Пыль моря (СИ) [Константин Волошин] (fb2) читать онлайн

Пыль моря

Глава 1. Ушкуйники

Отблески догорающей зари нежно просвечивали в просветах между листвой. Густые сумерки наползали медленно, так же тащилась таинственная и тревожная тишина. Изредка вспорхнёт в гуще дерев укладывающаяся на ночлег птаха, да вдалеке неясно пронесётся чей-то крик.

Чувствовалось приближение осени. Вечера похолодали, утренний туман выбивал озноб в затёкших членах. Кое-где листва побурела, а местами пылала пятнами багрянца.

Обширная поляна на берегу неширокой речки, густо поросшая ещё зелёной травой, освещалась неровными бликами пылающих костров. Тени людей медленно двигались тёмными силуэтами. На берегу виднелись вытащенные на песок дощаники.

Десятка два бородатых кряжистых мужиков готовили нехитрый ужин. Запах подгорелого мяса приятно щекотал ноздри. Мошка тучами носилась в воздухе, отважно погибая в горячем воздухе костров.

– Вскорости новый год отпразднуем, – мечтательно протянул у костра приземистый мужичок. – Поспеть бы до дому.

– За неделю должны управиться. Дело нехитрое, – суховатый и длиннорукий мужик, сморщив нос, поправлял рассыпавшиеся головёшки.

– Хорошо бы, – протянул первый и облизал сухие губы. – Видать сготовилось мясо-то, а?

– Погодь, Фомка, успеешь ужо брюхо насытить.

– Да уж невмоготу боле терпеть. Оголодал за день.

– И чего ныть-то, Фома? – спросил статный молодой парень чуть более двадцати лет.

– Ты, Мишка, ещё молод спорить со мной. Да и что ты видел в своей непутёвой жизни? Поживёшь малость, так поймёшь смак в харче.

– Да будет вам цапаться, – примирительно остановил приятеля длиннорукий Епифан. Он отчаянно моргал слезящимися глазами.

– Ты бы, Епишка, поторапливался, а то у соседей уже жрут. Слюной исхожу. И хлебушек готов.

Епифан наконец снял с огня котёл и отставил в сторону. Блаженный аромат наполнил воздух. Его окружило человек шесть. Торопливо вытаскивали ложки, обтирая полой армяков и кафтанов.

Разговоры смолкли, слышались только звуки трапезничающих людей – чавканье, вздохи да глухой стук деревянных ложек. Беззлобная ругань относилась к горячей похлёбке, обжигающей губы.

Тем временем заря погасла, только полоса неба на западе немного выделялась, просматриваясь сквозь чёрную листву.

На берегу речки собралась ватажка охочих людей, возвращающихся с удачного похода по Амур-реке. Дощаники набиты ворохами китайских товаров. До устья Буреи, где находилась зимовье, оставалось не более трёх дней. А там ещё дня два вверх по реке. В глухомани запряталось зимовье с дюжиной рубленых изб. Немногочисленные бабы с ребятишками уже заждались своих близких.

– Вот теперь жизнь по-другому пошла, – блаженно отваливаясь от котла, произнёс Фома. – Теперь можно и поговорить. В животе не урчит и не сосёт.

– Об чём ты можешь говорить? – обернулся сосед Никифор, – Я что-то не припомню твоих историй, а?

– Да вот Мишуня мастак байки рассказывать. Дюже забавно у него получается. Грамоте обучен, понимать надо. Давай, Миша, на сон грядущий, а?

– Да сколько можно, дядя Фома?

– А нам завсегда охота тебя послушать, хоть и в десятый раз.

– Будет вам заводиться. Намаялись-то за день. Супротив течения выгребать не просто. Укладывайся лучше, завтра не легче будет.

– Хмурый ты человек, Епифан. Неужто интереса нет послушать про житьё-бытьё?

– Так ведь всё уж пересказано, чего воду в ступе толочь.

– Да ну его, Мишуня. Начинай, парень. Не слушай его.

– Да надоело уж об одном и том же.

– А ты о другом чём, выдумай, коль сам не видал. Книжки-то разные читал? В них, сказывают, разное прописано.

– Да где ж в нашей глухомани книжек наберёшься? А те, которые и есть, так всё про святых да угодников разных.

– Так то ж самое занятное, Миша. Уважь, спать лучше будем.

– Да и то верно, – вмешался ещё один пожилой мужик.

– Миш, не отстанут, начинай, а то и сна лишат, – Епифан устраивался внутри наспех слаженного шалаша.

Мишка горестно вздохнул. Никто не хотел считаться с его желаниями и настроением. Недавно попал в эту ватажку. Перед самым выходом в поход его нашёл Фома вблизи устья Буреи. Обессиленного и оголодавшего, Фома притащил в своей лодке в зимовье. Там быстро с азартом поставил его на ноги. А уж уговорить участвовать в походе за добычей ничего не стоило.

Парень оказался здоровяком. Высокий, статный, с широкими крутыми плечами и длинными большими руками. Тёмные волосы падали на такие же тёмные глаза, крупный прямой нос выделялся над пробивающимся молодым пушком усов.

Девки сразу приметили новичка, каждая норовила почаще попадаться на глаза. Он сразу завоевал любовь в этом глухом маленьком зимовье. Другие поселения отстояли на день-два пути, и тоже не отличались многолюдством. Каждое пряталось от постороннего взора. Нахальные и алчные маньчжуры рыскали по Амуру. Отбирали у населения мягкую рухлядь, часто уводили молодых людей в полон, а русских, попадающихся по пути, старались перебить. На широких плёсах великой реки частенько грохотали залпы и отчаянные перестрелки.

Караулили друг друга, жгли лодки, грабили. Места становились всё более безлюдными. Местные племена уходили глубже в дебри, а немногочисленные русские поселения с трудом противостояли всё учащающимся нападениям маньчжуров. Но и сами не упускали малейшей возможности пострелять зазевавшихся купцов или малочисленные отряды маньчжур. Шла мало приметная, но жестокая война.

Ватажка как раз возвращалась из такого очередного набега. Добыча оказалась знатная. Штуки шелка, рис, сушёные фрукты, шкурки соболей, фарфоровая посуда, одежда, мука, и даже два бочонка арака.

А главное – потеряли всего одного мужика. Лёгкие ранения уже подживали, да на такую безделицу никто и внимания не обращал.

На ночь прятались в речушках, впадающих в Амур, выставляли дозоры. Но с каждым днём дозоры ставились всё реже. Дом был близок, а усталость давала себя знать.

Лагерь затихал, костры дымили нещадно, отгоняя назойливую мошкару

А Мишка, со слипающимися глазами, продолжал тянуть свой рассказ о своих мытарствах.

Три месяца назад он сбежал из зажиточного дома своего старшего брата в Нерчинске. Старая мать не смогла удержать жаждущего деятельности сорванца с юных дней. Неспокойный характер стоил не одного десятка шишек в многочисленных драках со сверстниками. Он бил, его били. Отцы берегли своих дочерей от этого смазливого и ловкого на девок парня. Оттого и масса шрамов отмечала похождения за запретными плодами.

Братья, а их было четверо, не раз дубасили его за проделки, которые подрывали их торговлю и авторитет. Но Мишка не оставался в долгу. Стоило большого труда и денег, чтоб оградить юного родственника от посещения съезжей избы и законного правежа.

Однако последняя проделка уже ничего не могла изменить. Дюжие тиуны волокли его на воеводское подворье. Батоги кисли в солёной воде, от тумаков ныло тело. Но Мишка и на этот раз не смирил гордыню. Разметал тиунов и ярыжек, метнулся к реке. По пути со страшной силой сбил письменного голову, тот долго приходил в себя, барахтаясь в вонючей луже.

Погоня не смогла догнать. Ещё никто не перегонял парня в беге, а тут его гнал страх правежа, а может быть и железа.

Мишка стал пробираться по реке, где уже кончался ледоход. Прыгая по редким льдинам бурной реки, с трудом добрался до противоположного берега. Дважды пришлось проваливаться между льдинами, но плавал он отменно, а здоровья было не занимать.

К вечеру, совсем закоченев, забрался в сарай какого-то зимовья и так дождался утра. Затем были долгие мытарства по воде, пока не добрался до Албазина. Там его поддержал знакомый их семьи Пантелей Клюкин.

Однако долго не стал засиживаться. Могли отыскать. За покалеченного боярского сына, письменного голову, и множество других прегрешений ему не дождаться милости. Да и братья не станут больше выгораживать. Надоел смертельно.

Так шальной Мишка шатался по Амуру, наслаждаясь свободой и вольной жизнью.

В починках и зимовьях быстро сходился с людьми, те не давали хорошему человеку загибнуть в трущобах даурской тайги. Добывал зелейный припас, охотился, ловил рыбу, попадал в маньчжурские засады, но с божьей помощью отделывался пока легко. Сам с ватажками отчаянных казаков и селян выслеживал купцов и грабил ненавистных маньчжуров.

Но вскоре попался к ним в лапы. Это было так неожиданно, что даже не успел выхватить нож. Одному ждать подмоги не откуда. Связанного по рукам и ногам, с колодкой на шее потащили к низовьям. И только чудом, в сильную бурю, когда маньчжуры спешили укрыться у берега, свезло вывалиться за борт и незаметно укрыться в береговых зарослях. От колодки освободиться так и не удалось. Силы убывали, мысленно не раз прощался с любимой матушкой. Отчаяние и голод так измотали, что под конец полз на четвереньках, уже не надеясь на помощь.

В таком положении Мишка повстречался Фоме. Это и спасло от неминучей смерти. Так и оказался Мишка в ватажке амурских ушкуйников, которая спешила до осени погулять в поисках маньчжурской добычи.

– Ну всё, на сегодня хватит, – устало произнёс Фома, глядя на заснувшего Мишку. – Давай спать.

Затащил Мишку в низкий шалаш и повалился рядом. Уже засыпая, услышал всплеск на речке: «Ишь рыба плещет, играет, стерва».

Багровый шар луны пока не давал света. Редкие облачка медленно проплывали мимо. Где-то ухал сыч, тихо шелестел ветерок в вышине клёна. Тусклый свет догорающих костров прыгал по нескольким шалашам, в беспорядке разбросанных по берегу.

Сгорбленная фигура дозорного чернела у высокого пня рухнувшего когда-то дуба. Страж спал сном праведника, сморенный усталостью. Речка тихонько плескала о берег, загадочно шуршали осокори.

Глава 2. Разгром

Мишка вскочил от страшного крика. И едва смог собраться, как что-то навалилось на него, морда уткнулась в пахучие разлапистые пихтовые ветви. Вонючая попона накрыла голову. Рядом рычали товарищи, ещё пытавшиеся сопротивляться. Приглушённо слышались матерные ругательства, возня, прерывистое дыхание, хрипы, смачные удары и стоны.

Мишка рванулся изо всех сил, и уже чуть было не встал на четвереньки, но на него навалились с новой силой. Проворные руки судорожно опутывали ноги, локти заламывались до хруста в плечах.

Глухо грохнул пистолетный выстрел. Душераздирающий крик донёсся до сознания. Мишка продолжал барахтаться, силясь освободиться. Ярость душила, выгнав из головы все мысли.

Наконец успокоился. Руки и ноги накрепко перетянуты сыромятными ремнями, петля той же кожи оттянула голову назад. Подлый ремешок шёл от шеи к связанным за спиной рукам, приходилось напрягать мышцы, поднимая руки. Иначе можно задушить себя.

Мишку выволокли за ноги из шалаша. Он хрипел, извиваясь всем телом, силясь не перетянуть себе горло. Наконец его поставили на ноги.

Огляделся вокруг. Рассвет только занимался. Поляна была разгромлена. Мелькали тени чужих людей, стаскивающих связанных ушкуйников. Несколько тел осталось лежать на земле. Мишка понял – этим уже не суждено подняться.

Охватило тоскливое чувство, в животе противно засосало, к горлу подкатил комок чего-то противного. Сглотнул, остро ощущая давление петли. Руки стали затекать, мышцы не хотели слушаться.

– Вот те и отпраздновали новый год, – услышал Мишка чуть позади голос Фомы.

Скосив глаза, заметил выгнутую фигуру своего спасителя. Отвечать не хотелось. А Фома продолжал сипеть:

– Никифор, царствие ему небесное, уже на том свете. Видать отгуляли своё и мы. Господи! Сохрани и помилуй!

– Вот те и удача в походе, – отвечал голос из темноты. Мишка узнал Ивана.

Мысли вихлялись слабо уловимые, в ногах дрожь и слабость. Кто-то тихо скулил, звук противно скрёб по нервам. Сердце сжималось, кровь сильнее бухала в жилах.

Наконец маньчжуры стащили всех в одно место. Раздули огонь в кострах и подбросили хворосту. Стало светлей. Врагов было не менее трёх десятков. Вооружены ружьями, саблями, пистолетами. Все в синих халатах, с кушаками вместо поясов. Двигались проворно и быстро. Всем распоряжался невысокий косоглазый маньчжур в новом тёплом халате. Рядом поспевал китаец со смешной косицей на спине.

Связанные мужики оглядывались, молча кивали друг другу. Лица у многих побиты. Некоторые залиты кровью, кафтаны разорваны.

На поляне Мишка насчитал шесть трупов товарищей. Тяжёлый вздох всколыхнул грудь. Спина ныла от напряжения, но расслабиться было невозможно. Вспомнилась матушка. В глазах защипало, он шмыгнул носом. Рот искривился не то в злобе, не то в рыданиях. С трудом сдерживал слёзы, было нестерпимо жаль себя.

Бледное утро постепенно серело. Над водой тихой речки медленно плыл туман. С листьев изредка капала роса. Пар густым облаком вырывался из ртов. Мужики продолжали стоять, дрожа в ознобе. У многих на ногах не было сапог. Замёрзшими ногами топтались, пытаясь согреться.

Маньчжуры собирали оружие, валяющиеся вещи. Рылись в ворохах товара в лодках. Подплыли ещё три лодки, ткнулись носами в прибрежный песок.

Когда совсем рассвело, начальник отряда отдал какие-то распоряжения и всех пленников погнали в сторонку от стана.

– Никак кончать повели, господи, прости раба твоего! – Фома прерывисто вздохнул, бородёнка вздёрнулась к небу.

– Ой ноженьки не идут! – донеслось сзади, Мишка ощутил, что и его ноги с трудом передвигаются.

– Проклятое отродье! Сучье племя! – ругался Сосипатр, отчаянный и лихой казак. – Руки б только освободить! Я б им, гадам! Ох!

Звук удара прервал дальнейшие излияния казака.

Подошли к поваленному стволу огромного дуба. Кора уже свалилась, обнажив коричневую древесину. Кое-где гниль тронула могучий ствол. Мелькнула мысль: «Этот хоть пожил, а мне и этого не пришлось».

Их остановили. Начальник что-то говорил, обращаясь к мужикам, но никто ничего не понимал. Рядом топтался низкорослый монгол с плоским лицом. Он стал пересказывать речь начальника. Его с трудом можно было понять.

– Ты плохой лоча! Ты вор! Ты смерть! Твой давать ясак нет! Твой злой, жадный!

– Вот паскуда! Нашёл лучших! – Иван с хрипом выдавливал слова. Шея надулась от стянутой петли, дыхание прерывистое. Кровь струйкой сбегала всклокоченной бороде, губы посинели в кровоподтёках.

Вперёд вышел плотный маньчжур в кожаной безрукавке. Лицо крупное, задубевшее от загара, в коричневых морщинках. В руке увесистая дубинка. Он покачивал ею, будто примериваясь для удара.

– Ой! Бить начнут, батюшки! Помилуй, господи! – это Фома стал причитать. Ноги стали подкашиваться, но он не упал.

– Замолкни! Не береди душу! – Иван мрачно прохрипел запёкшимися губами. – Две жизни всё одно не проживёшь! Так хоть умри, как подобает!

Кто-то всхлипнул. Рядом клацали зубами. Мишка не мог унять мелкую дрожь во всём теле. Стучала мысль: «Не сорваться бы. Иван верно говорит. Двух жизней не прожить, а помирать придётся. Неужто вот так, сейчас и конец?»

Сердце зашлось в предчувствии неотвратимого. В глазах помутилось, дыхание остановилось. Он напрягся коченеющими членами.

В это время двое стражников потащили первого мужика. Тот покорно плёлся, с трудом передвигая ноги. Его толкнули, он упал. Подняли, поставили на колени. Он качался и вот-вот готов был упасть снова. Но коричневый маньчжур не стал ждать. Коротко взмахнул дубиной, и она с глухим хрустом размозжила голову мужика. Без звука тот повалился на землю. Стражники схватили его за ноги и оттащили в сторонку. На земле остался густой след крови.

Схватили второго, Прошку. Молодой ещё казак с рыжеватой бородой, стал вырываться и хрипеть. Лицо побагровело, глаза готовы были выскочить из орбит. Однако через несколько секунд и ему с лёгкостью раскроили череп.

У Мишки в глазах потемнело. Дыхание прервалось. Он с трудом стоял на ногах. Страх и злоба душили. Словно в тумане, не слышал, как рядом ругались и выли его товарищи. Очнулся, когда к плахе потащили Фому. Тот лишился чувств, безвольное тело волочили за руки и бросили на ствол дуба. Мозги брызнули, ноги дёрнулись и затихли.

Тут Мишка вздрогнул. Двое стражников схватили его, пригнув к земле, поволокли к бревну. Что-то поднялось в нём, яростно протестуя.

Со всех сил рванулся и отбросил стражей. К нему бросились, но первый же получил страшный удар ногой в живот. Мишка, задрав голову, понёсся к реке. За ним бросились и повалили. Он визжал, извивался и наносил ногами чувствительные удары. Но это продолжалось не долго. Одолели и поволокли к дубу. Когда тащили мимо начальника и китайца, последний остановил стражников. Те оставили Мишку, тот стоял с высоко задранной головой, стараясь не задушить себя.

Китаец пристально вглядывался в черты лица. Мишка тоже не отрывал яростного взгляда. Затем китаец обратился к начальнику, и они долго что-то обсуждали. Слов, которые знал Мишка, не хватало, чтобы понять, о чём шла речь. Видно было, что китаец чего-то просит, а начальник сердится и не соглашается.

Минут через пять начальник махнул рукой, отдал приказ, и Мишке отпустили ремень. Голова теперь была свободной. Китаец толкнул Мишку в спину, и отвёл в лагерь.

Мишка шёл, слизывая кровь с губ. Голова блаженно свисала на грудь. Кровь больно стучала в виски. Спина медленно отходила от напряжения. По телу разливалась приятная теплота.

Вдруг он вздрогнул от вопля, сердце опять зашлось в страхе. Бросил взгляд назад – казнь продолжалась. Оставалось только трое мужиков, и с ними Иван, атаман. Его приберегали на конец.

«Какой молодец дядя Ваня», – Мишка поплёлся дальше, подталкиваемый стволами ружей.

Его бросили на берегу у лодок. Ноги связали, но это было лучше, чем петля на шее. Вокруг суетились маньчжуры, укладывая в лодки товар и оружие.

Голова была пуста, окружающее слабо воспринималось. Дёрнулся всем телом, когда вдруг увидел и осознал проходящего мимо палача. Вид того был усталым, но лицо оставалось невозмутимым, точно высеченным из камня. Мишка понял – всё кончено. Он остался один, а почему – угадать был не в силах. Тоска с новой силой сжала его сердце. Что будет?

Солнце уже поднялось над вершинами тайги. Лес оживился, заговорил редкими птичьими голосами. Ветер усилился, деревья зашумели кронами. Ноздри уловили запах еды, варившейся на кострах. Отряд маньчжур спешно завтракал.

К Мишке подошёл пожилой высохший маньчжур, деловито стал возиться рядом. Вскоре Мишка понял – готовят колодку. Сооружение из толстых досок расчленили и надели на шею. Затем опять соединили, да ещё руки продели в специальные отверстия.

Так Мишка стал носителем тяжёлой колодки. Ноги развязали и затолкали в лодку. Там опять связали, но не туго.

Вскоре одна за другой, лодки стали отваливать от берега и вытягиваться по направлению к Амуру. Вышли в русло Амура и стали спускаться к низовьям. Мишка вертел головой, но приспособить колодку удобнее не смог. Она немилосердно давила на плечи и шею.

– Вот и кончилась твоя вольная жизнь! – вздохнул Мишка.

Глава 3. Улетевшая надежда

День клонился к вечеру. Караван дощаников быстро продвигался вниз по течению. Жались ближе к правому берегу, подальше от заселённого редкими селищами русских мужиков и казаков.

«Знать побаиваются нашего брата», – думалось Мишке. Глаза провожали видневшиеся изредка избы поселенцев. Сердце часто тоскливо сжималось от горя, свалившегося на разудалую голову.

Сжатый Хинганом, Амур яростно наскакивал на тяжёлые дощаники, пытаясь бросить их на прибрежные камни. По берегу карабкались пихты и берёзы, вперемешку с редкими дубами, ясенями и кедрачами.

Маньчжуры торопились. Путь им предстоял не малый, а осень с неумолимой настойчивостью давала о себе знать.

Мишка одиноко примостился на дне лодки. Шея уже надсадно ныла, а рук и вовсе не чувствовал. Злость волнами нахлынет и медленно отпускает, оставляя бухающие удары в висках.

На него никто не обращал внимания. Есть не давали, но и не досаждали непонятными расспросами. Всё тело противно ныло, но изменить что-либо было невозможно. Колодка мешала и стесняла всякое движение и причиняла боль. Мошкара изъедала лицо и руки, ведь отгонять нечем. Она лезла в глаза и ноздри, забивалась в уши, и только порывы ветра иногда отгоняли тучи немилосердных мучителей, давая редкие передышки.

Ближе к закату, караван втянулся в небольшую речушку, впадавшую с правого берега. Вскоре вытащили дощаники на берег, привязав их к кольям. Мишке развязали ноги и вытолкнули на берег. Стоять не смог, но чьи-то руки выволокли и бросили у корявой берёзы. Даже это незначительное изменение в положении пленника приятно разлилось по закоченевшим ногам.

Вокруг мелькали приземистые фигуры маньчжур и китайцев. Готовились к ночлегу. Запылали костры, в воздухе поплыл запах приготовляемой еды. Мишка судорожно сглотнул слюну. Острый приступ голода охватил его. С ненавистью поглядывал на синие халаты, снующие по прибрежной поляне. Глаз сразу выделил китайцев, самая тяжкая и грязная работа лежала на них.

«Тоже, небось, не сладко с маньчжурами», – подумалось Мишке. Успел уже заметить в пути, что маньчжуры ставят себя значительно выше остальных.

В сумерках закончен ужин. Начальство укладывалось в наспех устроенных балаганах, солдаты с оружием в руках расходились по постам, остальные искали места посуше для ночлега.

Шустрый знакомый китаец в замызганном халате наконец принёс чашку с варевом. Неторопливо отомкнул замки и высвободил руки. Они безвольно упали на колени. Мишка не мог их поднять, как ни силился. Китаец беззлобно ухмыльнулся и проговорил что-то. Стал растирать кисти и поглаживать. Вскоре кожа загорячилась, кровь остро покалывала изнутри.

С грехом пополам Мишка запихивал куски остывшей бурды в рот. Чертыхался нещадно, вымазывая себя кашей. Китаец сидел рядом и весело посмеивался, щуря узкие глаза. Но хуже всего стало, когда китаец подал чашку с водой. Всё же Мишка сумел напиться, хоть и облился изрядно. Обтерев лицо пучком травы, пленник отвалился к стволу дерева.

Китайцы и маньчжуры стали собираться вокруг – страшный и большой враг сейчас повержен и покорён. Мишка зло оглядывал их в свете мерцающего пламени костров.

Знакомый китаец опять связал Мишку и водворил руки в колодку. Вскоре все разошлись, и лагерь погрузился в сон. Лишь звуки шагов постовых охранников да редкие лесные звуки нарушали тишину ночи.

Ущербная луна не могла разогнать ночную темень. Лёгкие струи сырого ветерка шуршали в листве. Холодало. Мишка с неприязнью оглядывал окрестные места. Спать не хотелось. Перед внутренним взором проплывал Нерчинск, матушка, братцы, так ему надоевшие, что и вспоминать не хотелось. Но сейчас они виделись вполне покладистыми и добрыми. Мишка с удивлением вспоминал свои яростные ссоры и драки. Даже стал жалеть их тщетные попытки уйти от разорения, что надвигалось неумолимо.

Селище на Бурее вспоминалось в редкой кисее тумана. Улыбнулся, вспомнив тугощёкую и стремительную Гапку, что стреляла в него большими карими глазами. Так и не успел сблизиться с этой задиристой девкой.

Заимки и крохотные деревеньки смутно мелькали в мозгу. С кривой усмешкой он поймал себя на мысленном прохождении всего пути до Амура. Тяжёлый вздох сотряс грудь. Он заворочался, пытаясь поудобнее устроиться и закрыл глаза.

В теле тяжесть и тоска в душе. Опять путь проходил у самого правого берега. Гребцы часто сменяли друг друга, Мишка постоянно видел перед собой мокрые спины гребцов. В мозгу мутилось временами от сознания беспомощности. О побеге нечего было и думать. Колодка и связанные ноги – что можно в таком положении сделать?

Далеко за полдень Мишка услышал тревожные крики с передних лодок. С трудом повернулся – в отдалении полдюжина лодок выгребали против течения. Вглядевшись, догадался, что это русские дощаники. Кровь забухала в висках, сердце тут же ответило яростным стуком в груди.

«Неужто спасение близко?» – пронеслось в мозгу.

Он продолжал наблюдать, как казачья ватажка подтягивалась к каравану. Его зоркие молодые глаза уже различали лохматые бороды гребцов и суету боевых приготовлений.

Где-то впереди раскатился залп – маньчжуры пытались остановить казачий набег. Глухо прокатился ответный залп. Дымки быстро относило в сторону. Затем залпы зачастили, слышались крики. Шальная пуля расщепила доску недалеко от Мишки. Где-то далеко тонким голосом визжал маньчжур.

Казачьи лодки приближались, но по осторожности продвижения, Мишка с тоской сообразил, что до рукопашной не дойдёт. Маньчжуры уж слишком превосходили казаков в числе.

Так и случилось. Казачьи лодки отвалили к середине реки, и караван, провожая их отдельными выстрелами фитильных ружей, медленно проплыл мимо. Им вслед неслись крики казаков и редкие безобидные выстрелы разозлённых неудачей казаков.

Мишка отвалился, зубы заскрежетали. Он мотал головой, нещадно сдирая кожу с шеи. Злоба душила. Так остро ощутил своё ужасное состояние, так быстро улетела мелькнувшая надежда, что он грыз губы, не в силах сделать что-либо ещё. С трудом, с остервенением пытался сдержать слёзы и проглотить комок, застрявший в горле. Он что-то бессвязно бормотал, сам не понимая смысла своих собственных слов. Затем снова повернулся к воде – казачьи лодки уже едва виднелись у левого берега. Мишка долго и пристально всматривался в небольшие судёнышки, пока слёзы отчаяния не затуманили взгляд.

– Что ж вы, братцы! Нешто косоглазых испугались! Не по-нашенски энто. Эх!

Отвернулся и закрыл глаза. Весь свет опостылел, ни на кого не хотелось глядеть. Мысли путались и скакали, что козы.

Мишка догадывался, что маньчжуры сплывут к устью Шунгала, и уж затем начнётся для него хоть что-то определённое. А до Шунгала совсем недалеко. К следующему вечеру могут и доплыть. А там рабство до скончания века.

А что если и дальше подфартит? Ведь до сих пор везло! У маньчжура уже побывал и убёг, от казни бог миловал, авось и дальше не хуже будет. Дай-то бог! Надежду не надо топить в слезах.

Мишка приободрился. Оглядел лодку. Шесть китайцев ритмично качали спины, тёмные замусоленные косы болтались из стороны в сторону. Маньчжуры отдыхали, тихо переговариваясь между собой.

И всё ж обидно! Думал, что отобьют. Может покричать надо бы. Услышали б – посмелей стали. Да что теперь вспоминать. Улетела моя надежда, взмахнула крылышком и была такова.

За час до захода опять затянулись в речку на ночлег. С трудом проталкивали лодки вверх по течению, перекатывая шестами гальку и шурша прибрежными кустами.

Всю ночь лил мелкий противный дождь, Мишка продрог и закоченел в одной рубахе. К утру ветер разогнал тучи, и выглянуло солнце. Исчезла мошка и опухшее лицо получило передышку.

На лодках переговаривались, кричали какие-то приказы. Начальник скакал между гребцами с бамбуковой палкой и яростно покрикивал. Нередко его палка отвешивала порции глухих ударов, оставляя на спинах тёмные полосы. Гребцы налегали на весла, лёгкий парок вился над их согнутыми телами.

Погода портилась. Разгулялись волны, лодку качало и обдавало водой. По реке неслись сучья, вороха пожелтевших листьев, отдельные стволы вырванных деревьев.

Лодки растянулись по реке и за сеткой косого дождя маячили неясными пятнами. Река играла и шумела. Белоснежные барашки то возникали, то неожиданно пропадали, серые волны зло плескались в борта лодок.

Незадолго до захода по лодкам пронеслось шумное и ликующее веселье. Впереди водная гладь раздавалась и терялась вправо за лесистыми косами берегов.

– Сунгари! Сунгари! – неслось от лодки до лодки.

Маньчжуры перестали грести, с весёлыми глазами махали руками, криками приветствовали родную реку. Левый берег терялся в сыром мглистом воздухе. Там были русские, но теперь они уже не опасны. Да и река пустынна, кто в такую погоду без нужды выйдет в лодке на реку.

Мишка нахмурился и втянул голову в плечи. «Вот моя невольничья дорожка» – пронеслось в голове. Он всматривался в водную ширь. Низко, почти у самой воды в разрыве между туч проглянуло солнце. Его косые светлые лучи проложили неширокие дорожки к земле. Появилась хилая радуга, и сердце радостно затрепетало.

Глава 4. Знакомство

В сумерках подвалили к низкому берегу, поросшему густыми кустами. Глубокая заводь уводила вглубь, жёсткие стебли камыша тихо шуршали о дощатые борта лодок.

Вскоре запахло дымом, открылась широкая голая поляна, окаймлённая пожелтевшими клёнами и дубами. Место было сухое и тихое.

Появились люди, всё вокруг огласилось шумом и криками. Видно здесь был стан маньчжуров и флотилию поджидали. Десятка полтора в тёмных в сумерках одеждах ловких людей бросились к лодкам и торопливо стали помогать разгружать самое необходимое к ночлегу. В отдалении от воды просматривались низкие балаганы для жилья.

Запылали костры, отгоняя тучи комарья и гнуса. Багровые отблески заплясали по речной волне.

«Ишь ты, да у них тут стан свой», – Мишка оглядывал любопытным глазом суету на берегу.

Лодки вытащены на илистый берег. На Мишку никто не обращал никакого внимания. Он продолжал сидеть на дне, с тоской поглядывая на тёмные воды реки. О бегстве нечего было и думать. Связанный по рукам и ногам, ослабевший от голода и пут, он сразу пошёл бы ко дну.

Наконец стан помаленьку стал утихомириваться. Ужин уже съеден, уставшие за день изнурительной работы на вёслах люди укладывались спать.

Тут Мишку потревожил прежний китаец. Он развязал пленника и помог перебраться на берег. Опять чашка каши, несколько непонятных слов – и Мишка остался один под кустом боярышника, со страхом ожидая наступления долгой промозглой ночи.

Гнус набросился на жертву, но Мишка уже не сопротивлялся этому нашествию. Все голые места на лице и руках опухли и кровоточили. Страдания постепенно отупляли его. Злоба волнами накатывалась и медленно отступала, оставляя тупое ощущение пустоты и отчаяния.

Жалко, ведь и не жил совсем. Можно сказать, последнее время и зажил только – и такой конец? Нет, держись, Мишка, ещё не конец. Надо терпеть. Только терпение может спасти. Не век же сидеть в колодке. Да и гнус скоро утихомирится. Холода скоро. Осень… Мишка всё чаще стал разговаривать с собой и иногда вслух.

Утром прозевал общий подъём. Разбудили грубыми толчками – стан собирался в дорогу. У берега покачивались большие лодки с крышами на тонких столбиках. Китайцы возились с парусами, готовясь их поднять на невысокие мачты.

Мишку поволокли на одну из таких лодок и бросили на носу, где он даже воды не видел.

Не прошло и полчаса, как лодки одна за другой отваливали от берега и распускали тростниковые паруса. Они странно шелестели, забирая лёгкий ветерок. Ему помогали отдохнувшие гребцы.

Мишка без мыслей в голове прислушивался к монотонному плеску воды за бортом, и сдерживал приливы ярости, временами наваливавшиеся на него. Хорошо, что мошкара оставила в покое. На середине реки она не досаждала, лицо отдыхало, хоть и горело нещадно. Глаза припухли и слезились, губы запеклись в кровоподтёках.

Короткий моросящий дождик длился недолго. В прорывах между тучами блеснул луч и вокруг посветлело. Ветер усилился, паруса с характерным шелестом туже натянули снасти. Матросы забегали, подгоняемые окриками и угрожающими постукиваниями бамбуковой палки.

Чайки с криком проносились над волнами, выхватывая зазевавшихся рыбёшек. Мишка провожал их взглядами, пока позволяла колодка. Хотелось пить и есть. Никто в этот раз не вспомнил о нём.

Стараясь меньше ёрзать, он мрачно томился ожиданием чего-то неясного и тревожного. Он так погрузился в размышления, что вздрогнул, когда обнаружил стоящего рядом человека.

Молодой китаец в розовом шёлковом халате внимательно рассматривал пленника. Тот сразу узнал своего избавителя и неловко пошевелил плечами. Сморщился от неприятного прикосновения колодки к натёртостям.

Китаец повернул голову и что-то сказал стоящему неподалёку переводчику монголу. Тот торопливо приблизился и заискивающе уставился в глаза говорившему.

Мишка напряжённо вслушивался, пытаясь уловить смысл. Но знакомых слов слишком мало. А переводчик присел на корточки перед Мишкой. С видимым напряжением он стал подбирать слова:

– Лоча, хозяин. Твоя хозяин, – показывая на китайца и кланяясь, говорил переводчик. – Слусай, слузы. Хороса хозяин, добрая. Палка бей нет. Лоча холос, хозяин холос. Твоя, моя холос.

– Ладно уж. И так понятно. Пожрать бы принесли, да водицы хлебнуть. Нутро горит, – и Мишка непослушными пальцами, зажатыми в колодке, пытался пояснить свои слова.

Китаец быстро заговорил, и переводчик побежал на корму. Вскоре он вернулся с чашкой в руке. Мишка не мог есть сам. Китаец весело смеялся и опять отослал слугу. Пришёл каменный человек, молча и неторопливо отомкнул замки и освободил пленника от колодки. Руки с неприятным глухим стуком упали на доски. Пальцы с трудом шевелились, а китаец продолжал весело смеяться, показывая на руки. Переводчик стал растирать кожу своими коричневыми ладонями.

– Ссяс холосо будь. Мало, мало есё. Хозяин добрая. Твоя холосо будь.

Когда Мишка поел и напился, по телу разлилась слабость и истома. Он с наслаждением вытягивал руки и вертел натруженной шеей. Китаец с интересом наблюдал и изредка растягивал губы в улыбке. Он был сред него роста, но намного ниже Мишки. Коренаст и с короткими сильными ногами. Лицо худощаво с едва зауженными глазами. Большой рот с тонкими губами. Усов и бороды ещё не было. На вид ему было лет двадцать пять, в его фигуре чувствовалась сила и энергия. Молодость нахально выпирала и хвасталась собой.

По одежде Мишка видел, что китаец богат. Одежда чистая и нарядная. Остроконечная шапка сдвинута на затылок, обнажая бритую голову.

Джучерец выслушал китайца и обратился к Мишке:

– Хозяин имя Дяу Тин-линь. Мало, мало думай. Твоя имя?

– Мудрёное-то имячко у хозяина, – ответил Мишка. – А моё самое из простых. Мишкой кличут.

– Миш-кой, – повторил монгол, оборачиваясь к китайцу.

– Просто Мишка, ты, пустобрёх!

– Мишка, Мишка! – поправился переводчик, кивая головой. – Хозяин твоя Дау Тин-линь. Знать будь.

– А короче как же? Что-то длинно.

– Тин-линь, – произнёс китаец, тыча себя в грудь.

– И то легче, – согласился Мишка и с интересом оглядел китайца.

Тин-линь подсел ближе. Дружески похлопал Мишкину спину, пощупал руки, и довольно цокал языком. Он медленно говорил, словно надеялся, что его можно понять. Однако Мишка ничего не уловил и только таращил глаза.

Китаец показывал предметы и медленно произносил их названия. А джучерец пытался повторять их по-русски. Мишка скоро запомнил с десяток слов, и китаец был очень доволен.

Время незаметно приблизилось к полудню, китаец заторопился. И опять появился палач с каменным лицом. Он неторопливо приладил к Мишкиной ноге тонкую цепь с обручем и основательно заклепал. Так он стал цепным, но зато лишился колодки. Это было обидно, но удобно.

– Мало, мало цепь. Бегать не будь, хоросо. Спи, – монгол дружески похлопал Мишку по спине.

«Вот и стал я цепным псом», – подумал Мишка, но постарался не показывать на лице злобы.

Маньчжуры и китайцы торопливо перекусывали, не переставая работать. С кормы доносились аппетитные запахи – там слуги подавали господам их излюбленные кушанья. Мишка сглотнул слюну. Голод с новой силой вцепился в его желудок.

Цепь была чуть меньше сажени и позволяла немного ходить. Он радовался этому, как малец, и переходил от одного борта к другому.

Мимо тянулись унылые берега, поросшие осокорями и кустами. На повышенных местах виднелись дубы, белели ильмы, и краснел боярышник. Тёмные ели виднелись между ними, устремляясь острыми верхушками в небо. Местами желтели увядающие листья, краснела рябина и шиповник. Стаи диких уток стремительно перелетали по болотам.

Небо голубело, тучи становились реже. Ветер менялся, матросы суетились у парусов. Слышались покрикивания и перестук блоков, парус шелестел и хлопал о мачту.

К вечеру пристали к берегу и расположились станом. Ветер стих, и мошкара опять стала тучей висеть над людьми. Но Мишка уже мог защищаться. Его опять оставили одного на вытащенной лодке. Однако сидеть пришлось в одиночестве не долго. Тин-линь появился с джучерцем и прежним китайцем. Факел отогнал темень наступившей ночи.

– Добрая хозяин твоя дар будь, – сказал толмач и накинул на Мишкины плечи объёмистый халат из грубой дабы.

– Ну спасибо, хозяин, удостоил. Ночи-то не жаркие, – Мишка склонил голову в знак благодарности.

Китаец оскалил зубы и нахлобучил ему на голову ватный колпак.

– Носи Мишка, – сказал он и засмеялся. Зубы блестели в отсветах пляшущего света факела.

– Стой коленка, лоча. Добрая хозяин.

– Ладно уж. Обойдётся.

Толмач не мог понять его слов, но китаец не стал допытываться до их значения. Молодой китаец стал расставлять на доске чашки с едой.

– Вот это другое дело! Это вы знатно придумали. Благодарствую!

Мишка с жадностью набросился на куски варёной рыбы с будой. Язык с трудом ворошил куски. Лук приятно освежал рот и хрустел на зубах. Наперченная рыба жгла и вызывала жажду. Он пил холодную воду и прерывисто вздыхал. На закуску китаец подложил кусок свинины, поджаренной на углях.

– Какая добрая хозяин, – непрерывно повторял монгол, Мишке уже опротивело его слушать.

Тин-линь немного посидел рядом, повторил несколько ранее заученных слов и заспешил на берег. Другой китаец остался на лодке. Постелил циновку из камыша, другую бросил Мишке и показал, что им пора спать.

Глава 5. Дружба

Задувшие с юга ветры не давали идти под парусом. Гребцы непрерывно дёргали вёсла, но всё равно двигались медленно. Острова и мели затрудняли плавание.

После трёх дней изнурительного лавирования, начальник флотилии устроил двухдневный отдых на одном из многочисленных островов. Большие палубные лодки привязали к кольям, устроили балаганы и наслаждались покоем. Перепадали и дожди, но они не так страшны в укрытиях, не то что в пути, где каюты предназначались только для начальников.

Вскоре плавание продолжилось, изредка ставили паруса. Стали попадаться редкие, в несколько мазаных глиной балаганов, деревеньки. Оборванные жители не выказывали радости от встречи с маньчжурами. Приходилось отдавать последнее, лишь бы избежать битья палками.

Мишка продолжал маяться на цепи, но изредка его отпускали на заготовку дров или работать на шестах и вёслах. Жить стало интересней.

Тин-линь проводил с ним долгие часы в беседах при помощи монгола, старался втолковать китайские слова. С этим у них получалось не так уж плохо.

Мишка постоянно терялся в догадках. Что заставляло китайца так внимательно относиться к пленнику, да ещё русскому? Тин-линь тоже не раскрывал своих мыслей, а только расспрашивал и учил языку. Сам же запоминать русские слова не хотел, и лишь посмеивался в ответ.

Обращались с пленником сносно. Маньчжуры изредка покрикивали на него, когда он работал и не понимал приказов. И лишь однажды палка огрела его потную спину. Мишка вспылил, но, работавший рядом китаец вовремя его одёрнул и толкнул в шею. Мишка успокоился, но злость ещё долго волновала его грудь.

К китайцам здесь относились почти так же, как и к нему, пленнику. Пренебрежение маньчжуров постоянно сквозило в разговорах с китайцами. Палка надсмотрщика часто гуляла по спинам матросов или работников. И хотя маньчжуров было намного меньше, у них была власть и сила. Никто из китайцев не носил никакого оружия. Даже ножи им выдавали только по необходимости для работы.

Один Тин-линь был на особом положении. Мишка никак не мог понять причину такого отличия. Его хозяин ходил и не работал, ел вместе с начальником маньчжур и носил красивые и чистые халаты. Мишка пытался спросить его об этом, но слов недоставало, или Тин-линь не хотел говорить на такие скользкие темы.

Остальные работники просто боялись, и не шли на опасные разговоры. Однако с Мишкой были приветливы и никак не выражали своей враждебности. Часто смеялись, когда он говорил и коверкал слова. Мишка не обижался, видя в этом смехе дружеские отношения.

Кончалась вторая неделя плавания. Погода портилась часто. Налетали шквалы, они сменялись жарой и духотой, приходилось до одури работать на вёслах. Течение стало быстрым, шесты не выпускали из рук. Осень шагала по пятам. Леса бурели, желтели и краснели.

Пришлось сделать стоянку. Днище одной лодки дало сильную течь. Расположились на возвышенном береге, окружённом огромными деревьями.

Пока китайцы возились с выгрузкой товаров и починкой лодки, многие маньчжуры разбрелись по окрестным болотам пострелять уток.

Тин-линь долго разговаривал с начальником, и тот наконец разрешил ему тоже отправиться на охоту.

Тин-линь с радостной улыбкой подскочил к Мишке и стал быстро говорить ему, но поняв, что тот почти ничего не понимает, позвал толмача. Джучерец растолковал, что Мишка должен сопровождать хозяина на охоту, хозяин велит собираться.

Мишке расклепали кандалы и нагрузили припасами. Пять человек с Тин-линем во главе заспешили к дальним болотам. Хозяин, гордый и довольный, сам тащил на себе лук и колчан со стрелами.

Они спустились в низину. Под ногами захлюпала вода. Перед ними расстилалась равнина, поблёскивая разводьями болотной воды.

На буграх росли разноцветные деревья, теряющие листву. Тёмно-зелёные ели возвышались над поредевшими кустами.

С ними шёл солдат маньчжур с фитильным ружьём за плечом. Приставлен, значит, к китайцам для порядка и наблюдения. Верно, что и Тин-линь возбуждает недоверие маньчжуров. Мишка улыбнулся, думая об этом.

Часа два шли по звериным тропам, пока Тин-линь не распорядился устраивать привал. Выбрали место посуше, развели костёр. Перекусили взятыми продуктами. Тин-линь захватил ханшин[1], но разлил всем всего по несколько глотков. Остальное отдал маньчжурскому солдату. Тот подозрительно бросил взгляд на китайца, но принял и вытянул всё до капли. Довольно хмыкнул, подобревшие глаза нагло уставились на Тин-линя.

После получасового отдыха стали собираться на охоту. Невдалеке облюбовали обширное болото. Опять глотнули водки, остальное отдали маньчжуру. Тот, уже захмелевший, не стал отказываться.

Минут двадцать шли всевместе, а потом Тин-линь распределил людей на две половины. Он, маньчжур и Мишка пошли вперёд, а двое китайцев были отосланы готовить обед и встречать охотников.

Вскоре солдат стал часто спотыкаться и падать. Весь вымокший и грязный он ругался и волочил тяжёлое ружьё по лужам.

Тин-линь остановился и стал уговаривать его остаться и поспать. Долго настаивать не пришлось. Солдат устроился на пригорке, на ворохе сухих опавших листьев. Блаженная улыбка расплылась по лицу.

Мишка с китайцем остались одни. Тин-линь глянул настороженно в глаза пленнику и пошёл к зарослям осокорей. Вспугнули несколько стай уток и гусей. Наконец стали подбираться, скрываясь в траве, к большой стае, плавающей у берега болота.

Тин-линь напряжённо кривил губы в улыбке, оборачиваясь к Мишке. Часа за два китаец настрелял с дюжину уток, и Мишка с трудом волочил ноги, таская добычу за охотником.

Они редко перебрасывались словами, понимали друг друга плохо. Тин-линь старался выбирать слова знакомые Мишке, но всё равно плохо получалось.

Зашли уже далековато, пора было возвращаться. В последний раз Тин-линь пустил стрелу и поразил птицу. Та, затрепыхавшись, билась в воде. Мишка хотел сбросить ношу и вытащить раненую утку, но Тин-линь отстранил его. Отложил лук с колчаном и полез в тёмную жижу. Дотянуться до утки он не мог, и осторожно продвигался, нащупывая ногами дно потвёрже. Шестом пытался подгрести утку к себе. Вдруг Мишка увидел, что Тин-линь провалился по самые плечи и выронил шест. Стал барахтаться, но, видно, попал в трясину. Отчаянные усилия не давали ему возможности выбраться. Коричневая вода медленно поднималась, почти до самого горла

Мишка с застывшим лицом напряжённо смотрел на тонущего человека. Вот и настал момент, вот и свобода.

Тин-линь повернул измазанную грязью голову к Мишке и что-то с надрывом кричал. Мишка не вникал в смысл слов. Он замер. Некого винить. Я не виноват. Пусть тонет. А я на полночь подамся. Авось доберусь до своих. Второго такого случая может и не быть.

Тин-линь погрузился до шеи, силы его оставляли. Он уже не просил, а неистово ругался. Руки, опутанные жухлой травой, беспомощно колотили по жиже, брызги летели во все стороны.

Всё, хватит, поспешать надо. Пусть сам выбирается. Но как же так? Ведь я же не зверь какой. И спас он меня. Что ж я совсем совесть потерял? Что плохого он мне сделал? Быстрей!

Мишка сбросил оцепенение, глаза заметались в поисках подходящей жердины. Кругом валялись полусгнившие лесины. Выбрал покрепче и шагнул с нею в воду. Осторожно продвинулся к китайцу и бросил лесину у самой головы тонущего. Тот схватился обеими руками и навалился на неё грудью. Выпученные глаза смотрели с надеждой и боязнью.

– Будь покоен, хозяин, не оставлю, – бормотал Мишка, а руки торопливо подбирали вторую лесину.

Не прошло и двух минут, а ещё штук пять жердей протянулись к Тин-линю. Тин-линь уже не погружался и терпеливо ждал, когда вернутся силы. Мишка подал крепкую суковатую жердину и упёрся в дно ногами.

– Давай, браток, поднатужься! Ещё немного! Сёдни ещё ханшина отведаешь! Держись!

Мишка просунул жердину под руки Тин-линя. Тот ухватился и стал осторожно подтягивать тело. Мишка тоже тянул, загрузая по пояс в вонючей жиже. Пот застилал глаза, смахнуть некогда. Трясина неохотно расставалась со своей добычей.

Несколько раз приходилось передыхать. Руки у обоих тряслись от напряжения, но сдаваться никто не хотел. Наконец Тин-линь выбрался на прочное дно и в изнеможении повалился на жердины. Напряжение спало, и силы быстро покинули его. Мишка тоже едва шевелился. Малость отдышавшись, стал подтягивать ослабевшего Тин-линя к себе.

Уж солнце стало просвечивать у самого горизонта, пробивая себе окна в разрывах туч, когда они выбрались окончательно и малость смыли с себя грязь.

Обоим было неловко, взгляды старались не встречаться. Молча поплелись назад к стану. Мишка тащился сзади и корил себя за минутную слабость. Вдруг Тин-линь остановился и быстро заговорил, слегка обнимая Мишку за плечи. Он улыбался измазанной физиономией, сузившиеся глаза светились радостью и довольством. Мишка плохо понимал, но всё же догадался, что тот на него не сердится и предлагает дружбу. Мишка тоже улыбнулся и обнял китайца. Они засмеялись, колотя друг друга в бока и по плечам.

Напряжение спало. Стало вдруг весело и легко. Усталость исчезла, и они бодро зашагали к стану. Тин-линь выхватил часть уток у Мишки и прицепил их к себе на кушак.

Сумерки сгущались, пришлось торопиться. Тин-линь стал хмур. За такое опоздание придётся вынести ряд унизительных упрёков, но теперь это ему было не так страшно.

------------------

[1] Ханшин (байцзю) - традиционный китайский алкогольный напиток, наиболее близкий водке.

Глава 6. Конец пути

Обиженный и приниженный, Тин-линь бесцельно шатался по палубе и с неприязнью поглядывал на Мишку. Самые худшие опасения подтвердились. Начальник Дархань распекал его, как последнего раба, и отстранил от совместных трапез. А ведь по прибытию в Нингуту[1] может ещё и кляузу отправить к самому цзянцзюню, управителю. И тогда милостей не жди. Маньчжуры не прощают даже богатым и знатным китайцам.

Сразу же, как приедем, надо поспешить к Сяоли, – думал Тин-линь, уставившись на бегущие за бортом воды реки. – Пусть умилостивит Дарханя. Собственно, ничего и не случилось. Кто ж мог предвидеть, что со мной может случиться несчастье? Сяоли не позволит обидеть своего любимого брата.

У семейства Дау сложились сложные отношения с цаньлин[2] Дарханем. Красота Сяоли так вскружила голову этому старшему в Нингуте офицеру, что он с трудом удерживался от необдуманных поступков. О женитьбе и думать нечего. Такие браки с китаянками строго запрещались. Ведь он был из древнего прославленного рода. Дед был приближен к легендарному Нурхаци[3], за принуждение к сдаче сильной крепости Усу. После этого стал видным начальником в пятом полку Жёлтого знамени с каймой. Блистательный Нурхаци не раз отмечал заслуги деда. Да и при Абахае[4] молодой отец Дарханя ещё блистал в военной верхушке.

И всё же надеяться жениться на китаянке маньчжур не мог. Но был счастлив, что Сяоли не отвергала его притязаний. Она тоже не чужда тщеславия. Блестящая карьера лучшего офицера Нингуты ей тоже вскружила голову на некоторое время. Став наложницей Дарханя, получив почёт в обществе, она имела немалую власть над мужчиной. Этим и объяснялось то высокое положение, которое занимало семейство Дау в городе. Правда, город постепенно терял своё значение, будучи далеко от шумных и блистательных городов юга. Со временем можно было рассчитывать на повышение Дарханя по службе и перевод в большой южный город.

Не позволит Сяоли отдать меня на растерзание тигру. Дархань не посмеет так поступить. А его теперешняя немилость меня не очень-то и трогает, – успокаивался Тин-линь.

Дархань отвлёк его размышления грубым окриком, приказывая выяснить возникшую заминку с парусом. От ветхости он распадался и требовал срочного ремонта. Молча проглотив унижение, Тин-линь и вида не подал, что возмущён. Почтительно поджав коленки, Тин-линь поспешил исполнить приказ. Он отлично понимал, что Дархань это делает только из желания унизить китайца и показать своё превосходство.

Исполнив поручение и отругав китайцев, Тин-линь подсел к Мишке, что теперь оставался на цепи. Лицо китайца хмурилось, губы надуты.

– Лютует начальник? – спросил Мишка по-русски, но тут же стал подыскивать подходящие китайские слова. Не нашёл, но Тин-линь, казалось, и так понял.

– Пусть спесь свою показывает, привыкли. Так нам и надо. Не смогли управиться с какими-то варварами! Теперь только и остаётся терпеть.

Так много Мишка понять не смог, но главное уразумел. Не любит Тин-линь маньчжуров. Иногда Мишка замечал злобный блеск в глазах китайца. Не доведёт это до добра, сломает себе шею. Горяч, молод и любит ходить по краю пропасти. Мишка невольно сравнивал китайца с собой.

– Вот и тебя наказал ни за что. Как собака сидишь.

– Колодки нет – и то хорошо, – примирительно кивнул Мишка, позвякивая цепью.

– Скоро в Нингуте будем. Там всё может измениться. Надеюсь, что не в худшую сторону.

– Смирись на время, а там видно будет, – старательно подбирал слова Мишка.

– Ничего больше и не остаётся. И так всю жизнь смиряемся, а конца этому не видать.

– У нас тоже так было. Сотни лет под татарами томились. Это что и монголы. А сбросили ж. Так и у вас будет.

– Может и будет, но когда? А пока страна затихает. Слышно только где-то на юге Цинов[5] бьют. А у нас всё затихло. Жаль. – Тин-линь озирался по сторонам, опасаясь нежелательных слушателей.

Мишка никогда не заводил разговор про свою судьбу. Что его ждёт в Нингуте, он не знал. Неясные намёки Тин-линя не рассеивали тумана, окутывающего его будущее. Он часто думал о своём необыкновенном положении, и сердце замирало от ощущения чего-то неизведанного и нового. Тоска по дому всё реже навещала его, а воспоминания неспокойной жизни в Нерчинске и нескончаемые ссоры с братьями – и того реже. Одни только воспоминания о матушке заставляли грустить, и на целые часы портили настроение. Сильно любил её, прямо убивался, представляя, как она льёт слёзы по своему самому младшему озорнику.

– Видишь, болота давно кончились, – Тин-линь перевёл разговор в другое русло. – Холмы и горы начались. Река уже не та. Сунгари осталась позади. Ещё дня два – и Нингута. Дом.

– Мудрёные у вас названия. Никак не запомнить. Язык сломаешь, а выговорить не сумеешь.

– Привыкнешь. А Муданьцзян ничем не труднее любой другой реки.

– Вы и Амур мудрёно называете. Хэйлунцзян. Неделю запоминал.

– Привыкнешь.

Мишка со странным ощущением замечал искреннее участие к себе этого чистенького китайца. Что-то тянуло его к пленнику. Да и Мишка за последнее время привязался к своему хозяину. Часто подмывало спросить, что ждёт в Нингуте, но каждый раз оттягивал этот важный вопрос. Вдруг что-то страшное, лучше уж пока не знать. Так спокойней.

Мимо тянулись леса уже в осеннем наряде. Сопки и невысокие горы расцвечены мягкими тонами, воздух чист и прозрачен. В отдалении синеют возвышенности, тёмные тучи застыли у вершин.

Гребцы часто меняли вёсла на шесты, а палка начальника чаще и чаще ходила по потным спинам китайцев. Маньчжуры прохаживались с надменными лицами. Сытые и довольные, они бряцали оружием, предвкушая скорое возвращение и награды.

Поход оказался счастливым и принёс богатую добычу. Впереди ждала суровая зима, но воспоминания удачного похода будут часто веселить душу воина. Уже сейчас солдаты важничали, и каждый мнил себя начальником.

Мишка наблюдал за ними и прикидывал на глаз, какими они были бы в рукопашной.

Нет, с нашими мужиками да казаками им не сравняться, – довольно кривил губы.

Иногда вспоминал свою ватагу. Фому, спасшего ему жизнь, что нашёл Мишку в чащобе умирающим. Как недолго пришлось погулять на свободе. Что ждёт его в богдойской[6] земле?

Нестерпимо жаль своих ватажников. Какая жизнь ждала его на берегах Буреи? И только ли там? Его непоседливая натура вряд ли смогла бы усидеть долго на одном месте.

«Зато теперь у меня одни мытарства», – думал Мишка, всматриваясь в проплывающие берега.

Деревни стали попадаться чаще, и выглядели они многолюдными и не такими бедными, как на Сунгари. Встречались и даурские деревеньки. Маньчжуры насильственно переселяли население с берегов Амура. Многие ушли в тайгу, подальше от насиженных мест, но ещё больше горевали в маньчжурской неволе.

– Зачем с Амура народ пригнали? – спрашивал Мишка.

– Маньчжуры малочисленны, – отвечал Тин-линь, – им нужно заселять захваченные земли. Да и войско пополнять требуется. На юге у них дела идут неплохо, но они стали опасаться усиления русских у северных земель.

– Ишь ты! Мало им всей богдойской земли. К нам лезут! То-то за последнее время житья не стало от их набегов. Сколько наших пропало на заимках и починках.

– Сейчас всё больше поговаривают о серьёзном походе в верховья Хэйлуцзян. Там, я слыхал, сильная ваша крепость имеется. Мозолит она глаза маньчжурам.

– Силы не хватит Албазин[7] одолеть. Наши за так просто не покорятся. Осели мы на Амуре крепко.

– Как сказать. Им ближе до вас, чем вашим. Слышно, что земля ваша обширна, а большинство русских живёт далеко. Трудно будет вам.

– Это верно, но ты не знаешь нашей силы. Нашего мужика голыми руками не возьмёшь. Полезут – так и получат по зубам.

– Хорошо было бы. Да не верится. В Гирин-уле[8] иначе думают. И силу собирают большую.

– Не приведи господь, – перекрестился Мишка.

– Бахай силу набирает. Начальник он знатный и решительный. Пушки подвозят с юга. В Нингуту часто наскакивает. Там тоже полки собирают. В Гирине суда строят большие. По Сунгари, видно, сплавляться станут. Может не скоро ещё.

– Не пугал бы ты меня. Страх берёт. И помочь нечем. Далеко.

Через два дня после полудня из-за мыса показался большой город. На лодках запели трубы и забили барабаны, поднялся крик. Маньчжуры стали натягивать праздничные одежды, приводить в порядок оружие.

За окончание пути всем солдатам выдали по чашечке ханшина. Лица лоснились от удовольствия. Надсмотрщики торопили гребцов.

На судах трепыхались флаги, паруса и мачты украсились цветными бумажными лентами.

Дархань важно прохаживался, в богатом халате и высокой остроконечной шапке. Брюхо округло натягивало халат, жирный подбородок подрагивал, рука нетерпеливо оглаживала длинные тёмные усы. Рядом толклись несколько приближенных офицеров, ловя каждое слово начальника. Ожидали, что за успешный набег он получит повышение, и не исключалось, что скоро он станет фудутуном – заместителем командующего Знаменем[9]. Заранее заискивали перед большим начальником. К тому же все знали расположение к нему гиринского цзянцзюня.

Город вырастал. Низкие тучи нависли над ним, но дождя не было. У пристани уже собирался народ. Бросали дела и бежали встречать флотилию. Не часто такое случалось и каждый спешил разузнать новости и полюбоваться пышной церемонией встречи прибывших.

Суда неторопливо причаливали к деревянной пристани. Матросы укрепляли сходни. Вот и окончился долгий путь.

--------------------

[1] Нингута – город, ныне Нинъань. В XVII в. Нингута являлась главной базой цинских властей в регионе Амурского бассейна.

[2] Цанлинь – военное подразделение, аналогично батальону, а также его начальник.

[3] Нурхаци – вождь маньчжуров, основатель маньчжурского государства, в 1661г. принял титул хана (императора).

[4] Абахай (Хунтайцзи) – восьмой сын Нурхаци, своим указом 1635 года повелел сменить название народа с чжурчжэней на маньчжуров.

[5] Империя Цин (Цзинь) – маньчжурское государство, сменило бывшую до этого китайскую империю Мин.

[6] Богдой, Богдойское ханство – русское название Маньчжурии, а иногда и всего Китая.

[7] Албазин – первое русское поселение на Амуре.

[8] Гирин-ула («Речной город», маньчж.) – крупный город в Маньчжурии, почти полностью окружён рекой Сунгари.

[9] «Знамённая» система строилась на соединении в одной организации военного и гражданского начал.

Глава 7. Семья Дау

Мишку втолкнули в сарай, обмазанный глиной. Цепь осталась и замкнулась замком к скобе, вбитой в толстый столб.

И-дун, молодой китаец, выполнявший обязанности слуги и помощника при Тин-лине, ободряюще похлопал Мишку по спине и обещал, что хозяин не долго продержит его на цепи.

– У него тяжёлое положение. Надо показать свои добрые чувства маньчжурам. Да и отец его уж очень грозен. Сразу заподозрит неладное. Потерпи малость.

Он ушёл, а Мишке припоминался приезд в Нингуту.

Дарханя встречали пышно и шумно. Солдаты стреляли в воздух, толпа горожан восторженно кричала. Начальник гарнизона, дутун, приветливо принял рапорт Дарханя. Свита окружила их, и все вместе проследовали во дворец, где уже готовился пир. Удачу в походе требовалось срочно отпраздновать.

Тин-линь тоже поспешил в тот же дворец, но на женскую половину. Спешил заручиться поддержкой своей сестры.

Мишка на цепи проследовал за И-дуном и солдатом в дом Дау. Народ с нескрываемым любопытством разглядывал огромного русского мужика. Отпускали весёлые шуточки, указывали пальцами. Однако Мишка не чувствовал в толпе злобы и ненависти. Скорей любопытство и радость, что такого сильного врага удалось посадить на цепь. Советовали надеть колодку или ошейник.

Мишке приходилось терпеть. Оглядывал город, с интересом и любопытством. Грязные, плохо мощённые улицы, застроенные лачугами бедняков, извивались, карабкаясь от берега реки в гору. Но чем выше забирались, тем дома становились лучше. В самом центре города располагались красивые большие дома. Там жили маньчжуры.

Город не имел крепостных стен. «Видно не опасаются нападения», – думал Мишка. За городом кое-где желтели убранные поля. Сейчас они пустовали. Весь город встречал прибывших.

Вскоре дошли до обширного дома с широком верандой. За высоким забором теснились надворные постройки. В нижнем этаже располагалась большая лавка, закрытая в это торжественное время. Собаки встретили дружным лаем, но быстро успокоились. Встречавших было не много. На пороге стоял сгорбленный старик с белыми волосами, заплетёнными в косу. Глаза внимательно щурились, поблёкшие губы вяло шевелились:

– А где же мой внучек, И-дун?

– Скоро явится, господин. Зашёл сестру проведать с дороги. Дело у него к ней.

– Случилось что-нибудь, да?

– Не волнуйтесь, господин. Он скоро придёт.

– А это кто, пленник, аха[1]?

– Да, господин. Молодой хозяин купил его у господина цаньлина.

– Зачем это ему? Русские не надёжные рабы. За ними глаз нужен.

– Молодой хозяин сам всё расскажет.

– Столько лянов[2] отвалил за него. Отец будет недоволен.

– Ничего, господин, молодой хозяин богатую добычу привёз. Все будут довольны.

– Ладно уж, веди в сарай. Да смотри, чтоб не сбежал. Всем тогда попадёт.

Старик засеменил по двору, опираясь на палку. Какая-то женщина с готовностью бросилась ему помочь.

– Это дедушка хозяина, Вэй-си. Сильно любит внука, души не чает.

– А отец где? – спросил Мишка.

– Отец на берегу был, не заметил ты. У них постоянные нелады. Из-за этого молодой хозяин и отправился в поход с Дарханем. Избегают они даже разговаривать, не то, что любить друг друга.

– Чего бы это? – любопытствовал Мишка, устраиваясь на соломе в углу.

– Старые передряги. Хозяин сам скажет, если нужно будет. А тебе знать всё это не полагается. Твоё дело помалкивать. Будь поосторожней здесь. Присматривайся пока, – таинственно прошептал И-дун.

И-дун ушел, а Мишка стал осматривать своё новое жилище. Сквозь щели в дверях можно наблюдать часть двора, заполненного курами, свиньями и бегающими ребятишками. Они как бы случайно подбегали к сараю и боязливо старались заглянуть в щёлки.

Пахло пылью и сыростью. Откуда-то тянуло парным духом коровы.

Мишка сообразил, что хозяйство у Дау большое и налаженное. Трудно было понять, чему здесь придавали большее значение: торговле, или хозяйству. Видно и то и другое.

Прошло не более часа, как двор зашумел, работники засуетились. Во двор стали возвращаться главы семейства Дау. Принесли в носилках Вэй-ти, отца Тин-линя. Мишка приник к щели и знакомился с новыми хозяевами. Вэй-ти был высоким и грузным китайцем. Он совсем не походил на Тин-линя и казался большим и тяжёлым.

Двое его старших сына, Гуан-пин и Ши-хэн, тоже высокие, но ещё не раздобревшие, походили на отца и, видно, гордились этим. Каждый сын имел свою половину дома и своих работников и слуг. Все занимались торговлей и часто отлучались по делам на юг.

Старшему лет за тридцать, был женат, младший не смел заикнуться об этом без согласия отца, а средний должен жениться в конце осени.

Длинные ряды амбаров стояли в отдалении от дома, в той стороне копошились работники. Линялые синие куртки иногда показывались Мишке в щели. Работники мало обращали внимания на господ, им бы успеть сделать свою работу и не получить порции палок.

«Богато живут, – думал Мишка, прислушиваясь к толчее на дворе. – В таком хозяйстве всякому достанется работы. Что-то меня ждёт тут. С Тин-линем вроде хорошо, да И-дун сомнения посеял. Не дай Бог, что не так получится у меня. Забьют – и глазом не моргнут. Ишь здоровые вымахали».

Мишка с нетерпением, но и опаской ожидал прихода младшего хозяина.

Тин-линь явился к вечеру, и сразу же стал объектом ругани отца. Слов Мишка не разбирал, но догадывался, что и его косточки перемывались не раз.

Тин-линь изредка вставлял слово, но отец грубо обрывал его. Это продолжалось довольно долго, и всё время Мишке краем глаза было видно, как почтительно склонялся Тин-линь перед отцом. Наконец вышел дед и прервал поток брани на голову своего любимого внука. На этот раз уже перед ним склонились в почтительном поклоне.

Ишь как старших уважают, видать обычай такой.

Старик засеменил к сараю, все тронулись следом. Мишка забеспокоился. Дверь открылась, и все мужчины семейства вошли внутрь. Мишка встал и почтительно склонился перед хозяевами. Он не хотел подводить Тин-линя и старался показать покорность. Старик подошёл почти вплотную, прищуренные глаза пристально пробежались по русскому. Лицо его стало непроницаемым и словно окаменело. Под пронзительным взглядом Мишка беспокойно переминался с ноги на ногу.

Подошёл Вэй-ти. Он оказался не намного ниже Мишки. Молчание длилось долго, пока дед тихо произнёс:

– Пусть живёт. Ничего плохого в этом не вижу. Да и долг надо выплатить полностью. Хороший работник будет.

– Будет так, отец, – склонился Вэй-ти.

– А ты, внучек, – обратился дед к Тин-линю тихо и ласково, – постарайся для отца. Докажи, что твоё приобретение не просто прихоть, а и большая польза. У нас без этого никак нельзя.

Тин-линь склонился перед дедом и поцеловал в морщинистую щёку.

– Не подлизывайся, нечего лезть с нежностями, – в голосе старика слышались строгие нотки, но никто не принимал выговора всерьёз.

Братья глянули на младшего с неприязнью, а отец подхватил деда и стал торопить домой.

– Ух и досталось молодому хозяину! – воскликнул И-дун, когда все вошли в дом и на дворе затихло. – Но дедушка не дал в обиду, молодец! Дедушка всегда выгораживает своего младшенького. Без него забили бы до смерти.

– Ну а как у сестры, удалось выговорить себя? Заступится?

– Там всё хорошо вышло. Сяоли да дедушка только и любят нашего молодого. Мать была, но уже второй год, как умерла. Тоже души не чаяла. Не то что старших. Да они и совсем не похожи.

– Как же дальше со мной будет? – с опаской спросил Мишка.

– Не знаю. Решат. Работать будешь или ещё что дадут. Мне то не ведомо. Хорошо если пошлют с товаром или на закупки. Да не доверяют нашему. Молод и нелюбим. Старшие всё ездят.

– А далеко бывает ездят?

– Далеко. До Мукдена[3] доходят, если не дальше. Месяц, а то и больше в пути бывают.

– А чего тебе дома не сидится?

– Поживёшь, так сам увидишь. Тяжело здесь. Я только и отдохнул в походе. Да и молодой тоже.

Утром Тин-линь пришёл вместе с И-дуном.

– Пошли, буду показывать двор и работу. Пока выбирать нечего. А потом посмотрим, – вид его был озабочен и деловит. Видно нажимали со всех сторон, приходится показывать себя с лучшей стороны.

Мишка не обижался. Он видел, что Тин-линь сам переживает за пленника и старался ободрить своего хозяина приветливой улыбкой.

Мишке сняли цепь и отвели в хлев, где стояли несколько буйволов. Надо было ухаживать за ними, Мишка даже обрадовался этому. Китайцы недоверчиво и с любопытством оглядывали нового работника, но в разговоры не вступали.

– Очень прошу не подавать повода для наказания. Отвечать будем вместе, понял? – Тин-линь таинственно и просительно шептал Мишке на ухо и подозрительно оглядывался по сторонам. – Будут придираться, но ты молчи и кланяйся. Дедушка тоже просит. Говорит, что ты вспыльчив и буен, а это здесь самое плохое в человеке.

Мишка не всё понял, но главное сообразил. Его понимают, но и сам он должен о себе побеспокоиться. В знак согласия поклонился, подражая китайцам. Тин-линь ухмыльнулся и пошёл к дому.

– Видел толстого у амбара? – спросил И-дун, когда они остались одни. – Больше всего опасайся. Сразу палкой бьёт и бежит к хозяину. Да ещё наговорит чего и не было. Подальше от него держись.

– Угу, – хмыкнул Мишка и принялся за работу.

Вот и началась моя новая жизнь, – проносилось в голове. – И долго так можно прожить? Одному богу то известно. Хоть бы Тин-линь придумал что-нибудь.

Во дворе раздались глухие удары палки и крик боли. День начинался избиением. Мурашки поползли по спине. Больше всего боялся, что сорвётся – и тогда пропало. Уж слишком свободной и бесшабашной была его прежняя жизнь.

-------------------

[1] Аха – раб.

[2] Лян – денежная единица, а также мера веса в Юго-Восточной Азии.

[3] Мукден – столица Маньчжурского гос-ва, ныне Шэньян.

Глава 8. Зима

Снега становилось всё больше. Временами завывали метели, всем приходилось сидеть дома, кутаясь в стёганые халаты. Шёл двенадцатый месяц, в городе становились приметны признаки большого праздника. Лица жителей озаботились, люди спешили завершить незаконченные к новому году дела.

Мишка продолжал жить в доме семейства Дау. Тин-линь похлопотал чтобы его не перегружали работой. Больше времени оставалось на совместные прогулки и охоту.

Жил он в новой каморке в отдалении от дома. Было холодно, всё время топил убогую печь. Тепла надолго не давала, уже к середине ночи вода замерзала в кружке. В особо ветреные ночи приходилось топить и среди ночи.

За это время он не так уж много раз подучал ударов палкой, и не успел озлобиться окончательно. Тин-линь часто забирал его в свои походы в окрестные леса. То на конях, то на лыжах, они на несколько дней забирались в трущобы, ночуя в деревеньках или в наскоро построенных балаганах.

Мишка всё ближе сходился с хозяином, не переставая удивляться такому сближению. Что в нём искал молодой китаец? Мишка чувствовал, что здесь кроется какая-то тайна, но раньше времени опасался заводить разговор. Ждал, что Тин-линь сам откроется, – тогда всё станет ясно.

Местный язык не казался уже таким мучительным. Свободно и легко говорил, хотя китайцы иногда и посмеивались над его говором. Работники уважали пленного, относились мягко и с пониманием. Любили слушать рассказы про Русь, одобрительно цокали языками и качали головами, слушая диковинные байки.

Старшие братья старались не замечать Мишку, но не упускали случая выказать своё презрение.

«Ишь ироды, нехристи! – думал часто Мишка, – Перед начальством да маньчжурами сами гнут спину и заискивают, а тут хозяевами ходят! Из кожи вылезть готовы от спесивости. У-у-у, басурманы!»

Одна Сяоли, как и её младший брат, относилась к нему приветливо и даже ласково. Она изредка появлялась в доме своего отца. Появление её носилок всегда вызывало оживление и суету. Заискивали и старались угодить и предупредить любое желание. Даже отец не позволял себе лишнего слова. Зато дед в эти посещения был весел и просто болтлив. Глазки едва светились сквозь узенькие щёлочки век, и радостная улыбка не сходила с розового лица.

– Смотри, Мишка, – таинственно шептал не раз Тин-линь, – опутает тебя сестра. Тогда всем худо будет. Дархань не потерпит такого.

– Да что ж я? Я ничего не знаю. Мне ли думать об этом?

Однако такие намёки беспокоили его и волновали. Сяоли была красива и миловидна, не в пример большинству женщин. В свои двадцать шесть лет казалась очень молодой и цветущей. Вкус в одежде был безупречен. Большого разнообразия в одежде китаянок не замечалось, но красавица выбирала для себя самое подходящее.

Халаты, отороченные дорогими мехами, поражали красками и изяществом. Чуть капризные губы вечно были чем-то слегка недовольны. Она привыкла к вниманию, и, не любя Дарханя, вертела им как хотела. Будучи просто наложницей, она добилась того, что ей постоянно выказывали знаки внимания высокие чины. Та не оставалась безучастной к таким знакам. Дархань мучился страхами и ревностью. Перечить начальству он не смел, а страсть его не утихала. Сяоли умело поддерживала это состояние и выторговала для своей семьи немалые льготы и выгоды.

Как и следовало ожидать, Дархань стал заместителем начальника гарнизона – фудутуном, и стал значительной фигурой в городе. Часто и надолго отлучаясь по делам службы, он содержал людей, следящих за Сяоли. Той приходилось изощряться, чтобы в нужное время ускользать от слежки.

Последнее время Сяоли часто уединялись с Тин-линем. Она жаловалась на скуку и Дарханя.

– Дорогой братец. Как всё надоело! Этот Дархань стал просто невыносим. Сплошные подозрения и слежка. А я всё боюсь и дрожу при одной мысли, что может произойти, если сыщики наплетут ему на меня.

– Что же делать, Сяоли? Мы не властны решать свою судьбу. Значит, на роду нам так небо повелело. Только и остаётся, что терпеть.

– Будь я мужчиной! – мечтательно протянула она.

– И мужчинам не очень сладко. Ведь китайцы мы.

– И всё же лучше. Сам подумай. Если что случится со мной, куда я денусь? Отец и тот отвернётся от меня. Сейчас такой ласковый и внимательный, знает, что нет выгоды со мной ссориться. Противно!

– Тише! Не услышал бы кто.

– И то верно. Но, знаешь, брат, мне часто приходит в голову страшные мысли. Хочется всё бросить и сделать что-то страшное, но необычное. Знаю, что потом мне не жить, но это так волнующе...

– Это от дедушки у нас. Меня тоже такие мысли посещают. В такие минуты вспоминаются рассказы о юге. Там дерутся с Цинами, а здесь всё заглохло. И надолго, видимо.

– Да, ты прав. Там что-то творится, но трудно разузнать подробности. Маньчжуры строго за этим наблюдают.

– Дархань, наверное, рассказывает что-нибудь?

– Бывает иногда, но сам потом пугается и грозит страшными карами. А я притворяюсь дурочкой. Да и трудно понять, что там такое. То Чжаны берут верх, то маньчжуры. Но, во всяком случае Дархань уверен в скорой и окончательной победе.

– Не может того быть! Дедушка не верит в это. Не может такой большой народ смириться кучке завоевателей.

– Милый дедушка сколько лет так говорит, а дела становятся всё хуже. Народ сломлен и запуган. Маньчжуры знают своё дело.

– Знали бы они это дело, если б наши же ваны не изменили. В этом всё дело! Проклятые изменники!

– Тин-линь, всё много сложнее. Ты внимательней слушай дедушку. Он не только мечтает, но и дело иногда говорит, а ты по молодости не улавливаешь главного.

– Да сколько же быть молодым?

– Чем дольше, тем лучше. Радуйся, что до старости далеко.

– Так не упрекай в этом!

– Не огорчайся, дорогой, это я от любви к тебе. Ты, да дедушка, и остались у меня. Да и мы у него тоже. Остальные только родственники – и больше ничего. Их надо уважать и почитать, но любить не обязательно. Но говорить об этом равносильно смерти. Так что держись.

– Страшно ты говоришь, но я с тобой не могу не согласиться. К великому сожалению.

– Очень правильно ты заметил, брат, – ответила Сяоли и опустила ресницы, теребя поясок. Затем вдруг, словно встрепенувшись, спросила:

– А что у тебя с твоим пленником? Чудной он какой-то. Громадный, и словно острый.

– Сам ещё точно не могу определить. Тянет меня сила неодолимая к нему. Дикое буйство в нём меня околдовало. Неуёмная жажда жизни.

– А что ж он теперь, смирился?

– Трудно сказать, но думаю, что нет. Да и меня он уважает, как я надеюсь. Чутьём чувствую. Надёжный человек. И хотелось мне иметь у себя преданного по-настоящему человека. На своих трудно положиться.

– Ты не прав. Своих тоже много преданных, но найти их труднее. Каждый скрывает свои мысли.

– Одни беседчики да цзячжан-староста. Да ещё добровольных соглядатаев сколько. Озверились люди. Ближнего готовы продать за несчастный лян. Каждый выслужиться перед маньчжурами хочет. Даже мысли читать обязаны каждого. Отчитываются в этом.

– Тут ты прав, но и хороших людях забывать не надо. Дедушка говорит, что их очень много. Мало ли было восстаний, и против старых и против новых хозяев. И про ванов ты точно подметил. Вот и не помогла наша знаменитая стена.

– Да что вспоминать! – Тин-линь горестно махнул рукой. – Времена Чжан Сянь-чжуна[1] давно прошли! Найдутся ли ещё такие, а?

– Никто этого сказать не может. На юге-то находятся. Может, и у нас найдутся. Надо мечтать, ну и что-то делать, – лукаво улыбнулась пухлыми губами Сяоли. – А всё же, для чего ты возишься со своим пленником? Не понять мне. Скажи честно.

– Хотел бы, да сам ещё не знаю. Мысли бродят, а ясности нет, и не видится мне ничего впереди. Дедушка тоже ободряет, но тоже ясности не вносит. Всё думаю, а придумать ничего не могу.

– Не огорчайся, братец. Всему своё время.

– Пойдём лучше к дедушке. Он всегда тебя с нетерпением ждёт.

– Да и тебя тоже.

– Я всегда при нём. Уже надоел ему, – со смехом ответил Тин-линь.

Дедушка Вэй-си блаженно улыбался, увидев входящих к нему в комнату внуков. Лицо его порозовело, длинные седые усы мелко затряслись в беззвучном смешке. Развёл руки.

– Дорогие мои внучата! Как я рад видеть вас да ещё вместе! Проходи, Сяоли, садись. Порадуй старика, расскажи новости. Мне ведь не часто приходится их слышать.

– Милый дедушка! – она нежно поцеловала розовую щёку старика и обняла за морщинистую шею.

– Ишь, стрекоза, – довольно молвил Вэй-си.

Дед умильно смотрел щёлочками на молодое красивое лицо, но постепенно выражение его глаз становилось строже.

– Ты опять про старое! – недовольно проговорила Сяоли. – Не надо дурных мыслей, деда. Всё хорошо, не трави себя.

– Да, да, внученька. Ты права. Не стоит бередить старое. Не воротить прежнего. Да и как пойдёшь против силы. Сомнут – и не заметишь.

– Вот и хорошо. Дедушка, как хочется поговорить с тобой по душам. Но редко удаётся это.

– Не я виноват в этом.

– Конечно не ты, любимый мой дедушка!

– Ну, а ты что скажешь, хунхуз[2]?

– Много хотелось бы, да мысли путаются. Не поймаю никак.

– Это от того, что не знаешь куда направить свои мысли. Большая цель нужна, и вера, а ты мечешься, и не находишь ни того ни другого.

– Сам чувствую, а толку не вижу.

– Захочешь, так увидишь. Смотреть зорче надо. Глаза-то не мои. Молод и должен увидеть. Но надо хотеть.

– Хороший мой дедушка! Подскажи и направь, дедушка!

-------------------

[1] Чжан Сянь-чжун по прозвищу Желтый тигр – предводитель крестьянского восстания в Китае во время последних лет империи Мин.

[2] Хунхуз – бандит.

Глава 9. Дедушка Вэй

Город в предпраздничной суете. Каждый дом расцвечен яркими и красочными фонариками из цветной бумаги, лентами, рисунками змей, драконов на дверях рисовали духов тигра. Запасались всевозможными материями и бумагой красного цвета для устрашения злых духов. На окнах и дверях появлялись изображения летучих мышей, и всегда их было пять. Они несли пять элементов счастья: удачу, почёт, долголетие, богатство, радость.

Лучшие писцы были заняты рисованием иероглифов с пожеланием счастья. Стены украшались рисунками рыб. Через улицы, засыпанные сугробами снега, протягивали верёвки, на них весело болтались красные ленты и цветы. Драконы вились кольцами и скалили зубы с красных же фонариков.

Мишка жадно смотрел на необычные приготовления к встрече нового года, а мысли витали в прошлом, когда он сам спешил домой на Бурею. Там он тоже предвкушал весёлые дни праздника нового года. Но то было благодатное время начала осени, а здесь праздновали начало весны. И хоть морозы стояли ещё жгучие, но в солнечные дни с кривых крыш звенела капель, а снег чуть заметно оседал. Детвора радовалась теплу и целыми днями гоняла в снегу свои нехитрые игры.

Тин-линь спешил разделаться со старыми долгами. Осенний набег на Амур сильно поправили денежное положение, поэтому не гоже нарушать обычай предков в канун знаменательного праздника. До наступления нового года надо обязательно рассчитаться с долгами.

Захватив Мишку, он обходил с полдюжины знакомых и, изощряясь в вежливости, вручал мешочки со звенящими лянами. Это были радостные встречи, и Мишка сам становился радостным и весёлым, глядя на смешные взаимные изъявления почтения и приветливые улыбки.

Мишкин мешок становился всё легче, пока в нём не осталось что-то лёгкое и мягкое. Догадался, что это были сохранившиеся со времён Амура серебристые шкурки соболя. Тин-линь берёг их для своей любимой сестры Сяоли.

Направились в центральную часть города, где жили маньчжурские нойоны. Мишка немного оробел, он побаивался приближаться к этой части города. Их обширный двор стоял у околицы, вдалеке от центра, и широко раскинулся у реки. Здесь же была другая жизнь. Высокие дома стояли тесно, но строились пышно и красиво, и уже сейчас цвели яркими красками.

Их остановил патруль маньчжурских солдат. Узнав, что идут поздравить семью Дарханя, провожали завистливыми взглядами. Лица оставались недовольны, ладони небрежно перекатывали несколько медных монеток.

Долго ждали, пока гостей впустили во двор. Сяоли выбежала навстречу и обняла брата. Взгляд испытующе вонзился в скромно стоящего в стороне Мишку:

– Это и есть твой богатырь?

– Он самый. Миш-ка.

– Какой же он громадный. И сильный, наверное?

– Как медведь в лесах Хэйлунцзяна. Я рад, что мне удалось уговорить Дарханя сохранить ему жизнь.

– Да, ты много, слишком много о нём рассказывал. Я таким его и представляла. Признаться, давно хотелось поглядеть на твоего пленника, – и Сяоли лукаво глянула в хмурое и недовольное лицо Мишки.

Мишке стало не по себе. Неловкость и досада, что его рассматривают, как какое-то чудище залила лицо румянцем. От этого он ещё больше смутился, и Сяоли, звонко засмеявшись, захлопала в ладоши от нахлынувшего на неё веселья. Но она подавила в себе волну радости и огляделась по сторонам. Не пристало так по-детски вести себя, да ещё в присутствии пленного и слуг.

Тин-линь пошел за сестрой, а Мишка остался ждать во дворе. Сяоли бросила на него через плечо игривый взгляд, и Мишка опять почувствовал, что краснеет. Совсем обозлился и злым взглядом проводил родственников.

В самый праздник Сяоли пришла в гости к старику. Покончив с приветствиями, она заспешила увести деда в его комнату. Тин-линь тоже зашёл, они расселись на низеньких скамеечках у закутанных ног деда.

– Как празднуете, негодники? – лукаво усмехаясь дряблыми губами, спросил дед. – Небось беспутничаете, а?

– Как все, дедушка! – ответила внучка. – Вот пришла к тебе отвести душу. Одна радость у меня осталась.

– Вижу, внученька, но будь терпелива. Наш народ всегда отличался великим терпением. Вот я наблюдаю за его пленником, – и он кивнул в сторону внука, – и вижу, что тот с трудом терпит, хотя живёт он совсем не так, как мог бы жить, будучи пленником. Видно, его народ не так терпелив. Всё хочу расспросить его про эту загадочную и далёкую страну. Что за люди там живут и чем.

– Так кто же мешает? – спросил Тин-линь. – Я хоть сейчас позову.

– Да хорошо ли он научился говорить по-нашему? Боюсь, что он меня измучает своим языком.

– Да нет же. Он очень быстро овладел нашей речью. Вполне можно его слушать без напряжения. Он очень понятлив.

– Дедушка, мне тоже очень интересно послушать его рассказы. Позволь брату позвать его сейчас, а то когда ещё представится такой интересный случай. Дедуля!

– Постой! Что, прямо так сразу? Я не чувствую себя готовым к этому. Праздник же великий!

– Так в праздник надо интересно проводить время, а это и будет именно так, я в этом уверена. Мне обидно будет, если ты без меня выслушаешь такого интересного рассказчика.

– Да он, поди, дикарь настоящий.

– Совсем нет, дедушка, – несколько обидевшись, возразил внук. – Его отец был купцом, да и сейчас его братья промышляют этим в далёком Нибучао. Он грамотен и читал книги.

– Даже так? Это действительно интересно. Ну что ж, тогда согласен. Веди своего медведя, надеюсь, он не набросится на нас?

– Что ты, деда! – вскричал Тин-линь и бросился отдавать распоряжение. Он был доволен, что дедушка согласился слушать рассказы о далёкой и такой неведомой и таинственной стране.

Мишка, одетый в праздничный красный халат с чёрными цветами, с тугим кушаком, делавшим его тонкую талию ещё более стройной, остановился на пороге и низко поклонился. Его лёгкий пушок на щеках и тёмные усы ярко контрастировали с раскрасневшимся лицом. От него веяло силой молодого тела. Широкие плечи и мощная шея, увенчанная большой темноволосой головой с прямым носом и большими глазами внушали невольное уважение. В маленькой комнатке он казался ещё большим и громоздким. Растерянно оглядывался, неторопливо переступая с ноги на ногу.

Старик указал на низенькую скамеечку недалеко от себя:

– Садись, чужестранец. Поближе. Хотим послушать тебя. Внук так много говорил о тебе, что я не могу утерпеть от любопытства. Расскажи нам про свою страну, людей, обычаи, всё, что может нам понравиться. Помоги нам в этот великий праздник приятно провести время. Беседа – лучший способ понять друг друга. Мы принадлежим к двум великим народам, и нам не мешает пораньше понять себя в отношениях между нами.

Старик умолк и испытующе посмотрел на Мишку. Тот недоверчиво оглядывал комнату, не решаясь сесть. Тин-линь помог ему.

– Чего мнёшься, садись и не бойся. Дедушка добрый, и не хочет тебе зла. Он просто очень любопытен, и не упускает возможности поговорить о незнакомом и далёком. И ты для него самый подходящий собеседник. Вот и сестра сгорает от того же любопытства.

Мишка бросил быстрый взгляд на миловидное лицо китаянки и отвернулся. Уж больно пристально смотрела эта расфуфыренная женщина на простого человека, это было неприятно и стесняло Мишку.

Тин-линь усадил пленника и стал ободрять. На низеньком столике уже слуга расставил чашечки и чайник, сладости, сушёные фрукты, цукаты. Старик взял со стола чашечку и подал Мишке.

– Слыхал, что у вас большие любители до ханшина. И пьёте его не такими чашками, но сейчас ты у нас в гостях, и я тебе для храбрости предлагаю выпить. Сам я не люблю эту гадость, а ты можешь не стесняться. На, пей.

Мишка одним глотком осушил чашку. Все с интересомглядели на него. Тот сказал:

– Вы правы. У нас пьют не такими посудинами. Мы народ широкий. Мелочей не любим.

Мишка выпил ещё, и, осмелев стал отвечать на вопросы старика. Он увлёкся, воспоминания выплывали чередой. Иногда его сносило на русскую речь. Он спохватывался и начинал заново.

Вэй-си внимательно слушал и изредка задавал вопросы. Восторженно цокал языком, часто мелкими глотками отпивал душистый чай и с наслаждением щурил глаза. Рука часто оглаживала длинные редкие усы, свисающие белыми космами по сторонам рта. Лицо сияло блаженством, тусклые глаза оживились и излучали радость.

В прошлом состоятельный чиновник и ярый противник маньчжурского владычества, он рано бросил службу и отошёл от дел. Сын же занялся торговлей и быстро преуспел в этом. Полностью поддерживая новых хозяев, он создал обширную клиентуру и пользовался известным доверием завоевателей. Взятки и дорогие подарки делали своё дело, и род Дау процветал, укрепляясь при помощи маньчжуров в жестокой борьбе со своими многочисленными конкурентами.

Внуки Вэй-си не посрамили своего отца, и только Тин-линь оказался не у дел. Жил сам по себе и даже относился с презрением к торговым делам братьев. Те платили ему тем же. Зато дедушка души не чаял в младшем внуке.

Вэй-си изредка принимал каких-то таинственных странников и вёл с ними долгие беседы. Внуки догадывались, что это за странники, и какие у них велись беседы. Страх охватывал их перед угрозой разоблачениями, но закон предков не позволял им донести на деда. Они с ужасом ждали развязки и терзались мыслями. Не раз они подступали с увещеваниями к деду, но тот отговаривался шутками и не велел вмешиваться.

Сяоли тоже стояла горой за деда и не раз выгораживала его перед Дарханем. Тот пока не догадывался о деятельности старшего Дау или не придавал значения выжившему из ума старику. Дары и подношения шли широкой рекой, и этого было достаточно. Он не пытался открыть глаза шире и вникнуть в суть дела. Поэтому в доме царила атмосфера ожидания беды, и даже праздники мало вносили изменений в предгрозовую тишину.

А дедушка, хоть и понимал всю бесплодность своих деяний, не мог остановиться и продолжал тайные встречи и чтение запрещённых книг. Раздавал деньги на какие-то предприятия, которые не приносили дохода. Это злило старших внуков ещё больше. В глубине души они с нетерпением ждали кончины зажившегося на этом свете деда.

Глава 10. Тревожные вести

Отшумели новогодние праздники. Китаянки сложили в лари красные наряды и ленты. Несколько разорившихся китайцев таскались в поисках заработка. На них смотрели с сожалением и сочувствием, но в их тяжёлое положение не вникали – своих забот хватало. Новогодние разорения не новость, и, посудачив немного, и покачав головами, люди вскоре забывали чужие горести.

Надвигалась весна, всех занимали пахота, сорняки, земля, погода и виды на урожай. Снег оседал под лучами солнца. Вздёрнутые крыши ощерились частоколом сосулек. Птицы веселей кричали в деревьях.

В один из таких дней, когда солнце сверкало в подтаявших сугробах и мальчишки лепили снежных баб, Мишка встретил знакомого китайца. Они часто встречались в доме Дау, и Мишка подозревал, что тот не зря повадился к старику Вэй-си. Старик долго мог разговаривать с этим ничтожным человеком, и бывало, получал от старших внуков неодобрительные взгляды.

Мишка не раз замечал, что хитрый и пронырливый Сю-дун, неизвестно чем занимающийся на дворе человек, настойчиво пытался пробраться к дверям стариковской комнаты. Значит, что-то чуял. Мишка со злой усмешкой на губах старался вертеться поблизости.

Ши-хэн, знакомый Мишки, с таинственным и запуганным лицом, окликнул его. Глаза бегали по сторонам. Своего испуга и растерянности скрыть он не мог, и Мишка тоже стал озираться.

– Что случилось, Ши? Тебя что, маньчжуры прихлопнуть хотят?

– Почти что так, приятель. Мне не надо заходить к вам, а ты постарайся сказать Дау Вэй-си, что его странник сейчас находится в ямэне[1]. Говорят, что его пытают. Молчит, но кто его знает, долго ли он выдержит. Не было бы беды.

– Да старик-то тут при чём? – спросил Мишка, но китаец не стал слушать и скорой походкой удалялся в переулок.

Неужто стали копать под старика Дау, – у Мишки тоскливо сжалось сердце. – Так недолго и в ящик сыграть. У них это быстро делается. Кого-кого, а меня в первую очередь пытать станут. Те хоть откупиться смогут, а мне нечем...

Заспешил домой. Старательно запахивая ватный халат, сразу ощутил холод морозного дня. Тревожные мысли поселились в голове.

Только к вечеру удалось пересказать Тин-линю страшное сообщение. Молодой китаец побледнел, сразу осунулся. Не стал больше расспрашивать, а сразу отправился к деду.

Дед выслушал, долго молчал. Тин-линь напряжённо ждал.

– Думаю, что опасения преждевременны.

– Как же так, дедушка?

– Мой странник не позволит вытянуть из себя что-нибудь важное.

– Ну и что? Одно то, что он попал в ямэнь, о многом говорит.

– Это ещё не так страшно. Мы ведь не простые люди. Против меня им нужны точные донесения и. данные. А странник будет молчать.

– Не уверен. А вдруг?

– Ты не знаешь этих людей. А если вдруг, то мы все во власти неба. Небо всех рассудит. И не терзай себя напрасными страхами.

– Ты меня успокаиваешь, а я за тебя боюсь, деда.

– Я своё уже прожил. Мне не страшно покидать этот мир.

Надеюсь, что для меня найдётся там укромный и тихий уголок. Что я плохого людям сделал? И ты надейся на лучшее. Без надежды жить трудно.

– Даже если и так, дедушка, то надо остерегаться. Неспроста тот человек попал к маньчжурам. Не следят ли за тобой?

– У нас многие друг за другом следят. Но ты верь в хороших людей. Их много. И даже если тебе не так уж много повстречаются они, то и тогда не отчаивайся. Значит, не углядел. Ищи.

– Ты слишком спокойно судишь, дедушка. Разве не знаешь, как они расправляются с нашими в таких случаях? А если до братьев дойдёт?

– Успокойся, внучек. Не так уж всё мрачно, – старик лукаво сощурил свои узкие глаза в сетке мелких морщинок, и ласково потрепал внука по плечу.

Тин-линь ушёл, но тревога не покидала. Он видел, что и дед тревожится, и только старается успокоить, а сам напряжённо думает о чём-то. Жаль старенького. Он уже с трудом ходит, но старается не быть обузой. Видно, его поддерживает мечта в скорое освобождение. Хотя, как он может мечтать о таком, когда кругом всё задавлено, и никто не осмеливается головы поднять.

С такими мыслями в голове Тин-линь натолкнулся на Мишку. Недовольно глянул, спросил:

– Чего шатаешься, людей пугаешь?

– Хозяин, Сю-дун тут вертелся. Недаром это. Что-то нюхает около деда. Не прозевать бы.

– Стараемся, а ты-то чего затеваешь?

– Да что ж мне затевать? Так просто, беспокоюсь. Не было б худа.

– Не накаркай. Иди уж лучше в свою нору. Ты помочь не сможешь.

Тин-линь долго лежал на своей кровати и не мог заснуть. Подумал, что не мешает разузнать подробности у Сяоли. Проклятые душегубы! Жить не дают людям. А тут ещё мысли о предстоящей помолвке, которую затеяли братья.

Им бы только выгода была, а о другом и не помышляют, – думал молодой человек, ёрзая под жарким ватным одеялом. – Подстроить бы им пакость какую-нибудь, да забьют до смерти. Уйти от них надо. Дедушка бы помог, да куда? На юге Цинов лупят, а мы тут сидим, и ждём пока исполнятся дедушкины мечты. Глупо. А дедушка верит. На юг надо, к Чжену. Да там и другие бьют маньчжуров. Силу есть, где показать.

В мыслях Тин-линь заходил так далеко, что самому становилось страшно. А вдруг проговорюсь. Но мечты были сладостны и он всё чаще возвращался к ним.

Пропуск бы раздобыть – и через Ивовый палисад[2]! Там уж легче. Дедушка говорит, что хороших людей много, помогут добраться до Тайваня. А там никаких страхов. Бейся с врагами и ни о чём не думай.

Чувствуя томление, Тин-линь на следующий день отправился к Сяоли. Мишка с И-дуном сопровождали его. И пока их хозяин был в гостях, они коротали время во дворе, наблюдая жизнь маньчжурского начальника. Дархань готовился перебираться в Гирин-улу на повышение, это было заметно. Беспорядок и суета царили вокруг.

Тин-линь вышел от сестры, весь озабоченный.

– Ничего толком не узнал. Сестра не слыхала ни о каком страннике. И опасается расспрашивать Дарханя. Говорит, он стал раздражительным и подозрительным.

Мишка удивился, что хозяин так откровенно говорит со своими слугами. Это первый раз, когда Тин-линь не остерёгся. Может И-дун полностью разделяет его мысли? – думал Мишка и пытливо взирал на китайцев. Только по одежде можно было определить, кто из них хозяин, а кто слуга.

– Этот медведь не зря остерегал вас, хозяин, от Сю-дуна, – заметил слуга и указал на Мишку. – Припугнуть его что ли? Уж больно любопытный.

– Даже вида не подавай, что заметил его козни. Сразу насторожишь, и он осторожнее будет. А так мы просто поостережёмся.

– Он же не сам по себе этим занимается, – заметил Мишка.

– Правильно, – ответил хозяин. – Куда интереснее узнать, кто его подпускает к нам.

– Да тут и узнавать нечего. Маньчжуры конечно! – воскликнул слуга убеждённо.

– Не обязательно. Среди наших тоже есть немало паразитов.

– Ничего, он за нами следит, а мы его постараемся выследить, – пообещал И-дун.

– Мальчишка здесь бегает, Ювэй, – предложил Мишка. – Ненавидит маньчжуров страшно. Пусть он незаметно присмотрит за предателем.

– Доверять мальчишке? – с сомнением покачал головой Тин-линь.

– А что? Парень юркий, смелый. Пусть смотрит в свободное время. Заподозрить его трудно, а польза может быть большая, – И-дун весело глянул на своего хозяина.

– Не подведёт, – поддержал Мишка. – Можно придумать что-то вроде игры. Он и не догадается о сути.

– Ладно, валяйте, только без меня. Хлопот и так много, – Тин-линь приосанился, попытавшись выглядеть достойно.

И-дун незаметно подмигнул Мишке и улыбнулся, показывая глазами на хозяина. Мишка понимающе ответил взглядом.

Дома Мишка с И-дуном долго шептались, пока их не накрыл Ши-хэн. Средний брат ревниво следил за хозяйством в то время, как старший в эти дела не вмешивался и всецело был занят торговлей.

– Лодыри, дармоеды! – орал он, отхаживая обоих тонкой бамбуковой палкой. Приятели увёртывались и подобострастно кланяясь, бросились во двор.

В этот день им не раз ещё доставалось от старших, и к вечеру на теле можно было насчитать не один синяк. Хорошо, что зима не кончилась – толстые халаты смягчали удары. Жаловаться было некому, к тому же жалобщикам, как правило, доставалось вдвойне.

– Так до беды не далеко, – сетовал вечером И-дун. – Главный-то хозяин что-то навалился на нас. Остальные не хотят отставать, измываются. Пойду лучше Ювэя искать. Пусть задание исполняет.

Укрывшись в хлеву, среди жующих быков и запаха скотины, И-дун заговорщицки приник у уху десятилетнего мальчишки.

– Знаешь Сю-дуна?

– У-у! Вредный такой и хитрый? Знаю.

– Подстроить ему надо малость, чтоб не важничал. Сможешь?

– С радостью, но что? Он же злой до таких, как я.

– Он часто наведывается к старику. Зачем, никто не знает, может что подсматривать захотел. А ты тоже погляди и узнай с кем он потом говорит. Мы ему шутку устроим. Ведро с водой на него выльем.

– Вот здорово! Постараюсь! А с кем он тихо говорит, я и так знаю. Господин Дау средний ему какие-то поручения даёт.

– Да? Так ты выясни, какие. Сыграй в охотника. Скрадывай зверя, а потом мы его окатим на морозе. Пусть потешит народ.

– Эх, и смеяться будем! Только потом он вздует кого-нибудь. А если меня?

– Надо незаметно. Чтоб никто не догадался. А тебя и так каждый день тумаками награждают. Небось, привык?

– И то правда. Хорошо ты придумал! Выслежу, не беспокойся!

– Только уговор. Никто не должен знать об этом. Даже под пыткой. Понял? Удачно всё получится, отпразднуем на славу.

– Не беспокойся. В каждую щёлку пролезу, а выслежу зверя. Я и так бы хотел охотником стать.

– Вот по весне может, возьму тебя с хозяином на охоту. Не забоишься? Готовься.

--------------

[1] Ямэнь – присутственное место в Китае, представляло собой резиденцию чиновника.

[2] Ивовый палисад – сеть укреплений из рвов и насыпей, усаженных ивовыми деревьями, для предотвращения проникновения китайцев в Маньчжурию

Глава 11. Раздвинув ветви

Снега таяли, ручьи весело журчали. Мальчишки в солнечные дни отваживались шлёпать красными от холода босыми ногами по ледяной воде и бросались снежками. Но по ночам ещё трещали морозы, утром ломкий ледок звонко хрустел под ногами работников.

Сяоли заходила к дедушке и жаловалась на Дарханя.

– Задерживают его перевод в Гирин, и он зло на мне срывает. Как зверь носится по дому. Даже похудел, а за это достаётся повару.

– Нам остаётся только терпеть, – старик отвечал смиренно, поглаживая белую руку внучки.

– Да уж мочи нет терпеть его придирки. Но отпустить не хочет.

– У тебя свои заботы, у Тин-линя тоже хватает. Гуан-пин задумал женить младшего. И невеста богатая, но младшенький-то никак не соглашается. Видно о другой думает, а сказать не решается.

– Да не припомню, чтоб он хоть словом намекал об этом. Никого у него нет. Просто не хочет на уродке жениться. И правильно делает. Ты-то куда смотришь! Неужто власть отдал внукам? Не по закону это. Настоять надо.

– Да сил уж нет бороться с ними. Я всё надеюсь на перемены.

– Какие могут быть перемены? Дедушка, не губи внука. Ты же так его любишь!

– В семье согласие нужно. Им жить, а я уж своё отжил.

– Вот и сделай доброе дело. Расстроить надо эту женитьбу. Тин ещё найдёт себе по душе.

– Когда это было, чтоб молодые сами себе находили жён? Только в сказках и прочтёшь.

– Сказки сказками, да в них много правды, сам меня этому учил!

– Нельзя попирать законы предков. Старшим должно повиноваться.

– Так ты и есть самый старший! Что ж ты отдал власть в семье?

– Не тревожься, время терпит. Я и так ещё не дал своего согласия

– Они так всё обставят, что тебе ничего не останется, как согласиться. А потом всё будет кончено. Вся жизнь у Тина станет сплошным мучением.

– Он мальчик добрый и не злой. Смирятся, слюбятся. Время лечит.

– Сейчас добрый, а жизнь прикрутит, так куда денется вся его доброта? Подумай, пока не поздно. Ты же такой справедливый, и так нас любишь.

– Против закона предков не пристало мне на старости лет идти.

– Заладил про предков. Ты и не нарушай его. Тебя должны все у нас в доме слушать и почитать. Вот и вынеси своё решение. Покажи, что ты старший рода. Это и будет почитанием закона предков.

– Я подумаю, внучка.

– Думай быстрей, а то в ямэне косо на тебя поглядывают. Дархань просил меня предупредить, что ты на подозрении. И хоть твой незадачливый странник отравился и ничего не сказал, но над всем нашим родом по твоей оплошности нависли тучи. Они сгущаются. И Дархань не может их отогнать, а скорей уже и не хочет. Подумай об этом

– Ты меня пугаешь. Не за себя боюсь, а за вас, моих внуков. Старшие ещё откупиться смогут, а Тин-линь останется один. Душа его не лежит к делам, а торговля совсем не влечёт. Я и сам привил ему такой взгляд. Его просторы влекут. На русских в набег ходил, то ему по душе. Тянет его бродяжничать.

– Вот и хорошо бы его отослать за товаром на юг. Пусть безделье своё развеет. Уже вырос, пора делами заниматься. И от женитьбы можно увильнуть.

Вэй-си сильно обеспокоился сообщением внучки. С маньчжурами шутки плохи. Он помнил, как за малейшие провинности секли головы излишне смелым китайцам. Сколько их скатилось, когда ввели закон о ношении кос и бритье головы. Но теперь смирились и все безропотно выполняют приказы завоевателей. Ненавидят, но терпят. Да и среди китайцев нашлось немало таких, которые за ничтожные привилегии готовы служить верой и правдой.

Тем временем юный следопыт Ювэй успешно выполнял поручения. Он так увлёкся, что всё свободное время проводил в слежке.

Уже много интересного он передал И-дуну, но главного никак не мог ещё выяснить. Что обсуждалось на встречах с хозяином, услышать не удавалось.

Помог случай, который всегда может подвернуться, если долго и упорно его ждёшь.

Ювэй сидел на стропилах хлева, собираясь вылезти на крышу, когда туда вошли Ши-хэн и Сю-дун. Мальчик затаил дыхание и замер в страхе. Увидят – обязательно выпорют. В хлеву больше никого не было. Ши-хэн спросил:

– Мало доносишь, собака! Долго мне ждать прикажешь?

– Благодетель! – прошептал срывающимся голосом Сю-дун. – Стараюсь изо всех сил, но осталось совсем мало. Скоро я вам всё донесу!

– Мы не можем ждать так долго. Не забывай, если что – с нами и ты попадёшь в ямэнь. И тебе будет хуже, чем нам, я тебе это обещаю.

– Всё сделаю, господин! Дайте немного срока! Странников, сами знаете, давно не было. Жду со дня на день. Скоро должен быть, а место я уже приготовил. Всё услышу и тотчас донесу! Я не обману! Что я без вас?

– И смотри у меня! Даже тень не должна пасть на наш род! Ты донеси, а остальное уж наше дело! Вмешаешься – так дети сиротами останутся, да и то будет дар неба для тебя. Ты пыль у ног наших!

– Так, так, господин! Можете не опасаться! Всё сделаю, как велено, – повалившись на занавоженный пол хлева, Сю-дун обнял колени хозяина и припал губами к его ногам.

– Не ори, собачий сын! Услышит кто – ответишь головой!

Сю-дун оглядел пустой хлев и Ювэй вжался в стропило, стараясь слиться с ним воедино. Но в помещении стоял полумрак. Слуга успокоился и медленно поднялся, заглядывая в глаза хозяину.

– Помни хорошенько, что услышал от меня. Язык может не удержать тяжести твоей головы. Остерегайся пить ханшин. А теперь пошёл от меня! Или постой, я первый уйду. Теперь ори сильнее, – Ши-хэн обрушил на соглядатая удары палки.

Ювэй видел, что хозяин бьёт не сильно, но Сю-дун орал натурально. В светлом проёме двери замелькали головы и тотчас исчезали. Мальчик в ужасе зажмурил глаза.

Вскоре хозяин вышел, и в хлеву стало тише. Лишь шуршала солома. Ювэй осторожно выглянул. Лица Сю-дуна не было видно, но громкий шёпот летел с его губ. Слов не расслышать, но о смысле догадаться не трудно. Сю-дун злобно поносил хозяина и слал невообразимые угрозы на его голову.

Прерывисто вздохнув, соглядатай вышел на свет и голоса работников показали мальчишке, что там идёт обсуждение случившегося

И-дун сразу догадался, что мальчишка несёт ему важные вести.

– Вижу, вижу, охотник! Выкладывай скорей.

– Беда! Сю-дун задумал подслушать странника, когда тот явится к деду. Договорились с Дау Ши-хэном. Сам слышал. Страху натерпелся! На полжизни хватит.

– Ой молодец, Ювэй! Ну, настоящий следопыт! Уговорю молодого хозяина. Быть тебе на охоте! Лук сделаю. Не настоящий, конечно, а как раз для тебя. Сам знаешь, что настоящие нам иметь не положено. Хозяин ещё может себе выпросить дозволение такой взять на охоту, ну а нам с тобой никак нельзя. А что ещё услышал?

– Да больше ничего. Вроде Дау Ши-хэн собирается с братцем на дедушку донести, а Сю-дуну приказал молчать. Да только тот потом так ругался на него. Слов не было слышно, но я понял, что тот злобствует на хозяина. Наверное, мстить будет.

– Самая настоящая собака! Ну а как же ты на землю не свалился от страха?

– Ничего. Не свалился. Я крепко держался, – мальчишка радостно улыбнулся и продолжал: – Я как на охоте. Ветви раздвинул, а там тигр. Страшно, но интересно. Вот если б лук ты мне успел сделать, так можно было и испробовать его там.

– Не обижайся, друг. Сделаю я тебе оружие охотника. Ещё побродим по лесам и болотам. Обещаю! Это ты хорошо заметил о раздвинутых ветвях. Привыкай.

– А когда же водой обливать будем? А то скоро тепло станет и не интересно будет.

– Можно готовить ему баню. Проследи, где он ходит часто, и незаметно пристрой ведро. Мне только покажи.

– Обязательно покажу! Я побежал!

– Дуй! Чего тебе. Гуляй, пока можно. Вырастешь – не доведётся.

– Будь здоров! – крикнул издали мальчишка, и махнул рукой.

И-дун задумался. Стало быть, самые худшие опасения подтверждаются. Старшие внуки задумали тайно и незаметно покончить с дедом. Как это примет молодой хозяин? Не натворил бы глупостей.

И-дун отыскал Мишку и рассказал о новостях.

– Такое случается. У меня самого старшие братья спуску мне не давали. Но против деда такое замышлять! Такого не припомню. Вот уж истинно падаль человеческая. Выслужиться захотели, а деда в пасть собакам отдать! А тот глазами хлопает. Предупредить надо.

– Конечно. Скажем молодому хозяину. Пусть сам решает. Что мы можем? Повредить?

– Но и без совета нельзя оставлять его. Чего доброго сорвётся. Тогда всем крышка!

– И с Сю-дуном надо кончать. Таких надо было б ещё в детстве головой о дерево.

– Кто ж его мог знать. Не всякого сразу раскусишь. Однако самим ничего не надо делать. Мало ли что может случиться.

Тин-линь страшно разозлился, услышав рассказ своего слуги. Он покрылся мертвенной бледностью – это был первый признак сильнейшего гнева. Но и страх терзал его сердце. Правильно предупреждала Сяоли. Что-то надо предпринимать. Не только дедушке грозит опасность. Всех их может захлестнуть петля маньчжурского деспотизма. А братья за счёт дедушки хотят оградить себя, да ещё выслужиться.

– Надо дедушку предупредить, – сказал Тин-линь, немного успокоившись.

– А может подождать? – отозвался И-дун. – Дедушка добрый и не посоветует никакого насилия. А что делать, если такое надвигается?

– Надо подождать прихода странника и подловить Сю-дуна, – предложил Мишка. – Там его и порешить, стервеца.

– О страннике сразу всем станет известно, и догадаются, что кто-то вредит старшим, – ответил И-дун. – Надо не ждать, а действовать немедля. Лучше раньте, чем опоздать.

– Так и надо сделать. Но кто этим займётся? – оглядывая сообщников, проговорил Тин-линь.

– Кому ж ещё? Нам и придётся, – ответил И-дун.

Глава 12. Ожидания

Мишка бездумно сидел на бревне, глядя на грязный двор, усыпанный соломой и комьями навоза, смешанного со снегом. Вода всё прибывала. Ручьи грязной воды несли мусор, смывая зимнюю слякоть. Солнце мягко пригревало спину, приятная лень окутывала Мишкино тело. Двигаться не хотелось.

Уже который день чёрная хандра поселилась в его душе и точила медленно и настойчиво. Долгое сидение на одном месте, да ещё на такой непонятной чужбине, смутили душу. Охватила жгучая жажда движения, и он с каждым днём становился всё нетерпеливее.

Всё чаще мысли возвращались на Амур, к родным и близким. Очень чётко вспоминался последний день его свободной и такой разудалой жизни. Товарищи, с которыми он провёл много волнующих дней. Здесь ему всё опостылело, смотреть ни на что не хотелось. Часто раздражался и получал бамбуковой палкой, что мало смиряло мятежную натуру. Работал кое-как, надеясь на заступничество молодого хозяина. Но влияние Тин-линя в доме постепенно ослабевало, Мишкина спина чувствовала это.

Мишка часто ловил себя на том, что обдумывал планы побега. Они неясно витали в голове, не обретая чётких очертаний. Побег. Это хорошо, но как его осуществить? Помощи ждать не приходилось, а пробраться по густонаселённому краю на тысячу вёрст к Амуру – дело безнадёжное. Он это ясно понимал, но мысли продолжали бередить его истомившуюся душу.

К тому же он замечал перемены во дворе. Они вроде и не бросались в глаза, но он знал их причину. Поэтому примечал тихую возню с тайными замыслами. Это как-то занимало и даже волновало, но не могло надолго отвлечь от тревожных и сладостных мыслей.

И-дун всецело был поглощён планами предотвратить козни старших внуков Вэй-си. Носился по двору с озабоченным видом, гонял с поручениями нового помощника Ювэя.

Тин-линь постоянно находился под впечатлением неминуемой опасности, часто проявлял нетерпение, и даже растерянность.

Каждый день можно было ожидать появления маньчжур. Но пока их не было, можно было догадываться, что старшие братья ждут неопровержимых доказательств.

Кое-где начали просыхать тропинки на пригорках. От них поднимался лёгкий парок. По такой мягкой и влажной тропинке с юга пришёл в усадьбу долгожданный странник в монашеском одеянии и с суковатой палкой в руках. Усталый и грязный вид говорил о долгом и нелёгком пути по распутице.

Мишка встрепенулся, увидев его сгорбленную фигуру. Она казалась немощной и вялой, но лицо выражало силу и упорство. Не так он уж и стар, как хочет казаться, – подумалось Мишке.

Странника проводили к дедушке Вэй-си, а Мишка заметил, как Сю-дун заволновался. Тут же виднелась беззаботная фигурка Ювэя. Вскоре Ювэй пропал и мимо прошёл И-дун.

– Будь наготове. Пойди, возьми нож, я приготовил. Под любым предлогом не выпускай Сю-дуна со двора. Да смотри, чтоб он кого не послал с поручением.

Мишка согласно кивнул и поспешил за оружием.

Томительно шли часы, но ничего не происходило. Только Ши-хэн чаще обычного прохаживался по двору и покрикивал на работников.

Ювэй не появлялся, Мишка подозревал, что тот где-то затаился, выслеживая Сю-дуна. Мишка старался не попадаться на глаза среднему хозяину, и старательно делал вид, что занят делами.

Так прошло часа два. Странник вышел в сопровождении И-дуна, и тот потащил его в сарай на отдых и обед. Старый Вэй-си проводил до дверей, постукивая палкой. Розовое лицо в сетке морщин и прищуренные глаза внимательно и пытливо оглядывали двор.

Мишка разочарованно вздохнул. Ничего интересного не было, хандра снова настойчиво обволакивала голову, отдаваясь в груди щемящим чувством. Хотел чего-то страшного и необычного в этой кислой и будничной тишине. Душа рвалась к потрясениям. За долгую зиму он так затосковал по бурной деятельности, что не остановился бы и перед смертельной опасностью. К тому же он уже подготовил себя, не задумываясь, бросился бы в свалку. А теперь предстояла нудная работа. Весна всегда прибавляла такой работы, а руки просились к оружию. С удовольствием трогал большой острый нож, спрятанный под халатом. За ношение, узнай об этом кто-нибудь, получил бы не один десяток палок, но ощущение твёрдого и гладкого клинка радовало и возбуждало.

Лишь вечером удалось переговорить с И-дуном.

– Пока ничего интересного. Ювэй всё высмотрел. У него уже было приготовлено место на чердаке. Всё, как и предполагали, так и получилось. Вонючий Сю-дун проковырял щёлочку в потолке и отлично может слушать беседу.

– А что ж вы?

– А ничего. Хозяин предупредил старого, и те вели беседы только о духах, императоре и предках. Сейчас нам надо было убедиться, что у нас верное направление. Теперь легче.

– А если сорвётся? Тот выродок может и так донести.

– А что он донесёт? Первый, который в ямэне отравился, ничего не сказал. И если и этот так же поступит, то не погладят кое-кого по голове. Будут ждать.

– Тогда и нам придётся запастись терпением, – заметил Мишка, и гримаса неодобрения исказила его лицо.

– Не беспокойся, долго это продолжаться не будет. Нам тоже надо действовать наверняка. Здесь торопиться не следует.

Три дня прошли в ожиданиях, но странник редко заходил к старику. Сю-дун не мог сдерживать своего нетерпения. Постоянно вертелся поблизости. Мишка заметил, что у него появились сообщники. Это два китайца из одной семьи, жившей на этом же дворе. Двое братьев Гу с удовольствием взялись помогать в слежке, в надежде на выгоды. Они очень походили друг на друга, трудно было определить их возраст. Но по тому, что они уже давно жили у Дау, можно дать им далеко за тридцать. Невысокие, с кривыми ногами и плоскими лицами, они походили на монголов. Ничем не отличались от остальных, влачили жалкое существование, работая на самых тяжелых работах. Хилость отчётливо проступала на их тощих скулах.

И-дун тоже заметил помощников и забеспокоился.

– Это уже хуже. Может помощников и того больше. Тогда нам с то бой не совладать со всеми. Следи зорче. Надо хозяину доложить.

– Э! Да с этими справиться не мудрено. Чего их опасаться?

– Не бахвалься! Они страшны не силой, а своим языком. А против этого устоять трудно. Присматривайся!

Снег быстро таял, теперь его почти нигде не было. Земля исходила паром и быстро просыхала. Птичий гомон звенел в воздухе, появились ранние пчёлы и мухи.

По городу маршировали солдаты. Мишка знал, что маньчжуры готовят поход на Амур. При мысли об этом сердце щемило, и злость будоражила грудь. Как пригодились бы его сведения в Албазине. Но как их передать? Побег в одиночку не сулил удачи. Мишка часто думал про это, но каждый раз безнадёжно махал рукой. Заикнуться Тин-линю не решался. Тот, Мишка чувствовал это, строил другие планы. В них отводилось место и ему, Мишке. И хоть планы эти были ещё туманными, Мишка знал, что они могут стать реальными в любое время.

Странник оказался интересным человеком. Он проповедовал даосизм и не упускал случая разглагольствовать об учении Лао-цзы, о дао, как о первопричине всего сущего. Он часто сидел на солнышке, и когда собиралось три-четыре человека, начинал объяснять сущность дао.

– Не стремитесь познать многое. Познать дао – вот главное занятие китайца, – он щурил глаз и пытливо всматривался в лица работников. – Вы все знаете по нескольку иероглифов. Они вам ни к чему. С природой слейтесь, идите к природе, избавьте тело от наслаждений и убивайте в себе чувства. Зачем нам знания? Они только отвлекают от познания дао, а дао – родоначальник всего существующего.

Китайцы тихо слушали и не решались спрашивать. Очень трудно осознать дао, но спрашивать у такого учёного человека, проведшего полжизни в пустыне, в пещерах, было страшновато и неловко. А тот продолжал:

– Гармония мира – вот стремления, достойные человека. Не бродите бесцельно по земле. Я третий раз в жизни предпринял это путешествие, и каждый раз сожалею об этом. Время тратится даром. Познавайте мир, не выходя со двора.

– А кто хлеб сеять будет? – тихо и неуверенно спросил чей-то голос, и все недовольно обернулись к говорившему. Тот сник и отступил.

Даос хмуро глянул в сторону сомневающегося:

– В природе всего много. Она прокормит и согреет. Да и много ли человеку надо? Питайтесь крохами природы и ищите персик долголетия. Познавайте духов в себе, а их у каждого великое множество. Тот, кто не чувствует в себе духов, не может рассчитывать на долголетие.

Мишка смотрел, как даос раздавал людям какие-то пилюли, талисманы и эликсиры долголетия в глиняных бутылочках. Их охотно брали, поклоны отвешивались один за другим, слова благодарности не смолкали. А даос приговаривал с придыханием:

– Не стремитесь к благополучию. Богатство не принесёт вам счастья и радости. Стремитесь в деяниях своих повторять Нефритового императора. Он всё отдал людям, а сам ушёл к природе. Не злоупотребляйте пищей. От неё вы не достигнете долголетия. Не ешьте мяса, зерна, перца. Остерегайтесь запаха пищи. Учитесь питаться слюной.

