Король гордости (ЛП) [Ана Хуанг] (fb2) читать онлайн

— Я была права, — сказала она. В ее игривом голосе слышался намек на придыхание, которое дымчатыми завитками пробиралось через мою грудь. — Ты преследуешь меня.

Господи, эта женщина была чем-то другим.

— Так получилось, что мы вышли из туалета в одно и то же время. Вряд ли это можно классифицировать как преследование, — сказал я с бесконечным терпением. — Могу я напомнить тебе, что встал из-за стола первым? Если уж на то пошло, я должен спросить, не преследуешь ли ты меня.

— Прекрасно, — согласилась она. — Но как насчет того, когда ты последовал за мной в комнату с пианино? Дважды?

Тупая пульсация возникла у меня за виском. Я вдруг пожалел, что согласился на ужин.

— Сколько раз ты собираешься поднимать этот вопрос?

— Столько раз, сколько тебе потребуется, чтобы дать мне прямой ответ. — Изабелла встала на цыпочки, приблизив свое лицо к моему. Каждый мускул в моем теле напрягся. — Кай Янг, ты влюблен в меня?

Абсолютно нет. Сама идея была абсурдной, и я должен был сказать ей об этом немедленно. Но слова не выходили, и я колебался достаточно долго, чтобы глаза Изабеллы расширились. Их дразнящий блеск потускнел, уступив место тому, что выглядело как тревога.

Раздражение вспыхнуло в моей груди. Я не был романтически заинтересован в ней — мой интерес был интеллектуальным, ничего больше, — но была ли перспектива настолько ужасной?

— Мы не в старшей школе, — сказал я напряженным голосом. — Я не влюбляюсь.

— Это все еще не прямой ответ.

Мои задние зубы сжались. Прежде чем я успел сообщить ей, что мой ответ, по сути, был прямым ответом, если она читала между строк, низкое гудение наполнило воздух, за которым последовало зловещее мерцание огней. Низкий, коллективный ропот усилился в столовой.

Изабелла напряглась, ее пальцы обвились вокруг моих бицепсов. Мой пульс глухо забился в венах.

— Что такое?

У нее не было шанса закончить предложение, прежде чем по залу пронесся еще один гул, пронзительный и сердитый, как пила, вспарывающая дерево.

Затем, с последним, шипящим мерцанием, свет полностью погас.

ГЛАВА 9

Несколько криков из столовой разнесли в клочья сдержанную элегантность ресторана. Я ахнула — не от криков или внезапного отключения света, а от веса твердого, мускулистого мужского тела, прижимающего меня к стене.

Только что я дразнила Кая в отместку за его игрушечный вопрос в машине; в следующее мгновение я была прижата к нему вплотную, грудь к груди, бедро к бедру, мои легкие наполнились пьянящим ароматом дерева и цитрусовых.

Наша близость вернула меня к прошлой неделе, когда мы оказались в похожем положении в комнате с пианино. Только на этот раз это не было случайностью.

Мир затуманился по краям, пока мы стояли там, застыв, тело Кая образовывало защитный щит над моим. Никаких слов, только учащенное дыхание и адреналин, разливающийся в воздухе, как аккумуляторная кислота. Это разъедало туман, пока мои чувства не обострились достаточно, чтобы различать очертания в темноте.

Я вздернула подбородок, мое сердце сделало еще один неуверенный стук, когда я увидела, что Кай смотрит на меня в ответ. Было слишком темно, чтобы разглядеть отдельные контуры его лица, но это не имело значения. Я уже запечатлела их в памяти — элегантный разрез его скул, скульптурную безжалостность его рта и жар, кипящий под прохладной завесой темных, непроницаемых глаз.

Свет погас. Ничего гнусного, но достаточно шокирующего, чтобы вызвать реакцию «беги или дерись», — и его первым инстинктом было защитить меня.

Мое сердце сжалось. Я зажала в кулаке пригоршню сшитого на заказ хлопка и проглотила пересохший комок в горле. Несмотря на отключение электроэнергии, электричество шипело вокруг нас, и одна искра была на волосок от того, чтобы загореться.

Кай переместился, его рука обвилась вокруг меня, как будто он мог почувствовать напряжение, проникающее в мои застывшие мышцы. На первый взгляд он мог показаться мягким, воплощением спокойной вежливости и научного обаяния, но у него было тело бойца. Крепкий и поджарый, с мускулами, задрапированными в самую элегантную ткань. Волк, переодетый в овечью шкуру.

И все же мои внутренние тревоги молчали, а тело было податливым. Несмотря на всю теоретическую опасность, которую он представлял, я никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

Жужжание, и темнота исчезла так же внезапно, как и материализовалась. Свет обжег мне глаза; когда я моргнула, прогоняя дезориентацию, моя мечтательная дымка в коконе испарилась вместе с ним.

Мы с Каем смотрели друг на друга еще какое-то время, прежде чем отстранились с поспешностью людей, которые случайно дотронулись до горячей плиты.

Кислород хлынул в мои легкие, усиливая гром в ушах.

— Нам следует вернуться.

— Они, наверное, задаются вопросом, где…

Наши голоса перекрывали друг друга в какофонии шума. Яркие краски заиграли на скулах Кая, и его челюсть напряглась, прежде чем он наклонил голову в конец зала.

Никто из нас не произнес ни слова, пока мы возвращались в столовую, но воздух был тяжелым от невысказанных слов. Сторона моего тела, обращенная к нему, покалывала от осознания. Я ненавидела то, как он мог это делать — заставлять меня чувствовать так много, когда я поклялась больше ничего не чувствовать к таким мужчинам, как он.

Богатый, красивый и слишком опасный для моего психического и эмоционального здоровья.

— Вот вы где, — сказала Вивиан, когда мы вернулись к нашему столику. — Разве это не было дико? Я рада, что ресторан смог так быстро устранить перебои в работе.

На самом деле отключение электричества длилось менее пяти минут, но время тянулось так томительно, когда мы с Каем были одни, что я была искренне удивлена, что ресторан казался таким обычным. Более ранние крики стихли так же быстро, как и вспыхнули, и, за исключением нескольких напуганных посетителей, все продолжали вести себя так, как будто отключения света никогда не было.

— Вы знаете, чем это было вызвано? — Я разгладила салфетку на коленях и избегала смотреть на Кая, боясь, что даже малейший взгляд выдаст бурлящие во мне эмоции.

Укол ревности при виде его с Клариссой ранее, одышка, когда мы соприкоснулись, ощущение погружения в глубокую, теплую ванну, из которой я никогда не хотела вылезать, когда он обнимал меня. Я не должна была чувствовать ничего из этого, но я никогда не была хороша в том, чтобы придерживаться правил «должна».

Было чертовски трудно выбросить кого-то из головы, когда жизнь настаивала на том, чтобы по возможности сталкивать нас друг с другом.

— Я предполагаю, что это была проблема с электричеством, но у них есть резервный генератор. — Данте покачал головой. — Из всех гребаных ночей, когда могло произойти что-то подобное, это должно было произойти именно сегодня.

— Это не слишком помешало нашему ужину, — сказала Вивиан, всегда будучи голосом разума. — Я рада, что это не было чем-то серьезным. Ресторан предложил всем бесплатный заказ, который...

Я отключилась от нее. Я была слишком занята, следя за тем, чтобы ни одна часть моего тела не касалась Кая ни над, ни под столом. Судя по напряженному положению его плеч, он делал то же самое.

Нервы зазвенели у меня в животе. Черт.

Я потянулась за своим вином и сделал большой глоток, игнорируя удивленный взгляд Вивиан. Я не была большим любителем вина, но у меня был по крайней мере еще один час в компании Кая.

Мне нужна была вся помощь, которую я могу получить.

ГЛАВА 10

Остаток ужина в «Монархе» прошел без происшествий, но это был последний раз, когда я видела Кая еще на неделю.

Он не пришел на свою обычную выпивку в четверг вечером в баре, и я сказала себе, что мне все равно. Было время, когда я бы восприняла отчужденность Кая как вызов и с головой окунулась в запретную интрижку, но я больше не была той девушкой.

Нет, новая Изабелла была ответственна за это. Сосредоточенна. У нее было направление, и она докажет, что ее старший, всезнающий брат ошибался, даже если это убьет ее.

— Перестань игнорировать его звонки, Иза. — Феликс прошел мимо с охапкой пушистых красных трубочек. — Ты же знаешь, что он не остановится, пока ты не ответишь.

Мой телефон завибрировал с очередным настойчивым жужжанием, подчеркивая его точку зрения.

Я проигнорировала это, как делала все утро. Я усвоила свой урок после того, как ответила на последний звонок Габриэля и столкнулась с нелепым крайним сроком сдачи моей книги.

Держу пари на мои любимые черные кожаные ботинки, он звонил, чтобы проверить мои успехи. В отличие от обычных людей, Габриэль писал сообщения в экстренных случаях и звонил по всякой ерунде, поэтому я не беспокоилась о том, что у мамы испортится здоровье или землетрясение разрушит наш семейный дом в Калифорнии.

— Именно поэтому я не отвечаю, — сказала я Феликсу. — Мне нравится представлять, как его лицо становится красным и потным, как в тот раз, когда я уменьшила размер его любимой рубашки, когда он вернулся домой из колледжа.

Мой второй по старшинству брат рассмеялся и покачал головой.

Из всех моих братьев и сестер он был мне ближе всех. Не с точки зрения возраста (это был бы Ромеро) или темперамента (это был бы Мигель), а с точки зрения чистой совместимости. В отличие от склонного к анализуГабриэля, Феликс был настолько непринужденным, что никто бы не поверил, что он известный художник.

Большую часть года он жил в модном районе Силвер-Лейк в Лос-Анджелесе, но у него была небольшая художественная студия/квартира в Нью-Йорке, поскольку у него здесь было так много выставок. Он приземлился вчера и был занят, нанося последние штрихи на свою скульптуру для какой-то большой художественной выставки в следующем месяце.

Поскольку я ненавидела работать в тишине, я развеяла его студийное время своим ноутбуком, пакетом Sour Patch Kids и безжалостной решимостью закончить десятую главу до своей смены. Я наконец-то добилась прогресса в работе над своей книгой, и мне хотелось выжать из нее все до последнего импульса, прежде чем она неизбежно иссякнет для меня.

— Будь милой, Иза. Скорее всего, это ерунда. — Феликс скрутил две красные трубочки в форме двойной спирали. Ранее он пытался объяснить символизм скульптуры, и я чуть не упала в обморок от скуки. Как бы сильно я его ни любила, я не была создана для такого рода оценки искусства. — Держу пари, он хочет знать, что ты покупаешь маме на день рождения, чтобы мы случайно не удвоили расходы.

Я не рассказала ему об ультиматуме с рукописью, и предполагаю, что Габриэль тоже этого не сделал.

— Мы не будем. В тот день, когда мы придем к соглашению о чем угодно, включая подарки, в аду наступят арктические морозы. — Я сменила тему, прежде чем Феликс смог продолжить расспросы. Он был миротворцем в семье, поэтому всегда пытался привести нас к какому-то подобию гармонии. — Говоря о мамином дне рождения, ты приведешь свою новую девушку?

— Может быть, — уклончиво ответил Феликс. Он расставался с подружками, как с конфетками, так что меня не удивило бы, если бы к началу февраля у него появилась новая. — А как насчет тебя? Мама расспрашивает о твоей личной жизни с тех пор, как...

Его.

Невысказанное слово повисло между нами, как гильотина, готовая упасть. Это пробрало меня до костей, выкапывая воспоминания, давно похороненные под грудами вины и стыда, в то время как толстый комок застрял у меня в горле.

Звон льда о стекло. Блеск кольца с печаткой в свете ламп. Эхо глубокого голоса, шепчущего все слова, которые я хотела услышать.

Я люблю тебя. Я скучаю по тебе. Мы уйдем, только мы вдвоем.

Фантазия, которая закончилась слезами, кровью и предательством. Два года спустя я все еще боролась с последствиями глупых решений моей молодой «я».

Шишка увеличивалась, давя на мой нос и заднюю часть глаз, пока студия не расплылась.

Я сморгнула слезы и набрала случайное слово, просто чтобы мне было чем заняться.

— Нет. Я больше не привожу парней домой.

На краткий, непрошеный миг темные глаза и четкий британский акцент промелькнули в моем сознании, прежде чем я отбросила их прочь.

Кай и я не были любовниками. Мы даже не были друзьями. Он не имел права вот так вторгаться в мои мысли.

Когда я снова подняла глаза, Феликс наблюдал за мной своим фирменным понимающим взглядом.

— Прошло два года, — мягко сказал он. — Ты не можешь позволить этому мудаку навсегда разрушить твое доверие к отношениям.

Я покачала головой.

— Дело не в этом. — Он и раньше делился подобными чувствами, и с каждым разом моя ложь казалась менее горькой на вкус. Дело было не в том, что я не доверяла отношениям как концепции; скорее, я не доверяла самой себе. Но ему не нужно было этого знать. — Я занята. Ну, знаешь, с работой и книгой.

Я могла бы сказать, что он мне не поверил, но в истинно Феликсовой манере он не стал настаивать на этом.

— Что ж, если ты передумаешь, дай мне знать. У меня есть одинокие друзья.

Это вызвало у меня искреннюю улыбку.

— Ты единственный брат, которого я знаю, который охотно свел бы свою сестру с другом. Тоже спасибо, но нет, спасибо. Я бы предпочла умереть.

Я содрогнулась при мысли о том, чтобы переспать с кем-либо, кто каким-либо образом был связан с членом семьи. Я твердо верила в разделение церкви (святость моей сексуальной жизни) и государства (надзор со стороны моей матери и чрезмерно заботливых братьев).

— Я отлично разбираюсь в людях, — сказал Феликс, ничуть не смущенный моим отвращением. — И не стал бы сводить тебя с кем-то, кто тебе бы не понравился.

— Я не беспокоюсь об этом, потому что ты ни с кем меня не сводишь. — Я взглянула на верхний угол своего экрана и выругалась, когда увидел время. — Черт! Мне нужно идти. Я опаздываю на работу!

Вот и все, что нужно для завершения десятой главы.

Я вскочила с дивана, сунула ноутбук в сумку и бросилась к выходу. Студия Феликса находилась в центре города; Вальгалла была на окраине. Мне потребовалось бы по меньшей мере сорок пять минут, чтобы добраться туда на метро, без каких-либо задержек или сбоев.

— Ты ведь придешь на мою выставку, верно? — Крикнул Феликс мне вслед. — Сегодня они завершают составление списка гостей.

Я махнула рукой через плечо.

— Я буду там! — крикнула я.

К тому времени, как я провела своей карточкой по ближайшей станции метро, я запыхалась и взмокла от пота под пальто. Паркер была непринужденна в большинстве вещей, но она была тираном, когда дело касалось пунктуальности. Она уволила моего предшественника за то, что он опоздал на десять минут после пожара в поезде.

К счастью, транспортные боги были на моей стороне, и я добралась до клуба Вальгалла с запасом в несколько минут.

Однако мое облегчение было недолгим, потому что, когда я зашла за прилавок, я сразу же заметила обеспокоенное выражение лица Тессы. Она вытаращила на меня глаза и метнула их в сторону бара.

Я проследила за ее взглядом, вниз ... вниз... вплоть до мужчины, сидящего с самодовольной улыбкой и устремленным на меня взглядом, как хищник, заметивший добычу.

О, черт.

— Изабелла. — Холодный, маслянистый голос заставил тысячу невидимых насекомых забегать по моей коже. — Ты сегодня прекрасно выглядишь.

— Спасибо. — Моя улыбка была достаточно натянутой, чтобы сочетаться с корсетом викторианской эпохи. — Что я могу для вас сделать, мистер Блэк?

Виктор Блэк оценивал меня своими плоскими темными глазами. Он был генеральным директором Black & Co, медиакомпании, чьи таблоиды выставили National Enquirer похожим на пулитцеровский материал. Технически он принадлежал к вашингтонскому отделению Вальгаллы, но часто бывал в Нью-Йорке. К сожалению.

— Секс на пляже. — Ухмылка змеилась по его лицу. Армия насекомых плодилась и размножалась. — Мое любимое.

— Сейчас. — Я проигнорировала очевидный двойной смысл и принялась за приготовление напитка. Чем скорее я закончу, тем скорее смогу уйти от него.

Под тридцать, зачесанные назад волосы, броская одежда. Виктор объективно выглядел прилично, но что-то в нем всегда вызывало у меня мурашки. Может быть, дело было в том, как он смотрел на меня, словно представлял себе самые грязные вещи, которые ему могли сойти со мной с рук, или, может быть, дело было в безжалостных приставаниях, несмотря на мою очевидную незаинтересованность.

Тесса послала мне сочувственный взгляд с другого конца бара. Она знала, как сильно я его не любила, но он всегда настаивал на том, чтобы я прислуживала ему, когда он был здесь, так что она ничего не могла поделать.

— Какие у тебя планы на эти выходные? — Спросил Виктор. — Я пробуду в городе до понедельника, и я знаю о нескольких предстоящих интересных событиях.

Уверена, ты знаешь. Бьюсь об заклад, они включали в себя практически полное отсутствие одежды и большие надежды на его огромный член.

— Я работаю, — сказала я, что было правдой. Я получала самые лучшие чаевые по выходным, поэтому всегда соглашаюсь на пятницы и субботы.

— Уверен, ты могла бы взять отгул на ночь или две.

Моя улыбка могла заморозить внутренности вулкана, когда я протягивала ему его напиток.

— К сожалению, мне нужно оплачивать счета, так что нет, я не могу. — Это было настолько грубо, насколько я позволила себе быть по отношению к члену клуба. Большинство из них были достаточно мелочными и эгоистичными, чтобы кого-то уволили из-за плохого отношения — включая Виктора.

— Есть и другие способы оплачивать свои счета. — Виктор намеренно задел мою руку, когда брал у меня стакан. Дрожь отвращения пробежала у меня по спине. — Например, я могу быть довольно щедрым в определенных ситуациях.

Смысл его слов был ясен.

Волны тошноты метались в моем животе, как корабль во время шторма. Я скорее умру, блять, чем когда-либо позволю Виктору Блэку дотронуться до меня.

— Спасибо вам за мысль, но, как я уверена, вы знаете, отношения между членами клуба и сотрудниками является вопиющим нарушением правил Вальгаллы. — Мой ледяной ответ контрастировал с гневом, кипящим в моих венах. Мне хотелось выплеснуть ему в лицо ближайший бокал или, что еще лучше, влепить ему пощечину так сильно, чтобы это выбило все мерзкие мысли прямо из его головы, но, как я уже сказала, мне нужно было оплачивать счета и сохранять работу. — А теперь, если это все, у меня есть другие клиенты, которые требуют моего внимания .

Я сделала всего два шага, когда его рука сомкнулась вокруг моего запястья.

Тошнота усилилась в сочетании с приливом адреналина, который стучал у меня в ушах. Мне потребовалась каждая унция силы воли, чтобы не ударить его по лицу свободной рукой.

— Правила на меня не распространяются, — сказал Виктор небрежно, как будто он не держал меня в заложниках в комнате, полной свидетелей. Высокомерие ярко и холодно сверкнуло в его глазах. — Я могу.

— Отпусти ее, Виктор. — Знакомый ровный, аристократичный голос прорезал мое напряжение, как свежеотточенное лезвие сквозь шелк. — Это неприлично грубо обращаться так с кем-то, даже для тебя.

Лицо Виктора потемнело, но он был не настолько глуп, чтобы устраивать сцену с другим участником. Он отпустил мою руку и повернулся.

Кай стоял позади него, поправив булавку для галстука, аккуратно сложив носовой платок в кармане пиджака, и его глаза были твердыми, как алмаз, когда они пригвоздили другого мужчину к его сиденью.

Тепло разлилось внизу моего живота, стирая часть моего отвращения к прикосновениям Виктора.

— Приятно видеть, что ты пользуешься преимуществами нашей внутриклубной сети, — сказал Кай, его голос был обманчиво приятным, несмотря на тихую ярость, исходящую от него волнами. — Но я был бы неосторожен, если бы не напомнил тебе о нашей политике запрета домогательств. Нарушишь его, и твой доступ к сети будет прекращен. Нарушишь его не с тем человеком, и тебе навсегда запретят посещать Вальгаллу. — Вежливая улыбка, более холодная, чем самые северные уголки Арктики. — Ты знаешь, что происходит с отлученными членами церкви, не так ли?

Губы Виктора сжались. Я не знала, что случилось с бывшими участниками, с которыми общались, но угрозы было достаточно, чтобы успокоить его, несмотря на убийственное негодование, переполнявшее его глаза.

— Возможно, тебе следует сделать передышку в другом месте клуба. — Кай разгладил рукой свой галстук. — В музыкальном зале состоится прекрасное джазовое представление.

Я не расслаблялась до тех пор, пока Виктор не исчез через выход, оставляя за собой след сдавленной горечи.

Кай занял освободившееся место. В воздухе раздалось жужжание, и мое сердце скрутилось в положение, которым мог бы гордиться мой старый учитель йоги.

— Спасибо тебе, — тихо сказала я. — Ты не должен был этого делать.

Большинство людей встали бы на сторону богатого, влиятельного человека, даже если бы они были неправы. Другие просто закрыли бы на это глаза, особенно на такую мелочь как захват за запястье. Я была женщиной, представителем меньшинства и наемным работником. Я обладала наименьшим количеством власти в ситуациях, подобных той, что произошла с Виктором, и хотя то, что сделал Кай, было абсолютным минимумом в некоторых отношениях, печальная правда заключалась в том, что большинство не могло сделать даже этого.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — сказал Кай мягким тоном. — Я просто напомнил ему о правилах клуба в соответствии со своим долгом как члена управляющего комитета.

Улыбка тронула мои губы.

— Обременительная работа.

— Положительно изнуряющая. Но я стараюсь изо всех сил.

— Настолько изнурительная, что ты пропустил свою постоянную встречу здесь в прошлый четверг? — Слова вырвались сами по себе. Я хотела бы выхватить их обратно в тот момент, когда они слетели с моего рта, но было слишком поздно.

Остатки каменного выражения лица Кая растаяли, обнажив вспышку теплого удовольствия, от которого у меня поджались пальцы ног в ботинках.

— Снова следишь за мной, Изабелла?

Бархатистая манера, с которой он произносил мое имя, была почти неприличной, вызывая в воображении образы ленивых вечеров и шелковых простыней. О руках, скользящих вверх по моим бедрам, и поцелуях, спускающихся по моей шее, о его рте, творящем порочные вещи с моим телом, пока он входит в меня. Снова и снова, пока…

Блять.

Жар вспыхнул между моими бедрами. Мои пальцы сжались на стойке, но я отмахнулась от его вопроса и заставила себя не прерывать его понимающий взгляд.

— Только для того, чтобы я могла избегать тебя. Любой, кто ради забавы переводит классику на латынь, приводит меня в ужас.

В уголках его глаз появились смешинки, и мой пульс подскочил в ответ. В этот момент все превращалось в ситуацию Павлова. Каждый раз, когда Кай что-то делал, мое предательское тело реагировало так, словно в него ударила молния.

— Я рад сообщить, что сегодня переводов не будет, но, если тебе от этого станет легче, я тоже работаю над жанровой фантастикой. Однажды я перевел роман Норы Робертс. Это была освежающая смена темпа.

— Это не так, но спасибо тебе за эту деталь. Возвращайся ко мне, когда переведешь «эротику динозавров».

Кай моргнул.

— Прошу прощения?

— Не бери в голову. — Я не хотела давить на него слишком далеко, слишком быстро. У бедняги, вероятно, случился бы сердечный приступ, если бы он обнаружил, что некоторые книги плавают за пределами его литературного пузыря. — Знаешь, ты так и не сказал мне, почему не пришел в понедельник на прошлой неделе.

Это не давало мне покоя с тех пор, как это случилось. У меня были более важные причины для беспокойства, но незнание причины чертовски меня беспокоило, как попытка и неудача вспомнить название песни, которая вертелась у меня на кончике языка.

Кай восхитительно быстро оправился от моей эротической колкости о динозаврах.

— Разве это имеет значение?

— Может быть, не по большому счету, но я бармен, а это значит, что я также хороший собеседник и психотерапевт. — Я налила ему виски и подвинула стакан через стойку. — Несколько дней назад я утешала наследницу компании Ramen noodle, потому что она не могла найти своего водителя под дождем и была вынуждена использовать свою сумочку за сто тысяч долларов в качестве импровизированного зонтика. Хуже всего было... — Я понизила свой голос. — Сумка была выпущена суперспециальным ограниченным тиражом, и дизайнер отказался сделать ей еще одну.

— Ах, классическая дилемма с сумочкой, — сочувственно сказал Кай. — Какая трагедия.

— Самый серьезный вид. Мы должны предупредить Красный Крест.

— Ты звони, я напишу по электронной почте. Мы должны предусмотреть все основания для дела такого масштаба.

Моя улыбка расцвела в полноценную ухмылку. Мне было неприятно это признавать, но Кай был терпимым, когда не был чопорной палкой в колесе. На самом деле, более чем терпимо.

— Я отвечу на твой вопрос, но должен предупредить, что мои секреты не так интересны, как ты предполагаешь. — Он сделал глоток своего напитка. — Я узнал, что голосование за генерального директора моей компании состоится раньше, чем я ожидал. — Его слова пробудили смутное воспоминание о статье в Wall Street Journal, которую я прочитала несколько недель назад. Обычно я сразу переходила к разделу «стиль», но фотография Кая была в самом центре сайта. Я не смогла удержаться, чтобы не взглянуть, о чем вскоре пожалела. Статья была чертовски скучной.

— Насколько раньше? — Спросила я.

— Годы. Я не ожидал, что возьму власть в свои руки, пока мне не исполнится сорок.

Каю было всего тридцать два.

— Что ж, это хорошо, не так ли? — Я рассуждала. — Это похоже на досрочное повышение.

При условии, что он выиграет голосование, что он, скорее всего, и сделал бы. У меня было чувство, что Кай Янг никогда ни в чем не проигрывал.

Уголок его рта приподнялся.

— Это один из способов взглянуть на это, но если бы ты знала мою мать, ты бы поняла, что она никогда бы не отказалась от власти так рано. Она говорит, что все в порядке, но...

Его глаза затуманились, и у меня перехватило дыхание, когда я собрала воедино остаток его предложения.

— Ты беспокоишься, что она больна.

Пауза, затем он слегка опускает подбородок.

— Она не скажет мне, если это так, — сказал он. — Нет, пока она больше не сможет это скрывать. Больше всего на свете она ненавидит, когда ее жалеют.

Глубокая, тревожащая боль разлилась у меня за ребрами от напряжения в его голосе.

Не было ничего более мучительного, чем потерять родителя. Я не была уверена, что хуже — долгое, затянувшееся ожидание неизбежного, как при неизлечимых болезнях, или внезапный распад семьи, как при несчастных случаях и жестоких ударах судьбы.

Иногда я жалела, что мой отец не был болен. По крайней мере, тогда мы были бы готовы, а не к тому, что его выдернули у нас без предупреждения.

В одну минуту он был там, его лицо было исполнено любящей снисходительности, когда я умоляла его свозить меня в Диснейленд на мой день рождения. В следующее мгновение он исчез. Его надежды, его страхи, его мечты и воспоминания — все превратилось в пустую оболочку тела, лежащего среди искореженных куч резины и металла.

Может быть, это было эгоистично с моей стороны. Я бы не хотела, чтобы он страдал, но мне также так и не удалось попрощаться…

Я проглотила комок эмоций в горле и заставила себя улыбнуться. Я могла бы погрязнуть в прошлом позже, когда передо мной не сидел кто-то другой, у кого были более насущные проблемы.

— Могут быть десятки других причин, по которым она уходит в отставку раньше, — сказала я в попытке подбодрить Кая. — Например, ее могли шантажировать. Или, может быть, она познакомилась с горячим молодым жеребцом на каникулах и хочет провести остаток своих дней, развлекаясь с ним на Багамах, вместо того чтобы слушать скучные отчеты о продажах. — Я сделала паузу, нахмурив брови. — Твои родители в разводе, верно? — Я вспомнила, что читала что-то на этот счет в Интернете. — Если это не так, забудь, что я только что сказала, и продолжай шантажировать.

— Они разведены, но достаточно близки. — Луч Веселья пробился сквозь пелену в глазах Кая. — Странно, что я надеюсь на шантаж, не так ли?

— Нет. Это самый легко разрешимый вариант из всех возможных, и я предполагаю, что ты не хочешь думать о сексуальной жизни своей мамы.

Кай побледнел.

— Правильно. Что ж, если это действительно окажется шантажом, дай мне знать после того, как разберешься с этим. Мне нужно несколько хороших идей для моей книги.

Эти знающие темные глаза заострились.

— Какую книгу?

Черт. Я не хотела проговориться, но было слишком поздно брать свои слова обратно.

— Я пишу эротический триллер. — Я заправила волосы за ухо застенчивой рукой. Мне не нравилось говорить об этом ни с кем, кроме Слоан и Вивиан. Они бы не осудили меня, но некоторые люди стали так нахально относиться к жанровой фантастике. Либо так, либо они задали бы мне миллион вопросов о моем агенте, издателе и дате выхода, ни одного из которых у меня не было. — Я работала над этим некоторое время, но сейчас застряла.

Я добилась приличного прогресса после звонка Габриэля. Это было больше того, что я написала за последние два месяца, но этого было недостаточно. Нет, если бы я хотела закончить до дня рождения моей мамы.

Глаза Кая впились в мои. К моему удивлению, я увидела только любопытство и нотку сочувствия. Никакого осуждения.

— Застряла на какой части?

— Все. — Я не знала, почему говорила ему это, но что-то в сегодняшнем дне отличалось от наших предыдущих взаимодействий. Проще, комфортнее. — Сюжет, персонажи... — Что я хочу делать со своей жизнью. — Иногда мне кажется, что я забыла, как связать несколько слов вместе, но я разберусь с этим.

Может быть, если бы я повторила это достаточное количество раз, это сбылось бы.

— Уверен, что ты так и сделаешь. — Слабая улыбка тронула губы Кая. — Ты сделала правильный выбор. Из всех жанров эротический триллер подходит тебе больше всего.

Мои глаза сузились.

— Это было оскорбление или комплимент?

— Это так, как ты хочешь это воспринять, — сказал он тем приводящим в бешенство загадочным тоном. — Так почему же ты выбрала писательство? Должен признаться, я представлял тебя в более... светской профессии.

Это был маленький, глупый поступок, но тот факт, что он назвал это моей профессией, хотя я ничего не публиковала, заставил мое сердце немного сжаться.

Только из-за этого я пропустила мимо ушей его предыдущий двусмысленный комментарий.

— В детстве я не была большой любительницей чтения, но несколько лет назад я переживала трудные времена, и мне нужно было что-то, чтобы отвлечься от происходящего. — Стресс на работе, пламенные последствия моего последнего разрыва, видя, как все мои школьные друзья обручаются, и понимая, что мой отец никогда бы не проводил меня по...это было не самое подходящее время. — Одна из моих бывших коллег одолжила мне свой любимый триллер, а остальное — история.

Некоторые люди убегали в романтику, другие — в фэнтези, но я находила триллеры странно успокаивающими. Конечно, я была потеряна в жизни и перебивалась на минимальную зарплату в одном из самых дорогих городов мира, но, по крайней мере, я не была заперта в домике с мужем-психопатом или в бегах от одержимого мной серийного убийцы.

Все дело было в перспективе.

— Теперь все, что мне нужно сделать, это закончить свою собственную, — сказала я. — Тогда я могу уволиться и надавать Виктору Блэку по яйцам, не беспокоясь о потере работы.

Улыбка Кая стала шире еще на дюйм, но его глаза за стеклами очков оставались серьезными.

— Ты закончишь её. — Он сказал это с такой непоколебимой уверенностью, что мое сердце на долю секунды замерло.

— Откуда ты знаешь? — Я ненавидела нотку неуверенности в себе в моем голосе.

Я всегда была светской львицей, девушкой, которая подбадривала своих друзей и подталкивала их выйти за пределы своей зоны комфорта. Но были ночи, когда я лежала без сна, лишенная всякой уверенности и притворства, задаваясь вопросом, кем, черт возьми, я явялюсь и что делаю. Неужели я выбрала неправильный путь? Существовал ли вообще для меня правильный путь, или мне было суждено плыть по жизни, как бесцельному призраку? Никакого смысла, никакой цели, просто день за днем рутина и нудная работа. Жизнь, потраченная впустую на неверные решения и краткосрочные взлеты.

Знакомые тиски тревоги сжались вокруг моей груди.

— Я знаю, — сказал Кай, его спокойный голос вытаскивал меня из моей несвоевременной экзистенциальной спирали. — Потому что ты слишком сильна, чтобы не сделать этого. Возможно, ты так не думаешь, но это так. Также... — Искорка озорства исказила его трезвое выражение лица. — Ты рассказываешь замечательные истории, несмотря на разновидности презервативов.

Он рассмеялся, когда я бросила в него салфеткой для коктейля.

Жар опалил мои щеки, но это было ничто по сравнению с теплом, разливающимся по моим венам.

Я увидела Кая с другой стороны, и мне это понравилось. Слишком сильно.

Больше, чем должно.

ГЛАВА 11

Я повел Клариссу на ежегодный осенний гала-концерт клуба Вальгалла на наше первое свидание. Это был рискованный шаг, учитывая, насколько масштабным было мероприятие, но я не мог больше откладывать это. Сообщения от моей матери накапливались с каждым днем, и мне нужно было отвлечься от мыслей об одной брюнетке со склонностью к неприличиям и улыбкой, которая засела в моем сознании.

Пока что это не срабатывало.

— Это отделение так отличается от Лондонского. — Кларисса обвела взглядом позолоченный бальный зал. Тема прошлогоднего гала-концерта была посвящена бурным двадцатым годам; в этом году он отдал дань уважения Древнему Риму, дополненному высокими мраморными колоннами, миниатюрным Колизеем и вином, которое течет рекой. — Наши вечеринки менее... показные.

— Нью-Йорк — флагман Вальгаллы. Им нравится этим хвастаться. — Я взглянул в дальний конец комнаты. Вокруг бара уже собралась толпа, загораживая мне обзор того, кто был на дежурстве сегодня вечером.

Я сопротивлялся желанию проверить, работает ли Изабелла на гала-концерте ранее, но теперь я пожалел, что не поддался своим прежним искушениям.

Кларисса была совершенно милой. В отличие от нашей неловкой встречи в «Монарх», наш разговор сегодня вечером легко перетек от наших любимых скрытых жемчужин в Лондоне к последним мировым новостям с тех пор, как я забрал ее полчаса назад. Она также выглядела сногсшибательно в розовом платье в римском стиле и бриллиантах; немало гостей бросали на нее восхищенные взгляды, когда мы входили.

К сожалению, независимо от того, как сильно я пытался сосредоточиться на Клариссе, мое внимание оставалось разделенным между женщиной, стоящей рядом со мной, и женщиной, которая поселилась в моих мыслях.

Моя челюсть сжалась при воспоминании о том, как грязные руки Виктора прикасались к Изабелле. Я не был сторонником насилия за пределами боксерского ринга, но вид того, как он схватил ее, вызвал темную, жгучую ярость, которая вызвала у меня желание оторвать ему руку и пропустить ее через измельчитель дров.

К счастью, он вернулся в Округ Колумбия и не присутствовал сегодня вечером, иначе меня бы самого вышвырнули из Вальгаллы за убийство другого члена клуба.

Я провел рукой по рту и заставил себя отвлечься. Это было не время и не место для бурных фантазий.

В течение следующего часа мы с Клариссой ходили по комнате, пока я представлял ее другим участникам. Некоторых она уже знала. Международная съемочная группа была небольшой, и каждый год они собирались на одни и те же блестящие светские мероприятия: Канны, Бал "Наследие", Met Gala, Недели моды в Нью-Йорке и Париже. Список можно было продолжать.

Данте и Вивиан были здесь, как и Лоренцы, Сингхи, Доминик и его жена Алессандра. Появился даже Серб, хотя он ушел всего через несколько минут. Я был удивлен, что он вообще появился; неулыбчивый, неразговорчивый магнат редко показывался на публике. Он присоединился к Вальгалле в прошлом году, и я ни разу не слышал, чтобы он говорил. Я предпринял героическую попытку обойти бар стороной, но когда Кларисса извинилась, чтобы воспользоваться туалетом, я не смог удержаться от быстрого взгляда. Толпа расступилась, и я обнаружил, что осматриваю комнату в поисках характерной фиолетовой вспышки.

Светлые волосы, рыжие, серебристые...фиолетовые.

Мое дыхание выровнялось. Изабелла стояла в конце бара, разговаривая с Вивиан. Высокий конский хвост, сверкающие глаза, раскованная улыбка. Каким-то образом ее простая черная униформа выглядела лучше, чем любое из дорогих дизайнерских платьев, представленных сегодня вечером.

Мои ноги понесли меня через комнату, прежде чем мой мозг смог запротестовать.

В редкой смене темпа Изабелла заметила меня прежде, чем я смог подслушать ее разговор о чем-то неподобающем — возможно, о блестящих презервативах или современной реконструкции древнеримских оргий, и ее голос затих, когда я приблизился.

Странный укол разочарования пронзил мое нутро.

— Привет, Кай. — Вивиан улыбнулась, великолепная в платье цвета морской волны до пола и бриллиантах, подобающих наследнице ювелирного дома Lau. — У тебя идеальное время. Я как раз собиралась найти Данте. Ты его знаешь. Не могу оставлять его одного слишком надолго. — Она соскользнула со своего места. — Повеселись. Иза, увидимся у Слоан в четверг.

Она исчезла в толпе прежде, чем Изабелла или я смогли вставить хоть слово.

Неловкое молчание расцвело у нее за спиной. Я разгладил ладонью галстук, нуждаясь чем-нибудь занять руки. Мой смокинг был сшит на заказ, но он внезапно показался мне слишком тесным, как будто едва мог вместить тяжелый барабан моего сердцебиения.

Я обедал с президентами, вел переговоры с генеральными директорами и отдыхал с членами королевской семьи, но ни один из них не подорвал мое самообладание так, как это делает Изабелла.

— Итак, где твоя пара? — спросила она, не глядя на меня, пока готовила напиток.

Кто-кто? Верно. Кларисса.

— Она в туалете. — Я быстро оправился от своей почти оплошности. — Подумал, что сейчас самое подходящее время проведать тебя. Убедится, что ты не распространяешь определенные... сувениры для вечеринок незаконно на территории клуба.

— Ха-ха. — Изабелла закатила глаза, но улыбка изогнула ее рот. — Что я говорила тебе прошлой ночью? Я знала, что вы с Кориссой в конечном итоге начнете встречаться.

— Ее зовут Кларисса, и мы на свидании, а не встречаемся. В этом есть разница.

— Ты же знаешь, что они говорят. Дорога к отношениям вымощена свиданиями. — Ее тон был небрежным, но я уловил скрытое напряжение.

— Ревнуешь? — Протянул я, более довольный этой мыслью, чем должен был быть. Темное, веселое удовлетворение пронеслось по мне от ее красноречивого хмурого взгляда.

— Вряд ли. Вы двое идеально подходите друг другу. Вы оба такие...правильные.

— Ты говоришь это так, словно это оскорбление. Там, откуда я родом, приличие — это добродетель, а не порок.

— Ты имеешь в виду школу жизни Руперта Джайлса? — Изабелла сморщила носик. — Я могу только представить.

Я не смог сдержать усмешку.

— Отсылка на Баффи. Почему я не удивлен? — Она очень напомнила мне титулованного персонажа девяностых. Часто недооцениваемая из-за ее внешности и роста, но невероятно умная, со стальным стержнем под утонченной внешностью.

— Потому что ты знаешь, что у меня есть вкус, — чопорно сказала Изабелла. Она протянула мне напиток,над которым работала. Клубника. Розовый. — Традиция.

Идея разделить традицию с Изабеллой, даже такую глупую, как коктейль, понравилась мне даже больше, чем ее потенциальная ревность, но я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно, когда я сделал глоток. Это был идеальный баланс сладкого и терпкого.

— Так что теперь у нас есть традиция, — протянул я. — Я польщен.

— Не будь таким. У меня есть традиции со всеми, включая моего сексуально озабоченного соседа и баристу в моей местной кофейне. — Ямочки на щеках Изабеллы вспыхнули при насмешливом наклоне моих бровей. — Всякий раз, когда сосед нарушает мой сон своими занятиями, я включаю Nickelback и фальшиво подпеваю, пока не испорчу им настроение. Обычно это занимает около десяти минут. Мне нравится думать, что я оказываю женщинам услугу, потому что их стоны звучат ненастоящими. Нет ничего хуже, чем выступать вокально, не получая оплаты в виде оргазмов.

Смех клокотал в моем горле, даже когда моя кровь закипела при звуке слова «оргазмы», слетающего с ее губ.

— А бариста?

— Его девушка — филиппинка. Он хочет выучить тагальский для нее, поэтому я учу его новой фразе каждое утро, когда прихожу выпить кофе. У него получается довольно хорошо.

Моя улыбка смягчилась при мысленном образе Изабеллы, обучающей кого-то случайным фразам на тагальском в кассе. Это звучало точь в точь как то, что она сделала бы. Под всем нахальством и сарказмом у нее было золотое сердце.

— В таком случае для меня большая честь быть частью такого выдающегося состава. — Я сделал паузу. — Минус сексуально озабоченный сосед.

— Тебе повезло.

Ухмылка Изабеллы заставила мой пульс участиться. Я пытался остановить это, но контроль ускользал у меня из пальцев, как струйки дыма.

Так всегда бывало, когда дело касалось ее

— Мне так жаль.

Шок от того, что я услышал голос Клариссы, вернул мою защиту на место. Я выпрямился, любуясь раскрасневшимися щеками Клариссы и извиняющимся выражением лица.

— Это ужасно грубо с моей стороны, но я должна уйти пораньше, — сказала она. — В галерее возникла чрезвычайная ситуация. Один из наших признанных художников отказался от участия в предстоящей выставке.

Постыдный вздох облегчения охладил мои легкие.

— Тебе не нужно ничего объяснять. Работа на первом месте.

Кларисса взглянула на Изабеллу. Узнавание вспыхнуло в ее глазах, но она ничего не сказала. Вместо этого она нерешительно улыбнулась мне.

— Перенесем наше свидание в другой раз?

— Конечно, — сказал я после недолгого колебания.

— Старая рабочая отговорка, — сказала Изабелла после того, как Кларисса исчезла в толпе. — Ты, должно быть, ужасный кавалер.

Я проигнорировал очевидную приманку. По правде говоря, у меня тоже было искушение уйти пораньше. Я уже поговорил со всеми, кого хотел увидеть, и после многих лет посещения подобных балов зрелище меня не впечатлило. Я бы предпочел пойти домой и погрузиться в книгу, за исключением…

Я работала над этим некоторое время, но я застряла…

Все, что мне нужно сделать, это закончить свою собственную…

Откуда ты знаешь?

Моя челюсть напряглась, когда мой разговор с Изабеллой двухнедельной давности прокрутился в голове. Ее карьерные устремления были не моим делом, но в тот момент она выглядела такой потерянной, и в ее голосе звучала такая грусть…

— Когда заканчивается твоя смена? — Вопрос слетел с моих губ сам по себе.

— Примерно через час. — Бровь Изабеллы изогнулась вопросительной дугой. — Почему?

Не делай этого, — предостерег голос разума. Это ужасная идея. Тебе не следует рассказывать ей о..

— Встретимся у главной лестницы после того, как ты уйдешь, — сказал я. — Я должен тебе кое-что показать.

У меня была история принятия неправильных решений, когда дело касалось мужчин, поэтому неудивительно, что я появилась на лестнице после своей смены. Если бы нас поймали, я была бы по уши в дерьме. Не Кай, конечно, поскольку его статус защищал его от любых последствий. Но я, просто служащая? Меня вышвырнули бы с территории Вальгаллы быстрее, чем я успела бы сказать «двойные стандарты».

Тем не менее, любопытство было требовательным зверем, и оно крепко держало меня в своих когтях, пока мы поднимались по лестнице и шли по коридору второго этажа.

— Ты же не заманиваешь меня на черный сайт, где можешь порубить меня на куски, не так ли? — Спросила я. — Потому что это не то, как я бы предпочла провести свой субботний вечер. У меня сильное отвращение к физической боли.

Кай бросил на меня недоверчивый взгляд.

— Ты слишком много занималась исследованиями триллеров.

— Нет, просто слушаю много настоящих криминальных подкастов. — Что, как я предполагала, было одним и тем же. — Никогда не помешает быть осторожной.

— Обещаю, что мы не пойдем на черный сайт. Это зарезервировано для вечеров вторника.

— Ха-ха. Уморительно, — проворчала я, но замолчала, когда мы остановились перед знакомой дверью.

— В библиотеке. — Разочарование полоснуло по моим нервам. — И это все?

Мне понравилась библиотека так же сильно, как и любому другому человеку, но после того, как я ожидала увидеть лабиринт потайных ходов или причудливую потайную комнату, это было немного разочаровывающим.

Легкая улыбка тронула губы Кая.

— Доверься.

Библиотека Вальгаллы возвышалась на два этажа до замысловатого потолка собора, на котором были выгравированы гербы семей-основателей. Стремянки на колесиках и филигранные винтовые лестницы соединяли основной этаж с верхним уровнем, который изобиловал книгами в кожаных переплетах и бесценными безделушками.

Я последовала за Каем вверх по одной из этих лестниц в отдел мифологии, где он провел пальцами по полке с книгами, такими старыми, что их названия были едва разборчивы. Он остановился на потрепанном экземпляре «Илиады», другой рукой повертел золотую статуэтку льва на соседнем столе и вытащил книгу, прежде чем убрать ее на полку.

— Что ты...

Тихий скрип открывающегося книжного шкафа поглотил остальные мои слова. У меня отвисла челюсть.

О Боже мой.

Плюшевый фиолетовый ковер приглушил мои шаги, когда я вошла внутрь, чувствуя себя так, словно попала в середину фильма о каком-нибудь богатом, эксцентричном миллиардере, которому нравилось морочить голову своим наследникам загадками и секретными ходами.

Итак, сюрпризом оказалась потайная комната. И не просто какая-нибудь потайная комната, а потайная комната моей мечты

Красивый стол на колесиках и стул занимали правую стену, дополненные винтажной пишущей машинкой и стеклянной лампой от Тиффани, которая заливала комнату мягким янтарным сиянием. У противоположной стены антикварный кожаный сундук служил столом для стопок старых журналов и разнообразных безделушек. Посреди комнаты стоял уютный на вид диван, заваленный подушками и красным кашемировым покрывалом.

Вырвался мечтательный вздох. Обычно я предпочитала шум и хаос тишине и покою, но я могла бы завернуться в это одеяло и остаться здесь навсегда.

— Мой прадедушка построил эту комнату, когда была основана Вальгалла, — сказал Кай, закрывая за нами дверь. — Он был самым замкнутым из основателей, и хотел место, где он мог бы побыть один и никто не смог бы его найти. Только управляющий комитет знает о его существовании, и только моя семья знает, как его открыть.

— И я, — тихо сказала я, поворачиваясь к нему лицом.

Кай сделал паузу.

— И ты.

Эти слова так глубоко въелись в мою кожу, что у меня перехватило дыхание.

— А ты не боишься, что я кому-нибудь расскажу?

Он прислонился к стене, воплощение непринужденной элегантности, его глаза не отрывались от моих.

— А ты сделаешь это?

Я задержала его взгляд на мгновение, прежде чем медленно покачать головой. Мои нервы гудели, как провода под напряжением под дождем, рассыпая искры осознания по моему телу.

Два человека. Потайная комната.

Наше присутствие здесь казалось болезненно интимным, как последнее свидание пары несчастных влюбленных или запретный взгляд в чей-то дневник.

Улыбка тронула губы Кая.

— Эта комната — не сокровищница. Здесь нет бесценных артефактов или запасов золота. Но если тебе нужно было тихое место, чтобы писать ...

Искры осознания растаяли в золотистом, медовом тепле.

Я плохо работала в тишине. Мои сомнения и раздумья усиливались в отсутствие компании, отращивая когти и клыки, которые рвали мое творчество на ленточки.

Но жест Кая был таким заботливым, что у меня не хватило духу сказать ему об этом, поэтому я просто улыбнулась, несмотря на расцветающую боль в груди.

— Спасибо. Это... — Я запнулась, не уверенная, как выразить эмоции, захлестнувшие меня. Я не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то делал что-то настолько внимательное для меня, не ожидая ничего взамен. Не тогда, когда дело касалось моего писательства, к которому даже мои друзья иногда относились как к хобби больше, чем к чему-либо другому. — Это потрясающе.

Тепло его внимания оседало у меня на спине, пока я шла по комнате, разглядывая детали, декор и различные названия на полках. К моему удивлению, они не ограничивались классикой. Там были детские книги, академические тексты, любовные романы и фэнтезийные дверные пробки. Достоевский и Остин сидели рядом с китайскими классиками, такими как «Путешествие на Запад» и «Сон в красной комнате»; Нил Гейман и Джордж Р. Р. Мартин занимали полку под Джуди Блум и Беверли Клири. Эклектичная коллекция охватывала впечатляющий спектр культур, жанров и эпох.

— Нам не хватает эротики о динозаврах, — сказал Кай с абсолютно невозмутимым лицом. — Мне скоро придется исправить эту оплошность. Если у тебя есть какие-либо рекомендации, не стесняйся присылать их мне.

Я бросила на него прищуренный взгляд.

— Тебе нравится подшучивать надо мной, не так ли? — Обвинила я сквозь пузырь подавленного смеха.

Еще одно подобие улыбки, за которым последовал озорной блеск, от которого мой пульс подскочил до небес.

— Неужели я похож на человека, который способен на такое? — Кай оттолкнулся от стены и направился ко мне, его походка была легкой, но мощной, как у пантеры, неторопливо обдумывающей свой следующий ход.

Пространство между нами рухнуло, как и любой проблеск легкомыслия, когда он остановился передо мной. Тепло его тела было живым, дышащим существом, затуманивающим мой разум и крадущим мое внимание, пока мой мир не превратился ни в что, кроме темных глаз, мягкой шерсти и чистого, дорогого аромата цитрусовых и дерева.

Мурашки побежали по моей чувствительной коже.

— Ты прав. Ты и веселье не вписываются в одно предложение, — сумела выдавить я. У меня закружилась голова, как будто я весь вечер потягивала напитки, вместо того чтобы подавать их. — Я не могу рекомендовать тебе ни одну из книг, которые прочитала. Они слишком дикие. У тебя может случиться сердечный шок.

Кай рассматривал меня с ленивым, опасным весельем, которое я почувствовала до кончиков пальцев ног.

— Ты думаешь я скучный, Изабелла? — Вопрос прозвучал мягко. Темный. Наводящий на размышления, как будто он обдумывал все способы, которыми мог бы доказать, что я ошибаюсь. Он пробежал по моему позвоночнику и оставил после себя восхитительные маленькие разряды электричества.

Воздух сдвинулся и сгустился. Каждое тиканье часов билось в такт с моим сердцем, подтягивая меня все ближе к пропасти, из которой нет возврата.

Я покачала головой, пытаясь сформулировать связный ответ.

— Ты это сказал. Не я.

Мой голос звучал совсем не так, как мой. Он был слишком разреженным, слишком бездыханным, но близость Кая перекрыла кислород в комнате. Я не могла дышать достаточно быстро или глубоко, чтобы поддерживать ясную голову.

— Понимаю, — пробормотал он. — Я не думаю, что смогу переубедить тебя. — Исчезли четкие грани и формальные слоги. На их месте были бархат и дым, нашептывающие безмолвные обещания моей коже и заставляющие поднять лицо вверх. Совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы встретиться с ним взглядом и увидеть тепло, мерцающее под озерами сумеречной прозрачности.

Тяжесть собралась внизу моего живота, густая и расплавленная.

Я не должна была быть здесь. Не с ним, и не таким образом. Но я была опьянена, а он был прекрасен, и мир расплылся в прекрасном, туманном сне, от которого я не хотела просыпаться.

Было бы так плохо побаловать себя один раз после многих лет воздержания? Чтобы увидеть, смягчится ли этот строгий, скульптурно очерченный рот во что-то более чувственное, когда он прижмется к моему?

Мои губы приоткрылись. Кай опустил глаза, и время замедлилось, как это всегда бывало, когда мы были одни.

Я не сопротивлялась тому, что мои веки опустились. Мое тело напряглось в предвкушении момента, когда я узнаю, растает ли эта ледяная утонченность от поцелуя.

Но этот момент так и не настал.

Я услышала тихое проклятие. Затем восхитительный кокон тепла исчез, сменившись резким дуновением воздуха. Холод омыл мои руки и грудь.

К тому времени, как мои глаза распахнулись, книжный шкаф за ним уже захлопнулся.

Кай исчез.

ГЛАВА 12

— Есть ли причина, по которой мы делаем это здесь, а не в клубе? — Доминик окинул комнату моделирования презрительным взглядом. Это было лучшее, что можно было купить за деньги, с новейшими технологиями, стеклянной витриной с принадлежностями для гольфа с автографами и полным баром, но он выглядел совершенно не впечатленным. — В Вальгалле удобства получше. В лучшем случае этого достаточно.

— Не будь снобом. — Я откупорил бутылку односолодового скотча. — Иногда смена обстановки необходима.

Доминик, Данте и я собрались в новом развлекательном комплексе в Хадсон-Ярдс для нашего почти обычного обеда и обмена информацией. Я поделился новостями и слухами, Доминик — анализом рынка, а Данте — корпоративными раскладами и сделками. Это были взаимовыгодные отношения со всех сторон, хотя нам еще предстояло найти место встречи, соответствующее стандартам Доминика.

Тихий приемный ребенок с чипом на плече прошел долгий путь со времен своей работы в проектах штата Огайо. У Доминика был самый дорогой вкус из всех, кого я знал, а я вырос среди людей, которые и глазом не моргнув тратили десятки миллионов долларов на объективно сомнительное искусство.

— И иногда люди используют перемены как предлог, чтобы избежать определенного места, — протянул Данте со своего места у стены. — Ты уже три недели не заходил в клуб, если только это не было ради бокса.

Я налил алкоголь в стакан и избегал его орлиного взгляда.

— У меня есть и другие обязанности, помимо того, что я слоняюсь без дела в клубе. Сезон отпусков — напряженное время года.

