Не надо, папа! [Эпсилон Тукана] (fb2) читать онлайн

Не надо, папа!

Глава 1. Третье томоэ

01

«Кто потревожит могилу Времени, будет укушен разбуженным змеем».© Иван Ефремов

У памятника стояло много людей. Среди них были одноклассники матери, медики из госпиталя Конохи, видные личности из правящей верхушки деревни, Пятая, Шестой, Седьмой Хокаге и еще другие люди, которых Сарада видела впервые.

С мамой пришли проститься многие. Где-то в глубине души Сарада испытывала гордость за нее. Одна из лучших ирьенинов всех времен, ученица Цунаде Сенджу. Столько людей ее знали и уважали. Но боль была сильнее чувства гордости. Портрет, стоящий у памятника, плыл перед глазами. Щеки стали липкими от соли.

Казалось, мир опустел. Пока в нем была мама — была и жизнь. Но с ее уходом не осталось больше ничего, только раздирающая сердце боль и пустота.

Боруто в черном кимоно стоял неподалеку и неуверенно поглядывал на нее. Он не знал, что сказать, как можно утешить и стоит ли вообще утешать человека, потерявшего мать, поэтому вовсе не подходил. Их взгляды случайно пересеклись, и Боруто тут же отвернулся.

Сарада неожиданно для себя поняла, что она совсем одна. Папа так и не вернулся со своей вечной миссии, даже несмотря на похороны жены. А больше у нее никого и не было. Все эти люди, пришедшие проводить маму в последний путь, разойдутся по домам, бросая на нее, осиротевшего ребенка, жалостливые взгляды. И она тоже вернется домой: в пустое помещение, где от мамы остались только вещи и фотографии.

Боль, накопившаяся в груди, хлынула к глазам и вдруг обожгла сетчатку, будто пламенем. Жжение не прекращалось, на глаза вновь навернулись слезы, смазывая вид кладбища. Неподвижный мир стал багровым, а вместо людей в черных одеждах вспыхнули яркие очаги чакры. Так хотелось приложить к глазам холод, чтобы унять эту пекущую боль.

Что-то коснулось ее плеча.

Сарада обернулась и увидела рядом Седьмого. Он, хмурясь, глядел на портрет.

Да, они ведь были одной командой: мама, папа и Нанадайме.

Его рука стала для Сарады опорой. Теперь она была не одна. Сквозь руку передавалось тепло, заполняющее пустую душу. Нанадайме всегда говорил, что вся деревня — его семья, но Сарада считала, что это не более чем фигура речи. До этого момента, когда он одним единственным прикосновением выдернул ее из одиночества.

Шаринган деактивировался. Мир снова стал цветным.

Тепло, доброта, поддержка, защита… Он был всем. Сердцем Конохи. Слухи твердили, что где-то внутри Седьмого дремлет Кьюби, а Сарада как никто другой знала: его золотая чакра способна защитить всех и каждого в Деревне Скрытого Листа. Потрясающий союз сильнейшего шиноби и биджу.

Вот только это не смогло защитить маму…

Сердце захлестнула новая волна боли и сожалений, и пальцы Нанадайме тут же сжали плечо еще крепче. Как он понимал?

«Почему папа не такой?» — подумала Сарада.

Она очень уважала отца. Знала, насколько он потрясающе силен — не менее силен, чем Нанадайме. Но они были разными. И Седьмой стоял здесь, поддерживал ее, не давал опуститься на дно, с которого можно было уже и не вынырнуть. А папа…

Где ты, папа? Может, он не знает. Или он занят и сражается… Боги, а если он тоже погибнет?

Сарада вздрогнула от этой мысли.

— Сарада, — тихо позвал Хокаге.

Она взглянула на него, запрокинув голову.

— Хочешь… — он колебался. — Хочешь, приходи жить к нам.

Нанадайме. Он готов был принять ее в свою семью, как родную, чтобы ей не было одиноко. И Сарада поняла, что очень бы хотела этого: почувствовать себя дочерью Седьмого, ощущать его тепло и заботу все время, полноправно.

Но жить в доме Боруто… К тому же, Нанадайме все равно бы сутками пропадал в Резиденции, а она бы осталась на попечение Хинаты. Мать Боруто была очень доброй женщиной, однако вряд ли ее забота могла сравниться с теплом и поддержкой Нанадайме.

Сарада осознала, что ей не место в доме Узумаки. Она будет там лишней.

— Спасибо, Нанадайме. Но я лучше буду жить дома, — глухо выдавила Сарада.

Он снова ободряюще сжал ее плечо.

— Понимаю. Сарада, если тебе что-то понадобится — можешь приходить прямо в Резиденцию. В любое время.

— Спасибо.

Она покосилась на Боруто. Тот озадаченно наблюдал за ними, но, встретившись с ней взглядом, снова отвернулся и потупился.

Они с виду так похожи с Нанадайме, а на самом деле такие разные.

****

Миссия прошла гладко. Как всегда. Для Команды Семь D-ранг был чересчур легким.

Дом встретил Сараду гробовой тишиной. Она давно привыкла к этой тишине, ведь мама сутками пропадала в госпитале, поручая ей все домашние хлопоты. Сарада убирала, готовила обед и ужин в полном одиночестве, и ей это даже нравилось. Но все же она с нетерпением ждала, когда в прихожей послышатся шаги и звонкий голос пропоет: «Я дома!»

Мама избегала расспросов об отце, и Сараду это немало раздражало. И тем не менее с ней всегда было легко, даже легче, чем с Чоучоу. Они общались, словно подруги. И мама заботилась о ней, в то время как толстушку больше интересовала еда.

Одиночество сквозило в коридорах пустого жилища.

После того, как мама нечаянно разгромила их собственный дом, им пришлось переехать на съемную квартиру.

«У меня даже дома нет», — подумала Сарада.

Металлический учиховский стержень внутри нее предательски надломился. Она падала… Черт знает куда и черт знает как глубоко. Все, что определяло ее мир последние двенадцать с половиной лет, разбилось вдребезги и таяло.

Папа на миссии. Дом уничтожен. Мама умерла. Что у нее вообще осталось? Только герб Учиха на спине платья. Герб элитного, таинственно исчезнувшего клана.

Что произошло с Учиха? Почему остались только папа и я?

Сарада ходила в библиотеку, но ничего внятного так и не нашла. Материалы о клане Учиха и об отце были строго засекречены. Некому было ответить на ее вопросы.

«О папе совсем ничего не знаю», — думала Сарада.

А ведь у отца был старший брат. Она слышала о нем мельком всего лишь раз в убежище Орочимару. И папа странно напрягся, когда белокожий мужчина со змеиными глазами произнес это имя: «Учиха Итачи».

Сарада скучала по папе, но в глубине души опасалась увидеть вновь. Его безразличное отношение нанесло ей душевную травму еще в самую первую встречу, когда он не узнал ее в лицо. Сарада боялась разочароваться снова. С трепетом ловила в его взгляде любой намек на нежность, заботу или хотя бы интерес и после долго убеждала себя, что ей не показалось: что папе действительно не все равно.

Дома находиться было просто невозможно. Едва вернувшись с миссии, Сарада обулась и выскочила на улицу.

Ноги несли ее невесть куда, тогда как мысли витали где-то вокруг отца и их вымершего клана. Жизнь папы была окутана тайной. И в сердце Сарады давно поселилась уверенность: Хокаге и все одноклассники ее родителей знают, что произошло с кланом Учиха; знают многое о прошлом отца; знают то, что засекречено в документах. Но никому не скажут, а уж тем более ей.

Это было чудовищно несправедливо. Как наследница клана Учиха — она имела право знать.

Наследница клана… Все только и твердят о могуществе Учиха, но тогда где они все, если такие великие?

«Сила шарингана». «Элита». Ей казалось, что это все просто слова.

Сарада не заметила, как ноги сами привели к кладбищу. Ее тянуло к матери. Она замедлила шаг. Будто надеялась, что там ее встретит живая мама, и боялась войти и увидеть вместо родного существа безжизненную могилу.

Сарада неспешно продвигалась к кладбищу сквозь рощу. Не главной аллеей, а в обход по узкой дорожке, вымощенной каменными плитами. Не хотелось видеть людей. Рассеянный взгляд невольно выхватил образ древней статуи, скрытой в кустах. Замшелая каменная баба пялилась на нее слепыми глазами, растянув беззубую пасть в широкой улыбке. На толстом яйцевидном теле проступали сомкнутые на животе руки. В открытый рот набились сухие листья, и что-то жуткое сквозило в этой улыбке, немного ехидной и чуточку… злобной?

С виду очень старая. А ведь двадцать лет назад деревню отстраивали почти заново. Как она сохранилась?

По спине пробежали мурашки, и Сарада поспешила убраться подальше от странной статуи. Баба проводила ее лукавым взглядом. Сараде показалось, что незрячие глаза искоса следили за ней.

Роща оборвалась. Взору открылись просторы, разлинеенные ровными рядами могил. В груди что-то болезненно сжалось.

Но вдруг…

Кто это?

Посреди кладбища стоял человек в черном плаще. Сарада тихо двинулась вперед. Черные волосы. Неужели…

— Папа?

Мужчина не шелохнулся. Сарада подошла еще ближе. Игнорируя ее присутствие, отец сосредоточенно глядел на свежую могилу жены.

Сердце взволнованно забилось.

Папа вернулся!

Они молчали достаточно долго. Наконец плащ качнулся и отец повернулся к ней. Один его глаз скрывали падающие на лицо волосы, другим он смотрел прямо на нее. Сарада с замиранием сердца ловила во взгляде отца любые эмоции: растерянность, сомнение… Но только не печаль и не сочувствие.

Ему не больно? Он настолько хорошо скрывает эмоции? Или он просто не любил маму так… как я. Так, как стоило любить ее.

— Идем домой, — коротко бросил отец.

Сарада покорно устремилась следом за колышущимся черным плащом.

Она была частью этого человека. В ней текла та же кровь. У нее были его глаза и волосы. Последние в мире Учиха. Но тогда почему он был так безразличен? Право же, Сарада чувствовала, что мужчина, шагающий перед ней, был чужим, но в то же время их соединяла невидимая связь, и они оба ее чувствовали.

— Ты надолго? — решилась спросить Сарада.

— Нет.

«Нет». Он снова уйдет? Как же так?

— Папа… — Сарада остановилась.

Услыхав, что она не следует за ним, он тоже остановился и обернулся.

— Папа, а я?

— А ты останешься в деревне.

— Одна?

— Да.

Грудь затопила новая волна боли. Это было хуже любого разочарования, которыми отец щедро награждал ее каждую встречу.

— Что не так? — в голосе отца звенело легкое раздражение. — Ты генин. Это позволительно.

— Но, папа!

Она и сама не заметила, как в слезящихся глазах проснулся шаринган.

— Я не хочу быть одна. Ты разве не скучаешь по маме? Ты так смотрел на ее могилу, — с болью в голосе выдавила Сарада. — Такое чувство, что тебе все равно. Просто… просто досадно, что некуда девать меня!

— Сарада…

— Разве ты не любил ее, папа? Совсем-совсем?

— Сарада, — твердо повторил отец.

Но слова сами рвались из груди и слетали с губ:

— Ты даже ничего не скажешь. Даже… Папа, тебе словно совсем не больно. Разве она не была тебе близким человеком?

— У меня было много близких людей, — в его голосе прорезался металл. — И я потерял их всех.

Сарада притихла. От ледяного тона отца стало не по себе. Перед глазами всплыла картинка фамильного дерева Учиха, каждое имя на котором было зачеркнуто красным крестом.

— …всех до единого. Отца и мать. Брата. Я — шиноби. Чувства мешают миссии. Я не смогу работать, если буду предаваться бесполезным сожалениям о прошлом.

— Но, папа…

— Ты — генин, Сарада, — он кивнул подбородком в сторону кладбища. — А это — мир, в котором ты живешь. Твоя жизнь слишком спокойна. Но так будет не всегда. Вы, дети, не знаете боли. Вы не знаете, что такое быть шиноби. Не тебе меня обвинять.

Слезы текли по щекам ручьями. Активированный шаринган беспощадно пожирал чакру, и Сарада почувствовала слабость во всем теле. Вместо того чтобы утешить ее, папа только сильнее давил на открытую рану. Так безжалостно…

— Ты — Учиха. Ты должна была уже понять, что наша сила пробуждается в беде. Чем сильнее боль, тем мощнее твои глаза. И ты никогда не станешь достойным шиноби, если не научишься жить с этим. Хм… Я гляжу, ты пробудила третье томоэ.

— Папа… — прошептала Сарада.

Слабость и звенящий голос отца в ушах.

— Если бы ты была младше, — произнес он немного мягче, — я не стал бы этого говорить. Но ты — будущее Листа. Ты — будущее Учиха. Ты не можешь позволить себе быть слабой, Сарада!

— Будущее Учиха. — Горло свело рыданиями. — Я даже ничего не знаю о нашем клане, о своей семье, о дяде!

Отец неуловимо напрягся.

— Ты остаешься дома. Наруто присмотрит за тобой.

— Он не смотрит даже за Боруто. Он — Хокаге.

В душе снова закипала злость на отца.

— Почему ты такой, папа? Почему Нанадайме добрый даже к чужим детям, а ты так жесток, хотя я твоя дочь?

— Я — не Наруто, — размеренно проговорил отец. — Именно поэтому я оставляю тебя. Я не могу взять тебя с собой, Сарада.

Показалось, или в его голосе мелькнула досада?

— И в деревне я тоже остаться не могу. Мое место — там. А твое место — здесь.

Шаринган высасывал из нее последние силы.

— И деактивируй, наконец, шаринган.

Ослабевший кулак внезапно сжался. Сарада зажмурилась, так что скопившиеся слезы резко брызнули из глаз.

— Почему я Учиха?!

Она бросилась бежать, оставив отца на дороге. Сараде отчаянно хотелось родиться в семье Узумаки, жить рядом со светлым и добрым Хокаге и не нести на плечах бремя могучего клана, о котором ей ничего не было известно.

****

Смерть Сакуры стала для него полнейшей неожиданностью. За последние годы он успел привыкнуть, что его семья в безопасности. Он уже очень давно не терял близких людей. Больше пятнадцати лет. И вдруг Сакура.

В душе Саске шевельнулось давно похороненное чувство, о котором он уже успел позабыть — боль утраты.

Отныне в истории второго поколения саннинов Листа можно было поставить жирную точку. Без Сакуры они с Наруто уже не были троицей.

Поначалу, в детстве, назойливая девчонка раздражала его до безумия, но со временем Саске стал невольно проникаться к ней уважением. Сакура была сильна, уверенна и почему-то преданна ему, несмотря ни на что. Даже невзирая на попытку убийства. Она была женщиной, достойной стать женой последнего Учихи, и, временами, вспоминая о ней, Саске испытывал тайную гордость.

Но мирная жизнь в деревне с семьей была не для него. Он был способен на большее. Сидеть в уютном гнезде, растрачивая свои силы и талант на пустяки, было бы грубейшим просчетом. Наруто защищал Лист изнутри, а он — снаружи. С каждым годом Саске находил в своей судьбе и судьбе брата очень много схожестей. Намеренно отталкивал от себя дочь, как Итачи когда-то отдалялся от него сам. Он не хотел втягивать ее во всю эту грязь и подвергать опасности. Не хотел марать ее чистую душу бременем и болью клана. Поэтому Сарадой занималась Сакура.

Но Саске никогда не задумывался о том, что в один день Сакуры может не стать и забота о дочери ляжет целиком на его плечи.

Учиха Сарада. Наследница клана. Саске смотрел на худую девочку, которая глядела на него с такой надеждой, и понимал, что совершенно не знает, что с ней делать. Родная и чужая одновременно. Если бы он только потянулся к ней, они бы очень быстро нашли общий язык. Но Саске не давала покоя одна мысль.

Человек, назвавшийся Учихой Шином, был прав: шиноби закаляется в бою. Они с Наруто многое пережили и многих потеряли, и их сила была целиком эквивалентна страданиям. Но Наруто добивался всего тренировками и упорной верой в себя. А Учиха… Учиха получали силу, выходя на новую ступень ада. И чем дальше, тем гуще был мрак, и справиться с ним было под силу не каждому. Учиха Итачи, Учиха Шисуи, Учиха Кагами — были теми немногими, кто одолел мрак в своем сердце и не провалился в пучину ненависти и безумия. А он — он сам — не смог.

Саске невольно признавал, что всегда уступал брату. Не только в мастерстве, но и духовно. Он погряз в ненависти по горло и, если бы не Наруто, — там бы и остался. Непоседливый Узумаки обладал редким даром обращать людей к свету. Потому Саске и хотел оставить Сараду Наруто. Он чувствовал, что не сможет воспитать из нее Учиху, которая сумела бы обрести великую силу и при этом не опуститься во тьму.

Да, клан Учиха славился своей мощью, однако хорошей генетики было мало. Даже среди Учиха не каждый мог пробудить шаринган. Сарада была гениальна. Как и он. Как и его брат. Но жизнь ударила по ним с Итачи слишком рано и они раскрыли свой потенциал Учиха уже в том возрасте, когда Сарада все еще была ребенком. Саске был бы счастлив, если бы его кровная дочь могла жить в мире и не знать всего того, с чем пришлось столкнуться ему, но текущий мир поддерживало только их могущество: его и Наруто.

Смерть Сакуры напомнила ему: они с Наруто тоже не вечны. И когда их не станет — на кого они оставят мир? На Боруто, на Сараду. На новое поколение шиноби Листа. А значит, этим детям самое время взрослеть и становиться сильнее.

Сарада убежала, и Саске не окликнул ее. Теперь он сомневался. Стоило ли обходиться с ней так жестко? Все-таки отец из него вышел никудышный.

Вздохнув, он направился домой.

****

Она бежала, не глядя куда. Прочь с главной аллеи, назад на кладбище. Напролом через кусты, царапая руки, чувствуя на щеках хлесткие оплеухи ветвей. Ноги предательски подкашивались от слабости. Сарада упала на колени, но поднялась и снова побежала. Вылетела на узкую дорожку, по которой прогуливалась совсем недавно. Легкие сводило от рыданий и бега. Мир качался. Шаринган выпил из нее все соки, и Сарада не могла его контролировать. Ей не удавалось просто деактивировать додзюцу, как советовал отец. Глаза жили своей жизнью.

Так и не добежав до кладбища, Сарада почувствовала, что силы оставили ее окончательно. Она остановилась и различила в мире, затянутом алой пеленой, ту самую каменную бабу. Изваяние поглядывало на нее все так же ехидно.

С трудом передвигая заплетающиеся ноги, Сарада приблизилась к статуе и оперлась на нее, чтобы не упасть. Баба была невысокой, всего по пояс. Ладони ощущали холодный шершавый камень, но активированный шаринган засек внутри изваяния внезапный всплеск чакры. Каменная баба внутри оживала, оставаясь при этом неизменной снаружи. Поток чакры заполнял глаза и рот фигуры. Если бы не шаринган — Сарада бы этого и не заметила. Она испуганно отклонилась, но истощенное тело ее уже не слушалось.

Проклятый шаринган.

Деревья перед глазами пошатнулись. Сарада провалилась в черноту.

Глава 2. Закон деления

02

Мир проступил перед глазами не сразу. Вначале в нос ударили запахи пыли и старых книг, и лишь потом пробудилось зрение. Символы на незнакомом языке. Книга, раскрытая на случайной странице. Какая-то тень, передвигающаяся неподалеку.

Сарада моргнула и поняла, что с нее слетели очки. Она ощупью нашла знакомую оправу, нацепила очки на нос.

Острые корешки больно давили в бока и ноги. Она лежала в груде рассыпаных книг.

— Невероятно, — пробормотал голос над головой. — Все-таки работает.

Сарада попыталась выбраться из книжного завала, но ослабевшее тело все еще не слушалось.

Кто-то потянул ее за руку, помогая выбраться. Сарада, рассыпая книги и сминая страницы, скатилась на пол.

Перед ней стояла молодая девушка с длинными русыми волосами и в нежно-голубом закольцованном шарфе.

Сарада присела, поправила очки и огляделась. В полутемной комнатке царил полнейший беспорядок. Под стеллажами с книгами и свитками громоздились ящики, свернутые карты, древняя техника еще времен молодости ее родителей. Некоторые тома и вовсе валялись на полу в пыли.

Девушка в шарфе, мелко семеня, направилась к столу. Низ вязаного темно-синего кардигана волочился за ней, легко скользя по обложкам книг и переворачивая страницы собраний, раскрытых на середине. Она жадно схватила со стола чашку и стала греть о нее руки.

— Нет, это все-таки невероятно, — сказала девушка и отхлебнула из чашки.

— Где я? — глухо спросила Сарада.

Память потихоньку восстанавливала последние события. Ссора с отцом, затем каменная баба.

Сараду вдруг охватил страх. Как она попала из Конохи в эту странную комнату? Просто потеряла сознание, а девушка нашла ее на тропе к кладбищу и перенесла к себе домой? Но тогда почему она так неуклюже валялась в книгах?

В глазах незнакомки блеснули хитрые огоньки.

— Ты у меня в гостях. Как же давно у меня не было гостей!

— Кто ты?

Сараде показалось, что ее голос звучал слишком спокойно и безразлично. После ссоры с папой и беготни с активированным шаринганом она чувствовала себя не живым человеком, а пустой оболочкой чего-то, что не так давно еще было Учихой Сарадой.

Девушка задумалась. Простой вопрос ее почему-то озадачил.

— Для тебя я, наверное, божество.

— Божество… — бесстрастно повторила Сарада.

Ей уже было все равно. Божество так божество.

Стоп. Какое еще божество?

Сарада встряхнула головой, чтобы прогнать апатию и прийти наконец в себя.

— Можешь звать меня Донна, — продолжало божество, попивая чай. — И все-таки, как же давно у меня не было гостей.

— Как я сюда попала? Я ведь была возле кладбища.

— Ты коснулась моего идола.

В памяти воскрес образ каменной бабы с играющей внутри чакрой.

— Это пространственное ниндзюцу?

— Гм, можно и так сказать. Но это не только пространственное ниндзюцу. Мой идол — это пространственно-временной коридор. Я давно ждала, чтобы кто-то попался в мою ловушку, но…

— Никто не ходил той дорогой, — догадалась Сарада.

— Почему же. Ходили.

— Не трогали бабу?

— Идола, — ревностно поправила Донна. — Почему же. Трогали. Дело в другом: все люди, прикасавшиеся к камню, были сильны и здоровы. Они сопротивлялись моей ловушке, мир их не отпускал. А ты была настолько слаба, что тебя затянуло в коридор без проблем. Поистине невероятно.

На лице божества пробилась какая-то детская эмоция радости.

Сараде стало страшно. Она в ловушке. Ее переместили пространственно-временной техникой неизвестно куда. Зачем? Чтобы забрать ее шаринган? Чтобы шантажировать отца?

— Чего тебе от меня надо? — спросила она дрогнувшим голосом.

Божество взглянуло на нее с легким недоумением.

— Эй, ты чего?

— Я ведь в ловушке. Ты меня поймала. Зачем?

Донна отставила чашку и прошлась по комнате.

— Может, мне просто одиноко. У меня давно…

— Давно не было гостей, — повторила Сарада. — Это я уже слышала.

«Не стоит так резко разговаривать с тем, кто представляется божеством», — шепнул внутренний голос. Но Сарада была слишком не в себе. Мало ли было в истории шиноби, которых считали чуть ли не богами? Кого заслуженно, за их великую силу. Кто-то сам провозглашал себя богом. Взять хотя бы Нанадайме. Не был ли он тоже в своем роде божеством?

Сарада глядела на девушку, разгуливавшую перед ней в длинном кардигане, и понимала, что Нанадайме Хокаге кажется ей куда более сильным и впечатляющим, чем незнакомка из какой-то пыльной кладовки.

Однако Донна не обиделась. Она перестала прохаживаться и заглянула ей в глаза.

— Ты бы хотела изменить историю?

— Что? — Сарада опешила.

— Ну, может, в твоей жизни были моменты… И ты бы хотела их изменить…

Словно удар током.

Мама. Мамочка.

— Да.

Сарада и сама не поняла, как у нее вырвался такой поспешный ответ.

В глазах божества вспыхнул азарт.

— Кажется, мне сегодня везет.

Она присела перед Сарадой на пол, скрестив ноги.

— Расскажи мне об этом.

Сарада смутилась. Она не собиралась исповедоваться незнакомой девушке, которая вела себя то чересчур по-детски, то с каким-то нездоровым энтузиазмом.

— Ты же божество, — с вызовом произнесла Сарада. — Ты и так должна знать.

А сама подумала: «Если ты божество, конечно». Она не совсем в это верила. И в пространственно-временной коридор тоже. Пространственный — да. Временной — нет. К тому же, Сарада все еще полагала, что перед ней может быть враг. С другой стороны, ей предлагали изменить прошлое. Чертово божество будто бы прекрасно знало, что происходило в ее жизни, и играло на слабости.

— У меня умерла мама, — сдалась Сарада. — А отец…

Стоит ли рассказывать о его миссии? Нет. Нельзя.

— Отец?

— Отец просто холодный, безразличный, жестокий и… — Сарада почувствовала, что на глаза снова наворачиваются слезы и побыстрее спросила: — Я могу спасти маму?

Божество серьезно задумалось.

— Это ведь произошло недавно?

— Пару дней как. Значит, ты все-таки знала?

— Конечно знала, я же — божество.

— Тогда зачем спрашивала?

Но Донна ответила на другой вопрос:

— Если это произошло недавно, то ты не сможешь ее спасти.

— Почему? — спросила Сарада и приподняла очки, чтобы вытереть набежавшие слезы.

— Я не могу отправить тебя в прошлое, где есть другая ты. Только раньше. До твоего рождения.

— Ты серьезно можешь отправить меня в прошлое?

Сарада не верила «божеству» ни на грамм.

— Ты ведь не веришь мне, да?

— Да, — призналась Сарада, а сама подумала: «Но очень хотела бы верить».

Тут ее осенило.

Божество. Донна сама призналась, что была в курсе смерти мамы. Быть может, она знает и об Учиха?

Сарада осторожно полюбопытствовала:

— Донна, скажи. Ты ведь знаешь, что произошло с кланом Учиха?

— Да, конечно.

— Тогда расскажи мне, — она взмолилась: — Пожалуйста.

Божество покачало головой.

— Нет.

— Почему?!

Донна печально потупилась в пол.

— Потому что это нельзя передать словами. Ты можешь сделать из моего рассказа неверные выводы.

Да что с ними всеми, шаннаро!

— Так как, Сарада? Хочешь отправиться в прошлое?

Конечно, она хотела. И все же в предложении божества ощущался подвох.

— Зачем тебе помогать мне?

— У меня свои выгоды, — загадочно поделилось божество.

— Какие?

Донна внимательно посмотрела на нее, кряхтя, поднялась с пола и ушла куда-то за стеллажи. Грянули звуки падающих предметов. Божество вернулось со странным прибором, пленочной кассетой и пояснила:

— Это проектор.

— Какой-то он древний.

— Да? — искренне удивилась Донна. — А мне казалось, он у меня совсем недавно.

Сарада скептически покосилась на разболтанный потертый аппарат. Божество вставило кассету, перевернуло карту, висящую на стеллаже, обратной стороной и направило на белое пространство луч проектора.

— Гляди. Я могу наблюдать за этим бесконечно.

По черно-белому изображению скакали полосы и помехи. Кассета была засмотренной и еще более старой, чем сам проектор.

Донна смотрела запись с любовным благоговением.

— Видишь?

— Что это? — скучно спросила Сарада.

— Это клетки.

На концах маленьких шариков, заполняющих картинку, появилось белое свечение. Тонкие нити протянулись к серединам от полюсов. Шары, словно по команде, растянулись и разделились коротким синхронными рывком. Их стало в два раза больше.

— Видишь, они делятся.

— Зачем мне это?

Божество ухмыльнулось.

— Миры ведут себя так же.

Запись продолжалась. Снова резкий рывок. Еще в два раза больше клеток.

— В каждый момент выбора происходит деление. Все варианты развития любого события обязательно получают воплощение. Множество миров — множество клонов. Похожих, но в чем-то различных. Каждый идет своим путем и продолжает делиться в момент выбора.

— Ты хочешь сказать, что есть много вариантов нашего мира?

— Именно так.

— В том числе и тот… — Сарада сглотнула. — …тот, где мама жива?

— Да.

— Но ты меня, конечно же, туда не отправишь.

— Правильно. Потому что там уже есть ты. Другая ты.

«Как же я завидую той, другой, себе, — подумала Сарада. — Если все это не выдумки».

— Я выдернула тебя из времени, — продолжала Донна. — Сейчас ты находишься в моем временном потоке, он никак не связан со временными потоками миров, откуда ты родом. И я могу отправить тебя назад в любой момент прошлого до твоего рождения. Уже само твое появление вызовет множественное деление, потому что в той точке и в то время тебя раньше не было. Мир, из которого ты родом, отправится дальше тем же путем. Без тебя. Как и было. А ты вместе с новым миром, который возникнет после деления, пойдешь другим путем. И каким он станет — будет зависеть только от тебя.

— Но какая польза тебе? Ты ведь так и не ответила.

Обилие информации все еще оседало в голове.

— Я пишу трактат о мирах. Я давно хотела провести такой эксперимент и исследовать дивергенцию миров под влиянием внешних факторов.

— Что? — Сарада прищурилась. — Дивер… что?

— Соглашайся, это взаимовыгодная сделка, — божество будто бы не заметило ее замешательства. — Ты сможешь спасти свою семью, а я — наблюдать за экспериментом.

Проектор погас. Сарада окинула взглядом комнату, заваленную хламом и книгами, будто убеждаясь, что все это не сон и не гендзюцу.

— Я могу что-то сделать в прошлом. Чтобы в будущем мама не погибла, — пробормотала она. — И чтобы Учиха выжили. Если они останутся в живых, если папа не потеряет свою семью, может, он не станет таким… бессердечным. Но не сделаю ли я хуже? Что, если Четвертая Мировая Война закончится совсем не так, как должна?

— Все в твоих руках, Сарада. Но знаешь, силы, творящие историю, обычно могущественнее наших желаний. Миры не хотят меняться. Они имеют свойство возвращаться на круги своя, как бы ты ни бился и ни старался исправить ход истории.

— Стойте, но… Я ведь вернусь обратно? В свое время.

— Разумеется!

Божество посмотрело на нее немного странно, будто она спросила несусветную глупость. Сарада не рискнула уточнять подробности.

— Зачем тебе уговаривать меня? Ты могла сразу отправить меня в прошлое и провести свой эксперимент.

— Как это так? Все добровольно. Я никого не принуждаю. Если ты сомневаешься или не хочешь — я верну тебя назад на кладбище.

Нет!

Что-то тонко возмутилось внутри.

Нет. Сарада не хотела назад, в пустой мир, где она никому не нужна. Если был шанс попытаться — стоило им воспользоваться.

— Я согласна, — сказала она твердо. — Но в какой момент прошлого ты меня отправишь?

Божество улыбнулось и сказало с нескрываемой нежностью:

— Я отправлю тебя в свой самый любимый момент в земной истории. В день рождения Нанадайме Хокаге.

В душе всколыхнулось нечто теплое. Седьмой… Неужели она увидит его маленьким, этого великого человека?

— В этот день Узумаки Кушина и Йондайме Хокаге Намикадзе Минато заложили основу для вашего мирного будущего. Впрочем, почему бы тебе не взглянуть самой?

Божество вскочило на ноги и снова метнулось за стеллажи. Оттуда послышался знакомый грохот.

— Вот оно. Прелесть моя.

Сарада думала, что ей снова покажут фильм, но Донна вернулась с маленьким черным будильником, захватив по пути со стеллажа несколько томиков.

Она ногой расчистила пространство на полу, отодвинув книги из стопки, разгромленной Сарадой при падении, присела и разложила на полу раскрытые тома. Завела будильник.

— Ты готова?

Сарада очнулась. Ей ничего не собирались показывать.

— Что? Уже?!

— Именно так.

— Ты собираешься отправить меня в прошлое с помощью книг и будильника?

Донна лукаво ухмыльнулась.

— Правильно. Так что, готова?

Сарада выпрямилась, положила руки на колени и глубоко вздохнула.

— Да.

Она с интересом наблюдала за Донной.

Божество неспешно сложило печати, и в распахнутых книгах одно за другим вспыхнули случайные слова.

— Как это работает? — быстро спросила Сарада, пока техника не активировалась полностью.

— В словах сокрыта огромная сила. Если знать, как их использовать — можно сотворить все что угодно.

Резко зазвонил будильник. Сарада вздрогнула.

И в следующий же момент книги, комната, сосредоточенное божество — все исчезло.

Глава 3. Любимый день в земной истории

03

«Наши жизни и наши решения, подобно путям движения квантов, осознаются ежемоментно. В каждой точке пересечения любая встреча предлагает новые потенциальные направления».© «Облачный атлас»

Тело сотряс толчок. Позвоночник заныл от удара, заболел ушибленный локоть.

— Черт! — выдохнула Сарада и рывком поднялась на ноги.

На дворе стояла ночь. Холодный воздух обволакивал голые руки. Нить памяти снова приходилось разматывать вручную. Пыль и книги, дребезжание будильника, каменная баба с ехидной улыбкой, отец… Звонко стукнула трубка шиши-одоши, и Сарада вздрогнула от неожиданности.

«Трусиха», — с досадой подумала она, и в воспоминаниях ожили папины слова: «Ты — будущее Листа. Ты — будущее Учиха. Ты не можешь позволить себе быть слабой».

Сарада вздохнула. Столько ответственности, к которой она совершенно не была готова. Да, глядя на Седьмого, она уже давно решила стать Хокаге и знала, что будет непросто. Но когда мама погибла, а отец пытается научить тебя плавать, забросив на середину глубокой реки; когда ты не понимаешь, во сне ты или в гендзюцу или же все это происходит с тобой на самом деле — продолжать уверенно следовать к своей мечте труднее в разы.

Ветер принес странный затхлый запах. Ночные шорохи умолкли. Из-за тучи выползла полная луна в ореоле холодного рассеянного света.

Что это за место?

Послышался всплеск — это рыба ударила хвостом по воде в пруду неподалеку. За водоемом высился двухэтажный дом с открытой верандой. В окнах застыла темнота. То ли все уже спали, то ли дома никого не было.

Заплакал ребенок. Сарада все еще не полностью восстановилась после использования шарингана: она не почувствовала чужого присутствия. Под навесом веранды шевельнулась маленькая фигурка, и нежный детский голосок сказал:

— Тихо-тихо.

Вопли младенца ничуть не убавили в силе.

— Не плачь, все хорошо, — продолжал убеждать голос и вдруг спросил: — Кто ты?

Сарада замерла. Вряд ли голос обращался к младенцу. Она затаила дыхание: может, старший ребенок решит, что ему показалось и все-таки не заметит ее?

— Я вижу тебя, — спокойно сообщил голос без тени угрозы или торжества и с любопытством добавил: — Как ты очутилась в саду?

Успокойся. Это просто ребенок.

Глаза немного привыкли к лунному свету, и Сарада разглядела на веранде маленького мальчика. Он сидел на полу, опустив босые ноги на каменный порог, и обнимал хнычущий светлый сверток. Ребенок отвлекся от наблюдения за ней и снова зашептал:

— Тихо, тихо.

Сейчас!

Сарада быстро метнулась вглубь сада, перемахнула через забор и очутилась на улице. Широкая дорога, огражденная по обе стороны стенами, вела вниз под небольшим наклоном. На каждом сегменте забора в лунном свете виднелся знакомый герб — красно-белый веер. В Конохе не было такой улицы, иначе она бы обязательно знала о ней.

Неужели я действительно в прошлом?

Гербы померкли. Луну заслонило облако. Сарада продолжала стоять посреди дороги. Все тело волнами охватывали приступы дрожи. Колени и руки мелко тряслись, ладони вспотели. Сердце бешено колотилось в груди, настолько громко, что его вполне мог услышать ребенок, оставшийся на веранде в саду.

Я в прошлом. Это прошлое.

Она попала в квартал Учиха. Абсолютно невозможно. Немыслимо. Такого просто-напросто не могло быть. Соглашаясь на сделку с божеством по имени Донна, Сарада, на самом деле, не верила ни слову девушки в темно-синем кардигане. Частичка ее естества, которую неистово тянуло к маме, верила. Но призрачная надежда спасти мать от смерти, а отца от боли утрат растворялась в океане здорового скептицизма, присущего Сараде от рождения.

Она попыталась рассеять мнимое гендзюцу, остановив течение чакры.

— Кай!

Ничего не изменилось.

Поднялась новая волна дрожи. На непослушных ногах Сарада приблизилась к стене, облокотилась спиной и сползла вниз на мостовую. Прощупала руками дрожащие колени, сжала их покрепче.

Ну же, не тряситесь. Хватит!

Из-за облака вышла луна и вновь осветила гербы Учиха.

Дрожь не прекращалась. С каждым холодным дуновением ветра, шелестом листвы Сарада убеждалась в реальности окружающего ее мира.

Я схожу с ума.

Теперь она лихорадочно пыталась припомнить все, что говорила ей Донна.

Миры делятся. Каждый выбор получает воплощение. В тот же момент, как она окажется в прошлом, произойдет деление и новый мировой клон двинется своим путем. Она в прошлом. Процесс запущен. Теперь все будет не так, как раньше.

«Боги, что же я делаю, — с ужасом подумала Сарада. — Я чего-то коснусь, и в будущем все изменится. А вдруг кто-то умрет? Или мама с папой не поженятся. Не будет меня. Или…»

Раздался страшный грохот. Теперь дрожали не только колени, но и стена, и мостовая. Нечеловеческий рев сотряс воздух над Деревней Скрытого Листа. Словно скрежет металла о стекло, усиленный стократно, он оглушал, пробирал до кости.

Удар, отдающийся вибрацией в земле. Еще удар. Все вокруг ходило ходуном, будто началось землетрясение. Но ведь в Конохе никогда не было землетрясений!

Распахнулась деревянная калитка, и на дорогу выскочил мальчик, которого Сарада видела на веранде. Он прижимал к груди запеленутого младенца и оглядывался. Мальчик наверняка тоже был из клана Учиха, иначе с чего бы ему жить на клановой улице? Он еще не знал, что у него нет будущего. Ни у него, ни у этого вопящего свертка, который он держал в руках. Их имена станут записями в библиотечном томике о клане Учиха. Записями, перечеркнутыми красным крестом.

«Ты зачем сюда отправилась, — отчитывала Сарада сама себя. — Для того чтобы все исправить. Ты должна спасти этих детей. И не только этих. Спасти Учиха».

Но вместо того, чтобы спасать Учиха, Сарада продолжала сидеть на мостовой, не в силах унять дрожь в коленях и подняться на ноги.

Над деревьями появилось зарево. Где-то начался пожар. Завыла сирена.

Грохот не прекращался. Земля гудела, удар за ударом, и звуки разрушения постепенно приближались.

— Идем! — звонко воскликнул детский голос.

Мальчик стоял и глядел прямо на нее. Сарада не шевельнулась.

Это он мне?

— Идем же! Вставай.

Ребенок схватил ее за руку и потянул, пытаясь помочь подняться на ноги. Маленькие пальчики больно впились в кожу, но он был еще слишком слаб, чтобы сдвинуть с места двенадцатилетнюю ее. Совсем еще юный мальчик, года четыре на вид, может, пять, но не больше.

«Ты собиралась спасать этого малыша. А в итоге он спасает тебя, — беспощадно объявил внутренний голос. — Так держать, будущее клана Учиха!»

Сквозь панику пробилась злость на саму себя. Сарада оттолкнулась свободной рукой от мостовой и встала. Мальчик по инерции едва не упал, но удержался за нее и все-таки сохранил равновесие.

Новая встреча — новые направления. Любая мелочь могла изменить все. Этот ребенок уже потратил несколько минут, чтобы уговорить незнакомую девочку подняться на ноги. Теперь он на несколько минут позже пробежит теми дорогами, которыми собирался. Или вообще выберет другие. Эти несколько минут станут для него спасением или смертным приговором? Но размышлять было некогда.

Малыш уверенно потянул Сараду за собой, придерживая одной рукой сверток с младенцем. Они вылетели на оживленную улицу. Из домов выскакивали перепуганные люди и в страхе глядели на зарево над соседним районом Конохи. Над крышами дальних домов, словно оранжевые змеи, развернулись гигантские хвосты, и вновь над деревней прокатился скрежещущий рев, разрывающий барабанные перепонки.

— К-кьюби… — задыхаясь от страха, выдохнул мужчина рядом.

Его лицо побледнело от ужаса.

«Кьюби? — подумала Сарада. — Биджу? Но ведь он запечатан в Нанадайме!»

Следующая мысль вернула ее к реальности: «Нет. Не запечатан. Нет никакого Нанадайме. Опомнись, Сарада! Ты в прошлом. День рождения Седьмого — это…»

День трагедии Кьюби!

Сарада никогда не интересовалась личной жизнью отца Боруто и тем более не знала, когда у него день рождения. Лишь однажды, на следующий день после траура по жертвам Девятихвостого, Боруто пришел хмурый, но не потому, что поминал мертвых, а потому, что Хината-сан приготовила для Седьмого праздничный ужин, а тот остался ночевать в Резиденции. Малозначительная деталь, которая совершенно случайно закрепилась в памяти.

Нанадайме родился в день, когда на Коноху напал Девятихвостый Лис. И до этого самого момента Сарада не проводила параллелей между его днем рождения и нападением Кьюби. О чем только думала Донна, отправляя ее в десятое октября, в год катастрофы? Или же… Или же она планировала это изначально?

Черт бы тебя побрал, божество. Любимый день в земной истории, говоришь?

Грянул взрыв. Что-то ударилось в ближайшее здание, и трехэтажный дом обрушился прямо на дорогу. Оглушающий грохот смешался с истерическими визгами людей. Сарада и мальчик припали к земле, прикрывая руками головы. Обвал их, к счастью, не коснулся.

— Теперь здесь не пройти! — воскликнул кто-то позади.

Послышался топот. Под завалом стонали еще живые полураздавленные люди.

— Бежим, — коротко бросил мальчик.

Они двинулись в обратную сторону, чтобы обогнуть завал по соседней улице.

— Сообщение от Военной Полиции Листа, — прогремел сквозь помехи голос. — Всем жителям укрыться в юго-восточном убежище! Повторяю, всем жителям…

И снова рев Кьюби, заглушающий громкоговорители и стоны раненых.

В просвете домов вдруг показалась исполинская фигура Лиса. Как он был огромен! Длинные уши с черными полосами от глаз шевелились всякий раз, когда он разевал пасть. То тут, то там на шкуре биджу мелькали вспышки взрывов и крохотные точки — шиноби. Девятихвостый отмахивался от атак, словно от мошкары, и крушил лапами ближайшие дома. Это было страшно: ощущать себя насекомым в муравейнике, который разоряет существо из другого мира, где все больше во много-много раз. И негде было укрыться. Дома рушились, погребая под собой мирных жителей, Девятихвостый же в несколько прыжков способен был очутиться в другом районе Конохи, рядом с ними.

Сарада не могла оторвать от него взгляда. Сила этого чудовища в будущем принадлежала Седьмому Хокаге, и только сейчас, глядя на разъяренного Кьюби, Сарада впервые поняла, насколько невероятен Нанадайме. Слухи о биджу внутри Хокаге, золотисто-оранжевая чакра, которая окутывала его в момент сражения — все это было загадочно и красиво. Но носить внутри себя этого демона, контролировать его силу… Если бы она не видела, как это делал Седьмой, в жизни бы не поверила, что это вообщевозможно!

Она споткнулась, но удержалась на ногах. Морда Девятихвостого скрылась за домами. Было очень странно наблюдать, как деревню уничтожала та сила, которая в будущем стала ее символом и щитом.

Грохот накатывался издали. Над крышами домов показались длинные уши Кьюби. Он в несколько прыжков переместился из дальнего района сюда, к ним, и издал очередной скрежещущий вопль, похожий на крик доисторической птицы.

На перекрестке их остановили трое шиноби.

— Стойте. Сейчас вы дальше не пройдете.

Неизвестно было, куда двинется Лис. В данный момент он преграждал им дорогу к убежищу. Теперь он не крушил все подряд. Вроде бы он что-то увидел на монументе с лицами Хокаге и обратил все внимание туда.

Первый Хокаге, Второй, Третий, Четвертый. Больше лиц не было.

Прошлое… прошлое…

Кьюби распахнул пасть, и у него перед мордой стал формироваться лиловый шар энергии.

— Что он делает?! — воскликнула Сарада.

Пятилетний малыш перед ней сосредоточенно наблюдал за действиями Лиса. Кьюби выстрелил шаром в монумент Хокаге. В лицо ударил сильнейший порыв ветра. Люди вокруг попадали. Сарада сконцентрировала чакру в ступнях и, заслонив глаза локтем, удержалась на ногах. Напор воздуха иссяк, и она опустила руку. Мальчик тоже выстоял.

Она поразилась.

Кто этот ребенок?

У малыша были навыки генина, а ведь с виду он выглядел совсем крошкой. Если так, то каким же он стал бы в ее возрасте? Сараду захлестнуло жгучее чувство стыда.

Перед монументом Хокаге возникла гигантская печать. Лиловый шар стал плавно погружаться прямо в нее, как в невидимое вертикальное болото, и в конце концов исчез. В следующую секунду далеко за скалой Хокаге возник слепящий купол голубого света. Под ногами загудела земля.

Бомба… Как она оказалась за пределами деревни?

Сарада на мгновенье представила, если бы взрыв произошел здесь. Деревни Скрытого Листа уже бы не было.

— Барьер Телепортации… — пробормотал толстый шиноби, напоминающий шарообразной фигурой Чоучоу.

— Минато… — поддакнул его товарищ.

Намикадзе Минато. Желтая Молния Листа. Это же отец Нанадайме!

Сарада лихорадочно вспоминала уроки истории в академии: «Подвиг Четвертого Хокаге», «Герой, запечатавший Кьюби».

Значит… Значит, Минато-сан не переживет эту ночь.

«Все в твоих руках, Сарада», — отозвался в голове голос божества.

Но Сарада понимала, что она ничего не может сделать, чтобы спасти Йондайме. Для того, чтобы вступить в бой с Кьюби, нужно было обладать силой Хокаге, тогда как она только недавно окончила академию. И даже этот мальчик с младенцем на руках выглядел сейчас решительнее. Он ее спасал. А должно было быть наоборот.

Девятихвостый вновь разбушевался. В сторону их улицы полетели камни и обломки досок. Толстый шиноби отразил их вертящимся шестом и крикнул:

— Здесь не пройти, бегите в обход!

— Идем, — уверенно скомандовал малыш.

Лабиринты улиц наполнял вой сирены. Хрипел голос в громкоговорителе. Неистово ревел биджу. Сердце колотилось как у кролика. Сараде казалось, что она провалилась в ад. Посреди разрушения и смерти она чувствовала себя беспомощной. Ее всегда защищали — Нанадайме, папа, мама. Но сейчас рядом не было никого, кроме пятилетнего ребенка. Не на кого было опереться. Все предстояло решать самой.

Кьюби переместился и вновь преградил им дорогу. Они остановились. Мальчик в отчаянии глядел на гигантского рыжего зверя и не двигался с места.

Несколько минут. Если бы он не потратил их на меня — то, может, успел бы пробежать до обвала первого здания и уже был бы в убежище... Или попал бы под обвал и погиб.

Сарада чувствовала, как зрение смазывают выступающие слезы.

— Держи! — крикнул ребенок и швырнул ей на руки младенца.

Она едва успела поймать сверток с малышом.

— Что… что ты…

Мальчик подпрыгнул. Сарада обернулась и с ужасом увидела огромный кусок бетонного перекрытия, который летел прямо на них.

«Вот и все», — пронеслось в голове.

Она не успевала. Ничего не успевала!

Но на пути у смертоносной глыбы вдруг возникла маленькая фигурка. Руку мальчика окутало голубоватое свечение чакры, и он ударил кулаком по бетону. Перекрытие со скрежетом раскололось на мелкие куски. На Сараду обрушился град камней. Она развернулась, закрывая собой ревущего малыша.

Мальчик приземлился на мостовую, встряхнул кистью правой руки: ушибся или потянул, когда отбивал летящую в них глыбу. Он подскочил к Сараде и проворно забрал у нее ребенка. Дитя заливалось плачем. Еще бы, его так тряхнуло, когда брат кинул его незнакомой девчонке.

— Тихо, тихо, Саске, — приговаривал мальчик. — Не плачь.

Сарада тупо смотрела на малышей Учиха.

Во рту пересохло.

Саске.

Хрупкий сверток, который она только что прижимала к груди, — Учиха Саске. Но тогда этот ребенок, его брат, это…

— Дядя?! — выпалила Сарада.

Мальчик отвлекся от брата и странно посмотрел на нее. Наверное, решил, что она сошла с ума.

— Он переместился, — сказал малыш. — Можем идти.

Он бросился бежать по улице, мелко перебирая ножками.

— Дядя… — прошептала Сарада, глядя ему вслед.

Она встряхнула головой и устремилась за ним.

Если раньше они продвигались по улицам, которые разрушительная ненависть Кьюби задела несильно, то сейчас вокруг были одни развалины. Трупы. Раздавленные камнями тела. У дома корчился шиноби с оторванной рукой; он мучительно стонал, зажимая кровоточащий обрубок. Ребенок в истерике тянул палец, торчащий из-под завала, и пищал: «Мама!». Мать же наверняка была мертва. Сарада невольно вспомнила маму, и тело вновь охватила лихорадочная дрожь. Пробегающий мимо чунин подхватил малыша и унес прочь. Ребенок сопротивлялся и визжал, звал мать, но шиноби передвигался быстро, и вопли мальчика очень скоро рассеялись в реве хаоса, царящего в деревне.

— Хаку! — звала женщина, захлебываясь рыданиями.

Прижимая к корпусу безвольно провисшую перебитую руку, она ползала по развалинам дома и пыталась сдвигать неподъемные обломки, чтобы добраться до родного человека, оставшегося под завалом. Тоже, вероятнее всего, мертвого.

— Ты меня слышишь? Хаку! — ее голос сорвался на визг.

Сарада машинально следовала за дядей, но колени тряслись и все норовили подкоситься. Чакра сама собой хлынула к глазам.

Шаринган.

«Уйди. Ты сейчас не нужен. Уйди», — твердила Сарада.

Глаза не подчинились. Они словно говорили ей: «Нам виднее, Учиха. Ты страдаешь. Тебе грозит опасность. Возьми нашу силу, воспользуйся ею и спаси себя».

Дядя остановился и заглянул в переулок, из которого доносился тонкий плач. У стены бродила маленькая девочка, тоже лет пяти на вид.

— Идем со мной, — он уверенно протянул ей руку.

— Итачи-кун…

Девочка вытерла кулаком слезы.

Взревел Кьюби. Прогремел очередной удар. Активированный шаринган различил приближение чего-то огромного. С чудовищной силой сбитое лапой биджу дерево снесло второй этаж хлипкого домика. Маленький дядя рванул на себя девочку, и их накрыло щепками и пылью.

Мир закружился, Сарада без сил опустилась на колени, чтобы не упасть. Ее бил озноб. Она попыталась встать, но тщетно, ослабленное тело снова клонилось на дорогу.

— Ты идешь? — встревоженно спросил дядя.

Его глаза расширились от удивления: он заметил шаринган.

— Нет. Бегите без меня, — выдохнула Сарада, снова пытаясь подняться.

Ничего не выйдет. Тело не слушается.

— Беги! Я справлюсь.

Маленький дядя колебался недолго.

— Пошли, — сказал он девочке.

Та вцепилась ему в кофту и бежала следом, не отставая ни на шаг.

— …Полиция Листа… — прорывался громкоговоритель сквозь грохот катастрофы, — … немедленно… го-восточное убежище…

Сарада, теряя ориентацию, уперлась руками в мостовую. В красном мире танцевали чужие очаги чакры. Некоторые быстро перемещались, другие оставались на месте и на глазах таяли.

Уйди. Уйди! Как же тебя отключить, шаннаро-о!

Чакра и так была на исходе. На заданиях с Конохамару-сенсеем, и в Стране Воды, и в любых спаррингах — Сарада контролировала додзюцу без проблем. Оно оживало, когда было нужно, и гасло, когда нужда в нем пропадала. Но с момента последней встречи с отцом шаринган стал жить собственной жизнью. Сарада испытывала настолько сильные эмоции, что ее душевная боль перебивала любые другие сигналы, и додзюцу активировалось само по себе.

Дядя убежал, и Сарада была уверена, что он гораздо лучше защитит Саске и ту потерянную девочку, чем она сама. Учиха Итачи. Это имя жило еще долго после смерти его обладателя. Не удивительно, уже сейчас мальчик действовал как настоящий шиноби. В критический момент, когда Сарада теряла рассудок от страха, вида трупов и окровавленных полумертвых тел, он хладнокровно просчитывал маршрут, подмечал малейшие детали и действовал, чтобы защитить себя и маленького Саске.

Сарада злилась на отца за его жесткость. Она соглашалась на сделку с божеством в надежде, что папа будет с ней помягче, если удастся изменить его прошлое. Но теперь она понимала, что в таком состоянии она ничего не изменит. Она — никто. Уже для того, чтобы выжить в этом мире, в жестоком прошлом, ей придется научиться тому, чего от нее требовал папа тогда на кладбище. Сараде чудилось, что вся ее прошлая жизнь была сном. Легким, невесомым, спокойным и счастливым. А сейчас она проснулась, и реальность оказалась гораздо более насыщенной и грубой, чем она себе представляла.

Шаринган продолжал пожирать ее чакру. Сарада почувствовала, что если так пойдет дальше, то в сознании она останется недолго.

Выдохни. Успокойся. Выкинь из головы все это…

Но вместо того, чтобы выкинуть из головы «все это», Сарада «все это» вспомнила еще раз в подробностях: искалеченных людей, трупы, кричащего ребенка…

Хватит! Не думай об этом. Думай о чем-то хорошем. Светлом. Теплом. Безопасном.

Нанадайме…

Перед глазами возникла белобрысая физиономия Седьмого. Он решительно смотрел куда-то вдаль, а потом вдруг улыбнулся, щурясь, совсем по-мальчишески.

По щекам пробивали себе путь холодные слезы. С мыслью об отце Боруто затесался и образ Кьюби. Огненная чакра, окутавшая ее защитным покровом когда-то, и в противовес этому — осатаневший биджу, разрушающий Лист.

Шаннаро! Нанадайме живет с ним внутри. Он сдерживал эту ярость и мощь несколько десятков лет, он подчинил ее. Будь сильной. Бери пример с него, если хочешь стать Хокаге!

Да, мало было тренировок. И мало было быть лучшей в классе. Нужно было еще уметь держать себя в руках и оставаться спокойной, даже если вокруг текли реки крови. Делать то, что должна. Думать и переживать — потом.

Сарада хваталась за образ Хокаге, как за спасательный круг. Пыталась вспомнить его тепло и убедить наконец свое додзюцу, что она в безопасности. Заставить шаринган деактивироваться.

— Нанадайме, — горько вымолвила Сарада.

Она сидела, закрыв глаза, и пыталась игнорировать все посторонние звуки: стоны, визги, вой сирены и рев Девятихвостого, громыхание рушащихся зданий и вибрацию земли, треск пожара. Смерть могла настичь Сараду в любой момент, никто не собирался спасать ее. Даже маленький Итачи убежал, оставив одну на дороге. И правильно сделал. Дядя должен был защитить маленького папу, она могла спасти себя только сама, и для этого стоило остаться в сознании.

Поэтому первым делом — шаринган.

Сарада представила у себя на плече руку Седьмого. Вспоминала во всех подробностях их разговор на похоронах, яростно пресекая мысли о смерти мамы, чтобы не подкармливать прожорливое додзюцу новой порцией боли. Плечо крепко сжали воображаемые пальцы Хокаге, и тихий голос назвал ее имя.

Сарада.

Слезы проторенными дорожками скатывали по щекам, по шее, за ворот платья на грудь. Этот непобедимый светлый образ остался далеко в будущем. Здесь его не было. Здесь она осталась одна.

Нет. Уже не одна.

Сегодня ведь было десятое октября. День рождения Седьмого Хокаге. Он не остался далеко в будущем, Узумаки Наруто был здесь, он только что родился.

Сарада разлепила мокрые глаза. Мир больше не был красным. На душе воцарились покой и пустота. То ли вся боль вытекла со слезами, то ли наконец замолчал Кьюби и стих грохот разрушения, свидетельствуя о том, что катастрофа миновала.

Голова кружилась. Сарада вздохнула и легла на мостовую.

Каким-то чудом ей удалось выжить.

Глава 4. Первая волна

04

«Видно, эта пресловутая Волна вызвала порядочную панику. Во время паники всегда кто-нибудь гибнет, а потом ты очень удивляешься, встретив его в кафе в миллионе километров от места гибели».© Стругацкие

— Эй, ты слышишь меня?

Кто-то тормошил ее за плечо. Сарада открыла глаза. Сквозь грязные стекла очков в темноте проглядывался зеленый жилет шиноби Листа.

— Ты ранена?

Все тело болело. Она привстала.

— Нет, я в порядке.

— Дойдешь сама до госпиталя?

— Да.

Шиноби кивнул и исчез.

Сарада облизнула сухие губы. Очень хотелось пить. Она немного посидела, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Было непривычно тихо. Сирена молчала, громкоговоритель Военной Полиции — тоже. Она поднялась на ноги и медленно побрела по разрушенной улице.

Небо над Конохой незаметно светлело. Шиноби разгребали завалы и искали выживших, пробегали мимо с носилками. Кое-где догорали огоньки пожара.

Сарада не собиралась идти к медикам, она ведь не была ранена. Растирая озябшие плечи, она просто брела вперед. Куда ей было идти? В этом мире ее никто не ждал, она была здесь чужой. И неожиданно для себя Сарада поняла, что рада этому. Потому что, наверное, не было в Листе такой семьи, которая не пострадала во время нападения Кьюби. А Сараде некого было терять, у нее не было здесь друзей или близких. Только маленький отец. И она от всего сердца молилась, чтобы дяде удалось защитить своего младшего брата и папа остался жив.

— Эй, ты!

Учиха растерянно огляделась.

— Да-да, ты, — продолжал строгий голос.

К ней обращался шиноби.

— Ты генин. Почему слоняешься здесь без дела?

— Я… — Сарада коснулась протектора.

Точно, на ней ведь была повязка шиноби Листа. Этот ниндзя решил, что она генин из его времени. Впрочем, можно ли было решить иначе?

— Ищи раненых и веди в госпиталь! — рявкнул шиноби.

— Есть, — шершавый язык заплетался.

От испуга во рту пересохло еще сильнее. Сарада поспешила свернуть на другую улицу, думая только об одном: где найти воды? Мужчина был прав. Она должна помогать. С одной стороны, в прошлом справились и без нее, и, спасая кому-то жизнь, она могла крупно нарушить ход истории. Но, с другой стороны, она меняла многое уже одним своим присутствием, поэтому нужно было начинать учиться жить в прошлом, не думая всякий раз о том, как это отразится на будущем. Так ведь и с ума сойти недолго. А совесть не позволяла оставаться в стороне, когда вокруг страдали люди.

«Как будущий Хокаге, я должна заботиться о своей деревне уже сейчас», — твердо решила Сарада.

— Вы меня слышите? — воскликнул шиноби на соседней улице и припал ухом к внешней стене полуразрушенного дома. — Там есть кто-нибудь еще?

Ему что-то глухо ответили.

— Черт, — тихо буркнул под нос парень.

Сарада подбежала ближе.

— Я могу помочь?

— О, девочка.

Шиноби почесал затылок, глядя на нее с сомнением.

— Не думаю. Если только ты не владеешь дотоном.

— Нет, не владею, — угрюмо ответила Сарада. — Там люди?

— Да. И один из них, судя по всему, серьезно ранен.

— Нужна помощь? — послышался новый голос.

Откуда-то появился темноволосый мальчик чуть младше Сарады. Тоже генин.

«Как-то рано ему еще генином быть», — ревностно подумала Сарада.

В будущем-то закончить академию раньше двенадцати лет, каким бы гением ты ни был, — вещь невыполнимая.

Мальчишка спрыгнул с крыши на дорогу. На спине его темной кофты мелькнул знакомый герб. Учиха.

— Ты владеешь дотоном? — спросил шиноби в жилете.

— К сожалению, нет. Завал? — деловито осведомился мальчик.

— Как видишь. Ладно, они долго не протянут. Надо что-то решать. У вас есть взрывные печати? Мои закончились.

— Есть, — ответила Сарада.

— Нет, стойте, так не пойдет, — Учиха припал ухом к фасаду здания и постучал по стене кулаком. — Мы только навредим еще больше.

Он отошел на пару шагов от дома и осмотрел его, склонив голову набок. Потом взглянул на свою ладонь. Сжал руку в кулак и разжал несколько раз.

— Я бы мог попробовать разбить ее. Но силы может не хватить. Не моя специализация.

— Шисуи-кун, ты правда хочешь попытаться ее разбить? — скептически переспросил шиноби в жилете.

— Лучше так, чем взрывать. Отойдите.

Слова вырвались как-то сами собой:

— Стойте!

Мальчишка, до этого не замечавший ее в упор, удивленно оглянулся. Сарада натянула перчатку, поправила очки и оттеснила его от фасада.

— Я сделаю это.

Учиха Шисуи не возражал. Только крикнул:

— Вы там, внутри. Отойдите подальше, если можете.

Сарада отошла на пару шагов, сжала кулак и ринулась на стену.

— Шаннаро!

От удара здание покрылось паутиной трещин, и внешняя стена с грохотом обвалилась. Сарада отскочила, чтобы не попасть под обломки фасада.

Шисуи присвистнул и бодро воскликнул:

— Неплохо!

Они кинулись разбирать завал. Пальцы и колени обдирались в кровь, но камень за камнем путь к людям освобождался. Среди развалин показалась дыра, голоса гражданских стали громче и яснее.

— У них получилось!

— Мы здесь… — слабый стон. — Помогите…

Шиноби в жилете спустил ноги в дыру и спрыгнул вниз. Шисуи воспользовался паузой и хлебнул воды из фляги. Сарада облизнула сухие губы. Мальчишка закрутил крышку, но тут заметил устремленный на него жадный взгляд и неуверенно уточнил:

— Ты… будешь?

— Да!

Он дал ей напиться. Как же приятно было чувствовать вкус прохладной воды!

— Я видел герб у тебя на платье, — произнес тем временем Шисуи. — Значит, ты тоже Учиха. Странно, что мы не виделись. Я думал, что знаю всех генинов нашего клана.

Сарада поперхнулась.

— Спасибо, — выдохнула она, вытирая рот тыльной стороной ладони и возвращая ему флягу.

— Не за что, — Шисуи пожал плечами и спрятал флягу в подсумок. — Ну что там, тайчо?

— Двое. Один может идти, — ответил приглушенный голос из дыры.

— Тогда я пошел дальше.

Он перепрыгнул завал и скрылся на соседней улице. Словно ветром сдуло. Вот это скорости. Пока она вяло бродила по деревне и искала, где ее помощь может пригодиться, Учиха Шисуи сновал туда-сюда со скоростью света.

«Как бешеный кролик», — сердито подумала Сарада.

Способности и проворство здешних детей ее угнетали. И в то же время она почувствовала легкую грусть оттого, что мальчик убежал. Ей казалось, у нее начали выстраиваться хоть какие-то связи с людьми из прошлого. Но нет. Только показалось.

— Девочка, ты еще там? — спросил глухой голос.

Сарада заглянула в дыру.

— Да.

— Принимай.

Капитан подсадил на плечи ребенка, и из дыры выглянула голова: усталое лицо, рассеченный лоб с потеком запекшейся крови. Сарада подхватила ребенка под мышки и вытащила наружу.

— Он в порядке. Просто испугался, — сообщил шиноби и выпрыгнул из дыры с женщиной на руках. — А вот мамаша похуже будет.

Он спустился с развалин, балансируя на грохочущих под ногами обломках.

— Я ее доставлю. Здесь все. Малыш, беги за мной.

Ребенок на трясущихся ногах поспешил следом за шиноби.

Сарада осталась одна на пустой улице.

Спасательные работы продолжались весь день. Над Конохой уже поднялось прохладное осеннее солнце, и разрушения в деревне стали выглядеть менее загадочно, но куда более ужасно. Людей для спасательных работ не хватало. Из убежища вышли мужчины и присоединились к поискам и доставке раненых. Женщины посильно помогали в госпитале и на полевых кухнях или оставались в убежище с детьми. Выходить наружу им сейчас было ни к чему. Дома многих жителей были разрушены, улицы центральных районов разворотило напрочь. Людям было некуда возвращаться, поэтому на площадях расставили палатки. Через всю деревню к монументам Хокаге тянулась широкая траншея — след от бомбы биджу, которую Четвертый Хокаге так мастерски перенаправил за пределы Конохи.

Госпиталь, чудом выстоявший во время атаки Девятихвостого, был переполнен. Сарада привела к медикам уже с десяток людей и каждый раз спешила побыстрее оттуда убраться. На это было страшно смотреть. Люди лежали прямо на полу в вестибюле. У многих не хватало частей тела, кому-то перебило позвоночник. Запах крови и лекарств, окровавленные бинты…

«Мамочка, как ты могла здесь работать?» — думала Сарада.

А ведь мама работала медиком не только в мирное время, но и на Четвертой Мировой Войне шиноби, и была ненамного старше самой Сарады. Одно дело сражаться с врагом, который хочет тебя убить. И совсем другое — наблюдать за страданиями невинных людей, да еще и в таких огромных количествах.

К одиннадцати утра Сараде казалось, что ее силы иссякли окончательно и она больше не сможет сделать и шага. Но всякий раз, выходя из госпиталя, она вновь отправлялась на поиски раненых — просто потому что совесть не позволяла ей поступить иначе.

Пальцы, руки, локти, колени были ободраны. Платье испачкалось, мышцы болели. Кроме того, Сарада сильно проголодалась, но к кому подойти попросить еды — не знала. В госпитале весь персонал занимался ранеными, шиноби, скачущие по деревне, разгребали завалы. Только к полудню Сарада случайно заметила, что в центре деревни учредили полевую кухню, и встала в длинную очередь, предварительно сняв и спрятав протектор, чтобы к ней не цеплялись старшие по званию: «Эй, девочка-генин. Ты почему прохлаждаешься?» Сарада не прохлаждалась. Она знала предел своих сил, и сейчас этот предел уже был далеко превышен.

Учиха Шисуи ей больше не встречался. Сарада невольно признавалась себе, что он ей понравился. Наверное, тем самым, что поначалу вызвало в ней зависть: было в нем что-то от Нанадайме. Шиноби, способный принять взвешенное решение, защитить, спасти. Человек, который готов взвалить на плечи ответственность за других. Пускай он и выглядел всего лишь ребенком.

Очень жалко, что ты умрешь, Учиха Шисуи. Как и все остальные члены твоего… нет, нашего клана.

Но Сараду встревожил один факт. Шисуи теперь знал, что она Учиха. И ее дядя, как бы мал он ни был, тоже знал. Люди из Учиха наверняка были знакомы между собой, и появление среди них новой девочки-генина не могло остаться незамеченным. Это выглядело в высшей степени подозрительно. От лишних вопросов Сараду спасло только то, что в суматохе последствий катастрофы всем было не до того и окружающие только и думали, куда бы ее припахать. Никто не разбирался, почему в Конохе стало больше на одну девочку из клана Учиха. Пока что не разбирался.

Сарада с благодарностью приняла миску с рисом и отошла в сторонку. Надо было что-то решать. Надо было думать о своей легенде уже сейчас, чтобы можно было ответить, кто она и откуда, когда начнутся разборки. Если бы о ней не знали дядя и тот мальчик, Учиха Шисуи, все было бы гораздо проще. Просто осиротевшая девочка, потерявшая родителей во время нападения Кьюби. Но они знали. И они наверняка о ней вспомнят. Если не дядя, то Шисуи.

Рядом курили и разговаривали двое шиноби.

— Да уж, все разворотил, черт бы его побрал. В каждой семье есть или погибшие, или раненые. Только квартал Учиха остался цел.

Мужчина сплюнул и затянулся, придерживая дрожащими пальцами сигарету.

— Черт, он появился прямо из ниоткуда посреди деревни.

— Именно. Значит, не только мне это кажется странным? А ведь ты знаешь, шаринган Учиха может контролировать Кьюби.

Сарада стала прислушиваться. Другой шиноби нервно хохотнул.

— Да ладно тебе. Это Учиха Мадара бы смог. Но из нынешних?

— Злой Глаз Фугаку, лидер клана. Мне кажется, он способен на такое. По силе он не уступает Минато, — мужчина щелчком отправил сигарету в полет и тихо добавил: — Земля ему пухом… Великий человек был.

— Ты думаешь, шеф Военной Полиции натравил на Лист демона-лиса? Но зачем?

«Что они несут?» — подумала Сарада.

— Зависть? Ведь Четвертым выбрали Минато, а не его.

— Да ты чего…

— Подумай сам. Каким еще образом квартал Учиха и весь их клан мог уцелеть во время этого ада?

Сердце счастливо забилось.

«Все Учиха выжили. Значит, папа жив».

— Тише. Кажется, нас слушают.

Шиноби заметил внимание Сарады и похлопал товарища по плечу, кивая на нее. Тот обернулся и сказал:

— Эй, девочка. Давай, давай. Иди себе.

Сарада отошла подальше, доела безвкусный рис, сдала миску обратно женщинам и повязала на лоб протектор. Ей опять предстояли поиски раненых, хотя измученное тело буквально стонало: «Еще немного, Сарада, и в госпиталь понесут тебя». Но тут она кое-что заметила, и мысли об усталости испарились сами собой.

Из-за деревьев на Коноху надвигалась волна.

«Это еще что такое? — испуганно подумала Сарада. — Новое нападение? Но в истории об этом ничего не было!»

С большим трудом ей удалось взобраться на крышу уцелевшего здания и взглянуть с высоты на странное явление.

Волна приближалась. Вопрос «откуда на материке цунами» отпал сразу, потому что Сарада очень быстро поняла: это не вода. Волна заслонила весь горизонт до облаков, была полупрозрачной и сильно искажала оставленный позади лес. Какая-то энергетическая атака. Сарада активировала шаринган. Ничего. Четкий мир, в нем все та же волна, которая ничем не выделялась. Шаринган погас. Она занервничала.

Этого еще не хватало. Но почему нет суматохи? Почему никто не реагирует? Черт.

Она кое-как спустилась с крыши обратно на площадь и обратилась к первому попавшемуся человеку.

— Эй, взгляните.

— Что? — не понял мужчина.

Сарада оторопело уставилась на него.

— Да вот же, волна. Вы не видите?

Мужчина скривился.

— Девочка, ты чего? Какая волна? Мы в центре материка.

«Он не видит, — поняла Сарада. — Черт».

Волна уже подступала к границам деревни и поглотила крепостную стену. И, что самое ужасное, Йондайме Хокаге был уже мертв.

Сможет ли Третий остановить эту технику? Или он тоже ее не замечает? Неужели никто не замечает ее, кроме меня?

— И сейчас не видите?! — в панике воскликнула Сарада.

Мужчина взглянул на нее с недоумением и немного с жалостью. Наверное, подумал, что от стресса, пережитого во время атаки Кьюби, она совсем лишилась рассудка.

А волна стремительно приближалась, поглощая квартал за кварталом и оставляя их позади себя в виде размытых подрагивающих красок. Сараде казалось, что в лицо должен ударить воздух, но деревья стояли, как стояли. Листва не шелохнулась.

Волна ворвалась на площадь, и люди один за другим исчезали в ней, превращаясь в искаженную палитру цветов позади. Сарада отступила, с ужасом глядя, как полупрозрачная стена дрожащего воздуха неумолимо надвигается на нее. Выставила перед собой руку, как будто это могло помочь ей спастись.

Волна коснулась растопыренных пальцев. Кожу защипало. Рука онемела по кисть, затем по локоть. По плечо. И в следующий миг волна накрыла Сараду целиком.

Мужчина обернулся, но странной паникующей девочки рядом уже не было. Он сочно сплюнул на дорогу и проворчал:

— Ишь ты, как ветром сдуло. Чертовы шиноби. Опять эти фокусы.

****

Донна открыла глаза. Перед ней все так же лежали разбросанные книги и карандаши, сточенные до разной длины. Она приложила ладони к горячей чашке и нахмурилась. На керамике под ветвями ивы застыли японские девушки в разноцветных одеждах. Они все глядели куда-то вниз, за пределы рисунка, будто там происходило что-то удивительно интересное. Пальцы нервно поглаживали шершавые выступы, оставшиеся от отколотой ручки.

То, что творилось во вселенной отделившегося мирового клона, не поддавалось ни одному описанию. Такого еще не было никогда и нигде.

Она отхлебнула горячего чаю.

Нет, на самом деле, еще никогда и нигде существо из будущего не переносилось в прошлое, поэтому Донна заранее готовилась к чему угодно. И реакция мира не заставила себя ждать: появилась временная волна. Мир отчаянно пытался восстановиться.

«Но почему это не произошло сразу? — размышляло божество. — Почему защитная реакция опоздала?»

Ответа на этот вопрос пока не было, но некоторые идеи у Донны все же имелись.

Слишком много боли. Слишком много смертей. Трагедия Кьюби стала шоком для той точки мироздания, в которой находилась Учиха Сарада. И присутствие существа из другого времени за этим шоком прошло незамеченным. Но ненадолго. Реакция хоть и с опозданием, но все-таки последовала. Возникла временная флуктуация: волна.

«Дьявольщина, я на такой результат не рассчитывала», — недовольно подумала Донна.

Открытие флуктуационной волны было грандиозным событием, но Донну больше интересовала все-таки дивергенция.

«Пожалуйста, скажи мне, что тебя не стерло из мироздания. Где же ты, Сарада?»

Божество прикрыло веки и обратило внутренний взор на свой подопытный мир в надежде отыскать в нем наследницу клана Учиха.

Глава 5. Творческая личность

05

«Только ни с кем не говори! Ничего не трогай! Ничего не делай, ни с кем не вступай в контакт и никуда не смотри!»© «Назад в будущее»

Сарада рухнула на мостовую. Вокруг двигались чужие ноги. Первые несколько секунд тело не подчинялось, но немного погодя в коже появилось покалывание, к конечностям вернулась подвижность, и Сарада поскорее поднялась на колени, чтоб ее не затоптали. Она обернулась. Волна отдалялась, продвигаясь сквозь толпу. За искаженным воздухом переливались огни рыночной площади.

На руку наступили. Сарада зашипела, прижав к груди отдавленные пальцы. Очки перекосились от удара коленом в лоб. Шуршание подолов чужой одежды. Ругань спотыкающихся людей.

— Шаннаро! — со злостью рыкнула Сарада и поднялась на ноги.

Ее перестали пинать, но все еще задевали плечами. Сарада поправила очки, выбралась из людского потока поближе к прилавкам и проводила взглядом волну. Та уже ушла очень далеко, и различить ее можно было только по искажению света прожекторов у Резиденции Хокаге.

«Кроме меня никто ее не видел. И сейчас не видит. Все ведут себя так, словно ничего не происходит, — подумала Сарада. — Чем я отличаюсь от остальных? Тем, что я из будущего. А значит, волна имеет отношение к перемещению во времени».

Она еще раз огляделась. На месте развалин — оживленный рынок. Люди счастливые и нарядные, никаких следов минувшей трагедии.

Я вернулась в будущее.

Сарада почувствовала облегчение, но вслед за ним накатило глубокое отчаяние. Она ничего не успела. Ни спасти маму, ни клан Учиха. Счастье, если не сделала хуже. Да, божество обещало ей, что она обязательно вернется в назад, в будущее. Но кто мог знать, что так быстро?

«Хоть легенду не нужно придумывать. Можно просто отправиться домой и отдохнуть»,— решила Сарада.

Рынок казался незнакомым. В каком он районе Листа вообще находился? Она вклинилась в толпу, и людское течение вынесло ее с рынка. Что-то было не так. Неуловимо непривычно… Сарада долго блуждала по деревне в надежде отыскать хоть что-то знакомое: здание, бургерную, академию. Хоть что-нибудь! Но все было чужим.

Она взобралась на крышу ближайшего дома и осмотрела деревню с высоты. Ни тебе небоскребов, ни офисных центров. А за скалой Хокаге — темнота вместо россыпей светящихся окон нового района.

Во мраке выделялся монумент с лицами. Первый. Второй. Третий. Четвертый. Все еще четверо Хокаге. Она до сих пор в прошлом! Но тогда какой на дворе год?

Сарада со вздохом присела на конек крыши и прислонилась спиной к выступу вентиляционной шахты.

Над деревней горел серп молодого месяца, мигали далекие созвездия. В будущем такого не было. Город разросся, и уличный свет перебивал сияние ночного неба, увидеть можно было лишь несколько самых ярких звезд, не более.

«Как красиво…» — думала Сарада.

Перед ней лежала Коноха — родная и одновременно чужая. В этой деревне не было места для девочки по имени Сарада Учиха, а ей так хотелось просто прийти домой, помыться, завалиться в мягкую постель и ни о чем не думать. Утром встретиться с Боруто, Мицуки и Конохамару-сенсеем. Заглянуть с Чоучоу в бургерную и вполуха слушать ее болтовню. Прошло не так много времени с начала путешествия, а она уже устала.

Сердце разрывалось. Она хотела попытаться спасти маму и клан, но в то же время панически боялась нарушить ход истории.

Сарада развязала узел повязки и сняла протектор. Мельком обратила внимание на руки: она ободрала пальцы и ладони, когда помогала разгребать завалы, но сейчас руки были в полном порядке.

«Волна меня вылечила? — с удивлением поняла Сарада. — Странно все это».

Да уж, Донна обещала отправить ее в прошлое. Но она не говорила, что ее будет беспорядочно швырять по времени.

Куда же меня занесло?

На несколько лет позже нападения Девятихвостого или же раньше — и весь этот ад ей предстоит пройти снова?

«Хватит ныть, — сказала себе Сарада. — Если я еще глубже в прошлом, то надо стать сильнее, чтобы помочь Йондайме Хокаге, когда на деревню нападет Кьюби».

Она аккуратно свернула повязку и спрятала в подсумок.

Два урока уже были усвоены. Первый — если люди поймут, что она генин, к ней возникнут вопросы, потому что на каждого шиноби заведено личное дело. И если в деревне ни с того ни с сего появляется неучтенный ниндзя, это может означать только одно: он шпион вражеской деревни. Второй урок — никто не должен знать, что она Учиха. Потому что последствия будут подобными, но куда более ужасными. В первом случае она подставляется сама. Во втором же — компрометирует клан.

Сарада очень хорошо запомнила разговор тех шиноби у полевой кухни. Невероятно, но они подозревали, что это Учиха натравили на деревню Кьюби. Сарада не могла в это поверить, но в то же время она понимала, что абсолютно ничего не знает о своем клане. Что, если все это было правдой? Учиха призвали в Лист Девятихвостого, а потом… «трагическое событие, в результате которого весь клан был уничтожен».

Стало страшно. Что за интриги плелись в этом времени? Во что она влезла? Реальное прошлое отличалось от того, что было написано в учебниках по истории. В учебнике значился год трагедии Кьюби, упоминания о жертвах, масштабах разрушения и подвиге Четвертого Хокаге. Но на самом деле текст на страницах учебника ни в коей мере не передавал того ужаса, который представляла собой трагедия десятого октября. И, действительно, откуда в деревне вдруг появился Лис? Об этом ничего не было сказано. Как и о подозрениях, что в этом замешаны Учиха.

«Первым делом надо что-то придумать с одеждой», — решила Сарада.

Она сложила печати и применила технику перевоплощения, шепнув себе под нос:

— Хенге.

Жить под техникой перевоплощения невозможно, а гулять по Конохе с гербом Учиха на спине было не лучшей идеей. Сарада проверила кошелек. Деньги были, но немного. Она спустилась с крыши и пошла бродить по деревне. Прогулявшись по нескольким магазинам, Сарада поняла, что на годное платье ей наличных не хватит, поэтому купила дешевую темную кофту с длинными рукавами. Герб на спине она отлично маскировала, кроме того, Сарада уже успела ощутить на себе, что ночи в Конохе бывают холодные. Отойдя в темный переулок, она размотала бинты на ноге и спрятала их подальше, к протектору, а подсумок передвинула под кофту, чтобы лишний раз не бросался в глаза. Отменила хенге.

Придется рискнуть. Если это прошлое, значит, о ней еще никто не знал. А если будущее, то вряд ли многие запомнили ее в лицо, да еще если прошло много лет… Но что делать дальше? Куда деваться?

Время клонилось к полуночи, и Сарада вновь взобралась на крышу, только выбрала на этот раз не наклонную, чтобы там же можно было и заночевать. Двенадцатилетней девочке бродить по ночам не полагалось. Возвращаясь из магазина в новой кофте, она несколько раз видела патрульных, своих соклановцев с символами полиции на рукавах, и лишний раз нарываться на них не хотелось.

Она легла на холодную крышу и посмотрела на звездное небо.

«В полевых условиях, — думала Сарада. — Словно на миссии».

Ей вдруг стало весело.

На бесконечной миссии. Как папа.

Ее разбудил звонкий детский голосок.

— Эге-ге-ей! Бака!

Сарада подскочила. Плечо и бок болели, дышать было тяжело из-за подступающей простуды. Все-таки ночевка на крыше давала о себе знать. Ее убежище располагалось неподалеку от монумента Хокаге и…

Господи, снова?!

Каменные лица были разрисованы краской. Завитушки, зеленые шрамы. Сопли, добавленные к образу Нидайме Хокаге Тобирамы рукой некой глубоко творческой натуры.

— Боруто? — поразилась Сарада.

Ее логика дала сбой. Она видела перед собой четыре лица Хокаге, что означало: на дворе все еще прошлое. И в то же время по монументу скакала прыткая фигурка с растрепанными светлыми волосами. Если она в прошлом, то как сюда попал Боруто?

— Не поймаешь, даттэбайо!

Мальчишка спрыгнул со скалы в деревню и затерялся среди улиц.

— Наруто-о! — проревел шиноби в жилете Конохи.

Чунин, должно быть. Не стал бы джонин гоняться за ребенком.

— Я тебя придушу, черт подери!

Он тоже скользнул в деревню и исчез из поля зрения. Сарада оторопела.

Наруто?Это Нанадайме?!

Она с недоверием покосилась на разукрашенного Тобираму Сенджу.

Внизу послышался топоток. Сарада перегнулась через парапет крыши. Из-за угла вылетел маленький мальчик в шортах и белой футболке с символом Скрытого Водоворота на спине. Заметался, соображая, куда ему спрятаться. Ведерко с краской болталось, выплескивая свое содержимое на голую ногу. Малыш задыхался от быстрого бега. Он свернул в соседний квартал, и его светлая лохматая макушка исчезла за рогом улицы. Перемазанные в краске подошвы сандалий оставили на дороге четкую вереницу следов. Сарада вдруг поняла, что уже давно улыбается: маленький Нанадайме был очень забавным.

«Теперь я знаю, в кого ты пошел, Боруто», — злорадно подумала она.

Подоспевший чунин остановился, отдышался и уверенно направился искать проказника по следам. Сарада дождалась, пока он скроется, и спустилась с крыши, только не по фасаду здания, а через чердачный люк, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Теперь она хотя бы знала, что ее занесло в будущее вперед лет на пять или шесть. Это можно было вычислить просто по возрасту Седьмого.

Ей позарез нужны были деньги. Сбережений в кошельке едва ли хватало на несколько дней на пропитание, а ведь надо было где-то жить. Нельзя все время ночевать на крыше, даже если ты шиноби на долгосрочной миссии. Это как минимум подозрительно.

При свете дня она наконец увидела, насколько явно отличалась Коноха прошлого от привычного ей города. Здесь было много зелени. Даже в центре посреди площадей и улиц попадались высокие вековые деревья с широкими стволами: во время нападения Пейна большинство из них погибло. А ближе к границам Листа так и вообще начинался лес, только крепостная стена отделяла его от природы за пределами деревни. Сарада пришла к выводу, что это место гораздо больше походило на Деревню Скрытого Листа, чем мегаполис ее современности.

Жизнь текла в Конохе прошлого спокойно и неторопливо. Здесь не было шума и суеты, как в будущем, не грохотали каждые пять минут поезда. Деревня отличалась уютом и дикостью, как запущенный сад. И Сараде это нравилось.

Вот только идти ей было некуда.

Она заглядывала в лавки и магазинчики и робко просила взять ее на работу. Это оказалось не так просто — подходить к людям, навязывать себя. Везде ей отказывали.

— Девочка, тебе в школу надо ходить, — с укором объявила женщина на рынке.

Она говорила нарочито громко. Торговки из ближайших лавок все уставились на Сараду.

«Черт бы тебя побрал. Зачем ты так орешь», — злобно подумала Сарада.

Она с рождения была обязательной и честной. Все делала правильно, всегда следовала правилам и не терпела, когда ее стыдили и пытались воспитывать посторонние люди.

— Куда смотрят твои родители? Ну-ка, скажи мне, как зовут твою мать. Ишь ты, работу ей!

Стиснув зубы, Сарада поспешила уйти с рынка. Голосистая женщина еще что-то кричала ей вдогонку, и от каждого слова к щекам приливала кровь. Сарада отошла подальше от торговых рядов, присела на скамью возле парка и долго приходила в себя, мысленно ругая продавщицу. Добросовестность и правильность не мешали ей думать об окружающих так, как они, по ее мнению, того заслуживали.

«Знала бы ты, кто моя мама. Она бы одним кулаком разнесла ваш чертов рынок, если бы услышала, как ты со мной говорила. Боги, почему я должна проходить через это унижение?»

Она закрыла лицо руками. Прокручивая у себя в голове каждое слово, услышанное за сегодняшний день, Сарада распалялась все больше. Наконец, выдохнув, она собрала волю в кулак и двинулась штурмовать оставшиеся заведения.

Никому не нужна была маленькая двенадцатилетняя девочка. У всех дело продвигалось своим чередом, работников хватало. Причем обученных, взрослых, толковых.

К концу дня отчаянье перевесило робость.

— Дайте мне работу! — кричала она в цветочном магазине.

Светловолосая женщина покачала головой.

— Прости, дорогая. Это клановая торговля. Я бы взяла тебя, но у нас хватает своих рук.

Сарада вышла из цветочного, сняла очки и смахнула кулаком выступившие слезы. Ничего не получалось. Она даже обедать не стала, чтобы сохранить деньги. Если так будет продолжаться и дальше, то она или умрет с голоду, или ей придется воровать, чтобы добыть себе пропитание. Всю ее сущность определяла рогатая правильность, и Сарада склонялась к тому, что ей скорее грозила смерть от голода.

Оказалось, найти работу примерно так же невозможно, как дать отпор разъяренному Кьюби.

«Вот ты помогла Йондайме справиться с Лисом. Вот ты спасла клан и маму. Вот ты стала Хокаге», — самокритично размышляла Сарада, прогуливаясь под вечер по улицам старой Конохи.

У нее уже не было душевных сил вступать в разговоры с людьми и вымогать работу. В любомслучае, раз уж она отказала себе в обеде и завтраке, то стоило хотя бы поужинать.

Сладкого не хотелось. В барбекью было слишком дорого. Сарада остановилась у маленькой уличной забегаловки с надписью: «Рамен Ичираку».

«Тот самый Ичираку Рамен? Шикарный ресторан? Надо же…»

Она поднырнула под ткань со знаками вывески, мельком скользнула взглядом по ценам в меню и пришла к выводу, что ужинать будет здесь. После дня вынужденной голодовки горячий рамен показался Сараде пищей богов. Хозяин был приветлив, и она без особой надежды осведомилась, не нужен ли ему работник. Работник был не нужен. Как и ожидалось.

Выбирая палочками лапшу из бульона, Сарада краем глаза заметила белобрысого ребенка, который стоял чуть поодаль и наблюдал за каждым ее движением с такой надеждой и трепетом, словно она совершала священнодействие. Встретившись взглядом с голубыми глазами Узумаки Наруто, Сарада поперхнулась лапшой и потупилась в свою тарелку.

Черт. Что делать. Мне нельзя с ним говорить.

Она осторожно покосилась на мальчика. Тот продолжал смотреть на нее собачьим взглядом, полным надежды и горечи, и Сарада моментально отвернулась снова. Тело пробрала нервная дрожь.

Он наверняка хочет, чтобы я угостила его раменом, хотя и не особо верит, что я могу это сделать. Я действительно не могу. У меня не хватает денег на себя и все еще нет работы.

Но в глубине души Сарада понимала, что готова выложить последние деньги, чтобы порадовать маленького Нанадайме. И будь что будет.

«Нет. Нельзя. Мне нельзя с ним разговаривать. Меня вообще не должно здесь быть. Что, если я собью его с жизненного пути своей жалостью, и он не станет Хокаге?»

Сарада начала паниковать. Она быстро допила бульон, уже безо всякого удовольствия, коротко поблагодарила хозяина и поспешила убраться подальше. Узумаки Наруто остался стоять на дороге, разочарованно глядя ей вслед.

«Я это сделала потому, что не хочу нарушать ход истории, — убеждала себя Сарада. — Не потому, что у меня нет денег. Не потому, что мне жалко. Мне ведь не жалко, правда?»

Но откуда-то из глубин ее сущности сочился укор: «Жалко. Ты ведь испытываешь облегчение, что не пришлось расставаться с деньгами. Ход истории — это просто оправдание для твоей совести».

Шаннаро! Если бы не история, я бы не пожалела денег. Я же знаю. Я бы, не раздумывая, выложила все, что у меня есть.

Сараде было противно от самой себя. Она отчаялась и запуталась. Уже не знала, какое из противоречивых чувств действительно определяло ее, как человека. Стыд? Жадность? Подавленный порыв щедрости?

Она присела на скамью, подперев щеки руками, и уныло наблюдала за тем, как крадется вдоль забора беспородный кот. Стоило подыскать себе место для ночевки, но любое воспоминание о крыше лишь укрепляло желание подольше остаться сидеть на лавке.

Успею. Еще ведь не так поздно, патрульные не должны цепляться.

Сарада прилегла на бок, поджав колени к груди, и плотнее запахнулась в свою новую кофту. В перевернутом мире забор располагался вертикально, и котяра крался по дороге снизу-вверх, как настоящий шиноби.

Веки сомкнулись, и раскрыть их снова оказалось слишком сложно. Слишком сложно…

Патруль!

Внезапная мысль выдернула Сараду из сна. Она распахнула глаза и увидела прямо перед носом заинтересованную мордашку с полосами на щеках. Большие глаза рассматривали ее очень внимательно.

— Нанадайме?! — спросонья выпалила Сарада, подскочила и вжалась в спинку скамьи.

— Чего? — растерянно переспросил малыш.

Его взгляд вдруг стал чужим и злобным. Он понял, что его испугались, и обиделся.

— И ты. Ты такая же, как и все!

Наруто поднялся на ноги. Оказалось, до этого он сидел прямо на земле перед скамьей, чтобы наблюдать за спящей было удобнее.

— А я стану Хокаге, ттэбайо! — с вызовом воскликнул будущий Нанадайме и собрался удрать.

— Да, — тихо ответила Сарада.

Она зачарованно наблюдала за сердитым ребенком и искала в нем черты Седьмого. Когда-нибудь этот малыш должен был стать Хокаге. Он будет руководить Деревней Скрытого Листа, считать семьей каждого жителя. И это он в будущем положит ей руку на плечо на похоронах и предложит переехать в свой дом. Но сейчас в его взгляде еще не было того, что Сарада так ценила в Седьмом. Были упрямство, запал, протест, отчаяние, однако все эти чувства и черты еще не успели смешаться и стать тем самым солнцем, которое освещало бы путь маленького Узумаки Наруто и всех, кто его окружал.

— Что? — с недоверием произнес мальчик.

— Станешь, — повторила Сарада. — Ты станешь Седьмым Хокаге.

У нее не было времени размышлять о том, как ее общение с отцом Боруто изменит судьбу мира, поэтому она просто вела себя так, как велело ей сердце.

— Седьмым? — переспросил Наруто, нахмурился и возмущенно выдал: — Почему Седьмым? Я хочу Пятым, даттэбайо!

— Потому что Седьмым, — отрезала Сарада.

Малыш обиженно нахохлился. Но незнакомая девочка не сомневалась в том, что он станет Хокаге, поэтому убегать он передумал.

— Ты почему здесь… — Наруто озадаченно почесал взъерошенный затылок.

Сарада поправила очки и строго взглянула на него:

— Я отдыхала. А вот ты чего гуляешь так поздно?

Наруто пожал плечами. Он сунул руки в карманы шорт и присел рядом с ней на лавку.

— Дома все равно никто не ждет. Какая разница.

Он подсознательно почувствовал, что ей так же одиноко, как и ему. Именно поэтому и увязался следом. Сарада покосилась на маленькую худую фигурку, сидящую рядом, и словно молния сверкнула сквозь десятилетия, сшивая образ ребенка и Седьмого Хокаге — взрослого, уверенного, надежного. Да, они очень сильно отличались. Но все же оба они были Узумаки Наруто.

Ты стоишь у истоков, Сарада. Это он, Нанадайме. Присмотрись внимательнее.

Ей еще только предстояло увидеть, как в нем родится эта невероятная внутренняя сила.

Сила…

Перед глазами всплыли страшные образы разрушенной Конохи. Гигантский демон-лис. Бомба биджу, впитывающаяся в печать Йондайме Хокаге, и далекий голубой взрыв. Существо, сотворившее все это, сейчас сидело рядом с ней, затаившись в хрупком тельце пятилетнего ребенка. По коже пробежал мороз, и Сарада с огромным трудом подавила в себе желание отодвинуться от мальчика. Она уцепилась за образ будущего Нанадайме и убедила себя не шевелиться.

Как много людей знало о том, что биджу запечатали в Наруто? Другие наверняка должны были испытывать тот же суеверный ужас, что и она сама. Вот только она никого не потеряла в день трагедии Кьюби. А те, кто лишился близких?

«Надеюсь, что никто не знает о том, что Кьюби запечатали именно в тебе, Нанадайме», — подумала Сарада.

Они так и сидели в темном парке на скамье — двое одиноких детей, которых никто не ждал. И Сарада впервые за весь день почувствовала с кем-то настоящую связь. Пусть их объединяло одиночество. Пусть этот малыш не мог дать ей денег и ночлег, не мог устроить ее на работу и защитить от возможных подозрений полиции. Но сейчас она больше не была одна. Их было двое.

И, черт возьми, как же это было прекрасно.

Глава 6. Какая милая девочка!

06

Следующим утром ей наконец-то улыбнулась удача. Сарада отправилась на поиски работы, не надеясь уже ни на что, но в чайной на одной из центральных улиц ее неожиданно приняли.

— Какая милая! — воскликнула молодая официантка, прижав к груди пустой поднос. — Идем, я провожу тебя к хозяйке.

Она скинула сандалии перед порогом коридора, ведущего во внутренние помещения чайной, пробежалась босиком по полированному деревянному полу, заглянула в приоткрытую щель седзи и звонко объявила:

— Кеико-сама, я нашла себе подмогу!

Сарада последовала ее примеру, разулась и тихонько подошла со спины к своей проводнице.

— Шинко? Что там у тебя? — спросил низкий женский голос.

Девушка обернулась, схватила Сараду за плечи и подтолкнула к двери.

— Давай-давай, проходи.

На полу сидела толстая женщина в кимоно и курила. По комнате стелился едкий дым, от которого защипало в носу. Взглянув на Сараду, хозяйка прищурилась и стряхнула пепел с длинной тонкой сигареты.

— Гляньте, какая милая девочка! — не унималась официантка. — Просто прелесть.

«Милая? — смутилась Сарада. — Чего во мне милого?»

Она никогда не считала себя привлекательной. Обычная девочка-подросток. Ничего особенного. Даже вполне себе заурядная.

— Не мала ли? Думаешь, справится? — хрипло спросила Кеико-сама и снова затянулась.

Шинко не растерялась. Она общалась со своей хозяйкой уважительно, но удивительно свободно, словно они были подругами.

— Кеико-сама, я ведь такой же была, когда вы меня взяли.

— Чуть постарше, — женщина выдохнула новую порцию дыма и махнула рукой: — Ладно, делай что хочешь. Тебе ведь с ней возиться.

— Спасибо-спасибо!

Шинко задвинула седзи и стала радостно прыгать, хлопая в ладоши. Косички покачивались в такт прыжкам. Сарада удивленно таращилась на нее.

— Ну шо, получилось, ага?

Девушка говорила с заметным акцентом. Скорее всего, она была не местной.

— Меня взяли?

Она все еще не могла поверить.

— Эй, отомри, — расхохоталась Шинко. — Все хорошо, ага?

— Просто я не ожидала, — растерянно пробормотала Сарада.

— Идем-идем. Покажу тебе все.

Шинко потянула ее за руку, и Сарада покорно позволила увлечь себя во внутренние помещения чайной.

Новая знакомая выдала ей фартук и стала объяснять, что где находится, что нужно делать, как разговаривать, откуда брать и куда носить. Сарада слушала и рассеянно кивала.

Она все думала…

Может, это встреча с Узумаки Наруто так благотворно повлияла на ее судьбу?

Она невольно вспомнила минувший вечер. Скамью, прохладный свежий воздух, скрежет сверчков в кустах. И мальчугана, который сидел рядом на лавке, болтал ногами и оживленно рассказывал о своей мальчишеской жизни, радуясь, что в кои-то веки у него нашелся слушатель. Тогда, угомонившись, малыш прилег к ней на колени и уснул. Один раз он шевельнулся и чуть не скатился со скамьи на землю, но Сарада придержала его и сама же испугалась своего порыва. Руки касались легкой футболки, грудь Наруто слабо вздымалась при дыхании. Он был такой теплый и маленький, его так хотелось прижать к груди. Но она не могла позволить себе подобного.

Это же Нанадайме, Сарада. Держи себя в руках.

— Эй, ты слушаешь? — голос Шинко вырывал ее из раздумий.

— А? Да, да, я слушаю.

— Оплату получаем по пятницам.

Из чайной крикнули:

— Шинко! Где тебя носит?

— Никак не угомонится, ага? — недовольно фыркнула девушка. — Ладно, идем. Шо непонятно — спрашивай.

Сарада нервничала. В чайной было много всего нового. Она путалась и терялась поначалу, но к середине дня освоилась. Да и посетителей стало поменьше.

— Шинко-семпай, спасибо вам, — сказала Сарада своей новой напарнице, когда выпала свободная минутка и они присели на лавку у чайной передохнуть. — Вы меня выручили.

Шинко вытянула ноги и довольно улыбнулась.

— Ой та не за шо. Такой же была когда-то. Кстати, Сарада. С чего тебе вдруг работу искать?

— Деньги нужны, — глухо ответила Сарада, стараясь не смотреть в глаза дружелюбной девушке.

— А родители не против?

— У меня нет родителей.

Она не соврала. В этом времени у нее правда не было родителей, да и в будущем остался только один отец.

Шинко смутилась и притихла.

— Прости, ага? Я ж не знала.

— Да ничего.

Сарада поймала себя на мысли, что уже успела смириться с тем, что мамы нет в живых. Все это было когда-то давно и не с ней, а с какой-то другой Сарадой, которая не видела трагедии Кьюби, не ночевала на крыше в старой деревне Скрытого Листа и на лавке с Нанадайме на руках. Слишком много всего произошло за последние несколько дней.

Она чувствовала себя одинокой после смерти мамы, но тогда, в будущем, у нее были друзья и отец. Ее поддерживали, приглашали. О ней пытались заботиться. А по-настоящему одинокой она стала в тот момент, когда сработал будильник божества и техника закинула ее в десятое октября на много лет назад.

— Мама умерла, — сказала Сарада. — Мы снимали квартиру, но теперь мне это будет не по карману. Вы не знаете, где можно пожить за небольшую плату?

— За те деньги, шо ты буш получать здесь, в чайной? — Шинко нахмурилась.

Она сунула руки в карманы фартука и вертела носками сандалий, размышляя.

— Есть ночлежки, знаешь… Недорогие. Но там не очень. Я бы лучше тя к себе позвала, но родители против будут, ага.

«Не очень так не очень, — подумала Сарада. — Мне бы хоть как-то».

— Я адресок скажу, конечно.

— Большое спасибо.

Сарада откинулась на спинку лавки и расслабилась. Солнце приятно грело ноги и впитывалось в черную кофту.

— Семпай?

— Ага.

Сарада колебалась, не зная, как ей получше спросить.

— Вы меня так приняли. Мне везде отказывали до этой чайной. Почему вы за меня вступились?

Шинко улыбнулась.

— Потому шо я такой же была, как и ты. В тринадцать лет искала работу.

Она глубоко вздохнула, словно вспомнив о чем-то своем.

— Я ведь была генином, ага.

Сарада подскочила.

— Что?

Шинко лукаво покосилась на нее.

— Да, я закончила академию, работала в команде генинов года три назад. Но потом поняла, шо мне это не по душе. И просто взяла и ушла. Мамка сказала ищи, мол, работу, если не буш ниндзя.

— Но почему ты ушла из шиноби?

— Погиб мой товарищ. Его Тенма звали, ага. Вредный он был, к Итачи цеплялся. Мы с ним ругались все время.

Девушка погрустнела.

— А потом он погиб и… и все. Я поняла, шо не хочу этого.

— С Итачи? — медленно повторила Сарада, заглядывая в глаза напарнице.

— Учиха Итачи, — Шинко посмотрела вдаль, словно в подробностях вспоминала образ своего сокомандника. — Он малой еще был, а за пояс всех нас заткнул, ага. Вторая причина, почему я решила уйти. Это тяжело, знаешь. Когда видишь каждый день рядом такого гения и понимаешь, шо тебе до него очень-очень далеко.

Сарада впала в ступор. Судьба над ней словно насмехалась. Почему из всех возможных заведений в Конохе ее приняли именно в чайной, где работала бывшая напарница ее дяди?

Но что-то не вязалось.

«Шинко уже взрослая. Ей лет шестнадцать, — размышляла Сарада. — Дяде было лет пять, когда родились папа и Нанадайме. Сейчас Седьмой почти такой, как дядя в день нападения Кьюби. Значит, Учиха Итачи должен быть моим ровесником. Может, даже младше. Тогда как они могли работать с Шинко в одной команде?»

Она недоверчиво покосилась на новую знакомую.

— Семпай, но сколько лет Итачи? — с сомнением спросила Сарада.

Шинко задумалась.

— Где-то столько же, сколько и тебе.

— Но тогда как вы…

— Ах, ты об этом? Так ведь он же гений. Итачи в первый же год окончил академию и выпустился вместе с нами, двенадцатилетними. Вот нас в одну команду и объединили, ага.

В первый год обучения…

Сарада вспомнила того маленького уверенного мальчика, который тащил ее сквозь хаос разрушения, и свои мысли: «Каким же он будет?»

— Какой он? Учиха Итачи…

Шинко вновь призадумалась.

— Он был маленький и серьезный. Молчаливый еще. Говорил только по существу. Дурак Тенма к нему лез вечно, а Итачи словно и не замечал. И все у него было схвачено, ага. Любую миссию, любой план контролировал и выстраивал он, даже Миназуки-сенсей соглашался и не возражал. — Шинко вздохнула. — Идеальный шиноби. Бесчувственный, хладнокровный и очень талантливый.

— Но если он Учиха, — неуверенно произнесла Сарада, — то его талант объясним. Шаринган…

— А ты много знаешь о шиноби, ага? — удивилась Шинко. — Нет, когда мы работали в одной команде, у него не было шарингана. Итачи пробудил его уже потом, когда я ушла. Я понимаю, шо ты хочешь сказать. Учиха — мощный клан. Но Учиха Итачи — гений даже среди своих.

Сарада глядела перед собой на дорогу. Глупый прокол спросить про шаринган. С Шинко было легко беседовать, но семпай не должна была знать, что она тоже шиноби. Однако Сараду очень интересовал старший брат отца.

«Позаботишься о воле Итачи? — когда-то спросил папа их противника. — Ты ничего о нем не знаешь».

Что такое воля Итачи?

«Загадочный дядя, гений клана Учиха. Кто он такой, что о его воле рассуждают спустя столько лет, когда его и в живых-то нет?»

— Кстати, — вдруг сказала Шинко. — Вы похожи с ним. Он такой же черноволосый и черноглазый, как и ты.

Она звонко рассмеялась.

— Ты случайно не Учиха, Сарада?

— Глупости.

Сарада поправила очки и обиженно нахмурилась, будто Шинко попыталась ее оскорбить.

— О, снова посетитель. Я пойду, а ты хочешь еще посиди, если устала. Весь день на ногах тяжело поначалу.

Шинко подобрала с лавки поднос и упорхнула в чайную.

Сарада поняла, что имела в виду Шинко, когда говорила о дешевых ночлежках. В каждом городе есть такое место, куда лучше не ходить, — клоака, где ошивается всякий сброд. В Конохе подобное местечко тоже имелось. Сарада вышла на улицу, где, по словам семпая, можно было переночевать за бесценок, и тут же пожалела, что вообще решила сюда сунуться.

«Может, на крыше не так уж и плохо?» — безнадежно подумала Сарада.

На стенах домов пестрели неприличные слова. Эти же слова озвучивали двое ругающихся пьяных мужчин: один, более трезвый, держал другого за ворот кофты, встряхивал и бил спиной о деревянный забор. Доски под ударами поскрипывали, и Сараде казалось, что с новым ударом ограда просто рассыпется. Грязный босой человек со спадающими на лицо длинными волосами сидел у дома прямо на дороге. Глаз его видно не было. Может, он спал, а может, внимательно следил за девочкой, которую занесла нелегкая в район, совершенно неподходящий для детских прогулок.

От одного вида этой улицы Сарада почувствовала себя неуютно. Как шиноби она могла дать отпор обычным гражданским, если бы к ней вдруг стали приставать, но Сарада не хотела выдавать себя, и от ненужных столкновений лучше было воздержаться. А то объясняй потом Военной Полиции Листа, откуда у тебя шаринган.

Шинко одолжила немного денег, чтобы она могла где-нибудь переночевать, и накормила ее ужином в чайной, благо хозяйка относилась к своим работникам внимательно и позволяла им питаться прямо в своем заведении.

Сарада настороженно пробиралась по улице и твердила: «Мне еще повезло». Ей действительно повезло. Повезло, что Шинко попала в одну команду с дядей. И что дядя оказался гениален, а добродушная девушка, глядя на него, решила отказаться от карьеры шиноби и устроилась в чайную. Повезло, что Шинко нужна была помощница. Повезло…

Она заметила косую вывеску ночлежки, прошла во дворы, сторонясь очередной подозрительной компании в вонючем переходе, выдохнула и поднялась в помещение, которое за небольшую плату обещало стать ей новым домом.

За стойкой сидел низенький узкоглазый мужичок, жевал сушеные корешки и читал газету. Сарада кашлянула, пытаясь привлечь его внимание. Мужчина не отреагировал.

— У вас можно остановиться? — громко спросила Сарада.

Узкоглазый человечек оторвался от газеты и жадно впился в нее взглядом.

— Деньги.

— Сколько? — взволнованно уточнила Сарада.

Мужчина кивнул на картонку с ценами.

Сарада, прикусив губу, выложила на стойку монеты. Мужичок сгреб их, тщательно пересчитал, сделал запись в мятой тетради и сообщил:

— Женщины налево. Душ там же, напротив.

Несколько секунд Сарада пыталась понять, что он имеет в виду, а поняв, двинулась в сторону женской спальни. За закрытой бумажной дверью мелькали тени. Сарада отодвинула седзи и осторожно заглянула внутрь.

Прямо на полу пустой комнаты лежали футоны. Полуодетые женщины разных возрастов, но в основном молодые, сидели на своих постелях, громко разговаривали, расчесывали волосы, или наоборот пытались спать, несмотря на царящий в ночлежке галдеж. Компания у стены, сдвинув футоны, играла в кости. Несколько женщин с вялым интересом обернулись на нее, другие же и вовсе не обратили внимания. Сарада прикрыла за собой створку седзи и робко застыла у стены.

И что теперь?

Женщины чувствовали себя совершенно свободно. Сарада наблюдала за ними, прислушиваясь к гулко бьющемуся сердцу. Загрохотали кости в деревянном стакане — звук доносился все из того же угла, где обосновалась бабья компания на сдвинутых футонах. Одни женщины были в халатах, другие в своей обычной одежде. Третьи и вовсе сидели в нижнем белье, не стесняясь того, что шлейки бюстгальтеров свободно сползали с плеча при любом движении рукой.

— Девочка, — обратилась к ней одна из будущих соседок. — Ты не стой. Бери постель себе.

— Где?

Снова хотелось пить, как тогда, на следующий день после атаки Кьюби.

— В шкафу вон.

Женщина указала на деревянную стену.

— Спасибо.

«В жизни бы не догадалась, что это не стена», — подумала Сарада, отодвигая створку и выбирая на полке свернутый футон.

Она разложила футон на пустом клочке пола и наведалась в душевую.

«Нет, это не дом, — думала Сарада, лежа в постели немного погодя. — Даже сомневаюсь, что это лучше, чем крыша».

Разговоры, смех и грохот костей в стаканчике не прекращались. Свет тоже не гасили. Сарада свернулась под одеялом, прямо в одежде, прижимая к груди подсумок с аптечкой и оружием, и никак не могла прогнать навязчивую мысль: «Надеюсь, здесь нет блох и клещей. Нет же, правда?»

Она перестала смотреть на окружающий мир как на ожившую историю. Поначалу боялась касаться чего-либо, показываться людям на глаза, разговаривать с ними. Опасалась, что это вызовет крупные перемены в будущем. Но прошлое постепенно затягивало ее. Теперь Сарада тоже стала частью истории.

Отныне у нее были работа и ночлег. Ей удалось хоть как-то закрепиться в непривычном времени. Но что делать, как спасти дорогих людей, Сарада все еще не имела понятия.

И главное, что заботило ее: когда же будет новая волна?

В последний раз не прошло и суток, как волна откинула ее на полдесятка лет в будущее. Но сейчас подходил к концу второй день, а волны все не было. Нестабильность. В любой момент может нагрянуть волна, и ее снова закинет непонятно куда, может, даже обратно в ее же время.

Засыпать с такой мыслью и под шум бабьей ночлежки было особенно тяжело. Но Шинко была права. Целый день на ногах в чайной давал о себе знать. Кроме того, Сарада уже двое суток ночевала на улице, и мягкий футон сделал свое дело: ее стало клонить в сон. Последняя мысль, мелькнувшая в уплывающем усталом сознании, шепнула:

«Только бы блох не было».

Глава 7. Причины для беспокойства

07

Правду говорят, человек привыкает ко всему.

Первые несколько дней, и работа в чайной, и ночевка в общей комнате с незнакомыми женщинами были Сараде в тягость. Но на четвертый день она пробиралась по улице-клоаке мимо неизменно ругающихся пьяных мужчин, как к себе домой. Разве что все так же задумывалась, наблюдает ли за ней этот бездомный с закрытым волосами лицом.

Погода улучшилась, дни становились теплее. Шинко с сомнением поглядывала на черную кофту и не раз предлагала снять ее, но Сарада отказывалась настолько яростно, будто с нее пытались содрать кожу.

На пятый день Сарада трудилась в чайной, разнося напитки и закуски и принимая заказы. Она выставила на стол чашки с чаем и сладости, вежливо поклонилась и пожелала гостям приятного аппетита. Посетителей было много, но Шинко, наведавшись на террасу, чтобы поприветствовать новых посетителей, почему-то задержалась. Знакомых встретила, или что?

— Сарада, — проворчал Кэцу. — Где там Шинко, позови ее!

— Хорошо.

Сарада выбежала на террасу.

Шинко, обнимая пустой поднос, разговаривала с мальчиком, лет двенадцати. Длинные черные волосы незнакомца были собраны в хвост, отдельные пряди выбивались из прически над протектором. Небольшие симметричные линии, тянущиеся к щекам от переносицы, придавали лицу болезненный вид.

— Ты отлично скрываешь свое присутствие, — тихим голосом произнес мальчик. — Почему бы тебе снова не стать шиноби?

Темная непримечательная одежда; футболка со стоячим воротом показалась знакомой, Сарада видела такие уже не раз.

Вспомнить бы еще где.

— Шо-о? Нет уж, спасибо, ага, — выдала Шинко со своим неизменным акцентом и тут заметила ее. — О, Сарада?

— Тебя звал Кэцу.

Незнакомец оторвался от созерцания пустого стола. Холодные черные глаза заглянули ей прямо в душу.

Сердце, казалось, пропустило удар.

Сарада узнала его.

Она застыла, не понимая, что ей делать. Бежать? Или притвориться, что ничего не происходит?

Больше не было маленького ребенка, прижимающего к груди сверток с младенцем. Его место занял мальчик со спокойным внимательным взглядом.

Учиха Итачи.

Сарада продолжала смотреть ему в глаза, не в силах разорвать невидимую связь. Боковым зрением заметила, как Шинко улизнула в чайную, не обратив внимания на то, что её маленькая помощница неподвижно замерла, будто кролик перед удавом.

Мгновенья сливались в минуты. Минуты сплетались в часы.

Но Учиха Итачи вдруг качнул головой и произнес:

— Мы раньше встречались?

Спокойный любопытный голос.

«Как ты очутилась в саду?» — вторил ему детский голосок из прошлого.

Для него пролетели годы, но для Сарады прошла всего неделя. Воспоминания о первом дне их встречи все еще были свежи.

Вопрос дяди разбил наваждение и вернул ее к действительности. Сарада яростно замотала головой, так что пряди волос захлестали по щекам. Пронзительный взгляд Итачи вдруг заволокло пеленой. Словно дверь в его сознании захлопнулась, прерывая гипнотическую связь.

— Тогда прошу прощения. До свидания.

Он поднялся и покинул террасу. Сарада завороженно проводила взглядом невысокую худую фигуру, которая неспешно удалялась от чайной. На темной футболке со стоячим воротом выделялся бело-красный герб Учиха.

— Понравился, ага? — лукаво спросила Шинко.

— А, что?

Дядя был прав, она действительно идеально скрывала свое присутствие. Сарада и не обратила внимания, как семпай вновь очутилась на террасе.

Шинко расхохоталась.

— От него вся первая параллель с ума сходила в академии. Да и сейчас остались… кхм.

Сарада уже взяла себя в руки и поправила очки.

— Чушь.

— Шо, совсем-совсем не понравился? — с наигранным разочарованием подтрунивала Шинко.

— Ни капельки, — безапелляционно объявила Сарада.

Прижав к груди поднос, она величаво прошествовала обратно в чайную.

****

Окончив работу вечером пятого дня, Сарада сложила в подсобке свой фартук, простилась с Шинко и вышла на улицу как ни в чем ни бывало. Но у входа ее ожидал сюрприз. Узумаки Наруто прогуливался вдоль заведения, словно солдат на посту, и заинтересованно поглядывал на распахнутую входную дверь чайной. Завидев Сараду, он просиял.

— Сарада нээ-чан!

— Нанадайме?! — выпалила Сарада и тут же спохватилась, но было уже поздно.

Он услышал.

— А? — Наруто остановился, вопросительно глядя на нее. — Нээ-чан, почему ты называешь меня Нанадайме?

Сарада почесала затылок, глупо улыбаясь и пытаясь на ходу придумать оправдание.

— Ну, мы ведь уже решили, что ты станешь Седьмым Хокаге. Разве нет?

Растерянная мордашка Наруто залилась довольным румянцем.

«Что ты творишь, Сарада?» — мысленно отругала она себя.

Сарада всеми возможными способами избегала встреч с маленьким Нанадайме. Да, она кое-как приспособилась к жизни в Конохе прошлого, но ведь ее окружали в основном незнакомцы. А вот встречи с людьми, которых она знала в будущем, совершенно выбивали из колеи.

Сарада перемещалась по деревне, обходя Ичираку-рамен и ту скамью, на которой они ночевали с Наруто, десятой дорогой, чтобы лишний раз не пересекаться с ним, но Наруто, похоже, понял, что рамен его новая подруга разлюбила, и отправился искать ее в других местах.

«Черт, и ведь нашел», — с досадой подумала Сарада.

Все это было неправильно. Седьмой не должен был к ней привязываться. Не сейчас. Не здесь. Она ясно видела, как история выходит на новый виток, отклоняясь от своего первоначального состояния в сторону нее, Сарады.

— Нээ-чан, почему ты не ходишь есть рамен? — обиженно пробормотал Наруто, поглядывая на подругу исподлобья.

— Я работаю, — отрезала Сарада и уверенно двинулась в сторону ночлежки.

Но Нанадайме резкий ответ ничуть не смутил. Он увязался следом, резво пританцовывая вокруг.

— А где ты живешь?

Все-таки, слишком странно было наблюдать за пяти-шестилетним отцом Боруто. Но в то же время Сарада с каждой минутой все меньше сравнивала мальчика с тем мужчиной, которого знала в будущем, и все больше привыкала к мысли, что он просто надоедливый ребенок.

«И почему он такой приставучий? — сердито думала Сарада. — Нет, сама виновата. Нечего было ночевать с ним на скамейке и позволять умащиваться у себя на коленях спать. Спасибо, что не нарвались на патруль».

Но разве могла она поступить иначе? Оттолкнуть. Разочаровать. Не могла. Не Наруто, уж точно не его.

Поздно пытаться сохранить прежнее течение истории, уже ничего не будет как раньше. Остается только приложить все силы, чтобы все не стало хуже, чем было. И это было бы гораздо легче сделать, если бы я знала историю. Всю, какая она есть.

Но Сарада не знала даже многих ключевых моментов. Они были засекречены в архивах, их не изучали в академии. О них молчали родители и друзья родителей. А ведь даже этого было мало, чтобы удержать историю в прежнем русле. История ткалась из мельчайших случайностей и совпадений, мыслей и решений, которые не описывались даже в секретных архивных документах.

Обычному человеку не дано все это знать. Разве что божеству.

«Божество!» — вспомнила Сарада.

И их давний разговор в пыльной комнате снова ожил.

Все в твоих руках, Сарада. Но силы, творящие историю, обычно сильнее наших желаний. Миры не хотят меняться.

«Значит ли это, что мы все равно выиграем Четвертую Мировую, а Узумаки Наруто станет Седьмым Хокаге? Пожалуйста, Донна, я так хочу, чтобы ты оказалась права!»

Сарада подумала и снова вспомнила маму. Миры не хотят меняться. Если мама должна умереть, значит она все равно умрет? Нет. Было бы идеально, если бы прежним остался глобальный ход истории, а маму все-таки удалось спасти.

В любом случае, если миры не любят меняться, то…

— Хочешь рамен?

Крушить так крушить. Ей давно хотелось сделать это.

— А?

Наруто замер, недоверчиво глядя на нее. Сарада тоже остановилась.

— Я угощаю. Так что, идем?

Сколько было радости в этих огромных голубых глазах.

— Да, да, даттэбайо!

Он побежал в сторону раменной Ичираку.

Сарада улыбнулась и подумала: «Как, однако, просто осчастливить Хокаге».

****

— Доклад готов, Данзо-сама, — прошелестел шиноби в белой тигриной маске, присев на одно колено и почтительно склонив голову.

Кабинет лидера Корня был таким же темным, как и его душа: только свеча на столе освещала рабочее пространство. В углах комнаты царил мрак, люди и мебель отбрасывали на пол длинные тени.

Данзо развернул папку и бегло просмотрел документ.

— Поднимись, Сугару.

Подчиненный встал и вытянулся по стойке смирно.

— Ты точно проверил? Она не из клана?

— Никак нет, Данзо-сама, — голос Сугару был сухим и надтреснутым из-за давней травмы голосовых связок. — Среди Учиха никогда не было такого ребенка. Ни по каким документам. Ни по каким переписям.

— А записи? Ты просматривал старые записи?

— Так точно. На записях с камер наблюдения за последний год ее нет.

— А раньше? — раздраженно спросил Данзо.

— Я… Прошу прощения, Данзо-сама. Я не успел просмотреть все. Я следил за девочкой.

— Ладно, уточни это.

Данзо поднялся и задвинул свое кресло под письменный стол.

— Внеклановый Учиха, — пробормотал он. — Интересно. Знают ли о ней сами Учиха?

— Первый вечер она не скрывала герб. Собственно, так мы ее и заметили.

— Тогда, должно быть, знают. Какой дурак станет носить одежду с гербом клана, к которому не принадлежит? Как такое могло произойти? Неучтенный Учиха с гербом Учиха, но не относящийся к клану. Но вернуть они ее не пытаются?

— Никто из Учиха не вступал с ней в контакт, кроме Итачи.

— Он знает?

— Не похоже. Они встречались лишь раз, в чайной. Как посетитель и официантка. Не более.

— Ладно, а кто с ней тесно контактировал?

— Инари Шинко, работница чайной. Бывший генин.

— Бывший?

— Она бросила карьеру шиноби три года назад.

— Так. Кто еще?

Тигриная маска колебалась.

— Сугару? В чем дело?

— Еще джинчурики.

Взгляд Данзо вспыхнул.

— Учиха вне клана встречалась с джинчурики?

— Так точно.

— Ты понимаешь, что это значит? — пробормотал мужчина себе под нос.

— Так точно, — отозвался Сугару.

Тьма в сердце Данзо беспокойно шевельнулась.

Клан Учиха. Злокачественная опухоль, которая разрасталась с момента основания Конохи. Учиха всегда были проблемой, угрозой. Еще Нидайме Хокаге Тобирама почувствовал это и отстранил их от управления деревней, основав Военную Полицию Листа. Этой политики и следовало придерживаться. Но Хирузен и Минато дали слабину.

Данзо был более чем уверен, что именно шаринган стал причиной нападения Кьюби на Коноху, а данные, собранные Корнем, просто кричали о том, что Учиха что-то замышляют.

Был только один Учиха, который вызывал у Данзо глубокую симпатию — Учиха Итачи.

Данзо жалел, что гениальный ребенок принадлежит именно к проклятому клану, но даже это его не портило. Учиха Итачи должен был стать ключевой фигурой для осуществления его мечты: любой ценой избавить Лист от угрозы Учиха. Данзо все никак не мог придумать, как ему незаметно прибрать к рукам это юное дарование. И тут вдруг девочка. Разумеется, герб Учиха на спине платья ничего не значил. Беспризорный ребенок мог найти это платье или украсть его. Носить и при этом не иметь к Учиха никакого отношения. Но интуиция подсказывала Данзо, что девчонка была кровным носителем шарингана, а не просто случайной бродягой.

— Ну-ну. Хирузен о ней знает?

— Я такой информацией не владею, Данзо-сама.

Данзо прищурился.

— Глаз с нее не спускай. Старые записи дай пересмотреть кому-то другому, а сам следи за ней. Если выяснится, что она не связана с Учиха ничем, кроме рисунка на своем платье, тогда оставим ее в покое. Но если она Учиха… — он коснулся бинтов, скрывающих правую половину лица. — Что ж, лишний шаринган не помешает.

Глава 8. Беспокойство

08

К концу первой недели на новом месте Сарада ощутила беспокойство. Слишком много людей знало о том, что она работает в чайной. Слишком много людей — это маленький Нанадайме и Учиха Итачи. Наруто был безобиден, хоть и порядком надоедлив. А вот осведомленность дяди Сараду взволновала.

Тревога с каждым днем нарастала. Сараде казалось, что за ней следят изо всех щелей. Она шла в одиночестве по грязной улице к ночлежке, но опасалась уже не пьяных гражданских, а чего-то невидимого, что скрывалось во мраке ночи и, казалось, внимательно за ней наблюдало.

И еще ей не давала покоя мысль: а что, если кто-то все-таки видел ее в первый вечер прибытия, пока она не успела прикрыть герб клана?

Из соседнего переулка слышались ругательства. Сарада таких слов даже и не знала, поэтому понять степень их оскорбительности было сложно. Вдоль деревянного забора, о который когда-то один пьяный мужчина бил другого, прогуливался пятнистый кот. Кот заметил ворона, сидящего на заборе, и зашипел. Птица в ответ хлопнула крыльями и скрипуче каркнула.

Мания преследования не отступала и сейчас. На мгновение Сарада задумалась, а вдруг это не паранойя? Вдруг за ней правда наблюдают и уже давно?

Использовать бы шаринган да осмотреться. Но нельзя.

Безвыходное положение. Нельзя было сражаться и активировать додзюцу, чтобы не раскрывать свою личность.

Сарада все ближе подходила к переходу, ведущему во внутренний двор дома, где находилась ночлежка, и с каждым шагом ее инстинкты кричали: «Остановись, Сарада! Вернись лучше в чайную».

Она приблизилась к арке и заглянула в нее.

Пусто.

Трусиха. У меня точно паранойя. Надо с этим что-то делать.

Сарада медленно продвигалась вперед. В переходе чувствовался крепкий запах мочи. За аркой виднелся дворик ночлежки, и она с удивлением обратила внимание, что на земле собралась целая стая воронов. Птицы каркали и прохаживались по двору. Откуда они здесь взялись? Кто-то рассыпал на земле корм?

Сарада уже дошла до середины арки, когда вороны вдруг перестали каркать и повернули к ней головы. Она оцепенела. По коже пробежал мороз. Первая птица сорвалась с места, пару шагов прыгнула по земле, расправляя крылья, и взмыла в воздух. За ней ринулись и другие. Сарада отступила к стене, закрывая лицо руками. Вокруг хлопали крылья, скользили по коже мягкие перья. Вороны трескуче кричали в уши, больно щипали клювами голые руки, ноги, уши, долбили очки и пытались сбить их на землю.

«Отстаньте, отстаньте от меня!» — мысленно взвыла Сарада.

Она не могла понять, почему птицы вдруг напали на нее. Это случайность или чья-то техника? А если техника, то что ей делать?! В переходе могут не заметить эту стычку, значит, можно контратаковать? Но кто противник?

Вороны вдруг перестали клеваться. Стая рассеялась, птицы упорхнули прочь из перехода. Сарада открыла глаза и поправила перекосившиеся очки.

Перед ней стоял дядя. Он был немного ниже, во тьме его лицо было практически неразличимо, только шаринган горел ярко-алым цветом. Мгновение, и дядя очутился в нескольких сантиметрах от нее. Локоть придавил горло, прижимая голову к стене. Что-то больно впилось в руку, будто игла, но Сарада не могла опустить голову и посмотреть, локоть на горле не позволял шевельнуться, а красные глаза дяди все так же глядели в душу. Он был совсем близко, Сарада чувствовала на лице его теплое дыхание. Одно крошечное движение, и их носы бы столкнулись, а пряди дядиных волос коснулись бы ее щек. Поразительная, смертельно опасная близость.

Учиха Итачи…

В тишине арки прозвучал требовательный голос:

— Кто ты?

Сарада сглотнула, еще четче ощущая давление локтя на горло. Она не могла проронить ни слова. Время остановилось. Не было ни Конохи, ни перехода. Только мрак и алое свечение шарингана, поработившее рассудок.

— Если ты враг Листа — я обязательно убью тебя.

Сарада попыталась отрицательно качнуть головой, но локоть лишь сильнее придавил ее к стене.

— Хорошо поняла?

Образ дяди внезапно рассыпался на десяток черных птиц, и те с карканьем упорхнули из перехода. Сарада судорожно вдохнула холодный ночной воздух. Сердце колотилось в груди как бешеное.

«Что это было? — мелькнула мысль. — Гендзюцу?»

Она коснулась руки, в которой чувствовала укол иглы.

— Эй, ты в порядке? — послышался знакомый женский голос.

В просвете арки со стороны улицы показалась фигура. Цокот каблуков.

— Малая, все хорошо?

Нежные руки придержали ее за плечи. Сарада узнала девушку. Это была соседка из ночлежки.

— Так, идем-идем.

Все те же нежные руки отстранили ее от вонючей стены и проводили к выходу из перехода. Сарада на ватных ногах следовала за девушкой.

— Что это с тобой, малыш? Тебе плохо?

— Н-немного.

Будто во сне они поднялись в ночлежку, заплатили мужичку и прошли в свою спальню. Привычный стройный гул голосов, грохот костей в деревянном стакане.

— Оцури, дай-ка свои капли!

Соседка помогла Сараде опуститься на пол, достала из шкафа-стены первый попавшийся футон и развернула на полу.

— Давай ложись.

Она попыталась помочь ей снять кофту, но Сарада машинально запахнулась обратно.

— Ладно, как хочешь. Оцури! Ну где ты там?

Чьи-то руки поднесли к губам стеклянный стакан. Глотнув воды, Сарада немного пришла в себя и с удивлением уставилась на собравшихся вокруг соседок.

— Сита, с ней все нормально?

— Думаю, она будет в порядке. Видишь, уже ожила.

Сарада не знала их имен. Эти женщины и девушки со знакомыми лицами, но все-таки совершенно чужие, переживали за нее, будто она была им родной, и леденящий душу ужас после встречи с дядей понемногу отступал: его растопило чувство тепла и благодарности. Глаза увлажнили слезы.

— Простите, — прошептала она. — Спасибо вам.

Кто-то похлопал ее по плечу.

— Не пугай нас так больше.

Соседки, убедившись, что с ней все в порядке, стали расходиться к своим постелям.

****

Встреча с дядей основательно испортила Сараде настроение на всю грядущую неделю. Если прежде ей казалось, что жизнь стала налаживаться, то сейчас все изменилось с точностью до наоборот. Жизнь не налаживалась — она катилась в глубокую пропасть. Теперь Сарада точно знала: за ней наблюдают.

Дядя подозревал ее и следил за каждым шагом и вздохом, полагая, что она враг Конохи. Сарада все больше и больше запутывалась. Если знал дядя, то могли знать и другие. Что, если он рассказал уже всем, кому мог, и теперь внутренняя безопасность Листа не сводила с нее глаз? Даже веселая Шинко не могла рассеять тьмы, занимающей ее мысли.

Что самое ужасное, Сарада не знала, как оправдаться перед Итачи. Она не могла сказать правду, дядя бы все равно не поверил. А соврать — было равносильно тому, чтобы подписать себе смертный приговор. Убедительной лжи у нее не было. Ни одна вменяемая отговорка не могла объяснить все странности ее внезапного появления в Конохе спустя шесть лет после не менее внезапного исчезновения.

Сердце разъедала вина.

Меня не должно здесь быть. Дядя прав.

— Ты какая-то невеселая, Сарада, — заметила Шинко. — Шо случилось?

— Ничего.

Да уж, ничего. На меня напали в темном переходе и поклялись убить, если я враг Листа. А я даже возразить ничего не могу. И все ваш напарник, семпай. Тот самый, по которому страдала первая параллель в академии. Мой родной дядя.

Но Шинко нельзя было сказать правду, и Сарада продолжала носитьбеспокойство в себе, ни с кем не делясь. Она раз за разом прокручивала в памяти момент их с Итачи последней встречи. Страшно. Жутко. Опасно. Но…

Он был так близко.

Родной человек. Сарада мысленно называла его «дядей», но с ужасом понимала, что воспринимает Учиху Итачи не как дядю, брата отца, а как мальчика, своего ровесника, с которым ее связывают очень прочные узы. И узы эти не обязательно были родственными.

Словно сама судьба кинула ее именно в сад, где сидел маленький Итачи, и эта же невидимая сила направляла его по пути к чайной, чтобы они пересеклись и в этом времени тоже. Они встречались снова и снова. Итачи подозревал ее. Она боялась Итачи. Но в загадочном опасном образе дяди было что-то неуловимо манящее. Притягательное. И собственные чувства пугали Сараду еще сильнее, чем угрозы Итачи убить ее.

****

— Нээ-чан, зачем тебе Сакура-чан, даттэбайо!

Наруто немного ревновал ее к другим детям.

— Нам надо поговорить.

Мальчик насупился.

Шинко отпустила ее на перерыв. Сарада становилась с каждым днем все грустнее и беспокойнее, и семпай надеялась, что недолгая прогулка немного освежит ее.

— Не дуйся, Нанадайме.

Наруто демонстративно отвернулся. Возмущаться-то он возмущался, однако все равно вел ее к тому месту, где собирались его сверстники.

Обращение «Нанадайме» срывалось у Сарады с языка машинально. Наруто это нравилось, ей это было привычно, поэтому такая форма общения закрепилась у них с первых дней знакомства. Сарада стала сестренкой «нээ-чан», а Узумаки Наруто досрочно обрел титул Нанадайме.

Она долго думала над тем, как ей спасти маму. Минуло уже почти две недели, и Сарада четко ощущала, что ее жизнь висит на волоске, а с жизнью и весь план по спасению близких. План, которого все еще не было.

В любой момент могла нахлынуть новая волна. В любой момент мог появиться дядя и убить ее быстро и безболезненно. Или долго и мучительно, в отместку за Лист. Сарада считала себя шиноби, но она еще никого никогда не убивала, и представить, что дядя может так запросто оборвать ее жизнь, было сложно. Сарада не могла поверить, что Учиха Итачи, тот мальчишка с хвостиком, — убийца. И все же холодная уверенность в его взгляде подтверждала: убийца.

Может.

Просьба проводить ее к Сакуре была панической попыткой Сарады успеть хоть что-то.

Ну встретишь ты маму. И что дальше? Что ты ей скажешь? Что менее чем через три десятка лет она умрет на задании и что надо быть осторожной?

Бред. Мама все забудет. Да и подробностей Сарада рассказать ей не могла. Она ведь не знала этих самых подробностей.

Или наоборот, мама не забудет, а испугается и передумает поступать в академию. Не станет шиноби. Не встретит отца. Они не полюбят друг друга.

И я не появлюсь на свет. Боги, почему все так сложно-то, а?

— Вот она, — сердито фыркнул Наруто.

Сарада отвлеклась от своих мыслей и взглянула на ораву детей у парка. Среди толпы мелькала розовая макушка, перехваченная лентой. Это могла быть только Сакура.

Мама.

Сарада застыла, не в силах оторвать взгляд от крошечной девочки. Она узнавала в незнакомых детях будущих героев Четвертой Мировой. Вот Яманака Ино. А это — советник Нанадайме — Нара Шикамару. Такой маленький, но все равно деловой и равнодушный. Совсем как Шикадай, как две капли воды. Остальных детей Сарада не узнавала, да и взгляд сам собой возвращался к маме. Маленькая Сакура что-то кричала своим подругам.

Мамочка. Живая.

Наруто словно почувствовал охвативший ее трепет и перестал ворчать, просто молча стоял рядом, наблюдая за детьми, которые не собирались принимать его в игру.

Нет, она не могла подойти к маленькой маме. Глупая, бестолковая идея. Бессмысленно говорить ей что-либо. Невозможно вырвать это розовое чудо из ее волшебного мирка, встретиться с удивленным перепуганным взглядом и объявить, что когда-то в будущем она умрет и что ее дочь от человека, с которым она даже еще, наверное, не знакома, будет очень сильно по ней скучать. Настолько сильно, что отправится в прошлое.

— Нээ-чан, — тихо позвал Нанадайме.

Его голос прозвучал удивительно спокойно и твердо.

— Почему ты плачешь?

Слезы, смазавшие вид толпы счастливых малышей, сорвались с ресниц и потекли по щекам. Сарада приподняла очки и вытерла их кулаком.

Прошлое и будущее снова накладывались друг на друга. Она опять стояла рядом с Седьмым, глядя на недоступный ей мир, в котором находилась ее мама. Только в будущем это было на кладбище, а сейчас… Нет, сейчас мама была так же далеко от нее, как и в будущем. Невидимая стена разделяла их. Останавливала любой ее порыв шагнуть к матери и заговорить. И маленькая Сакура все так же оставалась по ту сторону стены, в своем детском мире, где царили игры, друзья и счастье. А они с Наруто оставались по другую сторону, где были лишь одиночество и боль.

— Спасибо, Нанадайме, — устало сказала Сарада.

— Ты не будешь с ней говорить?

— Нет.

Наруто не ответил.

— Слушай... — сказала Сарада. — Когда станешь Нанадайме у тебя будут дети, и у Сакуры тоже. Им исполнится двенадцать и они как раз выпустятся из академии.

Наруто слушал ее с удивлением.

— Не отправляй Сакуру на миссии. Иначе она погибнет. Обещаешь, Нанадайме?

— Ты что, видишь будущее?

— Просто пообещай мне, — Сарада сцепила зубы, чтобы не разрыдаться.

****

Напряжение со временем стало понемногу отступать. Дядя больше не появлялся. Жизнь текла плавно и размеренно. Сарада работала в чайной, вечером гуляла с маленьким Наруто, а после — возвращалась домой, в ночлежку. С соседками отношения установились отличные. Если раньше Сарада ни с кем не разговаривала и старалась вести себя как можно более незаметно, то после случая в арке незнакомые женщины стали ей чуть ли не подругами. Сарада заходила в спальню и громко здоровалась с бабьим коллективом, а коллектив ей приветливо отвечал. Она больше не чувствовала себя чужой ни в ночлежке, ни в чайной. Но это была не та жизнь, к которой она привыкла. Сарада все еще оставалась куноичи, скучала по тренировкам. А в подобном положении тренироваться было невозможно.

Она понимала, что ей надо становиться сильнее, что пропасть между ее силой и способностями местных генинов просто огромна. Встреча с дядей лишний раз подтверждала это. Как он запросто сковал ее гендзюцу. Ее, кровного носителя шарингана.

Хотя, по словам Шинко, Учиха Итачи уже давно получил звание чунина. И это во сколько? В десять лет?

Сарада задумчиво наблюдала, за компанией на сдвинутых футонах. Сегодня женщины играли в карты.

Из коридора послышался голосок мужичка-администратора.

— Господа, вам направо! Туда нельзя!

— Отвянь, падла.

За бумажной дверью показались тени. Створка седзи отодвинулась в сторону, и в женскую спальню заглянул мужчина. Поднялся страшный визг. Девушки вскакивали и натягивали на себя халаты, другие прятались за одеялами. Из угла компании картежниц раздался хриплый голос:

— А ну пшел отсюда!

Мужчина ухмыльнулся, отклонился обратно, что-то сказал людям, стоящим за дверью, и уверенно ступил в комнату.

— Ты ба, какой цветник.

За ним заходили и другие мужчины.

— Мужики, а нам сегодня везет.

— Господа, попрошу вас… — администратор робко пытался восстановить порядок, но его ударили под дых и вытолкнули из коридора.

Мышцы сковал леденящий душу страх. Сарада догадывалась, что хотят сделать мужчины, и это приводило ее в ужас.

Я не хочу этого видеть. Не хочу участвовать в этом. Я не хочу, чтобы это вообще происходило!

Справится ли она с оравой мужчин? Справится. Да, ей далеко до дяди, но эти люди — гражданские. Она могла сковать их гендзюцу, даже не вступая с ними в бой.

Но мне нельзя показывать, что я куноичи. Что, если дядя…

Мысли раскачивались из стороны в сторону. Желание защитить добрых женщин по инерции откатывалось к необходимости скрывать свою личность шиноби. И обратно. Защитить…

Боги, что мне делать?

— Ублюдки, — воскликнула одна из девушек. — Пошли вон отсюда. Здесь ребенок!

— Это неважно, — ухмыльнулся мужчина, хватая ее за руки.

Девушка пыталась отбиваться, но пальцы сомкнулись вокруг ее запястий железной хваткой. Мужчина довольно загоготал.

Я не могу на это смотреть! Я должна их остановить...

— Эй, цыпленок. Иди-ка сюда!

Крепкий парень уверенно двигался прямо к ней.

«Я? Зачем тебе я?— в панике гадала Сарада. — Я же…»

В лицо пахнуло алкоголем. Парень оттеснил ее. Сарада вжалась спиной в стену и застыла от ужаса, а он нависал над ней, и в его глазах читалось не похотливое предвкушение, а холодная решимость убийцы.

Шиноби.

Маятник сомнений, бешено качавшийся в ее сердце, вдруг застыл.

Она не позволит ему коснуться себя. Ни в коем случае.

Шаринган активировался мгновенно, ему хватило и доли секунды. Наспех сколоченная иллюзия просочилась в сознание парня. Он сопротивлялся. Гендзюцу застопорилось, удерживаемое волей ниндзя, но Сарада яростно протолкнула иллюзию глубже. Противник рухнул на пол. На грохот падения обернулись перепуганные девушки и другие мужчины.

Сарада не гасила шаринган. Уже бесполезно было скрываться.

— Она Учиха? — с ужасом прошептала одна из соседок.

— Шиноби? — недоверчиво произнес мужчина, невольно пересекаясь взглядом с Сарадой.

Хватка пальцев, удерживавших одну из несчастных девушек, ослабла. Мужчина закатил глаза и грузно повалился на ближайший футон. Девушка взвизгнула и отскочила.

Сарада быстро поняла, что шиноби был только один. Тот, который напал на нее. Остальных он прихватил с собой для прикрытия, чтобы все выглядело естественно. Похотливая толпа мужчин, подстрекаемая шиноби, замаскированным под гражданского. И это был не дядя. Учиха Итачи не позволил бы поймать себя в гендзюцу, его шаринган по силе превосходил ее додзюцу.

Другие же, будь они шиноби, отводили бы взгляд, а не рассеянно оборачивались, чтобы поглазеть на шаринган. Сарада погружала в гендзюцу одного за другим. Мужчины разжимали руки, оставляя желанных женщин в покое, и падали на смешавшийся в суматохе хаос постелей.

Все это наверняка было подстроено, чтобы спровоцировать ее. За ней продолжали следить и сегодня наконец начали действовать.

Надо сматываться.

Спасенные соседки оторопело таращились на нее. Сарада погасила шаринган.

— Простите!

Она кинулась прочь из спальни. Выскочила в коридор, быстро натянула сандалии и вылетела во двор ночлежки. Будто загнанное животное, Сарада кинулась в арку, выбежала на дорогу… Как вдруг что-то ударило ее сзади в шею. Тело перестало подчиняться и разом ослабло. Мир погрузился во тьму.

Глава 9. Вы ведь не хотите проблем?

09

В темном мире проступали очертания мрачной комнаты, освещенной единственной свечей на письменном столе черного дерева. Сарада попыталась шевельнуть рукой, но запястья туго были привязаны к поручням кресла.

— Очнулась? — спросил холодный голос.

Из мрака выступил мужчина с крестообразным шрамом на подбородке. Правая половина его лица была замотана бинтами. За ним из тьмы показалась белая тигриная маска с красными узорами.

Где я?

Сарада огляделась, но в комнате было слишком темно.

— Представься.

— С-сарада.

— Учиха Сарада, я полагаю? — с нажимом переспросил мужчина.

Она промолчала.

— Какое ты имеешь отношение к клану Учиха?

Они видели шаринган. Они знают.

— Никакое.

— Не лги. У тебя на одежде клановый герб. И… шаринган.

Сарада сцепила зубы. Ее одолевал дикий страх. Она впервые очутилась в подобной ситуации, в каком-то подземелье, среди врагов… Нет, среди людей, которые считали врагом ее. Врагом Скрытого Листа. Ни оправдаться, ни шевельнуться. И спасения ждать было не откуда. Она никому не нужна, за нее никто не заступится. С ней будут делать все, что угодно. Она в полной власти этих людей. И Сарада с ужасом поняла, что, скорее всего, из этого темного помещения она уже не выйдет. Ее будут допрашивать. Может, даже пытать. Правду она со временем под пытками скажет, но ей не поверят и продолжат мучить. И обратно в деревню она не попадет. К чему врага выпускать в мирный Лист?

«Дядя, это ведь ты им сказал. Ты выдал меня», — горько подумала Сарада.

Мужчина подошел ближе.

— Учиха Сарада.

По коже пробежали мурашки. Странно было слышать свое полное имя, спустя столько времени, из уст человека прошлого.

— У меня к тебе очень много вопросов.

Морщинистое лицо, обмотанное бинтами, очутилось у самого ее носа, и она ощутила зловонное дыхание.

— Где ты выучилась искусству шиноби? Почему данных о тебе нет в архивах? Кто твои родители? Как ты связана с Учиха?

Вопросы сыпались один за другим. Сарада вжалась в спинку кресла. В голове внутренний голос отвечал на все вопросы по порядку:

В академии. Потому что я из будущего. Учиха Саске и Харуно Сакура. Я — единственная наследница клана Учиха!

Но ему же нельзя было этого сказать!

Ее мелко потряхивало, как тогда, во время атаки Девятихвостого Лиса. А ведь она думала, что стала сильнее хотя бы морально. Нет. Ничего подобного.

— Не хочешь говорить? — осведомился мужчина, прищурив единственный глаз.

Он отстранился, и Сарада наконец смогла вдохнуть. Незнакомец отошел к столу, разматывая бинты на правой половине лица.

— Жаль, Сугару, что у нас нет опытного Яманака. Все было бы гораздо быстрее и проще, — сказал он, обращаясь к шиноби в тигриной маске.

— Так точно, Данзо-сама.

Данзо-сама. Никогда не слышала об этом человеке.

Данзо сложил бинты на столе и снова вернулся. Правая половина лица была изуродована, веко скрытого прежде глаза — опущено. Он подошел еще ближе. Совсем как призрак Итачи в переходе у ночлежки. Вот только дядя, хоть и внушал трепет, но его легкое теплое дыхание оповещало: рядом с тобой живой человек, молодой и чистый. Должно быть, он был добр со своими близкими, даже нежен, и знай он о ней правду, может, и она бы смогла ощутить все это полноправно. Она ведь была его племянницей.

Веко правого глаза дрогнуло и открылось, являя красную радужку с парящими в ней запятыми томоэ. Додзюцу клана Учиха.

Сарада среагировала моментально. Чакра хлынула к глазам, активируя ее собственный шаринган. Зрачок правого глаза Данзо выпустил энергетический импульс. Обычный человек не заметил бы такого тонкого воздействия. Но кеккей генкай Сарады позволял ей видеть и сопротивляться вторжению в свой разум. Данзо пытался погрузить ее в гендзюцу.

«Чертов старик, шаннаро! Я — Учиха. Черта с два на мне это сработает!»

Шаринган отразил технику. Сарада послала в левый глаз мужчины ответную иллюзию, но он тоже парировал гендзюцу.

Очень опытен.

— Нахалка, — фыркнул Данзо, вновь отстраняясь.

Он неспешно вернулся к письменному столу и стал аккуратно заматывать лицо.

— Ты ведь должна понимать, что не выйдешь отсюда. Особенно после того, как видела мой шаринган. В твоих интересах рассказать мне все. Тогда ты умрешь быстро и безболезненно.

Сарада молчала.

— Все еще не хочешь, — пришел к заключению Данзо.

Что это за организация? Это не Военная Полиция, иначе меня бы допрашивали Учиха. Анбу?

— Я пытался быть с тобой мягче, но ты сопротивляешься гендзюцу. Что ж.

Мужчина поднял руку в непонятном жесте. Тигриная маска шевельнулась и приблизилась к ее стулу. В руке Анбу появился кунай.

Нет. Не надо. Пожалуйста.

Хотелось зажмуриться, чтобы не видеть, как лезвие тянется к ней, но веки не подчинялись, и глаза продолжали следить за острием куная, которое неуклонно приближалось к неподвижной правой руке.

Сердце колотилось. Сарада задыхалась от страха.

Когда-то в детстве она так же боялась уколов и анализов в госпитале, но врачи желали ей добра, а шиноби в тигриной маске — отнюдь нет.

Мгновение, и дикая боль пронзила правую руку. Кунай пригвоздил ее ладонь к поручню кресла. Сарада закричала, с ужасом наблюдая, как по тыльной стороне ладони растекается алая кровь. Тело сотрясала дрожь. Любое движение пальцем отзывалось в руке сильнейшей болью.

Нет, я этого ни за что не выдержу.

Сарада мужественно терпела боль на тренировках и в спаррингах. Порезы, ранения… Но в пылу битвы боль лишь прибавляла боевого духа. Сейчас же ее тело собирались уродовать и калечить, будто кусок мяса, а она не могла и шевельнуться.

Чертова волна, где же ты? Перекинь меня в другое время. Обещаю, я буду умнее. Стану сильнее и не позволю над собой издеваться. Появись, пожалуйста! Сейчас самое время тебе появиться!

Сарада уже клялась себе когда-то, но с тех пор ничего не изменилось.

— Ты слаба, — словно приговор объявил Данзо. — Ты долго не продержишься. Итак, повторяю. Кто твои…

Дверь скрипнула.

— Данзо! — хрипло прозвучал старческий голос.

В комнату вошли люди.

Так значит там, во тьме была дверь…

Бессмысленный вывод.

Шиноби молниеносно выдернул из ее руки кунай. Сарада снова вскрикнула. Опять боль и режущее касание лезвия о раненную плоть.

— Хирузен? — невинно осведомился Данзо.

Сарада облизнула сухие губы и взглянула на вошедших. Невысокий старичок в светлой одежде Хокаге с трубкой в зубах. Крепкий темноволосый мужчина в зеленом жилете Конохи. У последнего было хмурое суровое лицо, но Сарада его не испугалась. Больше, чем Данзо, она уже не могла бояться никого.

— Что все это значит? — гневно воскликнул суровый мужчина, завидев Сараду.

Старичок Хокаге тоже заметил ее, привязанную к креслу, и вынул изо рта трубку.

— Ты с ума сошел, Данзо, — жестко сказал Третий. — Ты что творишь?

— Не понимаю, о чем вы, — холодно ответил Данзо.

— Эта девочка принадлежит к нашему клану! — проревел суровый мужчина в жилете.

«Он Учиха? Откуда он знает?»

Правая рука понемногу немела от боли и шока.

Из-за спин вошедших выступил юный дядя.

— Ты… — вымолвил Данзо. — Я недооценил тебя, Учиха Итачи.

Сарада ничего не понимала. Она была уверена, что это дядя все подстроил, выдал ее внутренней безопасности деревни. Он же угрожал ей. Он обещал убить ее. Он вколол ей… Он ведь что-то вколол ей, да?

— Мы забираем ребенка, — объявил мужчина с суровым лицом. — И, Сандайме, я этого так не оставлю. Запомните мои слова.

— Я понимаю твой гнев, Фугаку. Для меня самого вся эта ситуация стала полнейшей неожиданностью. Я разберусь с этим.

— Сандайме. Клан выселили на окраину деревни. Военной Полиции урезали бюджет. А теперь вы похитили и пытаете ребенка из нашего клана. Это немыслимо!

— Девочка принадлежит к вашему клану? — удивленно спросил Данзо.

— Не ломайте комедию, Данзо-сама, — выплюнул Фугаку. — Итачи, освободи ее.

Дядя прошмыгнул мимо письменного стола и, очутившись рядом, перерезал веревки. Сарада не шелохнулась. Ее все еще трясло, тело не слушалось.

— У меня не было никаких сведений о том, что Сарада принадлежит к клану Учиха, — вкрадчиво заметил Данзо. — Я все проверил. Если бы она действительно была из Учиха — я бы и пальцем ее не тронул. Но меня насторожила…

— Итачи, — коротко перебил Фугаку.

Дядя повернулся к ней спиной. Данзо умолк и в свою очередь посмотрел на него.

— Она дочь гражданской женщины, которая умерла месяц назад, и мужчины из нашего клана. Мы познакомились и вместе тренировались.

О чем он говорит?

— Имена, — сверкнул глазами Данзо.

— Я не могу их назвать, — спокойно сказал Итачи. — Имя отца Сарады не известно даже ей самой. А имя матери я называть отказываюсь.

— Почему?

— Ради безопасности самой же Сарады. Я знаю, вы не оставите ее в покое.

— Оставят, — твердо сказал Фугаку. — Вы ведь не хотите проблем, Данзо?

Дядя покачал головой.

— Я не скажу.

Сарада уставилась на его прямую спину и герб Учиха на футболке, прикрытый темным хвостиком.

— Это не доказательства, — фыркнул Данзо.

— Тебе не нужны доказательства, — строго сказал Хокаге и закусил трубку. — Ты превысил свои полномочия.

— Я доверяю слову своего сына, — с вызовом произнес Фугаку. — Или вы сомневаетесь в верности Итачи Листу?

— Ни в коем случае.

Итачи снова обернулся к ней и мягко сказал:

— Вставай.

Сарада попробовала шевельнуть правой рукой, но любое движение пальцем отзывалось сильнейшей болью. Итачи достал из аптечки бинт и туго перевязал рану. Сарада скривилась и зашипела.

— Давай, пойдем домой.

Он помог ей встать на ноги и крепко сжал левую руку. Ладонь дяди была мягкой, теплой и сухой.

— Но у меня нет дома, — пробормотала Сарада, вспомнив ночлежку.

Нет, после всего она не могла туда вернуться.

— Есть. Идем.

Он потянул ее за руку, и Сарада послушно позволила увлечь себя из страшной комнаты Данзо. Четверо мужчин остались позади, а они с дядей вышли в темный коридор.

— Где мы?

— Это база Корня Анбу.

Такой спокойный мягкий голос.

Все это не укладывалось в голове. Почему дядя пришел ей на помощь? Как он узнал, что ее схватили? Вначале угрожал, а потом неожиданно спас. Может быть, для того, чтобы не выдать информацию Данзо? Он хотел пытать ее сам?

Сарада остановилась. Итачи почувствовал сопротивление и обернулся.

— Что такое?

— Это ведь все представление, да? — голос дрожал. — Ты тоже будешь пытать меня. Вы только для этого забрали меня. Вы думаете, что я враг. Вы все подозреваете, что я… я… не знаю даже кто.

Сарада говорила то, что приходило ей в голову. У нее не осталось ни смелости, ни гордости. Или окончательно довериться дяде, или умереть как можно быстрее — больше вариантов не было.

— Нет.

— Я не верю, — всхлипнула Сарада.

Первым порывом было привычно поднять очки и смахнуть кулаком слезы, но забинтованная рука при малейшем движении пальцем вновь прострелила болью, а левую все еще сжимал Итачи. Слезы просто полились по щекам.

— Я не сделаю тебе больно.

Снова этот спокойный голос.

Итачи потянул ее за руку.

— Давай, идем быстрее. Я отведу тебя к медикам.

Они вышли на улицу, и спертый воздух базы Корня Анбу сменился теплой свежестью летнего вечера. Сарада обернулась и увидела над головой лица Хокаге. Ворота базы Корня были в самой скале.

Дядя протянул руку, и на нее откуда ни возьмись спикировал огромный ворон. Посидел немного и, взмахнув крыльями, снова взмыл в воздух.

От пережитого страха и шока Сарада не могла идти быстро. Дядя легко приспособился к ее темпу, и они неспешно шли по ночной деревне.

— Госпиталь же в другой стороне, — вяло возразила Сарада.

— А мы идем не в госпиталь.

— Ты сказал к медикам…

— Да, я все верно сказал.

Она ничего не хотела спрашивать и выяснять. Дядя соврал своему отцу, Данзо, Хокаге. Непонятно зачем, но уверенная ложь Итачи спасла ее и в одно мгновение превратила из врага Конохи в несчастную сироту Учиха, жертву самоуправства внутренней безопасности. Еще десять минут назад у Сарады не было ничего, и вдруг за ее плечами возник самый могущественный клан деревни Скрытого Листа.

Они поднялись в сад, разбитый на крыше одного из зданий. В старой Конохе было много таких островков зелени. Вдоль стеклянного парапета тянулся ряд лавок без спинок, горели желтые фонари. В кроне дальней яблони посреди мрачного сада шевельнулась тень, и кто-то тихо спрыгнул в траву.

— Успел все-таки.

На свет вышел молодой парень с растрепанными черными волосами. В такой же футболке со стоячим воротом, как и Итачи, только от подмышки к левому плечу тянулась светло-коричневая перевязь. Сарада тут же узнала его.

Учиха Шисуи. Как же он вырос.

— Не совсем успел. Кирэй с тобой?

— Да…

Шисуи смущенно почесал затылок. С дерева спрыгнула гибкая девушка с пышными каштановыми волосами. На щеках в полумраке сада выделялись боевая раскраска клана Инузука. Вслед за ней из-под яблони вальяжно выступила крупная волчица.

— Как ты нашел нас, Итачи? — недовольно спросила девушка.

— Мне нужен был ирьенин. И я решил, что найду его рядом с Шисуи.

— Эй, мелочь, ты на что это…

— Кирэй, давай потом, — мягко прервал ее Шисуи, поглядывая на перебинтованную руку Сарады.

Бинт уже пропитался кровью и поверх него проступило багровое пятно.

— Гм, давай-ка сюда.

Волчица осталась у ног Шисуи. Кирэй подошла к Сараде, размотала повязку, накрыла раненую ладонь обеими руками, и их окутало зеленое свечение. Внутри раны защипало.

Итачи отошел к своему другу, и они заговорили вполголоса. О чем — слышно не было.

— Эй, что это за беспредел? Что вы тут устроили ночью?

Волчица зарычала. У подъема в парк стояли двое молодых полицейских.

— Йо! — Шисуи приветливо поднял руку.

— Шисуи? — удивился незнакомый Учиха.

— Привет, Иори. Мы уже уходим.

— Ну прости, что помешали. Мы не думали, что это ты. Доброй ночи.

— Доброй. Спасибо.

Кирэй нахмурилась.

— Так вот, как у вас это делается, да? Кумовство.

— Не злись, — улыбнулся Шисуи. — Они славные парни.

****

В квартале Учиха было темно и тихо. Все уже спали. Только они с Итачи брели друг подле друга по безлюдной улице. Рука, залеченная Кирэй, слегка чесалась, но уже не болела. Сарада немного успокоилась.

В сердце не осталось ничего: ни отчаяния, ни страха. Только бесконечная усталость и пустота. Даже если Итачи имел какие-то свои недобрые планы на нее, Сарада просто не хотела об этом думать. До боли хотелось верить, что ее действительно защитили и приняли.

И что у нее наконец-то появится дом. Настоящий дом.

Глава 10. Мой удивительный дядя

10

Учиха Итачи вытянул перед собой правую руку, сложив пальцы в знаке поединка. Шисуи последовал его примеру.

— Начали!

Они схлестнулись в битве.

Это был далеко не первый раунд. Они спарринговали уже несколько часов подряд, порядком устали и начинали понемногу совершать ошибки. Каждый бой заканчивался совершенно неожиданно. Пропустил удар. Не заметил обманный маневр. Разрыв в числе побед был далеко в пользу Шисуи, но за последние десять раундов Итачи наверстал упущенное и отставал теперь всего на двенадцать очков.

— Сдаюсь, твоя взяла, — выдохнул Шисуи и повалился на траву, раскинув руки.

Его грудь тяжело вздымалась. Непослушные мокрые волосы липли на лоб. Он прикрыл веки, прислушиваясь к биению пульса в висках.

Итачи опустил руку с кунаем и заново перевязал хвост, растрепавшийся во время тренировки. Шисуи все так же лежал с закрытыми глазами и молчал. Его дыхание понемногу успокаивалось.

— Мне далеко до тебя, Шисуи. Просто на последних раундах ты отвлекся. Будь ты внимательнее…

— Ладно тебе, Итачи. Ты сильнее всех своих ровесников в Конохе. Точно говорю.

— Этого мало.

Шисуи открыл глаза и посмотрел в небо.

— Возможно…

— Шисуи, — настаивал Итачи. — Ты ведь о чем-то думаешь.

Друг улыбнулся.

— Ничего-то от тебя не скроешь.

Он, кряхтя, сел и посмотрел на Итачи.

— Ладно, знаешь. Мерещится всякое.

— Что?

Шисуи вздохнул.

— На следующий день после атаки Кьюби я помогал спасать раненных и наткнулся на чунина и девочку-генина. Девочка в очках, с гербом Учиха на спине платья… — он вдруг запнулся, заметив странное прозрение, отразившееся на лице друга. — Что не так?

Итачи смотрел на него, широко распахнув глаза.

— Нет, ничего. Ты продолжай.

— Ладно. Я тогда удивился, никогда ведь не встречал ее раньше ни в академии, ни в деревне. А девочка способная. Кулаком стену разворотила. Я искал ее после катастрофы, мне было интересно, из какой она семьи и как так вышло, что я не знал о ее существовании. Но она просто пропала. Меня уже тогда это озадачило. Я думал об этом. Что она, может, и не Учиха, а просто платье на ней было с нашим гербом. Но и среди шиноби я ее ни разу не встречал, а мы ведь все в одном котле варимся. Но нет. Она как сквозь землю провалилась.

— Забрали в Анбу. Или погибла.

— Ты первый Учиха, которого планируют взять в Анбу. Если бы были другие, твой отец с гордостью бы рассказал об этом на собрании всему клану.

— В любом случае, это было шесть лет назад. С чего ты вдруг вспомнил?

— Я видел ее, Итачи. Я снова видел ее в деревне, в толпе. То же платье, та же девочка, только в кофте поверх него. И она не выросла.

Итачи молчал. Шисуи с полминуты ожидал его реакции и, не дождавшись, продолжил.

— Странно, не так ли? Уже тогда она была старше меня года на три, а то и четыре. А сейчас она выглядит на пару лет младше. Для нее будто бы и не прошло шесть лет, понимаешь?

— Да, это подозрительно, — согласился Итачи. — И все-таки, чего об этом думать во время тренировки?

— Просто увидел тебя и вспомнил ее.

— А?

— Вы похожи. Не знаю, показалось, наверное. Но в какой-то момент ты повернулся, и я вспомнил ее лицо.

Итачи задумался.

— Слушай, — сказал Шисуи. — Ты на меня такими глазами уставился, когда я о ней рассказывал. Что это с тобой?

— Я тоже видел ее, — ответил Итачи. — Шесть лет назад. Только не на следующий день, а в ночь катастрофы.

— Что?!

— Заметил ее у себя в саду. Мы вместе направлялись в убежище, но она по дороге отстала. Я думал, погибла, но теперь получается, что нет. И у нее был шаринган уже тогда, в ночь нападения Кьюби. Так что она Учиха. Неважно, что там на платье за герб.

— Ч-черт. Ты понимаешь, что это значит?

— Да.

Итачи понимал. Лист обвинял Учиха в том, что это они натравили на деревню Девятихвостого, слишком уж много вопросов оставила после себя трагедия десятого октября. Более того, сам Итачи подозревал, что это вполне могло быть правдой. Он знал: ни один Учиха в деревне не стал бы этого делать. Но если был Учиха, отбившийся от клана…

А он был. Человек в маске, убивший Тенму. В тот день, когда ему чудом удалось избежать смерти, Итачи ясно видел, как в черноте отверстия маски мелькнул шаринган с тремя томоэ. Он предполагал, что этот самый незнакомец в маске вполне мог бы призвать Кьюби шесть лет назад. Почему бы нет? Но появление девочки из клана Учиха сбивало стройность его догадок. Еще один шаринган вне клана. А может, и не один. Сколько же их тогда? И, главное, кто они?

Никаких данных об Учиха, покинувших клан, в Конохе не было. За всю историю из клана уходил только Учиха Мадара. Как вариант, это могли быть шиноби, которые считались погибшими во время последней Великой Войны, но каким-то чудом выжили.

«А может, это потомки Мадары?» — думал Итачи.

Вполне возможно, что и девочка, и человек в маске были правнуками Мадары, рожденными вне деревни. Пускай они пробудили шаринган, атаковали Лист сообща, а после скрылись. Сейчас же — объявились снова.

Но это не объясняло другого: почему девочка не выросла? Или это какая-то техника, например, хенге? Однако почему не использовать тогда другую внешность, чтобы не вызывать подозрений у тех, кто видел ее шесть лет назад, как Шисуи, чунин, да и сам Итачи?

— Я прямо кожей чувствую твой активный мыслительный процесс, — весело сказал Шисуи, вырывая его из раздумий. — Ты такой серьезный, словно планируешь мир захватывать.

— Я не хочу захватывать мир. Я хочу его защищать.

— Можно сначала захватить, а потом защищать захваченное. Одно другому не мешает.

— Не смешно.

— Смешно. Просто ты необычный ребенок.

Шисуи коварно ухмыльнулся и потрепал его по голове.

Итачи нахмурился, отпихнул руку друга и принялся заново перевязывать хвостик.

— Терпеть не могу, когда ты так делаешь.

— Я знаю. Потому и делаю.

Шисуи поднялся на ноги и размял плечи.

— Весь взмок, эх, заставил ты меня попотеть.

Он словно забыл уже об их разговоре и странной девочке из клана Учиха.

****

— Я просто хотела идти об руку с человеком, который мне нравится, — сказала Изуми.

В ее глазах блестели слезы, и Итачи с удивлением различил в решительном взгляде девушки огонек протеста.

— Может, мне не стоило…

Изуми смахнула рукой слезы, закусила губу, сдерживая рыдания, и прошептала:

— До встречи, Итачи-кун.

Она не обернулась. Итачи глядел ей вслед и чувствовал себя виноватым. Он не очень-то ладил с людьми. У него была цель, поэтому он тренировался и развивался как шиноби, упуская целый пласт человеческой жизни. Саске и Шисуи составляли весь его круг общения, однако первый был гораздо младше, а второй — наоборот, старше.

Со сверстниками же отношения не заладились еще с самого детства. Итачи превосходил своих ровесников в ниндзюцу, тайдзюцу, да и мыслил куда более зрело, что закономерно создало пропасть между ним и другими детьми. Ребята завидовали и не решались сближаться с ним.

Среди одногодок у него была только одна подруга — Изуми. Итачи имел привычку отвечать людям кратко и по существу, что отбивало любую охоту продолжать с ним общение. Но Изуми это не смущало, и сейчас Итачи наконец понял почему.

Вступление в Анбу, ненависть клана, а теперь еще и девчонка с шаринганом… Все эти мысли не давали ему покоя, и он упускал из виду очевидное.

Я ей нравлюсь.

Непривычное чувство, теплое и в то же время немного горькое. Он не мог дать Изуми того, чего она хотела. Итачи искренне желал, чтобы его подруга была счастлива, и мысль о том, что необузданная ярость клана может коснуться Изуми и сломать ей жизнь, отравляла ему душу. Чистая, добрая, милая… Она ему тоже нравилась. Но у Итачи не было свободного времени, и он не позволял себе тратить его на такие малозначительные вещи, когда мир продолжал истекать кровью.

Дурак, зачем он только спросил ее…

— Ну и шо ты наделал? И зачем ты довел свою девушку до слез, а? — прозвучал над ухом знакомый голос с акцентом.

Инари Шинко.

— Ты отлично скрываешь свое присутствие, — тихо ответил Итачи, глядя на полированный угол стола. — Почему бы тебе снова не стать шиноби?

— Шо-о? Нет уж, спасибо, ага, — бывшая напарница вдруг обернулась: — О, Сарада?

Он обратил внимание на подоспевшую помощницу Шинко и…

Не может быть.

Ее невозможно было не узнать. Та девочка... Худая, невысокая, с короткими черными волосами, в своих нелепых очках с красной оправой. И судя по ошалевшему выражению лица — она его тоже вспомнила.

Шисуи был прав. Девочка действительно не изменилась с тех пор, как они виделись в ночь трагедии. Сейчас она казалась младше, и это было естественно, ведь сам Итачи вырос.

Но было еще кое-что.

Итачи смотрел ей в глаза и видел что-то невероятно знакомое и родное, то, чего он не разглядел шесть лет назад. Не мог разглядеть, потому что его младший брат был еще младенцем. А Сарада, как назвала ее Шинко, была поразительно похожа на Саске.

Итачи не мог оторваться от нее. Он впился взглядом в черные глаза девочки и пытался сложить странную головоломку.

«Просто увидел тебя и вспомнил ее».

«Вы похожи. Не знаю, показалось, наверное».

Шисуи вспомнил о девочке, посмотрев на него. А сам Итачи, глядя в глаза за стеклами в красной оправе, невольно припомнил своего младшего брата.

«Кто ты?» — хотел спросить Итачи, но вслух произнес:

— Мы раньше встречались?

Девочка очнулась и яростно замотала головой. Пожалуй, слишком яростно.

Значит, ты все помнишь, но не хочешь, чтобы я тебя узнал. Боишься меня. Ладно.

Итачи сделал вид, что обознался.

— Тогда прошу прощения. До свидания.

Он поднялся и покинул чайную, чувствуя спиной пристальный взгляд Сарады.

****

Итачи перевернул все возможные архивы и записи о погибших и живых Учиха в поисках того, кто мог быть связан с Сарадой. В том числе и журнал прибывших в деревню посетителей и жильцов на поселение.

Учиха вне клана… Внебрачная дочь одного из мужчин, рожденная от обычной женщины? Вариантов было много.

Очень хороший ирьенин способен контролировать свой метаболизм, в том числе и гормональный баланс. Если талантливый медик обучился этому в детстве — он мог затормозить свое развитие. В таком случае девочка была бы взрослой, но выглядела, как подросток, вводя своим невинным видом в заблуждение окружающих.

Это могло быть и хенге. Незнакомка из клана Учиха все-таки погибла той ночью, а шпион, приняв ее обличье, прокрался сейчас в деревню. Но нет, она его узнала. Она помнила. Значит, человек один и тот же. Это не хенге. Или девочка использовала технику уже тогда?

Мысли кипели.

Да, вариантов было чертовски много. Но интуиция нашептывала Итачи, что все его догадки в корне неверны. Слишком грязная работа. Вражеский лазутчик так бы не действовал, разве что его цель — обмануть защиту деревни и отвернуть глаза от чего-то другого.

Своему чутью Итачи доверял. Его разум прекрасно анализировал любую ситуацию, и шепот интуиции был ничем иным, как логическим выводом, который пока что казался слишком немыслимым, чтобы всецело опереться на него.

А чутье твердило Итачи, что Сарада ему не враг.

Он помнил, как пытался заставить ее подняться на ноги в ночь нападения Девятихвостого. Тогда Итачи прикоснулся к прохладной руке и почувствовал, что все тело девочки приступами сотрясала дрожь. Она страшно боялась.

И сейчас — искренний ужас в глазах, когда их взгляды пересеклись.

Самый обычный потерянный ребенок.

Или потрясающий актер.

Разум настаивал, что как ниндзя Листа он должен учесть все возможные варианты и не дать ввести себя в заблуждение человеку, который представляет угрозу для деревни. Но сердцем он хотел верить, что Сарада ни в чем не виновата, и с досадой осознавал, что причина его расположения к ней кроется в схожести с Саске.

Но если Сарада не враг, то как объяснить все эти странности?

Единственный вариант — пространственно-временное ниндзюцу.

Итачи не знал ни одной подобной техники, но подозревал, что прыжок во времени из прошлого в будущее мог быть вполне возможен. Все двигалось вперед по времени. Должны были существовать скорости и способы рассинхронизировать жизнь человека с общим временным потоком.

Если девочка, так поразительно похожая на его младшего брата, была способна перемещаться во времени, то все становилось на свои места. И то, что в клане о ней не знали. И то, что возраст ее не менялся. И даже их внешняя схожесть. Сарада могла прийти в их время из глубокого прошлого, а потом снова перешагнуть вперед на шесть лет. Тогда она кто, их дальняя родственница? По крайней мере, это объяснило бы поразительную схожесть с Саске.

«Если я скажу об этом Шисуи, он решит, что я сошел с ума», — подумал Итачи.

Но последняя теория заняла свое место в головоломке практически идеально. Итачи не давала покоя только одна единственная мысль. Мимолетное воспоминание, которое вполне могло быть плодом его воображения. Однако он собирался проверить его, а для этого ему нужна была помощь Шисуи.

****

— Да ты понимаешь, о чем просишь?

— Да.

— Провести такой анализ без официального запроса невозможно. Слишком дорого. Да и, Итачи, кого с кем ты собрался сравнивать. У тебя есть кто-то на примете?

— Да.

Шисуи странно посмотрел на него и почесал затылок.

— Я уже жалею, что сказал тебе о ней. Ты теперь не отстанешь ведь. Эх, Сарада, говоришь?

— Да.

— Тогда нам понадобится…

— Я знаю. И в этом мне тоже нужна твоя помощь.

Шисуи притих.

— Шисуи, — заговорил Итачи. — Знаю, я и так тебе обязан всем, но…

— Оставь это. Я все понимаю. Тебе повезло, я поглядывал на досуге за девочкой. И, скажу тебе, заинтересовала она не только нас.

— Анбу?

— Именно. И похоже что это Корень господина Данзо.

Итачи помрачнел и опустил голову.

— Шисуи, ты думаешь, она шпион?

— Я не знаю, что мне думать, Итачи. Она выглядит невинным ребенком. Но обычно лазутчики именно так и выглядят.

— Они не работают так грубо.

— Ты ее защищаешь? — поразился Шисуи.

Итачи колебался.

— Я еще не принял решение. Поэтому мне и нужен анализ.

— Ладно. Твоя взяла, — друг устало вздохнул и улыбнулся немного грустно. — А я так хотел отдохнуть перед миссией.

****

Они притаились на скате крыши. Внизу на улице громко ругались пьяные мужчины.

— Закрой уши, — шепнул Шисуи.

Итачи вопросительно взглянул на него. Друг улыбнулся.

— Тебе еще рано слышать такие слова.

— Ну тебя.

Шисуи вдруг посерьезнел. Улыбка исчезла с его лица, он внимательно всмотрелся во мрак над ближайшими домами и активировал шаринган. Итачи последовал его примеру.

— Чувствуешь движение чакры? Мелкое такое, рассредоточенное.

— Да. Что это?

Шисуи медлил, внимательно наблюдая за противником.

— Насекомые.

В его тоне чувствовалось нескрываемое отвращение.

— Клан Абураме, — понял Итачи.

— Именно.

— Плохо. Если он использует жуков, мы не сможем напасть незаметно.

— Да, но он, по всей видимости, один. Кажется, у Корня не так много людей.

Шисуи немного приподнялся над коньком крыши, выглядывая на дорогу, и тут же снова резко спрятался.

— Жуки пока возле него. Он нас не видел. Разделимся. Я возьму на себя нашего наблюдателя Абураме, а ты займешься Сарадой.

— Ты сможешь? — поразился Итачи.

— Да. Думаю, что смогу, — твердо ответил друг и заметил с неодобрением: — Хорошее малышка выбрала место для ночевки.

Они сидели в засаде около часа, погасив шаринган и максимально скрыв свою чакру, пока на углу улицы наконец не показалась Сарада.

— Начинаю, — шепнул Шисуи.

Радужка его глаза вспыхнула алым, вокруг зрачка проявились томоэ.

Итачи тоже активировал шаринган. В красном мире, вдалеке, за несколько домов от их укрытия, перемещались крошечные огоньки — насекомые. Их чакра вдруг всколыхнулась и стала неровно подрагивать.

Гендзюцу Шисуи… Невероятно. Даже жуки. Ладно. Теперь мой выход.

Итачи беззвучно переместился на другой край крыши и следил за Сарадой. Вот она свернула в арку, ведущую во внутренний двор соседнего дома... Он перепрыгнул на смежную крышу, концентрируя чакру в ступнях, пробежал по стене к первому этажу и притаился у края арки. Хвостик свесилсявниз. Голого затылка коснулся прохладный вечерний ветер.

Во внутреннем дворике уже собирались вороны. Они прилетали отовсюду, будто кто-то рассыпал на земле привлекающих их корм. Со стороны все выглядело естественно, но на самом деле это работал призыв.

Сарада дошла до середины перехода, и словно сработал неслышный сигнал: птицы, собравшиеся во дворе, гулко хлопая крыльями, поднялись в воздух и устремились в арку.

Итачи переместился на потолок арки. Вороны кричали и кружились вокруг Сарады. Она пыталась защититься, прикрыв лицо руками, но птицы клевали ее и били крыльями.

Давай. Посмотри на меня. Ну же!

Девочка отбивалась от воронов, рассеянно озираясь, и их взгляды на мгновение пересеклись, совершенно неосознанно. Итачи не упустил этот момент и послал в сознание Сарады тщательно проработанную иллюзию. Шаринган против шарингана. Итачи совсем не был уверен, что гендзюцу сработает, но Сарада, судя по всему, была не столь опытна, чтобы распознать иллюзию, которую он незаметно вплел в реальность.

Итачи спрыгнул с потолка на пол и отозвал воронов. Сарада продолжала махать руками и прятать лицо, а потом вдруг застыла, неотрывно глядя перед собой с суеверным ужасом. Он достал шприц, снял наконечник, придавил горло Сарады локтем, чтобы она не сильно дергалась, и осторожно ввел иглу в вену.

Она не может быть шпионом.

Итачи чувствовал вблизи тепло тела покорной девочки, провалившейся в гендзюцу, и мысленно молился, чтобы его догадка не подтвердилась. Потому что если она подтвердится — он обязательно сойдет с ума.

****

Шисуи неслышно приземлился на карниз и присел на корточки, держась рукой за внешнюю стену многоквартирного дома. Перед ним была небольшая полутемная комнатка. Смятая постель пустовала. У стены за письменным столом, заваленным свитками и книгами, сидела девушка в легкой домашней футболке. Одежда была ей немного велика, и вырез свободно сползал по руке, оголяя левое плечо, а она, увлеченная чтением, и внимания не обратила. Комнату освещала лишь желтая настольная лампа. Крупная волчица у стены подняла голову, заинтересованно повела носом, учуяв Шисуи, качнула хвостом и снова легла спать. Запах ночного гостя был ей знаком.

— Кирэй! — позвал он шепотом.

Она вздрогнула и обернулась. В стеклах очков блеснул свет настольной лампы.

— Шисуи?

Кирэй сразу напряглась и одернула футболку. Шисуи усмехнулся, наблюдая за ее озабоченным лицом.

— Не делай так! — громко шепнула Кирэй.

Он улыбнулся еще шире. Подруга сняла очки и поправила спутанные волосы. Шисуи тихо скользнул в комнату.

— Привет.

— Шисуи, час ночи! Если мама…

— Я на минутку. К тому же, Эйга нас не выдаст. Видишь, притворилась спящей.

Он кивнул на дремлющую волчицу.

— Подкрадываться ко мне со спины, когда я сижу в домашней одежде, ни о чем не подозревая…

— Кирэй, — с улыбкой перебил Шисуи.

— … это неблагородно! — громким шепотом заявила девушка и сердито скрестила руки на груди.

— Тебе очень идет, — признался он, смущенно почесывая затылок.

Кирэй слегка зарделась и отвернулась, все еще изображая негодование.

— Слушай, я ведь не просто так. У меня просьба.

Она опустила руки и настороженно уставилась на него.

— Чего еще?

Шисуи извлек на свет два шприца.

— Мне позарез нужно провести анализ на родство.

— Почему не прийти днем? С официальным запросом…

— Потому что это… э-э… не совсем официально.

Кирэй подозрительно прищурилась.

— Шисуи, реактивы дороги как…

— Я знаю, Кирэй. Я знаю, что необходим запрос и что все это строго контролируется. Но вот так вот нужно, — он провел большим пальцем по горлу.

— Шисуи…

Он опасливо обошел ее кругом, оставил шприцы на столе и попятился к окну.

— Спасибо.

— Шисуи! — кажется, Кирэй очень жалела, что ей нельзя повышать голос, чтобы не разбудить мать. — Я не согласилась.

Шисуи уже сидел на подоконнике.

— Большое спасибо тебе, Кирэй. И да. Тебе действительно идет эта огромная футболка. Удивительно идет.

Девушка задохнулась от негодования и удовольствия одновременно и покраснела еще больше. Шисуи спрыгнул с окна и исчез во мраке ночи.

****

— Держи.

Шисуи протянул ему конверт. Итачи долго смотрел на него, не решаясь вскрыть. Сердце забилось чаще. От содержимого конверта зависело сейчас все.

— Разворачивай уже, — подгонял друг.

Итачи вздохнул и разорвал конверт. Раскрыл желтую бумагу.

Шисуи, нависая у самой щеки, читал вместе с ним.

— Поздравляю! — он хлопнул его по плечу, так что Итачи от неожиданности подскочил. — Ты угадал. Мы нашли ее отца.

Шисуи потрепал его по голове, но он отпихнул его руку с особенным раздражением.

— Что не так? Ты не рад? — удивился Шисуи.

Итачи молчал.

— Ну давай, колись. Чья кровь была во втором шприце? Кто ее отец?

Итачи вздохнул и посмотрел другу прямо в глаза.

— Ее отец — Учиха Саске.

— Чего? — весело переспросил Шисуи.

Он все еще не понимал. Итачи наблюдал, как его товарищ на глазах меняется в лице. До него постепенно доходило.

Новость ошарашила их обоих.

— Ты просил меня провести анализ на родство девчонки и своего брата?

— Да.

— Но… Это же чушь. Этого не может быть. Кирэй сказала, что… — он осекся.

— …что результат теста показывает однозначно только связь между родителем и ребенком, — продолжил за него Итачи. — Результат положительный. Мать Саске — Микото. Значит, Сарада может быть только его дочерью.

— Я все еще ничего не понимаю, — признался Шисуи. — Но как тебе вообще в голову пришло отдать на анализ кровь Саске? Не спорю, они чем-то похожи, но…

Итачи тяжело вздохнул.

— Тогда, шесть лет назад, она назвала меня дядей.

****

— Итачи, у нас проблемы.

Шисуи откуда ни возьмись появился на ветке ближайшего дерева. Итачи опустил занесенную руку с кунаями, которые были зажаты между пальцами.

— Твою «племянницу» забрал Корень, — быстро отрапортовал друг. — Сворачивай свою тренировку.

Итачи быстро спрятал кунаи и взлетел к нему на ветку.

— Кем бы она ни была, мы не можем отдать шаринган Данзо.

— Кажется, то, что шаринган достанется Данзо, тебя волнует больше, чем сама Сарада, — заметил Итачи.

— Я этого не говорил, — открестился Шисуи. — Но твоя идея с пространственно-временным ниндзюцу звучит настолько бредово, насколько это вообще возможно. Так что да. Я ей не доверяю.

— Обсудим это потом, — прервал Итачи.

— Что будешь делать?

— Расскажу отцу. Только он сможет помочь, больше никто.

Итачи спрыгнул с ветки, оставив Шисуи одного.

«Ты как-то странно к ней привязался, мой подозрительный друг», — подумал Шисуи и тоже переместился вслед за Итачи.

Глава 11. Вероятность невероятного

11

Сараду разбудил звонкий стук. Она принюхалась к запаху свежей постели, открыла глаза и вскочила. Футон был расстелен посреди пустой комнаты. Она чем-то походила на спальню в ночлежке, но не такая грязная и порядком просторнее. Дядя отвел ее ночевать к себе домой, а значит, голос женщины, который слышится из-за бумажной двери, это…

Бабушка?

Сарада взглянула на правую руку — на месте раны виднелась светлая полоса.

— Кажется, она как раз проснулась, — донесся голос дяди.

Почувствовал из другой комнаты? Ничего себе.

Створка раздвижной двери отъехала в сторону, и в щели показался Итачи.

— Доброе утро. Тебя ждут на кухне к завтраку.

Дверь снова закрылась.

К разочарованию Сарады, дяди на кухне не оказалось, а с ним позарез нужно было поговорить. У плиты трудилась незнакомая женщина. Она не оборачивалась, и все что оставалось — рассматривать ее прекрасные черные волосы, покрывающие спину. За приземистым столом сидел и завтракал хмурый дедушка Фугаку.

Сарада робко поздоровалась:

— Доброе утро.

Дедушка молча кивнул и продолжил есть рис. Бабушка обернулась. Хотя от бабушки здесь было только слово, потому что Учиха Микото оказалась молодой женщиной.

Какая она красивая.

— Ты проснулась, — Микото улыбнулась. — Завтрак уже готов. Садись, чувствуй себя как дома.

Сарада опустилась на колени перед обеденным столом.

— Как рука? — сухо спросил Фугаку.

— Все хорошо, спасибо.

— Отлично.

Они продолжили завтракать в тишине. Дед доел рис и кашлянул, не зная, как начать неловкий разговор с чужим ребенком.

— Нам очень жаль, что в твоей семье произошло такое горе. Ты потеряла мать.

Сарада подняла на него удивленный взгляд, но быстро поняла, что он говорит не про ее настоящую маму, а про женщину, которую Итачи выдумал прошлым вечером. Тем не менее слова дедушки задели свежую рану и воскресили воспоминания о настоящей маме. Сарада печально потупилась в тарелку.

— Приношу свои соболезнования, — холодно продолжал дедушка. — Мы семьей посоветовались и приняли решение, что ты будешь жить с нами.

Сарада не верила своим ушам. Все это больше походило на волшебную сказку. Она будет жить в доме своей настоящей семьи? Ей не придется возвращаться в ночлежку?

Дядина ложь пустила глубокие корни, притом очень быстро. Душу неожиданно охватило смятение. Сарада чувствовала, что между ней и Итачи назревал серьезный разговор, и она не имела понятия, что ей сказать.

— Работать тебе не придется. Итачи уже отправился на старое место работы, чтобы сообщить о твоем уходе.

«Неудобно получилось с Шинко, она ведь так по-доброму ко мне отнеслась, — сконфуженно подумала Сарада. — Наверное, стоило мне с ней побеседовать, а не посылать Итачи».

И в то же время она была отчасти рада, что о ее увольнении сообщит дядя.

— В академию тебе идти, пожалуй, уже поздно. Впрочем, я ведь не знаю каковы твои навыки…

— Я… старалась, — Сарада запнулась.

Не говорить же деду, что она уже окончила академию, только в будущем.

— Фугаку-сан, я смогу быть шиноби?

Дедушка прикрыл глаза.

— Итачи сказал, ты пробудила шаринган. Не каждый член нашего клана способен на это, так что все зависит от твоих навыков. Будешь продолжать свои тренировки с Итачи. Если мой сын посчитает, что ты достойна, в перспективе я могу поставить вопрос о том, чтобы принять тебя в Военную Полицию.

Этого Сарада уже никак не ожидала. Военная Полиция Листа… А что, было бы интересно там поработать. Но в перспективе это через сколько лет?

Волна… Я не знаю, когда будет новая волна. Я не знаю, сколько у меня времени.

Сарада низко поклонилась.

— Благодарю вас за вашу доброту!

****

— Какие люди! А ты зачастил к нам, ага?

— Привет. Я к тебе по делу.

Шинко заинтересованно на него уставилась.

— Сарада больше не будет работать в чайной.

— Шо?

— Она — Учиха, — спокойно продолжил Итачи. — Родители приняли ее в нашу семью и считают, что она должна посвятить себя тренировкам.

Шинко неожиданно расплылась в улыбке.

— Ты не огорчена? — изумился Итачи.

— Я так и знала, шо она из ваших. Вы с ней похожи, как брат и сестра.

Итачи немного смутился. Шинко продолжала улыбаться.

— И да, я счастлива, шо у нее теперь есть семья, — она вздохнула немного печально. — Хотя мне немного жалко, я уже успела привыкнуть к ней, ага. Правда, милая девочка?

— Шинко, до встречи, — терпеливо сказал Итачи.

Бывшая сокомандница улыбнулась немного коварно и крикнула вслед, сложив руки рупором:

— Передавай Сараде привет!

****

На кухню ворвался темноволосый вихрь с детским луком и колчаном стрел за спиной.

— Мама, мама, нии-сан…

Заметив Сараду, мальчик мигом растерял все воодушевление и нерешительно замер у дверей. Сарада едва не задохнулась. Крохотная копия папы глазела на нее с удивлением и переводила взгляд с отца на нее, с нее — на маму и обратно на отца.

Боги, это же папа.

Если маму она узнала безошибочно по цвету волос, то папа чем-то отличался от себя взрослого настолько разительно, что Сарада не сразу поняла, что перед ней стоит отец.

Взгляд был другой. Не жесткий и холодный, нет. В черных глазах маленького Саске сменяли друг друга настороженность и растерянность. Наивный, чистый… Не тот закаленный суровый мужчина, который говорил ей о боли и шарингане, о клане и Листе, о силе и о будущем.

— Мама… — пробормотал он снова.

— Подойти сюда, Саске, — приказал Фугаку.

Он неуверенно подошел к столу.

— Познакомься, это Сарада. Она потеряла свою семью и будет жить с нами. Считай ее своей сестрой и относись к ней по-доброму.

Сердце ушло в пятки. Сарада коснулась нервно дрогнувшего века. Мама ее не видела. Нанадайме… Пускай, Нанадайме мог бы и не вспомнить, хоть и с трудом в это верилось.

Но папа. Что ж это, я стану ему одновременно и дочерью, и сводной сестрой?

Маленький Саске взглянул на нее немного ревниво. Новый ребенок в семье — новый конкурент за внимание родителей. Сарада была единственной дочерью в семье, да и папу не видела с раннего детства. Ей сложно давалось понимание отношений в полноценной семье, где отец завтракает каждый день дома, и еще есть младший братик.

— Привет, — проронила Сарада и слабо подняла руку.

— Привет, — машинально ответил папа.

Он изучал ее взглядом, передающим какие-то необъяснимые смешанные эмоции.

— Мама, где нии-сан?

— Итачи ушел в деревню, он скоро вернется.

— Он обещал поиграть со мной! — недовольно пожаловался Саске.

«Вот как, папа? Так ты, оказывается, в игры в детстве любил играть»,— сердито подумала Сарада.

Она все еще немного злилась на отца.

И все-таки интересно, почему папа никогда не рассказывал мне о дяде?

В прихожей послышался шорох, и Саске сорвался с места.

— Нии-сан!

Его голые пятки глухо барабанили по деревянному полу.

— Сарада, Итачи сегодня свободен, — объявил Фугаку. — Иди-ка и ты к нему. Вам многое нужно обсудить по поводу тренировок.

— Хай.

Сарада послушно отправилась вслед за отцом, а сама подумала: «Тренировки — это последнее, что нам с дядей нужно обсудить. К сожалению».

Итачи стоял у порога, не разуваясь. Маленький папа налетел на него, обнял за талию и уткнулся носом в живот:

— Нии-сан, идем играть!

Итачи потрепал его по голове.

— Прости, Саске.

Папа разочарованно отстранился от старшего брата.

— В другой раз.

Итачи ткнул его двумя пальцами в лоб.

— Ауч! — Саске сморщился и попятился.

Сарада застыла, завороженно наблюдая знакомый жест.

От дяди к папе, от папы к маме, от мамы ко мне…

Она невольно коснулась своего лба, будто сквозь множество толчков от человека к человеку до нее могла дойти частичка дядиного тепла. Этим жестом члены их семьи передавали свою любовь, Сарада уже поняла это, а вот Саске, похоже, еще нет. Он сердито потирал лоб и ворчал:

— Но ты обещал!

— Я занят. Мне нужно поговорить с Сарадой.

Маленький папа повернулся к ней.

«Этот взгляд, — подумала Сарада. — Кажется, он уже меня ненавидит».

И от этой мысли ей вдруг стало весело. Злобный папа, взревновавший своего старшего брата к будущей дочери. Кто бы мог подумать.

— Идем, Сарада.

Она присела на край порога, натянула сандалии и вышла вслед за дядей из дома.

В квартале Учиха было людно. Сарада с интересом рассматривала прохожих с клановыми гербами на спинах, стяги с бело-красным веером. Потрясающе сильный клан. Как его могло не стать?

У Храма Нака дядя свернул в лесок. Они отошли как можно дальше от людных мест. Наконец, Итачи остановился.

— А теперь поговорим.

Его взгляд и голос вмиг стали ледяными, и Сарада нервно сглотнула. Перед ней снова был тот Итачи, которого она видела в гендзюцу. Беспощадный и решительный. Отнюдь не добрый старший брат, щелкающий младшего по лбу.

— Ты соврал, — Сарада решила наступать первой. — Спас меня, зачем?

— У тебя шаринган. Я не хотел, чтобы додзюцу клана попало в чужие руки.

Сараде вдруг стало больно. Картинка счастливой семьи, тренировок с дядей и поступления в Военную Полицию раскололась, будто стекло разбитой рамки для фотографий. Дядя спасал не ее, а клановый кеккей генкай.

— В таком случае ты опоздал, — злобно огрызнулась Сарада.

Итачи взглянул на нее с непониманием и настороженно уточнил:

— Ты о чем?

— У Данзо уже есть один. Прежде, чем пытать, он пробовал погрузить меня в гендзюцу. Под бинтами в правом глазу он прячет шаринган.

Итачи помрачнел.

— Это плохо. Никому больше не говори об этом, поняла?

Сарада твердо кивнула.

— Ладно, моя очередь. Кто ты?

Она вздохнула. В голове вместо мыслей воцарился вакуум, в котором, будто в тихий летний вечер, мерно стрекотали сверчки.

Ну и что ты будешь делать теперь?

— Сарада, — позвал Итачи.

Она посмотрела ему в глаза.

— Скажи правду. Это единственное, что может убедить меня.

— Ты все равно не поверишь, — грустно ответила Сарада. — Так что…

— Просто отвечай правду. Как твое имя?

— Учиха Сарада.

Это было просто. Да и вопрос совершенно бессмысленный, все ведь уже знали о шарингане.

— Кто твоя мать?

— Харуно Сакура.

Предположим, ты даже не подозреваешь о существовании малышки с розовыми волосами, и это имя ничего для тебя не значит.

Итачи кивнул.

— Кто твой отец?

Сарада опустила взгляд в землю.

— Правду, — требовательный голос дяди.

— Учиха… Саске.

Тишина. В леске где-то далеко защебетала птица. Ветер со слабым шорохом шевелил листву.

Вот он край. Точка невозврата. Теперь ты можешь говорить все, что угодно. Он больше не поверит ни единому твоему слову.

— В твое время… мирно?

— Что?

Сарада потрясенно уставилась на Итачи.

— Правду, — напомнил голос.

Но уже не ледяной, а мягкий.

— Ты веришь мне?

— Да.

— Но… — Сарада растерялась.

Она все еще ожидала от странного дяди подвоха.

— Так что, мирно?

Дяде любой ценой хотелось узнать ответ на этот вопрос.

— Да. Мирно. После Четвертой Мировой…

Итачи жестом прервал ее.

— Мне не нужно этого знать. То, что мне было важно, я уже услышал. Так вот почему ты такая…

Он вдруг слабо улыбнулся. Было очень странно видеть улыбку на его вечно бесстрастном лице. Дядя, похоже, и сам себе удивился и побыстрее вернул прежнюю маску.

— Какая?

— Сл… — он запнулся. — Мягкотелая.

Сарада обиженно нахмурилась.

— Ты хотел сказать «слабая».

— Да, — честно признался Итачи.

Что уж тут обижаться. Ведь он прав, так и есть.

— А я рад, что твой мир позволил тебе остаться такой до своего возраста. У тебя было детство.

Он опять начал улыбаться, но подавил новую улыбку уже быстрее, чем первую.

— Но как ты попала к нам?

И тут Сараду прорвало. Она не знала, как ей начать, но начав — рассказала дяде все: от начала до конца. И об отце, и о смерти мамы. О каменной бабе по дороге к кладбищу, о божестве и его теориях. О волне, о своих страхах и надеждах.

На лице Итачи отразился глубокий шок. Сарада не знала, что вообще заставило его поверить в этот безумный рассказ, но ее версия явно отличалась от того, что гениальный дядя успел нарисовать себе в воображении.

— И вот я не знаю, что мне делать. Как спасти маму и как не нарушить ход истории. И как спасти… клан.

— Клан? — он нахмурился.

— В будущем мы с папой — последние Учиха.

Итачи открыл рот от удивления. Сквозь разбитую маску его безразличия прорвались горечь, недоумение и досада.

— Зачем ты сказала, — тихо проговорил он. — Я не должен был знать.

— Спойлеры? — грустно усмехнулась Сарада.

Да, дядя просил не говорить ему о будущем. Но не сказать она не могла. Сарада уже поняла, что не справится сама, ей нужна помощь. Хотя бы совет. У нее не было уверенности в собственных решениях, и казалось, что Итачи раз и навсегда укажет ей что делать.

— Что значит «спойлеры»?

— Э-э…

То к чему она привыкла с детства, для дяди оказалось диковинкой.

— Это когда кто-то рассказал тебе, что было в новой серии сериала, которую ты еще не смотрел.

— Что такое «сериал»? — спокойно уточнил Итачи.

Сарада шлепнула себя рукой по лбу.

— Просто забудь.

— Ладно.

— Насчет клана…

Дядя поморщился, будто она задела свежую рану.

— Я не знаю, что произошло. Вы кажетесь такими сильными. Вас так много. Я ума не приложу, что…

— Если станешь вмешиваться — все пойдет не так, и твое мирное время может обернуться адом.

— Дядя, — Сарада и сама не заметила, как у нее вырвалось это слово. — Как ты не поймешь. Я уже здесь. Все уже будет не так, просто потому, что я есть.

Итачи вздрогнул, услышав слово «дядя». Действительно, непривычно, когда тебя так называет ровесница.

— Нет, я понял. В том-то и дело, — он посмотрел ей в глаза. — Даже несмотря на то, что ты здесь — не пытайся изменить хотя бы ключевые точки истории. Если божество не соврало, то параллельно с нашей действительностью существуют другие. И в некоторых тебя уже наверняка нет в живых.

— Что? — с ужасом выдавила Сарада.

— Реальности, где каждый из нас принял другое решение. Например, ты решила соврать мне. Или я… решил тебе не поверить.

****

Ладони привычно легли на горячую чашку с японскими женщинами.

«Давно бы пора поесть», — подумало божество.

Но ему все было некогда, поэтому голод приходилось запивать сладким чаем.

Нельзя было отвлекаться. Миры делились вовсю.

Донна просматривала все возможные варианты развития событий, и складывались они для Сарады не лучшим образом. В большинстве мировых клонов девочка погибала. Где замученная до смерти в подземельях Корня. Где от рук своего дяди. Но среди мрачного многообразия смертей был один клон, в котором случайные встречи породили совершенно необычную картину мира.

На него божество и обратило свое внимание. За этим миром было наблюдать интереснее всего. Потому что именно в этом мире и в его производных Учиха Итачи поверил.

Глава 12. Сила слабого

12

«Человек при рождении своем нежен и слаб, а по смерти — крепок и тверд. Твердое и крепкое — это то, что погибает, а слабое и нежное — это то, что начинает жить. Поэтому место сильного внизу, а слабого — наверху».© Генри Лайон Олди

На полигоне уже ждал Шисуи.

— Привет-привет. Сегодня нас будет трое?

Итачи кивнул:

— Я решил, что тебе тоже будет интересно. Отец просил выяснить способности Сарады.

Сама Сарада немного нервничала. Она уже знала, что дядя гений. Насколько силен Шисуи — Сарада не имела понятия, но он был старше, и, если дядя с ним тренировался, значит, парень был не менее силен, чем Итачи, а скорее всего — даже сильнее.

— Спарринг? — спросил Шисуи.

Дядя снова кивнул.

— Отлично! Итак, девочка. Объясняю тебе правила. Правило первое: никакого шарингана. Правило второе: больше никаких правил нет.

Сарада удивилась. Учиха тренируются без шарингана?

— Додзюцу поглощает много чакры, — пояснил Шисуи. — Если хочешь тренироваться дольше — от шарингана приходится отказываться. Ну что, готовы?

— Э-э, постой, нет!

— По позициям! — скомандовал Шисуи. — Сегодня я буду вашим судьей и сенсеем. Да и, Сарада, дружеский совет: не сдерживайся. Итачи дерется безжалостно. Кирэй тебя, конечно, подлечит, если ты очень ее попросишь, но на всякий случай не зевай.

Сарада поправила очки и встала напротив Итачи, протянув руку в жесте поединка.

— Начали!

Дядя опустил руку и расслабился. Он не нападал, не тянулся за мечом. Просто стоял. Сарада запустила несколько сюрикенов, но вместо тела Итачи они вошли в утоптанную землю, как нож в масло. Дядя исчез.

Что?

И в следующую секунду что-то со всей силы ударило ее в спину. Сарада отлетела к тренировочным бревнам. На центральном как раз устроился Шисуи: сидя на корточках, он с интересом наблюдал за боем. Она развернулась и успела принять на кунай удар танто. Еще секунда, и лезвие меча вошло бы ей в плечо. Кунай скрежетнул по клинку. Дрожащей от напряжения рукой Сарада оттолкнула от себя меч и отскочила подальше.

Итачи не отставал. Он во мгновение ока очутился рядом и косо рубанул мечом. Сарада задержала клинок кунаем и ударила ногой, метя в корпус, но дядя увернулся и контратаковал. Голова загудела от мощного удара по челюсти. Сарада не успевала оправиться. Снова удар, на этот раз в живот. Еще один — в грудь — она приняла на блок.

Бой всецело вел дядя. Ни одна атака не достигала его — он ловко уворачивался и не оставлял времени на раздумья.

Без шарингана было сложно. Сарада уже успела привыкнуть к тому, что додзюцу помогает ей предугадывать движения противников и атаковать самой, да и противники попадались послабее, не такие быстрые. А ведь Итачи тоже не использовал шаринган.

Она панически соображала, что ей делать. Использовать стихии? Да, технику Великого Огненного Шара она знала, но пока она сложит печати и соберется с духом, дядя этот дух успеет из нее выбить. Райтон? Тоже нужна концентрация, а здесь моргнуть не успеваешь.

Черт.

Шаринган отпал. Стихии тоже. Итачи превосходил ее в скорости и мастерстве. Последним козырем Сарады была сила, доставшаяся ей от мамы: тончайший контроль чакры, с помощью которого она некогда разбила стену дома. Но чтобы разбить — нужно попасть. А дядя не позволял ей даже коснуться себя!

Сарада разорвала дистанцию, чтобы хоть как-то обдумать стратегию.

Но Итачи не собирался давать ей времени на передышку.

Вдалеке полыхнуло, и вот на Сараду с дикой скоростью надвигался огромный шар пламени.

Когда он успел?!

Она в последний момент успела уйти в сторону и приземлиться на верхушку крайнего тренировочного бревна. Лицо обдало жаром.

— Привет, — весело сказал Шисуи.

Он все еще сидел на центральном бревне.

Не отвлекай!

Сарада внимательно осматривала полигон. Дяди снова нигде не было.

А значит…

Сзади!

Она кувыркнулась вперед. И вовремя: очередной удар Итачи едва не задел ее.

Сарада немного приноровилась к бешеному темпу спарринга. Они снова вступили в ближний бой. Скрежет металла, хлесткие удары руками и ногами, от которых в воздухе слышался свист. Итачи попадал уже реже, а Сарада понемногу входила во вкус. Один раз ей даже удалось коснуться дядиной щеки, но лишь вскользь. Она перекинула кунай в левую руку, отвела атаку мечом в сторону и с воплем зарядила дяде прямо в грудь кулаком.

— Шаннаро!

Кулак коснулся твердой грудины, и…

…дядя рассыпался на стаю черных птиц. Что-то острое и холодное легко дотронулось до затылка.

— Один — ноль, — объявил сзади спокойный голос.

— Комедия! — воскликнул Шисуи со своего наблюдательного пункта.

Итачи опустил кунай. Шисуи сел на зад, свесив ноги с бревна.

— И все-таки ты не совсем безнадежна, — сказал он примирительно. — Получше многих генинов будешь.

— Правда? — поразилась Сарада.

— Да. Другие бы в схватке с Итачи столько не продержались. Он, конечно, поддавался…

Шисуи почесал затылок.

Поддавался? Боги, насколько же он силен?

И правда, если дядя так сражался без шарингана, то каким же он был с шаринганом?

Сарада, тяжело дыша, обернулась на своего гениального родственника. Учиха Итачи даже не запыхался.

— Еще раз? — спросил он.

«Дядя, ты серьезно?» — взвыла Сарада про себя.

Еще один раунд в таком темпе без передышки она не выдержит.

— Нет, сделаем перерыв и подведем итоги, — сказал Шисуи.

Сарада вздохнула с облегчением и мысленно поблагодарила Шисуи. Она села в траву и прислонилась лбом к коленям. Все тело болело — дядя действительно дрался беспощадно.

— Ты сильно полагаешься на свои глаза, — сказал Шисуи. — Это очень заметно. Без шарингана ты не успеваешь за ходом боя. Да, шаринган — очень полезная штука, бесспорно, и он даст тебе хорошее преимущество, особенно если твой соперник не Учиха. Но додзюцу расходует много чакры, и ты быстро выдохнешься. Сражайся как обычный шиноби — это должно войти у тебя в привычку. Шаринган же оставляй на крайний случай.

— Я поняла, — хрипло выдохнула Сарада.

— Молодец.

Итачи глотнул воды из фляги и полюбопытствовал:

— Кроме рукопашной ты владеешь какими-то техниками? Призыв, стихийные ниндзюцу…

— У меня склонность к природе огня и молнии.

Шисуи присвистнул со своего насеста.

— А все, оказывается, не так плохо.

— Но я не успеваю их использовать!

— Да, Итачи — шустряк. Ладно, над скоростью твоей мы еще поработаем. Итак, второй раунд!

Сарада мысленно застонала и подумала: «Они меня точно убьют».

Спустя два часа спаррингов она едва стояла на ногах. От судорожного дыхания сводило горло, но Сарада еще в штабе Корня поклялась преодолеть свою слабость. Сцепив зубы, она продолжала раунд за раундом и даже не думала просить Шисуи и дядю прекратить тренировку. Настолько сильного соперника у нее еще не было никогда. Глупо было упускать шанс стать сильнее.

Последние пятнадцать раундов Итачи одерживал победу менее, чем за полминуты. Мир расплывался, в ушах шумело. Реакция уже ощутимо запаздывала, и раз за разом она чувствовала на шее острие куная, ставшее привычным за два часа избиений.

Между тем, Шисуи, объявивший себя судьей и сенсеем, явно решил взять ее измором. Он отчетливо видел, что она больше не способна сражаться, но гнал раунд за раундом. Куда только делась его снисходительность?

И тренировка бы продолжалась еще неизвестно сколько, если бы не Анбу в тигриной маске, внезапно возникший на полигоне.

— Учиха Итачи, вас ожидает Данзо-сама, — его шепчущий голос был сухим и надтреснутым.

Измученное тело пробрала нервная дрожь.

Данзо? Это из-за меня?

— Сейчас буду, — Итачи привычным движением опустил танто в ножны за спиной. — На сегодня все. Увидимся дома, Сарада.

Миг, и он исчез.

Сарада все еще задыхалась, дышать было больно. Она без сил повалилась на траву, раскинув руки. Сквозь грязные стекла очков было видно голубое небо и медленно бегущие облака. Очки вообще чудом уцелели в этой бешеной схватке. Небо над головой закрыла ухмыляющаяся физиономия Шисуи. Он присел на корточки, и его лицо еще приблизилось.

— Жива?

Сарада на мгновенье прикрыла веки и снова открыла. У нее не было сил отвечать.

Дойти бы до дома.

Шисуи присел на землю рядом с ней и вдруг активировал шаринган; осмотрел окрестности рощи.

— Я должен кое-что сказать тебе, Сарада. Пока Итачи нет рядом.

Сарада насторожилась. Дышать стало немного проще, но подняться с земли она все еще была не в силах. Шисуи уже погасил шаринган.

— Признаюсь честно. Я ни капли не верю во всю эту историю с пространственно-временной техникой.

Дядя рассказал ему…

— И я подозреваю тебя.

Он испытующе взглянул на нее, но у Сарады не было сил удивляться или возражать.

Подозревай. Делай, что хочешь.

— Итачи прекрасный шиноби, но он немного наивен. А еще он очень любит Саске. Ты мастерски играешь на его слабости.

Сарада вновь прикрыла веки. Она не хотела этого слушать.

«Играешь на слабости».

Какие отвратительные слова.

— Скажу прямо, если ты будешь угрожать безопасности Листа или клана — я убью тебя.

Еще один. Настоящий шиноби. Вначале улыбается и подкалывает, а потом грозит расправой и обещает убить. Где-то она уже слышала похожие слова. Два друга, не один ли у них мозг на двоих?

— Убей сейчас, — лениво выдохнула Сарада. — Твой предатель как раз открыт и беззащитен.

— Итачи верит в тебя, я не хочу причинять ему боль. Но, Сарада, один прокол…

— Хай, хай. Так вот почему ты не останавливал бой. Издевался.

— Не издевался. Но в целом — да.

Где-то в глубине души зародилась неприязнь к Шисуи. Каждым своим словом он возводил между ними стену.

— Ладно, — сказал он более снисходительно. — Поднимайся уже. Сколько можно валяться.

— Не могу, — промычала Сарада. — Ты хорошо постарался.

— Сказала бы, что не можешь продолжать, — я бы не настаивал, — Шисуи искренне удивился. — Чего молчала-то?

Сарада отвернулась на бок. За последние две минуты лицо Шисуи стало вызывать у нее раздражение. До этого он казался ей опорой, как Нанадайме из будущего, человеком, на которого можно было положиться. И на него действительно можно было положиться: Шисуи был до последней капли крови верен Конохе и клану и не терял бдительности.

Он подозревал ее, и подозревал заслуженно. Он все делал правильно. Вот только Сараде хотелось, чтобы этот надежный человек был ее союзником, а не врагом. И мысль о том, что они находились по разные стороны баррикад, была просто невыносимой.

— Вставай, шпионка, — Шисуи потряс ее за руку.

Он уже расставил все по местам и считал разговор о предательстве и подозрениях закрытым. Снова стал тем самым ехидным Шисуи, который подкалывал ее всю тренировку.

— Не могу, сказала же.

— И все-таки. Почему ты не просила меня остановить спарринги? Я все ждал, когда ты скажешь сама, но ты так и не сказала.

— Я слаба.

— Это мы знаем.

— Я не хочу быть слабой.

Сарада снова повернулась к Шисуи.

Пусть ты подозреваешь меня, но ведь ты уже нацепил обратно свою маску дружелюбия?

— Ничего, натренируешься.

— Я не о том, — она покачала головой. — Я про другую силу.

Сарада с трудом подняла руку и похлопала себя по груди, уточняя, что она имела в виду. От собственного бессилия на глаза набежали слезы.

— Видишь. Я снова плачу. Я слишком часто плачу в последнее время. Шиноби не должен…

Ей отчасти казалось, что она просто говорит вслух сама с собой. Глупо изливать душу человеку, который минуту назад угрожал убить тебя.