– Так и с голоду помереть можно, а не то, что долго жить, – заметил Мишка. Даос грозно глянул на него, остальные вытолкнули его из толпы. Усмехаясь, Мишка отошёл прочь.

А даос зажёг свечу, стал на юго-восток лицом, и стал тянуть заклинания и молитвы. Потом над свечой сжигал полоски бумаги. Став на четвереньки со сложенными руками и стал раскачиваться. По телу пробегали судороги, вскоре он свалился на землю. Мишка видел, как глаза налились кровью, рот окрасился красной слюной. Но вскоре даос вскочил, и, попрыгав, стал успокаиваться.

Люди со страхом наблюдали за монахом, отойдя на почтительное расстояние. Мишка, зло выругавшись, поплёлся к своим быкам.

Вот дурят людей! А те и развесили уши, – думал Мишка и вспоминал церковные праздники в Нерчинске, когда во главе матушки ходили к обедне, молились с верой, что все грехи им простятся, а потом начинали вершить новые. Страх бередил сердце, но жизнь брала своё. Молодость не желала мириться со смирением. И Мишке больше других доставалось за свои проделки. Он и сейчас машинально стал ощупывать места старых ушибов, но спохватился и мечтательно улыбнулся.

Глава 13. Сяоли

Небольшая, но красиво убранная комната, мягко высвечивалась в лучах раннего солнца. Утренний беспорядок ещё царил во всём, рука послушных служанок не касалась пышных одеял и драпировок из ярко расцвеченных цветами и ветками одеял и покрывал.

Дархань торопливо прохаживался взад и перёд. Отвисший живот колыхался в такт шагов, прикрытый цветными полами шёлкового халата. Злое и недовольное лицо дрожало складками кожи.

– Ты доведёшь меня до ямэня! Я вижу это давно! Твой дед постоянно толкает тебя на это!

Сяоли сидела на кровати, поджав ноги и обхватив их руками. Весь облик показывал покорность и мягкость.

– Ты дождёшься у меня палки! – продолжал стращать Дархань. – Я и так издёргался, ожидая перевода в Гирин, а тут ещё твои заботы.

– Но ведь речь идёт о моей семье, – голос Сяоли слегка дрожал и прерывался тихими вздохами. – Чувствует моё сердце, что дедушку и братика ждёт что-то неотвратимое. А ты не хочешь помочь.

– Сами во всём виноваты! Думаешь, никто не знает, что твой старикашка взращивает чёрные мысли. Думаешь, зря к нему наведываются тёмные людишки?

– Сам же знаешь, что даже последний монах не вызвал ни у кого никаких подозрений. Дедушка большой любитель литературы и сведений о разных далёких землях. А у кого их черпать, как не у странников? Что ему осталось в последние годы жизни? Кому это мешает?

– Не заговаривай мне зубы. Вот уеду – и сразу у вас всё изменится! Попомнишь мои слова. Только я немного ещё сдерживаю начальство, но долго так продолжаться не может. Даже если я и захочу. А ты знаешь, как мне это трудно и неохота. Вот соберём малость больше о твоём старичке – и тогда ничто не поможет. Лучше остереги его сама, пока не совсем поздно. Доносят ведь разное, и не станут разбираться. В ямэне всегда спешат.

«О небо! Как противно его слушать. Сколько это может продолжаться? Бедный дедушка. А Тин-линь? Загубят вас эти волки», – мысли роились в голове Сяоли, пока Дархань развивал перед ней свои заслуги перед родом Дау. Но наконец толстяк заметил, что Сяоли ушла в свои мысли и не слушает. Гнев нахлынул на него. Щёки покраснели и затрепетали, шевеля длинные усы, свисающие по обе стороны губ.

– Ты даже не слушаешь? Дрянь, потаскушка! Скоро выгоню тебя на улицу, и кончишь жизнь свою в пыли!

Сяоли сжалась и со страхом смотрела из-под ладошек на свирепое трясущееся лицо Дарханя. «Пусть позлится. Даже надо вызвать его на побои. Зато потом легче будет договориться. Надо подзадорить, распалить. Ничего, стерплю, не первый раз. Хоть польза может быть», – Сяоли побледнела от волнения и гордо вскинула голову.

– Молчи, боров! Сам наживаешься на своих махинациях! Мой род с лихвой окупает твоё существование, а ты ещё важничаешь! Заелся!

– Ты, ты! Шелудивая собака! Да как ты смеешь? Гадина! – он схватил бамбуковый хлыст и бросился на молодую женщину.

Сяоли завизжала, укутываясь в одеяло. Удары глухо бухали в стёганную вату. Крики глохли в глубине постели. Тяжёлое дыхание толстого Дарханя прерывалось хриплыми восклицаниями и криком.

Наконец хлыст отброшен. Потная физиономия лоснилась, халат распахнут, обнажая тёмное гладкое тело.

Дархань повалился на пуховичок, отбросив хлыст. Из-под одеяла высунулась Сяоли. Глаза покраснели, потёки слёз смыли краску с глаз. Она выглядела смешной и маленькой. Волосы растрёпаны и спутаны. Она осторожно всматривалась в отдувающегося Дарханя.

– Прямо зверь, – тихо произнесла она, опуская ресницы. – Так наброситься на свою птичку. И не жалко? Посмотри, что ты наделал. Как я покажусь теперь людям.

Дархань хмуро глянул в её сторону и отвернулся. Недовольно засопел в усы.

– Иди сюда и пожалей, изверг. Не дуйся, успокойся. Ну иди же.

Дархань нехотя поднялся и пересел на кровать. Лицо отворачивал, но видно было, что он доволен приглашением. «Ишь, боров. Теперь можно и выпросить, что надо. Пока не поздно, нельзя упускать такого случая», – Сяоли робко улыбнулась и осторожно протянула в его сторону руку.

Дархань бросился к ней.

Успокоенные, они тихо валялись, наслаждаясь тишиной и теплом.

За окном бушевала весна, птичий гомон стоял несмолкаемый. В приоткрытое окно веяло едва уловимыми волнующими запахами. Зацветающие абрикосы бросали тени на пол. Приятно баюкал слух отдалённый гул трудолюбивых пчёл.

– Дорогой, что тебе стоит выхлопотать для моего брата пропуск в Гирин или Мукден. Хочет заняться торговлей. Старшие уже замучили его. Да и я так думаю, что пора ему попробовать себя в деле. И женитьба не за горами. К осени свадьба, а дела ещё не начал, – она нежно потёрлась о его пухлую щёку и обвила шею мягкой рукой.

– Давно пора твоему балбесу за дело браться. Меня-то не забудет? Ладно, ладно! Что смогу сделать, то и получит. Напоминай только, а то забыть могу. Небо ещё не отвратило от меня досточтимого дутуна. На прощание он мне не откажет.

– Спасибо, милый. Я была уверена, что твоё доброе сердце откликнется на мою просьбу. Надо помочь братцу.

– Поможем. Чего уж там, – голос Дарханя звучал солидно, с достоинством. Приятная лесть распирала до видимого удовольствия.

Самым большим наслаждением Дарханя были вот такие минуты, когда он мог слушать слова хвалы в свой адрес, особенно после ссор или неприятностей по службе. Снисходительно потрепав Сяоли по щеке, он нехотя стал одеваться. Дела не ждали, спешил доказать правоту своих слов наложнице. А Сяоли вскочила и стала торопливо помогать ему. Звать утром слуг им не хотелось.

Дархань ушёл, нежно поцеловав свою возлюбленную.

– Тьфу! – плюнула женщина, брезгливо вытирая щёку. – Хвала небу, до вечера оставил меня в покое.

Позвала служанок, и те быстро навели туалет и прибрали в комнате. Сяоли спешила. Тревога отражалась на лице. Торопливо влезла в носилки, и четверо рабов затрусили в направлении дома Дау.

Город сиял солнцем и нежной зеленью молодой листвы. Она робко выглядывала на ещё плохо вымытых дождями ветках. Ребятишки стаями носились по просохшим дорогам и полянам, распугивая кур и коз. Мычали медлительные буйволы, таща нагруженные арбы и повозки. Босоногие возчики терпеливо понукали их и снимали шапки, провожая носилки.

– Дедуля, здравствуй! – Сяоли ворвалась в комнату к Вэй-си. Тот сощурил морщинки у глаз. Щёки порозовели от радости, руки нежно и торопливо притянули молодое тело к груди.

– Как хорошо, что ты пришла! Сейчас и Тин-линя позовём. Вот приятные минуты для старика!

Тин-линь прибежал и с радостными глазами уселся рядом.

– Мои дорогие! – воскликнул старик, шамкая губами. – Вы опять подарили мне радостные минуты.

– Что ты, дедушка? Это нам с тобой радостно и хорошо, – Сяоли с нежностью прижалась к морщинистой коричневой руке деда.

– Ну, рассказывай, сестрица, – попросил Тин-линь и с нетерпением уставился в её чуть раскосые глаза.

– Дела неважные. Дархань признался, что донесения на дедушку продолжают поступать.

– Вот людоеды! – воскликнул молодой человек и с участием глянул на тщедушную фигурку деда.

– Не надо бояться, внучек. Мне недолго осталось топтать землю.

– А какой позор падёт на весь наш славный род!

– Я не украл, не убил, а за правду и пострадать легко. Тому примеров в истории много.

– Дедушка, никто даже не узнает, за что ты пострадаешь!

– На небе разберутся, внучек. За меня не беспокойся. Раз они начали выслеживать, то им ничего не стоит и безвинного в ямэнь упрятать, а то и в клетку посадят. Не докажешь ничего тому, кто не хочет вникать в доводы. К тому же маньчжуры всегда были моими врагами.

– Дедушка, перестань так говорить, – Сяоли прижала узкую ладошку к его сухим губам. – Лучше послушайте, что я придумала. Дархань обещал Тин-линю достать пропуск в Гирин или Мукден. Тогда он может в любое время уйти куда-нибудь далеко. Поди сыщи его.

– Это хорошо ты задумала, внучка. Осторожность никогда не вредила. К тому же мне будет очень больно, если из-за меня кому-нибудь из моих близких придётся страдать. Я себе не прощу этого.

– Куда же я отправлюсь и зачем? Как я без дедушки?

– Надо посмотреть свет, внучек. Со временем ты смог бы стать шэньши[1], а сбор налогов всегда было выгодным занятием. Сдашь экзамен на учёную степень. Братья будут очень довольны.

– Не хочу я быть шэньши. И налоги меня не интересуют!

– Успокойся. Это тебя ждёт ещё не скоро, но готовиться уже сейчас надо. Ты уж вырос достаточно. А сидеть без дела нам, китайцам, нельзя. Не для того живём под небом.

– Дедушка правильно говорит, Тин. Пора вести дело. И с братьями отношения наладятся. К тому же не сейчас ехать. Да и пропуск ещё когда готов будет. Думаю, что поторопиться не мешает.

– Не огорчайся, внучек. Посмотреть мир очень приятно. Да ты и сам постоянно рвёшься отсюда. Вижу, не утаишь от старого. Вот и случай хороший подворачивается. А я уж сам как-нибудь здесь доживать буду. Мысль, что ты занят полезным делом и в безопасности, будет согревать мою стылую кровь. Готовься, а я поговорю со старшими. Они тоже не будут возражать. Им помощник очень нужен.

Тин-линь понурился, но потом встрепенулся и спросил:

– Я так понял, что поехать можно вполне самостоятельно. И взять с собой кого-то можно по своему усмотрению.

– Конечно, а как же иначе. Братья дадут тебе опытного приказчика, но ты будешь хозяином.

– Тогда можно попробовать. Даже хорошо может получиться. Это ты здорово придумала, сестра! И как тебе в голову пришла такая хорошая мысль? Молодчина! Я даже рад. Теперь с нетерпением ждать буду. Не тяни с этим. Чуть что получишь нового – сразу сообщи.

– Вот и договорились, – Сяоли довольно глянула на повеселевшего брата. – А я ещё немного потерплю своего борова, а там и не знаю, что будет. Не вынесу я долго его присутствия. Может у дутуна защиты попросить? Не откажет, да и Дархань не осмелиться возражать. Посмотрим.

------------

[1] Шэньши – одно из четырёх официальных сословий императорского Китая. Подразумевает семьи, главы или отпрыски которых сдали государственные экзамены и таким образом получали государственные (общинные) должности.

Глава 14. Скоро в путь

Река вошла в свои берега, но её болотистые низины ещё темнели полосами грязи и прошлогодней травы. Мутные воды неслись на запад, с каждым днём усмиряя свой бег. На полях покрикивали крестьяне, погоняяленивых медлительных волов. Неумолкаемый птичий звон наполнял округу.

Тин-линь с деловым видом носился по берегу, где заканчивали последний ремонт лодок. Старший Дау собирался в торговый поход к низовьям. Работники торопились побыстрее закончить работы.

Временами лицо Тин-линя озарялось непроизвольной улыбкой, и он ненадолго задумывался, отрешаясь от забот дня. Дела шли хорошо. Пропуск на юг со вчерашнего дня лежал у него в кармане. Оставалось только проводить старшего брата. Гуан-пин благосклонно отнёсся к приобщению младшего отпрыска к торговле и долго не раздумывал. Он даже повеселел и перестал придираться к Тин-линю.

Надоедали юноше только нескончаемые беседы со Гуан-пинем, но терпением он запасся и делал серьёзное лицо, внимательно вслушиваясь в поучения старшего брата. К тому же это могло пригодиться на каждом шагу.

Тин-линю дали большую лодку с товаром, среди которого находились и его прошлогодние меха. Трое работников и приказчик также давались в помощь молодому купцу, да и своих людей ему разрешили взять по своему усмотрению.

Оставались считанные дни до отплытия. Волнующая тревога временами заполняла грудь молодого человека. Он долгие часы мог обсуждать с И-дуном и Мишкой предстоящий поход, не замечая тоскливого выражения их лиц.

А Мишка рвался на север, в родные амурские места, где вольная и просторная жизнь текла без его участия. Мишке надоели постоянные разговоры о предстоящей поездке, и он всё чаще ловил себя на мысли о побеге. В такой суматохе не трудно будет скрыться. Вот только с дорогой и харчами ничего придумать не мог. Изловить его не представлялось труда, а до малолюдных мест далеко. Нет, решиться на такое дело у Мишки не хватало мужества. К тому же отношение с молодым хозяином становились всё лучше. Тин-линь уже не замечал разности в национальности, и того, что Мишка по существу был его рабом. Да и Мишка редко вспоминал об этом, но тяга к своим была так сильна, что его теперешнее положение не радовало, а даже несколько злило. И что самое неприятное, Мишка понимал, что начавшаяся дружба удерживает его от опрометчивого шага или просто стесняет его неустойчивую натуру. Эта дружба заставляла его задумываться над последствиями побега.

И-дун и Ювэй тоже сильно сдерживали его пыл. Он нашёл в них хороших и преданных друзей. Они никакими недомолвками не давали ему понять, что он ниже их по положению. Даже наоборот, нередко прибегали к его помощи в некоторых делах. Но тоска не оставляла парня, настроение постоянно менялось, от хорошего к резкому и сварливому, что в общем не было свойственно его горячей душе.

Работа отвлекала Мишку от мрачных мыслей. Он старался на совесть. Весна взбодрила отощавшее тело. Хозяин постоянно подкармливал своего работника. Ему нужны были сильные и выносливые спутники. Мишка, как и прежде, отличался силой, но за прошедший год возмужал и раздался в плечах ещё шире. Китайцы с завистью поглядывали на мускулистую спину, тронутую весенним загаром. Никто не осмеливался задевать его, зная, что он всегда получит поддержку у молодого хозяина, а пуще того опасались, что увесистый кулак не оставит без отметины любую физиономию. Но Мишка не задирался и предпочитал отделываться шутками, когда случались перепалки между работниками.

Однако братья Гу и Шоу-вэй, ведавший дворовым хозяйством, частенько не давали ему прохода. Мишка терпеливо сносил ругань и палку, но злоба росла в нём с каждым днём. Правда, в эти суматошные дни его оставили в покое. Он работал далеко, и встречаться с врагами приходилось редко. Мишка лелеял мечту посчитаться с ними в последний день перед отъездом, но его останавливал И-дун, уговаривая стерпеть и не ввязываться в такое опасное дело.

Через три дня старший Дау отбыл со своими тремя лодками в низовья.

Тин-линь приступил к своему делу. Их было не так много, но молодой купец суетился без надобности, и часто одно приказание отменял другим. Работники посмеивались тихонько, но не злились. Все знали хозяина, как доброго и весёлого человека, и радовались, что работают под его началом.

За эти дни напряжённой работы на берегу реки все забыли о тех днях, когда шла охота за соглядатаями. Всё вроде успокоилось, за работой не стало хватать времени на слежку. Помаленьку забывать стали о нависшей опасности. Один Ювэй ещё немного вспоминал старые заботы и изредка докладывал свои наблюдения. К ним относились со смешком, а Ювэй даже обижался на невнимание к его постоянным заботам.

– Вы смеётесь, а Сю-дун продолжает обнюхивать старика. Да и братья Гу постоянно шатаются поблизости, – Ювэй недовольно надувал губы и со злом щурил глаза.

– Ничего, дедушка стал осторожен, и не допустит ничего, что могло бы ему повредить, – Тин-линь нетерпеливо оттолкнул мальчишку от себя.

– А я вам говорю, что потом спохватитесь, да будет поздно! Вы давно не бывали у дедушки, а он спрашивал о вас у меня. Обижается.

– Вот это ты правильно заметил, малыш. За беготнёй забыл и про деда. Спасибо, что напомнил. Сегодня же загляну к нему.

Тин-линь и на самом деле смутился. Ему стало стыдно, что мелкие заботы заслонили от него любимого деда. А так много хотелось сказать ему. Дед становился всё хуже, и Тин-линь опасался, что осенью он может не застать его в живых. С такими грустными мыслями Тин-линь заспешил в усадьбу Дау.

Дед встретил внука не особенно радостно.

– Забыл за делами старого. Небось, стыдно стало? Садись, негодник.

– Дедушка, прости, но для меня так непривычно стало вокруг с этими сборами, что и впрямь из головы выскочило. Прости глупого.

– Ладно уж, сиди. Погрызи орешков и рассказывай новости. Ты же знаешь, как трудно стало их добывать. Все меня покинули, один ты у меня остался. Сяоли тоже глаз не кажет. Тоже свои заботы.

– Да, Дархань через несколько дней выезжает в Гирин, у неё хлопот целый рот. Я тоже давно её не видел.

– Что нового в городе? Видать, хиреет наш старый городок? Гирин всё себе тянет. Вишь ты, новый город, а как быстро силу набирает. Ты ж через него путь держать будешь?

– Да, деда. Ещё не решил всех вопросов торговли. Может, в Гирине останусь, но не исключено, что и до Мукдена придётся добираться. Боязно и тревожно мне одному в такой путь пускаться, но начинать когда-то надо.

– Правильно, внучек. Начинать надо. Пора. А по осени и свадьбу сыграем. Небось заждался, а?

– Вот ты, деда, всегда так! Настроение только испортил. Я и думать об этой свадьбе не хочу! Жениться на деньгах, которые мне и принадлежать не будут – у меня нет никакой охоты.

– Обычаи нарушать нам нельзя. В них наша сила. Подчинись старшему, и не ропщи. Помни назидательные изречения Сына Неба[1]. Они определят твоё поведение и отношение в жизни.

– Дедушка, что ты говоришь? Ты меня поражаешь! Давно ли так стал думать? И не ты ли учил меня совсем другому?

– Внук, ты отправляешься в далёкие края, и там не мешает вспомнить заповеди нашего милостивейшего Сына Неба. Без твёрдых знаний назидательных изречений тебе нелегко придётся в чужих местах. Не пренебрегай ими и помни хорошенько. Помни, что духи добры к предельно праведным и добропорядочным людям. Чти их, и не забывай законов предков.

– Понял, дедушка. Спасибо, что напомнил. До сих пор я мимо ушей пропускал слова Гуан-пина, но теперь я вспомню все его наставления. И ты, дедушка, поможешь мне.

– Правильно, внучек. Всегда слушай старших. Они передадут тебе необходимый опыт и знания. И храни маньчжурские иероглифы пуще глаза. И помни, что без них ты никто.

– Постараюсь непременно. У меня хороший приказчик, он не допустит моих промахов.

– Не забудь прийти проститься с дедом. Чую, что не дожить мне до зимы. Слабею я. Читать не могу, а как много ещё осталось не узнанным. Но глаза отказывают мне. Ноги не слушаются, и я только любуюсь, как носятся по двору мальчишки. Когда-то и я так бегал.

– Деда, не надо мрачных мыслей. Всё ещё будет хорошо.

– Конечно, внучек, всё будет хорошо. Смерть неизбежна, и не надо так переживать о её приходе. На небе так хорошо, а я уверен, что похоронят меня в хорошем месте. Я уже говорил Ши-хэну, и он заверил меня, что так и будет. И ты не волнуйся. Я буду тебе помогать во всём и после смерти. Как порадовал меня Гуан-пин! Он подарил мне на день рождения превосходный гроб. Никак не ожидал от него такой чести, – дед умильно прищурил глаза, щёки порозовели от прилива крови.

Тин-линь знал всё это, но сейчас в голове его шевелились тяжёлые мысли. Неужели так и есть на самом деле? Неужели и после смерти душа продолжает жить, и её надо снабжать всем необходимым, как и при жизни?

Старик говорил, а юноша уже не вникал в смысл его слов. Сомнения змеёй вползали в его молодое сердце и тревожили его необъяснимыми и загадочными явлениями «мира теней».

– Да ты не слушаешь меня! – гневно воскликнул старик и его дряблые щёки затряслись.

– Прости, дедушка! Но так тревожно стало на душе от твоих слов, что я задумался.

– Ты всё равно не додумаешься до истины. Её давно додумали мудрецы. Исполняй все предписания предков – и жизнь твоя потечёт в благоденствии.

– Дедушка, я подумал, что совершу большой грех, если опоздаю к твоей кончине и не принесу богатые жертвы. Всё ли приготовлено к переходу в мир теней?

– Не беспокойся, внучек. Гуан-пин позаботился об этом. Ты не помнишь, но мне на пятидесятидевятилетие подарили отличное шёлковое одеяние с вышитым «шоу». Тёмно-синее, красивое. Этот иероглиф хорошо помог мне в продлении жизни. Не многие могут похвастать такой долгой жизнью. Я доволен всем и без сожаления отправлюсь в мир теней.

– Да, дедушка, Гуан-пин и место для твоей могилы выбрал отличное. Сухое и высокое. Но я надеюсь, что я успею проститься с тобой. Не думаю, что братья поспешат с твоими похоронами.

– Гуан-пин обещал мне дождаться всех родственников. Я спокоен.

Тин-линь с гнетущим чувством в груди ушёл от деда. Остаток дня находился под впечатлением откровенного разговора. Только сейчас осознал, что дед уже не жилец на этом свете. Скоро наступит день, когда он уже не сможет получить удовольствие поговорить со своим любимым дедом о самом сокровенном и волнующем. Тяжёлый вздох вырвался из груди. Думы про близкий отъезд не могли изгладить тяжести впечатления от разговора с дедом.

Сны всю ночь тревожили неосознанными страхами. Он часто просыпался и с трудом засыпал.

----------

[1] Сын Неба – титул китайских императоров.

Глава 15. Удар грома

Ещё один день работ – и можно отправляться в плавание. Лодка готова, осталось догрузить её припасами. Она плавно покачивалась на речной волне, горделиво кланяясь невысокой мачтой со спущенным соломенным парусом.

С востока громоздились тёмные тучи. Лениво ворочали округлыми боками, озаряясь вспышками молний. Отдалённый гром рокотал вдали. Воздух дышал влагой и тишиной. Рыбаки спешили к берегу. Работники торопились закончить работы и укрыться по домам.

Мишка с И-дуном тоже торопились завершить сегодняшнюю работу, ещё и Тин-линь недовольно покрикивал.

Мишку волновала надвигающаяся гроза, он беспричинно посмеивался, неторопливо возясь с парусом, закрепляя его на дне лодки. Весь день в голове ворочались мысли о возможности побега. Добраться до Сунгари не стоило труда. А там и сбежать не трудно. Пусть думают что хотят. Ему надоело сидеть среди чужих, хочется простора и воли. Бродить по тайге, выслеживать ненавистных маньчжуров, и веселиться в весёлой ватаге бесшабашных людей. Как это щекотало сердце и будоражило. И всё это могло произойти уже скоро.

Думы такие веселили, и губы непроизвольно растягивались в улыбку, а глаза светились хитринкой.

Места не такие людные, как здесь, – думал Мишка, прислушиваясь к застучавшему сердцу. – До Амура легче добраться. Авось святой Николай не подведёт. Да и силёнка имеется.

– Ты что медлишь? – зло прикрикнул на него И-дун, подозрительно заглядывая в Мишкины лукавые глаза. – Гроза идёт, поспеть надо!

– Да чего её бояться? Тепло, да и скоро ль она нагрянет?

– Гром уж грохочет. Не успеть нам с такой работой!

– Хватит болтать! – донёсся голос Тин-линя. – Поспешай! Разговорились!

Мишка заторопился, но без толку. Ему хотелось позлить товарищей, пощекотать нервы. Он поглядывал на подбирающиеся к солнцу тучи. С другой стороны наползала темень. Ветер стих, готовый принять удары грозы и в её мощь втиснуть свою силу.

Вдруг до слуха долетел крик. Обернувшись к берегу, увидели стремительно сбегающего к воде мальчишку. Он размахивал руками и орал. Слов разобрать не удалось. Грозный раскат грома покрыл все звуки. Но мальчишку узнали, с тревогой на лицах подались навстречу. Ювэй влетел на берег и, переводя дыхание, затараторил:

– Беда, хозяин! Стражники пришли и забрали дедушку. Нашли книги и искали вас. Скоро явятся сюда. Что делать?

Глаза мальчишки горели лихорадочным блеском. Растерянность сквозила в лице. А взрослые оцепенели от известия. Тин-линь встрепенулся и рванулся на пригорок. Мишка успел ухватить его за рукав халата.

– Куда лезть! Бежать надо, пока не схватили! Уже ничем не поможешь.

– Брось, собака! – Тин-линь задыхался от ярости, но Мишка не отпускал. Хозяин вдруг сник и опустил плечи.

– Хозяин, и правда, вам нечего там делать. Дедушка, видно, очень доволен, что вас не оказалось дома. Он бы не вынес вашего несчастья. Мишка правильно делает. Надо остаться и укрыться.

Новый страшный удар грома потряс всё вокруг, тотчас хлынул ливень. Яростный порыв ветра зарябил воду, срывая водяную пыль с гребней волн, завыло, закружило вокруг. Мутные фигурки убегающих людей маячили в отдалении, скрытые полосами дождя.

Пришибленные известием люди стояли, не шевелясь, пока И-дун не потянул хозяина под соседнюю лодку. Уже вымокшие до нитки, они сгрудились в тесноте, не смея промолвить хоть слово.

– Сидим здесь, как в мышеловке, – прошептал Мишка, но его голос едва был слышен в грохоте грозы.

– Бедный дедушка! Что они с ним сделают? Как помочь тебе? – голос Тин-линя срывался, было заметно, как он боролся с рыданиями.

– Теперь нытьём не поможешь! – Мишка недовольно повысил голос, но никто этому не удивился. – Надо о самих думать. Пока гроза, укрыться на том берегу можно.

– Как переплывёшь реку? Смотри, как рвёт её. Не выгребем, – голос И-дуна неуверенно отозвался из дальнего угла.

– Это ещё посмотрим, а лучше в ямэнь угодить? Тут есть небольшая и подходящая лодчонка. Можно воспользоваться ею. Но торопиться надо.

– Как я покину дедушку? – ныл Тин-линь, но в голосе уже не слышалось прежней убеждённости.

Ливень продолжал бушевать, но гром уже отдалялся. И ветер утихал. Мишка, не раздумывая вылез наружу, и помчался к лодке, которую заметил ещё днём. Он не стал оглядываться. С усилием перевернул её, вылив набравшуюся воду, и стал толкать её к реке. И-дун ринулся на помощь, вдвоём с трудом подтащили мокрую лодку к воде. Волны ударили в нос, обдавая людей брызгами. Рядом суетился Ювэй, помогая мужчинам.

– Постой, продуктов надо захватить. У нас немного припасено. Я принесу. – И-дун бросился к своей лодке. Не прошло и десяти минут, как слуга и хозяин появились, согнувшись под тяжестью ноши.

– Жаль, оружия никакого нет! – встретил их Мишка.

– Ничего, придумаем как-нибудь выход, – И-дун свалил поклажу на дно и помчался обратно.

– Как всё неожиданно, как стремительно, – бормотал Тин-линь, машинально раскладывая вещи.

Скоро всё было готово. Вступили в воду, сталкивая лодку в пенную в брызгах реку. Мишка схватил вёсла, но Тин-линь остановил его.

– Так не годится. Пусть Ювэй вернётся домой и постарается достать маньчжурский пропуск. Да и лук может удастся захватить. Обувь не мешает принести.

– Куда он принесёт? – озлобился Мишка. – Где он искать нас будет?

– А мы далеко не отплывём. В ближайшем ручье, выше по течению подождём его до утра, а там и в путь.

– Я боюсь! Меня могут схватить. Видели, как я к реке бежал. Могут догадаться. Страшно!

– Ничего. Уже вечереет. Пока доберёшься – совсем стемнеет. Ты же храбрый мальчик. Неужто можешь струсить. А ещё с нами собрался. Ну, в дорогу, малыш. Духи будут хранить тебя, – Тин-линь столкнул мальчишку в воду, объясняя, где что надо искать.

Тщедушная фигурка мальчишки медленно удалялась по берегу и скоро растворилась в ливне.

Мишка злыми рывками гнал лодку к противоположному берегу. Сумерки сгущались. Он думал о мальчишке, которому предстояло тёмной ночью искать их в глухомани. Тин-линь так торопливо гнал его в усадьбу, что Мишка сомневался, что перепуганный Ювэй сможет найти их. Ему было неловко за собственную трусость и поспешность. Но всем не терпелось подальше отплыть от злополучного берега и укрыться с маньчжурских глаз.

– Правь против течения! – крикнул Тин-линь. – Смотри, сносит.

– А чего нам в верховьях делать? – слизывая капли дождя, произнёс Мишка, не изменяя курса лодки.

– Искать нас будут только ниже по течению. Кто станет подниматься к верховьям? Там и людей с трудом сыскать можно. Давай поворачивай.

Мишка неохотно налёг правым веслом, и лодка стала медленно преодолевать встречное волнение и ветер. Дождь перешёл в моросящий и нудный, путники продрогли. Один Мишка, работая на вёслах, не чувствовал холода.

Противоположный берег надвигался неясной тёмной полосой. Город в сетке дождя растворялся и сливался в тёмную громадину неясных очертаний. Солнце, видимо, уже село. Наступала ночь.

Редкие огоньки мутно желтели вдали. Лодка медленно удалялась от обжитых мест, держась ближе к правому берегу. Мишка устал и уступил вёсла И-дуну. Тот с силой навалился, стараясь согреться.

Часто меняясь, путники молча гребли в уже полной темноте. Подошли к левому берегу. Тин-линь внимательно всматривался в берег. Боялся пропустить небольшой ручей, впадающий в реку. Но прошёл целый час, пока смогли догрести до ручья и забраться в его мелкие воды.

Дождь продолжал моросить, но сквозь ветви уже просматривались в отдалении редкие звёзды. Ветер шумел в вышине деревьев. Беглецы, дрожа всем телом, сжались в клубки в лодке и приготовились, к долгому ожиданию.

– Сколько хоть вёрст до города? – спросил Мишка, клацая зубами.

На душе было муторно. Побег не удавался с самого начала. И куда теперь может занести его судьба? Злость и холод дополняли его мрачное настроение. Он злился на китайцев, на погоду, которая никак не хотела улучшаться, на Ювэя, которого предстояло ждать в такой дождь. И сколько может продлиться такое ожидание. И стоит ли ждать. Что может несмышлёный малец, когда здоровый мужик не всегда справится с таким заданием. Не глупость ли они делают.

– Приблизительно три или четыре ли, – неожиданно ответил Тин-линь. и Мишка даже не понял сразу, о чём идёт речь.

– Далековато. Найдёт ли нас мальчишка?

– Ничего другого нам не остаётся делать, – ответил молодой китаец.

– Нет, я не согласен ждать здесь. Надо убираться подальше. Места людные, нас могут легко схватить. Пока ночь, надо двигаться подальше от населённых мест.

– Куда?

– Конечно на север, к Амуру. Там всегда помощь найти можно.

– Не пробраться.

Дождь наконец перестал, воздух похолодел. Мишка ёрзал нетерпеливо, пытаясь согреться. Он ощущал мелкую дрожь соседа и сам дрожал.

Время тянулось нестерпимо медленно. Несколько раз вставали и ходили по кустам, махали руками и прыгали. Движение вяло согревало их, но в ту же минуту становилось опять холодно. Зубы ляскали, выбивая мелкую дробь. Разговаривать не хотелось. И есть тоже.

– Ханшина б сейчас туесок, – мечтательно пробурчал Мишка, но его никто не захотел поддержать.

– А может, костёр запалим, а? – не унимался Мишка. – Кто нас тут в такую пору искать станет? А погреться не мешает. Давайте?

– И так подождём, – буркнул И-дун. – Теперь только светить. Думаешь, маньчжуры так просто нас оставят в покое? Нет, ещё придётся побегать от них. Страшно даже думать об этом.

– Так лучше сейчас бежать, чем ждать их здесь.

– Молчи лучше и жди.

Так проходили часы. Скоро угадывался рассвет, хотя ночь стояла такая же тёмная. Где-то тренькнула птаха. Лес затихал, и только ручей весело журчал под днищем лодки.

И-дун прошёл по направлению к городу, его долго не было слышно. И вторая птаха свистнула робко, а кругом стояла тишина.

Не убежал ли наш И-дун? – думалось Мишке, тревога сильнее стала грызть его внутренности.

Вдруг вдали зашумело, Мишка припал за кустом тальника. Задышал часто и прерывисто. Притаился. Послышались шаги, и скоро к лодке вышел И-дун с мальчишкой.

Глава 16. В неизвестность

– Да, вот теперь совсем плохи наши дела, – Тин-линь сокрушённо цокал языком, закончив слушать сбивчивый, прерываемый плачем, рассказ Ювэя.

– Нечего даже было надеяться, – буркнул Мишка, настроение резко упало и у него. – Что мог сделать такой малец? Только время зря потеряли. Где бы сейчас были?

– Ну а раз так, то и мешкать нечего, – ответил раздражённо И-дун.

– А мальца куда? – Мишка указал на дрожащую жалкую фигурку мальчишки, вздрагивающую от рыданий.

– Пусть домой идёт, – отозвался жёстко Тин-линь. – Нечего ему с нами делать. Не на охоту идём.

Ювэй жалобно простонал:

– Хозяин, что я дома делать буду? Забьют палками насмерть. Сжальтесь, пропаду я без вас!

– Перестань ныть! Не можем тебя взять! Не выдержишь дороги. Возня с тобой одна будет. Беги, не мешкай!

Ювэй рыдал в голос, растирая грязь на избитом лице.

– Постой, хозяин! – Мишка положил руку на дрожащее плечо мальчика.

– Чего «постой»? Торопиться надо, а мы возимся с таким!

– Говорю, постой! – голос Мишки металлически зазвенел, было ясно, что гнев и негодование с трудом сдерживались в его груди. – Малец так старался для вас, а вы гоните от себя? Негоже так, хозяин. Друзей не бросают на дороге. Не в гости едем. Поспешайте лучше.

Он не стал слушать бормотание Тин-линя и потащил безвольного мальчишку к лодке. И-дун молча последовал следом. Навалились на борт, но днище засосало, и лодка только качалась. Мишка обернулся назад.

– Чего стал, подсобляй! После будем дуться!

Тин-линь словно очнулся и тоже навалился на борт. Шурша тальниками, протащили лодку по узкому руслу ручья, толкаясь о днище вёслами.

Вышли на реку и с остервенением навалились на вёсла. Застывшие и окоченевшие руки плохо слушались, но вскоре живительное тепло разлилось по телу, кровь согрела мышцы и дрожь перестала бить беглецов. Они часто менялись, лодка неслась вверх по течению, оставляя едва заметный след за кормой.

Никто не разговаривал. Чувствовалась напряжённость и недовольство друг другом. Слышался натужный сип и редкие сплёвывания.

Вдали замерцал тусклый огонёк. Отвернули к противоположному берегу и в тени тальников проскочили дальше. Рассвет вступал в свои права, лес оглашался редкими птичьими голосами.

– Куда ж мы направляемся? – прервал долгое молчание Мишка. Он уже не ощущал в себе былой почтительности к хозяину. В таком деле он не собирался исполнять роль раба. Да и случай с мальчишкой убедительно показал, что его роль куда более важная. Тин-линь не стал спорить, видимо, смирился со своим положением рядового члена их ватажки.

– Надо в верховья реки, – отозвался Тин-линь. – Там места глухие, и найти нас будет не так уж просто. Если всё получится хорошо, можно к морю выйти.

– А что у моря делать будем?

– Думка у меня есть ещё с юности. Найти флот Чжена и примкнуть к нему. Бить маньчжуров будем. Чем не занятие?

– Это так, да доберёмся ли до моря? Сколь далеко оно, известно?

– Мне нет, но повстречаем же кого-нибудь. Знаю, что в южном направлении. Дедушка говорил, что если двигаться всё время на юг, то обязательно упрёшься в море. А я всю жизнь мечтал попасть на море.

– Занятно, – вздохнул Мишка и ему представилось видение невиданного водного простора, яркого синего цвета и гладкого, как зеркало.

– Поднимемся вверх по реке, пока будет можно, а там по тайге через горы к истокам Сунгари и Ялуцзян. Доберёмся! – Тин-линь говорил самоуверенно, словно сам не раз хаживал этими тропами.

– А я где-то слышал, что и людей там нет. Такая глухомань, что и пробиться нельзя будет, – Мишка с сомнением покачал головой.

– Это раньше так было. А года три назад наш фудутун Сабсу сопровождал императорского посланца Умуну и они открыли путь в те края.

– Чего это им понадобилось тащиться в такие трущобы?

– Император наказал отыскать священную гору и обследовать её.

– Что это за священная гора, что её искать надо? Чудно как-то!

– В Бэйцзине[1] так наказали, а наше дело маленькое. Я в те времена по глупости просился с ними в поход. Да куда там! Никто и слушать не хотел. Пригрозили палок отвесить.

– Ну и нашли?

– Нашли. Но людей там нет, и троп никаких не нашли. Одни звериные.

– Пропадём мы в такой глухомани.

– Тогда целая армия прошла, а мы что, хуже? Лишь бы в лапы к маньчжурам не попасть. А до моря доберёмся, тогда и подавно нечего будет опасаться. Маньчжуры на море слабы и остерегаются плавать.

– Шибко опасное дело затеял, хозяин. Оружия никакого, дорог не знаем. Обувки и той нет. Как по тайге шастать будем? Видит бог, правду говорю. Несдобровать нам.

– Что ж возвращаться? Как проскочить город? Сразу схватят. И тогда конец. Хватит того, что дедушка сгинул, – голос Тин-линя дрогнул. Заметно, как он сильно переживает несчастье, свалившееся на любимого деда. Он замолчал, и Мишка не осмелился нарушить его молчание. Он только удивился, что хозяин не обратил внимания, что его раб стал называть своего господина, как равный.

Значит, понимает, что здесь нечего хозяиновать. Совестливый, – думал Мишка и тепло оглянулся на Тин-линя.

День уже клонился к середине, когда путники пристали к берегу. Углубились в кустарник, расположились на отдых. Развели маленький костерок, повесили чайник и стали оглядывать захваченные с собой припасы. Их оказалось не так уж много. Мешок риса, муки, лука, чумизы[2] да сушёных груш. Немного сои да горшок масла. Соли не оказалось. Зато маленький туесок мёда. На всех оказался один топор и три ножа. С таким вооружением много не сделаешь.

Жадно насыщались после изнурительной работы, ощущая приятную истому в натруженных членах. Молчали, наслаждаясь покоем. Лениво отвалились в траву, а Ювэй пошёл мыть чашки на реку. Но вскоре он прибежал с выпученными от страха глазами.

– На том берегу маньчжуры!

Его зловещий шёпот подбросил путников с травы. Все бросились к реке. Сквозь листву кустарника виднелась группа конных солдат. Они пристально рассматривали лодку, виднеющуюся в камышах. Может быть, и дымок костра выдал место их укрытия.

– Вот и попались! – прошептал Мишка и судорожно сжал увесистую ветку, валявшуюся на земле. – Сколько ж их?

– Шесть, – И-дун приглушил голос.

Ишь ты! Пробуют конём переплыть реку. Пускай лезут, авось течение их сшибёт, – Мишка напряжённо наблюдал, как солдат понукал упирающуюся лошадь. Та фыркала и не хотела идти в реку. Голоса солдат отчётливо слышались, но слов разобрать было нельзя.

– Бежать надо, пока не поздно! – шепнул Тин-линь, озираясь по сторонам. – Ещё можно успеть скрыться.

– Далеко не уйдёшь. Подождём. Посмотрим, что будут делать.

Тем временем маньчжуры отказались от попыток переплыть реку, а один из них скрылся в лесу, похлёстывая уставшую лошадь.

– Поскакал лодку искать, – произнёс Мишка уныло.

Оставшиеся солдаты спешились и уселись в тени кустов. Беглецы наблюдали за ними с затаённым страхом.

– Пока они жрут, надо в момент в лодку – и гнать со всех сил. Вишь, лошади отошли в лес на траву, – Мишкины глаза лихорадочно блестели. – Пока они наладят свои фитильки, мы будем далеко. Пусть потом догоняют. Места дикие, на лошадях не особо догонишь. Давай ребята! Только быстро!

Собрали пожитки, осторожно сложили всё в лодку, дружно навалились. Расхватали вёсла, ударили по воде. И хоть течение было сильное, лодка понеслась у самого берега вверх.

Солдаты тотчас заорали и бросились к лошадям. Громыхнул выстрел.

– Навались, ребята! – хрипел Мишка по-русски, нисколько не заботясь, что его никто не поймёт. – Впереди поворот и река расширяется. Можем уйти! Торопись!

Даже Ювэй помогал гребцам шестом. А маньчжуры скрылись в лесу, но голоса ещё слышались в отдалении.

Выгребли к повороту. Противоположный берег полого уходил в гору. Широкая полоса берега сверкала чистым песком. Мишка направлял лодку подальше от вражеского берега. Но солдаты уже появились на песке и торопливо стаскивали ружья из-за спин. Дымки фитилей едва угадывались в неподвижном воздухе.

– Молись, ребята! – крикнул Мишка в ожидании залпа, втягивая голову в плечи.

Слабо грохнули фитильные ружья. Пуля расщепила доску на носу лодки, но остальные пропели в стороне.

– Пронесло, други! – азартно кричал Мишка и навалился с удвоенной силой на весло. – Теперь догоняй!

Китайцы смотрели на него, не понимая слов, но весёлый вид вселял в них бодрость. Они напряжённо улыбались ему, дыша перекошенными от натуги ртами. Лодка быстро удалялась, повторный залп не достал беглецов. Солдаты опять забрались на лошадей и погнали вдогонку.

– Ничего, ещё посмотрим, кто кого! – весело орал Мишка, часто оглядываясь вперёд. – Ещё немного – и начнутся крутые берега. Отстанут. Эй, малец, правь лучше!

Пот градом катился с лиц, но не было времени смахнуть, он лез в глаза, застилая взор. Солдаты изредка мелькали в кустарниках по берегу, нещадно нахлёстывая измученных коней. Они всеми силами пытались обогнать лодку и перехватить её в узком месте.

Течение становилось сильнее, скорость падала. Мишка помрачнел, но с надеждой оглядывал через плечо мрачные берега. Далеко впереди темнели скалы, пенные волны разбивались об их бока.

Руки и спина деревенели, смена не давала нужного отдыха. А Ювэй кричал, указывая пальцем вперёд:

– Нас ждут уже! Что делать? – голос его дрожал от волнения и страха, глаза растерянно впились в группу солдат на берегу. Те торопливо возились с ружьями.

– Не проскочить! – крикнул Тин-линь.

– Налево ручей! Сворачивай! – донеслось с кормы, И-дун указал рукой на просвет в стене деревьев.

Небольшой ручей, не более трёх шагов шириной, стремительно врывался в речное русло. Днище заскребло о каменистое ложе, низкие ветви тальников хлестали по разгорячённым лицам. Протащились шагов сто, и наконец остановились. Руки и ноги дрожали от напряжения, одежда вымокла от пота. Молча сидели, понуро опустив головы.

– Пока передохнём, – тихо молвил Мишка и вылез на берег ручья.

– Передохнём, – отозвался И-дун. – Стемнеет, и двинемся дальше. В темноте они нас не подстрелят.

[1] Бэйцзин – Пекин в традиционном китайском произношении, буквально «Северная столица».

[2] Чуми́за – чёрный рис, головчатое просо.

Глава 17. Ночная охота

И-дун жмурил глаза, защищаясь от слепящих лучей заходящего солнца. Вдали маячили фигурки солдат. Рядом тянулись к траве уставшие лошади. Не более двухсот шагов отделяло тех от укрытия беглецов. Река сузилась в этом месте, но поток стал бурным.

Не иначе, как переправляться станут, – с беспокойством думал И-дун.

Потемнело. Густо оранжевый диск светила утонул в тёмном море леса, тянувшегося по сопкам. Тишина и покой вокруг. И-дун встрепенулся, заметив, что трое солдат направили коней через реку. Те упирались, брызгали водой, но шли, осторожно нащупывая каменистое дно. Сторож рванулся в заросли.

– Переправляются! – зловеще прохрипел И-дун. – Пополам переправляются. Трое остались на том берегу!

– Вот это совсем плохо, – протянул Мишка. – Хотят с двух сторон к нам подобраться. Спешат до темноты.

– Что сидим? Бежать надо! – И-дун торопливо стал собирать мешки.

– А далеко ты убежишь по такому лесу? Лучше спрячемся и добро укроем. Авось пронесёт. Лодку, конечно, загубят. В темноте нас не так легко найти, а там придумаем, как улизнуть.

– От них не улизнёшь, – безвольно прошептал Тин-линь. Руки его висели, как плети, и весь вид выражал покорность судьбе.

– Отчаиваться нечего! Их всего-то трое, тащи мешки в лес. Полчаса у нас ещё есть.

Никто не стал мешкать, и в считанные минуты лодка осталась пустой. Продрались шагов на сто с лишним глубже в бурелом и там затаились. С напряжением вслушивались в едва долетавшие до них звуки переправляющихся маньчжур.

– На лошадях тут не проедешь, – молвил Мишка. – Пешком попрутся. Можно попробовать тюкнуть одного-другого. Гляди и одолеем, а?

– Что сделаешь без оружия? – И-дун опасливо озирался по сторонам.

– А топоры, а ножи? Дубьё можно прихватить. По башке хрястнешь – и дух с него вон. Пошли, пока не стемнело. В такой чащобе не разбежишься. Если что не так получится – разбегаемся в разные стороны. Пока они ружья изготовят – мы далеко будем. Заплутаемся, так по стволам дубьём постукивайте. Ювэй отвечать станет.

Мишка не стал ждать, а направился в сторону маньчжуров, осторожно раздвигая кустарник. Им овладел азарт охотника. В голове проносились отрывки его охотничьих похождений. Навыки ещё не сгладились, и он с радостью ощущал это в себе. Редкая веточка хрустнёт под ногой. Сзади пыхтели китайцы и он нетерпеливо предостерегал их жестами.

Маньчжуры переправились, было слышно, как они переговаривались. Видно, не решались двинуться в сгущающейся темноте. С другого берега им с угрозами кричал начальник, требуя поторопиться. А тем хорошо были слышны его гневные приказания.

Уже слышался тихий звон упряжи пасущихся коней. Тихие переговоры не позволяли беглецам расслышать слова, но по шуршанию кустов можно определить, что трое солдат всё же двинулись по берегу реки. Голоса их стихли.

Мишка залез на толстый ствол тополя, наклонившегося к реке. Остальные отошли на несколько шагов назад. Затаились в напряжённом ожидании.

Мишка примеривался увесистой дубиной и осторожно отгибал мешающие ветви. Шум шагов приближался, но в сумерках ничего нельзя было разглядеть. Однако он и так отлично знал, что маньчжуры продираются сквозь чащу и до них не более двадцати шагов. Их движения были осторожны, солдаты часто останавливались и совещались. Мишка злорадно улыбнулся:

Боитесь, стервецы! Посмотрим, как вы меня брать будете, нехристи?

Он условился с друзьями, что он саданёт последнего по башке, а остальные набросятся на других. Внезапность должна сыграть им на руку.

Мишка заметил неясное движение кустарника впереди и сжался в напряжении хищника, готового к прыжку. Шагах в пяти солдаты остановились и стали тихо переговариваться. Слов Мишка не понимал, но в них угадывалась неуверенность, и это взбодрило. Он только опасался, что те не осмелятся двинуться дальше, а вся затея с засадой провалится.

Наконец тройка солдат двинулась вперёд. Ружья держали в руках с дымящимися фитилями, запах дымка ударил в ноздри. Они шли шагах в двух друг от друга и оглядывали тёмные кусты, направляя в ту сторону стволы тяжёлых ружей.

Мишка приладился и со звериным воплем вложил всю силу в удар. Дубина скользнула по голове заднего и проломила плечо. Мишка свалился с дерева и плюхнулся на тело маньчжура. Остальные рванулись назад, выдёргивая сабли из ножен. Тяжёлые сапоги больно ударили Мишку по спине. Раздался щемящий крик, всё смешалось в возгласах и ударах. Мишка с трудом поднялся и услышал удаляющиеся звуки убегающего человека. Вдали заверещал конь, испугавшийся криков. Дальше в лесу протрещала птица, и остались только тяжёлое дыхание и невнятные возгласы.

– Утёк кто-то всё же! – прошептал Мишка и добавил уже по-китайски, обращаясь к товарищам: – Упустили солдата.

– И так хорошо, – отозвался Тин-линь, присаживаясь на трухлявую колоду и отирая пот с лица.

– Ух и страшно было! – уже веселей заметил И-дун.

– Ювэй, поди, в штаны наложил, – ответил Мишка. – Поспешить к мальчонке надо. Дитя ведь. А что ж с нашими солдатиками? Вроде ещё живые.

Двое маньчжур тихо постанывали в переплетении ветвей и травы.

– Вот и оружием разжились, – довольным тоном заметил Мишка, поднимая тяжёлое ружьё. – Хоть и неказистое, да всё ж спокойней теперь.

– Оставь их, пусть подыхают, а нам скорее к лодке. Пока не очухались, надо проскочить перекат, – Тин-линь заторопился, хватая ружьё.

– Постой! Обутки ихние надо снять. В тайге без них шагу не сделаешь, –Мишка стал стаскивать сапоги с маньчжур. И-дун стал помогать. Солдаты подвывали им и что-то говорили, но их не слушали.

– Халаты тоже нечего оставлять им, – предложил И-дун. – Может пригодятся. Военные ведь одёжи.

– Хорошо, но поторапливайся, – Мишка уже пошёл назад.

– Уже почти стемнело, – сказал Тин-линь. – Пора уходить, да передохнуть, а то ноги протянуть можно. Всё дрожит у меня.

– Так и сделаем. Теперь опасаться нечего, не осмелятся теперь на нас напасть. А ты опасался! Им ещё страшней нашего. Так всегда и поступай. А уж ежели страх заметишь у врага, то кидайся на него, и всегда твой верх будет.

– Отчаянный ты, Миш.

– А что её жалеть-то, жизнь! Она, конечно, хороша, да больше века своего не проживёшь. А век тот в руках всевышнего. Он всем распоряжается.

– А всё ж страшно. Хорошо в этот раз духи были на нашей стороне, а в другой раз как будет?

– Ничего, ваши духи да мой бог, вот и сладится дело. Не робей!

Запыхавшийся И-дун догнал их у самой лодки, где дрожал в страхе их маленький друг Ювэй. Мишка сразу стал рассказывать с весельем в голосе все интересные эпизоды драки и Ювэй оживился и перестал дрожать.

– Вот так мы и одолели твоих богдойцев. Не велико дело. И перестань дрожать. Мужчина ведь ты. Смелость поднимай в себе, она у каждого имеется. А то запрячешь в глубину живота, тогда достать её оттуда завсегда трудно. Так что держи её поблизости и не робей! – Мишка ласково похлопал мальчишку по спине и стал помогать вытаскивать лодку к реке, шлёпая ногами по каменистому руслу ручья.

И-дун шарил руками по мешкам, проверяя все ли на месте. В темноте можно забыть какой из них.

Луны ещё не было и река тускло поблескивала в свете звёзд. На западе ещё алела заря, но её света было недостаточно, берега тонули во мгле, едва угадываясь.

Вдали светился огонь костра и слышались смутные голоса людей.

– Ишь, басурманы, гогочут! – заметил Мишка сам себе.

Товарищи уже привыкли к его русским выражениям и не обращали на них внимания, но Тин-линь заметил:

– Пока они там спорят и выясняют виновного, мы успеем проскочить.

– Трудно будет, вишь течение на перекате взыгралось. Шестами потише стучите, вы! – Мишка зловеще погрозил увесистым кулаком.

Они медленно продвигались вверх, свет костра становился отчётливей. Там вокруг сидели маньчжуры, покрикивали друг на друга, размахивая руками. Коней не видно.

Мишка тянул лодку у самого правого берега, шурша прибрежными тальниками. Река ворчала и плескалась. Ювэй сжимал в руках ружьё, готовый по первому требованию запалить затравку и выпалить в сторону солдат.

Лодка медленно миновала костёр и тут её заметили. Солдаты вскочили и заметались по берегу. Ювэй зажмурил глаза и грохнул из ружья. Отдача свалила его на дно лодки и он барахтался там, силясь подняться.

– Поднажми! – завопил Мишка и навалился на шест. Лодка прибавила ход и вскоре выскочила на более тихое место.

С берега загрохотали выстрелы, гулко раскатываясь по ночному лесу. Эхо многократно прокатилось в сопках и заглохло.

– Пускай теперь догоняют! – вопил Мишка, радостно налегая на шест.

Китайцы сели на вёсла, а Мишка помогал им шестом. Свежесть ранней ночи не охлаждала разгорячённые тела, пот заливал глаза. Халаты пропитались солью, но беглецы не решались передохнуть. За поворотом реки свет костра потерялся, и голоса солдат постепенно затихли в тиши.

– Теперь они не станут нас преследовать, – сказал И-дун, слегка ослабляя греблю.

– Будем надеяться, – ответил Тин-линь.

– Вот теперь можно и передохнуть малость, – ответил Мишка. – Пока я шестом потолкаюсь, вы отдохните. Потом я буду отдыхать.

Лодка медленно скользила по ночной реке. Китайцы черпали ладошками воду, жадно пили торопливыми глотками. Ювэй смешно потирал ушибленное плечо и смущённо улыбался. Мишка заметил:

– Устраивайся спать, малец. Пока есть время – посмотри сны. Кто его знает, как нам придётся дальше. Не скули, а укладывайся. Тебе надо много спать. Ты ж не хочешь стать нам обузой?

Ювэй посопел недовольно, но не стал себя просить дважды. Скоро он затих, скорчившись на дне лодки.

– Отдохнули? Ну теперь гребите помаленьку, а я вздремну, – и Мишка стал укладываться. Он растянулся во всю длину своего здоровенного тела и с наслаждением вытянул ноги. Глаза сами закрылись. Сквозь дрёму услышал голос Тин-линя:

– Чего вытянулся? Хочешь духов впустить в своё тело? Скорчись, а то худо будет, слышишь?

Мишка улыбнулся в ответ и пробормотал усталым тоном:

– Твои духи не властны над моим телом. Я в ваших духов не верю и подчиняться не стану. Пошли они к лешему.

Тин-линь недовольно хмыкнул, но не стал настаивать. Из-за леса показалась луна. Её огромный шар тускло осветил реку и леса по берегам. Тин-линь устало вздохнул и с тоской подумал о родных:

Увижу ли я кого-нибудь теперь. Что там с Сяоли? Бедняжка. Жива ли? А дедушка? Замучили наверное. Хоть бы голову не отрубили. Горе мне, горе!

Глава 18. Фанза

Два дня назад пришлось бросить лодку. Река стала непроходимой. Дремучий хмурый лес с буйным однообразием тянулся до бесконечности. Дубы вперемежку с могучими кедрами и вязами, невообразимо перепутанные лианами, густой подлесок, в котором гнили огромные стволы упавших великанов, покрытых мхами и плесенью, свисавшей причудливыми бородами.

Каменистые горы, покрытые кустарником и травой выше человеческого роста так затрудняли движение, что к концу дня все валились с ног от усталости. Влажная духота, тучи мошки и гнуса, заросшие растительностью ручьи и речки, которые приходилось переходить вброд по ледяной воде, действовали угнетающе. Ювэй с трудом мог дотащиться до привала и без еды, тут же в траве падал и спал беспробудно.

Лица посерели и осунулись. Скулы заострились, покрытые кровью и опухшие. Одежда висела клочьями.

Заплечные мешки давили плечи и растирали кожу. Все опасения Мишки сейчас казались путникам просто безобидными сказками. Действительность выглядела куда хуже. На каждой остановки Мишка требовалтщательно чинить одежду и особенно обувь. Только теперь стало ясно, как это необходимо. Недовольно ворчали, но подчинялись. Хорошо, что дожди были редки, но утренние туманы так пропитывали одежду, что приходилось её выжимать, отправляясь в путь.

– Завтра весь день отдыхать будем, – молвил Мишка, располагаясь после дня изнурительного похода. – Так мы сгинуть можем.

– Наконец догадался, – вяло отозвался Тин-линь. – Мочи нет тащиться по такой чащобе.

– Это только начало. Сам знаешь, что путь незнаком. И сколько ещё таких дней придётся вынести?

– Не заплутаться бы. Постоянно на юг держать надо. Там море, рассказывали. До него б добраться.

– Сумеем ли? Не сложить бы головы в этакой глухомани. Однако унывать нам не пристало. Передохнём денёк – и легче будет, дратва б не подвела. Завтра на охоту пойду, авось с удачей вернусь.

День отлёживались и чинились. Мишка действительно принёс с охоты телёнка изюбра и охапку черемши. Вечером устроили пир. Повеселели.

Следующие дни прошли в таких же мучительных переходах, но уже втянувшиеся в однообразие похода люди не так остро ощущали трудности. Никаких признаков жилья не замечалось. Горы становились суровее и труднее для движения, но Мишка упорно держался направления на юг, постоянно поглядывая на солнце. По дороге изредка случалось подстрелить дичину, тогда устраивался праздник, но таких дней было очень мало. Дичь попадалась редко, зато черемшу собирали все и жевали прямо на ходу. Ягоды и грибы ещё не поспели, орехи тоже только завязывались.

Никто не знал, сколько прошли и сколько осталось. Это волновало и тревожило. Запасы таяли, а пополнять их случалось редко. На днёвках Тин-линь сделал себе лук из ветки тиса и теперь мастерил стрелы. Он с детства увлекался стрельбой из лука и весьма преуспел в этом. К тому же и того запаса пуль и пороха, захваченного у маньчжуров было так мало, что его оружие могло сильно пригодиться.

Сильно задерживало движение ухудшающееся состояние Ювэя. Мальчишка сильно исхудал и вымотался. Приходилось часто останавливаться на от дых. Его освободили от ноши, но это мало помогало. Тин-линь ворчал, но Мишка не позволял обижать мальца. Ювэй сильно переживал свою слабость, и постоянно находился в угнетённом состоянии. Это ещё сильнее терзало его изнурённое тело. Мишка не раз брал его на плечи, перетаскивая через ручьи.

Мальчишка частенько бросал затравленные взгляды на своего хозяина и Мишка, перехватывая эти взгляды, недобро поглядывал на Тин-линя. В душе он поклялся ни за что не давать этого забитого человечка в обиду, и это чувство даже распирало его грудь каким-то неясным восторгом. В такие минуты он привлекал опухшее лицо мальца к груди и нежно гладил его спутанные чёрные волосы.

Мишка часто заставлял измученных друзей лезть в студёные воды речек и смывать с себя пот и грязь лесного пути. Устраивали стирки провонявшегося за долгий путь нательного скарба. Уже на одежду это тряпьё мало походило.

– Скорее всего мы где-то на водоразделе Сунгари и Ялуцзян, – сказал Тин-линь, сидя вечером у костра, и отмахиваясь веткой от наседавших комаров. – Дедушка рассказывал мне про поход фудутуна. Он сильно интересовался им и даже пытался составить по рассказам план тех мест. Сейчас я припоминаю его рисунки.

– Если б они были у нас, – ответил Мишка. – Но где их взять здесь?

– Во всяком случае, если я правильно определил наше место, то до моря осталось примерно столько же. Может дорога получше пойдёт?

– Да, не обрадовал, брат. Хватит ли припасов. Осталось совсем мало.

– На берегу можно найти людей. Купим немного. Деньги я ещё не выбросил, несколько лянов осталось в карманах.

– Береги, авось пригодятся.

– Эх, мальчишка сильно держит, – заметил Тин-линь и пытливо глянул в лицо Мишки.

– Об этом брось даже думать! – зло ответил Мишка.

Тин-линь не стал отвечать, но по лицу видно было его недовольство.

А Мишка пристально вгляделся в китайца, и тот смутился, отвернул голову. Мишка всё больше захватывал влияние над своими товарищами, а те не пытались оспаривать его негласного права на главенство. В тайге он разбирался лучше, да и жизненного опыта было поболее. Выносливостью он не уступал китайцам, но в силе они отставали. Когда все валились в траву от усталости, Мишка брал ружьё и шёл бродить в надежде подстрелить дичь.

Дня через два Мишка заметил, что горы действительно немного стали понижаться. Встречавшиеся речки текли уже в другую сторону. Он повеселел, хотя и не мог определить почему. Видно осточертела эта тайга, хотелось наконец отдохнуть и вырваться из бурелома и лиановых сетей. Тин-линь тоже приободрился. Все оживились и зашагали бодрее.

С середины дня припустил дождь, но не стали останавливаться. Всё одно мокрые, а при ходьбе не так мёрзнешь. Медленно продирались по распадку, выбирая путь полегче.

Мишка шёл впереди и первый заметил в просветах деревьев скрытую кустарником фанзу[1]. Он мгновенно остановился и поднял руку. Столпились и стали молча высматривать вокруг. В такой глухомани встретить человека большая редкость – надо быть начеку.

– Никак жильё, – прошептал Мишка.

– Китайская или корейская фанза, – ответил И-дун.

– Приготовьте оружие, пошли глянем, – Мишка толкнул Ювэя в кустарник и двинулся к фанзе, держа ружьё наготове.

Обошли ветхую хибару вокруг, но людей не обнаружили.

– Наверное, сборщики женьшеня, но где же они сами? – Тин-линь озирался по сторонам с настороженным видом.

– Ладно, придут, а мы пока расположимся тут на отдых. Ружей не бросать, не зевать. Места глухие, неизвестно как нас примут.

Осмотрели фанзу. Там всё перевёрнуто и разбросано. Но видно, что люди только что покинули помещение.

– Видать, не дождаться нам хозяев, – сказал Мишка. – Вишь, как всё порушено. Ушли или бежали в поспешности.

Невдалеке раздался голос И-дуна. Он звал к себе и в крике слышался страх. Бросились к нему, продираясь сквозь густой подлесок.

И-дун стоял над лежащим в траве человеческим телом. То был тщедушный китаец, скорее старик, чем пожилой. Но определить с точностью было невозможно. Лицо измазано глиной и прелыми листьями. Одежда неопределённого цвета и покроя, тоже замызгана невероятно.

Мишка присел на корточки и нерешительно тронул руку.

– А ведь живой кажись, – заметил он, поднимая глаза на друзей.

– Неужели? Давай перенесём к свету, – предложил Тин-линь.

Подняли лёгкое безвольное тело. Глаза старика вяло открылись, в узких щёлках тускло блеснули зрачки. Губы едва дёрнулись, но слов никто не услышал.

Положили старика на сухом месте под навесом фанзы. Дождь перешёл в моросящий, и здесь, под навесом, всем казалось уютно и тепло.

– А ну спроси его, – обратился Мишка к И-дуну.

Но И-дун долго ещё бился с немощным, пока не разобрал его непонятный шёпот.

– Какие-то люди напали на него и убили сына. Где, не понять. Забрали корни женьшеня, он и вправду сборщик этого корня. Кажется, их было четверо, – И-дун с опаской оглядел товарищей.

Все тоже подумали о тех маньчжурах, что пытались их изловить.

– Откуда им здесь взяться, – успокоил Мишка. – Сколько дней о них никаких звуков. Нет, это другие.

– Говорит, что маньчжуры.

– Мало ли что он говорит. Сюда могут забрести с юга. Такие случаи уже бывали. Дед говорил со слов странников. Отправляются на грабёж и сбывают тихонько женьшень. Определи, где они его достали. Может сами нашли. Глушь, людей не встретишь. Кто донесёт?

– Правильно, Тин. Видно, так оно и было. А старика, скорей всего, бросили на мучения. Куда он денется. А может, подумали, что мёртвый.

– Хребет ему перебили. Видите, не может ничем двинуть. Весь в синяках, – Тин-линь приподнял руку старика и отпустил. Та с глухим стуком упала на землю.

– А ты, И-дун, слушай, может что ещё удастся разузнать, – торопил Мишка.

И-дун склонился к едва шевелящимся губам старика. Долго и напряжённо вслушивался И-дун в бессвязный лепет и бормотание. Устало поднялся и сел, привалившись к стене фанзы.

– Трудно понять его шепелявый голос. Сына требует отыскать и похоронить. Какую-то бутыль обещает показать. Что за бутыль?

– Наверное, настой женьшеня, – Тин-линь обшарил глазами вокруг. – Пусть говорит, а сына мы поищем. Как не похоронить, злым духам не оставим. И место сухое найдём. Говори ему.

И-дун остался со стариком, а все остальные рассыпались вокруг в поисках трупа. К вечеру обнаружили обезглавленный труп молодого китайца. Голову не нашли, остальное принесли к фанзе. Старик делал отчаянные попытки приподнять голову, но это ему не удавалось. Он покрылся потом, крупные слёзы катились из глаз, прикрытых сморщенными веками.

Уже стало темнеть, когда И-дун отошел от старика, который погрузился в беспамятство.

– Какое-то дерево указывает. Большое. Зачем, кто его знает.

– Может там спрятан настой, – предложил Тин-линь.

– Ладно, завтра поищем, а сейчас и поесть не мешало бы, – отозвался Мишка и принялся разжигать костёр. Дождик перестал, дрова были заготовлены. – Завтра днёвку устроим. Надо определить, куда подались разбойники, похоронить, да и передохнуть не мешает. Вымотались все.

Тревожно прошла ночь. За столько дней впервые спали под крышей, а не под открытым небом. Мишка часто вставал и вслушивался' в звуки ночи. Но кругом было спокойно. Вокруг доносились самые обычные лесные звуки, но тревога не покидала, и ночь не принесла отдыха.

-----------------------

[1] Фанза — тип традиционного жилища, распространённый в Китае, Корее и на Дальнем Востоке России у коренных народов.

Глава 19. Неожиданная встреча

Они тяжело тащились, уже сами не зная, куда и зачем. Котомки опустели, в них лежали сырые тряпки и горсть риса. Отупевшие и измученные, путники с трудом передвигали ноги. Тяжёлые ружья больно бились за спиной. Два заряда берегли на всякий случай. Растянувшаяся цепочка людей молча брела, продираясь через заросли подлеска.

Вторую неделю брели после похорон несчастных китайцев и последней днёвки. Кажущаяся близость моря ободрила беглецов, но теперь силы их были на исходе. О близости моря ничего не говорило, а еда кончилась. Ювэй совсем обессилел, и его часто забывали. Приходилось ожидать и искать затерявшегося в густом лесу мальчишку. Мишка тащил его на руках под неодобрительным взглядом Тин-линя. Но от таких взглядов Мишка свирепел, и, задыхаясь от усталости, с остервенением вышагивал по камням.

Только один раз Тин-линь сумел подстрелить рябчика, и это была единственная удача за всё время после заброшенной фанзы женьшеньщиков.

К вечеру остановились возле завала, перегораживающего крохотную, но шумливую речку. Не стали даже сооружать шалаш. Развели костёр и вскипятили чайник. Сварили половину оставшегося риса, с черемшой он составил скудный ужин.

И-дун забросил пару крючков в мутные воды запруды. Сколько раз за последние дни он пытался поймать хоть какую-нибудь рыбёшку. По дороге ловили лягушек и червей. Мишка с отвращением пробовал кусочек, но на большее не отваживался. Однако китайцы ели, и это хоть как-то поддерживало их силы. Пили чай с листьями лианы лимонника. Изредка находили грибы на стволах, жарили на углях. Но всё это не восстанавливало силы, люди слабели с каждым днём.

Вдруг всех подбросил крик И-дуна. Бросились к нему. Тот вцепился в рыбину, извивающуюся на траве. Ещё трепещущую выпотрошили и тут же слегка обжарили и съели. Немного, но и так все были радостно возбуждены

– Сторожи ещё, – предложил Тин-линь, плотоядно поглядывая на запруду и облизывая губы.

Однако удача больше не посетила изголодавшихся ходоков.

Горы становились пологими, распадки широкими. В полдень остановились на отдых. Мишка отошёл по нужде шагов на двадцать, и, глянув в заросли, остолбенел. Прямо на него, беззвучно скаля огромные клыки, смотрела голова полосатого тигра. Плечи терялись в кустах багульника, но от ударов хвостом они шуршали и колыхались.

Мишка замер, холодок прокатился по животу. Ноги одеревенели и словно приросли к земле. Тигр стоял шагах в десяти, из раскрытой пасти вырывалось тихое клокотание.

«Вот и конец, – подумалось Мишке, – куда убежишь. И оружия никакого, разве что нож. Что сделаешь такому ножом».

Они неподвижно стояли, глядя друг на друга, словно оценивая достоинства каждого. Мишке вспомнились рассказы бывалых охотников и они мигом пронеслись в его мозгу. Все советовали не показывать страха при встрече, и не бежать. Тигр сам не любит встреч с людьми.

«Господи милостивый, пронеси. Сгинь, чудище», – мысленно молился Мишка, глядя, как тигр недовольно повернул голову и стал медленно пятиться назад. Так же медленно и величаво он повернулся в кустах и удалился неслышной походкой.

– Ну, братцы, кого я видел сейчас! – воскликнул Мишка, вернувшись к стану и вытирая обильный пот со лба. – С тигрой столкнулся нос к носу.

– И что ж? – с испугом спросили товарищи.

– А ничего. Поглядели в глаза каждый. Он, видать, тоже перетрухнул, и так это важно и степенно уволок ноги. Только я его и видел. Натерпелся я страха за эти мгновения! Упаси бог!

Стали со страхом оглядываться по сторонам. Продолжать путь никому не хотелось.

– Ладно уж, пошли. Тигра добрая оказалась. Меня не тронула, так и на остальных не позарится. – Мишка взвалил на плечо ружьё и тронулся в ту сторону, где должен находиться юг.

Вскоре он стал внимательно всматриваться в траву. На голых местах он различал неясные отпечатки. Махнул рукой, подзывая друзей.

– Никак кто-то шастал здесь. И не один. Следы ведут вниз в распадок. Может корейцы или сборщики женьшеня?

– Лучше подальше от таких сборщиков, – ответил Тин-линь. – Не нам с ними встречаться.

– А что делать? Может, едой разживёмся, а то до моря не дотянем.

– Нет уж, лучше подальше от людей. А если это маньчжуры?

– Всё ж пойдём за ними. Недавно они прошли тут. Только без лишнего шума. Раньше времени себя не выдавать.

Двинулись дальше, но теперь шли с опаской. До вечера догнать никого не смогли, и, чтоб не терять след, остановились на ночлег.

– Всё, последний рис едим... Больше надежды никакой, – сказал Мишка. – Тин, завтра стреляй птаху, а не то ноги протянем.

Тин-линь безнадёжно махнул рукой.

– Сколько пускал стрелы, а всё промах. Отвык от лука, да и мой не тот, которым легко попасть в малую птицу.

– Старайся, Тин. На тебя вся надёжа.

Весь день шли по следу, грызя стебли травы и собирая черемшу. Голод судорогами терзал живот, но жаловаться было некому. Ювэй, после встречи с тигром, старался из последних сил и плёлся невдалеке.

Солнце спряталось за сопки, и тишина особенно звенела в ушах, когда впереди неясно прозвучал выстрел. Все вздрогнули и остановились.

– Слыхали? – спросил Мишка, хотя и так знал, что все слышали. – Недалеко. Не больше полверсты будет. По-вашему около ли[1] расстояния.

– Охотятся, собаки! – зло пробормотал И-дун.

– Слушай, Тин, пошли разведаем, что там. Может, узнаем что, и мяса раздобудем. Пока светло, можно и вернуться успеть.

– Куда идти? Ноги не слушаются. Схватят, тогда что делать?

– Да ладно тебе. Чему быть – тому не миновать. Пошли, тут недалеко.

Мишка схватил Тин-линя за руку и потащил в распадок. Проверяли ружья на ходу, торопливо пробовали ножи в ножнах. Хриплое дыхание вырывалось изо рта. Торопились, но старались меньше шуметь.

Не прошло и получаса, как они услышали неясный шум, постукивание. Затаились за деревьями, но ничего не увидели. Мишка махнул рукой и полез вперёд. Так он часто раньше скрадывал оленя или изюбра. Скоро сквозь чащу стал просматриваться силуэт человека, склонённого к земле. Подползли ближе. Человек торопливо свежевал убитого оленя.

Мишка многозначительно глянул на Тин-линя. Тихо полез ближе. Человек был поглощён работой и не успел крикнуть, когда Мишка навалился на него своей тяжёлой тушей. Подоспел Тин-линь. Надавали тумаков, связали и заткнули рот тряпкой. Сели, тяжело дыша. Рядом лежал человек с измазанным кровью лицом.

– А ведь это маньчжур, – сказал Тин-линь.

– Да ну! Вот это да! Ну ладно, нечего тут прохлаждаться. Руби оленя и назад. Небось поблизости его дружки отдыхают. Спроси-ка.

– Ещё закричит. После спросим.

Торопясь до темноты вернуться, они закончили свежевать тушу, уплетая куски сырой печёнки. Разрубили тушу на три части, одну, потяжелей укрепили на спине маньчжура и толкнули в спину, показывая направление. Почти в полной темноте пришли на стан, где их с нетерпением и страхом ожидали друзья.

Насытившись жареным мясом до тошноты, стали думать, что делать с маньчжуром.

– Надо узнать, где его спутники, и что делают, куда направляются, – сказал Мишка.

Маньчжура развязали, вытащили тряпку изо рта, и Тин-линь стал задавать вопросы. Тот боязливо отвечал, поглядывая на мясо, оставшееся после ужина. Вскоре Тин-линь сказал:

– Знаете, это те самые, что китайцев поубивали. Он хоть и не признаётся, но понять можно. Они из поста, что стерегут ворота в Фэнхуанчэн. Говорит, что там их место службы. За рекой Ялуцзян. Совсем недалеко от моря. Их точно четыре человека. Расположились не далее, как в двух с небольшим ли отсюда.

– Вот собаки! – выругался И-дун. – Задать им надо хорошенько!

– Ты особо не разговаривай. Он отлично понимает по-китайски, – заметил Тин-линь.

– Раз понимает, то нечего его и расспрашивать! – крикнул Мишка. – Утопить его, чтоб не пакостил больше!

Маньчжур втянул голову в плечи и забормотал, шлёпая губами. Он поминутно отплёвывал концы усов, лезших в рот.

– Перебить бы их всех! – не унимался Мишка.

– Трудно будет теперь, когда один не вернулся с охоты, – ответил И-дун.

– И то верно. Плохи наши дела, – ответил Мишка и задумался.

Тин-линь опять заговорил с пленником. Потом обратился к Мишке:

– Мы сильно отклонились к востоку, надо западнее держать, а то прямо к корейцам попадём. Они тоже из страха перед маньчжурами могут нас выдать.

– Вот дела. Как зайцы будем бегать теперь. Ну ничего. Теперь и пороха разжились малость, и ружьишко прибавилось. Должны выкрутиться.

– А что с этим делать? – спросил И-дун, указывая на пленного.

Мишка глянул на перепуганное лицо маньчжура и, отвернувшись от него, сделал незаметно многозначительный знак рукой. Встал, с силой запихал в рот тряпку и связал руки. Схватил за шиворот и поволок вниз распадка. Вскоре вернулся с обутками и синим дабовым халатом в руках.

– В хозяйстве всё сгодится, – и бросил вещи рядом с костром.

Никто не проронил слова. Ювэй сжался и поблёскивал глазами, с испугом глядя на Мишку.

– На сегодня хватит. Укладываемся на ночлег. Ночью искать не станут, а утром помозгуем, – с этими словами Мишка стал устраиваться рядом с костром.

На душе его было муторно. Он старался казаться беззаботным, но сознавал, что долго не сможет заснуть. С другой стороны, что он мог сделать? Оставлять маньчжура никак нельзя. Да и зверство он совершил немалое. С такими нечего юлить. Самому спокойнее будет. Однако, как и ожидал Мишка, скоро заснуть ему не удалось. Он слышал далёкие выстрелы. Видно маньчжуры подавали сигналы своему товарищу, опасаясь, что тот может заплутать и не найти стана.

Думы его постепенно успокаивались. Он стал вспоминать родной дом. Отчётливо виделись братья, и девки, разбегающиеся от его шуток. Он улыбнулся, но видения не уходили. Он уже спал, сны радостно волновали его. Вот его окликает мать, высовываясь из открытого оконца. Он никак не может разобрать слов и удивляется этому. Ведь стоит он почти рядом. Улыбается и силится понять, чего хочет матушка. Вдруг её рука стала длинной, растопыренные пальцы хватают его. Лицо маньчжура оскаленной физиономией неумолимо приближается, и он в страхе открыл глаза.

– Вот заспался с сытного ужина, – говорил И-дун, силясь поднять его за руку. – Вставай, уже утро.

Мишка недовольно вырвал руку. Встал на окоченевших ногах. Тело налито усталостью и тяжестью. Трудно двигаться было. Дымок костра ел глаза, но аппетитный запах жаркого пробудил его, и он окончательно пришёл в себя.

-------------------------------

[1] Ли – китайская мера длины, в древности около 571 м

Глава 20. В корейскую землю

Мишка вскочил, словно ошпаренный кипятком. В голове молнией блеснула мысль:

«Ведь маньчжуры в любую минуту могут нагрянуть и всех изничтожить! Скорей в лес, и по чащобам подальше от врага».

И, как бы подтверждая его мысли, вдали в утреннем воздухе прокатился далёкий выстрел.

– Что сидим! – прокричал он сдавленным криком. – Кончай жарить, а то не мы будем есть, а нас сожрут богдойцы! Слышите, ищут своего.

На лицах отразился страх и смятение. Молча хватали пожитки, оружие и недожаренное мясо.

– Хватайте побольше мяса – и в мешки. Костей не брать. Всё одно скоро протухнет. Оружие не забывать! – Мишка торопливо собирал всё необходимое и нужное.

Новый выстрел подстегнул беглецов и те в считанные минуты были готовы продолжать путь по нехоженым местам.

– Тронулись! Поспешай, братцы! – крикнул Мишка по-русски, и не оглядываясь, стал спускаться в распадок. – Держать будем ближе к востоку, – сказал он Тин-линю, догнавшему его. – Может уйдём стороной, а потом повернём на заход и доберёмся до твоего моря.

Тин-линь согласно кивнул головой, и, скользя по камням откоса, заспешил следом. Сзади шумели шаги остальных. Ювэй со страдальческим лицом старался не отстать, поминутно оглядываясь назад, словно ожидая появления страшилищ.

Все молчали и торопливо запихивали в рот недожаренные куски оленьего мяса. А сзади продолжались раздаваться изредка ружейные выстрелы, что гнали друзей вперёд.

Напились в ручье, протекавшем по дну распадка. Прошли вниз по воде с полверсты, и стали карабкаться по противоположному склону. Вся одежда с первых шагов стала мокрой, и холод приятно освежал разгорячённые ускоренной ходьбой тела.

Часа через два остановились передохнуть. Солнце высушивало лес, становилось парко. С наслаждением полоскались в ручье, весело сбегавшем по извилистому руслу склона.

Рядом высились гиганты горной тайги, в беспорядке теснившиеся по кручам. Здесь белели величавые ильмы и горделивые кедры, дубы вперемешку с клёнами и тополями. Подлесок зеленел черёмухой, багульником, всё перевито лианами и диким виноградом.

– Охота глянуть, есть ли погоня, – молвил Мишка, грызя травинку.

– И так ноги с трудом двигаются, – ответил Тин-линь.

– Бережёного бог бережёт. А вдруг зря бежим. Этак и до моря не дотянем. Нет, душа неспокойна у меня. Надо глянуть. Там и место я заметил, далеко наш след видеть можно.

– Да что они, след читать могут?

– А чем они хуже нас? Вернутся на свой пост, с них спросят, а что им ответить? Маньчжур настырный. Надо идти.

– Я не пойду. Будем здесь тебя ждать.

– Нет. И-дун с мальчишкой помалу двинутся дальше, а мы с тобой в засаде посидим с часок-другой. Потом догоним.

Тин-линь с отчуждением глянул на Мишку и прерывисто вздохнул. Он так хорошо пристроился на мягкой куче прошлогодней листвы, ноги так неприятно гудят и ноют, что двигаться было страшно.

– Захвати лук со стрелами, может пригодиться.

– Да что лук! Всего две стрелы осталось. Да и те слабые.

– Если маньчжуры идут по следу, то можно обмануть их стрелами. Подумают, что корейцы, или какие другие местные. А это для нас очень важно. Не дай бог узнают, что это мы. Тогда вернутся, и облаву на нас устроят.

Тин-линь с трудом поднялся и стал собираться. Мишка тоже осмотрел ружьё, саблю, и сказал, обращаясь к И-дуну:

– Двигайте в сторону вон той сопки, – Мишка указал на видневшийся в дымке фиолетовый конус горы. – Не спешите. Мяса ведь много придётся тащить. Часа через три остановитесь и приготовите нам жратвы. Мы к вечеру должны нагнать вас. Если что случится, тогда сами думайте. Пошли, Тин.

Они не спеша засеменили вниз и скоро скрылись в кустарнике.

Молчали, недовольные друг другом. С полчаса пробирались по следу, оставленному раньше, а затем Мишка свернул в сторону и вскоре остановился. Осмотрелся и довольно хмыкнул.

– В самый раз тут и заляжем. Смотри, как хорошо видна наша тропа. Шагов на сто с лишком видеть можно. И место подходящее. Отсюда двадцать шагов до тропы, и если маньчжуры идут по следу, то мы их увидим заранее. Попугаем малость, как поравняются. Их всего трое.

Тин-линь устало растянулся среди валунов, заросших буйной травой и кустарником. Говорить ему не хотелось, он злился на Мишку и не верил в возможность погони. Усталость и голод раздражали его и он не находил себе оправдания, хотя и не разделял прыти своего бывшего раба, который всё больше прибирал его к рукам.

– Перекусим малость, пока время есть, – заметил Мишка и достал изрядный кусок мяса, покрытого обгорелой коркой. – Не вешай нос, Тин. Не так всё плохо. Вот подкрепимся – и настроение повеселеет. На, погрызи.

Мошка надоедливо вилась тучами, пёстрые бабочки неслышно порхали в поисках цветов, вдали трещала птица, но это были привычные звуки тайги. Ничего постороннего не слышалось. Было так мирно и тихо, что предстоящая возможность встречи со смертельным врагом казалась нереальностью.

– Замотай голову и ложись, поспи, – сказал Мишка, обращаясь к хмурившемуся китайцу. – Я посторожу. Если что услышу или увижу, сразу толкну.

Тин-линь накинул на голову полу обтрёпанного халата и привалился к упругим кустам. Мишка деловито раздвигал ветки кустарника, улучшая обзор местности. Часто замирал, вслушиваясь в тишину. Но всё было тихо.

«Неужто не осмелились вдогон?» – думал Мишка, что-то вроде досады перевернулось в его груди.

Он привалился к нагретому камню и замер, с наслаждением слушая ток крови в натруженном теле. Мох, покрывающий камень, приятно холодил, а от голых боков камня едва ощутимо веяло теплом. Голова опустилась на руки и веки закрылись. Он дремал, поминутно приходя в сознание и вяло осматривался. Вдруг он встрепенулся, сердце судорожно заколотилось. Приподнял голову и с изумлением обнаружил по солнцу, что спал не менее получаса. Вдали истошно верещала сорока. Мишка отёр ладонями лицо и согнал остаток сладостного сна.

«Кто-то идёт по лесу. Неужто маньчжуры. Сейчас глянем», – проносилось в голове, а рука сама поправляла ружьё.

Высек огонь и запалил фитиль. Спрятал его подальше, чтоб дымок не выдал, и глянул на спящего Тин-линя. Махнул рукой и не стал будить. А впереди что-то мелькало. Из чащи деревьев на открытое место вышли трое, с ружьями в руках. Остановились и внимательно оглядели местность. Поговорили тихо между собой, пригляделись к отчётливо видневшемуся следу и тронулись медленной поступью дальше.

Мишка толкнул Тин-линя, и тот вскочил с вытаращенными глазами.

– Готовь лук, Тин, – шепнул Мишка. – Идут, видал? Приготовься. Меть в переднего, в живот или ноги. Пуляй все стрелы. Посмотрим, что станется.

Богдойцы медленно мелькали в кустарнике и среди редких деревьев, чётко выделялись их синие дабовые халаты с квадратным расхлёстом.

Старший заторопил, все двинулись ускоренным шагом, приближаясь к засаде. Мишка оглядывался назад, прикидывая путь к отступлению и глазами указывая его Тин-линю. Тот приладил стрелу и выжидательно молчал.

– Давай, Тин, – тронул Мишка плечо стрелка. Тот мельком глянул на него и поднял лук.

Стрела тонко дзинькнула, вильнув оперённым хвостом. Передний маньчжур вскрикнул от неожиданности и схватился за бедро. Все присели в высокой траве и почти скрылись в ней.

– Молодец, Тин! – шепнул Мишка, – Теперь жди, что будут делать дальше.

Маньчжуры осторожно выглядывали из травы. Выскочил дымок и по лесу прокатился гром выстрела. Пуля взвизгнула в стороне и расщепила толстую ветку шагах в пяти от засады. И снова тишина. Только сорока ещё яростнее заверещала невдалеке. Затем грохнуло сразу три выстрела, и дым медленно поплыл в неподвижном воздухе.

– Я пошумлю малость, а ты ещё стрельнёшь – и тоже за мной, – шепнул на ухо Мишка и задвигал кустарник.

Маньчжуры закричали и вскочили на ноги. Двое бросились к засаде, но стрела Тин-линя зацепила плечо одного из бегущих и остановила нападение. Тин-линь бросился догонять Мишку. Вскоре вслед громыхнули выстрелы, но пули пропели стороной. Мишка ждал товарища под огромным дубом и высматривал из укрытия.

– Вот теперь можно ещё подождать, – сказал Мишка. – Вряд ли они продолжат охоту за нами. Ну а если дураки, то придётся пальнуть в них из ружья. Отдохнём малость.

Долго они вслушивались в тишину, но по тропе никто не шёл. Изредка до них доносились звуки, которые не услышать в лесу. Мишка догадывался, что это маньчжуры совещаются, топчась на месте.

– Сиди здесь, Тин, а я гляну на богдойцев. Любопытство съедает.

– Не ходи. Не искушай духов. И так пока всё складно получается.

– Ладно тебе, я осторожно. Богдои сами перепугались. Я скоро.

Мишка озорно блеснул глазами и скрылся в траве. Вскоре он вернулся, по его довольному лицу Тин-линь сразу понял, что дела идут хорошо.

– Ну?

– Уходят богдои. Один хромает, кажется, это их начальник. И правильно делают. Нас они не видели, и знать, сколько нас, не могут. Места глухие, и духи им не помогают, – ответил Мишка, ухмыляясь в редкие усы.

– Тогда и мы пошли. Догонять надо своих. Небось тоже со страху дрожат, – нетерпеливо просил Тин-линь и тянул Мишку за рукав.

– Вот теперь пошли.

Уже не так тяжело, они двинулись в гору, пробираясь к тропе, проложенной ранее. Подходил полдень, жара становилась всё жгучей. Влажная и липкая тень тайги не освежала. Вышли на тропу и заспешили к товарищам.

– Теперь бы корейцев не встретить, а то и с ними хлопот не оберёшься, – заметил Тин-линь. В голосе не чувствовалось никакой неприязни к Мишке. Мишка тоже это уловил и довольный ответил:

– Догоним своих, передохнём и завтра повернём на заход. Пока мяса хватит дня на два, надо торопиться.

– Так хочется побыстрее до моря добраться. В печёнках сидит этот лес. Края его не видать.

– Какое оно, море? Ни разу не видел. И как оно нас встретит?

– Я о нём знаю тоже только от странников. Но уже несколько лет думаю о нём. По ночам раньше снилось, и вроде голоса звали меня. Чудно.

Легко разговаривать, зная, что опасность миновал. Все тяготы предстоящего пути, и та неизвестность, ожидающая их у моря, казалась не такой уж страшной и пугающей.

Глава 21. Корейцы

С тоскливым взором Мишка вёл своих товарищей к югу. Серые лица были изъедены мошкой и везде проникающим гнусом, Несколько дней блукали в чащобах под проливным дождём и сырыми порывами ветра.

Тин-линь говорил, что это ветер, дующий с моря, и он может продолжаться долго. Так оно и случилось. Почти неделю путники мёрзли. С трудом перелезали через завалы бурелома. На пути встречалось множество ручьёв, родившихся продолжительными дождями. Обувь совсем износилась, поэтому продвигались медленно и осторожно, берегли ноги.

Еда опять кончилась, в такую пору трудно было заметить даже хоть какого-нибудь зверька. Все попрятались в ожидании хорошей погоды.

На ночёвках Мишка с И-дуном плели примитивные обувки из лыка, надранного по дороге. Получалось грубо и неудобно, но другого ничего не могли придумать. Ждать чего-то им не приходилось. Голод терзал их внутренности, в глазах бегали цветные круги, голова частенько кружилась.

В поисках грибов шли не гуськом, а растянувшись в цепочку. Кое- что находили, но так мало, что долго так протянуть не удастся. Это все понимали, и молча с тоскливым выражением в затуманенном взоре, оглядывали друг друга, с трудом узнавая своих товарищей.

– Стоит ли идти дальше, – молвил Тин-линь, ближе пододвигаясь к чахлому костру, с трудом зажжённому под устроенным пологом. – Не дойдём до моря. Ноги все в крови, и не слушаются.

– С такими разговорами и не дойдём, – зло ответил Мишка. Он тупо жевал стебли черемши и лениво отмахивался от дымка. Капли часто падали на его промокший и изодранный в клочья халат, но обращать на них внимания он давно перестал. Всё и так мокро.

– Не могу больше. Хоть день отдохнуть.

– Была б жратва, а так что сидеть на месте?

– Нет! Завтра не пойду! И так погибнем!

– Замолчи! Ещё несколько дней выдержишь, а за это время может многое случиться! И других не подговаривай. Всем тяжело!

Тин-линь не стал отвечать, но нагнул голову к коленям. Было видно, что он плачет, тихо подрагивая плечами.

Ювэй тоже стал тихонько скулить. Истощённый и измученный, он пока держался только на нервах, все поражались его стойкости и упорству.

Мишка обнял его костлявые плечи и прижал к своему большому, но тоже исхудавшему телу. Тот всхлипывал и прижимался к нему, ища спасительного тепла и покоя.

– Терпи, ваш народ изрядно терпелив. Человек всё может. Только не распускать нюни. Тогда враз конец. Не плачь, ты же мужчина. Тебе ли привыкать к таким трудам и боли? Сколько жил, столько и терпел. Ничего, выберемся. Уже близко.

Дождь шумел, близкие деревья трепались под порывами ветра. На ночлег выбирали места открытые, опасаясь быть придавленными подгнившими деревьями. По дороге им не раз случалось видеть или слышать, как падают состарившиеся и ослабевшие гиганты. Костёр дымил и давал мало тепла, но это было единственное место, где хоть как-то хотелось остаться и отдохнуть.

Утром Мишка поднял друзей, но Тин-линь не хотел подниматься и идти дальше. Он был вял, в глазах поблёскивали злобные огоньки затравленного зверька.

Друзья ждали его, переминаясь с ноги на ногу. Взгляд их выражал безразличие и воловью покорность.

– Вставай, Тин, – настаивал Мишка и тянул его за руку, – Ждать тут нечего. По дороге поищем чего-нибудь. Вставай, все ждут.

– Идите одни, я останусь один. Мучить себя не хочу. Всё равно смерть, так хоть без надрыва.

Мишка почувствовал нахлынувшую злобу и задышал шумно.

– Вставай, собака! – заорал он и с такой силой рванул руку на себя, что фигура Тин-линя тотчас взвилась в воздух и повисла на руке Мишки. Другой рукой он с силой ударил по лицу. Голова мотнулась в сторону, и китаец рухнул на траву, отпущенный Мишкиной рукой. – Оставайся и подыхай, слизняк! – и, пнув ногой всхлипывающего Тин-линя, зашагал прочь.

Он слышал шаги и бормотания за спиной и понимал, что все безропотно пробираются по его следам. Они вошли в лес и начались повседневные изнурительные вёрсты таёжного пути. Потоки мутной воды шумели по откосам, ворочая камни и неся песок.

На второй день вышли к долине, на дне которой увидели три крохотные фанзы и грядки огорода. Рядом паслась корова.

– Вот и жильё! – с дрожью в голосе сказал Мишка, и остановился в волнении, зачарованно всматриваясь в неясные очертания предметов, затушёванных сеткой дождя.

– О, добрые духи смилостивились над нами! – воскликнул Тин-линь, и с облегчением упал на колени.

Силы покидали, и прошло немало времени, прежде чем горемыки справились с волнением и слабостью и смогли продолжить путь. Спустились в долину и через час забрались в крохотную постройку, похожую на хлев для скота. Их встретили перепуганные глаза старого корейца и его немногочисленных домочадцев.

Мишка придал своему виду более грозный вид и выставил вперёд тяжёлое и внушительное ружьё. Детвора забилась в угол, женщина испуганно и визгливо завыла.

Мишка кивнул Тин-линю, и тот тихо от усталости и слабости заговорил.

Вскоре кореец прикрикнул на женщину и та поспешно, озираясь на непрошеных гостей, притащила холодной каши. Изголодавшиеся бродяги набросились на еду и в мгновение опорожнили посудины. Голод только сильнее разыгрался, но больше просить не стали. Глаза слипались, неудержимо хотелось спать.

– Не перерезали бы нас во сне, – заметил Мишка.

– Не осмелятся, – тихо ответил Тин-линь.

– Кто их знает. Пошли, поспим по очереди под крышей на сене, а там посмотрим. Скоро вечер.

Старик проводил гостей в сарай. Во дворе на них глазели остальные жители хуторка, в глазах отчётливо сквозил страх и растерянность.

Забрались в сарай, где стойко пахло коровой и навозом. Сено, чуть отсыревшее, пахло тонкими ароматами горных трав и дурманило голову. Повалились на него, а Мишка сел на жердину и стал дежурить, вслушиваясь в доносившийся до него негромкий говорок оставшихся во дворе корейцев.

Вскоре сон сморил стража и он свалился с жердины. Проснулся, и с трудом взобрался снова. Так прошла ночь, которую Мишка проспал так же крепко, как и остальные его спутники.

Три дня отдыхали и отъедались тем скудным, что смогли оторвать от себя полунищие корейцы. Никто не знал их языка, но они чуток понимали по-китайски. И смертельно боялись маньчжуров, о которых слышали, но никто не видел. Мишку они приняли именно за такого, и сторонились как только он появлялся поблизости.

Кое как Тин-линь сумел им внушить, что маньчжур среди них нет, но страх их словно ещё больше усилился. Однако Мишка заставил одного, совсем молодого паренька, сходить на третий день на охоту. Дожди стали стихать и ветры тоже. К вечеру вернулись с тушкой оленёнка. Пир был знатным, отчуждённость немного спала.

Из расспросов узнали, что до моря можно добраться дня за четыре, и что по пути можно не встретить никого. Мишка удивился этому, но Тин-линь заметил:

– Маньчжуры всех с побережья выгнали. Боятся флота с Тайваня, что остался за Чженами. Этот флот всюду находил поддержку по берегам моря.

– Неужто всех угнали? И никто не остался?

– А что им делать? Всех саблями рубили, кто не выполнял приказов сына неба. Маньчжуры не шутят.

– А как же мы на этом море? Что там делать будем? Раньше не мог о том сказать?

– А как бы вы все пошли к морю, зная о том? Ничего. Всех не выгнали. Кто-нибудь да остался. Главное – джонку найти, которая пойдёт к югу.

– Где ты её добудешь, если людей нет? – Мишка с раздражением глянул в смущённое лицо Тин-линя.

– Можно к корейцам податься ближе, и там обязательно повстречаем джонки. Их в этом море много плавает, странники часто о них рассказывали. Я слышал.

– Эх ты! Сколько натерпелись, а теперь ещё больше ждать надо. Хоть тут оставайся, с этими корейцами.

– Долго не проживёшь. Узнают маньчжуры и голову отрубят. Это у них быстро получается.

– Чтоб тебя некому было похоронить! – бросил Мишка и отошёл в раздумье от товарища. Тин-линь сощурил в страхе глаза и сгорбился. Он и сам теперь понимал всю шаткость его затеи. Но делать нечего, назад всё равно не добраться, даже если и захотеть.

Погода наладилась. Солнце высушивало тайгу. Ювэй переставал кашлять, и слегка оправился от голода и усталости.

– Завтра в путь, – молвил Мишка, – нечего здесь сидеть. Тин правильно сказал о маньчжурах. Могут узнать, или сами корейцы донесут. Что мы им? Нахлебники мы им. Заплати им, Тин. Самим нечего жрать, а тут мы нагрянули. Не жмись.

Тин-линь с трудом всучил несколько лянов перепуганному корейцу, и взамен ещё получил старую обувку на всех, и кое-что из одежды. Старик явно радовался известию о завтрашнем уходе непрошеных гостей, и старался изо всех сил угодить страшным людям.

Назавтра чуть свет Мишка повёл своих людей в тайгу. За спинами болтались тощие мешки, но впереди была жизнь и надежда. До моря не так уж далеко, а еды взяли на неделю. Корейцы собрали, что смогли. Они-то перебьются, у себя дома.

Молодой парень взялся проводить странных путников, которые уже не казались такими уж страшными. Мишка поглядывал на его смуглое лицо, тот улыбался смущённо и как-то просительно. Ему шёл пятнадцатый год и он становился мужчиной, но ещё не мог расстаться с детством.

– Что, Хун Жо, не охота с нами расставаться? – сказал Мишка. Парень с готовностью улыбнулся, но ничего не понял. Закивал головой и заговорил быстро, волнуясь.

– Да шут с тобой! Всё одно не понимаем друг дружку. Так и на охоту ходили. Всё знаками, но там было легче. Так что, друг мой, ничего у нас с тобой не выйдет.

Хун Жо кивал головой, говорил, но его уже никто не слушал. Он нёс мешок Ювэя, они пытались тоже поговорить. Ювэй был в восторге от общества мальчишки, хоть и постарше. Они все дни проводили вместе и научились понимать друг друга. Несколько выученных слов им было достаточно. Но что-то тревожило парня, и Мишка частенько поглядывал на него и злился. Впереди была сплошная стена неизвестности. Раньше хоть цель у них стояла, а теперь эта цель превратилась в химеру, и шли они, как слепые щенки, шатаясь из стороны в сторону. Впереди просвета не было.

Глава 22. Море

С удивлением и волнением взирали уставшие и изодранные путники на открывшуюся перед ними даль. Привыкшие за столько дней к чащобам дремучего леса, они с чувством какой-то боязни оглядывали далеко уходящую к небу и там сливающуюся с ним водную синеву. День выдался светлый и чистый. Редкие облака проплывали в синеве и только у горизонта сливались в сплошную, неопределённого цвета, массу. Ветер едва уловимо доносил влагу со странными и волнующими запахами. А может это им казалось.

– Неужто дошли, – тихо молвил Мишка.

– Значит, так, – отозвался Тин-линь.

– Чудно, неужто всё это вода? Сколько ж её? А даль какая!

Вдали в обе стороны в прозрачной дымке терялись холмистые мысы. Ничто не нарушало однообразия морской глади. Она только слегка рябила, но отдельных волн с такого расстояния увидеть было нельзя.

– Однако жилья нигде не видать, – заметил Мишка, торопливо оглядывая побережье.

– Далеко. Спустимся к берегу и будем искать, – ответил Тин-линь.

– Тогда пошли. Налюбовались и довольно. Мешкать нечего.

С сожалением стали спускаться с бугра и скоро море скрылось из виду. Изредка мелькала синева, проскакивая сквозь листву деревьев. Лес в этих местах рос не так густо и дорога стала легче. Но прошло не менее часа, прежде чем они оказались на берегу. Он открылся сразу. Кончился лес, шагах в ста шумело море. Волны с грохотом наваливались на пологий берег, катя гальку за собой, убегали навстречу новой волне, конца которым, казалось, никогда не будет.

Все кинулись к воде. Мишка сбросил рваньё и осторожно попробовал ногой набежавшую волну.

– Ого, тёплая! Пошли купаться! – и с этими словами отважно кинулся в набежавшую волну. Пена прошла над его тощей спиной, и он с глупо сияющей улыбкой вскочил на ноги. – Прыгайте за мной, чего боитесь? Красота!

Освежённые и возбуждённые, принялись готовить ужин. День кончался, усталость давала знать. Скудная еда не восстанавливаласилы.

– Интересно б знать, куда мы вышли? – протянул Тин-линь и искорка беспокойства мелькнула в его глазах.

– Через день-другой узнаем. Не было б хуже от этого, – Мишка, прищурив глаза, поправлял костёр.

– Одно ведомо – к западу маньчжуры должны быть, ну а восточнее, скорей всего, можно встретить корейцев. Стало быть, на запад нам путь заказан.

– Да уж, к маньчжурам меня не заманишь по доброй воле.

– Завтра тогда и тронемся по берегу к востоку.

– Думаю, что поосторожней надо идти. Зря на глаза без разбору попадаться никому не след. Ближе к лесу держаться надо.

– Глядите, глядите! Море уходит! Куда это оно? – вопил Ювэй и все с испугом вскочили на ноги.

Большая полоса обнажённого берега сверкала большими лужами, в которых бились редкие рыбёшки. Нити водорослей тёмными полосами устилали песок. Крабы торопливо переваливались, поспешая за водой.

– Пусть уходит, авось вернётся! – закричал Мишка. – Собирай крабов и рыб! Не пускай в море! Хватай!

Ювэй зашлёпал по лужам, хватая извивающихся рыбёшек. Крабов трогать не осмелился и обегал их стороной. Но И-дун судорожно цапал их и отшвыривал подальше на берег.

За полчаса насобирали целый котёл крабов и рыб. Мелочь, но все так обрадовались, что снова сели к костру жарить улов.

– Чудно. Море ушло, – молвил Мишка, обжигаясь обугленной рыбкой. – Когда оно назад вернётся? А может так и останется?

– Вроде слышал я о таком, – отозвался Тин-линь. – Кто-то говорил, что оно так всегда, то нахлынет, то назад уходит. Во всяком случае, хоть еды даёт немного. Всё облегчение нам.

– Видать милости мы у господа нашего заслужили. Да и ваши духи не такие уж злые оказались.

Солнце садилось за мысами. Ветер стих, и шум набегающих волн непрерывно стоял в вечереющем воздухе.

На опушке устроили навес, устелили землю сосновыми ветками, и забросали травой, собранной по берегу. Мягкая и чёрная, она отдавала гнилью, но зато спать на ней должно быть отменно. Первые звёзды замерцали на темнеющем небе, в лесу замолкали птицы. И под монотонный шум волн истомлённые и взволнованные путники блаженно уснули.

Весь следующий день двигались вдоль берега, но людей не встретили. Мучила жажда. Ручьи попадались редко, а морскую воду пить не решались. Дважды наблюдали отлив, и уже поняли, что это такое. К вечеру забрались на высокий мыс и там расположились на ночлег. В темноте заметили едва заметное мерцание далёкого огонька.

– Видишь, Миш, значит, люди есть, – воскликнул Тин-линь, указывая на слабую точку в темноте.

– Далековато, но завтра дойдём к полудню и глянем, кто это, – отозвался Мишка. – Проверим ружья. Не в гости идём. Мало ли что может случиться. Осторожливость не помешает.

Однако долго идти не пришлось. Часа через три заметили несколько хижин, сложенных из сучьев и покрытых травой. Четыре семьи корейцев с ветхими лодками на берегу ютились в этих хибарах. При виде приближающихся незнакомых людей, они всё бросили и, схватив детей, бросились в ближайший лесок, торопливо взбираясь на кручи.

– Ишь удирают, дурни! За маньчжур нас приняли. Как их остановить?

– Остановишь! Надо было ружья спрятать. Вернутся ли теперь? – Тин- линь с досадой сплюнул.

– Может и вернутся. Увидят, что мы ничего плохого не делаем и вернутся. Да и что у них взять? – Мишка с интересом оглядывал приближающиеся шалаши. – Да они тут, наверное, и не живут постоянно. В таких завалюшках зиму не выдержишь.

– Ясно, что не живут. Рыбой промышлять пришли или приплыли. Лодки по лесу не потащишь. Значит, деревня может быть недалеко.

Пришли в становище. Хижины действительно убогие, внутри почти ничего не было. В одном месте нашли корзину со свежим уловом. Некоторые рыбины ещё шевелили хвостами.

– Вот и обед настоящий будет у нас! – обрадованно ухмыльнулся Мишка.

Ничего другого из припасов не нашли. Стали кричать в лес, но оттуда никто не отвечал.

– Всё ж поглядывать надо на пригорок, – заметил Мишка, – Ещё нагрянут врасплох. Ружья держать наготове.

После обеда легли отдохнуть, но подозрительно поглядывали в сторону леса. Часа через два показалась сгорбленная фигура старухи. Она с опаской спускалась вниз, тяжело опираясь на суковатую палку. Мишка встал и с любопытством наблюдал. Вскоре старуха спустилась, но дальше идти не решалась.

– Пошли, Тин, узнаем что-нибудь. Вишь на разведку старую послали. Видать решили, что такую не жалко и потерять в случае чего.

Пока подходили, старуха медленно пятилась назад и горбилась ещё сильнее. Коричневая сморщенная кожа лица испещрена множеством морщин, седая голова тряслась мелко и непрерывно.

Старуха снизу боязливо бросала взгляды на подошедших, губы её вяло шевелились.

Тин-линь заговорил по-китайски, но старуха не понимала. Тогда он, с трудом вспоминая слова, стал пытаться объяснить ей, что они друзья. Её повели к морю и показали, что ничего, кроме рыбы, не тронули. Кое-как старуха оправилась от испуга и стала что-то понимать. Вскоре она обернулась к бугру и стала махать суком. Показались люди. С опаской спустились к берегу. Здесь оказались пятеро мужчин и несколько женщин с детьми. Всех сковал страх, их движения были вялые и осторожные.

Тин-линь изо всех сил старался расположить их к себе. Однако только вид Ювэя стронул отчуждение с места. Корейцы оживились и заговорили с интересом, а когда Тин-линь вспомнил семейство Сун, которое они повстречали в тайге, то рыбаки почти совсем успокоились. Послали в лес мальчишку, и тот притащил проса и риса.

Быстро сварили уху и рис с рыбой. На радостях, что так хорошо устроилось, корейцы не жалели своих запасов и с удовольствием угощали своих гостей.

Глава рода Че Чан Сов знакомил со своими сыновьями и их жёнами. У старшего сына Янг Чанга был уже взрослый сын, остальные помоложе. Все с любопытством глядели на пришельцев. Под взглядом Мишки они старались отступить за спины отцов и побаивались подходить близко.

К вечеру стали ладить лодки к вечерней ловле рыбы. И хотя на удачу трудно было рассчитывать, но дополнительные расходы заставляли трудиться и в ночное время.

Весь следующий день прошёл в расспросах. Слов для такого разговора было мало. Тин-линь знал несколько слов корейских, а те столько же китайских. Всё же удалось понять, что в этих местах джонки бывают так редко, что ждать можно целые месяцы. Надо двигаться дальше на восток хотя бы дня два. Тогда можно надеяться на встречу с рыбаками и большим судном или джонкой редкого купца.

Очень редко можно встретить отряд маньчжур, но их так боялись, что одно упоминание о них приводило в ужас. Маньчжурские посты стояли за рекой Ялуцзян, и туда никто не отваживается заходить. Правда в последнее время море не так строго охранялось, и некоторые корейцы отваживались порыбачить на берегу.

Корейцы научили беглецов искать съедобные водоросли и устрицы. И теперь не так страшил голод. И-дун выменял на нож два крючка и леску. На худой день можно попытать счастья ловлей рыбы.

Долго уговаривали старейшину дать лодку до ближайшей деревни. Наконец старый Че согласился, и на утро решили отплыть в сопровождении Янг Чанга. Несколько горстей проса да котелок соевых бобов удалось купить за несколько лянов.

Утро выдалось ветреное. Че долго всматривался и качал головой. Волна с грохотом набегала на песчаный берег. Лодки далеко вытащены на песок. Наконец старик махнул рукой и сыновья стали стаскивать лодку. Волна обдала всех солёными брызгами, а потом окатила с ног до головы. Вскочили в лодку и поспешно выгребли за пределы прибоя. Волна шла пологая, но высокая. Лодка качалась, её кренило то на один борт, то на другой. Никогда не плававшие по морю путники уцепились за борта, в глазах тревожно забегали искорки страха.

Мишка вспомнил бури на Амуре, но тогда всюду был виден близкий берег, а здесь он с одной стороны, а с другой – пугающая и манящая одновременно даль с седыми барашками волн.

Янг Чанг поставил небольшой парус, и лодка ходко пошла на восток. Ход её выровнялся и качка уменьшилась. В лодке повеселели, слушая шелест травяного паруса и журчание воды за бортом. Изредка в борт бухала волна и тогда все хватались за борта. Янг Чанг ухмылялся в реденькую бородёнку. Он спокойно правил и временами поправлял парус. Мишка с интересом наблюдал и поглядывал на далёкий уже берег.

Глава 23. Почти попались

Надежда на быстрое и лёгкое плавание не оправдались. К полудню ветер переменился, пришлось сесть на вёсла. Янг Чанг стал нервничать и ворчал поминутно. Так до вечера и не доплыли до деревни. И берега тянулись пустынные и безлюдные. Вдали виднелся столб дыма, но это горела тайга.

Пришлось заночевать на берегу. Ночью не рискнули продолжать плавание. Все были и так были измотаны качкой. Морская болезнь не пощадила никого, но Мишка чувствовал себя немного лучше остальных.

Утром с отвращением продолжили путь. Часа через три показались хилые строения деревни. Два десятка обмазанных глиной хижин прилепились к бугру шагах в ста от берега. Тин-линь озабоченно поглядывал на деревеньку и после продолжительного раздумья сказал:

– А не прикинуться нам маньчжурами. Миш может сойти за него, а мы вроде его солдаты. Ружья есть и язык я знаю, а тебе, Миш, нечего с корейцами и разговаривать. Два-три слова по-маньчжурски ты знаешь, этого будет достаточно. Что скажете?

– Можно и так, – ответил Мишка, – Тогда пусть нас высадит этот рыбак, не доезжая до деревни. Мало ли что он может наговорить своим родственникам и друзьям. Мы-то не поймём.

– Так и сделаем.

Тин-линь поговорил с рыбаком, и тот с неохотой согласился высадить путников в версте от деревни. Поставил парус и быстро стал удаляться.

– Ну а теперь вся надежда на господа, да на добрых духов, – проговорил Мишка и пробормотал какое-то подобие молитвы.

Тин-линь с товарищами тоже сели на пятки и принялись задабривать духов, раскладывая на песке нехитрые дары в виде ленточек от халата и кусочки рыбы с просом, оставшиеся от утреннего завтрака.

Вооружившись поддержкой богов, тронулись к деревне. Их давно уже заметили, кучки рыбаков с напряжённым вниманием наблюдали за приближением страшных людей. А наши горемыки действительно представляли неприглядный вид в своих грязных халатах, превратившихся в лохмотья.

Однако это вполне могло быть им на руку. О маньчжурах ходили самые невероятные слухи. Не так уж часто простым корейским рыбакам приходилось встречаться с завоевателями, и любой самый страшный вид мог быть с достоверностью принят жителями этой деревушки.

– Ружья выставляй, и морды делай свирепей, – предложил Тин-линь. – Надо сразу запугать их, тогда сговорчивее будут и покорнее.

Бодрым шагом вошли в деревню. Ребятишки с матерями скрылись в хибарах. Мужчины в подобострастном поклоне склонились перед незнакомцами. Тин-линь обратился к старикам:

– Еды, ночлег и воды помыться! Где староста? Давай сюда, собака!

Он видел, что его понимают слабо, но впечатление произведено было должное. Седенький старичок со сморщенным лицом засеменил навстречу и упал на колени. Он не смог вспомнить ни одного маньчжурского слова, а скорее всего и не знал таких. Его голос срывался, и из глаз выкатывались редкие крупные слёзы.

– Что бормочешь, падаль! Говори понятно, – и с этими словами он поднял тяжёлое ружьё.

Старик распростёрся у ног пришельцев. Остальные последовали его примеру и тихо завыли тонкими голосами.

– Кто может говорить со мной на китайском или маньчжурском языке?

Вперёд подполз пожилой на вид человек с плоским коричневым лицом.

Не поднимая головы, он стал говорить какие-то слова, отдалённо напоминающие китайские. Мишка подошёл и встряхнул мужчину, приподнял и поставил на ноги. Они не держали и подгибались. Для придания ногам твёрдости Мишка рявкнул что-то и двинул корейца в спину. Это возымело надлежащее действие, и рыбак стал ровно.

С большим трудом Тин-линь добился, чтоб его поняли. Мужчины закричали на женщин и те понеслись собирать еду и таскать воду. Путников отвели в самый лучший дом старосты. Всех жильцов выгнали, а сами расположились на лавках и канах. Вскоре притащили почти новые халаты и еды.

– Ну что, пока всё идёт хорошо, – заметил Мишка.

– Нагнали страху, теперь бояться нечего, – ответил Тин-линь, довольно орудуя палочками.

– А мне жалко их, – молвил И-дун и с опаской глянул на хозяина.

– Жалко и мне, но иначе нельзя. Маньчжуры и так строже с ними обходятся. Хуже будет, если заподозрят недоброе.

– По всем правилам надо бы побить одного-другого. – Мишка с трудом справлялся с палочками. Он до сих пор не мог привыкнуть есть из миски этими тонкими и неудобными палочками, и предпочитал орудовать руками. У Дау он нарезал себе ложек, но теперь ещё не успел, и приходилось выкручиваться.

Облачились в корейские халаты с колпаками на головах, вышли на улицу. Навстречу засеменил староста Хан Бонг Чоль. Рядом топтался деревенский толмач. Поминутно кланяясь и бормоча что-то невнятное, они семенили сзади. А Мишка осматривал деревню и лодки, вытащенные на песок.

Сели на перевёрнутую лодку и поманили толмача.

– Часто тут плавают джонки купцов? – спросил Тин-линь.

После недолгих переговоров толмач ответил, что редко, но скоро ожидается. Как скоро – никто не понял. Толмач показывал четыре-пять пальцев и все решили, что через пять дней.

Долго беседовали, расспрашивая о джонках, купцах и маньчжурах. Маньчжур здесь видели один раз, и с тех пор эта встреча тяжёлым грузом давила на деревню. Двух молодых рыбаков утащили с собой, а вскоре труп одного выбросило море в трёх ли от деревни. Узнали, что в дне пути на восток находится другая деревня, побольше, и там могут быть маньчжуры.

Тин-линь обеспокоился, но не подал вида. Делать было нечего, как выжидать, надеясь на купца с джонкой.

На пятый день отдыха сразу после полудня Ювэй примчался с окраины деревни и со страхом в глазах прокричал:

– Кто-то идёт сюда! Человек шесть-семь. С ружьями!

– Вот собачьи души! Неужто маньчжуры? – Мишка вскочил и, схватив оружие, выскочил их хибары.

Поднялись на бугор и увидели группу вооружённых людей, подходящих к деревне. Зоркие глаза Мишки разглядели маньчжурских солдат. Деревня словно вымерла. Только тут Мишка заметил это.

– Донесли, собаки! Ну, погоди! Дай отбиться, а там посмотрим!

До солдат оставалось не более двухсот шагов. Они шли усталой походкой и с неохотой. Сзади плелись двое носильщиков, нагруженных мешками и одеялами.

– Что делать, братцы? – спросил Мишка побледневших товарищей, – Бежать поздно, перестреляют, да и не готовы мы к такому. Отбиваться придётся. Что скажете?

– А что здесь скажешь? На пощаду надеяться нечего. Маньчжуры не затем сюда тащились. Надо биться, – и Тин-линь удобнее улёгся за кустом, раздвигая ветки. – У нас три ружья, нападения они не ждут. Может, повезёт нам и сейчас.

– Только не трусить, – зловеще шепнул Мишка. – Если что не так получится – саблями пробиваться станем.

Солдаты подходили неторопливо и безбоязненно. Впереди шагал их начальник, его сабля болталась у ног.

– Пока они изготовятся к стрельбе, мы успеем перезарядить ружья, – молвил Мишка, – Целься лучше. Я беру первого, а вы остальных по очереди. И все разом.

– Не близко ли подпускаем? – спросил Тин-линь, явно нервничая и опасаясь. Лицо стало бледным, веки мелко подрагивали.

– В самый раз. А то с перепугу попасть не сможете. И-дун? Ты бери третьего, цель в живот, так вернее будет. Как выйдут на травку, так и пальнём. Только не спешите.

Слышались голоса и тяжёлый топот солдат. Мишка прицелился в грудь старшего и расслабил мышцы. Наконец маньчжуры подошли к условленному месту и Мишка, не таясь, сказал спокойно и даже буднично:

– Помоги нам пресвятая богородица. Пали!

Нестройно громыхнул жиденький залп. Дым рванулся в сторону.

– Заряжай, быстро!

Впереди кричали и бежали маньчжуры. Один остался лежать на траве. Ещё один согнулся и, бросив ружье, шатался на непослушных ногах. Его с трудом тащили двое солдат.

– Кто промазал, с такого расстояния не смог попасть! – Мишка кричал на своём языке, не задумываясь, что его никто не понимает.

Перезарядить не успели, а маньчжуры скрылись в кустарнике. Из них рванулись дымки и донеслись выстрелы. Пули взвизгнули, взрывая фонтаны песка и земли.

– Плохи наши дела, – заметил Мишка, – Так они нас могут выгнать на открытое место. Сидите здесь и осторожно наблюдайте. Покажутся – не зевайте. Но бейте наверняка. Я поползу стороной. Может, удастся с боку зайти.

Мишка полез назад и вскоре зашуршал в траве. Изредка из кустов срывался дымок и гремел выстрел, но никто не высовывался. Тин-линь не отвечал и внимательно глядел в кусты. Мишки нигде не было видно.

Так прошло с полчаса. Маньчжуры боялись выходить на открытое место. Их начальник лежал в траве совсем близко и не шевелился. Вдруг маньчжуры закричали, и тут раздался выстрел. Мишка скосил ещё одного врага. Те ответили выстрелами. Кусты зашевелились и Тин-линь выстрелил в них. Враги уползали, но их не было видно. Мишка ещё раз стрельнул. Затем всё стихло. Далеко впереди показалась группа убегающих маньчжур. Кого-то несли на руках. Тин-линь сосчитал четырёх врагов.

– Отбились! Удирают! – он вскочил на ноги и выстрелил. Было радостно и весело после пережитого и хотелось прыгать и кричать. И-дун тоже поднялся.

Вскоре появился Мишка. Он держался за голову, кровь сочилась у него между пальцами. Ружьё волочилось сзади.

– Что случилось? – в испуге крикнул Тин-линь и бросился к товарищу, помочь в беде.

Мишка досадливо махнул рукой. И-дун схватил его ружьё и помог опуститься на землю. Пуля скользнула по черепу и слегка оглушила.

Кровь уже запекалась, но Мишка страдал сильно. Лицо стало белым, щека нервно подрагивала.

– Пошли в деревню. Там перевяжем тряпками. Промыть надо.

В деревне никого на улице не было. С трудом нашли старосту Хан Бонг Чоля. Тот трясся мелкой дрожью и лепетал по-детски.

– Тащи знахарку, пёсья тварь! – заорал Тин-линь и с силой пнул старика в зад. – И собери своих скотов сейчас же!

Неизвестно, понял ли его старик, но не прошло и пяти минут, как старая знахарка уже возилась с Мишкой, а на крохотной площади толпился народ. В открытую дверь видно было, как они торопливо кланялись, хотя никто к ним ещё не вышел. Тин-линь стал в дверях и крикнул:

– Через полчаса подать нам предателя, что выдал нас маньчжурам. Иначе всех повесим и сожжём деревню! Староста останется у нас!