— Хм. — Звук был полон скептицизма.

Я проигнорировал это. Я не лгал о своей загруженности. Это было за неделю до Дня Благодарения, а это означало, что у меня осталось мало времени, чтобы закрыть сделку с DigiStream до того, как все разъедутся на праздники. Моя команда подчеркивала важность завершения сделки до конца года по различным финансовым причинам. Это не было бы полной катастрофой, если бы переговоры затянулись на январь, но я не соглашался на катастрофу когда дело касалось бизнеса. Я хотел, чтобы сделка была заключена до голосования генерального директора.

Конечно, Данте не ошибся. Я избегал Вальгаллы как чумы с осеннего бала. С той ночи, когда привел Изабеллу в свое убежище — мое любимое место в клубе, которое я никогда никому не показывал и почти поцеловал ее.

Я залпом выпил свой напиток. Скотч прожег дорожку в моем горле, но не смог стереть воспоминание об этих больших карих глазах и сочном, красном рте.

Один крошечный наклон моей головы, и я мог бы попробовать ее на вкус. Выяснить для себя, были ли ее губы такими мягкими, какими они выглядели, и была ли она такой сладкой на вкус, как я себе представлял.

Жар пробежал рябью по мне. Я сжал челюсть и стряхнул ее.

Слава Богу, разум возобладал до того, как я поддался своим низменным инстинктам. Было бы дурным тоном пригласить одну женщину на свидание, а затем поцеловать другую в ту же ночь, даже если первая уже ушла.

Это стоило бы того, — пропел коварный голос.

Заткнись, — рявкнул другой голос. Ты никогда не знаешь, что для тебя хорошо.

Я провел рукой по лицу. Отлично. Теперь я молча спорил сам с собой. Чертова Изабелла.

Доминик закончил свой раунд на тренажере и я занял его место, стремясь отвлечься. Я не был большим поклонником гольфа, но генеральному директору DigiStream он понравился, и я хотел освежить свои навыки для нашей игры после Дня благодарения в Pine Valley.

Я как раз приготовился к броску, когда у Доминика зазвонил телефон.

— Кай.

Что-то в его голосе привело мои чувства в состояние повышенной готовности. Я выпрямился, холодная веревка страха скрутила мои внутренности, когда я увидел, как Доминик и Данте смотрят на свои камеры с мрачными выражениямилиц.

Что-то случилось с моей матерью? Может быть, она все-таки была больна; она упала в обморок, и ее срочно доставили в больницу. Или, возможно, это были моя сестра и новорожденный племянник, которые сегодня летели в Австралию. Произошла авиакатастрофа, или пожар, или…

Мой страх превратился в лед, когда наихудшие сценарии пронеслись в моей голове с молниеносной скоростью.

Я потянулся к своему телефону и просмотрел заголовки, мелькающие на моем экране. Не моя семья. Облегчение ослабило кулак, сжимавший мое сердце, но это было недолгим.

Сооснователь DigiStream Колин Уидби был доставлен в больницу после передозировки наркотиков…

Техническая суперзвезда и генеральный директор DigiStream Колин Уидби в критическом состоянии…

— Иисусова хрень, — Данте выразил мои чувства так, как мог только Данте. — Это какое-то неподходящее время.

— Ты не материшься. — Я не часто позволял себе сквернословить, но искушение выругаться сорвалось с моих губ, когда до меня дошел смысл сказанного.

Я знал, что у Колина была отвратительная привычка к наркотикам; как и у половины людей с Уолл-стрит. Мне это не нравилось, но я также не следил за личной жизнью своих деловых партнеров. Они могли делать все, что хотели, до тех пор, пока не причиняли вреда другим людям или конечному результату. Кроме того, из двух соучредителей Колин был наиболее сговорчивым в этой сделке. Его соучредитель Рохан Мишра сопротивлялся, пока Колин не привел его в чувство. Теперь мне приходилось либо иметь дело с Роханом, либо отложить заключительные переговоры до следующего года, вероятно, после того, как уже состоялись выборы генерального директора.

Черт возьми.

Даже если на карту не была поставлена должность генерального директора, сделка с DigiStream была необходима. Правление может мне не поверить, но сервис потокового видео был будущим новостей, поскольку мир перешел от традиционных средств массовой информации к репортажам, ориентированным на граждан.

И теперь сделка, которая укрепила бы мое наследие, оказалась под угрозой срыва, потому что двадцатичетырехлетний технический гений не смог достаточно долго держать свой нос подальше от кокаина, чтобы подписать контракт, который сделал бы нас обоих легендами.

— Иди, — сказал Данте, точно прочитав мое настроение. — Дай нам знать, если тебе что-нибудь понадобится.

Я ответил коротким кивком, моя первоначальная паника перестроилась в список дел и контрольные списки. К тому времени, как вошел в вестибюль, я уже отправил цветы в палату Колина через своего помощника, связался с офисом Рохана, чтобы организовать звонок, и собрал свою команду на экстренное совещание в офисе.

Эти действия подстегнули мой адреналин, и когда я вышел на свежий осенний воздух, ко мне вернулась моя обычная холодная, практичная ясность.

Колин был в больнице, но он не был мертв. DigiStream все еще работал, и Рохан присутствовал на всех встречах. Мне не нужно было посвящать его в последние события. Возможно, ему понадобилось бы больше ухаживаний, но сделка была в наших обоих интересах. Даже такой упрямый человек, как он, мог это видеть.

В конце концов, я мог бы спасти сделку до праздников. Если бы я этого не сделал, я бы все равно стал генеральным директором.

Все было бы хорошо.

Я добрался до главного перекрестка и собирался поймать такси, когда знакомый смех ударил меня прямо в грудь.

Я не осознавал, что останавливаюсь. Все, что знал, это то, что в одну минуту я двигался; в следующую я застыл, наблюдая, как Изабелла идет ко мне. Ее лицо светилось оживлением, когда она разговаривала со смутно знакомым парнем рядом с ней. Ее рубиново-красное пальто выделялось на фоне одетых в черное людей, кишащих на тротуаре, но даже без него она была бы самым ярким пятном дня.

Она снова засмеялась, и кусочек чего-то зеленого и неприятного свернулся у меня в груди.

Я напрягся, ожидая нашей возможной встречи. Она была всего в нескольких шагах от него.

Ближе.

Ближе.

Ближе…

Изабелла прошла мимо, все еще погруженная в разговор со своим спутником.

Она даже не заметила меня.

— Изабелла. — Ее имя прозвучало резче, чем я намеревался.

Она оглянулась, и ее лицо на секунду побледнело, как будто она пыталась вспомнить, кто я такой.

Мое раздражение удвоилось вместе с подозрительно похожими на ревность, но не могущими быть ревностью усиками, змеящимися по моим венам.

— О! Привет. — Пустота сменилась удивленной улыбкой. — Кай Янг за пределами Верхнего Ист-Сайда. Никогда не думала, что доживу до этого дня.

— Чудеса случаются каждый день. — Я оценил мужчину рядом с ней холодным взглядом. Лет под тридцать или чуть за тридцать. Высокий, долговязый, с вьющимися каштановыми волосами и ярко выраженной атмосферой европейского художника, усиленной его клетчатым шарфом и пальцами, испачканными чернилами.

Он мне не понравился с первого взгляда.

— Это Лео Аньелли, — сказала Изабелла, проследив за моим взглядом. — Он автор одной из моих любимых книг «Баночка с ядом». Ты это читал?

Вот почему он показался мне знакомым. Несколько лет назад Лео был любимцем литературного мира. Он по-прежнему был хорошо известен, но двухлетний перерыв в издательской деятельности затормозил его продвижение. Ходили слухи, что он работает над новой книгой, но ничего не подтвердилось.

— Да.

Изабелла была слишком занята, расхваливая его, чтобы заметить мой без энтузиазма ответ.

— Я присоединилась к местной писательской группе, чтобы посмотреть, поможет ли это с моим блоком. Сегодня была моя первая встреча, так что представь мое удивление, когда появился Лео!

— Дружу с организатором, — объяснил Лео. — Я в городе для нескольких встреч, и заскочил поздороваться.

— Идеальное время. — На щеках Изабеллы вспыхнули ямочки. — Это похоже на судьбу.

— Как удачно. — Я не понимал ее волнения по поводу Лео. Он был хорош, но не настолько.

В отличие от большинства писателей, которые придерживались одного или двух жанров, работы Лео охватывали литературную, современную и историческую прозу. «Баночка с ядом» была самым интроспективным произведением в его каталоге, а Изабелла ненавидела литературную фантастику.

Они вели себя так, словно я ничего не говорил.

— Наши встречи посвящены твоей следующей книге? — спросила она.

— Некоторые из них, — сказал Лео с усмешкой. — Я работаю над мемуарами о путешествиях о двух годах, которые провел за границей.

Так что слухи о новом проекте оказались правдой. Обычно я бы отправил сообщение своему редактору по книгам и культуре с новостями, но я был слишком отвлечен тем, как осветилось лицо Изабеллы при подтверждении.

— Да! Я прочитала твою колонку для гостей в World Geographic. Не могу поверить, что ты нырял в Сильфре, — выдохнула она. — Это один из моих главных пунктов списка желаний.

Моя челюсть напряглась, когда она принялась бессвязно рассказывать о его приключениях. Лично я не думал, что они имеют большое значение. Ну и что с того, что Лео отправился нырять между тектоническими плитами? Ради всего святого, он не открыл Расщелину Сильфра.

Изабелла убрала прядь волос с глаза. Ее татуировка выглядывала из рукава ее пальто, и я старался не думать о том, чтобы проследить ее линии и завитки своим языком.

Мне нужно было успеть на встречу, но я не мог оставить ее наедине с Лео. Его выбор времени был слишком подозрительным. Он просто случайно оказался в городе на встречах? Вероятная история. Что, если бы он был преследователем или, что еще хуже, серийным убийцей?

Мой телефон зазвонил от нового сообщения от моей помощницы, сообщающей мне, что команда реагирования на кризисные ситуации Whidby прибыла на место. Я неохотно отвел свое внимание от Изабеллы и напечатал быстрый ответ.

Я: Опоздаю на несколько минут, но пусть они составят первоначальный антикризисный план. Финансы, юриспруденция, все. Мне нужны основные моменты, когда я приеду.

Элисон: Считайте, что это сделано.

Изабелла все еще разглагольствовала о путешествиях Лео, когда я снова поднял глаза.

Восхождение на гору Килиманджаро. Прыжки с тарзанки с водопада Виктория. Плавание через пролив Дрейка в Антарктиду.

Был ли он писателем или гребаным Индианой Джонсом?

Безошибочная ревность терзала меня изнутри. Она никогда не улыбалась мне так, как улыбалась ему, и я не мог не задаться вопросом, позволила бы она ему поцеловать себя так, как я почти это сделал.

Я не должен был оставлять ее в библиотеке. Мое чувство самосохранения и приличия сработало в последнюю минуту, но впервые в жизни я пожалел, что этого не произошло.

Наконец, я больше не мог этого выносить. Мой рот открылся прежде, чем мой мозг смог остановить меня.

— В эту субботу состоится большое событие. Это VIP открытие нового пиано-бара в Meatpacking District, — сказал я, когда Изабелла сделала паузу, чтобы перевести дух. — У меня есть дополнительный билет, если ты заинтересована в том, чтобы присутствовать.

Это был не поход на Эверест, но это было эксклюзивное мероприятие. Лео был не единственным, кто умел веселиться.

— О. — Она моргнула, явно застигнутая врасплох, учитывая, чем закончилось наше последнее общение. Прошло три недели с тех пор, как я оставил ее в библиотеке, даже не попрощавшись. Это был не самый лучший момент для меня, но у нее был способ вытянуть из меня как лучшее, так и худшее. — Эм, спасибо за приглашение, но мне нужно работать.

— Хина Танака — это вступительный акт. — Я сделал ставку на надежду, что Изабелла узнает, кто она такая. Хина была одной из лучших пианисток в мире, и она уже много лет не выступала в Соединенных Штатах.

— О. — На этот раз лицо Изабеллы озарилось возбуждением. — Ну, я думаю, что смогу найти кого-нибудь, кто меня прикроет.

— Прошу прощения, но у меня только два билета, — сказал я Лео с натянутой вежливой улыбкой. — В противном случае, я бы тоже предложил тебе приглашение.

— Не беспокойся, — легко сказал он. — В любом случае, я не большой любитель фортепиано. — Он взглянул на свои часы. — У меня встреча со своим агентом через полчаса, так что мне нужно бежать, но было приятно познакомиться с тобой. Изабелла, я пришлю тебе подписанный экземпляр «Баночки с ядом», когда вернусь домой.

— Он немного самодовольен, не так ли? — Я сказал после того, как Лео ушел. — Все это хвастовство о его путешествиях.

Изабелла бросила на меня странный взгляд.

— Лео? Он один из самых приземленных людей, которых я когда-либо встречала.

— Да, хорошо, вы познакомились только сегодня. Откуда ты знаешь, что твоя оценка его характера точна?

Она скрестила руки на груди.

— Ты заболел? Потому что ты ведешь себя очень странно.

Она не ошиблась. Я вел себя как невоспитанный хам, но я не мог остановиться. Вид того, как она смеялась и так легко разговаривала с Лео, пробудил во мне худшие порывы пещерного человека.

— Я не болен. Я.. — Я взял себя в руки и сделал глубокий, успокаивающий вдох. — Опаздываю на встречу. Но пришли мне свой адрес, и я заеду за тобой в семь в субботу.

— В этом нет необходимости. Я могу встретиться с тобой в клубе. — Изабелла сделала паузу. — Ты же не собираешься оставить меня там, не попрощавшись, верно?

Румянец опалил мои щеки при косвенном упоминании о том, что произошло в секретной комнате.

— Нет.

— И это не свидание?

— Конечно, нет.

Это была просто дружеская встреча двух знакомых в заранее определенное время и в определенном месте.

Я коротко попрощался и позвонил Элисон по пути обратно в офис.

— Я буду там через двадцать минут, — сказал я. — Тем временем, пожалуйста, перенеси мой ужин с Расселом на субботу. Скажи ему, что возникла личная чрезвычайная ситуация.

Я должен был пригласить главного операционного директора нашей компании на свидание в эти выходные, но планы изменились.

— Конечно. Все в порядке?

— Да, все хорошо, но я передумал насчет открытия пиано-бара. Ответь на приглашение «да» для меня и плюс один. Спасибо.

Я повесил трубку. Мне следовало бы провести мозговой штурм стратегий по преодолению кризиса с цифровым потоком, но, пока такси мчалось к центру Манхэттена, я не мог остановить свой разум от быстрой перемотки к выходным — или мой пульс от учащенного стука в предвкушении совершенно невинного, на сто процентов платонического не свидания.

ГЛАВА 13

Пиано-бар занимал скрытый подвал в стиле «спикизи» в Meatpacking District, расположенный между кофейней и модным бутиком, где продавались рваные джинсы по восемьсот долларов за штуку.

Два вышибалы размером с горы отсеивали приглашения. За ними узкий лестничный пролет вел в роскошный зал, который выглядел как нечто из Чикаго 1920-х годов, с открытыми кирпичными стенами, хрустальными люстрами и красными бархатными кабинками, расположенными вокруг столов, за которыми сидели хорошо одетые гости на высоких каблуках в элегантной дизайнерской вечерней одежде. Внушительная пятиъярусная стена с алкоголем занимала один конец помещения, в то время как сцена с роялем занимала другой.

Это было потрясающе, эксклюзивно и напоминало о более лихих временах.

А еще это было невероятно, умопомрачительно скучно.

Я подавила зевок, когда на сцену вышел другой пианист. Вечер начался достаточно многообещающе с ослепительного выступления Хины, которая открыла шоу пораньше, чтобы успеть на свой рейс в Японию — очевидно, она согласилась выступить в последнюю минуту в качестве одолжения владельцу клуба, — но оставшиеся часы тянулись с каждой мучительной секундой.

Мне нравилось играть на фортепиано, но я не хотела просиживать сет за сетом классической музыки. Мне нужно было действовать.

Я допила остаток своего напитка и взглянул на Кая, который наблюдал за шоу с внимательным выражением лица. Его профиль состоял из чистых линий и скульптурных скул, классически красивый, напоминающий о прокуренных джазовых залах и старом шанхайском гламуре.

Угольно-черный сшитый костюм с широкими плечами, накрахмаленная белая рубашка на фоне загорелой кожи, тонкий, дорогой аромат одеколона.

Тепло и виски разлились у меня в животе. Мое тело напряглось от раздражающего восхищения, когда я наклонилась, задерживая дыхание, чтобы не вдыхать этот восхитительный аромат больше, чем необходимо. Я была убеждена, что он приправил свой одеколон наркотиками.

— Сколько еще песен осталось? — Прошептала я. Я бы умерла, если бы их было больше двух.

— Пять. — Кай не отрывал глаз от сцены.

Пять? Холодное смятение погасило тепло.

Я даже не должна была быть здесь. Тесса согласилась подменить меня сегодня вечером, но я ненавидела просить людей об одолжениях в последнюю минуту. Плюс, добровольно согласиться на ночную прогулку с Каем Янгом? Чистое безумие, особенно после нашего почти поцелуя и его внезапного ухода.

После этого я не видела его три недели и была уверена, что он избегал меня. Это не остановило мое сердце от трепета, когда я увидела его в центре города на днях, и не помешало шепоту удовлетворения пробежать по мне из-за его очевидной неприязни к Лео.

Возможно, мне это показалось, но я могла бы поклясться, что он ревновал.

Эта мысль вызвала странный трепет у меня под кожей.

— Тебе нравятся выступления? Кроме Хины, — поправила я. — Будь честен.

Кай, наконец, взглянул в мою сторону. Нас разделяла вся ширина стола, но воздействие его внимания все еще проникало в мое тело, наполняя каждый дюйм неприятным теплом.

Я скрещивала и разгибала ноги, странно затаив дыхание. Я умирала от желания выпить текилы, но все мысли об алкоголе улетучились, когда его взгляд опустился на мое обнаженное бедро. Разрез моего платья распахнулся, и моя кожа горела под его темным, непостижимым пристальным взглядом.

Шум из остальной части бара стих, как будто кто-то уменьшил громкость радио. Потребовалось невероятное количество силы воли, чтобы не сдвинуть ногу, чтобы еще больше подставить бедро его теплу... Или прикрыться, чтобы у меня не возникло соблазна сделать какую-нибудь глупость.

Например, согласиться на свидание в пиано-баре, когда ты поклялась держаться от него подальше? — раздражающий голос в моей голове насмехался.

Заткнись.

У меня была дурная привычка отказываться от данных самой себе обещаний. Это был не самый лучший атрибут, но я владела им, хотя мне не особенно нравилось, когда меня обзывали по этому поводу.

Текущая соната закончилась, сопровождаемая волной вежливых аплодисментов.

Кай поднял свой пристальный взгляд, чтобы снова встретиться с моим. Последовал медленно распространяющийся ожог, скользнувший по моим бедрам, талии, груди и шее, прежде чем остановиться на щеках. На мне было одно из самых облегающих платьев в моей коллекции — маленькое бордовое бархатное платье, которое я купила в бутике Looking Glass, — но с таким же успехом я могла бы отправиться в поход по Сахаре в длинной парке.

На моей груди и лбу выступили капельки пота. Хорошо, что я не заказала эту порцию текилы, иначе я могла бы вспылить прямо здесь, в середине — Фортепианного концерта №1 Чайковского.

Что-то промелькнуло в глазах Кая.

— Выступления прекрасны, — сказал он в ответ на мой давно забытый вопрос. Его нейтральный тон ничего не выдавал, но когда он снова посмотрел вперед, я уловила быстрый взгляд, брошенный им на часы.

Крошечное движение вывело меня из ступора.

— О Боже мой, — выдохнула я, забыв обо всей опрометчивой похоти. — Тебе скучно.

Обычно я бы обиделась, потому что привет, я была отличной компанией, но мы почти не разговаривали весь вечер. Его скука не имела ко мне никакого отношения (я надеялась), а все было связано с двумя часами отупляющей классической музыки.

Рот Кая сжался в прямую линию.

— Я не такой. Это восхитительно.

— Ты такой лжец. — Смех вырвался из моего горла, вызвав осуждающие взгляды за соседним столом, но я проигнорировала их. — Ты только что проверил время.

— Проверка времени не имеет прямой зависимости от скуки.

— Да, это так. — Я проверила время не менее дюжины раз с тех пор, как закончилось выступление Хины. Кто мог бы винить меня? Никаких танцев, никаких разговоров, никаких просьб о песнях. Ради Бога, я могла бы с таким же успехом быть в церкви. — Признай это. Тебе это не доставляет удовольствия.

— Я не буду делать ничего подобного. — Кай сделал паузу, затем добавил: — Кроме того, представления почти закончились. Мы можем пойти куда-нибудь потом, если ты хочешь.

Это было самое большее признание, которое я могла бы от него добиться. Мужчины и их гордость. Они скорее умрут, чем признают, что были неправы. Между тем, я бы умерла, если бы мне пришлось потратить еще минуту на прослушивание заунывной песни без текста.

— Почему бы нам сейчас не пойти куда-нибудь еще? — Предложила я. — Ночь только началась, и ты показал мне свой Нью-Йорк. Позволь мне показать тебе свой.

Между его бровями пролегла морщинка.

— Вряд ли это мой Нью-Йорк, и было бы невежливо уезжать рано.

— Нет, этого бы не произошло. Мы пробыли здесь достаточно долго, чтобы засвидетельствовать наше почтение. — Я толкнула его колено своим. Его плечи заметно напряглись под резкими линиями костюма. — Давай же. Поживи немного, Янг. Я обещаю, что это тебя не убьет.

— Нет, но ты могла бы, — пробормотал он.

Я промолчала, позволив своим щенячьим глазам говорить за меня. Это были те же глаза, которые спасли меня от неприятностей, когда я в подростковом возрасте играла в переодевания с маминой одеждой и случайно порвала ее любимое платье. Она наказала меня всего на две недели, а не на всю оставшуюся жизнь.

После минуты молчания Кай устало вздохнул.

— Что ты имела в виду?

Мое невинное, умоляющее выражение лица растаяло в усмешке.

Успех! Изабелла – один, Кай – ноль.

Я пролистала свой мысленный календарь событий в поисках подходящего места, чтобы взять его. Ночной клуб был слишком общим, секс-подземелье — слишком диким. Какое место могло бы вывести его из зоны комфорта.

Мой разум с визгом остановился на определенном еженедельном собрании за много миль отсюда. Мой брат познакомил меня с этим, и чем больше я думала об этом, тем совершеннее это было.

Моя ухмылка стала шире. Спасибо тебе, Феликс.

— Это сюрприз, — сказала я, уклоняясь от вопроса Кая. — Ты доверяешь мне? — Я уже выскользнула из кабинки и направлялась к выходу, и моя кровь бурлила от возбуждения.

Я не могла дождаться, когда выйду отсюда и увижу лицо Кая, когда я приведу его на место.

— Не особенно. — Но он последовал за мной, на его лице отразилось подозрение. Кай протянул служащему наш входной билет на пальто. Она вернулась меньше чем через минуту с моим лоскутным плащом — одной из моих ценных находок по доброй воле; я купила изделие из натуральной кожи меньше чем за двадцать пять баксов — и сшитым на заказ «Деламонте» Кая. — Эта деятельность никоим образом не является незаконной, не так ли?

— Конечно, нет. — Я оскорбленно прижала руку к груди. — Я оскорблена, что ты вообще спрашиваешь. Когда я участвую в незаконной деятельности, то делаю это сама. Я достаточно умна, чтобы не привлекать сообщников.

Еще один, еще более усталый вздох.

— Прекрасно. — Кай накинул свое пальто. — Но если это связано со светящимся в темноте чем-нибудь еще, я ухожу.

ГЛАВА 14

Сорок минут спустя наше такси подъехало к остановке в промышленных недрах Бушвика.

— Нет, — решительно сказал Кай, уставившись на здание перед нами. Треснувшие окна блестели в лунном свете, а граффити превратили фасад из красного камня в буйство красок, карикатур и ругательств. Было темно, если не считать ряда огней, горевших на верхнем этаже. — Это похоже на место, где серийные убийцы прячут тела своих жертв.

— А ты говоришь, что я слушаю слишком много «настоящих преступлений». — Я выскользнула с заднего сиденья и подавила усмешку, когда Кай с болезненным выражением лица расплатился с нашим водителем. Он мог жаловаться сколько угодно, но он был здесь и не собирался уезжать, иначе попросил бы водителя отвезти его домой. — Обещаю, что, когда я проверяла в последний раз, там не было никаких трупов. Но это было больше месяца назад, так что яне могу гарантировать, что с тех пор ничего не изменилось.

— Если бы я знал, что ты такая фанатка комедий, я бы вместо этого привел тебя в Comedy Cellar.

— Это было недальновидно с твоей стороны, но, возможно, в следующий раз, — язвительно заметила я, подразумевая, что следующий раз обязательно будет

Мое глупое, перегруженное гормонами сердце заколотилось от такой перспективы.

Мы с Каем еще не обсуждали наш почти поцелуй. Через три недели то, что произошло в библиотеке, казалось лихорадочным сном, продуктом истощения и фантазий, просачивающихся в реальную жизнь. Глядя на него сейчас, такого строгого и правильного в своем пальто за четыре тысячи долларов, было трудно представить, что он когда-нибудь вот так потеряет контроль.

— Возможно. — Кай уставился на черную металлическую входную дверь склада, как будто она была заражена холерой. Кто-то нарисовал на нем три гигантские сиськи из баллончика вместе со словом «Titz» флуоресцентно желтым цветом. — Как очаровательно.

— Так и есть. — Я пожала плечами, подавив свое разочарование из-за отсутствия реакции на мое замечание в следующий раз, и набрала код безопасности на клавиатуре. Секунду спустя дверь с жужжанием открылась. — Ты знаешь, что они говорят. Третья грудь это очарование.

Кай кашлянул в кулак. Если бы не знала лучше, я могла бы поклясться, что он скрывал смех.

Дверь с лязгом закрылась за нами. Мы прошли по тускло освещенному коридору и поднялись на лифте на верхний этаж, где на табурете у входа сидела женщина с голубыми косичками и черной помадой на губах. В здании не было комнат; каждый этаж состоял из одного гигантского помещения, похожего на чердак, и она выглядела необычайно маленькой на фоне похожей на пещеру обстановки.

Она подняла взгляд от своего альбома для рисования достаточно надолго, чтобы проверить наши удостоверения личности и мою членскую карточку, прежде чем помахать нам рукой, проходя мимо.

Студия была пуста, если не считать женщины в дверях и тощего блондина с козлиной бородкой, втирающего синюю краску в свой торс, как будто это детское масло. Наверное, все были внизу, но я хотела успокоить Кая, прежде чем бросить его в самое пекло.

Он остановился у края брезента, покрывавшего серый бетонный пол. Посреди комнаты стояла временная деревянная стена, увешанная белыми плавающими холстами и наполненными краской воздушными шариками, подвешенными на кнопках. Съемные язычки фиксировали полотна на месте. Рядом со стеной на барной тележке стояли стаканы для питья, несколько бутылок прозрачного алкоголя и банка, до краев наполненная сложенными листками бумаги.

Взгляд Кая переместился с воздушных шариков на барную стойку к блондину — художнику, который теперь делал растяжки для йоги на своем углу брезента. Неплохое зрелище, учитывая, что на нем не было ничего, кроме краски и пары свободно висящих шорт.

Слабая гримаса пробежала по лицу Кая, когда блондин принял убийственную позу богомола.

— Изабелла.

— Да. — Радостно сказала я.

— К чему именно ты нас привела?

— Творческое сообщество! Это похоже на одно из тех заведений, где рисуют и вином, только лучше. — Я указала на стену, где яркие следы краски змеились по нескольким холстам и капали на брезент. — Ты когда-нибудь смотрел «Дневники принцессы»? С Энн Хэтуэй? Там есть сцена с Мией и ее мамой после того, как она узнает, что она на самом деле принцесса...

Он уставился на меня.

— Не бери в голову. Дело в том, что это очень похоже на то, что они сделали в фильме. Твоя цель проткнуть эти шарики дротиком, чтобы краска пролилась на холст и создала абстрактное произведение искусства. Если ты промахнешься, тебе придется взять листок бумаги из этой банки и правдиво ответить на вопрос или сделать глоток Специального самогона Вайолет. Вайолет — владелица студии, — пояснила я. — Ее самогон это не шутка. В последний раз, когда кто-то сделал более трех выстрелов, они закончили тем, что пронеслись через Бушвик и распевали национальный гимн во всю глотку. Были арестован за непристойное обнажение, но лучший друг дочери их босса внес за него залог, потому что у них был роман...

— Изабелла, — снова сказал Кай.

— Хмм?

— Ненужная деталь.

Достаточно справедливо. Не все находили сексуальную жизнь случайных жителей Нью-Йорка такой интересной, как я. Может быть, потому, что они занимались сексом, а не ограничивались тем, что слышали об этом от друзей и незнакомцев.

К его чести, Кай не сразу повернулся и не вышел за дверь из-за перспективы всю ночь метать дротики в воздушные шары. Вместо этого он отвел взгляд от художника-йога, снял пальто и повесил его на ближайший стул.

Раздражающий укол облегчения пробежал по мне. Мне должно быть все равно, останется он или нет. Мне не очень нравилось его общество.

Я накинула свое пальто поверх его и сняла два халата с крючков на стене справа от нас.

— Как ты узнала об этом месте? — Кай закатал рукава и принял халат, который я ему протянула.

Я бросила взгляд на его предплечья. Загорелый, мускулистый, с сексуальными прожилками вен и легкой копной темных волос…

Электрическая дрожь пробежала по моему позвоночнику, прежде чем я отвела взгляд. Новая Изабелла не пускает слюни на предплечья случайных мужчин. Независимо от того, насколько они горячие.

Кай приподнял бровь, и я запоздало вспомнила, что он задал вопрос.

— Мой брат Феликс рассказал мне об этом. — Я сняла туфли на каблуках и застегнула халат, все это время не отрывая взгляда от полотен. Так было безопаснее. — Он художник, и ему нравится приходить сюда, когда он чувствует себя застрявшим. Он говорит, что пребывание в окружении других креативщиков в обстановке низких ставок помогает высвободить идеи. — Метод Феликса по расклеиванию у меня никогда не срабатывал, но мне нравилось, насколько забавным было это упражнение. Иногда я ставила другого человека в пару для вопросов; в других случаях я довольствовалась простым метанием дротиков. — Он живет в Лос-Анджелесе, но часто посещает Нью-Йорк и знает все подземные заведения.

— Художник. Писатель. Творческая семья. — Тепло Кая коснулось моего бока, когда он подошел ко мне. Даже в уродливом черном халате он выглядел аристократично, как принц среди простолюдинов.

Он взял дротик с ближайшего подноса и протянул его мне.

Я осторожно взяла его. Наши руки не соприкасались, но мою ладонь покалывало, как и у них.

— Это только я и Феликс, сказала я. — Остальные мои братья не увлекаются искусством. Габриэль, самый старший, управляет нашим семейным бизнесом. Ромеро — инженер, а Мигель преподает политологию в Беркли. — Кривая улыбка. — Многие азиатские семьи подталкивают своих детей к юриспруденции, медицине или инженерному делу, но мои родители были за то, чтобы мы делали то, что хотели, пока это не является незаконным или неэтичным. Habulin mo ang iyong mga pangarap. Следуй за мечтой. Наш семейный девиз.

Я опустила часть о том, что мы должны достичь упомянутых мечтаний к тридцати годам из-за определенного письменного пункта. Это был способ моих родителей убедиться, что мы не будем перескакивать от страсти к увлечению из-за того, что не могли определиться. Так, как было у меня последние, о, десять лет.

Если мы не встанем на карьерный путь к тридцати, то…

Я проглотила комок беспокойства в горле. Все будет хорошо. У меня было время. Если и было что-то, что мотивировало меня больше, чем перспектива денег, славы и успеха, так это шанс доказать, что мой брат неправ.

— Это ты. — Спросил Кай.

— Что?

— В погоне за своей мечтой.

Конечно. Ответ вертелся у меня на кончике языка, но что-то помешало мне произнести это вслух.

Мои глаза встретились с глазами Кая на один понимающий такт, прежде чем я отвела взгляд. Мое сердце бешено колотилось в грудной клетке, но я изо всех сил старалась не обращать на это внимания. Вместо этого я сосредоточилась на воздушном шаре, прицелилась и метнула дротик так сильно, как только могла. Он безвредно отскочил от дерева.

Я вздохнула. Типично. Я приходила сюда месяцами, и только дважды достигла своей цели.

— Выбирай ты. — Я указала на банку с бумагой. — Я слишком занята, погрязая в недостатке координации рук и глаз.

Мигель и Габриэль унаследовали все спортивные гены в семье. Это было так несправедливо.

Во взгляде Кая вспыхнуло веселье, но он не стал спорить, проосто вытащил полоску из банки и развернул ее.

— Чего ты больше всего боишься?

Это был общий вопрос с множеством общих ответов — клоуны, потеря большего количества людей, которых я любила, одиночество. Все то, что не давало мне спать допоздна, особенно после того, как я посмотрела Это. Но ответ, который слетел с моих губ, не имел ничего общего с клоунами — убийцами или моей одинокой смертью на какой-нибудь запутанной дороге.

— Жизнь без цели. — Смущение залило мои щеки. Ответ прозвучал так банально, как если бы первокурсник колледжа ляпнул что-нибудь на уроке философии, но это не делало его менее правдивым.

— Это не конкретный страх, вроде падения на рельсы метро или падения кондиционера на голову, — сказала я, назвав два самых распространенных беспокойства жителей Нью-Йорка. Слабый изгиб коснулся губ Кая. — Но я не знаю. Мысль о смерти, ничего не достигнув, это ... — Угнетает. Душит. Ужасает. — Напряженно. Особенно в таком городе, как Нью-Йорк, понимаешь? Кажется, все здесь знают, что они делают или, по крайней мере, чего они хотят делать. Они живут ради какой-то цели, а не ради выживания.

Я не могла сформулировать, почему это меня так сильно беспокоило. Просто знала, что иногда я просматривала социальные сети, охваченная завистью ко всем этим объявлениям о вовлечении, продвижении по службе и вставке других важных изменений в жизни. Я не завидовала счастью моих друзей; я была по-настоящему взволнована, когда Вивиан вышла замуж и когда Слоан заполучила крупного клиента. Но мне хотелось, чтобы у меня было чем поделиться, кроме шуток и сплетен. Что-то существенное, что поглощало бы мои мысли по ночам и прогоняло беспокойную, аморфную тревогу, которая мучила меня всякий раз, когда я слишком долго оставалась одна.

Изгиб рта Кая разгладился.

— У тебя действительно есть цель, — сказал он. Вместо того, чтобы казаться раздраженным моей бессвязностью, Кай говорил со знакомой уверенностью. — Ты закончишь это. Это для того, чтобы поделиться своими историями.

Это было то, чего я хотела. Но если бы это было моей настоящей целью, разве у меня не получилось бы лучше?

Я подавила свою неуверенность. Я поделилась достаточно своей беспорядочной внутренней тревогой за ночь и не хотела проводить свою субботу, погрязая в жалости к себе.

— Ты прав. В любом случае… — Я оторвала взгляд и снова сосредоточился на холстах. — Хватит скучных разговоров об экзистенциальном кризисе. Твоя очередь.

Тепло взгляда Кая коснулось моего лица на дополнительную секунду, прежде чем он повернулся вперед. Я умирала от желания задать ему вопрос, но, конечно же, его стрела полетела прямо и верно. Он пробил один из воздушных шаров с точностью ракеты с лазерным наведением, как и его следующий бросок, и еще один после этого. Полчаса спустя я пропустила все свои броски, в то время как он не пропустил ни одного.

— Это невозможно. — Я с недоверием уставилась на забрызганную краской стену. — Ты жульничаешь!

Кай приподнял темную бровь.

— Как можно жульничать в дартс?

Я открыла рот, потом закрыла его, поставленная в тупик. Будь он проклят. Почему он должен был так выглядеть и быть хорош во всем, что он делал? У Бога действительно были любимчики.

— Если бы знала, я бы сама попал в цель, — проворчала я. — Прекрасно. Давай включим его, раз уж ты явно какая-то нечеловеческая машина для метания дротиков. — Я указала на воздушные шарики. — Если я сделаю следующий бросок, ты должен будешь ответить на вопрос. Это несправедливо, что ты знаешь все эти вещи обо мне, когда я почти ничего не знаю о тебе.

Он элегантно пожал плечами.

— Кажется справедливым.

Я вытащила еще один дротик из коробки и, прищурившись, уставилась на стену. Я могу это сделать. Насколько сильным может быть удар по одному крошечному воздушному шарику?

Глубоко вздохнула, прицелилась и метнула... И наблюдала, как дротик с глухим стуком упал на землю, не задев ни единого дюйма дерева, холста или латекса.

Черт возьми. Мои плечи поникли. Даже не близко.

— Я начинаю думать, что ты специально промахиваешься, — сказал Кай, в его голосе звучало веселье.

Я нахмурилась

— Не все из нас одарены... — Мой голос затих, когда он шагнул мне за спину, достаточно близко, чтобы мои волосы коснулись его груди и мое сердцебиение дрогнуло. — Что ты делаешь? — спросила я.

— Учу тебя, как бросать, чтобы мы не закончили вечер со счетом двенадцать и ноль. — Свежий ветерок его голоса скользнул по моей шее. — Уверенные победы вообще трудно назвать победами.

Студия была такой большой, что в ней царил холод, несмотря на перегруженный радиатор в углу, но тепло тела Кая прогнало его до последней капли.

— Это не соревнование.

— Все это соревнование. — Кай положил руки мне на бедра и повернул мое тело так, чтобы я стояла по диагонали к стене. — Это стандартная позиция. Так легче расположить свой центр тяжести и прицелиться. — Он потянулся рядом с нами за дротиком и вложил его мне в руку, накрыв своей ладонью, чтобы он мог направлять мою руку вверх. Моя спина прижалась к его груди, и по моему позвоночнику пробежали мурашки мучительного осознания. — Ты же не хочешь сжимать дротик слишком сильно. Слишком сильное давление нарушит его равновесие...

Обычно я не обращала внимания на технические объяснения, но, к моему удивлению, спокойные, уверенные инструкции Кая сработали через некоторое время. Может быть, все дело было в акценте. Это сделало все лучше.

— Готова? — Это слово задело чувствительное местечко у меня над ухом.

Мои руки покрылись гусиной кожей. Я кивнула.

Кай убрал свою руку с моей, но продолжал слегка касаться моей спины, пока я отводила правую руку назад, прицеливалась и стреляла.

Ближе…

Ярко-синяя краска вырвалась из воздушного шарика и разлилась по пустому холсту.

Я уставилась на это, мой мозг был слишком ошеломлен, чтобы осознать, что произошло.

Неужели я только что…

— О Боже мой, — выдохнула я. Первые уколы осознания появились у меня в животе. — Я сделала это. Я сделала это!

Я взвизгнула, ликование пересилило мой шок. Не раздумывая, я повернулась и обвила руками шею Кая, мою грудь распирало от гордости. Попадание в цель при броске дротика было небольшим достижением, но каким-то образом это ощущалось больше. Это было доказательством того, что при небольшом руководстве и поддержке я могла бы достичь, казалось бы, невозможного.

Это было немного, но после стольких неудач и заблокированных путей я бы воспользовалась любой поддержкой, которую могла бы получить.

— Осторожнее, или это мы будем теми, кто покроется краской. — Кай рассмеялся. Его руки поднялись вокруг моей талии, поддерживая меня. От волнения я чуть не сбила нас с ног. — Так в чем же вопрос?

— Хмм. — Спросила я, все еще находясь под кайфом от своей победы. Даже окруженный акрилом, он приятно пах. Сколько бы он ни заплатил за свой фирменный аромат — оно того стоило.

— Вопрос, который ты хотела задать мне теперь, когда попала в цель, — подсказал он.

Правильно. Мои зубы впились в нижнюю губу. Я разрывалась между мгновенным удовлетворением и тем, чтобы не торопясь придумать что-нибудь хорошее. Расспросы о его страхах или самом неловком моменте казались упущенной возможностью копнуть глубже.

— Могу я оставить этот вопрос на потом?

— Это противоречит правилам, которые ты изложила ранее.

— Это были не правила, а руководящие принципы. Кроме того... — Я сверкнула озорной улыбкой. — Правила созданы для того, чтобы их нарушать.

— Почему я не удивлен, слыша, как ты это говоришь? — Кай вздохнул. — Прекрасно. Один вопрос на твой выбор, который будет решен позже.

— Спасибо тебе. — Я просияла. — Видишь? Не все черно-белое. Для тебя еще есть надежда.

— Приятно это знать. Я уже начал беспокоиться, — сухо сказал он.

Мои руки все еще были вокруг его шеи, а его руки все еще на моей талии. Мой первоначальный всплеск возбуждения прошел, и мое дыхание замедлилось, чтобы соответствовать его.

Наши улыбки постепенно угасли, когда в его глазах зажглась искра чего-то другого, кроме веселья. Воздух осел вокруг нас, насыщенный электричеством, и я почувствовала пьянящее желание встать на цыпочки и..

Громкое гудение прогнало искры прочь. Кай и я дернули головами в сторону угла, где светловолосый художник/йог медитировал на полу. Я совершенно забыла, что он был там.

Он не обращал на нас внимания, но чары рассеялись.

Мы убрали руки друг от друга и отступили назад. Неловкость поспешила заполнить новое пространство между нами.

— Что ж, — натянуто сказал Кай, его скулы приобрели тусклый кирпично-красный оттенок. — Это было приятное, хотя и неожиданное завершение вечера. Спасибо тебе за ...поучительный опыт. Может, мне вызвать машину, чтобы отвезти нас обоих домой?

Мои брови опустились.

— Что ты имеешь в виду, «вернуть нас домой»?

— Уже за полночь. Я полагаю, ты устала.

Большинство вечеринок в Нью-Йорке начинались не раньше полуночи, и я совсем не чувствовала усталости.

Кай давал нам обоим легкий выход.

Если бы я была умной, я бы согласилась, но мысль о возвращении домой в пустую квартиру наполнила меня трепетом. Я любила Монти, но я не могла точно разговаривать со змеей.

— Вот именно. Сейчас полночь, а это значит, что ночь еще только началась. — Новая улыбка, наполненная озорством, появилась на моем лице. — Я еще не показала тебе настоящий рисунок в здании.

Я чуть не рассмеялась, увидев, как быстро побледнело лицо Кая.

— Хочу ли я знать?

— Скорее всего, нет, но ты все равно узнаешь. — Я сняла халат и бросила его в корзину для грязного белья. — Пойдем. Мы можем забрать наши холсты позже. Мы не хотим пропустить самое интересное.

Он выглядел так, словно имел в виду другое слово, кроме «весело», но последовал моему примеру и снял халат, хотя и с явной неохотой. Мы оставили свои пальто в студии и спустились на лифте в подвал.

— Приготовься, — сказала я, когда стальная машина с глухим стуком остановилась.

Морщинка испуга между бровями Кая углубилась.

— Что...

Двери открылись, и мощная волна шума заглушила остальные его слова. Его оцепенение превратилось в видимый ужас. На этот раз я не смогла сдержать смех.

Днем подвал был прославленным складским помещением. Но ночью? Это была самая жаркая и самая эксклюзивная вечеринка в Бруклине. Ни названия, ни рекламы, только хорошая музыка, дешевые напитки и разрушенные запреты.

Похожий на халка вышибала узнал меня с первого взгляда. Он был большим поклонником Феликса, и он запечатлел нам на руках символ входа, прежде чем помахать нам рукой с зубастой ухмылкой.

— Это что... рейв? — Я не могла отчетливо слышать Кая из-за музыки, но его потрясенное выражение лица сказало мне все, что мне нужно было знать о его чувствах к рейвам.

— Конечно, нет! — Крикнула я. — На рейвах больше наркотиков!

Еще один смешок вырвался из моего горла. Он выглядел так, словно проглотил лимон целиком.

— Давай же! — Я схватила его за запястье и потащила к бару. Заведение не было таким модным, как Вальгалла, но напитки были крепкими, а цены дешевыми. Иногда это было все, что нам было нужно.

Нам потребовалось некоторое время, чтобы протолкнуться сквозь потную, мечущуюся толпу, но в конце концов мы добрались до другой стороны. Альков бара обеспечивал достаточное укрытие от музыки, чтобы люди могли слышать друг друга без криков. Я заказала два фирменных блюда и протянула одно Каю.

— Первый раунд за мной. — Я подняла свой пластиковый стаканчик. Как я уже сказала, не модно, но я не пила из контейнера. — За выход из зоны комфорта.

Кай колебался, глядя на напиток так же, как ранее смотрел на дверь, как будто это могло убить его, если он подойдет слишком близко. На секунду мне показалось, что он собирается отказаться, но затем он покачал головой, пробормотал что-то подозрительно похожее на «к черту это» (если судить по моим навыкам чтения по губам) и постучал своей чашкой о мою.

— За выход из зоны комфорта.

Мы запрокинули головы и одновременно осушили бокалы. Жгучий привкус бурбона прожег мне путь в желудок. На вкус это было ужасно, но полученный кайф стоил того, чтобы временно умертвить мои вкусовые рецепторы.

— Иисус. — Кай поморщился. — Что они положили в это? Аккумуляторная кислота?

— Не спрашивай. Иногда неведение — это блаженство. — Я потащила его обратно на танцпол.

Он потер свободной рукой лицо.

— Однажды ты станешь причиной моей смерти.

Я просияла, тронутая мыслью, что я достаточно сильна, чтобы стать причиной чьей-то смерти. Фигурально, а не буквально. Мне нравилось читать об убийстве, а не совершать его.

Потребовалось несколько песен и снимков, но в конце концов Кай расслабился достаточно, чтобы вести себя как нормальный человек, а не как неодобрительный директор на школьных танцах.

Я засмеялась от восторга, когда он развернул меня, а затем втянул обратно. На самом деле он был довольно хорошим танцором, как только вынул палку из своей задницы.

— Неплохо.

— Неплохо? — Он выгнул притворно оскорбленную бровь. — Я выигрывал ежегодный танцевальный конкурс своего университета четыре года подряд. Прояви хоть немного уважения.

Я закатила глаза.

— Конечно, ты это сделал.

Его талант заключался в том, чтобы быть талантливым. Это было чрезвычайно раздражающе, но мне было трудно сдерживать свой гнев, когда он улыбался мне сверху вниз с этим мальчишеским блеском в глазах.

Кай всегда был красив, с его элегантными плоскостями и точеными линиями, но сегодня вечером он выглядел по-другому. Более реальный, как будто сбросил достаточно слоев, чтобы сквозь них могла проглядеть его истинная сущность.

Музыка замедлилась, приобретая знойный, гипнотический ритм. Наши тела двигались в такт, покачиваясь в чувственном ритме, от которого мой пульс отдавался в ушах. Во второй раз за ночь наши улыбки померкли, когда знакомое осознание прокралось между нами.

Огоньки отразились от его очков, вспыхнув синим, затем зеленым, затем красным и снова синим. Его промокшая от пота рубашка прилипла к широким плечам, а на глаз упала прядь густых темных волос, взъерошенных часом танцев. У меня возникло внезапное желание убрать их назад с его лба.

Мой пульс забился сильнее, перекрывая музыку.

Мальчишеский блеск в глазах Кая исчез. Весь накопленный жар и желание, которые мы не должны были признавать, вспыхнули вместо него.

Не должен. Какое странное слово, учитывая, что я не могла придумать ни единой причины, по которой мы не должны ничего делать. На самом деле, я вообще не могла много думать.

Дурманящее головокружение наполнило меня, когда его рука скользнула вверх по моей спине и обхватила шею. Его голова опустилась, и мой подбородок приподнялся, как цветок, склоняющийся к солнцу.

Наше дыхание смешалось на один единственный, затаивший дыхание момент.

Затем его рот оказался на моем, и мой разум полностью опустел. Ничего другого не существовало, кроме этого. Жар, удовольствие, твердое давление его губ и мягкое скольжение его языка по-моему.

Мои пальцы скользнули в его волосы, в то время как я откинула голову еще дальше назад, предоставляя ему как можно больший доступ. На вкус Кай был как виски, мята и, боже, он сам. Что-то настолько вкусное и неописуемое, что мне захотелось в этом утонуть.

Стон сорвался с моих губ на его. Он ответил собственным мучительным стоном, его руки сжались вокруг моего бедра и затылка так, что между моими бедрами разгорелся жар.

Мой первый поцелуй за два года. Это должно было показаться странным или, по крайней мере, немного неудобным, но этого не произошло. Вместо этого это казалось совершенно правильным.

Мои кости расплавились. Если бы он не поддерживал меня, я бы растаяла прямо там, посреди танцпола.

Этого нельзя было отрицать. Жесткий, правильный Кай Янг, с шикарным акцентом и скучными увлечениями, потрясающе целовался.

Я была бы счастлив остаться в этом темном, душном подвале навсегда, но взрыв шума вырвал нас из нашего пузыря с ловкостью гиганта, владеющего кувалдой.

Мы вздрогнули, когда музыка перешла от плавного R&B к приподнятому поп-року.

Кай и я уставились друг на друга, наши груди вздымались. Смена темпа убила туман, затуманивающий мой мозг, и медленный ужас просочился в мое сознание, когда я поняла, что только что произошло.

— Мы должны.

— Уже поздно.

Наши слова спотыкались друг о друга, теряясь под неистовыми ударами. Это не имело значения. Я знала, что он хотел сказать, потому что те же самые слова эхом отдавались в моей голове.

Что мы наделали?

ГЛАВА 15

Я поцеловала Кая.

Скучного, застегнутого на все пуговицы Кая. Всегда подслушивающего, как я говорю самые неподобающие вещи, Кая. Члена клуба Вальгалла Кая.. И мне это понравилось.

Мир действительно перевернулся с ног на голову.

Я вытерла столешницу, мои движения были медленными и отвлеченными, пока воспоминания о субботнем вечере разматывались во мне, как невидимая катушка шелка. Мы с Каем покинули клуб, захватив наши пальто и холсты, и поехали домой на разных такси, не сказав ни слова. С тех пор прошло четыре дня, но мой разум не мог перестать прокручивать наш поцелуй.

Это был не просто сам физический акт. Это было то, что я чувствовала, как будто быть в объятиях Кая было самым безопасным местом, где я могла быть. Я целовалась со многими парнями раньше, но наш был единственным, кто так на меня повлиял.

Либо так, либо я была очень, очень пьяна.

Я вздохнула и оглядела пустую комнату. Это было за день до Дня Благодарения, а это означало, что клуб был мертвой зоной. Обычно я любила эту смену, потому что мне платили практически за любую работу, но тишина сводила с ума.

Еще тридцать минут. Тогда я могла бы взять свой ноутбук в свое любимое кафе и писать. Я не забыла о февральском крайнем сроке, но была так отвлечена, что у меня не было времени зациклиться на этом.

Краем глаза я уловила серую вспышку, подняла глаза, и воздух застыл в моих легких.

Кай. Он вошел так, словно это место принадлежало ему, что, будучи членом управляющего комитета, он в некотором роде и делал.

Ни пиджака, ни галстука, только белая рубашка с закатанными рукавами и подтяжками, спускающимися четкими линиями к идеально сшитым брюкам цвета древесного угля. Он вернулся к своему обычному лощеному виду, за исключением крошечной морщинки, омрачившей его лоб.

Я протолкнула кислород через комок в моей груди.

Мы не разговаривали и не видели друг друга с момента нашего поцелуя, и я недооценила влияние, которое его присутствие окажет на меня. Если бы я не перестала двигаться совсем, когда он вошел, я бы случайно сбила на пол один из стаканов для баккара стоимостью в триста долларов.

Наши взгляды встретились. На нас опустилась другая, более тяжелая тишина, сотканная из запретных воспоминаний и невысказанных слов.

Кай подошел к бару и занял место напротив меня; я налила стакан скотча и молча пододвинула его к нему.

Он поднес его к губам, его горло двигалось в сексуальном сглатывании.

У меня не было других клиентов, которые могли бы отвлечь меня, поэтому я просто наблюдала за ним, ленивые завитки желания скручивались в моем животе, даже когда между нами повисла тишина.

Он поставил стакан, и мы настороженно наблюдали друг за другом, как будто оценивали выражение лица другого, чтобы правильно сказать.

— Почему ты не в Лондоне? — Наконец спросила я после того, как мне показалось, что прошли часы, но, вероятно, это были всего лишь минуты. — На День благодарения.

Уголок его рта приподнялся, немного снимая напряжение.

— Британцы не празднуют День благодарения.

Верно.

— Кроме того... — На долю секунды между его бровями снова появилась морщинка. — Мне нужно справиться с кризисом на работе.

— В праздничные выходные?

— Кризисы таким образом не укладываются в голове. Они мало уважают человеческое расписание. — Веселье позолотило его ответ.

— Значит, ты просто собираешься работать все выходные? Это так угнетает. — Острая боль пронзила мою грудь, когда я представила, как Кай проводит ночи напролет за своим компьютером, в то время как все остальные празднуют со своими семьями.

Я не должна испытывать к нему жалость. За день он зарабатывал больше, чем большинство людей за год, но он все еще оставался человеком. Каждый заслужил отгул.

— Это не так плохо, как кажется. Мне нравится моя работа. — Он провел большим пальцем по краю своего стакана. — А ты? Как ты проводишь каникулы?

— Пишу, делаю покупки и готовлюсь к Рождеству, которое состоится в Палузе в феврале. Я знаю, это слишком много, — сказала я, когда его рот снова скривился. — Но мы слишком ленивы, чтобы придумать название получше. — Я поколебалась, затем добавила: — Итак, мы оба будем в городе в эти выходные.

Я не был уверена, почему это имело значение. Это не было похоже на то, что мы собирались приглашать друг друга к нам домой на четыре дня еды, секса и шоппинга. Верно?

Кай медленно покачал головой.

— У меня сегодня вечером рейс в Сан-Франциско. — Сказал он. — Часть работы по управлению кризисными ситуациями.

— О. — Разочарование опустилось тяжестью у меня в животе.

— Ты снова заходила в библиотеку? — Он резко сменил тему.