— Я понял. Если с тобой ничего не сделать, ты проваляешься здесь весь день, — он будто бы совершенно не слушал ее признаний.

Тело внезапно стало легким, и мир ушел куда-то вниз. Крепкие руки поддерживали ее колени и спину, а лицо Шисуи очутилось совсем рядом.

— Э-эй, ты чего? — перепугалась Сарада.

Три тренировочных бревна отдалялись, роща же наоборот стала приближаться.

Только что говорили о предателях, а теперь вдруг схватил на руки и несет.

— Сила духа, на самом деле, от рождения дана не каждому, — сказал Шисуи.

Он говорил совершенно серьезно, без тени былого ехидства или недавних угроз. Значит, все-таки слушал.

— Есть люди слабые — они слабыми и остаются. А есть сильные, как Итачи. Ты думаешь, он стал таким? Нет, он такой с детства.

Сарада поникла.

— Но сила духа не просто дается от рождения. Она питается верой. Обстоятельства бывают разные, знаешь ли. Если у тебя есть четкая цель, если ты знаешь, ради чего ты живешь и что защищаешь — то куда бы тебя ни занесло, — Шисуи позволил себе нотку сарказма, — во времени или в пространстве… Ты останешься собой. Даже если будешь одна против всего мира.

Шисуи… Будто и не было того разговора. Что же это? Внезапная искренность или потрясающее лицемерие? От его слов стало ощутимо легче, разрывающий грудь комок отчаяния бесследно растворился.

— У тебя есть цель?

— Да… — неуверенно пробормотала Сарада. — Я хочу стать Хокаге.

Ей вдруг стало стыдно. Каково звучало, небось, предатель, мечтающий стать Хокаге.

Шисуи улыбнулся.

— Зачем?

Сарада растерялась.

Действительно, зачем?

— Молчишь. А ведь желание стать Хокаге проистекает из стремления всех защитить. Каждого жителя этой деревни. Чувствуешь в себе это?

— Нет, — честно ответила Сарада.

Она хотела защитить своих близких. Об остальных как-то не думала.

— То-то и оно.

Бывшее облегчение сменилось пустотой.

— Ты не слабая, — неожиданно мягко сказал Шисуи. — Просто ты никак не поймешь ради чего живешь и сражаешься.

— Но я плачу.

— Ты девчонка, — он улыбнулся. — Девчонки часто так делают.

****

— Вчерашнее происшествие лучше опустить, — сказал Данзо.

— Да.

Итачи вытянулся по стойке смирно. Данзо тяжело поднялся со стула, задвинул его под стол и, опираясь на свою трость, подошел к нему чуть ближе.

— Твой отец предлагал взять тебя в Анбу. Совет не возражает.

Итачи молча внимал его словам.

— Полагаю, ты и сам не против вступить в Анбу?

— Да.

Данзо прищурился и слегка улыбнулся. Его цепкий взгляд прошивал Итачи насквозь и следил за любым вздохом или движением. И в этом взгляде было слишком много тьмы.

— Но для начала мы должны понять, годен ли ты для такой работы.

— Задание?

— Именно. И подобрать тебе миссию поручили мне.

«Наверняка это было решено до случая с Сарадой», — подумал Итачи. После вчерашнего между Данзо и Третьим Хокаге отношения установились натянутые.

Еще бы. Действия Данзо можно было расценивать как прямую угрозу клану Учиха. Отчасти Итачи сомневался, сделал ли он правильный выбор, сообщив о Сараде отцу. Если тот расскажет об этом на собрании, все станет еще хуже. Клан осатанеет. Остановить восстание будет уже невозможно.

Оно зарождалось постепенно. Еще на первых собраниях, когда Итачи досрочно окончил академию, Учиха колебались. Собратья были недовольны переселением, их угнетало отношение к Учиха в деревне и подозрения после трагедии Кьюби. И все же кто-то выступал за мирные переговоры, кто-то не мог решить, к кому примкнуть.

Но в последнее время сторонники Яширо, выступающие за государственный переворот, набирали силу.

Размышления перебил сухой голос Данзо:

— Есть в Анбу один шиноби… С твоей точки зрения, он уже может считаться старым шиноби. Ему тридцать четыре года. В свое время он был достаточно способным, многие считали его талантливым, пускай и до тебя ему далеко. Он рано окончил академию, плавно продвигался по рангам и с получением звания джонина вступил в Анбу. Однако, — Данзо сделал театральную паузу, — недавно стало известно, что он связан с деревней Скрытого Тумана.

Так он предатель.

Итачи уже представлял, о чем пойдет речь дальше.

— Значит, моя миссия избавиться…

— Я не закончил, — ледяным тоном перебил Данзо.

Итачи смутился. Маска бесстрастности, которую он с таким трудом поддерживал, едва не раскололась. Выдерживать давление Данзо было сложно. Итачи мысленно сочувствовал Сараде. Очутись перед Данзо обычный гражданский — он впал бы в истерику от одного его вида, таким гнетущим был образ лидера Корня. Будто сущность его была всецело соткана из живой тьмы, концентрированной, даже густой. А Сарада осталась с ним вчера один на один… Хотя нет, еще этот Анбу в тигриной маске. Но так даже хуже.

Саске, почему ты не следил за своим ребенком? Я не могу воспитывать и тебя, и твоих потомков, потерявшихся во времени.

Данзо продолжал взглядом прощупывать Итачи, пытаясь найти брешь в его показной бесчувственности, чтобы всеми силами ударить по ней, сломать внутренний стержень и подчинить его волю.

— Если не рассматривать его связь со Скрытым Туманом, то он отличный шиноби. Его любят соратники. Он пользуется доверием Хокаге.

Зачем ты это говоришь? Чего добиваешься?

Данзо, словно паук, плел вокруг него свои сети. Неторопливо, окольными путями подкрадывался и расставлял ловушки. Это раздражало.

— У него есть жена и дети…

— Я понял, — перебил Итачи.

Но тут же пожалел о своем порыве. Кажется, это было той самой брешью.

— Прошу прощения. Ты проницателен. Мой рассказ был излишним. Но я преследовал лишь одну цель: помочь тебе получше узнать его.

К чему мне знать его? Предатель — есть предатель. Миссия — есть миссия. Я все равно ее выполню, будь он отец семейства или хороший товарищ.

— Убей его.

— Хай.

Уголки тонких губ Данзо приподнялись.

— Учиха Итачи. Я убежден, в Анбу тебе самое место. Для этой миссии ты можешь взять одного напарника. Возьми того, кому доверяешь больше всего. Выбор оставляю за тобой.

Данзо подошел еще ближе и заглянул ему в лицо.

— Мир сам по себе — штука сложная… Его очень трудно создать, но еще труднее удержать.

Недоброе предчувствие охватило Итачи, но ни единый мускул не дрогнул на его лице. Нельзя было выдать свои истинные мысли и мечты. Не этому человеку. Не Данзо. Хотя с каждым словом Итачи чувствовал, что его раскусили: Данзо озвучивал ответ на невысказанные вопросы, терзавшие его с самого детства.

Глубоко в душе Итачи всегда желал только мира. Эта мечта стала его основой и стержнем. Итачи не верил, что искусство шиноби было создано исключительно для разрушения. Он развивался и трудился с одной единственной целью: стать самым сильным шиноби и остановить все войны. Ведь правда же, если в мире не будет никого сильнее, к его словам прислушаются?

Данзо, вычислив это, бил по больному. Вплетал свои мысли в канву близкой Итачи веры, чтобы посеять в его душе зерно верности Корню. Заставить поверить в путь Тьмы.

— Перемирие между странами — вещь временная и хрупкая, оно было бы невозможно, если бы не те, кто поддерживает мир из тьмы, принимает на свои плечи всю тяжесть и грязь, безжалостно избавляется от любой угрозы, способной вылиться в новую войну.

Данзо положил руку ему на плечо и заглянул в глаза. На дне его души клубилась живая бездна.

— Не прячься от меня, Итачи. Я вижу тебя. Вижу, чего ты желаешь. Мечта об истинном мире — вот что заставляет тебя страдать.

Итачи с трудом сдержался, чтобы не скривиться от тошнотворного запаха: дыхания Данзо. Этот человек беспардонно ковырялся в его душе и мыслях и вываливал на поверхность все самое сокровенное, то, что Итачи так тщательно прятал.

— Принести настоящий мир на наши земли могут лишь существа, полные мрака. Поэтому присоединяйся ко мне, Учиха Итачи.

Глава 13. Бессовестные!

13

— Шисуи-кун, — укоризненно сказала бабушка Микото. — Что произошло?

Сарада немного пришла в себя, самостоятельно сползла с рук Шисуи на порог и буркнула:

— Спасибо.

Шисуи сконфуженно почесал затылок.

— Простите, Микото-сан. Кажется, мы перестарались.

— Сарада, на тебе же живого места нет. Шисуи-кун, это ты сделал?

— Нет. Это Итачи.

Он торопливо выскользнул из прихожей.

— Доброго дня вам!

— Шисуи-кун! — воскликнула бабушка и проворчала тихонько: — Вот бессовестные.

Онакоснулась подбородка Сарады и осмотрела ее лицо.

— Нет, ну слов нет. Бессовестные. Идти можешь? Давай-ка на кухню.

Сарада стянула сандалии и медленно направилась за бабушкой. Она присела на колени у обеденного стола. Бабушка сунула ей в руки чашку с травяным чаем.

— Я сама виновата, Микото-сан, — пробормотала Сарада. — Я хотела продолжать тренировку.

Та лишь покачала головой.

Сараду лихорадило. Все тело было покрыто синяками и ссадинами. При неуклюжем движении отзывались тупой болью ушибы, левая рука чесалась от ожога техникой Великого Огненного Шара. Сарада дышала горячим паром травяного чая, а в голове бродили кругами спутанные мысли, и никакого желания разбираться с ними не было. Что-то мягко легло на озябшие плечи: Микото укутала ее в свой теплый клетчатый платок.

— Давай-ка руку.

Сарада в замешательстве протянула обожженную руку. Бабушка открыла небольшую баночку, смазала ожог мазью и замотала бинтом.

— Ох Итачи же, ох и Итачи, — приговаривала она.

И Сараде вдруг показалось, что она на своем месте. Все было именно так и должно было быть: она в этом доме, в этой семье. Будто и не было никакого будущего, сумасшедшего путешествия сквозь время.

Ложь Итачи в каком-то смысле убедила даже ее саму.

****

— Так, значит, убийство, — задумчиво пробормотал Шисуи.

Они сидели на утесе, на своем привычном месте, о котором никто кроме них не знал. На дне ущелья текла река Нака, и как раз под местом их встречи ее течение было особо бурным.

— Данзо разрешил мне взять одного напарника, того, кому я доверяю больше всего. И я сразу подумал о тебе, — признался Итачи.

— Кохината Мукай — отличный шиноби, — сказал Шисуи и снова погрузился в раздумья. Немного погодя он снова заговорил: — Нет, нет… Не могу поверить, что он связан с Туманом.

— Знаю, я не имею права просить тебя об этом. Но мне больше не к кому обратиться.

Шисуи снисходительно улыбнулся:

— А все потому, что ты не ладишь с людьми. Мукай происходит из клана Хьюга, их семья ответвилась много поколений назад. Так что он очень хорош в тайдзюцу.

— Значит, нужно сражаться на дальних дистанциях.

— Он очень опытен. Я не думаю, что он позволит тебе это.

У Шисуи было такое задумчивое лицо, словно в его воображении уже разворачивалась предполагаемая битва с Мукаем. Это было хорошим знаком.

— Ты пойдешь со мной?

— Конечно. Тебе ведь больше не на кого рассчитывать, — Шисуи шутливо ткнул его кулаком в грудь. — Мой маленький необщительный друг.

От легкого толчка в грудь Итачи почувствовал прилив тепла и благодарности. Шисуи был его лучшим другом. Всегда поддержит, поймет. И никогда не предаст. О таких друзьях можно было только мечтать, и Итачи был благодарен судьбе за то, что шесть лет назад во время тренировки в роще к нему подошел этот сверхдружелюбный ниндзя. Шисуи стал его проводником в мир шиноби и вообще в жизнь. Он научил его многим техникам и приемам. Он всегда знал, что делать и как поступить будет правильнее всего. Шисуи был потрясающе силен, и тренировки с ним позволили Итачи самому стать сильнее и превзойти своих сверстников еще до поступления в академию. Друг был для него примером и почти что старшим братом; Итачи не испытывал нужды в общении с другими людьми, потому что они уступали Шисуи во всем, и, следовательно, на них не было смысла тратить свое драгоценное время.

— На самом деле я мечтаю, чтобы ты вступил в Анбу, — неожиданно признался Шисуи.

— А?

— У нас нет людей в Совете. Клан полностью изолирован от управления деревней, все Учиха заняты в Военной Полиции. Вступив в Анбу, ты бы очутился ближе к центру Листа, смог бы рассказать правящей верхушке о боли и надеждах Учиха. Стал бы мостом между нами. И, кто знает, может, однажды, ты бы даже смог стать Хокаге.

Сердце сжалось.

Мечта стать Хокаге. Он никогда никому не говорил об этом, даже Шисуи. Итачи боялся признаться даже самому себе, что в глубине души стремится к титулу Хокаге. Но Шисуи знал его слишком хорошо.

Так странно было слышать свою заветную мечту, воплощенную в слова, из уст лучшего друга. Тепло, зародившееся в груди подступило к горлу, к глазам, но Итачи подавил его. Нельзя было плакать. Нельзя.

— Первый Хокаге из клана Учиха, — тихо сказал Шисуи. — Я верю, у тебя все получится.

Итачи боялся говорить. В горле застрял ком, и скажи он хоть слово — все самообладание полетело бы к чертям, поэтому он просто молчал. За спиной шелестел лес, на дне обрыва бурлила река. Шисуи глядел на звездное небо, и ветер шевелил его растрепанные волосы.

— Как там Сарада? — выдавил Итачи, чтобы сменить тему.

— Ты знаешь, что я о ней думаю, — отрезал Шисуи.

— И все-таки.

Друг опустил взгляд в землю. То ли в его душе происходила борьба, и он пытался подавить свое негодование, чтобы не наговорить ему неприятных вещей, то ли яснее вспоминал весь сегодняшний день и саму Сараду.

— Если не думать о том, что она вражеский лазутчик… — губы Шисуи тронула легкая улыбка. — То она мне понравилась.

— На этой миссии мы можем погибнуть.

Шисуи деликатно промолчал.

— Пока есть время, я бы хотел уделить его Сараде.

— Что?

— У нее хороший потенциал. Если мы погибнем, кто-то должен остаться с Саске.

Шисуи зажмурился.

— Стоп-стоп-стоп. Ты хочешь оставить Саске на пред… — он запнулся. — Да пусть даже и не на предателя, но как минимум на его собственную дочь? Хоть я и не верю…

— Веришь, — перебил Итачи. — Я же вижу. Одна часть тебя тянется к ней, а другая сопротивляется. Но первая часть все-таки сильнее.

— Пожалуй, ты прав, — уныло пробормотал Шисуи. — Но даже если мы погибнем, у Саске останутся родители.

— Мама к нему слишком добра. А отец… Отец его вообще не замечает. Он и меня не замечает. Все, что его интересует — клан.

— А его дочь станет отличным воспитателем, — съязвил Шисуи.

— У нее однозначно есть характер. Ты мог убедиться в этом сегодня.

Шисуи вздохнул и сказал уже тверже:

— Не знаю, что там у вас произошло, что ты вдруг поверил ей. Но я искренне надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

Итачи вернулся домой поздно. Все уже спали. Проходя мимо комнаты Сарады, он остановился и тихо отодвинул в сторону створку двери.

В спальне было темно. Племянница, поджав колени к животу, свернулась на футоне под одеялом. Через окна в комнату проникал ледяной лунный свет. Итачи беззвучно приблизился к Сараде и присел. Беззащитная… Ее лицо во сне казалось таким умиротворенным.

Он улыбнулся и тихо вышел в коридор, прикрыв за собой бумажную дверь.

Спи, Сарада.

****

— Нии-сан, но ты обещал!

— У меня миссия, Саске. Попроси Сараду, — послышался приглушенный голос Итачи из коридора.

— Что?! Но она даже не шиноби!

— Не кричи. С сюрикенами и кунаями она вполне способна тебе помочь.

— Но, нии-сан…

— Это в твоих интересах, Саске. Тебе ведь скоро поступать в академию. Не трать время попусту.

Должно быть, Итачи щелкнул брата по лбу, потому что Саске воскликнул:

— Ауч! — и тут же вознегодовал: — Нии-сан, ты врун!

Сарада нехотя вылезла из-под одеяла. Мышцы болели — беспощадная тренировка давала о себе знать.

На кухне уже ждал завтрак. Дома Сарада привыкла готовить завтрак самостоятельно и для себя, и для мамы, поэтому такая забота со стороны бабушки казалась ей непривычной и приятно удивляла. Помимо завтрака на кухне также ожидал сердитый маленький папа.

Судя по всему, совет Итачи попал в благодатную почву и с минуты на минуту мог дать плоды. Саске был явно недоволен тем, что вместо гениального брата его скидывают на малознакомую девчонку, которая совершенно не по праву перетягивала на себя часть внимания и заботы его родителей и брата. Но в то же время понимал, что Итачи прав: ему нужно тренироваться.

— Эй… — проронил он наконец. — Ты… Нии-сан сказал, ты поможешь мне с кунаями.

Его тон был не просительно-умоляющим, а надменным. Словно Сарада была его служанкой и старший брат уже все за него уладил и организовал, а Саске просто оставалось напомнить ничего не значащему в доме человеку о его обязанностях.

«А ты, папуля, хам», — подумала Сарада.

— Саске, Сарада устала со вчерашней тренировки. Не приставай к ней, пускай отдохнет, — вмешалась подошедшая Микото.

— Но, мама! — отчаянно возмутился Саске.

Ему трудно было обратиться к Сараде, и он, вероятно, очень долго собирался с мыслями, чтобы сделать это, выдавив в конце концов из себя самые презрительные напыщенные слова, на которые был способен. И тут мама свела на нет все его старания.

— Я подумаю. Если ты очень попросишь, — Сарада многозначительно вскинула бровь.

Маленький папа надулся и помрачнел. Сарада плотнее запахнулась в клетчатый платок, накинутый на плечи. За минувший день она с ним сроднилась. Ее все еще немного знобило, а в платке было так тепло и мягко. К тому же он пах бабушкой. Такой родной и непривычный запах, который не хотелось от себя отпускать.

— Ну… Пожалуйста, — выдавил Саске. — Помоги мне с тренировкой.

Сарада видела, с каким трудом ему давались эти слова, и оценила его поступок.

— Хорошо. Сходим на полигон после завтрака.

А сама подумала: «Если я научусь заново ходить».

— Ты уверена, Сарада? — спросила Микото.

— Да, благодарю за заботу. Думаю, мне будет лучше прогуляться. Погода хорошая.

— Ну смотри.

— Я пошел собираться, — объявил Саске и стремглав вылетел из кухни.

«И откуда в тебе столько гордыни, папа?»

Она с удивлением осознавала, что ее отец из будущего не такой. А если и такой, то поводов гордиться собой у него явно было больше, чем у шестилетнего мальчишки, который не умел метать кунаи.

Погода действительно была хорошая.

Сарада, кутаясь в клетчатый платок, сидела в траве на полигоне, а маленький папа терзал бревно с мишенью.

— Покажи мне, как правильно! — возмутился Саске. — Ты обещала, что будешь меня тренировать.

— У меня рука не поднимается, — вяло отмахнулась Сарада. — Кидай сам. Я и так могу сказать, в чем твои ошибки.

— Они не втыкаются.

— Потому что ты крутишь запястьем. Не крути.

— Я не кручу.

— Я вижу, что крутишь.

Папа сердито нахохлился. На самом деле, у него хорошо получалось. Кунаи попадали в мишень и даже в центр, вот только не всегда: время от времени они ударялись плашмя, и Саске это безумно раздражало.

Сарада наблюдала за тренировкой и думала о своем.

Первый шаг на пути к спасению мамы был сделан: она предупредила Наруто. Но достаточно ли этого? Что, если он уже забыл? Надо найти его и напомнить, вколотить эту мысль в его сознание. Он должен просыпаться и засыпать с ней.

«Главное, чтобы я ничего не нарушила и он все-таки стал Нанадайме. Иначе все будет напрасно», — размышляла Сарада.

А вот с кланом дела обстояли сложнее. Она не знала, что ей делать. Намеренно затронув эту тему в беседе с дядей, Сарада рассчитывала, что он расставит все по местам и скажет, как стоит поступить. Но Итачи неожиданно запретил ей вмешиваться. Сарада ясно видела, в какое он впал смятение, услыхав новость о гибели клана, но на его решение это не повлияло. Сарада была другого мнения. Поэтому вместо того, чтобы принять решение дяди и успокоиться, она стала сомневаться еще больше.

Бабушка, дедушка, Шисуи, да и сам Итачи — ни для кого из них не было места в будущем. Выжил только папа. Что могло произойти с великим кланом, от одного упоминания имени которого врагов охватывал суеверный ужас? Как могла такая невообразимая сила вдруг исчезнуть?

Сарада не знала. А как можно было спасти Учиха, не зная, что им угрожает? Да и если настолько сильный клан не сумел выстоять против мощи, уничтожившей его, то что сделает она, слабый никчемный генин, которая после тренировки с дядей едва приковыляла на полигон и не может даже руку поднять, чтобы показать папе с какой стороны браться за кунай?

«Я не могу справиться с этим одна», — печально подумала Сарада.

Ей вдруг вспомнился разговор с Шисуи. Если у нее есть четкая цель и те, кого она хочет защитить, то она сможет выстоять и одна?

Но нет, видимо, теория Шисуи предполагала, что погрузиться в свою цель нужно было без остатка, не колеблясь. А Сарада сомневалась, стоит ли ей вмешиваться и пытаться спасти свой клан. Она не хотела, чтобы погибли ее родные, с которыми она только-только познакомилась. Но в то же время она опасалась того, о чем предупреждал ее дядя: боялась, что по возвращению в будущее она застанет не мирный мегаполис, управляемый Нанадайме, а безлюдные развалины деревни Скрытого Листа.

И если раньше Сарада боялась, что у нее совершенно нет времени и что вот-вот нахлынет волна и перекинет ее назад, в будущее, то сейчас она опасалась обратного: что новой волны не будет вовсе. Что, если та самая волна, настигшая ее на следующий день после трагедии Кьюби, должна была отнести ее в будущее, но не на шесть лет вперед, а дальше, в современную Коноху? Но не донесла. Что, если она уже потратила свой единственный билет назад и ей придется доживать свою жизнь в прошлом?

Сарада не могла понять, какая из перспектив пугала ее больше: узнать по возвращению в будущее, что все ее старания пошли прахом и мама все равно погибла; или остаться жить со своей семьей в прошлом. Да, ей нравилось жить с бабушкой и дедушкой, которые так тепло ее приняли. И нравился дядя. Но она все-таки была здесь чужой. Ее место было там, среди шумного мегаполиса, с Боруто и Мицуки, с Чоучоу, Иноджином и Шикадаем.

— Нээ-чан! — взвизгнул на ухо знакомый голос и чьи-то цепкие ручонки удушливо обвили шею.

— Нанадайме? — поразилась Сарада и попыталась вырваться из его объятий. — Задушишь…

Взъерошенный светловолосый ребенок с сияющими глазами очутился прямо перед ней и заглянул в лицо:

— Нээ-чан, почему ты пропала из чайной, даттэбайо? Ты… ты… Шинко нээ-чан сказала, ты теперь шиноби, правда? Это правда, да?

Но Сарада не успела ответить, потому что Наруто заметил Саске.

— Эй!

Сарада прикрыла уши. От пронзительного голоска Наруто легко бы треснул стакан, что уж говорить о барабанных перепонках.

— А ты что тут делаешь, даттэбайо?!

— Заткнись, — фыркнул папа. — Ты мешаешь. Проваливай отсюда!

— Э-э?

«За что мне это», — подумала Сарада.

— Я тоже пришел сюда тренироваться!

— Идиот! Я пришел первый. Это мой полигон. Вали, сказал!

— Ты…

— Саске, — сердито позвала Сарада. — Это не твой полигон. Не вредничай.

Маленький папа обиженно замолчал, а Сарада испытала тайное удовольствие. Они поменялись местами. Как же было приятно ставить на место своего чрезмерно гордого родителя; сладкая месть после разговора по дороге с кладбища, который случится через несколько десятков лет в будущем.

Наруто, почувствовав поддержку, наоборот напыжился и гордо встал напротив тренировочного бревна с мишенью. Вот только получалось у него из рук вон плохо. Кунаи мало того, что врезались в мишень рукояткой или плашмя, так еще и редко когда вообще попадали по бревну.

— Ты — бездарность, — объявил Саске и запустил в мишень два куная, по одному из каждой руки.

Оба клинка вошли в центр мишени. Он и сам не ожидал такого результата и смущенно потер нос, но тут же напустил на себя величавый вид, словно ничего особенно он не сделал. Пусть, мол, Наруто считает, что это не случайность, а закономерность.

Сарада ухмыльнулась.

— Ты меня недооцениваешь, ттэбайо! — проревел Нанадайме. — Я тебя превзойду и стану Хокаге!

— Неудачник не станет Хокаге, — напал на него Саске.

— Я не неудачник, бака!

— Идиот, ты даже по бревну не попадаешь.

Сарада в замешательстве наблюдала за отцом и маленьким Нанадайме.

«И это лучшие друзья? Не могу в это поверить».

— Тэмме, я стану Хокаге, и все меня признают!

От бесконечного звона кунаев, врезающихся в мишень рукояткой, и ругани у Сарады разболелась голова.

— Эй, хватит ругаться. Работайте! Наруто, ты кидаешь неправильно.

Она чувствовала себя не сенсеем, а пастухом.

— Я не знаю, как правильно, — стушевался Наруто.

Саске фыркнул и метко запустил в центр мишени еще один кунай.

— Подними руку, — скомандовала Сарада.

Нанадайме послушался.

— Отойди на полтора шага дальше. Руку еще выше. Заведи чуть за голову. Не вертись по сторонам, смотри в ту точку, куда хочешь попасть. Рука расслаблена, напрягай ее в последний момент, когда выпускаешь кунай…

Наруто кинул кунай, и тот снова со звоном врезался в мишень рукояткой.

— … и не крути запястьем, — скучно добавила Сарада.

Глава 14. Полезный урок

14

Тело уже давно перестало болеть. Сарада была полностью готова к новым тренировкам, но дядя целыми днями пропадал на миссиях и возвращался домой только поздно вечером. Она понемногу стала понимать чувства маленького Саске. Когда видишь в лице Итачи такой потрясающий пример для подражания, ощущаешь собственную слабость и стремишься стать сильнее, а тебя всякий раз игнорируют — это обидно.

— Тебя вечно нет дома, дядя, — возмутилась однажды Сарада. — А ведь ты обещал тренировать меня.

Итачи поморщился.

— Сарада, вы с Саске чем-то похожи.

— Угадай почему, — она нахмурилась.

— Догадываюсь, — Итачи снова скривился. — И не называй меня дядей. Родители не поймут, если услышат.

— Ладно, Итачи…-сан.

— Ты поняла свои слабости. Тебе не обязательно тренироваться со мной.

— Но с кем, дядя? Я никого не знаю здесь, кроме вас с Шисуи-саном и Саске.

— Не называй меня «дядей», — терпеливо повторил Итачи.

В его голосе мелькнуло раздражение.

— Хай-хай.

— Генинов твоего уровня в деревне предостаточно. Найди себе кого-то и тренируйся.

Сказал как отрезал.

Но однажды Итачи вернулся еще засветло, и Сараде наконец улыбнулась удача. Привычно щелкнув Саске по лбу, дядя предпочел уделить время ей. Однако на полигон они не отправились. Итачи поужинал и позвал Сараду на веранду.

Под верандой находился рукотворный пруд с пятнистыми карпами, а за прудом возвышалась оштукатуренная стена с гербом клана на каждой секции.

— Мы будем тренироваться в саду?

— Да.

Дядя активировал шаринган. По коже пробежал мороз. После давней встречи в арке Учиха Итачи с активированным шаринганом вызывал у Сарады трепет и беспокойные мысли: «Он перестал мне верить? Он убьет меня? Что я не так сделала?»

— Я хочу научить тебя использовать додзюцу.

Сарада затаила дыхание.

— Тебя оказалось удивительно просто погрузить в гендзюцу. Ты совсем не умеешь использовать шаринган.

Она ощутила укол стыда.

— И это вина Саске, — сказал дядя. — Он должен был научить тебя. Что ты знаешь о гендзюцу?

— Основы, — растерянно пробормотала Сарада. — Это управление чакрой в мозге противника, подмена его ощущений ложными.

— Да. Гендзюцу — сложное направление, доступное не каждому. Многие недооценивают техники иллюзий, но они могут быть очень полезны, особенно если убивать или калечить противника нет необходимости. Для пользования гендзюцу необходимы три очень важных качества. Какие, по-твоему?

— Хороший контроль чакры.

— Верно. У тебя он есть. Еще?

— Э-э… Сродство со стихией Инь.

— Ладно. Четыре качества. Еще?

Сарада долго молчала, и Итачи подсказал:

— Интеллект и фантазия. И для создания хороших иллюзий это едва ли не самое важное.

Она с удивлением уставилась на него.

— Но разве контроль и сродство не важнее?

— Контроль и сродство — это обязательная база. Но чтобы создать хорошее гендзюцу, мало владеть основами. Нужен творческий подход.

Слушать лекции дяди было немного странно. Совсем еще юный мальчик, у него даже голос еще ломаться не начал, но говорил он вполне серьезно и со знанием дела.

— Есть два направления в создании гендзюцу. Первое — сбить человека с толку, заставить сомневаться во всем, что его окружает. Второе — погрузить в гендзюцу незаметно, и это уже гораздо сложнее. Ты должна представлять иллюзию во всех подробностях, учитывать любую мелочь, чтобы твой воображаемый мир невозможно было отличить от реальности. К примеру, посмотри на стену.

Сарада послушно взглянула за забор, отделяющий усадьбу от улицы.

— Ничто не кажется подозрительным?

Сарада долго всматривалась в стену, пока не поняла:

— Герб. Одного герба нет.

— Да. Я поймал тебя в гендзюцу в тот самый момент, когда активировал шаринган и наши взгляды пересеклись. Все время, что мы беседуем, ты находилась в гендзюцу. Попробуй прервать его.

— Кай!

Она прикрыла глаза и остановила течение чакры.

— Посмотри на стену.

Герб был на месте.

— Надеюсь, ты понимаешь, что такие мелочи в реальном бою могут стоить жизни тебе или наоборот противнику. Эта иллюзия была несложной, и ее можно было прервать самым простым методом. Посмотри мне в глаза.

Сарада продолжала глядеть в стену.

— Не бойся, — мягко подтолкнул ее Итачи.

Она повернулась к нему, снова встречаясь взглядом с кроваво-красным шаринганом. Сзади кто-то сухо каркнул. Сарада оглянулась. По веранде прохаживался крупный ворон. Он подошел поближе и прыгнул к ней на колени. Сарада дернулась от неожиданности и осторожно придержала птицу за пернатое тело.

— Ее не существует, — сказал дядя. — Я создал ее.

Сарада недоверчиво подхватила птицу на руки, но ворон извернулся и клюнул ее.

— Эй!

— Воздействие на мозг, подмена сигнала от болевых рецепторов.

Итачи легко коснулся того места, куда ворон, созданный его воображением, клюнул Сараду.

— И одновременно воздействие на центр зрения. Кроме того, тщательная проработка ощущений от тактильных рецепторов. Ты же чувствуешь мягкие перья, правда?

— И центр слуха, — подхватила Сарада. — Он каркал.

Дядя в подробностях расписал механизм иллюзии, но птица не исчезала. Ворон спрыгнул с коленей и обошел кругом.

— Развей ее.

Сарада медлила.

— Он мне нравится, — нехотя призналась она, наблюдая за птицей.

Поверить в то, что ворона не существует — было сложно. Слишком настоящий. Слишком живой. Птица остановилась, склонила голову на бок и вдруг больно ущипнула ее за руку.

— Ай!

Сарада зажмурилась и быстро развеяла гендзюцу. Она понемногу приходила к выводу, что у вечно бесстрастного дяди чувство юмора все-таки есть, только странное и весьма своеобразное.

Итачи понял реакцию Сарады на птицу по-своему.

— Если тебе нравятся вороны, то немного позже я обучу тебя призыву.

Он погасил шаринган.

— Теперь твоя очередь. Я не буду сопротивляться, а ты попытайся погрузить меня в гендзюцу.

****

Весь день с самого утра лил дождь. Сарада помогала бабушке готовить обед. Маленький папа носился по дому, выглядывал в окно каждые десять минут, но ливень не прекращался, и пойти тренироваться на полигон он не мог. После обеда наконец выглянуло солнце. Саске умчался, прихватив с собой кунаи и сюрикены, а Сарада пообедала и снова погрузилась в привычные размышления о маме, клане, волне и будущем. Эти мысли сводили ее с ума, и она была бы рада отвлечься, но дядя отсутствовал, тренироваться было не с кем, и мысли продолжали кружиться в сознании, мотая ей нервы.

Но из тягостных раздумий Сараду вырвал внезапный стук в дверь.

— Я открою! — крикнула она бабушке и вылетела в коридор.

На пороге дома стояла ровесница, худенькая девочка с длинными каштановыми волосами и родинкой под правым глазом. Увидев Сараду, она немного смутилась и отвела взгляд.

— Я прошу прощения… Итачи-кун дома?

«Только не ляпни опять, что он дядя», — мысленно подготовила себя Сарада.

— Он на миссии.

— Я… извините за беспокойство.

«Ничего себе, дядя. У тебя есть девушка?»

Девочка развернулась чтобы уйти, но Сарада неожиданно выпалила:

— С-стой! Подожди.

Гостья обернулась. В ее глазах читался вопрос.

— Ты… ты подруга Итачи-сана?

— Да, — ответила девочка и с сомнением добавила: — Наверное. А ты его сводная сестра, да?

Сарада, задумавшись над этим внезапным «наверное», вначале хотела возразить, что она не сестра, а племянница, но вовремя спохватилась и ответила:

— Да. Меня зовут Учиха Сарада.

Она уверенно протянула девочке руку.

— Учиха Изуми.

«Никуда ты не уйдешь от меня, Учиха Изуми, — подумала Сарада. — Не знаю, что у тебя за дела с моим дядей, но я вижу у тебя на лбу протектор Конохи. Ты — шиноби. То, что нужно».

— Я смотрю, все уже обо мне все знают, — заметила Сарада.

— Не так уж и много, — ответила Изуми. — Просто прошел слух, что семья капитана удочерила девочку вне клана, пробудившую шаринган.

«Значит, про Данзо и пытки никто не знает, — смекнула Сарада. — Какое счастье».

Ей было бы неприятно, если б этот момент ее биографии всплыл наружу и стал известен всему клану. Момент ее слабости.

Сарада перешла в наступление:

— Ты не поможешь мне с тренировками?

— А ты разве шиноби? — поразилась девочка.

— Не совсем. Но я тренировалась с Итачи-саном.

И без того огромные глаза Изуми стали еще больше. Похоже, новость о том, что Итачи тренируется с какой-то девочкой, ее огорчила.

— Э-это был приказ Фугаку-сана, — поспешила исправить ситуацию Сарада. — Он сказал, что раз я пробудила шаринган, то мне стоит развиваться как шиноби.

Но в карих глазах Изуми уже проснулся сопернический интерес: насколько хороша девчонка, не обучавшаяся в академии, но с которой тем не менее тренировался сам Учиха Итачи — гений клана?

— Я свободна. Мы можем пойти прямо сейчас.

«Есть, шаннаро!» — Сарада внутренне ликовала.

— Секунду! Стой здесь.

Она метнулась в дом, прихватила оружие и подсумок и снова выбежала к Изуми.

— Микото-сан, я пойду тренироваться!

Бабушка согласно откликнулась, и Сарада вместе с новой знакомой отправились на полигон.

После дождя было свежо и пахло влажной землей. Ноги быстро промокли в высокой траве тренировочной площадки.

— Где вы познакомились с Итачи? — спросила Изуми.

— Э-э… — ее вопрос застал Сараду врасплох. — А вы?

— Не помню уже. Мы познакомились еще в детстве. Кажется, я всегда его знала.

— То же самое, — вздохнула Сарада, пытаясь придать своему тону нотку ностальгии.

Они встали друг напротив друга, протянув руки в жесте поединка.

— Три… два… начали! — воскликнула Изуми.

Они мгновенно активировали шаринган. Шисуи здесь не было, никто не упрекнул бы их в этом. Да, без додзюцу тренироваться можно было дольше, но обе они хотели сразиться в полную силу, чтобы понять, кто из них чего стоит.

Сарада запустила сюрикены, грубо подмешивая в гендзюцу сюрикен, которого не было. Шаринган Изуми запросто распознал халтуру. Однако целью Сарады было отвлечь внимание: пока Изуми отражала кунаем сюрикены и разбивала иллюзию, Сарада успела зацепить ее сознание другим гендзюцу, куда более тонким. Как учил дядя.

«Думаешь, если у тебя шаринган, я не поймаю тебя в гендзюцу?» — мелькнула самодовольная мысль.

Они сократили дистанцию и вступили в ближний бой. Сражаться с Изуми было проще, чем с дядей. Она не исчезала из поля зрения, не возникала внезапно за спиной и не складывала печати с молниеносной скоростью. К тому же Сарада пользовалась шаринганом и не чувствовала себя неполноценной. Но, на самом деле, она впервые в жизни сражалась с равным соперником: с другой Учихой. Шаринган против шарингана. До Итачи им было далеко, но темп боя установился бешеный.

Изуми не пыталась поймать ее в гендзюцу, Сарада внимательно за этим следила. То ли соперница сконцентрировалась на тайдзюцу, то ли полагала, что против шарингана использовать гендзюцу бесполезно, то ли техники иллюзий не были ее сильной стороной. Но Сарада признавала, что комбинации тайдзюцу с шаринганом Изуми превосходили ее собственные. Изуми дольше тренировалась, она уже успела освоить свои глаза и привыкнуть к ним, подогнать под них прочие навыки, тогда как ее собственное тело не поспевало за шаринганом. Сарада видела атаку, но мышцы реагировали с опозданием. В спаррингах с генинами своего времени она этого не замечала, додзюцу давало такое преимущество, что опередить ее по скорости было практически невозможно. Но в битве против другого шарингана Сарада поняла свою новую слабость. Ту, о которой ей не говорили ни Итачи, ни Шисуи, потому что с дядей и его другом она тренировала отдельно навыки боя, а отдельно шаринган.

Глаза успевали, а тело — нет.

Лезвие куная распороло кожу на предплечье левой руки. Порез отозвался жгучей болью, но Сарада, сцепив зубы, стерпела. Это не у Данзо в пыточной. Это — настоящий бой. Здесь так надо. Здесь она была свободна, а небольшая царапина — это просто царапина. Остальное же зависело только от нее.

За пять минут боя они прочувствовали друг друга, и Изуми стала давить. Все-таки по мастерству она Сараду опережала. Но Изуми не знала, что уже попалась на крючок. Она наступала, и Сарада позволяла оттеснять себя к тренировочным бревнам. Они поменялись местами, спиной к бревнам уже стояла Изуми. И тут Сарада наконец воспользовалась той крошечной лазейкой в сознании соперницы, которую создала для себя в первые секунды спарринга.

Сквозь этот маленький едва различимый тоннель просочилась простенькая иллюзия, что крайнее тренировочное бревно находится на пятнадцать сантиметров правее. Сарада еще не могла создавать настолько продуманные реалистичные иллюзии, как Итачи, но урок усвоила: даже небольшое гендзюцу в нужное время в нужном месте может повернуть ход сражения в неожиданное русло.

Изуми боковым зрением прикидывала расположение бревен сбоку и позади себя. Сарада атаковала. Изуми сместилась чуть правее. Ей казалось, что у нее есть место для маневра, но на самом его не было. Она ушибла локоть и уперлась левой лопаткой в бревно. Сарада же, воспользовавшись ее замешательством, ударила. Не в полную силу, даже не вполсилы. Так, сконцентрировала в кулаке немного чакры, чтобы сбить дыхание и получить преимущество. Удар в полсилы раздробил бы спарринг-партнеру кости, а в полную силу, мог бы и вовсе убить. В полную силу Сарада пока что разбивала только стены, поэтому не была уверена в результате.

Изуми отлетела на землю и в судорожном припадке попыталась вдохнуть: легкие свело от мощного удара в грудь. Сарада во мгновение ока очутилась рядом и приставила к шее кунай.

Изуми все еще задыхалась. Наконец ее отпустило, она сделала глубокий вдох и выдавила:

— Как… как так вышло…

— Гендзюцу, — коротко ответила Сарада.

— Не может быть.

Изуми понемногу приходила в себя.

— Прости, я, кажется, перестаралась.

— Нет. Это я недооценила тебя, — Изуми поднялась на ноги, опираясь на руку Сарады. — Ты молодец. Может, у тебя и нет повязки генина, но ты отличная куноичи.

В карих глазах Изуми вместо ревности читалось уважение.

— Еще раунд?

****

Кохината Мукай щелкнул зажигалкой, затянулся, глубоко вдыхая сигаретный дым, и наклонился, чтобы поднять с земли флягу, покореженную вражеским кунаем. Вокруг него на земле растянулись тела шиноби Песка. Более двух десятков противников, которых он победил в одиночку.

Итачи попал на эту миссию неспроста. В чунинской команде под командованием Мукая прямо накануне миссии неожиданно образовалось вакантное место: один из чунинов в свой выходной получил серьезное ранение, и его сняли с задания, поспешно заменив. За чередой этих событий просматривалась тень мрачной воли Данзо: ранение чунина, назначение в команду именно Итачи… Будто молчаливый намек. И действительно, работая в одной команде с будущим противником, Итачи мог присмотреться, оценить навыки своей жертвы.

И выводы были неутешительные.

Шисуи уже говорил ему, что семья Кохината давно отделилась от клана Хьюга, из чего следовало, что Мукай отлично владеет тайдзюцу и даже использует стиль Мягкого Кулака. Однако кто мог знать, что, спустя столько поколений, у него в одном глазу пробудился бьякуган?

Мукай в одиночку расправился с более чем двадцатью преследователями из деревни Скрытого Песка. На него обрушился дождь кунаев, но Мукай, отбив ногой всего четыре куная, изменил их траекторию и запустил цепную реакцию. Все оружие, сбившись с намеченного курса, рухнуло вниз, в траву, а сам Мукай остался невредим. Он убил всех шиноби Песка, каждого — одним метким броском. А последнего, капитана — добил тайдзюцу.

Сила бьякугана была поразительна. Опыт Мукая — невероятен. Увидев, как его будущая жертва отразила смертельный шквал оружия всего лишь четырьмя ударами, Итачи пришел к выводу, что он смог бы так же, теперь, когда увидел, как это сделал Мукай. Но вот сам бы, с ходу, на собственных инстинктах — вряд ли.

И этого человека мы с Шисуи должны убить?

Только сейчас Итачи осознал всю серьезность грядущей миссии. Справятся ли они с Шисуи? Как знать.

— Это называется «атавизм», — сказал Мукай. Его глаз уже стал нормальным. — Семьи разделились, но кровь не разделишь. Она себя рано или поздно проявляет. Не г-ри об этом ребятам в деревне, окей, малыш?

Он потрепал его по голове, но Итачи с негодованием стряхнул его руку. Не потому, что к нему отнеслись как к ребенку, хотя Мукай именно так и подумал и снисходительно улыбнулся, будто бы извиняясь. Нет, Итачи никогда не заботился о подобной чепухе, у него не было на это времени. Он думал только об одном: удастся ли им с Шисуи выполнить эту миссию? И выйдет ли кто-нибудь из них живым из грядущей смертельной схватки с наследником бьякугана?

Глава 15. Тайны клана Учиха

15

Сарада очень быстро поняла, что дедушку, так великодушно удочерившего ее, она совершенно не интересует. Впрочем, безразличен он был не только к чужому ребенку, но даже и к своему младшему. Уделял внимание только Итачи. Один раз дедушка осведомился, как у нее обстоят дела с тренировками, но в следующую минуту напрочь забыл о ее существовании.

— Я буду поздно, — сказал он за завтраком. — Ложитесь спать без меня.

— А как же ужин? — спросила бабушка.

— Поем где-нибудь, — он поднялся. — Итачи, встретимся на собрании.

— Хорошо, отец.

Микото вышла проводить его, а Сарада перегнулась через стол и спросила шепотом:

— Дядя, что за собрание?

Тот поперхнулся рисом и закашлялся. То ли не хотел рассказывать про собрание, то ли потому, что Сарада снова назвала его дядей.

— Лучше не лезь в это, — просипел он, откашлявшись, и глотнул чаю, чтобы восстановить голос.

Итачи доел и поспешно ускользнул на миссию. Сарада помогла бабушке убрать со стола и поинтересовалась:

— Что за собрание, о котором говорил Фугаку-сан?

— Собрание клана.

— А зачем?

— На нем обсуждают дела клана.

Микото вытерла очередную тарелку и спрятала на полку.

«Дела клана. Это какие такие дела?» — подумала Сарада.

Изуми сегодня весь день пропадала на миссии, тренироваться было не с кем. Сарада сходила на полигон с маленьким папой, а на обратном пути неожиданно столкнулась с Наруто.

— Ты следишь за мной?

— Нет, — мальчишка нахмурился. — Но я рад видеть тебя, нээ-чан.

— А я тебя — нет, — фыркнул Саске. — Сарада, я пойду домой. Если ты хочешь возиться с ним, то давай без меня.

«Боги, шесть лет, папа, — скептически подумала Сарада. — Что с тобой не так?»

Хотя в чем-то она его понимала. Маленький Нанадайме был прилипчивым и шумным. Но Сарада знала, что этот крохотный светловолосый вредитель станет Хокаге и его вопли стоит принимать всерьез. А Саске не знал, и для него Наруто был просто надоедливым бездарным ровесником.

Пропасть между навыками папы и Нанадайме уже сейчас казалась поразительно огромной. Саске был талантлив. Для ребенка, еще даже не поступившего в академию, он хорошо справлялся с кунаями и отлично владел тайдзюцу. А вот Наруто… Сарада, конечно, ворчала на папу, когда тот обзывал Нанадайме бездарностью, но в целом не могла с ним не согласиться.

— Нээ-чан, — робко проронил Наруто.

Они бесцельно прогуливались по деревне, и с уходом Саске будущий Хокаге стал непривычно молчалив. Сараде казалось, он чем-то подавлен.

— Ты чего, Нанадайме?

— Я поступаю в академию.

— Отлично! — она попыталась подбодрить его.

Нанадайме вздохнул.

— На вступительную церемонию приглашены родители. Ко всем придут…

Сарада невольно обернулась на скалу Хокаге. Наруто словно и не замечал, продолжал бормотать:

— Интересно, каким был мой папаня? Я бы хотел, чтобы он посмотрел на меня в этот день.

— Ты не знаешь, кто твои родители? — поразилась Сарада.

— Старик Третий сказал, они были шиноби. Погибли во время нападения Лиса.

Сарада вновь посмотрела на монумент Хокаге. Последнее, четвертое лицо — Йондайме Хокаге Минато, дед Боруто, отец Нанадайме. Неужели ему не сказали? Наруто не знает, что он — сын Хокаге, а его папа — герой, спасший деревню? Наверное, были причины, почему его оставили в неведении.

— Он и так будет смотреть на тебя, Нанадайме, — сказала Сарада, глядя на каменное лицо Минато.

— Как?

— Он все время за тобой наблюдает.

Но если он не знает, что его отец Йондайме, то почему вдруг решил стать Хокаге?

— Эй, Нанадайме. Почему ты хочешь стать Хокаге?

— Чтобы меня признали! — Наруто тут же загорелся. — Я стану самым сильным ниндзя. Я превзойду всех прошлых Хокаге, ттэбайо!

— Только чтобы признали? — грустно спросила Сарада.

— Ну… да, — он растерялся.

Если верить Шисуи, то они оба ошибались. Однако Сарада не стала его разубеждать — не ей судить человека, который действительно стал самым сильным ниндзя и превзошел всех Хокаге. Он был не прав сейчас, но в конце концов пришел к тому же, о чем говорил ей Шисуи: заботился о каждом жителе деревни и считал своей семьей весь Лист.

А она…

Почему она хотела стать Хокаге?

Потому что видела Нанадайме, чувствовала его заботу и силу и понимала, что именно это тот свет, к которому стоит стремиться. Ее привлекал в первую очередь образ Седьмого, а не сам пост Хокаге. Вот в чем было дело.

— Нээ-чан, ты придешь на мою церемонию поступления? — тихо спросил Наруто.

— А? — Сарада вынырнула из своих размышлений. — Да, да. Приду.

Папа ведь тоже будет поступать. Наверное, мы пойдем на церемонию всей семьей.

Наруто просиял. Неужели весь этот разговор затевался, чтобы попросить ее посетить церемонию поступления?

Ох, Нанадайме.

****

Итачи никогда не нравились собрания.

С самого первого дня, когда отец представил его, своего старшего сына, братству и позволил ему присутствовать на сборищах клана, Итачи невзлюбил это действо всей душой. В подвальном зале Храма Нака всегда царила гнетущая мрачная атмосфера. Приходящие сюда люди одномоментно выплескивали все свое негодование, и в душном воздухе, словно электричество перед грозой, накапливалась ненависть. Итачи мог чувствовать ее кожей. Она струилась меж сидящих соклановцев, становилась все гуще и гуще с каждым собранием. Итачи каждый раз казалось, что на следующем собрании он не просто ощутит ее присутствие, а увидит глазами некое темное жалящее воплощение этой отвратительной людской эмоции.

По углам комнаты горели четыре свечи. Отец откашлялся и поднялся.

— Приветствую вас, братья мои, — его голос прозвучал торжественно. — Я могу сообщить вам радостную весть. Мой сын скоро вступит в Анбу.

Сердце провалилось куда-то вниз. Итачи показалось, что секунд пять оно не билось вовсе, будто его и не было в груди.

О чем ты говоришь, отец? Еще ничего не решено. Мне еще предстоит испытательная миссия. И я… Нет, мы с Шисуи… Мы можем погибнуть. Наш противник невероятно силен и опытен. Замолчи, отец, пожалуйста. Не продолжай.

Но отец не слышал его душевного крика. Собрание притихло, внимая словам лидера.

— Мы верой и правдой служили деревне с момента ее основания, и все это время она платила нам черной неблагодарностью. Нас исключили из Совета. На наши права, капиталы и земли — посягает правительство Листа. Более того, нас подозревают в том, что это мы призвали в Коноху Девятихвостого Лиса. Они говорят, люди нашего клана единственные не пострадали в день трагедии. Но разве они позволили нам вступить в бой с Кьюби? Мы готовы были отдать жизни за мир и покой в деревне, но нам даже не дали выполнить свой долг! — проревел отец.

Итачи стало жарко.

— Все их мысли и поступки основаны на предубеждении. Мы долго терпели, но и наше терпение имеет пределы.

Итачи вдруг понял, что невольно качает головой из стороны в сторону, хотя такой команды своей голове вообще-то не давал. Тело реагировало на слова само по себе: вся сущность Итачи протестовала против того, к чему плавно подводил отец.

Замолчи! Пожалуйста… Замолчи… Не продолжай.

— Вступление Итачи в Анбу — это наш шанс. Тот самый шанс, которого мы так долго ждали. Теперь у нас будет свой человек в сердце Листа, и мы сможем совершить переворот!

Зал взревел.

— Итачи…

Словно во сне, в тумане. Его здесь не было. Это не его имя. Это не его звал отец.

Это имя — пустой звук. У него нет имени.

У него нет тела.

Его нет.

— Истинная цель твоего вступления в Анбу — разведать, как обстоят дела в центре деревни. Ты будешь докладывать нам обо всем.

Шпион.

Итачи вдруг понял, что он станет тем, кого ему приказал устранить Данзо в испытательной миссии.

Кохината Мукай… Чем я буду отличаться от тебя? Чем я лучше тебя? Ничем.

Среди спин с гербами в виде красно-белого веера Итачи различил одну родную и знакомую. Шисуи сидел неестественно прямо. Во всем его образе читалось огромнейшее напряжение.

Тот разговор на обрыве. О вступлении в Анбу, о Хокаге…

В отличие от остальных Учиха, Шисуи был джонином Листа. Он не работал в Военной Полиции. Его соратники, деревенские, зная, насколько он силен, сами просили за него, чтобы Шисуи не перевели в Полицию, а оставили для выездных миссий джонином. Шисуи смотрел на конфликт Учиха и Конохи с двух сторон. Они с Шисуи были единственными Учиха, которые не питали ненависти к деревне и хотели примирения, а не восстания. Шисуи верил, что вступление Итачи в Анбу поможет уничтожить пропасть между Учиха и Листом. На это надеялся и сам Итачи. Но у отца были другие планы.

Почему ты все портишь, отец?

Для Шисуи слова главы сталитакже полнейшей неожиданностью. Он согласился рискнуть жизнью, чтобы помочь Итачи выполнить вступительную миссию. Он верил — все это будет во благо. Но теперь получалось, что вместо мира они закладывали основу для восстания.

Шисуи обернулся и несчастно улыбнулся. В его глазах читалась такая невыносимая боль, что сердце Итачи сжалось от отчаяния.

****

В этот день дядя не пошел на миссию. Он взял выходной. Для Сарады это было немного странно, ведь обычно Итачи пропадал целыми днями и работал без передышки. Дядя сам помог бабушке Микото вымыть посуду, был удивительно внимателен ко всем членам семьи и даже пообещал Саске сходить с ним потренироваться.

— Дядя, ты не заболел? — полюбопытствовала Сарада.

— Нет.

Она вздохнула.

Учиха Итачи был удивительным человеком. Да, с ним было немного сложно. Он отвечал кратко или читал длинные заумные лекции. Никогда не смеялся, не шутил. Не проявлял нежности ни к матери, ни к отцу, ни к ней, а ведь знал же, знал, что она его племянница. У него не было ни чувства юмора, ни личной жизни, ни даже друзей, кроме Шисуи. Сараду поражало уже даже то, что дядя сошелся хотя бы с Шисуи. Они были словно противоположностями друг друга: общительный веселый Шисуи, который подкалывал ее при любой возможности, и дядя — молчаливый и задумчивый, слишком серьезный для своего возраста… Что их свело, этих разных людей? Что их объединяло? Даже Изуми, пусть поначалу Сарада и приняла ее за девушку Итачи, не была с ним особо близка. Эти двое здоровались, изредка гуляли, но Изуми признавалась, что даже в такие редкие моменты Итачи блуждал мыслями в каких-то недоступных ей сферах.

Дядя стоял в прихожей и ждал.

— Ты готов, Саске?

— Иду!

Маленький папа с сумкой через плечо вылетел в коридор, плюхнулся задом на порог и стал поспешно натягивать сандалии. Взявшись за руки, они вышли из дома и отправились на полигон. Сарада молча проводила их взглядом.

Итачи преображался только в присутствии Саске. Очень странно было видеть, как он расплывается в улыбке при виде младшего брата, а в его черных глазах зажигается теплый огонек. И маленький вредный папа купался в лучах этого тепла, предназначенного только для него одного.

Саске тоже менялся с Итачи. С мамой он обращался нежно, с Сарадой хмурился и дулся, недовольный тем, что его воспитывает посторонняя девчонка; с отцом вел себя немного испуганно и с робкой надеждой, а с ровесниками — высокомерно.

С Итачи все было иначе. Всю любовь, которая копилась в его сердце под шелухой надменности, Саске отдавал старшему брату. Сарада наблюдала за этими двумя и понимала, что у дяди никогда не будет человека ближе, чем Саске, а у папы — ближе, чем Итачи. Ни Микото, ни, в будущем, Сакура, да и сама Сарада — никто не вызывал у Саске такого откровенного обожания, никому и никогда он не открывался и не открылся бы так, как сейчас открывался Итачи.

Итачи заботился о ней, Сарада это видела и чувствовала. Он понемногу учил ее, давал ценные советы. Обучил призыву и даже пытался втолковать свою модель Техники Замены Тела, которая использовала вместо полена — воронов, хоть и Сарада все никак не могла успешно повторить ее. Их общение сводилось к минимуму, но было чертовски полезным. Кроме того, дядя ведь защитил ее от Данзо и выгородил своей ложью перед отцом и Сандайме Хокаге. Она обитала в доме дедушки и бабушки, но при этом чувствовала, что живет под крылом Итачи, ведь даже за внезапным приемом в семью дедушки наверняка стоял он.

Но дядя не подпускал ее ближе. У него однозначно были секреты. Может, ему даже иногда было больно. Он наверняка о чем-то мечтал. О чем? Всякий раз Сарада натыкалась на невидимую стену, которую Итачи сам же возводил между ними. А ей очень хотелось быть откровенной с ним и рассчитывать в ответ на такую же откровенность. Она была готова хранить его секреты, разделять его боль. Иногда ей даже хотелось обнять его. Они ведь семья, почему тогда это казалось таким невероятным — обхватить руками спину Итачи, скользнув ладонями под мягкий шелковый хвостик, уткнуться носом в плечо или шею, чувствовать грудью биение его сердца, и слышать теплое невесомое дыхание у самого уха? Почему всех можно обнимать, почему Нанадайме сам при первой же возможности вис у нее на ноге, душил за шею или кидался на руки, а Учиху Итачи обнимать было категорически нельзя? Будто он не человек, а машина.

А Сарада ведь знала, что ни черта не машина. Безразличие и холодность — маска шиноби, совсем как та, которую надевали члены Анбу, чтобы скрыть свое лицо, только что не звериная и не разноцветная. Сарада же видела, как он менялся при виде брата и с него спадало набившее оскомину притворство.

Ты добрый, дядя. Я вижу твою доброту. Я даже чувствую ее, пусть от нее зачастую и веет холодом. Почему ты не откроешься мне? Носишь все в себе, хоронишь глубоко внутри свои мысли и чувства, не делишься ни с кем, только, быть может, с Шисуи. Почему?

Но сегодня Итачи вел себя действительно необычно. Окидывал взглядом знакомый дом и усадьбу, общался с семьей, будто в последний раз. Даже пошел тренировать Саске. Вот это чудо.

Что же происходит в твоей жизни, Учиха Итачи?

****

Они вернулись под вечер, только не вдвоем, а втроем. Впереди шагал вечно хмурый дедушка Фугаку, а позади него плелся Итачи, согнувшись под тяжестью Саске, обосновавшегося у него на плечах. Все трое прошли в комнату деда, закрыли бумажную дверь и долго что-то обсуждали. Оттуда слышался тонкий умоляющий голосок папы, восклицания дедушки: «Ты с ума сошел, Итачи?!», «Ты же знаешь, как завтрашняя миссия важна для клана Учиха!».

Там, за дверью, происходила недоступная Сараде жизнь, в которую был посвящен даже маленький Саске, но только не она.

Дедушка говорил о миссии. Так вот почему дядя взял выходной. Он готовился к важному заданию?

В конце концов створка двери отъехала в сторону, и из комнаты вышел дедушка. На его суровом лице читалось раздражение. Немного погодя на кухню приковылял хромающий Саске и сел на полу, прикладывая к лодыжке ломоть мороженного мяса. В его глазах читались какие-то мутные смешанные эмоции и понять, о чем он думает, было невозможно.

— Получше приложи холод, — посоветовал Итачи, проходя мимо.

Дедушка в бешенстве, папа задумчив и подавлен. Только у дяди все как обычно хорошо. Хорошо ли? Нет, скорее «как обычно никак».

****

Итачи было противно. Он не представлял, откуда отец узнал о том, что миссия назначена на завтра, но ему явно позволили узнать это. Данзо спустил ровно столько информации, сколько считал нужным. Ни больше, ни меньше. Лидер могучего клана был игрушкой правительства Конохи. Он знал о дате миссии, о том, что можно взять напарника, но не догадывался о прочих подробностях. Например, о том, что Итачи уже давно выбрал себе партнера — Шисуи.

Собрав их у себя в комнате, отец объявил, что отправится на миссию с Итачи. Он много и долго говорил о том, что вступление старшего сына приведет клан Учиха к величию и славе. И совершенно не замечал младшего…

Как же отец жалок…

Всю дорогу с полигона, сидя на спине у Итачи, Саске щебетал о том, как он мечтает работать в Военной Полиции и ждет, что папа пойдет на его церемонию поступления в академию.

…сидя в комнате напротив отца и слушая его фанатичную речь о клане и славе, Саске все порывался напомнить ему о том, насколько важный день для него завтра. А когда все-таки решился, его слабый голосок резко перебил суровый голос отца.

Отец не слышал, не замечал ничего, кроме чертового клана, даже маленького Саске. Он забыл, что завтра — церемония поступления. Также не задумывался и о том, что его старший сын может не вернуться с миссии. В мыслях отца царил только клан, а в душе Итачи закипало настоявшееся ледяное бешенство.

Ему и так было тяжело. Он морально готовился к тому, что может погибнуть. И в такой ответственный момент рядом с ним должен был быть Шисуи. Больше никто. А отец… Он снова лез. Зачем он лез? Почему он игнорировал своего младшего сына, которому был так нужен? Неужели клан был важнее?

— Знаешь, отец… Я отказываюсь от завтрашней миссии.

Итачи произнес это совершенно спокойно. И, что удивительно, от чистого сердца. Ему все надоело. Он не хотел нести на своих плечах бремя ненависти клана, шпионить за деревней, которая собиралась принять его в ряды Анбу и довериться ему. Все, чего он хотел — пойти на церемонию Саске и забыть обо всем этом.

Услышав его заявление, отец на мгновение потерял дар речи. А потом закричал. Боги, как же он кричал. Бедный Саске сжался от страха.

— Я пойду в академию на церемонию поступления Саске. Туда приглашены родители, тебе должно было прийти оповещение… отец, — добавил Итачи все так же холодно.

Отец остыл и взглянул на Саске, словно только сейчас вспомнил о его существовании.

Итачи сцепил зубы.

Как можно быть таким слепым?

— Я тебя понял, — ответил отец. — Я пойду в академию. Разговор окончен.

Итачи добился своего. Теперь отец пойдет в академию, а не на миссию. Все останется как было. Вот только удовлетворения это не принесло. Итачи посмотрел на Саске: младший брат был ошарашен и чувствовал себя виноватым в их ссоре.

Сердце болезненно сжалось.

Прости, Саске.

****

Сон не шел. В душе засела тревога. Сарада вертелась в постели, прислонялась к неприятно горячей подушке то одной щекой, то другой. Что за миссия? Почему дедушка кричал? Не в силах больше оставаться в постели, она поднялась и решила выйти на свежий воздух в надежде, что это приведет ее в чувства и нагонит долгожданный сон.

Сарада выглянула на веранду и с удивлением обнаружила, что пришла сюда не первой. На краю сидел дядя, опустив босые ноги на каменный порог. Он не обернулся, но Сарада точно знала: ее присутствие ощутили уже давно. Итачи такое схватывал мгновенно.

Она подошла ближе и осторожно присела на дощатый пол, наблюдая за реакцией дяди: вдруг сейчас он посмотрит на нее и прогонит? Скажет: «зачем ты пришла?». Или, того хуже, сам уйдет, оставив ее наедине со своими тревогами и бессонницей.

Но Итачи молчал.

Ночной воздух действительно немного отрезвил Сараду. На беспокойной дрожащей воде пруда играли лунные блики. Дядя сидел совсем рядом, но в то же время бесконечно далеко: как всегда, замкнулся и медленно варился в собственном соку, не допуская никого в таинство своих мыслей. И никак не пробиться к нему. Спросить напрямую о миссии, о собраниях, о том, почему рассердился дедушка — нельзя. Хоть слово не так, и он тут же замкнется еще больше. Или прогонит. Или уйдет.

— Дядя, скажи… — проронила она неожиданно для самой себя. — Тебе нравится Изуми?

Итачи опешил и взглянул на нее такими огромными и удивленными глазами, что Сарада едва не отодвинулась от него на другой край веранды.

— Ты… ты… почему спрашиваешь? — выдавил он запинаясь.

Сарада, словно впервые, смотрела ему в глаза и видела живого человека. Смущенного, растерянного, изумленного… Не машину для убийств, не шиноби. Один случайный вопрос разбил его маску, терпеливо взращенную годами выдержки.

Слова взялись откуда-то сами собой:

— Потому что мне иногда кажется, что у тебя нет души, дядя.

Итачи утопил взгляд в темной воде пруда и замолчал.

Нет, нет, не уходи. Не замыкайся в себе опять.

— Дай руку, — потребовала Сарада и протянула раскрытую ладонь.

Снова удивленный взгляд. Ничего не понимая, Итачи осторожно положил правую руку поверх ее раскрытой ладони и с интересом наблюдал, как тонкие пальцы Сарады сплетаются с его пальцами. Он смотрел на сомкнутые руки, будто те жили собственной жизнью и не подчинялись ни ему, ни Сараде.

Ей очень много всего хотелось сказать, но она боялась спугнуть, нечаянно повредить установившуюся между ними хрупкую связь, и слова застревали в горле. Сухая теплая ладонь Итачи грела руку, у основания сплетенных пальцев ощущалось слабое биение пульса.

Живой. Все-таки живой. И душа у него есть.

Дядя отвлекся от созерцания рук, и их взгляды пересеклись. Сарада поняла, что ему тоже очень хочется что-то сказать ей, но он все никак не решается. Не может подобрать слов, как и она сама. Наконец он заговорил:

— На рассвете я ухожу на миссию.

Вновь этот спокойный голос. И в кои-то веки он говорит от души…

— И я могу не вернуться.

Внутри что-то оборвалось. Итачи заметил испуг в ее взгляде и крепче сжал руку.

— Если что — присмотри за Саске. Отец совсем не уделяет ему внимания.

— Присмотреть за собственным папой… — печально усмехнулась Сарада.

Дядя, о чем ты? Ты же так силен. Ты не можешь умереть на какой-то миссии, да еще и в мирное время!

— Спасибо.

Горло свело судорогой. К глазам снова подступали непослушные слезы. Неужели, это действительно мог быть их последний разговор? Но они ведь только начали сближаться. Еще столько всего несказанного и… Это было неправильно!

— Я не знаю, что у тебя за миссия. Я вообще не знаю, что происходит в твоей жизни, ты ведь ничего мне не рассказываешь. Но…

Она задохнулась, тщетно пытаясь подобрать нужные слова.

— Мы ведь знакомы не больше месяца, — Итачи слабо улыбнулся. — А ты так привязалась ко мне, будто знаешь меня всю жизнь.

Сарада с удивлением пришла к выводу, что дядя, при всей своей внешней холодности, прекрасно понимал, что происходило в ее душе. И даже облекал это в слова, когда сама она слов не находила.

— Если в будущем вы с Саске — единственные Учиха, значит мы и не должны были встретиться, да? — тихо добавил он.

Дрожащий лунный свет на воде смазали набежавшие слезы.

— Дядя, вернись с этой миссии, пожалуйста.

Сарада сняла очки, отложила их на пол и смахнула влагу с ресниц. Итачи молчал. Он уже не возмущался, что она называла его «дядей».

— Потому что ты прав, — выдохнула Сарада. — Пусть прошло совсем немного времени, но я… я успела полюбить тебя, дядя.

Глава 16. Мягкий Кулак

16

Утро выдалось солнечное. На площади перед академией рядами стояли будущие первоклассники, и их радостное возбуждение передавалось даже родителям. Учителя-чунины застыли по стойке смирно за спиной Хокаге, который говорил вступительное слово, и один из них, совсем еще молодой парень, отчаянно напомнил Сараде директора из академии ее времени.

Особо внимательно она рассматривала Третьего. Этот маленький морщинистый старичок с трубкой в зубах — ожившая легенда, Сандайме Хокаге по прозвищу «профессор». Странно было сознавать, глядя на его сухую старческую фигуру, что этот человек еще способен сражаться и не только выполнять рутинные обязанности Хокаге, но и в критический момент встать на защиту деревни Скрытого Листа.

Дедушка Конохамару-сенсея. Он ведь погиб во время нападения Орочимару… Точнее, погибнет. Но это будет еще нескоро.

Сарада стояла рядом с семьей. Бабушка Микото махала рукой обернувшемуся Саске, а дедушка Фугаку тяжелым взглядом наблюдал за церемонией, сплетя руки на груди. Заметив отца, Саске помрачнел и отвернулся.

Хокаге закончил речь. Первоклассники немного расслабились и загалдели.

— Саске-кун! — тонко пискнул девичий голосок. И еще один. И еще.

Сарада в замешательстве уставилась на толпу детей. Розовая макушка, за ней — светлая, и другие девчонки… Все с обожанием глядели на Саске, в то время как сам он продолжал игнорировать всех на свете, сунув руки в карманы.

«Кажется, эта вредина была такой всегда», — сердито подумала Сарада.

Мама тоже поступала в академию. Та самая розовая макушка — это ведь была Сакура, кто же еще. Она следила за Саске, будто для нее не существовало ничего на свете: ни академии, ни друзей, ни родителей.

Он уже нравится ей. Мамочка…

Сараде было больно наблюдать, как светлые чувства маленькой Сакуры натыкаются на бетонную стену папиного безразличия. Ей самой это было знакомо. Но ничего. Он достанется маме, а не всем этим девчонкам. И то, что она существует — достойное тому подтверждение.

Наруто, скосив глаза, смотрел на толпу родителей. Встретившись взглядом с Сарадой, он вдруг ожил и расплылся в улыбке. Она помахала ему рукой, и Нанадайме, довольно зажмурившись, ответил ей.

Надо же, и почему он так ко мне привязался? Хотя, наверное, дядя думает так же и обо мне.

В груди стало тесно. Сейчас, когда Сарада стояла на церемонии во дворе академии, посреди мирной Конохи — ее дядя где-то сражался насмерть с невероятно сильным врагом. Быть может, в эту минуту он уже победил и возвращается домой. Или наоборот, раненный истекает кровью и некому прийти ему на помощь. Или уже был мертв.

Единственный человек, с которым она могла быть откровенна.

Двор академии, бабушка с дедушкой, Нанадайме и надменный Саске — все это было где-то далеко и не с ней. А с ней же осталось только гулкое биение пульса и мысленные молитвы: «Пожалуйста, дядя, вернись!»

****

Кохината Мукай щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. По воздуху распространялся крепкий сигаретный дым. У этого шиноби были своеобразные привычки. В минуту опасности он расслаблялся и предавался собственным слабостям: курил, хлебал из серебряной фляги саке. Но Итачи прекрасно знал, что именно после этого Мукай становился особенно опасен и начинал сражаться в полную силу.

Вокруг них на земле растянулись шиноби Скрытого Тумана, более десятка. Они с Шисуи победили всех противников в одиночку. Остался только Мукай: их главная цель и самая сложная.

Шисуи активировал шаринган и крикнул:

— Кохината Мукай! Сдайся по-хорошему. Может, Хокаге-сама окажется снисходителен и не казнит тебя!

Мукай ухмыльнулся, сплюнул на землю вязкую слюну и сделал глоток саке из фляги.

— Шисуи Телесного Мерцания, — произнес предатель. — Слыхали, знаем. Ты известная личность. Однако у меня складывается впечатление, что ты ходишь только по солнечной стороне...

Шисуи нахмурился. Мукай открыл правый глаз, избегая при этом шарингана.

— …или же ты просто все еще ребенок?

Он насмешливо изогнул губы и спрятал окурок в портативную пепельницу.

— Вы же знаете, что я сделал. Мне не имеет смысла сдаваться. Эх, и кто бы мог подумать, что за моей жизнью придут два гения клана Учиха. Лестно. Весьма лестно. Но я не буду сдерживаться, ребятки.

Объем его чакры резко увеличился. Вокруг левого глаза вздулись вены.

— Бьякуган! — воскликнул Итачи.

****

Церемония закончилась. Они всей семьей возвращались домой, только Саске остался в академии на занятиях в свой первый учебный день. Бабушка с дедушкой молчали, и Сарада чувствовала себя немного неуютно. С Микото отношения у нее были самые теплые, но с Фугаку… Сарада немного боялась своего деда с вечно суровым лицом, да и разговаривали они крайне редко.

— Сарада, — вдруг произнес дед.

— Да, Фугаку-сан.

— Как твои тренировки?

Один и тот же вопрос из раза в раз.

Тебе ведь совсем не интересно, дедушка. Ты спрашиваешь просто ради приличия.

— Все хорошо. Я тренируюсь с Изуми и иногда с Итачи-саном, если у него есть свободное время.

— Учиха Изуми. Дочь Хазуки… Припоминаю.

Они продолжили идти в тишине. Но дедушка неожиданно заговорил снова:

— Я хочу взглянуть на твои навыки.

У Сарады похолодело в груди.

— Должен понимать, на что ты можешь рассчитывать. Договорись на днях с Изуми, проведете спарринг. При мне.

— Хорошо, — выдавила Сарада.

Действительно страшно. Она чувствовала, что за последний месяц стала сильнее: тренировки с Итачи и Изуми не прошли даром. В академии будущего у Сарады не было достойного конкурента, а работая с более сильным противником — и сам учишься гораздо быстрее. Но устроит ли ее уровень лидера клана? Сарада подозревала, что дедушка невероятно силен. Наверняка она будет выглядеть жалко в его глазах, как бы ни старалась и не тренировалась.

«А потом он скажет, что я бездарность и выгонит меня из дома. Нет, дядя не позволит ему. Но дядя на миссии, и он может… Нет. Не думай об этом!»

Сарада стиснула зубы и крепко сжала кулаки.

****

Бой развернулся в котловине на три-четыре часа к северу от Конохи. На скалистой местности не росло ни травинки, зато оказалось много отличных мест, чтобы притаиться в засаде.

Главной стратегией было поймать Мукая в гендзюцу. Итачи отвлек внимание противника теневым клоном, спрятался за камнями и притаился, а Шисуи отважился вступить с носителем бьякугана в ближний бой. Он все пытался вывести противника на удобную позицию, чтобы Итачи смог применить технику иллюзии.

Создать бы хоть крошечную лазейку в его сознании. Потом ведь можно будет протолкнуть иллюзию помощнее и все, миссия выполнена.

Уже несколько раз Итачи казалось, что их взгляды пересеклись, но идеального случая все никак не представлялось. Благодаря своему колоссальному опыту Мукай успешно избегал шарингана.

Шисуи применил технику Великого Огненного Шара. Мукай стоял в боевой стойке Мягкого Кулака, протянув перед собой руку, и не шевелился, будто не видел стены пламени, что надвигалась на него в лоб. Огненный Шар Шисуи был огромен. Технику такой мощности мог создать разве что Фугаку, лидер клана, больше никто.

Прямой удар.

Сейчас все будет кончено.

Шар пламени врезался в неподвижного мужчину и вдруг разделился надвое, словно натолкнулся на невидимую преграду. Мукай стоял на прежнем месте и довольно скалился.

«Черт. Его Мягкий Кулак смог разбить огненную технику?!» — в отчаянии подумал Итачи.

Они снова вступили в ближний бой. Мукай отвернулся от Шисуи, чтобы не попасть в гендзюцу. Но друг только того и добивался. Взгляд Мукая блуждал по местности, как раз в той стороне, где притаился Итачи. Их взгляды пересеклись.

Сейчас!

Нет… Должны были пересечься. Что-то пошло не так. Мукай в тот же миг оставил Шисуи и взмыл вверх.

Черт. Он раскрыл меня.

Противник ловко прыгал по скале, направляясь прямо к укрытию Итачи. Шисуи, предоставленный самому себе, вдруг ухмыльнулся и исчез. В следующее мгновение он появился перед Мукаем и со всей силы зарядил ему ногой в лицо. Чудовищный удар откинул Мукая к отвесной каменной стене. Он ударился головой, упал и остался лежать неподвижно.

Он… Он ведь расшиб себе голову.

Но тело джонина вдруг обернулось надколотой деревянной колодой.

— Замена! — воскликнул Итачи в панике.

— Именно, — ответил голос за спиной.

Итачи резко обернулся. Прямо перед ним стоял Кохината Мукай.

Сердце ушло в пятки.

Мукай молниеносно ударил Итачи двумя ладонями в живот. Страшная боль пронзила внутренности.

Четыре удара.

Итачи задохнулся. Он лихорадочно обдумывал контратаку, но Мукай зарядил новую порцию ударов: на этот раз восемь. Он бил мгновенно. Все восемь ударов врезались в тело одновременно. Нутро свело судорогой, руки, стопы местами онемели.

«Нет, — билась в голове отчаянная мысль. — Если он закончит свою комбинацию — я погибну».

Мукай замахнулся для новой атаки: шестнадцати ударов. Краем глаза Итачи заметил, что в размытом поле зрения вдруг возник Шисуи. С диким воплем он налетел на Мукая справа — со слепой зоны бьякугана. Мукай прервал комбинацию Мягкого Кулака, на время оставив Итачи в покое, поразительно легко увернулся от атаки, схватил Шисуи за горло и поднял высоко над землей.

— Шисуи… — прошептал Итачи.

Друг задыхался. Он извивался и дергался, сжимая запястье Мукая и тщетно пытаясь избавиться от железной хватки, сдавившей горло.

— Это называется — «тренировки», — процедил Мукай. — Когда ты работаешь над своими слабостями. Недооценили вы старика, ребятки.

— Кохината Мукай… — проговорил Итачи и шагнул к нему.

Он ничего не мог сделать. Комбинация Мягкого Кулака запечатала течение чакры, глупо было помышлять о контратаке, но ноги продолжали шагать к Мукаю, словно это могло спасти Шисуи.

— Хочешь, чтобы я убил его?

Мукай сильнее сжал горло Шисуи, намереваясь раздавить ему кадык. Друг захрипел.

— Прекрати! — едва не плача воскликнул Итачи.

Чакра сама собой хлынула к глазам, активируя шаринган.

Мукай презрительно ухмыльнулся.

— Такое гендзюцу на меня не подействует.

Он вновь повернулся лицом к своей жертве.

Шаринган Шисуи трансформировался. Томоэ закружились, сливаясь в странный резкий рисунок, напоминающий сюрикен, а зрачок исчез — стал красным, как и вся радужка. Мукай моментально отвернулся. Если их взгляды и встретились, то лишь на тысячную долю секунды, хотя Итачи ставил на то, что они не пересеклись вовсе. Поймать человека в гендзюцу за такой короткий срок было невозможно.

Но Шисуи это удалось.

Рука, сжимавшая его горло, вдруг ослабла, и Шисуи, задыхаясь, рухнул на землю. В кулаке Мукая блеснул кунай.

— Нет! — воскликнул Итачи.

Но тот вдруг полоснул себя лезвием по животу. Его ноги подогнулись, и ослабевшее тело завалилось на бок.

— Мукай! — просипел Шисуи и сухо закашлялся.

Он поднялся на колени и подполз к поверженному врагу.

Мукай попытался заговорить, и из его рта вылилась струйка крови.

— Любое вмешательство в мой мозг — и запускается закладка, чтобы я убил себя, я ведь шпион…

Они молча наблюдали за умирающим. Его отрывистый голос становился все тише и тише.

— А ты, пацан… дьявольщина… Впервые такое вижу…

Шисуи не ответил.

— Вы хотите что-то сказать напоследок? — спросил Итачи.

— Это все я… — бормотал Мукай, судорожно вздрагивая. — Жена и дети… н-ни причем… они… Они не знали…

Дрожащей рукой он потянулся к карману.

— Может, я п-прошу слишком… много…

Итачи отстранил слабые пальцы Мукая, запустил руку в карман его штанов и извлек пачку сигарет — столь желанную для него.

— …огня… — из последних сил выдохнул Мукай, с папиросой, прилипшей к губе.

Шисуи полез в другой карман, щелкнул зажигалкой и поднес пламя к концу сигареты.

Мукай затянулся и блаженно прикрыл глаза.

— Вот, значит, к-как умирают шиноби…

Он вынул изо рта сигарету, и все его тело расслабилось.

— Я буду ждать вас там…

Слепые глаза бессмысленно уставились в небо, а между пальцами неподвижной руки продолжала дымить початая сигарета.

— Все кончено, — хрипло прошептал Шисуи.

****

Итачи медленно ковылял по направлению к дому по темному кварталу Учиха. Он уже доложился Данзо и побывал в госпитале у Кирэй, но внутренности все еще болели. Ему сказали, что некоторое время он не сможет ходить на миссии и даже тренироваться. Мягкий Кулак — это не шутки.

Вспышками накатывали воспоминания о минувшей битве, и мышцы немели от страха, каждый раз, когда воскресало это видение: задыхающийся Шисуи в руках Мукая.

Он едва не погиб из-за меня. Как же я слаб. Черт!

Итачи представил на мгновение, что было бы, если бы друг действительно не выжил. Перед его внутренним взором развернулась бездна одиночества, стало смертельно жутко. Больше ни с кем он бы не мог быть так откровенен, как с Шисуи. Никто не понимал его лучше. Разве что Данзо обладал способностью читать его мысли, но Данзо — не друг, он использовал свое знание для того, чтобы манипулировать им, так что это было даже плохо.

Дом встретил его мертвой тишиной. Итачи вошел в прихожую, разулся и тяжело поднялся на порог. Каждый шаг отзывался болью внутри. Он хотел привычно крикнуть: «Я дома!», но все уже спали.

Они даже не представляют, что я пережил. Я не хочу никого видеть.

Итачи поплелся в свою комнату в темноте, как можно тише, чтобы не разбудить домочадцев. Где-то во мраке коридора послышался глухой шорох, из приоткрывшейся щели седзи в коридор выпал прямоугольник блеклого лунного света, и на пороге показалась невысокая фигурка.

— Дядя? — едва слышно выдохнул знакомый голос.

Сарада была в своей обычной повседневной одежде, не в пижаме. Неужели не спала? Она подошла настолько близко, что Итачи затаил дыхание.

Что ты дел…

Ее руки, ни секунды ни колеблясь, скользнули ему на спину. Она обняла его и прижалась так сильно, что внутренности снова свело спазмом. Уткнувшись носом в плечо, Сарада бормотала:

— Дядя, ты живой…

Щека племянницы нечаянно коснулась его шеи, и Итачи почувствовал, что она холодная и влажная от слез.

— Сарада, — выдавил он и мягко добавил: — Мне больно.

Она отстранилась, приподняла очки и вытерла глаза.

— Спасибо, — вздохнул Итачи, проведя рукой по животу.

Сарада избегала смотреть ему в лицо, вероятно, ей было стыдно за свой порыв. Но Итачи неожиданно для себя понял, что он счастлив. В этом доме все-таки был человек, который переживал за него и все время, что он сражался с Мукаем, думал не о домашних хлопотах, первом уроке в академии, величии и славе клана Учиха, а о нем, и молился, чтобы он, Учиха Итачи, выжил.

Что ей сказать? Обязательно надо сказать что-то. Она должна знать, что я благодарен. Но я не могу… Шисуи прав. Я совершенно не умею общаться с людьми.

— Спасибо, Сарада, — сказал он снова. Подумал и опять повторил: — Спасибо.

Уже не за то, что она перестала его обнимать, а за то, что обняла. За то, что ждала. За влажные от слез щеки. За все сразу.

Глава 17. Ты — наша

17

«Боги и демоны, белые боги и черные демоны, и их дети от смертных — герои и чудовища, каждый из которых считает себя героем, а всех остальных — чудовищами и готов доказывать свою правду любыми методами… Это так естественно. К сожалению…»© Генри Лайон Олди

По совету медиков Итачи весь день провел в постели.

Сарада принесла ему в комнату завтрак и обед, помогла подняться и поесть. Дядя был все так же краток и сух, но что-то неуловимо изменилось в их общении. Итачи смотрел на нее иначе: не отстраненно задумчиво, а скорее как на Саске. В его черных глазах пробудилась легкая нежность, и от каждого случайного взгляда дяди по телу разливалось тепло. Та хрупкая связь, возникшая на веранде перед миссией, не разрушилась, она лишь окрепла сильнее.

Сарада рассказала ему про разговор с дедушкой и с трепетом ждала ответа, но Итачи не удивился и не испугался.

— Все нормально, — сказал он. — У тебя навыки сильного генина, а ведь отец считает, что ты не обучалась в академии. Не переживай об этом.

— Дядя, у меня все еще не получается твоя техника Замены Тела. Которая с воронами.

Итачи взглянул на нее вопросительно.

— Если честно, я не думал, что это вызовет такие трудности, — признался он. — Но спешить с этим не обязательно.

— Дядя, — настойчиво перебила Сарада. — Покажи еще раз. Пожалуйста.

Итачи пожал плечами.

— Сейчас — не могу.

Сарада печально кивнула.

Ну да, он ведь ранен. Какие уж тут техники.

— Но ты можешь попросить Шисуи, — неожиданно посоветовал Итачи и, заметив, как она изменилась в лице, удивленно спросил: — Что?

— Э-э…

Она смущенно потрепала волосы на затылке. Не говорить же Итачи, что Шисуи считает ее шпионкой. Встречаться с дядиным другом совсем не хотелось.

— Он любит заниматься на восемнадцатом полигоне. Поищи его там. Если захочешь, конечно…

— Ладно, — вздохнула Сарада.

В ее душе происходила борьба. Подождать, пока дядя поправится? Нет, было бы неплохо выучить технику до спарринга с Изуми. Они слишком хорошо изучили друг друга. В гендзюцу подругу было уже не поймать, а вот запастись новым козырем — идея хорошая.

Взяв волю в кулак, Сарада отправилась на восемнадцатый полигон.

Шисуи нашелся не сразу.

С виду на тренировочной площадке было пусто. Сарада прислушивалась к чужому присутствию и лишь через пять минут уловила всплеск чакры — вдалеке в тени деревьев, и то потому, что парень не скрывался. Да, сенсор из нее был посредственный.

Сарада подошла к дереву и уже издалека услышала пыхтение.

Чем он там занимается?

Вдруг прямо перед ней вниз головой возникла красная от натуги физиономия Шисуи. Он запыхался и взмок, влажные лохматые волосы, свесились вниз.

— Фух… Привет, шпионка, — выдавил он сипло.

Лицо снова исчезло. Сарада запрокинула голову и скрестила руки на груди. Зацепившись ногами за ветку дерева, Шисуи качал пресс.

— Это какая по счету тысяча? — мрачно спросила Сарада.

В мыслях вертелось только одно слово: «шпионка». Рогатая правильность неистово возмущалась.

Я не могу быть шпионкой в собственной деревне, шаннаро! Сколько можно уже?

— Я сбился на тысяче и двух сотнях, — шепотом выдохнул Шисуи.

Раскрасневшиеся под тяжестью земного притяжения щеки слегка наплывали на глаза, и лицо Шисуи казалось прищуренным и милым.

— Что у тебя с голосом?

— А тебе какое дело, шпионка? — шутливо уточнил Шисуи и, кряхтя, подтянулся к ветке, сложив руки на затылке в замок.

— Да хватит уже, — с раздражением пробормотала Сарада.

Он вновь опустился, покачнулся и едва не столкнулся с ней носом.

— Так тебе чего? Никак Итачи послал?

Догадался. Действительно, как бы я еще нашла его на этом полигоне?

Сарада вздохнула.

— Ты можешь помочь мне с техникой Замены Тела?

— А вас в академии будущего таким техникам не учили? — едко спросил Шисуи.

Он подтянулся к коленям, перевернулся вокруг ветки, кувыркнулся и спрыгнул на землю.

«Все-таки обращаться к нему было не лучшей идеей, — подумала Сарада. — Снова эти подколы и подозрения».

— Шисуи-сан!

— Хай-хай, — Шисуи попытался говорить нормальным голосом, но все равно вышло лишь сухое сипение. Вдобавок ко всему, он закашлялся.

— Да что с тобой…

В тоне Сарады уже не было прежнего раздражения, только заботливый интерес. Но Шисуи проигнорировал ее.

— Ты говоришь о технике Итачи, верно? — продолжил он шепотом.

— Да, комбинированная с призывом. Ты это умеешь?

— Ладно, покажу. Активируй шаринган и внимательно смотри, я сделаю это медленно.

«А так можно было?» — подумала Сарада, мысленно благодаря Шисуи за то, что он прекратил свои подколы и почему-то правда решил помочь, хоть и считал ее шпионкой.

Использовать шаринган, когда тебе показывают новую технику — так просто и так гениально. Почему она не пришла к этому раньше? Чакра хлынула к глазам, оживляя додзюцу. Все ощущения обострились. На полигоне, где было много деревьев, повсюду чувствовалось течение жизни.

Шисуи показал технику Замены Тела Итачи. Во все стороны разлетелись вороны, а сам он исчез. Очаг чакры возник где-то в леске неподалеку.

Ветер принес тихий шепот:

— Поняла?

****

Понять-то она поняла, но повторить не получилось.

Меняться местами с разлетающимися воронами — занятие не из легких. Тут нужна была сноровка. Да и удержать призывных животных в форме своего тела для убедительности, чтобы сбить с толку врага, — та еще задачка. А ведь, по словам Шисуи, Итачи сам создал и освоил эту технику еще в шесть лет.

«На то он и гений», — сердито размышляла Сарада.

К назначенному дню она не успевала, и вступать в бой с подругой пришлось без новой техники.

Неподалеку у тренировочной площадки стояли дедушка, Шисуи и Итачи. Изуми смутилась внезапному вниманию со стороны друга и отца Итачи, да и Сарада немного нервничала от такого количества строгих зрителей, но как только начался спарринг — мысли обо всех Учиха, кроме Изуми, выветрились напрочь.

За последний месяц Сарада действительно улучшила свои навыки. Если раньше тело не успевало за шаринганом, то сейчас она дралась с Изуми почти на равных, реакция больше не запаздывала настолько серьезно. Также ей удалось подогнать скорость исполнения других техник, и в этом у нее было явное преимущество перед подругой. Тем не менее использовать технику Великого Огненного Шара против Изуми все-таки было бесполезно. Ловкая, подвижная, увертливая девчонка успела бы убраться из-под удара и контратаковать, а Сарада бы просто зря потратила чакру.

Сарада запустила в нее кунай, искрящийся от разрядов молнии. Подруга отбила атаку, но электричество передалось сквозь собственный кунай Изуми и ужалило ей руку. Она зашипела, схватившись за запястье. Сарада, не давая ей опомниться, запустила вдогонку еще с полдесятка сюрикенов, также сдобренных электричеством. От одних Изуми ушла в сторону, но следующий залп сюрикенов Сарада выпустила на опережение — даже шаринган не помог бы от них увернуться. Приходилось отбивать и получать один удар током за другим.

Это тебя немного ослабит. Прости, Изуми. А теперь…

Стихия Огня: Великий Огненный Шар!

Изуми как раз заканчивала отбиваться от сюрикенов. Шар пламени стал для нее неожиданностью: она уже привыкла, что Сараде использовать эту технику бесполезно. Но сейчас Изуми едва успела уйти из-под прямой атаки, после чего ей снова пришлось отбиваться от залпа наэлектризованного оружия.

Ближний бой был сильной стороной Изуми. А техники сюрикенов и стихия молнии — преимуществом Сарады. Она интуитивно предвосхищала движения подруги еще до того, как это успевал заметить ее шаринган, и метко атаковала на опережение. По сути, Сарада сама строила ход боя, как некогда в спаррингах с ней делал Итачи.

Вынуждай противника двигаться туда, куда нужно тебе, и предугадывать его действия не придется — ты будешь знать о них еще до того, как мысль о движении вообще придет ему в голову.

Пыль понемногу осела. Сарада прекратила играться электричеством — после использования катона и райтона чакры оставалось совсем немного. Изуми переместилась ближе и снова навязала ближний бой.

Они обе устали. Изуми немного обожглась пламенем Огненного Шара, кроме того, ее неприятно потрепало электричеством. Серьезный урон такие мелкие атаки нанести не могли, но вот руки наверняка чуток онемели от постоянных ударов молнии. Сараду в свою очередь утомило использование природных преобразований. Ко всему прочему активированный шаринган пожирал чакру просто беспощадно: ее уровень стремительно истощался с каждой секундой боя.

Еще немного, и я не смогу поддерживать шаринган. Кажется, я перестаралась с природным преобразованием.

Но Сарада не жалела. Изуми сражалась отлично, и эта комбинация стихий была чуть ли не единственным шансом поймать ее. Сарада кувыркнулась в воздухе назад, уходя с комфортной для подруги дистанции, и запустила сюрикены, чтобы помешать Изуми преследовать ее. Уже без молнии.

Изуми удалось прорваться сквозь атаку, даже не отбивая сюрикены, прожужжавшие в опасной близости от тела. И в тот момент, когда Изуми настигла ее, чакра Сарады наконец иссякла. Шаринган деактивировался.

Ч-черт.

Изуми разошлась не на шутку. Без шарингана Сарада не успевала за ней. Острие куная оцарапало руку. Изуми больно пнула ее в живот и хлестко зарядила кулаком по щеке, чуть сбив очки.

Молодец, Сарада. Ты проиграла.

Во рту чувствовался металлический привкус крови. Чакры почти нет. Шарингана нет. Стихий нет. Удар за ударом, против шарингана, который предугадывает твои движения. Это было больно.

Последний рывок.

— Шаннаро!

Сарада замахнулась на Изуми, зная, что это бесполезно: она все равно увернется. И подруга-таки увернулась. Но на самом деле Сарада целилась не в Изуми. Рухнув на колени, она зарядила кулаком в землю. Полигон раскололся, и осколки породы заходили ходуном. Воздух стал мутным от пыли. Отколовшиеся глыбы в трещинах пришли в движение, и Изуми невольно отпрянула, пытаясь удержать равновесие. Миг промедления — то, что нужно было, чтобы успеть применить технику.

Призыв.

Для шарингана мало, но для призыва чакры еще хватало. Сквозь рассеянную пыль, каркая, ринулись вороны. Изуми только было двинулась к Сараде, но на нее напали птицы. Она отбивалась кунаем и руками, закрывала глаза, чтобы их не выклевали вороны.

Сейчас. Всего метров десять и победа…

— Довольно, — прозвучал властный голос Фугаку.

Сарада замерла, так и не сделав ни шага. Птицы оставили в покое Изуми и упорхнули в лес. Дедушка опустил руки, развернулся и пошел прочь с полигона.

Сараде стало страшно. Она дождалась, пока дедушка исчезнет из поля зрения, и испуганно бросилась к дяде:

— Что случилось? Что не так?

Итачи пожал плечами.

— Ничего не случилось. Отец как отец.

— Что значит «отец как отец»?

— Итачи хотел сказать, что это обычная реакция, — пояснил Шисуи. — Не о чем беспокоиться.

К нему уже вернулся прежний голос.

— Это было нечестно, — улыбнулась Изуми и положила ей руку на плечо. — Я почти победила.

Сарада невольно вздрогнула, но тут же расслабилась и выдохнула.

Все позади.

— Шисуи-сан, Итачи-кун, — взмолилась Изуми. — Скажите хоть вы. Как оно со стороны? Все плохо?

— Ладно тебе, Изуми-чан, очень даже неплохо, — похвалил Шисуи. — Правда, Сарада, ты глупо потратила почти всю чакру. Но комбинации сюрикенов и стихии молнии были шикарны.

Спасибо, что не добавил «шпионка».

****

За ужином дедушка неожиданно объявил:

— Сарада, я говорил о тебе с Хокаге.

Она едва не подавилась супом.

— Я настаивал, чтобы ты досрочно прошла аттестацию на уровень генина, но в наше мирное время Сандайме не желает делать исключений для кого бы то ни было.

Робкий огонек надежды «дедушка признал мои силы» тут же погас, не успев разгореться.

— Поэтому экзамен на генина ты сможешь сдать только весной, с другими выпускниками академии.

Сарада не верила своим ушам. Надежда вспыхнула с новой силой. Она станет генином прошлого? Она сможет быть шиноби?

«Если только волна…»

Хотя какая волна. Волны не было уже больше месяца. Сарада все более склонялась к тому, что ее уже и вовсе может не быть. От этого становилось одновременно и спокойно, и немного грустно.

— Тем не менее, — продолжал дедушка, — я и так признаю твой уровень и ждать от деревни генинской повязки не считаю обязательным.

Он произнес это с легким презрением.

Дядя рядом насторожился и перестал пить суп.

— Ты подходишь по возрасту и навыкам, ты выполняешь традиционную клановую технику Великого Огненного Шара лучше некоторых членов клана, старше тебя по возрасту. Поэтому, как глава Учиха, я даю тебе свое разрешение напосещение собраний. Сейчас такое время, когда все наши должны быть в курсе происходящего. А ты — наша.

Дядя отставил тарелку с супом и набрал в легкие воздуха, словно собирался сказать что-то. Но запнулся и выдохнул.

— Следующее собрание состоится через несколько дней в храме Нака. Точнее скажу чуть позже.

Фугаку поблагодарил бабушку за ужин и ушел в спальню. Дядя задумчиво потупился в пустую тарелку.

Сарада была счастлива. Ее признали. Ее считали своей. Она будет присутствовать на собрании, как полноценный член клана Учиха.

Вот только дядя почему-то не радовался.

****

Итачи провел ее к храму Нака. Он все еще был хмур и подавлен.

— Дядя, что не так? — с тревогой спросила Сарада.

— Отец… Зря он это. Ему не стоило давать тебе допуск на собрания.

— Почему?

Итачи не ответил.

Она чувствовала себя уязвленной. Сарада была уверена, что дядя против потому, что она — человек будущего, и что он, в отличие от дедушки, не считает ее «своей». Странно, они ведь только поладили.

В подпольном зале храма уже собралась куча народу. Внутри было темно и душно. Они с Итачи сели в последнем ряду, как самые младшие. Да и свободных мест больше не было — зал оказался забит битком. Четыре фигуры из разных концов поднялись, как по команде, направились в четыре угла храма и зажгли свечи. Рассеянный слабый свет разлился по залу. Лицом к собранию сидел дедушка. Он дождался пока присутствующие угомонятся, поднялся и заговорил:

— Ладно, пожалуй, начнем. Приветствую всех, и перед тем, как перейти к главному, хочу сделать небольшое объявление. Отныне на регулярных собраниях будет присутствовать моя приемная дочь — Сарада.

По залу прокатился легкий гомон. Люди стали оборачиваться назад, ища глазами Сараду.

— Ее обучал мой старший сын, Итачи. Аттестацию на генина она пройдет будущей весной, но я признал ее уровень и ждать подачки от деревни не собираюсь, — рыкнул Фугаку. — Или есть возражения?

Собравшиеся одобрительно загудели.

— Отлично. Теперь переходим к главному. Итачи официально вступил в Анбу и начал выполнять миссии, — торжественно произнес дед.

«В Анбу? — изумилась Сарада. — Но ведь ему всего одиннадцать!»

Да, дядя был гениален, но в таком возрасте вступить в Анбу?.. Все-таки она еще многое о нем не знала.

— Теперь у нас есть канал между кланом и деревней. Раньше Лист следил за нами, но теперь и мы будем поглядывать за деревней.

Лист следил? О чем это он?

— Итачи. Ты теперь в Анбу. Как там, заметил что-нибудь интересное?

Дядя рядом с ней поднялся.

— Деревенские опасаются нашего клана и думают об Учиха… не очень хорошо, — прозвучал его серьезный мальчишеский голосок.

Вот оно что…

Сарада вспомнила свой первый день в прошлом. Еще тогда, на следующее утро после атаки Девятихвостого мужчины у полевой кухни подозревали Учиха. Это все еще тянется? Неужели все стало только серьезнее?

— Вот оно! — воскликнул кто-то из зала.

Учиха зашумели, обсуждая слова Итачи.

— Однако, — продолжал дядя, вкладывая вес в каждое свое слово и стараясь перекричать гул собрания, — я не чувствую никаких притеснений или открытой ненависти. Я молод. Неприязнь по отношению ко мне со стороны других шиноби — вполне естественна. Это обычные человеческие тревоги, зависть…

— Итачи, — строго и четко произнес Фугаку. — Эти обычные человеческие тревоги могут стать чувством куда более мощным.

Толпа загалдела, поддерживая своего лидера.

— Не придумывайте себе проблемы! — звонко воскликнул дядя. — Вы ожидаете только худшего, копите ненависть… Рано или поздно это обернется катастрофой, но не по вине Листа. А по вашей вине!

Сарада ощутила беспокойство. Прямо у нее на глазах разгорался скандал. Она все еще слабо понимала, о чем говорит дедушка и что пытается донести до собравшихся Итачи, но в душу скользкой змеей заполз страх. Сарада интуитивно чувствовала, что между происходящим сейчас в храме Нака и гибелью клана Учиха есть прямая связь. И, кажется, дядя тоже это чувствовал. Неужели он все-таки пытался остановить это, несмотря на то, что запретил ей вмешиваться?

— Воу, Итачи! — с первых рядов поднялся пепельновласый мужчина, и в его узких глазах сверкнул недобрый огонек. — Черт тебя раздери, ты чей союзник, а? Думаешь, вступил в Анбу, так теперь можешь разевать здесь рот?

— Враги… союзники… — в глазах Итачи вспыхнул шаринган. — Вы жестко рассекли мир надвое: на черное и белое. Черное — деревня, белое — Учиха. Не так ли? Вы видите лишь то, что хотите видеть, и теряете из виду реальную ситуацию.

— Заканчивай демагогию! — рявкнул мужчина. — На чьей ты стороне, Учиха Итачи?!

От его яростного рева все собрание притихло. Сарада почувствовала, что дрожит. Душное жаркое помещение храма, томящее напряжение в несвежем воздухе, и дядя — один против всего клана. Словесная битва между совсем еще юным, не по годам смышленым мальчиком и гневным незнакомцем, который явно занимал в клане не последнее место, раз сидел в переднем ряду возле лидера. И Сарада в отчаянии осознавала, что весь клан поддерживает не Итачи, а этого узкоглазого.

— Яширо! — властный голос дедушки немного осадил пыл наперсника. — Прекратите немедленно. Оба.

— Но, капитан…

— Я сказал.

Узкоглазый Яширо нехотя поклонился и сел.

— Итачи, — продолжил дед. — Ты еще слишком юн и наивен. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но в реальной жизни нет места идеалам. Ты поймешь это немного позже, когда подрастешь. А сейчас — извинись.

Лицо дяди исказила гримаса отчаяния. Здесь, на собрании, он совершенно растерял свое привычное самообладание.

— Простите, — едва слышно выдохнул он.

Каждая нотка его голоса была пропитана страшной болью. Итачи опустился на татами, склонил голову, и его лицо скрыли длинные пряди выбившиеся из растрепанного хвоста.

Глава 18. Правда об Учиха

18

«На наших плечах — тяжесть всего мира. Для нас нет законов, и мы одиноки в своем высоком уделе».© Клайв Стейплз Льюис

Они вышли из храма втроем и, не сговариваясь, углубились в темную рощу. Шисуи молчал, а Итачи все еще был на взводе, и Сарада опасалась даже тронуть его. Немного погодя они вышли на каменистый берег реки Нака, над которым тянулся отвесный скалистый обрыв. Шисуи осмотрел окрестности шаринганом и спросил невесело:

— Ну что, девочка, как тебе собрание?

Почему-то вместо имени он предпочитал обращения «шпионка» и «девочка». Сегодня с ними был Итачи, поэтому Шисуи использовал второй вариант, чтобы не злить своего младшего друга.

После собрания на душе остался неприятный тяжелый осадок.

— Шисуи-сан, — голос немного дрожал, и Сарада намеренно обращалась к нему, а не к Итачи, тот и так был не в себе, — объясните, что происходит?

Шисуи печально улыбнулся.

— Это наша действительность, знаешь. Клан отдельно, деревня отдельно. Учиха — одни из основателей Конохи, но со временем нас оттеснили от управления деревней. В отличие от других, мы имеем право на автономию, дела клана решаются кланом, Лист не вмешивается. Но в то же время сейчас у нас нет своих людей в Совете, все наши, кроме меня и Итачи, работают в Полиции. Они сидят в своей скорлупе и не знают реального положения вещей. И ты видишь, во что это вылилось.

— Черное и белое, — повторила Сарада слова дяди. — Черная деревня…

— Да.

— Но ведь дя… — она запнулась и исправилась, — то есть Итачи сказал, что деревенские опасаются Учиха. Предубеждение все-таки есть. Я сама слышала, клан подозревают в организации нападения Кьюби.

— Да, предубеждение есть, от этого никуда не деться. Но все не так критично, как полагают наши. Эти… идиоты, — с чувством ругнулся Шисуи, — сами делают хуже. Учиха не идут на контакт, не пытаются ничего исправить. Только еще больше замыкаются в своем мирке и плодят ненависть. Именно об этом пытался сказать Итачи на собрании. Но они не слышат. Они никого не слышат кроме себя.

Шисуи стиснул зубы от злости.

— Я не знала, что все так серьезно, — пробормотала Сарада. — Шисуи-сан, ты сказал, что не служишь в Полиции?

— Нет.

— Но почему?

— Нечего там делать. Я — джонин, у меня своя команда, и я работаю на полевых миссиях.

Упорядочить все эти мысли в голове было слишком сложно. Между деревней и Учиха назревал серьезный конфликт. Между Итачи и кланом, судя по всему, тоже. Сарада подозревала, что у Учиха есть тайны, но она не думала, что они настолько глубокие и темные, будто болото некой черной жижи. Вступишь в такое, и пути назад уже нет, будешь лишь медленно погружаться все глубже и глубже, пока не захлебнешься, не задохнешься, не станешь частью этого болота. У нее было ощущение, что она испачкалась в храме: затхлым горячим воздухом, гулом людских голосов, струящимся напряжением. Она поняла, почему дядя был против решения дедушки: он хотел защитить ее, оградить от всего этого.

На первых порах Сараде казалось все чудесным и светлым: семья ее отца, клановый квартал, живые Учиха, перспектива работать в Военной Полиции. Но Шисуи с таким пренебрежением сейчас отозвался о Полиции, что одна лишь фраза «нечего там делать» перечеркнула все надежды Сарады. Неужели быть джонином деревни большая гордость, чем работать в Военной Полиции Учиха?

И все никак не лезла из головы упрямая мысль о связи между тем, что творилось на собрании, и внезапным исчезновением клана.

— В будущем…

Итачи, не принимавший участия в разговоре, вдруг строго взглянул на нее. Он понял, что она хотела рассказать Шисуи.

«Нельзя, — говорил его холодный взгляд. — Не смей».

— Что? — настороженно спросил Шисуи.

— Э-э… Ничего. Я просто переживаю, что в будущем это может плохо закончиться.

— Да. С этим надо что-то делать.

Он помрачнел и нахмурился, подозрительно поглядывая на нее.

Шисуи не был идиотом. Видимо, он тоже понял бессловесный намек Итачи и догадывался, что мнимая племянница его друга знает, во что выльется зарождающийся конфликт.

****

Нанадайме с аппетитом уплетал рамен, брызгаясь и шумно прихлебывая бульон. Сарада изучала его полосы на щеках, счастливые голубые глаза, лохматую соломенную шевелюру.

— Как дела в академии?

— Э-э…

Наруто немного притих и задумчиво пощелкал палочками. Сарада спрашивала не просто так. Саске сегодня выдали выписку с оценками. Взглянув на листок краем глаза, Сарада увидела только высшие баллы, папа учился отлично. Резонно было полагать, что такую же бумагу выдали и маленькому Нанадайме.

— Ничего, все шикарно, даттэбайо! — чересчур бодро выпалил Наруто и вновь принялся за рамен.

Сарада настойчиво похлопала по столу ладонью.

— Листок с оценками.

— Нет у меня никакого листка, — уперся он и отвернулся.

— Я знаю, что есть.

Сараде часто говорили, что она слишком занудная. Нанадайме сказануть такое не отваживался, но все прелести ее характера он наверняка уже успел оценить. Сарада читала нотации Боруто, Шикадаю, Денки, Иноджину… Всем. И, как оказалось, достаточно было лишь месяца-двух в прошлом, чтобы вместо бывших одноклассников она нашла себе новых жертв для нравоучений. Собственный отец или будущий Хокаге — не имеет значения. Сарада была готова отчитать любого, если чувствовала свою ответственность за человека. О том, что будущее изменится, она уже не переживала. Мысль, что ей придется доживать свой век в прошлом, избавила ее от панического страха за будущее.

Наруто уже понял — просто так она не отвяжется. Если «сестренка» знает про листик, она вынет душу, но своего добьется.

— Ладно, даттэбайо.

Он полез в карман шортов, порылся и вывалил на стол смятую бумагу с горстью мусора. Сарада, брезгливо сморщившись, перевернула листок с тыльной стороны на лицевую. Нанадайме сжался, предвкушая скандал, и реакция не заставила себя ждать.

— На-аруто, — угрожающе протянула Сарада.

Невольно вспомнился разговор со взрослым Нанадайме, который хвастался, что в академии был самым успешным, самым умным и самым популярным, «как Саске». В том, что всем этим характеристикам отвечал папа, Сарада уже не сомневалась. Она видела его оценки и была свидетелем того, как пищат при виде Саске малолетние девчонки. А вот Наруто или свернул на кривую дорожку из-за знакомства с ней и стал двоечником, или заврался. И Сарада склонялась к последнему. Раньше она бы и мысли не допустила, что Хокаге может навешать ей лапши на уши, но сейчас была на сто процентов уверена: может. И таки навешал. Да, да. Ту самую, лапшу, что прямо сейчас самозабвенно высасывал из тарелки с раменом.

— Бессовестный, — только и сказала Сарада.

А сама подумала: «Черт с тобой, делай что хочешь. Если эти жуткие баллы не помешали тебе стать Хокаге, то не мне тебя судить».

Принципы зудели и настаивали: «Вправь ему мозги, шаннаро!», но Сарада стойко боролась с собой. Нанадайме тем временем доел рамен, сложил ладони лодочкой, зажав между ними палочки, и слегка поклонился ей, расплываясь в довольной улыбке:

— Санкью, даттэбайо!

****

Сарутоби Хирузен заправил трубку табаком, раскурил и задумчиво уставился вдаль.

— Шисуи, я слушаю тебя.

Шисуи присел на одно колено и склонил голову.

— Сандайме, меня беспокоит ситуация с Учиха.

— Да, — отозвался Хокаге. — Не только тебя.

Он закусил трубку. Едкий дым растворялся в свежести осеннего вечера.

— В деревне относятся с недоверием к Учиха. Клан отвечает тем же.

— Да, — тяжело ответил Хирузен. — Учиха — это полиция, а органы правопорядка народ часто недолюбливает. Но чего ты хочешь, Шисуи?

— Сандайме, — пылко произнес Шисуи. — Прошу вас, дайте мне полномочия… Я хочу заняться этим.

В его глазах вспыхнул шаринган.

— О? — Хокаге заинтересованно обернулся.

— Пожалуйста, прошу вас, Сандайме! Нужно положить конец вражде между Учиха и Листом. Я возьму на себя клан, но вы… Можете ли вы позаботиться о деревне?

Третий задумчиво жевал трубку.

— Интересно.

Шисуи терпеливо ждал. Хокаге хмурился, пыхтел дымом, и наконец произнес:

— Ладно, Шисуи, я освобождаю тебя от регулярных миссий. Отныне ты состоишь в моем Анбу. Это не будет проходить ни по каким документам. Никто не будет об этом знать. Я даю тебе неограниченные полномочия, если будут проблемы — ссылайся на меня.

— Благодарю, Сандайме!

Хокаге тепло улыбнулся.

— Ты напоминаешь мне моего старинного друга, Учиху Кагами. В тебе тоже есть Воля Огня.

Шисуи прикрыл глаза.

— Что вы, Сандайме. Мне далеко до него.

— У тебя еще все впереди. А теперь иди, наш разговор я сохраню в тайне.

****

— Микото-сан, ужин я приготовила, — сказала Сарада, снимая фартук.

— Спасибо тебе. Не стоило так напрягаться…

Доброй женщине было неловко, что приемный ребенок убирает и готовит ужин, словно окупая свою жизнь в их доме.

— Мне не сложно, Микото-сан, правда. Дома я привыкла все делать сама.

— Привыкла? — поразилась бабушка. — Но ты ведь еще совсем ребенок…

Это прозвучало как укор в адрес мамы. Но Сарада не стала оправдываться. Она не могла сказать, что ее мама — главный медик больницы, а не домохозяйка, и времени на такую чепуху у нее никогда не было. В конце концов, Сарада с детства была самостоятельной, и однажды наступил момент, когда они поменялись ролями: Сарада ждала маму дома с готовым ужином и даже иногда воспитывала — когда Сакура, отчаявшись, что она ужасная мать, начинала ныть и заниматься самобичеванием.

Хотя, может, бабушка и была права?

— Тебя ждет Изуми-чан. Поторопись.

— Хай!

Сарада обулась и вышла к Изуми.

Они очень сдружились, ведь Сараде в прошлом, по сути, и общаться было не с кем. Бабушка относилась к ней как к дочери, с дедушкой они вообще не разговаривали; папа был маленьким и вредным, Наруто — маленьким и шумным; Шисуи подозревал, что она шпионка, да и в последнее время все меньше шутил и сделался каким-то хмурым, скорее всего, виной тому была напряженная ситуация с кланом. А дядя всегда был странным и оставался таким и по сей день. Да, они стали общаться доверительнее, он даже разрешал прикасаться к себе и откликался на «дядю», но говорить с ним все еще было трудно. При любом неверном вопросе Итачи замыкался и уходил в себя, и любые попытки вывести его из этого состояния были заведомо обречены на провал.

Они быстро вышли за пределы квартала и отправились гулять по деревне. Изуми грустила, и Сарада попробовала немного расшевелить ее:

— Ты чего?

Подруга лишь печально вздохнула.

— Изуми, ну правда, — не отставала Сарада.

Как можно гулять с человеком, который молчит и грустит? Еще хуже, чем гулять с дядей, который обычно просто молчит.

— Просто думаю об Итачи, — призналась Изуми.

Сарада заинтересованно насторожилась:

— М-м? Что с ним не так?

Они свернули на детскую площадку. Малышня неподалеку играла в «банку», с их стороны слышался смех и лязг консервной жестянки.

«Она ведь острая. Порежутся, — невольно подумала Сарада и снова одернула себя: — И черт с ними. Это не твои дети, Сарада. Не нуди и не думай об этом».

Что-то кольнуло сердце — слова Шисуи о Хокаге и том, что вся деревня должна быть ей семьей. Но развить эту мысль Сарада не успела, потому что подруга взгромоздилась на качели и заговорила:

— Мне иногда кажется, что я совсем его не понимаю. Он весь в себе. С каждым днем мы видимся все реже, он отдаляется и отдаляется.

— Ты не пробовала поговорить с ним об этом? Его, конечно, трудно поймать, но…

— Пробовала, — с болью в голосе отозвалась Изуми.

— И что сказала?

— Да то же, что и тебе. Говорю: «Мне кажется, ты куда-то уходишь, Итачи-кун».

Она раскачивалась все сильнее и сильнее. Длинные каштановые волосы колыхались на ветру, прикрывая ее печальное лицо. Неподалеку снова с грохотом прокатилась банка и послышались тонкие визги ребят.

— А он что?

— Да ничего. Сказал: «Никуда я не ухожу». И все тут. Знаешь, Сарада, это тяжело. А я ведь даже не знаю, имею ли право рассчитывать на что-то. Я почти уверена, что не интересую его. Ни капельки.

— Да ладно тебе, Изуми…

Дядя был необычным мальчиком, но Сарада верила, что Изуми ошибается. Она помнила беседу с Итачи на веранде перед тем, как он ушел на свою смертельно опасную миссию. Именно вопрос про чувства к Изуми смутил Итачи и позволил Сараде отыскать дорогу к его сердцу. Может, дядя никогда и не признается Изуми в этом и не ответит ей взаимностью, может, он никогда не признается в этом даже самому себе, но ему однозначно не все равно. Изуми нравится ему, отдает он в этом себе отчет или нет.

— А честно, Сарада, — сказала вдруг Изуми. — Он ведь и тебе небезразличен, правда?

Своим вопросом подруга повергла ее в глубокий шок.

— Ну… Ну да… Мы же — семья. Разумеется, мне не все равно.

— Нет, я не об этом, — Изуми покачала головой и развевающиеся волосы хлестнули ее по щекам. — Я понимаю, что ты приемная дочь Фугаку-сана, и Итачи-кун теперь считай твой брат. Но все-таки сводный брат. Вы — не родные.

Еще какие родные. Он мой дядя, Изуми.

— Признайся, — горько сказала девочка. — Он ведь нравится тебе совсем не как брат.

— Да ты чего, с ума сошла? — опешила Сарада и почувствовала, что ее щеки неумолимо наливаются кровью. — Ты… ты что это несешь. Изуми… Я никогда не думала, что ты ревнуешь ко мне Итачи.

— Покраснела, — констатировала подруга, совершенно не слушая ее спутанных оправданий. — Значит, я права.

Сарада приложила ладони к щекам.

Чушь. Полнейшая чушь. И, ч-черт, мне ведь никак не убедить ее в обратном. Я же не могу сказать ей, что Итачи — мой дядя, шаннаро!

Но… Боги, если Изуми неправа, то почему ее щеки горят?

Сараде вдруг стало страшно. Она полезла копаться в своих чувствах, но запуталась, перепугалась еще сильнее и бросила это. Щеки горячо пульсировали от прилившей к лицу крови.

— Черт, Изуми! — гневно воскликнула Сарада и вскочила со скамьи.

Она разозлилась. Зачем Изуми вообще завела этот разговор? Ну зачем надо было спрашивать?

Ее охватила паника. Сарада осознавала, что если Изуми права, то это конец. Влюбиться в собственного дядю. Так делать нельзя.

Мне просто нужно успокоиться. Я успокоюсь и пойму, что люблю его как дядю, а не как мальчика. Он мой дядя. Дядя!

Она спустилась с площадки к набережной, где резвилась малышня, с виду — ровесники Саске и Наруто, и села на ступени. Мутные мысли понемногу выветривались. На пологом парапете, нагретом теплым осенним солнцем, подложив руки под голову, лежал мальчишка, поразительно похожий на Шикадая. Она поначалу его и не заметила, настолько он сливался с пейзажем. Сарада немного отвлеклась от своих пугающих мыслей.

Почему он не играет со всеми?

Она уцепилась в этот спасительный вопрос и стала упорно его раскручивать, избегая возвращаться мыслями к беседе с Изуми.

Может, его так же не принимают в команду, как Нанадайме? Он тоже одинок? Тогда… что, если они бы поладили с Наруто? Было бы чудесно.

— Эй, — позвала Сарада.

Отец Шикадая не шелохнулся, лишь скосил на нее глаза.

— Ты это мне?

— Да. Ты чего не играешь со всеми?

Шикамару прикрыл веки, с наслаждением потянулся, словно кот, и вернулся в прежнюю позу: руки под голову.

— Лень.

Ну действительно. А ты, наивная, думала, что нашла друга для Нанадайме.

****

Итачи опустился на колено перед лидером Корня. Он был в темном кабинете, где когда-то пытали Сараду. Данзо снова вызвал его к себе.

Эти встречи казались Итачи странными. Он принадлежал к Анбу под непосредственным руководством Хокаге. После окончания проверочной миссии — его с Данзо уже ничего не должно было связывать, но человек, воплощающий тьму Листа, не собирался с ним расставаться. Данзо поднялся из-за стола и, постукивая по полу тростью, подошел к Итачи поближе. За его спиной неизменно маячила тигриная маска.

— Учиха Итачи, ты можешь встать.

Он подчинился. Данзо сверлил его единственным глазом.

— Как тебе Анбу?

— Пока не знаю.

— Честный ответ. У тебя еще будет масса возможностей набраться опыта. А до тех пор — шлифуй свои навыки, — распорядился Данзо, как будто Итачи был его учеником или подчиненным.

Но Анбу Хокаге не имело никакого отношения к Корню. Соответственно, у Данзо не было никаких прав отдавать Итачи приказы. Все это было очень странно.

— Есть причина, почему я вызвал тебя сегодня.

Итачи тихо кивнул.

— Ходят слухи, что в квартале Учиха к незнакомцам относятся довольно жестко в последнее время.

Итачи промолчал.

— Я чувствую, что-то затевается. Ты же бываешь на регулярных собраниях, верно, Итачи?

— Да.

За недолгое время службы в Анбу Итачи столкнулся с вещами, которые его потрясли до глубины души. Бессмысленно врать. Клан и так был как на ладони. Весь квартал двадцать четыре часа в сутки был под наблюдением. В Анбу создали отдельный пункт, где посменно велось наблюдение за Учиха. Каждый уголок района, каждый переулок, каждая улица, каждый дом — все находилось под пристальным взором Анбу, и самого Итачи заставляли отрабатывать смену, подглядывая за собственными соклановцами. Нет, это уже давно был не квартал, а резервация, гетто. Закрытая территория, на которой удобнее всего было отслеживать жизнь Учиха. Раз увидев это, Итачи понял — он не скажет клану. Стоит им узнать, и негодование Учиха будет не сдержать уже ничем.

— Я хочу, чтобы ты докладывал мне о том, что происходит на собраниях, — велел Данзо.

— Вы предлагаете мне предать свой клан? — жестко спросил Итачи.

— Ты не предаешь их, а спасаешь. Предательство подразумевает ущерб, а Учиха получат лишь выгоду. Ты ведь понимаешь, что если твой клан выступит против Конохи, деревня не станет сдерживаться? Препятствуя восстанию, ты спасаешь им жизни. Так что это не предательство, Итачи.

Данзо ловко жонглировал словами, пытаясь сбить его с толку, и давил на его слабость — желание сохранить мир. Но Итачи был далеко не так наивен, как полагал лидер Корня.

Ты очень красиво говоришь, Данзо. Но то, что ты приказываешь мне сделать — все равно предательство.

— Я понял, — кратко ответил Итачи.

— Памятуя о твоей страсти к пацифизму, я был уверен, что ты согласишься.

Итачи не дал себя одурачить, но он признавал, что другого пути действительно нет. У него не было никакого внятного плана, как помешать клану совершить переворот. Пускай ни он, ни Шисуи не заикнулись никому о восстании, но Совет и сам подозревал, что Учиха что-то замышляют. Шисуи заручился поддержкой Хокаге. А он, Итачи, раз уж на то пошло, наладит контакт с Данзо. Быть может, имея в союзниках Хокаге и силы Корня, удастся предотвратить гражданскую войну?

— Можешь не рассказывать мне все, только то, что посчитаешь нужным. Выбор оставляю за тобой.

— Спасибо.

— Я рассчитываю на тебя, Итачи. Судьба Учиха — в твоих руках.

Каждое слово Данзо ложилось на его плечи неподъемным грузом. Но Итачи был достаточно силен, чтобы выдержать эту ношу и принять на себя ответственность за будущее Учиха и Листа.

Глава 19. Решение Хирузена

19

«То, что происходит с нами, похоже на трагедию. Но это ведь не только трагедия, это — открытие. Это возможность взглянуть на мироздание с совершенно новой точки зрения».© Стругацкие

Тренировки с Изуми естественным образом прекратились. С той встречи на детской площадке они не разговаривали. Сарада тренировалась одна: работала над своей выносливостью, все еще безуспешно пыталась освоить дядину технику Замены Тела, иногда ей даже удавалось зацепить и увлечь на полигон самого Итачи, хотя с каждой неделей он все больше пропадал на миссиях.

Бестактный вопрос Изуми и внезапное одиночество вынудили Сараду пересмотреть свои взгляды на мир. Она полагала, что они с Изуми подруги, но, как оказалось, влюбленная девушка в приступе ревности имеет свойство превращаться в змею, и от былой дружбы не остается ни следа.

Дружбы…

А что это — дружба? Сарада никогда не задумывалась о таких вещах. Она считала друзьями одноклассников, Мицуки, Боруто, новое поколение команды ИноШикаЧо, а с недавних пор и Изуми. Но сейчас у нее был перед глазами яркий пример: глядя на Итачи и Шисуи, она впервые увидела, что такое дружба. Два абсолютно разных человека, которые понимали друг друга без слов и мыслили на одной частоте, совсем как ее отец и Нанадайме Хокаге в будущем. Такое простое и затертое слово «друг» явилось Сараде в совершенно новом смысле. Друг — это существо, которому можно сказать, что вот та незнакомая девочка с шаринганом — твоя племянница, и свалилась она в Коноху из далекого будущего. А друг покрутит пальцем у виска, объявит, что ты сошел с ума и тебе надо лечиться, но ни за что не выдаст тебя и не предаст.

Был ли у нее человек, которому она смогла бы довериться так, как Итачи доверял Шисуи? Неожиданно для себя Сарада поняла, что настоящего друга у нее никогда и не было. Она близко общалась с Чоучоу, но с толстушкой они были скорее приятельницами. Боруто в академии она вообще на дух не переносила, они чудом сработались в одной команде и были не друзьями, а… товарищами. Слова, которые словно бы обозначали одно и то же, вдруг раскололись: каждое обретало собственный смысл, и все они были разными. И ни одно не стояло рядом с понятием «друг».

Размышляя о громком обвинении Изуми, видевшей в ней соперницу, Сарада сделала для себя массу новых открытий: мысль о том, что она могла влюбиться в собственного дядю, повергла ее в шок, и она отчаянно стала искать тому доказательства или опровержение.

Любовь бывала разной. Несовершенная человеческая речь не могла передать всего многообразия чувств, она делила любовь на грубые категории: любовь к матери или отцу, любовь к сестре или брату, к родному дяде, к другу или существу противоположного пола…

Но сейчас Сарада стала понимать, что любовь к каждому человеку, сколько бы их ни жило на земле — была особенной, и слов, чтобы описать во всей полноте всякую отдельную любовь, попросту не хватало. Учиха Итачи — удивительный человек, непохожий ни на кого другого. Необщительный гениальный ребенок, источающий опасное обаяние. Чувства к нему нельзя было отнести ни к одному привычному направлению. Сарада любила его не как дядю и не как мальчика. Она любила его как Учиху Итачи.

****

— …составить список участников, маршруты продвижения. Также необходимо определить стратегически важные цели, которые нужно атаковать в первую очередь. На следующем собрании определимся окончательно, на какую дату назначить нашу акцию. До этого момента все согласуйте между собой и постарайтесь не нарываться на деревенских.

Мятеж.

Это было уже далеко не первое собрание, и с каждым разом все становилось только хуже. Прошло уже почти шесть месяцев с ее первого появления в храме Нака и вступления дяди в Анбу, и с тех пор мысль о восстании уже не просто витала в воздухе неуловимой идеей. Ее восприняли всерьез.

Учиха составляли план, продумывали детали, готовились. Сарада все больше убеждалась, что таинственное исчезновение клана связано с грядущей революцией, и, к разочарованию для себя, осознавала, что она бессильна что-либо изменить.

Их было слишком много — людей, желающих развязать гражданскую войну. Целый клан, за исключением ее, Итачи, Шисуи и Изуми. Изуми просто боялась, а Итачи и Шисуи явно пытались как-то помешать восстанию, но ничего от этого не менялось. Попытки дяди выразить свое мнение и вразумить клан оборачивались ненавистью к нему самому. И если никто не слушал дядю, гения клана, старшего сына главы Военной Полиции Листа, то что могла сделать она? Ее не станут слушать тем более.

Дедушка закончил говорить, и братство немного расслабилось. Все решили, что собрание подошло к концу, но вдруг поднялся Яширо.

— Итачи здесь?

Сарада посмотрела на дядю. Тот крепче сжал кулаки, не поднимая головы.

— Итачи! — с раздражением повторил офицер.

— Я здесь.

Он нехотя поднял руку.

— Ты ведь присутствовал на сорвавшихся переговорах со Страной Инея?

Итачи промолчал.

— Отвечай! — рявкнул Яширо.

— Обсуждать при посторонних миссии Анбу — запрещено.

— Ты это серьезно?

Офицер нахмурился.

— Ты зачем вступил в Анбу?

Дядя не отвечал.

— Чтобы получать информацию из центра деревни и передавать ее нам!

— Яширо… — позвал дедушка.

Но подчиненный его проигнорировал.

— Ты уже почти полгода работаешь на Анбу, и что? Хоть раз мы услышали от тебя хоть одну деревенскую тайну?

— Но я ни одной не знаю.

— Ах, да ну. Неужели дело лишь в этом?

— Вы на что намекаете? — дядя поднял лицо, и в его глазах сверкнул мятежный огонек.

Офицер гадко ухмыльнулся. Рядом с ним встал мужчина с длинными черными волосами — Учиха Инаби, тоже один из подчиненных дедушки.

— Ты ведь против нас, не так…

— Довольно! — рявкнул Фугаку.

Все притихли.

— Сейчас не время затевать разборки. Мы должны быть вместе!

Офицеры, колеблясь, опустились на татами.

— Простите, — сухо выдавил Итачи.

Фугаку обвел тяжелым взглядом полумрачный зал.

— В любом случае, все решится на следующем собрании. Запомните: присутствие каждого — обязательно. На этом, пожалуй, все.

Люди стали подниматься. Сарада оглянулась на Итачи. Того уже и след простыл. Она выбралась из подвала, где проходили собрания, выскочила из храма, искала его глазами в толпе, но дядя пропал. Кто-то тронул ее за руку. Сарада обернулась и увидела Изуми.

— Эй… Привет.

— Привет, — растерялась Сарада.

Они не разговаривали уже очень давно.

— Я все хотела… — бывшая подруга замолчала.

Сарада глядела на ее печальное лицо и не чувствовала злости. Тот глупый вопрос Изуми помог ей разобраться в себе и своих чувствах. И сейчас, когда они впервые за столько времени вновь говорили, Сарада поняла, что скучала по своей приятельнице. Так или иначе, с доверием или без, но человеку нужно общение.

— Прости меня, — сколько боли было в ее голосе. — Я давно хотела извиниться перед тобой. Мне не стоило затевать этот разговор. Это… было так глупо.

Неужели все это время она страдала и чувствовала себя виноватой? А ведь со стороны казалось, что ей все равно.

Сарада слабо улыбнулась.

— Я не злюсь на тебя, Изуми.

Изуми подняла на нее полный удивления взгляд. Она не верила своим ушам.

— Правда?

****

Право же, душевные терзания Изуми и ее чувство вины было сейчас последним, что волновало Сараду. После примирения с бывшей подругой она немного успокоилась, но в сознании пульсировала навязчивая мысль: «Итачи. Мне нужно поговорить с Итачи».

Сарада вернулась домой и первым делом заглянула в комнату дяди и папы. Папа уже спал, а Итачи так и не вернулся с собрания. Она ушла к себе в комнату и стала ждать; изо всех сил старалась не заснуть, даже начала читать какую-то книгу об истории ниндзюцу, чтобы скоротать время, но ее клонило в сон. А дяди все не было.

Итачи возвратился только в начале третьего ночи. Сарада как раз задремала и проснулась, ощутив неожиданный всплеск чакры. Отбросив книгу, она вылетела в коридор и едва не столкнулась с дядей, который как раз проходил мимо ее комнаты.

— Иди сюда.

Она схватила его за руку и заволокла к себе.

— Тебе чего? — недовольно спросил Итачи, когда бумажная дверь за его спиной закрылась.

За последнее время у него неожиданно изменился голос: из мальчишеского стал низким, взрослым, и Итачи очень быстро с ним освоился. Кроме того, он подрос. Линии под глазами, идущие от переносицы к щекам, увеличились еще больше, придавая его лицу немного старческий и болезненный вид.

— Надо поговорить.

— Сейчас?

— А когда? Ты целыми днями пропадаешь на миссиях.

Итачи вздохнул, загоняя раздражение куда-то вглубь своего существа, и устало спросил:

— О чем ты хотела поговорить?

— О… о собрании.

Дядя напрягся. Наверняка он уже наговорился об этом с Шисуи. Где бы еще он пропадал полночи? А теперь надоедливая племянница.

— Их нужно остановить, ты понимаешь? — набросилась Сарада громким шепотом.

— Тиш-ше, — прошипел он.

— Я знаю, что ты сказал мне не вмешиваться, — продолжила она уже спокойнее. — Но они совершают ошибку! Я не хочу потерять семью, которую только-только…

— Сарада, — перебил Итачи. — Что ты предлагаешь?

Она поникла.

— Я не знаю.

— То-то и оно. Я помню, что говорил. Если ты не заметила, несмотря на мой запрет для тебя, мы с Шисуи делаем то, что должны — пытаемся прекратить это безумие. Но все без толку, — с мукой в голосе произнес Итачи.

Он замолчал, и Сарада не знала, что ему ответить.

— Мне очень жаль, что ты попала к нам, — вдруг сказал Итачи. — Тебя не должно здесь быть. Ты не должна была видеть низость и падение своего клана. Что бы ни произошло в будущем с Учиха, я подозреваю, почему Саске не стал тебе об этом рассказывать. Если бы ты продолжала жить в неведении — ты бы могла гордиться тем, что ты часть чего-то великого, красивой легенды, ставшей историей. А теперь…

— Но… Да, они ошибаются, но почему низость? Учиха все еще остаются великим кланом, — потерянно бормотала Сарада.

— Разве ты не видишь, Сарада? — с жалостью спросил Итачи, и его шепот стал едва слышен. — Они слабы. Да, многие пробудили шаринган. Но они слишком переоценивают свои силы. Ничтожные, глупые, самоуверенные. Они порочат имя Учиха.

Слова дяди звучали как приговор. Сарада вдруг почувствовала слабость во всем теле. Она устала от всего этого, да и бессонная ночь давала о себе знать.

— И я слаба…

— Ты просто неопытна. У тебя все впереди, потому что ты понимаешь свою слабость и продолжаешь развиваться. А Учиха — деградируют.

Она покачала головой.

— Мы должны… Их нужно остановить.

— Как? — безнадежно спросил Итачи. — Поговорить с ними? Я пытался. Они не умеют слушать.

— Но так ведь не бывает. Должен быть путь. Дедушка… Если убедить его, он ведь…

— Он такой же упрямый, как и все остальные. Он за восстание. И мама тоже, она поддерживает отца во всем.

— Даже бабушка?

— Ложись спать, Сарада. Бессмысленно говорить об этом.

— Мне страшно, дядя.

Он грустно улыбнулся.

— Ты говоришь совсем как Изуми.

Как Изуми…

Да, в то время, как Итачи и Шисуи всеми силами пытались остановить восстание, они с Изуми только и делали, что боялись. Сараде стало вдруг противно от самой себя. Как она ни старалась догнать Итачи — он был все так же далеко.

****

— Ну как там, Шисуи?

Хирузен грыз погасшую трубку.

— Плохо, Сандайме.

Шисуи прикрыл глаза и вздохнул. Перед ним в зале заседаний сидели Хокаге, Данзо и советники Кохару и Хомура.

— Дату восстания назначат на следующем собрании.

— Раз так, — ледяным тоном произнес Данзо, — деревня должна принять ответные меры до того, как Учиха начнут восстание.

— Но Учиха наши товарищи, — возразил Хирузен, заново набивая трубку. — Если можно что-то сделать…

— Поздно, — перебил Данзо. — Сейчас время действовать. И перестань курить, ты — шиноби.

Хокаге сконфуженно отложил трубку. Шисуи наблюдал за Советом и чувствовал, что все, ради чего он сражается, неотвратимо валится в бездну.

Данзо… Я догадываюсь, чего ты хочешь. Ты хочешь уничтожить нас и ищешь повод. Ты ничего не делаешь, чтобы помочь примирению Учиха и Листа. Конфликт тебе только на руку.

Шисуи нервно кусал нижнюю губу, ощущал на языке металлический привкус крови, и чувствовал, как в глазах пробуждается клановое додзюцу, раскрашивая комнату заседаний в оттенки алого.

— Сандайме, прошу вас. Дайте мне шанс.

— Шисуи? — встрепенулся Хирузен. — У тебя есть план?

— Да. Но я хотел бы обсудить его с вами тет-а-тет.

— Глупости, — фыркнула старуха с высокой прической. — Ты говоришь с Советом.

— Хокаге не уполномочен решать такие дела в одиночку, — поддакнул Хомура.

Хирузен покосился на них, и его внимательный взгляд остановился на Данзо. Хокаге кашлянул.

— Так и быть, Шисуи. Я тебя выслушаю.

— Это невозможно, — отрезал Данзо. — Все, что касается восстания Учиха должно быть рассмотрено Советом. Ставки слишком высоки.

— Я все еще Хокаге, — гневно воскликнул Хирузен. — И я отвечаю за безопасность деревни. Не смей учить меня!

Шисуи прикрыл за собой дверь. В кабинете Хокаге было накурено. Хирузен, пользуясь отсутствием Данзо, заправил трубку и с наслаждением раскурил. Затем, сложил печати и активировал барьер вокруг кабинета.

— Благодарю, Сандайме.

Шисуи поклонился.

— Я бы не пошел против Совета, — сказал Хокаге и закусил трубку. — Но случай с малышкой Сарадой меня насторожил. Данзо ведет какую-то свою игру против вашего клана. Мне это не нравится. Учиха — часть деревни Скрытого Листа, и я обязан защитить их так же, как и всех прочих жителей. Какой у тебя план, Шисуи?

Шисуи окинул взглядом кабинет, убеждаясь, что их никто не подслушивает.

— Не переживай. Я установил барьер.

— Я хочу применить свое додзюцу. Котоамацуками.

— Гендзюцу? Но ты уверен, что этого будет достаточно? Учиха распознают гендзюцу.

— Нет, Котоамацуками — это техника Мангеке Шарингана.

— Мангеке? — старик едва не выронил трубку. — Шисуи, ты обладаешь Мангеке Шаринганом?

— Хай.

Хирузен вновь вставил в зубы трубку и задумчиво пробормотал:

— Правильно, что ты решил обсудить это со мной. Данзо… Ему знать ни к чему.

— Котоамацуками позволяет внушить жертве свою волю. Я надеюсь, что смогу убедить клан отказаться от переворота.

— Шисуи… Тебе придется жить с этим.

— Я готов к этому, Сандайме. Сейчас это единственный выход.

— Тогда я даю тебе добро. Этот разговор останется между нами. Можешь быть спокоен.

Глава 20. Цена силы

20

— Прости, я опоздал.

— Привет, Итачи.

Шисуи стоял на краю обрыва и глядел на водопад. В последнее время они виделись редко: Итачи был занят в Анбу, а Шисуи занимался проблемой клана. Итачи подошел ближе и поразился тому, как изменился его друг. Черты его лица заострились, под глазами лежали темные мешки. Шисуи был крайне изможден, и Итачи ощутил укол совести.

— Ты выглядишь уставшим.

— Была работенка.

— Прости. Я говорил, что мы будем работать вместе, а в итоге все свалил на тебя.

— У тебя ведь миссии, ты не можешь от них отказаться. Мы оба состоим в Анбу, но Сандайме дал мне полномочия и полную свободу действий, естественно, что я мог работать над делом больше, чем ты.

Легче не стало. Шисуи просто был слишком добр к нему, но по сути сам Итачи не сделал ничего. Он ходил на миссии, а проблему с кланом откладывал на потом. И при виде изможденного Шисуи душу Итачи стало подгрызать чувство вины. Как тогда, когда Сарада ночью затащила его к себе в комнату и умоляла остановить мятеж. Ох, если бы он знал как!

— Несколько офицеров Полиции не доверяют тебе.

— Да, я знаю.

— Ты не понимаешь, все серьезно. Они пристально следят за каждым твоим шагом. Более того, они приказали мне шпионить за тобой.

У Итачи похолодело в груди.

— Я тебя прикрываю, так что выдохни.

Неужели это отец?

— Яширо, Инаби, Текка, — Шисуи будто читал его мысли. — Ярые сторонники революции. Будь осторожен, ладно?

— Я был готов к этому.

— Ты всегда такой твердый и уверенный, — Шисуи улыбнулся. — Мне нравится. Это твоя сила, и в то же время — слабость. Но ладно, к делу. Я чего позвал тебя… Ты помнишь, какой завтра день?

Итачи молчаливо кивнул. Конечно, он помнил. Завтра — собрание клана, на котором все решится.

— Если все пройдет как обычно, мы не сможем остановить восстание.

— Что ты предлагаешь?

— Я нападу на твоего отца.

— Что?!

— Тш-ш, не пугайся так. Всего лишь гендзюцу.

— Но подействует ли…

— Подействует, — твердо ответил Шисуи.

Итачи начал понимать.

— Тот шаринган в битве с Мукаем.

— Именно.

— Что это, Шисуи?

Друг медлил. Судя по всему, воспоминания о силе, скрытой в его глазах, были ему неприятны. Он вздохнул.

—Ладно, рано или поздно тебе все равно стоило рассказать.

Шисуи присел на землю, округлив спину, обнял колени руками и продолжил любоваться водопадом, в потоке которого плясали пламенные блики заката.

— Высший уровень нашего додзюцу — Мангеке Шаринган. За всю историю лишь немногие Учиха сумели пробудить его, их можно пересчитать по пальцам. Мангеке дает доступ к невообразимой силе, превосходящей обычный шаринган.

— Контроль над Кьюби?

— Не только. Мне досталась техника высшего гендзюцу — Котоамацуками. Я могу внушить человеку любую мысль, и он примет ее как свою собственную. Для этого даже не обязательно пересекаться с ним взглядом.

— Ты хочешь поймать отца в эту технику?

— Да. И я хотел спросить твоего разрешения.

— Моего разрешения?

Шисуи посмотрел ему в глаза.

— Это ведь твой отец. Единственное, что меня останавливает.

— Не беспокойся об этом, — быстро ответил Итачи.

Предотвратить мятеж — вот, что важнее всего. А отец… С ним он никогда не был достаточно близок. Саске должно быть ревновал отца к нему, со стороны ведь казалось, что старшему сыну Фугаку уделяет куда больше внимания. Но все это только с виду. Итачи заботил отца лишь как средство, инструмент. Связующее звено между Учиха и деревней.

— Шисуи. Как ты пробудил Мангеке?

Друг опустил глаза. Он ждал этого вопроса.

— Это не то, что приятно вспоминать, знаешь. Ты ведь в курсе, как пробуждается обычный шаринган?

Итачи знал. Сильная душевная боль, вызванная, к примеру, гибелью близкого человека. Но тогда… какой должна быть боль, пробуждающая Мангеке?

— Я убил своего лучшего друга.

Слова Шисуи растворились в шуме водопада, не зацепившись в сознании, будто в них не было никакого смысла.

О чем это он?

Но Шисуи говорил совершенно серьезно.

— Это случилось незадолго до того, как мы с тобой познакомились. Еще в академии я встретил парнишку. После выпуска мы попали в одну команду, сражались вместе, плечом к плечу. Он был тем, кого я действительно мог назвать другом, — Шисуи запнулся. — Но знаешь, и года не прошло…

Что-то холодное и скользкое свернулось кольцом в груди. Итачи понял, что не хочет слушать продолжение, но собственное любопытство не позволило ему помешать рассказу Шисуи.

— В то время миссии были куда жестче, чем сейчас. Мы были на задании с еще несколькими командами и очутились в другой стране. Нам крупно не повезло. Мы столкнулись с врагами, их было куда больше, чем мы могли бы одолеть. Это была верная смерть, но, к счастью, несколько наших товарищей, с которыми мы до этого разделились, отыскали нас. Они спасли меня, но мой друг не успел добежать. Если бы я только дотянулся до него — он бы выжил.

Несколько мгновений — лишь вопрос удачи. Шисуи напрасно винил себя.

— Ты не виноват… — начал Итачи.

— Нет, — жестко перебил Шисуи. — Я завидовал ему. Он был более талантлив, чем я, всегда выбивался вперед, и… В тот раз я мог спасти его, если бы нормально протянул ему руку. Но я намеренно не стал. Я убил его.

Итачи вдруг понял, что никогда по-настоящему не знал этого человека с усталым лицом, который сидел сейчас рядом с ним, обхватив руками колени, и печально глядел на водопад. Он был ошарашен признанием Шисуи. Итачи даже не подозревал, что в сердце друга дремлет подобная тьма.

Но Шисуи заговорил снова:

— Несколько месяцев я не мог прийти в себя. Осознание того, что я убил своего друга, почти полностью уничтожило меня. А потом я встретил тебя. Я каждый день наблюдал, как ты тренируешься: такой маленький и целеустремленный. И однажды я заговорил с тобой, сам не знаю, кто потянул меня за язык. Ты вернул меня к жизни, Итачи. Проводя с тобой время, я собирал себя по кусочкам. И я правда тебе благодарен.

«Это я благодарен», — подумал Итачи.

— Эта сила… Она не стоит того, знаешь. Я вижу, как ты смотришь на меня с той миссии с Мукаем. Ты немного завидуешь, правда?

— Я… — Итачи растерялся.

Шисуи был прав. Он действительно мечтал о подобной силе.

— Я просто слаб. Я осознаю свою бесполезность…

— Она тебе не нужна, — перебил Шисуи. — Ты достигнешь вершины и без нее. Ты даже не представляешь, каково это. Поверь мне, Итачи, тебе не нужен Мангеке.

— Я понял, — глухо выдавил Итачи.

Шисуи слабо улыбнулся. В сумерках его лицо казалось еще более усталым.

— Не ходи завтра на собрание.

— Что? Но отец…

— Придумай что-то. Скажи, что ты на миссии. Тебе нельзя появляться завтра в храме. Когда твой отец объявит, что восстания не будет — начнется нечто страшное, и если ты будешь рядом — радикалы… Я боюсь, они нападут на тебя. Они наверняка посчитают, что ты в этом замешан.

— Если они нападут — я буду сражаться.

— Пойми меня правильно, Итачи. У них нет и шанса против тебя, но такая серьезная потасовка перечеркнет весь смысл собрания.

— Значит, ты подчинишь моего отца и задашь Учиха новое направление?

— Именно.

— Я могу чем-то помочь?

— Просто не приходи на собрание. Жди меня здесь.

Шисуи поднялся, крепко сжал его плечи и заглянул в глаза:

— Это обязательно сработает, слышишь? Мы дадим шанс тем, кто против восстания, сманим их на свою сторону, и у клана появится шанс.

— Прости меня. В такой ответственный момент я бесполезен.

Пальцы друга сжались сильнее.

— Не думай об этом. Наша настоящая битва завтра только начинается.

****

«Что?! Ты хоть представляешь, что значит завтрашний день?»

Сарада подскочила в постели. От яростного вопля дедушки чуть ли стены не гудели.

«Что еще за миссия?!»

В коридоре послышался тихий шорох. Это проснулся папа. Сарада чувствовала его присутствие: Саске тихонько прокрался к комнате отца, где совещались старшие. Дедушка перестал кричать, тихих голосов было уже не разобрать. Сарада накрылась одеялом под самую шею и смотрела в потолок. Из углов пустой комнаты на нее давило одиночество.

Она вздохнула.

Снова ругаются.

****

И вновь в который раз душный сумрачный зал и люди, которые обсуждают запретное. Сарада уже давно не радовалась присутствию на собраниях. Ее патологическая правильность зудела каждый раз, когда Учиха начинали обсуждать восстание. Она чувствовала себя преступницей. Ей каждый раз хотелось крикнуть: «Остановитесь!». Ведь так же нельзя… В пределах Конохи обсуждать грядущее убийство ключевых шиноби внутренней защиты Листа, похищение Хокаге, захваты складов…

Это предательство.

Она не может смотреть в глаза деревенским: Шинко, Наруто и даже торговкам на рынке. Потому что по ночам, когда мирные жители Скрытого Листа ложатся спать — она идет на собрание и слушает, как Учиха обсуждают бунт. Она знает, что готовится революция. Знает, смотрит в глаза Наруто и молчит. Это предательство деревни. Но если кому рассказать — это будет предательством клана. Безвыходная ситуация.

Почему нельзя жить в мире? Почему нельзя делать все правильно?!

Ей хотелось встать и отчитать весь клан, как она ругала Нанадайме и Саске, но все эти люди были не детьми, а взрослыми, и ее слово ничего не значило. Итачи и Шисуи пытаются остановить это безумие, но вот он тот день, когда наконец объявят окончательную дату восстания, и пути назад уже не будет.

Вошел дедушка, а с ним и бабушка. Она никогда раньше не ходила на собрания, а сегодня почему-то пришла. Только дяди все не было. Скорее всего, поэтому и без того мрачный дедушка был особенно хмур.

Миссия… Вот почему они кричали прошлой ночью. Дедушка настаивал, что дядя должен идти на собрание.

Свечи по углам зала уже горели. Дедушка прошел на свое привычное место и сел на колени. Собрание вот-вот должно было начаться. Дверь позади отворилась, и в храм вместе со свежим сквозняком тихонько проскользнул опоздавший Шисуи. Он не стал пропихиваться вперед на свое место, а опустился на татами рядом с Сарадой — на последний свободный клочок пола. Сегодня на собрании был просто аншлаг.

— Привет, — быстро шепнул Шисуи, слегка наклонившись к ней.

Сарада кивнула. Они сидели почти вплотную, касаясь локтями, настолько тесно было в зале для собраний. На душе вдруг стало спокойнее, как в те минуты, когда рядом был взрослый Нанадайме. Сарада смотрела на Шисуи и своего дядю и постепенно осознавала, что у каждого времени есть свои герои. Те, за кем в трудную минуту пойдут другие; те, на кого можно положиться и кому хочется доверять. В ее современности — это был Нанадайме. А здесь, в прошлом — Итачи и Шисуи. Но на Седьмого все-таки больше походил Шисуи — веселый и в то же время серьезный; в нем было много света, который он не пытался скрывать.

Мерный гомон понемногу стих под тяжелым взглядом главы. Дедушка откашлялся и поднялся.

Ну все. Началось.

— Приветствую вас, мои братья… и сестры.

В этот раз было непривычно много женщин, матерей, которые оставили службу и посвятили себя семье, но право допуска на собрания сохранили.

— Сегодня решающий день для клана Учиха.

Зал одобрительно загудел.

— У вас было время все обдумать, взвесить и принять решение, как нам действовать дальше.

Вновь одобрительные возгласы. Сарада невольно обратила внимание, как крепко стиснул Шисуи кулаки. Он был очень напряжен.

— И у меня оно тоже было, — продолжал дедушка. — Я — глава Военной Полиции и лидер Учиха, отвечаю за благополучие клана, за его славу и безопасность. Всех нас издавна тревожило отношение Листа. Нас отстранили от дел, отбросили на край деревни, мы живем в изоляции, и Коноха нам не доверяет. Вы справедливо возмущены, и я возмущен не менее. Именно поэтому мы собрались совершить государственный переворот — чтобы наконец положить конец притеснению Учиха и напомнить Листу о том, насколько велик наш клан!

Собрание неистово взревело.

— Однако… Поразмыслив как следует, я пришел к тому, что этот путь — ложный.

Учиха замолчали в недоумении. В храме воцарилась тишина. Стало слышно шумное дыхание ближайших людей, которые, как и сама Сарада, задыхались от жары.

— Что вы имеете в виду, тайчо? — настороженно уточнил Яширо.

— Сейчас объясню, Яширо.

В душном воздухе повисла тяжесть.

— Гражданская война может обернуться не в нашу пользу. Мы сильны, но если выступим против целой деревни, то можем потерять многих своих, и когда мы наконец получим контроль над Листом — деревня окажется неспособна противостоять внешним угрозам. Коноха падет. А с ней падут и Учиха.

Сердце Сарады радостно забилось: дедушка впервые говорил то, что ей так давно хотелось услышать.

Но как? Неужели дяде прошлым вечером удалось убедить его? Невероятно…

— Капитан…

— Я все взвесил и решил для себя. Как глава Учиха — я не могу допустить уничтожения клана. Я выступаю против переворота. Вот мое слово. Друзья, кто полагает так же? Поднимите руки.

Зал остался неподвижен.

— Ничего не бойтесь. В этом и смысл собраний — чтобы каждый Учиха мог озвучить свое мнение и к нему прислушались. Вы ничем не рискуете. Я лично отвечаю за безопасность любого из вас.

Из толпы неуверенно потянулась рука. За ней еще одна. И еще. И еще.

Сарада хотела тоже проголосовать, но ладонь Шисуи вдруг накрыла ее руки. Такая широкая и теплая ладонь. Он запретил ей, непонятно почему, но Сарада поняла намек и не стала поднимать руку. Вот только Шисуи не торопился убирать ладонь, словно опасался, что «шпионка» ослушается.

— Капитан, — сцепив зубы, процедил Яширо. — Что все это значит?

— Я сказал то, что думаю, — ледяным тоном ответил Фугаку. — Я понимаю ваше негодование, но вы вспыльчивы. Многие из вас еще молоды. Ваша страсть и жажда справедливости вызывает уважение, но я не могу позволить вам рискнуть всем: жизнями наших собратьев, будущим наших детей. Мой сын служит в Анбу. Да, я хотел, чтобы он стал глазами и ушами Учиха. Но в Анбу его неожиданно хорошо приняли. Если он закрепится в сердце деревни, он сможет понемногу подтянуть других наших, и мы вырвемся из изоляции.

— Ваш сын… Вы очень много говорите о своем сыне, капитан. Вот только за все полгода от него не было никакого толку. Он не сказал нам ничего нового. А сейчас… При всем уважении, тайчо, такое чувство, что он «вправил вам мозги». Вы начали говорить как Итачи, — с ненавистью выплюнул Яширо.

Стало очень тихо. Учиха с трепетом ожидали развязки. Уже никто не голосовал, и Шисуи отпустил руки Сарады, но она неожиданно для себя ухватилась за его ладонь. Подозрения подозрениями, но к тому разговору они больше ни разу не возвращались, и Сарада незаметно для себя привязалась к дядиному другу. Ей было страшно. Она не видела лица Шисуи и боялась поднимать на него взгляд. Но пальцы Шисуи крепко сжали в ответ ее руки. Он понимал, что она ищет поддержки.

— Ты-ы, — протянул Фугаку и внезапно заорал: — Что ты ляпаешь своим языком? Ты полагаешь, что у меня нет своей головы на плечах?!

Сарада испуганно вжала голову в плечи. Она и без того опасалась дедушку, но в гневе он был особенно страшен.

— Вы говорите, что хотите защитить наш клан, — вмешался Инаби. — Но своей слабостью вы лишь потворствуете его разложению. Если не показать деревне зубы — Учиха выродятся в бессильных ублюдков. Таких, как…

Он запнулся.

— Таких, как кто? — участливо уточнил Фугаку. — Вы хотели сказать, «таких, как мой сын»? Или, может, таких как я?

Инаби молчал. Судя по всему, именно это он и хотел сказать, но вовремя спохватился.

— Во всех ключевых этапах нашего плана задействованы Итачи и Учиха Шисуи. И я. Вами там и не пахнет. Поэтому прежде чем бросаться словами, Инаби, посмотрите на себя. И подумайте, кого вы смеете называть слабым.

Инаби так и не ответил. Зато снова заговорил Яширо:

— Кстати о вашем сыне. Учиха Итачи есть в зале?

Храм ответил ему тишиной.

— Учиха… Итачи!

Рев Яширо эхом откликнулся из углов зала. Мужчина поднялся и обернулся, ища глазами Итачи.

— Где этот щенок?

— Вы говорите о моем сыне! — с нажимом произнес Фугаку.

— Хватит поучать нас, капитан, и кичиться своим сыном, — вмешался Текка. — Да, мальчик талантлив. Но он явно на стороне деревни. А сейчас…

— Текка!

— … такое чувство, что он сманил и вас.

— Вы что себе позволяете? У вас совсем мозги поплавились! — гневно воскликнул Фугаку, сверкнув активированным шаринганом.

Сараду била дрожь. Ей казалось, что офицеры полиции в любой момент могут накинуться на дедушку и начнется драка. Но Шисуи рядом был уверен и сосредоточен. Она крепче сжала его ладонь.

Все будет хорошо. Правда, все будет нормально.

Глава 21. Кавалер

21

Сарада мирно отпраздновала свой тринадцатый день рождения в кругу семьи. Огонь восстания погас, так и не разгоревшись. Железная воля деда придавила бунтующих на последнем собрании, и сторонники революции понемногу притихли. Мир заиграл для Сарады новыми красками. Если прежде она жила в постоянном напряжении, наблюдая, как клан, к которому она только успела привыкнуть, неотвратимо катится к океану смерти, то сейчас смогла выдохнуть и расслабиться. Она чувствовала себя абсолютно счастливой.

Учиха были шокированы внезапным решением лидера, даже для бабушки заявление мужа стало полнейшей неожиданностью. Но так или иначе дедушка изменил свое мнение, и вдруг оказалось, что среди Учиха было достаточно людей колеблющихся: тех, что плыли по течению и не решались высказать свое мнение, глядя, как лидер и Яширо давят на Итачи. Но сейчас дедушка Фугаку дал им шанс, и они показались на свет.

Сарада попыталась выяснить у дяди, как ему удалось убедить дедушку, но тот лишь поморщился, ответил, что он тут совершенно ни при чем, это, мол, все решение самого Фугаку, и спросил, как там у Сарады с подготовкой к экзаменам.

Вопрос Итачи застал ее врасплох. Она совсем забыла, что совсем скоро ее ждет аттестация, о которой дедушка договорился с Хокаге. Еще полгода назад Сарада была уверена, что сдаст без проблем, но сейчас вдруг занервничала. Нельзя подвести дедушку, который за нее поручился. А что, если в прошлом более жесткие требования? Или экзаменатором будет некто вроде Шестого и устроит им сущий ад с условиями «пройдет только один» или еще чем-нибудь эдаким? Не пройти аттестацию на генина уже будучи генином — позор. Как смотреть после этого в глаза своей семье, Итачи и Шисуи?

Заметив ее испуг, Итачи неожиданно рассмеялся. Сарада никогда раньше не видела, чтобы он хохотал, улыбка — и то была редкостью.

— Дядя, ты чего?

Итачи, который было успокоился, снова прыснул.

— Просто это смешно.

— Почему?! — возмутилась Сарада.

Дядя вдруг ткнул ее пальцами в лоб, и Сарада часто заморгала, не вполне осознавая, что только что произошло.

— С твоими навыками можно проходить аттестацию на чунина, а ты боишься экзамена в академии.

Сарада прикоснулась ко лбу. Губы сами собой растянулись в улыбке.

Он правда сделал это? Он щелкнул меня по лбу, как папу?

****

Шисуи облокотился на бревно и, сплетя руки на груди, наблюдал за боем друга и его племянницы. С каждым месяцем общения с Сарадой он все больше склонялся к невероятной мысли, что она действительно из будущего. А если же девочка все-таки была вражеским лазутчиком — он готов был снять перед ней шляпу. Чтобы настолько естественно играть свою роль — нужно быть гениальной актрисой.

Нет, в путешествие во времени из прошлого в будущее он поверить мог, все и так движутся в этом направлении. Но обернуть время вспять… Да еще и какое-то божество… Дьявольщина, а не легенда. Хотя, с другой стороны, сложно представить себе шпиона, который пытался бы втереться в доверие, используя настолько бредовую отговорку.

Наблюдая за спаррингом, он мысленно отмечал, что девочка за последний год неплохо подтянулась. Итачи бился несерьезно, но минувшим летом даже это заставляло ее валиться с ног. А сейчас она уже держалась молодцом и техники потихоньку использовала. Не попадала, правда, но все же хоть печати успевала складывать. Итачи косо ударил мечом, и лезвие глубоко рассекло Сараде живот.

Шисуи обомлел.

Девочка сделала шаг назад, коснулась рукой раны и с удивлением взглянула на пальцы, испачканные алой кровью. И в следующий миг ее тело распалось на стаю воронов. Птицы закружили вокруг Итачи, но тот моментально отогнал их катоном. Применять против Итачи его же техники — гиблое дело. Однако…

У нее получилось.

Сколько она носилась с этой ерундовой техникой и мучила его и Итачи: покажи да покажи. Шисуи улыбнулся.

А я ведь даже успел испугаться. Интересно, когда это я начал переживать за нее?

Итачи отмахнулся потоком ветра от летящих в него наэлектризованных кунаев.

Это тебе не Изуми-чан. Итачи не будет терпеть и жалиться твоим райтоном.

Он взглянул на ослепительный круг солнца, подходящий к зениту.

— Ладно, ребятки, мне пора.

Итачи с Сарадой перестали сражаться.

— Шисуи-сан, ты уже уходишь?

— Хай. Меня ждут, так что продолжайте без меня. У тебя отлично получается, Сарада!

****

— Вы звали меня, Данзо-сама?

Данзо коротко кивнул. Он внимательно изучал юношу, который застыл перед ним в напряженном ожидании.

Молодой, наивный, справедливый. Учиха Шисуи, в тебе слишком много света. Ты веришь в свои идеалы и потому творишь непростительные глупости. Ты мешаешь.

Данзо считал делом своей жизни избавить Лист от угрозы Учиха. Он был уже немолод и стал замечать, что ему все труднее подниматься на ноги после долгого сидения в кресле. Нужно было спешить. Он должен был при жизни успеть завершить свое дело, а этот юнец… Черт знает как, но он просто оттягивал смертный час Учиха. Проклятый клан не сможет жить в мире — он всегда будет проблемой. А проблемы надо решать, и чем раньше — тем лучше.

— Шисуи, мне сообщили, что Учиха Фугаку на минувшем собрании отменил восстание.

Парень промолчал. Лишь слегка нахмурил тонкие брови.

— Я теряюсь в догадках, что за дивная сила могла заставить главу Военной Полиции, Злого Глаза Фугаку, внезапно изменить свое мнение?

Молчание.

«А он умен», — подумал Данзо.

— Хокаге-сама знает подробности.

Чертов упрямец.

Данзо подозревал, что Шисуи скрывает некую мощную силу. Его это раздражало. В случае мятежа исход столкновения между Учиха и Конохой зависел всего от двух факторов: чью сторону примут два гения — Итачи и Шисуи. Их выбор решал все. И если ключик к сердцу Итачи в нужный момент подберется, то заполучить Шисуи было абсолютно невозможно. Он был противоположностью тому, что воплощал в себе Данзо, поэтому лидер Корня Анбу заранее рассматривал Шисуи как врага.

Этот не предаст свой клан. В критический момент он останется с Учиха. Скорее всего…

— Ты думаешь, что остановил переворот?

Шисуи заметно напрягся и нахмурился еще больше.

— Если так, то ты ошибаешься. Я не думаю, что решение Фугаку поможет сохранить мир.

— Уже помогло.

— Тебе так кажется. Власть лидера не абсолютна. Большинство членов клана выступает за переворот, и от своих позиций они вряд ли откажутся. Неугодного лидера очень просто сместить.

Данзо с наслаждением наблюдал, как в упрямом взгляде юноши пробуждаются сомнение и страх.

— Так что, Шисуи, тебе все еще нечего мне рассказать?

— Нет, — процедил Шисуи. — Мне не о чем с вами разговаривать. Вы попусту теряете время.

Он развернулся и направился к двери.

— Что станешь делать, когда на очередном собрании идея мятежа вспыхнет с новой силой? — ехидно кинул вдогонку Данзо.

Шисуи вышел из его кабинета, не сказав ни слова, и громко хлопнул дверью.

****

Сарада сидела за столиком на террасе чайной и грела руки о чашку с горячим напитком. На этой же скамье прошлым летом она встретилась с Итачи. Как же быстро пролетело время…

Рядом болтал ногами Наруто. Перед ним тоже дымилась чашка с чаем, но мальчишка скандировал:

— Рамен… Ичираку Рамен….

— Мы же договорились, что пойдем туда вечером. Ешь вон данго, — она кивнула на цветные сладости, лежащие на блюдечке.

Нанадайме положил подбородок на край стола и скосил на нее голубые глаза.

— Но я хочу рамен.

— Отстань.

— Рамен…рамен…

Наруто снова начал нудить. Сарада пригубила чай и расслабилась, с наслаждением чувствуя, как по пищеводу растекается тепло. Ичираку Рамен и чайная, где работала Шинко были единственными местами, где они с Наруто могли спокойно проводить время. В чайной Сараду любили и помнили, да и атмосферу задавала неугомонная Шинко, а раменная была территорией Нанадайме. В других заведениях на них смотрели неприязненно: на будущего Седьмого потому, что он был джинчурики, и все об этом знали. А на Сараду — потому что герб на платье выдавал в ней Учиху. Их не любили в деревне, но ради мира Сарада готова была терпеть такое отношение. Восстания не будет, значит, постепенно все наладится. От этого было немного страшно, ведь если опасность миновала и Учиха спасены, значит… будущее теперь изменится?

Из чайной время от времени выходили люди. Никто не обращал внимания на детей, отдыхающих на террасе.

— У тебя ведь скоро экзамены, — вспомнила Сарада. — Ты готовишься?

Хитрый взгляд голубых глаз Нанадайме скользнул в противоположную сторону.

В шею дыхнуло теплом. Сарада обернулась, ощутив чье-то присутствие. Рядом с ней на скамье сидел незнакомый парнишка. Сарада резко подвинулась к Наруто, едва не столкнув его задом с лавки.

— Осторожней, даттэбайо! — возмутился будущий Хокаге.

Тем временем незнакомец свободно закинул руку за спинку скамьи и объявил:

— А я тебя знаю.

Сарада в недоумении рассматривала его. Прямые тонкие волосы, почти как у нее самой по длине. Раскосые глаза, вздернутый острый нос, напоминающий мордочку зверька. Стоячий ворот футболки. Учиха.

— Ты кто? — скучным голосом спросила Сарада.

Черные глаза изучали ее слишком пристально, и она почувствовала себя неуютно.

— Ты — Сарада, приемная дочь Фугаку-сана, так ведь?

Он протянул ей ладонь.

— Меня зовут Учиха Мичи.

Сарада неуверенно пожала протянутую руку. Не то чтобы ей очень хотелось прикасаться к навязчивому незнакомцу, но проигнорировать его было бы невежливо. Мичи развернулся к ней корпусом, закинул ногу на ногу, отклонился от спинки скамьи и с интересом взглянул на Наруто, который пялился на него, выпучив глаза.

— А это твой кавалер?

Наруто колебался недолго и тут же выдал:

— Ага. Я — Узумаки Наруто, и я стану Нанадайме Хокаге, даттэбайо!

Мичи расхохотался:

— Нич-че так амбиции. Похвально.

Сарада нахмурилась.

— Ну-ну, ты не сердись, — продолжал Учиха. — Тебе это не идет.

— Не слишком ли фамильярно?

Мичи снисходительно улыбнулся.

— Ты ведь будешь сдавать экзамен на генина?

Сарада обратила внимание, что у него нет повязки генина. Ни на лбу, ни на плече, ни на поясе. Нигде.

Так он выпускник.

— Ну да…

— Значит, встретимся там. Хм, не страшно тебе?

— Почему мне должно быть страшно?

Он закинул за спинку лавки другую руку и выпятил грудь.

— Ты ведь не обучалась в академии. Пусть ты и пробудила шаринган, но вряд ли этого будет достаточно. Как ты планируешь пройти этап спаррингов?

— Этап спаррингов?

— Да. Говорят, будет три этапа. Письменный тест, экзамен на знание базовых техник и последний, третий, — спарринги.

— Как-нибудь пройду, — процедила Сарада.

Мичи хмыкнул.

— Если попадешь в спарринг против меня — лучше сразу сдайся. Я не хочу бить такую красивую девочку. За счет спаррингов с другими, может, выедешь и так, и это поражение тебе не помешает получить протектор.

Сарада невольно покраснела. Она не могла решить: ей млеть от того, что ее назвали красивой, или негодовать, что предложили сдаться. В Мичи было нечто привлекательное. Он появился из ниоткуда, вел себя свободно и раскованно с девочкой, которую видел впервые, и атмосфера его уверенного обаяния невольно захватила ее.

— Если ты не хочешь бить «такую красивую девочку», — передразнила Сарада, — то почему бы тебе не сдаться самому?

Мичи снова хмыкнул.

— Потому что сдаться девчонке, которая слабее меня, — это ведь себя не уважать. Не хочу тебя обидеть, но ты ведь не обучалась в академии и вообще провела почти всю жизнь, не зная, что происходишь из великого клана шиноби, так что, прости, твои навыки вызывают у меня сомнение.

«Если он скажет еще хоть слово, я размажу его по стенке, — подумала Сарада. — Великий клан шиноби. По словам дяди, гордыни в вас больше, чем величия, и я охотно в это верю».

— Ну вот, ты снова дуешься. Сказал же, тебе не идет. Обиделась, что ли?

— Догадайся.

— Ладно-ладно, — он поднялся. — Надеюсь, еще увидимся до экзаменов.

Сарада с недоумением наблюдала, как его спина с гербом Учиха растворяется в толпе и исчезает из виду.

— Что это было? — тупо спросил Наруто.

— Понятия не имею, — в тон ему ответила Сарада.

Глава 22. Аттестация

22

Получив на руки экзаменационный билет, Сарада поняла, почему дядя так хохотал над ее страхом перед аттестацией. Те задачи и вопросы, которые просили решить в билете и над которыми в поте лица трудились ее коллеги экзаменуемые, казались Сараде очевидными. Они уже срослись с ее натурой шиноби.

Со вторым этапом проблем также не возникло. Технику Перевоплощения она выполнила с легкостью. Технику Замены провела со стандартным бревном, чтобы лишний раз не пугать экзаменатора и не выдавать свой новый козырь. А вот с клонированием вышла накладка. Сарада не до конца поняла, какое именно клонирование хотел увидеть экзаменатор, и создала теневого клона. Чунин малость обалдел, увидев вместо обычного иллюзорного клона настоящее тело из плоти и крови, но высший балл Сараде поставил.

Бои проводились спустя несколько дней. И вопреки прогнозам самодовольного Мичи, как раз спаррингов Сарада не боялась, напротив, она их с нетерпением ждала. Все это время она тренировалась с талантливыми Учиха: с Итачи, что в одиннадцать лет вступил в Анбу, и с Изуми, которая закончила академию досрочно, годом раньше положенного. И дяде, и подруге она, как правило, проигрывала, поэтому ей было интересно сравнить себя с другими ровесниками.

Накануне последнего дня экзаменов, возвращаясь с рынка с пакетами овощей, Сарада неожиданно наткнулась на своего нового знакомого. Она не общалась ни с кем из клана, кроме своей семьи, Изуми и Шисуи. Некоторых офицеров Военной Полиции она помнила в лицо с собраний, когда те оборачивались, чтобы в очередной раз обвинить Итачи во всех смертных грехах, но с местной молодежью Сарада никогда не пересекалась и не вступала в разговоры, даже не была знакома.

Мичи прогуливался по кварталу Учиха с разношерстной компанией подростков. Среди его друзей было несколько парней возраста Шисуи, девушка лет четырнадцати и малой мальчуган с виду так лет восьми.

Сарада подняла пакет с едой повыше в надежде, что Мичи ее не заметит. Но это не помогло.

— Эй, Сарада!

Черт.

Она опустила пакет и старательно изобразила удивление:

— Э-э… Привет.

Друзья Мичи стояли позади него и с интересом разглядывали новую для них девочку. Сарада почувствовала себя неуютно. А вот Мичи явно был в своей стихии.

— Ну что, как экзамены?

— Все потрясающе.

Сарада обошла компанию подростков и уверенно двинулась дальше. У нее не было никакого желания общаться с Мичи при незнакомых Учиха, которые глазели на нее, как на диковинку.

— Ну эй, ты куда?

Парнишка моментально очутился рядом и приобнял Сараду за плечо, не давая ей пройти дальше. По телу пробежала дрожь. В Мичи было что-то одновременно притягательное и отталкивающее. Рядом с ним Сарада переставала чувствовать себя шиноби и вспоминала, что она девушка. Обаятельный и раскрепощенный, он чем-то привлекал ее: манера сыпать комплиментами и эта необычная внешность… Но в то же время он казался ненадежным. Резиновым. Слишком гибким. Парни, которых Сарада уважала, такими не были: ни дядя, ни Шисуи, ни Боруто, ни Шикадай, ни даже маленькие Нанадайме или папа. Хотя, может, это только с виду? В конце концов, она ведь совершенно не знала Мичи. Внешность бывает обманчива.

Нет, дело не во внешности. Это нечто такое, что чувствуешь сразу же. Та самая сила, о которой говорил Шисуи-сан. Внутренний стержень. У Мичи его нет.

Компания подростков обступила их кругом.

— Какая-то она вся тонкая, — скептически объявила девушка. — Эй, ты правда шиноби?

Прической она чем-то напоминала Изуми, разве что волосы были черные, а не каштановые. Но Изуми отличалась мягкостью и робостью, несмотря на внезапные заскоки в настроении, когда дело касалось Итачи. А эта девица явно была уверена в себе и немного стервозна.

Сарада промолчала.

— Нэконэ, полегче, не пугай ее. Пройдемся, Сарада?

Они зашагали друг подле друга в ногу. Компания рассредоточилась по бокам от Сарады и Мичи и прогуливалась в привычной для себя манере.

— Готова к завтрашним спаррингам?

Пальцы Мичи все еще сжимали ее плечо.

— Да. Вполне.

Мичи хохотнул. Два парня постарше заржали.

— Да не лезьте вы, — с улыбкой отмахнулся Мичи. — Нет, правда. Шаринган поможет тебе пройти аттестацию. Не знаю, научилась ли ты хоть как-то его использовать, но на этом выпуске одни слабаки. Может, они сдадутся сразу же, лишь увидев шаринган.

А теперь напомни, какой ты крутой. Давай.

— Но ты же помнишь, о чем я тебя предупреждал? Я не хочу делать тебе больно, но если ты не отступишь, то сдерживаться не стану.

В его голосе мелькнули металлические нотки.

— Я учту, — сухо ответила Сарада.

А сама подумала: «Отстань от меня уже».

— Мы тут думали заглянуть в одно местечко. Не хочешь с нами?

— Кажется, Мичи наконец нашел себе девушку, — громко шепнул один из парней другому, даже не заботясь услышит ли Сарада.

Сарада услышала.

— Спасибо. Как-то не хочется.

— Что, брат не пускает? — ухмыльнулся Мичи. — Да ладно, Сарада. Не скромничай. Ты же наша, своя.

— Никакая я не «ваша», — она не выдержала и неуютно повела плечом, освобождаясь от объятий Мичи. — И никакая я не «своя». Оставь меня в покое.

В глазах парнишки сверкнул недобрый огонек. Она оттолкнула его при друзьях, и гордость Мичи была задета.

— Хм, — тонкие губы растянулись в ухмылке. — Ты считаешь, что раз тебя принял в семью глава Учиха, то ты теперь выше нас?

— Ничего я не считаю.

— Дура, — фыркнула Нэконэ. — Мичи-кун хотел помочь тебе освоиться. Так и зависнешь между Листом и кланом. В Конохе тебя уже не примут, потому что ты Учиха, а обидишь Мичи-куна — тебе и здесь места не будет. Мы — твой будущий коллектив.

Этого еще не хватало. Я не хочу наживать себе врагов, но, черт, чего они ко мне пристали?

— Сарада? — пропел за спиной мягкий голос.

На плечо легла рука. Знакомое прикосновение было совсем не таким, как касание Мичи. От него не пробирала дрожь, а по всему телу разливалось тепло и становилось необычно спокойно.

— Привет, ребята.

— Ты? — пробормотали парни постарше. — Шуншин…

Сарада неверяще подняла глаза на юношу, привлекшего ее к себе.

Учиха Шисуи!

— Спасибо, что составили Сараде компанию. Но дальше я сам.

Он уверенно увел ее прочь из круга. Никто не сказал ни слова. Никто не попытался остановить Шисуи или помешать ему. Сарада слышала, как сзади вполголоса переговаривались друзья Мичи, но отдельных слов разобрать не удавалось. Она шла подле Шисуи, все еще чувствуя на плече тяжесть его руки, и когда компания Мичи осталась далеко позади Сарада шепнула:

— Спасибо.

Шисуи кивнул и наконец отпустил ее.

— Я слышал, о чем они говорили.

Он дал ей время осмыслить свои слова, припомнить во всех подробностях беседу с Нэконэ и продолжил:

— Интерес к тебе молодых — это ведь не просто так. Мне стоило давно предупредить тебя, но я наивно полагал, что это сделает Итачи. Из Учиха ты ведь общалась только со мной, Итачи и Изуми… Может, это прозвучит как хвастовство, но среди молодежи мы лучшие.

Нет, это не было хвастовство. Кто-кто, а Шисуи имел право на такие заявления.

— Даже Изуми-чан. Я совсем не знаю ее, но вижу, что она очень старается, да и шаринган пробудила еще лет в пять.

— В пять лет?!

— Именно. Общаясь с нами, ты могла получить неверное впечатление о клане Учиха в целом. Сарада, не все такие, как мы. Эта компания… Среди них нет ни одного, кто бы пробудил шаринган.

— Что?.. — поразилась Сарада.

— Кеккей генкай проявляется не у всех Учиха. Мичи, Нэконэ и прочие — может, когда-нибудь они пробудят шаринган, не все еще потеряно. Но это далеко не факт. А теперь представь, внезапно появляется девчонка, о которой никто раньше не знал и которая всю жизнь прожила отдельно от клана, полагая, что она деревенская. И вдруг пробуждает клановое додзюцу. И берет ее под свою опеку ни много ни мало, а сам глава Военной Полиции и лидер клана Учиха Фугаку.

Сарада начала понимать.

— Они завидуют…

— Да. Нэконэ говорила, что они твой будущий коллектив… Будто ты от них зависишь, а они делают тебе одолжение. Они никогда не стали бы твоими друзьями, Сарада. Если ты выделяешься, отличаешься, если ты в чем-то значительно лучше своих сверстников — ты будешь одна. Или с подобными себе.

— Ты хочешь сказать, что я подобная вам?

Неужели Шисуи относил ее к элите Учиха?

— Да, — просто ответил парень и улыбнулся. — Ты талантлива и упорна. Конечно, ты наша.

— Шисуи…

Сарада очень не хотела возвращаться к тому разговору, но терпеть больше было невозможно. Ей просто необходимо знать. Беседы с Шисуи всегда были очень личными, и осознание того, что она изливает душу парню, который лицемерно играет роль близкого человека, — просто убивало ее.

— Ты стал называть меня по имени. Не «девочкой» и не «шпионкой».

— И что?

— Ты все еще меня подозреваешь?

— Конечно.

Словно ножом по сердцу. Мысли беспорядочно метались в голове, не желая выстраиваться в связные логические цепочки.

— Значит… Все это время ты притворяешься, — тихо проговорила она. — Что я «ваша». Что ты — мой друг.

Шисуи вздохнул:

— Какой же ты все-таки ребенок, — он замедлил шаг, задумчиво глядя себе под ноги. — Наивный и доверчивый.

Он грустно посмотрел на нее. Кто знает, о чем Шисуи думал в этот момент?

— Тяжело тебе придется, Сарада.

Опять по имени назвал.

Она отвернулась. В груди было слишком больно. Шисуи почесал шею и снова тяжело вздохнул.

— Да, я подозреваю тебя. Но также я допускаю, что вся твоя безумная история может быть правдой, знаешь. Поэтому все, что я говорил или буду говорить — это от чистого сердца.

Сарада прикрыла рот ладонью, сама не зная зачем.

— Легче? — спросил Шисуи.

Все также, не отнимая руку ото рта, она кивнула. Зашуршал прижатый к груди бумажный пакет с овощами.

— Не стой, — он снова приобнял ее за плечи. — Идем. Обещал же проводить.

****

Третий этап экзамена проводился на заднем дворе академии. Все здесь было Сараде незнакомым. Это здание разрушит Пейн лет через десять, даже меньше, и академию отстроят заново. Новые стены, новые аудитории… Новая эра.

Площадка, огражденная сетчатым забором, поросла травой, у бревен с мишенями же вместо травы чернела утоптанная земля. Как оказалось, перед спаррингами было еще одно испытание: проверка навыков владения оружием. Это стало для Сарады неожиданностью, но свой высший балл она получила запросто.

Экзаменатор, приземистый щекастый мужчина с острой бородкой, пересматривал на планшете таблицу участников и что-то черкал. В тени дерева на низком деревянном заборчике, словно на жердочке, сидел Мичи со своими одноклассниками. Он не поздоровался и не звал ее к себе.

«Какое счастье, — хмуро подумала Сарада. — Спасибо тебе, Шисуи».

Шисуи своим внезапным вторжением ясно дал понять компании Мичи, что одинокой Сарада себя не чувствует и что о ней есть кому позаботиться.

— Прошу, освободите центр площадки, — ворчливо сказал экзаменатор. — Давайте, давайте…

Выпускники разбежались по периметру.

— Первый бой: Акимичи Чоцу и Тонико Ричи. Выходите на центр.

Из толпы нехотя вышел лохматый толстячок и непримечательной внешности черноволосый парнишка.

Акимичи. Это ведь клан ЧоуЧоу.

Сарада с тоской вспомнила свою харизматичную подругу из будущего, сравнила ее с толстячком, который лениво отбивался сейчас от атак соперника, и загрустила. Все-таки она здесь чужая. Экзаменатор называл пару за парой, Сарада без интереса наблюдала за боями и думала о том, как могла сложиться ее жизнь в прошлом, если бы она не встретила дядю, если бы ее не удочерила папина семья, если бы…

— Учиха Сарада и Хочира Мошико.

Сарада на деревянных ногах поднялась с заборчика. Она с опозданием смекнула, что перед боем было бы неплохо хоть немного размяться, и встала напротив своей соперницы. Бледнокожая девочка в черном сетчатом топике вытянула руку в жесте поединка. Из хвоста, небрежно перехваченного на макушке резинкой, выбивались тонкие пряди светлых волос. Мошико с интересом рассматривала Сараду.

— Хаджиме!

Шаринган активировался за долю секунды, светловолосая девочка не успела отвести взгляд. А может, даже и не собиралась. Сарада послала в зрачки соперницы иллюзию, целый спектр воздействия: зрение, слух, тактильные рецепторы, сигналы от вестибулярного аппарата.

Прости, Мошико. Теперь твое сознание отрезано от действительности.

Девочка рухнула на землю, беспорядочно шевеля руками и ногами, будто пыталась отбиваться от чего-то. А потом и вовсе перестала двигаться. Выпускники ошарашенно наблюдали за ней. Те, что сидели за спиной экзаменатора — могли заметить, что Сарада использовала шаринган, но зрители у дерева видели лишь ее спину с гербом Учиха на платье. Среди них лишь Мичи, должно быть, понял, что произошло с Мошико. Экзаменатор некоторое время тупо пялился на неподвижную девочку, потом сделал пометку в своем планшете и объявил:

— Победитель — Учиха Сарада.

Никто не хлопал. Все были потрясены. Экзаменатор присел рядом с Мошико и прикоснулся к руке девочки: наверное, влил чакру, чтобы вернуть ее из гендзюцу. Она шевельнулась, открыла глаза и безумно озиралась.

— Давай, поднимайся.

Из группы девчонок, сидящих на боковом заборчике, вскочили две подруги и помогли Мошико подняться. Сарада вернулась на свое место. Вяло наблюдая за следующими боями, она замечала, что выпускники с опаской поглядывают на нее.

«Если ты выделяешься, отличаешься, если ты в чем-то значительно лучше своих сверстников — ты будешь одна», — прозвучал в голове голос Шисуи.

Да, Шисуи-сан, ты совершенно прав.

Она вдруг подумала, что Шисуи и Итачи тоже наверняка испытали это на себе. Хотя Шисуи, скорее всего, никогда не был одинок, с его-то сверхдружелюбием он умел заводить себе приятелей где угодно. А дядя всегда был один и вряд ли этим тяготился.

В будущем все было не так. Сарада была отличницей, последней из легендарного клана Учиха. Но в академии ее воспринимали в первую очередь как Сараду, правильную зануду, и уже потом как наследницу Учиха. Да и шарингана у нее тогда еще не было.

Тем временем на спарринг вызвали Мичи. За его боем она наблюдала уже с интересом. Мичи был хорош в тайдзюцу. Он одолел своего соперника легко и эффектно.

— Победитель — Учиха Мичи, — объявил экзаменатор.

Из тени дерева одобрительно захлопала группа поддержки. Послышался свист. Пухлощекий экзаменатор неодобрительно скосил глаза на шумных выпускников, но ничего не сказал. Мичи звонко дал кому-то «пять» и взгромоздился на перила забора.

— Тонэки Ёро и Учиха Сарада.

На этот раз ей достался внеклановый паренек. Она встала лицом к компании Мичи.

— Хаджиме!

Чакра огненной природы, отдающая слабым теплом, устремилась к глазам. Удивительно, Сарада думала, что во второй раз тот же фокус не сработает и мальчишка догадается, что в глаза ей смотреть нельзя. Но где там. На этот раз она создавала иллюзию со вкусом. Обычная власть над центром зрения, но…

Ёро встал в боевую позицию с кунаем наготове и выпятил локоть. Сарада не шевельнулась. Стояла, как и дядя в начале каждого спарринга, полностью расслабившись и свободно опустив руки. Ёро уверенно глядел ей в лицо, носкользнул взглядом по своей руке, и в его глазах вдруг появился испуг. Рука задрожала. Пальцы разжались, и кунай упал в пыль. Ёро уже забыл о Сараде. С ужасом таращась на свою дрожащую руку, он вдруг страшно закричал. Зрители на трибунах-жердочках вздрогнули. Только Сарада понимала, что вызвало такой дикий ужас у Ёро. Она контролировала зрение своего соперника, ему в этот самый момент казалось, что его рука плавится. Вначале жидкостью обернулась кожа. За ней стала сочиться кровь, потом стекло мясо, обнажая светлые кости…

Сарада решила не подключать болевые рецепторы: чтобы до смерти перепугать Ёро, хватило и зрелища сжиженной плоти бывшей руки, расплывшейся лужей по пыльной земле. Он продолжал неистово вопить и схватился левой рукой за запястье правой.

А теперь последний штрих: вступают тактильные рецепторы.

Ёро держал свою руку за запястье, но… ничего не чувствовал. Ему казалось, что пальцы вместо руки схватили воздух. Это его добило окончательно.

Сарада уже погасила шаринган, чтобы не тратить зря чакру. Экзаменатор поспешил развеять иллюзию, отвел перепуганного насмерть мальчишку к друзьям и лишь потом стал черкать в своих листках. Он даже не объявил победителя.

Возвращаясь с площадки к своему месту, Сарада пересеклась с волчьим взглядом Мичи. Он не мог использовать шаринган. И наблюдая, как девчонка, которая еще недавно, по его мнению, была «никем», не шевельнув и пальцем, вырубает одного соперника за другим, Мичи становился все мрачнее и мрачнее. Его некогда обаятельная мордочка зверька сейчас стала похожа на крысиную. Он одновременно завидовал и боялся того, что ее поставят с ним в спарринг и он опозорится. Или увидит то же, что и Ёро, перепугавший своим кошмарным воплем всех присутствующих.

Может, нас и не поставят в спарринг. Хотя, я бы хотела с ним сразиться, мне интересно сравнить наши силы.

И экзаменатору, судя по всему, тоже было интересно. Потому что, немного погодя, он объявил:

— Учиха Сарада и Учиха Мичи.

Парни под деревом загудели.

— Давай, Мичи, покажи ей!

Кто-то свистнул. Экзаменатор поморщился, но снова ничего не сказал. Сарада пристально глядела, как парень медленно становится в позицию напротив нее.

— Что, снова трусливо отмажешься шаринганом? — спросил он с презрением, наверняка скрывая этим свои зависть и страх.

Трусливо отмажешься?

Мичи считал, что достаточно пробудить шаринган — и весь мир будет у твоих ног. Он даже представить себе не мог, насколько тонкая и кропотливая работа — создать такое реалистичное гендзюцу.

— Нет. Я хочу сразиться с тобой на равных.

Мичи немного расслабился, но при этом прищурился и сжал свои тонкие губы. Он понял: Сарада знает, что он не пробудил шаринган, ей рассказали.

— Приготовьтесь, — нетерпеливо подгонял щекастый.

Они подняли руки.

— Хаджиме!

Мичи мгновенно запустил в нее горсть сюрикенов. Сарада отразила их кунаем и отскочила назад. Если он хорош в тайдзюцу, то нечего его подпускать. Мичи бросил кунай с привязанной взрыв-печатью, но Сарада подбила кунай сюрикеном, и тот отрикошетил к забору. Прогремел взрыв.

Мичи впервые видел ее в бою и не ожидал, что девочка-никто настолько хорошо подготовлена. Он прикусил нижнюю губу и стал складывать печати. Знакомые печати… Сарада сложила их быстрее. Чтобы применять техники на тренировках с Итачи, ей пришлось хорошо поработать над скоростью. Мичи выдохнул небольшой шар огня, но его тут же смело потоком пламени Сарады. Трибуны восторженно ухнули. Парень поспешно убрался из-под атаки, но огонь его все же немного зацепил. Сарада уверенно швырнула в него сюрикены. Он отбился. Новый залп. На этот раз с электричеством. Отработанная комбинация, которую она применяла с Изуми. Нельзя увернуться, нужно отбиваться.

«Это будет неприятно, Мичи. Прости»,— злорадно подумала Сарада.

В глазах мальчишки читалась растерянность. Применение техник природного преобразования на экзамене в академии… Ладно еще классический огненный шар Учиха. Но райтон? Этого он никак не ожидал. Первые несколько сюрикенов Мичи отбил, но руку слегка парализовало электрическим разрядом, и отразить последние он не успел. Они вошли ему в плечо и бедро — Сарада намеренно не целилась в жизненно важные органы.

Сцепив зубы, он вытащил из тела окровавленные сюрикены и отбросил на землю.

— Ах ты сучка.

«Уже не красавица?» — смекнула Сарада. Мичи был ранен и ослаблен, ближнего боя уже можно не опасаться. Она позволила ему сократить дистанцию, приняла на блок несколько внушительных ударов ногой, увернулась от правого хука и ударила Мичи в грудь, скопив в кулаке немного чакры. Он отлетел к другому краю тренировочной площадки и отрывисто пытался вдохнуть, но легкие свело от удара об землю.

Экзаменатор протянул в сторону Сарады руку с планшетом, показывая: «Пауза. Остановись пока», — и присел рядом с Мичи, чтобы помочь ему прийти в себя. Наконец парнишка заново научился дышать, и экзаменатор объявил:

— Победитель — Учиха Сарада. И да, Сарада, для тебя этот бой последний. Твои навыки я уже оценил, проводить все пять спаррингов и калечить лишний раз студентов не имеет смысла. Ты свободна.

Мичи провожал ее взглядом, полным ненависти.

Глава 23. Тебе повезло, однако

23

После завтрака дедушка вызвал ее к себе в комнату.

— Как прошла аттестация?

— Все хорошо. Завтра на выпускной церемонии выдадут повязки.

— Баллы?

Сарада молча протянула дедушке сложенную вдвое выписку с результатами экзамена. По всем этапам — максимум. Его лицо осталось таким же хмурым, но взгляд немного потеплел.

— Как и ожидалось от… — начал он и осекся.

Сердце радостно затрепетало. Неважно, что дедушка не закончил. Главное, что он начал. Начал говорить то, что всегда говорил Итачи и папе: «Как и ожидалось от моего сына». Инстинкты подсказывали ему, что они с удочеренной девочкой не чужие. Кровное родство давало о себе знать. Но он не мог даже вообразить, что перед ним сидит его родная внучка, а назвать дочерью чужого ребенка у него не повернулся язык. Дедушка несколько секунд размышлял и повторил, на этот раз до конца:

— Как и ожидалось от моей дочери.

Прозвучало сухо и неубедительно. Удочерил, так теперь и относись соответствующе. Это скорее была дань вежливости: Фугаку не считал Сараду дочерью, хоть и чувствовал, что между ними есть странная связь.

— Сарада! — позвала Микото.

Сарада вопросительно уставилась на дедушку.

— Можешь идти.

Она слегка поклонилась и выбежала на кухню.

— Микото-сан, вам нужна помощь?

— Нет-нет, просто тебя ждет Шисуи.

Сарада удивилась. Они виделась редко, и он никогда не звал ее гулять просто так. Она выскочила в прихожую и увидела Шисуи. Парень облокотился на раму открытой двери, сплетя руки на груди.

— Йо, Сарада!

— Шисуи-сан?

— Пройдемся?

Сарада обулась и вышла с ним на улицу.

— Как выпускные? Все в порядке?

— Да. Высший балл по всему.

— Я не сомневался, — Шисуи ухмыльнулся. — Представляю их лица. Ты ведь использовала шаринган?

— Ну да. Там же не было тебя, Шисуи-сан.

— А?

— Ты запрещаешь спарринговать с шаринганом.

— Хах, ты об этом. Ну-ка, ну-ка. Расскажи мне все. Я хочу знать, как это было.

Сараде стало неожиданно приятно. Никто не расспрашивал ее о выпускных дома. Бабушка обрадовалась тому, что все хорошо закончилось, дедушка сказал: «Как и ожидалось…». Итачи вообще уже второй день подряд не ночевал дома, а ей хотелось поделиться хоть с кем-то…

— Первые двое попались в гендзюцу. А третьим со мной поставили Мичи.

Вспомнив его взгляд после боя, Сарада помрачнела.

— Что не так?

— Думаю, теперь он меня ненавидит.

— Из-за шарингана? — понял Шисуи.

— Нет. С ним я не использовала шаринган.

Он улыбнулся.

— Я хотел тебе посоветовать это, но, смотрю, ты и сама догадалась.

— Мичи так говорил, словно вся моя сила от глаз. Но ведь шаринган — это еще не все.

— Я рад, что ты это понимаешь. Ты молодчина, Сарада.

Шисуи потрепал ее по голове, спутав прическу.

— Как вообще эта компания? Не приставали?

— Нет, я их больше не видела.

Она убрала с лица пряди волос и заправила за уши.

— Это хорошо. За тебя я спокоен. Один на один ты одолеешь каждого из них даже без додзюцу. А с шаринганом, быть может, и всех. Однако… Если вдруг что, прошу, воздержись от драк с ними. Это важно.

— Почему?

Шисуи был необычайно серьезен.

— Потому что ты — лицо своей семьи. Ты — приемная дочь Фугаку-сана. А его позиции как лидера клана с минувшего собрания заметно пошатнулись.

Беспокойство… Снова это чертово чувство. Напряжение, необоснованное и не имеющее конца.

— Мы друг друга поняли?

— Да, — через силу выдавила Сарада.

****

Больше, чем собрания клана, Итачи ненавидел только дежурства на посту наблюдения. Комната с экранами, на которые шла непрерывная трансляция с камер, следящих за каждым уголком квартала Учиха. Он чувствовал себя вором, наблюдая за жизнью своих соклановцев, которые ни о чем не подозревали и думали, что их никто не видит. Но миссия — есть миссия. План Шисуи сработал, отец отменил переворот, вот только слежка продолжалась. Раскол никуда не делся.

Рядом с Итачи сидел шиноби в тигриной маске с красными узорами — Сугару, член Корня. Данзо «одолжил» его в Анбу Хокаге.

«Учиха в Анбу, да еще и такой юный. Это вызовет зависть. Твоя жизнь в опасности, Итачи, а я не хочу потерять тебя раньше времени».

Да, если он «нечаянно» погибнет на миссии, отец и другие заподозрят деревню, и гражданскую войну предотвратить будет уже невозможно. Сложно жить, осознавая, что смерть поджидает тебя на каждом шагу и твоя гибель может обернуться катастрофой для целой деревни. Так что Данзо для защиты Итачи отдал в Анбу Сугару.

Или для слежки за мной.

Итачи покосился на тигриную маску. Они сидели на дежурстве уже четыре часа, но за все время не сказали друг другу ни слова. Итачи быстро щелкал изображение на экранах: тренировал свое внимание. На мониторе мелькнули знакомые лица, и он вернулся назад. По улице квартала прогуливались Шисуи и Сарада. Племянница что-то оживленно рассказывала Шисуи, а тот слушал и улыбался. А потом вдруг потрепал ее по макушке. Итачи и сам невольно расплылся в улыбке. В последнее время он был слишком занят на миссиях и совсем не уделял времени ни ей, ни Саске. Шисуи знал об этом. Может, потому решил присмотреть за Сарадой.

Спасибо тебе, Шисуи.

Итачи переключил изображение. Вместо клановой улицы на экране появились тории храма Нака. Палец уже начал давить на кнопку, чтобы сменить следующий вид, но вдруг Итачи мельком заметил кое-что странное: едва уловимое движение прямо над дорогой под алыми ритуальными воротами. Движение тут же исчезло. Любой другой наблюдатель не придал бы этому значения. Решил бы, что это порыв ветра пошевелил камеру. Но Итачи уже видел подобное. В тот день, когда погиб Тенма, мужчина в маске использовал технику перемещения, окончание которой выглядело в точности также. И шаринган за прорезью маски…

Ты точно Учиха. Но кто же ты? И, главное, что ты делаешь в Конохе?

****

— Ты даже не спросил меня, как прошла аттестация, дядя, — укоризненно заявила Сарада.

Итачи удивленно взглянул на нее.

— Но ведь все хорошо.

— Откуда ты знаешь?

— Это очевидно.

— Поинтересовался бы хотя бы из вежливости.

— Какой в этом смысл, если я и так знаю ответ? — недоумевал Итачи.

Сарада шлепнула себя рукой по лбу.

— Забудь.

Он почти не появлялся дома, а в те редкие моменты, когда они все-таки пересекались друг с другом — совершенно не интересовался ее жизнью. Итачи не спросил про экзамены, не полюбопытствовал, как дела, нет ли у нее проблем. Даже Шисуи проявлял к ней больше внимания, чем собственный дядя, и знал о ее жизни куда больше. В частности, Итачи даже не догадывался, что у его племянницы проблемы с местной молодежью.

Сарада вылетела из прихожей, не попрощавшись с дядей, и отправилась в академию. Сегодня их должны были разбить по командам.

Сараде вспомнилась ее команда из будущего: Боруто, Мицуки, Конохамару-сенсей…

Конохамару-сенсей наверняка еще совсем малыш. Интересно, какой будет моя новая команда из прошлого? И как изменит будущее эта команда, которой быть в принципе не должно?

Чужой запах школьных коридоров, пятна солнечного света на деревянном полу. Лоб снова стягивал протектор, только на этот раз не с бордовой повязкой, а с черной: в этом году было принято именно так. Сарада пришла в аудиторию одной из первых. Постепенно подтягивались и другие — лица уже знакомые с минувшего экзамена: здесь была и светловолосая Мошико, и толстячок Акимичи, и Ёро. Последний выглядел каким-то потерянным, а, заметив Сараду, вздрогнул и поспешно отвернулся. Немного погодя пришел и Мичи со своей свитой. Злобно глянув на Сараду, он сел в другом конце класса.

Появился давешний пухлощекий экзаменатор и стал зачитывать с листка составы команд. Наверное, он вел этот класс, как в будущем Шино-сенсей.

Только не Мичи. Умоляю, только не Мичи.

Слабо верилось, что двух Учиха определят в одну команду, но Сарада на всякий случай переживала. Что, если остальные команды окажутся идеально сформированными, а она и Мичи будут лишними и их вдруг решат объединить? Она нервно теребила пальцы, ладони стали влажными.

— Девятая команда: Тонэки Ёро, Инузука Ходэки и… Учиха Сарада.

Ее кинуло в команду с тем мальчиком, которому она расплавила руку с помощью гендзюцу. Услышав ее имя у себя в команде, мальчишка снова вздрогнул и опасливо обернулся.

Ну вот, зря я с ним так.

Сарада на мгновение пожалела, что применила к пареньку такую жестокую иллюзию, но тут же спохватилась. Он — шиноби. Учеба в академии закончилась. На настоящих миссиях будет уже не только гендзюцу. Если он такой слабонервный, если он не догадался со второго раза, что нельзя смотреть в глаза Учихе, если он не понимает, что такое гендзюцу — то чем раньше он окунется в это, тем лучше для него. Сарада вдруг поняла, что стала чем-то похожа на взрослого папу. В ней проснулась жесткость.

Она ведь могла погрузить Ёро в любую иллюзию. Нагнать на него воронов, изменить пейзаж, заставить сражаться с воображаемым врагом. Зачем надо было так изощряться и пугать его до смерти? Просто потому, что простые иллюзии не интересны. Сараде хотелось идти дальше. Итачи открыл для нее гендзюцу с новой стороны: иллюзии как искусство. И когда у нее в кои-то веки появилась податливая жертва, Сарада с радостью бросилась испробовать на ней одну из давних задумок.

Мичи определили в команду с Мошико и каким-то незнакомым парнем.

Пухлощекий учитель собрал свои листки, сказал всем дожидаться своих наставников и ушел. Только за сенсеем закрылась створка двери, один парнишка из свиты Мичи крикнул:

— Эй, Ёро! Тебе повезло, однако.

Сарада внимательнее рассмотрела своего будущего напарника. Худой, круглолицый, с короткими серыми волосами «ежиком» и тенями под глазами: или болезнь, или недосып.

Какой-то он хилый.

Компания Мичи пользовалась тем, что Сарада никого из класса не знала. Они чувствовали себя на своей территории и начали травить новую девчонку, которая унизила на выпускных их товарища.

— Тебе тоже, Ходэки! — продолжал друг Мичи.

— Воу, вы пг’осто завидуете, — картаво откликнулся мальчишка, который сидел ярусом выше прямо у нее за спиной.

В его голосе не было ни тени страха. Сарада обернулась на него. Ходэки принадлежал к клану Инузука, и на щеках выделялись характерные отметины боевой раскраски.

— Если вы думаете, что я боюсь Саг’аду, то вы кг’упно ошибаетесь. У нас будет очень сильный союзник. Не то что у вас, — он хмыкнул и добавил: — Ссыкуны.

— Ты че сказал, слышь?

Друг Мичи вскочил на ноги и грохнул кулаками по двум соседним партам. На столе Ходэки вдруг появился худой волчонок и угрожающе зарычал.

— Сядь, — процедил Мичи, ухватив его за рубашку.

— Мичи, ты че?

— Сядь.

Волчонок продолжал рычать.

— Тише, Таки. Видишь, он уже угомонился.

Щенок заскулил, пытаясь что-то сказать своему хозяину, и скользнул с парты вниз. Конфликт был исчерпан. В классе установился мерный шум голосов. Ходэки перегнулся через стол к Сараде.

— А я тебя знаю. Мне сестг’а о тебе г’ассказывала.

— Сестра?

— Ага. Она дг’ужит с Учихой Шисуи.

— Кирэй? — поразилась Сарада, вспоминая девушку-ирьенина, которая вылечила ей руку после пыток Данзо. — Ты брат Кирэй?

— Двоюг’одный. Я тебя не боюсь, если что.

Он протянул ей кулак. Сарада улыбнулась и стукнулась с ним кулаком в ответ.

Створка двери отъехала, и в класс заглянул высокий молодой мужчина в зеленом жилете Конохи. Незнакомец сжимал зубами сенбон и перекатывал его по нижней губе из стороны в сторону. Из-под темно-синей банданы выбивались пряди волос.

— Девятая команда, — процедил он сквозь зубы. — На выход.

Сенбон снова очутился на другом конце рта. Джонин скользнул взглядом по классу, прикидывая, кто из новоиспеченных генинов может быть его командой.

— Это наш, — со вздохом произнес Ходэки. — Пег’вый пг’ишел. Эх, а я так хотел глянуть на чужих сенсеев.

— Насмотришься еще, — ответила Сарада. — Идем.

Наставник-джонин вышел с ними в ближайший парк. Вся команда села рядком на скамье, а джонин остался стоять перед ними. Он разглядывал их мутным скучающим взглядом, будто никакой команды брать не хотел и согласие на это Сандайме Хокаге вырвал у него под пытками.

— Меня зовут Генма Ширануи, я буду вашим наставником, — сказал он сухо. — Представьтесь и расскажите о себе.

Сарада и Ходэки переглянулись.

С Конохамару-сенсеем было проще, они знали друг друга уже давно. А тут незнакомый мужчина, совершенно чужой и безразличный.

Начинать пришлось Ходэки, поскольку Ёро и не думал подавать голос, а Сарада взглядом дала ему понять, что первой говорить не станет.

— Э-э… Меня зовут Инузука Ходэки. А это мой волчонок Таки. И он немного тг’услив. Э-э… Все.

— Какие у тебя цели в жизни?

— Э-э… — Ходэки озадаченно почесал затылок. — Стать сильным шиноби, как моя тётя.

— Похвально.

Генма перевел взгляд на Сараду.

— Учиха Сарада. У меня нет собаки, но есть шаринган.

— И к чему ты стремишься? — наставник вопросительно вскинул бровь.

— Я стану Хокаге.

Генма часто заморгал. Видимо, она его немного ошарашила своим заявлением.

— Ну, а ты?

— Тонэки Ёро, — угрюмо пробормотал мальчишка.

— Цель?

— Не сдохнуть раньше времени.

Наставник, выслушав представление своих подопечных, малехо ошалел.

«Поздравляю вас, Генма-сенсей, — сочувственно подумала Сарада. — Теперь у вас в команде Учиха, которая хочет стать Хокаге, картавый мальчишка с трусливым щенком и хилый паренек, который не умеет противостоять гендзюцу, но при этом мечтает не сдохнуть».

****

В квартале уже загорались фонари, когда Шисуи возвращался домой. Он знал, что каждый клочок района Учиха находится под наблюдением и прямо в этот момент дежурные Анбу пристально за ним следят. Итачи сказал ему. Более того, Итачи даже объяснил, как перемещаться по кварталу, не попадая в поле зрения камер, однако сейчас у Шисуи не было никакого желания напрягаться и прятаться. Вечер был теплым, словно молоко, и он просто наслаждался.

— Тс-с. Шисуи.

Он обернулся на зов. В щели между соседними домами в полумраке стояла знакомая троица: Яширо, Инаби, Текка. Радикалы. Это они поручили ему следить за лучшим другом, полагая, что он предпочтет верность клану и предаст свою дружбу с Итачи.

Они ошиблись.

Шисуи подошел и вступил во мрак их укрытия, вспоминая, что этот участок отлично просматривается одной из камер.

Идиоты. Конечно, Коноха подозревает их.

— Вечер добрый, господа.

Радикалы коротко кивнули на его холодное приветствие. У всех троих был активирован шаринган. Шисуи это очень не понравилось.

Что же вы такое обсуждали, что эмоции хлещут через край?

— Есть одно дело. Что думаешь о решении Фугаку?

— О котором?

— Про отмену нашего… плана.

Вот оно что. Черт. От моего ответа будет зависеть их доверие.

— Аргументы он привел здравые.

— И ты с ним согласен?

Шисуи внимательно вглядывался в лица, и глазах, горящие клановым додзюцу.

— Как лидер клана он поступил осмотрительно и мудро.

Яширо хмыкнул.

— От кого, от кого, а от тебя не ожидал, Шуншин.

— Вы не согласны?

— Это решение не мудреца, а труса, — прошипел Инаби. — Он приведет клан к застою и загниванию.

— По крайней мере, он убережет его от падения, — резко парировал Шисуи.

Теперь он ясно дал понять, на чьей он стороне. Может, это было неправильно, но радикалы после отказа Фугаку зализывали раны и накапливали новые силы. Подмазываться сейчас — дать лишний повод ощутить им свою правоту. Этого делать нельзя.

— А тебе не кажется, что капитану пора на покой?

У Шисуи нервно дернулась щека.

— С нами большинство. Я бы на твоем месте пересмотрел свои взгляды, — объявил Яширо, — и хорошенько подумал на чьей ты стороне, Шисуи Телесного Мерцания.

В глазах Шисуи в ответ вспыхнул шаринган.

— Вы меня шантажируете? — спросил он с вызовом.

Мужчины молчали и хмурились, сверля его взглядами, полными ненависти.

— Кажется, я ясно очертил свою позицию. Вы ошибаетесь, Яширо. Ваша политика погубит Учиха.

— Ты гений клана, — фыркнул Инаби. — Но сдается мне, что ты зазнаешься, Учиха Шисуи. Клан все еще чертовски силен, не так просто погубить его. Мы можем постоять за себя.

Шисуи плотно сжал губы.

Черт. Данзо был прав.

— Никогда бы не подумал, что юный Учиха Шисуи проявит трусость.

— Это не трусость, это здравомыслие! Как же вы не поймете?

— Значит, ты не с нами?

— Ни разу не с вами. Вы заблуждаетесь, и я очень надеюсь, что вы прозреете, пока не станет слишком поздно.

— Это взаимно.

Стиснув кулаки, Шисуи вышел из тени щели. Во мраке остались гореть красным три пары глаз. Шисуи давно подозревал, что радикалы недовольны решением Фугаку, но сейчас они решительно планировали его отставку.

Это плохо. Это очень-очень плохо.

Глава 24. Сюда нельзя, даттэбайо!

24

Хокаге сидел за столом в зале распределения миссий и, пыхтя трубкой, изучал свитки с заданиями. У него за спиной стоял Данзо. Шисуи показалось, или на непроницаемом лице лидера Корня пробилось тайное удовлетворение?

«Интересно, что эта старая хитрая крыса замышляет в этот раз?» — с тревогой подумал Шисуи.

Он поклонился Хокаге.

— Здравствуй, Шисуи.

Хирузен разложил по столу развернутые свитки.

— У вас есть миссия для меня, Хокаге-сама?

— Да. Ты отлично поработал… — он запнулся.

Хокаге не стал говорить при всех о тайной работе Шисуи в его Анбу, но эта короткая оборванная фраза как бы подразумевала, что отныне особые полномочия с Шисуи снимаются и он возвращается к регулярным заданиям.

— На границе с Туманом снова беспокойно, — подал голос Данзо. — В прошлый раз твоя команда справилась превосходно.

И тут Шисуи понял.

Чертов интриган. Я тебе мешаю, и ты решил меня услать куда подальше? Ч-черт… Как же невовремя.

— Шисуи, набери тех же чунинов и джонинов. Они сейчас работают в других командах, но нескольких дней тебе хватит, чтобы снова собрать свою команду и выступить к границе.

— Так точно.

— Что делать — ты и так знаешь.

Старик Хокаге скатал один из развернутых свитков и протянул его Шисуи.