Глава 24. Что делать?

Мишка зло морщился, беспрестанно мотая головой. Она нестерпимо болела, крохотные молоточки беспрестанно колотили внутри отвратительную дробь. Прилёг на кан в угол и закрыл глаза.

Прислушиваясь к боли, Мишка пропускал мимо ушей звуки, долетавшие снаружи. Тин-линь, угрожающе прохаживаясь перед толпой перепуганных рыбаков, требовал выдачи виновника стычки с маньчжурами.

Хан Бонг Чоль стоял на коленях и канючил писклявым голосом. Смысла его нытья Тин-линь не улавливал, толмач не показывался и это злило Тин-линя. Монотонный сдержанный вой женщин раздражал и он бросал злобные взгляды на них. Те старались укрыться за спины мужчин и слегка умолкали.

За целый час допроса Тин-линь не продвинулся ни на шаг. Никто не говорил о провалившемся словно сквозь землю доносчике, и Тин-линь стал склоняться к мысли, что рыбаки и в самом деле не знают, где тот может быть. Да и долго ли укрыться в ближайших чащобах леса, подступавшего почти к самому берегу.

– Ладно, – грозно произнёс молодой китаец, устав вышагивать перед растрёпанной толпой, – завтра разыскать мне эту собаку и доставить к этому же месту. Одного могу отпустить на поиски, а остальных перевязать и пусть ночь проведут в сарае. Коли не найдётся доносчик к следующему утру... – Тин-линь подумал малость и закончил, выразительно помахивая обнажённой саблей, – всех спалю живьём в том же сарае, всех до единого!

Под наблюдением китайцев в считанные минуты все мужчины оказались связанными по рукам и заперты колом в дырявом сарае. Оставшийся свободным кореец подошёл на полусогнутых ногах к Тин-линю и стал жестами и невнятным бормотанием объяснять свою миссию искателя. Тин-линь понял и с раздражением толкнул того к лесу.

– Замучился я с этими, – проворчал Тин-линь, входя в хибарку. Оглянул Мишку. – Как у тебя, болит?

– А! – махнул рукой раненый и нетерпеливо дёрнулся, – попить бы, глотка пересохла.

Ювэй мигом смотался к бадейке и Мишка жадно припал к ковшику. Откинулся навзничь, с шумом выдохнул воздух.

– Что ж делать будем, Миш, а? – спросил Тин-линь. В голосе слышалась растерянность.

– Постой, дай отлежаться. Кажись, полегчало малость. Потом обмозгуем, а теперь не мешай. Не до тебя.

И-дун торопливо вытянул Тин-линя из хижины.

– Пусть в тишине полежит. Парень он здоровый и долго не проваляется. Завтра снова будет на ногах.

– Тогда давай хоть осмотримся. Ружьё-то возьми. Видишь, как дело наше повернуло. Голова кругом идёт.

– Думай не думай, а остаётся только ждать лодки. Что мы без неё?

– Этак можно ждать до прихода маньчжур. Думаешь, они нас так и оставят? Жди!

– У рыбаков соль кончилась. Стало быть, сегодня-завтра можно лодку ждать.

– Завтра и маньчжуры могут подкрасться.

Примолкли, медленно вышагивая по притихшей деревеньке. Жители забились по своим норам и изредка мелькали перепуганными лицами в щелях дверей.

Обошли сарай, где томились несколько заложников. Те таинственно затихли, услышав шаги за стенкой.

– Ещё ночью придётся сторожить, – молвил Тин-линь и молчание И- дуна как-то неприятно кольнуло его.

Вечером Мишкина голова несколько успокоилась. Он поспал в тиши потревоженного селеньица и теперь мог свободно подняться со своего жёсткого ложа. Море на западе розовело закатом и дышало покоем, слегка шурша спокойной волной. Чайки с писком носились над водой, выхватывая зазевавшихся рыбёшек.

Мишка сидел на перевёрнутой лодке и наслаждался тишиной и покоем. Было тепло, лёгкий ветерок уже не холодил. Солёный запах, смешанный с запахом гниющих водорослей, был ещё новым и волновал его молодую душу. Вспоминались родные места. С грустью увидел, словно во сне, серые избы и лачуги пропойц и бродяг, у которых руки не доходили до своего жилья. Где-то в укромных уголках груди защемило тоскливо и холодно. Он остро ощутил, что эта тоска никогда не покинет его, и будет грызть медленно, но неотвратимо. А судьба-плутовка несла его в неизведанные дали, а сердце замирало в предчувствии чего-то неясного и волнующего.

Нахлынуло непреодолимое желание поговорить на родном языке, сквернословить в своё удовольствие, побуйствовать. Но тут же тихонечко шепнуло что-то, кольнуло, и стало ясно, что прежнее безвозвратно ушло, и возврата не будет. Впереди один туман и неизвестность.

Стемнело, Мишка поплёлся к хижине. Там светил маленький костерок, какие нередко жгли в тайге, опасаясь чужих глаз. На камнях молча сидели товарищи, и по их виду Мишка понял, что на душе у них скверно.

– Что загрустили, друзья? Всё хорошо!

– Где ты видел хорошее? – Тин-линь махнул рукой, отгоняя назойливых комаров.

– А что! Маньчжур побили, когда ещё явятся опять? Сыты, а остальное приложится. Нам ли не веселиться?

– А заложники? Что с ними?

– Ты ж сам определил им меру наказания. Подождём до утра. Должно проясниться что-нибудь.

– А разбегутся?

– А мы на что, для видимости? Посторожим малость. Чай отдохнули. Я выспался и до полуночи посторожу, остальное вам. Не привыкать. Слава Николаю угоднику, голова не так трещит, терпимо.

– Тогда давай перекусим. Ювэй, неси миски. А то оголодаем, а нам это ни к чему.

Быстро расправились с едой, которую удалось раздобыть у полуголодных корейцев, и отправились спать.

Всю ночь в деревеньке стояла гробовая тишина. Никто не осмелился появиться на дворе. Утром никто не отправился на рыбную ловлю, лишь женщины осторожно завозились в хижинах, готовя нехитрый завтрак. Да одинокий детский плач, раздавался приглушённо и тревожно.

К хибарке китайцев плелись двое корейцев, вид их был жалок. Сразу догадались, что доносчик был найден. Его не связали и шёл он по своей воле, покорившись судьбе.

И-дун быстро собрал всех деревенских, выгнал из сарая заложников. Прореженная толпа угрюмых людей понуро стояла в ожидании страшного.

Друзья толпились тут же, опоясанные саблями и с ружьями в руках.

Хан Бонг Чоль, склонившись до земли, подтолкнул к Мишке молодого корейца, и тот повалился на колени, опустив голову.

Мишка с показным презрением рассматривал поверженного к его ногам корейца. Пнул ногой и сказал, поманив пальцем местного толмача:

– Какую тебе казнь придумать, шелудивый пёс! Хотел выслужиться? Вот теперь нам послужишь. А мы посмотрим.

Побледневший кореец повалился на землю и стал тихо выть, размазывая по лицу слёзы, от которых оставались грязные полосы.

– Когда доносил на нас, выть забывал? Падаль!

И хоть толмач не мог полностью перевести сказанного, но Мишка уже распалил себя и остановиться не мог.

– Тащите сюда колоду и прикрутите этого подлеца! – он красноречиво жестикулируя, показывал, как надо делать.

Икающего корейца прикрутили к колоде, и Мишка оглядел толпящихся в страхе людей.

– А теперь выходи, кто хочет казнь совершить. Бить до костей, как маньчжуры велят. Ну!

Толмач спешно переводил, но люди словно не понимали. Глаза опущены, лишь переминаются с ноги на ногу.

Мишка прошёлся перед мужчинами, заглядывая в глаза. Он приподымал пальцами подбородки и зло глядел в отчаянные и жалкие глаза. Никто не вышел, и тогда Мишка обнажил саблю и гаркнул во всю силу лёгких:

– А ну выходи охотники! Живо!

Толпа вздрогнула и от неё отделилась сгорбленная фигура. Подобострастно заглядывая в глаза, сморщенный в гримасе страха кореец робко подошёл и взял указанную ему палку в палец толщиной.

– Бей!

Кореец вяло взмахнул и на спине вздулся тёмный рубец. Спина вздрогнула и сжалась. Несильный удар снова оставил полосу на спине, но Мишка видел, что удары очень слабые.

– Ах ты, собачий сын! Как бьёшь? – с этими словами он отвесил оплеуху незадачливому палачу, тот свалился, но проворно вскочил и стал судорожно молотить по извивающейся спине.

– Хватит! – отстранил Мишка палача, видя, что тот вошёл в азарт и со страху готов забить товарища до смерти.

Мишка оглядел толпу и спросил с хитрой усмешкой:

– А ну ещё выходи, кто смелый? – он прошёлся вдоль притихших рыбаков и остановился возле Хун Жо.

– Кажется, Хун Жо? Вот тебе и заканчивать, – подождал пока толмач закончит говорить и подал парню палку.

Парень взял вялыми руками палку и остался стоять не шелохнувшись. Затем встрепенулся, лицо побелело, и он отшвырнул палку в сторону. Быстро заговорил срывающимся голосом, но толмач не стал переводить, побледнев, как и Хун Жо. Глаза того горели ненавистью и решимостью.

Мишка глядел в эти чёрные глаза и злость постепенно уходила. На душе становилось легко и просто. Он улыбнулся, шутя смахнул парня на землю ладонью, и тот покатился под визг метнувшейся к сыну матери.

Хун Жо вскочил и стал, расставив кривые ноги. Рот открыт, ноздри раздуваются, весь напряжён в ожидании самого страшного.

– Эй толмач, перетолмачь всем своим. Так надо отвечать, как ваш Хун Жо! Против таких не воюю. Сам такой, и уважаю смелых! Развязывай доносчика, хватит. Надо бы больше, да порадовал ваш малец. Одобряю!

Поднялся шум, напряжение спало. Доносчик отделался так легко, что всем стало радостно и весело. В считанные минуты деревенька преобразилась. Люди стали деловито готовить лодки к рыбалке. Мишку обходили стороной, но уже глядели не так зло и угрюмо.

Ювэй радостно бросился к парню и стал весело говорить ему ласковые слова. Товарищи Мишкины тоже повеселели и добродушно принимали знаки внимания корейских рыбаков.

Глава 25. Джонка

День клонился к вечеру. Море шумело, беспрестанно промывая песок и гальку. Тоскливые крики чаек, носившихся в воздухе, нарушали монотонную тишину побережья.

Деревенька затихла в ожидании чего-то неотвратимого. Кончался второй день после столкновения и не состоявшейся казни, а ожидаемой лодки с моря всё не было.

Мишка постоянно держал Ювэя за околицей деревни. Тот соорудил себе на дереве наблюдательный пост и постоянно следил за восточным берегом, не покажутся ли маньчжуры.

Нетерпение и тревога возрастала с каждым часом. Корейцы боялись маньчжуров ещё больше, чем наши беглецы. Рыбачить долго у побережья запрещалось из опасения перед флотилиями тайваньских разбойников, которые, правда, уже давно не появлялись в местных водах. Но страх перед ними остался, и запрет продолжал иметь силу.

С минуты на минуту можно было ожидать врага, и Мишка распорядился постоянно иметь при себе всё оружие наготове. Так и таскались с тяжестями, проклиная запаздывающую лодку купца.

До слуха Мишки долетел тревожный голос с дальнего конца деревни. Он встрепенулся, вскочив с камня у самой кромки прибоя. В груди забухало тяжело и противно. Оглянулся. Ювэй стремглав нёсся к нему, размахивая руками. Деревня всполошилась, люди высыпали наружу.

– Джонка! – услышал наконец Мишка и пристально глянул в море.

Па самом горизонте темнел далёкий парус. Он чётко вырисовывался на фоне темнеющего неба, закатное солнце высвечивало его грязное пятно.

Подбежали товарищи. Тин-линь с волнением заметил:

– Неужели успеем? Такое везение! Духи нас не покинули!

– То, может, Николай-угодник постарался, – весело ответил Мишка и с лукавинкой глянул на своего прежнего хозяина.

– Да нет, Миш. Мы задабривали духов подарками, а ты даже не молился, как я замечал. Твой святой тут не причём. Это наша заслуга, наши духи помогли.

– Пусть будут ваши. Мне без разницы. Но чтоб меня ваши духи и дальше не оставляли без своих щедрот.

– Надо задабривать дарами, а ты отказываешься. Смотри, могут и не помочь тебе, остерегайся.

– Постараюсь, – Мишка весело улыбался.

Джонка быстро приближалась. Видно было, что кормщик торопится до темноты подойти к берегу. Бухта здесь неглубокая и открыта ветрам. Близко к берегу подойти опасно, да и отлив скоро начнётся. Ветер может упасть или изменить направление. Дело к вечеру, всё может быть.

– Хорошо идёт, красиво! – любуясь видом приближающегося корабля, заметил Мишка.

Это была небольшая джонка с двумя мачтами и обычными тростниковыми парусами. Уже можно было различить на носу фигуру какого-то страшилища. Мишка уже знал, что это скорей всего морда дракона, разукрашенная яркими красками.

Толпа корейцев суетилась на берегу, готовясь к приёму долгожданных гостей. Тащили свои припасы для обмена, жгли костры и таскали из ближайшего ключа прохладную воду. Шум стоял невообразимый.

Солнце закатилось за невысокий мысок, сумерки стали быстро сгущаться. Джонка ловко развернулась, с шелестом сбросила паруса. С отчётливым всплеском бултыхнулся якорь.

Мишка заворожённо смотрел на эту простую картину, для него в ней чудилось что-то сказочное и необычное. Море затихало, ветер слабел, и мягкие шипение волн у берега очаровывало его душу. Волнение колотилось в груди.

Видно было, как матросы на верёвках спускали в привязанную к корме лодку какие-то мешки и кули. Затем сами сели и отвалили. Две пары вёсел дружно и ритмично, не брызгая, заработали, и лодка плавно пошла к берегу. Минут через десять купец в цветастом халате, с неведомыми яркими птицами, выпрыгнул на песок. К нему тут же бросились самые уважаемые люди деревни. Стали кланяться и бормотать приветственные слова.

Купец подозрительно глянул на незнакомцев и отступил на шаг. Мишка же шагнул вперёд и дружелюбно положил руку на плечо испуганному купцу. Тот вскинулся и оглянулся на своих трёх матросов. Крепкие кривоногие до черноты загорелые матросы переминались с ноги на ногу, не решаясь на какие-либо действия.

– Не бойся, купец, – молвил Мишка по-китайски, зная, что купец обязательно поймёт, – мы тебя не обидим. Занимайся своим делом. Мы будем у тебя хорошими попутчиками. Если что надо, то и поможем. А ты доставь нас, куда нам нужно. Заплатим, не обидим.

– Ничего мне не надо! Зачем это?! Мне маньчжур голову отрубит! – в голосе купца слышался неподдельный страх и решимость. Толпа затихла, прислушиваясь к непонятным словам, но прекрасно понимая суть спора.

– Не кричи, – мягко остановил Мишка сбивчивую речь корейца. – Мы к тебе по-хорошему, просим. Откажешь – сами захватим твою лодчонку, но тогда и тебе плохо будет. Решай. – Мишка выразительно потянул к себе из ножен саблю.

– Чего кричишь, сам понимаю, не кричи! Я что, плохо хочу? Мне хорошо надо! Я понимаю! Разве против, но кому без головы остаться охота? Я согласен! Плати только хорошо! Вот погрузимся, и вас прихватим!

– Вот видишь, как всё хорошо и быстро получилось! Давай руку и не будем больше ссориться.

– Рука мне не нужна! Деньги давай!

– Будут тебе деньги! Тин, отдай ему несколько лянов, остались ещё?

Тин-линь с неохотой стал вытаскивать из пояса несколько оставшихся монеток. Часть оставил себе.

– Вот возьми, купец, и не вздумай обмануть.

– Давай все! – видя, что часть денег исчезла, в поясе.

– Хватит и этих. Работай, остальное получишь.

Купец недовольно покачал головой, но возражать не стал и бросился к толпе рыбаков. Тут же стал кричать, махать руками и раздавать оплеухи. Его матросы проворно распоряжались укладкой вяленой рыбы в лодку. Лубки с несколькими корешками женьшеня купец сам осторожно держал в руках, недовольно цокая языком. Корешки были хилыми и маленькими.

Уже в полной темноте закончили погрузку и торги. Пляшущий свет костров бросал таинственные блики на тёмные лица, уродливые тени метались по берегу. Мишка внимательно наблюдал за суетой и пытался понять причину такой спешки. Подозвал пробегающего мимо Ювэя.

– Ну-ка узнай, чего это купец так спешит. И побыстрей, видно скоро отплывать.

Мальчишка угукнул и умчался в толпу.

Купец подошёл, и хитровато улыбаясь, пригласил своих пассажиров к лодке. Мишка собрал своих, и они потянулись к берегу. Корейцы в молчании провожали их, не выказывая ни радости, ни печали. Лица их были непроницаемы. Мишка торопливо оглянулся на них, что-то тревожное ёкнуло в груди. Но надо было торопиться, и он тут же забыл это мимолётное чувство неуверенности.

Расселись в тесной лодке. Мишка бесцеремонно устроился на корме. Оружие наготове. Гребцы разобрали вёсла, и вскоре лодка вышла за полосу прибоя. Впереди маячил огонь джонки. Ветерок ласково веял прохладой, таинственность обстановки казалась осязаемой. Все молчали, купец правил рулевым веслом.

Вот и тёмный борт джонки. Тихие голоса и цепкие руки. Негромкие покрикивания купца. Поднялись по верёвочной лесенке, на палубе новичков встретили любопытные взгляды. Мишка со своими отошли к мачте и стали осматриваться в тусклом свете фонарей. Человек десять торопились убрать нехитрый товар в трюм. Это было сделано быстро и аккуратно. Кто-то подал команду и матросы стали тянуть верёвки. Паруса тонко зашелестели и поползли вверх. Джонка качнулась, где-то тянули якорь.

Судно медленно разворачивалось, паруса хватали слабый ветер, натягивались, шелест прекратился, и джонка стала медленно уходить в море.

На палубе суета стихла, крики смолкли. Купец подошёл к новым спутникам. В темноте Мишка ясно представлял заискивающе улыбающуюся физиономию.

– Место для сна выбирайте сами. Ничего предложить не могу. Сами перебиваемся кое-как.

– Куда сейчас держишь путь? – спросил Тин-линь.

– Туда, домой, – махнул рукой купец и тихо усмехнулся. – Больше нестись к западу нет смысла. Никого там нет. Надо домой. Дети ждут.

Он назвал какое-то место, но никто не разобрал, да и знать никакого здешнего поселения никто не мог. Купец ушёл. На корме маячила в неясном свете звёзд фигура рулевого и кормщика. Все ушли в свои закутки, неясный шумок с разных сторон говорил, что утомлённые дневной работой люди укладываются на ночлег.

– Ну что ж, – молвил Мишка, – пора и нам устраиваться. Поищем место потише, и с богом. А ну-ка, малец, пройди ко мне.

Мишка потянул Ювэя к борту и спросил, наклонившись к уху:

– Узнал?

– Угу! Знает наш купчина про нас и давно знал. Больше ничего я не смог. Никто не мог ничего больше сказать.

– Гм. Этого больше чем надо. Молодец! Кто рассказал?

– Кто ж ещё? Хун Жо конечно. Больше никто не хотел мне сказать.

Мишка собрал своих на носу возле скаток канатов. Уселись в кружок, и Мишка зашептал в склонившиеся головы:

– Братцы, купчик-то замышляет что-то. Быть всё время наготове. Не дай бог попадём в лапы к маньчжурам.

– Тогда спать по очереди придётся, – предложил Тин-линь.

– Ясное дело. Давай укладываться, а завтра видно будет. Хорошо бы за берегом следить, да темень стоит. Ладно, за ночь ничего случиться не может. Ювэй, сторожи, пока глаза не станут слипаться. Разбудишь тогда меня, понял? Смотри не спи, за борт выброшу!

Волна ласково покачивала джонку, форштевень мягко резал чёрные воды. Ветер стихал, ход судна замедлялся. Кормщик тихо отдавал кому-то распоряжения. Паруса с шелестом подтягивались и снова стихали. И журчание воды клонило ко сну. Погода была тихая, мирная.

Мишка малость подумал о будущем, но мысли путались, туманились. Да и бороться с этим не хотелось. Сон сморил его, и последнее, что он сумел вспомнить, была мысль о Ювэе. С этим он и заснул, положа руку на ружьё и поправив саблю.

Глава 26. Невольные пираты

Мишка открыл глаза. Его будто кто-то толкнул в бок. Сна как не бывало. В груди гулко стучало. Кругом стояла тишина, какая может быть на судне вдали от берегов.

Не шевелясь, Мишка обвёл глазами небо, усыпанное звёздами, тёмные силуэты мачты, паруса и прочих корабельных предметов. Сон не припоминался и Мишка в недоумении хотел повернуться на другой бок. И передумал. «Неспроста это я проснулся? – думалось ему, и он стал прислушиваться, осторожно ощупывая оружие под рукой. «Вот бесёнок, заснул, стервец», – пронеслось у него в голове при мысли о стороже, оставленном с вечера.

В это время до его слуха донёсся очень близкий шорох. Это не было сонное движение товарищей, а чуть дальше. Шорох отличался от всех других звуков на судне, Мишка насторожился. Шорох приближался, стало слышно тихое сдерживаемое дыхание.

«Неужто кто-то позарился на наше скудное добро? Сейчас разузнаем».

Очень тихо Мишка высвободил руку для удара. Кто-то осторожно и настойчиво крался к спящим. Сколько их было – не понять. Темень стояла плотная.

Вдруг Мишка весь напрягся. Чья-то рука осторожно шарила по нему и, коснувшись ружья, замерла. Затем тихонько стала тянуть его. Мишка видел только часть головы человека, распластавшегося рядом с ним. Недолго думая, он долбанул кулаком по этой голове и с воплем вскочил, обнажив саблю.

Сразу же поднялась суматоха. Все вскочили, но несколько жилистых и цепких рук хватали сонных путников. Мишке удалось отбить саблей одного и ткнуть другого. Раздались вопли, мелькали тени.

– Все в кучу! – орал Мишка, пытаясь разобраться в сутолоке.

Он услышал хриплые крики и узнал по голосу И-дуна. Бросился па крик и сбил по дороге кого-то. У ног катались два тела, Мишка схватил верхнего за шею и рванул на себя. Рукояткой сабли расквасил морду худощавого корейца и отбросил. Постепенно шум стал стихать. Товарищи опомнились и уже стояли на ногах с обнажёнными саблями. Кругом толпилось с полдюжины теней. Кто-то ползал в ногах и жалобно ныл тонким голосом.

Бледный свет фонаря заметался на корме. Мишка крикнул, надрывая глотку и вкладывая в крик полную меру злобы:

– Давай огня, собаки облезлые! Всех раскидаю за борт!

Он схватил ружьё и, не целясь, выстрелил в тени. Вспышка озарила злобные лица и хищный оскал зубов. Корейцы бросились врассыпную, завывая от страха.

– Так их, чумазых! Пали, ребята, а то осмелеют и навалятся!

Второй выстрел очистил палубу окончательно. Все попрятались и на судне воцарилась тишина. И нытьё валявшегося раненого перестало скрести сердце своим страданием.

Кое-как зажгли кусок каната и он осветил мрачным светом место побоища. Осмотрели раненого. Это Мишкина сабля прошла корейцу между рёбер, и теперь он судорожно прижимал руку к кровоточащей ране. Скулы лица остро проступали сквозь побледневшую кожу. Другой кореец лежал без признаков жизни, но и ран на нём не обнаружили. Видно, удар Мишкиного кулака оглушил матроса, и тот ещё не оклемался.

– Ружья, ружья заряжай. Чего глазеете? Ещё не всё кончилось, – Мишка торопил своих товарищей и не замечал, что кое-кто из них в плачевном состоянии. Зажгли ещё один конец каната. И-дун растирал шею в багровых полосах и не мог говорить. Тин-линь зажимал рукой неглубокую рану на руке. Только Ювэй сидел, вобрав голову в плечи. Глазёнки его затравленно поблёскивали, он боялся глядеть на взрослых.

Мишка заметил его состояние и, не злобясь, отвесил ему подзатыльника. Мальчишка отлетел на палубу в ожидании добавки.

– Вставай, паршивец! Хватит валяться! Тоже, сторож! Поди хозяину перетяни рану. Пошевеливайся!

– Миш, а что с джонкой делать? – голос Тин-линя выдавал тревогу. – Глянь, как крутит её. Видать кормщик убежал.

– Это плохо! Надо вытащить его из норы. Пусть работает. Не ровен час, занесёт, куда не надо.

Джонку разворачивало боком к ветру, и будь он хоть чуток посильнее, не миновать беды. Парус отчаянно шелестел, джонка заметно кренилась на один борт. Берегов не было видно. Луны давно не стало, людей охватило беспокойство.

Тин-линь добрался до рулевого весла. Там никого не было. Фонарь погас, его с трудом удалось зажечь. Стали орудовать веслом, но ничего не получалось.

– Давай парус спустим, – предложил Тин-линь. – До утра далеко не снесёт без паруса, а там при свете легче будет.

Стали разбираться в снастях. Очнувшийся кореец помогал. Вскоре парус уложили на палубе. Джонка выровнялась, плавно покачиваясь на пологой волне.

На востоке посветлело. Стало легче на душе. Корейцы не подавали звука. Раненый продолжал стонать, с ним возился другой матрос, с опаской поглядывая на своих врагов. За ним следил И-дун с ружьём в руках.

– Чего это им вздумалось на нас напасть? – враздумье спросил Мишка.

– Видно, побоялись так просто в селение вернуться. Хотели маньчжур улестить. Иначе им тоже могло от них достаться. А так ещё и награду получили бы, – Тин-линь осторожно трогал затянутую тряпкой руку.

– Что, болит? Ничего. Легко отделались. Могло быть и хуже. Как это меня угораздило проснуться за минуту до нападения. Они хотели вначале стащить у нас оружие. Стало быть, своего не имелось на джонке.

– Да кто ж осмелится иметь оружие. Маньчжуры этого не прощают.

– И то верно. Ну и одолели бы они нас, не сохрани мы своего.

– Утром одарить духов надо. Помогли, и на этот раз.

– Да уж придётся. Воздадим по заслугам.

И-дун всё растирал шею и силился говорить, но это плохо получалось, он затих с печалью в глазах.

– Ничего, друг, пройдёт. Это не такое страшное дело. На худой конец и без голоса можно жить, – Мишка дружелюбно похлопал товарища по плечу и заулыбался, прося прощения за злую шутку.

Рассвело. Далёкий берег стал смутно просматриваться в утренней дымке. Похолодало, палуба покрылась влагой, люди стали проворнее двигаться и махать руками. Чайки огласили тишину тоскливым писком. Бросались с высоты в море и взмывали с добычей в клювах. Частые стычки между ними развлекали Мишку. Полюбовавшись ими, он сказал:

– Пора б и корейцев к нам, а? Пошлём-ка порученца нашего к ним.

Связали корейцу руки за спину и на длинной верёвке отпустили к хозяину на переговоры. Тот подошёл к двери хозяйской каюты и стал быстро говорить условия перемирия. А Мишка требовал пока малого – управлять судном и выдать хозяина.

Долго велись переговоры. Наконец внутри стал слышен шум и крики и вскоре матросы вытолкнули на палубу испуганного хозяина. Вышел и кормщик с помощником. Кучка матросов столпилась у двери, не решаясь двинуться дальше. Хозяин что-то возбуждённо говорил им, но его плохо слушали и слегка подталкивали от себя.

Мишка решительно направился к корейцам и те затихли, втянув головы в плечи. Грубо схватив хозяина за шиворот, поволок к своим. Ноги хозяина не слушались, Мишке пришлось тащить его волоком.

– Тин, ну-ка спроси его, для чего он затеял нас изловить. Да построже. Нечего с такими лясы точить долго.

Тин-линь стал задавать вопросы, но кореец и так всё понимал и, путаясь в словах, стал не столько рассказывать причины ночной схватки, сколько клянчить не обижать его.

Мишка, хищно прищурив глаза, внимательно вслушивался в его лепет и со злостью в голосе прервал:

– Брось его, Тин! И так всё ясно! Что с ним время терять. Лиса хитрая, всё одно выворачиваться будет. Сейчас он у меня заговорит, – он подошёл и с силой пнул корейца ногой в живот.

Дикий вопль пронёсся над утренними волнами, но перейдя в стенания, затих. Тут же Мишка нанёс ещё удар уже по лежащему телу, встряхнул, поставил на ноги. Ноги не держали хозяина, пришлось держать за халат. Он тихо скулил и что-то лепетал.

– Ничего не могу разобрать, Тин. Ты понимаешь? – мощный рывок снова потряс несчастного корейца.

– Он на своём говорит. Ничего не понять.

– А ну говори по-нашему! – рявкнул Мишка и снова тряхнул корейца.

Вскоре тот признался, что из страха перед маньчжурами, он решил захватить своих пассажиров и выдать их, как доказательство своей преданности новым властям.

– Вот теперь всё стало понятно! – молвил Мишка. – С этого и начинать надобно было. Ну что с ним делать? Молчите? А с такими долго не след волыниться. За борт его и делу конец!

Мишка подхватил извивающегося хозяина, и маленькое тело в развевающемся халате полетело за борт. Крик заглох в плеске воды. Мишка демонстративно отряхнул руки и, не обращая внимания на несущиеся из моря вопли, двинулся к кучке корейских матросов. Те в страхе попятились, но Мишка примирительно поднял руку и остановил их порыв.

– Вам нечего меня бояться. Вы только выполняли то, что вам наказывали. Поэтому беритесь за работу.

Поманил пальцем кормщика, похлопал по спине примирительно и сказал:

– Распоряжайся, старина. И не вздумай дурить, иначе полетишь за своим хозяином. Ясно?

Понял ли его кормщик или нет, но он с готовностью кивал головой и в ту же секунду бросился к рулю и стал тонким голосом отдавать команды.

Матросы разбежались по местам, подняли парус, джонка выровнялась и весело запенила воду форштевнем. Солнце брызнуло своими лучами и заиграло бликами по воде.

– А теперь что? – обратился Мишка к товарищам.

Все молчали, не успев ещё переварить своё новое положение. Всё было незнакомо и тревожно. Кругом враждебная команда, и как она поведёт себя дальше, никто знать не мог.

– Скорей всего надо держать на юг, – молвил неуверенно Тин-линь. – И ни в коем случае не приближаться к берегу. А там южнее должны быть тайваньские джонки. Если духи и дальше будут нам сопутствовать, то мы их встретим. Тогда всё образуется.

– Да собственно, другого и не видать-то. Стало быть, на юг! А там, что бог пошлёт, и не пора ли воздать хвалу всевышнему и Николаю угоднику? Да и духов кто-то обещался задобрить.

Мишка опустился на колени и стал неумело шептать полузабытые молитвы.

Глава 27. Бесконечный архипелаг

Угрюмая насторожённость царила на судне. Каждый опасался друг друга, гнетущая тишина лишь изредка нарушалась отрывистыми командами кормщика.

Мишка приказал своим держаться вместе и не выпускать из рук оружия. Пора было принимать какое-то решение с кормщиком. Берег постепенно приближался, а это не нравилось друзьям. Скоро селение появится, куда они держат путь, а там маньчжуры. Мишка предложил переговорить с кормщиком. Он один мог вывести джонку куда следует, и без его умения нечего было и думать пускаться в неведомые края.

Кормщик, немолодой уже человек с кривыми волосатыми ногами и широкими ступнями, стоял в напряжённом ожидании. Короткие штаны его заскорузли, и определить цвет их было невозможно. Короткая синяя куртка наподобие халата перетянута кушаком, на голове повязана тряпка, давно не стиравшаяся.

– Хозяина нет, и нам нельзя вернуть вашу джонку в селение, – начал Тин-линь, предлагая кормщику сесть напротив, – поэтому нам нужен твой совет и содействие. Будешь стараться – получишь свободу и награду, а иначе придётся нам ссориться.

Кореец морщил лоб, силясь понять трудную речь и молчал. Мишка с интересом наблюдал его.

– Да понимает ли он тебя? Этак договориться будет не так легко.

– Будем стараться, – ответил Тин-линь и стал медленно и с расстановкой продолжать объяснять свои условия. Кореец что-то отвечал, изредка вставляя китайские слова. И лишь спустя полчаса можно было с уверенностью сказать, что он кое-что уразумел. Он отчаянно мотал головой и никак не хотел соглашаться с предложением Тин-линя держать на юг подальше от берега. Он жестикулировал, изображал качание детей, жену и дом.

Тин-линь повышал голос. Кормщик горбился и замолкал, но стоял на своём.

– Что дальше делать будем, Миш? Не соглашается.

Мишка вытащил саблю из ножен и схватил корейца за жидкую бородёнку. Клинок приблизился к шее с пульсирующими жилками, а Мишка многозначительно заговорил, подкрепляя слова выразительными жестами:

– Хочешь увидеть дом, детей, так соглашайся, слизняк! А то враз дух из тебя выпушу! – он задрал голову кормщика и коснулся клинком шеи.

Тело корейца затрепетало, из горла вырывались клокочущие звуки, он задыхался, но не вырывался. Из укромных уголков на это зрелище смотрели перепуганные глаза матросов.

Мишка оттолкнул дрожащее тело и поднялся.

– Вставай и объясни своим собакам, что надо делать. И смотри у меня! Чуть что – и на небо, ясно?

Мишка слегка ударил плашмя саблей по сгорбленной спине и толкнул кормщика к корме. Тот засеменил на кривых ногах. Вскоре вокруг него собралось с десяток матросов, и он стал визгливо что-то говорить им. Те угрюмо молчали. По жестам можно было догадаться, что кормщик грозил им не только Мишкой, но и карами небесными. Матросы разошлись, а кормщик засеменил, назад и стал кланяться и повторять одно и то же слово:

– Да, да, да!

– Вот и сговорились, вот и лады! – отвечал Мишка и дружески хлопал кормщика по плечу.

– Договорились! – довольным тоном произнёс Мишка.

– Договорились, а смотреть за ними надо в оба глаза, – заметил И-дун, наблюдая за вялой работой матросов.

– Само собой! Как без этого? А теперь надо в хозяйскую хибарку заглянуть. Что и как там, может обживём сами.

Все вместе направились на корму. Матросы угрюмо поглядывали им в спины.

Каморка была крохотная, и все четверо с трудом в неё втиснулись. Низкий потолок, покрытый слоем сажи, давил, Мишка наклонял голову, боясь испачкаться. Топчан, покрытый шёлковым одеялом, шкафчик из потемневшего дерева и несколько полок по стенкам, заполненные банками различных размеров составляли всю обстановку. На полу лежал старенький коврик, заляпанный тёмными пятнами.

– Тесновато, – разочарованно протянул Мишка.

– Ничего, поместиться можно, – ответил Тин-линь. – Разыщем что-нибудь на подстилку и проживём. Всё лучше, чем на палубе.

И-дун осматривал шкаф и банки. Там хранились личные запасы хозяина и одежда. Под топчаном валялись туфли различных цветов и разный хлам. Видно, забывал хозяин заниматься уборкой, так как всюду была грязь и толстый слой пыли.

– Ладно, это нам на худой конец подойдёт, – молвил Мишка не особенно радостно. – Посмотрим, что в трюме. Пошли.

Вышли на свет, Тин-линь подозвал кормщика. Стал объяснять, что им нужно. Тот понял и согласно закивал головой. Открыли люк, по крутой лесенке спустились на сажень под палубу. Принесли фонари. Крысы с недовольным писком шмыгнули в темноту. Пахло сыростью и чем-то затхлым. Монотонно плескалась вода на самом дне. Трюм был тесным и заставлен корзинами и мешками с тем товаром, который удавалось выменять у рыбаков. Связки вяленых рыб плавно покачивались у потолка. В одной корзине были сложены причудливые раковины, переливающиеся в тусклом свете фонарей.

Мишка заметил несколько лубков и догадался, что это женьшень. Вспомнились скитания по тайге, смерть женьшенщика, и стало весело от осознания, что всё это осталось позади, а впереди волнующее неизвестное. И что сулит оно – известно только богу.

Бочки с мукой, просом, рисом, бобами стояли отдельно. Их было очень мало. Видно всё обменяли, и домой отправились уже без запасов.

– Ну что, жратвы пока хватит, а там видно будет, – заметил Мишка и с видимой охотой полез на палубу.

– Обобрал-таки рыбаков хозяин, – пробормотал И-дун и в голосе его слышались нотки озлобления.

– Для того и путь держал, – ответил Мишка. – Ихнее дело такое. Без этого, что за купец. Сам из таких.

– Жиреют на людском горе! Чтоб их хоронили без гроба!

– Стало быть, так им на роду написано. Каждому своё, – философствовал Мишка, чувствуя, что его слова не очень-то нравятся приятелю. – Торговые дела всегда так. Один жиреет, а другие тощают. Изменить такое и в голове ни у кого не умещается. Другой раз прихлопнут одного-другого, а всё остаётся по-старому.

– Без торговли, какая жизнь? – заметил Тин-линь, озирая горизонт и далёкий берег. Все щурились от яркого света.

Джонка ходко шла к югу, тихо покачиваясь с борта на борт. Матросы отдыхали в ожидании новой команды, но погода стояла тихая и работы не предвиделось.

– Куда нас чёрт несёт? – воскликнул Мишка с задором в голосе.

– Духи одни то знают, – ответил Тин-линь.

– Духи-то всё знают, в вот мы... Дух захватывает при взгляде на эти воды. Сколько простора! Вода и небо! Жутко!

– А здешним людям всё это привычно. Они дома, и ничего не боятся.

– Ну уж не согласен. На Амуре буря разыграется, так света белого не взвидеть, а тут как? Не дай бог, какая буря налетит. Жуть!

– Посмотрим. Думаю, что всего придётся повидать.

– Да уж это ты верно заметил. Но всё ж на земле оно как-то спокойней. А может, привыкну.

– Привычка. Люди говорят, что ко всему привыкнуть может человек.

– Всё ж мы существа земные. Трудно привыкнуть, а всё ж красота!

– Красиво, – согласился Тин-линь. – Всю жизнь думал о море, мечтал о нём, тянуло меня к нему. А вот увидел и как-то не ожидал, что так огромно оно и необъятно. И верно ты говоришь, что жуть охватывает, глядя на него. Так и кажется, что налетит ветер и джонка наша рассыплется в щепы.

– Не каркай! Духи твои ещё услышат. Может, какому морскому духу дары поднести, а?

– Оно бы не мешало, да не вспомнить мне таких духов. Не нужны нам были морские духи. Надо у корейцев спросить, должны знать хорошо.

С большим трудом удалось договориться о жертвоприношении. Матросы с изумлением и радостью исполняли ритуал на свой лад. После выдали им праздничную порцию ханшина и богатую закуску. Мишка не скупился хозяйским добром. Матросы с жадностью уничтожали целые рыбины, запихивали полные рты рисом и бобами, густо сдобренные маслом.

Лица оживились и повеселели. Угрюмость исчезла, раздавался смех и весёлые восклицания. Слегка захмелевшие матросы порывались обниматься и выказывали откровенное дружелюбие.

– Видал, как их развезло! – радостно кричал Мишка своему бывшему хозяину, опрокидывая крохотную чашечку в рот. – Теперь можно надеяться и на содействие.

С этого дня отношения команды стало почти дружеским. Во всяком случае, Мишка перестал остро ощущать опасность и постоянно быть настороже.

Уже к концу недели джонка стала петлять в нескончаемой цепи островов и островков. Гористые, покрытые тёмным лесом, с грохочущим прибоем, они пугали пассажиров. Привыкнуть к виду пенных пучин было нелегко.

Всё чаще попадались различные джонки, иногда просто громадные с несколькими высокими мачтами. Корейский берег давно пропал из виду. С завидным искусством кормщик вёл джонку среди этого скопления островов, лицо его осунулось и почернело. Он почти не спал, опасаясь наскочить на подводные скалы или сесть на мель. Иногда ветер крепчал, и приходилось отстаиваться за высоким мысом или уходить подальше от опасных берегов.

По ночам кормщик, а его звали Сун, выбирал место потише и бросал якорь. Но случалось, что приходилось ложиться в дрейф вдали от берегов.

Мишка установил вахты на ночь, но это сильно утомляло друзей. Они так и не решились полностью довериться корейцам и постоянно держали их под неусыпным наблюдением.

Понемногу стали свыкаться с морем и качкой. Постигали морскую премудрость, и уже сами могли управляться парусами и снастями. Но вот чутья им ещё совсем не хватало, когда дело заходило о ветре, погоде и приметах. Здесь без опытного Суна обойтись было невозможно.

Умер матрос, раненный Мишкой в схватке. Это несколько ухудшило отношение корейцев к своим пассажирам. Матросы пели заунывные песни, пили ханшин маленькими чашечками. По этому случаю Мишка не стал скупиться, хотя с продуктами было и не так уж хорошо. Вяленая рыба была в достатке, а остальное приходилось сильно экономить.

Рыбачьи деревушки, куда иногда приходилось заходить, ничем существенным помочь не могли. На обмен уже ничего не оставалось. Запасались свежей водой, горстью проса и продолжали путь. Только ханшина было достаточно и при большом недовольстве заливали им тоскующие души.

Глава 28. Неожиданная встреча

Кормщик Сун тревожно всматривался в далёкие паруса, видневшиеся у горизонта. Он тихо переговаривался со своим помощником, у обоих лица выражали беспокойство.

Долго и настойчиво Сун пытался объяснить Тин-линю причину его беспокойства, пока Тин-линь не догадался, что виднеющиеся вдали паруса грозят им какой-то опасностью. И хоть за время плавания они стали лучше понимать друг друга, но каждый раз общение доставляло много хлопот. Жестикуляция по-прежнему была главным средством разговора.

Всё же Тин-линь уразумел, в чём дело, и пошёл совещаться с Мишкой.

– Беда наплывает, Миш. Те далёкие паруса тянут к нам маньчжурских собак. Военные джонки императора, Сун торопит с укрытием. Чего доброго остановят, тогда ни нам, ни им не избежать смерти.

– Вот, чертяки! Куда ж укрываться? Что мы можем? Пусть Сун решает. Он здесь за главного, а мы подмогнём. А может, пронесёт?

– Может и пронесёт, да лучше остеречься. Маньчжуры опасаются флота с Тайваня и постоянно посылают свои джонки охранять побережье. Попутно останавливают таких, как мы, трясут бедных торговцев. А нам и подавно опасаться их следует.

– Это и так понятно, встречаться с ними нам не с руки. Пусть Сун попробует уклониться и скрыться за каким-нибудь островом. Ему видней.

Сун одобрил решение своих новых хозяев, и матросы забегали по палубе, поворачивая паруса и натягивая канаты. Джонка отвернула в сторону и стала подтягиваться к скалистому островку, видневшемуся у горизонта.

Но вскоре заметили, что военные джонки, а их оказалось две, тоже изменили курс, намереваясь догнать их. Сун стал кричать, матросы вытащили длинные вёсла и стали размещаться по бортам.

– Ребята, – предложил Мишка, – надо и нам поработать. Правильно Сун удумал с вёслами. Так мы быстрее можем достичь острова.

Бросились к свободным вёслам, налегли. Джонка веселее запрыгала по волнам. У руля остался один кормщик, покрикивая на матросов. Однако большие джонки шли быстрее и медленно догоняли. Матросы изнемогали, вместе с ними потели пассажиры.

К счастью ветер переменил направление, и маньчжуры не могли перерезать отход к острову. Да и остров уже хорошо был виден в окружении белых бурунов. За ним виднелся в отдалении другой островок. Все вздохнули с облегчением, можно было передохнуть.

С полчаса ещё маньчжуры пытались догнать джонку, но потом легли в дрейф и вскоре скрылись за скалистыми высокими мысами островка.

Мишка дружески обнял Суна, вложил в руку золотой из скудных запасов прежнего хозяина, сказал:

– Молодчина, Сун. От такой опасности уберёг. Смотри и дальше за такими парусами. Не дай бог прозеваешь. Голов не сносить.

Кормщик согласно кивал головой, улыбался и кланялся.

С этого дня Сун стал зорче оглядывать горизонт и отряжал одного из матросов на мачту высматривать опасность.

Прошло два дня, Сун опять стал беспокойным. На этот раз горизонт оставался чист, но небо предвещало шторм, а может быть и тайфун. Кормщик спешно искал остров для укрытия. Вёсла вспенили воду, натужно хрипели раскрытые рты. Некогда было смахнуть пот со лба.

Часа через два показался островок и на душе стало полегче. Дружно навалились, с тревогой поглядывая на небо. Бывалые моряки безошибочно определили надвигающуюся бурю. Где-то потемнело, на горизонте громоздились чёрные тучи, волнение усилилось. Пологие валы проносились с большими интервалами, джонка яростно качалась, скрипя старым рангоутом. Ветер пока дул ровный, но с минуты на минуту можно ожидать шквала. Кормщик старался угадать момент, когда надо будет спускать паруса.

Вот и ветер рванул, но паруса уже крепили внизу на палубе. Понесло пыль с волн, солнце заволокло зловещей тучей.

– Тайфун, тайфун! – неслись крики матросов.

Ветер налетал шквалами, промежутки между шквалами становились всё меньше. Джонка умелой рукой кормщика направлялась в узкий залив острова, ограждённый торчащими из воды скалами. Вход в залив был узок, не более ста сажень, и требовалось изрядное мастерство рулевого.

Все свободные от работы со снастями трудились на вёслах. С большим трудом Суну удалось благополучно проскочить первые камни, вокруг которых уже кипела вода, взлетая снопами брызг. В заливе волнение было значительно слабее, ветер не так бесновался. В дымке водяной пыли заметили джонку, стоящую на якорях недалеко от берега. На пляже едва можно было различить группу людей и несколько халуп, вросших в берег.

– Что за джонка? – с тревогой в голосе спросил Тин-линь.

– Наверное, такие, как и мы, спасались от тайфуна, – ответил Мишка и тоже с интересом вглядывался в берег.

Шторм набирал силу. По всему было видно, что он скоро перейдёт в настоящий тайфун. Гремел гром, молнии полыхали в потемневшем небе. Дождь косыми струями затуманил видимость. Грохот накатывающихся валов грозно доносился с моря.

Сун осторожно вёл свою джонку, выбирая место поспокойней. Укрывшись за высокой скалой, бросили якоря. Судно кренилось то на одну, то на другую сторону. Волнение доходило и сюда, джонка плясала, дёргаясь на якорных канатах.

В четверти версты от них качалась незнакомая джонка. Высаживаться на берег никому не хотелось. К тому же постоянно надо было следить за морем и судном. В любую минуту можно ожидать страшного шквала. А уж если не выдержат канаты – надо будет не мешкая спасать судно.

Надвигалась ночь. Спать в такую качку было трудно, а наши пассажиры к тому же впервые повстречались с тайфуном. На душе скребли кошки. И-дун плохо переносил качку, его мутило. Он лежал на топчане и силился сдержать подступающую тошноту. Вокруг всё стонало, скрипело и трещало. Казалось, что судно только чудом не разваливается на отдельные доски

Спокойные лица и уверенные движения моряков вселяли уверенность, но томящий душу страх скрёб когтями и не давал покоя.

Сун успокаивающе кивал головой, говорил ободряюще, и было видно, что это не из хвастовства, а из уверенности, что на этот раз ничего страшного случиться не может. Бухта глубокая, хорошо укрыта от шквалов и валов, и он только поглядывал на едва заметные огни с берега.

Ночь прошла в завывании ветра и раскатов грома. Вспышки молний на миг выхватывали предметы, но тут же всё погружалось в ещё более густую темноту. Мишка с завистью глядел на отдохнувших матросов, которые нехотя вылезли на палубу и проверяли надёжность снастей и креплений. Короткие плащи их метались от ветра, но движения казались уверенными.

– Неужто и мы когда-нибудь привыкнем к такому? – спрашивал Мишка, и отвечал самому себе: – Должны привыкнуть. Что мы не такие, как они? Ко всякому привыкнуть можно. Ещё смеяться будем над своими страхами.

– А всё же жутко бывает, – ответил Тин-линь, выглядывая из дверей хозяйской каюты. – А в открытом море как?

– Не знаю, не бывал, – с деланным спокойствием ответил Мишка.

– А Ювэй молодцом! Как настоящий моряк! Вроде и нипочём ему. Ишь, разгуливает по палубе. Не иначе, как моряком станет.

Весь день бушевал тайфун, а дождь лил сплошным потоком. Ночью стало затихать, и утром, выйдя на палубу, Мишка зажмурился от ослепительного солнца, только что поднявшегося из-за горизонта. Вдали виднелись огромные валы с белыми гребнями пены, их грохот доносился до джонки с отчётливой ясностью. В бухте волна улеглась, и судно едва покачивалось.

Сун с покрасневшими от бессонницы глазами осоловело глядел на берег, где бегали люди и доносились едва слышные крики, на чужой джонке поднимали паруса, готовясь к выходу в море.

Помощник кормщика поманил Тин-линя и стал что-то объяснять, показывая на людей соседней джонки. Вид его был озабоченный и красноречивая мимика и жестикуляция с тем небольшим запасом слов, показались молодому китайцу очень тревожными. Подошёл Сун и тоже стал говорить с видимым беспокойством.

– О чём спор идёт? – спросил подошедший Мишка.

– Да вот недоумевают, почему так много матросов на джонке.

– Ну и что из этого? Ихнее дело.

– Да не совсем так. К чему на купеческой джонке людей вчетверо больше чем надо? Неспроста это. Сун подозревает, что это морские разбойники. И спешат они к нам. Тем более, что у некоторых из них в руках ружья и сабли. Не купцы это.

– Вон что! – сразу посерьезнев, ответил Мишка. – Стало быть, и нам за паруса надо браться – и в море. Буря-то улеглась.

– Куда нам на нашем корыте. Вмиг догонят. И Сун так же считает. Может, договоримся. Ничего ценного у нас на судне нет. Если мирно будем вести себя, могут ничего особенного и не сделать.

– Ох, не верится мне в такие байки. Ну да делать нечего. Ты прав. Однако оружие надо приготовить и держать под рукой.

Вскоре якоря поднялись, и чужая джонка легко и даже грациозно развернулась и стала приближаться. Вдоль бортов торчали головы матросов, у всех виднелось различное оружие. Сомнений не было. Приближались разбойники, сопротивление было бесполезно. Ход у джонки превосходен, уйти от такой нечего было и думать.

Абордажные крючья полетели на верёвках и люди шарахнулись на середину палубы, ожидая со страхом своей судьбы. А с разбойничьей джонки стали прыгать матросы с саблями и кинжалами в руках. В один момент всех перевязали и согнали на нос, посадив на палубу.

– Однако ж это китайцы, – заметил Тин-линь.

–Слава богу хоть не корейцы. С теми мне бы не хотелось встречаться, – ответил Мишка, усаживаясь поудобнее.

Разбойники разбежались по палубе, рыскали в трюме и тащили всё приглянувшееся к себе на корабль. Крик стоял несусветный. Всем распоряжался невысокий китаец в дорогом шёлковом халате с раскрытой мускулистой грудью. Небольшое брюшко затянуто жёлтым кушаком с торчащими за ним пистолетами. Длинная сабля волочилась за ним по палубе, длинные чёрные усы спадали ниже подбородка, который видимо был только что выбрит. Сильная плешь отсвечивала бликами. Он мало говорил, но жесты его были всем понятны и исполнялись быстро и точно.

– Кто хозяин этой развалины? – спросил он, подойдя к связанным.

Никто ему не ответил, это разозлило главаря. Он выбрал самого старшего, им оказался Сун, и, пнув ногой в живот спокойно повторил:

– Я ведь ясно спросил, кто хозяин судна, корейская собака!

– Он почти ничего не понимает по-китайски, – волнуясь ответил Тин- линь. – А хозяина нет, он утонул.

– А ты кто такой? Вижу, что китаец, но откуда и куда плывёшь, цинская собака? Говори!

– Как вам сказать, господин. Но к Цинам мы никакого отношения не имеем и даже наоборот.

– Как это наоборот? Говори яснее. И кто это мы?

– Мы бежим от них, и хотели бы попасть на Тайвань, драться вместе с Чженами.

– А не попробовать ли тебя подпалить огоньком? Думаю, заговоришь яснее. А этот не маньчжур с тобой, ишь верзила какой?

– Я правду говорю. Мы жили далеко на севере в городе Нингуте. Там мои братья торговлей занимались. И дедушка... Больше нет дедушки, его замучили проклятые маньчжуры. А мы бежали, я и слуги, вернее товарищи.

– Складно получается у тебя. Ну а как с этими, – и он указал на корейцев кивком головы. – С этими как вместе оказались?

– Пришлось захватить эту джонку, мы спасались от маньчжуров. Вначале отбились, ну а потом пришла джонка, и мы уговорили взять нас с собой. В море хозяин попытался нас захватить и выдать маньчжурам, но и тут отбились. А хозяина вот этот большой, – Тинь-линь кивнул на Мишку, – выбросил за борт.

– Если так, то хорошо. Этим шелудивым псам доверять нельзя. Ладно, посидите малость. Решим, что делать с вами. А ты, видать, учёный?

– Учился, но бросил. Осталось экзамены сдать на чжушена. Служить цинам не было мочи. Дедушка меня в этом воспитывал, и за это отошёл к предкам не по своей воле.

– Из какого рода?

– Род Дау, жили на юге, а потом переселили в округ Нингуты.

– Не слыхал, но проверим, – оглаживая усы, подозрительно оглядывая пленников, главарь отошёл к борту, где толпились разбойники.

Глава 29. Джонка с Тайваня

Целый день томились пленники в ожидании своей участи. Их перевели на разбойничью джонку, остальных отпустили, обобрав до нитки. Участь ограбленных корейских моряков была незавидной. Без продовольствия и без денег им трудно надеяться добраться домой, но и так молились богам за спасение.

Томимые неизвестностью, пленники осматривались. Судя по солнцу, им удалось определить, что плывут почти на юг. Джонка ходкая и вдвое больше корейской. На палубе стояли четыре маленьких пушечки, закреплённые канатами. Три высокие мачты несли бурые паруса из древесных волокон. Крохотные каютки просматривались на корме и были предназначены для начальников. Вся остальная команда, человек пятьдесят, располагались, где придётся.

Вечером тощий матрос грубо поднял друзей, повёл на корму, подталкивая в спины. Там в низком кресле сидел их старый знакомый и медленными движениями поглаживал усы. Глаза его, прищуренные и прикрытые кустистыми бровями, смотрели хитро и подозрительно. Долго, не отрываясь, смотрел на представших перед ним пленников. Затем молвил тихо, почти не раскрывая рта:

– Сдаётся мне, что вы люди цинов. Уж слишком невероятные вещи мне рассказывали. Будем пытать.

Тин-линь опустился на колени и за ним последовали остальные китайцы. Лица выражали растерянность и страх.

– Господин, лучше проверьте нас, мы говорим правду. Любое дело сделаем, лишь бы хоть чуточку повредить проклятым цинам!

– А этот верзила почему не падает на колени? Кто он и откуда?

– Он из далёкого севера, из-за реки Хэйлунцзян, что течёт в холодных краях. Его взяли в плен, а я выкупил его у нингутского начальника. Тоже желает драться против цинов.

– Ну, уж если он такой гордый, то пусть покажет свою силу с нашим Биншенгом. А мы поглядим, но при неудаче пусть не взыщет, обломаем его гордыню. Развязать верзилу и позвать Биншенга!

Верёвки перерезали и Мишка стал энергично и поспешно растирать сильно затёкшие и непослушные руки.

Явился Биншенг, огромный китаец, не менее Мишки. Он вяло переступал с ноги на ногу, с отвисшим брюхом и жирной бабьей грудью. Редкие усы свисали по углам рта, а раскосые глаза щёлочками смотрели вяло и безжизненно.

Мишка тихонько поводил плечами и переминался с ноги на ногу, спеша вернуть прежнюю подвижность в суставах.

– Вот, славные сыны божественного тайцзы[1], потешимся славной схваткой нашего прославленного Биншенга с северным варваром! Собирайтесь на великолепное зрелище! А ты, наша надежда, докажи, что юг никогда не покорится дикарям с севера!

Биншенг молча упал на колени перед главарём и стукнулся лбом о доски палубы. Мишка тоже счёл нужным выказать знаки своего почтения и с неловкостью приложил руку к сердцу и низко поклонился главарю и, повернувшись к весёлой толпе матросов, отвесил и им низкий поклон. В толпе зашумел тихий говор, а лицо главаря несколько помрачнело.

– Начинайте, и кто первый три раза бросит противника на пол, тот и будет победителем и получит награду. Ну, а если северный варвар окажется поверженным, то быть ему без головы.

Мишкино сердце яростно заколотилось в груди. Такой приговор возмутил его юное, мятежное сердце и волнение ударило в голову. Он старался побороть смятение и сосредоточиться. Застывшие руки и ноги плохо ещё слушались и это тревожило больше всего. Он внимательно оглядел противника. Толстоват, тяжелей Мишки на целый пуд, если не больше. Неповоротлив, и Мишка решил не рваться, а выждать. Да и разогреться надо было.

Сошлись. Мишка почувствовал крепость хватки Биншенга. Стал уходить, расставив ноги и согнувшись. Вспомнились бурятские схватки, где он неизменно выходил победителем. Но тогда у него было преимущество в росте, какого не было теперь. Противник превосходил его в весе и, видимо, в силе.

Мишка крутился, не давая себя в охапку, и в то же время изучая повадки китайца. А тот уже обливался потом и тяжело дышал. Сивушный дух не давал Мишке свободно дышать. Скользкое тело не давалось в руки. А в голове мелькнула мысль, что с этим пьяным медведем долго не придётся возиться. Скоро должен выдохнуться, и тогда Мишке будет полегче.

Вдруг китаец сделал резкое движение вниз и схватил Мишку за ногу. Мишка отпустил китайца и, повернувшись, рванулся на палубу. Нога с трудом вырвалась из цепких пальцев, но Мишка кубарем полетел под ноги стол пившихся матросов. Толпа взревела, считая победное очко. Однако главарь быстро успокоил страсти и очко не засчитал.

Биншенг засопел недовольно и ринулся вперёд. Сцепились, тяжело повалились, пытаясь оказаться сверху. Но Мишка опять ушёл и, отскочив в сторону, смахнул пот со лба. Старался успокоить дыхание и расслабить уставшие руки. Биншенг тяжело поднялся и, мельком глянув на главаря, пошёл опять на Мишку. Мишка спокойно стоял и вдруг, схватив китайца за отвороты замызганного халата рванул на себя и одновременно сделал ловкую подсечку. Китаец со всего размаху рухнул спиной на палубу, а Мишка отбежал и стал в позе ожидания, расслабив руки.

Толпа ревела и визжала. Главарь колотил своего борца бамбуковой палкой, тот с трудом поднялся. Тёмные полосы появились на его плечах, и он не смел их даже погладить. Ругань главаря бросила его вперёд, и ему удалось повалить Мишку. Судья схватки с трудом оттащил разъяренного Биншенга и Мишка поднялся. Толпа бесновалась, её приходилось отгонять палками, расчищая пространство для борьбы.

Биншенг опять бросился вперёд и Мишка почувствовал, что хватка у противника уже не та. Движения стали не такими точными и быстрыми. В голове пронеслись радостные мысли, стало как-то легко и свободно. Он уже не робел и легко кружил вокруг сопящего противника.

Биншенг наступил на валявшуюся палку и несколько качнулся. Мишка в то же мгновение подвернулся под него и с разворотом, подставив бедро, крутнул вонючего китайца. Оба свалились на палубу, но Мишка с сияющим лицом вскочил на ноги. Матросы ликовали в экстазе, ругались, грозили в сторону своего кумира палками и кулаками. Главарь и тот сидел с довольным видом и не стал колотить Биншенга.

Тот грузно встал и с деланным равнодушием медленно двинулся на Мишку. Этот зорко следил, пытаясь поймать его первоначальное движение на приём. И когда тот бросился вперёд, намереваясь охватить голову, Мишка угадал и рванулся в ноги. Китаец оказался на спине у Мишки, и тот, не раздумывая, разогнулся и с силой сбросил противника на палубу. Тяжёлый грузный удар сотряс пол. Толпа на мгновение замерла и тут же разразилась рёвом и воплями. Всё смешалось. Мишку затёрли, и кто-то хорошенько двинул его в бок, а потом и по голове.

Раздался пистолетный выстрел и все сразу замолкли. Расступились и все увидели скорченную фигуру матроса, лежащего на палубе. Из-под него медленно ползла струйка крови. И визгливый, срывающийся голос главного:

– Собачье племя! Назад! Свиньи вонючие!

Слышались палочные удары и сдержанные стоны и вскрикивания. В толпу бросились помощники и в мгновение навели порядок. Матросы отступили и угрюмо стояли, тяжело отдуваясь.

– Так-то будет лучше. Не забывайтесь! Или кто ещё хочет отправиться к предкам? Ну!

В наступившей тишине слышалась только возня с уборкой трупа. Молча двое матросов подняли скрученное тело и равнодушно перевалили через борт. Всплеск воды не отразился на лицах разбойников.

– С этим покончено, – молвил тихо главарь и поманил пленников к себе. – Хорошо боролся, северный дикарь. Как тебя звать?

Мишка ответил и скромно стоял, терпеливо снося похлопывание бамбуковой палкой по плечу. Главарь продолжал, оглаживая усы:

– Уговор выполню. Принимаю в свою команду, но проверю твою историю с дедушкой, – и он многозначительно глянул на Тин-линя. – С порядками у нас на судне ознакомитесь, и не помышляйте их нарушать. Пощады не ждите. А в бою я гляну на вас особо. Любопытства не терплю. А направляемся мы на Понг-ху и там получим новое задание. Гу, – позвал он и когда подошёл пожилой китаец и склонился в поклоне, продолжал: – Вот ваш непосредственный начальник, он за вас в ответе, а ваша жизнь в его руках. А теперь получи, победитель, свою награду, – главарь сделал нетерпеливый жест рукой и тут же поднесли чашечку ханшина и не совсем новый халат чуть выше колен.

После церемонии награждения, бывших пленников забрал Гу, полное имя которого было Гу Фу-чжи, и стал строго и назидательно наставлять их и знакомить с порядками на джонке.

Джонка эта была в составе отряда из трёх кораблей, но два других погибли в сражениях. Сейчас они возвращаются на свою базу, где находится их флотилия, носящая имя Чжи, что означает «верность». Их главаря капитана зовут Ли Ю-сун и обращаться к нему надо не иначе, как «господин Ли». Главный принцип жизни на корабле заключался в беспрекословном подчинении старшим начальникам. За любое неподчинение виновный карался строжайшим образом, и часто смертью. Поэтому надо быть очень осмотрительным. Самым малым наказанием считается десяток палок.

Товарищи по несчастью приуныли. Они отвыкли за время своего скитания от таких мер, и теперь снова приходилось свыкаться со старыми порядками.

----------------------

1 - Тайцзы – титул наследника престола

Глава 30. К рыбачьим островам

Плавание проходило в тяжёлых условиях. После двух дней тишины море стало бурным. Налетали шквалы, нужно было постоянно следить за погодой, парусами и морем. В этих местах можно встретить военные джонки цинов. К тому же капитан не хотел упускать случая поживиться за счёт китайских или японских купцов.

Постоянная качка, авралы, изнурительная работа со снастями, учение с оружием и просто частые прихоти начальников сильно угнетали новых членов экипажа. Нервы постоянно напряжены в ожидании наказания за оплошности. Однако новичков не очень сильно истязали. Видимо, давали время освоиться, хотя во многих местах палочные удары давали себя знать.

Противные ветры доставляли много хлопот, по целым дням приходилось дрейфовать или отстаиваться в глухой бухте, запасаясь попутно водой и грабя редкие селения.

Наконец непогода немного успокоилась. К концу второй недели море перестало ершиться пенными барашками, команда вздохнула облегчённо. Господин Ли тоже повеселел и всё время находился на палубе. На мачте посменно торчали самые глазастые матросы, высматривая добычу.

Шли уже Тайваньским проливом. Ночью миновали остров Хайтаньдао и на рассвете заметили одинокий парус. Заиграл рожок, матросы высыпали на палубу. Вдали смутно виднелся тёмный парус спешащей к северу джонки. Господин Ли долго смотрел на него в зрительную трубу и наконец с энергичным взмахом руки отдал приказ менять курс. Джонка, накреняясь на правый борт, развернулась и пошла наперерез видневшемуся парусу.

Часа три длилась погоня, пока не стало ясно, что купцу не уйти. Он лёг в дрейф и стал ожидать своей участи. Легко подтянули борта, и разом палуба купеческой джонки заполнилась вооружёнными матросами.

Мишка со своими тоже не отставал, помня, что за ними могут следить. Он бешено носился по палубе, вязал матросов и тащил ценности. Друзья тоже из кожи лезли, но поскольку сопротивления никакого не было, то и подвигов никаких совершить не удалось. Мишка даже рад был такому и с весёлым лицом старался вовсю.

В полчаса всё было кончено. Капитан решил, что купец, маленький перепуганный китаец, сторонник маньчжуров, и приказал запалить джонку с находящейся на ней командой. Вопли и стенания никого не тронули, а пираты весёлыми криками провожали своих соотечественников к предкам.

На палубе громоздилась гора самого дорогого товара. Проворные руки уже сортировали его по пригодности и ценности. Каждый матрос получил по чашке ханшина и кусок шелка, который мог годиться только на кушак или повязку на голову. Однако все радовались и славили капитана и его отвагу. А товар снесли в трюм и плавание продолжалось.

Мишка часто оглядывался на уменьшающийся столб дыма на горизонте и радости не испытывал. Бессмысленная жестокость не располагала к веселью. Он с содроганием вспоминал своё пленение и сознавал, что ему с товарищами ещё очень повезло.

Свежий восточный ветер прижимал пиратов к берегам материкового архипелага, и капитан опасался встречи с военными кораблями цинов. Приходилось часто менять галсы[1], вся команда была занята на снастях.

К вечеру опасения капитана подтвердились. С запада показались паруса трёх больших джонок. Они медленно приближались. С одной из них донёсся пушечный выстрел, светлое дымное пятно укрыло часть передней джонки. Это был сигнал лечь в дрейф для досмотра.

Тайванцы и не думали ложиться в дрейф. Матросы сбивались с ног, выполняя команды, работали с канатами, фалами да брасами. Джонка лавировала, меняя галсы, но неприятель приближался. Его джонки разделились, одна стала сильно забирать к северу, надеясь потом развернуться по ветру и догнать пиратов. Ещё одна стала быстро уходить к юго-западу. В таком положении долго оставаться недосягаемыми пираты не могли. Капитан приказал спустить паруса и всем взяться за вёсла.

Началась гонка. Джонка медленно уходила на юго-восток, помаленьку опережая военный корабль. Но торжествовать было ещё рано. Два других судна скрывались из виду, но через час они могут показаться с других сторон и легко захватят небольшую пиратскую джонку.

Капитан Ли поглядывал на горизонт, торопя вечерние сумерки. В них он видел единственное спасение. Можно будет попытать счастье в лабиринте прибрежного архипелага, который хорошо был знаком. Паруса преследующей их джонки едва виднелись среди валов моря, но и матросы выбивались из сил. Поставили парус на грот-мачте. Скорость увеличивалась, но и дрейф тоже. Малость передохнули и опять взялись за вёсла. Море слегка потемнело, солнце ушло за облака, но до заката было ещё не менее часа. Ветер, как назло, не менял направления.

Наконец на горизонте не стало видно ни одного паруса. Капитан с поспешностью отдал приказ поставить все паруса и рулевой развернул судно прямо на запад к берегам провинции Гуандун. Ветер сильно кренил судно, но ход всё убыстрялся. Снопы брызг обдавали всю палубу, потоки воды заливали ноги бегающим матросам.

Сумерки уже наступили, когда показались берега острова, укрытые густой вечерней дымкой. Капитан хорошо ориентировался здесь и уверенно направлял джонку. Спустили часть парусов. Осторожно шли в сгущающейся темноте, всматриваясь вперёд. Надо вовремя предупредить столкновение с подводными камнями и рифами. Вслушивались в шум моря. Всем запретили разговаривать и шуметь.

Уменьшили паруса до самого малого. Джонка едва тащилась среди громад валов, хотя ветер и стал утихать. К полуночи стали на якоря в месте, которое можно было выбрать только людям, очень хорошо знавшие это побережье.

Мишка со своими людьми с замиранием в сердце прислушивались к грохоту прибоя, уже понимая, как опасны такие места для выбора стоянки. К тому же прилив мог выбросить джонку на скалы, и тогда всем настала бы гибель. Но китайские моряки были здесь у себя дома и знали все приметы берегов. Рулевой уверенно вывел джонку в нужное место и теперь на якорях джонке не страшны никакие волны.

Утром выяснилось, что они стоят в узком проливе между небольшими и невысокими островами. С двух сторон былвыход в море. Капитан не решался пуститься в путь, справедливо предполагая, что его могут сторожить военные джонки, потерявшие его из виду. Команда отдыхала и готовилась к возможному сражению.

Сразу после полудня крик вахтенного матроса донёс тревожную весть. Военная джонка появилась в море и направлялась в пролив. Заиграл рожок, матросы расхватали оружие и приготовились к бою. Пушкари возились с пушчонками, несколько матросов полезли по вантам наверх для наблюдения за неприятелем.

Подняли якоря и стали помалу выгребать к середине островка, закрывающего вход с моря. Военный корабль приблизился и стал у входа в пролив, поджидая остальных. Там понимали, что одному не справиться. Оба пролива сторожить невозможно, да к тому же северный слишком мелок для такой большой джонки. Вскоре подошёл ещё один корабль, тут пиратам стало ясно, что конец их близок.

Джонки стали входить в проливы с двух сторон и капитан Ли с лихорадочным блеском в глазах стал метаться от борта к борту.

Левая джонка вскоре скрылась за крутым берегом и через час можно ожидать её появления. Вторая чего-то медлила, видно капитан не решался перед отливом входить в опасный пролив на своей большой посудине.

Капитан Ли наконец резко отдал приказ и матросы бросились вытаскивать якоря. Разобрали вёсла, стали подгребать навстречу правой джонке. Подгребли к самому берегу, и неприятель скрылся за выступом высокой гряды. Она тянулась поперёк пролива на сотню саженей, и вода здесь крутилась водоворотами. Место опасное, но расчёт капитана был именно в этой опасности. С великими предосторожностями подвели джонку на пять-шесть саженей от камней берега. Матросы стали у борта, готовые шестами предотвратить столкновение джонки с рифами.

– Смотри, Тин, что наш капитан удумал, – заметил Мишка, отвлекаясь от наблюдения за берегом. – Клянусь предками, готовит внезапную атаку из этого укрытия. Смотри, как удобно.

– Что мы смыслим в этом. Только сдаётся мне, что деваться нам некуда. Придётся сдаваться.

– Тише, ты! И не думай! Помилуют, что ли? По мне лучше драться. Оно и не так страшно. Бодрись. Мало ли, что может произойти.

Джонку качнуло волной, и все матросы борта упёрлись в надвигающиеся камни. Справились.

Спустили маленькую шлюпку. Двое матросов высадились на скалы и забрались наверх. Тут же донеслись слова о движении вражеской джонки.

Она медленно, на вёслах, проплывала в версте от стоянки. Перед вечером ветер почти стих, скоро можно ожидать ночного бриза. Это должно помочь прорваться в море. Видно на это и рассчитывал капитан Ли.

Так прошёл час. Вернулись с берега матросы, и тут же капитан отдал распоряжение ставить все паруса. В проливе быстро темнело, а враг подошёл на расстояние не более ста саженей. В минуты подняли все паруса и якоря, бросились на вёсла, и джонка рванулась в пролив. Внезапно показался силуэт большой джонки – он оказался совсем рядом.

Мишка не успел ничего приметить, как раздался грохот пушечек и затрещали мушкетные выстрелы.

Матросы на вёслах надрывно стонали, джонка неслась прямо на вражеское судно. Там поднялась паника. Грохнул бесполезный залп правым бортом и скрыл джонку на время с глаз. Рулевой развернул, и пираты быстро стали проходить вдоль теперь уже не опасного правого борта. С обеих джонок раздавались залпы мушкетов, пули с визгом проносились над головами. Стонали раненые, кровь растекалась по палубе из-под убитых. С близкого расстояния прогремели две пушечки и ядра пропороли вражеский борт чуть ниже ватерлинии. Пираты радостно кричали, размахивая абордажными саблями.

Пройдя в двадцати саженях от вражеской джонки, пираты стали уходить к морю. Шумел отлив, рулевой старался, пока ещё не совсем стемнело, поскорее выбраться на открытую воду.

Большая неповоротливая джонка медленно разворачивалась, неслись отдельные выстрелы. Пираты весело отвечали, но расстояние быстро увеличивалось – паруса уже наполнились вечерним бризом.

Шесть убитых и два десятка раненых не умерили ликования команды по случаю такого блестящего манёвра. Славили капитана, повара разносили в чашках водку, все веселились и горланили. Дразнили скрывшуюся в темноте неприятельскую джонку и распевали песни.

Вскоре выбрались в море. Редкие огоньки обозначали берег. Звёзды сияли ярко и безмятежно. Джонка бодро торопилась к своим Рыбачьим островам. До них не больше трёх дней пути и они казались сущим пустяком по сравнению с только что пережитыми волнениями.

– А ты панику хотел разводить, – смеясь сказал Мишка, и грубо, но по-дружески толкнул Тин-линя в плечо. – Ещё поживём! Вишь как оно получается! Теперь посмотрим, что за острова. Жизнь интересная штука!

----------

[1] Галс – курс судна относительно ветра, один из самых значимых факторов для парусного судна.

Глава 31. Острова

Только что наступил день. Ветер, хоть и не попутный, но давал возможность держаться по курсу. Курчавые облака плыли в вышине, и погода обещала быть хорошей.

С высоты грот-мачты раздался голос наблюдателя:

– Дым на горизонте! Слышны пушечные залпы!

Ли Ю-сун просмотрел горизонт в трубу, перекинулся парой слов с помощником и махнул рукой в сторону едва видного дыма.

Джонка слегка изменила курс. Звуки пальбы доносились всё отчётливей. Рядом шёл бой, долг требовал вмешательства. Судя по всему тайваньские и цинские корабли сошлись в морской схватке.

Судно готовили к бою. Лили на палубу воду, посыпали песком, смачивали паруса и такелаж, укладывали по бортам мушкеты и пороховой припас. Раздавались сдержанные голоса и команды. Начальники подгоняли палками матросов, выгоняли на помощь легкораненых.

Не прошло и часа, как джонка подошла к месту сражения. Десятка два небольших тайваньских джонок, окутанных дымом и маневрируя, пытались атаковать восемь больших кораблей, расцвеченных флагами императора Кан-си и командующего цинским флотом Лан Ли. Виднелись пожары, две джонки тонули, разбитые ядрами, в волнах маячили головы спасающихся.

– Сыны Неба! Вот достойная жертва вашей храбрости! Перед вами цинские черви, продавшиеся маньчжурам! Вперёд, смелей!

Джонка слегка развернулась и подошла прямо к большому судну, отбивающемуся от четырёх джонок. Мушкетная трескотня, вопли сражающихся, взрывы редких гранат сливались в сплошной гул.

У пиратов оказалась прекрасная позиция. Императорские солдаты всё внимание направили на атакующие джонки, которые стремились сцепиться и завязать абордажный бой. Это дало возможность почти незамеченными подойти под самый борт. Пушечки, задрав рыльца, рявкнули, изрыгая картечь, и матросы с криком полезли на вражеский борт.

Мишка разрядил свой пистолет в солдата, нацелившегося ему в грудь, и вспрыгнул на палубу. Там творилось страшное дело. Трупы и раненые забрызгали доски кровью, пушки лежали на боку. Противоположный борт плотно облеплен спинами солдат. Часть из них бросилась на новых врагов, но сабля Мишки разогнала первый натиск. В то же время остальные пираты заполняли пространство и рубили оторопелых и перепуганных солдат.

Пистолетные выстрелы расчищали путь нападавшим, и враги стали разбегаться. Но крики и палочные удары начальников возвращали их в бой.

Мишка плохо видел окружающее. Зато чётко выделял непосредственную опасность и его длинная сабля наводила ужас на защитников. Половина палубы была уже очищена от солдат и матросов. Но в это время громкая команда бросила большую часть солдат на маленькую кучку пиратов.

Они стали пятиться, отмахиваясь саблями. Ещё минута-другая – и пираты были бы смяты, но с других джонок воспользовались затишьем и бросились на палубу неприятеля. Зажатые с двух сторон, императорские начальники стали сдаваться, а за ними и солдаты. В несколько минут джонка была захвачена и победные крики огласили воздух. Сорвали императорские знамёна и знаки, кололи пленных и собирали оружие.

Но ликование длилось считанные минуты. Начальники бросили своих матросов снова в бой. Оставались другие джонки, и с ними надо было кончать. На побеждённом корабле остались люди капитана Ли. Их не так уж много, но они быстро наладили пушки и стали вести огонь по рядом стоящей джонке. Это позволило остальным кораблям тайванцев сцепиться и броситься на палубу.

В полумиле в стороне тоже успешно шло сражение па палубе флагмана. Остальные джонки цинов не выдержали боя и стали выходить из боя. Некоторые тащили за собой шлейфы дыма, но продолжали отстреливаться. Тайванцы вяло их преследовали, но в основном занялись работой более прибыльной. Тащили всё, попадавшееся под руки, а ценностей на джонках хватало.

Бой затихал, израненные джонки одна за другой возвращались к захваченным кораблям, спеша поживиться добычей. По пути вылавливали ещё не утонувших моряков и солдат. Некоторых тут же приканчивали.

Мишкина джонка почти не пострадала, если не считать множество дыр от пуль в бортах. Зато от команды осталось целыми не больше десятка. Остальные убиты или ранены. Был ранен и Мишка с И-дуном. Мишке слегка прострелило бедро и царапнуло руку, а И-дун получил сабельный удар по голове и теперь лежал и тихо стонал. Голову успели обмотать тряпкой, и кровь уже перестала хлестать из рассечённого лба.

Капитан Ли с перевязанной рукой обходил захваченный корабль и распоряжался добычей. Похлопал Мишку по плечу:

– Видел тебя в драке. Хорош! Заслужил награду. Не забуду.

Мишка поклонился, бормоча под нос: «Нужна мне твоя награда, живодёр!»

Ювэй носился среди раненых, подавая воду и помогая делать перевязки. Он был горд участием в таком великом деле, хоть и оставался на своей джонке. Зато теперь старался показать себя. Далеко не отходил от И-дуна и всё справлялся о боли. Тот ругал его, но не отгонял.

До самого вечера грабили и свозили добро на оставшиеся целыми джонки. Досталось и команде нашей джонки. У капитана Ли нашлись знакомые, у матросов тоже, и разговоров было много. Делились новостями и мрачнели. Новости не очень радовали. Мишка это сразу заметил, и Тин-линь подтвердил, что дела на Тайване идут не очень хорошо.

Перед заходом солнца подняли паруса и двинулись на острова. Команда едва справлялась с работой. Больше половины погибли или лежали с ранами, оглашая ночь стонами и криками. Но погода стояла сносная и была надежда на заслуженный отдых.

К концу третьего дня показались острова. В сумерках стали на рейде. В отлив не решились входить в бухту, где виднелись точки множества джонок с зажжёнными фонарями.

Мишка и Тин-линь волновались в ожидании высадки. И дадут ли им эту возможность? Хотя они в последнем бою вполне отличились. Особенно Мишка, который в награду получил приличный халат из захваченной добычи и кусок шелка на голову.

Тин-линь был угрюм и опасался встречи с высокими начальниками. Сможет ли он доказать свою историю? А вдруг не поверят или не подтвердится связь его деда с движением на Тайване? Жутко было подумать. Столько перетерпеть в дороге! Цель уже рядом, но оставалось совсем немного, но это немногое может сыграть злую шутку. Он молился духам, вспоминал с грустью деда, сестру, и на душе было сумрачно и тоскливо.

Утром втянулись на вёслах в бухту между островами. Там уже находилось не менее сотни различных джонок, между ними сновали лодки в огромном количестве.

Острова были покрыты чахлой растительностью и настраивали на унылый лад. Сотня хилых домиков разбросаны по берегу. Виднелись толпы шатающихся матросов. Было жарко, хотя солнце ещё не поднялось высоко.

Раненых свезли на берег, но Мишка отказался от помощи и, прихрамывая и опираясь на палку, сам ковылял за командой в шлюпку.

Перед отъездом каждому выдали по нескольку фэнь и горсть цянь – мелкой монеты для развлечения. Особо отличившимся давали больше, но Мишка этого не получил. И так был доволен, что отпускают с миром на берег. Он так тосковал по берегу, по твёрдой земле, что готов был отдать все свои, добытые кровью, деньги, лишь бы его не лишали удовольствия походить по такой милой и мирной земле.

Берег оказался заваленный мусором и помоями. Крикливая толпа полуголых людей, женщины сомнительного вида и снующие кругом мальчишки. Редкие и чахлые пальмы поразили Мишку своим видом. Ювэй растерянно пялил глаза на эту сутолоку южного пристанища моряков.

Вдруг толпа зашумела и заволновалась. Люди стали расступаться. Послышались крики, вдали появилась группа богато разодетых людей. Впереди шли подметальщики с вениками в руках и смахивали по сторонам мусор. При этом поднимали пыль и тем делали путь ещё хуже, чем без подметания.

Люди произносили имя одного из главных начальников флота Ян И-бо. Это его несли в носилках, а вокруг толпились слуги, охрана и множество разной челяди. Мишка с интересом смотрел с высоты своего роста на чудную процессию. Толпа зевак кланялась и подобострастно складывала руки.

Между занавесок мелькнуло лицо флотоводца Тайваня, но рассмотреть его черты Мишке не удалось. Лицо только показалось слишком белым и полным. Но удивляться нечего. Здесь полнота считалась достоинством и почиталась, как признак достояния и власти.

Шумная процессия миновала, и матросы продолжали путь, пока не остановились в маленькой харчевне с крохотными оконцами и низенькими столиками. Хозяин тотчас стал выставлять закуски, ханшин, пальмовое вино. Все занялись приятным насыщением, после стольких недель скудного и однообразного рациона морских бродяг.

Мишка плохо слушал разговоры товарищей. Ныла рана в ноге, он её растревожил ходьбой, да и поесть уж очень хотелось. Однако вскоре к ним подсели старые приятели матросов. Интересовались Мишкой, бесцеремонно разглядывали его огромную фигуру. Сокрушались, что их кумир Биншенг погиб в последнем бою и удивлялись победе Мишки над ним. Затем стали обсуждать новости.

Мишка насытился, выпил незнакомого вина – не понравилось. Стал осматриваться и разглядывать собеседников. Это были молодые матросы с джонок, стоящих в ожидании задания на поход к берегам Фудзяни или Гуандуна. Куда потребуется начальству.

Из разговоров Мишка понял, что на Тайване происходит свара между власть имущими. Идёт борьба между сторонниками старого Чжэн Цзиня и его молодым сыном Кэ-цзином. Говорили, что разгорелась борьба между сановниками первой величины Лю Го-суанем и сторонником Кэ-зуна Чэнь Юн-хуа. Судачили без всякого признака подобострастия к владыкам. Это удивило Мишку, и он стал слушать внимательней.

Вспоминали страшное поражение тайваньского флота от цинов в районе Чуньси, где пропали тысячи моряков. Ходили слухи о готовящемся походе на острова Сямэнь и Цзыньмынь. Там отбивали атаки цинских войск их товарищи по борьбе. И тут Мишка не заметил особого рвения. Чувствовалось, что все устали от длительных походов и боёв. Счастье постепенно стало отворачиваться от правителей Тайваня, и это угнетало простых воинов и моряков. Тихонько поругивали Цзян Цзы за его нерасторопность в морских операциях, кляли своих лаод – начальников морских отрядов и капитанов. Эти начальники стали откровенно заниматься своим обогащением. Крестьяне берегового Китая роптали на слишком большие поборы и налог.

Мишке стало немного не по себе, и он ждал конца попойки, чтобы поделиться своими мыслями и настроением с Тин-линем, который пока ещё не совсем свыкся с новой обстановкой.

Рядом шумно заспорили. Началась потасовка, ругань, и Тин-линь поспешил увести Мишку на воздух. Ему не улыбался случай попасть в лапы охранников, отвечать на их вопросы и угодить в самом начале пути в колодники.

Глава 32. Тайвань

Жизнь Мишки текла на острове вполне сносно, если не считать жгучей тоски по русской еде. Скудные дары моря сидели в печёнках. Рыба, морская капуста, трепанг, морские черви, устрицы и многое другое вкусные для китайца продукты, вызывали раздражение, и настроение от этого становилось всё хуже. Денег было так мало, что купить простого мяса не было никакой возможности.

Гулящие девки уже надоели, от них приходилось даже отмахиваться. Тин- линь однако всё время подбадривал товарища, но помочь ничем не мог. И в таком состоянии Мишка часто стал уходить в скалы. Подолгу сидел на возвышенности и любовался морем. Оно так тянуло его, что никогда не надоедало. Глядя на постоянно меняющиеся оттенки синевы, он испытывал умиротворение и успокаивался. Глядя вдаль, он вспоминал с грустью свой Нерчинск и многоводный, раздольный Амур. Сердце сжималось от воспоминаний и тревог за этот край, гроза над которым уже нависла. И что толку, что он в этих далёких краях дерётся с маньчжурами? Родным краям этим не поможешь. Да и что стоят его ничтожные усилия в этой массе людей. Джонок, и тех столько, что сосчитать невозможно. И на каждой не один десяток людей.

Капитан Ли редко наведывался на судно. Там кипела работа по ремонту. За долгие месяцы плавания джонка изрядно поизносилась. Работы уже близились к концу, и Мишка долго выискивал свою джонку в толпе таких же. Носовой дракон блестел свежим лаком, ощерившись зубатой пастью. Огромный глаз выделялся на тёмном фоне борта своей пестротой. Он внимательно всматривался в водную пучину, стараясь высмотреть злых духов.

За те две недели, что стояли на островах, их посетил жестокий шторм, но в глубокой бухте он не был страшен. Только долго ещё со скал острова можно было видеть входящие в бухту потрёпанные или совсем полузатонувшие джонки. Их встречали с тревогой на лицах и живых тут же тащили в кабаки.

Наконец боцман собрал всех на корабль. Больше половины матросов были набраны на берегу и их почти никто не знал. Стали знакомиться, не обошлось без ругани и ссор. Ювэй помог И-дуну вырваться из лекарни и притащил друга на джонку. Вид того был неважный, но он радовался, что не останется один. Мишка тоже был рад встрече и всячески старался ему угодить. Боцман Гу объявил наказ никуда не отлучаться и быть готовыми в любую минуту пуститься в плавание. Куда, он не сказал, а спрашивать у начальства не полагалось.

Ходили разные слухи, но ничего определённого нельзя было из них понять. Джонка грузилась обычными грузами для обыкновенного плавания, и по этим признакам команда заключила, что плавание готовиться недалёкое

Капитан Ли ходил важный и напыщенный. За проведённое плавание к берегам Китая и Кореи он получил благодарность и награды. Его яркий дорогой халат, богатое оружие делали его очень похожим на вельможу из богатых минских сановников. Он чувствовал это и гордился своей осанкой. Вокруг него слуги бегали ещё торопливей, чем раньше. Помощник ниже склонялся перед ним, выслушивая указания.

– Наш-то главный, вишь, как заважничал, – заметил Мишка шёпотом, толкая Тин-линя в бок.

– Начальство отметило. Видно и плавание поручили почётное. Спесь так и не сходит с лица.

– Интерес берёт, куда же нас направят? Может в Китай, а может и на Тайвань. Вот здорово было бы! Хоть глазком глянуть. Говорят, что лучше его ничего не может быть.

– Самому во сне грезится этот остров, – мечтательно ответил Тин-линь и вздохнул прерывисто.

Через два дня всех на рассвете поднял боцман и бросил на снасти. Туман клубился редкими космами, слабый ветерок зашелестел в новых парусах. Джонка качнулась и медленно стала разворачиваться носом к выходу в мире. По бокам потянулись сонные борта стоящих джонок. Солнце взошло, туман быстро растаял, открыв морской простор.

Мишке радостно было пускаться в плавание. Прелесть открытого моря волновала его и одновременно пугала. Но что-то новое, что ждёт его впереди толкало в голову ударами крови, нетерпеливый зуд не давал ему спокойно пожить долгое время в тиши житейской.

Кончилась праздная жизнь. Опять окрики, работа до седьмого пота, мозоли на руках, синяки от палочных ударов, злоба, вспыхивающая в мозгу и беспрестанная изнуряющая качка. И всё же тянуло опять испытать новые, ещё более волнующие и страшные впечатления. Испытать радость после смертельной опасности налетевшего шквала и радостного чувства победы.

– Не иначе, как на Тайвань плывём, – заметил Тин-линь, когда вышли в открытое море и взяли курс прямо на восток.

– Погоди каркать, может, ещё свернём, – ответил Мишка, но сердце радостно забилось.

В это время голос боцману Гу заставил встрепенуться. Он сердито махнул рукой, подзывая Мишку, тот покорно поплёлся, ожидая наказания за неизвестную провинность.

– К капитану, живо!

Мишка удивлённо глянул на него, но покорно поклонился и пошёл за кривоногим боцманом.

Новое красивое кресло украшало маленькую каюту. Капитан старался поразить тёмных матросов блеском своей персоны и поэтому принимал стоя у своего седалища.

Грозно глянул на склонённого Мишку, помолчав с минуту, молвил:

– Тебе большая честь оказана, северный медведь. Выполняй её без дум о себе и во славу своего начальника. Будешь при моей персоне. Телохранителем вроде. Оденут тебя, и оружие подобающее дадут. Оступишься, не жалей головы. Понял?

– Слушаюсь, господин мой. Один из сынов неба не будет иметь повода для огорчений.

– Как заговорил, собака! Хвалю! Так и дальше служи мне. В накладе не останешься. Ну, иди и приготовься. Цзо Вэйдун знает, что делать, иди к нему. Отныне только я могу тебе приказывать или через меня мой помощник. Иди к нему, – махнул рукой Ли и тяжело плюхнулся в своё роскошное кресло.

Взволнованный неожиданно свалившемся на него поручением, Мишка с сумрачным лицом направился искать господина Цзо. Он злился, что его отрывают от привычных занятий и приставляют к капитану для украшения.

Недовольно махнул рукой на немой вопрос товарищей. Господин Цзо заставил подождать, но Мишка на него не сердился. Так было заведено. Начальник не должен был сразу принять своего подчинённого, а то, что капитан сразу впустил Мишку к себе, говорило о том, что его звали и времени на него отводилось самую малость. Слишком ничтожна была фигура.

– Будешь служить нашему господину в его пребывании на острове. Это большая честь и моя заслуга. Когда получишь долю в добыче, вспомни об этом, – он бросил Мишке фиолетовый халат с жёлтыми цветами, красную повязку на голову из тонкого шелка, такой же кушак и короткие сапоги с загнутыми носами. Сабля в красивых ножнах изрядной длины, с разукрашенной рукояткой, что-то вроде бердыша с красным древком и белым хвостом из шёлковых ниток.

Мишка переоделся, и господин Цзо придирчиво оглядел его с ног до головы. Сердито поправлял складки, ворчал что-то под нос и наконец сказал:

– Это твоё платье, и одевать его будешь, сопровождая господина на приёмы. Думаю, что ты будешь не один, но пока подходящей фигуры у нас нет, и ты остаёшься единственным. Другого найдём на острове. Снимай!

Мишка с удовольствием снял дорогие одежды и аккуратно сложил. Господин Цзо спрятал всё в ящик своей крохотной каюты и пояснил:

– Готовым быть должен всегда, а пока иди и выполняй свою работу.

Тин-линь с радостью заметил:

– Теперь ясно, что завтра будем на Тайване. Капитан выполняет какое- то важное поручение или везёт донесение высшему начальству.

После полудня повернули на юг. Всю ночь медленно двигались в том же направлении. Изредка на горизонте виднелись далёкие огоньки, то ли берега, то ли проходящих судов.

Утром, когда туман рассеялся, увидели далёкий берег, окутанный сизой дымкой. Шли вдоль его западного берега. Это был Тайвань. Многие матросы часто бывали на нём и узнавали приметы, одним им видные с такого расстояния. Ветер свежел и джонка запрыгала на пологой волне.

Перед вечером вошли в гавань с городом на низменном берегу. Множество джонок и лодок стояло на якорях, с трудом выбрали место для стоянки. Тотчас прибыла лодка с берега. Важный чиновник сразу проследовал в каюту капитана и господин Ли услужливо пропустил его вперёд.

Уже при фонарях чиновник покинул джонку и капитан Ли всячески выказывал ему знаки почтения.

Утром капитан съехал на берег, взяв с собой Мишку и шестерых матросов и помощника господина Цзо. Приказа переодеться не было, Мишка был в обычной своей одежде, и поэтому решил, что приём состоится не сегодня.

Часть матросов осталась сторожить лодку, остальные вместе с капитаном и Мишкой углубились в городок, утопающий в зелени пальм и раскидистых деревьев. Городок грязный, низкие домики из бамбука или просто из ветвей, сплетённых в виде плетня и обмазанных глиной, толпились по берегу и терялись в роскошной растительности. Кругом шлялось много матросов и вооружённых патрулей и отрядов. Видно, что городок наводнён воинством. Чувствовался порядок и дисциплина. Кабаки попадались редко.

С полчаса брели по кривым улочкам, пока не вышли на небольшую площадь, где высились двухэтажные дома из более прочного материала. Здесь жили богатые купцы и начальники войск и власти города. Капитана провели в один из худших домов. Двери нараспашку, запах подгорелого лука ударил в нос. Навстречу вышел слуга и низко склонился. Капитан подал трубочку бумаги и слуга неслышно направился во внутренние покои. Через несколько минут капитана увели, а матросы вышли на улицу и уселись в тени смоковницы. Жара уже донимала, мухи роились в воздухе. Тощие собаки шныряли по улице и площади. Мальчишки пугали их палками и камнями. Стояла тишина.

Через час капитан появился в сопровождении верзилы с рыжеватой бородой. Штаны того зияли дырами, на плечах висели остатки сорочки неопределённого цвета. Серые глаза бегали по сторонам и щурились от яркого света. Худые руки плетьми свисали по сторонам такого же тощего тела. Он был бос, бледность его кожи бросалась в глаза.

Капитан молча проследовал вниз к гавани, и матросы заспешили за ним.

В воздухе витала смесь запахов гниющих отбросов и цветущих растений. На некоторых деревьях алели и белели диковинные цветы, многие из них крепко благоухали. Воздух был тяжёл и казался густым.

Мишка обливался потом и поминутно утирался платком. Хотелось побыстрее попасть на берег моря – там можно будет улучить минутку и освежиться купанием.

«Вот и знаменитый Тайвань», – думал Мишка и искоса поглядывал на белокожего верзилу, вышагивающего среди матросов.

На джонке капитан поставил рядом Мишку и верзилу и оглядел их, прищурив глаза. Сказал:

– В самый раз, – и махнул рукой господину Цзо.

Глава 33. Вблизи сильнейших

В тот же день снялись с якоря и взяли курс на юг. Сильно качало на крутой волне, по морю ходили белые барашки. Джонка круто кренилась на борт, на палубу временами обрушивались целые снопы брызг.

Матросов поминутно гоняли к снастям, и передохнуть времени не было. Паруса не убавляли – капитан явно спешил. Берег часто скрывался в дымке, но всё время ощущался поблизости. Тёмная полоса просматривалась на горизонте.

В сумерках подошли к большому порту. Прибрежные огни медленно зажигали жёлтые глаза. Ветер стихал, и джонка уверенно входила в гавань. Такое скопление джонок уже не поражало Мишку. Он уже привык к их виду и воспринимал, как должное.

В темноте стали на якоря. Кругом покачивались фонари джонок, отражаясь в затихающей воде. Лодочники перекликались и шлёпали вёслами. С берега доносились неясные звуки затихающего города.

– Фэншань, – заметил Тин-линь, кивая в сторону огней города. – Это, наверное, самый большой порт Чжена. Вот куда держали путь. Здесь можно много новостей узнать. Дали б денег немного. Город посмотреть.

– Тебе может и удастся глянуть его, а мне придётся при капитане теперь торчать всё время. Замучаюсь. Жара-то какая стоит. Ночь наступает, а не продохнёшь.

– Зато интересно. Вот и напарника тебе подыскали. Видал? Европеец. Интересно узнать из каких он краёв. Здоров, вроде тебя. Худой только.

– Небось, в яме да в колодках сидел. Следы заметил на плечах. От такой жизни не разжиреешь.

Утром на джонку явился чиновник в лодке и долго совещался с капитаном. Уехал, нагруженный подарками. Следом за ним съехал на берег и сам капитан. Команда томилась на судне. Изнывали от жары, купались в тёплых водах бухты.

Только на другой день капитан вернулся на джонку и сразу стал собираться назад на берег. На этот раз Мишку с новым верзилой снарядили для парада в новые одежды. Пот катил по Мишкиной спине, но он не смел нарушить установленный церемониал. К полудню расселись в шлюпку и направились к причалам города.

Капитана встретил чиновник со слугами и носилками. Господин Ли с важным видом устроился в паланкине и небольшая процессия с двумя разряженными верзилами тронулась в город. Рядом с Мишкой вышагивал его напарник, облачённый в такие же одежды, с секирой 'на плече. За всё это время он не произнёс ни единого слова, и Мишка думал, что он не знает по-китайски.

Вскоре пришли к красивому дому, и капитан стал дожидаться в толпе осанистых вельмож, тихо переговариваясь с ними. Слуги и прочая челядь остались на улице, смешавшись с такими же ожидающими. Образовались группки играющих в кости, разговаривающих, и просто молчавших людей, жизнь которых не зависела от их желаний и воли.

Мишка тоже пристроился вместе с напарником в тени дерева. Им велено было не разлучаться. Однако долго отдыхать не пришлось. Помощник Цзо грубо поднял их и погнал к дому. Там суетился капитан и чиновник, посетивший его на корабле, давал ему последние наставления.

Мишка с товарищем по несчастью стали за спиной капитана, и маленькая процессия вошла в дом. Там их перехватили слуги, и повели по галереям вглубь.

Неожиданно, за распахнувшимися дверями, Мишка увидел большой зал и несколько важных вельмож, окружавших старика с седой бородкой. Тот сидел на кресле, склонив голову и внимательно слушая говорившего.

Капитан опустился на колени и склонился до земли в почтительном поклоне. Сидевший флотоводец глянул суженными глазами на распростёршуюся фигуру капитана и рукой приказал подняться. Слуги поставили на ноги капитана. Тот подал трубочку плотной бумаги, и вельможа принял её.

Тихо, склонившись над ухом начальника, прочитал слабым голосом содержание. Цзян Цзи, а это был именно он, с безучастным лицом оглядел группку стоявших перед ним посланцев Ян И-бао и невнятно шепнул вельможе несколько слов.

– Вам оказана великая честь, капитан. Расскажите про ваших телохранителей. Только короче, времени вам отведено несколько минут.

Капитан упал на колени и стал торопливо рассказывать историю Мишкиной эпопеи.

– Ну что ж. Очень хорошо, – проговорил Цзян Цзи. – Хорошо бы договориться с северным соседом, но время упущено. Да, очень хорошо, но... Время уже не то...

Он вяло махнул рукой и аудиенция окончилась. Капитан подполз и приложился к сухой руке знаменитости морских сил Чженов. Так же ползком он отступил к дверям и вышел, сопровождаемый телохранителями.

Выйдя на площадь, капитан обратился к Мишке, не в силах скрыть охватившее его ликование:

– Жди милостей одного из сынов неба. А от меня получи горсть цзиней, – он протянул Мишке мелкие монетки.

Мишка поцеловал руку и склонился в поклоне.

Весь остаток дня капитан был в городе. Мишка же захватил друзей и этот же остаток провёл в кабачке, отмечая награду в ожидании другой, более значительной и весомой.

– Судя по всему, – говорил Тин-линь, – дела разворачиваются серьёзные. На материке и островах идут тяжёлые бои. Цины давят всё сильнее. Думаю, что очень скоро мы тоже окажемся в той каше.

– Вот и хорошо, – ответил Мишка, чувствуя приятное головокружение от выпитого. – К этому и стремились. Для этого и терпели столько. Зато жизнь какая нас ожидает!

– Это так, но что будет в случае неудачи или, чего доброго, поражения?

– Чего нам об этом думать. Есть, пить дадут, а остальное додумают и без нас. Наперёд загадывать нечего.

– Меня тревожит не это. Сдаётся мне, что Чжены уже не в силах по-настоящему бороться с цинами. Это вгоняет меня в тоску и уныние.

– С чего это ты взял такое?

– Мало ли разговоров ходит. Всё послушать и сопоставить, и получится кое-что интересное. Смотри. Уже дважды флот Чжен Цзиня был жестоко разбит. Сямэнь и Цзыньмынь осаждены, и вести оттуда идут не очень радостные. Флот наш почти бездействует. Плетутся интриги вокруг правителей здесь на острове. Слышно, что Шан Кэ-си разгромил торговца яйцами и теперь цины господствуют на море.

– Что это за торговец яйцами? – в недоумении спросил Мишка.

– Да был такой, Организовал огромный флот и бил цинов, но теперь и от него ничего не осталось. А была большая подмога. А тут ещё голландцы поддерживают цинов. Приходится оглядываться и на юг. А драчка за престол? Она никогда не возникает при твёрдых позициях. Чжен Цзин отошёл от управления островом и занят только войной. А что может молодой тайцзы? Ему всего шестнадцать лет. Знаменитый Лю Го-суань не поддерживает его, а без него трудно управиться с делами.

– Не думал, что здесь такие дела, – раздумчиво произнёс Мишка. – А не всыпят нам за такие разговоры?

– Не будешь же ты болтать об этом на каждом углу! Я ж тебе, как другу говорю. Хочется поделиться своими мыслями и сомнениями.

– Сразу видно дедушкино воспитание!

– Ты прав. Он привил мне привычку думать. Может быть, это и плохо.

– В нашем положении даже очень. Обязательно подслушает кто-нибудь.

– Что ж, надо быть осторожнее. Как что настроение у меня плохое. Но сражаться охота есть. Злость на маньчжуров не проходит. Жаль, что сомнения возникли. Но не беда, справлюсь.

– Это другое дело! Это мне нравится! А пока давай веселиться. В поход уйдём – там будет не до веселья. Говорят, что осенью в здешних морях тайфуны бушуют и плавания очень опасны.

– Война, а на войне всегда и всюду опасно.

– Я слышу слова великого мудреца! – и Мишка пьяно захохотал, на что его друг немного даже обиделся.

Несколько дней капитан Ли таскался по высоким начальникам, и почти всегда брал с собой своих телохранителей. Мишка повидал многих из верхушки тайваньского флота и армии. Случилось увидеть даже главного интригана Чэнь Юн-хуа, который останавливался на день в Фэшане. Был в свите капитана, когда встречали Хэ Ю, присланного Чженом поторопить с выходом флота и доставкой новых отрядов войск на помощь осаждённым городам материкового Китая.

Носились слухи о заговоре против молодого тайцзы. О незаконнорождённости этого правителя. У всех на губах вертелось имя могущественного Фэн Си-фаня. Он плёл интриги в пользу своего малолетнего родственника, младшего сына Чжен Цзяна, Чжен Кэ-шуна. Сведения о поражениях на материке приходили почти каждый день.

Мишкина голова шла кругом от такой массы известий, обрушившийся на него. Он не мог сразу переварить их, и с нетерпением ожидал встреч с Тин-линем. И каждый раз у них возникали жаркие споры, где логика Тин- линя почти всегда выходила победителем.

Мишка тоже стал испытывать тревожное чувство, душа стала метаться в поисках выхода. И он не столько думал о себе, сколько его захватили надвигающиеся события, исход которых он предвидеть не мог, но которые тревожили и волновали его. Его терзало нетерпение, он жаждал деятельности. Сидение в этом городе уже надоело ему, а приёмы и встречи вельмож отупляли и злили.

Но капитан Ли находил, видимо, в этом прелесть жизни, и почти не появлялся на судне.

Мишка смутно чувствовал нутром, что в ближайшие месяцы его судьба резко изменится, и это так волновало его, что лишала сна. Он часами лежал на палубе, вглядываясь в звёздное небо, с неясными мыслями в голове. Он даже стал реже вспоминать родной дом и раздольную реку Амур.

Но вот прошла ещё неделя, и капитан со значительным лицом в очередной раз отправился на приём, захватив своих телохранителей. Носилки доставили его на ту же площадь, где они были в первый раз, но дом оказался другим. Там капитану сухо вручили трубочку бумаги и на словах поторопили с исполнением.

То была инструкция, выполнить которую надлежало в самом ближайшем времени. Капитан получал под свою команду шесть джонок, стоящих на рейде, и ему предписывалось в составе отряда из почти ста кораблей двинуться в район Танши- бейяна, где предполагалась встреча с голландской эскадрой, посланной в помощь цинам.

Тут же капитан назначил Мишку боцманом на старой джонке, а сам перебрался на большую, где и оставался теперь, руководя сбором отряда.

Работы стало много, а времени на разговоры и сборы стало меньше. Спешно грузились припасы, пополнялся экипаж, джонку усилили двумя пушками. Мишка с трудом справлялся со своими делами и часто получал от нового капитана Ма Тин-цая палкой по спине. Мишка озлоблялся и в свою очередь вымещал свою злость на нерадивых новичках. Причём палкой он не пользовался. Кулак ему больше нравился.

Глава 34. Поход

Противный ветер задержал отряд кораблей на два дня. Но вот погода переменилась, и джонки вытянулись из гавани. Путь к материку не был длинным, но приказ оставаться всё время в готовности держал команду настороже.

Расцвеченные длиннющими флагами, джонки следовали в сторону Сямэня. Шли медленно, ночью прошли вблизи рыбачьих островов. Мишка не заметил, как изменили курс. Ветер мешал ходу, приходилось много работать с парусами. Отдыха было мало, все валились с ног. Капитан с помощниками свирепо раздавали палочные удары. Один матрос уже получил двадцать пять ударов по пяткам и валялся с бледным лицом на носу, обдаваемый водяной пылью.

Через три дня стали соединяться с другими отрядами и вскоре эскадра выросла чуть ли не до ста джонок всевозможных размеров. Выделялась джонка лаоды – командующего сводной эскадрой. Высокие надстройки и разноцветные флаги, разукрашенный дракон на носу и многочисленная команда создавали впечатление грозной силы. Но ход флагманской джонки был мал, и она задерживала движение всей эскадры.

В числе самых быстроходных кораблей джонка Мишки постоянно высылалась в разведку. И вот милях в двадцати от Таншибэйяна заметили горы белых парусов. Европейские корабли медленно продвигались навстречу тайваньской эскадре. Мишка успел заметить, что голландские корабли были огромны и окутаны белыми парусами на высоченных мачтах. Наверное, и пушки их под стать кораблям, и Мишка растерялся. Успокаивало только то, что голландских было не более полудюжины, а джонок около сотни.

С этим важным известием поспешили к лаоде. Сразу же между джонками засновали лодки, развозя капитанов и командиров отрядов. С флагманской джонки постоянно слались сигналы и приказы. Голландцы могли появиться с часу на час.

На джонках готовились к бою. Проверяли оружие, пушки, лодки, крючья и прочую боевую амуницию. Всеми овладело лихорадочное состояние.

Перед вечером на горизонте появился одинокий белый парус и через полчаса отряд капитана Ли был послан вперёд на перехват разведчика.

Но голландский бриг не стал ждать неприятеля. Развернулся кормой и поспешил ретироваться. На джонках возликовали, заиграли трубы, и крики радости огласили сумеречные воды.

Всю ночь ожидали нападения, но она прошла спокойно. Утро выдалось спокойное, и с флагманской джонки поступил приказ медленно двигаться навстречу голландцам.

Мишкина джонка опять шла впереди в пяти ли, и первой увидела лежащий в дрейфе отряд кораблей голландцев. Лаода Ялдонг Пинг приказал остановиться, и все джонки легли в дрейф. Между неприятельскими эскадрами ходили быстроходные джонки, но до сражения дело не доходило.

Только однажды капитан Ма Тин-цай неосторожно подошёл совсем близко к кораблю голландцев и тот встретил джонку залпом правого борта. Дым окутал корабль, и он слегка качнулся. Однако ядра не достигли цели и шлёпнулись шагах в ста перед джонкой. Она поспешно легла на обратный курс и ушла подальше от греха.

Так простояли эскадры друг против друга до вечера. А утром выяснилось, что голландцы отступили, и разведка не обнаружила их даже на расстоянии ста с лишним ли.

Больше голландцы не показывались, и эскадра двинулась назад. Отряд капитана Ли направился в сторону города Хайчена, где обосновался со своими войсками главнокомандующий Ло Го-сюань. Здесь отряд включился в охрану со стороны моря этой крепости, которая почти со всех сторон была окружена морем. Цинский флот постоянно угрожал высадкой, но огромное число тайваньских джонок постоянно сторожили эти попытки.

Почти две недели проторчали под этим городов в бесплодных рейдах по заливу и в сторону Цзяндунцяо. Несли дозорную службу вблизи Чжанчжоу, занятому цинами. Погода портилась очень часто, большую часть времени приходилось отстаиваться в бухтах.

Всё реже приходилось Мишке встречаться со своими друзьями. Но в те короткие минуты, что случалось им поболтать, Мишка отводил душу, слушая рассуждения Тин-линя или бесхитростный сказ выздоровевшего И-дуна.

– Что я говорил! – волновался Тин-линь, гордясь своими познаниями в местной политике. – Теперь сам увидел, как нас прижали цины, покарай их силы небесные!

Мишка не хотел сдаваться, да и не очень хотелось растравлять ему свои сомнения и страхи. Он почти всегда возражал другу, но аргументов не хватало, и он досадливо замолкал. Однако ненадолго.

– Твои разговоры расслабляют тебя, и ты становишься чуть ли не трусливым. Во всяком случае, к этому дело клонится.

Тин-линь злился на это и горячо возражал, а Мишка посмеивался, довольствуясь там, что досадил приятелю и перевёл разговор на другую тему.

– Вот подожди, к весне Чжэн соберёт силы и двинет на материк. Народ поддержит его, и он отвоюет прежние города.

– Вряд ли. Народ твой почти весь выселен с побережья, а оставшийся перестал доверять Чжэнам. Уж очень он налогами давит. Втрое увеличил их, а это равносильно смерти от голода. Присмотрись хорошенько, поймёшь.

– Ты что, хочешь сказать, что народу уже безразлично кому служить?

– Конечно нет, но и бесконечно кормить обещаниями и одновременно грабить его долго нельзя безнаказанно. Выходит, что крестьянину одинаково тяжело, как от цинов, так и от Чжэнов. Но цины ещё и смертью карают. Словом, видно, народ разуверился в Чжэнов, и сейчас не идёт так охотно за ними, как это было ещё год назад.

– И к чему это приведёт?

– А вот этого никто не может сказать. Только мне кажется, что так долго продолжаться не может. Чжэны одряхлели, а цины набирают силу. Они даже на море стали сильнее, а вспомни, что говорят бывалые люди. Ещё три года назад у цинов почти не было флота, а Чжэны полностью владели побережьем. А теперь мы едва удерживаемся здесь.

Они помолчали немного, апотом Тин-линь зловещим шёпотом сказал:

– Я слышал, что наш Лю Го-сюань ведёт переговоры с цинями о признании Тайваня вассалом Китая. Это же измена! Что делается!

– Может, это он приказ выполняет.

– Чей приказ? Чжэн Цзян никогда не согласится на такие переговоры.

– Разве нам об этом судить. Кто мы такие, что бы решать задачи, на которых ломали зубы великие люди? Если сам говоришь, что Чжэн сильно сдал, то почему ему не попытать счастья и так. Правители всегда будут искать такие пути. Им что! Народ за всё ответит! А те выкрутятся!

– Вполне возможно, что ты и прав, – Тин-линь задумчиво огляделся и продолжал, не повышая голоса: – Ходят слухи, что Чжэн Кэ-цзяна придушили и прочат на престол маленького Кэ-шуна. Вот будет потеха. Малолетний будет править островом.

– Он, конечно, не будет, какой с него правитель. Найдутся советники. Да ты говорил о каком-то Фэн Си-фане. Не он ли станет правителем?

– Всё может быть. Но как все эти слухи доходят до нас? Странно. И что думает об этом сам старый Чжан Цзин? Неужели смирился?

Друзья надолго задумались. Видно опоздали они со своим побегом. А теперь будь свидетелем бесславного конца такого блестящего дела. По всему видно, что Тин-линь не так уж ошибался в своей оценке теперешних дел.

Совершенно неожиданно капитан Ли получил приказ – с тремя джонками направиться к берегам Гуандуна. Собрать сведения о готовящемся флоте под командованием Лан Ли. Это опасное поручение не сулило ничего хорошего, так как море бушевало штормами и кишело цинскими джонками.

Вечером осторожно вышли в море и взяли курс на юго-запад. Смена муссонов затрудняло продвижение. Часто приходилось менять галсы, вахты не успевали отдохнуть. Джонку изрядно качало и поминутно обдавало палубу водяными брызгами. Мачты стонали, травяные паруса отчаянно шелестели.

В снастях завывал ветер. Становилось прохладно, но Мишка был этому даже рад. Так надоела жара и духота, что теперь с радостью ловил ртом влажный прохладный ветер, упруго дующий в лицо.

Около недели трепало джонку в море. За это время повстречали немало судов, но они оказывались не по зубам. Сведений удалось собрать очень мало, и о возвращении нечего было думать. Капитаны злились и сгоняли зло на матросах.

Наконец непогода утихла и удалось остановить джонку из Аомыня. В трюмах находился груз посуды и его не стали брать. Забрали вино, воду, немного еды для поднятия духа команды и много сведений, которые собирались в этом португальском порту. Португальцы живо относились к событиям на севере их владений и знали много того, что могло пригодиться

Цины спешно готовили флот и продовольствие, готовили оружие, закупая его у голландцев и португальцев. Всё это готовится для вторжения на Тайвань, но вначале они должны полностью захватить города Цзыньмынь и Сямэнь. Сведения были очень важные и радости не вызывали. Отпустив с миром джонку, капитан Ли приказал повернуть назад.

Ночью разразился шторм. Он налетел неожиданно, и укрыться в темноте было невозможно. Легли в дрейф. Волны бросали джонку со страшной силой, порой казалось, что следующий вал будет для неё последним. Мачты скрипели и гнулись, едва удерживаемые вантами. Обшивка трещала, десяток матросов постоянно работали у помпы. Течь всё прибавлялась, и матросы надрывались, откачивая воду.

Матросов бросали грозные команды капитана и его помощника то на одну работу, то на другую. Двух моряков смыло волной и никто не смог им помочь. Кормовую надстройку снесло. На рассвете треснула грот-мачта, её с трудом обрубили и спустили за борт. Трое покалеченных валялись тут же, оглашая стонами ревущую стихию. Через несколько минут и их смыло за борт.

Мишка с ужасом вглядывался в море, надеясь угадать признаки спада шторма, но его опыта было недостаточно, ничего не мог определить. Он судорожно цеплялся за канаты и с трудом налаживал порядок на судне, подкрепляя свои распоряжения увесистыми кулаками.

К полудню стало стихать, но огромные волны ещё долго обрушивали на джонку громады воды, грозя затопить расхлябанное судно окончательно. Но джонка боролась из последних сил. Ветер умерил свой напор, стало легче передвигаться по палубе. Измученные люди валились с ног. Плотники старались заделать течь в разошедшихся бортах и кое-как это им удалось. Укрепили оставшуюся мачту и легли на нужный курс. Солнца не было видно за плотным слоем облаков и туч. Нигде не было видно земли, направление определили весьма приблизительно, опираясь на опыт бывалых моряков.

Выяснилось, что семь человек исчезло, несколько лежали, не в состоянии подняться с ушибами и переломами. Уставшие и злые, матросы валились спать, где придётся.

Ночь прошла спокойно, а утром увидели джонку, которая так же, как и наша, старалась дотянуть до порта. Паруса сорваны, но мачты на месте. По оснастке определили, что это японская джонка и решили захватить её.

Часа два догоняли пытавшуюся уйти на вёслах джонку, но к полудню удалось приблизиться и дать залп правым бортом. Картечь с визгом вонзилась в борт и японцы смирились.

Глава 35. Маленький Хитоси

Испуганные японские моряки нерешительно жались у мачты, когда на палубу ворвались вооружённые пираты. Японцев бросили на колени и тут же связали. С саблями в руках стали рыскать по джонке, в поисках ценностей. Ограбили каюту хозяина и капитана. Трюм был частично залит водой и по-видимому без больших усилий спасти судно было невозможно. Мишка тотчас приказал поставить у помпы четырёх матросов, и те остервенело стали работать рычагами.

Капитан Ма изредка давал указания и следил за перегрузкой ценностей на свою джонку. Когда всё было закончено, неожиданно раздался торжествующий крик – на палубу вытащили мокрого жалкого японца. Он спрятался в бочке и его только случайно обнаружили в трюме.

Молодой китаец тащил его за короткую куртку бурого цвета, мокрый след тянулся за ними. Японца бросили к ногам капитана и тот, пнув ногой, протянул презрительно:

– Чего прятался, дурень? Разве червяк может обмануть чибиса? Проучи его хорошенько, Дасин.

Дасин всхохотнул и поставил японца на ноги. Он оказался низкого роста, но весь какой-то угловатый с сильными короткими ногами, толстой коричневой шеей и такими же руками с длинными пальцами. Он поёживался, втянув голову в плечи. Короткие волосы топорщились ёжиком. Суженные глаза смотрели настороженно и зло.

Тотчас вокруг собралась кучка любителей развлечься, а Дасин для начала хлестнул японца по шее. Тот качнулся и замер. Дасин ухмыльнулся и неожиданно ударил ногой в живот. Но к всеобщему удивлению, японец неуловимым резким движением поймал ногу и в мгновение Дасин оказался на палубе. Недоуменно вскочил, но боль в ноге заставила его повременить секунду. Японец же спокойно и внимательно следил за китайцем. Дасин выругался и с силой нанёс удар кулаком. Однако и этот удар не достиг цели. Японец подставил руку и, перехватив другой, крутанул её с поворотом туловища. Дасин опять оказался на палубе, больно ударившись пятками. Вокруг весело захохотали и даже капитан одобрительно хмыкнул и придвинулся к дерущимся.

Дасин рассвирепел, и, не оглядываясь набросился на маленького японца. Казалось, что японец тут же подломится и будет растоптан взбесившимся матросом. Раскаты хохота проносились по джонке, когда Дасин опять с грохотом очутился на палубе. Опять вскочив, Дасин стал беспорядочно наносить удары кулаком, но японец ловко отражал их, не переходя в атаку.

Матросы визжали от восторга, кричали и топотали ногами, давали Дасину советы и высмеивали неуклюжие попытки того подавить японца своим напором. Но ничего не получалось. Японец стойко держался и почти не получал ударов, а те, которые достигали цели не были столь опасны, чтобы опрокинуть его. Дасин задыхался и часто обрушивался спиной на палубу.

Он так рассвирепел, что уже ничего не видел, обида и насмешки приятелей бросали его на новые атаки, но всё было тщетно.

Мишка с интересом наблюдал за странной дракой, и никак не мог постичь приёмов японца. Он отстранил задыхающегося Дасина и даже дал ему по шее, когда тот не подчинился.

Оглядел изготовившегося японца и молниеносно двинул кулаком в голову. Рука тут же отлетела немного в сторону и только едва задела по скуле. Но Мишка не стал раздумывать и тут же нанёс удар левой рукой. Однако японец был уже на достаточном расстоянии, и кулак встретил пустоту. Мишка ухмыльнулся и бросился вплотную к японцу. Тому отступать было некуда и он, ловко увернувшись, сделал подсечку. Мишка со всех ног грохнулся под ноги матросов, и те взорвались криком и хохотом. Мишка поднялся и с весёлой улыбкой подошёл к маленькому японцу и протянул руку.

– Ну молодец, малыш! Мне бы так уметь! Хватит шалить, пора и за дело, – он пожал крепкую руку японца. Тот недоверчиво косился на огромного противника, а Мишка поклонился капитану и продолжал: – Господин капитан, отличный матрос будет, и в бою незаменим.

– У нас своих достаточно. А таких, которые не имеют почтения к нам... Говорить нечего, в море его!

Японца схватили несколько матросов, хотя тот пытался сопротивляться, поволокли к борту. Мишка упал на колени перед капитаном:

– Господин, не надо его топить! Он же ничего нам плохого не сделал! Помилуйте его! Я за него поручусь!

Ма Тин-цай грозно глянул в Мишкины просящие глаза и хладнокровно ткнул мягким носком сапога в лицо.

– Плати тогда за него, а не можешь, так отдавать будешь всю добычу свою за год, уяснил, червь навозный! Пошёл прочь, падаль!

– Благодарю, светлый господин и повинуюсь, – молвил Мишка, слизывая каплю крови с губы.