— Пока нет. — Это слишком сильно напоминало мне о нем. Даже если бы здесь не было так тихо, я сомневалась, что смог бы там писать. — Может быть, когда-нибудь.

— Понимаю. — На этот раз он был единственным, кто выглядел разочарованным.

Снова воцарилась тишина, прерываемая гудением обогревателя. Боже, это была пытка. Почему я не могу просто сказать то, что хочу?

Потому что это плохая идея. Потому что это против правил. Потому что..

Я понимаю это. Заткнись.

Кай колебался.

— Насчет субботы.

— Это была ошибка. — Я прервала его, прежде чем он смог высказать очевидное. — Знаю. Тебе не обязательно это говорить. Мы не должны были делать то…что мы сделали.

Он нахмурился еще сильнее.

— Это не то, что я собирался сказать.

Я запнулся.

— Это не так?

В наступившей тишине тикали часы. Мое сердцебиение билось рядом с этим, поднимаясь и опадая в такт волне эмоций, угрожающей захлестнуть меня.

— Нет. — Мускул дернулся на его челюсти. — Если только ты действительно не думаешь, что это была ошибка.

— Я... — С одной стороны, это была ошибка. Кай и я пришли из разных миров. Его роль наследника корпорации Янг, вероятно, предполагала женитьбу на наследнице из приличного общества, такой как Кларисса. Еще больше привязываться к нему было верным путем к разбитому сердцу. Я была там, и мне никогда не хотелось возвращаться.

С другой стороны…

Я сглотнула. Я не знала, что у нас с Каем было на данный момент, но мысль о том, чтобы разорвать это, пронзила меня, как коса.

— Ты не обязана отвечать сейчас. — Кай встал и кивнул на свой пустой стакан, выражение его лица было непроницаемым. — Запиши это на мой счет. Я буду наверху.

К тому времени, как мой мозг обработал его слова, он уже ушел.

Я буду наверху.

Его прощальное заявление крутилось по кругу, пока я убирала и закрывала бар. У него не было причин говорить мне это, если только…

Ты не обязана отвечать сейчас…Я буду наверху.

Выбор. Я могла бы пойти домой, притвориться, что поцелуя никогда не было, и двигаться дальше по своей жизни.

Или я могла бы подняться наверх.

Новой Изабелле следовало поступить разумно и выбрать первый вариант, но к настоящему времени было очевидно, что ни одна версия меня не была хороша в том, что должна была делать она.

Я заперла за собой дверь бара и поднялась на второй этаж. Часть меня знала, что я рискую своей работой, делая это. К сожалению, эта часть была настолько слабой, что я едва расслышал ее из-за барабанного боя моего сердца.

Я могла сколько угодно объяснять свое влечение к Каю, но правда заключалась в том, что он заставлял меня чувствовать себя более живой, чем что-либо другое за многие годы.

Остановившись перед комнатой с пианино, я положила руку на дверную ручку. Барабанная дробь в моей груди усилилась. Теперь пути назад нет.

Я открыла дверь, вошла внутрь... И вот он там, прислонившись к пианино в обманчиво непринужденной позе.

Темные волосы, темные глаза, опустошение, нанесенное чернилами на каждый дюйм его тела.

Даже если бы он не обронил намек наверху, инстинкт привел бы меня к нему. Слияние взглядов в переполненном бальном зале, случайная встреча в тихом коридоре.. где бы мы ни находились, невидимая сила притягивала нас друг к другу, как магниты к стали.

Наши взгляды встретились.

Эмоции промелькнули на лице Кая. Это было там, а затем исчезло, как корабль, проходящий в ночи, но этого было достаточно.

Это притянуло меня к нему в то же самое время, когда он выпрямился, его тело напряглось.

Пять шагов.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Я остановилась в нескольких дюймах от него, мой разум и пульс сошли с ума. Я не сказала ни слова. Мне не нужно было этого делать; мое присутствие говорило само за себя.

Его горло сжалось.

Прошел вдох, а затем — мы столкнулись.

Руки. Губы. Зубы.

Его рот прижался к моему, мои пальцы запутались в его волосах, и между нами вспыхнуло нетерпение, пока мои конечности не отяжелели от желания.

На этот раз не было ни толпы, ни музыки, только отчаянная, неистовая потребность подобраться к нему как можно ближе.

Моя спина ударилась о край пианино. Я ахнула, больше от сильного, настойчивого давления возбуждения Кая на мое бедро, чем от удара. Боль не ощущалась. Моя кровь была жидким огнем, выжигающим любые ощущения, кроме удовольствия, желания и нужды.

Тело Кая прижималось к моему. Он обхватил меня руками, и из моего горла вырвался стон, когда он прикусил мою нижнюю губу зубами и потянул.

Жесткий, сдержанный генеральный директор исчез. На его месте был кто-то, кто целовался как одержимый, полный грязных обещаний и злых намерений.

Мои руки блуждали по теплой коже и рельефным мышцам, разгоряченные желанием. Мы были так крепко прижаты друг к другу, что я могла чувствовать дикие удары его сердца, но этого было недостаточно.

Кай застонал, когда я выгнулась навстречу ему, желая большего.

— Я была прав. Ты станешь моей погибелью, — пробормотал он.

Он отстранился. Протест поднялся к моему горлу, но он быстро утих, когда он снял очки и отбросил их в сторону, прежде чем снова поцеловать меня, на этот раз еще глубже, его рот исследовал мой так умело, что все рациональные мысли растворились. Сильные, теплые руки взялись за заднюю поверхность моих бедер и подняли меня на пианино. Один остался на моем бедре, скользя вверх и вокруг, пока не коснулся влаги, пропитавшей мое нижнее белье; другой проник под мой топ и лифчик, чтобы погладить мою грудь.

— Пожалуйста. — Мой наполовину вздох, наполовину всхлип был бы неловким, будь я в здравом уме.

Я не могла набрать в легкие достаточно кислорода. Моя голова стала легкой, каждая частичка сознания устремилась к жару, нарастающему в моем центре.

— А я думал, что никогда не услышу, как ты умоляешь. — Шелковый шепот Кая прошел вдоль моего позвоночника и упал между ног. Оно пульсировало пустой болью, когда он сдвинул мои трусики в сторону и провел большим пальцем по моему чувствительному клитору.

Мое зрение затуманилось.

Я не видела, когда он задрал мой топ и сомкнул рот вокруг моего соска, или когда он просунул палец достаточно глубоко в меня, чтобы заставить вскрикнуть. Время потеряло всякий смысл, когда он поглотил меня, облизывая, посасывая и играя со мной с безжалостной точностью, пока я не извивалась от безумного удовольствия.

В этот момент я практически лежала на пианино, и резкий крик вырвался из моего горла, когда он надавил на самое чувствительное место внутри меня. Я билась и брыкалась, моя рука случайно задела выставленные клавиши из слоновой кости.

Диссонирующие ноты разлились в воздухе, маскируя существующую, грязную симфонию стонов, всхлипываний и влажных звуков его пальцев, погружающихся в меня и выходящих из меня.

Мое возбуждение стекало по бедрам на лакированную крышку Steinway. Я была не чем иным, как ощущением, потерявшимся в ритме, которого было одновременно и слишком много, и недостаточно.

— Вот и все, любимая. — Гравий превратил мягкие слова Кая в грубую команду. — Будь хорошей девочкой и кончи со мной.

Это было все, что для этого потребовалось.

Мой оргазм пронзил меня, как подожженный бензин. Выше, горячее, обрушивающееся на меня волна за волной, пока я не была настолько истощена, что могла делать немногим больше, чем лежать там, безвольная и измученная, пока Кай приводил меня в порядок.

Томное удовлетворение распространилось по мне, когда он вытер мои бедра чем-то мягким — возможно, носовым платком и осторожно вернул мою одежду на место.

— Что ж, это один из способов отпраздновать День Благодарения, — сонно сказала я. — Намного лучше, чем парад Macy's.

Его мягкий смех окутал мою кожу.

— Технически, это канун Дня благодарения.

Кай помог мне слезть с пианино и встать на ноги, хотя мои колени были такими слабыми, что я немного пошатнулась, прежде чем восстановила равновесие.

Где-то между тем, чтобы доставить мне один из лучших оргазмов в моей жизни, и сейчас, он снова надел очки. Его волосы растрепались из-за моих рук, а на его щеках выступили разноцветные пятна, но он все еще был гораздо более собранным, чем я.

— Если у тебя достаточно ясности ума, чтобы знать, какой сегодня день, значит, что-то не так. — Я опустила глаза туда, где его возбуждение натягивало штаны. У меня пересохло в горле, и новая волна тепла прокатилась по моему животу. — Когда у тебя снова рейс?

Есть ли у нас время для второго раунда? Истинный смысл моего вопроса не ускользнул ни от кого из нас.

От жара его глаза потемнели, за ними последовала печальная улыбка.

— У меня телефонная конференция через полчаса. Последняя перед праздником. Очевидно, это единственное время, которое подходит.

Он отказывался от секса ради делового звонка?

Я старался не выглядеть слишком оскорбленной.

— Мы поговорим на следующей неделе, когда у нас будет больше времени, — сказал Кай. — Это было... то есть, я не ожидал... — Он запнулся, выглядя таким очаровательно взволнованным, что я не смогла сдержать свое раздражение.

Он был прав. День перед Днем Благодарения был не лучшим временем для глубокого погружения в то, что у нас было. Ради всего святого, он облапал меня в фортепианной комнате клуба, где я работала, — того самого клуба, который вышвырнул бы меня вон и забросил в черный список, если бы люди узнали, что произошло.

Мне нужно было время, чтобы подумать о том, что делать дальше, когда я не была на высоте после оргазма.

Вернулись намеки на ужас. Как я всегда оказывался в подобных ситуациях?

Принимая неправильные решения, — пел голос в моей голове. Никогда не имея плана и оказываясь в местах, где ты не хочешь быть.

Я не стала утруждать себя опровержением этого. Я не смогла бы, даже если бы попыталась.

—Имеет смысл. — Я заправила прядь волос за ухо, внезапно почувствовав неуверенность. Наше напряжение эффектно взорвалось после нескольких недель, может быть, даже месяцев, накопления, и теперь нам приходилось иметь дело с последствиями. Проблема была в том, что я всегда плохо справлялась с уборкой. Я вечно попадала в переделки, не имея представления о том, как выбраться самому.

Мы с Каем погрузились в молчание, когда закончили приводить в порядок комнату и самих себя. Он казался таким же растерянным, как и я, хотя, возможно, он просто мысленно готовился к своему звонку, горько подумала я.

Я вышла из комнаты первой, но не сделала и двух шагов, как резко остановилась. Мой желудок опустился на несколько дюймов.

В холле кто-то был.

Высокий, широкоплечий и совершенно устрашающий, бегемот в виде человека уставился на меня сверху вниз, его лицо ничего не выражало. Его глаза были ледяного, тревожно-голубого цвета, такие бледные, что казались почти бесцветными. Его темные волосы были коротко подстрижены, а ужасный шрам пересекал лицо по диагонали от брови до подбородка, разделяя его на две в остальном безупречные половины. Если бы не шрам и эти вызывающие дрожь глаза, он мог бы стать потрясающей моделью с такими скулами.

Мой пристальный взгляд опустился, и дрожь пробежала по мне при виде толстых красных ожогов, обвивающихся вокруг его шеи, как веревка. В отличие от ровной холодности его взгляда, ожоги, казалось, пульсировали от ярости под моим пристальным взглядом, как будто они были в нескольких секундах от того, чтобы соскочить с его кожи и задушить меня.

Ответное давление обвилось вокруг моего горла. Сколько боли он, должно быть, перенес, чтобы получить эти шрамы…

Его глаза превратились в льдинки. Я ожидала, что он накричит на меня за мой, по общему признанию, грубый взгляд, но он просто коротко кивнул Каю, прежде чем обойти меня и исчезнуть за углом.

Встреча длилась меньше двадцати секунд, но ледяное прикосновение его взгляда пробежало дрожью по моей коже.

— Кто это был? — Кто бы это ни был, он определенно был членом клуба и он видел, как мы с Каем вместе выходили из фортепианной комнаты.

Мое сердце заколотилось от паники.

— Вук Маркович, более известный как серб. Он не любит, когда люди называют его по имени. — Кай не стал вдаваться в подробности, но его тон подсказал мне, что в этой истории было больше, чем он показывал. — Не беспокойся о нем. Он ничего не скажет. Он держится особняком.

Я решила поверить ему, хотя бы ради сохранения своего рассудка.

Я оглянулась через плечо, когда мы шли к лестнице. Холл был пуст, но я не могла избавиться от холодка, пробежавшего по моему затылку, — такого, который возникает, когда кто-то наблюдает за тобой.

ГЛАВА 16

Выходные на День благодарения я провел в отеле, чередуя работу с Изабеллой. В частности, фантазировать об Изабелле, пытаясь работать.

На кону стояла многомиллиардная сделка, и все, о чем я мог думать, — это о женщине, которая ворвалась в мою жизнь и разнесла ее на тысячу осколков.

Поцелуй. Комната с пианино. Два лучших и худших решения в моей жизни.

Даже сейчас, несколько дней спустя, в моей голове эхом отдавались крики Изабеллы, когда она кончала мне на руку. Я присутствовал на бесчисленных симфониях, оркестрах и выступлениях лучших и ярчайших музыкантов мира музыки, но ни одна песня никогда не звучала так сладко.

— Ты даже не обращаешь внимания. — Раздраженный голос Данте прорезал воспоминание, как зазубренное стекло сквозь шелк.

— Хмм?

Он бросил в мою сторону раздраженный взгляд.

— Я пытаюсь помочь тебе, придурок. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это выслушать. Разве не для этого мы проводим эту встречу?

Мы устроили мозговой штурм в его офисе за обедом. Помимо наших еженедельных боксерских поединков, где у нас была полная свобода избивать друг друга столько, сколько нам хотелось, мы часто советовались друг с другом по деловым вопросам. Конечно, я не мог воспользоваться его советом в половине случаев, потому что его решения граничили с незаконными, но было приятно иметь объективного стороннего слушателя.

— Нет, просто я скучал по твоей жизнерадостной, оптимистичной личности. — Я поднял стакан с водой в притворном тосте. — Ты украшаешь мой день.

— Отвали. — Он фыркнул, но тень улыбки заиграла на его губах. — Мишра все еще отказывается встречаться с тобой?

— Пока что, но он сдастся. — Колин Уидби все еще находился в больнице, но его состояние стабилизировалось. Он бы выкарабкался. Проблема была в том, что он не встанет на ноги еще несколько месяцев. Чем дольше мы ждали, тем больше было шансов, что что-то пойдет не так.

Моя команда и я работали круглосуточно, чтобы закрыть сделку с DigiStream до конца года, но это выглядело все менее и менее вероятным. Рохан Мишра, другой соучредитель, упирался в определенные пункты контракта и отказывался встречаться лично. Одна личная встреча стоила дюжины телефонных звонков.

Черт возьми, Уидби. Если бы он держал свой нос подальше от кокаина достаточно долго, чтобы подписать бумаги, у нас не было бы этой проблемы. Если бы я провалил эту сделку, я стал бы посмешищем для бизнес сообщества. Репутация запятнана. Наследие ушло.

Моя кожа зачесалась при этой мысли.

И все же, несмотря на то, что было поставлено на карту, я не мог сосредоточиться. То, что произошло в Вальгалле на прошлой неделе, запечатлелось в моей душе, как дерево, пускающее корни в свежую почву. Это разделило мое внимание, увлекая половину моего разума к славе, а другую — к бесконечным повторениям событий прошлой среды днем.

Аромат розы и ванили. Прекрасный румянец на коже Изабеллы. Хриплый выдох моего имени перемежался с ее стонами.

Мою кожу покалывало от жара.

— Если ты действительно застрял, я знаю парня, — сказал Данте, снова возвращая мое внимание к настоящему. — Он может раскопать информацию, которая заставит Мишру свернуться в кратчайшие сроки.

Правильно. Мишра. Цифровой поток. Сосредоточься.

— Только не говори мне, что это Харпер, — сказала я с небольшой гримасой.

Кристиан Харпер, генеральный директор Harper Security, был специалистом Данте по всем вопросам, связанным с технологиями и безопасностью. Мы были знакомыми, но он был ближе с Данте, который в свое время был его первым клиентом, и ему гораздо больше нравились его методы «черной шляпы». Я предпочитал оставаться по правую сторону закона. Моя репутация была безупречной, и я намеревался сохранить ее такой и впредь.

Данте пожал плечами.

— Ты же знаешь, что он может справиться с этой работой

Я покачал головой.

— Я могу справиться с Мишрой сам. — Честно говоря, я был немного оскорблен, он думал, что мне придется опуститься до шантажа, чтобы заставить другого человека подписать.

Я не проиграл. Не тогда, когда я сосредотачиваюсь на чем-то. Так или иначе, сделка с DigiStream состоится.

— Это твое дело, — протянул Данте. — Но не говори, что я не дал тебе решения.

Нас прервал стук, за которым последовал тихий скрип открывающейся двери.

Данте выпрямился. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто вошел; был только один человек, у которого так загорелись глаза.

— Привет, Вивиан, — сказал я, не отрываясь от своего обеда.

Она рассмеялась.

— Привет, Кай.

Жена Данте обошла стол и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. Он повернул голову в последнюю минуту, так что вместо этого его рот поймал ее. Щеки Вивиан вспыхнули, а мой ролл с тунцом внезапно показался мне невыносимо сладким.

— Моя встреча закончилась рано, так что я подумала, что сделаю тебе сюрприз за ланчем, — сказала она, слегка запыхавшись. Она поставила два белых пакета с едой на вынос на стол и бросила на меня извиняющийся взгляд, когда Данте придвинул стул рядом со своим. — Я не знала, что у тебя назначена встреча. Я могу вернуться.

— В этом нет необходимости, — вмешался он. — Встреча окончена. После этого у Кая назначена еще одна встреча. — Он бросил взгляд на меня. — Закрой дверь, когда будешь уходить, ладно?

Вивиан нахмурилась.

— Не будь грубым. Посмотри на его тарелку. Она все еще наполовину полна.

— Кай не может съесть все это. Он на диете. — Данте пристально посмотрел на меня. — Верно?

— Вообще-то, я сегодня довольно голоден, — протянул я. — Никогда не следует позволять суши из Масы пропадать даром, хотя мне любопытно, что принесла Вивиан. Пахнет чудесно.

Если бы взгляды могли убивать, взгляд Данте испепелил бы меня на месте. Я вернул его с невинной улыбкой.

После бокса и перевода — провоцировать его было моим любимым занятием.

— Бургеры, картошка фри и коктейли из закусочной «Лунная пыль», — сказала Вивиан, вытаскивая продукты из пакетов. — Останься. Этого хватит на всех нас, и мы не разговаривали со времен Монарха.

Я притворился, что не слышал предупреждающего рычания Данте. Я уже выделил время для нашей встречи. Было бы невежливо отвергать щедрое гостеприимство Вивиан.

— Если ты настаиваешь, — сказал я. — Я действительно люблю хороший бургер.

Я собирался заплатить за это позже на боксерском ринге, но я не волновался. Данте и я были равны, и это стоило того, чтобы посмотреть на его лицо.

Мы с Вивиан болтали, пока он хмурился. Она владела компанией по планированию роскошных мероприятий, и у нее было множество историй о безумных запросах и требовательных клиентах, многие из которых были общими знакомыми.

Я вежливо слушал, задавая вопросы и отвечая на них там, где это было необходимо, но я не мог перестать думать о конкретной связи, которая у нас была.

Вивиан и Изабелла были лучшими подругами. Упоминала ли Изабелла о том, что произошло с ней на прошлой неделе? Вивиан вела себя по отношению ко мне так же, как и раньше, поэтому я предположил, что Изабелла ни словом не обмолвилась своим друзьям.

Я не была уверен, испытывать облегчение или обижаться.

— Кстати, меня не будет дома до позднего вечера, — сказала Вивиан Данте. — Я собираюсь пойти куда-нибудь с девочками. Мы пытаемся нарушить запрет Изы на мужчин.

Моя вода потекла не туда и я подавил кашель, в то время как брови Данте сошлись на переносице.

— Что, черт возьми, такое мужской запрет?

— Она ни с кем не встречалась два года из-за...неприятного опыта с бывшим, — объяснила Вивиан. — Мы решили, что пришло время прервать ее период засухи.

Абсолютно, блять, нет. Этот запрет был нарушен. Мной.

Моя реакция была такой острой, такой интуитивной, что у меня перехватило дыхание. У меня не было системы отсчета для темного, иррационального собственничества, бурлящего в крови, или багрового оттенка, заливающего мое зрение при одной мысли о руках другого мужчины на Изабелле. Я не был ревнивым человеком, и один поцелуй и оргазм не создавали отношений.

Но это не имело значения. Когда дело дошло до Изабеллы, все мои прежние нравы вылетели в окно.

— Она хочет нарушить запрет, или это вмешательство? — Я проверил свой телефон, мой тон был безразличным, но мои мышцы напряглись в ожидании ответа Вивиан.

— Уверена, что она знает. Она сказала, что хотела этого на нашей свадьбе, но в классической манере Изы, она выпила слишком много шампанского и уснула до того, как это произошло. — Вивиан рассмеялась. — В любом случае, у нее скоро день рождения, так что мы решили, что сейчас самое подходящее время пригласить ее куда-нибудь.

— Куда вы собираетесь? — Небрежно спросил я.

Взгляд Данте метнулся в мою сторону. Я проигнорировал его пристальный взгляд и сосредоточился на Вивиан.

— «Verve». Это новый клуб в центре города, — сказала она, по-видимому, не обращая внимания на растущее подозрение своего мужа. — Иза говорила об этом месте с тех пор, как открылось.

— Дом Лорана. Я слышал об этом. — Лоренцы построили свою империю на ресторанах, но они расширялись и в другие сферы гостеприимства. — Я не знал, что ее день рождения так скоро.

— Девятнадцатое декабря. Стрелец насквозь, как она тебе скажет, — сказала Вивиан с улыбкой.

— Откуда такой внезапный интерес к Изабелле? — Спросил Данте. — Наконец-то хочешь подарить своей матери невестку, которую она так отчаянно хочет?

Я уставился на него. Иногда я скучал по тем дням, когда все, что он делал, это хмурился и бил людей. Теперь у него были шутки.

— Нет, — холодно ответил я. — Я расспрашиваю о знакомом, которого довольно часто вижу. Это светская вежливость — то, что ты, возможно, захочешь освежить в памяти.

— Ах, конечно. Моя ошибка. — Если бы ухмылка Данте была чуть шире, она бы сползла с его лица. У этого ублюдка был выходной. Расплата за то, что я остался и помешал ему побыть наедине с Вивиан, без сомнения.

Это не имело значения. Он мог злорадствовать сколько угодно, но у него не было никаких доказательств, что я интересовался Изабеллой. Это не было похоже на то, что я собирался появиться в Verve и утащить ее от потенциальных женихов, как какой-нибудь пещерный человек с территорией.

У меня было больше гордости, чем это.

ГЛАВА 17

Волна жара, алкоголя и шума обрушилась на меня в ту минуту, когда я вошел в Verve.

В свою защиту скажу, что я действительно не планировал посещать клуб в тот вечер. Мне не нравились переполненные места, пьяные глупости и ремиксы, вызывающие мигрень, — всего этого в ночных клубах было в избытке.

Однако, будучи молодым руководителем корпорации и издателем Mode de Vie, ведущего в мире журнала о моде и стиле жизни, я должен был держать руку на пульсе событий в городе. Я бы не проявлял должной осмотрительности, если бы сам не испытывал воодушевления, не так ли?

Глубокий бас последнего хита сотрясал мои кости, когда я проталкивался сквозь толпу. Куда бы я ни посмотрел, на меня нападали шум и люди — женщины в обтягивающих платьях, мужчины в еще более обтягивающих джинсах, пары, занятые танцем, который больше походил на прелюбодеяние. Никаких признаков Изабеллы — никого, кого я пока знал.

Не то чтобы я искал кого-то конкретного.

Я прошел полпути к VIP-залу, когда одна из посетительниц клуба столкнулась со мной и чуть не пролила свой напиток на мои туфли.

— Упс! Извините! — Взвизгнула она, ее глаза заблестели так, что это можно было приписать только наркотикам, алкоголю или тому и другому вместе. Она сжала мою руку свободной рукой и оглядела меня с ног до головы. — О, ты такой милый. У тебя есть девушка?

— Как насчет того, чтобы вместо этого мы нашли твоих подружек? — Предположил я. Я мягко высвободился из ее хватки и повел ее к ее друзьям в баре (легко узнаваемым, поскольку они носили те же пояса для девичника, что и мой бывший поклонник). Я подозвал бармена. — Бутылку воды для леди, пожалуйста.

К тому времени, как он вернулся, она уже была занята тем, что фотографировалась с каким-то костюмом от Армани, который уже был готов к продаже.

Я сомневался, что она будет пить воду, но все равно оставил ее там. Быть единственным трезвым человеком в клубе было все равно что нянчиться с комнатой, полной незнакомцев.

Я заказал скотч для себя, уже сожалея о своем решении прийти сюда, когда сквозь шум прорезался знакомый голос.

— Кай? Это ты?

Я повернулся, мой взгляд остановился на брюнетке с блестящими карамельными волосами, серо-голубыми глазами и мое лицо расплылось в улыбке.

— Алессандра, какой приятный сюрприз. Я не принял тебя за любителя порезвиться в клубе.

Жена Доминика ответила на мою улыбку своей маленькой. Объективно, она была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо встречал. Она выглядела как более молодая версия своей матери, которая была одной из крупнейших бразильских супермоделей девяностых. Но, несмотря на ее внешность или, возможно, из-за нее и брака с одним из богатейших людей на Уолл-стрит, она всегда окружала себя атмосферой меланхолии.

Доминик был моим другом, но я не был слеп к его недостаткам. Он был примерно таким же романтичным, как скала.

— Я нет, но Дом занят на работе, а у меня так давно не было девичника... — Она пожала плечами, в ее глазах промелькнула легкая грусть. — Подумала, что было бы неплохо выбраться из дома. Господь свидетель, я провожу там достаточно времени.

Девичник. Семя подозрения проросло в моем животе, но я сохранил свой тон как можно более небрежным.

— Тебе не нужно ничего объяснять. Я понимаю. — Пауза, затем: — С кем ты здесь?

— Вивиан и ее друзья. Мы познакомились на прошлогоднем осеннем гала-концерте и поддерживали связь. Когда она узнала, что у меня нет никаких планов на вечер, она пригласила меня пойти с ними. — Алессандра кивнула в сторону лифта. — Хочешь присоединиться к нам? У нас есть столик в VIP-зале.

Вивиан и ее друзья. Имея в виду Изабеллу.

Это знание зажгло спичку в моей крови, но я подавил видимую реакцию.

— Я не хочу вторгаться на девичник.

— Ты не будешь навязываться. Весь смысл ночи в том, чтобы познакомиться с противоположным полом. Ну, не я и Вивиан, поскольку мы замужем, — поправила Алессандра. Она покрутила обручальное кольцо вокруг пальца. — Но Слоан и Изабелла всю ночь отбивались от приставаний. Ну, Слоан отбивалась, а Изабелла принимала. — Она рассмеялась. — Она, должно быть, уже потанцевала с половиной здешних одиноких мужчин.

Что-то темное и нежеланное вспыхнуло в моей груди.

— Как мило, — сказал я, мой голос сорвался. Я выдавил легкую улыбку, преодолевая желание потребовать имена каждого ублюдка, который прикасался к ней. Нормальный я был бы потрясен жестоким поворотом в своих мыслях, но я не был нормальным с того момента, как увидел Изабеллу.

Взрыв сочного, сливочного смеха разлился по воздуху, разрушая мою концентрацию.

Взглянул с легким раздражением. Я добился приличного прогресса в своем переводе «Искусства войны», прежде чем меня грубо прервали.

Я осмотрел бар, мои глаза остановились на единственном человеке, которого я никогда раньше не видел. Пурпурно-черные волосы, загорелая кожа, невероятные изгибы сочетались с фирменной черной униформой персонала Вальгалла. Серебряные серьги блестели в ее ушах, и когда она подняла руку, чтобы убрать прядь волос с глаза, я заметил темные завитки татуировки на внутренней стороне ее запястья.

Ее коллега что-то сказала, и из нее вырвался еще один взрыв веселья. Даже если бы это было не так, я бы знал, что она была владелицей этого смеха. Она излучала ту же дикую, раскованную энергию.

Она говорила, размахивая руками, ее лицо оживилось. Я не знал, что она говорила или почему я пялился, но каждый раз, когда пытался отвести взгляд, ее присутствие требовало моего внимания, как радуга в сером небе.

Шепот беспокойства прошелся по моему нутру.

Кем бы она ни была, я мог сказать, даже не обменявшись с ней ни единым словом, что с ней будут проблемы.

— Кай? — Голос Алессандры вернул меня в клуб.

Я моргнул, прогоняя воспоминание, и натянул легкую улыбку. Сосредоточься.

— Но думаю, что все-таки присоединюсь к вам. Я бы предпочел провести вечер с друзьями, чем с незнакомцами.

— Идеально. — Она улыбнулась мне в ответ. — Вивиан будет рада тебя видеть.

Мы вели светскую беседу, пока поднимались на лифте на третий этаж, но я обращал на это внимание лишь наполовину.

Я не связывался с Изабеллой с кануна Дня благодарения. Во-первых, я был завален работой, а во-вторых, мне нужно было время, чтобы разобраться в своих мыслях.

Рациональная сторона меня настаивала на том, чтобы оставить все как есть. Из дальнейшего преследования ее не вышло бы ничего хорошего, особенно учитывая, что совет следит за каждым моим движением. Я не мог позволить себе скандал перед голосованием генерального директора, и все в Изабелле — от неприличных тем для разговоров до ее способности прорываться сквозь любую защиту, которую я воздвиг, с помощью одной лишь улыбки — кричало о скандале. Однако иррациональной стороне меня было наплевать.

Впервые в моей жизни побеждала иррациональная сторона.

Когда мы с Алессандрой вошли в VIP-зал, мои глаза автоматически просканировали комнату в поисках пары знакомых ямочек на щеках и темных волос.

Ничего.

Вивиан и Слоан сидели за угловым столиком, но Изабеллы нигде не было видно.

Она могла быть в туалете или уйти за другим напитком ... Или она могла танцевать с кем-то где-то еще в клубе.

Зеленый разлился по моей крови, как яд.

Я никогда ни к кому в своей жизни не ревновал. Мне не нужно было быть таким; я всегда был самым быстрым, умным, самым совершенным человеком в комнате. Я почти не обращал внимания на конкуренцию, потому что никакой конкуренции не было.

Но в тот момент я так чертовски ревновал к гипотетическому человеку, что не мог дышать.

Подходя к столу, я попытался придать своим безудержным эмоциям нейтральное выражение. Я не был уверен, что мне это удалось; он был слишком густым и всепоглощающим, как дым, поднимающийся от лесного пожара.

— Надеюсь, ты не возражаешь, но я привела гостя. — Алессандра заняла место рядом с Вивиан, чьи брови взлетели вверх, когда она увидела меня. — Я увидела Кая внизу и решила, что чем больше, тем веселее.

— Я здесь для исследования, — сказал я, упреждая вопрос Вивиан. — Mode de Vie демонстрирует воодушевление в статье о ночной жизни Манхэттена.

Заметка для себя: попроси редактора отдела развлечений Mode de Vie опубликовать статью о ночной жизни Манхэттена и упомянуть Verve.

— Понимаю. — Веселье скользнуло по ее лицу. — Ну, как сказала Але, чем больше, тем веселее. Я надеюсь, ты найдешь какие-нибудь лакомые кусочки для своей…статьи.

— Ты сам проводишь исследование? — Слоан откинулась назад и смерила меня холодным, скептическим взглядом. Алессандра и Вивиан были одеты для ночного выхода, но тугой пучок Слоан и брючный костюм с широкими штанинами выглядели так, словно она пришли прямо из офиса. — Разве это не то, что предназначено для молодых писателей, а не для президентов отделов?

— Я предпочитаю практический подход к проектам, которые меня интересуют.

— Например, те, которые относятся к ночной жизни города.

Моя улыбка стала натянутой.

— Да.

— Интересно. — Она выглядела так, словно готовилась ко второму раунду допроса, но, к счастью, взрыв смеха за соседним столом привлек ее внимание, прежде чем она смогла допросить меня дальше. Ее взгляд метнулся вправо, и выражение ее лица застыло так быстро, что я почувствовал холод в своих костях. — Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

Я проследил за ее взглядом на группу, развалившуюся в кабинке напротив нас. Она состояла из отпрысков знаменитостей, необузданных светских львиц и нескольких прихлебателей, одного из которых бесцеремонно выгнали со своего места за последнее прибытие.

Он стоял ко мне спиной, но я бы узнал татуировки где угодно. Был только один человек, который нарисовал бы герб конкурирующей семьи у себя на бицепсе.

Ксавьер Кастильо, младший сын богатейшего пивного магната Колумбии.

Слоан ворвалась к его столу, и когда парень повернулся, на его лице появилась ухмылка, несмотря на ее очевидное неудовольствие. Я не мог слышать, о чем они говорили, но, судя по ее жестам и его непочтительному выражению лица, я был в нескольких минутах от того, чтобы стать свидетелем убийства.

Брови Алессандры нахмурились.

Это Ксавье? Я думала, он на Ибице.

Я был так же удивлен, как и она, увидев его в городе. Обычно он коротал свои дни на яхте, в окружении моделей и других наследников-гедонистов. Его отец построил свою компанию с нуля, но амбиции Ксавьера колебались где-то южнее нуля.

— Он переехал в Нью-Йорк несколько недель назад и он новый клиент Слоан. — Вивиан вздрогнула, когда Слоан ткнула пальцем ему в грудь, ее взгляд был достаточно острым, чтобы пронзить камень. Ксавьер зевнул, казалось бы, безразличный. — У них какие-то проблемы с ростом.

После еще одного краткого обмена репликами Слоан направилась к выходу.

— Я сейчас вернусь, — мрачно сказала она, проходя мимо нашего столика. Ксавьер последовал за ней, умудряясь выглядеть скучающим и удивленным одновременно.

Он приветственно кивнул мне и подмигнул Вивиан и Алессандре, которые с кривой улыбкой смотрели им вслед.

— А потом их было трое, — сказала она. — Вот и весь девичник

— Кстати говоря, где Изабелла? — Небрежно спросил я. Какими бы увлекательными ни были проблемы Слоан с клиентами, я не хотел строить догадки о том, что она делала с Ксавьером — или с ним самим — хотя я бы не стал отрицать, что она могла ударить его стилетом.

— Она на втором этаже. — Вивиан сделала скромный глоток своего напитка. — Один великолепный парень пригласил ее на танец, и мы хотели дать им немного побыть наедине, поэтому не последовали за ней. Разве он не был прекрасен, Але? Он был немного похож на Ашера Донована.

Алессандра нахмурилась еще сильнее.

— Он не был настолько красив...

Вивиан пристально посмотрела на нее. Должно быть, произошло то странное молчаливое общение, которым поделились женщины, потому что лицо Алессандры вскоре расслабилось. Ее глаза метнулись ко мне.

— Но да, я полагаю, он был довольно красив. Изабелла, безусловно, так и думала.

Мои зубы сжались так сильно, что стало больно.

— Ты позволила ей уйти с незнакомцем? Когда она в последний раз возвращалась? Возможно, он накачивает ее наркотиками прямо сейчас.

Разве они не читали новости? Преступность росла. Каждую неделю на улицах появляются новые варианты наркотиков для изнасилования на свидании. Они были друзьями Изабеллы! Они должны были присматривать за ней, а не навязывать ее каждому проходящему мимо двойнику Ашера Донована.

Донован даже не был настолько хорош собой, черт возьми.

— Она взрослая и может сама принимать решения, — спокойно сказала Вивиан. — Иза достаточно умна, чтобы позаботиться о себе. Кроме того, весь смысл сегодняшнего вечера состоял в том, чтобы найти ей парня на одну ночь.

— Или больше, — добавила Алессандра.

Глаза Вивиан блеснули.

— Или больше.

Ни один из них, казалось, не осознавал серьезности ситуации.

Раздражение заползло в мою грудь и подпитало беспокойство, бурлящее под моей кожей.

— Извините. — Я встал так резко, что чуть не сбил стаканы с подноса проходящего официанта. — Было приятно повидаться с вами обоими, но я должен осмотреть клуб. Для исследований.

— Конечно. — Улыбка Вивиан стала шире. — Удачи с твоей статьей.

Я оставил их в гостиной, Вивиан выглядела странно самодовольной, в то время как Алессандра выглядела просто ошеломленной.

Мне было слишком нетерпеливо дожидаться лифта, поэтому я поднялся по лестнице на второй этаж. Мой телефон зажужжал от звонка Доминика, когда я спускался вниз; я проигнорировал его, хотя его время было любопытным. Он никогда не звонил так поздно, и он должен был быть в офисе. Доминик редко обращал внимание на что-либо, кроме цифр, когда был в рабочем режиме.

Но все мысли о том, почему он мог звонить мне в полночь, растаяли, когда я добрался до места назначения. В отличие от просторного VIP- зала, второй этаж кишел пьяными двадцатилетними и тридцатилетними с чем-то. Реггетон разнесся по комнате, и воздух пропитался запахом секса, алкоголя и пота.

Найти Изабеллу так скоро было невозможно, учитывая, насколько переполненным был клуб. Но я повернул голову, и там была она. Даже в толпе из сотен человек она выделялась, как подсолнух на поле, заросшем сорняками.

Раскрасневшееся лицо, сверкающие глаза, на щеках ямочки от раскованной улыбки. Ее волосы рассыпались по спине свободными волнами, и желание сжать в кулаке весь этот шелк цвета воронова крыла и фиалки пронзило меня. Один рывок, и она была бы моей, ее рот созрел для взятия, ее шея обнажилась для моих зубов и языка.

Я напрягся, мой разум ожил от фантазий, которые он не имел права развлекать. На протяжении многих лет я запирал свои менее желанные порывы в надежные коробки, но один взгляд на нее — и засовы рассыпались, как пергамент в огне.

Смех Изабеллы донесся до моих ушей поверх музыки. Она подняла голову, чтобы посмотреть на мужчину перед ней. Каштановые волосы, плохо сидящая рубашка, профессионально выбеленные зубы политика или продавца автомобилей. Он выглядел как гребаный придурок.

Мое желание превратилось в острую грань ревности. Оно вспыхнуло, на расстоянии одной искры от огня, когда он обвил рукой ее талию и что-то прошептал ей на ухо.

Изабелла, должно быть, почувствовала жар моего взгляда, потому что вместо ответа она повернула голову ко мне. Наши взгляды встретились, ее сияющий от удивления, мой, несомненно, темный от эмоций, которые я предпочел бы не рассматривать слишком пристально.

Ее улыбка исчезла, и я услышал, как у нее перехватило дыхание с другого конца комнаты.

Это должно было быть невозможно, но я был настолько настроен на нее, что мог выделить малейшее ее движение в клубе, полном людей.

Продавец автомобилей снова что-то сказал ей. Она отвела наш пристальный взгляд, но мои ноги уже двигались, неся меня по полу к ней.

— Вот ты где, дорогая. — Я положил руку на спину Изабеллы, прямо над рукой этого засранца, которая все еще была обвита вокруг ее талии. Моя вежливая улыбка маскировала порочную дозу собственничества, разливающуюся по моей крови. — Ты не сказала мне, что завела нового друга.

Глаза мужчины сузились, но он не убрал свою руку с Изабеллы.

— Кто ты, черт возьми, такой?

— Кто-то, кто изменит твое и без того жалкое выражение лица, если ты не уйдешь в ближайшие десять секунд, — сказал я мягко. — На случай, если твоя подделка Patek Philippe не сможет правильно определить время, это было бы как раз сейчас.

Десять секунд были щедрыми. Мне захотелось врезать ему кулаком в челюсть в тот момент, когда я его увидел.

На лице парня выступили красные пятна.

— Пошел ты. Я..

Мужчина погрузился в молчание, когда моя улыбка стала еще шире. Мне не нравилось насилие за пределами ринга, но я бы с удовольствием выбил ему зубы и скормил их ему.

Мой пульс бешено забился в кровавом предвкушении.

Должно быть, он прочитал намерения, написанные на моем лице, потому что быстро опустил руку, пробормотал извинение и поспешил прочь.

— Что, черт возьми, это было? — Потребовала Изабелла. Она стряхнула мою руку и сердито посмотрела на меня. — Ты спугнул мое свидание!

На моей челюсти дрогнул мускул.

— Это не свидание, если ты не пришла с ним.

Мне пришло в голову, что нас может увидеть кто-нибудь из Вальгаллы, но мои сверстники не часто посещали подобные места. Даже если бы они это сделали, они были бы в VIP-зале, а не на общей танцплощадке. Но, честно говоря, я был слишком взбешен, чтобы меня это волновало. Весь управляющий комитет мог бы стоять рядом с нами, и я по-прежнему был бы сосредоточен на Изабелле.

Она вздернула подбородок.

— Это произойдет, если я уйду с ним.

— Если это было все, что потребовалось, чтобы отпугнуть его, он тебя не заслуживает, — холодно сказал я. — Если бы ты ушла с ним, тебе пришлось бы вытерпеть две минуты явно неудовлетворительного блуда на грязном матрасе без каркаса кровати, так что ты должна поблагодарить меня. Учитывая, как он убежал, я сомневаюсь, что он смог бы найти достаточный ритм, чтобы прихлопывать под обычную детскую песенку, не говоря уже о том, чтобы сделать твой вечер стоящим.

У Изабеллы отвисла челюсть. Она долго смотрела на меня, прежде чем разразиться смехом.

— Ух ты. Блуд? Кто так разговаривает?

— Я ошибаюсь?

— Не узнаю. Как я уже сказала, ты спугнул его, прежде чем я смогла подтвердить, как ... — Ее предложение прервалось на вздохе, когда я обнял ее за талию и притянул к себе.

— Как ты думаешь, тебе понравилось бы проводить с ним время, Изабелла? — Тихо спросил я. — Ты бы кричала для него так же, как для меня, когда мои пальцы погрузились в твою сладкую маленькую киску? Когда ты скакала на моей руке, пока она не пропиталась твоим освобождением? Я все еще слышу твои крики, любимая. Каждую чертову секунду каждого дня.

Темный румянец окрасил ее щеки, поглотив ее прежнее веселье. Ее глаза горели огнем, который соответствовал тому, что сеял хаос в моем здравом уме.

— Прекрати.

— Прекратить что? — Моя свободная рука скользнула с ее талии к пояснице. Тепло ее кожи обжигало мою ладонь, клеймя меня.

— Прекрати говорить подобные вещи.

Шум должен был заглушить ее задыхающиеся слова, но я слышал ее так ясно, как будто мы были в пустой комнате.

Ее горло сжалось, когда она сглотнула, когда я провел костяшками пальцев по обнаженной поверхности ее спины. Ее платье опустилось чуть выше талии, и ее кожа скользила как шелк под моими прикосновениями.

— Такие вещи, как что? Правду? — Я опустил голову, мой рот коснулся раковины ее уха. — Если есть что-то, о чем я сожалею, так это о том, что ушел до того, как мы закончили то, что начали в комнате с пианино.

Если бы мы это сделали, возможно, воспоминания о ней не мучили бы меня так сильно на прошлой неделе. Может быть, это утолило бы эту дикую, царапающую потребность запечатлеть себя в ней так глубоко, что я был единственным мужчиной, о котором она могла думать.

Ради всего святого, я отказался от вечера со своими книгами ради ночного клуба. Если это не было признаком моей необратимой спирали, то ничего не было.

Дрожь пробежала по ней. Ее голова откинулась назад, когда мои губы скользнули к мочке ее уха и прикусили.

— Кай...

Хриплый звук моего имени на губах Изабеллы сломал тот контроль, который у меня еще оставался.

Похоть захлестнула меня, отметая в сторону всякую логику и рациональность.

Мало в чем в жизни можно было быть уверенным, но в одном я знал — если я не заполучу ее в ближайшее время, и если она не будет хотеть меня так отчаянно, как я хотел ее, я, блять, умру.

— Иди наверх и скажи своим друзьям, что ты уходишь. — Я обхватил рукой ее затылок, мой голос был таким низким и мрачным, что я с трудом узнал его. — У тебя есть пять минут, милая, или ты узнаешь из первых рук, что я не всегда такой джентльмен, каким ты меня считаешь.

ГЛАВА 18

Я не помнила, какую отговорку сказала своим друзьям за то, что рано ушла. Я вообще мало что помнила, на самом деле, о том, как я оказалась здесь с Каем в половине первого ночи, мое сердце колотилось в горле, а тело трепетало от нервов.

Мы были в the Barber, баре, который выглядел, ну, как парикмахерская, если бы в парикмахерских подавали алкоголь в бутылках из-под искусственного шампуня и нанимали ди-джеев, которые выглядели так, будто могли бы подрабатывать моделями.

В отличие от хаоса Verve, это место кричало об эксклюзивности. Браслеты с гравировкой на входе, чувственная музыка, воздух, благоухающий духами немногих счастливчиков, которые знали о существовании этого места. Мы были всего в нескольких кварталах от клуба, но нам казалось, что мы попали в другой мир.

Предвкушение затрепетало у меня под кожей, когда мы с Каем проходили через бархатный занавес, отделяющий главный этаж от VIP-зоны. Он был на добрый фут выше меня, но наши шаги звучали в идеальном ритме. Время от времени рукав его рубашки задевал мою кожу, или мои волосы щекотали его руку. Никто из нас заметно не реагировал, но каждое легкое прикосновение усиливало напряжение, уже закипавшее вокруг нас.

У тебя есть пять минут, милая, или ты узнаешь из первых рук, что я не всегда такой джентльмен, каким ты меня считаешь.

Давление болело у меня между ног. После прошлой недели я не сомневалась, что Кай способен на немало неджентльменских поступков. Я одновременно любила и ненавидела то, как сильно меня возбуждала эта перспектива.

Мое предвкушение превратилось в покалывание с головы до ног, когда занавес закрылся за нами, окутав нас коконом в комнате, которая выглядела как ... еще одна парикмахерская. Пол был выложен черно-белой клетчатой плиткой, а вращающиеся сиденья с черными подушками закрепляли персональные барные стойки. Вместо щеток, фенов и гелей на станциях продавались бокалы, гарниры и алкоголь.

Комната была странно пуста, но мое сердце дрогнуло от удивления, когда Кай подошел к столу и постучал в зеркало. Она скользнула в сторону, открывая бармена в галстуке бабочке. Он протянул Каю две бутылки, и зеркало снова закрылось.

Я не могла решить, была ли установка невероятно крутой или пугающе жуткой.

Взгляд Кая загорелся весельем от того, что он увидел на моем лице. Он протянул мне одну из бутылок, которую я приняла без единого слова.

Мы не разговаривали друг с другом с тех пор, как покинули Verve, но вместо того, чтобы охладить мое желание, тишина усилила его. Без разговоров, которые могли бы отвлечь, мои мысли унеслись в дюжину направлений — в подвал в Бушвике, где мы впервые поцеловались; в фортепианный зал в Вальгалле, где он подарил мне один из лучших оргазмов в моей жизни; и на танцпол в Verve, где его появление ускорило мой пульс больше, чем я хотела признать.

Я не сводила с него глаз, когда откинула голову назад и допила напиток. Выражение лица Кая светилось ленивым интересом, но его взгляд обжигал, как будто я стояла слишком близко к огню.

— Что ты делал в Verve? — Наконец я заговорила, мое любопытство взяло верх над страхом нарушить хрупкое равновесие между нами. — Ты не производишь впечатления человека, любящего ходить по клубам.

Вивиан упомянула что-то об исследовании статей, чему я не поверила ни на секунду. Президенты многомиллиардных компаний не бегали вокруг, выполняя тяжелую работу.

Кай наблюдал за мной своими темными, знающими глазами.

— Не задавай вопросов, на которые ты уже знаешь ответ, Изабелла.

Дрожь пробежала по моей коже. Боже, то, как он произносил мое имя, было неприлично, как порочный любовник, крадущий поцелуи в темных уголках. Гладкий шелк, наложенный поверх темного бархата. Обманчиво правильный, но головокружительно чувственный.

Я сказала ему остановиться, но, по правде говоря, я была зависима от его голоса, его прикосновений, от каждой отдельной вещи в нем. И то, как он посмотрел на меня, заставило меня подумать, что я не единственная, кто вышла из-под контроля.

— Иди сюда. — Мягкая команда прокатилась по моему позвоночнику.

Мои ноги двинулись прежде, чем мой мозг смог запротестовать. Один шаг, два шага, три, пока наши тела почти не соприкоснулись. Жар его тела лизнул мою кожу и опалил границы моего сопротивления.

— Мы не должны были этого делать, — выдохнула я. — Это против правил Вальгаллы.

Это было то, что я продолжала говорить себе. Я цеплялась за это правило так, как выживший в кораблекрушении цеплялся бы за кусок плавника. Это был мой спасательный круг, единственное, что удерживало меня от того, чтобы утонуть в свирепых волнах моего желания. Но сила прилива была слишком велика, и я уже чувствовала, как устают мои руки. Еще один откат, и мне конец.

— Знаю, — сказал Кай так спокойно, как будто мы прогуливались по Центральному парку. — Мне наплевать на правила.

Мое сердцебиение ускорилось.

— Это на тебя не похоже. — Слова вылетали так быстро, что почти сливались воедино, но я продолжала говорить, боясь, что если остановлюсь, то утону. — Я думала, ты поклоняешься правилам, как будто это твоя религия. Это британское образование, не так ли? Бьюсь об заклад, Оксбридж довольно жесток, когда дело доходит до такого рода вещей. Разве ты не..

— Изабелла.

Я заставила себя проглотить комок в горле.

— Да?

— Заткнись и дай мне поцеловать тебя.

И тут возникло обратное течение.

У меня не было времени подумать. В одну минуту я стояла; в следующую Кай прижался своим ртом к моему, и мои костирастворились с такой возмутительной скоростью, что я бы растаяла на полу, если бы он не поддерживал меня.

Наш поцелуй в Бруклине был милым, робким сюрпризом. Этот удар был преднамеренным, нанесенным с такой болезненной, целенаправленной точностью, что он уничтожил всю мою защиту одним махом.

Рука, сжимающая мой воздух. Чувственная твердость его рта. Головокружительный жар и его аромат.

Каждая моя слабость была разграблена и доведена до подчинения.

У меня закружилась голова, и я не сопротивлялась, когда Кай подвел нас к креслу. Часть меня отметила, что мы все еще были на публике, несмотря на пустую комнату, и кто-то мог войти в любую секунду, но вряд ли это казалось важным, когда он вот так сжимал мои волосы и теребил мою нижнюю губу.

Каждая дрожь перетекала в следующую, пока меня не сотрясла одна долгая, непрерывная дрожь удовольствия.

Затем он отстранился, и я сделала неглубокий вдох, прежде чем оказалась у него на коленях. Я не знала, как мы оказались в таком положении, но я не жаловалась. Не тогда, когда его рот проложил огненную дорожку вниз по моей шее, а его возбуждение прижалось вплотную к моей спине, снова вытесняя кислород из моих легких.

Я прижималась к нему, гоняясь за оргазмом, который мерцал на горизонте, как мираж. Достаточно близко, чтобы прикоснуться, но слишком далеко, чтобы заявить права.

— Раздвинь для меня ноги, любимая. — Бормотание Кая разлилось медом по моим венам. Боже, этот акцент.

Я подчинилась. Давление между моими ногами усилилось, когда его рука лениво прошлась по внутренней стороне моего бедра, пока они не достигли моих промокших стрингов. Сила моей потребности выдавила низкий, смущающий стон из моего горла. Он едва прикоснулся ко мне, а я уже была в беспорядке.

— Просто так. — Другой рукой он стянул бретельки с моих плеч и нежно потянул мое платье вниз. На мне не было лифчика, и каждое прикосновение воздуха к моим напряженным, чувствительным соскам посылало ответный толчок в мое нутро. Я извивалась, отчаянно желая большего трения, но в моем положении я не могла получить достаточного рычага воздействия. — Дай мне почувствовать, какая ты влажная.

Он отодвинул мое нижнее белье в сторону.

— Кай. — Я ахнула, когда он ввел в меня два пальца. Пот выступил бисеринками на моем лбу от мучительно сладкого растяжения. — Мы не можем... — Моя фраза испарилась, когда он обхватил ладонью мою грудь и сжал. Он потер большим пальцем мой сосок, в то время как его пальцы проникли глубже.

Моя голова откинулась назад, даже когда похоть и осторожность боролись за доминирование. Ничто, кроме бархатной занавески, не отделяло нас от остальной части бара. Кому-то достаточно было отодвинуть портьеру в сторону, чтобы получить развратный вид на меня, полуобнаженную, сидящую на коленях Кая, в платье, задранном до талии, с раздвинутыми ногами и раскрасневшейся кожей, пока он играл мной, как игрушкой.

— Кто-нибудь услышит. — Унизительный всхлип прорезал воздух, когда он погрузил пальцы в рукоять и прижал большой палец к моему набухшему клитору.

Крошечные вспышки фейерверка вспыхнули под моей кожей. Низкие, ритмичные басы насыщали воздух, но мое сердце колотилось так громко, что я была уверена, люди могли слышать это со всего острова.

— Нет, они этого не сделают. — Голос Кая звучал невыносимо спокойно, как будто он препарировал академический текст, а не трахал меня пальцем на полулюдне. — Хочешь знать, почему?

Я покачала головой. Мои зубы впились в нижнюю губу с такой силой, что вкус меди разлился по моему языку.

— Потому что ты не собираешься кончать, — тихо сказал он. Он ущипнул мой сосок, сильно, с предупреждающим акцентом. Двойная волна удовольствия и боли вырвала еще один стон из моего горла. Возбуждение стекало по моим бедрам на его дорогие, идеально отутюженные брюки. — Это было бы крайне неуместно, учитывая, что мы находимся на публике.

Зашуршал бархатный занавес. Смех незнакомца донесся в опасной близости от того места, где мы сидели, но я не могла заставить себя обращать на это внимание.

Все мое тело дрожало от желания. Я была ненасытна этим, изголодавшаяся и опустошенная по чему-то, что мог дать только Кай.

Это выходило за рамки физического. У меня и раньше был секс с другими мужчинами, но я никогда так не хотела. Как будто я умру, если он скоро не окажется внутри меня.