— Здесь — более подробная информация. Просмотри на досуге.

— Хай.

****

Сараде было одиноко, и она все больше времени стала проводить с Наруто. Каким бы странным это ни казалось, но маленький Нанадайме был единственным человеком, с которым Сарада могла поговорить по душам. Саске относился к ней с легким презрением, бабушка и дедушка… были не теми людьми, с кем ей хотелось делиться своими переживаниями. С Изуми они помирились, но теперь у Сарады не возникало желания откровенничать с бывшей подругой. Дяди вечно не было дома, а Шисуи, при всем их тонком общении, не был «подружкой», чтобы забивать ему голову чепухой.

Обычно они договаривались с Наруто заранее встретиться где-то в деревне. Но у Сарады было свободное утро, и ждать полдня до назначенной встречи она не хотела, поэтому отправилась к Нанадайме домой. Где он живет, Сарада знала, вот только дома у него никогда не была.

Она постучала в дверь с табличкой клана Узумаки. В коридоре послышались шаги, дверь приоткрылась, и в щели появилась мордашка Нанадайме. При виде Сарады в его голубых глазах пробудился первобытный ужас, он мгновенно захлопнул дверь и защелкнул изнутри на замок.

— И как это понимать? — ошалело вымолвила Сарада.

— Сюда нельзя, даттэбайо! — воинственно ответил приглушенный голосок.

— На-аруто! Открывай, шаннаро! А то я выбью эту дверь к черту!

За дверью слышалось копошение. Видимо, Наруто колебался: лучше открыть замок и впустить ее или забаррикадироваться как следует. Наконец он определился, и дверь снова приоткрылась.

— Ты чего, Нанадайме?

— Э-э, ты только не ругайся, ладно?

— Хай-хай.

Он отступил в коридор, и Сарада настороженно вошла к нему в квартиру. Наруто спиной вдоль стеночки попятился к двери правой комнаты и исчез, пока она разувалась перед порогом. Сарада прошлась босиком по деревянному полу и заглянула в левую дверь.

Кухня.

«Боги…» — пронеслось в голове. Сарада открыла было рот, чтобы снова заорать, но вспомнила, что обещала не ругаться, и прикусила язык.

Стены небольшой кухоньки с метр над полом были облицованы деревянными панелями, выше — оштукатурены, но, видимо, когда-то очень давно: на них виднелись пятна жира и копоти у плиты, а возле окна по кромке стены отсырели и покрылись черным грибком. Над плиткой болталась приклеенная бумажка с надписью: «огненный…», но окончания видно не было — нижний край загнулся, скрывая оставшиеся иероглифы. Под единственным висячим ящиком в мойке кисла грязная посуда. Судя по всему, ее не мыли уже несколько недель. Из приоткрытого ящика под мойкой выглядывали цветастые пачки рамена быстрого приготовления.

На грязном холодильнике слева также были налеплены бумажки с надписями, а на морозилке лыбился большой желтый смайлик. Стол в центре был завален пустыми контейнерами от рамена, палочками и прочим мусором. Причем часть мусора на столе уже не помещалась и валялась на полу.

Сарада лишь вздохнула.

А чего ты ожидала от мальчишки, который растет без родителей?

В семье Фугаку дисциплина строго соблюдалась всеми, даже маленьким Саске. С виду казалось, что Учиха такими уже рождались, а может, и не казалось, ведь свою чертову рогатую правильность Сарада переняла не от воспитания матери. Мама любила иногда полениться, поваляться, оставить посуду на завтра или швырнуть свою кофту на диван, вместо того, чтобы повесить в шкаф. Сарада, ворча, подбирала мамину одежду, домывала посуду… Просто потому, что педантичность не позволяла ей спокойно сидеть на месте, если в доме не все находилось на местах.

В жилище будущего Нанадайме Хокаге Сараду поджидал персональный ад. Она растерла пальцем подрагивающее веко, чтобы унять нервный тик, и отправилась в комнату напротив, заранее опасаясь того, что ждет ее в спальне Наруто.

Спальня была не в лучшем состоянии. Судя по всему, загадив до крайности кухню, Наруто переключился на спальню: здесь также валялись пачки от рамена, присохшие к полу нити лапши, грязная одежда…

Нанадайме прятался в щели между окном и кроватью. Ощутить его присутствие было несложно: он совсем не умел скрывать свою чакру.

Сарада вновь вздохнула, выпуская накопленное негодование.

— Наруто, вылезай. Я знаю, где ты.

Наруто продолжал лежать в щели. Сарада, брезгливо ступая по чистым с виду участкам пола, пробралась к окну и, уперев руки в бока, нависла над ним.

— Я тебя вижу.

Услышав голос за спиной, Наруто, свернувшийся клубочком, шевельнулся и обернулся.

— Ты ведь уже догадываешься, какие у тебя планы на сегодня?

Наруто развернулся и сел на зад, лицом к ней.

— Ичираку Рамен?

— Ага. После того, как вычистишь всю квартиру. Вот уж не думала, что будущий Нанадайме Хокаге живет в хлеву.

Руководя уборкой в доме Седьмого, Сарада испытывала удовлетворение. С каждой выкинутой пачкой из-под рамена она становилась все добрее и добрее. Наруто и сам увлекся. Стоя на табуреточке, он мыл посуду и допытывался у Сарады, как прошел экзамен в академии. Конечно, ему было интересно, через лет пять он также будет сдавать выпускные.

— Мичи, даттэбайо? Тот бака, который сел за наш столик в чайной Шинко нээ-чан?

— Ага, — угрюмо пробормотала Сарада и уронила голову на руки, лежащие на столе поверх чистой скатерти. — Я думаю, теперь он меня ненавидит.

Нанадайме почесал затылок. С мокрой руки на вымытый пол капала пена.

— А мне казалось, ты ему нравишься, — сказал вдруг Наруто.

Вытянувшись на цыпочках, он поставил чистую тарелку на сушку в подвесной шкаф.

— А-а? — протянула Сарада.

Наруто обернулся, хлопая ресницами:

— Что?

— Э-э… Что значит «нравлюсь»? — запинаясь, вымолвила Сарада.

— Он ведь сам так сказал, — резонно заметил Наруто и стал оттирать новую тарелку.

С этой стороны Сарада к вопросу еще не подходила.

— Да ну, он так смотрел на меня после спарринга… С ненавистью.

— Ты ж его победила. А он мужчина, ему обидно.

Сарада с удивлением взглянула на него. Бестолковый и шумный ребенок при близком общении оказался смышленым и неожиданно внимательным к деталям и чувствам окружающих людей. Наруто сполоснул и отправил на сушку очередную тарелку.

— Нет, все равно. Это странно, — возразила Сарада. — В то, что он меня ненавидит, я могу поверить. А в то, что я ему нравлюсь — нет. Он сказал это просто так, по привычке. Во мне нет ничего такого. Все, чего он хотел, — поиздеваться и унизить меня. А когда не вышло — возненавидел.

Нанадайме спустил грязную воду в раковине, вымыл руки и спрыгнул с табуретки.

— Нээ-чан, ты неправа. Ты очень красивая девочка, дат-тебайо.

— Ч-что…

Сарада приложила к пылающим щекам влажные прохладные ладони.

Мальчишка с прической распустившегося одуванчика серьезно глядел на нее. Сарада уже привыкла к Наруто как к ребенку и в последнее время почти не проводила параллели с тем мужчиной из будущего, которым он когда-нибудь станет, но сейчас неосознанно делала это вновь.

Он назвал меня красивой? Отец Боруто?

— На его месте я бы тоже разозлился, — Наруто ударил себя кулаком по ладони и продолжил с запалом: — Только не на тебя, нээ-чан, а на себя. Если меня может избить девочка — значит, в трудную минуту, когда она будет в беде и столкнется с сильным врагом, я не смогу ее защитить. И какой я тогда мужчина, даттэбайо?

Слушать такие речи из уст шестилетнего мальчишки было забавно, но… Сарада смотрела ему в глаза и видела не первоклассника, а будущего Хокаге. Он изменился за последний год, в его характере появилась твердость.

— Наруто… — пораженно пробормотала Сарада.

****

— И как долго тебя не будет? — тревожно спросила Кирэй.

Шисуи сидел на подоконнике спиной к ней, свесив ноги наружу. Сквозь распахнутое окно в комнату врывался теплый весенний ветер, несущий едва уловимый аромат цветущей сакуры.

— Минимум несколько месяцев, это в лучшем случае. А на деле, как знать, может, и полгода.

Кирэй за спиной не ответила. Сегодня она не ругалась, что к ней вломились в комнату без предупреждения. Шисуи всегда так делал, а Кирэй всегда возмущалась, хотя по глазам было видно — она ему рада.

Кирэй не любила, когда он уходил на долгие миссии. Она никогда об этом не говорила, и он ничем не был ей обязан. Наверное… Хотя, если так, то почему пришел сейчас сказать, что уходит? Потому что знал: пусть они ни о чем никогда не договаривались и он ничего никогда не обещал ей, но Кирэй будет каждый вечер ждать, что он тихо скользнет к ней в окно, чтобы в очередной раз застать врасплох в домашней растянутой футболке.

— Ладно. Мне еще надо заглянуть к Итачи. Пойду я.

— Стой.

Шисуи собирался уже было спрыгнуть с окна, но остановился. Сзади послышались тихие шаги, и в следующее мгновение руки Кирэй обвили его туловище.

Она никогда не позволяла себе подобного, и Шисуи откровенно сомневался: исчезнет ли когда-нибудь разделяющая их стена? Но сейчас никакой стены не было. Кирэй уничтожила ее до фундамента одним лишь смелым прикосновением.

Кирэй была так близко, совсем рядом, тепло дышала ему в затылок и молчала. Шисуи чувствовал спиной, как быстро бьется ее сердце. Упрямая гордая Кирэй. Если она решилась на такой шаг, выдающий с головой ее чувства, значит, всерьез думает о том, что эта их встреча может быть последней. И правда, лучше переступить через себя и признаться, пока есть возможность, чем потом всю жизнь терзать себе душу, жалея о том, чего не сделал. Хватка на животе понемногу ослабла, руки Кирэй отпустили его. Исчезло ощущение чужого сердцебиения и греющее спину тепло.

Она так ничего и не сказала. Шисуи обернулся, чтобы запечатлеть в памяти красивое лицо девушки, слабо освещенное рассеянным желтым светом уличных фонарей, остроконечные клановые метки на щеках, пышные волнистые волосы… И молча скользнул с подоконника вниз.

****

— Я хочу выступить, — объявил Яширо.

Фугаку кивнул. Его подчиненный поднялся и повернулся лицом к собранию.

— Мне не очень приятно об этом говорить, но, посовещавшись, мы пришли к выводу, что, — он обернулся на дедушку, — нам необходим новый лидер.

В храме повисла тишина. Яширо выждал и продолжил:

— Меня не устраивает ваша политика, тайчо. И не только меня. Поэтому я хотел бы вынести на голосование вопрос о вашей отставке.

В груди похолодело.

Они хотят сместить дедушку?

Одна-единственная мысль запустила целый каскад других.

Дедушка остановил государственный переворот. Если его сместят — все начнется сначала. Нет… нет… Нет!

Сарада с беспокойством посмотрела на дядю. Итачи, как всегда, сидел, опустив голову, и его лицо скрывали пряди волос, выскользнувших из-под протектора. Неужели он был готов к этому?

— Я не могу запретить вам, — холодно ответил дед. — Если Учиха считают меня недостойным звания лидера, то так тому и быть.

Он сдается? Но, черт, что он может сделать, если сам клан не захочет видеть его своим главой?..

— Тогда ставлю этот вопрос на голосование, — сказал Яширо. — Кто голосует за то, что Фугаку-тайчо стоит оставить пост главы клана Учиха?

В первом ряду мгновенно поднялись руки — Инаби и Текка, товарищи Яширо. Сарада с замиранием сердца наблюдала как по залу тут и там неуверенно поднимаются руки. Поначалу их было немного, и надежда, что Яширо проиграет, не покидала ее. Но, видимо, Яширо знал, на что идет. Рук становилось все больше. Слишком много… Даже не было смысла пересчитывать все, и так понятно — Яширо своего добился. Клан голосует за отставку Фугаку.

— Кто против?

Поднялось несколько рук. Сарада вспомнила, как Шисуи запретил ей голосовать в прошлый раз, но сейчас его рядом не было. Он куда-то пропал, и она не встречала его даже в квартале. Сарада посмотрела на Итачи — он не голосовал. Она тоже не стала поднимать руку. Бессмысленно. Все и так ясно.

— Кто воздержался?

Еще десяток рук взлетели вверх. Дядя остался неподвижен. Сарада тоже.

— Итак. Большинством голосов… Фугаку-тайчо, мне жаль. Но вы отстранены со своего поста.

Дедушка молча поднялся со своего места и пересел в первый ряд зала.

— Теперь нам нужно выбрать нового лидера, — объявил Яширо.

Глава 25. Хочу Учиху

25

Хирузен вынул изо рта трубку и посмотрел на Данзо, который вновь наведался к нему в кабинет.

— Уже девять месяцев, как он служит в Анбу, хм? — сказал Хокаге и затянулся.

— Ты о чем? — невинно осведомился Данзо.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Каждый раз, как ты приходишь ко мне — речь заходит об Учихе Итачи.

Хирузен раскусил его, и Данзо это взбесило. Он не любил, когда люди читали его как раскрытую книгу.

— Ты ведь взял себе Учиху в Анбу помимо Итачи, не так ли, Хирузен?

— Ты о Шисуи?

Хокаге прищурился.

— Именно.

— Это в прошлом. Ты ведь сам настоял, чтобы Шисуи отправили решать пограничные разборки. В чем проблема?

— Да, но все же ты, ни с кем не посовещавшись, принял в Анбу Учиху.

— Ты пришел меня воспитывать, Данзо?

— Ни в коем случае.

Лицо лидера Корня осталось непроницаемым.

— Шисуи просил дать ему полную свободу действий.

— С каких это пор Хокаге подчиняется желаниям рядового шиноби?

— Я просто учел чувства человека, небезразличного к ситуации с кланом Учиха.

— Если ты будешь потакать желаниям каждого — деревня развалится.

— Я знаю! — раздраженно воскликнул Хирузен. — Хватит ходить вокруг да около, чего ты от меня хочешь?

— Я тоже хочу себе Учиху.

— Хочешь забрать Итачи в Корень?

— Боже упаси. И мысли такой не было.

— Да что ты говоришь, — Хокаге подозрительно прищурился и старческие морщинки по бокам глаз стали еще более глубокими. — Чего ты добиваешься в таком случае?

— Почему бы не повысить Итачи до капитана?

— Но ему всего лишь одиннадцать!

— А капитану Анбу должно быть минимум тринадцать, — Данзо тоненько улыбнулся. — У тебя где-то было такое правило, верно?

Хокаге чувствовал себя неуютно.

— Анбу — это основа деревни. Капитан должен принимать взвешенные решения…

— Итачи уже способен на это.

— Спорный вопрос.

— Что значит возраст по сравнению с реальными возможностями? Неужели правила настолько важны, Хирузен? Учиха избрали нового лидера. Недолго ждать, они снова заговорят о перевороте. Нам нужен человек, который сможет эффективно использовать силы Анбу и Корня — человек, связанный и со мной, и с тобой. Итачи не сможет игнорировать приказы своего капитана, поэтому я предлагаю повысить его и таким образом дать ему необходимую свободу действий.

— Хочешь, чтобы он стал связующим звеном между мной и тобой? Не забирать его в Корень?

— Именно. Ты дал особые привилегии Шисуи. Не знаю, что он там делал, — Данзо многозначительно взглянул на него, — но его план провалился. Сейчас наступило время Итачи. Было бы неплохо открыть ему все дороги.

— Но одиннадцать лет… Он слишком юн, чтобы руководить командой Анбу!

Хирузен колебался.

А теперь еще один небольшой толчок…

— Хм. А что, если бы ему было двенадцать?

Третий Хокаге промолчал.

— Публично известный возраст Итачи меняем на год, и… аккуратно обходим правило.

— Мне надо подумать.

Данзо слабо улыбнулся.

Думай. Думай, Хирузен. Уже совсем скоро ему исполнится двенадцать. Я знаю, ты согласишься.

****

Дома царила гнетущая атмосфера. Все были подавлены отставкой главы семьи. Дедушка закрылся в комнате и ни с кем не разговаривал, а бабушка ходила печальная и совсем-совсем не улыбалась. Саске ничего не понимал, но тоже инстинктивно ощущал, что над их семьей нависло темное облако. Только Итачи не изменился. Он был все так же скуп на слова и эмоции и почти не появлялся дома.

Сарада едва успела расслабиться, как все началось сначала. Тревога, ощущение угрозы, стыд… Она уже мысленно проклинала дедушку за то, что он дал ей допуск на собрания. Не хотела слушать соклановцев, не хотела знать. Даже ходить по кварталу стало страшно. Казалось, все смотрят на нее и думают: «Это приемная дочь свергнутого лидера». И Саске, должно быть, ощущал то же самое.

Через несколько дней после рокового собрания Микото попросила Сараду отводить Саске в академию и забирать обратно: она боялась отпускать его гулять одного по кварталу. Казалось бы, ну сменилась власть в клане Учиха. И что? Но материнский инстинкт подсказывал бабушке, что на ее сына может обрушиться ненависть, направленная на мужа.

Угрюмый Саске шагал рядом с Сарадой, перекинув через плечо сумку. Они вышли из квартала и направились к академии. Дома были залиты слепящим солнцем, но на улицах все еще стоял свежий утренний воздух, от которого по коже пробегал мороз.

— Ты не опоздаешь на миссию? — хмуро спросил папа.

Ему было неприятно, что в школу его сопровождает девчонка, будто он сам не может постоять за себя.

— У меня сегодня нет миссий, только тренировка.

Папа принял ответ и замолчал.

— Ты не опоздаешь на тренировку? — спросил он снова с нескрываемым раздражением.

— Слушай, это не я придумала. Меня попросила Микото-сан.

— Лучше бы попросила нии-сана.

— У него дел явно больше, чем у меня. Ему некогда.

— Да уж, — буркнул Саске.

Сарада остановилась за оградой академии и наблюдала, как насупленный маленький папа идет к дверям.

Вот же вредный.

Проводив Саске, она отправилась на третий полигон. Там они договорились встретиться с Генмой-сенсеем и ребятами. Тренировка вдохновляла Сараду больше, чем миссии. Она наивно полагала, что в прошлом миссии будут суровее, но их все так же посылали ловить котов и полоть огороды.

Я сыта по горло этими кошками.

Возмущаться о том, что ей дают несерьезные миссии — это было так по-детски. Но Сарада успела закончить достаточно миссий ранга D в будущем и вступала в схватки с серьезными соперниками еще до окончания академии. Оба ее напарника из Команды Девять были в разы слабее, и Сарада откровенно скучала.

На место встречи она пришла не первой. В тени тренировочного бревна уже сидел, скрестив ноги, молчаливый Ёро.

— Привет, — сказала Сарада.

Ёро поднял на нее взгляд и молча кивнул.

Неужели он все еще дуется? Черт, знала бы, что меня кинет с ним в команду — выбирала бы иллюзию помягче.

Ни Генмы-сенсея, ни Ходэки все не было. Присутствие молчащего Ёро давило на Сараду, и, наконец, она не выдержала.

— Слушай. Ты все еще злишься на меня?

В глазах Ёро читался вопрос.

— За то, что случилось на выпускном, — подсказала она.

Он снова опустил лицо и продолжил молчать. Странный ребенок. Измученный,бледный, неразговорчивый. Сарада взобралась на верхушку тренировочного бревна, чтобы не мочить платье в траве.

— Сделай это снова, — сказал вдруг Ёро.

Сарада с удивлением уставилась на его колючую макушку.

— Что сделать?

— Гендзюцу.

Ёро продолжал прожигать взглядом влажную от росы траву и даже не думал обернуться.

Он что, мазохист?

— Ты уверен?

— Да.

Он поднялся на ноги и посмотрел ей в глаза. Затравленный взгляд, но твердый, будто камень.

— Если ты так настаиваешь…

А что. Преодолеть свою слабость — мужественный поступок.

Шаринган активировался моментально. Сарада даже не слезала с бревна. В этот раз не будет никаких ужасов, гендзюцу — это искусство управления реальностью, не только кошмары.

У ног Ёро земля вспучилась. Он отскочил с кунаем наготове.

«Зачем тебе кунай,— устало подумала Сарада. — Это гендзюцу».

Земля продолжала сама собой разрыхляться, формируя нечто похожее на кротовую нору.

Теперь слух.

Из норки, отфыркиваясь, вылезало существо. Округлое, жирненькое, с короткими когтистыми лапками. Его каменное тело было покрыто мхом, подобно той бабе, которая перенесла Сараду с дороги на кладбище в жилище божества. Существо отряхнулось и стало тереть лапой глаза, запорошенные землей. Голова его плавно сливалась с туловищем. На морде чернели круглые провалы глаз, тонкой полоской был обозначен рот.

Ёро швырнул в него несколько сюрикенов. Они глубоко вошли в землю, но сам Ёро увидел иное: в его реальности сюрикены со звоном стукнулись о каменное тело существа и отрикошетили в сторону. Зверек обиженно заурчал и вопросительно склонил голову.

— Эй! — возмутилась Сарада. — Не обижай его.

Но Ёро был настроен решительно. Он бросился на ожившего каменного идола. Существо испуганно приоткрыло маленький рот, запищало и принялось неуклюже удирать. Сарада хихикнула. Но тут ее каменный зверек споткнулся и растянулся на земле. Перевернулся на спину, полз, пятясь, словно это могло спасти его от смертельного удара. Внутри все упало. Былой смех сменился тревогой и страхом за иллюзорное создание. Это было чертовски глупо, но на какое-то мгновение Сарада представила, что ситуация в ее воображении реальна. Обостренное чувство справедливости вскипело в крови.

Безжалостный мальчишка. Этот малыш ведь ничего тебе не сделал…

Ёро со всей силы ударил кунаем воздух. Сарада продолжала управлять иллюзией. В воображении Ёро кончик клинка откололся, наткнувшись на каменное тело идола. Существо осталось целехонько.

В моей реальности ты не сможешь нанести ему вред. Сумасшедший. Зачем ты гоняешься за иллюзией? Ты же знаешь, что это гендзюцу! Ну ничего, сейчас я тебе задам.

Вестибулярный аппарат….

Слух…

Ёро настороженно поднялся. Земля под ногами дрожала. Он опасливо обернулся. Прямо на него надвигалось такое же существо, только огромное.

Обижал малыша? Встречай мамашу.

Гигантская каменная туша остановилась перед Ёро, и он задрал голову, глядя на нее огромными от ужаса глазами.

— Эй, Ёро.

Он резко повернул к ней голову.

— Что ты делаешь? — скучным голосом спросила Сарада.

Ёро не отвечал.

— Это гендзюцу. Все это существует лишь в твоем воображении. Этого нет.

Панический страх в его глазах немного угас. Ёро осторожно прикоснулся к пузу каменной громадины. Сарада исправно подключила к делу тактильные рецепторы своей жертвы.

Чувствуй. Чувствуй холод камня, неровности, шероховатости, мягкий мох…

— Но оно есть… — произнес он неверяще.

— Вас в академии разве не учили как противостоять гендзюцу? — поразилась Сарада.

— Учили.

Сокомандник, кажется, понял, что иллюзорный каменный идол не собирается на него нападать и полностью подчиняется Сараде, которая миролюбиво с ним, Ёро, беседует.

— Но в академии было сразу понятно, что это гендзюцу, — он продолжал гладить холодное брюхо несуществующего каменного зверя. — Такого… Такого никогда не было. Он ведь настоящий. Я его вижу, слышу, чувствую… Он смотрит на меня, как живой.

В памяти оживали уроки дяди.

«Есть два направления в создании гендзюцу. Первое — сбить человека с толку, заставить сомневаться во всем, что его окружает. Второе — погрузить в гендзюцу незаметно, и это уже гораздо сложнее».

Сарада использовала второй путь.

— Зачем ты с ним сражался? — недоумевала Сарада. — Ты знал, что это гендзюцу.

— Нет…

— Но ты же попросил меня создать…

— Да, но я подумал, что ты использовала ниндзюцу. Призыв или стихию земли…

— Но мы же договорились о гендзюцу! Да и откуда бы я знала дотон?

— Райтон ведь знаешь. Оно слишком реально. Это совсем не похоже на иллюзию.

— Развей ее.

Сарада невольно напоминала себе дядю. Когда-то он так же руководил ею. Ёро сосредоточился, прикрыл веки.

— Кай!

Но Сарада почувствовала, что контроль над ним никуда не исчез. Ёро открыл глаза и снова увидел каменного гиганта. Со спины к нему подобрался малыш и стал дергать лапкой за штанину. Ёро вздрогнул и встряхнул ногой.

— Не сработало. Ты не умеешь прерывать гендзюцу?

— Умею, — напряженно произнес Ёро. — Оно не работает.

— Еще раз.

Он снова приготовился.

— Кай!

Все равно не сработало. Сарада не собиралась поддаваться и прерывать гендзюцу, но и сам Ёро выбраться не мог.

— Это сила Учиха, — процедил за спиной мужской голос.

Сарада вздрогнула и обернулась. Генма-сенсей отлично скрывал свою чакру. Он стоял позади бревен и перекатывал в зубах сенбон.

— Из гендзюцу такого уровня так просто не вырваться.

Гендзюцу такого уровня…

Только сейчас Сарада впервые осознала, насколько продвинулись ее успехи в гендзюцу. Дядя ее иллюзии лишь критиковал. Изуми научилась противостоять им. И вот наконец иллюзию Сарады оценил человек со стороны, и не мальчишка-генин, а джонин-наставник.

На лице Ёро отразилось отчаяние. Он замахнулся кунаем и со всей силы вонзил острие себе в ладонь. То ли думал, что кунай тупой после столкновения с тушкой идола, то ли понял, что его оружие в порядке и все это — иллюзия, и пытался ее развеять новым способом. Сарада почувствовала, что понемногу теряет контроль над его сознанием. Сильнейшая боль в руке вытесняла все остальные чувства, и гендзюцу отступило. Поступок Ёро шокировал. Сарада очень хорошо помнила ощущение режущей боли в своей правой ладони во время пыток у Данзо. Намеренно самого себя так ранить…

Генма-сенсей озадаченно на него уставился.

— Хм. Да, тоже вариант, — пробормотал он привычно сквозь зубы. — Но это всего лишь тренировка. Не стоило так…

Ёро выдернул из руки кунай, не издав ни звука, и озирался в поисках пропавших каменных созданий. Сараде было немного жаль, что ее зверьки исчезли. Она уже успела к ним привыкнуть. В ее воображении они все еще были живы, но по-настоящему в них верить Сарада начинала только тогда, когда разделяла свои видения с кем-то еще.

— К тому же, если это сработало с Сарадой, — продолжил наставник, — то не значит, что сработает в любом другом случае. Существуют иллюзии, которые наоборот усиливают боль, делают ее невыносимой. Учти это.

Сарада заинтересованно слушала. Этого она не знала.

Надо будет спросить у дяди.

По натуре она была человеком мягким. Она еще ни разу не включала в иллюзию контроль над болевыми рецепторами. Ее соперники были детьми или родными, она не хотела причинять им боль. Но узнать механизм гендзюцу, о котором говорил сейчас Генма-сенсей, было бы интересно.

— Эй, г’ебята! Мы опоздали… Пг’остите.

На тренировочную площадку примчался Ходэки. Он задыхался от быстрого бега. Его волчонок Таки тоже тяжело дышал, вывалив розовый язык.

— Вы тг’енигуетесь без нас? — обиженно протянул Ходэки, но тут заметил окровавленную руку товарища. — Воу, Ёг’о, что с тобой?

Глава 26. Девятое июня

26

«Да, говорить за немых — это прекрасно, но как тяжело говорить перед глухими!»© Виктор Гюго

Фугаку сидел у себя в комнате, скрестив ноги и закрыв глаза. Сегодня его старшему сыну исполнялось двенадцать лет. Этот день давно перестал быть праздником у них в семье. Еще лет шесть или семь назад они с Микото обратили внимание, что Итачи относится равнодушно к пиру и поздравлениям, и со временем все это прекратилось. Для Учихи Итачи собственный день рождения ничего не значил. Мальчик слишком рано повзрослел.

В коридоре послышались шаги, и бумажная дверь отъехала в сторону.

— Ты звал меня, отец? — холодно спросил Итачи.

— Да. Присядь.

Фугаку открыл глаза и следил, как его старший сын проходит в комнату и садится напротив него.

Он изменился за последний год. Прошлым летом Итачи был наивным мальчуганом с твердым взглядом, полным веры. Фугаку никогда даже не задумывался, а веры во что? Он понятия не имел, что происходило в душе его сына: ни раньше, ни сейчас. Однако теперь перед ним сидел уже не мальчишка. Итачи вытянулся, его взгляд погас, и вместо юношеского запала в нем появилась тяжесть. Ледяной взгляд старика, никак не двенадцатилетнего мальчика. И эти линии под глазами, они тоже стали больше.

Как же дети быстро растут…

— У меня дела в городе, — низким голосом произнес сын. — Так что давай покороче.

— Сегодня твой день рождения, — Фугаку попытался улыбнуться. — Поздравляю тебя. Двенадцать лет…

В последний раз он улыбался очень давно. Это было не в его характере. Он посмотрел на своего бесстрастного сына и понял, что не помнит, когда видел улыбку на лице Итачи — этот мальчишка тоже никогда не улыбался. Странное удовлетворение пробудилось в душе Фугаку.

Мы похожи. Я и мой сын.

Но это ощущение было иным, нежели чувство родителя к ребенку, унаследовавшего от него какую-то особую черту. Нет, Фугаку радовался не тому, что Итачи похож на него, а тому, что он похож на Итачи.

Его сын был гениален. Первый Учиха в Анбу… Учиха Итачи был великолепным ниндзя, и Фугаку подозревал, что сын относится к понятию шиноби куда более строго и ответственно, чем он сам. Как родитель, он должен был гордиться, но вместо этого — люто завидовал. А завидуя, стал относиться к Итачи более грубо. Реакция не заставила себя ждать. Между ним и сыном разрасталась глубокая пропасть непонимания и даже вражды. Фугаку знал, что это неправильно. Ему было противно от самого себя, но чувство уязвленной мужской гордости было сильнее отцовского инстинкта, и пересилить его оказалось практически невозможно.

Фугаку слишком поздно понял, что все это время пытался сказать ему сын. Он никогда по-настоящему не прислушивался, не вникал. Слова Итачи казались ему идеалистическим юношеским бредом, и он затыкал сыну рот словами: «Ты устал от миссий. Это пройдет» или «Извинись, Итачи». И только накануне решающего собрания, на котором все должны были наконец определиться с датой восстания, Фугаку вдруг понял.

Они с Микото шли по дороге к храму, и Фугаку в своих размышлениях о важности грядущих событий неожиданно пришел к выводу, что все это время ошибался. Обрывки их разговоров с Итачи; его сын, который, сверкая шаринганом, пытался докричаться до глухих соклановцев на каждом собрании… Все вдруг выстроилось логической лесенкой. И, пройдя по этой лесенке, на последней ступеньке Фугаку не почувствовал под собой опоры. Он провалился с головой во внезапное просветление: он ведет клан к гибели. Нельзя допустить восстания.

Как жаль, что он понял это слишком поздно. Осаждая Яширо и других своих подчиненных, которые орали о том, что им позарез необходим государственный переворот, Фугаку впервые ощутил то же, что, должно быть, все это время чувствовал его первенец. Беспомощную ярость. Сколько бы он ни говорил — его не слышали. Что бы он ни говорил — его не слушали. Учиха отложили идею восстания до лучших времен из-за давления признанного авторитета, но ненадолго. Совещаясь и собираясь по темным углам, соклановцы сговорились и… просто отстранили его. И он ничего — ничего не смог сделать. И уже не сможет. Потому что никто его не станет слушать.

— Как твоя служба в Анбу? — спросил Фугаку, все еще натужно улыбаясь.

— Все стабильно.

Итачи говорил с ним как с одним из соклановцев, бывшим лидером, который сделал из него шпиона, не как с отцом.

— Итачи, я твой отец. А ты мой сын, — при этих словах в сердце кольнуло неприятное чувство: он снова сравнивал себя с Итачи. — Никого другого в этой комнате нет. Ни Яширо, ни Инаби. Никого.

— Правда, с тех пор, как я вступил в Анбу — ничего не изменилось.

— Тебе не дают сложных заданий?

— Было немного, — пробормотал Итачи, опустив лицо, и вдруг взглянул прямо в глаза Фугаку. — Но я теперь Анбу. Я не могу проявлять слабость.

Слова слетели с губ раньше, чем Фугаку успел остановить их.

— Как и ожидалось от моего сына.

Его любимая фраза, которой он всегда хвалил Итачи. На самом деле, он хвалил ею себя. Подчеркивая родство со своим сыном, Фугаку словно относил и себя самого к той же категории великих людей.

— Итачи… Люди в клане думают по-разному.

Сын удивленно взглянул на него.

— Тебе необязательно принимать их мнение. Я всегда надеялся, что ты проникнешься стремлениями клана и будешь со всеми. Но… Я ошибался. Я признаю, ты был прав.

Фугаку снова слабо улыбнулся.

— Наверное, я не тот отец, которым стоит гордиться. Я не поддержал тебя, не дал тебе шанса. И вот, теперь я никто, меня даже сместили с поста главы.

— Отец… — растерянно пробормотал Итачи.

— Но для тебя еще не все потеряно. Ты еще можешь остановить Учиха и направить их по верному пути. В мире не так много людей, которые сами принимают решения и следуют им до конца. Большинство предпочитает доверить право выбора другому и снять с себя ответственность. Ты не должен так поступать. Иди по жизни своим путем. Сам принимай решения.

Глаза щипало. Фугаку всеми силами пытался подавить нахлынувшие эмоции, чтобы сын не заметил их.

— Я понял, — Итачи поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Я не позволю никому принимать за меня решения.

В его взгляде снова пробудилось то, что Фугаку видел когда-то давно, когда его мальчик был еще мальчиком, а не ребенком со взглядом старика. А может, оно никуда и не девалось? Может, Итачи просто научился мастерски скрывать свои чувства?

— Вот это мой сын!

Фугаку не почувствовал боли, произнося привычную фразу. Потому что впервые за долгое время она прозвучала искренне и правильно.

****

— Создаем новую команду. Миссий много, Анбу не справляются. А для новой команды нужен новый лидер, и на эту должность утвердили твою кандидатуру, — бесстрастно вещал Данзо.

За его плечом все так же светлым пятном нависала белая тигриная маска — Сугару.

— Я дам для этой команды своих людей из Корня. Хирузен не возражает.

— Значит, я буду принадлежать к Корню?

— Нет. Но ты и не будешь напрямую подчиняться Хокаге. Давай просто предположим, что это отдельная команда, которая не имеет отношения ни к одной из организаций: ни к Анбу, ни к Корню.

— Я не совсем понимаю, — произнес Итачи.

Данзо едва уловимо улыбнулся.

— Мы приняли решение создать новую команду, чтобы дать тебе полную свободу действий. Никаких новобранцев, лица все те же. Думаю, я смогу дать тебе несколько людей. Так же, как Учиха Шисуи работал на Хирузена — теперь ты будешь работать на меня.

Итачи молчал.

— Ты ведь уже понял, верно?

— Заткнись, — резко выдохнул Итачи, игнорируя все правила приличия.

— Как можно защитить мир в деревне…

— Я сказал тебе заткнуться, — процедил Итачи.

Но Данзо продолжал, будто не слышал его грубых слов:

— …и кто сделает это… то, что необходимо сделать.

— А может, мне лучше убить тебя? — Итачи склонил голову, с интересом глядя на забинтованную голову Данзо.

Ожил шаринган. Итачи не мог сдержать свое негодование, и чакра активировала додзюцу самостоятельно.

— Хм. Можно и так, — совершенно спокойно ответил лидер Корня. — Но, убив члена Совета, ты станешь изгнанником и уже не сможешь помочь ни деревне, ни своим близким. Согласись, не очень-то удобно беречь покой в Конохе, не заходя в Коноху? Но если ты хочешь избрать этот глупый путь, то вперед. Убей меня.

Итачи не шевельнулся. Все это была игра. Данзо явно не собирался умирать. Пусть в его кабинете были только они и Сугару, но члены Корня Анбу скрывались отовсюду. Снять всех в одиночку, не зная их укрытий, было невозможно. Даже если бы он убил Данзо, уйти из подземелий Корня живым Итачи бы не удалось.

— Если собираешься убить, то лучше поторопись. С каждой секундой шансы успешно прикончить меня стремительно сокращаются. У тебя нет времени на вопросы и размышления. Если ниндзя решил — ниндзя действует.

Итачи молчал и все еще оставался неподвижен. Убийство Данзо ничего не решало. Этот человек контролировал Тьму, что скапливалась в Конохе, и не давал ей затопить деревню и нарушить ее благополучие. И он был прав.

Черт…

— Я могу считать твое молчание положительным ответом?

Глупо погибнуть в подземельях Корня в попытке убить Данзо… Это противоречило амбициям Итачи. У него было слишком много грандиозных планов, чтобы позволить себе такое безрассудство.

— Раз так, значит, вернемся к тому, на чем мы закончили?

— Я ухожу.

Итачи повернулся спиной и направился к двери.

— Не хочешь дальше слушать. Похоже, ты тоже видишь, что это единственный путь. Не так ли?

Игнорируя слова Данзо, он продолжал шагать к выходу.

— Это должен сделать кто-то из клана. Невменяемый юный гений. Только если все поверят в это, в Коноху придет мир.

Дрожащей рукой Итачи схватился за дверную ручку и через плечо взглянул на него. От горящего шарингана вся комната казалась багровой.

— Ты единственный, кто подходит для этой роли, — добавил Данзо.

Итачи захлопнул за собой дверь, будто бы окончательно отклоняя предложение.

****

Путь домой от ворот кланового квартала и до порога с недавних пор стал для Сарады испытанием. Очень не хотелось ни с кем встречаться. Она помнила, как ее отловила компания Мичи со стервозной Нэконэ, а ведь это было еще до того, как дедушку сместили с поста главы, и по-хорошему тогда ей еще ничего не угрожало. Угрожало ли сейчас? Как знать.

Рядом ковылял хмурый Саске: все еще не мог смириться, что его, такого взрослого, забирает из академии девчонка. Сарада старалась прошмыгнуть мимо встречных соклановцев и не смотреть им в глаза, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. Осталось совсем немного. Завернуть за угол — и знакомая улица, дедушкин дом. Пряча взгляд, она не сразу заметила, что дорогу ей перегородили двое полицейских.

— О, гляди-ка, выводок Фугаку, — глумливо сказал один из них.

Сарада покосилась на Саске — тот нахмурился еще сильнее. Папа уже знал, что дедушка больше не глава Учиха, но в подробности его, разумеется, не посвящали.

— Та самая девчонка.

— Точно, я уже и забыл про нее. Это ведь тебе бывший лидер дал допуск на собрания до получения звания генина? А как говорил тогда… «Не буду ждать подачки». Старый идиот.

Он с отвращением сплюнул на мостовую.

Сарада панически следила за сменой эмоцией на лице Саске. Оскорблять отца на глазах у шестилетнего сына — так низко… Ей вспомнились слова Шисуи: что она лицо своей семьи, что вступать в драки категорически нельзя. Но это была не компания Мичи, а взрослые люди, и что, если они могли свободно использовать шаринган? В таком случае, ей с ними не справиться.

Один из парней с закатанными гармошкой рукавами кофты потянулся к Сараде. Знакомый жест… Когда-то к ней так же потянулся отец, не признавший в ней дочь. Но сейчас это был не папа. Чужие пальцы грубо схватили ее за подбородок и развернули к себе вначале одной щекой, а затем другой. Парень пристально изучал ее лицо.

Шисуи-сан… Почему нельзя? Дедушка больше не глава клана. Может, можно? Мне все равно, пусть у них и есть шаринган. Я лучше вступлю с ними в бой и проиграю, чем буду терпеть это унижение, шаннаро!

Парень, державший Сараду за подбородок, с воплем отдернул руку. Из голой руки, чуть пониже локтя, торчал кунай, загнанный в плоть до середины клинка. По бледной коже стекала кровь.

Кто это сделал?

Она резко обернулась на Саске. Тот смотрел на двух незнакомцев взглядом дикого волчонка.

Папа?!

— Ах ты, щенок!

Внезапный мощный удар второго патрульного Полиции откинул Саске к стене. Он стукнулся головой и осел на землю. Сознание не потерял, но сам подняться не смог. В душе Сарады закипала ярость. Раненый незнакомец с закатанными рукавами кофты, скривив лицо, вытащил из руки окровавленный кунай и зажал в левом кулаке, словно готовясь к битве.

Прямо перед Сарадой вдруг возникла чья-то спина.

— Хватит, — знакомый голос, только почему-то хриплый. — Пускай идут. Не трогайте их.

Не может быть.

Сарада широко распахнула глаза от удивления.

— Ты? — поразился раненый. — А ты здесь чего?

Спина не отступила. Тонкие черные волосы, прикрывающие затылок…

— Черт, Мичи! — раздраженно воскликнул офицер. — Ты же племянник Яширо, какого дьявола ты защищаешь этих ублюдков!

Мичи не шелохнулся.

«Нанадайме, неужели ты оказался прав? — потрясенно сознавала Сарада. — Я ему действительно нравлюсь? Иначе с чего бы он…»

— Уйди с дороги!

— Нет.

В глазах мужчины вспыхнул красным шаринган. Мичи вздрогнул, но не отступил. Раненый же церемониться не стал. Одним сильным движением он отшвырнул Мичи, и тот, не удержав равновесие, свалился на мостовую.

— Что здесь происходит, — прозвучал холодный низкий голос.

И время будто остановилось.

Мичи замер, не пытаясь подняться на ноги. Лицом к Сараде застыли парни. Раненный с закатанными рукавами злорадно осклабился и обернулся.

— Какие люди!

Второй последовал его примеру.

— Учиха Итачи.

Дядя. Они знали, что он поблизости.

Мичи оперся на руку, но подниматься не спешил. Затаив дыхание, он наблюдал, что будет дальше. Сарада, воспользовавшись моментом, бросилась к папе. Саске, блуждая рассеянным взглядом по улице, держался рукой за голову. Для ребенка удар взрослого мужчины был слишком силен. Саске настолько оглушило, что он даже не пытался вырваться и позволил Сараде помочь ему подняться на ноги.

Учиха Итачи стоял чуть поодаль, на углу улицы. Уже не мальчишка — парень, худой и немного измученный недосыпом и вечными миссиями. Но взгляд его в эту минуту был страшен.

— Что. Здесь. Происходит, — повторил ледяным тоном Итачи.

Сараде стало страшно. Ничего хорошего этот тон не предвещал. А ведь Шисуи сказал им не нарываться. Неужели только ей, не Итачи?

— Теперь выводок в полном сборе, — из-за угла улицы выступил еще один человек.

У всех троих: и у раненого с закатанными рукавами, и у его спутника, и у новоприбывшего — на одежде были символы Военной Полиции.

Патрульные, которые устраивают беспредел. Теперь я понимаю, почему Шисуи-сан с таким презрением отзывался о Полиции.

— Какого черта вам нужно от моего брата… и от моей сестры? — ровный голос Итачи напоминал натянутую струну.

— Ты быстро сроднился с девкой из деревни, Учиха Итачи.

Они разговаривали с ним как с равным. Взрослые парни, лет так двадцати, и уверенный двенадцатилетний мальчик. Мичи поднялся и тихонько отошел в сторонку, будто все происходящее его не касалось. Дядя неспешно подошел к Сараде и Саске и внимательно взглянул на младшего брата.

— Саске, ты как?

Тот все еще не пришел в себя как следует. Он шатался, придерживаясь за руку Сарады, и бессмысленно глазел на Итачи. В глазах дяди сверкнул шаринган.

— Как вы посмели тронуть моего брата?

— Д… Итачи-сан, не надо, — попробовала остановить его Сарада.

Она знала, если дело касается Саске, то Итачи сдерживаться не станет. Но парни-полицейские тоже прекрасно знали это. Они намеренно раздраконивали старшего сына свергнутого лидера. Кто знает зачем? И правда, приставать к ней, так сильно бить шестилетнего ребенка — это неправильно, не по-мужски. Подонков нужно наказывать, и чувство справедливости Сарады вопило: «Давай, дядя! Врежь им, шаннаро!» Однако она знала, что Шисуи прав. На кону было не просто сотрясение мозга ее родителя — на кону была вся деревня и весь клан Учиха. Нельзя было идти на поводу у провокаторов, чтобы сохранить мир, стоило смолчать…

Раненый демонстративно вскинул окровавленную руку.

— За дело получил. Видишь, что эта сопля сделала мне с рукой?

— Это ты получил за дело. Нечего было касаться нашей сестры.

Дядя называл ее сестрой: своей и Саске. Непривычно было слышать это и понимать, что для всех окружающих она действительно не племянница, не дочь, а именно сестра Итачи и Саске.

— Питомец деревни, — подошел поближе третий и сплюнул на мостовую.

Сарада чувствовала, что еще немного, и она сойдет с ума. От плевков, которые щекотали ее педантизм. От несправедливости и того, что взрослые парни, мужчины, патрульные Военной Полиции позволяют себе хватать беззащитных девочек за лицо и бить шестилетних первоклассников. От того, что и ответить на эту несправедливость ничем нельзя было, чтобы не провоцировать конфликт и гражданскую войну… Она влипла, застряла и не могла двинуться ни в одну сторону.

Но дядя чувствовал себя иначе.

— Что ты сказал? — уточнил он тихо.

— Я сказал, что ты — предатель, — повторил третий. — Вся ваша семейка — вы предали клан. Твой ничтожный родитель, ты и эти…

Он хотел что-то сказать про Сараду и Саске, но не успел. Движения Итачи были молниеносны. Три быстрых хлестких удара, и патрульные растянулись на земле. Итачи бил в ключевые точки, страшно больно и страшно эффективно.

Дядя, сгорбившись, опустил лицо, скрытое прядями волос. Его расслабленные руки свободно висели вдоль корпуса.

— Вы полагаете, что мое терпение безгранично, но это не так.

Раненый с закатанными рукавами попытался встать, но Итачи резким ударом локтя возвратил его в прежнее положение.

— Ты предал… клан… — запинаясь выдавил один из патрульных.

— Клан… клан… — бормотал Итачи как в бреду. — Клан вас ограничивает. Вы подчиняетесь ему, мыслите одним мозгом на всех. У вас нет своей головы на плечах — ни у кого. Вы не видите ничего, что происходит за пределами слова «клан». Ненавидите — и сами не можете понять, что именно. Иногда мне кажется, что вам и не нужно причин, чтобы ненавидеть.

— Прекрати, Итачи!

На повороте стоял Яширо со своей свитой. Перепуганный Мичи побыстрее скользнул к нему и спрятался позади. Учиха Яширо — это его собрание назначило новым главой клана Учиха и Военной Полиции Листа. Подчиненный дедушки, лидер радикалов — несложно было догадаться, каким путем двинется клан под его командованием.

— Да он совсем страх потерял, — выпалил длинноволосый Инаби.

Он стоял по правую руку от нового лидера. Текка слева молча кивнул. Корчащиеся от боли патрульные расползались и пытались подняться на четвереньки.

Какие же они жалкие.

В тот миг, когда ее дядя уложил троих взрослых мужчин с шаринганом, душа Сарады, позабыв все наставления Шисуи, ликовала. Но появление Яширо погасило ее радость. Сердце ушло в пятки.

Новый лидер… Дядя…

Сарада теперь гадала, насколько глубоко была спланирована провокация. Что, если сам Яширо и заварил эту кашу, чтобы эффектно появиться в момент избиения Итачи и указать старшему сыну Фугаку его место? Но что-то пошло не так. Если дело затрагивало дядю — что-то всегда шло не так. Учиха Итачи одним своим присутствием менял течение реальности и направлял в какое-то новое русло. В свое русло. Он поступал так, как считал нужным. Откуда только бралась его непоколебимая уверенность в своих решениях?

— Ты открыто признаешь, что предал нас? — настороженно спросил Яширо.

Дядя в ответ вдруг выхватил кунай и запустил в стену. Клинок вошел в штукатурку прямо на месте герба Учиха, рисунок веера пошел трещинами.

— Я потерял веру в этот жалкий клан.

— Капитан, — сказал Инаби. — Он напал на полицейских при исполнении и открыто признался в предательстве. Выпишите ордер на его арест.

— Не могу. Анбу подчиняется лично Хокаге. Без специального приказа мы ничего ему не сделаем, — процедил Яширо и перевел недобрый взгляд на Сараду и ее малолетнего отца. — А вот…

Но Итачи не дал ему закончить.

— Сарада, Саске, — сказал он. — Идем домой.

Глава 27. Потерявшийся ворон

27

«Сила моего человеческого духа заключается в том, чтоя могу сам решать, во что мне верить, а во что — нет; кем быть и кем не быть».© Фрэнк Герберт

Член Корня в маске обезьяны пристально наблюдал за вороном, поднявшимся над рощей неподалеку от квартала Учиха. Здесь нельзя было атаковать птицу, стоило выждать. Ворон направился за пределы Конохи, а шиноби в плаще верно следовал за ним. За крепостной стеной он вскочил на высокое дерево и метко запустил в птицу кунай.

Раненый ворон камнем рухнул вниз.

****

Домочадцы решили, что Итачи остался дома потому, что ему, спустя столько месяцев непрерывных миссий, наконец дали выходной. Они ошибались. У Итачи больше не было начальника, его повысили до капитана команды Анбу. Теперь он сам мог выбирать, как ему действовать, и он решил остаться дома.

Итачи ясно дал понять Данзо, что помогать ему не собирается, но лидер Корня отказ не принял. Итачи никто не трогал, а это означало: человек, воплощающий тьму Анбу, уверен, что рано или поздно он согласится на его предложение.

Данзо считал единственным верным решением геноцид Учиха. Но принять подобную миссию и собственными руками вырезать клан: женщин, детей… всех — иначе в легенду о сошедшем с ума юном даровании никто не поверит — это было слишком даже для Итачи, шиноби до мозга костей.

Как их можно убить… Да, они слепы и бестолковы. Но… Черт, даже Изуми…

Данзо не был тем, кто навязал Итачи мысль, что клан Учиха должен быть уничтожен. Впервые о том, что его клан в будущем падет, он услышал от Сарады и ужаснулся.

Когда ты молод и полон веры, когда тебе всего одиннадцать лет и ты мечтаешь стать Хокаге и установить мир во всем мире, встретить человека, для которого твое будущее уже стало прошлым, — это страшно. Сарада не знала, что стало причиной исчезновения Учиха. Не знал и Итачи. Долгое время он полагал, что причина кроется в государственном перевороте: Учиха, как изменников, казнят, и каким-то чудом выживет лишь Саске. Но с каждым месяцем Итачи, проклинавший клан и тех деревенских, кто отдаст приказ о казни Учиха и воплотит его жизнь, понимал, что все гораздо хуже.

Все линии судьбы сводились к нему. Это его трепетно окучивал Данзо своими витиеватыми речами; его перекинули с обычных миссий Анбу, назначив капитаном над людьми Корня. Это он занимался проблемой клана. Все решать предстояло ему. И о том, что единственный путь сохранить мир — это избавиться от Учиха, Итачи тоже впервые подумал сам. Данзо хватило лишь туманного намека, чтобы он понял: они мыслят в одном направлении. В его собственном воображении идея об уничтожении клана оставалась лишь идеей, но каждое слово Данзо придавало ей веса и ткало из жуткой фантазии реальную стратегию. Все ужасы, прежде рассеянные и призрачные, оживали.

Еще вечером Итачи послал к Шисуи ворона. Он не знал, что ему делать: клан был на грани — Яширо заново планировал переворот, теперь на правах лидера. Без участия Шисуи, Итачи и его отца многие моменты приходилось переделывать, это требовало времени, но рано или поздно дату восстания назначат вновь, и Коноха примет меры.

У меня больше нет идей, Шисуи. Вернись, умоляю. У тебя всегда находилось решение, из двух возможных альтернатив ты находил третью, вытаскивал козырь из рукава, о котором никто не подозревал, даже я. Сворачивай свою миссию, иначе… Иначе велика вероятность, что по окончанию миссии на границе с Туманом возвращаться тебе будет уже некуда.

Учиха не могли победить. Итачи, трезво оценивший силы Листа и Военной Полиции, пришел к выводу, что восстание в любом случае обречено на провал. С Шисуи еще куда ни шло. Он был сильнейшим джонином и вполне мог склонить чашу весов на сторону клана, но Данзо, зная об этом, благоразумно услал его куда подальше. И не только поэтому. Единственными людьми, которые могли остановить Итачи, согласись он на страшную миссию Данзо, были именно Шисуи и Фугаку. Итачи не был уверен, что способен одолеть хоть одного из них. А ведь Шисуи обладал силой Мангеке…

Многоходовая комбинация. Данзо предвидел все уже тогда. Лелея свою мечту, расчищал Итачи путь. Там, где прежде были лишь глухие заросли леса препятствий, сейчас лежало вспаханное поле плодородной земли: только прими миссию и выполни то, что от тебя хотят. Избавь Лист от проклятого клана.

Да, судя по всему, лидер Корня был прав. Больше нет других вариантов. Но Итачи чувствовал: выбора не было именно благодаря Данзо. Мужчина с забинтованным лицом наверняка обрубал в зародыше все другие пути решения конфликта. Пусти он свои силы во благо Учиха, и гражданскую войну удалось бы предотвратить мирным путем, но Данзо хотел не этого.

Я опоздал… Боги, почему я не родился на десять лет раньше? Почему, когда я наконец понял, с кем имею дело, уже слишком поздно пытаться что-то исправить?

****

На любимой детской площадке Изуми было тихо. Скрежетали сверчки, в свете фонарей вилась мошкара. Летний вечер уже насытился густым мраком, и малыши разбежалась по домам. Изуми сидела рядом с Итачи на лавке и мелко дрожала от вечерней свежести.

— Итачи-кун…

Она тронула его за руку. Ощутив прикосновение, Итачи отвлекся от своих размышлений и взглянул на подругу. В карих глазах Изуми было столько эмоций… Надежда, боль, страх и что-то еще — такое теплое-теплое, манящее.

Зачем ты стала шиноби, Изуми? Почему вы с матерью вернулись к клану, почему не остались в деревне? Вы ведь обрекли себя этим… Пусть я отказал Данзо, но Учиха все равно обречены, так или иначе.

Итачи не мог оторвать от нее взгляда, и чем дольше смотрел ей в глаза, тем сильнее открывалась в его душе кровоточащая рана. Он видел, что Изуми хочется сказать ему что-то. Но после того случая в чайной, когда она фактически призналась ему в своих чувствах, этой темы они не касались. Он не отверг ее любви, но и не принял. Всегда находились дела и проблемы важнее, чем Изуми, у Итачи не хватало времени и душевных сил на то, чтобы ответить ей взаимностью, или хотя бы попробовать разобраться в собственных чувствах. Шисуи любил подкалывать его по поводу Изуми, намекая на их романтическую связь. И, право, если бы не Шисуи, Итачи бы даже не задумался о том, что подсознательно выделяет Изуми среди всех прочих девчонок.

Но даже если она мне нравится, что с того? Даже если я отвечу на ее чувства, что мы будем делать? Нам всего двенадцать лет. А потом у нас нет будущего, как и у остальных Учиха, кроме, быть может, Саске… Не лучше ли просто не привязываться друг к другу?

Холодные пальцы коснулись его щеки, и Итачи вздрогнул. Его давно никто не гладил. В последний раз это была мама много лет назад, когда Саске был еще младенцем.

Итачи смотрел Изуми в глаза, не в силах отвести взгляд. Он проваливался в них, словно к нему применили гендзюцу. Кончики пальцев скользнули к уху, нежнейшее прикосновение прохладной ладони… По всему телу пробежала дрожь.

«Боги, от чего я отказываюсь?» — горько подумал Итачи.

Пускай он был умен и способен не по годам, в двенадцать лет мыслил как Хокаге, но все-таки… Сейчас ему очень хотелось отказаться от своего таланта и статуса, чтобы просто почувствовать то, что полагалось ему по праву: любовь девочки, которая все эти годы шла за ним след в след по кровавому пути ниндзя.

Он не знал, как проявляют свою любовь люди, когда становятся старше, и что там дальше за этим нежным прикосновением руки, от которого по всему телу бегали мурашки. Ему казалось, что там — целый океан недоступного прежде удовольствия. Неизвестное всегда выглядит привлекательно.

Изуми тяжело вздохнула, опустила руку и отвела взгляд. Итачи не остановил ее. Просто сидел и таращился на печальное лицо Изуми и с неведомым прежде голодом косился на опущенную тонкую руку. Щека все еще хранила воспоминание о мягкой ладони. Итачи очень хотелось, чтобы Изуми сделала это снова, но он не смел озвучить свое желание.

— Зачем ты со мной гуляешь? — спросил он вместо этого.

Изуми взглянула на него с удивлением.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила она немного испуганно, будто он собирался оттолкнуть ее и оставить одну на площадке.

— Я ведь «предатель». Если Учиха увидят нас вместе, они станут считать предателем и тебя.

— Мне все равно, — твердо ответила Изуми.

Он никогда раньше не задумывался, сколько решимости в этой хрупкой девочке и как силен ее дух. Бушующий в сердце ураган чувств Итачи по привычке схлопнул в одно единственное слово:

— Спасибо.

— За что, Итачи-кун?

Итачи пожал плечами. Он не хотел ничего объяснять. Облечь в слова все свои мысли и переживания было невозможно — они бы попросту утратили смысл.

— Просто. Спасибо.

Он уперся ладонями в шершавое дерево скамьи и запрокинул голову. На темном небе уже мигали звезды. Итачи почувствовал, что был бы абсолютно счастлив сейчас, если бы не дикая боль в душе.

Какой потрясающий вечер.

В деревне было так тихо и спокойно. Кажется, именно этот покой и хранили Анбу. Покой, который люди обычно не замечают и начинают ценить лишь накануне войны.

****

Сарада лежала в постели и разглядывала темный потолок. За год жизни в доме семьи своего отца она часто не могла заснуть, проводила часы, блуждая взглядом по комнате, и успела привыкнуть к этому виду. Створка двери тихо отъехала в сторону и закрылась снова, шаги босых ног приближались к футону. Знакомая родная чакра.

Дядя.

Она не видела его сутками, иногда неделями. Итачи вечно был занят на миссиях Анбу, и последние месяцы они даже редко когда разговаривали. А как Шисуи пропал, так и вовсе перестали видеться, кроме как мельком в коридоре, если повезет.

— Ты не спишь, — шепнул дядя.

Он присел на пол рядом с ее постелью. Сарада приподнялась на локте, нацепила очки и заинтересованно уставилась на него.

— Вспомнил, что у тебя есть племянница? — с укором пробормотала Сарада.

Итачи зарылся пальцами в растрепанные волосы и закрыл глаза.

— Что с тобой, дядя?

Одной рукой Итачи все так же держался за голову, а правой не глядя ткнул Сараду в лоб. Это всегда происходило внезапно. Она никогда не успевала заметить, как рука дяди начинает шевелиться, а почти сразу чувствовала щелчок. Итачи делал это не так, как ее родители, не мягко, а более грубо. Она, улыбаясь, потерла лоб.

— Как твои миссии?

— Ловим животных. Помогали переносить документы из офиса Хокаге и таскать покупки какой-то богатой купчихе. И еще много чего… Но тебе ведь все равно. Зачем спрашивать?

— Ради приличия. Сама же учила.

Это он так шутит, что ли?

Понять чувство юмора Итачи было практически невозможно, но оно у него явно было.

— Ты ведь пришел не просто так, — грустно сказала Сарада. — Я уже поняла, что ты ничего не делаешь просто так.

Дядя кивнул и пряди растрепанных волос покачнулись.

— Расскажи мне о будущем.

— Что?!

Он убрал руку от головы, спокойно взглянул на нее и осведомился:

— Я что-то не так сказал?

— Год назад ты говорил, что не хочешь знать и что я не должна ничего рассказывать, — возмутилась Сарада и вдруг спросила с подозрением: — Эй, ты точно мой дядя?

Итачи раздраженно вздохнул и снова ткнул ее в лоб. Даже если это был шпион под хенге, а никакой не Итачи, Сарада бы сразу вычислила это по манере тыкать ее в лоб. Дядины пальцы невозможно было спутать ни с чьими.

— Все еще сомневаешься?

— Нет, — она вновь заулыбалась, растирая лоб. — Так что ты хочешь услышать?

— Просто… Расскажи о себе. О своей жизни.

Сарада загорелась азартом. Ей уже давно хотелось это сделать, но дядя запрещал, и она все не смела.

— Я живу в Конохе. С мамой… Жила… с мамой…

Все воодушевление мигом испарилось. Как давно это было. Другая жизнь, которая казалась сном. Кладбище, Седьмой, мама… И взрослый отец.

— Я помню, — сказал Итачи. — Ты говорила, что она погибла.

Сарада подняла глаза и увидела, что дядя внимательно ее разглядывает. Это было редкостью. Обычно взгляд Итачи был мутным и холодным, дядя вечно думал о чем-то своем и не замечал того, что творилось у него под носом. Но сейчас он был не глубоко в своих мыслях, а тут, с ней. Он слушал ее.

— Папы вечно не было дома. Он ушел из деревни, когда я была совсем маленькой, и я даже не помнила его. Мы жили с мамой вдвоем, а папу впервые я увидела совсем недавно…

Сараду понесло. Она рассказывала взахлеб обо всем. О том, кто в их времени стал Хокаге; о Боруто и своей команде; о Шино-сенсее и учебе в академии; о путешествии в деревню Скрытого Тумана; о выпускных экзаменах и Рокудайме.

Итачи устал сидеть и лег на пол, но слушал очень внимательно. Он то исследовал взглядом потолок, то поворачивался лицом к Сараде и смотрел ей в глаза. Сарада, утомившись, тоже прилегла на футон и продолжала рассказывать, лежа щекой на подушке и глядя на дядю.

Время от времени дядя улыбался. Небо за окном светлело. Голос охрип, язык заплетался. Рассказ понемногу угасал сам собой.

— Устала? — мягко спросил Итачи.

Он совершенно не хотел спать. Лежал все так же, как и полночи назад, бодрый и внимательный.

— Немного…

Сарада смотрела на его задумчивое красивое лицо с полосами под глазами, тонкие губы и худую шею; руки с проходящими блеклыми синяками от тренировок и миссий. И думала: как она жила без этого человека? Как она терпит такие долгие недели разлуки с ним, напрочь забывая о его существовании? Он ведь нужен ей, очень-очень сильно нужен.

— Дядя.

— М-м?

Итачи снова повернулся.

— Почему тебя никогда нет рядом?

— Миссии.

— Но неужели они важнее? Если бы ты только знал, как мне тебя не хватает…

Она бы ни за что не сказала такого мальчишке, который бы ей нравился. Но Учиха Итачи был другим. Он был родным. Самым родным существом в этой эпохе, которомуона могла доверить все: и свои мысли, и свою жизнь. Пускай она больше времени проводила с Шисуи, который был не так занят и почему-то интересовался ее жизнью куда больше, чем Итачи, но все-таки Шисуи где-то на дне своей души подозревал ее, это оставляло осадок после каждой встречи. А дядя ей верил.

Он не ответил. Лежал, изучая ее глазами, будто видел впервые.

— Твоя жизнь в будущем… Это потрясающе.

— Мне все чаще кажется, что ее вовсе не было. Что она мне просто приснилась, а я действительно дочь какой-то обычной женщины и неизвестного мужчины из клана Учиха.

Дядя не отреагировал. Зрение все труднее было фокусировать, и черты лица Итачи расплывались.

— Я только не могу понять, — полусонно бормотала Сарада, прикрыв глаза. — Даже если Учиха… такие плохие… и папа решил не рассказывать мне о них… Почему он никогда не рассказывал о тебе, дядя?

****

Сарада засыпала. Она больше не говорила, просто мирно сопела в подушку. Итачи осторожно снял с нее очки и отложил на пол. Как хорошо, что она заснула.

Итачи никогда ни перед кем не плакал. Только один раз — под ледяным дождем, когда отец взял его на поле битвы. И то, отец не видел его слез, их было просто спутать со струями дождя. Плакать — значит проявлять слабость. На своем пути Итачи не мог позволить себе такой роскоши. Слабый человек не прошел бы тот путь, который он себе наметил, а сейчас в его глазах стояли слезы.

«Почему он никогда не рассказывал о тебе, дядя?»

Итачи зажмурился, и чертовы слезы пролились по вискам, оставляя прохладные дорожки, немного липкие от соли.

Неужели я все-таки это сделал?

И если последние несколько дней он серьезно колебался, то сейчас наконец принял окончательное решение. Он не должен был знать свое будущее, но миссия, которую предложил Данзо, была слишком серьезным преступлением, чтобы принять ее без оглядки на последствия. А теперь Итачи видел последствия. Альянс шиноби всех стран. Мир. Та мечта, которую он пронес сквозь свою жизнь. Не ему суждено было воплотить ее, а сироте-джинчурики, Узумаки Наруто.

Право же, кто бы мог подумать.

Итачи улыбнулся сквозь слезы. Он исчезнет. Упоминания о нем останутся в секретных архивах, но не в памяти грядущих поколений. Уже собственная племянница не будет догадываться о том, что у нее был дядя, Учиха Итачи. И тем более, ей никто не расскажет, каким он был, чего хотел, о чем мечтал. Потому что он и сам никому этого не рассказывал и не расскажет.

Но все это было неважно. Главным было то, что его мечта о мире воплотится в жизнь. Не имеет значения, чьими руками. Какой бы ни была его роль — он должен ее исполнить, чтобы не нарушить ход событий и не навредить счастливому будущему, из которого свалилась эта милая девочка, его родная племянница.

Глава 28. Учиха Итачи

28

Лето подходило к концу, время было на исходе, а Шисуи все не возвращался со своей миссии. Теперь Итачи уже сомневался, ждет ли он его возвращения так, как раньше, и воронов больше не посылал. Шисуи ни за что не позволил бы ему причинить вред клану, и, столкнувшись с ним в смертельной схватке, Итачи однозначно бы проиграл. Он не хотел драться со своим лучшим другом. Итачи понимал, что предает его своим выбором, но все-таки… На границе с Туманом Шисуи в безопасности. Он выживет. Хотя бы он. Вот только, если он выживет, то почему Саске и его дочь в будущем последние Учиха? Значит, Шисуи погибнет, или Сарада просто не все знает?

Итачи принял предложение Данзо и возглавил команду Корня. Все эти месяцы он наблюдал за Учиха и расследовал, насколько продвигается их план восстания. Он не ходил на собрания, однако собирать свежайшую информацию ему это не мешало. План восстания был готов, давно уже лежал на столе у Итачи, и он изучил его вдоль и поперек. Глупейший самонадеянный план без шансов на успех.

Итачи предпринял последнюю попытку остановить свой клан от опрометчивого шага. Он глубоко вдохнул, отворил дверь в подвале храма, ведущую в зал для собраний, и ступил внутрь. Все обернулись на него.

— Что ты здесь делаешь? — раздался голос Яширо.

Он сидел на месте лидера. Итачи обвел взглядом зал. У стены в самом конце сидела Изуми. Ни отца, ни Сарады на собрании не было. Итачи запретил им появляться в храме.

— Я пришел поговорить.

— Как-то ты поздно спохватился, — поднялся Инаби.

В подвале главного здания храма стало очень тихо. Итачи встретился взглядом с Изуми. Она смотрела на него так, словно была готова расплакаться.

— Прекратите это безрассудство.

— Ты о чем? — Инаби вопросительно вскинул бровь.

— Мятеж.

Поднялся страшный шум.

— Ты даже не ходишь на собрания. Твои слова ничего не изменят.

— Деревня не так безобидна, как вам кажется.

— Мы знаем, сопляк. В отличие от тебя, мы уже не дети.

Как самонадеянно. Вы даже вообразить не можете, как вам далеко до меня.

— Вы проиграете.

— Пошел вон отсюда, — сцепив зубы выдавил Яширо.

Итачи не подчинился. Он продолжал стоять на пороге храма.

— Пошел вон!

Но ненависть и ярость совсем не задевали Итачи.

— Неужели вы правда верите, что можете победить? — спросил он спокойно.

— Щенок… — выдохнул Инаби. — Ты даже не представляешь, каково это, когда твоя жизнь пуста и ты должен просто терпеть. Терпеть, пока не сдохнешь.

Итачи испытал прилив острой жалости.

— Если ваша жизнь пуста, то измените это. Найдите, чем ее заполнить.

— Именно это мы и пытаемся сделать! — рявкнул Яширо. — Нас притесняли с момента основания Конохи. У нас нет будущего, но наше поколение изменит это. Мы хотим, чтобы будущее было хотя бы у наших детей и внуков!

— Как вы не поймете? Полагаясь на этот дурацкий план, вы наоборот отнимаете у своих детей будущее. Любое будущее!

— Сколько тебе еще нужно, Итачи? Когда ты наконец насытишься и перестанешь приходить на собрания, чтобы пытаться выставить нас идиотами? — спросил Текка. — Как бы ты ни был талантлив, но ты слишком много о себе возомнил. Подставил своего отца. Мы уверены, без тебя здесь не обошлось. Кто еще мог задурить голову Фугаку-тайчо, как не ты?

— Выйди вон отсюда, — с отвращением вымолвил Яширо.

— Именно, — поддакнул Инаби. — Пошел вон.

Голоса сливались, сплетались… Уже все собрание орало на него. Итачи больше не хотелось ничего им говорить и ни в чем их переубеждать, он просто вышел из зала, прикрыв за собой дверь, и выбрался на улицу. В глубине души он понимал ярость и недовольство засевших в подвале людей, но он видел гораздо дальше, чем они.

Он ведь тоже был из клана Учиха. Но Итачи никогда не позволял себе искать оправданий, шел к своей цели, сметая на пути все: предубеждение, недоверие к его возрасту и происхождению. Первый Учиха в Анбу, Итачи ломал стереотипы и политику деревни, направленную против его клана. Он был особенным. Что мешало всем этим людям поступать так же? Искать проблему в себе и развиваться, идти вперед с гордо поднятой головой, а не сваливать вину на Коноху и копить в душе ненависть?

Ничтожные, слабые духом Учиха. Он жалел их невежество и слепоту, но в то же время они вызывали отвращение. Перед глазами все эти два месяца стояло видение: патрульный Полиции, грубо схвативший Сараду за подбородок, словно у него было на то право; Саске, отлетевший к стене от мощного удара взрослого мужчины. Так низко, трусливо… Провоцировать его, угрожая беспомощному ребенку и молодой девочке. Разве можно было доверить этим духовно убогим людям будущее Листа и будущее всего мира?

Итачи за последние месяцы укрепился во мнении, что реальность, из которой пришла в прошлое его племянница, не была бы возможна, останься Учиха в живых. Их амбиции, низкое желание доказать деревне, что они чего-то стоят, противоречили тем глубоким компромиссам, которые положили начало эпохе мира после грядущей Четвертой Мировой Войны Шиноби. Рассадник ненависти. Бомба замедленного действия. Это можно было изменить, но не за месяц и не за два. Нужны были годы и сильный лидер, способный направить Учиха по верному пути. И никто, никакая мерзкая тварь, не должна была мешать этому и подзуживать горячую молодежь.

Створка седзи позади отодвинулась. Из храма вылетела Изуми, догнала его и схватила плечи.

— Постой, Итачи-кун, пожалуйста!

В ее красивых глазах стояли слезы.

— Если ты не вернешься обратно, они посчитают предателем и тебя, — тихо сказал Итачи.

Изуми яростно качнула головой.

— Мне все равно!

Душа снова заныла. При всей своей внутренней доброте Итачи понимал, что, если бы миссия состояла в том, чтобы убрать лишь тех, кто сейчас находился в зале и выбирал дату мятежа, он бы принял ее без колебаний. Учиха сами были виноваты. Он несколько лет, надрывая горло, орал, пытаясь тщетно достучаться до их сознаний, и никто его не слушал. Но Изуми… Чистая невинная девочка, которая не хотела войны. Она была другой и не должна была умереть так глупо из-за ненависти клана — это единственное, что заставляло его сомневаться в своем решении каждый день, каждый час, каждый миг.

— Итачи-кун… — она всхлипнула. — Вернись, пожалуйста… Поговори с ними еще раз. Останови их. Они поймут.

— Нет. Это бесполезно, — сухо ответил Итачи и убрал ее руки со своих плеч.

— Итачи…

Он уходил, оставляя позади храм и нежно любящую его девочку, одну на пустой дороге.

В роще у храма ожидал подчиненный в маске обезьяны — член Корня.

— Не вышло?

Итачи глядел прямо перед собой и не отвечал.

— Интересно, как они собираются захватить Третьего Хокаге, известного как «Профессор»? — сказал подчиненный и захихикал, но потом вдруг посерьезнел: — Самое время оповестить Совет, не так ли, тайчо?

— Я знаю, — коротко бросил Итачи и исчез из рощи.

****

— Больше нельзя терпеть этот беспредел! — воскликнула Кохару, старуха с высокой прической. — Если они собираются совершить государственный переворот и захватить власть, то правительство вынуждено объявить Учиха предателями!

Дата восстания была назначена. Осталось десять дней.

— Кохару, прекрати! Не торопи события, — с укором осадил ее Третий.

— Но, Хирузен, — спокойно произнес Данзо. — Учиха уже не остановить. Чтобы сохранить мир в деревне и предотвратить хаос — мы должны ударить первыми. В том числе это подразумевает и убийство детей, которые ничего не знают о мятеже…

— Прекрати говорить подобное! Тебя же слышит Итачи…

Итачи молча глядел перед собой. Лисья маска Анбу с круглыми прорезями для глаз скрывала его лицо.

— Нам нужен более гуманный план.

В отличие от остальных членов Совета, Третий Хокаге пытался проявить милосердие, но его слова не имели под собой основы. Это были просто слова.

— Время против нас, Хирузен. Мы должны ударить первыми, пока Учиха ничего не подозревают, застать их врасплох. Если мы объединим наши силы: мой Корень и твое Анбу — все это очень быстро закончится.

— Учиха — наши братья по оружию. Я категорически против резни! Все нужно решить переговорами.

Переговоры… Где же вы были раньше? Вам уже давно известно о ситуации с Учиха, но вы ни разу не снизошли до того, чтобы поговорить с моим отцом и с кланом. Сейчас уже поздно вести переговоры, Сандайме.

— Итачи, выиграй нам немного времени. Мы должны продумать другой план.

Шисуи выиграл для них почти целый год, а эти старые люди потратили время впустую и даже не пытались сообразить хоть какой-то план, чтобы предотвратить гражданскую войну и восстановить спокойствие в Листе мирным путем. О чем же тогда просил Хирузен сейчас?

И ты, старик, называешь себя Хокаге? Пытаешься показать сейчас напускную доброту? Она уже не нужна. Ты опоздал.

Итачи прекрасно знал, что в глубине души Хирузен думал о том же, что и весь Совет: что Учиха будут уничтожены. Он просто переложил ответственность за это грязное решение с себя на Данзо, а Хокаге не должен был так поступать.

— Я понял.

— Мы рассчитываем на тебя, Итачи!

Хриплый голос Хирузена прозвучал как-то пусто.

****

— Что бы ни говорил Хирузен, но, когда придет время, — он встанет на защиту деревни, — сказал Данзо.

Итачи и сам это знал. Он был достаточно умен, чтобы прочувствовать мотивы и чувства Хокаге на собрании Совета.

— В тот момент, когда начнется восстание, у Учиха будет только одна судьба — полное уничтожение.

Опять началось. Снова он заходит издалека, плетет свои сети. К чему он готовит меня на этот раз? Сомневается, что я приму миссию?

Как бы там ни было, но сейчас они с Данзо сошлись во мнении. Старый лидер Корня Анбу наверняка уже давно лелеял мечту о том, чтобы истребить его клан. Итачи же пришел к этому решению своим путем.

— Твой младший брат, который ничего не знает, он тоже погибнет. Как и все. Но если удар нанести до восстания… То его еще можно будет спасти.

Данзо явно хотел перестраховаться. Хотел убедиться, что все сработает и Итачи не предаст его в ключевой момент, а ценой за верность назначил жизнь его младшего брата Саске.

— Если твой брат увидит, как Лист уничтожает Учиха — он станет мстить, и ему не будет места в деревне. Он также будет казнен.

— Это угроза?

— Нет. Я просто предлагаю тебе выбор. Присоединиться к клану и погибнуть во время мятежа вместе со всеми. Или выступить на стороне Конохи и спасти хотя бы своего брата.

Вот оно что. Ты все-таки сомневаешься и решил кинуть мне косточку… Так вот, как Саске удастся выжить.

— Мятеж нужно придушить до того, как в Конохе воцарится хаос. Эту миссию может выполнить только двойной агент Учиха и Листа. Это ты, Итачи.

Да, Итачи знал. Если Учиха уничтожат деревенские — другие кланы возмутятся, ведь это будет означать, что и их может постигнуть та же участь. Недоверие к правительству, восстание поднимут уже другие, сообща, и ни о каком мире не будет идти и речи.

— Я понимаю, это тяжело для тебя. Но так ты хотя бы спасешь брата.

Данзо повторял это снова и снова, будто боялся, что он сорвется с крючка. А Итачи с непроницаемым лицом хранил молчание. Его душа при жизни горела в аду. Мучения, терзавшие сердце, были настолько сильны, что сдавили ему горло и не позволили вымолвить ни слова еще с собрания Совета.

— Ты… примешь эту миссию? — произнес Данзо и затаил дыхание.

Мужчина с забинтованным лицом при всем мраке, царящем в его черной душе, понимал, насколько грязное и подлое задание он поручает подростку. Итачи закрыл глаза и склонил лицо. Едва ли можно было прочесть в его поведении намек на согласие, но Данзо наверняка уловил его.

****

Итачи тяжело было принять миссию, но он знал, у него ни за что не поднимется рука на двух людей: на Саске и на его дочку. Он выторговал жизнь брата. Данзо придумал, как организовать это естественно: Саске в день накануне восстания задержится допоздна в академии на тренировке с учителем, которого на самом деле нет. Этот учитель, член Корня, появится из ниоткуда и исчезнет в никуда. Никто о нем не вспомнит, а маленький братик останется жив.

Все, что занимало мысли Итачи последние дни: как спасти Сараду. Его любовь к Саске не имела границ, а Сарада была наследием его брата. Он мысленно проклинал Саске, который не уследил за своим ребенком и позволил ей провалиться в прошлое. Сарада уже давно смирилась, что ей придется доживать свой век в настоящем времени, но Итачи это не устраивало. Он верил, рано или поздно снова будет временная волна, которая вернет племянницу в будущее. И до этого момента он обязан сберечь ее.

Кроме Саске, выживет Шисуи. Это не вызовет подозрений, ведь эмоционально неуравновешенный гений Учиха физически не сможет убить джонина, который находится за пределами Листа на долгосрочной миссии. Но еще одна выжившая девочка могла нарушить все. Итачи знал, насколько сильно он рискует, пытаясь сохранить жизнь Сараде. Но это ради ее будущего он принял страшную миссию, и мысль о том, что этого счастливого будущего племянница не увидит, убивала его окончательно.

Размышляя так, Итачи сидел на ветке дерева и следил за дверьми главного здания храма Нака. Он дежурил здесь уже несколько суток, и его старания вот-вот должны были дать плоды.

Двери храма отворились и наружу выглянул сероволосый Яширо. Осмотрев окрестности, он поспешил убраться подальше. Итачи спрыгнул с ветки и проскользнул в двери храма Нака настолько быстро, что дежурные на посту наблюдения не успели бы его заметить на экранах.

«Только будь там, прошу»,— мысленно взмолился Итачи.

Он поднял седьмой справа мат татами и спустился по лестнице в подвал. Именно там, за следующей дверью проходили тайные собрания клана; отсюда его недавно с позором выгнал Яширо. В дальнем конце зала стояла каменная скрижаль, на которой была выгравирована история клана, а перед ней застыл мужчина в оранжевой маске.

— Учиха Итачи.

— Давно не виделись.

В последний раз они встречались в тот день, когда погиб Тенма.

— Минуло четыре года с тех пор. Ты подрос.

Те самые мерзкие твари, которые не дали Учиха уйти мирным путем от конфликта с Конохой: первой тварью был Данзо, а вторая тварь сейчас стояла перед ним, скрывая свое лицо за оранжевой маской с единственным отверстием у правого глаза.

— Это ты подстрекал их. Верно?

— О чем речь? Я просто немного поведал им об истории нашего клана.

— Чего ты добиваешься? Учиха… Мадара.

— Хо! — мужчина приложил пальцы к подбородку, словно раздумывая о чем-то. — Никогда не знаешь, кто спустится сюда, а за кварталом наблюдают те ребята из деревни. Может, мы найдем для беседы более спокойное место, где нас никто не потревожит?

— Идет.

Тело мужчины исчезло, устремившись в черную дыру маски, а затем материализовалось рядом с Итачи.

— Следуй за мной, — сказал он, и поднялся по лестнице.

Они незаметно покинули храм. Мужчина в маске выбирал очень интересный маршрут: Итачи мысленно отмечал, что они следуют в точности по слепым зонам камер.

Он все знает.

Убийца Тенмы запросто проскользнул за пределы деревни, увлекая его за собой. Они отошли достаточно далеко от Конохи и остановились у дороги, ведущей в сторону деревни Скрытого Песка.

— Откуда ты знаешь мое имя? — спросил мужчина.

— Ты запросто миновал постовых. Регулярно бываешь в тайном зале у скрижали. Я наблюдал за тобой.

Учиха Мадара — бывший лидер Учиха, который выступил против Хаширамы Сенджу, чтобы отвоевать свободу и независимость своего клана, уже тогда притесняемого. Но ни один Учиха не поддержал его. Все предали Мадару. История гласила, что Учиха Мадара погиб семьдесят лет назад в битве с Первым Хокаге, но достоверно о его смерти ничего известно не было. Такой человек наверняка затаил бы обиду и на Лист, и на клан Учиха, предавший его. Но Итачи не мог ему позволить отомстить деревне Скрытого Листа.

— У меня есть условия, — сказал Итачи. — Я помогу тебе расквитаться с Учиха, но в обмен на то, что ты оставишь в покое Коноху. И Саске тоже.

Мадара слегка рассмеялся, удивившись тому, с какой уверенность гениальный подросток диктовал ему условия.

— А если я откажусь? — спросил он, склонив голову набок.

— Тогда ты станешь моим врагом, — ровным голосом ответил Итачи.

— Разве ты можешь убить меня?

— Могу я или нет — это совершенно неважно. Я убью тебя.

Они с Мадарой не горели жаждой убийства и не собирались драться. Просто прощупывали друг друга.

— Ты все не так понял, — Мадара вскинул руки, будто показывал, что он безоружен и намерения у него самые мирные. — Этот тип, Яширо, — мне не товарищ. Я просто-напросто кинул пробный камень, и он попал в благодатную почву. Но, в любом случае, ничто не мешает мне принять твою сторону. Ты кажешься мне куда более интересным, чем эта мелкая заварушка.

Мелкая заварушка…

Этот человек разрушил все, что было дорого Итачи. Именно подстрекательство Мадары свело на нет старания Шисуи и их план с Котоамацуками. Яширо, слабохарактерный трус, ни за что бы не пошел против лидера. Но с появлением Мадары радикалы обрели уверенность в себе и слепо двинулись по его наводке к собственной смерти. А теперь Итачи заключил альянс со своим врагом. И все ради того, чтобы защитить деревню и Саске.

****

— Эге-гей!

Малышня с воплями разбежалась с площадки. Итачи заинтересованно поднялся по ступенькам на детскую площадку, чтобы разузнать, что стало причиной их паники. Взгляд невольно скользнул по скамье, на которой они когда-то сидели с Изуми. Итачи приложил левую ладонь к щеке, пытаясь воскресить позабытое ощущение ее прикосновения. Но лишь пальцы Изуми приносили то невероятное неземное удовольствие, его же собственная рука… оставалась просто рукой.

Он заметил движение в углу площадки. Светловолосый взъерошенный мальчишка, ровесник Саске, стоя на ногах, раскачивался на качелях. В вечерних сумерках его соломенная шевелюра и белая футболка выделялись светлыми пятнами.

Узумаки Наруто.

Все жители Конохи знали, что в нем запечатан Кьюби, — все, кроме самого Наруто. Мальчишка же искренне не понимал, почему люди ненавидят его.

Маленькая утечка информации… Итачи знал, за этим тоже стоял Данзо. Человек, контролирующий тьму Листа. Это он спустил в деревню сведения о том, кто джинчурики Девятихвостого Лиса. В Конохе практически не было семей, которые не пострадали бы в день трагедии Кьюби. В сердцах людей копилась ненависть и бессильная злоба — чувства, что подтачивали покой и мир, царящие в деревне. Данзо задал им вектор. Выплеснув свою злость на Наруто, люди успокаивались. То, что нужно было для поддержания спокойствия жителей.

Итачи тихо подошел к качелям и присел на скамью. Ребенок, озабоченный своими мыслями, не замечал его и продолжал раскачиваться.

— Воу! — Наруто вдруг обратил внимание на Итачи и едва не рухнул с качелей.

Ему, наверное, показалось, что взрослый мальчик возник на скамейке из ниоткуда.

— Че так пугать-то, дат-тебайо!

— Прости.

Наруто таращился на него, широко распахнув глаза.

— Э-э, а ты кто?

— Какое это имеет значение?

— Мама говорит, что я не должен разговаривать с незнакомцами, — важно объявил Наруто.

— У тебя ее нет.

— А, так ты знаешь? — он смущенно улыбнулся и почесал затылок.

— Да, Узумаки Наруто — известный проказник, — спокойно ответил Итачи.

— Так я знаменитость?

— В каком-то смысле…

— Хо-хо!

Наруто принялся активнее раскачиваться на качелях, будто не заметил сарказма в его голосе.

— Твои друзья убежали, — сказал Итачи.

— Они не понимают моих шуток, так что они мне не друзья, даттэбайо!

В его детском голоске было столько воодушевления, немного наигранного. Наруто через силу заставлял себя говорить таким тоном.

Итачи вспомнил рассказ Сарады. Вот он — будущий герой и символ Четвертой Мировой Войны Шиноби, Седьмой Хокаге деревни Скрытого Листа. Ребенок, который, несмотря на все невзгоды, сохранит в своем сердце свет и объединит страны и скрытые деревни в один альянс. Сейчас он еще не знает, что за страшную силу запечатал в нем Йондайме Хокаге. А все те, кто знает, даже не подозревают, что когда-нибудь этот мальчик подчинит себе силу Кьюби.

— Эй… Все нормально?

— А?

— Ты замолчал.

— Все в порядке.

— Хорошо. Знаешь, ты похож на мою подругу.

— У тебя есть друзья? — поразился Итачи.

Он был уверен, что джинчурики Кьюби одинок. Вполне резонный вывод, если принять во внимание осведомленность жителей Листа.

— Да, у меня есть подруга, даттэбайо! — с запалом объявил Наруто. — Нээ-чан, она очень похожа на тебя. Тоже часто молчит. Только она в очках.

— Ч-что? — Итачи понемногу начал понимать. — Как ее зовут?

— Сарада нээ-чан! — выпалил Наруто.

В его печальном взгляде вспыхнуло откровенное обожание. Такими глазами всегда смотрел на Итачи Саске.

— Сарада… — пораженно пробормотал он. — Говоришь, вы друзья?

— Да! Она не такая, как другие, она добрая. Только…

— Только что?

Наруто сердито наморщил нос:

— Только строгая и нудная, даттэбайо!

Итачи прыснул от смеха. Он уже несколько месяцев не смеялся. Страшная душевная боль подавляла любые светлые эмоции, но этот мальчишка сумел его рассмешить. То, что Сарада очень добрая, Итачи знал и сам. Но он видел в ней нерешительную потерянную девочку, которая во всем полагалась на него. Он никогда не думал, что Сарада строгая и нудная. Судя по тому, как нахохлился Наруто, она изводила его нравоучениями уже очень давно. Это было смешно, но только от этого стало еще больнее.

Сарада, значит, его единственный друг. Что станет с ним, если она погибнет? Он ведь не переживет этого. А если переживет, то не растеряет ли свой свет от горя?

И тут Итачи осенило.

— И что, вы ходите друг к другу в гости?

— Я… Я к ней нет. Она живет с Саске. Саске — бака!

Этот ребенок не переставал его удивлять. Оказывается, он не просто дружил с Сарадой, он еще и что-то имел к его брату.

— А она ко мне иногда приходит, мисо-суп готовит.

— И почему бы тебе не позвать ее завтра вечером?

— А? Ну… Можно. Хорошая идея.

Итачи улыбнулся про себя.

Жизнь Саске он выторговал у Данзо. Шисуи в безопасности на границе с Туманом. У остальных же не было и шанса ускользнуть от правосудия Итачи так, чтобы это выглядело естественно. Все жили в квартале Учиха одной общиной, не поддерживая никаких связей с деревней. Поздним вечером все будут дома. Им некуда деваться. Да и Данзо будет внимательно следить, чтобы никто не отбился от стаи. Но Сарада… Связь с Наруто может спасти ее.

Рискованно, очень рискованно. Однако я просто не могу иначе. Я чувствую, что способен на многое, но Саске — мое слабое место. А значит, и Сарада. Смотреть, как они умирают, убить их собственными руками? Ни за что в жизни.

Глава 29. В первый и последний раз

29

За дверью двигались тени. Мать тихо сказала:

— Итачи, я принесла тебе ужин. Если не хочешь к нам присоединиться, то поешь у себя.

Не дождавшись ответа, она ушла от двери. В коридоре послышались негромкие удаляющиеся шаги.

Спасибо, мама.

Последний вечер накануне восстания. Последний раз, когда он видит своих родных живыми. Итачи прикусил губу и подавил подступивший к горлу комок отчаяния.

Саске был в академии. Сарада ушла к Наруто — он сам посоветовал ей сходить проведать мальчишку, так, на всякий случай. Все остальные Учиха были в квартале. Члены Военной Полиции сегодня вернулись домой раньше, у них был короткий день: точно также, как в академии Саске отвлекал один из подчиненных Итачи, другие члены Корня объявили в корпусе Полиции ремонт по приказу Хокаге. Никто не узнает о том, что никакого приказа на самом деле не было, никто не вспомнит. Некому будет вспоминать. Учиха наоборот были рады, что рабочий день сократился — им ведь надо было готовиться к восстанию.

Итачи поднялся и надел свою форму Анбу, пристегнул оружие. Пора было начинать. Ужин остался в коридоре на полу нетронутым.

****

— Кто здесь? — произнес женский голос.

Первый дом, в который он наведался. Прежде Итачи никогда не бывал тут. Все было новым и одновременно родным.

Он выступил из тени коридора и заглянул в глаза незнакомой женщине, посылая в зрачки гендзюцу. Придержал ее тяжелое тело, опустил на пол, чтобы не поднимать лишний шум, а затем тихо поднялся по ступенькам на второй этаж. Толкнул дверь, за которой чувствовал присутствие знакомой чакры.

— Мама?

Изуми застыла посреди комнаты. Она слышала мамин голос и, должно быть, хотела выйти спросить, не звали ли ее.

— Итачи-кун? — ее глаза расширились от удивления.

Что-то тяжелое придавило грудь, заставило сердце биться чаще. Во всем теле вдруг проснулась слабость, распространялась, перетекая из груди к конечностям, просачивалась в мышцы, будто набивала их ватой.

Что я делаю? Боги, что же я собираюсь сделать?

Изуми была ошарашена внезапным появлением Итачи в форме Анбу и при оружии. Она ничего не понимала и интуитивно чувствовала неладное, но явно не ожидала от него подвоха.

Колени дрожали. Он подошел ближе. Глаза Изуми расширились еще больше. Она боялась вдохнуть лишний раз, будто считала Итачи наваждением и опасалась, что оно рассеется, стоит ей сделать что-то не так.

Лучше бы я действительно был видением.

Еще один шаг. Право же, никогда они не были так близко друг к другу, как сейчас. Во взгляде Изуми мелькнул страх.

— Итачи-кун, что ты…

Итачи поднял руку и невесомо коснулся пальцами щеки Изуми. Он смотрел на нее, до мельчайших деталей разглядывал и запечатлевал в памяти черты лица: перепуганные карие глаза, густые ресницы, родинку под правым глазом. Пальцы шевельнулись. Если бы Изуми когда-то не гладила его также, он бы и не знал, что так можно и правильно.

Итачи наклонился, уткнулся носом в мягкую щеку Изуми и легко прикоснулся губами к ее губам. Пусть вся деревня считала его невероятно талантливым шиноби, способным не по годам, но Учиха Итачи все еще оставался подростком: он в первый раз целовал девочку и не имел понятия, как это делается. Он чувствовал: ей страшно. Но и ему было страшно. Изуми доверчиво подалась навстречу, отвечая на поцелуй. Это нежное существо, бесконечно преданное ему, он собирался убить.

Уже сейчас, сейчас надо…

Но Итачи не мог. Касаясь прохладных влажных губ Изуми и ощущая на щеке теплое дыхание, он чувствовал, что сердце выпрыгивает из груди и задает такой ритм, что все тело сотрясается от бешеного пульса. Итачи поцеловал Изуми снова — неумело прихватил губами ее губу, но столько детской смертельной страсти было в этом поцелуе, что его неопытность не имела никакого значения. Руки дрожали. Весь самоконтроль шиноби, который он упорно воспитывал в себе все эти годы, — летел к чертям. Неведомое прежде тянущее чувство удовольствия пробуждалось где-то внизу и сводило его с ума. Он не понимал, что происходит с ним. Не знал, как ему остановиться, разорвать поцелуй и сделать то, что он взялся делать: начать свою миссию.

Это невозможно. Зачем я вообще поцеловал ее?

Не просто мимолетное желание. Он хотел отблагодарить Изуми за все. За нежность и доброту, верность вопреки его безразличию. Итачи хотел дать ей напоследок хотя бы что-то.

Дрожащей рукой он привлек Изуми ближе к себе. Два трепещущих организма, тесно прижавшихся друг к другу. Теперь Итачи чувствовал: она тоже дрожит, и ее сердце так же бешено колотится в груди, как и его собственное. Понимала ли она, зачем он пришел? Нет… Вряд ли.

Если я не сделаю этого сейчас — я вообще этого не сделаю.

Правая рука неуловимо скользнула туда, где были спрятаны кунаи. Итачи казалось, что конечности действуют независимо от него и не подчиняются мозгу, будто его личность вдруг раскололась на две: одна принадлежала влюбленному мальчишке, а другая — настоящему шиноби. Эти две личности боролись в нем и действовали одновременно, не в силах помешать друг другу.

Трясущиеся пальцы вдруг уверенно сжались вокруг рукоятки куная. Теплые губы, дыхание, потрясающий запах… Ему отчаянно не хотелось отказываться от этого, но рука сама потянулась за спину Изуми. Итачи резким движением вонзил клинок ей в шею и отстранился, выныривая из пьянящего сумасшествия.

Мгновенный смертельный удар. Девичье тело обмякло, Итачи, выдернув кунай, подхватил Изуми и бережно опустил ее на пол. Она ничего не поняла и вряд ли что-либо успела почувствовать.

Итачи не просто так выбрал своей первой целью именно Изуми. Он знал, что убить свою подругу и родителей — труднее всего, и с того момента, когда умрет Изуми, пути назад уже не будет. В схватке с отцом он мог погибнуть сам, поэтому визит домой Итачи предусмотрительно отложил на потом. До того, как они встретятся, нужно успеть хоть что-то… И первой жертвой стала Изуми.

Итачи взглянул на свои трясущиеся ладони. Он убил ее. Вот эти руки прервали жизнь человека, который любил его и бесконечно доверял ему, не ожидая подлости.

Что же я наделал?

Шея, губы, руки — пульсировали от недавнего поцелуя и шока, словно кровь стала слишком густой и прорывалась по артериям с огромным трудом. Надрывающееся сердце свело болью. Итачи не мог до конца поверить, что девочка, лежащая у его ног, — мертва. Может, ему кажется? Может, он еще не успел ничего сделать, а только представляет все это, пусть и слишком реалистично? Он упал на колени и прощупал пульс на теплой шее. Его не было.

Собраться с мыслями и решиться было невероятно сложно, и Итачи казалось, что, когда все закончится, ему станет легче. Как же он ошибся. Легче отнюдь не стало, стало еще хуже.

Я убил ее.

В последний раз его так лихорадило в тот день, когда погиб Тенма. Он посмотрел в открытые остекленевшие глаза Изуми, и комната окрасилась в оттенки крови — это активировался шаринган. Чакра огненной природы приливала к глазам, пробуждая клановое додзюцу. Все больше и больше, горячее и горячее. Итачи казалось, что глазные яблоки вот-вот лопнут или расплавятся. А может они уже плавились. Что-то теплое стекало по щекам… Слезы? Он коснулся щек и взглянул на пальцы, испачканные чем-то багровым.

Не слезы — кровь.

…когда он вышел из дома Изуми, добив ее мать, перед ним материализовался Учиха Мадара.

— Смотрю, ты уже начал.

Итачи не ответил: не мог говорить. Он отчаянно собирал свою разбитую душу по кусочкам, чтобы пересилить внезапную слабость и все-таки завершить миссию. На шаринган, в холостую активировавшийся над телом Изуми, ушло поразительно много чакры.

— Я избавлюсь от женщин и детей, сколько осилю, — сказал Мадара.

Спокойный голос сообщника раздражал.

— Нет. Ты начнешь с востока, а я с запада, — выдавил Итачи, с трудом придавая своему голосу твердость. — Как и было оговорено.

— Не перетрудись.

— Заткнись.

— Ты еще ребенок. Если тьма в твоем сердце будет слишком густой, ты не выдержишь этого.

Итачи с ненавистью осознавал, что Мадара прав. И подтверждением тому были слабость во всем теле и дрожь в конечностях, с которой никак не удавалось совладать. Он обернулся. Выражение лица Мадары скрывала оранжевая маска, но его образ окружала аура смерти. Этот не сломается. Этот выдержит.

— Не стоит беспокоиться.

— Я не беспокоюсь. Просто рационально распределяю наши силы. Я владею пространственным ниндзюцу, поэтому устранить женщин и детей, пока крики о помощи и суета не поднимут на уши мужчин, разумнее мне. Тебе так не кажется?

— Делай что хочешь.

Скоро вернется из академии Саске. Нужно успеть завершить миссию. Некогда спорить.

— Встретимся, как все закончится.

Мадара растворился в воздухе.

Итачи глубоко вздохнул и запрокинул голову. Звездное небо, покой. Для всех в деревне, но только не для него и не для клана Учиха. Он закрыл глаза и прислушался ко тьме, свившей гнездо в его сердце. Вглядываясь в этот черный мрак, Итачи искал свою следующую жертву.

…шагнул в дом. В дальнем конце коридора виднелся единственный очаг чакры.

— Чакра беснуется по всему кварталу. Так это твоих рук дело, Учиха Итачи?

Текка был превосходным сенсором. Он отлично владел своим додзюцу даже в сравнении с другими Учиха.

— Но ты здесь… Тогда почему чакра все еще волнуется?

— Сейчас не время задавать вопросы.

— Да. Я вижу.

— Если чувствовал, что творится неладное, почему не вышел помочь другим?

— Собирался, но ты опередил меня.

Текка поймал его взгляд. Итачи спокойно принял в зрачки волну чакры, которая должна была погрузить его в гендзюцу. Ничего не произошло. Текка, озадаченный тем, что его техника не сработала, менялся в лице.

— Это же… Невозможно! М-мангеке…

Увидел рисунок. Интересно, какой он у меня? Не такой, как у Шисуи?

Итачи во мгновение ока очутился подле офицера и вонзил меч ему в живот. Текка упал на колени, с ужасом глядя на него. Итачи склонился над ним, приблизился к его лицу, покрытому испариной, и жестко сказал:

— У вас всегда была плохая привычка недооценивать противника.

Он резким движением выдернул меч, и Текка грузно завалился на пол. По татами растекалась кровь, но на Итачи не попало ни капли. Это был этикет ниндзя — не пачкать себя кровью убитого.

— Итачи… — из последних сил выдавил Текка. — Они не простят тебя…

Последний вздох, и бывший офицер затих. Жизнь покинула его. Итачи вложил меч в ножны за спиной.

Я и не жду прощения.

Былую слабость как рукой сняло. У каждого человека есть предел. Если выйти за этот предел — все чувства отключаются, и Итачи уже успел уйти далеко за рамки своего порога чувствительности. Разбитая душа покрылась коркой льда и превратилась в камень. Итачи вламывался в чужие дома, убивал безоружных мужчин, не ожидавших нападения, перепуганных женщин и детей, до которых еще не успел добраться сообщник, и не ощущал ничего: ни сочувствия, ни жалости, ни вины. В остывшей душе развернулась бездна, черная дыра, которая поглощала любые эмоции и обращала их в лед. Он даже не хранил в сознании мысль, что все это во благо деревни. Просто целенаправленно орудовал мечом, отбирая у людей жизни. Итачи чувствовал себя не шиноби, а мясником на скотобойне.

Чужое жилье. Привычные кому-то запахи готового ужина и домашнего уюта. Босой мужчина прижался к стене спиной и затаился, поджидая Итачи. Но шаринган позволял видеть очаг чакры справа от двери, задумка жертвы не удалась. Итачи шагнул в комнату и ударом ноги отшвырнул набросившегося на него мужчину к седзи. Хлипкая конструкция бумажных дверей разломалась под весом тяжелого тела. В воздухе просвистел меч, и на белое полотно разорванной бумаги брызнула кровь.

Следующая комната. Домохозяйка, лишившись дара речи от ужаса, вжималась спиной в плиту. Итачи поймал ее в гендзюцу и вонзил в сердце меч. Поднялся на второй этаж. Ребенок, чуть старше Саске даже не проснулся, он умер мгновенно.

На очереди был дом Яширо. Итачи вошел в прихожую и увидел на полу в луже крови труп черноволосой девушки. Здесь уже поработал Мадара. Но на втором этаже ощущалась чья-то чакра, не Яширо. В темной комнате, зажав в каждой руке по кунаю, его ждал молодой генин.

Где я видел тебя? Точно. Тот раз, когда патрульные донимали Саске и Сараду, этот парень пытался защитить ее. Плохо пытался.

Итачи погасил шаринган, давая глазам время хоть немного восстановиться. Мичи ударил правой рукой, левой… Даже не используя додзюцу, Итачи запросто ушел от его атак, перехватил кунаи противника и забрал себе.

Слишком медленно.

Удар локтем в солнечное сплетение откинул мальчика к спинке кровати.

— Где глава?

— Кто? — задыхаясь выдавил мальчишка.

— Глава клана. Яширо. Где он?

— Я не знаю.

Итачи ударил его в живот кулаком и снова посмотрел в глаза. Нет, этот действительно не знал. Он замахнулся, чтобы убить Мичи.

— Так вот какой ты, — вымолвил парень, кривясь от боли, — сводный брат Сарады.

Итачи занес было руку с отобранным кунаем, но остановился в сантиметре от горла своей жертвы.

— Какой?

— Вы похожи. Не знаю как, но…

В раскосых глазах Мичи блуждал страх смерти вперемешку с каким-то непонятным чувством, будто в свой смертный час он прозрел и осознал нечто очень важное для себя.

Итачи, уже с час как не ощущал в груди ничего, кроме вакуума, но сейчас его прошиб холодный пот.

Мы похожи.

— Внешне?

— Не только, — Мичи, затаив дыхание, косился на кунай у своей шеи. — Всем.

Итачи, сцепив зубы, перерезал ему горло. Мичи захлебывался кровью, тщетно пытаясь вдохнуть.

Всем. Неужели ты можешь представить Сараду, которая также хладнокровно бы отнимала у тебя жизнь?

На лестнице послышались шаги. Итачи мгновенно активировал додзюцу. В просвете двери мелькнула тень и, заметив, умирающего племянника и убийцу над ним, — бросилась бежать. Спотыкаясь, скатилась по лестнице в несколько прыжков, вылетела на улицу и стала удирать от своего палача по детской площадке в ближайшем сквере. Мужчина с белыми волосами, Учиха Яширо.

Итачи преследовал свою жертву. Яширо пятился, путаясь в собственных ногах и хватаясь руками за опоры качелей. Он с таким отчаянием метался по детской площадке…

Как же ты жалок. И это тебя избрали лидером вместо моего отца?

Яширо споткнулся и растянулся на песке. Итачи извлек из ножен меч и ледяным тоном объявил:

— Сдавайся.

Яширо дрожал.

— Т-ты ничего… Это не поможет. Меня бессмысленно убивать. Есть другой лидер, даже Фугаку-тайчо не знал о нем. Меня контролировали.

— Боги, у тебя даже сейчас не хватает смелости взять на себя ответственность. Глава клана Учиха трусливо прячется за чужими спинами. До чего же… паршиво!

Вместо того чтобы встать на защиту остатков клана, лидер вымаливал право на жизнь у мальчишки, которого еще совсем недавно с позором прогнал с собрания.

— Ты должен мне поверить! Это все…

Рядом с Итачи материализовался Мадара.

— Ты?! — неверяще выпалил Яширо.

— Хм, давно не виделись. Пару дней как, да? — сказал Мадара.

Яширо крупно дрожал.

— Но почему?!

— Итачи, ты позвал меня из-за этой чепухи?

Они договорились, что в случае необходимости Итачи выпустит чакру и Мадара в тот же миг возникнет рядом с ним. Итачи воспользовался этой уловкой, чтобы продемонстрировать Яширо реальное положение вещей.

— Я просто выбрал Итачи, а не тебя. Вот и все, — сказал Мадара. — Э-э, все, что я могу тебе посоветовать… попробуй побороться за свою жизнь.

— П-подож…

— Ладно, Итачи, заканчивай здесь сам. Я пошел работать дальше.

Он исчез, засосав свое тело в отверстие маски. Итачи, склонил голову, глядя на трясущегося от страха Яширо.

— Я… я… ос-становлю… Мы остановим восстание! Будет все, как ты хочешь.

— Пытаешься спасти свой зад?

— Пожалуйста, Итачи! Учиха Итачи!

Яширо выглядел максимально ничтожно. Если бы он не пошел на поводу у Мадары и не вернул клан на тропу мятежа, план Шисуи сработал бы. Все завершилось бы мирно. В пустой душе Итачи, вырезавшего добрую часть своего клана, закипала крепкая ледяная ненависть и незнакомая прежде жажда убийства. Он никогда не хотел убивать. Он убивал по приказу, по нужде, переступая через свою добрую натуру, и желание причинить человеку неземные страдания было для него новым.

— Встань, — скомандовал он.

Узкие глазки Яширо распахнулись настолько широко, насколько вообще возможно.

— Ты шиноби, —бесстрастно продолжал Итачи. — Встань и сражайся, черт подери.

Яширо промолчал.

— У тебя совсем нет гордости?

Трясущийся от страха он с трудом поднялся на ноги и покачал головой.

— Не стоит недооценивать меня.

Жалкое ничтожество. Как же я ненавижу тебя.

— Это просто слова. Как насчет подкрепить их действиями? Может, ты наконец нападешь?

Шаринган Итачи уловил движение чакры в теле Яширо. Тот попытался погрузить его в гендзюцу и быстро сложил печати.

Стихия Огня.

Яширо глубоко вдохнул, надув щеки. Никакой техники не последовало. Он просто выдохнул воздух обратно.

— Ну. И где? — спросил Итачи.

— А?

Итачи холодно наблюдал за ним.

— Ты настолько испугался, что не заметил моего гендзюцу. Я поймал тебя в иллюзию в тот момент, когда ты падал.

Яширо трясся.

— Я не просто так сказал тебе сражаться. Я хотел, чтобы ты почувствовал, насколько ты на самом деле беспомощен. Как ты только собирался выступить против деревни, а, Яширо?

Итачи не заботился о том, что перед ним стоит человек, старше его по возрасту и выше по статусу. В тот момент, когда в кабинете Данзо впервые прозвучал намек на уничтожение клана Учиха, Итачи ощутил, что он вправе решать, как ему с кем разговаривать, невзирая на нормы этикета. Тогда он велел Данзо заткнуться, а сейчас спокойно гнобил лидера некогда самого мощного клана деревни Скрытого Листа.

— Вы все недооценивали Коноху. И меня.

Яширо был бледен от ужаса, он застыл перед ним, словно кролик перед удавом.

— Мангеке Шаринган, — вымолвил Итачи и добавил, словно приговор: — Цукуеми.

Новые глаза, новая техника, полученная чуть больше часа назад после убийства Изуми. Теперь Итачи понимал, о чем говорил Шисуи, когда настаивал, что ему не нужна эта сила.

Яширо провалился в океан тьмы. Он беспомощно озирался, но ничего не видел, слышал лишь голос своего палача — Итачи позаботился об этом.

— Из-за тебя я собственными руками убил человека, которого любил. И еще нескольких родных убью после, вслед за тобой. А все из-за твоей беспросветной трусости и невежества.

— Где я?

Яширо будто не слышал его слов.

— Я полностью контролирую этот мир: и время, и пространство. Это ад, который я сотворил специально для тебя, Яширо.

Океан мрака расступился по воле Итачи. Жертва наконец увидела его.

— Итак. Приступим. Нам спешить некуда.

Итачи протянул руку, и тело Яширо приподнялось над нижней границей пространства. Руки распластались. Его, словно магнитом, притянуло к деревянному кресту, созданному воображением. Итачи неторопливо вытащил из ножен за спиной меч и вонзил в живот Яширо. Тот закричал. Боль здесь была самой настоящей и волей Итачи могла длиться вечность.

— Я не дам умереть тебе так просто, — сказал он спокойно. — Ты не заслужил.

Он снова вытащил из-за спины меч.

Яширо орал и визжал, до хрипоты надрывая горло, а Итачи с наслаждением ковырялся клинком у него во внутренностях и с удивлением осознавал, что действительно получает от этого удовольствие. Он мстил. За Изуми и за всех Учиха, убитых им этой ночью. Боль, давно превысившая порог чувствительности и пробурившая в его сердце дыру в бездну, сейчас устремилась обратно и волей Итачи обрушилась на Яширо.

— Это была разминка. Настоящей боли ты еще не чувствовал.

Секунда в реальном мире могла тянуться сутками в Цукуеми Итачи. С тела Яширо ручьями лилась кровь. Примагниченный к кресту, он походил на ежа, ощетинившегося мечами.

— П-пожалуйста, умоляю… Убей меня. Убей меня!

— Рано, — спокойно оповестил Итачи. — Ты взял на себя ответственность за клан Учиха. Теперь страдай. Почувствуй их боль. Как лидеру я отмерю тебе с лихвой за каждого.

— Я осознал. Убей меня! Убе-ей!

В руке появился новый меч.

— Нет.

…прекратил действие Цукуеми. Яширо, пуская слюну, растянулся в песке детской площадки. Итачи полностью разрушил его разум, а тело без разума существовать не может. У клана Учиха больше не было лидера.

Глава 30. Маска обезьяны

30

«Ведь столь тонкий расчет, как тот, о котором ты мне поведал, невозможно сделать, не зная — вернее, не чувствуя наперед, куда протянутся от каждого нового узла нити судеб. А для этого… для этого обыденного знания недостаточно!»© Генри Лайон Олди

Если поначалу Сараде казалось, что стоит сказать кому-то хоть слово или попасться на глаза, и весь мир рассыплется, как карточный домик, то со временем до нее наконец дошло, о чем говорило божество. Мир не хотел меняться. И просто желания изменить его было мало. Сарада чувствовала себя крупинкой, что попала между шестерней гигантского механизма. Ее просто перемалывало. Силы, направляющие мир прежним путем, были слишком сильны, и даже Итачи, знавший будущее, не мог ничего изменить.

Можно было сбить мир с курса, можно. Сарада догадывалась, что достаточно одной мелочи, казалось бы, не имеющей отношения к преступным намерениям клана, чтобы уверенно работающий механизм застыл в ступоре, скрипя и выпуская клубы черного дыма, а затем стал вращаться в обратную сторону. Дуновение ветра, забытый дома подсумок, помидоры в мисо-супе на завтрак у Яширо, случайное слово, книга, переставленная с одного места на другое, камень, упавший с монумента Хокаге на голову какой-то крысе. Мелочь… Но невозможно было рассчитать, какая именно. Бьякуган Хьюга видел течение чакры и ключевые точки, тэнкецу. Для того, чтобы задать миру новый курс, нужно было обладать даром, подобным бьякугану, но только куда более масштабным: видеть узлы сплетения судеб, знать, чем обернется любая случайность, свободно прогуливаться по времени, удерживая в сознании немыслимый объем информации. Человеческий разум не был способен на такое. Но Сарада смутно осознавала, что способен разум божества.

Она уже два месяца не была на собраниях, с тех самых пор, как дядя на улице избил патрульных. Там наверняка происходило что-то важное, но Сарада об этом не знала, и душный подвал храма Нака стал понемногу выветриваться из памяти. Ходил ли в храм Итачи? Сарада не имела понятия. Он никогда ни с кем не делился подробностями своей жизни. Дома дядя практически не появлялся. Иногда приходил ночевать, но поздно ночью, когда она уже спала. Дедушка же, сняв с себя полномочия главы Учиха и оставив клан на Яширо, больше времени стал проводить с семьей и с Саске.

Маленький папа сиял. Судя по всему, отец обучал его технике Огненного Шара, так как все лицо Саске было в ожогах. Папа метался по дому как угорелый, бабушка Микото отлавливала его и мазала мазью, а Сарада про себя улыбалась.

Сегодня Саске почему-то задержали допоздна, и Сарада, уйдя из академии ни с чем, решила навестить Наруто. Тот с самого утра донимал ее, идем, мол, да идем в гости, да и дядя вдруг посоветовал заглянуть к нему. Но у Сарады весь день была тренировка с командой, и к Наруто она наведалась лишь ближе к вечеру.

С высоты площадки у дверей с завитушкой клана Узумаки открывался отличный вид на Коноху. Белые стены домов окрасились оранжевым светом заходящего солнца; на каменные лица Хокаге легла тень. Сарада зябко растерла голые руки и плечи — с сумерками на деревню опустилась вечерняя прохлада.

Дверь распахнулась.

— Нээ-чан!

Наруто перевесился через порог, придерживаясь за дверную раму, и с интересом разглядывая ее.

— У тебя хвосты, — объявил он.

— Не стой босой на пороге, проходи.

Сарада развернула его за плечи к себе спиной и протолкнула в квартиру. Наруто выдирался и все пытался обернуться.

— Нет, ты, дай посмотрю, даттэбайо!

Она присела разуться, а Наруто все скакал вокруг и подхватывал ее короткие худые хвостики. За последний год волосы отросли. Сараде нравилась ее прошлая прическа, но вернуться к прежнему стилю все не доходили руки, и волосы пришлось собирать, чтобы не мешали.

— Какие мягкие…

— На-аруто!

Его прикосновения были приятными, но щекотными.

— А почему два? Почему не один?

— Потому что, когда я с одним, меня все сравнивают с Итачи, — хмуро ответила Сарада.

На самом деле ей было приятно такое сравнение. Но они с дядей по легенде не были кровными родственниками, и внешняя схожесть выглядела подозрительно.

— Старший брат Саске?

— Ну да. Ты что, никогда не видел его?

— Не-а.

Сарада с удовлетворением отметила, что в квартирке чисто. Наруто знал, кто придет к нему в гости.

«Зачем папу задержали? — подумала она. — Такого раньше не было».

Смутная тревога зародилась в сердце, но Наруто разбил ее своим воплем:

— У меня закончился суп!

— Это намек?

— Да, ттэбайо!

И то, что я устала на тренировке, тебя, конечно же, не интересует.

— Ладно, — сдалась Сарада и тут же засомневалась. — Но есть ли у тебя продукты?

Наруто довольно распахнул холодильник.

— Э-э. Ты подготовился.

Спустя десять минут на плите кипела вода. Сарада ровными кубиками нарезала овощи.

— Это.

Наруто требовательно выложил на стол картофелину.

— Нет.

Он нахмурился и спрятал ее обратно в холодильник.

— Это.

Сарада устало обернулась.

— Нет!

— Почему?! Я хочу у себя в супе эту штуку, даттэбайо!

— Оно не сочетается.

— Ты скучная, — пробубнил Наруто.

Сарады перестала резать и замерла.

— Правда? — спросила она с угрозой, чуть обернувшись.

— Н-нет, — заикаясь выдавил Нанадайме, при виде недобро блеснувших в свете лампы очков. — Я случайно.

Сарада, прищурившись, сверлила его взглядом несколько секунд.

— Будем считать, что мне показалось, — она пожала плечами и продолжила нарезать овощи, с неудовольствием отмечая, что ее голос все-таки звучит чертовски занудно.

Наруто вел себя тихо и больше не приставал с сомнительными предложениями. В тишине Сарада незаметно погрузилась в размышления. Она думала о своей жизни, о своем будущем и о том…

— Наруто… — в голосе уже не было угрозы, только волнение. — Скажи, ты помнишь мою просьбу? Про Сакуру.

Сарада обернулась. Взгляд мальчишки был непривычно тверд.

— Конечно, — заявил он решительно и… оскорбленно? — Я будущий Хокаге. Или ты во мне сомневаешься?

Сараде вдруг стало очень стыдно. Не уточнить было бы непростительной халатностью ценою в жизнь. Но она правда сомневалась. Все-таки перед ней был ребенок со своими тревогами и мыслями и жутко рассеянный. Даже если он когда-нибудь станет Хокаге, как знать, когда в нем проснется ответственность достаточная, чтобы без колебаний доверить ему свою жизнь и жизни своих близких.

Сарада отвернулась.

Уже проснулась.

— Прости, — сказала она тихо. — Я хотела убедиться. Для меня это важно.

****

Родной дом, знакомая прихожая… Итачи прошел по коридору, не разуваясь, и приоткрыл дверь в комнату, за которой отдаленно мерцали два очага чакры. Родители сидели на полу, спиной к нему.

— Ты все-таки выбрал деревню, — сказал отец, не оборачиваясь.

В его голосе не было ненависти. Неужели родители все поняли?

Итачи с каждым годом все больше отдалялся от отца, и лишь после действия Котоамацуками родитель стал пытаться восстановить с ним прежние отношения. Но Итачи не принял его. Он был уверен, что это не мысли отца, а последствия техники Шисуи. Что толку говорить с человеком, которого перепрограммировали высшим гендзюцу?

Однако сейчас сознание вдруг прострелила внезапная мысль: что, если дело было не в гендзюцу? Что, если Котоамацуками дало лишь крохотный толчок, а все мысли и чувства принадлежали самому отцу и никак не были навязаны?

Почему я не понял этого раньше?

— Папа… — выдохнул Итачи.

И удивился. Слово сорвалось с языка само. Он уже и забыл, что когда-то звал этого мужчину «папой». Это было очень давно. Тогда его душа еще была полна света и надежд. Он не знал о ненависти клана, о конфликте с деревней, не знал, что такое одиночество, уныние, разочарование. Он просто любил свою семью и мечтал о мире. Тот наивный ребенок даже не подозревал, куда заведет его судьба и что спустя десять лет он будет стоять с мечом за спинами родителей.

— Мама…

— Мы все понимаем, Итачи, — нежно сказала мама.

Итачи долго готовил себя морально и думал, что не станет ни о чем сожалеть, когда все закончится. Заходя в отчий дом, он ожидал паники, испуганных глаз матери, драки с отцом, но только не этого: не спокойных родителей, которые готовились принять смерть от собственного сына.

Они понимали.

— Пообещай мне, — твердо произнес отец, — что ты позаботишься о Саске.

Чувства, застывшие в сердце после убийства Изуми, начали оттаивать. Ранящая душу теплая боль затопила грудь, и ее невозможно было остановить, загнать обратно. Она поднялась выше, стиснула горло и хлынула из глаз слезами.

— Обязательно… — выдавил Итачи, не в силах сдерживать рыдания.

Слезы стекали по щекам, по подбородку, капали на рукоять меча. Их было так много, будто они копились все двенадцать лет, пока Итачи не давал им воли и не позволял показаться наружу. Он впервые плакал в присутствии других.

— Не бойся, — сказал отец. — Это путь, который ты выбрал сам.

— Папа… Если бы все это было не сейчас… Год назад. Когда ты еще был лидером и хотел революции. Ты бы сказал так же?

Отец молчал. А, помолчав, произнес:

— Да. Я бы не стал с тобой биться. Ты же мой сын.

Тело Итачи сотрясали беззвучные рыдания. Если бы отец выступил против него, на защиту своего сына встала бы мать. Никто из них не хотел этого.

— Не сомневайся, раз решился. Наша боль — ничто по сравнению с твоей, она закончится мгновенно.

Итачи сжимал влажную от слез рукоять меча.

— Я слишком поспешил, — сказал отец. — Мне стоило больше доверять тебе. Ты мог стать первым Хокаге из клана Учиха, прорваться сквозь предубеждение деревенских. Ты всегда шел своим путем. Я хотел устроить твое будущее, а вышло, что взял и разрушил его. Прости меня, если сможешь.

— Папа… — с мукой выдавил Итачи.

Его голос дрожал.

— Сейчас уже слишком поздно. Но, как бы там ни было… Я горжусь тобой.

Итачи давно мечтал услышать эти слова, но никак не при таких обстоятельствах, а при свете дня, надевая шляпу Хокаге на глазах у жителей деревни.

Мечта, которая никогда не станет реальностью.

Время было на исходе. Саске должен был вот-вот вернуться.

Итачи вонзил меч в спину матери, но кольнуло почему-то его собственное сердце, будто он убивал сам себя. Захлебнувшись вздохом, мама завалилась на пол.

— Ты всегда был очень ласковым ребенком, — тихо сказал Фугаку.

Итачи погрузил меч в спину отца и навалился на него всем телом. Сквозь металл оружия передавалась вибрация от раненого сердца, которое било свои последние удары и останавливалось.

В коридоре послышались шаги. Слишком рано. Он еще не успел ни опомниться, ни собраться с мыслями, ни вытереть слезы. Да их и бесполезно было вытирать, они все еще струились по щекам. Даже отец еще жив. Рано, слишком-слишком рано!

Черт. Саске…

****

— Нээ-чан! — требовательно позвал из соседней комнаты звонкий голосок Наруто.

Сарада домывала посуду.

— Сейчас.

В стекло постучали. Сарада обернулась на звук и чуть не выронила из рук мыльную тарелку. За окном уже было темно, во мраке виднелись крохотные горящие окна домов и в стекле, словно в зеркале, четко отражалась кухня. Но сейчас сквозь отражение Сарады и привычной комнаты пробился образ страшной маски с черными дырами вместо глаз. Сердце едва не остановилось от ужаса.

Сараде понадобилось несколько лишних мгновений, чтобы прийти в себя и осознать, что происходит.

Маска обезьяны. Анбу? Но почему здесь? Что им нужно?

Сарада отложила тарелку и кинулась к окну.

— Нээ-чан!

— Подожди! — отрезала она, надеясь, что голос не сильно дрожит от волнения и напряжения.

Створка окна со скрипом приподнялась. В кухню ворвался холодный вечерний воздух и запорхнули несколько ночных мотыльков, что прежде безнадежно бились в стекло. На крутом выступе крыши сидел шиноби в белой маске Анбу с желтыми узорами.

— Учиха Сарада, — глухо произнес он. — Срочно возвращайся в квартал Учиха.

— Что…

Она задохнулась. Подавленная тревога вдруг разгорелась с новой силой, заполняя грудь и сбивая дыхание.

— Немедленно, — добавил Анбу.

И исчез. Сарада даже спросить ничего не успела.

Черт. Черт-черт-черт.

— Нээ-ч…

— Да подожди ты! — с яростью воскликнула Сарада, едва не плача.

Нанадайме пришел за ней на кухню. Бесцеремонно оттолкнув его с дороги, она вылетела в коридор, поспешно нацепила сандалии и выскочила из дома Узумаки, даже не закрыв за собой дверь.

Сарада бежала по вечерним улицам, а в голове вертелись лихорадочные мысли: «Что? Что могло произойти?». У Сарады были догадки, но эти догадки никак не вязались с появлением Анбу под окнами Наруто и приказом возвращаться в квартал. Учитывая масштаб того, что могло произойти, никто не посылал бы Анбу персонально за ней, Учихой Сарадой, которая ничего не стоит, ничего не значит и ничего не сможет решить. Потому что при всех ее навыках уровня чунина, она все еще слишком слаба.

На развилке у парка Сарада резко затормозила и подумала, что стоит забрать из академии Саске. Учитель просил дать больше времени и запрошенный срок еще не истек, но…

Нет. Не стоит его забирать. Если все нормально — заберу после.

…ворвалась в ворота кланового квартала и замерла. Тихо. Слишком тихо. На улицах сияли фонари, но в ближайших домах было темно. В других кое-где горели огни, но все равно, Сарада чувствовала: что-то не так.

Паника дрожью била тело.

«Ты шиноби. Нельзя так бояться, ты же не на войне, а в собственной деревне. Что же будет с тобой на миссии?» — с укоризной вещала совесть.

Но голос разума парировал: «Я знаю, чего я боюсь».

Того, что началось восстание.

Но если так, то почему на улицах так тихо?

Сарада двинулась по дороге уже медленно. Она направлялась домой, но ведь Анбу не сказал ей идти домой, он говорил про район. Значит то, о чем стоило беспокоиться, творилось в квартале.

Первый труп Сарада обнаружила на пороге одного из домов в проеме распахнутой двери. В коридор, виднеющийся за дверью, лился рассеянный свет из ближайшей комнаты. В доме было тихо. Зрелище привело ее в дикий ужас. Она и прежде видела трупы, но при других обстоятельствах, а это мертвое тело подтверждало все ее опасения: они были больше не призрачной угрозой, а угрозой вполне реальной.

— Кто это сделал? — выпалила Сарада и прикрыла рот ладонью.

Ее слова в тишине улицы прозвучали слишком громко. Убийца наверняка бродил поблизости. Стоит быть настороже. Если убитый мужчина не владел шаринганом, то надежда отбиться есть. А если владел…

Почему они позвали меня? Почему не дядю? Я ведь не могу помочь, а он может. Или он уже тут и все в порядке? А-а!

Мысли и пустые догадки сводили с ума. Сарада побежала по направлению к дому дедушки. Мертвые люди в лужах крови невидящими глазами глядели кто вбок, кто на мостовую. Это было страшно. Но еще страшнее была тишина в ближайших домах. Не было слышно разговоров, никто не замечал убитых, не поднимал панику. Неужели, внутри домов лежали такие же трупы?

При этой мысли тело вновь пробрал приступ дрожи.

Все это уже было когда-то. Улицы с клановыми гербами и животный страх, который гонит вперед. Только в прошлый раз гудела земля и слышался оглушительный рев Кьюби. А сейчас улицы кланового квартала затопила тишина, и тишина эта походила на ледяное дыхание смерти, которое поглощало любые звуки, выпивало жизни одни, а жизни другие заставляло притаиться в надежде, что гибель обойдет их стороной.

Последний отрезок пути. Тот самый переулок, где некогда ее с папой подловили патрульные. Знакомая трещина на мрачном заборе на одном из гербов.

В мозгу пульсировала мысль: «Только бы они были живы. Только бы они были живы».

Ни о чем другом Сарада думать не могла. Она ворвалась в распахнутую дверь прихожей и застыла. Дверь открыта. Здесь кто-то был.

Тихо… Но чутье подсказывало, что дальше, в комнате дедушки, есть живые и их несколько. Даже если это убийца, наверняка живые рядом с ним — дедушка или бабушка. Или убийца мертв, а ее родные живы. Или живы несколько убийц, а бабушка и дедушка…

Зачем я туда иду? Если последний вариант верен, то я погибну. Но… Я не могу просто уйти отсюда, не зная живы ли бабушка с дедушкой. Я сойду с ума раньше. И меня наверняка заметили…

Не снимая обуви, Сарада шагнула на деревянный порог и тихо двинулась к дедушкиному кабинету. Тихо, да не тихо. Колени дрожали, ноги не слушались. Ей не удавалось повторить даже бесшумный шаг, которому обучают еще в академии. Если там враг, как она собирается сражаться?

Несколько шагов. Распахнутая створка седзи, знакомая чакра. Душу охватили надежда и облегчение.

Дядя! Он здесь!

Сарада смело шагнула в комнату и замерла. На полу в луже крови лежала мертвая бабушка. Рядом сидел на коленях дедушка, и мальчик с лицом, прикрытым прядями волос, как раз выдергивал из его спины меч. Соскользнув с клинка, тело дедушки рухнуло на пол. Мальчик беззвучно отправил меч в ножны за спиной.

Сарада не до конца понимала, что она видит.

Или это не дедушка с бабушкой. Или это не дядя.

Но в телах мертвой супружеской пары огонь жизни угас, а чакра последнего живого существа явно принадлежала Учихе Итачи.

— Дядя…

Он резко повернулся к ней, будто током ужаленный. В красных глазах, налитых болью и яростью, мелькнул испуг.

— Ты… — прошептал Итачи, будто увидел привидение.

Лунный свет с улицы падал через окно на его лицо.

Все в слезах. Он плакал. Это невозможно.

— Что происходит? — пробормотала Сарада.

Далеко-далеко в мозгу уже давно вертелась догадка, но Сарада отгоняла ее настолько яростно, словно права на жизнь у такого ответа не было и быть не могло.

— Что ты здесь делаешь? — гневно воскликнул Итачи, но его всегда ровный голос сорвался на истерический всхлип.

Сарада отступила на шаг.

— Какого дьявола… — из глаз Итачи снова хлынули слезы. — Какого… Какого ты сюда пришла?!

Томоэ в его шарингане закружились, сливаясь в странный рисунок, будто три бусины магатама с отверстиями, наложенными друг на друга, выпятили в стороны свои острые хвосты, рассекая на равные сектора красную радужку.

— Ма-ма-маска… — заикаясь выдавила Сарада.

Лицо дяди расплывалось, зрение заволокли подступившие слезы.

— Обез-зьяна… сказал… в квартал…

Она не могла объяснить нормально, но, кажется, дядя все понял. Как же страшно было смотреть на его заплаканное лицо и изменившиеся глаза. Непоколебимый вечно холодный Итачи, который почти никогда не смеялся и уж точно никогда не рыдал.

— Что с твоими глазами… Это и правда де-дедушка?

Ноги сами собой продолжали пятиться к стене. Дядя молчал. И Сарада вдруг поняла, что та догадка, которую она никак не хотела принять, единственно верная.

Он убил их. Дедушку. Бабушку. Всех тех людей на улицах.

Сарада бы не поверила до последнего. Приди она парой секунд позже — ни за что бы не поверила. Но она своими глазами видела, как Итачи вытянул свой меч из тела живого еще дедушки.

Взгляд дяди вдруг скользнул ей за спину. Сарада резко обернулась. Перед ней из воронки, крутящейся вокруг дыры оранжевой маски, в мрачной полутьме кабинета возникло высокое существо в черном плаще.

— Ты еще не закончил? — спросил низкий мужской голос.

Сарада отступила. Теперь она пятилась к дяде.

В руке, выскользнувшей из-под плаща, мелькнул кунай. Шаринган активировался мгновенно, и Сарада ушла от удара, который рассек бы ей горло, замешкайся она хоть на секунду. В черной дыре маски сверкнула красная радужка.

Учиха?

Сарада машинально послала в зрачок гендзюцу, но оно разбилось, не дойдя до сознания мужчины.

— Нет! — воскликнул за спиной дядя.

Сарада выхватила кунай и ударила незнакомца туда, где предположительно была печень. Выше зариться было неудобно и опасно. Удивительно, но мужчина не сопротивлялся и не пытался отразить ее атаку, хоть с шаринганом это было бы просто. Кунай легко прошел сквозь ткань плаща и… не встретил сопротивления. Под плащом ничего не было. Да и плаща самого тоже не было, словно мужчина на самом деле оказался иллюзией.

Но он говорил, он был настоящий…

Не удержав равновесия, Сарада упала прямо на незнакомца и вынырнула с другой стороны плаща.

Что…

Она резко развернулась. Учиха рухнул на нее, будто ястреб на добычу. Что-то холодное врезалось в грудь, проникая глубже в податливую плоть, и застряло в сердце. Больно, но… Скорее страшно, чем больно. Сарада в ужасе глядела на оранжевую маску прямо у своего лица. В груди тяжестью застыл металлический клинок, что-то теплое и мокрое расплывалось по платью. Сарада не сразу поняла, что это ее кровь.

Резким движением мужчина выдернул кунай, и из тела вместе с кровью толчками стала вытекать жизнь. Сердце отказывалось качать по организму кровь. Отработанный механизм, тринадцать лет поддерживавший жизнь ее тела, был сломан. Воздуха не хватало. Сарада задыхалась, то ли от паники, то ли…

До угасающего сознания донесся бешеный рев дяди:

— Не-ет!

Ледяной пот проступил на спине. Ладони, пятки кололо, будто гвоздями. От кончиков пальцев выше по рукам и ногам поднимался холод. Паника… Страх… И ноющая боль в груди.

Мне страшно. Дядя, мне страшно. Помогите. Кто-нибудь.

Холод и слабость уже охватили все тело.

Сознание придавило тьмой.

****

Активированное додзюцу позволяло Итачи чувствовать, как жизнь стремительно покидает его любимую племянницу. Смертельный удар. Мадара бил наверняка.

Ее не спасти.

И это было уже слишком. Изуми, мама, папа… А теперь и Сарада. Оттаявшая душа истекала кровью вместе с умирающей девочкой.

— За что?! — воскликнул Итачи.

Крик души.

За что мне столько боли? Почему все досталось именно мне?

Он не должен был кричать, показывать свою слабость. Его новый путь только начинался и так упасть в глазах… Неважно, это все неважно. Теперь.

— Ты ведь сам сказал. Убиваем всех, кроме Саске, — сухо напомнил Мадара.

Он понял восклицание напарника по-своему.

Итачи сверлил взглядом руку, лишившую жизни Сараду. В памяти воскресали старые образы. Мужчина в оранжевой маске с полосами тигра, который пружинящей походкой приблизился к их процессии и, прикидываясь умалишенным шутом, погрузил и их Команду Два, и отряд Анбу, и даймё с двумя ниндзя-защитниками в иллюзию. Только он и Тенма выстояли против гендзюцу, и Тенма кинулся в неравный бой. Слишком поспешно… Итачи все еще помнил недоумение и изумление в глазах товарища, когда удар прошел сквозь, а рука Мадары пронзила его тело. Это зрелище не раз являлось Итачи ночами.

Образы, образы…

Дергающийся в предсмертной агонии Тенма. Его тело, соскользнувшее с руки на пыльную дорогу. Ступор самого Итачи: он, покрывшись холодным потом, не мог заставить себя пошевелить и пальцем. Боль утраты, чувство вины и ощущение собственной слабости сплелись в его душе насколько прочно, что гены Учиха восприняли их как сигнал к действию: Мадара убил его друга, но и подарил ему новую силу — силу шарингана.

Еще тогда Итачи поклялся себе, что, когда он в следующий раз встретится с убийцей Тенмы, все будет иначе. Но сейчас история снова повторялась. И, как и тогда, он ничего не сумел сделать. Все произошло мгновенно, а Итачи, шокированный душевной болью, убийством родителей, внезапным появлением Сарады оцепенел и не мог двинуться с места.

Боги, снова. Я снова ошибся! А ты, Учиха Мадара, ты…

Это адское чувство стало Итачи слишком знакомым. Впервые он ощутил его после миссии, на которой погиб Тенма, четыре года назад. Второй раз сегодня, когда глядел на свои дрожащие руки, стоя над мертвым телом Изуми. А третий раз был сейчас. Итачи знал, чем заканчивается эта буря чувств, сжигающая его изнутри: она давала новую силу. Одну за другой. Шаринган… Мангеке Шаринган… Что дальше?

Кажется, сегодня мне суждено достигнуть вершины.

Жажда убийства зародилась где-то внизу живота и хлынула к глазам вместе с пылающей от ненависти чакрой, и в тот же миг черный огонь вспыхнул на руке Мадары, сжимающей окровавленный кунай. Мужчина заметался, выхватил новый кунай и быстро отсек себе руку. Ошметок светлой плоти упал на пол и продолжал гореть.

— Мангеке… — спокойно, но немного удивленно произнес низкий голос. — Когда ты успел?

Итачи шагнул было к Мадаре, но тот проворно убрался, засосав себя в глазок маски. Отрезанная рука его будто не заботила.

В воспаленном от боли сознании Итачи мелькнула мысль, что одним движением так оттяпать себе руку кунаем та еще задача, но сейчас было не до того. От черного огня, все еще с жадностью пожирающего плоть руки Мадары, веяло жаром. Откуда только взялась эта техника? Неужели Мангеке дало ему не только силу Цукуеми?

Итачи медленно подошел к Сараде. Она уже была мертва. Волосы, собранные в два милых хвостика, небрежно рассыпались на полу, на груди вокруг дыры в порванном платье расплылось темное мокрое пятно.

Маска обезьяны.

Его подчиненный. Данзо действительно следил, чтобы все Учиха были в квартале.

Переиграл меня. Черт…

Глупо было думать, что лидер Корня забудет о ком-то и позволит выжить неучтенным Учиха. Но торговаться за жизнь Сарады было бесполезно. Итачи оставалось только надеяться, что отсутствие дочери Саске останется незамеченным.

Не вышло.

Он рухнул на колени перед телом и дрожащей рукой прикрыл веки мертвой девочке.

Глава 31. А нас вышли встречать!

31

Ирука-сенсей распинался у доски, громко скрипел мелом и объяснял какие-то важные вещи, но Наруто его привычно не слушал.

Сарада нээ-чан…

Он вздохнул.

И чего она убежала? Чем я обидел ее?

За окном по земле прогуливалась стайка птиц, и Наруто следил за ними. Они всяко меньше отвлекали от мыслей, чем Ирука-сенсей.

— На-аруто!

Он подскочил на скамье.

— А? Что, даттэбайо?

— Ты не слушаешь!

Наруто насупился. В другой раз он бы ответил Ируке-сенсею как следует, но сейчас… Слишком тяжело на душе. Наруто просто промолчал, чем несказанно удивил своего учителя, уже готового к очередной шаловливой выходке.

Звонок на перемену…

Сбежать, что ли, с уроков?

— Вы слышали? — громким шепотом переговаривались одноклассницы. — В клане Учиха всех убили.

Наруто проходил мимо, но вдруг застыл как вкопанный.

— Только Саске-кун выжил… — продолжала Ино.

Он обвел взглядом класс. Этого надменного идиота Саске не было. Как он не заметил? Но где же он?

— Эй! — Наруто подлетел к девчонкам, врываясь в их интимный кружок. — Повтори, что ты сказала!

Девочки испуганно отстранились от него.

— Проваливай! Не собираюсь я ничего тебе повторять, — воинственно объявила Ино.

Сердце припустило с такой быстротой, что Наруто стал задыхаться. Кровь шумно стучала в ушах.

— Это точно? Это не шутка? Ты серьезно?

Ино, увидев, настолько он встревожен, растерялась и перестала нападать.

— Да. Я слышала, как об этом утром говорили родители. Эй, Наруто. Ты чего?

Наруто, словно ужаленный, отпрянул от девчонок и выскочил в коридор, а затем на улицу. Он все-таки сбежал, но сейчас уже не ради шалости.

Я должен знать. Ино — дура. Ино врет.

Наруто смахнул с ресниц слезы и остановился у забора, переводя дух. Почему же так сложно дышать? Немного придя в себя, он бросился дальше, к кварталу Учиха. Сарада часто бывала у него дома, а вот он у нее — никогда. В район, где обитал клан Учиха, Наруто заходить почему-то всегда опасался. Как он собирался войти сейчас? На свой страх и риск?

Однако дилемма разрешилась сама собой. Наруто, задыхаясь, остановился у входа в квартал. Дальше он пройти не мог: ворота перетянули желтой лентой, а на посту застыл Анбу в маске кота.

— Сюда нельзя.

— Но там живет моя подруга, ттэбайо!

Анбу не ответил.

Или ты хочешь сказать, что больше не живет?

— Эй-эй, скажи, дяденька! Это все правда, что говорят? Что всех Учиха убили кроме Саске?

Тишина.

— Почему ты молчишь?! — Наруто едва не плакал.

Анбу сжалился и сухо ответил:

— Секретные данные.

Наруто поплелся обратно.

Нет. Невозможно. Пусть Ино не соврала, но Сараду нээ-чан не могли так просто убить. Она сильная.

Наруто казалось, что он куда-то падает. Невероятная, немыслимая новость. Клан Учиха…

Но они все сильные, даттэбайо! Как их могли убить? Почему они не защищались? И… кто?! Неужели у нас в деревне завелся настолько сильный маньяк? Нээ-чан. Она была со мной, может, она убежала не домой? Может, никто не знает, что она жива?

Если Сарада нээ-чан жива, то куда она может прийти? Если не тренировка и не миссия, то к Шинко нээ-чан, разумеется. Чайная давно стала их негласным местом встреч, хоть Наруто и всегда отдавал предпочтение раменной Ичираку. Дружелюбную официантку он заметил издалека. Шинко нээ-чан сидела на террасе, обнимая за плечо незнакомую рыдающую девочку.

— Я не могу поверить, Итачи-сан… Неужели?

— Ага, Химука. Я тоже все еще не верю. Но факты есть факты.

Наруто остановился неподалеку, прислушиваясь к разговору.

Итачи… Э-э. Брат Саске. Он что… тоже?

Казалось, сегодня вся Коноха обсуждала трагедию Учиха. Наруто хотел было сделать шаг к террасе, однако незнакомая девочка заговорила вновь.

— Но, семпай!

— Я больше не семпай, ага? Хватит называть меня так!

— Но…

— Шо, так и будешь рыдать? Давай, съешь данго.

Шинко подвинула ей поднос со сладостями. Химука вытерла струящиеся по щекам слезы и, широко открыв рот, стянула с палочки шарик данго.

— Спасибо… Очень вкусно.

Шинко запрокинула голову, будто вспоминала о чем-то.

— Кое-шо я все никак не пойму.

— М-м?

— Этот мальчишка хоть и младше меня на шесть лет, но мне всегда казалось, шо он уже взрослый.

— Понимаю, о чем ты. Я всегда называла его Итачи-семпай, это выходило как-то само собой.

— С человеком, который многое пережил, может случиться всякое, ага. Сорвет крышу там… Но Итачи… Я ведь знала его. Точно тебе говорю, Итачи-кун был не из тех, кто сделал бы такое, а ведь говорят он убил даже ту милую девочку, с которой как-то заходил сюда.

Убил ту милую девочку.

— Так у него все-таки была девушка? — горько выдавила Химука.

— О, а шо? — оживилась Шинко. — Ты на него глаз положила, ага?

— Н-нет, — девочка покраснела и вздохнула, сдаваясь: — Теперь точно нет.

Наруто вылетел из своего укрытия. Шинко нээ-чан, заметив его, побледнела.

— О чем вы? О чем вы говорили?

— Кто это? — спросила Химука.

— Узумаки Наруто, ага, — тихо ответила добрая официантка.

— Эй! — заверещал Наруто. — Отвечай, ттэбайо!

Шинко пораженно наблюдала, как он плачет, и на глаза ей тоже навернулись слезы.

— Этот Итачи… Кого он убил? О ком вы говорили?

— Свою девушку, — растерянно ответила Химука. — И всех остальн…

Шинко поспешно прикрыла ей рот ладонью. Химука вопросительно замычала, пытаясь отнять от лица руку подруги.

— Всех остальных? — воскликнул Наруто и затараторил: — Брат Саске?! Но… А Сараду? Сараду что? Нээ-чан жива? С ней все в порядке?

Шинко судорожно вздохнула, и слезы сорвались с ее ресниц, медленно растекаясь по щекам. Она все еще молчала. Истина, витавшая в воздухе уже давно, вдруг обрушилась на голову Наруто ледяным водопадом.

Сарада нээ-чан мертва. Ее больше нет. Не существует.

Она не придет в чайную и к нему домой, не сварит суп.

Почему в груди так больно, ттэбайо?

Щеки промокли от слез, пальцы, которыми Наруто пытался вытирать влагу с лица, — тоже. Тело стало легким, слабым, будто у мягкой игрушки. Шинко убрала ладонь от лица Химуки и протянула к нему руки. Наруто неверяще глядел на нее, не понимая, чего она хочет.

— Иди сюда.

Непослушные ноги сделали несколько шагов к Шинко. Девушка не убирала руки, и Наруто продолжал идти, пока не уткнулся пузом в ее колени. Она не оттолкнула его, напротив, обняла и привлекла к себе ближе, стала гладить по голове. Никто так не прикасался к нему. Никогда. Даже… Сарада. Нээ-чан была подругой, а Шинко вела себя скорее по-матерински. Совершенно незнакомое чувство тепла и защиты охватило Наруто.

****

Шисуи летел, перепрыгивая с ветки на ветку. За ним следом двигалась согласованным строем команда. До родной Конохи оставалось всего километров десять, и Шисуи уже не мог дождаться. Столько месяцев длилась эта чертова миссия… А ведь его отправили на задание в самый неподходящий момент.

Как там Итачи? Нести такой груз в одиночку – бремя ненависти Учиха… Но ворона он так и не прислал, значит, все должно быть нормально.

Лес поредел, и команда переместилась вниз: бежать по земле было проще.

— Тайчо! — взволнованно окликнул сенсор. — Здесь кто-то есть. Я чувствую.

Шисуи остановился, а за ним и весь отряд.

Но ничего предпринять они не успели — тела вдруг обездвижило вражеской техникой. В траве зазмеились вереницы символов активированной печати.

Черт. Барьер!

Они нарвались на засаду. Но кто? Кто мог знать, что они будут возвращаться этим путем, да еще так близко от деревни?

Откуда-то из деревьев прилетело сразу несколько дымовых бомб. Взрыв один, другой, и оцепеневшую команду охватило лиловое облако. Шисуи затаил дыхание: а вдруг яд? Его инстинкты, напряженные до предела, ощущали опасность. Прямо за спиной. И сверху на два часа, и на четыре часа, и… еще доля секунды… Но он не мог пошевелиться!

Чакра хлынула к глазам, активируя шаринган, а за ним сразу Мангеке. Зеленая чакра обернула его тело, защищая от залпа сюрикенов и кунаев, запущенных со всех сторон. Именно в него. Газ рассеялся вокруг пробудившейся техники шарингана. Теперь Шисуи мог вдохнуть, но острая боль пронзила все тело, каждую клеточку организма. Он не любил лишний раз трогать Мангеке и использовал его по-настоящему всего несколько раз, включая миссию по убийству Мукая и Котоамацуками, убедившее Фугаку отказаться от идеи переворота. Защита Сусаноо прежде активировалась лишь однажды, и хорошо, что он хоть немного освоил ее, иначе сейчас не успел бы сориентироваться. Он почувствовал, как стал гаснуть очаг чакры его чунина-сенсора.

Моя команда… Ч-чертов барьер.

Шисуи все еще не мог шевельнуться. Обернутый чакрой Сусаноо, он чувствовал сопротивление барьера, который не собирался его отпускать. В первую очередь надо было защитить своих людей. Только у него есть шанс вырваться из техники, больше ни у кого. Он четко чувствовал чужую чакру, что придавала печати прочности. В-ранг, не выше. Больше и не требовалось. Отряд попал в засаду, и противник рассчитывал просто прикончить обездвиженных людей, всего-то. Даже джонины, которых застали врасплох, не выстояли бы перед такой комбинацией. Ни тайдзюцу, ни ниндзюцу скованным телом не применить. Времени на размышления нет. Гендзюцу шарингана в дыму тоже бесполезно.

Бомбу кинули не просто так. Они знали, что в команде — Учиха. Кто же это?

Шисуи направил силу Сусаноо против барьера. Барьер сопротивлялся.

Черт. На это нет времени, дорога каждая секунда. Мои товарищи беззащитны.

Да, Мангеке Шисуи не любил, но у него не было выбора. Иного способа спастись он не видел.

Еще сильнее…

Боль усилилась. Глаза пропускали через себя такое количество концентрированной чакры, что, казалось, вот-вот растекутся расплавленной жижей. В зеленом пламени Сусаноо проступили крупные позвонки. Шисуи давил на барьер всем, что у него было и…

Тело отпустило.

Он снова мог двигаться. Через связь с отступившим барьером Шисуи чувствовал, как отчаянно цепляется техника за его сокомандников, перенаправляя все усилия на то, чтобы удерживать уже их. В зеленом пламени Сусаноо сгорел новый залп сюрикенов. Прогремели взрывные печати. Без толку.

Я не смогу долго поддерживать Сусаноо. Не хватит чакры…

Под защитой своего Мангеке можно было дышать спокойно. Шисуи быстро сложил печати и глубоко вдохнул.

Стихия Ветра. Порыв.

Он выдохнул. Рассеянный лиловый газ сдуло волной воздуха. Шисуи деактивировал Мангеке и увидел своих людей. Они застыли в неудобных позах, скованные техникой, и лишь один лежал на земле с сюрикеном, вонзенным в сонную артерию, с испачканной кровью шеей. Сенсор. Новые сюрикены летели в остальных членов команды, но Шисуи отразил их встречным залпом и переместился шуншином в более удобную позицию, чтобы отбить остальные мечом. Печати на земле не реагировали на него. Барьер захватил своих жертв в первый момент активации, чтобы поймать Шисуи снова — нужно перезапустить технику, а это было рискованно.

Шаринган различал по всему лесу очаги чакры. Четыре… пять… Пятеро. Он видел их раньше, в дыму. Но толку, если шевельнуться не мог?

— Кто вы? — воскликнул Шисуи.

Безнадежно, но вдруг отзовутся?

Не отозвались.

Я не могу свободно сражаться, пока работает барьер.

Шисуи сложил печати и глубоко вдохнул.

Стихия Огня.

Волна пламени захлестнула лес. Послышалось шипение. Шаринган видел, как очаги чакры в ответ выпускали техники Стихии Воды. Редкую рощу заволокло горячим паром.

Засада на нашем маршруте. Потом дымовая бомба. Теперь шиноби, владеющие стихий воды. Четверо из пяти. Они идеально подготовлены к бою со мной. И главное… сенсор. Зачем они первым делом избавились от сенсора? Если собирались уничтожить весь отряд, к тому же неподвижный, то Киочи был не большей угрозой, чем все остальные. Не потому ли, что сенсор может четко опознать чакру нападавших?

В любом случае, сражаться в одиночку против пятерых шиноби, знающих его способности, было слишком сложно. Первым делом стоило обезвредить барьер.

Где-то у меня была подходящая техника. Но черта с два они дадут мне время.

С деревьев посыпались кунаи, приправленные взрыв-печатями. Шисуи взмыл в воздух. Он двигался молниеносно. Орудуя одним лишь мечом, он отбил все кунаи обратно в лес еще на подлете, до активации взрыв-печатей, кувыркнулся в воздухе и приземлился. Вокруг прогремели взрывы. Выжженную рощу заволокло пылью и дымом.

Техника Теневого Клонирования.

Клон присел на колено, а Шисуи встал над ним с мечом наготове. Он собиралсявыиграть самому себе немного времени. Теневой клон вынул из кармана жилета свиток и резким движением расстелил его по земле, будто ковровую дорожку. Шисуи краем глаза покосился на него.

Дальше. Дальше ищи.

Противники поняли, что он задумал. С разных сторон в оцепеневшую команду ударили водные техники. Стихия Воды сильнее Огня, но катон Шисуи обладал достаточной мощью, чтобы свести на нет даже техники превосходящей стихии. Он не давал им вступить в ближний бой. Теневой клон сложил печати и ударил ладонью по свитку. В двенадцати направлениях от его ладони выстрелили побеги печатей. Противодействие. Техника, заготовленная в свитке, заблокировала барьер.

— Двое на три часа, еще двое на восемь и один на час в ста метрах, позади.

Киочи был мертв, и роль сенсора принял на себя Шисуи. Его напарники кинулись в бой. Шисуи отменил Теневое Клонирование, чакры сразу стало больше.

Шуншин…

****

Впереди виднелась крепостная стена — несколько минут и они будут в деревне. Шисуи нес на спине своего раненого товарища. Все-таки победить в битве трое против пяти было не так просто, соперники оказались сильны.

Шисуи прикусил губу. Его терзало чувство вины.

Киочи… Все эти месяцы сражаться и выживать — и так глупо погибнуть в двух шагах от дома. Хороший же я капитан…

Шисуи понимал, что будь на его месте другой, они бы, вероятнее всего, погибли все, не только сенсор. Вряд ли многие из джонинов Скрытого Листа могли похвастаться силой, способной без печатей подавить силу барьера В-ранга.

Но я могу. И я обязан был защитить всех.

Четырех нападавших они одолели. У противников на лбах были протекторы Тумана, но каждый шиноби перед гибелью активировал технику, и их тела сами собой сгорели синим пламенем, а последний, тот, что был вдалеке, в ста метрах, ушел. Они пытались скрыть причастность своей деревни. Анбу Тумана так близко от Конохи? Но что-то Шисуи не нравилось во всем этом, и он пока не мог понять, что именно.

Они остановились у распахнутых ворот, подошли к дежурным и быстро прошли обычный контроль.

— Доставь тело Киочи и сообщи обо всем Хокаге-сама, — приказал Шисуи своему подчиненному. — Я отнесу Юки в госпиталь.

Он потерял много крови, но, благо, деревня была близко и помощь ему окажут очень быстро.

Направляясь в госпиталь, Учиха заметил, что прохожие смотрят на него с интересом. Будто вся деревня знала, кто такой Учиха Шисуи, и глядела на него, как на диковинку. Каждый человек, даже гражданский, считал своим долгом внимательно осмотреть его с ног до головы. Его это слегка озадачило.

Шисуи вошел в госпиталь и крикнул девушке у регистрации:

— Медиков сюда, быстро!

Юки забрали почти сразу. Шисуи выскочил из госпиталя и отправился домой.

Черт, даже медики как-то странно на меня смотрели. Скорей бы увидеть Итачи. Я должен знать, как он. Насколько все критично.

Ему не хотелось петлять улицами, он двигался напрямик: перелетая через заборы, взбираясь на крыши… Шисуи устал, но долгожданный отдых и покой были уже близко — вон там, за теми зданиями.

Он спрыгнул с крыши прямо к воротам квартала и остановился. Проход в квартал перетянули желтой лентой, а на страже стоял Анбу в маске кота. Что-то неприятно сжалось в груди.

— Дальше хода нет.

— Это мой дом, — сказал Шисуи и нахмурился: — Что произошло?

Молчание.

— Отвечай. Я все равно пройду.

— Приказом Хокаге проход на территорию закрыт. Я не позволю тебе пройти дальше, — бесстрастно ответил Анбу.

— Ну, попробуй догони.

Шисуи исчез.

Ему было совсем не смешно. Пустой квартал, ни единой живой души. Шаринган не улавливал ни одного очага чакры. По спине пробежал холодок.

Куда все подевались?

Сердце билось все быстрее. Учиха Шисуи часто сталкивался на миссиях с опасностью, переживал, нервничал. Но миссия — есть миссия. А сейчас он шел домой, и гробовая тишина квартала навевала мысли…

Что-то явно случилось, пока меня не было. Нет, я просто чего-то не понимаю, вот и все.

Шисуи осторожно зашел к себе домой. Тишина. Прошел по коридорам… Он уже понял, что в квартале никого нет. Что же он рассчитывал увидеть у себя дома?

Коридор, гостиная, его спальня, кухня… Глаза Шисуи расширились от ужаса. Он, не моргая, уставился на темное пятно, впитавшееся в деревянный пол. Глаза слезились от слишком долгого контакта с воздухом, но Шисуи продолжал таращиться на кровавое пятно на полу. Ледяной пот выступил на коже. Он попытался сглотнуть, но во рту пересохло.

— Мама…

Страшная неизвестность обернулась не менее жуткой реальностью.

Учиха никуда не ушли. Они все мертвы.

Боги… Что же я пропустил?

Шисуи часто заморгал и вытер с ресниц скопившиеся слезы. Он хотел составить дома отчет и пойти на доклад Хокаге, но теперь понял, что никакой отчет составлять не будет. Он пойдет прямо сейчас.

****

Двери резко распахнулись, и створки c грохотом ударились о стену. Хирузен подскочил в своем кресле от неожиданности. За долгие десятилетия правления еще никто так бесцеремонно к нему не врывался. Учиха Шисуи вошел в кабинет, и двери за его спиной сами собой захлопнулись.

— Что это значит?

Хирузен напряженно глядел на взбешенного юношу.

— О чем ты, Шисуи?

Черная радужка его глаз окрасилась в алый, вокруг зрачков закружились томоэ.

— Как вы могли? — с угрозой воскликнул он. — Как вы посмели, черт подери!

— Шисуи-кун, — глухо произнес старик. — Коноха здесь ни при чем.

— А кто тогда?

Хирузен опустил лицо и посмотрел на развернутые свитки.

— Учиха Итачи. Он уничтожил весь клан. Чудом выжил только Саске-кун, его едва живого обнаружил ночью на улице квартала отряд Анбу.

— Что? Что вы несете…

— Итачи ушел из деревни и объявлен преступником S-ранга.

Во взгляде Шисуи последовательно сменяли друг друга шок, недоверие, прозрение и дикий ужас. Хирузен достал из ящика небольшую книжечку в черной обложке и выложил на край письменного стола.

— Взгляни, убедись сам.

Шисуи не прикоснулся к книге. Он отступил на шаг и тяжело дышал, но по глазам было видно — принял истину поразительно быстро и даже успел сделать какие-то выводы.

— Вы мне обещали… — шаринган Шисуи вспыхнул гневом. — Я выполнил свою часть. А вы? Что сделали вы? Вы же предали нас всех: и мое доверие, и всех Учиха! Вы обязаны были решить эту ситуацию. Защитить их от самих себя, как Хокаге.

У Хирузена было доброе сердце. Он прощал своим подчиненным разные выходки, но и у его терпения был предел. Шисуи свой лимит на сегодня исчерпал. Опираясь на подлокотники, Хирузен приподнялся в кресле.

— По какому праву ты так со мной разговариваешь! — возмутился он. — Как ты смеешь учить меня?!

Однако молодого парня его речь ничуть не усмирила. От бессильной ярости по щекам Шисуи струились слезы, но он не смущался и не пытался их скрыть. Судя по всему, он даже не замечал их. Томоэ его шарингана закружились, сливаясь в странный рисунок, напоминающий сюрикен.

— Как действующий глава клана Учиха я смею все.

Шисуи подошел ближе и грохнул кулаками по столу, нависая над свитками. Оскорбленный Хирузен, готовый выплеснуть на него свое яростное негодование, под таким напором осел обратно в кресло. Чем можно напугать человека, который только что узнал, что потерял абсолютно все? Ничем.

— Кто назначил тебя главой? — выдохнул Хокаге.

— Итачи — отступник. Саске — даже не генин. Я сам себя назначил. Единогласно, — прошипел Шисуи.

В белках его глаза проступили лопнувшие сосуды. Прозрачные слезы на щеках подкрасило алой кровью. Жуткое зрелище, зловещий рисунок Мангеке Шарингана… Третий даже представить себе не мог, что этот добродушный парень может быть настолько страшен в гневе. Он давно готовился морально к возвращению Шисуи и подозревал, насколько тяжелым ударом станет для молодого джонина новость о гибели клана. Но такой реакции Сандайме даже не мог себе представить.

Не в силах разорвать зрительной связи, Хирузен уставился на рисунок Мангеке, хоть и знал, что смотреть в глаза Учихе было самоубийством. Круглое лицо юноши стало двоиться, троиться… Каждое изображение окаймляла тонкая линия, переливающаяся цветами радуги. Но Шисуи, кажется, не соображал, что его Мангеке активирован. Он не собирался атаковать Хокаге, он просто чертовски сильно злился. Непроизвольное гендзюцу, неоформленное, ненаправленное…

Старик вдруг усомнился: если бы этот молодой парень решил лишить его жизни, сумел бы он, Третий Хокаге, выстоять или нет? Он никогда прежде не задумывался настолько глубоко, почему Данзо так настаивал на том, чтобы отправить Шисуи на границу. Чертов Данзо планировал все заранее и знал, что останься Шисуи в деревне — Итачи ничего бы не сделал. После трагедии этот расчет стал очевиден. Хирузен полагал, что мотивы Данзо упирались в то, что влияние идеалов Шисуи на Итачи не позволит лидеру Корня прибрать к рукам юное дарование. Однако сейчас под напором гендзюцу в расплывающемся кабинете Сандайме пришел к выводу, что дело было не только в идеалах, но и непосредственно в силе Шисуи. Данзо не знал истинной силы парня, но, судя по всему, инстинктивно чувствовал, что, если Учиха Шисуи останется в деревне, клан будет в безопасности.

«Мне не стоило идти у него на поводу, — запоздало подумал Хирузен. — На границу с Туманом надо было отправить кого-то другого, и всего этого могло бы не быть: ни смертей, ни этого разговора».

Шисуи со злостью выдохнул и отстранился. Мир перестал троиться. Гендзюцу отступило. Учиха приложил ладонь к правому глазу, провел пальцами по щеке и словно бы с удивлением увидел на них разбавленную слезами кровь. Он прикрыл веки и все еще тяжело дышал, успокаиваясь.

— Пусть вы и говорите, что клан уничтожил Итачи, каким бы невероятным это ни казалось… Но вы, как Хокаге, совершили преступление. Потому что при вашем правлении в своих домах был истреблен целый клан, и вы никак этому не помешали, а сейчас трусливо прикрываетесь тенью Итачи, пытаясь доказать мне, что деревня ни при чем.

Шисуи говорил спокойно, но низкий голос немного дрожал. Его глаза все еще были закрыты. Хирузен стал набивать погасшую трубку свежим табаком, предвкушая, как крепкий дым поможет дряхлым старческим нервам справиться с напряжением.

— Я знаю, зачем вы это делаете, — продолжал Шисуи. — Вы боитесь, что я буду мстить. Не бойтесь, Сандайме. Я ничего не скажу Саске и не стану мстить ни Конохе, ни вам. Это бессмысленно. Все эти люди не виноваты в ваших грехах, а вы старый человек, вы все равно скоро умрете. Я никогда не прощу вас, но, тем не менее, я все еще шиноби Листа. И всегда им буду.

Шисуи приоткрыл глаза. Его погасший взгляд рассеянно блуждал по столу, заваленному бумагами и свитками.

— А я-то думал, — ухмыльнулся он, вспомнив о чем-то своем. — Откуда засада… Кто это поджидает нас в шаге от дома…

Хирузен нахмурился.

— На что ты намекаешь?

— Ладно вам, Сандайме. Неужели не очевидно? Некто очень хочет добить остатки нашего клана. Только убивать для прикрытия чунина, который не имеет никакого отношения к Учиха… это слишком, знаете.

Шисуи попятился спиной к двери.

— Это серьезное заявление, — хмуро ответил Хирузен. — Уж не считаешь ли ты, что это я отдал приказ напасть на вашу команду?

Он уже немного оправился от шока и почувствовал себя увереннее.

— Не считаю. Это были не вы. Это был Корень.

— Вздор. Я приказал Данзо расформировать Корень.

Шисуи уже повернулся к нему спиной и готовился открыть дверь.

— Плохо приказали, Сандайме.

Хирузен отложил трубку и прищурился. Шисуи настолько был уверен в своих словах…

Неужели правда Данзо? Не Туман?

— Я разберусь с этим, — сказал Хирузен, стараясь придать своему голосу побольше твердости.

Хотя вряд ли эта уловка способна была убедить и успокоить Учиху Шисуи после всего, что произошло с его кланом. Парень коснулся дверной ручки.

— Тебе не стоит возвращаться в квартал, — поспешно сказал вдогонку Хирузен. — Саске все еще в больнице, но я распорядился, на этой неделе вам выдадут квартиру. Как компенсацию…

Шисуи вышел из кабинета, негромко хлопнув дверью.

Глава 32. Что вы с ним сделали?

32

«Разве бог имеет право на какое-либо чувство, кроме жалости?»© Стругацкие

Шисуи вышел из резиденции Хокаге и бесцельно блуждал по улицам. Прохожие все также пялились на него, и теперь стало понятно почему. Вся Коноха знала о том, что клана Учиха больше нет, и вдруг на улице появляется черноволосый парень с гербом Учиха на рукаве. Только Хокаге и некоторые шиноби были в курсе, что Шисуи на миссии, и ожидали его возвращения. Но откуда было знать гражданским? Естественно, они удивились.

Чувствовать на себе любопытные взгляды было слишком неприятно, и Шисуи поспешил убраться с людных улиц в заросли деревьев. Он все еще пребывал в глубоком шоке.

«Учиха Итачи уничтожил клан, — вспомнил он слова Хирузена. — Может, ты и не соврал, но Итачи… Что вы с ним сделали, если он пошел на такое?»

Ситуация прояснилась, но не до конца. Шисуи знал Итачи лучше, чем кто бы то ни было. Они понимали друг друга с полуслова, буквально читали мысли друг друга. Этот упорный мальчишка всегда мечтал о мире. Как человек, подобный ему, мог сотворить такое с собственным кланом? Что-то было нечисто во всей этой истории. Или Хокаге что-то скрыл, или изменился сам Итачи.

Ноги несли Шисуи к привычному обрыву.

Занесен в Книгу Бинго как ниндзя-отступник S-ранга. У него бесподобный потенциал, но… он бы не справился с целым кланом в одиночку. Его бы остановили. Неужели в такой короткий срок он стал настолько силен?

Он вышел из зарослей и застыл. На камне сидела фигура в черном плаще с красными облаками. Никто не знал об этом месте, кроме него и Итачи, и Шисуи сразу понял, кто поджидает его у обрыва. Он медленно приблизился к камню, будто боялся, что Итачи, заслышав шаги, испарится.

Тощий черный хвост, спадающие на щеки пряди волос. Погасший взгляд, усталое лицо с тенями под глазами, и неизменные линии, рассекающие щеки от переносицы — они стали еще больше.

— Ты правда сделал это?

Скажи, что нет. Скажи, тебя заставили, угрожали Саске, пытали. Скажи, пожалуйста.

— Да.

Продолжения не последовало. Шисуи задохнулся.

— Кто надоумил тебя? — спросил он жестко.

— Никто.

— Как ты пришел к этому?

— Ты много пропустил, Шисуи.

Спокойный холодный голос, низкий, взрослый.

— Как только ты ушел на миссию — они сместили отца. Главой избрали Яширо.

Шисуи покачал головой. К горлу подступал ком.

«Лучший» из вариантов. То, чего я так боялся.

— Учиха совсем обезумели. Они угрожали Саске и Сараде, напали прямо на улице в шаге от дома. Я долго думал, отговаривал их. Посылал к тебе ворона, еще тогда, но ты не вернулся.

Горло стиснуло спазмом.

— Я не получал ворона, — с трудом выдавил Шисуи.

Итачи помолчал и продолжил:

— В один прекрасный день я просто задался вопросом: ради чего я стараюсь? Они были отвратительны и… ничтожны.

— Итачи, — тон Шисуи не предвещал ничего хорошего. — Ты понимаешь, что ты говоришь? Яширо, Инаби, Текка, другие… Я еще могу понять, но ты убил всех! Своих родителей, мою мать. Эту девочку, Изуми… Идиот, она ведь любила тебя! Ты был настолько слеп, что даже не замечал этого.

— Замолчи, — процедил Итачи.

Он прикрыл глаза, и в свете заходящего солнца на его щеки легли длинные тени от густых ресниц.

Ему все-таки больно.

— Все считают, что я сошел с ума. Только в эту легенду могла поверить Коноха. Если бы выжили другие Учиха, мои родители, твоя… твоя мать…

Лицо Шисуи исказила гримаса боли.

— …стало бы сразу понятно, что это дело рук правительства. А сейчас в Лист пришел покой.

— «Все считают…» Итачи, ты правда полагаешь, что заставил глупых жителей поверить в легенду? Тебе не приходила в голову мысль, что это уже не легенда, а истина? Ты не думал, что ты действительно чудовище?

Итачи резко взглянул на него.

— Если бы я не сделал этого, жертв было бы гораздо больше. Ты всегда был слишком добр… Шисуи. Но других вариантов не было. Прости, я не смог защитить и Учиха, и Лист. Мне пришлось выбирать.

— Так не бывает, Итачи. Всегда есть выбор! Я думал, тебе приказали. Думал, тебя шантажировали. Угрожали Саске. Разве нет?

Итачи молчал, глядя в землю.

— Это был мой выбор, — ответил он, немного погодя.

— Потому что ты считал мужчин нашего клана ничтожными и отвратительными?

— Да.

Шисуи стиснул кулаки. Этот мальчишка выводил его из себя.

— Таким людям нельзя было доверить будущее, — добавил Итачи.

— Дьявол… Итачи! Да, эти идиоты всегда были слабы и самоуверенны. Но ты-то. Ты мог не уважать, презирать их, ты всегда был умнее, дальновиднее и имел на это полное право. Я уже говорил Хокаге, а теперь говорю тебе: ты был в ответе за наш клан и обязан был защитить их. Глупых, напыщенных. Каких угодно! Просто потому, что к ним нельзя было испытывать ничего кроме жалости, а ты позволил себе возненавидеть тех, кто ниже тебя. Ты сказал: «Ради чего?» Да пусть не ради них же самих, но ради своих близких. Ведь были в клане хорошие люди, которые желали мира и никому не хотели зла. Были дети. Ради каждого такого человека стоило бороться и искать альтернативу. А ты просто списал их.

Итачи ничего не ответил на его речь.

— А Сарада… Твоя племянница, которую ты так защищал от меня. Ее ты тоже убил?

Учиха Итачи зажмурился, выдохнул и снова открыл глаза.

— Нет. Ее убил не я.

Шисуи истерически хохотнул.

— Это что-то новое. Значит, был кто-то еще?

— Да.

Над обрывом повисла тишина. Дело принимало неожиданный оборот.

— Кто? Ты ведь сказал, что это не был приказ. Значит, тебе все-таки помогали? Корень?

— Нет. Это был Учиха Мадара. Он помог мне вырезать клан.

— Что за бред? Мадара умер с век назад в битве с…

— Не знаю, как он выжил, но я говорю правду. Ты кричал мне про варианты и альтернативы, — безжизненным голосом продолжал Итачи. — Так вот, их не было. Твое Котоамацуками помогло бы, и все было бы нормально, если бы не Мадара. Он агитировал Яширо, хотел уничтожить и Учиха, и Лист. Мне удалось спасти Коноху в обмен на жизни Учиха. Хотя бы что-то…

— Вот оно что, — пробормотал Шисуи и, помолчав, добавил: — Но даже так. Это ничуть тебя не оправдывает.

— Я и не пытаюсь оправдаться.

— Именно это ты и пытаешься сделать, Итачи. Я никогда не хотел вот этого. Ты чувствуешь вину, потому что я все доверил тебе, а ты меня предал. Какими бы логичными ни были твои доводы, я никогда не прощу тебя и не приму никаких оправданий. Что бы ты ни говорил, мы больше не друзья. Надеюсь, ты понимаешь.

— Да.

Шисуи, тяжело дыша от негодования, опустился в траву.

— Почему не убьешь меня? — спокойно спросил Итачи.

— Это же все равно клон.

— Так ты понял? Ладно. Отправишься искать оригинал?

— Нет. Оставлю эту честь Саске.

— Спасибо.

Шисуи раскачивался, обняв колени.

— Господи… Господи… Неужели это происходит на самом деле?

— Я уже полторы недели задаю себе этот вопрос.

Шисуи взглянул на него с сомнением. Черный плащ с красными облаками, темные ногти, кольцо на безымянном пальце…

— Что с твоими руками?

— Правило организации, в которую я вступил.

— Что за организация? — серьезно спросил Шисуи и весь обратился в слух.

— «Акацуки». Они набирают ниндзя отступников S-ранга. Среди них есть и Орочимару.

— Точно. Ты же теперь S-ранг. Не поделишься, когда ты успел из чунина превратиться в преступника такого высокого класса?

— За то время, пока тебя не было, — ответил Итачи немного едко, ядом на яд. — Меня повысили до капитана Анбу. Так что я был не просто чунином.

Шисуи нахмурился.

— Они не могли. Тебе всего двенадцать.

Итачи лишь пожал плечами.

— За один год повзрослел на два. Такое случается иногда.

За те месяцы, что меня не было, ты, кажется, повзрослел на целую жизнь.

— Шисуи. Я пробудил Мангеке.

— Вот оно что. Неудивительно. Это после убийства родителей?

— Нет, до.

Шисуи с подозрением взглянул на него.

— Но тогда чья смерть пробудила твой Мангеке?

Итачи снова прикрыл глаза.

— Изуми.

Шисуи отвернулся.

— Значит, все-таки любил ее, — тихо сказал он. — Неужели ты не попытался хотя бы ради нее…

— Хватит, — оборвал его Итачи. — Не было другого выхода.

— Об этом можно спорить бесконечно. Кажется, тебя невозможно переубедить. Даже если я прав, ты ни за что не позволишь себе согласиться со мной, потому что это сведет тебя с ума.

— Возможно. Но ты не прав.

Шисуи вздохнул.

— Прошу, позаботься о Саске.

— Это не то, о чем стоит просить, знаешь. Конечно. Только ради него самого, а не потому, что ты попросил, Итачи.

— Мне все равно. Просто… он-то ни в чем не виноват.

— Я знаю.

— Шисуи, — спохватился Итачи. — Насчет Сарады. У меня есть подозрения.

— Что?

— После того, как Мадара убил ее — тело исчезло.

— Ты имеешь в виду, она переместилась во времени? — недоверчиво уточнил Шисуи.

— Скорее всего. Просто поглядывай за кварталом. Мало ли.

— Ладно.

Клон Итачи соскользнул с камня на землю. Ткань его плаща покачивалась на ветру.

— Мне пора. Прощай.

Шисуи не ответил. Тело Итачи рассыпалось на стаю воронов, которые с карканьем разлетелись по округе.

Я оставлял другого Итачи, а этого человека я действительно совсем не знаю.

Ему казалось, что говорить с Итачи тяжело, потому что его присутствие вызывает слишком много воспоминаний, негативных эмоций и ярости. Но когда бывший друг исчез — стало только хуже.

На плечи Шисуи навалилось одиночество. Та боль, которую причинили ему новость о падении клана Учиха и беседа с Итачи, все это время замешивалась в его душе в густую тяжелую массу, и как только клон самоуничтожился — она стала рваться наружу. Дрожью во всем теле, слезами, всхлипами, которые невозможно было сдержать. Хотя к чему их сдерживать, на обрыве все равно никого не было. Брови съехались к переносице, нижняя губа дрожала. Глаза горели от соли и чакры, вновь прилившей к ним, совсем как в тот день, когда он впервые активировал шаринган. Сила, которая сама решала, когда ей оживать, и не считалась с волей своего хозяина.

Слишком густая боль, слишком много ее внутри. Ей мало было дрожи и слез, которые она выжимала из молодого сильного парня. Она рвалась наружу всхлипами, почти детскими. Так в истерике рыдают малолетние дети, обиженные на весь мир по своим личным причинам, самым серьезным причинам на свете, но голос был низкий, мужской, оттого рыдания звучали неестественно и даже жутко.

У него не осталось больше ничего. Ни клана, ни матери. Ни друга. Дома — и того не было.

«Вам выдадут квартиру…»

А пока не выдали, Шисуи, не возвращайся в квартал. Ночуй где-нибудь. На улице.

Хотя о чем это он. Он и сам добровольно не стал бы возвращаться жить в бывший квартал Учиха. Стены домов, мостовая, заборы, рисунки гербов на штукатурке и тканевых навесах, флагах — все было пропитано смертью. Это место навсегда проклято. Даже если Хокаге распорядится снести район и выстроить на его месте новый — никто не станет там жить.

****

Окно Кирэй было как всегда открыто нараспашку. Шисуи осторожно присел на подоконник и просунул в комнату плечо с небольшим рюкзаком. Он все-таки заскочил в квартал забрать кое-какие вещи, но где ему ночевать, так и не придумал.

Неважно. Где-нибудь переночует. Но вначале он хотел повидаться с Кирэй. Шисуи чувствовал, что если останется наедине со своими мыслями еще хотя бы немного, то обязательно сойдет с ума. Нужно было отвлечься, хоть как-то. Хоть чем-то. Он так мечтал о встрече с Кирэй все долгие месяцы на границе с Туманом. Думал о том, что будет с ними дальше после того прощания, отгонял тяжелые мысли о судьбе клана воспоминаниями и мечтами о девушке. Кирэй была последней нитью, что соединяла его с прошлым.

Если сейчас и она меня оттолкнет…

В комнате было пусто, а дверь в коридор — открыта. С кухни слышался грохот посуды.

Еще не хватало нарваться на ее мамашу.

Шисуи активировал шаринган и различил два очага чакры — один принадлежал молодой волчице, а другой — девушке. Больше в квартире никого не было. Он беззвучно спрыгнул с подоконника на пол и на цыпочках прокрался в коридор. Комнату Кирэй он успел изучить досконально, но в других местах ее жилища никогда не бывал. Светлый коридор с картинами — иероглифами на циновках и журавлями; клочки шерсти на чистом деревянном полу. Шисуи осторожно заглянул на кухню. Кирэй что-то готовила на плите. Вкусно пахло едой.

— Привет, Шисуи.

Не испугалась, не удивилась. Ей сказали, что он вернулся в деревню. Ждала, значит?

— Ты одна?

Он чувствовал себя преступником, который вломился в дом без разрешения. Эйга подошла и обнюхала его ногу, испачкав штанину влажным носом.

— Мама ушла в гости к тете Цуме. У них там праздник, день рождения.

— А ты чего не пошла?

— У меня скоро аттестация. Надо готовиться.

— Прости, я помешал, — тяжело вздохнул Шисуи.

Но Кирэй поспешно ответила:

— Нет. Останься. Только, гм, — она неодобрительно взглянула на его обувь. — Разуйся и руки помой.

— Э-э. Хай.

Шисуи отыскал коридор, стянул сандалии, вернулся на кухню и сполоснул руки.

— Есть будешь?

— А можно?

— Учиха, когда это в тебе проснулась скромность?

— Не знаю, — хмуро ответил Шисуи. — Я чувствую, что не должен здесь быть и… Вообще мне здесь не место. Скоро вернется твоя мать. Не хочу еще проблем.

— Ой, они будут праздновать до утра. Расслабься, — Кирэй выставила на стол тарелку с едой. — Тебе повезло попасть на день рождения, который взялась организовывать тетка Цуме. У нее всякий раз такой шабаш, что полдеревни на ушах стоит.

— А чей день рождения? — осведомился Шисуи, принявшись за еду.

— Да какая тебе разница.

Кирэй вдруг прищурилась.

— Ну-ка, взгляни на меня.

Шисуи встретился с ней взглядом и почувствовал, как в руках просыпается трепет, который он с таким трудом унял после нервного срыва на утесе. Только причина нервной дрожи на этот раз была другой.

Кирэй внимательно изучала его.

— Что у тебя с глазами?

— А что с ними не так?

— Все красные, сосуды полопались. Это шаринган?

— Сама спросила, сама ответила, — сухо сообщил Шисуи.

Не рассказывать же ей про Мангеке.

Кирэй облокотилась спиной на подоконник и сложила руки на груди.

— Ты всегда используешь шаринган, но такого никогда не было. И лицо какое-то опухшее.

— Давай не будем об этом, ладно?

— Ладно, — с неохотой, но все же согласилась Кирэй.

Она присела за стол напротив.

— Где будешь ночевать?

— Не знаю, — отвечал Шисуи, глядя в тарелку. — Где-нибудь переночую.

Глаза действительно болели. Неужто и правда настолько красные? Нет, не так он представлял их встречу все эти месяцы. Совсем не так. Он ожидал чего-то большего. Пусть это все были глупые фантазии, но надежда, что хоть одна из них станет явью, не покидала его ни на миг.

— Оставайся у меня.

Шисуи подавился.

— Ч-что?

— Тебе некуда идти, правда же?

— Да, но…

— Тогда оставайся, — объявила Кирэй тоном, не терпящим возражений, и поднялась из-за стола. — Я пошла заниматься, тарелку помоешь.

Время перевалило далеко за полночь, и Шисуи немного успокоился. Он принял душ, переоделся в чистую одежду и лежал в постели Кирэй, тщетно пытаясь заснуть. В голову снова лезли отвратительные мысли и воспоминания. Шисуи закрывал глаза, которые все еще ныли от перенапряжения, и видел посменно одни и те же картины: пятно крови на кухонном полу в своем доме, лицо Третьего, гербы Учиха по всему вымершему кварталу, лицо Итачи, слишком измученное, взрослое, как для мальчишки его возраста, потухший ледяной взгляд черных глаз, руки с темными ногтями и кольцом на безымянном пальце, и снова пятно, снова проклятые веера.

Шисуи перевернулся на другой бок. Кирэй в очках сидела за письменным столом, подогнув под себя ногу, и что-то увлеченно читала в свете настольной лампы, шевеля губами. Он рассматривал ее мускулистые ноги, сосредоточенное лицо, вьющиеся каштановые волосы. Почувствовав на себе взгляд, Кирэй отвлеклась от книги и посмотрела на него.

— Ты спать сегодня не будешь? — спросил Шисуи.

Она пожала плечами.

— Посмотрим.

— Я занял твое место.

— Учиха, — с угрозой произнесла Кирэй. — Я уже предупреждала, еще хоть слово об этом, и я вышвырну тебя в окно, через которое ты так беспардонно влез ко мне.

Шисуи улыбнулся.

— Как ни загляну — ты все в одной позе, за этим столом со своими книгами и свитками. Что там можно читать ночами? Уже который год.

— Обычное дело, если хочешь стать хорошим медиком. Ты чего не уснешь никак? Свет мешает?

— Нет. Мысли в голову лезут всякие. Нехорошие.

Судя по взгляду, Кирэй догадывалась, какие мысли. Вернуться домой с долгосрочной миссии и обнаружить, что весь твой клан, включая друзей и семью, уничтожен. Врагу такого не пожелаешь.

Она сняла очки и погасила лампу.

— Занятия на сегодня окончены?

Кирэй молча присела на край постели спиной к нему и сунула ноги под одеяло. Шисуи прислушивался к ее спокойному дыханию, разглядывал в темноте волосы, рассыпавшиеся по подушке, и чувствовал, что ему стало легче. Теперь в мыслях царил лишь образ Кирэй. Она засыпала безо всякой задней мысли, и Шисуи сам не понял, как очутился рядом. Куда только делось все благородство, с которым он отказывался от ночлега и настаивал, что на диване с Эйгой ему будет вполне комфортно.

Шисуи нежно тронул пальцами ее плечо. Боялся, что она снова начнет кричать и язвить, но Кирэй не шелохнулась. Может, спала и не чувствовала? Он коснулся плеча кончиком носа, с наслаждением вдыхая аромат ее кожи, и поцеловал в руку.

Нет, она не спала. Кирэй все чувствовала.

Ты не против? Тебе нравится?

Шисуи поцеловал ее снова, чуть выше. Убрал в сторонку пышные волосы и коснулся губами шеи. Кирэй едва заметно дернулась. Развернулась к нему лицом, провела пальцами по щеке и вдруг припала губами к его губам. Шисуи стало жарко. Еще несколько минут назад казалось, даже прикоснуться к Кирэй — это нечто недостижимое, запретное, но сейчас его рука свободно скользнула по талии за спину подруги.

Как же с ней было хорошо. Не об этом ли он мечтал уже давно? Об этом. Но Шисуи даже не догадывался, что долгожданной близостью с любимой девушкой он будет забивать душевную боль, которая сводила его с ума.

Кирэй была нужна ему. Именно сейчас, как никогда раньше. Последний близкий человек, единственный, оставшийся в живых и не предавший. Она не знала его секретов. Шисуи не рассказывал ей о своих проблемах, о преступных намерениях клана, о предательстве лучшего друга и был счастлив, что Кирэй ничего этого не знает и не стремится узнать. Она не пыталась взвалить на свои плечи его боль, разделить ее, напротив, она хотела помочь ему справиться с ней самостоятельно. Своей женской интуицией она четко ощущала, что ему нужно. Знала, что он придет, и не пошла на праздник. Отворила окно, приготовила ужин. Шисуи понял, что даже сейчас Кирэй на расстоянии почувствовала его боль и только поэтому отложила свои многомудрые свитки. Он даже не думал, что эта резкая девушка с волевым характером может быть так открыта и так нежна. И не с кем-нибудь, а с ним, Учихой Шисуи.

Он, задыхаясь, оторвался от ее губ и выдохнул:

— Кирэй… Я уйду на рассвете.

Кирэй нежно гладила его шею.

— Почему?

— Вернется твоя мать. А я…

Он все-таки чувствовал себя преступником и человеком совершенно бесчестным. Но… но ведь она хотела этого сама.

— Никуда ты не уйдешь, — твердо заявила Кирэй. — Это бессмысленно. Мама все равно узнает, что ты был здесь, у нее отменный нюх. Эй-эй, тихо, что у тебя пульс подскочил?

Ее палец привычным движением медика придавливал на шее место, где запросто прощупывался пульс.

— Куда уж выше, — буркнул Шисуи. — Я идиот. А ты раньше сказать не могла?

— Что ты идиот? — улыбнулась Кирэй и медленно поцеловала его в губы. — Могла. Не хотела.

Она запустила пальцы в непослушные волосы Шисуи, прислонилась лбом к его лбу и прошептала:

— Расслабься. Она все поймет и не будет ругаться. Тебе же действительно некуда идти. К тому же… Обо всем ей знать совсем необязательно.

Глава 33. Маятник качнется...

33

«Маятник качнется,Все опять начнется,Стало быть, живи…»© Пикник

Чувствительность возвращалась постепенно. Кожу по всему онемевшему телу слабо покалывало. Ощутимо билось о ребра сердце, шумела в ушах кровь. Слишком громко.

…раньше никогда не задумывалась, что ее организм издает столько звуков. Кто она?

Легкость…

Мрак.

Веки шевельнулись и раскрылись. Все еще мрак, в нем проступали контуры…

…попыталась подняться, но тело не слушалось. Кто она такая? Что это за место?

В сознание толчками накачивалась память.

Высокий мужчина. Черные волосы прикрывают его левый глаз. Обида. Ярость. Холод камня. Духота и книги. Темно-синий кардиган крупной вязки, который волочится по полу, переворачивая страницы. Дрожь в коленях. Дрожь во всем теле. Взрывы. Скрипучий визг какого-то животного. Мертвые люди и девять оранжевых мохнатых змей, что извиваются на фоне лиц Хокаге — четырех лиц, не семи. Жажда. Мальчишка, снующий туда-сюда, словно заяц. У него есть вода. Не уходи, стой! Поделись со мной водой… Свежесть теплого вечера. Стыд. Недовольные люди. Неуютно и грязно, резкий запах мочи. Вороны, теплое дыхание молодого мальчика и горящий шаринган всего в десятке сантиметров от носа.

А дальше…

Что было дальше?..

Сарада вскочила с пола. Тело наконец среагировало на ее команду и подчинилось.

Голова болела от перегруза мыслей и воспоминаний.

Вспомнила…

Она — Учиха Сарада. И она умерла.

Но тогда почему ее сердце бьется, легкие дышат?

Почему в груди нет холодного предмета, который мешал ей жить всего минуту назад?

Все это был кошмар? Гендзюцу?

Глаза привыкали к темноте. Из окна в комнату падал лунный свет. Сарада осмотрелась и поняла, что она в кабинете дедушки. Не сон. Все случилось на самом деле. Тогда… Почему она жива?

Вокруг никого не было.

Взгляд упал на татами — на месте, где некогда лежали тела бабушки и дедушки, въелась темным пятном кровь. Трупы исчезли.

И снова что-то холодное и острое вонзилось в сердце. Сарада, задыхаясь, прикоснулась к груди, пытаясь нащупать рукоятку куная, но никакого куная не было. Эта боль была душевной: она вспомнила последние минуты перед тем, как потеряла сознание.

Мокрые от слез щеки; радужка, горящая красным. Томоэ шарингана, сливающиеся в страшный рисунок. Мертвые тела бабушки и дедушки. Человек в оранжевой маске, у которого не было тела; проблеск шарингана в отверстии черной дыры. Смерть.

Во рту пересохло. Невероятно, невозможно. Тот человек, который с любовью глядел на нее ночью и слушал истории про будущее — не мог…

Воспоминания возвращались медленно, отзываясь болью в груди возле сердца. Догадки строились еще медленнее: они блуждали в лабиринтах вопросов, на которые не было ответа, и всякий раз заходили в тупик.

Двое Учиха убили ее и уничтожили весь клан. Двое. Человек без лица и без тела и Учиха Итачи. Факт, который не укладывался в голове, как Сарада ни вертела его и ни пыталась обосновать логически. Она ничего не понимала. Мир сошел с ума. Итачи сошел с ума.

Сарада не носила часы. Сколько она сидела вот так на коленях в пустом кабинете покойного дедушки? Может, несколько минут. А может, несколько часов. Она не пыталась подняться, осмотреться, выяснить, где она, что вообще творится в деревне, сколько прошло времени и как ей удалось выжить. Сейчас все это было неважно.

История клана Учиха, укрытая тайнами. Документы засекречены, родители молчат. Папа никогда ни слова не говорил о дяде, лишь одно мимолетное упоминание его имени…

На рассудок обрушилась свинцовая тяжесть понимания: вот оно! Вот, что произошло с ее кланом.

Попав в прошлое, во времена детства своего отца, Сарада дополняла известный ей мир новыми деталями. Искала причины, возможности спасения близких людей. Избрала себе в союзники самого надежного, мудрого и сильного человека, которого могла — своего родного дядю, гения клана Учиха. Надеялась, что он сделает то, что не способна сделать она: спасет клан и сохранит мир. И оказалось, все это время спасать надо было не ему, а от него.

В груди развернулась пустота, и опоры мира, в который Сарада верила тринадцать лет своей жизни, обрушились в бездну. Волна сомнения захлестнула ее, сметая с образа Учихи Итачи все то хорошее, за что она любила его. Редкие минуты заботы, мягкий голос и теплый взгляд… Сарада цеплялась за них так, словно эти мгновения и составляли сущность Итачи. Но что, если все это было притворством и за образом доброго мальчика скрывалось чудовище? Потому что только чудовище способно убить собственных родителей.

Ударом меча в спину.

От затхлого воздуха кабинета в носу защипало. Сарада чихнула и всхлипнула.

Снова проклятые слезы.

А ведь он тоже плакал. Все лицо Итачи было в слезах, когда он вынимал свой окровавленный меч из спины умирающего отца. Видеть дядю рыдающим — это было ненормально.

Вот он встает, свободно опустив руки вдоль тела. Его лицо прикрывают черные пряди волос. Вокруг на мостовой лежат избитые патрульные. Кунай, вонзившийся в рисунок веера, и сеть трещин, рассекших красно-белый герб.

Сарада не придавала этому значения. Она не задумывалась, насколько серьезен раскол между Итачи и Учиха. Она никогда не представляла, насколько глубока и черна тьма, которую носит в душе этот мальчик со взглядом взрослого человека.

Итачи всегда был странным, но неужели там, за непробиваемой стеной бесстрастности и хладнокровия, уже давно свило себе гнездо безумие?

Мир, в который она верила, оказался иллюзией; Сарада поняла, что все это время смотрела на него сквозь розовые очки. Даже пережив трагедию Кьюби и узрев ужас многочисленных смертей и человеческой боли, она все еще верила…

…в дружбу, справедливость…

…свою мечту стать Хокаге…

…в человеческую доброту и милосердие…

И люди, которых она встречала в прошлом, только укрепляли эту веру. Что бы ни происходило в ее жизни, Сарада видела стакан наполовину полным: дядя, пусть холодный и безразличный, но ведь иногда он щелкает ее по лбу и смотрит теплым взглядом; Шисуи, пускай подозревает, что она шпионка, но все-таки уделяет ей время, беседует, защищает…

Я видела то, что хотела видеть. Я родилась и выросла в сказке, в мирном будущем, где меня оградили ото всех возможных ужасов жизни. А на самом деле жизнь ужасна и люди фальшивы…

С новым приступом боли сознание Сарады прострелила внезапная мысль: а что, если это все ее вина? Что, если история пошла другим путем из-за нее, отец не выжил той ночью, а Учиха Итачи стал убийцей просто потому, что она…

Темная комната, тягучее время. Голова раскалывалась, мысли закручивались, запутывались, пробивая в душе новые дыры, ведущие в бездну. Глубокое разочарование, слабость и чувство вины кружились вокруг Сарады, сводя ее с ума. Боль в груди усиливалась, словно сердце слишком хорошо запомнило ощущение куная внутри себя.

Слабая… бестолковая… бесполезная…

Чакра разгонялась по системе циркуляции, опаляя внутренним жаром тело, и тем быстрее, чем шире были двери, которые отворились во тьму, все это время таящуюся в сердце.

Глаза пекли. Она не сразу заметила, что знакомая комната уже давно видится ей в оттенках красного. Шаринган. И черт с ним. Отвратительные мысли. Почему она вообще способна думать? Без этого было бы лучше. Легче.

Боги…

С каждой минутой становилось все хуже и хуже, и в какой-то момент Сарада поняла: из ее сознания испарились вопросы; она не пытается найти ответы и распутать змеиный клубок мыслей, затягивающийся все туже, а единственное, что занимает ее рассудок — режущая боль в глазах.

К ним прилило слишком много чакры.

Боги, как же мне больно.

Она приложила к закрытым векам прохладные ладони, пытаясь хоть как-то облегчить боль, но это не помогло. Глаза горели, пульсировали. Сильнее и сильнее… Горячее и горячее. Чувство вины, которое разрослось в ее душе до масштабов океана и все это время подводило Сараду к границе безумия, будто бы смешалось с чакрой и устремилось к глазам. Глазные яблоки словно накачивались расплавленным железом. Мучительный стон вырвался из груди. Это невозможно было терпеть. Сарада с огромным трудом пыталась побороть желание выцарапать самой себе глаза, лишь бы избавиться от этой боли. Что-то теплое потекло по щекам… Глаза действительно плавились? Она ослепла?

Сарада закричала, как будто это могло облегчить страдания.

Почему это происходит? Зачем существует этот мир, в котором нет ничего правильного, ничего надежного, а все светлое — это просто миражи, которые люди создают чтобы обманывать друг друга?

Шиноби в тигриной маске с красными узорами, который протыкает ей руку кунаем; люди с оторванными конечностями, лежащие в лужах крови на улицах Конохи во время нападения Кьюби; трупы людей из клана Учиха на улицах квартала. И эта невыносимая адская боль в глазах, сейчас…

Зачем существует мир, в котором столько боли? Почему все так цепляются за жизнь, чем она ценна? Я уже умирала однажды, почему-то безуспешно. Это было не так страшно и не так больно. Жить — куда больнее. Тогда — почему?!

Пульсирующая боль начала понемногу спадать. Сарада отняла от лица руки, осторожно открыла глаза и увидела свои ладони, перепачканные чем-то темным и мокрым.

Кровь?

Не ослепла, видит.

Она вытерла со щек кровь. Все тело била дрожь.

И вдруг инстинкты воскликнули: опасность! Сарада дернулась. В плечо ей глубоко врезался сюрикен. Еще несколько сюрикенов просвистели мимо и с громким стуком вонзились в татами. После горящих адовым огнем глаз, новая боль просто растворилась в прежней. Враг, кем бы он ни был, целился в жизненно важные точки, но Сарада дернулась, и это спасло ей жизнь.

Шаринган видел нападавшего. В бордовом мире голубойочаг чакры молниеносно перемещался по потолку. Сарада выхватила кунай и отразила новую атаку, слишком медленно, едва успела. Пусть ноги и затекли, но тело было словно чужим. Ее тело среагировало бы гораздо быстрее!

Что происходит?

Шаринган с жадностью поглощал чакру. Слабость…

Сарада вдруг ощутила связь с кабинетом покойного дедушки. Новое чувство потрясающего единения.

Она уже не была обычной девочкой – она стала частью чего-то большего. Мир принимал ее в себя и сводил на нет расстояние: Сарада глядела на потолок и ощущала его, проникала глубже в текстуру дерева, в тишину, мрак и духоту мертвых волокон. Она чувствовала комнату, как собственный организм. Не всю одновременно, только ту точку, на которой фокусировался взгляд.

Прямо над тем местом, где вниз головой притаился убийца.

Нужно атаковать его немедленно.

Чакра устремилась сквозь зрачки в сторону противника еще до того, как в сознании ожили мысли о возможных планах атаки.

Единение.

Удар.

Потолок треснул и с грохотом обрушился вниз. Враг, не ожидавший, что его опора настолько хрупка, не удержался и сорвался. Слабость подкосила ноги, и Сарада рухнула на четвереньки, едва не выпустив кунай. Шиноби у самого пола успел перегруппироваться, приземлился на колени и вытянутую руку и ринулся на нее.

Сарада с трудом поднялась. Шаринган читал атаки, но тело не успевало… Катастрофически не успевало! Убийца выхватил меч, Сарада отбивалась уже двумя кунаями, но сражаться с сильным мужчиной в таком состоянии было слишком трудной задачей.

Непослушное тело, будто чужое, внезапная слабость, разбитый новыми открытиями рассудок… Меч с противным лязгом ударялся и терся о клинки кунаев. Сарада едва стояла на ногах. Последние несколько минут ей удавалось выживать лишь за счет шарингана. Гендзюцу не работало. Она никак не могла поймать взгляд мужчины, скрытый за белой медвежьей маской с узорами.

Анбу.

Сарада не думала о том, почему на нее напал Анбу. Не удивилась. Она уже ничему не удивлялась. Сражаться с членом Анбу даже в лучшей форме было самоубийством, а сейчас и подавно, и единственная мысль, которая вертелась в усталом сознании, твердила: как только закончится чакра и отключится шаринган — ты умрешь.

Сарада, шагая назад под напором атак, споткнулась, и в то же мгновение мощный удар ногой в живот откинул ее к стене. Она видела, но не успевала увернуться. Внутренности свело. Этой ночью Сарада просто купалась в боли. Она готова была на любое спасение из этого ада, даже на смерть, но почему-то продолжала сражаться. Всеми силами цеплялась за жизнь, в которой не видела смысла. Инстинкты были мощнее разума.

Шиноби в маске медведя во мгновение ока очутился над ней и наискось ударил мечом, метя в шею. Сарада с трудом задержала его скрещенными кунаями. Слабые руки дрожали. Удар по лицу. Кунаи соскользнули с лезвия, убийца перекинул меч в правую руку и направил клинок ей прямо в живот. Глаза Сарады распахнулись от ужаса. Жжение в сетчатке… и…

Единение.

Время будто замедлило свой бег.

Она видела неумолимо приближающееся острие меча, широкую грудь мужчины перед собой, и… Металл нагрудника, сеть ткани одежды. Кожа, мягкая, немного жирная и влажная от пота. За ней — теплая жидкость в какой-то рыхлой ткани, упругие трубки сосудов… Сокращающаяся мышца, поочередно перекачивающая кровь из отсека в отсек.

Защититься. Любой ценой спастись.

И снова воля опережала лихорадочные мысли, как избежать смертельного удара за долю секунды. Чакра, опаляя сетчатку, устремилась сквозь зрачки. Сердце Анбу, которое Сарада чувствовала даже четче, чем свое, застыло на очередном сокращении…

Больше чакры!

…и разорвалось.

Превратилось в бесформенные ошметки мяса.

Одновременно лезвие меча вошло ей в бок и пригвоздило к деревянной стене дедушкиного кабинета. Тяжелое тело мужчины обрушилось сверху на Сараду, оцепеневшую от боли и ужаса, задев меч, который заточенным лезвием стал распарывать плоть, делая рану еще больше. Анбу упал на татами боком. Его тело вдруг загорелось синим пламенем. Сарада боялась шевельнуться. Неподвижно наблюдала, как бывший Анбу сгорает дотла вместе с одеждой и маской, оставляя на татами лишь кучку сажи.

Собравшись с духом, Сарада выдернула из живота меч.

Сердце остановилось в тот момент, когда убийца наносил удар, и он промахнулся. Может, поэтому она все еще была жива, а меч вошел в стену совсем неглубоко.

Сарада сползла по стене, касаясь мокрой раны на боку. Больше не было времени на мысли и самокопания. Нужно было выйти и найти медика. Шаринган не различал поблизости ни одной живой души.

Еще немного, и она отключится. Никто не найдет ее здесь, и она просто умрет от потери крови.

Откуда только пробудилась такая тяга к жизни?

Сарада с трудом поднялась на ноги и, придерживаясь за стену, выбралась из дедушкиного кабинета. Коридор, прихожая… Закрытая входная дверь, гробовая тишина. Отодвинуть створку седзи стоило огромных усилий. Сарада вышла на улицу.

Теплый ночной воздух не принес удовольствия. Кожа покрылась липким холодным потом. Глаза время от времени застилал мрак, но Сарада продолжала идти вперед по мертвому кварталу Учиха. Ее тошнило от вееров, которые были на каждой секции забора, на флагах и на вывесках, и на обрывках навесов над пустыми прилавками. Под этим гербом Итачи вырезал клан. Проклятый клан. И этот дьявольский веер, будто символ самой смерти. Что ощущали люди, умирающие от руки дяди? Не то же ли, что она чувствует сейчас?

Квартал казался ей бесконечным. Сарада бессчетное множество раз опускалась на четвереньки, едва не теряя сознание, но выжимала из себя последние силы, чтобы подняться и идти дальше. Опираясь на стены домов и оставляя на светлых стенах кровавые следы пальцев.

Идти вперед, неважно куда. Просто выйти из этого места, к людям. К жизни.

Впереди показались ворота. Сараде чудилось, что минуло уже несколько часов, но будь так — она бы точно лишилась сознания. Ворота были открыты, но затянуты желтыми лентами. Наклониться, пролезть под ними было выше ее сил. Сарада просто навалилась на них грудью, запуталась, дергалась… Ленты сорвались.

Она пошла дальше.

Вокруг квартала улицы также были пусты, словно люди намеренно обходили это место десятой дорогой. Или сейчас было поздно, и все жители спали.

Тогда она умрет.

Сарада приготовилась присесть на колени, чтобы снова собраться с духом и продолжить путь, как делала много раз, но мостовая вдруг ринулась ей на встречу, на ходу оборачиваясь глубокой черной пропастью.

Глава 34. Рассказывай

34

Квартира встретила его тишиной. Шисуи вздохнул, скинул обувь и заглянул в комнату Саске. Все в порядке, кровать идеально застелена, поверх покрывала лежат подушки.

Такое время, а его нет дома?

За стеклянной дверью во всю стену, ведущей на балкон, горела россыпью окон ночная Коноха. Шисуи прошел на кухню, зажег выключатель и глотнул из холодильника прохладной воды. На стойке его ждала записка.

«Ушел на миссию. Буду нескоро».

Подпись и дата. Кратко и сухо.

В этом весь Саске-кун. «Буду нескоро…» Эх, значит, С-ранг? Как же быстро ты вырос, если тебе стали давать такие миссии?

Судя по дате, Саске не было уже несколько дней.

Шисуи неторопливо приготовил себе ужин, поел в одиночестве, постоял на балконе, наслаждаясь вечерним воздухом, и лег спать с мыслью, что с утра надо обязательно заглянуть в госпиталь к Кирэй.

Тишину его сновидений разбил звонок.

Шисуи открыл глаза и увидел, что за окнами уже светло. Звонили не просто так. Звонили настойчиво, будто пытались к чертям выдавить дверной звонок. Он чертыхнулся и вышел в коридор. Голова все еще была тяжелой ото сна, а глаза резал утренний свет.

Шею сверну.

Он резко распахнул дверь и задохнулся заготовленным ругательствами. На пороге стояла Кирэй. Она уверенно пихнула его в грудь, заталкивая глубже в коридор квартиры, вошла следом и прикрыла дверь.

— Ты… ты чего? — растерянно пробормотал Шисуи.

Кирэй была чрезвычайно серьезна. Это пугало.

Что я сделал не так?

— Есть новости.

Он затаил дыхание и сглотнул.

— Что? Что-то с Саске? Что-то слышно от Итачи?

Кирэй покачала головой.

— Нет.

На душе стало легче. Но в то же время возник вопрос: тогда что? Какие еще новости, по мнению Кирэй, могли заинтересовать его?

— Позавчера в госпиталь доставили раненую девочку лет одиннадцати.

— И?

— Она мне кое-кого напомнила. Даже… Нет, не напомнила. Я более чем уверена, что это Сарада.

— Что?! — воскликнул Шисуи.

Кирэй покачала головой.

— Она в порядке. Жизненно важные органы не задеты, просто проткнут бок. Крови много потеряла, но ей уже лучше. Восстановится.

— Это невозможно, — прошептал Шисуи. — Она же умерла в ту ночь!

— Я не знаю, что произошло в ту ночь. Я не знаю, откуда она появилась в деревне, кто ее ранил, почему она все еще ребенок. Просто пришла сказать тебе. Вот и все.

— Ты сейчас в больницу?

— Да. Черт, я ушла с дежурства чтобы сказать это тебе.

— Подожди минуту. Я оденусь.

— Я не могу ждать!

— Минута, Кирэй!

Они вошли в госпиталь. Шисуи быстро шагал по коридору, едва не бежал. Кирэй пыталась идти с ним в ногу, но он ее вечно опережал. Белые стены, запах лекарств, неприятная атмосфера больницы давила со всех сторон.

— Какая палата?

— Через дверь. Не с той стороны, слева.

Шисуи остановился у входа и выдохнул. Он собирался с мыслями и готовился к тому, что может увидеть там, в палате.

— Я не уверена, что к ней можно, — в который раз за утро повторила Кирэй. — Ее врач будет…

— Да мне все равно! — злым шепотом откликнулся Шисуи.

Он никогда не обращался к Кирэй таким тоном, слишком ценил ее расположение, но сейчас удержать себя в руках было трудно.

Итачи, неужели все это время ты был прав? Она действительно перемещается во времени?

Но бывший друг говорил, что Мадара ранил Сараду в сердце; сказал, Сарада умерла у него на руках, а потом исчезла. Тогда как, черт подери? Как она может быть жива?!

Или Кирэй ошиблась и это не Сарада.

Шисуи не знал, что хуже: увидеть кого-то другого вместо нее и испытать жесточайшее разочарование или увидеть-таки Сараду и сойти с ума окончательно?

Он тихонько заглянул в светлую палату и, прикусив нижнюю губу, закрыл дверь перед носом у Кирэй. Ее это взбесит, но пусть. Сейчас в этой комнате не должно быть никого постороннего.

Шисуи сделал несколько шагов к кровати.

Худая рука покоилась поверх одеяла с воткнутой в вену и заклеенной пластырем иглой капельницы. Знакомая прическа — черные волосы до плеч, длинная челка. На тумбе у койки лежали аккуратно сложенные очки с красной оправой.

Черные ресницы дрогнули. Девочка, щурясь, открыла глаза и устало взглянула на него.

Это она. Без очков так сразу не узнать, но это точно Сарада.

Однако, она чем-то отличалась от той Сарады, которую Шисуи когда-то знал. Излишняя бледность, воспаленные красные глаза, странная чакра — пропитанная тяжестью и… холодная.

— Ты кто?

— Не узнаешь?

— Не вижу без очков. Что-то знакомое…

— Шисуи.

Сарада прикрыла глаза и облизнула сухие губы.

— Почему у тебя такой взрослый голос?

— Прошло пять лет, Сарада.

Шисуи придвинул к кровати табурет, присел и осторожно взял в свои ладони холодную слабую руку, от которой тянулась трубка капельницы.

За прошедшие годы образ племянницы Итачи немного стерся из памяти, но даже так Шисуи казалось, что девочка перед ним выглядит немного младше, чем он помнил. Или просто вырос он сам?

— У меня… много вопросов, — Шисуи решил зайти издалека. — Ты как? Нормально? Или мне заглянуть позже?

Черт, госпиталь не самое лучшее место для таких разговоров. У стен есть уши.

— Мне все равно.

В щели век вновь показался пустой взгляд. Как будто живым осталось лишь тело, а души в нем не было.

— Ты изменилась.

— Я умерла. После такого люди меняются.

Длинное предложение стоило ей усилий.

По спине Шисуи пробежал холодок.

Умерла? Что это значит?

— Как только поправишься, заберу тебя домой.

В безжизненном взгляде близоруких черных глаз, проснулся легкий интерес.

— У меня есть дом?

— Да.

Сарада с трудом разлепила губы и прошептала:

— Шисуи-сан... меня пытались убить.

Да, знаю. Только били в сердце, а рана в боку, и мне все еще интересно, как это вышло. Но мы поговорим об этом дома.

— Для тебя все случилось только пару дней назад. Естественно…

— Нет, — перебил слабый голосок. — Меня пытались убить здесь.

— Что? — Шисуи нахмурился.

— Анбу. Не веришь? — спросила Сарада, словно без особой надежды на то, что он воспринимает ее слова всерьез.

Где-то Шисуи уже это видел. Засада по возвращению с миссии на границе, все тогда же, годы назад.

— Верю.

Сарада снова прикрыла глаза.

— Что произошло в тот день, когда я умерла?

— Ты уверена, что…

— Да, уверена.

Слишком спокойно.

— В тот день Итачи… — произнес Шисуи, с трудом подбирая слова. — … уничтожил весь клан Учиха, кроме Саске и меня. Я был на границе, а Саске чудом выжил.

— Зачем он это сделал?

Слишком сложно. Я не стану объяснять тебе все тонкости. Не сейчас, и тем более не здесь.

— Говорят, он сошел с ума, — ответил Шисуи.

Сарада вздохнула.