Он отнял японца, которого вот-вот готовы были столкнуть в море.

– Пойдём, теперь всё образуется. Не бойся.

Японец тяжело дышал и покорно поплёлся за Мишкой на китайскую джонку, куда спешно сносили награбленное добро. Он оставил спасённого на носу, а сам бросился выполнять свои обязанности.

Китайцы сняли мачту с японской джонки и перетащили к себе, затем развязали пленников и те стали устанавливать свою мачту на китайской джонке. Мишка стал помогать, заглушая злобу на капитана в тяжёлой работе. Все спешили, и к вечеру мачту установили и закрепили вантами. Поставили парус и разошлись по своим курсам. Японцы долго смотрели на оставшегося товарища, но хозяин гнал их на вёсла и те недовольно повиновались.

А японец сидел у мачты и уткнул голову в колени. Вид его был скорбным и унылым. Он даже не взглянул на уплывающих товарищей.

Мишка подошёл к нему, когда выдалась свободная минутка. Сел тихо рядом, а Ювэй принёс из камбуза чашку варёного риса с соевой подливой. Японец глянул тоскливыми глазами на чашку, на Мишку и, склонив голову, взялся за палочки.

Мишка смотрел на мелькающие палочки, и на душе его стало хорошо и радостно. Вспомнилось своё пленение, и Тин-линь, купивший его за горсть монет. Слабая улыбка тронула губы, и он отечески положил руку на плечо японца.

Это был молодой человек не более двадцати лет. Вся фигура говорила о силе. Мышцы бугрились на руках и ногах, а голая грудь выпирала из расхлёста куртки тугими буграми. Квадратное лицо выражало твёрдость и волю. Упругие скулы выдавались вперёд.

Мишка заговорил с ним, но японец мало знал китайских слов. Пришлось попросить одного матроса, знавшего японский, помочь в разговоре.

Японца звали Хитоси, а фамилии у него не было, так как ничем его родители не заслужили её. Он родом из рыбацкой деревни недалеко от Нагасаки, и это его второе плавание к берегам Китая. Он был отличным моряком и надеялся со временем накопить денег и жениться на односельчанке.

Однако уверенности у него не было. Он давно не был на родине, а родители так стары и больны, что он не надеется увидеть их живыми. Да и когда это он накопит столько денег, будут ли ждать её родители? Он был зол на весь свет, а теперешнее его положение пленника не обещало ничего хорошего. Увидит ли он родные берега? А они не так уж и далеко.

Мишка, как мог, утешал своего нового приятеля, а по существу раба, так как плату за него он обязался выплачивать капитану.

Постепенно Хитоси отошёл от потрясения и стал внимательно вслушиваться в слова матроса, который пытался втолковать ему суть теперешней его жизни.

– Ты ему скажи, что он не раб и не слуга мне, – настаивал в который раз Мишка своего добровольного толмача, – пусть живёт при мне, и если получится, то подружимся.

Хитоси недоверчиво, но в то же время с надеждой поглядывал из-под нахмуренных бровей на своего огромного господина, и молчал, переваривая услышанное.

– Если может, пусть помогает мне и моим друзьям, – и Мишка позвал их и попросил познакомиться.

Толмач старался, Хитоси прекрасно всё понимал, но чувство отчуждённости проходило медленно. Мишка терпеливо ждал и не торопил события. Японец ему нравился своей молчаливостью и стойкостью, и он проникался к нему симпатией. Ювэй тоже сразу прилил к новому члену их товарищества и старался постоянно вертеться невдалеке. И хотя частенько получал за это увесистые подзатыльники, не охладевал в своём чувстве к японцу. Один И-дун отнёсся к нему равнодушно, возможно ревнуя его к своим старым друзьям.

Возвращение в Хайчэн задерживалось из-за противных ветров, но дня через три джонка всё же вышла на траверз города и в сумерках осторожно вошла в гавань.

Команда отдыхала в ожидании новых приказов, а Мишка занялся изучением приёмов японской защиты от нападения. Дело продвигалось медленно. Объяснения на пальцах не всегда доходило до сознания, всё приходилось показывать своим примером. Хитоси обливался потом, ворочая громадную тушу Мишкиного тела. Наконец после нескольких дней упорных занятий, Мишка стал быстро осваивать хитрые приёмы, и дело пошло на лад.

Зато Ювэй самостоятельно, глядя на упражняющихся, куда быстрее овладевал мудростью защитных приёмов и постоянно искал теперь себе партнёра. С него смеялись, но он упорно предлагал себя, и вскоре всё тело у него запестрело синяками и кровоподтёками. Он терпел боль и не ослаблял упорства.

Хитоси повеселел и стал быстро осваивать китайскую речь. Постоянно бросался на помощь матросам и старался изо всех сил. Так в скором времени команда перестала относиться к нему, как к рабу и приняла его, как должное. Мишка довольно ухмылялся и старался исподволь ускорить этот процесс.

Погода постоянно портилась, разражаясь жестокими штормами и ливнями. Сильно похолодало и морские патрулирования стали всё реже. Военные действия несколько поутихли, но по всему было видно, что цины не намерены долго терпеть войска Чжэна на материковом Китае. Со всех сторон к Хайчэну приходили сведения о подкреплениях и готовящихся крупных наступлений. Доходили слухи о нерешительности и вялости верхушки руководства обороной побережья. Лю Го-сюань продолжал склонять Чжэна на переговоры с цинами, но цины не спешили с ответными действиями и всё плотнее сжимали кольцо блокады.

Огромный флот Чжэна ещё справлялся с доставкой продовольствия и оружия, но перебои, особенно в период штормов и непогоды становились всё более ощутимыми.

Ма Тин-цай уже дважды выходил в море для захвата случайной добычи. Ничего существенного из этих набегов не получалось. Капитан Ма стал с неприязнью смотреть на своего боцмана, который не вносил достаточную мзду за оказанную ему услугу. Отношения портились. Придирки следовали одна за другой, и жизнь Мишки стала совсем плохой. Он озлился и затаил свои сокровенные чувства, вынашивая всевозможные планы отмщения.

С тем большим упорством он занимался овладением приёмами Хитоси, хотя времени для этого стало совсем мало.

Глава 36. Тёмные замыслы Ли

Ван Чжэн-сэ – командующий всеми морскими силами цинов был хмур и немногословен. Шутка ли, овладеть островами, где Чжэн Цзян укреплялся на протяжении многих лет. Но приказы императора не подлежат обсуждению. К тому же войск в его распоряжении было более чем достаточно.

Огромный флот стоял наготове в ожидании приказа вступить в решающее сражение на материковом Китае. Сухопутные войска обложили весь берег и восстания подавлены. Даже крестьяне уже отказались от поддержки Чжэна. Настало время покончить с последним оплотом минской империи.

Тиду Ван это прекрасно сознавал и сам побыстрее стремился к завершению сражения за острова. Но природная осторожность призывала его к постоянным сомнениям и раздумьям. А время шло, и вскоре можно было ожидать грамот императора с неприятными вопросами. Приходилось действовать, и тянуть с этим не стоило. Недавнее высокое назначение надо оправдывать, и он его оправдает.

План захвата был уже разработан, оставалось только отдать соответствующий приказ. И этот момент наступил. Пока стоит относительна хорошая погода нельзя медлить. Иначе затяжные зимние штормы надолго лишат флот возможности действовать. А что можно сделать без флота?

Ван Чжэн-сэ тихо вздохнул и знаком пригласил военачальников войти. Адъютант склонился и тихо вышел выполнять приказ. Тиду сидел за большим резным столом и прислушивался к мерному покачиванию пола под ногами. Его огромная джонка мягко покачивалась на пологой волне, удерживаемая четырьмя якорями на рейде в трёх десятках ли от Сямэня. Вокруг толпилось множество джонок, готовых к плаванию.

Тихо кланяясь, вошли важные начальники отрядов и флотилий. Так же тихо расселись. В напряжённой тишине проскрипел голос Тиду:

– Наш высокочтимый Сын Неба, и повелитель торопит с захватом этих проклятых островов. Мы сами горим желанием ускорить это, и вот время настало. Завтра на рассвете двинем флот к берегам, – он помолчал, как бы обдумывая продолжение. – Весь флот Чжэна должен быть уничтожен с тем, чтобы ничто не мешало нашим сухопутным войскам штурмом овладеть крепостями, и завершить разгром врага на материке.

Военачальники каждый склонил голову в знак одобрения, никто не посмел высказать своё мнение. Молчание затянулось, и тиду Ван Чжэн-сэ закончил своё короткое совещание:

– Ступайте и приготовьте свои отряды.

Мишкина джонка стояла в охранении недалеко от берега и часто получала приказ выходить в море и следить за действиями противника. Берег скрывала дымка и лёгкий туман, джонка вела наблюдение только за флотом. И на этот раз, снявшись с якоря, джонка развернулась и вышла в море. Утро только что начиналось, горизонт был скрыт от глаз ещё не рассеявшейся ночной мглой.

Капитан Ма прохаживался по палубе, и его помощники старались всё делать быстро и старательно. Палка мерно постукивала по доскам, этот звук неприятно отдавался в ушах. Каждый испробовал эту палку своей спиной, и повторения никто не хотел.

Настроение команды было тревожное. Предчувствие чего-то страшного и неотвратимого просто ощущалось в воздухе материально. Люди носились по палубе молчаливые и озабоченные.

Тревожный голос матроса заставил всех всполошиться.

– Джонки по правому борту! Много!

Вдали смутно вырисовывались силуэты больших джонок, шедших прямо на них. Они всё яснее вырисовывались на фоне светлеющего неба. Шли плотной массой в несколько колонн, и сколько хватал глаз – маячили тёмные паруса.

– Вот они, надвигаются, – шептал Тин-линь, вцепившись в планширь вспотевшими пальцами.

Прозвучали команды, заиграли трубы. Матросы бросились к снастям, времени на размышления не оставалось. Джонка спешно разворачивалась и отваливала в сторону, пытаясь избежать соприкосновения с противником.

Поднялась кутерьма, но вскоре порядок обозначился чётко. Матросы готовили судно к бою, пушкари возились с пушками, мушкеты изготавливались к стрельбе, лучники занимали возвышенные места, прилаживая стрелы к своим самострелам.

Поймав попутный ветер парусами, джонка понеслась к расположению своей эскадры, спеша предупредить о надвигающейся опасности. Две цинских джонки бросились вдогонку, но ход их уступал, и они вскоре пропали в утренней дымке.

Через час вся армада джонок стала вытягиваться в боевой порядок. Они не успели полностью это выполнить, как начался бой. Загремели отдельные выстрелы пушек, и тотчас море загудело и запылало вспышками орудийных выстрелов, сливающихся в сплошной гул.

Солнце не смогло пробиться сквозь завесу облаков, но стало совсем светло. Джонки стали смешиваться, сцепляться реями, крючьями. Шли отдельные абордажные схватки. Пылали джонки, чадя чёрными клубами дыма. Доносились отдельные вопли тонущих, стоял неумолчный треск мушкетной пальбы. С глухим стуком вонзались стрелы в дерево, визжала картечь, вздымались тонущие джонки, задирая то корму, то нос, погружаясь в пучину.

Мишкина джонка едва успела влиться в свой отряд, как на неё обрушился огонь большой неприятельской джонки. Первый же залп срезал грот-мачту и разворотил половину фальшборта правой стороны. Палуба завалилась обломками и спутанными канатами. Матросы лазали в этой путанице, пытаясь наладить ответный огонь. Мишка орал и остервенело крутил саблей, призывая к порядку и ободряя струсивших. Кое-как дали жидкий залп своих пушчонок и наладили обстрел мушкетами и самострелами сближающиеся с ними неприятельский корабль. Но силы были явно не равными. Большая джонка осыпала палубу пулями и стрелами и готовилась к абордажному броску.

Очередной залп пришёлся по борту ниже ватерлинии. Обломки досок полетели в разные стороны. Потоки воды хлынули в трюм, и джонка сразу дала крен. Вопли отчаяния огласили воздух. Рядом Мишка увидел джонку капитана Ли, но она спешно отгребала дальше от напирающих цинов. Мишка только зло успел выругаться, как пришлось прыгать за борт. Холодная вода ошпарила его разгорячённое тело. Он стал выгребать подальше от тонущей джонки. Он крутил головой, высматривая своих друзей. Рядом барахтался Тин-линь с глазами, полными ужаса. Он плохо плавал, и Мишка бросился к нему. Подхватил его за шиворот халата и с этим грузом стал отплывать дальше.

Джонка неприятеля вынуждена остановиться, иначе пришлось бы столкнуться с тонущей. С неё продолжали стрелять по плавающим матросам, многие уже утонули. Мишка не оглядывался и старался быстрее достичь своих кораблей. Вскоре он был подхвачен и вытащен на борт своего флагмана, который застопорил движение и огрызался частой стрельбой из мушкетов. Мишка в изнеможении повалился на палубу, где стонали раненые и неподвижно валялись убитые. Кругом виднелись лужи крови. Его пинком ноги подняли, и он бросился к борту с мушкетом в руках. Спешно посылал пулю за пулей, не особо целясь в этом дымном аду, смутно и, скорее, инстинктивно выискивая цель в близко плывущем противнике.

Джонка качнулась, получив удар столкнувшегося с ней корабля, и в то же мгновение на палубу хлынул поток озверевших орущих матросов.

«Теперь конец» – мелькнуло в голове Мишки, но стал яростно сдерживать натиск рвущихся вперёд врагов.

Рядом натужно сопели, рычали и хрипели его соратники и падали, брызгая кровавыми струями. Скрежет сабель, редкие пистолетные выстрелы, стоны и крики сливались воедино и оглушали. Пот заливал Мишке глаза, но не было времени смахнуть его. Он свалил уже трёх нападающих, но другие остервенело лезли и не давали передохнуть. Временами он ощущал обжигающие кожу удары, но они не воспринимались реально.

Тут заметил, что волна нападающих дрогнула и заволновалась. Противник оторопело приостановился и этим сразу воспользовались обороняющиеся. Два десятка ещё живых матросов с новой силой стали оттеснять нападающих к фальшборту. Мишка обратил внимание, что часть нападающих поспешно карабкалась на высокий борт своей джонки, и только тут услышал крики и вопли, а потом и увидел, что с противоположного борта на неприятельскую джонку лезут и тут же вступают в рукопашную схватку матросы с двух сцепившихся крючьями джонок.

Цинская джонка оказалась между двух огней и заметалась. Началась паника. Мишка зычно завопил и бросился на убегающих врагов. Тела падали в корчах, пронзённые клинками, орали и визжали.

Мишка ворвался на неприятельскую палубу и с хода врубился в толпу. Враги разбегались, и вдруг он лицом к лицу столкнулся с маленьким и покрытым кровью Хитоси. Тот с двумя саблями в руках рубился с последними защитниками и остолбенел, увидев Мишку. Они улыбнулись гримасами замученных людей и оглянулись кругом. Бой на джонке заканчивался. Отдельные группы дерущихся ещё виднелись на палубе, но остальная масса сражающихся уже озиралась звериными взглядами, тяжело дыша разинутыми ртами.

Дым заволок берег, и нельзя было определить, что и где творится. Рядом пылала джонка и с неё прыгали в воду обезумевшие от ужаса матросы. Пули и картечь визжали, щепки брызгали в разные стороны. Обрывки канатов хлестали по лицам и куски парусов падали на заваленную трупами палубу.

В этой кутерьме пронёсся голос капитана Ли:

– Всем по местам! Выходим из боя! Все за мной!

Матросы, захватив, что можно в качестве добычи, устремились на свои джонки. Кто-то запалил на палубе костёр, он разгорался жарким пламенем, прибавляя свой дым к множеству других. Стоны и мольбы раненых никого не волновали. Кое-как перенесли своих, и разобрали вёсла.

Оказывается, капитан Ли смог оценить бой и уже понял, что сражение проиграно. Он не стал мешкать. Пока был ещё проход к отступлению, он спешил им воспользоваться.

Оборванные паруса висели клочьями, вся надежда была на вёсла. Матросы навалились, и джонки стали вытягиваться подальше от центра сражения. Ядра с воем проносились над головами, пули ещё поражали некоторых моряков, стоны оглашали грохот боя, но всё это уже отдалялось. У каждого теплилась надежда, что его судьба пощадит.

Никто не стал осуждать капитана, и в душе его приказ вызвал даже радость. Однако оставлять остальных в пекле сражения казалось не совсем правильным, и радость от близкого спасения не отражалась на лицах.

Флагманская джонка еле просматривалась сквозь дымы пушечных и ружейных выстрелов, но за ней упорно следовали остальные три джонки. Старались не обращать внимания на другие, которые ещё вели бой и готовились отдать жизни. Их вопрошали о причине ухода, но никто не отвечал на справедливые вопросы, и продолжали продвигаться вперёд.

Капитан Ли не желал больше рисковать своей жизнью и собирался осуществить свои, никому не известные планы. Мозг его лихорадочно работал.

Глава 37. Предложение капитана Ли

Они первыми прибыли на Рыбачьи острова. Весть о страшном поражении мгновенно разнеслась и вызвала смятение. А на другой день стали появляться изодранные джонки, с трудом дотащившиеся до своих баз. На них масса раненых и больных. Каждый день приходилось хоронить умерших. А джонки всё прибывали, заполняя пространство между двумя самыми большими островами.

Капитан Ли спешил с ремонтом своей поредевшей флотилии. Две джонки затонули в первый час боя, половина людей на оставшихся была перебита, а остальная страдала ранами.

К радости Мишки все его товарищи нашлись, хотя и мучились от ран. Сам он, замотанный тряпками с трудом передвигался, ослабев от потери крови. Хитоси, которого он встретил первым, тоже нянчил раненую руку и был необычно бледен и угрюм. Тин-линь потерял глаз и страдал от стрелы, наконечник которой с трудом вытащили. Теперь рана в плече гноилась и причиняла страшные мучения. И-дун был просто придавлен обломком мачты и отлёживался в трюме на тряпье. Ювэй и тот получил крещение. Ему оторвало пулей два пальца на левой руке и его сразу прозвали «трёхпалым». В остальном он не пострадал. Все они с трудом спаслись с тонущей джонки и их подобрали свои. Теперь они соединились, и хоть это несколько сглаживало их тяжёлое положение.

Остатки войск и флота делали короткую остановку на островах и следовали на Тайвань. Старый Чжэн с Сю Го-сянем тоже спешили на Тайвань, залечивать невосполнимые потери. Весь материковый Китай находился теперь в руках императорских войск. Значит, в скором времени можно ожидать вторжения маньчжурских сил непосредственно на остров. Конец власти Чжэнов приходил в образе неумолимых маньчжур.

Капитана Ли вызвали к лаоде, вернулся мрачным и подавленным. Той же ночью он созвал оставшихся капитанов своих кораблей. При свете свечей он оглядел своих товарищей.

– Нам всем грозит большая неприятность. Мы без приказа покинули сражение. Теперь остаётся ждать решения нашей участи. Меня с трудом отпустили, – Ли огладил свою жидкую бородку и сощурил глаза. – Вам тоже придётся отвечать. Сейчас особенно рьяно будут искать виновных в поражении. Нам отводится ведущая роль. Поэтому предлагаю этой же ночью тайно уйти на юг.

Капитаны угрюмо молчали, не решаясь что-либо возразить. Капитан Ли подбодрил их:

– В этом случае предлагаю высказать каждому своё мнение и без утайки определить своё отношение к услышанному, – он замолчал, испытующе оглядывая каждого присутствующего.

– Что нам говорить, – молвил один из капитанов по имени Жэнь Хэпин.

– Я прошу не стесняться, – настаивал Ли. – В этом деле лучше без недомолвок. Продолжайте.

– Лишаться своей головы никто не хочет, – ответил другой капитан Юй Кэ-фа. – Хочешь или нет, а придётся послушаться господина Ли. Я согласен. Видно духи отвернулись от нас. Я с вами, капитан.

– Желательно выяснить мнения всех присутствующих, – заметил Ли. – Неволить не буду. Мне нужны преданные и честные люди.

– Ничего не остаётся, как согласиться, – ответил Жэнь. – Но я не особенно поддерживаю эту затею. Что нам делать на юге? А семьи наши?

– В теперешней заварухе мало вероятного, что будут заниматься вашими семьями, – остановил Ли. – Да и вся ответственность падёт на меня.

– Я так понимаю, что нам предлагают пиратство, – тихо молвил молчавший до сих пор последний капитан по имени Чинь Би-чан с лысой головой и седыми длинными усами.

– А чем мы занимались до сих пор? Чистое пиратство!

– Мы боролись с цинами, с маньчжурами. А это не одно, и то же. Вы предлагаете просто бежать. Один раз уже бежали, теперь совсем надо покидать родные места. Мне это не нравится.

– Чего же ты хочешь? Голова ведь и твоя слетит. Мне это очень хорошо стало ясно сегодня. И я не поручусь ни за одну из голов, если мы останемся до утра. Пока не поздно, надо уходить. В конце концов, никогда не поздно вернуться. Решайте быстрее.

– Нет! Я остаюсь, – категорически заявил Чинь Би-чан.

Все замолчали. Гнетущая тишина звенела в тесной каюте, но капитан Ли не хотел упускать инициативу. Он с деланным равнодушием сказал:

– Ну что ж. Каждому дана была воля говорить откровенно. Благодарю тебя, Чинь, но ты останешься на джонке, пока не будет всё готово у нас.

– Что решают остальные? – Ли обвёл взглядом своих товарищей.

– Я сказал своё решение, остаюсь с вами, господин, – ответил Юй Кэ-фа.

– Мне тоже думается, что рисковать головой не стоит. Я присоединяюсь к Кэ-фа, – добавил капитан Жэнь Хэпин.

– Тогда я попрошу ничего не говорить матросам. Узнают в море, и чем позже, тем лучше. С этим сбродом считаться нечего. Плывите на свои джонки, и сразу же отплываем. Соблюдайте тишину и следуйте за мной. Тебя, Чинь, высадим через час. Твои матросы быстро доставят тебя назад. Так надо. Мы тоже должны подумать о своей безопасности. Всё, идите.

Капитаны молча, не глядя друг на друга, вышли, и вскоре плеск воды под вёслами послышался у борта.

Ли Ю-сун нашел помощника Чао Ханюня и тихо отдал приказ сниматься с якорей и, соблюдая тишину, выйти в море.

Чао стал торопливо отдавать приказания боцманам, джонка дрогнула, освободившись от пут якорей. Слабый ветер шелестел в парусах. Матросы быстро делали своё дело, не думая о причинах столь поспешного и таинственного отплытия. Их это не касалось. Им надлежит повиноваться.

Лавируя между стоящими и уже погрузившимися в сон джонками, три судна медленно выходили из пролива. Луна смутно просматривалась сквозь тучи и изредка освещала своим мертвенным свесом заснувшую бухту и далёкие берега островов.

В море ветер посвежел, и маленькая флотилия из трёх джонок потащилась к югу.

К утру ветер стал крепчать. Тучи рваными клоками носились по небу. Короткие дожди бороздили полосами морской простор. Берегов не было видно, и определить курс судов без солнца было не просто. Матросы ничего не подозревали и надеялись скоро увидеть берега Тайваня.

К вечеру ветер не утих, но и в шторм не превратился. Джонки ходко шли, зарываясь в крутую волну. Ветер стал поворачивать на южный, часто приходилось менять галсы. Показалась земля. Бывалые матросы узнали мыс Маобитоу и заволновались.

– Мы что, за франкским серебром пошли, к Филиппинам? – сам себя спросил пожилой кривоногий матрос Вэйдун.

– Похоже, что так, знакомые места, – ответил такой же старый моряк.

– Видать за добычей послали нашего капитана. Он в этом силён.

– И далеко это? – спросил Мишка, услышав разговор моряков.

– Да нет. Завтра к вечеру можно быть у островов, но ветер меняется и придётся задержаться. Лишь бы шторма не было. Людей мало ходячих. Трудно будет справиться.

– А что это за острова? – не унимался Мишка.

– Испанцы владеют ими. Но и отец нашего Чжэна не прочь был ими завладеть, да помер не во время. Чёрные там люди.

– И зачем туда плывём?

– Как зачем? Я ж говорил. За франкским серебром. Его там много, и у испанцев и у местных ванов. Хорошая жизнь будет. Если наш капитан расщедрится, то достанется и нам малость от него. Время, правда, не подходящее, но и в такое можно плавать. Там островов много, укрыться есть где. И испанцы в такое время года редко плавают, опасаются.

«Куда меня несёт?», – в страхе думал Мишка, и в груди его гулко заколотилось сердце.

Джонка далеко уклонялась на юго-восток. Кренясь на левый борт, судно временами черпало волну, и передвигаться по палубе было очень опасно. Потерялись мутные очертания Тайваня. Потемнело, опустилась ночь.

Матросы, а их было очень мало способных работать, выбивались из сил, орудуя со снастями при свете масляных фонарей. Волны с шумом ударяли в борт, фонтаны брызг искрились в свете жёлтого пламени. За кормой плясали огни остальных джонок. Там тоже с трудом справлялись с работой. Трудно было держаться вблизи друг друга. Капитаны не уходили к себе в каюты, и на мачте постоянно сидел наблюдатель.

На другой день капитан Ли обошёл всех раненых и из своих запасов выдал каждому по кусочку коричневого вещества, слегка вязкого. Им надлежало смазывать раны, и можно было глотать. Старые моряки узнали в этом веществе знаменитое мумиё. Мишка никогда не слышал о таком, и с интересом наблюдал, как им пользовались другие. На его многочисленные раны кусочка хватить не могло, да и не хотелось их тревожить, и он по примеру других проглотил маленькую толику.

Матросы с благоговением смотрели в спину капитану Ли и шептали слова заклинаний и благодарности духам, что они послали им такого доброго и славного капитана. Раненые и больные повеселели. Все возлагали огромные надежды на это чудодейственное лекарство. Стали пересказывать сказки и легенды его действия, и Мишка с интересом слушал их под грохот сердитого моря.

Его слегка укачивало, и он постоянно испытывал потребность прилечь. Привыкал он к качке медленно, и хоть не особо страдал от неё, но длительное волнение действовало угнетающе. В эти моменты мечталось о тверди земной. Многие тоже мучились, но делать нечего. Приходилось мириться с этим неизбежным злом. Мало матросов, которые совсем не ощущали качки и не обращали на неё внимания.

Наконец ветер стих до слабого, небо очистилось от облаков и туч. На юге с левого борта едва виднелась полоска суши. Корабль шёл курсом на юго-запад и полоска земли не приближалась. Джонка шла вблизи Филиппин и можно было ожидать появления первых судов.

Старые моряки спешили поделиться своими старыми походами в эти места, и молодые моряки, разинув рты, слушали о замечательных приключениях и добыче, которую удавалось захватить.

– Пролив Балиншанг, – важно говорил матрос Вэйдун, – а виднеющийся остров или Бабуян, или Колоян. Бывал здесь лет десять назад.

Погода позволяла передохнуть немного. Жаркое солнце жгло непривычно зло для зимы.

Земля вскоре скрылась за горизонтом. Остаток дня прошёл в тишине, даже паруса не шелестели на слабом ветру. Легли в дрейф и капитан Ли потребовал своих товарищей с других джонок прибыть на совещание.

Капитанские лодки запрыгали по волнам. Солнце катилось к горизонту. Жэнь и Юй важно взобрались по верёвочному трапу и чинно кланялись начальнику. Неторопливо прошли в капитанскую каюту.

– Ночь скоро, я долго задерживать вас не буду, – начал Ли. – Мы почти прибыли на место своих действий. Спустимся немного к югу и там у какого-нибудь острова закончим ремонт. Затем надо запастись провизией, и уж потом начинать охоту за добычей. Будем избегать испанских кораблей, ограничимся пока мелочью. Время неподходящее. И ещё. Надо найти надёжное пристанище. Думайте.

Глава 38. Начало пиратства

Больше недели пришлось рыскать по неспокойному морю в поисках уединённого острова. Наконец капитан Ли принял решение, и джонка направилась к видневшейся полоске суши, окутанной пеленой густого, насыщенного влагой, воздуха.

Клочья туч неслись в вышине, и было странно, что у поверхности моря ветер не так уж и силён. Валы бороздили курчавую поверхность вод, изредка вспыхивая вдали белоснежными барашками пены.

Часто меняя галсы, подошли близко к глубокой бухте, в глубине её заметили небольшой парусник. В подзорную трубу было видно, как небольшая команда спешит погрузиться на судно и уйти. Это возбудило в капитане азарт, и он отдал приказ поспешить закрыть выход из бухты.

Джонки развернулись и вытянулись в цепочку. Незнакомое судно уже не могло выскользнуть, хотя вход в бухту и перегораживала скала, торчащая прямо посередине пролива.

– Посмотрим, что там интересного. Недаром попытались улизнуть от нас, – заметил капитан с возбуждённой улыбкой. – С началом работы вас! – обернувшись к матросам, закончил он, подмигнув ближайшим слушателям.

Лихорадочное возбуждение охватило команду. И хоть добыча была лёгкой, однако вооружились хорошо. За прошедшее время многие подлечились и теперь с радостью принялись за подготовку к захвату судна.

Дёрнувшись к выходу из бухты, судно повернуло к берегу и вскоре село на мель в нескольких саженях от берега. Команда, человек десять, попрыгала в воду и стала подниматься по берегу вверх, где начинались заросли тропической растительности.

– Смотри, удирают! – крикнул Мишка. Ему тоже захотелось побыстрее прыгнуть в воду.

– Ах, собаки шелудивые! – выругался капитан. – Теперь ищи их в этих джунглях: Не успели. Ну ничего, нам здесь долго остаться придётся и мы их выловим. Не иначе, как ценности боятся потерять. Это даже интересно.

Джонки одна за другой входили в бухту и осторожно продвигались к берегу. Матросы всматривались в дно, мерили глубину длинный шестами и криками остерегали друг друга. Рулевой напряжённо всматривался в недалёкие берега, опасаясь мелей и рифов. Полчаса спустя подошли близко к берегу и высадились. Джонки стояли на якорях на расстоянии в половину ли от пляжа.

Быстро заполнили небольшую палубу судна, покинутого командой. В трюме ничего особенного не обнаружили, кроме запаса воды, риса да ещё кое-чего съестного. Судно было ветхое и сильно нуждалось в ремонте. Видно, как и пираты, они тоже, решили здесь малость подлатать старые дыры, но им не повезло.

Узкую полоску песчаного берега заполнила толпа весёлых матросов, но Капитан Ли счёл нужным выставить караул. Несколько человек с мушкетами в руках прохаживались и посматривали на прибрежные кусты. Хотя опасаться нападения не приходилось. Силы были не равными. К тому же и оружия, судя по прежним наблюдениям, у бежавших не было.

Матросы быстро соорудили навесы от дождя и солнца, выгрузили немного припасов и стали готовить джонки к кренгованию[1]. Все грузы и оружие вместе с пушками надо стащить на берег и облегчённые суда талями и канатами вытащить на пляж. Дело хлопотное, и мешкать в чужих водах не стоило. А тут ещё сильная нехватка людей. Последний бой унёс почти половину матросов, многие ещё не оправились от ран.

Капитан Ли потребовал к себе Мишку.

– Слыхал, ты был охотником у себя на севере.

– Случалось, – ответил Мишка, догадываясь, на что намекает капитан.

– Возьмёшь с десяток хороших ходоков – и пойдёте следом за беглецами. Привести живых. Нам нужна команда, полная на каждом судне. Да и с добычей, думается, должны вернуться. Иди, командуй.

Мишка поклонился и вышел из временного шалаша капитана, прикидывая уже в уме план похода. Его волновало полученное задание. Лес совсем не тот, к которому он привык, да и само задание будоражило его нервы своей необычностью.

Вскоре, с запасом пищи на несколько дней – старая привычка делать так ещё не исчезла совсем, Мишка с отрядом в десять человек углубились в прибрежный лес, вглядываясь в оставшиеся следы поспешного бегства.

Сумрак сырого леса быстро поглотил маленький отряд, вытянувшийся в извилистую змею. Короткими саблями помогали расчищать тропинку, но в этом сплетении ветвей и лиан ранее уже прошла группа людей, и идти было не так уж трудно. Удушливый запах тяжёлых испарений окутал плотным одеялом. Дышать стало трудно, все сразу покрылись липким противным потом. К тому же скоро пошли скалы и горная глухомань. Ноги с трудом находили надёжную опору, скользили по мхам и гнилым листьям. За спиной Мишки раздавались возгласы проклятий и ругани, но отряд продолжал продвигаться вперёд. Задание надо было выполнить, иначе возврата не будет.

Нагромождения камней, замаскированных трещин и расщелин зловеще темнели в разных местах. Следы беглецов отчётливо просматривались в этом зелёном буйстве. Мишка дивился этому незнакомому лесу, он угнетал его своей удушающей атмосферой. Может быть, в сухой период он и не выглядел бы так мрачно и угнетающе, но в это время путешествие по нему превратилось в сплошной ад.

Нагруженные оружием и припасами, матросы выбивались из сил, часто останавливаясь на короткий отдых. Мишка ободрял товарищей:

– Ничего, ребята! Тем, что впереди ещё труднее. Мы хоть по ими проложенной тропе идём, а как им?

– Что, пожалел их? – зло спросил его один матрос, поглядывая суженными глазами.

– Попридержал бы язык! – ответил Мишка, – Будешь много брехать – рот заткну! А ну, встать– и за мной!

Мишку разозлил этот незначительный случай, но только успокоившись, он понял, что всему виной этот проклятый лес. Нервы у всех напряжены, а любое слово может вызвать злую ответную реакцию.

Начался ливень, но спрятаться было негде. Решили продолжать путь. Дожди будут идти почти каждый час и все их переждать невозможно. К тому же всё равно все и так мокрые от пота. Дорога стала ещё трудней.

«По такой дороге наши беглецы не могли далеко уйти, – размышлял Мишка. Может они лучше могут ходить по этим трущобам, но и мы идём не так уж медленно. Должны к вечеру нагнать, может они передохнуть расположились, тогда и раньше повстречаемся. Во всяком случае, надо будет потише идти».

Монотонный шум дождя заглушал все остальные звуки, и Мишка не стал предостерегать свой отряд. Неба не было видно и определить направление и время было невозможно. Правда направление показывала тропа, а время им не так уж было и нужно. Главное – не упустить беглецов.

Неожиданно стало быстро темнеть. Значит, ночь уже наступила и пора расположиться на ночлег. Это было делом сложным. Потоки грязной воды текли по крутым склонам, и выбрать немного сухого места невозможно. Да и костёр развести никто не брался. Мишка, однако, сумел это сделать, растопив немного сухих кусков дерева при последних проблесках вечера.

Он собрал их ещё до дождя и хранил в мешке за плечами. И теперь неяркий, но такой желанный огонь трепыхался под наскоро сооружённым навесом из листьев. Матросы жались к нему. Хоть было и тепло, но промокшие и уставшие, они дрожали от холода и радовались тому теплу, которое им удавалось захватить своим телом.

Утром злые, не выспавшиеся и мокрые, окоченевшие за ночь, матросы снова двинулись в путь. Тропа стала плохо просматриваться. За прошедшую ночь трава и кустарник поправились, и Мишке с трудом удавалось отыскивать следы. Он нервничал, волновался, но продолжал упорно искать. Отряд медленно продвигался вперёд.

К полудню достигли вершины и стали осторожно спускаться. Неожиданно один матрос вскрикнул. Нога соскользнула в расщелину и была сломана выше лодыжки. Недовольно столпились вокруг, и Мишка приказал взять пострадавшего на руки, сделав носилки. Однако все воспротивились и заявили, что так они не выполнят задания, и им всем отрубят головы.

– Пусть подождёт нашего возвращения. Выполним задание, тогда и снесём его к берегу, – грубо заметил строптивый матрос.

– Как же его можно бросить? – горячился Мишка, – ведь сколько времени пройдёт пока мы вернёмся. Ещё помрёт.

– Захочет жить, так подождёт умирать, – не унимался матрос. – Своя голова дороже. Пошли.

После недолгих споров пришлось оставить несчастного, оставив ему немного еды и воды. Мишка кое-как перевязал ему ногу, попытавшись точнее соединить кости. Несчастный орал и терял сознание, но вскоре всё закончилось, и Мишка сказал, прощаясь:

– Подожди малость, мы вернёмся и вылечим тебя.

Спускаться оказалось труднее. Да и склон здесь выглядел круче. Следы стали видны яснее. Вскоре обнаружили стоянку беглецов, следы костра и остатки еды. Дальше тропа уже не пропадала. Спустились в лощину, похожую на ущелье с голыми стенами белого известняка. И вдруг Мишка увидел в просветах листвы клок голубого моря. Дождя не было и небо через разрывы туч давало солнцу немного простора.

– Ребята, море!

С новыми силами бросились вперёд. Через час стояли на пляже и с наслаждением бросились обмываться в тёплых водах.

Следы уходили на восток и терялись в камнях.

– Ребята, быть осторожней, – предложил Мишка. – Скоро должны увидеть беглецов. Брать живыми.

И действительно, не прошло и часа, как вдали появились точки людей, суетящихся на берегу. Что они делали, рассмотреть было невозможно, но по их торопливым движениям можно догадаться, что медлить с ними нечего.

Мишка махнул рукой, и отряд, скрываясь среди прибрежных камней и скал, стал быстро пробираться к беглецам. Скоро заметили, что те сооружают из брёвен плот. Мишка не стал ждать и по его команде отряд выскочил из укрытия. В минуту всех перевязали. Это оказались филиппинцы с коричневыми лицами, почти голые после прорыва через лес.

Мишка просмотрел их ноши и обнаружил увесистый мешок с жемчугом. Владелец судна был собирателем жемчуга на островах и готовился вернуться домой, но шторм вынудил его пристать к острову для ремонта. Это и погубило его.

Связав всех пленных верёвками, погнали их по берегу, не решаясь снова углубляться в лес, который всем страшно осточертел. Матросы довольно переговаривались, гадая перепадёт ли им от взятой добычи и сколько.

На другой день после полудня прибыли к своему лагерю. Их встретили радостными криками. Капитан Ли придирчиво осмотрел добычу. Отобрал самые маленькие жемчужинки и каждому из участников поиска раздал по одной.

--------------------------------

[1] Кренгование – наклон судна, применяемый для чистки подводной части от ракушек и водорослей, и для мелкого ремонта обшивки корпуса.

Глава 39. Первые успехи

Редкие сухие дни с жарким солнцем не давали быстро закончить ремонт судов, и стоянка затянулась на целый месяц. За это время провизия почти закончилась, и пришлось отряжать одну джонку на её поиски.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Закончился и ремонт. Со скудными запасами моряки покинули надоевший остров. В свежий ветер поставили паруса и морская жизнь продолжалась. Команды с нетерпением ждали этого момента и радостно работали на снастях. Очищенные от ракушек и водорослей джонки ходко пенили форштевнем крутые волны. Из пастей потрёпанных носовых драконов текла вода.

Курс взяли на юг, ближе к оживлённым морским путям. На мачтах постоянно дежурили самые зоркие матросы, высматривая паруса. Надо было торопиться, трюмы пустовали, и хорошее настроение команд долго так продолжаться не могло.

На третий день на горизонте появился парус, едва видный во всхолмлённом море. Забил барабан, заиграла труба, и матросы бросились к снастям, подгоняемые палками боцманов.

К вечеру догнали обречённое судно. На приказ лечь в дрейф, судно мгновенно спустило паруса. Матросы быстро сцепили крючьями джонки и завладели палубой. Пленных связали и в полчаса забрали всё, что представляло ценность. А особенного ничего не оказалось, но запас продовольствия удалось пополнить. Судно было гружено досками и брёвнами и его тут же отпустили на радость команде.

Всю ночь корабли лежали в дрейфе, а команда пила маленькими чашечками пальмовое вино, которое удалось раздобыть на захваченном судне. Веселье длилось почти да самого утра, когда наиболее трезвые стали ставить паруса и рулевой направил флагманскую джонку ближе к берегам Филиппин.

Но прошла неделя, пока удалось высмотреть подходящее судно для захвата. Большая двухмачтовая джонка с высокими надстройками казалась хорошей добычей. Погоня длилась недолго. Судно, тяжёлое и неповоротливое, не могло уйти от быстроходных джонок, но сдаваться просто так не желало. В подзорную трубу видели, как матросы хватали ружья и сабли с пиками и готовились к отражению нападения.

– Приготовиться к залпу! – прокричал капитан, и пушкари забегали вокруг четырёх пушек, заряжая их картечью.

Джонка дрогнула, окутавшись дымом, грохот прокатился над морем. Суда сошлись и с обоих слышались ружейные выстрелы. Две другие джонки подходили с кормы и тоже палили из мушкетов. Пока эта пальба мало что давала. С меньшей джонки громыхнул залп по корме и щепы полетели в море. Суда столкнулись, и матросы с воплями полезли на борт, возвышающийся на половину человеческого роста.

Не успел Мишка влезть, как пика прорвала ему кожу на левом боку, и он свалился обратно на свою палубу. Жгучая боль взбесила, и он с остервенением полез опять. Но было уже всё кончено. Слабое сопротивление было в две минуты подавлено, пленников уже вязали и бросали на баке в кучу.

Десятка полтора трупов тут же выбросили за борт, и стая акул закружила вокруг судов. А матросы ринулись тащить добро. Его оказалось много. Судно везло фарфоровую посуду, ткани, пальмовое вино, а в каюте хозяина нашли ларец, доверху наполненный жемчугом и золотыми украшениями. Капитал Ли был радостно оживлён и весел. А всего один убитый в счёт не шёл. Несколько раненых получат компенсацию за раны и тоже будут довольны.

– Чао, позаботься о том, чтобы судно этих собак было как следует подожжено, и чтоб ни один не ушёл с него! – торжественно изрёк капитан Ли помощнику. – Будут знать, как не выполнять мои приказы!

Чао бросился собирать людей. В разных местах зажгли щепы, судно стало заволакивать дымом. Оно медленно удалялось и крики несчастных жертв, связанных крепкими верёвками доносились всё слабей.

Ли и на этот раз одарил всех матросов и начальников. Опять пили вино и обряжались в дорогие ткани. Жизнь началась весёлая и интересная. Даже раненые, превозмогая страдания, старались не отставать от товарищей.

Мишка злобно ругался сквозь зубы, прижимая окровавленную тряпку к своей ране. Тин-линь одобряюще смотрел на приятеля своим единственным глазом и всё подливал ему вина в чашку. Тин-линь теперь звался не иначе, как Кривой, и это вначале его раздражало, но потом он привык и перестал обращать внимание.

В разгар веселья к Мишке подошёл хмельной матрос, с которым он ходил за беглецами, звали его И-шань, он всегда был всем недоволен.

– Веселишься, а небось рана болит? – молвил он, поблёскивая прищуром тёмных глаз.

– Болит, а что ж ей делать. На то она и рана, – ответил Мишка и отвернулся. Ему не очень-то хотелось разговаривать с этим угрюмым к озлобленным китайцам.

– А ларец, что нашли у хозяина! Видал? Наш капитан себе взял, – голос его понизился до шёпота, и он оглядывался по сторонам с вороватым видом.

– Ну и что? Так и должно быть. Это ж не его и не наше, а казённое. Чего тебе надо? Ступай.

– Хочешь верь, хочешь нет, а мне кажется, что здесь дело не чистое.

– Пошёл ты отсюда! – и Мишка грубо толкнул собеседника.

– Запомни, что я сказал, – произнёс И-шань, удаляясь.

– Надоедливый, ну его к чертям! – с досадой обратился Мишка к Тин-линю, но от разговора остался неприятный осадок. Настроение сразу испортилось.

– Не обращай внимания, – успокаивал его Тин-линь. – Мало что кому в голову взбредёт.

– Однако мне тоже кажется подозрительным наш капитан. Будь он проклят, этот И-шань! На кой он сдался со своими разговорами. Тут и так бок болит, сил нет! – Мишка демонстративно морщился, трогая кровавую тряпку.

– Не нам судить, что за поручение получил наш капитан. Со временем узнаем. А пока давай не думай о плохом. Тебе поправиться надо, а то дел сейчас будет много.

– И то правда, давай выпьем.

Последующие дни рана у Мишки стала воспаляться, и он долго валялся в тени паруса под неусыпным наблюдением Ювэя. За это время захватили ещё один небольшой корабль и пустили на дно. И Мишка тосковал, видя, как его товарищи тешатся лёгкой добычей.

На втором месяце плавания флотилия джонок ограбила селение на берегу острова, и матросы учинили резню. Потом они оправдывали это отсутствием больших ценностей в селении, и свою злость и обиду выместили на жителях. Почти все они погибли под ножами и саблями.

Хитоси получил в этой операции хороший нагоняй от капитана Ли за отказ убивать девчонку, вопящую возле истекающей кровью матери. К тому же он был лишён своей доли и теперь жаловался Мишке, показывая опухшие пятки. Ходил он с трудом и ругался про себя на каждом шагу.

Мишка с интересом слушал его малопонятную речь и радовался, что самому ему не пришлось участвовать в этом побоище.

Наконец Мишка оправился от этой назойливой раны и смог приступить к работам на судне. Трясло и бросало джонку по волнам штормового моря почти постоянно, и каждая пара крепких рук была на вес золота. Джонки продолжали испытывать острый недостаток матросов. Да и для морского разбоя нужно большое количество людей. Несколько филиппинцев с первого захваченного судна не могли оказать решающего значения. Почти на каждом захваченном судне капитан Ли вербовал себе матросов, но это оказалось делом трудным. Мало кто соглашался на его предложения, и таких он, как правило, отправлял к праотцам.

К тому же подходящая добыча попадалась не так уж часто. Проходила неделя, а то и больше, пока не удавалось выследить подходящее судно. Вот и сейчас капитан просигналил своим джонкам изменить курс и броситься за видневшимся вдалеке одиноким парусом.

Шторм только что прекратился, ветер унёсся на запад, но огромные валы продолжали топорщить морские просторы. Качка была страшная, матросы с трудом поставили все паруса. Одна джонка далеко ушла в сторону и сигнала не приняла. Однако капитан не стал ждать, надеясь, что с джонки заметят манёвр и скоро присоединятся к погоне.

Надо было спешить, до вечера оставалось не более двух часов. Нос же джонки постоянно зарывался в волны, и они грозили смыть нерасторопных с палубы. Солнечные лучи косыми мечами прорезали тучи и сверкали бликами на волнах. Фиолетовые тучи ещё виднелись мрачной громадой у самого горизонта, создавая мрачную жуткую картину.

Жертва приближалась, и всем было видно, что уйти ей не удастся. Паруса растрёпаны, такелаж повреждён, судно тащилось тяжело, низко сидя в воде. На приказ лечь в дрейф ответа не последовало и пришлось сцепляться абордажными крючьями. Сопротивления не последовало, и вооружённые матросы заполнили палубу. Редкая измученная команда жалась у грузового люка и обречённо ждала свой последний миг.

Судно было небольшое, из Брунея, и сильно потрёпанное недавним штормом. Груз риса и пальмового масла сильно повреждён от сильной течи в разошедшихся досках обшивки. Ничего более ценного там не оказалось, и со злостью в голосе капитан Ли приказал перегрузить хоть часть риса в запас. Команду, связанную верёвками перетащили на свои джонки, хозяина столкнули за борт, когда он стал вяло протестовать и просить оставить его на судне. Остальные безропотно подчинились насилию. Эти одиннадцать человек и пополнили команды трёх джонок. Отставшая уже подходила к месту драмы.

Никому радости этот захват не принёс. Даже положенного вина капитан не стал выдавать, и все команды озлобленно и угрюмо шатались по палубам, неохотно выполняя приказания.

Капитан Ли собрал всех начальников к себе в каюту на короткое совещание. Мишка тоже, как боцман, был затребован, и стоял, привалившись плечом к косяку двери.

Ли Ю-сун мрачно и недобро оглядел собравшихся.

– Дела наши идут плохо, – начал он, – Думаю, что надо перейти в другой район, где добыча станет более значительной. Что скажете на это?

– Наш достославный капитан прав, – начал Чао и выпятил нижнюю челюсть с выпирающими вперёд зубами. – С такой добычей мы не можем вернуться, засмеют, и ещё голов не досчитаемся.

– Капитан, вам виднее, – заметил Юй Кэ-фа, капитан джонки, которой недавно дали имя «Догоняй». Она оказалась самой быстроходной и постоянно выскакивала вперёд.

– Тогда должен вас поставить в известность, что я надумал двинуться на север и попытать счастья в водах острова Лусон.

– Это хорошо, капитан, – откликнулся капитан третьей джонки Жэнь. – И ближе к своим, – добавил он, не особенно надеясь на одобрение капитана Ли, которого подозревал в каких-то тёмных замыслах.

Глава 40. Испанский фрегат

С трудом борясь с частыми штормами, джонки продвигались на север. Морякам требовался отдых, нужно пополнить запас воды и продовольствия. Команды тихо роптали, собираясь кучками и опасливо поглядывая по сторонам, высматривая начальство.

Через несколько дней повстречали небольшое судно, но ему удалось скрыться, прежде чем успели изменить курс. Это сильно разозлило капитана Ли. Палка глухо полосовала повинные спины и при его приближении матросы в страхе разбегались.

В двухстах ли была Манила, и все опасались, что в этих водах легко повстречать военные корабли испанцев. Всем не терпелось быстрее проскочить этот опасный участок пути. И, как это всегда бывает, чем больше опасаешься, тем скорее эта опасность надвигается.

Закатное солнце едва блеснуло своими лучами в разрывах туч, как с мачты донёсся тревожный голос вахтенного:

– По правому борту парус испанца!

Ли навёл трубу и долго изучал далёкий парус. Затем поспешно отдал приказ взять круче к ветру, надеясь таким образом избежать встречи с нежелательным противником. В надвигающейся ночи он рассчитывал уйти от преследования, если такое последует.

Скоро темнота ночи поглотила всё вокруг. Далёкие огни испанского корабля вскоре разом исчезли и на джонках успокоились.

Однако утром к изумлению обнаружили испанца, но уже ближе и, по-видимому, не оставившего надежды перехватить пиратов, вести о которых уже дошли до столицы Филиппин.

Капитан Ли разразился проклятиями и просигналил остальным джонкам приблизиться. В рупор отдал приказ на бой, если такой придётся принять. Джонке «Догоняй» надлежит отстать и в случае сближения испанца напасть с кормы, используя преимущество в ходе. Остальные будут отбиваться и маневрировать. А в манёвре джонки были много искусней любого испанского корабля.

Очень медленно, но неуклонно, испанец приближался и казалось, что он делает это с неохотой, но капитан Ли не обманывался на этот счёт. Просто испанцу трудно бороться со встречным ветром, ему приходилось лавировать, постоянно меняя галсы. Ли надеялся, что в результате таких манёвров, команда выдохнется и будет легче в бою. А что бой неизбежен, он уже не сомневался. Капитан испанского корабля, а это был солидный фрегат с тремя мачтами и огромными парусами, казался капитану Ли весьма опытным и настойчивым идальго, и приходилось принимать то, что тот ему предлагал.

Заиграли трубы и забили барабаны, призывая готовиться к бою. У пушек возились обнажённые пушкари, дымились фитили и запальники, палубу и паруса поливали водой, раскладывались мушкеты у бортов. На мачты лезли стрелки из самострелов, укрываясь деревянными щитами.

Капитан Ли внимательно наблюдал, как «Догоняй» отваливал в сторону, занимая выгодную позицию и порадовался умению капитана Юй. Теперь вся надежда была на его смелость и умение во время оказаться за кормой испанца. Подводный якорь тормозил его ход, хотя все паруса были поставлены. «Вот так бы и дальше», – думал капитан Ли и перевёл взгляд на испанца.

В это время тот окутался клубами дыма и донёсся грохот залпа. В половине ли от джонки ядра взрыли волны, взметнув столбы воды. На этот раз испанцы явно поторопились и это несколько обнадёжило Ли. Значит, не так уж и опытен испанский капитан. Ли ждал, что будет дальше. Его матросы напряжённо ждали команды на переход на другой галс, это необходимо сделать почти мгновенно. От быстроты зависела их судьба.

Испанский фрегат медленно сближался, и Ли не отрывал глаза от подзорной трубы. Наконец он рявкнул, и матросы бросились к снастям. Рулевые навалились на колдершток[1] и паруса тут же зашелестели, поворачиваясь под усилиями множества рук. Джонка вильнула. Испанец опять скрылся в клубах пушечного залпа. Ядра кучно взрыли волны за кормой джонки, и только одно слегка повредило кормовую надстройку. Щепки разлетелись в разные стороны.

Ли махнул саблей в сторону фрегата, и джонка содрогнулась от залпа правого борта. Восьмифунтовые пушки выбросили струи дыма и два ядра в щепы разнесли гальюн и повредили бушприт[2], который склонился на бок. Блинд[3] заполоскался в волнах.

А джонка уходила дальше. Вторая пыталась повторить манёвр первой, но испанцы успели перезарядить пушки и послали вдогонку залп. Несколько пробоин зачернели в бортах и высокие волны стали заливать трюм. Матросы бросились затягивать пробоины парусиной.

Испанцу наконец удалось изменить галс, и он снова стал приближаться, угрожая жерлами своих мощных орудий. Капитан Ли прокричал капитану Жень Хэпину приказ держаться ближе. Снова повторился манёвр, но на этот раз джонке досталось больше. Ядра разрушили надстройку на корме и пробили две дыры в борту. Зато и джонки ответили дружным залпом и проскочили перед форштевнем испанца. Мушкетная трескотня неслась им вдогонку, с джонок вяло отвечали отдельные стрелки. Пока потери были самые незначительные.

– Не высовываться, черви ползучие! – орал капитан Ли, стараясь по возможности сохранить людей. – Не лезьте под пули! Ещё успеете!

Матросы с недоумением слушали такие необычные приказы капитана. Обычно людей не берегли и прячущихся считали трусами, а тут сам капитан приказывал прятаться.

В это время «Догоняй» незаметно подошла к корме испанца и с близкого расстояния сделала залп по рулям. Она успела ещё развернуться и в последнюю минуту рявкнуть вторым бортом. Кормовая надстройка задымила. Фрегат стал медленно разворачиваться. Видно рули и в самом деле не работали. Капитан Ли в трубу видел, как испанские матросы полезли в лодку, и её спустили к рулям. Начался ремонт прямо в бою. А «Догоняй» делала широкий круг, заходя на новую позицию.

Испанский капитан старался парусами удержать фрегат на нужном курсе, но это плохо удавалось. Корабль стал почти неуправляем. Капитан Ли сразу оценил ситуацию. Он атаковал испанца в лоб. То одна, то другая джонка делала залпы по носу фрегата. Носовая надстройка превратилась в груду развалин, дымя чёрным дымом. Фрегат огрызался мушкетным огнём и редкими пушечными выстрелами, которые почти не достигали цели.

Так продолжалось почти до вечера. Фрегат лишился бизань-мачты[4], а джонки продолжали уколы своими маленькими пушечками. Но Ли не стал рисковать и не лез в абордажный бой. Солдат и матросов на фрегате было раза в три больше, чем на всех джонках, и такой бой нельзя выиграть. А кусок был лакомый, и джонки продолжали крутиться перед носом фрегата. Но тут рули оказались исправленными и фрегат двинулся на сближение. Ли счёл благоразумным не ввязываться в дальнейший бой и, думая о повреждениях парусов фрегата, прокричал приказ на уход.

Медленно расходились корабли. Джонки удалялись на север, а фрегат нехотя развернулся и потащился к берегам Филиппин. Надо залечивать раны этого трудного, но не давшего никаких результатов, боя.

Когда испанский фрегат скрылся за горизонтом, капитан Ли собрал капитанов с их помощниками к себе на джонке.

– Вот как отлично мы справились с испанцем! – хвастливо молвил Ли, и усмешка тронула его губы. – Но быть довольными мы не можем. Хоть потери и невелики, – и он вопросительно глянул на своего помощника Чао Ханюня. Тот поспешил с докладом:

– Четверо убитых, из них трое туземных червей, и шестеро легко раненых. Пустяки.

– Однако порох и другой припас сильно уменьшился. Где доставать его? И что без него мы сможем?

Собрание молчало, не решаясь давать советы. Да и готовых решений ни у кого не было.

– Молчите! А я вам скажу, где всё это можно легко добыть. И не только это. Добычи очень много. Так много, что погрузить на наши джонки всё нам и не удалось бы, – Ли загадочно обвёл присутствующих взглядом

– Уж не напасть вы задумали на испанца? – осторожно спросил Юй.

– Угадал! – радостно воскликнул Ли Ю-сун. – Они лишились хорошего хода и нам легко их догнать. А ночью подойти вплотную и внезапно броситься на палубу. Уверен, что удача будет нам сопутствовать.

Напряжённая тишина была ответом на эту тираду. Наконец Юй осмелился:

– Не верю я в такую удачу. Уж слишком мало нас. А сколько нас останется после боя? Слитком рискованно.

– А вся наша жизнь слишком рискованна! – взвизгнул Чао.

– Оно, конечно, так, но силы слишком не равные. Да и удастся ли подойти так близко и незаметно. А если нет?

– Зато сколько добычи будет у нас! – настаивал Ли. – Да и что, мы трусы что ли? В первый раз рисковать приходится?

– И всё же поддержать такое не могу, – настойчиво ответил Юй.

– Ты просто трусишь! И если хочешь знать, то это приказ! – голос Ли стал жёстким и срывался на высокие тона.

– Если приказ, тогда другое дело, но всё равно это дело будет проиграно. Духи нас не поддержат. Слишком условия не в нашу пользу, – Юй Кэ-фа опустил голову, приглаживая усы.

Воцарилась тишина. Капитан Ли лихорадочно размышлял: «Да, Юй, по-видимому, прав, но какой нахал. Этак он восстановит против меня часть команды. Надо держать его подальше от себя. Что ж делать?»

– А что помалкивает Жэнь Хэпин? – спросил Ли, хитро поглядывая в сторону другого капитана. – А ну-ка молви своё слово.

Жэнь тяжело вздохнул и выпрямился.

– Всё хорошо, но Юй прав, говоря, с чем мы останемся, даже если и победим. Стоит ли так рисковать? Может, подождём немного? К тому же и суда требуют ремонта. На каждом течь, помпы не прекращают работать. Я за Юя, он правильно говорил. Я всё сказал, капитан.

Ли сосредоточенно оглаживал усы и, закрыв глаза думал. Потом с сожалением махнул рукой:

– Не ожидал я такого. Видно ошибся в вас. Но делать нечего, придётся мне отказаться от такого славного дела. Будем ждать лучшего. Отправляйтесь на свои джонки. Продолжаем идти на север. Надо искать стоянку, – он поднялся, давая понять, что задерживать никого больше не станет.

Капитаны молча и тихо поднялись, кланялись и с трудом сдерживали гримасы радости на лицах. Заспешили к своим лодкам, колыхавшимся у борта.

А капитан Ли потребовал себе вина и заперся в каюте. Он прислушивался к стукам за бортом к слышал, как отчалили лодки, как переговаривались капитаны и досадовал, что не может разобрать слов. Его злило малодушие и осторожность капитанов. «Такую добычу упускаем!» – раздражённо думал он, подливая в чашку.

---------------------

[1] Колдершто́к – рычаг от румпеля, специальное приспособление, делавшее значительно легче поворот руля на корабле. Использовался до появления штурвала.

[2] Бушприт – горизонтальное либо наклонное рангоутное дерево (мачта), выступающее вперёд с носа парусника.

[3] Блинд – прямой парус, который ставили под бушпритом.

[4] Бизань – название кормовой мачты на трёх- и более мачтовом судне.

Глава 41. На краю гибели

Ещё несколько дней маленькая флотилия джонок пробиралась на север, борясь со встречными ветрами.

В один из таких трудных дней с «Догоняй» подали сигнал о замеченном судне, идущем навстречу. Капитан Ли тотчас отдал приказ начать преследование. Его раздражало отсутствие настоящей добычи, и он готов был броситься на любое судно. Вскоре тёмный парус показался в всхолмлённом волнами море. «Догоняй» уже был далеко впереди и шёл на сближение. Этот манёвр заметили, и судно стало уваливать к востоку, пытаясь уйти от пиратов.

Часа два шли на сближения остальные джонки, и судно оказалось отрезанным от ветра. «Догоняй» дал залп из своих трёх пушечек, но с дальнего расстояния ядра не поразили цель. Судно стало ложиться на другой галс, но не успело полностью развернуться, как «Догоняй» подошёл ближе к корме и залп второго борта уже сбил одну из мачт. Та свалилась на палубу, снасти загромоздили её, придавив одного матроса. Судно тотчас легло в дрейф, спустив остальные паруса.

Подлетели другие джонки и вскоре вооружённые матросы с воплями хлынули на палубу. То была японская джонка, группа матросов во главе с хозяином пыталась организовать сопротивление. Крупный японец с двумя саблями в руках отмахивался от наседавших пиратов. Пять его матросов тоже отчаянно отбивались японскими катанами. Изредка грохали пистолетные выстрелы.

Хитоси с окаменевшим лицом стоял на фальшборте своей джонки и наблюдал всю эту картину. Капитан Ли с силой огрел его палкой по мускулистой спине и тот, вздрогнув обернулся.

– Что стоишь, трус проклятый! Вперёд, жаба вонючая!

Хитоси сощурил глаза и втянул голову. Прошипел сквозь зубы:

– Там же мои земляки, капитан. Не могу я туда.

– Не подчиняться? – взвизгнул Ли и пистолет взлетел в его руке.

Хитоси побледнел и молниеносно ударил капитана по руке взмахом ноги. Пистолет дёрнулся, и пуля взвизгнула в небо. Ли позеленел и хотел выхватить саблю, но она не поддавалась и злость охватила его. Он ревел и кричал, а Хитоси отошёл от борта и скрылся в толпе матросов.

К этому времени все защитники уже лежали, орошая палубу ручейками крови. Их искромсанные тела тут же выбросили за борт. Остальных матросов связали. Корабль осмотрели, и стали спешно перегружать ценности. На джонке было много шёлковых тканей, холодного оружия, соли и металлической посуды. В каюте хозяина капитан Ли отобрал ящичек с золотыми и серебряными монетами. Это особенно радовало капитана.

Он немного успокоился, но лицо оставалось напряжённым и злым. В два часа управились с перегрузкой, похоронили убитого матроса и одарили трёх раненых кусками шелка. Оставшихся в живых японцев отпустили и джонки разошлись в разные стороны.

Тут же капитан Ли счёл необходимым расправиться с Хитоси, но к его удивлению за него вступился Мишка.

– Зачем, господин капитан, наказывать Хитоси. Он правильно не захотел против своих драться. И без него справились в момент. Каждый так мог бы поступить. Умерьте свой гнев.

– Ты тоже против меня? Да тут заговор!? Хватайте их, червей навозных! Головы отрубить и в море на съедение акулам!

Несколько матросов бросились исполнять приказ, но Мишка выхватил катану и пистолет.

– Назад, собаки! Кто сунется, голову размозжу!

– Что остановились?! – рявкнул Ли. – Хватайте его! Все сразу!

Несколько человек рванулись, но сабля молнией взлетела над Мишкиной головой и один из матросов покатился по палубе, схватившись за голову и отчаянно вопя. Другой тихо опустился на колени с раскрытым от боли и ужаса ртом. Толпа отхлынула, Мишка стоял на широко расставленных ногах, в глазах его светилась решимость дорого продать свою жизнь. Лицо, покрытое мертвенной бледностью, дышало свирепостью. Глаза мрачно и тяжело оглядывали столпившихся в кучу матросов. Он был страшен и его бывшие товарищи невольно попятились.

Хитоси, маленький и широкий, жался к могучему телу Мишки и не решался вступить в борьбу с толпой. Он был растерян и, по-видимому, смирился с участью, которую измыслил ему злопамятный капитан. Он тупо упёрся в палубу взглядом и встрепенулся, когда Мишка ткнул его в бок локтём.

– Чего скис? Смотри, они же боятся нас. Их не так много, да и не все горят желанием нас прикончить. Опомнись, не робей.

Хитоси мало что понял в торопливой речи своего друга, но главное он уяснил. Его тело оживилось, глаза блеснули в узких прорезях век. Рука сама хватила рукоять катаны.

Между тем капитан Ли продолжал орать на своих матросов, которые не торопились броситься на бунтовщиков. Наконец под ударами палок и воплей капитана они разом навалились на двоих обречённых людей и в две минуты связали их крепкими верёвками. Правда, в свалке ещё двое матросов оказались лежать на палубе, истекая кровью.

Тин-линь и его бывшие слуги с ужасом наблюдали, не решаясь вмешаться в капитанскую расправу. Страх охватил их и сковал действие. Кровь бурлила в их жилах, но мышцы не повиновались им. Стыд и злость на самих себя охватывала их всё больше и они не смели поднять глаза на своих верных друзей.

– Бросить этих червей в трюм и пусть побудут там, – распорядился капитан Ли, и верный Чао бросился выполнять приказ. Пленников поволокли по палубе и столкнули в люк, черневший у фок-мачты. Решётку задвинули и матросы с унылыми лицами стали молча расходиться.

Капитан Ли кусал свой ус, не в состоянии успокоить нервы. Его душила злоба на этих проклятых бунтовщиков, и на себя тоже. Лишаться самых лучших своих матросов и бойцов ему никак не хотелось. Людей и так оставалось мало, а тут ещё четверых он лишился. Он чувствовал свою вину и продолжал злиться. Искал подобающий его положению выход, но злоба ещё на прошла и он потребовал себе вина.

Чао торопливо наполнил чашку и с поклоном поднёс. Его глаза светились преданно и радостно. Видно он с удовольствием смаковал случившееся, и ему не терпелось высказать своё восхищение действием капитана.

– Как быстро вам удалось смирить этих червей, господин, – пролепетал его голосок, но в ту же секунду он отлетел к двери и плюхнулся на пол. Разъярённые глаза впились в его перекошенное болью и недоумением лицо, и капитан прошипел сквозь зубы:

– Дурак! Чему радуешься? Четверых уже нет, и ещё придётся двоих терять! С кем добывать себе богатство станем, собака?

– Верно, верно, господин, – лепетал Чао и осторожно поднялся с пола.

– Что ты там бормочешь, падаль! Лучше дай совет, как выпутаться.

– Что мой совет вам, господин. Кто лучше вас может придумать любой выход из любого трудного положения.

– Тогда пошёл вон, пёс шелудивый!

Чао не стал медлить и, пятясь задом, выскочил за дверь.

«Придётся миловать, – думал Ли, отхлёбывая из чашки. – Уж очень хороши людишки, особенно этот медведь. Но наказать придётся, а то и другим повадно станет».

Капитан Ли тяжело вздохнул и залпом осушил чашку. Налил ещё и тоже выпил. В голове приятно зашумело. Случившееся не стало казаться таким страшным и непоправимым. Настроение стало легким, и злоба незаметно отошла в глубины его души. Так он пил, пока не свалился со скамьи и не заснул тяжёлым хмельным сном.

А Мишка с Хитоси томились в душном, вонючем трюме, прислушиваясь к ударам волн и плеску трюмной воды. Изредка слышался писк крысы и тихая возня. Верёвки туго стянули их руки и ноги, кровь с трудом проталкивалась по жилам. Конечности постепенно немели.

– Ну что друг, Хитоси, – молвил Мишка, когда суета наверху поутихла и нервы немного пришли в успокоение, – подождём теперь своего конца, а? Да, не думалось, что всё произойдёт так скоро.

Хитоси не отвечал. Он думал о своём. Вспоминал свою деревню, в голове скребла тоска и отчаяние. Так рано умирать! И так далеко от родных и близких.

– Ладно, друг, не убивайся раньше времени. Ещё поживём, – Мишка не столько Хитоси успокаивал, сколько себя хотел подготовить к предстоящей расправе.

– Жалко, – молвил Хитоси, как бы отвечая на свои мысли.

– Вестимо жалко, а то как же. Да делать нечего. Но ты не отчаивайся. Я уже бывал в таких отчаянных делах. Даже вели на казнь лютую, а вот пока жив. С тех пор я уговариваю себя, что надеяться можно и нужно до самого конца.

– Жалко, – повторил Хитоси в темноте, будто и не слыша голоса друга, доносившегося в темноте тихим шелестом.

Мишке стало не по себе, и он замолчал, прислушиваясь к ударам тревожного сердца.

Так они долго пролежали в молчании, когда услышали постукивание в дощатую стенку, перегораживающую трюм. Встрепенулась кровь и застучала в висках. Слух обострился. А стук продолжался и вдруг замолк. Потом до слуха донёсся тихий голос:

– Миш, а Миш, отзовись, это я, Ювэй. Где ты?

– Я тут, малыш! – радостно ответил Мишка и попытался приподняться.

– Подлезь к стенке, Миш, а я попробую нож просунуть и перерезать верёвки, – он настойчиво стал опять постукивать, давая знать Мишке, в каком направлении надо ползти.

Мишка попробовал, но это оказалось невозможным. Он лежал среди кулей с рисом, и выбраться не мог. В смятении и страхе он позвал:

– Хитоси, слышь ты? Полезай к стенке, Ювэй может сможет тебе верёвки перерезать. Я не могу выбраться.

Он слышал натужное дыхание Хитоси и шорох. Слышал, как Ювэй поправлял его и скрёб по стенке. Потом тихий вскрик Хитоси и испуганный шёпот мальчишки. Минуты тянулись томительно долго, и Мишка стал злиться и ворочать непослушное тело.

Наконец Хитоси довольно хрюкнул, и Мишка услышал торопливый шорох приближающегося тела. Проворные, но ещё неуверенные пальцы судорожно шарили по верёвкам. Не прошло и десяти минут, как они были распутаны и Мишка с трудом стал разминать окоченевшие члены.

– А теперь что? – спросил, ни к кому не обращаясь.

Мишка подполз ощупью к стенке и услышал, как Ювэй режет ножом толстые доски и сопит от натуги. Через полчаса мальчик просунул в щель нож, и Мишка схватил его в свои огромные руки. Работа стала подвигаться быстро. Хитоси менял его и вскоре можно было просунуть руку в дыру. Ювэй передал пленникам их ножи, сабли и даже пистолет. Торопливый голос прошептал со страхом:

– Теперь сами смотрите, что делать. Если что, то мы поможем.

Глава 42. Китайский остров

С огромными предосторожностями пленники отодвинули засов на крышке люка и выглянули наружу. Ночь сверкала звёздами, прохладный ветерок приятно освежил дыхание. В трёх шагах спал матрос и сладко похрапывал, свернувшись калачиком.

Мишка ещё не знал, что он предпримет на свободе. Он прикидывал в уме варианты своих действий. Чувства мести в себе не таил, но знал, что его просто так не оставят в покое. Надо что-то сделать, а что, в голову не приходило.

Прошептал на ухо Хитоси:

– Пошли к капитану, – и осторожно подобрав саблю сторожа, Мишка стал красться на корму.

Хитоси неслышно ступал за ним. Они обошли стороной дремлющего рулевого и подобрались к двери капитанской каюты. Она была слегка приоткрыта, из неё тянуло винным перегаром. Тихо скрипнув, вошли в тёмное помещение и плотно прикрыли дверь. Нащупали огарок свечи и огниво. Свет озарил каюту и валявшегося у стола спавшего капитана. Мишка переглянулся с Хитоси.

– Эй, капитан, – тихо позвал Мишка, трогая его за плечо.

Тот продолжал спать и Мишка уже спокойно стал связывать ему руки и ноги. Даже теперь капитан не проснулся. Тогда Мишка грубо встряхнул его безвольное тело и поставил на ноги. Капитан проснулся и в ту же секунду открыл рот для ругательств, но Мишка с силой зажал его и зловещим шёпотом проговорил:

– Тихо, капитан, не ори, а то глотку перережу в миг! Успокойся и послушай меня, – Мишка отпустил голову капитана и посадил его на табурет. Тот неуклюже привалился к стене и злобными глазами впился в лица своих недавних пленников.

– Будем говорить спокойно, капитан, – продолжал Мишка, усаживаясь на другой табурет.

– С тобой не говорить, а голову рубить надо, – процедил капитан.

– Что ж делать, капитан, раз не успел в своё время, так теперь за свою побеспокойся. Нам терять нечего, поэтому слушай. Жить и нам хочется. Договоримся так. Нам от тебя ничего не надо, но и ты нас не трогай. Ты сам знаешь, что поступил не так, как надо было бы, но я тебя понимаю. Тебе трудно изменить своё решение, но сделать придётся. И вот как. Утром ты объявишь, что делаешь меня своим ближайшим помощником и клятвенно заверяешь, что между нами все споры решены и к нам ты не имеешь никаких претензий. А я болтать лишнее не стану.

– Режь меня на куски, а такого не будет!

– Ну, чего волноваться? Куда тебе деваться? Ведь рука не дрогнет прирезать тебя, а уж потом я возьму команду в оборот, и та не пикнет, ты прекрасно знаешь. В минуту всё будет под моей властью, а недовольных по твоему примеру за борт – и всё в порядке. Подумай хорошенько, капитан, и ты согласишься со мной.

– Собака, червь, раб проклятый!

– Ну чего зря раздражать меня? Я ведь тоже могу злиться и обижаться, а в твоём положении это не безопасно.

– О, духи! Смотрите на своего падшего слугу! Что мне приходиться делать! Проклятый медведь берёт верх, но я ещё вспомню об этом!

– Если воспоминания тебя будут так терзать, капитан, то придётся прервать переговоры, слишком опасно оставлять тебе жизнь, – Мишка прижал ладонью рот капитана и приставил нож к глотке.

Капитан стал извиваться телом и мычать, выкатив глаза. Мишка открыл ему рот и тот прошептал, срывающимся голосом:

– Делать нечего, согласен! Но и ты запомни, собака, что не сносить тебе головы!

– Там видно будет, а пока ещё одно. Своего Чао отправь к матросам, нечего ему здесь крутиться, а не то ненароком окажется и он за бортом. От греха подальше.

– Ладно, и на это согласен, но неповиновения не потерплю на судне!

– Я теперь твой помощник, и мы вместе будем следить за этим.

Соглашение было заключено и немного успокоившись, легли досыпать, оставив Хитоси сторожить сон затаившихся врагов.

Утром в короткой и злобной речи капитан Ли объявил команде своё решение и с остервенением избил Чао, отправляя его к матросам. Команда несколько равнодушно приняла это известие, никто не высказал неодобрения. А И-шань даже хитровато хмыкнул и подмигнул Мишке, который с независимым видом, обвешанный оружием, стоял рядом с капитаном. Хитоси тоже держался поблизости, подчёркивая своё отношение к такому решению, хотя всем и так было ясно, что без маленького японца тут дело не обошлось.

Затем долго совещались в каюте капитана с прибывшими на флагманскую джонку капитанами и помощниками. Срочный ремонт заставлял их с поспешностью искать подходящее место для стоянки. Расспрашивали старых опытных в плаваниях моряков, Мишка внимательно вслушивался в серьёзный разговор, вникал в подробности. За это время Мишка неплохо стал разбираться в морском деле, но опыта было слишком мало, и он старался не упустить возможность пополнить его.

Юй Кэ-фа предложил поискать группу островов, которая по его предположению должна находиться где-то совсем рядом. Его поддержали остальные. На том и остановились, решили бросить быстроходную джонку «Догоняй» в поиск.

Два дня стояли, застигнутые штилем. Чистый горизонт навевал тоску и уныние. Ничего нет хуже длительного штиля, когда некуда деваться от нахлынувших мрачных и суеверных мыслей. Часто приносили жертвы духам и возносили молитвы, старики колдовали и совершали ритуальные пляски.

На третий день духи вспомнили о своих подопечных и дунули. Паруса зашелестели и джонки тронулись. «Догоняй» вскоре скрылся за горизонтом, а матросы повеселели. Возносили благодать духам предков, капитан приказал выдать по чашке вина.

По многим признакам острова были недалеко. Даже чайки попадались изредка, тоскливо оглашая своим криком пустынное море. Крачки часто виднелись, но острова не появлялись. К вечеру вернулась поисковая джонка и тоже принесла весть о близких островах, но видеть их не удалось

Перед утром рулевой поднял капитана и Мишку. Джонки не были видны. Кругом клубился плотный туман, ветер едва ощущался. Стояла мёртвая сырая тишина, если не считать лёгкого поскрипывания снастей и шелеста парусов, но эти звуки были привычны.

– Хорошо, что ветер слабый, – молвил капитан Ли. – Звонить в колокол и стрелять. Можем потерять остальные джонки. Если ответа не последует, то палить из пушек.

Вскоре с двух сторон едва слышно донеслись пушечные выстрелы. С радостьювслушивались люди в эти звуки. На душе стало легче.

С бака донёсся тревожный крик матроса:

– Впереди шум бурунов!

– О проклятье! – выругался капитан и крикнул рулевому: – Спустить паруса! Готовить якоря! Пали из пушек, а то и остальные могут в рифы войти!

Тревожная суета поднялась на судне. Люди смутно маячили в темноте, окутанные ватными массами тумана. Уже все слышали грозный шум береговых бурунов. Оказаться среди коралловых рифов – верная гибель.

Всплеснули якоря, и джонка стала медленно разворачиваться, натягивая канаты. Теперь вся надежда на погоду. Скоро взойдёт солнце и туман рассеется.

Издали доносились выстрелы джонок, было ясно, что и они стали на якоря. Капитан с облегчением вздохнул. Всех бил лёгкий озноб. Волнение и холод промозглого утра давал себя чувствовать.

– Ну слава господу! – с благодарностью поднимая глаза к небу, пробормотал Мишка и побрёл вдоль фальшборта, проверяя оснастку.

Почему-то все не решались говорить в полный голос. Видимо не хотели раздражать морских духов и чудищ, кишащих в каждых морях. Их никто не видел, но в них верили и боялись.

Наконец солнце взошло и сразу посветлело. Серые волны колыхали джонку мерно и плавно, туман медленно стал расходиться, редеть и открывать даль. Потеплело.

Совсем рядом завиднелся тёмный берег острова. Тёмная зелень возвышалась над белой полосой бурунов, что грохотали среди рифов. Редкие снопы брызг взметались в небо, мягкая радуга веселила глаз.

– Вот бог пронёс! – воскликнул Мишка и весело глянул на Тин-линя, взирающего на открывшийся прекрасный вид, слегка склонив голову.

Туман рассеялся совсем и взорам открылся зелёный остров в кольце коралловых скал, торчащих из воды. Отлив бурлил в их тесноте, искры брызг взметались в небо. Белая полоса кораллового пляжа едва просматривалась. Великая красота однако таила в себе опасность и капитан рявкнул с поспешностью;

– Быстро снимаемся с якоря, собаки! Отлив кончается! Шевелись проворней! – палка угрожающе замелькала в его руке.

Снялись как раз вовремя. Ещё немного – и джонка могла оказаться на рифах. Другие стояли дальше от берега, и им не угрожала такая участь. Отлив подхватил судно и в несколько минут опасность миновала.

Взяли курс вдоль острова, выискивая подходящую бухту. Часа через два открылась глубокая извилистая лента залива. В глубине виднелся слабый дымок и только в подзорную трубу можно различить размытые очертания каких-то строений.

– Смотри, Тин, деревушка видна, – толкнул Мишка друга.

– Это хорошо, хоть отдохнуть сможем немного. Да с людьми поговорить, а то одичать можно в таком одиночестве.

– Да ты, никак, сумрачным стал? Неужто наелся своим морем?

– Да как сказать, – неуверенно ответил Тин-линь.

– Рановато, – заметил Мишка, с интересом взглянув в глаз друга. – А я пока ещё держусь. Правда, долгое плавание надоедает, но на земле тоже долго не могу спокойно быть. Тянет в море. Всё хорошо, когда оно далеко, а потом надоедает быстро.

Джонки втягивались при слабом ветре в залив, осторожно прощупывая дно шестами и линями. Миновали полосу бурунов. Залив шириной не более двух ли тянулся, заросший густым лесом. В самой глубине его пряталась крохотная деревушка, и толпа людей уже поджидала непрошеных гостей.

К полудню стали на якоря и высадились на берег. К удивлению моряков их встретили настоящие китайцы во главе с седобородым стариком. Лица настороженные и пугливые. Старик силился скрыть волнение и беспокойство, но вежливо пригласил радушным жестом руки в деревню. Моряки с интересом оглядывались по сторонам и чинно шествовали за стариком.

Глава 43. Колония Лян

Капитан Ли предупредил команды джонок о соблюдении приличий, и чтоб никто не трогал жителей. Надо было осмотреться и выяснить обстановку. Испортить отношения никогда не поздно.

После некоторых взаимных вопросов старик, его звали Лян Юн-хэ, немного рассказал историю своей колонии. Это случилось лет десять тому назад, когда под натиском цинских войск отряды знаменитого крестьянского вождя восстания Гуаня вынуждены рассеяться по Гуандуну, спасая свои головы. Цины жестоко расправлялись с попавшими к ним участниками восстания и искали скрывавшихся, используя своих приспешников.

Лян Юн-хэ тоже скрылся и добрался со своими товарищами до прибрежного села, где собирался отсидеться в тиши. Но маньчжуры напали на их следы, поэтому несчастному Ляну пришлось спешно собирать пожитки и семью и, захватив остальных участников восстания, искать убежища в южных морях Они захватили небольшую джонку местного богатея, погрузили скарб и скот, пустились в неизведанные моря, не желая сложить головы под топором проклятых маньчжуров.

Четыре семьи, почти все рыбаки, больше месяца плутали по бурному морю, пока не пристали к этому острову. Едва спасли остатки живности и семян на посев. Четырнадцать человек высадились на остров и постепенно отстроили деревеньку. Очень трудным был первый год, когда приходилось искать пропитание в чащобах леса и ловить рыбу. Приходилось голодать, но духи не оставили горстку людей. Выжили, народились новые люди, и сейчас население острова составляло не менее трёх десятков людей.

За это время никто не посещал остров, да Лян Юн-хэ и не стремился к встречам, опасаясь злых и жадных людей. И деревня искусно пряталась в густой зелени прибрежного кустарника и пальм.

– Однако вы здесь не так уж плохо устроились, – заметил капитан, оглядывая лёгкие строения, скрытые в ветвях деревьев.

– Лентяев не было, все работали, а земли хватает всем. Да и земля родила отменно. Море давало рыбу, только не ленись её ловить. Свиньи с козами расплодились так, что часть их одичала и убежала в леса. Да и птицы хватало домашней. Не жалуемся.

– Да, – протянул капитан, и в глазах его затаился недобрый огонёк.

– А что это у вас и храма не видать? – спросил Мишка, а старик с любопытством глянул на высоченного моряка.

– А зачем он? Монахов у нас нет, люди трудятся, всего хватает, зачем храм? Я много думал над этим. У меня и книги имеются из нашего монастыря, но их никто не читает. Зачем нам грамота, где её применять?

– Э, старик, да ты опасный бунтовщик! – озорно воскликнул Ли.

– А я и есть тот бунтовщик. Одним из первых помощников Гуаня я был, и о том не жалею. А что не удалось нам совладать с цинами, то тут не наша вина. Тайвань нас плохо поддерживал, да и народ уж больно боялся потерять часть голов. Оно ведь как? Чуть что – и сразу охота драться пропадает. А гнуть спину под палками у нас давно привыкли.

– А что, у вас здесь палками не управляют? – спросил Ли, подозрительно глядя на словоохотливого старика.

– А зачем это? Разве нет других мер? У нас всё добровольно и без палок. А кто начинает выходить из наших обычаев, того отсылают на соседний остров. Пусть там поразмыслит о жизни. Да и пользу деревне принесёт. Но таких бывает мало. Всего два человека пришлось отправлять, да и то ненадолго.

– А что там на острове? – с любопытством спросил Ли и хитровато бросил взгляд в сторону рассказчика.

– Ничего особенного, скалы, глушь, море.

В ответе звучала неуверенность, желание продолжать этот разговор у старика сразу пропало. Он замкнулся и потом заторопился с обедом, приглашая гостей на поляну у своего дома. Это был точно такой же, как и у соседей и никто бы на смог сказать, что этот дом принадлежит главе колонии, да ещё вполне процветающей.

Против хижины из бамбука, крытой пальмовыми листьями и стоящей на невысоких столбах, уже разложены циновки из тех же пальмовых листьев. Женщины заканчивали раскладывать по мискам и пальмовым листьям кушанья из риса, рыбы, пряных приправ, фруктов. В сосудах из скорлупы кокосовых орехов стояли напитки и соки. Невдалеке пылали костры, и с той стороны тянуло восхитительным ароматом жареного мяса. Матросы жадно тянули раздутыми ноздрями и нетерпеливо оборачивались.

Лян Юн-хэ обратился к гостям с приветственным словом. Он высказал радость по случаю встречи с земляками, но речь его воспринималась странно и с недоверием. Всем ясно было, что радость встречи тревожит его, а молчаливые женские фигуры, снующие по поляне, подтверждали это впечатление.

– А что, вина у вас нет? – спросил Ли, отведав прохладный сок кокосового ореха.

– Вино не делаем, да к чему оно, – важно ответил старик и с опаской поглядел на капитана.

– Тогда придётся по такому случаю доставить его с джонок. Эй, кто-нибудь! Быстро в лодку – и за вином. Да побольше. Радость-то какая!

Старик ничего не ответил, но взгляд его говорил больше слов. Он с озабоченным видом углубился в миску, проворно орудуя палочками.

Мишка с удивлением наблюдал этот странный мир, особенно старика с седой бородой и длинными усами. На его смуглом сухом теле не было никакой одежды и только что-то вроде штанов до колен составляли его одежду. Он был бос, как впрочем, и все остальные островитяне.

Рядом с ним сидели на циновке китайцы помоложе и хранили глубокое сосредоточенное молчание. До сих пор никто с гостями не промолвил ни слова, и только одобрительно кивали головой.

Мишка с недоумением оглядывал циновки, уставленные едой и питьём и пытался представить, какие запасы имелись в деревне, если такую ораву с трёх джонок старик мог сразу усадить и накормить.

В лес уходили тропинки, пробитые ногами людей и животных, но нигде не видно было возделанных ролей и огородов. А плоды и овощи разложены в изобилии. Улучив момент, Мишка обратился к старику:

– А скажите, почтеннейший, как много у вас еды, что вы смогли так щедро нас всех угостить? Не накладно ли будет вам?

– Завтра придётся поработать всей деревне, иначе прокормить всех вас будет тяжело. Пошлём молодёжь на охоту. В лесу можно раздобыть и коз и свиней. Думаю, что вы поможете нам.

– С удовольствием! – отозвался Мишка.

– Вот теперь начинается настоящий пир! – воскликнул капитан Ли, приветствуя подачу нескольких туш жаренных свиней и подплывающую лодку с бочонками вина.

Матросы восторженно заорали, некоторые бросились помогать. Пьянящий запах жаркого и струи вина так подействовали на всех, что последний проблеск стеснения мгновенно прошёл, и матросы остервенело стали пожирать сочное мясо, запивая его вином.

Старик с опаской наблюдал за начавшейся оргией. Женщины постепенно стали исчезать, и их место занимали старухи, едва волочившие ноги. Дети с перепугу тоже разбежались, и вскоре Мишка обратил внимание, что вокруг остались одни старые и пожилые люди. Их было мало и это стало обращать на себя внимание и остальных моряков.

– Эй, старик, а куда подевались твои красули? Не повеселиться ли нам вместе? Наверно давненько ваши бабёнки не видали таких молодцов! – в голосе кричащего Сань-гуя слышались нескрываемые нотки пренебрежения и лихости, Мишка недовольно повёл плечом.

Старик бросил взгляд на кричавшего, но ничего не ответил. Но клич был брошен. Изголодавшиеся по обществу женщин матросы не могли уже сдерживать своих низменных инстинктов. Вино ударяло в головы и толкало на приключения. Капитан Ли спокойно ел и пил, и только потом; когда матросы совсем разошлись, гаркнул незлобиво:

– Уймитесь, вы, шакалы! Чего пасти разинули? Замолчите!

Ненадолго воцарился относительный порядок, но потом опять стали раздаваться требования и угрозы. Старики сидели, втянув головы в плечи, лица их побледнели.

Солнце заходило за гору, на остров спускалась ночь. Костры догорали, мясо было съедено и винные пары совсем взбудоражили головы. Матросы стали расходиться по поляне и постепенно заполнили всю деревню с её десятью хижинами. В отдалении раздался визг старухи и яростная брань матроса.

Мишка тоже встал и вместе с Ювэем отправился посмотреть деревню, пока ещё было светло. Хижины растянулись в одну маленькую улочку и находились шагах в пятнадцати одна от другой. Матросы рыскали по ним и с негодованием выбегали наружу. В деревне никого не оставалось кроме старух и нескольких стариков, сидящих около Ляна.

– Капитан, да эти собаки покинули деревню! – развязно обратился к начальнику Сань-гуй, его озлобленное лицо пылало негодованием.

– Не переживай, скоро вернутся. Куда им деться.

– Так ведь это наглость! – не унимался матрос. – Столько ждали и ничего из этого не получается!

На краю деревни занялся огонь. Кто-то поджёг хижину, та вспыхнула ярким пламенем. Старик Лян вскочил и со злобой, которую не считал уже нужным скрывать, обратился к капитану:

– Господин, что же это? Так мы все погибнем в огне! Вы же гости!

– Ничего не станется с твоей деревней. Эти хибары построить не так уж и трудно. Замолчи, а то ещё хуже будет. Мои молодцы требуют отдыха и развлечений. Они того заслужили. А ты лучше прикажи вернуть своих баб. Нечего им скрываться, народ у нас славный.

Старик схватился за голову и поплёлся в хижину. За ним торопливо засеменили остальные старики.

Матросы ошалело шатались по деревне и срывали злость на встречных стариках и старухах, а так как их было очень мало, то вскоре почти в каждой хижине слышались стоны и стенания избитых людей.

Один пьяный матрос кромсал лодку, вытащенную на берег. Другой тащил из хижины циновки и бросал их в костёр. Он часто падал, цепляясь за них, и ругался отборными ругательствами.

В душе Мишки нарастал протест против этого бессмысленного разорения. Он с удовольствием отпустил увесистую оплеуху одному разбушевавшемуся матросу, и тот тихо охнув, повалился на траву. Ювэй со страхом жался к Мишке, его маленькие глазки тревожно отсвечивали огонь пылающих костров.

Хорошо, что многие матросы валялись по поляне, смертельно пьяные и не принимали участия в разбое. Капитан Ли тоже отправился на поиски приключений и орал песни. Выстрелы пистолетов слышались среди кустов, пьяные голоса орали непристойности.

Мишка, озлясь на своих товарищей, урезонить которых не было никакой возможности, отправился с Ювэем на джонку. Хмель прошёл, голова была отчётливо ясной. Он молча грёб, всматриваясь в огни берега, который оглашался криками и воплями, пальбой и стонами.

– Вот так люди и звереют, мальчик, – сказал Мишка и сам поразился зрелости своего голоса.

Глава 44. Коварное задание

Разгромленная деревня предстала Мишкиному взору, когда он на восходе вышел на палубу. Три хижины ещё дымились сизыми дымками. По берегу бродили понурые матросы. Местных жителей нигде не было видно.

Мишка, едва перехватив, бросился в лодку и стал быстро грести к берегу. Отлив затруднял движение, но в десять минут Мишка был уже на берегу, и стал искать своих друзей. Они спали под пальмами и неохотно продирали глаза, расталкиваемые Мишкой.

– Что здесь произошло? – торопливо спросил Мишка, встряхивая очумелое тело Тин-линя.

– А кто его знает. Ребята веселились, – и он криво усмехнулся, поправляя сползшую повязку.

– А ну пошли глянем!

Тин-линь нехотя поплёлся за другом. Он перепил, и теперь чувствовал себя отвратительно. Мучила жажда, но воды не было. Деревня опустела, пришлось долго рыскать по хижинам, прежде чем он нашёл питьё.

Капитан Ли тоже только что продрал глаза и с отвращением тянул из чашки. Его товарищи, капитаны других джонок тоже осоловело сопели и, морщась, пили вино.

– Эй, помощник! – позвал капитан.

– Слушаю, господин.

– Садись с нами, а то компания какая-то кислая. А ты пошёл вон! – заметив Тин-линя, вяло сказал он и махнул рукой.

Мишка молча присел на край циновки. Отхлебнул вина и выплеснул остаток на землю.

– Что злой? Да мы все такие, – не дожидаясь ответа, протянул капитан.

– Что тут делалось, капитан? – спросил Мишка, оглядываясь кругом.

– Ребята отдыхали после трудов похода. Что я мог сделать? – капитан хитро ухмыльнулся.

– Зря мы так, всё ж люди свои, да и помочь могли бы при случае.

– Э, брось, медведь ты северный. И так помогут, если нужно. У меня всякий заработает. Была бы нужда.

– Нужда имеется. Работы много, а назад путь не близок.

– А стоит ли возвращаться? Смотри, как хорошо поплавали. А можно и лучше, а? – капитан испытующе глянул на Мишку и хохотнул в сонные морды своих приятелей.

– Ладно, капитан, какие приказания будут?

– Погоди с приказаниями. Дай народу очухаться. Знатная попойка получилась. Давно такого не было. А ты не горюй. Всё, что нужно – будет сделано, и самым лучшим образом.

– Тогда я пошёл, а то муторно мне.

– Ну топай, помощник, дыши.

Мишка отошёл со смутной мыслью о чём-то нечистом. Вспомнился ему строптивый и неугомонный И-шань, его подозрения, и Мишка захотел его увидеть. А кругом валялись матросы и виднелись разгромленные хижины. И нигде не видно островитян.

После полудня капитан Ли собрал матросов и, грозно обведя толпу глазами, потрогал пистолеты за поясом. Сказал, не повышая голоса:

– Всё, хватит! Погуляли на славу, а теперь и за работу. Найти скрывшихся собак и приступить к работам. Местные пусть нас кормят. Кто окажется способным к плотницким работам – нам поможет управиться. Да и вытащить джонки надобно. Без них хлопотно. И смотрите у меня! За две недели нужно закончить всё.

За два дня разгрузили джонки, но островитяне и не думали появляться. Деревня вымерла. Небольшие отряды прочёсывали ближайший лес. За прибрежной полосой зарослей нашли маленькие поля риса, пшеницы, проса и огороды, но людей не обнаружили.

Капитан Ли рассвирепел и приказал сжечь посевы и истоптать огороды. Изредка мелькал неясный силуэт человека в густом кустарнике и ему в след гремели выстрелы, но это не поправило дела. Островитяне не проявляли признаков жизни и скрывались на горе, сплошь покрытой густым лесом перевитого ползучими растениями.

– Миш, тебе придётся поискать укрытия этих червей, – обратился к Мишке капитан, и тот сразу сообразил, что это делается нарочно. Затем капитан продолжил с серьёзным лицом: – Найти и доставить на берег. Уговорить или силу применить – это твоё дело, но без них не появляйся. Ты лучше всех можешь сделать это дело.

– Капитан, это же гиблое дело. Ими остров исхожен во всех направлениях и отлично изведан, а что я? Да и с кем отправляться?

– Выбирай кого хочешь, но много не дам, самим нужны. Завтра в путь.

Мишка понял, что капитан нашёл удобный способ избавиться от него, не прибегая к насилию. За последнее время авторитет помощника среди матросов сильно возрос, и капитана это начинало беспокоить. К тому же обида давала себя знать, поэтому капитан не мог упустить такого случая.

Мишка понял также, что сопротивление не приведёт ни к каким результатам, а может только повлечь за собой большие неприятности. Его мысль лихорадочно работала, но наступала ночь, а ничего подходящего придумать он не мог. Тин-линь тоже беспокоился и ломал голову над этим каверзным заданием, невыполнение которого грозило даже гибелью.

– А ты знаешь что? Возьми с собой мальчишку, Ювэя. С ним ты будешь выглядеть очень мирно. Да и оружия можно не брать. Ты им ничего плохого не сделал, и они могут тебя не тронуть. Во всяком случае, надежда есть.

Мишка призадумался и с сомнением покачал головой.

– За мальчишку боязно. Жаль будет его.

– Да не тронут они его. В худшем случае могут оставить его, да и тебя с ним на острове. Им это не помешает. Соглашайся.

– Надо у Ювэя спросить. Согласится ли.

– Что спрашивать? Ты же не спрашивал капитана. Это же приказ. Вот и малый получит такой же. Приказы все обязаны выполнять. Я тут тоже не сложа руки буду сидеть. Уже кое-кто согласен с тобой быть. И других не трудно набрать. Капитан Ли уже не внушает многим доверия, найдутся такие, что с удовольствием пойдут с тобой.

– Да что ты говоришь? – с недоумением воскликнул Мишка.

– А что? Вон И-шань, так тот прямо шепчет, что капитан бежал из-под Сямэня из страха и теперь укрылся в этих местах тоже из страха. Он думает, что капитан и не думает выполнять заданий своих начальников. Он просто стал простым пиратом и грабит для себя.

– Да не может быть! Как же так могло случиться? Вот это новость!

– Это ещё что! Настоящие пираты, говорит он, всё делят честно всей командой, а этот и не думает делиться. Что он нам даёт? Одни крохи, да и то требует за них кучу благодарностей.

– Если так и есть, то это другое дело. Но трудно поверить в это. Хотя он что-то мне намекал, да я не придал этому значения

– Это он постепенно готовит нас к тому, что вскоре само откроется. Он же хитёр, не чета нам. Своего не упустит. Я верю всему этому.

– Как же быть теперь? Задал ты загадку, Тин.

– Так и быть, что надо найти островитян и договориться с ними. А не удастся, так мы тут тоже своё дело сделаем. Главное – живым останься.

– Легче сказать, чем сделать. Ну ладно, так и быть. Тебя послушаю.

– Вот и ладно. Завтра и отправляйся. Уверен, что тебя не тронут.

– Всё во власти господа нашего и Николая угодника, – ответил Мишка и серьёзно осенил себя крестом.

– Мы богатые жертвы принесём нашим духам.

Они замолчали, и Мишка не мог отделаться от мысли, что здесь начинает завариваться какая-то смута, что ему в этом уготована не последнюю роль. «Но как Тин влез в такое дело? Всегда спокойно взирал на все дела, творящиеся наверху, а тут на тебе! Чудно!» – так думал Мишка, пока они шли вдоль берега, где суетились матросы у только что вытащенной на песок джонки.

Мишка стал внимательно приглядываться к матросам, пытаясь определить их отношение к себе. Но как определишь, не поговорив с ними? Он видел, что к нему относятся не так уж плохо, во всяком случае, лучше, чем к другим начальникам. Но достаточно ли этого для того, что бы рассчитывать на полную поддержку хотя бы части матросов? Всё ж он не раз замечал и неприязнь к нему, как к инородцу, но таких тоже было мало.

Мишкины мысли метались в поисках успокоения и не могли его найти. Тин-линь взбудоражил его таким необычным сообщением, и сейчас он никак не мог прийти в себя. И новое опасное поручение капитана выглядело теперь совсем в ином свете. И тот и другой возлагали на него большие надежды, но надежды Мишки виделись расплывчато и неопределённо, чего трудно сказать о надеждах капитана Ли.

«Эх, не нравится мне вся эта канитель, но деваться некуда. Тут уж не захочешь, а придётся браться за дело. Что-то будет!» – размышлял Мишка и испытующе поглядывал на Тин-линя. Тот шёл с независимым видом, и Мишка подивился вдруг увиденной перемене в друге.

Ювэй и не думал отказываться от столь заманчивого предложения, как сопровождать своего обожателя в таком опасном предприятии. Он был горд оказанным доверием, не догадываясь, что это не столько доверие, сколько прикрытие от возможной опасности.

– Только обязательно дайте мне пистолет! – горячился мальчишка, который уже много недель мечтал получить в своё безраздельное пользование это волнующее оружие.

– Дать можно, да сумеешь ли ты с пользой им управиться? Хватит тебе и кинжала. Лучше возьми самострел и хороший нож, – Мишка ласково потрепал мальчика по взъерошенным волосам.

– Нет! В таком деле надо хорошо вооружиться! Да и капитан приказывал не упустить ничего из оружия. И чем больше, тем лучше.

– А ты откуда об этом знаешь?

– Слышал. Думаешь, что я ничего не знаю? Спроси у хозяина.

– Что за хозяин? – Мишка с удивлением глянул на Ювэя.

– Господин Дау, – неуверенно ответил смутившийся мальчишка.

– Да уж давно никаких хозяев у нас нет, а ты всё забываешь. Перестань-ка это вспоминать, слышишь!

Тин-линь с усмешкой слушал этот разговор и его брал смех, но он не хотел обидеть мальчика перед таким опасным походом. Да и обиды у себя он не чувствовал.

Рано утром Мишка с хмурым видом углубился в лес по тропе, ведущей в неизвестность. Следом поспешал Ювэй. Капитан и многие другие с каменными лицами провожали этот крохотный отряд, который не должен вернуться назад.

Тропа быстро стала взбираться в гору, солнце припекало, просачиваясь жгучими лучами сквозь ветви. Тревожные думы сверлили Мишкину голову. Ювэй тоже помалкивал, сознавая всё ответственность этого похода. Его сердце радостно и трепетно стучало в предчувствии волнующих событий. Его пылкое воображение рисовало картины подвигов.

Скоро тропа исчезла, и путникам пришлось пробиваться сквозь заросли и наваленные камни и скалы, преграждающие путь. Лямки заплечных мешков неприятно давили, пот заливал глаза. Влажная духота окружала со всех сторон.

Глава 45. Переговоры

День клонился уже к вечеру, а никого не было видно. Сильно уставшие от изнурительной ходьбы по кручам и завалам, что были опутаны колючими и густыми кустарниками и лианами, путники часто делали остановки и отдыхали, подкрепляясь захваченной провизией.

Ювэй был совсем измучен и радужные мысли давно покинули его. Он с трудом преодолевал горные дебри, но крепился и не ныл. Мишка отобрал у него пистолет и саблю и тот почти не противился.

– Вот так, братец, не так легко до подвигов добраться, как вначале кажется, – поучал Мишка тоном умудрённого опытом человека.

Ювэй помалкивал и сопел сзади, гремя камнями.

– Однако далеко нас занесло, а никого не видать, – продолжал Мишка, внимательно оглядывая кусты.

Дождь, яростный и обильный, внезапно обрушился на головы. Оглушительные удары грома не прекращались. В миг все вымокли до нитки. С трудом прикорнули под скалой, опасаясь попасть под срывающиеся камни и потоки воды, несущие всякий мусор и ветви. Настроение совсем испортилось. Мишка никак не мог привыкнуть к таким извержениям хляби, и это у него вызывало гнетущее ощущение тоски и безысходности.

Так же внезапно дождь прекратился. Гром быстро отдалялся, молнии затухали вдали. Лес наполнился клубами пара, что были пронизаны появившимися лучами солнца. Вода быстро сбежала с крутых склонов.

Мишка сбился с направления, это раздражало. Он отвык от лесных дорог, да и эти отличались от ему привычных.

Примерно за час до захода неожиданно в просветах листвы Мишка заметил что-то мелькнувшее. Он остановился с заколотившимся сердцем. Кусты задвигались и появились фигуры трёх китайцев с самострелами в руках. Их разделяли не более десяти шагов, и китайцы были полускрыты кустарником. Молча уставились друг на друга.

Мишка успокоился немного, осторожно положил на сухое место мушкет и сабли с пистолетами и сказал:

– Я с миром, друзья, ведите к старшему.

Мишка отошёл к дереву и китайцы с опаской подобрали оружие. Лица их, до этого каменные, несколько расслабились. Мишка понял, что они тоже испуганы и робеют. Это были молодые люди, и они с опаской поглядывали на этого громадного человека.

Молча указали путь, и в отдалении от Мишки пошли в сторону заката.

Очень скоро они вышли на открытую площадку у подножья невысокой стены. Там находилось несколько человек, с испугом глядя на пришлых, жались в кучки. Женщины куда-то скрылись, а детишек и вовсе не было видно. Самый старший из сопровождающих скрылся в ветвях кустарника и оттуда тотчас вышел знакомый старик с белой бородой. С ним был ещё один, помоложе, и они с любопытством приблизились.

– С чем пожаловал, молодец? Что скажешь?

– Разговор есть, почтеннейший, не откажи. Я без злого умысла к вам.

– Верю. Я и раньше приметил тебя. Уж очень заметен, да и не нашего ты племени, но душа твоя без злобы. Я с тобой поговорю.

– Благодарствую, почтенный, – ответил Мишка, и склонился в почтительном поклоне, всем видом показывая, что он и на самом деле питает глубокое почтения к сединам этого старика.

Старик жестом пригласил гостя следовать за собой. Они вошли в узкую щель в стене и углубились в сумрак прохода. Два чадных факела скудно освещали тесное пространство с охапками сухой травы на каменистом полу этой причудливой пещеры.

Старик тяжело опустился на ароматную подстилку и Мишка с почтением опустился рядом. Ювэй остался снаружи и все остальные тоже вышли, оставив их вдвоём.

– Сказывай, чего ты хочешь, и с чем пожаловал.

– Мне ничего не надо, а вот нашим начальникам требуется ваша помощь, и я был послан к вам узнать, можете ли вы предоставить её.

Старик задумался и потом тихо проговорил:

– Не думаю, что без нашей помощи ваше начальство не справится со своими делами. Нас ведь так мало. Способных работать не более десятка, да ещё и по хозяйству надо оставить кой-кого. Что-то тут не то.

– Я сам так думаю, к тому ж после разгрома деревни трудно было надеяться на дружбу.

– Вот, вот! – старик оживился. – Не могу я дать такого распоряжения. Кто мне поручится за порядок и безопасность моих людей? Сам видел, что творилось. А людей у нас мало. А теперь и поля разорены, где пропитание доставать? Лодки у вас, и в море выйти мы не можем, – старик горестно вздохнул и огладил белую бороду.

– Мне можно этого и не говорить. Я заранее знал, что так оно и получится, но мой капитан не соглашался со мной и отправил к вам.

– Да. Так часто бывает. Я насмотрелся во время восстания. Много в людях зла на сердце, а если его не останавливать, то оно быстро распространяется и захватывает людей. Нужна узда. Распустить легко, а вот как потом собрать всё хорошее, что есть в каждом? Проповедники всех религий провозглашают добро, братство и любовь, а в жизни редко так получается. Жизнь сложнее и сложен мир и душа человека.

Мишка с интересом слушал такие странные слова и думал, что старику приятно поделиться своими взглядами на жизнь со свежим человеком, да ещё чуждого и незнакомого ему народа. Даже глаза старика засветились радостью и добротой. А старик, передохнув малость, продолжал:

– Вот ты другого племени и у тебя другая, думается, вера в богов. И у вас проповеди праведные должны быть. А всегда живёт твой народ по той правде, которую провозглашают служители бога? Ответь, молодец.

– Где уж там, почтенный. Правда, она видно, не для нас. Да, видно, и не существует она вовсе. Во всяком случае, она слишком многолика и каждый её понимает на свой лад, – Мишка сам удивился таким словам и даже засмущался. Хотя и понимал, что он не далёк от истины.

– Ты молод, но говоришь зрело и мне приятно слушать тебя. Так вот мир и устроен, что всё хорошее в нас сидит глубоко и его надо вытягивать, как рыбу со дна моря. И счастлив тот, у кого это на поверхности.

Мишка тревожно заёрзал на шуршащей подстилке. В словах этого доморощенного мудреца он почувствовал некоторую угрозу и не знал, как ответить и потупился.

– И мне не хотелось, что бы мои люди видели ваши гнусные деяния. Вот почему я увёл их подальше, где нас трудно отыскать.

– А если всё же станут искать? – Мишка встревоженно глянул в спокойные щёлочки глаз старика.

– Нас трудно найти, а нам легко уйти от вас. Но мы можем и сопротивляться, что не так уж трудно. Это наш остров, и мы его хорошо знаем. Однако, это крайняя мера. Видимо до этого не дойдёт. Не век же вы будете сидеть здесь.

– Это верно. Дней через десять-двенадцать должны мы отплывать.

– Вот видишь. За это время и мы с голоду не помрём, хотя еды у нас мало, а посевы уничтожены. Поэтому передай своим, что лучше для нас всех, что бы мы мирно переждали невзгоды и разошлись полюбовно. Ведь и вашим людей терять нет выгоды.

– Легко передать. Без вас мне там не жить. Наш капитан так меня и отправлял сюда, чтоб не вернулся.

– А что так? Не поладили?

– Да было дело. Малость не сошлись характерами. Так что без вас мне там делать нечего.

– Так оставайся с нами. Нам такие очень пригодятся. Заживём без ванов и помещиков.

– Как же без помещиков и начальства? А вы здесь разве не начальник?

– Нет у нас начальников.

– Так не бывает. Всегда кто-нибудь верховодит.

– Меня просто уважают и слушают, когда в том есть необходимость. У нас каждый делает всё необходимое по своим силам. Никто не должен в этом мире выделяться. Иначе начнётся всё сначала.

– А не захотят слушать? Тогда что?

– Тогда ничего. Значит, я потерял уважение людей и сам в этом виноват. Уважение-то насильно не навяжешь.

– Но ведь может найтись вредный человек?

– Таких судит общий сход, и на нём все равны и могут сказать, что думают. За это у нас не наказывают. Главное, чтобы никто не брал на себя больше, чем ему нужно, и не собирал богатств. И это у нас соблюдается пока свято. Поэтому я и не хотел с вашими людьми дружбу заводить.

Мишка задумался. Такого он ещё на своём веку не слыхал. Лян Юн-гуй сильно его озадачил и смутил. Выходит, можно жить самим по себе, и не зависеть от сильных мира сего. Никому не платить ни дани, ни поборов и работать только на себя, без хозяина. Чудно! Но ведь обязательно найдётся кто посильней да похитрей, и начнёт прибирать всех к рукам. Что тогда? И как с этим бороться?

– Нет, не верю я, что так, без главаря, можно прожить, – Мишка с сомнением глянул в спокойное лицо старика. – Кто-то должен направлять и здесь всю жизнь по определённому пути.

– Это так. Должны быть законы и обычаи, и их надо всемерно поддерживать. Без этого никак нельзя.

– Вот видите! А говорите – сами по себе люди живут!

– А как же без этого? Вот и наставляем с самых малых лет, и позор тому, кто уклоняется от обычаев наших. Нас мало, и всё можно решить. И прежде всего самому нужно жить праведно и ничего не нарушать. Тогда и молодые будут брать пример.

– Но ведь все равные не могут быть? Кто-то лучше и больше работает, а кто-то и лодыря гоняет. Как с такими? И не обидно ли трудяге гнуть спину на нерадивого соседа? И не захочет тот трудяга стать выше другого и понукать им?

– Я же сказал, что каждый должен работать по своим возможностям, а главное добросовестно. А кто не хочет так – того отправляем на остров голый и малый, и там он трудится, пока не исправится. Его проверяют, и всем сходом решают его дальнейшую участь.

– А что это за остров? И что там делать?

– Гм. Это наша тайна, но если ты клянёшься, что не станешь разглашать нашу тайну, я могу пояснить тебе.

– Да зачем мне это. Это ваше дело, но я клянусь выполнить ваше условие, почтеннейший.

— Я верю тебе и готов открыть эту тайну. Остров лежит в ста ли отсюда, он почти гол и очень мал. Но там нашли немного алмазов и мы посылаем лентяев на их разработки. Месяц-два он там трудится, пока не исправится. Но я говорил, что таких пока было только двое. И вот самый богатый и большой алмаз, – и с этими словами старик открыл коробочку, висящую на его сухой груди. Огромный алмаз, слегка сглаженный, округлой формы, сверкнул в отблесках пламени факелов. Он напомнил Мишке огромный глаз старой подружки Дашки и воспоминания охватили его.

Глава 46. Обманутый Ювэй

Алмаз ничего не сказал Мишке. Он просто не знал ему цену. Раньше он изредка видел их, но не такие огромные, и никогда ими не интересовался. Вот и этот не произвёл на Мишку никакого впечатления. И старик даже немного обиделся, как показалось Мишке.

– Это огромное богатство! – воскликнул тот, с любовью поглаживая камень рукой.

– А к чему он? – Мишка равнодушно глядел на это богатство и недоумевал над восторгами старика. – Ведь вам деньги и такие богатства ни к чему. Что вы на него купите?

– Это правда. Здесь он бесполезен. Но кто знает превратности судьбы? Может, не всегда мы будем так жить. Может, потребуется для чего, а у нас средства имеются. Вы, белые, падки до такого. За этот камень можно многое получить.

– А ещё больше потерять, – сказал Мишка и небрежно махнул рукой.

– И так может случиться, – со вздохом ответил Старик и спрятал камень в коробочку.

Наступило молчание. От входа тянуло прохладой. Вошли женщины и запалили костёр. Принесли ароматную лапшу со свининой, и Мишке пришлось сглотнуть голодную слюну.

– Перекусим, что ли? – обратился старик Лян к Мишке и стал накладывать лапшу в миску. Мишка не стал себя просить дважды.

Молча работали палочками. Старик ел медленно, методично работая челюстями. Мишка торопливо и жадно. Молоденькая девушка подкладывала ему, тихо смеясь его жадности. Мишка мельком глянул на неё, но не разглядел в тёмных бликах огня.

Сок кокосового ореха приятно холодил внутренности, и Мишка с наслаждением почувствовал приятную слабость и сонливость. После трудного дня хотелось побыстрее лечь спать, но старик не давал понять, что сон близок. Он, видимо, ещё не наговорился. А Мишка отвалился на душистую охапку сена и закрыл глаза. Сквозь дремоту он слышал голос старика, но сон сморил его и он провалился куда-то в блаженство.

Его разбудили голоса, доносившиеся из тёмного угла. Он открыл глаза. Мягкий свет заливал пещерку. Он был один, но голоса слышались, различались слова. То девушки разглядывали его, хихикая и шепчась. Мишке стало неловко. Он испугался, что его пробуждение заметят, и закрыл глаза. Слух его обострился, он прислушивался. Доносились, однако, лишь отдельные слова, к щекам Мишки прилила кровь. Он никогда раньше не робел в женском обществе и всегда был в центре его внимания, а тут какие-то девчонки заставили его краснеть. И хоть этого никто не мог заметить, Мишка злился на себя, на девушек.

Наконец он пересилил себя и рывком поднялся, шелестя сухой травой. Две девушки со смехом рванулись к выходу, тонкие фигурки мелькнули на мгновение и исчезли.

Мишка вышел наружу. На поляне возилось трое женщин и двое подростков. Горели костры, варилось что-то вкусное. Мишка сглотнул слюну.

Он не вызвал особого любопытства. Мишка побрёл в сторону от поляны и стал забираться по крутой тропе на вершину скальной стенки. Она обросла ползучими растениями и, держась за них, легко было преодолевать крутизну подъёма. Солнце светило с другой стороны и тень приятно освежала. Жара ещё не наступила.

Изрядно запыхавшись, Мишка добрался до вершины. Его встретил китаец с самострелом в руке. По-видимому, он сторожил подступы к убежищу. Настороженные глаза тревожно следили за каждым движением непрошеного гостя. Мишка дружески выставил руки:

– Не тревожься, я осмотреться вышел. Интересно ведь глянуть на остров с высоты. Каков он.

Китаец не ответил, но несколько успокоился. А Мишка забрался на самый верхний утёс. Остров лежал, как на ладони. Со всех сторон море в едва заметной ряби, ещё не полностью очистившееся от дымки.

С волнением Мишка увидел игрушечные джонки, вытащенные на пляж, и чёрточки людей вокруг. До них было версты четыре, не больше. «Однако сильно блукали мы с Ювэем, что так долго тащились до вершины», – подумал Мишка.

Лес вокруг курчавился, изредка обнажая голые зубы торчащих скал. Дух захватывал от этого зрелища, дышалось легко и свободно. Здесь было прохладно, лёгкий ветерок освежал уставшее тело Мишки.

Внизу его встретил Лян и пригласил в пещеру завтракать.

– А где ж мой мальчишка? – спросил Мишка, оглядываясь вокруг.

– Не тревожься, он уже поел, за ним присматривают. Пусть с нашими побудет. Небось, соскучился по сверстникам. Малец ведь. Ему играть надо, а он вишь как жизнь свою строит.

– Так получилось, – ответил Мишка. – Никто так не хотел.

– Да, да. Мы не всегда можем жить так, как нам хотелось бы.

Смешливая девушка стреляла глазами в Мишкину сторону, подавая кушанья. Мишка удивлялся свободному поведению девушки и опять смущался. Затем спросил с притворным равнодушием:

– Скажите, почтенный, а что у вас женщины так свободно себя держат?

– А чего им станет от этого? Тоже люди. Они нас на свет производят, так не пристало им рабами быть. У нас все равны. На их долю и так у всех народов выпадает столько трудов и неправды, что долее держать их в страхе перед мужчиной мы не имеем права.

– Чудно у вас.

– Так сколько времени прошло, пока это стало так. Тоже наши не хотели пойти на это. Но уломал их. Теперь довольны. И женщины стали куда лучше. Сам можешь посмотреть и убедиться. Разве эта, Янхонг, тебе не нравится? – старик Лян хитро прищурил невероятно хитро глаза, и Мишка потупил взор, не стал отвечать.

Молчание затянулось и старик, наконец, молвил:

– Так что ж, сегодня к своим отправишься? Ждут поди.

– Никак нельзя мне назад без вас. Помочь бы нам в работах.

– Вот заладил! Сам видишь, что самим не справиться, а не то, чтобы вам помогать. Сами управитесь, а мы подождём.

– Тогда мне туда тоже нет резона возвращаться, своя жизнь дорога, а жить хочется, молодой ещё.

– Вот и хорошо! Так оставайся с нами! Все будут очень рады.

– Как же? Там друзья остались. Никак не могу, почтенный. Нельзя.

– Да, нельзя. А я было понадеялся. Жаль, очень жаль.

– Надо придумать что-нибудь, потому что просто так вернуться мне никак не можно. Погубят меня там.

– А что ж можно тебе придумать? Придётся тебя в плен захватить, а?

– Сам не знаю, но что-то нужно.

Долго длилось тягостное молчание. Мишка досадовал и злился, его смущало присутствие Янхонг, которая и не думала уходить, находя себе неотложную работу здесь. Он украдкой бросал на неё быстрые взгляды, та посмеивалась, весело щуря глаза, перехватывая его взоры.

– Дедушка, а давай его отхлестаем хорошенько огонь-травой – и никто не догадается, что это совсем не пытка, а? И мальчика тоже.

– А дальше что, стрекоза? – спросил старик, оглаживая бородку.

– А дальше пусть сам думает, вон какой огромный! – и девушка звонко засмеялась, кокетливо наклоняя голову.

– Вот видишь, дорогой гость, и девушка может дать ценный совет, а ты говорил, что чудно. Вот и придумали тебе казнь. Теперь надо с Ювэем твоим поговорить и наставить.

– А можно не говорить. Боюсь, что он может выдать меня, капитан не так прост, и любыми способами вытянет с него нужное.

– То правильно ты сказал. Что ж делать?

– Пусть мальчик идёт к своим, а этот, – и Янхонг указала глазами на Мишку, – останется в плену. Пусть расскажет об этом, а чтобы сам мальчишка не проболтался, пусть увидит казнь сам. Разыграть не трудно.

– Ну, чертовка! Что надумала! Глумиться над человеком! Да как ты посмела? Негодная! – старик больше делал вид, что сердится, а на самом деле глаза его весело поблёскивали через щёлочки.

– Почтенный господин Лян, – серьёзно обратился Мишка к старику, – а почему так и не сделать? Девушка неплохо придумала. Только жалко мальчонку. Он будет думать, что всё всерьёз.

– Зато не повредит и не обманет. Детей нельзя приучать к обману, так нас дедушка учит, правда. – Янхонг сурово глянула на старика.

– Правда-то, правда, да и ты, негодница, сама предлагаешь обман. А ещё ссылаешься на меня.

– Так для пользы, дедушка! Надо ж человека выручить. Сам говорил, что хорошему человекувсегда помочь надо, – губы её обиженно надулись. Глаза, необычно большие для китаянки, смотрели прямо и решительно. Тонкая фигурка в тесных одеждах грубой ткани чётко выделялась на фоне светлого пятна света, сочившегося от входа. Косички напряжённо болтались за её головой. Щёки порозовели, чёрные брови изогнулись дугой.

– Чего взъерошилась, коза? Подожди, подумать надо. И не выскакивай вперёд всех. Ишь!

Неловкое молчание длилось недолго. Старик встал и воскликнул:

– Пусть будет, как сказала Янхонг! У неё светлая голова. Созови сюда мужчин. Не будем тянуть с этим.

Вскоре пришло трое мужчин разного возраста и им приказали связать Мишку. Те с охотой выполнили приказ. Связанного Мишку выволокли на поляну. Мишка мельком увидел перепуганное лицо Ювэя и кивнул ему ободряюще. Гвалт и шум поднялся на поляне. Сбежалось почти всё население и с интересом ждало казни. Об этом все говорили с возбуждением и радостью.

Мишку бросили на каменистый склон, и двое китайцев стали остервенело бить его голую спину стеблями травы. Удары не причиняли особой боли, но потом Мишка зашёлся от жгучих ожогов и стал корчиться и вопить. Кругом захохотали, поднялся невообразимый шум. Стали приплясывать и выкрикивать советы, как лучше сечь.