— Пожалуйста. — Слово разбилось на прерывистый стон, когда он провел большим пальцем по моему клитору.

Медленно. Твердый. Совершенно изысканная в своей пытке.

Я попыталась повернуться к Каю лицом, но он обхватил меня рукой за талию и удержал на месте.

— Я не говорил, что ты можешь развернуться. — Его рот вернулся к моей шее. Слова впечатывались в мою кожу с каждым легким, как перышко, поцелуем.

У меня перехватило дыхание.

— Люди всегда делают то, что ты говоришь?

Я почувствовала, как он улыбнулся, уткнувшись в изгиб моего плеча.

— Да.

Простой ответ не должен был быть таким горячим, но, черт возьми, это было так. И я устала ждать.

Наконец я собрала достаточно сил, чтобы убрать его руку со своей талии. Он позволил мне; я не была настолько наивна, чтобы думать, что смогла бы одолеть его, если бы он попытался.

Одним плавным движением я оседлала его колени. Мои обнаженные груди коснулись мягкого белого хлопка его рубашки.

Дыхание Кая было ровным, выражение его лица спокойным, но его глаза горели с такой интенсивностью, что угрожали поглотить нас целиком.

В конце концов, не такой уж и незатронутый.

Это знание придало мне уверенности, чтобы двигаться вперед.

— Забавно. Я также привыкла к тому, что люди делают то, что я говорю.

Веселье просочилось в его взгляд.

— Ты собираешься приказать мне что-то сделать, Изабелла?

— Да. — Я наклонилась вперед, прижимаясь грудью к его груди. Его веселье исчезло, оставив после себя лужи тьмы. — Трахни меня.

Прошел такт.

Кай не пошевелился.

Линии напряжения пересекли его челюсть и шею, но он оставался мертвенно-неподвижным, когда я протянула руку, чтобы снять с него очки.

Я хотела видеть его без каких-либо дополнительных барьеров между нами.

И я с тихим стуком уронила стаканы на стойку позади себя.

Это был слабый звук, но в конце концов он вызвал реакцию.

Кай встал так резко, что я чуть не упала с его колен. Он заглушил мой вздох карающим поцелуем, и все мысли исчезли из существования.

Руки. Губы. Зубы.

Я не могла сказать, где заканчивался его и начинался мой. Это не имело значения. Все, что имело значение, было вот что. Его вкус и ощущения, более головокружительные и действенные, чем любой наркотик.

Мои руки обвились вокруг его шеи, и он закинул мои ноги себе на талию, прижимая меня к ближайшей стене.

Его прежняя точность разлетелась в клочья вокруг нас. Это была чистая, неподдельная похоть, и здесь не было места ни для чего столь же аккуратного, как рациональное мышление.

Кай проложил поцелуями путь к моей груди, его рот был горячим клеймом на моей коже. Дрожь прокатилась по мне, когда он взял сосок в рот, облизывая, дергая и дразня, пока я не была близка к тому, чтобы разорваться на части.

Его руки сжали мои бедра с болезненной силой; мои зубы погрузились в изгиб между его шеей и плечом с отчаянным желанием. Мы были в поту, жаре и диком самозабвении, и я никогда не хотела, чтобы это заканчивалось.

Он убрал одну из своих рук с моего бедра. Я смутно услышала металлический скрежет застежки-молнии, за которым последовал шорох фольги.

Горячая, твердая головка его члена прижалась к моей киске. Я пошевелила бедрами с умоляющим стоном, но он не двигался, черт возьми.

— Посмотри на меня, — грубо сказал Кай.

Я опустила подбородок и моргнула, прогоняя туман из глаз. Шок и что-то более первобытное пронзило меня насквозь.

Похоть стерла утонченный лоск Кая. Это прорезало резкие линии на его лице, подтянув скульптурные линии скул и превратив его глаза в черные озера.

Я едва узнала его, но тяжелая, настойчивая боль между моими бедрами отозвалась на эту версию его с безрассудной самозабвенностью.

Желание слило наши взгляды воедино, когда он проник в меня, дюйм за мучительным дюймом. Это было невыносимо интимно, но я не отводила взгляда, пока он не опустился до дна, и мои глаза инстинктивно закрылись со вздохом.

Меня пронзила боль, за которой последовал раскаленный добела взрыв удовольствия. Последние два года у меня были игрушки, которые составляли мне компанию, но ни одна из них не была такой большой или спрятана так глубоко. Неумолимое растяжение вытеснило кислород из моих легких, и мое тело непроизвольно дернулось и изогнулось, когда я изо всех сил пыталась приспособиться к нему.

— Пожалуйста. — Я не была уверена, умоляла ли я его остановиться или заставить меня кончить. И то, и другое. Ни то, ни другое. Это не имело значения. Все, что я знала, это то, что я жаждала чего-то, что мог дать только Кай, и я отчаянно надеялась, что он сможет разобраться в этом сам, потому что я даже не могла вспомнить свое имя прямо сейчас.

Кай схватил меня за бедра, чтобы удержать на месте, пока он выходил. Медленно, пока только кончик его члена не оказался внутри меня. Затем он толкнулся обратно. Глубже. Быстрее. Сильнее.

Любая оставшаяся связность разлетелась вдребезги, когда он прижал меня к стене с такой силой, что у меня задребезжали кости. Все расплылось. Мои ногти впились в его плечи, когда из меня полились визги и хныканье, смешиваясь с его ворчанием и глубокими, ритмичными басами музыки.

Все мое тело испытывало сенсорную перегрузку. Независимо от того, сколько я принимаю, этого было недостаточно. Еще. Мне нужно больше.

Зубы Кая задели мою шею.

— Все еще думаешь, что я скучный? — Его насмешка прошептана мне на ухо одновременно с особенно яростным толчком.

Раскаленное добела ощущение пронзило меня. Слезы потекли из моих глаз, и я взбрыкнула, как необъезженная, дикая и неуправляемая. Сердце бешено колотится, пальцы скребутся, рот открывается в безрассудном крике, который резко обрывается, когда он закрывает мне рот рукой. Приглушенные остатки моего крика растеклись по его ладони.

— Шшш. — Голос Кая был мягким, почти нежным по контрасту с тем, как безжалостно он трахался. — Мы же не хотим, чтобы кто-то вошел и увидел, как твою сладкую маленькую киску терзает мой член, не так ли?

Неожиданно вульгарные слова, произнесенные с таким аристократическим акцентом, вывели меня из себя.

— Боже, Кай.

Мой оргазм пронзил меня, разворачиваясь волна за волной бессмысленного, сводящего с ума удовольствия. Мир померк в одно приостановленное, затаившее дыхание мгновение, прежде чем я врезалась обратно в реальность.

Плавные, глубокие толчки становились неровными. Его дыхание со свистом вырывалось сквозь зубы, и я прильнула к нему, слишком ошеломленная, чтобы сделать что-то большее, чем держаться, когда он, наконец, кончил с громким стоном.

Наши груди вздымались, когда мы обнимали друг друга в падении. Если бы не стена, упиравшаяся мне в спину, мы оба могли бы рухнуть на пол.

О Боже мой. Я попыталась заговорить, но мои голосовые связки не слушались. Я была слишком измучена и пресыщена.

В конце концов, наше сердцебиение пришло в норму. Кай вышел и мягко поставил меня на ноги, прежде чем избавиться от своего презерватива и расправить нашу одежду.

— Знаешь... — Он разгладил мое платье обратно на бедрах с задумчивым выражением лица. — Возможно, это самое долгое, что я слышал от тебя, когда ты молчала.

Его грудь заурчала от смеха, когда я вышла из своего сексуального транса и одарила его насмешливым взглядом.

— Не веди себя так самодовольно, — сказала я. — Это просто результат секса впервые за два года. Ты не бог секса, каким себя считаешь.

Это была наглая ложь, но я не могла позволить его эго раздуваться еще больше, иначе он улетит в космос. Тогда где бы я получала свои оргазмы?

— Интересно. — Кай взял свои очки с барной стойки и надел их. — Это не то, что ты сказала, когда кончал на мой член.

Жар опалил мои щеки, даже когда мой живот покалывало от его слов.

— Ты невыносим. — Я бросила настороженный взгляд на выход. — Нам повезло, что нас никто не видел.

Возможность быть пойманным добавляла неоспоримых острых ощущений, но на самом деле быть пойманным было бы катастрофой.

— Они бы этого не сделали. Охрана знает, что сюда нельзя никого пускать, пока я не подам им сигнал, — сказал он, пожимая плечами. — Пятьсот долларов это хорошая мотивация.

У меня отвисла челюсть.

— У тебя кто-то стоял на страже все это время? — И он заставил меня поверить, что мы были совсем близко с одним пьяным завсегдатаем вечеринки, чтобы засветиться на весь клуб. Невероятно.

— Конечно. Я не могла допустить, чтобы кто-то застал нас врасплох.

— Потому что фотографии наследника Янг, занимающегося плотскими утехами в баре, поставили бы под угрозу его кандидатуру генерального директора.

— Нет. Потому что, если бы кто-нибудь увидел тебя в таком состоянии, мне пришлось бы убить их. — Он сказал это так просто, так небрежно, что потребовалось мгновение, чтобы слова дошли до сознания.

Как только они это сделали, воздух испарился из моих легких.

Внезапно меня осенило, что у меня был секс с Каем Янгом. В глубине бара, не меньше. Если бы кто-нибудь сказал мне, что я окажусь в такой ситуации всего несколько недель назад, я бы рассмеялась им в лицо.

Теперь мой запрет на мужчин лежал вдребезги у наших ног, и я рисковала попасть в ловушку после секса, то есть понять ситуацию больше, чем то, что там было.

Старая Изабелла согласилась бы с этим и забрала все, что смогла раздобыть. Иногда неведение было блаженством, особенно когда вы были молоды, неопытны и отчаянно нуждались в любви или каком-то ее приближении.

Но я прошла по этой дороге, и она привела меня туда, где я никогда не хотела бы побывать снова. Поэтому, несмотря на то, что я ненавидела быть человеком, который заводит серьезные разговоры сразу после секса, и я сразу перешла к делу. Наши отношения были слишком сложными, чтобы позволить всему затянуться, не прояснив ситуацию.

— Так что же происходит дальше? — Мое сердце колотилось так сильно, что почти разбилось.

Между бровями Кая образовалась насмешливая складка.

— Это. — Я жестом указала между нами. — Мы. Что мы делаем?

— Восстанавливаемся после превосходных оргазмов, полагаю.

Весь груз разочарования скрутил мой желудок.

— Ты слишком умен, чтобы прикидываться глупым, — сказала я, задетая его бесцеремонным отношением.

Я нарушила многолетнюю клятву, данную самой себе ради него, и он не мог отнестись ко мне достаточно серьезно для одного значимого разговора.

Улыбка Кая постепенно исчезла. Его глаза изучали мое лицо; что бы он ни увидел, это заставило его вздрогнуть.

— Ты права. Мне жаль, — тихо сказал он. — Но думаю, ты знаешь.

На этот раз я была сбит с толку.

— Знаю что?

— Что после этого пути назад нет. — Его признание было теплым дыханием на моей коже. — Ты не должна была позволять мне брать тебя, Изабелла. Потому что теперь, когда я уже получил тебя, я не смогу тебя отпустить.

Перевод группы https://t.me/ecstasybooks

ГЛАВА 19

Я облажался, как в прямом, так и в переносном смысле.

Если Изабелла доминировала в моих мыслях до того, как мы занялись сексом, то она полностью поглотила их после. Прошла неделя с тех пор, как я водил ее к Barber, и не проходило ни минуты, чтобы воспоминание о ее вкусе не преследовало меня.

Я потер рукой рот и попытался сосредоточиться на заключительной речи моей матери. Это был последний день ежегодного лидерского ретрита компании, который в этом году проходил в нашем офисе на Манхэттене. Руководители высокого уровня прилетели со всего мира на четыре дня семинаров, практикумов и нетворкинга, все из которых я пропустил мимо ушей.

Возможно, я был рассеян, но я все еще мог превзойти, перехитрить и превзойти любого другого члена Young Corporation с закрытыми глазами.

Мой телефон загудел от нового сообщения.

— …полагайтесь на свои индивидуальные сильные стороны как лидеров, чтобы построить еще большую, лучшую компанию, которая отражает направление развития рынка ... — Голос моей матери затихал, пока я проверял свои сообщения.

Изабелла: ты сейчас один?

Легкая улыбка изогнула мои губы.

Я: Нет. Я на выездном мероприятии компании.

Я не видел ее с тех пор, как начался ретрит, но мы переписывались каждый день. Наши беседы состояли в основном из мемов и забавных видеороликов (присланных ею), интересных статей и рекомендаций по еде (присланных мной) и кокетливого подтекста (присланного нами обоими). Обычно я не был большим поклонником длинных текстовых бесед, потому что они неизбежно теряли смысл, если таковой вообще был, но я с нетерпением ждал ее сообщений со смущающим предвкушением.

Изабелла: идеально. тогда у меня есть фотография для тебя;)

На экране появилась фотография. Я инстинктивно смахнул телефон со стола, но, к моему облегчению и разочарованию, в этом не было ничего скандального.

Изабелла развалилась на диване в секретной комнате библиотеки, на ее щеках появились ямочки от озорной улыбки, а волосы рассыпались вокруг нее аметистовым шелком. В свободной руке она сжимала бутылку мексиканской кока-колы.

Изабелла: смотри, будущий автор бестселлеров усердно работает.

Моя улыбка стала шире еще на дюйм.

Я: Я вижу это. Твои руки, должно быть, устали печатать на невидимой клавиатуре.

Изабелла: во-первых, мозговой штурм тоже работает, судья Макджадж

Изабелла: во-вторых, я придумала невероятно подробную сексуальную сцену, о которой собиралась тебе рассказать

Изабелла: но поскольку ты ведешь себя так грубо, я оставлю это при себе

Жар прилил к моему паху, но я привел свои эмоции в нейтральное выражение.

Я: Возможно, тебе следует потратить равное количество времени на правильную пунктуацию и заглавные буквы. Я слышал, что это необходимые навыки для писателей…

Изабелла: …

Изабелла: как ты смеешь

Изабелла: я пишу тебе сообщение, а не пишу дипломную работу в колледже

Изабелла: и да, я специально убрала все знаки препинания

Изабелла: я надеюсь, это тебя подтолкнет :)

Смех прошелестел у меня в горле, мягкий звук неестественно громкий в тишине.

Встреча. Блять

Я поднял глаза и обнаружил, что остальная часть комнаты уставилась на меня. Моя мать неодобрительно нахмурилась, что означало, что позже я получу нагоняй.

— Есть ли что-то, чем ты хотел бы поделиться? — Тобиас протянул со своего места рядом с ней. — Возможно, захватывающая новая сделка? С DigiStream наконец-то все наладилось?

С другой стороны от него ухмыльнулся Ричард Чу. Как правило, члены совета директоров не посещали выездные совещания по вопросам лидерства, но в этом году комитет по голосованию генерального директора решил принять участие, чтобы они могли лучше оценить свои возможности.

Присутствие Ричарда было единственной причиной, по которой Тобиас набрался смелости вызвать меня на поединок. Маленький подлец спрятался за своим благодетелем из правления, как ребенок прячется за юбками своей матери. Вероятно, именно поэтому он так нравился Ричарду; он знал, что может контролировать его.

— Мы на пути к скорому закрытию, — спокойно сказал я. — Крупные сделки, такие как DigiStream, требуют времени. Я понимаю, что это не та область, в которой у тебя есть опыт, но именно для этого и нужны эти ретриты. Учись.

Ухмылка Тобиаса не дрогнула.

— Забавно, что ты так говоришь. — Блеск в его глазах послал первую струйку беспокойства вниз по моему позвоночнику. Его эго было настолько хрупким, что он реагировал на малейшее оскорбление, но он принял мою публичную колкость, не моргнув глазом. — Возможно, у тебя сегодня нет важных новостей, но у меня они есть. — Он провел рукой по галстуку, его безвкусные золотые часы самодовольно поблескивали в свете ламп. — Я рад сообщить, что после нескольких месяцев переговоров за закрытыми дверями мы достигли соглашения с Black Bear Entertainment.

Слова ошеломленно повисли в воздухе, прежде чем стол взорвался шумом. Только моя мать, еще один кандидат в генеральный директор и я хранили молчание.

Black Bear Entertainment была одной из самых плодовитых развлекательных компаний в мире. Его приобретение добавило бы огромный и разнообразный набор столь необходимого контента к нашему видеосервису по подписке, который исторически был одним из самых слабых подразделений компании. Мы пытались укрепить его в течение многих лет.

Как нынешний генеральный директор, моя мать, должно быть, уже знала об этой сделке. Я не беспокоился о том, что это затмит DigiStream, который будет стоить по меньшей мере в три раза дороже, как только он закроется, но Тобиас опередил меня, заставив сделать яркое объявление, которое вывело меня из себя. Я слышал намеки на то, что он преследует Black Bear; но я не ожидал, что ему это удастся.

Я скользнул взглядом по другому молчаливому кандидату. Пакстон Джеймс развалился рядом с Ричардом с непроницаемым выражением лица. Помимо меня, исполнительный вице-президент по развитию бизнеса был самым молодым человеком в зале. Он был острым, остроумным и изобретательным. Из всех кандидатов он нравился мне больше всего, хотя я знал, что лучше не недооценивать его так, как я недооценивал Тобиаса. Половину времени он вел себя так, будто ему не нужна должность генерального директора, но он не смог бы так быстро подняться по служебной лестнице без здоровой дозы амбиций.

Скорее всего, он затаился и оценивал, как разорвавшаяся на Black Bear бомба повлияла на его шансы на выборах.

Я изучал других кандидатов на предмет их реакции на новости Тобиаса.

Лаура Нгуен, наш главный специалист по коммуникациям, сидела с напряженной спиной, ее презрение едва скрывала натянутая улыбка. За последние пять лет она подняла репутацию Young Corporation в обществе до небес, и Тобиас ей не нравился даже больше, чем мне. Доказательство того, что у нее были здравые суждения, когда дело касалось прессы и людей.

Рядом с ней Рассел Бертон опустился на свое место. Он занимал пост главного операционного директора компании более десяти лет. Тихий, непритязательный отец двоих детей относился к тому типу людей, которые лучше разбирались в системах, чем в людях. Его кандидатура была формальностью после стольких лет компетентной службы, но, судя по тому, как он зеленел каждый раз, когда кто-то поднимал вопрос о голосовании, он скорее воткнул бы себе в глаз нож для разделки мяса, чем взял на себя бремя генерального директора.

— Поздравляю. — Мой голос прорвался сквозь шум. В комнате снова воцарилась тишина, и я одарил Тобиаса вежливой улыбкой. — Это приобретение — большое благо для компании. Мне не терпится увидеть, к чему это приведет.

Я не доставил ему удовольствия от более бурной реакции. Не было никакой пользы в том, чтобы вести себя мелочно и ревниво. Я даже не ревновал, просто был раздражен.

Заседание официально закрыто. Тихая болтовня и скрежет металла о ковер наполнили комнату, когда все поспешили на «счастливый час». Собрание после ретрита было необязательным, но никто никогда не упускал возможности пообщаться.

Мы забронировали бар дальше по улице, и в течение следующих двух часов я ходил по залу, пытаясь не думать об Изабелле. Я бы предпочел провести вечер с ней, но мне нужно было уделить время личной встрече.

Пакстон бочком подошел ко мне во время затишья и сразу перешел к делу.

— Ты думаешь, Black Bear изменит ситуацию в пользу для Тобиаса?

— Да, но этого недостаточно.

— Не списывай его со счетов так легко. Он хитрый ублюдок.

Я скользнул взглядом по своему спутнику. Под этим беззаботным поведением скрывались инстинкты акулы.

— Напоминает мне кое-кого еще, кого я знаю.

Пакстон ухмыльнулся, не потрудившись отрицать это.

— Я здесь, чтобы прокатиться. Вице-президент компании из списка Fortune 500 в возрасте до тридцати пяти лет? Неплохо для парня из Небраски. Генеральный директор был бы хорош, но я на это не рассчитываю. Это, как говорится ... — Он кивнул туда, где Тобиас судился с Ричардом и двумя другими членами комитета по голосованию. — У меня низкая терпимость к этому конкретному сорту дерьма. Если это не могу быть я, я бы предпочел, чтобы это был ты.

Я рассматривал его поверх своего стакана.

— Ты хочешь союза.

— Соглашение, — поправил он. — Союз звучит так официально. Но я буду с тобой откровенен. Прямо сейчас два избирателя склоняются в мою сторону. Может показаться, что это не так уж много, но в случае равенства голосов важен каждый дополнительный голос. Я могу убедить их отдать свой голос тебе.

— Полагаю, ты сделаешь это по доброте душевной, — сухо сказал я.

— Это, а также обещание повышения, — сказал Пакстон, не сбиваясь с ритма. — Президент по продажам рекламы, когда Салливан уйдет в отставку. Он уже одной ногой за дверью, и ты знаешь, что у меня хватит духу на это.

— Забегаешь вперед, не так ли? Салливану осталось проработать в компании добрых пять лет.

Пакстон бросил на меня насмешливый взгляд.

Достаточно честно. Салливан был проверен больше, чем пакет с продуктами в «Цитарелле». Наши рекламодатели любили его, но я дал ему максимум два года, прежде чем он ушел.

— Мы достаточно поговорили о делах на прошлой неделе, — сказал я. — Наслаждайся напитками и едой сегодня вечером. Мы обсудим любые деловые вопросы позже.

Я намеренно оставил свой ответ расплывчатым. Мне нравился Пакстон как личность, но я доверял ему настолько, насколько мог.

— Конечно. — Он поднял свой бокал, по-видимому, ничуть не обеспокоенный моим вялым приемом его предложения. — С нетерпением жду этого.

Празднества закончились около девяти. Руководство компании уходило одно за другим, пока не осталась лишь горстка.

Наконец-то. Я мог бы извиниться и уйти, не показавшись грубым. У меня было достаточно общения, чтобы хватило на следующий год.

— Кай. — Моя мать остановила меня на выходе. — На пару слов.

Я подавил вздох. Так близко.

Я последовал за ней в тихий уголок бара, вне прямой видимости остальных руководителей.

Профессиональная улыбка, с которой она не сходила весь вечер, растаяла, оставив после себя следы напряжения.

— Не волнуйся, — сказал я. — Сделка с Black Bear будет ничем по сравнению с DigiStream, когда она состоится. Правление знает это.

Она изогнула элегантную темную бровь. С ее гладкой кожей и густыми черными волосами, любезно предоставленными ведущим лондонским эстетиком и колористом, она могла бы сойти за человека лет под тридцать, а не под пятьдесят.

— Уверен?

— Конечно, — сказал я, оскорбленный тем, что она вообще спросила. — Когда я когда- нибудь терпел неудачу?

— Ходят слухи, что Мишра не сдвинулся с места, и Уидби рискует быть навсегда отстраненным от должности генерального директора. Если я слышу эти вещи, то и правление тоже. Они недовольны.

Мои плечи напряглись.

— Знаю. У меня есть непредвиденные обстоятельства для всех этих сценариев.

— Я уверена, что ты хочешь, но этого недостаточно. — Моя мать поджала губы. — Дело не только в сделках, Кай. Выборы генерального директора не так однозначны, как отчеты о прибылях и убытках.

— Я в курсе.

— Я так не думаю. — Ее голос понизился. — Получение права голоса — это не заслуги. Это касается политики. Твоя фамилия — это одновременно и преимущество, и недостаток. Некоторые члены правления благоволят тебе, потому что ты Янг, а они ценят стабильность. Но другие обижаются на тебя именно по этой причине. Они используют задержку с оцифровкой и твои ... современные взгляды на будущее компании, чтобы привлечь свежую кровь. Эта фракция становится громче с каждым днем.

Холод пронесся по воздуху и пробрал меня до костей.

— Что ты пытаешься сказать?

— Я говорю, что тебе нужно прекратить спекулировать на своем имени и послужном списке и начать успокаивать некоторых из твоих скептиков, иначе ты вполне можешь проиграть голосование.

Слово «проиграть» пронзило меня, как клыкастый зверь.

История запомнила победителей. Проигравшие канули в безвестность, их имена со временем затерлись, как статуи, обтертые слишком большим количеством рук. Мертвые во всех отношениях, как будто их никогда и не существовало.

Давление сдавило мою грудь.

— Я не собираюсь проигрывать, — сказал я, мой голос был холоднее, чем предполагалось. — Я никогда этого не делаю.

— Убедись, что ты этого не сделаешь. — Моя мать не выглядела полностью убежденной. — Я уже сказала больше, чем следовало. Я должна быть нейтральной, но на кону наша фамилия. Представь, что скажут люди, если Янг потеряет должность генерального директора Young Corporation. Мы никогда не оправимся от этого позора.

Она уставилась на меня тем же бесстрастным взглядом, от которого трепетали как враги, так и союзники перед ней.

— Кампания за эту работу, Кай. Делай все возможное, чтобы сделать их счастливыми. Я знаю, ты думаешь, что это ниже твоего достоинства, но не позволяй своей гордости встать на пути к победе. Нет, если только ты не хочешь, чтобы Тобиас отдавал тебе приказы из углового офиса.

Мой желудок взбунтовался.

Я ненавидел слово «кампания» почти так же сильно, как слово «проиграт». Это было так... недостойно. Фальшивые улыбки, целование задницы, банальности, которые обе стороны знали, но не признавали ложью.

Но моя мать точно знала, на какие кнопки нажимать; я скорее проглочу пузырек с ядом, чем приму хоть один приказ от Тобиаса Фостера.

Холодный ночной воздух охладил мой гнев, когда я вышел на улицу. Тем не менее, беспокойство пробралось под мою кожу, и возвращение домой, в мою квартиру, не было таким привлекательным, как обычно.

Я достал свой телефон и открыл ветку своих последних сообщений.

Я: Ты все еще в Вальгалле?

Я должен был быть истощен общением, но разговор с Изабеллой никогда не истощал меня так, как общение с другими людьми.

Изабелла: Нет, я только что вернулась домой

Изабелла: У меня сегодня нет смены…

Подразумеваемое приглашение было ясным.

Я: Буду там через двадцать минут

ГЛАВА 20

В дверь позвонили без пяти десять, ровно через двадцать минут после того, как я отправила Каю сообщение со своим адресом.

Мое сердце подпрыгнуло, когда я открыла дверь и обнаружила его стоящим в холле с взъерошенными волосами и румяными от ветра щеками. Увидеть его лично впервые почти за неделю было все равно что сделать первый глоток воздуха после слишком долгой задержки дыхания.

Прохладная эйфория затопила мои легкие.

— Привет, — сказала я, затаив дыхание.

Улыбка изогнула его губы.

— Привет.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что твоя пунктуальность ужасает?

— Не так многословно, нет. — Он небрежно пожал плечами. — Если это проблема, я могу уйти и вернуться.

— Не смей. — Я схватила его за запястье и, смеясь, потащила в квартиру. — И не выгляди таким довольным собой. Просто я не хотела, чтобы уборка моей квартиры пропала даром.

Кай выглядел еще более довольным.

— Ты прибралась радо меня? Я польщен.

Кровь прилила к моей шее и груди. Если бы он прикоснулся ко мне прямо сейчас, то, вероятно, обжегся бы. Так ему и надо.

— Я этого не говорила. В любом случае, здесь нужно было немного прибраться. Выбор времени чистое совпадение.

— Понимаю.

— В любом случае. — Я проигнорировала понимающий блеск в его глазах и намеренно повернулась к нему спиной. Я обвела рукой только что прибранное пространство. — Добро пожаловать в мою скромную обитель. Шестьсот квадратных футов роскоши, контролируемой арендой, прямо в центре Ист-Виллидж.

Мне повезло с моей квартирой-студией. Друг моего друга жил здесь до того, как они вернулись в Аризону, и я купила его до того, как он появился на рынке. Тысяча шестьсот долларов за место в центре города с приличным естественным освещением, прачечной в здании и без нашествия тараканов или крыс? По стандартам Нью-Йорка это была кража.

Кай подошел ко мне и оценил маленькие штрихи, которые я добавила, чтобы сделать квартиру уютнее — коллекцию рюмок, которую я приобрела во время путешествий, электрическую клавиатуру, спрятанную под окном, портрет маслом, который Вивиан и Слоан заказали в шутку на один из моих дней рождения. На ней Монти был изображен викторианским аристократом в белом гофрированном воротничке. Это была самая нелепая вещь, которую я когда-либо видела, и мне это понравилось.

Студия была, вероятно, размером со шкаф Кая, но я была необычайно горда ею. Она была моей по крайней мере, до тех пор, пока я могла платить за аренду, и я сделала ее своим домом в городе, который пережевывал и выплевывал новоприбывших с восторженными глазами быстрее, чем они успевали распаковать свои чемоданы.

— Эта квартира очень тебе идет, — заметил Кай, его теплый, веселый взгляд остановился на золотой вазе с павлиньими перьями у двери.

Что-то затрепетало у меня в груди.

— Благодарю.

Затем, поскольку с моей стороны было бы невежливо не представить настоящего хозяина дома, я подошла к виварию и достала шаровидного питона, развалившегося среди зелени.

— Познакомься с Монти. — Я купила его через несколько месяцев после того, как переехала в Нью-Йорк. Шаровые питоны были невероятно неприхотливы в обслуживании и дешевы в уходе, что делало их идеальными для моего графика работы бармена и его зарплаты. Монти не был таким милым, как кошка или собака, но было приятно прийти домой к домашнему животному, даже если все, что он делал, это ел, пил и спал.

Он скользнул через мое плечо и с любопытством уставился на Кая, на губах которого заиграла улыбка.

— Монти — питон. Симпатичный.

— Мой отец был большим поклонником Life of Brian, — призналась я. Я не была такой преданной поклонницей, но мне нравились каламбуры, и мой отец был бы в восторге от этого, если бы он все еще был жив.

— Интересно. Я так и думал, что ты девочка из померанского шпица.

— Потому что я очаровательна с великолепными волосами?

— Нет, потому что ты очень маленькая и веселая. — Улыбка Кая перешла в смех, когда я шлепнула его по руке.

— Будь милым, или я натравлю на тебя Монти.

— Довольно серьезная угроза, но я бы больше беспокоился, если бы он был гадюкой, а не дружелюбным питоном, — протянул Кай.

Словно в доказательство своей точки зрения, Монти потерся головой о протянутую руку Кая.

— Предатель, — проворчала я. — Кто та, кто тебя кормит? — Но я не смогла подавить свою собственную улыбку при виде этого восхитительного зрелища.

Большинство людей боялись змей, потому что считали их уродливыми, ядовитыми или злыми. Некоторые змеи были такими, но судить о целом виде по нескольким плохим яблокам было все равно что судить обо всех людях по популяции серийных убийц. Это было крайне несправедливо, и у меня была слабость ко всем, кто относился к Монти с уважением, вместо того чтобы выглядеть так, будто они хотят при первом удобном случае вызвать на него службу контроля за животными.

Через несколько минут я поместила Монти обратно в его виварий, где он зевнул и счастливо свернулся клубочком. Он был хорошо социализирован и более терпимо относился к тому, что его держат на руках, чем другие змеи, но я старалась не напрягать его слишком частыми контактами с незнакомцами.

— Как прошло отступление? — Я вымыла руки и повернулась обратно к Каю, который ополаскивал после меня. — Четыре дня тренинга по лидерству звучат как особый метод пыток, придуманный в глубинах корпоративного ада.

Они не могли заплатить мне достаточно, чтобы присутствовать.

Ну ... Ладно, я бы сделала это за миллион долларов, но не меньше.

— Это не так уж и плохо, — сказал Кай с очередным смешком. — Была проведена сессия по диверсификации и консолидации сферы применения, которая была весьма поучительной.

Мой нос сморщился от отвращения.

— Я не могу поверить, что занимаюсь сексом с мужчиной, который использует термин «диверсификация и консолидация сферы деятельности». Это то, до чего дошли свидания в Нью-Йорке?

По его лицу скользнул злая ухмылка.

— Ты не жаловалась, когда выкрикивала мое имя всего несколько ночей назад.

Если бы кто-то сказал мне два месяца назад, что зануда Кай Янг будет так мне улыбаться, я бы спросила, на каком наркотике они сидят. Теперь я боролась изо всех сил, но не смогла подавить румянец.

— Не позволяй этому забивать тебе голову, — сказала я надменно. — Тебе придется повторить это, прежде чем ты начнешь хвастаться. Кто знает? Ты мог бы стать чудом с одним ударом.

— Возможно. — Он шагнул ближе ко мне. Мое сердцебиение участилось, и воздух изменился, став туманным от предвкушения. — Должны ли мы проверить вашу теорию?

Вот в чем дело с людьми. Мы почти всегда отбрасываем в сторону здравый смысл в пользу мгновенного удовлетворения.

Я знала, что есть пиццу каждую неделю вредно для здоровья, но все равно это делала.

Знала, что должна писать каждое утро, прежде чем запоем смотреть Netflix, но я этого не делала.

И я знала, что связь с Каем была худшей идеей в истории плохих идей, но я годами тонула в одиночестве, и быть с ним было единственным временем, когда я могла дышать.

Я не сопротивлялась, когда он целовал меня или когда эти умные, проворные руки снимали с нас одежду несколькими ловкими рывками. Мои собственные руки присоединились, жадно ощупывая обнаженную кожу и рельефные мышцы.

Наш первый раз был взрывным, кульминацией месяцев подготовки. Это было сладко и томно, не сдерживаемое страхом и усиленное нашей неделей разлуки. Ночь простиралась перед нами бесконечным полотном возможностей, и мы рисовали его поцелуями и вздохами, пока удовольствие не отметало их одним смелым мазком.

Когда все закончилось, я глубже погрузилась в кровать, в то время как Кай скатился с меня, мои конечности отяжелели от томного тепла.

— Не говори Вив и Слоан, — сказала я, — но ты лучший гость, который у меня когда-либо был. Чудо с двумя попаданиями. Десять из десяти.

Мне было все равно, если я еще больше раздую его эго. Я была слишком занята, паря на облаке посткоитального блаженства.

Его смех заставил меня улыбнуться. Каждая реакция, которую я вытягивала из него, была еще одной распутанной нитью. Маска спадала, открывая все больше и больше настоящего Кая, и он нравился мне больше, чем я хотела признать.

— Твой секрет в безопасности со мной.

Несмотря на веселые морщинки в его глазах, я почувствовала скрытое напряжение в его голосе. Между его бровями образовалась складка, слабая, но отчетливо видимая.

— Все в порядке? — Спросила я. — Ты выглядишь более напряженным, чем должен быть человек, у которого только что был секс. В зависимости от твоего ответа, я либо буду крайне оскорблена, либо несколько обеспокоена.

— Это не ты, — сказал он. — Это работа.

— Конечно, это так. Был бы ты Нью-Йоркским бизнесменом, если бы не беспокоился все время о работе? — Я пошутила, прежде чем стать серьезным. — Это цифровой поток?

— Это часть всего. — Последовала долгая пауза. Затем тихо, так тихо, что я почти не расслышала его, он сказал: — Моя мать сказала, что я могу потерять право голоса генеральногодиректора.

Это признание вывело меня из ступора, вызванного сексом.

Я вскочила, простыня в спешке соскользнула с моей груди. Его лицо немного просветлело, затем погасло, когда я дернула простыню обратно. Я бы нашла это восхитительным, если бы не была так возмущена.

— Почему? Ты лучше всего подходишь для этой работы! — Я спорила, хотя ничего не знала о том, что он на самом деле делал или кем были другие кандидаты. Я просто не могла представить себе никого умнее или способнее Кая.

Кроме того, он был Янгом. Его фамилия сияла на небоскребе компании так крупно и ярко, что ее было видно за много миль. Как он мог проиграть?

— Офисная политика. — Он дал мне краткий обзор ситуации, что не уменьшило моего гнева.

— Это глупо, — сказала я, когда он закончил говорить. — Почему богатым людям так нравится, когда их целуют в задницу? Разве это не раздражает через некоторое время?

Уголок рта Кая дернулся.

— Отличные вопросы, дорогая. Я предполагаю, что ответы — это их эго, и да, это действительно раздражает, но им все равно. — Его пальцы переплелись с моими поверх простыней. — Тем не менее, я ценю твое негодование от моего имени.

— Твоя мама могла ошибаться, — сказала я, хотя это казалось маловероятным. Любезничать с эгоцентричными членами правления не было концом света, но Кая раздражало, что ему приходилось прибегать к лести, когда его послужной список должен был говорить сам за себя. — Ты пробовал выяснить, почему она уходит в отставку так рано?

— Нет. Она не скажет мне, пока не придет время. Чего, зная ее, могло бы не быть никогда.

— А как насчет твоего отца? Что он об этом думает? — Кай никогда не говорил о нем. В то время как Леонора Янг управляла своей медиа-империей в центре внимания, ее муж был гораздо более загадочной фигурой. Я видела только одну или две его фотографии.

— Он в Гонконге. Он управляет там бизнесом по оказанию финансовых услуг, отдельным от Young Corporation. Мои родители разошлись, — пояснил Кай, когда мои брови взлетели вверх. Его мать жила в Лондоне, который находился далеко от Гонконга. — Они вместе уже десять лет, но время от времени появляются на публике вместе, когда это необходимо. Их расставание — ни для кого не секрет.

— Это слишком долгий срок для разлуки без развода.

— Они слишком сильно обижаются друг на друга, чтобы быть вместе, но слишком сильно любят друг друга, чтобы расстаться. К тому же, разделить их активы было бы слишком сложно, — сухо сказал Кай. — Это нездоровая ситуация для всех, кто в ней замешан, но мы с Эбигейл к этому привыкли, и это довольно банально для неблагополучных семей.

Учитывая, что отец Вивиан шантажировал Данте, заставляя жениться на ней до того, как они по-настоящему полюбили друг друга, я бы сказала, что это было мягко сказано.

— Почему они расстались? — Я свернулась калачиком на груди Кая, позволяя его голосу и ровному сердцебиению убаюкать меня.

Я предпочитала ночи вне дома, но я могла бы лежать здесь и слушать, как он говорит вечно. Он редко рассказывал о своей личной жизни, так что я ни секунды не воспринимала это как должное.

— Моя мать слишком много работала, мой отец стал обиженным, так далее и тому подобное. — Голос Кая звучал отстраненно, как будто он пересказывал историю другой семьи вместо своей собственной. — На самом деле почти неловко, насколько банальна причина, но клише существуют не просто так.

— Верно, — пробормотала я. Мой отец уволился с преподавательской работы, чтобы растить моих братьев и меня, пока моя мать работала. Он не обижался на нее, но даже он время от времени проявлял вспышку раздражения, когда она пропускала очередной ужин или прогулку в первые дни своей карьеры.

— Хватит обо мне, — сказал Кай. — Как прошла остальная часть твоей писательской сессии?

— Эм...хорошо, — уклончиво ответила я. Я пробовала рисовать в секретной комнате, но, как и ожидалось, у меня мало что получилось в тишине. Громкая музыка в моих наушниках помогла лишь немного. — Как уже сказала, я больше проводила мозговой штурм, чем писала. Но это тоже имеет значение.

— Хм. — Кай наклонил голову и лениво поцеловал меня в плечо. — Я помню, ты упоминала что-то о подробной сексуальной сцене…

Свежий жар разгорелся у меня в животе.

— И я помню, что ничего не рассказала тебе об этом, потому что ты был ужасно грубым, — сказала я чопорно.

— Мои самые искренние извинения. Я не должен был так оскорблять тебя. — Он погладил мою грудь свободной рукой, и довольствие пронзило меня и проявилось в виде вздоха. — Возможно, есть способ, которым я могу загладить свою вину перед тобой...

Есть.

И он делал это снова и снова, пока звезды не погасли и первый мутный намек на рассвет не прокрался в окно.

ГЛАВА 21

Следующая неделя прошла как в тумане: секс, работа и еще раз секс. Когда меня не было с Изабеллой, я был занят разработкой стратегии своей предвыборной кампании. Это было неизбежное зло, но, кроме отправки персонализированных рождественских подарков участникам с правом решающего голоса, мне не нужно было внедрять это до Нового года. Все были слишком напряжены во время каникул.

Однако мне пришлось выполнить и другие социальные обязательства. Как бы мне ни хотелось проводить все свое свободное время с Изабеллой, незаконный характер наших отношений означал, что я не мог взять ее ни на одно из мероприятий, на которые меня приглашали, включая большую зимнюю выставку в Saxon Gallery.

Я принял приветственный бокал шампанского от хозяйки и осмотрел выставку. Обычно галерея обслуживала публику из центра города, но громкие имена на ее зимней выставке привлекли немало важных персон из верхнего города и со всего мира. Я заметил Данте и Вивиан, прогуливающихся рука об руку по выставке. Супермодель Айана проплыла по залу в воздушном платье из красного тюля, в то время как Себастьян Лоран держал кортеж в углу.

Даже Вук Маркович сделал одно из своих редких появлений на «голубой луне», хотя он, казалось, не был склонен ни с кем взаимодействовать. Он стоял в углу, его холодные глаза изучали других гостей, как ученый, изучающий насекомых под микроскопом.

— Кай, я так рада, что ты смог прийти. — Рядом со мной появилась Кларисса, выглядевшая элегантно, но немного измотанной в черном коктейльном платье и наушниках. Она была директором галереи по связям с художниками, и я бы вообще пропустил мероприятие, если бы она не пригласила меня лично. Я не видел ее с осеннего гала-концерта, но чувствовал себя достаточно виноватым из-за того, что вел ее в тот вечер, и согласился.

— Конечно. Выставка выглядит великолепно, — сказал я. — Ты и остальные члены команды проделали замечательную работу.

Некоторое время мы вели светскую беседу, прежде чем между нами воцарилось неловкое молчание.

Наши беседы никогда не были такими комфортными или волнующими, как с Изабеллой, но на гала-концерте мы достаточно легко общались. Однако сегодня вечером Кларисса казалась рассеянной, как будто ее разум витал за тысячу миль от тела.

— Не могу болтать слишком долго. Я должна убедиться, что у артистов есть все, что им нужно. Творческие натуры могут быть весьма темпераментными. — Она улыбнулась, но в ее голосе прозвучала странная нотка. Ее взгляд блуждал по галерее, как будто она кого-то искала, прежде чем снова остановился на мне. Странная решимость ожесточила черты ее лица. — Нам нужно как-нибудь поскорее выпить. Я все еще должна тебе чек в другой раз за то, что так рано ушла с гала-концерта в Вальгалле.

— С удовольствием, — сказал я, хотя чувствовал себя немного неловко из-за того, что согласился на то, что она, вероятно, считала свиданием, когда я был увлечен Изабеллой. — Дай мне знать, когда освободишься.

После того, как она ушла, все с тем же рассеянным выражением на лице, я срезал диагональный путь к Данте и Вивиан. Я прошел только половину пути, когда кто-то налетел на меня и чуть не выбил напиток у меня из рук.

— Мне так жаль! — Знакомый голос заставил меня взглянуть направо. — Я..Кай?

— Изабелла?

Мы уставились друг на друга, на наших лицах отразилось изумление. Она сказала мне, что у нее тоже сегодня вечером было мероприятие, но никогда за миллион лет я не ожидал увидеть ее здесь. Черное бархатное платье облегало ее изгибы, открывая мили загорелой кожи, в то время как черные сапоги на шпильках приближали ее к уровню моих глаз. Она явно была гостьей, хотя и одетой больше для андеграундной вечеринки в Ист-Виллидж, чем для выставки в галерее Челси.

— Что ты здесь делаешь? — Изабелла пришла в себя первой.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос.

— Здесь со своим братом. Он...где-то там. — Она обвела рукой комнату. — Я потеряла его некоторое время назад, но здесь много вина и закусок, чтобы занять меня.

— Я вижу это. — Веселье вытеснило мое удивление. В свободной руке она держала тарелку, доверху заваленную закусками, которые напоминали Пизанскую башню. — Ты уверена, что захватила достаточно еды, любимая?

Слабый румянец окрасил щеки Изабеллы и кончик ее носа.

— На самом деле, нет. Я как раз собиралась получить больше, когда кто-то встал у меня на пути.

— Как грубо с его стороны.

— Очень. В наши дни ни у кого нет хороших манер.

— Без сомнения, это признак нашего неминуемого общественного краха. — Мой рот изогнулся в ленивой, оценивающей улыбке, когда я опустил подбородок. — На менее зловещей ноте, ты выглядишь прекрасно. Хорошо, что ты не надела это перед моим уходом, иначе никто из нас не стоял бы здесь прямо сейчас.

Я провел день в ее квартире, прежде чем отправиться домой, чтобы переодеться к мероприятию. Теперь я пожалел, что не остался на всю ночь. У меня было несколько идей о том, что мы могли бы сделать, которые могли бы соперничать по креативности с любым из художников.

Притворное негодование Изабеллы растаяло под более густым румянцем. Воздух наполнился чем-то теплым и медовым, прежде чем она покачала головой.

— Шшш. — Ее глаза заметались по комнате. — Кто-нибудь тебя услышит. Данте и Вив прямо там.

— Данте и Вивиан слишком заняты, строя друг другу лунные глазки, чтобы заметить что-то еще.

Но Изабелла была права. Хотя мы вели невинную беседу — на данный момент привлекать к нам какое-либо дополнительное внимание было бы неразумно. Вук уже заподозрил неладное, увидев, как мы вместе выходим из фортепианной комнаты. К счастью, этот человек никогда ничего не говорил и никогда не вмешивался в чужие дела без крайней необходимости, но нам не всегда будет так везти.

Один из других гостей оторвался от своего спутника и стрелой устремился прямо ко мне. Он был репортером по искусству и культуре из ведущей газеты компании, а это означало, что я должен был развлекать его.

— В задней части галереи есть ниша, за скульптурой волна, — пробормотал я, когда репортер приблизился. — Встретимся там через час.

Изабелла не ответила. Она отвернулась, но не раньше, чем я увидел ответный блеск в ее глазах.

В течение следующих пятидесяти пяти минут я без особого энтузиазма смешивался с толпой, прежде чем, извинившись, вышел в туалет. Вместо того чтобы повернуть направо к туалету, я проскользнул в заднюю нишу. Выставка проходила в главном зале, поэтому в этом конкретном помещении было тихо, если не считать низкого гула обогревателя. Деконструированная скульптура «волна» скрывала альков от прохожих, делая его идеальным местом для свиданий.

Изабелла уже ждала, когда я вошел.

— Первые два раза я шутила, но это не совпадение. Ты преследуешь меня, — поддразнила она.

Я сократил расстояние между нами тремя длинными шагами.

— Вы довольно высокого мнения о себе, мисс Валенсия.

Ее улыбка расцвела еще шире, на щеках появились красивые ямочки.

— Но разве это неоправданно?

— Вовсе нет.

Ее ответное дыхание коснулось моей груди. Аромат розы и ванили дразнил мои чувства, и я был уверен, что даже мифические богини никогда не пахли так божественно.

Мои ладони покалывало от желания обхватить эти шелковистые темные волны и нанести на карту каждый изгиб ее тела — изящную колонну шеи, плавный изгиб плеча, впадинку талии и изгиб бедер. Бархат и шелк, готовые к употреблению.

Потребность пульсировала во мне, как живое существо, но я держал руки по швам, как и она. Ускользать на мероприятие, заполненное нашими коллегами и журналистами, было достаточно опасно, но пытаться держаться от нее подальше было все равно что просить океан перестать целовать берег.

Невозможно.

Мой подбородок опустился, в то время как ее приподнялся, сводя наши глаза вместе. Мы не разговаривали и не прикасались друг к другу. И все же это был самый яркий момент моего вечера.

— Меня так и подмывает уйти до официальных выступлений артистов, — пробормотал я. — Но это было бы невежливо с моей стороны, не так ли?

— Возможно. — Изабелла сглотнула, когда я заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. Я ничего не мог с собой поделать; мне нужен был какой-то контакт с ней, прежде чем я сойду с ума. — Но вежливость переоценивают.

Хорошо, потому что в мыслях, проносящихся сейчас в моей голове, не было ничего вежливого.

— Что ж, это неожиданно.

Маслянистый голос омыл нашу теплую близость эффективнее, чем ведро ледяной воды. Моя рука опустилась, и мы с Изабеллой отпрянули друг от друга, как марионетки, которых дергают в разные стороны.

— Кай Янг и прислуга ласкаются на публичном мероприятии. Я никогда не думал, что доживу до этого дня.

Виктор Блэк стоял у входа в альков. Его глаза сверкали злобным восторгом, когда они блуждали между мной и Изабеллой. Должно быть, он только что приехал; я не видел его раньше.

Веревка страха туго обвилась вокруг моей груди.

Технически, мы с Изабеллой не делали ничего плохого, но у Виктора был талант превращать невинные ситуации в безвкусную, пользующуюся спросом чушь.

— Мы не в Вальгалле, — холодно сказала Изабелла. — Я здесь гость. Если вы хотите, чтобы кто-нибудь направил вас к выходу, я рекомендую проконсультироваться с одним из сотрудников, носящих четко обозначенные бейджи.

— Моя ошибка. Это так легко забыть, когда ты одета как проститутка. — Злоба скользнула по улыбке Виктора, когда его внимание переключилось на меня. — Неудивительно, что ты был так расстроен, когда увидел, как я говорю.

Я пересек комнату быстрее, чем он успел отреагировать. Остальная часть его предложения растворилась в болезненном хрюканье, когда я прижал его к стене, прижав предплечье к его горлу.

— Вторая ошибка за ночь, Блэк, — тихо сказал я. — Не проявляй неуважения ни к одной женщине подобным образом, когда я нахожусь в комнате. Особенно к Изабелле.

Холодная ярость вонзилась зазубренными осколками в мою грудь и окрасила комнату в багровый цвет. Черты лица Виктора превратились в карту уязвимых точек — глаза, нос, челюсть и виски. Хорошо нацеленный удар мог бы разнести вдребезги любого из них.

Присутствие Изабеллы было единственным, что держало меня на полу-поводке. Чрезмерная реакция подтвердила бы подозрения Виктора, и кратковременное удовлетворение от изменения его лица побледнело бы рядом с долгосрочными последствиями.

Должно быть, он пришел к тому же выводу. Несмотря на укол страха, заливший его глаза, он не отступил.

— Конечно. — Его голос звучал высоко и пронзительно из-за сдавленного горла. — Ты прав. Несомненно, великий Кай Янг слишком умен, чтобы совершить такую глупость, как отношения с барменом из Вальгаллы, который так близок к выборам генерального директора. — Он выдохнул еще один болезненный вздох, когда я крепче прижал руку к его шее.

— Кай.

Багровый цвет исчез из моего поля зрения при звуке встревоженного голоса Изабеллы.

Я опустил руку и уставился на Виктора. Он выпрямился и кашлянул, прежде чем продолжить:

— Члены с правом решающего голоса — настоящие приверженцы, когда дело доходит до скандала. Один из кандидатов на пост главного исполнительного директора Greentech потерял эту должность несколько лет назад из-за романа с няней. Пятнадцать лет напряженной работы пошли насмарку.

Я вспомнил. Скандал доминировал в новостях в течение нескольких месяцев.

Разница была в том, что я не был женат. Я мог встречаться с кем хотел.

Скажи это Вальгалле и совету директоров, — прошептал коварный голос.

Я стиснул зубы. Триумф медленно сменился опасением на лице Виктора. Он достиг своей цели, и он знал это.

— Ты генеральный директор, — сказала Изабелла, подходя ко мне. — Итак, очевидно, что корпоративные советы директоров не слишком заботятся о скандалах. Разве твоя машина не была взорвана ранее в этом году?

Лицо Виктора покраснело. Огненное разрушение его Porsche попало в заголовки газет весной. Он так и не нашел ответственного за это человека, но список его врагов был очень длинным. Это мог быть кто угодно.

Обычно я испытывал отвращение к бессмысленному уничтожению собственности, но мне было трудно вызвать к нему сочувствие. Никто не умер. Единственные вещи, которые пострадали, — это его эго, его машина и его репутация, не то чтобы последнее с самого начала было замечательным.

— Иза! — Мужчина в льняной рубашке и брюках вошел в комнату, прервав ответ Виктора. — Вот ты где. Я искал тебя.

Я сразу узнал в нем Оскара, одного из признанных художников галереи. Высокий и худощавый, с черными волосами до плеч, собранными в конский хвост, и ниткой ракушек пука, украшающей его шею, он выглядел так, словно ему следовало бы повеситься на Гавайях, а не быть хедлайнером эксклюзивной художественной выставки в Челси.

Он протиснулся мимо удивленно выглядящего Виктора и положил руку на плечи Изабеллы. Мой позвоночник напрягся.

— Скоро я выступаю со своей речью. Подумал, что возьму тебя туда с собой, учитывая, что ты вдохновила меня на одно из произведений.

Она сморщила носик.

— Нет, спасибо. Я ненавижу речи, и это твоя ночь.

Назревавшее ранее насилие рассеялось, сменившись другим типом напряженности.

— Изабелла, я не знал, что ты знакома с Оскаром, — сказал я с натянутой улыбкой, борясь с желанием вырвать у нее его руку.

— Мы более чем знаем друг друга. Он один из моих любимых людей на планете. — Она просияла, глядя на него снизу вверх.

На моей челюсти дрогнул мускул.

— Как мило.

И кто я такой? Рубленая печень?

Мне не нравился ревнивый пещерный человек, обладающий территорией, которым я становился всякий раз, когда видел, как она улыбается другому мужчине, но ничто в моем влечении к ней никогда не было рациональным.

Изабелла моргнула от моего резкого тона, прежде чем в ее глазах появилось веселье.

— Оскар — это...

— О, мне так жаль! — Красивая азиатская женщина резко остановилась рядом со скульптурой «волна». Виктор исчез. Я не заметил, как он ушел, но скатертью дорога. — Мы не хотели прерывать. Мы не ожидали, гм, что кто-нибудь вернется сюда. — Нежный розовый цвет окрасил ее щеки.

Рядом с ней знакомо выглядящий мужчина с каштановыми волосами и ледяными зелеными глазами оглядел нас, как будто это была наша вина, что мы прервали их, хотя мы были здесь первыми.

Типичный Волков.

— Алекс, Ава, рада вас видеть. — Я замаскировал свое раздражение из-за Оскара и Изабеллы улыбкой. Почему его рука все еще обнимает ее за плечи? — Не знал, что ты был в городе.