— Как я и думала.

Если так говорит вся Коноха, еще не значит, что это правда, Сарада. Хотя… Как знать, может, это действительно правда, пускай и не вся.

****

Хокаге отнял ото рта трубку и выдохнул дым.

— Тела девочки не нашли в ту ночь, — хрипло произнес Хирузен. — И сейчас она появляется в деревне, раненая, спустя почти шесть лет. И ей по-прежнему тринадцать. Как ты объяснишь это?

— Очень просто.

Третий закусил трубку и откинулся на спинку кресла.

— На ней стояла моя защита. Техника Мангеке.

— Сила Мангеке… — пробормотал старик. — Кто бы мог подумать, что шаринган хранит столько тайн. Но почему на Сараде, Шисуи? Почему ты не поставил защиту на своих родных? На… — Хокаге хотел сказать о матери, но осекся.

— Я не знал, как это сработает, — Шисуи укоризненно взглянул на Хирузена и с расстановкой произнес: — И я не думал, что это понадобится. Чистая случайность, которая спасла Сараде жизнь.

— Невероятно…

— Сандайме, — Шисуи закончил с оправданиями и быстро перешел к главному, чтобы избежать расспросов о Мангеке: — На девочку из моего клана напали Анбу.

Хокаге нахмурился. Морщины на его лице стали еще глубже.

— Учиха и так практически не осталось, — жестко вымолвил Шисуи. — Нас пытаются добить в стенах родной деревни.

— Я понимаю твое негодование, Шисуи. Я разберусь.

— Вы говорили это больше пяти лет назад, а все остается по-прежнему.

— Ты должен понимать, Шисуи, — серьезно сказал Хокаге. — Девочка, которая считалась пропавшей без вести столько лет, вдруг объявляется в Конохе. Резонно предположить, что она могла быть в сговоре с Итачи и представляет для деревни угрозу.

— Поэтому ее нужно убить, не разбираясь в причинах?

— Я не говорил этого.

— Сандайме…

— Я разберусь, Шисуи, — повторил Хирузен. — Это какая-то ошибка. Коноха считает Учиха своими братьями по оружию. Никто не причинит вреда ни тебе, ни твоему клану.

Тому, что осталось от него. Я и двое детей. Никто не причинит вреда… Братья по оружию…

— Вероятно, не все разделяют ваши взгляды, — ответил Шисуи и вышел из кабинета Хокаге.

Он покинул Резиденцию и отправился бесцельно бродить по деревне. Слишком много всего свалилось на него этим утром. И все это нужно было осмыслить.

Нападение Анбу Шисуи не удивило. Третий сколько угодно мог делать изумленное лицо и утверждать, что для него это полнейшая неожиданность, но по мнению Шисуи все было закономерно. Что бы ни говорил Сандайме Хокаге о том, что Данзо отстранен и Корень ликвидирован, но даже сейчас эта организация давала о себе знать. Они ушли в подполье, а Хирузен просто не обращал внимания на деятельность своего соратника.

Но хотя бы теперь ты не будешь дергаться, Данзо. Я дал знать Хокаге, что подозреваю тебя. Значит, в ближайшее время все будет тихо.

Даже если Сарутоби Хирузен недоглядел за Данзо, то сейчас, после его визита, наверняка займется этим делом серьезно.

А вот возвращение Сарады вызывало слишком много вопросов. Хокаге очень легко поверил в то, что это техника Мангеке. Не удивительно. О Мангеке Шарингане мало что было известно даже внутри самого клана. На него можно было свалить все, что угодно. И таким образом Шисуи одновременно набивал себе цену.

Шиноби, который может управлять временем… Теперь они и шуншин мой свяжут с этим, за ними станется.

Хирузен поверил. Но сам Шисуи всей правды так и не знал. Кроме того, нечто беспокоило его в самой Сараде.

С ней что-то не так. Она другая.

Шисуи присел на лавку, закинув руки за спинку, запрокинул голову и глядел, как по небу медленно плывут облака, похожие на обрывки ваты. Он во всех подробностях пытался вспомнить девочку, с которой изредка общался пять-шесть лет назад.

Наивная, добрая, впечатлительная. Немного потерянная, но в то же время талантливая и усердная. Ее очень легко было задеть. А сейчас… Она совершенно спокойно спросила его о том, что произошло в ночь падения клана Учиха. И когда он ответил — ничего не изменилось. Лицо Сарады осталось таким же бледным, взгляд — пустым. Она даже не заплакала, а прежняя Сарада обязательно пустила бы слезу.

Она стала другой после той трагедии. Как и Саске, как и Итачи. Как и сам я.

Едва придя в сознание после Цукуеми Итачи, Саске объявил, что обязательно убьет старшего брата, чего бы это ему ни стоило. Маленький славный мальчишка превратился в молчаливого надменного парня, который не смеялся, не улыбался, не веселился, а просто вынашивал в душе месть. Огонь ненависти в его взгляде не гас и по сей день, только настаивался и креп все больше.

В глазах же Сарады Шисуи не увидел ни ненависти, ни желания поквитаться с Итачи. Только пустоту. И чем эта пустота заполнится, пока что было неясно, но тяжелая чакра маленькой «шпионки» навевала на плохие мысли.

Не нравится мне все это.

До крови кусая губу, Шисуи снова задумался.

А чего он ожидал?

Тринадцатилетняя девочка возвращается в усеянный трупами квартал, приходит домой и видит родного дядю, который заканчивает дорезать ее бабушку и дедушку. Ни один нормальный человек после такого зрелища не останется собой. И Шисуи пытался вычислить, представить во всех деталях что именно чувствовала сейчас Сарада.

Мрачные воспоминания о трагедии немного затерлись, боль притупилась. Но для Сарады все случилось только несколько дней назад. Шисуи силился вспомнить себя в тот день, когда вернулся с миссии и вместо матери увидел дома лишь пятно крови, присохшей к деревянному полу на кухне. Тогда еще погиб его сенсор, Киочи.

Шисуи казалось, что он куда-то падает. Он винил во всем себя. Сам не свой от злости и отчаяния он вломился в кабинет к Хокаге и что-то кричал ему, далеко не сразу заметив, что все это время в его глазах был активирован Мангеке. А потом Кирэй…

В груди вдруг похолодело.

Он припомнил тот вечер с Кирэй. Как они сидели на кухне, а она сказала: «Ну-ка, взгляни на меня. Что у тебя с глазами?»

Кирэй тогда впервые увидела его после чрезмерного использования Мангеке.

Ч-черт… Глаза Сарады. Не может быть.

****

Медики говорили, что она идет на поправку, но Сарада не чувствовала, что ей стало лучше. Рана немного ныла тянущей болью, глаза восстановились, чакра тоже. Однако жить все так же не хотелось.

В этом мире не было ничего.

Несколько дней она сходила с ума от собственных мыслей. Вырвать ее из этого зацикленного круга сомнений и догадок смог только Шисуи — он знал ее тайну и с ходу объяснил, в каком она времени.

После этого все встало на свои места.

Тот мужчина в оранжевой маске действительно убил ее, и это вызвало долгожданную волну, которую она уже отчаялась увидеть вновь.

Лежа сутками в постели, Сарада успела сделать несколько открытий. Первый: волна появлялась не просто так, ее вызывала какая-нибудь катастрофа, в центре которой оказывалась она сама, человек из другого времени. Множество смертей, как в день трагедии Кьюби или падения Учиха.

Второй: после каждой волны она получала тело, которое имела в тот момент, когда коснулась в будущем каменного идола. Ее сознание с памятью просто передавалось в прежнее тело, как в подготовленный сосуд, который волна генерировала необъяснимым образом. Вот почему исчезли раны на руках после первой волны. Вот почему сейчас она жива. И именно поэтому так сложно было сражаться с Анбу в маске медведя: память-то передалась, но ментальная, а не мышечная.

Волна сохранила мне жизнь…

Шисуи вырос. У ее кровати день за днем сидел уже не шустрый мальчик и не парнишка-подросток, а молодой мужчина с широким разворотом плеч и твердым взглядом. Только уши были все такие же забавные, слегка оттопыренные.

Сколько же ему лет? Двадцать? Двадцать два? Хотя какое это имеет значение…

Сараду озадачило такое внимание со стороны Шисуи, но льда, сковавшего израненную душу, это не растопило. Ей действительно было все равно: сидит он здесь, или не сидит; проснется она на следующий день, или не проснется.

В госпитале она пролежала недолго. Лечащий врач настаивал, что ей следует задержаться еще на пару недель, но Шисуи, убедившись, что жизни Сарады ничего не угрожает, объявил, что забирает ее домой.

Шисуи и Саске жили в новой квартире в центре Конохи, далеко от бывшего квартала Учиха, и Сараду это несказанно обрадовало — в квартал она возвращаться не хотела.

— Квартира двухкомнатная, — рассказывал Шисуи, пока они шли домой. — Одна комната моя, другая — Саске. Могу уступить тебе свою.

— Спасибо, не надо.

— Ты уверена, что на диване в гостиной тебе будет удобно?

— Вполне.

Шисуи открыл ключом дверь и пропустил ее внутрь.

Если дома у дедушки с бабушкой все было выдержано в традиционном стиле, то квартира Шисуи оказалась вполне современной. Сарада с интересом заглянула в пустую комнату папы, в комнату Шисуи, на кухню…

— Нравится?

— Да, — призналась Сарада. — Лучше, чем в квартале. Нет этих… вееров.

Она нервно вздрогнула, будто от холода или увидев нечто омерзительное.

— Что собираешься делать, девочка?

Сарада вопросительно взглянула на Шисуи.

— О чем ты, Шисуи-сан?

— Мне не нравится твоя чакра.

По опустевшей душе Сарады сквозняком скользнул страх. Шисуи не угрожал ей и не подозревал ее открыто, но последние дни она относилась к нему пренебрежительно и без прежнего уважения, полагая, что он просто притворяется, втираясь к ней в доверие.

У нее не было целей и желаний, потому и пропала охота жить дальше. Но одно Сарада знала точно: раз она жива, то свои планы, какими бы они ни были, она впредь будет воплощать в жизнь самостоятельно, не доверяя ни кровным родственникам, ни мнимым друзьям. Потому что доверять нельзя никому и надеяться можно только на саму себя.

Но Шисуи, чью помощь Сарада принимала, как должное, видимо, не собирался терпеть подобное отношение вечно. Он был добродушен и заботлив, но совсем не так прост. Шисуи, судя по всему, хотел все расставить по местам раз и навсегда и явно чувствовал, насколько сильно искривился ее внутренний мир.

— Присядь.

Сарада послушно опустилась на диван. Шисуи сел в кресло напротив и подался вперед, уперев локти в колени.

— Сарада. Я хорошо помню твой уровень. Ты способна, но против Анбу не выстояла бы. В госпитале было слишком много лишних ушей, и я тебя не дергал с расспросами. Но я уверен — есть что-то, чего я не знаю. Рассказывай.

Щеки налились кровью.

Стыд.

Шисуи — единственный, кому удавалось воскрешать в ней чувства, от которых Сарада уже успела отвыкнуть. Почему она боялась? Чего стыдилась? Шисуи был прав: госпиталь — не место для подобных разговоров, а в квартире наверняка были хоть какие-то барьеры. Разумнее всего было поступить так, как они и сделали: обсудить все дома.

Но на самом деле Сарада не собиралась делиться с ним правдой. Ее новая личность кричала о том, что стоит молчать, потому что доверять нельзя никому. А чувство стыда испытывали осколки старой личности. Слишком правильная и слишком честная Сарада… Неужели она все еще была жива и не полностью уступила свое место новой?

И самое ужасное — Шисуи догадывался о ее планах хранить молчание. Это стало понятно по тону, которым он произнес последнее слово: «Рассказывай».

Он не давал ей и шанса уйти в себя.

«Я знаю твой уровень. Ты бы не победила члена Анбу».

Теперь не получится уйти от ответа, врать Сарада не умела. Она вздохнула, выпуская с воздухом остатки стыда и страха, и давняя привычка кому-нибудь довериться вспыхнула с новой силой.

«Давай, расскажи ему все. Тебе станет легче. Он точно знает, что делать», — шептала привычка доверять.

«Он думает в первую очередь о себе. Учись! Дозируй информацию. Расскажи не все. Скажи ему неправду. Борись за свою самостоятельность!» — подзуживала пустота.

— Сарада, — в голосе Шисуи прозвучала легкая угроза.

Она почувствовала, что щеки покраснели еще сильнее. И новая личность отступила, поджав хвост, забилась куда-то вглубь сущности, выпуская рассказ о той ночи, когда ее чуть не убили во второй раз. Шисуи слушал очень внимательно и хмурился все сильнее и сильнее.

— Стоп, — перебил он. — Потолок обрушился?

— Д-да, — запинаясь, выговорила Сарада.

— Как это случилось?

— Не пойму толком.

Шисуи подозрительно прищурился.

— Это было странно. Я чувствовала комнату. Не знаю, как объяснить. Просто… будто касалась взглядом. Могла почувствовать потолок, хоть он и был в нескольких метрах от меня. Даже то, что внутри…

— Та-ак, — протянул Шисуи.

Настороженность в его тоне никуда не делась. Сарада продолжила рассказ. Шисуи уперся локтями в колени, сложил руки в замок и положил на них подбородок.

— Дальше он замахнулся мечом, чтобы ударить меня в живот, но… Я почувствовала его сердце.

— Почувствовала? Не увидела?

— Нет. Если с потолком мне еще могло показаться, то здесь точно нет. Я именно чувствовала.

Шисуи молчал.

— Шисуи-сан, — дрожащим голосом спросила Сарада. — Что со мной?

После долгой паузы он ответил:

— Это — сила твоего шарингана.

— Но разве шаринган…

— Ты ведь развила все три томоэ? Сарада, три томоэ — это не предел. Есть еще один уровень — Мангеке Шаринган.

— Мангеке… — зачарованно повторила Сарада.

По спине пробежал холодок. Что-то зловещее было в этом слове.

У папы он есть, да?

— Та боль, кровавые слезы, новая техника… Ты пробудила Мангеке Шаринган. И я не понимаю как, — жестко добавил Шисуи. — Скажи честно, Сарада. Чего я еще не знаю?

— Я… я все рассказала.

Тон Шисуи пугал.

— Ты кого-то убила?

— Н-нет.

— Говори правду. Я сохраню это в тайне. Тебе ничего не будет, просто скажи правду.

— Только тот Анбу. Но я не специально, само получилось, да и он первый… Больше ничего, то есть никого, честно.

— Я не верю. Так не бывает.

— Значит, это не Мангеке!

— Мангеке.

— Почему ты не веришь?

Шисуи активировал шаринган. Сарада испуганно отшатнулась от него. Томоэ слились в рисунок, напоминающий четырехконечный сюрикен. Сарада, дрожа, вжималась в спинку дивана.

— Потому что я тоже обладаю этой силой и знаю, какой ценой она достается. Мангеке Шаринган проявляется на грани безумия, когда душевная боль настолько сильна, что твоя личность разбивается на осколки. Разъедающее чувство вины…

— Да, — выдохнула Сарада. — Я понимаю…

Шисуи четко описывал то, что она чувствовала, проснувшись в своем прежнем теле. Только… Откуда он знал? Значит, тоже прошел через это?

Никогда бы не подумала. У него такой веселый и легкий нрав. Как может человек, переживший подобное, остаться таким… светлым?

По сравнению с прежним Шисуи, этот молодой мужчина был немного тверже и жестче, что не странно для человека его профессии и возраста. Но даже так, Учиха Шисуи отличался от многих других шиноби, и он не замкнулся и не стал таким черствым, как ее отец в будущем.

Сарада обнаружила, что ее чувства к Шисуи изменились. Настроение «ты не обманешь меня своим фальшивым дружелюбием» вытеснилось неподдельным уважением. Он был силен и умен. Потерял многих близких, пробудил силу Мангеке, но остался собой. Тьма в его сердце, о которой Сарада прежде даже не подозревала, не пугала, не отталкивала и не внушала недоверия. Напротив, она притягивала. Внешнее обаяние и приветливость, которые делали образ Шисуи несерьезным, теперь контрастировали с запечатанными глубоко в сердце болью и мраком. И этот контраст двух противоречий был свидетельством потрясающей силы духа и непоколебимой веры в свои идеалы.

И Сарада впервые за все эти дни почувствовала гордость и благодарность, что этот великий человек снизошел до того, чтобы возиться с ней, и тратил на нее свое время.

— Если ты ни в чем не виновата, тогда откуда чувство вины? — холодно произнес Шисуи. — Не от убийства Анбу, ты пробудила Мангеке до этого.

Сарада сжалась.

— Я поняла. Перестань, Шисуи-сан. Я объясню.

Шисуи словно пришел в себя. Страшный рисунок Мангеке Шарингана погас, радужка снова стала черной.

— Я тебя слушаю.

— Я никогда тебе не говорила, но в будущем, в том будущем, из которого я родом, клана Учиха не существует.

Сарада уверенно посмотрела ему в глаза.

— Я и мой папа — мы последние.

Шисуи прикрыл ладонью рот, задумчиво потер подбородок и опустил руку, но ничего не сказал.

— Я рассказала об этом Итачи. Мы считали, все погибнут из-за того… Ну, того, что обсуждалось на собраниях.

— Уловил. Продолжай.

— Понимаешь, я надеялась, если Итачи будет знать — то нам удастся все изменить, и бабушка, дедушка все… все останутся живы. А вышло наоборот.

Сарада сама не заметила, как из глаз полились слезы.

— Мои рассказы про будущее… Вдруг это я внушила ему мысль, что клан должен быть уничтожен? Может, в прошлом моего мира все было не так, а я только сделала из дяди чудовище? И я… Я думала, папа тоже погиб.

Шисуи печально смотрел на ковер.

— Слезы… Узнаю прежнюю Сараду, — он слабо улыбнулся. — Так вот оно что. Ты чувствуешь вину за падение клана?

Она всхлипнула и вытерла кулаком слезы. Шисуи вздохнул.

— Прости, я намеренно надавил на тебя. Ты замкнулась, я хотел тебя хоть немного расшевелить. На самом деле я давно уже догадывался, что ты пробудила Мангеке, каким бы невероятным это ни казалось. Шаринган пробуждается в беде — это его особенность. После пробуждения Мангеке ты погружаешься во тьму во всех смыслах: и душевно, и физически. Наш организм не способен долго пропускать через себя такую мощную силу, глаза изнашиваются, и ты слепнешь. Поэтому, предупреждаю тебя сразу, лучше забудь об этой силе. Не вздумай ее использовать ни при каких обстоятельствах.

— Физически слепота… А душевно?

— Я уже говорил, что сила Мангеке просыпается на грани безумия, от чувства вины, потери близкого человека. И удержаться на этой грани практически невозможно. Человек, лишившийся самого дорогого и обвиняющий в этом себя, — способен на все, а с силой Мангеке он превращается в монстра. Я сумел удержаться. А сейчас я хочу удержать от падения тебя. Ты уже изменилась, притом очень сильно. Сила Мангеке одурманивает, сама диктует, как тебе жить. Это не так уж просто — сдержаться и не поддаться ее влиянию. Даже обычный шаринган может захватить власть над человеком слабым, помутить его рассудок. Это и произошло с членами нашего клана… ныне покойными.

От воспоминания о квартале, украшенном красно-белыми веерами, снова начинало мутить.

— Шисуи-сан, — горько всхлипнула Сарада, глотая слезы. — Наш клан проклят?

— Что за чушь, — твердо произнес Шисуи.

— Шаринган — это проклятие. Разве не так?

— Нет, не так! Я не считаю себя проклятым.

Сарада смотрела на него, и уверенное лицо Шисуи расплывалось от слез, скопившихся в ее глазах.

— Шаринган дает силу и власть, но не каждый человек может справиться с этим даром. Такова жизнь, знаешь. В ней много боли, несправедливости, потерь и соблазнов. Проклятьем Учиха был не шаринган, а отсутствие силы духа и невежество, а также жадность и жажда власти. Сила, подобная шарингану, не должна доставаться таким людям. Но то, что случилось с ними — не твоя вина и не твоя проблема. Ты должна позаботиться о себе. Сарада, загляни в свое сердце и скажи, ты достаточно сильна, чтобы подчинить собственное додзюцу?

Глава 35. Единение

35

«Они отличались одним необыкновенным свойством: на расстоянии они могли чувствовать природу и форму вещей, подобно тому, как магнит ощущает присутствие другого магнита. Это свойство они развили во время жизни в темных пещерах тропических лесов».© Алексей Толстой

Сарада лежала на диване в гостиной и блуждала взглядом по строчкам журнала, не вникая в их смысл. Медики прописали ей постельный режим и разрешили редкие легкие прогулки на свежем воздухе, а Сараду такое бездействие не устраивало. Навыки гендзюцу и контроля чакры после новой волны возможно и сохранились, но тайдзюцу вернулось на прежний уровень. Тело снова не будет поспевать за шаринганом.

Черт. Год работы впустую!

Досада и бешенство. Она впервые понимала, что чувствовал Боруто в те моменты, когда игра на его приставке выключалась, не сохранившись, и откатывалась на несколько уровней назад. Тогда Сарада лишь презрительно фыркала, но судьба сыграла с ней злую шутку.

Она все еще не знала, что ей делать со своей жизнью. Прежние идеалы были разрушены, мечты рассыпались прахом. Но одно было ясно: собственную слабость она терпеть не намерена.

«Я знаю твой уровень. Ты бы не победила члена Анбу».

Она никогда не переоценивала своих способностей, и Шисуи был прав, но он произнес это таким тоном, что Сарада почувствовала себя уязвленной.

Скорее бы тренировки…

Хотя бы потому, что во время тренировки можно выкинуть из головы весь этот мусор, а в тишине квартиры в голову лезли назойливые мысли.

Она все думала о словах Шисуи, о пустоте, что продолжала пожирать ее душу, и о новой силе — силе Мангеке Шарингана. Шисуи строго запретил Сараде использовать Мангеке, но в принципе техники им все-таки разобраться было интересно.

Шисуи дал ей название — Канрен — и сказал, что она чем-то похожа на Аматэрасу Итачи. Дядя тоже обладал Мангеке. Подобный уровень шарингана за всю историю клана пробуждали единицы, и сейчас из оставшихся в живых Учиха ее получили сразу трое: она, Итачи и Шисуи.

По словам Шисуи, Итачи владел двумя техниками: высшим гендзюцу Цукуеми, которое создавало мир, полностью подвластный пользователю, и черным пламенем Аматэрасу.

Аматэрасу… Техника папы. Значит, она была и у Итачи?

После трагедии называть Итачи дядей не поворачивался язык. Из самого близкого человека на свете он превратился в страшное воспоминание с безумным красным взглядом и мокрым от слез лицом. Шисуи сказал, Итачи ушел из деревни. Но мысль о том, что он бродит где-то по миру, внушала трепет. Сарада панически боялась встречи с Итачи. С ним и человеком в оранжевой маске, у которого не было тела.

«Я не силен в подобном, знаешь, все это лишь мои догадки. Но очевидно, что Аматэрасу передает чакру в точку, на которой сфокусирован взгляд Итачи, и превращает эту чакру в некую форму энергии. Сказать бы что, тепловую, но я до конца в этом не уверен, потому что на обычный огонь она не похожа. Твоя же техника, судя по всему, делает то же самое, только трансформация чакры на выходе иная», — говорил Шисуи.

Сарада даже не подозревала, что такое возможно.

«Но как быть с этим странным ощущением? — спрашивала она. — Я словно щупала взглядом его тело изнутри. Это… Итачи тоже так может?»

«На этот вопрос может ответить только сам Итачи. Но, знаешь, именно поэтому я предложил назвать технику твоего Мангеке «Канрен». Связь, единение с предметом, которого касается взгляд — вот что в ней главное».

Советы советами, запреты запретами, но единственное, что остановило бы Сараду от соблазна использовать вновь Мангеке — дикая боль в глазах. Это пугало. Да и перспектива ослепнуть… Но перестать думать о своей новой технике Сарада не могла. Когда она представляла возможности и варианты ее применения в бою, опустевшую душу захлестывал восторг.

Слабость… Жадность… Тупость… Трусость… То, что погубило Учиха. Шисуи-сан слишком хорошего обо мне мнения, а я слаба и не сказать, что особо умна. Слабость подпитывает жадность — жажду силы. Я хочу использовать Мангеке снова, если не на ком-то, то хотя бы из интереса, и только трусость останавливает меня. Я слишком боюсь, что та боль повторится снова.

В замочной скважине провернулся ключ. Из гостиной было видно, как отворилась входная дверь и в прихожую вошел Шисуи.

— Привет-привет!

Он разулся, шагнул в гостиную и оперся на спинку дивана.

— Что читаем?

Сарада молча приподняла журнал, чтобы он увидел обложку.

— «Медицинский Вестник Конохи», — с выражением прочитал вслух Шисуи. — И как? Интересно?

— Оч-чень, — сухо ответила Сарада.

— Манерой общения ты чем-то стала похожа на Саске, знаешь. Такая же холодная язва, — беспощадно выдал Шисуи и коварно ухмыльнулся.

Даже сейчас этот парень не переставал ее поддевать. И ударил же по больному. Сравнение с папой могло бы прозвучать лестно: отец был невероятно силен, но в будущем, Шисуи же сравнивал Сараду отнюдь не с тем Саске, а с мальчишкой ее возраста, который вряд ли что-то из себя представлял.

Интересно взглянуть на него.

В разговорах Саске всплывал часто, но домой все никак не возвращался.

— С чего это ты вдруг? Хочешь стать медиком?

Сарада поморщилась. Нет, ни за что. Ей очень прочно врезался в память переполненный госпиталь после нападения Кьюби. Жуткая атмосфера больницы, стоны людей, ужасные раны, пропитанные кровью бинты…

— Мне было скучно. Это, — она покачала журналом, — единственное, что я нашла почитать. Он лежал прямо у тебя на кровати.

Шисуи сконфуженно почесал затылок.

— Шисуи-сан, — Сарада вскинула бровь. — Ты, что ли, решил податься в медики?

— Э-э… Не то чтобы. Это журнал Кирэй. Хорошо, что напомнила, надо ей отдать.

Шисуи попытался отобрать у нее журнал, но она отвела руку в сторону.

— Ты с ней встречаешься, да?

— Проснулось любопытство? Это хороший знак. Понемногу избавляешься от своей апатии.

— Не уходи от ответа, — занудно протянула Сарада. — Так что, встречаешься?

— Официально — нет. Отдай сюда, — Шисуи выдернул у нее из рук журнал и свернул его трубочкой. — Я ходил в Резиденцию. Твою анкету подняли из архивов, но команды после недавнего выпуска все сформированы, и ты пока в запасе. Ты все еще в звании генина, так что, знаешь, свободно комбинировать тебя с чунинами и джонинами не получится.

— А неофициально? — не отставала Сарада.

— Что неофициально?

— Ты и Кирэй.

— Ах, боги, ты все еще об этом, — недовольно проворчал Шисуи и сунул журнал куда-то в шкаф. — Кстати, разузнал о твоей прошлой команде. Оба парня давно чунины, и у вас достаточная разница по силе и возрасту, знаешь. Так что и тут ты мимо.

— Не думаю, что разница в силе у нас такая внушительная. Пять лет назад они особых надежд не подавали, — монотонно вещала Сарада. — И все-таки, ты опять сменил тему.

— Отвяжись, девочка.

Шисуи рылся в шкафу, стоя к ней спиной, и вдруг Сараде в голову полетел какой-то крупный свиток. Она едва успела перехватить его на лету.

— Почитай-ка лучше это.

Сарада с сомнением развернула свиток.

— Что это?

— Барьерные техники. На полигон я тебя пустить не могу, а то Кирэй и твой лечащий врач меня уничтожат, но потихоньку точить этот свиток тебе никто не запрещает.

Шисуи подмигнул ей и ушел в свою комнату.

****

Команда разбрелась у самых ворот. Какаши-сенсей исчез незаметно. Саске, сунув руки в карманы, медленно направился в сторону своего дома, а Сакура-чан даже не стала ему навязываться. Они все устали от миссии и долгой дороги. Наруто и сам валился с ног, но первым делом пошел не домой.

«Рамен… Ичираку Рамен…» — вертелось в голове.

Наруто расплылся в улыбке, предвкушая трапезу.

— Хе-хе, наконец, даттебайо!

Мысли о рамене придали ему сил. Один поворот, другой. Знакомые улицы, дома и лавки. Он поднырнул под ткань с надписью.

— О-о, Наруто! — воскликнул дяденька Теучи. — Что-то давненько тебя не видно.

— Я был на важной миссии!

Наруто закатал рукава и погрозил ему кулаком, демонстрируя свою силу. Дяденька был впечатлен. Просто сражен наповал.

— Тебе как обычно?

— Ага!

Наруто выложил на стойку монеты и, подперев щеки руками, наблюдал за хозяином. От ароматов раменной в сердце расцветали райские сады, но воспоминания о миссии то и дело сбивали настроение. Наруто насупился.

Чертов Саске. Он не растерялся, а я… Столько раз… И вообще. Теперь я перед ним в долгу.

Наруто давно представлял себе серьезные миссии, причем во всех красках. В воображаемых ситуациях он всегда играл главную роль и эффектно побеждал всех врагов, а избитый жалкий Саске с восхищением наблюдал за ним и благодарил его. Но миссия в Стране Волн разрушила все розовые мечты Наруто. Так позорно растеряться в первый же опасный момент. Как он мог?

Но смерть была так близко… Наруто никогда раньше о ней не думал. Он был еще молод. Смерть — это где-то далеко и нескоро, а на минувшей миссии сознание не раз простреливала мысль, что смерть — это сейчас. Мозг отключался, тело цепенело. Еще никогда ему не было так страшно. А Саске… Он словно не боялся ни боли, ни смерти. Среагировал моментально. И на дороге, когда на них напали чунины. И в Стране Волн. И тогда на мосту…

Чаша с раменом, которую дяденька Теучи подсунул Наруто под нос, своим аппетитным запахом развеяла все недобрые мысли.

«А хорошо мы сработались», — подумал он, вспомнив, как они с Саскеосвободили Какаши-сенсея из водяной ловушки.

Он разъединил палочки и сложил ладони.

— Итадакимас!

Слишком много впечатлений, переживаний, открытий… Но сейчас он наконец дома, в Конохе, и ест рамен. Не это ли истинное счастье?

— Что, Наруто, слышал новости?

— М-м? — промычал он, всасывая лапшу.

— В клане Учиха прибавление, — звонко объявила Аяме. — Оказывается, выжила еще одна девочка. Вся деревня об этом говорит.

Наруто обомлел. Кончик лапши выскользнул изо рта и плюхнулся обратно в бульон. В груди похолодело. Аппетит разом пропал.

— Кто? — тихо спросил Наруто и затаил дыхание.

Аяме пожала плечами.

— Так и не ясно. Это все слухи. Ты чего погрустнел?

— Ничего.

Наруто посидел, собираясь с мыслями, и стал медленно доедать рамен, уже без удовольствия. Голову словно стянуло металлическими обручами.

Девочка из клана Учиха. Мало ли в клане Учиха было девочек? Достаточно. Это могла быть любая, но Наруто думал об одной.

Нээ-чан… Я так хочу, чтобы это была она. И если окажется, что это не она, я…

Он почувствовал, что задыхается.

****

Щелкнул замок входной двери. Сарада настороженно застыла на кухне. Шисуи уже три дня как ушел на миссию, и в течение недели она была предоставлена самой себе.

Тогда кто это?

Она отставила стакан на стойку, скрыла чакру и тихо прислонилась к стене. Дверь открылась. Сарада осторожно выглянула и увидела сквозь арку гостиной, как в прихожую вошел человек. Синяя футболка со стоячим воротом, веер Учиха на спине…

Папа.

Возвращение Саске взволновало ее не на шутку. Как он отреагирует, когда увидит ее здесь?

Он ведь ничего не знает. Шисуи-сан ничего не рассказал ему. Черт.

Сарада прислушивалась к звукам из гостиной. Все вдруг стихло. Тишина… Слишком долго.

Что он делает?

— Я знаю, что ты здесь, — с угрозой произнес знакомый голос.

Совсем как у папы, только более мальчишеский.

— Выходи.

Сарада выдохнула.

Ладно. И что я ему скажу?

Она осторожно показалась из-за угла проема кухонной двери. Саске босиком стоял на полу в гостиной, готовый в любой момент выхватить сюрикены и атаковать ее прямо в квартире. Их взгляды встретились, и Саске выпучил глаза от удивления.

— Ты…

От каждого его слова по спине пробегали мурашки. Сейчас он был куда больше похож на папу, чем тот вредный малыш, которого она совсем недавно отводила и забирала из академии. Мгновение, и в Сараду полетели сюрикены. Она моментально спряталась обратно за стену. Сюрикены вонзились в деревянный кухонный пол.

— Зачем портить пол? — недобрым тоном отозвалась Сарада.

— Признавайся, кто ты и как попала в мой дом!

Сарада активировала шаринган и почувствовала, что Саске осторожно приближается к кухне.

— Я — Сарада!

— Учиха Сарада погибла шесть лет назад, — произнес он металлическим голосом. — У тебя есть тридцать секунд, чтобы убедить меня не…

Она выскочила в гостиную, не дав ему договорить. Саске не ожидал, что незваная гостья накинется на него так внезапно, и немного запоздало швырнул в нее сюрикены. Сарада увернулась. Сюрикены врезались в стену позади нее — как раз напротив дивана.

Саске тоже активировал додзюцу.

«Когда он успел пробудить шаринган? — мелькнула мысль, а за ней следующая: — Боги, это же папа. Я бьюсь с папой!»

Молодое лицо, красные глаза, полные ненависти. Теперь это был не шестилетний мальчишка, которого можно воспитывать и отчитывать. К горлу подступал ком. Только сейчас Сарада серьезно задумалась, а что же Саске пережил тогда, в прошлом… Ведь он был еще совсем малыш.

В который раз в памяти воскресал разговор по дороге с кладбища.

«У меня было много близких людей, и я потерял их всех. Отца и мать, брата…»

И в таком раннем возрасте. Вот почему он так холодно отнесся к смерти мамы. Но почему «брата»?

Мысли отвлекали от боя. Саске пнул ее в живот ногой, и она отлетела на диван. Он ударил кунаем, но Сарада откатилась в сторону, и лезвие лишь распороло обивку сидушки. Сарада перемахнула через спинку и очутилась на полу.

— Хватит громить квартиру Шисуи-сана!

Саске прыжком вскочил на диван, потом на пол, вслед за ней. Шаринган против шарингана.

Как тогда с Изуми. Черт, я снова не успеваю!

Саске явно не терял времени зря. Он был сильнее в тайдзюцу, а прежнее нетренированное тело не позволяло Сараде биться с ним наравне. К тому же, по настоянию медиков, Сарада соблюдала постельный режим и еще не до конца оправилась от ранения.

— Кто ты такая? — не унимался Саске.

Их взгляды снова пересеклись. Сарада послала в зрачки отца гендзюцу. Его шаринган сопротивлялся, но техника была сильнее. Все-таки навык гендзюцу передался ей с памятью в полном объеме. Саске под иллюзией промахнулся, и Сарада откинула его ударом кулака к двери комнаты Шисуи.

— Шаннаро! Да прекрати уже!

Саске сполз на пол и ошалело глядел на нее. Сарада задыхалась.

Гендзюцу и удар… как с Изуми… Черт. Неужели он убил и Изуми тоже?

На глаза наворачивались слезы. Шисуи все-таки удалось немного вернуть ее к жизни после пробуждения Мангеке. Время от времени Сарада вспоминала моменты из прошлого и ей хотелось плакать.

— С-сарада? — пробормотал Саске.

Он все еще не мог до конца поверить.

— Неужели? — заметила она едко.

— Но как? И почему ты…

— Почему мы ровесники?

Я все еще не знаю, что сказать ему. Правду нельзя, а убедительно врать я, наверное, никогда не научусь.

Сарада погасила шаринган.

— Лучше пускай тебе расскажет Шисуи-сан.

— Где он? — быстро спросил Саске.

— На миссии. Вернется через три-четыре дня, не раньше.

Саске тоже погасил шаринган.

— А ты думал, кто я?

— Не знаю. Я все еще не до конца верю, что это ты. Итачи ведь… — он запнулся и скрипнул зубами.

Сарада смотрела на него, и в ее душе рассыпались прахом последние остатки веры. Итачи и Саске. Они ведь так любили друг друга. Ей казалось, ничего нет прочнее на всем свете, чем любовь этих двух братьев, и дружба Итачи и Шисуи. Теперь не осталось ни того, ни другого.

Мир, где настоящей дружбы не существует, а любовь или гаснет, или оборачивается ненавистью. Просто красивые слова, которые не имеют под собой основы. Мое разочарование — это проклятие Мангеке, Шисуи-сан? Или истина о мире, в котором мы живем?

Сарада по-хозяйски окинула взглядом гостиную и неодобрительно покачала головой при виде поврежденной обивки. Их жилище еще легко отделалось. Могло быть и хуже.

— Ты испортил мой диван, — скучно протянула Сарада. — Зашивай теперь.

— Заткнись.

Саске поднялся, отряхнулся и ушел в свою комнату, хлопнув дверью. Сарада вздохнула.

Он стал еще вреднее, чем был в шесть лет.

Глава 36. Джонин должен знать

36

«Час Быка, два часа ночи. Так называли в древности наиболее томительное для человека время незадолго до рассвета, когда властвуют демоны зла и смерти». © Иван Ефремов

Всю ночь Наруто не мог уснуть. Он думал о выжившей девочке из клана Учиха. Время от времени он проваливался в дрему, но не замечал этого. Ему казалось, он уже проснулся и все происходит на самом деле.

… почистил зубы, позавтракал…

…машет проходящему мимо Шикамару, тот лениво поднимает руку в ответ…

…ломится домой к Саске, и дверь ему открывает Сарада…

Все хорошо. Все нормально. Теперь-то все точно хорошо, потому что теперь он уверен — это нээ-чан, и она жива. Все будет как раньше, опять. Разве мог он надеяться на подобное счастье?

Наруто проснулся в холодном поту.

Просто сон.

За окном темно, в комнате тоже. Когда уже рассвет? Впервые в жизни он так ждал рассвета.

Надо же. Я боюсь закрыть глаза, потому что мне снова приснится то, чего я хочу.

…опирается на перила моста. Сакура-чан бесится, Саске чуть ли не спит стоя. Какаши-сенсея все нет. Сколько можно опаздывать?

…робко спросил…

…голос Саске: «Это не Сарада. Что, идиот, надеялся, твоя подружка?»…

…так и знал.

Конечно, это не она. Глупые-глупые-глупые мечты. Встретить своих родителей — и то куда более вероятно.

Наруто снова проснулся. Тело сотрясал озноб.

Я не могу так. Я больше не выдержу.

Раз за разом проживать будущий день, прочувствовать каждый возможный исход.

Увидеть ее живой, выдохнуть с облегчением, проснуться и понять, что это был сон и ничего еще неясно.

Услышать резкий ответ Саске, похоронить свои мечты и вдруг снова очутиться в постели в темной комнате: он еще не знает правды, надежда есть.

Наруто вылез из кровати, умыл лицо и поставил на огонь чайник.

Пойти, что ли, к Саске прямо сейчас? Это дела его клана, он должен все знать… Нет, глупо. Нельзя показать ему, насколько для меня это важно.

Лежа щекой на скрещенных руках, он наблюдал, как пересыпается песок в часах. Песок закончился. Свежезаваренный рамен дышал паром и отдавал неприятным привкусом. С каждой минутой Наруто накручивал себя все больше и больше. Припоминал свое детство, Сараду здесь, в квартире, в этой самой кухне.

Черт… черт… Надо было сходить к Саске еще вчера. Пусть бы послал, ну и ладно. Я хотя бы спокойно спал бы, если бы знал правду.

Живот свело от нервов и раннего пробуждения. Наруто отложил палочки и оставил на столе недоеденный завтрак.

«Сарада бы стала ругаться, если бы увидела, что я не вычистил и не помыл тарелку», — мелькнула мысль.

Но если я помою тарелку, это будет значить, что я готовлюсь к ее приходу. А по закону подлости получится так, что та девочка — не нээ-чан. Решено, даттэбайо! Не мыть тарелку, чтобы не спугнуть удачу.

Наруто зарылся пальцами в лохматые нечесаные волосы. Он точно сойдет с ума до рассвета. Дурак. Почему он не сходил вчера к Саске?

Наруто сделал зарядку, оделся и вылез на балкон. Перед ним лежала спящая Коноха. Людей на улицах еще не было. Небо на востоке понемногу светлело, а на западе мелькал блекнущими звездами плащ отступающей ночи. Только лица Хокаге бодрствовали и глядели на Наруто, надменно и грозно.

«Я всех вас превзойду, — привычно подумал он. — Можете не смотреть так, ттэбайо…»

Он перемахнул через перила балкона, очутился на крыше и сошел по стене вниз, как научился на миссии в Стране Волн. За спиной занимался рассвет.

На место встречи Наруто пришел первым. Он с недовольством отметил, что этот вариант развития событий в его сне закончился разочарованием.

Может, все-таки дождаться Саске под его домом? Нет. Он скажет, что я идиот. Вот же черт…

Наруто присел на дощатый настил моста и прислонился спиной к перилам. Сзади тихо журчала вода канала. Хотелось спать. Он закрыл глаза — все равно ждать еще долго, хоть минуту посидит так, все равно глаза слипаются.

— Наруто? — прозвучал над ухом удивленный голос Сакуры.

— А?!

Наруто вынырнул из забвения, открыл глаза, и их резанул яркий свет.

— Ты так рано?

— Я что, заснул?

Уже утро. Время пролетело очень быстро. Наруто полагал, что лучи солнца спугнут его тревогу, думал, все дело в одиночестве и тьме, но легче не стало.

— Ты какой-то странный сегодня.

Наруто достал флягу и смочил пересохшее горло. На мосту появился Саске. Шагал как обычно хмурый, сунув руки в карманы белых шортов.

— Доброе утро, Саске-кун! — мило пропела Сакура-чан, сложив руки за спиной и слегка кланяясь.

Наруто подавился глотком воды и закашлялся. Саске прислонился к перилам, скрестил ноги и ответил:

— Ага.

Он был сегодня какой-то помятый. Тоже не спал всю ночь? Наруто закрутил флягу, вытер губы рукавом, поднялся и завопил:

— Саске-е!

— Чего тебе? — отозвался тот недовольно.

— Саске, — голос задрожал от волнения. — Это правда, что все говорят? Что выжила девочка…

— Ты о чем, Наруто? — удивилась Сакура-чан.

Саске закрыл глаза.

— Да, — он фыркнул. — Уже вся Коноха знает?

Наруто облизнул сухие губы. Только ведь пил. Откуда эта сухость берется?

— Кто она? — спросил он, затаив дыхание.

Саске снова фыркнул.

— Кто она! — воскликнул Наруто срывающимся голосом.

— Черт. Твоя подружка. Ты ведь поэтому спрашиваешь, не так ли?

Наруто не верил своим ушам.

— Сарада?

Он подскочил ближе к Учихе, схватил его за ворот футболки и кричал прямо в лицо:

— Это правда? Ты не врешь? Это правда она?

Саске отворачивался и пытался вырваться, но где там. Наруто пристал к нему, как клещи к собаке.

— Привет, ребята! — на арке над мостом возник Какаши-сенсей. — Я заблудился по дороге жизни…

Им было не до него.

— Отвечай, Саске!

— Вы чего?

Какаши-сенсей спрыгнул на мост и разнял их.

— Как она выжила? — выдохнул Наруто, все еще не отрывая взгляда от Саске и размахивая руками в попытке вновь вцепиться ему в одежду.

— Я не знаю! — с раздражением ответил Саске и брезгливо отряхнул футболку.

— А кто знает?

Саске посмотрел на наставника.

— Среди джонинов наверняка тоже прошел слух.

— О чем вы?

Какаши в недоумении вскинул светлую бровь.

— Выжившая из моего клана, Учиха Сарада. Что о ней известно?

— Гм… Да, я слышал об этом. Но, увы, Саске, я знаю не больше вашего.

— Учиха Сарада… — зачарованно произнесла Сакура. — Кто это?

— Твоя сестра, если я не ошибаюсь? Так ведь, Саске? — прищурился сенсей.

— Она мне не сестра, — с отвращением огрызнулся Саске. — Сводная… Считай, никто.

— Не говори так! — заорал Наруто.

— Наруто, успокойся, — сказал Какаши.

Кажется, сенсей был озадачен. Немудрено. Наруто редко когда был так серьезен и возбужден. Не азартен, шаловлив и непоседлив, а именно взволнован до глубины души.

— Ладно, ребята. Наша миссия на сегодня…

****

Сердце Наруто немного успокоилось. Теперь он знал, что выжившая девочка — это Сарада. Но место прежней тревоги заняла новая: а как они встретятся? Прошло пять лет. Она теперь взрослая девушка, да? Наруто никогда и не мечтал, что подруга его детства вернется из мертвых. Он уже третий день бродил под домом Саске и ждал, не выйдет ли Сарада. Тщетно.

Даже утром перед миссией Наруто все равно пришел на свой пост. Из дома вышел Саске и отправился к мосту над каналом — обычному месту встречи.

Ну вот. Опоздаю, будут снова ругаться. Хотя, Какаши-сенсей все равно опоздает еще больше, чем я. Можно покараулить еще.

Тут он заметил, как по улице неспешно идет молодой дяденька в зеленом жилете Конохи. Наруто прищурился. Черные волосы… Герб! У него на рукаве был герб Учиха. Наруто выскочил из своего укрытия.

— Эй, дядь!

Учиха остановился, с интересом глядя на Наруто, преградившего ему дорогу.

— Привет-привет. Тебе чего?

— Ты — Учиха, даттэбайо!

— Да… — настороженно произнес тот, не понимая, чего от него хотят.

— Учиха Сарада, — с мукой в голосе выдавил Наруто. — Ты знаешь ее?

Дяденька озадаченно почесал затылок.

— Ну… да.

— Можешь сказать ей, чтобы она вышла? Пожалуйста!

— Э-э… Вы знакомы?

— Мы дружили, — Наруто запутался в словах. — Она моя подруга была!

— Вот оно что. Ладно, скажу, если не забуду.

Учиха скрылся в дверях парадного. Наруто выдохнул, разжал кулаки и остался ждать под домом. Голову припекало утреннее солнце.

****

Сарада почувствовала Шисуи еще на подходе. Она как раз закончила перерисовывать в свиток одну из барьерных техник и потихоньку ее оттачивала. В замочную скважину скользнул ключ.

Так. Печати.

Она неторопливо сложила печати, чтобы не ошибиться. Их было много, она едва-едва запомнила последовательность. Шисуи боком шагнул в прихожую и закрыл за собой дверь. Сарада закончила складывать печати и приложила руку к группе центральных символов на свитке. Во все стороны по деревянному полу выстрелили линии витиеватых узоров, а за ними выступили такие же узорные круги, формируя по всей гостиной и прихожей подобие паучьей сети. Шисуи застыл в полуобороте, скованный техникой.

— Так.

Он увидел Сараду в полуприседе на полу, прикладывающую руку к развернутому свитку. Окинул быстрым взглядом гостиную, заметил аккуратный шов на сидении дивана.

— И что у нас с мебелью?

Сарада молча кивнула в сторону кухни. В стене у кухонной двери все так же торчали сюрикены. Саске не потрудился их вытащить, а Сарада оставила их из принципа. Шисуи скосил глаза на сюрикены. Головой повернуть он не мог, его удерживал барьер.

— Вернулся мой папа, — хмуро сообщила Сарада.

— Вот оно что. Саске-кун?

— Шисуи-сан, ты знал, что так будет?

— Это было ожидаемо, знаешь. Но ведь все нормально? Вы разобрались?

— Нет, мы не разобрались. Мы объявили временное перемирие. Для объяснений он все еще дожидается тебя, Шисуи-сан.

Шисуи закатил глаза.

— Я надеялся, что хоть здесь обойдется без моего участия.

— Почему ты можешь говорить?

— Потому что твой барьер слаб. Но ты молодец, для начала неплохо.

Сарада почувствовала, как по развернутой системе барьера прошла вибрация. Миг, и связь с Шисуи исчезла. Он разулся и свободно ступил в гостиную.

— К-как…

Сарада ошарашенно отняла руку от бумаги.

— Вот так. Слабоват барьер, сказал же. Или в записи на свитке неточность, или чакры тебе не хватает. Ставлю на последнее. Все-таки у меня ее побольше.

Шисуи, почесывая шею, разглядывал торчащие из стены сюрикены.

— Э-э… Я так понимаю, вы решили их не убирать? Теперь это часть декора?

— Они ждали тебя, Шисуи-сан, — проворчала Сарада. — Я вытянула только те, что застряли в полу на кухне. На всякий случай.

— Хм… Значит, и на кухне тоже…

— Он чуть не убил меня, шаннаро!

Она злобно стукнула кулаком по свитку.

— Да ладно, Сарада. Не убил бы. Саске-кун славный парень. Убить он хочет только Итачи. А ты не Итачи.

При воспоминании о дяде Сарада притихла.

— А ты потихоньку оживаешь, я смотрю.

Сарада вздохнула. И правда, к ней вернулись чувства. Она больше не падала в бездну и не думала о смерти. И тем не менее теперь она была совсем другой. Что-то кардинально изменилось в ее мировоззрении и личности.

— Мне разрешили тренироваться.

— Вот как?

— Потренируй меня, Шисуи-сан!

— Но я только с миссии! — возмутился он, скидывая на пол рюкзак.

Сарада насупилась и сплела руки на груди.

— Ладно. Так и быть, — сдался Шисуи. — Но вечером, когда вернется Саске-кун. Чтобы сразу двоих.

****

Саске и Сакура-чан вели его под руки. Узел повязки ослаб и протектор сползал на глаза.

— Какой же дурак, — фыркнул Учиха немного снисходительно.

Наруто совсем скис. Сегодня все шло не так. Он прождал Сараду несколько часов и пришел на место встречи даже после Какаши-сенсея, а она так и не вышла. Не захотела? Или тот взрослый Учиха все-таки забыл? Но нет, он выглядел серьезным. Значит, сама Сарада не захотела выйти к нему. Прошло столько времени… Может, она уже и не помнила его.

Сегодня у них была миссия по выгулу собак. В наказание за опоздание Наруто выдали самую большую псину, которая благополучно затащила его на минное поле. Наруто потрепало, а вот чертовой собаке ничего. Она вырвалась и удрала обратно к команде с первым же взрывом. И лишь когда пыль немного улеглась, а дым рассеялся, подошла к оглушенному Наруто и стала обнюхивать его влажным носом.

— Это все собака, — обиженно простонал Наруто. — Почему я дурак-то?

Саске только покачал головой.

— Йо, Саске-кун! — послышался бодрый голос.

Наруто тряхнул головой, и повязка соскользнула с глаз на нос.

Прямо навстречу им шел тот самый дяденька, которого он видел утром у дома Саске. А рядом с ним…

Наруто обомлел.

Нет-нет-нет. Не может быть, даттэбайо!

Сарада не стала взрослой, как он себе представлял. Она даже помолодела. Черные волосы были все еще короткими, длинная челка лежала поверх протектора. Те же очки, то же платье, тонкие руки — одна в перчатке без пальцев, вторая…

Что это, кусок рукава?

Она смотрела прямо на него, немного удивленно. Наруто представил, насколько жалко он выглядит, и ему захотелось провалиться сквозь землю. Сарада больше не была старшей сестренкой, она стала его ровесницей. И она… она…

— Наруто?

Ее голос. Точно такой же, как раньше.

Она…

— Ой, — воскликнул дяденька, обращаясь к Наруто. — Кажется, я что-то забыл… Прости.

Он смущенно почесывал шею.

Забыл. Значит, это он забыл! Не Сарада!

Но бросаться ему на шею нээ-чан не спешила.

— Что это с тобой? — спросила она спокойно.

— Э-э-э… э-э…

Наруто потерял дар речи.

— Он забрел на минное поле, — ответила за него Сакура-чан.

— Вот как? — серьезно произнес дяденька. — Легко отделался, знаешь. Саске-кун, мы ждем тебя на тренировочной площадке возле водонапорной. Давайте быстрее.

— Хай, — недовольно ответил Саске. — Идем, усуратонкачи.

Его снова поволокли. Сарада и взрослый Учиха прошли мимо, а Наруто извивался в руках товарищей и все стремился обернуться и посмотреть вслед уходящим. Повязка с носа соскользнула на шею.

— Да не вертись ты, идиот!

Глава 37. Конкурентка

37

«Представьте, что вы увидели фотографию знакомого, но она была снята за много лет до того, как вы повстречались. Как будто он не совсем закончен, он… он не готов». © Доктор Кто

Учиха Сарада.

Загадочная девочка, которая выжила после резни Учиха и объявилась в деревне только сейчас. Первым, что почувствовала Сакура, пытаясь вообразить себе сводную сестру Саске-куна, была ревность. Глупо ревновать сестру к брату, пусть и сводную, но эта девчонка жила с ним в квартире, могла готовить ему завтрак, проводить с ним время. У нее было на это право, тогда как Сакуре оставалось довольствоваться только миссиями, на которых Саске-кун был сдержан и молчалив. Да и Какаши-сенсей рядом, неудобно. И Наруто…

Сакура сжала кулаки. Как же он надоел со своими вечными приставаниями. Перед глазами всплыла его физиономия. Зажмуренные глаза, идиотская улыбочка и: «Гы-гы, Сакура-ча-ан!»

Позорит ее перед Саске-куном. Праведное негодование охватило душу Сакуры, и стрелки мыслей вновь переключились на Сараду.

Теперь вспомнилось лицо Саске. Холодный взгляд, четкий профиль.

«Она мне не сестра. Считай никто».

Сказал с таким пренебрежением…

Взволнованное сердце немного успокоилось. Саске-кун презирает Сараду так же, как и всех остальных. Все в порядке. Никаких преимуществ у этой твари нет.

Твари… На мгновение Сакуре стало жалко незнакомую девочку. Может, она не заслужила такого отношения, как и сама Сакура, а Саске-кун каждый день отравляет ей душу своим безразличием? Или она уже взрослая и ей наплевать.

Клан Учиха, говорят, очень силен. Интересно взглянуть на нее. Я пойму, что чувствую к ней, только когда увижу ее.

И все-таки Сарада Сакуре заочно не нравилась. Девушка девушке волк. Один-единственный парень способен разрушить женскую дружбу до основания. Сакура поняла эту истину, когда обожглась о свою дружбу с Ино.

И черт с ней. Ино-свинина. Если Саске-кун оттает и выберет меня, я обойдусь и без твоей дружбы, шаннаро!

Однако Сарада оказалась совсем не такой, как представляла себе Сакура. Увидев ее рядом с опекуном Саске-куна, Сакура сразу догадалась, что это та самая Учиха Сарада, о которой она думала уже несколько дней. Других девчонок в клане Учиха быть не могло никак.

Ровесница, худая невысокая мышка-заучка. Короткие темные волосы, большие черные глаза. Или это из-за очков они казались большими? Она не была похожа на «тварь», которую Сакура успела представить себе во всех красках. Обычная девчонка. Сакура почувствовала к ней одновременно и симпатию, и зарождающуюся зависть. Симпатию, потому что Сарада казалась спокойной и вежливой, и сногсшибательной вызывающей красотой, как Ино, не блистала. А зависть, потому что своей чисто девичьей интуицией Сакура ощущала, что эта мышка не так проста, как кажется на первый взгляд. Она была достаточно уверена в себе, в то время как сама Сакура отлично осознавала свою бесполезность в команде.

«Хуже Наруто», — сказал ей как-то Саске-кун.

Сердце больно кольнуло. Право же, хуже оскорбления не придумать.

А как она обратилась к Наруто! Они знакомы? Откуда? И тогда на мосту Саске-кун сказал, что Сарада подружка Наруто. Что происходит?

Они отвели сопротивляющегося Наруто домой, и Саске-кун отправился на тренировочную площадку, а Сакура устремилась туда же, только окольными путями.

Погляжу одним глазком, никто и не заметит. Интересно взглянуть, как тренируются Учиха. Итак, тренировочная площадка за водонапорной башней. Это не та ли, что неподалеку от парка?

Из-за угла улицы показался парк. Пройдя по дорожкам, Сакура вышла на окраину, где вдоль грунтовки тянулись лавки и уличные фонари. Там же, напротив, за высокой сеткой, располагалась тренировочная площадка. Саске как раз отворил калитку и зашел внутрь.

— Саске-кун! — бодро воскликнул старший Учиха, опекун. — Наконец-то. Ладно, давайте, ребята. Начнем, пока вы еще свежие. Нападайте на меня.

— Вдвоем? — спросил Саске-кун.

— Именно.

Сакура обратила внимание с каким сомнением он глянул на свою сводную сестру. Та лишь скромно поправила очки.

— Кто тут у нас? — промурлыкал на ухо слащавый голосок.

Сакура вздрогнула.

— А?!

Прямо у нее над плечом нависала Ино.

— Ино? А ты чего здесь делаешь?

— Как и ты, пришла посмотреть на Саске-куна.

Сакура сердито отвернулась, скрестив руки на груди.

— Йо! Давай, Саске-кун! — закричала Ино, размахивая рукой.

— Ты, ты… Ты что делаешь? — в панике заикалась Сакура. — Он ведь нас заметил теперь. Вон, смотрит.

— Ну и что? Тем лучше. И не нас, а меня, — Ино поправила длинный хвост. — Зачем ему широколобая?

Сакура сжала кулаки.

— Ино!

Их зарождающуюся ссору прервал бодрый возглас старшего Учихи.

— Хаджиме!

Саске сорвался с места и метнул сюрикены. Опекун исчез.

— Куда он… — начала Ино.

Но старший Учиха вдруг появился у Саске-куна за спиной и ударил его с разворота ногой. Саске отлетел и ударился о сетку. Глаза Сарады вспыхнули красным.

— Но-но! — пригрозил опекун.

— Прости… Само…

Ее глаза вновь стали черными. Опекун исчез. Сарада встала в стойку с кунаями наготове.

— Сзади! — хрипло рявкнул Саске-кун.

Сарада обернулась, но слишком поздно. Ее постигла та же участь: ударом ноги Сараду откинуло к сетке. Она не успела оправиться от удара — опекун возник прямо перед ней, готовясь припечатать к забору еще сильнее, но у него на пути появился Саске-кун и принял удар на блок.

— Защитил ее… — выдохнула Сакура.

— Давай, Саске-кун! — взвизгнула Ино.

— Да тише ты. Этот парень… Он же наверняка джонин, как Какаши-сенсей, — удивленно произнесла Сакура. — Зачем биться с ними в полную силу на тренировке?

Сарада уже включилась в темп боя. Вдвоем с Саске они нападали на опекуна, но ни один их удар не достигал цели. Старший Учиха уворачивался или блокировал любую атаку. От быстрых движений слышался свист и хлопки ткани.

— А он и не бьется в полную, — вяло произнес Шикамару и зевнул.

— И вы здесь? — удивилась Ино.

Рядом хрустел чипсами Чоджи.

— Новая Учиха. Интересно взглянуть, — ответил Шикамару.

— Уж и не думала, что тебе что-то интересно в этой жизни. Но постой. Ты что, знаешь его? Этого, взрослого…

— Ты сказал, он бьется не в полную… — добавила Сакура.

— Наслышан. Родители говорили о нем. Это — Шисуи Телесного Мерцания. Если бы он применил полную силу, вы бы вообще его не видели.

— Его и так почти не видно.

— Видно. Эти ведь, — Шикамару кивнул на Саске и Сараду, — с чем-то сражаются. Значит, видно.

— А он ничего так, — медовым голоском пропела Ино. — Почти как Саске-кун, только еще лучше.

Она игриво поправила прядь волос, спадающую на глаза.

— Да ты что, Ино, ошалела? Он старше тебя лет на десять, — пробормотала Сакура.

— Ну, — та пожала плечами. — Не на десять. Лет на пять.

— Я бы сказала семь.

— Пускай и семь.

— Это все равно слишком много! Ты что же, отказываешься теперь от Саске-куна?

— Не отказываюсь. Но, согласись, Шисуи-сан выглядит более впечатляюще.

— Он джонин, — лениво протянул Шикамару. — Было бы странно, если б его побеждали Саске и эта… э-э… девочка.

Он прищурился.

— А я ее видел где-то.

Сарада и Саске-кун тяжело дышали, согнувшись в три погибели. Учиха Шисуи дал им перерыв.

— Хватит с вас. Теперь спаррингуйте между собой.

Саске вытер пот, стекающий со лба. Сарада поправила очки. Шисуи прислонился спиной к сетке забора.

— Хаджиме!

Они сорвались с места. Их бой выглядел более интересно. Против Шисуи и Саске, и Сарада не могли сделать ровным счетом ничего, но вот друг с другом…

«Вот это да, — удивилась Сакура. — Она почти не уступает Саске-куну. А ведь он гений. Лучший в академии».

Мышка на самом деле оказалась не так проста. За образом беззащитной заучки скрывалась талантливая куноичи.

Она сильнее меня и Ино. Нас двоих вместе взятых.

— Ребята, — прочавкал Чоджи. — Смотрите, и Наруто пришел посмотреть.

— Что-о?!

Сакура огляделась. И правда, на другом конце аллеи виднелся оранжевый костюм.

«Шаннаро… — она крепко сжала кулак, так что аж вены проступили на бледной коже. — Мы столько тащили его домой, чтобы он приперся сюда? Р-р-р…»

— Шаннаро! — воскликнул голосок с тренировочной площадки.

Сакура оцепенела. Грунтовка под ногами задрожала. Земля на площадке пошла трещинами и вздыбилась, а Саске поспешно отпрянул к забору. В оседающей пыли, в центре разгромленной тренировочной площадки виднелась тонкая фигурка Сарады — она разворотила землю одним ударом.

Такая чудовищная сила… и… это же моя фраза…

Что происходит?

****

Сарада натянула одеяло до самой шеи. Тело ломило. Сегодня она не заснет. После тренировки и руки, и ноги были в синяках и ссадинах, мелких порезах, да еще и Шисуи так в живот зарядил, что внутренности сводило до сих пор.

Она впервые в жизни билась против него. До этого Шисуи лишь наблюдал за ее тренировками с Итачи или сражался с Итачи сам. А сегодня у Сарады была отличная возможность убедиться, что дерется он так же беспощадно, как и ее дядя-отступник. Шисуи не делал скидки на то, что она столько времени не тренировалась вообще, сразу швырнул ее в пекло. Но на этот раз Сарада действовала умнее. Она знала, что так и будет, и была готова к такому раскладу. Если она чувствовала, что не справляется, то говорила об этом сразу. Пусть Саске и фыркал презрительно, но на тренировках Шисуи не проявлял ни жалости, ни снисхождения. Если его не остановить, не сказать: «Хватит! Я уже умираю!», то это может продолжаться бесконечно.

Перетруженные мышцы отзывались нервной дрожью, которую никак не удавалось успокоить. Колени стали дрожать еще на тренировке, и без помощи отца домой бы она вряд ли благополучно добралась.

Саске ничуть не смягчился с их первой встречи. Его внутренний мир оставался для Сарады загадкой. Она никогда не понимала, что творится у него в голове: ни в раннем детстве, ни в будущем. Вредный, холодный, самоуверенный, резкий… Но в сражении плечом к плечу они шикарно друг друга прочувствовали и сработались. Будь на месте Шисуи кто другой и используй они шаринган — их противнику пришлось бы несладко.

Этот день был полон впечатлений. Тренировка, папа… Мама. Сарада просто опешила, увидев, как ее родители тащат под руки Нанадайме Хокаге, обмякшего и потрепанного, со смешно сползшей на глаза повязкой протектора. И живая мама… Не ребенок, которого страшно окликнуть, а девочка, такая же, как она сама. Мама даже что-то сказала ей… про минное поле? Или о чем? Сараде с трудом удалось сохранить лицо, не броситься ей на шею — это было бы странно; не разрыдаться — еще не хватало, чтобы родители и будущий Хокаге посчитали ее истеричкой.

Как же странно было смотреть в глаза живой маме, разговаривать с ней. Ладно Саске и Наруто — сейчас у Сарады было с ними общее прошлое. Но с Сакурой… Нет. Мама смотрела на нее чужим взглядом, думала о чем-то своем и даже не подозревала, что видит своего ребенка. Не догадывалась, что этот парень, который помогает тащить будущего Нанадайме и наверняка уже давно нравится ей, правда станет ее мужем. Это была… не мама. Точно так же, как Учиха Саске не был ее отцом. Пока что не был.

Они еще не стали моими родителями, и я… Я не могу относиться к ним, как к родителям. И выходит, что папа — мой сводный брат, а мама… незнакомая девочка, которая непонятно что обо мне думает.

Сарада перевернулась на бок. Заныл ушибленный локоть.

Встреча с Нанадайме потрясла ее не меньше, чем беседа с мамой. Он изменился. Смешной и нелепый с этой повязкой. Растерянный. Но уже не ребенок, а тоже ровесник. Как Боруто, только не Боруто. Боруто — слишком шумный и самоуверенный, а Наруто… Все-таки сложно судить, она видела его всего раз, и вел он себя как-то странно. Заикался и так ни слова и не выдавил. Контузило его, что ли, на минном поле? Все может быть.

Но его взгляд.

Сарада сжалась. Тело все еще нервно вздрагивало. Наруто буквально пожирал ее взглядом, и она поняла, что опасается новой встречи. Они уже не смогут общаться как раньше: как старшая сестра и шаловливый ребенок. Все будет иначе. Но как?

«Почему все так сложно», — засыпая думала Сарада.

Боль болью, но она слишком устала на тренировке.

****

— Так и будешь валяться?

— М-м-м, — промычала Сарада из-под одеяла.

Все-таки спать в гостиной было неудобно. Вечно кто-то ходит, хлопает дверьми и ворчит.

— Девочка, вставай, — промурлыкал над самым ухом все тот же мужской голос.

Сарада осторожно выглянула и увидела лицо Шисуи в сантиметрах от своего носа. Настолько близко, что даже без очков оно было четким. Сарада снова накрылась до самой макушки.

— Слишком близко, — загробным голосом протянула она из-под одеяла. — Что ты творишь, Шисуи-сан?

— Бужу тебя. Теперь ты испугалась и точно не заснешь снова.

Голос прозвучал уже издалека.

Ушел… Сарада снова вынырнула наружу. Саске, наблюдавший за ними, стоя у входа, лишь цыкнул и покачал головой.

— Детский сад.

Да. Со стороны папа выглядит куда серьезнее. Судя по всему, он не знает, насколько пугающе серьезным может быть Шисуи-сан. Лучше его таким никогда и не видеть.

По коже пробежали мурашки при воспоминании о рисунке Мангеке Шисуи.

То, что после тренировки она сможет ходить, стало для Сарады новостью. Значит, она все-таки вовремя попросила прервать спарринги накануне. Куда уходил Саске, Сарада не знала, но к обеду он вернулся и сообщил:

— Тебя на улице дожидается Сакура.

— Меня? — поразилась Сарада.

— Сказала — тебя. А на деле — черт знает, — недовольно ответил Саске и в сердцах выпалил: — Достала уже.

— Я?

Саске хотел было возразить, но задумался и объявил:

— Ты тоже.

Значит, изначально имел в виду Сакуру. Сарада лишь крепче сжала кулаки.

Как же он меня бесит. Мама, почему ты выбрала именно его? Почему не Нанадайме? Р-р.

Сарада спустилась на улицу. У парадного, сложив руки за спиной, прогуливалась девчонка с розовыми волосами. Завидев Сараду, она приветливо улыбнулась и помахала рукой.

— Привет! Ты ведь сестра Саске-куна, да?

Сарада поправила очки.

Интересно, чего маме от меня понадобилось? Хотя она совсем не похожа на маму. Волосы те же, лицо похоже, но все остальное…

Душу охватило сожаление.

— Меня зовут Харуно Сакура, — все так же приветливо продолжала девочка.

— Учиха Сарада.

Они слегка поклонились друг другу.

— Мы вчера виделись. Мне стало интересно с тобой познакомиться.

Сарада выдохнула. Мама казалась дружелюбной.

Они медленно пошли по улице.

— Говорят… — осторожно начала Сакура. — Говорят, ты выжила…

— Я не хочу об этом говорить, — быстро прервала ее Сарада.

Очень скользкая тема. Слишком много вопросов может возникнуть. Шисуи каким-то образом убедил Хокаге и Саске, черт знает, что он наплел им, но Сарада так не умела.

— Э-э… Прости.

— Ничего.

Сарада снова поправила очки. Она заметила, что всегда так делает, когда нервничает или злится. Как Шисуи чесал затылок, так у нее рука невольно тянулась к переносице, даже если очки были в порядке.

Надо избавляться от этой привычки.

— Выходит, вы с Саске-куном сводные… У вас общий отец? — допытывалась Сакура.

— Нет. Его семья просто удочерила меня. Мы не родственники.

— Даже так. И что? Ты генин, ты будешь работать в команде?

— Не знаю. Пока что все команды сформированы. Для меня места нет. Я буду просто тренироваться.

— Я видела, как вы с Саске бились. Ты… Ты молодец, — сказала Сакура с нескрываемым уважением.

— Спасибо, — скромно ответила Сарада. — Но я считаю, что этого все еще мало.

Сакура взглянула на нее как-то странно.

— Сарада-сан, это правда, что вы были знакомы с Наруто?

— Да. Мы… дружили в детстве.

— Он странно себя ведет с тех пор, как ты появилась в деревне.

Сарада поправила очки.

Черт, снова. Эта чертова привычка.

****

Ино ждала ее в своем цветочном магазинчике. Увидев Сакуру, она скинула фартук и выскочила к ней на улицу.

— Ну что? Что ты выяснила?

— Они не родственники.

— То есть… — Ино нахмурилась. — Саске-кун должен будет жениться на ней.

Они с Ино не ладили уже давно, но внезапно объявившаяся конкурентка их сплотила.

— Ты о чем это?

— Сарада — Учиха. Чтобы сохранить чистоту крови и кеккей генкай, Саске-кун женится на ней.

Ино обиженно выпятила нижнюю губу.

— Это еще не факт, — взволнованно возразила Сакура.

— Учиха, они ведь как Хьюга, женятся только на своих. Такие правила.

— Но Хьюга много! А Учиха почти не осталось…

— Вот именно. Поэтому он женится на Сараде.

— Мне казалось, Саске-кун ее недолюбливает, — призналась Сакура, вспомнив, с каким презрением он фыркнул, когда Какаши-сенсей спросил, не сестра ли ему Сарада.

— Да ладно, Сакура. Ты помнишь их тренировку? Они словно читали мысли друг друга. Он защищал ее, подставлялся под удары.

— Но это просто командная работа. Наруто с Саске также…

Ино покачала головой.

— Да ты оптимистка. Все очевидно, говорю тебе. Она захапает Саске-куна себе.

Сакура поникла. Как бы ни отзывался Саске о Сараде, но он однозначно считался с ней, признавал ее уровень. Они действовали как партнеры в спарринге против Шисуи Телесного Мерцания, тогда как Сакура на месте Сарады не принесла бы никакой пользы. Она дышала в спину Саске, а тот огромными шагами отдалялся от нее под руку с Сарадой, и любое уважение к девочке из клана Учиха моментально оборачивалось лютой завистью. Пусть Сарада не отличалась сногсшибательной красотой, но однозначно была хорошенькой, а еще сильной и талантливой. Куда уж Сакуре.

— Не расстраивайся, широколобая. У нас все еще остается тот старший красавчик.

Сакура осатанела.

— Сама ты широколобая, свинина! И что это тебя потянуло на взрослых парней?

Они снова сцепились.

Глава 38. Открытие

38

— Девочка, я понял, в чем твоя ошибка.

Сарада обернулась. Шисуи стоял на выходе из кухни и лопал рис. В одной руке он держал глубокую миску, в другой — палочки, а привычная черная радужка горела красным, и в ней подрагивали запятые-томоэ.

Сарада поправила очки. Она сидела на полу у своего дивана перед развернутым свитком и тренировала все ту же барьерную технику.

— Неправильно управляешь чакрой, — Шисуи погасил шаринган. — Тебе не кости ломать надо, а проследить, чтобы чакра равномерно распространилась по всем символам на листе.

Сарада посмотрела на свою руку, сжала кулак и снова разжала.

— Слушай… Этот парнишка, — жуя произнес Шисуи. — Наруто, кажется? Я как не иду — он караулит у нас под домом. Не тебя ли, девочка?

Сарада помрачнела.

— Вышла бы к нему. Не хочешь?

Она сняла очки, закрыла глаза и помассировала веки.

— Я не знаю, что сказать ему. Он пристанет с расспросами, а я… Правду ему не скажу, а врать не умею. Когда мы виделись в прошлый раз он был еще ребенком, а сейчас… Я просто не знаю.

Шисуи пожал плечами.

— Скажи, что это все моя техника. Чего тут думать?

— Серьезно? — скептически спросила Сарада.

— А ты думала, что я всем рассказываю? В гендзюцу погружал и Хокаге, и Саске?

— Нет, но… Техника такого уровня… Они верят?

— Верят.

Сарада надела очки и внимательно взглянула на Шисуи.

Насколько же он силен, если подобная отговорка не вызывает сомнений даже у Хокаге?

Путешествие с новой волной прошло для Сарады сравнительно легко. Да, ее чуть не убили по прибытии, но все же.

После первой волны она попала в мир, где все приходилось начинать с нуля: искать работу, скрывать свое происхождение. За ней наблюдали Анбу и родной дядя, не знавший, кто она такая. Со всех сторон были враги, и только Шинко пошла ей навстречу и помогла хоть как-то устроиться. С Итачи вообще все разрешилось чудом, ведь он запросто мог убить ее: уж теперь-то Сарада в этом не сомневалась ни на минуту.

Сейчас же, после предательства дяди, пробуждения Мангеке, волны и покушения, она лежала в больнице и даже не думала о том, что будет делать дальше. Сарада помнила, насколько тяжело найти себе место в мире, где ты никому не нужен. У нее не было ни сил, ни желания начинать все сначала, выдумывать оправдания, объяснения… Ее наверняка снова станут допрашивать, пытать. Но вдруг появился Шисуи, и все проблемы решились сами собой. Он забрал ее к себе, помог освоиться в новом времени, прикрыл перед старейшинами, тренировал и вытаскивал из пропасти ее душу. По иронии судьбы человек, который до последнего подозревал ее в прошлом, стал очень близок ей в настоящем. Может, он так и не избавился от своих подозрений до конца, но Сараде было уже все равно. Как бы она ни клялась и ни убеждала себя, что никому на свете больше не станет доверять, Шисуи своим дружелюбием разбил все ее планы.

Это было практически незнакомое чувство — ощущение, что твою спинуприкрывает сильный мужчина. До путешествия в прошлое Сарада испытывала его не так много раз: с Нанадайме, который защитил их с Чоучоу по дороге к отцу и опекал во время путешествия; иногда на миссиях с Конохамару-сенсеем и всего несколько раз с папой. Эти моменты были скорее исключением. В то время, как одногодки чувствовали отцовскую заботу постоянно, Сарада жила с матерью, которая хоть и любила ее, но все же не могла заменить в семье мужчину.

Впервые это редкое чувство, вспыхивающее время от времени к чужим отцам и даже наставнику, стало для Сарады привычным, когда она попала в семью отца. Мужчиной, прикрывающим тыл, для нее стал Итачи. Однако у всего папиного семейства был прокол в воспитании детей. Как отец не занимался ей в будущем, так Итачи практически не уделял ей времени в прошлом и так же игнорировал своих сыновей дедушка Фугаку. Судя по всему, подобное безразличие к дочери Саске перенял как раз-таки от отца. Считал, что так и надо?

Но вот сейчас… Сарада наконец окунулась в то, о чем так давно мечтала. Шисуи стал для нее почти что старшим братом, и именно с ним ощущение мужчины в семье пришло к Сараде в полной мере. В отличие от Итачи, Шисуи не перегружал себя миссиями и уделял время и ей, и Саске. Возможно, у него был хороший пример — его собственный отец. А может, сверхдружелюбный характер парня сам по себе располагал к такому поведению.

Человек склонен быстро привыкать к хорошему. Шисуи за короткий срок стал значить для нее очень много. Подобная привычка полагаться на других была непростительна для шиноби, но Сарада ничего не могла с собой поделать. Она изо всех сил пыталась стать сильнее, тренировалась, изучала новые техники, старалась думать своей головой и принимать решения самостоятельно. Однако в то же время Сарада чувствовала, что крепко попала под влияние Шисуи. Ее идеалы и внутренний мир были разрушены усилиями Итачи, и Шисуи взялся отстраивать все это заново, причем так, как хотелось ему. Добродушный и временами несерьезный, Шисуи был отличным психологом. Четко ощущал внутренний мир Сарады и направлял ее чувства, мысли, желания в нужное русло. Ненавязчиво и тонко. А еще, в отличие от самой Сарады, он прекрасно знал, чего хочет от жизни и какую роль в этом должна сыграть племянница его бывшего друга. Временами Сарада чувствовала себя бесформенным куском глины на гончарном круге, которому умелые руки уверенно придавали форму. Влияние Шисуи обычно практически не ощущалось. Лишь изредка в голове сверкало осознание: «Я не имею собственной воли, меня ведут куда-то, готовят к чему-то…» Сарада хотела верить, что Шисуи знает, что делает, и все это будет во благо и ей, и Листу, и будущему. Но свободолюбивая личность Сарады чувствовала себя неуютно оттого, что в ее тьме спокойно рылся кто-то еще.

Шисуи доел и ушел на кухню.

Дверь хлопнула. Домой вернулся Саске, необычайно возбужденный. Он прошел мимо Сарады, не поздоровавшись, и швырнул на стойку какую-то бумагу.

— Шисуи, — Саске каким-то образом умудрялся обращаться к Шисуи с уважением и в то же время фамильярно. — Я иду на экзамен на чунина.

— Ого. Какаши-сан порекомендовал тебя?

— Да.

— Вот как, — Шисуи скрестил руки на груди и прислонился спиной к подоконнику. — Твоих товарищей тоже?

— Да.

— Гм. И что? Ты точно решил для себя, что согласен?

— Да.

Сарада заглянула на кухню и, затаив дыхание, слушала их беседу.

— Ты осознаешь риски? — серьезно спросил Шисуи. — На экзамене можно погибнуть. А твои партнеры по команде… Если честно, они ничего из себя не представляют, насколько я понял из твоих рассказов.

Это мама и Нанадайме? Ты чего, Шисуи-сан?

Сарада почувствовала обиду.

— Неважно, — рыкнул Саске. — Итачи прошел экзамен в одиночку лет в десять. Я не собираюсь уступать ему!

— Не переоценивай свои силы, — холодно сказал Шисуи. — Ты — не Итачи.

Сарада заметила, как крепко папа сжал кулаки при этих словах.

— Ты способный генин, наследник силы Учиха. Но ты плохо представляешь, что тебя ждет на экзамене. Вряд ли Какаши-сан считает, что ваша команда способна пройти его до конца. Он хочет показать вам реальность мира шиноби, не более.

— Я прекрасно понимаю, какова реальность, — прошипел Саске. — Итачи…

— Нет, не понимаешь. Если думаешь, что та боль, которую ты пережил шесть лет назад — предел, то я тебя разочарую.

Саске задыхался от негодования.

— Ты считаешь, что я не должен идти на экзамен? — с вызовом спросил он.

Шисуи покачал головой.

— Нет, я считаю, что должен. Но не зазнавайся и трезво оценивай свои силы. Вот, что я пытаюсь до тебя донести.

— Черт. Экзамен проходят командой. Ни Наруто, ни Сакура об этом не знают. Наруто ладно, но Сакура… Я боюсь, она откажется.

— Не смей влиять на ее выбор, — строго сказал Шисуи. — Если я узнаю, что ты вмешался и заставил девочку пойти на экзамен против ее воли… Лучше тебе не знать, что тогда будет. Она может расстаться с жизнью на этом экзамене. Твой эгоизм для меня не новость, так что помни: я слежу за тобой, Саске.

Шисуи погрозил ему пальцем. Саске в сердцах грохнул кулаком по стойке и ушел в свою комнату, злобно глянув на нее, застывшую в дверном проеме. Сарада нервно сглотнула. Шисуи порой был пугающе серьезен, а папа… Иногда ей казалось, что в нем слишком много ненависти и слишком мало любви.

****

Наруто и правда дежурил у их дома. Он одиноко сидел на лавочке и рассматривал свои ноги. Наверное, уже и не надеялся, что подруга выйдет, потому и не особо следил за парадным.

Сарада редко выходила из дома. Только тренироваться с Шисуи и Саске и несколько раз прогуляться с мамой, однако Наруто у дома не замечала. Да и к чему ей было выходить? Она боялась наткнуться на знакомых на улице: Шинко, Ходэки, других ребят, знавших ее в прошлом. Совсем не хотелось ничего объяснять им. Свитков с техниками и пола квартиры ей было достаточно для того, чтобы занять себя с пользой.

Сарада осторожно приблизилась к лавке.

Этот мальчишка — одновременно и ребенок из прошлого, с которым она успела сильно сблизиться, и Нанадайме Хокаге из будущего, отец Боруто, для которого она была просто дочерью лучшего друга. Как же давно… Нет, ребенок, был совсем недавно, может, с месяц назад. А вот взрослый Узумаки Наруто остался где-то очень далеко на задворках памяти.

Теперь он ровесник. Я схожу с ума. Невозможно склеить одного и того же человека трех возрастов в одного. Они все разные в чем-то и в то же время одинаковые. Это безумие.

Наруто заметил, как землю у скамейки накрыла тень, поднял голову и вздрогнул, увидев Сараду.

— Привет, — сказала она.

Нанадайме таращился на нее все тем же взглядом, который не давал Сараде покоя еще с их прошлой встречи.

— Привет.

Повисло неловкое молчание. Чрезмерно болтливый в детстве мальчишка начинать разговор явно не торопился. Все еще не отошел от контузии? Но как он собирается проходить экзамен на чунина? Этот не Сакура, он точно не откажется.

— Э-э… — Наруто взъерошил лохматые волосы и смущенно пробормотал: — Давно не виделись… нээ-чан.

В знакомое обращение был вложен какой-то новый смысл. Непонятное чувство охватило Сараду — резонанс между одним и тем же человеком разного возраста — бич путешественника во времени. Как бы они ни были близки в прошлом, но сейчас отношения приходилось строить заново. Она больше не «нээ-чан», а он не шестилетний ребенок. Теперь они одногодки.

Сарада боялась, что сейчас он спросит, как она выжила, и ей придется использовать отмазку, придуманную Шисуи, но вместо этого Наруто произнес:

— Я рад, что ты вернулась.

Сарада улыбнулась. Нанадайме поднялся, и они пошли бродить по деревне.

Его голос дрожал от волнения, Сарада не раз порывалась спросить, почему он так нервничает, полагая, что, если он выговорится, — ему станет легче. Но она смутно осознавала, что чувствует Наруто, и каждый раз решала, что лучше этой темы не касаться вовсе.

— Я — ниндзя! — Наруто коснулся повязки, перетягивающей светлые волосы. — И я… я… Я буду сдавать экзамен на чунина, ттэбайо!

— Ты хорошо себя чувствуешь после той миссии? — осторожно осведомилась Сарада.

— После какой?

— С минным полем.

— Каким полем?

Наруто застыл в недоумении, но вдруг просиял и небрежно махнул рукой:

— Ах, поле-е… Да, все отлично, даттэбайо!

«Все-таки он ничуть не похож на Боруто, — подумала Сарада. — Такой же светловолосый непоседа, но они разные». Нанадайме был как-то проще, чище. В нем не было этого злого упрямства и раздражения. Кроме того, Боруто был способным и самоуверенным. Он редко попадал в нелепые ситуации, а первая встреча Наруто и Сарады в этом временном отрезке говорила сама за себя. Сарада на мгновение представила Боруто на месте Нанадайме, как они с Мицуки тащили бы его оглушенного с миссии домой, и ей стало смешно.

— Чего ты смеешься, нээ-чан?

Сарада встретилась взглядом с Наруто, увидела его любопытные голубые глаза и смутилась:

— Ничего. Прости.

Они старались вести себя непринужденно, как раньше, но что-то мешало им. Натянутость в общении никуда не исчезала. Говорить было не о чем. Сарада не могла излить Наруто душу, как делала раньше, потому что если в прошлом это были какие-то глупые сомнения вроде «Кажется, Мичи меня ненавидит», то сейчас… Слишком много тьмы. Слишком много боли в сердце. Об этом не хотелось вспоминать, этим не хотелось делиться. Не хотелось пачкать светлого мальчика, который смотрел на нее с таким же невинным обожанием, как и шесть лет назад. Только для ребенка это было простительно, а для двенадцатилетнего парня — немного странно.

Сарада заправила за уши пряди волос, которые ветер сдувал ей на лицо. Порыв был свежим и резким. Небо со стороны скалы Хокаге потемнело.

— Сарада-чан… А ты пойдешь на экзамен на чунина?

Дождь, что ли, будет?

За все время, что она жила в этом времени, дождя еще не было ни разу.

— Нээ-чан? — позвал Наруто.

— Нет. Как же я пойду. У меня…

Сарада хотела сказать, что у нее нет команды, но вспомнила разговор Саске и Шисуи. Наруто и Сакура не знали, что проходить экзамен нужно втроем и никак иначе. Шисуи предупредил Саске, чтобы тот не давил на Сакуру, но если Наруто узнает, что его поход на экзамен зависит от напарницы, то душу из нее вынет.

А Шисуи-сан меня прикончит. Он все угрожает только, но, кажется, с папой он совсем не шутил.

— … меня некому рекомендовать. У меня нет наставника.

— Может, тебя порекомендует Какаши-сенсей?

— Он не мой наставник, — скучно протянула Сарада. — Да и я еще не готова. Мне нужно время.

— Не готова? Но я видел, как ты дерешься, ттэбайо! Ты ведь не уступаешь Саске. Ты бы точно прошла!

— Наруто, — терпеливо повторила Сарада. — Я чувствую: сейчас мне там не место.

Конечно, не место. Это молодость моих родителей. Все должно случиться без моего участия, а я и так слишком сильно вмешиваюсь в их жизнь.

В воздухе запахло свежестью. Ветер с грозового фронта приносил в Коноху запахи дождя.

****

Возвращаясь с прогулки, Сарада попала под проливной дождь. Домой она вернулась насквозь мокрая и продрогшая, и, переодевшись в сухую одежду, села с горячим чаем на полу в комнате Шисуи у стеклянной двери на балкон.

Хорошо. Давно не было так хорошо. Можно было просто расслабиться.

Только я все-таки немного переживаю за маму и папу. Шисуи сказал, экзамен — это не шутки, на нем можно погибнуть. Вдруг я что-то изменила и теперь… Эх. Хватит об этом думать.

По стеклянной двери стекали капли. Горячий чай приятно обжигал, а перед глазами все еще не исчезало лицо Узумаки Наруто. Он немного ожил и разговорился, но все равно был слишком взволнован. Сидя в одиночестве на полу в комнате Шисуи, Сарада наконец поймала за хвост ускользающее чувство, которое наполняло сердце сомнениями и заставляло ее избегать встречи.

Я ему понравилась не как… сестра.

Сарада приложила к груди горячую чашку. Ей казалось, она буквально видит, как мир отклоняется от своей оси: будто из песчинки, с которой никто не считался, она стала центром гравитации, и все понемногу меняло траекторию, устремляясь именно к ней.

Он должен полюбить не меня, а Хинату-сан. Если этого не случится — Наруто и Хината не поженятся. Они не поженятся — не будет ни Боруто, ни Химавари…

Сараде стало страшно. Ее действия в прошлом ставили под угрозу жизни друзей в будущем.

А страшнее всего было то, что Сарада обнаружила в себе желание ответить Наруто взаимностью на те невысказанные чувства, в которых он вряд ли признавался даже самому себе. Ребенок, подросток, мужчина… Все трое нравились Сараде по-своему. Она очень уважала Седьмого и восхищалась им. Во всех смыслах. Он был силен и добр, внимателен к ней. Когда он был рядом, Сараде казалось, что на нее падает свет солнца и что в этом мире ей больше ничего не страшно. Однако, сегодня она впервые позволила себе взглянуть на Наруто не как на отца своего друга и Хокаге деревни Скрытого Листа, а как на спутника жизни, и соблазн пройти путь с ним об руку от генина до Хокаге вместо Хинаты оказался еще более силен, чем желание вновь использовать Канрен.

Когда на улице стемнело, Сарада вышла на балкон. То, что она испытывала по вечерам на балконе, глядя на темную Коноху, усыпанную редкими огнями, нельзя было сравнить ни с чем.

Единение.

То невероятное чувство связи со всем, что ее окружало, никак не лезло из головы. Сарада пыталась воскресить его, искусственно вызвать снова. Она подставляла щеки и шею свежему вечернему ветру, и ей хотелось раствориться в нем; коснуться взглядом, словно подушечками пальцев, шероховатой штукатурки зданий, зарыться руками в мокрую листву деревьев, будто в собственные волосы, просочиться внутрь живого ствола, чувствовать в нем течение соков. Заглянуть в окна, окунуться в чужой быт. Слышать биение множества сердец жителей Конохи. И на какой-то день Сарада поняла, что может во всех подробностях представить это даже без Мангеке, настолько разгулялась ее фантазия.

Послышался гладкий шорох позади — это отъехала в сторону стеклянная дверь. Шисуи молча подошел и навалился на перила.

— Что, девочка, осматриваешь свои будущие владения?

Сарада смутилась.

— О чем это ты?

Шисуи лукаво взглянул на нее. Ветер шевелил его лохматые волосы над протектором.

— Помнится, ты хотела стать Хокаге.

— Это было давно… — она вздохнула. — Я подумала, что ты прав. Наверное, я никогда этого не хотела по-настоящему.

— Правда?

Шисуи задумчиво глядел на ночную деревню. Где-то далеко над лицами Хокаге на темном небе полыхали молнии, и слышался отдаленный грохот грома. Первая волна дождя окатила деревню еще днем, а сейчас на Коноху двигалась новая грозовая туча.

— Посмотри на эту деревню. Разве ты не считаешь ее родной? Представь, что какая-то сила стремится разрушить Лист. Ты бы позволила?

Сарада прикусила губу. От воспоминания о чувстве единения, которое она испытывала, мысленно касаясь всего, что попадало в поле зрения — от дерева под балконом и до самой скалы Хокаге — захватывало дух. И Сарада очень четко помнила свои первые часы в прошлом: ярость Кьюби, разрушенные дома и покалеченные люди, девять оранжевых хвостов. Тогда ее охватил панический страх, но сейчас… После пережитого в ночь падения клана Учиха, адской боли и бездны Мангеке Шарингана воображаемая схватка с Лисом уже не так пугала Сараду. Если бы трагедия, подобная атаке Кьюби, повторилась сейчас, душу распирало бы от возмущения. Эта деревня только отстроилась, успокоилась, раны зарубцевались. Никто не имел права нарушать покой Скрытого Листа.

Шисуи верно истолковал ее молчание и ласково сказал:

— То-то же.

Сарада осторожно покосилась на него. Он все так же задумчиво тонул взглядом в ночной Конохе и всполохах грозы вдалеке.

— Шисуи-сан, а ты сам… Ты никогда не мечтал стать Хокаге?

Он опустил взгляд на перила балкона и улыбнулся.

— Я считаю, что каждый шиноби, в котором есть Воля Огня, должен стремиться к этому. А в себе я чувствовал ее с самого детства.

— Воля Огня… — пробормотала Сарада.

«Позаботишься о воле Итачи?» — прозвучал в голове голос отца.

— М-м?

— Шисуи-сан, что такое «воля Итачи»?

— О чем ты, девочка?

Сарада притихла. Шисуи ждал ответа.

— Я слышала в будущем, как папа говорил одному человеку о «воле Итачи». Тогда я даже не знала, кто это. Сейчас знаю, но все еще не понимаю, что он имел в виду. «Воля Итачи» — что это, Шисуи-сан?

Шисуи грустно ухмыльнулся.

— Итачи... Девочка, ты, что ли, думаешь, я мысли его читаю?

— Ну... Раньше мне казалось, что так и есть.

— Раньше так и было. Но сейчас все иначе. Я с трудом понимаю, что творится у него в голове. Да и не виделись мы с тех пор.

В груди появилась тяжесть.

— Шисуи-сан… Кто тот человек? Второй.

— Не понял.

— Который убил меня.

— Анбу?

— Нет. Раньше.

Шисуи нахмурился.

— Не думай об этом. Это не твоя забота.

— Почему не моя? — воскликнула Сарада. — Я не могу об этом не думать! Я боюсь его. Его и Итачи. Я каждый день думаю о том, что будет, если мы снова встретимся…

— Девочка, — жестко ответил Шисуи. — Сейчас это не твоя забота. Пока я жив, к тебе не приблизится ни тот, ни другой. Ни к тебе, ни к Саске.

— Но что, если…

Сарада запнулась. Она хотела сказать «если ты умрешь», но мысль о том, что Шисуи вдруг не станет, показалась ей настолько ужасной, что Сарада прикусила язык.

Глава 39. Не стоит, Анко

39

Экзамен на чунина был назначен на первое июля, и с начала недели на улицах Конохи можно было встретить шиноби других деревень. Они выглядели экзотически опасно. К своим ниндзя взгляд привык давно: темная одежда, зеленые жилеты или просто серые костюмы. Все как на подбор. Чунины и джонины Листа никогда не пугали Сараду. Это были люди, которые защищали бы деревню до последней капли крови в минуту опасности. Они были «свои». Только Анбу навевали тревогу — с людьми в масках у Сарады уже давно завязались особые отношения, весьма неприятные.

Как ребенок, выросший в мирном будущем, Сарада дружелюбно относилась к шиноби из других стран. Мать Шикадая в прошлом была шиноби Песка, мать Чоучоу — куноичи Скрытого Облака. Но сейчас было не то время, и мысль об этом посетила Сараду практически сразу, когда она увидела первых иностранцев. От них веяло чем-то зловещим. Странная одежда, протекторы с чужими символами и пугающая аура, источающая жажду убийства. По сравнению с этими людьми команда ее родителей и Наруто выглядела цветной, детской и поразительно хрупкой.

Только слова Шисуи успокаивали Сараду. Он без колебаний отпустил Саске на экзамен: был уверен в его силе или готов пойти на риск, чтобы закалить своего подопечного?

Уже несколько часов они с Саске непрерывно тренировались.

Сарада согнулась и тяжело дышала. По виску стекала капля пота, влажные пряди волос липли на лоб, сердце больно стучало в груди, а от всего тела исходил жар. Саске стоял напротив и выглядел ничуть не лучше.

— Ты… — Сарада задохнулась. — Ты уверен, что перед экзаменом стоит так…

Она не договорила — с жадностью глотала воздух. Но Саске понял.

— Да… Экзамен не повод… отменить тренировку…

Он присел на землю и запрокинул голову. Дыхание понемногу успокаивалось. Придя в себя, Сарада подошла к нему, протянула руку. Саске крепко схватился за ее ладонь и поднялся на ноги.

Этим утром Саске сам позвал ее тренироваться. Шисуи ушел на миссию, и Сарада полагала, что до его возвращения будет коротать время со свитком барьерных техник и на пустующем полигоне, в роще неподалеку от заброшенного квартала Учиха.

Но у Саске были другие планы.

Когда Сарада осторожно призналась ему, что отнюдь не ожидала от него приглашения на тренировку в отсутствие Шисуи, Саске фыркнул и ответил:

«Не то чтобы я горел желанием. Но ты единственный достойный соперник среди моего окружения».

И это было лучшее, что Сарада когда-нибудь слышала от своего родителя.

На обратном пути у самого дома она вдруг заметила знакомый оранжевый костюм. Наруто бродил под парадным, не сводя глаз с двери. Сарада замедлила шаг, и от Саске это не укрылось. Он остановился и обернулся.

— Ты чего?

— Наруто, — нехотя ответила Сарада.

Саске понял и хмыкнул.

— Саске, сделай что-нибудь. Отвлеки его, пожалуйста, — взмолилась она.

При виде Наруто у нее началась паника.

Боруто… Химавари… А-а, черт! Почему я не родилась в прошлом? Почему я не могу жить как обычный человек, а постоянно думаю о том, как мои поступки повлияют на будущее, шаннаро!

— Сарада, — холодно произнес Саске. — Без меня.

Сунув руки в карманы, он двинулся к парадному.

«Прошло шесть лет, а ничего не поменялось»,— хмуро подумала Сарада и вздохнула.

Сложила печати.

Хенге.

Кто бы мог подумать, что Наруто будет дежурить у нее под домом? И кто мог представить, что она станет бегать от Нанадайме Хокаге, используя элементарную технику перевоплощения!

Саске планировал гордо прошествовать к дому, но не тут-то было.

— Эй, Саске! — звонко воскликнул Наруто.

Саске тяжело вздохнул и осведомился с недовольством:

— Чего тебе, усуратонкачи?

— Ты не видел Сараду-чан?

Сарада под хенге затаила дыхание и замедлила шаг. Саске повернулся и выразительно взглянул на нее. Сарада с мольбой смотрела на отца и мысленно кричала: «Не говори ему! Умоляю!». Наруто даже и не заметил их безмолвной беседы. Саске снова вздохнул с еще большим раздражением, чем раньше.

— Нет.

Он опять двинулся к дому, но Наруто преградил ему путь.

— Увидишь ее, скажи, пусть выйдет, даттэбайо!

— Дурак! — не выдержал Саске. — Если у тебя есть время бегать за Сарадой, лучше займись чем-то полезным. У нас завтра экзамен!

Наруто отпрянул от него, и Саске зашел в подъезд. Сарада, не дыша, прошмыгнула следом. Нанадайме скользнул по ней взглядом, но ничего не заподозрил.

Как же его просто обхитрить.

Сарада поднялась в квартиру, закрыла за собой дверь, прекратила действие техники и с облегчением выдохнула. Саске разулся и направился в ванную.

— Спасибо, — робко поблагодарила Сарада.

Пусть отец и отказался помогать на словах, но все-таки не выдал ее и отчитал Наруто, чтобы хоть как-то отвадить от дома.

Саске не ответил.

«Как и ожидалось от моего папы», — подумала Сарада, невольно с грустью вспоминая покойного дедушку.

****

— Так, что касается выбора… Предположим, вы все стали чунинами и получили задание — перехватить секретный документ. Информации ни о числе, ни о навыках, ни о вооружении вражеских шиноби нет. К тому же, в пути может встретиться немало ловушек. Возьметесь ли вы за такую миссию? Лишь потому, что ваша жизнь и жизни напарников в опасности, имеете ли вы право отказаться? Правильный ответ… «нет»! — рявкнул экзаменатор со страшным лицом, изуродованным шрамами.

Душный кабинет, запах деревянных парт и пота.

Наруто все еще трясся от страха. Никогда в своей жизни он не испытывал такого напряжения, даже на миссии в Стране Волн. Казалось бы, на той миссии можно было расстаться с жизнью, а сейчас он просто писал тест. Но в условиях битвы решения принимались молниеносно, обстановка менялась с каждой секундой. Он действовал, он дрался, он влиял на ситуацию, давал выход адреналину…

Сорок минут непрерывного давления. Сомнения. Муки совести.

«Нельзя подвести Саске и Сакуру-чан. Но и списывать тоже нельзя», — эти мысли ходили по кругу.

Несколько раз Наруто осторожно косился на лист Хинаты, но в тот же миг начинал скрипеть карандаш одного из помощников экзаменатора, которые сидели вдоль окон с планшетами и внимательно следили за классом. Наруто поспешно отворачивался. Снова и снова взгляд упирался в листок с кривой подписью «Узумаки Наруто» и девственно чистые поля рядом с задачами. Наруто по двадцать раз перечитал условие каждого задания, но у него не было ни одной идеи, как их решать.

О чем он думал в тот момент, когда принял твердое решение взять последнюю задачу? О том, что если есть хоть малейший шанс, что десятая окажется проще этих, то он должен рискнуть. Наруто с самого детства мечтал стать Хокаге, и ранг чунина был следующей ступенью на пути к мечте, но он не мог подвести своих друзей. Он и так тянул их вниз. Его вечно приходилось спасать, и сейчас, если они не пройдут из-за него…

Я уже вижу, как Саске приходит домой и говорит нээ-чан: «Мы не сдали экзамен, и это все из-за Наруто».

— …во многих миссиях на кон поставлена жизнь, но отказаться от них нельзя. Проявить отвагу и защитить напарников, выйти из сложной ситуации без потерь… Вот каким мы хотим видеть чунина — предводителя отряда!

Экзаменатор с лицом со шрамами продолжал вдохновенно вещать какую-то заумную речь, но Наруто не вникал. Слова в одно ухо влетали, а в другое вылетали.

— …неспособные бросить вызов судьбе, когда того требует ситуация. Сдавшиеся, несмотря на шанс. Глупцы, настолько неуверенные в себе — недостойны называться чунинами! — проревел Ибики.

Наруто уже знал, что прошел. Его выбор оказался верным. Но поверить в то, что все закончилось, и он не останется генином навсегда, Наруто все еще не мог.

И Сакура-чан не станет меня избивать. И Саске не опозорит перед нээ-чан… Я прошел, даттэбайо? Все позади?

— На этом первый этап отборочного экзамена на чунина завершен! Удачи вам в дальнейших испытаниях.

И когда этот дяденька со страшным лицом вдруг стал таким дружелюбным? Всего несколько минут назад один его взгляд заставлял трястись от страха, а сейчас Наруто готов был расцеловать экзаменатора.

— А-а-а! Круто! — завопил Наруто, подскочив на месте. — Давай, скажи это еще раз! Ура-а! Я сдал! Сдал!

Что-то с грохотом врезалось в окно. По полу разлетелись осколки. Пригвоздив двумя кунаями к потолку просторное полотно с надписью «Митараши Анко», перед классом появилась взъерошенная куноичи в сетчатой одежде и длинном светлом плаще. Наруто подавился своим же воплем.

— Что происходит?!

****

Шисуи присел на корточки. Перед ним рядком тянулась вереница каменных идолов: небольшие человечки с символами Конохи на лысых лбах; их уши были слишком большими, и мясистые мочки свисали до самых плеч. Лица с идеально правильными чертами, руки, застывшие в жесте печати, и каменные одежды — все было испачкано брызгами крови.

В траве лежали три трупа неизвестных шиноби.

— Этого еще не хватало, — проворчал Котецу.

Где-то пронзительно закричала лесная птица.

— Экзаменатора второго этапа оповестили? — хмуро спросил Шисуи.

— Послали за ней. Скоро будет.

— Черт… это… ниндзюцу такое, что ли? — спросил Изумо.

Ближе он подходить не рискнул. Котецу присел рядом с Шисуи, внимательно разглядывая убитых.

— Жуть. Словно лица оплавились.

Шисуи обыскал тела, извлек документы и прочел.

— Взгляните, — он передал бумаги Котецу. — Шиноби Скрытой Травы. Судя по всему, прибыли на экзамен на чунина. Не нравится мне все это.

На рощу порывами налетал ветер и трепал деревья. Такой приятный свежий воздух. И три трупа посреди деревни ни с того ни с сего.

— Черт. Где Анко?

— Здесь, — раздался недовольный женский голос.

Взъерошенная мускулистая девушка в длинном светлом плаще подошла ближе и, кривясь, взглянула на тела убитых. Котецу кратко выдал ей все, что они успели выяснить. Анко склонила голову. Ее разжатые пальцы нервно дернулись.

— Нет лиц…

— Как видите.

— Кожа будто расплавилась.

Анко скривилась еще сильнее и потянулась правой рукой к левому плечу. Шисуи прищурился. Экзаменатор второго этапа была как-то подозрительно задумчива. Ее немного трясло, а лицо покрылось испариной.

— Анко-сан.

Анко скосила на него глаза.

— Кажется, вы уже поняли, чья это работа?

Она цыкнула.

— Эй, ты. На пропусках должны быть фотографии.

Чунин в очках, стоящий неподалеку, спохватился и протянул ей документы. Анко взяла в руки бумаги и побледнела.

Новый порыв ветра. Над безлюдной местностью закружились листья.

— Анко-сан, — не отставал Шисуи. — Что происходит?

— Это серьезно… — она повернулась к чунинам. — Вы трое, немедленно оповестите Хокаге-сама и запросите на сорок четвертый полигон минимум два отряда Анбу!

Она была в панике.

— Хай!

Чунины исчезли.

— Шуншин, идешь со мной.

— Хай.

Они сорвались с места. Роща осталась позади. До Леса Смерти отсюда было минут пять бегом.

— Анко-сан. Кто это?

— Орочимару. Его почерк.

— Саннин?

Анко выдохнула и грязно выругалась. Шисуи поморщился.

— Я с ним не справлюсь, — нехотя призналась Анко. — Если мы обнаружим его до прибытия Анбу…

— А вместе? Нас же двое.

— Не переоценивай свои силы, Учиха. Я обучалась у него. Этого так просто не взять. Дерьмо… Еще этот лес. Давай разделимся. Так больше шансов его обнаружить.

— Уверена? Но вместе…

— Абсолютно, — перебила Анко. — Разбежались.

Они перемахнули через ограду сорок четвертого полигона и двинулись в разных направлениях.

Вот же, Анко. И что она задумала? Если считает, что и вдвоем мы не одолеем Орочимару, то разделяться — самоубийство. С другой стороны, в чем-то она права. Лес велик. Не факт, что мы вообще найдем его даже поодиночке.

Шисуи прыгал с ветки на ветку, руки мгновенно испачкались влажной трухлявой корой. Деревья здесь были просто огромны. С ветвей свешивались бороды лиан. На том маршруте, которым он продвигался, по земле сплошь тянулись болота: с первого взгляда — обычные лужайки, укрытые мягким зеленым мхом. Нос щекотал особый аромат сорок четвертого: запах гнили, прелой земли и забродивших ягод, растоптанных лапами животных. Здесь обитали ядовитые насекомые и хищные звери. Учуяв тепло, сбивались в стаи прожорливые древесные пиявки. Почивали на ветвях, слившиеся с корой, гигантские змеи. Препятствия для генинов второго этапа. Все это было давно знакомо Шисуи — он знал Лес Смерти как свои пять пальцев. Они с Итачи не раз тренировались здесь в детстве.

Шисуи мысленно ухмыльнулся.

Сорвиголовы… Если бы Саске или Сарада в таком возрасте вздумали забраться сюда, я бы им шеи свернул.

Сердце стиснуло сожаление.

Итачи…

Воспоминания оживали. Свиток, прохладный вечер; Итачи, задумчивый, сосредоточенный — такой маленький и серьезный одновременно. Рыжие блики заката на воде, звонкое журчание течения. Следы и обманки. Обманки и следы. Тепло костра, запах жареной рыбы и горящего хвороста. Свет пламени на детском лице друга. Как раз, когда Итачи пробудил шаринган. Как все это могло остаться в прошлом? Их дружба… Шисуи верил, что она не умрет даже со смертью одного из них. Он не мог представить, что на свете будут существовать живые Итачи и Шисуи, тогда как их дружба рассыплется трухой.

Но сейчас все это было в прошлом. Новое поколение отличалось от них, заставших последнюю мировую войну. Пускай Итачи и не сражался, но Шисуи знал: Фугаку-сан брал его еще ребенком взглянуть на поле боя, и не раз. Нынешняя молодежь не представляла себе, что такое «шиноби». До первых серьезных миссий, до экзамена на чунина. До первых ран и потерь.

Они же с Итачи были совсем другие. Рисковые, безбашенные и в то же время расчетливые: с раннего детства ходили по лезвию, играли в прятки со смертью. Может, поэтому сейчас, в таком юном возрасте считались одними из сильнейших: он — Шисуи Телесного Мерцания, и его бывший друг — Учиха Итачи, кровавый ужас Конохи.

Иногда Шисуи казалось, что его друг действительно умер. Маленький упорный Итачи, которого он знал, просто погиб в ту ночь со всем кланом, и заставить себя ненавидеть его Шисуи просто не мог. Он скорбел о друге так, как скорбел о покойной матери. А тот человек, который бродил по свету в черном плаще с красными облаками — его Шисуи совсем не знал, а потому его образ вызывал смешанные чувства. С той встречи на обрыве они больше ни разу не виделись, и только один-единственный раз Учиха Итачи дал ему знать о себе.

Еще много лет назад Итачи прислал ворона, и посыльный от бывшего друга удивил Шисуи. Итачи писал, что Орочимару покинул «Акацуки» после безуспешной попытки завладеть его телом, и намекал, что рано или поздно саннин, скорее всего, обратит внимание на Саске.

Сейчас этот момент наконец настал. Отступник был здесь, на сорок четвертом полигоне, и пришел он за Саске, не иначе. Шисуи чувствовал, что остановить Орочимару — его долг, но совсем не был уверен, что ему это удастся. Одолеть одного из саннинов Листа — это утопия. Однако тело Итачи Орочимару захватить не удалось, и Шисуи убеждал себя, что Итачи он ни в коем случае не уступит.

****

Солнце понемногу спускалось к горизонту. Оранжевый свет пробивался в привычную темень леса, зажигал дымку вечернего тумана и окрашивал в яркие цвета исполинские стволы деревьев. Анко кувыркнулась и очутилась на широкой ветви. Подол длинного плаща, не поспевая за ней, взвился с шумным хлопком.

Ни следа учителя.

Еще немного, и сгустятся сумерки. У него будет преимущество.

Анко прищурилась. Она перемещалась на большой высоте, и земли внизу уже видно не было — там стелился лишь густой мрак.

Одна посреди Леса Смерти, где сражались за жизнь больше полусотни генинов. А среди них затесался ее учитель, ниндзя отступник S-класса. Анко знала, что у нее нет шансов против него, но…

Я — куратор второго этапа. Я обязана защитить экзаменуемых, пусть и ценой своей жизни. Дьявол знает, зачем ты пробрался в деревню, но мой долг остановить тебя, Орочимару.

Всего пару часов назад все было отлично. Она за обе щеки уплетала данго и думала о том, как хорошо быть особым джонином, а не перепуганным трусливым генином, которому предстоит пять дней выживать в этом проклятом лесу. Но сейчас все поменялось. Анко словно откатилась на много лет назад, в те времена, когда сама сдавала этот экзамен.

Джонин, экзаменатор. Эти жалкие кандидаты в чунины меркли перед ней, но она сама была никем по сравнению с Орочимару. И Анко трепетала при мысли, что, движимая долгом, она направляется к собственной смерти.

Она не пыталась избежать этого. Давно знала, что так и будет, что рано или поздно они вновь встретятся и она не пожалеет жизни, чтобы остановить учителя, который предал ее и бросил на произвол судьбы. Лучше погибнуть, защищая деревню, и доказать всем, что она «своя», чем жить в сомнениях и считать себя предателем.

Рука невольно потянулась к левому плечу. Проклятая Печать впервые за многие годы пробудилась и жгла. Это будет мешать сражаться.

— Вот же дерьмо… — прошептала Анко.

Она перепрыгнула на следующее дерево. В лесу было убийственно тихо, словно где-то неподалеку охотился хищник, и все живое в страхе притаилось. Спустя километр она заметила, как что-то блеснуло внизу в лучах гаснущего солнца. Анко спустилась на небольшую поляну.

На земле лежали шиноби. Изуродованные тела, вываленные внутренности, смешавшиеся с землей… Остекленевшие глаза ближайшего трупа бессмысленно пялились в темные кусты. Протектор с символом деревни Скрытого Дождя — вот что сверкнуло в сумерках.

Он? Или обычные разборки? Почерк не его, но как знать…

Анко на всякий случай проверила пульс у убитых. У двоих пульса не было. Последний окоченевший труп валялся наполовину в кустах и, пошевелив его, она поняла, что у него пульс можно не проверять — парень лишился головы.

Анко скривилась и вновь взлетела на дерево.

Я же говорила, что половина точно отсеется. Отсев пошел.

Солнце скрылось, и полигон погрузился во мрак. Истек один час, за ним другой… В Лесу Смерти просыпалась ночная жизнь.

Интересно, Шисуи нашел его?

Но тут с новой силой стала жечь метка. Анко остановилась и рухнула на колени, зажимая ладонью Проклятую Печать. Это значило только одно: учитель близко. Перетерпев приступ жгучей боли, Анко поднялась и бросилась бежать. Чем ближе он был — тем сильнее горела печать на плече.

«Увижу его и что я сделаю? — лихорадочно думала Анко. — Что я могу сделать? Все равно погибну. Тогда какая техника может… Точно. Она…»

Проклятая Печать горела все сильнее и сильнее.

Близко. Очень близко. Быстрее, пока не ушел!

Анко спрыгнула во тьму леса, как в черный бездонный колодец, и приземлилась на широкий поваленный ствол. Несколько рывков отделяли ее от учителя.

…Орочимару врос в дерево вверх тормашками. Половина тела увязла глубоко в стволе, на поверхности виднелись только грудь и голова. Длинные волосы проросли в кору, словно пустили корни. Кожа лица смялась, морщинилась, будто оплавилась, и клочьями сползала, обнажив белую кожу вокруг единственного глаза с желтой радужкой и тонким змеиными зрачком.

— Давно не виделись… Анко, — произнес знакомый голос.

Сенсей.

— Ты считаешься особо опасным преступником S-класса. И я убью тебя, даже если это будет стоить мне жизни, — объявила Анко, собрав в кулак всю свою решимость.

Она была готова к смерти.

— Это мой долг. Я была с тобой, обучалась у тебя… Орочимару!

Между пальцев появились сенбоны, и Анко замахнулась, но учитель вдруг выпучил глаза и выстрелил прямо в нее своим неестественно длинным языком. Она едва увернулась, отскочила вверх и затормозила, удерживаясь на мшистом стволе с помощью чакры, скопленной в ступнях. Запястье стянуло нечто холодное, мокрое и скользкое. Иглы выскользнули из онемевших пальцев. Анко не успела опомниться, как чертов язык дернул ее вниз, срывая со ствола. Она перегруппировалась в полете, приземлилась на ветку и выпустила из свободной руки четырех змей. Они с грохотом ударились в ствол.

— Не уйдешь, гад!

Анко с силой дернула рукой, обвитой змеями, и целиком вырвала тело учителя из древесины могучего дерева. Орочимару пролетел у нее над головой, раскинув в полете руки и ноги, и стукнулся спиной о ствол противоположного дерева. Анко с отвращением взглянула на его оплавленное лицо, ехидно-блаженное и совершенно безумное. Он получал удовольствие от этого?

Будто и не человек вовсе…

Мерзкий язык наконец отпустил запястье. Анко бросилась на неподвижного наставника, пока тот не успел опомниться, и с воплем пригвоздила кунаем к дереву свою ладонь и его.

Руку прострелила резкая боль.

— Попался.

На коже выступил холодный пот.

Вот и закончилась твоя жизнь, Анко.

— Орочимару… Я одолжу твою левую руку.

Одной ногой она уже мысленно была там, за гранью, откуда никто не возвращается. Брошенная девочка, отвергнутая собственным учителем. Ей было страшно умирать, но осознание того, что они погибнут вместе, придавало ее смерти возвышенный смысл. Она боялась его, но всю жизнь тайно мечтала о встрече. Хотела увидеть вновь. Хотела убить его сама, чего бы это не стоило, потому что, если бы все же удалось — осуществились бы одновременно обе мечты Анко: желание защитить Лист и желание одолеть учителя, который посчитал ее слабой; доказать Орочимару, что она достойна называться его ученицей, потому что сумела убить его, тогда как никто другой не смог.

Анко прижалась пальцами к пальцам руки Орочимару, формируя печать «петух». Золотой глаз со змеиным зрачком посмотрел вниз.

— Эта печать…

Он понял.

— Да. Мы умрем вместе.

По телу разливался предсмертный покой.

Анко зажмурилась.

Сейчас. Техника…

Что-то больно ударило ее по руке. Мелкое, будто камень… Кость заныла пульсирующей болью, и Анко отдернула руку, стиснув зубы.

— Анко, нет! — послышался вдалеке знакомый голос. — Это клон!

Она испуганно взглянула на учителя. Его изуродованное лицо растянулось в широкой ухмылке. Орочимару захохотал. Тело поплыло. Рука прибитая кунаем к дереву, ощутила ладонью пустоту. Грязь струилась меж пальцев, смешиваясь с кровью. Анко сцепила зубы, едва не плача, выдернула из руки кунай и обернулась.

Орочимару стоял позади нее. Одним движением он сорвал с лица чужую кожу. Все такой же бледный, красивый, молодой. Время не касалось его. Орочимару улыбнулся немного злобно и открыл было рот…

…но что-то просвистело в воздухе, сбивая его с широкой ветви.

Учиха Шисуи.

Успел. Отыскал и ее, и учителя, и прервал смертельную технику, метко швырнув камешек в руку, которой Анко пыталась сложить печати.

Саннин в полете выпустил длинный язык, пытаясь ухватить невидимого парня, но из тугой ленты языка вдруг брызнула кровь. Отсеченный язык отвалился и стал падать вниз. Орочимару проворно смотал обратно обрубок, из конца которого полезли мелкие змеи: они закрыли рану и сформировали на ее месте новый кончик языка.

Он приземлился на ветвь ярусом ниже.

Из-за облаков выступила луна и холодный свет упал в глухую чащу Леса Смерти. Проклятая Печать вдруг ожила. Жжение… дикая боль… И змеиный шипящий шепот где-то над ухом или в голове:

«Недавно я наградил кое-кого такой же проклятой печатью».

Даже если и над ухом, она не могла пошевелиться — тело парализовало.

— Кто бы он ни был, — выдохнула Анко. — Он умрет.

Сошла с ума. Говорю сама с собой.

«Это правда, выживают лиш-шь десять процентов. Но, как и ты, он может остаться в живых-х».

Бой ярусом ниже набирал обороты. Орочимару хищно оглядывался по сторонам, пытаясь разглядеть в лунном свете Шисуи, но Учиха исчез. А в следующее мгновение Орочимару рухнул на колени, истекая кровью. Глубокие раны покрывали его тело. Руки отваливались кусками, будто их нашинковали. Из вспоротого живота и грудной клетки водопадом хлестала кровь, внутренности вывалились, слипшееся с обрывками ткани одежды. Еще секунда — и на месте учителя осталась лишь кучка нарубленного кровавого мяса и ошметки кимоно.

Так вот что за Телесное Мерцание. Дьявол, его же не видно. Вообще не видно!

Истекающая кровью куча мяса вдруг распалась на клубок змей. Часть змей просочилась в древесину ветви. Другие соскользнули и рухнули с высоты вниз, во тьму.

Замена. Успел подменить себя.

Расползшиеся змеи снова стали вылезать на поверхность, но уже не из одной ветви, а из деревьев по всему лесу. И их было гораздо больше, чем прежде. Они все лезли и лезли. Сплетались, расползались. Мерзко шипели. Шисуи где-то притаился, наверное, выискивал настоящее тело Орочимару среди сплошного змеиногоклубка. За несколько минут все широченные стволы и ветви на нижних ярусах были покрыты змеями и шевелились, будто живые. Некоторые гады уже доползали к ней, но Анко швырнула в них сенбоны, и змей пришило иглами к коре: они извивались, но не могли сдвинуться с места.

«Он станет великолепным шиноби, не то что ты, — нашептывал голос Орочимару в голове. — В нем течет кровь Учиха. Такое красивое молодое тело. Саске-кун отлично подходит на роль наследника».

А в следующий миг в лунном свете на долю секунды появился Шисуи, и на том же месте развернулся огненный смерч. Анко отшатнулась и вжалась в ствол. Лицо обдало жаром. Раскаленный воздух дрожал. Пламя закручивалось вокруг эпицентра и распространялось все глубже в лес, все ниже… С криком вверх взвилась огромная стая птиц, спасаясь от пожара.

Стало очень светло. Шипения змей слышно не было за треском и гулом пожара. Анко завороженно наблюдала за огненным танцем техники Шисуи.

«Делай что хочешь, но не прерывай экзамен. А заберешь мою игрушку — будет расплачиваться вся деревня», — шепнул напоследок голос.

Немного погодя, огонь начал гаснуть. Кое-где догорали одинокие язычки пламени. Лес снова заполнила густая тьма.

Змей больше не было. Все сгорело.

«Вот она, сила Учиха. Не то что ты», — откликнулся уже собственный внутренний голос, повторяя слова учителя.

Анко мелко дрожала. От действия Проклятой Печати ее лихорадило, а от голоса Орочимару — по телу распространялся леденящий ужас.

Что это было? Что я слышала?

Несколько минут ничего не происходило. Бой внизу прекратился. Трещала догорающая древесная кора. Проклятая Печать немного отпустила.

На широкой ветке перед Анко появился Учиха Шисуи.

— Уполз! — воскликнул он в сердцах.

Замена и трусливое змеиное прикрытие. Орочимару улизнул как-то слишком поспешно. Поигрался и смылся. Что-что, а удирать учитель умел. Однако Анко знала, что играть он любил подольше и со вкусом. Орочимару уполз, потому что пришел на сорок четвертый полигон с другой целью. Но Шисуи… Всего на пару лет младше нее, а такая сила. Анко чувствовала, что полной силы джонин, которого они панибратски называли «Шуншин», в этом бою так и не показал: все закончилось слишком быстро. А с такой скоростью у него были все шансы зацепить Орочимару. Саннин был силен, но каждая техника требует времени. И толку с техник и опыта, если ты не успеваешь ничего сделать?

Шисуи оглядывал лес шаринганом, сжав рукоять танто. Убедившись, что Орочимару и след простыл, он спрятал меч в ножны за спиной и взглянул на Анко.

— Ты в порядке?

Шисуи очутился подле нее, присел и вытащил аптечку. Руки Анко все еще тряслись.

Черт. Теперь подумает обо мне не пойми что. А ведь это все Проклятая Печать.

Шисуи туго перебинтовывал ей левую руку, которую Анко сама же и проткнула себе кунаем. Горячие влажные пальцы Учихи быстро касались кожи. Анко разглядывала его сосредоточенное лицо: правильные черты, тонкие брови, напоминающие крылья птицы.

«…красивое молодое тело…» — не отпускали слова Орочимару.

Он говорил о Саске, но того мальчишку Анко совсем не знала. А сейчас перед ней сидел другой Учиха, и все, что сказал ей учитель, она невольно перекладывала на Шисуи. Разгоряченный после боя, сильный, обаятельный. От его близости в Анко одновременно пробуждались женщина и куноичи. Женщина была совсем не против провести с ним ночь, а куноичи… ненавидела. Уязвленная гордость шиноби бурлила в крови. Собственный учитель не признал ее, променял на мальчишку, который ничего не стоил бы, если бы не происхождение.

Клан Учиха. Почему одним все дано от рождения, а другие, как ни потей, никогда не смогут с ними сравниться?

Анко резко выдернула у Шисуи руку, как только тот закончил с перевязкой, и объявила:

— Отправляемся в башню.

— Тебе помочь дойти?

— Что?

— Тебе нужна помощь? — повторил Шисуи.

— Нет.

— Тогда отправляйся сама. Я не пойду в башню.

— О чем ты, Шуншин?

— Я останусь в лесу, поищу его. Генины в опасности.

Анко скривилась.

Строит из себя героя. Черт… Хотя нет. Не строит. Действительно хочет помочь этим бестолковым. Точно, там же его Саске.

— Я запросила два отряда Анбу сюда. В любом случае… Делай что хочешь, но не вмешивайся в экзамен.

— Что? — поразился Шисуи.

— Экзамен продолжается, Учиха. Я не останавливала его. И без приказа Хокаге-сама этого не сделаю.

Шисуи нахмурился, но ничего не сказал.

Глава 40. Чистокровная Учиха

40

В глубокой дреме мелькали какие-то пугающие образы. Сверкнула внезапная мысль: «Не спать!»

Почему нельзя спать?

Сарада старательно пыталась вспомнить. Мысли будто плавали в густом киселе. Разобраться в них и найти нужную оказалось не так уж просто.

«Не спать!» — яростно кричал внутренний голос.

С перепугу Сарада разлепила тяжелые веки. Перед ней зеленела залитая утренним солнцем поляна с редкими светлыми проплешинами. Сама она сидела под корнями гигантского дерева.

Точно! Я не могу спать потому что… Потому что должна защитить их.

Сон как рукой сняло. Как она могла позволить себе уснуть?

Сарада резко обернулась. В полумраке временного пристанища лежали без сознания Наруто и Саске. Она подползла ближе. Приложила руку ко лбу Наруто. С ним все было в порядке, однако в сознание он почему-то не приходил. Сарада потрогала висок Саске тыльной стороной ладони, сняла влажную теплую тряпку и коснулась губами лба.

Весь горит.

В мыслях проявилась некоторая ясность. Сарада понимала, что ей нужно делать: защищать этих двоих. А вот что было раньше… Вспоминалось как-то с трудом. Лес исполинских деревьев. Страшное лицо с бледной оплывшей кожей, безразмерная шея, будто у змеи. Горящий шаринган отца, и папа, который яростно сражается с существом, уже далеко не похожим на человека. Мелькание рук и ног. Огненные техники Саске. Нанадайме, остановивший спиной гигантскую змею.

Как я вообще сюда попала?

Но разбираться во всем этом не было времени. На поляну ступили шиноби Звука.

— Эй…

Сарада нервно вздрогнула. Врагов было трое: красивая девушка с пышными длинными волосами, перетянутыми в самом низу резинкой; парень с шевелюрой, как у Рокудайме, только темноволосый — он сидел на огромном валуне. Третий, с перебинтованным лицом, похожий на мумию, стоял в странной позе, широко расставив ноги коленями в стороны, сгорбившись и опустив руки с длинными рукавами до самой земли.

— Не разбудишь Саске-куна? Мы бы сразились.

Сарада поднялась с колен и выступила из своего убежища. Все глаза были прикованы к ней. А значит…

Гендзюцу.

Шаринган активировался мгновенно, как всегда. Троица Звука не успела сообразить ровным счетом ничего. Сарада впервые захватывала в гендзюцу не одного человека, а сразу троих. Это было далеко не так просто, но все-таки наживка была закинута: между ней и тремя врагами установилась связь.

Я не знаю, кто вы и что вам нужно. Кроме того, я даже не знаю, что я здесь делаю. Знаю только одно: к Седьмому и папе я прикоснуться не позволю.

Земля на зеленой лужайке разрыхлилась. Шиноби это тут же заметили и напряглись. Из норки, похожей на кротовью, выполз знакомый Сараде каменный зверек, немного похожий на ленивца.

— Что это? — брезгливо спросила девушка и швырнула в ожившую статую кунай.

Сарада видела, как мягко вошел клинок в землю. Но в реальности гендзюцу все было иначе. Как и некогда в прошлом, кунай девушки со звоном ударился о брюшко идола и отскочил прочь. Контроль над слухом и зрением троих человек давался Сараде с трудом, но удачное гендзюцу пробуждало воображение.

Каменное существо почесало замшелый бочок и с интересом склонило голову. По всей поляне стали появляться новые норки, а из них полезли другие зверьки.

— Кин, это дотон, — вмиг посерьезнел парень, сидящий на огромном камне.

Он вскочил на ноги и выставил руки перед собой.

— Воздушный резак!

Направленные потоки воздуха ударили в пустую траву. В реальности гендзюцу каменные существа продолжали невозмутимо вылезать из нор и шагать в направлении врагов, тянуть к ним длинные когтистые лапки.

— Какая мерзость, — сказала Кин и отступила. — Но когда эта сучка успела? Я не видела, как она складывала печати.

— Я тоже, — подтвердила мумия.

Парень на камне прекратил штурмовать пустую поляну своей техникой и опустил руки.

— Раз так…

Кин швырнула в центр лужайки кунай со взрывной печатью. Прогремел взрыв.

Сарада ухмыльнулась. В реальности ее гендзюцу каменные зверьки, попавшие под удар, обернулись воронами и напали на троицу. Послышался девичий визг. В иллюзии творилась суматоха: шиноби Звука закрывались от воронов чем могли, жмурились, пытались использовать свои техники и задевали ими друг друга. На самом же деле — просто метались по поляне.

«Наигрались», — подумала Сарада и запустила в незваных гостей сюрикены.

Она проснулась в холодном поту, потянулась, зажгла торшер и окинула взглядом полутемную гостиную. Родители на экзамене, Шисуи на миссии. Ночевка в пустой квартире и переживания об экзамене на чунина сыграли с Сарадой злую шутку — ей приснился сам экзамен, на который она пошла вместо Сакуры. Вот только сон был поразительно реалистичным и оставлял неприятный осадок. Как будто она прикоснулась к другой своей жизни, но так и не успела до конца разобраться в ней. Потерялась сама в себе, в своих мыслях и чувствах, потому что даже воспоминания местами были чужими и какими-то обрывочными.

— Слишком по-настоящему, — пробормотала Сарада вслух, как будто собственный голос мог прогнать наваждение.

Наваждение прошло, но осадок никуда не делся. Холодный пот стекал по спине и впитывался в пижаму. Реальность придавила Сараду тишиной и ленивой тяжестью предрассветного времени.

Что со мной происходит?

Она вылезла из-под одеяла, сходила на кухню и попила воды.

Спать больше не хотелось. Она заглянула в комнату Шисуи. Широкая кровать была идеально застелена, за огромными балконными окнами стелился полумрак. Сарада вышла босиком на балкон, и стылый утренний воздух немного отрезвил ее.

****

На исходе второго дня второго этапа Шисуи добрался до башни в центре полигона. Он нашел команду Саске, но не стал вмешиваться в разборки генинов. В этом не было нужды. Шисуи сдавал экзамен на чунина уже очень-очень давно, и такого… Нет, такого на своем экзамене он уж точно не видел.

Лес Смерти. Кругом — враги. Даже команды из Листа — и те враги. Никто никому не помогал. Случались альянсы, но шаткие и временные. А буквально этим утром у него на глазах развернулась картина, которой он никак не ожидал увидеть на экзамене на чунина. Мальчишка Майто Гая вступился за чужую команду, один против троих. За ним преобразилась эта девочка, Сакура. Шисуи считал, ей не место на экзамене. По рассказам Саске — она ничего из себя не представляла. Смышленая, устойчивая к гендзюцу, но неопытная и слабая. Как и многие девчонки ее возраста, она больше внимания уделяла внешности, чем тренировкам. Но за жизни Саске и Наруто она сражалась как тигрица. Шисуи сам по себе так биться бы не стал. У него еще с детства сформировался свой стиль боя, которому он оставался верен. Он бился более изящно, а Сакура просто грубо шла напролом, истекая кровью, с кунаями по всему телу…

За ней из кустов выпрыгнули малыши Ино-Шика-Чо. У них дрожали колени, толстячка они вообще насильно выволокли за шарф, и он не прекращал жевать, даже стоя перед врагом. Но, тем не менее, они закрыли собой избитую Сакуру и ее команду. Приняли удар на себя. За ними из чащи показались напарники Рока Ли, и, если бы не очнулся Саске, в бой с шиноби Звука вступили бы и они тоже.

Такая взаимовыручка среди молодежи потрясала. Как бы они ни были слабы, как бы им ни было страшно — они выходили и вставали на защиту дорогих людей, и в приоритет ставили жизни друзей, а не сдачу экзамена.

Да, Итачи. Они не такие, как мы. Но, как и мы, они пойдут очень далеко.

С Саске творилось неладное. Он очнулся и встал, в одиночку перебил всю команду Звука, с которой не могли справиться ни Сакура, ни новое поколение Ино-Шика-Чо, ни Рок Ли из команды Гая. Его тело покрывали какие-то черные символы, а чакра… Шисуи видел, как изменился в лице тот парень из клана Хьюга. Бьякуган наверняка ощущал эту ужасную чакру еще лучше, чем шаринган Шисуи.

Хьюга заметил его присутствие, и больше оставаться у поляны не было смысла. Шисуи приложил палец к губам, намекая носителю бьякугана, что о его визите упоминать не следует, и исчез.

Саске-кун… Быстрее завершай этот экзамен. Не нравится мне твоя чакра.

В одной из комнат башни Анко организовала свой штаб. Шисуи вошел и кивнул Изумо и Котецу, которые смотрели на телевизоре видеозапись.

— Что тут у вас?

Шисуи навалился на спинку дивана.

— Уже есть сдавшие.

Котецу подошел к телевизору, присел и перемотал запись. Экран затянули мерцающие черно-белые линии.

— Смотри, Шуншин. Это первые… Прибыли спустя полтора часа после начала.

Шисуи нахмурился. На экране показались генины Песка. Блондинка с веером, парень с разукрашенным лицом и безбровый красноволосый мальчик с тыквой за спиной.

Побили рекорд Итачи. Невероятно.

— Кто эти ребята?

— Изумо ставит, что они не генины.

— Кто еще сдал?

— Не поверишь, новички. Драгоценные детишки Юхи Куренай.

— Занятно. Где Анко?

— Встречает Хокаге-сама.

— Сколько можно возиться, — с раздражением ответил Шисуи. — Дело серьезное, а всем будто наплевать.

Чунины лишь пожали плечами.

К обеду в штабе собрался совет. Анко, ее помощники-чунины, Хокаге, двое Анбу, Шисуи и его подчиненные.

— Хокаге-сама, — недовольно спросила Анко. — Почему здесь Учиха Шисуи?

— Команда Шисуи наблюдает за безопасностью экзамена, — ответил Третий. — Он имеет полное право здесь находиться. Что тебя беспокоит?

— Ничего, — рыкнула Анко и схватилась за плечо.

Хирузен вынул изо рта дымящуюся трубку.

— Проклятая Печать болит?

— Да.

— Ну-ка.

Хокаге вставил трубку обратно в зубы, перешел за спину Анко. Девушка скинула плащ, обнажая левое плечо. Хирузен нахмурился, потрогал метку и стал быстро складывать печати. Шисуи привычно активировал шаринган. Старик приложил правую руку к Проклятой Печати, а левую к губам и применил какую-то технику. Анко зашипела от боли.

— Все, все, — снисходительно пробормотал Хирузен. — Теперь должно пройти.

Анко злобно покосилась на Шисуи. Тот погасил шаринган.

— Благодарю, Хокаге-сама. Однако ничего, что Шуншин подсмотрел вашу технику?

Шисуи ничуть не смутился. Он был шиноби, а упускать любую возможность научиться чему-то новому — глупо.

— Ничего. Если юноша любопытен и охотлив к учебе — это прекрасно. Не забывай, Анко, вы все — будущее Листа. И я с радостью передаю вам накопленный опыт. Благо у Шисуи есть отличная возможность обучаться новым техникам достаточно быстро.

Анко скривилась.

«За что же ты меня так ненавидишь, а, экзаменатор?» — подумал Шисуи, а вслух спросил:

— Хокаге-сама, что это за метка?

— Гм? — Хирузен выдохнул дым. — Это Проклятая Печать Орочимару, он поставил ее Анко еще в детстве. Временами она дает о себе знать.

— Орочимару… — робко подал голос Котецу. — Это же…

— …легендарный саннин, — закончил Изумо. — Мы думали, он мертв.

Шисуи мысленно ухмыльнулся. У этих ребят будто была телепатическая связь друг с другом.

— Гм. Про него часто ходят такие слухи, — ответил Хокаге. — Однако каждый раз оказывается, что он жив. Но что ему понадобилось на экзамене?

В комнате воцарилось молчание.

— Полагаю… — подала голос Анко и запнулась.

— Учиха Саске, — твердо закончил Шисуи.

Она резко взглянула на него.

— Как ты…

— Я наткнулся в лесу на его команду. Сакура говорила об Орочимару и какой-то метке, а чакра Саске очень сильно изменилась.

— Я же сказала тебе не вмешиваться! — рявкнула Анко.

— Я и не вмешивался! Чего ты так печешься об этом экзамене? — парировал Шисуи и повернулся к Хирузену. — Хокаге-сама, второй этап давно следовало свернуть. У нас три трупа шиноби Скрытой Травы, а на полигоне ползает отступник S-класса.

— Ты же отвечаешь за безопасность экзамена, Шуншин, — едко заметила Анко. — Твой прокол.

— Успокойтесь оба. Анко, команде Шисуи не справиться с Орочимару. Обвинять его неправильно.

Шисуи почувствовал укол стыда.

Не справиться… Итачи смог, значит, и я бы смог. Этот гад уполз слишком быстро. И Анко права, это мой прокол.

— Значит, Саске-кун, да?

— Хай.

— Анко, я выслушал твою позицию и согласен с тобой. Мы не будем прерывать экзамен.

— Но, Хокаге-сама! — возмутился Шисуи.

— Замолчи! — рассердился Хирузен. — Пока что я Хокаге, а не ты. Мне принимать решение.

Шисуи стиснул зубы от злости.

****

Шисуи провел в Лесу Смерти несколько суток. Хирузен наблюдал за его стараниями с нескрываемым скептицизмом. Орочимару не показывался, команда валилась с ног, но Шисуи не сдавался и отказывался покидать сорок четвертый полигон. Хокаге наконец не выдержал, вызвал его в штаб Анко и объявил, что снимает команду с миссии.

— Безопасностью экзамена займется другая команда. Они выступили на смену еще минувшим вечером. Вам больше нечего здесь делать. Отдохните, вы славно потрудились.

— Но, Хокаге-сама! — тут же вознегодовал Шисуи.

— Это не обсуждается, — раздраженно ответил Хокаге. — Если ты не найдешь время как следует выспаться, от тебя будет мало толку, Шисуи-кун.

— Я… не могу…

— Гм, чего ты так завелся? Я понимаю, ты переживаешь за Саске-куна, но все же. Такое чувство, что у вас с Орочимару поединок. На тебе лица нет. Отправляйся домой. Мы позаботимся о мальчике, обещаю.

Шисуи печально опустил лицо, поклонился Хокаге и вышел из штаба. В коридорах башни он неожиданно увидел наставника Седьмой Команды.

— Какаши-сан!

Шисуи догнал его и коротко поклонился. Какаши остановился.

— Шисуи-кун? Чем обязан?

Шисуи серьезно взглянул на него.

— Мою команду снимают с дежурства. У меня не будет права находиться здесь. Судя по количеству сдавших уже сейчас, будут проводиться предварительные поединки.

Какаши терпеливо ждал продолжения.

— Орочимару…

— Я в курсе. Не беспокойся.

Шисуи запнулся.

— Эта печать…

— Я запечатаю ее.

Учиха почувствовал себя немного неловко. Джонин будто читал его мысли.

— Они ведь не дадут ему провести бой. Не так ли, Какаши-сан?

— Разумеется, они будут против.

Шисуи вздохнул.

— Этот мальчишка…

— Никого не послушает, так? — уточнил Какаши. — Тебе не о чем беспокоиться. Я займусь им. Отдыхай.

— Благодарю вас, Какаши-сан. Наверное, вы правы.

Шисуи кивнул, и они разошлись.

«Такое чувство, что у вас с Орочимару поединок», — отдался эхом в голове хриплый голос Третьего.

Сарутоби Хирузен был удивительно проницателен.

Пока Орочимару жив — Саске в опасности. Мальчишка, помешанный на мести… Человеку, живущему во тьме, было бы очень просто манипулировать им. Как Данзо плел сети вокруг Итачи, так Орочимару начал расставлять силки на Саске. Такая желанная для всех кровь Учиха…

Как бы еще никто не нацелился на Сараду. К счастью, она не участвует в этом экзамене и не привлекает лишнего внимания. Но то ли еще будет…

****

В прихожей посреди ночи тихо хлопнула дверь. Сарада проснулась, привстала на своем диване, потянулась назад и зажгла торшер, стоящий неподалеку. Уже несколько дней она ночевала в пустой квартире. Саске ушел на экзамен вместе с командой. Никто не звал ее гулять. Никто не дежурил под домом. Томительные часы ожидания, неопределенности.

«Как там родители? Живы ли они? А Нанадайме?..»

В гостиную вошел Шисуи. У него было изможденное лицо, под глазами лежали тени, будто он не спал несколько суток подряд. С тяжелым вздохом Шисуи опустился на диван, прямо на одеяло, откинулся на спинку и закрыл глаза. Сарада подползла поближе.

Несколько минут Шисуи сидел неподвижно, будто уснул. Его широкая грудь слабо вздымалась от дыхания.

Мягкий желтый свет торшера слабо освещал окрестности дивана.

— Сарада, скажи…

Она напряглась.

— Твой отец — Саске-кун. А мама?

— Зачем тебе, Шисуи-сан?

Когда в прошлый раз близкий Учиха расспрашивал ее о будущем, все это плохо закончилось. Шисуи открыл глаза и посмотрел на сюрикены, по-прежнему торчащие из стены.

— Просто интересно, — он ухмыльнулся. — Наблюдаю за молодежью и пытаюсь отгадать, на кого из девчонок ты похожа.

— И на кого?

— Теряюсь в догадках. Не похожа ни на одну. Ты выглядишь как чистокровная Учиха.

— Сакура… — нехотя призналась Сарада.

Шисуи почему-то улыбнулся.

— Эй, Шисуи-сан. Чего ты улыбаешься?

— Ничего, просто. У тебя чудесные родители, Сарада.

Он потрепал ее по голове и обнял за плечо, привлекая ближе к себе. Сарада прижалась щекой к мягкой одежде, пропахшей гарью.

— Я скучала, — промычала она, все еще не отрываясь от его груди.

— Знаю, девочка.

— Ты снова уйдешь?

Шисуи покачал головой:

— Мы сдали дежурство.

— Это же хорошо.

— Как знать, хорошо ли это, — задумчиво произнес Шисуи, закрыл глаза и запрокинул голову, будто собирался уснуть прямо сидя на диване.

Сарада не пошевелилась, все так же лежала на его груди и слушала гулкий стук сердца. С ним было так хорошо и спокойно. Где-то в глубине души возмущалась проклятая правильность: «Куда уселся на чистую постель, шаннаро!», да и нос пощипывал едкий запах гари, въевшийся в ткань одежды Шисуи. Но все это было не столь важно.

****

Наутро несколько дней спустя в дверь позвонили.

Шисуи завтракал на кухне, и Сарада пошла открывать. На пороге стоял будущий Рокудайме Хокаге. Она поклонилась и пропустила его в квартиру.

— Гм… Ты, кажется, Учиха Сарада, не так ли?

— Хай.

— Приятно познакомиться, — мужчина дружелюбно зажмурился и помахал ей рукой.

Сарада поклонилась снова, еще ниже. Хатаке Какаши прошел на кухню и сел за стол напротив Шисуи.

— Йо, Шисуи-кун!

Сарада осторожно заглянула на кухню следом за ним, словно спрашивая разрешения. Шисуи кивнул. Она вошла и тоже присела.

— Как он? — спросил Шисуи.

— Все в порядке. Я сделал то, что обещал. Бой он все-таки провел, — ответил Какаши и задумчиво проговорил: — Его соперником был генин с необычной способностью: техника поглощения чакры.

— И… Саске? — с волнением в голосе спросил Шисуи.

— Одолел его тайдзюцу, не активируя шаринган.

Шисуи выдохнул.

— Расслабься, Шисуи-кун.

— Где он?

— В госпитале. Я все еще присматриваю за ним, так что можешь отдыхать.

— Благодарю вас, Какаши-сан!

— О чем речь. Ну, я к Саске. Бывайте.

Сарада проводила его к двери и вдруг воскликнула:

— Постойте!

Какаши заинтересованно обернулся.

— А что остальные? Наруто, Сакура-сан…

— Хм, Сакура не прошла. А вот Наруто будет участвовать в главных поединках.

Сарада выдохнула с облегчением.

— Ладно. Я ушел.

Она закрыла за ним дверь.

Сарада впервые общалась с Рокудайме Хокаге лично и в такой непринужденной обстановке. Молодой Хатаке Какаши мало чем отличался от Шестого Хокаге из будущего. Такой же спокойный, холодный и уверенный, с некоторой ленцой в речи и движениях. Его лицо было так же скрыто маской и протектором, съехавшим на левый глаз.

Сарада немного расслабилась. Все живы. Папа и Наруто даже прошли на третий этап. А мама… И хорошо, что не прошла. Так безопаснее.

Она вернулась на кухню.

— Шисуи-сан, о чем это он? «Сделал то, что обещал».

— Мм, я просил Какаши-сана присмотреть за Саске, — ответил Шисуи, набив рот остатками завтрака.

— А почему папа в больнице?

— Знаешь, девочка, второй этап не прогулка.

Сарада присела за стол.

— Мне снились странные сны. Словно я в лесу с папой и Наруто.

Шисуи не ответил. Но Сараде почему-то захотелось его разговорить. Она давно уже пыталась сказать ему кое о чем, но правильные слова все никак не подбирались.

— Шисуи-сан…

Он с интересом взглянул на нее.

— Мне все кажется… Что ты что-то лепишь из меня.

Шисуи удивился и усмехнулся:

— Ты намекаешь, что я скрытый манипулятор?

— Да.

— Ну ты, девочка, — он легко рассмеялся. — Я надеялся, что ты возразишь хоть из приличия. Только знаешь, как это называется по-настоящему?

— Как?

Шисуи улыбнулся еще шире.

— Воспитание.

Сарада умолкла.

— Неожиданно?

— Да, — пробормотала Сарада и вдруг посмотрела ему в глаза: — Шисуи-сан, раз ты лепишь из меня, то слепи мне нормального папу!

— Что?

— Там, в будущем, он холодный, черствый, бессердечный и… и…

Шисуи покачал головой. Сарада сглотнула ком в горле.

— …теперь я понимаю почему. Но я чувствую, как изменилась под твоим… «воспитанием». Ты ведь можешь сделать то же и с ним?

— Не могу, девочка, — Шисуи вдруг погрустнел. — Ты — чистый лист. А Саске… В тот момент, когда он был таким же, как ты, потерянным и убитым горем, до него первым добрался Итачи.

По спине пробежали мурашки. Не смерти, не Кьюби… В этом мире Сарада боялась только двух людей: своего дядю — Учиху Итачи — его образ запечатлелся в сознании как нечто смертельно пугающее; его и человека в маске, у которого не было тела.

— Учиха Саске — это детище Итачи. Итачи создал его, задал ему цель. Я бьюсь над твоим отцом шесть лет, но ничего не могу сделать. В сердце Саске — глубокая тьма, от которой мне никак не удается избавить его, и я не уверен, что это вообще возможно.

На душе стало скользко и неприятно.

Папа…

— Но как бы там ни было, знаешь. Может, кажется, что он своенравен и груб, но на самом деле Саске отличный парень. Его товарищам по команде очень повезло, что с ними на экзамене был такой человек.

Сарада с удивлением слушала Шисуи. Саске ее раздражал в настоящем, а как дочь, оставленная на произвол судьбы, она затаила на него обиду еще в будущем. Но Шисуи открывал для нее новые стороны отца, которые Сарада вряд ли разглядела бы сама.

— Новичкам на экзамене приходится несладко. Многие не выживают, и это здорово угнетает, но Саске еще в детстве узнал, что почем. Он был подготовлен к этому шоку.

— Ему ты сказал обратное, что в жизни есть вещи страшнее.

— Есть. И я все правильно сказал. Саске кажется, что он дошел до предела и дальше только Итачи и месть. Но у него есть друзья — эти ребята: Сакура, Наруто. Даже если он отзывается о них не совсем лестно, это отнюдь не значит, что они ему безразличны. Саске чувствует свою ответственность за них и будет защищать ребят даже ценой своей жизни. Он знает, каково это — терять близких, и, если это повторится снова… ему будет очень-очень больно.

Глава 41. Подтвердить свое существование

41

Как же приятно было спать в своей кровати, а не в лесу, где за каждым кустом поджидала опасность! Все время второго этапа Сакура мечтала о том, чтобы вернуться домой и наконец расслабиться: не думать о том, что во сне к ней в ухо заползет ядовитый жук; что дым костра могли заметить команды противников; что Саске-кун умирает; что до рассвета они, скорее всего, не доживут…

Множество раз Сакура была почти уверена, что больше никогда не увидит родителей и не шагнет в свою комнату, но каким-то чудом они прорвались. Выжили. Благодаря Ли-сану, команде Ино…

Сакура обняла руками колени и вытерла выступившие слезы. Там, в лесу, казалось, что стоит очутиться дома в своей кровати, и больше ничего в этом мире не будет иметь значения. Все будет хорошо. Но нет, легче не стало.

Голову забивали навязчивые мысли.

Зачем она стала шиноби? Зачем она отправилась в этот проклятый лес? За что она сражается?

Сакура поступила в академию просто потому, что так решили родители. А потом… Потом Саске-кун. Быть девушкой, достойной его. Идти с ним наравне, а не смотреть ему в спину. Может, тогда он обратит на нее внимание? И эта Ино, нельзя ей уступать. Сакура давно поклялась, что ни в чем никогда не уступит бывшей подруге…

Нет, не бывшей.

Подруге.

К горлу подступил ком. Наивная, она думала, что все поняла о женской дружбе еще в детстве, но, на самом деле, истина пришла к ней только сейчас. Женская дружба была особой. Сакура думала, что ненавидит Ино. Каждую встречу они плевались друг в друга ядом, обзывались и спорили, но перед лицом смертельной опасности Ино вышла, чтобы защитить ее, хотя знала, что шансов одолеть Тройку Звука практически нет. Если бы не команда Ли-сана… И если бы не проснулся Саске-кун…

Почему я так слаба?

Но Сакура чувствовала, что вышла из Леса Смерти совершенно другим человеком. Когда любимым людям угрожает смертельная опасность, оказывается, все отступает на второй план: и боль, и страх.

Ли-сан… Саске-кун… Как вы? Надо бы сходить в госпиталь.

— Сакура-а! Хватит спать!

Сакура недовольно нахмурилась.

Опять она.

— Я не сплю!

— Тогда хватит сидеть там! Спускайся, помоги мне!

— Отстань! Я занята!

— Ах ты, хамка! Чем ты там занята, а?

Сакура стиснула зубы от злости.

Черт. Ты даже представить не можешь, что творится у меня в душе. Сама погладь это чертово белье, шаннаро! Р-р-р.

Родители выводили из себя. Ее личность претерпевала метаморфозы. Сакура пыталась разобраться в себе, разложить по полочкам новые открытия и решить наконец, что ей делать? В то время, как маму заботили вещи куда более приземленные и банальные: белье, уборка, покупки.

Сакура подошла к зеркалу и посмотрела на свое опухшее лицо. Внешне она преобразилась так же, как внутренне. Короткие волосы, бережно подправленные Ино еще в лесу. Огромная гематома на пол-лица, разбитая губа. Вся кожа была в ссадинах и синяках.

«Сакура, кто это сделал с тобой?»

Она все еще обсасывала эту фразу, рассматривала со всех сторон.

Я правда небезразлична ему? Он жалел, что не смог защитить меня, или просто искал повод, чтобы применить ту страшную силу, которую чувствовал в себе?

Вспышками мелькали перед глазами образы. Битва Саске с Орочимару, синяк у него на шее. И как он корчился, до боли стискивал ее руку и прижимался к груди. Понимал ли он, что это она? Доверял именно ей? Или ему было все равно, кто сейчас рядом?

Я ведь правда думала, что он умрет. Как же это страшно: обнимать любимого человека, который страдает, и быть не в состоянии облегчить его муки, хоть как-нибудь помочь.

Сакура привела в порядок лицо, как могла, тихонько выскользнула из комнаты, надеясь незаметно прокрасться к выходу, но все равно нарвалась на мать и разругалась с ней окончательно.

Сразу после второго этапа Сакура пыталась наведаться в больницу к Саске, но ее не пустили. Девушка на регистратуре сказала, что юный Учиха посетителей не принимает, а причины ей неизвестны. Сегодня Сакура хотела попытаться снова и навестить заодно Ли-сана, но вдруг ее осенила идея.

А что, если сходить к Сараде? Может, в компании Учихи ее пропустят к Саске-куну? Все-таки они из одного клана. Да и Сарада наверняка знает подробности, хотя бы скажет, в порядке ли он.

Сакура уверенно направилась к дому, где обитали Учиха, но с каждым метром ее уверенность куда-то испарялась. Она еще ни разу не бывала дома у Саске-куна, и ломиться в его квартиру было как-то неприлично. С Сарадой они были отнюдь не так близки, чтобы навязываться, да и этот джонин, который так полюбился Ино. Как он отреагирует? Сакуре почему-то казалось, что все Учиха должны быть такими же, как Саске: холодными, резкими, надменными… Сарада надменной не была, но все-таки в беседах с Сакурой держала дистанцию и вела себя официально и немного сухо.

Это тебе не Ино. Тут не подурачишься.

Тем не менее Сакура нашла в себе силы дойти до дома Саске, подняться на этаж и позвонить в квартиру. Несколько минут за дверью было тихо, потом послышался скрежет замка, и в щели показалось лицо Сарады. Черные глаза девочки из Учиха расширились от удивления.

— Мама… что с тобой?

Сакура смутилась. Она старалась замазать синяк на лице чем только можно и всячески убеждала себя, что выглядит очень даже неплохо, но для человека неподготовленного ее физиономия наверняка казалась просто ужасной.

— Твои волосы…

— Ах, ты об этом. Просто решила… На экзамене так удобнее.

— Конечно.

Сарада немного оправилась от шока.

— Кто тут у нас? — послышался мужской голос.

Дверь распахнулась шире, и за спиной Сарады появился высокий молодой парень. Он был в свободной домашней футболке и обычных штанах от униформы.

«Это — Шисуи Телесного Мерцания, — откликнулся в голове ленивый голос Шикамару. — Если бы он применил полную силу, вы бы вообще его не видели».

— О, ты ведь Сакура?

Юноша оттеснил Сараду и пошире распахнул дверь.

— Ты проходи, чего на пороге стоишь?

— А? — удивилась Сакура и немного испугалась. — Я?

А-а, что скажет Саске-кун, если узнает, что я приходила к нему домой!

— Наверное, мне не стоит…

— Чушь, — отрезал Учиха Шисуи. — Давай, проходи, девочка.

— Я… спасибо, Шисуи-сан.

Сакура скромно шагнула в прихожую. Опекун Саске ушел в свою комнату, а Сарада предложила ей чай и пригласила на кухню.

Дома у Учиха было идеально чисто. Как-то так Сакура и представляла себе жилище Саске-куна: современная квартира, гостиная… Только в стене по пути к кухне почему-то криво торчали несколько сюрикенов, и этот элемент дизайна придавал идеальной квартире Учиха бунтарской перчинки.

— Прости, как-то неловко, — сразу начала Сакура. — Мы ведь почти не знакомы, да и… Заглянула только спросить… Вы ведь из одного клана…

— Про Саске? — поняла Сарада.

Сакура кивнула.

— Хотела навестить его в госпитале, а на регистратуре сказали, что к нему не пускают. С ним все в порядке?

— Шисуи сказал, поправится, — Сарада ободряюще улыбнулась и приложила ладони к горячей чашке.

Сакура немного расслабилась и задумчиво уставилась в свою полупустую чашку. Ее лицо прояснилось, и она вдруг тихонько рассмеялась.

— Чего ты?

— Просто всегда пыталась представить, как живет Саске-кун, какой у него дом, близкие. А все оказалось не совсем так.

Все — это опекун. Сакура не думала, что он так тепло ее встретит.

— Я хотела спросить. Ты не собираешься навестить Саске-куна? Мы бы могли пойти вместе.

Сарада промычала, уткнувшись в чашку:

— Не думаю, что он будет рад меня видеть.

— Но разве вы…

Сакура запнулась. Тот разговор с Ино все еще не давал ей покоя. Спрашивать о подобном было бестактно и в высшей степени глупо, но Сакуре просто необходимо было знать.

— Что?

Она вдруг смело взглянула в глаза Сараде.

— Вы с Саске-куном поженитесь в будущем, правда?

Сарада поперхнулась чаем и закашлялась.

— Эй-эй, ты чего? — Сакура привстала. — Ты в порядке?

****

Сарада была не совсем уверена, что хочет идти в госпиталь к отцу, но ради Сакуры решила все же пойти. Она догадывалась, зачем мама пришла вначале к ней. Это было ясно как белый день.

Вопрос Сакуры сразил Сараду наповал. Поженятся ли они с Саске?

Разумеется, я выйду замуж за собственного отца, как же иначе?

Хотя опасения Сакуры были вполне обоснованы. Сарада ведь сама сказала ей, что с Саске они не родственники. Логично было предположить, что последние из Учиха, не связанные близким родством, поженятся, чтобы сохранить чистоту крови. Сарада запоздало подумала, а не пришла ли эта мысль в голову и ее отцу?

Нет, Шисуи-сан быстро мозги ему вправит. Не бывать этому.

Сарада посмотрела на нарциссы, которые Сакура купила в магазине Яманака.

— Зачем ты взяла два цветка?

— Это для Ли-сана.

Мама, вспомнив о чем-то, улыбнулась.

Ли. Это не тот, который отец Металла?

— Рок Ли?

Сакура кивнула и помрачнела.

— Что с ним? Он сильно ранен?

— Да. Этот, из Песка, серьезно ранил его на предварительных поединках. Так жаль…

— Вы близкие друзья?

Сакура смахнула слезы.

— Он спас нас. И меня, и Саске-куна, и Наруто. В том лесу, когда мальчики лежали без сознания, на нас напали шиноби из Звука, а он в одиночку заступился и даже когда не мог сражаться, все равно пытался…

Спас их… Выходит, если бы не он — меня бы не было?

Сарада подумала, что ей, наверное, тоже стоило зайти в цветочный, чтобы навестить Ли-сана. Для Саске-то она цветов не брала, еще чего не хватало. Не заслужил. Но когда мамины слова окончательно дошли до ее сознания, Сараде стало страшно. Наруто и Саске, лежащие без чувств, шиноби Звука… Все это уже было, тогда, в том странном сне.

— Что с вами случилось в лесу? — осторожно спросила Сарада.

Сакура немного смутилась, но стала рассказывать. Сарада слушала и понимала, что с каждым словом ей становится все более жутко. Она полюбопытствовала, как выглядели ниндзя из деревни Звука. Оказалось, точно так же, как она и помнила. Мама не стала вдаваться в подробности, рассказала лишь в общих чертах. Как Наруто и Саске потеряли сознание, Сараде выяснить так и не удалось, Сакура всякий раз ловко уходила от темы.

Однако маме в схватке пришлось далеко не так легко, как Сараде во сне. Сакура не владела шаринганом, погрузить всю троицу в гендзюцу без лишней суеты она не могла. И все же Сараде хватило этого, чтобы крепко задуматься о своем сне. С ней явно происходило что-то странное.

На регистратуре госпиталя их ждало разочарование.

— Саске-кун посетителей не принимает, — развела руками девушка.

— Но она ведь Учиха, — наседала Сакура, кивая на Сараду — Ей-то можно!

— Никому нельзя. Простите, девочки.

Сакура тяжело вздохнула, а Сарада нахмурилась.

Чтобы так яростно не пускали к Саске? Шисуи-сан, о чем ты мне не рассказал? Что происходит?

— А Рок Ли? К нему можно?

— Рок Ли… — девушка зашуршала бумагами. — Ох, он в очень тяжелом состоянии. Можно, но ненадолго. Запишитесь в журнале, только побыстрее, у меня уже пять минут, как обед.

— Спасибо. Извините за беспокойство.

Они записались в журнале и пошли искать палату с нужным номером. В коридорах было пусто. Все, кто мог, разбежались на обед. Вначале они забрели не туда, потому что номера комнат в госпитале как-то странно не соответствовали этажам, но потом разобрались.

Рок Ли лежал в отдельной палате. Сакура тихонько постучала, отодвинула створку двери, шагнула в комнату и замерла. Над кроватью Ли-сана стоял посетитель. Он был невысок и странно одет. Короткие красные волосы немного завивались, а за спиной парня висела огромная тыква. Сарада зашла следом и прикрыла дверь.

«Что? Что не так?» — хотела она спросить.

Не понимала, чего мама вдруг застыла, и присмотрелась внимательнее к незнакомцу, стоящему у койки. Ли-сан спал или лежал без сознания, а в его постели было полно песка.

— Что… — начала Сарада.

Но Сакура вдруг крепко схватила ее за руку, будто приказывала замолчать. Ее ладонь была прохладной и влажной.

Незнакомец медленно обернулся. По спине пробежали мурашки. Сарада узнала черты его лица и иероглиф на лбу.

Любовь. Это же… Казекаге Гаара!

Вот только что-то было не так с молодым Казекаге. От его взгляда Сараде стало не по себе. Ощутимая физически жажда убийства, и этот песок… в постели…

— Что вы здесь делаете? — все-таки решилась спросить Сарада с легкой угрозой.

Будущий Казекаге отвлекся от Ли и полностью развернулся к ним. Песок в постели раненного пришел в движение, неспешно вернулся к хозяину и пересыпался в воздухе вокруг Гаары.

— Пришел убить его.

Сарада с трудом выдерживала его взгляд. В нем читалась ледяная уверенность. Он не шутил.

В палату сквозь распахнутое окно врывался свежий воздух и надувал легкий тюль, словно парус.

— Зачем, — напряженно произнесла Сакура и сжала кулаки. — Ты уже победил. Зачем тебе это?

Гаара мрачно ответил:

— Чтобы подтвердить свое существование.

Его взгляд прожигал насквозь.

— А теперь я убью и вас.

«Это не Казекаге. Он же ненормальный», — подумала Сарада.

Она отчаянно пыталась понять, почему ее так терзает чувство дежавю. С ней уже случалось нечто подобное.

В тот самый вечер, когда она вернулась в квартал, заваленный трупами, и застала рыдающего дядю над мертвыми телами бабушки и дедушки. Аура смерти. Сильный убийца, которого невозможно победить. И этот убийца — безумен. Все повторялось.

Если бы она не согласилась пойти с Сакурой, мама бы вообще не попала в госпиталь, а так Сарада невольно поставила ее жизнь под угрозу. Но отец Металла не должен был умереть здесь, сейчас. Он был жив даже в будущем после Четвертой Мировой Войны. Однако никто не вошел бы сюда, если бы не они, а значит, еще несколько минут, и Рок Ли был бы мертв. Все уже не так, как было раньше? Мир уже изменился катастрофически сильно?

— Это будет небольно.

Казекаге медленно протянул руку. Песок потек к ним по воздуху.

Звать на помощь некого, не успеют сделать и шага. И медиков бесполезно. Нужен джонин.

Черт.

Чакра прилила к глазам.

Шаринган!

Гаара был уверен в себе и даже не думал отводить взгляд. А зря. Песок не успел одолеть и полпути по направлению к ним, когда Сарада захватила будущего Казекаге в гендзюцу.

В иллюзии песком управляла уже она. Песок сыпался с потолка, со стен больничной палаты. Все вокруг превращалось в песок, даже они с Сакурой. Гаара злобно озирался, он не понимал, что происходит. Сарада все крепче и крепче овладевала его сознанием, подменяла ощущения органов чувств.

Но вдруг…

Все исчезло.

Иллюзия, которую она плела с такой тщательностью, куда-то испарилась. Вокруг был мрак, сплошная чернота. Сарада стояла по щиколотку в черной воде, которая расходилась кругами вокруг ее ног.

Ответное гендзюцу?

Нет, невозможно. Одолеть ее гендзюцу мог только другой шаринган, а этот парень не был Учиха уж точно.

Что-то неуловимо шевелилось во мраке, Сарада все никак не могла различить что именно. Ехидный скрипучий хохот вдруг ударил по ушам и эхом раскатился по черноте. Взгляд наконец сфокусировался.

Прямо перед Сарадой в окружении верхушек острых кольев,выпирающих из черной воды, сидело исполинское песчаное чудовище. Его шкуру покрывали синие рисунки, похожие на выступившие вены. Существо наклонило морду и оскалилось, обнажая огромные зубы, с которых сыпался песок. Песчаная морда над его носом угрожающе сморщилась, как у рычащей собаки. В черном белке глаза горела желтым цветом радужка и дрожал зрачок, напоминающий четырехконечную звезду.

— Что за малявка? — проскрипел срывающийся высокий голос.

Чудовище вновь рассмеялось. Сарада себя забыла от страха. Что это за техника?

— Учиха… — наконец понял зверь и вдруг рявкнул: — А ну брысь отсюда!

Воздушная волна от его рева ударила в лицо. Удержаться под таким напором становилось все труднее, ноги оторвались от дна, и Сараду вымело прочь.

Она поняла, что все еще находится рядом с Сакурой, в своем теле, только кожа стала влажной от выступившего пота, и ее холодил сквозняк, врывающийся в палату сквозь открытое окно. Гаара, скрестив руки на груди, стоял на том же месте и смотрел на нее в упор.

— Гендзюцу на меня не подействует.

— Что это было… — дрожащим голосом пробормотала Сарада.

Песок, рассеянный по всей комнате, налипал на потную кожу, набивался в рот, скрипел на зубах.

Скорее бы смыть с себя это.

— Что это внутри тебя?

— Сущность песка, — ответил Гаара.

Он медленно протянул руку, и песок потек по воздуху к Сараде.

— Я решил. Ты будешь первой, Учиха.

Гендзюцу сейчас было ее сильнейшим оружием, и оно не сработало. Сарада поняла, что они крепко влипли. Против будущего Казекаге ей было нечего показать. Будь они на арене, можно было бы уклоняться, пытаться убежать от песка, использовать катон. Но они в больничной палате! Некуда деваться. Все пространство заполнено песком. Гаара контролирует все. Они не успеют даже добраться до двери.

Сарада швырнула в парня наэлектризованные сюрикены. Они врезались в песок, моментально возникший на пути, увязли и со звоном свалились на пол.

Бесполезно.

Как там было… Шаровая молния.

Сарада хотела сложить печати, но поняла, что правая рука не шевелится, ей что-то мешает. Она резко повернула голову и увидела, что руку обернул песок.

— Нет! — в ужасе воскликнула Сакура.

Уже видела эту технику?

«Еще миг и он раздробит мне руку, как Ли-сану», — поняла Сарада.

Гаара сжал пальцы в кулак.

— Сабаку Кью…

Руку стало сдавливать песком. Боль… слишком сильная боль… Пальцы свело, они онемели. Сараде казалось, что пальцев у нее уже и нет, а если и есть, то от них осталось лишь кровавое месиво. Времени раздумывать не было. Она послала больше чакры в глаза. Красный мир стал еще более четким, чем был. Боль в руке заглушило резкой вспышкой боли в глазах, будто в них медленно погружали острие ножа.

Сарада стиснула зубы, чтобы не закричать.

Активировался Мангеке Шаринган.

Взгляд коснулся шершавого сухого песка, проник внутрь, и Сарада послала сквозь зрачки мощнейший залп чакры, распределяя ее взглядом по всей длине своей руки. Ее ощущения просочились в песок вместе с чакрой, попутно различая в нем и чакру Гаары.

По щекам потекли теплые слезы.

Канрен!

Сетчатку обожгло раскаленной болью, и Пустынный Гроб лопнул. Гаара, сжавший пальцы в кулак, замер, так и не завершив технику. Сарада осела на пол от слабости и прикоснулась пальцами к своей правой руке: она сильно болела, но кости были целы. Успела.

— Беги за помощью, живо! — заорала Сарада.

Сакура оцепенела и не двигалась.

— Что с твоими глазами…

Увидела Мангеке. Точно, рисунок шарингана ведь меняется.

— Живо!

Сакура сорвалась с места.

Гаара дернулся. Песок устремился за ней. Сарада попробовала остановить его своей техникой Мангеке, но крупинок было слишком много. С рассеянным песком она ничего не могла сделать. Песок прямо в воздухе формировал уплотненное щупальце, которое потянулось за Сакурой, и его Сарада уже ощущала предельно четко.

Сейчас!

Она ударила чакрой в песок, и он рассыпался, не достигнув мамы. Та отодвинула дверную створку и с визгом выскользнула из палаты.

Слабость распространялась по всему телу. Красная комната плыла. По щеке продолжали течь теплые капли, будто это глаза, сжигаемые страшной болью, вытекали из глазниц.

Сколько же оно требует чакры?

Сарада, стиснув скрипнувшие от песка зубы, поднялась на ноги. Песок потянулся к ней. Гаара сходил с ума, его охватило ненормальное возбуждение. Он улыбался и таращился на нее безумными глазами, не мигая. Сарада посмотрела на него своим Мангеке. Взгляд прощупал слои одежды: полотно ткани, перекинутой через плечо, тонкая футболка, под ней — сетчатая майка. Нежная кожа, укрытая плотным слоем песка. А дальше… мягкие мышцы, омываемые кровью. Кости ребер, и ритмично сокращающееся сердце.

Как тогда, с Анбу. Она все чувствовала, свободно проникала внутрь чужого организма.

Я могу убить его за долю секунды. Просто ударить чакрой в сердце. Но нельзя. Он должен стать Казекаге, он — будущий герой войны, и без него мы можем проиграть. Но как? Он же безумен!

Назад. Сердце, твердые ребра, кровеносные сосуды, соединительная ткань, подкожные мышцы, кожа… Все то же самое, только в обратном порядке. Сарада попыталась закрепиться взглядом на поверхности тела Гаары, не погружаясь глубже, и протянула перед собой левую руку, словно это могло помочь ей лучше контролировать технику Мангеке.

«Аматэрасу передает чакру в точку, на которой сфокусирован взгляд Итачи, и превращает эту чакру в некую форму энергии. Твоя же техника, судя по всему, делает то же самое. Только трансформация чакры на выходе иная», — вспомнились слова Шисуи.

Момент превращения чакры в энергию. Чтобы полностью подчинить Канрен, нужно было поймать этот самый момент.

Сарада задержала взгляд на коже груди Гаары, под песком. Чакра мгновенно передалась сквозь зрачки туда, куда она нацелилась. Глаза резанула боль, а колени подогнулись от нахлынувшей слабости.

Стой! Рано!

Сарада изо всех сил старалась сохранить контроль над чакрой. Не проникать глубже в тело безумца, а ровным пластом распространиться по коже. Вот так. И только тогда…

Трансформация!

Гаара отлетел к стене, но ударился не спиной, а тыквой, которая во мгновение ока размягчилась и обернулась песчаной подушкой. С его тела осыпался песок — это лопнула песчаная броня на груди. Сарада швырнула в него сюрикены, надеясь, что Гаара, не ожидавший толчка, не успеет среагировать, но песок закрыл его сам собой, словно у него была своя воля, отдельная от воли будущего Казекаге.

— Ты…

Удар о стену ничуть не ослабил его. Напротив, если раньше жажда убийства во взгляде была стальной и холодной, то сейчас в глазах Гаары разгорался пожар.

— Чистая кровь…

Что его так возбудило? Внезапный отпор или кровь, стекающая по щекам? Что он несет? Почему чистая? Я ведь… полукровка. Я не чистокровная Учиха. И к чему это…

Гаара поднимался с пола, выпучив глаза — от напряжения в его белках полопались сосуды. Песок с шуршанием устремился к Сараде. Она рухнула на колени. Мангеке слишком ослабил ее.

Песок скользнул по спине и шершаво обвился вокруг шеи.

Я не могу посмотреть на свою шею – не могу и прервать технику. Ловко…

Горло сжимал песок, дышать стало труднее. Ослабевший организм не мог вынести еще и задержки дыхания.

Не хочу умирать снова. Все только наладилось. Может… все-таки стоило… убить его…

Гаара протянул руку.

— Сабаку Кью…

Сознание провалилось во тьму.

Глава 42. Расскажи, что ты видела

42

— Эй, где вы все! — орал в вестибюле знакомый голос.

«Опять он», — устало подумал Какаши.

— Куда положили Саске, даттэбайо!

Какаши выглянул из коридора. Наруто бил кулаком по пустой стойке регистратуры.

— Наруто, не шуми! Ты в госпитале.

Оранжевый непоседа оглянулся, и его глаза загорелись азартом. Он со всех ног бросился к Какаши.

— Это… того… этого… Тут такое дело…

— Можешь не продолжать, — вздохнул Какаши. — Рано или поздно пожаловал бы, что с тобой поделать. Я нашел, кто займется твоей тренировкой.

Восхищенная физиономия Наруто тут же скисла. Он зажмурился и негодующе завопил:

— Эй, почему это?! Мне и вы подходите, Какаши-сенсей!

— У меня есть кое-какие дела. Некогда за тобой присматривать будет.

Наруто хмурился, хмурился, обняв плечи руками, и вдруг его осенило.

— А-а-а! — завопил он, тыкая пальцем в сенсея. — Ах так! Вы, значит, Саске решили тренировать!

Какаши устало вздохнул.

И откуда в нем столько энергии? Этот мальчишка поднимет на уши весь госпиталь.

— Воу, не злись, Наруто. Я для тебя нашел сенсея получше.

— М-м… Кого это? — кисло спросил Наруто.

Малыш, увы, но некогда мне с тобой возиться. О, а вот и он. Как раз вовремя.

— Это я! — раздался голос Эбису.

Наруто медленно обернулся и вдруг снова пронзительно завопил.

— А-а-а! Это же скрытый извращенец!

Какаши опешил. Эбису смущенно поправил очки.

— Как грубо.

«Эбису-сенсей — скрытый извращенец? — ошалело подумал Какаши. — Что происходит?»

— Почему?! Почему моей тренировкой будет заниматься этот тип, ттэбайо! Во-первых, он слабее меня…

— Что? — тупо переспросил Какаши.

— Да, да! Я вам отвечаю, даттэбайо! Да он же тогда от моей техники Гарема…

Эбису вдруг набросился на Наруто со спины и стал душить его, чтобы не дать ему сказать больше ни слова.

— Техника Гарема?.. — повторил Какаши, а сам подумал: «Боги, да что здесь происходит?»

— Какаши-сенсей! — раздался за спиной отчаянный голос Сакуры.

****

Сакура-чан вывалилась с лестничной клетки и на полном ходу врезалась плечом в противоположную стену, не успев сбавить скорость.

— Там Сарада и тот, из Песка! Помогите!

Какаши-сенсей вдруг посерьезнел.

— Номер?

Сакура назвала номер палаты, этаж, и сенсей мгновенно исчез.

Наруто, все еще полупридушенный скрытным извращенцем, не сразу понял, что происходит.

«Сарада и тот, из Песка», — повторил в голове перепуганный голос Сакуры-чан.

Он едва не задохнулся. Просипел:

— Пусти меня, ут-тэбайо.

Скрытный извращенец разжал хватку. Наруто рухнул на колени, но тут же вскочил и кинулся вслед за Сакурой и сенсеем. Он несся, перепрыгивая через несколько ступенек. Какаши-сенсея и след простыл, а вот Сакура за ним не поспевала, и перед Наруто все маячило ее вишневое платье.

Они пролетели по коридорам и ворвались в палату. Сарада неподвижно лежала на полу в рассыпанном песке. Какаши-сенсей стоял перед Гаарой. По его руке пробегали затухающие разряды молнии. Парень из Песка тяжело дышал, выпучив безумные, налитые кровью глаза и схватившись руками за голову. Вокруг него медленно вращался песок.

— Сарада! — воскликнула Сакура-чан и упала на колени перед телом Сарады.

Она стала тормошить ее и вновь закричала, едва не плача:

— Сарада!

— Сакура, медиков сюда. Быстро, — коротко приказал Какаши-сенсей.

— Хай.

Сакура размазала по щекам слезы, вскочила на ноги и, отпихнув Наруто с дороги, вылетела в коридор. Наруто подошел к Сараде и опустился на колени. Лицо нээ-чан было неестественно бледным, веки прикрыты, а по щекам расплывались потеки крови, струящиеся из глаз. Очки съехали на пол.

— Тэмме! — завопил Наруто и поднялся. — Ты что с ней сделал?!

Гаара тронулся с места и медленно прошел мимо Какаши-сенсея. Он все еще был не в себе.

— Не надо.

— Но, сенсей! — едва не плача воскликнул Наруто.

— Молчи. Я сказал.

Гаара, выходя из палаты, скосил глаза на Наруто и отвернулся. Песок следовал за ним, втягиваясь в отверстие тыквы.

****

В расплывающемся мире проступило нечеткое лицо. Сарада часто заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд, но чертову близорукость так просто было не одолеть. Лицо заметило, что она пришла в себя. Человек что-то взял с тумбочки, и щек коснулись прохладные дужки очков. Мир стал четким.

— Шисуи, — выдохнула Сарада.

Даже не «Шисуи-сан». Просто «Шисуи». На большее сил не хватило. Она попробовала шевельнуть правой рукой, и мышцы пронзила резкая боль.

Шисуи был непривычно серьезен. Его взгляд стал твердым и немного враждебным.

— И что это значит? — спросил он тут же, не давая ей времени опомниться.

Стало страшно.

— Ч-что…

Шисуи указал двумя пальцами на свои глаза, а затем на ее.

Конечно же, он о Мангеке. О чем же еще?

Сарада использовала Канрен с чистой совестью, что у нее есть оправдания. Но Шисуи смотрел на нее так, словно ни одно оправдание не было достаточно уважительным, чтобы прибегнуть к Мангеке Шарингану.

— У меня не было выбора. Гаара бы убил нас всех: и меня, и маму, и Ли-сана.

Шисуи недобро ухмыльнулся.

— И как тебе, девочка?

— Что?

— То, что я запретил тебе. Понравилось?

Выходит, все это время он догадывался, что ей не дают покоя мысли о силе, пробудившейся в глазах, и она только и ждет повода, чтобы использовать ее.

— Выбора правда не было! — жалобно проскулила Сарада.

— Понравилось? — с нажимом повторил Шисуи.

Сарада вздохнула и сдалась:

— Нет.

Слишком больно. И слишком… глупо. Канрен пожирал настолько много чакры, что использовать его было нерационально.

— Я даже рад, что ты это сделала. Теперь тебя будет сдерживать не только мой запрет, но и здравый смысл.

Шисуи был прав. Один импульс — и ты слабеешь настолько, что едва стоишь на ногах. Второй импульс — и тебе надо отступать, больше сражаться ты уже не можешь. Третий — и ты валяешься с чакроистощением…

— Сколько я так лежу? — тихо спросила Сарада.

— Несколько дней.

— Выбора правда не было, Шисуи-сан… Мы пришли в палату, а он стоял над Ли-саном и собирался убить его. А потом увидел нас и решил убить нас тоже. Он ненормальный, сумасшедший…

По вискам к ушам скатились теплые слезы.

— Хватит оправдываться, — оборвал Шисуи. — Я уже понял.

Понял, но не смягчился. Сарада рассматривала нахмуренное лицо Шисуи и понимала, что больше никогда на свете не станет ничего делать вопреки его слову, потому что доверие этого человека — бесценно.

— Кто-нибудь видел тебя?

— Гаара. Сакура…

— Все?

— Да.

Он встал и отошел от кровати. Сарада попыталась приподняться, но все еще была слишком слаба. Она вытащила из-под одеяла свою правую руку и ужаснулась: вся рука по самое плечо покрылась синими и красными кровоподтеками — живого места не было.

— Шисуи-сан, — попросила Сарада. — Подойди, пожалуйста. Я хочу сказать…

Шисуи посмотрел на нее с сомнением, но все же нехотя приблизился. От каждого его слова, жеста, взгляда веяло холодом.

— Ли-сан. Если бы мы с мамой не зашли к нему — он бы погиб.

— Ну?

Шисуи отнюдь не удивился.

— Он не должен был умереть, понимаешь, Шисуи-сан? В будущем он жив, у него есть сын, мой одноклассник. Рок Ли — герой войны, он…

— Какой войны?

Сарада запнулась на полуслове и пролепетала растерянно:

— Четвертой Мировой…

Шисуи помрачнел еще больше. Ей не стоило говорить ему, но теперь было уже поздно. Сарада преодолела замешательство и продолжила:

— Я хочу сказать, что мир изменился. Гаара не должен был оказаться в палате Ли-сана, но оказался. Все изменилось. И я… Я теперь не знаю, что делать. Мне страшно.

Шисуи молчал, переваривая услышанное. Наконец, поразмыслив, он произнес:

— Знаешь, Сарада. Думаю, тебе стоит забыть о привычном будущем.

— Что это значит?

— То и значит. Это как метать кунаи. Скажем, дрогнула у тебя рука. Стоишь близко к мишени, и небольшая погрешность не помешает поразить цель. А отойдешь подальше, и от такой же крошечной ошибки в несколько сантиметров траектория кардинально изменится, а кунай улетит в кусты, даже по мишени промажешь. Знакомо, да?

Сарада кивнула.

— Ты — та самая погрешность. А цель — это будущее. Раньше твоя возня была не так заметна, девочка. Но чем дальше мы продвигаемся по времени, тем больше «плодов» своей возни ты будешь находить. Твое будущее далеко, Сарада. До него еще десятки лет. Поэтому брось думать об этом. Мир, в который ты вернешься, если вернешься, конечно, однозначно не будет таким, как раньше.

Сарада приуныла.

— Я пойду, у меня есть одно дело, — сухо объявил Шисуи. — Там к тебе все просятся Сакура и Наруто. Впустить их?

— Да, конечно…

Он направился к двери.

Внезапная мысль осенила Сараду.

— Постой, Шисуи! Шисуи…-сан.

Он обернулся.

— У меня есть еще один вопрос.

Сарада давно думала, как ей спросить старшего товарища о мучительном выборе, и не могла предположить, что этот разговор будет кстати в такой малоприятный момент.

— Я тебя слушаю.

— Есть один мальчик. В будущем он станет отцом моего товарища по команде, но… Кажется, я ему нравлюсь.

Шисуи молчал.

— Я не могу ответить ему взаимностью. Ведь тогда Боруто и Химавари не родятся. Однако… Если мир так изменился…

— Сарада, — оборвал ее Шисуи. — Здесь я не могу тебе помочь. Вся ответственность лежит на тебе, и это решение, которое ты должна принять сама.

Сарада вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой, впервые за столько дней в этом временном отрезке.

— Но, знаешь… — Шисуи заговорил вновь. — Вряд ли твое решение, каким бы оно ни было, поможет этим Боруто и Химавари.

Сарада взглянула на него с недоумением и страхом.

— Потому что будущее наверняка изменилось в тот момент, когда твой мальчик понял, что ему нравишься именно ты. А этот момент уже в прошлом. Ты ничего не исправишь. В месте выбора он пошел другим путем, не тем, который привел бы его к прошлой жене и детям.

От отчаяния, сдавившего горло, стало тяжело глотать.

— Прости, — добавил Шисуи чуть мягче.

Он отодвинул створку двери и вышел из палаты.

****

Как только он показался в коридоре, ребята, ожидающее на стульях у палаты, вскочили.

— Как она? — взволнованно спросил Наруто.

— Пришла в себя, — ответил Шисуи. — Можешь зайти к ней.

Наруто сглотнул, одернул курточку костюма и робко заглянул в палату. Сакура двинулась было следом, кидая нерешительные короткие взгляды на Шисуи, но он остановил ее.

— Сакура, подожди.

— Шисуи-сан? — она удивилась.

— Пройдемся?

— Э-э, да, конечно.

Шисуи пошел по коридору больницы. Сакура сложила руки за спиной, шагала рядом и словно гадала, о чем он будет спрашивать. Возможно, неловкое молчание давило на нее, но Шисуи не был готов развлекать девочку бессмысленными беседами.

«Выбора не было».

Едва вернувшись с миссии, он отправился в госпиталь, так и не разобравшись до конца, что произошло с Сарадой. Он перекинулся парой слов с Сакурой, но она даже спустя несколько дней была в таком шоке, что ничего связно так и не объяснила. Все, что стало понятно из ее рассказа: Сарада вступила в схватку с парнем из Песка, который угрожал подопечному Майто Гая, а Сакура побежала за помощью и привела своего сенсея. Хатаке Какаши, спасший Сараду, разминулся с ним, и отыскать его Шисуи еще не успел. А основное… Основное он все-таки хотел выяснить сначала у самой Сарады. Он догадывался, от чего у нее такие колоссальные потери чакры.

Этот мальчишка из Песка — генин, который будет сражаться с Саске на третьем этапе. Генин! Шисуи знал навыки Сарады. С генином она бы справилась без Мангеке. Шисуи был уверен, что девочка использовала Канрен из любопытства. Глупо, неосмотрительно…

Но сейчас он сомневался.

Сколько вины было в ее глазах, влажных от слез. Значит, понимала, на что шла. Что, если выбора и правда не было, а этот парень действительно настолько опасен? Тогда Шисуи прекрасно понимал Сараду. Он сам так делал и не раз: прибегал к последнему козырю, чтобы спасти близких и себя самого. Но на то он и козырь, чтобы никто не знал о нем. Если противник недооценивает тебя — появляется преимущество. Если же твои техники всем давно известны — это очень-очень плохо, потому что идеальной техники нет. У любой, даже самой безупречной с виду, найдется слабое место, и противник обязательно его отыщет.

Шисуи не хотел, чтобы Сарада привлекала лишнее внимание. Если станет известно, что она обладает Мангеке Шаринганом — будут проблемы. На нее начнется охота. Смертельная опасность, грозящая со стороны Корня Данзо, лакомые соблазны от Орочимару, который мечтает завладеть телом кого-нибудь из Учиха. Девочка не была готова к такому, а Шисуи сомневался, что сможет защитить и ее, и Саске ото всех угроз.

Они отошли подальше от госпиталя и завернули в безлюдную рощицу. Сакура все так же покорно шла рядом, не говоря ни слова. Шисуи осмотрел своим додзюцу окрестности и, убедившись, что поблизости никого нет, сказал:

— Сакура, прошу, расскажи мне, что произошло. Со всеми подробностями. Ты ведь уже немного успокоилась?

Девочка кивнула и заговорила.

Шисуи слушал внимательно. Сакура рассказала ему обо всем и даже больше: теперь он знал и о том, что случилось с подопечным Гая на предварительных боях.

Черт. Если Сарада не одолела парня из Песка даже с Мангеке и понадобилась помощь Какаши, то у Саске проблемы. Сейчас его дочь сильнее, как бы это ни звучало.

— Сакура, — Шисуи мягко улыбнулся. — Скажи, ты не заметила в Сараде ничего необычного?

Сакура задумалась и отвела взгляд.

— Не бойся. Расскажи все, что видела.

Девочка вздохнула.

— Мне показалось у нее что-то с глазами. Шаринган Сарады изменился и появился какой-то странный черный рисунок, а потом потекла кровь. Я так и не поняла, что именно видела.

— Ты говорила об этому кому-нибудь? — небрежно полюбопытствовал Шисуи.

— Н-нет.

Умница.

— Сакура?

Она посмотрела на него.

Шисуи активировал шаринган и незаметно погрузил Сакуру в гендзюцу.

Воспоминания — вещь зыбкая. Учихе было не так уж и сложно навести в чужой голове беспорядок: смешать реальные воспоминания и сны, перепутать мечты и фантазии с тем, что происходило на самом деле. Вот только немногие пользователи гендзюцу были способны на такую тонкую работу с человеческим сознанием.

Теперь Сакура не станет вспоминать о том, что видела в тот день. Реальное воспоминание о Мангеке Сарады сместилось куда-то за грань, где обитали обрывочные видения из снов, а его место заняло новое, сотворенное искусственно: обычный шаринган, не более; никаких странных рисунков, никаких подозрений.

Прости, Сарада. Я немного спутал воспоминания твоей матери.

****

В щели приоткрытой двери появилась соломенная шевелюра Нанадайме. Он приблизился к койке и встал рядом, нервно одергивая оранжевую курточку. Как будто не знал, о чем ему говорить. Просто смотрел на нее: то на лицо, то на правую руку, лежащую поверх одеяла.

Несколько раз он оглянулся на дверь, вероятно, надеясь, что зайдет Сакура и оживит их неловкую встречу, но Сарада видела краем глаза, как маму уводил Шисуи в тот самый момент, когда Наруто вошел в палату.

Запускать сюда Наруто после того разговора о будущем было слишком жестоко со стороны Шисуи. Хотя причем здесь он? Он не знал, о каком мальчике говорила Сарада, а она ведь позволила, автоматически ответила «конечно». Боруто и Химавари, которых, по мнению Шисуи, не спасти уже никак. Решение, которое она должна принять сама. Нанадайме свалился словно снег на голову. Сарада только очнулась и пыталась мысленно справиться с шоком, а он стоял над ней и смотрел такими глазами, будто винил во всем себя.

— Нээ-чан, — робко позвал Наруто.

Лохматая шевелюра, полосы на щеках, растерянный немного испуганный взгляд…

Ни за что бы не обратила на него внимания, будь мы и вправду ровесниками.

Но глядя в голубые глаза Наруто, Сарада видела не мальчика, а будущего Хокаге. Поразительное сходство с тем уверенным сильным мужчиной — вот, что задевало струны ее души. Мужчиной, которого до недавних пор она считала вторым отцом.

И это все было неправильно.

Все время, что Сарада лежала в госпитале и восстанавливала чакру — ее изводило чувство вины. В голову лезли одни и те же навязчивые мысли.

Сарада не считала, что поступила неправильно, использовав Мангеке. Она спасала свою жизнь и жизни друзей, и искренне не понимала, почему Шисуи так разозлился. Неужели быть мертвой — лучше? Когда Шисуи дал понять ей, что сердится на нее, пристыдил и ушел, — на душе стало пусто и горько. Он слишком много значил для нее, и ради того, чтобы помириться с ним, Сарада готова была даже признать свою вину, будучи невиновной.

Однако ссора с Шисуи занимала меньшую часть мыслей. Куда большую часть захватило открытие: ее действия в прошлом уже изменили будущее. И не только то будущее, из которого она прибыла, а и то настоящее, где она обитала сейчас. Догадка, что родители и родители друзей могут не выжить в тех ситуациях, где случай был к ним благосклонен, вызвала у Сарады паранойю. И слова Шисуи, которые он сказал напоследок, про Боруто и Химавари. Неужели впереди ждет мир, в котором нет Боруто? Пускай он раздражает, но… он не заслужил смерти. Нет, даже не так. Он заслужил жизнь.

Чьи еще судьбы затронуло путешествие во времени? А новое поколение Ино-Шика-Чо, а Денки, Сумире, Васаби и другие?

«…изменилось в тот момент, когда твой мальчик понял, что ему нравишься именно ты. А этот момент уже в прошлом».

Ничего не исправить? Но что, если попытаться отвадить его от себя, свести его с Хинатой, как бы это ни противоречило ее собственным чувствам? Сарада представила лицо Наруто, вспомнила взгляд, когда он смотрел на нее, стоя у койки.

Нет. Ничего не выйдет. Если я оттолкну его — вдруг он растеряет свой свет? Разочаруется в людях, дружбе и во всем остальном? Тогда мы не выиграем войну и он не станет Хокаге. Да и нельзя убедить влюбленного человека, что ему стоит полюбить кого-нибудь другого. Это так не работает.

Глава 43. Сомнения Какаши

43

С высоты отлично просматривались близлежащие улицы: неторопливо бродили люди, суетилась под навесом у своего прилавка торговка. Слух щекотали мерный гул людских голосов и шелест деревьев, а сквозь темные рукава униформы просачивалось тепло летнего солнца.

Хатаке Какаши, сунув руки в карманы, прислонился задом к перилам парка на крыше одного из невысоких зданий и глядел скучающим взглядом на Шисуи, который низко поклонился, выпрямился и посмотрел ему в глаза.

— Какаши-сан, у меня к вам просьба. И, простите, я не знаю, могу ли я просить вас о таком одолжении.

Он смущенно почесал голову.

— М-м?

— Не могли бы вы тренировать не только Саске… но и Сараду?

Какаши нахмурил единственный видимый глаз.

— Я… я понимаю, что, быть может, прошу слишком много…

— Гаара — серьезный противник, я видел его на предварительных боях. Поэтому я хочу передать Саске свою технику.

— Чидори?

— Верно. Саске — мой ученик, он из моей команды. Вот почему я за ним присматриваю. А эта девочка мне никто, — холодно произнес Какаши. — Передавать смертельно опасную технику А-ранга, разработанную мною лично, неизвестно кому… Ты не понимаешь, о чем просишь.

Шисуи знал, что так будет. Он бы сам так ответил на месте капитана Седьмой Команды, поэтому и не послал к нему Сараду, а пришел просить за нее лично.

Девочка искала силу. После той стычки с Пустынным Гаарой Шисуи был уверен — Канрен она использовать не станет, но взамен Мангеке ей надо было что-нибудь дать. Отправить Сараду тренироваться вместе с Саске было лучшим из решений.

Какаши прищурился, заметив его твердый взгляд.

— Все равно стоишь на своем? — спросил он с легкой угрозой в голосе. — Назови мне хотя бы две причины почему я должен тренировать ее.

К этому Шисуи был готов.

— Так и быть. Причина первая — она билась с Пустынным Гаарой. Как-никак опыт, может чего подсказать.

— Я своими глазами видел, как он сражается. Не думаю, что девочка чем-то поможет.

Шисуи вежливо улыбнулся.

— Простите, Какаши-сан, но ваш шаринган не родной. Чистокровный носитель владеет им лучше.

— Ладно, — раздраженно ответил Какаши — этот разговор ему не нравился и стал понемногу надоедать. — Вторая причина?

— Конкуренция.

— Не понял.

— Я обратил внимание, насколько вырос уровень Саске после миссии в Стране Волн. Совместные тренировки с Наруто выжали из него куда больше, чем удавалось мне. Думаю, здесь будет то же самое.

— Уверен, Шисуи-кун? — скептически произнес Какаши и продолжил немного надменно: — Чидори — техника, которую освоит далеко не каждый. Это природная трансформация. У Саске — стихия молнии, я уже выяснил. Если у девочки предрасположенность иная — ничего не выйдет. Да и чисто технически… Видел ее анкету. Генин, горстка миссий D-ранга. Ты много от нее хочешь.

Шисуи хитро улыбнулся.

— Какаши-сан, ее тренировал Итачи.

Какаши заметно напрягся при упоминании имени своего бывшего подчиненного.

— И, знаете, пусть у нее небольшой послужной список и она проигрывает Саске в тайдзюцу, но в остальном — ушла далеко вперед. Сарада уже освоила природную трансформацию, и у нее именно стихия молнии. Кроме того, у девочки превосходный контроль чакры, и она — гений гендзюцу.

— Гений?

— Именно. Поверьте, Какаши-сан. Я — сильнейший пользователь гендзюцу в Листе, а Сарада… хм. Где-то между мной и Юхи Куренай. Девочке есть куда расти, она еще не раскрыла весь свой потенциал, и Куренай-сан гораздо опытнее, но против силы шарингана опыт — ничто.

— Если ее учил Итачи, — хмуро ответил Какаши, — я готов в это поверить. Ладно, причины засчитаны. Не то чтобы я горел желанием за это браться, но ты меня убедил.

Шисуи улыбнулся и низко поклонился.

— Я перед вами в долгу, Какаши-сан! Благодарю вас.

****

Сарада стояла в ванной и рассматривала себя в большом зеркале. Шею окольцовывали кровоподтеки, такие же, как на правой руке. При мысли, что Рокудайме мог опоздать, неприятно сжималось сердце. Снова умирать не хотелось.

Люди боятся именно неизвестности, а не смерти. Никто не знает, что там, за чертой, потому что никто оттуда не возвращается. А я вернулась и знаю: там ничего нет. Но все равно боюсь, потому что, если я погибну — придет волна, и в какое будущее я попаду, мне неизвестно. Опять неизвестность...

Что, если она попадет в мир, где нет ее друзей, нет матери, а вокруг только чужие люди? Мир, где она никому не нужна. Где даже Нанадайме не положит ей руку на плечо и не предложит стать его приемной дочерью. А ведь, скорее всего, именно такой мир и ждет ее в будущем.

Раз так, я не хочу волны, не хочу умирать и начинать новую жизнь в таком будущем. Лучше я останусь навсегда в прошлом. Здесь у меня хотя бы есть семья, друзья… Даже если мама и папа считают меня просто девчонкой, а чужой парень мне как старший брат или отец, но все равно. Они живы, и они рядом. Лучше так.

Ее глаза в отражении были большими, черными и почему-то испуганными. Сарада повернула голову немного вбок и продолжила придирчиво себя осматривать. Правильные черты лица, тонкие брови, нежная светлая кожа. Эта дурацкая прическа, с которой она почему-то никак не хотела расставаться. Почему? Потому что так удобно, практично.

Сарада присматривалась к себе, и в искусственном свете лампы под каким-то определенным углом ей казалось, что она красива. Юная, свежая, манящая. В черных глазах сверкает загадочный блеск. Но небольшой поворот головы, и все это исчезало. Из зеркала вновь глядела на нее невзрачная мышь с нелепой прической и совершенно непримечательным заурядным лицом. Не уродина, но и далеко не красавица. Такая вся тонкая и хрупкая, словно и не куноичи вовсе. И этот синяк на шее и по всей руке…

Как же я жалко выгляжу.

Сарада на мгновение представила, какой ее видит здешний Наруто, и бледное лицо вспыхнуло.

Ей нельзя было думать об Узумаки Наруто. Никак нельзя. Ради Боруто и его сестры стоило запечатать зарождающиеся чувства и отдать будущего Нанадайме Хинате, как ей и полагалось. Она будет любить его, станет нежной и заботливой матерью для детей, прекрасной хозяйкой. Это место Хинаты.

А кем стану я? Я… Даже не смею думать о том, что могу занять это место. Потому что если осмелюсь — уже не сумею заставить себя отказаться.

Сарада грустно посмотрела в глаза своему отражению.

В дверь ванной стали настойчиво стучать. Сарада вздрогнула и поспешно стала натягивать платье.

— Эй! Сарада! — донесся из-за двери приглушенный голос отца.

— Чего тебе?

Саске ее напугал, и движения стали дергаными, нервными. Она застегнула молнию и вышла в гостиную.

— Сколько тебя ждать? — и взгляд, и голос папы были пропитаны раздражением.

— Ждать? Зачем, ты ведь идешь на свою тренировку с Року… с…

Саске цыкнул.

— Шисуи сказал, ты идешь со мной.

— Почему?

Отец снова цыкнул и тяжело вздохнул. Оставив Сараду без ответа, он направился в прихожую и стал обуваться.

Я и Саске? С Рокудайме? Шисуи…

Сарада бросилась собирать свои вещи.

****

Какаши пришел на место встречи заранее. Ему это было несвойственно — на любую встречу он привычно опаздывал, но сегодня одни его планы постепенно перетекали в другие и сошлись в одной точке — на скалистой пустынной местности. Привязав левую руку за спиной, он взбирался на скалу. Пот пропитал всю одежду. Солнце поднималось над землей все выше, смещалось, и отвесный склон, на котором он мучился, осветили первые лучи.

Еще немного, и станет невыносимо жарко.

Ему уже было жарко. Мышцы болели, пальцы правой руки немели от напряжения, мокрая рука соскальзывала с каменистых выступов.

Да уж, я расслабился. Поднимаюсь все еще слишком медленно. Не успею.

Какаши передохнул и полез дальше. До верхушки оставалось уже метра три, когда неподалеку послышались шаги.

Пора заканчивать.

Он закрыл глаза и расслабился, отпустил мысли и напряжение. Система чакры перезапустилась, открылось второе дыхание. Несколько рывков, и вот уже подбородок коснулся края обрыва.

Саске взглянул на него сверху вниз и небрежно бросил:

— Йо.

— Гм, Саске? — пробормотал Какаши и отклонил голову вбок.

Чуть поодаль замерла девочка, которую он видел дома у Шисуи.

Какаши прислушался к просьбе юного джонина, но на самом деле Шисуи, не ведая того, описал ему не две причины, а три. Девочка-загадка. Выжила в ночь резни Учиха и появилась в деревне почти шесть лет спустя, тогда как для нее самой не прошло и дня. К тому же, по словам Шисуи, Сарада была более талантлива, чем Саске. Результаты миссий D-ранга ее потенциал не отражали, но в статусе генина освоить природную трансформацию и довести гендзюцу до уровня Куренай и выше… Какаши было искренне любопытно взглянуть на это чудо природы, тем более что ее тренировал Итачи.

Какаши подтянулся и влез на плато. Отвязал левую руку.

— Йо! Учиха Сарада, верно?

Саске, проследив за ним взглядом, тоже обернулся на сводную сестру. Сарада робко поклонилась. Какаши нахмурился. Талант талантом, но что Шисуи себе думает? Как она собирается тренироваться с такой рукой? Когда он спас ее от Гаары, синяки еще не проявились, но сейчас на правой руке живого места не было.

— Шисуи-кун попросил меня присмотреть за вами обоими. Но, Сарада, тебе бы еще полежать в госпитале с недельку не помешало.

— Я не хочу терять время.

Они чем-то похожи.

Какаши покосился на Саске.

Похожи внешне, для членов одного клана это было не странно. Но и похожи духовно. Саске тоже досрочно сбежал из госпиталя, отыскал его и объявил, что готов к тренировкам.

Самоотверженность — это похвально. Но когда начнется спарринг — тебе с такой рукой будет делать нечего. Боль болью, а вот травмировать ее еще сильнее будет опасно.

— Ладно, погнали разминку, ребята.

****

День шел за днем, до главных боев оставалось все меньше и меньше времени, и Наруто рассудил, что ему нельзя терять ни минуты. Он понимал, что Кибу удалось победить по чистой случайности, а на третий этап экзамена прошли такие соперники, что на одних теневых клонах и силе воли не выедешь. Целыми днями он торчал на берегу реки с отшельником-извращенцем и тщетно пытался призвать лягушонка, а от привычки дежурить под парадным дома, где жили Учиха, постепенно отвык.

Бесполезно.

Наруто надеялся, что все будет как раньше. Но вот, сестренка вернулась, а одиночество никуда не делось, и место ожидаемого удовольствия заполнила горечь. Наруто все так же приходил вечерами в пустую квартиру, где его никто не ждал, а Сарада… Будто и не было всего того, что объединяло их с детства. Она не особо стремилась с ним общаться, замкнулась и больше времени проводила дома или со своими соклановцами. Даже с этим надменным идиотом Саске.

Все это было очень странно. И ее внезапное появление в деревне, и возраст... Так странно было видеть Сараду не старшей сестрой, а ровесницей. Наруто думал, что изменится тело, а в душе она останется такой же, как и была. А вышло все наоборот: тело осталось прежним, но знакомое лицо глядело на него чужим взглядом, холодно и отстраненно.

Наруто вдруг понял, что совсем не знает ту, которую так по-свойски называл «нээ-чан». Что произошло с ней в тот вечер, когда она убежала из его дома? Где Сарада была все это время? Почему не выросла? Наруто не решался спросить, но чувствовал, что эти события изменили его подругу до неузнаваемости.

И тем не менее, появление Сарады в Конохе не прошло для Наруто бесследно. Он перестал искать с ней встречи, ошиваясь у подъезда, но мысли о сестренке не покидали Наруто ни на минуту.

Тренироваться, тренироваться, тренироваться! Пускай костюм уже взмок от пота, пускай ничего не выходит, но он должен стараться. Он должен за этот месяц превзойти сам себя, потому что иначе Неджи ему не одолеть.

А если он проиграет Неджи…

Все годы Наруто упорно тренировался, чтобы достичь своей мечты — стать Хокаге. Чтобы люди, которые показывали на него пальцем и считали отбросом, поняли, как глубоко заблуждались. Однако сейчас мнение Конохи Наруто не заботило. Все эти люди, что они знали? Они ничего не знали! Не им было судить, а ей. Только Сарада имела право решать, силен ли он, достоин ли титула Хокаге. Первый человек, который признал его, поверил в него и объявил, что он, Узумаки Наруто, станет Седьмым Хокаге деревни Скрытого Листа.

Раньше Наруто был эпицентром урагана. Мир вращался вокруг него: люди куда-то бежали, жизнь неслась по кругу, а он сидел в самом глазу бури один, и стоило ему попытаться вклиниться в течение жизни, как его вышвыривало обратно, но не наружу, а внутрь.

Одиночество.

Изоляция.

Он очень хотел из пустого места стать чем-то стоящим; хотел, чтобы все, кто несся сломя голову своей дорогой и не обращал на него внимания, вдруг остановились и повернули к нему лица.

Но сейчас все изменилось. Теперь мир вращался вокруг Сарады, а его просто несло по жизни, как их всех других. В центр урагана, где отныне обитала его подруга, могли шагнуть немногие: Учиха Шисуи, Саске, даже Сакура… Они могли, тогда как Наруто оттесняли, сбивали с ног, толкали плечами, а к Сараде приблизиться ему не удавалось ни на шаг.

Все, о чем думал Наруто, сводилось к ней. Все, что он делал, имело отношение к этой девочке из клана Учиха.

Что, если Сарада разочаровалась в нем, после той встречи, когда Саске и Сакура-чан волокли его под руки? Может, поэтому она избегает с ним встречи? А если он проиграет Неджи — Сарада разочаруется в нем окончательно. Победа — это его шанс доказать, что он не пустое место, обратить на себя внимание. Может, тогда она перестанет избегать его?

Азарт и горечь бушевали в душе Наруто, но рядом с ними таилось приятно тянущее чувство предвкушения, будто где-то неподалеку намечался торжественный праздник, на котором будут подарки и угощения и куда его могут пригласить, если посчитают достойным. Наруто не имел ни малейшего понятия, что это за торжество, откуда взялось это предвкушение, и, главное, как оно связано с Сарадой? А связь однозначно была, потому что впервые это непонятное чувство зажглось в сердце в тот момент, когда он, спустя столько лет, увидел Сараду вновь.

Наруто прикусил большой палец, сложил печати и шлепнул ладонью по каменистому берегу.

Кучиёсе но дзюцу!

Под рукой проступил узор призыва, и на камнях появился маленький пятнистый головастик.

— Черт! А-а, почему никак не выйдет нормальный, даттэбайо!

— Эй-эй, — недовольно проворчал отшельник-извращенец.

Он сидел на корточках у кустов и наблюдал сквозь листву за купающимися девушками. Оттуда, из-за поворота реки, слышались шум водопада, плеск и звонкий девичий смех.

— Наруто, потише. Не спугни мне… э-э… сбор информации.

— Ты обещал, что будешь тренировать меня!

— Лягушку призвал?

Наруто с сомнением покосился на головастика и на всякий случай прикрыл его собой: вдруг отшельник обернется, чего позориться.

— Почти.

— Вот когда будет не «почти», тогда поговорим.

И снова уткнулся в кусты. Чуть ли не с головой в них влез.

Чертов извращенец.

****

Срочное собрание. Шисуи сидел на коленях в зале Резиденции и разглядывал коллег. Вспышками перед глазами возникали воспоминания о других собраниях много лет назад. Ненависть и ярость, пропитавшие душный воздух подвала Храма Нака. Ошибка Учиха, ошибка Хокаге. И его ошибка.

В Резиденции атмосфера была иной. В зале тоже было душно, но не из-за того, что помещение располагалось под землей, как место собраний клана, а просто из-за летней жары. В воздухе витало напряжение. Слишком много людей собралось. Знакомые лица: Аоба, Асума, Куренай, Райдо, Генма, Какаши, Гай, Анко, Ибики и многие другие. Все свои. Однако…

Они даже не представляют, какое это счастье — сидеть на собрании, чувствовать сплоченность и понимать, что все мы боремся за одно благое дело. И что мы все делаем правильно.

Эти люди верно служили деревне, и им никогда не доводилось присутствовать на мятежных собраниях, подобных тем, что устраивали Учиха. Они не знали, каково это: разрываться между долгом к деревне и клану, выбирать, кого предать, потому что каждая сторона пытается сманить тебя, а остаться верным и тем, и другим — невозможно.

Трое старейшин, все, кроме Данзо,сидели за длинным столом. Митокадо Хомура по правую руку от Третьего, и слева — старуха Кохару. Перед Хирузеном лежал головной убор Хокаге.

— Некоторые из вас, возможно, уже в курсе, — хрипло заговорил Третий. — Неподалеку от замка Кикьё было найдено тело Гекко Хаяте.

— Хаяте? — воскликнул Асума.

Из зала послышались изумленные возгласы: «Невероятно!», «Быть не может…»

Шисуи покосился на Анко. Хмуро пялясь в пол, она процедила:

— Работа Орочимару, не так ли?

— Нет. Не торопись с выводами. — Какаши свободно сидел на полу, выставив колено и положив на него локоть. Как всегда, ленив и холоден. — Хаяте, скорее всего, напал на след Кабуто, шпиона Звука. Но что за кулисами — Орочимару, сомнений не возникает, похоже.

— Тогда прервем экзамен и сосредоточимся на Орочимару! — воскликнул Райдо.

Спасибо, Райдо.

Шисуи был того же мнения. Он уже давно твердил об этом Хокаге, но упрямый старик не соглашался. Заявлять об этом снова было бесполезно, но поддержка среди джонинов могла хоть как-то повлиять на решение Третьего.

— Нет, нельзя, — ответил Хирузен. — У меня есть сведения, что Орочимару открыто угрожал Листу расправой, если мы прервем экзамен. А ведь на нем присутствуют все наши союзники.

— К чему ты клонишь? — спросил Хомура.

— Орочимару даже в одиночку может захватить небольшое государство. И другие страны, скорее всего, не спускали с него глаз с тех пор, как он покинул деревню. На Коноху он уже давно затаил обиду. Многие были бы не против сотрудничать с ним.

— Неужели кто-то из наших союзников предал нас и объединился с Орочимару? — воскликнул Райдо.

— Ну, союзы заключаются на словах, а проверяются на деле. Похоже, очередной войны не избежать, — ответил Какаши.

— Пока что мы не располагаем точной информацией, — заявил Хирузен. — Давайте не спешить с выводами.

— На разведку в другие страны уже отосланы АНБУ, — сухо проскрипела старуха Кохару с узкими, как щелки, глазами. — Любой необдуманный ход сейчас опасен. Не исключено, что именно этого они от нас и добиваются.

Подвески на шпильке ее высокой прически покачнулись с тихим звоном. Шисуи едва уловимо нахмурился.

Эти старые люди ведут себя так, словно им все на свете известно и без их слова Коноха развалится. А на деле — бесполезны.