Мишка не на шутку перепугался. Катался по камням, но связанный по рукам и ногам увернуться от хлёстких ударов не мог. Скоро всю тело покрылось полосами кровоподтёков. Мишка обессилел и палачи оставили его в покое. Ювэй видел всё это и тоже вопил в ужасе. Его схватили и стали хлестать, но меньше. Толпа визжала и плясала от восторга, а Ювэй вопил срывающимся голосом.

Наконец всё закончилось. Мишка почувствовал, как жжение проходит и по телу разливается волна горячей крови. Его подняли и оттащили в тень на прохладную траву.

Мужчины стали готовиться расстрелять Мишку из самострелов и Ювэй в ужасе смотрел на эти приготовления. Он плакал и кусал губы, его с трудом удерживали сильные руки злодеев.

Мишку подтащили к дереву и привязали к нему. Он стал просить:

– Дайте попрощаться с мальчишкой, гады ползучие! И не трогайте вы его. Он ничего вам не сделал! А за меня отомстят!

Рыдающего мальчишку подвели, и Мишка жарко зашептал на ухо:

– Ты обязательно вернись к нашим. Возьми в кармане голубой камушек и передай Тин-линю. Он всё поймёт. Прощай!

Глава 47. Янхонг и Мишка

Ювэй судорожно сжимал камешек в грязной руке и, всхлипывая, плёлся за подвижным юношей лет семнадцати. Тот вёл его по едва приметной тропинке вниз по склону. Ювэя душили слёзы и ужас только что пережитого.

А юноша, вооружённый небольшой дубиной, уверенно петлял среди камней и быстро спускался к подножию горы. Он молчал и поминутно оборачивался на своего юного спутника, едва поспевавшего за ним.

Прошло чуть больше часа, когда юноша остановился. Они находились на крохотном плато, обрывавшемся невысокой кручей. Среди ветвей деревьев просматривались куски заросших полей. Узкие полоски желтели среди буйной зелени тропического леса.

– Теперь ты и сам найдёшь дорогу, – сказал юноша, указывая на виднеющиеся полоски возделанной земли, – держись всё время вниз и скоро увидишь море. Там уж совсем близко до ваших. Прощай.

Ювэй не успел ответить, а юноша уже исчез в зарослях и только шелест ветвей указывал на его продвижение.

Тяжело вздохнув, Ювэй тронулся в путь, осторожно спускаясь с этого плато. Он уже не радовался неожиданному избавлению, жжение кожи давно прошло, но воспоминания заставляли ёжиться, а слёзы наворачивались на глаза.

Вдали грохотал гром. Приходилось спешить. Страшно одному попасть в грозу в джунглях незнакомого острова. Ювэй спотыкался, падал, обдирался о сучья и камни, но продолжал спускаться вниз.

Наконец впереди послышались голоса людей, через прорехи листвы замелькали днища кораблей, вытащенных на пляж. Ювэй с рыданиями выскочил на берег и его в то же мгновение окружили матросы. Но пришлось спешно укрываться под навесы, так как на головы обрушился ливень.

Тин-линь обнял мальчика и стал успокаивать. Протиснулся капитан Ли и отстранил всех подальше. Он с любопытством оглядел мальчика.

– А где ж Миш, а? Что с ним? Говори!

– Его уже нет в живых, – сквозь слёзы проговорил Ювэй.

– Говори толком, собачий сын! – рявкнул Ли и встряхнул мальчика за плечо, поворачивая к себе.

– Нас били прутьями, а потом его привязали к дереву и стали стрелять в него из самострелов.

– Ты что сам видел это? Говори!

– Да, только меня потом увели в лес и вывели к вам. Я слышал крики и вопли. Он умер! – Ювэй залился в плаче слезами.

– Туда ему и дорога! – тихо буркнул Ли, и матросы боязливо глянули на него. – Одним баламутом меньше.

Дождь прекратился и все вылезли продолжать работу.

Тин-линь и Хитоси успокаивали Ювэя, как могли, но сами переживали и волновались. Хитоси спросил, отчаянно коверкая слова:

– Что передал тебе Миш, а? Что сказал?

– Я потерял камушек! – всхлипнул Ювэй, размазывая грязь по щекам.

– Что за камушек? – спросил Хитоси.

Тин-линь встрепенулся и затряс мальчишку.

– Говори же, что за камушек? Какого цвета?

– Голубой, маленький такой. Я его нечаянно уронил и не заметил.

Тин-линь облегчённо вздохнул и перемигнулся с Хитоси. Они оставили мальчишку самого успокаиваться, а сами отправились работать.

– Что за камушки? – спросил Хитоси и просительно посмотрел на Тин- линя.

– Был такой уговор. Мы рассчитывали, что мальчишку не станут убивать, и ему удастся вернуться. Миш взял два камушка: один голубой, как знак благополучия, а другой красный, как вестник несчастья. Передал голубой. Значит, тревоги напрасны. Всё хорошо, а вернуться Миш опасается. Капитан Ли не простит ему неудачи. Понял?

– Значит, Миш жив и ему не грозит никакая опасность?!

– Тихо, ты! Не услышал бы кто. Поживём – увидим. Теперь надо спешить со сторонниками. А то чего доброго после таких вестей худо б не было. Соображаешь?

Вечером Тин-линь и Хитоси обходили своих самых верных товарищей и тихо шептались в тёмных кустах.

А Мишка терзался мыслями, как выпутаться из этого положения. Его не покидала мысль о тоненькой девушке, но злился всякий раз, когда эта мысль посещала его. Но он так же заметил, что думы о Янхонг всё чаще тревожат его. Он радовался и злился одновременно.

Янхонг же была весела и тоже, по-видимому, питала какие-то чувства к чужаку. Она постоянно крутилась вблизи и часто затевала весёлые разговоры, потешаясь над его неправильной речью, звонко смеясь и дразня растерянного Мишку.

Весь исполосованный коричневыми полосами, он был смешон и, сознавая весь комизм своего вида, смущался и краснел.

– У нас так мальчишки дерутся, и никто не смеет кричать! – со смехом говорила она, трогая робкими пальцами его кожу.

– Я же не знал, что это не опасно, – отвечал Мишка и украдкой разглядывал лицо девушки.

– Вот теперь знаешь! А чего ты такой большой? Даже страшно. У вас на родине все такие?

– Нет, не все. Всякие бывают.

– Ты, наверное, сильный?

– Бог не обидел.

Янхонг потрогала его руки, и Мишка ощутил трепетное волнение от её прикосновений. Ему вдруг до головокружения захотелось подхватить эту волнующую его фигурку и умчать в лес, сам не зная зачем. Он даже сделал первое движение, но тут же испугался своего порыва и задышал с трудом и шумно. Янхонг удивлённо глянула на него и подозрительно сузила глаза. Загадочно хмыкнула и медленно отошла.

Она часто оборачивалась и серьёзно глядела на растерянную фигуру Мишки, который топтался на месте.

Мишка зло плюнул и пошёл искать старика Ляна. Тот колол кокосовые орехи и сливал молоко в горшок.

– Дайте мне работу, почтенный, и потяжелей! А то я тут сижу без дела?

Старик хитро оглядел его взволнованную фигуру.

– Хорошо. Пойдёшь с кем-нибудь в стадо и принесёшь тушу козы на ужин. Это то, что тебе надо. Ступай. Потрудись на общество.

Мишка стремительно отошёл, подыскивая себе провожатого. Тут со смешинкой в глазах появилась Янхонг, озорно подбоченясь.

– Ищешь провожатого? Лучше меня не найдёшь. Пошли, – и она, не оглядываясь, легко вприпрыжку пошла вперёд.

Мишка чертыхнулся про себя, но с радостью отметил, что такой поворот событий его устраивает. Он догнал девушку, но идти рядом было нельзя по узкой тропинке, и он пристроился сзади. Его глаза лихорадочно бегали по её фигуре. Он спешил насмотреться, пока никто этого не видит. Однако Янхонг быстро обернулась, и Мишка густо покраснел, застигнутый врасплох. Девушка так звонко расхохоталась, что Мишка чуть не свалился в щель среди зарослей.

– Ишь уставился! Глаза вытаращил! У, страшило!

Но Мишка видел, что угроза шутейная и засопел, потупив глаза.

– Идём уж. Скоро на месте будем. С козой не так глядеть будешь.

Через несколько минут вышли на поляну, раскинувшуюся на террасе. Десятка три коз паслись, карабкаясь по склонам. Мальчик лет десяти сидел в тени куста, и встал, увидев гостей.

– Вот, Шудэ, отбери нам козу. Дедушка сказал, что на ужин принести надо. Торопись, а то солнце уже к закату клонится.

Мальчишка помчался выискивать подходящую жертву, а молодые люди уселись в тени на траву.

Мишка смущённо молчал, не решаясь коснуться девушки. Та грызла стебелёк травы и тоже молчала. Потом резко глянула в глаза Мишки и сказала очень серьёзно и тихо:

– Оставайся у нас, вместе жить будем. У нас хорошо.

Мишка вспотел от волнения и впился взглядом в побледневшее лицо Янхонг. Они некоторое время глядели друг на друга. Потом девушка отвернулась и будничным тоном продолжила:

– Не останешься, вижу. Да и что тебе здесь, дедушка говорит, что у тебя неугомонная душа. Так оно, верно, и есть.

– Ян, не говори так! – прерывисто заговорил Мишка, словно прорвалась долго сдерживаемая плотина. – Я сам ничего не пойму! Но как же оставить друзей? Я так не могу! Но я вернусь, вот увидишь. Обещаю!

Мишка схватил в охапку тонкую фигуру и стал бешено целовать. Янхонг вяло отбивалась, трепеща в его могучих объятиях. Мишка ослабел и девушка оттолкнула его.

– У тебя, что, стыда нет? Так испугал!

– Прости, Ян, сам не знаю, как получилось. Я не хотел.

– Обманываешь, как это не хотел, когда схватил. И почему ты называешь меня Ян? Это же фамилия.

– Так проще, – Мишка тяжело дышал и не смел поднять глаза.

– При людях хоть не говори, а то смеяться станут.

– Ладно, не буду, – ответил Мишка и нежно ладонями сжал её щёки.

Они глядели в зрачки и молчали. Мишка бросил взгляд на мальчишку, ловившего козу и стал целовать глаза и губы. Янхонг не сопротивлялась. Она закрыла глаза, и слезинка скатилась по бледной щеке.

– Ты чего плачешь? Я же люблю тебя! Перестань.

– Ты уедешь, а я останусь одна. Думаешь, легко мне будет? И зачем ты явился к нам? Так хорошо было без тебя.

– Я вернусь, любимая! Жди меня. Не больше года. Обязательно!

В груди у Мишки что-то защемило. Он нежно обнял тонкое тело и с восторгом ощущал теплоту её кожи и жаркое дыхание. Она схватила его за волосы и повернула лицом к себе. Долго смотрела в глаза и в досаде оттолкнула от себя.

– Противный чужак! Но всё равно хорошо, что мы встретились. Теперь будет, что вспоминать. Я ждать буду, смотри не обмани.

– А тебя не выдадут замуж?

– Без моего согласия ничего не будет. У нас не так, как у других. Я свободна в выборе. Никто меня не станет заставлять. Ты только вернись. Слышишь?

Неделя прошла, как один день. Мишка не расставался с Янхонг, и никто не мешал им. Восторгов Мишкиных не было конца. Он терпеливо сносил все шалости и проказы Янхонг, и только близкая разлука омрачала иногда их чувства. Такой близости и упоения Мишка ещё никогда не испытывал, и с тоской думал о скором расставании. И что ждёт его в ближайшие дни?

Лёжа ночами в отдельном шалаше, влюблённые не могли наговориться, и Мишка почти никогда не мог вспомнить, о чём был разговор. Они клялись в верности друг другу, и Мишка поражался, как легко было давать эти клятвы и, как приятно слышать ответ.

Неожиданно пришёл Ювэй. Мишка вынужден опуститься на землю. Тоскливое чувство охватило его. Друзья требовали его на берег, и он не мог не подчиниться долгу. И долг этот, чувствовал он, может отнять всё самое дорогое.

Глава 48. Бунт

– Миш, всё готово! – сбиваясь, говорил Ювэй, жадно оглядывая своего друга и не скрывая восторга от встречи.

– Что готово? Говори спокойно и по порядку.

– Тин-линь, господин мой, просил спешить. Человек двадцать пять уже готовы идти за тобой, но многие не верят, что ты жив. Джонки почти готовы и скоро их спустят на воду. Там такое идёт! Капитан что-то пронюхал и без битья дня не проходят. Матросы злы на него, а И-шань всех подговаривает сместить капитана.

Мишка недовольно задумывался над словами мальчишки. За это время он почти не вспоминал о джонках и капитане Ли. Он весь был во власти огромного чувства к Янхонг, и она постоянно стояла перед глазами. И это известие просто обескуражило его. Он не знал, что ответить и на что решиться. А решимости, он это чувствовал, стало очень мало. Он даже растерялся немного.

Янхонг с напряжённым лицом стояла рядом. Мишке было неприятно её присутствие, и ещё больше неприятно, что пришла пора расставания. В груди его защемило, и настроение стало сразу мрачным и угрюмым. Раздражение нарастало с каждым мгновением.

– А что другие капитаны? – спросил он, что бы как-то вывести себя из того, вдруг свалившегося на него несчастья, которое пришлось осознать. – Как они себя держат? Чью сторону, а?

– Да вроде пока с капитаном Ли. Но Хитоси уверяет, что Юй Кэ-фа не очень ладит с ним. Слышал как-то их ругань. Юй в чём-то упрекал капитана и грозился отложиться.

– Уже лучше. Так что задумали мои друзья Тин и Хитоси?

– Капитан обманывает нас и многие недовольны. И хотят поставить тебя капитаном одной из джонок. Мечтают о «Догоняй».

– Ишь куда хватили! Капитана решили из меня сделать. Да я и года ещё не плаваю. Что я знаю? Одурели они, что ли? Меня хоть спросили?

– Миш, не надо сердиться. Я так рад, что ты жив, а ты ругаешься. Да и кто, как не ты смог бы быть лучшим капитаном джонки? Все говорят, что ты стоишь за матросов и никого никогда не обманешь.

– Знают они больно много. А если я не хочу?

– Хитоси говорит, что если народ просит, то отказывать никак нельзя.

– Вот рёбра намну твоему Хитоси, будет знать, как за меня решать.

Янхонг тихо подошла и обняла Мишку за плечи. Сказала:

– Ты ведь мужчина, Миш, и ты должен быть решительным. Что будет, если каждый будет пренебрегать народом? Ты не должен так поступать.

– И это говоришь ты? Не ожидал!

– Ты же сам меня подготовил и убедил, что так и будет. Я уже смирилась и готова ко всему. И мне приятно будет думать о тебе, как о настоящем мужчине. Ты должен быть мужественным и сильным.

Мишка оторопело смотрел на бледное, осунувшееся лицо девушки. Его захлёстывала волна такой нежности к ней, что он с трудом сдерживал себя от необузданного порыва. Он только привлёк её к себе и с силой сжал в объятиях.

Ювэй с недоумением глядел на них, и краска медленно заливала его смуглое лицо. Оно отразило обиду и растерянность. И, Мишка, заметив перемену в своём маленьком друге, ласково привлёк и его к себе и прошептал срывающимся голосом:

– Мне так хорошо с вами, что думать о будущем совсем не хочется. Я обоих так люблю! Но что же делать? Урок задал ты мне уж слишком трудный, а решить его я пока не могу.

Мишка долго хмурил лоб и тяжело вздыхал. Ювэй украдкой наблюдал за ним и не решался нарушить его раздумья. Потом лицо Мишки побледнело и он встрепенулся.

– Ладно! Делать нечего. Придётся начинать другую жизнь. Когда, ты говоришь, надо появиться у кораблей?

– Завтра ночью лучше всего. Днём собираются спускать джонки. Тебя ждут ночью, – Ювэй с надеждой в глазах глядел на Мишку и торопился сообщить все данные.

– Так и порешим. Приготовь оружие, я приду после захода солнца. А ты встретишь меня с Хитоси.

– Всё будет готово, Миш. Как все обрадуются!

– А теперь оставь меня. Хочу побыть один немного, – сказал Мишка и заторопился отойти.

Янхонг затуманенным взором провожала его, но последовать следом не решилась. Лицо её потухло и подурнело. Румянец покинул щеки, и вся она стала меньше и тоньше. Вид у неё был жалкий.

Лян Юн-хэ обнял её за плечи и стал утешать, хотя знал, что слов подходящих в таком деле найти невозможно.

Весь остаток дня и следующий Мишка был тих и нежен с Янхонг. Ни на минуту не оставлял её одну. Девушка же старалась не омрачать последние часы плохим настроением. Она была весела и радостна, но Мишка видел за этим горе и страдание. Ему до судорог в горле было жаль её, жаль расставаться, но иначе он не вправе был поступить, и сам страдал не меньше.

День пролетел так быстро, что когда ночь опустилась на остров, и пора было пускаться в путь, Мишка содрогнулся от мысли, что это быть может последние минуты его общения с Янхонг.

Она увязалась за ним следом, они молча пробирались по едва приметной тропинке, которая скорее угадывалась, чем просматривалась. Путь сильно утомлял своим хаосом и темнотой. В начале пути светили факелом, но подходя к полям с посевами факелы пришлось спрятать. Здесь Мишке предстояло расстаться с Янхонг.

Слов не находилось и они только долго стояли, прижавшись телами и худые плечи девушки вздрагивали от сдерживаемых рыданий. Наконец Мишка оторвал её тело.

– Прощай, любимая! Обещаю, что не позднее чем через год я вернусь. Заклинай духов помогать мне. Слышишь?

Она кивала в темноте, и не могла произнести ни слова. Они судорожно целовались. Мишка рывком отстранился и молча стал спускаться, шурша кустарником.

– Возвращайся! – донёсся до него тоскливый приглушенный крик.

Мишка остановился, как вкопанный и крикнул в темноту:

– Жди меня! Я вернусь!

Ночь окутала его, но скоро он увидел огни на берегу. Он осторожно прокрался к условленному месту. Из куста выросла тёмная фигура и Мишка узнал Хитоси. Рядом стоял Ювэй.

– Как долго ты не приходил, – сказал мальчик с оттенком упрёка.

– Как дела? – в свою очередь спросил Мишка и присел на поваленный ствол дерева.

– Порядок. Тебя ждут, пойдём, – Ювэй тихо стал пробираться к берегу, забирая к скалам, видневшимся на фоне моря.

Прибой грохотал, запах гниющих водорослей ударил в нос. Сдерживаемые возгласы радости и нетерпения встретили появление долгожданного Мишку. Он даже расчувствовался и дружески пожимал протянутые руки, отвечая на вопросы, сыпавшиеся со всех сторон.

– Ладно вам! – остановил он порыв товарищем. – Прежде всего, скажите, сколько нас собралось? Это главное.

– Здесь почти все, – ответил старый Вэйдун. – Человек шесть остались в лагере. Всего сейчас двадцать семь матросов, да ты ещё.

– Это уже не так уж и плохо. А остальные что? Ведь всё равно нас меньше и капитан Ли может сломить нас. Что скажете?

– Беспокоиться не стоит, – ответил И-шань. – Остальные тоже не очень стоят за капитана, но предпочитают без драки. Настоящих сторонников у капитана не более двадцати. Так что сила, можно сказать, на нашей стороне. Главное не робеть.

– И что же завтра? – спросил Мишка, пытаясь побыстрее войти в курс.

– Я начну возмущаться, – начал И-шань. – И меня тут же станут поддерживать остальные наши. Капитан, конечно, встанет на дыбы, и тогда должен выступить ты, и это должно переломить матросов. Они откачнутся от капитана.

– А если этого не случится?

– А мы уже ночью захватим «Догоняй» и будем ждать там. Человек шесть-семь на это дело отрядим. Остальные джонки ещё не полностью готовы. Повторяю, главное напором брать, сразу.

– Оружие? – спросил Мишка.

– С этим улажено. Наша джонка отлично вооружена и загружена. Сегодня работали, как черти. У каждого пистолет и катана. Пока спрятаны в одежде. Решайся, капитан, – закончил И-шань, впервые назвав Мишку капитаном, что смутило его и взволновало.

– Вижу, что план разработали, отступать от него не будем. А там посмотрим, – и Мишка почувствовал усталость.

Вскоре все разошлись, пытаясь отдохнуть перед решительными действиями, которые предстоят им завтра. Только под утро Мишка забылся тревожным сном, но его тут же разбудил Ювэй. Солнце только встало, туман ещё не растаял над морем.

Матросы перехватывали свой скудный завтрак и принимались за работу. Машка издали наблюдал эту суету, и волнение не покидало его. Он привычно, с усердием проверил пистолеты, саблю, осмотрел мушкет и стал ждать событий.

Перед глазами выросло лицо Янхонг, и оно было печально и тускло. У Мишки защемило в груди. Он глянул на освещённую скалу на вершине горы. Он знал, что она там, но увидеть её было невозможно. Это злило.

Тем временем прибежал Ювэй и потащил кустами ближе к пляжу, где работали матросы по погрузке мешков, кулей и припаса для стрельбы. Лодки сновали от берега к джонкам и обратно, слышались голоса и крики.

Мишка затаился шагах в пятидесяти от пляжа и оглядывал пространство, которое его отделяло от работающих.

У самого берега Юй Кэ-фа кричал на И-шаня и размахивал палкой. И-шань тоже стал огрызаться, и палка стала полосовать по спине и голове неугомонного матроса. И-шань злобно ругался и, выхватив палку, стал её ломать. Капитан Юй рассвирепел и набросился с кулаками. Началась драка, сбегались матросы.

Капитан Ли примчался, изрыгая потоки ругани и грозя палкой. Толпа зашумела и раскололась на две части. Кричали так много людей, что ничего разобрать было нельзя. Мишка видел, что капитан Ли потерял власть над людьми и только махал палкой, раздавая кругом удары.

Кто-то выхватил у него палку и отбросил её.

Постепенно стало стихать. Объявились вожаки и их стали слушать, не прекращая волноваться. И-шань вскочил на куль с рисом и стал держать речь. Противников оттирали от него и те бесновались от злобы. Капитан Ли выстрелил в кого-то, и в это время Мишка выбежал на берег и, растолкав матросов, протиснулся к говорившему И-шаню. Все разом замолчали и с недоумением уставились на него.

– Ага! Вот оно что! – завопил Ли, – Я так и знал, что здесь дело не чисто! Жива собака! Ну, сейчас мы с тобой покончим!

Капитан стал пробиваться к Мишке, а Чао, снова вошедший в доверие, подскочил к Мишке и стал кривляться перед ним.

– Ты, требуха собачья, опять здесь? – крикнул Мишка и со смаком ударил того по голове. Чао икнул и грохнулся на песок, скребя пальцами. Затих и все поняли, что он умер.

Воцарилась тишина, а потом капитан Ли бросился к Мишке, вытаскивая из-за пояса пистолет.

– Ты ещё убивать нас собрался! Хватай его!

Мишка поднял пистолеты и рявкнул громовым голосом:

– Стой, капитан, голову размозжу! Все назад! Кого вы защищать собрались? Он же вас грабит! Бежал трусливо, а делает вид, что выполняет важное задание! Разбойник он, а добычу себе присваивает!

Матросы всполошились и так загалдели, что в шуме ничего нельзя было разобрать. Голос И-шаня визжал:

– Потрясти его надо! Всё добро поделить поровну! Зачем нам капитан, который только свой карман набивает, а мы кровь за него лей! Хватит! Пусть отдаёт добычу, а мы своего капитана выберем!

Ли метался, пытаясь прорваться к Мишке. Его оттирали. Многие отшатнулись, и он остался с кучкой боцманов и помощников. Даже капитан Жень остался в стороне от свары и наблюдал со стороны.

Капитан Ли испугался. На него лезли с ножами, требуя дележа добычи. Он исходил слюной, орал и визжал. Но помаленьку гвалт поутих, и И-шань крикнул:

– Давай нам капитана Миша! Он не станет грабить нас! Мы теперь вольные и сами хотим решать свои дела!

Вспыхнула короткая потасовка, но быстро кончилась. Сторонники Мишки оказались в большинстве, да к тому же вооружены. Быстро распределились по джонкам. Никто уже не стал оспаривать «Догоняй» у бунтовщиков, но желающих плавать на нём оказалось слишком много. Почти половина матросов отошла к Мишке. Пришлось сделать отбор. И-шань придирчиво отбирал команду и составил её из тридцати трёх отличных матросов.

Мишка вступил в командование.

Глава 49. Снова в море

Как-то очень быстро и мирно разошлись матросы по джонкам, которые были уже почти готовы к плаванию. Оставалось наполнить все бочки водой из ближайшего ручья.

Капитан Ли со злобой вынужден отдать на делёж свои драгоценности и матросы быстро забыли вчерашние волнения. Стало легко и весело. С ненавистными тиранами и начальниками покончено. Теперь каждый участвовал во всех спорах и делах. Старые моряки вспоминали обычаи вольных морских волков. С восторгом ожидали дележа скорой добычи. Мечтали о весёлых портах, где можно прогулять свои богатства. Жизнь представлялась в радужных тонах, и веселье вырывалось наружу.

Мишка же ходил мрачным и наконец не выдержал и послал Ювэя на гору.

– Пойди скажи, что мы завтра отплываем и что можно всем вернуться в деревню. Пусть не боятся. Я не позволю никого обидеть, да и никто больше на берег съезжать не будет. Пусть Янхонг поторопится.

Ювэй с явной неохотой отправился в тяжёлый, хоть теперь и знакомый, путь. И к вечеру на берегу появилась толпа островитян, тащивших свой скарб и детей. Пляж заполнился людьми, и Мишка в подзорную трубу разглядел у самой воды дорогую фигуру. Он торопливо прыгнул в лодку и бешено заработал вёслами. Он поминутно оглядывался, и радость растягивала губы в улыбке. В груди разлилось ликование, и он не мог сдержать его. Рот раскрылся и над морем пронёсся радостный призывный рёв, прокатившийся по лесным дебрям. Это далёкие предки вырвались наружу.

Янхонг не стыдясь, бросилась в объятия, и Мишка подхватил её на руки, уберегая от прибойной волны. Он шёл по обнажённому дну, спотыкался и падал. Веселье захватило его так сильно, что он даже не чувствовал падений, а только крепче целовал похудевшие щёки и побледневшие губы.

Ночь прошла, как одно мгновение. И когда И-дун потревожил своего капитана, тот недовольно огрызнулся. Он с недоумением обнаружил, что утро вот-вот наступит и пора пользоваться отливом и выходить в море. Вот и кончилось счастье. Как коротко оно! Мишка не стал тянуть с прощанием. Янхонг затихла и безвольно смотрела в его виноватые глаза, прерывисто дыша и едва заметно всхлипывая.

– Мне пора, не горюй, мой лепесток! Я обязательно вернусь! Прощай!

Мишка бегом бросился к шлюпке и, не оглядываясь, сел за руль. Отливная волна подхватила лодку, и она стала быстро удаляться от берега. И только у самого борта джонки он оглянулся и в лучах только что выскочившего солнца увидел маленькую жалкую фигурку девушки. Он махнул рукой и полез по штормтрапу.

Другие джонки уже разворачивались носами к выходу из бухты. Лёгкий ветерок качнул джонку, паруса зашелестели, джонка стала медленно выходить на большую воду. А Мишка стоял у фальшборта и не мог оторвать глаз от уже неясных очертаний далёких фигурок людей, среди которых была и его Янхонг.

Неожиданно он заметил, что в руке вертит что-то. Он взглянул и с изумлением увидел крохотную сумочку из кожи козлёнка, висящую на шнурке.

Он сразу узнал её и полез внутрь. Там лежал огромный алмаз округлой формы. Он никак не мог вспомнить, как он оказался у него на шее. Видимо его подарил ему через Янхонг старик старейшина. Мишка улыбнулся и незаметно прижал камень к щеке. Он ощутил холод и свежесть, и тут же вспомнились ночи на горе. Жгучая тоска заполнила грудь и он готов в ту же секунду броситься в воду с высокого борта джонки. Даже отошёл от борта, чтоб не искушать себя.

В глазах стояла фигурка Янхонг, придавленная горем, такая жалкая и маленькая. Мишка не находил себе места, а матросы только посмеивались, глядя на страдания своего капитана. А тот ничего не замечал вокруг себя и продолжал глядеть на удаляющийся остров, где остались душа и сердце.

Ветер усилился в открытом море. Пологие волны качали маленькие суда, и далёкий уже остров то исчезал среди валов, то появлялся снова, а Мишка всё смотрел и смотрел. Никто не осмеливался тревожить его, и все дела делались без его участия.

Впереди маячили паруса передних джонок. И «Догоняй» не спешил поравняться с ними. Капитан Ли по-прежнему остался главным в этой маленькой флотилии. Он разработал маршрут, теперь джонки поспешали на юг, к местам оживлённых морских путей. Там их ждала добыча, опасности и весёлая жизнь бесшабашных людей, для которых ценностью в жизни становилась одна добыча и разгул в подходящем порту.

Приходилось спешить. Припасы истощались, а их можно пополнить только в бою. Дробить силы решили делом вредным и договорились действовать вместе. И для начала необходимо было раздобыть провиант. Первое же встречное судно станет добычей, а если нет, то придётся захватывать на берегу селение и там пополнять запасы. Всё было во власти духов, и им перед отплытием воздали богатые подношения и дары.

В случае шторма, когда джонки могут потерять друг друга, условились искать в районе береговой линии острова Бусуанга, его западного побережья. Поиски продолжать не более пяти дней, после чего действовать самостоятельно.

Мишка боялся остаться один и с долей ужаса думал о такой возможности. На борту мало было матросов, плававших в этих водах, а у самого никакого опыта и подавно не было. Поэтому он так легко согласился на совместные действия.

К вечеру на горизонте показался парус, но догнать его не удалось. Ночь укрыла счастливого купца, а капитан Ли вымещал злость на матросах.

Джонки сблизились, зажгли фонари и постоянно следили за соседями. Сейчас, когда корабли стали почти самостоятельными, каждый сторожил соседа, опасаясь подвоха. Соблюдалась постоянная готовность, и наблюдатели не покидали своих постов.

Неудачи преследовали новых пиратов на протяжении нескольких дней. Никак не удавалось захватить даже маленькую лодку. Матросы ели подпорченные продукты и злились. Возникали ссоры, Мишке часто приходилось усмирять крикунов кулаками. Он не привык к палке и пользовался только кулаком, что даже нравилось матросам. Они находили это более подходящим в их положении, а палка напоминала им китайских истязателей. Кулак казался им народным явлением и не вызывал злобы.

К концу недели подошли к берегам Миндоро и стали выискивать подходящее селение. Такое нашлось, и с каждой джонки высадилось по пятнадцать матросов. Жители успели сбежать, а добыча оказалась жалкой. Удалось поймать нескольких свиней да кур. Даже риса почти не нашлось. Со зла сожгли всю деревню, порубили пальмы и бросили в огонь старуху, которая случайно осталась в хижине.

– Плохой знак, – сказал Вэйдун, ставший теперь боцманом вместе с И-шанем, – не попасть бы нам в лапы к испанцам. Нет везения, хоть лопни!

– Да ведь недели ещё не прошло! – возразил И-шань.

– Всё равно, что-то не так у нас делается.

– Не каркай! Заладил! Терпи!

– Да уж этому мы научены. Потерпим и теперь.

– Ты лучше поглядывай за Ли Ю-сунем. Этот ещё и не такое невезение нам учинить может. Подкрепились малость, и то дело.

Однако пророчества Вэйдуна продолжали сбываться. На другой день долго гнались за небольшим парусником. Догнали, захватили. Пустой и грязный трюм. Тут же запалили вместе с командой из семи человек, и тот задымил, нарушая чистоту голубых вод.

Вошли в море Сулу и ограбили деревушку на одном из островов Куйо. Здесь жители не успели всё унести, но опять добыча оказалась смехотворно ничтожна. Хоть риса было достаточно, и это несколько умерило злобу матросов. Деревушку сожгли, оставив жителей умирать с голоду.

Здесь приходилось быть осторожными. Море патрулировали испанские фрегаты, да и купцы испанские были вооружены неплохо. Огневого припаса было мало, и на хороший бой могло не хватить. Поэтому капитан Ли собрал совещание на своей джонке.

– Дела наши пока идут плохо, – начал он и недобро оглядел капитанов, – и поэтому необходимо захватить городок или большой корабль. Корабль нужен испанский. На местных пороха и пуль не достать. Предлагайте, как будем действовать. Дальше так плавать опасно.

– Нам трудно что-либо решить, – сказал Жэнь Хэпин. – Мало кто из нас плавал здесь. Надо захватить проводников и лоцманов. Пусть укажут нам подходящее место на берегу. Им видней. А так мы напоремся на военный патруль, а отбиваться нечем.

– Жэнь правильно сказал, – заметил капитан Юй. – Пусть «Догоняй» добудет такого проводника, и мы легко с его помощью добудем то, что нам так необходимо.

Капитан Ли сразу согласился с предложением Юя, и Мишке приказывалось немедленно отправляться на поиски такого помощника. Задание не из лёгких, и Мишка это понимал. Главная трудность была для него в возвращении. Хорошего штурмана не было, а сам он ещё не научился этому делу. Но возражать он не стал и молча поклонился в знак согласия.

– Дня два, не больше, даём тебе на поиски. Сейчас же и отправляйся, – сказал Ли и усмешка тронула его губы. – Мы ждём тебя у рифов Кагоян.

Глава 50. Встреча в море

– Тин, капитан Ли не так просто послал меня. Он же знает, что мне это задание выполнить невозможно. Угробить решил. Не иначе.

– Что ж делать? Уходить в самостоятельный поход? Вряд ли мы долго сможем продержаться.

– Всё так. Какие с нас капитаны! Один Вэйдун плавал в здешних морях, остальные никогда сюда не забирались. Хорош И-шань, когда отбирал команду! Теперь будем тыкаться, как слепые котята.

– Ну что теперь говорить. Надо выкручиваться теперь самим. Ли нам в этом помогать не станет. Сам знаешь. Недаром поручил тебе это гиблое дело. Да и сроку дал мало. Ладно, время покажет.

Джонка ходко шла курсом на юго-запад. Вэйдун, понимая всю важность теперешнего своего положения, напыжился и прохаживался по палубе с важным и значительным видом. Он делал строгое лицо и раздражённо выговаривал рулевому. Мишка посмеивался, глядя на него.

Мишка приказал подготовить пушки и другое огнестрельное оружие, и постоянно проверял готовность к неожиданному столкновению с сильным противником. На мачте сидел наблюдатель и оглядывал в подзорную трубу горизонт.

Ближе к полудню сверху донеслось:

– Прямо по курсу парус! Туземный!

Мишка заволновался. Впервые ему представился случай самостоятельно принимать решения. С палубы парус не виден, пришлось ждать с полчаса, пока он показался. Небольшое судно шло поперёк по косой и медленно приближалось. Мишка изучал его и в голове строил план захвата. Все глаза были прикованы к этому судну с косыми парусами, низко сидящему в воде. Матросы приободрились, изготовившись к абордажному бою, хотя никто серьёзно к этому не относился.

Но странно, судно и не думало сворачивать. Даже наоборот. Казалось, что оно идёт на сближение. И-шань довольно потирал руки.

– Смотри, капитан, сами идут в руки! Этого ещё не бывало!

– Скорей выполним задание и вернёмся, – ответил Мишка, не отрывая глаза от окуляра трубы.

– Не дать ему проскочить у нас перед носом! – крикнул Вэйдун и подправил рулевой брус.

До судна оставалось не более полутора ли, и Мишка приказал готовить залп из пушек. Ему стало казаться, что это судно неспроста идёт само на сближение. В трубу он не заметил никаких подозрительных приготовлений, но внутренний голос требовал осторожности.

Пушкари неторопливо возились с зарядами и запальниками. Канониры присматривались в щели закрытых портов, примериваясь к расстоянию.

Вдруг с мачты донёсся крик наблюдателя:

– Слева по борту паруса! Четыре и такие же!

Мишка дёрнулся от неожиданности и глянул в указанном направлении. Четыре паруса один за другим надвигались с наветренной стороны. Теперь сразу стало ясно, почему первый не стал сворачивать. Это были пираты островов Сулу. Один Вэйдун слышал о них, и слышал много недоброго.

– Вот и влипли! – выругался Мишка, когда Вэйдун поделился своими опасениями. – Так и есть! Хотят сами нас захватить. С этих станется! Из охотников сами превратились в зайцев.

– И уйти теперь поздно! – заметил И-шань.

– Придётся сражаться, – ответил Мишка побелевшими губами.

Он побежал к пушкарям. Все стали хмурыми и сосредоточенными. Близкая и неотвратимая опасность съела весёлость и беззаботность.

– Миш, смотри, сигналы подают! – крикнул И-шань. – Видно, остановиться велят.

– Лечь в дрейф! – вдруг прокричал Мишка, и хотя этот приказ вызвал недоумение, его быстро выполнили. – Готовьте мушкеты и бомбы. Как только сцепимся, пали и бросай бомбы. Самострелы готовь!

Джонка медленно покачивалась, матросы спешили уложить паруса и хватали оружие. Ряды мушкетов стояли вдоль фальшборта.

Судно красиво развернулось и стремительно стало сближаться. Оно было ниже джонки, сверху видно, как вооружённые ножами и саблями матросы готовились прыгнуть на абордаж. Вот полетели крючья и вгрызлись в борта. Свирепые лица нападающих оскалены в ожидании броска.

– Пали! – крикнул Мишка, и нестройный грохот выстрелов прогремел над судами.

Вниз полетели гранаты с пороховым зарядом, щёлкали пистолетные выстрелы. Дым медленно сползал к носу. На судне растерялись. Поднялись такие вопли, что хватали за душу. Матросы валились кучами.

– Пушкари, давай залп! – скомандовал Мишка, и джонка качнулась от выстрелов трёх пушек.

Обломки бортов, куски человеческих тел и порванных снастей разлетелись в разные стороны. Палуба вражеского судна завалена телами, где вперемешку с мёртвыми корчились раненые и придавленные.

– Вперёд, на абордаж! – Мишка легко сиганул на палубу поверженного в панике судна и остальные последовали его примеру.

Сопротивления почти не последовало. Ошеломлённые внезапным отпором нападающие валились на палубу, простирая руки в мольбе о пощаде. В минуту всё было окончено. Около пятидесяти трупов валялось на палубе в лужах крови. С десяток живых молились, взывая к милости аллаха.

Тин-линь приволок израненного капитана в яркой чалме, покрытой пятнами засыхающей крови.

– Вот их главарь! Злой, как рысь в твоих лесах, Миш.

– Отведи на джонку. И всех пленных на джонку! Сматываться пора! Подходят остальные суда. Нет смысла сражаться со столькими! Быстро осмотреть судно, забирайте ценности – и в бега!

Не более трёх ли отделяли джонку от наступавших судов. Там орали и бесновались от злобы и нетерпения. Криков слышно не было, но редкие ружейные выстрелы слабо долетали и заставляли поспешать.

– Пушки левого борта, приготовиться к залпу! – Мишка с тревогой вглядывался в приближающиеся суда. – Может удастся сбить их злость! Целься вернее! Огонь!

Ядра прочертили едва заметный след в воздухе и бухнулись недалеко от переднего судна. Оно сразу же отвернуло и пушкари радостными криками встретили этот манёвр.

– Боятся, собаки! Пусть не лезут!

Однако радоваться было рано. Суда пиратов разделились и, видимо, решили охватить джонку с двух сторон. И Мишка понял, что если не вырваться немедленно из возникших клещей, то придётся драться в окружении, что неминуемо приведёт к гибели и джонки и команды.

– Бросай всё! Все на борт! Поднимай паруса! Уходим! Быстрей, дьяволы!

Матросы спешили исполнить команду. Мишка сам остервенело тянул снасти и подгонял остальных. Джонка напряглась и двинулась, накренившись на правый борт.

Палубу спешили очистить для предстоящего боя, пленных заталкивали в трюм и задвигали засовы. Пушкари тщательно заряжали пушки и стояли наготове. Вэйдун не отходил от рулевого и постоянно поправлял его работу. Все взоры поминутно обращались к судам. Но расстояние не уменьшалось, и это вселяло некоторую надежду на успех. Джонка имела отличный ход, и догнать её будет трудно.

– И-шань, доложи о бое, – спросил Мишка подошедшего помощника.

– Лучше не бывает, капитан! Как ты их шарахнул! Так вот, четверо раненых, один из них плохо, остальные легко. Девять пленных вместе с их капитаном. Бочонок пороху успели прихватить, да другого припасу. А это на твоё решение, капитан, – и боцман выложил на планширь ящичек красного дерева.

– Глянем, что нам бог послал, – сказал довольно Мишка.

– Я уж не стал всем говорить, – загадочно заглядывая в глаза Мишке, тихо проговорил И-шань.

– Это ты брось, боцман! Мне такого и даром не надо. Понял?

Набитый жемчугом, золотыми браслетами, подвесками, кольцами с цветными камнями и прочей драгоценной мелочью, ящичек сразу привлёк внимание матросов. Стали протискиваться ближе, галдели, довольно цокали языками и недоверчиво поглядывали на капитана.

– Ребята, вы хорошо поработали и заслужили эту добычу. Но сейчас не время делить. Вот уйдём от этих собак, тогда я вам всё предоставлю. А сейчас следите за противником и его манёврами. Расходитесь.

Матросу недовольно покидали капитана. И-шань тоже топтался нерешительно, но Мишка приободрил его.

– Не огорчайся, друг. Получишь своё, как нашедший эти сокровища. Но о дурном не помышляй. С этого начинаются все неприятности и вражда. А нам надо держаться слитно.

И-шань тяжело вздохнул и отошёл к матросам.

Там временем ветер изменился, и два судна правого борта стали заметно приближаться. У них ход тоже был хорош и ветер им больше благоприятствовал. Но эти были поменьше первого, надеялись отогнать их своими пушками.

Остальные суда никак не могли сблизиться и шли параллельным курсом. Солнце катилось к горизонту и часа через три наступит ночь. Удастся ли за это время избежать сражения?

И Мишка понял, что без боя не обойтись. Отличные моряки, нутром чувствовавшие море и ветер, нападавшие медленно сближались с джонкой, и до них оставалось чуть меньше двух ли.

Вэйдун подошёл к Мишке. Лицо его выражало значительность.

– Капитан, можно обмануть их, – он кивнул подбородком в сторону идущих судов. – Передний, видишь, вырывается вперёд. Они захвачены погоней. Давай резко изменим галс и пройдём между судами. Передний уйдёт, не сумев вовремя развернуться, и мы сможем обстрелять идущего сзади.

Мишка задумался:

– А это мысль. Вот только сумеем мы быстро изменить галс? Ветер не очень хорош.

– Давай выбросим плавучий якорь, а когда нас обгонят, мы окажемся в хорошем положении.

Незаметно выбросили якорь, и джонка сильно сбросила ход. Не прошло и полчаса, как переднее судно ушло далеко вперёд. «Догоняй» резко свернула, паруса отчаянно зашумели и, наполнившись ветром, надулись. Джонка в крутой бейдевинд пошла на сближение со вторым судном.

Со ста саженей джонка стала разворачиваться для залпа.Суда быстро сближались, и Мишка скомандован залп. Ядра взрыли волны перед носом пирата. В ответ раздались торжествующие вопли и трескотня мушкетов.

– Все мимо! – раздражённо заметил Мишка. – Заряжай, дьяволы! Торопись!

На джонке укрылись за фальшбортом и готовились к отражению атаки.

Но пушкари сделали невероятное. Они за десяток минут успели зарядить пушки снова, и в самый ответственный момент, когда суда готовились сцепиться крючьями, полоснули картечью по близкой палубе.

– Молодцы, ребята! – завопил Мишка, увидев, что фок-мачта стала медленно заваливаться, перебитая чуть ниже середины. – Пали в собак, живо!

Грохот мушкетных выстрелов заглушил его крик. Вэйдун отвернул руль, и джонка стала быстро удаляться.

Глава 51. Капитан Ли настораживает

До захода солнца пираты пытались догнать джонку. Иной раз казалось, что это им удастся, но всякий раз удачный манёвр – и джонка уходила, отстреливаясь из пушек. С наступлением темноты паруса исчезли из виду и джонка легла на нужный курс к рифам, где дожидался капитан Ли, и которые ещё надобно было найти.

Мишка вместе с Тин-линем и Вэйдуном сопели над картами, но разобраться им было очень трудно. Старые знаки и иероглифы Тин-линь с трудом разобрал, и рифы всё же нашли. Но как к ним попасть? Точного местонахождения в море никто не знал. Направление по звёздам определить можно, но выйти точно к рифам было выше их сил.

– Зови главаря пиратов, – предложил Тин-линь. Он-то должен знать приметы и выведет к этим злосчастным рифам.

– Хорошо. Давай его сюда. И-шань, тащи главного.

Вскоре полуголый и выпачканный кровью и грязью главарь пиратов с большим трудом вошёл в каюту. Он плохо себя чувствовал от ран, и его приходилось поддерживать под руки. С ним пришёл маленький человечек.

– Этот толмачить будет, – сказал И-шань, заметив вопросительный взгляд капитана.

Мишка с любопытством оглядел крепкую фигуру пленного. Сильно смуглая кожа прикрывала мускулы, рельефно выделявшиеся на руках и груди. Глаза горели ненавистью и злобой. Он не был покорён и скрежетал зубами в бессильном гневе и злобе.

– Хочешь жить, помоги нам, капитан, – начал Мишка и глянул на толмача, пристроившегося около капитана.

– Развяжи сначала и не мучь. Хочешь убить – так убивай, а зачем же мучить? Ничего я не скажу вам.

– Развяжите его, ребята. И правда, нечего его верёвками путать. И так не убежит, а убежит, так недолго свободой тешиться станет. Акулы таких любят.

Главарь осторожно разминал руки и трогал раны, уже подсохшие и запёкшиеся в крови.

– Ты, капитан, не очень на нас злись, – продолжал Мишка, дружески посматривая на его ладную фигуру. – Не мы виноваты в твоём поражении. Сами нас вынудили. Что нам оставалось делать? – Мишка подождал, пока толмач закончил шептать перевод и продолжил: – Плохо мы знаем это море, а необходимо завтра же попасть к рифам Кагаян. Поможешь – отпустим с миром. Если нет, то пеняй на себя. Дело не трудное. Соглашайся.

– Зачем я вам буду помогать? Вы враги, и вас надо уничтожать.

– Так тебе только кажется, – заметил Тин-линь. – Мы не враги, а скорее друзья. А если так получилось, что ты попал к нам в плен, то сам виноват. Наш капитан уже говорил тебе. Испанцы, наверное, и вам и нам враги. Так почему нам не помочь друг другу против них?

– А при чём тут испанцы?

– А при том, что мы надумали напасть на их побережье и захватить их добро. Монастырей у них много, и сокровищ там достаточно. Лучше, когда они будут лежать в наших сундуках.

Пленник долго обдумывал это предложение и перешёптывался с толмачом. Лотом толмач перевёл:

– Всем свобода и часть добычи.

– Свободу дадим, а с добычей повременим. Самим нужна. Да и не в твоём положении торговаться, – Мишка грозно надвинулся на пленника.

– И то верно, – вдруг охотно согласился пленник. Тут и не далеко.

– Вот это разговор мужчины! – весело воскликнул Мишка. – А твоих людей мы сейчас же и освободим. Давай, И-шань, выполняй договор. И накорми их хорошенько.

Пленников вывели на свежий воздух, развязали и обмыли раны. Они с недоверием озирались по сторонам, их лица блестели от пота в свете фонарей. Им отвели место на носу, и они уселись в кружок. Ихний капитан стал около рулевого и Вэйдуна, и стал поправлять рулевой брус, поглядывая на звёзды и ловя дуновения ветра.

Джонка послушно изменила курс. Мишка радостно прохаживался по палубе и обдумывал встречу с Ли. Она не радовала его, но удача сегодняшнего дня не могла омрачить хорошего настроения.

К вечеру, после сильного шквала с проливным дождём, пленный капитан заявил, что скоро появятся рифы островов Кагаян. Мишка никак не ожидал, что капитан пиратов станет делиться с ним своими думами. А он говорил:

– Кто это надумал я этих местах встречу назначать? Самое гиблое и опасное место. Видно, ваш капитан задумал недоброе с вами.

И Мишка подумал, что этот недавний враг сумел правильно подметить те отношения, которые сложились во флотилии. Может, Ли придумал ещё какую пакость, а не просто заманить в незнакомые рифы и ради гибели всего корабля? Было над чем поразмыслить. Однако делать нечего. Приходилось пока терпеть выходки капитана Ли. Время покажет, как верно был выбран путь.

Джонка далеко обходила белоснежные буруны, видневшиеся у горизонта. Низкие острова смутно темнели вдалеке, но паруса нигде не было видно.

С высоты мачт матрос часто докладывал о пустоте горизонта, и Мишка терялся в догадках.

Надвигался вечер, а за ним быстрая ночь, вблизи рифов дрейфовать стало опасно. Отвернули в море, и пошли дальше. Часа через два заметили огни. Никаких селений здесь не ожидалось встретить. Значит, это суда, но чьи?

– А ну-ка гаси фонари! – приказал Мишка.

С малыми парусами осторожно крались к огням. К полуночи, в свете луны заметили две джонки, стоящие на якорях.

– Наши! – воскликнул Вэйдун. – Нашли всё же! Ай да мы!

Мишка приказал посигналить фонарём. Им ответили. Напряжение людей спало. Задание успешно выполнено, и до своих добрались вовремя. На душе стало легче.

– Спасибо тебе, капитан, – сказал Мишка, обратись к засыпающему от усталости и потери крови пленнику. – Подыщем тебе подходящее судно – и отправишься к своим. Отдыхай.

Скоро за бортом послышался плеск вёсел. О борт стукнулась лодка, на палубу взобрался капитан Жэнь. Он отдувался и с любопытством осмотрелся. Его встретили весёлыми криками.

– Капитан Ли просит пожаловать к нему на корабль, – сказал он, обращаясь к Мишке. – Совет собирает.

– Что так спешно? Успеется ещё. Все с ног валятся. Утром и прибуду, а сейчас отдохнуть требуется. Знатоков здешнего моря достал, так что торопиться нечего.

– Это приказ, и его надо выполнять, – Жэнь подозрительно бросил быстрый взгляд на Мишку.

– Ничего с нашим капитаном не случится. Подойдёт да утра, – стоял на своём Мишка, а в голове мелькали разрозненные мысли о кознях, которые, вероятно, строит теперь хитрый Ли.

– Я тебя понимаю, но не было б хуже.

– Ты что, грозить вздумал?

– Не я, а просто советую быть осторожным с капитаном. С ним шутки плохи. Сам знаешь, как он тебя воспринимает.

– Я и поступаю осторожно. Знаю, что мне иначе нельзя. Так что не обижайся, что не выполнил поручения.

– Да я разве не понимаю, – понизив голос, ответил Жэнь. – Сам вижу, что не туда клонит капитан, но что сделаешь? В нашем деле в одиночку пропадёшь. Вместе сподручней.

– Вот и договорились. Может, останешься у нас? Интересный денёк выдался у нас. Пленных посмотришь.

– Тороплюсь я. Тоже не хочется оставлять своих без присмотра.

– Тогда до завтра.

– До завтра. И молодец, что не поехал. Я бы тоже так поступил.

Мишка слушал удаляющийся звук гребли, и настроение его портилось. Ли не желал его оставлять своим вниманием, и это не предвещало ничего хорошего.

Утром Мишка опять отказался покидать свою джонку и отправил к капитану Ли И-шаня и одного пленного моряка. Тот хорошо знал море и мог заменить обессилевшего главаря пиратов. Тот лежал с посеревшим лицом и постоянно пил воду. Раны стали гноиться и он сильно страдал.

И-шань вернулся с озабоченным видом и передал угрозы Ли Ю-суна.

– Грозится оставить нас без добычи. Требует раздела вчерашней.

– А зачем ты ему об этом говорил?

– Ничего я не говорил. Сам догадался или посчитал это возможным. Хитрый же, как лис. Я прикинулся простачком. А на тебя зуб у него вырос величиной с клык слона.

– Пусть себе надрывается. Подождём малость, а там видно будет. Теперь бы и разделить добычу, а?

– Можно, капитан.

Собрали команду, и каждый получил по заслугам. Мишка особо отметил И-шаня, как нашедшего ящик с драгоценностями. Матросы ликовали. Не верили, что Мишка не взял больше того, что ему причитается. Даже часть своей доли отдал тяжело раненому матросу.

Авторитет Мишки сильно вырос, и матросы с ещё большим вниманием стали к нему относиться. И-шань, получив самый богатый приз, тоже был доволен капитаном, и не упускал случая похвалить его перед матросами.

Тем временем флотилия стала сниматься с якорей. И-шань не знал точного маршрута флотилии, пришлось слепо двигаться за капитаном Ли, который, видимо, разработал план операции. Было только известно, что в районе западного побережья острова Панай предстоит нападение на монастырь, и что это должно произойти дня через три.

Место было выбрано по совету и подсказке пирата с захваченного судна, который и брался вывести джонки к нужному пункту на побережье острова.

Джонки держались вблизи друг друга, но Мишка всё время старался занять позицию повыгоднее. В случае опасности со стороны Ли, он должен использовать скоростные преимущества своей джонки и улизнуть.

– Не долго нам придётся плавать вместе, – сказал Тин-линь, заглядывая в глаза другу. – Ли не оставит нас. Сейчас он не опасен, но после монастыря он покажет себя. Будь осторожен.

– Надоела эта осторожность! – Мишка зло выругался и сплюнул в зеленоватые воды за бортом.

– Ничего не поделаешь. Иначе нам всем крышка. Ли не остановился на полпути. Он своего обязательно добьётся.

– Так что делать? Уйти от него? И что мы будем делать одни?

– Да хотя бы торговать. Долго я не рассчитываю разбойничать. Обязательно попадём на испанцев. Те нам спуску не дадут. Сам знаешь.

– А средства где? С пустыни руками дело не начнёшь.

– После монастыря средства надо достать и сохранить. Только ушами не хлопать.

– Посмотрим, Тин. Пока рано об этом думать. Прежде капитана Ли надо пройти. А это не шуточное дело. А вообще ты правильно мыслишь. Не наше это дело по морям грабить.

Глава 52. Монастырь

Ночью были замечены отдельные огни. Незнакомый берег прятался в ночи и манил своей таинственностью.

Остаток ночи продрейфовали, а с первыми лучами солнца подошли ближе и стали присматриваться к нему. Пленный моряк уверял, что к полудню достигнем устья речки, в глубине которой и прятался монастырь какого-то ордена ненавистных испанцев.

И действительно, пленник не обманул. Небольшая речушка пробивалась среди заболоченных низменностей, вливаясь в море среди отмелей и баров. Среди буйной растительности прибрежной полосы просматривались светлые пятна возделанных полей. Они выделялись на холмах из монотонного зелёного моря, которое сплошь покрывало полого поднимающиеся берега огромного острова.

Ближе к вечеру капитан Ли вызвал Мишку и приказал ему с небольшим отрядом человек в семь вместе с проводником разведать местность и подготовить основные пути наступления на монастырь. Ничего в этом необычного не было, и Мишке пришлось принять такое задание. Он всё же лесной человек и совсем недавно оказался на море.

Джонки ушли за мыс, оставив лодку с разведчиками. Уже в полной темноте Мишка с товарищами высадился на берег. Проводник здесь никогда не был, и теперь приходилось действовать на свой страх и риск.

Лодку пришлось спрятать в кустарнике, немного поднявшись вверх по течению. Дальше стали пробираться выше уже по непроходимым болотистым зарослям, где комары сразу облепили людей и терзали их нещадно.

Около часа пробирались путники, когда вышли на несколько разреженное от леса пространство и увидела слабый огонёк, затем другой. Стало легче идти. Болота кончились. Прошли небольшие поля, засеянные просом и хлебами. В лунном свете увидели очертания невысокой стены и строений за нею.

– Вот он, родимый! – прошептал Мишка и остановил отряд на отдых.

Они засели в кустах и стали наблюдать. Но всё было тихо и мирно. Редкая собака тявкнет в деревушке, которая угадывалась в одном ли от монастыря.

– Передохнули – и хватит, – сказал Мишка, поднимая ребят. – Пошли ближе. Надо ознакомиться с подходами и стеной.

Крадучись обошли монастырь, заметили ворота и калитки, слабые места в обороне, которую могли организовать монахи. Стена оказалась в сажень высотой, сложенная из дикого камня. Кое-где она была и того ниже, где кучи отбросов образовали целые холмы, и в этом месте её легко было перелезть. Несколько хижин, лепившихся к стене, разведчики обошли стороной. Мишка был доволен своим осмотром. Захватить монастырь ему не представлялось трудным делом. Главное подойти незамеченными.

Осмотрев всё, Мишка отдал распоряжение двигаться в обратный путь. Они не стали прорываться сквозь чащобу, а вышли к речке и по её берегу быстро дошли до оставленной лодки.

На совете капитанов решено было к монастырю подобраться под утро, пользуясь ночной темнотой. Днём легко можно будет себя обнаружить и провалить всё дело.

Весь день джонки не показывались вблизи берегов, где располагался монастырь. А к полуночи опять подошли и высадили на шести лодках человек семьдесят. Совсем мало оставили на джонках, да и то в основном больных и раненых. Мишка разрешил и пленным принять участие в набеге и те с радостью стали готовиться к резне, которую они собирались учинить в монастыре.

Ругаясь шёпотом и падая, путаясь в колючках и лианах, отряд медленно продвигался к монастырю. До утра оставалось меньше часа. Время ещё было, но капитан Ли торопил людей. Надо было изготовиться и отдохнуть.

Каждый капитан вёл своих людей и отвечал за свою задачу. Мишке надо было обойти монастырь и ждать начала штурма основных сил.

– И здесь хитрит капитан, – шепнул Тин-линь Мишке на ухо. – Хочет всё сам захватить, а нам тогда ничего не достанется.

– Чёрт с ним! Управимся и так. С другой стороны легче перемахнуть стену. Я кое-что придумал.

Когда они затаились в ста шагах от стены в редком кустарнике, Мишка собрал людей и сказал:

– Пока темно, можно части людей пробраться внутрь. Ворота отсюда далеко и сторожа здесь редко появляются. Человек восемь махните через ограду и, как только начнётся, пусть следят, куда монахи потащат свои реликвии и добро. Тут мы их и накроем. А капитан пусть штурмует в лоб.

Тин-линь и шестеро товарищей тихо перелезли стену и затаились в высокой траве. Тишина нарушалась лишь криком птицы, да далёким лаем собаки. Трещотка сторожа протрещала вдали и смолкла.

Внутри послышались звуки просыпающихся работников. Близилось утро и скоро пора будет начинать. Ночь посветлела, и свет быстро нарастал.

Грохнул выстрел, второй, раздались вопли и крики, и стрельба зачастила. Отряд Мишки встрепенулся, но Мишка запретил кричать. Они, молча и стараясь не шуметь, бросились к стене и стали быстро её перелазить. В различных закоулках обширного двора монастыря метались монахи, путаясь в длинных сутанах и рубашках. Огромный монах орал благим матом, организуя отпор. В руке его дымился мушкет, а в другой топор. Монахи бежали навстречу пиратам, которые перелазили через стену и открывали ворота.

Тин-линь встретил Мишку и указал на приземистое строение, укрытое огромным кустарником.

– Туда метнулись монахи с мешками и кулями. Быстрей!

Стреляя на ходу и рубя подвернувшихся монахов и работников, отряд бегом бросился к строению. Дверь из толстых брусьев, окованных железом, была заперта, пришлось долго возиться, пока её вышибли. Некоторые монахи пытались отогнать пиратов, но это им не удалось. Внутри двора шла сеча. Монахи отчаянно защищались, но силы явно были не равны.

Мишка бросил в узкий проход матросов и те, освещая путь факелами, поспешили вниз. Навстречу грохнули выстрелы. Раздались вопли и злобные выкрики. В тесноте шла потасовка. Мишка протиснулся среди напиравших. Двое верзил в окровавленных сутанах отбивались топорами. Лица их оскалены в решимости дорого отдать жизни. Двое матросов уже лежали с раскроенными черепами.

– Стой! – крикнул Мишка. – Чего зря жизни тратить. Из пистолетов их, собак! Разойдись!

Прогрохотали выстрелы и монахи повалились на пол. Матросы бросились вперёд. Сломали ещё одну дверь и там, в маленькой каморке обнаружили мешки и кули с церковной утварью и деньгами. Ликованию не было границ. Мишка остановил толпу.

– Ребята, не растащите! Всем достанется, но сейчас возьмите каждый по одной вещице, а остальное в общий котёл!

Немного вознегодовав, матросы согласились. Каждый спрятал, что понравилось, остальное вытащили во двор. Там всё было кончено. Кельи монахов дымили, матросы тащили добро к реке. Кто-то прирезал раненого монаха и сдирал с него серебряный крест. Повсюду валялись трупы и носились матросы. Капитан Ли распоряжался и, увидев отряд Мишки набросился с руганью, но сразу затих, увидев мешки с драгоценностями.

– Тащи всё к реке! Потом поделим! Гони коров, свиней! Мяса больше будет! Шевелись, братья! Хорошая пожива нам досталась!

Некоторые уцелевшие работники из туземцев помогали пиратам. Куры с кудахтаньем носились по двору, матросы ловили их и совали в мешки. В полчаса двор опустел и только трупы одиноко валялись в пыли. Рои мух уже кружили над ними.

– Торопись, братва! – подгонял капитан Ли. – Нечего судьбу испытывать. Ещё подмога явится. Деревушку-то не тронули. А надо бы.

Матросы гнали коров и свиней по узкой тропе вдоль речки, тащили кули с добычей. Раненые плелись, опираясь на палки и друзей. Все спешили к морю, к кораблям, в безопасность морского простора.

– Теперь будь особенно осторожен, – заметил Тин-линь, сгибаясь под тяжестью мешка.

– Да ладно тебе. Видно будет, – Мишка сопел от натуги, бочонок с порохом нести было нецдобно.

– Ты всё бодришься. Вот капитан облапошит нас с делёжкой, что команде скажешь? Молчишь. Ну, ну!

– Отчаливай, надоело! Сам разберусь! – Мишка был недоволен приставаниями друга, но понимал, что тот прав. Но эта постоянная опека раздражала и выводила из равновесия.

Тин-линь остановил спешащего вперёд Хитоси.

– А ну собери наших в кучу. А то я вижу, что разбрелись в разные стороны. Негоже это. Слышь?

– Ага! – ответил Хитоси и понёсся выполнять распоряжение.

Измученные тяжёлым переходом и добычей, матросы добрались до лодок. Спешно грузили всё захваченное на шлюпки. Скот упирался и ревел на разные голоса. Часть пришлось тут же заколоть.

Наконец, к полудню удалось завершить погрузку и как раз вовремя. Отряд конников выскочил на берег, весь забрызганный грязью, на мокрых вымученных конях. Дали залп, но было уже поздно. Последние шлюпки приставали к джонкам.

Мешкать не стали. Подняли паруса, и спешно покинули опасные теперь берега. Каждый час могут появиться корабли охраны, а сражаться с ними ни у кого не было охоты.

Для дележа добычи капитан Ли предложил уединиться на малом пустом острове. На поиски такого и отправились джонки. Но прошло два дня, а подходящего острова не попадалось. Матросы с других джонок стали выражать недовольство, раздавались крики протеста. Даже капитан Жэнь заволновался. Он сблизился с джонкой Мишки и прокричал в рупор:

– Что-то долго мы в поиске! Неспроста это! Давай торопить капитана! Мои люди уже бунтуют!

– Мои тоже недовольны! – ответил Мишка.

– Так за чем дело стоит? Сигналь сбор! Хватит тыкаться в разные стороны. Пора дело делать!

– Сейчас догоним и спросим, что будет дальше! Ты будь поблизости.

«Догоняй» поставил все паруса, изменил галс и через полчаса поравнялся с флагманом. Матросы стояли наготове, оружие было под рукой.

– Капитан, долго нам качаться так? – Мишка предпочитал не пользоваться рупором, а только ладонями.

– А что такое? – ответил капитан Ли с кормовой надстройки.

– Братва требует дележа, а ты остров не можешь найти!

– Так может, ты поищешь? Давай!

– Не увиливай от ответа! Требования правильные. Мы ждём до вечера.

– Угрожаешь? И кто это мы? Подождёте!

– Не обижай людей, капитан! Послушай доброго совета. Не тяни с этим.

– Сам знаю, что делать. Ты мне не указчик! Тебя позовут, когда понадобишься, а пока не выскакивай! Есть постарше тебя!

– Моё дело предупредить, капитан! А там как сам знаешь! Но мы ждём до вечера. Дальше не будем.

Глава 53. Делёж

По-видимому, капитан Ли не стал обострять отношения с командами джонок и, как и требовал Мишка, к вечеру подошли к маленькому островку, едва возвышавшемуся над морем. Окружённый рифами и коралловым пляжем, он красочно курчавился купами деревьев. Мангровые заросли местами делали берег неприступным. Отлив бурлил в воздушных корнях, и грязные потоки воды крутились водоворотами.

Стали на якоря вдали от берега. Надо ждать утра. Между джонками засновали лодки. Капитаны обменивались мнениями по поводу предстоящей дележа, сколачивали группки единомышленников. Все с недоверием говорили о капитане Ли и опасались его козней.

Как договорились, с первыми лучами солнца, шлюпки пристали к берегу. Почти все люди команд съехали на берег. На борту остались вахтенные и больные. Их на каждом судне было человек по пять.

Прямо на пляже расстелили куски тканей, разложили снедь, вино, на костре жарилось несколько туш свиней и корова. Пир готовился на славу.

Тут же стоял сундук с самым ценным, что удалось захватить в монастыре. На него каждый бросал жадные взгляды и алчно облизывал пересыхающие губы. После первых кубков и чашек голоса окрепли и языки стали резче.

Жень Хэпин нетерпеливо рявкнул:

– Эй, капитан, хватит тянуть. Видишь – веселья не получается! Давай приступай к дележу!

– Погоди! Люди ещё ничего не выпили, а ты торопишь.

– Капитан, ты что, нарочно споить нас хочешь, а потом обдурить, да? – И-шань подозрительно и хитро ухмыльнулся. – Знаем мы такие штучки.

– Так в честной компании не поступают, капитан! – это подал голос старый Вэйдун. – Я не раз участвовал в таких делах! Сначала делёж, а потом спаивай и обирай, как у тебя получится. Но сначала по-честному!

– Слыхал, капитан? – не унимался И-шань. – Старый всё знает, слушай!

Поднялся гул одобрения. Матросам не терпелось завладеть своей долей. Голоса крепли, ярились, и капитан Ли был вынужден сдаться.

– Хватит галдеть, братва! Согласен! Кончай бражничать и становись в круг. Тащите в центр сундук. Всё сделаем по-честному!

Проворные руки мигом вытащили на середину заманчивый сундук. Ли открыл крышку и взоры жадно впились в содержимое. Затихли в ожидании сладостных мгновений обладания богатством.

– Братья, нас девяносто два человека, – сказал капитан. – Поскольку есть капитаны, боцманы и прочие ценные люди, к тому же раненые, делим всё на двести частей. Каждый получит по одной части, если он самый простой и не калеченый. Остальные по заслугам получат кто сколько, как вы порешите. Согласны?

– Согласны! Так всегда было.

– Постой, капитан, – остановил Мишка поднявшиеся было крики. – А те туземцы, что нам помогали найти монастырь и сражались с нами? Их ты, капитан, почему в долю не ставишь? Они заслужили.

– Пусть спасибо скажут, что целы остались, – ответил капитан.

– Да вон один покалеченный сидит. Ему тоже полагается. По справедливости надо. Люди же.

Общество зашумело. Мнения разделились, но капитан Ли никак не хотел уступать. Мишка кипятился, доказывал и убеждал. Призывал к совести.

– Пусть и они получат свою долю! – визгливо прокричал Вэйдун. – Тоже бились наравне с нами. Не честно их обижать, братья! Всем хватит!

После не долгих споров решили туземцев тоже включить в долю. К тому же их было всего восемь человек. Выделили нескольких матросов во главе с Вэйдуном, и те стали распределять драгоценности по долям. И вдруг Вэйдун вскочил и завопил истошным голосом:

– Братья, здесь не всё! Самое ценное пропало!

Матросы взорвались бешенством и полезли смотреть. Капитан Ли со свирепым лицом бросился к сундуку. Началась свалка. Грохнул выстрел, и матросы заметались. Крики негодования слились в сплошной рёв.

– Стойте! – заорал Мишка, пытаясь перекричать толпу. – Давай разберёмся! Хватит орать! Успокойтесь!

Когда тишина воцарилась, Вэйдун, тяжело дыша, и бешено вращая глазами, прохрипел зловеще:

– Братва, мы первые нашли сундук и многие вместе со мной видели там всё, что было, а теперь многих вещиц нет! – он зловеще глянул на капитана Ли. Тот опять зарычал угрожающе и злобно.

– Правильно! Мы все можем подтвердить! – кричал матрос с «Догоняй».

– А не вы ли сами присвоили себе самое ценное? – кричал Ля.

– Каждый взял самую малость! – ответил И-шань. – А вот куда девались большие вещи, а? Давай, братья, посмотрим у капитана. Что там у него в каюте? А ну отряжай пять человек! Кто пойдёт?

Капитан визжал и грозился, но его не слушали. Пять выборных бросились к шлюпке и торопливо стали грести к джонке капитана. Остальные продолжали орать и грозить друг другу. Капитан Ли собирал вокруг себя сторонников, но большинство отошло от него и хищно поглядывали в его сторону. Все с нетерпением ожидали возвращения пятерых охотников.

Тин-линь мотался среди матросов и уговаривал не мешкать и сместить капитана Ли, а то и расправиться, пока не поздно. Матросы хватались за ножи и пистолеты. В любой момент могла возникнуть потасовка.

Наконец шлюпка вернулась, ещё издали матросы кричали угрожающе и размахивали оружием. Они вывалили из небольшого мешка кресты, распятия, браслеты и прочую ценность из сундука. Толпа озверела. С воплями они бросились на капитана. Тот выхватил саблю и пистолет. Толпа отпрянула и остановилась в напряжённом ожидании.

– Назад, собачье племя! Кого вы слушаете? Это мои старые ценности!

– Врёшь, капитан! Мы хорошо запомнили сундучок. Лучше признайся и ответь по закону! – Вэйдун наступал на капитана, и тот, оскалив большие зубы, выстрелил в матроса. Вэйдун скорчился пополам, схватившись за плечо. Наступила гробовая тишина. И тут Мишка спокойно сказал:

– Капитан, ты сам ответил на все вопросы. Вэйдун правду говорил, но тебе она не понравилась. Придётся отвечать.

Капитан Ли бросился на Мишку, но Хитоси ловко сделал подсечку и тот грохнулся на песок. На него навалились и отняли саблю. Он рычал и отплёвывался. Некоторые пытались ему помочь, но помощников связали и с презрением бросили на песок.

– Нечего с ним говорить! – заявил И-шань. – Руби голову, да и дело с концом! Хватит над нами издеваться!

– Правильно! Кончай его! И прихвостней его вместе с ним!

– Стой, братья! – это Сань Гуй растолкал толпу и пробился к капитану. – Не надо его кончать! Пусть поживёт на этом острове. Голый и без пищи. Посмотрите, как ему это понравится. И пусть командует своими собаками по своему вкусу!

– И то правильно! – согласился И-шань. – Пусть остаётся на острове.

Предложение понравилось. Капитана и его трёх приспешников раздели, сорвав с них одежду, и оставили пока связанными на песке. После этого приступили к дележу добычи.

Капитаны получили по десять долей, боцманы по четыре, остальные по своим достоинствам. Отметили раненых, и особо Вэйдуна, который стонал в тени пальмы. Пуля пробила ему правое плечо, и он много потерял крови и лежал бледный и осунувшийся.

Матросы вскоре забыли про драки и принялись за вино и мясо. Начали играть в карты и кости. Драгоценности пошли по рукам. Уже через час кто-то бродил без крупицы того богатства, которое ему досталось и пьяно орал песни.

И-дун шатался среди матросов и потихоньку менялся с подвыпившими товарищами. К концу дня он собрал удвоенное богатство и старательно прятал его в одежду. Мишка посмеивался, глядя на старания своего товарища, но Тин-линь с удивлением таращил свой единственный глаз и не мог надивиться на бывшего слугу.

И-шань упрашивал Мишку принять от него дар. Он совал в Мишкину огромную ладонь такой же огромный рубин в золотой оправе, который он не решался проиграть.

– Возьми, капитан, возьми. Не обижай меня. От сердца моего в знак уважения. Редко я встречал таких людей. Прими! Мне он ни к чему, всё равно пропью или проиграю, а ты человек серьёзный, и я просто очень уважаю тебя.

Пришлось Мишке уступить мольбам матроса, и он дружески обнял его смуглые плечи. И-шань с важным видом повесил свой подарок на шею капитану рядом с кожаным мешочком Янхонг. Заметил, трогая мешочек:

– А этот алмаз надо будет в оправу вставить и на хорошую цепь, а?

– Попадём в порт, так и сделаем, – Мишка погрустнел, вспомнив свою маленькую Янхонг. Он отошёл от толпы матросов и присел в тени пальмы.

Он перестал слышать шумное веселье и воспоминания охватили его. Душа рвалась к далёкому острову. И найдёт ли он его в безбрежных просторах? Как опрометчиво бросал обещания, и как легко казалось выполнить их. Теперь всё представлялось совсем иначе, сложнее и труднее. От этих мыслей стало как-то грустно и тоскливо. Радость покинула, и он отвалился на спину, закрыв глаза.

Огромный крест, обсыпанный бриллиантами и рубинами, больно врезался в бок, но было лень поменять положение. Дремал, витая в облаках своих мечтаний. Они были покрыты туманом неясности и очертания расплывались и убегали тихонько в мутную даль.

К вечеру стали собираться на джонки. С отливом решили отплывать.

Главарём флотилии дружно выбрали капитана Жэня Хэпина. И-шань было предложил Мишку, но тот сам отказался. Опыта никакого, а без знания моря главарём нечего было и думать.

Стали грузиться в шлюпки. С издёвкой подходили к связанному капитану Ли и пинали легонько ногами. Некоторые плевали на него, а И-шань сделал попытку помочиться на него, но Мишка прикрикнул и тот отошёл с видом сожаления.

Остающимся ничего не оставили ни из еды, ни из одежды. Оружия тоже не оставили. Так жестоко редко поступали пираты со своими товарищами, но укрытие общественной добычи каралось строго. Сердобольные не решались подать голос в их защиту. Последний, кто отплывал на джонку, разрезал верёвку одного их связанных и тот стал развязывать остальных. Затем бросились в воду, крича и умоляя не оставлять их одних. Но с лодок не ответили, и маленькие фигурки несчастных постепенно исчезали в тенях от заходящего солнца.

– Не завидую я им, – сказал Мишка, вглядываясь в берег. Фигуры людей уже не видны, и их крики, тоскливые и отчаянные, не доносились до джонок.

– Так пожелали духи, – ответил И-шань, сплёвывая в море. – Пусть теперь поразмышляет наш капитан. Теперь его очередь испытать горе. Пусть и он узнает, что это такое. Не одним нам с ним дружить.

– Да, жадность сгубила капитана. А зачем? Неужели в богатстве вся жизнь, а? Скажи, И-шань.

– Богатство для нашего народа одно из главных на жизненном пути. Так мы устроены. У вас может иначе, а наши люди все мечты увязывают с ним, с богатством.

Глава 54. Катастрофа

Флотилия долгие месяцы шныряла в лабиринте островов. Кончилась пора штормов и тайфунов. Немало случалось встреч с судами, и немало их стало добычей пиратов. Но такого солидного успеха, как захват монастыря, больше не было. Часто приходилось довольствоваться мелкими лодками туземных купцов, и на всю ораву пиратов приходилось так мало добычи, что даже голодать приходилось. За это время хорошо узнали море, и часто с успехом избегали встречи с испанскими фрегатами, забираясь в мели и коралловые рифы.

Мишка стал уже достаточно опытным моряком, хотя ему было ещё далеко до таких, как капитан Жэнь или Юй. Но его отвага и смелость в бою перекрывала недостаток опыта моряка. К тому же он не был в плену тех тактических приёмов, которые бытовали в среде китайских моряков. Он смело шёл на риск, и пока он оправдывал себя. Он стал мастером манёвра, его джонка всегда находила самое верное решение в совместных действиях. Ему даже завидовали другие капитаны.

Они успешно конкурировали с пиратами Сулу, но больше никогда не шли на обострение отношений с ними. Каждый понимал, что главный удар и те и другие направляют на испанцев. Иногда они объединялись и нападали на побережье центральных Филиппин.

Сейчас они знали, что губернатор Манилы, взбешённый набегами на побережье и разбоем на торговых путях, приказал направить флотилию военных кораблей для разгрома пиратов и восстановления торговли. Об этом к ним поступали сведения от некоторых торговцев, которым за определённую мзду не чинили препятствий в торговле.

– Надо повременить с набегами, – говорил Мишка своим товарищам. – В скором времени испанцы оставят попытки нас уничтожить, если долго не будем тревожить «зелёных рукавов». Отсидеться бы в тишине месяц другой.

– Надо же провизией запастись, а то с голоду подохнем, – возражали капитаны. – А это опять разбой.

– Лучше закупить на побережье у какого-нибудь царька на Минданао. Не так заметно, а жалеть деньги не стоит. Сколько не копи, а всё спускается в ближайшем порту.

– Да и то верно, – согласился Жень.

– Люди не согласятся, – возразил Юй.

– Куда они денутся! Растолкуем, и возражать не станут, – Мишка рубанул воздух рукой.

– Ох и затоскуют наши ребята, – ответил на это Юй.

– Зато верной смерти избежим. И так долго везёт. Не к добру это.

– Так и быть, договорились, – отрезал Жэнь. – Через неделю найдём пристанище – и на отдых. Корабли почистить не мешает. Обросли уже изрядно. Я согласен.

Через несколько дней загрузили трюмы припасами на два месяца и в свежий ветер ушли на поиски острова отдохновения.

Но тут пророчество Мишки стало сбываться. Не прошло и дня, как с севера появились корабли испанцев. Они надвигались неумолимо, уйти от них казалось было некуда.

– Вот и отдохнули! – взбешённо молвил И-шань. – Как-то выпутаемся мы из этого? Одна надежда на духов.

– Надежда только на ветер, да на удачу, – ответил Мишка. – Проскочить бы к островам Сулу. Там и друзья помочь могут, и для нас условия подходящие. Да, видно, не успеть.

Джонки обменивались сигналами, запрашивали совета друг у друга и с поспешностью старались сблизиться.

Ветер стихал, но испанские корабли продолжали медленно приближаться. Сорокапушечные фрегаты выплывали из-за горизонта горами белых парусов. Огромным полукольцом они охватывали маленькие джонки, отрезая путь к отступлению.

– Теперь если не успеем улизнуть, то поминай, как звали, – сказал со злой усмешкой Мишка подошедшему Тин-линю.

– Ветер стихает, не к добру это, – Вэйдун тревожно вглядывался в горизонт и белеющие вдали паруса.

– Что, шторм чуешь? – спросил Мишка, испытующе глянув на старика.

– Кости ноют со вчерашнего вечера. Да и тишина, вишь какая.

– Ну что ж. Это бы нам могло помочь. Глядишь, испанцы-то и отстали.

– Они тебе отстанут! Держи шире. Видишь, как обкладывают? Видать не новичок командует. От такого не уйдёшь.

– Давай на вёсла, ребята! – крикнул Мишка. – Может, время выиграем, а там, гляди, и шторм подоспеет.

Кинулись разбирать весла, и пошли обливаться потом в наступившей в это время духоте.

Мишкина джонка шла отдельно от других. В центре шёл капитан Жэнь и на востоке темнел парус Юя. К нему испанцы находились ближе всего, и все взгляды устремлялись в его сторону. К тому же та джонка самая тихоходная, и уйти ей было труднее всего.

Мишка носился вдоль гребцов, подбадривая их и заменяя самых слабых. Джонка медленно тащилась к западу и через час немного ушла от преследователей. Мишка оглядывал горизонт в трубу, наблюдая за испанскими кораблями. Самый крайний, видимо, поймал ветер и шёл к джонке Юя. Их разделяли немногим больше мили.

С запада же уже громоздились фиолетовые тучи. Молний ещё не было, тишина стояла гробовая, если не считать уханий гребцов, да скрипа вёсел. Матросы повеселели и не так угрюмо смотрели на паруса испанцев. Их поддерживала надежда всё-таки уйти.

– Гляди, испанец стал палить! – закричал И-шань, указывая на дым, медленно уплывающий к носу фрегата.

– Спешат потопить, собаки! Да недолёт. Далековато.

– Посмотрим, – ответил Сань Гуй, отрываясь от весла.

Едва заметные столбики воды взлетали от ядер фрегата, но ни одно не долетело до джонки. Но уже через десять минут всплески приблизились.

В подзорную трубу Мишка видел, как одно ядро попало в корму, дым потянулся в хмурое небо. Фрегат стрелял небольшими, залпами. «Пристреливается, ирод», – подумал Мишка и с замиранием сердца продолжал наблюдать.

Ветерок пронёсся над парусами. Запахло грозой. Вдали полыхали молнии, но грома ещё не было слышно. По волнам пробежала рябь.

Ювэй нетерпеливо задёргал Мишку за рукав.

– Глянь, что там делается, Миш! Смотри, гибнет наша джонка!

Мишка навёл трубу. Джонка приблизилась, и хорошо было видно, как фрегат методично палил тремя, четырьмя пушками по несчастной джонке. А она даже ответить не могла. Трёх и шестифунтовые пушки не могли достать до фрегата. А его ядра изредка попадали в джонку. Сломана верхушка грот- мачты, парус беспомощно повис, болтаясь без пользы. Матросы ошалело носились по палубе. Поднявшийся ветерок уже не помогал джонке с повреждённой парусностью. А фрегат прибавил хода. Дым выстрелов окутал испанский корабль. Испанцы спешили до шторма разделаться с пиратом. Джонка получила пробоины ниже ватерлинии. Мишка увидел, как матросы маленькими чёрточками прыгали за борт. Джонка быстро кренилась на борт. Фрегат продолжал стрелять, и отдалённый грохот казался громом надвигающейся грозы. Джонка сильно задрала нос и стала быстро погружаться в море.

Мишка оторвал глаз от трубы и перекрестил лоб.

– Царствие им небесное, горемыки! – прошептал Мишка побледневшими губами. – Вот и расплата за разбой. Видно всех нас ждёт такая участь.

Матросы замерли, придавленные далёким зрелищем затонувшей джонки. Тучи заволокли уже половину горизонта. Солнце зловеще пробивало путь острыми лучами в дымке воздуха. Ветерок игрушечными шквалами рябил волны.

Джонка Жэня тоже пыталась уйти на вёслах, но это ей плохо удавалось. Слишком поздно они взялись за них. Зато Мишка довольно ухмылялся, хотя и переживал за судьбу оставшегося судна. Фрегат настигал Жэня и скоро должен начать обстрел. Все с надеждой поглядывали на небо.

«Догоняй» поймал струю ветра и накренился к волне. Паруса надулись и вода зажурчала под форштевнем. А вдали грохнул залп, раскатившись по морю. Жэнь сумел увернуться от первого залпа, но второй мог накрыть джонку. В это время налетел шквал, солнце быстро скрылось в тучах. Гром с молниями заполнили небо. Матросы спешили убрать паруса. И в следующую минуту всё закрутилось, загрохотало. Хлынули потоки ливня. Джонка и фрегаты скрылись из вида. Шторм набирал силу.

Рулевые с трудом управлялись на своих местах. Джонка кренилась в разные стороны, готовая перевернуться. В снастях свистело и гудело. На море быстро нарастала волна. Белые шапки бурунов срывались порывами ветра, водяная пыль носилась над волнами и взлетала до верхушек мачт.

Крики команд срывал шквал и уносил в море. Командовать было почти невозможно. Мишка не знал, что делать и передал джонку Вэйдуну. Тот все усилия направил на удержание джонки по ветру. Остатки парусов сорвало, и стихия завладела джонкой полностью. Матросы молились духам и рвали волосы, вспоминая, что не успели одарить морских духов. Теперь им нечего ждать милостей от них. В души закрался панический страх.

Огромные валы перекатывались через палубу. Всё трещало и ныло, в любую минуту джонка могла треснуть и развалиться на куски. Люди цеплялись за снасти, борта, стараясь удержаться на ногах. Крики отчаяния слышались слабо и жалобно в грохоте и рёве шторма.

Всю ночь джонку носило по волнам, и моряки уже отчаивались остаться живыми. У руля сменялись матросы, но в считанные минуты выбивались из сил, борясь с ветром и волнами. Вэйдун постоянно оставался на палубе, хоть держался из последних сил. Однако его усилия не пропали даром.

Утро застало джонку вблизи земли. Она темнела неясным пятном. Ветер не ослабевал, и судно неуклонно тащило к берегу. Определить, что за берег, никто не мог. Вэйдун пытался направить джонку мимо земли, но руль в это время не выдержал и сломался. Старый моряк обмяк и перестал сопротивляться. Он уселся спиной к мачте и безвольно опустил голову.

Джонку стало разворачивать, валы швыряли её, и с вершин этих валов земля хорошо виднелась. Дождь кончился, но низкие тучи носились по грозовому небу, едва не касаясь гребней волн.

Две мили отделяли джонку от земли. Мишка с трудом приладил трубу к глазу. Берег был пустынным, скалистым и опоясанный кораллами. Лес подступал к самому берегу. Вдали просматривался мыс, но в этом месте, куда несло джонку, берег был открыт и опасен.

– Вот и конец, друзья мои, – сказал Мишка, хотя знал, что никто его не слышит. – Наш последний берег, – он набожно перекрестился и зашептал забытые молитвы матери. В груди щемило, и тоска заполнила его всего.

– Смотри, Миш, ветер затихает! – прокричал ему на ухо И-шань, подобравшись к самому его уху. – Может ещё не всё, а?

– Поздно, да и волна слишком высока. Разобьёт в щепы!

– А ты надейся, капитан! С час может, ещё продержимся. Давай на вёсла гони людей! Попытаемся!

Мишка встрепенулся. Он забегал по палубе, отдавая распоряжения и тумаки. Матросы разобрали вёсла и стали отчаянно грести. Джонка выровнялась и пошла вдоль берега. Однако ветер сносил её к рифам. Вэйдун тоже оживился и стал помогать вихляющейся джонке.

Глава 55. Остров

Днище проскрежетало по камням, и в тот же момент огромная волна бросила джонку на рифы. Оглушительный треск и грохот потряс судно.

Его бросило носом между двух рифов, ломая мачты и борта, джонка застряла в острых камнях.

Такелаж перепутался, обломки завалили палубу. Двух матросов смыло волной, их даже не заметили в кипении водоворотов. Волны яростно били в корму, судно содрогалось и стонало.Днище разошлось, и вода хлынула в трюм. Джонка стала медленно оседать. И хотя волна и ветер утихали, но в каждую минуту судно может быть разбито и растащено волнами по досочке.

Ушибленные и оглушённые, матросы ползали по заваленной палубе, цепляясь за что попало. О высадке нечего было и думать. К тому же все лодки давно были смыты, и оставалось ждать судьбы и провидения.

Близкий берег манил своей промытой зеленью и спасением, но был недосягаем. Матросы замаливали духов и бросали в море подношения и дары. Летели в воду драгоценности и одежда, еда и обувь. И духи, как видно, вняли несчастным. Волна уменьшалась, ветер стал мягким, а тучи унесло и яркое солнце заполыхало в жарком небе.

Вэйдун, хромая и ругаясь, давал распоряжения. Матросы старались из обломков связать плот, но это плохо получалось. Волны иногда перекатывались через палубу и мешали материал. Люди калечились и орали проклятия, но делать было нечего. Только в этом виделось спасение. Джонка с угрожающей быстротой разваливалась под ударами волн. Вокруг плясали обломки и верёвки. А само судно продолжало оседать.

Мишка с трудом мог двигаться. Голова получила увесистый удар реей, и теперь кружилась и болела нещадно. Он обхватил её руками и так качался, тихо причитая. Он со всем смирился, занимала только разбитая голова, сочащаяся сукровицей. Морская соль дополняла страдания.

Прошло часа два, как джонка наскочила на рифы. От неё осталась бесформенная груда досок и брёвен. Там копошились матросы в отчаянной попытке связать разваливающиеся куски дерева.

– Скоро отлив закончится и тогда нам всем конец! – кричал Вэйдун, торопя матросов. – Поспешай, ребята! Надо успеть перебраться на берег!

– Все погибнем в рифах! – отвечали матросы.

– Останемся здесь, так верно, погибнем, а так есть надежда! Торопись и не бойся! Такая наша судьба, значит. Да и волна почти успокоилась! Братцы, не робей!

– Вэйдун, давай я с верёвкой на берег попробую добраться, – предложил Сань Гуй. Его глаза лихорадочно светились решимостью и злостью.

– А выдержишь? Камни вокруг.

– Всё одно конец, а так может и повезёт. Давай верёвку подлинней.

Молча обвязали матроса тонким линем. Он выждал волну и прыгнул на гребень. На мгновение скрылся в пене, но голове тут же показалась на поверхности, руки быстро замахали, голова крутилась, высматривая наиболее безопасный путь. Волны били его и бросали на камни, несколько раз он надолго исчезал под водой. В такие мгновения его уже оплакивали, но он выплывал и, уже вялыми руками продолжал грести.

– Не выдержит! – шептал Вэйдун, уцепившись в обломок борта. – Только бы выплыл. Совсем немного осталось.

Гуй потерялся в прибрежной сутолоке волн и пены. Потом все увидели, как он выползает на песок пляжа и волны окатывали его безвольную фигуру, норовя стащить назад в пучину.

– Ну же, Гуй, ещё немного, милый! – молил Вэйдун, хотя уже понял, что отважный матрос выполнил своё обещание и облегчил всей команде высадку на берег.

Гуй немного передохнул и полез к пальме, верхушка которой моталась на свежем ветру, готовая оторваться от ствола. Матрос намотал конец линя на ствол и махнул рукой.

– Торопись, братья! – кричал Вэйдун. – Теперь много легче стало! Спускай по малому, осторожно!

Плот спустили в воду и волны сразу же стали колотить его об обломки. Несколько матросов разместились на нём, но большая часть их осталась на джонке.

На плоту ухватились за линь, тянули его, остальные толкались досками и шестами. Плот крутило и ударяло о рифы. У самого берега волна опрокинула его, и все матросы оказались в воде. Головы замелькали в пене.

– Вот несчастье! – воскликнул Вэйдун в отчаянии. – Не всем удастся выплыть.

Стали вязать другой плот. Всё время поглядывали на берег. Там копошилось с десяток матросов, вылавливая остальных и то, что ещё не унесло в море.

Второй плот добрался до берега более благополучно. Его перевернуло уже на самом пляже, никто серьёзно не пострадал. Этот разбитый и набухший плот даже удалось вернуть к судну. Поправили его, загрузили припасами и поплыли к берегу. На судне остались четыре человека: Мишка с Вэйдуном и двое матросов. Жалко было бросать припасы и оружие.

За это время волна поутихла, и плот достиг берега без приключений.

К полудню все люди перебрались на берег. Там горкой громоздились вещи и кули с припасами, оружие и дерево от разбитой джонки. Остаток судна растаскивал прилив и на рифах уже почти ничего не осталось.

– Слава всевышнему! – Мишка оглядел толпу людей.

– Правильно, капитан! – отозвался И-шань. – Не так уж мы плохи, раз духи сжалились над нами. Только трое и погибли с первого плота.

– Не радуйся этому! Это горе. Что тут делать? С голоду помирать станем, – Тин-линь пытался приладить повязку к своему выбитому глазу.

– Погоди помирать! – Гуй грубо ухмыльнулся и толкнул товарища в бок. – Вон из какой кутерьмы вышли, а на берегу и подавно легче будет. Вывернемся и теперь. Не паникуй только, Тин.

– А что за земля это? – спросил Мишка.

– Стоит поразмыслить, – ответил Вэйдун, почёсываясь сморщенной рукой.

– Карты пропали, как определишь? – ответил Мишка.

– Мы находились севернее Сулу, и значит, при западном ветре нас могло снести к Минданао или Басалану. Хотя возможно и на какой-нибудь из островов Сулу. Во всяком случае, людей мы встретим и надо быть готовыми ко всему. Здесь народ чужаков не любит.

– Вот это правильно, – с готовностью согласился Тин-линь. – А то от одной беды избавились, так в другую попадём. Разведать надо окрестности. Видите, какие горы нас окружают. Сплошная чащоба.

– Ладно, так и сделаем, – согласился Мишка. – Разбираем оружие, надо привести его в порядок. Порох, небось, весь подмок. Просушить не мешает. Пистолеты почистить и быть всегда готовыми к сражению.

– И-шань пусть проведёт разведку в обе стороны по берегу, – Вэйдун многозначительно повёл глазами. – Далеко не удаляйтесь. К закату чтобы вернулись. Если что – стреляйте. Хоть будем знать что-то. Но это при крайней необходимости. Лучше без шума, пока не освоимся.

– Надо позаботиться о калечных, – сказал Мишка. – Их у нас не менее десяти человек. И дальше попусту не лезьте в драку. Нас так мало, что дорог каждый. Помните это.

Тотчас группы по три человека захватили оружие и разошлись в обе стороны берега. Остальные стали разбирать оружие и строить шалаши для ночлега. Раненых перевязали и устроили в тени пальм.

Море спокойно грохотало прибоем. Ветер утих. От джонки остались куски досок, мусор и прочая рухлядь, выброшенная на берег. Мишка приказал всё собирать и складывать на берегу.

Пушкари любовно возились с единственной трёхфунтовой пушкой, вывезенной с судна. К ней прилаживали колёса, отпиленные от бревна и посаженные на ось. Другие сортировали спасённые вещи и готовили обед, а котором все сильно нуждались. Почти сутки никто ничего не брал в рот.

Самые смелые отправились в лес за плодами. Лес круто поднимался в гору от самого берега, и береговая полоса представляла узкий, не более двадцати шагов, пляж, покрытый белоснежным коралловым песком.

Открытая широкая бухта, обрамлённая вдали небольшими косами, была открыта ветрам и волнам. Всюду торчали камни, а в прозрачной воде виднелись причудливые ветви кораллов. Среди них сновали цветные рыбы и ползали крабы. Чайки, радостно и неугомонно приветствовали погожий день, кричали, выхватывая из воды зазевавшихся рыбёшек.

Мишка собрал оставшихся свободными матросов. Голова его ещё сильно болела, но он уже приступил к своим обязанностям.

– Братья, мы попали неизвестно на какой остров. Что за люди его населяют? Никто не знает. Вэйдун правильно опасается здешнего населения. Поэтому необходимо выставлять охрану и днём и ночью. Сколько времени придётся здесь пробыть – никто знать не может. Я сам в своё время поплатился за беспечность, когда совсем было вернулись домой. И вот по этой причине я здесь. Поэтому строго буду спрашивать за несение сторожевой службы.

– Да что тут нам угрожает? – коренастый матрос Шудэ выставил свою огромную челюсть и осклабился лошадиными зубами.

– Я уже почти всё объяснил, – ответил Мишка. – Погибать мне ещё не охота, да и вы должны ещё пожить. Так что не обижаться. Разведка вернётся, может что-нибудь и прояснится. А пока далеко не расходиться и без оружия не шляться.

– В лесу можно раздобыть брёвен и построить небольшое ограждение, – сказал Вэйдун. – Будет защита от внезапного нападения.

– Правильно, Вэйдун, – ответил Мишка. – Завтра может случиться, что мы поменяем своё теперешнее место, а пока на ночь надо оградить себя от неожиданностей.

– Надо найти деревню и захватить лодку у жителей, – И-шань хищно бросал взгляды на товарищей.

– Сначала осмотреться надо, – ответил Мишка. – Само собой, что сидеть здесь сложа руки мы не будем. А лодку раздобудем обязательно.

Пообедав, матросы отдыхали, набираясь сил. Охотники за плодами принесли несколько связок бананов, дикорастущих в лесу. Кокосовые орехи росли неподалёку у самой кромки пляжа. Пока ничто не предвещало беды, большей, чем с ними случилась.

Когда начался отлив, матросы бросились ловить крабов, не успевших поспеть за отходящими волнами. Особо отчаянные ныряли с рифов, где затонула джонка. Некоторые доставали нужные вещи, но в основном остатки судна исчезли в море.

К вечеру вернулись разведчики. Их встретили шумно и торопливо стали расспрашивать. В южном направлении ничего интересного не обнаружено, хотя прошли не менее десяти ли по берегу. Никаких признаков человека. И береговая линия трудно проходимая. Много скал и отвесных обрывов, спускающихся к самой воде.

В северном направлении люди прошли тоже с десяток ли, поднимались на горку и оттуда заметили дымы, поднимающиеся над лесом. Там были селения. Переходили несколько ручьёв и речек. Всюду берег усеян камнями, лес подступал иногда вплотную к воде. Попадались мангровые заросли, и это сильно затрудняло продвижение.

Глава 56. Туземцы

Три дня прошли спокойно. Никто не появлялся вблизи лагеря. С этого берега так пока и не ушли. Опасались попасться в ловушки, которые здесь часто устраивают для поимки пленников.

Зато сразу же после завтрака, когда люди собирались отправиться за плодами в лес, прибежал молодой матрос и с воплем бросился к Мишке.

– Дикари! Я их видел! Отряд человек десять, с копьями и луками!

– Ребята, готовь ружья! – крикнул Мишка. Он не раздумывая, сам схватил мушкет и стал расставлять людей вдоль низкого забора из корявых стволов деревьев, которые натащили из леса.

Вскоре чуть в сторонке появилась группа полуголых людей тёмно коричневого цвета. На руках и ногах тускло поблёскивали металлические браслеты, на головах у некоторых повязки с заткнутыми в них перьями.

Они угрожающе остановились, держа наготове копья и держа стрелы на тетиве луков. Тела их, покрытые краской, лоснились от пота. Ноги бугрились мышцами сильных воинов. И хотя роста они были невысокого, но выглядели внушительно и грозно. В носах поблёскивали медные кольца, глаза настороженно бегали по полосе пляжа, где расположились моряки.

Их разделяло не более ста шагов, а то и меньше. Они молча стояли, и их предводитель несколько раз показывал на моряков рукой.

– Пальнуть бы в них! – предложил И-шань.

– Я тебе пальну! – Мишка недовольно глянул на смельчака. – Миром надо с ними. Нас горстка, а они приведут толпу остальных.

– Да я так просто, – оправдывался И-шань, с тревогой поглядывая на пришельцев.

Вэйдун встал и показал пустые руки. Он закричал на непонятном всем языке, отчаянно жестикулируя руками. Дикари внимательно слушали, но не подходили, хотя Вэйдун приглашал их подойти. Он даже вытащил некоторые вещи, предлагая их в подарок. Туземцы стояли не двигаясь.

Вдруг, матросы не успели даже заметить, как это произошло, они натянули луки и разом выпустили свои стрелы. Никого они не задели, но немного напугали. Многие стрелы просто не долетели, а некоторые слабо впились в рыхлую древесину брёвен.

Потом туземцы повернулись к лесу и мгновенно скрылись в чаще.

– Вот теперь жди гостей, – процедил недовольно Вэйдун. – Теперь нам по-настоящему придётся нести сторожевую службу.

– Проклятые варвары! – воскликнул Тин-линь, зло отшвыривая камень из-под бока, на который он улёгся в спешке.

– Теперь никто не отлучайтесь от лагеря, – сказал Мишка. – Если надо сходить в лес, то не менее чем впятером.

– Хорошо бы проследить, куда они направились, – заметил И-шань.

– Проследи, попробуй. Ты пробовал шастать по этим лесам? – Сань Гуй презрительно глянул на И-шаня. – Они, небось, уже далеко. Им что? Они в этих местах дома.

– Надо укрепить лагерь, – предложил Тин-линь.

– Верно, давайте натаскаем ещё стволов или нарубим свежих. – И-дун редко вставлял своё мнение, но сейчас он был сильно озабочен предстоящей опасностью и готов первый броситься на постройку укреплений.

Нарубили несколько стволов у самого берега. Лагерь немного укрепили и постоянно осматривали оружие. Приходилось часто его чистить. Во влажной духоте оружие без должного присмотра быстро выходило из строя, и Мишка строго следил за соблюдением ухода за самым главным у пиратов.

Следующий день прошёл в ожидании нападения. Никто не отваживался отлучаться из лагеря. Но ничего не произошло. Ночь тоже оказалась спокойной. Моряки даже успокоились немного. Однако это длилось недолго. Перед полуднем из леса вышла огромная толпа вооружённых туземцев.

Они возбуждённо орали и потрясали оружием. У некоторых в руках были тяжёлые фитильные ружья. Туземцы стучали в щиты копьями, но приблизиться не смели.

– Ребята, все по местам! – Мишка грозно кричал, подгоняя оторопевших матросов. – Ещё посмотрим, чья возьмёт! Не робей, братья!

– Может в переговоры вступить? – спросил Тин-линь.

– А как? Ты, что, их речь понимаешь?

– Может Вэйдун что сможет, а?

– Вэйдун, иди сюда, – и когда тот подошёл, спросил: – Ты можешь понять их речь? Вот Тин предлагает в переговоры пуститься.

– Да кто ж их поймёт. Я никогда здесь не был.

– Вот и переговоры! А ты говорил!

Тем временем туземцы осмелели и приблизились на полёт стрелы. Луки со шелестом спустили стрелы, и рой их понёсся на моряков. Пришлось укрыться за стволами деревьев. Один только матрос отчаянно завопил, когда стрела царапнула его голову. На него зло цыкнули, и тот замолчал, зажимая рваную рану, сочащуюся кровью.

– Не стреляйте пока! – предупредил Мишка. – Пусть немного успокоятся.

– Да, успокоятся, а потом навалятся, что тогда делать? – И-шань зло и смачно сплюнул. – Их, небось, сотни две наберётся.

– Лежи пока. Посмотрим.

Туземцы опять пускали стрелы, но матросы на этот раз плотнее прижались к земле. И вдруг Тин-линь выскочил на бруствер и поднял руки, показывая, что он не вооружён. Стал громко говорить и жестикулировать. Туземцы примолкли, и стали внимательно слушать. Ничего не поняв путного, они угрожающе подняли луки, но Тин-линь, с побелевшим лицом остался стоять и продолжал жестами предлагать мир и дружбу.

Один туземец, стройный и мускулистый, выскочил вперёд шагов на пять и грациозно размахнувшись, метнул копьё. Тин-линь успел пригнуться, но древко больно скользнуло по спине. В этот миг раздался выстрел и туземец, схватившись за живот, повалился на песок.

Толпа взвыла и стала беспорядочно осыпать моряков стрелами и дротиками. Тин-линь едва успел спрятаться за бревно.

– А ну давай залпом! – приказал Мишка, видя, что на мирные переговоры надежды уже нет.

Матросы того и ждали. Прогрохотал залп, прокатившись по горам. С десяток туземцев повалились на землю, остальные спешно отступили и укрылись за деревьями. Галдёж и крики доносились из чащи, а матросы довольно ухмылялись.

– Пушечкой их угостить, а! Давай-ка пальнём! Пусть знают, что с нами лучше договориться, чем воевать.

– Погоди с пушкой! – Мишка озабоченно вглядывался в толпу туземцев, мелькавшую среди листвы. – Посмотрим, что они задумали.

С полчаса туземцы совещались и не проявляли воинственного духа. Затем двое пожилых воина вышли на песок пляжа и подняли руки в знак мирных намерений.

– Видишь, вот и сдвинулись мы с места! – Мишка довольно приподнялся над брёвнами и тоже вышел без оружия. Он поманил к себе Тин-линя.

Парламентёры сошлись. Пожали друг другу руки и жестами стали изъявлять знаки доброжелательности и дружбы. После долгих и нудных переговоров кое-как поняли наши послы, что туземцы предлагают перемирие на два дня и, как понял Тин-линь, приведут толмача. Договаривающиеся стороны остались довольны и мирно разошлись.

Вскоре туземцы ушли, и осторожная разведка подтвердила это.

Два назначенных дня прошли, и к вечеру у лагеря моряков опять появилась толпа, но уже гораздо большая. Те же воины, что вели переговоры, вышли к лагерю в сопровождении сухонького китайца, пугливо озирающегося по сторонам, Его осторожно подталкивали.

– Гляди, нашего достали где-то! – весело воскликнул Сань Гуй, вытянув свою коричневую шею.

– Вот теперь дело пойдёт! – И-шань довольно потирал руки.

– Пошли, Тин. Ты у нас настоящий переговорщик, – и Мишка полез через брёвна.

Сухонького китайца вытолкнули вперёд, и тот со страхом глядел на приближающегося Мишку. Он запинаясь проговорил:

– Приветствую вас, почтенные люди. Вижу, что соотечественники, но этот мне незнаком. Кто это, испанец?

– Живи долго и обрети богатство, – ответил Тин-линь. – Этот господин наш капитан, а мы все спаслись с погибшей джонки и ждём милости духов. – Что хотят эти достойные люди?

– Они недовольны вашим здесь появлением.

– Мы тоже недовольны, но это не по нашей вине. Тайфун нас погубил.

Китаец стал медленно толмачить и туземцы с интересом стали слушать.

К ним подошёл грузный пожилой воин в богатом наряде. Начальник отряда, как определил Мишка, с интересом и тревогой вглядываясь в лица туземцев, разрисованных и татуированных причудливыми рисунками. Они постоянно что-то жевали и сплёвывали бурую жижу на песок.

Грузный начальник что-то сказал китайцу и тот склонился в поклоне.

– Наш достопочтенный дато спрашивает, долго ли вы пробудете на его земле, и что собираетесь делать.

– Скажи, что если он даст нам лодку, то мы тотчас же покинем его владения и даже щедро одарим его за это.

Предводитель довольно хмыкнул и опять заговорил.

– А не могли бы вы остаться на некоторое время у него в гостях? Он живёт в дне пути отсюда.

Мишка переглянулся с Тин-линем и спросил:

– А не затевает ли твой дато какую против нас каверзу?

– Я не могу знать об этом, господин, но не думаю, – китаец продолжал опасливо поглядывать на Мишку.

– А что мы будем от него иметь за согласие? Чай не так просто он нас тянет к себе?

– Он очень хочет оказать вам гостеприимство, как отличным воинам и храбрым морякам, – ответил китаец после недолгого совещания с дато.

– Может ему требуется наша храбрость и отвага для чего-нибудь, – спросил Тин-линь и испытующе глянул в лицо дато.

– Он разрешил вам открыть свой секрет. Его сосед угрожает нападением на его земли, и нашему почтенному дато хочется проучить его. Оба не слушают султана, и оба не могут помириться.

– Вот оно что! – Тин-линь нахмурился.

Дато быстро заговорил с китайцем, поглядывая на Мишку. Китаец перевёл, склонившись предварительно перед дато:

– За помощь обещано каждому богатые подарки и рабы. И ещё он не верит, что ваш капитан не испанец. Спрашивает, кто он и откуда.

– Он издалека. Так далеко он жил у себя на родине, что твоему дато трудно будет понять это. Но он действительно не испанец, а даже враг всякому испанцу. Пусть не опасается этого, – Тин-линь значительно умолк.

Переговоры вскоре закончились, и дружба была скреплена подношениями и пиром, устроенном тут же на пляже. Туземцы притащили с собой овощи, мясо кур, рыбы, бананы, варёный рис, таро.

Туземцы опасались пока смешиваться с моряками, но дато стал смел и даже нахален. Властность сквозила в его словах, и вид его преобразился. Он уже видел себя победителем.

Глава 57. Союзники

Без особых приключений на другой день отряд туземцев и матросов добрался до большого селения дато Буканега. Тропа, едва заметная в начале пути, затем расширялась и путники к вечеру вошли в селение. Оно раскинулось в долине речки, и с двух сторон окружено горами, покрытыми густым лесом. Вокруг селения виднелись поля и рощи плодовых деревьев, на террасах зеленел молодой рис, залитый водой. Дома на сваях с высокими крышами украшены резьбой по дереву. Ватаги ребятишек, совершенно голых, встретили войско весёлыми криками.

Почтенный седобородый старец, явно не из местных, приветствовал дато, пробормотав молитву и оглаживая бороду. То был местный, имам, глава мусульманской общины. Ещё в молодости он попал сюда, как проповедник и носитель ислама, и теперь возглавлял местных мусульман, борясь за чистоту веры. Это давалось ему не очень легко. Туземцы неохотно отказывались от своих древних верований в духов, но тут, видимо, ничего сделать было нельзя. Хорошо и того, чего удалось достичь за пару столетий.

По поводу прибытия войска и выгодного мира с моряками в селении снова устроили пир. Гремели барабаны, мужчины танцевали свой маглалатик[1], постукивая в скорлупу кокосового ореха. Грациозно танцевали с бамбуковыми шестами танец куминтанг, его сменял сингкил. Бамбуковые варганы монотонно пиликали вместе с гит-гит, дополняя друг друга. Пищали флейты обыкновенные и носовые, раздавались песни и крики веселящихся людей.

Вся эта какофония оглушила отвыкших от таких празднеств моряков, и они осоловело сидели в тени деревьев, с сожалением облизываясь. Вина, которое здесь никто не пьёт, им не разрешили. Зато всё население веселилось и без вина, пыль стояла столбом.

Потные тела часами дёргались в танцах и набивали животы снедью. Дато, казалось, никак не мог насытиться. Он постоянно что-то жевал, его важно обмахивали опахалом две рабыни. Жены ублажали его любое желание, а он лениво принимал эти знаки уважения власти и с презрением поглядывал в сторону танцоров и певцов.

Сухонький толмач старался ввести моряков в жизнь селения, и постоянно говорил монотонным голосом то Тин-линю, то Мишке, выбрав их для своих излияний.

– Вот поживёте насколько дней, дато соберёт войско – и будет вам работа. Сосед не раз подходил к рубежам, но пока не решается нарушить указ султана. Но недавно донесли, что колебания кончились и сосед готовит в поход большое войско. Наш дато такого собрать не может. Вот и использовать решил вашу помощь.

– И далеко до границ с соседом? – спросил Тин-линь.

– Нет. Войско с носильщиками и поклажей дойдёт самое большее за три дня. Разведчики и передовой отряд может и за два дня.

– А каково вооружение соседа? Много ружей?

– Здесь вооружены все одинаково. А ружей с полсотни наберётся, но не все годны к стрельбе. Некоторые разрываются и калечат самих стрелков. Да и пороха маловато. Больше для шума. В основном дерутся копьями да крисами[2]. Вначале, конечно, пускают тучи стрел.

– Да, пришлось нам ввязаться в эту свару. И что ж, султан не может наказать этих драчунов?

– После смерти великого Кударата его сыновья не могут справиться со своими дато, и те живут, как самостоятельные князьки. Редко слушаются султана. Когда испанцы в поход на нас идут, тогда приходится им подчиниться и объединённой силой отражать нападения. А так...

Тин-линя совсем не устраивала роль наёмного солдата, но выхода не было. Он злился на жирного Буханега, которому ничего не стоило для забавы бросить в бой тысячу воинов, лишь бы показать соседу свою силу и спесь. Это очень было похоже на его родной народ, которым бесцеремонно распоряжались всевозможные начальники.

Пир кончился глубокой ночью, и уставшие моряки заснули мёртвым сном в отведённом для них доме для мужчин.

Как и предполагал толмач Пэй, три дня дато потратил на сбор войска. Со всех окрестных и дальних селений собирались воины в боевом облачении. Очень мало ехали на низеньких лошадях, это как правило были главы сельских общин и крупные владельцы скота. Хотя его в местных сёлах было очень мало. Даже в главном селении моряки едва насчитывали три десятка буйволов карабао.

Воины обвешаны оружием и раскрашены причудливыми узорами для устрашения. Танцевали военные танцы тупау, и девушки стайками бегали за ними.

– А бабёнки здесь не очень строги, – заметил Сань Гуй, хитро поблёскивая масляными глазками. – Легко можно уговорить любую.

– Смотри, нарвёшься на какого ревнивца, тогда узнаешь, как это легко, – Тин-линь опасливо поглядел на вихлястую женщину, проходящую мимо.

– Ничего, я попробую. У них есть дом для женщин, и туда свободно ходят парни и мужчины. Может, и меня не прогонят.

– Не накличь беду, Гуй.

– Больше одного раза не помру! Я для них теперь ценный товар. Меня пока беречь будут.

На другой день дато устроил смотр своим войскам. Никто точно не считал их, но Мишка прикинул и пришёл к мысли, что набралось тысячи три. И в этой массе его крохотный отряд казался крупицей риса в каше.

Дато Буканег важно просматривал ряды воинов и переговаривался со своими военачальниками. Они были наряжены в белые рубахи со стоячими воротниками и такие же штаны. Всё это отличалось от простых воинов красочной вышивкой и узорами и бисером мелкого жемчуга.

Многие воины были просто в набедренных повязках. И все босые за исключением военачальников и приближенных дато.

Имам служил молебен, читая суры из корана. Никто его не понимал, так как суры читались только по-арабски. Этот язык мало кто мог понимать, простой народ и вовсе им не интересовался. Однако Мишка обратил внимание, что вера здесь крепка и непоколебима.

Под оглушительный бой барабанов и вой флейт, войско выступило в поход. Передовые отряды вышли заранее и огромный отряд рабов и попавших в зависимость крестьян уже трудились, прокладывая тропу в непроходимых местах горного леса.

Отряд моряков шёл отдельно. Шестеро носильщиков тащили пушчонку и припасы к ней. У каждого матроса был раб, нёсший его оружие и съестной припас на три дня. Сзади тянулись толпы обоза, нагруженные едой и питьём. Зрелище было красочное.

Двигались медленно, часто приходилось раскидывать привалы. Трудные переходы через многочисленные ручьи создавали заторы и задние отдыхали на привалах. На ночь сооружали лёгкие шалаши и навесы, покрывая крыши травой и пальмовыми листьями.

Через три дня из передовых отрядов стали приходить донесения о встрече с противником. Воины стали возбужденными, и Мишкин отряд тоже немного волновался. Что-то их ждёт в этих влажных и душных лесах. Кому улыбнётся счастье?

Вскоре вышли на довольно обширную равнину, покрытую редким кустарником и невысокими деревьями. И тут Мишка неожиданно увидел в двух верстах нестройные ряды воинов противника. Они заранее узнали о приближении врага и готовились к сражению. Тёмные массы людей сновали по пологому склону, и их огромное скопление внушало страх. Мишке казалось, что врагов вдвое больше, но он успокаивал себя, что это только так кажется.

Издали доносились глухие удары барабана, призывающие к бою. Военачальники скакали на конях, и эти маленькие лошадки вызывали улыбку у Мишки.

Дато громогласно отдавал распоряжения своим войскам и те поспешно и довольно беспорядочно занимали позиции к бою.

Мишка получал приказ приготовить пушку. Дато хотел с самого начала припугнуть соседа превосходством его армии. С этой целью отряд матросов выдвигался вперёд на пригорок в двухстах шагах от неприятеля.

Рабы бегом потащили пушку и прочее снаряжение, за ними устремились моряки. Вконец измученные, моряки добрались до назначенного места, и пушкари установили пушку.

– Ребята, – обратился Мишка к своим матросам, – нам уготована незавидная роль. Спешно укрепляем холмик. Иначе могут смять первым же натиском. За работу, братья!

Матросы сосредоточенно таскали хворост, камни и рыли мелкие траншеи. Рабы, все в поту, помогали. Прибежал отряд туземцев и выстроился по обе стороны моряков.

– Молодец дато! – воскликнул Тин-линь. – Не оставил нас одних на растерзание. Уже не так тоскливо!

– Ты давай пушкарей подгоняй! – крикнул Мишка. Наметь цель. Хорошо бы по ихнему дато пальнуть. Далековато, а?

– Можно попробовать, но лучше подождать, когда двинутся.

– Не проворонить бы! – Мишка приседал, примеривался к позиции и прикидывал предстоящее сражение.

Тут отряд лучников врагов двинулся к холмику.

– Берегись, братья! – кричал Мишка, — сейчас нас засыпят стрелами. Всем укрыться и пока не отвечать! Эти в бой не должны пойти.

Лучники приблизились и стали пускать тучи стрел. Моряки залегли за бруствером и ветвями заграждения. Первая атака никому не причинила никакого вреда. Большинство стрел не долетело до позиции.

Лучники, а их было сотни полторы, приблизились ещё шагов на тридцать, и с этого расстояния снова стали засыпать холм стрелами. Охранение отвечало, но понесло урон ранеными и отступило. Враг ликовал, оглашая долину радостными воплями.

Матросы не высовывались и урона не несли.

– Картечью их бы? – предложил Сань Гуй.

– Погоди, – ответил Мишка, – они, видимо, не знают, что у нас есть пушка. Пусть отстреляются, а мы уж потом жахнем.

Вскоре противник колыхнулся и двинулся нестройной массой через долину. Криками подбадривали себя и легко перебирались через ручей на дне этой пологой долины.

– Миш! Гляди, там дато ихний появился! – голос Шудэ звенел от нервного возбуждения. – Давай команду!

– Вот теперь в самый раз, – ответил Мишка. – Целься лучше, пушкари!

Пушкари неторопливо наводили ствол пушки на группу воинов, где выделялся дато на вороном коне в окружении приближенных.

– Готово! – крикнул наводящий, глядя вопросительно на Мишку.

– Пали! Да помоги нам святой угодник Николай! – скомандовал Мишка.

Пушка грохнула, скакнув на месте. Ядро едва уловимой струйкой метнулось в толпу. Оно упало рядом с дато и дым разрыва скрыл на мгновение его. Затем дым рассеялся и все увидели, что дато поворачивает перепуганного коня и нахлёстывает его плёткой. За ним устремились остальные. В толпах наступающих воинов произошло замешательство. Они оглядывались на своего дато, и в нерешительности топтались на месте.

В это время воины Буканега сорвались с места и устремились на врага. Те не выдержали и повернули назад. Преследователи ликовали.

--------------------

[1] Маглалатик – народный танец Филиппин, исполняемый танцорами-мужчинами, с половинками кокосовых орехов, привязанных к рукам и ногам.

[2] Крис – национальный кинжал с характерной асимметричной волнообразной формой клинка. Распространён по всей Индонезии, на Филиппинах и в Малайзии.

Глава 58. Падение капитана

Такая лёгкая победа вскружила головы победителям. Они ликовали и хвастались, возвращаясь домой с богатыми трофеями. Почти две сотни пленных, нагруженных добычей, плелись в хвосте войска. Небольшая, но весьма ценная казна побеждённого дато веселила Буканега. Он щедро, с важным видом одарил Мишку и всех его матросов.

Всего около двух десятков убитых, когда враг потерял не менее трёх сотен, не считал раненых и пленных.

С оглушительным воем флейт, боем барабанов вернулось войско. После буйного пира отряды разошлись по своим деревням, а в главном селении Буканег продолжал праздновать победу.

Мишкины моряки веселились, как и все остальные. Их не оставили своим вниманием любвеобильные женщины селения. Не опасные ссоры по этому поводу вспыхивали и тут же затухали. Без вина горячие головы остывали быстро и до серьёзных драк дело не доходило.

Мишка часто ловил на себе жгучие взгляды одной из жен дато. Она отличалась от туземцев светлой кожей и необыкновенно большими тёмными глазами. Явно это была какая-нибудь пленница из далёкой страны. Её слегка волнистые волосы были пушисты и длинны. Такие же пушистые ресницы обрамляли искрящиеся глаза. Маленькая тоненькая фигурка поражала пышностью и совершенством форм.

Ещё раньше Мишка заметил любопытство в глазах любимой жены дато. Но её взгляды не трогали Мишкино сердце. Тени гнева и недовольства пробегали по её лицу, и злой, недобрый прищур глаз выдавал мятежную душу туземной красавицы.

И вот в разгар пира, когда пресыщенные яствами пирующие лениво валялись на циновках, слушая уставших певцов и танцоров, Мишку тронули за полу расхлёстанной рубашки.

Молоденькая девушка поманила его пальцем и легко заскользила между пирующими. Мишка в недоумении поднялся и поплёлся за ней. Солнце закатывалось за гору, и его косые лучи пронизывали ветви деревьев, окружающих поляну, где расположились знатные люди и отличившиеся воины.

Мишка прошёл к обширному дому дато. Его ввели в дальнюю комнату, отведённую для женщин. Девушка хитро ухмыльнулась и втолкнула смущённого Мишку внутрь, притворив за собой дверь.

В мягкой полутьме, царившей в комнате, он сразу увидел жену дато, вызывающе стоящую у горы подушек и циновок. Мишка вздрогнул и отступил в замешательстве. Полуобнажённая красавица мило улыбалась сочными пухлыми губками, её лёгкий саронг рельефно обтягивал округлую ногу. На ней не было никакой другой одежды, и глаза Мишки против его воли впились в её груди.

Смутное видение мелькнуло в его сознании. И он скорее догадался, чем ощутил это видение. Сердце больно кольнуло. Он вспомнил скромную и такую чистую Янхонг, но это блеснуло и тут же исчезло. Осталась только эта роскошная фигура женщины, уже опытной и ждущей.