— Ава хотела посмотреть выставку, так что мы здесь — За исключением легкой нотки мягкости в имени его жены, голос Алекса Волков был достаточно холодным, чтобы температура в комнате резко упала.

Печально известный своим отчуждением миллиардер, занимающийся недвижимостью, обладал теплом арктической ледяной пещеры, но он значительно смягчился с тех пор, как начал встречаться с Авой несколько лет назад.

Мы были дружелюбны, если не сказать дружны. Ему принадлежал небоскреб, в котором располагалась штаб-квартира Young Corporation в Нью-Йорке, а также половина улицы, где я жил. Я относился к нему так же, как к Кристиану Харперу, но, по крайней мере, с Алексом я знал, что получаю. Кристиан был волком, одетым в сшитую на заказ овечью шкуру. Данте еще несколько раз предлагал ему раскопать компромат на Рохана Мишру и других кандидатов в генеральные директора, и я каждый раз отказывался.

Данте было комфортно раздвигать этические границы, но я отказывался выигрывать обманом. В ложных победах не было славы.

Кстати, о дьяволе.

— Здесь тайная вечеринка, и нас никто не пригласил? Я оскорблен. — Глубокий протяжный голос Данте предшествовал его появлению из-за угла с Вивиан рядом с ним. — Мне было интересно, куда все подевались.

— Я полагаю, что подавляющее большинство гостей все еще находятся в главной выставочной зоне, — сухо сказал я, задаваясь вопросом, как моя интимная встреча с Изабеллой превратился в этот цирк.

Затем, как будто в комнате было недостаточно людно, Кларисса ворвалась как шторм, выражение ее лица было суровым.

— О-о-о. — Оскар, наконец, убрал руку с плеч Изабеллы. — Я думаю, у меня неприятности. — Он не казался особенно обеспокоенным.

— Вот ты где, — сказала она сдавленным голосом. — Твоя речь через три минуты. Ты должен пойти со мной. Сейчас же.

Я никогда не слышал, чтобы Кларисса звучала так раздраженно, хотя, честно говоря, я не разговаривал с ней много лет, прежде чем она переехала в Нью-Йорк.

— Я буду там. — Оскар не пошевелился. Она не сдвинулась с места.

После минутного молчания он вздохнул и последовал за ней к выходу. Остальная часть комнаты потекла за ними.

Я отступил назад, чтобы идти рядом с Изабеллой.

— Вы двое казались дружелюбными, — сказал я. — Как вы снова узнали друг друга?

В ее глазах заплясал возобновившийся смех.

— Кай, Оскар мой брат. Его настоящее имя Феликс, но он использовал имя нашего отца в качестве своего артистического псевдонима. Это его способ отдать дань уважения.

Ее брат?

Волна шока прокатилась по мне. Я взглянул на затылок Оскара-Феликса.

— Как...

Несмотря на свой темный цвет кожи, Оскар/Феликс был явно белым. Изабелла была филиппинкой.

— Его родители умерли, когда он был младенцем, — сказала она. — Мои родители были его крестными до того, как законно усыновили его. Он был частью семьи еще до моего рождения. — На ее щеках снова появились ямочки. — Видишь? Нет причин для ревности.

Тепло коснулось моей кожи.

— Я не ревновал.

— Конечно, нет. Ты смотришь на каждого мужчину так, словно хочешь разорвать его в клочья и поджарить на гриле.

— Если бы мы не были на людях, — сказал я низким и спокойным голосом, — я бы перекинул тебя через колено и наказал только за твою дерзость.

Дыхание Изабеллы заметно участилось.

— Ты этого хочешь.

Улыбка тронула мои губы, но это была пиррова победа, потому что неспособность выполнить свою угрозу была такой же пыткой для меня, как и для нее.

Мы ввалились в главный выставочный зал, где Оскар /Феликс уже начал свою речь.

Я сунул руку в карман и попытался сосредоточиться на его словах, а не на женщине, стоящей рядом со мной. Прохладный прилив удивления затопил меня, когда мои пальцы коснулись чего-то, на ощупь похожего на клочок бумаги.

Я осторожно достал и развернул его. Другие гости были слишком заняты, слушая выступления артистов, чтобы заметить, как я напрягся, когда прочитал записку.

Ни имени, ни подписи, только два простых предложения.

Будь осторожен. Не все являются теми, кем кажутся.

ГЛАВА 22

И кампания Кая, и Вальгалла опустели во второй половине декабря, что дало нам достаточно свободы действий, чтобы прокрасться куда душе угодно. Все бежали в Санкт-Мориц или Сент-Бартс, но мы избегали городских горячих точек из-за чрезмерной осторожности.

Вместо этого мы с пользой использовали мою кровать — единственный предмет мебели, на который я потратилась и различные укромные уголки клуба. Время от времени мы посещали отдаленные места для свиданий: Нью-Йоркский ботанический сад в Бронксе, крошечные пельменные и чайные во Флашинге, подпольное комедийное шоу в Гарлеме.

Это были районы, которые я бы никогда не посетила самостоятельно из-за времени и расстояния, и мне нравилось исследовать их с Каем. Однако моим любимым местом по-прежнему оставалось, опустив руки, то место, где все это началось.

Я вошла в нашу секретную комнату. Книжный шкаф со щелчком закрылся позади меня, и мое сердце затрепетало, когда я увидела, что Кай уже там. Он сидел в кресле, читая одну из тех скучных классиков, которые он так любил. В рубашке и подтяжках, с закатанными рукавами и в очках, сидящих на кончике носа, он выглядел как самый сексуальный профессор в мире.

— Если бы мои преподаватели в колледже выглядели как ты, я бы проводила гораздо больше времени на занятиях, а не прогуливала на пляже, — сказала я.

Кай сохранил свое место закладкой и отложил книгу в сторону, прежде чем поднять взгляд.

— Прогуливала на пляже? — спросил он с чрезмерным интересом. — Я не предполагаю, что у тебя там есть твои фотографии, подтверждающие твое утверждение. В целях проверки, конечно.

— Конечно, — сказала я торжественным тоном. — Фотографий нет, но у меня есть кое-что получше. — Я провела рукой по своей груди. — Я нашла этот тренч в моем любимом винтажном магазине. Выглядит вполне по-шпионски, тебе не кажется? Идеально подходит для того, чтобы подкрадываться незаметно.

Кай выглядел разочарованны.

— Я полагаю, — сказал он с сомнением. — Это, безусловно...стильно.

— Хм. — Я наклонила голову, задумчиво нахмурившись. — Возможно, тебе это понравится больше, когда ты увидишь, что на мне надето под ...

Я развязала пояс, показывая черную плюшевую накидку из кружева и шелка, в которую я переоделась после смены. В розницу он продавался по умопомрачительной цене, но благодаря Вивиан у меня была скидка для друзей и семьи в Delamonte, одном из люксовых брендов в портфолио Данте.

Кай замер, его взгляд приковался к тонкому материалу, как хищник к добыче.

Пальто упало на пол, когда я подошла к нему, мои каблуки легко скользили по плюшевому ковру.

— Подумала, что мы могли бы сыграть сегодня в какую-нибудь игру. — Я оседлала его колени и обвила руками его шею.

— Что это за игра? — Его голос звучал удивительно спокойно, но его дыхание ускорилось, когда я прижалась ртом к его подбородку.

— Та, где тебе не разрешается прикасаться ко мне, пока ты не кончишь. — Я проложила поцелуями свой путь вниз по его шее к впадинке у горла. От него пахло так восхитительно, что мне захотелось завернуться в него, как в одеяло. — Если ты это сделаешь, ты проиграешь, и тебе придется читать только книги по моему выбору в течение месяца.

Кай был так напряжен из-за DigiStream и работы. Надеюсь, это его расслабит.

— А если я выиграю? — Слова превратились в дым в сгущающемся воздухе.

— Если ты выиграешь... — Я зацепилась пальцами за его подтяжки и выпрямилась. — Я буду делать все, что ты захочешь, в течение двадцати четырех часов.

Его глаза блеснули мрачным интересом.

— Все, что я захочу?

Вспышка страха, смешанного с мощным уколом возбуждения.

— Да.

Это было не то предложение, которое я бы сделал кому-то другому, но я доверяла ему. Он не воспользовался бы ситуацией.

Кроме того, у меня не было намерения проигрывать.

Кай откинулся назад. Тень упала на выражение его лица, когда он наблюдал за мной с отстраненным интересом профессора, изучающего студента, или короля, наблюдающего за крестьянином.

Делай все, что в твоих силах, — в его глазах был вызов.

Мое сердце бешено колотилось в грудной клетке, когда я расстегнула его подтяжки и расстегнула пуговицы на рубашке. Медленно, один за другим, пока его торс не обнажился, и я не почувствовала жар его обнаженной кожи.

Наше дыхание и тихое тиканье часов наполнили комнату.

Кай обладал умом ученого, но телом спортсмена. Худощавый и точеный, его гладкие мышцы — результат занятий боксом, а не в спортзале.

Я провела языком по его соску и улыбнулась вызванной им дрожи.

Потом продолжила свое путешествие вниз по четко очерченным выпуклостям его груди и пресса, пока не достигла его пояса. Мне потребовалось меньше минуты, чтобы убрать барьеры и освободить его от оков.

Его член выскочил наружу, толстый, с прожилками и уже истекающий преякулятом. У меня потекли слюнки при воспоминании о том, как это было на вкус и на ощупь.

— Боже, я не могу дождаться, когда возьму тебя в свое горло, — сказала я хрипло.

Я положила руки на его впечатляющую длину и обвела языком головку, наслаждаясь дрожью, пробежавшей по его телу.

Мне нравилось делать минет Каю. Ничто не возбуждало меня больше, чем видеть, как он теряет контроль, и знать, что я была единственной, кто отвечал за его удовольствие. Я могла давать, брать и отказывать, когда мне заблагорассудится.

У меня не было намерения откладывать сегодняшний день.

Я покачивала головой вверх и вниз, облизывая и посасывая и с каждым разом принимая его глубже. Когда я подняла глаза, горячий шар в моем животе туго скрутился от неприкрытой напряженности на лице Кая. Его челюсти сжались так сильно, что я могла видеть мышечный спазм.

Глубже...глубже…

Его член уперся в заднюю стенку моего горла. Я поперхнулась, мои глаза наполнились слезами, когда у меня сработал рвотный рефлекс. Слюна потекла из уголков моего рта и потекла по подбородку.

Мой клитор пульсировал в такт моему учащающемуся пульсу. Мне отчаянно хотелось прикоснуться к себе, но если бы я это сделала, я бы сдалась и умоляла его трахнуть меня снова.

Костяшки пальцев Кая, вцепившихся в подлокотники и побелели. Он не издал ни звука с тех пор, как началась игра. Было что-то чертовски горячее в влажных, неряшливых звуках моего минета, заполнявших тишину, в то время как он так явно напрягался, теряя контроль.

Пятна заплясали у меня перед глазами, и я, наконец, со вздохом отстранилась. Кислород наполнил мои легкие, отчего у меня закружилась голова, но он снова испарился при следующих словах Кая.

— Я не говорил, что ты можешь отступить. — В его голосе звучало сверхъестественное спокойствие. — Продолжай сосать, Изабелла.

Команда полилась через меня, как расплавленная лава. Предполагалось, что я буду той, кто будет командовать, но мое сопротивление развеялось еще до того, как оно полностью сформировалось.

Я повиновалась, снова взяв его за рукоять.

— Блять. — Его стон отозвался болью, нарастающей у меня между ног. — Вот так просто, милая. Ты так красиво берешь мой член.

Он не прикасался ко мне, но его слова ободрения подействовали вместо него. Они были кулаком в моих волосах, направляя меня вверх и вниз с возрастающей скоростью. Его руки были на моей груди, а пальцы манипулировали моим клитором, пока моя влажность не сравнялась с месивом из слюней и преякулята, размазанных по моему лицу.

Голова Кая откинулась назад. Сухожилия на его шее напряглись, и его хриплое дыхание смешивалось с моими удушьями и бульканьем, пока он, наконец, не кончил мне в горло.

— Проглоти все до последней капли. Вот и все. — Его пальцы запутались в моих волосах. — Ты так красиво выглядишь на коленях с твоим ртом, полным моей спермы.

Я застонала. Крошечный лучик гордости загорелся в моей груди, и только после того, как тщательно проглотила, я откинулась на корточки.

— Хорошая девочка, — пробормотал Кай, поглаживая рукой мою голову.

Гордость вспыхнула ярче, но не настолько, чтобы заставить меня забыть о цели игры.

— Ты коснулся меня, — выдохнула я, мой голос был хриплым от напряжения. — В конце. Ты проиграл.

Веселье просочилось в его взгляд.

— Я прикасался к тебе после того, как кончил, любимая. А это значит, что я победил.

— Это... — Я запнулась, неуверенная. Я была так поглощена своим служением, что не обратила внимания на время.

Кай крепче сжал мои волосы, прежде чем отпустить их.

— Выбери книгу.

— Что? — Я моргнула, дезориентированная внезапной и сбивающей с толку сменой темы.

— Книга. — Он кивнул на тома в кожаных переплетах, выстроившиеся на полках. — Выбери одну.

Любопытство заставило меня выбрать книгу наугад.

— Открой ее.

Я открыла его на странице посередине. Так совпало, что я выбрала «Гордость и предубеждение» Джейн Остин, одну из немногих классических книг, которые мне понравились.

— Теперь наклонись над диваном и раздвинь ноги.

Мое замешательство усилилось, даже когда жар пополз по моей крови, зажигая меня в огне. В этой позе я была обнажена перед ним, крошечные лоскутки моего нижнего белья мало что могли сделать, чтобы скрыть мое набухшее возбуждение или соки, пропитавшие мои бедра.

— Мы собираемся сыграть в новую игру. — Кай шагнул мне за спину. — Это просто. Если ты сможешь прочитать вслух целую страницу, не останавливаясь и не заикаясь, я позволю тебе кончить.

— Что... — Я ахнула, когда он сдвинул тонкий шелк в сторону и провел перышком по моему клитору. Где, черт возьми, он взял перо?

Еще одна щетка, и где он ее нашел, внезапно перестало иметь значение.

Стон поднялся к моему горлу. Я попыталась оттолкнуться от него, но его другая рука обхватила мое бедро, заставляя меня замереть.

— Начинай читать, Изабелла. — В его голосе звучало железо. — Или мы пробудем здесь весь день.

Он садист. Это была единственная мысль, промелькнувшая у меня в голове, когда я пыталась прочитать страницу, пока Кай мучил меня пером. Он был достаточно твердым, чтобы вызвать приступы удовольствия, но слишком гибким, чтобы вызвать оргазм, независимо от того, как сильно я брыкалась и терлась об него.

— Мистер Дарси, соблюдая все приличия, попросил... — Перо задело особенно чувствительное место, и моя фраза оборвалась всхлипом. Крошечные мурашки пробежали по моему позвоночнику.

Они превратились в шокированный визг, когда ладонь Кая с резким шлепком опустилась на мою голую задницу. Последовал укол боли, от которого перехватило дыхание, за которым медленно разлился жар.

— Начинай сначала, — приказал он суровым тоном неумолимого профессора.

Я так и сделала, но у меня никогда не получалось больше двух абзацев, прежде чем я делала паузу или заикалась. Каждая ошибка приносила мне еще одну пощечину, пока мои глаза не наполнились слезами, и я не извивалась с бессмысленной самоотдачей. Боль и удовольствие слились в одно восхитительное, мучительное жжение.

Я уже почти не обращала внимания на текст. Дошло до того, что каждое слово, слетающее с моих губ, чередовалось с жестким шлепком.

— Пожалуйста, — всхлипнула я. — Я не могу…Мне нужно...

— Да, ты можешь. — Голос Кая был таким же непреклонным, как и его наказание. Он засунул два пальца в мое мокрое, обнаженное влагалище.

О Боже. Мои внутренности скрутило узлом; дыхание вырывалось тяжелыми, скулящими вздохами. Так близко. Если бы он только пошевелился. Я бы так и сделала..Я могла бы…

— Если только ты не напортачила нарочно. — Он продолжал толкаться, пока не оказался костяшками пальцев глубоко внутри меня. — Тебя это заводит, Изабелла? Быть согнутой и наказанной, как грязная школьница?

— Нет. Да. Я не знаю, — простонала я, слишком возбужденная, чтобы нормально думать. Слезы потекли по моим щекам, когда он скрутил свои пальцы внутри. Я снова взбрыкнула, но это было бесполезно, и я не могла добиться достаточного трения, чтобы зажечь тлеющий фитиль у меня в животе. — Мне нужно кончить... Позволь мне кончить…пожалуйста.

Но сколько бы я ни умоляла, Кай отказывался уступать.

— Ты можешь прийти, как только выполнишь свое задание. Такова игра. — Он убрал руку и возобновил свою изысканную пытку из перьев. — Тебе это нравится, не так ли? Теперь начни с самого верха.

Я не знала как, но в конце концов я собрала достаточно силы воли и присутствия духа, чтобы прочитать страницу, не перепутав. Слова лились потоком, все быстрее и быстрее, пока не достигли задыхающегося крещендо на последнем предложении.

Пальцы Кая снова вонзились в меня. Его большой палец прижался к моему клитору, а другой рукой он нанес резкий, последний шлепок по моей заднице.

Мой оргазм прорвался через меня одним жестоким, ошеломляющим рывком. Все мое тело согнулось от интенсивности; вспышки света взорвались у меня перед глазами, когда книга выпала из моих безвольных рук и со слабым стуком упала на подушку.

Когда я плыла обратно вниз вечность спустя, меня все еще сотрясала дрожь от того, как сильно я кончила. Эхо моих криков витало в воздухе, принося румянец унижения к моим щекам.

— Идеально. — Голос Кая смягчился. Он снова был самим собой, а не жестоким, требовательным хозяином, который заставлял меня танцевать на грани оргазма Бог знает сколько времени. Сильные, нежные руки разгладили и размяли ожог. — Я знал, что ты сможешь это сделать. Работа на пятерку с плюсом, мисс Валенсия.

— Пошел ты, — пробормотала я, слишком измотанная, чтобы вложить в свои слова много яда. — Я никогда больше не смогу читать Остин по-прежнему.

Кай развернул меня и запечатлел улыбающийся поцелуй на моих надутых губах.

— Посмотри на это с другой стороны. Всякий раз, когда сталкиваешься с препятствием, ты знаешь, что это не может быть сложнее, чем прочитать вслух целую страницу «Гордости и предубеждения», пока кто- то пытается заставить тебя кончить.

Одновременный смех и стон сорвались с моих губ.

— Ты единственный человек, которого я знаю, кто может превратить секс в какой-то странный мотивирующий жизненный урок.

— Это особый талант, наряду с моим беглым владением латынью и способностью доставлять потрясающие оргазмы.

— Хм. Я не знаю насчет потрясающего ...

Я взвизгнула, когда он поднял меня и бросил на диван.

— Тебе нужен еще один урок? — он угрожал, в его глазах плясал игривый огонек, который заставил мое сердце растаять. Секс и подшучивания в сторону, моя любимая версия Кая была расслабленной, комфортной. Он все время был в таком стрессе, и мне было приятно видеть его счастливым.

— Может быть. Я никогда не была хороша в школе. — Он не сопротивлялся, когда я притянула его к себе и обхватила руками и ногами, как будто он был огромным плюшевым мишкой. Сонливость ударила с внезапностью удара молнии. Я зевнула и теснее прижалась к нему. — Но давай... — Еще один зевок. — Сначала отдохнем. Нужно подзарядиться. — Я пробормотала последнюю фразу ему в грудь.

Мы с Каем погрузились в уютное молчание. Последние несколько недель были вихрем умопомрачительного секса и обморочных свиданий, но они и в подметки не годились спокойным моментам между ними. Я могла бы лежать здесь, рядом с ним, и вечно слушать, как бьется его сердце.

— Что ты делаешь на Рождество? — Спросил Кай через некоторое время. Он рассеянно играл с кончиками моих волос, и тепло просочилось сквозь меня от непринужденной интимности его прикосновения.

— Запоем смотрю ромкомы и разделываю традиционные рождественские рецепты моей мамы, — сказала я. — В один прекрасный день я приготовлю буко пандан так же хорошо, как у нее. А как насчет тебя?

— Запоем смотрим дрянные боевики и заказываем еду на вынос, — съязвил он. Снова воцарилось молчание. Затем он спросил так тихо, что я почти не расслышала его: — Почему бы тебе не провести это время со мной?

Мои глаза встретились с его.

— Что?

— Проведи Рождество со мной. Мы оба будем в городе, и сможем прийти к компромиссу по поводу фильмов.

Мое сердце замерло под ударом моего удивления.

Секс и свидания — это одно. Другое дело — провести праздники вместе. Моя семья, возможно, перенесла наше празднование из материально технических соображений, но Рождество было для нассвященным. Имело значение, с кем мы провели это время.

К тому же, мы с Каем уже перешли тонкую грань в наших отношениях. Сейчас нам было весело, но мы пришли из разных миров. Это был только вопрос времени, когда все взорвется у нас перед носом.

У меня защемило в груди от этой мысли.

С другой стороны ... если тому, что у нас было, суждено было закончиться, разве не имело бы смысла наслаждаться каждой секундой, пока это длилось?

Не переусердствуй. Делай то, что кажется правильным. Совет моего отца непрошеною всплыл у меня в голове.

Он говорил о музыке, но здесь применим тот же принцип.

Я приняла поспешное решение. Это было не то, что должна была делать Новая Изабелла, но она могла это рринять .

Я с улыбкой провела своими губами по губам Кая.

— Я бы с удовольствием провела Рождество с тобой.

ГЛАВА 23

Как бы мне ни хотелось провести каникулы с Изабеллой, у нас был еще один повод отпраздновать это событие перед Рождеством. Она настояла, чтобы мы объединенили и то, и другое в одно, но я этого не допустил.

— Сегодня твой день рождения. Это следует отмечать отдельно. — Я обнял ее за талию и уткнулся подбородком между ее шеей и плечом. Мы сидели на моей кровати, ее спина прижималась ко мне спереди, наши тела были расслабленными и вялыми после вечеринки по случаю ее дня рождения ранее той ночью.

— Мы уже отпраздновали. — Изабелла зевнула. Ее друзья сняли отдельный зал в эксклюзивном итальянском ресторане, за которым последовало VIP-обслуживание в соседнем ночном клубе. — Нам не нужно делать это дважды.

— Сегодняшний вечер был идеей твоих друзей. Это не одно и то же. — Вивиан пригласила меня из вежливости, но ее друзья не знали о нас, что означало, что мы провели ночь, ведя себя как простые знакомые. Я не мог поцеловать ее, потанцевать с ней или поговорить с ней так, как мне хотелось. Но она была счастлива, и это было то, что имело значение. — Назови свое желание, — сказал я, лениво потирая большим пальцем ее кожу. Она была такой теплой и мягкой, что я мог бы держать ее здесь, вот так, вечно. — Все, что ты захочешь.

Изабелла повернула голову, чтобы посмотреть на меня.

— Неужели? Что угодно,

— Париж на завтрак и Барселона на ужин? Я мог бы подготовить свой самолет через час.

Ее смех коснулся моей груди.

— Кай, мы не собираемся завтра в Европу.

— Я знаю. Мы бы пошли сегодня вечером.

Она отстранилась, чтобы посмотреть на меня полностью.

— Прекрати. Мы также не летим в Париж сегодня вечером.

Мой рот дернулся вверх от неверия, написанного на ее лице.

— Почему бы и нет? Сегодня выходной. — Это было эгоистично, но я хотел сохранить все ее улыбки и смех для себя. Поскольку это было невозможно, я бы предпочел заставить ее улыбаться как можно чаще. Настала очередь ее друзей; теперь настала моя. — Мы бы добрались туда как раз к завтраку с круассанами и прогулке по Монмартру. Мы могли бы, чтобы люди смотрели, просматривали книги в «Шекспир и компания», ходили за винтажными покупками в «Марэ».

Я развернул соблазнительный портрет Парижа, мое предвкушение уже подскочило при мысли о поездке на выходные. Никаких любопытных глаз, никаких нерушимых правил. Только мы, наслаждающиеся городом вместе.

Выражение лица Изабеллы дрогнуло на долю секунды, прежде чем утвердиться в отказе.

— Заманчиво, но я хочу кое-чего другого. Что-нибудь более нормальное.

— Например, частное представление в Линкольн-центре? — Это было даже проще, чем лететь в Европу.

— Нет. — Глаза Изабеллы озорно блеснули, и именно тогда я понял, без тени сомнения, что совершил ужасную ошибку. — Я хочу поехать на Кони-Айленд.

Расположенный на южной оконечности Бруклина, между Сайгейтом и Брайтон — Бич, Кони-Айленд был известен своим парком развлечений, пляжами и променадом. Летом он кишел людьми, но зимой аттракционы закрывались, и район превращался в город-призрак.

Именно это делало его идеальным местом для свиданий, скажем, для пары, которая пыталась оставаться незамеченной.

— Что ты об этом думаешь? — Защебетала я. — Разве это не весело?

— Веселье — не первое слово, которое пришло на ум, — сухо сказал Кай. Сегодня он был одет как обычный человек — в свитер и джинсы. Да, свитер был кашемировый, и да, джинсы, вероятно, стоили больше, чем ежемесячная арендная плата среднего человека, но, по крайней мере, он отказался от костюма и галстука.

Каким бы сексуальным он ни выглядел в деловом костюме, в повседневной одежде он выглядел еще лучше.

— О, да ладно тебе, — сказала я. — Зимой на пляже паршиво, но хот-доги были вкусными, верно?

— Мы могли бы купить хот-доги в городе, дорогая.

— Не то же самое. Хот-доги с Кони-Айленда получаются совсем другими.

Кай ответил наполовину удивленным, наполовину раздраженным взглядом.

Мы шли по дощатому настилу, с одной стороны которого был парк развлечений, а с другой — Атлантический океан. Сегодня было не так холодно по сравнению с предыдущими неделями, но я не протестовала, когда он обнял меня за плечи и притянул ближе.

Тепло разлилось по моему телу. Я прикусила губу, безуспешно пытаясь сдержать дурацкую улыбку.

Париж звучал мечтательно, но это было то, чего я хотела. Милое, нормальное свидание, где мы могли бы быть милой, нормальной парой. Как бы сильно я ни любила хорошие приключения, я думала, что нормальность сильно недооценивают.

— Спасибо тебе, что пришел сюда со мной, — сказала я. — Знаю, что это не Европа, но я подумала, что было бы неплохо провести более непринужденную прогулку. Это были беспокойные несколько недель.

Лицо Кая смягчилось.

— Когда я что-то говорю, я имею в виду именно это. Это включает в себя посещение Кони-Айленда. — Его рот скривился в легкой гримасе.

Смех сорвался с моих губ.

— Не будь снобом. Ты говоришь так, словно я заставляю тебя переплыть Атлантику в разгар зимы.

— Во-первых, я отличный пловец даже при экстремальных температурах. Во-вторых, я не сноб. Просто у меня взыскательный вкус.

— Если под требовательностью ты подразумеваешь скучность, то ты прав.

Наше игривое подшучивание продолжилось в Нью-Йоркском аквариуме, где я немного переборщила с интерактивными-сенсорными аквариумами. После долгих просьб и уговоров я убедила Кая опустить руки в воду и прикоснуться к морским обитателям.

— Ты боишься рыб? — Спросила я, подавляя очередной смешок над его настороженным выражением лица.

— Нет, я не боюсь рыб, но их текстура.. — Он остановился, когда увидел мою широкую улыбку. — Ты представляешь угрозу.

— Может быть, но я еще и именинница, так что то, что я говорю, остается в силе. Итак, как ты относишься к осьминогам?

Следующие четыре часа я таскала Кая по Кони-Айленду. После аквариума мы пошли кататься на коньках и выпили несколько лишних пинт пива в местной пивоварне.

Он не был любителем Бруклина или пива, но, если не считать инцидента с рыбой, он ни разу не пожаловался. К тому времени, как мы закончили наш день гигантскими ломтиками из известной пиццерии, он выглядел так, словно ему почти все понравилось.

— Признай это, — сказала я с полным ртом сыра и пепперони. — Тебе действительно было весело.

— Из-за тебя. — Кай отщипнул от своего ломтика пепперони и положил его на мой. Он ненавидел посыпку, а мне она нравилась, что означало, что мы были партнерами по пицце, приготовленной на небесах. — Не из-за этого места.

Бабочки запорхали у меня в животе. Как ему удавалось каждый раз говорить идеальные вещи, даже не пытаясь?

Это была одна из вещей, которые я любила в нем больше всего. Он был вдумчивым и заботливым, потому что таким он и был. Не было никакого скрытого мотива.

— Итак, как этот день рождения соотносится с другими твоими? — спросил он после того, как мы закончили с едой и снова двинулись в путь. Солнце висело низко над горизонтом, и мы хотели отправиться в путь до захода солнца.

— Чертовски высоко. На самом деле... — Я остановилась на променаде и повернулась, чтобы обвить руками его шею, встала на цыпочки и нежно поцеловала его. — Это было идеально. Спасибо тебе.

— Всегда пожалуйста. — Его губы коснулись моих. — С днем рождения, любимая.

Ранее он подарил мне красивое ожерелье из золота и аметиста, но его лучшим подарком было сопровождать меня и провести время со мной здесь.

Непоколебимое тепло поселилось в моих костях. Не имело значения, что была зима или что мое лицо ободралось от ветра. Я бы уплыла на облаке солнечного блаженства, если бы Кай не держал меня за руку.

— Первая часть моего желания на день рождения сбылась, — сказала я, когда мы возобновили нашу прогулку. — Давай посмотрим на вторую часть. — К сожалению, это было не то, что можно было купить за деньги.

Кай бросил на меня вопросительный взгляд.

— А что такое вторая часть?

— Приготовить буко пандан на Рождество так же вкусно, как моя мама. Я пыталась в течение многих лет. — Я представила себя, слоняющуюся по кухне в очаровательном фартуке, и изумленное выражение лица Кая, когда он съест мой шедевральный десерт. — Все получится. Просто подожди.

ГЛАВА 24

На самом деле Изабелла сделала буко пандан не такой хорошей, как ее мать.

Я никогда не пробовал знаменитый рецепт матриарха Валенсии, но один кусочек холодного десерта сказал мне все, что мне нужно было знать.

— Не понимаю. — Изабелла с тревогой уставилась на деликатес. — Я могла бы поклясться, что на этот раз я правильно подобрала соотношение ингредиентов! Как моя мама это делает?

Она плюхнулась на кухонный табурет в пуховике из шерсти с оленьим принтом и отчаянии. Изабелла выглядела так очаровательно, что я не смог сдержать улыбку, несмотря на деликатность ситуации.

— Боюсь, что есть определенные сверхспособности, которыми обладают только матери. — Я добавил дополнительную горку зефира в дымящуюся кружку горячего шоколада и пододвинул ее к ней. — Приготовление блюд по традиционным рецептам одна из них

Изабелла угрюмо сделала глоток напитка с сахаром.

— Неужели все настолько плохо?

Да. Я был совершенно уверен, что обычно сладкое блюдо не должно было быть таким ... соленым. Но хотя я руководствовался общим принципом честности, дикие лошади не смогли бы вытянуть из меня эту конкретную правду.

— Это вполне съедобно. — Я размешал молоко в своем чае и молился, чтобы она не попросила меня уточнить или, не дай Бог, откусить еще кусочек. — Тем не менее, сегодня Рождество. Мы должны наслаждаться днем вместо того, чтобы, э-э, готовить. Почему бы мне вместо этого не заказать еду?

Она со вздохом согласилась.

— Наверное, это хорошая идея.

Я скрыл свое облегчение и сделал заказ со своего телефона.

Мы должны были заняться рождественскими рецептами ее мамы вчера вечером, но мы ... отвлеклись после того, как она появилась у моей входной двери в красном платье. Конечно, платье было скромным по стандартам Изабеллы, но это не имело значения. Она могла бы носить мешок из-под картошки, и это зрелище все равно поразило бы меня до глубины души.

Это было весьма тревожно. Я уже подумывал о том, чтобы профинансировать исследование ее непонятного влияния на меня во время моего следующего раунда научных пожертвований.

Мы перекочевали из кухни в столовую, которую моя экономка украсила огромной рождественской елкой после Дня благодарения. Праздничную атмосферу дополняли скульптуры оленей из белого мрамора, изящные золотые венки и ряд белоснежных бархатных чулок.

— Это так прекрасно. — Изабелла провела руками по чулкам. — На твоем месте я бы никогда их не снимала.

Тепло разлилось у меня в животе.

Я просил один и тот же декор каждый год. Менять его ежегодно было пустой тратой времени и эффективности, и я никогда особо не задумывался об этом. Но, увидев их ее глазами, я еще немного больше оценил детали.

— Я мог бы поддерживать их в рабочем состоянии, — сказал я. — Но тогда не было бы осеннего декора, декора на Хэллоуин, декора на Лунный Новый го ...

— Хорошее замечание. — Она опустила руку с очередным вздохом. — Я ненавижу, как ты продолжаешь их готовить.

Наша еда прибыла на удивление быстро, и после некоторых дебатов о том, что Netflix лучше настольных игр, мы перешли к все более соревновательным раундам игры в Скрэббл за блинчиками с корицей, пончиками с шампанским, яйцами по-бенедиктовски и картофельным хашем из сладкого картофеля.

— Вискача? Ты что, шутишь? — Изабелла хлопнула ладонью по доске, когда я выиграл третий раунд подряд. — Как тебе приходят в голову эти слова?

— Ты выиграла с кетцалями в последнем раунде, — указал я.

— Во-первых, я посетила Гватемалу в колледже, и, во-вторых, я все еще проигрываю. — Она прищурила глаза. — Ты что, жульничаешь?

— Мне не нужно жульничать, — сказал я обиженно. — Мошенничество — для интеллектуально ленивых и нечестных.

Изабелла несколько раз была близка к тому, чтобы обыграть меня, но мы финишировали с итоговым счетом пять к нулю. Я почти позволил ей выиграть в конце, но она не приняла бы близко к сердцу жалкое поражение от меня. К тому же, мысль о том, чтобы добровольно отказаться от победы, свернулась у меня в животе, как желчь.

Если не считать вспышки гнева, она восприняла результат спокойно.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала она после того, как мы покончили с едой и убрали доску для игры в скрэббл. — Я знаю, мы ничего не говорили о подарках, но я увидела это и не смогла удержаться.

Она полезла в свою сумку и протянула мне пакет, завернутый в коричневую бумагу. «Каю. Счастливого Рождества!!» в ее фирменном закольцованном почерке. Красные сердечки расставляли точки и соответствовали красному банту.

Острая боль пронзила меня изнутри при виде нарисованных от руки сердечек.

Я методично развернул подарок, стараясь не порвать бумагу или бант. Упаковка упала, открывая книгу, не похожую ни на одну из тех, с которыми я сталкивался раньше.

Я уставился на обложку, слишком сбитый с толку, чтобы сформулировать внятный ответ.

— Неужели это...

— Подписанный экземпляр «Хищник разорвал мой лиф» — последняя эротика с динозаврами от Вильмы Пебблз, — подтвердила Изабелла. — Это популярный товар, поскольку Wilma каждый год продает лишь небольшое количество книг с автографами. У меня буквально было три экрана одновременно, чтобы я могла купить один из них до того, как они будут распроданы. Поздравляю. — Ее ямочки на щеках стали глубже. — Твоя литературная коллекция теперь завершена. Кроме того, у тебя есть что-то новое для перевода, когда доска выводит тебя из себя. Держу пари, это будет более расслабляюще, чем переводить Хемингуэя.

Если сердца пробили внешнюю стену моей защиты, то настоящее и ее объяснение разрушило ее безвозвратно.

За свою жизнь я получил бесчисленное множество подарков. Заказная Audi на мое шестнадцатилетие; часы Vacheron Constantin, выпущенные ограниченным тиражом, когда меня принимали в Оксфорд; пентхаус на вершине пика в Гонконге, когда я окончил Кембридж со степенью магистра. Ни одна из них не тронула меня так сильно, как тонкая эротическая книга в мягкой обложке «велоцираптор».

— Спасибо тебе, — сказал я, пытаясь разобраться со странным стеснением в моей груди. Я искренне надеялся, что у меня не было ранних мук сердечного приступа. Это навсегда испортило бы Рождество для всех вовлеченных сторон.

— Подожди, это еще не все. — Изабелла вытащила из сумки конверт из плотной бумаги.

— Есть ли у раптора брат, который тоже наслаждается хорошим разрывом корсажа? — Я поддразнил.

— Ха-ха. На самом деле, так оно и есть, но я не готова к перегибам в этой книге. Нет. Это, гм, пока моя рукопись. — Изабелла протянула мне конверт с заметно нервным выражением лица. — Я не уверена, считается ли это подарком, поскольку я не могу гарантировать, что это хорошо, но ты хотел это прочитать, так что вот оно. Просто пообещай, что не будешь читать это до тех пор, пока я не уйду.

Забудьте, что я сказал о книге. Изабелла, доверившая мне свою незавершенную работу, была…

Блять. Я сглотнул, преодолевая ползучее давление в моем горле.

— Обещаю. — Я засунул конверт под Вильму Пебблз и достал коробку из-под елки. Большинство подарков были выставлены напоказ; только два были исключениями. — На этой ноте у меня также есть для тебя сюрприз. Кажется, мы были на одной волне насчет подарков.

Лицо Изабеллы просияло.

— Я люблю сюрпризы. — Она взяла коробку, осторожно встряхнула ее, и затем последовал дребезжащий звук. — Что это? Косметика? Туфли? Новый ноутбук?

Я рассмеялся.

— Открой это и узнай.

Изабелла не разделяла моих упреков по поводу сохранения оберточной бумаги. Она без колебаний разорвала металлическую фольгу, обнажив простую черную коробочку.

Незнакомый прилив беспокойства пронзил меня, когда она сняла крышку и замерла совершенно неподвижно.

— О Боже мой, — выдохнула она. — Кай...

В коробке, завернутая в папиросную бумагу, лежала старинная пишущая машинка 1960-х годов. Производитель обанкротился десятилетия назад, и менее дюжины его изделий все еще циркулировали в аукционных залах и антикварных магазинах. Я заплатил бешеный выкуп, чтобы отремонтировать его до Рождества, но оно того стоило.

— Ты сказала, что продолжаешь удалять то, что пишешь, поэтому я подумал, что это поможет. — Я постучал по стенке коробки. — На пишущей машинке нет опции удаления.

— Это великолепно. — Изабелла пробежала пальцами по клавишам, ее глаза подозрительно заблестели. — Но я не могу принять это. Это слишком много. Ради бога, я купила тебе эротику с динозаврами. Это ни в коей мере не равноценная сделка.

— Это не сделка. Это подарок.

— Но...

— Невежливо отказываться от подарка хозяина в его собственном доме, — сказал я. — Я могу показать тебе точную справочную страницу в моем руководстве по этикету, если ты мне не веришь.

— У тебя действительно есть ... Знаешь что? Я не хочу этого знать. — Она покачала головой. — Я верю тебе. — Она наклонилась и поцеловала меня, ее лицо смягчилось от эмоций. — Благодарю.

— Всегда пожалуйста. — Я обхватил ее лицо одной рукой и углубил поцелуй, пытаясь игнорировать неуместные мысли, проносящиеся в моем мозгу. Например, насколько естественно было просыпаться рядом с ней или что это было самое умиротворенное, что я чувствовал за последние месяцы. Или как я мог бы проводить с ней каждое Рождество, только мы вдвоем, и быть счастливым.

Это были мысли, которые я не имел права развлекать. Не тогда, когда я не мог обещать ничего большего, чем то, что у нас было на данный момент.

Мой желудок скрутило. Я отогнал в сторону пузырь беспокойства и откинулась назад.

— Пока я не забыл, есть кое-что еще. — Я кивнул на коробку. — Проверь по бокам.

Немного пошуршав, Изабелла извлекла коробочку поменьше и тоньше. Он был примерно размером с Kindle, но в два раза толще из за прилагаемой клавиатуры.

— Это цифровая пишущая машинка, — объяснил я. — С нец гораздо легче путешествовать

— Почему я не удивлена, что ты все продумал? — она поддразнила, сжала мою руку и ее лицо смягчилось. — Еще раз благодарю тебя. Это лучшие подарки, которые я когда-либо получала, за исключением, может быть, картины Монти.

— Понятно. Трудно превзойти написанный маслом портрет аристократа-змеевика девятнадцатого века.

— Вот именно.

Наши взгляды встретились и задержались. Тысяча невысказанных слов втиснулась в небольшое пространство между нами, прежде чем мы одновременно отвели глаза.

За последние двадцать четыре часа у нас был секс несколько раз, но именно эти маленькие моменты казались самыми болезненно интимными.

Нарисованное от руки сердце.

Простое спасибо.

Неосязаемое, всепроникающее ощущение того, что это было то место, где мы должны были быть.

— Давай посмотрим фильм, — сказала Изабелла, снимая напряжение. — На самом деле это не Рождество без праздничного киномарафона.

— Тебе выбирать. — Я нежно поцеловал ее в лоб и встал, пытаясь ослабить возвращающееся давление в моих легких. — Я приготовлю попкорн. Но никаких фильмов с участием членов королевской семьи. — После безжалостного освещения в новостях сказочной истории любви королевы Бриджит и принца Риса Элдоррского в течение последних нескольких лет я был вне себя от восторга.

— Но это почти все из них! — Запротестовала Изабелла. — Не смотри на меня так... Фу, ладно. Я надеюсь, ты ничего не имеешь против бейкеров, иначе нам действительно не повезло.

Улыбка тронула мои губы, когда я вошел на кухню и включил кофеварку для приготовления попкорна. Мне было легче дышать, когда я не был рядом с ней. Это должно было принести облегчение, но прилив кислорода почти приводил в замешательство.

Я как раз насыпал попкорн в миску, когда зазвонил мой телефон.

Неизвестный номер.

Я бы отмахнулся от этого как специалист по телемаркетингу, но я заплатил непомерную сумму, чтобы эффективно блокировать холодные звонки, и ни у кого не было моего личного номера мобильного, за исключением нескольких избранных друзей, семьи и деловых партнеров.

— Алло?

— Счастливого Рождества, Янг.

Мой позвоночник напрягся от удивления при плавном, характерном произношении Кристиана Харпера. Я не потрудился спросить, как он узнал мой номер. У него был талант выуживать личную информацию, вот почему Данте так часто пользовался его услугами.

— Счастливого Рождества, — сказал я с холодной вежливостью. — Чем я обязан таким удовольствием?

— Просто хотел узнать, была ли у тебя уже возможность открыть мой подарок. Я полагаю, что вчера его доставил посыльный.

Мой разум вспыхнул перед худым, темноволосым посыльным и маленькой коробкой, которую он вручил мне. Я собирался открыть его вчера, но сразу после этого приехала Изабелла.

Я не особо задумывался об этом с тех пор, как подобные подарки сыпались каждый год, но теперь струйка беспокойства скользнула по моему позвоночнику.

— В чем дело?

— Открой это и узнай, — сказал он, жутко повторяя то, что я сказал Изабелле ранее.

Я продолжал молчать. День, когда я открыл незапрашиваемую посылку от Кристиана Харпера, был днем, когда я по собственной воле прошел бы по Таймс-квер голым.

Кристиан вздохнул, сумев придать звуку равные доли скуки и веселья.

— Это подарок от общего друга. Небольшая фишка со всем необходимым, чтобы закрепить за собой положение одного из самых молодых генеральных директоров в Fortune 500, появится в конце января. Всегда пожалуйста.

Подтекст ударил, как ящик с кирпичами.

— Шантаж, — сказал я категорично.

Я собирался убить Данте. Он был единственным общим другом, который мог сделать что-то подобное. У него были благие намерения, но его методы были в лучшем случае сомнительными.

— Страховка, — поправил Кристиан. — Данте сказал, что ты был бы слишком морально чист, чтобы использовать это, но никогда не помешает иметь рычаги воздействия в заднем кармане. Мне в любом случае все равно, но не говори, что я тебе никогда ничего не давал. А теперь, если ты меня извинишь, я должен вернуться к своей девушке. Наслаждайся праздниками.

Он повесил трубку прежде, чем я смог ответить.

— Все в порядке? — Спросила Изабелла, когда я вернулась в гостиную с нашими закусками. — Это заняло много времени.

— Да. — Я устроился рядом с ней и отогнал призыв Кристиана на задворки своего сознания. Не имело значения, что он послал эквивалент информационной ядерной бомбы; я никогда не собирался ее использовать. — Все в порядке.

ГЛАВА 25

— Если ты будешь печатать еще быстрее, ты растянешь запястье, — сказала Слоан, не отрываясь от своего компьютера. — Притормози.

— Я не могу сбавить скорость. У меня осталось меньше месяца, чтобы закончить эту книгу, и у меня есть только... — я проверила количество слов, — сорок две тысячи шестьсот четыре слова, несколько сотен из которых являются заполнителями.

Это было через неделю после Нового года. Люди вернулись с каникул, и в кафе Верхнего Вест-Сайда, где мы со Слоан разбили лагерь, кипела жизнь. Через час у нее была назначена встреча с клиентом неподалеку, и мне нужно было какое-нибудь шумное место, где я мог бы сосредоточиться.

Обычно я использовала офис Вивиан как свое рабочее место, пока она работала администратором, но для нее это был нерабочий день. И вот я сидела, откинув задницу на деревянный табурет, с бешено колотящимся сердцем и дрожащими от четырех чашек эспрессо руками, пытаясь привести в порядок свою рукопись.

Каникулы были просто мечтой. Я ела, спала и плыла по городу с Каем рядом, и мне было наплевать на все на свете. Но теперь, когда они закончились и Манхэттен возобновил свою рычащую, неистовую энергию, абсолютная невозможность моей задачи вырисовывалась передо мной, как гора Эверест.

Сорок тысяч слов за три недели. Боже, почему я раньше не была более дисциплинирована в своем писательстве?

Потому что ты отвлеклась.

Потому что ты всегда убегаешь от трудных вещей.

Потому что легко продолжать откладывать трудные дела на завтра, пока завтра не останется совсем.

Паника и отвращение к себе образовали тугой комок в моем горле.

Напротив меня Слоан отбивала ритм, ее лицо превратилось в маску холодной деловитости. Мы были примерно одного возраста, и у нее был свой собственный суперуспешный бизнес. Как и Вивиан. Как получилось, что у них было свое дерьмо вместе, а у меня нет? В чем был их секрет?

У меня была стабильная зарплата и достойный образ жизни, но я просто выживала, пока они процветали. Я не завидовала успеху своих друзей, однако груз моих неудач слишком тяжело давил мне на грудь. Почему я не могу проявить себя там, где это действительно важно?

— Как дела с Ксавьером? — Спросила я. Мне нужно было отвлечься, иначе я бы скатилась по спирали в пустошь продуктивности. Ничто так не мешало моему творчеству, как подкрадывающаяся неуверенность в себе. — Он все еще жив, или ты убила его и спрятала тело в багажнике своей машины?

— Пока жив, но спроси меня снова через двадцать четыре часа, — пробормотал Слоан. — Я на расстоянии одной непочтительной колкости от того, чтобы разрубить его на куски ножом для мяса. Это будет плохим пиаром для меня, но я могу раскрутить это. Он невыносим.

Блондинка в Лулулемоне, сидевшая рядом с нами, подняла глаза и медленно двинулась к другой стороне длинного общего стола.

— Почему ты взяла его в качестве своего клиента, если ты так сильно его ненавидишь? — Слоан жаловалась на него с того самого дня, как забрала его из аэропорта. Я думала, они уже научились ладить, но ее раздражение, казалось, росло с каждым днем.

— Благосклонность к его отцу. — Ее резкий тон не располагал к дальнейшим расспросам. — Не волнуйся. Я могу справиться с Ксавьером Кастильо. Его глупая улыбка, ямочки на щеках и подарки в виде шуток не будут, — она ткнула пальцем в клавиатуру, — отвлекать меня от моих обязанностей.

Мои брови взлетели до небес. Я никогда, за все годы, что знала ее, не видел Слоан такой разгоряченной.

— Конечно, нет. — Я сделала паузу. — Напомни, в чем заключаются твои обязанности?

— Быть профессионалом… — Она сделала глубокий вдох, задержала и выпустила, прежде чем погладить рукой свой идеальный пучок. Ее голос выровнялся. — Восстанавливать, культивировать и поддерживать свою репутацию ценного члена общества, а не расточительного плейбоя с нулевыми целями или амбициями.

— Что ж, если кто-то и может это сделать, так это ты, — весело сказала я, мудро пропустив реальность того, что Ксавьер на самом деле был расточительным плейбоем без видимых устремлений. — Я верю в тебя.

— Спасибо.

Слоан и я снова погрузились в молчание.

Я не была уверена, были ли мои слова хоть сколько-нибудь хороши, но продолжала печатать.

Кай ничего не сказал о главах, которые я подарила ему на Рождество, что не уменьшило моего беспокойства. Прочел ли он их уже? Если да, то почему он не упомянул об этом? Были ли они настолько плохи? Если нет, то почему бы и нет? Может быть, на самом деле ему было неинтересно их читать. Может быть, я поставила его в неловкое положение, навязав ему наполовину законченную, неотредактированную рукопись. Должна ли я спросить его об этом, или это сделает ситуацию еще более неловкой?

— Иза. — В голосе Слоан послышались странные нотки.

— Хмм?

Фу, надо было завязывать с эротикой про динозавров. О чем я только думала?

— Ты смотрела новости?

— Нет, а что? Ашер Донован разбил еще одну машину? — Рассеянно спросила я.

Никакого ответа.

Я подняла глаза и холодок пробежал у меня по спине от нейтрального выражения лица Слоан. У нее был такой вид только тогда, когда что-то было очень, очень не так.

Она молча повернула свой ноутбук так, чтобы я могла видеть ее экран.

Отличительный красно-черный текст «Национальной звезды» был размещен на ее веб-сайте. На странице преобладали кричащие заголовки и нелестные фотографии знаменитостей, что не было чем- то необычным. Дрянной таблоид был знаменит тем , что…

Подожди.

Мой взгляд зацепился за знакомое платье. Длинные рукава, изумрудно-зеленый кашемир, подол, который касался верхней части моих бедер. Пятнадцатидолларовая кража из глубин подвала бутика «Зазеркалье».

Я надевала его на свидание с Каем две недели назад.

Мой желудок опустился на дно.

Это были не фотографии знаменитостей. Это были наши фотографии. Кай и я в Кони-Айленде. Мы прогуливаемся по Нью-Йоркскому ботаническому саду, наши головы близко склонились от смеха. Он угощал меня пирогом с заварным кремом в ресторане «Димсам» в Квинсе. Я выхожу из его многоквартирного дома, выглядя совершенно растерянной и слегка виноватой.

Десятки фотографий, запечатлевших некоторые из наших самых интимных моментов. Мы думали, что никто из наших знакомых не окажется в таких отдаленных местах, но, очевидно, мы ошибались.

Моя кожа вспыхнула то горячим, то холодным румянцем. Булочка, которую я съела на завтрак, грозила подступить к горлу и испортить нетронутый MacBook Слоан.

Я, блять, умру.

Как только клуб увидит это, все было кончено. Я бы потеряла работу и, вероятно, попала в черный список из-за того, что не могу работать в любом баре в радиусе пятидесяти миль. Хуже того, если бы репортеры копнули поглубже, они бы узнали..

— Дыши. — Четкий голос Слоан прорезался сквозь мой туман паники. Она захлопнула свой ноутбук и сунула мне в руку стакан воды. — Выпей это и сосчитай до десяти. Все будет хорошо.

— Но...

— Сделай это

С точки зрения комфорта и тепла, она была не самой лучшей. Однако она была превосходна в управлении кризисными ситуациями. К тому времени, как я проглотила воду, она уже напечатала план из десяти пунктов по обезвреживанию разорвавшейся бомбы.

Шаг первый: дискредитировать источник.

— Это «Национальная звезда», которая помогает, — сказала она. — Никто не воспринимает эту тряпку всерьез. И все же, было бы неплохо...

— Ты разве не злишься? — Я прервала ее. Жидкость плескалась у меня в животе, вызывая тошноту. — О том, что я держу историю с Каем в секрете от тебя и Вив?

Слоан закатила глаза.

— Иза, пожалуйста. Любой, у кого есть работающие мозги, может увидеть, что вы двое неравнодушны друг к другу. Я только удивлена, что тебе потребовалось так много времени, чтобы что-то с этим сделать. Кроме того, я понимаю, почему вы нам не сказали. Это деликатная ситуация, учитывая твою работу. Это подводит меня ко второму пункту. Вальгалла будет…

Ее снова прервали, на этот раз из- за жужжания моего телефона.

Паркер.

Кстати, о дьяволе.

Мой желудок опустился еще сильнее.

— Придержи эту мысль. — Я набрала полные легкие воздуха и собралась с духом. — Алло?

Итак.

— Изабелла. — Голос моей начальницы звякнул на линии, как зазубренные кубики льда. Не было и следа ее обычной теплоты. — Пожалуйста, явись в Вальгаллу как можно скорее. Нам нужно поговорить.

Полчаса спустя я вошла в административный офис клуба «Вальгалла» с ощущением кучи бетонных блоков в животе.

Кабинет, отделанный панелями красного дерева, предназначенный для действующего главы управляющего комитета, который сменял своих членов каждые три года, напоминал нечто среднее между библиотекой в георгианском стиле и кафедральным собором. Массивный темный письменный стол доминировал в дальнем конце комнаты.

Вук Маркович сидел за ним с напряженной позой недовольного генерала, осматривающего свои войска. Он, должно быть, нынешний глава комитета. Я не обращала внимания на политику клуба, поэтому даже не знала, кто были членами комитета, кроме Кая и Данте — оба из которых, как я с удивлением заметила, сидели за столом напротив Вука. Они заняли стулья справа; Паркер села слева, ее лицо было напряженным.

Каждая пара глаз повернулась ко мне, когда я вошла.

От смущения у меня по коже побежали мурашки. Я избегала взгляда Кая, когда подошла, боясь, что любой зрительный контакт высвободит давление, нарастающее в моей груди.

— Изабелла. — Паркер кивнула на стул рядом с ней. — Сядь. — Она была самым низкоранговым человеком в комнате, но она начала встречу, сразу перейдя к делу. — Ты знаешь, почему ты здесь?