Дожить до такого возраста шиноби — та еще задача. Или они очень хорошие шиноби, как Хирузен и легендарные саннины. Или просто лавировали, избегая опасности, держались в тылу, тогда как их товарищи лезли в самое пекло. Шисуи склонялся ко второму варианту, потому что легендарные саннины были известны во всем мире, а вот эти старики отнюдь. Вот какие люди управляли Листом. Трусливые перестраховщики, которые наверняка не имели собственного мнения и давно попали под влияние Данзо.

При всех напряженных отношениях с лидером Корня, Шисуи уважал его. Отрицал методы Данзо, но уважал его самого как политика, потому что тот знал, чего хочет, и знал, что делает, а не вел себя подобно флюгеру, принимая сторону более авторитетного мнения.

— Кроме того… — Хирузен тепло улыбнулся. — Я верю в каждого из вас. Случись худшее — Коноха обнажит меч и будет биться!

Неприятное чувство, родившееся в душе при взгляде на старейшин, отступило. Шисуи ощущал связь со всеми присутствующими на собрании. Одна цель, одна вера. Не было ни раскола, ни сомнений. Просто желание защитить свой дом, которое испытывал каждый.

Глава 44. Нужно для тренировки

44

Тактика, которую Какаши разработал против Гаары, немного смущала его самого. У него был месяц, чтобы подготовить Саске к основным боям, и вытянуть генина на подобный уровень в такие краткие сроки было практически невозможно. Однако Какаши повезло. Его ученик был гением Учиха, поэтому сумасшедший план тренировок мог вполне себя оправдать.

Но с другой стороны, Какаши даже немного жалел, что против Гаары в третьем этапе экзамена предстоит выступать Саске, а не Сараде. Потому что подготовить Сараду за месяц было бы куда более реально.

Какаши с неохотой признавал, что Учиха Шисуи оказался прав. Чтобы разучить Чидори, у девочки было все. В отличие от Саске, она уже освоила природную трансформацию, а ее контроль чакры был превосходен, и в то время, как Саске только-только учился скапливать в руке достаточное количество чакры, у Сарады в ладони уже сверкало нечто похожее на будущую технику. Видя успехи девочки, Саске скрипел зубами и молча бесился. Он ничего не говорил, но Какаши прекрасно понимал его скрытую ярость. Еще до того, как к ним присоединилась Сарада, Саске начинал осваивать основы Чидори и, судя по всему, не до конца верил, что ему это удастся. Пример Сарады привел парня в чувство. Больше не могло быть никаких оправданий: получилось у нее, получится и у него.

Но Чидори было десертом. Основное же время тренировок Какаши посвящал тайдзюцу. Наблюдение за схваткой Ли и Гаары натолкнуло его на мысль, что упор нужно делать именно на скорость. К тому же, скорость была неотъемлемой частью самого Чидори. И здесь ребята не подвели. Саске скопировал шаринганом элементы тайдзюцу Ли, бог его знает, когда, но очень кстати, а по ходу спаррингов с Саске их освоила и Сарада, у нее ведь тоже имелся шаринган.

Шаринган был обязательным элементом Чидори. Это Какаши испытал на собственной шкуре еще во времена своей юности в команде Минато. Без додзюцу Учиха техника не была полноценной, потому что пользователь становился беззащитен к контратакам, а вот шаринган позволял уклониться от каждой. Таким образом, единственными, кто мог освоить его технику во всем Скрытом Листе, были наследники клана Учиха: эти дети и, потенциально, Учиха Шисуи, но у того был собственный стиль боя, и в Чидори он не нуждался.

Немного погодя, Какаши пришел к выводу, что девочка напоминает ему запущенный сад. Саске все схватывал на лету, но Сарада и того быстрее. Потрясающий талант и великолепная генетика. Какаши было даже немного завидно. Талантом природа его не обделила, но вот без глаза Обито он в прошлом чувствовал себя далеко не так комфортно. Если бы Сарада посвящала тренировкам все время с самого детства, сейчас она, быть может, не сильно уступала бы лучшим представителям своего клана: Итачи и Шисуи. Но до недавних пор у нее явно не было или стимула, или хорошего учителя. Или того и другого.

Присматриваясь к девочке, Какаши ловил себя на мысли, что она чертовски похожа на Итачи, и это было странно. Насколько ему было известно, Сарада не приходилась братьям близкой родственницей. Внебрачная дочь одного из мужчин Учиха и неизвестной гражданской. Тогда откуда такое сходство?

Одного из мужчин Учиха. Она ведь жила в приемной семье Фугаку-сана. Не потому ли, что тот самый таинственный отец — это и есть Фугаку? Иначе с чего бы ему удочерять чужого ребенка? Однако, даже если так, вероятно, ни Саске, ни Сарада об этом не знают. И никто не знает. Только, возможно, Итачи в курсе всей правды, с него станется.

И все-таки Сарада походила не столько на Саске, сколько на Итачи. Саске был немного другим, более грубым и напористым, а движения Итачи и Сарады — изящными и четкими. И очень скоро Какаши понял, почему основной упор в тренировках с ней его бывший подчиненный, ныне занесенный в Книгу Бинго, делал на гендзюцу. У Сарады было не так много чакры. В ее случае рациональнее всего было поймать противников в иллюзию, а не вступать с ними в серьезный бой, это экономило бы и силы, и чакру. И в то время, как Саске, наверстав упущенное, мог использовать Чидори дважды, чакры Сарады в комбинации с шаринганом хватало лишь на один.

****

Сарутоби Хирузен сидел в одной из комнат Резиденции и смотрел на портреты Хокаге. Вот они, справа налево: Шодай-сама, Тобирама-сенсей, он сам, еще молодой и не такой лысый. И последний — внучатый ученик, Намикадзе Минато.

От крепкого дыма стало першить в горле. Третий выдохнул и сглотнул, чтобы прогнать неприятное ощущение.

После войны он оставил свой пост и думал, что навсегда. Воля Огня передалась новому поколению, у руля Скрытого Листа встал молодой герой — Желтая Молния Конохи. Умный, талантливый, потрясающе сильный и искусный.

— Минато… — прошептал Хирузен.

Он не должен был погибнуть так рано. Останься в живых Йондайме Хокаге, быть может, и трагедии клана Учиха удалось бы избежать. И того… Того, что намечалось сейчас.

Дверь позади отворилась. Даже не оборачиваясь, Хирузен почувствовал чакру Анко.

— Хокаге-сама…

Он помнил ее еще ребенком, как и всех других нынешних шиноби. Маленькая талантливая девочка, тоже внучатая ученица, как и Минато. Только вот Джирайя к своим ученикам всегда относился более трепетно, чем Орочимару.

И ведь в каждом поколении находится тот, кто предпочитает Воле Огня путь тьмы…

Он слегка повернул голову.

Уже не девочка — женщина. Хрупкая тощая фигурка стала крепким телом опытной куноичи. Но для Хирузена она все равно оставалась ребенком, как и все другие чунины и джонины.

— Анко?

В полутьме комнаты девушка опустила лицо.

— Простите меня. Если бы…

Хирузен отвернулся, устало прикрыл глаза и продолжил за нее:

— Винишь себя, что вернулась из Леса Смерти живой?

Анко промолчала.

— Хватит глупостей. Ты уже ничем не связана с Орочимару. Сейчас в Конохе нет шиноби, способного противостоять ему на равных. И даже… Даже я не смогу.

Что бы ни говорил Хирузен, но сам в своих словах он был уверен не до конца. «Нет шиноби, способного…»

— А что насчет Шисуи? — робко произнесла Анко.

— М-м?

Хирузен заинтересованно обернулся. Он думал о том же и не ожидал, что его мысли прозвучат из уст этой девочки.

От его внимания не укрылось, сколько интереса Шисуи проявлял к Орочимару. Выгнать парня с сорок четвертого полигона удалось лишь насильно, и то Учиха сопротивлялся как мог и отказывался покидать Лес Смерти, несмотря на то, что уже валился с ног от усталости.

— Способный юноша, — ответил Хирузен. — Думаешь, он способен на такое?

Анко отвела взгляд и ответила после недолгой паузы:

— Мне кажется, да.

— Это серьезное заявление.

Сам он сомневался. Учиха, пробудивший Мангеке, был способен на многое. Хирузен помнил Шисуи, в приступе злости ворвавшегося к нему в кабинет шесть лет назад. Сила его глаз гипнотизировала, подавляла, даже если сам юноша ничего не собирался делать. С тех пор он стал еще сильнее и, как и обещал, оставался верен Листу. Но и Орочимару одолеть было не так просто. Слишком техничен, слишком хитер и увертлив.

— Я видела, как он сражался с ним в лесу, — призналась Анко. — Это было… потрясающе. Он быстр как…

Она покосилась на крайний портрет слева.

Хирузен ухмыльнулся.

Когда на смену нам приходят молодые, поверить в них всегда сложно.

Так было и с Минато. Многие сетовали, что Желтая Молния слишком молод для того, чтобы принять на себя командование деревней. И совсем немного времени понадобилось, чтобы он проявил себя как достойный Хокаге.

А сейчас они ходят, смотрят на его портрет и думают: «Если бы с нами был Минато». И я невольно тоже об этом задумываюсь. О том, кто будет после меня и чей портрет повесят пятым в этой галерее.

****

— Эй, наелся?

Услышав знакомый голос, Наруто обернулся и мгновенно осатанел.

— А-а-а! Извращенец! Обманул ребенка! Я думал, ты угощать будешь!

Это было самое настоящее свинство, оставить его одного расплачиваться в Ичираку.

— Вот дурак. Никто про «угощать» не договаривался, — ухмыльнулся отшельник, уперев руки в бока.

— И ты после этого называешь себя взрослым? Взрослым, да?!

Наруто принялся избивать упругое брюшко извращенца.

— Кстати, Наруто. Тебе нравится какая-нибудь девушка?

— А?

Он удивленно отступил от отшельника. Извращенец был каким-то странным. Сказал, что нужно рискнуть жизнью, а сам... То на источники потащил, то в Ичираку рамен. Теперь это. А тренировка? Тренировка-то как же?

— Говорю, есть ли у тебя любимая девушка?

— Ну… вообще… вроде… как бы…

Наруто смутился и задумался. Вроде как бы Сакура-чан. За нее он всегда цеплялся, чтобы не уступать Саске. Но в тот момент, когда он хотел было назвать ее имя, слова застряли в горле.

Наруто еще раз представил Сакуру: ее широкий лоб, розовые волосы, зеленые глаза. Она была привлекательной, и то, что Сакура выбрала Саске, а не его, ущемляло мужскую гордость Наруто. Но при воспоминании о Сакуре он ощутил в душе лишь пустоту. Чего-то ей не хватало для идеала, и Наруто удивился, как он не замечал этого раньше. Скажем, лицо можно было оставить тем же, но волосы пускай бы были не розовые, а черные, и не такие пышные. И глаза тоже черные. И очки бы ей тоже пошли. Такие, как у Сарады.

Страшная догадка осенила Наруто.

Черт… Неужели мне нравится нээ-чан, как… как девушка?

— На-аруто! — пристал отшельник-извращенец. — Есть или нет?

Но Наруто был слишком шокирован своим открытием. Влюбиться в Сараду казалось ему настолько неестественным и невозможным, что он даже не задумывался, что за странное чувство вдохновляло его последний месяц.

— Э-э… получается… Сарада. Так точно! Сарада-чан!

Щеки пылали.

Извращенец, зачем тебе это, даттэбайо?

— Отлично! Пошел и обнял ее, сейчас же!

— Что-о?!

Наруто подскочил.

— Это… это зачем, даттэбайо?! Это тоже часть тренировки?

— Ну… можно и так сказать, — замялся отшельник.

— А-а…

Наруто поник. Обнять Сакуру было бы и то проще, он бы схлопотал за это, но все же не впервой. А Сарада была другой. Так бесцеремонно хватать ее, как предлагал отшельник-извращенец, было нельзя. Почему-то нельзя. Наруто отлично помнил, как обнимал ее в детстве, вис на ногах и руках, душил за шею и утыкался носом в ее короткие волосы. Однако сейчас почему-то Сарада стала запретной территорией, и прикоснуться к ней — было почти преступлением. Это еще надо было заслужить, трогать Сараду! И, черт, что, если она подумает не то, разочаруется в нем еще больше? Но нет, это нужно для тренировки! Если это поможет в тренировках и он победит Неджи, то восстановит свою репутацию во что бы то ни стало!

Наруто бормотал все это вслух, и отшельник-извращенец завис над ним, озадаченно почесывая белую гриву.

— Тренировки требуют жертв. Я должен! Нет… Что она подумает…

Наконец, озабоченный учитель устал от его метаний и от души пнул Наруто в зад.

— Да иди уже!

****

Рокудайме, которого Сарада уже привыкла называть Какаши-сенсеем, объявил перерыв на полтора часа, и они с Саске отправились обратно в центр деревни. Тренировка началась еще в шесть утра, и тело уже ломило от тайдзюцу.

За несколько недель Рокудайме подтянул ее так, как не удавалось в такой срок ни Итачи, ни Шисуи. Эти двое занимались Сарадой лишь в свободное время, а Хатаке Какаши тренировал их с Саске с утра до ночи, отложив все миссии. Не удивительно, ведь папа должен был сражаться на третьем этапе с будущим Казекаге.

От этой мысли Сараде становилось не по себе. Мир изменился, нет гарантии, что папа переживет этот бой. А вот как сражался Гаара, Сарада уже успела на себе ощутить. Она едва отбивалась с Мангеке, а у Саске ведь Мангеке не было! Но Какаши-сенсей разработал свою тактику и был уверен в том, что они делали. Оставалось только надеяться, что все это поможет папе на главных боях.

— Саске? — спросила Сарада, косясь на его плечо.

— Чего тебе? — недовольно откликнулся тот.

— Что за метка у тебя на плече?

— Отвали.

Сарада прикусила язык. Этот интересный узор появился после второго этапа экзамена, когда Саске вышел из больницы. Спросить напрямик она опасалась и потому полезла с расспросами к Шисуи, но тот ответил ей примерно то же самое, что сейчас Саске, только более вежливо и длинно.

Они шли по людной улице и искали, где бы им перекусить, когда в толпе мелькнул оранжевый костюм Наруто.

Сарада не пересекалась с Нанадайме уже несколько недель. Он перестал дежурить под парадным, она сутками тренировалась с Саске и Какаши-сенсеем, и ей от этого было спокойно. Вместо разъедающих душу вопросов о будущем в голове вертелись лишь мысли о том, как воплотить в жизнь советы Какаши-сенсея, как бы догнать отца в тайдзюцу и что ей делать со своими мизерными запасами чакры.

Нанадайме заметил их. Встретившись взглядом с Сарадой, он вздрогнул и выпрямился.

Саске цыкнул. В свой перерыв он явно хотел отдохнуть в тишине, а активность Наруто вытерпеть было сложно. Саске нехотя подошел ближе и остановился перед товарищем.

— Усуратонкачи, а ты здесь чего забыл?

Наруто был как-то непривычно озабочен. Вспотевший и разрумяненный, он беспокойно глядел то на Саске, то на Сараду, мялся и нервно чесал затылок.

— С-сарада-чан… — запинаясь, позвал Наруто. — Я… того… Мне надо…

Саске многозначительно посмотрел на Сараду, потом на Наруто, и, судя по всему, пришел к какому-то нехорошему выводу. В его взгляде отчетливо мелькнуло раздражение.

Сарада знала: он правда устал, и все мысли его блуждали вокруг экзамена. Саске нервничал, копил в себе это, и она чувствовала, что его лучше было сейчас вообще не трогать. Вот только Наруто этого словно не замечал и продолжал спутано мямлить что-то невнятное.

— Дурак! — воскликнул Саске. — Через четыре дня бои, займись тренировками! Сколько можно донимать Сараду?

В другой раз Сарада была бы благодарна ему, потому что тяга к будущему Хокаге заставляла ее чувствовать себя виноватой, и ей казалось, что чем меньше они общались, тем лучше было для всех. Однако сейчас Нанадайме выглядел настолько возбужденным и отчаявшимся одновременно, что его стало жаль.

— Саске, не надо.

Саске выдохнул и кинул на нее злобный взгляд.

— И ты туда же? Ч-черт. Достали. Оба!

Он грубо толкнул Наруто плечом и пошел прочь, не дожидаясь ее. Сарада вздохнула и даже не обиделась. Уже успела привыкнуть к странной манере общения отца и тонко чувствовала его настроение. Саске вспылил, и в преддверии третьего этапа экзамена это было простительно.

— Сарада-чан, — немного осмелев, пробормотал Наруто и почесал затылок. — Мы… э-э… отойдем?

«Что это с ним?» — озадаченно подумала Сарада, но не стала возражать и пошла следом.

Наруто отводил ее все дальше и дальше, и с его щек все никак не сходил румянец. Остановившись у высокого деревянного забора, Наруто краснел и мялся, нерешительно поглядывая на нее. Сараде стало немного не по себе.

— Сарада-чан, тут такое дело, даттэбайо…

— На-аруто, что происходит?

— Прости, это нужно для тренировки.

— Что нужно?

Наруто шагнул ближе, зажмурился и вдруг прижался к ней всем телом.

Сарада оторопела и машинально обняла его в ответ.

Нанадайме был так близко, что она чувствовала грудью его бешено колотящееся сердце, а своей щекой — горячую потную щеку. Первым порывом было оттолкнуть Наруто, но Сарада запуталась в своих мыслях и чувствах.

«Что ты творишь? Нельзя позволять ему это! Он должен быть с Хинатой-сан!» — орала совесть.

«Вряд ли твое решение, каким бы оно ни было, поможет этим Боруто и Химавари…» — отзывался в памяти задумчивый голос Шисуи.

Не встретив сопротивления, Наруто не торопился разрывать объятия, а Сарада жадно вдыхала запах его волос и сходила с ума.

Они стояли и боялись шевельнуться.

Сарада не знала, что и думать. Наруто часто обнимал ее в прошлом, но тогда это было обычным делом. Он — ребенок. Она — почти что старшая сестра. Так и должно было быть. Все естественно, все правильно.

Но тогда почему это кажется таким странным сейчас?

Это для Наруто прошло шесть лет. А вот для нее — всего несколько месяцев. Еще совсем недавно она навещала дома маленького непоседливого мальчишку, тогда как теперь...

Объятия затянулись.

Что бы они ни значили, что бы ни придумал себе Нанадайме и какими бы ни были его мотивы, но с каждой секундой вся эта ситуация казалась Сараде все более странной и даже неприличной.

Она убрала руки со спины Наруто. Тот вздрогнул и тут же отстранился. Отступил, перепугано глядя на нее, такой потерянный и взъерошенный.

— Это для тренировки… Так надо было.

Сарада ошарашенно наблюдала, как он скрывается за поворотом.

Глава 45. На несколько ходов вперед

45

Последние дни перед экзаменом Какаши-сенсей решил тренировать только Саске. Он намекнул Сараде, что ее в скалах больше не ждет, и посоветовал сходить в больницу подлечиться. Сарада обиделась, хотя и понимала, что Рокудайме прав. Это Саске должен был сражаться с Гаарой, а не она. Сарада мысленно оправдала сенсея и успокоилась. В конце концов, Шестой дал ей очень много. Она хорошо подтянула тайдзюцу и выучила новую технику, весьма разрушительную — место их тренировок было тому доказательством: они с папой разворотили скалы напрочь.

Сарада плелась в госпиталь, разглядывая свою левую руку. От частых попыток создать завершенное Чидори кожа шелушилась и немного пекла, и показаться медикам все же стоило. С правой руки понемногу сошли кровоподтеки, но зато появились синяки от Саске.

Приветливая девушка-медик осмотрела руку Сарады, обмазала пахучей мазью и перебинтовала. Выйдя из кабинета врача, Сарада столкнулась с Сакурой.

— О, Сарада? Давно не видела тебя. Что с рукой?

— Тренировки.

Сакура многозначительно кивнула.

— А ты чего здесь?

— Навещала Ли-сана.

— Как он?

Сакура печально покачала головой.

У Сарады похолодело в груди. Это в поединке с Гаарой Ли-сан так пострадал, а через несколько дней против него выступит Саске. В случае чего экзаменатор может остановить бой, но непоправимо искалечить папу будущий Казекаге все-таки мог. Инвалидность была отнюдь не лучшим исходом. Если бы Саске оказался прикован к постели, как Ли-сан, он бы чокнулся.

Сакура слабо улыбнулась и вдруг вспомнила:

— Кстати, на втором этаже лежит Наруто. Интересно, что с ним? У него ведь тоже главные бои через несколько дней.

— Наруто?

Только пару дней назад произошел тот странный случай, когда Нанадайме обнял ее ни с того ни с сего, а потом убежал, промямлив что-то о тренировке, и Сарада все еще не понимала, что это вообще было.

За три недели усиленных занятий с Какаши-сенсеем образ Нанадайме стал блекнуть, и, только Сарада наконец успокоилась со своей паранойей о будущем, Наруто снова вылез, да еще как! Одним махом уничтожил все ее усилия позабыть его, а теперь еще и в больницу угодил, дурак.

— В какой он палате?

Сакура ответила. Сарада простилась с ней и поднялась на второй этаж. Она отодвинула створку двери, зашла в просторное помещение, разделенное шторами на отдельные зоны, и обнаружила на одной из кроватей спящего Наруто, а рядом с ним Шикамару. Будущий советник Хокаге сидел на табурете и играл сам с собой в шоги.

— Привет, — сказала Сарада.

Нара отвлекся от игры и взглянул на нее в замешательстве.

— Привет. Э-э… Ты — сестра Саске?

— М-м. Да.

Так было проще всего. К чему эти объяснения? Сводная, не сводная; родная, не родная.

— А ты Нара Шикамару. Верно?

— Хай, хай. Учиха Сарада, кажется, мы с тобой виделись когда-то давно.

Он почесал лоб, будто припоминая.

Надо же, запомнил. Всего раз ведь говорила с ним. Вот это память на лица.

— Там под койкой еще один стул, — подсказал Шикамару.

Сарада достала из-под кровати свободный табурет и села.

В присутствии Шикамару было как-то удивительно спокойно, будто он заразил ее своей невозмутимой ленью в первую же минуту, как она посмотрела ему в глаза. Сарада общалась с ним и чувствовала себя так, будто вновь попала в привычное время. Никакого напряжения, беспокойства, паранойи.

В будущем Шикамару был немного другим: взрослый мужчина с бородкой, который носил модный светлый плащ с короткими рукавами, часто курил и щелкал крышкой зажигалки, чтобы занять чем-нибудь руки. От него всегда пахло сигаретным дымом, и настолько забористо, что у Сарады начинало першить в горле каждый раз, когда он приближался достаточно близко. Она никогда не обращала на него особого внимания. Шикамару-сан был отцом Шикадая, уважаемым советником. Но она была ему бесконечно благодарна за тот раз, когда он вмешался и позволил отнести бенто Нанадайме, спешившему на встречу с ее отцом.

Эта сцена — спящий Наруто и Шикамару, стерегущий его сон, — была каким-то прообразом их будущих взаимоотношений: Хокаге и его тень.

— Что с ним?

— Черт его знает. Дрыхнет так уже второй день.

— «Дрыхнет»? С ним точно все в порядке?

Шикамару пожал плечами, обернулся и с сомнением взглянул на Наруто.

— Хм, как знать. Может, и помер.

Сарада опасливо покосилась на будущего советника, поднялась со стула и подошла к постели Нанадайме. Он спал, приоткрыв рот. Лицо побледнело ото сна, но казалось таким умиротворенным, что Сарада умилилась. В кои-то веки при виде Наруто вместо паники ее сердце затопили тепло и нежность. Сарада потянулась рукой к шее, выглядывающей из-под одеяла, и прощупала пальцем пульс. Наруто не проснулся.

— Ну как? — полюбопытствовал Шикамару.

— Живой.

Сарада выдохнула с облегчением и опустилась назад на табурет.

— С ним точно все в порядке? Он проснется до главных боев?

— Мендоксе-е, а я-то откуда знаю?

Шикамару почесал спину и задумчиво уставился на доску.

— Играешь в шоги?

Сарада покачала головой.

— Правила знаю, а играть вот…

— Чего, попробуй.

Играть с главным стратегом Конохи в шоги? Это же бессмысленно.

Сарада колебалась.

— Я все равно тебе проиграю.

— Сдаешься, даже не начав?

Ей показалось или в голосе Шикамару прозвучало осуждение?

А ведь Итачи всегда учил ее, что шиноби должен быть одинаково хорош и головой, и телом. Воспоминания о дяде вызывали страх и сожаление, но его советы все еще направляли Сараду по пути ниндзя.

— Нет, не сдаюсь. Давай.

****

Оставаться дома было просто невыносимо. Она сходила с ума. Каждую свободную минуту ее мучили мысли: о папином бое с Гаарой и демоничности Казекаге; о странных снах, о чувствах к Наруто; о том, что будущее под угрозой, как никогда прежде… Но обо всем этом Сарада думала и раньше, а сейчас, в преддверии третьего этапа экзамена на чунина, совесть стала разъедать еще одна мысль. Если ей не изменяла память, именно в этом году на этом экзамене на деревню должен был напасть Орочимару.

Орочимару Сарада не особо боялась. Она виделась с ним в будущем. Бывший отступник Листа был необычен, приторно слащав, женственен и, судя по взгляду, весьма хитер и пронырлив. Из такого поверхностного знакомства вынести реальное представление о сущности Орочимару было невозможно. Сарада подозревала, что за бледным красивым лицом и медовой вежливостью саннина вполне могли скрываться жестокость, беспощадность, коварство… Ведь хороший человек не станет нападать на родную деревню и убивать собственного учителя. Однако даже так, Орочимару не мог сравниться с Итачи и тем незнакомцем в оранжевой маске. Их Сарада боялась куда больше.

Тревога… Ощущение надвигающейся угрозы… Однако ужаснее всего был не страх грядущей войны, а мысль о том, что она все знает и молчит, и ничего не говорит даже Шисуи.

С другой стороны, Шисуи знал, кто она такая, слышал из ее уст о Четвертой Мировой, но почему-то ни разу не задавал вопросов о будущем. Нет, один раз все же был, когда Шисуи спросил про маму… Но и все.

Раньше тренировки отвлекали ее от проклятых мыслей, но сейчас тренироваться было не с кем, и Сарада искала любой другой способ отвлечься. Именно поэтому на следующий день она вновь отправилась в госпиталь.

Наруто так и не очнулся. Как она успела выяснить, Шикамару тоже должен был выступать на третьем этапе экзамена, и поэтому, увидев его вновь на табурете у койки Наруто, Сарада удивилась. Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Все та же светлая палата, соломенная макушка Нанадайме, Шикамару, шоги и песочные часы на тумбе.

— Шикамару, почему ты не готовишься к боям? — удивилась Сарада.

Он взглянул на нее исподлобья.

— Отдых — тоже часть тренировки.

И снова уставился на доску. Сарада присела на свой табурет.

— На самом деле, мне просто не с кем тренироваться, — признался Шикамару. — Чоджи переел мяса и слег. Мендоксе-е… Как же мне лень все это разгребать. Лучше бы я проиграл на отборочных.

Он прервал игру и расставил фигуры на доске заново, с расчетом на то, что будет играть и она. Сарада терялась в догадках, к чему Шикамару возиться с ней, если он обыгрывает ее в несколько ходов.

От напряженной работы мысли кипели мозги, Сарада пыталась просчитывать ходы наперед, но путалась, тормозила и ходила лишь бы как, потому что поджимало время. Нара же после каждой партии объяснял свои расчеты, ее ошибки, и играть было интересно уже хотя бы затем, чтобы послушать его рассуждения.

К середине дня одеяло на койке зашевелилось. Нанадайме ворочался, мычал и сонно оглядывался.

— Йо. Проснулся наконец, — усмехнулся Шикамару.

Счастье-то какое.

Она понятия не имела, как ей общаться с Наруто после того странного случая, но присутствие Шикамару придало уверенности и немного успокоило, так как разговор вел именно он.

— Где это я? — пробормотал Наруто.

— В больнице. Ты, брат, три дня как убитый проспал.

— Три дня…

Он лежал, сонно глядя на Шикамару. И вдруг заорал:

— Три дня?!

Наруто, отшвырнув одеяло, вскочил на ноги прямо на койке в одних трусах и футболке и обвел ошалевшим взглядом своих посетителей.

— Ты, т-ты чего? — спросил Шикамару, заикаясь.

— А-а, Шикамару, Сарада нээ-чан! Когда главные бои, даттэбайо?!

— З-завтра…

— Что-о?! — пронзительно заверещал Наруто.

Сарада прикрыла уши руками. Нет, решительно, за шесть лет его характер ничуть не изменился. Все тот же громкий голос и океан энергии.

Когда я подумала, что он спокойнее Боруто, я явно погорячилась. Боруто до него далеко.

Наруто присел на колени на своей постели, притянул Шикамару за одежду к себе и стал орать ему в лицо:

— Специально не разбудил меня, да?! Некогда мне здесь разлеживаться, ттэбайо! Где извращенец, а? Отшельник-извращенец где, даттэбайо?! Мы же еще тренироваться должны!

Бедный Шикамару.

Она была в шоке.

— А? — выпалил Нара. — Что ты, блин, несешь? Прорвало вдруг!

Наруто оставил его и принялся перерывать свою постель.

— Одежда пропала, ттэбайо! Где? Где-где-где она?

С кровати улетела подушка. Наруто стоял на четвереньках, выпятив в сторону Сарады и Шикамару свой зад в просторных труселях. Шикамару схватился за голову. У него на лбу от напряжения проступили вены.

— Блин, минуту назад дрых как убитый, а теперь погром устраивает.

Он неодобрительно покосился на Сараду, потом на пятую точку Наруто и заорал:

— А ну, угомонись! Перед тобой девушка, дурак! А ты в трусах, как… И про извращенцев каких-то городишь!

Наруто застыл, все так же выпятив зад. Секунд пять слова друга доходили до его сознания. Он резко развернулся, натянул до самой шеи одеяло и переводил испуганный бегающий взгляд с Шикамару на Сараду и обратно.

Ленивый стратег выдохнул:

— Значит так. За день до боев паниковать уже бессмысленно!

Из-под одеяла донеслось громкое урчание и бурление.

— Да что это с тобой? — снова спросил Шикамару, увидев, что Наруто его совсем не слушает.

— Я есть хочу.

Нара шлепнул себя рукой по лбу и немного смягчился.

— С тобой с ума сойти можно. М-м. Кстати, — он наклонился и извлек из-под койки корзину, полную фруктов. — Притащил Чоджи, но врач ему запретил, так что, разделим на троих?

— Да-да, давай!

Шикамару занес руку, чтобы кинуть Наруто яблоко, но пальцы Сарады впились в его запястье железной хваткой.

— Ты чего? — удивился он.

— Мыл?

— Э-э…

— Значит, мой.

Ее очки недобро сверкнули в белом свете больничной лампы. Шикамару вздохнул и расслабил руку.

— Мендоксе.

Он пошел к раковине на другом конце палаты. Потом швырнул мокрое яблоко Наруто через всю комнату.

— Эй, Сарада, кидай еще парочку. Тебе тоже помою, — снисходительно проворчал Шикамару и ловко поймал на лету фрукты.

— Санкью, даттэбайо!

Наруто вытер яблоко о футболку и с хрустом вгрызся в него. Сарада лишь покачала головой. Седьмой вел себя как ни в чем не бывало. Будто и не было той встречи пару дней назад.

Изголодавшийся Наруто набивал брюхо фруктами, Сарада и Шикамару, доев свои яблоки, пытались закончить все ту же партию в шоги, но вопли Нанадайме слишком отвлекали.

— Черт-черт, куда же ушел отшельник-извращенец? — ныл он сам себе. — Три дня… Три дня, даттэбайо! Вот он как. Бросил меня.

Шикамару закатил глаза.

— Опять извращенец. Мендоксе… Ты понимаешь, о чем он?

Сарада покачала головой и спросила:

— О чем ты, Наруто?

Она впервые решилась обратиться к нему прямо. Наруто уставился на нее голубыми глазами и часто заморгал.

— Отшельник-извращенец. Он обещал тренировать меня, ттэбайо!

Он обнял руками живот и обиженно зажмурился.

— Хоть что-то прояснилось, — буркнул Шикамару и сделал ход.

Сарада подперла щеку рукой и рассматривала фигуры на доске, размышляя, как можно спасти своего слона из ловушки.

— И все-таки, где моя одежда?

Наруто выполз из-под одеяла, ничуть не стесняясь Сарады. То, что щеголять нижним бельем перед девушкой неприлично — беспокоило исключительно Шикамару, но отнюдь не будущего Хокаге.

Вскоре на вопли заглянул врач и объявил, что не выпишет Наруто, пока тот не пройдет медосмотр. Наруто начал было орать на врача, но медик был непреклонен.

Шикамару и Сарада, доиграв партию, навестили Чоджи, который, несмотря на запреты, что-то трескал за обе щеки, посидели с ним и вернулись обратно в палату Наруто. Тот еще не вернулся с осмотра, и до самого вечера можно было спокойно в тишине играть в шоги.

— Со мной ведь не интересно, — сказала Сарада, сдав очередную партию. — Как ты меня все еще терпишь?

Она зарылась пальцами в волосы. Голова кипела.

— Одному тем более не так интересно, — лениво ответил Шикамару, заново расставляя фигуры. — А больше и не с кем. Асума и отец заняты, а Наруто и Чоджи… Ты сама видела.

Действительно, представить Наруто, часами сидящего над доской, было невозможно. Он бы не высидел и тридцати секунд.

За окнами больницы садилось солнце.

— Йес-с!

С торжествующим воплем в палату вломился Наруто, сотрясая своим оранжевым костюмом, который ему наконец-то выдали в честь завершенного медосмотра.

— Теперь можно и домой!

Наруто швырнул на койку одежду и принялся натягивать штаны. Шикамару прикрыл рукой глаза и устало помассировал веки.

— Кстати, а чего вы еще здесь? — удивился Нанадайме.

Он был польщен таким вниманием со стороны друзей, но не до конца верил в свое счастье и искал подвох.

«Почему мы все еще здесь? — думала Сарада. — Наверное, потому что нам больше некуда идти. Меня прогнали с тренировок, Шисуи где-то пропадает. Шикамару… должно быть, и ему идти некуда, а дома сидеть не хочется. Все мы волнуемся перед завтрашним днем, а когда мы вместе — как-то не думаешь обо всем этом».

— Одевайся уже, — проворчал Шикамару и стал складывать фигуры в коробку.

Уходя из больницы, они заглянули к Чоджи и оставили ему целый ананас, все равно он лопал все подряд, игнорируя запреты.

На улице было хорошо. С приходом темноты опустилась вечерняя прохлада, зажигались фонари и гирлянды фестиваля, где-то вдалеке играла музыка.

— Эй-эй, Шикамару. Ты готов к своему бою? — спросил Наруто.

Он вышагивал по левую руку от Сарады, сцепив руки в замок на затылке.

— Мендоксе-е… И чего ты об этом вспомнил? Время покажет.

Они продолжили идти молча, обходя стороной улицы, где шумел фестиваль.

— А ты готов, Наруто? — решилась спросить Сарада.

Наруто опустил руки и сунул в карманы штанов.

— Не знаю, — признался он, отводя взгляд. — Я стал сильнее, но не уверен… не уверен, что завтра все получится. Все-таки Неджи…

— Ты, главное, не думай об этом сейчас, — посоветовал Шикамару. — Выкинь все это из головы, мой тебе совет. Мысли ничем не помогут. Только накрутишь себя и не выспишься как следует.

Он почесал висок и добавил:

— Хотя ты и так уже отоспался на неделю вперед за эти дни.

Незаметно подошли к дому Наруто.

— Давай, до завтра, — Шикамару протянул ему кулак.

— Ага.

Нанадайме машинально стукнулся с ним кулаком и растерянно посмотрел Сараде в глаза, будто не ожидал, что прогулка закончится так быстро. Он явно очень хотел ей что-то сказать, но не решался в присутствии Шикамару.

— А вы… а вы куда?

— Провожу Сараду.

— Ну да… Э-э, но ведь я тоже мог бы с вами.

— Дурак, мы уже довели тебя домой, — скучным голосом ответил Шикамару. — Так и будем ходить по деревне туда-сюда? Иди отдыхай, у тебя завтра трудный день.

— У тебя тоже.

— У меня есть еще дельце кое-какое. Мендоксе, кончай уже трепаться. Иди давай.

Наруто неуверенно поплелся к своему дому, оглядываясь через плечо.

Шикамару поправил доску подмышкой и, не спеша, пошел прочь. От его галантности Сарада чувствовала себя немного неловко. Редко кто из мальчишек так остро заставлял ее вспоминать, что она не просто генин Листа, а еще и девушка. Последним был, как ни странно, Мичи.

Он тоже погиб в ту ночь? Скорее всего. Если выжили только папа и Шисуи…

Но Мичи ухаживал за ней навязчиво и явно с корыстной целью, а Шикамару делал это автоматически, не строя при этом никаких романтических планов. Это было приятно. И в тот момент, когда их оставил Наруто, незримые стальные обручи, сжимающие голову, лопнули. Ее снова обволакивало ленивое спокойствие, которое прежде подавлял своей бешеной энергетикой будущий Седьмой Хокаге.

— Пройдем по центральной улице? — предложил Шикамару. — Хочу заскочить кое-куда.

— То самое «дельце»? — поняла Сарада.

— Можно и так сказать. Надо увидеться с отцом. Наруто я не сказал, чтобы лишний раз не расстраивать. Он-то сирота.

Сарада почувствовала укол совести. Опасаясь за жизнь Боруто, она оставила Наруто наедине с самим собой. Страх удерживал ее от общения с Нанадайме, и в то же время Сараду тянуло к нему — потому она и пришла в больницу. Если бы все это было шесть лет назад, она бы простилась с Шикамару и осталась бы с Наруто, чтобы поддержать его накануне решающих боев. Но сейчас… не могла. И не понимала: правильно поступает или же нет?

На центральных улицах было так шумно, словно к ним на голову вновь свалился непоседливый Узумаки. Шикамару поудобнее перехватил сползающую доску и заглянул в одну из забегаловок.

— Эй, командир!.. — послышался громкий голос.

Сарада опасливо шагнула внутрь за спиной Шикамару. В нос ударил насыщенный запах спиртного и жареного мяса. За стойкой сидели трое взрослых мужчин.

— О-о, да у нас подкрепление! — воскликнул крупный круглолицый мужчина с лохматой гривой красных волос. — Давайте к нам, закажем вам чего-нибудь.

Сараде стало неловко. Она уже жалела, что зашла сюда.

Рядом с толстяком застыл его товарищ с длинными светлыми волосами, собранными в высокий хвост. Он гипнотизировал стол и не обращал внимания на вошедших. А вот тот, что сидел ближе к выходу, повернулся к ним. У него была такая же прическа, как у Шикамару и Шикадая, а правую половину лица рассекали два глубоких шрама.

Шикамару почесал в затылке, устало вздохнул и подошел к стойке.

— Батя… Давай-ка домой уже, а?

Подвыпивший мужчина замер с угловатой стопкой в руках и прищурился.

— Чего-о? Что за гемор, чего ты не веселишься на фестивале?

Шикамару цыкнул.

— Мендоксе… На кой мне твой фестиваль?

Мужчина вытянул шею, так что жилет из растрепанного слипшегося меха немного шевельнулся на нем, и посмотрел на Сараду, которая, неловко сжавшись, застыла у дверей.

— О, Шикамару, твоя девушка?

Сарада покраснела. Шикамару стал заметно нервничать.

— Батя, завязывай. Идем уже домой.

— И где твоя молодость, Шикамару-кун? — бодро воскликнул толстяк. — Отдыхай, веселись, у тебя такая прелестная спутница. Оставь в покое старика.

— Мендоксе…

— Бака… — густым хриплым басом выдохнул отец Шикамару и залпом осушил квадратную стопку. — Мы в твои годы… Для нас главные бои были как праздник.

— Да, только завтра они на мне. Вот же, проблемы на мою голову. Завязывай, бать, облом тебя домой тащить.

Отец Шикамару отставил стопку и долго смотрел пьяным взглядом на сына. Наконец он собрался с мыслями и произнес:

— А ты… участвуешь, что ли?

Шикамару напрягся, но тут же выдохнул, покачал головой и поплелся прочь из забегаловки. Сарада робко кивнула и вышла за ним. После спиртного перегара глоток свежего воздуха был необычайно приятен. Те мужчины, которых она видела за стойкой, явно приходились дедами ее одноклассникам из Ино-Шика-Чо. Мужчины… Брутальные и пьяные. У них царила своя «мужская» атмосфера, и безразличие отца Шикамару к собственному сыну потрясло Сараду до глубины души.

Ее папа был другим. Она не могла представить отца, который бы пьянствовал до потери сознания накануне решающих для нее боев и чтобы она потом тащила его бессознательного на себе домой. Ему не было до нее дела, но все-таки он вечно пропадал на миссии, а отец Шикамару был здесь, в деревне. Неужели за этот месяц нельзя было выяснить, что сын участвует в главных боях экзамена на чунина?

— Извини, — натянуто произнес Шикамару. — Не хотел тебя втягивать во все это. Просто нужно было намекнуть ему, что я за ним скоро приду.

— Ничего… — пробормотала Сарада.

****

Шисуи перемешивал в сковороде лопаточкой мясо с овощами, мурлыча под нос какую-то мелодию. Сарада и Саске сидели в маленькой кухне за столом и молча наблюдали за ним.

— Не думала, что ты умеешь готовить, Шисуи-сан, — призналась наконец Сарада.

Саске фыркнул.

— А ты думаешь, кто у нас готовил, пока ты не объявилась?

«Наруто вон живет один, — подумала Сарада. — Наверняка так и питается в Ичираку и раменом быстрого приготовления. Вдруг и вы такие же?»

— Что же по-твоему, мужчины не готовят? — весело спросил Шисуи.

— Да.

Перед глазами вновь всплыла картина этого вечера: старое поколениеИно-Шика-Чо. Насколько Шисуи отличался от них! Представить его в подобном месте в такой компании было просто невозможно. Несочетаемые вещи. Сарада задумалась: не потому ли, что он моложе их раза в два? Но нет, даже и через двадцать лет он скорее бы готовил для них домашний ужин, чем пьянствовал на фестивале. Все близкие ей мужчины из Учиха: и взрослый отец, и Шисуи, и даже Итачи, хоть того она и помнила еще мальчиком, — отличались какой-то аристократической утонченностью. И Сараде от этого стало неожиданно приятно.

Саске снова фыркнул.

— Она жила с детства с матерью, откуда ей знать, что делают мужчины, а чего не делают?

— Да, я с детства жила с мамой, — ответила Сарада и добавила с укоризной: — Потому что отцу до меня не было дела!

Она сложила руки на груди и сердито отвернулась. Шисуи заливисто рассмеялся, будто Сарада сказала что-то смешное, а Саске почувствовал себя неуютно, потому что ничего смешного в словах мнимой сестры уловить не мог.

За последний месяц Сарада очень сблизилась с ним, пусть и вынужденно. Они круглыми сутками пропадали на тренировках с Рокудайме: вместе шли туда поутру, вместе проводили весь день и так же вместе шли обратно. В ее жизни существовали только отец, наставник и, время от времени, Шисуи, если удавалось застать его вечером дома.

Сарада стала иначе относиться к Саске. Он не был с ней более приветлив и не изливал душу, но они поймали ту самую нить, которая их связывала, и понимали друг друга с полуслова. Кроме того, внимательнее присмотреться к отцу Сараду побудил старый разговор с Шисуи.

Саске был холоден и груб, и его надменная манера общения раздражала Сараду поначалу, но со временем она перестала обращать внимание на его «цыканье» и «фырканье». В глубине души Саске действительно был человеком хорошим. У него были понятия чести, он чувствовал свою ответственность за близких людей, и так уж получилось, что в круг его близких людей отныне входила и она. Этой тонкой нитью взаимопонимания Сарада очень дорожила, потому что в будущем такой близости с отцом ей добиться так и не удалось.

Шисуи разложил ужин по тарелкам и выставил на стол.

— Ну-ну, Саске-кун, ты ведь будешь хорошим отцом, верно?

— Мне еще рано об этом думать, — хмуро ответил Саске, взяв палочки. — У меня есть одно незаконченное дело.

— Спасибо, — пробормотала Сарада.

Она прекрасно знала, о каком деле говорит папа, и лишнее напоминание об Итачи спугнуло аппетит.

Когда-нибудь они встретятся, и будет ли Саске достаточно силен, чтобы одолеть своего обезумевшего брата? Сарада переживала за отца: и за будущую схватку с Итачи, и за бои третьего этапа, которые должны были начаться уже завтра.

Шисуи вытер руки о передник и тоже сел в торце стола.

— Ты ведь хочешь возродить свой клан, — он тихо улыбнулся. — Значит, должен мыслить на несколько ходов вперед. Это основа выживания шиноби. Тот, кто просчитает больше ходов — победит. А твой старший брат, Саске, мыслит на десятки ходов вперед, так что обычно все идет по его плану. Советую взять на вооружение.

Саске помрачнел и крепко сжал пальцами палочки. Воспоминания о трагедии и Итачи давались ему нелегко, как и всем им.

— Шисуи, ты придешь завтра на арену? — спросил Саске немного небрежно.

Но Сарада догадывалась, что в душе ему это очень важно. Он хотел показать Шисуи, насколько вырос. Насколько выросли они оба: и он, и Сарада. Шисуи ведь не мог судить об этом, тренировки с ним прекратились в тот самый день, когда за подготовку Саске к экзамену взялся Рокудайме.

— Прости, Саске, — ответил Шисуи с печальной улыбкой. — У меня завтра миссия.

Саске сцепил зубы.

— Миссия в такой день?! Почему ты не отказался?

— Потому что пока ты будешь отстаивать честь Листа на арене, я буду защищать его снаружи. Кто-то должен дежурить на стене, пока длится экзамен, именно поэтому я взял миссию. Я хочу защитить то, что мне дорого: вас и Коноху.

За столом повисло молчание. И Сарада, и Саске переваривали слова своего старшего товарища.

— Приятного аппетита, — бодро сказал Шисуи и принялся за еду. — М-м, получилось совсем неплохо! Давайте, ешьте, пока не остыло.

****

Сарада ворочалась на своем диване и не могла заснуть. Мысли о завтрашних боях и о том, что она знает о грядущей трагедии и молчит, изводили ее как никогда. Одна в пустой гостиной. Здесь не было ни Какаши-сенсея, ни Шикамару с его шоги, ни шумного Наруто. Никого. И некому было отвлечь ее от мучительных размышлений.

Раньше Сарада побежала бы к Итачи и все ему выдала как на духу. Про свои тревоги, про то, как все сложится в будущем. Но сейчас…

Не дождетесь. Больше никто ничего не узнает. Ни слова. Ни папа, ни Шисуи, никто другой.

Старик Третий спас ее от Данзо, она была ему благодарна. Кроме того, он был дедом Конохамару-сенсея и мысль о том, что, зная о гибели Сандайме, она собирается молчать, ворошила истекающую кровью совесть. Но в то же время в сердце Сарады проснулся цинизм.

Если так должно быть — пусть так и будет. Я не стану вмешиваться. Я не хочу, чтобы мир менялся еще сильнее. Все, что меня волнует, — это жизни моих близких и родителей моих друзей. Они не должны погибнуть, и только за это я готова вмешаться. Ни за что другое. Как видишь, плохой из меня Хокаге, Шисуи-сан. Я слишком эгоистична.

Единственное, что было способно поколебать опоры цинизма Сарады, мысль о том, что в ее будущем Шисуи не было и что своим молчанием она убивает его. Сарада ворочалась с боку на бок и все порывалась встать и поговорить с Шисуи, но всякий раз что-то удерживало ее. А именно — воспоминание о разговоре с Итачи и последствиях этого разговора. Она боялась, что знание будущего преобразит Шисуи так же, как когда-то Итачи, и страх этот был настолько силен, что никакие сомнения не могли заставить Сараду рассказать кому-либо о нападении, которое готовилось уже завтра.

Глава 46. Привычка опаздывать

46

Толпа гудела. Люди разговаривали, делали ставки, шутили, смеялись. Для всех это был фестиваль, но не для восьми генинов, которым предстояло сразиться на арене, и не для их близких.

Сарада сидела рядом с Сакурой и Ино и ждала начала боев.

— Ой, Сарада! А каково это — жить с Саске-куном, а? — прощебетала Ино.

Сакура при упоминании имени своего будущего супруга дернулась и перестала нервно кусать губы. Сараду вопрос поставил в тупик. Она не думала, что мамина подруга будет проявлять столько интереса к ее отцу.

— В каком смысле?

— Какой он в быту?

— Такой же, как и всегда, — Сарада пожала плечами. — Мы почти не общаемся дома.

— Вот как… А старший, Учиха Шисуи-сан?

— Ино! — возмутилась Сакура.

— Что-о? — протянула та с искренним недоумением.

Сарада спокойно ответила:

— Шисуи-сан очень заботливый и добрый.

Краем глаза она заметила, как Ино подмигивает Сакуре. Сакура в ответ толкнула ее плечом. Ино рассмеялась.

Сарада не понимала, как мамина подруга может быть так беззаботна. Ее друзья должны были сражаться на арене, а Ино…

Она ловила себя на мысли, что сам экзамен, на котором молодые генины рискуют жизнью на потеху зрителям, вызывает у нее отвращение. Однако все это было лишь миниатюрной моделью войны. В реальности всем им предстояло пройти не менее тяжелые испытания и, возможно, такой суровый отбор на экзамене действительно имел смысл? Все они — шиноби. Если не хотелось такого — нужно было все бросать и, как Шинко, идти работать в чайную. Но ее близкие легких путей не выбирали, может, поэтому им удалось стать великими?

Внизу, на круглой арене, появились люди. Сарада поняла, что ничего не видит в своих грязных очках, и принялась протирать стекла подолом короткого платья. Ино немного привстала, чтобы получше рассмотреть вышедших.

— Смотри, Сакура, экзаменатор другой. Не тот, который кашлял.

Сарада присмотрелась к мужчине в зеленом жилете Конохи, и он показался ей знакомым.

Генма-сенсей. Надо же…

Следом выходили генины. Низкий Казекаге со своей свитой — Темари и Канкуро, Шикамару, ковыряющий мизинцем в ухе, незнакомый парень с длинными темными волосами и еще один незнакомец в очках, утонувший носом в высоком вороте светлой кофты.

— Кто это? — спросила Сарада.

Сакура зачарованно уставилась на арену, будто ничего на свете не слышала и не видела.

— М-м? — отозвалась Ино.

— Этот парень в очках и тот с длинными волосами. Кто они?

— В очках — Абураме Шино. Странный он, если честно.

«Шино-сенсей?» — удивилась Сарада.

Сквозь тревогу за папу и Наруто пробился интерес. Поглядеть на молодого Шино-сенсея, которого они последние годы нещадно донимали в академии, было бы занятно.

— Второй — Хьюга Неджи. Говорят, он гений. Он так избил бедную Хинату на отборочных… Кстати, а где Саске и Наруто? Что-то их не видно, — продолжала Ино.

Сарада снова стала протирать очки. На стеклах осели пылинки, а ее от волнения раздражало все на свете: начиная с грязных очков и заканчивая болтливой маминой подругой. Хотя за подробный ответ Сарада была ей благодарна.

Скорее бы уже началось. Это ожидание сводит с ума.

Она окинула взглядом трибуну и заметила людей в темных плащах и белых звериных масках. По коже пробежал холодок. Перед глазами всплыла маска тигра с красными полосами, неумолимо приближающееся к руке острие куная, зловонное дыхание Данзо, а следом — маска медведя и смертельная схватка с членом Анбу в доме бабушки и дедушки.

Эти маски. Никогда я не привыкну к ним.

На арену из внутренних дверей прожогом вылетело что-то оранжевое, споткнулось и несколько метров проехало брюхом по земле, подняв тучи пыли.

— Наруто! — Сакура немного ожила.

Ино сложила руки на груди и скривилась.

— Да уж, лучше поздно, чем никогда.

Что-то теплое шевельнулось в душе, и Сарада улыбнулась.

Она раз за разом прокручивала в голове вчерашний вечер. Ей не давал покоя взгляд Наруто, когда он отпускал ее идти домой с Шикамару.

Церемония открытия длилась как-то мучительно долго. Генма-сенсей с кандидатами в чунины стоял на арене и ничего не делал. Будущее поле битвы освещало солнце, с высокой округлой стены падала тень, а экзаменатор все стоял и стоял. Не было ни сигнала, ничего. Шумели зрители. Желтая макушка Наруто никак не находила себе покоя: Нанадайме вертелся, дергал Шикамару, оглядывался, пока Генма не потерял остатки терпения и не образумил его.

— Да сколько можно уже! — недовольно воскликнула Ино. — Чего они не начинают?

Сарада была полностью с ней солидарна.

— Приветствую всех, дорогие гости! Благодарю за то, что посетили отборочный экзамен на чунина в деревне Скрытого Листа! — раскатился эхом по арене хриплый голос Третьего.

Все притихли.

— Сейчас состоятся основные поединки между восемью генинами, прошедшими предварительные этапы. Наслаждайтесь зрелищем!

Трибуны взревели в радостном предвкушении. Генма-сенсей развернулся лицом к претендентам и что-то долго рассказывал им. Саске все не было. Сарада покосилась на маму: та помрачнела и печально опустила лицо.

— Сарада, — осторожно позвала Ино. — Скажи, а где Саске-кун? Почему его все еще нет?

Она тоже видела, как переживает Сакура, и пыталась хоть как-то прояснить ситуацию. Сарада часто заморгала и пожала плечами.

— Я не знаю. Когда я проснулась — он уже ушел.

Папа обычно не опаздывал, и все это Сараде очень не нравилось.

Тем временем генины стали уходить с арены. В центре остались только Генма, гений Хьюга и Наруто.

— Эй, Сакура, — сказала Ино. — Я понимаю, что ты переживаешь за Саске-куна, но поддержала бы и Наруто немного, а?

Из голоса Ино исчезла веселость, теперь она была серьезна. Сарада даже невольно прониклась уважением к маминой подруге. Сакура наиграно улыбнулась:

— Да, конечно.

— Хотя против этого Неджи у нашего Наруто шансов нет, — заявила Ино.

— Ты не права! — возмутилась мама.

— Думаешь?

Сакура прикусила язык.

Сарада смотрела на арену и осознавала, что совсем не знает прошлого своих родителей. Все то, что происходило во времена их юности, раскрывалось только сейчас, а ей было даже не с чем сравнить: изменилось прошлое или же нет?

Почему-то мама никогда не рассказывала об этом экзамене на чунина, о том, какими были Нанадайме и папа… Пыталась, но опираясь на мамины рассказы, ничего из того, что Сарада чувствовала и видела сейчас, себе представить нельзя было. Человек из будущего, она могла бы знать все наперед, но не знала. Проживала все, словно впервые, со своими родителями: так же, как и мама, волновалась за то, чтобы Саске успел, и молилась, чтобы они с Нанадайме если не победили, то хотя бы выбрались из этих боев в целости.

А нервы с каждой минутой все больше и больше расшатывало волнение. Нападение Орочимару на Лист — это когда? Уже сейчас или позже?

— Начинают, — шепнула Ино себе под нос.

Неджи Хьюга, которого Ино назвала гением, и Наруто стояли друг напротив друга. Хьюга широко расставил ноги и принял стойку, а Нанадайме просто смотрел на него, опустив руки. Сарада не знала, насколько силен стал Наруто, но сейчас ей казалось, он ближе не к Седьмому Хокаге, а к непоседливому ребенку, который не мог попасть кунаем по мишени.

Наруто с воплем ринулся в бой. Метнул в соперника кунаи, но Хьюга поймал их на лету. Наруто полез на него с кулаками.

— Дурак! — вскочила со своего места Сакура. — Он же видит тэнкецу!

Сарада до хруста сжала кулаки. Тэнкецу. Даже шаринган не мог видеть их. Способность бьякугана была поразительна, сверхъестественна.

Неджи ловко уворачивался, буквально танцевал среди теневых клонов Седьмого, легкими короткими движениями перенаправлял удары, так что все пятеро Нанадайме — оригинал и четверо клонов — выглядели беспомощными идиотами. Казалось, парню из Хьюга было неважно, сколько человек против него выступало, бой все равно вел он.

И он наслаждался.

Неджи очень быстро расправился с тремя клонами, потом неспешно подошел к последнему, поднял за шкирку и развеял и его тоже. Наруто в замешательстве застыл чуть поодаль.

Сараде было обидно до бешенства, и она стала представлять, как сражалась бы с Неджи на месте Наруто. Предвосхищение шарингана против стиля Хьюга. Ближний бой исключен. Слишком рискованно. Как бы Какаши-сенсей ни натаскивал их с Саске, но лезть в рукопашную с Хьюга?..

Первым делом она бы попыталась поймать Неджи в гендзюцу. Достаточно всего лишь пересечься с ним взглядом. Вряд ли у Неджи был опыт сражения против шарингана. Один просчет с его стороны, случайный взгляд, и исход боя решился бы мгновенно. Гендзюцу все еще было главным оружием Сарады. Мало кто способен был противостоять силе шарингана. По словам Какаши-сенсея, свой собственный стиль боя против додзюцу Учиха разработал его соперник Майто Гай, но ситуации, в которой ей пришлось бы драться с Гаем, Сарада представить себе не могла.

Однако гендзюцу временами давало осечку, как, например, с Казекаге. И такая осечка могла стоить жизни. В отличие от Шикамару и своего гениального дяди, Сарада не умела просчитывать ход боя настолько далеко и до таких мелочей.

Она почувствовала себя неуютно. После тренировок с Какаши-сенсеем у нее появилась уверенность в собственных силах, но то, с какой легкостью Хьюга Неджи отбивался от клонов Наруто, заставило Сараду усомниться в себе.

Нанадайме о чем-то разговаривал со своим соперником. В конце концов он протянул кулак, показывая, что сдаваться не собирается, и создал целую толпу теневых клонов.

Еще во время первой партии клонов Сарада невольно вспомнила Боруто и в который раз колебалась, сравнивая отца и сына: одинаковых и разных одновременно. Если в прошлом заходе Сарада посчитала стиль их боя очень похожим, то сейчас видела, что в технике теневого клонирования Боруто своему отцу заметно проигрывал. Создать такое количество теневых клонов бывший партнер по команде никак не мог.

Сколько же у него чакры? И уже сейчас, в таком возрасте! Не это ли сила запечатанного в нем Лиса?

За все время общения с Наруто Сарада успела подзабыть, что он джинчурики. Только в первую их встречу в прошлом задумалась о том, что в щуплом тельце ребенка, сидящего рядом с ней на лавке, притаился Девятихвостый. А потом он стал просто шумным мальчишкой, и о Кьюби Сарада вспоминать перестала.

Неджи отнюдь не смутила толпа Узумаки. Внутреннему перфекционисту наблюдать за плавными четкими движениями гения Хьюга было приятно. Но при виде того, в каком отчаянном положении находится орава мальчишек в оранжевых костюмах, Сарада почувствовала, что в ее сердце закипает бессильная злоба.

Неужели никак? Никак его не задеть? И, Нанадайме… Клоны… Неужели это единственная твоя техника?

Неджи пронесся мимо стада оранжевых костюмов и ударил в грудь самого дальнего.

Один за другим исчезали теневые клоны, а вместе с этим в который раз ожили воспоминания о минувшем вечере.

Наруто, сцепивший руки в замок на затылке…

«Не уверен, что завтра все получится…»

Время летело поразительно быстро. Как тот вечер, когда еще ничего не было ясно, успел обернуться этим моментом, когда Нанадайме стоял на арене и… проиграл?

Он вдруг исчез. Один из клонов, не успевших рассеяться, подпрыгнул в воздух. Сердце Сарады словно подскочило в груди вслед за ним.

Оставил клона?

Неджи не успевал увернуться. Кулак Наруто коснулся его щеки, но Хьюга вдруг завертелся кругом, выпуская вокруг себя вихрь чакры. Наруто откинуло далеко на землю.

— Но как?.. — растерянно пролепетала Ино.

— Не понимаю, он ведь попал… — добавила Сакура.

Наруто вскочил на ноги, создал новых клонов, и они кругом обступили Неджи. Хьюга слегка наклонился. Клоны бросились в атаку, но новый вихрь раскидал их по арене. Оранжевые костюмчики один за другим исчезали, ударяясь об землю.

— Что же это? — в отчаянии проскулила Сарада, не замечая, что говорит вслух. — Ты же собирался стать Хокаге! Неужели ты проиграешь?

Она знала, насколько тяжелым ударом это будет для Наруто. Такой же упрямый, как Саске, готовый разбивать лбом стены. Но против изящных движений Хьюга, который видел все насквозь своим бьякуганом, упорство Наруто было бессильно. Он уже устал. Сколько еще это будет продолжаться? Насколько еще хватит упрямства Седьмого Хокаге Листа?

Наруто поднялся на ноги. Стойка Неджи изменилась: он широко расставил ноги и развел в стороны руки. Все произошло мгновенно. За долю секунды Хьюга очутился подле Наруто. Его движения были молниеносны, руки мелькали настолько быстро, что увидеть их было практически невозможно. Нанадайме отлетел и рухнул на землю, раскинув руки.

Сердце Сарады сжалось от отчаяния.

Генма подошел к соперникам.

Неджи стоял над поверженным Наруто, который тщетно пытался подняться.

— Нет, посмотрите… Он… Как он… — бормотала Ино.

Наруто встал. Хьюга ему почему-то не мешал. Значит, Генма не остановит бой, победителя все еще нет.

— Но он же не сможет сражаться, — едва не плача вымолвила Сарада.

Бой продолжался. Неджи не торопился добивать Наруто. Трибуны ждали, затаив дыхание, а мальчики стояли друг напротив друга и разговаривали. Немного погодя Хьюга зачем-то снял повязку.

— О чем они говорят? — недоумевала Ино.

Неджи повязал обратно протектор. Наруто сложил руки и стал тужиться.

«Ему же заблокировали тэнкецу, — подумала Сарада. — Что он делает?»

Пыль и мелкие камни на арене пришли в движение и поднялись в воздух. Зрители повскакивали со своих мест. Вокруг Наруто рыжими оборванными лентами извивалась чакра. Ее мощь срывала с деревьев листву и закручивала пыль и камни в огромный вихрь. Хьюга прикрыл глаза локтем: чакра почти сбивала его с ног. Оранжевые ленты понемногу меняли форму, и вот уже все тело Наруто было обернуто покровом чакры, под цвет костюма.

А это уже точно Кьюби.

Вот только этот покров чакры отличался от того, который помнила Сарада. Наруто не сиял, цвет чакры не был чистым, прозрачным, желто-огненным, как у взрослого Седьмого. Эта чакра была насыщенного рыжего цвета, настоявшаяся, жгучая, будто не чакра, а языки костра. Наруто стоял далеко, но даже на трибуне Сарада чувствовала зловещую ауру его чакры.

Он не подчинил Лиса. Что-то не так.

Мерзкой холодной змеей по спине скользнул страх.

Что, если Кьюби вырвется из Наруто прямо здесь, на арене?

В учебниках этого не было, но история уже изменилась. Могло произойти все, что угодно. Сарада вцепилась руками в спинку сидений нижнего ряда и попыталась выглянуть из-под навеса: она смотрела туда, где сидел Третий Хокаге. Помнила день трагедии Кьюби. Сандайме и Йондайме Хокаге едва совладали с разъяренным Лисом, и полдеревни лежало в руинах. Минато-сама запечатал Кьюби, но сам погиб. Что же будет сейчас? Один Сандайме не справится, а больше шиноби такого уровня в деревне нет! Да и Орочимару с деревней Скрытого Песка…

«А Шисуи? — в панике подумала Сарада. — Об Учиха говорили, что шаринган может подчинить Кьюби. Правда ли это? Может ли Шисуи?»

Мало ли что говорили об Учиха. Сама Сарада, обладая Мангеке, не имела понятия, как можно с помощью додзюцу получить власть над биджу. Она вновь перевела взгляд на арену. Нанадайме, окутанный рыжей чакрой, вдруг исчез.

Бой возобновился.

Наруто запустил в Неджи сюрикены, но Хьюга отразил их своей техникой вихря, перехватил в полете и швырнул обратно, добавив к ним еще и свои. Не попал. Наруто исчез, а сюрикены вонзились в бетонную стену. Мальчики сражались на такой скорости, что Сарада не успевала за их движениями.

Они столкнулись. Раздался взрыв, и поле боя окутало пылью, во все стороны полетели обломки твердой породы. Генма с трудом удержался на ногах. Весь стадион дрожал, вибрировал. Облако пыли продолжало разрастаться, едва различимые тени выскользнули оттуда и вновь ворвались в самую гущу, скрываясь от глаз зрителей.

Немного погодя грохот утих, пыль оседала. В земле виднелись две дыры, из которых вился дымок.

— А? — выпалила Сакура. — В какой из них Наруто? Вы видели?

— Нет. Я тоже не пойму, — ответила Ино.

Все трое никак не могли усесться обратно на свои места и были напряжены до предела.

Из правой дыры появилась рука. Вылез Неджи Хьюга.

— Черт! — простонала Сарада. — Все-таки он?!

Гения знатно потрепало. Медленным шагом, едва удерживая равновесие, он двигался в направлении второй ямки, где виднелся оранжевый костюм Наруто. Струйки дыма становились все тоньше и тоньше, и в конце концов рассеялись.

Неджи застыл над поверженным мальчишкой. Что-то говорил… или нет?

Сквозь гробовую тишину на трибунах донеслись едва различимые слова «отброс» и «реальность».

Но вдруг утоптанный грунт под ногами Неджи треснул. Из-под земли вылетел Нанадайме и мощным ударом отправил противника в нокаут. Хьюга упал, раскинув руки. Сарада затаила дыхание, но Неджи не пытался подняться. Просто лежал и смотрел в небо.

— К-как? — выдавил мужчина, сидящий рядом.

Сарада тоже не понимала. Все произошло слишком внезапно.

Но тут Наруто, лежащий в ямке исчез, открыв дыру в тоннель.

— Он прорыл… — начала говорить Ино, но осеклась.

Трибуны молчали.

— Победитель — Узумаки Наруто! — громко объявил Генма в полной тишине.

Сарада опустилась на свое место, а за ней Сакура и Ино. Колени немного дрожали от волнения. Зрители взревели.

Получилось. У него получилось!

— А он молодец! — закричала девушка на несколько рядов выше.

— И симпатичный…

Сарада ревниво обернулась и сощурила глаза, высматривая в толпе тех, кому принадлежали голоса.

— Когда он стал настолько силен? — сказала рядом Сакура и вздохнула, задумавшись о чем-то своем.

Нанадайме радостно махал руками зрителям, прыгал на месте и визжал.

— Милаха! — воскликнул девичий голосок с верхних рядов уже с другой стороны.

Все тепло в душе вдруг обернулось какой-то горькой обидой на мир.

Сарада приложила руку ко лбу. Душевные метания сводили ее с ума. Эгоизм и долг. Притяжение и вина. И решить эту дилемму Сарада никак не могла.

— Следующий бой Саске, — произнесла Сакура.

Все дурные мысли разом вымело из головы.

Папа. Сейчас. Уже сейчас.

Толпа, уставшая от ожидания, шумно негодовала.

— Его все еще нет, — взволнованно ответила Ино. — Что же это такое? Саске-кун ведь не пропустит свой бой?

****

Тень, отбрасываемая крепостной стеной на рощи и усадьбы окраины, постепенно росла. Шисуи перешел на другую сторону поста, прислонился к парапету и взглянул на покрывало леса, похожее на зеленую шевелящуюся пену. Линию горизонта заслоняли очертания широких голубых холмов.

— Эх-эх, — сокрушался молодой чунин по имени Мацуто. — Не повезло же, чтобы дежурство попало на главные бои экзамена.

— Ладно тебе, через полгода снова будут, — ответил бородатый Тору и закурил.

— Не, то не то. Сегодня же этот малец из Учиха выступать будет. Кстати, Шуншин, это ведь твой пацаненок?

— Да-а, — Шисуи широко улыбнулся.

— Бедняга, тебе тоже не повезло с дежурством. Переживаешь за него?

Шисуи вздохнул. Конечно, он переживал. Но его волновал не только бой Саске — ему не давало покоя последнее собрание.

Коноха терпеливо ожидала удара.

Саске-кун, эх… Все еще обижается на меня, наверно.

Шисуи глотнул воды из фляги и продолжил всматриваться в горизонт.

****

К разочарованию Сарады, противник Шино-сенсея сдался, и увидеть учителя в деле так и не вышло. Шикамару же поразил до предела и Сараду, и ее спутниц, и весь стадион. По иронии судьбы соперницей наследника Нара оказалась его будущая жена. Когда он лежал на земле и с трибуны в него летел мусор с воплями: «Хотим бой Учиха!» Сараде стало обидно. Но вскоре битва Шикамару и Темари увлекла всех зрителей. И если толпа понятия не имела, что это за ленивый парнишка, управляющий тенью, то Сарада прекрасно знала, что перед ней будущий советник Хокаге и главный стратег Конохи. В том, что в конце концов у Шикамару отыщется подход к Темари, она не сомневалась, но вот того, что после этого он сдастся — не мог предвидеть уже никто. Только Чоджи ухмыльнулся и открыл новую пачку чипсов со словами: «Вот видите? А я говорил».

— Давайте Учиху! — орали отовсюду.

— Кстати, а кто его соперник? Гаара какой-то…

— Готов поспорить, по сравнению с Учиха он никто.

Сараду распирали смешанные чувства. С одной стороны, гордость, что она наследница такого великого клана. Весь стадион гудел в предвкушении увидеть бой ее отца, а ведь сейчас Сарада не уступала ему по силе. Она тоже была Учиха. Но с другой стороны, все эти люди пришли будто в цирк. Саске должен был сразиться с будущим Казекаге в смертельной битве; Ли-сан, чтобы попасть на эти бои, потерял здоровье и лежал прикованный к постели, а все эти люди…

Словно в зоопарке. А папа — экзотическое животное, вымерший вид.

— Говорят, Учиха сольет этот бой!

— Да ты гонишь…

— Да говорю, как есть. Слыхал, ему все ребра переломали.

Сарада стиснула зубы. Экзотическое животное. Легендарный шаринган. Ставки… Эти люди ничего не знали об Учиха. Не знали об отчаянии и ярости погибшего клана, не представляли себе ужас той ночи, когда Итачи сошел с ума. Имя Учиха хранило в себе слишком много всего, и Сарада чувствовала, что даже она знает далеко не все.

Вот только время боя пришло, а папа так и не объявился.

Сакура сложила руки в замок, приложила к губам, зажмурилась и беззвучно шептала молитвы. Со всех сторон орали «Учиха», стадион бесновался; хрустел чипсами Чоджи. В проходе стоял на костылях Ли-сан со своим сенсеем. На арене разговаривали Генма, Наруто и Шикамару, а Саске все не было.

И в тот самый момент, когда Генма-сенсей спрятал часы и начал что-то говорить, рядом с ним в вихре листвы появились Саске и Рокудайме.

Она выдохнула с облегчением. Стадион взревел. Наруто прыгал от счастья. Сакура открыла глаза и просияла.

— Сас… Саске-кун!

Немного погодя с арены ушли Шикамару и Наруто, спустился Гаара. Генма объяснял Казекаге и Саске правила, снова как-то слишком долго.

— Йо, Гай! Ли-кун поправляется?

Они обернулись на знакомый голос.

— Какаши! — бодро ответил Гай.

— Какаши-сенсей! — воскликнула Сакура.

Шестой покосился на нее виновато и почесал в затылке.

— А-а… Прости, Сакура. Заставил тебя волноваться. Извини, что не предупредил.

Сарада думала, мама набросится на него в ярости, но она лишь отвернулась и опустила лицо.

— Уже неважно.

— Ты чего? — спросила Сарада.

Сакура сглотнула.

— Скажи… Ты ведь живешь с ним. Может, ты видела? У Саске-куна на шее был синяк?

— Был.

Сакура крепко сжала кулаки.

— И… Что с ним?

— Ничего. Они с Шисуи так толком ничего и не объяснили, — хмуро ответила Сарада.

— Сакура, — коротко окликнул Какаши-сенсей.

Мама обернулась на его зов.

— Не переживай. Уже все хорошо.

Рокудайме дружелюбно зажмурился. Сарада почувствовала, что ее водят за нос. Вначале папа с Шисуи, а теперь Шестой и мама. Что-то произошло с Саске, и ее упорно пытались от этого оградить.

— Откуда у него этот синяк? — спросила Сарада.

— Со второго этапа.

Но больше узнать ничего не удалось, потому что начался бой.

Из тыквы Гаары вылетела пробка, а за ней в воздух взвилась густая туча песка. Саске отскочил. Казекаге вдруг схватился за голову и опустил лицо. Песок шевелился над ним, его все прибывало. Гаара вздрогнул, отнял руки от головы, и вся туча песка обрушилась вниз. Он, тяжело дыша, опустил голову. Руки безвольно обвисли.

— Что с ним? — спросила Сарада.

— Понятия не имею, — так же удивленно ответила Сакура.

Гаара выпрямился и сложил руки на груди. Саске швырнул в него сюрикены, но их поглотила стена песка, возникшая перед Казекаге сама собой.

Сараду охватила нервная дрожь. Воспоминания об этом человеке и песке были далеко не самыми приятными, и в воображении то и дело возникали моменты их боя в палате.

— Давай, Саске-кун! — взвизгнула Ино и подскочила со своего места.

«Все так болеют за папу, — с теплотой подумала Сарада, и ей стало немного грустно. — А ему на всех наплевать».

Щит из песка вдруг превратился в песчаного клона, который зажал сюрикены между пальцами.

— Он… Он не складывает печати, — пробормотала Сакура. — Будто мысленно управляет песком.

Они переглянулись. Сакура тоже прекрасно помнила бой в палате Ли-сана и понимала, чем это грозит Саске.

Песок мощной струей ударил в Саске, но тот подпрыгнул в воздух, на лету отбил сюрикены, запущенные песчаным клоном, приземлился и вступил с ним в ближний бой. После удара кулаком левая рука немного увязла в песке, но Саске ударил правой, разбил клона и отпрянул. Песок устремился за ним.

— Саске-кун… — взволнованно произнесла Сакура.

И тут Саске исчез.

Сарада ухмыльнулась.

Началось. Знакомый прием.

Саске появился за спиной у Гаары и ударил его в челюсть, пока не подоспела песчаная защита. Гаара отлетел. Песок услужливо устремился следом, поймал своего хозяина и мягко опустил на землю.

Вот она — тактика Рокудайме. Работает!

Сарада осторожно покосилась на сосредоточенные лица Гая и Ли. Ей казалось, это несправедливо по отношению к Ли-сану: скопировать с помощью додзюцу его стиль боя, который он тренировал всю жизнь. Она чувствовала себя виноватой, черт знает почему. Сам Саске угрызениями совести не маялся, уступив эту честь ей.

Он продолжил атаковать Гаару. Мелькал настолько быстро, что взгляд за ним просто не успевал.

— Невероятно… — потрясенно произнесла Ино.

Сарада оглянулась на Какаши-сенсея.

— Что за тренировку ты с ним проводил? — спросил Гай и нахмурился. — Как добился такого всего за месяц?

Рокудайме объяснил.

— Попотеть, конечно, тоже пришлось, — добавил он, покосившись единственным видимым глазом на Сараду.

Она поспешно отвернулась.

Гаара сложил печати, и песок зашевелился, формируя вокруг него песчаный шар. Саске с разбегу налетел на защиту Казекаге и ударил кулаком, но песок выстрелил шипами. Саске отпрянул. Шипы втянулись обратно в шар.

Сверху сектора послышался топот. На площадку над рядами сидений вылетели запыхавшиеся Наруто и Шикамару. После своих боев оба выглядели немного помятыми и грязными, все в ссадинах.

— Какаши-сенсей! — заорал Наруто.

Он был как-то необычайно встревожен.

— М-м? — Рокудайме лениво обернулся.

— Остановите этот бой! Немедленно!

— Что?

Какаши поглядел на арену и вновь перевел взгляд на Наруто.

— Ты зря волнуешься.

Рокудайме, щурясь, наблюдал за Саске вдалеке.

— Мы опоздали не просто так.

Саске сорвался с места и стал атаковать Гаару, окуклившегося под защитой песка. Песчаный шар ощетинивался шипами, но Саске удавалось уворачиваться — он активировал шаринган.

Вот только все его атаки были бесполезны.

«Кажется, я догадываюсь, что он будет делать», — подумала Сарада.

— Какаши-сенсей! — верещал Наруто. — Он ненормальный! Сумасшедший! Совсем не такой как мы! Остановите бой, ттэбайо!

— Успокойся и смотри на него уже, — немного грозно ответил Рокудайме.

Наруто умолк.

Сарада внимательно рассматривала лицо сенсея, скрытое под маской. С одной стороны, она хотела увидеть, сработает ли Чидори и сможет ли Саске победить Казекаге, потому что это означало бы, что потенциально способна на такое и она сама. Но с другой стороны… Она была согласна с Наруто.

Сарада не знала, отчего Нанадайме вдруг так взбесился, но то, что Гаара — сумасшедший, ей было отлично известно. Как такой человек мог стать Казекаге и другом Седьмого, все еще оставалось для нее загадкой. И в то же время Сарада представляла, как разозлится отец, если Какаши-сенсей вмешается.

Саске тем временем взгромоздился на самый верх округлой стены арены.

Сомнений нет, будет Чидори. Вот чего ты забрался так высоко, папа. Хочешь разгон сделать побольше?

То, что Гаара замуровал себя в песке и ничего не предпринимал, было Саске на руку. Создание Чидори отнимало у него слишком много времени, и Сарада с Рокудайме откровенно сомневались, удастся ли ему вообще использовать эту технику в бою с Гаарой.

Наконец, в руке Саске засверкали первые всполохи Чидори. Техника разгоралась, разряды электричества прошивали пространство вокруг. Саске сорвался с места, оставляя после себя глубокую борозду в бетоне. Оглушительный звук Чидори, словно щебет тысячи птиц, разлетался по стадиону.

— Что… Что это такое? — воскликнул Наруто.

— Невероятно… Столько шума. Что это за техника? — ошарашенно спросила Сакура.

— Чидори, — ответила Сарада.

Сакура и Ино взглянули на нее с любопытством.

Саске ударил Чидори в плотный песчаный шар, и рука прошла внутрь. Несколько секунд ничего не происходило, а затем жуткий рев разнесся по притихшей арене.

Попал?!

Саске отступил и попытался вытянуть руку обратно, но песок обхватил ее.

Черт. Нет! Как со мной, как с Ли-саном… Он раздавит ему руку!

Руку Саске вновь обернули всполохи электрических разрядов, и песок кое-как отпустил свою жертву. Из дыры, пробитой Чидори, вылезло уродливое песчаное щупальце, оплетенное голубыми вздувшимися венами.

Я уже видела это. Видела…

Щупальце устремилось вслед за Саске, но не поймало его и втянулось обратно. Папа присел на колено, сжимая левую руку.

Сарада вскочила со своего места.

— Какаши-сенсей!

Рокудайме нахмурился. Сарада протиснулась между спинками сидений и коленями Сакуры, Ино и Чоджи, переступила через свалку пачек от чипсов, и очутилась перед наставником.

— Сенсей! Это из той иллюзии! — отчаянно воскликнула Сарада.

Она рассказывала ему и Саске о том, как не сработало на Гааре гендзюцу, но Какаши посчитал, что это ответная иллюзия, хотя до конца и не понимал, как песчаному мальчишке удалось подавить гендзюцу шарингана.

Так думала и она сама. Сарада верила в силу своих глаз, но ей еще было куда расти. Да и она все-таки вступила в схватку с будущим Казекаге, от такого человека можно было ожидать чего угодно. Однако сейчас она поняла: то была не иллюзия.

— Чудовище с точно таким же телом, как это щупальце… — понизив голос, произнесла Сарада, едва не прижимаясь к Рокудайме, чтобы их не услышали посторонние.

Какаши-сенсей лихорадочно переводил сосредоточенный взгляд с нее на арену и обратно.

Сараду вдруг стало клонить в сон. Глаза слипались. Лицо Какаши-сенсея расплывалось, на нем трудно было сфокусировать взгляд.

Ни с того ни с сего… Значит, это…

Она остановила поток чакры.

Кай!

Рокудайме и Гай сделали то же самое.

Над лестницей прилег спать Наруто, Шикамару уже лежал рядом с ним.

Сарада огляделась. Весь стадион засыпал.

— Какаши-сенсей… — пролепетала она растерянно.

Глава 47. Пробелы в истории

47

То, что на уроках истории им рассказывали далеко не все, Сарада поняла уже давно. В прошлом Конохи было слишком много белых пятен. Даты, скомканные описания одних событий и наоборот слишком развернутые описания других…

К примеру, о нападении на Лист Орочимару Сарада знала совсем немного. Главное, что запомнилось ей, да и всем остальным, — гибель Третьего. Это ведь легендарный Профессор, лицо, высеченное на скале Хокаге, дедушка Конохамару-сенсея и Мираи.

Его подвиг всячески восхвалялся.

Учебник истории гласил, что Орочимару убил Четвертого Казекаге и, от его имени повелевая деревней Скрытого Песка, напал на Лист совместными силами Песка и Звука. Однако… Сарада ничего не знала о гендзюцу, в которое погрузили весь стадион. Не знала и о том, какую роль в этих событиях сыграл будущий Пятый Казекаге Гаара, а также его брат и сестра. Что за щупальце протянулось за папой из песчаного кокона? Почему на Гаару не подействовало гендзюцу? Что она видела?

Взрыв! Хрустнула разлетающаяся черепица.

Сарада резко обернулась. На крыше у ложи, где сидели Каге, клубился дым.

— Хокаге-сама! — заорал Гай.

Они с Какаши-сенсеем кинулись было туда, но их опередили Анбу.

— Мы займемся этим.

Среди рядов спящих людей замелькали одинаковые плащи. Сарада нервно переводила взгляд с арены на ложу Каге. Саске тоже обернулся на взрыв. Из дыма выскочили крошечные фигурки людей. Лже-Казекаге захватил в заложники Третьего и очутился на коньке крыши, а на скатах выстроились прямоугольником четверо шиноби. Подоспевший отряд Анбу бросился на помощь Хокаге, но четыре вспышки сверкнули фиолетовым светом, и крышу накрыл барьер. Один Анбу врезался в барьер и свалился, объятый пламенем.

— Это не обычные шиноби, раз переиграли Анбу… — сказал Какаши.

Внизу сектора появился еще один член Анбу в маске кота с грустно опущенными книзу линиями миниатюрного ротика.

— Что ты… Что ты здесь делаешь? — возмутился Гай. — Хокаге-сама в опасности!

Но Анбу не сдвинулся с места. Из рядов спящих зрителей выскользнули шиноби Звука и встали рядом с ним.

— Вот так сюрприз, — сказал Какаши и заслонил собой Сараду.

— Не думал, что враг скроется в рядах Анбу, — недовольно произнес Гай. — Значит, и гендзюцу он навел?

— Да. Несомненно.

— Сенсей… — осторожно позвала Сарада.

— Какаши, — перебил ее Гай. — Вглядись в барьер внимательнее.

— Орочимару! — воскликнул Какаши.

— А? — вскочила Сакура. — Орочимару?

Да, да, Орочимару! Выслушайте же меня, шаннаро!

Сараду мучили совесть и стыд. Она знала, что все так будет, и никому не сказала. Но сейчас ее беспокоил Гаара.

— Сенсей! — в отчаянии воскликнула Сарада.

— Саске-кун! — выпалила Сакура и перевела взгляд с барьера на арену.

Сарада, выглянув из-за спины Какаши-сенсея, тоже посмотрела туда… и не увидела отца. На арене остались Генма и какой-то мужчина. И ни следа Саске и Гаары.

****

Вдалеке в лесу послышался громкий хлопок и к небу взвилась туча дыма и пыли. Шисуи прищурился.

— Что это? — спросил один из чунинов на посту.

Из дыма вырвались головы гигантских змей.

— Господи…

— Тору, сообщи Хокаге и вызови подкрепление. Немедленно! — скомандовал Шисуи.

— Хай!

Бородатый Тору исчез с поста. Змеи приближались с невероятной скоростью, оставляя позади себя полосы поваленного леса.

— Черт, их надо остановить.

— Но как, тайчо?

— Да как угодно!

Шисуи исчез, а Мацуто растерянно застыл на месте. Дверь позади распахнулась, и на пост выбежал запыхавшийся чунин.

— Что тут у ва… — начал он и осекся, увидев гигантских змей, приближающихся к стене.

Они были уже совсем близко.

— Взрыв-печати! Живо! — заорал Мацуто.

Они запустили в ближайшую змею кунаи с печатями. На толстой коже змеиной морды сверкнули вспышки, прогремели взрывы, но исполинские животные ничуть не сбавили скорости.

— Еще раз!

Повторили. Не помогло.

— Гляди, Шуншин! — воскликнул новоприбывший.

На стене, прямо на пути у змей, появилась крохотная фигурка Шисуи. Он мгновенно сложил печати и выдохнул залп огня. Змеи, окутанные пламенем, зашипели, завертели мордами. Огонь схлынул. Призывные твари раскрыли пасти и высунули длинные раздвоенные языки.

— Не сработало… — выдохнул Мацуто. — Невероятно. Даже это не сработало! Какой же толщины у них шкура?

Шисуи перепрыгнул со стены на морду змеи, подскочил в воздух, и вокруг его танто блеснули яркие всполохи молний. Он вонзил клинок меча, окутанный электрическими разрядами, в глаз одной из змей, кувыркнулся в воздухе и вновь очутился на стене. Раненная рептилия обезумела. Из выколотого глаза хлестала кровь, заливая чешуйчатую морду, но удар Учихи даже сдобренный райтоном оказался не настолько силен, чтобы убить ее. Только разозлил еще больше. Змеи ударились тяжелым телами в то место, где стоял Шисуи, и крепостная стена стала рушиться.

— Черт, Шисуи… Ты видел? Он успел уйти?

Чунин покачал головой и вдруг выпучил глаза.

— Справа!

Мацуто обернулся, но слишком поздно. На стене стояли пятеро шиноби Песка, а в него уже летели кунаи. В него и в товарища.

Не успею!

От мозга к рукам даже не успел дойти сигнал шевельнуться.

Что-то звякнуло в полуторе метров от них. Кунаи с глухим звоном осыпались напол, другие отрикошетили в стену поста или за парапет, вниз, сами по себе.

Я жив. Все еще жив. Как?

Послышались сдавленные крики. Что-то мелькнуло вокруг шиноби Песка, глаз никак не мог уловить… Несколько секунд спустя вместо нападавших на стене лежали мертвые растерзанные тела.

— Телесное Мерцание, — проговорил Мацуто.

На посту возник нахмуренный Шисуи.

— Не зевайте, черт возьми! — рявкнул он и снова исчез.

****

Сакура вытолкала Наруто в дыру в стене стадиона, а за ними скрылись Шикамару с Паккуном. Сарада зажала между пальцами заготовленные сюрикены и прижалась к спинке кресел заднего ряда.

«Они пошли на помощь папе. Но почему Рокудайме не отправил меня?» — с обидой подумала Сарада.

Сказал лишь: «Останься. Ты понадобишься мне здесь». И сражаться запретил, чтобы не тратить чакру, которой и без того было негусто.

Над рядами спящих людей слышался звон оружия и быстро мелькали тени. Гай-сенсей и Рокудайме сражались спиной к спине. Молодой джонин в очках вскочил на перила сектора и ударил по врагу огненной техникой.

Война.

Сарада впервые очутилась на войне. Это было не так страшно, как идти поздним вечером по темному кварталу Учиха и находить все новые и новые трупы, но все-таки тело охватила нервная дрожь.

Из дыры в стене появилась собачонка Какаши-сенсея. Не Паккун, какая-то другая, со светлой шерстью, длинными ушами и чуть припухшими веками. В воздухе блеснул кунай. Сарада запустила в него сюрикен и сбила с траектории.

Еще бы секунда…

Песик усек свою оплошность и быстро скрылся в рядах сидений. Рядом с дырой в стене возник шиноби Звука и бросился на Сараду. Должно быть, это он выцеливал призывного пса.

Экономить чакру. Шаринган — в последнюю очередь.

Черт знает, откуда в голове брались эти мысли, которые внутренний голос произносил то с интонацией Какаши-сенсея, то низким голосом юного дяди. Итачи учил ее оставлять додзюцу напоследок, Шисуи настаивал, чтобы они с Саске спарринговали без шарингана, и Сарада следовала этим указаниям уже автоматически.

Я сражаюсь с врагом. Это враг. Настоящий враг. О боги…

Противник мог серьезно ранить ее одним ударом, но Сарада не позволяла ему даже коснуться себя. Она ловко уворачивалась от атак, не используя додзюцу. Кунай мерзко скрежетал, сталкиваясь с клинком противника. От этого металлического звука по коже пробегали мурашки. И лишь в тот самый момент, когда шиноби Звука беспечно посмотрел ей в глаза, Сарада активировала шаринган. Мужчина, захваченный в иллюзию, выпустил из руки кунай и грузно рухнул на пол.

Шаринган погас. Сарада быстро пригнулась.

Экономлю, как могу, Какаши-сенсей.

О стену ударилось тело в униформе Звука. За ним, перевернувшись в воздухе, появился Рокудайме и неслышно приземлился на бетон.

— За Наруто и ребятами погоня. Отправляйся следом, Биске все расскажет по пути. Уладите дело с погоней — пришли ко мне ворона, чтобы я знал, что вы в порядке.

Сараде только того и надо было.

— Хай!

Из-под сидений просочилась та самая собачонка, которой она спасла жизнь. На меховом лбу красовалась надпись «шиноби», а вместо ошейника на шее болтался протектор Листа.

— Идем, — сказала собака человеческим голосом и направилась к дыре в стене.

Сарада была необычайно взволнована. В то время, как деревню атаковал враг, ее отправили одну на задание. Они с собакой сбежали по крутой стене главной арены и юркнули в заросли деревьев.

— Их преследуют девять шиноби, — отрапортовал Биске. — Восемь одной группой и еще один неподалеку.

— А мы…

— Мы должны догнать их и помочь команде Паккуна.

— Успеем?

— Как знать. Они ушли далеко.

Солнце скрылось за облаками. Деревню накрыла тень. Такой чудесный летний день, прохлада, ветер, шелест листвы… Вот только сердце никак не унималось от быстрого бега и лихорадочной мысли: «Война… Война!»

Сарада успокаивала себя: «Все будет хорошо. Ты читала историю. Третий погибнет, но Орочимару уберется из деревни. Мы прогоним Песок и Звук. Все будет хорошо». А на душе все равно было неспокойно. Как знать, вдруг изменения, вызванные ее появлением в прошлом, изменили исход этого конфликта?

— Поднажмем, — сказал пес.

Девять шиноби. Небось, чунины. Как же я… Четверо генинов и две маленькие собаки, как мы справимся?

Сарада стиснула зубы. Если сенсей решил, что они справятся, значит, справятся. Иначе бы не послал. В конце концов все это ради того, чтобы отыскать Саске, остановить и спасти его.

****

Змеи прорвались в деревню и крушили все, что попадалось им на пути. С дичайшим грохотом рушились здания. Исполинские рептилии шипели и извивались, вспышки взрыв-печатей у морд не причиняли им ни малейшего неудобства. Пятеро шиноби, расположившись на крышах домов, синхронно ударили в змей катоном.

— Бесполезно! — воскликнул Шисуи, приземлившись на бордюр одной из крыш. — Их не берет!

— И сами видим, — сердито ответил джонин с соседнего здания, восстанавливая дыхание после огненной техники.

— Валим! — заорал один из чунинов.

Он первый заметил, как змея свила тело полукольцом, готовясь к удару. Шиноби поспешно рассеялись. Страшный удар тугого змеиного хвоста сравнял с землей ближайшие постройки. Сквозь рассеянную пыль ударил воздух — техника Шисуи.

Режущие потоки исполосовали тело змей, оставив в чешуе глубокие борозды, но шкура выдержала. Гады угрожающе зашипели.

— Их нужно остановить немедленно! — заорал Ибики, увидев, куда направляется одна из змей. — Тот район еще не успели эвакуировать! Дьявол, где подмога?!

«Черт, — подумал Шисуи. — Кажется, выбора нет. Снова. Черт!»

Прыгая с балкона на балкон, с карниза на навес, он взлетел на крышу еще целого здания, чтобы подобраться поближе к змее, и активировал Мангеке. Пламенная боль обожгла глаза и распространилась по всему телу. Выждав момент, когда рептилия двинулась мордой чуть ближе, Шисуи разбежался и прыгнул прямо на нее. В полете его тело обернуло знакомой зеленой чакрой. Сформировались полупрозрачные ребра, выше — ключицы, кости правой руки... Кулак Сусаноо сильнейшим ударом раскроил змее череп. Тонкий зрачок неподвижно застыл в радужке, взгляд огромного глаза поблек. Змеиное тело стало заваливаться. Шисуи деактивировал Мангеке, перегруппировался и приземлился на шею умирающей исполинской твари. Скользя по чешуе, он на ногах съехал к самому основанию хвоста и спрыгнул. Мертвое животное с грохотом рухнуло на развалины здания.

— Неплохо, малыш! — воскликнул бодрый голос. — Кучиёсе но дзюцу!

Откуда ни возьмись появилась гигантская пятнистая жаба со скрещенными ножнами мечей за спиной и придавила своей тушей еще одну змею.

Пыль запорошила глаза. Шисуи вытер кулаком набежавшие слезы и взлетел на голову к призывному животному саннина. Рядом с Джирайей уже стоял Ибики.

— Где Сандайме? — спросил Джирайя.

— На главной арене, — ответил Ибики.

— Вот как…

Шисуи напрягся.

— С Орочимару?

— Да.

— Джирайя-сама, — взволнованно заговорил Шисуи. — Справитесь с третьей? Я хочу отправиться на арену.

— Погоди, Шисуи, — строго одернул его Ибики. — На арене достаточно наших, и Третьему ты ничем не поможешь, вокруг него и Орочимару возвели барьер. Ты нужен здесь.

Нет, Ибики. Я нужен там!

Шисуи стиснул зубы.

— Это приказ! — рявкнул Ибики.

— Я беру на себя змейку, — ухмыльнулся Джирайя.

— Остальное за нами, — ответил мастер пыток и спрыгнул с жабы.

Шисуи переместился на верхушку одинокого деревца, которое чудом выжило в этом хаосе. Жаба выхватила из-за спины мечи, совершила гигантский прыжок и, резко разведя лапы в стороны, отсекла последней змее голову.

Неплохой призыв. Но чакры он потратил на нее не меньше, чем я на Сусаноо. А то и больше.

Шисуи прыгнул на стену уцелевшего здания, взобрался на самый верх. С крыши открывался неплохой вид на поле боя неподалеку. В лабиринтах улиц, среди полуразрушенных домов, шиноби Листа сражались с нападавшими из Песка и Звука. Шисуи активировал шаринган и вылавливал в суматохе будущих жертв.

Я должен поскорее закончить здесь.

Он умел накладывать гендзюцу на расстоянии сразу на многих людей. Возможно, кое-кто сумеет выстоять, но две трети, как правило, однозначно попадали в иллюзию. А если кто и избежит гендзюцу — их добьют общими силами освободившиеся шиноби Листа.

****

— Они остановились, — сообщил Биске. — Все девять и еще один ваш, который остался их сдерживать. Мы уже близко. Готовься.

Немного погодя они с псом нагнали преследователей. Сарада украдкой выглянула из листвы. На небольшой поляне застыли восемь ниндзя Звука в одинаковой одежде, а перед ними стоял Шикамару.

Бой с Темари его истощил. Шикамару взмок и дрожал. Его тень, протянувшаяся до каждого шиноби Звука, неровно подрагивала, парень едва сохранял контроль над своей техникой.

Восемь. Но где же девятый? Я не могу атаковать, пока не разберусь с ним. Черт.

Шикамару будто читал ее мысли. С огромным трудом он извлек из подсумка сюрикены и кунаи, зажал между пальцами и швырнул в пойманных врагов. Шиноби Звука нехотя повторяли за ним движения. Залп кунаев вырвался из листвы слева и столкнулся с сюрикенами и кунаями Шикамару. Оружие со звоном осыпалось на землю у ног противника.

Биске принюхался и мордой показывал в ту же сторону.

Точно, я же с собакой…

Сарада активировала шаринган и взглянула в том направлении, куда указывал Биске. Именно оттуда девятый запустил кунаи, чтобы отразить атаку Шикамару.

Лес ожил. Взрыв жизни! Такое обострение чувств человека неподготовленного сбило бы с толку, может, даже свело бы с ума, но Сарада уже привыкла к своему додзюцу. В листве проявился очаг чакры. Оставив пса на ветке, Сарада тихо стала подбираться к мужчине.

Она заняла удобную позицию и затаила дыхание. Из ее укрытия отлично просматривалась спина незнакомца.

Сейчас!

Она швырнула в противника сюрикены, но в последнее мгновение шиноби заметил ее и успел обернуться. Сюрикены вонзились в дерево.

Черт!

Он сорвался с места и бросился на нее.

Взгляд… Он не успел отвести взгляд. Шаринган выпустил импульс чакры, иллюзия просочилась через зрачки в мозг мужчины и прочно захватила его сознание прямо в полете. Глаза шиноби Звука остекленели, в них вспыхнул ужас. Сарада же, воспользовавшись замешательством врага, запустила кунай ему в сердце. Мужчина ударился лицом об ветку, не допрыгнув до нее. Его тело, ломая на пути ветви, свалилось вниз и гулко ударилось о землю.

Я убила человека.

В душе шевельнулось нечто похожее на вину, но это чувство моментально придавило чем-то тяжелым, будто личность Сарады, родившаяся в ночь после резни Учиха, наступила на горло той впечатлительной правильной девочке из будущего, которой она когда-то была.

«Нечего было нападать на мой дом и на моих друзей. Он сам виноват», — сказала новая личность.

А следом стремительная мысль сверкнула в сознании:

«Шикамару!»

Глава 48. Первый трус на деревне

48

Шикамару лихорадило. Он тяжело дышал. На коже выступил холодный пот, лицо покрылось испариной. Противную влагу хотелось вытереть, но каждое движение означало, что толпа, скованная техникой, будет повторять все за ним. Это требовало чакры, а чакра была на исходе.

Не думал, что погибну так рано.

Один из восьмерки Звука ехидно посмотрел на него, и Шикамару очень не понравился этот взгляд.

— Бесполезно, — произнес голос из-под маски. — Мы достаточно знаем о твоей технике.

Шиноби недобро нахмурился.

— Видно, на большее ты не способен. Твоя тень скоро рассеется. Будь готов к последствиям.

Мышцы начало понемногу сводить судорогой от напряжения.

Не удержу больше. Никак. Черт…

Шикамару старался не думать о том, что с ним сделают, когда иссякнет чакра и прервется техника. Еще секунд десять. Нет… Двадцать. Двадцать удержит. Или двадцать пять.

Он запрокинул голову и смотрел на облака, которые быстро гнал по небу ветер. Этот же ветер, но слоями ниже, холодил влажную кожу. Как прекрасно не иметь тела, которое другие могут тыкать острыми предметами. Лучше бы он просто был скоплением пара и смотрел свысока на людскую суету: на войны и фестивали, трагедии и праздники, на весь этот геморрой, который никогда его по-настоящему не интересовал. Рассеиваться и снова собираться. Быть сразу везде, быть свободным. Чувствовать, как тебя насквозь прошивает ветер…

Шикамару вспомнил напоследок о том, как он хотел прожить свою жизнь, и с сожалением осознал, что вышло все совсем не так, как он планировал.

Мендоксе… Просто убейте меня быстро. Я не хочу боли. Не хочу мучиться. И, пожалуйста, только не горло. Задыхаться предсмертными хрипами… Пытаться вдохнуть… Нет уж.

Десять секунд…

Колени предательски дрогнули, но Шикамару удержался на ногах.

Или они станут мне мстить и специально мучать. Нет, не думай об этом. Потом подумаешь. Но когда потом, если пять секунд… четыре… три…

Шикамару показалось, что с отделившейся от ступней тенью из него выскользнула душа.

— Да уж, ты прав… — тихо выдохнул он. — На большее я не способен.

Справа в деревьях послышался шорох и какой-то удар.

— Эй, можешь выходить! — воскликнул один из врагов своему товарищу, который прикрывал отряд из зарослей, и глумливо добавил: — Расправу над щенком оставляю тебе.

Сердце пропустило удар. Что-то кувыркнулось в воздухе и приземлилось прямо перед ним. Шикамару напрягся, готовясь к немыслимой боли и мучительной смерти, и не сразу понял, что означает красно-белый веер на платье у него перед глазами.

Огромных размеров огненный шар ударил в толпу шиноби Звука и поглотил их целиком. Сквозь удаляющееся гудение пламени прорвались дикие вопли. Запахло горелым мясом, совсем как в барбекю-ресторане, куда Асума водил их с Чоджи чуть ли не каждый день, отплачивая толстячку за помощь в тренировках. Огненный шар разбился о череду деревьев неподалеку: те тут же занялись пламенем.

— С-сарада… — заикаясь, выдавил Шикамару.

На земле корчились шиноби Звука. Их одежда пылала, красная кожа вздулась пузырями и местами обуглилась. Они кричали, почти обезумев от боли. И Сарада этим мгновенно воспользовалась. В воздухе прожужжали сюрикены и четко вошли в четыре беззащитных горла, скрытых под облегающей тканью. Дикие вопли сменились хрипом.

Оцепеневший Шикамару нервно сглотнул: та самая смерть, которой он так боялся.

Однако внезапной огненной техникой и атакой сюрикенами Учиха избавилась лишь от половины команды противника. Еще двое из Звука отпрянули и скакали, пытаясь загасить пламя, пожирающее одежду, а двое последних отделались совсем легко, вероятно, стояли позади и успели вовремя убраться из-под удара.

В Сараду полетели кунаи. Она отбилась от них и швырнула сюрикены в мужчин, которые пытались загасить пламя на одежде. Но ее атаку отразили двое других противников, запустив кунаи наперерез сюрикенам.

Шикамару постепенно осознал, что происходит.

Она пришла на помощь. Но, черт, одна против четверых, и все не слабее уровня чунина. Мы погибнем.

Один ниндзя, которого Сараде не удалось достать сюрикеном, наконец погасил пламя, схватился за кунай и уверенно взглянул на противницу, но вдруг закатил глаза и повалился на землю. Врагов осталось трое: двое целых и пострадавший от катона Сарады. Один уцелевший шиноби приземлился перед обожженным живым союзником, прикрывая его, а другой — ринулся в ближний бой.

Шикамару нервно дрожал.

Делать… Я должен… что-то… делать…

Но он не мог и шевельнуться, не мог думать. С начала боя прошло секунд пятнадцать, не более. Шикамару не знал ни потенциал Сарады, ни возможности врагов из Звука, а сам истратил всю чакру до последней капли. Пятнадцать секунд назад он должен был умереть, но все еще дышал. И не было никакой гарантии, что он все-таки не погибнет в следующее мгновение.

Сарада тем временем вовсю сражалась с шиноби из Звука. Юркая и быстрая, она каким-то образом уворачивалась от ударов мужчины и даже немного задевала его кунаем.

— Черт, это Учиха! — выпалил раненый, заканчивая тушить себя.

— Наконец-то понял, — проворчал второй.

Они тоже включились в бой, но девочку это не смутило. Черная радужка глаз вспыхнула красным. Пробудился шаринган. Теперь Сарада сражалась сразу с тремя. Со стороны это выглядело потрясающе, потому что даже втроем мужчины не могли задеть увертливую девчонку. Она предугадывала любые атаки.

Однако даже шаринган не был всесилен. В какой-то момент им все-таки удалось подловить Сараду: она споткнулась, не успела увернуться, и в живот ей глубоко вошел кунай.

— Вот и все, Учиха.

Сарада выпучила глаза, хватаясь ладонями за руку, все еще вдавливающую кунай ей в живот, и страшно побледнела.

Обгоревший повернулся к Шикамару и занес руку с сюрикенами, добить его наконец, но Нара даже и не подумал шевельнуться. Не мог. Оцепеневшее от шока тело не подчинялось ему. У него на глазах убивали девочку, которая еще вчера играла с ним в госпитале в шоги, а он просто стоял и смотрел. Потому что был слаб. Потому что ничего не мог сделать. Потому что не только мышцы, но и мысли застыли в голове и даже не пытались спаять хоть какую-нибудь дельную стратегию.

А теперь убьют и его.

Но тело Сарады вдруг изменило свои очертания и распалось на стаю воронов.

Сердце Шикамару больно сжалось, сделало паузу и вновь припустило в бешеном темпе. Казалось, сегодня оно точно разорвется само собой, даже без помощи иностранных гостей.

— Что за… — растерянно выпалил кто-то.

Вороны каркали и били крыльями. Их черные тела сливались в живой вихрь, который заслонил шиноби Звука от Шикамару.

****

Теневой клон обернулся воронами.

Эти трое выживших были особо стойкими. Им хватало ума и сноровки не пересекаться с ней взглядом, и поймать их в гендзюцу не удавалось. Сарада, сидя в засаде в ветвях дерева, занесла руку с кунаем со взрыв-печатью, активировала шаринган и ясно увидела просвет среди шевелящейся птичьей стаи, куда нужно было ударить. Кунай просвистел в воздухе. Короткий вскрик — это клинок вошел в сердце шиноби, пострадавшего от техники Огненного Шара. У него не было и шанса заметить атаку, а его соратники не сразу поняли, что кунай был с сюрпризом.

Громыхнул взрыв. Обожженному оторвало руку и разворотило часть груди возле сердца. Он погиб, о нем можно было не беспокоиться. Двух других откинуло в разные стороны взрывной волной. Один тут же вскочил на ноги и схватил кунай, а другой не успел: он лежал на земле оглушенный и все никак не мог прийти в себя. Сарада вылетела из своего укрытия, увернулась от куная и бросилась на оглушенного мужчину. На тренировках она, как правило, сдерживалась и лишь сбивала своим противникам дыхание, сейчас же у нее был чудесный шанс проверить, что удар посильнее может сотворить с человеком, а не со стеной.

— Шаннаро!

Кулак коснулся твердой грудины врага, и Сарада почувствовала, как растрескиваются его кости. Сила от удара прошла через все тело мужчины, выбивая из него жизнь, передалась в землю, и вся поляна пошла трещинами, куски породы ходили ходуном и подскакивали в воздух, сбивая с ног последнего шиноби Звука и ошалевшего Шикамару.

Грохот понемногу утих, пыль улеглась.

Сарада тяжело дышала. Огненный шар себя оправдал, хоть на него и ушло много чакры, но и шаринган пожирал чакру просто беспощадно. С каждой секундой боя она будет слабеть.

Пора заканчивать. Остался всего один.

Однако последний шиноби Звука оказался не так прост. Он не сильно пострадал от взрыва, а огненный шар его почти не задел. Кроме того, он умело не пересекался с ней взглядом и никак не хотел попадаться с гендзюцу. Сарада на минуту представила, а что, если он джонин? Если бы она правда знала, что он джонин, то поникла бы духом и однозначно проиграла. Но она не знала. И вера в то, что оставшийся противник — чунин, а значит, максимум равен ей по уровню, вселила в Сараду уже другую веру — веру в победу.

— Тварь, — процедил голос из-под маски.

Сарада швырнула в него сюрикены и попала, но предполагаемый чунин обернулся бревном, а в следующее мгновение из кустов в Шикамару полетели кунаи. Нара сидел на месте и таращился прямо перед собой, будто не видел, как слева на него надвигается смерть. Враг правильно рассудил, что проще убрать беззащитного, пока есть возможность, и заодно расстроить планы Сарады на свободную контратаку.

Она подбила кунаи сюрикенами.

Черт. Сражаться за себя и защищать его — так я не справлюсь!

Сарада очутилась перед Шикамару.

— Шикамару! — задыхаясь, крикнула она. — Прячься!

Парень за спиной вздрогнул и будто пришел в себя. Дрожа, стал отползать спиной к кустам, но не успел. Земля вокруг них ожила, и ноги увязли в земляной ловушке.

Черт!

Шаринган засек вражескую технику. Из тени деревьев от очага чакры выстрелили сгустки воды.

Земля. Теперь водяные пули. Две природных трансформации…

Сарада моментально сложила печати и выдохнула пламя. Вода с шипением врезалась в огонь. Благо, ее было не так много.

Заметив, что техника прекратилась и очаг чакры переместился, Сарада ударила в землю. Осколки породы в трещинах вновь пришли в движение, и ноги с трудом удалось освободить из ловушки. Но шаринган видел летящие сюрикены, а увернуться или отразить их в этом положении Сарада уже не успевала. Она закрылась руками.

Раздался звон, и один кунай глубоко врезался в левую руку.

Только один.

Остальное оружие лежало на расколотой земле. Сарада резко обернулась. Позади согнувшись стоял Шикамару. Он едва держался на ногах, но, похоже, немного отошел от шока и успел хоть как-то отбить атаку.

Спасибо.

А Сарада все слабела. Видела очаг чакры противника, мелькающий в кустах.

Поддерживать шаринган смогу еще минуту, если без техник, чисто в рукопашную.

Однако остановить Сараду уже было невозможно. Убив восьмерых взрослых мужчин, она вошла в кураж, и отпускать девятого ей не позволял перфекционизм.

Вижу тебя.

Сарада выдернула из руки глубоко врезавшийся кунай, отразила им новые и отступила в тень деревьев. Чакры оставалось немного. Сарада лихорадочно соображала, что же ей делать: погасить шаринган и экономить чакру — риск упустить внезапную атаку и не заметить перемещение противника; оставить шаринган — потратить все силы сейчас и остаться ни с чем, когда нападет враг.

Что же делать. Черт… Что же мне делать?!

Сарада выбрала первый вариант.

К хорошему привыкаешь быстро. Без обостренного восприятия шарингана ей показалось, что она ослепла. Для обычного человека достаточно было видеть привычную зелень летнего леса, но для шиноби — нет. Теперь Сарада не могла определить, где скрывается невидимый враг.

Шиноби Звука понял, что чакра у нее кончилась. Он появился из-за спины и ударил кунаем. Сарада в последний миг отвела его атаку своим кунаем, зажатым в здоровой руке. Без шарингана и на пределе сил сражаться со взрослым мужчиной, она уже не могла.

Попробовать гендзюцу?

Но решить, стоит ли пустить последние капли чакры на шаринган, Сарада не успела. Она все еще сдерживала кунай врага и одну руку противника, но мужчина ударил ее по лицу свободной. Сарада упала на землю. Очки соскользнули и улетели в траву. Голова гудела. В нечетком зеленом мире она видела серую тень с очертаниями человека, которая неумолимо приближалась. Память услужливо подкинула жуткий момент гибели от руки того Учиха в оранжевой маске.

Снова умирать…

Силуэт мужчины становился все более различимым вблизи. Сарада уже четко видела черты его лица, но противник вдруг перестал приближаться и замер прямо над ней.

— Сарада, сейчас! — не своим голосом заорал Шикамару.

Она вскочила на ноги и с диким воплем зарядила кулаком по врагу.

— Шаннаро-о!

Захрустели кости, и страшный удар отбросил мужчину назад. Шиноби Звука, удаляясь, вновь стал нечеткой серой тенью, стукнулся спиной и затылком о ствол дерева, обмяк и свалился в траву.

Сарада, не удержав равновесия, рухнула на колени. Голова все еще гудела, щека ныла. По руке стекала теплая липкая кровь.

Надо найти очки.

Но сил подняться и искать не было.

— Восемь. Был еще девятый! — взволнованно воскликнул Шикамару.

— Я убила его первым.

Он вздохнул с облегчением. Присел рядом и осторожно надел ей обратно очки. Холодные дужки коснулись щек, скользнули за уши. Мир немного исказился и снова стал четким. Сарада смотрела в лицо Шикамару, который испуганно глазел на нее.

— Получилось… — произнес он дрожащим голосом. — У нас получилось…

Сарада спасла его, а Шикамару спас ее, каким бы ни был вклад каждого в эту победу. Нара, которого уже все успели скинуть со счетов, в последний момент выжал из себя остатки чакры и обездвижил врага своим Теневым Подражанием.

— Я думала, у тебя не осталось чакры, — призналась Сарада и услышала, что ее голос тоже дрожит.

— И я так думал.

Шикамару вытер испарину со лба и щек.

— Но она откуда-то взялась, когда я увидел… и понял…

Он запнулся. У него заплетался язык, и он сам уже не понимал, что говорит. Шикамару взглянул на руку Сарады, достал аптечку и стал обрабатывать рану.

— Где Наруто и Сакура?

— Ушли вперед.

Шикамару нервно облизнул губы и туго затянул узел перевязки.

— Спасибо.

Сарада моргала, пытаясь прогнать звон в голове. Посмотрела на поверженного врага — тот лежал под деревом в неестественной позе, выпучив незрячие глаза.

— Ну ты даешь, Учиха, — сказал Шикамару, покачал головой и присел рядом с ней, прислонившись спиной к стволу дерева.

На землю неподалеку мягко приземлился Биске и обвел их довольным прищуренным взглядом. Сарада подскочила на месте.

— Ты! — выпалила она срывающимся голосом. — Чего не помогал?! Ты же пес-ниндзя!

Биске поджал хвост и немного попятился.

— Все было под контролем, детка. Я уже поднял лапу, чтобы выпустить ему в глаз струю, но твой дружок меня опередил.

— «Струю»? — тупо переспросил Шикамару.

— Я — собака, — оскорбленно ответил Биске.

Шикамару поморщился. Тут Сарада вспомнила:

— Сенсей! Точно.

Немного чакры для призыва еще оставалось. Она макнула большой палец правой руки в застывающую кровь на ладони и сложила печати. Нара немного отстранился от крупного ворона, который появился невесть откуда и едва ли не бил его крылом по лицу.

Дроша, любимый призыв Шисуи.

Птица-посланник с глубокой царапиной на клюве была особенной. Ворон Дроша никогда не появлялся вкупе со всеми, только на личный зов. По словам Шисуи, он знал его еще птенцом, а сама птица отлично понимала человеческую речь. Ворон присел Сараде на плечо.

— Лети к Какаши-сенсею. Он на главной арене.

Птица шумно взмахнула крыльями, оттолкнулась когтистыми лапками от плеча и поднялась в небо.

****

Какаши ловко перехватил руку шиноби Звука, несколько раз ударил его по лицу и пригнулся. Еще один враг пролетел над ним, задев животом спину Какаши, и ударился головой о перила ограды над ареной. Оглушенный враг поднялся и хотел было вновь броситься в атаку, но откуда ни возьмись появился Асума и убил его одним мощным ударом. Мертвое тело, потеряв равновесие, свалилось через перила на арену.

— Какаши! — воскликнул Асума.

Какаши убил своего противника и очутился спиной к спине с сыном Третьего.

— За ними погоня. Сколько человек?

— Девять.

— Кого ты отправил на подмогу?

— Учиху.

— Но Саске ведь…

— Не Саске.

Они отскочили друг от друга, завидев противников. Разобравшись с новой партией нападавших, вновь очутились рядом.

— Кого, Какаши? — напряженно процедил Асума, не выпуская из зубов сигарету. — Ту девчонку, что шороху навела своим возвращением?

— Да.

— Да ты с ума сошел! Я отправлюсь за ней.

— Нет. Ты нужен здесь.

— Она генин, Какаши! Я видел ее анкету. Они все погибнут! Девочка-генин не способна одолеть девять мужчин ранга чунина!

— Она Учиха.

— Не имеет значения!

— Имеет, черт возьми! Не тебе судить, Асума. Я тренировал ее и знаю, на что она способна, а на что нет. Делай свое дело.

— Шикамару — мой ученик…

— А Сакура, Наруто, Саске и Сарада — мои. Делай свою работу, Асума! — Какаши начал понемногу терять терпение.

— Ты…

— Постой-ка…

Какаши прищурился. С центра арены на трибуны спикировал ворон. Заметался под навесом, хлопая крыльями, и подлетел на протянутую руку. Птица посмотрела на него, склонив голову. На шее топорщились слипшиеся перья. Какаши молча кивнул ворону. Тот поднялся в воздух и вылетел из-под навеса трибуны.

— Все в порядке, Асума.

Тот вопросительно нахмурился.

— Ворон от Сарады. Они разобрались с погоней.

Асума только выдохнул дым и крепче сжал свое оружие.

— Раз так… — произнес он коротко и, не договорив, кинулся в бой.

Какаши расправлялся с врагами, напряженно поглядывая на то, что происходило за фиолетовым барьером. Крыша ложи Каге претерпела поразительные метаморфозы. Пространство внутри барьера вмещало земляные стены и вековые деревья.

Да что там происходит?

— Гляди! — воскликнул Гай.

Какаши прищурился. Рядом с Анбу, притаившимися у барьера, появилась знакомая фигура: высокий ворот кофты, коричневая перевязь танто.

— Учиха Шисуи.

Перекинувшись парой слов с лидером отряда Анбу, Шисуи отскочил к краю крыши, и его тело вдруг обернула зеленая чакра. Какаши не моргая уставился на то, что творилось на крыше ложи Каге.

— Невероятно… — ошарашенно пробормотал Гай. — Чакру видно… прямо так… просто…

В зеленом пламени чакры Шисуи сформировался полупрозрачный скелет исполина с гигантским черепом. Парень подпрыгнул в воздух, и костлявый кулак из чакры ударил в барьер. По арене прокатился страшный визг, раздирающий барабанные перепонки. В месте столкновения кулака с барьером вспыхнул огонь, и зеленую руку полупрозрачного демона обернул протуберанец пламени. Барьер не поддался. Шисуи отпрянул и переместился на соседнюю крышу.

— Что творит этот мальчишка?! — воскликнул Какаши.

Зеленый великан менялся. Скелет оплели волокна мышц. За ними тело из чакры обтянула кожа, потом проявились доспехи. Зажглись желтым светом глаза.

— Боги… — упавшим голосом выдавил Гай.

Глава 49. Основатели

49

Сарада сидела в траве, облокотившись спиной на дерево и касаясь голым плечом плеча Шикамару. Тело от недостатка чакры придавило слабостью. Голова все еще гудела, болела раненая рука под перевязкой, саднили костяшки пальцев — все-таки перчатки мало защищали нежные руки во время таких сильных ударов.

— Даже встать не могу, — пробормотала она вяло.

— Ага… — в тон ей отозвался Шикамару.

Меж деревьев сквозил прохладный ветерок. Сарада запрокинула голову. В просветах между листвой виднелись клочки серого неба, а солнце все не показывалось из-за облаков. На главной арене шли бои; где-то впереди мама и Нанадайме догоняли папу, а у Сарады не было сил даже подняться на ноги. Ветер шевелил листву, лесная птица уже несколько минут упрямо щебетала один и тот же звук.

Сидя здесь в покое посреди природы, странно было осознавать, что вокруг идет война. В голове вертелись обрывки извечных вопросов, и Сарада быстро перескакивала с одного на другой, потому что так просто найти ответы на них было невозможно, а глубоко и напряженно над чем-то думать она была не в состоянии.

После всего, что ей довелось пережить за последние года полтора, тема смерти стала для Сарады очень острой. Шисуи привел ее в чувство, но в смерти ей все равно виделся некий возвышенный смысл, манящий… Эта великая черная бездна, которая неотвратимо затягивала в себя любое живое существо. Сараде время от времени казалось, что все, что она делает — бессмысленно. Все бессмысленно. Ее желания, стремления, переживания. Попытки спасти близких, тревоги о будущем. Все равно всех ждет один конец — смерть. Рано или поздно. Лучше поздно, чем рано, но какая разница, если исход все равно тот же? Ради чего эти сражения, крики о Воле Огня?

Сарада с трудом повернула голову и посмотрела на Шикамару. Он услышал шевеление, почувствовал на себе взгляд и тоже посмотрел на нее. Так близко, на расстоянии ладони или двух. Сарада, ничуть не смущаясь, разглядывала его редкие ресницы, капли пота на лбу и щеках, карие глаза, черные зрачки, расширенные в полумраке рощи. Она далеко не сразу задумалась, что этими же глазами он сейчас смотрит на нее.

Живой человек.

Сарада перевела взгляд на неподвижный труп шиноби Звука неподалеку. Снова посмотрела на Шикамару. Его взгляд стал немного растерянным. Шикамару часто заморгал, отвернулся и смущенно ухмыльнулся.

— Ты даже без шарингана умеешь гипнотизировать, Сарада.

Она смутилась.

— Прости.

Вновь посмотрела на убитого мужчину.

Ощущение прохладного ветра на коже. Дыхание живого человека рядом: человека, которому доверяешь. Серое небо. Боль в руке под тугими бинтами и тяжелое биение сердца в груди.

— Впервые чувствую себя настолько живой, — сказала она вдруг, сама не зная зачем.

Шикамару странно взглянул на нее.

****

Шисуи что есть духу мчался на главную арену. Ему удалось погрузить в гендзюцу большинство гостей Песка и Звука, оказавшихся в зоне досягаемости, и Ибики, окрыленный внезапным переломом в ходе сражения в пользу Листа, забыл про него. Джирайя отнесся философски к сражению между учителем и бывшим товарищем и почему-то решил не вмешиваться в их поединок.

Но Шисуи было не до философии.

Особой нежности к Сандайме Хокаге он никогда не питал, но все же его смерть сейчас была им всем очень некстати. Казалось бы, глава остатков вымершего клана должен желать смерти Хокаге, допустившему резню. Но Шисуи мыслил глубже. При всех их разногласиях и пререканиях Третий держал слово. Никто не трогал ни Саске, ни Шисуи ни разу за все шесть лет. А с тех пор, как объявилась Сарада и решился вопрос с необычным возвращением девочки, в покое оставили и ее.

Хирузен был защитой для Учиха. Ему нельзя было умирать. Не сейчас.

После внезапной гибели Сандайме изберут нового Хокаге, и как знать, кто им окажется? Что, если Данзо? Тогда травля и преследование Учиха возобновятся, и никому из них не будет покоя ни в деревне Листа, ни за ее пределами: потому что Коноха — их родина, а шиноби без родины может не мечтать о покое. Шисуи хотел, чтобы Саске и Сарада стали наследниками Воли Огня, а не изгоями, ненавидящими весь мир и Лист в первую очередь. При правлении Данзо же у этих детей оставалось только два пути: первый — умереть от рук Данзо и его Корня; второй — уйти в отступники и когда-нибудь вернуться в Коноху так же, как сейчас пришел Орочимару, чтобы разрушить деревню, некогда бывшую им домом.

Кроме того, Шисуи не знал, как на все это отреагирует Итачи. Если сбудется первый вариант и погибнет Саске… Проглотит ли Итачи новую боль так же, как всю прошлую? Или она наконец перельется через край, и кровавый ужас Конохи вновь вернется в деревню, чтобы сравнять ее с землей?

Третьему было рано умирать. Он должен был жить. Уйти в отставку и принять участие в выборе преемника, как было во времена, когда избрали Йондайме. Хирузен обязан настоять, чтобы Пятым стал человек, разделяющий его идеалы, а не некто вроде Орочимару или Данзо. Жизнь Третьего непосредственно упиралась в будущее Листа. При любом раскладе, где Хокаге становился бы человек, верный идеалам лидера Корня, Лист ждало разрушение от рук Учиха. Или от рук Саске и Сарады, или от рук Итачи, мстящего за своих близких. Вариант, в котором Итачи бы сохранил рассудок и остался верен Конохе несмотря ни на что, Шисуи не учитывал, потому что предсказать поведение бывшего друга было невозможно, а значит, в расчет стоило брать худший из вариантов.

И, самое главное, Шисуи не знал, как поступит он сам. Чью сторону примет: детей, которых сам же и воспитал, или Конохи, готовой насадить его на пики.

Хотя бы поэтому ты должен жить, старик. Чтобы день, когда мне придется выбирать между семьей и деревней, как когда-то пришлось Итачи, не наступил.

Он перемещался шуншином и очень быстро добрался до главной арены.

Барьер, о котором говорил Ибики, и правда впечатлял. Фиолетовые стены были неоднородны, они переливались, перетекали. Местами становились густыми, будто черными, кое-где наоборот более прозрачными лиловыми. А внутри творилось нечто страшное. Крыша ложи Каге изменилась до неузнаваемости: посреди нее возвышалась земляная стена, отовсюду виднелись толстые стволы деревьев и корни.

Это не может быть мокутон. Только Шодай-сама владел этой техникой.

Шисуи нахмурился и приземлился на крышу, где притаился ожидающий отряд Анбу.

— Что у вас?

Капитан Анбу в светлом плаще с капюшоном повернул к нему лицо. Белая маска кота с красными полосами на щеках и приплюснутым широким носом выглядела серьезно и даже грозно. Но при всей своей солидности и лидер отряда, и сам отряд Анбу были бессильны что-либо сделать.

— Орочимару использовал запретную технику Эдо Тенсей и воскресил Шодай-сама и Нидайме-сама.

— Так, значит, это и правда мокутон? — сказал Шисуи и нахмурился еще сильнее. — Вот уж не думал, знаешь…

— К ним не пробиться, — металлическим голосом сообщил капитан Анбу.

— Гм. Я попробую.

— Шуншин!..

— Не мешайте.

Шисуи осмотрел барьер. Даже додзюцу не могло уловить в нем ни бреши, ни единого изъяна. Те фиолетовые переливы никак не были связаны с уязвимостью барьера, просто обман зрения. На самом же деле чакра распространялась равномерно.

Мангеке Шаринган.

Глаза заныли от напряжения, но Шисуи не обращал на это внимания. Мир изменился. Сквозь Мангеке он мог улавливать куда более тонкие течения энергии, чем с помощью обычного шарингана, пусть и развитого до предела.

Вот она. Нашел.

Крошечный участок, более слабый, чем другие: надавить на него, и можно будет прорвать сопротивление барьера.

Каждую клетку тела пронзила боль. Мир исказился от чакры Сусаноо. Шисуи подождал, пока сформируется скелет, и ударил кулаком Сусаноо в ту самую найденную брешь. По главной арене от удара прокатился оглушительный визг, барьер завибрировал. Место столкновения с чакрой Шисуи занялось пламенем, и он отпрянул на соседнюю крышу.

Черт. Это не Сарада с ее игрушками и не барьеры Корня. Дело серьезное.

Теперь он уже сомневался, удастся ли ему пробиться. Сусаноо над ним развивалось и крепло. Шисуи редко использовал эту технику, чтобы не посадить глаза, и до такого уровня не доводил Сусаноо еще никогда. Он впервые создавал его полузавершенную форму, не только скелет, но и полностью верхнюю часть тела, доспехи…

Он оттолкнулся от крыши и взлетел на барьер. Фиолетовая энергетическая площадка под ногами воспламенилась, но Шисуи под защитой Сусаноо не почувствовал жжения. Все тело от глаз до пят и без того болело.

****

Исполин, объятый пламенем от контакта с барьером, замахнулся правой рукой, в которой на ходу формировалось конусообразное оружие, напоминающее бур. Сражения по всей арене приостановились. И шиноби Листа, и нападающие из Звука с удивлением наблюдали за тем, что творилось над ложей Каге. Бур ударил в плоскость барьера, и оружие окутало пламенем, но зеленому демону было безразлично. Он замахнулся снова.

— Что за сила? — поразился Асума и застыл, приоткрыв рот.

Дымящаяся сигарета прилипла к нижней губе и не падала.

— А ты говорил, Учиха, — нервно пробормотал Какаши.

А сам подумал: «Интересно, это просто техника или сила его шарингана?»

Оставшиеся в живых члены клана Учиха не претендовали на его глаз, прощальный подарок Обито, однако очень любили напоминать, что Какаши не кровный носитель додзюцу, а потому не способен раскрыть его потенциал полностью. Шаринган был страшным оружием, но до сих пор Какаши даже не подозревал насколько.

С новым ударом барьер осел, меняя очертания, боковые плоскости округлились, словно их распирало изнутри. Какаши заметил, как попятился отряд Анбу, сидящий на крыше у самого барьера. Лидер дал команду, и фигуры в темных плащах ускользнули прочь. Капитан отряда остался у самого края крыши, готовый в любой момент последовать за подчиненным.

— Дело плохо, — сказал Какаши.

Он начал понимать, что сейчас будет.

Шисуи ударил в последний раз. Сверло с оглушающим скрежетом прошило насквозь верхнюю плоскость, и в следующее мгновение весь барьер вспыхнул ярким светом.

— Черт… Ложитесь! — воскликнул Какаши и упал в проходе.

Асума лег и прикрыл голову руками. Невероятной силы взрывная волна ударила по стадиону. Сонных людей на сидениях сносило со своих мест. Кто-то сполз в проход между рядами, кто-то вывалился на ступени между секторами, но спящие изначально имели опору, им все-таки ничего не угрожало. А вот Гай не успел сгруппироваться, и его откинуло к дальней стене.

Волна прошла, Какаши осторожно приподнялся.

****

Шисуи со своим Сусаноо провалился на поле боя и приземлился на перекрученный ствол дерева. Хирузен стоял, широко расставив ноги, и сложив ладони. Орочимару обеспокоенно оглядывался. Барьера больше не было.

Шисуи погасил Мангеке и встал рядом с Третьим.

— Учиха Шисуи. Как всегда, невовремя, — недовольно сказал Орочимару. — Вначале помешал мне общаться с ученицей, а теперь прервал беседу с учителем.

— Сандайме, как вы? — спросил Шисуи, игнорируя Орочимару.

— Гм, — только и ответил старик.

За спиной саннина стояли Первый и Второй Хокаге.

— Вот уж не думал, — тихо сказал Шисуи, — что мне доведется сразиться с основателями.

Воскрешенный Хаширама Сенджу сложил руки. Толстые побеги выстрелили из черепичной крыши и ударили прямо в неподвижного Хирузена.

Шисуи молниеносно сложил печати и выдохнул пламя, но шаринган видел, что побеги это не остановило. Они обугливались, но продолжали расти и ударились в броню появившегося Сусаноо. Шисуи тяжело дышал, ему снова пришлось активировать Мангеке. И он, и Третий были подзащитой, но Хаширама останавливаться не собирался. Побеги гнались за Шисуи и Хирузеном, и нахально пытались обвиться вокруг зеленого исполина.

Огненной техники мало. Это чертово дерево растет быстрее, чем пламя сжигает его.

Шисуи оглянулся и увидел, что назад хода нет. Сзади возвышалась земляная стена, из которой прорастали новые побеги, выше закрывало небо сплетение перекрученных стволов. Хаширама заревел. Черепица вспучилась и хрустела под напором прорывающихся новых деревьев, которые с дикой скоростью направлялись прямо к ним.

— Вот же черт… Сандайме, огня!

Хирузен кивнул. Понял.

Шисуи сложил печати и выдохнул навстречу мокутону большой воздушный вихрь. Режущие потоки кромсали прорастающие ветви. Третий набрал воздуха в легкие и выдохнул пламя прямо в вихрь Шисуи. Смешанные техники Стихии Воздуха и Стихии Огня объединились в сильнейший огненный смерч, который покатился навстречу Хашираме, сжигая его лесопосадки. Перед братом возник Нидайме и использовал Стихию Воды. Сквозь шипение гаснущего пламени слышался треск разрастающихся деревьев. Мокутон Хаширамы, не скованный пределами барьера, распространялся за пределы ложи Каге, прорастал сквозь трибуны, смещал с места спящих зрителей.

— Там же люди! — в отчаянии воскликнул Хирузен. — Шисуи-кун, зря ты вмешался…

— Не зря! — яростно парировал Шисуи. — Я не хочу, чтобы вы погибли! Там Какаши-сан и Анбу. Наше дело — Орочимару!

****

В горячем тумане, окутавшем арену, шаринган видел чакру противников. Какаши убил еще троих. Пар понемногу рассеивался.

Как много джонинов пожаловало.

Он снова мог нормально видеть Асуму, Гая и других. Отряд Анбу рассеялся по арене и сражался с Четверкой Звука. Сквозь трибуны прорастали деревья. Бетонные стены и ступени растрескивались, выпускали на свет побеги, которые на глазах превращались в толстые стволы и буквально разрушали ряды, где сидели и лежали спящие люди.

— Так вся арена обвалится, — заметил Асума.

Метким глазом Какаши засек членов другого отряда Анбу, которые рассеялись в странном формировании, прямоугольником. На месте, где виднелись их фигуры, вспыхнул свет и новый барьер накрыл трибуны стадиона, уже другой, но чем-то похожий на предыдущий своими странным переливами.

— Что это? Теперь мы в ловушке?! — заорал Гай.

— Нет, — ответил Какаши. — Это Анбу. Они защитили людей. Не зевай, Гай!

— Не дождешься, мой извечный соперник! — воскликнул ободренный Гай и впечатал в бетон хлипкое тело шиноби Звука. — Это сила юности!

****

Перед ними образовалось выжженное пространство, которое заволокло горячим паром. Они оставались под защитой Сусаноо и присматривались, не появился ли поблизости враг.

— Шисуи-кун, их нельзя победить, — хрипло ответил Хирузен. — Тела восстанавливаются. Нужно прекратить действие техники.

Шисуи до крови прикусил нижнюю губу и скривился.

— Я могу погрузить Орочимару в гендзюцу, — сказал он негромко, — и заставить его прервать Эдо Тенсей.

Но Хирузен почему-то молчал. Не спешил соглашаться.

— Сандайме!

— Великие братья… Их души не должны оскверняться этой проклятой техникой. Что, если в будущем кто-то снова захочет призвать их и использовать против Листа?

Шисуи растерялся.

— Я знаю, что делать. Выиграй мне немного времени.

— Как вы, черт возьми, собрались прервать Эдо Тенсей? — голос дрожал от напряжения.

— Увидишь. Просто выиграй мне время.

— Не знаю, что вы задумали, но… Сандайме, прошу вас, не умирайте.

Старик грустно улыбнулся.

— Моя жизнь не имеет никакой ценности. Орочимару прав. Я уже не способен защитить Коноху.

— Вы не правы! — воскликнул Шисуи, но спазм стиснул горло, и он не смог выдавить из себя ничего более.

Не для того он пришел на арену, чтобы своими глазами наблюдать, как единственная надежда его клана на мирное существование в Конохе жертвует жизнью. Шисуи уже не ждал ответа, но Хокаге вдруг заговорил снова:

— Пришло время нового поколения, Шисуи-кун, — голос Третьего был поразительно спокоен. — После моей смерти… Я хочу, чтобы ты стал Пятым Хокаге.

— Что? — ахнул Шисуи.

Хирузен нахмурился.

— Я виноват перед тобой и перед всем твоим кланом. Если ты станешь первым Хокаге из клана Учиха, чего не бывало со времен основания деревни, надеюсь, хоть это немного искупит мою вину, и даст вам шанс все начать заново: тебе и этим детям.

Шисуи задохнулся.

— Мне… Совет… они ни за что не позволят…

— Они сами придут к этому, Шисуи-кун. Возглавить Лист кроме тебя больше некому.

— Но… Джирайя-сама…

Третий ухмыльнулся.

— Этот старый извращенец слишком творческая натура. Он ни за что не согласится.

Шисуи хотел было сказать, что-то еще, напомнить про Данзо, но не подобрал слов.

— Я уже говорил, что ты напоминаешь мне моего друга Учиху Кагами. Мы не очень ладили, Шисуи-кун, но я вижу, что в тебе есть Воля Огня, и ты единственный, кто способен сражаться наравне со мной против Орочимару и братьев-основателей. Сейчас во всей деревне — только ты достоин стать Пятым. Это мое слово. И, я уверен, остальные придут к тому же мнению. Не мешай мне, Шисуи-кун. Я избавлю мир от Орочимару и не позволю больше никому порочить память Шодай-сама и Нидайме-сама.

Черный шест с золотыми наконечниками позади открыл глаз.

— Сарутоби, что ты задумал?

— Я использую технику Четвертого.

Воскрешенные Хокаге и саннин, откинутые вихрем, вернулись и подбирались все ближе.

— Сарутоби-сенсей! — позвал маньячный голосок Орочимару. — Хватит прятаться за Учихой Шисуи. Покажите же мне свою технику!

— Негодник, — буркнул Хирузен.

— Значит, еще до моего появления собирались выполнить ее? — тихо спросил Шисуи. — И сейчас… точно не передумаете?

— Сейчас, когда я вижу, что мне есть на кого оставить Коноху, я не передумаю тем более. Выиграй мне немного времени, Шисуи-кун.

Шисуи погасил Мангеке. Третий создал двух теневых клонов и стал складывать печати. Орочимару уперся мечом Кусанаги в пологую черепичную крышу, словно тростью, и хищно объявил:

— Так просто я вам этого не позволю, конечно же.

Глава 50. Непокорный посох

50

Шисуи внимательно наблюдал за Орочимару и братьями Сенджу. За его спиной Третий готовил свою технику.

— Давайте, к бою, уважаемые, — вальяжно объявил саннин.

Тобирама сложил печати, и мир вдруг потемнел.

Гендзюцу?

Шисуи активировал Мангеке. Глаза просто разрывались от боли. Тьма вокруг покрылась паутиной трещин и раскололась, являя привычный четкий мир, окрашенный в цвета алого. И вовремя, потому что прямо на него с дикой скоростью летел Первый Хокаге. По щекам стекала теплая кровь. Еще никогда Шисуи не использовал Мангеке Шаринган настолько много и часто. Он в последний миг успел увернуться, принял на блок скрещенных рук сильнейший удар ногой с разворота и присел. Над головой пролетел промахнувшийся Тобирама, который со спины метил ему в затылок.

Шисуи сомкнул руки в жесте печати.

Шуншин но дзюцу!

Хокаге напали на него вновь, но он ускользнул от них и очутился за спиной у Второго. Тобирама запоздало развернулся, и Шисуи успел отсечь ему руку мечом по локоть, а следующим движением по плечо. Нидайме ударил его второй рукой. Шисуи увернулся, кувыркнулся над ним в воздухе и ударил Второго Хокаге ногой в спину. Тот отлетел.

Отсеченная рука Тобирамы по кусочкам восстанавливалась. Разламывая черепицу, на свет пробивались ростки мокутона: Хаширама пытался поймать Шисуи своими побегами, но тщетно — рост деревьев не успевал за Телесным Мерцанием.

Мне крупно повезло. Эти двое — пустые марионетки, к которым просто вернулись силы и рефлексы шиноби. То, что Орочимару подавил их разум, играет мне на руку.

Шисуи прекрасно понимал, что будь Хаширама и Нидайме в сознании и сражайся они по собственной воле, и ему, и Третьему пришлось бы несладко. Настоящий Тобирама спокойно угнался бы за шуншином. Шисуи знал, что любимая техника телепортации Йондайме — разработка Второго, но Тобирама не использовал эту технику. Почему? Вероятно, потому, что на такой скорости недостаточно было быть сосудом с запасом чакры и техник. Нужен был творческий подход, фантазия; четкий просчет ходов и чтение замыслов противника. Чтобы заставить Хокаге сражаться в полную силу, хотя бы близко к ней, подавление их сознания следовало сделать более тонким, и Шисуи подозревал, что именно об этом сейчас думает Орочимару.

Третий прав. Хокаге надо запечатать, иначе проклятая техника принесет нам немало проблем. Пускай это жестоко по отношению к их душам — оставлять их навечно вариться в чреве Шинигами, но призывать братьев, чтобы они разрушали собственное детище, еще более жестоко.

Пока Тобирама поднимался, Шисуи напал на Первого. Хаширама вертел головой и ловко принимал удары на блоки, но все же не поспевал. Шисуи несколько раз здорово зарядил основателю по физиономии, отбросил его ударом ноги к кривому дереву, во мгновение ока стянул леской вокруг ствола и спешно пробормотал: «Прошу прощения, Шодай-сама». Он отбил мечом сюрикены, которые швырнул Тобирама, чтобы освободить брата.

Вы следующий, Нидайме.

Он очутился за спиной у Второго. Клинок сверкнул райтоном, пробил твердые доспехи и пригвоздил Нидайме грудью к другому стволу. Шисуи связал Тобираму, освободил свой меч и вернул в ножны.

Орочимару сгорбился и захлопал, придерживая рукоять Кусанаги локтем.

— Браво, Учиха Шисуи.

Как-то слишком наигранно. Он ничуть не переживал и не опасался за свою жизнь, будто все шло по его плану, и никак иначе.

— Орочимару, — с ненавистью произнес Шисуи и оглянулся на Третьего.

Еще не готово, Сандайме?

Но клоны Третьего все так же стояли, сложив ладони.

Шисуи вновь взглянул на Орочимару. Тот выпрямился и поудобнее перехватил Кусанаги, готовясь к бою.

«Я хочу, чтобы ты стал Пятым Хокаге», — повторил в голове голос Третьего.

Что-то затрепетало в душе Шисуи. Мечта клана. Мечта Итачи. Когда-то мечта Сарады. И его мечта.

Холод и горечь просочились в сердце.

У меня нехорошее предчувствие. Я не верю… Не верю, что это действительно возможно: Учиха — Хокаге. Эти чертовы старики, соратники Третьего и Данзо, они не позволят мне. Ни за что. Никогда.

Шисуи вновь оглянулся на Хирузена. Ему показалось, что он совершает огромную ошибку, позволяя Третьему пожертвовать собой. Но в то же время он понимал, что Сандайме прав: если Орочимару не остановить сейчас — он вернется снова. А если остановить Орочимару, но не запечатать братьев, то придет кто-нибудь другой. Тот, кто усовершенствует проклятую технику, и тогда уже некому будет спасать Лист.

Как Хокаге, сам я с ними не справлюсь. А Джирайя-сама… Его вечно нет на месте. Черт!

****

Орочимару удобнее перехватил меч и ухмыльнулся. Молодой Учиха кусал губы и переводил встревоженный взгляд с него на Хирузена.

Не успеет он, Шисуи-кун. Правильно волнуешься.

Шисуи с расстояния попробовал применить к нему гендзюцу, но Орочимару развеял его и ехидно ухмыльнулся.

— На мне это не сработает, Шисуи-кун, — слащаво-ядовито прошипел он. — Я уже встречался с твоим другом и знаю ваши фокусы. Ты же не думал, что я приду за телом Саске-куна, не подготовившись?

Шисуи попробовал активировать Мангеке. Томоэ в его глазу шевельнулись, начали сливаться в общий рисунок, но тут же вернулись обратно, и парень прикрыл лицо руками, шипя от боли.

Больно, Учиха? Я вижу, что ты на пределе. Ты слишком много использовал Мангеке. Ваши глазки не всесильны, но тело Саске-куна и мои знания, техники, мое мастерство… Это будет бесподобно.

Шисуи оскалился от боли, убрал руки от лица, размазав по щекам кровь, и с ненавистью взглянул на Орочимару.

Шисуи Телесного Мерцания. Нужно для начала покончить с ним. Он не даст мне подобраться к Сарутоби-сенсею.

Орочимару улыбнулся, с аппетитом разглядывая молодого парня. У него было прекрасное тело, но, увы, захватить его, не повредив при этом, он никак не мог.

Шисуи переместился шуншином к нему и отсек голову, но тело Орочимару обернулось грязью и растеклось по крыше. Клинок Кусанаги со звоном рухнул на черепицу. Из коричневой жижи поднялся новый Орочимару, ухмыльнулся и отступил на пару шагов назад.

Перетрудил ты свой шаринган, Шисуи-кун. Даже не можешь уловить замену.

Учиха вновь замелькал вокруг него своим шуншином. Изрубленное тело Орочимару распалось на куски, обернулось змеями и опять собралось.

— Бесполезно, — самодовольно ухмыльнулся Орочимару.

Он шевельнул пальцем. Меч Кусанаги замерцал слабым светом и беззвучно поднялся в воздух в тот момент, когда Учиха мелькнул перед ним. Орочимару метил в сердце, но клинок вонзился Шисуи в бедро. И то удача, ведь парень двигался настолько быстро, что задеть его было практически невозможно.

Шисуи не ожидал атаки от неподвижного меча. Он рухнул на колени перед Орочимару, задев осколки хрустнувшей черепицы, и закричал от боли. Саннин довольно осклабился и поманил меч бледным пальцем. Клинок прошел насквозь, и из разорванной штанины показалось острие. В воспаленных глазах Шисуи, красных от сети лопнувших сосудов, читались недоумение и отчаяние. С такой раной Телесное Мерцание отменялось, а значит, и стремительно увеличивались шансы Орочимару на победу. Шисуи уперся правой рукой в крышу, изогнулся и вытащил меч из ноги, но рукоять тут же выскользнула из ладони. Кусанаги вернулся к хозяину.

Орочимару воспользовался слабостью Шисуи и замахнулся.

— Шисуи-кун! — в панике воскликнул Третий.

Шисуи укрепил меч Стихией Ветра и поспешно заблокировал удар своим танто, но Кусанаги рассек прочную сталь клинка легко, словно масло, и глубоко врезался парню в плечо. Орочимару снова замахнулся. По лезвию Кусанаги стекала кровь. Шисуи со злостью откинул сломанное оружие и сложил печати.

Великий Огненный Шар!

Орочимару отпрянул.

Спереди слышался хриплый умоляющий голос Третьего:

— Энма, помоги ему!

— Я твой призыв, а не его, — недовольно ответил алмазный посох.

— Прошу, ему нечем биться против Кусанаги!

И презрительный хмык в ответ.

Орочимару широко улыбнулся.

Чтобы эта вредная обезьяна позволила прикасаться к себе кому-либо кроме Третьего? Не будет такого. Не везет тебе, Шисуи-кун, а ведь Сарутоби-сенсей прав. Тебе нечем защититься от моего Кусанаги. И свою зеленую чакру ты не используешь, глазки-то подустали.

Шисуи судорожно восстанавливал дыхание после техники Стихии Огня. Он поднялся с упором на здоровую ногу. Орочимару налетел на него, но Шисуи увернулся.

— Что, Шисуи Телесного Мерцания? И это все? — ехидно поддел саннин.

Он беспорядочно махал мечом справа, слева, сверху, но попасть не мог. Шаринган позволял Шисуи уворачиваться от каждого удара, даже хромая и прыгая на одной ноге. По темной штанине растекалось мокрое пятно крови.

— Энма! — воскликнул Хирузен.

Что-то прожужжало в воздухе. Орочимару с досадой наблюдал, как черный шест с золотыми наконечниками, вращаясь, пролетел от Третьего к Шисуи и сам по себе лег парню в руку.

Вот же назойливая штука.

— Неужели гордый король обезьян наконец поддался на уговоры и снизошел? — едко заметил Орочимару.

Легендарный Энма в руках Учихи. Это становилось интересно.

Шисуи обхватил обеими руками тяжелый посох и заблокировал удар Кусанаги.

Приноровиться к Энме ему оказалось непросто. Шест мог становиться узким или широким, выпускать руки, меняться в длине, внезапно выстреливая в Орочимару одним концом. Мальчишка привык сражаться своим танто, а посох был слишком тяжелым для него. Так виртуозно орудовать им удавалось только Третьему. Они с Энмой мыслили синхронно, чувствовали друг друга, тогда как у Шисуи с королем обезьян никакой глубокой духовной связи не было. Их временный альянс выглядел неуклюже. Орочимару заметил, что десять секунд спустя Учиха и Энма поняли: форма обычного тонкого шеста для них удобнее всего. Больше алмазный посох не менялся.

Орочимару было весело. Раненый парень с непривычным для него оружием совсем не внушал опасений. Однако, как бы жалко со стороны ни выглядел хромающий Шисуи, с трудом управляющийся с алмазным посохом, Орочимару больше ни разу не удавалось задеть его: Шисуи уворачивался или блокировал Кусанаги шестом.

Прошло минуты полторы или две, как Третий начал подготовку техники Йондайме. Хаширама и его брат все еще оставались неподвижны, связанные леской. Настоящие давно бы разорвали путы своей бешеной чакрой, но эти без контроля повелителя инициативы не проявляли, а сам Орочимару был занят.

Технику явно нужно будет доработать, а то это никуда не годится. Ладно. Хватит играть.

Он выпустил из руки змей, и они туго обвились вокруг Энмы, зашипели прямо в лицо Шисуи, угрожая ядовитыми зубами. Парень выпустил из рук свое оружие, и шест исчез в змеином клубке. Орочимару гаденько ухмыльнулся ужасу, мелькнувшему во взгляде Шисуи, сделал ложный выпад, ударил парня ногой по раненому бедру и вонзил в самое сердце меч. Шисуи выпучил глаза от боли и шока.

Орочимару с сожалением наблюдал, как на кофте Учихи расплывается такое же пятно, как и на штанах, а по шее стекают и ускользают на грудь, под ворот кофты, кровавые слезы от перетруженных глаз.

Такое прекрасное молодое тело. Очень жаль, что мне пришлось испортить его.

****

Орочимару застыл на месте парализованный, так и не успев поднять свой легендарный меч. На его бледном лице выступили крупные бусины пота. Тонкий зрачок в золотой радужке то увеличивался, то вновь сужался. Орочимару видел нечто, недоступное более никому. Что ему виделось? Жаркий бой? Сладкая победа над Телесным Мерцанием и старым учителем? Разрушенная Коноха? Шисуи было все равно. Орочимару сам не заметил, как угодил в гендзюцу еще до начала самого боя, и с того самого момента исход поединка решился.

Шисуи ринулся на неподвижного врага.

— Стой! — воскликнул Хирузен.

Острие куная застыло, касаясь белого горла.

— Шисуи-кун, — тяжело дыша, проговорил Третий. — Я запечатаю и его душу тоже. Не торопись.

— Как скажете, Сандайме.

Шисуи покрутил кунай вокруг пальца и спрятал, а после выбил ногой меч из рук Орочимару.

— Эдо Тенсей тоже не прерывать, как я понимаю? — осведомился он.

— Правильно.

Рядом с Шисуи появился капитан Анбу в светлом плаще.

— Как у вас?

— Все в порядке, — коротко ответил Учиха, с сомнением оглянулся на Третьего и глухо добавил: — Сандайме только осталось завершить свою технику.

Анбу вертел лицом, скрытым маской кота, то в направлении Связанного Хаширамы, то в сторону Тобирамы, и наконец остановился на Орочимару.

— Вы победили. Тогда к чему техника?

Шисуи тяжело вздохнул и не стал отвечать.

— Ёро, — тихо позвал Хирузен.

Капитан Анбу подошел к Сандайме и выпрямился. Они о чем-то говорили вполголоса, а Шисуи тем временем приблизился к краю крыши. На арене за прозрачным переливающимся барьером продолжались бои: Анбу и джонины заканчивали разбираться с Четверкой Звука, и им явно давалось это нелегко.

Глаза болели нещадно. Шисуи чувствовал, что явно перестарался с Мангеке, ведь даже просто смотреть вокруг, не используя додзюцу, и то было больно.

Хотел бы я обладать силой, не разрушающей мое тело, как Джирайя-сама.

Шисуи обернулся на Хокаге и Ёро.

— Сандайме! — воскликнул капитан отряда Анбу, присел на колено перед Третьим и почтительно склонил голову.

Теневые клоны Хирузена сорвались с места, устремились к воскрешенным Хокаге и вцепились руками им в плечи. В какой-то момент Тобирама очнулся от контроля, улыбнулся и сказал густым низким голосом:

— Прости, Сару, доставили мы тебе хлопот.

С братьев-основателей осыпалась серая пыль. На ослабшей леске провисли мертвые тела шиноби Звука: парня и девушки, тех самых, которых Шисуи некогда видел в Лесу Смерти у лагеря Седьмой Команды. На животах клонов Третьего порвалась одежда и проявились спиральные печати. Клоны с хлопками развеялись.

— Не пощадил даже собственных людей, — с негодованием процедил Хирузен.

По морщинистым щекам старика текли слезы. Как, должно быть, тяжело ему было запечатывать любимого учителя и его брата. Умирать, забирая с собой самых дорогих и предавшего ученика… Он подошел к неподвижному Орочимару, взял его за плечи.

— Прощайте, Сандайме, — тихо сказал Шисуи.

— Прощай, Шисуи-кун, — тепло ответил Третий.

В его голосе больше не было боли, только доброта и легкость, словно душа Сандайме уже отправилась в рай, а не готовилась обречь себя на вечное заточение в чреве Шинигами. Тело Орочимару с грохотом рухнуло на битую черепицу, а на животе Хирузена проявилась печать, такая же, как и некогда на теневых клонах. Старик закрыл глаза и стал падать, но его подхватил подоспевший Анбу в светлом плаще и мягко опустил мертвеющее тело на крышу.

****

Земля гремела. Сарада всем телом чувствовала вибрацию от частых толчков. Откуда-то подул холодный влажный ветер, а за ним с неба посыпался песок. Она встряхнула головой и провела рукой по волосам. Шикамару нахмурился.

— Что это?

Сараде тоже было интересно. В их пристанище было так спокойно и хорошо, но война доставала их даже здесь. Сарада поднялась на ноги, опираясь на плечо Шикамару.

— Воу, ты куда?

— Хочу узнать, что там.

Нара хмыкнул.

— Поздравляю, — сказал он. — Ты снова можешь стоять.

Сарада придирчиво осмотрела дальнее деревце. Колени дрожали, но силы понемногу возвращались к ней. Она отступила на несколько шагов и с разбегу понеслась к намеченному дереву.

— Эй-эй! Ты что творишь? — заволновался Шикамару и тоже поднялся, придерживаясь рукой за ствол.

Сарада взбежала на дерево, добралась до крепкой ветки на приличной высоте и присела на ней передохнуть. Перепрыгнула на другую, за ней на следующую. Концентрируя чакру в ступнях, пробежала по стволу у самой верхушки и остановилась. Она уперлась ногами в тонкие ветки и, придерживаясь здоровой рукой за ствол, выглянула из листвы дерева.

Вдалеке, в той стороне, откуда подул ветер, возвышались две громадные фигуры. Первую Сарада узнала мгновенно, и ей стало жутко.

Тот самый монстр, которого я видела внутри Казекаге. Это он. Его щупальце тянулось за папой на арене.

Вторая фигура подпрыгнула в воздух и Сарада увидела, что это гигантская жаба.

Призыв Конохамару-сенсея! И… но…

Нет, она не могла поверить. Тот Наруто, который вчера едва не перевернул с ног на голову госпиталь и бешено рылся в кровати, выпятив в ее сторону зад, не мог призвать такое. Седьмой Хокаге — да. Но не тот шумный сверхактивный мальчишка, которого она знала еще ребенком. Тогда кто еще владеет призывом жаб? Его учитель — Джирайя-сама? Он ведь должен быть жив.

— Эй, Сарада! — позвал Шикамару. — Что там?

— Я сама не понимаю.

Гигантская жаба вдруг на бегу перевоплотилась в Девятихвостого Лиса. Сердце екнуло. Но обезумевший от ярости Лис не собирался разрушать Коноху, а целенаправленно бросился на монстра, которого Гаара назвал «сущностью песка». Кьюби подпрыгнул, уворачиваясь от удара песчаного чудовища, и сжатый шар воздуха пронесся мимо него.

Прямо сюда.

— Шикамару! Прячься!

Сарада сползла чуть пониже и всем телом припала к стволу. Бешеный порыв ветра ударил в дерево, терзал крону, едва ли не сдирал кожу с рук на стороне ствола, попавшей под удар, и все норовил скинуть ее вниз, но Сарада удержалась. Ураган понемногу прекратился. Она открыла глаза и опять полезла на верхушку.

Кьюби вдруг снова обернулся гигантской жабой.

— Что? Так это было хенге? — поразилась Сарада, не замечая, что говорит вслух.

— Что там? — не унимался любопытный Шикамару.

Но Сараде было не до объяснений. «Сущность песка» и призыв Конохамару-сенсея вцепились друг в друга. Оттуда слышался грохот ломаемых деревьев и взвивались клубы пыли. Монстр оттеснял жабу, и они медленно перемещались в сторону, где они с Шикамару зализывали раны.

Если они доберутся сюда, нам конец.

Но все вдруг прекратилось. Сцепившиеся гиганты перестали двигаться. Жаба исчезла, а на месте страшного монстра осталась лишь рассыпающаяся гора песка.

Глава 51. Кто в доме хозяин

51

Сарада стояла у двери ванной и наблюдала, как по гостиной прохаживается крупная молодая волчица. Лапы ей, разумеется, никто не вытирал. От жаркой летней погоды волчица линяла. На боках топорщились пучки шерсти со светлым подшерстком, и нечто похожее на клочья выпавшей шерсти уже валялось рядом с диваном Сарады.

Вернулся Саске. Растрепанный, уставший и мокрый с головы до ног. Сарада вздохнула с облегчением. У нее накопилось много вопросов к отцу о том, что произошло там, с Гаарой. Но Саске разулся и ушел к себе, не сказав ни слова.

Дверь в комнату Шисуи была приоткрыта. Оттуда слышался женский голос, и тон этого голоса Сараде решительно не понравился. Она заглянула в комнату. На кровати лежал босой Шисуи в штанах от униформы и домашней футболке без воротника. Его глаза прикрывал светлый компресс. Рядом на покрывале сидела Кирэй и завязывала свои длинные каштановые волосы в хвост. Шисуи сжимал и разжимал пальцы ног, и водил в воздухе рукой, пытаясь вслепую что-нибудь нащупать. Его рука случайно задела локоть Кирэй, и девушка негодующе дернулась.

— Учиха! Руки — на живот.

— Я так не привык, — ответил Шисуи. — Я — шиноби. Я чувствую себя неуютно, когда не могу контролировать ситуацию.

— Сам виноват, — отрезала Кирэй. — Щадил бы глаза…

Шисуи поджал губы и сложил руки в замке на живот, но не в знак покорности, а в знак протеста. Обиделся, что ли? Девушка через плечо взглянула на Сараду:

— Я слышала, как хлопнула дверь. Саске вернулся?

— Да. Он у себя.

— Значит, он следующий.

Кирэй, возвращаясь с дежурства в больнице, снизошла до того, чтобы навестить их. Она подлечила Сараде раненую руку и костяшки пальцев, долго колдовала над глазами Шисуи, а теперь собиралась привести в порядок и Саске.

— Так, Учиха, — командным тоном объявила Кирэй. — Ты никуда не выходишь. Запомнил?

Шисуи демонстративно молчал. То ли показывал свою обиду за то, что ему запретили шарить руками в воздухе, то ли планировал активно гулять по деревне, но спорить с Кирэй сейчас не хотел.

— Не слышу ответа, — в голосе девушки послышалась угроза.

— Скоро похороны, — сухо ответил Шисуи.

«Значит, все-таки второе. Не хотел спорить», — поняла Сарада.

— Меня не волнует. Ты остаешься лежать. Дальше, чем по квартире, я тебе перемещаться запрещаю.

— Это мне решать.

— Не тебе. Зная тебя, ты или глаза свои прогуляешь, или убьешься вслепую. Полдеревни в руинах.

Кирэй вновь обернулась на Сараду.

— Ты. Иди сюда.

Эта девушка выводила ее из себя. Было в Кирэй что-то стервозное, отчего у Сарады моментально возникла к ней антипатия. Еще с той встречи в прошлом, после пыток Данзо, но тогда Сарада еще не успела отойти от шока, и ей было не до Кирэй. А сейчас подружка Шисуи заявилась к ним в квартиру на правах хозяйки, командовала Сарадой, отчитывала Шисуи, словно он был сопливым ребенком. Завела свою грязную волчицу, не удосужившись вытереть ей лапы, и разговаривала таким тоном, словно теперь все Учиха перед ней в долгу.

Если ты медик, это еще не дает тебе никаких прав хозяйничать у нас в квартире, шаннаро!

В доме Учиха могли командовать только три женщины: покойная бабушка Микото; мама, которую в клан еще никто не принял, да и, судя по их отношениям с Саске, не особо собирался, и сама Сарада. Сейчас Сарада была в своем праве — это был ее дом. Как женщина, здесь могла распоряжаться только она, и никак не эта дама из клана Инузука.

Что только Шисуи-сан нашел в ней?

Бесспорно, Кирэй была очень красива, но колючий характер и командирский тон сводили на нет всю ее красоту. Саске, будь он хозяином в доме, такую барышню моментально бы выставил. Еще и наорал бы на нее знатно. Как правило, отец относился к окружающим с презрительным пренебрежением, но Сарада уже отлично выучила, что, если Саске довести, он превращается в нечто буйное и яростное, чем-то похожее на Наруто, если бы тому вдруг объявили, что Ичираку Рамен закрывают навсегда.

Шисуи разъяренным Сарада не видела ни разу. Судя по всему, и на Кирэй он никогда не срывался, даже сейчас выражал свое негодование молчаливым протестом. Поразительное терпение.

Сарада нехотя шагнула ближе к кровати.

— Гляди сюда. В этой банке — лекарство. Разбавляй водой в какой-нибудь пиале: четыре части воды, одна часть средства. Смачиваешь компресс каждые пятнадцать минут и кладешь ему обратно на глаза. Поняла?

Сарада кивнула. Кирэй так уверенно рассуждала о том, как лечить Шисуи, что Сарада почувствовала себя ущербной. Область медицины всегда казалась ей какой-то далекой и непонятной. Это насколько хорошо нужно было понимать, что происходит с глазами Шисуи? Разбираться в свойствах трав, настоев, да и прочих препаратов…

— Ночью тоже. Первые сутки это должно быть часто, а сам он не сможет.

— Смогу, — буркнул Шисуи.

— Ты заснешь, — отрезала Кирэй. — Дальше. Следишь, чтобы он не выходил из квартиры. Если я увижу его разгуливающим по деревне, я вырву руки вначале ему, а потом тебе. Усекла?

Сарада сглотнула, с трудом выдерживая острый взгляд Кирэй, и не моргала. Глаза начинали уже слезиться, но позволить себе отвести взгляд первой Сарада не могла: она любым способом собиралась доказать этой ведьме, кто здесь хозяйка.

— У-сек-ла?

— Да, — ответила Сарада.

— Вот и славно.

Кирэй отвела взгляд первой, но торжества победы Сарада не ощутила. Девушка-медик умудрилась сделать это настолько небрежно, словно игра в гляделки ее не занимала, и тратить время на какую-то малявку не было нужды.

— Пойду к Саске.

Она встала с кровати, собрала свою сумку и вышла в гостиную. В щели приоткрытой двери мелькнул линяющий бок волчицы.

****

В комнате было темно. Из широких балконных окон на пол лился слабый лунный свет. Сарада погрузила руки в холодную воду с лекарством и перенесла пропитавшийся бинт на глаза Шисуи. Парень зажмурился и дернулся, когда холодные капли попали ему на щеки и потекли прямо в уши. Сарада осторожно расправила компресс, чтобы он плотно прилегал к векам, и вытерла руки о полотенце на тумбе.

Рука Шисуи потянулась к ней, как давеча к Кирэй, но Сарада ее не оттолкнула. Их руки встретились, и пальцы Шисуи крепко сжали ее ладонь.

— Спасибо.

Сарада видела, как он улыбнулся в полутьме. Она накрыла его руку второй ладонью и слегка шевельнула большим пальцем, поглаживая.

— Что с твоими глазами?

— Мангеке.

— А мне запретил, Шисуи-сан, — сказала Сарада с легким укором.

— Да, — он помолчал и снова заговорил: — Я хочу… Хочу, чтобы вы с Саске нашли силу другим путем, как Джирайя-сама. Мангеке просто медленно убивает глаза, а Учиха, привыкший полагаться на шаринган, ослепнув, потеряет все.

— Любой шиноби, ослепнув, перестанет быть шиноби… — угрюмо ответила Сарада.

— Да. Но если будешь полагаться не на силу глаз — останешься в строю до таких лет, как Третий, — Шисуи сделал паузу, будто в знак памяти о погибшем Хокаге. — А будешь использовать Мангеке — ослепнешь еще молодой.

Сарада притихла.

— Как прошел твой день, девочка? — спросил он уже веселее. — Раз уж тебе велели сидеть со мной всю ночь, придется развлекать тебя разговорами.

Сарада не торопилась отвечать. Ее грызла совесть.

— Шисуи-сан… Я чувствую себя виноватой.

— Почему?

— Я ведь знала, что все так будет. Что Орочимару нападет на Лист, что Третий погибнет… Знала и не сказала. А если бы сказала, быть может…

— Что «быть может»? Спасла бы Третьего?

— Ну… Да. Эти люди, которых будут хоронить, и Сандайме могли бы остаться в живых. Я ведь знала…

Пальцы Шисуи крепко сжали ее руку.

— Мы не такие глупые, девочка. Мы тоже знали.

Сарада с удивлением взглянула на него, но вместо привычного теплого взгляда увидела лишь светлый прямоугольник компресса. Шисуи ухмыльнулся, будто почувствовал, что она смотрит.

— Но откуда?

— Оттуда. Знали мы, поэтому я и пошел на стену в день боя Саске. Деревня ожидала удара. О том, что это Орочимару, мы тоже знали. А Третий… Он сам принял такое решение. Ему не было нужды умирать, но он отдал свою жизнь ради будущего Конохи.

Сарада молча переваривала услышанное.

— Значит… Ты знал, что я знаю? — спросила она наконец.

Шисуи хмыкнул.

— Это было очевидно, девочка.

— Спасибо, Шисуи-сан.

С плеч будто свалился тяжелый груз. Ей стало гораздо легче.

Сарада сидела на полу, прижавшись боком к кровати Шисуи. В конце концов не выдержала и легла щекой на покрывало. Ночь казалась бесконечной. Рассвет почему-то задерживался, возможно, из-за туч, которые бродили в небе еще со вчерашнего дня.

Глаза слипались, но спать было нельзя.

— Я вот что думаю…

— М-м?

Шисуи все еще не спал.

— Волна. Ее почему-то нет.

— Какая волна?

— Временная.

Сарада облизнула губы.

— Те волны, которые перекидывают меня во времени. Первая была на следующий день после нападения Кьюби. Вторая… когда… Ну… Когда Итачи…

— Я понял.

— Волны как-то связаны с трагедиями.

— Но во всем мире часто происходят трагедии. Не думаю…

— Нет, именно те трагедии, в которых как-то замешана я сама. И мне немного страшно. Что, если придет новая волна и я… — Сарада запнулась.

— Боишься вернуться назад, в будущее? — снисходительно спросил Шисуи.

— Да. Я боюсь того, что увижу там. Что все окажется не так, как я бы хотела, а у меня уже не будет шанса ничего изменить. И в то же время, оставаясь здесь, в прошлом, я переживаю, что что-то нарушу.

Сарада зарылась пальцами в волосы.

— А-а! Почему так сложно?

— Я уже говорил, что будущее наверняка изменилось. И, Сарада, твои выводы не лишены логики, но ты кое-что упускаешь.

— Что? — удивилась девочка.

— В прошлый раз тебя ведь убили. Той самой катастрофой, вызвавшей волну, могла быть не трагедия клана Учиха, а просто твоя смерть. Ты родилась в будущем, и, судя по всему, не можешь умереть в прошлом до своего рождения. Может, останься ты в живых в тот раз, никакой «волны» бы не было вовсе?

Шисуи с каким-то странным скептицизмом произносил слово «волна». Но его рассуждения заинтересовали Сараду. Она о таком не задумывалась.

— После первой «волны» ты продержалась около года. Серьезный срок, девочка. За это время ты успела завести друзей, обрести семью, получить статус генина и вступить в команду. Ты понемногу втянулась в жизнь, создала узы, и мир перестал отторгать тебя. Мне кажется, сейчас не будет новой волны. Разве что тебя снова убьют, но я позабочусь о том, чтобы этого не случилось.

— Хорошо, если ты прав, — шепнула Сарада. — Потому что… Мне с вами нравится. Я знаю, это эгоистично, и мне бы поскорее отсюда убраться, но… Я никогда не чувствовала такого в будущем.

— Какого «такого»?

Сарада немного растерялась.

— Не знаю, как объяснить.

— Попробуй.

Она задумалась, подбирая слова.

— В будущем я была просто ребенком, и ко мне относились как к ребенку. Все: и мама, и отец, и Нана… а впрочем, неважно. Я жила в мире, который создали родители и их друзья, и они этот мир понимали, а вот я — не совсем. Они все пришли из какой-то другой эпохи.

Она запнулась. Ей не хотелось рассказывать Шисуи о будущем, как когда-то Итачи. Но не закончить свою мысль Сарада не могла. Все то, что она говорила сейчас, прежде витало в голове лишь обрывками мыслей, и только воплощая эти обрывки в слова, Сарада наконец создавала между ними связь и начинала понимать саму себя.

— Я привыкла, что войны — это слово из учебников по истории. Привыкла, что в деревне безопасно. Что самые страшные проблемы — это беспорядок в доме и поведение Боруто. У нас были опасные миссии и непростые ситуации, но все равно не покидало ощущение, что за спиной стоят мудрые и сильные взрослые, которые решат все проблемы.

— В наше время тоже есть сильные и мудрые взрослые. Я, например, — ехидно поддел Шисуи.

— Да, — легко согласилась Сарада. — Но будущее творили мои родители. И творили как раз… сейчас. Когда не были взрослыми, сильными. Я живу с ними бок о бок и чувствую себя не просто ребенком, а чем-то действительно значимым. И не потому, что я человек, которого не должно быть здесь сейчас. Эти мысли как раз наоборот сводят меня с ума. Просто ваше время такое зыбкое, в нем может произойти все, что угодно. Любая боль, любой самый страшный кошмар. Мне страшно. Я боюсь войны, боюсь Итачи, боюсь потерять близких, но тем большую ценность обретает все вокруг. В будущем все было настолько спокойно и гладко, что сейчас оно кажется мне сном. Как будто первые лет двенадцать своей жизни я спала, а проснулась в тот момент, когда очутилась в саду бабушки и дедушки в день нападения Кьюби на деревню.

— Бедный ребенок, тебе, оказывается, не хватало приключений.

— Нет! — возмутилась Сарада. — Тоже мне, приключения, когда мои мама и папа могут в любой момент погибнуть из-за меня. Это не приключения! Ты совсем не понимаешь…

— Да понял я, понял, — успокоил ее Шисуи и задумчиво произнес: — Мир. Надо же. То, о чем мы так мечтали.

Сарада посмотрела на него вопросительно, но лишь наткнулась взглядом на компресс. Шисуи тяжело вздохнул.

— Твои родители и их друзья, значит, стали очень сильными, да?

— Очень.

— И в их тени ты не чувствовала, что от тебя зависит что-либо. Эх, вы, поколение, не заставшее войн. Вас слишком расслабили. Это славно, что у вас было детство, но мир не вечен, Сарада. Запомни: вечный мир — это утопия. Рано или поздно он загнивает, и, чтобы встряхнуть его, кто-то снова начинает войну. Так было всегда. И чем дольше длится период затишья, тем разрушительнее новая война. Когда придет время сражаться, никто из вас не будет готов, потому что вы, молодые, не умеете воевать, не умеете убивать и справляться с болью потерь.

На сердце лег неприятный осадок. Шисуи так запросто рассуждал и ставил под сомнение ее будущее, что Сарада начала терять веру.

— Но ты не переживай, девочка. На твой век хватит приключений. Сильные и мудрые родители постепенно уступят вам дорогу, и теми, кто творит историю, станете уже вы.

****

Под утро Шисуи наконец уснул. В перерывах между смачиванием компрессов, Сарада протерла пол, на котором наследила волчица, убрала пучки шерсти и ушла на кухню готовить завтрак. Она с наслаждением чувствовала, как бразды правления этим домом возвращаются к ней обратно.

Немного погодя из своей комнаты выбрался Саске, уставший и хмурый. Он пришел на кухню, распахнул окно и высунулся наружу. В квартиру ворвался холодный сквозняк. Хоть на дворе и стоял август, температура почему-то сильно упала со вчерашнего дня. Промозглый ветер пробирал до мурашек.

Сарада молча села завтракать. Отец никогда не был разговорчив, и она предпочитала его просто не трогать лишний раз. Когда в кухне стало чересчур холодно, Саске наконец закрыл окно, пригладил растрепанные волосы и сел за стол.

— Как Шисуи? — спросил он безразлично.

— Спит.

Сарада поводила палочками в тарелке. Аппетита не было.

В гостиной послышался шорох. Придерживаясь рукой за стену и передвигаясь мелкими шажками, в кухню вошел Шисуи. Компресс на глазах он затянул повязкой протектора, чтобы не сползал. Шарящая рука Шисуи отпустила стену, нащупала макушку Сарады и растрепала ей волосы будто невзначай. Сарада терпеливо перехватила руку Шисуи и подвела его к столу.

— Не сплю я, — сказал он. — Что вы тут меня обсуждаете?

Сарада помогла ему отыскать тарелку с завтраком.

— Обсуждаем, — сердито сказал Саске, — что ты нашел в той ведьме, которая вчера приходила?

Кажется, его общение с Кирэй тоже прошло не совсем гладко. Сарада резко посмотрела на отца и встретилась с ним взглядом. Обоим хватило секунды, чтобы понять друг друга.

— Не говори так, Саске-кун, — обиделся Шисуи.

— Да, Шисуи-сан, — поддакнула Сарада. — Она нам не нравится. И мы не понимаем, чем она понравилась тебе.

— Эй, девочка. И ты туда же? И вообще, разве я говорил вам, что она мне нравится? — попробовал откреститься Шисуи.

— Это очевидно, — хором ответили Саске и Сарада.

Шисуи вздохнул и молча принялся за еду.

Вот всегда так. Слова из него не вытянешь.

— Лучше скажи, Саске-кун, что там у вас произошло вчера, — ловко сменил тему Шисуи.

Саске помрачнел.

— Этот… Гаара. Он превратился в чудовище, — ответил отец и посмотрел на Сараду. — Все как ты говорила. Это было не гендзюцу. Только вот, как она могла увидеть это внутри него, Шисуи-сан?

Шисуи перестал есть. Смотреть на его лицо с глазами, закрытыми протектором, было немного странно. Когда Сарады не касался ехидный взгляд Шисуи, ей казалось, словно он и не здесь вовсе, а где-то далеко, тогда как рядом сидит просто пустая оболочка.

— Ваш Гаара — джинчурики Однохвостого биджу.

— Биджу… — повторил Саске.

Он, видимо, не до конца понимал, о чем говорит Шисуи.

— Это как Кьюби, — сказала Сарада.

— Демон, разрушивший Лист тринадцать лет назад?

— Да, Саске-кун.

Отец выпучил глаза и страшным взглядом сверлил стол.

— Тогда как…

Шисуи вопросительно наклонил голову. Знак деревни Скрытого Листа уставился на Саске вместо глаза. Тот сцепил зубы и злобно оскалился.

— Тогда как Наруто с ним справился? Четвертый Хокаге погиб, сражаясь с Девятихвостым. Как мог Наруто одолеть биджу?! Когда он стал настолько силен?

— Наруто? — опешила Сарада и напоролась на гневный взгляд отца. — Это был Наруто?!

— Да! Он призвал огромную жабу и… и спас нас всех.

«…призвал жабу…»

«…спас нас всех…»

Сарада была в шоке.

— Черт, Шисуи! Откуда у него такая сила?!

— Шисуи-сан, — ревностно поправила Сарада. — Не забывайся.

— Отстань, — отрезал Саске и вновь повернулся к Шисуи. — Я столько тренировался, но это все оказалось бесполезно. Я бы не победил Пустынного Гаару. Что я делаю не так? Почему я настолько слаб?

Он схватилсебя за ворот футболки и оттянул его с яростью.

— Успокойся, — холодно приказал Шисуи.

Саске ударил кулаками по столу.

— Так я никогда не догоню его. Я сколько ни бьюсь, а он все дальше и дальше…

— Наруто? — осторожно уточнила Сарада, шокированная успехами Седьмого.

— Итачи!

От взгляда Саске по спине пробежал холодок, будто из глубины его души на нее смотрела чистая тьма, а никак не тот надменный вредный мальчишка, которого она знала еще в прошлом и с которым проводила столько времени в настоящем.

Сарада понимала его. Итачи отнял у них все, и даже сейчас мысль о том, что этот человек жив, вселяла в нее животный ужас.

Папа прав. Его надо убить. Но…

Но ей не нравилась эта тьма. О ней когда-то говорил Шисуи, и именно ее Сарада видела сейчас в душе Саске. Тьма словно пожирала его кусок за куском.

Не дай ей захватить себя, папа.

****

Джирайя стоял на разбитой башне и смотрел на дремлющий Лист, отдыхающий от битв. Где-то за плотной пеленой серых облаков взошло солнце, но деревня все так же была окутана полумраком. Тучи не пропускали солнечный свет. Улицы, где недавно буйствовали гигантские змеи, превратились в руины, на стенах чернела копоть от взрывов и огненных техник. Но Коноха сейчас наконец успокоилась и уснула.

Вчера погибли его учитель и бывший друг, которого он так и не смог заставить отказаться от своих отвратительных идей и вернуть домой. Троицы Листа больше не существовало: остался только он сам и грудастая Цунаде.

Знать бы, где тебя черти носят, принцесса.

Джирайя с тоской взглянул на плотное одеяло облаков над головой, и в душе заныла задетая рана. Любовь, которая никогда не покидала его сердце. Сколько бы он ни пытался забыться в путешествиях и чужих ласках, все равно в конце концов он снова возвращался мыслями к ней.

Он почувствовал за спиной чью-то чакру.

— Джирайя-сама, — спокойно сказал знакомый голос.

Он обернулся. На пологом скате крыши, прилегающей к башенке, сидел на корточках Шикаку в своем неизменном лохматом жилете. Он поднялся и подошел ближе.

— Скоро совет.

Джирайя прищурился.

— Вы же понимаете, Джирайя-сама. Коноха осталась без лидера. Первым делом старейшины поднимут вопрос о том, кого избрать Пятым Хокаге. Сомнений нет, выбор падет на вас.

Джирайя нахмурился и скрестил руки на груди.

— Вы готовы к этому, Джирайя-сама?

Он вздохнул. Смотрел на разбитую деревню и чувствовал, как груз ответственности наваливается ему на плечи и все тело наливается свинцом. Его призвание было другим. Найти и воспитать ученика, который стал бы спасителем этого мира. Свобода, творчество… Он не был готов променять все это на душный кабинет и кипы бумаг.

— Право же. Этого титула были достойны мой учитель и мой ученик. Но никак не я.

— Советники полагают иначе, — спокойно ответил Нара.

— Мне никогда не хватало усидчивости, — ухмыльнулся Джирайя. — Неужто так, больше некого?

— Джирайя-сама, вы категорически отказываетесь?

— Да.

Шикаку кивнул.

Джирайя задумчиво глядел на очертания разрушенной крепостной стены вдалеке.

— А этот мальчишка Учиха… Он молод, но все-таки.

Джирайя с интересом взглянул на главу Нара. Шикаку снова кивнул.

— Будем решать. Раз вы отказываетесь…

Джирайя ухмыльнулся.

Глава 52. Совет

52

На пороге комнаты показался Шисуи в черном кимоно. Его глаза все еще были перевязаны протектором, а по щекам стекала жидкость от свежего компресса.

— А ты куда? — удивилась Сарада.

Она уже была готова выходить на похороны вместе с отцом.

— Разумеется, я тоже пойду.

— Но Кирэй запретила тебе… — напомнил Саске.

Слышал, что ли, ее вопли тогда?

Шисуи молча прошел в прихожую, стал обуваться. Сарада скрестила руки на груди и хмуро добавила:

— А еще она угрожала.

Но Шисуи принял решение, и если даже угрозы Кирэй на него не подействовали, значит, развивать эту тему дальше было бесполезно. Потому Сарада взяла его за руку, и они всей семьей вышли из дома.

По небу быстро бежали темные тучи. Ветер гнал на деревню грозу, где-то совсем близко гремел гром. Даже небо скорбело вместе с жителями Скрытого Листа. Саске шагал, сунув руки в карманы, и ежился от холода. Сарада вела Шисуи за руку, хоть в этом и не было особой нужды: он шел так спокойно и ровно, будто прекрасно видел сквозь повязку. Порывы ветра скользили по ногам, поднимали с земли пыль и оборванные листья. В короткой юбке было холодно.

За следующим поворотом они наткнулись на Сакуру и Наруто. Их цветные волосы выглядели непривычно ярко на фоне черной одежды. Сакура и Нанадайме замерли посреди дороги, заметив своего товарища, а Саске коротко бросил:

— Справитесь?

И, дождавшись кивка Сарады, направился к друзьям. Он прошел мимо своей команды, остановился на несколько секунд и двинулся дальше. Мама и Нанадайме, молча наблюдавшие за ним, спохватились и бросились догонять. Даже не поздоровались с Сарадой. Хотя… им было сейчас не до нее.

Душу заполнила пустота.

Сарада не особо переживала о гибели Третьего. Она знала, что так будет, и морально готовилась к этой новости. Ей было жалко Конохамару-сенсея: смерть любимого деда стала для него одной из сильнейших травм, и даже в будущем Сарада видела, какими глазами наставник смотрит на монумент Хокаге. И, тем не менее, для Сарады смерть Третьего несла свой особенный смысл. Сандайме Хокаге погиб, а значит, история все еще движется по своим рельсам. Еще не все потеряно.

Это немного обрадовало, но вскоре пасмурная погода, унылое настроение окружающих и черные цвета одежды погрузили в печаль и Сараду.

Церемония прощания с Третьим Хокаге проходила на крыше Резиденции. В центре на возвышении стоял портрет Сандайме, по обе стороны от него — портреты других шиноби, погибших во время обороны Листа.

Сарада чувствовала себя неуютно. В отсутствие Хокаге деревня казалась беззащитной, и то ли из-за этого, то ли по какой-то иной причине, она ощутила, что ей с каждой минутой становится хуже и хуже. Ее бросало в жар и знобило. Одна навязчивая идея зудела в голове, и как Сарада ни пыталась отогнать ее, та все туже и туже сжималась пружиной и грозилась в любой момент с силой выпрямиться.

Это было уже когда-то. Не здесь, раньше… Нет, наоборот, позже…

Сжатая пружина выстрелила и больно ударила в самое сердце.

Похороны мамы.

Так давно. За битвой с отрядом шиноби Звука, за смертельным сражением с Анбу Корня, за трагедией клана Учиха и предательством дяди, за пытками Данзо, за яростью Кьюби, за пыльной захламленной обителью божества…

Сарада нашла в толпе розовую макушку Сакуры и сфокусировалась на ней.

Жива. Мама жива. То, что было в будущем, больше не повторится.

На бетонную площадку упали первые капли дождя.

— …Сандайме Хокаге и остальным героям, что пали в битве… — вещал советник, стоящий у самых портретов вместе со старухой.

От его надтреснутого монотонного голоса Сараду мутило. Капли неприятно щекотали макушку, но с каждой минутой ледяной ливень все крепчал и крепчал. Он намочил волосы и одежду; потоки воды стекали на спину и грудь; брызги оседали на стеклах очков, а Сарада уже не видела ни портретов, ни советников. Только яркие краски огней по бокам, которые почему-то не гасли.

В первом ряду всхлипывал малыш. Сарада протерла очки и мельком рассмотрела его со спины. Сложно было узнать в нем Конохамару-сенсея, но она догадалась, что это именно он.

Ряд, в котором стояли родители, пошел класть к портретам белые хризантемы, а Сарада протирала очки раз за разом и следила почему-то именно за светлой макушкой Нанадайме. Все инстинкты тянулись к тому, кто выдернул ее из пропасти в прошлый раз в далеком… будущем. В черной одежде, мокрый и угнетенный смертью Третьего, Наруто выглядел непривычно взрослым. Сараде казалось, что ему лет шестнадцать, никак не двенадцать. Протектор, который раньше красовался на лбу, сегодня болтался у него на шее, как у Биске, призывного пса Какаши-сенсея. Когда Наруто положил цветок и вернулся в свой ряд, Сарада поймала его сосредоточенный взгляд, и он был не грустным, а полным какой-то затаенной злобы и решимости ломать устои мира, в котором гибли близкие ему люди.

Ей вспомнился Боруто. Почему-то она не переставала их сравнивать: отца и сына. Оба были шумными, светловолосыми и голубоглазыми. А Сарада все присматривалась, находя то отличия, то общие черты, и склонялась к тому, что Боруто и Наруто, хоть и похожи внешне и по темпераменту, но все-таки совершенно разные.

Дождь понемногу перестал, однако в мокрой одежде было по-прежнему холодно, а на душе — пусто и жутко от нахлынувших воспоминаний: от того острого чувства невосполнимой утраты, которое подвигло ее на сумасшедшее путешествие сквозь время. Эти похороны были пыткой для Сарады. Они заставляли ее вновь переживать то же, что когда-то давно, и если тогда рядом с ней стоял Нанадайме, то сейчас никому не было дела до душевных страданий Сарады, которая вместо того, чтобы скорбеть о погибшем Хокаге, скорбела о живой матери, стоящей в соседнем ряду.

Сарада уже мечтала о моменте, когда можно будет уйти отсюда, вернуться домой, переодеться, заварить себе горячего чаю и устроиться в пледе на своем диване или в комнате Шисуи — сменять ему компрессы и ловить непрерывно шарящую в воздухе руку, пока та не добралась до ее головы, чтобы шаловливо взлохматить прическу.

Из пышных серых облаков выглянуло яркое солнце. Церемония понемногу подошла к концу. Все стали расходиться. Сарада заметила в толпе Кирэй, которая уставилась на нее уничтожающим взглядом, но почему-то не подошла.

Сарада взяла Шисуи за руку, и они отправились домой. Саске нагнал их по дороге.

Все трое шли молча, и каждый думал о своем. Сарада пыталась освободить голову от тяжелых воспоминаний и гадала, что сейчас происходило в душах этих двоих. Саске наверняка все еще не давали покоя внезапный успех Наруто и собственная слабость, а вот о чем думал Шисуи для Сарады оставалось загадкой.

Неподалеку от дома она заметила знакомый силуэт. Наруто стоял, прислонившись спиной к забору, и смотрел себе под ноги отсутствующим взглядом. Они почти прошли мимо него, когда будущий Седьмой вдруг поднял голову и посмотрел ей в глаза. Сарада невольно замедлила шаг, а с ней и незрячий Шисуи. Секунд пять Сарада не могла понять, что ей делать. Она должна была довести домой Шисуи, тогда как сердце велело остаться с Нанадайме.

Между ними что-то происходило. Что-то тянуло их друг к другу, и… Сарада не знала, что скажет ему, но больше бегать от Наруто и упрямо молчать не могла. За последние дни произошло слишком много всего. Вначале те внезапные объятия и спутанные оправдания. Потом взгляд Наруто, когда они с Шикамару довели его домой, будто он очень хотел сказать ей что-то, но так и не решился. Затем его потрясающее выступление на арене, победа над Неджи. И, как недавно выяснилось, победа над Однохвостым биджу. Все это накапливалось, накапливалось, и Сарада чувствовала, что ни Наруто, ни она сама больше не могут терпеть. Им нужно было поговорить.

На помощь неожиданно пришел Саске.

— Я доведу домой Шисуи.

Сарада растерянно оглянулась на него и не успела ни возразить, ни поблагодарить. Шисуи молча отпустил ее руку и двинулся дальше с Саске. Шиноби такого уровня даже с завязанными глазами мог помнить до мелочей рельеф родной деревни и чувствовать чакру окружающих. И Сарада догадывалась: он прекрасно понимал, что происходит, хоть и не видел ни Наруто, ни их многозначительных переглядываний. Но вот от Саске такого понимания в нужный момент она совсем не ожидала.

Сарада с трепетом проследила, как ее близкие скрылись за углом, и посмотрела на Наруто. Он отошел от забора, не вынимая рук из карманов штанов, и они двинулись рядом в противоположную сторону от Саске и Шисуи, чтобы не пересечься с ними вновь.

Сарада косилась на Наруто и в который раз за сегодня думала, что с момента последней встречи он очень сильно повзрослел. То ли гибель Третьего так повлияла на него, то ли битва с Однохвостым.

И такой Наруто нравился ей гораздо больше.

Сверхактивное поведение Нанадайме в последнее время действовало на нервы, как и комбинация оранжевого и синего цветов на его спортивном костюме. В палитре контрастов Сарады эти цвета были не сочетаемы, и она полагала, что соединять их в одной композиции — верх безвкусицы. В своем костюме мальчишка казался ярким пятном несочетаемых красок. Но сегодня на фоне черной одежды пшеничные волосы и голубые глаза Наруто выглядели удивительно прекрасно. Ничто не вносило помех в его образ. Кроме того, сейчас он не кричал и не метался, а был таким молчаливым и серьезным, что Сарада даже боялась заговорить с ним. Наруто нес в сердце что-то очень тяжелое. Она опасалась, что стоит задеть его, и эта тяжесть переместится к ней на плечи, а Сараде хватало и своей ноши.

Молчание постепенно становилось напряженным, и Сарада принялась лихорадочно искать тему для разговора. Поздравление с победой над Неджи сейчас было совсем некстати. Стоило сделать это раньше, а сейчас уже не до того. Разбирать тот момент с объятиями было еще более неловко и нелепо. В таком случае…

— Саске сказал, ты одолел Однохвостого…

— Да.

Он не прыгал от радости, как на арене. Не гордился своей победой. Просто: «Да».

— Сарада-чан, — сказал Наруто непривычно серьезно и взглянул перед собой на дорогу, упирающуюся в дощатый забор на перекрестке. — Почему Третий умер?

Она не нашла, что ответить, а Наруто продолжил после короткой паузы:

— Шисуи-оччан был там с ним. Как он допустил?

В его голосе звучало обвинение.

— Что? — Сарада нахмурилась.

Наруто заглянул ей в глаза и повторил чуть громче и тверже:

— Он был там с ним. Как позволил Орочимару убить старика Третьего?

— Орочимару не убивал Третьего, — попыталась объяснить Сарада. — Сандайме по своей воле решил применить технику… Так сказал мне Шисуи-сан.

— Значит, он должен был остановить его, ттэбайо!

От каждого слова Наруто становилось нестерпимо больно, потому что эти слова пробуждали совесть, едва унявшуюся и притихшую. Сарада знала, что Третий погибнет. Не Шисуи. Во всем виновата она. Должна была остановить это все, но решила не вмешиваться. И, боги, у нее случилась бы истерика, если бы не Шисуи, который яростно убеждал ее, что деревня знала о готовящемся нападении, в то время как сама Сарада не могла ни на что повлиять.

Она вдруг разозлилась.

— Не тебе судить, кому что должен Шисуи-сан.

Наруто выдержал ее взгляд и плотно сжал губы. А Сарада, защищая Шисуи и невольно пытаясь оправдать себя, если не перед Наруто, то хотя бы перед своей же совестью, продолжала с желчью:

— Не всегда все в жизни случается так, как тебе того хочется. Люди иногда умирают. Учись принимать это, а не ищи виновных там, где их нет. Или тебе не место в мире шиноби.

Отчасти ее натолкнула на этот вывод беседа с Шисуи.

«Когда придет время сражаться, никто из вас не будет готов… Не умеете воевать… Справляться с болью потерь…»

Наруто уже родился сиротой. Гибель Третьего была для него первым серьезным ударом, тогда как Сарада успела пережить многое: потерять родных, погибнуть и вновь вернуться к жизни. Смерть старика Хокаге была далеко не самым страшным из того, что могло ожидать Наруто на пути ниндзя.

Это закалило тебя, Нанадайме. Может, именно благодаря этой боли ты стал тем, кем стал? Тогда глупо злиться на судьбу…

Сараду раздражали его обвинения и претензии, потому что она невольно принимала их на свой счет. Ее бесила детская наивность Наруто. Неужели он еще не понял, в каком мире живет? Нет ничего постоянного, ничего вечного. Нет ни настоящей любви, ни настоящей дружбы, потому что любовь рано или поздно умирает, а друзья предают. Есть только островки временного покоя, мимолетные вспышки взаимопонимания, которые позволяют почувствовать себя живым. Они — бесценны. Бесценны, но временны. Моменты, которые нельзя ухватить, они ускользают сквозь пальцы. Остается просто жить дальше. Отпускать предавших друзей и погибших родных, прощать самого себя за ошибки прошлого, как умел делать Шисуи, и как все пыталась научиться сама Сарада.

Во взгляде Наруто сквозь боль и тяжесть бессильной злобы мелькнуло что-то, похожее на жалость. Жалость к ней. Сарада пыталась открыть ему глаза, показать истинное лицо мира, но Наруто выглядел так, словно понял нечто важное не о мире, а о своей подруге.

— Тебе совсем не жаль его? — спросил он тихо.

— Что? — Сарада растерялась.

Будто разглядев в ее душе ответы на свои вопросы, Наруто опустил взгляд и произнес:

— Хотя… Ты ведь его, наверное, и не знала, да?

Он грустно улыбнулся.

— Я так обрадовался, когда узнал, что ты жива, нээ-чан, — признался вдруг Наруто. — Думал, все будет как раньше, но ты изменилась.

Сарада стояла посреди улицы в мокрой одежде и смотрела ему в глаза.

— Сарада-чан, когда ты стала такой циничной?

Ее окатил лихорадочный жар. Паника, снова эта паника, которая только было унялась. Опять оживали воспоминания из далекого прошлого и еще более далекого будущего. Момент ее встречи с отцом после смерти мамы. Сарада с ужасом понимала, что стала похожей на папу, и ее устами с Наруто сейчас говорил взрослый Саске, а сам Наруто отвечал словами прежней Сарады, только в своей манере: не в истерике и слезах, а спокойно и тихо, отчего ей становилось еще хуже.

Разговор с отцом, а за ним и другие воспоминания…

Нанадайме Хокаге — тот уверенный сильный мужчина. Одним прикосновением он мог помочь подавить неподвластный ей тогда шаринган. Маленький шестилетний мальчик, которого она оставила одного и убежала из его дома навстречу смерти. А сейчас и не мальчик, и не мужчина. Что-то среднее между ними двумя и одновременно нечто новое.

Глупая… Почему она вдруг решила, что смерть Сандайме стала первым серьезным ударом для Наруто? Гибель Третьего не была для него первой тяжелой потерей. Первой была ее гибель, и Сарада, привыкшая считать себя живой, как-то упустила это из виду.

Сейчас, глядя в глаза Наруто, она со всей отчетливостью понимала, что имел в виду Шисуи. Она могла делать все, что угодно: избегать Наруто, прятаться, но лучше от этого не становилось никому. Ее хрупкое будущее, с которым она так трепетно носилась все это время, выскользнуло из рук и разбилось вдребезги, а в зеркальных осколках отражались улыбающиеся лица Боруто и Химавари. Сарада запуталась и все еще не могла избавиться от чувства вины, но вернуться к идее о том, что все должно оставаться как раньше, уже было невозможно. Ей хотелось попросить прощения у Наруто за то, что она так внезапно убежала от него шесть лет назад и что так холодно относилась к нему сейчас, когда он ждал от нее тепла и внимания.

Она тонула в его голубых глазах, и время для нее текло совершенно иначе. Сараде казалось, что разбитое будущее лежит у ног осколками уже очень давно. Все это время она обманывала сама себя, гоняясь за призраками, тогда как у нее на глазах совсем рядом, в своей маленькой однокомнатной квартирке, страдал настоящий живой человек, для которого она значила непозволительно много…

Пустую улицу осветило солнце, выглянувшее из-за туч, но на душе веселее не стало. Сарада, загипнотизированная жалостью в голубых глазах Наруто, с трудом подавляла в себе непривычные порывы: ей хотелось обнять его, как когда-то он обнял ее: так же страстно и бесцеремонно. Обнять, извиниться и забыть обо всем, что разъедало душу. Но она не могла. Его жалостливый взгляд с оттенком презрения установил между ними невидимую стену, и Сарада чувствовала почти физически, как эта стена разрастается и давит на нее. Вместо того, чтобы приблизиться к Наруто, она наоборот стала пятиться.

Его взгляд погас.

— Прости… — сказал он зачем-то.

Сарада молча смотрела, как он разворачивается и уходит прочь. Его взгляд и тон… Словно он разочаровался в ней окончательно.

Правильно, уходи. Иди к Хинате. Я ведь этого хотела.

Но на глаза почему-то навернулись слезы. Сарада на ватных ногах подошла к забору, прислонилась спиной и сползла вниз. Ни подняться, ни идти домой она не могла. Просто сидела на мокрой дороге у забора. Юбка пропитывалась водой из лужи и наверняка испачкалась в песке и грязи, но даже перфекционизм Сарады сейчас дал сбой.

Она плавно сходила с ума.

****

За длинным столом собрался совет. В центре восседал дайме, по правую руку от него сидели советники Страны Огня, а по левую — представители Конохи.

— Значит, первым делом мы должны выбрать Пятого Хокаге? — проблеял козлиным голоском дайме.

Он мечтательно закатил глаза и обмахивался веером, так что ткань головного убора вокруг его головы с каждым взмахом раскрывалась, обнажая худые щеки с выступающими острыми скулами.

— Хм… Я бы хотел назначить Джирайю. Он всегда мне нравился.

— Один из великой Троицы Листа, — поддержал Хомура. — Больше и некого.

Кохару согласно закивала. Бусины на шпильке ее прически раскачивались и сталкивались с тихим звоном.

— У меня есть информация, — хрипло заговорил Шикаку, — что Джирайя-сама не заинтересован в этом.

— Что значит не заинтересован? — возмутилась старуха. — Это его долг! Коноха в тяжелом положении. Нам нужен лидер. Сейчас больше некому возглавить Лист, кроме Джирайи!

— Вы уверены в этом? — спросил Шикаку.

Дайме заинтересовался.

— О-о. У вас есть другие предложения?

Данзо зыркал по сторонам, изучая лица присутствующих, и собирался с духом, чтобы предложить свою кандидатуру. Но только он решил раскрыть рот, как его перебил Нара:

— Учиха Шисуи.

Представители Страны Огня по другую сторону стола зашептались.

— Он еще молод, — возразил Хомура и опасливо покосился на Данзо.

— Это была последняя воля Третьего, — сухо ответил Шикаку. — Он посчитал, что именно Учиха Шисуи должен стать Пятым Хокаге.

— Сандайме Хокаге, о-о… — протянул дайме. — Великий человек, земля ему пухом. Конечно же я доверяю его выбору. Если он посчитал…

Данзо вскочил и грохнул кулаками по столу, не дав феодалу договорить.

— Учиха — Хокаге? Да вы с ума сошли!

Дайме испуганно вжался в спинку кресла и прикрылся веером.

— Но почему нет? Учиха — сильнейший из кланов Скрытого Листа.

— У вас какие-то предубеждения, Данзо? — спросил Шикаку, недобро прищурившись.

Данзо хотел много чего сказать, но не мог. Переворот, который замышляли Учиха, сверхсекретная миссия Итачи. Никто не знал о том, что на самом деле случилось с проклятым кланом: ни дайме, ни Шикаку, ни другие. Только Хомура и Кохару. И Данзо видел, как эти двое потупили взгляды. Они понимали. Понимали и молчали.

После всего, что произошло; после того, как он несколько раз покушался на жизнь Шисуи — последней угрозы для Листа — и был остановлен или самим Шисуи, или Хирузеном; после всего этого назначить Пятым Хокаге Учиху?

— Ему нельзя доверять!

— Почему? — спросил Нара.

— Последнее слово Хирузена, говорите? Шаринган Учиха может подчинить чужую волю. С чего вы взяли, что это были действительно слова Хирузена? Откуда у вас эти сведения?

— У меня есть свидетель, — твердо сказал Шикаку.

Данзо впился в него ненавидящим взглядом. Нара встал, прошел к дверям и впустил в зал человека в светлом плаще и маске кота.

— Анбу? — спросил дайме.

Сегодня ему было явно интересно на собрании. Шикаку опустился на свое место и придвинул стул к столу, устраиваясь поудобнее. Анбу встал перед советом.

— Представьтесь, — распорядился Данзо. — И снимите маску. Вы выступаете перед советом как свидетель.

Анбу потянулся одной рукой в перчатке к маске, а другой — скинул капюшон, обнажая серый ежик коротких волос. За маской кота скрывался юноша. Он гордо вскинул голову и осмотрел собрание таким острым цепким взглядом, будто видел в каждом присутствующем потенциальную угрозу.

— Моё имя — Тонэки Ёро. Я капитан отряда Анбу, личного корпуса покойного Хокаге. Я был там и своими глазами видел, как погиб Сандайме-сама.

— В таком случае, как вы можете быть уверены, что это не было гендзюцу? — хитро спросил Данзо. — И что гендзюцу не наложили на вас?

— Еще генином я работал в команде с Учихой. Я умею избегать гендзюцу шарингана.

— Учиха Шисуи — лучший пользователь гендзюцу в Конохе и вообще в истории. Не думаю, что ваши попытки избежать иллюзии стали бы для него препятствием.

— Ваши обвинения безосновательны, — ответил Шикаку. — Вы спекулируете догадками, а не фактами, и доказать, что на Третьего воздействовали гендзюцу, вы не можете, как и мы опровергнуть это.

— В таком случае, опираться на слова Хирузена — бессмысленно, раз мы не можем быть уверены в том, что это действительно его воля.

— Зачем вы его топите, Данзо? — прищурился Нара. — Вы, не скрываясь, обливаете грязью юношу, на которого возложил свои надежды Третий. Зачем вам это? Хотите сами занять место Пятого и недовольны, что большинство голосующих на этом месте хочет видеть не вас?

Данзо прикусил язык.

— Этот Учиха… Шисуи Телесного Мерцания, если я не ошибаюсь? Я наслышан о нем. Говорят, он гений, — заговорил дайме. — Но почему Сандайме Хокаге выбрал именно его?

— Учиха Шисуи сражался плечом к плечу с Третьим против Орочимару, — раздался низкий голос Ёро. — Ему удалось разрушить фиолетовый барьер и прорваться на поле боя. Наравне с Сандайме он бился против саннина и воскрешенных братьев-основателей.

— А до этого они с Джирайей-сама прикончили гигантских призывных змей, — добавил Шикаку, — и Шисуи удалось погрузить многих врагов в гендзюцу, что значительно облегчило нам задачу. Говорю как свидетель. Я был там. Вклад Шисуи в нашу победу огромен. Если бы не он... жертв было бы куда больше.

— В таком случае, не странно, что Сандайме Хокаге выбрал этого юношу, — согласился дайме.

— Если он сражался плечом к плечу с Третьим, — едко заметил Данзо. — Тогда почему Хирузен погиб? Учихе это на руку! Подставить Хокаге и заставить перед смертью сказать то, что выгодно…

— Сами-то вы где были? — перебил Ёро.

Данзо задохнулся от такой дерзости. А капитан Анбу не смутился и продолжил:

— В то время, как Шисуи рисковал жизнью на поле боя, успел побывать во многих частях Листа от крепостной стены до главной арены и склонить чашу весов в пользу шиноби Конохи, где были вы, Данзо?

— И правда, — лукаво прищурился дайме.

Данзо скрипнул зубами и, тяжело дыша от негодования, опустился на свое место.

— Как бы там ни было, боевые подвиги — это похвально, — сказала старуха Кохару. — Но, чтобы управлять деревней, этого мало. Мальчик молод, он даже моложе, чем был Минато. Я голосую за то, что вначале надо предложить пост Хокаге Джирайе. Быть может, слухи оказались ложными и Джирайя примет предложение.

— Поддерживаю, — кивнул Хомура.

Дайме сложил веер и похлопал им по ладони.

— Значит, решено. Вы предложите Джирайе стать Пятым Хокаге. А если он откажется… Пятым станет Учиха Шисуи.

Глава 53. Размытый мир

53

Сиденье в луже дало о себе знать тем же вечером: у Сарады началась простуда и подскочила температура. Полночи она не могла уснуть и громко шмыгала носом. Шисуи в конце концов не выдержал, вышел в гостиную, ощупью отыскал в ящиках таблетки и швырнул в Сараду, как некогда свиток с барьерными техниками.

Семейству Учиха повезло. Гигантские призывные змеи разрушили немало кварталов, но их дом остался цел. Деревня все еще находилась в тяжелом положении, и Страна Огня направила все силы на ее восстановление, так что продукты временно выдавались в особых пунктах по талонам, но ни Сараде, ни ее домочадцам не было нужды стоять в очереди, чтобы получить провизию: дома еще оставались кое-какие запасы.

С утра Сарада спокойно приготовила завтрак и заглянула по очереди к Шисуи и Саске.

Шисуи уже проснулся. Сложив руки за спиной, он стоял у приоткрытой балконной двери. С первого взгляда казалось, что он смотрит в окно, но вот глаза все так же стягивал протектор, удерживающий на глазах компресс. На приглашение идти завтракать Шисуи слегка кивнул и остался неподвижно стоять на месте.

Сарада тихонько просунула нос в комнату отца. Саске спал на животе. Из-под одеяла торчала голая нога.

— Завтрак готов, — гнусаво объявила Сарада.

Саске разлепил глаза, резко вскочил, запутался в сползающем с края кровати одеяле и злобно шикнул:

— Кыш отсюда!

Сарада обиженно захлопнула дверь. Не успела она вернуться на кухню, как в квартиру позвонили. Сарада шмыгнула сопливым носом и пошла открывать, но тут в гостиную выглянул хмурый заспанный Саске.

— Кого принесло?

Сарада пожала плечами.

— Скажи мне, кто там, — настаивал отец.

К ним редко заглядывали гости. Резонно было предположить, что это ломится Кирэй, которую они на дух не переносили. Хитрый Саске намеревался сбежать, а, поскольку дверь в квартире была только одна, улизнуть он планировал, скорее всего, через балкон.

Сарада фыркнула.

Пусть тоже страдает.

Она все еще обижалась на него за грубость в ответ на приглашение к завтраку, однако от ощущения солидарности с папой на душе стало весело. Сарада открыла дверь, но на пороге вопреки их с Саске ожиданиям оказалась не Кирэй, а отец Шикамару. К щекам прилила кровь. Почему-то первым делом вспомнилась их неловкая встреча накануне главных боев, когда глава клана Нара принял Сараду за девушку своего сына. Что пугало более, он вполне мог считать так до сих пор.

— Д-доброе утро, — краснея и запинаясь, выдавила Сарада.

— Доброе. Шисуи дома?

— У себя.

Сарада кивнула на дверь. Шикаку разулся и прошел к указанной комнате. В щели приоткрывшейся на миг двери показался Шисуи, который все еще стоял у окна, сложив руки за спиной.

В гостиную выглянул Саске и вопросительно уставился на нее. Сарада покачала головой. Он немного расслабился и спрятался обратно.

Сараду вдруг осенила гениальная идея. Она тихо подошла к комнате отца и заглянула внутрь. Это всегда была запретная территория, Саске не позволял Сараде так нагло вламываться к себе и тут же угрожающе зашипел на нее, но она приложила палец к губам и прокралась к приоткрытой балконной двери.

Подслушивать было нехорошо, но что происходит в жизни Шисуи всегда оставалось тайной. Он редко когда прямо отвечал на вопросы, скорее усмехался и переводил все в шутку. Или говорил: «Сейчас это не твоя забота, девочка». Инстинкты шиноби требовали от Сарады добыть информацию окольными путями.

Взъерошенный Саске застыл у кровати в одних трусах и футболке. До него понемногу доходило. Он на цыпочках подобрался ближе к Сараде и прислушался.

— …состоялся совет, — послышался тихий, но четкий голос отца Шикамару. — Джирайе-саме предложили пост Годайме Хокаге, но он отказался. Пятым станешь ты, Шисуи.

Сарада напоролась на ошарашенный взгляд Саске. Он был в шоке, но и сама Сарада поразилась не менее. Внезапная радость за Шисуи почти мгновенно сменилась звенящей пустотой в голове. Сарада чувствовала какой-то подвох, несостыковку.

Годайме Хокаге… Но… как же… Цунаде-сама? Мамина наставница, она должна была стать Пятой…

****

Шисуи устал от тьмы.

Глаза болели не так сильно, как в день битвы с Орочимару, но все еще немного пекли. Тем не менее, срок, прописанный Кирэй, истек, и Шисуи позволил себе снять повязку. Он отложил мокрый компресс и протектор на край умывальника, осторожно открыл глаза. Из зеркала на него смотрело усталое помятое лицо. С влажных слипшихся ресниц по щекам стекали капли настоя. На коже под глазами отпечатались полосы от компресса, а кончики волос, случайно попавшие под повязку, немного намокли и прилипли ко лбу.

Хорош Пятый Хокаге.

Шисуи казалось, что он выглядит жалко. В нем не было ничего особенного. Обычный парень, которому только перевалило за двадцать, настрадавшийся за свою короткую жизнь, но все еще немного наивный и восторженный. Он смотрел в глаза самому себе и видел ребенка, отнюдь не мужчину.

Только наедине с собой он мог распахнуть душу и рассматривать ее в глазах собственного отражения. Для остальных были маски. Маска шаловливого дружелюбия для Сарады и Саске. Маска твердого уверенного в себе капитана для подчиненных. Они, эти маски, были созданы настолько давно, что всплывали в нужный момент сами собой, автоматически. В нем видели опору. На него надеялись. Целая деревня была готова довериться ему, тогда как он сам все еще оставался в душе мальчишкой, которому приходилось изо дня в день решать недетские вопросы.

Глубоко в его сердце жила тьма. Она холодила душу и даже пыталась отравлять ядом, пробовала захватить над ним власть с самого детства, но Шисуи никогда не поддавался ей. Он умудрился подчинить свою тьму и заставить работать на себя.

Мир имел две стороны: светлую и темную. Человек, обитающий на светлой стороне, мог потерять голову, увидев грязную изнанку мира, сойти с ума, захлебнуться во тьме, погрузиться в нее без остатка, а тот, кто живет во мраке, не имеет права вершить судьбы. Шисуи же балансировал на границе. Тьма помогала лучше понимать мир и людей, питала шаринган и давала силу, а свет задавал ему курс.