Мишка растерянно стоял не двигаясь. Ани, так звали жену дато, медленно приблизилась и мягким, неуловимым движением рук обвила шею смущённого моряка. Она вынуждена была подняться на цыпочки. Её большие глаза в упор глядели на Мишку. Ему показалось, что это коварная кошка обвивает его тело. Он вспотел и трудно задышал.

Ани прижалась к нему, и он жгуче ощутил её пылающее тело. В голове, носились обрывки мыслей, но кроме судорожных попыток что-то придумать, и избежать соблазна, в Мишкиной голове ничего не возникало.

Опять смутно мелькнул расплывчатый образ Янхонг, но тело Ани поглотило всю его волю. Руки сами потянулись к желанному телу.

Губы Ани что-то шептали, Мишка не мог понимать слов, но сам этот шёпот приводил его в экстаз и туманил голову. Он перестал ощущать время, перестал слышать звуки пира, долетавшие до этого дома, его полностью захватила страсть, и бороться с нею он не имел сил.

Очнулся он много позже. Открыл глаза, кругом была полутьма наступившей ночи. Селение затихало, он лежал на циновке без мыслей и желаний.

И тут он вздрогнул. На его груди лежала рука женщины, и он остро ощутил её тело. Ему стало так гадко на душе, что он с трудом сдержался от попытки вскочить и бежать без оглядки.

Он смутно припоминал случившееся и с замиранием сердца представил, как с ним разделается дато утром, а может быть и сейчас. Скорбное лицо Янхонг мелькнуло в сознании, и он тихо застонал в отчаянии.

Тихо отодвинулся от женщины и вытер потный след её руки. С отвращением глянул в сторону красавицы, но не разглядел её черты. В груди яростно колотилось сердце. Торопливо шарил по полу, собирая одежду и удивляясь, что не припоминает, как и когда он лишился её.

Вышел на улицу. Пир окончился, тусклые огоньки потухшего костра мерцали слабыми точками. Носились светлячки, гоняясь друг за другом.

Мишка шёл без мыслей, не разбирая дороги. Вышел к речке, журчавшей на дне долины. Не раздеваясь, залез в прохладные воды и с наслаждением стал смывать грязь и пот прошедшего дня. Он ощущал признаки удовлетворения от купания. О змеях и пауках он не думал. Его занимала и ужасала мысль о нечаянном падении, и он не мог найти оправдания своему поступку.

Образ Янхонг никак не вырисовывался в чёткую и ясную картину. Это раздражало, и он шептал: «Как же теперь я взгляну ей в глаза? Как говорить буду? И как я вообще смогу вернуться? «

Долгое купание охладило его тело и душу. Он немного успокоился и попробовал отшутиться: «Ну, а что тут такого. Я не вижу особой вины. Я ничего не соображал. Это она, проклятая!» – но другой голос исподтишка нашёптывал гнусным, противным писком: «Это не оправдание. А где твоя к ней любовь? И разве можно теперь говорить о любви? Одна грязь!»

На Мишку нахлынула злоба на коварную туземку. Он возненавидел её, но кроме округлых грудей ничего не мог представить. Даже глаза её у него не вызывали никакого впечатления и он даже вспомнить их не мог.

Мишка лежал с открытыми глазами на крохотном песчаном пляже наполовину погруженный в воду. Она была тёплой, не то, что в его родных и, таких далёких, местах. В такой воде почти невозможно замёрзнуть. Он часто пил жадными глотками и не мог напиться.

Вдруг он услышал далёкий зов. Он узнал голос Хитоси. Тот искал друга, и Мишке стало приятно, что есть на свете друг, которому он не безразличен, который не задумываясь пойдёт за ним в самое опасное место, и никакой благодарности или платы требовать не будет.

Немного подождал, прислушиваясь к крикам Хитоси. Потом свистнул и полез на берег. Вода текла с одежды. Торопливые шаги приближались, в свете звёзд Мишка увидел коротенькую фигурку японца.

– Где пропал? Полночи ищу. Беспокоюсь, а ты здесь. Пойдём спать. Не тревожь себя думами.

– Я уже иду, Хит, не волнуйся. Но засну ли?

– Ничего. Сон свалит тебя. Время ещё есть. Только за полночь перевалило. Отдохни немного.

Хитоси отечески обхватил Мишку за спину, и они пошли к отведённому им дому. Мишке стало хорошо и легко, он радовался, что Хитоси не лез с разговорами и расспросами. Чувство признательности распирало грудь, и Мишка с чувством глубокой благодарности обнял мускулистые плечи маленького верного друга.

Два дня Мишка старался избегать призывных глаз Ани. Он зол был и на себя и на неё. Чувствовал, что устоять против неё у него не хватит сил. Он не находил себе места и сам удивлялся своему состоянию.

Дато Буканег стал, как казалось Мишке, подозрительно поглядывать на него, и это не удивляло Мишку. Вряд ли можно удержать в тайне его отношения с Ани. Мишка постоянно находился под напряжением и ожиданием неотвратимой беды.

И всё же он покорно поплёлся за Ани, когда она повстречала его недалеко от хоромов дато.

Глаза её куда-то проникали внутрь души, когда она заговорила. И хоть Мишка не понял ни слова, но красноречивые жесты убедили, что она требует от него посещения её половины дома. Он хотел отвернуться и уйти, но что-то властное и неодолимое толкало его за женщиной, и он покорно шёл.

Ани игриво улыбалась, и Мишке было неловко и противно идти рядом, когда на них смотрели. Эти взгляды жгли его раскалённым железом.

В той же комнате, что и первый раз их встречи, хлопотала та же служанка, готовя лёгкие закуски и прохладительные напитки.

Ани тотчас обвила гибкие мягкие руки вокруг шеи хмурящегося Мишки, как только удалилась служанка. Мишка опять ощутил её покоряющую власть над собой. Он вяло уклонялся от её губ, но потом опять всё потонуло в страстном порыве. И воля перестала его слушать. Мозг не работал, и для него оставалась только желанная женщина, которая влекла его в мир наслаждений и забытья.

Он опять потерял чувство времени. Навязчивые руки, губы, тело притупило все другие чувства. Но тут что-то сильно кольнуло в груди. Яркий образ Янхонг предстал перед его внутренним взором. Её маленькая фигурка так скорбно стояла перед глазами, что он вскочил на ноги, встрепенувшись.

Ани широко открыла глаза в недоумении. Он же с ненавистью глядел в эти глаза и вдруг разразился потоком ругани на своём родном языке. С губ слетали отборные ругательства и оскорбления, какие он мог припомнить. Язык заплетался, он задыхался в злобном излиянии.

Ани сманила недоумение на лице весёлой гримасой, растянув губы в лукавой усмешке. Потом весело и задорно расхохоталась.

Мишка замолк и, упав перед ней на колени, с размаха ударил её по лицу. Шлепок звонко разнёсся по комнате. Смех умолк, глаза широко раскрылись, остановившись на Мишкином лице. Затем она поднялась на колени, глаза медленно сужались и с презрением и злобой уставились на обидчика. Губы шептали что-то страшное и непонятное.

Мишка оторопел, но злоба не проходила. Он с трудом сдерживал себя от попытки наброситься на неё с кулаками и молотить до тех пор, пока у неё дух не выйдет.

Мишка не заметил, как в её руке появился тонкий нож и в последний момент успел подставить руку под удар. Перехватив другой и выбив оружие, Мишка отбросил разъярённую тигрицу от себя.

Ани злобно сверкала глазами, лёжа на циновках и беззвучные рыдания сотрясали её смуглое тело.

Мишка оделся и торопливо покинул дом. Он спешил, но куда – ещё сам не знал. Лишь бы подальше от этого проклятого дома.

Его догнал воин и тронул за плечо. Обернувшись, он хотел ударить и его, но сдержался, готовый принять казнь и кончить свои мучения. Воин жестами звал его к дато, называя его имя. Мишка понял, что зовут не на казнь, а на совет. Нехотя он пошёл за воином.

Дато Буканег встретил его нетерпеливым жестом. Толмач поспешил доложить Мишке, что пришёл приказ султана выступить против вторгшихся в пределы султаната испанцев. Те двигались со своих северных укреплённых постов. Султан собирает отряды своих дато, и в двухдневный срок нужно всех их собрать в назначенном месте.

Глава 59. Испанское вторжение

Совет был скор и решителен. Долго не о чем было разговаривать. В этот раз за всех думает султан. Все распри должны быть забыты. Враг, злобный и настойчивый, угрожающий с незапамятных времён, рвался в очередной раз в центр султаната Магинданао.

Десятки раз испанцы предпринимали попытки овладеть этим непокорным оплотом сопротивления и всякий раз они получали достойный отпор.

Во времена султана Кударата испанцы с трудом держались на северных берегах острова, но Кударат умер, и султанат опять стал ареной междоусобных войн и раздоров.

Испанцы постоянно стремились использовать слабость местных дато, и сейчас они сочли момент подходящим для нанесения очередного удара, рассчитывая сломить сопротивление и подчинить себе этот огромный остров.

– Тотчасгнать гонцов во все селения! – распоряжался дато. – Завтра все воины должны собраться вместе. Султан торопит.

Мишка внимательно слушал толмача и наблюдал суету и беготню во дворце дато.

– Готовые к выступлению передовые отряды должны уже сегодня выступить, – продолжал дато. Затем повернулся к Мишке и продолжил: – Твои люди отправятся сейчас же с первыми отрядами. Спеши готовить людей и оружие. Большая надежда на тебя.

Мишка с радостью воспринял весть о походе. Это давало ему возможность без помех избавиться от приставаний озлобленной женщины. И хотя опасность не миновала, но настроение Мишки стало улучшаться, он с воспрявшим духом бросился выполнять приказ дато.

Задолго до заката два отряда по сто, приблизительно человек, выступили к северным пределам острова, в места сбора всех сил султаната. С этими отрядами отправлялся и отряд пиратов в сопровождении рабов и носильщиков.

Поход был так стремителен, что к концу дня все валились с ног, и без ужина бросились спать на едва разостланные циновки. Рабы из последних сил делали свою работу под присмотром некоторых воинов.

Ещё до восхода пришлось сворачивать лагерь. Не выспавшиеся и ещё не отдохнувшие, моряки ругались и проклинали дато и испанцев с их войнами и походами. Горный лес с множеством ручьёв и речек, москиты и дождик, ядовитые растения, которые жгли голые места тела, непроходимые чащобы, постоянные спуски и подъёмы. Моряки выбивались из сил, и если бы не рабы, нёсшие большую часть их вооружения и припасов, то им бы никогда не добраться до намеченного места сбора.

Ещё день – и наконец, цель достигнута. В широкой долине уже виднелись отряды других дато, и с каждым часом их становилось всё больше. Дымили костры, слышался говор, смех, крики, кудахтанье кур и аппетитные запахи готовящихся кушаний.

Султан ещё не прибыл, но его полководец Сумати уже развил деятельность. Отряды разведчиков рассылались в разные стороны, собирая сведения о продвижении испанцев. Гонцы ежечасно докладывали о противнике, формировались соединения из соседних владений и разрабатывался план наступления.

Сумати вызвал и Мишку. Его заинтересовал этот неожиданный отряд Буканега. Мишка явился с толмачом. Командующий, небольшой, но упитанный старик, с любопытством оглядел огромную фигуру.

– Я уже слышал о тебе, – молвил он и толмач, склонившись, стал переводить. – Я надеюсь, что ты и теперь поможешь нам отбиться от неверных.

– Рад буду помочь всем, чем смогу, – ответил Мишка с глубоким поклоном.

– Мне уже доложили о твоих ребятах. Думаю, что лучше, если ты будешь подчинён только мне. У Буканега и так забот хватит.

– С превеликим удовольствием буду служить, господин.

– Ты мне нравишься, чужеземец. Так и порешим. Приказы будешь получать только от меня. Твоего дато я оповещу. Ступай и неси службу, как полагается доблестному воину.

Мишка склонился в поклоне и задом вышел из шатра.

Он с радостью поделился своими вестями с ребятами. И если им это ничего не давало, то Мишка надеялся этим прикрыться в неминуемом споре с Буканегом. А что спор будет, и жестокий, Мишка не сомневался. Дато не оставит его проделки без последствий, да и глаза его жены говорили слишком много и откровенно.

Через два дня войска собрались. Они с трудом помещались в этой обширной долине. Трудно было найти свободное место для запоздавших отрядов.

После грандиозных военных плясок, войско выступило в поход. Разведчики точно определили местонахождение испанцев, их количество и вооружение. Сила, вроде, и не большая, но это только казалось. Огромное превосходство в оружии и дисциплине, а также в тактике ведения боя, делали небольшой отряд испанцев в пятьсот человек грозной силой.

Мишкин отряд двигался вместе с отрядом гвардии командующего. Толпа носильщиков тащила все припасы и оружие. Идти было не трудно. Это не передовые отряды, которые прокладывали путь в непроходимых чащах.

Через двое суток разведчики доложили, что испанцы уже близко. Притащили туземца, который был проводником у неверных. Тот подробно описал всё, что знал об испанцах. Его тут же забили палками до смерти.

Вскоре пришло известие, что передовой отряд вступил в бой и почти весь оказался истреблён.

Сумати решил остановить продвижение войска. Испанцы тоже остановились, и их разделяли какие-то пятнадцать ли редкого леса, покрывавшего склоны пологих гор. Быстрая речка текла по дну долины, на её берегах часто появлялись конные разъезды обеих сторон.

Иногда доносилась редкая ружейная перестрелка, но быстро затихала. Зато разведка работала непрерывно. Командующий Сумати, султан из-за болезни так и не смог прибыть к войскам, проводил частые советы и постоянно требовал от разведки точных сведений. Он был подозрителен и недоверчив.

Наконец войска было решено придвинуть вплотную к речке и там укрепиться. Испанцев тревожить постоянными наскоками лёгких отрядов. Ставка было на изматывание противника.

Мишке приказали занять позицию на пригорке, где он и установил свою пушечку. В войске имелись ещё шесть пушек старинного образца, стреляющих каменными ядрами. Но опытных пушкарей не было, и Мишка со своими пытались поделиться своим опытом и умением.

– Что-то мы долго топчемся без дела, а? – спросил Тин-линь, томясь в ожидании страшных событий.

– Наш Сумати слишком осторожен, – ответил Мишка. Ждёт, когда испанцы съедят весь свой запас. Да куда им. Каждый день караваны доставляют им всё необходимое. Долго ждать придётся.

– А испанцы чего дожидаются?

– Так ведь сила у нас какая! Тоже, небось, опасаются. Просто и понятно! Ведь двадцать почти тысяч. Думать надо.

– По мне так пусть так продолжается хоть до бесконечности. Нет охоты лезть в драку, да ещё с таким противником. Это не междоусобицы дато.

– Однако испанцев мне почему-то охота пощипать. Не лежит моя душа к ним. Вот только как устроить это без особого риска?

– Может Сумати разрешит нам в тыл зайти и отрезать пути снабжения?

– Трудно сказать, но предложить можно. Это ты хорошо надумал. Да с собой отряд местных прихватить для помощи. Здорово может получиться!

С этим предложением Мишка обратился к командующему на ближайшем совете. Сумати долго думал, устремив взгляд в одну точку.

– Что ж, – молвил он в раздумье, – это можно попробовать. Подберём тебе знающих эти места – и завтра можешь отправляться.

Буканег пытался возразить, но Сумати не стал слушать.

Мишка понял, что его хозяин задумал что-то и опасается, что этот поход может сорвать замыслы властителя рогоносца.

Весь вечер отряд готовился в поход. Оставили только двух пушкарей у пушки, но командующий прислал пятьдесят воинов в поддержку Мишке. С ними отправлялся и толмач Пэй, который сетовал на свою судьбу и тихонько плакал.

За час с лишним до рассвета отряд скрытно ушёл в горы и пропал в темноте тропической ночи.

За три дня трудного похода выбрались наконец в тыл к испанцам. Целый день отдыхали. Группки разведчиков шныряли вокруг, знакомясь с местностью и изучая пути следования караванов.

После ночного совета с командиром отряда, плотным маленьким воином по имени Телесфоро, решили засесть вблизи тропы и ждать появления каравана.

Ещё ночь стояла над лесом, а опытные проводники повели отряд к месту засады. За два часа добрались к широкой тропе, вьющейся по дну неширокой долины. Залегли в пятидесяти шагах и стали ждать. Проводники донесли, что раньше чем через два часа ждать караван не придётся. Выставили часовых.

– Всё ж красота какая тут, – сладко потягиваясь, молвил Мишка, глядя, как от дерева к дереву перелетают пёстрые птицы и порхают бабочки, наслаждаясь вечным теплом и нектаром огромных цветов.

– Красота везде есть, – ответил Тин-линь. – Не все её замечают. Наверное, привыкают к постоянному созерцанию её. У тебя на родине разве меньшая красота?

– Эх, Тин! Как хочется в родные леса. По снегу б полазать, по следу пройтись. А осень какая в нашей тайге! А здесь не понять, когда лето, а когда зима. Тоска берёт от такой красоты. Надоедает она, эта однообразная красота. Нет тут нашего разнообразия.

– Мне, думаешь, не хочется домой? Но что там делать? Маньчжуры сразу в колодки и голову долой. Как там мои братья и сестра? Братья выпутаются, а вот Сяоли... Бедняжка, нет её в живых, это так, чует моё сердце.

– С чего бы это? Брось думать о таком.

– Нет, ты не знаешь наших порядков, Миш. Не оставят они её. Я уж не говорю о дедушке. Теперь он с предками беседует. Ему хорошо, если сыновьям удалось похоронить его по обычаю.

Они помолчали, вслушиваясь в лесные звуки. И тут Тин-линь оживился и сказал, лукаво прищурив глаза:

– Миш, а моя Сяоли виды на тебя имела. Да, да! Не раз разговоры о тебе заводила, и последний раз призналась, что из-за тебя окончательно ей опротивел её Дархань.

– Да брось ты! – смутился Мишка.

– Я правду говорю. Ты везучий на женщин, Миш, – и Тин-линь многозначительно глянул в глаза другу.

Мишка покраснел и отвернулся.

– Не говори мне об этом. Сам не знаю, как это могло случиться, но с этим покончено навсегда. Даже хуже. Мести опасаюсь. Того и гляди, нож под лопатку получишь. Плохи дела.

Они насторожились. Вдали слышались далёкие голоса людей.

Глава 60. Сражение

Прибежал разведчик. Караван на подходе. Ослов и мулов около шестидесяти и погонщиков с охраной столько же. Трое испанцев на лошадях.

Срочно договорились о действиях. Вблизи была речка, где караваны ненадолго останавливались. Проверялся брод и поклажа. Здесь и было решено напасть. Засада растянулась в кустах. Несколько человек переправились через речку, отрезать путь к бегству.

– Прежде всего, надо убрать испанцев, – сказал Мишка, обращаясь к своим ребятам. – Хитоси, возьми человек пять и займись этим. Нет, лучше пусть это сделает Гуй. Ты ещё плохо говоришь по-китайски.

Через полчаса караван вышел на берег быстрой речки и остановился, сгрудившись в нестройную толпу. Ослы ревели, кругом сновали погонщики.

– Ну, с богом! – прошептал Мишка и выстрелил в спешившегося испанца.

Это был сигнал, и вся засада с визгом и выстрелами выскочила на берег. Охрана растерялась, и в первые мгновения не оказала сопротивления. Этого оказалось достаточным. Нападающие врезались в караван. Сумятица и паника овладели погонщиками.

Мелькали сабли и крисы, летели копья и стрелы. Редкие ответные выстрелы смешались с криками и воплями раненых. Перепуганные животные срывались с поводков и носились по берегу.

Вдруг Мишка почувствовал удар по голове. На миг он увидел несущийся на него откос горы. Ничего не успев подумать, он потерял сознание.

А нападающие в пять минут подавили последние попытки противника оказать сопротивление и завладели караваном. Оставшихся в живых туземцев погонщиков тут же прирезали, собрали животных. Беглецов удалось к счастью перехватить. Никто не ушёл.

Хитоси бросил на землю оглушённого туземца. Тот в суматохе сражения сумел выстрелить в Мишку. Это был один из отряда Телесфоро.

Тин-линь склонился над Мишкой, поливая его студёной водой из речки. Пуля скользнула по черепу, сорвав кусок кожи. Кровь огромным сгустком запеклась в спутанных волосах.

Мишка очнулся, и друзья с облегчением вздохнули.

– Ну, как? – спросил Тин-линь.

– Как это меня? – в свою очередь спросил Мишка и поморщился от боли.

– Нашёлся такой подлюга! – ответил Хитоси. – Да на счастье я успел заметить. Вот он валяется. Сейчас спросим. Эй, Пэй! Иди сюда!

Туземца посадили, и Пэй стал допрашивать его. Тот тупо молчал и тогда Хитоси нанёс ему несколько коротких ударов. Туземец повалился, воя от ужаса. Телесфоро, узнав о случившемся, тут же хотел заколоть предателя, но Тин-линь остановил его.

– Нужно узнать, кто его послал.

После недолгой пытки туземец признался, что дато Буканег подкупил его за обещание убить Мишку. Деваться тому было некуда. Так или иначе, а пришлось согласиться. В противном случае дато сумеет устранить ослушника.

Недолго думая Телесфоро пронзил грудь предателя копьём. Его оттащили в кусты и бросили там.

Мишка с трудом мог подняться. Голова кружилась и болела нестерпимо. Пэй осторожно замотал её тряпочкой, смазав своей мазью. Мишку положили в тень, пока готовили караван к отправке в свой лагерь.

Часть пороха и оружия Мишка распорядился оставить себе. В основном караван был гружен продовольствием. Шесть туземных воинов отправились с караваном по тайным тропам, а весь отряд засел в отдалении, ожидая случая снова напасть на проходящий караван.

Однако теперь следует опасаться такого нападения. Испанцы, не дождавшись каравана, поймут, что произошло, и охрану и осторожность усилят.

Отряд потерял одного убитого, не считая казнённого и четырёх раненых. В том числе и Мишка. Раненые остались в отряде, за ними присматривал Пэн, имевший опыт знахаря.

Разведчики продолжали шнырять по окрестностям. Через несколько дней прибежал воин из лагеря основных сил. Он приказал тотчас сниматься и спешно идти на соединение с войсками. Намечалось сражение, и помощь Мишкиного отряда могла пригодиться.

Пришлось бросить засаду. Мишка отправился верхом на лошади, захваченной при захвате каравана. Голова его ещё сильно беспокоила, он с трудом выдержал день в седле.

Утром наскочили на маленький отряд туземцев, который испанцы выслали на поиски каравана. Короткая схватка – и отряд противника разбежался, оставив пятерых убитых.

Незадолго до вечера стала слышна пушечная стрельба.

– Видать уже началось, – сказал Мишка шагавшему рядом Тин-линю.

– Вероятно. Испанцы палят. Как-то там получится?

– Спешить надо, – ответил Мишка. – Может всё уже кончается? Не опоздать бы.

– Не думаю. Скорей всего только начинают. Может испанцы просто обстреливай наших, готовятся к завтрашнему сражению.

– И так может быть. Только нам не поспеть до ночи. Придётся затаиться, а то здесь опасно становится. Могут обнаружить, и тогда навалятся большими силами.

– Всю ночь будем держать охранение туземцами. Ты бы только не подкачал. Ещё слаб. Берегись, Миш.

– Будем стараться, Тин. Но ведь война. От судьбы не уйдёшь.

На ночь укрылись в ущелье и выставили дозоры. Мишка плохо спал и голова разболелась.

Чуть свет снова послышалась стрельба. Маленький лагерь быстро свернулся, и по предложению Тин-линя не пошёл не соединение, а стал подкрадываться к тылам испанцев. Часа через два труднейшего марша, где иногда приходилось пробираться почти ползком, отряд вышел на склон долины.

Внизу шло сражение. Толпы туземной армии носились по долине, пытаясь прорваться к испанцам, которые засели в траншеях и вели ружейный и артиллерийский огонь по толпам наступающих туземцев.

Батарея испанцев через головы защитников непрерывно стреляла, и почти каждый выстрел сеял смерть в плотных рядах туземцев. Те отвечали редким ружейным огнём и тучами стрел. Но это оружие мало вредило испанцам, укрытым в траншеях. Редкие ядра маленьких пушек туземцев почти не долетали до траншей.

– Так наша армия может потерять весь свой пыл и людей, – сказал с тревогой Тин-линь, выглядывая из укрытия.

– А ты думал, что испанцы такие дураки, что с такими малыми силами осмелились пойти вглубь острова? – Мишка лихорадочно соображал.

– Эх, ударить бы на них с тыла! – воскликнул Тин-линь, внимательно оглядывая склон долины.

– А что, может рискнём? Тут главное не торопиться. Надо подползти незаметно к батарее и броском навалиться сзади. Гляди, её почти никто не охраняет. Всего три десятка солдат, да и те заняты стрельбой. У них и ружья стоят вдалеке от батареи. Как ты думаешь?

– Давай! Только бы туземцы не подвели. Надо с ними уговориться.

Разработка плана заняла не более десяти минут. Отряд, укрываясь за кустами и щелями в складках склона, стали медленно продвигаться вниз. До позиций батареи было не более двух ли, и это расстояние отряд прошёл за полчаса. В конце особенно осторожно ползли, и были уже шагах в пятидесяти, когда один из солдат заметил их и поднял крик.

Нападавшие дали поспешный залп и бросились на батарею. Солдаты в ужасе заметались, хватая ружья. Туземцы обогнали моряков, стреляя на ходу из луков и бросая копья.

Мишка не поспевал за прыткими туземцами и отстал. Впереди шла резня, гремели выстрелы, неслись вопли и стоны. Схватка была короткой и яростной. Испанские солдаты не успели вооружиться и отбивались, чем попало. Туземцы остервенело кололи криcами, бросались на штыки, гибли, но своё дело сделали. Морякам осталось только докончить. В считанные минуты всё было покончено.

– Ребята, наводи пушки на траншеи, – орал Мишка, хватая лафет и поворачивая ствол вниз.

И пока туземцы грабили трупы и добивали солдат, матросы бросились к орудиям. Торопливо наводили, заряжали ядрами и картечью. Мишка, увидя, что всё готово, а в траншеях уже заметили захват батареи и стали выскакивать на помощь, скомандовал:

– Огонь! Пали по супостатам!

Пушки громыхнули. Солдаты в траншеях засуетились. Некоторые падали, сметённые картечью, остальные попрятались.

– Торопись, братья! – кричал Мишка. – Сейчас нас обстреляют!

И действительно, из траншей раскатилась трескотня мушкетов, пули засвистели над головой. Моряки попрятались, спасаясь от их смертоносного удара. Появились раненые и убитые. Туземцы бросились вниз на траншеи, и падали один за другим.

– Заряжай, собаки! – превозмогая боль в голове, закричал Мишка. – Надо успеть дать залп и уходить! Сомнут!

Матросы бросились к пушкам, и пока солдаты расстреливали туземцев, зарядили пушки.

– Тащите раненых назад в лес! Отходим!

У пушек осталось несколько человек, заканчивая наводку и зарядку.

Батарея окуталась дымом. Матросы, не глядя на результаты своего залпа бросились в гору, укрываясь за деревьями и кустами.

Они не видели, как туземные воины, заметив растерянность и падение батареи, бросились в отчаянную атаку.

Тысячи воинов с визгом и воплями накатывались на траншеи, и огонь испанских солдат уже не мог их остановить. К тому же часть солдат бежала к батарее, и это воспринималось, как бегство.

Воины ворвались в траншеи, завязалась отчаянная рукопашная. И когда Мишкин отряд добежал до укрытий и оглянулся, то картина им предстала ужасная. В траншеях копошились, как муравьи, толпы людей, у батареи крутились солдаты, но помочь своим было уже невозможно.

– А ну давай залп по батарее! – скомандовал Мишка.

Матросы изготовились и дали залп. Пара солдат повалились на землю, остальные залегли и стали отстреливаться.

– Уходи дальше! – крикнул Мишка и стал отползать в чащу.

Ещё с полчаса шло сражение и, казалось, испанцы уже давно все перебиты, но оказалось, что им удалось как-то вырваться из траншей, и они, теряя убитых, стали отступать к батарее. Их стало вдвое меньше, но и туземцы потеряли до тысячи убитыми.

Мишка видел в просветах между деревьями, как испанцы деловито готовили оборону батареи. Скоро батарея опять начнёт косить ряды туземных войск, и кто знает, может это даст свои плоды.

В отряде Мишки имелось трое убитых и семеро раненых. Ранен был и Тин-линь. Он стонал, когда Пэй заматывал ему руку, прикладывая листья какого-то растения. Корчился на траве с простреленным животом Шудэ, и Пэй даже не стал с ним возиться. Такие выжить не могли. И-шань получил пулю в ногу, и ходить не мог.

С такими потерями Мишка счёл невозможным продолжать бой. Он решил, что дело сделано и его заслуга достаточно велика. Командующий должен оценить это. Он приказал:

– Хватит, ребята, пошли к своим. Раненых надо спасать. Больше мы ничего не можем сделать. И так хорошо у нас получилось.

Отряд поднялся, уложил раненых в наспех сооружённые носилки, и пошёл по склону горы в обратную сторону от гула сражения.

Глава 61. Опять в море

После сражения прошло почти месяц. Испанцы так и не смогли сломить настойчивые атаки воинов Сумати. Два дня длилось сражение, но последние десятки побеждённых испанцев, оставив пушки, ушли к северному побережью. Победа была полная.

Мишкин отряд отдыхал недалеко от побережья в селении дато Маранао. Этот народ жил по берегам озера Ланао и славился отличными знахарями.

Мишка давно оправился от раны, да и остальные поправлялись хорошо. Только И-шань ещё сильно хромал, опираясь на палку. Судя по всему, он так и останется хромым, хоть и не сильно.

Жаль было Шудэ, умер от ран.

Отряд стал меньше, и Мишка с тоской глядел на оставшихся и думал: «Скольких не досчитаемся ещё, и сам я останусь ли живым?»

Султан щедро одарил каждого матроса за помощь против неверных. А Мишка получил в подарок богатый крест испанского падре, убитого в сражении. Это был серебряный, покрытый алмазами и рубинами, небольшой крест, которые носились только священники из родовитых родов испанцев.

Дато Буканег перестал плести интриги против Мишки, боясь накликать беду. К тому же и далеко он находился, а теперешний хозяин, давший гостеприимство Мишке и его отряду, был во вражде, с Буканегом и не позволил бы обидеть гостя и героя войны с испанцами.

– Настало время думать о море, – молвил Мишка, обращаясь к Тин-линю.

– Откровенно говоря, мне не очень хочется этим заниматься. Вон Пэй звал к себе в селение. Там одни китайцы, живут своей общиной и занимаются мирными делами торговли.

– Ишь торговец нашёлся! А что раньше говорил?

– Человек изменяется, Миш. Надоело мне качаться по волнам. Понял, что это уже надоело и не тянет больше. Раньше казалось всё лучше и привлекательней.

– Говоришь, как старик.

– А я и так чувствую себя уже не молодым, а пожившим на белом свете. Кажется, так давно мы болтаемся по морям, что и вспомнить страшно. А посчитать, так и двух лет не прошло.

– Всё это так, но мне думается, что погулять ещё можно.

– Если и погулять, то самую малость.

– Вот и хорошо. Скоро отправимся к морю. Там раздобудем корабль.

После этого разговора не прошло и недели, как отряд собрался и выступил к морю. Путь не очень далёк, и за день его преодолели без трудов и хлопот. На прощание дато устроил прощальный пир. Одарил всех подарками, дал провожатых и припасу на несколько дней. Расстались дружески

Вышли к небольшому городку, где на якоре стояло небольшое судно. Решено было плыть в Замбоангу и там искать случай. Мало кто хотел оставить пиратский промысел. Многим хотелось попытать счастья и разбогатеть за счёт других.

Жители опасливо косились на непрошеных гостей, но приказ дато и султана делал своё дело. Отряд получал всё необходимое для жизни на период их пребывания в селении.

Две недели спустя удалось попасть на судно, идущее в Замбоангу. На этот раз захват такого судна не предполагался и матросы, бывшие пираты, отправлялись простыми пассажирами.

Отягощённые оружием и припасами, таща свою пушку, матросы загромоздили всю палубу маленького судна с острова Холо. Капитан опасливо поглядывал на ораву чужеземцев, но не смел протестовать.

За три дня судно достигло гавани Замбоанги. Заплатив перепуганному капитану, моряки высадились в порту. Власти, удивлённые таким нашествием, пытались воспрепятствовать этому, но приказ султана, вручённый местному начальству, успокоил их, и они смирились с опасным соседством.

Отряду отвели сарай на окраине города, где им надлежало находиться до отплытия.

– Как в тюрьме, – сказал Тин-линь.

– А что ты хочешь? Такую банду пустили в город. Ладно, теперь надо думать, как жить дальше, – Мишка задумчиво оглядел товарищей. – Нас не так много осталось. Давайте совет.

– А что совет! Заберём первое попавшееся подходящее судно, и в море, – ответил И-шань.

– Нет, так делать не будем, – заметил Мишка. – Негоже оставлять город с таким пятном. Если бы кто из европейцев зашёл, но они сюда и носа показать не могут. Испанцев выгнали, и теперь путь им сюда закрыт.

– Так что же делать? – спросил Сань Гуй.

– Надо нанять или купить судно. Так будет лучше. Тогда всегда мы можем пользоваться этим портом. Будем сбывать добычу, а выручку в карман. Ясно? Должен же быть у нас свой порт для этого?

– И то верно, – согласился Гуй.

– Поэтому дадим Вэйдуну задание, он самый опытный у нас, пусть подыщет судно, джонку, и действует по своему усмотрению. Доверяем?

– Конечно! Вэйдун не обманет, не такой он человек!

Пока Вэйдун занимался делами в порту, команда развлекалась, тратя свои трофеи на женщин и вино, которое тихонько продавали морякам за большие деньги в кофейнях и харчевнях.

Наконец Вэйдун подобрал себе джонку, и самые опытные моряки пошли её смотреть. Это была джонка немного меньшего размера, чем их «Догоняй». Но требовала основательного ремонта. Пришлось согласиться. Ждать другого случая никто не хотел. Можно лишиться последних денег и тогда пришлось бы идти на грабёж в порту.

Больше месяца команда и нанятые рабочие мастера занимались ремонтом, окраской и чисткой днища.

За это время удалось завербовать в свою команду восемь человек из местных бродяг моряков. Их взяли на определённых условиях, где были оговорены все требования, которые они должны были выполнять. До первого захвата они числились помощниками матросов, и только после проверки их в деле, решится их судьба окончательно. На этом настоял И-шань, не доверявший новичкам.

После всех закупок огневого припаса и продовольствия, денег почти не оставалось. Ждать больше никто не хотел. Назначили день отплытия.

Утром с отливом подняли паруса, и их шелест радостно отозвался в душах бывалых моряков. Прощай остров, прощай отдых! Опять работа со снастями, опять штормы и мольбы о милости духов и богов, опять схватки и делёж добычи. Об опасностях и смерти никто не думал. Мало ли народа в эти времена умирало от всяких случайностей и болезней. А войны, которые беспрестанно велись сильными мира сего?

В крутой бейдевинд джонка медленно выходила из бухты. Берег, в лучах утреннего солнца, медленно удалялся, его гористые дали синели в дымке. Мерное покачивание убаюкивало, и только крики чаек, носившихся над волнами, нарушали тишину утреннего моря.

Вдали взыграло стадо дельфинов и исчезло. Навстречу шло маленькое судно с тростниковым парусом. Оно торопилось в порт к базару, но явно не успевало.

Моряки привыкали к так долго ожидавшемуся морскому устою жизни. Их радовало тихое ясное утро, и на их грубых лицах можно было заметить нечто вроде улыбки.

Свободные матросы не уходили с палубы. Играли в карты и кости по маленькой, чистили оружие, точили сабли и катаны. Жизнь на судне сразу как-то вошла в нужное русло.

Мишка стоял возле рулевого с Вэйдуном и Тин-линем.

– Опять идём к северным Филиппинам, как договорились. Там встретим ваших соотечественников и пополним команду.

– Пушек надо раздобыть, – отозвался Тин-линь.

– Да, пушки нужны. Без них трудно. Придётся ограничиться мелкими рыбёшками. Может к португальцам в Макао заглянуть, а? Там порт большой и оружие легче будет достать. Сошлёмся на голландцев. У них давняя с ними вражда.

– Далеко больно, – ответил Вэйдун.

– А где ближе? Не нападать же нам с нашими силами на испанский форт на Лусоне? Подскажи, как достать пушки. Или ты надеешься захватить фрегат?

– Да и это верно. Неужто к родным берегам направимся? Боязно. Что там сейчас? Два года вестей не получали.

– Не будем же мы всем кричать, кто мы на самом деле. Купцы и больше ничего. Мало ли вашего брата рассеяно по островам в южных морях. Сам знаешь. Да и кто будет такой джонкой, как наша интересоваться? Пройдём.

Тин-линь молча слушал спор друзей. Он думал о своём. Вернуться под другим именем на материк и зажить спокойно и тихо. Деньги пока ещё есть, а повезёт, так и ещё добудет. Что купцы, что пираты, одно и то же. И те и другие занимаются грабежом, только по-разному.

Он пытался успокоить себя и свою совесть. Припоминал случаи из рассказов дедушки, какими путями создавались богатства многих купцов и чиновников. Это немного успокоило, и он стал спокойней.

Две недели джонка медленно, борясь со встречными ветрами, продвигалась на север. Внимательно всматривались во встречные суда, но ничего подходящего пока не попадалось. То слишком большое, то слишком малое, а то не надеялись догнать.

Наконец, уже подходя к северным берегам Лусона, решили догнать джонку, шедшую на юг. Развернулись по ветру и за два часа догнали. На джонке уже поняли намеренья пиратов и ответили редким огнём из мушкетов. Пришлось брать судно на абордаж.

Короткая вспышка борьбы, крики, стоны, выстрелы – и всё затихло. Трупы бросали за борт, смывая палубу забортной водой.

Джонка из Тонкинского залива, гружёная тканями и посудой, оказалась в руках пиратов.

– Вот и начало у нас! – радостно кричал Гуй.

– Пленных не трогать! – предупредил Мишка, заметив, что тех тоже хотят сбросить за борт вслед мертвецам. – Пусть живут и торгуют. Нам легче будет. Тоже люди.

Груз перегрузили, захватили все монеты и ценности. Гулять теперь в Макао было на что. Да и груз сбыть можно.

Новички старались изо всех сил. Их даже приходилось усмирять. Но первое крещение совершилось, и они стали равноправными членами братства.

Глава 62. Макао

Долго искали моряки подходы к Макао. Вэйдун давно там бывал и не мог точно знать всех примет здешнего берега. Карт у них не было и пришлось блуждать вблизи берега. Помогла встреча с китайской джонкой, где и разузнали точные приметы ближайших к Макао берегов.

И теперь джонка покачивалась на пологой волне, неторопливо пробираясь среди страшных, торчащих из моря чёрных скал и островков – Драконовых островов, как их называют моряки этих морей. Проплыли самые большие из них – Колоане и Тайпа. Впереди, не более чем в трёх вёрстах, Мишка видел холмы, покрытые сочной зеленью, и на них большой город с дворцами и богатыми домами.

Джонки и лодки часто попадались навстречу, а в бухте залива торчали высокие мачты европейского парусника. Мишку охватило волнение.

– Как-то нас здесь примут? – спросил он Вэйдуна. – Боязно что-то.

– А ты виду не показывай. Что нам? Мы купцы с Филиппин и всё тут.

– Да уж больно порт большой. А вдруг проверят? А мы вооружены до зубов.

– Не думай об этом. Пронесёт. Ещё торговля у нас будет. Прибыль!

– У нас и бумаг никаких нет. А если спросят?

– Ты на палубе вовсе не показывайся. Я за всё в ответе. Золото ещё немного есть, а с ним не пропадёшь. А заметят тебя, тогда действительно их подозрение охватит, и пойдут рыскать. Так что сиди тихо, как мышь.

К вечеру стали на якоря вблизи берега. Рядом стояли такие же обтрёпанные джонки, матросы перекликались, приветствовали друг друга, расспрашивали о знакомых, откуда прибыли.

На ялике приплыл чиновник в мундире, несмотря на жару и духоту южного вечера.

Вэйдун подобострастно кланялся и ничего не понимал по-португальски. Чиновник злился и лез в трюм смотреть груз. Вэйдун настойчиво, но очень вежливо приглашал чиновника в каюту. Тот наконец согласился. В каюте Вэйдун с выражением всяческих знаков внимания и покорности, вручил чиновнику перстень с дорогим камнем, и разговор стал сразу не таким жёстким.

Толмач перевёл, что купцу разрешено выгрузить товар, и за неделю он должен будет его продать. Пошлину внести, как и полагается. Указали на базаре место их торговли или предложил своего купца для оптовой продажи всего груза. Вэйдун благодарил и предпочёл оптовую торговлю.

Чиновник прихватил бочонок вина и штуку шелка и важно отбыл на берег, пообещав утром прислать купца.

– Пока всё идёт хорошо, Миш! – воскликнул радостный Вэйдун, заглянув в каморку к Мишке. – Я плюнул на барыши и согласился на продажу всего груза целиком. Это дешевле, но зато не так долго и опасно.

– Да чёрт с ним, с барышом! Лишь бы быстрее. Что-то не нравится мне здесь. Так и кажется, что обыщут судно и всех на берег в подвал.

– Погоди с подвалом. Надо с недельку побыть тут. А пушки где мы с тобой раздобудем?

– Ох, быстрей бы!

Утром действительно пожаловал купец из португальцев. Он сносно говорил по-китайски и переводчика не взял.

Вэйдун униженно клялся в верности, и плакал, узнав цену, предложенную купцом. Она была почти вдвое ниже настоящей. Долго торговались, пока Вэйдун не выторговал ещё пять процентов. На том и завершили сделку.

Матросы кляли купца, который оставил их почти без барыша, но Мишка был доволен, что так быстро договорились. До самой ночи разгружался груз и свозился на берег в склады.

А Мишка в щели наблюдал город с его монастырями и храмами. Особо выделялись цитадель Монте и разноцветные стены церкви Сан-Пауло. Город ему понравился, и он жалел, что не может без риска ступить на его улицы и осмотреть все красивые места.

Хорошо просматривались старинные падоги буддистов, утопавшие в зелени садов. На душе стало тоскливо, и комок подкатил к горлу.

Последующие дни матросы бродили по городу, заходили в пагоду А-ма, которая покровительствовала морякам. Подносили дары богине покровительнице, с интересом осматривали саму богиню в богатых китайских одеждах, закрывающую лицо руками, так как по обычаю и преданию никто не должен видеть её лица до свадьбы.

Не оставили своим вниманием моряки и храм милосердия. Кому, как не бродягам моря испросить милосердия перед ликом богини. Поглазели на каменных львов у входа, подивились искусству их работы.

После таких посещений, моряки целый день были под впечатлением увиденного и легко смотрели в будущее. Они заручились поддержкой и благосклонностью богинь. Теперь им нечего бояться. И хоть не все исповедовали буддизм, это никого не смущало. Почтить бога, каким бы он не был, не помешает. Гляди и поможет в трудную минуту.

Вэйдун же мотался по городу и шептался с китайскими купцами. На джонку он приходил злой и уставший. Никто ничего сделать для него не мог. Такой товар достать тут было невозможно. К тому же китайцы страшно трусили перед португальскими властями. Потерять такой порт никто не хотел, и им приходилось соблюдать определённые условия.

Подходила к концу неделя, а главное задание выполнено не было. Под угрозу ставилась вся дальнейшая деятельность джонки.

Зато удалось заманить пятерых китайцев в команду. Теперь можно считать, что команда для такой маленькой джонки вполне достаточная. Не мешало, конечно, ещё подыскать любителей морских приключений, но пока решили ограничиться этим. Рисковать не было смысла.

– Придётся отказаться от покупки пушек, Миш, – с сожалением сказал старый моряк.

– Что ж делать. На рожон не полезешь. Форты не атакуешь. Будем ждать подходящего случая. Жаль, денег мало. Припаса много надо, а то голодать не очень хочется.

– Денег хватит до Замбоанги, а мало будет – так мы же в море достать их сможем. Мало ли небольших судов встретится нам по пути. Раздобудем!

– Не хочется заниматься мелочью. Что-нибудь покрупнее желательно.

– Ничего. И мелочь пригодится. Окрепнуть надо, а там и крупную рыбу в сеть поймаем. Лишь бы везло.

– Охота в город попасть. Вы-то все там побывали. Завидно.

– Терпи. Нельзя рисковать. Ещё заподозрят чего, мы за тебя богинь одарили и теперь удача обязательно нас не оставит.

– Всех богов не замолишь. Да всех никто и не знает. Мало ли их у людей имеется. Всяк себе по своему вкусу придумывает.

– На ругайся на богов, даже если они и чужие. Кто их знает, какие с нами будут, а какие нет. Всех надо уважать. У нас так. Это ваши боги постоянно враждуют, а наши милостивы ко всем. Чтите их и одаривайте подношениями. Так-то, Миш.

– Ладно с богами. Как мыслишь путь наш? Завтра отплываем.

– А что мыслить? Будем счастья искать, надеясь на богов. Куда нам от своих мест уходить? Других-то никто не знает. Лучше в знакомых местах, чем тыкаться, как слепые котята в незнакомых морях. Я всего не упомню. Сколько лет прошло с тех пор, как я там бывал.

– Ну что ж, пусть будет по-твоему. Тебе виднее.

В день перед отплытием на джонку вернулись моряки из города. Сань Гуй сразу же с тревогой в голосе сообщил Мишке:

– Что-то не совсем ладно говорят в городе, Миш.

– Что же?

– Может и не про нас, но опасаться нужно. Будто кто-то донёс, что в заливе стоит джонка, готовая ограбить город. Хоть и глупость это, да тревожно мне стало. Не нашу ли джонку имеют в виду? Не случилось бы чего?

– Что против нас можно иметь? Но ты прав. Надо торопиться с выходом. Эх, жаль, что часть наших ещё не вернулась. Но ничего, если до вечера ничего не произойдёт, то с рассветом сниматься будем.

Мишка тщательно проверил тайники с оружием и стал с нетерпением ожидать темноты.

В это время матрос крикнул с бака:

– Шлюпка к нам идёт! С солдатами!

Мишка встрепенулся. «Значит, опередили, сволочи!» – подумалось, и он лихорадочно стал соображать.

– Братья, оружие приготовить и быть готовыми к бою в любую минуту. Скоро наши вернутся, продержаться надо.

Вскоре чиновник с тремя солдатами взобрались по трапу на палубу. Вэйдун склонился в поклоне, умильно улыбаясь, и любезно приглашая в каюту.

Чиновник важно отстранял его.

– Мы явились ещё раз осмотреть вашу посудину, – и, повернувшись к солдатам, добавил: – Приступайте, да смотрите не пропускать ничего.

– Чем мы вам, господин, не угодили? – лепетал Вэйдун.

– Пошёл вон, собака! Ты у меня поговоришь!

Солдаты ретиво стали обшаривать джонку. Вскоре они вытащили из тайника Мишку и привели к чиновнику.

– Кто такой? Почему раньше скрывался? Голландская собака! Хозяин, ты вместе с ним поедешь на берег! Там из вас вытянут всё.

В это время солдат воплем предупредил, что он нашёл оружие и даже пушку. Чиновник рассвирепел, но в глазах мелькнул страх и растерянность.

Солдаты схватили Мишку, но тот неожиданно так стукнул их головами, что те сразу притихли и отдали мушкеты подбежавшим матросам.

– Пираты, это пираты! – завопил чиновник и бросился к трапу.

– Хватай нехристя! – крикнул Мишка. – Да шлюпку не упустить бы!

Матросы спрыгнули в шлюпку и связали перепуганных гребцов. Чиновника и солдат отвели в каюту с глаз долой.

Мишка спокойно сел на скамью и уставился на чиновника.

– Терять нам нечего, так что смотрите сами, господин, как вас там. Поэтому предлагаю согласиться на наше предложение. Мы спокойно покидаем залив, а вы так же спокойно возвращаетесь на шлюпке домой, но уже по выходе нашему из залива. Иначе придётся лишить вас жизни. Другого выбора у нас нет, вы должны это понять.

Чиновник растерянно озирался и торопливо соглашался. Толмач сбивчиво переводил побледневшими губами.

В сумерках вернулась лодка с остальными матросами. Ночь быстро густела, редкие огни заблестели на берегу и в заливе.

Чиновника и солдат стерегли в каюте. Матросы готовились к отплытию и мелькали тенями по палубе.

Часа через два вдруг обнаружилось, что ни чиновника, ни шлюпки за бортом не оказалось, а караульный матрос лежим с разбитой головой и тряпкой во рту. Ничего вразумительного матрос не мог сказать, кроме того, что его хорошенько стукнули, после чего он уже ничего не помнит.

– Теперь, братья, торопись! – зловеще крикнул Мишка. – Скоро нагрянут!

При свете луны можно было видеть, как большой фрегат, стоявший в отдалении, медленно двинулся, ловя слабый ветер своими парусами.

– Вот теперь нам крышка! – обречённо молвил Тин-линь.

Глава 63. Бегство

Мишка тотчас сообразил, что уйти им не удастся. Фрегат шёл хоть и медленно, но наперерез к выходу из залива. А при такой луне заметить их будет очень легко.

– Братья! – крикнул капитан. – Ничего нам не остаётся, как захватить вон ту джонку, – и он указал на стоявшую в пятидесяти саженях посудину, готовую с отливом поднять паруса.

– Всё равно заметят, – ответил Тин-линь.

– Часть плывёт самостоятельно и тихо захватывает судно, – приказал Мишка. – Остальные на шлюпке, захватив самое ценное и оружие с припасом. Борт нашей джонки прикроет её. При таком ветре фрегат подойдёт к нам почти через час. Торопись, ребята!

Матросы молча собирали пожитки, а самые ловкие тихо спустились в воду и поплыли к джонке.

Это была большая трёхмачтовая торговая джонка, кургузая и старая, ход у неё был черепаший. Но выбирать не было времени.

Мишка плыл рядом с Хитоси и скоро они скрылись в тени борта. На судне было тихо, но кто-то прохаживался по палубе.

Молча и тихо, пираты выбирали подходящее место, где легче было забраться на борт. Вахтенный матрос услышал подозрительный плеск и склонился, разглядывая воду, черневшую внизу.

– Эй, кто там за бортом? – тихо позвал он.

Хитоси вытащил нож и кивнул Мишке. Тот одобрительно ответил. Японец мощно бросил свой отточенный клинок в вахтенного. Тот сдавленно вскрикнул и схватился за шею. Клинок глубоко вошёл в нее, и матрос медленно завалился на фальшборт.

– Вперёд! – скомандовал Мишка, и матросы быстро влезли на палубу. Она была пустынна.

– Быстро в каюты, всех связать и заткнуть рты, – распоряжался Мишка.

Матросы разбежались по судну. Послышались шум и тихие вскрики, возня и звуки падающих тел.

В это время о борт стукнулась шлюпка. Матросы торопливо выгружали оружие и припас.

– Успеем ли мы ещё сходить на джонку? – спросил Мишка.

– Лучше не рисковать, – ответил осторожный Вэйдун. – Смотри, фрегат уже близко. Можем выдать себя.

– Ладно, и так сойдёт. Главное доставили. Тут хоть бы головы сохранить. Подымай паруса, ребята! Может проскочим, не обратят внимания.

Паруса подняли, и джонка грузно качнулась. Очень медленно она стала скользить по гладкой поверхности залива. Впереди высилась громада надвигающегося фрегата.

Не прошло и полчаса, как корабли сблизились и с фрегата окликнули их. Помощник Вэйдуна отозвался и назвал судно.

– Торопимся, господин, до рассвета выйти в море. Ветер слаб, а для торговца время очень дорого!

С фрегата их внимательно осматривали, но большинство матросов попрятались, и фрегат проплыл мимо.

– Неужто пронесло? – с облегчением воскликнул Мишка, ещё не веря в такую удачу.

– Погоди радоваться, – отозвался Вэйдун. – Скоро всё обнаружится и тогда ещё неизвестно, что будет.

– Не каркай раньте времени. Радуйся, что пока удалось, а там посмотрим.

– У нас самое большее полчаса времени. За это время даже из залива нельзя выйти.Догонят за несколько часов.

– Догадаются ли?

– Да уж поверь мне. Думаешь дураки тут все?

Поднявшееся немного настроение, опять упало, и Мишка стал обдумывать, как выпутаться из этого тупика.

Но ничего путного придумать не мог. Вся надежда на всевышнего. Его воля будет решающей. И Мишка принялся неумело молить бога о ниспослании им благополучия и избавления от происков дьявола. Многие матросы тоже призывали духов на помощь.

Тут Хитоси подошёл к капитану и со злобой сказал:

– А один из новеньких исчез! Не он ли устроил португальцам побег?

– Ты точно выяснил?

– Облазил весь корабль. Нет его. Другие все здесь, а одного не видно.

– Зови остальных его приятелей.

Все новенькие китайцы столпились перед капитаном.

– Кто знает, где эта собака, Би-гай, кажется?

Матросы недоуменно пожимали плечами и молчали, боязливо поглядывая на огромную фигуру капитана.

– Кто заметил подозрительное что-нибудь с этим гадом, говорите?

– Я как-то видел, как он разговаривал с каким-то незнакомым китайцем и потом встречался с ним, – ответил один матрос.

– А что за китаец?

– Слышно, что он прислужник португальцев был несколько лет, но потом о нём ничего не было слышно, – ответил другой матрос.

– Тогда всё понятно, – сплюнул за борт Мишка. – Ладно, теперь ничего не сделаешь. Лучше будем нести службу! Прозевали, а теперь выкручивайся.

Уже отплыли довольно далеко, и многие матросы сели на вёсла. Джонка пошла быстрее, но никто не радовался. На борту потушили все фонари и наблюдали за далёкими огнями фрегата. Они стали теряться в огнях остальных, и пока погони не было видно.

К утру ветер усилился, к восходу вышли в море. Там ход ещё улучшился, и стало веселей. Появилась надежда на благополучное бегство.

Круто повернули на юг, и у самого берега, как только позволяли возможности, потащились в новое плавание. Наблюдатели постоянно следили за морем и нервничали, досадуя на тихий ход джонки.

– Эх, была бы наша старая посудина, далеко бы уже были! – с сожалением заметил Вэйдун, поглядывая на небо и паруса, трепыхавшиеся под порывами свежего ветра.

– Моли своих духов и богов, что вырвались и португальцы не стали нас преследовать, – ответил Мишка.

– Видать не зря одаривали мы богов, вернее, богинь в Макао. Действительно хорошие богини. Надо будет им ещё подарков дать.

Незадолго до полудня сели на мель и это сильно испугало команду.

– Вот и покровительница моряков! – со злым смешком молвил Мишка.

– Погоди ты, капитан! – Вэйдун озабоченно оглядывал море. – Вот поднимется ветер, тогда другое запоём. Джонка старая, и того и гляди волна растащит по досочкам. Может, с приливом снимемся, скоро уж начнётся.

– О господи, помоги и охрани! – вырвалось у Мишки. – Заступник Николай угодник! Не оставь в беде своего слугу в этом далёком море! Не дай сгинуть преждевременно! – Мишка молился с истинной верой в сердце, и ему не было стыдно этой молитвы, которую он придумывал в этот лихой и трудный час.

Джонку мотало кормой, и она всё глубже засасывалась в песок. Вэйдун с нетерпением ожидал прилива и в то же время с ужасом прислушивался к стону старого рангоута. Паруса сняли, спустили шлюпку, но сколько не гребли матросы, а джонка крепко вросла в песок.

С приливом возобновили отбуксировать джонку шлюпками, но сняться с мели удалось только через два часа. Днище дало течь, требовался срочный ремонт. Вэйдун опасался, что джонка не выдержит и лёгкого плавания, а думать о длительном было просто рискованно.

– Дальше идти на таком судне невозможно, Миш, – заметил кормщик, с сожалением покачивая головой.

– Где же найти хоть какое-нибудь подходящее место для ремонта? Я так понимаю, что до пустынных островов далеко.

– Островов-то много, да уж очень близко от материка. Опасно. Всяк на нас напасть может. А мы в одиночку здесь бродим.

– Не идти же на дно на корм рыбам?

– Это уж в последнюю очередь. Будем искать островок, пока будет возможно, а там посмотрим.

– Люди выдыхаются на помпах.

– Ничего не поделаешь. Попробуем слегка законопатить.

– Воды в трюме полно. Под водой не очень-то поработаешь.

– Тогда и нечего спорить. Спешить надо. Ушли от большей опасности, а теперь и грех не найти выход. Посмотрим, как дело пойдёт.

Джонка грузно шла вдоль низменных берегов на юг. Матросы, сменяя друг друга пыхтели на помпе, но вода в трюме не убывала. Работа изнурительная и надоедливая своей монотонностью. К тому же ветер слабел, и джонка тащилась едва заметно.

– Если не удастся найти подходящее место здесь, то придётся идти на Цюнъяй, – сказал Вэйдун. – Там легче и безопасней. Народа не много, можно подыскать укромное местечко.

– А это далеко, сможем продержаться? – спросил Мишка.

– При таком ходе за два дня дойдём.

– Сказал, два дня! За это время на дне будем!

– Вода в трюме не прибывает. Надейся на лучшее.

– Долго ей начать прибывать! Посудина старая, и того и гляди совсем развалиться. А ветер поднимется?

- Не кричи. Что я могу сделать? Ищем. Вон спроси бывалых моряков, они тебе ответят. Найдём место и пристанем, но пока я не вижу такого.

Матросы с руганью продолжали качать воду. Некоторые лазали в трюм, но в полной темноте и по пояс в воде ничего нельзя было сделать. Часть товара пришлось выбросить, разгружая нос, где и находилась течь.

К вечеру ветер изменился и подул с берега. Пришлось взять мористее, и вскоре линия горизонта пропала в сумерках уходящего дня.

– Вэйдун, берега совсем не видать, – заметил с тревогой Мишка.

– Не видишь, ветер противный. Не даёт держаться близко. Да ты не паникуй. Шлюпки есть, а главное моли богов о тихой погоде.

Всю ночь не сомкнули глаз. Вода в трюме стала помаленьку прибывать. Утром, измученные и злые матросы валились с ног. Надежды на спасение судна уже ни у кого не было. Готовились покинуть джонку и только старались поближе подтянуть к берегу. Но за ночь джонку далеко отнесло в море.

– Готовьте груз и оружие, – сказал Вэйдун. – В любую минуту можем покинуть судно. Воды поболее захватить. Всякое может случиться.

– Разместимся ли на двух шлюпках? – спросил Мишка. – Нас более тридцати человек, да груз.

– Выбора всё равно нет. Придётся размещаться. Захочешь жить, так и в скорлупе ореха поместишься.

В это время с носа раздался крик матроса:

– Слева по борту парус! Кажись европейский!

– Не фрегат ли нас догнал? – спросил Мишка, со злостью всматриваясь в неясные ещё очертания далёкого паруса.

– Не оттуда идёт, – ответил Вэйдун. – Да и не похож на фрегат. Маловат больно.

– Миш, давай попробуем захватить, а? – И-шань хищно сверкал белками и просительно глядел Мишке в глаза.

Глава 64. Испанский бриг

Предложение И-шаня вначале разозлило Мишку. Он не предполагал, что европейский бриг может стать объектом нападения его команды, да ещё так измученной за прошедшую ночь.

– А ты, Миш, не удивляйся. Бывали случаи. И не такие корабли сдавались нашим ребятам – поддержал товарища Вэйдун.

– Да там же пушек не менее восьми, и команда. А что мы?

– Тут без хитрости не обойтись, – опять не унимался И-шань. – Да и никакой хитрости нет. Мы и так терпим бедствие и только немного надо усугубить это. Они сами клюнут на нас.

– Решайся, Миш. Другого такого случая может не представиться. Риск в обоих случаях велик, но так мы можем заполучить ещё и отличный корабль. – Вэйдун воодушевился, на его морщинистом лице загорелся задорный румянец. Видно, вспомнил лихие годы молодости и решил тряхнуть стариной. – Мы и так тонем. Сделаем это более похожим на истину. Испанец подойдёт поживиться нашим добром, а мы его по голове. Он-то этого не ожидает, а в таком случае у нас шансов более чем достаточно.

– Ишь как надумали! – Мишка даже присвистнул от удивления. – Тогда я согласен. А ты, как стреляный воробей, бери на себя эту затею. У тебя это лучше получится.

Вэйдун сразу приступил к задуманному. Матросы забегали по палубе и трюму, перегружая груз на нос. Скоро нос опустился к воде, а высокая кормовая надстройка задралась кверху.

Выбросили за борт плавучий якорь и ход джонки сильно спал. Испанский же бриг приближался. Мишка видел в подзорную трубу, как на палубе брига суетились матросы и явно старались не упустить лёгкую добычу.

Вэйдун запрятал оружие у правого борта, куда и был крен судна. Пушечку и Мишку с несколькими матросами упрятали в кормовую каюту, где они должны были её приготовить, зарядив картечью. Часть команды спряталась на носу, а двое матросов с пистолетами устроились на мачтах, готовые прицельно обстрелять капитана и его помощника.

Джонка действительно выглядела очень плохо. Матросы почти перестали качать воду, и она быстро прибывала. Вэйдун даже опасался, что это не позволит им выполнить задуманное. Отрядили дополнительно несколько матросов на помощь по откачке воды.

– Как только на палубу спрыгнут ихние матросы, – повторял урок матросам Вэйдун, – Миш пальнёт картечью. Тут же хватайте оружие и взлетайте на палубу брига. Никто не раздумывает. В быстроте успех дела. Режьте, колите, стреляйте, но не давайте организовать им сопротивление. Испанцы могут здорово сражаться. Надо ошеломить их, и этим воспользоваться.

Матросы слушали и согласно кивали головами.

– И раньше времени не подавайте вида, что мы задумали. Притворяйтесь перепуганными и держитесь ближе к правому борту. Там наше оружие, и в нём спасение.

Бриг, красиво накренившись, ходко приближался к джонке. Матросы на мачтах махали ему руками и кричали, взывая о спасении. Марсовые матросы уже доложили, что на бриге не более тридцати человек. Вооружён шестью пушками, и матросы почти не имеют в руках оружия.

На джонке приготовились, Мишка внимательно следил в щель в двери за картиной, разворачивающейся перёд его глазами. Пушка наведена и готова к стрельбе. Рядом матросы сжимали в руках мушкеты и поправляли за поясами пистолеты.

На бриге матросы сбрасывали часть парусов и проворно бегали по пертам[1] на реях. Остальные с любопытством глядели на старуху джонку и весело обменивались впечатлениями, вертя головами над планширем.

Полетели абордажные крючья, борта сцепились. Часть матросов спрыгнули на палубу джонки, и пираты в страхе прижались к борту, нащупывая руками мушкеты.

На некоторое мгновение толпа испанских матросов во главе с боцманом остановилась, осматриваясь по сторонам, определяя состояние джонки. Матросы бросили качать помпу и в ожидании уставились на пришельцев.

В это время дверь на юте[2] открылась, и грохнул пушечный выстрел. Картечь взвизгнула, щепы полетели в разные стороны.

Испанские моряки почти все упали и заметались. Пираты уже остервенело лезли на бриг, стреляя из мушкетов и пистолетов. С мачт палили по капитану, и всё покрыли истошные вопли растерявшихся испанцев и атакующих пиратов.

Мишка со своими пушкарями тоже бросился в свалку. Все перебрались на бриг и там дрались с безумной яростью.

Испанцы метались по палубе в поисках оружия, но их настигали клинки пиратов и выстрелы. Хитоси вертелся в самой гуще и молниеносно орудовал катаной и саблей. Кровь разлилась по палубе, ноги скользили. Часть испанцев заперлась в каюте, и пираты принялись вышибать дверь куском реи.

Мишка озирался по сторонам, выискивая последних уцелевших испанцев. Он и не заметил, как свалка затухала, последние выстрелы гулко раздавались в кормовой надстройке, где шёл последний бой с засевшими там испанцами. Победа была полной и радостные крики оглашали залитую кровью палубу. Пираты с удовольствием добивали раненых и тут же обирали их, раздевали и выбрасывали за борт.

В кормовой каюте шум сражения затих, трупы убитых испанцев тащили на свет. С них срывали одежды, стаскивали с пальцев перстни и редкие украшения.

Горестные крики раздались на палубе. Джонка сильно накренилась и матросы спешили обрубить канаты, стянувшие борта судов. Джонка отвалилась немного от брига и стала быстро погружаться в море. Корма задралась, нос ушёл под воду. Фонтаны воды, огромные пузыри вырвались наружу, вода забурлила водоворотами и джонка скрылась под водой. Через минуту всё было кончено. Море успокоилось, и волны опять бороздили простор вокруг брига.

– Прощай, посудина, – скорбно молвил Вэйдун, глядя на спокойные волны.

– Очищай палубу, братья! – распорядился Мишка. – Смывай кровь врагов!

– Вот как мы стали владельцами такого красавца! – вопил И-шань, придерживая рассечённую щеку. Кровь сочилась сквозь пальцы, но губы растягивались в довольную улыбку.

– Попробуй с ним управиться, – ответил Вэйдун. – Это не наша простенькая джонка. Тут головоломка.

– Ничего! Хочешь кататься, так вози коляску! Справимся!

– Ладно вам, – остановил Мишка друзей. – Как с потерями?

– Всё в порядке! Только двое убитых, да шестеро раненых. Пустяки!

– Убитые тебе пустяки? Ну и сволочь ты, И-шань!

– Миш, да ты что? Да где ты видел бой без убитых? А в этот раз просто здорово получилось! Только двое! Чего ж не радоваться?

– Так ведь убитые! И друзья. А ты радуешься!

– Так ведь радуюсь, что не больше, Миш. Экий ты! А испанцев, гляди, сколько положили. Да сам-то ты как поработал. Забыл? Победа, а без убитых, оно всегда не бывает. Такая наша доля, разбойничья.

– Замолчи ты, собачий сын! Противно слушать.

И-шань засмеялся и нисколько не обиделся. Он побежал приглядывать за сбором добычи, где распоряжался И-дун. С некоторых пор он как-то прирос к добыче и постоянно распоряжался ей с негласного согласия команды. И надо признать, что это у него получалось хорошо.

И-дун великолепно сортировал добычу и, видимо, получал огромное удовольствие от этого, особенно если в руки попадали золото и драгоценные камни. Эта часть добычи завораживала , и он с явной неохотой выпускал их из своих рук. Матросы посмеивались с него и предрекали ему судьбу ростовщика. Он не обижался и даже был доволен такими предсказаниями.

– Наш И-дун в казначеи рвётся, – заметил Мишка, глядя, как тот уверенно перебирает руками добычу.

– Вот не ожидал я в нём таких стремлений, – ответил Тин-линь. – Был у меня самым обыкновенным слугой без претензий, а тут стал выявлять себя настоящим ростовщиком. У него одного всегда есть деньги и золото. Видал, как он ссужает им простаков матросов?

– Да пусть себе тешится. Каждому своё. Он нам не мешает.

– Гляди, все голыми останутся, а он с мешком золота будет.

– Завидно? Так я тебе своего отсыплю, пусть и у тебя будет.

– Да я так просто, к слову. Пусть, конечно, себе тешится. Интересно наблюдать, как люди меняются со временем.

– Тут не только время, а и условия, в которых они живут. Поэтому нельзя узнать человека полностью, не увидев его в самых разных условиях.

– Это верно, но не для всех. Некоторые сразу видны и не изменяются.

– Согласен, что таких больше, но они и не видны, а вот такие, как наш И-дун всегда бросаются в глаза. Слишком необычны их превращения.

– Да ты, Миш, любитель порассуждать. Видно недолго тебе осталось плавать под флагом пирата.

– Я и сам так думаю. И ты меня поймёшь. Сам ведь такого же мнения.

– Такого, да не совсем. Но, в общем, я тебя понимаю. Такое внутри чувство, что молодость кончилась, а старость ещё не наступила. Что-то среднее и ещё не понятное мне.

– Подождём малость, а там всё образуется само собой.

– А мы что – и не при чём?

– Раз с нами образуется, значит, мы тут при всём, – закончил Мишка и с теплотой глянул в единственный глаз друга.

Тем временем бриг полностью был осмотрен и изучен. Вэйдун спешил разобраться в оснастке парусов и управлении.

Пушкари любовно оглаживали шестифунтовые пушки и замечали припас к ним. Его было достаточно. Испанцы не скупились на него. Прочего оружия было тоже достаточно.

К вечеру стали на якоря в виду пустынного берега. Требовался отдых, всем хотелось отметить в спокойной обстановке столь блестящую победу.

На берег выкатили бочки вина, мясо жарили на кострах, варили рис. Пир бушевал всю ночь, пока матросы не упились и не свалились в сне, измученные трудами и волнениями последних дней.

Двухдневный отдых позволил матросам освоиться с бригом. Пушкари испробовали пушки, и остались ими очень довольны. Стреляли далеко и достаточно метко. В будущем это сильно может пригодиться.

Убитых торжественно похоронили на самых лучших местах возвышенного берега, а раненых спешили поставить на ноги хорошим уходом.

Добыча была честно разделена и всем пришлась по вкусу. Начались игры в кости и другие. Ссоры разрешались тут же на берегу, но Мишка строго приказал не причинять увечий и тем более смертоубийств. Грозил сам расправиться с ослушниками и это возымело успех.

Перед отплытием договорились о дальнейшем плавании. Все согласились, что самым лучшим районом действий был и остаётся архипелаг Сулу и северные Филиппины. Там много тихих островов, где всегда можно укрыться от преследований испанских патрулей. Близко была Замбоанга, где решили сбывать награбленное без особого риска. Корабли белых туда не допускались, и это вполне устраивало пиратов.

-----------------

[1] Перты – тросы, закреплённые чуть ниже прямых рей, на которые матросы опираются ногами при работе с парусами.

[2] Ют – кормовая надстройка.

Глава 65. Поиски колоний Лян

Больше года бриг пиратов носился по морям вблизи Филиппин. За это время произошло множество мелких сражений, и два десятка судов местных купцов стали добычей удачливых пиратов.

Их хорошо знали в порту Замбоанги, где они продавали награбленные грузы сметливым купцам.

Участвовали в совместных боях с испанцами в составе огромных флотилий султана Холо. В сундуках некоторых пиратов скопилось изрядное количество богатств. И-дун подумывал о прекращении разбоя, и уже не раз просил Мишку и Тин-линя отпустить его.

– Видно пришло время расставаний, – сказал как-то раз Мишка своему другу Тин-линю. – Надумал я И-дуна отпустить, пока он сам не сбежал. Пусть устраивает свою жизнь сам по своему вкусу.

– Я согласен. Значит, рвётся душа по своему пути. Пусть идёт. Может, когда вспомнит добрым словом.

Вскоре И-дун прощался со всей командой. Каждый старался дать от себя что-нибудь ценное на память или в помощь на новом месте. И-дун всех тепло благодарил, было видно, что он растроган и озадачен таким тёплым и дружеским прощанием.

– Смотри, Миш, а наши головорезы не такие уж и злодеи. Как они хорошо расстаются с И-дуном.

– У каждого есть кое-что за душой. Даже у нас с тобой.

– Неужто и нас ты считаешь злодеями?

– Самыми настоящими. Сколько душ загубили? Не считал? И не сосчитаешь. Собьёшься.

– Может ты и прав, Миш.

И-дун решил устроиться в Замбоанге, где у него уже имелись обширные связи и знакомства в купеческом мире. Обещал содействовать своим друзьям и не забывать их.

Через месяц бриг уже был у северных берегов Филиппин, и Мишка стал всё чаще с тоской думать о покинутом острове и своей Янхонг. Он решил не откладывать свидание и тотчас отправиться на поиски острова.

– Тин, хватит качаться по волнам. Не пора ли выполнить обещание, которое я дал Янхонг? Прошло очень много времени.

– Я не возражаю, а как команда?

– Сегодня же соберу и договорюсь. Больше ждать нет сил.

Команда без долгих споров решила пойти навстречу своему капитану. Посмеялись немного над Мишкой, отпустили пару сальных шуточек и сбросились на подарок невесте по крохе из своих схоронок, где прятали на чёрный день или азартную игру.

– Ты, капитан, не забудь дар поднести самому Ляну. Он всему там голова, а для него самое лучшее то, что лучше для колонии. Подари ты ему пару коров с бычком. Пусть стадо плодится, да и детишкам молочко будет. Самый лучший подарок будет.

– Я послушаю тебя, Вэйдун. Ты всегда дашь дельный совет.

Недели через две бриг с животными на борту отплыл к северу на поиски колонии Лян. Вэйдун долго рассматривал карту, высчитывая что-то и сверяясь. Он с трудом переносил эту работу, и всегда быстро уставал и исходил потом. Он что-то чертил на карте, и наконец, выбрал маршрут, как казалось ему, достаточно верный и быстрый.

И правда, через несколько дней плавания бриг достиг островов, разбросанных в океане. Начались блуждания и обходы каждого.

Мишка жадно вглядывался, искал знакомые очертания вершины горы. Сердце замирало, когда ему казалось, что желанный остров найден. Но это был не тот, опять начинались поиски, которые осложнялись тем, что на этих островах не было постоянных жителей. Они становились на неделю-другую пристанищем пиратов или купцов, которых шторм вынуждал искать тихое место для необходимого ремонта.

– Так мы и год можем плавать здесь! – в раздражении говорил Мишка и с подозрением поглядывал в щёлочки глаз Вэйдуна.

– Что ж ты хочешь? Я ж не капитан, а простой матрос. Я и карту с трудом понимаю, а не то чтобы проложить курс или найти остров, которого ни на одной карте не увидишь. Терпи, уже недолго осталось. Чую, что мы где- то близко и скоро наткнёмся на твой остров.

– Уж терпение лопается! Сколько плаваем, а всё зря.

– Не зря, а всё для твоей пользы. Теперь меньше осталось. Успокойся.

Мишка почти не отрывался от трубы, часто забирался на мачту и с марса оглядывал горизонт или новый крохотный остров или коралловый риф.

Он не находил себе места. Смутное беспокойство находило на него временами, тогда он был раздражителен и зол. Матросы сторонились его и сочувственно шептались, покачивая головами.

Некоторым уже надоело бесцельное, как им казалось, блуждание среди островов и рифов. Начались роптания и разговоры, но основные, старый костяк команды, терпеливо ждал исхода этих поисков.

Наконец Хитоси заорал с марса, и в крике его каждый почувствовал нотки радости и надежды. Мишка одним махом взлетел на марс и впился окуляром трубы в далёкий клочок земли, показавшийся на горизонте. Он затаил дыхание и никак не мог оторваться от пустынного берега.

Узнал знакомые очертания голой горы и в груди его что-то заныло. Хитоси с тревогой заметил, что глаза друга не веселы, а какие-то тоскливые и мутные.

– Ты что, капитан? Не рад? Вид у тебя странный.

– Сам не знаю что со мной. Что-то гложет и теснит грудь. Вроде и не рад концу поиска.

Он спустился по вантам на палубу. Бросился к Вэйдуну.

– Прибавить бы парусов, а?

– И так уже все заканчиваем ставить. Не видишь, что ли? Теперь недолго осталось ждать.

– Капитан, с тебя причитается, а?

– Обещаю, – ответил Мишка Сань Гую, пробегавшему мимо.

Матросы подходили к Мишке и радостно улыбались ему, довольные, что наконец кончились эти проклятые поиски, и их ожидает хороший отдых и обильное питание за чужой счёт.

Ветер слабел к вечеру и Мишка готов дуть в паруса от нетерпения. А остров приближался медленно и до него оставалось не менее двадцати ли. Только перед закатом подошли к острову, но не в том месте, и пришлось обходить его с востока.

Мишка приказал изредка палить из пушки, давая знать островитянам о своём прибытии. Из опасения наскочить на рифы, Вэйдун приказал лечь в дрейф вдали от берега. Мишка пытался возражать, но вынужден был согласиться. Судном рисковать было нельзя.

Всю ночь он не ложился спать и мерял шагами палубу, поглядывая на остров, едва темневший в ночи. Ни одного огонька не смог заметить Мишка на берегу. «Может, боятся чужого судна, и не догадываются, что пришёл я», – думал Мишка и тревога, необъяснимая и настойчивая, не покидала его всю долгую влажную ночь.

Утром обошли остров и стали на якоря вблизи бывшего места колонии Лян. Мишка вглядывался в берег и удивлялся, что он пуст и не видно на нём людей. Он стал не на шутку волноваться.

Шлюпка, шурша, врезалась в песок берега, и Мишка выпрыгнул со стеснением в груди. Берег был пуст и заброшен. Остатки хижин ещё виднелись в густых порослях травы и кустарника. Дожди не успели полностью уничтожить следы пожара и разгрома.

Мишка, как потерянный бродил по берегу и мысли его не могли сосредоточиться на чём-то одном. И только одна сверлила мозг: «Что тут произошло, что случилось?»

Матросы тоже в молчании разбрелись по берегу в поисках предметов, сто могли бы рассказать о недалёком прошлом. Они сочувственно поглядывали на своего капитана и не решались заговорить с ним.

А Мишка уставился в зелёную стену леса, поднимающегося от берега и сверлил его глазами, как будто пытаясь проникнуть в его чащу и узнать страшную трагедию.

Затем он рванулся и помчался в лес, не замечая хлеставших ветвей. Он задыхался от непреодолимого тиснения в груди и не мог остановиться. Усталость валила с ног. Часто падая, он вставал и уже с трудом карабкался в гору, не замечая ободранных рук и лица.

Он очнулся и повалился на траву, когда через час с лишним оказался на площадке перед знакомой вершиной горн. Почти потерял сознание и с трудом глотал воздух пересохшим ртом. Так он пролежал довольно долго, пока до его слуха не долетели голоса, которые заставили его вскочить и прислушаться. Недалеко плакал ребёнок.

Мишка побежал на плач и вскоре увидел под навесом скалы маленькую и жалкую группку людей, сидевших на циновках.

Мишка увидел старуху и двух стариков. С ними возились в грязи старых циновок двое малышей неопределённого пола и возраста.

Мишка подошёл, его встретили равнодушные взгляды стариков. Один помоложе поднялся и пристально глянул на Мишку.

– А, это ты. Узнал тебя. Забыл, как звать. А мы вот тут.

– Где все остальные, дед? – вскричал Мишка, не в силах подавить страх и смятение.

– Э, голубчик! Уже никого не осталось. Все к предкам отправились. Одни мы остались, горемыки.

– А Янхонг? – с замиранием сердца спросил тихо Мишка.

– Бог её знает. Она и двое молодух пропали на джонке проклятого Ли.

– Какого Ли? – не понял Мишка.

– Да вашего капитана, собачьего сына. Вернулся несколько месяцев назад и стал требовать алмазы. Никто не дал, и тогда он всех перерезал, а трёх молодух забрал с собой. Вот так, голубь мой ясный.

Мишка с трудом соображал и никак не мог понять, откуда взялся проклятый капитан Ли.

– А это, видать, твоя дочка, голубь, – сказал старик и подтолкнул упирающегося малыша к Мишке. – Напугалась, родимая. Отца-то ни разу и не видала. Вот он папка твой, Фын. Не бойся, внученька.

Мишка отчуждённо посмотрел на ребёнка и за грязью не смог рассмотреть ничего знакомого в заплаканном личике. Ничего не шевельнулось в груди, и он равнодушно отвернул растерянное лицо. В голове стучало, ноги отказывались слушаться. Он сел на траву и опустил голову.

– Одни мы остались, – бубнил старик. – Как дракон налетел. Едва нам с малыми удалось спрятаться. Да и то двое померли. Хорошие были детки.

Старухи тихо всхлипывали, размазывая грязь заскорузлыми пальцами.

– Молодых, так тех сразу порезали, а нас оставили. Но потом и за нас взялись, – продолжал монотонно скулить дед, – да мы оказались проворней. Сюда забрались и схоронились. Долго нас искали, да не нашли. Так и ушли разбойники ни с чем. Но и людей не оставили.

Мишка слушал словоохотливого деда, но смысл слов до него не доходил. Он охватил раскалывающуюся голову руками и раскачивался из стороны в сторону. Из груди вырывались странные хлюпающие звуки. Потом он повалился на землю и затих.

Глава 66. Ярость капитана

Два дня Мишка бродил, не ощущая окружающего мира. Потом что-то в нём перервалось. Он огляделся вокруг, и взгляд стал ярким и пронзительным. Он словно сбросил с себя покрывало, угнетавшее его эти дни.

«Что-то я вроде не в себе был», – пробормотал совершенно спокойно и с недоумением оглядел, море с бригом на якорях, матросов, варивших на кострах пищу, шлюпки, вытащенные на берег.

Он присел на песок и стал размышлять. Подошёл Хитоси и сел рядом. Осторожно поглядывал на Мишкино изменившееся лицо. С сожалением и любовью заметил серебристые струйки в волосах. Вздохнул тяжко и прерывисто и тихо спросил:

– Миш, вроде легче стало, а?

– Не знаю, – ответил тот, и с подозрением посмотрел на друга.

– Оно понятно. Как разобраться в своих чувствах? Но ты отдохни, не терзай себя. Видеть, старики вернулись. Мы им поможем.

– Да, конечно. Надо несчастным помочь. Тут они помрут от тоски и голода.

– А ты знаешь, не хотят с нами идти в море. Говорят, что не имеют права покидать эти места и порушенную колонию.

– Может, они и правильно делают. Что им искать в миру? Здесь тише и спокойнее.

– А как обрадовались коровам, Миш! Особенно старухи. Жаль, говорят, что старик Лян не может увидеть их.

– А где он? – спросил Мишка и тут же спохватился.

– Говорят, долго пытали, но тот не показал тайник. Ли его на куски разрезал. Вот гад, проклятый!

– Да, ты прав. Найти бы его, но как?

– А что, Миш! Ведь не иголка. Если поискать, то обязательно нападём на след. Друзья помогут. Я так думаю, что ему удалось как-то вырваться с острова, и он решил разжиться здесь. Заодно и тебе отомстить.

– Так оно и было. Счастливчик Ли.

– Но я домой не поеду, если не найду его! – с жаром воскликнул Хитоси.

– Это легко сказать. Где ты его сыщешь?

– Миш, найдём! Всего лишу себя, а найду гада.

Мишка вскочил, и точно только сейчас до него дошло то, что втолковывал ему Хитоси. Глаза заблестели, и он зашептал горячими губами:

– Ты правда веришь в такое?

– Обязательно! Куда ему от нас деться. Дорожки обязательно наши пересекутся. И тогда мы потешимся! Вот увидишь. А может и Янхонг отыщется.

Мишка обнял друга и прижал его голову к груди. Хитоси похлопывал его по спине и прижимался, как к матери.

– Тогда хватит сидеть без дела! Давай ребят и тут же обсудим, что и как делать. Беги, собирай команду.

– Я мигом, – ответил Хитоси и побежал по пляжу, выкрикивая призывы к сбору на разговор.

Матросы оживились, зашевелились и стали собираться вокруг Мишки, с любопытством вглядываясь в его лицо и встрепенувшуюся фигуру. Не прошло и получаса, как вся команда оказалась в сборе. Пришли и старики китайцы, расспрашивая о причине суеты и спешки.

– Старый, решать будем, как искать разбойника. Поспеши, а то главного не услышишь, – и матрос протолкнул стариков ближе к капитану.

Мишка оглядел своих товарищей. Лица знакомые, в шрамах и рубцах. Сколько каждому досталось в их жизни!

– Братья, – обратился он к ним, – не могу вас неволить, и вы можете отказаться, но прошу пока дать мне возможность раздобыть судно. Я должен найти ненавистного Ли и отомстить. Иначе жить мне будет невозможно.

– Да о чём говорить! – крикнул Сань Гуй. – Все мы готовы с тобой, капитан, до конца. Верно я говорю?

– Как же мы оставим тебя? – поддержал Хитоси.

– Где найдём лучшего капитана? – И-шань выразительно жестикулировал и одобряюще оглядывался на матросов.

– А на кой чёрт нам сдался тот капитан Ли? – выкрикнул тощий и жилистый матрос из новых по имени Фу Чжи.

– Замолчи! Ты совсем недавно с нами, а все уже не одну собаку съели вместе. Не вам судить нашего капитана, – И-шань грозно надвинулся на Фу Чжи и отстранил его рукой.

– Чего не нам? – обиженно возразил другой новичок Син Лин. – Мы все тут одинаково говорить можем.

– Говори, да выбирай слова! – взвился Сань Гуй. – Мы с капитаном не расстанемся, а вы, как хотите!

– А всех надо спросить! Чего сами решаете? Может, кто и не согласен?

– Братья, – остановил Мишка возникшую перепалку, – не надо ссор. Пусть каждый скажет своё мнение, а потом по большинству и порешим. Надо по справедливости. Все одним делом заняты.

– Слыхал? – спросил Фу Чжи. – Пусть каждый скажет, сам капитан этого требует. И не затыкайте ртов!

Начались крики и махания руками. Дело близилось к потасовке. Мишка угрюмо наблюдал за людским водоворотом, затем зычно крикнул в толпу разошедшихся матросов:

– Угомонитесь, люди! Чего разорались? Давай кончать! Кто со мной – пусть становятся по правую руку. Остальные становись по левую! Так мы сразу решим вопрос!

Гомон ещё больше усилился, но постепенно люди стали перестраиваться и минут через десять по обе стороны Мишки образовались две группы матросов. Он с радостью отметил, что справа стоит намного больше.

– Вот и всё стало ясно! – перекрикивал он шумящих моряков. – Посчитаем число и покончим с этим делом. Тин, считай, ты у нас грамотный и учёный. Остальные замолкните!

Тин-линь вышел справа и бойко пересчитал левую сторону. Оказалось одиннадцать человек.

– Одиннадцать! – важно провозгласил он и стал считать правую сторону. – Тридцать один, да я сам, да капитан. Всего, значит, тридцать три! Всё!

– Стало быть, не о чём и спорить, – примирительно заявил Вэйдун.

– Чего это не стоит? – Син Лин волновался больше всех. – А мы не согласны! Что нам делать?

– А вы или уходите со своей долей, или оставайтесь с нами, – ответил старый моряк. – Никого держать насильно не станем. Воля хозяйская.

– А корабль? Что нам делать без корабля?

– Со временем появиться и корабль. Мало нам попадаются разные суда? Первый же захваченный корабль и станет вашим. Чего тут рядить. Никто на вас обижаться не станет, – Вэйдун демонстративно отошёл от спорщиков.

– Довольно кричать! – загремел голос Мишки. – Всё решили по совести! И пока другого судна нет, то придётся всем выполнять волю большинства. Это будет правильно. Расходитесь и готовьтесь к завтрашнему отплытию.

Матросы ещё долго обсуждали сход, но кроме двух горлопанов никто особенно не выступал с претензиями.

К Мишке подошёл старик островитянин. Он низко поклонился и, отведя капитана к дереву с развесистой кроной, заговорил тихо и таинственно:

– Вы туг спорили и кричали. Я так понимаю, что несогласные боятся за добычу. Ведь при постоянных поисках её станет меньше.

– Так, что ты хочешь, дедушка?

– Старый Лян не выдал тайника разбойникам, но мне было известно его место. Нам те камушки ни к чему. Какой в них прок здесь. А вам могут пригодиться. Раздай своим товарищам, пусть успокоятся. А я тебе покажу то место, а то помру, и никто не узнает про них.

– Спасибо, дед, но как-то неловко брать у нищих богатство. Мы и сами можем добыть его. К тому же оно у нас всё равно не держится. В первом же порту спускаем всё до нитки.

– Ничего, голубь. Нам оно совсем без надобности. Пусть послужит благому делу. И нам приятно будет вспомнить, что и мы внесли во мщение свою малую лепту.

– Да ты смотри, дед. У меня самого только и осталось, что два камня и один из них ваш. Берегу не как богатство, а как память. Боюсь расстаться.

– Ничего. То подарки, и ты хорошо сделал, что сохранил их, а наши камушки пусть послужат общему делу.

– Ну хорошо, уговорил. Пусть будет по-твоему. Может так и лучше.

– Лучше, голубь, лучше. Сегодня и отыщем их. Тянуть не будем.

После обеда Мишка со стариком отправились в гору. Старик часто останавливался и отдыхал на трудном подъёме, хоть тропа ещё не совсем заросла, и путь был знаком. К вечеру достигли вершины.

В пещере, в самом дальнем углу, старик с помощью Мишки отвалил плоский камень и, выгребая щебёнку из ямки, что-то шептал сухими губами.

Мишка с интересом наблюдал за неторопливыми движениями старика, а в груди нарастала волна щемящего чувства теплоты к этому тихому говорливому и такому беспомощному человеку. Он вдруг представил себе его тусклую и безрадостную жизнь, обречённую на медленное умирание. И так жить будет его родная дочь? И тут только Мишка ощутил в себе какое-то нежное чувство к маленькому комочку жизни, и ему захотелось сделать что-то большое и хорошее для этих несчастных людей. Но что, он ещё не знал.

Старик вытащил горшок обожжённой глины и протянул его Мишке.

– Вот все наши сокровища. Собирали несколько лет. Немного, но пригодятся. Владей на погибель проклятого разбойника. Пусть голова его расстанется с телом и пусть нигде не будет ей покоя.

Мишка развязал ремешок с горла черепка и высылал на ладонь горку мелких алмазов. Они крохотными иголками блеснули в сумраке пещеры. Изредка виднелись алмазы покрупнее, и Мишка не мог понять, как удалось откопать на том неизвестном пустынном острове тот, который ему подарила Янхонг.

– Теперь душа моя будет спокойна, – сказал старик и смахнул набежавшую слезу...

– Дедушка, большое спасибо! А я ваш остров не оставлю в беде. Колонию мы возродим. Людей подберу самых хороших, и ты ещё увидишь её счастливой.

– Боюсь, что не дожить мне до того дня, голубь. Сильно подорвал тот разбойник здоровье. Спасибо ты помощь прислал. Теперь легче будет.

– Ничего, дед, не горюй! Мы тебе оставим риса, муки, а молоко у вас теперь своё будет. Может, и охотой что добудете. Коз не всех перебили разбойники. А там и я подоспею. Только ждите меня. Если воля неба будет ко мне благосклонна, то это случится не позже чем через год.

– Воля неба! Видно прав был Лян Юн-хэ. Какое небо, если оно так обошлось с невинными? Видно плохо мы чтили богов или плохих богов выбрали.

– Кто это знать может?

– Лян знал. Он и нас учил, да боязно было его речи слушать. А молодые слушали, и им не было страшно. Но их нет, а я ещё топчу эту землю.

– Не убивайся, старик! Скоро всё станет лучше. И храни мою дочку. Как вы её назвали? Фын? Пусть растёт, и ты рассказывай ей о её отце и матери. Пусть помнит и постарайся втолковать ей уважение к нам. Я не забуду её.

– Не печалься. Силы пока будут, так доглядим. И спасибо, что не собираешься забирать её от нас. Я, грешным делом, опасался, что возьмёшь. А как нам, старикам, без внуков? Сразу помрём, и похоронить некому будет.

– Оставлю, дед. Куда я возьму её? Что там в море ей делать? Дай время – всё образуется. А ты береги память Ляна, старик.

Глава 67. Поиски

Мишка, как и в первый раз, неотрывно смотрел на исчезающий клочок зелёного острова. Тихая злоба не утихала в его груди. Но теперь он спокойно и обстоятельно обдумывал план поисков ненавистного врага.

Твёрдо обещав вернуться с новыми поселенцами и не оставить колонию на произвол судьбы, он и это обдумывал, взвешивая способы.

Всё чаще его мысли останавливались на дочери. Он теперь не мог понять своего скованного отношения к несчастному ребёнку. Ему страстно хотелось приласкать хрупкое тельце, приручить дикое сердце, но время упущено, и это глодало душу, и неопределённая тревога не покидала.

Команда благодушно приняла дар колонии, и теперь ждали случая спустить неожиданное богатство в первом же попавшемся порту. Зёрна алмазов были тщательно зашиты в одежду и на капитана смотрели уже не так хмуро.

Мишка только опасался, что опять, как и прежде, он с трудом отыщет этот остров, и вся надежда на опытность помощника Вэйдуна. Они ломали головы над картами и астролябией с квадрантом, но пользоваться ими не могли.

Вэйдун часто говорил, что без знающего и учёного в деле определения местонахождения судна в море очень трудно искать нужные острова.

– Зря мы ухайдокали всех испанцев тогда, – не раз с сожалением говорил дотошный помощник. – Следующий раз умнее будем. Учёных надо щадить.

– В тот раз не подумал, а теперь упрекаешь, – огрызался Мишка, но в душе соглашался, понимая, что в поисках островов, да и просто портов у них уходит много времени и сил. Слишком часто бывали ошибки, и они иногда дорого обходились.

– Но местные купцы как-то же обходятся без инструмента? – спрашивал Мишка, всякий раз раздражаясь своего незнания.

– Они опыта столетиями набирались в здешних водах. У них приметы и знания ветров и течений. Они нутром чуют нужное направление. У себя и я что-то знал, хоть никогда самостоятельно суда не водил, а тут другое дело.

– Ладно, Вэйдун, следующий раз не подведём. Достанем себе кормщика со знаниями, да и сами будем учиться.

После недельного плавания, бриг достиг островов Сулу, где и рассчитывали получить сведения о проклятом Ли.

Однако на острове Холо, куда они заглянули, ничего им узнать не удалось. Даже имени такого никто не знал. На протяжении месяца пришлось блуждать от острова к острову, но те сведения, которые удавалось раздобыть, были так противоречивы, что опираться на них в своих поисках оказалось слишком рискованным.

За всё это время пираты не остановили ни одного судна, надо уже думать о пропитании. Средств на покупку почти не было, да и негоже вольным морякам покупать то, что можно взять даром.

Матросы уже испытывали томление от безделья и начинали роптать на отсутствие настоящего дела. Приходилось уступать требованиям команды.

– Что, Вэйдун, надобность появилась в разбое? – спросил Мишка, и старый моряк со вздохом ответил:

– Миш, ты не очень кипятись. Как плавать без этого. Мы же не торгаши. Люди пошли с тобой не на прогулку. Им подавай добычу. Сам видишь, что заскучали люди. Искать добычу требуется.

– Ну и я к тому же. Сам вижу, что дальше так не пойдёт. Готовься, помощник.

– Мы всегда готовы, капитан. Дай клич, а мы не подведём.

Весть о готовящемся разбое обрадовала команду. Матросы повеселели и с радостью принялись за осмотр оружия. Ссоры забылись до поры до времени, и на мачте постоянно стал дежурить самый глазастый матрос.

Но плавание на европейском корабле создавало некоторые трудности. В большинстве случаев местные купцы не доверяли встречам с такими судами, и предпочитали менять курс, завидя паруса брига.

– Не подумать ли нам о захвате португальского или какого другого судна? – спросил Мишка после нескольких дней безуспешной охоты.

– Рискованно, – ответил с сомнением Вэйдун. – Эти всегда хорошо вооружены, да и матросы дерутся отчаянно.

– А вспомни, как мы захватили этот корабль. Хитростью надо. Вы в этом деле сильно поднаторели.

– Можно, конечно, но опять уж слишком опасно, а зря рисковать не охота.

– Может спустимся южнее? Говорят, что на Молукках давно нашего брата не было. Ещё на Холо слышал от моряков.

– Куда хватил! Там заблудиться нетрудно. Потом и не выберешься.

– Зато сразу можно добычи захватить на несколько месяцев. Люди успокоятся и бубнить перестанут. Довольны будут.

– Смотри сам. Собирай сход и решайте. Как решите, так и будет.

Мишка не стал оттягивать и после недолгих споров порешили рискнуть. Для верности взяли на борт за хорошую плату бывалого в тех морях моряка с Сулу. Старый морской волк, потерявший в боях руку и глаз, согласился в последний разтряхнуть стариной. Его так и звали – Кривой, и настоящего имени никто уже не знал. Видно, и он сам его забыл.

Кривой был молчалив и деловит. Его тёмная сморщенная кожа висела на тощем теле складками и местами гноилась незаживающими язвами. К ним в этих местах все привыкли и не обращали на них внимания. В жарком влажном климате многие страдали постоянными гнойными ранами, и они долго не рубцевались, привлекая рои назойливых мух.

Мишка сильно пугался этих спутников тропиков и постоянно купался, обливая себя морской водой почти каждый час. Но морская вода тоже разъедала кожу, а пресную берегли и редко позволяли себе в ней купаться.

Зайдя в Замбоангу и чуть не напоровшись на враждебные действия местных властей, принявших их за испанцев или голландцев, бриг стал на якоря.

И-дун сразу же прибыл на борт и радостно приветствовал своих старых друзей. Он уже освоился со здешними условиями, вошёл в крохотную китайскую общину, и постепенно разворачивал торговое дело.

Бывший пират помог в два дня заполнить трюм продуктами и водой, и даже по старой памяти не взял причитающихся процентов. Однако сообщил к великой радости Мишки, что слышал о капитане Ли и, что сам сильно удивился этим слухам и не поверил, но оказалось, что слухи верны.

Сам И-дун перепугался не на шутку за свою шкуру и успел навести справки. Один купец рассказывал, что попал к нему в лапы и вернулся домой в одних штанах на старой лодке.

– На чём же он плавает? – с нетерпением спросил Мишка.

– Достал джонку где-то и теперь промышляет к югу. Точно никто не знает. Тот купец два месяца назад ещё ничего не знал о таком пирате, а теперь сидит в порту и голодает в ожидании помощи аллаха. Да у нас этой помощи пока никто не дождался.

– Может взять его к нам. Должен же он что-то ещё знать о капитане Ли?

– Это не трудно, только толку от него вам не будет, разве что советом.

– Этого как раз нам и не хватает, – ответил Мишка. – Давай его сюда!

– Сегодня и доставлю. Он постоянно сидит у причалов и клянчит подачек. Стал богомолен.

К вечеру слуга И-дуна привёл на судно человека со следами былого на лице. Он ещё сохранил осанку и теперь выступал вполне достойно в своей обтрёпанной куртке и коротких штанах простолюдина. Звали его Дадап, и он сразу стал торговаться.

– Замолчи, оборванец! – зыкнул Мишка, и тот сразу стал вполне нормальным и покладистым человечком.

Он сносно говорил по-китайски и мог быть полезен своими связями в торговом мире. К тому же он не раз плавал на Молукки и знал те моря.

– Живи тихо и не мешай нам, – предупредил Мишка. – Долю свою получишь, и если повезёт, то вскоре опять заведёшь дело. Только будешь помогать в розысках твоего грабителя. Поможешь – награда тебя ждёт.

– Господин мой! Да я сам награду дам любому, кто поймает того негодяя!

– Ладно тебе хвастать! Ты человек не глупый и болтать лишнего не должен. Это в твоих же интересах. Понял?

– Да, господин, понял. Как не понять, мой благодетель. Всё сделаю, что прикажешь.

– Пока учись владеть мушкетом да саблей, – закончил Мишка своё знакомство с купцом.

Встречные ветры целых две недели заставили бриг лавировать, пока не вышли в район Молукк. Пришлось остановить местного купца и забрать у него часть припасов и всё золото, какое было. Тот даже благодарил за щедрость и целовал руки капитану. Зато матросы были недовольны и ворчали, не понимая такой милости со стороны капитана.

– Что вы, как волки! Готовы бросаться на всякого! Что толку от такой добычи? А потом все на островах будут нас опасаться, и тогда вовсе без ничего останемся. Да ещё испанцы охоту на нас организуют. Придёт время – и я вам выложу столько добычи, что все довольны будете.

Часто заходили на острова, тогда население со страхом забивалось в дома. Местные султаны пытались склонить Мишку на войну с соседями, но Мишка не соглашался. Всюду расспрашивали о капитане Ли. Кое-какие слухи ходили и тут, но ничего определённого никто сказать не мог.

Зашли на остров Галела. Там на рейде стояло португальское судно, и к Мишке тут же закралась мысль о хорошей добыче, если умно повести дело.

– Все лишние люди вниз! Быстро, и не высовываться! Глядите, португалец стоит. Никак за грузом пришёл.

– Что задумал, Миш? – спросил Вэйдун, с тревогой глядя в глаза.

– Пока сам не знаю, но сдаётся мне, что здесь можно поживиться. Только не опознали бы нас. Пусть думают, что испанский корабль зашёл в гавань.

– Становитесь на якорь в том конце залива, – предложил купец Дадап, указывая на возвышенный берег слева.

– Чего это так? – удивился Мишка, оглядывая то место и не замечая ничего примечательного.

– С того места легче уйти в море. Течения там и ветер хорошо ловится в паруса. Пусть Кривой подтвердит.

– Хорошо, послушаем тебя, купец. Потом сделаем так, – продолжил Мишка и хитро огляделся по сторонам. – Мы в шлюпке высадимся на берег, и ты разузнаешь там все новости, и особенно про португальский корабль. Он здесь, я думаю, сам от голландцев прячется. Видишь, у нас испанский флаг выброшен. Это его отвлечёт и успокоит, а тем временем мы всё разузнаем.

– Миш, не ездил бы ты туда, – с сомнением предложил Вэйдун. – Речи ты ихней не понимаешь, можно легко попасть в западню.

– Ничего. Купец за меня всё сделает. Я только для отвода глаз. Да к тому же не долго. Час, не больше.

– Возьми оружие.

– Обязательно. А вы тихонько приготовьте пушки. Чуть что заметите – палите по городишку и идите на судно и на берег. Тут уж не мешкайте.

Близился вечер, когда шлюпка с Мишкой и шестью гребцами подошла к берегу. Мишка предусмотрительно не отдалялся от шлюпки, а Дадап стал рыскать по берегу, выискивая старых знакомых и расспрашивая встречных.

Стражники подозрительно крутились, но внушительное оружие Мишки и его гребцов сдерживали их пыл. Двое голландцев стали что-то спрашивать Мишку, но тот отмахнулся и отошёл к шлюпке.

Прибежали чиновники от султана, но и тут Мишка отпихнул их ногой, и те не осмелились продолжать знакомство.

Глава 68. Опять повезло

Не прошло и полчаса, как Мишка заметил большую толпу туземных воинов вооружённых копьями и старинными мушкетами. Среди них мелькали белые числом не менее дюжины.

Не успел Мишка принять решение, как толпа набежала, угрожающе наставив оружие. Мишка затравленно озирался, но понял, что сопротивление бесполезно. Его матросы уже выгребали в море. Белые дали залп поверх шлюпки и тем пришлось вернуться.

Мишку и остальных матросов схватили, связали и поволокли вглубь острова, где среди деревьев Мишка заметил строения явно не туземной архитектуры. Это была старая португальская фактория со складами и жильём.

Мишку втолкнули в комнату одного из домиков. Его встретил колючий взгляд серых, чуть выпуклых глаз.

Мишку о чём-то спрашивали, но он ничего не мог понять и качал головой в знак непонимания. Сероглазый стал злиться и заорал. Но и тут Мишка не понял ни слова.

Кряжистый детина с рыжей короткой бородой отменным ударом чуть не свалил Мишку на пол. Мишка озлился, рванулся, но верёвки держали крепко. Слизывая кровь с губ, Мишка ругался отборными ругательствами, и белые с любопытством вслушивались в его незнакомую речь.

Вскоре привели китайца. Тот заговорил, спросив, кто он такой. Сам же сказал, что его захватили голландцы и принимают за испанца.

– Какой я испанец? Я сам дрался с испанцами! И корабль захвачен у них же. Мы вольные моряки!

– Зачем зашли на остров? – спросил сероглазый, пристально глядя в глаза пленника.

– Мы ищем разбойника капитана Ли с Тайваня. Слышали, что он промышляет в этих местах.

– Это китайская свинья? Слышали и мы о нём, но его здесь не видели.

– А больше нам незачем сюда было заходить. Разве что поторговать малость, и запастись, если можно съестным.

– Судя по всему, вы тоже разбойники, и мы вынуждены вас задержать.

– Ничего вам от нас не будет. Мы только ищем обидчика и ещё не накопили добычи.

– Хватит болтать! Вы находитесь у голландских властей, и вас отправят на Тернате и там будут судить. Корабль ваш сожгут, и всех разбойников китайцев повесим тут же.

– Зря вы это делаете. Мы тоже боремся с испанскими собаками и вам никакого вреда не делаем.

– Пока не делаете, а потом кто вас знает, – обратившись к рыжему крепышу добавил: – Веди в подвал и стерегите.

Пока Мишка шёл по двору к строению в глубине двора, он услышал далёкую стрельбу, доносившуюся с моря. Он обернулся, но ничего не мог разглядеть за густыми ветвями деревьев. Но стрельба быстро смолкла, и Мишка терялся в догадках о причине переполоха в бухте.

Его затолкали в сырое тесное помещение без окон, дверь закрылась, лязгнув замком. Кромешная тьма окружила его, и он стал шарить ногами, в поисках места, где бы можно присесть и отдохнуть.

Никакие звуки не доносились до его слуха. Он знал, что наступила ночь, но не знал, как долго ему придётся здесь пробыть.

Несмотря на сырость пола, устланного гнилой соломой, Мишка задремал.

Даже снов не видел и вскочил от грохота взрыва, глухо донёсшегося в его сырую дыру. Больно ударившись о низкий свод, стал прислушиваться.

Несколько других разрывов донеслось до слуха и всё смолкло. Мишка не мог понять, что происходит, но потом решил, что это его бриг обстреливает берег или факторию. Иначе кто мог это предпринять. Он не мог определить время и только догадывался, что наступило утро.

Прошло довольно много времени, но определить даже приблизительно Мишка не мог. Раздались звуки у двери, замок противно заскрежетал, и дверь открылась, пропуская тусклый свет в каземат.

Мишку поманили рукой, сказав несколько слов на непонятном языке. Он поднялся по ступенькам и зажмурил глаза от яркого света, ударившего в глаза. Привыкнув, заметил следы артиллерийского обстрела. Одно складское помещение было повреждено, и туземцы заканчивали тушить хилый пожар. Дым вился в воздухе сизыми струями, в воздухе пахло гарью.

Серые глаза опять впились в лицо пленника. Китаец стоял тут же, переминаясь с ноги на ногу. Рыжий детина сопел в бороду и недовольно поглядывал на Мишку.

Сероглазый заговорил и китаец, склонившись в поклоне, стал толмачить.

– Вы, господин свободны. Достигнуто соглашение с вашими людьми об обмене пленными. Вас доставят вместе с товарищами на корабль.

– Давно бы так, господа! – зло рявкнул Мишка и так же зло глянул на рыжебородого.

Сероглазый что-то говорил, но китаец только сказал, что мешкать не надо, шлюпка ждёт на берегу.

Мишке развязали руки, и он с трудом мог шевелить затёкшими пальцами.

Туземная лодка с двумя гребцами на вёслах ждала у причала. Вдали в заливе рядом стояли суда, и Мишка узнал свой бриг. Паруса полоскали на слабом ветру – всё готово к плаванию.

Мишку встретили радостными возгласами и прямо выдернули из лодки. С ним вместе на палубу ступили и избитые матросы, захваченные вместе с ним.

– Ну как мы их напугали, а? – спросил И-шань, сияя глазами.

– А что же случилось, братья? – спросил Мишка после первых приветствий.

– Да мы хотели сразу высадиться на берег, да Вэйдун отговорил. Решили вначале захватить их корабль. Заметили, что на борту мало матросов, а почти все на берегу. Два залпа из мушкетов – и корабль наш. Ни одного не потеряли! Раненые есть, – закончил И-шань и несколько нахмурился.

– Кого ранило? – с тревогой спросил Мишка и оглядел толпу товарищей.

– Хитоси лежит, и Ювэй получил пулю в руку.

– Как же так получилось? Эх, не уберегли!

– Да не тревожься, капитан! Жалко, конечно, но заживёт, как на собаке. Зато у них убили троих, остальных взяли в плен. Здорово!

– А утром обстреляли их факторию. Тут они и запросили мира. Дадап к нам ещё ночью вернулся и многое рассказал. Так что мы верное дело делали, – ответил Сань Гуй.

– Через час и договорились. Вот вы все теперь с нами! – Тин-линь не отходил от друга и с сожалением оглядывал его осунувшееся лицо и синяк у глаза.

– Даже добычу удалось оставить себе, Миш! – воскликнул Фу-чжи, приосаниваясь свою тощую фигуру.

– Главное – пороха запасли и пуль с ядрами. Этого мы им не захотели отдать. Пусть будут довольны, что десять матросов вернули и корабль, – заметил Тин-линь.

Бриг тем временем медленно разворачивался, и паруса наполнились ветром. Слегка накренившись, он гордо покидал негостеприимную гавань.

Каждый матрос получил по золотому из захваченной добычи, и радовался удаче, свалившейся на них так неожиданно.

Дадап же долго и пространно рассказывал о вестях, особо интересующих Мишку.

– Разузнал что-то я, капитан. Один маленький купец советует податься на запад и там, как он уверяет, можно повстречать нашего врага.

– Всё это хорошо, но вот последняя история мне очень не нравится.

– А что так? – спросил Тин-линь.

– А то, что никто не догадался предупредить нас, что эти чёртовы Молукки давно захвачены голландцами, а португальцами тут и не пахнет. Ни Кривой, ни Дадап не вспомнили об этом. А должны были. А мы ещё испанский флаг выбросили. В другой раз не прощу!

Названные стали просить прощения, но Мишка грубо их оттолкнул и пошёл проведать раненых друзей.

Ювэй встретил Мишку сияющим лицом, показывая замотанную тряпьём руку. Он был горд своей раной и, превозмогая боль, улыбался своему большому другу.

– Терпи, малыш, – приободрил Мишка мальчишку. – Впереди ещё и не такое может случиться. Готовь себя к большему.

– А я ничего. Всё в порядке. Почти и не болит.

– Ну-ну! Поправляйся, а я гляну Хитоси.

Японец был тяжело ранен в грудь и многие опасались, что он может не выжить. Клинок задел лёгкое, он трудно дышал и метался в жару. Мишка потрогал его лоб и с сожалением покачал головой. На душе стало скверно и тяжело. Хитоси не узнавал капитана и тихо постанывал, бессмысленно оглядываясь кругом.

– Как бы не помер, – скорбно протянул Мишка и отошёл на палубу, где матросы меняли галс и Вэйдун кричал на них, подгоняя ленивых.

Мишка собрал на совет бывалых моряков и своих новых сподвижников.

– Нам тут всё незнакомо и без знающего человека плавание может кончиться раньше, и не так удачно, как нам бы хотелось. Ты, Дадап, уже сослужил нам нехорошую службу. Веры тебе нет, да и Кривой не так уж много знает. С такими долго не поплаваешь.

– Тогда вернёмся в свои моря, – предложил Сань Гуй.

– Нет! Доделать надо своё дело. Мы ещё не напали на след Ли, а все поклялись это сделать. Будем продолжать поиски. Но так же нужно иметь здешнего человека. Захватим судно и добудем такого знатока.

– Лучше всего малайца, – предложил Дадап и замолчал потупившись.

– Посмотрим. Не известно, кто попадётся первым.

– Здесь много голландских факторий по сбору пряностей, – сказал Кривой. – Можно будет пошарить в их складах. Добыча будет хорошая.

– Слишком опасно. Лучше не злить белых. У них тут флот хороший, и с ним тягаться нам не с руки. В самом крайнем случае можно будет воспользоваться твоим советом, Кривой, а пока хватит с нас и туземных судов.

– На Сулавеси много городов, – заметил Кривой, вытягивая морщинистую шею и показывая жёлтые зубы. – Там тоже не трудно поживиться.

– Судя по рассказам Дадапа, мы туда и идём. Пройдём вдоль побережья и ознакомимся с возможностями. Но главное не забывать о собаке Ли. От этого нам не уйти, пока мы его не найдём.

– А если мы так и не найдём его? – спросил Тин-линь, который втайне надеялся избежать встречи со страшным капитаном.

– Тогда другое дело, но пока думайте об этом.

– Думать надо и о жратве, – заметил Вэйдун. – Без запаса впрок нечего думать о поисках.

– Всё правильно, – ответил Мишка. – В ближайшее время надо достать немного мяса. Или купим на побережье, или ограбим селение, где будут свиньи или коровы. Ты, Вэйдун, не забывай об этом.

Неопределённость положения угнетала команду. Впереди не намечалось ничего интересного. Добычи мало и заходы в порты не радовали матросов.

Через три дня удалось захватить большую прау[1]. Мишка распорядился отобрать все деньги, ценные вещицы и часть тканей, которые везли на судне. Кормщика, не смотря на отказы и мольбы, тоже взяли к себе на бриг. Судно отпустили, и теперь на борту имелся опытный штурман.

Кормщика звали Чупито, это был небольшой коричневый человек уже в годах с прокалённой южным солнцем кожей лица. Он с опаской поглядывал на огромного капитана и не мог понять, откуда берутся такие огромные люди. Сам он был с северного Сулавеси и хорошо знал морские пути этих вод. Двадцать лет плавания многому его научили, и Мишка считал такое приобретение вполне удачным делом.

--------------------

[1] Прау – специфический тип многокорпусного парусного судна у народов на островах Полинезии и Малайского архипелага. Узкое длинное судно, имеющее на одном из бортов балансир в виде бревна.

Глава 69. Выслеживание разбойника

Около двух месяцев пришлось плавать бригу, пока след капитана Ли не появился отчётливо и зримо. За это время мало случалось весёлых встреч, если не считать долгой погони голландских кораблей, которые заподозрили подвох в их владениях.

Почти три дня уходили моряки от преследования, и только знания нового кормщика Чупито помогли избежать столкновения. Три ядра угодили в кормовую надстройку, и теперь корма выглядела так, будто судно только что вышло из жестокого шторма.

Бриг затерялся среди банок и рифов. С неделю никуда не выходили, пока опасность не миновала. Зато этот случай помог напасть на след капитана Ли.

Хозяин захваченной лодки с перепугу признался, что он чудом спасся от нападения страшного Ли, и это произошло не далее, как на прошлой неделе у восточных берегов Сулавеси. Только заход в устье мелкой речушки спас лодку от разграбления. Хозяин так же указал направление, куда пошла джонка Ли.

На радостях Мишка отпустил лодку, не причинив хозяину никакого убытка, чему были очень недовольны матросы. И теперь бриг осторожно шёл вдоль побережья, заходя в селения и узнавая о джонке разбойника.

Через неделю повстречали лодку, в которой без вёсел и воды мучились семь человек. Они поведали историю о разбое капитана Ли. Это случилось три дня назад, когда неожиданно джонка пиратов напала на купеческий корабль и сожгла его, а оставшихся в живых матросов оставила в старой лодке без воды и вёсел. Людей подняли на борт, вид их был ужасен. Они с трудом стояли на ногах и жадно пили поданную воду.

Команда волновалась и жаждала встречи с неуловимым капитаном. Моряки, спасённые в море, рассказали, что джонка средних размеров, а команда числом не более сорока человек состоит из всякого сброда. В основном это были моро[1] с островов Сулу. Остальные были китайцы и малайцы. Люди отчаянные и смелые. Пушек на джонке не было, если не считать одного фальконета, установленного на носу. Судя по всему, и ружей было мало. Во всяком случае матросы обратили внимание, что разбойники были вооружены в основном криcами и пистолетами.

– Противник не из лёгких, – заметил Мишка, – но драться с ними можно. У нас преимущество в вооружении. Мы их просто расстреляем из пушек, а потом уничтожим в абордажном бою.

– Быстрей бы добраться до него! – нетерпеливо воскликнул Сань Гуй. – Надоело постоянно надеяться и оставаться ни с чем. Вот теперь по всему видно, что поиски близятся к концу.

– Погоди радоваться, – остановил его. Мишка. Он боялся, что преждевременные радости спугнут добычу, и она ускользнёт от него.

Спасённые матросы подробно описали очертания джонки, и теперь она как наяву виделась Мишке.

Войдя в мелководные воды архипелага Банхай, бриг стал рыскать в лабиринте мелких островков. Часто встречались лодки и суда местных торговцев. Все они были напуганы разбойничьими рейдами джонки пиратов, и с охотой делились сведениями, которые знали от случайных свидетелей проделок капитана Ли.

Стало ясно, что он где-то здесь, в этих запутанных островах.

– Сдаётся мне, что Ли отсиживается на островке и залечивает судно, – сказал Вэйдун и внимательно осматривал в трубу далёкие острова.

– Если это так, то мы долго не найдём его, – ответил Мишка.

– Может быть и так. Во всяком случае, от свидетелей его убежища он должен был избавиться. Интересно, знает он, что его ищут?

– Он так хитёр, что я не удивлюсь, если догадывается, – ответил Тин- линь. – С него станется. Могут и донести его люди о наших поисках.

– Это будет самое плохое, – заметил Мишка.

– Здесь того и гляди, на мель залезешь. Бриг наш сидит глубоко, не то, что джонки. Как бы не потерять судно.

– Чупито пусть не отходит от руля. Посадит на мель – я ему сам уши обрублю, – ответил Мишка. – Пусть не зевает, а то и головы лишиться ему недолго. Объясни ему, Вэйдун.

Под вечер перехватили лодку, гружёную солью. Немного взяли себе, но главное узнали, что вчера джонку видели к западу от этого места. Значит, стоянка ещё не отыскана.

– Под самыми малыми парусами на запад! – приказал Мишка. – Огней на ночь не зажигать. И глядеть в оба!

Со скоростью не более одного узла бриг полз всю ночь. Ветер к утру совсем ослаб, и ночь прошла благополучно. Справа по борту виднелась полоска острова, и Чупито стал измерять шестом глубину. Она равнялась не более трёх саженей, как подсчитал Мишка.

К полудню отправили шлюпку в селение, видневшееся на берегу островка. Там сообщили, что джонка вечером прошла вблизи острова и направлялась в юго-западном направлении. По описанию это была та самая джонка.

С двумя поросятами шлюпка вернулась на бриг, и Вэйдун приказал ставить марсели[2].

Перед самым вечером на горизонте заметили тёмный парус.

– Никак наш, а? – спросил Вэйдун, и послал на марс[3] матроса. – Ну что?

– Джонка, похожая на ту, которую ищем! – донеслось сверху.

– В погоню! – крикнул Мишка.

– Погоди ты, – остановил его Вэйдун. – Думаешь Ли сразу попался? Он тоже заметил наш парус. Мы ж на европейском судне и ему не улыбается с нами встречаться. Он обязательно скроется на мелководье.

– Что же делать? Ведь уйдёт!

– Теперь ему трудно уйти. Мы должны скрыться. И это надо сделать не мешкая, пока солнце не село. Пусть успокоится на время. А ночью мы попытаемся приблизиться.

– Эх! Так хочется побыстрее встретиться! Руки чешутся!

– Потерпи малость. Скоро уж. Куда ему от нас уйти? Крышка ему, проклятому! Конец!

– Замолчи, ты, старая курица! – зло выругался Мишка и ушёл на корму, ожесточённо пиная ногами валявшиеся канаты.

С полчаса ещё виднелся парус, а затем исчез в наступающем закате, и тут же Вэйдун приказал менять галс. Бриг медленно развернулся и уже в ночной темноте потащился в сторону скрывшейся джонки.

После полуночи вдали замаячил огонёк. Он то исчезал, то появлялся, и Мишка не мог оторвать глаз от этого светлячка. До него было не более пяти миль, или чуть больше.

– Вот он, – заметил Вэйдун, не уходящий спать в эту тревожную ночь.

– А может не он? – с сомнением в голосе спросил Мишка.

– Как не он? Другие суда по ночам стараются не плавать. Здесь никто в дальние плавания не отправляется. Вся торговля местного значения.

– Господи! Помоги мне, грешному! Николай-угодник, помоги рабу твоему!

Мишка даже опустился на колени и воздал руки к небу. В груди колотилось и бухало от волнения и избытка чувств. Он даже не чувствовал злобы. Просто молил господа о ниспослании удачи. Он так долго ждал, что успел свыкнуться с мыслью, что поиски могут не увенчаться успехом. И теперь он боялся, что судьба отвернётся от него и позволит ненавистному Ли ускользнуть от него.

Он стал думать о Янхонг. Неужели завтра можно будет увидеть её, горемычную! Но не слишком ли он надеется на удачу? Как дожить до утра и не сгореть от дум и желания отомстить?

Мишка спустился в душную каюту, где лежал Хитоси. Он ещё не вставал, но опасность миновала, и он медленно, но упорно карабкался из цепких объятий смерти. Его лечили местными средствами, которые удавалось раздобыть в селениях. И теперь Мишка подумал, что если судьба будет к ним в этот раз благосклонна, то он достанет у капитана Ли его лекарство. Он знал, как Ли берёг здоровье и мумиё всегда имелось в его тайнике.

Они поговорили немного, и Хитоси сказал с сожалением:

– Как хотелось бы участвовать в завтрашнем сражении, Миш. Даже в груди колет от нетерпения. И как мне не повезло! Сколько можно валяться?

– Ничего не поделаешь, друг. Значит, так на роду написано. Вот отомстим и вернёмся на север. Обязательно отправлю тебя на родину. Только бы встретить японское судно.

– Спасибо, Миш. Только как я без тебя буду?

– На родине всё быстро забудется. Женишься и заживёшь счастливо. Мы тебе приданое приготовим. Заведёшь своё дело, ещё встретимся. Не узнаешь своих прежних друзей.

– Перестань дразнить. Знаешь, что этого никогда не будет.

– Кто знает. Жизнь иногда выкидывает такие штучки, что диву даёшься. Ладно, лежи, Хитоси, друг дорогой. Скоро рассвет и надо малость передохнуть перед боем.