Я сунула руки под бедра и проглотила комок страха. Не было смысла прикидываться дурочкой.

— Из-за фотографий в « Национальной звезде»?.

Паркер взглянула на Вука. Эти бледные, жуткие глаза смотрели на меня с пугающей сосредоточенностью, но он не сказал ни слова.

— В клубе существует строгое правило неприятия отношений между членами клуба и сотрудниками, — сказала Паркер, когда он промолчал. — Это четко указано в твоем трудовом договоре, который ты подписала при приеме на работу. Любое нарушение указанного правила.

— Мы разговаривали как друзья. — Ровный голос Кая прервал остаток ее предложения. — У нас с Изабеллой есть общие друзья. Мы часто видимся за пределами клуба. Данте может подтвердить это.

Моя голова непрошеною дернулась в его сторону. Он сосредоточил свое внимание на Паркер, но я практически чувствовала, как вокруг меня обвиваются нити комфорта.

Беспорядочный комок эмоций застрял у меня в горле.

— Это правда. — Голос Данте звучал скучающе. — Мы с Каем друзья. Изабелла и моя жена — лучшие друзья. Ты сама все должна понимать.

Я не была уверена, почему он был здесь. Кай, я могла бы понять, поскольку это касалось и его тоже. Может быть, Данте был характерным свидетелем? Технически мы не были на испытании, хотя я чувствовала, что так оно и было.

В любом случае, я была благодарна ему за поддержку, даже несмотря на то, что чувство вины терзало меня изнутри. Кай и я сознательно нарушили правила, и теперь в это были втянуты другие люди.

Паркер сделала паузу, явно пытаясь сообразить, как ответить, не прослыв при этом идиоткой — фотографии демонстрировали гораздо большую близость, чем между случайными знакомыми, — или разозлить своих работодателей.

— При всем должном уважении, мистер Янг, вы и Изабелла были одни на тех фотографиях, — осторожно сказала она. — Вас заметили держащимися за руки.

— Я просто вел ее по пересеченной местности, — сказал Кай таким ровным и уверенным тоном, что это почти скрыло абсурдность его оправдания. — Мы встречались несколько раз на каникулах, чтобы спланировать вечеринку-сюрприз на день рождения Вивиан.

— Вы планировали вечеринку-сюрприз для Вивиан Руссо на Кони-Айленде? — С сомнением спросила Паркер.

Короткая, но многозначительная пауза повисла в комнате.

— Ей нравятся колеса обозрения, — сказал Данте.

Еще одна, более продолжительная пауза.

Паркер снова взглянула на Вука с явной мольбой о помощи. Он не ответил. Теперь, когда я подумала об этом, я никогда не слышала, чтобы этот человек произнес хоть одно слово.

От моего внимания не ускользнуло, что я была единственной, кто оказалась в затруднительном положении, хотя мы с Каем оба были неправы. Но он был богатой, влиятельной персоной, а я — нет. Разница в обращении была ожидаемой, хотя и не обязательно справедливой.

— Фотографии не являются доказательством того, что мы нарушили правило отказа от связи, — сказал Кай. — Это «Национальная звезда», а не «Нью-Йорк таймс». В их последнем выпуске утверждалось, что правительство собирает инопланетные яйца в Небраске. У них нет никакого доверия.

Рот Паркер сжался в тонкую линию.

Мое чувство вины превратилось в осадок. Мне нравился мой руководитель. Она всегда была добра ко мне, и все это время хранила мой секрет. Я ненавидела ставить ее в такое трудное положение.

— Понимаю, сэр, — сказала она. — Но мы просто не можем оставить этот вопрос без внимания. Остальные участники.

— Позволь мне побеспокоиться о других участницах, — сказал Кай. — Я буду..

— Нет. Она права. — Мое тихое вмешательство положило конец их спору. Мое сердцебиение участилось от неуверенности, но я двинулась вперед, прежде чем у меня сдали нервы. — Я знала правила, и детали не имеют значения. Важно то, как это выглядит, а выглядит это не очень хорошо ни для нас, ни для клуба.

Кай уставился на меня. Что ты делаешь?

Безмолвное сообщение громким и ясным эхом отозвалось в моей голове. Я проигнорировала это, хотя теплая боль скрутила мое сердце от того, как непреклонно он пытался защитить меня. Он не лгал, но так оно и было. Для меня.

— Что я пытаюсь сказать, так это то, что я знаю, что сделала, — сказала я, сосредоточившись на Паркер. Это просто работа. Я могла бы найти еще одну. Вероятно, у этого не было бы таких же преимуществ, часов работы и оплаты, но я бы выжила. И если Габриэль устроит мне разнос за то, что я снова сменила работодателя ... Что ж, я перейду этот мост, когда дойду до этого. — И я готова принять последствия.

Было время, когда я была бы счастлива позволить другим сражаться за меня, но пришло время мне взять на себя ответственность за свои действия.

Взгляд Кая прожег дыру в моей щеке. Рядом с ним Данте выпрямился, демонстрируя искру интриги впервые с тех пор, как я вошла в комнату. Его присутствие было явно вызвано лояльностью к Каю, а не каким-либо особым интересом к моему будущему в Вальгалле.

Паркер вздохнула, в этом звуке слышалось сожаление. Я была одним из ее лучших сотрудников, но она была приверженцем правил. Как мой менеджер, она принимала на себя ответственность за мои промахи.

Она посмотрела на Вука в поисках подтверждения. Его подбородок опустился, и хотя я ожидала этого, просила об этом, ее следующие слова все равно пробили дыру у меня в животе.

— Изабелла, ты уволена.

ГЛАВА 26

Я не последовал за Изабеллой после того, как она ушла. Инстинкт кричал мне утешить ее, но разум остановил мою руку. Прямо сейчас на нас было слишком много глаз; я не хотел рисковать, втягивая ее глубже в этот беспорядок.

Кроме того, мне нужно было успокоить около сотни других людей, прежде чем я смогу сосредоточиться на своей личной жизни.

Репортеры, члены правления, руководители компании, друзья и семья...мой телефон звонил без умолку с тех пор, как фотографии разлетелись по Интернету тем утром. Я не был кинозвездой или рок-звездой, но все еще было много людей, интересующихся жизнью богатых и скандальных. Бонусные баллы, если скандал повлиял на будущее одной из крупнейших и известнейших корпораций мира.

— О чем ты только думал? — Ярость моей матери перекинулась через черту, не остановленная тысячами миль, разделяющими Нью-Йорк и Лондон. — Ты понимаешь, что наделал? До голосования остались недели. Это может все разрушить!

Мигрень поползла по моему черепу и сдавила его. Я смотрел в окно конференц-зала Вальгаллы и мой желудок бурлил от коктейля эмоций.

Я не сомневался, что за этим беспорядком стоит Виктор Блэк. Национальная звезда была его публикацией, и этот ублюдок был достаточно мелочным и мстительным, чтобы послать кого-то следить за мной после того, как я задел его эго.

— Это невинные фотографии, — сказал я. — И это Национальная звезда. Никто не воспринимает Звезду всерьез.

Это было то же самое оправдание, которое я использовал ранее. К сожалению, мою мать было не так легко поколебать, как Паркера.

— Невинными были бы фотографии, на которых ты читаешь детям во Всемирный день книги, а не разгуливаешь по Нью-Йорку с этой женщиной, — холодно сказала моя мать. — Бармен? Правда, Кай? Я свела тебя с кем то вроде Клариссы, а ты выбрал заурядную золотоискательницу? Ради всего святого, у нее фиолетовые волосы. И татуировки.

Гнев преследовал мой стыд, испепеляя его в одной огненной вспышке.

— Не говори о ней так, — сказал я, мой голос был смертельно тих.

Моя мать на мгновение замолчала.

— Только не говори мне, что ты влюбился в нее. — Намек на насмешку прозвучал в ее словах.

Конечно, нет.

Отрицание вертелось у меня на кончике языка, но как бы сильно я ни давил, оно не сдвинулось с места.

Мне нравилась Изабелла. Она нравилась мне больше, чем кто-либо, кого я мог вспомнить. Но между подобными и падшими существовал огромный океан различий. Первый был безопасным, четко обозначенным путем. Последнее было внезапным, потенциально смертельным падением со скалы, и я не был готов совершить этот прыжок.

Я не знал, как классифицировать свои чувства к Изабелле. Все, что знал, это то, что мысль о том, что я никогда больше ее не увижу, ощущалась как зазубренное лезвие, пронзающее мою грудь.

— Мы все еще можем это спасти. Как ты и сказал, это Звезда. — Моя мать отошла от своей первоначальной линии допроса. Она не настаивала на вопросе Изабеллы, вероятно, потому, что боялась получить ответ, который ей не понравится. — Опирайся на ее ненадежность. Заверь правление. И, ради Бога, перестань встречаться с этой женщиной.

Моя хватка сдавила мой телефон.

— Я не собираюсь с ней расставаться.

Последние несколько месяцев были дерьмовым шоу. Изабелла была единственным светлым пятном в моей жизни прямо сейчас. Уберите ее, и…

Блять.

Я ослабил галстук, пытаясь ослабить внезапное давление в груди.

— Будь серьезен. — Моя мать перешла с английского на кантонский диалект, верный признак того, что она была в бешенстве. — Ты готов пожертвовать своим будущим из-за девушки? Все, ради чего ты работал. Твоя карьера, твоя семья, твое наследие.

Мои зубы стиснулись.

— Ты раздуваешь это из мухи слона. Это просто фотографии. — Причем даже не самые рискованные.

Черт возьми, мне следовало принять больше мер предосторожности. Я был высокомерен, беспечен. Так уверен, что никто никогда не догадается.

О чем я только думал?

В этом то и проблема. Я не думал.

Я был слишком отвлечен Изабеллой, и это вернулось, чтобы укусить нас обоих за задницу.

Мои мысли вернулись к записке, которую я получил в Саксонской галерее. Я отмахнулся от этого как от розыгрыша, но, возможно, в этом было нечто большее, чем я первоначально думал. Выбор времени казался ужасно подозрительным.

Будь осторожен. Не все являются теми, кем кажутся.

О ком они могли говорить? Виктор? Кларисса? Кто-то еще в галерее?

— Теперь это просто фотографии, — сказала мама, снова привлекая мое внимание к ней. — Кто знает, что еще выйдет наружу? Достаточно искры, чтобы разгорелся пожар, и любой скандал, каким бы незначительным он ни был, может лишить тебя решающих голосов.

Давление усилилось, затуманивая мое зрение. Я не мог сосредоточиться. Моя обычная холодная ясность исчезла, оставив после себя вихрь смятения. В моей голове звучали тысячи голосов, требовавших вытеснить остальных, как пассажиры, пробивающиеся в поезд в час пик.

Оставь ее себе. Держи ее.

— Я это исправлю.

— У тебя есть только…

— Я знаю, сколько времени у меня есть. — Я редко огрызался на семью. Азиатские дети просто не отвечали своим родителям, какими бы взрослыми или успешными они ни были. Но если я не положу трубку в течение следующих пяти минут, я взорвусь. — Как уже сказал, я это исправлю. Через две недели фотографии станут просто воспоминанием, и меня выберут генеральным директором .

Другой вариант был слишком ужасен, чтобы думать о нем.

Проигравший. Выполняющий приказы Тобиаса. Посмешище. Вкус пепла наполнил мой рот.

— Надеюсь на это. — Моя мать не признавала моей редкой потери самообладания; на карту были поставлены более серьезные вещи. — Или ты войдешь в историю как Янг, потерявший контроль над империей своей семьи. Помни об этом в следующий раз, когда тебе захочется побегать по городу со своей новой девушкой.

Повесив трубку, я отправил остальные звонки на голосовую почту и поехал на машине к дому Изабеллы. Я велел водителю следовать извилистым маршрутом на случай, если за мной все еще следили, но это не имело большого значения, даже если и так. Фотографии нанесли свой ущерб.

Изабелла выглядела удивительно спокойной, когда открыла дверь.

— Я в порядке, — сказала она, прежде чем я успел спросить. Если бы не краснота на кончике ее носа и вокруг глаз, я мог бы ей поверить. — Это просто работа. Я найду другую. Видишь? Я уже начала поиски. — Она указала на сайт по поиску работы, открытый на ее компьютере. — Подумываю о том, чтобы добавить фотогеничности даже на откровенных фотографиях в разделе специальных навыков. — Небольшое колебание выдало ее шутку.

Я не улыбнулся.

— Иза.

— Меня уже увольняли раньше. Не так много раз, как я бросала курить, но, знаешь, конечный результат тот же. — На ее лице появилось подобие улыбки. — Что такое еще один провал в бухгалтерских книгах? Это не значит..

— Иза.

— По большому счету, это не имеет значения. Единственная дерьмовая часть — это если Паркер занесет меня в черный список других баров. Она знает всех в индустрии ночной жизни Нью-Йорка. Я не думаю, что она...

— Изабелла. — Я раскрыл свои объятия. — Иди сюда, любимая.

Она замолчала, ее глаза остекленели. Ее грудь вздымалась от ее скороговорки, и она не двигалась в течение долгой, томительной секунды.

Затем ее лицо сморщилось, и она упала в мои раскрытые объятия с тихим рыданием, которое пронзило меня, как шрапнель. Я поцеловал ее в макушку и держал ее, пока она плакала, желая, чтобы я не чувствовал себя таким чертовски беспомощным.

Никто не был выше правил Вальгаллы, даже управляющий комитет. Я мог бы легко найти ей другую работу или оплатить ее счета, чтобы ей не пришлось искать новую работу, но это не прошло бы гладко. Она была слишком независима, чтобы принимать чью-либо благотворительность. Кроме того, я знал Изабеллу достаточно хорошо, чтобы понимать, что ее увольнение из Вальгаллы не было здесь коренной проблемой.

Она подтвердила это менее чем через минуту, когда подняла голову, ее глаза были красными и опухшими от слез.

Боль пронзила мою грудь и вонзилась в сердце.

— Мне очень жаль. — Она икнула. — Это так глупо. Я совершенно не хотела плакать прямо на твою действительно красивую и, вероятно, очень дорогую рубашку. — Она провела большим пальцем по испачканной тушью вате, как будто это могло волшебным образом стереть черные следы.

— Это всего лишь рубашка. — Я схватил ее за запястье, успокаивая. — И это не глупо. У тебя был... тяжелый день.

— Кай Янг, король недосказанности. — Водянистая улыбка Изабеллы исчезла почти так же быстро, как и появилась. — Меня заводит даже не то, что меня уволили. Я имею в виду, конечно, я расстроена, но часть меня ожидала, что это произойдет. Просто я... — Ее горло перехватило от тяжелого сглатывания. — Я чувствую себя такой неудачницей. Через несколько недель у моей мамы день рождения, моя книга еще не закончена, и мне придется пойти домой и сказать своей семье, что меня уволили. Это еще хуже, потому что они так поддерживали меня. Ну, кроме Габриэля, но это уже другая история. Они верили в меня все это время, а я продолжаю их подводить.

— Ты не подведешь их. Для успеха нет временных ограничений, и они твоя семья, — сказал я. — Они хотят, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива, когда я с тобой или моими друзьями. Но когда ты уходишь, и я остаюсь одна, я просто чувствую себя... потерянной. Как будто я не знаю, где я должна быть в жизни. — Последнее слово прозвучало как болезненно уязвимый шепот.

Боль усилилась, проникая в мои кости и вены, как яд, от которого нет лекарства. У меня были миллиарды в банке и самые влиятельные люди в мире на быстром наборе, но я никогда не чувствовал себя таким беспомощным.

— Ты не одна, — тихо сказал я. — У тебя есть я.

Если бы это был кто-то другой, им пришлось бы вытаскивать из меня слова плоскогубцами. Но с Изабеллой признание проплыло между нами так же легко, как порыв воздуха.

Ее глаза засияли свежим блеском. Слеза скатилась по ее щеке, и я смахнул ее большим пальцем, жалея, что не могу предложить больше, чем слова и обещание. Я бы все отдал, чтобы видеть ее счастливой — по-настоящему счастливой, а не просто счастливой в данный момент. Никаких страхов, никаких тревог, просто свобода расцвести в полную силу.

— Мы потеряемся вместе. — Улыбка тронула мои губы. — К счастью для тебя, у меня отличное чувство направления.

— Забавно, потому что у меня нет никакого направления. — Выражение ее лица потускнело еще больше, прежде чем она покачала головой. Напряженная меланхолия отступила на дюйм. — Каждый мужчина думает, что у него отличное чувство направления. Держу пари, ты отказываешься просить о помощи, даже когда теряешься. — Изабелла шмыгнула носом от смеха. — В любом случае, хватит обо мне. А как насчет тебя? Правление, должно быть, сходит с ума из-за фотографий. Я не гожусь на роль генерального директора-партнера — Беспокойство поглотило мимолетный юмор в ее глазах. — Это ведь не повлияет на голосование, не так ли?

Ее вопрос схватил мое сердце и сжал. Это ее уволили, и она беспокоилась обо мне.

В тот момент мне захотелось выследить каждого человека, который когда-либо заставлял ее чувствовать себя неудачницей, разочарованием или чем-то еще, кроме гребаного совершенства.

— Это вызвало некоторые осложнения, но это не то, с чем я не мог бы справиться. — Я разгладил морщинку у нее на лбу поцелуем. — Не беспокойся обо мне, любимая.

— Я знаю, нам следовало быть осторожнее, — тихо сказала она. — Но разве это плохо, что я не сожалею о том, что мы сделали?

— Нет. — Мои губы проследили изгиб ее щеки к уголку рта. — Потому что я тоже этого не делаю.

Я прокручивал и анализировал последние три месяца десятки раз с тех пор, как появились фотографии. Фортепианный зал, каникулы, наше первое свидание в Бруклине и последующее рандеву в библиотеке.…они были безрассудны, да, но они также были единственными солнечными лучами в подавляющей серости моей жизни. Я не замечал, насколько приглушенным был мой мир, пока в него не ворвалась Изабелла, полная жизни, красок и энергии, как роза, распускающаяся посреди засушливой пустыни.

Я бы не променял ни одно из моих мгновений с ней на все спокойствие и умиротворение в мире.

Я думал, что ненавижу хаос, но каким- то образом, где-то на этом пути, я полюбил его.

— Что мы собираемся делать? — Прошептала Изабелла. — У Звезды все еще могут быть люди, следующие за нами.

— Я позаботился об этом. — Специальная команда, которую я нанял сразу же после просмотра фотографий, могла выследить хвост быстрее, чем ищейка может найти кость. Этого должно было быть достаточно, но импульс и отчаянное желание стереть беспокойство с ее лица вытеснили мои следующие слова изо рта. — Давай уйдем отсюда.

Она вздрогнула от моих слов.

— Что?

— Давай уедем на выходные. Сделаем перерыв, восстановим силы и перегруппируемся. — Чем больше я думал об этом, тем больше мне нравилась идея стратегического отхода куда-нибудь в теплое место, подальше от любопытных глаз и ледяных когтей города. — Моя семья владеет недвижимостью на Теркс и Кайкос. Там нас никто не побеспокоит.

Изабелла уставилась на меня так, словно я предложил прогуляться босиком до Калифорнии.

— Мы не можем просто уйти.

— Почему бы и нет?

— Потому что! — В кои-то веки она предостерегла меня от спонтанности. — Ты уже в восторге от фотографий. Даже если ваш хвост не последует за нами туда, кто-нибудь может увидеть нас и продать больше фотографий таблоидам.

— Они этого не сделают. Доверься мне. — Я кивнул на ее компьютер. — Ты должна закончить свою книгу и найти новую работу. А я должен потушить сотню пожаров и разработать новую стратегию для голосования за генерального директора. Мы можем поработать над ними вместе. Это будет наша версия выездного мероприятия для руководителей.

Изабелла колебалась.

— Ты была бы удивлена, насколько смена обстановки может раскрыть твой творческий потенциал, — сказал я. — Подумай об этом. Ты бы предпочла работать в переполненном кафе в центре города или на прекрасном тропическом острове?

— Я не хожу в кафе в Центре города. Они слишком угнетают. — Она прогибалась. Я мог видеть это в ее глазах. — Ты уверен, что нас никто не увидит?

— Уверен.

— Боже, что за гребаный день. — Она покачала головой, из ее горла вырвался приступ истерического смеха. — Я проснулась, меня уволили, и теперь я подумываю о том, чтобы сбежать на Теркс и Кайкос.

— Честно говоря, нет лучшего времени для побега, чем после увольнения, — сказал я. — Неограниченное количество дней отпуска.

Мой рот изогнулся, когда она издала еще один тихий, но искренний смешок. Моя профессиональная жизнь, возможно, и была охвачена пламенем, но вид улыбки Изабеллы смог исправить мой мир, хотя бы на время.

— Даже не знаю, почему бы тебе этого не сделать? — В ее глазах затаилась грусть, но их обычный блеск медленно, неуклонно возвращался. Изабелла этого не видела, но она была самым сильным, жизнерадостным человеком, которого я знал. — Если ты когда-нибудь устанешь от руководящей жизни, тебе следует заняться продажей туристических услуг. Ты бы сорвал куш.

Моя улыбка раздвинулась еще на миллиметр.

— Я буду иметь это в виду.

— Теперь перейдем к настоящему вопросу. — Изабелла усмехнулась, и волнующее тепло наполнило мой желудок. — Что взять с собой на выходные на Карибах?

ГЛАВА 27

Когда Кай сказал, что его семья владеет недвижимостью на Теркс и Кайкос, я представила себе уютный пляжный особняк с плетеной мебелью и красивыми садами. Я не представляла себе целый чертов остров.

Остров, получивший название Джейд-Кей за цвет окружающих его вод, занимал более четырехсот акров пышной растительности, нетронутых пляжей и экзотической дикой природы. Главная резиденция в балийском стиле занимала самую высокую точку острова, откуда открывался захватывающий вид на Карибское море под углом в триста шестьдесят градусов и все удобства роскошного пятизвездочного курорта. Восемь спален, три круглые террасы, два пейзажных бассейна, личный шеф-повар, который приготовил самого вкусного лобстера, которого я когда-либо пробовала.

Я могла бы жить и умереть здесь счастливой.

Мы с Каем прилетели вчера днем. Мы провели ночь, устраиваясь, но сегодня сорвались с места и сбежали. Утро прошло как в тумане из-за писанины (мне), звонков (ему) и мозгового штурма (нам обоим). Кай был прав; трудиться над моей рукописью в тропическом раю было намного лучше, чем трудиться над ней в зимнем аду послерождественского Нью-Йорка.

В данный момент мы делали обеденный перерыв на самой верхней террасе, и я никогда не чувствовала себя более расслабленной, даже несмотря на то, что мой крайний срок маячил на горизонте подобно грозовой туче. Здесь, в окружении океана и солнечного света, я почти забыла о Звездных фотографиях и о том, что меня уволили.

Где-то между основным блюдом и десертом Кай, извинившись, вышел в туалет и вернулся с тонкой черной папкой в руке.

— Убери это, — сказала я, подталкивая его ногу своей под столом. — Никакой работы во время еды, помнишь?

— Это не работа в традиционном смысле этого слова. Это подарок. — Его глаза загорелись смехом, когда я оживилась, как песик, услышавшая слово «гулять».

— Подарок? Для меня?

— Ты сказала, что у тебя возникли проблемы с писательским блоком, поэтому я провел небольшое исследование и составил список способов преодолеть этот блок. — Он протянул мне папку. — Я подтвердил нескольким нейробиологам, что эти методы являются научно обоснованными.

Я чуть не подавилась свежевыжатым грейпфрутовым соком.

— Ты консультировался с командой нейробиологов по поводу моего писательского застоя?

Он пожал плечами.

— Каждый год я жертвую значительную сумму различным научным организациям. Таким образом, они рады удовлетворить некоторые из моих более личных просьб.

Я открыла папку и просмотрел предложения. Большинство из них были советами, которые я уже знала из поисков в Интернете. Медитации, каждый день выделять немного времени для творческой игры, использовать метод Помидора и так далее, и тому подобное. Было несколько, которых я раньше не видела, но это не имело бы значения, если бы Кай вручил мне пачку листовок для вводных занятий йогой.

Ради всего святого, он потратил время на поиск решений и консультации с нейробиологами. Мои предыдущие бойфренды думали, что делают мне одолжение, когда покупали пиццу по дороге ко мне домой.

Последний раз, когда кто-то делал что-то настолько продуманное, не ожидая ничего взамен, было, когда некий миллиардер показал мне секретную комнату своей семьи и предложил ее в качестве места для письма.

Мое горло сжалось от эмоций. Я опустила голову и моргнула, сдерживая смущающий укол. Последнее, чего мне хотелось, это начать реветь из-за моего краба с рисом. Я уже один раз плакала перед Каем на этой неделе; два раза было бы перебором.

Я шумно переворачивала страницы, пока боролась со своими безудержными эмоциями. Давление в моем горле ослабло, когда я остановилась на предпоследнем пункте.

— Заниматься частой и интенсивной сексуальной активностью, когда чувствуешь себя застрявшей, — читаю я вслух. — Помимо всего прочего, оргазмы стимулируют творчество. — Я бросила подозрительный взгляд на Кая, который ответил мне таким же невинным взглядом. — Хм. Интересно, кто это придумал.

Его улыбка растекалась так же медленно и расплавленно, как теплый мед.

— Не нужно удивляться. Это научно доказано, моя любовь.

Моя любовь.

Мир вокруг нас погрузился в устрашающую тишину. Не щебетали птицы. Ни одна волна не разбивалась о далекие берега. Даже ветер стих.

Кай много раз называл меня любимой раньше, но он никогда не называл меня своей.

Одно слово. Два письма.

Иногда они имели решающее значение.

Улыбка Кая сменилась пониманием. Напряжение закралось между нами, обвиваясь вокруг моего торса и оседая в груди, как бетонный груз.

Это не было неприятно, но это было молчание, настолько пропитанное смыслом, что заглушало любые признания, скрывающиеся под поверхностью. Мы не были готовы к таким разговорам.

Я сменила тему, прежде чем пауза затянулась до того, что нужно признать.

— Что ж, давай посмотрим, как обстоят дела с другими твоими предложениями, прежде чем мы проверим теорию оргазма, — сказала я беспечно. — А как насчет тебя? Как продвигаются переговоры с Мишрой?

DigiStream был одним из многих пожаров, которые Каю пришлось тушить из-за фотографий National Star. Я думала, что с их стороны было лицемерием так сильно заботиться о том, с кем он проводил свое свободное время, когда их генеральный директор попал в больницу из-за передозировки наркотиков, но что я знала? Я была всего лишь барменом. Бывший бармен, если я в ближайшее время не найду новую работу.

Кай переместился, и просто так мир с ревом вернулся. Вернулись звуки птиц и океана, и ветер отбросил пряди волос мне на лицо. Напряжение растаяло, как ледяные лужицы под лучами солнца.

— Они сместили Уидби с поста генерального директора два дня назад, — сказал он. — Мишра официально заменил его и сокращает ряды, что означает, что я фактически вернулся к исходной точке. Там царит хаос.

— Почему он так неохотно соглашается на сделку, когда его соучредитель был так готов подписать? — Мы с Каем не часто говорили о его работе. Он сказал, что это наскучит мне, и я всем сердцем согласился, но мне было искренне любопытно узнать о сделке с DigiStream.

— Уидби был легким. Он хотел заполучить деньги. Мишра — пурист. Он не хочет уступать контроль над DigiStream корпорации, которая, цитирую без кавычек, распотрошит его.

Я тщательно подбирала свои следующие слова.

— Ты выпотрошишь его?

— Не совсем так. Их успех во многом проистекает из их культуры и командной динамики. Я не хочу все испортить, — сказал Кай. — Но все приобретения требуют той или иной формы изменений как от покупателя, так и от продавца. Их деятельность должна быть оптимизирована, чтобы вписаться в остальную часть компании.

— Это и есть камень преткновения, — предположила я.

Кай опустил подбородок в знак подтверждения.

— Самый большой из них. Мишра беспокоится об интеграции. Он хочет заключить сделку, при которой DigiStream будет работать точно так же, как сейчас. Очевидно, что это невозможно. Даже если бы я согласился, члены правления этого не сделают. Они должны утвердить стратегический план для всех новых приобретений.

— Есть ли способ предложить уступки по конкретным изменениям, о которых он беспокоится, вместо общего соглашения?

Брови Кая взлетели вверх.

— Возможно. Детали немного сложны, но мы работали над аналогичным планом до того, как отстранение Уидби отодвинуло переговоры на второй план. — Легкая улыбка тронула его губы. — И ты говоришь, что не любишь говорить о делах.

— Я не знаю. Это усыпляет меня в девяноста процентах случаев. Тебе повезло, что этот разговор попадает в оставшиеся десять процентов. — Его смех вызвал ответную улыбку на моем лице, но она исчезла, когда я отважилась задать свой следующий вопрос. — Я не говорю, что это произойдет, но гипотетически, что произойдет, если ты не выиграешь?

— Я сохраню свой титул и положение, но стану посмешищем. — Его лицо превратилось в камень. — Другие кандидаты могут вернуться к своей работе и продолжать работать, потому что они в любом случае были рискованными кандидатами. Я Янг и навсегда останусь известен как человек, который потерял компанию своей семьи из-за постороннего.

— Ты по-прежнему будешь крупным акционером, — указала я. Я просмотрела это. Кай контролировал более четверти акций компании, уступая только своей матери.

— Это не одно и то же. — Мускул дернулся на его челюсти, прежде чем он разгладился. — Люди помнят лидеров, а не избирателей.

— Думаю, люди будут помнить тебя, несмотря ни на что, — сказала я. — Ты побил рекорды даже в качестве не генерального директора, а есть много руководителей, которые дерьмово справляются со своей работой. Твои достижения значат больше, чем титул.

Выражение лица Кая смягчилось. Он открыл рот, но зазвонил мой телефон и прервал разговор, прежде чем он смог ответить.

Имя звонившего вызвало удивление и замешательство.

— Это Алессандра.

Мы были дружелюбны, но я не могла придумать причину, по которой она позвонила бы мне ни с того ни с чего.

— Ответь, сказал Кай. — Должно быть, это важно, если она звонит в выходные.

В конце концов любопытство победило. Я перешла на другую сторону террасы и ответил на звонок.

— Привет.

— Эй. Ты свободна говорить прямо сейчас?

Я взглянула на Кая и свой недоеденный ланч.

— На некоторое время. Что случилось?

— Я понимаю, что это может быть самонадеянно с моей стороны, поэтому заранее приношу извинения. — Тень смущения окрасила ее голос. — Но я слышала, что вы с Вальгаллой, э-э, расстались, и ты ищешь новую работу.

Я оживилась.

— Так и есть. Ты знаешь кого-нибудь, кто ищет бармена?

— Нет. Однако... — В ее паузе чувствовалась неуверенность человека, обдумывающего свои следующие слова. — Я ищу помощника и не хочу проходить через агентство. Я бы предпочла иметь кого-то, кого я знаю и кому доверяю, вот почему я подумала о тебе.

Разочарование пронзило мой желудок.

— Я ценю это, но я должна быть честна. Из меня получился бы ужасный ПА. Я едва могу следить за своим календарем, не говоря уже о чьем-то еще.

— О нет, не личный помощник, — быстро сказала Алессандра. — Это деловой вопрос. Мне следовало выразиться более ясно.

Мои брови сошлись вместе.

— Я не знала, что у тебя есть бизнес.

— Не знаю. Пока нет, отсюда и потребность в помощнике. — Она издала неловкий смешок. — У меня есть много идей, но мне нужна помощь в их реализации. Вивиан упоминала, что ты когда-то работала в стартапе? Таким образом, у тебя есть представление о том, каково это строить что-то с нуля.

— Это преувеличение того, что я сделала, — сухо сказала я. — Я работала ассистентом по маркетингу, и пробыла там всего несколько месяцев. Терпеть не могла всех этих финтеховцев. — Я прикусила нижнюю губу. Мне нужна была новая работа, но я не хотела обещать то, чего не могла выполнить. — Честно говоря, Доминик был бы более полезен. Он построил многомиллиардную фирму с нуля. — И он твой муж.

Я оставила эту последнюю часть при себе. Алессандра мало говорила о своем браке, но я могла сказать, что в раю были проблемы.

— Та же многомиллиардная фирма держит его слишком занятым, чтобы помогать с такими маленькими проектами, как этот. — Под ее легким тоном пробежала грусть, прежде чем она исчезла. — Буду честна. Ты мне нравишься, и я думаю, мы бы хорошо сработались вместе. Я могу предложить конкурентоспособную зарплату и гибкий график, чтобы у тебя было время поработать над своей рукописью.

Мое сердце подпрыгнуло, затем упало. Это было отличное предложение, но что я знала об открытии бизнеса и работе ассистентом? Ничего. Я не хотела браться за другую работу только для того, чтобы снова с треском провалиться. Мне было бы лучше придерживаться того, чего я знала.

— Как насчет этого, — быстро сказала Алессандра. — Я отправлю тебе подробности по электронной почте, и ты сможешь это обдумать. Рассчитываю в ближайшее время кого-нибудь нанять, так что, если ты сможешь дать мне ответ в течение следующей недели или двух, это было бы здорово.

После очередного колебания я согласилась.

Я повесила трубку и вернулся к столу, где доела свой обед и рассказала ее предложение Каю. Его брови взлетели вверх, когда я упомянула, что Алессандра открывает свой собственный бизнес, но он не выразил тех же сомнений, которые были у меня по поводу этой работы.

— Ты должна согласиться, — сказал он. — Она хороший человек, и работа у нее почти наверняка будет лучше, чем у любого бармена в городе.

— Но я никогда не была помощником по бизнесу. — Мой желудок скрутило. — Что, если я облажаюсь и уничтожу ее компанию еще до того, как она взлетит на воздух?

— Ты не сделаешь этого. — Как всегда, его ровный, уверенный голос ослабил некоторые узлы. — Верь в себя так же сильно, как и в других, Иза.

Я хотела бы, но вере было легче, когда у меня не было сотни «что, если», разрывающих ее на части.

Кай, должно быть, почувствовал смятение, бушующее внутри меня, потому что он отодвинул свой стул и встал.

— Сегодня больше никакой работы, — сказал он, протягивая руку. — Давай наслаждаться островом. Я должен тебе кое- что показать.

В течение следующих четырех часов мы с Каем наслаждались всеми преимуществами уединенного тропического острова в полном своем распоряжении. Мы плавали с маской и трубкой, катались на водных мотоциклах и нежились в такой чистой воде, что я могла видеть чешую на рыбах, плавающих вокруг нас. Когда солнце склонилось к горизонту, мы вытерлись насухо и по живописной дороге вернулись в главный дом.

— Это самая банальная вещь, которую я когда-либо делала, — сказала я. — Долгая прогулка на закате по пляжу? С таким же успехом ты мог бы поместить нас на обложку брошюры о медовом месяце и назвать нас этой типичной парой. — Мечтательный вздох слетел с моих губ. — Мне это нравится.

Если бы это был любой другой мужчина, и любой другой остров, и любой другой закат, я бы возненавидела это. Что было интересного в прогулке? Ничего.

Но это был Кай. Блестящий, великолепный, вдумчивый Кай, с ленивой полуулыбкой и понимающими глазами, которые видели во мне те части, которые даже я не могла найти. Глубокое золотое сияние заливало остров, придавая ему сказочную дымку, и в тот момент я была совершенно уверена, что не было абсолютно ничего, что я предпочла бы делать, чем идти бок о бок с ним.

— У меня было предчувствие, что ты так и сделаешь, — сказал он с одной из тех улыбок, которые я так любила. Я не могла поверить, что когда-то считала его надутым и скучным. Ну, ладно, я могла бы в это поверить, но с тех пор я изменила свое мнение. — Но я еще не показал тебе самую лучшую часть.

— Это ведь не та часть, где ты вытаскиваешь свой член и пытаешься соблазнить меня на пляже, не так ли? — Я поддразнила.

— Дорогая, если бы я хотел соблазнить тебя на пляже, ты бы уже кричала вокруг моего члена, — протянул Кай, его небрежный тон противоречил грязным словам.

Жар разлился по моим щекам и скрутил живот.

— Ты довольно высокого мнения о своих навыках.

— Боюсь, это неизбежный результат постоянных восторженных отзывов.

Я сморщила нос и ткнулась своим бедром в его, когда мы достигли скалистого выступа в конце пляжа.

— Самодовольный.

Кай рассмеялся.

— Меня называли и похуже. — Он остановился у самого большого камня. — Мы на месте.

Я с сомнением уставился на выветренное известняковое образование. Это было то, что он хотел мне показать? Он выглядел как любой другой пляжный камень.

— Ох. Она такая, гм, неровная.

— Не камень, любимая, — сказал он сухим голосом. — Это.

Именно тогда я заметил резьбу — буквы C + M, выгравированные на стороне, обращенной в сторону от океана, внутри сердца. Это было такое сладкое, дрянное заявление, которое можно было бы ожидать найти в школьном туалете, а не на частном острове в Карибском море.

— Я нашел это несколько лет назад, — сказал Кай. — Это было, когда моя семья купила остров. Я не знаю, кто такие С и М, поскольку они не совпадают с инициалами предыдущих владельцев острова, но мне нравится думать, что они где-то счастливо живут вместе.

Я провела пальцами по грубо обтесанной поверхности скалы. По какой-то причине простая, проникновенная резьба заставила мое сердце сжаться.

— Кай Янг, тайный романтик. Кто бы мог подумать?

— Это эротика с динозаврами, которую ты подарила мне на Рождество, она открыла мне глаза на совершенно новый мир романтики.

— Заткнись. — Я засмеялась, затем сделал паузу. — Ты действительно это читал?

Усмешка скользнула по его губам.

— Ты никогда не узнаешь.

Он все еще ничего не сказал о моей рукописи. На данный момент я бы предпочла, чтобы он обо всем этом забыл. Если он думал, что это отстой, я не хотела знать.

— Я не знаю, сколько лет резьбе, но ей по меньшей мере полдесятилетия, — сказал Кай, и его лицо посерьезнело от созерцания. — Они уже должны были разрушиться. Кем бы ни были С и М, они оставили свой след.

Как и Кай, я надеялась, что таинственная пара потягивает май тай и прогуливается вместе по пляжу где-нибудь в мире. Даже если бы это было не так, резьба стала неожиданным памятником той любви, которая у них когда-то была. Доказательство того, что, что бы ни случилось, было время и место, где они любили друг друга так сильно, что увековечили это в камне

Кай полез в карман и вытащил стамеску.

— Что ты делаешь? — Спросила я, слегка встревоженная. Где он вообще нашел стамеску?

— Думаю, мы должны составить компанию нашим анонимным друзьям. — Он протянул инструмент. — Должны ли мы?

Мое сердце бешено заколотилось. После минутного колебания я взяла долото и осторожно прижала кончик к камню. Влага размягчила известняк, облегчив манипуляции с ним.

Мы с Каем по очереди вырезали буквы, пока они не приобрели четкую форму. Нам не нужно было обсуждать сообщение; мы уже знали.

К+И, внутри сердца.

Это была самая дерзкая вещь, которую я когда-либо делала, но это не остановило чудесное, ноющее давление, давившее на мою грудную клетку.

Гравировка не была кольцом. Это не было обещанием. Это даже не было признанием в любви в обычном смысле этого слова. И все же каким-то образом тот факт, что мы вместе оставили свой след в мире, значил для меня больше, чем любая из этих вещей.

Он был маленьким, но он был нашим, и это было прекрасно.

Рука Кая нашла мою. Наши пальцы переплелись, и давление росло до тех пор, пока я не подумала, что могу лопнуть.

— Мне все больше и больше нравится тайный романтик Кай, — сказала я, проглатывая комок в горле. Я попыталась говорить беззаботным тоном. — Если это результат эротики с динозаврами, ожидай больше подобных книг будущем.

— Хорошо. Я уже закончил перевод первого на латынь.

Мои глаза метнулись к его смеющимся глазам.

— Ты.

Кай прервал меня поцелуем, и остальные мои слова растаяли под настойчивым жаром его рта.

Каникулы в Нью-Йорке. Святилище в потайной комнате. Остров, расположенный в самом сердце Карибского моря.

Волшебные уголки времени и пространства, которые принадлежали только нам.

И когда солнце ослепительно скрылось за горизонтом, и оттенки нашего поцелуя превратились в прохладную синеву сумерек, я поймала себя на том, что хочу остаться в этот конкретный момент, с этим конкретным мужчиной, навсегда.

Перевод группы https://t.me/ecstasybooks

ГЛАВА 28

Остаток наших выходных прошел в приятной дымке работы и развлечений. Я взяла предложения Кая из папки и фактически реализовала их, вместо того чтобы перечитывать их снова и снова, как будто преимущества каким то образом передадутся через осмос.

Я быстро поняла, что медитация не для меня, но предложение о творческой игре помогло. То же самое произошло и с первым оргазмом, к большому его (и моему) удовлетворению.

К тому времени, как мы вернулись в Нью-Йорк, я написала двадцать пять тысяч слов и до смерти обсуждала предложение Алессандры о работе. В конце концов, я согласилась.

Кай был прав. Мне нужно было больше верить в себя. Кроме того, она предлагала отличную зарплату, а у меня не было никакой мотивации рыскать по сайтам поиска работы.

Как только я согласилась, все пошло быстро. Через три дня после моего возвращения я начала свой первый рабочий день в качестве бизнес-ассистента Алессандры (фактическое название компании еще не определено). Кай снова был в Калифорнии на выступлениях в DigiStream, но тем утром я проснулась от его ободряющего голоса.

Помни, ты прочитала целую страницу Остин, пока тебя шлепали. Если можешь сделать это, ты можешь сделать все, что угодно.

В его словах был смысл, но это не помешало моему желудку сжиматься, когда я следовала за Алессандрой по ее квартире.

Дэвенпорты жили в просторном современном пентхаусе в районе Хадсон Ярдс с окнами от пола до потолка, винтовой лестницей из парящего стекла и собственной террасой с небольшим бассейном и местом для костра. Он был абсурдно велик для двух человек и до краев наполнен таким количеством бесценных предметов, что я боялась к чему-либо прикасаться, чтобы случайно не разбить яйцо Фаберже стоимостью в два миллиона долларов.

— Какой тип бизнеса ты заинтересована в том, чтобы начать? — Спросила я.

Вероятно, мне следовало подтвердить это до того, как я согласилась на эту работу, но нищим выбирать не приходится, а у меня были другие приоритеты на Теркс и Кайкос. А именно, еда, писательство и обильное количество секса.

— Увидишь, — сказала Алессандра с загадочной улыбкой. Возможно, она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо встречала, но меланхолия смягчала ее красоту.

— Это ведь не метамфетамин, не так ли? — Мой новогодний марафон «Во все тяжкие» с Каем промелькнул у меня в голове.

Ее смех зазвенел, как серебряные колокольчики на ветру.

— К сожалению, химия никогда не была моей сильной стороной. — Она открыла дверь в конце коридора. — Нет, это что-то немного более, гм, творческое.

Первое, что я заметила, войдя внутрь, был запах. Пышный и ароматный, он мгновенно перенес меня обратно в Карибский климат. Вторым было множество красочных букетов, выстроившихся на столе и подоконнике. Наконец, мой взгляд привлекла дальняя стена, где в элегантных деревянных рамках висела галерея прессованных цветов.

— О, вау, — я выдохнула. Я не был уверена, чего ожидала, но я не ожидал этого.

— Это глупое хобби, — сказала Алессандра, ее щеки покраснели. — Я не лечу рак или что- то в этом роде, но это весело, и это помогает мне скоротать время, пока мой муж работает.

— Это не глупо. Они великолепны. — Я провела пальцами по стеклянной раме, защищающей огромный прессованный гербарий на черной бумаге. — Сколько времени тебе потребовалось, чтобы сделать это?

— Примерно месяц, если учесть время сушки. Это один из моих любимых. Все они цветут по ночам, отсюда и черный фон. — Алессандра прикусила нижнюю губу. — Я иногда дарю это друзьям. Людям, похоже, они нравятся, поэтому я подумала, почему бы не открыть интернет-магазин? Совсем маленький.

— Это потрясающая идея.

Она не нуждалась в деньгах, но явно была увлечена искусством. Я насчитала в комнате по меньшей мере дюжину работ с прессованными цветами. Должно быть, она занималась этим по меньшей мере год.

Ее лицо расслабилось.

— Благодарю тебя. Я рада, что ты так думаешь. Это намного лучше, чем метамфетамин, не так ли?

Я рассмеялась. Она была права. Мы собирались хорошо поработать вместе.

Поскольку это был мой первый рабочий день, мы потратили следующие два часа на то, чтобы согласовать мой график, логистику и ожидания. Никто из нас на самом деле не знал, что мы делаем, но нам было весело разбираться в этом вместе.

Мы договорились о предварительном списке задач, который будет изменен в случае необходимости. Я бы помогала с исследованиями, маркетингом и административными задачами, включая мозговой штурм названий компаний. Алессандра хотела поначалу вести себя сдержанно, но как только мы сориентируемся и отладим логистику, она наймет больше людей. До тех пор это было шоу для двух человек.

У меня не было установленных часов. Пока я соблюдала свои сроки, я могла работать, когда и где захочу.

— Как бы то ни было, ты можешь работать здесь, если хочешь. — Алессандра обвела рукой квартиру. Мы вернулисьв гостиную, которая была такой огромной, что в ней легко можно было бы провести матч за Суперкубок. — Не чувствуй себя обязанной, но если тебе надоест быть одной, моя дверь всегда открыта.

— Я могла бы воспользоваться твоим предложением, ненавижу работать в одиночку. — Я заколебалась, раздумывая, стоит ли задавать свой следующий вопрос. — Ты уверена, что Доминик не будет возражать?

Она грустно улыбнулась мне.

— Он даже не заметит.

Их брак был не моим делом, но я не могла не почувствовать укол сочувствия. Счастье за деньги не купишь. Это было клише, но это была правда.

Мой взгляд упал на свадебную фотографию, стоявшую на каминной полке.

— Это прекрасный снимок вас двоих.

Их физические черты не сильно изменились за эти годы — у Алессандры была та же безупречная кожа и потрясающая скульптура костей, у Доминика те же золотистые волосы и точеная челюсть, — и все же я с трудом узнавала людей на фотографии. На нем лицо Алессандры светилось радостью, а ее новоиспеченный муж смотрел на нее сверху вниз с явным обожанием. Они выглядели молодыми, счастливыми и такими невероятно влюбленными.

Было трудно примирить их с холодным титаном Уолл-стрит, доминирующим в деловых бумагах, и тихой, меланхоличной женщиной передо мной.

— Спасибо. — Улыбка Алессандры стала натянутой. Она не смотрела на каминную полку. — Говоря о фотографиях, мы должны создать аккаунты в социальных сетях, верно? Я не силна в фотографии, но могу нанять профессионала ...

Я согласилась с ее очевидным отклонением. Это был ее брак. Если она не хотела говорить об этом, я не собиралась давить.

Когда вышла из ее дома еще два часа спустя, был поздний полдень, и я была на взводе от нашей встречи. Помимо завершения моей рукописи, мне предстояла дерьмовая куча работы, но после увольнения было приятно снова почувствовать себя полезной.

Пинг новостного оповещения пробил мой максимум, когда я вошла в ближайшую станцию метро. Я настроила оповещения о новостях от своего имени вопреки совету Слоан. Ничего не могу с собой поделать; мне нужно было знать, что говорят люди.

Я вытащила свой телефон из кармана, и ожидала больше бульварных слухов обо мне и Кае, может быть, даже кого-то, кто застукал нас вместе на Теркс и Кайкос. Его сотрудники были единственными людьми на острове, но об этом никто никогда не знал. У таких сомнительных изданий, как Национальная звезда, повсюду были глаза и уши.

Но самая последняя волна заголовков не имела ничего общего с нашим импровизированным побегом, а имела отношение ко мне. В частности, о моей семье и моем происхождении.

Желчь подступила к моему горлу.

О, черт.

ГЛАВА 29

Колин Уидби был моим основным связующим звеном на переговорах DigiStream до его госпитализации и последующего увольнения. Харизматичный, общительный и склонный к преувеличениям, он был из тех основателей стартапов, которые украшали обложки журналов и появлялись в вирусных роликах с интервью.

Рохан Мишра был его противоположностью. Тихий, спокойный и методичный, двадцатичетырехлетний вундеркинд наблюдал за мной с явным скептицизмом.

Я наконец убедил его согласиться на еще одну встречу, но наши переговоры продвинулись не дальше, чем по электронной почте и видеоконференцсвязи.

— У вас есть пользовательская база и технологии, но у вас нет возможности масштабироваться так быстро, как требует ваш бизнес, — сказал я. — Ваша нынешняя аудитория сосредоточена в США, Канаде и некоторых уголках Европы. Мы можем вывести вас на глобальный уровень. Наше присутствие на развивающихся рынка.

— Мне насрать на развивающиеся рынки, — сказал Рохан. — Я же сказал тебе. Дело не в деньгах. Колин и я построили эту компанию с нуля. Мы бросили Стэнфорд и надрывали свои задницы, чтобы добиться того, чтобы он был там, где он есть сегодня. Возможно, на него произвели впечатление все те нули, которыми ты разбрасываешься, но на меня это не так. Я провел свое исследование, Янг. Думаешь, я собираюсь сдаться и позволить какой-нибудь хищной корпорации ворваться и разорвать нас на части, как ты сделал с Black Bear?

Черт возьми, Тобиас.

Моя челюсть сжалась. Чернила на контракте с Черным медведем еще даже не высохли, как он провел «значительную реструктуризацию». Массовые увольнения, подорванный моральный дух. Это был настоящий беспорядок.

— Я не единственный, кто набирает очки в Black Bear, — сказал я. — Уверяю тебя, DigiStream будет беспрепятственно интегрирован под моим руководством.

— Не имеет значения, кто это, ты или кто-то другой, набирающий очки. Это все одно и то же. — Роан покачал головой. — Ты заботишься о своей прибыли, а не о чьей-либо еще. С уходом Уидби компания нуждается в стабильности, а не в новых переменах.

Разочарование пробежало у меня по коже.

Чертов Уидби. Мне следовало бы вытатуировать эту фразу, учитывая, сколько раз она приходила мне в голову.

— Дай мне список конкретных проблем, — сказал я. — Увольнения, реструктуризация команды, культура на рабочем месте. Мы выбьем их из колеи. Мы ведем переговоры больше года, и оба знаем, что слияние было бы благом для обеих компаний. Это сделка на миллиард долларов, зависящая от нескольких мелких деталей.

— Маленьких, но важный. — Рохан постучал пальцами по своему подлокотнику. — Я видел таблоиды, и слышал слухи. Твой выбор в качестве генерального директора не гарантирован.

Мой позвоночник напрягся. Я тушил самые серьезные пожары, когда был на Теркс и Кайкос, но было много более мелких возгораний, оставшихся без контроля. Моя мать узнала о Джейд Кей, вот почему я избегал ее звонков всю неделю. Мне пришлось связаться с Клариссой, которая оставила мне зашифрованное голосовое сообщение на выходных, и Пакстоном, который снова связался с предложением союза. Учитывая то, как шли дела, я серьезно обдумывал это.

— Честно говоря, я не думал, что ты относишься к типу плейбоя, — сказал Роан, его взгляд был острым. — Тайком общаешься с бармешой? Очень непохоже на тот образ, который ты изображал ранее.

Раздражение сжало мою челюсть. Если и было что-то, что я ненавидел почти так же сильно, как проигрывать, так это то, что меня называли подделкой.

— Я не осознавал, что моя личная жизнь учитывалась в наших разговорах.

— Так не должно быть, но, учитывая неразбериху с Уидби, уверен, ты понимаешь, почему я не решаюсь вести дела с кем-то, кто замешан в скандале.

— Я встречался с сотрудницей, а не принимал наркотики, — сказал я категорично. Я намеренно использовал прошедшее время, если не сказать правдиво. Никому не нужно было знать о моих продолжающихся отношениях с Изабеллой до окончания голосования. — Она больше не работает в Вальгалле, что делает этот вопрос спорным.

— Возможно. — Его пальцы забегали быстрее.

Тайком общаешься с барменом? Очень непохоже на тот образ, который ты изображал ранее.

Я умел читать между строк. Рохану было наплевать на Изабеллу как таковую. Бульварные сплетни поставили под сомнение мой характер, и он беспокоился, что его обманут.

К сожалению, сколько бы я ни пытался его успокоить, он не сдвинулся с места.

— Мы можем возобновить наш последний раунд переговоров после голосования, — сказал Рохан после получаса бесплодных рассуждений взад-вперед. — Я ничего не подпишу, пока не буду уверен, что новый генеральный директор выполнит условия, как по духу, так и на бумаге. Не могу так рисковать, и, как ты сказал, мы уже некоторое время ведем переговоры. Если за тебя проголосовали, а мы все еще не можем прийти к соглашению, тогда мне очень жаль. Сделка недействительна.

Я вышел из офиса Рохана и направился прямиком в бар моего отеля, чтобы выпить чего-нибудь покрепче. Моя голова раскалывалась от жестокой мигрени, которую мой скотч никак не мог облегчить.

Четыре месяца назад я заключил сделку с DigiStream, должность генерального директора была в пределах досягаемости, а мои надоедливые эмоции — под контролем. Теперь мой контроль над своей профессиональной и личной жизнью распадался быстрее, чем швы на поношенном пальто.

Падение началось в тот момент, когда я поднялся наверх и услышал, как Изабелла играет «Hammerklavier» в Вальгалле. Если бы я остался в баре в тот день, возможно, сейчас я был бы в совершенно другой ситуации.

Проблема была в том, что если бы я остался в баре, мы с Изабеллой остались бы знакомыми. Ни секретной комнаты, ни свидания в Бруклине, ни рождественских киномарафонов, ни поездок на остров, ни десятков мелких моментов, которые сделали эти адские месяцы терпимыми.

У меня скрутило живот.

Я потер рукой лицо и попытался сосредоточиться на своих мыслях. Я был здесь по делу, а не для того, чтобы погрязнуть в размышлениях о том, что должно быть, и «что, если».

Мой телефон загорелся новостным оповещением.

Я взглянул на него, затем замер.

Ложь любовницы Кая Янга разоблачена! — злорадствовала Национальная звезда.