Шисуи хотел научить тому же Саске и Сараду, но Саске слишком тяготел к мраку, а психика Сарады с каждым днем становилась все более нестабильной, он замечал это по ее мечущемуся затравленному взгляду. У девочки не было строгих ориентиров, только перфекционизм и излишне обостренная совесть, которая в сложившейся ситуации с путешествием во времени напоминала оголенный нерв. Сарада сомневалась в каждом шаге, боялась доверять своим инстинктам и желаниям. Правильность чересчур глубоко пустила в ней корни, но Шисуи знал: эту правильность можно расшатать. Сарада ходила по краю бездны, и ей было достаточно лишь одного легкого толчка, чтобы сорваться вниз, провалиться во тьму и погрязнуть в ней навсегда. За девочкой нужно было очень внимательно присматривать.

Если я стану Хокаге, у меня уже не будет столько времени на этих двоих.

Брови Шисуи сердито съехались к переносице, а в черном взгляде воспаленных глаз сверкнула твердая уверенность.

Но так я хотя бы сумею защитить их от Данзо.

****

Саске сидел на балконе и пялился в одну точку. Шисуи наблюдал за ним сквозь стеклянную дверь. Зрение было местами размытым — глаза все еще не восстановились как следует.

Чертов Мангеке.

Саске вдруг молниеносно выдернул кунай и швырнул в бетонный пол, будто видел что-то перед собой. Или кого-то.

Шисуи отодвинул створку двери и шагнул на балкон. Саске повернулся к нему. Шисуи прищурился, пытаясь сфокусироваться на нечеткой фигуре мальчишки.

— В кого ты целился?

Саске потупился.

— Кого ты видел? — не отставал Шисуи.

— Себя, — нехотя ответил Саске.

Шисуи застыл в дверном проеме, с грустью глядя на своего подопечного.

Саске тосковал по родителям и ненавидел брата всей душой. Вначале просто ненавидел и хотел отомстить, восстановить клан и имя Учиха. Собрать разбившиеся осколки счастливого детства и склеить из них светлое будущее в мире, где не будет Итачи. Тогда он еще не так боялся. Но с каждым годом страх крепчал, потому что появились люди, которых Саске не хотел потерять. Наруто, Сакура, теперь еще и Сарада… А с новой волной страха его захлестнула и новая волна ненависти, но уже не к Итачи, а к себе самому.

Саске ненавидел себя за слабость. Ненависть к себе горела в нем даже сильнее, чем ненависть к брату. Шисуи знал: Саске винил в смерти родителей себя, потому что был слишком слаб, чтобы защитить их. Вот почему он так спешил сейчас. Бесился, торопился. С жадностью наблюдал за успехами Наруто и бесился еще сильнее. Он не просто завидовал. Саске считал, что раз человек, которого он считал отбросом и неудачником, превзошел его за такой короткий срок настолько серьезно, значит, сам он теряет время впустую и не делает все возможное, чтобы обрести силу.

— Как он прошел этот экзамен в одиночку? — тихо спросил Саске.

Шисуи мысленно ухмыльнулся.

Понял наконец?

Саске часто сравнивал себя с Итачи, и Итачи был лучше во всем. В семь лет закончил академию, в десять получил звание чунина. И получил бы еще раньше, если бы чертов Юки из зависти не держал его в генинах лишние несколько лет. Итачи был особенным, и каждый раз, когда Шисуи намекал на это Саске, в глазах мальчика вспыхивала ярость.

У Саске был потрясающий потенциал. Шисуи подозревал, что именно поэтому Итачи так тщательно внушил младшему брату идею о мести: хотел дать мальчишке стимул развиваться. Но месть и ненависть вели в никуда. Они могли дать Саске силу, чтобы защитить себя, и в то же время неотвратимо толкали в пропасть.

Потому что, когда месть осуществится, у него больше ничего не останется.

— Шисуи? — позвал Саске.

Шисуи скрестил руки на груди, навалился плечом на торец стены и устало прислонился к ней головой.

Какого ответа ты ждешь, Саске-кун? Твой брат всегда был не таким, как все. Я уже не раз говорил это, и, если повторю снова, ты как всегда разозлишься.

****

Новость о назначении Учиха на пост Годайме Хокаге стала для Данзо настолько неожиданным и серьезным потрясением, что некоторое время он не мог оправиться и решить, что же ему делать. Шикаку с негодованием отмел все его аргументы, и сам Данзо был согласен, что они звучали не очень-то убедительно, но настоящую причину, по которой Шисуи нельзя было избирать Хокаге, он назвать никак не мог! И даже поддержка Хомуры и Кохару в этом случае ничего не решала.

Шисуи ворвался в высшие слои Конохи так стремительно и уверенно, что Данзо не успел даже глазом моргнуть. А вот другие оценить потенциал юноши отлично успели и рассудили, что именно его они хотят видеть у руля Скрытого Листа.

Еще бы. Шисуи был талантливым способным джонином, известным далеко за пределами деревни. Но кто мог предположить, что он обладает силой уровня Каге? Первые слухи о его силе поползли по деревне после того дня, когда в Конохе спустя столько лет появилась та девочка, вызвавшая у Данзо подозрения еще давным-давно. Как мог ребенок выжить после резни и при этом не повзрослеть ни на день? Подозрительно. Слишком подозрительно.

В тот день, когда в деревне появилась Сарада, человек из Корня привычно обшаривал квартал Учиха, а потом вдруг исчез. Немного погодя Данзо навестил Хирузен с гневной претензией «оставить в покое Учиха, или он за себя не ручается». У членов Корня был приказ: схватить живым или мертвым любого Учиха, кроме Шисуи и Саске, если таковой вдруг появится на территории деревни. Данзо опасался потенциальных выживших, которые могли быть не учтены, как некогда эта девочка, свалившаяся из ниоткуда и быстро юркнувшая под крыло Итачи и Фугаку.

Выжившие были опасны. Они могли мстить.

Его человек следовал приказу. Если он не мог схватить ее без боя, то доставил бы на базу хотя бы раненую или мертвую. Все-таки лишний шаринган на дороге не валяется.

Однако…

Она убила моего человека.

Одолеть члена Корня было не так просто, даже носителю шарингана. На такое в свое время были способны Итачи и Шисуи. Но они были гениями. У обычной девочки-генина, пусть и с додзюцу Учиха, не было шансов против Корня Анбу. Что-то здесь было нечисто. Данзо пытался объяснить это Хирузену, но чертов старик его не слушал. Он был слишком взбешен тем, что Данзо продолжает за его спиной вести свою игру.

«Как она выжила? Откуда она появилась в деревне? Почему не повзрослела?» — наседал Данзо.

На что Хирузен спокойно ответил: «Это техника Мангеке Шисуи».

У Хирузена и Шисуи были какие-то тайны еще с тех пор, как Третий взял мальчишку к себе в Анбу и позволил заниматься делом Учиха. Данзо все еще не давала покоя загадка, каким образом Учиха Шисуи умудрился убедить Фугаку отказаться от идеи мятежа. Он подозревал, что это может быть гендзюцу, но если даже лидер Учиха не мог сопротивляться технике Шисуи, то Хирузен бы не смог тем более. Данзо полагал, что Шисуи получил контроль над Третьим уже давно, но раскрыть настолько тонкую махинацию было практически невозможно.

После появления Сарады в деревне приоткрылись новые грани силы Шисуи. Шиноби, управляющий временем. Что бы он ни внушил Хирузену, но он явно был замешан во всей этой истории с Сарадой, и Данзо не знал ни единой техники, которая могла бы совершить такое. Эдо Тенсей? Но Учиха Сарада не была воскрешенной. Она была живой.

Защитить от смерти и перенести на шесть лет в будущее. Какой же силой обладает этот мальчишка?

Данзо все это категорически не нравилось. Ему казалось, что после миссии Итачи проблема Учиха будет решена раз и навсегда, и никогда прежде он так не ошибался. Вместо грубой стадной угрозы восстания целого клана Данзо получил одного единственного парня, который, однако, был совсем не так прост, как казалось на первый взгляд.

Шисуи был светел и добродушен. Он поддерживал мягкую политику Третьего, из двух решений выбирал самое доброе. До последнего пытался спасти проклятый клан мирным путем и даже был немного наивен в своей доброте.

Но это только на первый взгляд.

Наблюдая за ним все эти годы, Данзо пришел к выводу, что Шисуи очень умен и очень хитер. Его добродушие застилало людям глаза. Окружающие неосознанно тянулись к нему, как цветы тянутся к солнцу, и это свое качество вкупе с гипнотизирующей силой шарингана Шисуи умело использовал в собственных целях. Невозможно заподозрить, невозможно вывести на чистую воду. Черт возьми, невозможно даже вычислить, чего он хочет, чего добивается!

А если ему стали известны подробности падения клана Учиха, логично было предположить, что Шисуи станет мстить, и мстить будет тонко. Его нельзя было допускать во власть. Гнилая голова разрушит даже самое крепкое тело. Нельзя было позволить выходцу из Учиха стать во главе Конохи, но Шисуи поразительно прочно закрепился. Отговорить Совет от идеи избрать парня Годайме Хокаге Данзо так и не удалось.

Инаугурация была назначена на послезавтра, и из всех вариантов защитить Лист от непоправимого решения остались только самые рисковые, тогда как Данзо был готов пойти на любой риск, лишь бы спасти деревню от Тьмы,что скрывалась за личиной Добра и не внушала подозрений никому, кроме него самого.

****

Силуэты деревьев были нечеткими. В теплом воздухе вилась мошкара, липла к потным от бега щекам, но настолько мелких тварей Шисуи не замечал.

Может, я рано снял компресс? Надо было подержать еще сутки?

Они недолго бежали по роще и перешли на шаг.

— Куда мы идем, Шисуи-сан?

Шисуи покосился на Сараду.

— Хочу показать тебе одно место.

Девочка кивнула. Она смотрела перед собой и о чем-то думала.

Сарада старалась не встречаться с ним взглядом с того самого дня, как узнала, кого избрали Пятым. Будто что-то прятала от него и думала, что он не заметит, если просто не смотреть ему в глаза.

Я заметил, девочка.

Она часто делилась с ним мыслями, даже очень личным, но сейчас замкнулась в себе. Что-то беспокоило ее, съедало изнутри. Неужели так переживала за свое будущее, о котором он посоветовал ей забыть?

Тот разговор в госпитале месяц назад. Черт, надо было с ней помягче…

— Сарада.

Она украдкой взглянула на него из-под смоляной челки, спадающей на глаз.

— О чем ты думаешь?

Снова отвернулась.

— Я прямо чувствую, как ты тщательно придумываешь отмазку, — ухмыльнулся Шисуи. — Не придумывай. Просто скажи мне правду.

— Думаю о будущем, — туманно ответила Сарада.

Знаю, что о будущем. Больше ведь не о чем. Это ведь то самое, что занимает твои мысли все свободное время. Не так ли, Сарада?

— В твоем будущем… — произнес он, надеясь, что голос не дрожит и не выдает его волнения. — Пятым выбрали не меня.

Не спросил, сказал утвердительно, будто знал. На самом деле не знал, а просто бил наугад.

Сарада задохнулась и уставилась на него огромными глазами.

Попал.

И правда, к чему прятать взгляд, если все, что она скрывала, и так всплыло? Ее поведение изменилось после новости о назначении на пост Хокаге, значит, дело было в этом. В ее мире Годайме Хокаге стал кто-то другой. Все совпало не так, как совпало сейчас. Он не успел пробиться к Третьему и заручиться его поддержкой? Джирайя согласился? Данзо сумел отговорить совет? Причин было множество.

Например, еще...

— Ты знаешь, когда я должен умереть. Ведь правда?

Как он ни старался говорить спокойно, все равно не получалось. Голос все-таки дрожал. Но а как еще можно задавать вопрос о собственной гибели человеку, который знает будущее?

— Нет.

Шисуи стало немного легче. Жить, зная, что будущее твое не предопределено хоть бы и в мыслях Сарады, как-то проще.

— Я никогда о тебе не слышала, — тихо продолжала она. — Ни на уроках, ни от мамы. Впервые увидела тебя в тот день, наутро после трагедии Кьюби.

Он помнил. Девочка-генин, разворотившая кулаком стену. Мог ли он подумать тогда, что спустя столько лет они будут идти по лесу вместе, и эта девочка будет младше него, а он осмелится показать ей место, которое не показывал до этого никому другому?

«Одно из двух: или в ее будущем я состою в такой должности, что информация обо мне не выходит за пределы узкого круга просвещенных, или меня просто нет в живых, — пришел к печальному выводу Шисуи. — Хотя это не объясняет, почему меня нет в истории. В любом случае, если второе, то жизни еще лет… двадцать? Десять? Еще меньше? Не так уж и много. Хотелось бы больше… Буду надеяться на первый вариант».

На щеках Сарады запылал легкий румянец. Она спутано пробормотала:

— Но ты же сам говорил. Я все поменяла. Будущее изменилось. Так что это теперь все неточно. Может, ты и есть в моем будущем? Я хочу верить, что есть.

— Утешаешь меня? Я же вижу, как ты разрываешься. Не хочешь терять то, что может дать тебе жизнь сейчас, но и не можешь до конца отказаться от старого. Будущее, в котором буду я... Что, если оно будет далеко не таким красочным, как ты себе представляешь?

Сарада смутилась.

— Но теперь и старое будет далеко не таким красочным, если в нем не будет тебя.

Шисуи мягко улыбнулся.

— Спасибо, девочка.

Он растрепал ей волосы.

Немного погодя они вышли из рощи к обрыву. В лицо ударил свежий ветер.

На противоположном краю ущелья шумел водопад. Тот берег располагался выше: отвесная скала, с верхушки которой пенистой широкой лентой срывалась вода. Сарада, плотно сжав губы, осматривала местность, Шисуи же запустил руки в карманы штанов и подошел ближе к краю. На дне вилась змейкой река Нака. Из воды торчали макушки камней. Девочка задумчиво провела рукой по замшелому валуну, тому самому, на котором Шисуи в последний раз видел своего бывшего друга.

— Где мы?

— Это наше с Итачи место.

Сарада вздрогнула.

— Мы уже когда-то бывали тут с тобой неподалеку, дальше по течению. После одного из собраний. Не помнишь?

Она кивнула. Помнила.

— Мы с Итачи часто встречались здесь в детстве. Я никому не говорил об этом месте, а сейчас решил показать его тебе.

— Мне? — растерянно пролепетала Сарада, пораженная таким доверием и вниманием.

— Да, — просто согласился Шисуи.

Ее глаза стали влажными. Сарада плотно сжала губы.

— Итачи…

— М-м?

— Шисуи-сан, почему ты не убил его? Еще тогда…

Шисуи грустно ухмыльнулся.

— Саске-кун не простил бы меня, отними я у него такое удовольствие, верно?

Сарада тряхнула головой:

— Не смешно! Ты же сам сказал, что Итачи сошел с ума. Папа может погибнуть, если встретится с ним, а ты всегда был сильнее, ты бы справился. Тогда почему?

— Я не говорил, что он сошел с ума.

— А? — ошарашенно выпалила Сарада.

Шисуи покачал головой.

— Я сказал, что люди так считают.

— А ты считаешь иначе?

Он не ответил сразу. Смотрел на водопад и вдыхал рассеянную в воздухе влажную пыль брызг.

— Какая тебе разница, что я считаю? И какая разница, что считают другие? Я был его лучшим другом и заявляю: никто в деревне не знает настоящего Итачи, Сарада. Даже я. Все, что ты услышишь о нем, — не более чем слухи и догадки.

— К чему это…

Шисуи перебил ее:

— У тебя должно быть свое мнение. Обо всем. В том числе и об Итачи. Мнение, не навязанное другими. Перестань бояться. Хочешь узнать Итачи — взгляни на него своими глазами, а не собирай себе в копилку сплетни и домыслы о нем.

— Как взглянуть на него своими глазами, если он может запросто убить меня? — буркнула Сарада. — Как бабушку, дедушку… Изуми…

— Но ведь тогда он тебя не убил, — резонно заметил Шисуи. — Или ты уже не помнишь?

— Помню.

Сарада притихла. Жестко впилась пальцами в мох на валуне, словно чувствовала, что на этом месте годы назад сидел ее дядя.

Глава 54. Феномен жизни

54

Тихо звенел маленький бубенчик на широкополой шляпе. Солнце ушло с зенита и плавно опускалось к горизонту, время от времени скрываясь за облаками. Дорога оказалась в тени. В мокрой пыли после недавнего дождя застыли мутными зеркалами лужи. Кисаме небрежно ступал в них и довольно скалил зубы. Ему нравилось.

Мягкая густая грязь неприятно липла к подошвам. Итачи не любил грязь, но ему вечно приходилось мириться с ней, со всеми ее проявлениями: ходить по грязи, спать в грязи, выполнять грязные поручения лидера.

Они с Кисаме бродили от поселка к поселку, от города к городу. Итачи привык к тому, что перед глазами неизменно тянется лента дороги, а вокруг — лес или рисовые поля. Изредка попадались одинокие домики, древние часовенки безымянных богов, замшелые статуи или даже могилы — взгляд радовался всему, что выделялось из однообразного пейзажа.

Кисаме, взвалив на плечо Самехаду, обычно шагал молча. Им не о чем было говорить, и мечник не рисковал беспокоить кровавый ужас Конохи бестолковыми разговорами, так что у Итачи находилось достаточно времени на размышления.

У каждого человека были свои представления о том, как идеально прожить жизнь. Земледелец мечтал о хороших урожаях из года в год, благоприятной погоде и высоких ценах на рынке. Предприниматель желал, чтобы его дело развивалось и приносило хороший доход. Многие хотели иметь уютный дом, планировали обзавестись семьей и детьми и воспитать своих детей так, чтобы они во всем превосходили соседских. Другие напротив грезили о путешествиях и свободе от брачных уз. Кто-то мечтал стать героем, оставить след в истории и укорениться в сердцах будущих поколений как кумир и пример для подражания, а кто-то бродил по миру в поисках музы и изливал свои мысли на бумагу, надеясь обрести бессмертие именно таким возвышенным образом, даже если мысли эти были полны греховных видений о плотских утехах.

Мир напоминал Итачи механическую шкатулку, на поверхности которой танцевали яркие фигурки людей: всех тех, кого он видел в городах и поселках, тогда как сам он был просто шестеренкой, скрытой глубоко в этом огромном механизме.

Безымянный шиноби, охраняющий мир из тьмы. Своей собственной жизни у него никогда и не было, Итачи принес ее в жертву идее.

С самого детства ему было сложно понимать людей. Его разум обитал в других сферах. Все во вселенной так или иначе было взаимосвязано, и он умел прослеживать эти связи. Обыватели воспринимали окружающий мир, цепляясь за стереотипы, с младенчества вколоченные в голову. Они замечали лишь краски и форму, тогда как Итачи мог проникать в суть вещей.

Но, при всей своей возвышенной натуре, Итачи иногда задумывался и о вещах куда более приземленных. Он смотрел на людей, на чужие семьи, чужих детей…

Я мог бы стать отцом, думал он с трепетом.

Феномен жизни потряс его до глубины души еще в тот момент, когда он увидел новорожденного Саске. Мысль о том, что он сам мог бы стать причиной подобного чуда, вдохновляла и смущала Итачи, но он знал, что ни с кем никогда не будет настолько близок, как с Изуми, а значит и шанса стать родителем у него нет ни малейшего.

В дешевых гостиницах, где они останавливались с Кисаме, ему иногда навязывались девушки не самого благородного происхождения и не самых строгих правил, хоть и весьма привлекательные. Но даже одного прикосновения, одного их похотливого взгляда было достаточно, чтобы в памяти ожило лицо Изуми. Наивное доверие, с которым она подалась ему навстречу, когда он сжимал за спиной теплую рукоять куная, — эти воспоминания пробуждали вялое чувство вины, дремлющее на дне души, и Итачи безжалостно отталкивал каждую девушку, которая проявляла к нему интерес.

Он никогда не понимал, чем мог понравиться Изуми, в нем ведь не было ничего особенного. Как и в самой Изуми. На свете жило множество таких же добрых и чистых девушек, но душа Итачи тянулась всегда только к одной, и не потому, что Изуми обладала неземной красотой или какими-то редкими качествами. Просто ей, как и Шисуи, в то время, когда он был еще юн и впечатлителен, удалось найти к нему подход. Сейчас же никаких подходов не осталось. Итачи больше не был ребенком, он вырос и стал настоящим шиноби.

Наблюдая за мирным копошением людей все эти годы, он перестал так остро жалеть о своем решении отказаться от личного счастья во имя всеобщего блага. Беспечно прожигать время, наслаждаясь семейным покоем, в то время, как мир горел в огне, Итачи бы никогда не смог. Он не был создан для такой жизни, не умел жить для себя. Даже если и был шанс не приносить себя в жертву, а пойти на поводу у этой девочки и не отказываться от права на нормальную человеческую жизнь, Итачи уничтожил его в тот момент, когда убил Изуми.

Голос напарника отвлек его от размышлений.

— Доберемся к вечеру, Итачи-сан?

— Нет.

Коноха была уже близко. Они с Кисаме направлялись в Лист по приказу организации: им нужно было найти Кьюби. Но у Итачи были и свои дела в родной деревне. Недавно он узнал о смерти Третьего, поэтому главной целью визита в Коноху было напомнить старейшинам и Данзо об уговоре. Итачи должен был убедиться, что после смерти Хирузена его близкие будут в безопасности.

Человек, уничтоживший собственный клан, хладнокровный убийца, лишивший жизни родителей и любимую девушку. Парадоксально, но он как никто другой понимал, что жизнь была бесценным даром и очень хрупким. Он помнил маленького Саске, крошечный комочек жизни, вздрагивающий от малейшего прикосновения, словно пламя свечи. Достаточно было лишь слабого дыхания, чтобы огонь его жизни погас навсегда, и мысль об этом не давала Итачи покоя.

Именно поэтому он хотел, чтобы глупый маленький брат стал сильнее. Из слабого огонька превратился в лесной пожар, который от дуновения ветра не гаснет, а напротив разгорается еще сильнее.

Чтобы и мысли ни у кого не возникало попробовать погасить его.

Чтобы его нельзя было погасить.

****

Инаугурация должна была состояться на следующий день, и Шисуи немного волновался. Разговор с Сарадой все еще не давал ему покоя. Мысль о том, что в ее старом будущем для него словно не было места, немало напрягала.

Неужели я все-таки погиб?

От этой идеи ему становилось не по себе.

Остается только надеяться на то, что девочка своей возней все изменила. Хах… Она так переживает из-за этого, тогда как я, наоборот, надеюсь.

Золотое закатное солнце освещало большой заброшенный храм, украшенный огромной статуей многорукого бога с уродливым лицом.

Шисуи был удивлен, что Данзо позволил Совету избрать его Пятым. Он знал, как лидер Корня ненавидит Учиха, и смириться с решением большинства для него наверняка было очень тяжело. Данзо назначил ему встречу у храма, и Шисуи терялся в догадках, что старику понадобилось от него.

Он щурился, разглядывая статуи, покрытые сетью неглубоких трещин, и прислушивался к звукам леса. Четко сфокусироваться на лице страшного бога все еще не получалось. После использования Мангеке глаза восстанавливались как-то уж слишком долго и Шисуи начал переживать, восстановятся ли они вообще.

В кустах послышался тихий шорох. К храму медленно ковылял Данзо.

— Зачем вы звали меня, Данзо-сама?

— Есть разговор, — глухо ответил старик.

Он подошел ближе, оперся обеими руками на палку и уставился на Шисуи единственным глазом. Его лицо рассекали глубокие морщины, на подбородке красовался крестообразный шрам, и Данзо скорее походил на старую развалину, чем на шиноби. Однако Шисуи подозревал, что внешняя хрупкость его обманчива.

— Ты должен отказаться от титула Годайме Хокаге, — безапелляционно объявил Данзо.

Шисуи непонимающе скривился. Этот разговор не понравился ему с самых первых секунд.

— Что?

— Я не позволю тебе погубить Лист.

— Данзо-сама… О чем вы говорите?

Данзо продолжал спокойно и немного ехидно:

— Ты подготовил себе хорошую почву, тебя все поддержали. Но твой шаринган не обманет меня. Видишь ли, я опасаюсь, что ты не будешь использовать свою силу во благо Конохи. Откажись от поста Хокаге этим же вечером.

Шисуи недобро нахмурился.

— Ни за что.

Он напряг все свое чутье. Чертов старик что-то замышлял, стоило быть начеку.

— Это твое окончательное решение? — сухо осведомился Данзо.

— Вы мне угрожаете?

Данзо промолчал в ответ. Шисуи терпеливо ждал.

Что он задумал? Будет шантажировать меня Саске и Сарадой? Неужели он не понимает, чем эти игры закончатся для Листа?

— Значит, ты не отступишься, — произнес Данзо. — Что ж…

— Мне надоело слушать этот бред, — гневно ответил Шисуи.

Он обошел Данзо. Мужчина не попытался его остановить ни жестом, ни словом. Так и стоял возле храма, не шевелясь. Шисуи оставил его одного и скрылся в лесу.

****

После разговора с Данзо на душе остался неприятный осадок. Эти дурацкие обвинения и угрозы. Шисуи чувствовал, что чертов старик так просто не успокоится.

Деревня Скрытого Листа была одной большой семьей. Такой видели ее все Хокаге. Кланы Конохи заключили нерушимый союз, чтобы вместе преодолевать невзгоды, защищать своих близких и свои земли, и сила их была в единстве. Шисуи привык, что враг находится по другую сторону баррикад, потому ему было очень трудно во времена, когда клан планировал переворот. Раскол между тем, что должно быть едино, не укладывался в его систему видения мира. Он не мог выбирать между кланом и деревней, потому что клан был частью деревни. Если кто-то из земляков отбивался от стаи, Шисуи прилагал все силы, чтобы вернуть его обратно. Это Итачи мог отключить свои человеческие чувства и безжалостно отсечь то, что угрожало покою деревни. Итачи, но не Шисуи.

Шисуи чувствовал угрозу со стороны Данзо, но до конца не представлял, что ему с ним делать. Уничтожить мужчину и его подчиненных физически – так, как когда-то пытался поступить с ним сам Данзо, Шисуи не мог. Это противоречило его принципам, и Шисуи ни за что бы не решился на такой шаг. К тому же, на пороге карьеры Хокаге, все это могла быть хорошо спланированная провокация, и в итоге вместо кресла в Резиденции его ждала бы тюремная камера.

Идеальным решением было бы применить к старику Котоамацуками, но техника еще не восстановилась, так что Шисуи размышлял над другими видами гендзюцу. Пусть не настолько надежными, но подобными. Он даже готов был разработать новое, однако для этого следовало подождать, пока восстановятся глаза.

А ждать было нельзя.

После беседы с Данзо Шисуи пришел к выводу, что старик приложит все усилия, чтобы не позволить ему стать Пятым Хокаге. Но каким образом? Убьет его? Захватит в заложники Саске или Сараду? Просто подставит?

Шисуи знал, что Данзо никогда не действовал напрямую. Он предпочитал таскать каштаны из огня чужими руками и отсекал все ведущие к нему нити. Люди сведущие подозревали Данзо, но фактически никаких доказательств никогда не было. Тогда, после миссии на границе, все пытались обставить как нападение Анбу Тумана. Сейчас же Шисуи был на пике, люди знали, насколько он силен. Его избрали Пятым Хокаге, и приписать его внезапную гибель случайности никак бы не вышло, потому что возник бы резонный вопрос: кто способен на такое и, главное, у кого был мотив?

Шикаку рассказал ему про заседание совета, и Шисуи полагал, что открыто нападать на него Данзо не станет.

«После совета все ведь первым делом подумают на тебя, Данзо. Тебе невыгодно устранять меня, — размышлял он. — Но никто не мешает тебе тайно меня шантажировать...»

Неопределенность тревожила Шисуи. Он был уверен в своих силах. На поле боя с реальным врагом ему не было равных, однако ожидать удара в спину на территории своего дома было невыносимо. Чтобы победить в такой тайной политической войне, нужно было действовать беспринципно, бить Данзо его же оружием.

Может, это и правильно. Шиноби не должен избегать любых эффективных методов для достижения своей цели.

Но Шисуи скорее был готов признать, что он не состоялся как шиноби, чем опуститься до такого. Он ступил на чужую территорию, где игра велась совсем по другим правилам, и чувствовал себя слепым. Отказываться от кресла Хокаге Шисуи не собирался и дал ясно понять это Данзо. Время поджимало, а он не имел понятия, что ему делать, и начинал понемногу паниковать, хоть ему это и было несвойственно.

— Я дома!

Квартира ответила ему тишиной. Шисуи защелкнул замок и скинул сандалии. Он заметил в прихожей обувь Саске, покачал головой, пересек гостиную и заглянул в крайнюю комнату. Мальчишка лежал на кровати на боку и будто бы дремал, но очень чутко. Услышав, как открылась дверь его комнаты, Саске проснулся и обернулся.

— Как прошла тренировка?

— Как обычно, — буркнул Саске. — Чего ты не пошел с нами?

— У меня были дела. Где Сарада?

— Мне какое дело?

Шисуи устало закатил глаза.

— Не знаю, — снизошел Саске. — Она ушла сразу после тренировки. Не сказала куда.

— Вот как.

Не нравится мне все это.

Шисуи вышел в гостиную и хотел было закрыть за собой дверь, но вдруг услышал скрежет. Он насторожился и шагнул обратно в комнату. Саске напрягся и с тревогой поглядывал в сторону балкона — тоже слышал. Шисуи подошел к окну, раздвинул шторы и увидел, как по балкону прохаживается хромающий ворон. Он напряг глаза, всматриваясь в нечеткий силуэт. Это был не его ворон и не просто случайная птица, посланная Сарадой.

Черт, узнаю эту походку. Это же Дайса.

Шисуи отодвинул створку двери и вышел босиком на балкон. Хромой ворон отпрянул, наклонил голову и уставился на него черными глазами.

— Твоя птица? — недовольно спросил Саске.

Он был немного встревожен. Слишком уж резко и поспешно Шисуи выскочил на балкон.

— Да. Все нормально.

Шисуи присел на корточки и выпятил локоть, показывая Дайсе, что можно сесть ему на руку. Но ворон пугливо отпрянул.

— Тш-ш… Давай-ка. Иди ко мне.

— Как-то он не очень тебе доверяет. Он точно не твой. Стоп, я где-то видел эту птицу, — прищурился Саске.

Этого еще не хватало.

— Это посланник Сарады, — соврал Шисуи, не моргнув и глазом. — Ну-ка, давай-ка сюда.

Дайса каркнул, взмахнул крыльями и таки вспорхнул ему на руку. Шисуи осмотрел его лапку и снял тонкую трубочку бумаги. Он попытался развернуть послание двумя пальцами, но ворон неожиданно цапнул его за ухо ни с того ни с сего.

— Ах ты ж, пад… кхм…

Шисуи терпеливо выдохнул и попытался стряхнуть кусачую птицу с руки, но ворон прочно вцепился когтями и улетать не хотел.

Черт. Сколько лет прошло, а у него привычки все не меняются. Никакого воспитания.

Стряхнув хамовитого ворона с руки, он развернул послание и прищурился. С таким зрением читать мелкий шрифт было особенно трудно.

«Я вернулся. Буду ждать на том же месте».

Дайса сердито каркнул напоследок и упорхнул прочь.

****

Сарада сидела на замшелом камне и смотрела на водопад. Здесь и правда было красиво. Почему-то после ежедневной тренировки с отцом она решила отправиться именно сюда.

Со дня похорон Третьего над Конохой часто бродили тучи, но привычная летняя жара понемногу отвоевывала свои права у внезапного сезона дождей. Возле водопада же было свежо и спокойно. Голые руки и ноги обволакивала вечерняя прохлада, а шум падающей воды приводил в порядок спутанные мысли. Здесь не было людей и нельзя было встретить знакомых.

Не удивительно, что они любили здесь встречаться.

Сараде казалось, что и трава, и этот камень, и скалистый край обрыва хранят память обо всем, что происходило здесь годы назад. Счастливое детство дяди и Шисуи, их доверительные беседы, мечты. И Сараде становилось горько оттого, что все закончилось именно так: сумасшествием Итачи, гибелью клана, расколом между лучшими друзьями…

Ей просто не верилось, что Шисуи станет Пятым Хокаге. История явно свернула со своего привычного пути, и Сарада никак не могла решить: радоваться ей или же, наоборот.

Если Цунаде-сама не вернется в деревню, кто будет обучать маму?

Из головы все никак не лез их разговор с Шисуи. Его взволнованный голос пробрал Сараду до мурашек.

«Ты знаешь, когда я должен умереть. Ведь правда?»

Он всегда был таким спокойным и уверенным. Иногда веселым, иногда серьезным. Неужели все это время рядом с ней он думал о том, что она знает, когда он умрет? Знает вплоть до точной даты и молчит.

Осуждал меня за это? Или наоборот считал, что я права? Сам же решился спросить только сейчас…

Она так хотела, чтобы будущее не менялось. Просто живая мама, а все остальное пускай бы оставалось по-прежнему: друзья, исход Четвертой Мировой… Но после того разговора здесь же, у обрыва, Сарада с горечью поняла, что и прежний вариант будущего с живой мамой ее не устроит.

Мир без Шисуи… Я не хочу представлять себе мир без Шисуи.

Как было бы прекрасно, если бы в новом будущем все было, как и в старом: друзья, родители, Нанадайме, но еще и живой Шисуи. Сараде казалось, так и должен выглядеть рай. Однако глупо было надеяться на то, что все сложится именно так, как хочется ей, Сараде. Вселенная вряд ли в своем течении вдохновлялась мечтами наследницы павшего клана.

****

«Наше место, наше место», — повторял сам себе Шисуи, перепрыгивая с ветки на ветку.

Его все еще не покидало дурное предчувствие, поселившееся в душе после разговора с Данзо. Он опасался, что и Саске, и Сарада теперь могут быть в опасности. Мало ли, что взбредет в голову хитрому старику? Было бы неплохо, если бы Сарада тоже оказалась у обрыва. Как раз бы забрал ее домой от греха подальше.

Вот только, если они на обрыве пересекутся с Итачи...

Шисуи уже был и не рад, что открыл Сараде это тайное место. Мог ли он рассчитывать, что Итачи снова когда-нибудь назначит встречу там же, на обрыве? Сейчас Шисуи бывшему другу уже совсем не доверял, однако интуиция подсказывала ему, что со стороны Итачи девочке ничего не грозит, а значит, их потенциальная встреча становится все более любопытной.

Если только Сарада действительно там.

Шисуи давно не видел ни Итачи, ни Дайсу и понятия не имел, что могло понадобиться отцеубийце в Конохе. Просто хотел убедиться, что Саске в порядке? Но к чему для этого назначать личную встречу?

Шисуи продолжал перемещаться с ветки на ветку, а инстинкты шиноби все больше обострялись с каждым прыжком. Сердце охватила тревога, и Шисуи принял решение остановиться и осмотреться. Он спрыгнул с дерева на землю и активировал шаринган, но глаза обожгло страшной болью.

Ч-черт. Все еще не восстановились.

От боли и напряжения выступили слезы, но Шисуи стерпел. Оглядев окрестности, он неожиданно заметил в кустах несколько очагов чакры. Нет, не просто несколько. Больше десятка. На разной дистанции, кто-то ближе, кто-то дальше. И все пытались максимально скрыть свою чакру.

По спине пробежал холодок.

Засада? Неужели Корень?

Как же не вовремя. С такими глазами он не сможет сражаться в полную силу.

Хотя Корень — не Орочимару. Справлюсь и так, конечно, но все-таки лучше не рисковать.

Шисуи решил отступить.

Он попытался сделать шаг назад, однако тело почему-то не подчинилось. Ноги будто приросли к земле.

Техника? Но я ничего не чувствовал. Когда?

Из зарослей выступил мужчина с забинтованным лицом.

— Данзо, — сцепив зубы, выдавил Шисуи.

Течение чакры в теле как-то резко сократилось и сбилось. Глаза обожгло изнутри болью, и шаринган деактивировался. Красный лес стал обычным.

Лидер Корня неспешно ковылял, подбираясь все ближе и ближе, и остановился всего в нескольких шагах.

— Я сделал тебе хорошее предложение. Ты отказался.

Шисуи вновь попробовал шевельнуться, но, как и в прошлый раз, ничего не получилось. Данзо бесстрастно наблюдал за его тщетными потугами сдвинуться с места.

— Ч-что вы сделали?

Шисуи вспотел. Он не понимал, что происходит, но подсознательно чувствовал, что добром дело не кончится. Ветер скользнул под свободную футболку и остудил влажную спину. По мокрой коже вместе со сквозняком воздуха полз липкий страх. Шисуи, с трудом выжав из себя чакру, послал ее в глаза и оживил шаринган.

Дьявольщина. Даже обычный шаринган вызывает дикую боль, а Мангеке… Как ни пытаюсь его активировать, чувствую только боль, и ничего больше. И чакры не хватает… Черт! Почему я не могу нормально формировать чакру?

Глава 55. Мечта Учиха

55

Данзо наблюдал за сменой эмоций на лице Шисуи. Учиха все еще не мог сдвинуться с места и, судя по взгляду, откровенно паниковал.

— Твои глаза заработали тебе хорошую славу, Шисуи. Однако мне кажется, что ты будешь использовать их неправильно. Поверь, я найду твоим глазам куда более годное применение.

— Ч-что вы сделали?

— Право же, насекомые такие интересные создания, — ответил Данзо и шагнул ближе. — Если человека кусает мелкая мошка, он не чувствует укуса. Яд же скорпиона или паука может убить даже огромное животное.

Он сделал еще один шаг.

— Если бы существовало насекомое со смертельным ядом скорпиона, но кусающее, как мошка… Сопротивляться ему было бы невозможно.

Рядом возник шиноби в тигриной маске.

— Этот человек принадлежит к клану Абураме. Ты ведь умен, не так ли? Полагаю, дальнейшие объяснения не требуются?

Шисуи с виду напрягся и снова попробовал сдвинуться с места, но где там. Молодой Учиха выглядел настолько жалко и беспомощно, что губы Данзо растянулись в тоненькой улыбке.

— Расслабься. Яд не убьет тебя сразу. Ты проживешь достаточно, чтобы я успел забрать твои глаза. Свежие, вырванные из живого тела, приживаются куда лучше.

Данзо протянул руку к его лицу.

Голова неожиданно закружилась, пальцы коснулись пустоты. Мир менялся и плыл, и в нем больше не было Шисуи. Данзо вновь очутился у храма, где они встречались всего около часа назад. Лицо безобразного божества, потрескавшееся от древности, растягивалось и множилось. Золотой свет, разлитый по округе заходящим солнцем, резал глаза и казался каким-то ядовитым, смертельно опасным, словно не золото, а ртуть.

Гендзюцу шарингана… Черт. Я недооценил его.

Но все вдруг пришло в норму. Данзо снова увидел встревоженное лицо Шисуи и алый шаринган вместо привычной черной радужки.

Плеча касалась рука Сугару.

Вернул меня из гендзюцу. Отлично. Следует быть осторожнее.

Данзо уже не смотрел в глаза Шисуи, но лицо юноши опять начало двоиться, троиться…

Яд насекомых Сугару влияет на формирование чакры в клетках, но даже так этот мальчишка умудряется использовать свои глаза. Потрясающе.

— Данзо, ч-что ты…

— Что я делаю? — невинно осведомился Данзо и протянул левую руку к правому глазу Шисуи, стараясь не пересекаться взглядом с шаринганом.

Приподнял средним пальцем и указательным подрагивающее верхнее веко, которое щекотало кожу густыми ресницами, большим опустил нижнее, обнажая скользкое глазное яблоко. Животный ужас молодого парня можно было ощутить кожей. Он будто передавался импульсами в тело Данзо и еще сильнее разжигал его решимость. Пальцы проникли глубже, ухватили глаз, крепко, но бережно, чтобы не раздавить, и с силой вырвали из горячей глазницы.

Шисуи страшно закричал. В душе Данзо ничего не дрогнуло. Он прошел две мировые войны, и способность к эмпатии атрофировалось у него до основания.

Щеку Шисуи обильно заливала кровь. Парень жадно глотал воздух и издавал какие-то странные звуки, похожие на собачий скулеж. Его широкая грудь судорожно вздымалась. Страдания живого существа на расстоянии вытянутой руки ничуть не задевали Данзо, ему не было жаль искалеченного юношу. Он смотрел на лежащий в окровавленной ладони теплый шарик чужого глаза и ликовал. Сегодня его мечты сбывались одна за другой. Завладеть Мангеке. Убрать неугодного Учиху. Спасти Лист от Хокаге, который приведет деревню к гибели. Как только Хирузена не стало, оказалось, что эти мечты так просто осуществить! Лишь протянуть руку, и вот желанный глаз уже у тебя в ладони. Протянуть вторую — и будет уже два глаза.

Последние дни перед инаугурацией Годайме Хокаге Данзо удерживала только клятва, данная Итачи. Договор был лишь на жизнь Саске, Шисуи и Сарада в списке неприкасаемых не значились, но он все равно сомневался, как отреагирует гениальный мальчишка на его поступок. Однако выбора не было. Допустить к управлению Конохой выходца из Учиха, Данзо не мог никак, да еще и такого шустрого. Кроме того, ему не давала покоя мысль, что он может в любой момент попасть под контроль, как Хирузен.

— А теперь второй… — промурлыкал Данзо и потянулся к Шисуи.

Поляна вдруг опустела.

— Шуншин! — послышался шуршащий голос Сугару.

Данзо только диву давался.

Живучий парень. Как он умудрился использовать шуншин в таком состоянии?

— Догнать и убить.

Сугару исчез. Данзо был уверен, за ним последуют и другие, ожидавшие в роще неподалеку. Мальчишке нельзя было дать уйти, он знал слишком много, да и вся эта ситуация вызвала бы нешуточный скандал.

****

Небо над скалой понемногу темнело. Свет заходящего солнца не пробивался к обрыву. Влажность, спокойствие…

В кустах позади послышался шорох, и Сарада резко обернулась.

Животное?

Нет, она почувствовала чакру. Знакомую чакру.

Из леса на нетвердых ногах вывалился Шисуи, не удержался и рухнул на голую каменную площадку неподалеку. Тело словно совсем не слушалось его. Он никогда так не двигался.

Сарада быстро спрыгнула с камня.

Шисуи закрывал правой рукой половину лица. Между его пальцев стекала густеющая кровь.

— Шисуи-сан?!

Она присела, схватила его за руку и попыталась убрать от лица, но он не позволил.

Будто деревянная. Что с ним?

— С-сарада… Ты…

Мышцы немного расслабились. Сарада осторожно отняла его руку от лица и оцепенела от ужаса. Щека вся была измазана подсохшей кровью, поверх нее из-под опущенного дрожащего века струились потеки свежей. Время от времени обвисшее верхнее веко немного приподнималось, и за ним вместо глаза проглядывалось какое-то кровавое месиво. Сарада хотела закричать, но задохнулась собственным криком. Она отпустила руку Шисуи, вскочила и отпрянула от него.

Слишком отвратительно. Слишком страшно.

Она тяжело дышала и невольно перекладывала ощущения Шисуи на себя. Если бы у нее не было глаза? Что бы она чувствовала? Удивительно. Кидая в горло врагам сюрикены, сжигая их заживо техникой Стихии Огня, Сарада не ощущала ничего, но сейчас, когда она видела страдания близкого человека, ее тело парализовал ужас.

— Кто это сделал с тобой?

Шисуи застыл на земле на коленях, упираясь левой рукой в каменную площадку. На голом локте, который он ободрал только что при падении, проступали свежие алые капли крови.

— Данзо.

Данзо?! Ладно я, меня подозревали давно. Но что Шисуи-сан сделал не так?

Сарада поднялась, превозмогая дрожь в коленях.

— Шисуи-сан, тебе надо в больницу.

Она попыталась помочь ему встать на ноги, но парень не сдвинулся с места.

— Поднимайся!

Шисуи слегка качнул головой, отказываясь.

— Почему?!

— Со мной кончено.

Его голос был тихим, словно дыхание ветра. За грохотом водопада Сарада едва разбирала слова.

— Что?

— Яд насекомых.

Так его отравили. Вот почему он не может нормально двигаться...

— Все равно. В больнице помогут!

— Больница на другом конце деревни. За мной погоня. А яд… Вряд ли есть антидот. Корень не настолько прост.

— Вставай, шаннаро!

Сарада еще раз попыталась поднять Шисуи, но он был слишком тяжелым и словно прирос к земле, как тот огромный камень, на котором она сидела всего пару минут назад.

— Почему ты сдаешься?! — в отчаянии воскликнула Сарада. — Хотя бы попытайся. Ты же дотянул сюда!

Шисуи отрывисто дышал.

— Наткнемся на погоню. В госпитале нет медиков, которые разработают антидот… за такой короткий срок. Они не успеют. Бесполезно.

— Ты не медик! Откуда тебе знать?

— Наслышан, как это делается. Не успеют.

— Кирэй? — Сарада цеплялась за любую надежду.

— Она хороший медик. Но это далеко не ее уровень.

Сарада обессилено опустилась перед ним на колени.

Мама бы смогла. Мама наверняка бы смогла! Но та мама, которая в будущем…

****

У каждого есть слабое место. Нужно только уметь это место отыскать, и человек окажется в твоей власти. Его можно будет шантажировать, манипулировать им, приманивать его сладким пряником. Слабостью Сарады было неумение принимать самостоятельные решения. Слабостью Саске была жажда мести. Слабостью Итачи был Саске.

«А моей слабостью было никому не нужное благородство!» — со злостью подумал Шисуи.

Не зря он чувствовал себя неуютно в этом противостоянии с Данзо.

Его надо было просто убить. Убить незаметно и совершенно бесхитростно. И всех свидетелей тоже. Это спасло бы и меня, и ребят.

Но Шисуи не смог и даже не думал давать этому варианту право на жизнь. А вот Данзо оказался чудовищно изобретательным. Ядовитые жуки… Шисуи осознавал, что даже с нормальным зрением он вряд ли заметил бы их сразу: в лесу было много живности. Но и глаза его подвели.

Почему я снял этот чертов компресс? Надо было держать его дольше… Как же больно. Господи, все еще…

Яд жуков того шиноби из клана Абураме каким-то образом воздействовал не только на клетки, но и на их способность выпускать чакру. Если бы не кровь Учиха — Данзо беспрепятственно вырвал бы ему и второй глаз так же, как и первый. Но яд, к счастью, не успел проникнуть в глаза. Выжав остатки чакры из своего организма, Шисуи пустил их на шаринган. Сила кеккей-генкай немного разогнала в теле чакру вопреки действию яда. Данзо не мог об этом знать, даже сам Шисуи об этом не подозревал. Однако это позволило ему хоть как-то вывести тело из оцепенения и сбежать, использовав шуншин.

Адская боль в правой глазнице сбивала мысли. Онемевшие конечности тронул холод от самых кончиков пальцев, и поднимался все выше. Шисуи с каждой минутой неотвратимо терял контроль над своим телом. Яд клана Абураме выгонял его из мира живых настолько настойчиво и стремительно, что Шисуи запаниковал. Он подозревал, что может умереть преждевременно и, скорее всего, насильственной смертью. Отмерял себе лет десять, а то и больше, но он не думал, что это случится всего через пару дней! И сейчас, чувствуя на затылке ледяное дыхание смерти, он торопился разгрести то, что оставлял после себя в этом мире. Торопился и с отчаянием понимал, что ничего не может сделать.

Я умру. Совсем-совсем скоро.

Он не успел как следует подготовиться, чтобы принять эту мысль. Все произошло слишком быстро. Смерть вообще редко когда заранее предупреждала о своем визите.

Казалось бы, сейчас вся жизнь должна была пролетать перед глазами, но Шисуи почему-то думал о том, что так и не узнал, чего хотел от него Итачи. Так и не поговорил с Кирэй, хотя они должны были встретиться как раз этим вечером. Его терзали любопытство и вина. Любопытство: чего хотели эти двое? И вина за то, что он не может защитить Саске и Сараду, хотя обещал.

— Зачем ему это? — спросила Сарада срывающимся голосом. — Твой глаз… Ты же… Ты ничего не сделал…

Эта перепуганная девочка с бледным от страха лицом таращилась на него глазами, полными невыразимого ужаса, и он не мог ее защитить. Не мог даже сдвинуться с места. Ободряюще улыбнуться и то казалось практически непосильной задачей.

— У Данзо свои понятия. Он так защищает Лист.

— Защищает Лист? Но почему он…

— Просто потому, что я Учиха, — перебил Шисуи и добавил с горькой иронией: — Учиха Хокаге. Звучало слишком сказочно…

— Разве быть Учиха — преступление?

Дыхание Шисуи стало судорожным.

— Нет, — задыхаясь, выдавил он. — Не преступление. Скорее — приговор.

Перед глазами почему-то возникали лица Яширо и его приспешников. Та встреча в переулке. Душные собрания в подвале Храма Нака.

Сейчас, в шаге от кресла Хокаге, я понимаю, что вы чувствовали, ребята. Может, я и правда был слишком молод? Хотя восстание все равно привело бы всех нас к гибели: и Учиха, и Коноху. Неужели выбора не было? Неужели мы действительно прокляты, как говорила Сарада, и нам суждено погибнуть всем до единого? Я ее разубеждал, но что это тогда, если не проклятие?

— Вы будете следующими. Ты и Саске. Если Итачи не вернется, вас убьют так же. Заберут глаза…

— Почему он должен вернуться? Почему его приход спасет нас? — бормотала Сарада. — Он же сам всех убил!

— Главное, не говори ничего Саске.

— Что?

— Не говори ему, кто убил меня. Он не должен знать, что в этом замешана деревня. Скажи, что это Итачи. Он все равно собрался ему мстить, пускай мстит. Но не деревне. Эти люди не виноваты, а Саске слишком помешан на мести. Это погубит и Коноху, и твоего отца, Сарада.

Шисуи говорил все это и отнюдь не был уверен, что его слова чем-то помогут. Даже если она не скажет Саске…

Что будешь делать ты, девочка? Не станешь ли ты мстить сама?

Шисуи отчаянно надеялся, что его влияние на Сараду даст свои плоды и она останется верна родной деревне. Надеялся, но до конца все равно не верил. Душевная боль преображает людей, а коварный Мангеке Шаринган только и ждет, чтобы присосаться к этой боли и отравлять душу тьмой, тянуть на дно. Погружать все глубже и глубже, дарить новую силу.

— Итачи… Что, если он убьет папу? Ты говорил, пока… пока ты жив… никто не приблизится к нам. А теперь?! — воскликнула Сарада.

Глупая девочка. Или нет, не глупая. Я бы и сам никогда не вычислил мотивов Итачи, если бы не знал его с самого детства. Если бы не знал его главную слабость.

— Ты же помнишь тот день, — тихо выдохнул Шисуи. — Тебя убил не Итачи.

Сарада опустила взгляд. Она прекрасно помнила, но сама себя убеждала, что ее гениальный дядя слетел с катушек. Потому что иначе и быть не могло. Нормальный человек не может убить весь клан, своих родителей, — Шисуи тоже так считал. Но то, что Итачи не был нормальным, не значило, что он был сумасшедшим. А принять тот факт, что он сделал все это в здравом рассудке и по собственной воле — было еще страшнее, чем поверить в то, что он чокнулся.

Шисуи вдруг резко напрягся.

Эта чакра…

****

Шисуи насторожился, будто почувствовал чье-то присутствие. Он попробовал обернуться, но тело не подчинилось.

— Кто здесь? — произнес он упавшим голосом.

Сарада резко обернулась и активировала шаринган. Жизнь была повсюду, но вот четкого очага чакры Сарада не видела. Она спросила с тревогой:

— Что такое?

Бледные губы Шисуи растянулись в улыбке. Он немного расслабился и продолжил тихим голосом:

— Итачи никогда не причинит вред Саске. Как бы это ни выглядело со стороны. Поверь, Сарада. Никогда. Ни Саске, ни тебе.

Томоэ в красной радужке единственного глаза закружились каруселью и поблекли. Шаринган деактивировался. Шисуи искоса глянул на нее. В погасшем черном взгляде мелькнули страх и почему-то смущение.

— Сделай проще лицо. У тебя такой вид… Неужели я выгляжу настолько отвратительно?

Его вымученная улыбка стала печальной. Сарада невольно покосилась на провисшее веко, за которым не было глаза. Слипшиеся от крови густые ресницы мелко дрожали. Этот разбитый парень совсем не был похож на того Шисуи, которого она знала. Словно раненый зверь, уставший и измученный. Он больше не был стеной и защитой. Из него будто вытянули стержень, или душу… Или это ощущение близкого конца так преображало людей, даже настолько сильных духом?

Выражение ее лица наверняка передавало все, что творилось у неена душе. Окровавленная пустая глазница, время от времени показывающаяся в щели век, и правда выглядела мерзко. Прогнать гримасу отвращения со своей физиономии оказалось невозможно: мышцы лица онемели, словно их тоже парализовало, как и тело Шисуи.

Какая разница, как это выглядит. Какая разница… Это все равно Шисуи. Тот же Шисуи. Пусть он и не похож, но это же он…

Горечь во взгляде умирающего парня стала еще более насыщенной. Он догадывался, что выглядит жалко, и наверняка понимал, что чувствует Сарада.

Шисуи судорожно вздохнул.

— Та проклятая техника, Эдо Тенсей. Все Хокаге запечатаны техникой Йондайме. Их нельзя воскресить, а меня… меня будет можно. Не хочу, чтобы мою силу… использовали против Конохи.

— «Эдо Тенсей»? — повторила за ним Сарада. — Йондайме?

— Когда меня похоронят — уничтожь мое тело. На нем стоит печать. Ее можно активировать… дистанционно. Эта техника… третья с конца в красном свитке… в том же ящике в гостиной, что и барьерные. И принцип… тот же.

— Уничтожить тело? — проскулила Сарада.

Лучше бы ты объяснил, как спасти тебя! Но, боги, ты и сам не знаешь. Даже не веришь, что это вообще возможно.

Как же это было жутко: наблюдать за молодым парнем, который не мог контролировать свое тело и умирал прямо у нее на глазах.

Сарада привыкла видеть рядом с собой в лице Шисуи сильного уверенного мужчину. Даже когда ему было всего лет шестнадцать или меньше, все равно мужчину. Всякий раз он умудрялся появиться в самый трудный момент и вытащить ее из пропасти на свет, а сейчас, когда плохо было ему, она просто сидела рядом и ничего не могла сделать. Не могла защитить от преследователей и помочь добраться до госпиталя, потому что была слаба. Не могла избавить его организм от яда, потому что не была медиком и не имела ни малейшего понятия, что можно сделать.

Могу только уничтожить его тело.

Шисуи вдруг слабо застонал и с трудом шевельнул задубевшей рукой. Потянулся к оставшемуся глазу и раздвинул пальцами веки, так что глаз чуть не вылез из орбиты.

Сарада в панике зажмурилась и отвернула лицо.

— Что ты делаешь?!

Слуха коснулся влажный липкий звук, а вслед за ним раздался мучительный стон. Совсем рядом захлопали мощные крылья и послышалось сухое карканье.

— Сарада…

Она осторожно открыла глаза.

Оба века Шисуи были закрыты. По второй щеке обильно стекала алая кровь. На протянутой голой руке умирающего сидел ворон с царапиной на клюве. Ворон повернул голову, и Сарада с ужасом увидела в его глазнице шаринган.

— Что ты сделал? — прошептала Сарада.

— Отдаю его тебе. Никто не должен знать. Никому не показывай.

Ворон Дроша взмахнул крыльями, будто пытался взлететь. Крайние перья задевали щеку Шисуи и размазывали по ней жидкую кровь. Птица перепрыгнула к Сараде на колени, сложила крылья и успокоилась.

— Дроша, слушайся ее. Теперь ты с ней.

Ворон резким движением наклонил голову и уставился на свою новую хозяйку.

— У моего Мангеке есть уникальная техника гендзюцу — Котоамацуками, — Шисуи из последних сил выдавливал слова, судорожно глотая воздух. — С помощью Котоамацуками можно… внушить человеку любую идею, и он примет ее как свою. Я использовал эту технику на твоем дедушке… чтобы убедить его отказаться… отказаться от переворота.

— Так это был ты? Не Итачи?

— Да. Глаза восстанавливаются около десяти лет после… после применения Котоамацуками. Может, чуть меньше, если их не напрягать… Но где-то так. Просто. Если вдруг что… используй с умом.

— Так! — скрипуче каркнул ворон человеческим голосом. — Так-так.

Сарада вздрогнула.

— Он говорящий?

— Он бестолковый. Сколько ни бился над ним… только одно слово говорит. И то... когда в голову стукнет.

— Никогда раньше не слышала. «Так». Что это значит?

Глупо было задавать сейчас такие пустые вопросы, но Сарада делала это машинально, словно пыталась отгородиться от реальности подобной ерундой.

— Черт знает… Иногда начинает повторять его не пойми зачем… Может, тревожится…

Отвечал, поддерживал эту глупую игру. Тоже пытался от чего-то отгородиться? Быть может, от смерти? Наконец он развеял призыв, и Дроша исчез.

Шисуи слабел на глазах. Душа как будто покидала его тело сантиметр за сантиметром. Он попытался улыбнуться, вероятно, думая о чем-то своем, но мышцы лица лишь слабо дрогнули.

— Учиха-Хокаге… Мечта клана… Сейчас, на краю смерти, мне кажется, что они были правы…

— Они?

— Учиха. Не знаю, спасет ли тебя от гибели перемещение во времени. Но на всякий случай... Постарайся выжить, девочка. Ты когда-то хотела… Знаю, уже перехотела, но все же… Это со мной все кончено, а у тебя еще есть шанс стать первым Хокаге из клана Учиха…

Он запнулся. Ему становилось все тяжелее и дышать, и говорить. Лишившийся обоих глаз, парализованный, Шисуи постепенно терял связь с реальным миром.

— Мне страшно, Сарада… — признался вдруг он каким-то чужим голосом.

Впервые, не стесняясь, показывал перед ней свою слабость. Или стесняясь, но был ли сейчас выбор?

— Никогда не думал… что умирать будет так страшно…

Сарада подползла к нему ближе, обняла, скользнув руками подмышки, и уткнулась носом в плечо. За стеклами очков виднелись короткие волосы на затылке Шисуи, немного вьющиеся: они слегка шевелились каждый раз, когда он делал вдох. В эти мгновения умирающий мужчина казался Сараде огромным младенцем. Беспомощным, напуганным. Слепым.

— Там не страшно, Шисуи-сан.

Давясь слезами и всхлипами, Сарада жадно вдыхала его запах: такой родной и любимый запах, немного отдающий костром.

— Точно. Ты же была там…

Шисуи судорожно вдохнул. Плакал? Сарада даже не шелохнулась, чтобы взглянуть.

— Представить себе не мог, что в последние минуты жизни... рядом со мной будешь ты, шпионка, — прошептал он ей на ухо едва слышно, обжигая кожу горячим дыханием.

Сердце больно колотилось в груди. Густой шум водопада безжалостно танцевал на натянутых нервах: течение воды словно отмеряло неотвратимо уплывающие секунды. Сарада обнимала могучее тело Шисуи, но его душа в то же время выскальзывала у нее из рук. Каждый выдох ей казалось, что он уже умер, но Шисуи всякий раз вдыхал снова.

— Если меня обнаружат здесь, то и твои следы отыщут… к тебе возникнут вопросы… — слабо шептал он. — Сбрось тело с края… в реку… пускай… течением…

Глава 56. Другая Сарада

56

«Тот, который Не Я, снова был со мной, во мне, и меня заливало его ледяное, выдержанное веками бешенство».© Генри Лайон Олди

Небо, мелькающее над головой, все еще было немного светлым, тогда как внутри лес уже густо затопили сумерки. Сарада прыгала по деревьям, стараясь перемещаться беззвучно, поэтому продвигаться вперед получалось не очень-то и быстро. Однако следовало быть крайне осторожной. Шисуи говорил о погоне. Наткнется на Корень — и все, конец.

В сумеречном лесу перед глазами вспыхивали видения. Навязчивые ощущения, которые никак не удавалось подавить, изгнать.

Она до мельчайших подробностей помнила момент кончины Шисуи. Как грудь его перестала вздыматься, крепкое тело стало вдруг непривычно тяжелым и навалилось на нее, а на теплой нежной шее, которую Сарада лихорадочно трогала дрожащими пальцами, перестал прощупываться пульс.

Шисуи заменил ей сразу обоих родителей. Стал для нее старшим братом, почти что отцом, которого ей так не хватало в прошлом, и в то же время в какой-то мере заменял маму. Пускай сейчас Сакура была жива, но она вела себя как дальняя знакомая, никак не мать.

Сараде было страшно больно, но в тот момент, когда Шисуи умер, боль исчезла. Когда перестало биться его сердце, леденящий ужас сковал все существо Сарады, а в следующий миг она почувствовала, что это безжизненное тело, которое когда-то было Шисуи, ничего для нее не значит. Она касалась пальцами его щек, испачканных липкой кровью, полуоткрытых бледных губ, гладила жесткие волосы. Слишком фамильярно, чтобы осмелиться на такое раньше, когда он еще был жив.

Она любила его смех, ухмылку, ехидный взгляд. Манеру разговора, уверенную пружинистую походку. Любила ту сущность, что наполняла это тело прежде. А сейчас… Совсем ничего не чувствовала.

Шисуи Телесного Мерцания больше не было. Осталась лишь оболочка.

Тянуть его к обрыву и сталкивать вниз было совсем не больно, просто тяжело физически. Когда труп неуклюже сорвался с края обрыва и упал в бурное течение реки, Сарада не почувствовала ничего кроме облегчения. Больше не нужно видеть это лицо с вырванными глазами, сидеть рядом с ним и морально готовить себя к тому, чтобы собраться с духом и таки дотащить его к краю.

Внутри будто сработали предохранители. Ту часть души, которая медленно умирала, разъедаемая болью утраты, просто отрезало. Так ящерица сбрасывает хвост, чтобы избавиться от погони. От души остался только кусочек, а мир уменьшился, опустел, казался враждебным, холодным и темным.

Последние слова Шисуи посеяли в сердце семена сомнений. Эти слова, если бы задуматься над ними, разобрать их до винтика и проследить замысловатую цепочку связей, могли перевернуть все ее представления о мире. Но Сарада не могла думать. Ее будто оглушили по голове чем-то тяжелым, и она все никак не могла прийти в себя и заставить свой мозг работать. Что бы ни значили эти слова, сейчас было не до них. Сейчас ей надо было выбраться из леса живой, отыскать отца и каким-то образом выжить в родной деревне, которая пыталась их уничтожить.

«Просто потому, что я Учиха», — шепнул голос Шисуи.

Чем дальше Сарада пробиралась по лесу, тем больше оживал ее мозг. Мысли приходили в движение, складывая из оборванных ужасов прошлого идеально четкую картинку. А на этой картинке сами собой появлялись ответы на вопросы, которые, как казалось раньше, не имели решения.

Корень… Данзо… Ее подозревали уже давно, с самого первого дня, когда она очутилась в Конохе прошлого. Еще с тех пор Корень Анбу точили на нее зуб. Они захватили ее и пытали в своих подземельях, хотели прикончить и в этом временном отрезке в доме покойных бабушки и дедушки. И именно с подачи Анбу она умерла во время трагедии Учиха. Не вернись она домой тогда — осталась бы в живых.

Я бы не возвратилась в квартал так рано, если бы не тот человек в маске обезьяны. Он словно гнал меня на убой. Надеялся, что я погибну от рук Итачи и проблема со «шпионкой» решится сама собой.

То, что от нее пытались избавиться, не удивляло Сараду.

Но…

Если так, то тот Анбу знал, что происходит в квартале Учиха. И одно дело я. А что другие? Если Анбу были в курсе, что Итачи сошел с ума, тогда почему не пришли никому на помощь, не подняли тревогу, а тратили драгоценное время на то, чтобы послать туда меня?

Все это не укладывалось в голове. Последние месяцы Сарада никак не могла решить парадокс обезьяньей маски:

«Если знал о резне, почему не пытался никого спасти?»

«Если не знал, то к чему было посылать меня в квартал?»

Предсмертные слова Шисуи стали тем самым недостающим элементом. Пазл сложился.

«Почему Анбу не помогли нашим?»

Ответ на этот вопрос был до жути банален и в то же время чудовищен:

«Потому что наши были Учиха. А Учиха — это приговор».

Сарада с ужасом понимала, что организация Данзо все это время не просто пыталась уничтожить ее. Дело было не просто в свихнувшемся Итачи, мысли о котором Сарада отложила на потом, чтобы не ворошить старую боль, но и в Корне Анбу. Деревня пыталась уничтожить Учиха, как организм раковую опухоль.

Сарада уже далеко не была уверена в том, что во всем виноват ее дядя. Пусть Корень и ничего не сделал с Учиха, но бездействие в таком случае было одинаково преступно. Знать и смотреть, как убивают женщин, подростков, маленьких детей… В воображении Сарады такая ситуация просто не была возможной. Она не могла поверить в то, что взрослые мужчины, охраняющие покой в деревне, зная, что за ужас происходит в квартале, не попытались остановить ее безумного дядю.

Это сбивало с толку последние месяцы, но смерть Шисуи пробила в сознании Сарады ход на новый уровень.

По щекам текли слезы. Светлые пятна неба над головой казались багровыми.

Снова шаринган. Сколько можно? Нельзя тратить чакру…

Но глаза ее не слушались. Все тренировки с Итачи, Шисуи и Рокудайме шли прахом. Когда в голове рождались страшные ответы на давние вопросы, додзюцу выходило из-под контроля так же своевольно, как тогда, когда погибла Сакура.

Догадка, что сама деревня угрожает жизни ее и отца просто потому, что они Учиха, потрясла Сараду сильнее, чем гибель Шисуи.

Та часть души, где раньше обитал Шисуи, была безжалостно отрезана от восприятия, и Сарада все еще до конца не осознавала, чей труп она недавно скинула с обрыва. Ей казалось, это был просто кусок плоти, вроде сброшенной змеиной шкуры, а дома ее будет ждать старый добрый Шисуи, замотавший глаза протектором с компрессом и шарящий руками в воздухе в надежде нащупать что-то живое и мягкое и раздражать своей назойливостью.

Мозгом она понимала: не будет. Но сознание, воспаленное от боли и вконец утратившее всякую чувствительность, порождало идеи, граничившие с безумием.

Вдалеке среди деревьев мелькнул очаг чакры. Сарада остановилась, вжалась в ствол дерева и осмотрелась внимательнее. Еще один очаг. И еще. Они окружали ее со всех сторон, постепенно приближаясь.

Вот и все. Меня наверняка заметили. И что мне делать?

Она и с одним-то едва справилась, и то с Мангеке. А с тремя…

Нет, уже с четырьмя. И насекомые, черт. Главное не пропустить насекомых. Пятый очаг… Шестой…

«Если Итачи не вернется, вас убьют так же. Заберут глаза…»

Пустая глазница, слипшиеся от крови ресницы. Каково это, быть парализованным, не способным убежать или обороняться, когда чья-то рука заживо вырывает тебе глаза?

Сарада нервно сглотнула. У нее были все шансы ощутить это на себе. Дикий страх выпускал в кровь адреналин, подгонял сердце, и без того выпрыгивающее из груди. Сухость во рту и дрожь в руках. Эти ощущения становились слишком привычными.

Шисуи-сан.

Со всей ясностью Сарада осознала: никто не ждет ее дома. Тот веселый парень больше никогда не вернется. Его нет. Просто нет. И вполне вероятно, она скоро отправится вслед за ним, потому что одолеть пятерых членов Корня Анбу никак не сможет. И ладно она, быть может волна смилостивится и вновь вернет ее к жизни?

Но ведь после меня они убьют папу.

А если не станет Саске. Не станет и ее. Ведь так же?

Сараде представился растерянный перепуганный родитель, к которому в комнату вламываются члены Корня и так же заживо выдирают ему глаза. И ведь это она знает, Шисуи предупредил ее. А Саске не знает. Он живет с мыслью, что основная угроза его жизни и благополучию — это Итачи.

Так-то оно так, да это не все, папа. Но мне сказали не говорить…

«Итачи никогда не причинит вред Саске. Как бы это ни выглядело со стороны. Ни Саске, ни тебе», — не унимался слабый голос Шисуи.

У Сарады заболела голова. Эти слова не имели смысла. Да, ее убил не Итачи, но что, если он просто не успел? Человек в маске опередил его.

«Я не говорил, что он сошел с ума. Я сказал, что люди так считают…»

Итачи лишился рассудка. Это было ясно как белый день. Слова Шисуи ничего не прояснили для Сарады и не дали ей никакой лживой надежды. Вместо того чтобы подумать о том, что Итачи мог действовать в здравом уме, Сарада напротив усомнилась в адекватности Шисуи. Ему было больно и страшно. Он умирал, оставляя ее и Саске одних перед угрозой Корня. Мало ли, что ему виделось? Мало ли…

Мы остались одни, папа.

Очаги чакры подкрадывались все ближе, замыкая кольцо. Сарада все так же вжималась в ствол дерева, и биение собственного сердца казалось ей оглушительным, настолько громким, что могло даже выдать ее присутствие.

Что выдавать-то. Я наверняка уже в ловушке.

Сарада запрокинула голову. Красное небо наверху было уже темнее, чем раньше.

«Мечта клана… Сейчас, на краю смерти, мне кажется, что они были правы… Учиха…»

Собрания в подвале Храма Нака вдруг обрели глубочайший смысл. С позволения дедушки Сарада ходила на тайные встречи, но видела лишь споры Итачи с соклановцами и думала о том, что Учиха ошибаются и мятеж их погубит. Это потому, что она была в будущем и знала… Ей казалось, что она знала, тогда как остальные Учиха были глупыми и слепыми.

Сарада была в курсе почему они хотят совершить переворот. Ее угнетало то, что она слышала на собраниях, но дядя и Шисуи были уверены в своей правоте, и Сарада старалась не принимать близко к сердцу проблемы соклановцев. Ее-то они не касались. Она жила в мирной деревне, управляемой Нанадайме, в семье героев Четвертой Мировой Войны Шиноби. Сараду никогда не притесняли. Никто из ровесников или старшего поколения не испытывал к ней ненависти. Напротив, ее любили. Любили с самого детства.

Все то, что она слышала на собраниях, было каким-то далеким и нереальным, но смерть Шисуи добавила блеклым воспоминаниям четкости и веса.

Соклановцы раз за разом обсуждали одно и то же. Ни одного Учиха не было в деревенском Совете. У них отбирали земли, Военной Полиции урезали бюджет. Все больше серьезных дел отдавали в Анбу. В конце концов дедушку никто даже не подумал выдвинуть на пост Йондайме! Минато-сана, даже Орочимару, который теперь напал на деревню, выдвинули, но не дедушку!

А сейчас, когда наконец пост предложили Шисуи… Его просто убили. Своего соотечественника, человека, которому деревня решила довериться. Просто потому, что он Учиха.

Нас душили-душили. Пока не задушили. И теперь остались только мы с папой и мой сумасшедший дядя!

Быть Учиха — приговор. Почему приговор? За что их убивали? Из зависти? Из ненависти? У Данзо какие-то личные счеты? Только у Данзо или у всей деревни?

Я не понимаю этого. Не понимаю!

Сарада заметила летящие в нее кунаи и подпрыгнула. Оружие с глухим стуком вонзилось в кору дерева. Шаринган заметил, как от кунаев протянулись тонкие нити лески. Члены Корня, будто пауки, плели для нее сети…

Не сумею вычислить их всех.

Сарада спрыгнула на землю и вдруг почувствовала, что страха в груди больше не осталось. Только ярость. Ненависть и обида за то, что у нее одного за другим отбирали близких, по каким-то неведомым причинам. А даже если и известным, никакие причины не стоили жизней ее родных: дедушки, бабушки, папы, Шисуи и ее собственной жизни. Никакие!

Глаза обожгло болью. Мрачный сумрачный лес стал более четким, по щекам потекла теплая кровь. Шисуи всегда запрещал ей, но…

Больше некому запрещать.

Сарада стиснула зубы от злости. В ней вовсю бушевала кровь ее предков. Если прежде боль от Мангеке пугала, то сейчас она находила в ней какое-то болезненное удовольствие. И заглянув глубже в себя, она вдруг почувствовала силу, которой раньше не было. А может была, просто скрывалась где-то очень глубоко? Как бы там ни было, до этого самого момента Сарада не подозревала о ней и не сумела бы отыскать к ней дорогу самостоятельно. Нужен был толчок.

Мир исказился от прозрачного красного пламени, и Сарада не сразу поняла, что это не пламя, а ее чакра. Кунаи со взрыв-печатями, запущенные далекими очагами, проникли в верхние слои красной чакры, и их силой вышвырнуло наружу. Ярлыки печатей взорвались. Послышался страшный грохот, совсем рядом, но взрывы не причинили Сараде вреда. Она запрокинула голову и осмотрелась. В красном пламени над ней и вокруг нависали гигантские ребра.

Боги… Это же… Та техника, что у папы…

Нападавшие замерли на местах, небось, второпях разрабатывали новую стратегию.

Глаза пекли, но страх ушел. Совсем.

Сараде вдруг стало истерически весело.

Подходите. Почему же вы не подходите?

Она с силой моргнула, чтобы унять боль в глазах хоть немного, но это не помогло.

Сарада взглянула на ближайшего шиноби Корня. Это была женщина. Мангеке сфокусировался на теле куноичи. В первый раз Сарада не понимала своей силы и не могла ее использовать как следует, второй раз ее отвлекало обещание данное Шисуи. Сейчас же Сарада не сомневалась ни секунды. Она ощупывала холодную металлическую броню с выступами для женской груди. Знала, что делает. Знала, как использовать свою силу, и ни секунды не сомневалась. Канрен истощал чакру, но Сарада чувствовала в себе столько силы, что ее это не заботило. Фокус Мангеке пробирался, исследовал внутренности куноичи. Скользнул выше, к узкоглазой маске кошки.

Ты не из клана Абураме. Жаль. Но ничего. Вы все помогали, так ведь?

Сарада нащупала влажное глазное яблоко женщины. Оно напоминало крутое облупленное яйцо, только теплое и скользкое. Внутри расширенного зрачка двигался хрусталик. Живой глаз, рабочий.

Ненадолго.

Импульс чакры мгновенно передался в глазное яблоко. Послышался дикий вопль. Женщина не понимала, что с ней происходит, зато прекрасно понимала Сарада. Она все еще сохраняла зрительный контакт, будто рукой трогала ошметки разорвавшегося глаза в горячей глазнице.

Приятно?

Женщина отскочила подальше и застыла на ветке. Сарада едва не потеряла с ней связь: следить за двигающимся телом было не так уж и просто, но куноичи неожиданно замерла. Не могла оправиться от боли? Не понимала, что с ней творится?

Это стало ее роковой ошибкой.

Фокус скользнул к другому глазу, но Сарада вдруг остановилась, сама не сознавая почему. То ли давало о себе знать захлебнувшееся местью чувство эмпатии, то ли разум подсказывал, что вокруг нее еще пять врагов, и тратить чакру на пустой садизм нерационально.

Перед внутренним взором воскресло лицо Нанадайме, голубые глаза, полные жалости. Как просто она отчитывала его тогда, когда он скорбел о Третьем. Пыталась убедить, что боль — это путь к зрелости и силе. Сарада почувствовала, что лицо вспыхнуло от стыда, но воспоминание о той беседе с Наруто не остановило ее, напротив, рассердило еще больше. Она была права, все равно права, что бы ни говорил и ни думал Нанадайме. Боль — это действительно путь к зрелости. И те, кто рискнул заставить ее повзрослеть раньше времени, поплатятся за это прямо сейчас.

Глубже.

Взгляд провалился в мозг женщины из Корня. Новый импульс чакры передался в точку фокуса и обернулся энергией. Тело куноичи обмякло и свалилось с ветки на землю.

Минус один.

Две попытки Канрен, а силы не убывало. Словно душевная боль, ярость и ненависть переплавлялись в чакру.

За красным пламенем вспыхнул яркий свет. Кто-то из нападавших использовал катон, но новая техника Мангеке выдержала атаку. Сарада повернула голову к Анбу, который только что применил Стихию Огня. Он присел на ветке в верхних ярусах и умело избегал линии ее взгляда, чтобы не угодить в гендзюцу. Фокус Мангеке потянулся к его глазам. Далековато, но даже так Сарада доставала его.

А что, если не Канрен?

Связь с мужчиной и его системой чакры и так была. В таком случае…

Гендзюцу.

Анбу потерял равновесие и свалился с ветки на землю.

Сработало. Надо же.

Броню из чакры не прекращали штурмовать кунаи и взрыв-печати, но Сарада уже не обращала на это внимания.

Прямо перед ней мелькнул шиноби, в полете складывающий печати для какой-то техники. Чакра Сарады пришла в движение по одному лишь ее желанию. Над ребрами сформировался пояс верхних конечностей, скелет правой руки, и огромный кулак на лету схватил мужчину, не дав ему завершить технику. Схватил и раздавил.

Врагов осталось трое. Они затаились вдалеке и не пытались приблизиться.

Почва под ногами внезапно дрогнула, и лес вдруг резко взлетел вверх. Сарада недовольно озиралась. Она очутилась в западне. Из аккуратного среза породы выстреливали распрямившиеся корни, осыпались грудки земли. Стены по бокам начали сдвигаться. Сарада панически оглядывалась. Выбраться наверх по отвесным стенам? Можно, концентрируя чакру в ступнях, но что, если наверху ее уже ждет подготовленный удар? В отличие от нее, Корень наверняка разработал какую-то стратегию. Обычной земляной ловушкой дело бы вряд ли закончилось. Сарада пыталась проникнуть взглядом сквозь грунт, но ее Мангеке не был бьякуганом. По воздуху она видела достаточно далеко, но проникать слишком глубоко в твердые предметы взгляд не мог.

Черт. Попалась.

Как бы там ни было, стоило выбираться. Рано или поздно ее или раздавит, или достанут прямо здесь.

Я чувствую в себе еще много силы. Они могут планировать все, что угодно. Все равно убью.

Ободрив себя, Сарада сконцентрировала чакру в ступнях и хотела начать взбираться по вертикальной стене. Как вдруг что-то вытолкнуло ее сознание во тьму, избавляя от боли, ярости, ненависти и от всей той силы, что она чувствовала.

****

Итачи сидел на земле, прислонившись к стволу сосны, и смотрел вверх. Среди колючих макушек сосен была брешь, а сквозь нее просматривалось темно-синее небо. На этом небольшом клочке сверкало много звезд, но две были особенно яркими. Они мерцали так лихорадочно и неравномерно, будто передавали кому-то сигналы.

Там, в небе, творилась своя жизнь. А здесь, на земле…

Итачи опустил взгляд на Кисаме: напарник спал на боку, завернувшись в плащ, и тихо сопел. Самехада лежала рядом с ним на траве. Со стороны казалось, что Кисаме спит как убитый, но Итачи знал, как чуток его сон. Чуть что, и этот великан проснется, причем проснется уже вооруженный и готовый кромсать в клочья любого, кто оказался поблизости.

Хорошо, что он боится меня.

Итачи не доверял своему напарнику, и это было взаимно.

Ночью в лесу было холодно. Земля, устланная ковром прошлогодних сосновых игл, как следует не просохла за день и пахла сыростью. Итачи уже успел забыть каково это: возвращаться домой, где тебя ждут близкие, спать в постели…

Сон не шел.

На душе было неспокойно.

В тихом ночном лесу закричала птица. Итачи прищурил глаза и посмотрел вверх. На фоне звездного неба мелькнул птичий силуэт с расправленным крыльями.

Дайса.

Глава 57. Передай ему...

57

Смерть Шисуи стала для Итачи шоком. Пусть он и был всего лишь теневым клоном, но боль утраты терзала его сердце не менее сильно, чем терзала бы оригинал. Он переживал за близких, но в глубине души не ожидал такого исхода, потому что знал, насколько силен его друг, и надеялся, что он сумеет защитить и себя, и младших.

Шисуи всегда был сильнее Итачи. Вначале он просто был старше и опытнее. Потом же, когда они оба достигли одинаково высокого мастерства в деле шиноби, Шисуи все равно превосходил Итачи по силе из-за бо́льших запасов чакры.

Итачи привык экономить. После использования Мангеке ему, как правило, приходилось незамедлительно отступать, тогда как запасы чакры Шисуи позволяли ему сражаться дальше и применять Мангеке снова и снова. Со стороны казалось, что Шисуи Телесного Мерцания невозможно убить, и на поле боя, скорее всего, так и было. Но ничего невозможного нет, вопрос только в тактике. Убить ударом в спину полурасслабленного человека, который считает, что находится дома, среди своих, не так уж и сложно. Это Итачи знал не понаслышке. Он сам сотворил такое с собственным кланом много лет назад.

Шисуи мог говорить все, что угодно: что они больше не друзья, что преступление Итачи невозможно ничем оправдать и уж точно никак нельзя простить, однако Итачи все равно считал Шисуи своим другом, и смотреть, как человек, который с самого детства вел его по жизни, теряет контроль над своим телом и медленно умирает, было слишком тяжело.

Итачи наблюдал последние минуты друга. Шисуи казался непривычно маленьким, Итачи помнил его совсем не таким. Он видел и перепуганное насмерть бледное лицо Сарады, ее опухшие от слез глаза и щеки. Не слышал за шумом водопада, о чем говорили эти двое, и ничем не выдал свое присутствие. Племянница его не заметила. Но в то же время Итачи твердо знал: Шисуи его почувствовал. Они слишком давно дружили, чтобы даже и спустя годы разлуки перестать ощущать друг друга.

С особым трепетом он наблюдал за Сарадой. Она осталась такой же, какой и была до своего исчезновения, и теперь приходилась ровесницей уже не ему, а Саске. Услышав новость о том, что Сарада вернулась из мертвых, Итачи возликовал, но до конца поверить в это все никак не мог. До этого самого момента, когда увидел ее живую.

Нет, скорее полуживую. Смерть, пришедшая за Шисуи, словно вытягивала жизнь и из нее тоже.

Сарада сидела на каменной площадке и прожигала пустым взглядом мертвое тело Шисуи. Потом понемногу пришла в себя и потянула труп к краю обрыва. Спокойно и сосредоточено. Она больше не плакала. Сарада столкнула тело с обрыва и смотрела, сидя на коленях, как оно летит вниз, а сердце Итачи в то же время обливалось кровью.

Я рад, что ты жива, Сарада. Но лучше бы ты вернулась сразу в будущее. Не сюда.

Лучше бы ей не пришлось переживать все это, пропускать через свое маленькое сердце столько боли. Ведь столько можно и не выдержать…

Послышался всплеск — это тело плюхнулось в воду.

Сердце защемило.

Шисуи…

Сарада долго сидела на краю. Потом поднялась, шатаясь, добралась до края леса и взлетела на ветку ближайшего дерева.

В лесу было опасно. Те, кто погубил Шисуи, наверняка ошивались поблизости. Итачи видел, что одного глаза у друга уже не было. Второй он поместил в Дрошу и, судя по всему, завещал Сараде.

Ты правда оставил свое наследие ей, Шисуи? Или все-таки мне, несмотря ни на что?

Как бы там ни было. Стоило отыскать того, кто завладел первым глазом. В этих глазах была скрыта слишком огромная сила, чтобы выпускать их за пределы клана.

Пробираясь по лесу вслед за племянницей, Итачи вскоре заметил далекие очаги чакры. Пятеро шиноби уже засекли Сараду и смыкались вокруг нее кольцом. И с неприятным удивлением Итачи узнал в них членов Корня.

Он притаился, погасил шаринган и скрыл чакру.

Среди них может быть сенсор. Лучше пока держаться поодаль.

Договор с Данзо был лишь на жизнь Саске, но угрозы восстания больше не было. Убийство Сарады и Шисуи не имело смысла. Данзо должен был понимать это, а также и то, что ему этого не простят. Тогда почему пошел на такой риск? Итачи был хорошо осведомлен о том, что происходит в деревне, но информация часто запаздывала, так что сейчас он не до конца понимал, что именно побудило Данзо на такой рискованный шаг.

Он уже успел разработать несколько стратегий, как ему устранить всех пятерых и незаметно расчистить путь племяннице, но Сарада вдруг остановилась. Замерла, озиралась. Испуганно прижалась к стволу дерева. Тоже заметила.

А Корень тем временем перешел в наступление. Сарада спрыгнула с ветки, уворачиваясь от кунаев. И в следующий миг волна ненависти прокатилась по лесу. Настолько мощная, что теневого клона Итачи пробрало до костей.

Что за жуткая чакра?

Итачи встревоженно высунулся из своего укрытия. Вокруг его племянницы разрастался кроваво-красный скелет Сусаноо. Сарада спокойно стояла на земле. Запрокинула голову, рассматривая свою новую технику.

Мангеке!

Неужели она пробудила его только что, после смерти Шисуи? Винила себя в его смерти?

То, что творилось с Сарадой, вызывало у Итачи нешуточное волнение. Помимо Сусаноо Сарада наверняка получила какие-то дополнительные техники, но вот, какие именно?

Первой погибла женщина. Знакомая чакра, Итачи когда-то сражался с ней, давным-давно. Куноичи страшно закричала, схватившись за свою узкоглазую маску, отпрянула на соседнюю ветку и рухнула на землю. Замертво.

Гендзюцу?

Нет, гендзюцу Сарада применила ко второму. Уже не опасаясь, что его обнаружат, Итачи активировал шаринган и уловил свечение очага чакры: мужчина покалечился при падении с высоты, но остался жив. Значит, в первый раз было не гендзюцу.

А третий…

Третьего Сарада поймала и раздавила кулаком Сусаноо. Уверенно и безжалостно. Ни секунды не колеблясь.

У Итачи похолодело внутри.

Когда она научилась убивать настолько… просто?

Сам Итачи убивать не любил и именно поэтому предпочитал гендзюцу: возможность не убивать человека, не калечить, а просто вывести из строя. Сарада же убивала этих людей не просто по нужде, чтобы защититься. Энергетика ее чакры намекала на то, что Сарада убивает, чтобы убивать, а ее жажда убийства просто удачно совпадает с необходимостью пробить себе путь через лес.

Итачи стало больно. Он хотел, чтобы его близкие стали сильны, и к несчастью путь к силе шарингана лежал именно через тьму. Саске должен был пройти этот путь и в конце встретиться с ним, своим старшим братом, а Итачи уж позаботился бы о том, чтобы принять на себя его ненависть, избавить от этого груза раз и навсегда. И, наблюдая за тем, как Сарада расправляется с подчиненными Данзо, Итачи приходил к неутешительному выводу, что она узнала больше, чем ей следовало.

В гибели Шисуи явно был замешан Корень. И жажда убийства Сарады свидетельствовала о том, что сама Сарада прекрасно об этом осведомлена.

«Неужели ты рассказал ей, Шисуи?» — с отчаянием подумал Итачи.

Этим детям, Саске и Сараде… Им нельзя было знать. Они не должны были разведать, что в их бедах замешана деревня, потому что тогда их месть будет направлена на Коноху и…

Мне снова придется выбирать. А я никогда не смогу выбрать твою смерть, Саске.

На что же рассчитывал Шисуи? Не мог же он быть настолько наивен, чтобы рассказать ей всю правду, решив, что эта девочка такая же, как они? Она никогда не была такой же. Сарада приняла их сторону просто потому, что пришла из будущего и знала: мятеж ничем хорошим не закончится. Если бы она родилась в их времени, идеалы клана захватили бы ее с головой. Правильность той Сарады, которую он знал годы назад, просто зашкаливала и придавливала чувство справедливости, дремлющее где-то глубоко на дне ее души. Она могла терпеть унижение и боль, если так было нужно. Если бы он сказал ей, что так надо. Если бы знала, что поставлено на кон.

Но, с точки зрения Учиха, не было никакой высокой цели в том, чтобы вечно мириться с подобным отношением деревни. И Сарада, родись она в прошлом, терпеть несправедливость бы не стала. Она бы сражалась на стороне клана, и, если был бы хоть ничтожный шанс на победу, — цеплялась бы за него так же отчаянно, как и все остальные Учиха.

Сарада не умела мыслить глобально. Для нее имело значение лишь то, что творилось у нее перед носом: друзья и семья, их жизни и благополучие. Она готова была принести себя в жертву ради них, но никогда не избрала бы такой путь, какой избрал он. Более того, Итачи был уверен, что Сарада вряд ли вообще способна была понять, как на такое решился он сам. Она бы даже не стала действовать как Шисуи: не сдала бы клан Третьему, не работала бы на Хокаге, когда соклановцы замышляли мятеж. Потому что это было предательством. А предательство — это неправильно.

Сарада выбирала сторону и прикипала к ней намертво. Не умела держаться особняком. Слишком сомневалась в своих решениях и в себе самой. Ей приходилось вечно выбирать между двух сил, а стать третьей силой, с которой будут считаться прочие, как сделали они с Шисуи, она не могла. И Итачи не был уверен, что этому вообще можно научить.

Тем временем, двое выживших из Корня уже поняли, что к чему, и стали готовить Сараде западню. Если среди них был сенсор, то нежелательного наблюдателя в тылу они уже наверняка почувствовали, но для начала решили разобраться со взбесившейся девочкой.

Один из членов Корня применил дотон, и красное Сусаноо Сарады провалилось под землю. Второй быстро очутился на краю ямы и сложил руки в необычном жесте.

Это не печать, а особая техника клана Яманака. Так вот, кто сенсор.

А шиноби Корня, применивший дотон, тем временем ринулся четко в сторону Итачи.

Уже давно меня вычислили. Решили разделиться. Ладно…

Итачи взлетел на дерево за секунду до того, как из земли вырвались перекрещенные глыбы, чтобы поймать его в ловушку и обездвижить. Член Корня последовал за ним на ветку и обнажил меч, но прямо на него слетелась стая воронов. Мужчина прорубал себе путь сквозь тучу птиц, а Итачи запустил в гущу воронов сюрикены, по четким траекториям, ведущим мимо птиц к телу противника. Затем переместился за спину члена Корня и ударил его ребром ладони в шею. Тот упал без сознания. Птицы разлетелись.

Ощущение жуткой чакры поблизости исчезло. Сенсор спрыгнул в яму, где лежала Сарада.

Это не техника переноса сознания. Он не мог оставлять свое тело беззащитным. Кажется, он просто лишил сознания Сараду. Так значит, Сусаноо от этого не защитит…

Итачи уже понял их тактику. Пользователь Стихии Земли должен был отвлечь или посильно задержать неизвестного наблюдателя, в то время как Яманака успел бы схватить Сараду и убраться подальше отсюда.

Итачи показался на краю ямы. Сенсор, ощутив его присутствие, резко вскинул голову и дернулся, чтобы атаковать, но крепко застрял в гендзюцу. Итачи спокойно рылся в обнаженном сознании шиноби из Яманака. Мужчине казалось, что он все еще сражается, в его воображении вовсю кипел бой. Наконец он понял, что попал в гендзюцу, попробовал развеять его, но Итачи слишком крепко уцепился в сознание своей жертвы и спроецировал в иллюзию образ себя самого.

«Вы оставите в покое Сараду и Саске», — сказала проекция.

Сенсор внимал ему, затаив дыхание. Другого выбора у него не было. Он понял, на кого они наткнулись в лесу. Итачи мог запросто убить его, и хоть шиноби Корня своей жизнью не дорожили, но протянуть подольше было бы полезно для общего дела. Хотя бы для отчета о том, что случилось здесь, в лесу.

Итачи все глубже и глубже зарывался в сознание сенсора и вносил хаос в его воспоминания. Этот парень не вспомнит о Сусаноо. Он расскажет Данзо совсем другую историю. Ту, которую нужно Итачи.

Опытный Яманака сумел бы обнаружить такое вмешательство в сознание и попытаться восстановить все, что запутывал Учиха. Но Итачи был в курсе, что кадровый состав Корня не очень обширен. Он успел поработать на Данзо и имел представление о его организации. И вряд ли клан Яманака был настолько щедр, чтобы пожертвовать двумя своими членами на благо Корня Анбу. Мастер работы с сознанием, скорее всего, был один, и именно в его голове сейчас ковырялся Итачи. Сенсор не сможет распутать этот хаос без посторонней помощи. А помощи ему ждать неоткуда. Корень не станет рисковать своими секретами.

«Я сохраню тебе жизнь с одной лишь целью. Иди к Данзо и передай ему, что я вернулся», — сказала проекция.

Яманака неуверенно кивнул. Он бы и так сообщил обо всем Данзо, но Итачи не хотел, чтобы лидер Корня пронюхал о Мангеке Сарады. Узнает о силе девочки, и вместо того, чтобы затаиться, начнет действовать еще активнее, а теневого клона тут будет уже недостаточно. Нужно дождаться возвращения оригинала.

У сенсора подкосились ноги, и он без сознания повалился на землю.

Итачи спрыгнул в яму, присел на корточки перед неподвижным телом племянницы и убрал с ее лица спутанные черные волосы. На щеках девочки присыхали потеки загустевающей крови. Пряди волос испачкались и немного слиплись. Итачи поправил ей очки и легко провел пальцами по нежной щеке, осторожно, чтобы не задеть кровь. Скользнул на шею, нащупал пульс.

Живая. Снова живая.

Девочка-парадокс.

Ее тело осталось прежним. Волосы были даже чуть короче, чем раньше, но прическу можно и изменить, дело такое.

Что же мне с тобой делать, Сарада?

Итачи с трудом оторвался от живого существа, которое было плотью и кровью его брата и его самого, и выбрался из ямы. Шиноби, пойманный Сарадой в гендзюцу, все так же валялся на земле. Должно быть, слишком сильно ударился головой при падении. Итачи быстрым движением перерезал ему горло, проверил пульс. Обошел все поле боя, убедился, что женщина окончательно мертва. Вернулся к пользователю Стихии Земли, добил и его.

Он отпустил только одного — того, у кого были правильные воспоминания. И пусть убивать Итачи не любил, но сейчас ему не нужны были свидетели.

****

Из небытия Сараду выдернула резкая боль в глазах. Она шевельнулась, попробовала подняться и почувствовала, что дрожит от холода. Вокруг было темно и пахло влажной землей. Сарада села на колени и осмотрелась, щурясь. Что-то неприятно стягивало щеки, будто присохший клей. Она коснулась пальцами щек.

Кровь. Точно, Мангеке.

Сарада вскочила на ноги и пошатнулась. Ноющие глаза понемногу адаптировались к темноте. Она поняла, что стоит на дне квадратной ямы. Папина техника исчезла.

Я… Потеряла сознание? Но вокруг же Корень. Почему я жива? Или я потеряла контроль над собой и не помню…

Сарада понемногу припоминала, что было до того, как она отключилась, и ей становилось страшно. Она не до конца верила, что все это сделала она. Сейчас, когда ее уже не наполняла ярость и та безумная сила, желание убивать как-то унялось. Сарада встряхнула головой и крепко стиснула зубы.

К черту.

Чакры еще было достаточно. Сарада пустила ее на шаринган, подобралась к краю ямы и осторожно выглянула наружу. На земле лежало раздавленное тело с расколовшейся белой маской на лице. Неподалеку еще один труп, брюхом вниз. Ни души в округе.

Было шестеро. Троих я убила. Но где еще трое? Отступили? Не понимаю…

Однако разбираться было некогда. Сарада размазала по грязным щекам выступившие слезы и погасила шаринган. Боль в глазах больше не отрезвляла и не пьянила. Глаза просто пекли, и ее вновь стало затягивать безумие.

Шисуи чувствовал то же, когда вырывал себе последний глаз? А та женщина, которой я… Черт, хватит об этом вспоминать! Хватит!

Она одним прыжком взлетела на дерево. Сарада прыгала с ветки на ветку и с трудом сохраняла контроль над телом. Колени дрожали, мышцы болели. После тренировок с Саске, какими бы жесткими они ни были, ничто так не болело, как сейчас.

Это последствия той папиной техники? Тогда как папа в будущем… С такой легкостью…

Теряясь в догадках и прогоняя из головы безумные мысли, Сарада выбралась из лесу. Было уже темно. Безлюдные рощицы сменились такими же необитаемыми улицами окраины.

«Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, папа!»— в панике думала Сарада.

Чем ближе она подбиралась к центру деревни, тем больше народу встречалось на улицах. Сарада гадала, сколько же она пролежала в той яме? Когда она уходила с обрыва, было еще относительно светло.

Она натыкалась плечами на людей, нанее ворчали и ругались, но она с такой скоростью неслась домой, что ругань не достигала ее слуха. Легкие сводило от быстрого бега, горло обжигало прохладным вечерним воздухом.

Сарада остановилась передохнуть. Из земли к стене ближайшего дома тянулась широкая металлическая труба, около метра в диаметре, изогнутая под прямым углом, и рядом еще целый сноп других, тонких. В трубах что-то шумно гудело.

Вдруг какая-то тень с силой швырнула Сараду на стену. Она задохнулась от удара спиной.

Корень?!

Небо покраснело. Улица потеряла свои естественные вечерние краски и стала какой-то грязно-серой. Отовсюду слетались вороны. Они закружились в вихре перед Сарадой, черные крылья сливались в длинный плащ с красными облаками. Вспыхнул шаринган. В полумраке проступили очертания до боли знакомого лица.

— Дядя… — выдохнула Сарада.

Машинально, не задумываясь. Как она ни пыталась изгнать из памяти это проклятое слово, в которое в свое время вкладывала столько любви, оно все равно вырвалось само собой. Сарада догадывалась, что жить ей осталось недолго. Как и предрекал Шисуи, Итачи вернулся. Черт знает зачем, может, и для того, чтобы забрать ее глаза?

Сараде казалось, что стоит увидеть лицо дяди вновь, и она умрет от страха. И правда, при виде Итачи ее охватил ужас, но, к ее же удивлению, не настолько дикий, как она ожидала. После пережитого за этот вечер уже не оставалось душевных сил бояться, да и видела она вещи настолько страшные, что Итачи просто вписался во все это, как будто только его и не хватало для полной картины ада.

Сарада вдруг подумала, что лучше пускай ее убьет Итачи. Погибнуть от рук кого-то из Учиха все-таки более благородная смерть, чем пойти на органы для Данзо.

А, кроме того, она ощущала любопытство.

«Никто в деревне не знает настоящего Итачи. Все, что ты услышишь о нем, не более чем слухи...»

Шисуи умер, но его голос продолжать нашептывать Сараде те же слова, что говорил когда-то при жизни.

«Перестань бояться. Хочешь узнать Итачи — взгляни на него своими глазами...»

Сарада испуганно глядела в шаринган дяди.

Что ты имел в виду, Шисуи-сан? Вот я смотрю на него. Смотрю и ничего не вижу.

Все это уже было когда-то давным-давно в арке у ночлежки: она и Итачи, совсем еще юный.

История повторялась.

Глава 58. Ничего не знаю

58

С плаща Итачи одна за другой срывались черные птицы и взмывали в красное небо. Сараде показалось, что она теряет равновесие и падает. Она напрягла зрение. Старалась внимательнее рассмотреть иллюзорный мир, созданный ее дядей, найти в нем несостыковки, заглянуть за него.

— Кто убил Шисуи? — произнес низкий мужской голос, чужой и знакомый одновременно.

Глаза ныли все сильнее и сильнее, но Сарада все равно упрямо пыталась выбраться из иллюзии. Глазные яблоки пронзила резкая вспышка боли. Красное небо раскололось. Трещины прорастали в серую улицу, вороны, отрывающиеся от плаща, ускользали в эти черные трещины и сливались с ними. В лицо ударил свежий вечерний ветер, а с ним послышалось гудение трубы, такое насыщенное и низкочастотное, что от него свело зубы.

Весь ужас, что нагоняло гендзюцу, куда-то делся. Человек, стоящий перед Сарадой, выглядел далеко не так демонично, как в иллюзии, скорее даже немного несчастно. Линии, рассекающие щеки от переносицы, стали еще длиннее и глубже. Пряди волос, спадающие над протектором с перечеркнутым символом Листа, выглядели неопрятно. Образ жизни отступника вряд ли располагал к тому, чтобы тщательно следить за своим внешним видом.

— Неплохо. Уже лучше, — похвалил дядя.

Он будто тоже вспомнил ту встречу в арке, много лет назад, когда они еще не были знакомы. Тогда Сарада не сумела распознать его гендзюцу.

В реальности дядя выглядел далеко не так пафосно и жутко, как в иллюзии, но от него все равно веяло смертельной опасностью. Сарада чувствовала, что полностью находится в его власти. Он и раньше все контролировал. Итачи невозможно было победить даже на тренировках, когда он всячески поддавался. Насколько же силен он стал сейчас?

Она боялась дышать. Легкость, навалившаяся на плечи после выхода из гендзюцу, постепенно улетучивалась. Присутствие Итачи давило и вновь стало воскрешать то чувство паники, которое должна была навести иллюзия.

— Повторяю. Кто убил Шисуи?

Откуда он знает? Да и… какое ему дело…

— Корень.

— Кто именно? Имена.

— Я н-не знаю имен. Его отравили… насекомые…

Итачи не пытался ее убить. Пока что не пытался. Сарада почувствовала, что у нее нервно дернулась щека. Странно было разговаривать с ним после всего, что произошло.

— Что он рассказал тебе? Шисуи…

— Все, — едва слышно выдохнула Сарада.

— И что ты будешь делать?

Настоящее складывалось, словно мозаика, из моментов прошлого: встреча в арке, беседа с Шисуи после второй временной волны…

«Что собираешься делать, девочка?»

Сараде задавали этот вопрос каждый раз, когда она была не в себе. Его задавал Шисуи, когда она очнулась в госпитале, спустя шесть лет после трагедии Учиха. Его задавал Нанадайме, еще в будущем, когда Сарада стояла перед экраном с результатами генетического анализа и была уверена, что мама ей не мама.

Пустота в груди, холод, страх. Судя по всему, эти душевные перемены были легко заметны со стороны и вызывали опасение. Шисуи и Наруто осторожно спрашивали Сараду, что она планирует делать дальше, как будто боялись, что она наломает немало дров. Оба надавили на нее, заставили выговориться, привели в чувство и задали ей новое направление.

Итачи говорил теми же словами, но, в отличие от Шисуи и Седьмого, он нес не жизнь, а смерть, и этот приевшийся вопрос явно был вызван другими мотивами, никак не заботой.

— Уничтожу Корень, — глухо выдавила Сарада.

Черт дернул ее за язык сказать правду. Она никогда не умела убедительно врать. Сарада сама не до конца верила, что ей удастся совершить такое, но сила, пробудившаяся после смерти Шисуи, давала надежду, что у нее все-таки получится.

Иначе мы с папой погибнем. Нас некому больше защитить.

Итачи не стал смеяться.

— Правда? — спросил он с искренним любопытством. — Сможешь сама уничтожить Корень?

Любопытство? Странно, что в тебе осталось хоть что-то человеческое… дядя.

Последнее мысленное «дядя» впитало в себя столько яда, что слово полностью сменило свой смысл. Дядя — отныне не близкий человек, брат отца, а волк в овечьей шкуре. Убийца, внушивший всем доверие и предавший.

— Чего ты хочешь? — злобно набросилась на него Сарада. — После всего, что ты сделал… Зачем ты вернулся?

Итачи слегка наклонил голову. Пряди волос покачнулись.

— Не говори Саске.

Сарада с недоумением уставилась на него.

— Саске ничего не должен знать о том, кто убил Шисуи. И о том, что я вернулся в деревню, ему тоже лучше не знать. Поняла?

Она быстро закивала. Да и был ли выбор? Когда убийца твоих родных стоит в десятках сантиметров от тебя и ожидает утвердительного ответа, глупо с ним спорить. Проще дать тот ответ, который ему по душе, и надеяться, что это сохранит тебе жизнь.

Итачи ответ принял. Он прикрыл веки и распался на стаю воронов. Те тут же разлетелись по округе.

Сарада, затаив дыхание, таращилась на пустую улицу перед собой.

Жива.

****

Она забежала в подъезд, взлетела по лестнице на свой этаж и ворвалась в квартиру. Темная прихожая. Темная гостиная. Кухня тоже вроде неживая.

Только не это. Боги, неужели он не успел вернуться домой?! За столько-то времени?

Их с Саске тренировка, казалось, была тысячу лет назад в какой-то другой вселенной.

Сарада вломилась в комнату отца. Темно. Застеленная кровать, все вещи на местах. Огни Конохи за широкими окнами. Ни души.

Черт!

Она зачем-то заглянула в комнату Шисуи. Покрывало на широкой кровати было немного смято. На прикроватной тумбе стояла та самая пиала, в которой они смачивали компресс, и банка с лекарством.

Это больше никому не понадобится.

И комната… Она больше ничья, но еще не знает о том, что ее хозяин не вернется.

Сарада всхлипнула и почувствовала, что ноющие глаза обжигает горячими слезами. Она вздрогнула, услышав за спиной шум смываемой воды, и вернулась в гостиную. Дверь туалета отворилась, показался хмурый Саске.

— Ты здесь?! — выпалила Сарада.

Саске недовольно поморщился, но, скользнув взглядом по ее лицу, изумленно вытаращил глаза. Сарада представила себе, как она выглядит. Кровь на щеках. Колени трясутся, все тело дрожит. На плече синяк — наверное, ударилась, когда потеряла сознание в яме.

— Что это с тобой?

— Шисуи мертв.

— Что?

Саске отступил обратно к туалету.

— Одевайся. Мы уходим.

— Черт, что ты несешь? — он скривился.

Не верил?

В это правда трудно поверить, папа. Я сама никак не поверю.

— Быстро. Собирайся, — процедила Сарада.

— Да ты с ума сошла! — уперся Саске. — Какого... Куда идти?

Шаринган активировался мгновенно. Саске даже не успел среагировать, не ожидал. Сарада крепко сжала кулак и от души треснула его по физиономии. Схватила за горло, пока он не успел опомниться, прижала к стене.

— Ты… — голос хрипел после быстрого бега. — Ты будешь делать то, что я скажу. Иначе мы погибнем. Оба!

Пальцы крепко сжались на горле Саске. В его глазах просыпался ужас. Он понемногу прозревал.

— Это правда? Шисуи…

— Да.

Сарада опустила руку и утерла слезы.

— Кто? — жестко спросил Саске.

— Одевайся! Все потом!

Саске осторожно коснулся ушибленной скулы и подчинился. Сарада даже не ожидала, что убедить его будет настолько легко. То ли удар по лицу сделал Саске таким покорным, то ли состояние Сарады, ее внешний вид, дрожащий хриплый голос и активированный шаринган сами говорили, что это не бредни и не ложь.

Они выбежали на улицу. Оставаться дома было равносильно самоубийству. Шисуи умер, Третий погиб. Нанадайме и мама просто генины, такие же, как и они с Саске. Единственным человеком, который способен был защитить их и которому Сарада все еще как-то доверяла, был Какаши-сенсей.

Они пересекли улицу и побежали в сторону района, где обитал их наставник.

Только бы он был дома.

На пути к Рокудайме Сарада не прекращала осматривать шаринганом окрестности. Она не знала, чем это может помочь. Она видела множество людей. Корень мог скрываться где угодно, пасти их, прикрываясь личиной обычных гражданских. И жуки. Главное не пропустить жуков. Чертовы насекомые вызвали у Сарады паранойю. Ей всюду мерещились жуки, даже там, где их не было. Все казалось, что по коже кто-то ползет, но это или стекали капли пота, или просто развлекалось самовнушение.

— Кто убил его? — не унимался Саске.

Сарада до крови прикусила нижнюю губу. Она не умела врать, а сказать правду запретил Шисуи.

«Он не должен знать, что в этом замешана деревня. Это погубит и Коноху, и твоего отца…»

Знакомый голос в голове сводил с ума. Воскрешал каждый миг того, что буквально несколько часов назад происходило на обрыве, и следом — пустую комнату, смятое покрывало, так наивно ожидающие возвращения своего хозяина.

Черт, папа. Я всегда мечтала, чтобы мы были союзниками, но… черт.

«Скажи, что это Итачи. Он все равно собрался ему мстить…» — нашептывал слабый голос Шисуи.

Я не могу сказать ему это, Шисуи-сан. Потому что это был не Итачи. Итачи — чудовище, но это не повод вешать на него чужие грехи. Каждый должен отвечать за свое.

Сарада с удивлением осознавала, что встреча с дядей что-то изменила в ней. Она уже не боялась его также панически, как раньше.

Почему? Просто потому, что он сохранил мне жизнь?

Вдалеке виднелось широкое многоэтажное здание с симметричными балконами и окнами. Красный дом, красные огни… Чертов шаринган все не хотел деактивироваться, хотя Сарада уже понимала, что в нем нет никакого толку. На верхнем этаже в центре висело полотно с символом деревни Скрытого Листа и слегка развевалось на ветру, собиралось складками. Сарада всматривалась в огни случайных светящихся окон и пыталась вычислить, какое из них — окно квартиры сенсея, чтобы понять дома он или нет.

Они вбежали в подъезд и поднялись на этаж. Каким-то чудом Сарада помнила, где живет Рокудайме. Среди одинаковых дверей она отыскала нужную, вдавила кнопку звонка и стала колотить кулаком в дверь.

Практически сразу щелкнул замок. Дверь отворилась, и Сарада по инерции едва не свалилась на руки Какаши-сенсею. Он был полуодет, в облегающей майке, переходящей в маску на лице, и в обычных штанах.

— Сарада? — ошеломленно пробормотал Рокудайме. — Саске?!

— Помогите, сенсей! Шисуи-сан мертв. И мы… мы тоже… За нами тоже могут…

Саске толкнул ее в спину. Шестой посторонился, и они очутились у него в прихожей. Сарада обернулась на отца и с удивлением поняла, что у него тоже активирован шаринган. Саске был одновременно зол и страшно напуган.

Какаши-сенсей захлопнул дверь, уперся в нее правой рукой и произнес немного нервно:

— Еще раз.

Сарада хотела повторить, но не смогла выдавить ни звука. Ее душили слезы.

— Кто-то убил Шисуи, — ответил за нее Саске. — И Сарада настаивает, что этот кто-то придет за нами.

— Учиха Шисуи — мертв? — недоверчиво переспросил Какаши. — Невозможно.

Она почувствовала слабость. Прихожая пошатнулась и улетела куда-то вбок. Какаши-сенсей придержал Сараду за плечи.

— Погаси шаринган. Он выпьет из тебя все силы.

— Не могу… — пролепетала Сарада. — Не получается.

****

Она очнулась в темной комнате и в панике заметалась, пытаясь сообразить, где оказалась. Ладони чувствовали мягкое покрывало. Глаза понемногу привыкали к темноте. Сарада увидела широкий подоконник. На нем, на фоне незашторенного окна, — фикус и будильник. Совершенно незнакомое место.

Какаши-сенсей… Точно, мы же пришли к нему. Меня ведь точно не убили? Не отравили? Меня не перенесло во времени?

Сарада внимательно прислушалась к своему организму. Посмотрела на свои руки во мраке. Она не чувствовала онемения и временного паралича, как после волны. Просто потеряла сознание?

А папа?

Она поднялась на ноги и едва не рухнула на пол от слабости. Схватилась за спинку стула у пустого письменного стола. Постояла, приходя в себя, подождала, пока пройдет головокружение, и уверенно направилась к двери.

Сарада вышла в уже знакомый маленький коридор и заглянула в соседнюю дверь, из которой лился яркий желтый свет. За столом на кухне сидели Какаши-сенсей и Саске. Сенсей уже успел одеться. Саске сплетя пальцы и упершись локтями в стол, держал перед собой руки и сверлил взглядом пустое место. Оба молчали. Оглушительно тикали часы.

— Что происходит? — спросила Сарада.

Какаши-сенсей повернулся к ней.

— Ничего.

По крайней мере, мы все еще живы. Уже хорошо.

— Я послал Паккуна в Резиденцию. Отряды уже приступили к поиску… Шисуи.

Острая боль пронзила сердце.

— Тебе лучше? — спросил Какаши-сенсей.

— Мне?

Сарада опустилась на свободный табурет.

Нет. Только хуже. Без сознания не чувствуешь боли, не думаешь. Просто темно и хорошо. А теперь все сначала.

— Ясно.

Он будто прочел ее мысли.

Рядом с Какаши-сенсеем Сараде стало чуточку спокойнее.

Вечно я ищу на кого бы положиться. Вначале Итачи, потом Шисуи-сан, теперь Какаши-сенсей. А каково им? Тем, на кого все надеются. Это же такая ответственность…

Но Сарада чувствовала, что слишком слаба и неопытна, чтобы вести за собой других, отвечать за людей, которые бы вверили ей свои жизни.

И это я-то хотела стать Хокаге?

Ей было смешно от своих старых мечтаний, но воспоминания об этом давили на все еще свежую рану.

«…у тебя есть шанс стать первым Хокаге из клана Учиха…»

И правда ведь, больше некому. Дядя — отступник. Саске станет невероятно силен, если выживет, но он будет Теневым Каге. Настоящим Нанадайме станет Нанадайме.

Сарада тряхнула головой.

То есть Наруто.

В ее воображении Узумаки Наруто и понятие Нанадайме Хокаге были тождественны.

Остаюсь только я. Пусть и не хочу теперь. Но правда, остаюсь только я из всех Учиха. А я не могу взять ответственность даже за саму себя.

— Расскажешь, что произошло? — спросил Какаши-сенсей.

Мысли путались.

Снова эти вопросы. Опять мне нужно врать, а я не могу. Я скажу, что это Итачи, но опасность исходит от Корня. Как нас защитят, если не будут знать от кого?

Более того, сейчас, немного отойдя от шока, Сарада не до конца была уверена, что их вообще будут защищать. Она понимала, что справиться со всем сама не сможет, но в то же время не лезли из головы слова Шисуи. Сарада не могла поверить, что их сенсей желает им смерти — просто потому что они наследники проклятого клана, потому и пришла к нему за помощью. Но сейчас задумалась: что, если таки желает?

Кто друг? Кто враг?

Друзей вообще не бывает. Бывают только временные союзники. Как Итачи когда-то. Как мы с Шисуи-саном совсем недавно. Как мы с папой сейчас.

А вот врагов было хоть отбавляй. И понять, кто из всех этих вежливых людей тайно мечтает уничтожить их с папой, было невозможно. Сарада не умела читать чужие мысли.

— Откуда ты узнала, что Шисуи мертв? Его убили… у тебя на глазах? — допытывался Какаши-сенсей.

Вроде бы правда хочет помочь.

Но решиться вывалить на него всю правду, пусть и в обход Саске, Сарада не могла. Сейчас, глядя в холодные серьезные глаза сенсея, она понимала, что все-таки не доверяет ему до конца.

Стоило ли сюда приходить?

Ей вдруг захотелось исчезнуть. Просто раствориться в пространстве навсегда. Чтобы не заботили никакие тревоги, чтобы не выискивать врагов в лицах вчерашних соотечественников. Или вовсе уйти из этой деревни к дьяволу.

Сараде на мгновение показалось, что мир за пределами крепостной стены полон свободы и свежего воздуха, тогда как деревня Скрытого Листа, которую она всю жизнь считала своим домом, напротив, застоявшееся болото, западня.

Это ощущение не было для нее новым. Она уже чувствовала что-то похожее, еще до выпуска из академии, когда пыталась отыскать отца и думала, что все вокруг всю жизнь ей врали. Тогда ей тоже казалось, что она бесконечно одинока в этом мире. Желание разбить скорлупу лжи, скрывающую настоящий мир, было настолько велико, что Сарада не побоялась бы отправиться искать ту девушку с фотографии. Но ее остановил Нанадайме.

Сейчас некому останавливать. Да и Нанадайме, кажется, окончательно во мне разочаровался. Ему я тоже не нужна.

— Сарада? — позвал Какаши-сенсей.

Она вздрогнула и вынырнула из своих размышлений обратно на кухню. Наставник задал вопрос и терпеливо ожидал ответа.

Если начать рассказывать правду, могут всплыть и другие подробности. Второй глаз Шисуи, Дроша. То, как мне удалось спастись от Корня Анбу.

Что, если об этом стало известно? Что, если ее уже ищут, чтобы осудить за убийства, только уже официально и на законном основании? Припомнят еще то убийство, которое замял Шисуи. Черт знает, как ему удалось это, но сейчас прикрывать ее спину некому.

Может, поэтому меня оставили в покое Анбу? Хотели подставить, а сейчас просто придут и арестуют?

Сарада покачала головой и тихо прошептала:

— Он сам мне сказал.

— Кто он?

Если не умеешь врать, подмешай ложь в правду. Убедишь себя, убедишь и других. Сарада глубоко вздохнула и выпалила:

— Итачи.

Ничего не произошло. Саске не удивился и не взбесился. Какаши-сенсей тоже остался как-то поразительно спокоен.

Не понимаю… Они не поверили?

— Я сразу сказал вам, что это он, — холодно произнес Саске.

Сенсей лишь кивнул.

— Но откуда ты… — растерялась Сарада. — Я же не говорила тебе…

Саске крепче сжал в замок пальцы.

— За пару часов до того, как ты вернулась, Шисуи зашел домой. К нам на балкон прилетела птица. Я сначала не понял, думал, это ворон Шисуи, хоть и чувствовал, что где-то ошибаюсь. Я видел ее когда-то очень давно… Но потом вспомнил.

— Что вспомнил? — упавшим голосом пролепетала Сарада.

— Что это посыльный Итачи.

— Они же все одинаковые. Как ты узнал, что это именно он? — упрямилась Сарада.

Саске взглянул на нее с презрением и фыркнул.

— Призываешь воронов и считаешь, что они одинаковые?

— Нет, не считаю, — смутилась Сарада. — Но ты-то их не призываешь. Как смог узнать в нем посыльного Итачи?

— Он кусается, — сердито ответил Саске. — И меня в детстве кусал, потому я и запомнил.

Сарада тупо уставилась на пустой подоконник. Перед глазами почему-то возник дедушкин сад, забор с гербами Учиха. Терраса, на которой они сидели с Итачи. Его уроки гендзюцу…

Он создавал в гендзюцу своего ворона?

Какаши прищурился.

— Где ты с ним виделась?

— На улице, — честно ответила Сарада. — Возвращалась домой, а он поймал меня в гендзюцу.

— Пытался убить?

— Нет…

— Тогда чего хотел?

Вопросы Какаши заводили в тупик. Он будто чувствовал, где нужно копать.

— Не знаю я! — злобно огрызнулась Сарада.

Не могу же я сказать им, что он спрашивал, кто убил Шисуи-сана. Тогда станет ясно, что это не он.

Она зарылась пальцами в волосы.

— Не знаю. Я ничего не понимаю…

Какаши-сенсей вздохнул и оставил ее в покое.

Все так же мерно тикали часы. Саске и Рокудайме молчали.

Сарада опустила лоб на скрещенные руки и незаметно для себя задремала. Ей снились кошмары. Из всех щелей на кухню заползали жуки. Взбирались по длинным гольфам и щекотали голую кожу над коленями. Поднимались по ножке стола, ползли за высокий ворот футболки Саске. Несколько раз Сараде чудилось, что она чувствует крошечный укус, и в тот же миг сердце уходило в пятки, а спина покрывалась холодным потом.

Сарада попробовала шевельнуть рукой, но рука онемела. Нога тоже. Все тело онемело. Она больше не могла сдвинуться с места, не могла крикнуть этим двоим, чтобы они очнулись и обратили внимание на насекомых. Саске будто не чувствовал, что у него на спине жуки уже проложили уверенную тропу, а Какаши-сенсей смотрел прямо на него и тоже словно бы не замечал.

Сарада задыхалась от беззвучного крика и отчаяния. Все было по-настоящему.

Ее выкинуло из кухни Рокудайме, и она очутилась в каком-то мрачном лесу. Видела перед собой лицо с чертами Шисуи. Он вырвал сам себе глаз и поднял веки, обнажая кровавый ужас в глазницах. На испачканной кровью ладони лежал шарик глаза, который таращился куда-то в сторону. Не шаринган, просто обычный глаз с голубой радужкой.

Почему с голубой? У Шисуи черные глаза. Голубые у…

Позади кто-то громко скребся.

Сарада решила, что это Анбу пришли арестовывать ее, и проснулась от ужаса.

Она все еще сидела за обеденным столом, но кухня опустела. За окном стало чуть светлее.

Она попробовала шевельнуть правой рукой. Рука не реагировала. Сарада коснулась ее. Пальцы чувствовали мягкую теплую кожу, но правая рука не ощущала прикосновения. Сарада запаниковала. Несколько раз насильно согнула руку, помогая себе левой, и на коже появилось покалывание.

Просто затекла.

Из груди вырвался невольный вздох облегчения. Сарада уставилась на голую столешницу, а в воображении все еще стояло видение голубого глаза на окровавленной ладони.

В прихожей щелкнул замок. Сарада поднялась, сжимая онемевшую руку, и выглянула в коридор.

Какаши-сенсей отворил дверь, и в квартиру просочился Паккун. Вот кто скребся.

— Полагаю, есть новости?

— Так точно, — ответил Паккун.

Из спальни вышел Саске. Пес присел и переводил сомневающийся взгляд с Сарады на Саске и обратно. Какаши-сенсей прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.

— Выкладывай уже.

Паккун вздохнул.

— Тело Шисуи обнаружили в реке Нака около полутора часов назад.

Сарада покосилась на Саске. Он страшно побледнел.

Так до конца и не верил, значит?

Глава 59. Старые долги

59

В тумане выделялись темные силуэты огромных елей. От влаги, наполнившей студеный утренний воздух, было трудно дышать. Итачи с Кисаме спускались по крутой разбитой дороге, больше похожей на овраг, к одному из проходов в деревню, о которых знали только в узких кругах внутри Конохи.

Знал и Итачи.

Мелодично звенел бубенчик. Бесспорно, шляпы и плащи были отличным решением организации. Плащ защищал от холода по ночам, широкополая шляпа — от дождя и солнца. Только чертов бубенчик трепал Итачи и без того расшатанные нервы.

Шагали неспешно. Некуда торопиться. Не уйдет же джинчурики Кьюби сам собой из Листа? Деревня глаз не спускает со своего козыря. Однако Итачи все равно спешил, и тем тяжелее давался ему каждый медленный шаг. Кисаме бы не понял внезапной спешки и мог бы начать подозревать его. Нельзя было себя выдать.

Впереди, за пеленой тумана, показались два симметричных белых огня, зависших в воздухе. Немного погодя проявился деревянный забор и ворота с табличкой символа Скрытого Листа на крыше. У ворот стоял одинокий страж.

Итачи и Кисаме направились прямиком к воротам.

Страж внимательно присматривался к незнакомцам, пытаясь разглядеть под шляпами лица, и опасливо поглядывал на огромную забинтованную махину с рукоятью за спиной Кисаме. Напарники приближались к воротам настолько уверенно, что привратник явно засомневался: быть может, у них есть на то право?

— Э-э, уважаемые…

Они остановились. Итачи активировал шаринган. Даже косого взгляда из-под шляпы было достаточно, чтобы захватить стража в гендзюцу. Мужчина закатил глаза и рухнул на землю, выронив палку. Кисаме молча прошел в ворота.

Иногда мне кажется, что эта деревня беззащитна как младенец. Просто потому, что я знаю ее слабые места? Или это действительно так?

Итачи кинул последний взгляд на привратника и последовал за Кисаме.

****

Бетон балкона уже натер колени, но Джирайя готов был терпеть любые неудобства ради сбора информации. Из его наблюдательного пункта открывался отличный вид на деревенскую баню. Расчет был идеален. Укрытие — безупречно. Он знал, с какой точки проглядывается заветная щель, и сидел в засаде с подзорной трубой.

— Ох, какая! И эта… хороша, хороша… Ай да Коноха!

— Ты и на старости лет дурью маешься? — раздался за спиной старческий голос.

Джирайя подавился очередным восклицанием.

— Сбор информации. Ничего не поделаешь, — небрежно объявил он и добавил с недовольством: — Чего вам на этот раз, господа советники?

— Важные новости, — проскрипела старуха Кохару. — Шисуи Телесного Мерцания, который должен был вступить в должность Годайме Хокаге, мертв.

Джирайя отвлекся от созерцания женских форм и нахмурился.

— Как «мертв»?

— Его тело на рассвете было обнаружено отрядом Анбу в реке Нака. Прибило к берегу, ниже по течению. Неподалеку от Скрытого Листа.

— Немыслимо… Мальчишка был силен, — пробормотал Джирайя. — Кто?

Советники переглянулись.

— Есть подозрения, что это дело рук Итачи, — сказала Кохару. — Нет следов насильственной смерти. Анализы на яды не подтверждаются. Самый закономерный вариант…

— … гендзюцу, — закончил за нее саннин.

Он прищурился, разглядывая полуразрушенный Лист.

— Неужели Итачи вернулся?

— Все может быть, — кивнул Хомура. — Деревня снова остается без лидера. Поскольку, помимо Шисуи, единственным претендентом был ты, Джирайя…

— Нет-нет-нет! — он поднялся и жестом прервал речь советника. — Я не согласен.

— Не то чтобы твое решение кого-то интересовало, Джирайя. Это твой долг. Ты — один из Легендарной Троицы Листа, и лучше тебя претендента на пост Пятого нет. Ты обязан возглавить и защитить Коноху, особенно в такой тяжелый моме…

— Стоп! — перебил Джирайя. — В Троице, кажется, был кое-кто еще. Цунаде, м-м?

Советники переглянулись.

— А что, она бы подошла идеально, — ответил Хомура. — Внучка Первого…

— Но мы понятия не имеем, где ее искать!

— Я разыщу ее. Приведу в деревню, лады?

Старики явно сомневались.

— Мне не нравится эта идея, — сказала Кохару. — Если убийца Шисуи проник в деревню, отпускать тебя — рискованно, Джирайя. Ты нужен здесь. Как Хокаге.

— Знаете, господа, я долгое время следил за Орочимару. Он состоял в некой организации.

— Организации? — переспросил Хомура и прищурился.

— Они называют себя «Акацуки». Их немного, меньше десятка, но все до единого — ниндзя-отступники S-класса. Среди них был Орочимару. А кроме того, среди них также Учиха Итачи. Вы ведь подозреваете, что это он убил Шисуи?

— К чему ты клонишь?

— Недавно члены «Акацуки» разбились по парам и пошли бродить по миру в поисках… чего-то. Техник? Оружия? Денег? Или чего-то еще?

— На что ты намекаешь, Джирайя?

— Мотивы, господа. Зачем Итачи убивать Шисуи? Зачем он вернулся в деревню?

— Труп Шисуи нашли без глаз. Он забрал глаза.

— Возможно. Но также Шисуи просто мог быть помехой…

— Ты намекаешь, что он вернулся за наследием Йондайме Хокаге?

— Именно. Кьюби — полезная штука, не так ли? У меня есть предложение. Я отправлюсь искать принцессу и прихвачу с собой мальчишку. Таким образом мы убьем сразу трех зайцев: я отыщу вам Хокаге, сумею защитить Наруто от «Акацуки» и заодно отведу опасность от Конохи.

— Хорошо, если ты прав, — медленно проговорил Хомура. — Но это все догадки. Если эти так называемые «Акацуки» пришли не за Кьюби — Коноха останется беззащитна.

— Гм. Я более чем уверен в том, что им нужен именно Лис.

— А по-моему, ты просто ищешь повод избежать ответственности, — заметила старуха.

Джирайя пропустил ее слова мимо ушей и схлопнул подзорную трубу.

— Так что, по рукам?

— Н-нет, — Хомура явно сомневался. — Деревня ослаблена. Если поиски затянутся…

— Мы проверим, уважаемые. Если за нами с Наруто увяжутся «Акацуки» — значит, я прав. Если же нет… Мы успеем вернуться в деревню.

Старейшины молчали. Кохару с тревогой поглядывала на задумчивого Хомуру. Тот в конце концов покачал головой:

— Ладно. Поступай как знаешь.

Старуха вздохнула.

— Но не вздумай дезертировать! — пригрозил Хомура.

— Я? — поразился Джирайя и напустил на себя оскорбленный вид. — Это я-то?

Но старейшины были непреклонны. Они прекрасно знали, с кем имели дело.

****

Кисаме качнул головой. Снова зазвенел чертов бубенчик на шляпе.

— Полного разрушения им удалось избежать, — сказал мечник. — Но потрепали их нехило.

Итачи осматривал родную деревню, залитую солнцем, с высоты крепостной стены. Сегодня наконец после стольких дней пасмурной погоды и дождей тучи рассеялись. Среди пушистой зелени торчали полуразрушенные башенки домов.

— Деревня, которая процветала, как ни одна другая. Выглядит так жалко, — бесцветным голосом произнес Итачи.

— На вас не похоже, — ехидно поддел напарник. — Значит, привязанность к родному дому живет и в таком как вы?

Он всегда обращался к нему крайне вежливо, несмотря на разницу в возрасте. Чувствовал силу, превосходящую его собственную.

— Нет, — ответил Итачи. — Она давно умерла.

— Так что, отправляемся искать джинчурики? Вы все тут знаете, Итачи-сан. Ведите.

— Нет.

Кисаме вопросительно обернулся на него.

— У меня есть одно дело, — объяснил Итачи.

— М-м? Старые друзья, да, Итачи-сан? — продолжал ехидничать Кисаме.

— Старые долги.

— Тогда и правда, лучше разобраться с ними сейчас, — хищно оскалил острые зубки мечник. — Чтобы ничто не отвлекало от дела. Старые долги нужно возвращать.

— Встретимся в ресторане данго на центральной улице.

— В каком из?

— С террасой, — ответил Итачи и исчез с крепостной стены.

****

День начался просто отлично. Все утро Наруто тренировался в тенистой рощице, потом ему удалось наконец поговорить с Конохамару. После гибели старика Третьего Наруто совсем не знал, как бы подступиться к Конохамару, но сегодня все встало на свои места. В конце концов, он отлично позавтракал раменом, пусть и потрепал себе нервы поисками талона. Теперь же ему вдруг навязался отшельник-извращенец. Откуда сыскался только.

— Зачем? Зачем мне с тобой куда-то идти?

Наруто уже распланировал, как проведет следующую неделю, и отлучаться в не пойми какие края ему совсем не хотелось. Он уже буквально видел тренировки по утрам, много рамена и, возможно, крутые новые миссии с Какаши-сенсеем.

— Какая экспедиция, даттэбайо? Делать мне нечего, что ли?

— Ну-ну, — примирительно ответил отшельник-извращенец. — Это будет непростая экспедиция. Надо найти одну дамочку и задать ей пару вопросов.

Он игриво подмигнул.

Опять дамочка.

— Некогда мне участвовать в твоих эротических похождениях. Меня ждут тренировки!

— Тренировки?

Наруто насупился и сложил руки на затылке в замок.

— Я таки заставлю Какаши-сенсея научить меня крутым техникам вроде Чидори, ттэбайо!

Ему было жутко обидно, что все свободное время Какаши-сенсей уделяет Саске. И не только Саске, даже Сараде нээ-чан, но только не ему! Что за несправедливость?

— Э-э, хм… — отшельник-извращенец призадумался. — Думаю, у тебя не получится овладеть этой техникой.

Наруто сердито отвернулся.

И этот туда же.

— А та дама, между прочим, красотка! Заинтригован, а?

— Нич-че подобного. Ни за что, даттэбайо!

Отшельник разочарованно вздохнул и отошел от него. Наруто все еще сердито жмурился и слушал мерный цокот его шагов.

— Что ж… Ладно, ничего не поделаешь. Э-эх, некого мне обучить технике, что покруче Чидори.

Наруто перемкнуло. Он настороженно прислушался.

Технике? Круче Чидори?

— Ну да ладно. Предложу Саске…

Наруто во мгновение ока очутился перед ним и заголосил:

— Никаких Саске! Я согласен, ттэбайо! Я иду! Я мигом!

Он что есть мочи помчался домой.

— Только не уходи, эро-сеннин! Оставайся на месте, ттэбайо!

С тяжелым рюкзаком наперевес Наруто шагал к тому месту, где договорился встретиться с отшельником-извращенцем. Душа плясала от предвкушения: новая техника, да еще и покруче Чидори!

Хе-хе, этот засранец Саске признает мою силу, ттэбайо!

И только одна мысль не давала Наруто покоя. Он так и не поговорил с Сарадой. Они как расстались тогда после похорон, так и не разговаривали. Наруто и видел-то ее всего раз мельком: она шла с Саске с очередной тренировки, а заметив его, отвернулась и даже не поздоровалась.

Наруто не хотел ее обидеть и даже не думал, что их беседа зайдет в такой неприятный тупик. Припоминал взгляд Сарады: вначале колючий и злобный, но понемногу с каждым его словом злоба в ее глазах таяла, а взгляд становился каким-то детским, растерянным и печальным. И в нем было столько невыразимой боли, что у Наруто сжалось сердце.

Кажется, я очень сильно задел ее…

Они совершенно не понимали друг друга. Жили в разных мирах, и Сарада не понимала его мира, а он никак не мог достучаться, докопаться и выяснить, в каком же мире живет она. Наруто с горечью осознавал, что мир Сарады далеко не такой радужный, но его это не устраивало. Он не знал, когда нээ-чан успела настолько отдалиться. Это ведь для него прошло шесть лет, не для нее, а, казалось, как раз наоборот.

Прости, Сарада-чан. Я не хотел делать тебе больно. Просто хочу понять тебя, ттэбайо!

Это была еще одна причина, почему он отказывался от предложения отшельника-извращенца. Не только тренировки и рамен. Еще Сарада. Наруто все пытался собраться с духом, чтобы поговорить с ней еще один раз, извиниться и… все никак не находил в себе сил.

Однако позволить извращенцу утащить с собой Саске для обучения новой технике Наруто не мог категорически, потому мгновенно согласился отправиться в путешествие.

По пути к отшельнику он рискнул сделать крюк мимо дома, где обитали Учиха.

Черт знает, на сколько затянется его «экспедиция». Я ведь не успокоюсь, если не разберусь с этим сейчас.

Ждать под домом было некогда, и Наруто решился на отчаянный шаг. Он зашел в подъезд и поднялся на этаж, к квартире Саске и Сарады. Никогда он не позволял себе такого.

Саске опять скажет, что я идиот. И ладно.

Наруто стоял перед дверью квартиры и собирался с духом. Он сделал глубокий вдох, нажал на кнопку звонка и напрягся в ожидании, прислушиваясь. За дверью было по-прежнему тихо. Никто не спешил открывать ему. Наруто подождал несколько минут и позвонил снова.

Может, они ушли на тренировку?

Когда и после третьего звонка никто не ответил, он печально вздохнул и поковылял вниз.

Опять не вышло, даттэбайо…

****

Какаши закрыл дверь на ключ. За пределами квартиры Сараде стало особенно неуютно и страшно. Она нервно осматривалась в поисках жуков.

— Куда мы? — хмуро спросил Саске.

— В Резиденцию. Я не могу сидеть с вами бесконечно.

— Но…

— Не переживайте.

В общий коридор влетел запыхавшийся Паккун и растянулся на полу, раскинув короткие лапки и вывалив язык.

— О, Паккун. Какие новости? — спросил Какаши.

— Загонял, — буркнул пес, тяжело дыша.

— Ну-ну, прости…

— Нашел кое-что интересное. Пойдешь?

Паккун с трудом поднялся, облизнул влажный нос и вопросительно уставился на него.

— Да. Только отведу ребят.

Сарада напряглась.

«Что это он нашел? Может… Может, он нашел того, кто действительно виноват в смерти Шисуи-сана, — подумала она с надеждой, но тут же встревожилась: — Или узнал о том, что я сделала?»

Дневная жара и шум людных улиц действовали на нервы. Мирная суета торгашей и гражданских казалась пустой и бестолковой. Эти люди жили обычной жизнью, не подозревая о том, что творилось в шаге от них.

«…ни в чем не виноваты…» — напомнил голос Шисуи.

Но Сарада заглянула в свое сердце и не обнаружила ни малейшего желания защищать их.

Ночной страх плавился под ярким светом солнца. Сарада все еще опасливо озиралась, чтобы не пропустить насекомых, но в пустой душе вновь оживали заклинившие было механизмы.

Любопытный голос Итачи мягко скользнул по ушам:

«Правда? Сможешь сама уничтожить Корень?»

Сейчас, при свете дня, это казалось более тяжкой задачей, чем накануне вечером. Вчера все было просто. Она была одна в безлюдной роще, на нее напали враги. Она чувствовала в себе необъяснимую болезненную силу, которая пробуждала жажду убийства, и Сарада радостно этой силе потакала. Не было ничего сложного в том, чтобы, стоя под защитой папиной техники, просто лишать жизни окружающих.

Однако сейчас Сарада видела множество препятствий.

Она помнила, что база Корня Анбу находится где-то у основания скалы Хокаге, но что, если за последние годы они поменяли дислокацию? А если и нет, так просто туда не войти. Можно прорваться с боем, но не факт, что добраться до Данзо будет так просто, да и пойти на Корень открытой войной — и ее остановят уже обычные Анбу и джонины. Она не одолеет всех. Если попадется на таком — ее осудят. Тогда что? Бежать из Конохи? Куда? К тому же, не факт, что мнение Данзо не разделяли все остальные.

Сражаться в одиночку против целой деревни?

Чем больше Сарада думала, тем больше находила преград. Любопытство дяди теперь казалось вполне обоснованным.

Просчитал все мгновенно, стоило мне сказать. Знал, что ничего у меня не получится.

Впереди показались красные стены Резиденции. Вблизи она выглядела не так ярко и величественно: краска на стенах оказалась местами выцветшей и облупилась. Следуя за сенсеем, они поднялись по внешней лестнице и вошли на один из этажей.

Паккун перед ними вдруг замер ни с того ни с сего.

— Он здесь.

Саске резко напрягся и вооружился кунаем.

— Кто здесь?

— Выдохни, — остудил его пыл Какаши-сенсей и толкнул ближайшую дверь.

Саске немного расслабился и опустил руку с оружием. Сарада осторожно заглянула в полутемное пыльное помещение вслед за сенсеем. Повсюду стояли стеллажи, забитые книгами и свитками. Над одной из секций горели лампы. Какаши уверенно направился на свет.

— Лучше ничего не трогайте.

Сарада пошла за ним, рассматривая корешки книг и надписи на свитках.

Библиотека?

Черноволосый мужчина в униформе шиноби неожиданно выпрямился и поклонился Какаши-сенсею.

— Присмотришь? Как договаривались.

— Хай.

— Спасибо.

Какаши повернулся к ним.

— Сарада, Саске, это Аоба-сан. Будьте с ним. Идем, Паккун.

Он ринулся с места.

— Сенсей! — воскликнул Саске.

Какаши остановился и обернулся на него через плечо.

— М-м?

Саске крепко сжал кулаки.

— Я пойду с вами.

Рокудайме прищурился.

— Вы ведь нашли Итачи, так? — настаивал Саске. — Я тоже пойду.

— Нет. Не пойдешь.

— Дьявол! Почему это?!

— Это может быть опасно. Оставайтесь с Аобой.

Сарада с удивлением взглянула на отца.

Мы все еще слишком слабы. И ты знаешь это, папа.

— Какаши… — Саске задохнулся от злости. — Это дела Учиха. Вы не имеете к этому отношения!

Рокудайме обернулся и твердо взглянул на своего ученика.

— Прости, Саске. Ты остаешься. Это не обсуждается.

Саске, стиснув зубы, наблюдал, как наставник скрывается в просвете двери, и вдруг со всей силы грохнул кулаком по стеллажу.

— Да как он смеет?!

Сарада испуганно вжала голову в плечи.

— Кхм, — послышался голос позади.

Она обернулась на черноволосого мужчину в темных очках.

— Будьте тут, ладно? Не отходите далеко, — сказал он и снова принялся перерывать свитки.

Сарада прохаживалась вдоль ближайших стеллажей, внимательно вчитываясь в названия. От духоты и пыли в горле скреблась сухость.

— Аоба-сан? — робко позвала она. — Это — библиотека?

— Можно и так сказать. Хотя скорее склад всякой всячины.

— Секретный?

— Да нет.

И снова зарылся в свитки.

— А-а… — Сарада запнулась. — А здесь есть что-нибудь по ядам?

Аоба задумался, почесал подбородок.

— Понятия не имею. Яды… Яды это ближе к медицине, наверное. Поищи вон в тех рядах.

— Спасибо.

Она вежливо поклонилась.

****

Итачи, не скрываясь, стоял посреди поляны в тени деревьев. Опираясь на простенькую палку, из зарослей выбрался Данзо и медленно подхромал к нему.

— Учиха Итачи.

Итачи промолчал.Он видел: вокруг места их встречи затаилось множество членов Корня. Слишком много для подпольной организации. Данзо наверняка не побрезговал взять с собой даже мальчишек, которые не работали в регулярном составе: ему нужно было перекрыть урон, нанесенный Сарадой.

Уничтожишь Корень, мм? Тебе это не по силам, Сарада. Мангеке — еще не все. Ты действуешь слишком безрассудно. Они подловили тебя всего впятером даже под защитой Сусаноо. Так дела не делаются.

— Зачем ты вернулся, Итачи?

— Убедиться, что после смерти Третьего договор будет так же соблюдаться.

— Договор в силе, — спокойно ответил Данзо. — Твой брат в порядке.

— А что насчет Шисуи? — ровным голосом спросил Итачи.

В единственном глазу Данзо сверкнуло что-то острое и злое.

— Уговора на жизнь Шисуи… никогда не было.

На поляне воцарилась тишина.

— Угрозы восстания больше нет. В смерти Шисуи не было нужды.

Итачи говорил так спокойно, будто погибший друг ничего не значил для него. Еще в детстве он научился управлять своими эмоциями, а сейчас развил этот навык до идеала.

— Да, благодаря тебе мы преодолели кризис Учиха. Но была угроза иного рода, — ледяным тоном ответил Данзо.

— Шисуи хотели избрать Пятым. Вы не могли этого допустить, не так ли?

— Все-то ты знаешь. Как я и предрекал, ты стал превосходным шиноби.

— Ваши похвалы сейчас неуместны. Шисуи был предан Листу.

— Ты так уверен? Хм. Я полагаю иначе. Учиха Шисуи — прямо полная твоя противоположность, а, Итачи? Так много света в одном человеке…

Итачи нахмурился.

— …на первый взгляд, — добавил Данзо.

— «На первый взгляд»?

— В его сердце была тьма. Много тьмы. Как и в твоем, впрочем. Но ты использовал свою тьму во благо Конохи, тогда как цели Шисуи мне никогда не были ясны до конца. Сильнейший пользователь гендзюцу, шиноби, управляющий временем. У меня были основания полагать, что он подчинил себе волю Третьего и некоторых советников.

Итачи внимал каждому слову Данзо.

— Шисуи ведь так и не смирился с твоим решением, Итачи? А теперь подумай. Учиха в кресле Хокаге. Не стал бы он мстить за свой клан?

— Он не знал, что вы имеете к этому отношение.

— Хм. Правда?

Итачи прищурился.

— Учиха Шисуи никогда не был идиотом. Я думаю, он не исключал, что между позицией деревни и твоим поступком есть связь.

— И опираясь на эти догадки, вы вынесли ему приговор, — заключил Итачи.

— Ты правда считаешь, что твой бывший друг невинен и чист душой? — едко спросил Данзо.

Итачи промолчал. Он так не считал. И он признавал, что в словах Данзо есть рациональное зерно.

Учиха Шисуи, которого Итачи знал с самого детства, никогда бы не пошел на то, что во всех красках расписывал сейчас лидер Корня. Но и тот Итачи, которого с детства знал Шисуи, никогда бы не вырезал свой клан. После трагедии Учиха они изменились оба. Прошло немало лет с тех пор, как их дороги окончательно разошлись, и за это время могло произойти все, что угодно.

Мог ли Шисуи контролировать с помощью гендзюцу советников и Третьего? Мог. Мог ли он продумать план, как бы занять пост Хокаге и разрушить Коноху изнутри в отместку за гибель Учиха? Учиха Шисуи мог все. Он был светел и добродушен, но в то же время умен и тверд характером. Итачи не верил в то, что его друг действительно собирался разрушить Скрытый Лист, но возможность подобного допускал.

Данзо хранил молчание, давал ему время поразмыслить.

— Ваши слова не лишены логики, — сказал наконец Итачи. — Однако вас это не оправдывает.

— М-м?

Старик подозрительно прищурился.

— Вы вынесли приговор Шисуи. А я вынес приговор вам.

Повисла тишина.

— Поясни, — потребовал Данзо.

— Я сохранил вам жизнь, чтобы вы приносили пользу Конохе. Но в последнее время вы не оправдываете моих ожиданий.

Тонкие губы Данзо растянулись в недоброй улыбке.

— Так ты, значит, все еще считаешь Шисуи Телесного Мерцания своим другом? Мне казалось, он о тебе противоположного мнения.

— Я считаю, что вы лишили Скрытый Лист мощной военной силы, руководствуясь не здравым смыслом, а паранойей и предубеждением против Учиха. Вы совершили ошибку, которая дорого обойдется и деревне и, в первую очередь, вам.

Данзо презрительно хмыкнул.

— Я благодарен тебе за отлично выполненную миссию, Учиха Итачи. Но не тебе решать судьбу Листа и не тебе судить о моих решениях. Ты все еще юн и, кроме того, ты теперь отступник…

Итачи беспечно прикрыл веки.

— Мне.

Глава 60. Управляющий временем

60

Слабый свет от ламп едва ли добивал до тех рядов, куда забрела Сарада. Старых книг по медицине было действительно достаточно, но ее они не интересовали. В памяти всплывали строки из «Медицинского Вестника Конохи», который она читала когда-то давно, но, как и прежде, Сарада не понимала их смысла.

И как мама во всем этом разбиралась?

Глаза немного привыкли к полумраку, и читать названия стало проще. Помятый свиток с надписью «Антология». Рядом — книга «Патологии сердца у детей». Целая связка старых выпусков «Медицинского Вестника Конохи».

Не то, все не то!

Сарада стирала пальцами пыль с корешков книг, зарывалась глубоко в свалки на стеллажах, невольно глотала рассеянную в воздухе пыль.

«История ядов. Падения великих феодалов». Сарада выхватила свиток, расстелила его тут же на полу, поправила очки и жадно вчиталась. История да история. Случаи отравления и поверхностные описания симптомов, названия каких-то трав. Ничего конкретного. Не то! Она небрежно свернула свиток и запихала обратно в щель.

Ее охватил азарт. Если они боролись против яда… значит, ей срочно нужно было выяснить о ядах все.

Сарада безжалостно скинула с полки связку старых выпусков «Вестника» и залезла вглубь стеллажа чуть ли не по пояс. Выгребла оттуда из глубины какие-то свитки. Раскрыла. Не то.

Она переместилась на другой стеллаж.

Только бы Аоба-сан задержался здесь подольше.

«Методы экстракции токсинов».

Токсины. Токсины, это как яды.

Сарада развернула рассыпающуюся книгу с разорванным корешком.

«…микроорганизмы, обитающие в кишечнике, проникают через стенки в кровеносное русло и распространяются по всему трупу уже через несколько часов после смерти. Именно под действием энзимов бактерий начинается гниение. В результате в мертвых телах образуются токсичные соединения, которые мешают исследователям определить наличие некоторых ядов в гниющих органах и тканях трупа…»

Сарада зажала рот и попыталась подавить приступ тошноты. Ее снова охватила нервная дрожь. Она перелистнула страницу в надежде, что там-таки будет что-нибудь о ядах.

«…при тлении трупы обезвоживаются. Таким образом, возникают благоприятные условия для появления червей и плесневелых грибов. Черви могут объедать…»

Сарада быстро пролистала на много страниц вперед.

Множество способов экстракции ядов из трупов, для каждого типа яда — свой. Не то. Не это ей было нужно. Сарада захлопнула книгу и со злостью швырнула на полку. Разболтанные страницы рассыпались.

Лоб покрылся холодным потом. Ее все еще мутило от прочитанного.

«Они нашли тело Шисуи…»

Ей хотелось закричать, разрыдаться, но она лишь крепче сжала зубы.

Искать дальше, шаннаро!

****

Данзо хмыкнул.

— Так это ты убил Сугару?

— Да.

Итачи готовился к этой встрече и не собирался попадаться так же глупо, как Шисуи. Он всегда знал, что его бывший партнер по Анбу принадлежит к клану Абураме, но вот о том, что его насекомые ядовиты…

— Месть?

— Скорее предосторожность.

Действительно, просто предосторожность. Чтобы не мешался под ногами со своим роем кикайчу. Чтобы защитить Саске и Сараду. Но, право же, смотреть, как Сугару сгорает в черном пламени Аматэрасу, а с ним и все его ядовитые насекомые, было отчасти приятно, потому что Шисуи теперь был наполовину отомщен.

Данзо быстро сложил печати, отскочил на край поляны с неожиданным для своего возраста проворством и выстрелил воздушными пулями. Итачи не двинулся с места.

Воздушные пули… Я знаю эту технику. Для нее не нужно столько печатей. Здесь что-то не то.

Пули пронзили тело, и клон обернулся стаей воронов. Данзо замер и озирался, выискивая противника. Рванул бинты на лице.

«Шаринган! — понял Итачи. — Не тот ли, что он украл у Шисуи?»

Выжидать в тени ветвей было некогда.

Вороны, разлетевшиеся по лесу, собрались вновь и направились к Данзо, но тот набрал в легкие воздуха и с силой выдохнул. Прозрачные лезвия Стихии Ветра закружились, устремились в разные стороны, рассекая несчастную птичью стаю. Данзо не позволил им приблизиться. Он как раз заканчивал выдох, когда Итачи запустил ему в спину кунай со взрыв-печатью.

Данзо пригнулся и ударил руками в землю. Кунай пролетел у него над головой, и печать взорвалась всего в нескольких метрах впереди, но мужчину спас земляной щит.

Итачи не давал покоя вопрос: почему сражается только Данзо? Почему остальные не атакуют? Что-то явно планировалось, и он все еще не мог вычислить что именно.

Не кикайчу. Сугару больше нет. Не Котоамацуками. Глаз Шисуи еще не восстановился.

Но сколько же у лидера Корня Анбу еще было козырей?

Данзо убрался из-под прикрытия земляного щита и выискивал на ходу, где скрывается враг. Линии их взглядов пересеклись всего на какое-то мгновение. Старик наверняка даже не заметил этого, но Итачи свой шанс не упустил.

Мангеке Шаринган.

Цукуеми.

Это было совершенно необычное чувство. Резкая боль в глазах, мышцы груди и легкие наливались свинцовой тяжестью, словно Итачи дышал не воздухом, а металлом.

Управление пространством и временем.

«Сильнейший пользователь гендзюцу, шиноби, управляющий временем», — так Данзо назвал Шисуи.

Однако всем им было невдомек, что на самом деле временем управлял отнюдь не Шисуи Телесного Мерцания, а он — Учиха Итачи.

Он создавал для своей жертвы мир Цукуеми, и в этот миг его сознание расщеплялось. Вторая, отщепившаяся часть сознания, совершенно крошечная, управляла этим миром, проживала все сама, а после — растворялась в сознании, постепенно утрачивая свои воспоминания. Самое важное Итачи сохранял в памяти, остальное же — безжалостно убивал. Толку помнить однообразные пытки, которые длятся неделями? Эти воспоминания были совершенно не нужны ему, просто забивали голову, захламляли память.

Наивные люди. Они полагали, что Шисуи способен переместить во времени человека. Но Итачи знал: это невозможно. Управлять временем мог только тот, кто находился за кулисами мира и сам творил временную линию, не зависел от нее. Тот, кого обычные люди называли бы божеством.

Для мира Цукуеми божеством был он сам. Он создавал в нем и пространство, и время. Пусть это медленно убивало его, но чувство власти над миром, пускай и сквозь металлическую тяжесть в легких, немного приближало Итачи к уровню и пониманию высших существ, с одним из которых некогда встречалась Сарада.

Способность создать свой мир. Сила богов.

Каким образом она пробудилась во мне?

Данзо в Цукуеми примагнитило к кресту. К чему изобретать что-то новое? Итачи никогда не вдохновляла бессмысленная жестокость, потому о поиске новых методов пыток в Цукуеми он сильно не заботился.

Итак…

Но что-то нарушилось в мироздании. Цукуеми вдруг опустело. Если бы не осколок личности, восприятие времени которого было более чувствительным, Итачи бы этого и не заметил.

Сознание Данзо исчезло из Цукуеми.

Ему удалось преодолеть технику с помощью глаза Шисуи? Никогда бы не подумал, что человек, не происходящий из…

Он вдруг понял, что это не глаз Шисуи. Данзо перед ним исчез не просто из Цукуеми, а вообще физически. И лишь выплывая на повышенной чувствительности личности, все еще творящей опустевшее Цукуеми, Итачи успел заметить, что Данзо очутился позади него, совсем близко.

На Цукуеми расходовалось слишком много чакры. Одолеть эту технику было невозможно, и на внезапную контратаку своей жертвы Итачи не рассчитывал: после Цукуеми обычно все заканчивалось. Расположение людей из Корня он уже давно вычислил и контролировал, а Данзо появился у него за спиной совершенно неожиданно.

Итачи не мог мгновенно переключиться с Цукуеми на другие техники. У него была лишь доля мгновения, чтобы среагировать. В последний миг он успел чуть повернуться и локтем перенаправить смертельный удар. Кунай порвал плащ и распорол кожу на боку. У самого носа просвистела нога Данзо, но Итачи успел отклониться назад.

Черт. Открылся!

Данзо тут же этим воспользовался и треснул Итачи пяткой по щеке.

Последних секунд хватило, чтобы до конца погасить Цукуеми, и Итачи тут же отплатил сполна за пропущенный удар: с разворота зарядил Данзо ногой в солнечное сплетение. От резкого движения раненный бок прострелило болью, но Итачи стерпел. Данзо отлетел и чуть присогнулся, судорожно глотая воздух. Итачи метнул сюрикены. Слишком быстро, чтобы неподвижные члены Корня успели среагировать. Задыхающийся Данзо еще не отошел от прошлого удара и не успевал увернуться: даже после отката от Цукуеми Итачи умудрялся действовать практически мгновенно.

Лидер Корня повалился на землю с сюрикеном во лбу. Из белой смятой ткани его одежды по всему телу торчали другие сюрикены, а вокруг них расплывались бесформенные пятна крови.

Теперь-то все. Но было опасно.

Ушибленная щека пульсировала, во рту чувствовался неприятный привкус крови. Ныли глаза. По всему телу резко ощущался упадок чакры.

Он все еще не до конца понимал, как Данзо выбрался из Цукуеми и очутился у него за спиной. Это был не клон. Клона бы Итачи не спутал, он четко контролировал количество очагов чакры вокруг.

Гендзюцу?

Нет.

Пусть и с глазом Шисуи, но человек, не обладающий кровью и телом Учиха, не смог бы использовать весь потенциал краденного глаза.

И те люди из Корня, притаившиеся вокруг. Почему они спокойно наблюдали, как убивают их лидера, и не вмешивались? Все еще не вмешивались. Очевидно, потому что им был отдан соответствующий приказ. Непонимание происходящего не давало Итачи окончательно расслабиться.

Что-то не так.

Он гипнотизировал тело Данзо. По морщинистой коже лба старика от основания сюрикена стекала скупая капля крови.

Лишние печати. Потом Цукуеми. Бездействующий Корень.

Тело Данзо стало прозрачным и исчезло, словно призрак.

Не может быть. Эта техника…

Итачи резко развернулся, на ходу выпуская сюрикены. Данзо появился у него за спиной и как раз собирался атаковать, но теперь ему пришлось защищаться.

Изанаги. Но как?

Чакра после использования Цукуеми еще не начала как следует восстанавливаться, но на мелкое гендзюцу Итачи все же нашел. Лидер Корня отразил атаку и вновь невольно пересекся с ним взглядом. Да уж, совсем не пересекаться линией взгляда с врагом — это было искусство, и Данзо им так и не овладел до конца.

Итачи снова метнул сюрикены. Старик, переборов крайне слабое гендзюцу, все же сумел отразить их. Последний подкрученный сюрикен не ранил его, лишь рассек бинты на правой руке и те спали, обнажая неестественного цвета белую кожу.

Этого Итачи и добивался.

Из руки Данзо на него пялились выпученные шаринганы: от ладони и почти до плеча с обеих сторон. Сморщенная кожа вокруг них собиралась в складки. Из трагедии клана Учиха Данзо извлек немалую выгоду.

Как человек, не относящийся к клану, может настолько умело использовать такое количество глаз?

Данзо досадливо покосился на обнаженную руку. Он понял, что Итачи теперь в курсе, какой техникой его пытались обхитрить, и будет действовать разумнее.

Один, два… семь… девять... Он будет воскресать пока не использует все. Черт. Я просчитался и поставил себя в невыгодное положение. Цукуеми было ошибкой.

Итачи стиснул зубы и взглянул исподлобья на своего врага.

— Понял, значит? — произнес Данзо и усмехнулся. — Ты потратил много чакры, Итачи. Давай прекратим этот бой. Я не хочу убивать тебя, ты еще можешь принести пользу Конохе.

Понятно. Вот почему ты так решительно выступил против меня. У тебя много попыток, и ты уверен в себе.

Чакра понемногу начала восстанавливаться. Итачи быстро сложил печати.

Стихия Огня: Великий Огненный Шар!

Данзо не успевал убраться из-под атаки и вновь прикрылся земляным щитом. Огненный Шар раскололся на два и пронесся мимо него. Лесок вспыхнул на десятки метров вперед, а Анбу Корня, притаившиеся в том направлении, быстро ретировались. Итачи появился над Данзо и атаковал сверху. Они вступили в ближний бой.

Лидер Корня был опытен и закален в сражениях, но стар. Тело уже не служило ему так же исправно, как раньше. Он мог отдавать себя на эксперименты Орочимару, вживлять по всему телу чужие глаза, но его суставы износились, кости стали хрупкими, и сражаться в полную силу он уже не мог.

Итачи тоже был опытен, хоть и очень молод. Ему выпали насыщенные боями детство и юность, а сила шарингана не упускала и крохи информации, скрупулезно откладывая в памяти все, что попадалось на глаза. Однако разница с противником в полвека не давала ему преимущества. Итачи тоже чувствовал себя стариком: и морально, и физически. Самородок клана, одаренный поразительным талантом к искусству шиноби. Казалось, все лучшее, что передавалось из поколения в поколение в клане Учиха, накопилось и наконец выстрелило именно в нем.

Но была и обратная сторона.

Итачи исполнилось восемнадцать лет. По меркам гражданских, эти годы — как раз то время, когда человек только-только начинает жить и ему открываются двери во взрослый мир. Но его тело не способно было справляться с напором силы шарингана, выдерживать дух и амбиции хозяина. Итачи в свои восемнадцать чувствовал себя почти стариком, и особенно сильно охватывало его это чувство после использования Мангеке.

Например, сейчас.

В рукопашную лидер Корня явно проигрывал. Итачи, несмотря на раненный бок, был быстрее и подвижнее, и, если бы не ворованные глаза, Данзо пришлось бы совсем худо.

Данзо выпустил из рукава кунай и ударил его в грудь, но Итачи отвел удар, перехватил его руку и зажал подмышкой. Данзо мгновенно сообразил, что сейчас его будут убивать снова, и мешкать не стал. Он вскинул правую руку, и в Итачи выстрелили побеги мокутона: прямо в жизненно важные органы. Пронзили тело насквозь, продолжали разрастаться внутри, разрывать все ткани, которые попадались им на пути.

Мокутон! Так вот почему он справляется с таким количеством шаринганов… Сила Шодай-сама?

Итачи успел использовать замену, но Данзо об этом пока не знал. Растерзанное мокутоном умирающее тело держалось до последнего и наконец обернулось воронами. Данзо досадливо цыкнул и уперся левой рукой в одревесневшие побеги. Они хрустнули и отломились, освобождая его от ненужной тяжести.

Старик, жмурясь, отбивался от птиц. Он истратил много времени на то, чтобы разобраться с последствиями атаки, которая обернулась не в его пользу. Слишком много драгоценных секунд. А ведь ему еще предстояло вычислить, где скрывается противник.

Итачи же применил это время с пользой. Он появился у Данзо за спиной и вонзил ему в сердце кунай.

Могучее тело ослабло. Данзо, дрожа и захлебываясь кровью, рухнул на колени. На его ладони закрылись веки одного шарингана, так печально и нехотя, будто этим глазом за боем наблюдал некто из погибших Учиха и очень огорчился, что ему так и не суждено увидеть исход сражения.

Итачи сконцентрировался на своих ощущениях. Изанаги позволяло переписывать реальность. Ему нужно было уловить момент, когда реальность изменится, и засечь Данзо до того, как он атакует вновь.

Вот он. На пять часов!

Итачи обернулся и стал повторять за Данзо печати.

Крыса. Змея. Лошадь. Собака.

Они набрали в легкие воздуха и синхронно выдохнули друг в друга лезвиями Стихии Ветра. Едва завершив технику, Итачи сложил печати, швырнул сюрикены и тут же обернул их пламенем. Лезвия техник Вакуумной Волны столкнулись друг с другом и рассеялись, а за ними прорвались огненные сюрикены Итачи.

Данзо отмахнулся Стихией Ветра. Сюрикены вспыхнули еще сильнее, однако сбились с траектории и разлетелись в стороны.

Линия взгляда. Отлично.

Данзо бросился в атаку, но его сознание уже было захвачено гендзюцу. Итачи творил для противника иллюзию битвы, заставлял его нападать вновь и вновь, сам же никаких смертельных ранений наносить не пытался.

Вот почему остальные не вмешиваются. Ты контролируешь Изанаги, и тебе проще планировать атаки в одиночку.

Хитрый старик продлил действие Изанаги, но, похоже, техника потребляла слишком много чакры.

Данзо явно ощущал свое преимущество в иллюзорном бою. Итачи краем глаза заметил, как беспокойно зашевелились очаги чакры в лесу. Они видели, что происходит, но приказ все равно удерживал их на месте. Данзо же был уверен, что Цукуеми против него использовать больше не станут: это было бесполезно. И, судя по всему, он помнил, насколько просто ему удалось разбить обычное гендзюцу Итачи. Верил в силу глаза Шисуи и не подозревал, что может погрязнуть в иллюзии настолько глубоко и прочно.

А Итачи ткал гендзюцу с чувством. Это был как раз тот тип иллюзии, который незаметно продолжает реальность. Данзо метался в гендзюцу уже больше трех минут. Еще немного и четыре…

Итачи внимательно следил за ним.

Я не дам тебе беспрерывно использовать Изанаги.

Битва в гендзюцу явно складывалась для Данзо удачно. Удачно, но слишком скользко и долго. Старик видел, что его воображаемый соперник понемногу выдыхается и ошибается, но подловить его окончательно все никак не мог.

Действие прошлого глаза уже давно прошло. А новый… Я не видел, чтобы ты сложил те самые печати.

Итачи прицелился и запустил кунаи. В последнюю секунду перед тем, как один из кунаев вонзился в сонную артерию, перед Данзо мелькнул черно-белый зверь, неожиданно выпрыгнувший из кустов. Кунай угодил в тело зверя, и тот лопнул, оставив после себя лишь брызги чернил.

Зато остальные кунаи попали в цель. Прикрытие Данзо было все-таки осведомлено об особенностях Изанаги. Они решили вмешаться вопреки приказу и спасти своего лидера от неминуемой гибели, но сделали приоритет на сохранность его жизни, а не резерва ворованных глаз — это и определило бросок зверя.

Итачи подозревал, что так просто убить Данзо ему никто не даст, и сонная артерия была для него лишь вторичной целью. Главной были шаринганы. Пять кунаев четко вошли в пять распахнутых красных глаз, тех, которые были с внешней стороны руки на линии удара.

Боль отрезвила Данзо. Он с удивлением взглянул на свою руку, и на его морщинистом лице отразилась злобная досада. Еще бы, столько драгоценных запасов жизни в пустую.

— Учиха Итачи, — с ненавистью процедил старик. — Так это было гендзюцу.

Его правую руку заливала кровь. Он выдернул из глаз оружие и вдруг поднял левую в странном жесте.

Не печать. Сигнал.

Итачи лихорадочно соображал.

Сигнал для тех, кто в засаде. Они начинают действовать вместе. Что они могут сделать?

Итачи хотел отбежать вправо, но тело осталось неподвижно. Кожу по всему телу пятнами что-то прижигало, но повернуть голову и взглянуть, что это, он не мог. Данзо немного успокоился и медленно приблизился.

Яд, как с Шисуи? Но я же убил Сугару… Тогда как?

Глава 61. Преемник

61

Ленивое солнечное утро незаметно перевалило за полдень. Какаши притаился на карнизе здания в тени фасада и наблюдал из-за угла за рестораном данго на одной из центральных улиц. Паккун сидел рядом с ним и понемногу сползал с карниза. Каждые две минуты он сердито цеплялся когтями за гладкую поверхность и взбирался повыше, но шелковистая шерсть зада слишком уж хорошо скользила по наклонной, и спокойно сидеть в засаде у него не получалось.

— Хватит ерзать.

— Пфф, — сердито фыркнул Паккун.

В заведении сидела подозрительная личность в черном плаще с красными облаками. Какаши пристально следил за незнакомцем, но тот всего лишь обедал. Не предпринимал попыток уйти, не торопился. Ждал кого-то?

Не тебя ли, Учиха Итачи?

Какаши хорошо помнил те времена во время службы в Анбу, когда в Команду Ро прислали новичка. Элитный отряд Хокаге принимал только избранных, и остальным членам Анбу видеть в нем ребенка было непривычно и странно, а тем более ребенка из клана Учиха. Однако Какаши отнесся к Итачи с пониманием. Сандайме не случайно поручил именно ему присматривать за новичком Учиха. У них было много общего: во-первых, шаринган, а во-вторых, Итачи слыл гением среди своего клана, и Какаши не понаслышке представлял, какая жизнь уготована таким, как они с Итачи.

Тьма и одиночество.

Вот только мальчик все-таки отличался от него, и различия были в самой их сути.

Какаши с самого раннего детства нес в себе боль и мрак. Он пытался быть идеальным шиноби, следовать правилам, чтобы не повторить позорную судьбу отца, но жизнь ломала его и ставила перед трудным выбором снова и снова. Миссия или Рин. Тензо или жизнь. Хокаге или Данзо. Слишком много сомнений и тяжелых решений и слишком большой груз неприятных воспоминаний за плечами. Каждое утро он просыпался, смотрел на свою руку и пытался смыть с нее жгучее ощущение электричества, крови Рин и тепла ее груди вокруг запястья. Это продолжалось до сих пор.

А вот что творилось в душе у Итачи, Какаши не имел ни малейшего понятия. Парень всегда был внешне спокоен, хорошо подавлял эмоции и действовал решительно, без колебаний. Не падал, не сомневался, не терялся впотьмах. По крайней мере, так казалось со стороны. Тогда как Какаши жил прошлым, машинально выполнял свою работу и ничего от жизни не ждал, Учиху Итачи прошлое не тянуло камнем ко дну. Он явно к чему-то стремился. Стремился уверенно. И, наблюдая, с какой легкостью этот ребенок справляется с работой Анбу, Какаши боялся предположить, что вообще происходит у него в голове, какие он преследует цели и чем живет.

Кроме того, потенциал мальчишки оказался настолько велик, что рядом с ним Какаши чувствовал себя ущербным. Когда-то давно он сам, признанный гений, презирал Обито за бестолковость и бесполезность, не до конца понимая, какая сила зашифрована в его генах. А ведь Обито был Учиха. И всю жизнь после его гибели клан Учиха преследовал Какаши, словно плата за насмешки над покойным товарищем.

Какаши завис на границе: он не был Учиха, не мог раскрыть полную силу глаза, но в то же время шаринган Обито будто бы отделял его от прочих джонинов, и те невольно относили его ближе к Учиха, чем к себе.

Их связывали вновь и вновь. Шаринган, прощальный подарок Обито, определил судьбу Какаши, как наставника молодых Учиха. Сандайме приставил его к Итачи. Потом сформировал ему команду с Саске. Затем Шисуи умолял его взять под свое шефство Сараду. И рядом с юными наследниками великого клана Какаши ощущал себя примерно так же, как, наверное, чувствовал себя рядом с ним Обито во времена их совместной работы в команде.

Мощь Учиха впервые явилась ему в обличье старшего сына Фугаку, главы клана. Сандайме просил Какаши позаботиться о мальчике, но учить Итачи было нечему. Он полностью освоил додзюцу самостоятельно. Юный гений имел тело Учиха, его способности были естественными, тогда как шаринган Какаши расходовал слишком много чакры и очень быстро истощал не ахти какой резерв. Этот мальчишка был для него словно пощечиной. Возмездием за былую гордыню, за те времена, когда он, будучи сопливым ребенком, наивно полагал, что природа щедро наградила его всем, что необходимо шиноби.

Никогда он еще так не ошибался.

Паккун вновь заскребся когтями о карниз. Какаши цыкнул и осторожно выглянул из-за угла. Черно-красный плащ все еще обедал.

— Что будешь делать, если он появится? — хмуро спросил Паккун.

— Спрошу у него лично, что он забыл у нас.

Пес фыркнул.

— А что, таки справишься с ними?

— Один — нет. Но я один и не выйду против них.

— Думаешь, он тебе ответит правду? — в густом низком голосе Паккуна мелькнуло сомнение.

— Что бы он ни ответил, из этого можно будет сделать выводы. В конце концов, Паккун, он ниндзя-отступник нашей деревни. Мы обязаны захватить его или убить. Итачи всегда был талантлив, но я уверен, общими силами мы сумеем его одолеть, и у Конохи одной проблемой станет меньше.

— Если он сам убил Шисуи, — продолжал пес с нескрываемым скепсисом, — то вам придется тяжко, сколько бы вас ни было. К тому же он не один. Уф.

Какаши пожал плечами.

— Ничего не поделаешь, Паккун.

****

Убийство Итачи никогда не входило в планы Данзо. Он видел насквозь этого мальчишку, еще с тех пор, как тот впервые дал о себе знать ошеломляющими успехами в академии. Гений, так неудачно родившийся именно в проклятом клане. Единственный Учиха из всех, который вызывал у Данзо симпатию.

Они мыслили одинаково. Оба жили во мраке и поддерживали мир из тьмы. У них была одна цель: защитить Коноху любой ценой и любыми методами. Разве что тогда, много лет назад, Итачи все еще был чертовски наивен, что было простительно для ребенка.

Данзо наивен не был. Он по жизни никому не доверял. У него не было друзей. Дружба держится на расточительном доверии, на признании собственной слабости и неполноценности, а Данзо не мог позволить себе подобного, потому и друзей не заводил. Подчиненные, союзники, бывшие сослуживцы… Но не друзья. Он предпочитал все делать сам, своими силами. Полностью контролировать ситуацию и ожидать удара в спину от любого. Но также он понимал, что его годы подходят к концу, и придет время, когда тьму Скрытого Листа примет на плечи кто-то другой. А если никто не примет — она вырвется из-под контроля и затопит деревню.

Итачи, я бы не боялся доверить тебе Коноху, даже несмотря на то, что ты Учиха. Воспитал бы из тебя преемника. Все могло быть иначе. Если бы не чертов клан, если бы не пришлось использовать мальчишку для того, чтобы спасти Скрытый Лист от гражданской войны…

Но все сложилось совсем не так, как ожидалось. Итачи решил схлестнуться с ним в смертельном бою. Данзо правда собирался сдержать слово и не причинять вред Саске, однако гибель друга заставила Итачи усомниться в надежности уговора. А рисковать он явно не хотел.

Учиха Саске. И что такого было в этом ребенке? Данзо никогда не мог понять. Итачи сумел переступить через все: через любовь к отцу и матери, клан, но о Саске пекся с такой же горячей любовью, как и о Конохе.

Так тому и быть. Видят боги, я не хотел убивать тебя, Итачи.

Сила ничего не стоит против грамотной тактики. Данзо планировал расправиться с Итачи так же, как с Шисуи. Пусть один и тот же фокус дважды не всегда срабатывал, но, если даже секрет техники Сугару стал бы известен — уследить за мельчайшими насекомыми было делом нелегким.

Когда вернулся Фуу и доложил о внезапном нападении Итачи, Данзо стал готовиться ко встрече. Он понял: Учиха Итачи в курсе, что произошло с Шисуи. Однако Сугару, отправившийся на поиски беглеца, все не возвращался. К утру Данзо догадался, что возвращения тигриной маски можно больше не ждать, и на встрече с Итачи его опасения подтвердились. Учиха действительно расправился с Сугару, и это очень сильно потревожило планы Данзо. С помощью мальчишки Абураме можно было закончить все быстро и без лишней суеты. Теперь же приходилось выступать против Итачи лично и скорее всего жертвовать частью глаз.

Покушаясь на жизнь Шисуи, Данзо надеялся, что у него появится козырь, стоящий риска. Глаза юноши хранили невообразимую силу и немало загадок, но Данзо ожидало жестокое разочарование. Второй глаз добыть так и не удалось. Чертов мальчишка все-таки удрал от него, и Данзо подозревал, что левый глаз Шисуи прибрал к рукам Учиха Итачи. Более того, никаких сверхмощных техник, которые можно было бы использовать уже против Итачи, в краденом глазе не нашлось. Была одна, но как Данзо ни пытался запустить ее — все без толку. То ли она не работала без второго глаза, то ли ей необходимо было тело Учихи, то ли больше чакры… Техник управления временем Данзо, к своему разочарованию, не обнаружил вовсе. Призвать Сусаноо он также не мог. Данзо надеялся использовать хотя бы силу гендзюцу, но испытать ее на обычных шиноби не успел, а в сражении против Итачи все его попытки наложить гендзюцу оборачивались провалом. Чистокровный Учиха видел его жалкие потуги насквозь. Не удивительно, ведь даже соплячка из Учиха, едва пробудившая шаринган, разбила его гендзюцу. И хоть глаз Шисуи был помощнее прежнего, но и Итачи не был малолетней девчонкой. Он обладал Мангеке. Тело Данзо не могло выжать из шарингана всю мощь, доступную прежнему владельцу, и он с сожалением признавал, что дело наверняка было не только в теле, но и в мастерстве Шисуи Телесного Мерцания.

Данзо оказался в невыгодном положении: потерял часть лучших людей, в том числе и Сугару; краденный глаз не оправдал надежд… И противостоять Итачи оказалось далеко не так просто.

Учиха Итачи был силен, но Данзо удачно принудил мальчишку истратить огромное количество чакры на Цукуеми и мог не раз застать его врасплох. В конце концов, у Данзо было около десятка попыток применить Изанаги, тогда как у Итачи такой возможности не было: вряд ли бы он стал рисковать единственной парой глаз.

Но даже это не помогало. Итачи было невозможно задеть. Слишком быстр, техничен и сообразителен. Он ориентировался молниеносно. Данзо планировал убить его сразу после выхода из Цукуеми, но в последнюю долю секунды…

Нечеловеческая скорость реакции.

Бой заходил все дальше и дальше и приносил Данзо такие потери, на которые он не рассчитывал. Даже глаз Шисуи не помогал против гендзюцу. Итачи ловил его совершенно незаметно, и Данзо понемногу стал теряться, каждый миг сомневаться: он все еще сражается и видит реальность, или попался в гендзюцу и несется навстречу смерти?

После того, как Итачи одним ударом уничтожил пять шаринганов, Данзо пришел в бешенство. Дела становились совсем плохи. Если раньше он максимально экономил ресурсы, то теперь сомневался, удастся ли ему вообще одержать победу.

Итачи видел его атаки насквозь. Буквально читал мысли. Это было страшно.

Пришло время подключать остальных. Данзо приказал им не вмешиваться, чтобы не путались под ногами, но теперь одному было никак не справиться. Он подал сигнал. Отряды рассредоточились и активировали барьерную технику. Данзо опасался, что и она не сработает, но небеса на этот раз оказались к нему благосклонны.

Он выдохнул.

Получилось.

Данзо не рисковал давать сигнал отрядам до тех пор, пока Итачи не потеряет бдительность и не окажется в удобной точке для захвата, поскольку от наследника силы Учиха можно было ожидать чего угодно.

Старик с сожалением взглянул на покалеченную руку.

Перевел столько глаз.

Что ж, хотя бы два можно было заменить.

Хотя нет, в будущем могу даже шесть. Достаточная компенсация.

Он сжал пальцы искусственной руки в кулак.

Давай, Фуу. Твой выход.

Итачи был обездвижен. Корень помнил о том, как удалось вырваться из подобной техники Шисуи Телесного Мерцания, и все говорило о том, что если Итачи обладает силой Сусаноо, то задержать его надолго не получится. Так что комбинацию доработали. Теперь, когда Итачи не мог шевельнуться, да и к тому же все еще не применил никакой техники, чтобы освободиться или защититься, должен был выступить Фуу.

Лишить его сознания. Всего-то. Этого будет достаточно, чтобы беспрепятственно забрать свежие глаза и убить.

Данзо, прищурившись, наблюдал за Итачи. С секунды на секунду мальчишка должен был лишиться чувств, но Фуу почему-то не торопился. С каждым утраченным мигом Данзо все больше злился и тревожился.

Почему он медлит, черт подери?

****

Фуу сложил руки перед собой и поймал в образовавшееся окно между сведенными большими и указательными пальцами фигуру в черном плаще с красными облаками. Руки дрогнули. Фокус сбился.

Не могу. Я не могу этого сделать…

Что-то подсознательно мешало. Фуу выдохнул, сконцентрировался и снова поймал в окно между пальцами отступника Учиха.

Отлично. Не дрожат. Теперь техника.

Он собрался с духом, готовясь исполнить секретную технику.

Снова что-то пошло не так. Какой-то внутренний стопор не давал ему продолжить выполнение техники. Чем упрямее он пытался, тем сильнее поднималось в груди удушающее чувство паники.

Что со мной не так?

Фуу разомкнул печать и взглянул на свои руки в черных перчатках: они опять дрожали. Он стянул перчатку и внимательно посмотрел на ладонь. Снял вторую перчатку.

Никогда прежде такого не было. Чтобы его ни с того ни с сего посреди миссии охватили страх и сомнения? Чтобы он не мог завершить технику?

Фуу уронил перчатки и попробовал поймать Учиху Итачи в фокус техники в третий раз. Он обливался потом и скрежетал зубами. Сердцебиение участилось, в ушах шумела кровь. Паника, зверская паника. Сама его натура подавляла попытку применить технику.

Он чертыхнулся и отыскал взглядом ближайшего члена Корня в маске птицы с синим рисунком. Совсем еще молодой, любимец Данзо-сама. Фуу перевел сложенные печатью руки на него. Техника сорвалась сама, так легко и естественно, будто всего несколько мгновений назад никаких проблем с ней и не было. Белокожий мальчишка закатил глаза и свалился в ближайший куст.

У Фуу отлегло от сердца.

Все нормально. Она работает.

Но руки задрожали еще сильнее…

Он же свой. Что же я делаю, у него была своя роль, а теперь… Но нет, я должен был проверить и проверил. Все работает. Тогда еще раз!

Он вскинул руки. В отверстии между пальцами появилась фигура Учихи. И снова от рук к плечам и сердцу передался приступ слабости.

Не могу… Да что со мной такое?!

****

На коже появилось жжение. Оно распространялось, расползалось по всему телу, будто плело сети. Итачи машинально попытался опустить голову, чтобы посмотреть, что творится с его организмом, но не смог пошевелиться.

Нет, судя по ощущениям, это не яд. Это что-то из барьерных печатей…

Итачи пытался экономить чакру. Ему предстоял целый день работы на пару с Кисаме, а возвращаться к мечнику выжатым до предела он не хотел. Рядом с отступником, известным как «биджу без хвоста», запас чакры на дежурное Цукуеми всегда должен был оставаться.

Но сейчас нежничать было некогда.

Глаза свело от напряжения. Заныли перетруженные клетки, из которых Сусаноо вытягивало чакру. Теперь Итачи четко чувствовал невидимые путы, сковавшие его движения. Подавить печать оказалось не так-то просто. Она сопротивлялась до последнего, чакры в нее влили немало. Сложнее всего было заставить печать отступить хоть немного, но как только удалось — дальше пошло легче.

Тело обрело свободу.

Данзо попятился. Итачи впечатал его в землю кулаком Сусаноо и наблюдал, как тает разбитое тело.

Старик появился неподалеку, в нескольких метрах от кратера, куда пришелся удар, сложил печати и выдохнул технику Стихии Ветра. Итачи, уверенный, что находится под надежной защитой, повторять ее не стал. Серия Вакуумных Лезвий ударилась в Сусаноо, и Итачи пошатнулся под ее напором. С ужасом он наблюдал, как техника обтачивает скелет исполина. Он усилил ток чакры. Подточенные тонкие кости затянуло тугими мышцами, укрыло кожей и броней. Туловище Сусаноо приобрело полузавершенную форму.

Рядом с Данзо появились шиноби Корня и синхронно сложили печати. В Итачи ударил широкий залп огня, а его следом подкрепило Стихией Ветра.

Бешеная техника. Данзо надеялся, что этим удастся пробить броню Сусаноо. И, может, он даже был в чем-то прав.

Но не мое Сусаноо.

Чем мощнее была техника, тем хуже было для нападавших. Огненный тайфун невероятной температуры, острый, словно пылающая мясорубка, ударился в щит оранжевого исполина и рассеялся по округе широкой пламенной волной, выжигая деревья и членов Корня, которые не успевали увернуться от внезапной отдачи. Данзо тоже попал под огонь.

Роща пылала. Шаринган видел чакру выживших. Они, сторонясь очагов пожара, подобрались поближе, и рискнули атаковать вновь. Итачи, окинув взглядом поле боя, быстро смекнул где в какой момент времени окажутся снующие туда-сюда шиноби Корня и метнул кунаи сквозь Сусаноо. Все они попали в цель.

Память услужливо подбрасывала Итачи моменты из его прошлого.

Миссия в Стране Ветра. Мукай, окруженный шиноби Песка. Один против всех. Четырьмя ударами ноги он сумел отразить смертельный дождь оружия...

Наши судьбы все-таки похожи.

За спиной готовил очередную воздушную атаку воскресший Данзо, но Итачи рванул напролом навстречу Серии Вакуумных Лезвий. Сусаноо, выпятив левую руку, прикрывалось широким щитом.

Пора заканчивать. Я уже на пределе.

За шквалом стихии вынырнуло лицо Данзо, растерянное и злое одновременно.

Линия взгляда.

Гендзюцу.

Снова то самое, с тонкой концентрацией, идеальной передачей реальности…

****

Их бой был соткан из мгновений и случайностей. Мимоходом вспомнив разговор с Сарадой о божестве, Итачи подумал, что битва наверняка породила множество новых миров, в которых все пошло не так.

Секундная заминка, невнимательность. Не заметил атаку, не успел среагировать. Выбрал другую технику, другой прием и все… Исход боя был бы совсем другим.

Данзо очень тщательно готовился к их встрече. Но Итачи тоже готовился, и ему чудом удалось выбить у Данзо почву из-под ног, разгадав два его главных козыря.

Победу Итачи предопределила встреча с племянницей. Если бы он не поговорил с Сарадой, не узнал бы о насекомых Сугару. А если бы не видел ее сражение против шиноби Корня, его бы поймали техникой Яманака даже сквозь скелет Сусаноо.

Дайса ежился, сидя на протянутой левой руке, неуютно вжимал голову, словно у него что-то чесалось. Не чесалось, скорее болело. Из правой глазницы на Итачи таращился глаз покойного друга. Он почесал птице грудь, но ворон не оценил внимания и больно прихватил его клювом за палец, а потом вдруг отпустил, загипнотизированный драгоценным колечком. Попробовал стащить кольцо с безымянного пальца, но Итачи привычным движением щелкнул жадную птицу по носу, и Дайса спорхнул с руки, уселся ему на правое плечо,смирный и послушный как никогда.

Смертельно раненный Данзо с единственным оставшимся глазом стоял на четвереньках и тяжело со свистом дышал. Он проиграл. Корня Анбу больше не было.

— Все-таки… добился своего… — захлебываясь кровью, выдавил мужчина и зашелся приступом кашля.

У него в груди что-то громко клокотало и булькало.

В руке Итачи появился кунай.

— Итачи, — поспешно произнес Данзо, понимая, что доживает последние секунды.

Он остановился и вопросительно наклонил голову.

— Делай что хочешь… — едва слышно выдохнул лидер Корня. — …со своими щенками…

В его голосе явственно ощущалось ядовитое презрение.

Итачи терпеливо ждал продолжения.

— …но только береги Коноху, — закончил Данзо и бессильно опустил голову.

Уже не язвительно, а напротив, как-то поразительно проникновенно.

— Конечно.

Итачи постоял еще немного, наблюдая как вздымается от судорожного дыхания спина умирающего мужчины, и вонзил кунай ему в шею. В ту же точку, что и когда-то Изуми.

Глава 62. Давно не виделись...

62

Сарада и Саске сидели в одном из светлых кабинетов Резиденции рядом с Аобой. Тот задумчиво перекладывал свитки.

Какаши-сенсей уверенно заявил, что здесь-то они могут чувствовать себя в безопасности, но Сараде наоборот казалось, что Резиденция — это ловушка. Она листала добытую книгу о ядах и каждые тридцать секунд осматривала помещение, свои руки и ноги, поглядывала на отца, чтобы убедиться, что Данзо не подослал к ним насекомых. Саске ритмично раскачивал на пальце кунай, словно маятник. Сараде не нравился его взгляд: встревоженный, мечущийся и одновременно задумчивый. Саске не находил себе покоя. Он переводил взгляд с предмета на предмет, но будто бы не видел ничего из того, что его окружало. С головой ушел в себя, и где-то в тайниках его сердца явно зрело что-то нехорошее.

О чем ты только думаешь, папа?

В кабинет ворвался джонин с грубым зарубцевавшимся шрамом на лице. Он навалился руками на стол, за которым Аоба раскладывал свитки, и затараторил:

— На пять часов к западу сильнейший пожар! Все никак не потушат. Такую площадь покрыл… Там такое поле боя! Всюду трупы Анбу. И Данзо, представляешь, Данзо убит! Черт знает что… Говорят, Учиха Итачи вернулся в Коноху. Какаши, Асума и Куренай задержали его на выходе из деревни с каким-то подозрительным типом из книги Бинго. Я слыхал, они ищут Наруто.

Аоба оторопело выслушивал поток новостей, не успевая ни перебить впечатленного джонина, ни заткнуть его.

— Какаши лежит без сознания. Отнесли его домой. Итачи применил на нем какую-то технику гендзюцу, она действует мгновенно.

Сарада с ужасом наблюдала, как меняется в лице Саске. Он нахмурился, поджал дрожащие от негодования губы и прожигал взглядом одну точку на полу.

— Райдо! — не выдержал Аоба.

— А, что? Что не…

Он быстро обернулся и увидел Саске и Сараду.

— Дурак!

Райдо сконфуженно коснулся лба согнутым указательным пальцем.

Сарада впала в оцепенение. Новости, которые принес болтливый Райдо, вместо того, чтобы найти себе место и спокойно осесть, беспорядочно метались в голове, выгоняя все прочие мысли.

Пожар. Трупы Анбу… Анбу Корня? Или просто?

Так или иначе, Данзо мертв. Мы спасены.

Откуда-то из глубины сердца подступала теплая волна радости, но Сарада не решалась принять ее. Слишком невероятным было это облегчение.

Так не бывает. Дядя… Зачем он это сделал?

Удушающая волна облегчения, к которой Сарада питала недоверие, быстро схлынула, уступив место новым тревогам. Даже если поступок Итачи стал спасительным для нее и Саске, это отнюдь не объясняло его мотивов. Мотивы могли быть любыми и наверняка просто удачно совпали с тем, что наивно намеревалась провернуть она сама.

И это еще ничего не значит. Пусть Данзо мертв, но тот, с насекомыми, может быть жив и охотиться за нами по его приказу.

Саске поднялся.

— Ты куда? — насторожился Аоба.

— К Какаши. Узнаю, что с ним.

— Но Какаши-сан сказал мне…

Саске решительно взглянул на него.

— Сказали же, он пришел за Наруто, не за мной. Не беспокойтесь.

Он выскользнул в коридор.

…пришел за Наруто.

Что бы ни говорил Шисуи об Итачи и как бы бредово ни звучали его утверждения, что безумный дядя не причинит вреда ни ей, ни Саске, но вот Наруто в этом сомнительном списке неприкасаемых даже и близко не значился.

Собственный голос прозвучал отрывисто и хрипло и показался Сараде даже каким-то чужим:

— Наруто защитят?

— Э-э… — Райдо растерялся. — Ну… наверно.

— Такой приказ кому-нибудь отдавали? — жестко спросила Сарада.

— Я не слышал. Не знаю.

Она поднялась.

— А ты куда? — с еще бо́льшим подозрением уточнил Аоба.

— Тоже схожу к Какаши-сенсею.

— Так, ребята…

Джонину явно не понравилась их самодеятельность. Но Сарада заявила:

— Не беспокойтесь.

И выскользнула в коридор, оставив мужчин в светлом кабинете одних.

Отца она догнала на внешней лестнице Резиденции.

— Саске!

Он остановился и зло глянул на нее.

— Чего тебе? Чего ты идешь за мной?

— Ты ведь не к Какаши-сенсею, верно?

Отец всматривался в ее лицо с таким вниманием, словно пытался просканировать мысли.

— Если Итачи найдет Наруто, — медленно проговорил Саске, — ему конец.

Он отвернулся, уперся рукой в перила лестницы и одним прыжком перемахнул вниз.

****

Они сделали небольшой привал. Джирайя сидел в теньке на склоне, поросшем травой, а его непоседливый ученик бездельничал позади: дергал за ленты огромные бубенцы на входе в необитаемый придорожный храм.

— Увы-ынь, вы-ынь… Тю-тю-тю-тя-тя… Хе-хе… увы-ынь…

Это продолжалось десять минут. Бубенцы глухо звенели, но Джирайе казалось, что этот звук исходит уже не от них, а прямо из его головы.

— Довольно! Ведешь себя, как дитя малое.

Он полез за пазуху. Пора было перекусить.

Наблюдать, каким растет наследник Минато, было интересно. К тому же, Джирайя невольно стал его крестным. Сын ученика, мальчишка с именем главного героя написанной им книги — слишком уж много всего связывало его с этим гиперактивным ребенком. Джирайя, который всю жизнь провел в поисках «того самого ученика» и всякий раз терпел неудачу, наконец решился сделать ставку на Наруто, хоть и особых надежд тот пока что не подавал. Джирайя трезво осознавал, что не будь этой особой связи, он бы ни за что не взялся учить такого бестолкового сорванца.

Он позвал Наруто на поиски Цунаде не просто так. Особой охоты нянчиться с наследником Йондайме Джирайя не питал, да и в его путешествии ребенок был бы только обузой.

Но отыскать Цунаде — еще полбеды. Куда сложнее было уговорить принцессу согласиться на пост Хокаге. Как он сам отказывался от ответственности ради свободы, женщин и творчества, так же точно отказалась бы и Цунаде ради свободы, саке и азартных игр. Нужен был какой-то весомый аргумент, и в качестве аргумента Джирайя решил прихватить с собой отпрыска Минато. Очень уж он смахивал темпераментом на покойного братца принцессы — Наваки Сенджу.

Джирайя планировал сыграть на слабости бывшей напарницы: если пробудить в отчаявшейся женщине прежний запал и заставить Цунаде вспомнить, о чем мечтали ее покойные брат и возлюбленный… Она может и согласиться. Именно поэтому Джирайя взял с собой Наруто и даже пытался уговаривать сопротивляющегося упрямца. Идея, что таким образом он также и уведет из деревни Итачи, осенила его совершенно внезапно, пока он убеждал советников отпустить его на поиски Цунаде. В панике, что ему все-таки придется занять пост Хокаге, он стал удивительно плодовит и генерировал один хитроумный план за другим.

Сзади послышались какие-то хлопки.

— Эй-эй, эро-сеннин!

Джирайя недовольно обернулся. Наруто уже успел создать троих клонов. Они разбились по парам, двое забрались другим на плечи и одновременно теребили обе полотняные ленты, привязанные к бубенцам.

Объяснил же, что я — великий Джирайя, легендарный саннин, которому нет равных. Нет же, он все равно продолжает свое «эро-сеннин» да «эро-сеннин».

— А каким учеником был Четвертый?

Джирайя внимательно взглянул на четыре белобрысых мордашки.

Малыш даже не догадывается, что ты его отец, Йондайме. Хм. А вы и правда похожи. Дети – удивительные существа. Смотрю на мальца и вижу тебя, Минато. Твои глаза, твои волосы. Вот только характером он на тебя не похож ни капли. Вылитая Кушина.

Вслух же сказал другое:

— Ну, без лишней скромности замечу, что сильным он стал благодаря мне. А значит, и тебе крупно повезло, что я буду учить тебя, Наруто.

— Э-э? — недоверчиво загудели мальчишки.

— Не веришь? У сильных наставников растут сильные ученики. Это же ясно как белый день.

«Эх, — тоскливо подумал Джирайя. — Сам себя не похвалишь — никто не похвалит. Вот только твой отец, малыш, был куда толковей тебя».

— Тогда кто учил тебя, эро-сеннин? — поинтересовался один из клонов.

— Меня?

Саннин ухмыльнулся, с ностальгией глядя в небо.

— Меня учил Сандайме.

— Сандайме?

— Ага, он тогда еще юнцом задорным был…

— Сандайме? — хором переспросили мальчишки с нескрываемым недоверием в голосах. — Задорным юнцом?

— Ну да. — Джирайя хищно осклабился. — И я таким был.

— И вы? Задо…

Клоны Наруто вдруг потеряли равновесие, заорали, запутались в полотняных лентах и нечаянно сорвали бубенцы. Один бубенец Наруто успел поймать, другой треснул его по голове. Клоны с воплями попадали и исчезли, а Наруто запутался в лентах и с грохотом покатился вниз по лестнице.

Когда все стихло Джирайя поднялся, чтобы взглянуть, что стало с его нерадивым учеником.

— Запутался, даттэбайо, — жалобно пискнул Наруто.

— Так тебе и надо, — ответил Джирайя немного злорадно.

А сам подумал: «Да уж. На меня он тоже чертовски похож. Такая же бестолочь».

****

Саске скакал по крышам, по стенам, заборам — выбирал кратчайший путь. А Сарада неслась за ним что есть духу. Когда-то давно ее такой способ передвижения смутил бы, ведь есть тротуары, дороги. Она цивилизованный человек, в конце концов, а не дикарка, как Боруто и другие одноклассники-мальчишки. С недавних же пор это глупое предубеждение Сараду больше не останавливало, и она следовала за отцом, всей душой отдаваясь пьянящему бунтарскому ощущению свободы, прохладного ветра и опасной высоты наклонных крыш.

После миссии во время нападения на Лист, убийства членов Корня, приправленного садизмом, после того, как она солгала Какаши-сенсею и Аобе, притворяться хорошей девочкой было по меньшей мере глупо, и Сарада решила, что самое время выходить за пределы привычных рамок.

Дядя убил Данзо. Теперь можно надеяться, что на меня никто не подумает и никто не придет устраивать допросы, аресты...

Двумя проблемами вроде как стало меньше. Но на горизонте уже маячили новые.

— Что мы будем делать, если столкнемся с Итачи? Мы не выстоим.

— Не мы, — процедил Саске. — Я. Тебя это не касается.

Сарада возмутилась.

— Ты? Итачи одолел Какаши-сенсея и Шисуи.

— В отличие от Какаши, я — кровный наследник шарингана, — туманно ответил Саске.

— Шисуи-сан тоже кровный наследник. И куда сильнее тебя, — парировала Сарада. — Был…

Раненое сердце обожгло холодом притупившейся было боли. Пришло время обратиться ко лжи, в которую все в Конохе поверили с поразительной легкостью: мнимая битва Шисуи и Итачи, из которой якобы вышел победителем последний.

— Я знаю! — рявкнул Саске.

Воспоминания о Шисуи лишь распаляли его гнев еще больше.

— Но Шисуи был не в форме. Он восстанавливал глаза после того сражения. Сама знаешь!

— Это не оправдание. Шисуи-сан даже слепой был сильнее тебя зрячего.

— Если ты считаешь, что искать Наруто бессмысленно, тогда почему не осталась в Резиденции? — огрызнулся Саске.

Надеяться на джонинов было бессмысленно. Сараде понадобилось расспросить Райдо, чтобы понять: никто из взрослых спасать Наруто не торопится. Саске же понял это мгновенно.

Сарада ничего не ответила, и отец верно истолковал ее молчание.

— Что и требовалось доказать. Так что отстань от меня со своими дурацкими вопросами.

Он оторвался вперед. Сарада смотрела ему в спину на проклятый символ красно-белого веера, и на глаза ей наворачивались слезы.

Папа. Мне всегда казалось, что тебе наплевать и на меня, и на маму, и на Нанадайме. Выходит… все-таки нет?

Саске спрыгнул вниз и побежал по дороге. Одним прыжком очутился на верхушке огромной металлической цистерны, другим взлетел на залатанную крышу дома, где жил Наруто. Сарада едва поспевала за ним. Саске очутился у двери знакомой квартиры и дернул ручку, но на него вдруг с удивленным возгласом вывалилась Сакура. На пол плюхнулся фиолетовый узелок.

— Саске-кун?! — поразилась Сакура.

— Где Наруто?

— Да я… я сама только пришла. Хотела…

Саске оставил ее и рванул к тупику. Перемахнул через перила.

— …угостить его…

Сакура вдруг заметила Сараду.

— И ты здесь, Сарада? А что…

— Не сейчас! — задыхаясь, отрезала Сарада и устремилась вслед за отцом.

Саске сломя голову несся по улицам и вдруг резко затормозил напротив Ичираку рамена. Сарада, не успев сбавить скорость, по инерции налетела на него, но Саске отпихнул ее и юркнул под навес заведения.

— Хозяин? Наруто здесь наверняка появлялся. Не знаете, куда он потом собирался?

— А, Наруто…

Теучи задумчиво коснулся подбородка.

— Вроде бы… Где-то ближе к полудню Джирайя-сама заходил. Они вместе рамен заказали. Потом сказали пойдут куда-то.

Сарада краем глаза заметила, как человек, обедающий у самого края стойки, отвлекся от еды, лениво прислушиваясь к разговору. Вся деревня будто бы жила в ином темпе, чем сейчас они с Саске. Так неторопливо, спокойно… И это раздражало, потому что они-то как раз торопились!

— Куда?

— Хм, вроде бы в курортный городок неподалеку. И ушли с Джирайей-сама.

— Джирайя-сама? — растерянно повторил Саске.

— Джирайя, легендарный саннин! — внушительно ответил хозяин, явно гордясь, что его скромное заведение посещают такие выдающиеся личности. — Правда, с виду он просто крупный беловолосый мужчина.

— Крупный… беловолосый…

Саске взял это на заметку и выскользнул из-под навеса.

— Э-эй! — крикнул вдогонку Теучи, разочарованный тем, что потенциальный посетитель улизнул, не отведавши рамена. — Вот же…

— Спасибо! — поблагодарила Сарада и бросилась догонять папу.

Узнав, что Наруто отправился в путешествие с легендарным саннином, Сарада перестала паниковать. Джирайя-сама сумеет его защитить. Теперь их с Саске спонтанное путешествие обрело новую цель.

Надо просто предупредить Наруто и Джирайю-сама об опасности.

Они выбежали за пределы деревни, и Сараде стало легче. Все то, что давило на нее последние сутки, осталось в Конохе, а она летела за папой вперед, к Наруто, и мысль о том, чтобы и вовсе не возвращаться назад в деревню, все никак не давала ей покоя. Сараде было одновременно страшно и весело. Весело, потому что она делала что-то запретное. Страшно — потому что не имела понятия, с чем им предстоит столкнуться.

Сердце больно колотилось в груди от быстрого бега. Горло сводило спазмами, безумно хотелось пить, но времени на передышку не было. Саске себя не щадил, а догнать его после было бы немыслимо.

****

Наруто сидел в номере гостиницы в окружении клонов и высвобождал чакру, как и приказал отшельник-извращенец. Клоны нахально сачковали. Одни дрыхли, привалившись к его спине со всех сторон, другие валялись прямо на полу или на кровати извращенца. Работал только сам Наруто. Он успел обидеться уже и на отшельника, и сам на себя тысячу раз, но тут в дверь постучали.

Никак эро-сеннин ломится. Что, уже отшили его, даттэбайо?

Наруто развеял клонов. Они исчезли с характерными хлопками, один за другим. Наруто спрыгнул с кровати и обулся.

Тоже мне, учитель. Обещал технику, а сам ушел.

Стук повторился.

— Да иду. Иду уже!

Наруто провернул ключ, отворил дверь и ошарашено застыл на пороге. Над ним нависал дяденька в черном плаще с высоким воротом, скрывающим пол-лица.

Наруто парализовало от ужаса. Он уже видел это лицо. Спокойный холодный взгляд, линии под глазами, только на этот раз куда более глубокие, чем раньше. Засаленные черные волосы, спадающие на лицо поверх протектора с перечеркнутым символом деревни Скрытого Листа.

Шаринган. Как у Саске, у Сарады нээ-чан. Почему у него шаринган? Не помню, чтобы…

— Я… я тебя знаю, — выдавил перепуганный Наруто. — К-кто ты?

— Даже и не верится, что в таком мальке сидит Кьюби, — сказал чужой голос, словно бы дрожащий от возбуждения.

За спиной дяденьки с шаринганом показался незнакомец с серым лицом, в таком же черном плаще с красными облаками. Он был настолько высок, что в комнату сумел бы зайти только пригнувшись.

Откуда он знает о Лисе?

— Наруто-кун. Ты пойдешь с нами.

По коже пробежал мороз. Знакомый голос. Ледяной и мягкий одновременно. Чертовски знакомый.

Да кто же ты, даттэбайо?

Наруто едва не плакал. Ему стало страшно до жути. Он не мог понять, где видел это лицо. Явно при других обстоятельствах, иначе запомнил бы получше. И… шаринган. Красные глаза с тремя запятыми томоэ выглядели настолько пугающе, что Наруто практически утратил способность здраво рассуждать.

— Пора идти, — объявил знакомый незнакомец.

Наруто, словно загипнотизированный, вышел из комнаты в коридор и встал напротив двух бандитов.

— Хм-м, — задумчиво протянул великан. — Итачи-сан, если он будет вертеться, доставит нам хлопот. Наверное, лучше сразу отрубить ему обе ноги.

Он схватился за меч.

«Итачи-сан», — эхом повторил голос в голове.

Наруто затрясся от страха. Воспоминания, которые он по крупицам собирал в разных щелях памяти, вдруг сломили невидимый барьер и обрушились на него.

Учиха Итачи — старший брат Саске. Гений, уничтоживший клан Учиха. Отступник. Человек, которого Наруто ненавидел больше всех на свете, потому что был уверен, что это он убил Сараду.

Но это же тот дяденька… Я видел его на площадке, тогда, давно! Он говорил со мной. Он мне даже понравился. Неужели это он и есть Учиха Итачи?!

Серокожий великан злорадно ухмыльнулся. Наверное, решил, что Наруто дрожит из-за угрозы отрубить ему ноги. Однако перспектива навеки остаться калекой испугала Наруто меньше, чем имя старшего брата Саске.

— Ну что ж…

Великан сделал пару шагов. Наруто пялился на его маленькие глазки и полосы у висков, напоминающие жабры. Кажется, ему правда собирались отрубить ноги.

— Давно не виделись…

Рука мечника застыла. Он удивленно обернулся на напарника.

— …Саске, — закончил Учиха Итачи.

****

Сарада, задыхаясь, металась по курортному городку. Они с Саске решили разделиться, чтобы быстрее отыскать Наруто и предупредить его об опасности. За последние полчаса люди вывели ее из себя настолько, что очередного медлительного администратора она готова была задушить собственными руками.

— Светловолосый мальчик моего возраста в оранжевом костюме и старик с белыми волосами здесь не останавливались?

От тела исходил такой жар, что Сараде казалось, ее присутствие могло бы запросто обжигать.

За спиной журчал симметричный фонтан. Широколобая девушка задумчиво изучала толстую тетрадь.

— Старик с белыми волосами. Дайте-ка вспомню.

Она возвела глаза к потолку.

Быстрее соображай, иначе я сейчас погружу тебя в гендзюцу и заставлю вспоминать активнее, шаннаро!

— Хм… Кажется, меня уже спрашивали о чем-то подобном сегодня. Или нет...

Папа уже был здесь?

— Когда я принимала смену, кто-то похожий заходил…

— Да?! Где их найти? В каком номере?

— Но их вроде бы было трое… И я не помню, был ли мальчик… Может, это была девочка…

Я точно сейчас погружу тебя в гендзюцу.

Сарада вдруг насторожилась. Сверху послышался какой-то нечеловеческий рев и характерный щебет Чидори. Девушка-администратор в недоумении повернула голову в сторону лестницы.

О, боги! Только не это.

Сарада сорвалась с места. Она взлетела по ступенькам и ввалилась в коридор. В глаза ударили яркие вспышки молний. Ее обезумевший от ярости родитель несся вперед, навстречу двум фигурам в черных плащах с красными облаками.

Да он с ума сошел. Боги, они же убьют его!

Техника Саске разрушала стену и двери комнат, которые попадались ему под руку. С диким ревом Саске летел на Итачи, будто бы не помня уже ни себя, ни Сараду, ни Наруто, которого они пришли предупредить и по возможности спасти.

— Папа, нет!! — закричала Сарада.

Но осатаневший Саске ничего не услышал. За его ревом и грохотом Чидори вряд ли можно было разобрать хоть что-нибудь. А если бы и услышал… все равно бы не остановился.

— Умри!

Раздался дикий грохот и взрыв. Сарада зажмурилась и сжалась. Осторожно открыла глаза. Дядя все еще был жив, и отец, как ни странно, тоже. Итачи держал Саске за руку, и всполохи электричества от Чидори понемногу рассеивались с тихим потрескиванием, пока не исчезли вовсе. В коридоре воцарилась тишина. Братья стояли друг напротив друга, не шевелясь. Не двигался и странный незнакомец с неестественным цветом кожи, позади которого виднелся оранжевый костюмчик Нанадайме. В стене рядом с братьями зияла огромная дыра от удара Чидори.

На лице Наруто отразилась твердая решимость. Он сложил руки в жесте печати, и его обернуло вихрем рыжей чакры.

Как на главных боях экзамена на чунина. Все та же, ядовитая…

— Чакра так и хлещет, — произнес дрожащим голоском великан, стоящий рядом с дядей. — Ясно, вот она — чакра Девятихвостого.

— Ах ты мразь, — прошипел Саске.

Но Итачи уже не смотрел на него: его явно больше интересовал Наруто.

— Мешаешь.

Послышался короткий хруст. Саске истошно завопил, прижал руку к груди, рухнул на колени и ударился лбом об пол.

Он сломал ему руку?

Вот тебе и Шисуи. Вот тебе и «не навредит Саске». Сарада во мгновение ока подскочила к отцу. В воздухе все еще витал запах пыли, бетонной крошки и озона. От близости дяди, который нависал над покалеченным Саске неподвижным черным холмом с красными кляксами, сердце забилось чаще. Гибель Шисуи и встреча с Итачи накануне вечером избавили Сараду от панического страха перед дядей-отступником: раньше он виделся ей каким-то бесплотным образом, неотвратимо несущим смерть. Личная встреча все изменила и убедила Сараду, что Учиха Итачи все еще был просто человеком, ни больше, ни меньше. Но необъяснимый ужас теперь сменился обоснованным опасением.

В одиночку уничтожил Корень. Одолел Рокудайме и двух джонинов. Запросто избежал удара Чидори.

Ему ничего не стоило убить их с Саске и забрать Наруто, для чего бы он ни был нужен.

«Джирайя-сама? Легендарный саннин? Где же он, шаннаро!» — сверкнула злобная мысль.

Коридор гостиницы окрасился в оттенки алого. Это ожил шаринган.

— Саске! — заорал Наруто, окутанный чакрой Кьюби. — Нээ-чан!

А Итачи тем временем отвлекся уже и от Наруто. Его заинтересовало вмешательство племянницы.

— Сарада?

Опять этот голос...

Мышцы по всему телу нервно подрагивали. Сарада вновь смотрела в глаза Итачи, и мрачная аура отцеубийцы стремительно окутывала ее с ног до головы, проникала с воздухом в легкие, просачивалась сквозь кожу в тело, в самые кости. Погибшие Учиха будто бы следовали за своим палачом до сих пор, проклиная его и наделяя этим жутким шлейфом посланника смерти.

«Он опасен как дьявол», — шепнул внутренний голос.

Великан с мечом обернулся и удивленно выпучил маленькие круглые глазки.

— Еще один шаринган? Хе, Итачи-сан, а это кто? Ваша сестра? — ехидно спросил он.

— Да.

Так бесстрастно, без тени эмоций. Будто и не было того года, что она провела в семье бабушки и дедушки. Ни совместных тренировок с Итачи, ни душевных разговоров, ни объятий. Ничего. Как он мог забыть все это? Вычеркнуть... Или уже тогда это ничего для него не значило? Сарада с самого начала признавалась себе, что ее дядя был очень странным ребенком. Но почему-то надеялась, что его безразличие только внешнее.

«Боги, о чем ты? — упрекнула себя Сарада. — Он ненормальный. Психопат. Он уничтожил всю свою семью! Так чего ты ждешь от него?»

Однако в груди разворачивалось саднящее чувство сомнения:

Саске же он не убил. И меня не убил. Наоборот, выслушал мои планы и помог воплотить их в жизнь. Я бы не справилась сама с Корнем, не так ли? Он помог.

Сарада яростно встряхнула головой и возразила сама себе:

Он помог не мне. У него наверняка были свои цели. Просто так получилось.

«В таком случае, почему бы не спросить его самого?» — едва слышно шепнуло сомнение.

Гулкий пульс в ушах лишал ее ощущения реальности. Почему-то Сараде казалось, что стоит увидеть Итачи, и она сразу же вывалит ему все накопившиеся вопросы. Но вот она стояла перед ним. Снова. Облизывала губы шершавым сухим языком и не могла выдавить ни слова.

С чего начать? О чем спросить? Станет ли он слушать?