Мишка вышел на мокрую от выпавшего тумана палубу. Воздух стал прохладным и влажным. Снасти сочились влагой, дышалось трудно.

Внимательно вгляделся в огонь, видневшийся в темноте. Он стал как будто ближе и уже не исчезал временами.

– Как дела? – спросил уставшего Вэйдуна.

– Сам видишь. Близко подошли. Иди передохни часок. До восхода отдохни, а я уж до последнего буду стоять. Завтра отосплюсь.

Мишка ещё немного потоптался на палубе. Оглядел слабо надутые паруса, с которых капали капли и пошёл в каюту вздремнуть.

Он видел сон, где его старые товарищи ушкуйники зло и остервенело делили добычу, беззвучно открывали рты, и Мишка знал, что они ругаются, но слов не слышал и удивлялся этому. И никак не мог понять, что делят.

Всё мелькало, как в тумане, лица, обросшие бородами и всклокоченными волосами, временами приближались к нему, он отчётливо видел оскаленные зубы и огромные языки.

Он задыхался от вони, исходившей из разинутых пастей и никак не мог отвернуться и вздохнуть полной грудью. А кругом шумела тайга, и тихо, но монотонно плескала волна в песчаный берег Амура.

Мишка дёрнулся и проснулся. В каюте было темно и душно. Тело покрыто густым слоем липкого пота. Он солёными каплями стекал в рот и Мишка с тоской вспомнил звенящие морозы и скрип снега под ногами. Перед глазами возникали картины прежней жизни, и все они связывались с зимой и морозом.

За стенкой плескались волны, но уже не Амура, а далёкого южного и такого тёплого моря.

Мишка вышел на палубу. Ночь ещё не кончилась, но близость рассвета чувствовалась. Он окатил себя несколькими вёдрами забортной воды и впереди заметил огни джонки. Сердце радостно застучало.

---------------

[1] Моро – группа филиппинских народов, исповедующих ислам.

[2] Марсель – прямой парус, второй снизу на мачте.

[3] Марс – площадка на топе составной мачты.

Глава 70. Месть

Солнце выскочило из-за горизонта и сразу стало светло и ярко. Мишка всегда удивлялся такому почти мгновенному превращению ночи в день.

Впереди, милях в двух скользила джонка, чётко вырисовываясь на фоне неба. Её тёмно-коричневые паруса изредка полоскались, ловя слабый ветер.

Матросы на бриге уже заканчивали ставить все имеющиеся паруса, и корабль слегка накренился, захватив ветер своими белыми полотнищами. Под форштевнем забурлила вода.

На палубе стояла суматоха. Матросы готовились в короткое время привести корабль в порядок. Очищали палубу от лишнего, возились у пушек, расставляли мушкеты вдоль фальшборта и посыпали палубу песком. На марсах устраивались стрелки.

Всё происходило по раз заведённому порядку. Никто почти не кричал на нерадивых. Все знали, что от их сноровки и умения зависит успех морского боя.

На джонке заметили чужой корабль и кинулись на мачты. Звуки рожка слабо долетели до брига. Но бриг уже набрал ход и стремительно сближался. Ветер слегка усилился, гладь морская зарябила мелкими волнами.

Бриг подходил к корме джонки, и пушкари готовились дать залп по мачтам. Вэйдун внимательно следил за расстоянием и выбирал момент, когда сделать разворот правым бортом. Матросы стояли наготове со снастями в руках. У пушек дымились фитили. Заряды приготовлены, и команда затихла в ожидании приказа на бой.

Сигнальщик подавал сигналы, требуя от капитана лечь в дрейф. Однако приказ не выполнялся. Суда медленно сближались. Джонка пыталась уйти к видневшемуся вдали острову под прикрытие мелей, но на бриге надеялись, что ей не успеть. Бриг стал забирать правее, отрезая путь к отступлению.

Мишка видел в подзорную трубу, как на джонке суетились матросы, готовясь к бою. Он даже различил знакомую фигуру капитана Ли и сердце, словно взорвавшись, чуть не выпрыгнуло из груди. Он тяжело задышал и облился потом. Губы шептали ругательства вперемешку с молитвами.

С расстояния в двести саженей, бриг, подчиняясь проворным рукам матросов, сделал разворот, и правый борт огрызнулся пламенем и грохотом выстрелов. Бриг качнуло. Залп прошёл мимо, не причинив джонке вреда.

– Вы куда целили, собаки! – заорал Мишка и забегал вокруг пушек.

– Далековато, капитан. Вот подойдём поближе, тогда посмотрим.

Мишка хотел приказать менять галс, но матросы уже работали на снастях. Бриг проворно разворачивался, ловя парусами ветер. Джонка приближалась, и левый борт готовил очередной залп. Бомбардиры старательно наводили пушки, с опаской поглядывая на капитана. С ним шутки были опасны, да ещё в такое время, как сейчас.

– Не спеши, черти! – кричал Вэйдун. – Подожди разворота. Подойдём ближе! Эй, руль держи!

Матросы с нетерпением ждали манёвра. Джонка торопилась к мелям. Глубина меньше трёх саженей, но Мишка не обращал на это внимание. Он впился глазами в джонку и не хотел ничего замечать.

Вэйдун бросил матросов на снасти и бриг развернулся левый ботом.

– Пали! – рявкнул Мишка, и судно вздрогнуло от залпа. Дым отнесло, и на бриге раздались радостные крики.

– Попали! Гляди, мачта завалилась! Братья, пошли на абордаж!

Джонка сбавила ход. Вэйдун развернул корабль, и новый залп уже по палубе с близкого расстояния разметал пиратов. Щепки разлетелись в разные стороны, вопли раненых огласили тихие воды моря. Трескотня ружейных выстрелов зачастила с обеих судов.

С марсов матросы выбирали цель и палили по мечущимся пиратам. Пушкари спешили перезарядить пушки, остальные готовили абордажные крючья.

На джонке растаскивали обломки и раненых, мешающих бою. Полуголые фигуры пиратов блестели потом и алели пятнами крови. Коротко блестели их кривые крисы. Возгласы команд вырывались из общего гула голосов и выстрелов.

Бриг подбирался всё ближе. А на джонке отчаявшиеся матросы не собирались сдаваться. Они уже знали, что за корабль их преследует, и решили дорого продать свои жизни.

До джонки оставалось не более полутора десятков саженей и матросы прицеливались крючьями, когда новый залп картечью обрушился на палубу джонки. Фальшборт местами полностью разрушился, с десяток матросов повалились на палубу, расползаясь по углам в укрытие.

Не прекращая стрелять из мушкетов, матросы забросили крючья и притягивали борта судов. Пушкари бросили свои орудия, схватили пистолеты и катаны.

– Братья, вперёд! – крикнул Мишка, и первый спрыгнул на палубу джонки.

– Бей собак! Капитана только не трогать! Брать живым!

Нападающих встретили жидкие ряды защитников. Началась яростная схватка со скрежетом стали клинков, с пистолетными вспышками и злобными криками и хрипом умирающих.

Мишкины матросы быстро оттеснили пиратов к противоположному борту и кололи их своими длинными саблями. Сам Мишка отмахивался от редких наскоков и искал капитана Ли.

Он вскочил на кормовую надстройку и там, наконец, увидел капитана, прислонившегося к косяку двери. На бедре его сочилась рваная рана от картечи, лицо без кровинки серело с горящими злобой глазами.

Мишка подскочил к нему и замахнулся саблей. Но в последний момент остановил руку. Капитан Ли медленно поднял пистолет и было видно, как ему трудно. Мишка, не раздумывая рубанул ещё не опущенной саблей по руке.

Ли взвизгнул и глянул на кисть руки, свисавшую на сухожилиях и остатках кожи. Струя крови брызнула Мишке в лицо, он отшатнулся. Протёр глаза и увидел, как ненавистный капитан медленно опускается на палубу, зажимая руку, стремясь унять ток крови.

– Наконец я до тебя добрался! – кричал Мишка, подскакивая к своему врагу с ножом в руке.

Он схватил капитана за волосы на затылке и оттянул голову назад. В глазах уже не было злобы. Они утратили жизненность и смотрели жалко и тоскливо. Мишка остановился и отпустил волосы.

– Нет! Я не дам тебе умереть так просто! Ты у меня ещё пожить должен!

Мишка схватил тонкий линь и перетянул руку выше отрубленной кисти. Кровь перестала бить и нехотя сочилась. Силы покидали капитана Ли, и он терял сознание.

Мишка ничего не слышал, что творится на джонке и всецело был занят своим пленником. Он бережно уложил безвольное тело на канаты и перевязал рану на бедре. Оглянулся и позвал Ювэя:

– Присматривай за ним, а я гляну, что внизу делается. Смотри не угробь его и никому не позволяй трогать. Он должен ещё пожить.

На нижней палубе матросы добивали последних защитников джонки и раненых. Палуба завалена трупами, ноги скользили в крови, разливавшейся полосами. Крики помаленьку стихали. Матросы переводили дыхание и оглядывались по сторонам.

– Проверить трюм и все помещения! – приказал Мишка в надежде, что пленницы ещё могли находиться на судне. – Оставьте кого-нибудь в живых!

– Миш, вот это бой! – подскочил И-шань. – Славно потешились! Смотри, что мы натворили! Красота!

– Капитан, сколько добычи здесь! – воскликнул с сияющим лицом Сань Гуй, таща в руках объёмистый сундучок.

– Погоди ты с добычей! Дай проверить судно. Ничего не нашли? – и Мишка с затухающей надеждой глянул в лицо товарища.

– Ничего такого, капитан. Вроде всё обыскали. Добычи много, и какой!

– Ладно. Занимайтесь своим делом. Подсчитай наши потери.

– Успеем ещё! Дай натешиться! Такое редко случается!

Мишка отправился на корму. Там он уставился злым взглядом в бледное лица капитана Ли. Тот лежал без сознания и слабо дышал. «Ещё помрёт, собачий сын», – подумалось Мишке, и он отошёл к матросам, занятым очисткой палубы от трупов и обломков дерева.

– Миш, двоих оставили, посмотришь? – спросил Тин-линь, придерживая слегка раненую руку.

– Потом, Тин. Дай прийти в себя. Ты лучше займись добычей. Грамотей ты у нас. Смотри, чтоб не утаил кто.

– Что с джонкой делать? – спросил И-шань. – На дно, или как?

– Посмотрим, а лучше спроси Вэйдуна. Он у нас старик хозяйственный.

– Можно сбыть её в ближайшем порту, – ответил Вэйдун, подходя к Мишке. – Всё лишний золотой в казне будет. Людей хватит отвести.

– Ты подсчитал потери?

– Что тебя всё потери интересуют? Что тебе, этих людей жалко? Да такого сброда везде хватает.

– Перестань. Это ж товарищи наши. Вместе дерёмся! Негоже так говорить, Вэйдун. Ты, верно, закаменел тут. Молчи лучше.

– Не серчай, не буду. Да что там потери! Всего двое убитых, да человек шесть пораненных. Так плавать будем, так до ста лет доживём.

– А что, плохо? Радуйся такому.

– Я и радуюсь. Молодчина ты, капитан! А добыча какая! Проклятый Ли не зря плавал здесь. Поглядел бы ты его сокровища. И где он их только насобирал! Ну да он всегда себя не забывал.

– Но теперь с ним покончено. Не жилец он на этом месте. Как бы раньше времени не отошёл к предкам.

Матросы приводили в порядок джонку, готовя её к плаванию. Жалко было бросать такое судно. Все грузы всё равно не поместить на бриге.

После полудня, покачиваясь на якорях, суда затихли. Матросы отдыхали после удачного боя. Сознание тешилось скорым обогащением. На вечер договорились устроить делёж добытого, а пока тихонько тянули вино и отдыхали.

Мишка любовно охаживал капитана Ли, который очнулся, но был так слаб от ран и потери крови, что даже говорить не мог внятно. В глазах уже не горел огонь злобы и решимости. Он выглядел равнодушным и безразличным к своей судьбе. А Мишка говорил с ним просто ласково и совал в рот лакомые куски мяса и фрукты. Тот отворачивался, но ел, хоть и с отвращением,

– Вот немного поправлю тебя, капитан, и тогда поговорим по душам, – говорил Мишка и заботливо поправлял повязки на ранах. Он запретил отрезать болтающуюся кисть руки, и она была прибинтована к торчащим костям окровавленными тряпками.

Под вечер матросы устроили делёж добычи. Два сундука драгоценностей и снятые украшения из золота и жемчуга с трупов составляли такой большой и дорогой куш, что у матросов разбегались глаза.

Получившие свою делю, матросы тут же принялись играть в кости и карты. До высадки на берег запрещалось распитие вина, но по такому случаю решили не сниматься с якорей всю ночь, а в таком положении не очень опасно и повеселиться, распив бочонок другой.

В качестве глубокого уважения и заслуг, команда настояла на выдаче капитану десяти долей, и Мишка не знал, куда девать свои сокровища. Он их сложил в сундук и решил про себя использовать эти сокровища для восстановления колонии Лян. Он твёрдо решил продолжить дело Ляна, или хотя бы не дать ему затухнуть. Это будет его память о Янхонг. На корабле её не нашли.

Глава 71. Смятение души

Для празднования столь блестящей победы над ненавистным капитаном Ли команда пировала на маленьком островке три дня.

Пленники были с весёлыми воплями замучены до смерти и их тела выбросили в море на съедение акулам.

Капитан Ли продолжал жить и помаленьку оживал под присмотром Ювэя. Мишка с нетерпением ждал момента, когда можно будет насладиться мучениями своего заклятого врага. И в день отплытия он наконец-то решился.

Ещё очень слабого от ран капитана Ли схватили и по приказу Мишки связали.

– Подвесить его, собаку, на абордажном крюке к рею! – мрачно приказал Мишка и несколько охотников с удовольствием бросились исполнять приказ.

Ужасный вопль пронёсся над морем. Крюк вонзился под ребра, и кровь брызнула по смуглому обнажённому телу. Грудная клетка раздалась и капитан Ли натужно хрипел, с трудом втягивая раскрытым ртом воздух. Он утробно стонал, срываясь на хриплый вой.

– Вот теперь сам попробуешь, как других мучил! – кричали ему в лицо, искажённое гримасой муки и боли. – Тяни его, ребята!

Блок слабо взвизгнул, тело капитана поползло вверх. Ли глухо орал, захлёбываясь кровавой пеной.

– Ишь, как ему приятно! – кричал Сань Гуй. – А ну подтяни до конца! Пусть сверху глянет на нас. А мы тоже поглядим на него, – и с этими словами он с оттяжкой полоснул капитана между ног тонкой бамбуковой палкой.

Капитан только слегка вздрагивал, таращил глаза, и из его раскрытого рта вырывался стон загнанного буйвола.

Матросы со смехом и руганью подходили и отпускали непристойности и полосовали его тело палкой. Вскоре оно покрылось полосами запёкшейся крови. Мухи набрасывались на раны и роились над капитаном, настойчиво жужжа.

Мишка с расширенными глазами впился в его бессмысленный взгляд и с умиротворением ощущал в себе волны жгучей ненависти. Расспрашивать и вытягивать из капитана было уже нечего. Всё и так известно. И теперь перед Мишкой извивался тот, который лишил его счастья и радости жизни.

Мишка подошёл вплотную к подтянутому вверх лицу капитана Ли и пристально заглянул в его помутившиеся глаза. Враг, видимо, не узнавал Мишку, и это разозлило его.

– Окатите его водой! Пусть соли полижет, гад!

Матросы с весёлыми прибаутками плескали в капитана из деревянных вёдер забортной водой и норовили задеть его израненное тело.

– Ну что? Теперь узнаёшь своего друга? – спросил Мишка, зловеще глядя в глаза капитану.

Ли хрипел и дрожал крупно всем телом. Язык, словно не помещаясь во рту, вывалился, с него капала кровь.

– Ишь, молчит! – взвизгнул Фу Чжи. – Раз не отвечаешь, так язык тебе и вовсе без надобности! – он ловко схватил своими жилистыми пальцами кровоточащий орган и мгновенно отрезал его. – Вот он! Глядите, братья! Теперь спрашивать не стоит, – и с этими словами он стал запихивать язык в рот капитану Ли.

Хохот и визг одобрения пронёсся по палубе. Мишка оглядел беснующийся народ и вдруг поймал себя на мысли, что ему не доставляет удовольствие эти издевательства над беззащитным телом. Стало скучно и захотелось отдохнуть в тишине от этих орущих ртов.

Он бросил последний взгляд на качающееся тело капитана Ли, вслушался в жуткие стоны, и медленно отошёл от оргии веселящихся матросов. Что- то непонятное и пустое ощутил в голове. Подумалось: «К чему эти мучения? И так всё ясно и понятно. Ему не жить, и я не чувствую его мучений. И почему вдруг стало так тоскливо и пусто?»

Мишка старался не слышать голосов матросов, в которых потонули стоны и хрипы умирающего капитана. Он забрался на крышу кормовой надстройки и улёгся в тени бизани. Бриг плавно покачивался на пологой волне, мачта слегка поскрипывала. До него доносились голоса рулевого и Вэйдуна, которые деловито обсуждали, как долго выдержит пытку капитан Ли.

Мысли Мишки витали высоко и он никак не мог сосредоточить своё внимание ни на одной из них. Обрывки не оставляли целого и он задремал в тени под мерный скрип снастей.

Его разбудил вопль, полный тоски и мольбы. Мишка вздрогнул и приподнялся. «Неужели ещё живёт?» – и стал слезать на палубу.

Толпа матросов оживлённо галдела, обступив безвольно обмякшее тело ненавистного врага. Мишка раздвинул матросов. Сразу понял, что враг уже в потустороннем мире. Но опять радости не ощутил. Какое-то безразличие и апатия охватили его, и он отвернул голову.

– Куда его, капитан? – тряхнул его за плечо Сань Гуй.

– Куда хотите, что без меня не придумаете?

– И то ладно. Эй, братья! Давай кормить его мясом акул! Гляди, они уже собираются на пир. Вот будет зрелище! А то мухи одолевают! Торопись!

Мишка слышал суету матросов, но смотреть не захотел. Отошёл к Вэйдуну, стоящему у руля.

– Ну что, моряк? Скоро до порта дотянем? От посудины надо избавляться. Чего доброго, повстречаем кого не надо. Силы разбиты на два корабля.

– Скоро, капитан. За два дня управимся. Лишь бы погода не испортилась.

– И я того побаиваюсь. Что-то не нравится мне горизонт.

– Уж заметил. Вот и держу подальше отостровов.

– Видать шторм настигнет. Не было бы худа.

– Всё в руках богов и духов. Будем надеяться на лучшее. Вон принесли жертву знатную. Может духи, и примут её. А нам зачтётся.

– Да. Хорошо бы. Да только мне не верится в это. И в душе ничего у

меня нет. Не радует меня кончина ненавистного Ли.

– Э, да ты никак задумываться стал, капитан! Это совсем плохо. Так и свихнуться можно. Брось, капитан. Чего в нашей жизни не бывает. Сам, небось, насмотрелся достаточно. Привыкнуть пора. Не ты его, так он тебя. В таком мире живём, что не зевай. Он бы тебя не помиловал, попадись ему в лапы.

– Это так, но всё одно радости нет. Даже хуже стало, чем было. Отчего так, а?

– Молодой ты. Не озверел значит, ещё. Ничего, время поболее пройдёт, и всё станет простым и лёгким. Что наша жизнь? Пыль, брызги тайфуна. На миг взметнётся над морем – и нет уже, растаяла. Вот и ищем себе развлечения. На большее мозгов не хватает.

– Ишь как говоришь, старый. Думаешь, свыкнусь?

– Свыкнешься. Так у всех бывает, а кто не может, так погибнет от дум. Ещё хуже. Так что меньше в голове держи. Оно и легче будет.

– Хорошо б так, да боюсь, что не получится.

– Молоденькую б тебе, да красивенькую, оно и забудется. Вот в порт, дай бог, придём, там и забудешь свои тяготы. Поверь моим сединам.

– Ладно, там видно будет. Не мешало бы суда приготовить к шторму. Видать накроет, не пройдёт мимо.

– Накроет, будь он не ладен. Время есть, приготовимся, – сказал Вэйдун и отправился отдавать распоряжения.

Тем временем с телом Ли было покончено, и матросы помаленьку успокаивались, принимаясь за обычные работы с парусами и снастями.

Почерневший горизонт мрачно наползал на море. Ветер почти стих, суда вяло покачивались, словно наслаждаясь последними минутами покоя и тишины.

На обоих судах договорились о месте встречи в случае потери друг друга в штормовом круговерти.

Мишка отвлёкся от мрачных мыслей, и на душе стало легко, хотя приближающийся шторм всегда будил в нём страх и неуверенность. И хотя за последние месяцы это чувство стало притупляться, но полностью не покинуло, и предстоящая схватка со стихией волновала и тревожила.

В который раз проверял крепления пушек и прочих предметов, закреплённых на палубе. Следил за работой матросов по уборке парусов и торопил их, поглядывая на наползавшие тучи.

Волнение усилилось. Огромные, пока ещё мягкие волны, стали бороздить поверхность меря. Птицы исчезли, пустыня угнетала своей беспредельностью и пустотой.

– Хорошо, что не тайфун, – заметил Вэйдун, подходя к озабоченному капитану.

– А что, простой шторм уже и не страшен? Поглядим ещё, как дело повернётся. Всяко может случиться.

– Оно так, да тайфун всё ж похуже будет. А с этим, даст бог, сладим.

– Хорошо было бы. Всё проверил? Смотри не оплошай.

– Да всё, как обычно. Чего-то зря бередить себя. От судьбы всё одно не уйти. А там, как получится. Как духи посмотрят на наши деяния. Всё в их власти. А мы не подкачаем. Привычные.

Мишка смотрел на море, где налетевший ветер срывал космы курчавой пены и пыль с гребней волн. Под усилившийся вой ветра думалось тоскливо и невесело. Вспомнились слова Вэйдуна о пыли и брызгах тайфуна. О сравнении этого с жизнью.

«И правда, что наша жизнь похожа на эти брызги. Кому что достанется. Один брызнет – и тут же высох. Коротка оказалась его звезда. Другой высыхает дольше. Знать пригоршню сыпануло, на дольше хватило. А совсем мало тем достаётся, что долго живут. Этим повезло, да и то, как поглядеть. Может и сам недоволен, да сил нет оборвать свою жизнь. Не угодное это богу, да и не каждый может решиться на это».

Мишка поднялся на кормовую надстройку и уцепился в фальшборт. Волны глухо и мощно ударяли в борта, горы брызг окатывали палубу и долетали до нижних реев. Мишка был мокрым и уже начинал ощущать озноб. Дышалось, как в потоке водопада. Беспрестанно налетали волны, всё было пропитано солёной водой и пылью, сдуваемой с волн.

Джонка капитана Ли старалась держаться поблизости, но Мишка видел, как это было трудно. Она едва просматривалась в пелене дождя. В потемневшем воздухе тускло высвечивал фонарь. Часто джонка пропадала среди волн, но потом медленно показывалась на гребне, и каждый раз казалось, что больше не покажется. Сердце замирало, и с нетерпением ожидало увидеть знакомый силуэт корабля.

Шторм свистел и метался, но Мишка видел, что это не тот свирепый и неистовый ураган, что сметает всё на своём пути. Он даже успокоился и мысли всё чаще возвращались к Янхонг и капитану Ли. И странно было Мишке ощущать спокойствие душевное и словно умиротворение. Месть свершилась, и будто этого оказалось достаточно. В сердце не щемило, как раньше и никаких жгучих желаний не было. Что-то безразличное воцарилось внутри у Мишки, и он спокойно взирал на бушующее море, слизывая соль с губ и поёживаясь от окатившей его волны.

Матросы пробирались по палубе, выполняя какие-то распоряжения и судорожно цеплялись за леера и планшир, стараясь удержаться в кипящих водоворотах воды на палубе. Всё это не оставляло следа в его мозгу, и было даже приятно такое бесчувственное состояние отрешённости от реальности.

Надвигалась ночь и бессонные тревоги в ожидании конца шторма или рокового удара волны. Но снасти только скрипели, но держались.

Глава 72. Неожиданное нападение

Хмурое ветреное утро. Валы бухали в борта, взметая целые снопы брызг. Гребни волн закручивались белыми барашками. Горизонт был пуст.

– Где искать наших? – спрашивал Мишка озабоченного Вэйдуна, оглядывая море в зрительную трубу.

– Кто знает, куда их отнесло, – зло отвечал старый моряк и недовольно морщил кожу лица.

– Может лечь в дрейф? Подождать, а?

– Всё можно, да кто поручится за правильность решения?

– Ещё в полночь видны были их огни. А перед утром уже ничего. Неужели пропали? Жаль ребят.

– Будем менять галсы, день покачаемся поблизости. Ход у нас пожалуй получше, и они престо могли отстать.

– Так и сделаем. Огни виднелись за кормой. Может, надо было продрейфовать малость, а мы не учли наших преимуществ. Давай, командуй.

На одних штормовых парусах бриг стал часто менять направления, и матросы выбивались из сил, работая с парусами и снастями. Но никто же роптал. Все надеялись, что удастся отыскать пропавших товарищей и джонку.

Море постепенно успокаивалось. Ветер стихал. Тучи разошлись, солнце засияло на промытом дождями небе. Палуба исходила паром, в нагретом влажном воздухе дышалось трудно.

На марсе дежурил матрос и часто докладывал, что горизонт чист.

Так в ожидании прошёл полдень. Слабый ветер вяло хлопал парусами. Их пришлось ставить почти все, надо сохранять ход судна. Матросы валились с ног от усталости.

Наконец бодрый крик марсового матроса всполошил весь вольный сброд.

– Справа по борту парус! Давай трубу, капитан!

– Неужто наши? – в волнении спросил Мишка и полез на мачту.

Вдали виднелся тёмным пятном парус судна. Мишка долго всматривался в далёкие очертания и торопил сверху матросов, натужно работающих со снастями. Через полчаса Мишка с облегчением вздохнул:

– Наши! Вот чертяки, заставили волноваться! Слава богу!

До вечера было ещё далеко, когда суда сблизились. Особых повреждений на джонке не замечалось, но паруса трепыхались, изрядно порванные и с заметными дырами.

– Привет, пропавшие! – кричали с брига.

– С вас причитается угощение! – отвечали с джонки. – Как мы могли за вами угнаться? Паруса ели выдержали! Думали, что пропали!

Никто не обижался на упрёки, смеялись и радовались удаче. Все страхи остались позади, и снова можно было спокойно плавать.

Суда сцепились бортами. Мишка выкатил бочонок вина, и началось чествование спасённых, хотя до берега было далеко и, как правило, попойки на борту не разрешались.

На джонке заменили порванные паруса и почти всю ночь продрейфовали на месте, устраняя мелкие повреждения и откачивая скопившуюся за шторм в трюмах воду.

Перед самым восходом голос вахтенного матроса всполошил оба судна:

– В море огонь! Судно прямо по курсу!

Вдалеке мерцал огонёк, поминутно пропадая в волнах. Он был слаб, и определить расстояние до него было невозможно.

– Волнение малое, а огонь теряется в волнах, – заметил Вэйдун, посасывая свою крошечную трубочку. – Никак малое судно или лодка в море.

– Ну и пусть себе плывёт, – ответил Мишка. Он был недоволен тем, что сон его прервали. За прошедшую ночь и праздник встречи с пропавшими он чувствовал себя неважно и ещё не отдохнул.

– Скоро светло будет. Может, посмотрим, а? Чего пропускать добычу!

– Как хочешь. Только не забывай об осторожности. Мало ли что может быть. Такой огонь может означать и фонарь на нижней палубе военного корабля. Как бы не попасть под его пушки.

– Будь спокоен, капитан. Сделаем хорошо.

Без боя барабанов и рёва дудок быстро приготовились к возможному бою или к бегству, если добыча окажется не по зубам. Скрытно запалили фитили у пушек и стали ждать восхода. Матросы тихо переговаривались, поправляя оружие и дрожа в нетерпении

Без сумерек солнце выскочило из моря. Не далее двух милей от кораблей в море качалась большая лодка без мачты. Мишка в трубу заметил, что и вёсел не видно.

– Не иначе, как потерпевшие, – заметил он и приказал подходить.

С лодки махали руками и тряпками, доносились слабые крики. Бриг с осторожностью подошёл вплотную к лодке. То была старая посудина с одиннадцатью полуголыми людьми, сидящими по колена в воде.

– Что за люди? – спросил Вэйдун.

– Купец из Сиама. Цзэн Го-сян моё имя. Джонка моя затонула в шторм. Окажите помощь, я заплачу.

– Твою плату мы и так можем забрать, почтеннейший! – со смехом ответил Сань Гуй. – А ну поднимайтесь, райские птенчики!

Лицо купца сразу вытянулось и побледнело. Он засуетился и торопливо полез по трапу, любовно прижимая к груди коробку красного дерева.

– А теперь давай свою плату, купец! – Сань Гуй вырвал коробку и толкнул купца к мачте. Тот заискивающе улыбался и мелко кланялся, сложив на груди руки.

Его матросы и работники быстро залезли на палубу. Лодку оттолкнули и её проводили безразличными взглядами изнурённые моряки.

– Да ты ещё вполне богат, купец! – воскликнул Тин-линь, рассматривая содержание коробки. – Гляди сколько тут монет, Миш!

Несколько сот золотых монет сверкали в коробке, прикрытые желтоватыми листами бумаги, что были испещрены иероглифами.

Мишка сделал попытку выбросить бумажные листы, но купец подскочил к нему и стал молить:

– Господин, зачем вам их выбрасывать. Там для вас ничего ценного нет. Это мои записи на память. Мои клиенты! Оставьте их мне!

– А ну, Тин, глянь, что там написано.

– Это различные расписки и обязательства. Тут на порядочную сумму, – говорил Тин-линь, читая бумаги.

– Ладно, купец, – успокоил того Мишка. – Оставлю их тебе. Но деньги придётся забрать. Даром тебя спасать никто не будет. Да и в порт тебя доставим не бесплатно. Ясно?

– Ясно, господин. Как не ясно! Воля ваша. Вы мой благодетель!

– Ты, я вижу, китаец?

– Да, китаец. Мои предки давно здесь обосновались. Мы богатые купцы.

– Вот и хорошо. А мы не так богаты, и поэтому поделим твои монеты между собой. Не в обиде?

– Нет, нет, господин! Что вы! Берите всё. А мне оставьте только эти бумажки. Мне и этого будет достаточно.

– Но ты не особенно радуйся, купец. Придётся и часть бумажек твоих оставить у нас, – Мишка, обратившись к Тин-линю, спросил: – Тин, отбери наиболее приемлемые для нас. Мы получим с должников сами, но чтобы не особенно хлопотно. Поближе к нашим местам. Погляди хорошенько.

Купец слегка простонал, но на большее не решился, и с блеском в глазах стал подглядывать за Тин-линем, читающим бумаги.

– Да у него большая клиентура, – молвил Тин-линь и протянул Мишке несколько листов. – Вот тут самые близкие для нас. Со временем мы получим по ним много денег.

– Это хорошо. Поручим это нашему другу И-дуну в Замбоанге. Туда и отправимся. Нечего терять время.

Тем временем спасённых матросов напоили и накормили. Мишка сказал купцу, тыча в него пальцем:

– Возиться с тобой нам некогда. Забирай нашу джонку и отправляйся домой. Но помни, что ты у меня в долгу. В случае надобности мы обратимся к тебе, и ты нам поможешь, понял?

Купец радостно моргал и подобострастно кланялся. В несколько минут он перебрался на опустевшую джонку со своими матросами и отвалил от брига, махая умильно руками.

– Ну их к чёрту! Быстрее на отдых! Пошли в Замбоангу! Добычи пока достаточно. Да и И-дуну не мешает помочь.

И хотя команда была недовольна таким решением, но отдых тоже был заманчив. Так что долго обсуждать решение капитана не стали.

Однако на другой день про́тивные ветры не дали бригу возможности подойти ближе к родному теперь порту. Судно сносило к востоку. Ничего не оставалось делать, как лечь в дрейф или пройти вдоль южного берега Минданао. Это был не лучший курс, но болтаться без дела в море не хотелось.

Неделю шли вблизи кудрявых берегов острова, выжидая перемены ветра. Обходя мыс, далеко выдвинутый в море, неожиданно заметили с дюжину больших лодок, выскочивших из-за мыса. Они шли на вёслах и быстро приближались.

– Что это? – спросил Мишка у Вэйдуна, подошедшего к капитану.

– Не иначе, как местные пираты-разбойники. Плохи наши дела!

– Наши братья? Так может можно будет с ними договориться?

– Вряд ли. С этими не договоришься. К тому же мы на европейском судне. Как убедишь их? Да они и слушать не станут. Свирепые!

– Что будем делать?

– Если уйти не удастся, то придётся сражаться. Вишь сколько их! Со всех сторон облепят – не успеешь отбиться.

– К бою! – рявкнул Мишка. – Готовь пушки, картечью заряжай!

Матросы бросились по местам. Начались спешные приготовления к сражению. Мушкеты расставлялись вдоль бортов, дымили фитили, подносились к пушкам картузы пороха, картечь, ядра на всякий случай. Стрелки лезли на марсы занимать удобные места.

– Ты смотри, как здорово они нас обкладывают со всех сторон! – крикнул Мишка.

– Да, уйти от них будет не так уж легко. Уже сейчас пути отрезаны. – Вэйдун бросился к рулевому и оттолкнул его. – Попробую раздавить одну их лодку. Всё легче станет. А вы не подпускайте их к бортам. Палите издали.

– Пушки! Картечью, пали! – прокричал Мишка.

Лодки уже находились довольно близко, надо было торопиться. Бриг вздрогнул от залпа с обоих бортов. Дым заволок палубу и трудно было заметить результат огня.

– Быстро, сволочи, заряжай! Мушкеты, приготовиться! – командовал Мишка и бегал по палубе, раздавая тычки своим увесистым кулаком.

С лодок доносились вопли. Голые тела воинов падали в воду. Одна лодка перевернулась, и десятки воинов барахтались в голубых водах моря.

С брига трещали выстрелы, пушки палили самостоятельно, не дожидаясь общего залпа. Стрелы и копья стали падать на палубу, изредка доносились ответные выстрелы нападающих, но они тонули в грохоте корабельных пушек.

Вэйдуну удалось зацепить большую лодку за корму, и она опрокинулась, другие лодки неумолимо надвигались, схватка становилась неминуемой. Матросы обливались потом и палили уже из пистолетов. Нападающие теряли воинов массами, но не прекращали атаку.

Темнокожие воины с раскрашенными лицами и оскаленными рожами остервенело лезли на бриг по верёвкам с крюками. Матросы рубили их головы и сбрасывали в море копьями. Трещали пистолетные выстрелы, крики сражающихся сливались в сплошной вой.

– Не давай им заполнить палубу! – орал Мишка и махал обломком рея по нападающим.

В это время к Мишке подскочил Ювэй.

– Капитан, смотри! Там в лодке их предводитель. Вот бы его убрать, а!

– Молодец, малыш! Крикни Тину на марсе, пусть сразит его стрелой! Быстрей! – и тут же бросился в гущу спрыгивающих на палубу воинов.

Матросы истекали кровью. Мало кто остался невредимым, но конца толпам туземцев, видно, не было конца. К бригу подходили всё новые лодки с воинами и присоединялись к нападающим.

На палубе возникали отдельные группы дерущихся. Матросы не успевали перезаряжать пистолеты и сражались саблями и пиками. Всё больше дикарей становились на фальшборт и пополняли ряды сражающихся. Палуба завалена трупами, и о них спотыкались живые.

Хитоси вертелся среди тёмных воинов, нанося удары двумя саблями. Его полуголое тело, налитое мускулами, покрыто кровью и своей и чужой. Рот с оскаленными зубами рычал надрывно и хрипло. Темнокожие воины в страхе отскакивали от его разящих катан.

Мишка старался не упускать друга из виду, так как тот не думал о себе и в любую минуту мог напороться на копьё.

Вдруг истошный вопль донёсся снизу. Мишка краем глаза увидел, что разукрашенный вождь склонился в своей лодке и из бедра его торчит стрела. В тот же миг вторая стрела ударила в бок, и вождь откинулся на спину.

От крика нападающие остановились и в растерянности стали озираться. Матросы воспользовались мимолётным замешательством и навалились на темнокожих. Те попятились и сразу же бросились в свои лодки. А вопль из лодки вождя продолжал подгонять воинов.

Вскоре палуба была очищена от врагов.

– Не давай уйти вождю! – крикнул Мишка. – Цепляй его крючьями! Быстрей!

Несколько крюков взвились в воздухе и схватили борт лодки. Сильные и проворные руки притянули её к бригу. Сразу же несколько матросов спрыгнули в неё и в короткой схватке перерезали всех воинов. Остальные лодки поспешно отваливали в море. Десятки трупов покачивались на волнах.

Глава 73. На отдых

Так неожиданно свалившееся несчастье, так же неожиданно сменилось победой и богатыми трофеями.

Вождь и его молодой сын, убитые в сражении, были увешаны драгоценностями. Добыча оказалась хорошей. Ещё выловили трупы из воды, а их было несколько десятков, и сняли с них украшения из золота и серебра.

Матросы с недоумением разглядывали снятые с вождя дорогие вещи и удивлялись, как можно столько нацепить на себя.

– Этак, попади в воду, выплыть уже не удалось бы! – заметил Дадап, с жадностью взирая на блестящее добро.

– Это уж, как пить дать! Сразу потянет на дно. Да и сынок мало чем уступает отцу. – Тин-линь взвешивал на ладони тяжёлую диадему вождя.

– Хватит считать! – остановил их Мишка. – Лучше займитесь ранеными. Смотрите сколько их.

– Э, капитан, да нас тут слишком много, – ответил Сунь Гуй. – Почитай у каждого найдётся, чем похвастать.

– Всё равно нечего здесь прохлаждаться. Уходить надо, и побыстрей. Вдруг эти проклятые дикари вздумают отомстить за своего вождя. С них станется. Торопись, ребята!

Матросы заканчивали приводить судно в порядок. Похоронили шестерых своих товарищей, привязав к ногам ядра. Лодку вождя затопили. Поставили паруса и стали держать мористее, подальше от этих опасных берегов.

Корабль опять на долгое время стал плавучим лазаретом. Оказалось, что только трое остались невредимыми. Это те, что сидели на марсах и отражали нападение сверху.

В этом бою все почести достались Тин-линю, которому удалось сразить вождя и тем обеспечить победу.

– Да, Тин, не порази ты вождя, не сидеть нам на юте. Такая орава захлестнула бы нас в минуты. Выбраться было невозможно. – Мишка с наслаждением раскуривал трубку, пуская сизые облачка ароматного дыма.

– Надо отметить его дополнительной долей, капитан, – предложил Фу Чжи.

– И отметим, только одна доля – как-то вроде и маловато для такого подвига. Заслуги надо отмечать. – Мишка сидел с бледным лицом, весь перевязанный рваными тряпками, пропитанными кровью. – К тому же он без царапин и ему достанется ещё.

– Надо поспешать в Замбоангу, капитан, – предложил Вэйдун. – С такой командой нам долго не выдержать.

– Ты у нас кормщик, вот и думай. Ветер измени, что ли. Или ты знаешь иной способ идти против ветра?

– Ничего другого не знаю, но может, спустимся южнее и там поймаем другой? Всё веселей, чем дрейфовать здесь.

– Вот и делай, как предложил. Только не терзай нас особо. И так с трудом двигаемся. Ты, небось, отделался легко, а нам что прикажешь? Распоряжайся сам.

Полтора десятка матросов не могли работать. Они лежали под тентами в тени, а двое вряд ли могли дожить до утра. Лекаря на судне не было, и матросы лечились своими способами. Засыпали раны порохом, поджигали, орали и корчились от боли, присыпали пеплом и мазали сомнительными мазями и вспоминали покойного капитана Ли, который всегда имел запас снадобий для лечения ран. Но тут приходилось уповать на милость духов и волю богов.

Ещё несколько дней тащился бриг к югу, пока паруса не наполнились нужным ветром. Матросы повеселели и даже, вроде, стали быстрее поправляться. Хотя один тяжёло раненный и отдал душу предкам. Остальные помаленьку отходили от ран и становились к снастям и парусам.

Ещё не менее двух недель пришлось добираться до Замбоанги. Наконец завиднелись знакомые берега. К вечеру стали на якоря вдали от городских причалов. Вэйдун всякий раз старался поставить бриг так, чтобы в любой момент можно было сняться с якорей и уйти в море. Он не доверял местным властям. Они платили тем же и косо посматривали на ненавистные очертания брига.

Однако ни разу эта неприязнь не перешла грань, и отношения были хоть и натянутые, но вполне сносные.

– Братья! – обратился Мишка к команде. – Особо не зарывайтесь на берегу. Всегда помните, что нас тут не особенно жалуют. В одиночку не ходите и на ночь обязательно быть на корабле.

– Оружие пусть на берег не берут, – заметил Вэйдун. – Там оно всё равно не поможет, если что случится.

– Правильно, кормщик. И на корабле своё оружие не забрасывать. Каждый день проверять буду. Чтоб в порядке было.

Матросы, отягощённые добычей, отправились в кабачки тратить добытое кровью и смертью товарищей. Часть матросов не смогла съехать на берег, раны ещё не зажили. Мишка пообещал достать хорошего лекаря.

Тин-линь и двое матросов сопровождали Мишку в город. Он спешил навестить И-дуна, с которым постоянно держал тесную связь. Это сильно помогало в сбыте награбленного за месяцы плавания. Да и старому другу надо было помогать крепче осесть на новом месте.

Дом И-дуна стоял вдалеке от порта, и до него пришлось добираться около часа. За несколько кварталов до дома их встретил сам новый купец И-дун со слугой.

Радушно принял в своём новом доме, где стол уже был уставлен яствами и питьём. Весть о прибытии брига облетела весь город, и разговоры об этом необычном плавании уже передавались из уст в уста.

– С чем поздравлять дорогих гостей? – с поклоном встретил пиратов их бывший коллега.

– Вести хорошие, И-дун. Смело можешь поздравлять нас. С капитаном Ли теперь уж покончено окончательно. Никого не осталось в живых. Мстить нам некому, – Мишка с радостью пожимал руки И-дуна и обнимал его располневшую фигуру.

– Я, должен вам заметить, и не сомневался в ваших успехах.

– Ишь как разговаривает. Совсем превратился в настоящие зелёные рукава! Молодец! Ну, пошли. Там доскажем все новости.

После обильного обеда друзья стали обсуждать серьёзные вопросы. Надо было в кратчайший срок разгрузить бриг и продать груз. И-дун брался за это дело с охотой. Знал, что друзья не станут скупиться на комиссионные, и ему перепадёт изрядный куш от их добычи.

– С недельку мы здесь отдохнём, И-дун, а потом придётся тебе заняться доставкой нам провианта и некоторого другого груза. У меня есть некоторые мысли. Их надо исполнить и снять с души тяжесть.

– Колония Лян?

– Да, ты угадал. Эта колония мне не даёт покоя. Надо её возродить и снабдить всем необходимым.

– Там же дочь твоя?

– Именно. Да и просто хочется сделать доброе дело.

– Ну что ж. Добрые дела очищают душу, и тогда легче творить всё остальное. Одобряю, но как отнесутся к этому остальные?

– Надеюсь уговорить. Да нас и мало осталось. В последнем бою потеряли семерых. Ещё двоих оставить надо тут. Им уже не плавать с нами. Вот и осталось почти ничего. Надо подыскивать новых. И я на тебя надеюсь.

– Что смогу – сделаю. Так скоро у тебя почти никого из старых и не останется.

– Так видно на роду у меня написанию. Да и ничего с этим не поделаешь. Бьёмся не на жизнь, а на смерть. Каждый может отправиться к праотцам. Такая наша жизнь.

– Да, позавидовать нечему, – И-дун значительно отпил чай из фарфоровой чашечки и важно оглядел друзей.

– Знаешь, друг. Мне не с кем посоветоваться, а хотелось бы оставить себе и своей дочери что-нибудь на будущее. Мало ли что может случиться.

– Не хочешь ли ты стать купцом, а?

– Вряд ли это получится у меня, но подумать о будущем дочери я обязан. Вот тебя бы хотел попросить быть моим душеприказчиком. Или что-то вроде поверенным в делах. Как ты, можешь взять на себя такую заботу?

– Незнакомое это дело. Надо обдумать. У меня есть хороший человек. У него можно многому поучиться. Надо посоветоваться, как лучше это сделать.

– Да, время ещё есть. Подумай, а проценты, как вы говорите, получишь хорошие. Не обижу.

– Ну что ты, Миш! Как можно такое говорить? Я тебе верю, как самому себе. Об этом и говорить больше не смей.

– Тогда можно полагать, что в общих чертах мы договорились. Дней через шесть уладим все мелочи. А ты поторопись со снабжением корабля.

– Об этом не беспокойся, Миш. Всё сделаю. Доволен будешь. Завтра и начну.

Глава 74. Дела купеческие

Мишка стоял на юте и смотрел на след, оставляемый бригом. Он терялся в волнах, незаметно исчезая к горизонту. Мишка ловил себя на мысли о давно минувших днях его безмятежного детства и юности, когда его неудержимая натура не знала преград, и братья вымещали ему тумаками. А он убегал в сопки и там отсиживался, пока успокоение не вселится в его буйную грудь. Было приятно и немного грустно вспоминать те прекрасные дни и годы, безвозвратно канувшие в вечность.

Потом мысли вернулись к теперешнему его положению. Он заложил фундамент своего будущего, а если не получится, то своей дочери. И-дун взял на себя хлопоты по размещению его капитала в торговое дело. Мишка знал, что позволяет себя грабить, но заниматься самому всеми этими неприятными делами не хотелось. С него достаточно, что И-дун гарантировал ему пять процентов дохода с капитала. Кое-что набегать должно ещё, но это уже не волновало нового купца.

Только некоторая вина перед Тин-линем немного омрачала его думы. Всё же надо было предложить другу совместное дело. Но Мишка видел, что тот мыслит по-своему, и это удерживало его от предложений.

Сейчас бриг направлялся к дельте Меконга. И-дун посоветовал там сделать необходимые закупки для колонии Лян. Везти скот, который задумал переправить на остров, лучше из близких мест.

Волновало Мишку отношение команды к его походу. Она почти ничего не знала, и можно было догадываться, как она будет недовольна таким мирным походом. Правда, Мишка не исключал возможности пограбить по дороге, подвернулся бы только случай.

По словам И-дуна в дельте Меконга обосновались переселенцы из Китая, ушедшие от притеснений цинских властей. У него даже были некоторые связи с тамошними купцами, и Мишка надеялся получить там хорошие товары.

Можно было даже попытать счастья встретиться с главой всех новых поселенцев Янь Аньди, но это в случае большого везения. А пока Мишка возлагал надежды только на двух купцов, рекомендованных И-дуном.

К Мишке подошел Вэйдун.

– Я всё думаю о нашем походе. Не слишком рискованно туда идти? Слышал, что в тех местах постоянные войны, и тамошние китайцы втянуты в них каким-то местным царьком Анг Воном. Не прогадаем ли мы?

– Э, да не стоит расстраивать себя такими пустяками. Мы не купцы и постоять за себя вполне можем. А на всякой войне можно и куш сорвать.

– Оно-то так, да и головы лишиться легче.

– Можно подумать, что в нашем деле сохранить её можно с большим успехом. Вспомни последние события. Чудом остались живы. А некоторые до сих пор страдают.

– В моём возрасте приходится думать о всяком.

– Ты, слава богу, пожил на свете. Тебе не должно быть так уж страшно покинуть этот мир. А вот нам, молодым, оно как-то не очень думается о том мире. Маловато мы пожили ещё в этом.

– Жить, Миш, всегда охота. Вот если прикрутит до чёртиков, тогда может и просить станешь костлявую. А пока, что ж, жить можно. Чего же желать другого. Мир хорош.

– Эк куда нас заносит! Ну, страхи что наделали. Ничего, старина, всё будет хорошо!

– Команду бы погонять, капитан. Новичков много, как бы не подвели.

– И это будет, дай срок. Старых волков ещё хватает.

– Срока может и не быть. Всякого ожидать можно в море.

– Что-то ты стал сварливым, кормщик. Ну-ка говори, что на уме у тебя?

– Да ничего такого, капитан. Однако странно мне знать твои замыслы, и ничего не получить от тебя о них. Да и команда может взбунтоваться.

– Если хочешь знать, то мне уже порядком надоело такое занятие. Не пора ли и тебе подумать о дальнейшей жизни? Ведь старость тащится у тебя за плечами.

– Да я что? Я о тебе беспокоюсь. Молодой ты, горячий. Всего не обмозгуешь. Хотелось бы предостеречь. Уж много новичков у нас стало. А они не знают всего нашего товарищества.

– Справимся! Но настороже надо быть. Тут ты прав. И оружие не стоит пока выдавать всем. Пусть пообвыкнут с нами. А пропускать добычу не станем. Пусть потешаться малость, если повезёт.

Про́тивные ветры заставили долго выжидать, постоянно меняя галсы. И лишь на вторую неделю плавания удалось захватить большой сампан[1] и немного поживиться. Однако это не та добыча, которая могла удовлетворить жаждущих.

Матросы, как и предполагал Вэйдун, стали роптать и на судне участились ссоры и драки. Мишка сразу же принял крутые меры. Не одна челюсть трещала от его увесистого кулака. Его сразу стали бояться и уважать. Но между собой матросы продолжали буянить.

К концу месяца подошли к устью Меконга. Здесь суда встречались довольно часто, но близость сильных крепостей и большого флота делали опасным морской разбой. К тому же стало известно, что и местные пираты орудуют в этих водах весьма успешно.

Вошли в устье и добыли лоцмана, захватив его в небольшом селении. Вода стояла низкая, а сезон дождей ожидался ещё не скоро.

Очень медленно пробирались по руслу огромной реки и постоянно держались настороже. Пока никого из пиратов не повстречали, но вокруг бушевали страсти между главарями различных группировок. Шла борьба за власть и соседний Дайвьет[2] не остался в стороне от этих событий.

Кхмерский король Чей Четта воевал с родственником Анг Ноном, и дельта Меконга стала горячим местом.

С большим трудом удалось отыскать одного из знакомых купцов И-дуна. Хуа-лун с большой неохотой взялся помочь пиратам с продовольствием и скотом. Вэйдун и Мишка три дня обхаживали хмурого купца, пока увесистый мешочек золота не растопил отчуждённость и страх.

– Всё это не так легко устроить, – говорил Хуа-лун, но Мишка видел, что тот просто боится и набивает себе цену, боясь продешевить.

– Разве что-то мешает нашей торговле, господин? – спрашивал в который раз Вэйдун. – Мы ведь хорошо платим, да и ничего такого мы и не просим.

– Всё это так, но мне хотелось бы и от вас получить кой-какую пользу.

Глаза купца плутовато поблёскивали сквозь узкие щёлочки прищуренных век, и Мишке показалось в них что-то коварное. Ему захотелось быстрее завершить сделку и убраться из этой неприветливой реки.

– Говори, купец, прямо, что тебя тревожит, – предложил Мишка со злой ухмылкой на лице.

– Как прямо сказать, господин? Прямо никак нельзя. Ведь все вместе живём, и прямота тут неуместна.

– Ох, тянешь ты непутёвое! Куда клонишь, не пойму. Стоит ли тогда нам с тобой дело иметь? Чего боишься? От нас ничего не уйдёт. Говори.

– Да что ж говорить? Ничего и не надо говорить. Просто у меня есть друг среди купцов. Никак не можем с ним поделить селения. Упрям и злобен Гуан-пин. Сразу, как обосновались здесь, так и пошло у нас. Очень хороший купец. Богатый, много сампанов по реке ходит. Скоро он совсем меня задушит своей торговлей. Беда от него. Детки мои по миру пойдут.

– Ишь куда клонит, старый пройдоха! – и Мишка с остервенением стал сосать свою трубку.

– Да нет, почтеннейшие! Гуан-пин очень хороший человек! Просто мы с ним немного не сходимся в некоторых вопросах торговли. Но если вам не трудно будет мне помочь наладить наши отношения, то я не поскуплюсь и все ваши труды хорошо оплачу.

– Что, Вэйдун? Вроде понял я этого хитреца. Как поступим?

– Да ведь мы пока ещё ничего не знаем. Где он может встретиться, с какими силами и многое другое.

– Что вы, почтенные! Его никто не должен трогать. Вы меня не так поняли! Мы дружим, и мне не хотелось бы чтобы с ним случилось что дурное. Но несколько его судов...

– Так вот оно в чём дело! – Мишка с интересом глядел на этого хитрого купца, а в голове роились тревожные мысли.

– Мы обсудим твоё предложение, Хуа-лун, – сказал Вэйдун. – Думаю, что при приемлемых условиях можно будет помочь тебе в твоём деле.

После долгих любезных уверений в лёгкости осуществлении этого мероприятия, Хуа-лун дал задаток в сотню золотых монет и обещал не брать с них высокую плату за снабжение корабля продовольствием. При этом договорились, что вся добыча останется на корабле и что затягивать операцию не стоит.

– Как раз никакой затяжки и не получится. Даже придётся поторопиться. Через два дня флотилия судов должна будет войти в дельту...

Вэйдун и Мишка прикинули возможности и пришли к выводу, что набег может легко принести большую и ценную добычу.

После непрерывных работ сотни грузчиков к концу дня погрузка была закончена. Бриг готов к отплытию.

За сутки спустились вниз по течению, и вышли в море. Каравана судов ещё не было видно, и бриг лёг в дрейф.

Мишка не давал команде ни минуты отдыха и муштровал её, готовя к предстоящему абордажному бою.

К вечеру следующего дня караван из девяти сампанов вошёл в дельту и стал на якоря в ожидании утра.

– Теперь, как мы всё равно прозевали караван в море, – заметил Мишка.

– Придётся брать его на якорной стоянке. Поэтому до рассвета надо подтянуть бриг к сампанам и ударить до снятия с якорей.

– Мало людей для этого, – ответил Вэйдун. – Тут без лодок не обойтись. А на сампанах народу хватает.

– Бриг будет поддерживать нас огнём пушек. Этого может оказаться достаточным. А нам надо не мешкать. Быстрота – это главное условие.

Восток ещё не заалел, а бриг на буксире шлюпок подтащили к каравану. Матросы разместились в шести лодках, приготовленных с вечера. Решено начать с дальней лодки, которая стояла ближе к устью реки. Тем самым остальные отрезались от реки и вынуждены были или принять бой, или сдаться.

На корабле остались только пушкари и раненые, что не могли принять участия в набеге. Остальные человек тридцать затаились в лодках.

Мишка махнул рукой и лодки понеслись к сампанам. Лёгкий туман стлался над рекой и скрывал разбойников. Только тихо скрипели вёсла и вода журчала у носов лодок.

Маленькие лодки не вызвали подозрения у пробуждающихся кормщиков, и когда с дикими воплями матросы бросились на сампаны, все оказались застигнутыми врасплох. За считанные минуты первые три сампана были захвачены, остальные пытались уйти. Бриг палил по беглецам и не давал им развернуться. С восходом солнца Мишка приказал не преследовать один сампан, которому удалось прорваться в реку. Навалились на оставшихся, и в короткой яростной схватке захватили их. Восемь тяжело гружёных лодок оказались в руках пиратов. Гром боя распугал всё вокруг, и река казалась вымершей.

– Ребята, теперь торопись с перегрузкой! – распорядился Мишка. – Не мешкать! Мы не в море, и здесь всего можно ожидать!

Матросы не заставили себя упрашивать. Сампаны окружили бриг и товары стали громоздиться увесистыми кучами на палубе. Их не успевали сносить в трюм.

-----------

[1] Сампан – собирательное название для различного вида дощатых плоскодонных лодок, плавающих недалеко от берега и по рекам Малайзии, Индии и Японии.

[2] Дайвьет – старинное название Вьетнама.

Глава 75. Волна

Больше трёх недель бриг добирался до нужных островов. Встречные ветры не давали быстро продвигаться в нужном направлении. За это время удалось остановить и ограбить небольшое судно с Тонкинского залива, и небольшая добыча несколько подняла дух команды.

После так удачно проведённой операции по захвату каравана купца Гуан-пина, команда долго с уважением взирала на капитана. В захвате не погиб ни один матрос, а несколько раненых в счёт не шли. Зато добычи у них оказалось много. Одних корзинок с кораллами и жемчугом было с дюжину, а тканей и посуды и того больше. Много продовольствия удалось захватить, так что часть пришлось выбросить за борт. Собрали несколько пригоршней колец, цепочек браслетов и драгоценных камней.

Пришлось заходить в небольшой порт по пути и спешно продать награбленное. Три дня матросы не вылезали из кабаков, и их с трудом удалось вернуть на корабль. И вот теперь они, недовольные заходом на острова, в лабиринте которых легко можно сесть на мель или напороться на рифы, ворчали и собирались группами, выражая возмущение капитаном.

– Чего галдите! – зло кричал Мишка и грозно наступал на притихающих матросов. – Надо же корабль почистить. Весь оброс ракушками. С таким грузом много не походишь по морю. Ни один корабль не догоним.

– Можно и у нас спросить было, – попробовал возразить один крупный матрос со скуластым лицом.

– А что вы смыслите в этом? И не твоего ума это дело! Ты получаешь свою долю и помалкивай! Пока нам удача идёт в руки!

– А мы тут все равные! – огрызнулся скуластый, которому дали кличку Шишак за его большую шишку на почти лишённой волос голове.

– Равны в дележе добычи, а в остальном не тебе судить! – Мишку подмывало садануть строптивого матроса в челюсть, но он не хотел озлоблять команду и потому ограничился руганью.

Два дня ушло на поиски острова. Наконец он показался в дымке начинающегося дня.

Мишка приказал дать два выстрела из пушки, предупреждая о своём приходе. К полудню шлюпки пристали к пляжу. Он, как и в прежние времена оказался безлюдным.

Мишка с тоской в груди осматривал берег. Следов деревни уже не было видно. Всё заросло кустарником и травой. При подходе к берегу даже дыма нигде не было видно. «Неужели все вымерли?» – думал Мишка, и ему не терпелось отправиться в гору на поиски.

Однако требовалось организовать очистку днища. Вэйдун и Сан-гуй уже носились по берегу, давая распоряжения. Готовились канаты, устанавливались лебёдки, и определялось место, куда должны были вытащить корабль для ремонта.

Шлюпки непрерывно сновали от брига к берегу, свозя продовольствие и товары. Связанные тёлки и бычки жалобно мычали утробными голосами, в страхе тараща глаза, свиньи истошно визжали и вырывались из пут, а овцы так жалобно блеяли, что так и хотелось ударом ножа прекратить их жалобы.

Всю живность сваливали у стены кустарника и те постепенно успокаивались. Горы ящиков, кулей, корзин и мешков росли на берегу. Часть матросов сооружала навесы на возвышениях для защиты от дождей, и туда перетаскивали грузы. Слышались крики и ругань.

– Капитан! – голос Ювэя выдавал растерянность и страх.

– Чего тебе? Чего кричишь?

– Там уже дерутся! – и юноша указал на толпу в дальнем конце пляжа.

Мишка поспешил на шум и крики. В редком круге матросов двое бились на саблях. Оба уже были отмечены лёгкими ранами, и кровь окрасила их тела.

Мишка растолкал матросов. В одном из дерущихся он узнал Шишака, а другим был тоже вздорный матрос неопределённой национальности по имени Тамарао, что означало «дикий буйвол». Имя дали за его буйный и сварливый нрав. Настоящего имени никто не знал, да в таких кругах оно ничего и не значило.

Мишка хотел было вмешаться, но матросы запротестовали.

– Не трогай, капитан. Всё идёт по закону. На берегу пусть сводят счёты, как и полагается. Это их право.

– Чёрт с ними! – выругался Мишка и сам с интересом стал наблюдать за поединком.

Сражающиеся топтались в белоснежном песке, отражая удары и нанося их. Лица бледные, рты оскалены. Тяжёлое дыхание, пот заливал глаза.

Вот Тамарао удалось зацепить Шишака саблей, и плечо сразу окрасилось кровью. Рука заметно ослабела, а лицо стало затравленным и жалким. Матросы выли, подбадривая Шишака, но было видно, что он с трудом парирует настойчивые удары противника.

«Всё, Шишак, твоя песенка спета», – Мишка ощутил некоторую радость от этой мысли. «Допрыгался, так тебе и надо!» – Мишка не стал досматривать поединок и поплёлся к остальным матросам. Он услышал возросший шум, крики и вопли матросов, потом взрыв криков и понял, что одному из дерущихся пришёл конец. Ничего не шевельнулось у Мишки в груди, и он со спокойной душой продолжал заниматься своими делами.

Вскоре ему доложили, что Шишак повержен и умирает в одиночестве. Удар сабли рассёк ему голову, а Тамарао поплёлся унимать кровь своих ран.

Матросы расплачивались с выигравшими и бурно обсуждали моменты поединка. Но вскоре всё вошло в обычную колею, и о драке уже никто не вспоминал.

На утро с приливом работа закипела. Облегчённый корабль стали тащить канатами на пляж. Гомон криков и ругани покрывал всё пространство пляжа. Матросы надрывались, хрипели, бриг медленно полз по скользким доскам на берег, и к полудню уже стоял укреплённый и готовый к ремонту.

Такой тяжёлый труд не позволил продолжать работы, и матросы повалились отдыхать.

Мишка в одиночестве решил пройти на гору, но только сделал первую сотню шагов, как увидел маленькую группу людей в оборванных одеждах. Мишка присмотрелся и узнал старика, оставшегося после разгрома колонии. Тот тоже признал Мишку, прищурив подслеповатые слезящиеся глаза.

– Дед, это ты? – воскликнул Мишка и радостно шагнул навстречу.

– Я, сынок. Кто ж ещё. Пришёл-таки! Я так ждал. Но, слава милостивым духам, дождался!

– Как вы тут живёте? Говори, дед!

– Давай присядем, сынок. Ноги отказывают мне. Ещё вчера хотел спуститься, да не отважился. Зато сегодня решился.

– Дедушка, да ты ж моложе благословенного старика Ляна!

– Горе меня сломило, сынок. А так бы я ещё побегал. Да вот пока держусь, тебя дожидаючи. Теперь я спокоен. Можно ипомереть.

– Нет, дед! Помирать ещё рановато. Я ещё не привёз тебе людей. А ведь обещал, и обещание своё помню. Но теперь долго ждать не придётся. Вот отремонтируем корабль, тогда и добуду тебе колонистов. Это дело не долгое. Недели две. Большой остров близко. Там всегда можно десяток хороших людей найти.

– Береги тебя бог, сынок, за твои заботы. Ты оборони нас от тягот на этом острове. Мало нас, и пропитание добывать стало почти невозможно. Силы иссякают, а малые дети ещё не подросли. Вон твоя Фын какая маленькая. Четвёртый годок только пошёл, а увязалась за нами. Гляди, какая стала, – и старик подтолкнул маленькую девочку вперёд.

Мишка с интересом оглядел ребёнка. То была миниатюрная, совершенно голая девочка с большими, явно не китайскими глазами, и это поразило Мишку больше всего. Ничего своего он больше не заметил, но глаза притягивали его, и он присел, поманив девочку руками.

Фын отпрянула и стала протискиваться за спину старика.

– Иди ко мне, доченька, – звал Мишка, и в голосе его играли нежные, непривычные для него нотки.

Фын захныкала и не шла к отцу. Мишка поднялся и перестал пугать ребёнка. «Дикарка, чисто дикарка», – подумал он и с сожалением отошёл.

Весь день старик со своими спутниками оставался в лагере пиратов. Всё население острова теперь состояло из четырёх человек. Старуха умерла год назад, двое дедов воспитывали двух детей. Вместе с Фын рос мальчик на год старше. Все страшно худы и измождены. Со страхом взирали на ораву матросов и прятались от их недобрых взглядов. Дети, так те никак не осмеливались отойти от стариков, и всё время держались за их тряпьё.

– Вот откормитесь, оденетесь, и заживёте хорошо, – говорил Мишка и обильно угощал островитян. – Оставим вам много еды. Посеем пшеницу и рис, скота вам привезли, так что остаётся дело за рабочими руками.

– Эх, сынок! Совсем одичали мы в этой глухомани. Не мыслю, как и начинать новую жизнь.

– Не горюй, старый! Ещё поживёшь!

Дня через два, когда работы наладились и шли своим чередом, Мишка собрал своих людей и погнал скотину в гору, неся на плечах мешки и кули с рисом, мукой и другими припасами. Часть продовольствия уже была доставлена и хранилась в пещере, укрытая от дождей.

Вскоре скотина разбрелась по горам, но её не стали собирать. Куда она денется с острова? Потом можно собрать, особенно телят, когда подрастут. Не беда, если и одичают. Народ прибудет и опять можно приручить.

Поднимались медленно, щадя стариков и детей. К вечеру добрались и остались ночевать.

С Мишкой пошли все старые товарищи, всего восемь человек. На другой день собирались поохотиться на кабанов, расплодившихся за последние годы. Их следы попадались довольно часто.

Мишка уговаривал старика, теперь он знал, что это Ся, поселиться на побережье, но тот не соглашался. Даже рыбная ловля не привлекала его. Острый страх перед морем не позволял ему спуститься на постоянное жительство на берег.

Утром Мишка забрался на утёс, возвышавшийся на вершине горы. В подзорную трубу он разглядел бриг и копошащихся вокруг людей. Море, спокойное и голубое, сверкало в лучах восходящего солнца. Лёгкий ветерок доносил влагу и прохладу, на душе становилось легко и радостно.

После полудня, нагруженные свиными тушами, охотники приплелись к пещере. Жара вымотала охотников, но удовольствие было полное. После стольких месяцев плавания поохотиться было одно удовольствие.

– Красота какая! – воскликнул Мишка после обильного обеда, растягиваясь на траве в тени дерева.

Все развалились рядом, ощущая приятное нытьё в ногах после беготни по горам и расщелинам. Стали дремать, когда отдалённый гул стал нарастать со стороны моря. Вэйдун приподнялся и прислушался. Посмотрел на небо.

– Что это там гудит? – спросил, прислушиваясь.

Гул нарастал, но был ещё слабо слышен. Потом затих и через некоторое время опять стал слышен, но уже слабее. Затем всё смолкло, и тишина гнетущей тревогой окутала поляну.

– Эх, чёрт! – выругался Мишка. – Надо глянуть сверху, что там было. Не могу больше лежать.

Мишка вскочил на ноги и полез на утёс. За ним потянулись Ювэй и Тин- линь с Фу Чжи.

Добравшись до вершины, Мишка приставил подзорную трубу к глазу и осмотрел море и берег. Он не сразу сообразил, что изменилось на берегу. Затем он вздрогнул и воскликнул, подавшись вперёд:

– Что это! А где же корабль и люди? Что там случилось?

Фу Чжи вырвал трубу и тоже стал рассматривать берег.

– Всё исчезло! Куда оно подевалось? Надо спешить вниз и проверить!

Торопливо скатились вниз и бросились по чащобе к берегу. Остальные последовали за ними, расспрашивая о случившемся. Страх и тревога гнали матросов, и они прыгали, как горные козлы, с камня на камень, не разбирая тропы.

Пляж представлял собой страшную картину. Обломки корабля застряли между сломанными деревьями. В море плавали ветки и доски, корзины и трупы погибших матросов. На сто с лишним саженей всё было перекорёжено и завалено песком и обломками кораллов и камней. Масса вещей, исковерканных и поломанных, валялось по изуродованному пляжу.

– Волна! – вскричал Хитоси, в ужасе тараща глаза. – Цунами! Всё погибло!

– Откуда она могла взяться? Что теперь будет? – причитал Тин-линь.

– Давайте искать, может кто остался живой! – и Мишка бросился к завалам.

Остальные последовали за ним. Долго копались в обломках и быстро высыхавших лужах.

– Вот кто-то есть живой! – крикнул Син-Жин. – Быстрей сюда! Он ещё дышит!

Откопали из песка человека. Он судорожно дышал, грязная пена текла у него изо рта.

– Да это Го-сян! Помяло его, а так, вроде цел!

Глава 76. Безвыходное положение

Восемь человек сидели на берегу и скорбно молчали. На подстилке из травы лежал спасённый матрос Го-сян. Он тяжело дышал, но уже осмысленно взирал на мир и не верил, что остался жив.

– Никто не сообразил, что творится, – медленно говорил он с остановками, переводя дух. – Грохот надвигался с моря. И когда увидели среди рифов волну, то бросились бежать, всё побросали.

– И что, никто не успел укрыться? – спросил Тин-линь.

– Мы все надеялись на это, но волна так быстро нас настигла, что в одно мгновение накрыла нас и обрушила обломки корабля нам на головы.

– Как же ты остался жив? – спросил Фу Чжи.

– Всё во власти бога и духов. Значит, духи были милостивы ко мне. Я тут же потерял сознание, а когда очнулся, то всё уже кончилось, и стояла мёртвая тишина. Только выбраться я не мог. Привалило песком.

– Да, попали мы в ловушку! – тоскливо протянул Вэйдун. – Теперь как из неё выбираться?

– Тут надо думать, как жить, а уж потом, как выбираться! – крикнул озлобленно Тин-линь. – Будь он проклят, этот остров.

– Что теперь говорить, – отозвался Мишка и сам чувствовал, что виноват перед товарищами. – Времени у нас теперь много, ещё успеем подумать. А пока надо собирать то, что можно, пока отлив не унёс в море.

Разбрелись по пляжу, множество нужных вещей валялось, но мало их было пригодно для использования.

– Собирай всё, что можно! – настаивал Мишка. – Всё пригодится. Потом разберёмся!

До самого вечера таскали обломки и расчищали завалы, извлекая нужное. Старики спустились и тоже копались в грязи и песке.

– Тут работы на месяц! – зло ругался Тин-линь.

– Вот и хорошо! Будет чем заниматься, да и поможет нам выбраться из этого проклятого острова, – отвечал Вэйдун, посасывая трубку.

– Ищите продовольствие, ребята, – уговаривал Мишка. – Оно может ещё сохраниться. Вон нашли же мешок риса. Просушим и сгодится.

– Хорошо, что бочку соли удалось вытащить, застряла среди рифов, – радовался Сань-Гуй. – Теперь хоть жратва нормальная будет.

– И откуда эта проклятая волна взялась? – недоумевал Мишка.

– Где-то на дне океана земля вздрогнула, – ответил Хитоси. Иногда от этого возникает волна. Рассказывали, что бывает огромная, не то, что эта.

– Вот так влипли! Теперь прозябай здесь! – Тин-линь был растерян и никак не мог успокоиться.

– Не вой, Тин, не так уж и плохо. Хоть сами целы остались. – Мишка с ободрением поглядел в растерянный глаз друга. – Знать мы угодили духам. Вишь, не оставили нас своим вниманием. Сохранили нас живыми. Радуйся и уповай на лучшее.

Потекли однообразные дни на острове. Хотя дел было так много, что к вечеру валились с ног от усталости. Сортировали вещи и материалы, продолжали сбор различного железа и даже откопали бочонок пороха, который надеялись просушить и использовать.

Собрали с десяток мушкетов и пистолетов, несколько сабель и тесаков. Абордажные крючья, канаты, обрывки парусов, гвозди, инструмент, бочки, сундуки с добром матросов. Даже три пушки оказались совершенно целыми, но с исковерканными лафетами.

Доски, брусья, куски дерева – всё сложили на просушку, и каждый день добавляли к ним новые порции. Ныряли в водах мелководья и доставали ценные вещи, ещё не занесённые песком.

Тин-линь смастерил лук и промышлял охотой. Раза два в неделю приносил тушу кабанчика, и с едой у потерпевших было вполне сносно.

– Ты только молодняк не бей, – предупреждал Мишка. – Особенно телят не трогай. Пусть растут. Молоко будет, да и приплод нужен. Сколько тут времени пробудем, никто не знает.

Расчистили площадку под рис, и Фу Чжи взял на себя заботы об урожае. Посеяли пшеницу, таро. Собранного продовольствия надолго хватить не могло, и поля тщательно берегли от птиц.

Соорудили плот и стали плавать по заливу и ловить рыбу. Старик Ся с наслаждением поедал куски любимого блюда и блаженно жмурил глаза. Он не отваживался на рыбную ловлю и теперь с нетерпением поджидал рыбаков.

– Второй месяц мы тут, – как-то заметил Вэйдун, сидя вечером в свете костра. – Надо и о дальнейшем думать.

– Мы и думаем, – ответил Мишка. – Не век же тут сидеть.

– Вот и я о том же. Надо б лодку построить. До Цюнъяя рукой подать. При хорошем ветре дня за три-четыре добраться можно. А там уж видно будет. Нас не так уж мало, да и оружие есть. Опять подняться можно.

– Правильно, старина, – поддержал его Мишка. – Ты у нас самый опытный. Так что давай начинать лодку. Подумать надо, какую лучше. Завтра и обсудим. Нечего сидеть сложа руки.

– Хороши сложенные руки! – недовольно огрызнулся Тин-линь.

– Без дела тут совсем одичаешь, – ответил Вэйдун. – Работать надо, тогда и веселей будет.

Откладывать постройку лодки не стали. На другой день Вэйдун чертил на песке контуры джонки малого размера с одной мачтой. Долго спорили о конструкции и размерах. Прикидывали количество материала и инструмента. Его было слишком мало и это огорчало. Нигде не нашли пилу, и был только один топор, но его можно заменить саблями или попытаться отковать из куска подходящего железа.

После долгих препирательств и ругани сошлись на джонке длиной в пять саженей. Вэйдун предложил не увлекаться шириной и сделать судно поуже с тем, что бы улучшить ход и манёвренность.

Сань-Гуй настаивал на более широком судне, опасаясь плохой остойчивости и неопытности строителей.

– Хочешь лучшей остойчивости, так киль можно глубже сделать. Балласт возьмём. Вон пушки на дно укрепим, вот и отличный балласт. Зато на такой джонке никто догнать не сможет нас. А повстречать лихих людей в море не так уж трудно. Сами такие.

– Давайте послушаем старого моряка, – предложил Мишка. – Он прожил много и видел больше нашего. Пусть руководит, а то мы все перессоримся, и никакого толка не будет.

– Правильно! Вэйдун у нас кормщик, и ему первое слово, – поддакнул Фу Чжи. – Пусть строит по своему вкусу. Я ему доверяю.

Через несколько дней заложили киль, который всех поражал высотой и вызывал ехидные усмешки. Но Вэйдун не обращал на них внимания.

Работы продвигались медленней, чем рассчитывали моряки. Это немного охладило пыл, но Мишка не давал ныть и подгонял матросов.

Много сил и времени отнимала охота и рыбная ловля. К тому же нехватка инструмента и материала сильно замедляли работы. Приходилось долго искать подходящее дерево, рубить его, тесать и перетаскивать к месту стройки.

Пока заложили шпангоуты, прошло два месяца. Нужно было заниматься полями риса и пшеницы. Они требовали тоже немало хлопот и времени. Сорняки не давали покоя. Зато голод отодвигался на дальний план, и это утешало моряков.

Прошло полгода, а джонка только начинала вырисовываться своими контурами. Такого медленного течения стройки никто не ожидал. Это злило и раздражало. Вэйдун с трудом уговаривал Мишку держать матросов в узде и тот, скрипя сердцем и злясь, вынужден был подчиняться.

Пришлось улаживать несколько ссор и пока обходилось без драк, но Мишка видел, что так долго не продержаться. Особенно досаждал Сань-Гуй и Син-лин. Они вечно спорили и порывались правоту доказывать кулаками.

Зато успокоился Тин-линь и стал ревностно следить за постройкой, влезая в каждую мелочь. Он отказывался от охоты, и его приходилось уговаривать. Никто так хорошо не владел самострелом, как он, а надежды на подмоченный порох было мало. К тому же не хотелось пугать дичь громом выстрелов.

Старики-старожилы повеселели и по мере сил помогали морякам. Они остались на берегу и страх их вроде бы отступил. Дети поправились и больше не дичились. Мишка подолгу играл с дочерью, и она привыкла к своему огромному отцу. Помаленьку Мишка стал привыкать к такой жизни и даже с удовольствием думал о расширении колонии и о том, как он наладит со временем тут хорошую счастливую жизнь.

Дождливый сезон сильно затруднял строительство. Целыми днями лили нудные дожди, сменяясь шквалистыми ветрами и продолжительными штормами.

Собранный урожай трудно было сохранить во влажном воздухе. Работ всё прибавлялось. Свиней стало меньше и решено сократить отстрел их. Правда появились молодые овцы, но и их выбить не стоило труда. А Мишка думал о будущем колонии и не хотел оставлять её без мяса.

Поймали молодую корову с телёнком. Долго мучились приручая её, но всё же удалось её покорить. Стали пить молоко, хотя большинство Мишка отдавал детишкам.

Так прошёл год, а джонка никак не хотела строиться. Заготовляли лес, но он плохо сох и приходилось дожидаться сухого сезона.

– Так мы ещё год будем строить эту посудину! – волновался Тин-линь.

– Делать нечего, – отвечал Вэйдун. – Сам видишь, как трудно своими силами справиться с таким делом. Всего не хватает, и рук прежде всего.

– Не обманул бы нас, так давно уже готова джонка была. А теперь и через полгода ничего не будет. Надоело!

– Попробовал бы ты на маленькой лодочке до острова дойти. Небольшой ветер – и корми рыб своим мясом. А так и в шторм можно будет надежду иметь.

– Хорошо сделал кормщик, – прервал спор Мишка, – действительно теперь джонка будет приличная. И пушечку можно будет поставить, а больше всего на пять локтей. И нечего из-за этого пустяка спорить.

– Сколько каждый день требуется людей для других работ? То охота, то рыбалка, то огород. Да мало ли приходится тратить сил и времени на посторонние, хотя и нужные, дела.

– Скажи спасибо, что скот цел остался. Что без него делали бы? А так хоть мясо есть. На одних бананах долго не протянешь. Да и джонку не построить без еды. Терпи уж, – Мишка сосал пустую трубку и испытывал острую потребность в куреве.

Однако джонка всё же продвигалась вперёд в своём строительстве. Днище и борта уже были обшиты толстыми досками, бимсы скреплены и готовы для настилки палубы. Заготовлены мачта, бушприт, руль лежал под навесом и даже пара вёсел выстругана на всякий случай.

Работ осталось самое большее на полгода, но нетерпение и тоска по простору моря не покидала матросов. И только Мишка не испытывал этого чувства и сам удивлялся такому своему ощущению покоя и тишины в душе.

Прошло ещё пара месяцев и работы закипели с новой силой. Всем стало ясно, что джонка почти готова и оставались отделочные и мелкие работы, которые, правда, отнимут очень много времени.

Приходилось делать бочки, плести корзины, циновки, канаты и верёвки, ковать различные детали, а железа почти не было, и с каждым днём выявлялись всё новые и новые работы, и казалось, конца им не будет.

Наконец джонка было закончена. Все с облегчением вздохнули и с тревогой взирали на неё. Оставалось просмолить, и это оказалось очень хлопотным делом. Смолу доставать было очень трудно и её едва хватало. Это задерживало спуск джонки на воду.

Якоря пришлось делать из камней, как в древности, но получилось сносно. Плохими были верёвки и канаты, сделанные своими руками. Спасённые с брига погнили и не годились в дело.

Прошло ещё почти два месяца, пока джонка стала готова к спуску. Как она поведёт себя на плаву? Не ошибся ли Вэйдун? Не перевернётся ли? И с тревогой и нетерпением ожидали знаменательного момента.

Дождались прилива и с огромным трудом, медленно стали стаскивать судно на воду. Плохо смазанные доски не скользили, матросы ругались друг на друга, обвиняя каждого во всех смертных грехах. Всё же удалось столкнуть джонку на воду, и она закачалась на слабой волне заливчика. Вздох облегчения вырвался из грудей.

– Это ж надо! Не опрокинулась! – и с облегчением и радостью Вэйдун вытер пот с лица.

– Погоди радоваться, – охладил его радость Сань-гуй. – Как она на волне будет, тогда и порадуемся.

– Так ведь загрузим ещё. Балласт положим, оснастку сделаем, потяжелеет.

На плоту перебрались на борт джонки и стали загружать стволами пушек, укрепляя их на самом дне. Туда же уложили камни и всё забили брусками, предохраняя от рассыпания при качке.

Долго возились с установкой мачты, парусов и другого такелажа. Джонка за это время выдержала шторм и, хотя стояла она в бухте, укрытой от ветра, но испытание выдержала и все остались довольны.

– Теперь всё, – облегчённо вздохнул Вэйдун. – Завтра можно делать пробу в море. Иначе пускаться в путь опасно.

– Да куда пускаться, когда и провизии ещё не запасли, – ответил Сань-Гуй. – Ещё помрём с голоду и жажды в море напоследок.

Глава 77. Всё сначала

Целый день загружали джонку балластом. Плот оказался слишком громоздким и тихоходным судном. В случае несчастья с таким недолго и ко дну пойти.

– Братцы, – предложил Сань-Гуй, – надо делать лодку. Что мы без неё?

– И так сойдёт, – ответил Фу Чжи с тревогой глядя на приятеля.

– Что и говорить, а Сань-Гуй правильно сказал. Без лодки плохо, надо строить. Я просто не решался предложить. Неделю придётся подождать с отплытием.

– Так и сделаем, – отозвался Мишка, радуясь возможности дольше пробыть на этом крошечном острове. – Продуктов у нас ещё полностью не заготовлено и эта неделя как раз нам пригодится.

– Уж мочи нет ждать! – заныл Тин-линь. – Сколько можно?

– А ты, кривой, помалкивай! – с весёлым смехом возразил Мишка. – Что тебе так не терпится? Ещё не мешает на алмазный остров сходить. Вон старик Ся обещает неплохой куш там сорвать за неделю.

– А это мысль! – воскликнул Син-лин. – Я согласен, а то с пустыми карманами не очень сподручно в путь пускаться. И проверим в море нашу джонку. Хорошо придумал, капитан!

– Тогда так и порешим. Половина пойдёт на остров, а остальные поспешат с лодкой. Думаю, что много времени это не займёт. Старики помогут с этим делом. И мяса побольше засолить надо. Значит, Тин остаётся здесь.

Мишка взял с собой Син-лина, Ювэя и Сань-Гуя, остальные должны заняться лодкой на три человека. Материала немного ещё оставалось, и была надежда, что работы не затянутся. Опыт уже есть и дело знакомое.

На третий день джонка ушла в море. Старик Ся подробно рассказал о направлении, которого надо держаться. К тому же всего день пути, а то и меньше, если ветер будет хороший.

Мишка внимательно присматривался к джонке. Часто приходилось менять галсы. Вэйдун правильно угадал обводы. Теперь бы попробовать судно в крутую волну, но этого Мишка побаивался без кормщика, хотя и понимал, что без этого невозможно полностью испытать джонку.

– Ну, кормщик наш! – в восторге кричал Сань-Гуй, стоя на руле. – Здорово идёт и руля слушается отменно.

– Всё ж не мешало ещё балласта прибавить, – заметил Мишка.

– Так и получится. Ведь половина нас, да ещё груза прибавится. В самый раз будет.

Остров медленно тонул в дымке. Чайки неистово пищали, охотясь за рыбёшками. Ветер туго натягивал новенький соломенный парус, и джонка плавно покачивалась на волне, оставляя пенный след за кормой.

– Надо будет ещё одну мачту ставить, – сказал Мишка. – У носа и поставим. Ход сразу прибавится, а для нас это очень важно.

– Так мы никогда не покинем того острова, – недовольно ответил Сань-Гуй, внимательно наблюдая за ветром.

– А куда торопиться? Жизнь идёт своим чередом. Успеем ещё к рыбам в гости попасть. А ход хороший никогда не помешает. За три дня и управимся. А может, и на алмазном острове что подыщем.

К вечеру показался островок. Перед заходом, пользуясь указаниями старика Ся, вошли в крохотную бухточку, окружённую высокими скалами. Ветер к счастью слабел, и в тихой воде успешно миновали острые камни в бухте. В прозрачной воде красовались ветви кораллов, матросы стояли с шестами в руках, готовые оттолкнуть судно от губительного столкновения.

Бросили якоря, и джонка остановилась в десяти саженях от берега.

– А глубина порядочная и близко от берега, – заметил Мишка. – Торопись с выгрузкой, темнеет.

На крошечном плотике, который не выдерживал больше двух человек, высадились на каменистый берег. Остров был очень мал и почти лишён растительности. Чахлые кустарники и низкие деревья редкими пятнами усеяли слабо всхолмленный клочок земли. Береговая линия усеяна камнями и рифами, и трудно было бы найти удобное место высадки. Однако старик точно объяснил, где следует причаливать.

– Пришвартуем джонку на ночь канатами. В отлив утром может якоря сорвать, – приказал Мишка.

В свете костра устроились на берегу среди кучи выгруженного инструмента и еды в корзинках.

Утром внимательно осмотрелись. Нашли слабые следы кострищ и по приметам старика Ся нашли копи прежних старателей.

– Ну, с богом, ребята, – сказал Мишка, поднимая старую лопату, валявшуюся тут же. – Попытаем счастья. Старый Лян подарил мне великолепный алмаз, может и нам пофартит сегодня.

Матросы с горящими глазами принялись за работу. Кайлили породу, выгребали щебёнку и напряжённо всматривались в неё, выискивая заветные зёрна. Работа кипела, а настроение падало.

За весь день отыскали три крупинки алмаза.

– Зря притащились сюда, – устало молвил Сань-Гуй.

– Ничего не зря! – Мишка недовольно глянул на товарища. – Джонку проверили, алмаз нашли, а что мало, так никто и не обещал много. Старые старатели месяцами здесь рылись, а ты хочешь за день всё отыскать.

С трудом матросы заставляли себя рыться в отвалах и считали дни до отплытия. Жара стояла страшная. Укрыться было негде, и только ночь приносила успокоение.

Наконец все с облегчением вздохнули, когда Мишка сказал вечером последнего дня:

– Всё, завтра домой! Хватит!

– По этому случаю надо одарить духов, – воскликнул Син-лин и стал бросать в огонь рисовую кашу и солонину. – Вина бы сейчас, а то духи могут обидеться.

– И что мы добыли в этих камнях? – вяло спросил Сань-Гуй.

Мишка достал мешочек и высыпал на ладонь мелкие крупицы сверкающих алмазов. Все склонились к нему. Губы шевелились, считая камушки.

– Двадцать семь штук, – подытожил Мишка и ссыпал алмазы обратно в мешочек. – Не так уж мало. А один-то ничего, не очень маленький. Так что не очень огорчайтесь. На первое время хватит. С голоду не помрём.

– Не в голоде дело. Слава богам, за это время тратить было некуда, а кой что сохранилось. Да и с умерших собрали. Пока хватит. – Сань-Гуй с довольной ухмылкой оглядел друзей.

– Так и я думаю, – отозвался Мишка. – Жаловаться не стоит, не бедняками покинем остров.

На следующий вечер джонка подошла к колонии Лян. Друзья встретили их радостными криками. Лодка ещё готова не была, но дел осталось немного. Тут же поделили алмазы, и каждый заботливо спрятал их в свои укромные места в одежде.

Дня через три наметили прощание с островитянами. Им оставались крохотные полянки, засеянные пшеницей и рисом. Мишка надеялся, что теперь последним колонистам не придётся голодать. Две коровы давали молоко, а в лесу можно было добыть поросёнка или овцу. Дело не очень хитрое. К тому же мальчишка уже подрос и мог проворно гонять по острову. Мишка научил его заряжать пистолет и оставил немного пороха и пуль. Тин-линь смастерил ему лук по силам и научил малость стрелять. Остальное придёт со временем.

Мишка отозвал Тин-линя в сторонку и, смущаясь, заговорил:

– Тин, у меня к тебе просьба.

– Что за разговор, Миш. Говори, всё выполню, что попросишь.

– Ты знаешь, что дочь остаётся здесь. Вернусь ли я, бог только знает. Хочу попытаться оставить ей маленькое наследство. Не то, что при мне сейчас, а другое, оставленное у И-дуна.

– А я при чём? Как тебе могу помочь я?

– Очень просто. Напиши завещание или что там ещё. Вырастет и сможет получить, если, конечно, доберётся до И-дуна.

– Вон как! Конечно, напишу! На чём только?

– Я приготовил кусок кожи. Специально выделывал тайком от вас. Ну а краску найдём. Можно дёгтем, ещё малость наскрести можно.

Тин-линь старательно выписывал на кусочке кожи иероглифы по требованию Мишки и через полчаса завещание было готово.

Мишка с дрожью в голосе стал благодарить друга. Торопливо понёс письмо старику Ся. Долго тихо беседовали с ним. Рядом находилась Фын и с недоумением поглядывала на взрослых большими чёрными глазами.

Все дела были закончены. Мишка с влажными глазами прощался с дочерью, та прижималась своим худеньким тельцем к его массивной груди и вертела головой, избегая колючей бороды отца. Смеялась и плакала, а Мишка не в силах был её утешить. Комок застрял в горле и не давал говорить.

Старики и дети махали руками, стоя на самом краю берега. Джонка, плавно покачиваясь, удалялась в море.

– Я вернусь, Фын! – кричал Мишка, сложив руки рупором. – Жди меня, дочка!

Фын кричала в ответ, но Мишка уже не расслышал её слов и только наклонялся вперёд, свешиваясь за борт.

– Вот и начинаем опять всё сначала, – тихо молвил Вэйдун и положил на плечо Мишке свою морщинистую руку.

– Да, опять. И сколько так будет ещё?

– Кто его знает. Однако ты зародил во мне мысль и теперь она не даёт мне покоя.

– Что за мысль? Не помню.

– Да о том, что, не пора ли заканчивать шататься по морям. Да и силы уже не те. Последний год мне тяжело было. Годы требуют своё. Надо завязывать. Хватит.

– Думается, что мысль правильная, – Мишка всё смотрел на удаляющийся остров и отвечал бездумно, не осмысливая ответов. Он не мог оторвать глаз от острова. Тот терялся в дымке, и гора уже не казалась зелёной, и всё сливалось в тёмное пятно, подёрнутое пеленой дали.

Ветер свежо гнал пологую волну без барашков, мачты поскрипывали, и парус знакомо шелестел, навевая воспоминания прошлых лет. Джонка шла на северо-запад почти по ветру, легко накренясь, оставляла длинный след, терявшийся в волнах.

Слева по борту показалась полоска земли, и Вэйдун чуть тронул румпель. Следить надо было внимательно. Могут встретиться опасные рифы, которых здесь было множество. Знакомые места ещё по предыдущему блужданию в этом архипелаге.

Ночь выдалась ветреная, никто не ложился спать. Все переживали за джонку и постоянно находились на палубе, всматриваясь в темноту. Но джонка только сильно кренилась, и тогда казалось, что она зачерпнёт волну и перевернётся. Сердца замирали в страхе, руки непроизвольно хватались за что попало. Ветер свистел в снастях и рвал парус, жалобно стонущий в тугих порывах.

Утром ветер стал стихать. Осунувшиеся после бессонной ночи лица повеселели и глаза заулыбались.

– Ну и натерпелся я за ночь, будь она не ладна! – кричал возбуждённо Сань-Гуй. – Думал, что перевернёмся!

– А я думаешь нет? – отвечал Фу Чжи. – Один Вэйдун, как ни в чём ни бывало. Стоит себе на руле.

– А что ему сделается? Он за всё в ответе. С него и спрос, а, Вэйдун?

– А вы всё не верили! Глядите, как идёт. Красота! Пусть кто попробует догнать. Не робей, ребята! Ещё поплаваем!

Глава 78. Погоня

На горизонте едва заметно темнели берега острова. Ровный ветер весело гнал джонку к его неизвестным скалам. За ночь прошли много, но Вэйдун правильно рассчитал, что направление ветра несколько изменилось и пришлось менять курс судна.

– Ювэй, лезь на мачту и глянь в трубу, – приказал Мишка и протянул юноше трубу.

Скоро сверху раздался голос:

– Берег пуст! Слева по борту джонка ползёт! Купец идёт!

– Что за купец, гляди хорошенько! – крикнул Мишка.

– Далеко, плохо видно! Джонка средних размеров!

– Продолжай следить, парень, а мы подумаем.

Собрались у румпеля, и Сань-Гуй сказал, не дожидаясь капитана:

– Вот и начать можно, а? Случай подходящий. Море свободно.

– Подойдём поближе, там видно будет, – хмуро ответил кормщик.

– Чего смотреть! Скоро с палубы будет видно. Я смотаюсь на мачту и сам погляжу, – возражал Сань-Гуй.

– Посмотреть можно, ступай.

Сань-Гуй согнал с мачты Ювэя и забрался сам на шаткие перекладины, заменяющие марс и салинг[1].

Тем временем Вэйдун подправил румпель и судно стало видно с палубы.

– Ну как? – с нетерпением спросил Фу Чжи.

– Подойдёт! Купец жирный! Идёт грузно, тяжело. Видать нагружен под завязку. Готовьтесь, ребята!

– Ну что скажешь, капитан? – глянул на Мишку Вэйдун.

– Давай поглядим поближе. Там видно будет. Ещё час пройдёт, пока мы сблизимся. Время есть. Судя по его ходу, мы их быстро нагоним.

Вэйдун вздохнул, поняв, что Мишка готов к захвату. Он внимательно вглядывался в далёкий парус, смутно выступающий на горизонте, и шевелил рулём, поглядывая на свои паруса.

Прошло полчаса, и джонка хорошо стала видна. Она торопливо шла на север, но тяжесть груза мешала ходу. Зарывалась носом в волну и грузно покачивалась на волне.

– Вот и ваши соотечественники, – заметил Мишка, узнав китайскую джонку.

– А нам уже всё равно, – бесшабашно ответил Сань-Гуй, слезая с мачты.

– Ну тогда вперёд! Готовь пушку, ребята!

Трёхфунтовая пушечка установлена на носу и Сань-Гуй весело стал возиться с ней, подготавливая к стрельбе. Ювэй споро помогал ему, подносил порох, ядрышки и картечь, раскладывал пальник, банник, мокрые тряпки. Ему нравилось это дело, и он с удовольствием выполнял любые задания.

– Оружия у нас мало, – заметил Мишка, – так вся надежда на пушку. Цельте старательно и не спешите. Вначале ядром пальните.

Джонка заподозрила неладное и попыталась отвернуть к острову, но ход её чуть ли не вдвое был слабее, Мишкина ватажка быстро нагоняла её. В трубу Мишка очень хорошо видел, как волновалась небольшая команда, готовясь к отражению нападения.

Когда подошли на мушкетный выстрел, Мишка приказал:

– Ядром ниже воды в борт, пали!

Сань-Гуй тщательно целился и выжидал удобного момента. Ювэй стоял с пальником, ожидая команды канонира.

– Давай! – прошипел канонир, и юноша вдавил пальник в затравку.

Пушечка грохнула, и дым весело поплыл чуть в сторону. Ядрышко, взвизгнув, унеслось и взметнуло снопик брызг у борта.

– Вот так надо, учитесь! – довольно крикнул канонир и поспешил заряжать снова. Ювэй банил ствол и Сань-Гуй торопил его.

С джонки послышались слабые звуки мушкетных выстрелов и дымки взметнулись вдоль бортов.

– А ну-ка картечью их полосни, Гуй, – прокричал Мишка, пригибаясь к фальшборту. – Ребята, пали из мушкетов! Что-то купец огрызаться надумал!

Затрещали выстрелы. Матросы торопливо заряжали, укрывшись за фальшбортом. Сань-Гуй наводил ствол на палубу.

Пушка громыхнула.

– Ага! Получили? Вот вам, получайте!

Видно было, как двое на джонке свалились, остальные попрятались.

– Их много! – кричал Мишка. – Вэйдун, обходи с носа, не высовывайся!

Вэйдун повернул джонку и стал удаляться вперёд. Мишка наблюдал в трубу. Выстрелы смолкли.

– Качают помпу, – заметил капитан, – видно Сань пробил борт, молодец!

Суда разошлись, но через полчаса Вэйдун подвёл свою джонку с другого борта, и выстрелы возобновились с обеих сторон.

Пушка дважды выстрелила картечью и отвалила в корму купцу. Выйдя из досягаемости мушкетного огня купца, Вэйдун опять лёг на нужный курс. Матросы проворно орудовали снастями и бежали к мушкетам дать выстрел.

– Сань, попади в руль! – просил Мишка. – Пусть тогда крутятся.

– Подойдём ближе, капитан! Им не с руки по нас палить. Ювэй, давай ядро! Шевелись, собачий сын!

Купец старался увернуться, но манёвренность не позволяла этого сделать, и кормщик легко пристроился к корме. Матросы стреляли из мушкетов, не давая стрелкам прицельно бить по пиратам.

– Давай! – крикнул Сань-Гуй и Ювэй ткнул запальник.

Ядро врезалось в корму и щепки заплясали по волнам. Джонка стала уваливаться помаленьку. Руль плохо слушался, и канонир хвастливо выпятил грудь. В это время пуля попала ему в ключицу, и он свалился на палубу.

– Чёрт бы его побрал! – выругался Мишка. – Надо было тебе высовываться! Вот теперь подрыгаешь ногами! Тащи его в каюту!

Побледневшего, сразу посеревшего и осунувшегося Сань-Гуя Мишка сам отнёс в каюту, и там перевязал, унимая кровь, и складывая раздробленную ключицу. Сань-Гуй кряхтел, стонал, терял сознание и вновь скрежетал зубами

Тем временем пираты сбросили парус и отстали малость. Вэйдун соображал, как лучше разделаться с купцом. Терять людей было слишком не выгодно. Их и так слишком мало.

– Давай опять по корме! – Мишка сам бросился к пушке и стал помогать мальчишке заряжать.

Парус пополз вверх, и судно рванулось вперёд.

– Всем укрыться! Не выставляйтесь! Хватит с нас одного!

Мишка подождал, пока суда не сблизятся, и сам вдавил запальник. С такого близкого расстояния промахнуться было невозможно. Ядро разорвало обшивку транца[2], в отверстие хлынула вода. Часть матросов бросилась вниз, заделывать пробоину и качать помпу. Джонка медленно оседала.

– Вот теперь на абордаж! – завопил Мишка и Вэйдун отвернул руль. Джонки скребнули бортами. Защёлкали пистолетные выстрелы, и с криками и воем пираты бросились на палубу купца. Матросы почти не сопротивлялись и в скором времени сдались. Десяток почти невооружённых матросов не осмелились сражаться с опытными пиратами, к тому же часть их спасала джонку, работая в трюме.

– Осмотреть трюм! Узнать, что за груз, и собирай всё ценное!

Купец трясся мелкой дрожью и с готовностью отдавал свои украшения с пальцев. Мишка шарил в купеческой каюте. Быстро обнаружился ларец с золотом, и это вызвало восторг пиратов.

– Капитан, корыто это долго не продержится, – кричал из Трюма Го-сян.

– Тащи самое ценное, остальное бросай! Оружие не оставлять и порох! Всё забирать! Сгодится!

Спустили лодку, и купец с пятью матросами пересели в неё. Трое матросов изъявили желание пополнить команду пиратов. Милка этому был очень доволен.

За полчаса успели перетащить часть шёлковых тканей, риса, муки, бобов, немного камфары и перца с корицей. Остальное бросили. Джонка заметно кренилась, и оставаться на ней стало опасно.

В это время Фу Чжи закричал срывающимся голосом:

– Капитан, джонки! Близко! Спасайся!

Не далее, как в двух-трёх ли надвигались три джонки китайского флота. Большие и громоздкие, они готовились расстрелять пиратов. Одна взяла мористее, пытаясь отрезать путь к отходу.

– Бросай всё – и на паруса! – вопил Мишка и сам схватил снасть. Паруса поползли вверх, и Вэйдун стал разворачивать джонку, ловя ветер. Вот тут сказались качества маленького судна. В считанные минуты джонка развернулась и стала набирать ход.

С военных джонок раздался залп, ядра взрыли море вблизи бортов.

– Теперь посмотрим! Пусть пытаются догонять! – сквозь зубы цедил Вэйдун, вцепившись в дерево румпеля. Он тонко чувствовал ветер и ставил джонку так, что она под острым углом к ветру неслась, прыгая по волнам.

– Смотри на третью джонку, Вэйдун, – сказал Мишка. – Гляди, как обходит с моря. Не напороться бы.

– Ничего, капитан. Хода у неё не хватит. А мы к берегу подадимся. С тех мест и попытаемся проскочить. Видишь, они не могут так круто к ветру идти. Это нас должно спасти.

Джонки шли почти параллельным курсом и борта китайского судна иногда изрыгали клубы дыма. Доносились раскаты пушечной пальбы, ядра взметали снопы воды. Однако ядра не долетали и капитан, видимо, просто надеялся на чудо или пугал пиратов.

– Сейчас возьмём ближе к острову и выбросим незаметно плавучий якорь. Когда джонка нас обгонит, мы нырнём у неё под кормой. Они не успеют развернуться. – Вэйдун сосредоточенно оглядывал море и прикидывал свои возможности. Он сильно опасался, что на старости лет не сумеет вырваться из лап проклятых цинов, с которыми воевал не один год.

– Дуракам бы раньше выслать джонку в море нам наперерез, – заметил Мишка, лелея надежду на успешный манёвр Вэйдуна.

– Видно у цинов нет ещё опытных капитанов. Не додумали. А может просто понадеялись, что такое малое судно не стоит их мысли. Спесивы начальники и самонадеянны.

– Как всегда, Вэйдун. А ты им покажи, что и ты что-то стоишь.

– Стараюсь. Они сами идут в свою же ловушку. Было б у нас больше силы, можно б с ними поиграть. Но обождём до лучших времён. Как там наш хвастун? Досталось ему?

– Досталось и хорошо. Кость раздроблена, и рука может не работать.

– Плохо дело. Не плохой был моряк. Не задобрил он духов. Понадеялся.

Джонки уже далеко разошлись, но китайцы рассчитывали прижать пиратов к острову. Однако Вэйдун резко изменил направление, матросы чётко исполнили манёвр, и пиратская джонка стала быстро приближаться к военной джонке. Но там не сразу поняли, в чём дело, а потом оказалось, что время упущено. Пока большое судно разворачивалось и ловило ветер, Вэйдун стал уходить в море.

Второе и третье судно китайцев тоже не поспевали, и с досады палили из пушек, ядра которых пропадали в море, не причинив вреда пиратам.

– Теперь пусть ищут нас! – весело хмыкнул кормщик, оглядываясь на отстающих китайцев. – Пусть поучатся у старого моряка!

Ветер слабел, и огромные джонки китайцев медленно двигались, в то время, как пираты почти не снижали хода. Матросы весело смеялись, дразня обманутого врага и понося его отборными ругательствами.

– Теперь на юг, – сказал Вэйдун спокойно и солидно. – Здесь нам делать теперь нечего. Немного погоняют нас и отстанут. Продовольствия достали, денег тоже, и пора в свои воды подаваться.

--------------

[1] Салинг – часть рангоута, рамная конструкция из брусьев, служащая для соединения мачты и её продолжения в высоту (стеньги). Иногда салинги служат опорой для площадок (марсов).

[2] Транец – нижняя часть прямой кормы.

Глава 79. Сражение

Прошёл почти год с тех памятных дней, когда Мишка с товарищами покинул остров и колонию Лян после ужасной волны, и так удачно избежали гибели во встречи с китайскими кораблями.

За это время команда сильно пополнилась и составляла около тридцати человек. В основном китайцы из дельты Меконга. С этим районом у Мишки завязались тесные отношения. Хуа-дун стал близким другом и помощником в сбывании награбленного товара.

Мишка не стал менять корабль на более удобный и вместительный. Иероглиф обозначающий тайфун красовался на носу джонки, и Тин-линь с любовью обновлял его чёрным лаком всякий раз, когда замечал, что он стал тускнеть от ветра и воды. И действительно джонка имела отличный ход и была послушна рулю, как вышколенная лошадь. И хоть в шторм крен её часто становился угрожающим, однако Вэйдун старался избегать штормовой погоды и прятался в тихих местах.

Мишка пополнил дважды свой взнос в братство И-дуна, и ещё ни разу не снимал проценты. И-дун же процветал. К ним присоединился Тин-линь, их братство грозило превратиться в солидную компанию.

И-дун владел десятком джонок и прибирал к рукам обширные районы на островах Сулу и к северу от них.

Мишка часто выполнял определённые задания И-дуна и ещё чаще своего нового компаньона Хуа-луна, с которым общался значительно больше.

Вот и на этот раз джонка «Тайфун» боролась со встречными ветрами и пробиралась к берегам Саравака. Там надлежало отыскать небольшую флотилию конкурента и тихонько прикончить её. Задание весьма опасное, поэтому необходимо было соблюсти секретность, и ни в коем случае не раскрывать себя. Таковы были условия Хуа-луна.

– Думая о предстоящем, хотелось бы посоветоваться с тобой, – говорил Мишка, уединяясь с кормщиком на юте.

– Выкладывай, капитан, что с тобой делать. Мне только и осталось, что в советники определиться куда-нибудь. Уйду к какому-нибудь султанчику на островах, и заживу припеваючи и в спокойствии.

– Э, Вэйдун, брось хвастать! Знаю тебя. Сколько раз грозился уйти, а всё торчишь на руле. Таким и отправишься к предкам.

– К предкам я ещё не тороплюсь, а покоя хочется. Ну ладно, что там у тебя стряслось?

– Я о том задании, что нам всучил купец. Что присоветуешь, старина? Нам ведь нельзя быть узнанным.

– А что же остаётся? Всех на дно и концы в воду.

– Рискованно. Всех можем не отправить, а тогда нам у Меконга больше не появляться. Понял?

– А что ж тут не понять. И то верно. Всегда кто-то спасётся или удерёт. Что ж придумать?

– Мозгуй, старый.

– А может чуток переделать джонку, подкрасить, паруса поменять, оснастку, глядишь – и не узнают. А потом всё вернуть по-старому.

– Так это ж времени сколько потратить надо?

– Кой что можно на ходу сделать, остальное на укромном острове. Дня три, не больше. А что придумаешь иного?

– Придётся принять совет, старина. Но это поближе к цели.

Так и порешили, что зайдут на островок к северу от Саравака на очистку днища. А пока приступили к мелким работам на борту. Матросы плели паруса из заготовленного материала, ладили снасти и нашивали борта, изменяя внешний вид джонки.

В архипелаге Натуна решено отыскать пустынный островок и там закончить все работы. В отдалении мелькнули смутные очертания острова Бунгуран, и на следующий день предстояли поиски.

К полудню послышался отдалённый гул пушечной пальбы.

– Что там может быть? – спросил Мишка, прислушиваясь к неясному гулу.

– Можетпираты захватывают корабль, а может и испанцы с голландцами бьются, – флегматично молвил Вэйдун и стал подправлять румпель, направляя джонку восточнее, подальше от возможных неприятностей.

– Погоди, кормщик, успеем ещё уйти. Давай глянем, как там.

– Да что глядеть-то? Пустое. Ещё попадёшь в переделку.

– Мы осторожненько, потихоньку. Давай не отворачивай.

Вэйдун недовольно переложил руль и хмуро отвернулся.

Часа через два увидели несколько кораблей, окутанных дымом пальбы. Мишка в трубу разглядел три небольших испанских корабля и четыре почти таких же голландских. Шла ожесточённая перестрелка. Видно было, что испанцам приходится туго, и они пытаются уйти из-под огня наседавших на них голландцев.

Те подбирались всё ближе, намереваясь взять неприятеля на абордаж. Однако испанцы яростно отбивались, и один голландец оказался выведенным из строя. Он медленно поворачивался по ветру, одна мачта сбита ядром.

– Ты гляди, Вэйдун, голландцы спустили шлюпки и заходят на них к испанцам в тыл. Хотят с кормы взять один корабль абордажным боем.

– Ну а нам какое дело? Пусть бьют друг друга. Нам легче станет.

– Да нет, ты не ворчи, а погляди хорошенько, – настаивал Мишка и передал кормщику трубу.

Тот нехотя взял и стал оглядывать корабли и повреждённый корабль голландцев. Потам сказал недовольным тоном:

– Ишь что надумал, буйвол! А как не получится?

– Не может не получиться! Ветер нам благоприятствует, и голландца незаметно относит в сторону. Пока мы подскочим к нему, он будет на порядочном расстоянии от своих. Да и кто в этой суматохе обратит на нас внимание? Что им наша малышка?

– Дракон ты, а не капитан! И как мы ещё целы, одни духи знают!

– Так они нам помогают! Сам не раз говорил, да и подарки им не плохие от нас перепадают. И на этот раз помогут.

Вэйдун махнул рукой, и Мишка отдал приказ готовиться к бою. Заиграла дудка, барабан выбил лёгкую дробь, и матросы кинулись по своим местам, расхватывая оружие и готовя пушки.

За последнее время джонка вооружилась пятью пушками, запас пороха и трёхфунтовых ядер был достаточным. Матросы горели жаждой наживы, и яростью против ненавистных голландцев или испанцев.

– На борту не более десятка матросов! – крикнул с мачты наблюдатель.

– Всё хорошо, братва! – отозвался капитан, хищно всматриваясь в приближающийся корабль.

Там шли работы по устранению повреждений, рубились канаты, очищалась палуба от завала, сбрасывались в море обломки дерева. Шлюпки же уже приблизились к испанцам, матросы лезли на высокие борта корабля.

Джонку заметили слишком поздно, но и тогда не сразу сообразили, что она замышляет. А когда с расстояния в пятьдесят саженей пушки рявкнули картечью и мушкеты зачастили выстрелами, матросы и помощник капитана поняли, что время упущено и защищаться бесполезно. Несколько робких выстрелов в ответ – и Мишка бросил своих осмелевших матросов на палубу голландского корабля. Матросы в минуту порубили вяло защищавшихся белых, и бросились в трюм и каюты в поисках ценностей.

– Торопись, братва! – подгонял Мишка, наблюдая за проворно шныряющими матросами, сносившими на джонку груз и оружие с припасом.

– Попируем, капитан! – осклабился выпирающей челюстью коренастый матрос с бочонком рома на спине. Он крепко упирался кривыми ногами в доски палубы, его голая спина блестела от пота.

– Попируем, попируем, Кокос! Ты не задерживайся!

– Капитан, пора отваливать! – кричал Ювэй, наблюдавший за остальными кораблями. – Один разворачивается в нашу сторону!

– Ребята, поспеши! Отваливаем!

Матросы с гоготом и злорадными усмешками сдирали с трупов одежды и украшения, тащили из трюма мешки, корзины, тюки и ящики. Всё в беспорядке сваливали в кучи и бросались назад.

– Хватит! Все назад! Отходим! – кричал Мишка, запоздавшие матросы прыгали вниз с весёлыми и озорными лицами, перепрыгивая увеличивающуюся щель воды между судами.

Матросы торопились, отталкивая шестами и баграми джонку от дымившегося корабля. Вдали надвигалась громада страшного корабля с открытыми портами. Жерла пушек ждали сближения и угрожающе чернели.

Джонка медленно уходила на восток, и Вэйдун всё круче брал к ветру. Голландцы в злобе дали залп правым бортом, но ядра не долетели и взметнули столбы воды в десятках саженей от джонки.

Матросы плясали на палубе, выли в восторге и дразнили своих заклятых врагов, строя рожи и выкрикивая непристойности. И никого не смущало то, что враги их не слышат и не могут позлиться зрелищем беснующейся толпы.

– А гляди-ка, капитан, два корабля всё же вырвались и уходят, – заметил Сань-Гуй, указывая рукой в сторону сражающихся кораблей. Его левая рука плохо двигалась, и плечо стало кривым. Он долго мучился от раны, и теперь стал почти калекой с одной рукой. Но покинуть джонку отказался и продолжал плавать и командовать артиллерией.

– Жаль, что мы помогли испанцам! – процедил Мишка сквозь зубы. – Пусть бы побольше побили друг друга, как говорит Вэйдун.

– Ещё как жаль, капитан! Но зато мы в барыше! И как неожиданно! Теперь в самый раз на чистку определяться.

– Ещё не всё ясно с испанцами. Гляди, как голландцы бросились вдогонку. Небось долго гнаться станут. Досадно им упускать такую добычу. Догонят, – добавил Мишка и передал трубу Сань-гую. – Погляди малость, а я посмотрю добычу.

Тин-линь распоряжался здесь, сортируя и откладывая самое ценное в сторонку. Новые матросы с интересом толпились вокруг и глазели во все глаза. Это впервые так им повезло, что европейский корабль захватили. К тому же всего один раненый.

Мишку охотно пропустили вперёд, он деловито осмотрел ценные побрякушки, блестевшие в ящичке голландского капитана.

– Капитан, выбирай по вкусу! – донеслось из толпы.

– После поделим. На острове, а сейчас не к спеху.

– Возьми, возьми, капитан! От всей команды просим. Так здорово сделать не каждый сможет. Бери без дележа.

Мишка ухмыльнулся и запустил руку в драгоценности. Они тихо зашелестели, позванивая, просыпались между пальцами.

– Вот что возьму! – весело сверкая улыбчивым ртом, произнёс Мишка и поднял над головой перстень с огромным рубином в витиеватой оправе.

– Видать сам капитан ихний носил, – отозвался матрос из толпы. – Носи, капитан, и помни нас.

Голландский корабль уже отвернул от джонки и догонял своих. Испанцы едва просматривались на горизонте, уходя на восток, используя попутный ветер. За ними торопливо шли голландцы, и Мишка видел в трубу, что к вечеру опять возобновится бой.

– Ну а нам ближе к югу надо. Скоро и мы до места доберёмся, – удовлетворённо произнёс он и хитро похлопал Вэйдуна по плечам. Тот с недовольным видом повёл своими худыми коричневыми плечами, и Мишка с громким смехом отошёл от него.

Глава 80. Удачный набег

Целую неделю «Тайфун» бороздил прибрежные воды Саравака, поджидая караван судов купца Цзо. Ветры были про́тивными, приходилось ожидать их перемены. Точного местонахождения каравана Мишка не знал и это сильно его беспокоило. Заглядывать в устья рек не представлялось возможным. Так вовсе можно потерять добычу, так что приходилось качаться в бурном море с риском попасть в переделку.

– Зря мы взялись за это дело, капитан, – который уже раз бубнил Вэйдун.

– Теперь уже нечего ныть! Взялись, значит, надо было. Сразу не надо было соглашаться, а теперь поздно.

– Да кто проверит, что мы сами отказались от этого тёмного дела? Упустили, и всё тут.

– Хватит канючить! Сам злюсь, да делать нечего. Будем искать.

На другой день ветер стих, а затем и вовсе переменился. «Тайфун» дрейфовал к северо-востоку и стал там крейсировать. Наблюдатель постоянно торчал на марсе и всматривался в горизонт.

Опрашивали встречные суда туземных купцов. Те мало что могли сообщить, но Мишка соображал, что отчаиваться ещё рано. Судя по всему караван не потерян.

Наконец с марса донёсся радостный крик:

– Караван из восьми сампанов! Слева по борту!

Мишка взлетел на марс и, уцепившись за канаты, стал всматриваться в двигающиеся суда. Они шли тесной толпой и держались поближе к берегу.

«Ничего, долго так плыть вам не придётся, – думал Мишка, с жадностью впиваясь в них глазами. – Скоро придётся вам взять в море. Там мы вас и перехватим».

– Вэй, держись рядом, но чуть мористее! Не терять их из виду! Будем ждать! Завтра они должны уйти в море!

Вэйдун подправил руль, и караван стал медленно удаляться, пока джонка делала широкий разворот. Матросы, радостно переговариваясь, работали со снастями и обсуждали предстоящее побоище.

К ночи Мишка приказал подходить к каравану ближе, следуя за мерцанием бортовых фонарей.

– Начнём охоту ночью, – сказал он, хищно прищурив глаз. Надо их постепенно, по одному щипать. Сразу нам не одолеть их. Разбегутся, пока мы будем заниматься одним сампаном.

– Эх, весёлая ночка предстоит! – кричал Син-нин.

– Нет, придётся делать всё тихо и быстро. Кого услышу... – и Мишка со значением оглядел матросов.

– Понятно, – понимающе ответил Го.

Медленно подходили к отставшему сампану. На джонке не светилось ни одного фонаря. Никто не смел закурить трубку. Молча ожидали броска на сонный сампан.

К полуночи, ущербный рог луны слабо мерцал в чёрном небе, джонка тихо подошла к корме сампана. Там на руле дремал кормщик, и не подозревал, что подкрадывается к нему. Остальные матросы спали на палубе на грязных циновках. Да их и было человек шесть, а то и меньше.

Мишка дал знак рукой и Хитоси кошкой спрыгнул на сампан. Рулевой встрепенулся, но тут же был сражён ударом ладони по шее. Японец придержал падающее тело и схватил рулевое дерево. Сампан медленно стал отворачивать, и огни каравана замерцали с правого борта.

Минут через пятнадцать матросы, спрыгнувшие вместе с Хитоси разом набросились на спящих матросов. Короткая возня, хрипы, тихая, сдавленная предсмертной судорогой икота, тяжёлое дыхание – и несчастные жертвы стали на веки молчаливыми свидетелями ночного злодеяния.

– Теперь хоть можно слово молвить! – отдуваясь сказал Кокос и довольно оглянул своих товарищей.

– Огни погасить надо, – заметил Хитоси и загасил бумажный фонарь.

Невдалеке смутно маячил чёрный силуэт джонки «Тайфун». Она подходила с осторожностью и тихо.

– Всё в порядке? – донёсся голос Мишки.

– Да, капитан, – голос Хитоси звучал тихо, но уверенно.

– Сбрасывай паруса! Ложись в дрейф!

Суда сцепились крючьями. Почти в полной темноте матросы шарили в трюме, выискивая ценности. Их оказалось мало и даже вина удалось раздобыть всего несколько сосудов.

– Что за сампан? – недовольно сказал Кокос. – Нечем даже поживиться. Болваны, не могли чего-нибудь ценного погрузить!

– Мы не за тем тут, – строго отрезал Мишка. – Своё получим сполна.

– Так ведь это тоже теперь наше.

– Помолчи лучше. Ребята, руби днище! Топить сампан!

– Запалить бы, вот зрелище было б! – и Го озорно оглядел матросов.

– Дурак! Что надумал. Всем видно станет! – шлёпнул товарища по голой спине Фу Чжи.

– Это я так. Сам знаю.

– Быстрей, ребята! – Мишка торопил матросов и поглядывал на едва заметные огоньки сампанов. – Надо не потерять караван из виду. Сегодня ещё на один можно напасть. Всё легче потом будет.

«Тайфун» забрал ветер в паруса и заскользил в темноте, оставляя светящийся след за кормой.

За час до рассвета овладели ещё одним судном. На этот раз крики и вопли убиваемых услышали другие суда, там зашумели и закричали, не зная, что случилось.

– Кого там поучить, как работать надо? – волновался Мишка, слушая шум, поднятый предсмертными криками. – Теперь гоняйся за каждым сампаном!

– Ничего, капитан, догоним. – Сань-Гуй волновался не меньше капитана, но старался умерить гнев Мишки и хоть немного успокоить. – Куда они денутся? Все будут здесь, – и он многозначительно похлопал по карману.

– Капитан, а добыча не в пример первой! – голос выдавал радость, но Мишке показалось, что над ним смеются. Он разозлился ещё сильнее и ушёл от беды в каюту. В голове стучало, и он никак не мог успокоиться.

Всем стал распоряжаться Сань-Гуй, и делал это быстро и деловито. Тин- линь сортировал товар и отбирал ценности.

Никто из каравана не рискнул прийти на помощь, или хотя бы узнать, что случилось. Там готовились к нападению и вооружались.

День застал джонку уже далеко от каравана. Её разглядеть было невозможно, зрительных труб у местных купцов не имелось.

А «Тайфун» вовсе на некоторое время исчез за горизонтом. Матросы отсыпались и готовились снова к ночной атаке.

– Сегодня будем брать один сампан, – сурово сказал Мишка. – Нас ждут, и особо таиться нам нечего. Если что не так, то пальнём из пушек. Главное дело надо сделать за два дня. Всех на дно! О добыче не помышляйте.

Ночью опять сблизились с караваном, но выжидали. Далеко за полночь быстро пошли на ближайший сампан. Их заметили и стали стрелять из ружей. Вспышки выстрелов мелькали в темноте, но пули визжали, не попадая в цель.

– Сань, пали из носовой! – крикнул Мишка. Пушкари побежали к пушке, грохот выстрела прокатился по морю. Ядро разворотило корму. Джонка развернулась и ещё две пушки правого борта изрыгнули огонь. Суда находились так близко, что промахнуться было невозможно. Матросы стреляли из мушкетов и бросали абордажные крючья. Суда стягивались сильными руками.

– Ребята, руби крючья! Сампан идёт ко дну!

Было видно, как сампан быстро погружался в чёрные воды и крики погибающих далеко разносились по морю.

Забурлили водовороты, крики захлёбывались и море успокаивалось. И только вдали слышался неясный шум голосов перепуганных матросов и окрики кормщиков, подгонявших обезумевших от страха людей.

– Теперь пошли на следующий! – озлобленно кричал Мишка. Ему как-то не очень уютно стало во всей этой истории. Крики тонущих в водоворотах неприятно резали слух. Тоскливо стало на душе и ему захотелось побыстрее покончить с этим противным делом.