Кислое чувство распространилось у меня в животе. Я нажал на заголовок, и меня приветствовала огромная фотография Изабеллы, работающей в дайв-баре. На ней были горячие брюки, крошечный укороченный топ и широкая улыбка, когда она перегнулась через прилавок. Несколько парней из братства уставились на ее декольте.

Я не мог видеть их лица анфас, но у меня возникло внезапное инстинктивное желание выследить их и выколоть глаза.

Я проглотил свой гнев и прокрутила страницу до нужной статьи.

Барменша, игрушка и... наследница миллионера? Вы правильно это прочитали! Последняя интрижка Кая Янга — это не невинная сотрудница, попавшая в сети хищного работодателя. [Читайте нашу статью о том, как кажущийся «милым» наследник-миллиардер злоупотребил своей властью в эксклюзивном клубе Вальгалла, чтобы принудить молодую женщину к отношениям].

Мы немного покопались в прошлом бедной девочки и обнаружили, что Изабелла Валенсия, в конце концов, не так уж и бедна. На самом деле она единственная дочь Перлы Рамос, основательницы и генерального директора сети бутик-отелей Hiraya. Коварная матриарх сохранила свою девичью фамилию, в то время как ее дети взяли фамилию ее мужа...

От шока по моему позвоночнику пробежал лед. Отели Hiraya? Прямо в эту секунду я пил в одном из их заведений.

В семье Валенсии есть несколько талантливых детей, в том числе старший сын Рамоса и главный операционный директор Hiraya Габриэль, отмеченный наградами инженер, штатный профессор Калифорнийского университета в Беркли и знаменитый художник Оскар (урожденный Феликс Валенсия). Неудивительно, что их младший ребенок — и единственная дочь — скрывали свою настоящую личность! За исключением череды недолгих работ барменом и еще более непродолжительных случайных заработков, у нее до смешного мало достижений. Должно быть, это тяжело — быть настолько затмеваемой ее братьями и сестрами.

За исключением Оскара, семья Рамос/Валенсия, как известно, стесняется прессы. Перла Рамос не давала интервью более восьми лет. Это объясняет, почему никто не установил связь с Изабеллой раньше, но это не объясняет, почему снобист Кай Янг опустился до того, чтобы возиться с прислугой. Наследница или нет, но она далека от его обычного типа, образованного в «Лиге плюща».

Мы предполагаем, что младшая Валенсия довольно талантлива в других областях, которые не затрагивают ее мозг...

Я прочитал достаточно.

Ярость в мгновение ока опередила шок. Багровый цвет заполнил мое зрение, в то время как быстрый белый жар разлился по моим венам.

К черту Калифорнию и DigiStream. Я собирался предать забвению «Национальную звезду» и демонтировать медиа-компанию Блэка по частям, пока даже стервятники не перестанут прикасаться к ее гниющему остову. Затем я собирался выследить самого Виктора Блэка и убить его.

— Кай Янг?

Незнакомый голос прервал мои все более и более тревожно бурные мысли.

Я поднял глаза. Мужчина примерно моего возраста стоял рядом со мной, его костюм и галстук были такими же аккуратно отглаженными, как те, что висели в моем шкафу.

Признание погасило поднимающееся пламя моего гнева.

Мне не нужно было спрашивать, кто был новоприбывший. У них были одинаковые темные глаза, полные губы и оливковая кожа. Она наполнилась жизнью и красками, в то время как он выглядел так, словно съел гнилой лимон с тех пор, как выбрался из утробы матери, но сходство было неоспоримым.

— Габриэль Валенсия, исполнительный директор Hiraya Hotels. — Брат Изабеллы слабо улыбнулся мне. — Нам нужно поговорить.

Пятнадцать минут спустя я устроился в кресле в кабинете Габриэля.

Штаб-квартира Hiraya Hotels находилась в Лос-Анджелесе, но она управляла отелями по всему штату. Как исполнительный директор, Габриэль должен иметь офис в большинстве, если не во всех, из них.

Мы настороженно смотрели друг на друга через его стол.

Это было не так, как я представлял встречу с семьей Изабеллы, но, по крайней мере, он прервал меня, прежде чем я совершил несколько тяжких преступлений и убийство.

— Во-первых, я должен извиниться за неортодоксальную манеру, в которой я подошел к тебе, — натянуто сказал Габриэль. — Мы придаем первостепенное значение конфиденциальности наших гостей. Однако я получаю уведомление всякий раз, когда VIP-персона регистрируется в любом из наших отелей. Учитывая обстоятельства, ты должен понять, почему я искал тебя, когда увидел твое имя.

— Под обстоятельствами, я полагаю, ты имеешь в виду хиты Национальной звезды? — Я отказался называть их статьями. Статьи требовали хоть какой-то объективности; самая последняя публикация была клеветой. Как только мои адвокаты закончат с ними, от Звезды мало что останется. Я бы позаботился об этом.

Виктор одержал свою кратковременную победу, но он совершил решающую долгосрочную ошибку.

Рот Габриэля еще больше сжался в гранитную линию.

— Из-за тебя фотографии моей сестры разбрызганы по всей этой газетенке. Они поливают грязью имя моей семьи и преследуют наши отели, наши корпоративные офисы, наши личные линии. — Как будто по сигналу, в его офисе пронзительно зазвонил телефон. Он проигнорировал это. — Статья только что вышла в эфир, и она уже началась.

— Мне жаль, что ты имеешь дело с домогательствами, но это проблема Национальной звезды, — спокойно сказал я. — Я не сливал им эти фотографии и не имел никакого отношения к их последней публикации.

Ту, где они раскрыли, что Изабелла была наследницей состояния отелей Hiraya.

Я была так разгорячен этой отвратительной ложью, что не обратил внимания на разорвавшуюся бомбу. Теперь осознание личности Изабеллы дошло до меня с алмазной ясностью.

Почему она держала это в секрете? Знали ли ее друзья правду, и я был единственным, кто пребывал в неведении?

Беспокойство образовало узел в моей груди.

— Возможно, нет, но она не оказалась бы в этой ситуации, если бы не ты, — сказал Габриэль. — Мы никогда не встречались, но я знаю твою репутацию. Думал, ты выше того, чтобы использовать своих сотрудников в своих интересах.

Моя челюсть сжалась. Сегодня это был третий раз, когда мой персонаж подвергался сомнению, и меня это чертовски достало.

— Я не воспользовался ею, — холодно сказал я. — Это были отношения по обоюдному согласию. Я никогда не принуждал женщину делать то, чего она не хотела.

— Был или есть?

Я сделал паузу. Не знал, как Изабелла хотела уладить дела со своей семьей, но мое молчание было достаточным ответом.

Ноздри Габриэля раздулись.

— Она и раньше встречалась с такими мужчинами, как ты, — сказал он. — Богатые, обаятельные, привыкшие получать то, что они хотят. Счастлив держать ее в секрете, пока дерьмо не попадет на вентилятор. Изабелла кажется жесткой, но в душе она романтик, и как ее брат, моя работа — защищать ее, в том числе и от нее самой. У нее есть привычка принимать неправильные решения.

Моя рука сомкнулась на краю подлокотника. Ударить брата моей девушки по лицу, вероятно, было не лучшим ходом, но я ненавидел то, как он инфантилизировал ее. Возможно, у нее были секреты от меня, но после встречи с Габриэлем я смог понять почему. Я бы тоже не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что я был его родственником.

— Она взрослая. — Я стремился к спокойствию. — Ее решения, хорошие или плохие, являются ее собственными. Ты не имеешь никакого права вмешиваться в ее жизнь.

— Раньше я этого не делал, и посмотри, что произошло. Эта неразбериха с Истоном. Её увольняют из Вальгаллы. Увлечение тобой. — Габриэль побарабанил пальцами по своему столу. — Ты не хочешь объяснить мне, почему ты наследник Young Corporation бегаешь по Нью-Йорку с моей младшей сестрой, когда мог бы заполучить любую женщину, какую захочешь?

Потому что она красивая, умная и забавная. Потому что видеть ее улыбку — все равно что наблюдать за восходом солнца, и быть с ней — это единственное время, когда я чувствую себя живым. Ни одна другая женщина не сравнится с ней.

— Тот факт, что ты спрашиваешь, — тихо сказал я, — доказывает, насколько ты ее недооцениваешь.

Я уловил мимолетный проблеск удивления, прежде чем выражение лица Габриэля снова омрачилось.

— Ты можешь думать, что отличаешься от других мужчин, но это не так, — сказал он. — Держись подальше от Изабеллы. Ей не нужен еще один оппортунистичный засранец, разрушающий ее жизнь. Это первое и последнее предупреждение.

— А если я этого не сделаю? — Вежливо спросил я.

Его холодное выражение лица соответствовало моему.

— Ты узнаешь, что произойдет достаточно скоро.

Угроза едва коснулась меня. Габриэль мог пытаться запугивать меня сколько угодно, но я имел дело с гораздо худшим, чем чрезмерно заботливые братья. Если бы Изабелла хотела, чтобы я ушел, она бы сама мне сказала. Ей не нужно было, чтобы другие люди сражались за нее в ее личных битвах.

Однако одна вещь, сказанная Габриэлем, не выходила у меня из головы весь остаток дня и до глубокой ночи.

Кто, черт возьми, такой Истон?

ГЛАВА 30

Я отсиживалась в своей квартире и игнорировала все звонки, текстовые сообщения и электронные письма целых два дня. Они были неумолимы — моя семья, мои друзья, средства массовой информации. У одних были добрые намерения, у других менее. Как бы то ни было, я не могла собраться с силами, чтобы встретиться лицом к лицу с кем-либо из них.

Единственный раз, когда я общалась с внешним миром, это была моя работа с Алессандрой, которая, к счастью, поддерживала наш профессиональный обмен мнениями и не спрашивала об откровениях Национальной звезды. После раскрытия личности таблоид продолжил публиковать статьи и слухи, большинство из которых были откровенной ложью.

Я ходила на реабилитацию из-за кокаиновой зависимости (я была там волонтером во время учебы в колледже). Я переспала с предыдущими работодателями, чтобы устроиться на работу (они, блять, пожелали). Несколько лет назад у меня была оргия со всей командой MLB после Мировой серии (я обслуживала их во время праздничной вечеринки и выпила с ними по стаканчику).

Претензии были настолько нелепыми, что я сразу же отмахнулась от них. Если кто-то был достаточно легковерен, чтобы подумать, что у меня был тайный ребенок от любви, вызванный оргией, спрятанный в Канаде, это была их проблема.

Однако проглотить правду было гораздо труднее.

За исключением череды недолгих работ барменом и еще более непродолжительных случайных заработков, у нее до смешного мало достижений…

Наследница она или нет, но она далека от его обычного типа, образованного в «Лиге плюща».

Тошнота скрутила мой желудок.

Я подложила одну руку под бедро и покачала коленом, когда Кай вернулся из кухни с двумя кружками чая.

Под его глазами залегли темные круги, а его обычно аккуратные волосы были взъерошены, как будто он слишком много раз проводил по ним пальцами. Напряжение скривило его рот и очертило широкие плоскости плеч.

Мое сердце сжалось от его очевидной усталости.

В тот день он вернулся в Нью-Йорк и написал мне смс с просьбой о встрече. Это был первый раз, когда мы поговорили после последней стать. Национальной звезды, который не сулил нам ничего хорошего.

Я молча приняла чай.

Кай сел рядом со мной на диван, нахмурив брови.

— Как у тебя дела? — спросил он.

Неловкая волна эмоций поднялась на вершину при звуке его голоса. Его не было меньше недели, но казалось, что прошла целая жизнь.

— Все в порядке. — Я издаю слабый смешок. — Я стала знаменитой, пока тебя не было. Известность берет свое.

Он не улыбнулся моей неубедительной попытке пошутить.

— Я работаю с Блэком. Звезда откажется от своих историй.

Мой наигранный юмор ускользнул.

— Но не о моей семье, — тихо сказала я. — Это правда.

На его челюсти дрогнул мускул.

— Нет. Только не это... — Он поставил свой напиток на кофейный столик и провел рукой по лицу. — Почему ты мне не сказала?

— Потому что я... — Я запнулась. — Не знаю. Я так долго держала это в секрете, что мне даже в голову не приходило что-либо говорить. Знаю, что скрывать это кажется глупым, но моя семья чрезвычайно закрыта. Прошедшая неделя, должно быть, убила их.

Вина и стыд бурлили тревожным варевом в моем животе.

— Когда я впервые переехала в Нью-Йорк, я была довольно необузданной, и не хотела, чтобы мои действия плохо отразились на них. Если бы люди знали, кто я такая, я была бы на всех сайтах сплетен. Я также поклялась, что не буду полагаться на имя своей семьи и деньги, чтобы проложить себе путь, и я этого не сделала. Некоторые люди могут подумать, что я глупа из-за того, что не воспользовалась тем, что у меня было, но я не хотела быть одной из тех богатых детей, которые жили за счет богатства своих родителей, ничего не делая.

Моя мать десятилетиями скрывала нашу личную жизнь от прессы. Даже Феликс, мой самый известный брат, во время интервью сосредоточился на своей работе. Я хотела исследовать город и просто жить, не беспокоясь о том, что могу запятнать имя семьи, и я не хотела, чтобы люди относились ко мне по-другому из- за того, что я была наследницей.

Никакого контроля, никаких ожиданий, никакого давления.

Это сработало ... Пока этого не произошло.

— Кто-нибудь знал до выхода статьи? — Спросил Кай, его лицо было непроницаемым.

— Вив и Слоан. — Я обхватила руками свою кружку и нашла утешение в тепле. — Они узнали об этом естественным образом, когда моя мать неожиданно приехала с визитом несколько лет назад. Слоан узнала ее. Паркер тоже знала, так как она проверила мою биографию перед приемом на работу, но обещала ничего не говорить.

Мой трастовый фонд был одновременно и благословением, и проклятием. У меня еще не было к этому доступа; это сработало бы, если бы я устроилась на карьере, которую любила, как определили моя мать и Габриэль. Если к тому времени, когда мне исполнялось тридцать, я все еще переходила с работы на работу, я должна буду пожертвовать деньги на благотворительность.

Теоретически, было приятно знать, что у меня есть деньги, на которые я могу опереться. На самом деле возрастное ограничение усиливало давление. Я старалась не думать слишком много об этом, потому что, когда я это делала, у меня перехватывало дыхание.

Дело было даже не столько в трастовом фонде, сколько в символизме. Если бы я потеряла его, это означало бы, что я потерпела неудачу, а неудача, когда передо мной были открыты все двери, казалась мне особым видом ада.

— Я разговаривал с твоим братом, когда был в Калифорнии.

Признание Кая вырвало меня из нарастающей жалости к себе.

Моя голова дернулась вверх.

— Что?

Я слушала с растущим недоверием и гневом, когда он объяснял, что произошло, начиная с ультиматума Рохана Мишры и заканчивая появлением Габриэля в баре.

Неудивительно, что он выглядел таким напряженным. Последние несколько дней были для него такими же дерьмовыми, как и для меня.

— Он не имел права, — кипятилась я. — У него не было абсолютно никакого права устраивать тебе такую засаду.

— Он твой брат и он хочет тебя защитить, — мягко сказал Кай.

Защищает? Габриэлю лучше научиться защищать себя, потому что я собиралась задушить его одним из тех дурацких шелковых галстуков, которые он так любил.

— Он также упомянул кого-то по имени Истон. — Взгляд Кая оставался твердым, в то время как моя кровь застыла в лед. — Кто это?

Мое сердце стучало у меня в ушах.

Забудьте об удушении. Это было слишком хорошо для моего брата. Я собиралась заставить его смотреть, как разорву садовыми ножницами каждый костюм в его шкафу, прежде чем задушить его заживо обрезками.

Горький привкус подступил к моему горлу. Моим первым побуждением было солгать и сказать, что я не знала никого по имени Истон, но я устала жить в тени того, что произошло. Я позволила этому мудаку слишком долго диктовать слишком многое в моей жизни. Пришло время отпустить прошлое, раз и навсегда.

— Истон — мой бывший. Последний мужчина, с которым я была до тебя, и причина, по которой я ни с кем не встречалась в течение двух лет. — Горечь разлилась по моей груди и животу. — Я встретила его в баре. В тот вечер я не работала, просто веселилась и знакомилась с новыми людьми. Я была одна, так как Слоан и Вивиан обе уехали из города, и когда он подошел ко мне, я подумала, что он идеален. Умный, симпатичный, успешный.

Глаза Кая потемнели, но он молчал, пока я говорила.

— Наши отношения быстро наладились. В течение двух недель после встречи он брал меня с собой на выходные и покупал все эти дорогие подарки. Думала, что любила его, и я была настолько ослеплена своим увлечением, что не обратила внимания на тревожные сигналы, которые так очевидны в ретроспективе. Например, то, что он брал меня с собой только в отдаленные места на наши свидания, или то, что я никогда не встречалась с его друзьями и коллегами, потому что он хотел, чтобы я еще какое-то время «была вся для него». — Я поморщилпсь от наивности своего юного «я». — Он превратил свои оправдания в романтические намерения, когда правда была так проста. У него были жена и двое детей в Коннектикуте.

Горький звук, наполовину смех, наполовину рыдание, застрял у меня в горле.

— Что за клише, не так ли? Пресловутый женатый мошенник с семьей, спрятавшейся в пригороде. Но это было не самое худшее. Хуже всего было, когда упомянутая жена вошла к нам в разгар секса.

Кай побледнел.

— Да, я знаю. Она заподозрила, что у него роман, и наняла частного детектива, чтобы следить за ним. В ту ночь она немного перебрала с выпивкой. Стала агрессивной, когда частный детектив сообщил ей местонахождение ее мужа. Она появилась, крича и плача. Как ты можешь себе представить, я была в ужасе. Я понятия не имела... — Я протолкнула кислород через свои сжимающиеся легкие. — Истон и его жена сильно поссорились. Я попыталась уйти, потому что мое присутствие ухудшало ситуацию, и это было тогда, когда она ... она достала пистолет.

Я все еще помнила холодный блеск металла под гостиничными огнями. Пронизывающий до костей ужас, от которого у меня перехватило дыхание, и холодная, всепроникающая тишина, которая опустилась на комнату, как белая простыня на труп.

— Истон и я оба пытались уговорить ее успокоиться, но она была слишком пьяна и расстроена. Следующее, что я помню, это то, что он пытался отобрать у нее пистолет. Это сработало случайно, и это... — Мое дыхание участилось.

Крики. Плачь. Кровь. Так много крови.

— Пуля каким-то образом попала в нее. Она жива, но никогда больше не будет ходить. — Знание пронзило меня, как разрушительный шар, разбрасывая зазубренные осколки и сокрушая горе в моей груди. — Она не, я имею в виду, ей не следовало доставать пистолет, но это…это была не ее вина. Ее муж изменил ей со мной, и это она страдает из-за этого.

Рыдание сотрясло мои плечи. Я так давно не говорила об этом. Даже мои друзья не знали всей правды о том, что произошло. Они просто подумали, что у меня был тяжелый разрыв с изменяющим мудаком.

Разговор об этом с Каем прорвал плотину на моих эмоциях, и все — вина, гнев, ужас, стыд нахлынуло на меня, как наводнение, захлестнувшее равнину.

Кай заключил меня в свои объятия и держал, пока я плакала. Истон, Вальгалла, Национальная звезда, крайний срок моей рукописи... Каждый просчет и ошибка, которые я допустила за последние несколько лет. Они изливались из меня рекой горя, пока я не почувствовал пустоту и боль.

— Это была не твоя вина, — тихо сказал он. — Ты не знала, ты не заставляла его изменять ей, и ты не заставляла ее приносить пистолет. Ты такая же жертва сложившейся ситуации, как и все остальные.

— Знаю, но мне кажется, что это моя вина. — Я отстранилась, мой голос сорвался от рыданий. — Я была такой глупой и должна была догадаться ...

— Такие люди — опытные мошенники. Ты была молода, и он воспользовался этим. Это была не твоя вина, — твердо повторил Кай. Он смахнул случайную слезинку с моей щеки. — Что с ним случилось?

— Последнее, что я слышала, он переехал в Чикаго до того, как его бизнес обанкротился и отдалился от своих детей. Сейчас им больше восемнадцати, и я не думаю, что они когда-либо простили его за то, что случилось с их матерью.

Я не знала, где Истон был сейчас. Надеюсь, гниющий в адских ямах.

— Понимаю. — Выражение лица Кая послало дрожь трепета по моему позвоночнику.

— Не выслеживай его, — сказала я. — Я серьезно это говорю. Просто хочу оставить его в прошлом, и я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

Намек на веселье расцвел в уголках его рта.

— Как думаешь, что я собираюсь с ним сделать, если гипотетически выслежу его?

— Не знаю. — Я вытерла щеки тыльной стороной ладони. — Искалечишь его?

— Это определенно приходило мне в голову, — пробормотал Кай. — Я…

Нежный звон дверного колокольчика прервал его.

Я снова напряглась, когда мы с Каем обменялись настороженными взглядами. Мы затаились до голосования генерального директора — я пробралась в здание через задний вход ранее, — и неожиданный визит в эти дни был скорее поводом для тревоги, чем для празднования.

Мерцание страха пронзило меня, когда Кай открыл дверь. Неужели репортер таблоида каким-то образом прошел мимо охраны? Должна ли я спрятаться?

Слабый гул голосов доносился из прихожей. Я не могла расслышать его точных слов, но удивленный тон Кая прозвучал громко и ясно

Минуту спустя он вернулся в гостиную с мрачным лицом.

Мой желудок опустился на пол, когда я увидела, кто был позади него. Мне вдруг захотелось, чтобы это был репортер таблоида; это было бы бесконечно предпочтительнее для новичков.

Я никогда не встречалась с ними лично, но узнала их фотографии из новостей.

Леонора и Эбигейл Янг.

Мать и сестра Кая.

ГЛАВА 31

Мы вчетвером сидели в гостиной — Изабелла и я на одном диване, моя мать и Эбигейл на диване напротив нас.

Мы смотрели друг на друга, как противоборствующие армии на поле боя, каждый ожидая, когда другой сделает первый выстрел. Чума напряженной тишины поглотила комнату. Единственный звук исходил от часов, стоявших на страже в углу, невозмутимых и бесстрастных, как бог, наблюдающий за мелкими человеческими ссорами.

Тик. Ток. Тик. Ток.

Я знал, что рано или поздно моя мать появится. Леонора Янг была неспособна отказаться от контроля над моей личной жизнью. Однако я не ожидал, что она потащит с собой мою сестру. Эбигейл выглядела так, словно предпочла бы отправиться в поход по Андам зимой, чем сидеть здесь.

— Слышала, твоя встреча с Мишрой прошла неудачно. — Моя мать сразу перешла к делу. За исключением предательски напрягшихся черт ее лица, когда она впервые увидела Изабеллу, она не признавала ее присутствия с тех пор, как приехала. — К счастью, у меня есть хорошие новости, которые могут решить проблему с цифровым потоком. Тобиас выбыл. Он снял свою кандидатуру час назад.

Шок сжег мою инстинктивную защиту от комментария Мишры.

— Он удалился? Почему?

— Он не назвал причины, просто сказал, что в данный момент не чувствует, что подходит на эту роль.

В этом не было никакого смысла. У него была сделка с Black Bear, и до голосования оставалось чуть больше недели. Из всех других кандидатов Тобиас с наименьшей вероятностью мог сдаться. Он бы не сошел так близко к финишной черте, если бы.

В моем животе зародилось подозрение.

Фотографии. Вывод.

Два ведущих кандидата победили с интервалом в несколько недель друг от друга и достаточно близко к выборам, чтобы у нас было мало времени на объединение. Возможно, это было совпадением, но время было ужасно удобным.

Однако я сохранял нейтральное выражение лица, пока моя мать продолжала. Я не хотел бросаться обвинениями до тех пор, пока меня не поддержит нечто большее, чем мои инстинкты.

— Это хорошая вещь, — сказала моя мать. — Мне нравится Тобиас, но он был твоим самым большим конкурентом. Его голоса разыгрываются, а это значит, что тебе нужен толчок в предвыборную кампанию в последнюю минуту.

— Мы все равно были здесь, чтобы проведать тебя после всего, что произошло, — добавила Эбигейл. — Новости о Тобиасе пришли как нельзя кстати. Теперь мы можем провести мозговой штурм, как собрать эти голоса вместе.

— Эбби. — Я смерил ее ровным взглядом. — Ты ненавидишь говорить о бизнесе.

Она была профессиональной светской львицей. Ее опыт предвыборной кампании начался и закончился председательствованием в праздничном комитете. Моя мать, вероятно, заставила ее приехать, чтобы она могла убедить меня порвать с Изабеллой. Она знала, что я не послушаю ее, но я мог бы прислушаться к своей сестре.

— У меня все еще могут быть идеи, — возразила Эбигейл. — Ты мой брат. Я хочу, чтобы ты победил.

— Первоочередная задача — создать хорошую прессу, — сказала моя мама, прерывая нашу перепалку. Как только мы с Эбигейл начинали, мы могли спорить часами. — Я договорилась о публичном свидании с тобой и Клариссой.

Сидевшая рядом со мной Изабелла пошевелилась впервые с тех пор, как мы сели. Мои руки сжались в кулаки, но я заставил себя расслабиться, пока мама не закончила говорить.

— Понятно, что она колебалась, учитывая ситуацию, в которую ты ее поставил, но согласилась. Это поможет развеять слухи о тебе и твоей... подруге. — Ее глаза с презрением скользнули по Изабелле. — Не то чтобы ты, кажется, особенно беспокоился о том, что таблоиды поймают вас вместе.

Она была права. Даже после скандала с Национальной звездой я был неосторожен, тайком встречаясь с Изабеллой.

Если бы я был умен, я бы прекратил с ней контакт до окончания голосования, но у нее был способ вскружить мне голову. Возможно, это было частью проблемы. Всякий раз, когда я был с Изабеллой, мир казался ... ярче. Все могло бы сгореть дотла вокруг нас, и это не имело бы значения, пока она была там.

— Во-первых, я не собираюсь на свидание с Клариссой, — холодно сказал я. — Это неправильно — обманывать ее. Во-вторых, Изабелла сидит прямо здесь.

— Это ее заводит? — Моя мать выгнула скульптурно очерченную бровь и перешла на кантонский диалект. — Твое увлечение Изабеллой пройдет, и ты поймешь, что Кларисса гораздо лучше подходит тебе, когда дело доходит до воспитания, образования и темперамента. Ты можешь подумать, что я властная, но я твоя мать и хочу только лучшего для тебя. Я видела слишком много своенравных детей, совершающих ужасные ошибки, чтобы позволить тебе сделать то же самое. Посмотри на Гош. Их дочь сбежала с этим ужасным бильярдистом только для того, чтобы залететь и обманом лишиться наследства. С тех пор ее бедные родители не могли показаться в обществе.

— Кларисса и Изабелла не собаки, — сказал я на кантонском диалекте, стараясь сохранять спокойствие. — Мы не можем поставить их рядом и сравнить их размножение. Однако, если бы мы это сделали, могу я напомнить, что Изабелла — наследница Hiraya Hotels? Она не какая-то скромная барменша, как ты изначально думала.

Я не был зол на Изабеллу за то, что она скрывала от меня свое семейное происхождение. Сначала мне было больно, что она не доверяла мне настолько, чтобы раскрыть свой секрет, но я понимал, почему она это сделала. Честно говоря, ее семейное разоблачение облегчило продажу наших отношений как моей семье, так и совету директоров. Молодой человек, встречающийся с барменом, был скандальным. Молодой человек, встречающийся с наследницей, был само собой разумеющимся.

Губы моей матери сжались.

— Дело не в богатстве. Все дело в пригодности. Она..

— Вам не кажется, что Кай должен быть тем, кто определяет пригодность своего партнера? — Вмешалась Изабелла. Она улыбнулась, увидев вспышку удивления на лице моей матери. — Я филиппинская азиатка и говорю по-английски, на тагальском, хоккиенском, мандаринском и кантонских языках. Удивлена, что вы не подумали об этом, учитывая все образование и воспитанность.

Я вытер рукой рот, пряча ухмылку. Похожая ухмылка тронула губы Эбигейл.

Мы любили нашу маму, но нам также нравилось видеть, как люди окликают ее. Это случалось не часто.

Она выздоравливала с поразительной скоростью, как всегда делала Леонора Янг.

— Тогда ты должна знать, почему вы с моим сыном — плохая пара, — сказала она голосом, похожим на ледяную воду. — Если бы не ты, мы бы не оказались в этом... затруднительном положении. Янг руководит нашей компанией с момента ее основания более века назад. Я отказываюсь позволить безвкусному увлечению разрушить наше наследие.

— Это забавно, — сказала Изабелла. — Вы хотите, чтобы Кай руководил компанией из списка Fortune 500, но при этом обращаетесь с ним как с ребенком, который не может самостоятельно принимать решения. Как вы совмещаете эти две вещи?

Моя ухмылка стала шире.

Я должен был думать о DigiStream, подозрительном уходе Тобиаса и о том, чтобы как можно скорее вывезти мою семью из моей квартиры, но все, о чем я мог думать в тот момент, это о том, как сильно хотел схватить Изабеллу и поцеловать ее.

Понятно, что возвращение Изабеллы произвело на мою мать меньшее впечатление.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — Она обратила на меня разъяренный взгляд, ее щеки покраснели от возмущения. — Это тот тип женщины, ради которой ты готов пожертвовать своим будущим?

— Никто ничего не выбрасывает. — Я безжалостно загнал свое веселье в прямую линию. — Изабелла не несет ответственности ни за что из этого. Чтобы поддерживать отношения, нужны двое. Она не заставляла меня встречаться с ней и не протягивала руку помощи Национальной звезде. Она такая же жертва Виктора Блэка, как и все остальные.

— Кстати, о Викторе, что ты собираешься с ним делать? — Спросила Эбигейл. Она презирала его почти так же сильно, как и я, после того, как Звезда намекнула, что много лет назад она выкачивала благотворительные средства.

— Я позабочусь об этом. — В прошлом я игнорировал его махинации, потому что они не были достойны моего внимания, но он зашел слишком далеко. К тому времени, когда я закончу с ним, у него не останется ни компании, ни репутации.

— Мы обсудим ваши личные отношения позже, — сказала моя мать с жестким выражением лица. Должно быть, она поняла, что не сможет достучаться до меня, когда рядом сидит Изабелла. — Однако в нашем публичном заявлении утверждается, что никаких отношений никогда не было и что фотографии невинны. Уход Тобиаса снова выводит тебя в лидеры, но мы не можем успокаиваться на достигнутом. Нам нужно перейти в наступление на средства массовой информации.

Как нынешний генеральный директор, она не должна была обсуждать стратегию со мной, но на карту была поставлена репутация нашей семьи. Леонора Янг по натуре не была нарушительницей правил, но когда ее подталкивали, цельвсегда оправдывала средства.

— Думаешь, что поход на свидание с Клариссой должен быть частью этого наступления, — сказал я категорично. Не задумываясь, я накрыл свою руку ладонью Изабеллы. Ее рука лежала у нее на коленях и кожа была ледяной. Она нервничала больше, чем показывала ее предыдущая бравада.

Волна желания защитить поднялась в моей груди. Я слегка сжал ее руку, и она ответила мне тем же.

Рот моей матери поджался.

— Да. Кларисса понимает характер свидания и согласилась помочь. Нам нужно восстановить твой имидж. Помогает любая мелочь, особенно так близко к голосованию.

— Я едва ли думаю...

— Ты должен это сделать.

Три пары потрясенных глаз повернулись к Изабелле, включая мои.

— Прошу прощения! — Спросил я, уверенный что ослышался.

— Ты должен это сделать, — повторила она. — Ты и Кларисса оба знаете, что это ненастоящее свидание, что решает проблему с тем, чтобы увлечь ее. Это пиар-ход, и если он поможет тебе выиграть голосование, то это того стоит.

Тень одобрения пробежала по лицу моей матери.

— В кои-то веки мы пришли к согласию.

— Это хорошая идея, — вмешалась Эбигейл. — Одно свидание равно, по крайней мере, неделе прессы.

Иисус Христос.

Мне не нравилась идея использовать Клариссу для достижения своих собственных целей. Это было безвкусно, но я знал, как работают средства массовой информации. Каждая мелочь действительно помогала.

— Прекрасно, — сказал я, удивляясь, как моя трудовая жизнь перешла от слияний к рекламным трюкам. — Одно свидание. Я сделаю это.

Я только надеялся, что это не вернется, чтобы укусить меня за задницу позже.

Через два дня после визита моей матери и сестры я, стиснув зубы, навестил Ричарда Чу в его доме на Пятой авеню. После первоначальной неприязни, последовавшей за их неожиданным приездом, мы вчетвером, включая Изабеллу, отложили в сторону наши разногласия, чтобы согласовать мой план на следующие две недели. Первым шагом было пиар-свидание с Клариссой. Вторым шагом была встреча лицом к лицу с самым влиятельным членом правления компании.

Как сказала моя мать, уход Тобиаса немного ослабил давление, но я не мог позволить себе самоуспокоенности.

— Это настоящий сюрприз. — Ричард сложил руки на животе и посмотрел на меня с удивлением. Нотка триумфа блеснула в его глазах, заставив мой желудок перевернуться. — Бесстрашный Кай Янг ищет меня в моем доме. Какая честь.

Моя челюсть сжалась, сдерживая резкий ответ.

Я ненавидел старый, затхлый запах его офиса.

Ненавидел самодовольное выражение его лица.

Больше всего я ненавидел необходимость красться к нему за помощью, как бездомная собака, выпрашивающая объедки.

Часть меня предпочла бы спрыгнуть с Бруклинского моста, чем преклонить колено, но на карту было поставлено нечто большее, чем моя гордость. По крайней мере, это было то, что я продолжал говорить себе.

— Нам нужно многое обсудить. — Моя улыбка скрывала мое отвращение. — Я уверен, что ты согласишься.

— Забавно, как тебе хочется поговорить сейчас, когда на кону твое будущее. — Ричард поднял кустистую седую бровь. — Ты, конечно, не хотел слушать меня, когда я сказал, что мы движемся слишком быстро со всем этим цифровым шумом.

Потому что твой совет устарел больше, чем твой вкус в декоре.

Его кабинет можно было бы целиком превратить в музей экспонатов конца двадцатого века, и никто бы и глазом не моргнул.

— Поскольку Тобиас выбыл из борьбы, в наших обоих интересах работать вместе, — сказал я, уклоняясь от его язвительного замечания. — Мы с тобой оба знаем, что я лучше всего подхожу для этой работы. Пакстон слишком неопытен, Рассел слишком послушен, а Лора талантлива в области коммуникаций, но не подходит на роль генерального директора. Между тем, я готовился к этому с самого рождения. Я могу тебе не нравиться, но ты все равно хочешь как лучше для компании. Это был бы я, ведущий его.

Ричард фыркнул.

— Нет ничего лучше высокомерия молодости. Прекрасно. — Он развел руками. — Раз уж ты проделал весь этот путь, позволь услышать, что ты хочешь сказать.

Я ощетинился от его покровительственного тона, но заставил себя проигнорировать это.

Я изложил свое предложение. Это было просто. Если бы он пообещал мне свой голос, я бы назначил его старшим советником в течение моего первого года на посту генерального директора, что дало бы ему значительное влияние на инициативы компании. Первый год, особенно первые сто дней, были решающими для нового генерального директора. Именно тогда они задали тон и приоритеты для своего руководства в будущем.

Включение Ричарда в мой ближний круг было значительной уступкой с моей стороны, но это был единственный способ смягчить его опасения и заручиться его голосованием.

— Интересно, — сказал он после того, как я закончил. — Я подумаю об этом.

Мой позвоночник напрягся. Он бы подумает об этом? Тепло медленно и густо разливалось по моим венам.

— Это лучшее предложение, которое ты можешь получить.

Я не собирался умолять. Не больше, чем у меня уже было.

Ричард одарил меня загадочной улыбкой.

— Уверен. — Он встал и протянул руку в явном знаке отказа. — Рад тебя видеть, Кай. Желаю удачи с голосованием.

Я сохранял спокойствие во время поездки на лифте и прогулки по вестибюлю, но холодный январский воздух вырвал двери из-под моего контроля. Неудержимое разочарование захлестнуло мою кровь.

Я: Ты свободен на матч сегодня вечером?

Данте ответил меньше чем через минуту.

Данте: Чрезвычайная ситуация?

Я: Дружеская просьба

Данте: Верно. Увидимся в 7.

Данте: Кстати, ты у меня в долгу. Я должен был сегодня вечером посмотреть фильм с Вив.

Я: Уверен, что ваш двадцатый пересмотр «Звездной пыли» был бы такой же блестящий, как и первый.

Данте: Отвали.

Я убрал телефон в карман и мой гнев утих с обещанием гарантированной драки позже. Некоторые люди ходили на терапию; мы с Данте калечили друг друга. Это было быстрее, эффективнее и удваивалось как тренировка.

Я забрался в ожидавший меня городской автомобиль и велел водителю отвезти меня обратно в офис.

Ричард считал себя создателем королей, но я мог победить и без него.

Я был Каем Янгом и никогда не проигрывал.

ГЛАВА 32

Я не могла этого сделать. Даже с моим гибким графиком работы, одобренными нейробиологами, рекомендациями Кая по написанию блокбастеров и перспективой столкнуться с самодовольным выражением лица Габриэля «Знал, что ты блефуешь», я не смогла закончить свою книгу вовремя.

До дня рождения моей матери оставалось меньше недели, и каждый раз, когда садилась за свою новую пишущую машинку, я замирала. Это больше не было вопросом удаления; слова не пришли бы, точка. Мне не хватило всего нескольких глав, но мой мозг был слишком забит другими заботами — «Национальные звездные стервятники», моя ужасная встреча с матерью Кая, неопределенность наших отношений с Каем и, больше всего, его недавнее свидание с Клариссой.

Я была единственной, кто сказала ему, что все в порядке. Я знала, что это было ненастоящим и что свидание было назначено исключительно в пиар-целях, но это не помешало мне поиграть в игру сравнения, когда фотографии появились на страницах светской хроники ранее на этой неделе. Кай и Кларисса устраивают романтический ужин в итальянском ресторане. Кай и Кларисса идут по улице, держась за руки. Они оба были элегантными и утонченными — идеальная пара.

Лучшая пара, чем ты и он, — прошептал коварный голос.

Мой стресс и неуверенность в себе нарастали подобно плотине, блокируя поток творчества, пока я не изголодалась по вдохновению.

Поскольку я не могла найти выход за пределы квартала, вместо этого я с головой ушла в работу к Алессандре. Было намного легче воплотить в жизнь чью-то мечту, чем мою. Было меньше риска, меньше инвестиций, меньше страха неудачи.

Мы придумали название для ее бизнеса — Floria Designs, в знак уважения как к цветам, так и к Флорианополису, ее любимому городу в Бразилии. Я настроила аккаунты в социальных сетях, разработала базовый веб-сайт и создала учетную запись продавца на Etsy. Мы изучали бизнес-планы, маркетинговые стратегии и финансовые отчеты.

Иногда я оставалась в доме Алессандры до десяти или одиннадцати вечера, но Доминика я ни разу мельком не видела. Как будто он там даже не жил.

— Он проводит большую часть времени в своем офисе, — сказала Алессандра, когда однажды я спросила ее об этом за завтраком.

— Кажется пустой тратой тратить столько денег на красивый дом и не наслаждаться им. — Чем больше времени мы проводили вместе, тем комфортнее мне было говорить о вещах, отличных от работы.

Я не хотела совать нос не в свое дело, но у меня было чувство, что Алессандре нужен был кто-то, кому можно было бы излить душу.

— Пентхаус обошелся ему в двадцать пять миллионов, — сказала она. — Офис приносит ему более трех миллиардов. Как ты думаешь, о чем он заботится больше?

У меня не было ответа на это.

Мы ели в тишине, обе погруженные в свои мысли, прежде чем она снова заговорила.

— Как у тебя дела? Сегодня важный день.

Хлеб превратился в пепел у меня на языке.

— Я в порядке. Просто переживаю за Кая.

После нескольких месяцев ожидания и планирования голосование за генерального директора Young Corporation наконец состоялось. Я настроила оповещение о результатах, но мой телефон молчал все утро.

— Он победит, — сказала Алессандра. — Я не могу представить, чтобы они выбрали кого- то другого. Он Янг.

— Знаю, но было бы приятно подтвердить. — Тревожное чувство закрутилось у меня в животе, в чем я винила вчерашний плотный ужин.

Она была права. Кай был на много миль впереди других кандидатов. У меня не было причин для беспокойства.

По словам Кая, правление купило крючок, леску и грузило для фотографий Клариссы. Мы воздерживались от личной встречи после неожиданного визита его семьи. Это было слишком рискованно, учитывая повышенное внимание после трюка с Клариссой, поэтому мы ограничились звонками и текстовыми сообщениями.

То, что я не видела его лично, не помогло моей общей язве беспокойства, но я больше беспокоилась за него, чем за что-либо еще. Если он проиграет…

Не ходи туда. Он не собирается проигрывать.

Завтрак продолжался в такой же приглушенной манере. Нам с Алессандрой обычно было о чем поговорить, но мы обе были слишком рассеянны, чтобы составить хорошую компанию.

Я взглянула на свой телефон в двадцатый раз за это утро. Ничего.

— Давай еще раз обсудим план работы с социальными сетями, — сказала Алессандра после того, как мы закончили есть. — Это поможет тебе отвлечься от других дел.

— Верно. Ничто так не отвлекает меня, как обещание славы в социальных сетях . — Я боролась с желанием обратиться в Google Young Corporation. Что их так задерживало? Комитет по голосованию совещался с утра, а в Лондоне уже была середина дня. Возможно, мои новостные оповещения были сломаны. — Мы станем одной из тех компаний, которые веселятся и язвят онлайн, как Wendy's. Я знаю! — Я щелкнула пальцами. — Мы можем начать взаимовыгодную интернет войну с другой компанией, производящей прессованные цветы. Там будет больше цветов и драмы, чем в эпизоде «Подружек невесты». Кто бы этого не хотел?

Сомнение отразилось на лице Алессандры.

— Я не знаю, будет ли это лучшим..

Наши телефоны завибрировали одновременно, обрывая ее.

Мы уставились друг на друга на секунду, прежде чем поспешили проверить новости. Мое сердце срикошетило, когда я увидела название компании Кая, заполнившее мой экран.

Это было оно.

Были опубликованы результаты голосования генерального директора.

ГЛАВА 33

Данте ударил меня кулаком в челюсть. Моя голова откинулась назад, и вкус меди наполнил рот.

Это должно было причинить боль, но адреналин приглушил удар. Я стряхнул это и ответил на его удар одним из своих. Жестокий хук попал ему высоко в грудь, вызвав болезненный стон.

Мое лицо и торс покрылись потом. Мы занимались этим больше часа. Мои мышцы кричали от агонии, а запах крови, пота и тестостерона забил мои ноздри. Как только мой адреналин упадет, я собирался отключиться по крайней мере на день.

Я бы побеспокоился об этом позже. На данный момент я сосредоточился на победе над Данте и отказе от определенной встречи в Лондоне. Ни нынешнему генеральному директору, ни кандидатам не разрешалось находиться в зале во время обсуждения, поэтому я летел вслепую, пока избирательный комитет не объявил о своем решении.

Я нанес еще один удар по щеке Данте; он попал мне по ребрам.

Снова и снова знакомого ритма наших джебов и хуков было почти достаточно, чтобы отодвинуть голосование на задний план в моем сознании.

Почти.

— Ты мог бы избавить себя от пытки ожидания, если бы использовал то, что я тебе дал, — задыхаясь, произнес он, уклоняясь от апперкота. — Я буквально преподнес тебе эту должность на блюдечке с голубой каемочкой. Или в манильском конверте, если уж говорить чисто технически.

Это был первый раз, когда он признал, что отправил рождественский через Кристиана подарок.

— Я же говорил тебе, мне не нужно опускаться до шантажа. — Мысль об использовании этой информации пришла мне в голову после того, как впервые всплыли мои фотографии с Изабеллой, но я отбросил ее так же быстро, как она появилась.

Прибегнуть к шантажу было то же самое, что признать поражение. Это означало, что я был недостаточно хорош, чтобы победить в одиночку.

— Это не шантаж, а страховка. — Кровь сочилась из пореза на лбу Данте, а на его челюсти темнел зарождающийся синяк.

Вивиан собиралась позже устроить мне взбучку за то, в каком потрепанном состоянии я верну ее мужа, но я сомневался, что выгляжу намного лучше. Сегодняшняя сессия была катарсически жестокой.

— Забавный. Это именно то, что сказал Харпер.

— И он прав. — Данте сделал паузу с гримасой. — Не говори ему, что я это сказал. Эго ублюдка зашкалило бы, блять, до предела.

Я фыркнул.

— Думал, ты будешь против шантажа, учитывая то, что случилось с отцом Вивиан.

Его лицо потемнело при упоминании о его тесте.

— В определенных ситуациях, да, — сказал он. — Но это также оказывается удивительно эффективным в краткосрочной перспективе. Ты просто должен быть достаточно умен, чтобы предотвратить долгосрочные последствия.

Или я мог бы обойти это и с самого начала не иметь никаких долгосрочных последствий.

Прежде чем я смог ответить, мелодия звонка моего телефона прорезала пропитанный потом воздух и высосала легкомыслие из комнаты.

Наши движения замерли. Воздух вышел из моих легких, когда я нацелился на скамейку, где положил свой телефон.

Это мог быть телемаркетолог, мой помощник, звонящий с вопросом, или дюжина других возможностей, но интуиция подсказывала мне, что это не так.

Здесь было одиннадцать утра, а это означало, что в Лондоне рабочий день близился к концу. Идеальное время для объявления генерального директора.

Мое сердце колотилось достаточно сильно, чтобы заглушить мелодию звонка. Металлический привкус разлился по моему языку, наполняя в равной степени предвкушением и дурными предчувствиями.

После всего — интриг, скандалов, неудач — это было все. Момент истины.

— Кай.

Низкий голос Данте вернул мое внимание к нему. Его глаза были прикованы к чему-то за моим плечом, и я проследил за его взглядом к выходу.

Якорь притянул мой живот прямо к черному брезентовому полу боксерского ринга. Низкий гул заполнил мои уши.

Изабелла стояла рядом с дверью, ее грудь вздымалась от учащенного дыхания. Я не знал, как она попала сюда, но я знал, почему она была здесь. Это было написано у нее на лице.

Я проиграл.

Тишина была оглушительной.

Данте пробормотал оправдание насчет встречи с Вивиан за ланчем и быстро вышел, оставив меня и Кая одних в боксерском зале.

Он стоял неподвижно, как камень, посреди ринга. Пот блестел на его обнаженном торсе и намочил волосы, придавая ему вид воина, только что вернувшегося с битвы.

Я застала конец его матча с Данте. Это был мой первый раз, когда я увидела как Кай боксирует, и у меня перехватило дыхание. Точность, мощь, смертоносная грация — это было все равно, что наблюдать за мастером, исполняющим прекрасно поставленный танец.

Если бы я была здесь по любой другой причине, я бы наслаждалась этим опытом, но все, что я чувствовала, это ледяной комок страха внизу живота.

— Кто? — Лицо и голос Кая были начисто лишены эмоций.

Я сглотнула, преодолевая комок в горле.

— Некто по имени Рассел Бертон?

Тогда он отреагировал. Крошечный рывок его плеч, сопровождаемый темным, горящим пониманием в его глазах.

Это имя удивило его.

Я ждала большей реакции — проклятия, напыщенной речи, чего-то, что указывало бы на его признание того, что произошло. Вместо этого он сошел с ринга, вытер лицо полотенцем и отвинтил крышку своей бутылки с водой. Если бы не его тщательно контролируемые движения и напряжение, сковавшее его шею, я бы подумала, что он меня не услышал.

Я подошла к нему с осторожностью туриста, приближающегося к гремучей змее.

Когда я увидела новости о выборе Рассела, у меня скрутило живот, как будто это я проиграла. Я не могла представить, что, должно быть, чувствовал Кай. Это была его семья. Его компания. Его наследие.

Отзывчивая Алессандра дала мне выходной. Она связалась с Домиником и каким- то образом убедила его предоставить мне доступ в Вальгаллу, где, как я знала, Кай боксировал с Данте.

Я не знала, что делать и как могла помочь, но я просто хотела быть здесь ради него.

— Может быть, это ошибка, — рискнула я. Я примчалась сюда, как только смогла, и не успел прочитать статью полностью. — Может быть, они..

— Это не ошибка. — Голос Кая звучал устрашающе спокойно. Он поднял глаза, его кожа туго натянулась на скулах. Неровный подъем и опускание его груди выдавали его замаскированные эмоции.

Мое сердце сжалось.

— Кай.

Он раздавил остальные мои слова между нашими ртами. Поцелуй был таким внезапным, так неожиданно, что я отшатнулась на шаг назад, прежде чем взяла себя в руки.

Мы целовались раньше, много раз. Сладкие, обжигающие, голодные, томные... Природа наших объятий ослабевала в зависимости от нашего настроения, но он никогда не целовал меня так. Руки запутались в моих волосах, зубы царапают мои губы, мышцы вибрируют от бурлящей энергии. Отчаянный и лихорадочный, как будто он тонул, а я была его единственным спасательным кругом.

Куски его каменной маски с грохотом упали на пол вокруг нас. Эмоции хлынули сквозь неровные трещины, притягивая мои руки к его плечам, его зубы к моей шее, а его кулак обхватил подол моей юбки.

Кай дернул его вверх и одновременно прижал меня спиной к боксерскому рингу. Разрыв шелка, шорох одежды, а затем он был внутри меня, трахая с такой интенсивностью, что у меня перехватило дыхание. Мое тело сотрясалось от силы каждого толчка, и я цеплялась за что-нибудь, за что угодно, что могло бы заземлить меня, пока мы вместе справлялись с его гневом.

Симфония ворчания, криков и шлепков плоти о плоть эхом отдавалась в пустой комнате. Одна рука сжала его волосы, в то время как другая вцепилась в канаты ринга надо мной. У нас и раньше был грубый секс, но это был не секс. Это был катарсис.

Жесткий. Незамедлительный. Неумолимый.

Тем не менее, прошло совсем немного времени, прежде чем удовольствие завладело моими чувствами. Еще один толчок, и мой оргазм взорвался, пробежав рябью по моему телу в серии содроганий и толчков.

Кай кончил вскоре после меня, отрывисто выкрикнув, когда его сперма стекала по моему бедру.

Мы обняли друг друга на мгновение, наше дыхание было неровным в тишине. Томное тепло разлилось по моим венам, но оно было смягчено комом в моем горле.

Когда Кай снова поднял голову, его глаза были полны раскаяния. Узел затянулся.

— Иза...

Мне не нужно было спрашивать о причине его вины

— Все в порядке, — заверила я его. — Я принимаю таблетки. — Он был не единственным, кто увлекся. Мысль о презервативах даже не приходила мне в голову до этого момента.

— Мне не следовало этого делать… Я не... — Он провел рукой по лицу. — Черт, — повторил он. Его пристальный взгляд скользнул по мне, задержавшись на моей шее и груди. Я посмотрела вниз и поморщилась, когда увидела засосы на своей коже. — С тобой все в порядке?

— Более чем нормально, если судить по моему оргазму, — съязвила я, надеясь стереть его хмурый взгляд. Это не сработало. Мой рот смягчился от нового беспокойства. Теперь, когда мой кайф после секса спадал, серьезность ситуации вернулась в полную силу. — Я должна задать тебе тот же вопрос.

Это был глупый вопрос, потому что, конечно, он не был в порядке. Он только что потерял контроль над компанией своей семьи. Но у меня не было опыта решения подобных проблем, и я бы предпочла, чтобы он говорил об этом, а не притворялся, что все было в порядке. По опыту я знала, что замалчивание всего приводит только к еще большим проблемам в будущем.

У Кая перехватило горло.

— Рассел Бертон.

Мое сердце раскололось от оцепенелого неверия в его голосе.

— Да, — тихо сказала я.

Я не знала, кто такой Рассел, но прямо сейчас я ненавидела его больше всего на свете. Нет, поправка: я ненавидела комитет по голосованию больше всего на свете. Надеюсь, что они все подавились своими плохими решениями и уродливыми корпоративными ручками.

Кай не плакал, не кричал и не сказал больше ни слова, но когда он уткнулся лицом в мою шею, а мои руки обвились вокруг его спины, и я почувствовала интенсивность его боли, как своей собственной. Это эхом прокатилось по моему телу, сдавливая легкие и щипая глаза. Он всегда был таким хладнокровным и собранным, что вид того, как он распадается на части, пусть даже немного, вызывал острую боль, которая пронзала меня прямо в сердце.

Я хотела бы, чтобы у меня была сила повернуть время вспять или вбить немного здравого смысла в комитет по голосованию. Поскольку я не могла и мне нечего было сказать, чтобы все стало лучше, я просто обняла его и позволила ему горевать.

ГЛАВА 34

Я проиграл.

Эта фраза прокручивалась у меня в голове так много раз, что больше не имел формы или значения. Однако его влияние не изменилось.

Каждый раз, когда это эхом отдавалось в моей голове, это вызывало один и тот же удар в живот. Выпустил то же самое темное, маслянистое ощущение, которое заскользило по моим венам и образовало бездонную яму в моем животе.

Это было чувство потери, которое было бесконечно хуже, чем само слово.

Я залпом выпил свой скотч. Это не избавило меня от горечи, покрывающей мое горло, но это действительно оградило меня от взглядов и перешептываний. Во всяком случае, в какой-то степени.

С момента объявления результатов выборов генерального директора прошло три дня. За это время я выполнил свою работу как обычно. Я ходил на встречи, поздравлял Рассела и отвечал на бесконечные звонки, электронные письма и сообщения. Ночью я ходил к Изабелле домой, или она приходила ко мне, потому что теперь, когда голосование закончилось, мне было все равно, кто увидит нас вместе.

Мы не обсуждали работу, но в туманные часы между поздней ночью и ранним утром, когда я погружался в нее, а она расслаблялась в моих объятиях, мы находили способы утешать друг друга без слов.

Бармен подвинул через стойку еще один стакан скотча. Я коротко кивнул в знак благодарности и оглядел бар. Вальгалла была переполнена. Это всегда было в пятницу, и именно поэтому я намеренно пришел сегодня вечером.

Люди могли говорить все, что хотели, но я отказывался доставлять им удовольствие прятаться и зализывать свои раны, как побитый пес.