И вокруг чересчур много свидетелей. В том числе и Саске, который не должен узнать ничего.

Саске все еще стонал и бился протектором в пол.

Наруто прикусил палец и сложил печати. Он сдаваться явно не собирался. У Сарады даже блеснула слабая надежда, что Нанадайме действительно сумеет справиться. Все-таки, он стал сильнее.

Но тут серокожий незнакомец взмахнул мечом и торжественно объявил:

— Поздно!

Вихрь чакры вокруг Наруто испарился. Нанадайме испуганно сжался и зажмурился, а открыв глаза, очень удивился. Он тужился, тужился, но вновь обернуть себя чакрой Кьюби не удавалось. Великан ухмыльнулся и закинул меч на плечо.

— Моя Самехада питается чакрой.

Забинтованный меч на его плече зашевелился, будто пытался высвободиться из кокона. Наруто застыл на месте и с ужасом таращился на него.

Оно живое?!

— Чтобы не отвлекал своими техниками, может, тебе не только ноги, но и руки отрубить?

Великан вновь замахнулся своим жутким мечом. Наруто отчаянно пытался выдавить из себя хоть каплю чакры, но тщетно.

— Бесполезно, — усмехнулся отступник.

Сарада сама не поняла, что заставило ее подорваться с места. Желание защитить близкого человека? Мелькнувшее в сознании будущее, в котором не было оранжевого Седьмого Хокаге? Как бы там ни было, тело двигалось само. Сарада мгновенно проскользнула мимо отца и дяди, мимо жуткого серокожего незнакомца и очутилась перед Наруто, скрестив перед собой кунаи.

Я не выдержу такой удар мечом. Никак не выдержу.

Ее взгляд впился в налитые кровью глазки великана.

Сарада оттолкнула плечом Наруто и сама отскочила в сторону. Огромный меч со страшным грохотом пробил пол, и с него по инерции слетел один оборот бинта, простелился белой лентой. Мечник застыл на месте, не шевелясь. Между ним и Сарадой установилась невидимая связь: иллюзия все-таки успела просочиться в его сознание.

Получилось!

Кидаясь под удар, она не до конца была уверена, что великана удастся захватить в гендзюцу. Человек, который пришел с Итачи, не мог быть так прост.

— С-сарада-чан… — заикаясь пролепетал Наруто, прижимаясь дрожащим телом к стене.

Она мельком поймала его взгляд: ошарашенный, испуганный и немного восторженный. Нанадайме явно не ожидал увидеть ее здесь, за километры от Конохи. И тем более не ожидал от нее такого внезапного и рискованного маневра.

— О-о, — заинтересованно произнес Итачи. — Поймала Кисаме в гендзюцу?

Удивился? Сарада, затаив дыхание, наблюдала за ним. Спасать напарника он не торопился.

— Учиха… Итачи! — воскликнул Саске, поднимаясь с пола.

Даже со сломанной рукой он был полон решимости биться с братом.

Но его очередной порыв мести перебил горделивый возглас:

— Джирайя не попадается в сети коварных красоток! Достигните моего величия, и женщины сами поплывут к вам в руки!

Сарада опасливо оглянулась. У нее за спиной в эффектной позе, широко расставив ноги и протянув перед собой руку с растопыренной пятерней, стоял высокий беловолосый мужчина в кимоно и свободном красном жилете. На плече он держал бесчувственную полуголую девушку.

Великий саннин вызвал своим появлением немую сцену. Саске от неожиданности заткнулся, серокожий мечник Кисаме все еще не оклемался от гендзюцу, а Итачи просто невозмутимо глядел на Джирайю, словно ничто в этом мире не могло поколебать его ледяного спокойствия. Наруто, ошалевший от обилия происшествий, на несколько мгновений утратил дар речи. Но только на несколько мгновений.

— Да у тебя мозги от одного ее взгляда отключились, ттэбайо! — заорал он не своим голосом. — Постыдился бы, извращенец чертов!

Извращенец? Так это о нем Нанадайме говорил в госпитале перед главными боями?

— Говорил же тебе, не называй меня так на людях, — сконфуженно пробормотал легендарный саннин.

— Заткнись, ттэбайо! — верещал Наруто. — Это, между прочим, не простые бандиты, извращенец. Понимаешь, извращенец?!

— Просил же не называть меня так! — рассердился Джирайя, потрясая телом бесчувственной девушки.

«Они чем-то похожи, — устало подумала Сарада. — Сто́ят друг друга».

Глава 63. Дело Учиха

63

«Мстители обладали неутомимостью психопатов».© Иван Ефремов

С появлением великого Джирайи Сараде стало немного спокойнее. Теперь у них был шанс выбраться из этой передряги живыми. Учитель Нанадайме тем временем аккуратно опустил девушку на пол, прислонил спиной к стене и произнес:

— Гипнотизировать женщину при помощи своих глаз, чтобы разделить нас с Наруто… это позор на весь мужской род.

Сарада покосилась на дядю. Он оставался так же невозмутим. Похоже, ему было от всей души наплевать на честь мужского рода.

Так вот почему Джирайи-сама не было рядом с Нанадайме. «Извращенец»… Дядя сманил его девушкой. Ловко сыграл на слабости.

Джирайя посерьезнел.

— Выходит, явились все-таки за Наруто?

— Неудивительно, что Какаши-сан так хорошо осведомлен, — чуть помедлив, ответил Итачи. — Понятно. Значит, информацию добывали вы.

Джирайя, хмурясь, наблюдал за ним.

— Наша организация, «Акацуки», распорядилась срочно доставить Наруто-куна, — зачем-то признался дядя, шагнул к своему напарнику и коснулся его плеча.

Великан очнулся и моргнул.

— Что? Гендзюцу?

Он недобро взглянул на Сараду, и она попятилась.

— Эта малявка…

— Нээ-чан! — взволнованно воскликнул Наруто и подскочил к ней с кунаем наготове.

Только что не мог выдавить из себя ни капли чакры, а теперь полон решимости сражаться. Хорошо, когда у тебя за спиной легендарный саннин.

— Боюсь, ваши планы неосуществимы, — с угрозой сказал Джирайя.

— Как сказать, — ответил Итачи.

— Раз так, тем лучше. Избавлюсь от вас двоих уже сейчас.

Сарада выдохнула с облегчением, но в то же время что-то затянулось вокруг сердца стальным обручем.

Н-нет, я… Я так и не спросила его. Я хочу понять…

С одной стороны, Сарада хотела, чтобы ее кошмар завершился здесь и сейчас и с Итачи покончили раз и навсегда, не вовлекая Саске в смертельную схватку. Но с другой стороны, у нее осталось еще слишком много вопросов, на которые мог дать ответ только дядя. И кроме того… Как бы нелепо это ни звучало, но он был последним, кто знал о ней правду.

— Не лезьте, — прохрипел Саске и выпрямился. — Эту тварь убью только я!

Итачи покосился на него. Оскорбления его ничуть не смущали.

— Сейчас ты меня не интересуешь.

Дурак. Какой же дурак! Он пощадил тебя. Что, если на этот раз не станет?

Саске крепко сжал кулак и вновь кинулся на брата.

— Ах ты мразь!

Итачи молча пнул его ногой в живот. Саске отлетел к стене, обмяк и сполз на пол.

— Саске! — воскликнул Наруто.

— Папа! — синхронно с ним выпалила Сарада.

Ее охватила такая паника, что она уже не могла себя контролировать и кричала первое, что приходило в голову, а после мысленно молилась, чтобы ее не расслышали.

— Черт!

Нанадайме бросился на помощь другу, но его остановил сам Саске.

— Наруто! Я же сказал тебе: не лезь!

Наруто замер, а Саске тем временем снова поднялся на ноги и добавил:

— Сказал же… Ради этого дня я и жил.

— Дурак! — воскликнула Сарада.

Убить его любой ценой? Так глупо умереть здесь? Папа, что ты такое говоришь? А я? Ты должен еще жениться на маме!

Она кинулась к нему вслед за Наруто, но Саске заорал как ненормальный:

— Не подходи!

Сарада тоже остановилась прямо рядом с Нанадайме.

— Ты… убил их всех. Мать, отца… Всех. А теперь еще и Шисуи… Ты, мразь. Как ты и сказал, я ненавижу тебя! Ненавижу!

Саске был в такой ярости, что даже мысль о скорой его гибели не сумела заставить Сараду мгновенно сдвинуться с места.

Он не убивал Шисуи, папа. Это не он.

Отец вновь с неистовым ревом кинулся на брата. Итачи принял его удар на блок, пнул Саске коленом в живот и ударил наотмашь рукой по лицу. Кратко и изящно. Саске стукнулся спиной о стену, задохнулся, кашлянул кровью и остался сидеть на полу.

Дядя всегда так сражался, сколько себя помню. Ты не одолеешь его, папа. А он… Черт, если бы хотел — убил бы тебя уже давным-давно. Его лишний раз лучше не сердить, как ты не поймешь!

— Саске… — прошептал Наруто.

Тот со стоном попытался подняться.

— Еще… не все… Это моя… моя битва…

— Ладно. Будь по-твоему, — произнес Итачи.

Джирайя, почуяв неладное, хотел двинуться с места, но его остановил Кисаме.

— А ты куда? Слышал? Это их битва. Не будем мешать.

Итачи, не спеша, приближался к Саске.

Он убьет его. Теперь точно убьет.

Она ринулась на мечника.

— Ах ты малявка, — он улыбнулся, обнажая острые зубки. — С тобой у меня свой счет.

Кисаме взмахнул мечом, но Сарада, читая шаринганом его движения, ловко увернулась и проскользнула мимо, под забинтованной махиной.

— Не надо!

Дядя будто бы не слышал. Саске уже не пытался остановить ее, просто глядел исподлобья на брата с такой бешеной ненавистью, словно пытался испепелить его взглядом.

В будущем смог бы. То черное пламя. Но у тебя еще нет этой техники, папа!

Сарада остановилась за спиной у Итачи, не зная, как к нему подступиться. Коснуться боязно. И снова эта страшная аура.

— И-итачи-сан…

Дядя медленно обернулся и произнес:

— Не вмешивайся. Саске верно сказал: это — не твое дело.

— Я тоже Учиха. Так что мое! — дрожащим, но уверенным голосом возразила Сарада.

— Не твое, — отрезал Итачи. — Не лезь.

Он хотел было снова повернуться к Саске, но Сарада воскликнула:

— Ты же знаешь, что это и мое дело тоже! Ты… Ты знаешь почему!

Красный взгляд Итачи гипнотизировал ее.

Я не могу позволить тебе убить его, потому что он мой отец. Ты же знаешь это! Пусть ты убийца и преступник, но ты не можешь не понимать, что это и мое дело тоже!

Итачи не успел ответить. Саске рывком вскочил на ноги и закричал:

— Умри!

Сарада опешила. Ей казалось, что отец уже не поднимется.

Итачи пнул его коленом в лицо. Саске откашлялся кровью. Итачи стукнул его локтем по затылку, снова ударил коленом в живот.

— Хватит! — воскликнула Сарада.

Но так и не сдвинулась с места. Она будто видела своими глазами зону вокруг дяди, куда ступать было смертельно опасно, и инстинкт самосохранения не позволял ей приблизиться. Шаринган погас. В нем пока не было толку.

— А он сдерживаться не собирается, — насмешливо заметил мечник.

Он не стал догонять Сараду. Все так же стоял на пути у Наруто и Джирайи.

Итачи продолжал избивать брата. Наконец он со всей силы ударил его в живот кулаком, и Саске просто рухнул на пол. Он больше не пытался подняться, не мог. Итачи схватил его за высокий ворот футболки, швырнул на стену и схватил за горло.

— Ты слаб, — услышала Сарада. — Тебе не хватает ее…

Он что-то шепнул на ухо Саске. Тот задыхался и дергался в его руке. Итачи немного отстранился.

«Какаши без сознания… применил какую-то технику гендзюцу… Действует мгновенно…»

И инстинкты самосохранения дали сбой.

Сарада сама не поняла, как очутилась между отцом и дядей. Вначале сделала, а потом подумала: уже тогда, когда смотрела снизу вверх на Итачи и упиралась рукой ему в грудь. Пальцы чувствовали гладкую ткань плаща, из-под которой пробивались мерные толчки пульса.

Ты живой, дядя. Твое сердце бьется. Грудь вздымается: ты дышишь. Тогда почему ты кажешься воплощением смерти?

С каждым мгновением обстановка накалялась все сильнее. Стук сердца Итачи отмерял секунды, и Сараде казалось, что они с дядей вечность стоят друг напротив друга. От страха она боялась шевельнуться и даже убрать руку с груди. Ей казалось, что лишнее движение подаст Итачи сигнал действовать.

Тело полупридушенного Саске вдруг рухнуло на пол. Итачи аккуратно коснулся руки племянницы, упирающейся ему в грудь, и опустил ее. Сарада зачарованно следила взглядом за его пальцами с темными ногтями. Мельком заметила продолговатую щель на плаще.

Случайно зацепился и разорвал? Или кому-то все-таки удалось его задеть? Когда-то…

Почему-то дядя не сломал ей запястье, как Саске.

Сарада выдохнула и вновь подняла взгляд на лицо Итачи.

— Почему ты убил Данзо? — в голосе уже не было ни капли уверенности, он дрожал так же сильно, как и все тело. — Потому что я…

Но не успела Сарада договорить, как рука дяди вдруг впилась ей в горло и пригвоздила к стене. Теперь в позе Саске была уже она.

— Нээ-чан! — испуганно воскликнул далекий голос Наруто.

Но следом послышался ехидный смешок серокожего мечника и ничего так и не произошло.

— Так ты знаешь? — удивился Итачи.

— Об этом говорит вся деревня, — прохрипела Сарада. — Так зачем? Потому что я сказ…

Рука еще сильнее стиснула горло, мешая говорить.

— Чтобы забрать то, что принадлежит мне, — ответил Итачи на незавершенный вопрос.

Сарада задыхалась. Ей отчаянно хотелось вдохнуть или кашлянуть. Из глаз брызнули слезы. Лицо Итачи расплывалось.

— Дядя…

Никто не спешил помогать ей.

Что я могу? Что я…

Сарада пустила чакру на шаринган. Глаза вспыхнули жгучей болью.

Мангеке.

Могу убить его прямо сейчас. Он ничего не поймет и не успеет сделать.

Фокус Канрен невесомо коснулся прямого носа Итачи. Скользнул по щекам, густым ресницам, проник в теплый мрак его мозга.

Так тепло… Просто горячо.

Странно было смотреть в глаза дяде и в то же время щупать его изнутри, в то время как он, ничего не подозревая, прожигал ее шаринганом. Совсем не то же самое, что убивать незнакомую девушку из Корня. Тогда Сарадой руководило желание убивать, а сейчас… Она просто пыталась защититься. И, погрузив фокус техники в голову родного дяди, почему-то медлила.

Взгляд оторвался от лица Итачи и упал ниже. На уровень грудной клетки, там, где сокращалось сердце, такое же горячее, как и все вокруг него.

Почему так горячо?..

Сарада закашлялась от крепкой хватки на горле. По щекам потекли слезы, но уже не просто от того, что она задыхалась, а еще и от мыслей.

Он — чудовище. Он и не думал помогать мне. Просто пришел забрать у Данзо то, что ему было нужно, а перед этим выжал из меня все, что мог, чтобы подготовиться к опасной встрече. Но я почему-то не могу его убить. Послать чакру в сердце, прямо сейчас, и в следующее мгновение он будет мертв. Папе не придется с ним сражаться. Наруто будет в безопасности. Но я не могу. Он такой живой и горячий, он… он мой дядя.

Сарада всхлипнула. Она уже не видела за слезами ни четкого лица Итачи, ни коридора. Только голубой очаг чакры перед собой. И фокус Канрен все еще сидел в сердце Итачи, передавая Сараде по невидимой дрожащей нити, связующей их, каждое сокращение, каждый толчок крови.

Итачи неожиданно потянулся к ней. Фокус Канрен вынырнул из кипящей глубины его организма и уперся в гладкую кожу щек. Дядя наклонялся все ближе и ближе… Его лицо очутилось настолько близко, что у Сарады все сжалось внутри от страха и ощущения неправильности происходящего. Она судорожно пыталась вдохнуть и плакала. Щек коснулись пряди волос Итачи, и Сарада поразилась тому, насколько они мягкие, все еще, несмотря на суровую жизнь отступника и небрежный уход.

Горячее дыхание дяди обожгло ухо.

— Погаси шаринган, — шепнул Итачи и добавил с затаенной угрозой в голосе: — Если кто-то узнает о Мангеке — повторишь судьбу Шисуи.

Он отстранился и посмотрел ей в глаза, чуть ли не вплотную.

— Хорошо поняла?

Сердце бешено колотилось. Сарада, сдавленно глотнула воздух, моргнула и деактивировала Мангеке. Фокус Канрен рассеялся.

— Как всегда суров, — заметил дрожащим от возбуждения голосом Кисаме. — Решил накормить сестру Цукуеми?

— Тэмме! — взревел Наруто. — А ну убери от нее руки!

Послышался топот ног. Сарада не знала, что происходит там, за спиной Итачи: лицо дяди заслоняло весь обзор. Возможно, это Нанадайме вопреки угрозам Кисаме и запретам Джирайи рванул ей на помощь. Хотя, что он мог сделать?

За последние несколько минут ее мир успел сломаться тысячу раз, и Сарада понимала, что собрать его воедино будет совсем не просто. Безумие перевалило за все мыслимые пределы: она стала получать какое-то маниакальное удовольствие от ощущения теплой дядиной руки на горле и его гипнотического шарингана перед глазами.

Сараде не хватало воздуха. Ее отец валялся на полу избитый. Ехидный серокожий мечник говорил что-то про сестру и Цукуеми, и Сарада подозревала, что это каким-то образом относится к ней... Но сейчас, столкнувшись лицом к лицу со своим страхом, не насильно, как накануне вечером, а добровольно, в попытке защитить отца, Сарада смутно начинала понимать, что имел в виду Шисуи, когда сказал, что никто в деревне не знает настоящего Итачи.

Он был весь соткан из противоречий. Мягкий, спокойный и смертельно опасный одновременно. Итачи не убил Саске и не убил ее, ни вчера, ни сейчас, хотя Сарада была уверена, что он это сделает. Но он не сделал. Не воспользовался ее заминкой, нерешительностью и слабостью.

Топот ног приближался, а за ними крики Кисаме. Послышался липкий звук. Запахло чем-то кислотным и затхлым, гниющим. Сарада почувствовала, что проваливается спиной в стену. Мягкая влажная субстанция касалась голых рук и затягивала в себя. Дядина рука на горле разжалась. Сарада с наслаждением вдохнула, но…

Черт. Нет. Не уходи!

Однако Итачи уже потерял к ней интерес.

— Не повезло, Итачи, Кисаме. Вас съели с потрохами, — послышался довольный голос Джирайи. — Я призвал сюда пищевод гигантской жабы с горы Мёбоку. По вам все равно петля плачет. Хоть жабу накормлю.

— Да… да что это вообще, даттэбайо? — пролепетал голосок Наруто.

— Наруто! Стой смирно, — приказал саннин. — Это моя техника.

Итачи отстранился, и Сарада наконец увидела, что творилось вокруг. Стены, пол, потолок коридора затянуло толстой розовой оболочкой. Наруто застыл на полдороге к ней, а Джирайя сидел на корточках поодаль, погрузив руки в изменившийся пол.

Это и правда пищевод жабы?

— Кисаме, уходим, — скомандовал Итачи.

Сарада хрипло дышала и растерянно наблюдала, как фигура ее дяди срывается с места и устремляется в рукав коридора за поворотом. Туда, где все еще виднелось окно, сквозь которое пробивался белый дневной свет.

— С-стой!

Она закашлялась. Громко кричать после стальной дядиной хватки на горле не получалось. Сарада попыталась выбраться из липкой теплой стены, но пищевод гигантской жабы с горы Мёбоку упорно не отпускал. Впрочем, не только ее. Великан Кисаме тоже увяз, только не в стене, а в полу. Он с величайшим трудом вырвался, сделал пару шагов, застрял снова и попытался вызволить из жабьей ловушки свой огромный меч. Наконец ему удалось освободиться, и он со всех ног рванул вслед за Итачи.

— Бесполезно! — крикнул вдогонку Джирайя и самодовольно добавил: — Отсюда еще никто не уходил.

Кисаме пронесся мимо Сарады и тоже скрылся за поворотом. Мягкие стены пришли в движение, вспучились, пошли волнами и устремились вдогонку за беглецами.

Окно исчезло. Силуэты отступников тоже.

Где-то вдалеке за движущимся переплетением живой плоти послышался взрыв. Самодовольную ухмылку с лица Джирайи смело тревогой. Он сорвался с места и помчался следом за Итачи и Кисаме.

Наруто растерянно наблюдал за ним, застыв посреди коридора.

— Э… извращенец?

Сарада продолжала беспомощно барахтаться в стене. Нанадайме подбежал к ней и протянул руки.

— Сарада-чан! Ты в порядке?

Наруто уперся ногами в мягкий пол и что есть мочи потянул ее за руки. Стена нехотя отпустила свою жертву с липким чавкающим звуком. Сарада упала на руки Наруто, и они вместе повалились на пол, задев бесчувственного Саске: от боли и нехватки кислорода он потерял сознание.

Сарада попыталась подняться на ноги, упираясь руками во все подряд: в живот Наруто — тот мгновенно заскулил от боли; в пищевод жабы, но тут же брезгливо отдернула руку.

Наконец Сарада уперлась Нанадайме в плечи и поднялась на колени, а он оттолкнулся от мягкого пола и тоже присел. С нескрываемой тревогой Наруто изучал ее лицо. Робко протянул руку, дотронулся до влажной щеки Сарады и посмотрел на свои пальцы, блестящие от слез, едва заметно подкрашенных разбавленной кровью.

— Нээ-чан… — произнес Наруто каким-то странным голосом.

Будто коснулся загадки, которую не до конца понимал. И не просто загадки, а некой страшной тайны. Настолько страшной, что был бы не в силах в нее поверить, даже если бы разгадал.

Сарада размазала кулаком по щекам слезы, поднялась с колен и протянула руку Наруто. Ладонь будущего Хокаге была сухой и теплой. Хватка пальцев крепкой, словно он пожимал руку мальчишке, а не позволял помочь себе подняться хрупкой девушке.

Оставив все вопросы на потом, они побежали по пружинистому полу вслед за Джирайей.

В конце туннеля из плоти виднелась огромная круглая дыра, из которой лился ослепительный дневной свет. Сарада прищурилась. Края дыры догорали языками черного пламени.

— Пропали, ттэбайо! — удивленно воскликнул Наруто.

Сбежали? Но это же папина техника. Откуда она у дяди? Точно, Шисуи-сан говорил... Аматэрасу... И все равно. Не понимаю.

Джирайя хмурился, издали наблюдая за огнем. Нанадайме подошел поближе к дыре.

— Что это за огонь такой? Черный же…

— Не подходи к нему! — одновременно воскликнули Сарада и саннин.

Наруто испуганно отпрянул. Джирайя покосился на нее.

— Знакомая техника?

Сарада отвела взгляд и покачала головой. Она сглотнула. После дядиного приемчика отчаянно хотелось кашлять.

— Хм… — саннин задумчиво уставился на свиток, который извлек из-за пазухи.

Он присел в нескольких метрах от отверстия в стене, расстелил пустой свиток и достал кисть.

Техника?

Сарада оживила шаринган. Нанадайме с интересом склонился над свитком. Его учитель быстрыми штрихами вывел на бумаге узорный рисунок с пустым местом посередине, к которому вели четыре полукруглые стрелки.

Похоже на барьерные техники из свитка Шисуи-сана.

Джирайя сложил печати.

— Фуиндзюцу! Укротитель пламени!

Он ударил рукой в пол. Наруто заинтересованно сунулся, но Джирайя отстранил его свободной рукой. Из символов свитка вырвалась чакра и устремилась к языкам черного пламени. Чакра обернула кольцом края догорающей дыры, поглотила черный огонь без остатка и устремилась голубым энергетическим туманом обратно к свитку. На пустом месте между стрелок проявился символ, красный, словно раскаленный, и тут же почернел.

Джирайя свернул свиток, перевязал и затянул узел зубами.

— Отлично.

Он покосился на Сараду. Она поспешно погасила шаринган.

— А ты шустрая девочка.

Сараде стало немного стыдно. Саннин спрятал свиток за пазуху и объявил:

— С этим пока все. Ладно, посмотрим, как там Саске.

Джирайя с силой топнул ногой, и жабий пищевод стал исчезать. Снова появились привычные стены, пол и потолок разгромленного коридора. Наруто и Сарада подбежали к Саске. Он уже пришел в себя и пытался подняться. Ему помогли. Саске, рыча, попробовал вырваться, но его усадили у стены.

— Ты как? — взволнованно спросил Нанадайме.

— Отвали от меня, — огрызнулся Саске.

Он смотрел перед собой пустым тяжелым взглядом и тяжело дышал.

Сарада рассердилась.

— Ты — идиот! Зачем ты полез? Он чуть не убил тебя!

— Ты тоже… — задыхаясь, процедил Саске, — …отвали.

— Тэмме! — вспылил Наруто. — Не говори так, даттэбайо!

Джирайя оттеснил их от Саске и принялся осматривать его повреждения. Саске, стиснув зубы, болезненно стонал. Сарада смотрела на него, и до нее постепенно доходили и другие слова Шисуи.

«Саске слишком помешан на мести».

Она знала. Видела, как меняется взгляд отца при любом упоминании имени «Итачи», но схватка двух братьев оставила в ее сердце неизгладимое впечатление.

При виде Итачи Саске становился просто невменяемым. У него отключались и мозги, и инстинкт самосохранения. Ему можно было кричать все что угодно, но он ничего не видел и не слышал. Для него существовали только Итачи и желание убивать.

Сарада на мгновение задумалась, а если направить его ненависть в другое русло? Если бы отец и правда возненавидел деревню… И не сейчас, а на пике своей силы, в будущем. Он бы уничтожил все. Шисуи, предвидя это, запретил говорить Саске о Данзо и Корне.

Единственное, чего не понимала Сарада: почему Шисуи так защищал эту деревню, которая, как оказалось, была совсем не против истребить всех Учиха до единого?

И ты ведь знал, Шисуи-сан.

— Нээ-чан?

Сарада обернулась. Наруто стоял чуть поодаль. Она подошла к нему ближе. Нанадайме глядел на нее очень внимательно, даже немного строго.

— Скажи, — тихо произнес он, так, чтобы не слышали ни Саске, ни Джирайя. — Что произошло с тобой в тот день, когда… когда все решили, что ты погибла?

Сарада помрачнела. Его слова всколыхнули в душе осадок тяжелых воспоминаний.

— Я не хочу об этом лишний раз…

— Но уже вспомнила, — с надеждой потребовал Наруто. — Прошу. Расскажи.

Сарада тяжело вздохнула.

Не могу ему рассказать. Только частью правды он не удовлетворится. Рассказать про путешествие во времени и волны… Нельзя. А без этого он не поймет, как я выжила.

— Это, — запинаясь выдавила Сарада, — тебя не касается.

Слова Саске, слова Итачи. Она оттесняла Наруто от трагедии Учиха так же, как оттесняли ее отец и дядя от своих братских разборок.

Но Наруто не успокоился.

— Касается.

Сарада вздрогнула, услышав знакомую интонацию, и напоролась на суровый взгляд Нанадайме. Такое уже случалось. Точь-в-точь, только Наруто был взрослым мужчиной, а Сарада рыдала у экрана с результатами генетического теста в лаборатории Орочимару.

— Я — твой друг. Я хочу знать, что случилось с тобой в тот день. И что сделал… этот… эта сволочь, даттэбайо.

Сарада молчала, но сердце выпрыгивало из груди.

«Друг». Так он, что ли, не сердится на меня? После того случая, на кладбище…

Наруто нервно сглотнул.

— Он убил тебя? — его голос дрогнул. — Учиха Итачи.

Сарада покачала головой и осторожно посмотрела ему в глаза.

— Нет, как видишь.

Черт знает, как он себе это представлял, если сейчас перед ним она была жива. Сараде стало интересно, что он вообще думал о ее безумном возвращении с того света? Что он знал? Что слышал?

Нанадайме немного расслабился. В его голубых глазах мелькнули жалость и нежность. Он сосредоточенно нахмурился и облизнул губы. То ли вспоминал что-то, то ли просто подбирал слова.

— Этот… Учиха Итачи. Я видел его за день до того, как ты исчезла, нээ-чан.

— О чем это ты?

— Видел его вечером на площадке. Говорил с ним. Он казался… нормальным. Как он… Почему он стал таким, ттэбайо?

Во взгляде Наруто читалась невыносимая боль, смешанная с недоумением. Он раз за разом натыкался на жестокую сущность мира и никак не мог принять ее. В светлой голове Седьмого не укладывалось, как могут люди быть такими жестокими, бессердечными…

— Я сама пытаюсь понять, — прошептала Сарада.

Рядом с Наруто стало необычайно спокойно. Все сомнения и тревоги, которые терзали ее в стенах Конохи, рассеялись. Даже если не только Данзо пытался сжить их с Саске со свету, но и вся деревня Скрытого Листа, то Нанадайме уж точно отличался. И сейчас, и в будущем он оставался светлым и чистым, и единственным, кому Сарада не раздумывая рискнула бы доверить прикрывать свою спину.

Она глянула через плечо на Джирайю. Тот все еще осматривал Саске.

Он спас нас от Итачи: и меня, и папу. Если бы хотел нашей смерти — не стал бы спасать, ведь так?

Сараде стало немного совестно. Она уже успела зачислить в круг своих врагов каждого шиноби Конохи наравне с Данзо, но мутный мир, полный опасностей и предательств, становился предельно ясным в присутствии Наруто.

Нанадайме не желал ей зла. Саннин-извращенец, судя по всему, — тоже. Быть может, и Аоба, и Какаши-сенсей, и другие джонины ничего не имели против Учиха. Ведь Шисуи работал в команде, его уважали, хотели избрать Пятым.

Тогда проблема не в деревне? Только в Данзо и Корне Анбу?

От сердца немного отлегло, но нежелание возвращаться домой только обострилось, потому что в деревне не было Наруто. Он бы остался здесь, со своим учителем.

Он не злится. Не обижается. Смотрит на меня… все так же, как и раньше.

От радости, взорвавшейся в груди фейерверком, стало немного больно, но это была приятная боль. Спасение от Данзо и Итачи, облегчение, тяга к Наруто и его проницательный взгляд напитали тело слабостью. Сараде показалось, что коридор сейчас перевернется и она потеряет равновесие, но сквозь пробоину в стене неожиданно ворвались черные птицы. Стая воронов черным вихрем устремилась вперед по коридору. Сарада перепугалась, и новая порция адреналина привела ее в чувство. Кроме нее похожих птиц призывали Итачи и Шисуи, но последний был мертв, а значит…

Вернулись?

Она только успела выдохнуть, решив, что все закончилось! Ее психика не была готова к повторному столкновению с дядей, спустя всего минут пять или десять.

От хлопанья крыльев и карканья стало шумно. Птицы приземлились и разбрелись по полу. За стаей воронов показались знакомые зеленые жилеты Конохи: джонины Аоба и Райдо.

— Нашлись наконец, — выдохнул Аоба, но тут же заметил на полу у стены Саске и встревожился. — Он в порядке?

— Джирайя-сама! — воскликнул Райдо, признав в мужчине одного из Легендарной Троицы.

— Привет, Райдо. Доставьте Саске в госпиталь как можно скорее. У него сломана рука и несколько ребер.

— Хай!

Аоба посмотрел на Сараду и неодобрительно покачал головой: они ведь его обманули. Впрочем, она не жалела. Да и их ложь вскрылась достаточно быстро, если Аоба и Райдо так скоро их отыскали.

Аоба сложил печати, и беспокойная птичья стая исчезла из коридора.

— Так это были ваши вороны? — спросила Сарада.

Джонин кивнул. Сарада впала в легкий ступор. Она впервые задумалась о том, по какому принципу и откуда призываются вороны.

Если он тоже призывает воронов, не может ли случайно призвать Дрошу?

Нанадайме тем временем, выслушав от Джирайи диагноз Саске, сверлил своего раненного друга яростным взглядом и весь дрожал от негодования.

— Ч-черт… Что эта сволочь с Саске сделала-то! Извращенец, наши планы меняются, ттэбайо! Я разыщу их и…

Сарада фыркнула и скрестила руки на груди. Она знала, чего можно ожидать от дяди. Заслышав треск электричества отцовского Чидори, она всерьез рассчитывала, что эту встречу с Итачи они с Саске вряд ли переживут. Почему-то Сарада полагала, что дядя кинется на Саске и убьет его так же, как убил своих родителей и всех остальных Учиха. Но к ее удивлению, Итачи даже не попытался этого сделать. Он выглядел совершенно нормальным. В отличие от Саске.

Папа сам виноват. Нечего было бросаться, как бешеный. Еще легко отделался.

Сарада даже задумалась: а если бы Саске сам не полез к Итачи? Быть может, его бы и не тронули?

— А?

Наруто мигом растерял свой запал и разжал кулаки, удивленно глядя на нее.

— Найдешь их, и что дальше? — нудным голосом вещала Сарада. — Они намного сильнее тебя. Даже Джирайя-сама едва их отвадил.

Нанадайме нахмурился. В его взгляде сверкнула твердость Хокаге.

— Так что ты предлагаешь, прятаться от них? Прятаться и трястись день за днем, ттэбайо?

От злости он снова сжал кулаки.

Его слова задели Сараду. Почему-то ей показалось, что он говорит про нее и того человека из Корня, управляющего жуками, который мог выжить в битве с Итачи. Но потом вспомнила, что на самом деле Нанадайме говорит о себе. За ним же приходили Итачи и серокожий мечник Кисаме.

То, что я и делаю. Дрожу и прячусь.

Наруто словно стыдил ее, и Сарада почувствовала, как вновь начинает падать в мутную пропасть сомнений и самобичевания. Но зарождающееся наваждение вдруг разбил суровый голос Джирайи:

— Помолчи немного!

Наруто опустил взгляд и разжал кулаки.

— Ты слаб, — укоризненно произнес саннин.

От Сарады не укрылось, как дернулся Саске при этих словах, будто его ударило током.

Но удушающее чувство стыда отступило. При всех пафосных речах Нанадайме Джирайя был прав. Они действительно были слабы, все трое: она, Наруто и Саске. И бросаться грудью на опасных преступников уровня Итачи было не геройством и смелостью, а самой обыкновенной глупостью. Сарада и сама это понимала, но стоило Наруто заговорить, как вся ее уверенность куда-то испарялась. Все-таки, Нанадайме умел убеждать.

Наруто кое-как справился со своей злостью, выдохнул и перестал трястись от негодования. Он поднял на нее взгляд, уже не гневный, а какой-то пронзительно глубокий.

— Прости, Сарада-чан. И спасибо, что пришли за мной, ттэбайо.

Сарада видела, что он тронут до глубины души.

— Э-э…

Она растерялась. На глазах у отца, саннина и двух джонинов, она просто не знала, что сказать. Райдо уже взвалил на плечи раненого Саске, и они готовы были возвращаться в деревню. Аоба деликатно кашлянул.

«Не хочу. Не хочу!» — мысленно кричала Сарада.

Но выбора не было. Саннин не взял бы ее с собой. А если бы и взял, то уж точно не взял бы раненного Саске, а оставить отца одного в деревне, где мог промышлять выживший Абураме, Сарада не могла. Приходилось снова возвращаться в Коноху.

— Ладно. Ты… того… Удачи тебе в путешествии, Нанадайме, — она натянуто улыбнулась.

Услышав старое прозвище, Наруто расцвел и смущенно почесал затылок.

— А, да. Спасибо, даттэбайо!

Джирайя озадаченно наблюдал за ними.

— Как-как? Нанадайме?

— Я… я разучу новую технику! — запинаясь от удовольствия, объявил Наруто. — Покруче Чидори!

— На-аруто, — саннин положил ему руку на плечо. — Не хвастайся. Ты даже не начал ее учить.

Глава 64. Посланник

64

Итачи большими прыжками скакал по воде.

— Разве обязательно было отступать?

Напарник был недоволен и даже зол на него.

Опасное я принял решение.

— Вы могли бы…

— Нет нужды торопиться с Наруто, — перебил Итачи. — К тому же, моему телу необходим отдых.

Кожа покрылась холодным потом. Раненный бок отчаянно ныл. Во рту чувствовался мерзкий привкус металла, а в груди было настолько тяжело, что Итачи с трудом дышал.

Явно перестарался.

Утренний бой с Данзо отнял уйму сил и чакры. После этого, едва восстановившись, Итачи применил Цукуеми к Какаши. Асума и Куренай не были проблемой, но Хатаке Какаши не дал бы им уйти так просто. С ним нужно было разобраться быстро и эффективно, что Итачи и сделал. Позволить Кисаме сразиться с ними он никак не мог. Лист и так ослаб после нападения Орочимару и гибели Шисуи. Итачи не желал никому зла, а из битвы с Кисаме джонины вряд ли вышли бы победителями.

Потом еще Аматэрасу.

А ведь Кисаме думал, что он погрузит Саске или Сараду в Цукуеми. Но нет, Итачи не собирался. Что за вздор. Бой с Данзо слишком истощил его.

Саске…

Встреча с ним тронула Итачи даже больше, чем встреча с Сарадой, о которой он узнал из воспоминаний клона. Его маленький брат так вырос.

Я буду ждать, Саске. Но ты пока что не готов. Прости.

Рука все еще помнила щекотные толчки пульса на его шее и на шее Сарады. Рисунок ее Мангеке.

Глупая. Тебя разорвут за эти глаза, и первым будет Саске. Надеюсь, ты поймешь это, Сарада.

Они очутились далеко за пределами городка и углубились в чащу леса. Итачи пытался двигаться рядом с Кисаме, но бок болел все сильнее, а голова стала кружиться.

Не могу. Я не могу продолжать так…

Должно быть, его лицо сильно побледнело, потому что напарник тревожно взглянул на него и сбавил скорость.

— Так плохо, Итачи-сан?

— Сделаем привал.

Он остановился, шатаясь подошел к дереву, прислонился к нему плечом и прикрыл веки. Постоял, надеясь, что шум в ушах и головокружение немного стихнут, сполз на землю. Распахнул и скинул плащ. Одежда пропиталась потом. Итачи задрал футболку и облегающую сетчатую майку, обнажая голый живот, перетянутый бинтами. На белом полотне перевязки расплывалось темное пятно крови. Больше можно было не скрываться от Кисаме, он и так все понял.

Мечник цыкнул и уперся Самехадой в землю.

— Неплохо. Вас даже задели. Хорошие должники у вас, отборные.

Он хищно осклабился.

— Отстань.

— Сами доложите лидеру о срыве миссии?

— Да.

Кисаме хмыкнул.

— Вы поразительно спокойны, Итачи-сан, — сказал он с угрозой.

По телу прокатилась волна дрожи. На коже снова выступил липкий холодный пот. Итачи знобило. Он поднял воспаленный взгляд на напарника.

— Пока Наруто-кун под защитой Джирайи-сама — нам там делать нечего.

Кисаме прищурился.

— За себя не спорю. Не мой уровень. Но в вас я, признаться, разочарован.

— Если ты не оставишь меня в покое немедленно, я покажу тебе на деле разницу в наших с тобой возможностях. Даже в таком состоянии.

Кисаме замолчал. Глядел на него особенно пристально, как бы оценивая: блефует Учиха или правда способен убить его прямо сейчас? Наконец он пришел к какому-то выводу и развернулся спиной.

— Наберу воды. Разбирайтесь со своими ранами.

Итачи, тяжело дыша, наблюдал расплывающимся зрением, как исчезает в зарослях высокая фигура в примечательном плаще организации с Самехадой на плече. Шорох в кустах понемногу стих. Итачи глубоко вздохнул и откинулся затылком на ствол дерева. Голые корни, скрючившиеся над землей, больно упирались в копчик. Итачи дрожащими пальцами размотал повязку, осмотрел царапину на боку. Ничего серьезного, но крови потерял достаточно и нервов потрепал изрядно.

Он макнул палец в кровь, каплей стекающую по влажной коже под раной, провел по ладони, оставляя красную черту. Сложил печати, шлепнул рукой по траве. Появился шаловливый Дайса. Запрыгал по поляне, приподнимая крылья, будто пытался взлететь. Шаринган ему вроде как уже не мешал.

Итачи потянулся рукой за спину и извлек из подсумка стеклянный цилиндрик, огрызок карандаша с мягким грифелем и большой клочок мятой бумаги, который подобрал еще с утра на улице в Конохе. Он приложил бумагу к колену, расправил и вывел несколько строк. Потом упаковал цилиндрик, перетянул его для верности леской. Ворон резко дернул головой, вопросительно уставился на хозяина и вспорхнул на протянутую руку.

— Лети к ним домой. Передашь Сараде. В руки. И не хулигань.

Дайса истерически каркнул ему прямо в лицо. Итачи от неожиданности зажмурился и испугался, что нахальная птица цапнет его за нос, но ворон обошелся хамским возгласом, подхватил посылку и взмыл в воздух.

Итачи прислушался к звукам леса.

Отправлять Дайсу было рискованно, но эта птица отлично умела за себя постоять. Никто не различит среди сотен таких же воронов одного с Мангеке. Если бы не содержимое посылки, Итачи отправил бы другого ворона, но такую ценную ношу можно было доверить только Дайсе.

Итачи поначалу даже не думал делиться своим трофеем с племянницей, но сейчас вдруг пришел к выводу, что эта идея не так уж и безумна. Он еще давно решил, как разберется с ненавистью Саске. Однако что было делать с Сарадой? Итачи видел по взгляду, насколько ей тяжело и плохо. Ее жажда мести выход так и не нашла. Троих членов Корня девочке явно было мало, а неосмотрительные откровения Шисуи могли подтолкнуть ее к неверным решениям. И вряд ли рядом с ней был хоть кто-нибудь близкий, чтобы поддержать и направить по жизни.

Надеюсь, мой маленький подарок это исправит, заинтересует тебя хоть немного. Займет на первое время.

Опасный подарок. Простая халатность могла обойтись очень дорого, но жизнь шиноби вся состояла из опасностей, и если уж не можешь уследить даже за тем, что находится целиком и полностью под твоим контролем, то как можно идти дальше по пути ниндзя?

Все с ней будет нормально. Она очень обязательная и аккуратная.

Учиха Сарада… Что-то изменилось в ней с их последней встречи, а ведь не прошло и суток. Тем не менее девочка стала решительнее и смелее. Она отличалась от Саске. Саске ненавидел его всей душой, всю свою боль направлял в эту ненависть. А Сарада была другой. Она не ненавидела, а словно… хотела понять его? Задавала вопросы. Слишком опасные вопросы. Настолько опасные, что Итачи с силой сжимал ее горло, ведь рядом был Саске, он не должен был слышать.

«Почему ты убил Данзо? Потому что я сказ…»

…ала тебе, что собираюсь это сделать, а ты решил помочь?

Подумать только, она всерьез воображала, что решение уничтожить организацию Данзо он принял после той короткой беседы на задворках котельной с широкими гудящими трубами.

И, черт возьми, она была права!

Война с Корнем погубила бы их с Саске. Вот почему Итачи решил взяться за дело сам. Убил Данзо, истребил Корень, практически весь. Оставил только несколько совсем еще молодых мальчишек. Один после попытки вторгнуться в его сознание гендзюцу выхватил кунай и вонзил себе в сердце. Значит, знал что-то особенное, раз на него поставили такой серьезный блок. Еще двое парней выжили. Итачи пошарился у них в голове и оставил в покое. Они не представляли угрозы для Саске и Сарады, но он все же заглянул к старейшинам, притом лично. Не хотелось тратить остатки чакры на клона. Советники должны были взять мальчишек из Корня под свой контроль, перевести в обычное Анбу и проследить, чтобы с Саске и Сарадой впредь все было в порядке. И Итачи знал, что они не посмеют его ослушаться. Кохару и Хомура — не Данзо. И если уже Данзо со всей своей организацией пал от рук Итачи, то эти двое должны были отдавать себе отчет в том, как скажется на деревне неповиновение его воле.

Почему он оставил в живых тех мальчишек? Потому что знал цену жизни. И эти ребята имели право жить. Они были едва ли старше Саске и Сарады, а смертей с Итачи на сегодня было уже довольно.

Однако после всего, что он совершил с кланом, как эта девочка могла предположить, что он и вправду заботится о них?

Сарада… Как тебе вообще пришло это в голову? Черт, Шисуи. Что ты ей рассказал?

Слишком опасно. Но почему-то при мысли о том, что Сарада знает больше, чем ей полагается, и, более того, делает попытки понять его, душу Итачи тронула нежность.

Перед глазами вставало мирное будущее, живой клан Учиха. Они с Саске, взрослые, джонины Военной Полиции. И эта девочка, которую он мог бы нянчить с пеленок, тренировать вечерами в подлеске неподалеку от родного квартала… Заботиться в открытую, а не прикрываться сомнительными оправданиям, поддерживая в ее глазах свой статус преступника.

Как жаль, что этого никогда не будет.

****

До деревни оставалось всего несколько километров. Сарада неслась следом за джонинами и с каждым шагом понимала, что возвращаться в деревню не хочет все больше. Коноха казалась мышеловкой, но оставить отца она не могла. Хоровод мыслей сводил ее с ума. Сараде казалось, что смерть сейчас спешит в Коноху вместе с ними пятой, просто никто кроме нее не замечает этого.

Может, папа сумеет выжить вопреки всему? Даже если мир изменился, в моем старом прошлом ведь тоже были и Итачи, и Данзо. И пусть все они погибли, но папа же выжил! Последний выживший из клана Учиха…

Смерть Данзо немного сбавила накал напряжения, но член Корня, принадлежащий к клану Абураме, вполне мог готовить им с Саске западню, и эта мысль не давала Сараде покоя. Она уже успела привыкнуть к идее о скорой гибели, морально готовилась к новой волне, но встреча с Наруто стала для нее лучом света. Теперь Сараде отчаянно не хотелось умирать, пусть даже и не насовсем. Она не хотела расставаться с Нанадайме. Встретить его уже взрослым мужчиной, у которого будет своя семья, важные дела Хокаге, и которому совершенно не будет до нее дела, — это было бы слишком больно.

Сарада убедилась, что опасность исходила, скорее всего, исключительно от Данзо и его приближенных. Джирайя им помог. Райдо и Аоба отправились за ними в курортный городок и сопровождали домой. Если бы хотели — уже бы убили. Возможностей была масса. И Сарада ощутила, что в ней вновь просыпается свербящее желание рассказать обо всем взрослым, чтобы все узнали о преступлениях Корня, об опасных ядовитых насекомых, а их с папой по-настоящему защитили.

Но я преступница. Я убила людей, и, если я расскажу правду, это обязательно всплывет. Что, если я не смогу доказать, что пыталась защититься? А сейчас все так удачно повесят на дядю, и на меня никто не подумает, если я не дам повода…

И еще эти вороны. Все время по пути домой Сараду не покидало навязчивое чувство, что в ее тайник имеют доступ посторонние.

— Аоба-сан?

Черноволосый джонин немного отстал от Райдо, несущего Саске, и поравнялся с ней.

— Я использую такой же призыв, как и вы. Выходит, мы призываем одних и тех же птиц?

— Хороший вопрос, — ответил Аоба. — Нет, ты призываешь одну группу воронов, а я другую.

С Аобой возможно, но как быть с Итачи и Шисуи? Я могла призывать Дрошу. Выходит, группа одна. Тогда Дрошу может призывать и Итачи?

У Сарады похолодело в груди. Что, если дядя уже забрал себе глаз, который ей доверил Шисуи-сан?

— А-а… А если использовать одну группу? Скажем, учитель и ученик. Они ведь призывают тех же птиц?

Аоба задумчиво согласился.

— Значит, моего посланника может призвать тот человек, который…

— Нет-нет. Подожди. Если ворон приручен, он не придет со стаей. Такие птицы-посыльные приходят только на личный зов.

Сарада погрузилась в размышления.

— Но посыльный ведь может прийти на личный зов другого человека, который призывает птиц из той же популяции?

— Только если хозяин не против.

— Как это работает? Как можно объяснить птице, против ты или не против? — спросила Сарада.

— Э-э… Ни малейшей идеи. Никогда не делил ни с кем птиц-посланников. Но если ты используешь с кем-то одну популяцию воронов, значит, или ты получил призыв от него, или он от тебя. А это возможно только если вы полностью доверяете друг другу. Тогда какая разница?

Сарада поникла.

Уже не доверяем. Черт. Я получила призыв от Итачи, а Итачи, скорее всего, получил призыв от Шисуи, иначе как бы я призывала Дрошу? Мы все втроем используем одну группу птиц.

Аоба рассматривал посыльных как пути передачи информации. Вряд ли ему приходило в голову, что ворон может быть носителем бесценного Мангеке Шарингана.

— Аоба-сан… У вас несколько посланников?

— Конечно.

— Тогда как вы выбираете, кого призвать? Призыв ведь работает всегда одинаково.

— Да мне в общем-то все равно, кого призывать.

Сарада всерьез опасалась за сохранность наследия Шисуи.

А если я умру с концами, Дрошу так никто и не сможет призвать и забрать себе глаз? Или сможет? А если я вернусь в будущее, сохранится ли призыв?

Слишком много вопросов. Единственное, на что надеялась Сарада: Шисуи знал, что делал, когда помещал Мангеке в ворона.

Впереди показались огромные ворота А-Ун родной мышеловки.

— Сарада, ты тоже в госпиталь? — спросил Райдо.

Она хотела сказать «да», но запнулась.

— Она мне там не нужна, — глухо промычал Саске.

Стало обидно. Она была готова сидеть с отцом сутками. Следить, чтобы к нему не вздумали подобраться насекомые, подосланные Корнем, а он… Пусть и не подозревал о скрытой опасности, но все равно. Так грубо.

— Мне нужно зайти домой.

Заберу тот свиток, о котором говорил Шисуи-сан, и пойду в госпиталь. Все равно, хочешь ты этого или нет, папа.

Надо бы хоть разобрать, что за техника в свитке. Вдруг не получится применить ее? А исполнить последнюю волю Шисуи нужно было обязательно.

— Тогда разделяемся, — крикнул Райдо и направился к госпиталю.

Они забежали в ворота. Сарада двинулась домой, позволяя себе и на этот раз скакать по крышам и заборам.

Чужая деревня, чужие жизни. Чужие люди.

Сарада почувствовала себя особенно одиноко. Даже если опасность грозила только со стороны остатков организации Данзо, но во всей деревне никому по-настоящему не было бы до нее дела. Шисуи погиб, над душой стояла смерть. Отец пять минут назад сказал, что не хочет ее видеть: должно быть, все еще думал о схватке с Итачи и злился на Сараду за то, что она имела наглость вмешаться в их разборки. Мама была вежлива, но интересовалась скорее Саске, чем ею. К Рокудайме можно было обратиться за помощью, но, в целом, ему было так же наплевать, как и всем остальным. Чайную Шинко Сарада избегала, чтобы не отвечать на скользкие вопросы о возвращении из мертвых. А Шикамару… Они не виделись со дня нападения Орочимару на Коноху.

Я никому не нужна. Если меня вдруг не станет, никто и не будет грустить.

Но в душе вдруг всколыхнулось что-то большое, теплое и легкое, а щеки неожиданно залил румянец.

Будет.

Сарада в который раз эгоистично упускала из виду, что ее жизнь принадлежит не только ей. И даже если она сама смирится с неизбежностью собственной гибели, то Нанадайме это причинит только еще большую боль. Слишком уж он к ней привязался, и недавняя встреча только еще раз укрепила Сараду во мнении: он не разочаровался в ней, не забыл. Словно и не было того разговора после похорон Третьего.

Сарада не хотела, чтобы Наруто страдал, но мысли о собственной значимости и внимании к ней будущего Седьмого Хокаге резко подняли самооценку. И даже мимолетное воспоминание о Боруто не сумело погасить чувство болезненного восторга, распирающее грудь.

Не забыл. Я все еще что-то значу для него.

Она спрыгнула с крыши, кувыркнулась в воздухе, приземлилась на дорожку и вбежала в подъезд своего дома.

Щелкнул ключ. Квартира встретила ее тишиной и знакомыми запахами. Сарада разулась, зажгла свет в гостиной и полезла в ящик, где Шисуи хранил свитки с техниками.

— Красный свиток… — пробормотала она. — Третья техника с конца…

К последней воле Шисуи Сарада отнеслась обстоятельно. Она была наслышана об ужасах Четвертой Мировой и о том, как поколение родителей сражалось с воскрешенными близкими. Что будет, если кто-нибудь воскресит Шисуи и станет управлять им, Сарада приблизительно представляла. Хотя масштаб разрушений занимал ее меньше, чем реакция самого Шисуи. Позволить кому бы то ни было лишать близкого человека права на покой, использовать его после смерти, отбирая свободу воли…

Он бы не хотел этого. И я этого не хочу.

Свиток отыскался быстро. Сарада развернула его, пробежала глазами по тексту и символам, свернула обратно и спрятала в подсумок. Подробнее разобраться можно будет и в госпитале.

Сараде казалось, что она в последний раз видит свою квартиру. Тишина будто выталкивала ее прочь и кричала: тебе здесь больше не место!

А ведь все могло быть совсем не так. Где-то в другом мире она могла бы расслабиться, скинуть грязное платье, неторопливо помыться, поужинать… Не думать о насекомых и смерти, настойчиво обжигающей затылок своим ледяным дыханием.

Сарада заглянула напоследок в комнату Шисуи, будто бы все еще втайне надеясь, что он просто лежит на кровати с компрессом на глазах и ни его смерти на обрыве, ни ее схватки с Корнем — ничего этого не было.

В комнате никого не оказалось. Все то же смятое покрывало, пиала на прикроватной тумбе. На стуле у стены криво висела домашняя футболка Шисуи. Сарада сняла ее, уставилась на мелкую сеть полотна, и неожиданно для самой себя прижалась щекой к мягкой ткани. Нос щекотал знакомый запах, будто она не держала в руках пустую футболку, а прижималась к груди живого Шисуи. Глаза защипало от набежавших слез.

За шторой послышался громкий скрежет. Сарада вздрогнула и проглотила ком подступающих рыданий.

Корень?

В просвете занавески мелькнула черная птица. Сарада немного расслабилась, но напряжение все еще не покидало ее. Она опустила футболку Шисуи на кровать и тихо прокралась к балконной двери. Смутно припоминался рассказ Саске о вороне Итачи, который прилетал незадолго до гибели Шисуи.

Она отодвинула створку двери. Птица обиженно каркнула и отскочила. Сарада ступила на балкон и затаила дыхание. Внутри все похолодело: у ворона в правой глазнице мелькнуло что-то красное.

Шаринган Шисуи? Но это не Дроша.

Ворон каркнул, отошел, прихрамывая, к какому-то странному цилиндрическому свертку, перемотанному бумагой, и покатил его клювом к Сараде. Она присела и протянула руку, но птица вдруг больно ущипнула ее.

— Ай!

Сарада растерла укушенное место, чтобы разогнать боль, и осторожно выдернула сверток у птицы из-под носа. Ворон, резко наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, наблюдал за ней.

Посыльный Итачи. Это о нем рассказывал папа. Только что ему понадобилось?

Сарада развязала грубую веревку, сняла бумагу. В руках у нее оказалась пробирка, заткнутая пробкой. За стеклом пробирки ползали жуки. От страха Сарада едва не выронила пробирку из рук.

Насекомые… То, чего она так боялась.

Успокойся. Они за стеклом.

Она обратила внимание на бумагу, в которую была завернута пробирка. В мятых складках виднелись ржавые отпечатки то ли краски, то ли крови, а по центру аккуратным почерком значилось:

«Это все, что осталось от Корня. Не делай глупостей».

И подпись: «Дядя».

Сарада еще раз взглянула на пробирку во вспотевшей ладони и на записку. В голове воцарилась звенящая пустота. Где-то в глубине сознания родилось смутное понимание происходящего, но Сарада все никак не могла им разродиться.

«Дядя». Не «Учиха Итачи».

И это «дядя» настолько больно впилось в сердце, что Сарада едва не заплакала.

Насекомые и приложенная к ним записка свидетельствовали о том, что уничтожен не только Данзо, но и его приспешники, и пробирка как бы намекала, что в числе устраненных дядей шиноби был и член клана Абураме. Сарада все еще не до конца понимала, что происходит, но с плеч словно гора свалилась.

Мы с папой не умрем. Волны не будет.

Она снова посмотрела на пробирку и на записку. Потом на ворона-посланника. Отползла обратно в комнату, закрыла дверь, отрезая себя от кусачего посыльного, аккуратно положила на тумбу пробирку. Прикусила палец, сложила печати и приложила ладонь к полу. Появился Дроша.

Его Мангеке был на месте.

Сарада переводила взгляд с ворона Шисуи на питомца Итачи. У первого шаринган был в левой глазнице, у другого — в правой.

Если шаринган Дроши был на месте, значит, второй шаринган Итачи отобрал у Данзо.

Чтобы забрать то, что принадлежит мне.

Вот о чем он говорил.

Сарада мысленно фыркнула. С чего дядя решил, что Шисуи-сан завещал свой второй глаз ему? Но потом спохватилась. Все-таки они когда-то были друзьями, да и Шисуи перед смертью возлагал на Итачи большие надежды, которые казались Сараде утопией и бредом, но Шисуи все-таки оказался прав: Итачи не убил их, а его приход действительно спас им жизни.

Но почему он сделал это? И подписал...

Перед глазами вихрем пронеслись воспоминания. Встреча с Итачи на улице, накануне вечером. Его вопросы, ее обещание уничтожить организацию Данзо, дядино любопытство, недавняя стычка в курортном городке…

Не делай глупостей.

К горлу снова подступал ком, но на этот раз не от отчаяния и жалости, а восхищения и бесконечной благодарности. На какую-то долю секунды ей показалось, что она очутилась в далеком прошлом и рядом с ней лежит юный Итачи: слушает рассказы о будущем, кивает. А потом спрашивает так мягко: «Устала?»

Сарада выдохнула и вытерла пальцами слезы.

Ворон за окном взмахнул крыльями и упорхнул прочь с балкона.

****

Вечернее небо горело розовым цветом.

«Ветер будет», — сверкнула в сознании пустая мысль.

На душе развернулся такой великий покой, что Сараде казалось, она растворяется в теплом вечернем воздухе и ее давно уже нет. Не куноичи, не человек, а просто бесплотное облачко мыслей. Никому не нужна, никто не ждет, никто не заступится… Но все равно так легко и спокойно.

Она вышла из госпиталя и направилась в Резиденцию, забрать книгу по ядам. В груди было пусто и спокойно, и там же разливалась теплом благодарность к дяде.

Сараде казалось, за последние сутки она прожила целую жизнь. Девчонка, ходившая вчера вечером смотреть на водопад после тренировки с малолетним отцом, была совсем чужой: запутавшийся ребенок под крылом надежного доброго парня. Это не могла быть она.

Беды сваливались на нее одна за другой, слипались в огромный неподъемный камень и тянули на дно. Сарада захлебывалась и отчаянно пыталась бороться, но без толку, и лишь одна записка от Итачи избавила ее от убийственного груза.

Учиха Итачи был преступником и психопатом, так полагала Сарада. Она считала так до сих пор. Воспоминания о годе, проведенном в семье отца, казались ей нереальными, как и внезапная метаморфоза Итачи, который из заботливого дяди и старшего брата внезапно превратился в чудовище. Но сейчас этот человек, при всех своих грехах, дал ей и Саске право на жизнь. Он не убил их вчера, не убил сегодня. Даже кидающегося на него с фанатизмом самоубийцы Саске дядя всего лишь избил, но оставил в живых.

Нанадайме кричал, что Итачи сволочь, потому что сломал Саске несколько ребер и руку, но Сарада прекрасно знала, на что способен ее дядя, и понимала, что он с Саске по сути ничего и не сделал. Он пощадил его.

И уничтожил Корень.

Ему было совсем необязательно делать это. Если Итачи пришел забрать глаз Шисуи, ему было достаточно решить свои дела с Данзо и убраться. Но он зашел гораздо дальше. Почему? В нем внезапно проснулась совесть и желание уберечь последних близких людей от гибели? Или было в нем что-то, о чем подозревал Шисуи и чего никак не могла расшифровать она сама? Почему он подписался «дядей»?

Понять, что происходит в голове у Итачи, оказалось сложнее, чем попытаться убедить Саске отказаться от мести. И если последнее было невозможно по определению, то первое — невозможно вдвойне.

Эта пробирка. Я уверена, что в ней насекомые того шиноби из клана Абураме.

Как лишнее доказательство, что эта проблема была также улажена.

Может, Итачи врал и пытался усыпить ее бдительность? Планировал что-то… Как с Джирайей-сама и той загипнотизированной девушкой. Но Сарада реально осознавала, насколько было незавидно их с Саске положение и безо всяких дядиных ухищрений.

Я или поверю в то, что ты не солгал, или сойду с ума от страха. В обоих случаях шансы погибнуть приблизительно равны.

Выбор был очевиден.

Спасибо, дядя.

****

В тишине щелкнул замок входной двери. Сарада шевельнулась, вылезла из-под одеяла и протерла глаза. Голова была тяжелой, мысли — мутными, густыми и вязкими.

— Ч-черт…

Сарада потянулась к журнальному столику, напялила очки и зажгла торшер у дивана. В прихожей вспыхнул свет. Шисуи разулся и, пошатываясь от усталости, прошел мимо нее. Небрежно накинутый на плечи плащ Хокаге понемногу сползал на каждом шаге, и парень в конце концов просто снял его и повесил на спинку дивана.

— Разбудил, девочка?

Думать было тяжело. Вспоминать, что происходило вчера — тоже. Какая-то черная дыра на месте воспоминаний. Сарада восстанавливала последовательность событий от обратного. И чем дальше разматывала нить воспоминаний, тем сильнее оживали события минувшего дня. Яркое солнце, гудящая толпа. Шисуи на крыше Резиденции Хокаге, машущий рукой людям.

Точно, вчера была церемония.

В груди шевельнулась тревога. Такая же неповоротливая и мутная, как и мысли в голове. Что-то было не так.

— Как все прошло? —спросила Сарада.

Шисуи навалился на спинку дивана.

— Начал сегодня разбираться. Шикаку-сан и старейшины понемногу ввели в курс дела.

Шисуи отклонился, зажмурился и провел руками по лицу.

— Устал? — сочувственно пробормотала Сарада.

— А то! Хм, ну ничего.

Он покосился на нее с подозрением.

— Все нормально, Сарада?

Она дернулась.

Добрые черные глаза Шисуи с сомнением изучали ее лицо.

— Ты какая-то хмурая.

Сарада посмотрела на свои дрожащие ладони при свете торшера.

— Мне что-то нехорошо.

Она вылезла из-под одеяла и опустила босые ноги на прохладный пол.

— Схожу умоюсь.

— Давай. А я спать. Черт, два часа ночи, а в девять меня уже будут ждать в Резиденции! Согласился на свою голову. Учти, если надумаешь стать Хокаге: это огромный геморрой.

— Работал с отцом Шикамару всего один день, а уже нахватался, — буркнула Сарада.

— Пожалуй.

Шисуи забрал со спинки дивана белый плащ, вновь накинул на плечи и направился в свою комнату. Сарада провожала его взглядом, и образ Шисуи в плаще накладывался на образ взрослого Нанадайме.

Они были чем-то очень похожи. Не внешне. Напротив, внешне они выглядели полными противоположностями. Была в них какая-то общая закваска, внутренняя сила. Способность читать чужие души, убеждать, защищать и вести за собой куда бы то ни было. Эта особенность буквально выжигала у них на лбах надпись «Мне быть Хокаге!», и почему-то Сарада не замечала этого до того самого момента, когда Шисуи шагнул в свою комнату с плащом Хокаге на плечах.

Но тревога не отступала, как и головная боль. Воспоминания об инаугурации все еще казались какими-то нереальными, будто только что приснились.

Что-то не так… Но что, что может быть не так? Черт, как же болит голова.

Сарада с яростью растерла затылок, будто это могло унять боль. Она зашла в ванную и посмотрела на свое бледное отражение в зеркале.

Обычная девочка. Слабая и…

Нет. Не обычная и не слабая. Она умеет убивать, уже убивала. И убивала с удовольствием.

Сарада хмурила тонкие брови, вспоминая ощущение чужого лопнувшего глаза, будто касалась его пальцами. Боль во всем теле. Красная чакра повсюду… Белые звериные маски в сумрачном лесу. Приснилось только что?

На душе стало еще тяжелее. Сарада умылась холодной водой и заглянула к Шисуи. Он стоял у кровати в одних трусах и натягивал свою обычную домашнюю футболку.

— Что за вторжение? — проворчал Шисуи, вынырнув из горловины.

— Как называется та техника Мангеке, которая… э-э… чакрой тебя оборачивает? — задумчиво пробормотала Сарада.

— Сусаноо? — выпалил Шисуи.

Он одернул футболку и озадаченно уставился на нее.

— Ты чего это вдруг? И вообще, откуда ты о ней знаешь? Тебя ведь не было на главной арене.

В его голосе мелькнуло подозрение.

— У папы видела.

Черт знает, откуда в голове возникали эти вопросы, пробиваясь сквозь жидкий крахмал застывающих мыслей. Шисуи пожал плечами и расстелил покрывало.

— Шисуи-сан?

— Чего тебе еще, девочка?

— Как зовут посланника Итачи?

Шисуи скривился.

— У него много посыльных. Думаешь, он всем дает имена?

— Я о том, который хромает и кусается.

— А, это пернатое безобразие… Дайса. Его зовут Дайса. Да что за странные вопросы? Чего вдруг ты вспомнила Итачи?

— Просто… В голове вертелось.

Шисуи странно глянул на нее и почесал затылок.

— Все?

Сарада задумчиво кивнула.

— Тогда ложись спать. И мне дай поспать хоть немного. Ух.

Он залез под одеяло и с наслаждением расслабился. Сарада все еще стояла в дверном проеме.

— Сарада-а, — протянул Шисуи, спустя пару минут. — Иди спать. И погаси мне свет.

Он настороженно прислушался, ожидая реакции.

— Угу.

Сарада шлепнула рукой по выключателю и вернулась в гостиную.

…резко вскочила на диване и нечаянно зацепила рукой стакан воды. Он с грохотом повалился на журнальный столик, покатился и едва было не рухнул на пол, но Сарада успела его схватить.

Все стихло.

Кровь гулко стучала в ушах. Голова раскалывалась от громкого звука катящегося ребристого стакана.

Сарада потянулась и переложила на другой край столика свою книгу о ядах, чтобы ее не залило водой расплывающейся лужи, выловила мокрые очки, протерла тканью пододеяльника, надела. Прислушалась к мертвой тишине квартиры. Сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

Что это было?

Она обернулась. Провела рукой по спинке дивана, где недавно висел белый плащ Шисуи — новоиспеченного Годайме Хокаге. Поднялась и заглянула в его комнату. В ней все оставалось на местах, и не было ни души.

К горлу поползли знакомые спазмы рыданий. Больше не пустота, как вчера вечером, а тоска и сожаление. Снова отчаянно хотелось плакать.

Приснилось?

Сарада немного откашлялась, сходила на кухню и налила себе воды.

Сон был непростым. Не таким, как всегда. Обычные сны не бывали такими настоящими.

Такое уже случалось. Когда мама с папой сдавали второй этап экзамена на чунина. Не понимаю. Что со мной?

Глава 65. Старая Ветвь: Пропажа

65

«Во-первых, что касается Времени: нет никакой разницы между тысячью лет и одним годом, между сотней тысяч лет и одним мгновением. Нет никакой разницы. Это первый факт, касающийся Времени. А вот и второй факт: вся Вселенная со всем ее временем находится внутри меня».

© Фрэнк Герберт

Горячая чашка приятно обжигала ладони. Донна отхлебнула чаю и блаженно откинулась на коричневом диване своей пыльной комнатки. Она уже успела изучить векторы развития миров новой ветви, и утоленная жажда познания довела возвышенную сущность божества практически до состояния эйфории. Донна обнаружила очень интересные закономерности и собиралась подробно расписать их в трактате, но следить за тем, как пошло развитие миров далеко в будущем, ей было уже не так интересно.

В последнее время она нашла себе новое занятие. Божество особо внимательно следило за жизнью Сарады. В конце концов, наблюдать даже за одним единственным человеком было не менее интересно, чем прослеживать судьбы миров.

В разных реальностях жизнь девочки складывалась по-разному, и Донна время от времени испытывала жалость к ограниченному человеческому существу, которому не дано было увидеть всего многообразия реальностей, созданных его же копошением.

Поджав под зад ноги и обняв руками чашку, божество проваливалось в объятия потертого коричневого дивана, закрывало глаза и обращало свой внутренний взор на реальности.

Связи между новорожденными реальностями были настолько сильны, что люди запросто ловили их отголоски самостоятельно. Информация из одних миров проникала сквозь нежные оболочки в другие миры. За людьми смешно было наблюдать. Ложные воспоминания, мотивы снов, необоснованное чувство дежавю — все это было вызвано естественным потоком информации между свежими реальностями, но эти миры были настолько похожи, а люди настолько недалёки, что никто не придавал значения подобным мелочам.

Последним развлечением Донны было сталкивать отдаленные реальности: те, которые естественным образом никогда бы не сблизились. Но стараниями божества миры подходили друг к другу настолько близко, что между ними возникал поток информации, как между свежеобразованными клонами. И, о чудо, эти крошечные столкновения запускали целые каскады деления!

Подумать только, от одного случайного сна такая активная вспышка пролиферации*.

Донна расплылась в довольной улыбке, поднялась с дивана и вернулась к столу. Нужно было записать эту новость в заметки для будущей научной работы.

****

Саске стоял над руинами резиденции Учиха, затянутыми желтыми лентами, как некогда вход на территорию кланового квартала. Зеленая поляна вокруг развалин дома была пронизана глубокими трещинами, из груды бетона и сломанных балок торчал кусок стены с гербом Учиха.

Клан уничтожен, жена мертва, квартал разрушен давно, дом — недавно. Где обитали Сакура с Сарадой после этого случая, Саске как-то запамятовал. Коноха быстро менялась, а он бывал здесь слишком редко.

Он вздохнул.

Все равно собирался заглянуть к Наруто.

Саске направился к Резиденции Хокаге. Он уже успел отвыкнуть от шума и суеты Скрытого Листа. Много людей, магазинов, уличных разговоров. Грохот городской электрички неподалеку.

Каждый раз, возвращаясь домой, Саске чувствовал, что он здесь чужой. Коноха развивалась и менялась, тогда как он оставался прежним. И в этом густонаселенном мегаполисе со сверкающими витринами и огромными экранами, транслирующими красочные рекламы, ему не было места. Он происходил из другой эпохи и даже сейчас жил в совершенно других условиях.

В Резиденции его тут же узнали. Он шел по коридору, и случайные люди почтительно кланялись ему.

Уважают. Хм.

Саске бесцеремонно толкнул двери кабинета Хокаге. Наруто держал в руках лист бумаги и что-то объяснял Шикамару, но оба тут же отвлеклись от своего занятия и повернули головы на звук.

— Саске! — радостно воскликнул Наруто и вдруг поник.

Понял, почему друг так внезапно вернулся. Не потому что соскучился.

— Привет, Саске, — лениво откликнулся Шикамару и потянулся, разминая затекшую спину и шею.

— Полагаю, ты уже в курсе, раз вернулся, — упавшим голосом сказал Узумаки.

— Да.

Шикамару вздохнул.

— Пойду выпью кофе, раз такое дело.

Он чувствовал, что назревает некий личный разговор, и решил воспользоваться перерывом с пользой для себя. Дверь за ним захлопнулась.

— Как Сарада? — участливо спросил Наруто.

Саске поморщился. Наруто хмыкнул и качнул головой.

— Она все-таки твоя дочь. Пора бы научиться с ней общаться.

— Кто бы говорил.

Наруто вздохнул.

— Что по делу? Есть новости?

Саске вынул из-за пазухи свиток.

— Отдай шифровальщикам. Ни шаринган, ни риннеган не разбирают шифр.

Наруто протянул забинтованную руку и принял свиток. Развернул, посмотрел.

— Да уж. Чепуха какая-то.

— Где живут… живет моя дочь? — небрежно полюбопытствовал Саске.

— А ты не помнишь? — удивился Наруто, но тут же сообразил: — Хотя откуда тебе помнить, они же с Сакурой за последний год сменили несколько съемных квартир. Дай-ка подумаю… Один из моих клонов навещал Сараду недавно. Ага, вот.

Наруто написал на бумажке адрес.

Саске прочел.

— И где это?

— Э-э?

— Усуратонкачи… У вас появляются новые улицы быстрее, чем…

Двери распахнулись. Саске даже удивился, что кто-то, кроме него, смеет так бесцеремонно вламываться в кабинет Наруто.

— Эй, старик!

Белобрысый мальчишка, ворвавшийся в кабинет Хокаге, вдруг остановился и замер с искренним восторгом на лице.

— С-саске-сан!

Саске с интересом осмотрел наследника своего друга. Удивительно опрятный, одетый с иголочки. Полосы на щеках, чистый взгляд и такое простое выражение лица — читай как раскрытую книгу.

Ну кто бы сомневался.

— О, Боруто! — сообразил Наруто. — Отведи-ка Саске по этому адресу.

Мальчишка насупился и хотел было возразить отцу, но, вероятно, решил, что поручение сопроводить куда бы то ни было Учиху Саске — это скорее привилегия, и принял протянутую бумажку.

— Это же… тут же… Саске-сан, вы не знаете, где живет Сарада? — спросил он с сомнением, прочитав адрес.

Саске цыкнул.

— Веди уже.

— А… ладно, даттэбаса.

Они шли молча. Боруто осторожно поглядывал на него, не решаясь заговорить первым. Саске покосился на своего сопровождающего. Мальчишка явно пытался придумать, как бы завязать беседу, и Саске надеялся, чтобы ничего внятного ему в голову не пришло до самой квартиры.

— Саске-сан, вы останетесь в деревне?

Все-таки придумал.

— Нет.

Боруто удивился.

— Но… Как же Сарада? Вы заберете ее с собой, ттэбаса? — он вдруг заволновался.

Точно. Она же из его команды. Боится, что команда распадется?

— Нет.

Саске специально отвечал кратко, чтобы у назойливого пацана не было возможности развивать разговор. Боруто удивился еще сильнее.

— Так она что, совсем одна останется?

— Да.

Сказал как отрезал.

Саске внутренне негодовал. Уже третий человек за сегодня пытался «вправить» ему мозги. Вначале дочь упрекала его в том, что он недостаточно впечатлен смертью Сакуры, ведет себя жестоко, да и вообще «не похож на Нанадайме». Потом уже Наруто пробовал вразумить его и говорил, что он не умеет общаться с дочерью. Теперь этот щенок…

В сердце Саске бушевал ураган.

Эта чертова деревня слишком расслабилась, слишком размякла. Под защитой крепостных стен Конохи, да и с Наруто во главе, всем было уютно и безопасно, конечно же. Но так было не всегда, и так будет не всегда. И не везде. Саске достаточно долго скитался по миру и видел такие вещи, которые разомлевшие жители Скрытого Листа не могли представить себе даже в страшных снах. Не им было упрекать его в черствости.

— Мы пришли.

Саске уставился на дверь незнакомой квартиры. Отпрыск Наруто молча наблюдал за ним.

— Только не говорите, что у вас нет ключа, — буркнул он с укором.

— Свободен, — процедил Саске.

Боруто замешкался, надеясь все-таки лично убедиться в том, что у Саске нет ключа от собственного дома, и, так и не дождавшись, стал спускаться по лестнице.

Саске легко вскрыл замок и проник в квартиру.

Это жилище не было похоже на просторный особняк Учиха. Саске даже мысленно порадовался, что ему все это время не приходилось ютиться в тесной квартирке с двумя шумными женщинами. Порадовался и задумался. А шумная ли Сарада? У Сакуры рот так точно не закрывался, еще с академии. Она вечно что-то щебетала: Саске-кун, да Саске-кун. Но Сарада? Во время их давешней встречи на кладбище она казалась еще более разговорчивой, чем ее мать. И тогда, во время истории с Шином. Вываливала на него целый поток негодования и вопросов. Как будто он ей что-то должен.

Саске мысленно фыркнул. Он осмотрел дом и пообедал тем, что нашел в холодильнике.

Его немного грызла совесть. Все-таки они были правы: и Сарада, и Наруто, и даже Боруто. Как отец он не состоялся. Как муж тоже.

Он вообще не состоялся.

И тем не менее, Саске все равно считал, что поступает правильно. Он редко виделся с дочерью, ему некогда было заниматься детьми, но сегодня он увидел в ней не ребенка, а личность. У нее было свое мнение, сильный характер. В конце концов, она пробудила шаринган и развила его до трех томоэ.

Еще одна Учиха. Как я.

Учиха… Это имя обязывало. Девочка не понимала, что ее кровь хранит силу, которую мало пробудить — нужно еще приручить. И Наруто сколько угодно мог поучать его, как нужно обращаться с дочерью, но, черт, этот идиот должен был понимать, что наследница крови Учиха не может позволить себе быть нежной и слабой.

Ничего. Скоро вернешься, тогда и поговорим.

Время клонилось к полуночи, а Сарада все не возвращалась. Поначалу Саске не обращал на это внимания, но с каждым часом начинал тревожиться все сильнее.

В конце концов стало уже слишком поздно, чтобы сидеть сложа руки, и Саске отправился на поиски дочери. Он создал несколько клонов и разослал их по домам знакомых, а сам пошел на кладбище. Вдруг Сарада все еще была там?

Гладкая поверхность монумента отражала яркий лунный свет. Безмолвно застыли аккуратными квадратами могилы. Прохладный ночной ветер гулял по зарослям деревьев вокруг кладбища.

Сарады в окрестностях не было.

****

Наруто снилась гигантская чаша рамена.

Он благоговейно взирал, как блестит на свету жирный бульон. Композиция из яиц, наруто и двойной порции свинины выглядела как венец творения. Рамен был настолько идеален, что оголодавший Наруто даже боялся начать его есть: только любовался.

Громко хлопнула дверь.

Рамен исчез.

Наруто разочарованно сглотнул набежавшие слюни и понял, что лежит на чем-то твердом. Он открыл глаза и поднялся. Следом за ним потянулся прилипший к лицу лист бумаги. Сегодня в его кабинет слишком уж часто по-хамски врывались, и он уже приготовился в очередной раз отчитать сына, но увидел перед собой не Боруто, а Саске. И выражение его лица Наруто очень не понравилось.

— Где Сарада? — дрогнувшим от напряжения голосом спросил Учиха.

Он уперся руками в письменный стол и навис грудью над документами.

И чего он так нервничает? И не припомню, когда в последний раз Саске так заводился.

Наруто аккуратно отлепил от щеки лист документа и понял, что не только уснул прямо на свежей печати, но и заляпал слюнями часть договора.

Ч-черт…

— На-аруто! — не унимался Саске.

— Что стряслось, даттэбайо?

— Сарада пропала. Я не могу ее найти.

Наруто зажмурился и встряхнул головой. Он все еще не до конца проснулся.

— Подожди. Как пропала?

— Не вернулась домой. Я все обыскал. Ни на кладбище, ни в госпитале, ни у тебя, ни у Ино, ни у Чоджи, ни у других ее нет, и никто ее не видел.

— П-подожди… — Наруто не поспевал за ним.

Его вдруг осенила ужасная мысль. Он осторожно уточнил:

— А Боруто точно привел тебя в тот дом?

— Да.

Саске был как-то слишком уверен.

— Ты уверен?

— Да! Черт возьми, подозрение, что твой сын — идиот, посетило и меня. Так что я еще раз вернулся и проверил. Это точно квартира Сакуры и Сарады. И Сарады в ней все еще нет.

Наруто вздохнул с облегчением.

Все-таки не шалость Боруто.

Он покосился на часы. Полвторого ночи.

Облегчение куда-то испарилось. Саске бы не пришел к нему психовать, если бы точно не был уверен, что своими силами дочь найти не может.

— Я обошел всех наших одноклассников. Перебудил, расспросил детей. Никто ничего не знает и не слышал. Они давали мне адреса людей, у кого Сарада могла остаться на ночь. Ничего. Она словно испарилась.

Внутри похолодело. Дело принимало серьезный оборот. Наруто подумал, что лучше бы это была шалость Боруто. Позор на всю семью, но все-таки лучше, чем остальные варианты.

— Думаешь, ее… похитили?

Саске не ответил. Нависал над столом и прожигал его активированным шаринганом и не гаснущим риннеганом. Наруто поднялся из-за стола и отложил испорченный документ.

«Курама!»

Лис среагировал мгновенно.

Наруто вошел одновременно в режим Кьюби и режим отшельника. Его чутье распространялось по всей деревне. Благо пора для поисков была хорошая. Когда вся деревня погружалась в сон, искать одну маленькую девочку в огромном городе становилось проще.

****

Над деревней занимался рассвет. Наруто поднял на уши Анбу, метался сам как угорелый, распустив сотни клонов. Но Сарады и след простыл.

Похитили? Но кто посмел, Ооцуцуки? Последователи Шина? Хотят его шантажировать или просто вырезать у девочки шаринган, а ее саму убить?

Дерьмо!

Кто бы то ни был и что бы он ни сделал с Сарадой, Саске поклялся, что эта тварь погибнет в страшных муках.

Этой ночью он испытал дикий страх, не сравнимый ни с чем. Даже когда они с Наруто сражались против Кагуи, Саске так не боялся. Чувство страха за кого-то другого, причем страха настолько панического, было для него новым. Он мог опасаться за свою жизнь, другой ведь не дано. Но на всем свете сейчас не было человека, который был бы настолько важен для Саске, как Сарада.

Родители? Он потерял их в раннем детстве. Брат? Умер после битвы с ним. Друзья, жена? Они могли сами за себя постоять и никогда не занимали в его сердце достаточно места, чтобы рвать на себе волосы в случае их гибели. Может, Сарада и была права. Он не любил Сакуру так, как она того заслуживала. Саске незаметно сам для себя пришел к выводу, что из ныне живущих он вообще по-настоящему никого не любил. Все любимые люди уже давно были мертвы, и Сакура в этом списке занимала последнее место.

Единственным человеком, которого он любил по-настоящему, была Сарада, даже если он и не отдавал себе в этом отчета до нынешней страшной ночи. За налетом цинизма и нежелания принимать на свои плечи бремя заботы о ребенке, которого он игнорировал с самого момента рождения, внезапно обнаружилось жаркое чувство отцовской любви. Пусть он и не знал, чем живет эта девочка, не понимал ее… Но это было совершенно неважно. Сарада была продолжением его покойных отца и матери, продолжением Итачи — всех, кого он когда-либо любил, и продолжением его самого.

Он уже успел тысячу раз проклясть себя. Нельзя было позволять ей убегать, не нужно было доводить ее. Даже если он собирался ковать из Сарады достойную наследницу, все-таки не стоило делать это сразу же после смерти Сакуры.

Все мудрствования и его понятия о том, как надо воспитывать детей, полетели к чертям, когда он представил, что сейчас могут делать с Сарадой. Родная дочь, плоть и кровь. Некогда великий клан Учиха отныне сжался до нее одной: тот самый клан, который Саске собирался возродить и защищать.

Волнами накатывали жуткие воспоминания раннего детства. Территория квартала Учиха, усеянная трупами, мертвые отец и мать… Тогда он был всего лишь ребенком, маленьким и слабым. Он не мог простить себе слабость и потому всю жизнь стремился к силе. И вот сейчас, когда они с Наруто достигли вершины и были самыми сильными существами в этом мире, мысль о том, что у него из-под носа похитили дочь, приводила Саске в бешенство.

Обвинял Наруто и других, а сам точно так же расслабился.

Но кто же мог знать?

Саске в черт знает какой раз обшаривал место на кладбище, где они виделись накануне. Отыскал следы Сарады. Мелкие надломы на ветвях кустов. Опавшие сочные листья. Какие-то разводы на земле и следы ладоней. Споткнулась? Крохи земли на каменных плитах. Где-то здесь следы обрывались. Камень не так верно хранил следы, как сырая земля, к сожалению.

Саске обошел всю округу, но больше нигде следов дочери не обнаружил. Ни смятого мха, ни треснувших веток. Ничего. Теперь одно было ясно однозначно: Сарада нигде не пряталась. Бесследно исчезла сама? В таком состоянии, как убежала от него? Исключено. Какие-никакие следы она бы оставила.

Значит, похитили. Но как? Добрались сюда по воздуху, как Сай или в свое время Дейдара? Всякое было возможно.

Саске уже в который раз прохаживался взад-вперед по тропинке, словно каменные плиты могли сжалиться и поведать ему историю о том, что произошло с Сарадой. Перед глазами все маячила древняя каменная баба, поросшая редким мхом. Набив беззубый рот сухими листьями, изваяние улыбалось широко и ехидно, будто его забавлял мечущийся отец, потерявший ребенка.

Бесит.

В очередной раз проходя мимо статуи, Саске не выдержал и провел пальцем по открытой пасти бабы, чтобы очистить ее от листьев. Он терпел слишком долго. Тонкости характера, склонного к перфекционизму с самого детства, не позволяли Саске так долго смотреть на раздражающую набитую листьями улыбку статуи.

Каменный рот оказался холодным и шершавым. Саске смахнул листья, но вечно активированный риннешаринган вдруг заметил какой-то всполох внутри изваяния. Саске прищурился и активировал шаринган во втором глазу. Осторожно положил ладонь на морду каменной бабы.

Статуя оживала. Она жадно пила его чакру, а он не сопротивлялся, просто наблюдал и ждал, что будет дальше. Внутри бабы уже вертелась ее собственная система циркуляции чакры. С помощью додзюцу Саске заметил, что чертова статуя даже безуспешно пытается применить какую-то технику.

Живой камень? Дзюцу?

Но Саске нутром чуял: он напал на след.

Может, и следовало дождаться Наруто, но Саске боялся, что стоит убрать руку от камня и все исчезнет раз и навсегда. Он не мог упустить такой шанс.

Додзюцу расшифовало класс техники, который упрямо пыталась запустить каменная статуя.

Пространственное ниндзюцу. Черт, это какая-то программа. Фуиндзюцу?

Но техника почему-то не работала. Изваяние поглощало чакру, исправно гнало технику, но ничего не происходило.

Куда же ты пытаешься меня отправить?

Саске активировал Мангеке. С трудом, но он все же нащупал крошечный ход портала. Идолу все никак не удавалось расширить его. Саске зацепился за него, считал координаты и взялся за дело сам. Если программы каменной фигуры было недостаточно, он откроет портал своими силами. Теперь-то он знал куда.

Перед ним позади статуи вспыхнуло фиолетовое пламя портала.

За спиной появился Наруто. Еще бы. В режиме отшельника и Кьюби не почувствовать такой всплеск чакры было невозможно.

— Что-то нашел?

— Да.

От вихря чакры вокруг портала шевелился воздух, развевал волосы Саске и полы его плаща.

— Я с тобой!

— Нет.

— Но…

— Ты — Хокаге. Делай свою работу. Дальше я сам.

Саске отнял руку от каменной бабы и шагнул в водоворот портала.

****

Донна отставила чашку и прошлась по комнате, грызя карандаш. Заметки для трактата увлекли ее с головой. Она бродила мимо стеллажей и раскиданных книг, подбирая фразу получше, как вдруг сознание прострелила мысль:

О нет! Я забыла просчитать его приход.

Донна в панике обернулась.

Сейчас!

Над свалкой старых книг открылся портал. Из него вылетел мужчина в черном плаще, и, ни секунды не колеблясь, отшвырнул зазевавшееся божество к стеллажу. Донна взвизгнула и зажмурилась. Холодные пальцы схватили ее за горло и прижали к торцу стеллажа.

Донна жадно вдыхала запах Учихи Саске и мелко дрожала. Она множество раз наблюдала за ним в мириадах реальностей. Видела, как он зародился, как делился и развивался во младенца, наблюдала его рождение и детство. Донна помнила о нем больше, чем он помнил о себе сам, но смотреть на него внутренним взором и видеть его живым перед собой обычным человеческим зрением было далеко не одним и тем же.

Учиха Саске пах мужчиной. В пыльной комнате, где Донна проводила всю свою жизнь, не считая ни часов, ни годов, редко появлялись гости. Мужчины появлялись и того реже. Божество с восторгом и ужасом глядело в разноцветные глаза разъяренного отца и корило себя за то, что не удосужилось просчитать его приход заранее.

Донна видела множество реальностей одновременно, но соотносить два разрозненных временных потока было не такой уж и простой задачей. Учиха упорно душил ее, и Донне на мгновение стало страшно. Она переключилась с просчета реальностей мира Саске на просчет того синцития**, в котором они находились сейчас, и явно увидела, как появляются миры, где и она, и ее гость погибают.

— Где моя дочь?! — рявкнул в лицо Саске.

Донна попыталась ответить, но закашлялась: пальцы слишком сильно сжимали горло. Водоворот портала рассеялся. Саске отпустил ее и в следующий миг с силой вонзил свой меч в дерево стеллажа у самого уха Донны.

Божество нервно сглотнуло и облизнуло пересохшие от страха губы.

— На твоем месте я бы не размахивала мечом.

Саске взглянул на нее с таким бешенством, что Донна усомнилась, стоит ли заканчивать мысль, или лучше промолчать, чтобы ее не испепелили взглядом на месте.

— Если заденешь книгу — нам конец, — с трудом выдавило божество. — Обоим.

— Что? — спросил Саске и скривился.

Но Донна уже успела захватить его внимание, и реальность направилась по желанному пути. К божеству понемногу возвращалась прежняя самодовольная уверенность.

— Библиотека не любит, когда нарушают ее тишину, — прошипела Донна и отстранилась от стеллажа.

Она поднырнула под меч, все еще торчащий из торца книжной полки, подошла к столу и забрала свою чашку с чаем. Саске озирался и явно пытался сообразить, куда он попал, с кем имеет дело, и что ему делать дальше, но при этом был готов убивать и разрушать, если вдруг что-то пойдет не так, как ему хочется.

Донна отпила немного чаю.

— Верни мою дочь, — повторил Саске и твердо добавил: — Или я разнесу тут все к чертям.

«Этот может», — не без страха смекнуло божество.

Но окончательно прийти в себя все-таки успело и ехидно спросило:

— Какую из?

Саске нахмурился.

— Объяснись.

Донна ухмыльнулась. Люди, они всегда выглядели такими потерянными, когда беседа касалась недоступных им сфер.

— Учиха Саске-е, — смакуя, протянуло божество. — Кто бы мог подумать, что ты все-таки заглянешь ко мне в гости.

Саске выдернул из торца стеллажа меч и прокрутил в руке, как бы показывая, что лишняя болтовня его не интересует.

— Ты из Ооцуцуки? — спросил он грозно.

Божество расхохоталось.

— Ты видишь у меня рога?

Саске прищурился и крепче сжал рукоять меча.

— Ладно-ладно. Нет, я не из этих. Сравнил, тоже мне. Бери выше.

Воинственный взгляд разъяренного отца стал беспокойным. Донна ухмыльнулась, довольная эффектом. Она слишком привыкла быть наблюдателем. Пришла пора и самой выйти на сцену.

— Выдохни, Учиха Саске. Никто не похищал твою дочь.

— Где она?

— Сложно сказать… — задумчиво пробормотало божество, но заметив, как напряглись пальцы на рукояти меча, поспешно добавило: — Давай разъясним раз и навсегда, что происходит, ладно?

— Можешь начинать.

Донна вздохнула. Она отставила чашку, присела на край стола, скрестив ноги, и начала рассказ о многообразии реальностей, о своем трактате и о трепетном желании маленькой девочки по имени Учиха Сарада спасти свою мать от гибели.

Смена эмоций на лице Саске передавала то недоумение, то ярость, то снова недоумение, то, внезапно, дикое сожаление. Божество наблюдало за ним, втайне потешаясь.

— Таким образом, я повторю свой вопрос. Какую из дочерей ты хочешь вернуть?

Саске отвел взгляд и скривил губы.

— Тогда отправь меня к ней. В тот самый момент. Тогда я окажусь рядом с Сарадой в каждой из... из этих... реальностей.

Божество закатило глаза.

— Так. Стоп. Не нужно вторгаться в мой эксперимент. Я не учитывала в нем дополнительный фактор. Ты мне там не нужен.

— Ах, эксперимент?! — воскликнул Саске, поудобнее перехватывая меч единственной рукой.

Донна нервно ерзала на столе и с опаской следила за клинком.

— Да и, хм. В том временном отрезке уже есть ты. Молодой ты. Двух Саске в один момент времени в одной реальности быть не может. Ты не попадешь к Сараде, — сказало божество уже серьезно. — Понимаешь?

На щеках Саске играли желваки. Донна кожей чувствовала, что разъяренному Учихе сложившаяся ситуация категорически не нравится.

— Верни мне дочь, — повторил он упрямо.

— Опять фонарики! — воскликнуло божество, взмахнув у себя перед носом рукой, будто прогоняло мошек. — Только что объяснила. Какую из дочерей? Мм?

Саске тяжело выдохнул сквозь зубы.

Донне вдруг стало его жаль. Она понимала, что задает вопрос, на который не может быть ответа. Чего хочет Саске, было ясно и без того: он хотел, чтобы все было как раньше. Вернуться в свой мир и чтобы рядом снова была Сарада. Любая. Но вопрос «какую из?» заставлял его совершить невозможный выбор между с виду одинаковыми девочками, каждая из которых имела право возвратиться домой к папе. А остальных что, оставить на произвол судьбы? Вернуться домой с ребенком и мыслями о том, что миллионы таких же девочек могут сейчас страдать, совершенно одинокие и беззащитные?

Спровадить бы его куда подальше...

— Я подумаю, — ответило божество немного погодя.

Саске ждал, глядя на нее в упор. Донна раздраженно дернула плечами.

— Возвращайся к себе, как пришел. Чего стоишь?

— Не вернусь, пока не увижу свою дочь.

Божество устало закатило глаза.

— Я же сказала, подумаю над твоей проблемой. Если возможно вернуть Сараду — она появится в твоей реальности. Так что возвращайся туда.

Саске не двинулся с места.

Вот же баран упрямый.

Донна демонстративно указала пальцем на стену возле книжной свалки: туда, где недавно открывался портал.

Гости в Библиотеке появлялись крайне редко, но в последнее время они стали какими-то слишком навязчивыми.

Глава 66. Наследие

66

«Как нужна для жемчужины полная тьма –Так страданья нужны для души и ума.Ты лишился всего, и душа опустела?Эта чаша наполнится снова сама!»© Омар Хайям

Сарада все-таки уничтожила тело Шисуи, как и обещала. Пришла на кладбище к свежей могиле, расстелила свиток и применила ту самую технику. Под землей послышался негромкий глухой хлопок. Сарада свернула свиток дрожащими руками, поднялась с колен и окинула взглядом пустое вечернее кладбище. В сумраке все еще можно было различить имя на могильном камне:

«Учиха Шисуи»

Пустые символы. Никакого Шисуи здесь нет.

Сарада спрятала свиток и медленно побрела домой.

Над мрачными деревьями догорало оранжевыми красками небо. Вечер был теплым, словно молоко. Сарада слушала мирный гомон улицы, вдыхала запахи вечерней свежести и уличной еды, духов и крепкого пота случайных прохожих. Все то, что вызывало у нее хоть какие-то чувства, будь то нежная привязанность или панический страх, исчезло.

Шисуи умер. Корень — истреблен Итачи. Нанадайме ушел из деревни в путешествие. Отец в больнице и не хочет ее видеть. Дядя — психопат-отцеубийца, но почему-то дважды не убил и даже подарил право на жизнь ей и Саске, уничтожив организацию Данзо.

Сарада оказалась предоставлена самой себе, и ей понемногу удалось подчинить хаос своих мыслей.

События минувшей недели стали для нее серьезным ударом. Прежде она медленно варилась в своем безумии, но в тот вечер, когда погиб Шисуи и вернулся в деревню Итачи, душевная боль и дикий страх достигли своего апогея. Душу перекрутило в фарш, и Сарада точно сошла бы с ума, если бы неожиданно не сработали защитные механизмы психики. Рассудок не мог терпеть такой натиск, и естественной его реакцией было защититься: погасить страх, отринуть панику, заглушить сомнения.

С самого первого момента в прошлом Сарада не знала покоя. Тревожилась за будущее, за своих друзей и близких, сомневалась в каждом решении, однако путешествие, первостепенной целью которого было спасти от гибели маму, постепенно обретало новый смысл. Сараде явился мир, в котором выросли родители, и этот мир уже успел преобразить ее до неузнаваемости. Он рассыпался в руках. Сарада была практически уверена, что будущее изменилось настолько, что вопрос с мамой и той роковой миссией может быть неактуален вовсе. Впереди ожидались самые кровавые годы из учебника по истории, и Сакура могла просто не дожить до того дня, когда должна была погибнуть. Родители казались Сараде беззащитными. Как матери боязно отпускать от себя ребенка, которого столько месяцев она носила в утробе, так и Сараде было страшно за Саске и Сакуру.

Однако после гибели Шисуи тревоги, сутками роящиеся в сознании, осели кучей сухого мусора, и Сарада просто безжалостно вытряхнула их из головы. Ей было уже неважно, родятся в будущем Боруто и другие или нет. Вряд ли пережить их отсутствие было бы сложнее, чем оправиться сейчас от смерти Шисуи. Прошлое приняло ее, поглотило, обратило на свою сторону. Учиха Сарада стала частью истории. Если раньше ей казалось, что в прошлом она чужая, то сейчас и в будущем она не видела для себя места. Она успела свыкнуться с мыслью, что родители — ее ровесники, Нанадайме Хокаге — непоседливый шумный генин, который называет ее «нээ-чан» и смотрит таким взглядом, каким никто никогда на нее не смотрел. И Сарада чувствовала, что если вернется обратно, то станет одинокой. Люди этого поколения не примут ее: все они станут взрослыми. А одноклассники не поймут.

Пустота в душе и холодный расчет в мыслях поначалу пугали. Сарада будто стояла в огромном пустом зале, где эхом раздавался ее голос, четкий как никогда: никто его не перекрикивал, не пытался заглушить, — и чувствовала, что в этой временной пустоте очень скоро появится что-то новое, а рядом уже не было Шисуи, чтобы рисовать на чистом листе новую Сараду.

В направлении туманного будущего развернулся легким пунктиром ее путь ниндзя, все еще нечеткий и призрачный, но Сарада знала: с каждым шагом он будет становиться яснее.

****

Сарада наведалась в комнату Шисуи и проверила пробирку с насекомыми. На столе в полумраке спальни с распахнутыми шторами лежал толстый цилиндрик, в котором лениво копошились жуки — подарок дяди. Черт знает, что подразумевал этим жестом Итачи, может, надеялся, что незадачливая племянница разобьет нечаянно пробирку и остатки клана Учиха благополучно скончаются от яда, но Сарада восприняла его по-своему.

Быть сильной и быстрой, отлично владеть своим додзюцу — этого было мало. Все навыки оказались бесполезны, когда Шисуи-сан был на краю гибели. Все, что оставалось тогда — сидеть и смотреть. И слушать лекции о том, что делать с его глазами и телом после смерти. Пусть навязчивые мысли больше не занимали ее, но прошлое все еще нависало над ней, и Сарада неосознанно пыталась разрешить проблемы минувшего, пускай и с серьезным опозданием.

Отыскать антидот против яда, убившего Шисуи — вот чего она хотела. Ей казалось, только знание, что она сумеет разрешить ту безвыходную ситуацию, принесет окончательное удовлетворение и поставит жирную точку в печальных воспоминаниях о кончине друга.

Сарада приблизительно понимала, в какую огромную область лезет, и подозревала, что самообучением и ослиным упрямством она вряд ли добьется чего-то толкового. Но можно было начать хоть с чего-то. Хотя бы с книг. С чтением у нее проблем-то никогда не было!

Неожиданный подарок дяди заставил ее вернуться в тот день в Резиденцию и забрать книгу, о которой она уже и думать-то забыла, стоило выбраться с Саске на поиски Нанадайме. Осилив эту книгу за один вечер, Сарада наведалась в библиотеку и нагребла себе всего, что имело хоть какое-то отношение к ядам. Денег в доме хватало, команды у нее не было, и все свободное время она посвятила обучению.

Жуки обосновались отныне в комнате Шисуи, а Сарада углубилась в чтение.

Делить квартиру с ядовитыми насекомыми, погубившими Шисуи, оказалось далеко не так просто. Первую ночь Сарада не могла нормально спать. Беспокойно вскакивала, бежала в комнату Шисуи и проверяла, хорошо ли закрыта пробирка. Пересчитывала жуков, не сбежал ли кто. Тридцать восемь особей. Магическая цифра «тридцать восемь» прочно отпечаталась в ее сознании, и даже посреди ночи, просыпаясь в панике, что насекомые сбежали из своей стеклянной темницы, Сарада видела перед глазами символы заветных цифр.

Она вздохнула и включила свет. В который раз пересчитала насекомых. Все были на местах.

Надо что-то с этим делать. Нет ли какого-то барьера, чтобы их запечатать?

Сарада отошла от письменного стола и случайно заметила в оконном стекле свое невесомое отражение, сквозь которое просвечивались перила балкона, деревья и огни дома напротив. Склонила голову. Поправила очки.

Ни презрения к себе, ни наоборот гордыни…

Пусто.

Она медленно расстегнула молнию, скинула платье. Все еще худой неоформившийся подросток.

Сарада заправила за уши волосы и осмотрела комнату, которая отныне была целиком и полностью в ее распоряжении. Взгляд упал на темно-серую футболку Шисуи, все так же лежащую на покрывале. Сарада провела рукой по мягкой ткани, сгребла футболку и, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, натянула ее на себя. Опять посмотрела на свое отражение в окне.

Футболка была велика. Вырез сползал, обнажая бретельки топика и острое плечо. Рукава прикрывали руки до самых локтей, низ футболки почти полностью заслонял шорты… Но Сарада осталась довольна. Мягкая ткань приятно касалась кожи, знакомый родной запах обволакивал, задевая притихшие струны души. Снова захотелось плакать, но Сарада уверенно тряхнула головой и вернулась в гостиную, повесив перед этим на спинку стула свое платье и погасив свет.

Она забралась с ногами на диван и развернула свиток, который брала с собой на кладбище. Техника, уничтожившая тело Шисуи, оказалась самой простой из всех. Другие сбивали с толку и с тем, чтобы изолировать опасных жуков, никак бы не помогли, потому Сарада вернула свиток в ящик, постояла, подумала, забрала все остальные свитки и вывалила на диван. Вечер обещал быть интересным.

К разочарованию Сарады, ни одной подходящей барьерной техники в свитках не нашлось. Все они действовали только в момент подачи чакры, а оставить их работать автономно на долгое время было нельзя. Это огорчало.

Тем не менее обнаружилось и кое-что интересное. А именно — подписанные непонятным языком свитки, которые внутри оказались пустыми.

«Зачем подписывать пустые свитки и прятать в ящик с другими?» — сердито подумала Сарада.

Хотя, может, Шисуи планировал их заполнить, но… не успел?

Сарада со вздохом откинулась на спинку дивана.

В квартире стояла звенящая тишина. Слышался мерный звук электричества. Она отложила свитки и взяла со стопки рядом с журнальным столиком верхнюю книгу.

«Введение в неорганические яды»

****

День выпал холодный и ветреный. Сухо шелестели деревья вокруг пустой тренировочной площадки, а Сарада зябко пожимала плечами, складывала печати и размышляла настолько цинично и хладнокровно, что Нанадайме наверняка бы снова вспылил, узнав, о чем она думает.

Будущее — в топку.

Птица.

Убийство членов Корня — туда же. Их убил дядя, пускай его и ловят. Все равно не поймают.

Змея.

Если что, я вообще ни при чем. Я — маленькая слабая девочка-генин.

Обезьяна.

У меня нет Мангеке. Я бы не сумела одолеть членов Корня.

Коза.

Сарада закончила складывать печати. В воздухе повис искрящийся разрядами шарик. Она попробовала пустить на него больше чакры, и шарик увеличился.

Так. Теперь управление…

Шаровая молния понеслась по воздуху и спикировала в гнилую колоду на краю тренировочной площадки. Раздался оглушительный взрыв, во все стороны полетели щепки. Сарада опустила руки.

Слишком медленно.

Во время сражения с Бунтант в Стране Воды она в точности все повторяла за своей соперницей, и техника действовала на ура. Но вот применять шаровую молнию в реальном бою Сарада пока не рисковала. Тренировки с Итачи и Шисуи приучили ее, что действовать нужно максимально быстро. Времени на подготовку техники и концентрацию никогда не было, и Сарада предпочитала комбинировать Стихию Молнии с атакойсюрикенами или кунаями.

Ладно. Еще раз. Попробуем больше.

Она быстро сложила печати.

Больше, еще больше!

Ее окружили потрескивающие от электричества сферы шаровых молний, и Сарада опять направила их к бревну. Один за другим прогремели взрывы. Она опустила руки и выдохнула.

Все еще слишком медленно.

Ветер ненадолго унялся, а в леске вокруг тренировочной площадки послышался характерный шорох.

— Хе-ей! Давай, Акамару!

Бодро тявкнула собака. Все стихло.

Так, еще раз.

Сарада сложила печать птицы и вдруг заметила на перчатке, прикрывающей руку от локтя до середины ладони, знакомого жука.

Ее прошиб пот.

Этот жук был точь-в-точь похож на тех, которых ей подарил в пробирке дядя.

Итачи сообщил, что Корня больше нет, но Сараду все еще терзали сомнения: не соврал ли? Жук на перчатке был живым доказательством того, что пользователь ядовитых жуков все еще жив, и притихшая было паранойя обнаружить на себе насекомое сейчас стала явью. Инстинкты сработали мгновенно. Сарада замахнулась, чтобы убить жука, пока он не успел переползти на голую кожу, но ее остановил резкий возглас:

— Нет!

Ладонь замерла в сантиметре от насекомого. Сарада испуганно огляделась. Из леска, спотыкаясь, бежал парень в черных очках. Ворот высокой светлой кофты закрывал ему пол-лица.

Это же… Шино-сенсей?

Она уже видела его на главных боях.

Сенсей подбежал к ней вплотную, торопливо подставил ладонь и легкими пинками погнал жука с ее перчатки. Сарада не дышала, чувствуя сквозь ткань перчатки касания пальцев Шино, который ни с того ни с сего оказался очень уж близко. Насекомое нехотя переползло ему на ладонь, и юный сенсей немного расслабился.

— Быть осторожнее надо. Чуть не навредила ему ты.

Жучок проворно побежал по его руке и скрылся под покровом рукава.

До Сарады наконец дошло.

— Так это был твой жук?

— Да.

Словно гора с плеч свалилась. Дядя не соврал.

— Я подумала, он ядовитый.

— Не ядовиты кикайчу мои.

— Ты — Абураме Шино?

Сенсей молча глядел на нее. За высоким воротником и черными очками прочитать выражение его лица было невозможно.

— Учиха Сарада?

Пусть они и не были знакомы лично, но имена друг друга знали. Шино должен был сражаться на главных боях экзамена на чунина, так что в том, что Учихе известно его имя, ничего удивительного не было. Откуда же ее знает Шино-сенсей, Сарада не имела понятия. Иногда казалось, что в деревне никому нет до нее дела, а в другое время, наоборот, чудилось, что каждый бродячий кот знает ее в лицо и по имени.

— Да.

— Очень приятно.

В кустах послышался шорох. Рядом с разгромленной колодой появилась девушка в теплой толстовке.

— Ш-шино-кун… Ты тут? — робко пролепетала она.

Сарада взглянула на нее и оторопела. На границе леска и полигона стояла юная Хината. Такая маленькая и кроткая. Даже страшно на задания отправлять.

— Идти мне стоит.

Шино-сенсей коротко поклонился и скользнул в чащу. Хината издали с опаской посмотрела на Сараду и тоже скрылась в лесу.

Вновь зашумел ветер, играя пышной листвой деревьев. Сарада осталась одна. Ее одолевало какое-то нехорошее чувство неприязни. Приступ ревности и стыда.

А думала, что разучилась чувствовать.

Сарада понимала, что посягает на чужое и в принципе не имеет на это права, но всякий раз, когда в памяти воскресал образ Нанадайме, ревность каким-то удивительным образом побеждала стыд. Сарада сравнивала себя с Хинатой и опасалась, что это кроткое создание в один прекрасный день заинтересует Наруто куда больше, чем она сама.

Будущий Хокаге, обуздавший силу Кьюби. Добрый и светлый, уверенный и надежный Нанадайме всегда был примером для нее, и близкое общение с ним в свое время привело Сараду в такой восторг, что она загорелась идеей стать Хокаге.

Тогда, в прошлом, она боялась признаться даже самой себе, что влюбилась в отца Боруто. Ей и мысль такая не приходила в голову. Он был намного старше и… Впрочем, то, что он был женат и имел двоих детей, уже было неважно. Сарада и так твердо знала, что они не могут быть вместе ни при каких обстоятельствах — они жили в разных измерениях, которые изредка пересекались самыми краями и тут же расходились вновь.

Каким-то образом ей удалось подавить в зародыше зачаток этого большого чувства и убедить саму себя, что это просто огромное уважение и благодарность за то внимание, с которым он некогда отнесся к ней. Но каждый раз, когда мимо проходил случайный клон Седьмого или его веселое лицо появлялось на больших уличных экранах в очередном обращении или интервью, ее сердце трепетало. Она смотрела и не могла оторваться. Ловила дорогую сердцу мимику, каждую интонацию… Но нет, это же была не любовь. Просто восторг и уважение. Не так ли?

Все, что оставалось Сараде: идти за ним вслед и надеяться, что однажды он заметит, как она выросла и насколько сильнее стала; оценит путь, который она избрала: такой же путь, как и у него. Передаст ей Коноху и свою волю, как достойной… Уже не девочке из академии, а куноичи уровня Каге.

Раньше казалось, этого достаточно. Но после общения с малышом Наруто и генином в костюмчике несочетаемых цветов Сарада выстроила новый образ Седьмого. Из идеального существа, чуть ли не полубога, он стал обычным мальчишкой: слишком шумным и вспыльчивым, местами бестолковым, неаккуратным и без каких-либо выдающихся талантов. И тем более странно было вспоминать, чего он сумеет добиться.

Узумаки Наруто больше не был недосягаемым идеалом. Сарада впервые не просто слепо восторгалась, а понимала, что он за человек, чем вообще живет. Замечала, что уже сейчас в богатой игре эмоций на его лице стали появляться характерные гримаски Нанадайме из будущего, которых у маленького шестилетнего Наруто в прошлом еще не было. Отныне они жили в одной плоскости, а Сарада могла общаться с ним как с равным и рассчитывать на взаимные чувства. Несуществующие барьеры, которые она воздвигала, сдерживая себя, пали вместе с осколками старой личности, и подавленный в зародыше огонек, перекованный когда-то в немое восхищение, с каждым днем разгорался все сильнее, преображаясь в крепкую привязанность не к идеальному образу, а к живому человеку сразу всех возрастов.

Ее тянуло к Наруто, словно у него было что-то, чего ей не хватало с самого рождения. Она хотела быть рядом, смотреть на него, касаться… Увидела воочию, насколько меняется мир от присутствия Нанадайме: деревня из западни стала просто обычной деревней, мысли о неотвратимости собственной скоропостижной гибели сменились острой тягой к жизни.

Ему ничего не надо было говорить. Сарада просто знала, что, если даже весь мир опошлится и сгниет, если даже отец от нее откажется, а родной дядя предаст и решит убить, Нанадайме не изменится. Глупо было полагать, что бывают исключения, но Наруто был этим исключением. Надежным и светлым. Ему хотелось доверять. Хотелось жить подле него в чистом и правильном мире, где есть справедливость, верность и настоящие друзья. В мире Сарады ничего этого не было и близко. Может, потому ее так сильно тянуло к нему?

Жизнь упорно отучала ее верить в сказки, но Наруто был живым воплощением одной из таких сказок. И Сарада чувствовала, что частичка умирающего ребенка в ней, пытающегося отладить окружающий мир по своему наивному видению справедливости и порядка, с жадностью рвалась в эту светлую сказку, отвергая цинизм, эгоизм и холодный расчет, прочно овладевшие рулевым колесом ее натуры. Однако даже получи этот ребенок желаемое, ступи он во владения Узумаки Наруто… управляющие у руля не сменились бы.

Если бы Наруто захотел быть с ней, Сарада согласилась бы без колебаний. Но в то же время, если бы на Нанадайме предъявил права кто-то еще, пусть даже и его будущая законная жена, она боролась бы за свое место под солнцем. Тревоги о том, что такие желания преступны, ведь они нарушат течение времени, ее более не занимали.

«Я — чудовище», — подумала Сарада.

И на душе стало как-то спокойнее. Признать, что ты плохой человек, и жить дальше, оправдывая этим все свои грехи, проще, чем продолжать пытаться оставаться хорошей и мучиться угрызениями совести.

Сарада по привычке прикусила губу и стала складывать печати.

Птица.

Змея.

Обезьяна…

Прости, Боруто.

****

Утренний ветер принес грозовые тучи. Небо за окном потемнело, и вскоре в стекло постучались первые косые капли летнего ливня. Сарада поднялась из-за стола с тарелкой в руках и продолжила обедать, стоя у окна и наблюдая, как ураган терзает деревья. Ее посещали разнообразные мысли, чаще всего даже не связанные между собой. Сарада лениво разбирала их, осматривала со всех сторон и отпускала дальше в свободное плаванье.

Эх, вот бы повторился один из тех странных снов.

Она не знала, чем была вызвана их гипертрофированная реалистичность и был ли в них хоть какой-то смысл.

Я бы правда хотела, чтобы ты стал Хокаге, Шисуи-сан, приходил по ночам уставший и делился со мной тем, что произошло за день.

Тот странный разговор… Ее вопросы…

Сарада прокручивала в голове слова «Дайса» и «Сусаноо». Второе она когда-то слышала, кажется, от папы. Та техника Мангеке вполне могла носить такое название. Быть может, расслабленный разум сумел отыскать дорогу к ответу сам по себе, маскируя свои изыскания под воображаемую беседу с Шисуи?

Но «Дайса»? Я никогда не слышала это слово. Просто бессмыслица?

Тем не менее Сараде было интересно, какой ответ дал бы ей Шисуи в одном из таких реалистичных снов, если бы она спросила его про пустые свитки. Этот ответ, пусть бы даже и беспорядочно сгенерированный сознанием, подсказал бы, есть ли в свитках какой-нибудь смысл?

Она отстранилась от окна, подошла к проходу в гостиную с тарелкой в руках и, навалившись плечом на дверной косяк, продолжала обедать, глядя на пустую гостиную со стопкой книг у дивана.

Что бы ответил Шисуи, будь он жив?

Сарада вдруг вспомнила, как и сам Шисуи некогда стоял на том же месте в той же позе и наблюдал, как она пытается справиться с барьерной техникой.

Что-то щелкнуло в голове.

Сарада зажмурилась и вновь открыла глаза, прислушиваясь ко внезапно озарившей ее идее.

Капли дождя настойчиво барабанили о стекло.

Сарада отставила тарелку с едой и метнулась в гостиную к ящику со свитками. Выбрала один, вернулась на кухню и зажгла свет: слишком уж темно стало от ливня за окном. Она расстелила свиток и приложила к бумаге ладонь. Попробовала пустить чакру, как на барьерную технику, постепенно передавая ее на все пространство листа.

И, о чудо, в самом начале девственно чистого листа проступили три томоэ!

Свитки не пустые, а с секретом. Ох, Шисуи-сан.

Но загадка явно состояла из нескольких уровней. Сарада прошла только первый: догадалась пустить чакру.

Три томоэ. Три томоэ… Что это значит?

Три томоэ — в завершенном шарингане.

Шаринган.

Сарада активировала додзюцу. Вокруг томоэ проступили символы.

«Тигр», «Крыса», «Бык», «Коза», «Тигр», «Крыса», «Птица».

Печати.

Сарада сложила печати и приложила правую ладонь к рисунку томоэ. На листе развернулись символы. Она затаила дыхание, наблюдая, как зазмеились по белому пространству бумаги письмена, выползающие из трех черных запятых томоэ.

Значит, свитки доступны только нашему клану. Или… или тем, у кого есть шаринган.

Сарада с ревностью подумала о Какаши-сенсее, дяде и том… том страшном мужчине в маске, который убил ее. Все они также могли прорваться сквозь секрет Шисуи. Отвлекшись мыслями о других пользователях шарингана, помимо себя самой и отца, Сарада не сразу заметила, что текст прочитать не может. Это была какая-то неразборчивая вязь, отдаленно похожая на обычные символы… Лишь отдаленно. Текст не имел никакого смысла.

Сарада напряглась.

Так значит, это еще не все? Есть другие уровни загадки?

Но как она ни пыталась отыскать решение — оно упрямо не приходило. Прожигая шаринганом свиток, Сарада всматривалась в непонятные символы, надеясь отыскать в них какой-то намек, как преодолеть новую ступень.

Тщетно.

Полная бессмыслица.

Она тяжело вздохнула и хотела было вернуться к еде, но ее неожиданно озарила новая гениальная идея.

Дома никого не было. Никто не мог упрекнуть ее или раскрыть.

Вспомнился шепот Итачи, и Сарада машинально провела рукой по шее. Ей показалось, что горячее дыхание дяди вновь обжигает кожу.

«Если кто-то узнает о Мангеке — повторишь судьбу Шисуи».

О да, она не сомневалась. То, с какой легкостью жонглировали глазами Шисуи Данзо, Итачи и сам Шисуи, отбирая их друг у друга, заключая их силу в воронов и прочее, убедило Сараду, что Мангеке лучше скрывать ото всех, по крайней мере до тех пор, пока она не сможет уверенно за себя постоять, иначе глаза ей просто выцарапают.

Но сейчас рядом никого не было.

Сквозь резь в глазах проступил особенно четкий мир. Малейшие движения и неточности были бы сразу заметны. Сарада еще раз пробежалась взглядом по свитку, но странные записи не изменились. Все то же самое, что и с обычным шаринганом.

Она погасила додзюцу. Мир вновь обрел привычные краски. Записи на свитке все еще были видны. Шаринган нужен был только для того, чтобы увидеть печати. Сарада сложила их снова и накрыла ладонью томоэ. Текст исчез. Она тяжело вздохнула и покосилась на полупустую тарелку с обедом. Есть перехотелось.

****

Саске сидел на больничной койке, развалившись на широких подушках, и тупо пялился в белый пододеяльник, проваливался взглядом в сплетение волокон. Смотрел и не видел. Зрение застилали воспоминания о встрече с братом.

«Ты слаб. Тебе не хватает ненависти».

Саске крепко сжал кулак правой руки, разжал и посмотрел на свою ладонь.

Левая все еще была туго стянута перевязкой и висела на бинтах на уровне груди. От мазей на коже начался раздражающий зуд, и с каждым днем, проведенным в больнице, Саске злился все больше.

Так легко перенаправил мой удар…

Он все еще чувствовал стальную хватку брата на запястье, его теплые пальцы.

…и так просто сломал руку.

В груди стало больно: сердце билось как-то слишком тяжело. По телу разливалась слабость.

Всю неделю в голове продолжал говорить голос Итачи.

«Ты слаб».

Такое чувство, что дьявол решил прогуляться по миру и из всех возможных воплощений выбрал его старшего брата. Итачи тщательно втирался в доверие к клану, к родителям, но на самом деле желал лишь одного: нести смерть и зло.

Почему именно моя семья? Мой клан? Почему?

Невероятно силен и опасен. Его нужно было уничтожить.

И это должен сделать я. Он выбрал меня. Только я смогу остановить его. Ты задолжал мне, Учиха Итачи.

Если бы Итачи убил кто-то другой, жизнь бы потеряла всякий смысл. Но каждая тварь пыталась вмешаться. Наруто, Сарада, этот человек… как его там… Джирайя-сама?

За окном звонко барабанил дождь. Мимо проходили медсестры, убирали что-то с тумбы, говорили, но Саске будто опустили с головой под воду: все звуки были приглушенными и доносились откуда-то издалека.

«Сейчас ты меня не интересуешь».

Словно пустое место. Даже Сарада и Наруто интересовали Итачи больше, чем он.

Они сильнее меня.

Сарада превосходила его в гендзюцу и могла убить человека одним лишь ударом кулака, а Наруто… Создать столько клонов. Призвать гигантскую жабу.

Мой соперник на главных боях экзамена, Гаара. Я бы не одолел его. А он… усуратонкачи… он смог!

Саске скрипнул зубами от злости. Он хмурился и хмурился, так что из глаз едва не потекли слезы.

Я столько работал, но ничуть не вырос. Почему я не стал сильнее? Почему? Я же…

****

Сарада постучалась и робко заглянула к отцу. Саске располагался в пустой одиночной палате. Сидел на высоких подушках с рукой, висящей на бинтовой перевязке у груди, и смотрел на одеяло. Сараде показалось, что он сидя задремал, но, присмотревшись, она поняла, что отец бодрствует.

За мокрым стеклом белым пятном выступал фасад здания напротив. Ливень закончился, но небо все еще было серым, отчего в палате царил полумрак. Саске не пытался с ним бороться. Ему словно было все равно, где он и что происходит вокруг. На приветственный оклик он никак не отреагировал.

Сарада покосилась на выключатель, но зажечь свет не решилась, опасаясь нарушать привычную атмосферу. Прикрыла дверь. Подошла к койке и присела на табурет. Саске даже головы не повернул в ее сторону. Каждый день она приходила навещать его, а он делал вид, что не замечает. Поначалу Сарада пыталась как-то задобрить его, растормошить, даже извинялась, но все, чего можно было добиться от Саске, — единственного слова «отстань», исполненного презрения и отвращения.

У Сарады тоже была гордость. Она обиделась.

Последние пару дней в госпиталь она не ходила. Дуется? Пускай дуется. В конце концов, у нее достаточно дел куда более важных, чем пытаться добиться расположения вредного родителя. Но сегодня Сарада решила сделать исключение и попытаться снова отыскать подход к Саске.

— Ты как?

Сухой бессмысленный вопрос, на который никогда не было ответа. Не было и сейчас. Саске неподвижно сидел на кровати, пялясь в свои колени, укрытые одеялом.

И что теперь? Что ему сказать?

— Скажи… — она собралась с духом и решила спросить напрямик. — Шаринган может читать шифры?

Задать вопрос больше было некому. В Конохе не было ни одного живого Учихи, кроме Саске, и ни одного пользователя шарингана в сознании. Перед тем, как навестить отца, Сарада заходила в палату к Какаши-сенсею. Из дома его перенесли в госпиталь, и со дня встречи с Итачи он так и не приходил в себя.

Что ты с ним сделал, дядя?

От мыслей, какой невероятной силой гендзюцу обладает Итачи, Сараде становилось… Нет, не страшно. Завидно и любопытно. Она тоже так хотела.

Саске вдруг шевельнулся и повернулся к ней. Сарада от неожиданности хотела отклониться, но сдержалась. Она не ожидала реакции. Думала Саске так и будет сидеть, упрямо игнорируя ее присутствие.

— Что ты сказала? — спросил он и с силой моргнул, словно хотел прояснить зрение.

— Э-э… шаринган может читать шифры?

Саске нахмурился. Буркнул:

— Зажги свет. Не видно ни черта.

Сарада опешила.

Да ладно? Только заметил?

Но вслух язвить не решилась. Она протянула руку и зажгла ночник на тумбе у койки. Вокруг кровати разлился теплый уютный свет, и даже шум ветра за окном не казался больше таким неприятным.

— С чего ты вдруг? — с подозрением спросил Саске.

Сарада задумалась.

Сказать ему правду? Или обойдется?

— Если есть некий шифр. Может ли шаринган…

— Вопрос я понял, — резко перебил Саске и взглянул на нее немного враждебно. — Я не понял, к чему тебе это.

Сарада вздохнула.

Придется рассказать правду. И ладно. Все равно без меня первые ступени может и не пройти.

— У Шисуи есть свитки. Сверху подписаны, а внутри пустые.

Саске непонимающе прищурился.

— Эти свитки с секретом. Много ступеней, которые нужно преодолеть, чтобы дойти до сути. Я начала разгадывать один такой свиток. Первые ступени прошла.

Саске молча смотрел на нее. Ожидал продолжения.

— Я дошла до стадии, где на свитке появился некий шифр. Свитки…

— Не лучшее место, чтобы обсуждать это, — прервал ее отец.

Сарада смутилась и тут же огрызнулась.

— Сам спросил. Тогда ответь на вопрос!

Саске откинулся на подушки и уставился в стену напротив кровати. Он о чем-то долго думал, щуря глаза и поджимая губы. Его взгляд стал каким-то мутным.

Сарада на самом деле не верила, что Саске известно о шарингане больше, чем ей. Сейчас она воспринимала его не как всезнающего отца, а как мальчишку, который когда-то требовал от нее наблюдения за своими тренировками по метанию кунаев, не подозревал о тайных собраниях клана, не знал о грязи Учиха и правды о гибели Шисуи, не догадывался о необъяснимых маневрах Итачи и жил в плену лжи и мести. Но делать было нечего. Стоило попробовать попросить совета у него.

— Шаринган может прочитать шифр, если видит в нем четкую систему. Если же не разгадал ее сразу…

— Значит, не выйдет? — закончила Сарада с безнадегой.

— Да ты никак тупая, — фыркнул Саске.

— Эй!

— Шисуи не стал бы оставлять свитки с шифром, который невозможно прочитать.

— Это и так понятно, — обиделась Сарада. — Но шаринган системы не видит.

— Тогда одно из двух: или нужен другой уровень шарингана, или система на свитке намеренно неполная, чтобы никто чужой вроде Какаши не смог его прочитать. И я склоняюсь к первому.

— Нет.

— Чего-о?

Сарада спохватилась и задохнулась оправданиями.

— П-просто… Другой уровень, это же…

— …Мангеке Шаринган, — закончил Саске с недобрым подозрением. — Такие были только у Шисуи, Итачи и…

Он запнулся.

— Д-да, вот почему. Именно поэтому. Если он хотел оставить свитки нам, ему не было смысла зашифровывать их под Мангеке. Мало ли.

— Или наоборот был, — туманно ответил Саске.

Сарада тихонько сглотнула и спросила:

— Так что с неполной системой?

Он пожал плечами.

— Попробуй просмотреть все свитки одновременно. Может, тогда система станет полной?

Сарада поразилась.

— Я… я попробую. Спасибо.

— Мг.

Совет был дельный, и, по правде говоря, она такой помощи от отца не ожидала.

— Саске... А ты уже имел дело с такими «шифрами»?

— Да.

Сарада выжидающе смотрела на него. Саске снова пялился на свои колени, укрытые одеялом, только не бездумно, а вполне себе живо. Моргал даже…

— В Храме Нака. В подвале. Никогда не пыталась читать скрижаль?

— Н-нет…

Глава 67. Лабиринт Воспоминаний

67

Сарада, воодушевленная тем, что отец наконец ожил и перестал ее игнорировать, попыталась наладить с ним отношения окончательно и помириться, но Саске тут же озлобился, обозвал ее нехорошими словами и выгнал. Тема Итачи была для него больной, и за тот случай в курортном городке он ее еще не простил.

Но тогда почему ответил про шифр? Хвастал своей эрудицией или тоже заинтересовался содержимым свитков?

Вернувшись домой, Сарада тут же опробовала его совет, развернула и рассмотрела все свитки одновременно. Она ползала на коленях по полу в гостиной, до рези в глазах всматриваясь в символы, но видела все те же бессмысленные значки.

Наверное, дело не в «неполной системе», как сказал папа, а я просто не знаю, как заставить шаринган расшифровывать записи.

Сарада зажмурилась, зарылась пальцами в волосы, сжала в кулаках пряди и потянула за них, словно это могло помочь очистить разум и отыскать разгадку.

Не помогло.

Шаринган погас. Сарада вздохнула, посмотрела на бесконечные ленты свитков, расстеленные на полу, и стала их сворачивать.

Идти к Саске и снова просить совета не хотелось. Во-первых, они поссорились. Во-вторых, он явно уже дал ей все, что мог дать. И сомневалась она разве что в последнем.

После этой беседы в госпитале Сарада пришла к выводу, что явно недооценивала Саске. Она привыкла воспринимать его не как отца, а как младшего брата, который внезапно вырос и стал ее ровесником. На фоне Итачи и Шисуи он выглядел совершенно невпечатляюще. Пускай ему предстояло великое будущее, но сейчас он был просто генином, погрязшим в плену лжи. Итачи и Шисуи вешали ему лапшу на уши, и Сарада со своей стороны относилась к Саске немного снисходительно, ведь она-то знала больше. Знала о собраниях в Храме Нака и о ситуации в клане, о том, что Учиха планировали восстание. Знала, что Шисуи убил не Итачи, а Данзо. И еще знала ту сторону Итачи, которая была недоступна Саске. Необъяснимые поступки делали образ сумасшедшего дяди настолько противоречивым, что Сарада боялась его, ненавидела, восхищалась им и тянулась к нему одновременно.

Но сейчас оказалось, что Саске знал куда больше, чем она полагала. И тонкости его знаний поразили Сараду. Откуда ему было известно все это? Шисуи рассказывал?

Ей следовало понять, что Саске далеко не прост, уже тогда, когда он, будучи еще совсем ребенком, заступился за нее во время стычки с Военной Полицией много лет назад. Но поняла почему-то только сейчас, и сквозь снисходительное презрение к отцу начал пробиваться росток уважения, пока еще слабый и тонкий, но ему просто нужно было время, чтобы подрасти и окрепнуть.

Сарада спрятала на место свитки и прохаживалась по гостиной, вспоминая во всех подробностях их недавний разговор.

Или «неполная система», или Мангеке. И папа был уверен, что второе. Но я проверила и то, и другое, даже одновременно. Не помогает.

Само слово «система» сбивало ее с толку. Сарада не до конца понимала принцип, по которому додзюцу читает шифры.

Если я не понимаю принцип, как я могу заставить шаринган заняться расшифровкой? А ведь у папы получилось. Что он там вообще расшифровывал?

Сараду осенило.

Точно. Скрижаль.

Та каменная скрижаль, о которой упоминал отец. Сарада, правда, ни разу не читала ее. Видела вдалеке, подсвеченную жарким светом пламени, за силуэтами дедушки и его помощников, но не решалась приблизиться. Да и возможности никак не было. Она приходила на собрания в числе последних, и ей, как генину, отводили место в самом конце, у входа. А после собраний было не до скрижали. Атмосфера в зале накалялась до такой степени, что оттуда хотелось убраться поскорее, не пересекаясь и не соприкасаясь случайно ни с кем из Учиха, которые на каждом собрании обливали грязью Итачи.

А ведь тогда он казался нормальным.

Стемнело рано. Мокрый ветер пробирал до костей. С каждым шагом, приближающим ее к району Учиха, Сарада ощущала все большее и большее беспокойство, словно все ужасы, связанные с этим местом, до сих пор таились там. Казалось, что, ступив на территорию кланового квартала, она снова увидит свежие мертвые тела, лужи крови. Наткнется на Анбу Корня и того мужчину в оранжевой маске.

Сарада остановилась у ворот в квартал. Там, за провисшей желтой лентой, были запечатаны ужасы ее прошлого. Она зябко растерла голые плечи, поднырнула под ленту, вспоминая, как прорывалась грудью сквозь такую же точно ленту, когда впервые попала в это время. Кто-то повесил на место старых лент новые.

Сарада шагала по знакомым улицам и отовсюду на нее пялились красно-белые веера. Вокруг не было ни души. Только брусчатка, немые стены домов, выцветшие флаги и гирлянды гербов, которые беспощадно терзал сырой ветер.

Она выбрала явно не лучшее время, чтобы наведаться сюда. Все выглядело слишком мрачным, и от этого становилось как-то не по себе.

Ноги несли ее вверх по скользкой наклонной дороге. Вперед, к дому бабушки и дедушки, вдоль сплошного оштукатуренного забора с фамильными гербами. А дальше вниз, к озеру и по набережной, где не было ни домов, ни напоминаний о давней трагедии, только природа — молчаливая и беспощадная в своем немом неистовстве.

В разбушевавшемся от ветра озере вода казалась черной. На мокрых темных досках вымостки застыли лужи. Набережная закончилась. Сарада прошла через тории и двинулась по каменным плитам к Храму Нака.

Прежде место собраний клана не вызывало у Сарады ничего кроме отвращения и желания убраться поскорее прочь от этих злых людей, готовых зубами растерзать ее любимого дядю. Но сейчас сердце болезненно защемило. Она остановилась у самого входа.

Мне бы хотелось вернуть все это. Тогда Учиха казались одной неразрешимой проблемой, но сейчас… Я понимаю их.

Она тяжело вздохнула. Если бы все это происходило сейчас, если бы с нынешними мозгами и своей силой Мангеке она попала в прошлое… Нет, она все еще не знала, как можно было разрешить вскипевший конфликт между Учиха и деревней, как можно было заметить, когда в ее дяде под толстым налетом загадочности и неприступности стал просыпаться монстр. Но в любом случае сейчас она не вела бы себя как перепуганный ребенок, ничего не смыслящий в жизни. Возможно, она бы даже осмелилась выступить на одном из собраний. Попыталась бы найти общий язык с дедушкой, хоть он и не знал, что на самом деле она — его внучка.

Как хорошо и легко рассуждать сейчас. А когда живешь и варишься в этом ежедневно, вся уверенность куда-то испаряется.

Сарада по привычке разулась. С каждым шагом по прохладным матам она все больше окуналась в свое прошлое. Быть может, это запахи храма напоминали ей о том периоде жизни, который она провела в квартале Учиха?

Она вспомнила Мичи, компанию молодежи, которая обступила ее на улице. Тогда ей было страшно и неловко. А как бы она поступила сейчас?

…зажгла огненной техникой осветительную подставку в одном из углов храма.

Правый дальний угол под седьмым татами. Давно отточенный путь.

По полу перед ней двигалась вытянутая тень, повторяющая искаженные очертания ее тела. Сарада откинула мат, но вместо знакомого спуска в тайный зал увидела бетонный пол с маркировкой шарингана, подобной той, что была на свитке Шисуи. Попытка прочесть скрижаль встретила непредвиденное препятствие.

Кто это сделал? Кто закрыл проход в подвал, да еще и так, что снаружи ничего не изменилось?

Сарада сидела на коленях на татами, слушала треск пламени и шум ливня на улице: он успел начаться, пока она была в храме. Поразмыслив, она коснулась ладонью холодного пола, выпустила чакру и активировала шаринган.

Вокруг узора томоэ, как и в свитке Шисуи, проступили печати.

Сердце забилось чаще.

Вот оно что. Везде один принцип.

Вот только печатей было гораздо больше. У Шисуи в свитке меньше десятка, а здесь… Множество. Мелкие символы, обозначающие зверей, сгрудились вокруг рисунка шарингана несколькими тонкими кольцами.

И папа сам это вскрыл? Сколько же ему было лет?

Сарада вдруг подумала, что явно недооценивала не только глубину познаний Саске, но и его способности. Он бы разгадал первые ступени защиты свитков Шисуи и наверняка бы самостоятельно разобрался с последней, тогда как она сама зашла в беспросветный тупик.

Если папа смог, то смогу и я.

Сарада глубоко вздохнула и стала складывать печати. Одну за другой. Медленно, чтобы не сбиться.

«Они никогда не закончатся», — подумала она на втором кругу.

Но печати все-таки закончились. Сарада приложила руку к самому центру — зрачку нарисованного шарингана. Из-под ладони выстрелили по четырем направлениям узорные ленты фуиндзюцу. На плите проявилась надпись. Сарада, следуя указаниям, сложила вместе ладони и прикрыла глаза.

Чувствуй. Ты передала чакру в печать на плите. Давай же.

Бетонная плита дрогнула и с грохотом поехала в сторону сама по себе.

Сарада открыла глаза и с трепетом наблюдала, как перед ней появляется темный провал и знакомая лестница.

Получилось!

Что же это, проход открывали перед каждым собранием? Или он все время был открыт, пока в квартале царил клан Учиха, а после трагедии некто запечатал ход в святилище? Некто. Скажем, Учиха Итачи.

В зале, где проходили тайные собрания, царила многолетняя духота. Пахло гарью от вновь зажженных факелов, пылью и еще чем-то неприятным, похожим на отголоски настоявшегося запаха пота и разлагающейся древней ткани.

В грязных стеклах очков расплывались блики света. Сарада подошла к скрижали, сняла и протерла подолом платья очки. Странные символы смотрели на нее с камня. Чем-то похожие на записи на свитке Шисуи. А может, и не похожие. Глаза отчаянно хотели выдать желаемое за действительное.

От пробудившегося шарингана подвал храма потерял свои тусклые краски. Сарада пробежала взглядом по записям. Все те же непонятные значки.

И как можно это чит…

Символы прояснились. Как-то сами по себе. В какой-то момент из иероглифов, штрихов и линий перед глазами родился вполне себе понятный текст. Сарада от удивления крепко зажмурилась и вновь посмотрела на скрижаль. На периферии зрения были все те же нечитабельные записи. Текст в точке фокуса немного плыл и искажался: потому что картинки, которую она видела, на самом деле не было — ее создавал мозг с помощью шарингана.

Поразительно.

Система на скрижали была полной. Шаринган смог расшифровать ее с первого взгляда.

Когда прошло первое удивление, Сарада попробовала вникнуть в смысл записей. Не все символы прояснились. Среди разборчивого текста попадались куски значков, которые шаринган будто бы не включил в расшифровку. К чему они были тогда на скрижали? Отвлекали внимание?

«…падут границы меж миром божьим и волей наследника силы шарингана…»

У Сарады пробежал мороз по коже. Манера выражаться у древних была своеобразная.

«…уплатит цену дерзнувший творить мир согласно своим желаниям…»

Учиха, скрывающие свое сокровище от посторонних глаз, неплохо подстраховались. Так просто в храм было не войти, даже знающему о подвале и расположении в храме нужного мата. Вначале нужно было догадаться пустить чакру на каменный блок. Потом активировать шаринган и прочесть печати, применить их, вскрыть проход и наконец расшифровать шаринганом систему символов.

«А теперь последний, самый сложный этап, — сердито подумала Сарада. — Понять, что пытались сказать предки».

Она долго сидела перед каменной плитой, пытаясь разобраться в ворохе метафор и выяснить что-нибудь полезное для себя.

«…уплатит цену дерзнувший…»

Скрижаль гласила, что этой самой ценой была «тьма навеки» причем «мгновенно».

Сарада запуталась.

Тьма. При чем тут тьма?

Она почесала затекшую шею. Неожиданно пришел на ум разговор с Шисуи в тот день, когда он впервые привел ее домой.

Тогда Шисуи сказал, что после пробуждения Мангеке человек погружается во тьму.

«…во всех смыслах: и душевно, и физически».

Физически. Точно, слепота.

Чем мощнее техника, тем больший урон получают глаза.

Шисуи… Сарада вдруг подумала, что компрессы Кирэй могли быть бесполезны. Проблемы со зрением, вдруг они были необратимы? Но в любом случае после использования Мангеке зрение садилось постепенно, а здесь… Мгновенно и навеки.

Речь идет не просто о Мангеке, а может, даже и не о нем вовсе. Это какая-то техника. Но какой силыдолжна быть техника, чтобы глаза после нее мгновенно слепли? Или я чего-то не понимаю?

Сарада долго сидела над скрижалью. Она не следила за временем. Проваливалась в символы на каменной плите, сходила с ума от пресыщенных метафорами речевых оборотов.

Одного визита было явно недостаточно. Ей нужно было время все обдумать в более спокойной обстановке. И, тем не менее, Сарада пыталась выжать из этого посещения все: очень уж не хотелось лишний раз наведываться в квартал. Но в конце концов усталость взяла верх, и она сдалась.

Очутившись в наземной части храма, Сарада оглянулась на черный провал лестницы и вдруг задумалась: а как запечатать проход? Каменная плита ушла в сторону, печатей видно больше не было.

Ч-черт.

На улице наверняка уже стоял поздний вечер или даже ночь. Оставлять подвал открытым было опасно. Пусть и прочитанное на скрижали все еще с трудом оседало в голове, но Сарада смутно подозревала глубокий смысл во всем этом. Слишком глубокий, чтобы позволить кому-либо прикоснуться к нему. А нежелательных людей, способных прочитать скрижаль, кроме нее, Саске и Итачи, наверняка было достаточно.

Шаринган был у Какаши-сенсея. Рокудайме все еще лежал без сознания, кроме того, он вряд ли подозревал о тайнах клана Учиха и вероятно не претендовал на них, но все же. Шаринган был у Данзо. Пусть с ним разобрался дядя, но сколько еще было таких неучтенных обладателей кланового додзюцу Учиха?

И тот человек в оранжевой маске. У него тоже был шаринган. Шисуи-сан… Почему ты ничего не рассказал мне о нем? Ты же явно знал. И знал немало.

Итак, лаз в подвал нужно было закрыть во что бы то ни стало. Бежать к Саске под дождем и спрашивать, как это сделать, не хотелось. Слишком унизительно.

Он же сам догадался? Или ему показал Шисуи?

Очарование догадливым отцом вмиг испарилось. Разумеется, Шисуи. Сарада в раздумьях прикусила губу.

Как же закрыть эту чертову плиту?

Она попыталась снять ближайший мат, но под ним был пол. Плита располагалась ниже. Сарада ползала на коленях вокруг дыры, свешивалась над краем. Пыталась вспомнить символы…

Стоп. Я… помню!

Ну конечно же! Она считала их шаринганом. Додзюцу аккуратно откладывало в памяти все, с чем сталкивалось.

Сарада поднялась и стала складывать печати. В этот раз пошло быстрее. Поймав волну, руки сами выполняли нужные печати. Сарада закончила складывать печати и сложила вместе ладони. Плита все еще помнила ее чакру. Откликалась.

Интересно, она пропускает только Учиха? Или любой человек может пустить на нее свою чакру и открыть проход?

Татами под ногами глухо завибрировали. Послышался каменный скрежет. Черный провал лестницы медленно закрывала плита.

****

Она вернулась домой после полуночи. На улице разбушевалась гроза. В свете фонарей мелькали быстрые косые капли и блестели глубокие лужи. Сарада на обратном пути промокла до нитки.

Переодевшись в сухое и заварив себе чай, она по привычке пересчитала тридцать восемь питомцев и планировала сесть за книгу по ядам, но что-то вновь потянуло ее к свиткам Шисуи.

Она знала, что все равно не сумеет прочесть их, но любопытно было сравнить по памяти, есть ли что-нибудь общее между письменами на скрижали и записями Шисуи. Какое-то мгновение там, в подвале Храма Нака, ей казалось, что да, но еще с тех пор ее раздирали сомнения, не придумала ли она себе все это.

От частого использования додзюцу за этот вечер значительно подсел запас чакры, и, активировав шаринган над развернутым свитком, Сарада ощутила легкое головокружение и даже немного тошноту. Расплывающимся от усталости зрением она взглянула на символы… и с удивлением обнаружила, что может прочитать текст.

«…каждым слоем понемногу изменять реальность…»

Усталость как рукой сняло. Сарада жадно пробежала глазами по записям. От восхищения и внезапной радости у нее захватило дыхание.

Получилось. Черт… Получилось! Но как? Я же ничего не сделала.

Слабость охватывала тело и разум все больше и больше, и Сарада погасила додзюцу. Сидя на своем диване в мертвой тишине квартиры, она уставилась на сюрикены, неизменно торчащие из стены между дверьми ванной и туалета.

Скрижаль. Она прочитала скрижаль. И только после этого смогла разобрать свитки Шисуи.

Без скрижали система шифра не была полной. Или же шифр Шисуи был многоуровневым и базировался на тайных записях скрижали. Шифр внутри шифра.

Пусть Сараде и стоило огромного труда пройти по этой цепи, чтобы разгадать тайну шифра, но все-таки ничего особенного в этом не было. Да, она устала за день, промокла, замерзла и вымоталась, общаться с вредным отцом и вновь посещать квартал Учиха было психологически тяжело, но сам принцип дешифровки не представлял особых сложностей для наследника додзюцу Учиха. Он был схож: и для свитков, и для скрижали, и для прохода в храм. Нужен был только ключ — глаза. По сути, за нее все делал шаринган.

Но чтобы выстроить шифр, основанный на шифре, нужно было понимать суть первого и самостоятельно разработать механику второго, чтобы шаринган его воспринял с легкостью и так же просто считал.

Невероятно. Шисуи-сан… Как ты это сделал?

****

Последние несколько дней Сарада разбиралась со свитками.

Понемногу она пришла к выводу, что автором свитков был не Шисуи. Он просто хранил их. А человеком, который разработал шифр и записал свои техники в свитки, был какой-то другой Учиха. Может, и кто-то из близкой родни Шисуи.

Сарада бесконечно уважала покойного товарища, но в то же время и знала его темперамент. Шисуи был не из тех, кто сидел бы и корпел над созданием многомудрых шифров и дивных техник. Общительный Шисуи наверняка тратил свое свободное время или на тренировки Саске, или на встречи с Кирэй и друзьями.

Четыре свитка она прочитать так и не смогла. Они не расшифровывались ни шаринганом, ни Мангеке. Ни по отдельности, ни все вместе. Учитывая методику шифрования, в цепи скрижаль-свитки наверняка были еще какие-то дополнительные звенья, о которых Сарада не подозревала.

В двух других обнаружились какие-то мудреные техники. Сарада попробовала в них вникнуть, но уровень не менее А-ранга остудил ее пыл: на их изучение пришлось бы потратить годы.

В третьем, а точнее, в первом, ведь именно этот свиток она случайно раскрыла по возвращению из Храма Нака, оказались техники иллюзий. И, что характерно, как раз в нем текст был написан уже рукой Шисуи. Сарада поняла это не столько по почерку, сколько по стилю.

При виде техник гендзюцу у нее часто забилось сердце. Она жадно вчитывалась в заметки Шисуи, втайне надеясь отыскать описание техники дяди, которой он погрузил Какаши-сенсея в длительный беспробудный сон. Но нашлось кое-что другое.

Сила Мангеке Шисуи, отныне запечатанная в хрупком тельце ворона Дроши, заключалась в технике высшего гендзюцу — Котоамацуками. Способность внушить человеку идею так, что он примет ее как свою, и жертва ни о чем не будет подозревать. Однако за каждую мощную технику есть своя плата. После применения Котоамацуками перезаряжалась около десятка лет. Слишком долго.

Но Шисуи даром времени не терял и на замену Котоамацуками разрабатывал другие техники, менее затратные, но более сложные в исполнении. Читать и понимать его заметки было гораздо проще, чем письмена на скрижали и слишком заумные записи в других расшифрованных свитках. Вместо сухого описания техник Шисуи беспощадно кривлял стиль всех своих предшественников, и, читая эти записи, Сарада невольно расплывалась в улыбке, будто с листа с ней разговаривал живой Шисуи.

«Искусство гендзюцу: Лабиринт Воспоминаний

Предисловие

(О потомок Учиха, взявший в руки сей древний манускрипт, не ленись и прочти предисловие, ибо ничего не поймешь ты без него)

Человеческая память — понятие зыбкое. Воспоминания не хранятся в одной и той же форме вечно, одни за ненадобностью стираются, другие же передаются дальше, однако за долгое время претерпевают настолько глобальные метаморфозы, что могут изменяться до неузнаваемости.

Свойствонашей памяти в том, что она передает дальше не первоначальный образ, а последний восстановленный. Мы вспоминаем не первое воспоминание, а последнее воспоминание воспоминания. Эта длинная цепь передачи воспоминаний накапливает неточности, и в конце концов от первоначального образа может и вовсе ничего не остаться.

По правде говоря, свести условно нормального* человека с ума не такая уж и сложная задача. Внести в хаос мыслей еще бо́льший хаос с помощью гендзюцу, и вот уже рассудок трещит по швам. Звучит достаточно просто. Но тут своя сложность.

Принцип техники

(О потомок Учиха, читающий сей древний манускрипт. Если ты решил, что достаточно хорош, чтобы разобраться с техникой с ходу, и пропустил предисловие, я тебя разочарую: ты хорош недостаточно. Поэтому иди и читай предисловие)

Основная идея состоит в том, чтобы последовательно накладывать на человека гендзюцу, которое практически ничем не отличается от реальности, одно за другим, слоями. И с каждым слоем понемногу изменять реальность под себя, постепенно.

Здесь следует заметить, что количество три-пять слоев — это никуда не годится. Техника так не работает. На малом количестве слоев переход будет слишком резким и запутать человека условно нормального человека не получится. Или получится запутать, но халтуру быстро раскроют. Слоев нужны десятки. Лучше сотни. Чем больше слоев, тем незаметнее переход, тем качественнее техника.

Жертва не обязательно сходит с ума. С помощью слоев гендзюцу можно играть с воспоминаниями: убирать ненужные и возводить вместо них новые. Техника не дает возможности стирать воспоминания, однако вышвырнуть их на окраину сознания, где хранятся обрывки снов, фантазий и прочий хлам, вполне возможно.

Сильной стороной Лабиринта Воспоминаний является то, что хорошо подготовленное внушение (много сотен слоев) могут не распутать даже опытные Яманака, потому что следа гендзюцу не остается: оно рассеивается сразу после завершения наложения слоев. На руку пользователю техники играет особенность человеческой памяти, о которой ты, потомок Учиха, знал бы, если бы не пропустил предисловие.

Главная сложность техники

Как раз из-за этой сложности Лабиринт Воспоминаний балансирует на грани между А-рангом и S-рангом. Для техники, разумеется, исключительно необходимо свободное обращение с гендзюцу, азов будет мало. И принцип Лабиринта в общем-то прост и ясен. Сложность же состоит в том, чтобы:

а) выстроить максимально реалистичное гендзюцу, а это уже доступно не каждому;

б) четко спланировать свою идею, аккуратно внедрить ее и развивать с каждым слоем постепенно.

Каждый случай уникален и требует особого чутья. Для этого у меня уже нет ни советов, ни подсказок, о потомок Учиха, читающий… впрочем, неважно. Этому нельзя научить, как нельзя научить слепого различать цвета. Это нужно чувствовать подсознательно, и если верного чутья у тебя нет, то овладеть техникой, к сожалению, не получится.

*условно нормальный человек — обозначение человеческой особи, не страдающей описанными острыми психическими заболеваниями и не требующей изоляции от общества других индивидов».

Глава 68. Вынужденный альянс

68

Ядовитые питомцы с каждым днем чувствовали себя все хуже и хуже. Они стали вялыми, передвигались медленно и неохотно. Спустя полторы недели после гибели Шисуи один из кикайчу уже валялся на спинке, поджав неподвижные лапки, и заветная цифра тридцать восемь на единицу сократилась. Подарок дяди, а с ним и грандиозные планы по разработке антидота, утекали сквозь пальцы вместе с жизнями смертельно опасных насекомых, погубивших Шисуи. Все это привело Сараду в полное отчаяние.

Она уже искала в библиотеке в книгах по энтомологии что-нибудь про клановых кикайчу, но не нашла ровным счетом ничего. Вся информация об этих жуках небось была засекречена и хранилась внутри клана Абураме.

Недавняя встреча с молодым учителем натолкнула Сараду на мысль, что лучше поделиться с ним своей тайной и попросить совета, чем загубить насекомых окончательно. Сарада помнила Шино-сенсея из будущего как ответственного и правильного человека, да и с виду он был замкнут и не особо разговорчив, так что Сарада решила предложить ему взаимовыгодную сделку: в перспективе поделиться с ним секретом яда и антидота, и надеяться, что тайна останется тайной. Наивная идея, но хотя бы попробовать стоило. Предложить и наблюдать за реакцией. И в зависимости от реакции...

Если что-то пойдет не так, у меня все равно есть план к отступлению. Пусть ненадежный, но когда-то же нужно попробовать...

Жизнь приучила Сараду людям не доверять, поэтому с тем, чтобы открыться, она тянула до последнего. И лишь когда рядом с несчастным тридцать восьмым жуком упокоились также тридцать седьмой и тридцать шестой, Сарада убедила себя, что это откровение — вынужденный альянс, и все-таки решилась раскрыть свой секрет молодому учителю.

Шино неуютно озирался.

— Дальше идем, дальше, — подгоняла его Сарада.

Она открыла дверь и впустила сенсея в комнату Шисуи. Пока Саске отлеживался в больнице можно было позволить себе приводить в дом кого угодно.

— Вот они, на столе.

Шино явно заинтересовался. Никто из его соклановцев ядовитыми жуками, похожими по описанию на питомцев Сарады, не владел.

Он взял пробирку, слегка встряхнул и смотрел, как вяло ползают по скользкому стеклу оголодавшие насекомые.

— С живыми существами обращаться нельзя так.

Сараде показалось, что невидимые за черными очками глаза косятся на нее с осуждением. Она смутилась и сложила руки за спиной.

— Ну я же не знала, как с ними…

В Шино-сенсее за двадцать лет жизни изменились разве что размеры и имидж, но никак не манера разговора и не характер. Все такой же нудный, дотошный, упрямо-правильный, но в то же время загадочный и мудрый.

Шино спокойно откупорил пробирку.

— А-а?! Что ты делаешь?

Сарада отскочила. С руки учителя взлетели его жуки и заползли в пробирку к ядовитым. Шино закрыл пробку.

— Поделиться чакрой с твоими своих кикайчу я заставил.

Он встряхнул пробирку, наблюдая, как взаимодействуют насекомые.

— Жуки… питаются чакрой?

Шино кивнул.

— Жилище побольше подобрать им следует.

Разобравшись с насекомыми, он повернулся к Сараде.

— Откуда у тебя кикайчу эти?

— Подарок от дяди.

Шино нахмурился. То ли поверил, то ли знал, что родных у Сарады нет, и решил, что она просто пытается отвадить его с назойливыми расспросами.

— Принадлежит их хозяин к Корню, не так ли?

Сарада замерла и настороженно уточнила:

— Откуда ты…

Учитель удовлетворенно кивнул.

— Нет в нашем клане кикайчу похожих. А значит, из Корня их владелец. Откуда о яде ты знаешь?

Сарада опустила взгляд.

— Шисуи-сан рассказал.

Этого ответа должно было быть достаточно. Уже вся деревня знала, что Учиха Шисуи мертв. В каких делах он был замешан при жизни — оставалось тайной, и дальше расспрашивать Сараду не имело смысла. Шино и не стал.

— Рассказать о кикайчу этих в клане я должен.

Сарада напряглась. Этого-то она и боялась.

— Мы же договорились, что это будет нашей личной сделкой. Без этого никак? — ледяным тоном осведомилась Сарада.

— Нет, — отрезал Шино. — Теперь взглянул я и вижу: слишком опасны они.

Сердце часто забилось в груди. Сараде стало жарко. Все летело к чертям. Все планы, все надежды.

Она сцепила зубы.

Чем я только думала. Ему нельзя позволить рассказать о них в клане. Там не удовлетворятся ответом «дядя подарил», да и… отберут скорее всего. А потом… вдруг всплывет…

Сарада невольно одернула себя, когда поняла, что у нее перед глазами уже разворачивается воображаемая битва с сенсеем, а затем следуют грешные мысли, как бы незаметно избавиться от трупа и что делать со свидетелями.

Она все еще стояла в комнате Шисуи перед ничего не подозревающим Шино. И ей нужно было что-то делать. Сейчас. Прямо сейчас, в эту секунду, когда темные брови сенсея над очками слегка дрогнули, хмурясь: ее ступор и вспыхнувшее краской лицо насторожили Шино.

Гендзюцу я не смогу применить мгновенно. Он в очках, не вижу глаз. Любая ошибка, и Шино-сенсей поймет, что я собираюсь атаковать, и ударит первым, своими жуками. Черт, как же я ненавижу жуков!

Решение внезапно пришло само. Сарада активировала шаринган и тут же следом Мангеке. Фокус Канрен погрузился в мозг сенсея, но вместо трансформации чакры в энергию Сарада запустила гендзюцу. Она уже делала такое. Знала, что так можно.

Пока что ее иллюзия ничем не отличалась от реальности. Все та же комната, письменный стол с пробиркой, смятое покрывало на кровати, она сама. Но Шино ничего не понял и сейчас был в полной ее власти.

Не могу поверить, что делаю это.

Во рту появился привкус горечи. Словно дьявол предложил подписать контракт, а она согласилась. Чувствовала, как проданная душа начинает пачкаться грязью, но одновременно и видела бескрайние просторы, на которых отныне, как на холсте, ей разрешалось творить.

Испытать в деле Лабиринт Воспоминаний хотелось уже давно, но Сарада интуитивно подозревала, что ничего у нее не получится. Использовать такую технику мог только сам Шисуи или, возможно, еще и Итачи. И в то же время идти на сделку с Шино-сенсеем было делом крайне рискованным, и Сарада решилась только потому, что призрачные пути к отступлению у нее все-таки были. Шино подумал о ней лучше, чем следовало. Откровенность за откровенность: она рассказала о жуках, а он посвятил ее в свои планы поделиться новостью с кланом. С его стороны это было глупостью.

Создать новые воспоминания вместо старых. Новые…

Нужно было быстро придумать, как обыграть эту ситуацию так, чтобы она не вызывала ни подозрений, ни лишних вопросов.

Допустим, она попросила его посмотреть не на ядовитых жуков, а на самых обычных. Неожиданно увлеклась энтомологией. Но вдруг по одному виду этих жуков можно сказать, что они кикайчу? И питались чакрой наверняка только симбионты с шиноби.

Значит, нужно стереть воспоминание о том, что они питаются чакрой, и о яде. И о Корне. И… А-а-а! Слишком много всего.

Скорость мыслительных процессов Сарады зашкаливала. Она перебирала бешеное количество вариантов, и наконец приблизительный план новых воспоминаний был готов.

…нашла жуков, решила принести домой. Попросила Шино о помощи. Он заметил, что жуки похожи на клановых кикайчу Абураме, но все-таки не они, а дальние родственники, живущие в дикой природе. Питаются не чакрой, а…

…чем-нибудь. Пускай сам закрывает этот пробел своими знаниями.

Сарада мысленно вернулась к сегодняшнему утру, когда поймала сенсея по пути к тренировочной площадке и выложила ему свое предложение о сотрудничестве.

Но я помню эту ситуацию со своей стороны, а не с его. Как же… как же наслоить…

Она во всех подробностях припоминала ту встречу. Холодный утренний ветер, запахи земли и влажной древесной коры. Шум ветра в листве. Мерный щебет неутомимой птицы. Хотя бы эти ощущения должны были совпадать.

Сарада стала создавать иллюзию, повторяющую их утреннюю встречу.

Не могу представить себя со стороны. Не знаю, какой он видит меня, за что цеплялся его взгляд. Промахнусь и ничего не получится.

Разговор. Разговор точно был один на двоих.

Шлифовать его. Повторять одни и те же слова раз за разом. Иллюзия за иллюзией. Незаметно менять интонации, упускать слова, вставлять за ними новые.

Глаза адски пекли. Сараде уже казалось, она не пытается запутать замершего под иллюзией Шино, а сходит с ума сама.

Тридцать пятый слой… тридцать шестой… восемьдесят какой-то… Она уже не считала. Сама проваливалась в безумие, которое творила.

Их утренняя встреча уже не имела ничего общего с настоящей. Сарада заменила свое предложение взглянуть на ядовитых жуков на какую-то бестолковую беседу, которая не имела совершенно никакого смысла, и свой образ в нее так и не добавила. Как добавить, когда не видишь себя со стороны?

Теперь была очередь той ситуации, в которой они находились сейчас. Сарада чувствовала, что с прошлым этапом техники откровенно напортачила с непривычки, но здесь все происходило прямо сейчас. Можно было брать элементы реальности, любые малозначительные детали и вплетать их в многослойную ложь.

Простите, Шино-сенсей.

У Сарады кружилась голова от чрезмерного использования додзюцу. Болели глаза. У самых ресниц накапливались то ли слезы, то ли кровь, но ее было не настолько много, как в прошлые разы, она не стекала каплями по щекам.

— Получится что из этого интересно мне. Принесу контейнер просторнее, разведем кикайчу этих больше, — сказал вдруг Шино.

Сарада уже успела погасить шаринган и протерла кулаком глаза. На пальцах остались красноватые следы.

Все-таки кровь.

— Да уж. Находить настолько похожих кикайчу в природе живой необычно. Не против ты будешь, если загляну к тебе завтра?

Сарада живо закивала. А в мыслях вертелось только: «Уходи. Уходи быстрее, пожалуйста».

— Побледнела ты как-то. Нехорошо тебе?

Сарада яростно замотала головой.

Шино-сенсей вежливо попрощался. Дверь за ним захлопнулась, а Сарада, проводив его, прислонилась спиной к двери, сползла на пол и прикрыла глаза. Коридор плыл, мир кружился.

Слишком много чакры. Но неужели у меня получилось?

****

Что-то явно получилось. Сенсей, как и обещал, притащил для опасных питомцев контейнер побольше. Он забыл об их настоящем разговоре и свято верил, что ее насекомые — дальние родственники клановых кикайчу, только не симбиотические, а свободноживущие. Но Сараду не покидали сомнения, что она где-то явно сплоховала. С техникой А-ранга, а то и S так просто все быть не могло, и Сарада относилась к себе достаточно критично, чтобы просто взять и поверить, что то самое чутье, о котором писал Шисуи, у нее все-таки есть.

Учитель вел себя естественно. Самый что ни на есть обычный Шино-сенсей. Вот только, уходя, он как-то странно задумался, оглянулся через плечо и спросил загадочным голосом:

— Прошлым утром не беседовали мы?

Сарада затаила дыхание. Ей показалось, что пол гостиной сейчас провалится и она полетит вниз вместе с чаем, журнальным столиком и недочитанной книгой о ядах прямиком в ад, где ей было самое место после махинаций с воспоминаниями учителя.

— Н-нет.

— Гм. Прошу прощения тогда, — извинился Шино.

И ушел. Сарада выдохнула с таким облегчением, словно только что решилась ее судьба.

Все-таки о своей затее с сенсеем она не жалела, ведь ей удалось выяснить главное: насекомые питаются чакрой. Теперь можно было обойтись и без Шино. Но обязательный сенсей очень проникся тягой Сарады к энтомологии и, кроме того, его чрезмерно интересовали свободноживущие кикайчу, потому он пообещал, что обязательно заглянет после миссии, а именно: спустя неделю или больше. До момента его возвращения можно было забыть о Лабиринте Воспоминаний и заняться наконец изучением тех книг, что она коллекционировала в гостиной.

Сарада сидела на полу перед журнальным столиком, навалившись на стеклянную столешницу локтями, и дочитывала книгу по неорганическим ядам, когда в дверь позвонили.

Только не сенсей. Пожалуйста, только не снова.

— Открыто!

С утра наведался Шино с контейнером для жуков, и, когда он уходил, Сарада попросила его просто захлопнуть дверь. Вставать лишний раз не хотелось.

«Пойду за чаем — закрою», — думала она.

Те, кто мог навредить ей, вошли бы не через дверь.

Но, к удивлению Сарады, в прихожую заглянула Сакура и приветливо улыбнулась.

— Привет! Не помешала?

На душе потеплело.

Мамуля.

И тут же стало немного грустно. Наверняка ведь пришла искать Саске.

«Она еще не знает, что ты ее дочь. Ей нет до тебя дела», — шепнул внутренний голос.

— Саске-кун все еще в больнице, — холодно объявила Сарада и поправила очки, хоть и не надо было.

Снова эта чертова привычка.

Но Сакура не смутилась и не ушла. Она разулась и шагнула в гостиную со знакомым фиолетовым узелком.

— Да, я знаю. Я только что навещала его.

Сарада удивленно уставилась на нее.

— Так ты… ко мне?

Сакура улыбнулась и кивнула. Озабоченно оглядела беспорядок в гостиной: горы библиотечных книг и пустую чашку от чая на полу.

— Я знаю, вам с Саске-куном сейчас непросто, — смущенно пробормотала она. — Вот, принесла тебе. Сама пекла.

И протянула узелок.

— Спасибо…

Сердце чаще забилось в груди. Внимание мамы было неожиданно приятным, и гостинец пришелся как нельзя кстати: Сарада уже давно собиралась поесть, живот урчал от голода, но оторваться от чтения было сложно. Она предложила маме чаю, но та отказалась и просто присела в кресло.

— Как там Саске? — полюбопытствовала Сарада, осторожно надкусывая сладость.

Сакура помрачнела.

— Он сказал… сказал, что хочет побыть один.

«Угу, — заключила Сарада, с аппетитом уплетая гостинец. — То есть он тебя прогнал, и наверняка не так вежливо, как ты пытаешься это подать».

Но вслух заметила:

— Значит, идет на поправку.

Сакура вздохнула и печально уставилась на стопку книг. Сарада украдкой наблюдала за мамой: та была таким же угловатым подростком, как и она сама. Еще не знала, чего хочет от жизни, и это чувство неопределенности, а с ним и грубое поведение Саске, угнетало ее не на шутку. Взрослая мама была другой: уверенной, сильной и в то же время мягкой и женственной. Она умела себя подать, знала, как подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки. Но, кажется, Саске всегда был слабым местом Сакуры и единственным, кто мог сделать ей по-настоящему больно.

— А ты… Ты так спрашиваешь, — сказала Сакура. — Ты давно не навещала его?

— Давненько, — Сарада пожала плечами и взяла из узелка еще одну сладость. — Он меня выставил.

В душе клубились смешанные чувства. Она знала, что папе не все равно. Каким бы грубым и безразличным он ни выглядел, но он кинулся искать Наруто, когда узнал, что тот в опасности. На помощь и ей, и Сакуре тоже пришел бы. Наверное. Сараде хотелось верить, что пришел бы.

Но с другой стороны, как недавно выяснилось, отец становился совершенно неадекватен, когда дело касалось его отношений с Итачи. При виде брата Саске слетал с катушек и готов был разорвать на куски любого, кто посмел бы вмешаться в его попытку отомстить. И был настолько убедителен, что ни Наруто, ни Сарада, ни даже легендарный саннин Джирайя не решались вмешаться в их драку с Итачи до последнего.

Сарада все-таки вклинилась, и теперь Саске с ней показательно не разговаривал.

Она припоминала отца из будущего. Его невозможно было вывести из себя.

«Чувства мешают миссии», — так он говорил.

Упоминание имени Итачи не приводило его в бешенство. Папа оставался абсолютно спокойным. А Сарада гадала: в старом прошлом, которое сейчас было для них возможным будущим, удалось ли ему отомстить?

Как бы я хотела поговорить с тобой взрослым, папа. Ты знаешь куда больше меня и куда больше себя самого: того, который рядом со мной сейчас. Ты бы мог ответить на все вопросы.

****

«Ты слаб».

Этот ледяной тон преследовал его до сих пор. Саске зарылся пальцами в волосы и с остервенением почесал голову.

«Тебе не хватает ее… ненависти».

Саске встряхнул головой, выгоняя из сознания голос брата, который вновь начал нашептывать что-то о ненависти и слабости.

Как бы хотелось ему стать сильным! Самым сильным шиноби из всех существовавших. Чтобы о нем говорили с таким же благоговением, как о тех лицах на скале, и никакая тварь не смела бы проникать в его мозг своими чертовыми иллюзиями, шептать у него в голове, когда ей вздумается, упрекать в слабости…

Итачи. Откуда у него столько силы? Почему все досталось ему, а мне ничего? Талант, Мангеке…

Единственная возможная теория была все той же: его брат — воплощение дьявола. Оттуда и сила.

Саске рыкнул, вылез из кровати и пошел в туалет. Пахнущие лекарствами коридоры, эхом раскатывающиеся голоса… Ему чертовски надоело это место. Когда его уже выпишут? Ему некогда здесь рассиживаться, да и рука уже не болит.

На обратном пути в палату Саске заглянул к сенсею. Какаши лежал на койке все в той же маске, натянутой до ушей, укрытый белоснежным одеялом. Он не приходил в себя. Медики твердили, что с его организмом все в порядке, но вот сознание куда-то провалилось и никак не хотело выныривать обратно.

Лицо сенсея было бледным. Левое веко рассекал затянувшийся шрам. С закрытыми глазами Какаши казался совсем молодым, почти таким же по возрасту, как Шисуи. Между ними и правда было не более пяти лет разницы, но съехавший на лицо протектор, скрывающий шаринган, и вечно усталый тяжелый взгляд старили Какаши лет на десять точно. А вот сейчас взгляда видно не было.

Сенсей-то не так стар.

Итачи словно намеренно вывел из строя Какаши, чтобы лишить его, Саске, возможности тренироваться.

А есть ли смысл с ним тренироваться? Он проиграл Итачи. И Шисуи проиграл Итачи. Они все слабы.

Не в силах прогнать с лица гримасу отвращения, Саске вышел из палаты сенсея. Он прошел по коридору и на повороте вдруг столкнулся с Кирэй, которую приобнимал за плечи и пытался прижать к себе ближе какой-то шиноби в жилете чунина и с редкой щетиной на подбородке. За его спиной переминался с ноги на ногу грязный волк с перевязанной лапой. Кирэй смущенно улыбалась, опустив глаза, и вроде даже не сопротивлялась.

Чунин мельком взглянул на проходящего мимо Саске и снова вернулся к девушке. Но вдруг опять перевел взгляд на него, немного сконфуженно и даже испуганно. Кирэй, заметив замешательство кавалера, обернулась.

— Уч-чиха, — прошипела она. — Чего встал?

Гримаса Саске, испугавшая чунина, дополнилась каким-то злорадным отвращением.

— А ты недолго печалилась.

Во взгляде Кирэй мелькнула боль, которая, впрочем, тут же погасла, вытесненная злобой.

— Пошел вон.

Саске снова фыркнул, неуютно передернул плечами, сунул руки в карманы пижамных штанов и прошел мимо с таким видом, словно увидел не бывшую невесту своего старшего друга, а девушку из публичного дома.

Ему вдруг стало горько. Настолько горько, что он больно прикусил нижнюю губу, чтобы сдержаться и не заплакать.

Еще плакать ему не хватало. Не дождутся.

Саске вернулся в палату и застыл напротив окна, тяжело дыша. Жизнь, в которой и без того было не так уж и много света, со смертью Шисуи стала совсем мрачной, даже черной.

Я тебе говорил, Шисуи. Она мне никогда не нравилась. Девушки, любовь…

Он ожесточенно замотал головой и закрыл руками лицо.

Вздор. Ненадолго их хватает. Везде только ложь и предательство.

Надо же. Не так много времени прошло, а про Шисуи уже все забыли, словно его и не было. Кирэй понемногу начинала заново обустраивать свою личную жизнь. В бывшую команду Шисуи наверняка уже давно назначили нового капитана. Только Сарада все не могла забыть. Рылась в его вещах, пыталась разгадывать свитки.

На какое-то мгновение Саске почудилось, что их объединяет что-то большее, чем фамилия. Как он ни пытался сопротивляться этому чувству, но Сарада казалась ему родной. Все называли девчонку его сестрой, а Саске кивал, не желая спорить, но в душе презрительно фыркал.

«Сестра» — пустое слово. Никакая она не сестра. Она даже не чистокровная Учиха, так, полукровка.

Но чем ближе он узнавал Сараду, тем меньше слово «сестра» казалось ему инородным. Саске и сам не заметил, как стал считать сестрой девочку, некогда удочеренную его родителями. Время от времени он вспоминал, что между ними нет ничего общего, и злился на себя. Но стоило Сараде попасть в поле его зрения, как уверенность начинали бешено расшатывать сомнения.

Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы сказать: Учиха. Чистокровная Учиха. У Сарады не просто пробудился шаринган. Ей передался потрясающий талант, и тем более завидно становилось Саске, что он, сын главы клана, уступает в искусстве шиноби девочке с улицы. Не ровен час, Сарада догонит его в тайдзюцу, что тогда?

И сейчас, когда вопреки всему Сарада хранила память о Шисуи и разбиралась с его наследием, Саске испытывал какое-то непонятное чувство, словно между ним и девочкой была некая связь. Тончайшая паутинка, незаметная с первого взгляда и вроде бы ничего не значащая, но поразительно прочная. Ее не удавалось никак оборвать. Он пытался, но только запутывался в липкой нити и бросал эту затею. А паутинка оставалась. Она тянулась будто из самого сердца. Саске чувствовал себя на привязи и даже если забывал о ней — паутинка напоминала о себе легкой вибрацией: где-то там за пределами госпиталя есть твоя сестра.

Сарада навязчиво проникала в его жизнь. Вела хозяйство, готовила еду, и всякий раз, когда девочка подавала на стол завтрак, Саске казалось, что она смотрит на него глазами матери. Он яростно отгонял это наваждение.

Бред. Просто бред.

Но что раздражало более всего, так это то, что сама Сарада считала себя полноценным членом клана и едва ли не наследной принцессой. Да она была обязана его отцу и матери! Обязана Шисуи. Обязана… черт подери, даже Итачи она была обязана, потому что это он обучил ее искусству шиноби, и, если бы не его менторство, она бы была посудомойкой в какой-нибудь забегаловке.

Но нет, она не чувствовала себя обязанной и не чувствовала себя чужой. Настолько вжилась в роль его сестры, что убедила даже самого Саске, будто между ними и впрямь есть родство.

Однако встреча с Итачи стала последней каплей. Саске больше не мог этого терпеть. Сарада вольна была делать все что угодно, но вмешиваться в его отношения с Итачи она не имела никакого права. Абсолютно. Что бы она ни возомнила о себе, кем бы ни считал ее он сам, но факт оставался фактом: Сарада была дочерью гражданской женщины и какого-то Учиха, и никакой связи с ним и Итачи, кроме фамилии, у нее не было.

«Не лезь, — злобно думал Саске. — Разобраться с Итачи — это мое дело, не твое. И не нужно, черт подери, спасать меня и наставлять. Нашлась наставница».

Саске моргнул и понял, что все еще стоит посреди палаты, сжимая кулак правой руки, и пялится в пол. Он тряхнул головой и залез под одеяло.

****

Ёро стоял на одной из площадок, выступающих с крепостной стены, и осматривал сквозь прорези в маске ковер густой зелени внизу. Над стеной пролетел ястреб и направился в сторону Резиденции Хокаге, которая виднелась впереди крошечным красным пятнышком.

Очередное послание.

Он коснулся холодных перил. В тени стены металл ограждения не грелся. На этом посту всегда было прохладнее, чем на других. Пальцы крепко сжались вокруг металлической трубки ограды.

Из тюрьмы поступило тревожное сообщение: сбежали заключенные. Ёро принял миссию и отправил отряд Анбу выяснять обстоятельства в тюрьму и еще два отряда — обшаривать окрестности. Сам же остался в условленном месте дожидаться вестей, чтобы в случае чего можно было призвать больше людей и перекинуть их туда, где их присутствие более необходимо.

Над площадкой кружилась маленькая белая пташка. Ёро прищурился, внимательно разглядывая ее.

Это не обычная птица. Это же…

Он достал пустой свиток и расстелил на ребристой ржавой площадке. Птичка перестала наматывать круги и камнем рухнула на белое полотно бумаги. Ударилась, рассыпалась мелкими черными буквами.

…сообщение.

Не так давно по рядам Анбу и джонинов прокатилось тревожное известие о бойне на территории Конохи. Практически все подразделение Корня Анбу, которое давно считалось расформированным, но, как оказалось, все равно продолжало действовать до недавних пор под командованием Данзо Шимуры, было уничтожено вместе с лидером. Чудом выжило всего несколько человек. Они же, придя в себя, рассказали, что Корень вступил в схватку с отступником Учихой Итачи. Бой, судя по всему, длился недолго: никто из патрульных не заметил его, пока не начался сильнейший пожар, уничтоживший целую рощу на северо-западе Листа.

Старейшины долго возмущались, что Данзо поступил самоуверенно, не оповестив никого из Совета, не призвав больше сил, но в итоге успокоились и распорядились немедленно перевести выживших членов Корня в Анбу.

Один такой юноша попал и под командование Ёро. Его отряду давно нужна была замена, но после смерти Сандайме Хокаге этим вопросом все никак никто не мог заняться. Ёро работал с пареньком из Корня крайне настороженно: от бывшего подчиненного Данзо можно было ожидать чего угодно. Изящный белолицый парень частенько улыбался безмятежной пустой улыбкой, когда на нем не было маски, и использовал в бою рисунки. Ёро некоторое время относился к замене скептически, но потом привык.

Капитану отряда Анбу было все равно: улыбки-не-улыбки, рисунки-не-рисунки, а свое дело мальчишка знал. Большего и не требовалось. В конце концов, практически все его коллеги были странными и в то же время бесчувственными. Он и сам таким был. Так было нужно.

Ёро прочел сообщение и нахмурился.

Этого еще не хватало.

Из тюрьмы Скрытого Листа каким-то образом удалось ускользнуть Четверке Звука, которую с таким трудом отловили во время нападения на Коноху чуть более полумесяца назад. Эти четверо были не так просты. Их едва одолели совместными силами отряд Анбу и джонины. И если бы не барьер, то они, может, и вовсе бы улизнули.

В сообщении значилось также, что отряд, прибывший в тюрьму, приступил к поискам следов, но Ёро это ничуть не успокоило.

Какие следы, черт возьми. Им удалось выбраться из самого охраняемого объекта в Конохе. Как, черт подери?

Он со злостью свернул и спрятал свиток, поднялся, вновь впился пальцами в холодные перила площадки.

Черт. Я вас из-под земли достану!

Глава 69. Временная замена

69

Гай стоял со своей поредевшей командой на распределении. Хокаге пока так и не избрали, и распределением миссий занимался комитет во главе с Шикаку Нара.

Стол был завален свитками.

— Майто Гай, — позвала тоненьким голоском девушка и протянула ему свиток. — D-ранг, ознакомьтесь.

Гай, морщась, развернул свиток и прочитал суть задания. Его горячая натура стерпеть подобного пренебрежительного отношения к своей команде не могла.

— Из ребят бьет ключом Сила Юности! — заорал Гай и ударил себя в грудь. — Мы уже давно перешли на С-ранг. Вы не даете ребятам раскрыться!

Неджи и Тентен за его спиной тяжко вздохнули. То ли грустили, что им снова дали миссию D-ранга, то ли чувствовали себя неловко от буйства наставника… Гай был уверен, что причина кроется как раз-таки в первом.

— У вас неполная команда генинов, — укоризненно заметила девушка и поправила очки. — Пока четвертый член вашей команды отсутствует, выше D-ранга вы ничего не получите.

— Гай! — подозвал его Шикаку.

Он как раз листал папку с анкетами.

— У нас есть генины, не разбитые по командам. Возьмите себе кого и выполняйте С-ранг. Деревне будет только на руку.

— Да как вы смеете! Мой распрекраснейший Ли…

Он осекся. К горлу подступил ком.

Гай знал, что Ли не может быть шиноби, но все равно упрямо надеялся, что медикам удастся его вылечить. Он проводил кучу времени со своим любимым учеником, всячески вдохновлял его и подбадривал. Право же, даже тренировками Неджи и Тентен он занимался меньше.

Гай не собирался искать Ли замену. Его нельзя было заменить! Команда Майто Гая состояла из Ли, Неджи и Тентен, и никакой генин не смел претендовать на место кого бы то ни было из них! А тем более на место Ли!

— Гай, — голос Шикаку звучал укоризненно и твердо. — Как долго это будет продолжаться?

Гай отвел взгляд. Под суровым взором главы Нара он чувствовал себя провинившимся генином.

— Я не знаю, что там с твоим парнем, но восстанавливаться он будет, судя по всему, долго. Твоя команда так и будет продолжать полоть огороды? Поверь, генинов для этого достаточно. Если ты считаешь, что твои ребята способны на большее, найди временную замену.

— Ли невозможно заменить! — вспылил Гай. — В твоей папке нет генинов уровня моих ребят!

Шикаку укоризненно посмотрел на него и покачал головой. Он взял со стола клочок бумаги и что-то написал.

— Держи.

Гай машинально принял протянутую записку.

— Учиха Сарада, улица… Так-так, я не понял. Что это значит?!

— Возьми ее четвертой, Гай. Она подойдет.

— Учиха?!

Шикаку явно терял терпение. Он поморщился и покачал головой.

— Хватит шуметь. Иди. Или бери D-ранг.

Гай стиснул зубы и скомкал бумажку.

— Я не стану искать замену моему чудесному Ли!

Он швырнул скомканную записку на стол комитета и выбежал из зала для распределения миссий.

****

Тентен вздохнула. Неджи взял со стола записку, прочел и спрятал в карман.

— Эй, Неджи! Ты куда?

Неджи лишь неопределенно махнул рукой, направляясь к дверям.

— Эй-эй, так не пойдет! Подожди меня!

Тентен догнала его и пошла с ним рядом.

— Что ты собрался делать, а?

Неджи протянул ей мятую записку. Она прочитала имя и адрес.

— Все-таки хочешь взять ее, а?

Хьюга кивнул. Тентен печально вздохнула.

— Ты не считаешь, что это предательство? По отношению к Ли…

— Нет. Не будь как Гай. Он и так уже помешался. Нара прав, нам нужно развиваться. Да и, в конце концов, замена лишь временная.

Тентен с подозрением покосилась на партнера по команде.

— Эй, Неджи. А по-моему, ты просто хочешь найти повод тренироваться с кем-нибудь из Учиха. Тебе ведь так и не удалось сразиться с Саске…

Тентен спохватилась и прикусила язык. Но юный гений не обиделся.

— Скажешь, я не прав?

Она пожала плечами.

Гай-сенсей и Неджи были двумя крайностями. Излишне эмоциональный наставник из привязанности к Ли отказывался принять в команду замену. А Неджи, напротив, мыслил слишком рационально, и временами Тентен казалось, что отсутствие Ли в команде его вовсе не задевает.

— Этот самый дом? — со вздохом пробормотала Тентен.

Неджи уверенно вошел в подъезд, поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру. Тентен переминалась с ноги на ногу позади него. Сама бы она к Учиха в дом ломиться ни за что бы не стала, и вообще встреча с незнакомой девочкой из клана Учиха немало ее напрягала. Она слышала о ней… всякое, разное… Но Неджи смутить было невозможно.

За дверью послышался шорох. Звонко щелкнул замок.

На пороге квартиры показалась худая девочка в огромной темно-серой футболке не по размеру. Широкий вырез небрежно сползал с голого плеча, обнажая бретельки майки. Девочка деловито заправила за ухо прядь коротких черных волос, ткнула пальцем красные очки, чтобы они не сползали с носа, и волком уставилась на незваных гостей.

Тентен, стоя за плечом Неджи, придирчиво изучала потенциальную «временную замену» Ли. Поначалу ей показалось, что девочка одета в одну лишь футболку, и она подумала, что встречать в таком виде гостей по меньшей мере неприлично, но потом заметила под футболкой тонкую линию белых шортов.

— Учиха Сарада? — произнес Неджи.

— Хай.

— Хьюга Неджи.

Он коротко поклонился. Учиха последовала его примеру и тут же с вызовом спросила:

— Вам чего?

— Будем обсуждать на пороге?

Учиха задумалась, но все-таки отступила с дороги и пропустила их в дом.

— Это Тентен.

Сарада кивнула.

Тентен с интересом осматривала жилище Учиха. Первым, что бросилось в глаза, были завалы книг прямо посреди гостиной. Книги на журнальном столике. Книги на кресле. Стопки книг на полу, развернутые свитки. На диване валялась неубранная с ночи постель, и посреди всего этого хаоса стояла чашка недопитого чая.

«Вот уж не думала, что в доме Учиха такой беспорядок», — брезгливо подумала Тентен.

Она случайно обратила внимание на стену справа и заметила в ней торчащие сюрикены. По коже пробежал холодок.

Да что у них здесь творится?

Сарада присела на диван, а Неджи опустился в кресло напротив. Тентен осталась стоять, потому что садиться на чужую постель, расстеленную на диване, не рискнула, а второе кресло было занято книгами. Она отошла к стене и потрогала сюрикены.

Настоящие.

— Не буду ходить вокруг да около, — сказал Неджи. — Четвертый член нашей команды проходит долгосрочное лечение. Чтобы выполнять миссии С-ранга, нам нужна замена.

Тентен с интересом обернулась на Сараду. Та медлила, словно не понимала, чего от нее хочет Неджи.

— Шикаку Нара посоветовал временно принять в команду тебя, — давил Хьюга.

Снова тишина.

Вот же. Она еще думает?

— Ладно, я не против, — наконец нехотя махнула рукой Учиха.

— Отлично, — заключил Неджи. — Тогда ждем тебя через час на втором полигоне. Подходит?

— Вполне.

****

Очень скоро выяснилось, что джонин-наставник видеть Учиху в команде был отнюдь не рад. И скрывал он свою неприязнь из рук вон плохо. Тем не менее Сарада осталась. За миссии платили деньги, а вечно существовать на запасах Шисуи было нерационально. Да и Саске все еще валялся в больнице, как и Какаши-сенсей, так что Команда Семь тоже на время выбыла, и притока финансов со стороны Саске в семью не ожидалось.

Сарада чувствовала, что в команде Майто Гая она лишняя. Она занимала место Ли, которого здесь явно любили больше, чем молчаливую девочку из павшего клана. И даже тот факт, что в свое время она спасла этому Ли жизнь, ничуть не смягчал отношения к ней остальных членов команды. Майто Гай смотрел на нее с высокомерным презрением, Тентен косилась с опасливо-ревнивой женской неприязнью, и только Неджи относился нейтрально. Сарада подозревала, что идея принять ее в команду пришла в голову как раз Хьюге.

Неджи Хьюга считал Сараду достойной соперницей, и первые несколько дней тренировок они практиковались друг с другом, не принимая к себе Тентен. Девушка обиженно наблюдала за ними, облокотившись на бревно, пока из госпиталя не вернулся Гай и не взял тренировки под свой контроль.

Тренироваться с Неджи Сараде понравилось. Она впервые билась с бьякуганом. Еще с тех пор, как она наблюдала за встречей Нанадайме и Неджи на главных боях экзамена на чунина, мысль о спарринге с Хьюга не давала Сараде покоя. Его стиль боя был очень экзотичен, а сосредоточенный бьякуган перед глазами напоминал Учихе хрупкую фигурку юной Хинаты и, сражаясь с Неджи, она представляла, что дерется на самом деле с будущей женой Нанадайме. Это придавало боевого духа и азарта.

Первые минуты боя они сражались на уровне. Неджи был максимально техничен, он уворачивался практически ото всех атак сюрикенами и кунаями, разбивал стихийные техники и защищался кайтеном. В рукопашную с Хьюга без шарингана Сарада не справлялась. С додзюцу же удавалось предугадывать движения Неджи и ловить его в гендзюцу. Вначале он попадался очень уж часто и глупо, но вскоре Гай подсказал ему метод сражения против шарингана, и подловить Неджи стало сложнее, хоть и все еще возможно. Но чем дальше заходил бой, тем больше преимущества получал Хьюга. Благодаря суровым тренировкам Гая он был невероятно вынослив, и его стиль не требовал таких колоссальных трат чакры, как шаринган Сарады, да и резерв был побольше.

Столкнувшись в спарринге с Тентен, Сарада поняла, что подвигло Неджи пригласить в команду Учиху на замену Ли. Тентен ловко обращалась с оружием, призывала его практически мгновенно и в огромном количестве, и такое применение техники призыва вещей Сараду заинтересовало, но в целом до уровня Неджи Тентен было далеко. Сарада одолела ее, не активируя шаринган, а Хьюга, наблюдая за этим, лишь хмыкнул. С тех пор их и без того хлипкие отношения с Тентен испортились окончательно. Но Сараде было все равно. Тренировки с Неджи ее устраивали, на миссиях можно было подзаработать, а все мысли занимал тот самый яд.

С ядом все оказалось гораздо сложнее, чем Сарада себе представляла. Едва углубившись в изучение этого вопроса, она пришла к выводу, что отыскать ни один похожий яд не может.

Сарада во всех подробностях вспоминала предсмертное состояние Шисуи. Он не мог двигать конечностями, тяжело дышал… но дышал. И сердце у него билось. Ни один из найденных ею ядов подобной реакции бы не вызвал. Парализующие яды влияли на некие структуры в мышечных клетках, но мишени их действия были не только в конечностях, а и в сердце, и других частях организма. Если бы Шисуи отравили этими ядами, он задохнулся бы прежде, чем почувствовал паралич в конечностях, или умер бы от остановки сердца, тогда как на деле все было с точностью до наоборот.

Сарада задумывалась о том, что яд мог действовать локально. Но руками и ногами Шисуи двигать не мог одинаково, значит, яд все-таки распространился по организму равномерно, скорее всего, через кровь, и в сердце, и другие жизненно важные органы попал бы точно.

Этот парадокс сводил ее с ума. Чем глубже Сарада копала, тем сильнее убеждалась в том, что такой яд вообще существовать не может. Или же она что-то упускала и подходила к вопросу абсолютно не с той стороны.

Теперь она понимала, что имел в виду Шисуи, когда говорил, что Корень не так прост и в короткий срок антидот для яда не разработать.

Все время, свободное от тренировок, Сарада сидела на полу или на диване в гостиной, перерывала книги и пила зеленый чай. Даже поесть иногда забывала. У нее не было времени на то, чтобы приготовить себе нормальный обед или убраться в квартире: все это было сейчас не столь важно. Куда важнее, как ей казалось, было разобраться с ядом.

****

«Сейчас ты меня не интересуешь».

Саске встряхнул головой и повернулся на звук. Над кроватью стояла Кирэй.

— Тебя выписывают. Одевайся.

Она швырнула на одеяло стопку одежды, кинула на него короткий холодный взгляд, развернулась и вышла из палаты.

Хоть одно преимущество. Не придется терпеть эту… дома.

Саске стянул пижаму и оделся. Повязал на лоб протектор.

Снова домой. А там… черт, там Сарада.

Он не хотел ее видеть. Ни ее, ни Наруто, ни Сакуру. Сарада, судя по всему, тоже не особо горела желанием с ним возиться. Тем лучше. Наруто ушел из деревни с Джирайей, а Сакура… Сакура не давала ему покоя уже третью неделю. Все ходила и ходила. Болтала без умолку, пыталась насильнокормить его, пока он не выдержал и не послал ее к дьяволу.

Если бы какая тварь посмела причинить вред Сакуре, или Наруто, или Сараде — он бы переломал этой твари руки. Саске чувствовал себя ответственным за них троих и великодушно даровал им свой протекторат. Но в то же время оставлял за собой право относиться к друзьям так, как считал нужным.

Сакура раздражала его своей гипертрофированной заботой. В команде она была бесполезна. Вместо того чтобы тратить время на то, чтобы чистить ему яблоки, лучше бы занялась тренировками. Так он ей и сказал. И она вроде бы даже обиделась и перестала его навещать. Очень удачно. Это на время избавило его от нежелательной посетительницы. Но спустя пару дней Сакура отошла от обиды и вернулась, и Саске опять терпел, сцепив зубы, бестолковую болтовню и в конце концов снова послал Сакуру к дьяволу.

Он шел по направлению к дому, вдоль аллеи горящих фонарей. С недавних пор темнеть стало раньше. Саске брел и думал о том, что ему делать завтра. Снова возвращаться к тренировкам?

Без Шисуи — бесполезно. Я топчусь на месте. Какаши… Какаши все еще в больнице и не приходит в сознание. Миссий не будет. Тренировок не будет. А я слаб.

Сплошное кольцо безысходности. Прохладный осенний вечер душил его. Саске чувствовал, что неотвратимо валится в зыбкую песчаную яму, а на краю этой ямы стоял Учиха Итачи, зарывшись носом в ворот черного плаща, и глядел на него своим шаринганом.

«Ты меня не интересуешь. Ты слаб».

****

Сакон ухмыльнулся.

— А мне нравится этот взгляд.

Он навалился на парапет крыши и наблюдал за крошечной фигуркой с гербом Учиха на спине. Лица Саске уже видно не было. Он прошел мимо.

— Убей… — с пьяной жадностью выдохнула вторая голова у него на спине. — Убей его… ну же…

— Заткнись, урод, — фыркнула Таюя.

— Убей…

Сакон лишь хмыкнул. Он уже давно привык игнорировать бормотание своего сиамского близнеца, только сегодня тот был почему-то особенно словоохотлив.

— Как удачно, — довольно осклабился Кидомару.

Одной парой рук он упирался в парапет, другой — в бока, еще одной рукой почесывал брюхо, а последней — затылок. Тоже наблюдал за тем, как Учиха Саске удаляется от них по аллее.

— Шуншин Конохи — мертв. В деревне ни одного саннина. Хе. Гуляем!

Сакон покосился на него и поджал тонкие накрашенные губы.

— Не расслабляйся. Анбу носом землю роют.

— Идиоты. Они ищут нас за пределами деревни, — расхохотался Кидомару. — Даже не представляют, что мы имели наглость вернуться.

— Нахрена мы вообще вернулись назад, — прошипела Таюя. — Воскресить Орочимару-сама можно и с наших Проклятых Печатей. Зачем Кабуто понадобился этот кусок дерьма?

— Таюя. Девушки не должны так выражаться, — укоризненно протянул Джиробо.

— Завались, толстозадый.

— Таюя!

Сакон хмыкнул.

— Очкарик сказал, печать Саске самая полная. Венец экспериментов. Это и понятно. Все-таки он получил ее последний из всех.

— Убей… убей! — с вожделением хрипел Укон.

Таюя цыкнула и сплюнула вниз.

****

Щелкнул замок. Сарада нехотя оторвалась от книги, и мысли об органических ядах, которые только было начали укладываться в воображении в какую-то логическую схему, рассыпались, как карточный домик.

Из госпиталя вернулся Саске.

Он зашел, как ни в чем не бывало, но, скользнув взглядом по гостиной, внезапно изменился в лице, будто попал не в ту квартиру. Сарада настороженно следила за отцом. Саске нахмурился, неодобрительно оглядывая беспорядок в гостиной и ее саму, и брезгливо спросил:

— Что это на тебе?

Сарада не сразу поняла, что он имеет в виду, и опустила лицо, чтобы взглянуть, во что одета. Домашнюю одежду с недавних пор ей заменила футболка Шисуи. Она была мягкой и просторной, знакомый запах навевал чувство уюта и защищенности…

Трогательный самообман.

«Я точно ненормальная», — думала Сарада.

Но футболку носить продолжала.

Не дожидаясь ответа, Саске подошел к первой попавшейся стопке и глянул на обложку верхней книги. Покачал головой.

— Все никак не успокоишься? И чего тебя переклинило вдруг на яды?

Сарада закусила губу и уставилась на него исподлобья.

Саске хмыкнул.

— Не хочешь — не отвечай.

Он прошел к своей комнате.

— Завтра на тренировку.

— У меня миссия, — сухо отозвалась Сарада.

Но в глубине души ей было жаль. Все-таки отец переступил через свою обиду и вновь заговорил с ней, даже пригласил на тренировку. Первым порывом было оправдаться, но Сарада тут же погасила его, а вместе с ним и острое чувство сожаления.

— Миссия? — поразился Саске. — Тебя зачислили в команду?

— Временно. В команду Гай-сенсея. Вместо Ли.

Саске помрачнел и, не говоря ни слова, ушел в свою комнату.

Глава 70. Учиха Саске

70

Саске, поджав колени к груди, лежал на кровати прямо в одежде и смотрел на темный балкон за стеклом. Периодически переводил взгляд на левую руку. Медики хорошо над ней поработали. Кости срослись. Кожа после Чидори шелушилась и пекла от ожогов, но сейчас была чистой, гладкой.

Возвращение домой оказалось еще более неприятным, чем представлял себе Саске. В душе осело чувство, что он вернулся не в свою квартиру, а в квартиру Сарады. Она царила везде. Нанесла каких-то книг. Чувствовала себя полноправной хозяйкой.

Черт…

И в команду ее определили, причем в команду генинов на год старше. Мир шиноби принимал полукровку, ни дня не ходившую в академию ниндзя. И не просто принимал, а принимал уверенно, с почестями.

Яды изучает. Интересно, как далеко она продвинулась, пока я валялся в госпитале?

Саске вздохнул.

Почему он чувствует одновременно зависть и гордость за нее? Зависть понятно. Но гордость? Неужели потому, что остатки Учиха, какими бы малочисленными ни были, все равно оправдывали свое имя легендарного клана?

Она оправдывает. А я? Что я? Кстати…

Саске поднялся с кровати и выглянул в гостиную. Сарада сидела к нему спиной, поглощенная чтением. Из огромного выреза футболки выглядывало голое плечо и спина под самым затылком, а черные волосы прикрывали шею и слегка касались нежной белой кожи спины. Как бы он ни отзывался о новом наряде Сарады, но футболка Шисуи была ей к лицу. Подчеркивала хрупкость. Девочка, сидящая на полу с этой огромной книгой, казалась такой беззащитной, что у Саске сжалось сердце.

Кому ты завидовал? Посмотри, ее только защищать.

Вот снова. Всякий раз, когда он видит Сараду, снова это чувство.

Она ни разу не привлекала его как девушка. Саске вообще не задумывался о девочках, он был поглощен поиском силы и желанием отомстить убийце своей семьи. Но в те короткие моменты, когда он вот так украдкой любовался Сарадой, ему вдруг приходило в голову, что встречаться с ней он ни за что бы не стал.

Шисуи когда-то шутливо поддевал его, что надо, мол, уже сейчас думать о том, как восстанавливать клан. И Сарада, по мнению Саске, была лучшим из вариантов. Учиха, причем если и родственница, то наверняка очень дальняя. Всего-то общего: додзюцу да фамилия. Идеальная партия. Но стоило Саске задуматься об этом, как одна лишь мысль о возможном браке с Сарадой встречала яростное сопротивление его натуры.

Она была слишком похожа на членов его семьи: на маму, на Итачи, на него самого, словно и правда приходилась ему родной сестрой.

Саске раскрыл дверь пошире, и Сарада обернулась на резкий скрип.

— Что свитки? — спросил он неожиданно хрипло.

Сарада моргнула. Мгновение, и в ее взгляде прорезалось понимание. Она кивнула.

— Часть расшифровала.

— Как?

— Скрижаль.

Саске хмыкнул.

— Вот как. И что в них?

Девочка пожала плечами и ответила:

— Техники. А-ранг, не менее. Гендзюцу…

— Где они?

— Там, в ящике.

Саске полез в ящик, зарылся в него в поисках тех самых свитков. Наконец ему попался один с надписью, но пустой внутри. Саске развернул свиток и пустил на него чакру. После активировал шаринган, считал и сложил проявившиеся печати и накрыл ладонью томоэ на листе. Проявился текст.

Гендзюцу.

Он поморщился. Техники иллюзий давались ему особенно тяжело, несмотря на врожденную генетическую способность шарингана. А тут еще и какая-то особо мудрая.

— Саске, — позвала Сарада. — Это Шисуи-сан водил тебя к скрижали?

Саске хмыкнул и едва вслух не рассмеялся.

Судя по взгляду, названная сестра искренне удивилась.

— Ты что, не знаешь Шисуи? — спросил он едко.

«Шисуи водил к скрижали». Он ни слова не говорил ни о скрижали, ни о тайном зале в храме Нака. Ни о том, как справиться с печатью на входе или расшифровать свитки. Шисуи ограждал его ото всех тайн Учиха так тщательно, словно эти тайны могли стоить жизни. Он даже не подозревал, что его воспитанник знает о храме и о скрижали.

Сарада потупилась.

— Но тогда как ты узнал?

Саске пожал плечами и помрачнел, впиваясь невидящим взглядом шарингана в играющие на листе символы, расшифрованные додзюцу.

— Про мат и скрижаль рассказал Итачи. В тот день… когда убил всех.

На последнем слове голос упал. Вспоминать об этом не хотелось. Говорить тоже.

— И про то, как открыть проход, тоже он? — тихо спросила Сарада, избегая его взгляда.

— Нет.

— Сам?

Она недоверчиво взглянула на него.

— Да.

Саске ухмыльнулся.

— Что, значит, тоже сама разобралась с плитой?

Сарада кивнула.

— Молодец.

Похвалил от души и сам себе удивился. Когда говорил ей про скрижаль тогда в госпитале, был уверен, что она не разберется. И хоть мысль о том, что раз первые ступени свитков разгадала, то и с проходом справится, подтачивала его уверенность все эти дни, но со свитками надо было еще провести параллель. Да и печатей на плите было побольше.

Саске украдкой взглянул на мнимую сестру. Она едва заметно покраснела.

Неужели нравится, когда я хвалю ее?

Саске свернул свиток с гендзюцу, перевязал и запихнул обратно в ящик. Потом разберется с остальными. Сейчас хотелось нормально поужинать.

— Что из еды?

— Э-э… — Сарада заметно растерялась. — Чай.

— Ты это серьезно? — недоверчиво уточнил Саске.

Она кивнула.

— Ч-черт.

Он тяжело вздохнул и прошел на кухню, бурча под нос:

— Чем ты вообще тут занимаешься?

А сам думал: «Что с ней стало? Где правильная Сарада, которая убирала дом и готовила на всю семью?»

Смерть Шисуи ударила по ней сильнее, чем он полагал.

Зарылась в эти книги, как…

Саске открыл холодильник, посмотрел на пустые полки и захлопнул дверцу. Краем глаза случайно заметил, что в дверном проходе стоит Сарада. Покинула свой книжный насест?

— Саске, у меня там… в комнате Шисуи жуки. Ты их не трогай, они ядовитые. Ладно? А то я на миссию…

Голодный Саске огрызнулся:

— Да сдались мне твои жуки! Я вообще в эту комнату не зайду.

Он оттеснил ее с прохода и двинулся в прихожую.

— Ты куда? — обеспокоено спросила Сарада.

Догадайся. Я голоден как зверь.

Саске вышел из квартиры, хлопнув дверью.

****

Его разбудил звонок в дверь. Саске открыл глаза и долго смотрел на залитый утренним солнцем балкон. Ждал, пока Сарада откроет дверь, и одновременно размышлял, кого это могла принести нелегкая.

В дверь позвонили еще раз.

Он вдруг вспомнил, что Сарада собиралась на миссию и наверняка уже ушла. Чертыхнувшись, Саске вылез из-под одеяла, натянул штаны, почесал голову, растрепывая спутанные волосы, и пошел открывать дверь.

На пороге квартиры стоял парень в черных очках. Горбился, утыкаясь носом в ворот светлой кофты, и как-то странно морщил брови. Несколько секунд Саске пытался вспомнить, где видел его.

Шино. Абураме Шино.

— Доброе утро.

— Доброе.

Будь это кто другой, Саске бы послал его к дьяволу, но этот парень здорово помог ему в день экзамена, когда взял на себя кукловода из Песка. Благодаря этому Саске смог дальше спокойно преследовать Гаару, так что Шино он был признателен и даже уважал его как шиноби.

— Дома ли Сарада?

В душу Саске закрались подозрения. Что за дела она развела тут, пока его не было?

— Нет. Ушла на миссию.

— Насекомых ее хотел осмотреть я. Необычны они.

Саске поморщился, как от головной боли.

— Слушай, давай вы будете разбираться с жуками, когда вернется Сарада?

Шино понимающе кивнул.

— За беспокойство прости. Навещу Сараду тогда позже.

Он развернулся и хотел было идти, Саске уже закрывал за ним дверь, но Шино вдруг оглянулся на него через плечо и спросил, хмуря брови:

— Прошлым утром не беседовали мы?

Саске опешил.

— Чего?

Лицо Шино оставалось непроницаемым.

— Мне кажется, вчера беседовал я с кем-то. С кем вспомнить не могу.

— Прошлым утром я был в больнице, — осторожно ответил Саске. — И никакого разговора не помню.

— Тогда прощения прошу.

Шино слегка кивнул и стал спускаться по лестнице.

Саске проводил взглядом удаляющуюся ровную спину, пожал плечами и закрыл дверь.

Странный парень. С головой у него не в порядке, что ли?

****

Дни в пустой квартире давались Саске тяжело. Он тренировал в скалах Чидори, приходил домой измотанный и неизменно встречал все ту же картину: книги в гостиной и пустой холодильник на кухне.

С Сарадой было тошно. Ее присутствие выбивало из колеи, и Саске чувствовал, что находится уже давно не на своей территории, а на территории Сарады. С виду девочка выглядела совершенно безобидно, однако ее стремление захватывать и контролировать окружающее пространство и попавших в него людей в тесном сосуществовании в одном помещении были особенно ощутимы и действовали Саске на нервы. У него были свои понятия, и он хотел сам строить свою жизнь.

Но внезапно оказалось, что без Сарады в пустой квартире еще хуже. Своим упорством и успехами она вдохновляла. Саске смотрел, как девочка-никто постепенно превосходила его в искусстве шиноби, и пытался не отставать. Вспоминал сейчас, как активно она принялась изучать яды и разбираться со свитками после смерти Шисуи, тогда как он сам все это время валялся в госпитале и сходил с ума. Это неприятно было осознавать его самолюбию, но все-таки Сарада задавала темп их жизни и своим примером показывала, что эта самая жизнь продолжается несмотря ни на что.

Саске не хотел видеть Сараду и в то же время тайно мечтал, чтобы сейчас она была рядом, а не на миссии. Чтобы можно было срываться на ней, язвить и упрекать. Она обижалась, но после этого становилось легче.

Сарада как-то странно реагировала на любое обращение, будь то упрек или похвала. Любое слово она принимала настолько близко к сердцу, что Саске временами казалось, он может убить Сараду простой беседой, если конечно захочет. Эта власть немного успокаивала его раздражение.

Находиться дома было решительно невозможно, и он уходил по вечерам гулять.

В один из вечеров напоролся на Сакуру. Она очень обрадовалась и пошла рядом с ним, сложив руки за спиной. Что-то спрашивала, рассказывала о чем-то. А он продолжал идти и думать, что ему делать со своей жизнью.

Из дома выживают. Сенсей без сознания. Наруто ушел с саннином.

Этот Джирайя повыше уровня Какаши будет. Он заставил Итачи и его напарника отступить. Силен. Очень силен. Насколько же силен станет Наруто после обучения у него?

Саске сцепил зубы от злости. У Наруто есть Джирайя, а у него нет никого. Был Шисуи, а теперь… Никакого шанса вырваться из этой ямы слабости, беспомощности и…

…знал бы, что так выйдет, требовал бы у Шисуи тренировать его сутками, несмотря на миссии. Чтобы получить все, что мог дать ему Шисуи Телесного Мерцания, человек, которого хотели выбрать Пятым Хокаге…

— …Саске-кун?

Саске вздрогнул и вспомнил, что рядом все еще идет Сакура.

— Да чего тебе?

— Я… я просто думала…

— Сакура, — процедил Саске и выдохнул сквозь зубы. — Чего ты от меня хочешь?

Сакура была человеком из другого мира: плоского нелепого мира, полного бессмысленных разговоров и споров, глупого веселья и розовых фантазий, которые совершенно не привлекали Саске. Она смотрела на него каким-то особенно жадным взглядом, словно пыталась впитать его образ в себя без остатка, но при всем при этом не могла увидеть его настоящего, а потому не было ничего такого, что она могла бы ему дать. Он не уважал ее. Слабую девчонку уважать было не за что. Но, право же, он не желал ей зла.

Сакура растерянно замерла рядом с ним. Секунд десять Саске изучал ее лицо в ожидании ответа, а, не дождавшись, сунул руки в карманы шортов и отправился прочь, оставив Сакуру одну на дороге.

Темнело рано. На улицах зажигались фонари. Саске зигзагами блуждал по деревне: держал путь домой и в то же время не особо туда спешил. Люди в такое время скапливались на центральных улицах в барах и едальных заведениях, дети разбегались с площадок по домам. Собачники для вечерних прогулок предпочитали полудикие рощи.

Саске свернул в небольшой сквер. Мимо быстрой походкой пронесся молодой парень — он вжимал голову в плечи и сутулился от холода. Больше случайных прохожих не было.

Хорошо.

Прохлада Саске не заботила. Так было даже лучше. Студеная тьма вечера радостно растворяла его в себе, словно он был таким же, как и она: темным и холодным.

Что-то щелкнуло в сознании.

Чакра.

Чутье у Саске было отменное, чужое присутствие он почувствовал сразу. Додзюцу активировалось молниеносно.

Четыре очага притаились на ветвях дальних кленов. Заметив, как замер Саске, очаги зашевелились.

Он напрягся.

Ждали меня? Что за чертовщина?

****

Конец лета и начало осени оказались непривычно холодными.

Торговцы сгрудились у огня, чтобы согреться, и их было так много, что команде Гая пришлось развести неподалеку еще один костер. Гай, Сарада и Тентен отдыхали, а Неджи дежурил и следил, чтобы никто не подобрался к лагерю.

Сарада зябко ежилась и протягивала руки к костру. Жар приятно покалывал ладони. Гай задумчиво смотрел на огонь, а на костре закипал призванный из свитка котел. У Тентен в руках возник новый свиток. Она расстелила его на влажной траве, и из него с хлопком появились продукты. Ей удавалось создавать комфортные условия для отдыха своей команды в любой ситуации. Тентен умудрялась призывать из свитков самые разнообразные вещи, и пусть это не давало ей особого преимущества в бою, но что-то в этом все-таки было.

Сарада вздохнула и обхватила ноги руками, положила подбородок на колени.

Пока Тентен была увлечена приготовлением ужина, Гай продолжал неотрывно глядеть в огонь. Сарада догадывалась, что сердцем он сейчас был в госпитале с Ли. Во влажных глазах джонина отражались блики пламени, а сам он был каким-то очень печальным, казалось, вот-вот расплачется. Так непривычно. Она видела его в будущем. Майто Гай, герой войны, был таким энергичным и жизнерадостным, что даже инвалидность не могла удержать его пыл. Однако сейчас его словно подменили. Гай-сенсей вел себя серьезно, сосредоточено, порой даже резко, и Сарада понемногу замечала, что эта резкость касается не только ее, но и Неджи. К Тентен он относился более снисходительно. Возможно из опасения, что обиженная Тентен откажется готовить ужин, а питаться пилюлями ему не хотелось.