С «Тайфуна» стали обстреливать сампаны картечью и ядрами. Сбивали мачты и калечили людей. Пользуясь преимуществом в ходе, джонка отсекала путь передним сампанам к уходу в море и разносили борта лодок в щепы. Вся эта флотилия разметалась по морю, и в панике пыталась уйти подальше друг от друга. Мишка гонял джонку, и пушки не умолкая палили по беглецам.

– Чёрт побери! Уже скоро полдень, а три сампана ещё держатся! – рычал Мишка и оглядывался вокруг. – Вэй, не давай им уйти! Отсекай!

– Да как не дать? Вишь как разбрелись, проклятые! За одним погонишься, другой уйдёт!

– Давай по дуге! Пройдём мимо ближнего и постараемся не задерживаться. Сань, сбить мачты или вовсе пустить ко дну! Хоть хода лишить!

Вэйдун изощрялся в искусстве лавировки и сумел быстро подойти к ближайшему сампану. Тот сбросил парус и молил о пощаде. Капитан его предлагал выкуп, но Мишка остервенело крикнул:

– Топи!

Громыхнул залп двух пушек. Сампан вздрогнул и стал крениться на бок. В пробоины хлынула вода.

– Не задерживайся, Вэй! Разворачивай живее! Гляди упустим!

На горизонте маячил парус, а в стороне, ближе к джонке торопился скрыться ещё один. Матросы тянули снасти, Вэйдун зло ругался, злясь на нерасторопность матросов, всех охватила злоба и жестокость к несчастным сампанам. А те, с повреждённым такелажем метались в поисках спасения.

Однако один сампан всё же ушёл. Пока гонялись за ближним, тот дальний скрылся. Огней не зажигал, и теперь его обнаружить было почти невозможно.

Зато предпоследний захватили целым. Матросы набросились на уцелевших на лодке людей. Те и не пытались защищаться. Они падали под ударами абордажных сабель и ножей. Палуба алела сгустками крови, которая быстро чернела и засыхала.

Мишка с яростью в сердце видел, как его матросы кромсали уже мёртвые тела. Хотелось быстрее завершить это побоище и отмыться от грязи набега на караван.

«Чёрт с ним, с последним! И так удачно получилось. Даже Хуа-лун давал нам два-три сампана упустить. А тут ушёл один. Значит, дело сделано! думал Мишка, расхаживая по исковерканной палубе сампана и пиная растерзанные тела.

– Жаль не досталась нам добыча с остальных сампанов! – тоскливо говорил Сань-Гуй.

– Да, хоть и не много можно было ожидать там, но всё же... – поддержал его Тин-линь.

– Заткнитесь вы, вороны! – прикрикнул на них Мишка. – Всё вам мало! Куда деть вам столько? Всё спустишь, Сань, в первом же городишке!

– Для того и живу, капитан. Да ты-то чего такой злой? Ведь кончилось всё хорошо. Наш Хуа-лун будет доволен. Придётся отвалить ему куш пожирней. Не отвертится теперь.

– Жадные псы! Сколько вам надо? Всё мало! – Мишка цедил слова и не находил в них для себя успокоения. Его всё раздражало.

– Всё, капитан, – сказал тихо Вэйдун. – Я закончил свой путь. Теперь на покой. Совсем и окончательно.

Глава 81. Отчаяние

Не прошло и двух месяцев, как по дельте Меконга поползли неясные слухи о гибели каравана, и о причастности к этому купца Хуа-луня и его верного друга и пирата с джонки «Тайфун»

Мишка узнал об этом, когда второй раз вернулся с небольшого рейда в Сиамском заливе. Добыча оказалась невелика, и настроение команды стало резким и вызывающим. Мишка терзался мыслями о налаживании дружбы в команде и теребил своего купца с оплатой услуг. Тот никак не хотел выполнять полностью своих обещаний.

– Видать настало время посчитаться с хитрым Хуа, – обратился капитан к Тин-линю, когда они стояли у причала одного из многочисленных селений мутного протока Меконга.

– А как ты его прихватишь?

– Надо подумать. Иначе он до конца жизни будет тянуть с расчётом.

– Правильно. Надо показать хитрецу, что мы не так просты, как ему кажется. К тому же и слухи вокруг нас недобрые ползают. А ихний главарь Янь Аньди разбираться не станет.

– С этим особо опасаться не стоит. У того есть противник и с ним у меня уже кое-что налажено.

– Кто это? Что-то не припомню.

– Некий Фо, который втихую подкапывается под главаря. Я случайно об этом узнал от верных людей. Не иначе, как драка среди них начнётся. И этот Фо не прочь нас перетянуть на свою сторону. Поддержит.

– Тем хуже для нас. Раз мы его сторонники, так этот Янь не станет с нами тянуть. Будь осторожен, Миш.

– Поглядим, как дела пойдут, а там и решим. Мне тоже здесь стало не очень приятно. Вон и Вэйдун собрался покинуть нас. Жаль старого. Как мы без него будем? Тяжело.

– Вот и предлог для окончания нашего дела, Миш. Уж больно охота спокойно пожить. Давно обдумываю это. Решайся.

Мишка задумался, посасывая трубку и пыхая дымком. Опять эти разговоры действуют ему на нервы. Опять бередят тоску, зародившуюся совсем недавно, в тот набег на караван у берегов Саравака.

Тин-линь испытующе глядел на друга. Сказал грустно:

– Что нам? Капитал есть, и при деле. Наберётся и ещё немало. Хватит судьбу искушать. Духи не вечно могут сопутствовать нам.

– Погоди, Тин, не торопи. Дай одуматься малость. Сам ещё не разобрался в себе. Сумею ли я сидеть спокойно? Ведь молодой ещё. И свет поглядеть охота.

– А я уже нагляделся. С меня довольно.

Через несколько дней Мишка встретился с Хуа-луном. Разговор быстро перешёл границы восточной вежливости. Мишка хватил купца за горло и так придушил, что тот долго не мог очухаться.

Зато все долги оказались у Мишки в кармане, и с этого момента он понял, что приобрёл нового и весьма опасного врага.

– Как бы тебе не пожалеть, капитан о сегодняшнем дне. Потом поздно будет, а помощи ждать неоткуда.

– Как-нибудь обойдусь и без твоих протекций.

– Ну гляди, гляди. Небось, о слухах наслышан, а?

– Пришлось, да тебе тоже от них худа можно ждать.

Они расстались, и Мишка решил не задерживаться в душных испарениях мутной протоки. Тревожные мысли не давали покоя, что-то надвигалось над его ватагой. Он чувствовал это, это витало в воздухе.

– Вэйдун, ночью надо сниматься, – строго сказал Мишка, вернувшись на джонку и оглядывая корабль.

– Куда это так срочно?

– Здесь нам оставаться больше нельзя. Гроза надвигается. Плохи дела.

– Капитан, я остаюсь. Решил больше в море не ходить. Хватит.

– Да ты что?! Как раз теперь тебе и нельзя этого делать. Выбери себе другое место для стоянки, – и Мишка рассказал о разрыве с Хуа-лунем.

Вэйдун понимающе покачал головой и молча отошёл, отдавая распоряжения. Вид его был скорбным и подавленным.

После захода солнца джонка медленно отвалила от причала и стала с великими предосторожностями спускаться вниз.

К полуночи добрались до селения, и Мишка приказал ограбить сампан и склад купца Хуа. Матросы с радостью набросились на лёгкую добычу. Запылали лёгкие строения, люди с воплями разбегались в разные стороны. За час всё было покончено. Нагруженные добром матросы с довольными мордами и пьяным блеском в глазах разбрелись по палубе, устраиваясь на ночлег.

После восхода солнца вышли в море. Затем Мишка приказал завернуть в одну их проток, где он рассчитывал захватить ещё один склад Хуа. Эта месть радовала его и веселила. Он радовался, что ушёл от козней Хуа, и теперь хотел потешиться на его горе, как тот тешился когда-то над горем других.

К вечеру и второй склад стал жертвой развеселившихся матросов. Много ценного удалось забрать, остальное пришлось сжечь.

Мишка забрал на борт две семьи ободранных китайцев, служивших батраками у Хуа. Одиннадцать человек на коленях умоляли капитана взять их с собой и переправить в другое место, где их не достанет рука Хуа.

Мишка внял их мольбам и решил переправить их в колонию Лян, куда он так и не собрался завезти людей.

Через месяц плавания достигли острова. Всё оставалось по-прежнему, и только дочь Фын выросла и не забыла своего огромного папу. Прижалась к его широкой груди и запустила пальчики в его курчавую бороду.

Мишке стало хорошо и тепло от этих рук, захотелось всё бросить и остаться в этом тихом уголке.

Китайские семьи быстро освоились с островом, перезнакомились с островитянами и, не раздумывая, построили недалеко от берега свои лёгкие хижины. На берег перебрались наконец и старожилы. Они радовались людям и казались счастливыми.

Дней через десять Вэйдун уговорил Мишку доставить его на материковый Китай, где он собирался закончить свой век. Это решение сильно беспокоило и огорчало капитана. Без такого опытного и рассудительного кормщика становилось опасно продолжать пиратство и Мишка стал склоняться к мысли, что необходимо согласиться с Тин-линем и осесть в Замбоанге.

Расставание с Вэйдуном было трогательным. Каждый дарил товарищу какую-нибудь драгоценную безделушку, и тот остался на берегу с солидным капиталом. Он долго стоял у причала и тихо глядел, как отходит его дорогая джонка. Друзья махали платками, стреляли в воздух, и у многих возникали желания последовать его примеру. Но это были не чётко оформленные желания, и каждый откладывал исполнение их на потом.

Край жестокого тайфуна сильно потрепал джонку на третий день после высадки Вэйдуна. Команда с трудом справлялась со штормом и отсутствие кормщика сильно сказывалось.

Когда тайфун унёсся к северу и море успокоилось, джонка встретила такую же потрёпанную японскую. Прозвучал сигнал к нападению, и джонки в полчаса сблизились на мушкетный выстрел. И тут Хитоси подскочил к Мишке.

– Капитан, не стоит грабить моих соотечественников, прошу! Ну что тебе стоит! И так всего много, куда девать?

– Что это ты? Никак по примеру Вэйдуна хочешь поступить? Ай молодец!

– Капитан, а почему бы и нет? Ты же сам обещал это устроить, вспомни!

– То верно, друг. Но не передумал ли ты? Ведь друзей оставляешь.

– Не передумал, капитан. Всё это время только и думал о том, как доберусь до дому. Может, ждут меня там ещё. Ну а если ничего не получится, тогда вернусь в Замбоангу. Тогда встретимся и уже навсегда будем вместе.

Мишка ничего не ответил и только махнул рукой. Отвернулся, чувствуя, как комок спазмом сдавил горло и дыхание стало прерывистым. А Хитоси с ликующим лицом отдал отбой, матросы с неохотой стали откладывать оружие. Раздавались недовольные крики и угрозы, но ослушаться помощника и друга капитана никто не посмел.

Джонки легли в дрейф, сцепились крючьями. Японцы в страхе взирали на грозных пиратов и жались в кучу.

Хитоси обходил всех, здоровался и успокаивал. Мишка расспросил капитана и пригрозил небесными карами, если их товарищ не получит должного приёма и уважения на судне.

Хитоси перенёс свой нехитрый скарб, тщательно запрятал мешочек с золотом и драгоценностями. Мишка подарил ему перстень с рубином и золотую цепь с массивными звеньями. Капитана одарил тоже хорошим подарком, а матросам выкатили бочонок вина, и роздал по золотому.

Друзья обнимались, прощаясь скорей всего навсегда. Слёзы скупо скатывались с ресниц Хитоси. Ему жали руки, увесисто хлопали по мускулистой спине, смеялись его слезам и дразнили.

На прощание выпили по чашке вина и, отцепив крючья, оттолкнулись баграми и шестами. Джонки разошлись.

– А ну, братцы, отсалютуем нашему славному Хитоси! – прокричал Мишка и вопросительно глянул на Сань-Гуй.

– Можно, капитан! Быстро, пушкари! Заряжай без ядра!

Пушки выбросили клубы белёсого дыма, раскат выстрелов прокатился по волнам и растаял в их впадинах. Хитоси долго стоял, опираясь на фальшборт. Мишка глядел в зрительную трубу и ощущал в груди смятение, смешанное с отчаянием.

Он остро понял, как тяжело ему расставаться с друзьями, как трудно будет ему привыкнуть без них. Он огляделся на Тин-линя и тёплая волна охватила его грудь. Остался последний из старых друзей. И хватит ли у него сил сохранить эту дружбу и близость? Не поглотят ли их заботы о дне насущном и дела, которыми собирались они заняться? Обоим давно надлежало обзавестись семьями, а у них никогда не было такой возможности.

Мишка оглянулся на шатающихся по палубе матросов, посмотрел, как некоторые вяло выполняют свою работу со снастями и какое-то отчуждение пронеслось в его голове. «Неужели так и кончится наше странствование по морям, грабежи, убийства, опасность, бегства от погони? Неужели мы когда-нибудь сможем жить, как все? Работать, заботиться о семье, растить детей?» – Мишку терзали эти думы и глаза начинали слезиться от напряжения. А японская джонка стала едва различима и только мачты виднелись среди валов хмурого моря.

– Да, Тин. Вот теперь я твёрдо решил кончить пиратствовать, – сказал Мишка, подходя к Тин-линю и усаживаясь с ним на бухте канатов. – Одни мы с тобой остались. Все нас покинули. И нам надо становиться на прикол.

Тин-линь молчал и Мишка чувствовал, что тот рад слушать капитана и боится спугнуть эти желанные его мысли. Ему неудобно было глядеть другу в глаза, словно он был виноват в его мыслях. Хотя так частично и было. Он не раз заводил разговор на эту тему. И вот теперь скоро всему конец.

Они тихо сидели рядышком, им было приятно молчать и думать свои мысли, ощущая прикосновение плеч и даже биение сердец.

Джонка ходко шла на юг и матросы ещё не подозревали, что их ждёт в скором времени и как сложится их судьба. Ветер посвистывал в снастях, паруса тихо шелестели, лёгкий скрип убаюкивал и укачивал.

Глава 82. Тревожный покой

Весьма богато обставленный дом с верандой и слугами, с видом на голубые воды залива, снаружи выглядел не таким уютным и приятным. Да никто и не старался придать его фасаду праздничный вид. Он ничем не отличался от других зажиточных домов, а даже уступал многим.

На веранде, укрытой вьющимися лианами от тропического солнца, сидели мало чем знакомые нам люди. Однако такими их сделало время и обстановка.

Большой, немного грузноватый мужчина европейской наружности, с аккуратно подстриженной тёмной бородой, и розовощёкий, пышущий здоровьем китаец в ярком цветастом халате, накинутом на голое тело, дружески беседовали, прихлёбывая душистый чай из чашек тонкого фарфора.

Это были Мишка и его компаньон И-дун, которые вот уже второй десяток живут рядом, и тихо, незаметно ведут дела своего торгового дома в Замбоанге.

Мишка потягивал трубку и расслабленно вытянул ноги в кресле.

– Тишина, – сказал. – Душу бередит она. Вот уже который год томлюсь её, но сдвинуться не осмелюсь.

– Ты прав, Миш, – ответил И-дун и жестом приказал убрать чашки со стола. – С твоим нравом и так долго просидел на месте. Даже удивительно.

– Старые друзья ни за что не поверили бы в такое, верно?

– Как и в то, что мы сидим здесь.

– А ты знаешь, всё сильнее тянет домой, на север. Стали сны сниться. И это, как праздник для меня – такие сны, где и морозом подышишь, и в студёную воду окунёшься и по тайге побродишь.

– А меня никуда не тянет. Что я видел на севере? Страх, холод и работа, которой края не видать.

– Работа всюду, И-дун. Всё дело, какая она.

– Но тебе грех жаловаться на полный покой, Миш. Вспомни, сколько раз ты за это время в походы отправлялся. Наверное, и со счёта сбился. Сколько хороших джонок поменял? Видать, тебе этого слишком мало было.

– То совсем другое. Что эти походы? Месяц-два – и дома на полгода. С былым не сравнить.

– Не раздражай духов! Они и покарать могут. И так никто не знает, во что и в кого ты веруешь. Остерёгся бы малость.

– Э, брат. Что нам остерегаться! Каждый из нас по горло в дерьме – и ничего не случается. Разве в нашем деле есть хоть чуток добродетели? Одни каверзы и неугодные богу деяния. А он-то должен всё видеть. Что ж не мечет громы и молнии?

– Говорю, не богохульствуй! Остерегись! Мы ведь каждый раз откупаемся богатыми дарами, а ты и этого не делаешь. Люди косо на тебя смотрят.

– Не вашего я племени, вот и косятся. А от судьбы всё равно не уйдёшь.

– Подумай о детях. У тебя же семья.

– А я думаю своими делами о них. Капиталец есть, и на их жизнь вполне хватит. Так что упрекать меня не в чем.

Друзья замолчали, а И-дун осуждающе покачивал головой.

Они сидели на закате в доме скромного, но богатого купца Мишки, который частенько возмущал компаньона своим пренебрежением к прибыли. Но тот не решался пойти на серьёзный разговор. Мишка легко покрывал из своего кошелька убытки, и И-дун терпел всё это по старой дружбе.

Даже при таком ведении дел, он получал порядочные барыши и быть недовольным содружеством не имел права. А Мишка посмеивался в бороду и дразнил друга за скаредность и жадность.

– Да, друг, свербит у меня что-то. Придётся опять в плавание собираться. Закис я тут, сидючи, – Мишка лениво встал и прошёлся по веранде.

– Нарвёшься когда-нибудь на голландцев. Они не милуют нашего брата.

– Всё, что от нас нужно, мы сделаем, а остальное в руках господа нашего. Будем уповать на него. Вишь, жирком заплываю. Надо раструсить его.

После некоторого молчания вяло стали обсуждать план нового похода. Мишка настаивал на дальнем, до Малакки. И-дун опасался столь дальнего плавания и предлагал ограничиться Сиамским заливом.

– Не стоит лезть в самое логово голландцев. Ты бы ещё в Батавию пошёл. Вертись лучше в знакомых водах, – И-дун незаметно раздражался и Мишка не стал настаивать на своём, хотя в душе решил не отступаться.

– Тянет меня в неведомые края, друг. Охота глянуть новенькое, да поинтереснее. Разговоры хороши, да своими глазами глянуть намного лучше. Я бы и в Европы заплыл, да больно далеко и боязно. А в Африку обязательно сплыву. Иначе буду считать жизнь прожитой зря.

– Не заплывёшь.

– Это почему же?

– Пропадёшь ты в этих плаваниях. Слишком много от судьбы хочешь, а она этого не любит. Слишком много ей в руки даёшь.

– Зато интерес какой!

– Ну гляди сам.

Не прошло и двух недель, а Мишка уже набрал часть команды из старых знакомых, давно плававших с ним в прежних походах. Остальных надо дожидаться с других кораблей.

Как обычно он не особенно делился своими секретами с женой, молодой женщиной-метиской. Отец её был не то испанец, не то голландец, но никто толком его не помнил.

Крупноватая для туземных женщин, Ани, как звали её, отличалась спокойным и покладистым характером и не досаждала мужу излишним любопытством.

Мишка относился к ней ровно, хоть и без любви. Ему было приятно, что рядом близкое существо с его заботами о нём, добрая мать его детей. А их-то он любил.

Двое сыновей и дочь занимали много его свободного времени и дети тоже отвечали ему любовью. Старшего сына он назвал в честь самого уважаемого им в юности святого – Николаем. Это память о его далёкой родине, которая в последнее время всё чаще стала напоминать о себе снами.

Николаю было десять лет, и Мишка радовался, замечая в нём свои черты характера. Быстрый и вспыльчивый, он целыми днями пропадал на шумных и грязных улицах во главе ватаги босоногих темнокожих мальчишек. Крупный и сильный, он любил подраться и синяки не сходили с его смуглого тела и лица. Он редко плакал и Мишка, глядя на него вспоминал себя.

Другой сын помоложе, и совсем не похожий на отца. Спокойный и слабоватый, он больше тянулся к матери и быстро уставал от шумных забав старшего. Мишка назвал его Тин, в честь погибшего пять лет назад друга Тин-линя, с которым прошёл самый страшный отрезок жизненного пути.

Мишка иногда брал мальчиков в ближние плавания и мать с тихими слезами на глазах не смела перечить мужу. Она только часто выходила на пристань в ожидании возвращения детей.

Возвращаясь, Николай сердился на бурные ласки матери и убегал к приятелям хвастаться увиденным и оружием, которое дарил ему отец.

Он никогда не заикался о возвращении и словно тяготился им и старался подольше оставаться на улице с друзьями, темнокожими и голыми ребятами, сплошь покрытыми грязью и ссадинами, с перепутанными волосами.

Мишка посмеивался, глядя на сына и вспоминал себя в его возрасте. Ему нравилось, что младший совсем не такой и что тот серьёзней и вдумчивей. Он представлялся отцу продолжателем его торгового дома, а старший, конечно, не станет сидеть дома. Его мятежная бродячая душа не выдержит сонной жизни купца.

Вот и сейчас Николай или Нико, как его звали все, постоянно вертелся около отца, чувствуя, по одному ему известным приметам, готовящееся отплытие судна и лелея мечту отправиться тоже с ним.

Подготовка шла медленно, Мишка не торопился. Его любимая джонка ещё не вернулась из плавания, и нанятые матросы занимались мелкими работами по заготовке провианта, огневого запаса, оружия и снастей.

И когда джонка стала недалеко от причала, Мишка с радостью оглядел её придирчивым взглядом, примечая все неполадки в такелаже и отмечая их в голове. Командовал судном старый товарищи Сань-Гуй, единственный из всех его друзей молодости, оставшийся рядом.

– Как поплавал, Сань? – спросил Мишка, встречая капитанскую шлюпку у причала и обнимая корявую фигуру моряка.

– Всё в порядке, хозяин. Плавание прошло удачно. Барыш получишь сполна. А ты, я вижу, опять вроде что задумал, а?

– Ну глазастый! Угадал. Разгружайся и становись на чистку. Давно поджидаю тебя.

– Всё неймётся?

– Так, дорогой друг. Засиделся я около бабьих юбок. Пора себя потешить, тоска взяла по простору. А как обстановка в море?

– Да что сказать-то? Обыкновенная. Голландцы давят, а тут ещё и англичане силу копят. Дерутся между собой за местных раджей. Да и наш брат тихонечко так распространяется по островам. Видывал таких.

– Ну вот и мы погуляем малость. Я тут задумал кое-что.

Два месяца спустя джонка снова качалась на волне залива. Это была почти копия той знаменитой джонки, которую удалось построить в колонии Лян по мысли Вэйдуна. Только эта почти вдвое больше и вместимей.

Десять пушек уткнулись жерлами в замаскированные порты. Шестифунтовые ядра зловеще чернели в ящиках. На носу установлено двенадцати фунтовое орудие. Полторы сотни мушкетов длинноствольных приготовлены на случай боя. Десятки бочек пороха, картечь, пистолеты и холодное оружие заготовлено в огромном количестве. Мишка отправлялся не менее чем на полгода и запасов понадобится много.

Более полусотни матросов, опытных в морском разбое и отважных моряков разместились в тесных каморках трюма. Здесь собрались бродяги с остовов Сулу и Басалан, полуострова Замбоанга, китайцы и малайцы. Много было баджао, которые рождались и умирали в море.

За день до отплытия, как это повелось у компаньонов, собрались в доме Мишки на последнюю беседу.

– Который раз ухожу, но опять хочу напомнить, И-дун.

– Да знаю всё, что ты хочешь сказать, Миш. Всё сделаю, как уговорились.

– Я и не сомневаюсь, но не забудь и Фын мою. Ты же знаешь, что она не прижилась здесь, а в жизни всякое может случиться. Я верю тебе, ты не откажешь ей в помощи.

– Перестань сомневаться. Да и что раньше времени отпеваешь себя? Который раз и всё одно и то же.

– Обязан всё предусмотреть. Не на праздник отправляюсь. Я не заговорённый. И моё тело отлично может принять кусок свинца. Поэтому оставляю семейство на твоё попечение.

– Плыви со спокойствием, Миш. Не тревожься.

– Задумал я пройтись по факториям. Сейчас время сбора наступает, и корабли будут богато набиты всяким товаром. Понял?

– А что тут не понять? Дело хозяйское. Да долго тебе не продержаться, в это время много военных патрулей рыскает в море. Смотри остерегайся.

– Судно у меня новое, первый год плавает. Да и подготовились мы на этот раз лучше прежних. Заметил небось.

– Всё ж с голландцами не шути. Изловят.

– Раскаркался! Замолчи! Все под богом ходим.

Глава 83. Корсар

Берега скрылись в море, задёрнутые сизой дымкой. Мишка продолжал глядеть в ту сторону, и перед глазами стояло злобное и обиженное лицо сына. Он так надеялся, что отец возьмёт его в это плавание. Однако тот даже и разговаривать не стал. Слишком опасно и долго. Мать не вынесет мук ожидания. «Не для тебя эти испытания, сынок, – шептали губы опечаленного отца. – И для тебя останется, не уйдёт, всё твоё будет».

Мишка думал и думал. Что ожидает его сыновей, и как сложится их жизнь?

А джонка скрипела такелажем и паруса знакомо шелестели под напором свежего ветра.

Мишка отогнал от себя мысли о семье. Он оглянулся. Матросы деловито сновали по палубе, капитан Сань изредка отдавал распоряжения, боцманы отвешивали оплеухи и ругались по каждому пустяку. Всё привычно и знакомо.

Солёный влажный ветер трепал волосы и вздувал горб сорочки за спиной. Кожа холодная и влажная, постоянно хочется вымыться.

С марса донёсся голос наблюдателя. Ничего тревожного не замечено.

– Я так понимаю, что вначале пройдёмся вдоль северного побережья, а?

– Правильно понимаешь, капитан, – ответил Мишка на вопрос Сань-гуя. – С испанцев начнём. Пусть не успокаиваются и помнят Мишку Карабао.

– С высадкой?

– По возможности. Трюм же надо наполнять. Матросикам тоже жить хочется, как ты думаешь?

– Так же, хозяин.

Продвигались не торопясь. Мишка гонял команду до седьмого пота. Сожгли не один бочонок пороха, но зато в стрельбе преуспели, и теперь Мишка был спокоен. Матросы не роптали, зная, что Мишка не скупится и за хорошую службу платит щедро.

Дня через три остановили проходящую джонку. Расспросили об обстановке. Сведения не тревожили. Испанский кораблей почти не замечалось. Это взбодрило команду.

– Завтра к вечеру можно подойти к фактории, – заметил Мишка, – Поглядим своими глазами.

И действительно. За час до захода с марса донёсся крик:

– Справа по борту судно у берега! На якорях!

– Славно идём! – радостно бросил Мишка и мотнул головой, давая знак капитану.

Джонка взяла мористее и, сделав широкую дугу, стала приближаться к берегу. Солнце потонуло в тёмных водах, и далёкие огни заблестели на побережье.

Почти все паруса сбросили и малым ходом потащились к фактории. Море вздыхало и светилось, на борту никто не курил и огней не жёг. Тишина и покой. Только матросы неторопливо разносили мушкеты и раскладывали их у фальшборта, готовясь к бою. Канониры деловито возились в темноте, готовили пушки к стрельбе и.

– Луна всходит поздно, – обратился Мишка к капитану. – Подойдём ближе и ляжем в дрейф. Лодку пошлём к испанцу, пусть осмотрится с кораблём, а уж потом и решим.

– Всё сделаем, хозяин, – ответил Сань-Гуй и вскоре звук спускаемой лодки подтвердил расторопность капитана.

В миле от берега легли в дрейф. Маленькая лодчонка тихо отошла и исчезла в темноте ночи. Через два часа она вернулась.

– Спят, – доложил невысокий парень, поднимаясь на борт. – На палубе всего один матрос на вахте.

– Ставить паруса! Готовься! – Мишка попробовал, как вытаскивается шпага из ножен и опёрся о ствол погонной пушки.

Босые ноги застучали по доскам палубы, скрипнули блоки и паруса полезли вверх. Матросы шумно дышали и в полголоса переругивались.

Стал медленно вырисовываться корпус корабля. На корме горели тусклым светом два фонаря. На джонке тихонько спускали паруса и готовили абордажные крюки. Вдоль бортов затаились матросы, готовые броситься на противника.

К испанцу ещё не подошли вплотную, как оттуда раздался испуганный голос вахтенного. Тот окликал неизвестное судно, но не успел его голос затихнуть, как крючья вгрызлись в дерево и дружными усилиями борта стянулись. Вопль вахтенного слился с боевыми кликами пиратов.

На палубу прыгали вооружённые матросы, сшибаясь с выскакивающими испанцами. Тишина сразу наполнилась воплями, стонами, пистолетной пальбой, криками команд и глухими ударами сабель.

– Задраивай выходы! – орал Мишка. – Занимай склады с оружием!

Испанцы, а их оказалось на корабле человек тридцать, не смогли оказать дружного сопротивления и падали под натиском озверевших пиратов. Часть испанцев оказалась запертой в каютах. Два десятка трупов выбросили в море, остальные сдались.

– Ловко у нас получилось! – не скрывая радости повторял Сань-Гуй.

– Выясни, что на берегу. Стоит ли высаживаться. Или там уже ничего нет. Все наверняка уже покинули факторию и убежали в лес.

– Да что нам фактория! И так хватит, что на корабле. Быстрей только управиться нам с ним.

– Куда пленных? В море или выкуп потребуем, а? – спросил Мишка, посматривая на кучку связанных испанцев.

– Да кто за них заплатит? Возиться с ними. И так хорошо получилось. В море их.

Берег молчал, затаившись в страхе. Огни потухли. Зато на кораблях факелы и фонариметались, выхватывая из темноты снующие фигуры потных матросов. Тащили добро и крушили саблями, что не могли унести.

Добыча оказалась хорошей, но всего взять не могли. С наступлением утра обстреляли берег, подожгли постройки, разнесли склады. Испанский корабль подожгли и ушли в море.

Сильно пополнили запас пороха, мушкетов досталось несколько десятков. Сундучок с золотыми дукатами отнесли в капитанскую каюту. Бочка с вином стояла прямо на палубе, и матросы отводили душу, горланя песни. Раненые получили свою долю и валялись на тряпье в пьяном бреду. Джонка торопливо шла на восток, подальше от разгромленной фактории.

– Вот теперь смотри в оба, капитан, – предложил Мишка. – Испанцы всполошатся и вскорости вышлют за нами корабли.

– И так знаю, хозяин, – отвечал капитан, – Ещё парочка факторий, и на этом можно заканчивать. Не дадут больше. Верно?

– Верно, верно. Поэтому уйдём подальше на восток.

Три дня спустя разгромили ещё одну факторию. Служащие и жители разбежались, добыча досталась пиратам.

– Может повернём к Негросу, капитан? – спросил Мишка.

– Что так, хозяин?

– Вряд ли искать нас будут в тех местах. Легче поживиться там, где нас не ждут. А потом уже будем выбираться, пока нас не охватили со всех сторон. Боюсь, как бы поздно не было.

– Тогда можно. Как прикажешь, хозяин.

– Командуй. И вина больше не давай. Хватит. Слишком опасно становится.

Ночью джонка повернула на север. Огней не жгли и вахты были усилены.

От встречных джонок и лодок узнавали новости об испанцах. Как и предполагал Мишка, испанцы забеспокоились. Три фрегата уже рыщут в поисках возмутителей спокойствия. Пора было думать об уходе.

Мишка долго думал. Что-то необъяснимое толкало его на север. Самое время уходить, но смутный голос настаивал, и Мишка уверился в удачу.

– Сань, нечего раздумывать. Пошли на север. Там нас уже поджидает добыча, я верю в успех.

– Не по душе мне это, хозяин. Много риска.

– А ты хотел без риска грести золото лопатой, да? Пошевеливайся!

На следующий день показались сиреневые берега Негроса. До вечера шли вдоль берегов, но на ночь ушли в море.

На рассвете Мишку разбудил вахтенный.

– На западе огни судна, хозяин. Что прикажешь?

Далёкие огни встревожили Мишку. Он подумал о фрегатах.

– Погасить огни на борту! Тащи капитана!

Тем временем солнце выскочило из моря. С марса стал кричать наблюдатель о судне, курсе и направлении.

– Слава богу! Думал, что фрегаты, – успокоился Мишка. – Может попробуем, капитан? Судно невелико и идёт почти нашим курсом.

– Как прикажешь, хозяин.

– Заладил своё! Тогда готовь команду. Бросай плавучий якорь и жди.

Мишка озлился и ушёл в каюту.

Часа через два корабль сильно сблизился с джонкой. Это был старый трёхмачтовый пинас[1], и тащился он тяжело. Вооружён слабо и по наблюдениям марсового команда невелика.

Матросы уже готовы к абордажному броску. Осталось сблизиться и сцепиться. Сань-Гуй резко навалился на руль, и джонка стремительно пошла к пинасу.

– Картечью по палубе! Пали! – рявкнул Мишка.

Джонка вздрогнула и окуталась едким пороховым дымом. С пинаса донёсся вопль, слившийся в гвалт и шум перепуганной команды.

– Вперёд! На абордаж! – кричал Мишка, нацеливаясь прыгнуть на высокий борт корабля.

Суда сцепились и матросы, стреляя на ходу, ринулись на испанцев. Те с ожесточением отбивались, но полностью вооружиться не успели, и пираты с остервенением врубались в их нестройные ряды.

Мишка орудовал длинной саблей, не замечая мелких уколов. Пот и кровь струились по его телу и лицу. Он набросился на пожилого испанца в дорогих кружевах и заалевшей сорочке. Мощным ударом он выбил его шпагу и с воплем вонзил в его грудь клинок.

Скоро сопротивление было подавлено. Шестеро израненных испанцев были связаны и свалены у мачты.

– Осмотреть груз! Выбирай только ценности! – распоряжался Мишка и торопился замотать кровоточащие раны. – Какие потери, узнать немедленно!

Схватка стоила пятерых убитых и множество раненых. Не так уж плохо.

– Капитан, добыча знатная! Радуйся! – бросил матрос, пробегая мимо.

Захватили сундук с деньгами, видимо предназначенными для уплаты жалования. Были парча, атлас, шелка, дорогая посуда. Сдирали украшения с убитых, одежду. Тюки выделанных кож и дорогое оружие. Всё сносили на джонку. Не забыли захватить порох, картечь, ядра. За час удалось перегрузить самое ценное. И тут кто-то крикнул с тревогой в голосе:

– Фрегаты! Братва, спасайся!

Три корабля показались на горизонте и надвигались неумолимо.

– Вот и встретились, – тоскливо молвил капитан. – Все по местам! Паруса ставить! Быстрей, собаки!

Корабль запылал, а джонка медленно стала разворачиваться по ветру. Началось бегство. Джонку прижимали к берегу, и оставалось только уповать на прорыв в лабиринт островов через восточный пролив. Однако ветер менялся, и это становилось затруднительно. К тому же фрегаты растянулись и старались закрыть выход

--------

[1] Пинас – к XVII в. – европейское грузовое судно.

Глава 84. Мышеловка

– Ты смотри, Сань, а ведь нам не уйти, – прищурив хищно глаза, заметил Мишка, глядя, как испанский фрегат отжимает джонку от моря.

– По всему видать так, хозяин. Вот подойдёт на пушечный выстрел и начнёт расстреливать. Наши-то не достанут. Да и что мы можем против его двадцати бортовых?

– Да, бес попутал. Надо было тебя слушать, старина. И укрыться негде.

– Хоть бы до ночи дотянуть. Может тогда легче будет.

– Всё одно шансов почти нет.

Близился вечер и два фрегата и посыльное судно окончательно лишили пиратов возможности вырваться в море. Скоро фрегаты откроют огонь, и ещё до заката всё будет кончено.

– Хозяин, Миш, глянь-ка сюда! – позвал капитан.

– Что там у тебя?

– Смотри, впереди заливчик узенький. Длинной косой отделён.

– Ну и что?

– А то, что можно туда нырнуть. А ночью испанцы побоятся в него войти. Всё оттянем конец, а там видно будет. Может шторм или туман, и нам шанс покажется.

– Успеть бы. Испанцы, небось, тоже туда смотрят.

– Успеем. Фрегаты с глубокой осадкой, а малое судно отстало и не успеет нас перехватить.

– Так до темноты надо, а то на камни сядем. Отлив начнётся скоро.

– Так и я о том же.

Сань-Гуй побежал отдавать приказы. Матросы воспрянули духом и с быстротой выполняли все приёмы с парусами и снастями. Капитан сам стал к рулевому брусу. Джонка качнулась и пошла косо к берегу. Ветер слабел и ход замедлялся. Фрегаты тоже шли медленно. Один из них понял замысел корсаров, и видно было, как матросы полезли по вантам. Но было уже поздно. Фрегат не решился близко подходить к берегу.

С флагмана засигналили и корабли легли в дрейф. Они охватили вход в залив достаточно плотно, и вырваться из него стало невозможно. Любая попытка пресекалась бы огнём корабельных пушек.

А джонка с опаской, при малых парусах, втянулась в залив, где бурлили отливные водовороты.

– Вот и получили отсрочку, – вздокнул капитан. – Заперли нас в мышеловке. Теперь сиди и жди.

– Так и дурак может, – зло ответил Мишка. – А нам надо подумать, как из этой мышеловки вырваться живыми. На то и время нам дал господь наш.

– Вот ты и думай, хозяин. Твоя затея, ты и выкручивайся.

– Смотри, Санька, поговори у меня! – пригрозил Мишка.

Ночь опустилась на залив. Огни кораблей мерцали в темноте. На джонке огней не зажигали. Далеко в заливчик заходить не стали и бросили якоря недалеко от входа. Сторожили испанцев.

Мишка в раздумье прохаживался по палубе и его провожали недобрыми глазами обеспокоенные матросы.

– Иди сюда, капитан, – позвал Мишка.

– Чего тебе?

– А вот чего. Надумал я кое-что. Давай, слушай.

– Говори.

– Время у нас часов десять. За это время надо перетащить через косу шлюпку и напасть на посыльное судно. Оно как раз стоит за косой. С фрегатом нам не справиться.

– Так ведь и с малым судном нелегко будет.

– Трудно, зато есть шанс.

– Не вижу того шанса.

– А ту послушай, – зашептал Мишка, наклоняясь к уху капитана. – Заварим кашу, и фрегаты обязательно пойдут на выручку. Вот тут-то джонка и может вырваться в море.

– А вдруг ветер помешает, или фрегаты не сдвинутся с места?

– Вдруг всегда может случиться, но не сидеть же сложа руки и ждать, пока нас голыми руками возьмут? Тут хоть какая-то надежда на успех.

– Ладно, хозяин. Давай отбирать людей.

– Бери тех, кто покрепче. Или лучше я сам пойду с ними, а ты останешься на джонке. Тебе с десяток матросов хватит. Остальных заберу с собой.

– Что я должен делать?

– Как фрегаты снимутся с якорей и пойдут на помощь, выходи из залива и постарайся выйти в море. Там встретимся, если богу будет угодно. Сигналь фонарём постоянно.

Мишка стал деятельно готовить отряд. Оружия захватили с припасом, воды, топоры. Спустили большую шлюпку. Вёсла вспороли чёрную воду, и звуки вскоре затихли вдали.

– Хозяин, чего тащиться через заросли? – спросил полуголый малаец Агус.

– По морю тебя, дурья голова, сразу заметят. Думаешь, там болваны всюду? Делаю, что тебе велят.

Сильные руки вцепились в борта шлюпки и с натугой потащили по песку пляжа. Но вскоре пришлось взяться за топоры. Темнота, топкий берег и густые заросли не позволяли двигаться быстро. К полуночи едва вышли к противоположному берегу, протащив тяжёлую шлюпку шагов пятьсот.

– Передохнём малость, ребята, – приказал Мишка, тяжело дыша и обливаясь потом.

Матросы злобно ругались, валились отдыхать и жадно пили воду. Осталось шагов пятьдесят, и Мишка прошёл к берегу. Огни кораблей мирно светились в море. Мишка с удивлением увидел посыльное судно близко от берега.

– Ребята, не шуметь. Судно совсем близко. Скоро выйдем в море. Подымайся и пошли!

Корсары нехотя зашевелились и потащили шлюпку к берегу. Прибой окатил их прохладной волной. С трудом вывели лодку за полосу прибоя. Она угрожающе запрыгала на крутой волне. Обмотанные тряпками уключины не скрипели, да и гребли осторожно, стараясь не плескать.

Мишка держал в море, намереваясь зайти оттуда. Несмотря на кажущуюся близость огней судна, оно стояло достаточно далеко. Час осторожной работы – и пришлось совсем затаиться. Показалась корма, и тихий говор матросов на палубе слышался отчётливо.

Руки корсаров смягчили толчок о борт и притянули шлюпку к судну. Никто не произносил ни слова. Всё было уже обговорено. Упираясь босыми ногами, с тесаками в зубах и за поясом, матросы осторожно полезли наверх. Натужное сопение, шелест и царапание раздражали и злили Мишку. Он готов был рявкнуть на матросов, но сдерживал себя и ждал первых криков и выстрелов.

И всё же они раздались неожиданно и резко. Таиться не стало смысла, и все ринулись на палубу судна. Там уже шла сеча. Вспыхивали пистолетные выстрелы, звенели сабли, и крики сливались со стонами раненых и воплями выбегающих на палубу матросов, наспех хватающих шпаги.

– Круши, не давай опомниться! – подгонял Мишка и остервенело наносил удары. Пираты бросались на мечущихся матросов, кровь уже струйками текла по палубе.

В свете фонарей мелькали тени, но Мишка уже понимал, что ещё две-три минуты – и испанцы сдадутся. Корсары визжали и рычали, испанцы взывали к мадонне, но тут же падали, не успев ответить ударом на удар.

Мишка отёр пот с лица. Огляделся. Вопли и гвалт на палубе затихал, последние испанцы ещё пытались отмахиваться шпагами, но их участь была решена.

Меньше чем в одном ли светились огни фрегата. Мишка всмотрелся и ощутил движение. Различил в ночи далёкий звук команды.

– Ребята! – крикнул он, встрепенувшись, – продолжайте кричать и стрелять из пистолетов! Пусть думают, что ещё не все перебиты!

Матросы принялись палить и оглашать ночной воздух воплями и криками.

– Запаливай в трюме! – приказывал Мишка. – Готовься к отплытию! Пленных взять с собой, сколько их?

— Да четверо всего, хозяин! Остальные уже в раю!

– Они нам помогут грести. Пошевеливайся, черти голые! Фрегат идёт!

Попрыгали в шлюпку, прихватив капитанский сундучок и наскоро обобрав убитых. Запах дыма тянулся из трюма.

Пинками и руганью усадили испанцев на вёсла и шлюпка отвалила. Испанцы стонали, получая уколы ножами в спину. Их торопили. Сами матросы тоже сопели на банках. Шлюпка неслась в море, дальше от корабля.

– Хозяин, – блеснул белками Агус, – чем одаришь, если корабль взлетит на воздух, а?

– Что, фитиль успел приладить к бочке с порохом?

– А как же! Вот бы хорошо, чтоб и фрегат задело бы. Здорово получится.

– Не обижу, матрос. Получишь всё сполна.

Мишка видел, как огни фрегата медленно приближались к тающему в темноте силуэту судна. Тусклый свет начинающегося пожара едва заметно светился над палубой.

– Теперь бы джонка не замешкалась, – цедил слова Мишка, поминутно оглядываясь назад.

– Хозяин, и так получилось! А наш капитан не упустит случая, – и Агус смачно сплюнул в чёрную воду.

Шлюпка уже на целый ли отошла от судна, когда там блеснул взрыв и грохот прокатился по морю, затухая вдали. Костёр пылающего корабля осветил подходящий фрегат и шлюпку, только что отошедшую от его борта.

– Что я говорил, хозяин! – вопил Агус, но Мишка зло двинул его кулаком в бок, едва не упав на дно лодки.

– Тише, ты, собачий сын! Ещё услышат на фрегате!

– Откуда? Там сейчас грохот стоит и треск огня, что хоть из пушки стреляй! Ха-ха! Получили, пусть помнят нас!

Через полчаса донеслись пушечные выстрелы со стороны берега. Далёкие вспышки резали глаза.

– Неужто Сань не прорвётся? И мы ничего не можем сделать, – Мишка с волнением вглядывался в темноту.

На шлюпке притихли, наблюдая орудийные всплески огня. Даже гребцы замедлили темп гребли.

Вскоре пальба прекратилась. Никто не мог знать причину того. Тягостное угрюмое молчание никто не хотел нарушать. Шлюпка качалась на волне, что мягко ударяла в борт. Ветер с берега повеял сильнее. Близился рассвет и Мишка заторопил гребцов.

Вымотавшихся испанцев оттолкнули на дно, сели свежие матросы и Мишка с ними. Надо было успеть скрыться до восхода солнца. Если джонка прорвалась, то она догонит.

Луна светила тускло и в её свете ничего нельзя было разглядеть. Огни фрегатов едва виднелись, часто скрываясь в волнах. Мишка буравил мрак ночи глазами, но ничего не мог разглядеть. Глаза устали, и он закрыл их, отдавшись ритмичной работе веслом.

– Хозяин, глянь-ка! – голос матроса вывел его из задумчивости.

– Никак сигналят! – шептали губы Мишки. – Братцы, кажись наши! Суши вёсла! Обождём малость и передохнём!

Вскоре сигналы стали чёткими, а ещё через полчаса из мрака ночи стал появляться силуэт джонки.

Глава 85. Мишка не успокаивается

Через две недели истерзанная испанскими ядрами джонка вернулась в Замбоангу.

С большим трудом удалось оторваться от фрегатов и скрыться в островах, немного поправив такелаж и подлечив раненых. За весь поход потеряли одиннадцать человек. Многие оставшиеся страдали ранами.

Один из фрегатов всё же заметил удирающую джонку и успел обстрелять её. Однако развернуться и догнать он не смог. Ветер был слаб, а джонка уже набрала ход. Хорошо, что мачты оказались не сбитыми – это спасло корсаров от верной гибели.

Зато добыча покрыла все неприятности, если не считать убитых. Но этот товар не считался дорогим. У большинства бродяг не было никаких родственников, и даже заплатить «мёртвые деньги» было некому.

И-дун потирал руки, предвкушая столь богатый улов в такое короткое время.

– Ну теперь ты утешил свою душу? – спросил он Мишку за чашкой чая.

– Нисколько. Такое впечатление, что ничего и не случилось, и я так и оставался дома.

– Да ты сумасшедший! Вырваться из такой мышеловки! Сиди уж дома!

– Нет, не получится. Я рассчитывал на полгода, а прошёл только месяц.

– Неужто опять пойдёшь?

– Обязательно. Вот отладим джонку, наберём новую команду и тогда уж обязательно на полгода.

– Не понимаю.

– А тебе и понимать нечего. Барыша тебя не лишаю, хоть стоило бы за твои слова. Сиди и подсчитывай. Смотри, сколько я добра тебе отвалил. А за что? Так просто, за старые заслуги? Не так уж много их у тебя было.

И-дун испугался такого оборота и счёл за лучшее не продолжать разговор. Видно Мишку стали раздражать постоянные претензии и отговоры друга.

А Мишка не стал считаться. Вся доля, причитавшаяся погибшим, была роздана живым, и те во всех кабачках и кофейнях славили хозяина за его щедрость и доброту. Поэтому, когда Мишка бросил клич, отбоя от желающих в его команду не было. Зато и выбор оказался хорошим. Можно было отобрать лучших.

Через полтора месяца Мишка опять прощался. Жена Ани с тоской в глазах не смела плакать, а тем более просить остаться. Этого не позволялось и она только кусала губы и тяжко вздыхала. Николай цеплялся за отцовские штаны, но молчал, понимая, что уговорить Мишку было невозможно.

– Не огорчайся, сынок! Вот вернусь, и в следующий поход обязательно и тебя возьму. А пока учись, набирайся знаний и не обижай брата с сестрой.

Мальчик засопел и ещё крепче уцепился за пояс отца.

И опять беспредельное море, штормы и штили. На этот раз Мишка решил не отвлекаться в ближних морях. Он мечтал забраться подальше, и там, в логове голландцев и англичан, попытать счастья. Он верил в свою звезду, и сердце его радостно билось, когда он вспоминал и представлял, что ему встретится в пути.

Знающие люди рассказывали ему о былом могуществе португальцев, которые ещё и сейчас встречаются на службе у местных раджей. И ему хотелось понять, как получается, что одна великая держава вдруг становится слабой и немощной и уступает место совсем другой, которая и забирает всё в свои руки. И ему представлялись эти страны огромными, как его Россия, а может быть и больше, раз так много удавалось им захватить и держать в повиновении.

Спускаясь к югу, Мишка для начала хотел познакомиться с этими знаменитыми португальцами. От их величия остались крохи, но они заинтересовали корсара.

– Сань, с разбоем почти покончено, – сказал Мишка и лукавая усмешка искривили его губы.

– Как это? – не понял капитан.

– А вот так. Свою долю мы уже захватили у испанцев. Теперь будем знакомиться с миром. И в крайнем случае, сам понимаешь.

– А команда? Недовольна будет.

– Не путай, дорогой. Я нанимал её и жалование плачу. И это моё дело, как я использую своё судно и команду.

– И то верно. Так даже сподручней. Меньше хлопот и страхов.

– Значит, договорились.

Но несмотря на такое решение, Мишка не давал команде скучать. В море и без него хватало любителей на чужое добро. Ухо следует держать востро и для расслабления нет причин. Матросы ворчали, упражняясь во владении оружием, чистке пушек и пальбе ядрами в плывущие стволы деревьев. Их надежды на весёлое плавание не оправдывались. Да и слухи о том, что пиратствовать может быть и не придётся, волновали их и рождали разные толки.

А Мишка много часов просиживал над картами, что-то высчитывал и прикидывал. За последнее время он стал хорошо разбираться в картах и сам мог прокладывать путь судна. Управлялся и с навигационными инструментами, и секстант и астролябия больше не пугали его.

Он даже помаленьку изучал голландский язык и взял с собой толмача, в надежде, что он обязательно понадобится. С ним он частенько долбил незнакомые слова и злился, что это дело так медленно продвигается вперёд.

Проходя Молуккские острова, Мишка всё больше убеждался, что голландцы крепко угнездились в этом районе. Вспоминал своё пленение и теперь с недоумением и снисходительной улыбкой ругал себя за такое невежество в вопросах политики.

Часто попадались большие европейские корабли, и Сань-Гуй старался держаться от них подальше. Зато встречные сампаны и джонки останавливали и выуживали различные сведения о голландцах, англичанах и наиболее удобных путях среди островов.

– Хозяин, – спросил капитан, – так и будем тащиться?

– А что?

– Команда недовольна. Замучил муштрой, а дела не видать. Тоскуют.

– А ты давай ко мне тех тоскующих.

– Да я что, я только хотел предупредить. Мне и так хорошо.

И правда. Мишка замечал недовольные морды, и всё чаще пускал в ход кулаки, глядя, как вяло матросы выполняют команды. Решив сразу поставить всех на место, он распорядился поупражняться в стрельбе из пушек. Боцманы забегали, раздались команды, заиграли горны.

Мишка стоял на юте и наблюдал. Матросы нехотя двигались по палубе и зло огрызались на команды. Мишка взбесился. Сбежал вниз к орудиям:

– Ты как банишь ствол, собака?

– Да что с ним сделается, – ответил матрос, но голову втянул в плечи.

– Тогда, что и с тобой сделается! – и с этими словами Мишка с силой двинул того в зубы.

Матрос всхлипнул и покатился по палубе. Он с трудом встал, выплёвывая окровавленные зубы. Некоторые прекратили работу и зло уставились на Мишку. А он оглядел их и рявкнул:

– Что стали, псы вонючие? Я заставлю вас шевелиться!

– Хозяин, чего шумишь? И так всё сделаем, когда надо будет, а чего тут мудрёного.

Подскочив к матросу, Мишка так саданул его кулаком, что тот замертво рухнул, ударившись головой о ствол пушки. Кровь хлынула изо рта.

– Кидай эту падаль за борт! Кто ещё, ну! Боцман! Сюда!

Громоздкий боцман Яо Бин подскочил к хозяину.

– Слушаю, хозяин!

– Ты как командуешь? Почему матросы у тебя, как черви копошатся?

– Да я... – но продолжить он не успел. Мишкин кулак бросил его на горячие доски палубы.

– Ещё раз увижу такую работу, все зубы пересчитаю!

Боцман трудно встал, а матросы опрометью бросились к пушкам. И уже не бросали откровенно злобных взглядов на хозяина.

– Капитан, чтобы на судне был порядок! Смотри у меня, Санька! Да после пальбы погоняй этих червей по мачтам. Жиреть начали, свиньи!

Мишка был зол и удалился в каюту от греха подальше. На судне продолжалась суета. Джонка вздрагивала от пальбы, едкий пороховой дым ел глаза, и потные спины матросов блестели в жарких лучах солнца.

На третью неделю Мишка решил пополнить запас провизии. С этой целью надо было захватить судно или ограбить селение туземцев.

– Капитан, готовь людей. Будем добычу хватать. Только без шума, никого не трогать. Мирно, ясно?

– Не очень, хозяин. А если не получится мирно?

– Должно получиться. Нам ни к чему шуметь сейчас.

Дня два присматривались к судам, встречающимся им. Наконец капитан доложил Мишке, что одинокий сампан, показавшийся в двух милях из-за косы, вполне можно захватить.

– Объявляй сбор.

Трубач надул щеки, и матросы бросились по местам.

– Тот сампан, братья, будет ваш! – кричал Мишка, указывая на судно. – Но без крови. Брать будем только нам нужное!

Повеселевшие немного лица матросов опять потускнели, но перечить уже никто не решался.

Дали предупредительный выстрел из пушки. Сампан не остановился и с поспешностью стал удирать.

– Перехватить купца! – приказал хозяин и Сань-Гуй сам стал за руль.

Через час погони, сампан сбросил паруса и джонка, развернувшись, подлетела к нему вплотную.

Матросы спрыгнули на палубу, отвешивая оплеухи и грозя оружием. Купец молитвенно сложил руки и ожидал своей участи.

– Купец, – гаркнул Мишка, – давай вино, деньги и фрукты, какие есть! Не заставляй нас ждать. Быстрей, нам некогда!

Пираты наблюдали, как с сампана тащили кувшины с вином и корзины со свежими фруктами. Мишка протянул руку за шкатулкой, которую подавала дрожащая рука купца.

– Больше нет ничего, господин. Всё отдал.

– Ври больше! Так я и поверю тебе! Ну да ладно, твоё счастье, что сегодня я добрый. Пошёл вон, червяк навозный!

Сампан отвалил, матросы карабкались на джонку, переругиваясь между собой, недовольные таким оборотом.

– А ну заткните пасти! – кричал Мишка. – Подходи за добычей, хотя вам и не положено ничего. Но я уже сказал, что добрый сегодня!

Мишка каждому матросу давал по жемчужному шарику, для каждого выбирая соответствующий заслугам.

Матросы развеселились, а Мишка остаток ссыпал в свой мешочек. Это были крохи, но из крох складывались состояния, а матросов баловать на этот раз он не собирался.

Так они дошли до рейда, открытого ветрам. Это был главный порт острова Тимор. Мишка предполагал увидеть большой грациозный город, но то виднелся скорей запустелый посёлок, укрытый зеленью деревьев. Несколько местных сампанов качались в заливе, да старый пинас грузно кивал мачтами.

Разочарованный, Мишка отдал распоряжение бросить якоря.

Глава 86. Корсар не устоял

Дней десять стояла джонка на рейде Дили. Старые бастионы форта подслеповато глядели в море, поджидая корабли врагов. Но те дни уже прошли. Сонные и вялые часовые топтались на стенах в поисках тени, изнывая от изнуряющей жары. Пушки торчали между зубцами стен, покрытые грязью, ржавчиной и слизью испарений.

Добровольные мишкины приказчики помаленьку торговали на местном рынке, попивали вино в тенистых харчевнях, обливаясь липким потом, и услаждали себя в обществе беспутных девок.

Мишка знакомился с незнакомым миром этого затхлого клочка былого величия и мощи. Он бродил по закоулкам улиц под сенью раскидистых деревьев и поражался бедности и запустению городишка. Редкие местные гранды пытались ещё показать блеск мишуры, напяливая на свои потные головы пышные парики и шляпы с плюмажем. Их напыщенный вид не вязался с нездоровым и блеклым, несмотря на густой загар, лицом, и Мишка с интересом всматривался в этих тоскующих колонизаторов.

Губернаторский дворец резко выделялся среди хилых строений местной знати и хибарок туземной аристократии. Редкие экипажи тарахтели по неровной мостовой, кавалеры галантно поддерживали дам в пышных кринолинах и множестве ярких лент. Слуги лениво возились вокруг своих господ.

Зато собаки, сопровождающие хозяев, привели Мишку в восторг. Он специально приходил к губернаторскому дворцу поглядеть на догов и томных поджарых борзых с отвисшими языками и выхоленными телами.

Мишка через день-два готовился отплыть дальше. Ему уже наскучил вид обшарпанного города.

К вечеру на рейде показалось судно с неряшливыми парусами и ободранным корпусом. Оно отсалютовало выстрелами пушек и стало на якоря. Большая шлюпка отвалила от борта и вскоре пристала к ветхим причалам порта.

Мишка издали наблюдал пёстрое общество. «Никак здешние разбойники?» – подумал он с интересом.

Полуголые матросы расхлябанного вида выволокли на берег четверых связанных мужчин со следами побоев на угрюмых лицах и женщину, бледную и перепуганную в облезлом платье.

Мишка подошёл ближе. Шлюпку встретили солдаты и, весело переговариваясь с прибывшими, не скрывали любопытства, разглядывая пленников.

Пинками и окриками их погнали вверх по дороге к губернаторскому дворцу. На пленных были изодранные, но хранящие ещё следы роскоши, камзолы и крепкие коренастые фигуры выдавали людей не слабых.

«Захватили бедолаг, – проносились мысли в голове у Мишки, когда он поджидал процессию, стоя в тени пальмы. – Плохи их дела».

Пленные проходили мимо, и Мишка уловил на себе скорбный взгляд, брошенный на него проходящей женщиной. Сердце его слегка вздрогнуло и забилось трепетно. На него глядела молодая, не более двадцати пяти лет, женщина, и в этом взгляде он прочёл мольбу о помощи, крик поверженной души. Светлые русые волосы небрежно уложены, бледные губы дрожали в сдерживаемых судорогах, руки беспрерывно теребили обрывок ленты, уже сильно замызганной и потерявшей цвет.

Она была привлекательна даже в её теперешнем положении. И хотя яркой красотой она не блистала, но Мишка не мог оторвать взгляда от лица её. Медленно пошёл следом, пока его не отстранил грубой рукой грязный солдат, подозрительно глянув в его бородатую физиономию.

Пленных провели дальше, и они исчезли в пристройке дворца, где находились сырые подвалы, в которых временно помещались преступники и воры.

Мишка хмуро прохаживался в редкой толпе рынка и думы его стали такими тоскливыми и тяжёлыми, что ему пришлось зайти в вонючую харчевню и в один присест выдуть бутылку хереса, даже не почувствовав вкуса.

«Вот, Мишенька, ты и опять попал в трясину», – ругал себя Мишка в уме и даже злорадно усмехнулся, представляя свою вытянутую физиономию и глупый вид. – «Надо сматывать удочки, пока не поздно, а то чего доброго и совсем засяду здесь и натворю бед».

Такие мысли бродили в его пульсирующей голове, когда наступила ночь, и ему пришлось искать лодочника, чтобы попасть на своё судно.

Он хорошо спал, но проснувшись, поймал себя на том, что всё время думает о незнакомке, которую встретил на берегу. «Кто они такие, как попались пиратам? Как хочется увидеть её ещё разок,» – такие мысли вертелись в голове и не давали думать ни о чём другом.

Мишка отмахивался от всех дел и отплыл в город в надежде узнать что-нибудь о пленных. Он взял с собой матроса, понимавшего немного португальский язык. Он даже побрился на манер португальцев, оставив маленькую бородку эспаньолку и усики. Команда встретила его появление дружным хохотом и репликами, но он не стал обижаться и злиться.

Он и одежды немного приблизил к европейским, нацепив дорогую шпагу и кинжал. Парика не нашлось, да он бы ни за что и не надел бы его. Но шляпа с пером нашлась, и в таком нелепом виде он отплыл на берег.

Разговоров о прибытии пиратов было много, и узнать подробности не составляло труда. Мишка даже встретил в таверне весёлую компанию этих разбойников и, угостив их хорошенько, сдружился с ними.

Так он узнал, что этот сброд разгромил факторию голландцев на одном из островов, а господ факторов захватили в надежде получить выкуп за них.

Мишкин толмач взмок от натуги, переводя пьяный говор пиратов, а Мишка всё поддавал ему в бок, торопя и понукая. С трудом выяснилось, что губернатор сильно обеспокоен всеми этими событиями и грозится схватить пиратов и выдать голландским властям. Он опасается за спокойствие и приходится думать о близком соседстве его владений к голландским. Отношения и так долгое время весьма натянутые, и этот неблаговидный случай грозит перерасти в конфликт, который никак не может устроить португальские власти.

– Эти молодчики побаиваются за свою шкуру, – бубнил толмач. – Губернатор грозится сгноить их в подвалах.

– А чего ж они не бегут? – спросил Мишка между чарками вина.

– Главарь их хочет сбыть награбленное.

– А много этих разбойников?

Толмач долго переговаривался с пиратами, получая грубые тычки под бок, пока доложил своему хозяину:

– С полсотни наберётся. Только больных многовато, да и раненые ещё не совсем оклемались. Многовато.

Так в пьянке и разговорах прошёл день. А на следующий Мишка пригласил весёлую компанию к себе на корабль, и там устроили пир. Но пиратам не понравилось без женского общества, и они отправились на поиски приключений на берег.

А ночью толмач-малаец по имени шёпотом сообщил, дыша винным перегаром:

– Хозяин, разбойники замыслили выкрасть пленных и уйти в море.

– Когда же надумали?

– Кто их знает, может в следующую ночь. Не узнал.

– Постарайся узнать, получишь награду.

– Будет сделано, туан.

Остаток ночи Мишка не мог заставить себя заснуть и всё слушал плеск волн за бортом и мерное покачивание джонки. Он ругал себя последними словами, но ничего не предпринимал.

Весь день Мишка находился в нервном, подавленном состоянии. И только раз отдал строгое приказание быть готовым к отплытию и приготовиться к любым испытаниям. Для этого команда не отпускалась на берег, а оружие было приведено в порядок. Матросы томились в безделки и тоске по береговым развлечениям.

Один толмач Джукарди пропадал неизвестно где. И уже, когда Мишка готов был разразиться яростью за любой мелкий проступок, он ткнулся носом лодчонки в борт джонки и нетвёрдыми шагами подошёл к Мишке.

– Ну! – крикнул Мишка, глядя на пьяную морду матроса и готовый обрушить на него удар кулака.

– Сегодня, хозяин. Ближе к полуночи, – он противно икнул и продолжал. – Подкупили стражей и на всякий случай собираются напасть на тюрьму. Их ещё не перевели в крепость.

Мишка задумался, потом спросил:

– Много их будет?

– А кто их знает. Сами ничего не могут сказать. Их Рябой, так они капитана своего кличут, всё держит в тайне. На него злы за его план, но побаиваются и грозятся в море сместить.

Мишка долго был погружен в мысли. Они неопределённо носились в голове, так что он начинал терять терпение. Торопливо вышагивал по влажной палубе, наконец остановился, позвал капитана:

– Сань, сегодня ночью снимаемся с якоря. Никому не спать. Будем захватывать пленных.

– Да на кой они нам, хозяин?

– Ещё раз брякнешь и отправишься к предкам! – с трудом сдерживая вдруг нахлынувшую злость, прошипел Мишка и судорожно сжал кулаки.

Сань-Гуй в недоумении отошёл и стал отдавать приказания. Матросы задвигались, бурча под нос ругательства.

Мишка напряжённо вслушивался в звуки на берегу. Там было тихо. Но вдруг отдалённо грохнул один выстрел, потом зачастили, вспышки забегали среди зарослей и домишек. Мишка встрепенулся:

– Десяток самых проворных в лодку! И смотреть в оба! Будем перехватывать их шлюпку! Захватить побольше оружия!

Матросы быстро попрыгали в шлюпку и разобрали вёсла и приготовили пистолеты и мушкеты.

Мишка постоял немного и тоже спрыгнул в качающуюся лодку.

Выстрелы смолкли, но крики ещё доносились с берега. Факелы метались и плясали. На пиратском корабле, он стоял в полумиле от джонки, тоже мелькали огни.

Мишка медленно правил шлюпкой, пока матросы слегка подгребали к берегу. Наконец в ночи стал виднеться тёмный предмет и голоса с него показали, что пираты возвращаются. С берега громыхнула пушка, ядро провыло над головами.

– Приготовиться, ребята! – прошептал Мишка и сжал рукоятку пистолета.

На пиратской шлюпке торопились и не заметили опасности. И когда лодки столкнулись, то было поздно. Мишкины матрасы бросились на пиратов и в шуме и криках свалки шлюпки заплясали на месте. Пираты быстро были перебиты. Убитых побросали в море. Одного пленника тоже кто-то заколол, женщина рыдала, закрыв лицо руками.

– Быстро на судно, ребята! Греби, не жалей! – Мишка зажимал резаную рану на груди и лез по чужим ногам на корму. – Шлюпку не бросай! Пригодится!

Матросы дружно налегли на весла, и шлюпка понеслась к джонке. Та уже подняла паруса, и готовилась вытягивать якорь. И не успели матросы вскарабкаться на борт, как джонка качнулась и стала медленно разворачиваться к выходу из бухты.

– Держи подальше от разбойников, – приказал Мишка. – Нечего испытывать судьбу! И огни все потушить!

Глава 87. Подозрительный гость

Пробираясь вдоль цепи крупных и мелких островов, Мишка всё больше и больше был охвачен новым чувством к теперь уже хорошо знакомой женщине.

За неделю горе её по утерянному в схватке с пиратами мужу остыло, и молодость брала верх над горестями жизни. Её звали Риа ван Хоогенбум, а муж её был кузеном одного из директоров торговой компании в Батавии.

Недавно приехав сюда в надежде на быстрое обогащение, муж её погиб, и она осталась вдовой и владелицей скромного дохода с вложенных в компанию денег. Вряд ли этого могло хватить ей на жизнь, и она ломала себе голову над своей будущей судьбой.

А Мишка торопливо изучал голландский и постоянно для этой цели время проводил в компании освобождённых голландцев. Дело продвигалось довольно быстро, и он уже обходился без толмача.

Фру Хоогенбум почти не выходила на палубу из капитанской каюты, куда определил Мишка свою даму сердца. По вечерам он робко стучал в двери и смиренно сидел на скамье, созерцая успокоенное лицо женщины.

Фру явно отличала своего спасителя и всячески поощряла Мишку на разговор. Даже позволяла себе смеяться от его выговора, хотя печаль траура не сходила с её лица.

А Мишка терзался думами и злился на свою нерешительность , всё больше недоумевал на себя, не узнавая своих поступков. Злился на голландцев, когда те бросали прозрачные реплики и ухмылялись ему вслед.

Мишка полностью одевался по-европейски и следил за усами и бородкой с ревностью непостижимой. Со вздохом натягивал на распаренные ноги чулки и башмаки с массивными пряжками. Правда, поверх белоснежной сорочки он не рискнул одевать ни кафтана, ни камзола. И теперь он полностью походил на преуспевающего купца или даже скромного дворянина.

По совету с голландцами на разгромленную факторию ходить не стали, а держали курс прямо на Батавию, где должны отчитаться её уцелевшие агенты.

В проливе между островом Сумбава и кораллами Тенга при свежем северном ветре встретили лихую бригантину. Мишка долго всматривался через подзорную трубу в судно.

– Сань, а ну-ка глянь, не нравится мне эта посудина. Прёт прямо к нам.

– Не иначе, как пираты нас повстречали, – отвечал капитан. – Бой нам предстоит, хозяин. Смотри, как отрезать нас хотят от моря.

– Да, ты прав. И уйти некуда. Слева остров и повернуть уже не успеть.

– Тогда даю сигнал к бою.

– Давай, но скрытно, без суматохи. Пусть думают, что мы простые купцы.

Забили барабаны, вторя сигналам рожка. Спокойно, но быстро матросы стали готовиться к встрече с пиратами. На этот раз не туземные толпы, а хорошо организованные и отважные европейцы пожелали узнать, что находится в трюме джонки.

Голландцы тоже деятельно вооружались, хотя уже определили, что пираты были их собственные соотечественники. Но надеяться на них никак нельзя, им без разности кого грабить и спускать на корм рыбам.

– Ничего, мы ещё посмотрим! – говорил Мишка, прищурив глаза. – Вооружение у них не ахти какое, да и команда не так велика. Пушек десять, не больше.

Капитан уже отдал приказ подпустить поближе и стараться сбить такелаж, мачты и паруса. Приготовили и зарядили пушки ядрами сдвоенные цепью.

С бригантины донёсся звук выстрела, ядро плюхнулось недалеко от корабля, вспенив волны.

– Спускай паруса! – крикнул Мишка, и матросы бросились к канатам. – Пускай не думают о сопротивлении нашем.

– Баба на борту, удачи не жди, – ворчали матросы, поглядывая на хозяина и на каюту, где находилась фру Риа.

Бригантина подходила ближе, и пираты уже облепили ванты, готовые спрыгнуть на борт, держа в руках сабли и пистолеты. Они орали и крутили абордажными крючьями, целясь запустить их в джонку.

А на джонке матросы прятались, готовые к залпу и отражению натиска.

Бригантина развернулась прямо около джонки, становясь бортом, и в это время Мишка гаркнул во всё горло:

– Пали, братва!

Джонка окуталась дымом, матросы выскочили к фальшборту и палили из мушкетов и пистолетов. Видно было, как пираты падали с вант, одна мачта завалилась, реи обвисли, а паруса засветились дырами и лохмотьями.

– Поднимай паруса! Живо, собаки! – орал Сань-Гуй и палками подгонял матросов, бросившихся к канатам. Джонка качнулась и стала уходить под градом свистящих пуль и вопли пиратов.

Ругань и вопли на джонке тоже показывали, что без потерь не обошлось. Двое убитых скорчились у мачты, пятна крови алели на палубе, растекаясь в воде. С бригантины прогрохотал залп, но ядра прошелестели мимо, чуть не задев кормовую надстройку.

Мишка похолодел и бросился в каюту. Рванул дверь и остолбенел. Фру Риа стояла с пистолетом и шпагой в руке, и вид её побледневшего перепуганного лица рассмешил Мишку. Он схватил её и жадно стал покрывать лицо поцелуями. Она вяло сопротивляясь, не зная куда деть оружие. Грохнул выстрел и Мишка отскочил к стене, морщась от порохового дыма. Пистолет валялся на полу, и Риа растерянно глядела на Мишку расширенными глазами.

Мишка захохотал, а потом Риа присоединилась. Они корчились, не в силах остановить этот приступ нервного смеха. Слёзы застилали глаза, но их вывел из этого состояния голос одного их голландцев, вошедшего на звук выстрела.

– Что тут случилось? – спросил.

– Ох, уморила! – стонал Мишка. – Сражаться приготовилась! Слыхал, как пальнула? Умора! – он мешал слова, его вряд ли поняли, но все опять стали хохотать, пока не вышли на палубу.

Бригантина тащилась вне досягаемости выстрелов. На палубе джонки не спеша и деловито сновали матросы, убирая раненых и щепы, смывая песок и кровь. Враг не мог уже догнать их, и медленно удалялся, зализывая повреждения и грозя всеми муками ада. Крики оравы разбойников едва доносились, и никто уже не обращал внимания на них.

– Эх, надо бы влепить им ещё один залп, да пониже воды! – кипятился Агус и озорно поглядывал на Мишку.

– И так получили своё. Теперь пусть очухаются. А нам и так хорошо. Да двоих всё же потеряли. А раненых сколько? Пятеро? Тоже плохо.

Две недели спустя подходили к Батавии. Мишка волновался, и хотя голландские друзья уверяли в безопасности их пребывания в гнезде компании, Мишка не доверял им. Однако решил не отступать от принятого решения и продолжал путь в логово Ост-индской компании.

Зато отношения с Риа после пиратского нападения стали простыми и лёгкими. Мишка много времени проводил с женщиной, дарил ей драгоценности, и она отвечала ему взаимностью, которая окрыляла его и вселяла надежду на большее.

К тому же выяснилось, и голландцы подтвердили, что брак её с ван Хоогенбумом не был счастливым, а скорее наоборот. Поэтому Мишка перестал терзаться, и мысли о доме и семье почти не тревожили его взбудораженную голову. И так он больше десяти лет соблюдал верность жене. Он, правда, понимал, что это скорее не верность, а память о Янхонг, но сейчас и эта память отошла на задний план. Риа влекла его, и он перестал сопротивляться, с восторгом отдавшись новому влечению.

Мишка чувствовал себя молодым и азартным, каким он и был в те далёкие времена. Риа умиляла его своей спокойной и простой манерой говорить, двигаться, а улыбка была милой и ласковой.

В ночь перед Батавией, когда до неё оставалось полдня пути, Мишка не смог удержать своих чувств. Он опасался, что по приходе в порт Риа отдалится от него, и он решил не отступать.

Прохладный ветерок слабо освежал разгорячённое тело Мишки. Он в полузабытьи шептал на ухо что-то нежное и сбивчивое. Он ощущал, что Риа тоже на пределе и готова уступить,но он колебался, не в силах преодолеть ту робость, которая терзала его с самого начала.

И всё же оба наконец не выдержали, и ночь прошла в объятиях любви и страсти. Очумелые, они с трудом вылезли на утро из душной каюты, оба были смущены и печальны. Каждый погрузился в свои неясные, но неспокойные и волнующие мысли.

А джонка уже входила на широкий рейд столицы Ост-Индской компании всемогущих Нидерландов. Масса туземных лодок и сампанов стояли и плавали по спокойной глади бухты. Три европейских корабля стояли вдали от берега и грузились чем-то. В густой листве деревьев угадывались дома и хижины города, раскинувшегося на плоской равнине вдали от берега.

Стали на якоря подальше от берега. Вскоре к джонке пристала шлюпка с чиновником в тёмном кафтане, застёгнутом на все пуговицы. Он был хмур и важен. Но не успел таможенник начать говорить, как его обступили голландцы и торопливо стали кричать и радостно улыбаться. Чиновник оттаял и увлёкся рассказом. Галантно поклонился даме, приложившись к ручке.

Пассажиры так заговорили таможенника, что тот только мельком осмотрел палубу, заглянул в открытый трюм и любезно пригласил спасённых и Мишку в свою шлюпку.

– Мишель, не волнуйся, – успокаивал его пожилой голландец, прихлопывая широкой ладонью по мишкиной спине. – В обиду не дадим. Поехали!

Шлюпка долго ползла к низкому берегу, а солнце нещадно палило. Духота стояла страшная. Наступил час послеобеденного сна и отдыха, долго пришлось ждать коляску, запряжённую неказистой лошадёнкой. Расселись и покатили по болотистой равнине, покрытой кустарником и пальмами. Мутные каналы тянулись вдоль дороги, редкие лодки лениво скользили по глади их вод.

Чиновник покинул компанию и отправился к себе домой. Остальные не спеша потянулись к родственнику Риа, который жил в некрасивом каменном доме, выкрашенном в белое.

Восьмой директор компании принял их весьма сдержанно, хотя Риа пыталась его расшевелить и возбудить интерес. Господин Хамерен был недоволен вторжением непрошеных гостей, а судьба его кузины словно ничуть его не тревожила.

– Весьма сожалею о случившемся, – тянул он невнятно. – Я доложу совету и вам, фру, может быть выделят кое-какое пособие. Очень жаль, что вы, – обратился он потом к голландцам, – не смогли уберечь и удержать факторию от разбойников. Совет разберётся в случившемся. А пока отдохните, слуги позаботятся о вас.

Сказав это, ван Хамерен бросил испытующий взгляд на Мишку, и в глазах его мелькнул огонёк недоверия и неприязни.

– Мой родственник никогда не отличался приветливостью, – заметила Риа, как бы оправдываясь за неловкость после столь равнодушного приёма.

Слуги отвели гостей в каморки с застоявшимся влажным воздухом и предложили им скудную закуску к стаканчику вонючего пойла, именуемого вином.

Мишка проводил грустными глазами Риа, та улыбнулась ему щедро и обнадёживающе. «Что нас ждёт в этом неласковом и хмуром мире?» – подумал с вдруг нахлынувшей тоской, плетясь за своими голландскими товарищами.

Глава 88. Душевные метания

Команда изнывала в духоте и безделье, томясь на рейде. Им не разрешалось ступать на берег, а Мишка явно чувствовал подозрительность к себе местных властей и опасался козней.

Он почти постоянно жил в доме ван Хамерена, но это стоило ему больших усилий. И только просьбы Риа удерживали его тут.

Зато при посещении джонки, он тут же раздевался почти догола, и с наслаждением шлёпал босиком по раскалённым доскам палубы распаренными ногами. Его обливали из ведра забортной водой, и это были лучшие часы в его пребывании в Батавии.

Второй месяц торчал Мишка в безделье, это сильно угнетало и волновало прежде всего за команду, которая становилась неуправляемой и грозила уйти без хозяина. По этому поводу Мишка совещался с Сань-Гуем.

– Конечно, так дальше торчать здесь трудно. Команда, сам знаешь, привыкла к другому. Может придумаешь что?

– А что тут придумаешь? – Мишка сам злился на себя, но решиться на изменение положения не мог.

– Да плюнь ты на этих белых! Так хорошо было до сих пор!

– Хотелось бы, да вот держусь. А тебе может поплавать с командой по ближайшим островам? Освоишься малость, может пригодится.

– Неловко без тебя, хозяин. Боязно мне.

– И это говоришь ты? Вспомни, как летал по морям! Стареешь?

– Видать, старею. Да и пора уж.

– Ну ладно! Готовься к отплытию. Пусть команда повеселеет. Однако не зарывайся. Здесь не наши моря. Осторожность требуется. Как готовы будете, так и отваливай. Месяц я вам даю, но не задерживайся дольше.

– Постараемся, – со вздохом ответил капитан, по лицу его было видно, что он не очень-то рад предстоящему.

Дней через пять джонка скрылась за горизонтом в поисках приключений и добычи. А Мишка с неохотой отвечал на многочисленные расспросы о причинах отплытия его судна.

Вскоре случились события, которые так перевернули его жизнь, что он и не помышлял о таком.

На рейде Батавии бросили якоря шесть больших судов. Огромные толпы переселенцев хлынули на берег и чиновники сбивались с ног, определяя их на жительство. Шлюпки стаями сновали по рейду, перевозя грузы и скарб прибывших. Толчея будоражила город целую неделю.

Мишка с интересом наблюдал за суетой, каждый день выезжая к морю в шарабане на двух колёсах. Это был другой мир и другие люди. Он видел горы оружия, сгружавшегося на берег, его увозили в форты и казармы. Стройные колонны солдат вышагивали с ружьями на плечах, с париками на потных головах. Пушки грохотали колесами в клубах пыли, лошади с трудом тащили этих монстров под крики и хлопанье бичей.

Всё это время город переживал прибытие нового каравана. Встречались друзья, знакомые, земляки, ходили в гости и на обеды после ливней или до них. Лица новичков алели и лупились под тропическим солнцем и никакие шляпы не могли от него защитить северную бледность.

Риа была возбуждена и много времени отдавала землякам и письмам, которые пришли из далёкой родины.

– Мишель, я как в тумане, – говорила она, бросая растерянные взгляды на очумелого любовника.

– А ты не так рьяно, дорогая. Спокойнее, – отвечал Мишка и чувствовал, как у самого начинает мутиться в голове от всех этих треволнений.

– Ты знаешь, столько новостей, волнений! А тут ещё письма. Голова кругом идёт. Что делать, не знаю!

– А что там, в письмах? – спросил Мишка с некоторым испугом, предчувствуя опасность этого вопроса.

– Главное, что зовут меня назад, в Амстердам. А я не знаю, что на это ответить.

«Я так и знал, что ничего у меня не выйдет с Риа», – думал Мишка, настроение стало мрачным и тоскливым.

– Ругают за столь опрометчивый поступок. Ещё не знают, что муж мой погиб. Тогда бы совсем растерзали меня.

– И что ж ты решила? – с трудом спросил Мишка.

– Да вот то-то и главное, что не могу я решить! А как же ты? – спросила она тихо и заглянула ему в глаза.

Мишка оживился и схватил её в свои грубые объятия. Он ощущал её горячее тело, волна страсти заполняла его большую и громоздкую тушу. Риа тихо и спокойно ждала конца его порыва, а потом спросила:

– Знаешь ли ты, что мне не очень хочется ехать домой. Может, останемся здесь, а?

Мишка молчал, переваривая услышанное. Он пока не думал о таком варианте и в этом были отголоски его юности, когда на обдумывания у него просто не хватало времени.

– Всё очень сложно, дорогая, – и настроение сразу упало, и волна затухла, превратившись в беспорядочную зыбь.

– Твоя семья? – спросила и нерешительно глянула в глаза.

– Не знаю. Может быть, хотя и вряд ли.

– Не огорчайся, время ещё есть. Караван отплывает месяца через полтора, а за это время много чего может поменяться.

– Да, ты права, – ответил Мишка со вздохом.

– А сегодня мы отправимся в гости. Нас пригласили, там будут офицеры с кораблей, и тебе будет интересно с ними.

Мишка поморщился, предвидя, что интерес будет не так уж велик, к тому же настроения не было и хотелось подольше оставаться наедине с Риа.

Они подъехали к ярко освещённому дому, где уже толпились экипажи и сновали темнокожие слуги и кучера.

На них мало кто обратил внимания, и Мишка был рад этому. Гости стояли, ходили парами, разговаривали, отирали лица большими цветными платками. Мишка оглядывал европейское общество, преющее в духоте, затянутое в узкие камзолы и разноцветные кафтаны. С париков сыпалась влажная пудра, и эти парики больше всего удивляли Мишку.

Его задевали торчащие шпаги, он поминутно оглядывался и просил прощения. Разноцветные чулки рябили в глазах, чад свечей тяжело плавал в воздухе. Как хотелось на волю, в простор моря с его ветром и свежестью. Но приходилось галантно подавать руку даме и чинно прохаживаться среди надушенной и расфранчённой толпы.

– Давай я тебя познакомлю с теми вон офицерами, – предложила Риа.

– А может не надо? Как они смеяться будут с моих корявых слов.

– Ну почему ты так плохо думаешь о них. Это вполне благородные люди. Пойдём, не упирайся, как телок. Будь свободнее.

Мишка схватил кубок с вином у пробегающего слуги, одним махом осушил его и двинулся к весёлой группе молодых офицеров.

– А, Риа, наконец ты обратила на нас внимание! – симпатичный молодой офицер картинно потянулся губами к её руке.

– Ты, Денис, всегда меня стараешься смутить. Вот лучше познакомься, Мишель, хозяин далёкой компании, ещё не захваченной вашими лапами.

– О, да ты, я вижу стала на сторону наших здешних противников? Смотри не прогадай! – и Денис весело и дружелюбно пожал руку новому знакомому.

– Вы плохо говорите. Кто вы по национальности?

– А вот никогда не угадаешь! – ответила Риа. – Сейчас ты с этим и сядешь в лужу!

– Вы похожи на испанца или француза, но ваш рост и некоторые другие признаки меня смущают.

– Вот видишь! – Риа смеялась весело и обмахивалась веером.

– Ну что, Денис, сел в лужу? – спросил его офицер в летах. – Вот тебе и загадка, если Риа не поможет.

– Признаться, я в затруднении. Так не мучьте меня, кто вы?

– Русский я, слыхали о таких?

– Неужели? Как вы тут очутились? Интересно! Никогда бы не подумал! С меня угощение! – и Денис повёл всю компанию к стойке. – Да, кстати. Вы знаете, когда мы отправлялись в эти края, у нас в Амстердаме были большие торжества. И знаете по какому случаю?

– Откуда же? – ответил Мишка, не особенно вникая в разговор.

– Да как же! В наш славный Амстердам пожаловал ваш царь с огромной свитой. Это было зрелище! Весь народ сбегался смотреть.

– Я так давно не был на родине, что ничего не знаю, – ответил Мишка, и ощутил волнение в груди.

– О! Ваш царь, Питер, всех очаровал и поразил. Вы не представляете себе, что это за человек! Вашего роста, молодой, старается скрыть свою персону. А самое главное! Он сам работает на верфях. Строит корабли! Вот это царь!

– Я о таком даже не слышал, – заметил Мишка в волнении. – Алексей вроде был при мне, а потом не упомню. Вроде умер он, а кто потом стал, не ведаю. Но интересно, продолжайте, пожалуйста.

– О, царь просто молодец! А дерётся как? Просто залюбуешься. Зато к нему запросто можно подойти и поговорить. Решил флот заиметь. Большие с турками у него нелады, а без флота, как их одолеть ему?

– Чудно всё это, – в раздумчивости молвил Мишка.

– Ещё как! – Денис увлечённо глядел на посуровевшего собеседника и его интерес к нему возрастал. – Мы тоже все удивляемся. Для него заложили на верфи фрегат. Кажется и название уже есть. «Пётр и Павел». Ходят слухи, что сюда будет плавать.

– Царь?

– Я ж говорю. Слухи ходят. Во всяком случае, ваш государь всем интересуется, и я не удивлюсь любому его действию.

Они отошли от компании и ещё долго говорили. Говорил в основном Денис, а Мишка жадно глотал его слова и томление, смешанное с тоской не покидало его.

«Видать большие перемены на Руси произошли, раз сам царь в Нидерланды направился», – носились в голове мысли.

– А что слышно об Амуре? – неожиданно спросил Мишка.

– А что это такое? Впервые слышу.

– Это река, где я обитал. На границе с маньчжурами. Далеко на восток.

– Не припомню, не слыхал. Видно речушка небольшая.

– Не говорите. В Европах, наверное, таких и не видывали. Хотелось бы о ней разузнать. Маньчжуры то на неё постоянно зарились.

– Спросите что-нибудь полегче.

Всё оставшееся время до утра Мишка не смог заснуть. Он всё думал об услышанном, воспоминания теснились в голове нескончаемым роем. Он остро ощутил тягу к своей земле, к родине. Он и язык стал забывать и сам этому удивился.

И на протяжении последующих дней его мысли вертелись вокруг одного и того же. Риа сердилась и недоумевала.

И вдруг ему стало всё ясно, и на душе он чувствовал умиротворение и покой. «Еду в Голландию! Вряд ли кого застану, но больше так не могу», – мелькнула успокоительная мысль и Мишка сразу заснул.

Целые дни он надоедал с расспросами и предполагаемый отъезд Риа стал для него естественным и даже желанным.

Глава 89. Новые горизонты

– Милая Риа, – обратился Мишка к подруге, жарко дыша ей в ухо, – будешь ли ты довольна?

– Говори же быстрее, Мишель! Не томи! Что ты придумал?

– Я еду с тобой в Голландию.

– Правда? Как это здорово! Но ты не обманываешь меня?

– Ну что ты! Как можно.

– Как же ты решился? А здешнее дело, и..., – она не договорила, но Мишка сразу понял, что она имела в виду.

– Мне необходимо, пойми ты, повидаться со своими, русскими. Я просто не могу больше без этого. Все мысли мои об одном в голове вертятся.

– А обо мне уже и не думаешь? – лукавая улыбка мелькнула на её губах и Мишка прильнул к ним в горячем поцелуе.

– Ты просто никогда не уходила из моей головы, – ответил он, оторвавшись от неё и переводя дух.

– Так надо же собираться, – деловито заговорила Риа, и лицо её стало озабоченным и серьёзным.

– А что нам собираться? Вот дождусь возвращения джонки, отправлю домой, и все сборы.

– А там как же, в Голландии?

– Сказывали, что царь набирает знающих людей к себе на службу. Думаю, что я ему могу пригодиться. Как ты думаешь, знающий я человек?

– Конечно! Сколько лет плавал! Но не думаешь ли ты, что царь ваш будет столько времени находиться в Амстердаме. Ты не поспеешь к нему. Знаешь, сколько месяцев нам предстоит плыть?

– Ну кто-то да останется за него. С тем и договорюсь. На месте видно будет.

– А я же как? – тихо и робко спросила Риа.

– А кто нам теперь мешает соединиться?

– Ты ж не лютеранин.

– А я уже и не знаю который. Мне как-то это и в голову не приходило. Не всё ли равно? Если так необходимо, то можно и в лютеранство твоё перейти. Да что это изменит? Что-то за последнее десятилетие я сильно стал сомневаться в боге.

– Перестань! – воскликнула Риа и захлопнула, его рот ладошкой. – Как можно так говорить? Безбожник.

– А как боги наши могут мириться со всеми злобами и преступлениями, которые видишь каждодневно, ответить можешь?

– То кара за грехи наши.

– А младенцев за что карать? Они же безгрешны.

– Я ж говорю, что за грехи наши. И давай лучше перестанем об этом.

Мишка стал деятельно готовиться к отъезду. Через посредников среди местных купцов он давал векселя на взятые деньги, продавал часть драгоценностей, имевшихся у него. Договорился о месте на корабле и уже оплатил дорогу за убогую каюту, где им с Риа придётся коротать время.

Джонка задерживалась, и Мишка опасался, что ему не удастся её встретить до отплытия. Однако за два дня до срока, джонка вошла на рейд. Её вид говорил о тяжёлом плавании и Мишка с нетерпением стал ждать шлюпку, которая медленно махала вёслами, скрываясь иногда в волнах.

– Слава духам! – воскликнул Сань-Гуй, выскакивая на песок и обнимая, хозяина. – Такого ещё не было! Так не везло! Чуть головы все не положили.

– Давай выкладывай, капитан.

– Большие потери, хозяин, но и добыча не малая. Ты будешь доволен.

– Всё это хорошо, за исключением потерь, о которых ты упомянул, но давай не тянуть. Я послезавтра отплываю в Нидерланды. Когда вернусь? Вот этого я тебе сказать не могу. Может, и совсем не вернусь.

– Да как же так! Как же без тебя? А семья? А дело?

– Помолчи лучше! – прикрикнул Мишка. – Лучше слушай и не перебивай. Дел у тебя будет много, а надо спешить. Здесь не задерживайся, а то без меня могут неприятности произойти. Так что чуть раньше меня, отвалишь и ты домой.

– А ремонт, раненые? Время нужно.

– Не в первый раз! В море дела доделаешь или остров найдёшь. А чтобы завтра или утром послезавтра джонки тут не было. Отвезёшь бумаги домой и будешь выполнять приказы И-дуна. Присматривай за детьми. У них всё в будущем, а его я устроил на всякий случай.

– А добычу куда?

– Деньги и ценности мне передать, остальное сбудете и поделите. Не забудь оставить долю для И-дуна, а то скряга взвоет.

– Хорошо, хозяин. Будет всё сделано, как велишь.

– К вечеру всё мне доставишь. А пока готовься к плаванию. Оно не будет лёгким. А И-дуну скажи, что вернусь, но неизвестно когда. Пусть не забывает меня и семью.

Мишка с тоской в глазах проводил свою джонку и стоял на берегу, пока она не растворилась в предвечерней дымке. На душе было тяжело и муторно.

Шла погрузка на суда. Утром, с отливом, караван снимался с якорей. Весь берег кишел пассажирами, матросами, чиновниками и толпами темнокожих рабов, сгибающихся под тяжестью тюков и корзин с грузами. Часто доносились вопли избиваемых и ругань надсмотрщиков. Глухие удары палок заглушались криками истязуемых.

В этом гвалте и сутолоке Мишка отыскал нанятую лодку, и гребец проворно заработал вёслами, блестя потной спиной. На судне ждала Риа, поглядывая на берег, быстро окутывавшийся ночной мглой.

Индийский океан встретил караван жестоким штормом. Караван разбросало, и корабли с трудом держались на расстоянии видимости. И только при подходе к Мадагаскару, штормы утихли. В Капштадт[1] зашли изрядно потрёпанными и требующими основательного ремонта.

Мишка с интересом всматривался в голые горы африканского берега, и его тянуло к ним неудержимо. Каравану предстояло около месяца стоять в порту, поэтому Мишка надеялся потратить это время на осмотр побережья.

Риа плохо себя чувствовала после столь бурного перехода и никак не хотела отпускать Мишку от себя. Но тот не стал слушать и на нанятом тарантасе, обвешанный оружием, отправился на осмотр местности. Горы и полупустыни увлекли его невиданным ранее ландшафтом, но жить бы здесь Мишка не хотел.

Не прошло и двух дней, после того как вышли в Атлантику, как шторм опять разметал корабли. Судно, на котором плыли Мишка с Риа оказалось отброшенным, и лишь на другой день встретилось с таким же потерявшимся. Теперь вдвоём пришлось пробиваться на север.

Пройдя острова Вознесения, повстречали три лихие бригантины. Прозвучали трубы, возвещая тревогу. Сигнальщики торопились передать друг другу приказ о сближении и отражении атаки пиратов. А это действительно были они и их намерения не вызывали ни у кого сомнений.

– Это наверняка из Карибского моря, – говорил штурман на мостике, разглядывая бригантины в трубу. – Там их разогнали, так они прут сюда, в Индийский океан.

«Вот и тут можно пропасть от нашего брата», – думал Мишка, прислушиваясь к говору на мостике.

Обычная предбоевая суета воцарилась на судне. Все хватали оружие, женщины потихоньку начинали выть и плакать. Матросы торопились зарядить несколько пушек и раскладывали мушкеты у фальшборта.

Мишка видел, как переднее судно пыталось сбросить ход и соединиться, но пираты уже подходили. Грохот пальбы разнёсся над волнами, дым клочьями относило ветром.

– Капитан, ты что на подмогу не идёшь! – зло крикнул Мишка, видя, как судно отворачивает в сторону, а матросы карабкались по вантам ставить дополнительные паруса.

– Это кто там советы вздумал давать? Палок захотел?

– Так ведь корабль гибнет! – не унимался Мишка, простирая руку в море.

– Не твоего ума дело! Дайте-ка ему хорошенько, чтоб не лез не в своё дело!

Двое матросов бросились выполнять приказ капитана. Мишка спокойно и со злостью в глазах ждал. Они подскочили и схватили за руки. Мишка рванул их к себе, а потом отбросил к мачте.

– Бунт на корабле! – завопил капитан. – Хватайте его!

Несколько матросов навалились, и Мишка с трудом отбивался, вспоминая старого друга Хитоси. Он отступал на бак и взбежал на надстройку. В руках он держал пистолеты и толпа отпрянула.

– Не подходи, собаки! – рычал он, вращая белками глаз.

Матросы в нерешительности топтались. В это время раздался крик:

– Пират к нам подходит!

Этот крик вмиг успокоил матросов. Все бросились по местам. А справа по борту красиво шёл пиратский корабль, накренясь под свежим ветром.

Вдали пираты уже грабили захваченный корабль и теперь надеялись захватить и этот.

Грохнул залп пяти пушек, но ядра не попали в бригантину. Мишка бросился к орудию и, ругаясь, стал торопить матросов. Бригантина несколько отвернула, примериваясь бортом для абордажного броска. Мишка спокойно наводил ствол. Вдавил фитиль в затравку. Пушка рявкнула, и Мишка видел, как ядро, оставляя дымный след в воздухе, врезалось в середину фок-мачты. Она медленно повалилась, спутывая такелаж.

Другие пушки тоже пальнули, но менее удачно.

– Заряжай картечью! – кричал Мишка матросам, работающим с банниками и пыжами.

Бригантина сбавила ход, но ещё догоняла по инерции. Мишка опять вдавил фитиль, и картечь с визгом ударила по палубе, где суетились пираты, освобождая палубу от завала.

– Бей по парусам! – крикнул Мишка. – Не давай им приблизиться! Готовь книппели[2]!

Борт опять вздрогнул, окутавшись дымом. Паруса бригантины запестрели дырами, рей на грот-мачте снесло. Пираты отчаянно стреляли из мушкетов и пушек, но судно уже уходило.

На палубе кричали раненые, ползали перепуганные пассажиры, побросав в панике оружие. Убитых уже бросали за борт, очищая палубу.

Стрельба утихала. Пираты продолжали грабить, не пытаясь преследовать второй корабль. Третья бригантина спешила поживиться и отвернула к своим, медленно удаляясь.

– Ну, буян, знатно ты орудовал у пушки! – подошёл к Мишке капитан и протянул широкую ладонь. – Хорош моряк! Пошли выпьем, за мой счёт.

Вдвоём они прихватили штурмана, и засели в капитанской каюте. Ром обжигал рты и глотки, а штурман недобро глядел на Мишку и допытывался упрямо и с подковыркой:

– Кто ты такой? Откуда взялся?

– Да отстань ты от человека, — отстранял капитан штурмана рукой. – Пей, и благодари Бога, что удачно ушли и спасли души свои.

– Нет, капитан. Тут надо разобраться. Вишь верзила какой сыскался у нас на судне. Пусть скажет кто он. Не шпион ли?

– Хватит гундосить! – прикрикнул капитан и разлил в кружки.

Мишка пил и наблюдал своих новых товарищей, перепить которых совсем ему не хотелось.

– Русский я, – отвечал Мишка штурману. – Хочу на родину вернуться.

– Врёшь, наверное. Откуда тут могут взяться эти медведи?

– Христом богом клянусь, – Мишка истово перекрестился. – И хватит об этом.

Он резко выпил, бахнул кружкой об стол, от чего та раскололась. Штурман только пьяно икнул.

--------

[1] Капштадт – ныне город Кейптаун в ЮАР.

[2] Книппель – два ядра, соединённые цепью. Предназначались для поражения парусов и снастей.

Глава 90. Штурман Кифт

После неудачного наскока пиратов, судно бросилось на запад, опасаясь погони. Два дня команда с напряжением поглядывала на горизонт, со страхом ожидая появления пиратских парусов. Но горизонт дыбился только валами и пенными гребнями.

Мишка теперь каждый вечер, а то и днём просиживал в компании капитана Иеронима Верворна и штурмана Якоба ван Кифта. Иногда к ним подсаживался офицер маленького отряда в двенадцать солдат по имени Минсдорп.

Капитан Верворн всячески выказывал Мишке своё расположение, в то время как штурман постоянно подковыривал пассажира и допытывался всяческих сведений о нём.

– Опять ты за своё, Якоб, – пьяно ворчал Иероним и вяло отстранял своей широченной рукой злобную голову штурмана. – Ну что привязался к человеку? Он нас всех, может, от гибели спас, а ты зудишь. Оставь, говорю.

– А если я недоверие к нему имею? А если это подосланный к нам, а?

– Заткнись! – гаркнул взбешённый капитан и плеснул в лицо собутыльника из кружки.

Ван Кифт судорожно втянул воздух разинутым ртом и выдохнул, шипя:

– Это меня-то пивом? Да я! – и с этими словами он бросился на капитана, опрокинув скамью.

Иероним увернулся и треснул того по зубам. Губы окрасились кровью и штурман, страшно ругаясь, стал успокаиваться. Его глаза сверкали злобой, он тяжело дышал, отплёвываясь себе под ноги.

– Да чего вы так быстро задираетесь? – пытался утихомирить своих питухов Мишка.

– А того, что я чую твою подлую душонку! – крикнул Якоб, с трудом сдерживаясь. Он был явно слабей капитана, и тем более Мишки, и это ещё больше его злило.

– Получил малость? – спросил капитан, – Потише будь, а то ещё отхватишь от меня. Ишь, благородный нашёлся!

– Друзья, давайте лучше выпьем, – предложил Минсдорп и разлил по кружкам тёмное пиво с обильной пеной.

– Это куда лучше, право же, – с готовностью отозвался Мишка и обвёл присутствующих взглядом улыбающихся глаз.

Глухо стукнулись кружки. Смачно утирались рты обшлагами кафтанов. Трубочный дым заволок тесное помещение. Сальная свеча чадила, и волны копоти плавали в тяжёлом воздухе.

«Чем всё это может кончиться?» – сам себе задавал вопрос Мишка, стоя в ночной темноте под слабое завывание ветра в снастях.

Он подошёл к штурвалу, где светился фонарь и матрос поскрипывал огромным колесом, сверяясь с картушкой компаса. Стрелка плясала на синем цвете, хотя разглядеть цвет было не так уж легко.

Мишка любил рассматривать системы корабля и признавал, что на европейских судах, не в пример китайским джонкам, легче плавать и определяться в море.

– Что, капитан, не спите? – спросил Мишку рулевой, отрываясь от картушки.

– С чего это ты решил, что я капитан?

– В Батавии же стояли. А там и вас встречал. Джонку вашу видел. Чего проще узнать.

– Молодец, матрос. Хорошо смотришь.

– Чего там.

Помолчали немного, всматриваясь в смутные очертания волн за бортом. Паруса слегка гудели от напряжения и мачты стонали в тисках вант.

– А тебя как звать хоть, матрос? – спросил Мишка, прерывая молчание.

– Меня-то? – переспросил матрос, — Юстусом кличут. Я из Брабанта, но давно уже плаваю и на родину так и не собрался.

– И семьи нет?

– Не обзавёлся. Да и куда семью девать. Только и знаешь, что по океану мотает тебя. Где уж там?

– Без семьи плохо, Юстус. Надо обзаводиться.

– Сам уж подумываю. Хватит бобылём мотаться. А вы и вправду русский?

– Да, а что?

– Да так. Знакомец мой старый как-то плавал в ваш порт на севере, что в реке большой стоит, не упомню, как прозывается. Немного рассказывал о вашей стране.

– И что ж рассказывал? – с интересом спросил Мишка.

– Да всякое. Людей хвалил за смелость и простоту. Но дикие, говорил. Всего много, а жизнь тяжёлая. Знать ваша сильно обирает простолюдинов.

– Это может быть. Воеводы у нас своего не упустят. Да ведь и всюду так же. Тоже насмотрелся.

– И то верно. Кто нашего брата не обирает. От всех достаётся.

– Слушай, а что это ваш штурман, как он?

Матрос хмыкнул неопределённо, переложил штурвал на несколько румбов, ругнулся беззлобно. Ответил неохотно:

– Да что о нём сказать? Беснуется, матросы от него здорово получают, каждого в чём-то подозревает.

– И ко мне привязался чего-то.

– Это у него бывает.

– А капитан как же? Вроде терпит излишне.

– А что ему остаётся? У этого ван Кифта рука в Амстердаме имеется. Вот он и позволяет себе вольности.

– Не испортил бы он мне поездку, – протянул Мишка, посасывая в задумчивости трубку.

– Ему это ничего не стоит. Видно он удовольствие получает от всех таких пакостей. Когда-нибудь его матросы сбросят в море.

– Юстус, ты у штурвала? – донёсся голос штурмана, и матрос сразу вжал голову в плечи. – Какого дьявола болтаешь и с кем? Зубов много в пасти?

Ван Кифт шатающейся походкой бывалого моряка подошёл и сердито попыхал трубкой, освещая своё лицо с окладистой бородой.

– Это опять ты тут? – спросил Мишку. – Высматриваешь всё. Пошёл вон! А тебя, мозгляк, ещё раз увижу болтающим на штурвале, на корм червям выброшу!

– Да что вы, господин штурман, – стал защищать матроса Мишка, – Он тут вовсе не виноват. Это я подошёл подышать воздухом.

– Заткнись, пока цел! Я не потерплю на судне смутьянов! А ты поплатишься первым!

– Да за что же? Я просто пассажир и больше ничего. Я сполна заплатил за проезд.

– Поговори мне! Освободи палубу!

Мишка в недоумении ушёл в каюту, где его поджидала недовольная Риа. Он не стал вдаваться в подробности неприятного разговора, да и чувствовал раздражение Риа. Молча разделся и долго не мог заснуть от ворочавшихся в голове неясных мыслей.

Мишка перестал посещать капитанскую каюту и больше времени стал проводить в компании Риа. К ним частенько присоединялся Минсдорп, который поглядывал на Риа с нескрываемым интересом.

– Слушайте, господин Минсдорп, – спрашивал Мишка, – Вы не можете мне в нескольких словах объяснить неприязнь ко мне штурмана?

– Его трудно понять. Я не берусь судить его. Он мне непонятен. Скорей всего простая дурь находит на него. Капитан не дождётся конца рейса.

– Я так хотел посетить Голландию, а теперь это желание у меня стало пропадать. Тревожит оно меня.

– С чего ты взял? – стала успокаивать Риа. – Скоро будем дома, ты увидишь, как у нас хорошо.

– Да найду ли я кого-нибудь из своих? Может, уже никого и нет. Царь ведь не может столько времени быть вдали от престола.

– Обязательно найдёшь, – успокаивала Риа и поглаживая его руку.

– Надеюсь. Но всё равно из головы не идёт этот ван Кифт. Что ему от меня нужно?

– Он просто злой человек. Приедем, и он исчезнет для тебя. Немного потерпеть осталось, дорогой. Не переживай так.

Когда проходили вдоль португальских берегов, матросы изнемогали от постоянной смены галсов. На корабле воцарилась гнетущая атмосфера злобы и отчаяния, и Мишке не повезло опять столкнуться с ван Кифтом.

– Какого дьявола ты тут делаешь? – заорал штурман, глядя, как Мишка помогает брасопить[1] паруса, ловко орудуя тросами.

– А вам что от этого? Ведь не мешаю. Вон, матросы выбиваются из сил.

– Этим ленивым псам никто не может помочь! А ну вон отсюда! – и с этими словами штурман замахнулся кулаком.

Мишка успел подставить руку и уклониться. Крутанув слегка, он отбросил ван Кифта и тот покатился по палубе.

Вскочив, он бросился снова, яростно замахиваясь для нового удара. Мишка опять ловко отвёл удар, но теперь крутанул сильнее. Штурман злобно взвыл и подскочил вплотную. Мишка схватил его за руки, отвёл за спину и с лёгкостью взвалил его тушу на спину и понёс в каюту. Ногой вышиб дверь и осторожно уложил извивающегося штурмана на койку.

– Остыньте малость, господин штурман. Успокойтесь.

Ван Кифт вскочил с койки, но ринуться на обидчика не посмел, и только хватал открытым ртом воздух, не в силах выплюнуть ругательства от возмущения и нахлынувшей злобы.

Мишка пошёл к себе в каюту и слышал за спиной нечленораздельные вопли и смех капитана, который, видимо, видел происшествие.

– Ай, Мишель! Рассмешил ты нас, скотина! Вот потешил! Ай, пассажир!

Через два дня ван Кифт спокойно подошёл к Мишке на палубе и без предисловия выпалил с недобрым блеском в глазах:

– Или ссаживайся здесь, или тебе не жить в Нидерландах. Я не допущу твоей встречи с царём. Пусть твоя варварская страна так и остаётся во мраке снегов и лесов. Нечего ей соваться в моря. Они наши. Тебе ясно?

Мишка не стал отвечать на эти бредовые слова и отошёл к фальшборту.

«Надо быть настороже. С этим чудищем, как видно, шутки плохи», – думал Мишка, рассматривая серые неприветливые волны моря.

Часто встречались торговые корабли, и опасаться пиратов перестали. В этих водах они стали встречаться редко, боясь присутствия здесь военных кораблей и Англии, и Франции, и Нидерландов.

Скоро Амстердам, Мишка с волнением ожидал прибытия в этот центр мировой торговли. Как сложится его жизнь в этом городе и сможет ли он поступить на службу к своим?

«Ведь нужны же царю знающие моряки, раз он задумал флот заиметь, – размышлял Мишка. – Если Нидерланды, такие маленькие, смогли захватить полмира, так и нам можно сделать такую же попытку. Сколько островов лежит, никем не освоенных. России они бы сильно могли пригодиться».

А ван Кифт демонстративно прохаживался невдалеке, поглядывая на Мишку с ненавистью и злобой.

Мишка вспомнил семью, оставленную в Замбоанге. Улыбка тронула его губы, и он представил себе своего сынишку Кольку, который ждёт его возвращения, обещая удивительные рассказы своим друзьям.

Мишке вдруг остро захотелось вернуться. Ему стали противны эти нескончаемые серые волны холодного моря. Он уже отвык от холода и воспринимал его, как южанин. Тоска охватила его.

--------

[1] (о)брасопить паруса или реи – повернуть реи с помощью брасов (тросов).

Глава 91. Амстердам

Преодолев туманы, судно наконец втянулось в порт Амстердама. Мишка стоял рядом с Риа, возбуждённые и горящие глаза которой рыскали по знакомым местам. Она поминутно обращала внимание Мишки на увиденные приметы и радостно вскрикивала.

Мишка облокотился на фальшборт. Противоречивые чувства теснились в его груди. Где-то здесь он встретит русских. Как повернётся его судьба? Найдёт ли он своё счастье на родине? И не грозит ли ему какая злодейка случайность, которой всегда охота позлить и подковырнуть человека.

Судно отбуксировали к причалу, где толпились сотни таких же обшарпанных и просоленных кораблей.

Мишку поразило такое невообразимое скопление кораблей. Нескончаемый лес мачт и переплетение снастей серели, качались и смердели морской гнилью и плесенью.

– Признаться, я растерян, Риа, – признался Мишка, а та возбуждённо засмеялась, вертя головой.

– Не огорчайся! Скоро свыкнешься и перестанешь стесняться. Привыкай!

– Даже представить не мог, что существует такое количество судов. И как они тут все вмещаются?

– Что ж, можно сказать, что это самый большой порт на свете. Так что тебе повезло с этим. Радуйся!

Мимо пронёсся штурман Кифт и обдал Мишку пронзительным взглядом недобрых глаз. Мишка помрачнел, вспомнив мрачные угрозы. Риа сказала, заметив перемену в спутнике:

– Не принимай близко к сердцу, Мишель. Где ему найти тебя в этакой сутолоке. Да и что он может тебе сделать? У нас законы строгие.

– А всё ж не хотелось начинать жизнь в новом городе с таким соседом.

– Сойдём на берег, определишься в тихую гостиницу, и будем встречаться хоть каждый день. Нужно подождать до года...

– Да я понимаю, Риа. А всё ж настроение не из весёлых.

После долгих приготовлений и сутолоки с чиновниками таможни и агентами компании, пассажиров выпустили на берег.

Мишка с Риа уселись в коляску и, кутаясь в плащи от сырого ветра, потрусили в город, продираясь сквозь толпу людей и экипажей.

По сторонам проплывали огромные каменные дома купцов и богатых ремесленников. Мелькали дворцы вельмож. Мишка был захвачен зрелищем огромного города и молча вертел головой.

Дом родственников Риа находился довольно далеко, и добрались до него незадолго до вечера. Обычные приветствия наскучили Мишке и он, едва дождавшись возможности, уехал в гостиницу, о которой договорились с Риа заранее.

Потекли разнообразные дни жизни в центре торговли Европы. Мишка постепенно привыкал, а Риа скрашивала своим обществом его теперешнюю жизнь.

– Завтра отправляюсь к своим! – радостно возвестил Мишка, хватая Риа в свои крепкие объятия.

– Уже разузнал? Вот и хорошо!

– Волнуюсь, Риа. С чего это, а?

– Мишель, это вполне понятно. Сколько лет не виделся. Говорить хоть не разучился?

– Даже сам не знаю. Наверное, немного есть.

– Ещё не признают за своего.

– И я этого боюсь. У нас народ недоверчивый, а бояре и просто люты бывают страшно. Так, помнится, рассказывали старики.

Ночь для Мишки прошла в кошмарах. Он не мог надолго заснуть. В голове носились разные мысли, рисуя картины его встречи с русскими. Он то забывался коротким трепетным сном, то тут же открывал глаза и вслушивался в звуки ночного дома.

Он никак не мог понять, почему встречу назначили на вечер. Ждать до вечера представлялось ему мучением, и он заранее успокаивал себя и готовил к ожиданию.

Весь день он провёл с Риа, но ни на чём не мог сосредоточить внимание. Риа понимала его состояние и не докучала расспросами и успокоительными советами.

– Как дожить до вечера? – иногда спрашивал он себя, и Риа тревожно оглядывала его сумрачное лицо.

Он отвёз женщину домой, когда смеркалось, и они трепетно попрощались, с тоской глядя в глаза друг другу.

– Как-то тревожно на душе, Мишель, – призналась она, трогая пальцами его щёку, и по трепету их Мишка чуял, что она тревожится за него. Ему стало ещё тоскливей, и он поспешил проститься.

– Завтра встретимся, и я всё тебе расскажу, милая, – бросил он на ходу.

– Будь осторожен, милый!

Экипаж скоро довёз его до гостиницы. Он переоделся, захватил шпагу и пистолет и пешком отправился на встречу в трактир, до которого с полчаса ходу.

В окнах светился жёлтый свет, улицы становились пустынными, редкий чёткий звук конских подков далеко слышался в тишине туманного вечера.

Пройдя чуть больше половины пути, Мишка далеко от себя увидел в свете тусклого фонаря группу мужчин, появившуюся из-за угла переулка. Мелькнула мысль перейти на другую сторону, но он усмехнулся и только поправил эфес шпаги.

Четверо в плащах приближались, и Мишке вдруг показалось, что они слишком напряжённо и молча идут. Он посторонился, уступая дорогу, но тут встречные разом выдернули шпаги, и Мишка почувствовал обжигающий укол в руку. Он отпрыгнул и выхватил свою шпагу.

Четверо молча бросились на него, и металл зазвенел, высекая искры. Сопение и топот ног, звуки открывающихся форточек и возгласы обывателей – всё воспринял возбуждённый мозг Мишки. Он отбивался от наседавших, стараясь не пропустить кого-нибудь за спину. Он не чувствовал раны в руке и лёгких уколов, которые едва достигали его тела.

«Неужели штурман?» – проносилось в голове.

Вот один из нападавших откатился к столбу, выронив зазвеневшую шпагу. Остальные хрипло подбадривали друг друга и ожесточённо наскакивали, делая быстрые выпады. Мишке удалось выбить шпагу у одного, и пока тот ловил её, он достал грудь неосторожного крепыша в широкополой шляпе.

– Кончай его! – прохрипел один, наматывая на руку плащ. – Патруль идёт!

Мишка тоже услышал далёкие шаги и звон оружия, и в этот момент клинок шпаги пронзил его грудь. В глазах поплыли круги, но шаги патруля зазвучали так громко, что он попытался зажать уши. Не чувствовал, как падал на скользкие плиты мостовой. Только голос хрипатого донёсся из далека:

– Бежим, наше дело сделано. Штурман будет доволен!

Грохот шагов стал быстро стихать и темнота беспамятства охватила Мишку.

Патруль, звеня алебардами и топоча, прибежал на место схватки, где нашёл три тела, распростёртых на мостовой.

– Двое уже готовы, – доложил солдат, осмотрев лежащих.

– Сбегай за доктором, Ян, – послал начальник одного солдата. – Пусть засвидетельствует кончину. Он где-то рядом живёт.

Скоро сухонький доктор торопливо осмотрел тела при свете факелов и фонарей.

– Ну как, доктор? – спросил начальник, торопя эскулапа.

– Этот ещё дышит, – ответил доктор, указывая на Мишку. – Но надо поспешить, а то будет поздно. Рана глубокая.

– Волоките его в дом к доктору, – распорядился начальник, обращаясь к солдатам. – Завтра навестим и наведём справки. Нам ещё надо дождаться погони и разобраться в драке. Тащите же!

Двое солдат с натугой потащили Мишкино тело, ругаясь на непомерную тяжесть.

– Что за бык такой? Руки оттянешь, пока дотащишь.

– Да уж не маленький. А в груди-то у него так и булькает. Кровь наверное выходит. Не жилец он на этом свете.

– Недолго придётся возиться доктору.

Мишку водрузили на сундук, и доктор стал возиться с раной, мимолётно поглядывая на мелкие, уже переставшие кровоточить. Дочь врача спокойно помогала отцу. Супруга сетовала на неудобства с раненым, но её никто не слушал.

– Ну а теперь всё во власти всевышнего, – молвил сухонький человек, вытирая руки чистым полотенцем. – Организм крепкий, даже редкой крепости, и будем надеяться, что всевышний не оставит его своими милостями.

– Папа, он богатый человек. Смотрите сколько у него перстней. И алмаз на шее какой огромный.

– Оставь его. С этим хлопот не оберёшься. Да и не принесёт счастья чужое добро.

– Что вы, папа! Я так просто сказала. Да и шпага дорогая, вся в камнях дорогих. Кто он?

– Кто ж его знает. Может купец дальний. Видишь, какой загар на коже. Здесь такого не приобретёшь.

– А может он из Батавии? Недавно караван пришёл оттуда.

– Нам-то что за дело, дочка. Это хорошо, что богат. Значит, может хорошо заплатить. Что нам ещё нужно? Поэтому присматривай за ним хорошенько.

– Я постараюсь, папа.

Мишка открыл глаза только к вечеру. Перед взором его плавали неясные очертания незнакомых вещей, страшно хотелось пить и он шептал пересохшими губами, но звуки не срывались с его губ. Он чувствовал страшную слабость и даже веки поднимать было трудно. В груди горело и дышать было больно и трудно. Мысли путались и они скорее походили на галлюцинации.

Чьё-то смутное лицо промелькнуло перед ним, но он не уловил его образа и погрузился в беспамятство.

Сильный жар мучил его, но он не приходил в сознание и метался по постели слабеющим телом. Губы потрескались и кровоточили.

Изредка он приходил в сознание, но мозг работал плохо. Он смутно видел людей, вещи, помещение, но не понимал увиденного. Мысли метались, как в лабиринте, внутри жгло и ныло.

Только однажды ночью он ясно ощутил себя на некоторое время и вспомнил схватку с бандитами и слова, брошенные одним из них. «Так я не ошибся. Это месть штурмана. Будь проклят тотдень, когда я встретился с ним», – чётко и осознанно промелькнуло в голове. Этого было достаточно, чтобы он опять потерял контроль над собой. Он впал во мрак, и жар терзал его мощное когда-то тело.

Он часто впадал в бред и его разгорячённый мозг выхватывал куски далёких событий бессвязных и сумбурных.

– Папа, он не выживет! – глядела девушка на отца просительными глазами.

– Что ж делать, дочка. Нам остаётся только ждать. Будем уповать на бога. Теперь только он может изменить судьбу этого человека. Я всё сделал, что в моих силах.

– Ах, папа, как тяжело наблюдать за его мучениями!

– Успокой свою душу, дочка. Если хочешь, помолись за него.

г. Жданов (ныне Мариуполь) 1982 г.

Оглавление

Глава 1. Ушкуйники

Глава 2. Разгром

Глава 3. Улетевшая надежда

Глава 4. Знакомство

Глава 5. Дружба

Глава 6. Конец пути

Глава 7. Семья Дау

Глава 8. Зима

Глава 9. Дедушка Вэй

Глава 10. Тревожные вести

Глава 11. Раздвинув ветви

Глава 12. Ожидания

Глава 13. Сяоли

Глава 14. Скоро в путь

Глава 15. Удар грома

Глава 16. В неизвестность

Глава 17. Ночная охота

Глава 18. Фанза

Глава 19. Неожиданная встреча

Глава 20. В корейскую землю

Глава 21. Корейцы

Глава 22. Море

Глава 23. Почти попались

Глава 24. Что делать?

Глава 25. Джонка

Глава 26. Невольные пираты

Глава 27. Бесконечный архипелаг

Глава 28. Неожиданная встреча

Глава 29. Джонка с Тайваня

Глава 30. К рыбачьим островам

Глава 31. Острова

Глава 32. Тайвань

Глава 33. Вблизи сильнейших

Глава 34. Поход

Глава 35. Маленький Хитоси

Глава 36. Тёмные замыслы Ли

Глава 37. Предложение капитана Ли

Глава 38. Начало пиратства

Глава 39. Первые успехи

Глава 40. Испанский фрегат

Глава 41. На краю гибели

Глава 42. Китайский остров

Глава 43. Колония Лян

Глава 44. Коварное задание

Глава 45. Переговоры

Глава 46. Обманутый Ювэй

Глава 47. Янхонг и Мишка

Глава 48. Бунт

Глава 49. Снова в море

Глава 50. Встреча в море

Глава 51. Капитан Ли настораживает

Глава 52. Монастырь

Глава 53. Делёж

Глава 54. Катастрофа

Глава 55. Остров

Глава 56. Туземцы

Глава 57. Союзники

Глава 58. Падение капитана

Глава 59. Испанское вторжение

Глава 60. Сражение

Глава 61. Опять в море

Глава 62. Макао

Глава 63. Бегство

Глава 64. Испанский бриг

Глава 65. Поиски колоний Лян

Глава 66. Ярость капитана

Глава 67. Поиски

Глава 68. Опять повезло

Глава 69. Выслеживание разбойника

Глава 70. Месть

Глава 71. Смятение души

Глава 72. Неожиданное нападение

Глава 73. На отдых

Глава 74. Дела купеческие

Глава 75. Волна

Глава 76. Безвыходное положение

Глава 77. Всё сначала

Глава 78. Погоня

Глава 79. Сражение

Глава 80. Удачный набег

Глава 81. Отчаяние

Глава 82. Тревожный покой

Глава 83. Корсар

Глава 84. Мышеловка

Глава 85. Мишка не успокаивается

Глава 86. Корсар не устоял

Глава 87. Подозрительный гость

Глава 88. Душевные метания

Глава 89. Новые горизонты

Глава 90. Штурман Кифт

Глава 91. Амстердам