Я был Каем Янгом, черт возьми.

Мне удалось сделать один глоток моего свежего напитка, прежде чем знакомый маслянистый голос испортил мне аппетит.

— Так, так. Посмотрите, кто вышел из игры так скоро после своего поражения. — Виктор Блэк опустился на сиденье рядом со мной, от него разило самодовольством и безвкусным одеколоном. — Ты храбрее, чем я думал, Янг.

— Ты ужасно часто бываешь в Нью-Йорке в эти дни. — Я презрительно выгнул бровь. — Округ Колумбия, наконец, запретил тебе покидать пределы своего города?

Обмениваться оскорблениями с кем-то вроде Виктора было ниже моего достоинства, но мне нужно было отвлечься, когда Изабелла и Данте уехали из города. Накануне вечером она улетела в Калифорнию на день рождения своей мамы, а Данте и Вивиан были в Париже на выходные.

— Что я могу сказать? Нью-Йорк стал таким интересным в эти дни. — Дыхание Виктора окутало облачком водки и я поморщился. Мужчина явно был пьян в стельку, не то чтобы у него были большие мозги, даже когда он был трезв. — Должно быть, это унизительно — терять компанию своей семьи из-за постороннего человека. За Рассела Бертона, не меньше. — Он покачал головой в притворном недоверии. — На твоем месте я бы никогда больше не показывался на людях.

— Остается только надеяться, — холодно сказал я, борясь с медленным закипанием гнева под моей кожей. — И на твоем месте я бы больше беспокоился о твоей собственной компании. Это продлится недолго.

Мои адвокаты уже разрывали Национальную звезду на части за клевету, но это было лишь отвлекающим маневром, пока мы копали глубже в тех частях, которые могли бы свергнуть всю империю Black & Co. Нити были там. Нам просто нужно было найти и распутать их.

Рот Виктора скривился.

— Этот глупый иск о диффамации? Это ерунда. Знаешь, со сколькими судебными процессами мы сталкиваемся и выигрываем каждый год?

— Больше, чем клеток мозга, дребезжащих в твоей чрезмерно заляпанной гелем голове, я уверен.

Я сделал еще один глоток «Макаллана» и получил огромное удовольствие от алого румянца, окрасившего щеки Виктора.

— Хочешь знать, в чем твоя проблема? — Он наклонился, его глаза злобно сверкнули.

— Я уверен, что ты меня просветишь.

— Ты думаешь, что ты такой чертовски умный. Что ты лучше всех, потому что ходил в модные школы и вырос с серебряной ложкой, засунутой тебе в задницу. Ты понятия не имеешь, что значит работать ради чего-то так, как работаем мы с Бертоном, и ты был настолько ослеплен своим комплексом превосходства твоей верой в то, что никто не сможет тебя тронуть, потому что ты настолько выше их, — что не видел, что было прямо перед тобой. Я даже намекнул тебе на Саксонскую галерею. — Виктор покачал головой.

Значит, это он оставил мне ту записку. Он сделал это, чтобы подшутить надо мной, без сомнения. Я должен был связать все воедино раньше; кроме Изабеллы, он был единственным, кто был достаточно близко, чтобы дотянуться до моего кармана.

Но это была не та часть, на которой я зациклился. То, что он сказал перед этим, было.

— Твоя гордость — это твое падение, Янг, — сказал он. — И я здесь для того, чтобы документировать каждый шаг на этом пути.

Я позволяю ему разглагольствовать дальше. Он был слишком раздут от чрезмерной самоуверенности и карикатурного злорадства, чтобы заметить свою оплошность.

Ты понятия не имеешь, что значит работать ради чего-то так, как работаем мы с Бертоном.

Рассел жил в Лондоне, так что я не видел его лично с момента выборов. Он казался шокированным и ошеломленным, когда я позвонил ему, но что-то было не так. Его голос звучал почти слишком потрясенным, как у человека, пытающегося убедить своих друзей, что они заранее не знали о вечеринке-сюрпризе. В то время я не придал этому особого значения, потому что хотел повесить трубку как можно быстрее, но, оглядываясь назад…

Рассел Бертон, главный операционный директор. Ведет все внутренние дела, контролирует текущие административные и операционные функции компании…

Осознание поразило внезапной, ослепляющей ясностью.

Я проглотил проклятие и встал, игнорируя болтовню Виктора. Он отошел от результатов голосования и в настоящее время нес чушь о своем доме в Хэмптоне.

Двадцать минут спустя я запер за собой входную дверь своего пентхауса и набрал номер Тобиаса.

В Лондоне было два часа ночи, но он взял трубку, как и ожидалось. Этот человек никогда не спал.

— Чего ты хочешь? — Раздражение было горячим и горьким в его голосе. Это был голос человека, которого заставили отказаться от чего-то, чего он хотел, только для того, чтобы наблюдать, как это забирает кто-то менее достойный.

Я хорошо знал это чувство.

— О твоем отказе от участия в голосовании за генерального директора, — сказал я. — Нам нужно поговорить.

ГЛАВА 35

В пятницу утром я прибыла в Калифорнию с одним ручным чемоданом, бетонным блоком в животе и без готовой рукописи в руках.

Я пыталась. Я действительно это сделала. Но как бы ни старалась, я не могла разобраться в последней четверти книги. Мой творческий потенциал полностью иссяк, оставив после себя шелуху из отброшенных идей и незаконченных предложений.

К счастью, пятница была такой суматошной, что никто не спросил о рукописи. Моя семья праздновала Рождество в Палузе в хронологическом порядке, что означало, что я был вовлечена в рождественские празднества в ту же секунду, как приземлилась. После того, как я оставила свой багаж в спальне моего детства и быстро приняла душ, я помогла маме и братьям приготовить наше традиционное праздничное угощение — рисовые лепешки бибинка, лапшу панчит бихон, цыпленка лечон манок, запеченного на вертеле, салат буко пандан, спринг-роллы лумпианг убод, фаршированные креветками, овощами, кокосовой стружкой и свининой.

Под помощью я подразумевала нарезку овощей и мытье посуды. К сожалению, мой талант на кухне соперничал только с моей способностью пробежать милю за четыре минуты в небытие.

Приготовление пищи перетекло в собственно трапезу, за которой последовал обмен подарками, в ходе которого мы все должны были угадать подарки, прежде чем открывать их. Это был вихрь смеха, алкоголя и веселья, а также последняя ночь, которую мы провели вместе как семья, прежде чем все полетело к чертям.

На следующее утро мы собрались в гостиной на день рождения моей мамы, усталые, но приподнятые. Во всяком случае, по большей части.

Нервы стучали у меня в жилах, когда моя мать разбиралась со своей кучей подарков. Габриэль сидел рядом с ней, вручая ей новый предмет всякий раз, когда она заканчивала охать и ахать по поводу предыдущего.

Ромеро, Мигель, Феликс и я были втиснуты на диван напротив них — Феликс рисовал в своем альбоме для рисования, Ромеро вертел в руках часы, а Мигель широко развалился, выглядя как отогретая смерть. Прошлой ночью он выпил больше всех.

Мои бабушка и дедушка заняли угол. Каждые несколько минут мой дедушка засыпал, и моя ба шлепала его по руке, разбудив рывком.

— О, это так мило. — Моя мать поднесла к свету расписанное вручную ожерелье в виде полумесяца от Феликса. — Благодарю.

— Рад, что тебе это нравится, — легко сказал он. — Я подумал, что это будет уместно, учитывая, что это день рождения и тебя, и компании.

Логотипом отеля Hiraya Hotels был полумесяц и четыре звезды, по одной для каждого ребенка из Валенсии. Его двадцать пятая годовщина отмечалась в конце месяца.

Феликса удочерили, но он был самым заботливым из всех нас.

— О, о. — Моя мать обняла его, ее глаза блестели от эмоций. Она была лучшей подругой с родителями Феликса до их смерти, и иногда она компенсировала их отсутствие, уделяя ему дополнительную заботу и внимание.

Ни мои братья, ни я не обижались на них за это. Мы любили Феликса так же сильно, как и она, и мы были в равной степени виноваты в том, что относились к нему по-особому. Мы знали, каково это — потерять одного родителя; мы не могли представить, что потеряем обоих.

— У Изабеллы последний, — сказал Габриэль, вручая моей матери большую, ярко обернутую коробку. Он бросил на меня непроницаемый взгляд.

Никто не упоминал Национальную звезду или Кая с тех пор, как я приехала. Как правило, мы не обсуждали негативные темы во время празднования Рождества или Нового года по Лунному календарю, но сегодняшний день стал исключением.

Мои нервы обострились, обдирая мои внутренности до крови. Я хотела, чтобы Кай был здесь, но я не хотела, чтобы моя неудача омрачила его первую встречу с моей семьей. У него было достаточно собственных проблем, с которыми нужно было разбираться, и я не всегда могла использовать его в качестве буфера. Мне нужно было встретиться с музыкой лицом к лицу самостоятельно.

— Перестань дергать ногой, — простонал Мигель рядом со мной. — Ты сотрясаешь диван и вызываешь у меня головную боль.

— Может быть, тебе не стоило пить так много сангрии прошлой ночью, — сказала я. — Я думаю, это твоя проблема, а не моя дергающаяся нога.

Он пробормотал что-то, что прозвучало как проклятие, смешанное со стоном.

— Иза, это замечательно! — Моя мама восхитилась роскошной подарочной коробкой, которую я купила на ее любимом спа-курорте в Палаване. Он состоял из полного ассортимента туалетных принадлежностей, средств по уходу за кожей и их фирменных духов. Курорт не продавал коробку онлайн, поэтому мне пришлось попросить одного из моих двоюродных братьев на Филиппинах купить ее и отправить мне. — Я давно собиралась купить это. У меня почти закончились духи.

— Тогда как раз вовремя. — Я выдавила улыбку, молясь, чтобы никто не спросил о другом подарке, который я должна была сделать ей сегодня.

Двигайся дальше. Двигайся дальше. Давай..

— Да, это очень мило. — Четкий голос Габриэля прервал мои безмолвные молитвы. — Но я верю, что у Изы есть другой подарок.

Брови моей матери нахмурились. Мигель поднял голову, в то время как мой дедушка приоткрыл один глаз, воодушевленный перспективой драмы. Семь пристальных взглядов пригвоздили меня к месту, как жука к стене.

Слюна у меня во рту превратилась в опилки.

— Какой еще подарок? — Морщинка недоумения пролегла между бровями Ромеро.

— Ее книга, над которой она работала последние три года. — Габриэль не сводил с меня глаз. — Ты сказала, что сегодня у тебя будет для нас полная рукопись, не так ли?

Глухой удар. Глухой удар. Глухой удар.

Каждый удар сердца так сильно отдавался у меня в горле, что я думала, что могу им подавиться. Мои пальцы вцепились в край дивана, когда капелька пота скатилась по моему позвоночнику.

Часть меня хотела провалиться сквозь землю и никогда не вылезать; другая часть хотела ударить моего брата и сбить понимающее выражение с его лица.

— Изабелла, — подсказал Габриэль.

Вкус пенны заполнил мой язык.

— У меня его нет, — тихо сказала я. — Он еще не закончен.

В комнате воцарилась тишина, прерываемая щебетом птиц за окном.

Жар прошелся по моему лицу в безжалостном крестовом походе. Я попыталась сделать глубокий вдох, но кислорода было слишком мало, а моя кожа слишком натянута. Стыд и вина раздувались внутри меня, проверяя швы моего самообладания и просачиваясь сквозь трещины, как набивка сквозь порванного игрушечного зверька.

Я пережила огненный шторм на Национальной звезды, разрыв с Истоном и встречу с матерью Кая, но я никогда не чувствовала себя такой ничтожной, как в тот момент.

— Все в порядке, — сказал Феликс, как всегда миротворец. — Это почти закончено, верно?

Я кротко кивнула. Я застряла почти на несколько недель, но им не нужно было этого знать.

Габриэль скрестил руки на груди.

— Я думал, что это было почти закончено четыре месяца назад.

— Давай, чувак, — Мигель уставился на него. — Не будь мудаком.

— Я не веду себя как мудак, — холодно сказал Габриэль. — Только подтверждаю то, что Иза сказала мне в конце сентября.

Снова воцарилось молчание, тяжелое от дурных предчувствий.

— Он прав. Я действительно это сказала. Я... — Кожа плотно прижалась к моим скрюченным пальцам. — Я была не так близка, как думала

Я могла бы обвинить множество людей и вещей в своей неудаче — таблоиды, мою повседневную работу, мои отношения с Каем, моего брата за то, что он установил крайний срок. Но, в конце концов, это была моя вина. Я была единственной, у кого не хватило дисциплины, чтобы это сделать. Я была единственной, кто позволял себе отвлекаться на секс и вечеринки. Я была тем, кто снова и снова подводил себя и других.

Габриэль был резок, но он был прав.

Моим глазам стало жарко, и я внезапно обрадовалась, что Кая здесь нет. Я не хотела, чтобы он стал свидетелем моего впечатляющего взрыва и понял, в какой неразберихе он был замешан все это время. Я была одной из причин, по которой он потерял пост генерального директора, и я того не стоила.

— Подарка от спа-салона вполне достаточно, — сказала моя мать, бросив на своего старшего сына укоризненный взгляд. — Пойдем. Давай поедим. Tigil muna sa mga bigating usapan. — Больше никаких тяжелых разговоров на сегодня.

Она успокоила меня, похлопав по плечу на выходе. Морщинки беспокойства окружили ее рот, но она не упомянула о том, что только что произошло. После внезапной смерти моего отца она ненавидела все, что нарушало гармонию в нашей семье; я думаю, она боялась, что любая ссора закончится тем, что кто-то из нас скажет остальным последние слова.

Однако призрак ее разочарования преследовал меня весь остаток дня и последовал за мной во внутренний дворик в тот вечер, после того как празднества утихли и моя мать, бабушка и дедушка удалились в свои комнаты.

Я свернулась калачиком на скамейке, находя утешение в знакомой мягкости сиденья и подушек. Прожекторы с датчиками движения освещали задний двор, отбрасывая бледно-желтый свет на бассейн, где я училась плавать, домик на дереве, где я пряталась, когда была расстроена, и различные укромные уголки, где мы с братьями дрались, играли и росли вместе.

Тоскливое чувство ностальгии охватило меня. Я так давно здесь не жила, но каждый раз, когда приезжала, мне казалось, что я никогда не уезжала.

Раздвижная стеклянная дверь открылась.

— Привет, — Феликс вышел, его высокая, худощавая фигура была освещена огнями дома. — Ты в порядке?

— Да. — Я прижала колени к груди, моя грудь сжалась от его обеспокоенного голоса. — Я в порядке.

Феликс занял место рядом со мной. Он сменил свою красивую праздничную одежду на выцветшую футболку и шорты.

— Звучит не очень хорошо.

— Это моя аллергия.

— У тебя нет аллергии.

— Всезнайка.

Мягкий смех Феликса вызвал у меня легкую улыбку.

— Если речь идет о том, что было раньше, не думай об этом слишком много , — сказал он. — Ты же знаешь, какой Гейб.

— Но он прав. — Свежее давление расцвело у меня перед глазами. Я сморгнула это прочь, решив не плакать. Я чувствовала себя достаточно жалкой и без того, чтобы мой самый милый брат жалел меня. — Я должна был закончить книгу, но я этого не сделала. Никогда не довожу дело до конца, и я не знаю, почему... — Я плотнее прижала колени к груди. — Не знаю, почему это так трудно для меня, когда это так легко для вас,ребята.

— Иза. — Феликс уставился на меня недоверчивым взглядом. — Это нелегко для любого из нас. Ты знаешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы понять, чего я хочу? Насколько трудно было Мигелю выбрать специальность? Даже Гейбу трудно заставить людей слушать его, потому что он так молод.

— А Ромеро?

— О, он урод. Я почти уверен, что он родился с компьютером вместо мозга.

Смех немного снял напряжение с моих плеч.

— Он воспримет это как комплимент.

— Я уверен, что он так и сделает. — Феликс улыбнулся. — Дело в том, что ты на правильном пути. Ты начала свою книгу, а это больше, чем то, чего добилось большинство населения. Может показаться, что мы опережаем тебя в кавычках, но мы также старше. У нас больше жизненного опыта. — Он ущипнул меня за щеки. — Малышка, ты просто ребенок.

— Остановись. — Я отбросила его прочь с очередным смешком. — Не веди себя так, будто ты такой старый и мудрый. Ты всего на четыре года старше меня.

— За четыре года ты можешь прожить несколько жизней. — Феликс откинулся назад и вытянул ноги. — Дело в том, что ты не отстаешь. Ты все еще молода. У тебя есть достаточно времени, чтобы разобраться в этом.

Это было то, о чем я думала, когда мне было двадцать два и я была убеждена, что стану следующей великой ведущей ток-шоу. Теперь мне было двадцать девять, и я ничуть не приблизилась к разгадке, что бы это ни было.

Я ценила попытки Феликса успокоить меня, но чем больше мы говорили об этом, тем хуже я себя чувствовала. Заверения от кого-то столь успешного звучали покровительственно, даже когда это не входило в его намерения.

— Знаю, — сказала я, больше потому, что хотела закончить разговор, чем потому, что была согласна с ним. Мой взгляд упал на его обнаженную шею. — Где твое ожерелье? — спросила я.

Его наставник, какой-то ву- ву-типа «будь на одной волне», подарил его ему после его первой выставки. Я никогда не видела Феликса без него.

Он почесал затылок, его щеки необъяснимо покраснели.

— Я, э-э, потерял его.

Мой сестринский радар пришел в полную боевую готовность. Он лгал, но прежде чем я смогла расспросить дальше, дверь снова открылась. Появился Габриэль, его подсвеченный силуэт казался зловещим пятном тьмы в дверном проеме.

Феликс быстро встал.

— Становится поздно, и я устал. Увидимся завтра, ребята. Ты справишься с этим, — добавил он тихим шепотом, когда проходил мимо меня.

Если под этим он имел в виду абсолютный ужас, то он был прав.

Третья, самая напряженная тишина за день повисла, когда Габриэль занял освободившееся место Феликса и дверь закрылась за другим моим братом.

Я засунула руки под бедра.

Он постучал пальцами по скамейке.

Я уставилась на бассейн.

Он прожег дыру в моей щеке и, наконец, заговорил.

— Я пытаюсь помочь тебе, Иза.

— Помочь? — Возмущение вырвало слово из моего горла. — Как унижение меня перед всеми поможет?

— Я не унижал тебя, а просто попросил кое о чем, что ты нам обещал. — Рот Габриэля сжался. — Все всегда нянчились с тобой, потому что ты самая младшая, но теперь ты взрослая. Слова и действия имеют последствия. Обещания требуют выполнения. Мы были терпеливы в течение многих лет, пока ты «разбиралась во всем» в Нью-Йорке. — Он изобразил пальцами воздушные кавычки. — Очевидно, это не сработало.

Каждое слово поражало с силой и точностью управляемой пули. Непрочные стены моего негодования рухнули так же быстро, как и были воздвигнуты, оставив меня беззащитной.

Теперь ты взрослая.

Обещания требуют выполнения.

Это всегда было моей проблемой, не так ли? Я никогда не могла сдержать обещание, данное самой себе.

Я поклялась, что закончу книгу к сегодняшнему дню, но не смогла. Сказала, что откажусь от мужчин после своего бывшего, но я этого не сделала. Я пообещала расставить приоритеты в своей работе в Вальгалле, и, что ж, мы все знали, чем это обернулось.

Я не жалела, что сошлась с Каем, но тяжесть моих неудач оставил пустоту в моей груди.

— Ты знаешь, что говорится в этом пункте, — сказал Габриэль. — Найди свою страсть и сделай карьеру к тридцати, как рассудили мы с мамой, или ты лишишься своего наследства.

Этот пункт был самой большой властью, которую Габриэль имел надо мной. К тому времени, когда наша мама добавила это, он уже работал на нее и был фактическим главой семьи, поэтому имело смысл добавить его в качестве судьи.

Тяжесть на моей груди давила все тяжелее и тяжелее, выжимая слезы из моих глаз.

Я не так сильно заботилась о деньгах. Очевидно, я не хотела его терять, но лишиться своего наследства значило больше, чем отказаться от миллионов. Это означало, без тени сомнения, что я потерпела неудачу там, где преуспели все остальные.

— Тебе не нужно напоминать мне, — тихо сказала я. — Я знаю.

— У тебя остался год. Переезжай домой. Мы разберемся с этим вместе.

— Переезд домой ничего не изменит, Гейб. — Я не могла уехать из Нью-Йорка. Помимо моей семьи, там были все, кого я любила. — Это сделает им только хуже.

Его рот еще больше сжался.

— У тебя нет никакой ответственности в Нью-Йорке. Никто тебя не подталкивает. Если ты останешься там, ты никогда...

— Остановись. — Тысячи голосов теснились в моей голове, борясь за внимание. Мой. Габриэля. Моих родителей. Кая. Леонора Янг, и Паркер, и Феликс, и все остальные люди, которых я так или иначе подвела.

Я не унижал тебя. Я попросил тебя о том, что ты нам обещала.

Преследуй свои мечты.

Ты закончишь это. Ты слишком сильна, чтобы не делать этого.

Ты и мой сын — плохая пара.

В клубе действует строгое правило, запрещающее отношения. Это четко прописано в вашем контракте.

Это почти закончено, верно?

— Просто остановись. — Эмоции расщепили слоги пополам. — Я не собираюсь возвращаться. Позволь мне разобраться с этим самой, хорошо?

Я не знала, что я собиралась делать, но я знала, что не смогу этого сделать, когда Габриэль нависает надо мной. Его суждение выбило бы из меня всякую свободу мысли.

Последовала долгая пауза.

Затем он встал, его тень окутала меня под светом фонарей во внутреннем дворике.

— Это твой выбор, — сказал он, его тон был холодным от неодобрения. — Но не говори, что я тебя не предупреждал.

Секунду спустя дверь за ним закрылась, оставив меня одну в темноте и страдании.

ГЛАВА 36

— Я хочу, чтобы это было сделано чисто. Никакого шантажа, никакого обхода закона, — сказал я. — Я не хочу, чтобы хоть одна незаконная деятельность привела ко мне.

— Если ты настаиваешь. — Плавный протяжный голос Кристиана Харпера растекся по всей линии. — Должен сказать, что прошло много времени с тех пор, как я имел дело с кем-то, у кого такая непоколебимая мораль. Это почти освежает.

Только Кристиан мог произнести слово «мораль» с таким сильным презрением.

Откинувшись на спинку стула, я постучал ручкой по столу. Я старался свести свои отношения с ним к минимуму, но когда дело доходило до обнаружения цифровых следов и выкапывания компромата, ему не было равных. Он был единственным, кто мог дать мне то, что мне нужно, до церемонии перехода генерального директора на следующей неделе.

Фрагменты из моего разговора с Тобиасом в пятницу врезались в память. Поначалу он неохотно разговаривал, но горечь и обида оказались эффективным средством, развязывающим язык. В течение получаса он раскрыл истинную причину снятия своей кандидатуры — конверт, содержащий откровенные фотографии его дочери, сделанные в течение двух месяцев, и анонимную записку с угрозой причинить ей вред, если он не выйдет из гонки за пост генерального директора.

Бурлящая ярость обожгла мои вены, но я отогнал ее в сторону, чтобы сосредоточиться на текущей задаче. Мне нужно было тщательно спланировать свои следующие шаги, иначе все это развалилось бы.

— Мне нужны доказательства к завтрашнему закрытию, — сказал я. — Ты можешь это сделать?

— Пожалуйста. Эта работа детская забава. — Голос Кристиана звучал скучающе. — Я уже нашел то, что тебе нужно. Оказывается, твой бесстрашный исполнительный директор был вовлечен в довольно мощную программу корпоративного шпионажа и саботажа. Он нанял частных детективов, чтобы они месяцами следили за ключевыми членами совета директоров и высшими руководителями. Возможно, тебе знакомы некоторые из этих имен. Тобиас Фостер, Лора Нгуен, Пакстон Джеймс…Кай Янг.

— Все кандидаты на пост генерального директора, — решительно сказал я. — Какое совпадение.

Я уже подозревал Рассела после промаха Виктора. Не считая его маловероятного избрания, Виктор упомянул имя Рассела с фамильярностью, которая выходила за рамки профессионального сочувствия людей, которые оба проложили себе путь к вершине со скромного начала. Роль Рассела в качестве операционного директора также давала ему доступ практически ко всем аспектам компании, включая секретные файлы персонала, внутреннюю электронную почту и журналы чатов. Даже частные детективы не смогли раскопать часть этой информации.

Это было большим рычагом воздействия на голосующих членов, большинство из которых не проголосовали бы за него, а не за меня, Пакстона или Лору, без серьезной мотивации.

Однако мне нужно было внешнее подтверждение моих подозрений и масштабов его деятельности, и то, и другое Кристиан только что предоставил.

— Он был умен, — сказал Кристиан. — Парень прикрепил к себе фальшивый «хвост», чтобы его причастность не была очевидной, если кто-нибудь обнаружит шпионаж, и он спрятал свои платежи под несколькими подставными счетами. Мне потребовалось около часа, чтобы разоблачить его. Подробности находятся в хранилище, рядом с его сообщениями с Виктором и несколькими членами правления.

Я открыл цифровое хранилище, которым Кристиан поделился со мной, и бегло просмотрел файлы.

Шантаж. Принуждение. Заговор. Рассел был занятым мальчиком.

— Полагаю, я скоро увижу некоторые из этих фотографий в новостях? — Кристиан говорил так, словно ему было наплевать меньше всего.

— Только после церемонии перехода. — Я уставился на фотографию Виктора и Рассела, встречающихся под мостом. Это был такой банальный снимок, что я чуть не рассмеялся. Они могли бы сойти за актеров дешевой полицейской драмы. — Я бы не хотел предвосхищать личное раскрытие.

— Конечно. — На этот раз в голосе Кристиана прозвучала нотка удовольствия. — Так гораздо драматичнее.

Мы обсудили несколько оставшихся деталей, прежде чем я повесил трубку и вышел из хранилища. Моя прежняя ярость утихла, сменившись хладнокровной ясностью.

Просить Кристиана расставить приоритеты в моей просьбе дорого обойдется мне в будущем. Его стандартный гонорар был непомерным, но он торговал услугами больше, чем деньгами.

Я бы пересек этот мост, когда добрался туда. На прошлой неделе я погряз в шоке от своей потери. На этой неделе у меня снова была цель: разоблачить Рассела и добиться голосования за нового генерального директора. Согласно уставу компании, если новый генеральный директор был признан непригодным к работе до его официального назначения, у комитета по голосованию было четырнадцать дней, чтобы выбрать замену.

Виктор был прав в одном. Мое высокомерие стоило мне руководящей роли в первый раз, потому что я отказался просить о помощи; я бы не стал повторять одну и ту же ошибку дважды.

Я снова поднял трубку, трепет от надвигающейся победы пронзил меня. У меня было шесть дней, чтобы привести свой план в порядок, но самая трудная часть была уже сделана.

Теперь пришло время вернуть компанию моей семьи.

ГЛАВА 37

К тому времени, когда закончилось Рождество, день рождения, я была морально, физически и эмоционально истощена. Слишком много натянутых улыбок, шестнадцатичасовой рабочий день и обеспокоенные взгляды других моих братьев, когда они думали, что я не смотрю.

Я пыталась заснуть на обратном пути в Нью-Йорк, но мой разум был охвачен нерешительностью относительно моих следующих шагов.

Я хотела закончить свою книгу, но если бы не сделала этого до сих пор, я, вероятно, никогда бы этого не сделала. Я должна просто сдаться, вместо того чтобы тратить свое время на погоню за тем, что никогда не поймаю.

Мне нравилось работать с Алессандрой, и я достойно выполняла свою работу. Может быть, вместо этого я стала бы ассистентом на полный рабочий день. Было легче следовать инструкциям, чем создавать что-то с нуля для себя, и я бы предпочла работать на нее, чем на Габриэля.

У тебя нет никакой ответственности в Нью-Йорке.

Это твой выбор. Но не говори, что я тебя не предупреждал.

Моя грудь сжалась, когда я открыла дверь в свою квартиру и включила свет.

Я уже знала, что сказал бы Габриэль. Он ругал меня за то, что я дура, заставлял работать в отеле и настаивал, чтобы я переехала домой вместо того, чтобы тратить время в Нью-Йорке, и все это своим раздражающе спокойным тоном «я знаю лучше тебя».

Иногда его невозмутимое поведение напоминало мне Кая, за исключением того, что Кай был бесконечно менее раздражающим и более обнадеживающим.

Мое сердце снова сжалось при мысли о Кае и о том, что я должна была сделать, но я отбросила это в сторону.

Не беспокойся об этом, пока не возникнет необходимость.

Я приняла душ, распаковала вещи и поздоровалась с Монти. Я покормила его прямо перед отъездом, так что он был хорош еще неделю.

— Привет, приятель. Ты скучал по мне? — Я погладила его прохладную кожу одной рукой, когда он обвил мою другую руку и прищелкнул языком в знак приветствия. Рептилии не могли чувствовать эмоции так, как люди, но я могла бы поклясться, что его глаза блеснули беспокойством, когда он посмотрел на меня. Или, может быть, это говорила моя усталость.

Я в последний раз похлопала Монти, прежде чем отпустить его обратно в аквариум.

Достала из сумки новый триллер Руби Ли, который купила в аэропорту, и готовилась погрузиться в вечер секса, убийств и самоуспокоения, когда раздался звонок в дверь.

Я застонала.

— Он всегда должен звонить после того, как я устраиваюсь поудобнее.

Я сбросила одеяло из искусственного меха и босиком направилась к двери, посмотрела в глазок, ожидая увидеть старушку из 4B, которая всегда просила меня починить ее Wi-Fi.

Черные волосы. Очки. Скулы, которые могли бы резать стекло. Кай.

Мое сердце упало на несколько дюймов.

— Я прихватил кое-что из Джулиана по дороге сюда, — сказал он, когда я открыла дверь. — Белый пирог, твой любимый.

Он вошел внутрь, выглядя еще более невероятно красивым, чем обычно, в бледно-голубом костюме на пуговицах и темно-коричневого цвета. Должно быть, он пришел прямо с работы.

— Спасибо. — Я выдавила слабую улыбку, пытаясь игнорировать толстые узлы напряжения, формирующиеся в моем животе. — У тебя идеальное время. Я как раз собиралась заказать доставку.

Кай быстро поцеловал меня. У нас не было возможности поговорить в выходные, так как я была очень занята со своей семьей, но его движения были легкими и расслабленными, когда мы уселись за мой обеденный стол coffee slash и принялись за пиццу. Я не видела его таким безмятежным с тех пор, как прошли выборы генерального директора.

— Ты выглядишь счастливым, — рискнула я. — Что-то случилось на работе?

Усмешка промелькнула на его лице.

— Можно сказать и так.

Я слушала, открыв рот, пока он рассказывал о том, что произошло за последние несколько дней. Когда он закончил, моя челюсть практически царапала землю.

— Подожди. Рассел шпионил за кандидатами и шантажировал членов правления, чтобы они проголосовали за него? Как это вообще работает?

У меня закружилась голова и я не могла постичь такого уровня корпоративной уловки; это звучало как что-то из телешоу, а не из реальной жизни.

— Он сосредоточился на том, чтобы победить нас с Тобиасом, поскольку мы были его самым большим конкурентом, — сказал Кай. — Он не мог шантажом заставить меня уйти, поскольку это компания моей семьи, и люди никогда бы не поверили, что я ушел добровольно, поэтому он атаковал по-другому. Он оставил большинство членов правления в покое. Единственные, на кого он оказал давление, чтобы они проголосовали за него, были те, кто уже был на грани срыва.

— Включая Ричарда?

Черты лица Кая посуровели.

— Нет. Сообщается, что Ричард голосовал за Пакстона.

Так что его обращение к Ричарду в последнюю минуту не сработало. Зная Кая, это должно было бесконечно раздражать его, учитывая, как он проглотил свою гордость, чтобы попросить поддержки у другого мужчины.

— Думала, ты сказал, что Рассел не хотел быть генеральным директором, — сказала я. Рассел проработал в Young Corporation более десяти лет. По словам Кая, он ненавидел заниматься внешними связями, так зачем же ему было заходить так далеко, чтобы быть публичным лицом компании?

Рот Кая сжался в тонкую линию.

— Я недооценил его.

Исходящее от человека, который привык всегда быть правым, это было огромным признанием.

Узлы у меня в животе затянулись, когда он описал свой план разоблачения Рассела и проведения голосования за нового генерального директора, которое он был обязан выиграть, если первая часть его плана увенчается успехом.

Я ни на секунду не сомневалась, что это удастся. Это был Кай. Когда он за что-то брался, он всегда доводил это до конца.

Помимо Рассела, единственная причина, по которой он проиграл, заключалась в том, что я отвлекла его. Если бы не я, он, возможно, раскусил бы Рассела раньше, и ему не пришлось бы иметь дело со всем этим.

— Хватит о работе. А как насчет тебя? — Спросил Кай. — Как прошло Рождество и Новый год в Палузе?

По какой-то причине, услышав, как он произносит это таким шикарным голосом, у меня перехватило горло

Он совершил так много нелепых, безрассудных поступков из-за меня, и я не стоила этого.

— Это было хорошо. — Я ковыряла корж от пиццы, не в силах смотреть ему в глаза.

— Точно так же ты сказала хорошо, когда я спросил, понравился ли тебе Джеймс Джойс, — сухо сказал он.

Я поморщилась от этого напоминания. Чтение «Улисса» укрепило мое мнение, что, во-первых, классика не для меня, а во-вторых, написание «потока сознания» вызывало у меня желание выколоть себе глаза.

— Было приятно снова увидеть свою семью. — Кроме Габриэля. — Но я... — Я отрезала еще кусочек корочки. — Я, эм, не закончила свою рукопись вовремя.

Учитывая суматоху, связанную с голосованием генерального директора, мы не обсуждали ход работы над книгой до моего ухода. Я чувствовала себя еще более дерьмово, признаваясь в своей неудаче Каю, чем перед своей семьей. Он так много пытался помочь с пишущими машинками и предложениями, и я все равно подвела его.

— Все в порядке, — мягко сказал он. — Все получится. Это не был жесткий крайний срок.

Когда-то давно его непоколебимая вера поддерживала меня. Теперь от этого мне стало только хуже, потому что я этого не заслуживала.

— Может быть, не с издателем, но это было для моей семьи. — Я вкратце рассказала ему о том, что произошло в день рождения моей мамы. Тревога гудела, пронзительная и напряженная, как будто я снова сидела в гостиной, съежившись под пристальным вниманием моей семьи.

Когда я, наконец, подняла глаза, мой желудок сжался от темноты, скрывающей лицо Кая.

— Твой брат, — сказал он, — засранец.

Это чувство было настолько прямолинейным и непохожим на него, что вызвало у меня быстрый взрыв смеха.

— Да, он гордится этим. — Моя улыбка растаяла так же легко, как и появилась. — Но он не был неправ. Ни то, ни другое... — Я с силой вдохнул кислород в свои легкие. Просто скажи это. — Как и твоя мама. О нас.

Просто так воздух сдвинулся. Легкомыслие исчезло, уступив место густому, ползучему напряжению, которое душило меня, как колючая лоза.

Кай устрашающе замер.

— Что это значит?

Мое сердце дрогнуло.

— Это значит, что мы не подходим друг другу, — сказала я, выталкивая слова сквозь твердый комок в моем горле. — И мы должны…мы должны повидаться с другими людьми.

Я запнулся на последней половине своего предложения. Он вышел неровным и сломанным, как будто его протащили через колючую проволоку по пути к моему горлу.

Я не знала, откуда взялись эти чувства, потому что последнее, чего я хотела, это видеть кого-то еще или Кая с кем-то еще, но разговор был единственным способом сдержать мои эмоции.

Глаза Кая были плоскими, бездонными гранитными равнинами.

— Встречаться с другими людьми?

— У тебя так много всего происходит с компанией и на работе, а у меня есть много жизненных проблем, с которыми мне нужно разобраться. — Я поспешила придумать оправдания, пока у меня не сдали нервы. — Мы бы отвлекали друг друга. Я имею в виду, это было весело, пока это продолжалось, но у нас никогда не было будущего. Мы слишком разные. Ты знаешь это. — Мои слова были на вкус как цианид — достаточно горькие и ядовитые, чтобы остановить мое сердце.

— Это то, что у нас есть. — Тихо спросил Кай. Он все еще не двигался. — Весело?

От горя у меня перехватило горло. Я снова тонула, отягощенная ненавистью к самой себе и беспомощностью. Если бы я была кем-то другой, наблюдающей за тем, что делаю, я бы закричала на себя, чтобы я перестала быть идиоткой. У меня был этот великолепный, блестящий, удивительный мужчина — мужчина, который поддерживал и ободрял меня, который целовал меня так, словно я была его кислородом, и заставил меня почувствовать, что меня видят впервые в моей жизни, а я отталкивала его.

Не потому, что я не заботилась о нем, а потому, что я заботилась о нем слишком сильно, чтобы сдерживать его или заставлять обижаться на меня в будущем. Однажды он проснется и поймет, что я была намного меньше той, кем он меня считал, и это раздавит меня. Я спасала нас обоих от неизбежного разбитого сердца, пока мы не зашли слишком далеко.

Ты уже увязла слишком глубоко, — прошептал голос, прежде чем я отодвинула его в сторону.

— Да. — Я выдавила свой ответ из одеревеневших губ. — Каникулы, секретная комната, частный остров ...Это были невероятные впечатления, и я не жалею о них. Но они не являются устойчивыми. Они были… — Фраза оборвалась, затопленная слезами. — Им никогда не суждено было быть вечными.

Что-то горячее и влажное скользнуло по моей щеке, но я не потрудилась стряхнуть это. Мои глаза были слишком полны, моя грудь слишком сжата. Я не могла дышать достаточно быстро или глубоко, и я была уверена, что умру здесь, за этим столом, с опустошенной душой и разорванным на куски сердцем.

Мускул дернулся на щеке Кая, его первая видимая реакция с тех пор, как я затронула эту тему.

— Не делай этого, Изабелла.

Стальные руки сдавили мои легкие при грубом, ноющем звуке имени.

— Тебе будет лучше с кем-то вроде Клариссы, — продолжила я, ненавидя себя все больше с каждой секундой. Мой голос был таким хриплым и водянистым, что звучал неузнаваемо для моих собственных ушей. — Она — это то, что тебе нужно. Только не я.

Еще одна слеза скатилась с моего подбородка на колени. Затем еще один, и еще, пока их не стало слишком много, чтобы их можно было сосчитать, и они не слились в одну непрерывную, нескончаемую реку горя.

— Прекрати. — Пальцы Кая сжались в кулаки с побелевшими костяшками. — Если бы я хотел кого-то вроде Клариссы, я бы был с Клариссой, но это не так. Я хочу тебя. Твой смех, твой сарказм, твои неуместные шутки и странная любовь к эротике динозавров...

Слабый смех расцвел в пустыне моего горя. Только Кай мог заставить меня смеяться в такой момент, как этот. Подумать только, я однажды сказала, что он скучный.

Его мимолетная улыбка совпала с моей, прежде чем она соскользнула.

— Мы так близки, Иза. Вальгалла, Национальная звезда, голосование за генерального директора ... Ничто не мешает нам быть вместе. Не отказывайся от нас. Не сейчас. Не так, как это.

Мой краткий миг легкости угас.

Боль в его голосе соответствовала той, что терзала меня. Это было хуже, чем в те разы, когда я ломала руку или случайно порезала кисть, потому что это не было физическим. Это было эмоционально, и это так глубоко запало мне в душу, что я была уверена, что никогда не смогу это раскопать.

Выворачивающая наизнанку, крадущая душу, сводящая с ума боль.

Я хотела верить Каю. Хотела погрузиться в его уверенность и позволить ей увлечь меня, потому что я действительно понимала иронию расставания, когда вещи, которые разделяли нас, больше не были применимы. Но дело было не во внешних препятствиях. Речь шла о том, кем мы были как люди, и мы были принципиально несовместимы.

Невидимая лента стянулась вокруг моего торса, сдавливая грудь.

Он был успешным и целеустремленным; я была взбалмошной и ненадежной.

Он достиг всех целей, к которым стремился; я не могла оставаться на работе больше года и измениться.

Наши жизни переплелись на краткий, восхитительный момент, но в конечном счете мы оказались на разных путях. В конце концов, мы отдалились бы слишком далеко друг от друга, чтобы оставаться вместе без того, чтобы один или оба из нас не сломались.

Я обхватила себя руками за талию, пытаясь держать себя в руках, когда я медленно разваливалась на куски.

— Мне очень жаль, — прошептала я.

Любовь моя.

Мне очень жаль.

Две пары слов. Две настройки. Оба разрушительны совершенно по-разному.

Я скорее почувствовала, чем услышала, как последнее повлияло на Кая. По воздуху прокатилась ударная волна, и на его лице отразилась яркая, пылающая агония. Это было душераздирающе в своей тишине и всепоглощающе по своей мощи, его эффект четко запечатлелся в неровном подъеме его груди и глянцевом блеске его глаз.

Он потянулся ко мне, но я крепче обняла себя и покачала головой.

— Не усложняй это еще больше, чем это должно быть. — Слезы обжигали мою кожу. — Пожалуйста, Кай. Пожалуйста, просто уходи.

Мои рыдания вырвались на свободу. Волны боли разворачивались внутри меня, ударяясь о мою защиту и затягивая под их ужасную, свирепую ярость, пока я не утонула в муках.

Кай был не из тех, кто остается, когда его не хотят видеть. Он был слишком горд, слишком хорошо воспитан. Тем не менее, он задержался, его страдания были ощутимым отражением моих собственных, прежде чем он, наконец, ушел, и воздух стал холодным.

Я не слышала, как закрылась дверь. Я не почувствовала, как твердое дерево царапает мою кожу, когда я опустилась на пол, и не услышала своих прерывистых вдохов.

Единственное, что существовало в отсутствие Кая, — это ничто.

ГЛАВА 38

Церемония смены генерального директора состоялась в бальном зале отеля в Лондоне. Присутствовали все молодые руководители корпораций, а также небольшое количество местных сотрудников и VIP-друзей компании.

Это был идеальный повод для тейкдауна, но я не смог насладиться моментом так сильно, как мне бы хотелось.

Пожалуйста, просто уходи.

Воспоминание о страдальческом голосе и лице Изабеллы разъедало меня, как кислота. Я не разговаривал с ней с тех пор, как покинул ее квартиру на прошлой неделе, но она преследовала меня каждую секунду каждого дня.

Все напоминало мне о ней — книги, алкоголь, даже фиолетовый цвет. Это было особенно невыносимо сегодня вечером, когда фиолетовый логотип компании в виде павлина украшал все — от подиума до подарочных пакетов на каждом сиденье.

Я стиснул зубы и сосредоточился на сцене, пытаясь игнорировать мучительный спазм в груди.

До сих пор вечер протекал гладко. Ужин прошел без сучка и задоринки, и моя мать заканчивала свою речь с замечательным самообладанием. Если Леонора Янг и была расстроена тем, что передала контроль над компанией своей семьи постороннему человеку, по ее виду этого не скажешь. Ее голос звучал по-настоящему искренне, когда она поблагодарила правление и сотрудников за их поддержку во время ее пребывания в должности и представила Рассела на сцене.

Я знал правду. Внутри она пылала от ярости.

У меня все еще текла кровь из ушей после нашего разговора после голосования. Она не знала о манипуляциях Рассела и обвинила в моей потере Изабеллу.

Я же говорила тебе, что она была отвлекающим фактором…Если бы ты послушал меня, ты бы никогда не проиграл…Имя нашей семьи никогда не восстановится…

С тех пор мы не разговаривали.

Зал приветствовал ее речь бурными аплодисментами. Моя мама пожала руку Расселу, ее лицо было воплощением тщательно выстроенного профессионализма, прежде чем вернуться к своему столу.

Моя рука сомкнулась на ножке моего бокала, когда Рассел поднялся на трибуну вслед за ней на более приглушенный прием.

Средний рост, среднее телосложение, обычные каштановые волосы и карие глаза. Он был из тех людей, которые так органично сливаются с фоном, что практически исчезают. Я отмахнулся от него как от не представляющего угрозы, но я, наконец, увидел его незапоминающийся фасад таким, каким он был: мастерски замаскированный, отточенный за годы работы в тени.

Мою кожу покалывало.

Говорил Рассел, но все взгляды были прикованы ко мне, ожидая реакции, которую я никогда бы не дал.

Если бы люди хотели шоу, они бы его получили достаточно скоро. Только не от меня.

Беспокойство Вивиан по другую сторону стола — из-за Изабеллы, голосования генерального директора или и того, и другого прожгло дыру у меня на щеке. На долю Russo Group приходилось более пятидесяти процентов печатной рекламы нашей компании, поэтому Данте получал приглашения на все важные мероприятия. Обычно он отказывался, но сегодня пришел ради развлечения, как он это называл.

Он и Вивиан были почетными гостями за моим столом. Большинство крупных рекламодателей были такими. Моя мать восседала за столом членов правления, в то время как Тобиас, Лора и Пакстон занимали места рядом со сценой. Они наблюдали, как Рассел говорит с различными выражениями гнева, отвращения и задумчивости. Он не считал Лауру или Пакстона достаточно опасными, чтобы шантажировать, но мне было интересно, что бы они сказали, когда узнали, что он шпионил за ними.

— Хочу выразить особую благодарность членам правления, которые верили в меня ... — Рассел продолжал бубнить, не подозревая, что его пятнадцать минут в центре внимания вот-вот истекут.

Я проигнорировал беспокойство Вивиан и оглядела комнату. Я ценил ее заботу, но у меня была одна цель, и только одна цель сегодня вечером.

Мое предвкушение возросло, когда открылась служебная дверь бального зала и вошло с полдюжины официантов. Каждый из них нес стопку пакетов размером с меню, которые они тихо раздавали гостям, пока Рассел говорил.

Их реакция последовала быстро.

Смятение прокатилось по толпе, когда они получили документы, сопровождаемое потрясенным ропотом.

Рассел запнулся от резкого шума, но продолжил движение вперед.

— ... обещаю выполнять свои обязанности генерального директора в меру своих способностей ...

Шепот становился все громче. Люди начинали волноваться; звенело столовое серебро, тела двигались, а кашель и вздохи подчеркивали нарастающее напряжение.

— Этот ублюдок. — Мягкий смех Данте разнесся над шумом. — Не думал, что он на это способен.

Я рассказал ему о ситуации с Расселом на прошлой неделе, но не поделился подробностями, напечатанными для всех ста с лишним присутствующих гостей.

— Что происходит? — Прошептала Вивиан. — Я думала, это была церемония передачи.

— Так и есть, mia cara. — Данте все еще смеялся. Он обнял свою жену и поцеловал ее в макушку. — Только не то, о котором ты думала.

Я выпил вина и вернул свое внимание к сцене. Удовлетворение заколотилось в моей груди при виде пота, покрывающего лицо Рассела. Тебе скоро станет намного хуже.

С помощью Кристиана я бы собрал специальную подборку правонарушений Рассела — выплаты частным детективам; инструкции для упомянутых детективов следить за членами правления и высокопоставленными руководителями; электронные письма с целью сговора с Виктором, конкурентом, нанести ущерб моей репутации.

Шум достиг такой степени, что заглушил речь Рассела.

Наконец он остановился, его глаза забегали по комнате. Смесь тревоги и гнева проглядывала сквозь щели в его приветливом поведении.

— Что это? — требовательно спросил он.

— Что происходит? — спросил я.

Обычно я не получал удовольствия от несчастий других людей, но в его случае он это заслужил.

Я разгладил рукой свой галстук. По условленному сигналу техники приглушили свет и включили проекционный экран позади Рассела.

Предыдущее слайд-шоу с основными моментами карьеры моей матери сменилось фотографиями личной встречи Рассела и Виктора. Угрожающей записки Тобиасу, увеличенной и заостренной в высоком разрешении. Подобных замечаний ключевым членам правления, принуждая их к различным голосованиям. Он заставил их разделить свою поддержку между ним, Пакстоном и Лорой, так что он победил с небольшим перевесом, тем самым уменьшив подозрения.

Комната взорвалась.

Лора вскочила с убийственным выражением лица, дико жестикулируя руками перед ошеломленным Пакстоном. С другой стороны от нее, глаза Тобиаса заблестели, его рот скривился от мрачного удовольствия. Стекло разнесло вдребезги несколько столов, и несколько шантажируемых членов правления попытались улизнуть, прежде чем резкий взгляд моей матери заставил их застыть на месте.

В отличие от большинства гостей, она никак не отреагировала на откровения на экране. Выражение ее лица было зеркальным отражением лица человека, стоящего в очереди в продуктовом магазине, но когда ее глаза встретились с моими, в них блеснули удивление и жестокая, непреклонная гордость.

Ей не нужно было спрашивать, был ли я ответственен за этот хаос. Она уже знала.

Я встал, и в комнате воцарилась тишина так быстро, что это было почти комично. Каждая пара глаз устремилась на меня, когда я поднялся на трибуну и взял микрофон из рук застывшего Расселла.

Он не двигался с тех пор, как включился проектор. Краска сошла с его щек, но в остальном ему, казалось, было трудно осознать резкий поворот событий.

— Прошу прощения, что прерываю вашу речь, — сказал я обманчиво вежливо. — Я понимаю, что вы очень взволнованы своим выбором на пост генерального директора. Однако, прежде чем мы официально завершим ваш переход, я подумал, что вы, возможно, захотите поделиться с компанией своими внеклассными мероприятиями. Это кажется уместным, учитывая, насколько заметное место они занимают в указанной деятельности.

Поскольку доказательства были на виду у всех, я ограничился кратким изложением. Шпионаж, сговор с конкурентом, использование записей сотрудников в личных и неэтичных целях. Список можно было продолжать.

— Это абсурд. — Нервы подняли смех Рассела на более высокую октаву. — Я понимаю, ты расстроен из-за потери голосов, Кай, но подставлять меня за...

Я постучал по подиуму. Секунду спустя видео сменило фотографии на экране.

Рассел и Виктор в дополнительном офисе Black&Co в Вирджинии подробно обсуждают, как и когда публиковать статьи обо мне и Изабелле. Вскоре разговор перешел к оплате Виктора — значительной сумме наличными плюс обещание Рассела предоставить ему в будущем несколько информационных материалов, если его выберут генеральным директором.

Спасибо тебе, Кристиан.

Фотографии и документы были ужасающими, но видео стало смертельным ударом.

В глазах Рассела появилась паника. Он повернулся, но, должно быть, понял, что ему некуда идти, потому что не пытался убежать, пока я закрывал ночное шоу.

— Ты прав. Я расстроен из-за потери голоса, — сказал я. В моем голосе звучало железо. — Я расстроен из-за того, что проиграл его кому-то, кто обманом добился победы. Ты был достойным исполнительным директором, Рассел. Ты мог бы честно соревноваться вместо того, чтобы лгать и манипулировать теми самыми людьми, которым ты обещал служить.

— Честно? — Это слово вызвало бурную волну пунцового цвета на его лице. — Справедливо? В этом процессе не было ничего справедливого, и ты это знаешь. Я надрывал задницу на благо компании в течение двух десятилетий, десять из них в качестве главного операционного директора. Я должен быть вторым в команде, но в ту минуту, когда ты появляешься, только что из школы, со своими модными степенями и фамилией, люди подчиняются тебе, как будто ты главный. Что ж, меня от этого тошнит.

Руки Рассела сжались в кулаки.

— Процесс отбора генерального директора был фарсом. Все знали, что ты победишь просто потому, что ты Янг. Меня включили в список кандидатов, достойных сожаления, несмотря на все, что я сделал для компании. Пока Леонора была занята путешествиями, а ты гонялся за выгодными сделками, я поддерживал свет и работу офисов. Я заслуживаю признания, черт возьми, и я отказываюсь служить под началом какого-то высокомерного, напыщенного выскочки, который думает, что он лучше всех!

Его голос усиливался с каждым словом, пока не прогремел подобно грому по ошеломленной комнате. На его лбу пульсировала вена, а изо рта брызнули капли слюны. Зловоние ярости и негодования исходило от него густыми, перекатывающимися волнами, заставляя мой желудок переворачиваться.

Это был мужчина, который годами, если не десятилетиями, скрывал свои чувства. Человек, который так твердо верил в свое мученичество, что не видел ничего плохого в том, что он сделал. По его мнению, он имел полное право лгать, обманывать и шантажировать, прокладывая себе путь к вершине, потому что он заслужил это.

Я не был застрахован от своих недостатков. Оглядываясь назад, я могу признать, что чувствовал такое же право на должность генерального директора, как и он. Единственная разница заключалась в том, что я не трахал других людей, чтобы попытаться получить это.

Я не сводил с него пристального взгляда.

— Ты так говоришь, — сказал я, каждый слог был достаточно резким, чтобы порезать. — И все же счел Тобиаса достаточно сильным соперником, чтобы пригрозить ему уходом. Если бы это действительно было подстроено, ты мог бы остановиться на мне и оставить его в покое. Но ты этого не сделал, не так ли? Потому что ты знаешь, что под твоими оправданиями ты просто не настолько хорош.

Удар ниже пояса пришелся с безошибочной точностью. Остатки краски отхлынули от лица Рассела. Его рот открывался и закрывался, но ничего не выходило.

Обычно я не прибегаю к нападкам, но за последние несколько недель он превратил мою жизнь и жизнь Изабеллы в ад. Даже если бы он не нацелился на меня, я бы никогда не простил его за то, что они с Виктором сделали с ней.

Затишье, наконец, вызвало взвешенную реакцию правления. К моему удивлению, Ричард Чу был первым участником, который высказался и объявил выбор Рассела недействительным. Другие последовали его примеру, и после этого все быстро сдвинулось с мертвой точки.

К тому времени, как ошеломленные гости полчаса спустя вышли из бального зала, Рассела лишили титулов и обязанностей в компании, его заместителем было назначено временное место работы, а дата голосования за нового генерального директора была назначена на две недели позже. Также будет проведено уголовное расследование деятельности Рассела плюс расплата с советом директоров, четверть которого по разным причинам поддалась его шантажу, но это были вопросы другого дня.

— Кай. — Моя мать остановила меня после того, как я попрощался с безумно веселящимся Данте и контуженной Вивиан. — Сегодня ты срежиссировал отличный вечер.