В команде Конохамару-сенсея атмосфера была совсем другой. Пусть и в постоянной компании трех мужчин Сарада временами чувствовала себя немного неловко, но они были свои. Даже странный Мицуки, который непонятно откуда взялся и непонятно о чем думал.

Трещали дрова в огне. Слышались негромкие разговоры торговцев. Запах гари приятно щекотал нос.

Еще несколько дней пути…

Бегом они добрались бы за сутки или чуть больше, но торговцы с тяжелыми тюками не могли передвигаться на такой скорости. Они медленно плелись в свою деревеньку по проселочным дорогам и напоминали не людей, а вялое стадо домашнего скота.

Сердце было не на месте. С каждым часом, проведенным на первой в этом времени миссии, Сарада чувствовала, как ее все больше и больше охватывает удушающее чувство бессмысленности происходящего. Почти все прошлые миссии были подобны этой, но таких неприятных ощущений почему-то не вызывали. Быть может, раньше Сарада была наивнее, и невзрачные миссии D-ранга и С-ранга воспринимала как ступени к светлому будущему. Плавный, но уверенный путь к своей мечте: стать Хокаге.

Теперь никакой мечты не было. Будущее представлялось ей туманным, и Сарада все больше сомневалась в том, что делала.

Да, она получит за миссию плату. Да, она приносит пользу деревне. Профессия шиноби в этом и заключалась: выполнять заказы, получать за них деньги. Ничего интересного. Ничего увлекательного. После С-ранга будут другие миссии. Будут убийства, сражения. Но сражения — это не интересно. Опасно — да. Но неужели на это она хотела потратить свою жизнь?

****

Время на раздумья подходило к концу.

Решение Саске давно уже принял, но с ответом не торопился. На что он вообще рассчитывал? Что вернется Сарада? Но убраться лучше до ее возвращения. Что очнется Какаши? Но…

Вы не дадите мне силы. Той силы, которую я хочу.

Он потянулся и накрыл рукой проклятую печать на плече. Во время боя с Четверкой Звука она вопреки блоку Какаши вышла из-под контроля. Это пьянящее ощущение силы… Словно мышцы заряжались электричеством, а сила прибывала и прибывала, копилась и концентрировалась, готовая в любой момент выстрелить мощнейшим ударом.

Предложение Четверки Звука казалось одновременно заманчивым и грязным.

Воскресить Орочимару — это серьезное преступление. Шисуи в гробу перевернется.

К тому же, все это могло быть ложью, ловушкой.

И в то же время…

Орочимару — это выход. Еще один саннин. Если все удастся так, как сладко подавала Четверка Звука, то он не отстанет от Наруто и сумеет победить Итачи.

С одной стороны, Саске сомневался. Шисуи победил Орочимару, Итачи победил Шисуи. Итачи был сильнее каждого, и Орочимару в этой цепи занимал последнее место. Но с другой…

«Шисуи был не в форме, когда Итачи убил его, — успокаивал себя Саске. — А Орочимару сражался один против двоих шиноби уровня Каге и все еще может вернуться к жизни, значит, исход его битвы с Сандайме и Шисуи неоднозначен».

Других вариантов все равно не было.

Тело все еще ломило после столкновения с Четверкой Звука несколько дней назад. Грудина болела, синяки не сходили. Эти четверо были гораздо сильнее него и свободно могли использовать свои проклятые печати.

Мне нечего терять. Если я не смогу победить Итачи, моя жизнь не будет иметь никакого смысла. Мне нужна сила.

Саске паковал рюкзак и думал, что еще никогда не решался на столь отчаянный риск. Ему было страшно. Со времени второго этапа экзамена на чунина Орочимару стал его вторым кошмаром после Итачи. Если Итачи в его воображении представлялся дьяволом, то Орочимару — каким-то неземным чудовищем. Гибким, скользким, мерзким… Непробиваемой гадиной с сотней лиц — масок из настоящей человеческой кожи.

Подумать только, его сковало страхом от одного лишь змеиного взгляда.

Но чем более жутким был ужас перед Орочимару, тем больше Саске убеждался, что, сделавшись его учеником, он постигнет эту силу и сможет использовать в своих интересах.

Идти куда-то с шиноби Звука было опасно. Любой из этих четверых мог запросто лишить его жизни, в этом после недавней стычки сомневаться не приходилось, а мотивы для убийства были самыми банальными: шаринган.

И тем не менее Саске решился. Решился практически сразу же, хоть и медлил с уходом до крайнего срока. Откинув все мелкие сомнения, он пришел к выводу, что выбор стоит по сути между двумя состояниями: песчаной ямой бессилия, в которой он барахтался уже много лет, и дорогой в какие-то темные грязные дебри, где его поджидала верная смерть, возможно, даже весьма мучительная.

Саске выбрал второе. Терпеть первое он был больше не в состоянии.

Упаковав самое необходимое, он задержался у тумбочки перед портретом своей команды. Цветной правильный мир, в котором жили Наруто и Сакура, и в котором никогда, на самом-то деле, не было для него места. В этом мире чего-то не хватало. Чего-то важного, отчего он казался бы полным… Света? Нет, света было достаточно, но пустота от этого не исчезала.

Саске скривился, пытаясь понять сам себя, но так и не сумел. Опустил чертову фотографию, чтобы не видеть лиц друзей, и выкинул из головы эту нерешаемую мысль. Он аккуратно прикрыл дверь в свою комнату, окинул взглядом гостиную и вдруг подумал, что собрал далеко не все.

Свитки.

Саске ухмыльнулся, пакуя их в рюкзак. Взял не все. Несколько обычных, наиболее заинтересовавших его, и все расшифрованные. На мгновение он усомнился. Если ему суждено было погибнуть в этом путешествии, то все свитки было бы правильнее оставить Сараде, чтобы она восстановила… Но Саске решительно тряхнул головой и закрыл отделение рюкзака. Даже если он погибнет, а его глаза присвоят другие — они не смогут прочитать зашифрованные свитки. Блокирующая программа откликалась только на чакру выходцев из Учиха.

И умирать я не собираюсь.

Глава 71. Какая она...

71

Сарада с командой возвращалась с миссии. Хоть их и предупреждали, что местность, по которой пролегал маршрут, опасная, и им могут попасться бандитские шайки, но миссия прошла как нельзя гладко. Они без происшествий довели торговцев до места назначения и теперь спешили обратно домой.

Неджи время от времени осматривал окрестности своим додзюцу, но вдруг воскликнул:

— Стойте!

Команда остановилась. Хьюга развернулся и внимательно всмотрелся в заросли.

— Что там, Неджи? — спросила Тентен.

— Там был бой. Вижу людей. Трое. Нет, пятеро. Девять. Девять человек. Двое еще живы.

Гай взволнованно спросил:

— Наши?

— На них маски. Судя по всему, это наши Анбу.

Сенсей нахмурил густые брови.

— Поспешим.

Они ринулись с места, оставив Неджи позади. Тот все еще что-то высматривал.

— Далеко еще? — взволнованно спросила Тентен, когда Неджи наконец нагнал их.

— Около километра.

Немного погодя они прибыли на место. Теперь то, что прежде видел лишь Неджи своим бьякуганом, могли увидеть и остальные. Переломанные деревья с ободранной корой, глубокие выбоины в земле, разбросанное оружие, кунаи и сюрикены, торчащие из стволов и мертвых тел Анбу.

Снова чертовы маски.

Пахло кровью, гарью и свежесмятой травой. С веток деревьев свешивались ошметки длинной паутины.

Тентен побледнела и пролепетала:

— Что здесь произошло, а?

— Перебить несколько отрядов Анбу, — сказал Гай, мрачнея все больше с каждым мгновением. — Это не обычные шиноби.

Трупы Анбу были все как на подбор в одинаковой униформе, лишь маски с разным рисунком. И только один мертвый мужчина отличался. Рыжий, лысоватый и очень толстый, как раздувшийся пузырь. Его одежда была другой: свободная полотняная майка, перехваченная толстой веревкой в том месте, где у обычных людей была талия.

Неджи вгляделся бьякуганом в заросли.

— Кто бы то ни был, они уже убрались отсюда. Сенсей, те двое живы.

Он спрыгнул с дерева и взвалил на плечи Анбу в птичьей маске с синим рисунком. Гай подхватил человека в светлом плаще.

— Мой совсем плох, — сказал Неджи. — Их надо срочно доставить медикам.

Всю дорогу домой Сарада чувствовала какую-то необъяснимую тревогу. Бой неподалеку от деревни. Непонятно, сколько было противников, но мысль, что один тот мужчина сумел остановить два отряда Анбу, ужасала. И та паутина…

Анбу в маске птицы умер по дороге. Не продержался даже до ворот деревни. Если бы в команде был медик или они обнаружили раненых по крайней мере на полчаса раньше, у этого человека был бы шанс выжить, а может и не только у него. Но нет.

Когда Неджи глухо объявил, что Анбу мертв, Сараде стало противно на душе. Она бежала позади и всякий раз невольно захватывала в поле зрения труп, который верно продолжал нести на плечах Неджи. Вид мертвого человека вызывал неприятные воспоминания. Обрыв. Шисуи…

Сарада остановилась и попила воды.

Вдох. Выдох.

В голове снова стало пусто.

Она спрятала флягу и бросилась догонять свою команду.

****

Не застав отца дома в первый же день после возвращения с миссии, Сарада не удивилась. Наверняка ведь тренировался. Однако ночевать Саске не пришел, и она обеспокоилась. Организм требовал отдыха, глаза слипались, но время от времени Сарада просыпалась посреди ночи и зажигала торшер, чтобы посмотреть, не появилась ли в прихожей лишняя пара обуви.

Не появлялась.

Сон был неглубоким и повторял разные вариации прожитого дня. Лес, команда Гая. Бледное лицо Неджи. Поляна, на которой они застали не последствия боя, а сам бой. Причем нападавшими почему-то были неудавшиеся мечники Тумана нового поколения. Сарада снова сражалась с Бунтан, и насмешливое лицо самоуверенной девушки вызывало у нее бурю эмоций. Гендзюцу почему-то не работало, все время соскальзывало, и ухватиться за сознание Бунтан никак не получалось. Сарада слой за слоем накладывала иллюзии на свою противницу, запутывалась в них сама и понимала, что все это было бесполезно: гендзюцу работать отказывалось, словно Бунтан была к нему абсолютно невосприимчива.

В какой-то момент впереди появился Мизукаге с обломком меча, а рядом с Сарадой — Боруто, который тут же создал клонов и ринулся в бой. Сердце захлестнуло теплое ощущение солидарности. Рядом товарищ, он считает ее своей. Всегда придет на помощь, и взгляд его чист. В нем нет холодного презрения, отчуждения… Есть протест и злоба, но они направлены не на нее, а на Седьмого Хокаге.

Сарада проснулась со слезами на глазах. Сердце часто колотилось, лицо исходило жаром.

Боруто вряд ли теперь родится. Если я вернусь в будущее, у меня будет другая команда, и, скорее всего, они тоже будут считать меня чужой, как и Тентен, Гай-сенсей…

Сарада почувствовала, что сейчас разрыдается, и усилием воли остановила разбегающиеся мысли. Они замерли и стали медленно растворяться, пока не исчезли вовсе. Снова стало тихо, спокойно, пусто.

Вспыхнул желтый свет торшера.

В прихожей ничего не изменилось. Саске не вернулся.

Следующим утром Сарада наведалась в госпиталь. Ей пришло в голову, что за время ее отсутствия Наруто мог возвратиться из своего путешествия, Какаши-сенсей — очнуться, и тогда вполне вероятно, что Саске со своей командой ушел на миссию. Но в госпитале ее ждало разочарование. Рокудайме все так же лежал без сознания, а о Саске здесь не слышали. Он не приходил с тех пор, как выписался.

Тогда где же ты, папа?

Сарада нервничала все больше, но обратиться ей было не к кому. К тому же, если Саске где-то прятался добровольно, то подними она на уши шиноби деревни, он бы озверел и снова перестал с ней разговаривать.

На второй день после возвращения с миссии перед тренировкой с командой Гая Сарада сидела дома и кормила чакрой жуков. Она держала на коленях контейнер, прижимала руку к прозрачной пластиковой стенке, а напротив ее ладони и пальцев с обратной стороны стенки собирались прожорливые насекомые. Они так четко распределились по площади ладони, что казались жирными клещами.

На тренировку идти не хотелось. Все мысли занимал отец.

Саске словно сквозь землю провалился, и Сарада убеждалась в том, что все это неспроста. Она решила перед тренировкой заглянуть к Сакуре. Возможно, мама что-то знала?

Утро было свежим и влажным, но яркое солнце обещало теплый день. Затаив дыхание, Сарада остановилась у двери дома, где обитали в этом времени ее родные. Занесла руку, но так и не решилась постучать.

Ни дедушки, ни бабушки в ее будущем уже не было в живых к тому моменту, как умерла мама, и встретиться с ними живыми вновь Сарада не была морально готова. Она вздрогнула от отголосков громкого крика. Знакомые интонации пробрали ее до глубины души.

«… такая. Бестолковая! Тебя никто замуж не возьмет, такую неряху!»

Бабушка. Точно бабушка.

Сарада мысленно порадовалась, что бабушка Мебуки не видела того, что творилось сейчас в квартире Учиха. Проблем с чистоплотностью у Сарады никогда не было до недавних пор, но отныне времени не хватало катастрофически, и расставляя приоритеты, она откладывала уборку на потом.

Маму нужно было срочно спасать, потому она собралась с духом и все-таки постучала. Крики стихли. Квартира родных притаилась в настороженном любопытстве. Минуту спустя дверь отворилась, и на пороге показалась удивленная Сакура.

— Кто там? — ворчливо осведомилась бабушка из глубины дома.

Сакура отклонилась назад и прокричала:

— Это ко мне!

Она поспешно обулась и выскользнула на улицу.

— Идем?

Готовность матери с ней прогуляться Сараду не особо растрогала. Мотивы Сакуры были понятны: оставаться под одной крышей с бушующей бабушкой Мебуки — то еще удовольствие. Мама явно искала повод, чтобы улизнуть, только это и добавило Сараде решимости постучаться.

Сакура расправила плечи, по привычке сложила руки за спиной и запрокинула голову.

— Я не помешала? — учтиво осведомилась Сарада, втайне надеясь, что в голосе не мелькнет ирония, от которой ее просто распирало.

— Нет-нет, что ты, — поспешно ответила Сакура. — Наоборот. Рада была выбраться оттуда. У тебя…

Она запнулась. Наверное, хотела что-то спросить про семейные проблемы Сарады, но вовремя сообразила: вопрос будет очень и очень некстати.

Но Сарада не подала виду, что ее сколько-нибудь задело.

— У меня такого никогда не было.

Сакура позволила себе слабую улыбку.

— Скажи, ты не видела Саске в последние дни? — решилась спросить Сарада.

Сакура остановилась и посмотрела на нее. Под пристальным взглядом матери Сарада почувствовала, что начинает проваливаться сквозь время в будущее, в те моменты, когда мама с особым вниманием всматривалась в ее глаза, подозревая пробуждение шарингана. Тишина становилась невыносимой.

— Я так понимаю, не видела, — тихо заключила Сарада.

На лице Сакуры отразилась паническая тревога.

— Как давно его нет?

— Второй день пошел.

Сакура отвернулась и прикусила губу.

— Надо сказать… — она вдруг поникла и спросила безнадежно: — Какаши-сенсей не приходил в себя?

Сарада покачала головой.

— Навещала его прошлым вечером. Ничего.

Сакура свела брови в такой жалостной мине, что Сараде показалось, она сейчас расплачется. Мама часто заморгала и вздохнула. Потянулась рукой к своему плечу, провела пальцами по шее.

— Чего я не знаю? — мрачно спросила Сарада.

Но Сакура так ничего и не ответила.

Прогулка с мамой ничего нового не дала, только еще больше усилила тревогу. Сарада отослала на полигон ворона с предупреждением, что на тренировке ее не будет, а сама отправилась в ту часть деревни, где обитал клан Нара.

Она не виделась с Шикамару уже достаточно давно, а его отец смущал ее своими взглядами и твердой уверенностью, что они с Шикамару друг к другу неровно дышат. Но во всей деревне искать поддержки было больше не у кого. Шисуи умер, Саске пропал, Наруто ушел, Какаши-сенсей лежал без сознания, мама ничем помочь не могла… И Шикамару с Шикаку Нара вдруг оказались единственными, кому Сарада была готова доверить свои тревоги и у кого могла попросить помощи.

****

Курортный городок на дне котловины остался за спиной.

— Ну что же… В путь! — заорал отшельник-извращенец.

И застыл в странной позе, широко расставив ноги и указывая пальцем в лес.

У Наруто с самого утра не было настроения. Он хмуро проворчал:

— Тоже мне. «В путь», «в путь», даттэбайо. Дитя малое.

Эро-сеннин озадаченно обернулся на него.

— О-о? Ты сегодня не в духе.

Наруто не выдержал и воскликнул, крепко сжав лямки рюкзака:

— Разумеется не в духе, даттэбайо! Нечего было тренировку мою прерывать! Надо же три ступени пройти, да? Ты сам говорил. А я-то. Я только две прошел!

Извращенец расхохотался и стал рыться за пазухой.

— Третью по дороге будешь проходить.

Наруто мигом расцвел.

— А? Правда? Так можно? Да?

Отшельник стал надувать извлеченный из-за пазухи пятнистый воздушный шар, и все воодушевление мигом покинуло Наруто.

Только не это. Опять шары. Я уже не могу их видеть, ттэбайо!

Их путь пролегал по проселочной дороге. Наруто не замечал окрестностей, он был слишком увлечен тренировкой. Его внезапная радость рассеялась бесследно, как только он попробовал провернуть то, что показывал эро-сеннин. Извращенец выполнил технику с такой легкостью, что Наруто показалось, ничего не стоит повторить ее, но вот удержать бушующую чакру в пределах идеальной сферы оказалось куда труднее, чем он полагал.

Не он управлял чакрой — это чакра им управляла. Слишком большая сила формировалась у него меж ладоней. Она жила своей жизнью, стремилась вырваться на свободу, и обуздать ее было просто невозможно, а тем более на ходу. Как он ни просил отшельника-извращенца остановиться где-нибудь, чтобы нормально потренироваться, тот отказывался.

«Цунаде… Что она за тетенька такая? М-м…» — сердито думал Наруто.

Эро-сеннин остановился у входа в городок. На угловатой арке, увешанной ярлыками, похожими на взрыв-печати, значилось: «Город Танзаку».

Наруто воспользовался остановкой и сконцентрировался на технике. Шарик шевелился у него в руках, гладкая поверхность покрывалась буграми, словно нечто рвалось из него наружу. Нечто… Чакра.

Хлопок! Чакра вырвалась и сбила его с ног энергетической волной. Наруто зажмурился и неуклюже повалился на спину, благо рюкзак смягчил падение. Он чертовски не любил этот момент взрыва. Слишком внезапно и громко. К тому же, вырывающаяся чакра обжигала руки и лицо, это было очень неприятно.

— Ты чего это? Некогда валяться. Поднимайся. А то упустим эту бестию, ищи ее потом…

Наруто вскочил на ноги и набросился на него:

— Эй, и так ты обращаешься с учеником, который упорно тренируется, даттэбайо?!

— Заткнись, — обронил отшельник. — Цунаде сейчас важнее.

Наруто стало обидно. Он извлек из кармана новый шарик и стал надувать. От вкуса резины на губах было горько. Этот мерзкий вкус был повсюду. На щеках, на лице, наверняка и на пальцах тоже: когда Наруто пытался нюхать свои ладони — они отдавали все тем же запахом резины.

Цунаде важнее.

Он вздохнул.

Интересно, какая она, эта Цунаде.

****

Цунаде вышла на улицу и зажмурилась от слепящего яркого солнца. После вчерашнего болела голова. Препарат против похмелья все никак не действовал. Немудрено — ему необходимо было время.

В голую ногу уткнулось что-то влажное и шелковистое.

— Уи, уи.

Свинка настойчиво терлась пятачком о щиколотку, но Цунаде не была настроена на нежности.

— Отвяжись.

Расстроенного поросенка подхватила подоспевшая Шизуне.

— Зачем вы так, Цунаде-сама?

Позади послышалось обиженное хрюканье.

Цунаде молча двинулась вперед по улице. В последнее время она не очень любила день. Курортные городки оживали только к вечеру. Вечером можно было позволить себе выпивку и отыскать какую-нибудь компанию для игры в карты или кости, а днем эти самые компании предпочитали отсыпаться, и Цунаде чувствовала себя одинокой и бесполезной.

Бесполезной была вся ее жизнь последние несколько десятков лет. Все, ради кого она старалась, навеки остались в прошлом, и те одновременно тяжелые и светлые времена были насыщены эмоциями: любовью, отчаянием, страхом, негодованием, восторгом, гордостью и волей к победе. До этих дней сохранилась лишь гордость, и то ее вовсю подтачивала чертова гемофобия. Какой толк в медике, который не может свободно обращаться с человеческим организмом?

Кровь на руках, ее тошнотворный металлический запах; пальцы, касающиеся теплых внутренностей, ледяной дождь и дрожь во всем теле: от холода и паники. Это было очень давно, и Цунаде об этом, как правило, не вспоминала. Но вид или ощущение свежей крови на коже всякий раз воскрешали давние страхи и тот самый момент, когда у нее на руках умер Дан. Поразительно, но почему-то именно этот эпизод закрепился в памяти особенно прочно. Может, потому, что это был последний раз, когда Цунаде чувствовала себя по-настоящему живой?

Поначалу на сердце тяжелым грузом лежала тоска, но со временем осталась только пустота. В ту ночь, когда умер ее возлюбленный, что-то перегорело в душе. Сама жизнь закончилась примерно тогда же, десятки лет назад. С тех пор Цунаде утешала лишь усталая мысль, что в один прекрасный день смерть заберет ее так же, как когда-то Наваки и Дана.

Год шел за годом, смерть все не приходила, и Цунаде все больше казалось, что она живет непозволительно долго.

— Цунаде-сама, в этом городе потрясающие древние замки! — щебетала Шизуне. — Давайте сходим?

Племянница Дана была последним близким человеком для Цунаде, да и у самой Шизуне кроме нее больше никого и не осталось. Они слишком долго путешествовали вместе, слишком хорошо знали и дополняли друг друга: ленивая, беспардонная Цунаде и чересчур обязательная Шизуне. Однако правильность и занудность компаньонки порой жутко раздражали.

Замки. Дались ей те замки.

— Мы не на экскурсии.

— Только не говорите, что вы опять идете на игровые автоматы, — с упреком проворчала Шизуне.

Поросенок поддержал ее возмущенным хрюком.

Цунаде многозначительно промолчала. Убить время до вечера можно было только на игровых автоматах.

— Тогда пообещайте, что только до двух часов. А потом пойдем смотреть замок.

— И не подумаю, — огрызнулась Цунаде.

— Посещение замков — бесплатное, — нудно проповедовала Шизуне. — А на автоматах вы как всегда проиграетесь. Кто-то должен стоять на страже вашего бюджета!

— Уи!

Цунаде свернула в помещение, где располагались игровые автоматы. Этот городок ей начал понемногу надоедать. Пожалуй, еще пару дней, и пора будет отправляться в путь.

Прожорливая щель автомата глотала монету за монетой. Перед глазами мелькали картинки: слизень, вишня, лягушка, семерка, лимон, слизень, лягушка…

— Семерка-семерка-семерка… — скандировала над ухом Шизуне, встряхивая вруках свинку.

Ее голос растворился в шуме автоматов.

Каждый раз, когда крутился барабан, сердце замирало в предвкушении. Еще ничего не произошло, но Цунаде уже чувствовала возбуждение, бурлящее в крови. Игры гормонов. Дофамин — вот что нагоняло на нее это сладкое чувство предвкушения чуда. Скачок эмоций от ожидания до разочарования, или, куда реже, от ожидания до восторга, хоть как-то напоминал о том, что такое чувства. Пускай выигрывала она крайне редко, но каждый раз казалось, что уж сейчас-то точно повезет. И игры гормонов продолжались.

Самым обидным было то, что Цунаде, некогда лучший в мире медик, прекрасно знала, что происходит с ее организмом. Чувствовала, как меняется пульс, как пересыхает во рту, и вспоминала поочередно, какие гормоны и нейромедиаторы в какой момент вступают в действие. Сознавала, что стала самой настоящей наркоманкой, до мельчайших деталей могла восстановить последовательность реакции организма на дозу азарта, и временами в ее душе просыпались презрение и жалость к себе. Но Цунаде с негодованием эти чувства отметала.

Вопреки всем мольбам Шизуне выпал набор из слизня, лягушки и семерки в самом конце.

«Моя Кацую. Жабы Джирайи. Семерка… Орочимару. Полная Троица Листа», — подумала Цунаде и мысленно ухмыльнулась.

Она со вздохом опустила в щель очередную монету.

«Глупо-то как. Семерка. Но в наборе картинок нет змей. Чем еще было заменить…»

Глава 72. Семерка

72

Шизуне все-таки добилась своего. Во второй половине дня они отправились смотреть замки. Цунаде со скучающим видом брела за компаньонкой, изображая полнейшее пренебрежение к архитектуре, но в душе была рада, что ее ученица в кои-то веки довольна. Время от времени приходилось идти на уступки и чем-то радовать Шизуне, иначе она становилась совершенно невыносимой.

День выдался жаркий. После нескольких недель холодов будто бы снова вернулось лето. Голова наконец прошла, но пышная грудь от жары неприятно потела, а в конце прогулки от тяжести бюста разболелась спина.

Однако чем ближе был вечер, тем больше оживала Цунаде. Ее пальцы уже чувствовали гладкую поверхность игральных карт, а перед глазами плясали червы, пики, трефы…

Скорей бы уже.

Грунтовая дорога, огражденная по обе стороны невысокими стенами, лабиринтом извивалась вокруг замка, и если в начале пути Цунаде не обратила на это внимания, то сейчас, подстегиваемая предвкушением грядущей игры, понемногу начинала злиться. Поворот. Еще один поворот. Однообразные каменные стены. Шизуне словно намеренно завела ее в это место, из которого никак не выбраться на свободу.

Цунаде шла неторопливым широким шагом. Не хотела выдать своего нетерпения, чтобы лишний раз не давать повода Шизуне поворчать. Да и не к лицу это, не по статусу сломя голову нестись к компании картежников в дешевом притоне. Она зайдет туда вальяжно и нарочито медленно, какое бы желание дозы азарта ни сжигало ее изнутри.

Свернув за очередной поворот, она вдруг заметила, что навстречу движется знакомая фигура. Цунаде застыла на месте, затаив дыхание.

Красный жилет. Взъерошенные белые волосы. Дикобраз-альбинос.

Джирайя. Старый извращенец, чтоб его.

Пульс резко подскочил. Сердце билось настолько ощутимо и с таким явным усилием, что Цунаде забеспокоилась, не сильно ли это отражается на ее внешней невозмутимости. Язык прилип к сухому небу. Чертов выброс адреналина. Почему знание механизмов работы организма не дает над ним власть? Почему тело само решает, что ему делать?

Цунаде почудилось, что она сходит с ума. Какова вероятность встретить Джирайю в этом мелком городке? Да еще и с…

Она моргнула, пытаясь прогнать наваждение.

Минато.

Этого не могло быть. Удивительно, в первый миг увидеть Джирайю с юным учеником показалось настолько естественным, что она как-то не сразу вспомнила: уже минуло более двадцати лет с тех пор, как Минато генином обучался у Джирайи.

Его давно нет в живых. Это не Минато. И наверняка не Джирайя. Галлюцинации. Надо меньше пить.

Лже-Минато шагал за своим наставником и сосредоточенно гипнотизировал фиолетовый воздушный шарик, который сжимал в руках. Джирайя неожиданно остановился. Застыл посреди дороги, присмотрелся и вдруг заорал, как ненормальный, указывая пальцем прямо на нее:

— Цунаде!

Она вздрогнула.

Или галлюцинации не только зрительные, но и слуховые, или это и правда Джирайя. Не знаю, что хуже.

Минато тоже дернулся, отвлекся от шарика. Тот пошел буграми и вдруг оглушительно лопнул. Мальчишка вскрикнул и едва не потерял равновесие, а из шара вырвались голубые потоки чакры и рассеялись в воздухе.

— Опять не вышло, даттэбайо! — простонал тоненький голосок.

Цунаде еще раз моргнула.

Это не Минато. Не его голос. И…

— Джирайя-сама?! — воскликнула Шизуне.

— Уи! Уи! — подал голос поросенок.

Они с Тонтон тоже их видят, не только я. Все-таки не галлюцинации. Славно.

— Цунаде! — продолжал вопить Джирайя.

— Джирайя?

Она подошла ближе. Кинула короткий любопытный взгляд на мальчишку, которого приняла за Минато.

Завел очередного ученика? Что-то они у него все похожи друг на друга. Специально выбирает?

Щеки мальчишки были в легких ожогах от чакры. Он изучал ее в ответ с не меньшим интересом, так пытливо, что Цунаде даже ощутила неловкость, особенно когда взгляд последователя Минато задержался на ее пышном бюсте и не менял фокуса неприлично долго.

— Ты чего здесь забыл? — ворчливо осведомилась Цунаде.

Она до последнего надеялась, что Джирайя с учеником просто проходили мимо.

Джирайя осклабился:

— Нашел наконец-то…

Ч-черт.

Эти двое здесь не случайно. Искали ее.

— Пообедаем?

Джирайя был как-то подозрительно воодушевлен, и Цунаде поняла, что все ее планы отыграться этим вечером летят к чертям. Лабиринт вокруг замка породил для нее новое препятствие.

****

Цунаде оказалась совсем не такой, какой представлял себе Наруто. Да он никак ее и не представлял. Намеки Джирайи, что легендарная неудачница весьма привлекательная особа, и с другой стороны ее немалый возраст в воображении Наруто были понятиями несовместимыми, а потому фантазия, жонглируя картинками симпатичных тетенек с обложек журналов, раз за разом давала сбой в попытке нарисовать гипотетический образ Цунаде.

Настоящая же Цунаде превзошла все ожидания. С виду — пышногрудая молодая сестренка, никак не дашь ей полтинник.

«Обманщица», — сердито думал Наруто.

Он жевал соленую рыбешку, хрустел тонкими косточками и наблюдал, как Цунаде тасует карты наметанными движениями профессионального игрока.

Эта тетенька была особенной. Таких больше не было, он точно знал. Сразу почувствовал, как только увидел. Цунаде была уверена в себе, и Наруто чувствовал, что уверенность эта небезосновательна.

Тетенька опустила колоду на стол и пригубила саке. Неуловимо напряглись мускулы бицепса, а ведь до этого их заметно-то не было. Ничто с первого взгляда не выдавало в ней опытную куноичи, разве что гордый и цепкий взгляд бывалой волчицы. Она была не просто пустышкой, красивой дамой с картинок в журналах. Обычная девушка не перетасовывала бы так ловко карты и не хлестала бы алкоголь, словно последний пьяница. Обычную никто бы не искал целый месяц.

Неужели эта… эта… может вылечить любую рану? Даже Густобровика?

В заведении, где отшельник-извращенец соизволил отужинать, пахло спиртным и жареным. Наруто ныл, что лучше бы поискать какую-нибудь уютную раменную, но у взрослых были свои планы на вечер, и ему пришлось покорно волочиться за ними следом.

Щеки Цунаде покрывал румянец. Мутными янтарными глазами она следила, как эро-сеннин раздает карты. Ее уже немного вело от саке.

— Чего тебе нужно от меня?

— Слышала про Третьего?

— Что я должна была слышать?

Отшельник-извращенец выдержал паузу.

— Вот как…

Он закончил раздавать и взял свои карты. Цунаде подозрительно прищурилась.

— Сандайме мертв. Погиб в битве с Орочимару.

Тетенька замерла, так и не развернув веер карт. Ошарашенно уставилась в одну точку на столе, словно у нее перед глазами внезапно возник тот самый бой.

— Орочимару тоже мертв, — добавил эро-сеннин. — Шисуи и Третьему удалось его запечатать техникой Йондайме.

Цунаде немного отошла от шока, развернула свои карты и безмятежно объявила:

— Полагаю, технику применил Сарутоби-сенсей.

Наруто стало неприятно. Если она из Троицы, выходит, старик Третий был ее учителем. Тогда как она может так спокойно рассуждать о его гибели?

— Да.

— Этот мальчишка Учиха далеко забрался, — усмехнулась Цунаде. — Сражаться вместе с Третьим…

— Учиха Шисуи тоже мертв.

Цунаде оторвалась от карт и взглянула на него.

— Деревне нужен Хокаге, — продолжал отшельник-извращенец. — И Совет выбрал тебя.

****

Глаза Цунаде расширились от удивления. Второй раз за эту еще только начатую партию в карты Джирайе удалось ее ошарашить. Что-то болезненно прострелило грудь, поднялось вверх, сжимая судорогой горло и обжигая глаза.

Только не плакать. Не хватало.

Хокаге. Мечта Наваки и Дана, так и не сбывшаяся.

Предложение было неожиданно лестным, но в то же время Цунаде стало горько. Стать Хокаге хотели они, эти двое. Она… она не хотела. Теперь уж точно не хотела. И сейчас, когда их мечта воплотиться уже никак не могла, а сама Цунаде окончательно вычеркнула себя из жизни Скрытого Листа, деревня снова пыталась заарканить ее, притянуть обратно.

Эти люди готовы были вручить ей свои жизни, хотели довериться, позволить вести их за собой. Для Конохи она все еще была одной из Легендарной Троицы Листа. И Цунаде Сенджу действительно была все еще способна на многое. Но взвалить на себя груз ответственности за целое военное селение, когда ты уже не действующий медик и прожить не можешь без алкоголя и азартных игр…

Пустая сгоревшая женщина не может быть Хокаге.

— Так что? Каков будет ответ? Согласишься принять ответственность?

Она пробежала взглядом по картам.

Предложение — дерьмо. И карта тоже дерьмо.

— Да ни в жизни.

Цунаде откинулась спиной на стену и швырнула карты на стол.

— Я отказываюсь.

Джирайя хмыкнул. Не удивился.

— Навевает воспоминания. Когда-то ты так же отшила меня, когда я предложил тебе встречаться.

Светловолосый мальчишка растерянно вертел головой, глядя то на Джирайю, то на нее.

— Что происходит-то, даттэбайо? Ее в Хокаге? Ты о чем, эро-сеннин?

— Помалкивай.

Болтливый генин насупился и сердито скрестил руки на груди. Джирайя заново раздал. Цунаде медленно раскрывала в своем веере карту за картой и чувствовала, что ее сознание неотвратимо уплывает. Еще немного, и она начнет клевать носом.

Меньше пить. Нужно меньше пить…

Но лже-Минато долго не продержался. Сидеть спокойно и при этом держать язык за зубами мальчишка не мог никак: он закипал с каждой секундой, и наконец его прорвало.

— У-у-у-у!

Он зарылся пальцами в пшеничные волосы, яростно замотал головой, вскочил на ноги и ударил кулаком по столу так, что посуда подпрыгнула.

— Да что происходит, даттэбайо! Эро-сеннин, ты сказал, мы приведем ее, чтобы она вылечила Густобровика, а теперь предлагаешь ей стать Хокаге. Зачем? Зачем?! А она еще и отказывается!

Цунаде скосила глаза и с трудом сфокусировалась на лице мальчишки. Уплывающее сознание само по себе извлекло из недр памяти образ покойного брата, и сердце снова засаднило.

Она внимательнее присмотрелась к ребенку. Светлые волосы, на щеках полосы и ожоги. Голубые глаза, негодующий взгляд.

Не Наваки. Но тогда почему я вспомнила?

Образ был похож. Брат тоже был генином, когда погиб. Таким же юным и вспыльчивым непоседой.

Только эта глупая мечта тебя погубила, Наваки. Сколько же еще таких же глупых мальчишек? Во все времена…

Джирайя что-то рассказывал ему, кажется, про ее подвиги, но Цунаде не слушала. Ребенок снова стал орать.

Сколько же от него шума.

— Не истери, — сказал Джирайя.

Цунаде хмыкнула.

— Кто этот пацан?

Джирайя выглядел как-то слишком уж лукаво. Это настораживало.

— Ха-хах. Узумаки Наруто.

Цунаде с новым интересом взглянула на генина.

Узумаки Наруто. Это же джинчурики Кьюби. Так вот почему он так похож на Минато. И как только Джирайе удалось убедить старейшин и увести его из Конохи? Невероятно.

— А ну падаж-жите все! — заорал Наруто. — Если ей предложили стать Хокаге, то почему она отказывается, ттэбайо?!

Он снова грохнул по столу, на этот раз двумя кулаками.

Цунаде ухмыльнулась.

— Джирайя, твой новый подопечный, в отличие от предыдущего, не блещет ни умом, ни манерами.

— А ну повтори!

Девятихвостый мальчишка уперся руками в середину стола и навалился на него всем телом.

Цунаде получала неподдельное удовольствие, наблюдая за ним. Его было так просто задеть. Дурак дураком. Простой, честный, прямолинейный. Шиноби не должен быть таким. Мальчишка стал ниндзя только потому, что его обязывало происхождение: сын Йондайме и Узумаки Кушины, джинчурики Кьюби — у него не было другого пути, все решили за него в первый же день его появления на свет. Кушина и Минато. Они решили и запечатали биджу в Наруто. Сделали сына оружием Скрытого Листа. Но вот природа явно ковала его не для карьеры наемного убийцы.

Мелькнула мысль: «В настоящем бою такие долго не живут».

Снова стало больно. Эта встреча удивительным образом пробуждала в ней чувства.

— Ха, тут уж да, Йондайме в этом не было равных, — хвастливо согласился Джирайя. — Как и в искусстве ниндзя. Какие высококлассные техники… А сам он был умен, красив и популярен, прямо как я.

Старый дурак. Сколько можно бахвалиться.

— Только Йондайме долго не прожил. А тебе, пацан, и того далеко до него. Ты не годишься для работы шиноби, — фыркнула Цунаде.

— Что-о ты сказала?!

Мальчишка взгромоздился коленями на стол, надеясь перелезть к ней поближе. То ли драться вздумал. То ли хотел подобраться вплотную, чтобы орать ей прямо в лицо. Благо Джирайя успел схватить его за курточку и придержать.

— Да я… Я — мужчина! И, чтобы ты знала, я стану Нанадайме Хокаге!

Он снова дернулся, пытаясь вырваться из крепкой хватки Джирайи. Цунаде хмыкнула. Но в душе ей было не до смеха. Образ Наваки вспыхнул перед глазами с новой силой. Не просто темперамент, еще и мечта… Столько общего.

Глупый ребенок… Нанадайме Хокаге, ишь придумал.

Мысли вдруг зациклились на одном слове.

Нанадайме Хокаге… Нана…

Цунаде показалось, что она вмиг протрезвела. Мир стал каким-то особенно ясным, звуки отчетливыми. Джирайя одной рукой держал карты, другой невоспитанного ученика, а Узумаки Наруто на четвереньках застыл на широком столе, прожигая ее яростным взглядом.

Вспомнился момент у игровых автоматов.

Семерка.

Цунаде всегда была немного суеверной. Сегодня ей выпадало множество комбинаций на барабане игрового автомата, но она почему-то зациклилась на одной и сейчас упорно пыталась связать ее с реальностью. Убеждала себя, что эта встреча с Джирайей была предсказана ей высшими силами.

— Прямо Нанадайме? Не Шестым, не Восьмым, а именно Седьмым?

— Да!

— Какая самоуверенность. С чего ты взял, что тебе это по силам? — в голосе прорезался металл. — Обладаешь особенным талантом? Знаешь какие-то годные техники?

— П-почти… — ответил мальчик.

Пусть с запинкой, немного неуверенно, но все-таки грозно.

— О? Например?

— Расенган.

Сын Минато глядел на нее исподлобья взглядом дикого волчонка.

Джирайя устало вздохнул и покачал головой.

— Ты еще не прошел третью ступень. Кончай хвастаться.

— Да я… я вмиг пройду!

Цунаде расплылась в злорадной улыбке. Пусть ей и показалось, что она протрезвела, но алкоголь в крови никуда не делся. Он ударил в голову и срывал крышу. Повинуясь неконтролируемому порыву буянить и разрушать, Цунаде вскочила на лавку и шагнула на стол. Уперлась локтем в колено, нависла над ошалевшим от неожиданности генином, который уставился на нее одновременно растерянно и воинственно.

— Завершишь расенган за неделю — признаю, что ты можешь стать Седьмым Хокаге. И даже, — она приподняла кулон на груди, — подарю тебе эту вещицу. А если нет…

Наруто фыркнул.

— Зачем мне эта безделушка?

— Хо, На-аруто, это не простая безделушка, — вмешался Джирайя и охотно объяснил: — Это ожерелье Первого Хокаге. Оно стоит целое состояние.

Взгляд мальчишки стал жадным.

— Да я за три дня справлюсь, ттэбайо!

Но Цунаде чувствовала, что им руководит скорее не жадность, а гордость. Признание было ему важнее, чем кулон.

— Неделя, — упрямо повторила она и добавила глумливо: — Семь дней для Седьмого Хокаге.

Цунаде подозревала, что третья ступень была самой сложной. Расенган все-таки техника А-ранга. Его освоили лишь двое: Минато и Джирайя. Быть может, еще кто-то из обладателей шарингана, хоть и немного их осталось в живых. Самоуверенный генин не справится ни за три дня, ни за семь дней, ни за месяц.

Цунаде отвергла предложение стать Хокаге, но также чувствовала, что Джирайя так просто сдаваться не собирается. Кроме того, что-то изменилось в ней. Цунаде нужно было время, чтобы как минимум протрезветь, а после — все обдумать, и это время она предпочитала провести в игорных домах и за автоматами. Неделя всяко лучше, чем три дня.

Глава 73. Дурак

73

Цунаде думала, что проведет всю неделю в игорных домах, но что-то пошло не так. Сидя в душных помещениях в компаниях потных мужчин, Цунаде периодически впадала в раздумья и забывала, где находится. Иногда бросала игру и выходила подышать воздухом, а потом обнаруживала себя или у окна в номере, или на гигантской угловатой арке у входа в городок.

Она пообещала подарить Узумаки Наруто свое ожерелье, если он освоит расенган. Пообещала сгоряча, потому что в пьяном бреду сынишка Йондайме очень уж походил на Наваки. Затевать такой спор было жестоко.

«Вмиг освою!»

Она поймала хвастливого мальчишку на слове и задала ему сроки, в которые выполнить свои условия сделки он никак бы не сумел.

Какая-то жалкая частичка ее души хотела поверить в то, что Наруто все-таки удастся завершить технику. Тогда она и правда вверила бы ему вместе с кулоном всю свою веру и поддержку, как когда-то Наваки и Дану. Но Цунаде трезво понимала, что, скорее всего, это невозможно, и изначальной целью спора было показать зарвавшемуся генину его место. Поймет, что ему не по силам добиваться титула Хокаге, бросит это неблагодарное дело и, может, в живых хотя бы останется.

Она снова ушла с игры. Ее провожали недовольными взглядами. Легендарная Неудачница сулила счастливцам хорошие выигрыши, и упускать такую наживу никому не хотелось. Но Цунаде ушла. Блуждала в одиночестве по ночному городку, в котором кипела жизнь, однако на этот раз ее не тянуло отыскать уединенное место, чтобы предаться мыслям.

Она хотела увидеть Наруто.

По словам Джирайи, мальчик с того вечера так и не возвращался в гостиницу. Принял все так близко к сердцу?

Наруто нашелся за пределами городка. Местность, невольно ставшая полигоном, выглядела так, словно здесь произошла серьезная битва. Деревья были изранены, земля местами вспахана, трава усыпана щепками от раздробленных стволов.

Наруто с воплем зарядил в дерево. Раздался жуткий грохот.

Цунаде завороженно наблюдала за ним издалека. Мальчик не замечал ее. Раз за разом он вновь и вновь применял технику, крушил деревья, но завершить расенган пока явно не получалось: часть силы просто рассеивалась. Все, как и говорил Джирайя.

Цунаде поймала себя на мысли, что недооценила мальчишку. С контролем чакры у него были серьезные проблемы, линия поведения и близко не смахивала на ту, которой должен был бы придерживаться истинный шиноби. Особых талантов у него, пожалуй, тоже не было, но для того, чтобы тренироваться вот так, не щадя себя, необходимы были упорство и выносливость. И тут природа мальчишку не обделила.

Все-таки кровь дает о себе знать. Пусть и наполовину, но он Узумаки. Да Кьюби еще…

Расенган требовал очень много чакры. Джирайя использовал его спокойно, но обычный генин со среднестатистическим объемом чакры сумел бы создать расенган не так уж и много раз за сутки, и именно поэтому ни за три дня, ни за неделю освоить расенган не смог бы никоим образом. А судя по разгрому, царящему на воображаемом полигоне, Наруто гнал технику за техникой и чакра у него не заканчивалась.

Недооценила я тебя.

Упорство, выносливость и резерв чакры играли мальчишке на руку. Судя по глубине сферических вмятин на деревьях, Наруто контролировал чакру уже достаточно сносно.

Но до завтра все равно не закончит.

Впервые за неделю Цунаде почувствовала настолько острый укол совести. Своим спором она хотела сломать мальчика. Станет трезво оценивать свои силы — дольше проживет. И взглянув на то, сколько сил он положил, чтобы защитить свою мечту, Цунаде приуныла. Сейчас, в эту минуту, у нее уже не осталось злорадства, только сожаление.

Наруто без сил повалился на траву и лежал, глядя на небо.

Цунаде оставила его и вернулась в город. Зайдя в пустой номер, она хотела снова сесть у окна, но в дверь постучал Джирайя и объявил:

— Торжественно приглашаю тебя пьянствовать.

Цунаде взглянула на его довольную румяную рожу и подумала, что Джирайя наверняка до этого ошивался в каком-нибудь борделе, иначе с чего ему быть таким радостным.

Она фыркнула.

Легендарные Саннины. Все мы какие-то неправильные. Я — игроманка, Джирайя — озабоченный, Орочимару… вечно его тянуло на что-то запретное, всегда был странным.

Джирайя знал, как вытащить ее из номера. Отказаться от предложения выпить Цунаде не могла. Они обосновались в уличной забегаловке и заказали выпивку.

Джирайя не растерял своего расположения духа. Он пил, закусывал редькой и шутил, а Цунаде перекатывала на языке послевкусие выпитого алкоголя и гипнотизировала стопку с новой порцией саке. От руки передавался тремор и поверхность жидкости слегка подрагивала.

Наконец Джирайя перестал нести веселый бред, посерьезнел и спросил:

— Так что, принцесса?

Цунаде сглотнула. В стопке с саке отражался искусственный свет.

— Предложение все еще в силе.

Она молчала. Джирайя вздохнул и потянулся за бутылкой. Налил себе по новой.

— Если бы отказалась с концом, не сидела бы тут. Верно?

Цунаде все еще не проронила ни слова. Только сердце билось все чаще, а сквозь привкус алкоголя во рту подступала сухость.

Джирайя был прав. В душе она каждый день возвращалась к предложению стать Хокаге снова и снова и думала, что отказалась сгоряча. Не хотелось ответственности. Не хотелось смотреть в глаза людям, которые надеялись, что она исцелит их. Не хотелось никому объяснять, что она больше не практикующий медик, и все, что может сделать — отдать им на растерзание Шизуне: собственную ученицу, первоклассного медика, но все-таки не достигшего тех высот, что она сама.

— Завтра выходит срок, который ты поставила Наруто.

Цунаде со вздохом подняла стопку и осушила одним быстрым глотком, изящно прикрыла нос тыльной стороной ладони. Кашлянула, прочищая горло.

— Так и быть. Я согласна.

Джирайя улыбнулся.

— Полегче, — проворчала Цунаде. — Так сияешь, что можно лампы гасить.

— Ты ведь передумала из-за Наруто?

Цунаде неуютно повела плечами. Нет, все-таки в чем-то Джирайя был прав. Она колебалась до последнего, никак не решаясь ни отказаться окончательно, ни принять предложение стать Годайме. Тем, кто склонил чашу весов в пользу последнего варианта, действительно был отпрыск Йондайме.

Из Наруто ключом била жизнь. Он раздражал своим шумным поведением, прямотой и наивностью, и в то же время заражал энергией. При виде него Цунаде чувствовала, что в ней просыпается ребячество. Было бы интересно продолжать наблюдать за Наруто, особенно с поста Хокаге, к которому он так отчаянно стремился.

Считаешь себя недостойной, прячешь голову в песок. А этот мальчишка ничего из себя не представляет, но полагает, что ему по силам добиться титула Хокаге.

— Почему Нана?

Джирайя замер, так и не донеся стопку к губам.

— М-м?

Цунаде долила себе еще саке.

— Почему Нанадайме? Почему не просто Хокаге? Какая разница, каким по счету?

— Хах. Кто его знает.

Он хотел поднести к губам саке, но опять остановился, вспомнив что-то.

— Вообще его так называет подружка. «Нанадайме». У них это нечто вроде клички.

Цунаде вскинула бровь:

— Подружка?

— Ага.

Джирайя наконец осушил стопку и ухмыльнулся.

— Девчонка из Учиха.

— Учиха — в наше время экзотика. Не думала, что выжила еще и девочка.

— Своими глазами видал. Миленькая. У нашего парня отменный вкус на девчонок.

Цунаде фыркнула, но Джирайя не смутился.

— А вот почему именно «Нана», я тебе, увы, не отвечу. Попробуй задать ему этот вопрос сама.

В коридоре гостиницы их ожидал сюрприз. У двери комнаты Джирайи и Наруто, прислонившись спиной к стене, стояла Шизуне.

— Шизуне?

— Цунаде-сама!

Ученица шагнула ей навстречу.

— Что такое?

— Там… Наруто-кун.

Потрепанная рваная курточка висела у входа. Наруто лежал на кровати, а у самой подушки в изголовье сидела Тонтон и виновато похрюкивала. Поверх одеяла покоилась перебинтованная рука — Шизуне постаралась.

Цунаде накрыла ладонью лоб мальчика.

— Ожоги от чакры на руках, на лице, — кратко перечислила Шизуне.

— Потерял сознание от изнеможения, — заключила Цунаде. — Что ж. Еще пару дней не придет в себя гарантировано.

Шизуне поникла и тихо пробормотала:

— Пропустит срок. А ведь у него почти получилось.

Цунаде отняла руку от теплого лба ребенка.

— Зря я затеяла этот глупый спор.

Рука невольно потянулась к груди и нащупала гладкий прохладный камень на шнурке.

****

Наруто вскочил на кровати. Мышцы слегка побаливали, но несильно, а по телу разливались бодрость и энергия. На соседней кровати дрых брюхом книзу отшельник-извращенец. Судя по блаженной мятой морде, он отлично провел прошлый вечер.

Как я… Э-э, какой вообще день, даттэбайо?!

Наруто ураганом смело с постели. Он проворно обулся, подлетел к кровати учителя и стал толкать грузное тело.

— Эй, просыпайся, эро-сеннин!

Тот что-то сонно промычал, но глаза так и не открыл.

— Просыпайся, ттэбайо! Слышишь? Вставай!

Наруто потряс его еще сильнее. Щека отшельника-извращенца скользила по подушке, рождая на лице нелепые гримасы, но сон его был все так же беспробуден и крепок.

— Черт!

Наруто кинулся двери, сорвал с вешалки курточку и вылетел в коридор, на ходу просовывая руки в рукава. Подскочив к номеру новых знакомых дам, он принялся барабанить кулаками в дверь и вопить.

— Эй-эй, открывайте, ттэбайо!

Послышалось приглушенное хрюканье. Немного погодя замок щелкнул, и Наруто, споткнувшись о поросенка, ввалился в комнату.

Отворившая дверь Шизуне выглядела крайне удивленной.

— Наруто-кун?! Что про… ты уже пришел в себя?

— Где Цунаде баа-чан?

Он окинул взглядом номер. Цунаде сопела на своей кровати примерно в той же позе, что и отшельник-извращенец.

— Сколько я проспал? Какой сегодня день?

— Т-только этой ночью уснул, — ответила Шизуне. — День спора сегодня. Ты успел. Только… мы не думали, что ты так быстро придешь в себя.

Наруто подбежал к кровати и стал тормошить Цунаде за мягкую голую руку.

— Просыпайся, баа-чан! День спора, даттэбайо!

Цунаде не шелохнулась.

— Баа-чан! — заорал Наруто ей в самое ухо.

От крика баа-чан разлепила сонные глаза и посмотрела на него мутным взглядом.

— Ты кто?

— Э-э? Баа-чан ты…

Цунаде лениво моргнула. Она все еще не могла полностью открыть веки спросонья.

— Отстань.

Наруто ошалело наблюдал, как одна из Легендарных Саннинов Листа, переворачивается на другой бок, спиной к нему, и накрывается до ушей одеялом.

Шизуне прикрыла входную дверь.

— Наруто-кун, ты выучил технику?

Наруто смутился.

— Почти.

Всякий раз ему казалось, что теперь-то точно получится, но тот раз, когда должно было получиться, все никак не наступал. Он убил неделю на то, чтобы завершить расенган, но выжать из техники максимум не удавалось. Контролировать одновременно каждую частичку своей силы… Невозможно. Просто невозможно. В конце концов, у него было всего две руки, и даже так он не мог обуздать собственную чакру, тогда как отшельник-извращенец создавал расенган всего лишь одной.

— Надеюсь, что перед баа-чан наконец получится… — пробормотал Наруто. — Я пойду потренируюсь раз… раз все еще спят.

Саннины не просыпались еще долго. Наруто продолжал громить свой импровизированный полигон, на руках появлялись новые ожоги и царапины от разлетающихся щепок, но сконцентрировать всю чакру в форму идеальной сферы не получалось.

Ему становилось страшно. Что, если перед баа-чан не выйдет создать расенган? Каждый раз, когда он представлял это, во рту появлялась горечь, а руки начинали дрожать.

Слова Цунаде задели его за живое.

«Ты не годишься для работы шиноби».

Наруто стиснул зубы от злости и над ладонью закружился зародыш новой техники. Кожа пекла от чакры.

«С чего ты взял, что тебе это по силам?»

Разогнанная до предельной скорости чакра пропилила в стволе дыру и рассеялась. На горячей древесине осталась неглубокая вмятина с рисунком спирали.

Мне не хватает концентрации. Черт. Черт-черт-черт!

Наруто сжал кулаки и отчаянно стукнулся протектором в ствол. Провел пальцами по теплой спирали, вырезанной в древесине. Спирали… В имени, в гербе клана, в технике… Так символически.

И тем больнее было осознавать, что расенган может стать не техникой его триумфа, а техникой позора.

— Эй, Наруто!

Он вздрогнул и обернулся на голос эро-сеннина. К временной тренировочной площадке подходили саннины, Шизуне и поросенок.

Сердце колотилось, как бешеное.

Сейчас. Уже сейчас. Что, если не получится?

Цунаде баа-чан подошла как-то слишком близко, приложила руку к его щеке, прощупала на шее пульс. Прикосновения были приятными. Наверное, так же властно и женственно касалась бы его мама, будь она жива. Впрочем, Наруто никогда не знал ее имени, даже не представлял, как она выглядела. Он успел разомлеть от прикосновений, но Цунаде вдруг схватила его за ухо и грозно воскликнула:

— Дурак! Чего вылез из кровати? Тебе восстанавливаться еще надо!

Наруто заскулил, приподнимаясь на носочки, чтобы ухо тянуло не так сильно.

— Я уже, даттэбайо!

Цунаде отпустила ухо и взяла его за подбородок. Повернула лицом вправо, влево.

— У тебя все лицо в ожогах, дурак.

— Это новые.

Ухо горело и пульсировало. Наруто обиженно растер его, чтобы прогнать боль.

Цунаде нахмурилась и снисходительно продолжила:

— Ладно. Сегодня финальный день нашего спора.

Наруто напрягся.

— Тебе есть, что мне показать?

— Да.

Она пожала плечами.

— Валяй. Я смотрю.

Наруто протянул дрожащие руки: одну — ладонью кверху, а другой стал придавать форму зарождающейся технике. Чакра концентрировалась и закручивалась, превращалась в маленький тайфун. Чем сильнее становилась техника, тем труднее было удержать ее. Она рвалась прочь из ладоней, стремилась излиться в окружающее пространство и раствориться в нем бесследно.

Расенган шумел и бесновался в ладонях.

Краем глаза Наруто заметил, как покачал головой отшельник-извращенец. Видел, что техника не готова. От замершего на мгновенье сердца по телу к рукам хлынула слабость, и Наруто едва не потерял контроль над разогнавшейся чакрой.

Но нет. Ему удалось перешагнуть через эту секундную слабость. Он пускал все силы на то, чтобы сдержать чакру в пределах сферы; так старался, что от напряжения заболела голова, казалось, точно лопнет.

Сейчас!

Расенган с визгом вгрызся в дерево. Разлетелись острые щепки, задевая щеки и голые по локоть руки. Чакра иссякла и рассеялась в пространстве. Наруто, тяжело дыша, смотрел на знакомый рисунок спирали в неглубокой вмятине коры. Лицо горело.

Провал. Полный провал.

Он осторожно оглянулся на Цунаде. Та лишь пожала плечами:

— Что и требовалось доказать.

Она повертела в руках зеленоватый камень, болтающийся на груди, — ожерелье Первого, — развернулась и пошла прочь. Шизуне смотрела с жалостью. Свинья тоже.

Наруто чувствовал себя так, словно на него вылили таз с дерьмом.

Мне не нужно ваше сочувствие…

— Что ж. Ты неплохо продвинулся за эту неделю, — примирительно сказал эро-сеннин.

Но Наруто стало лишь больнее.

— Да все равно! — заорал он, до хрипа срывая голос. — Я все равно стану Нанадайме Хокаге!

Намеренно громко, чтобы баа-чан услышала. Но Цунаде не обернулась. Продолжала идти в сторону города, и надпись «азартная игра» становилась все меньше и меньше. Вскоре разобрать символ было уже невозможно.

Наруто готов был расплакаться. Он крепко сжал кулаки, но отшельник-извращенец положил тяжелую руку ему на плечо.

— В споре один дурак, а другой подлец. Подлец тот, кто знает и спорит. А дурак тот, кто не знает. Это был глупый спор, и Цунаде выставила в нем дураком тебя. Подло, но, уж поверь, она знала, на что шла.

Наруто сник.

— Не принимай эту глупость близко к сердцу. Цунаде дала тебе хороший стимул работать. Хотела проучить тебя за самоуверенность, но получилось, что напротив оказала услугу. Ты действительно далеко продвинулся за эту неделю.

Наруто покосился на вмятину с рисунком спирали.

— Пусть, даттэбайо. Не в технике дело. Я всегда держу слово — это мой путь ниндзя! А сейчас я дал слово и не выполнил.

— Дурак! Будет тебе наукой. Думай, прежде чем слово давать. И с умом рассчитывай свои силы.

Эро-сеннин потрепал его по голове, но Наруто зло дернулся.

— Я завершу расенган.

— Пожалуйста, только по пути. Цунаде согласилась стать Пятой. Обедаем и возвращаемся в Коноху.

— Но…

— Не обсуждается.

Отшельник-извращенец убрал руку с его головы и отправился вслед за Цунаде. Шизуне подхватила поросенка и подошла ближе.

— Наруто-кун, ты ведь не завтракал. Тебе нужно восстановить силы.

Наруто со вздохом посмотрел на свою руку, израненную чакрой, и сжал пальцы в кулак.

Все равно стану Хокаге, даттэбайо. Я еще докажу тебе, баа-чан.

****

Кабуто взволнованно оглядывал обнаженного бледнокожего человека, который запахнулся в халат и отошел от тела бесчувственного Саске.

Получилось. Получилось! Но что с этим…

Он присел и прощупал пульс. Нежная кожа шеи Учихи была прохладной.

Жив. Отлично.

— Эта техника…

Кабуто поднялся.

— Так точно, Орочимару-сама.

Саннин подошел ближе, завязывая пояс халата, и посмотрел на тело Саске-куна. Непривычно было видеть учителя таким. В чужом теле, с чужим лицом, чужим голосом. Чужими глазами.

Ничего, пройдет время, и он приспособится. Так всегда было…

— Жаль, что нельзя было использовать для возрождения то же тело, в котором была моя печать, — прошелестел Орочимару.

Подстроил голос. Уже адаптируется.

— Молодец, Кабуто.

Гордость — вот, что он чувствовал. В кои-то веки на своем месте, в своей стихии. Правая рука змеиного саннина, в отсутствие Орочимару-сама управлял всем он. Ему удалось даже сохранить лояльность смотрителей в дальних убежищах. Кабуто довольно осклабился и поправил очки.

Сейчас он достиг вершины. Воскресил саннина. Та самая техника, которую Орочимару-сама разработал уже давно… Все это время не представлялось случая опробовать ее, да и нужды в этом не было: переход из тела в тело происходил всякий раз без происшествий. Если бы не вмешательство Шисуи Телесного Мерцания…

— Все-таки работает, Орочимару-сама.

Но учитель почему-то нахмурился.

— Что не так? — заволновался Кабуто.

— Сила. Я не чувствую силы.

— Что…

Орочимару медленно прошел мимо Саске, босиком по холодному каменному полу.

— Ш-шики Фудж-жин… — прошипел он и вдруг со всей силы ударил кулаком в стену. — Проклятый старик!

Глава 74. Однозначно

74

Сарада не находила себе места. Отец Шикамару согласился помочь и заняться поисками Саске, но никаких новостей от него пока что не было. Ей даже начало казаться, что Шикаку-сан пообещал просто так, чтобы от него отстали, и тут же забыл о ее просьбе. Однако спустя неделю, когда Сарада кормила жуков чакрой, в балконную дверь аккуратно постучали.

Сарада едва не выронила контейнер с жуками. Отставив питомцев на письменном столе, она взяла кунай, подобралась к окну и резко раздвинула шторы. На балконе спиной к ней стоял человек в светлом плаще. Сарада открыла дверь и шагнула босиком на холодный балкон. Человек не шелохнулся. Все так же стоял с безупречно ровной осанкой, широко расставив ноги и спрятав руки в карманы плаща. Сарада опустила кунай, поравнялась с незнакомцем и увидела белую маску Анбу с красными рисунками: кот с приплюснутым широким носом — это его они спасли на позапрошлой миссии. Быстро же пришел в себя. Выходит, ранения были не такими серьезными?

— Кто вы? — тихо спросила Сарада.

— Хочу задать тебе несколько вопросов об Учихе Саске.

От металлического холодного тона мужчины Сараде стало страшно.

Если бы он пришел допрашивать меня за тех убитых из Корня или вскрылось то, что я сотворила с памятью Шино-сенсея, он бы полностью подавил меня одним только разговором. Я бы не выдержала и все ему выложила.

Она испугалась и одновременно восхитилась.

Какая сила. Не физическая, не мастерство ниндзюцу, не объем чакры, а сила духа. Просто стальная. Как они это делают? Откуда черпают ее?

— Я… — она сглотнула. — …я слушаю.

Анбу медлил.

— Расскажи, как он вел себя в последнее время.

Сарада пожала плечами.

— Мы почти не общались, он лежал в больнице.

Анбу не отвечал. Давил тишиной, выжимал каждое слово по капле, и Сарада невольно продолжила говорить, чтобы отогнать эту тишину.

— Перед тем, как я уходила на миссию, он вернулся из госпиталя и позвал меня на тренировку. Но я отказала, потому что… потому что миссия. Когда я вернулась, его уже не было.

Молчание. Сарада не выдержала.

— Вы ищете его? Он жив? Что с ним?

Анбу повернулся к ней.

— Не могу сказать.

На душе тяжелым грузом осела тревога.

Папу не просто ищут. Он явно что-то натворил, если им всерьез занимаются Анбу. Или…

Анбу не мог не заметить, как она побледнела, но принципы и тайна расследования заставляли его держать язык за зубами.

— Вы говорили только о тренировке?

Еще свитки. И жуки. Ему нельзя сказать ни о том, ни о другом.

От мужчины исходила просто бешеная энергетика. Она обволакивала Сараду, пропитывала насквозь, заползала в самую душу.

Врать не умею. Скажу просто «да», он тут же поймет. Точно поймет.

— Н-нет.

Тишина снова подталкивала Сараду отбиваться от нее и говорить, говорить, хоть как-то расколоть это удушающее молчание. И она говорила.

— Он возмущался, что я не убираю в квартире и что дома нечего есть. Спрашивал, почему я хожу в мужской футболке.

— И почему же? — вдруг спросил Анбу.

Сарада удивленно посмотрела на него. Ему правда было любопытно или он просто издевался? И то, и другое казалось странным. Первое — потому что к делу это отношения не имело. Второе — потому что сарказм под налетом железного характера добавлял образу этого человека неожиданной харизмы.

— Люблю свободную одежду, — буркнула Сарада и поправила очки.

Анбу покачнулся на пятках.

— Его вещи на месте?

— Вроде бы да.

Сарада толком и не знала, где что хранил Саске, и что могло пропасть.

— Он жив, — произнес вдруг Анбу. — Большего сказать не могу.

От сердца немного отлегло.

Чего это вдруг сжалился?

— Если что-нибудь вспомнишь, свяжись со мной через Шикаку.

Сарада кивнула. Человек мгновенно исчез: использовал шуншин. Сразу стало как-то легче. Но вот слова незнакомца в маске кота никак не лезли из головы.

«Вещи на месте?»

Сарада зашла в комнату отца и осмотрелась. Подняла упавшую рамку с фотографией седьмой команды и полезла в ящики. Футболки, белье. Оружие.

Все на месте? Черт его знает.

Она поднялась и снова оглядела комнату.

Рюкзак. Куда делся рюкзак? Он всегда лежал на кресле.

Сараде показалось, что исчезнувший Саске, о котором она так пеклась, вдруг подкрался сзади и окатил ее ледяной водой из ведра.

Вот почему Анбу заинтересовался вещами Саске. Его не волновало воровство, да никто и не крал бы дурацкий рюкзак. Обнаруженная пропажа навела Сараду на мысль, что отец просто собрал вещи и ушел. Мысль о том, что Саске где-то прячется, посещала ее и прежде, но только первое время. Ему было некуда идти. Где бы он пропадал так долго? Все это навело Сараду на подозрение, что отца похитили. Но сейчас она поняла, что крупно ошиблась. Похитители не стали бы ждать, пока Учиха Саске вернется домой и упакует вещи.

Папа жив и просто сбежал. Но… куда?

Сараду обуревали смешанные эмоции. Она зарылась пальцами в прическу и продолжала стоять на месте. Отец ее бросил. Оставил одну, а сам ушел, не сказав куда, неизвестно с кем и непонятно за каким…

Ему было наплевать на нее. Как, впрочем, всегда. Но с другой стороны, это значило, что он, скорее всего, в порядке. Анбу подтвердил, что Саске жив, а то, что уход отца был спланирован им же самим, могло хоть немного гарантировать, что он знал, что делает.

****

Тишину рощи ритмично разбивал звук вонзающихся в дерево кунаев. Неджи сидел на свободном бревне и медитировал.

— Привет, Сарада, — сказала Тентен и ловко запустила в мишень еще один кунай.

— Привет. Где Гай-сенсей?

В последнее время джонин исправно тренировал их, и раз сейчас его не было на площадке, это означало, что случилось нечто особенное.

— Гай-сенсей в Резиденции, — Тентен отправила в полет еще один кунай. — Илив госпитале.

Снова бросок.

— Что-то с Ли-саном?

— Нет.

Тентен перестала бросать кунаи и прокрутила очередной на пальце.

— Избрали Годайме Хокаге. Цунаде-сама, одна из Легендарной Троицы Листа, вернулась в деревню и станет Пятой. Первая женщина Хокаге!

Тентен была непривычно дружелюбна и разговорчива. Сарада поняла, что новость временную сокомандницу очень обрадовала, и ей просто необходимо было на кого-то выплеснуть свои впечатления, а кроме медитирующего Неджи на площадке не было ни души. Сарада подозревала, что Хьюга решил помедитировать не просто так, а с дальновидной целью — избежать трепа Тентен, но новость пришлась по вкусу и ей. История возвращалась на прежние рельсы.

Не все потеряно. У мамы будет учитель.

— Цунаде-сама — великий медик, — задумчиво пробормотала Сарада. — Она сумеет вылечить Ли-сана, так ведь?

— Гай-сенсей затем и отправился.

— Полагаю, пока он не добьется своего и не сведет Годайме с Ли, на тренировках мы его не увидим, — неожиданно подал голос Неджи.

Вылечат Ли, а меня вышвырнут. Может, оно и к лучшему. Но если вернулась Цунаде-сама, значит, с ней вернулся и…

****

— Сюда, баа-чан!

Цунаде поморщилась.

Этот мальчишка был до раздражающего фамильярным и подбирал окружающим отвратительные клички. Отвратительные в первую очередь потому, что очень уж меткие.

— Я больше не практикую ирьениндзюцу, — сощурилась Цунаде, нехотя следуя за непоседливым генином в госпиталь. — Осмотреть — осмотрю, но не ожидай слишком многого.

— А что, баа-чан. Ты же вроде как лучший медик, даттэбайо? Неужели вылечить Какаши-сенсея тебе не по силам?

Вопрос, заданный невиннейшим тоном. Посторонний человек и не уловил бы в нем глубоко зарытого сарказма. Наруто Узумаки возвращал обратно ее же слова, и Цунаде крепко задумалась. Ей с первого взгляда показалось, что он прямолинейный самоуверенный дурак. Она не думала, что он еще и настолько злопамятный. Здорово же его задело.

— Как там расенган? Уже завершил третью ступень? — не осталась в долгу Цунаде.

— Вот вылечишь Какаши-сенсея и Густобровика, и сразу пойду завершать, ттэбайо.

Упрямец. Даже если и задело его, то виду теперь не подает, все парирует. Что за несносный мальчишка?

Цунаде мимоходом подумала, что Какаши повезло. Джирайю Наруто окрестил отшельником-извращенцем, что уж и говорить, за дело; ее — бабулькой, тоже заслуженно, не поспоришь. Как получил свою кличку некий Густобровик, Цунаде догадывалась. А вот Какаши мальчишка почему-то называл просто по имени. Настолько уважал?

С того спора ее с Наруто связывали особые отношения. Ни одна беседа не обходилась без взаимных подколов. Цунаде чувствовала, что у Наруто накопилась на нее очень сильная обида, и он капля за каплей подмешивал ее в их разговоры. Отныне они стали едва ли не соперниками, как бы по-идиотски это ни звучало. Наруто не отказался от идеи стать Нанадайме Хокаге, наоборот, еще сильнее укрепился в этом желании. И в то же время, обозвав его недостойным должности Хокаге, Цунаде не считала достойной саму себя. А ведь ее избрали. И ей почему-то казалось, что Наруто чувствует ее сомнения и внимательно за ней наблюдает, ожидая прокола, чтобы убедиться, что женщина, так просто поставившая крест на его карьере Хокаге, сама с этим нелегким делом не справляется.

Люди восторгались ею и уважали просто потому, что она была саннином. Женщина из Троицы Листа, лучший медик своего времени. Но на Узумаки Наруто шлейф ее былых подвигов никакого впечатления не производил. Мальчик собирал о ней свое мнение по тем поступкам, которым был свидетелем лично, и с той минуты, как они вернулись в Коноху, Цунаде чувствовала, что за ней наблюдает самый неподкупный из судей.

Оказавшись над постелью бесчувственного Какаши, она бегло просмотрела историю болезни. Гендзюцу. Высшее гендзюцу. Вряд ли оно длилось до сих пор. Сама техника уже давно развеялась, а вот последствия остались. Давление на психику оказалось настолько сильным, что сознание Какаши застряло где-то глубоко внутри и не могло вырваться наружу.

Проблема с мозгом. Нужно переключить кое-что…

Цунаде приложила руку ко лбу Какаши. Провести такую бескровную операцию было несложно. По крайней мере, для нее.

Очнувшийся Какаши выглядел уныло и затравленно, будто провинившийся щенок.

— Однако, не ожидала от тебя, — пристыдила его Цунаде. — С двумя бандитами не совладал. А еще гений.

Какаши в лице не изменился. Только глухо выдавил:

— Прошу прощения.

Наруто ликовал.

— Отлично! Какаши-сенсей снова с нами!

Что-то яростно жгло затылок, и Цунаде обернулась. Возле ширмы пританцовывал от нетерпения Гай.

— Остался только Густобровик, ттэбайо!

На последних словах Наруто Гай вывалился из-за ширмы.

— Прошу вас, Цунаде-сама! Загляните наконец к моему подопечному Ли!

Цунаде сразу что-то не понравилось в его перевозбужденном состоянии. Они пошли по больничному коридору к палате «Густобровика» Ли и неожиданно столкнулись с ним в коридоре. Невысокий мальчишка с широкими бровями ковылял по коридору, опираясь на костыль. Он держался уверенно, но Цунаде прекрасно видела, чего ему это стоило.

И правда, подходящая кличка.

Она прикусила нижнюю губу.

— Это твой подопечный?

— О да! — заорал Гай. — Мой дорогой бесценный ученик!

На сердце похолодело.

— Вот как…

Это уже не гендзюцу. У него серьезные проблемы.

— Наруто!

— А?

Мальчишка повернулся к ней и взглянул ясными голубыми глазами.

— Ты хотел завершать расенган.

— А. Ну…

— Вот и беги.

— Ага! Тогда остальное за тобой, баа-чан.

Цунаде, уперев руки в бока, проводила его взглядом.

Вреднющий пацан. Но все-таки он мне нравится.

Они прошли в палату.

Ли как две капли воды походил на Гая, и внешне, и одеждой. Наверняка и основная специализация была тоже тайдзюцу.

Мальчик разделся до пояса, и Цунаде приложила ладонь к его округлой спине.

Черт. Осколки… Такие мелкие и так много… И где это он так попал?

Говорить такие вещи человеку всегда непросто, но Цунаде хватило силы духа сделать это. Спокойно, твердо.

— Скажу для твоего же блага. Уходи из шиноби.

Ли дернулся, как от удара током.

В палате повисла тишина.

— Цу… Цунаде-сама, — проронил Гай и нервно рассмеялся. — Не время так шутить.

— У него множество костных осколков в спинномозговом канале, — продолжала она все так же спокойно. — Да еще и сидят глубоко. С таким телом миссии не выполняют.

— Говорю же, Цунаде-сама. Шутки шутками…

Гай выплескивал на нее свое отчаяние, словно она могла что-то сделать.

Пойми же. Не могу. Есть вещи, с которыми нужно просто смириться.

— Даже если бы мы провели операцию…

— Не слушай ее, Ли! — завопил вдруг Гай. — Это… это не Цунаде-сама! Это самозванка! Хенге, да? Признавайся, кто ты, черт подери!

Цунаде оглянулась на него через плечо.

— Нет ни единого шанса? — тихо спросил мальчик, все еще голый до пояса. В отличие от своего учителя, он воспринял новость достойно.

— Именно.

Цунаде смотрела, как он молча одевается, берет костыль и ковыляет прочь из палаты, мимо застывшего Гая, печальных Шизуне и Тонтон. В тишине слышался звук его шаркающих шагов и звонкого щелканья костыля о плитку. Дверь раздвинулась и задвинулась снова.

Вот и все.

— Знал бы заранее… не стал бы вас звать… — пробормотал Гай.

— Ну знаете! — возмутилась Шизуне.

Цунаде остановила ее жестом руки.

— Я понимаю, как тебе сейчас больно. Но чем раньше — тем лучше. Со временем он все равно бы узнал правду.

****

Адское сражение с собственной чакрой продолжалось. Наруто обосновался в рощице и по новой громил деревья незавершенным расенганом. Все повторялось: пекли щеки, горела обожженная чакрой рука, в ушах отдавался сверлящий звук техники, а стволы окружающих деревьев украшали вмятины и завитушки спиралей.

Не получалось. Все еще не получалось. Техника упрямо ему не подчинялась.

Наруто не хотел встречаться ни с Саске, ни с Сакурой-чан, ни с Сарадой нээ-чан, потому что мечтал, чтобы ему было что показать им. Саске за пару недель разучил Чидори, а он свой расенган не смог. Хвастался нээ-чан, что выучит новую технику, и так и не выучил.

Завершу расенган, а потом уже с ними встречусь. И Какаши-сенсею покажу.

Напоминание о том, что он проиграл спор баа-чан, засело в сердце болезненной занозой. Наруто не хотел, чтобы Сарада узнала о споре. Если б и она разочаровалась в нем и перестала называть Нанадайме, это было бы уже слишком.

Наруто грохнул очередной гудящей техникой по стволу и, запыхавшись, пялился на новую спираль.

Черт, ее не должно быть. Должна быть просто глубокая дыра. Откуда берется эта спираль, ттэбайо?

Он прислонился лбом к дереву, обнял руками ствол и ждал, пока немного выровняется дыхание.

— Наруто нии-чан! — послышались визгливые детские голоса.

Из рощицы вылетели ребята Конохамару.

— А?

Наруто отклеился от ствола и взглянул на них с удивлением. Почему-то Удон и Моэги прибежали только вдвоем.

— Что стряслось уже?

— Конохамару-чан сейчас… — запричитала Моэги, давясь воздухом.

За нее продолжил Удон.

— …забаррикадировался.

Он шмыгнул носом и длинная вязкая сопля, свисающая из ноздри, втянулась обратно, а затем снова свесилась над губой.

****

В кабинете засел какой-то вредный ребенок, вроде бы внук Сарутоби-сенсея, но Цунаде не торопилась его выгонять. Если кабинет недоступен, можно и отдохнуть со спокойной душой. Вот только упрямая Шизуне все равно утащила с собой документы, надеясь засадить ее за них.

И все-таки засадила.

Новоиспеченная Годайме сидела в пустой чайной за столом, заваленным папками, с тоской смотрела на чай и данго и неодобрительно косилась на ученицу.

— Пейте, пока горяченький, — мило улыбнулась Шизуне.

Бессовестная. Я не это имела в виду.

— Шизуне… В кого ты такая злая, а?

Ученица, прихлебывая чай, протянула ей одну из папок.

— Самая свежая картотека шиноби. Состав во многих командах поменялся. Просмотрите, пожалуйста.

Цунаде смерила взглядом толстую папку, а Шизуне как ни в чем не бывало принялась уплетать данго.

Осмотр картотеки неожиданно увлек Цунаде. В деревне много что изменилось, и те дети, которых она знала еще генинами, стали джонинами и обзавелись собственными командами, даже малышка Куренай.

— Ход мыслей Сандайме виден насквозь. Хьюга, Абураме и Инузука. Тайные клановые техники, специализация — поиск. О, ИноШикаЧо. Такой же состав, как и у родителей. Новое поколение. Забавно.

— Может, вы будете листать по порядку?

— Отстань, Шизуне.

Цунаде остановилась на команде Гая.

Тот самый мальчик.

Она не ошиблась. Упор на тайдзюцу.

Шизуне обнимала руками чашку, сдувала над чаем пар и пыталась вверх ногами читать картотеку.

— Рок Ли?

Цунаде вздохнула.

— Цунаде-сама… Правда нет никаких шансов? — осмелилась спросить Шизуне. — Или…

— Если бы даже я могла провести операцию, шансы были бы пятьдесят на пятьдесят, что он умрет. Я бы все равно не взялась, если ты об этом.

— Вот как…

Рядом с фотографией Густобровика Ли, которого Цунаде уже списала со счетов, был приклеен стикер.

«Временно заменяет Сарада Учиха. Дело № #####»

— Учиха Сарада. Хм, интересно.

Цунаде пролистала папку и нашла личное дело девочки.

Учиха Сарада родилась еще до начала Третьей Мировой.

В таком возрасте все еще ходить в генинах?

Но дата рождения была почему-то дважды подчеркнута красным маркером. Цунаде заметила записку, которая лежала в том же файле, но написана была от руки.

— Что-то не так, Цунаде-сама?

— Странная девочка. Показатели как для генина впечатляющие. Однако сейчас ей должно быть лет девятнадцать, судя по дате рождения, а в записке указано, что биологический возраст — двенадцать-тринадцать лет.

— Но это невозможно. Разве что дело в задержке развития…

— Подробностей в записке нет. Как Нанадайме справится с нашим маленьким бунтарем, поищем об этом что-нибудь подробнее.

Шизуне опешила.

— Нанадайме?!

Цунаде ухмыльнулась.

— Смешная кличка. Раз уж я для него «баа-чан»…

Она вернулась к каталогу команд.

— Номер семь. Команда Какаши.

А сама подумала: «Черт, сплошь семерки. Может, в этом дело? Седьмой Хокаге, потому что из Седьмой Команды?»

Цунаде бегло осмотрела фотографии и показатели членов команды Какаши. Учиха Саске, Харуно Сакура, Узумаки Наруто.

Связи, связи. Ученик становится учителем сына. Детишки даже не представляют, насколько все продумано и просчитано за их спинами.

— Сандайме — хитрец. Учиха и джинчурики. Наверняка ведь для того, чтобы в будущем мальчишка-Учиха мог подчинить Кьюби, если тот выйдет из-под контроля.

— Команда Наруто-куна?

— Угу.

Имя Саске Учиха тоже было подчеркнуто красным маркером.

— И здесь записка.

— Что там?

— Учиха Саске… временно выбыл из команды.

— Травма? Как у Ли-сана? — обеспокоилась сердобольная ученица.

Цунаде покачала головой.

— Пропал две недели назад. Да что не так с этими Учиха?

Цунаде подперла кулаком щеку и цыкнула.

— Получается, команда Какаши теперь неполная, пока не отыщется этот Саске?

— Именно.

Цунаде кусала нижнюю губу, размышляя.

— Только начала смотреть картотеку, а уже могу кое-что подправить как Хокаге.

— Что?

— Девчонку Учиха из команды Гая перекидываю к Какаши. Сандайме планировал, что в команде с джинчурики должен быть шаринган. Если Саске не отыщется, мы, по крайней мере, закроем этот пробел заранее. К тому же, Учихе лучше под началом Какаши. Он знает, как обращаться с шаринганом, а Гай ей много не даст. Ему на замену добавим кого-нибудь другого.

Шизуне что-то помечала в блокнотике, который появился неведомо откуда.

— А если вернется Саске?

— Вернется — будем решать. А не вернется, так что, нам сидеть его ждать?

— Поняла. А Ли-куна… вычеркивать из списков шиноби?

— Однозначно.

Глава 75. Плохая новость и хорошая

75

Наруто лежал на земле и наблюдал, как в шевелящихся просветах между листьями мелькают клочки голубого неба. Ладонь пекла и слабо пульсировала. Ветерок холодил вспотевшее тело, а с виска щекотно стекала прямо в ухо капля пота.

— Наруто?

Он вздрогнул и подскочил. Сакура-чан стояла совсем рядом. Насколько же громко шумела в ушах кровь, если он не заметил, как она подошла?

— Сакура-чан!

Она улыбнулась.

— Рада, что ты вернулся.

Так странно. Обычно Сакура-чан кричала и называла его идиотом. Чего же тогда сейчас… Да и отыскала его сама.

— Что стряслось?

Сакура пожала плечами.

— Какаши-сенсей пришел в себя.

— Я знаю.

Разумеется, он знал. Сам привел Цунаде баа-чан, чтобы она вылечила Какаши-сенсея.

Сакура открыла рот, чтобы сказать еще что-то, но передумала. Однако Наруто это не устраивало. Он поднялся на ноги и заглянул ей в глаза.

— Что такое?

— У меня есть две новости: хорошая и плохая, — сдалась Сакура. — С какой…

— С хорошей.

Подруга выдохнула.

— Ладно. С нами в команде теперь будет Сарада.

Наруто продолжал смотреть ей в глаза, но все еще не до конца понимал, о чем это она говорит.

Сарада? С ними в команде? Это было бы слишком огромным счастьем, а потому не могло оказаться правдой. Да и что-то не складывалось. Сакура-чан точно над ним издевалась.

— Это невозможно, — сказал Наруто. — В команды не набирают больше трех генинов. А у нас уже есть Саске…

Сквозь маску дружелюбия на лице Сакуры проступила печаль, на этот раз самая неподдельная и искренняя. Она не издевалась.

— Насчет Саске-куна… это вторая новость.

****

Цунаде прищурилась.

— Ты кто?

Анбу скинул капюшон светлого плаща и отлепил от лица маску. Цунаде с любопытством рассматривала его: блестящие от пота короткие серые волосы, широкие скулы, белый шрам, тянущийся от середины подбородка к верхней губе и выше.

— Тонэки Ёро. Капитан… бывший капитан отряда Анбу.

Он низко поклонился.

— Бывший?

— Оба отряда под моим командованием погибли.

— А ты выжил. Не поделишься, как?

Цунаде вскинула бровь, пристально глядя в глаза юноше, но ни единый мускул на его лице не дрогнул.

— Случайность. Меня нашла команда генинов Майто Гая. Еще бы полчаса-час, и я был бы мертв.

Цунаде скривила рот и прикусила губу.

— Мне сказали, ты занимался исчезновением Учихи Саске.

— Так точно.

— Я хочу знать подробности.

— Он пропал в ночь с девятого сентября на десятое. Мои команды преследовали сбежавших из тюрьмы шиноби Звука. Беглецы двигались от западной стены Конохи по лесу, с ними был и Саске. Мы вступили в бой, попытались его отбить.

— И они вчетвером одолели вас восьмерых?

— Так точно.

— Проблема в кадрах Анбу или…

— Второе. Эти четверо — они не люди.

Голос парня едва заметно дрогнул. Цунаде неуютно повела плечами.

— Да уж, нечасто встречается нечто, способное напугать капитана Анбу. Другими словами, Скрытый Звук похитил наш шаринган.

Тонэки Ёро промолчал.

— Звук… хм. Чего это они вдруг зашевелились. Орочимару мертв, насколько я понимаю?

— Так точно. Есть еще кое-что. Учиха Саске…

— М-м?

— Во время второго этапа экзамена на чунина Орочимару оставил ему проклятую печать. Какаши-сан ее запечатал, однако… Я посчитал, что следует сообщить вам, Хокаге-сама.

Цунаде призадумалась. Она смотрела, щурясь, на молодого парня и соображала, что ей предпринять.

— Продолжай заниматься этим делом. Ты остаешься капитаном. Собери себе новую команду и работай.

— Есть.

— Гм. Ладно, ступай.

Тонэки Ёро поклонился, надел маску и вышел из кабинета.

Цунаде недовольно цыкнула и снова уперлась кулаком в щеку.

— Орочимару даже после смерти доставляет кучу проблем. Итого, из Учиха у нас осталась только одна девочка.

— Уи, — печально пискнул поросенок.

Цунаде покосилась на ученицу.

— Ты чего такая хмурая, Шизуне?

— Просто задумалась. Учиха, как и люди вашего клана, основатели Конохи. Такая трагедия, что выжило только двое детей.

— Гм. Да уж.

Цунаде отложила папку с личным делом Саске.

— Я просила тебя найти мне отчет по той миссии.

Шизуне опустила Тонтон на пол, покопалась в стопке папок на письменном столе, пролистала одну и вытащила документ в несколько страниц.

— Вот отчет. А-ранг, Сарада Учиха, одиночная миссия.

Цунаде приподняла верхний лист, чтобы заглянуть сразу в конец отчета, потянулась за чашкой и пригубила горячего чаю.

Дверь неожиданно распахнулась, и в кабинет ураганом влетел Наруто.

— Где Саске?!

Цунаде поперхнулась чаем, откашлялась и воскликнула с негодованием:

— На-аруто! Это кабинет Хокаге. Ты какое…

— Неважно, баа-чан. Пропал Саске!

— И без тебя знаю!

— Где он?! Где он, ттэбайо?

— Я отправила людей на его поиски.

— А-а-а! Ты знаешь, где он!

— Не знаю.

— Знаешь! Отправь меня, баа-чан!

Цунаде рассвирепела. Она грохнула кулаком по столу, так что чай расплескался на раскрытую папку и отчет о миссии.

— Ты говоришь с Хокаге! Будешь указывать мне, что делать, когда станешь Нанадайме. А до тех пор помалкивай!

Девятихвостый мальчишка присмирел.

— Отправь меня на миссию. Я хочу найти его, даттэбайо!

— Ты там ни к чему.

— Но, баа-чан!

— Не называй меня так! Завтра твоя команда отправляется на другую миссию. Подберу вам что-нибудь.

— Но…

— Наруто! — сказала Цунаде и прищурилась. — Как только вернется Саске — Сарада уйдет из вашей команды.

— Что? Но…

Наруто помрачнел. Он медленно развернулся и направился к двери, а Цунаде, кусая губы, задумчиво изучала спираль Водоворота на спине его курточки.

— Я все понял, баа-чан, — добавил он и тихо покинул кабинет.

****

Состояние жуков Сараде не нравилось. Она исправно кормила их чакрой, но двое все равно сдохли. То ли кормежки чакрой им было недостаточно, то ли их жизненный путь подошел к концу естественным путем… Плодиться в неволе жуки отказывались, а трогать Шино и подчищать свои действия гендзюцу вновь Сарада не решалась. Наспех состряпанная иллюзия Лабиринта Воспоминаний помогла сбить учителя с толку, но халтурой попахивало за версту: Сарада явно где-то напортачила, и теперь Шино-сенсей при каждой встрече (а заглядывал он часто), спрашивал, не общались ли они прошлым утром. Именно не тем самым утром, когда они действительно разговаривали, а всякий раз новым. Сарада рассчитывала, что со временем это пройдет, забудется, но идея о гипотетической беседе с кем-то «этим утром», о которой он запамятовал, упорно не покидала сенсея и становилась какой-то навязчивой.

Сарада поняла, что яд нужно срочно из жуков извлекать, пока они все не отбросили лапки. Но вот каким образом? Как из целого организма насекомого извлечь именно то вещество, которое тебе нужно, если даже не знаешь ничего об этом самом веществе? Одно Сарада подозревала четко: яд был органическим. Неорганические она изучила хорошо и ничего похожего по симптомам на яд своих питомцев не нашла.

С органическими ядами дела обстояли сложнее. Классические подходы по выделению были долгими и трудными, требовали особой аппаратуры и зачастую о своем веществе нужно было знать размеры, класс… Хоть что-нибудь! Сарада не знала ничего. Ее познания анатомии, физиологии и химии были отнюдь не так хороши, чтобы вычислить мишень действия яда и его формулу по одним только симптомам.

В томике по медицинским техникам упоминалось, что с помощью ирьениндзюцу можно извлекать яд из тела пациентов вручную, но Сарада медицинскими техниками не владела и вообще слабо представляла, как можно вручную достать из жуков яд.

В дверь позвонили. Сарада отставила на стол контейнер с жуками, вернулась в гостиную и открыла входную дверь. Перед порогом стоял парень в зеленом жилете. Чунин, судя по всему.

— Учиха Сарада. Вас вызывает Хокаге.

— Поняла. Спасибо.

Чунин кивнул и ушел.

На сердце стало неспокойно.

Годайме… И зачем это я ей?

Сарада оделась, закрыла квартиру и пошла в Резиденцию.

У дверей кабинета Хокаге стояли Анбу. Сарада поежилась, но Анбу на нее никак не отреагировали, и она спокойно зашла в кабинет.

Пятая, подперев щеку кулаком, сидела за столом, заваленным документами, и вяло листала папку. За широкими окнами виднелись крыши домов и макушки деревьев. Помещение чем-то отдаленно смахивало на кабинет Нанадайме в будущем, но все в нем было как-то скромнее: другой стол, не такое шикарное кресло; не было компьютера, телефона, да и бумаг поменьше.

Годайме оторвалась от документов.

— Учиха Сарада, значит.

— Хай.

Сарада подошла ближе и остановилась в нескольких метрах от стола.

Это было самое малоприятное место, как сейчас, так и в будущем. Стоя перед столом Хокаге, Сарада чувствовала себя чуть ли не обнаженной. Когда рядом была команда, взгляд Хокаге рассредотачивался равномерно между всеми. Да и в прошлом, то есть в будущем, Нанадайме всегда смотрел больше на Боруто. Может, потому, что тот громче всех возмущался. Или же потому, что Боруто был его сыном?

Сейчас Сарада была одна, и три пары глаз — Годайме, Шизуне и Тонтон — исследовали ее с таким интересом, что хотелось немедленно провалиться сквозь землю.

— Как так вышло, Сарада, что по документам тебе девятнадцать, а выглядишь ты на тринадцать от силы?

Это утро обещало быть слишком нервным. Отчитываться перед малознакомой строгой женщиной в планы Сарады не входило. Она уже успокоилась, что проблему с волной успешно решил Шисуи, но не учла, что смена власти в Конохе отзовется и на ней, и разгребать эти проблемы придется снова, уже самостоятельно.

— Техника.

— Какая техника?

— Техника Мангеке Шарингана Шисуи.

Годайме прищурилась.

Сарада уважала учителя своей матери, но при близком общении, которое длилось не дольше нескольких минут, поняла, что Цунаде-сама ей не нравится. Что-то было в этой женщине такое, как в Анбу, с которым она говорила о Саске. Присутствие таких людей вызывало дискомфорт. По темпераменту своему подчиняться Сарада никому не любила. Главенство Какаши-сенсея, Конохамару-сенсея и взрослого Нанадайме она принимала спокойно, но людей с такой внушительной и тяжелой энергетикой, как Цунаде, терпеть было психологически сложно. Быть может, потому, что в Сараде постепенно просыпалась похожая натура, которая никак не готова была подчиняться себе подобным.

— Как она работает?

— Я не знаю.

— При каких обстоятельствах это произошло?

— Во время трагедии в квартале Учиха. Меня попытались убить.

— Кто?

— Я не видела лица, — пробормотала Сарада.

С каждой секундой она все больше опасалась, что Годайме ей не поверит. Все-таки Шисуи наверняка умел врать куда более убедительно, если ему удалось успокоить подозрения Третьего.

Сараду вдруг осенило.

А не использовал ли Шисуи на Третьем Лабиринт Воспоминаний? Шисуи мог. Он наверняка идеально владел этой техникой.

— Что было дальше?

— Ничего. Я потеряла сознание. Очнулась в той же комнате полгода назад, только вокруг уже никого не было.

Цунаде хмурилась все больше. Хмурилась и молчала.

— Ладно, — сказала она с недовольством. — Все это очень странно, но так тому и быть.

Сарада немного расслабилась.

Все-таки поверила?

— У тебя хорошие показатели, Сарада, — похвалила Годайме. — Миссия А-ранга в одиночку… Все еще ходишь в генинах? Почему не пошла на последний экзамен?

— У меня не было команды. Мне не с кем было идти, и меня некому было порекомендовать.

— Вот оно что. Мда, на экзамен же идут группами по трое.

— Необязательно, — возразила Шизуне.

Сарада и Цунаде с интересом повернули к ней лица.

— Необязательно?

— Из правил бывают исключения. Были генины, которые сдавали экзамен в одиночку. Например… — она запнулась.

— Например, кто?

— Учиха Итачи.

В кабинете повисла неловкая тишина.

— Я бы… — начала Сарада и осеклась.

Цунаде повернулась обратно к столу и внимательнее взглянула на документы.

— Эта миссия была после регистрации на экзамен. Вряд ли Сандайме подозревал в Сараде потенциал, равный Итачи.

По коже пробежал мороз. Ее сравнили с дядей. Это было одновременно лестно и страшно.

— Мне… мне далеко до него, — запинаясь вымолвила Сарада, гипнотизируя символ Конохи на письменном столе.

Она прекрасно помнила свои тренировки с дядей. Разумеется, ей далеко до него.

— Да уж, — фыркнула Цунаде. — Надеюсь, ты не пойдешь по его стопам. Так, ладно.

Годайме закрыла и отложила папку. Развернула какой-то свиток, бегло прочла записи.

— Деревня сейчас в трудном положении, людей не хватает, мы едва справляемся с валом миссий. Совет без Хокаге действовал по протоколу, но я от него отступлю. Все команды генинов пойдут на миссии без джонинов-наставников. В основном это будет D и С-ранг. Твоей команде я, скорее всего, дам В-ранг. Вам по силам, надеюсь, справитесь.

— Моей…

— Цунаде-сама… — напомнила Шизуне.

— Ах да. Сарада, я перевела тебя в другую команду.

Другая команда. Новые люди. Я только привыкла к Неджи и Тентен…

К горлу подступал ком страха. Сарада давно подозревала, что с восстановлением Ли ее переведут, и даже хотела этого. Но в эту самую минуту вдруг поняла, что будет скучать. И лучше знакомые Неджи и Тентен, чем…

— Будешь работать в Седьмой, вместо Саске.

— В Седьмой… — машинально повторила Сарада.

В Седьмой. Вместо Саске. А папа…

Стол Хокаге, Цунаде и Шизуне, крыши домов за окнами вдруг очутились где-то далеко за заслоном, словно бы в другой реальности. Сарада облизнула сухие губы и прислушалась к тишине, прорывающейся сквозь гул крови в ушах.

Седьмая. Команда мамы, папы и Нанадайме. Боги…

— Но если Саске вернется?

— Все просто, Сарада. Если вернется — сдашь на чунина. Тогда мы сможем свободно комбинировать тебя с другими. А пока не вернулся — твое место в команде Какаши.

****

— Куда Саске-то делся? — не унимался Наруто. — Чего он Сараду нээ-чан одну оставил? Тэмме…

Они с Сакурой вошли в подъезд дома, где жила Сарада, и поднимались по лестнице.

— Ты не рад, что с нами будет Сарада?

— Я рад, но Саске… Он мой друг. Я не могу решить. Это слишком сложно, даттэбайо!

Его голос разлетелся по подъезду протяжным эхом. Сакура печально улыбнулась.

— А если бы Сараду взяли вместо меня? Тогда и Саске бы остался. И вы были бы втроем.

— Э-э? Ты что говоришь, Сакура-чан. Ты тоже мой друг. Я бы все равно не мог решить.

Наруто остановился перед дверью, почесал затылок и признался:

— Всегда боялся нажать эту кнопку.

— Ты тоже?

Они посмотрели друг на друга и вдруг рассмеялись. В их общении что-то изменилось. Сакура больше не была для него объектом воздыханий, и Наруто перестал доставать девушку, а она в свою очередь перестала злиться на него. Наруто впервые по-настоящему понимал ее чувства. Ему нравилась Сарада, а Сакура-чан любила этого идиота Саске. Влечение к двум неприступным людям из клана Учиха объединяло, и их с Сакурой души тонкими нитями сшивало ощущение солидарности.

Она вдавила кнопку звонка и отступила на шаг от двери.

Наруто затаил дыхание. Он не видел Сараду уже больше месяца и представлял их встречу по-разному. Все возможные варианты…

…столкнутся у ворот…

…Сарада сама придет к нему в гости, как раньше…

…увидит тренировку с Саске и потрясающе яркую победу в спарринге будущего Нанадайме Хокаге. Вот только к тому моменту стоило завершить расенган…

Все оказалось совсем не так, как он воображал. Они не встретились у ворот. Сарада не зашла к нему в гости. И к лучшему, все равно у него дома царил хаос. В конце концов, Саске пропал, а сам Наруто так и не завершил расенган.

Тем временем в квартире было тихо. Никто не шел встречать гостей.

Вот оно — разочарование. Подкрадывается из тишины за дверью и сдавливает горло, так что хочется плакать. Хочется, но нельзя.

— Ну вот, так всегда, — простонал Наруто. — Каждый раз, когда я прихожу — мне никто не открывает.

— Ладно тебе. Я навещала Сараду, пока тебя не было, — сказала Сакура и позвонила еще раз.

Они снова прислушались.

Ничего.

На лестнице послышались шаги.

— Наруто?

Знакомый голос пробрал до мурашек. Наруто медленно повернулся.

Сарада стояла на лестничной площадке внизу, держась рукой за перила. Все такая же. В своем светло-вишневом платье с молнией, застегнутой под самое горло, очках с красной оправой, челкой, спадающей на бок поверх протектора. Стояла и смотрела на него.

От внезапного счастья перехватило дыхание. Наруто не знал, что сказать, боялся шевельнуться.

— Сарада! — радостно воскликнула Сакура.

И застывший мир снова ожил. Сарада моргнула и стала подниматься по ступенькам, а Наруто наконец-то вдохнул. И вовремя, иначе бы задохнулся, как идиот.

Нээ-чан выглядела немного смущенной.

— Вы ко мне…

— Мы же теперь команда, — сказала Сакура.

Сарада впустила их. Наруто осторожно шагнул в прихожую вслед за Сакурой. Он с любопытством осматривал мятую постель на диване, стопки книг на полу в гостиной…

На кухне было светло. Сакура с Сарадой о чем-то говорили. Или не говорили. Он если и слышал, то не вникал. Вцепился в горячую чашку с чаем и пытался собраться с мыслями.

«Годайме сказала, завтра у нас миссия», — услышал он обрывок фразы и выпалил:

— Баа-чан дает нам задание?

Девочки посмотрели на него, и Наруто смутился.

Слишком громко, даттэбайо… Почему она так смотрит? Так внимательно.

Он опустил лицо и утопил взгляд в чае, исходящем паром.

Месяц назад с Сарадой было проще. Мысли об идеальной встрече сыграли с Наруто злую шутку: теперь он был не в себе.

— Если «баа-чан» — это Цунаде-сама, то да, — ответила Сарада.

— Почему ты называешь ее «баа-чан», Наруто? — удивилась Сакура. — Я слышала, она очень красива.

— Да ей полтинник уже! Она притворяется просто! Она же этот… медик, даттэбайо.

Сакура мечтательно вздохнула.

— Женщина-Хокаге. Надо же, она, наверное, очень сильна.

Наруто снова выпал из реальности. Обжигался чаем, облизывал пекущие губы. Голос Сакуры-чан сливался в сплошной неразборчивый шум, время от времени разбиваемый голосом Сарады, от которого Наруто всякий раз едва не вздрагивал.

Шесть лет прошло. За шесть лет он успел отвыкнуть от этого голоса, и слышать его вновь было приятно и странно.

Он думал о том, как Сакура-чан спросила, хотел бы он быть в команде с Саске и Сарадой, чтобы кто-то из этих двоих был вместо нее. Нет, он не хотел. Без Сакуры было бы не то. Без любого из них было бы не то, но четыре генина в команде — так почему-то было нельзя.

Девочки встали из-за стола. Наруто не задумался почему. Обернувшись, он увидел, что Сакура уже стоит в прихожей, обувается.

— Э-э… Сакура-чан! Ты куда?

— Мне пора домой. Надо помочь маме и подготовиться к миссии.

И как я не заметил, что она уходит? Мне, наверное, тоже надо. Что это я один останусь?

Но уходить не хотелось. Дома ждала пустая квартира в полном беспорядке, а с момента возвращения Сарады Наруто с безумной силой стало тянуть к дому, где обитали Учиха. Он слонялся неподалеку, соблюдая дистанцию, не решался подойти ближе за невидимую черту. И вот теперь, сидя в самом сердце желанной квартиры, он не мог просто взять и уйти. Даже если и понимал, что это правильно и ему стоит попрощаться с Сарадой, поблагодарить ее за чай и отправиться домой, все равно продолжал сидеть за столом и наблюдать, как Сакура выходит в коридор, как закрывается за ней входная дверь, а Сарада нээ-чан защелкивает барашек замка.

****

Мама ушла. Сарада опустила руки и выдохнула. Она спиной чувствовала, как Нанадайме прожигал взглядом ее затылок. За все время, что рядом была Сакура, он не сказал почти ни слова. Сидел, опустив лицо, и изучал чаинки в своей чашке. Сарада поглядывала на него украдкой и любовалась, когда мама отвлекалась на чай. Она боялась, что Нанадайме тоже уйдет, но он почему-то остался. И как только за Сакурой захлопнулась дверь, Сарада испугалась уже другого.

Атмосфера между ними настолько накалилась, что одно неверное слово могло взорваться с таким же грохотом, с каким трескались бревна от ударов техники шаровых молний.

Я не знаю, что мне делать. О чем с ним говорить?

Сарада вернулась на кухню. Наруто пялился на нее совершенно ошалевшим взглядом, словно она была привидением.

Наверное, и я сейчас выгляжу точно так же, как он.

— Что с тобой?

Наруто дернулся и часто заморгал, будто пытался рассеять наваждение перед глазами.

— Никак не привыкну, что ты снова жива.

Стало вдруг больно. Сарада вновь задумалась о тех годах, что Наруто провел без нее, и о том, каково ему было узнать, что ее нет в живых. Она уперлась спиной в кухонную столешницу и скрестила руки на груди.

— Что у тебя с лицом? И с рукой.

Наруто потянулся и ощупал щеки, развернул руки ладонями вверх и посмотрел на них.

— А… это… Тренировки, даттэбайо.

— Сходил бы в госпиталь.

— Само заживает.

Наруто избегал смотреть ей в глаза. Периодически кидал короткие косые взгляды, но тут же отворачивался.

— Как прошло твое путешествие?

— Такое, даттэбайо.

— Что уже случилось?

— Ничего, даттэбайо. Повздорили с чертовой бабулькой.

Наруто нервничал все больше и все чаще употреблял свое сорное словечко. Сарада поправила очки, которые и без того отлично сидели. Она тоже нервничала.

Весь этот месяц ей очень хотелось вновь увидеть Наруто, поговорить с ним наедине. «Только бы пришел, а там… Все будет», — так ей казалось. Сейчас же у нее на кухне сидела одна из воплотившихся фантазий. Шевелилась, моргала, вертела головой.

Целый человек. Настоящий. Теплый.

Еще не так давно в прошлом маленький Наруто налетал на нее со спины, обнимал и душил за шею. Месяц назад он спокойно тянул ее за руки, чтобы вызволить из липкой ловушки стены. А сейчас и прикоснуться к нему было боязно. Как будто нельзя.

— Наруто, ты помнишь мою старую просьбу? Про Сакуру. Про будущее.

Соединить прошлое и настоящее, проложить мост через шесть лет разлуки. И заодно убедиться, что оставленная лазейка для мамы все еще действует.

— Да. Я же пообещал тебе. Только все еще не понимаю, какой смысл.

— Неважно, какой в этом смысл. Просто сделай, хорошо?

Было бы обидно, если бы давняя попытка изменить будущее в свою пользу напоролась на рассеянность Нанадайме.

— Да сказал же. Сделаю, — с раздражением повторил Наруто и печально вздохнул: — Остались так, пустяки. Только стать Нанадайме Хокаге.

Прозвучало как-то слишком безнадежно, словно он уже и сам не верил в то, что его мечта когда-нибудь станет реальностью.

— Да что с тобой такое? — не выдержала Сарада.

Он осторожно посмотрел ей в глаза.

— А что со мной не так?

Еще месяц назад суетился и так кричал, что лопались барабанные перепонки, а сейчас сидит, молчит.

Непривычно. Или это просто потому, что мы впервые остались вдвоем и рядом нет ни мамы, ни Шикамару, никого другого?

— Ты, — она растерялась, — как-то изменился.

— Не очень.

Наруто шмыгнул носом и потер его согнутым указательным пальцем.

— Просто немного вырос за шесть лет. Это ты изменилась, Сарада-чан.

Взгляд Нанадайме стал более уверенным и почему-то грустным.

— А может, и ты не менялась. Я только сейчас понял, что совсем-совсем не знаю тебя, нээ-чан.

— Ты…

Но Наруто жестом остановил ее.

— Дай я закончу. Пожалуйста.

Сарада покорно умолкла.

— Раньше мы были друзьями. Я не думал…

Он запнулся, собираясь с мыслями.

Не продолжай, пожалуйста. Не продолжай.

— У меня не было родителей, у тебя тоже. Я знал, ты работала в том магазинчике, с Шинко нээ-чан. Потом жила в семье Саске. Экзамены сдала лучше всех. Потом я узнал, что тебя убили. А потом… что было потом?

Удивительно. Стоило Наруто поймать четкую мысль, и его словечко куда-то исчезло. Он перестал разбавлять свою речь бессмысленными восклицаниями, просто говорил то, что думал.

— Я не знаю. Я ничего о тебе не знаю. Ты ничего не рассказываешь. Я вижу тебя, такую же, как раньше, но понимаю, что внутри ты другая.

Беседы с Наруто всегда были пропитаны искренностью. Он без стеснения выворачивал свою душу и ждал от собеседника того же. Будь на его месте кто-то другой — это звучало бы крайне бесцеремонно, но с Нанадайме наоборот получалось удивительно естественно.

Однако сейчас откровения Наруто душили ее. Поднимали в сердце волну необъяснимых эмоций. Сараде захотелось отступить от него подальше, но в спину и так упиралась столешница. Отступать было некуда.

— «Та самая» тебе нравилась больше?

Наруто поежился и уклончиво ответил:

— Не знаю. Теперь мне кажется, что прошлая ты была ненастоящая. А я просто был дураком и ничего не понимал.

Он снова посмотрел Сараде в глаза, так пристально, словно хотел прочитать ее мысли.

— Как ты выжила? Почему мы ровесники? Я не понимаю, ттэбайо!

Его голос до краев наполнялся отчаянием. Наруто заваливал ее вопросами, а Сарада все больше сжималась.

Я не могу рассказать, Нанадайме! Не могу, потому что… А почему не могу?

Итачи она рассказала. Шисуи был в курсе. Что мешало рассказать всю правду Наруто? Изменится будущее? Оно и без того изменилось. А Наруто уже не ребенок, ему совсем скоро исполнится тринадцать. Почему нет?

Сарада уперлась ладонями в столешницу за спиной и расправила плечи.

— А если бы я сказала, что заключила сделку с дьяволом и теперь путешествую по времени, ты бы поверил?

Наруто растерялся.

— Что?..

Калейдоскоп мыслей закружил голову. Что ему рассказать? Что в будущем она — дочь его друга, а он — Седьмой Хокаге, женат на Хинате и у него двое детей? Даже если бы он поверил. Даже если забыть о том, что Сарада просто не хотела ему говорить этого…

Наруто — не Шисуи, он полез бы с расспросами. Если поверит в то, что она из будущего, то обязательно захочет узнать подробности.

Расскажу — будет жить как я. Сверять настоящее с будущим и сходить с ума, потому что все наверняка пойдет совсем не так.

Сарада вздохнула и покачала головой.

— Забудь.

Глава 76. Идеальный фрукт

76

Сарада встретила свою новую команду у входа в зал, где назначали миссии.

— Наруто, ты сегодня не опоздал? Странно, — удивилась Сакура.

— Э-э? Чего сразу я, даттэбайо?! Какаши-сенсея все еще нет. Вот кто опаздывает!

— В последнее время ты приходил даже позже Какаши-сенсея.

Наруто уперся:

— Не было такого.

Сарада прервала их перепалку:

— Нам пора. Уже время.

Они вошли в зал. Наруто шагал, гордо выпятив грудь и сцепив руки на затылке.

— Миссия, миссия. Не могу дождаться, ттэбайо!

Длинный стол пустовал. В зале никого не было. Сакура беспокойно оглядывалась.

— Но Какаши-сенсея все еще нет.

— Какаши не придет, — объявила Цунаде, заходя в зал в сопровождении Шизуне и Тонтон.

— А? Цунаде но баа-чан! — воскликнул Наруто.

— Не называй меня так!

Годайме уселась за стол.

— Хокаге-сама, — робко спросила Сакура. — Что вы имели в виду, сказав, что Какаши-сенсей не придет?

— Многие джонины на заданиях, в том числе и Какаши. Вы пойдете на миссию втроем, без наставника, как и другие команды генинов. Даю вам В-ранг. Охрана и сопровождение.

— Охрана и сопровождение…

— Вы уже, должно быть, знаете… В зависимости от ситуации, такие миссии могут запросто становиться и А-рангом.

— В-ранг, А-ранг! Это по мне, даттэбайо!

— Не кричи, Нанадайме, — проворчала Цунаде.

Наруто довольно хихикнул и умолк.

— А?! — выпалила Сакура и с удивлением взглянула на него.

У Сарады похолодело внутри.

Нанадайме? Откуда она знает? Что она…

— Запрос пришел изстраны Рек. У них каждый год проводится аукцион фруктов, но местные фермеры опасаются провокаций. Ваше задание — по возможности поддерживать спокойствие на фестивале, чтобы он прошел гладко. Но в первую очередь защитить урожай Мидори-сана, который заказал миссию.

— Но В-ранг… Платить такие деньги за урожай? — поразилась Сакура.

— Не знаю, что там у него за урожай, но постарайтесь как следует. Подробности узнаете на месте. Сарада, — Цунаде протянула свиток. — В отсутствие Какаши главной назначаю тебя. Держи.

— Хай!

— Готовьтесь и выдвигайтесь.

— Йес-с! — воскликнул Наруто. — Мы не подведем, баа-чан!

****

Если на распределение миссий Наруто пришел вовремя, то на встречу у ворот опаздывал. Сарада, скрестив руки на груди, всматривалась в пустую дорогу, а Сакура переминалась с ноги на ногу рядом.

— Наруто так спокойно воспринял, что тебя назначили главной. Если бы Хокаге-сама назначила главным Саске-куна, был бы такой скандал.

Сарада сочувственно взглянула на нее.

— Все думаешь об этом?

Сакура кивнула, с грустью глядя себе под ноги.

— Уверена, он в порядке, — попыталась ободрить ее Сарада.

— Хотелось бы верить.

— Это же Саске.

Рука снова непроизвольно сжалась в кулак.

— Чего с ним станется, — добавила Сарада недобрым тоном.

Она все еще злилась, что отец, ни слова не сказав, оставил ее.

Вдалеке показалась оранжевая точка — это что есть духу к воротам мчался Наруто. Подбежав, он согнулся и уперся руками в колени.

— Я… фу-ух… я успел.

— Не совсем.

Сарада сердито поправила очки, развернулась и выбежала из ворот, не давая мальчику времени отдышаться. Сакура мгновенно последовала за ней.

— Эй, эй! Хокаге забыли, ттэбайо! — донесся вслед охрипший голосок.

— Кстати о Хокаге, — вспомнила Сарада, когда Наруто наконец-то догнал их. — Почему Цунаде-сама называет тебя Нанадайме?

Она на бегу повернула лицо к Наруто, и тот почему-то съежился. То ли выглядела она очень уж сердито, то ли свет опять сверкнул в стеклах очков и нагнал на него устрашения.

— Да просто… Я сказал ей, что стану Нанадайме.

— Ах вот оно что.

— Ну… да. А как еще?

Сарада молча вырвалась вперед.

— Эй-эй, погоди, Сарада-чан! Я не могу так быстро!

Сарада злилась. Слово «Нанадайме» из уст Цунаде заставило ее знатно поволноваться.

Хвастун. Трепло. Если он еще рассказал, что это я его так называю… Убью.

Она и так ходила по краю. Биография с кучей пробелов и невероятным возвращением из мертвых оставляла желать лучшего, а тут еще Нанадайме треплется на всех углах.

— Ты сердишься, Сарада-чан? — осторожно спросил Наруто с таким трепетом и затаенным страхом, что у Сарады сжалось сердце.

Вот откуда он такой? Хочется одновременно и задушить, и простить.

Да уж, до ослепительного Нанадайме Хокаге из будущего здешнему Наруто еще предстоял очень долгий путь.

****

На стенах с круговыми узорами плясали тени от свечей.

— Не нервничай так, Саске-кун, — заискивающе ворковал саннин.

Вроде бы мягко и мирно, но Кабуто хорошо знал эту интонацию сдержанного раздражения.

Учиха Саске сжал кулаки.

— Орочимару, ты обещал дать мне силу. А на деле забрал и ту, что была!

В черных глазах вспыхнул кроваво-красный шаринган.

Кеккей генкай. Эх, и правда жаль, что нельзя было использовать для техники его тело. Кто бы мог подумать, что так все получится? Тогда мы бы заранее этот момент доработали.

После возрождения Орочимару проклятая печать Саске исчезла, но вот сил поставить новую у него теперь не было, и Саске, памятуя о впечатляющих способностях Четверки Звука, бесился.

— Имей терпение. Всему свое время, — мягко ответил Орочимару.

— У меня. Времени. Нет. Учиха Итачи…

— …никуда от тебя не денется. Ты думаешь, кроме тебя есть кто-нибудь еще, способный претендовать на его жизнь? Едва ли найдутся.

— Мне нужна сила. И ты мне ее дашь. Печатью или тренировками — неважно. Через пять минут жду тебя в зале.

Сверкнув напоследок шаринганом, Учиха вышел из комнаты и громыхнул тяжелой дверью.

— Однако, какой хамский мальчик, — пробормотал Орочимару и с сожалением свернул свиток.

— Орочимару-сама, — обиделся Кабуто. — Почему вы позволяете ему…

Саннин злорадно улыбнулся.

— Все-таки это мое тело в будущем. Не мешало бы его… развить?

Кабуто со вздохом покачал головой.

С тех пор, как в убежище появился Учиха Саске, он чувствовал злость и зависть. До этого Орочимару проявлял внимание ко многим претендентам с хорошей генетикой, но все они относились к своему покровителю с раболепием и учтивостью, а Кабуто считал их просто кусками мяса, будущими сосудами для учителя. Даже испытывал к ним снисхождение и некоторую жалость, но никак не зависть.

От одного вида Саске-куна в груди у Кабуто просыпался вулкан. Учиха раздражал его всем, чем только можно было. Отличная генетика, потрясающий талант, и при этом проклятый мальчишка не питал никакого уважения к своему благодетелю, а на Кабуто и вовсе смотрел как на вошь; не мог тягаться с ним в силе на своем нынешнем уровне, но ничуть не боялся. В его манере разговора, взгляде, походке чувствовались уверенность и надменность. Учиха знал, какая судьба ему уготована. Не почитал это за честь, как одни потенциальные сосуды, вроде Кимимаро или Гурен, но и не боялся. Ему было просто наплевать.

— Что, Кабуто, — прошелестел Орочимару. — Завидно?

— Нет.

В желтых змеиных глазах с тонким зрачком мелькнуло лукавство.

— Правда?

— Да, — сквозь зубы выдавил Кабуто.

Орочимару широко улыбнулся.

— Ладно. Саске-кун щедро дал мне пять минут. Потратим же их с пользой.

— Орочимару-сама! Вы правда собираетесь…

— Тише, Кабуто. Расскажи мне лучше, как там дела в Конохе.

— Удивлен, что вы спрашиваете только сейчас. Много всего произошло.

— Просто я наблюдал из тела Саске-куна и много чего знаю. Сарутоби-сенсей мертв, Учиха Шисуи мертв. Деревня ослаблена после нашего нападения и все еще никем не возглавлена.

— Ошибаетесь. Они избрали нового Хокаге.

— О-о? Кого же?

— Цунаде Сенджу. Внучку Первого.

Орочимару улыбнулся еще шире.

— Прелестно. Очень славно. В таком случае, Коноха не представляет для нас угрозы.

— Она величайший медик и сильнейшая куноичи.

— Для любого другого встреча с ней и правда обойдется дорого, но я знаю ее слабость. Считай, Хокаге для нас не проблема, даже с моими нынешними силами. Вот что, Кабуто… В Конохе ведь остался еще один талантливый наследник шарингана?

Кабуто прищурился и ткнул пальцем очки. Хоть и вырос, а очки матушки все равно сползали время от времени. Однако менять их он не собирался.

— Учиха Сарада?

— Да.

— Судя по всему, она вам приглянулась?

— Тело Саске-куна со временем станет непригодно. Нужно думать наперед. Я чувствую в девочке хороший потенциал, хотелось бы узнать о ней побольше.

— Но вы не сможете ее пометить. Ваши силы…

— Слабость Саске-куна — месть. У девочки наверняка есть своя. В одном они похожи: оба ищут силу.

Кабуто снова поправил очки.

— Она не участвовала в экзамене, так что я слишком поздно обратил на нее внимание. Но кое-какая информация у меня все же есть.

— Отлично. Вот что, Кабуто. Кто-нибудь знает о том, что я вернулся?

— Нет, Орочимару-сама. Я сохранил все в строжайшем секрете.

— Значит, сделай так, чтобы все узнали.

— Но… «Акацуки»…

— Они меня не волнуют.

— Зато вы волнуете их.

— Это неважно.

Саннин широко улыбнулся.

****

Сакура очень верно подметила, что заплатить такие деньги за защиту своего урожая способен не каждый фермер. И тем более редко когда урожай или фестиваль становится таким острым предметом внимания, чтобы для их защиты вызывали шиноби.

Мидори-сан, невысокий сутулый мужчина с узкими глазками и мозолистыми руками трудяги, проводил им экскурсию в своей оранжерее. Под стеклянными навесами было жарко, влажно и душно. На грядках прямо в сеточках и заранее готовых мягких поддонах росли манго. За фруктами ухаживали с таким вниманием, словно они были драгоценностями. На глазах у Команды Семь один из работников фермы собирал урожай и аккуратно складывал готовые манго в тележку.

— Этот аукцион проводится каждый год. Тот фермер, чей фрукт был продан по наивысшей цене, отвечает за организацию фестиваля на будущий год…

— Получается, ваша ферма победила в прошлом году, — заметила Сакура, шагая за хозяином по мокрой дорожке между рядами растений. — За сколько же вы продали свой фрукт?

Мидори-сан ответил. Сараде вначале показалось, что она не расслышала. Но Сакура переспросила, и мужчина назвал ту же цифру.

Если девочки старались с каменным лицом сдержать свои эмоции, то Наруто даже не пытался:

— А-а-а! Сколько?!

Сарада обернулась. Наруто вцепился в волосы и с яростью оттягивал светлые пряди, будто пытался вырвать их с корнем.

Мидори-сан невозмутимо засеменил дальше по дорожке. Сарада беспокойно оглядывалась на Наруто. Тот смотрел на фрукты как-то по-новому, немного испуганно. Шарахался от них и старался идти по центру дорожки, чтобы ничего не задеть ненароком.

— Но зачем платить такие деньги за манго? — удивилась Сакура. — Пусть оно идеальное, но долго все равно не хранится. Его просто съедят.

— Богатые господа таким образом выражают признание нашему труду. Это вдохновляет фермеров трудиться еще лучше.

Куда уж лучше… Бестолковое развлечение.

В шею дыхнуло чем-то теплым — это навис над плечом Наруто и пробормотал полушепотом:

— Сарада-чан, я их теперь боюсь.

Мидори-сан продолжал что-то запоем рассказывать Сакуре, а они с Наруто оторвались на несколько шагов и переговаривались вполголоса.

— Теперь понятно, как он заплатил за миссию и в чем ценность урожая, — тихо шепнула Сарада. — Одна царапина, и фрукт потеряет свою стоимость. Задание не такое простое.

— Явно не для меня, — простонал Наруто. — Я не привык. С таким… с таким хрупким.

Сарада напомнила нудным голосом:

— А кто хвалился, что В-ранг, переходящий в А-ранг, это как раз для тебя?

— А-а, э-э… Ну да, конечно, даттэбайо. Как раз для меня. Я, разумеется, справлюсь! На манго по теневому клону… Меня хватит.

Но прозвучало все равно как-то неубедительно. Сарада вздохнула и с сомнением покосилась на Наруто. Сейчас он снова казался шестилетним ребенком.

— Ты хоть с чем-нибудь обращался столь же бережно, как придется с этими манго?

— Представлю, что это рамен.

Сарада хотела добавить что-то еще и открыла было рот, но не нашла слов. Аргумент был железный.

— …продлится чуть меньше недели. Сегодня-завтра будут последние приготовления. Рассчитываем на вас!

— Хай! — бодро ответила Сакура.

А вот Сараде было не до веселья.

****

Манго с фермы должны были на следующий день переправить в ближайший городок, где хозяин арендовал комнаты в одной из гостиниц. Ночь Команда Семь провела на ферме. Попеременно дежуря, они наблюдали за тем, как работники собирали урожай и фасовали манго, а после грузили на телеги.

Сарада откровенно не выспалась. Даже то время, что отводилось ей на сон, не могла нормально уснуть и думала.

Она не впервые отправилась на миссию без джонина. Еще тот раз с Шикамару, но там была совершенно другая ситуация. Одно дело бороться за свою жизнь и за жизнь товарища, тогда включаются все резервы физических сил и интеллекта, сражаешься грубо и от души. Совсем другое — оберегать идеальные манго, над которыми страшно дышать.

Конкуренция в этой отрасли была жесткой. Мидори-сан победил впервые. Прошлые пять лет аукцион проходил на территории городка рядом с фермой семьи Мурасаки, и авторитет их успел закрепиться настолько прочно, что, когда самую большую цену уплатили за манго Мидори-сана, для общества фермеров это стало полнейшей неожиданностью. Заказчик всерьез опасался провокаций, потому и нанял шиноби.

Почти все мои техники направлены на разрушение. Рядом с этими манго их использовать нельзя. Если семья Мурасаки тоже наймет шиноби, то любой бой изначально будет играть им на руку, мы ведь не сумеем развернуться в полную силу.

Сараде остро не хватало Конохамару-сенсея. Просто делать то, что ей приказал наставник, отвечать за свою часть работы, спланированной кем-то опытным и умным. Однако в этот раз Цунаде-сама возложила ответственность за миссию на нее, и именно Сараде предстояло все продумывать, а в случае провала вина лежала бы на ней.

Мидори-сан забронировал огромный зал для аукциона в городке неподалеку, а для себя, своих работников и манго снял отдельные комнаты: на складе элитные фрукты хранить не собирались.

Перед гостиницей располагалась грунтовая площадь, напротив в невысоком здании — бар. Площадь окружали деревья. Идеальное место для засады.

Сарада обхаживала гостиницу и номера, осматривала все щели и прикидывала возможные пути нападения на временное хранилище фруктов.

Атака может быть откуда угодно. Запустить нам в окно кунай со взрыв-печатью — и все, провал. Охранять нужно снаружи. Хотя бы дежурить. Ч-черт. Всего три человека, и кто-то должен отдыхать. Нас слишком мало для такой миссии.

Шисуи когда-то пытался научить ее, как использовать воронов для добычи информации, но Сараде эта наука так и не далась. Она могла управлять птицами, загонять их в форму для будущего вороньего клона или техники замены, что далось ей особо сложно. Но манипуляции с информацией были слишком тонкими.

Как-то через чакру… Как Шино-сенсей с жуками. Черт. Дома надо будет поискать в свитках. Хотя вряд ли есть. Я пересмотрела все, что могла, но поищу снова. Если не найдется подсказок в свитках, придется обратиться за помощью к Аобе-сану. Он использует воронов, наверняка похожей техникой тоже должен владеть.

Среди призывных воронов Сарады были и говорящие, но не настолько смышленые, как змеи отца или жабы Конохамару-сенсея. Лучше всего взаимопонимание у Сарады выстроилось с Дрошей, но использовать его она ни за что бы не стала. Слишком велики ставки. Рисковать Мангеке Шисуи ради каких-то манго? Да и говорил он всего одно слово. «Так» — это не имело смысла.

Вернувшись в гостиницу, куда под надзором Сакуры и Наруто переносили коробки с идеальными фруктами, Сарада выяснила, что фрукты всех фермеров будут храниться в одном помещении. Это упрощало задачу, так как исключало вероятность грубых диверсий вроде куная со взрыв-печатью в окно.

Она поинтересовалась у Мидори-сана, будут ли в комнате с манго присутствовать другие шиноби, охраняющие фрукты конкурентов, но тот сказал, что нет. Мидори-сан отвечал за организацию фестиваля. Как оказалось, он же и отвечал за сохранность фруктов не только своих, но и всех своих гостей. «Чтобы фестиваль прошел гладко» — такой пункт был оговорен в заказе, и, по мнению мужчины, охрана чужих манго как раз-таки входила в перечень обязанностей Команды Семь.

— Они могут подложить специально порченые фрукты, а потом сказать, что виноваты в этом вы, что не уследили, — резонно заметила Сакура. — Почему бы не проверять, в каком состоянии товар гостей, прежде чем брать за него ответственность?

— Это престиж, это доверие! — пылко воскликнул мужчина. — Я не могу сомневаться в порядочности этих людей, как и они не могут сомневаться в моей!

— Если у вас все так порядочно, тогда зачем вы нанимали шиноби? — Сарада сердито поправила очки. — Если наутро обнаружат порченые фрукты, в чьей-то порядочности усомниться придется.

Мидори-сан повысил голос и из мягкого трудолюбивого фермера превратился в базарного склочника:

— Вы меня жизни учить будете? Это фестиваль манго элитного класса. Да, я подозреваю, что не все участники так порядочны, как… как хотелось бы. Например, семья Мурасаки. Но никто не говорит этого друг другу в лицо. Если я настою на досмотре манго, кем меня посчитают? Излишняя мнительность ударит по моей репутации!

Сарада вспыхнула. Она не любила ссоры, а тем более со старшими. Воспитание приучало ее, что со взрослыми следует безропотно соглашаться, что бы она о них ни думала в душе. Решение щекотливых моральных дилемм вроде той, в которой погряз их заказчик, ей было не по вкусу тем более. Но интуиция просто кричала о том, что следующим утром их обязательно будет ожидать подстава, и просто извиниться, поклониться и согласиться было никак нельзя. Мама была права. Зачем нанимать шиноби для диверсии, если можно просто отдать на хранение наивному фермеру порченые фрукты, загубив таким образом его репутацию и заодно сорвав им миссию?

В конце концов, это просто сварливый заказчик и чертовы манго. Не битва с Анбу или шиноби Звука, моя жизнь не висит на волоске. Чего я боюсь, шаннаро?

— Порченые фрукты наутро ударят по вашей репутации сильнее, чем мнительность, — заявила в ответ Сарада. — Но ваша репутация меня не заботит. Меня волнует репутация моей деревни и успех миссии. Или перед переправкой на склад будет проведен осмотр всех фруктов, или мы отказываемся от задания.

Мидори-сан что-то хотел сказать, но запутался в незаконченных словах, задохнулся и умолк. Он махнул рукой и резко воскликнул:

— Если вам так угодно, будь по-вашему — проводите осмотр!

За спиной тоскливо вздохнул Наруто: ему явно было лень заниматься такой работой, кроме того, он боялся и дышать на драгоценные манго, не то что касаться их.

Сарада подумала и объявила:

— Нет.

Мужчина опешил.

— Что?

— Не мы. Вы проводите осмотр. Вы и ваши люди. От нас будет только один наблюдатель.

Сарада догадывалась, что сейчас разразится жуткий скандал. Так и случилось.

— Да вы совсем с ума сошли, черт возьми! Я и так пошел на уступки. У моих людей есть другая работа. Я не буду унижаться перед гостями и нагружать своих работников. Ваше условие — вы его и выполняйте! Что это такое в конце концов? Я заказывал миссию В-ранга. Я ожидал квалифицированных шиноби. Почему мне прислали детей, да к тому же невоспитанных и… хамских!

— Осмотр будут проводить ваши люди, — упрямо повторила Сарада. — Они разбираются в манго, знают, что считается изъяном, а что нет. Мы отвечаем только за безопасность.

— Ну вы мне за это еще заплатите. Я сообщу вашему руководству. Напишу им…

— Пишите.

Мидори-сан развернулся и ушел по коридору в другое крыло гостиницы. Сарада чувствовала, что ей срочно нужно побыть где-то в одиночестве и тишине. Щеки горели, голову стиснуло напряжением.

— Ну ты даешь, ттэбайо, — выдал Наруто. — Ты еще суровей, чем Какаши-сенсей, Сарада-чан.

— Считаете, я правильно сделала?

Мысль о том, что она поспорила со взрослым мужчиной, не давала ей покоя, и Сарада отчаянно искала поддержки у своей команды.

— Какаши-сенсей наверняка бы сказал то же самое, — подтвердила Сакура.

В один из гостиничных номеров нанесли стеллажей, и на этих самых стеллажах в корзинах, в ярких коробках, выстеленных изнутри мягкими подложками, почивали, словно красные страусиные яйца, идеальные манго.

День понемногу клонился к вечеру. В окна номера добивал рассеянный свет уличных фонарей, а Сарада, Наруто и Сакура сидели на полу между стеллажами и совещались.

— Предлагаю дежурить по очереди. Двое спят, один дежурит, — предложила Сакура.

Сарада задумчиво кивнула. Если все фрукты находились в одном помещении — грубых прямых атак не будет. Для того, чтобы повредить товар, нужно будет проникнуть в номер или же использовать какие-то особые техники.

Например, насекомых…

Почему-то чертовы жуки никак не лезли из головы.

За незваными гостями уследит и один дежурный, а в случае тревоги разбудит остальных. Если же конкуренты наняли высококлассных шиноби, которые используют необычные техники, то предвидеть, откуда будет удар, практически невозможно. Соответственно и бодрствовать всем — бессмысленно.

— Тогда кто первый?

— Я. Потом — Наруто. Потом — ты.

— Отлично.

Сакура подложила под голову рюкзак, поджала колени к животу и расслабленно выдохнула. Наруто посмотрел на нее и сделал так же, но если мама уснула почти сразу, то Нанадайме продолжал ворочаться, устраиваясь удобнее, кряхтел и шумел, впустую тратил драгоценное время сна и запросто мог разбудить Сакуру.

Светлая макушка вертелась у самого колена, не находя себе места. Сарада накрыла ее ладонью. Пальцы нырнули в непослушные волосы, и Наруто мгновенно напрягся, прекратил вертеться, казалось, даже дышать перестал.

Она часто так делала, когда Нанадайме был маленьким. За этот день, проведенный бок о бок, Наруто все больше напоминал того мальчишку, с которым она тесно общалась в прошлом, и Сарада стала относиться к нему проще. Наруто был прав: он действительно не сильно-то изменился. В душе остался все тем же, и как только Сарада приняла этот факт, страх и неловкость куда-то делись.

Она слабо шевельнула пальцами…

Спустя несколько минут, Нанадайме глубоко вздохнул и наконец расслабился. Он молча засыпал, а Сарада чувствовала тепло его волос и думала.

Миссия, ответственность… А каково Хокаге? Ответственность не за манго, а за целую деревню.

Она украдкой взглянула на макушку Наруто, засыпающего у нее под боком. Странно было видеть Нанадайме Хокаге таким вот. Сейчас он боялся иметь дело с идеальными манго, а в будущем — не побоится взять ответственность за весь Скрытый Лист.

Но манго — не люди. Манго полностью беззащитны, а в деревне много шиноби, которые могут за себя постоять. Хотя по сравнению с папой и Нанадайме в будущем, все мы ничуть не лучше манго…

****

Дежурство Сарады прошло без происшествий. Наруто, сдавая свой пост, сказал об этом Сакуре и добавил, что за время его дежурства также не произошло ничего особенного. Он с наслаждением растянулся на полу, а Сакура глотнула из фляги воды и приготовилась досиживать предрассветное время на посту, время от времени поглядывая на спящих товарищей.

Первая миссия новым составом…

Почему же так больно?

Присутствию Сарады в команде радовался в основном Наруто. Сакура ничего не имела против нее, но Сарада не могла заменить Саске.

Когда на распределении их с Саске-куном объединили в одну команду, Сакура была на седьмом небе от счастья. Каждая тренировка и миссия была словно праздник, теперь же все превратилось в рутину.

Сакура обняла ноги и уперлась подбородком в колени.

Поначалу Сарада вызывала у нее зависть и ревность. Потом оказалось, что на Саске-куна новоявленная Учиха не претендует, и Сакура стала относиться к ней гораздо теплее, тем более что Сарада охотно способствовала их с Саске встречам и вообще оказалась не холодной и надменной, а весьма дружелюбной.

После гибели Шисуи Сакуре стало искренне жаль ее. Она видела, каким прекрасным человеком был опекун Саске-куна, догадывалась, насколько сильно привязались к нему Саске и Сарада, и старалась хоть как-то помочь несчастной девочке. У Сакуры были отец и мать, пусть и вредные, но все же были. У Сарады же после гибели Шисуи не осталось никого. Только Саске, но, как выяснилось, отношения у них были далеко не самые теплые. И именно Сакура замечала, как никто другой, что после смерти Шисуи в Сараде стали просыпаться новые грани: резкость, уверенность и сила характера. Они наверняка были и раньше, но именно сейчас стали выделяться особенно.

Сарада была совершенно права, указав Мидори-сану на его наивный просчет, но сделать это с такой безапелляционной уверенностью мог Какаши-сенсей, могла Хокаге-сама. Сама Сакура бы постеснялась.

Саске-кун… Он тоже мог бы.

Она вздохнула.

Наруто, засыпая, дернул ножкой и поджал ее ближе к животу.

Заметить то, что ему нравилась Сарада, не составляло труда. Его взгляды, трепет при виде нее — все это было знакомо Сакуре, и если этого не замечали другие, то она замечала уж точно. С недавних пор любые подвижки в отношениях Наруто она принимала близко к сердцу, словно это касалось в той же мере и ее. Тяга Наруто к Сараде очень уж сильно напоминала Сакуре ее безнадежную влюбленность в Саске, особенно потому, что выжившие Учиха были чертовски похожи между собой, как темпераментом, так и внешне, что особенно удивляло Сакуру, ведь между Сарадой и Саске не было близкого родства.

Сакура зажмурилась, сдерживая подступившие слезы.

Саске-кун…

Ее тоску по любимому внезапно прервал щелчок замка.

Сакура кинулась будить Сараду. Для начала ее. Наруто, просыпаясь, поднимет слишком много шума.

Сарада открыла глаза и прислушалась. Сакура указала на дверь и жестами объяснила обстановку. Сарада кивнула, извлекла из подсумка свиток и горячо прошептала на ухо:

— Проберись на другой конец комнаты и залезь на полку пустых стеллажей. Используй хенге и стань манго в коробке. Жди до моей команды.

Сакура кивнула. От нервов свело спазмом живот и кольнуло где-то возле солнечного сплетения.

Спокойно. Ты все сможешь.

Снова тихий щелчок. Ключ в замочной скважине провернулся второй раз. Взломщик явно старался действовать как можно тише и потому поворачивал ключ медленно. За время от первого до второго щелчка Сакура успела разбудить Сараду и выслушать инструкции. А в промежуток между вторым щелчком и моментом, когда нарушитель провернул круглую ручку и приоткрыл дверь, Сарада успела разбудить Наруто и зажать ему рот рукой, а Сакура — прокрасться в другой конец помещения, влезть на полку и накинуть хенге.

Вот только откуда у него ключ?

****

Мама притаилась на полке под хенге. Наруто отошел к концу стеллажа и быстро переводил взгляд с двери на руки Сарады.

Правильно понял. Молодец.

Сарада застыла над развернутым свитком.

Дверь приоткрылась и в комнату просочился человек в длинном халате. Он воровато огляделся и тихо закрыл за собой дверь.

Он один. Отлично. Я боялась, будет больше.

Сарада быстро стала складывать по памяти множество печатей.

Все еще не заметил ни меня, ни Наруто. Значит, не шиноби. Или шиноби, притворяющийся гражданским и очень уверенный в себе.

Наруто просек момент, когда Сарада приложила ладонь к свитку, и подпрыгнул. Невидимые во тьме узоры выстрелили во все стороны. Барьер захватывал все, что оказалось на полу и в шести сантиметрах над ним. Сакура на полке и подпрыгнувший Наруто в поле действия не попали. А вот вторженец попал. Сарада четко чувствовала его чакрой, распространившейся по печатям, и на его удержание резерва уходило достаточно.

Сковывающий барьер был одной из немногих ее техник, не направленных на разрушение. Мало ли что задумал этот незнакомец? Следовало на всякий случай обездвижить его.

Нанадайме в прыжке создал троих клонов и приземлился на пол. Клоны окружили перепуганного мужчину.

— Ты кто такой, даттэбайо?

— Назовись!

— Пришел красть наши манго, а?

Мужчина не отвечал.

— Чего молчишь? — один из клонов стиснул кулаки.

Черт. Он не может говорить. Я пустила слишком много чакры…

Сарада слегка ослабила хватку барьера.

Мужчина судорожно глотнул воздух и выдавил:

— Отпустите… Какое вы имеете право…

— Какое ты имеешь право, дядь? — грозно спросил клон Наруто и скрестил руки на груди. — Ты проник на охраняемый склад, ттэбайо!

— Я хозяин этих манго, черт бы вас побрал! — возмутился мужчина.

— Э-э…

Клоны Наруто стушевались и попятились. Но Сарада не спешила снимать барьер. Мало ли, что он говорит. Они знали в лицо только Мидори-сана, кроме того, этот мужчина мог принять облик хозяина манго, а на деле быть шиноби. Сарада видела в щели между полками, как клоны Наруто вопросительно оглядывались в ее сторону, не понимая, что им делать. Оригинал, стоя у прохода, смотрел на нее примерно так же.

Нанадайме медлил, чакра уплывала с каждой секундой, и Сарада решилась выдать свое местоположение, подав голос:

— Не имеет значения. Мы не можем быть уверены в вашей личности. Доступ на склад до восьми часов утра закрыт.

— Вы не имеете права! Это мой товар. Я могу посещать его, когда захочу.

И чего тебя понесло навещать свои манго перед рассветом?

— В ночное время не положено. Наруто, вяжи его и выводи отсюда вон.

— Это произвол! — зашипел незнакомец, когда клоны Наруто, обрадованные разрешением вытолкать взашей непрошенного гостя, туго связали ему руки за спиной и поволокли в коридор.

— Ничего не знаю, — фыркнула Сарада и свернула свиток.

Клоны утащили фермера куда-то по коридору, а Наруто взял у Сарады ключ и заново закрыл дверь.

— Сакура, можешь выходить.

— Сакура-чан? — растерялся Наруто.

Он только сейчас заметил, что Сакуры в комнате нет, и вздрогнул когда у него на глазах коробка с манго превратилась в девочку.

— А?! Сакура-чан? Почему ты… почему ты манго, даттэбайо?!

— Тиш-ше, не кричи, — зашипела мама. — Этот… и так перебудил все соседние комнаты своими воплями. Тебя еще не хватало.

Наруто почесал затылок, пристально изучая в полутьме комнатки фигуру Сакуры и поглядывая на полку, откуда она как раз слезала.

Глава 77. Мастер маскировки

77

Фруктов на полках с каждым днем все прибывало. Аукцион должен был начаться завтра. Сарада и Сакура спали, а Наруто прислушивался к тишине уснувшей гостиницы.

Два последних дня прошли гладко. Никто из хозяев манго больше не пробовал на рассвете проверить свой урожай. Только один раз в номер упрямо пытался проникнуть сумасшедший: он час ковырял проволокой замок, не замечая ключ, вставленный изнутри и провернутый на полтора оборота. Это был уже не фермер, а случайный воришка, который наверняка хотел похитить какой-то красивый фрукт и продать на грядущем аукционе втридорога. Наруто долго слушал его возню, но перед самой пересменкой, когда проснулась Сакура-чан, не выдержал, открыл дверь и прогнал перепуганного нахала.

С улицы доносились приглушенные звуки фестиваля.

Наруто чесал ногу и все прикладывал ладонь к голове, пытаясь вернуть к жизни то потрясающее чувство, когда Сарада пару дней назад перебирала перед сном его волосы. Медленно и нежно, почти как в детстве. Только сейчас он реагировал иначе. От каждого движения ее пальцев по коже волнами пробегали мурашки, а Наруто всеми силами боролся с рефлекторным желанием отряхнуться, чтобы согнать с кожи щекотный трепет наслаждения. Боролся, потому что хотел насладиться в полной мере этим сказочным моментом и адски боялся его спугнуть. Тогда Наруто затаил дыхание и замер, словно каменная статуя, и прошла целая вечность, прежде чем он понял, что Сарада убирать руку не собирается. Лишь тогда выдохнул и расслабился.

Ему уже было стыдно за то, что он наговорил ей недавно.

Совсем другая.

Почему-то после того, как он наконец озвучил это вслух, нээ-чан стала почти прежней: такой же серьезной, строгой, но в то же время близкой.

Однако что-то в ней изменилось. И только сейчас Наруто понял что.

Сарада отчитывала того скандального дядьку, Мидори-сана, слишком знакомым тоном. Точно таким же тоном шесть лет назад она ругала самого Наруто за неубранную квартиру и плохие отметки. Но та Сарада, которую он знал, не стала бы пререкаться со взрослым, а для этой, казалось, не имело никакого значения, кто перед ней: ребенок или мужчина. У новой Сарады были принципы, и любое неповиновение, от кого бы оно ни исходило, разбивалось об эти принципы вдребезги.

Наруто со вздохом опустил руку. То щекотное чувство прикосновения не возвращалось. Почему-то его могли вызывать только пальцы Сарады, никак не собственные. Он тряхнул головой, прогоняя из мыслей фантазии, потому что чем больше пытался вспомнить удовольствие от касаний, тем более его клонило в сон. За последние дни он не высыпался и на эту ночь всерьез забоялся уснуть на своем посту.

Наруто сложил печать и создал двух клонов. Те уселись на полу напротив него, скрестив ноги, и уперлись руками в колени.

— Эй-эй, а чего так мало? — шепотом возмутился левый клон.

— Ты, кажется, говорил, «по клону на манго», — добавил второй.

Эти же мысли как раз мелькнули в голове у Наруто, и он синхронно со своими копиями сложил печати. Клоны появлялись между рядами, глядели на манго, чесали в затылке и снова делились. Вся комната оказалась заполнена.

— Спать — нельзя! — громким шепотом провозгласил оригинал.

— Есть, шеф! — подхватили остальные.

Только тогда Наруто успокоился. Прислонившись спиной к ножке стеллажа, он подумал: «Так-то лучше».

Комната-склад идеальных манго ожила. Отовсюду слышались шорохи, пыхтение, кряхтение, дыхание.

Слишком много людей. Как бы Сарада-чан и Сакура-чан не проснулись…

Наруто-оригинал контролировал свой сектор комнаты. В это же время каждый клон осматривал свои манго и подступы к ним. Создать персональных охранников для всех манго не вышло: фруктов было слишком много, а места — мало.

Ну хоть так.

Немного погодя одна из копий провозгласила суровым шепотом:

— Проникновение! Обнаружен нарушитель.

Маленькая мышка просочилась неведомо откуда и сновала между стеллажами. Клоны пристально следили за ней.

Наруто подумал, что мышь запросто может погрызть фрукты, но убивать беззащитного зверька было жалко. Мышка замерла между двумя стеллажами, принюхиваясь, и вдруг свернулась клубком, ощетинилась иглами, словно крохотный идеально круглый ежик.

«Твою ж…» — мелькнуло в голове у каждого клона, который это заметил.

Копии молниеносно кинулись к коробкам с манго на полках вокруг мыши-лазутчика. Наруто даже не ожидал от самих себя такой прыти. Легендарная Желтая Молния Конохи и то не угнался бы за ними в эту секунду. Одни клоны прикрыли грудью нижние ряды, другие вскочили им на спину и прикрыли средние, третьи с помощью четвертых взлетели на самый верх.

И в этот самый момент мышь взорвалась.

****

Сакура подскочила от страшного грохота и криков. Первым, что она увидела, были падающие стеллажи. Вторым — множество Наруто, которые в буквальном смысле летали по комнате: падали со стеллажей, кидали друг другу коробки с манго, орали и исчезали, ударяясь об пол. Третьим — полыхающий алым шаринган.

Сакуре казалось, у нее остановится сердце. Она не понимала, что происходит, знала твердо только одно: они провалили миссию, причем провалили с треском и фейерверками. Огромными глазами Сакура наблюдала, как клоны Наруто успели перехватить падающий стеллаж и возвратить в вертикальное положение, прежде чем он столкнется с соседним. Затихали последние звуки и шорохи. Оставшиеся копии Узумаки сидели на полу в обнимку с коробками фруктов.

Сакура не могла понять, что пугает ее больше: провал миссии или реакция Сарады. Все еще сжимала в потной ладони теплеющую рукоять куная, черт знает, зачем, защищаться-то было не от кого.

Учиха молчала, и с каждой уплывающей секундой тишины Сакуре казалось, на Наруто обрушится все более сильный шквал негодования, чем мог бы мгновением ранее.

Сакура была зла на Наруто, но в то же время какой-то частичкой сердца, возможно, даже, достаточно крупной его частью, ей было жаль товарища. Зная о чувствах непоседливого Узумаки к Сараде, она просто не могла видеть, как Учиха будет смешивать Наруто с грязью. Ведь то же могло случиться с ней и Саске…

Сердце болезненно сжалось. Злость испарилась, уступая место сочувствию.

В конце концов, это просто миссия. Просто фрукты. Просто деньги. Чувства же значат куда больше. С ними так нельзя!

Сарада бегло окинула взглядом комнату, скрестила руки на груди и резко развела в стороны. Мрак рассекли яркие вспышки: по тупым ударам, раздавшимся в разных частях помещения, и треску электричества Сакура поняла, что это кунаи, подпитанные райтоном.

Треск разрядов угас. По комнате распространялся слабый запах озона и жженой глины.

Наруто дрожали.

— Это все? — спросил один мальчишка.

Сарада повертела головой, сканируя шаринганом каждый закуток.

— Пока да.

Сакура вдруг поняла, что Наруто никто ругать не собирается. Они с Сарадой мыслили на одной волне, словно бы одним разумом на двоих, и Сакура в этот обмен мыслями включена не была — она единственная не понимала, что происходит.

— Как ты их остановила? — прохрипели хором несколько клонов и продолжили вразнобой, перебивая друг друга:

— Я думал, от кунаев они…

— …будет хуже, даттэбайо.

— Это дотон, — объяснила Сарада. — Молния сильнее.

Она напоследок окинула взглядом комнату и погасила додзюцу. Спросила:

— Фрукты целы?

— Да.

— Да!

— Йес.

— Да.

— Да, ттэбайо!

— Да.

— Ага.

— Так точно!

— Да…

Сарада поморщилась от гула одинаковых голосов.

— Точно все?

— Да! — воскликнули хором клоны.

— Отлично.

— Что вообще произошло? — спросила Сакура.

— Эти, как его…

— Да подождите вы…

— Мыши, даттэбайо!

— … начали падать, но мы поймали…

— Они взорвались вот так, пуфф…

— …я оригинал, мне реш…

— …такие же права, как и…

— Дайте я скажу!

— …даттэбайо. Полопались, а я…

Сарада схватилась за голову, яростно покачала ею из стороны в сторону и рыкнула:

— А ну тихо!

Она опустила руку на плечо того Наруто, который сидел у нее в ногах.

— Расскажи ты.

— Короче, я создал клонов, и мы дежурили. Тут мышь. Мы думали просто, а она взорвалась. Всюду иголки. Мы похватали коробки, клоны исчезали. Я создавал новых. Появились еще мыши. Я не успевал, ттэбайо. Все стало падать, но мы все поймали. Ну и, Сарада-чан, ты проснулась и добила новых мышей, ттэбайо!

На сердце с каждым словом падали тяжелые крупицы недовольства собой. Наруто не провалил миссию, наоборот, он спас фрукты. Сарада же, проснувшись, мгновенно поняла, что виноват не Наруто, сообразила, с какой техникой имеет дело, и приняла контрмеры, тогда как Сакура все это время простояла с кунаем, так ничего и не сделав.

Бесполезна. Все, как сказал Саске-кун. Но у Наруто много чакры, у Сарады — шаринган. А я… Что могла я?

Она ничего не могла, и Сакуру безумно злило собственное бессилие. Слова Саске о бесполезности больно задели ее самолюбие, и она отчаянно пыталась принести больше пользы. Продумывала ход миссии, предлагала идеи о дежурстве и досмотре фруктов… Даже если Сарада могла прийти к этому сама (наверняка могла), Сакура стремилась высказать идею первой, чтобы продемонстрировать свою полезность. Даже вызвалась быть наблюдателем, когда люди Мидори-сана проверяли чужие манго перед отправкой на склад.

Сделать то, что в моих силах.

Вот только все то, что делала она, мог сделать и любой другой.

Сарада присела и выдернула у Наруто из локтя иглу. Он ойкнул и зашипел. Раненые клоны тут же рассеивались, а вот оригиналу пришлось все это время сидеть с иглой в локте и терпеть.

— Тончайший камень. Как я и сказала, дотон. Надейся, что они не отравлены.

— А?! Отравлены? Отравлены, нээ-чан?

— Тише. Не кричи.

— Конкуренты наняли шиноби, — сказала Сакура.

Снова эта тупая попытка казаться полезной, высказывая вслух очевидные всем вещи. Сарада кивнула и заботливо тронула Наруто за плечо:

— Ты как?

— В порядке, даттэбайо! — бодро воскликнул тот, все еще нервно вздрагивая.

Ничего он не в порядке. Пустая бравада. Неужели ты не видишь этого, Сарада?

— У тебя осталась чакра? Можешь создавать еще клонов?

— Ага. Сколько угодно.

…или тебе все равно, и ты думаешь не о Наруто, а только об успехе миссии?

— Тогда меняться не будем. Оставайся дежурить.

— Конечно.

— Но Наруто… — попыталась возразить Сакура.

Сарада взглянула на нее.

— Никто из нас не может создать столько клонов и защитить все манго. Я останусь дежурить с ним на случай, если будет еще одна атака. Ложись спать.

Сакура присела на колени и облизнула пересохшие губы.

Конечно. Наруто может заслонить манго от атаки своими клонами, а Сарада — прервать технику. Я ничего не могу, вот меня и отправили отдыхать.

Саске ушел, но ситуация не изменилась. Сакура все так же пасла задних, в то время, как всю работу выполняли за нее.

****

В лучах утреннего солнца парила пыль. Наруто спал, прислонившись спиной к опоре стеллажа, и обнимал во сне коробку со спасенным манго. Остальные фрукты стояли на местах. Сакура отправилась за завтраком, а Сарада, обняв себя руками за плечи, стояла у окна и смотрела на умиротворенную физиономию спящего Нанадайме.

Ночка выдалась нелегкой, но день обещал быть не менее насыщенным. Через полчаса фермеры придут за своими фруктами, и манго придется охранять снова, но уже не в закрытом помещении, а в толпе, что куда сложнее. Правда, не все, а только урожай Мидори-сана.

Как бы шутливо ни звучало мимолетное заявление Наруто «по клону на манго», но именно эта тактика позволила спасти ночью все фрукты.

От меня и мамы пользы не так много. Придется снова просить Нанадайме создать клонов. Вот только…

…так не хотелось будить его.

Сарада все-таки подошла и легонько потрясла Наруто за колено.

Он, морщась со сна, промычал что-то невнятное, открыл глаза, часто заморгал и с удивлением обнаружил у себя в руках коробку с манго.

— Уже утро?

Сарада кивнула. Она испытывала угрызения совести, хоть и сама не спала почти всю ночь, дежуря вначале за себя, потом вместе с Наруто, а потом за Сакуру. Не то чтобы она не доверяла маме… Просто так было надежнее, как ей казалось. Или это значило, что все-таки не доверяла?

— Ты как? Можешь еще создавать клонов?

— Ага-а…

Наруто зевнул и потянулся, выгнув дугой спину и выпятив грудь.

— Спать хочется.

— Верю. Но ты нам еще нужен.

Наруто с силой хлопнул себя по щекам.

— Осу!

Он скрестил пальцы. Сарада открыла было рот, но не успела ничего сказать. Комнату заполнили клоны.

— Наруто!

— А?

— Ну зачем? Я же не сказала «сейчас». Рано!

Наруто пожал плечами.

— Ладно, сейчас уберу их…

Сарада схватила его за руки, мешая прервать технику.

— Да пускай уже остаются. Не трать чакру.

Он вздрогнул, посмотрел ей в глаза и смутился. Сарада медленно отпустила его руки. Наруто как-то неловко повел плечом исжал-разжал пальцы.

— Слушай. Твоих клонов надо смешать с толпой. Пусть применят хенге. Хотела, чтобы ты это сделал позже, но раз ты создал их сейчас…

— Хенге? — хором воскликнули клоны. — Хенге, эт можно.

Копии Наруто сложили печати и все как один изменились. Сарада с ужасом огляделась. Теперь вместо оранжевых костюмчиков ее окружали грудастые полуголые девушки, почти все на одно лицо. Как раз в этот момент дверь отворилась и в номер заглянул один из рабочих. Перевоплощенные клоны с интересом повернули к нему головы. Мужчина застыл на пороге, вытаращил на них глаза и забыл, что хотел сделать.

Ближайшая к двери девушка спросила томным голоском:

— Вы к нам?

— А я… я…

Рабочий, заикаясь в оправданиях, поспешно выбрался в коридор и захлопнул за собой дверь.

Сарада пребывала в ступоре. Наконец дар речи стал понемногу возвращаться.

— Что это за… за…

В голове кружилось много слов, описывающих технику перевоплощения Наруто, но даже в таком взведенном состоянии Сарада умудрялась держать себя в руках и отсекать каждый нецензурный синоним к девушкам легкого поведения.

— …непотребство!

Наруто в попытке отползти подальше от разъяренной подруги забился под нижнюю полку стеллажа, ударился головой и уронил на колени коробку со своим фруктом.

— Ты чего, нээ-чан? Ты сказала хенге. Какая разница... Это получается лучше всего.

— Они же голые!

— Да нет же… В одежде…

— Эти короткие шорты, майки. Это вызывающе, шаннаро!

— С-сарада-чан…

Наруто продолжал отползать от нее спиной и в конце-концов выполз в проход между соседними стеллажами.

— Да пусть так, пусть майки, но, черт… Они же все одинаковые!

— …не все…

— Три типажа на три десятка клонов! Не все? Переделывай! Немедленно!

— Но… но… на что, даттэбайо?! Чтобы хенге, надо все подробности…

— Можешь оставить несколько девушек, — позволила Сарада. — По одной каждого… типа. А остальных меняй! На кого угодно. Старики, мужчины, женщины, дети…

— Но я не знаю… — сопротивлялся Наруто и вдруг просиял: — Хотя нет. Знаю!

Ближайшая грудастая брюнетка, кажется, пришла к тому же выводу, что и оригинал, и перевоплотилась в маленького мальчишку с синим шарфом и в крупных летных очках на лбу.

— Точно! — подхватили девицы напротив.

Мгновение, и справа от Сарады уже стояла румяная рыжая девочка с пышными хвостиками и сопливый мальчуган лет девяти.

— Ну… Так получше.

— Понял, ттэбайо! — звонко воскликнули одинаковые девушки.

Сарада покачала головой.

Перевоплотился, а все равно сразу понятно, что это Нанадайме, как только говорить начинает.

Клоны по всему помещению менялись, изображая каких-то новых людей. Сарада вздохнула с облегчением и немного успокоилась. Она поднялась на ноги, обошла стеллажи и медленно выглянула в соседний проход, где прятался от нее настоящий Нанадайме.

— Меня интересует только один вопрос…

Наруто, заметив ее, вытянулся по струнке.

— Почему хенге, которое лучше всего получается у будущего Нанадайме Хокаге, это полуголые девушки? — могильным тоном произнесла Сарада.

Наруто покраснел и пробормотал:

— Обычно они полностью го… кхм…

— Что-что?

— Просто, это единственное хенге, которое можно использовать для атаки, даттэбайо!

— Для атаки?

— Именно. Они тут же в обморок падают. Или забывают, что хотели нападать. Эти… Ирука-сенсей и старик Третий, даттэбайо, и отшельник-извращенец, и этот скрытный извращенец, который учитель Конохамару, и…

Она жестом прервала его.

— Можешь не продолжать.

Примерно в этот момент Сарада разочаровалась как минимум в двух авторитетах своей молодости: в Третьем Хокаге и в директоре академии. Скрытного извращенца она, к счастью, не знала, но репутацию Конохамару-сенсея такой учитель только что заметно подмочил.

— Ну я и развивал, — закончил Наруто и добавил, разведя руками: — Работает же.

****

В главном зале, где должен был проходить аукцион, уже расставили стулья и столы, и работники стали переносить туда фрукты.

Сарада, скрестив руки, наблюдала за тем, как мужчины носили манго Мидори-сана и располагали их на многоярусном столе главной экспозиции. Наруто стоял рядом в такой же точно позе только с куда более важным видом.

Сарада не была уверена, что неприятель, подсылавший ночью глиняных мышек, упустил из виду толпу перевоплощенных клонов, которые покинули комнату-склад манго вместе с работниками. Входы и выходы наверняка были под наблюдением. Возможно и то, что происходило внутри тоже. Как знать, какими техниками владел противник?

Черт. Все-таки наняли ниндзя.

Но клоны Наруто разбрелись по территории зала, гостиницы и городка и продолжали втихаря делиться и маскироваться под гражданских, так что всех засланцев вычислить было практически невозможно.

Наруто сделал для себя открытие этим утром. Он не догадывался, что память исчезнувшего клона сливается с памятью оригинала, и втолковать ему это оказалось не так-то просто. Юный Нанадайме был на редкость тугодумом, когда дело касалось заумных объяснений. Пока Сарада не показала, как это работает на практике, он искренне не понимал, о чем ему толкуют.

Присутствие поблизости от раскладки с фруктами Мидори-сана клонов Наруто немного успокоило Сараду, но о противнике они все еще ничего не знали, а значит атаки можно было ожидать в любой момент и откуда угодно.

Мы не знаем их уровня. Не знаем, сколько их. Мы не знаем ничего, кроме того, что кто-то из них использует дотон.

****

Сакура стояла у многоярусного стола с экспозицией, наблюдая одновременно за манго и за тем, как одна из работниц режет фрукты.

— Вот это подойдет. И эти четыре.

Мидори-сан выставил на стойку розовые коробки с фруктами.

— Пожалуйста, нарежьте три дольками и два по традиции.

— Будет сделано, Мидори-сама.

Взгляд мужчины скользнул по Сакуре и вдруг стал неприязненным.

— А вы… Столько шуму подняли этой ночью, — он резко дернул головой в знак неодобрения. — Об этом я тоже сообщу вашему главному.

— Прошу прощения.

Сакура вежливо поклонилась.

Хоть кто-то из их команды должен был сгладить конфликт. Да и угрозы Мидори-сана написать гневное письмо Хокаге Сакуру обеспокоили. Пусть Сарада и вела себя так, словно ей безразличны любые жалобы, но Сакуре все равно не было. Она не хотела попасть в опалу.

— Можете не извиняться. Мне все равно не нравится, как вы работаете. В следующий раз обращусь за помощью к Песку.

— О, Эсетэ Мидори-сан! — послышался густой низкий голос.

К экспозиции подошел мужчина в цветастом кимоно с журавлями.

— Мурасаки-доно, — сварливый заказчик вмиг напустил на себя дружелюбие и отвесил незнакомцу поклон. — Приятно видеть вас!

— Мидори-сан, вы настроены очень оптимистично. «В следующий раз…» А ведь следующий аукцион может проходить не у вас.

— Как знать. Все мы трудились от души. Остается уповать на лучшее.

— И то правда.

Работница тем временем дорезала очередной фрукт «по традиции»: вначале сделала надрезы под шкуркой, а потом разложила манго красивой миниатюрой, словно закрученные лепестки прекрасного цветка.

— Чувствуете запах, Мурасаки-доно?

— Поистине прелестно. Вы и правда вложили душу в эти фрукты.

Женщина выставила на белоснежной тарелке манго нарезанное «по традиции» и распаковала следующее. Сакура залюбовалась гладкой красной шкуркой. Манго в самом деле было идеальным. Нож скользнул по поверхности шкурки, плавно врезался в сочную мякоть плода и вдруг с глухим стуком ударился лезвием в доску. Фрукт исчез, словно его и не было.

Мидори-сан обернулся на звук, а бедная женщина застыла в растерянности.

Ч-черт… Наруто! Неужели он повторил за мной? Вот тупица!

Сакура проворно подала работнице следующую коробку с манго и улыбнулась Мидори-сану. Мужчина нахмурился, но тут же вернулся к беседе с господином Мурасаки. Сакура тихонько стянула с экспозиции заказчика коробку и сунула к тем, что стояли на очереди на нарезку.

Идиот! А если его сейчас кому-нибудь продадут с аукциона?! Ничего не скажешь, замаскировался. У-у, тупица!

****

Клон Наруто в облике одной из девушек, образ которой создавался годами, черпался из самых модных мужских журналов и почему-то совсем не понравился Сараде нээ-чан, задумчиво прохаживался вдоль экспозиции с идеальными фруктами Мидори-сана.

Часть манго хранились в розовых коробках на продажу, другие рядком лежали на нижнем ярусе стола, прямо на уровне пояса, без коробок, третьи же в нарезанном виде предлагались на пробу гостям.

Какой-то парнишка развязной походочкой прошелся мимо обнаженных манго, слегка задел плечом девушку-клона и незаметно выпустил из кармана руку с тонким лезвием. Клон Наруто отреагировал моментально и стиснул железной хваткой запястье парня. Тот вздрогнул, но увидев перед собой лицо привлекательной девушки, расслабился и пошло ухмыльнулся.

— Ты чего, куколка? Хочешь развлечься?

Клон аккуратно наступил вредителю каблуком на ногу и тут же ткнул двумя пальцами в солнечное сплетение. Парень задохнулся и согнулся пополам.

— Чего придумал, ттэбайо, — мелодичным голоском ответил клон. — Обойдешься!

Девушка-клон напустила на себя образ милашки и поволокла несостоявшегося нарушителя подальше от экспозиции.

****

Клон в виде мелкого Конохамару сновал в толпе, заглядывал в лица и карманы к прохожим, путался в ногах и чертыхался. Запыхавшись, он остановился и в отчаянии запрокинул голову. Вокруг ходили гигантские взрослые.

Давно не чувствовал себя таким маленьким.

В полумраке высокого потолка среди сплетенья труб и решеток что-то блеснуло. Клон прищурился. Он рассматривал потолок, едва держась на ногах: люди вокруг двигались, как стадо, и сносили его с места.

Черт! Не успею!

Он сложил печать и исчез.

****

Наруто все так же стоял подле Сарады с гордым видом делового человека. Только если в исполнении Учихи эта поза смотрелась непринужденно и естественно, то у Наруто выглядела откровенным позерством.

В голову хлынули воспоминания о ноже, рассекающем плоть, и Сакуре-чан поблизости.

Ой. Надеюсь, никто больше не заметил…

Он обратил внимание, как брюнетка в короткой маечке потащила от стола с манго какого-то сгорбленного спотыкающегося парня.

— Моника нээ-чан кого-то поймала.

— Моника нээ-чан? — с подозрением переспросила Сарада. — Это еще кто?

Наруто указал взглядом на своего перевоплощенного клона. Красивое странное имя из одного журнала. Он не мог его не запомнить и не наделить им одну из своих лучших техник.

— Нанадайме, только не говори, что у них есть имена…

— Конечно есть.

Сарада шлепнула себя ладонью по лбу.

— О боги…

Что-то щелкнуло в сознании. Наруто мгновенно запрокинул голову. В трубах притаился человек. Если бы не эта идея, появившаяся не пойми откуда, он бы даже не заметил его.

****

— Нээ-чан!

Сарада тоже взглянула наверх.

Вот он. Но мы не успеем! И тут… тут люди.

Охранять урожай и безопасность фестиваля. Вот каково было их задание. Устроить бойню за фрукты — нарушить второе условие. Сарада видела, как едва различимая во мраке потолка тень замахнулась, выпуская сенбоны в экспозицию. С хлопком исчезло несколько клонов Наруто, обернувшихся манго. Но остальные сенбоны попали в настоящие фрукты.

Дьявол!

Сарада призвала воронов.

Зал наполнился хлопаньем крыльев, карканьем и визгами перепуганных людей. Птицы закружились над манго и толпой, отвлекая внимание и прикрывая фрукты от новой атаки. Другие сбились в организованную стаю и устремились к ниндзя на потолке. Сарада активировала шаринган и запустила кунаи вверх, четко в просветы между воронами.

— Наруто, следи, где его подельники, и защищай фрукты.

Толпа вряд ли заметила маневр с кунаями. Все были озабочены воронами. Также вряд ли кто-то обратил внимание на то, как Сарада в несколько прыжков взобралась по стене к потолку и очутилась под прикрытием воронов рядом с противником.

Восемь кунаев пригвоздили к трубе его конечности и тело, не задев жизненно важные органы. По одежде расплывалась кровь. При этом шиноби, не имея возможности шевельнуться, продолжал удерживаться чакрой за трубу, чтобы не рухнуть в зал на экспозицию с манго.

Ожидал, что его спасут товарищи?

Сарада осмотрелась. Никого поблизости. Внизу толпа и вороны, ничего не разобрать. Шаринган уловил кунай, летящий прямо в нее. Сарада отбила его, и он вонзился в трубу. Из пробитой дыры с шипением вырвался пар под давлением.

Откуда?

Судя по траектории… Тот самый парень, которого поймала у экспозиции Моника. Только Моники рядом с ним уже не было. Играл роль гражданского. Позволил себя скрутить и оттащить от раскладки, а как только запахло жареным, в суматохе избавился от клона Наруто и стал действовать. Сарада хотела атаковать его, но на парня со спины напрыгнул малыш в синем шарфе, схватил руками за лицо и стал давить на глаза. Подоспело еще несколько перевоплощенных клонов Наруто.

Отлично. Но ведь наверняка есть еще. Где?

Шиноби, пригвожденный к потолку кунаями, отчаянно жмурился: птицы били его крыльями по лицу и пытались клюнуть в глаза. Сарада приподняла ему веки.

Гендзюцу.

Ей еще никогда не приходилось пытать людей иллюзиями. Учиха старалась не экспериментировать с центром боли, но сейчас она была в ярости.

Из-за вас мы провалили миссию.

Иллюзия была жуткой. Пронзившие плоть кунаи становились жидкими и горячими. Расплавленный металл устремился в кровеносные сосуды и распространялся по организму жертвы. Парень завизжал, но Сарада схватила его за горло и сдавила, чтобы крик не перепугал гостей аукциона. Шиноби уже не контролировал себя и не держался чакрой за трубу. Кунаи не могли удержать его тело, извивающееся от несуществующей боли. Сарада, уцепившись за трубу одной рукой и коленями, удерживала его от падения.

А вот в иллюзии парень свалился с потолка и рухнул в пропасть, развернувшуюся на месте зала с аукционом. Он падал сквозь вихрь птичьей стаи и не видел дна. Каждый миг ему казалось, что он вот-вот ударится о землю, но земли все не было. Расплавленное железо обжигало изнутри сосуды и заставляло кровь сворачиваться от жара. Просочившись по венам к сердцу, оно застыло в нем тяжелыми металлическими сгустками.

— Сколько вас? Где подельники? Какой план?

Сарада слегка разжала пальцы на горле парня. Он скулил и шептал ответы на ее вопросы.

Может, врал, выгораживая своих товарищей? В любом случае, информацию всегда можно было проверить. Вдруг правда? Но Сарада подозревала, что соперник ей попался не из сильных духом и явно не джонин. Скорее чунин. Гендзюцу нагнало на него такой невероятный ужас, что он вываливал все, что приходило в голову.

Шиноби Камня. Наняла семья Мурасаки. Миссия: атаковать манго господина Мидори, не задевая остальных, не навредив людям и не выдав своего присутствия. Потому и не запустили мышь на потолок главного зала. Иглы покрыли бы весь зал. Эта атака должна быть точечной. Владелец дотона не мог управлять техникой настолько ювелирно. Один союзник в зале, замаскированный под гражданского. Еще один в вентиляционной шахте.

Столько полезной информации. Жаль, что слишком поздно. Миссию все равно провалили.

Глава 78. Весточки с полей

78

Пострадало не так много манго. Несколько сенбонов попало в клонов Наруто, и подложные фрукты просто исчезли, а из урожая Мидори-сана выбыло всего шесть идеальных манго. Стоили они наверняка немало, но остальные все-таки удалось спасти.

Заказчик с кислой миной взглянул на испорченные фрукты и приказал работнице нарезать их.

Сакура пыталась шепотом уверить его, что этого делать не следует, так как иглы могли быть отравлены, но Мидори-сан ничего не хотел слышать. Сарада не стала с ним спорить. Лишь сердито подумала: «Делайте, что хотите».

Пойманных шиноби Камня они связали и закрыли в подсобном помещении, а клоны Наруто остались их сторожить до конца аукциона, который также был и крайним сроком их миссии.

Парень, которого Сарада пытала гендзюцу, не соврал ни в чем.

Наруто удивился, как ей удалось вывести его на чистую воду, но Сарада об этом благоразумно умолчала. Она знала, что Нанадайме ни за что не одобрит ее жестокости, да и ей самой было стыдно за свой внезапный порыв садизма. Она вспоминала взгляд того парня — безумный, абсолютно невменяемый. Все время, что его связывали, он дрожал. Когда Сарада заглянула проверить пленников — все еще дрожал и ползал ошалевшим взглядом по каморке.

Он же не мог сойти с ума от одного гендзюцу? Не может же быть у шиноби настолько слабая психика…

Однако состояние пленника убеждало в обратном.

Сарада, сложив руки за спиной, наблюдала за аукционом. Невысокий мужичок с лучиками глубоких морщинок у глаз тараторил цену за ценой, цифру за цифрой и бил молоточком. Подручные за его спиной что-то писали мелом на переносных досках.

Шаркающей походкой подошел заказчик и негромко зашипел на ухо:

— Что вы устроили, черт возьми? Этот переполох. Птицы…

Сарада поправила очки.

— Техника противника.

Мидори-сан подозрительно сощурил узкие глазки.

— Вы провалили задание. Шесть фруктов испорчено.

— Зато спасли остальные.

— Те были лучшими. Семья Мурасаки добилась своего. Посмотрите на доску. Видите? Именно их фрукты проданы по наивысшей цене.

Сарада стиснула зубы.

А может, проблема не в нас? Испорченные манго могли так же уступать фруктам других фермеров, как и все остальные манго из твоего урожая.

Тем временем на продажу выставили коробку с фруктом Мидори-сана. Начались торги. Заказчик перестал ворчать и с жадностью прислушивался к ценам. А цены росли. Сарада наблюдала с не меньшим вниманием, чем он, и поглядывала на доску с ценами за фрукты.

Когда заявленная одним богатым господином цена перевалила за самый дорогой фрукт семьи Мурасаки, у Сарады замерло сердце, будто это было манго, взращенное ею лично. Торг продолжался. С каждым новым предложением цены у Сарады округлялись глаза.

Господи…

— …три! Продано! — воскликнул ведущий торгов.

Сарада осторожно покосилась на заказчика. Мидори-сан вначале побледнел, потом покраснел и явно забыл, какую очередную гадость собирался сказать. Сидящий среди гостей господин Мурасаки в цветном кимоно с журавлями повернулся и хмуро взглянул на Мидори-сана. На доске над фамилией Мурасаки, номером манго и ценой выводили имя Мидори-сана и цену за его фрукт. Он обошел конкурентов в два с половиной раза.

****

Сарада и ее команда стояли с рюкзаками, готовясь отбыть назад в Коноху. Наруто тер кулаками глаза и душераздирающе зевал.

— Устал? — сочувственно спросила Сакура.

— Угу.

Наруто снова зевнул.

— Хочу съесть тарелку горяченького рамена и завалиться спать на неделю.

Верю. Ты столько трудился на этой миссии, что заслужил свой отдых, Нанадайме.

— Постойте! — донесся незнакомый голос.

К ним спешно семенил один из богатых господ, участвовавший в аукционе, а за ним следовали слуги, нагруженные коробками с манго. Этот человек неплохо закупился, и Сарада боялась даже представить, сколько денег он спустил на это развлечение.

Мужчина взял с горы коробок, которые тащил слуга, верхнюю и сунул в руки растерявшемуся Наруто.

— Это вам.

За прозрачным окошком розовой коробки виднелся красный бочок идеального фрукта.

— Н-но… — попыталась возразить Сакура.

— Ничего не хочу слышать. Я знаю, вы отвечали за безопасность этого чудесного фестиваля. Было бы несправедливо отпустить вас без награды.

— Это официальная миссия, — смутилась Сарада. — Нам заплатят за нее в деревне.

А сама подумала: «Наверное. На самом деле — вряд ли».

— Ничего не хочу знать, — упрямо повторил богач. — Примите это от меня в подарок.

Они поклонились.

— Но вы заплатили такие деньги за эти фрукты… — сконфуженно пробормотала Сакура.

— Это мой знак уважения фермерам. Я сам не съем столько манго.

Наруто немного отошел от шока, любовно прижал коробку с манго к щеке и расплылся в улыбке.

— Санкью, даттэбайо!

Мужчина вежливо улыбнулся в ответ и переспросил:

— Что-что? Что он сказал?

****

— Добавки! — воскликнул Наруто, подняв двумя руками пустую чашу из-под рамена.

— Будет сделано!

Наруто сидел посередине и раскачивался из стороны в сторону вместе с высоким стулом. Сакура задумчиво перебирала палочками лапшу, но почему-то не ела.

— Эй-эй, Сакура-чан! Ты чего? Тебе не нравится?

Она дернулась и заморгала.

— А? Прости, задумалась.

Наруто, придерживаясь руками за стойку, наклонился на своем высоком стуле к ней поближе.

— О чем?

Сакура покачала головой.

— Так, просто… — и улыбнулась. — Отличный рамен!

Сарада сидела у самой стенки и писала отчет о миссии. Заметив маневры Нанадайме, она отняла свободную руку ото лба, схватила Наруто за рукав куртки и вернула вместе со стулом в вертикальное положение.

— Не качайся. Упадешь.

Ножки стукнулись о пол.

— А-а! — Наруто не ожидал, что кто-то потянет его за рукав и едва по инерции не слетел со стула на Сараду. — Кхм. Прости, нээ-чан. А ты не будешь еще рамен?

— Нет, спасибо. Может, попробуем манго?

— Да? Да! Давай! Эй, дяденька…

Теучи оторвался от приготовления новой порции рамена.

— Будешь с нами манго?

— Манго?

— Да, даттэбайо! Это самое идеальное манго. С крутого аукциона!

— Положим, не самое, — заметила Сарада.

— Ну не самое. Но все равно.

Теучи улыбнулся.

— Если ты угощаешь, то с удовольствием.

— Ура-а!

****

В нос ударил медовый запах. Сакура откусила от дольки фрукта и прикрыла глаза. Вкус идеального манго растекался по языку, а звонкие вопли Наруто резали слух и отвлекали от мыслей. Тем лучше. Мысли сводили с ума.

— М-м, — сказал Теучи. — Попробуй, Аяме. Очень вкусно!

Это он нарезал для них манго и тоже дегустировал вместе со всеми.

Очень мило. Наруто так близко общается с этими людьми, будто они его семья. Угостил их.

Пусть миссия и не удалась, но манго Мидори-сана было все-таки продано по наивысшей цене, и в следующем году аукцион снова устраивал он. Сакура надеялась, что это немного сгладило впечатление заказчика от их халтурной работы.

Моей халтурной работы. Сарада и Наруто сделали все, что могли. Если бы я приносила больше пользы…

И все равно было так мирно и спокойно на душе.

Наруто позвал их в раменную. Все согласились. Прошлым составом Седьмой Команды они бы вряд ли так собрались: Саске бы отказался и отправился домой, она бы попыталась пойти с ним, но ее бы отшили, Наруто пошел бы есть рамен в одиночестве.

С Сарадой все было иначе. Голова не трещала от пререканий между Наруто и Саске-куном. Наруто вообще словно подменили. Если командование Саске он воспринимал в штыки, то приказы Сарады исполнял мгновенно. Словно шелковый стал.

Моя новая команда. Так теперь будет всегда, если не вернется Саске-кун…

Сердце Сакуры разрывалось. На одной его половинке поселился новый состав Седьмой, а на другой осталась любовь.

С Саске она всегда была на взводе. Вечно напряжена, вечно боялась оступиться и ударить в грязь лицом, но все-таки это была жизнь, самая настоящая жизнь: взлеты и падения, негаснущая надежда на взаимность. Трепет в душе от каждого взгляда Саске, от каждого его движения.

За ним было приятно наблюдать. При взгляде на него Сакуре хотелось стать сильнее, идти с ним рядом по жизни…

Сарада отлично заменила в команде своего сводного брата. Седьмая не потеряла в боеспособности. Наруто, конечно, был вне себя от счастья, но Сакура, напротив, очутилась на самом дне. Сарада не вызывала у нее того же азарта развиваться, что Саске. Успехи Саске вдохновляли. Успехи Сарады напротив указывали Сакуре ее место. Место на дне.

Она чувствовала себя неживой. Сердце распирало от пустоты и презрения к самой себе.

Никогда не превзойду ее. Никогда не стану сильнее и лучше, сколько бы ни работала. Черт… не хочу так жить.

— …вернулся к жизни, — донеслись обрывки слов, но Сакура пропустила их мимо ушей, переворачивая палочками наруто с одной стороны на другую и проваливаясь взглядом в гипнотическую розовую спираль.

Мужчина рядом громко расхохотался. Его смех все-таки вернул Сакуру мыслями в раменную. Слева от нее расположились двое шиноби в зеленых форменных жилетах. Они ждали заказ и беседовали.

— Да это дурацкие сплетни. Кого ты слушаешь? Бред просто. Сандайме-сама и Шуншин навеки его упокоили.

— Да нет же, точно тебе говорю. Орочимару вернулся.

Сакура вздрогнула и посмотрела на них. Один из мужчин, тот, что сидел к ней ближе, пожал плечами.

— Я в это не верю.

— Думай что хочешь, — буркнул его товарищ. — А я слышал, что это совершенно точно. Его воскресили какой-то там техникой.

— Ваш заказ!

Теучи выставил перед ними тарелки с раменом.

— Спасибо, папаша!

Разговор ушел в иное русло.

Сакура отложила палочки и схватилась за горло, сама не зная зачем. В большой палец отдавало ритмичное биение пульса. Пожалуй, слишком уж быстрое. Она осторожно взглянула на свою команду. Наруто и Сарада тоже, судя по всему, слышали разговор об Орочимару, потому что Наруто не смотрел на дымящийся перед носом рамен, а Сарада отвлеклась от отчета.

Сакура отвернулась и вновь посмотрела в свою тарелку. Есть не хотелось.

— Спасибо.

Она сгребла в жменю деньги, оставила на стойке рядом с тарелкой, сползла со стула и ушла, не попрощавшись.

Вечерняя улица приняла ее в себя. Ветерок холодил голые плечи. Сакура растирала их и брела, не разбирая дороги. Перед глазами плясали образы. Лес Смерти, второй этап экзамена. Женское лицо с облезающей плавленной кожей. Саске, схватившийся за плечо с меткой.

«Ты придешь ко мне, Саске-кун. Искать силы».

На глаза навернулись слезы.

Саске-кун ушел. Раз Орочимару жив… Не к нему ли?

Сердце едва не остановилось, когда кто-то хлопнул ее по плечу. Перед глазами совсем близко появилось знакомое лицо с полосами на щеках. Сакура огляделась, ожидая увидеть поблизости и Сараду, но на темной улице с ней был только Наруто да случайные прохожие.

Оставил Сараду ради меня?

Пусть она и хотела побыть в одиночестве, но такое внимание ее тронуло. Отчаяние и дикий страх за любимого человека наполняли легкие вместо воздуха, и Сакуре казалось, если она срочно не выплеснет это все, то разучится дышать.

Но Наруто… Стоит ли ему…

— Сакура-чан? — произнес он осторожно.

Нет, Саске-кун попросил меня молчать. Я не могу предать его.

****

Наруто ушел за Сакурой, виновато пробормотав что-то в свое оправдание, однако Сарада не была против. Она сама хотела догнать маму и спросить, в чем дело, но Нанадайме ее опередил.

На душе сразу стало как-то тяжело. Пока не ушли мама и Наруто, Сараду не покидало ощущение праздника. Миссия закончилась, они ели рамен и манго, Нанадайме болтал без умолку, качаясь на этом проклятом стуле. Но вот они ушли, и Сарада осталась одна. Посмотрела на дописанный отчет, сложила ровно листы.

Неприятное чувство душило ее. Воспоминания о проваленной миссии…

Годайме говорила о том, что я могла бы сдать на чунина, как дядя. Но я не готова.

И в то же время по спине сквозил холодок. Сакура и Наруто не видели того истекающего кровью шиноби, которого кунаями пригвоздило к трубе. Не знали, что происходило с ним в гендзюцу. Видели только безумный взгляд и не понимали, отчего один из временно пленных шиноби Камня ведет себя как умалишенный.

Сарада знала. И ее пугало то, что этот кошмар был порожден ее же фантазией.

А с другой стороны, он все рассказал, и мы смогли спасти оставшиеся манго.

Последняя мысль почему-то не особо успокаивала. И еще эта новость про Орочимару.

Сарада расплатилась за рамен, попрощалась с хозяином и отправилась домой.

Если прежде она не имела понятия, куда ушел отец, то теперь у нее появилось смутное подозрение.

Она мало что знала о папе. Мама не рассказывала. Никто не рассказывал. Вся его жизнь: и прошлое, и настоящее — всегда была окутана тайной. Но даже так Сарада сумела прийти к кое-каким выводам самостоятельно.

Маму, папу и Наруто называли новой Троицей Листа. Наруто учился у Джирайи, мама у Цунаде. Логика подсказывала Сараде, что в таком случае отец ее учился у Орочимару. И та фотография с Карин, Суйгецу и Джуго. Да и папа, как и Орочимару, использовал призыв змей…

Официальных подтверждений тому, что отец учился у змеиного саннина, никогда не было. Сарада допускала, что новой Троицей команду родителей называют просто из-за их невероятной силы. Орочимару же преступник, он даже нападал на Скрытый Лист. Папа учился у преступника? Она не хотела в это верить, а потому не сильно задумывалась о том, как повлияет гибель Орочимару на силы ее отца. В отличие от Сакуры, Саске производил впечатление человека, который придет к силе вопреки любым обстоятельствам.

Но если Орочимару жив… Не к нему ли ты ушел, папа?

Это была лишь смутная догадка. Но раньше у Сарады не было ни одной идеи, куда мог деться ее родитель. А теперь одна идея появилась.

Вернувшись домой, Сарада первым делом покормила жуков. Кормила их нехотя. Насекомые ей уже успели порядком поднадоесть, а садиться за чтение книг о ядах сейчас не хотелось. Сараду больше интересовало, нет ли в свитках Шисуи чего-нибудь о том, как получать информацию от призывных птиц. Она открыла ящик в гостиной, вывалила на пол свитки и стала пересматривать.

Сарада поняла не сразу: что-то не так. Пустых свитков оказалось всего четыре. А изначально ведь было семь!

Во рту пересохло. Сарада развернула свитки, активировала шаринган и распечатала защиту. Вместо внятного текста перед глазами плыли какие-то нечитабельные символы. Все расшифрованные свитки пропали.

Сарада медленно поднялась на ноги, в каком-то странном отупении глядя на распахнутый ящик.

Кто-то забрал свитки.

Вначале она перепугалась, что за время миссии в дом вломились воры, но тогда почему забрали не все, а только свитки, расшифрованные при помощи скрижали? Это мог сделать только один человек.

Руки и колени задрожали. Беспокойство за отца и обида за то, что он оставил ее одну, обернулись негодованием. В глазах потемнело. В ушах шумела и отдавалась громким пульсирующим ритмом кровь.

Папа. Забрал. Мои. Свитки.

Ярость искала выход, и Сарада до боли сжала кулаки, чтобы сдержаться и не разгромить гостиную. Теперь она понимала, что чувствовала мама, когда одним ударом разрушила особняк Учиха.

С каждой секундой бешенство закипало в крови все сильнее, и Сарада, сама не ожидая от себя такой вульгарности, четко и громко до дерущей боли в горле выпалила самое нехорошее слово, которое знала.

Глава 79. Мятеж!

79

— Сакура-а! Сколько можно спать? Вставай, помоги мне!

Проснуться в своей постели после изнуряющей миссии было приятно. Слышать мамины вопли — не очень. Сакура потянулась с наслаждением и уставилась в потолок. Стоило вернуться мыслями из страны грез в реальность, и все то, что она оставила во вчерашнем сыром вечере, возвратилось и придавило ее с новой силой.

Сакура протянула перед собой руки и посмотрела на ладони. Вот и все, что у нее есть. Это слабое тело, кунаи, взрыв-печати, навык ходьбы по вертикальным поверхностям и базовые техники. По сравнению с Наруто и Сарадой, она — никто.

Саске-кун ушел к Орочимару за силой. Что если я могла бы с ним? Разделить его путь. Идти той же дорогой. Становиться сильнее с ним рядом.

— Сакура-а!

Сакура сцепила зубы и зло выдохнула.

Как же она мне надоела, шаннаро! Хочу жить отдельно.

Сакура выбралась из постели, зашла в ванную и остановилась у зеркала, придирчиво глядя на свое помятое со сна лицо.

Идти рядом… Вот только зачем ему широколобая уродина?

Дверь ванной распахнулась.

— Раз встала, то чего не отзываешься? — сварливо набросилась мать.

Сакура вздрогнула и мгновенно озверела. Мало ей было того, что ушел Саске-кун, а она — бесполезна насколько это вообще возможно, так еще и мама бесцеремонно вламывается к ней в ванную. Сакуре было неловко, что ее застали в таком виде. В конце концов, она имеет право на какое-то личное пространство? Ей дадут хотя бы умыться?

— Выйди отсюда!

Она вытолкала маму в коридор, захлопнула дверь и закрылась на замок. Прислонилась спиной к двери, вздрагивая под ударами: мама молотила в дверь кулаком и ругалась. Сакура сползла на пол, поджала колени к животу и заткнула уши ладонями.

Не хочу этого слышать. Не хочу здесь жить. Господи.

****

Наруто, ощущая себя будущим Нанадайме Хокаге, вышел на балкон и окинул хозяйственным взглядом просторы родной деревни. Свежий утренний ветерок бодрил. Наруто размял шею, сложил руки за спиной в замок, выпятив кверху локоть правой руки, затем левой.

— А теперь к тренировкам!

Взгляд зацепился за лица на скале. Пока Наруто был на миссии, рядом с ликом Четвертого начали создавать лицо Цунаде баа-чан. Из ее физиономии пока были закончены лишь макушка и лоб с ромбом, но на лбу цветными красками некто уже успел вывести надпись:

«Вали атсюда чертова бабка!»

— Это че? — спросил Наруто сам себя вслух.

Рисованием на лицах Хокаге обычно занимался он. Но Наруто был точно уверен, что ничего не рисовал и даже не знал, что на скале начали работу над лицом бабули.

Я же не лунатик? Я не мог написать это ночью, а потом забыть?

Но если не он, тогда кто?

Похоже, тем же вопросом задалась вся деревня, вот только, в отличие от жителей Листа, в собственной невиновности был уверен один только Наруто. Он как ни в чем не бывало направлялся на тренировку в излюбленную рощицу, но на очередном повороте его подловил Ирука-сенсей.

— На-аруто! Это что такое?

Наруто отшатнулся от него.

— Я думал, ты уже вышел из этого возраста!

Ирука-сенсей ругался и плевался, указывая пальцем на монумент.

— Да это не я, даттэбайо!

— А то я поверил!

Наруто вытер рукавом лицо от слюней и заорал на сенсея в ответ:

— Да не я это! Я только с миссии вернулся. Я даже не знал, что начали делать баа-чан! И я бы не писал «атсюда». Я же не идиот! И вообще, Ирука-сенсей. Я иду себе на тренировку.

Наруто сомкнул пальцы в замок на затылке и гордо прошествовал мимо.

Сенсей растерялся:

— Так что, правда не ты?

— Однозначно.

— Но тогда кто?

— Понятия не имею.

Ирука-сенсей проводил его недоверчивым взглядом и ускользнул искать вандала.

Наруто наконец добрался до своей рощи. Рука уже как следует зажила, пора было снова приниматься за расенган.

С него градом катился пот. Мокрая футболка липла к телу, курточка уже давно висела на сучке дерева, а стволы украшали вмятины с неизменными спиралями. Наруто чертыхался и гнал технику за техникой, но прогресса все не было.

Это может продолжаться бесконечно. Черт… Почему оно не получается?

— Наруто?

Он ударил недоделанным расенганом в ствол и поймал себя на том, что его с головой захлестнуло дежавю. Все это уже было. Липкое от пота тело, шум крови в ушах и голос Сакуры-чан.

Наруто обернулся, задыхаясь. Сакура опустила взгляд на мгновение, но тут же снова заглянула ему в глаза. Гордо и уверенно.

— Наруто, я должна кое-что сказать тебе.

****

Годайме, словно автомат, не глядя, ставила печати на документах, которые подсовывала верная помощница. Работа Хокаге оказалась куда более напряжной, чем полагала Цунаде, когда соглашалась на предложение Джирайи. И куда более нервной, чем привычные путешествия по курортным городкам.

День начался хуже некуда. Цунаде проснулась с утра пораньше и по привычке выглянула в окно своих апартаментов. Однако первым делом ей бросились в глаза не замысловатые фасады зданий, утопших в густой зелени, не красные стены Резиденции, не почтовый ястреб, направляющийся к башне, а отвратительная безграмотная надпись на лбу у зачатка ее лица на скале. И чертова надпись задела ее сильнее, чем кто-либо ожидал.

Когда Цунаде одной рукой вышвырнула в кухонное окно обеденный стол, подоспевшие Изумо, Котецу и Генма принялись ее успокаивать и убеждать, что художества на лицах — обычные проделки Наруто, однако Цунаде им не верила.

Нанадайме отправился на миссию. Он не мог разукрасить лики.

Вскоре стало известно, что как раз минувшим вечером Наруто вернулся, и Цунаде успокоилась. То, что наследник Минато сомневался в ее способности быть Хокаге и обзывал бабкой, новостью отнюдь не являлось и просто автоматически засчиталось бы в его копилку в их нелегком соперническом противостоянии.

Но немного погодя оказалось, что Наруто все-таки невиновен. Цунаде вновь осатанела. Что же это, оппозиция не ограничивалась будущим Нанадайме, были еще еретики?

Она зло давила печатью лист за листом, воображая, как именно она будет убивать неграмотного мятежника.

В кабинет, вежливо постучавшись, заглянула девчонка Учиха, но Цунаде была слишком поглощена своими мыслями, чтобы обратить на нее внимание. Шизуне отвлеклась на Сараду и замешкалась, а Цунаде машинально продолжала давить печатью неподвижный лист. Шизуне спохватилась.

— Эй-эй, Цунаде-сама!

Рука остановилась.

— Там еще много?

— Да.

Цунаде взвыла и ткнулась лбом в скрещенные руки. Ее все это достало.

— Шизуне-е, я хочу выпить. И нет, я не про чай.

Сарада подступила ближе к столу.

— Хокаге-сама, отчет о миссии. И письмо заказчика.

Годайме подняла на нее усталый взгляд и протянула руку.

— Давай.

Она невнимательно пролистала отчет и вскрыла зубами конверт с письмом.

— Что там, в двух словах?

— Мы… не все манго спасли.

— Манго?

— Но манго заказчика все равно было продано по наивысшей цене, — с робкой надеждой добавила Сарада, виновато глядя на нее.

Цунаде пробежала взглядом по строкам письма.

— Этот… Эсетэ Мидори пишет, что вторую часть суммы за миссию выплачивать отказывается, так как она выполнена не идеально и вы ему хамили.

Сарада испуганно вжала голову в плечи.

— Очередной скряга. Шизуне, как появятся свободные руки, пошли к нему кого-нибудь достаточно бесполезного, но с виду грозного. Подоим жадину. Все-таки наши ребята трудились, да и условия были неравные.

Девочка взглянула на нее с восхищением и благодарностью.

Цунаде откинулась на спинку кресла.

— Как там Наруто? Не мешался?

— Если бы не он, мы бы полностью провалили миссию.

Цунаде удивилась.

— Вот как? Ладно. Отдыхайте. Хорошо потрудились.

Сарада замялась.

— Цунаде-сама…

— М-м?

— Это правда, что все говорят? — выдохнула Сарада. — Что Орочимару жив.

Цунаде нахмурилась и недовольно скривила губы. Только напоминаний об Орочимару этим утром ей не хватало для полного счастья.

— И ты уже знаешь?

— Да… Но как? Шисуи-сан и Сандайме…

— Сарада, — раздраженно проворчала Пятая. — Иди отдыхай. Вас это не касается.

— Так точно.

Сарада поклонилась и хотела было выйти из кабинета Хокаге, но тут дверь распахнулась, и Изумо с Котецу заволокли внутрь извивающегося орущего мальчугана, за которым волочился длинный синий шарф с грязными следами подошв.

— Корэ! Отпустите меня! Вы не имеете права!

— Хокаге-сама, нарушитель задержан! — отрапортовал Котецу, вытянувшись по струнке.

У Цунаде на лбу вздулись вены.

Эта малявка… Тот самый негодник, который заперся тогда у меня в кабинете!

Цунаде поднялась с кресла и навалилась на стол. Она сверлила мальчишку таким яростным взглядом, что он перестал дергаться и затих, испуганно глядя на нее.

— Так это ты испортил мое лицо на скале?

Мальчик нахмурился.

Он. Несомненно.

Перед глазами вновь всплыла картинка с проклятой надписью, и Цунаде завелась еще больше.

— «Вали отсюда», значит. Да?

Мальчишка склонил подбородок к груди и взглянул на нее исподлобья таким взглядом, словно совсем не боялся вступать с ней в открытое противостояние, а за его спиной была поддержка армии точно таких же еретиков, как и он.

Цунаде рассвирепела и одним ударом кулака разворотила свой рабочий стол. По кабинету разлетелись бумаги. Документы из пачки с проставленными печатями смешивались с теми, что Шизуне еще не успела подсунуть под печать, и в оседающих на пол бумагах дрожал побледневший от ужаса пацан.

Изумо и Котецу отступили от него.

— Ц-цунаде-сама, — заикаясь, осмелилися заметить один из чунинов. — Он внук Сандайме.

Цунаде так зыркнула на него, что тот тут же сжался и отступил еще на пару шагов.

— А я внучка Первого! И что дальше?

Она бесцеремонно шагнула вперед по бумагам, прямо к мальчишке, но фигурку перепуганного ребенка заслонило светло-вишневое платье. Сверкнули красные глаза.

— Не подходите.

Негромкий голос с затаенной угрозой заставил Хокаге остановиться. Цунаде онемела от такой наглости. Учиха Сарада, робкая скромница, как казалось Цунаде. До этого самого момента.

Откуда в ней столько уверенности, словно ей ничего не стоит убить меня?

Цунаде впервые видела Сараду такой. Подумать только, девчонка всерьез не побоялась встать у нее на пути и смотрела сейчас таким же волчьим взглядом, как и мальчишка минуту назад.

— Сарада, ты что, совсем страх потеряла?

Та не двинулась с места.

— Ни один Хокаге, ни Сандайме, ни Н… ни один другой не воспринимал эти шалости всерьез. Он же просто ребенок. Не трогайте его!

Слова Сарады уязвили Цунаде куда сильнее, чем бестолковая надпись на скале. Хотя бы потому, что девчонка была права. Во всем права. А она, Годайме Хокаге, — нет. На дурацкую выходку мальчишки не стоило реагировать так бурно, ноэта «шалость» зацепила Цунаде за больное. Надавила на открытую рану, с каждым днем все больше разъедаемую сомнениями.

И этот мелкий вредитель прав. «Вали отсюда…»

— Валите отсюда, — повторила она. — Все! А этот пускай отмывает свои художества. До блеска!

Цунаде указала пальцем в пол, резко дернув рукой.

Шаринган с дрожащими томоэ погас. Сарада моргнула, развернулась и поплелась прочь из кабинета. Внук Сандайме в синем шарфе снова очутился перед Цунаде и спешно попятился к двери.

— Сарада, — окликнула Годайме.

Учиха обернулась. Снова серая мышка. Вместе с додзюцу погас и ее воинственный взгляд.

— А ты будешь следить за тем, как он работает. Весь день. Пока не закончит.

У девчонки наверняка были свои планы на день и теперь они отменялись. Цунаде отомстила ей за хамство. На лице Сарады мелькнула тень недовольства и тут же разгладилась.

— Хай.

Двери за детьми и чунинами захлопнулись.

Отчаянно хотелось напиться.

****

Жаркое полуденное солнце обжигало нежную кожу лица. Сарада сидела на лесах и болтала ногами, глядя на деревню Скрытого Листа. Голова все еще болела от нервного напряжения.

Радуйся, Сарада. Нажила себе врага.

Конохамару-сенсей болтался на дощечке-качельке, привязанный за пояс толстой веревкой для подстраховки. Сдирая кожу на пальцах, он драил проклятое каменное лицо.

Краска была хорошая. Она не оттиралась.

— Корэ… Я ее уже ненавижу, эту чертову бабку!

— Ты тоже хорош. Зачем надо было писать всякую чушь? Она тебе это припомнит. И не только тебе…

Спасать художников-бунтарей от гнева Хокаге уже становилось нормой. Вначале Боруто. Теперь Конохамару-сенсей.

За что мне это? Почему всегда я?

— Ага, я видал, как она завелась. Так это… кто же знал…

— Головой надо было думать!

Конохамару швырнул грязную мокрую тряпку на колени и уперся лбом в гигантский лоб Цунаде.

— Не могу больше.

Он посмотрел на свои пальцы со стертыми в кровь суставами.

— Мог бы краску брать подешевле. Теперь сидеть тут с тобой до ночи.

— До ночи? Справиться бы до ночи, корэ! Но ты права. В следующий раз возьму что-нибудь… этого… не такое качественное…

— Если не справишься, то уже я в тебя столом запущу. И… что значит «в следующий раз»?

Конохомару потер лоб и сокрушенно покачал головой.

— Прости. Я это… Не хотел тебя втягивать.

Сарада сгорбилась и уперлась руками в колени.

Конохомару-сенсея в этом времени она видела лишь раз, на похоронах Третьего, и то со спины. Наблюдая за ним, Сарада чувствовала, будто еще один лучик света из мирного будущего провалился к ней в настоящее. Как Нанадайме, только другой: темноволосый и в синем шарфе.

Сарада опасно наклонилась, заглянула под леса и позвала:

— Конохамару, тряпкой ты его вечность будешь тереть. Может, поискать какой-то растворитель?

— Какой растворитель? И… стоп-стоп. Откуда ты знаешь, что я Конохамару?

Схватившись за веревки, на которых держалась его качелька, он отклонился назад и посмотрел на нее.

— Ты… это… шаринганом видишь, как меня зовут?

— С чего ты взял?

— Говорят, шаринганом можно в голову к человеку влезть. Можно, да?

— Да.

Чего уж спорить.

Перед глазами вновь всплыл взгляд обезумевшего шиноби из Камня.

Я когда-нибудь забуду об этом или нет?

Забыть свой первый опыт гендзюцу с таким массивным ударом по центру боли было сложно и не факт, что возможно.

— Зачем ты вообще это сделал? — недоумевала Сарада.

Что у Наруто, что у его ученика, что у сына замашки были одинаковыми. Одна школа. И все-таки она никогда не могла понять. Зачем? Зачем все трое портят памятник?

— Просто… Мне не нравится эта женщина, корэ! Она заняла кабинет деда. Оттуда выкинули все его вещи!

Конохамару с яростью хлестнул каменный лоб грязной тряпкой.

— Про деда вообще все забыли, как она пришла. И вообще. Это… Ты сама ее видела. Она же бешеная!

****

«Если Саске вернется, Сарада уйдет из команды».

Когда баа-чан сказала это, чаша весов Наруто естественным образом перевесила в пользу Сарады. Он не мог упустить такой шанс сблизиться с дорогим человеком, который столько месяцев упрямо избегал его.

Наруто думал о Саске, но все-таки в глубине души ему казалось, что друг вот-вот возвратится и все станет как раньше, а он так и не успеет как следует насладиться обществом нээ-чан. При слове «Саске» Наруто всякий раз вздрагивал, и его тянуло обернуться, глянуть, не стоит ли Саске позади, чтобы вернуть себе свое место в команде немедленно.

Однако после разговора с Сакурой-чан от эгоизма Наруто ничего не осталось, потому что все это из туманного недоразумения перерастало в нечто страшное.

Наруто брел по улицам и не слышал ни гула голосов, ни призывных криков торговцев, ни лая собак. Он провалился глубоко в свои мысли и пытался разобраться во всем, что сказала Сакура.

Чтобы Саске бросил нашу команду, оставил Сараду нээ-чан и ушел к этому гаду, который убил старика Третьего? Он ведь и так силен, настолько силен, что мне еще очень и очень далеко до него. Тогда зачем?

Он сжал кулаки.

Нет же. Он не мог этого сделать. Орочимару похитил его? В это я могу поверить. Но тогда его надо спасать. Баа-чан. Почему они ничего не делают, даттэбайо?! Почему Саске все еще не нашли и не вернули?

Наруто с каждой секундой все больше захлестывало отчаяние.

А если он все-таки ушел сам? Я должен посмотреть ему в глаза и спросить лично.

Казалось, это было необходимо ему как воздух: увидеть Саске и поговорить с ним. Пускай вернется. Пускай придется принести в жертву место Сарады в их команде, но во всем этом нужно разобраться как можно скорее. Прямо сейчас. В это самое мгновение.

Наруто нужно было убедиться, что все это просто недоразумение. Ошибка. Преступление Орочимару, но никак не решение самого Саске. Саске был его другом, соперником. Тем, кто признал его достойным… Одним из Команды Семь. Он не мог…

Наруто стиснул зубы.

Сакура-чан все-таки не выдержала. Он всю последнюю неделю был больше заинтересован Сарадой и почти не обращал внимания на то, что Сакура с каждым днем становится все грустнее. Заметил только в раменной, когда она не стала есть и просто перебирала палочками лапшу. Нельзя было не есть рамен. Если человек не ел рамен, значит, с ним явно происходило что-то очень нехорошее.

Прямо сейчас Наруто чувствовал себя виноватым за то, что недоглядел. За то, что не настоял, чтобы баа-чан заставила всех активнее заниматься поисками Саске.

Теперь Сакура-чан уходит искать его. Одна. Но ее же накажут…

У Наруто сжалось сердце. В отличие от Саске, Сакура пришла предупредить его о своем уходе, чтобы он не переживал и не искал ее, не поднимал переполох раньше времени. Но Наруто чувствовал, что не может отпустить ее одну. Обязан пойти с ней. Шел и словно бы все еще взвешивал все «за» и «против», но на самом деле уже давно все решил и направлялся к дому Сарады. Он тоже не мог уйти и не предупредить о своем уходе. А еще хотел извиниться за то, что возвращение Саске может лишить ее команды. Наруто чувствовал себя виноватым сразу передо всеми. Перед Саске, перед Сакурой, перед Сарадой, перед Цунаде баа-чан за то, что уходит без спросу.

— Как поживает третья ступень расенгана? — раздался знакомый голос.

Он остановился. Вместе с голосом эро-сеннина в болото его мыслей прорвались и другие посторонние звуки, и Наруто вдруг вспомнил, что находится посреди улицы.

— Я должен найти его.

— Расенган?

Отшельник-извращенец почесал белую гриву.

— Саске.

— Саске? — удивился эро-сеннин и вдруг фыркнул: — Что за вздор! Тебе нечем заняться?

Наруто сунул руки в карманы и молча прошел мимо.

— Эй-эй, я вообще-то вернулся тебя потренировать!

Наруто остановился. Ему вдруг стало горько. Его шанс завершить расенган, его путь к силе и посту Хокаге…

Но Хокаге должен защищать всю деревню. А какой из меня Хокаге, если я отпущу Сакуру-чан одну?

— Спасибо, эро-сеннин. Но у меня есть до этого одно дело, даттэбайо.

— Покинешь деревню без разрешения — станешь отступником, — голос извращенца стал серьезным. — Этого хочешь?

На сердце становилось все тяжелее и тяжелее.

Зачем я только сказал ему?

Просто потому, что доверял. Потому что не мог соврать учителю.

Наруто продолжал уходить и так и не обернулся на его голос.

****

От Нанадайме исходила такая убийственная энергетика, что у Сарады по коже пробежали мурашки.

— Нээ-чан, что у тебя с лицом? — спросил он невпопад.

— Загорала.

Мягко сказать. После дня на солнце нос и щеки покраснели так, словно Конохамару оттирал своей тряпкой ее лицо, а не каменный лик Цунаде. Но Наруто не стоило знать про сцену в кабинете Хокаге. И так было видно: и без того он не в себе.

— Я ухожу. Вместе с Сакурой-чан.

— Куда? — упавшим голосом выдавила Сарада.

— Искать Саске.

Он посмотрел ей в глаза.

— Прости, Сарада-чан. Я знаю, если он вернется, ты уйдешь из команды, и я этого не хочу, но Саске… Он мой друг. Его место в деревне. Я не могу просто… делать вид, что все нормально, когда его нет, даттэбайо!

Сарада до хруста сжала кулак.

Саске.

Нанадайме опасливо покосился на этот жест. Подумал, что это из-за его признания она сердится. Но нет, дело было не в нем. Сарада все еще злилась на отца за то, что он похитил ее свитки, и от упоминания имени Саске злость нахлынула с новой силой.

— Вот оно что…

Сарада развернулась и зашла в комнату Шисуи.

— Ты… С-сарада-чан, ты куда?

Она взяла контейнер с жуками, вынесла из комнаты Шисуи и зашла с ним на кухню. Распахнула холодильник и стала выставлять с центральной полки всю еду на стол.

— Ч-что ты делаешь?

Наруто заглянул на кухню. Сарада молча установила на центральной полке контейнер и закрыла дверцу.

— Я иду с вами.

— Но это…

— Это не обсуждается. Отговаривать вас бесполезно, так ведь?

— Да.

— Найдете вы Саске или нет, команды у меня не будет. Вас в лучшем случае лишат звания генинов за такое. А мне все равно нужно повидать Саске. Он мне кое-что задолжал.

— А з-зачем… зачем жуков…

— Так надо.

Сарада предпочитала доводить начатое до конца, но после сегодняшнего инцидента с Годайме поняла, что Пятая не станет ее союзником в борьбе против ядов. По крайней мере, в ближайшее время. Поиски антидота откладывались, а в первостепенный приоритет выходили немного другие проблемы.

Если уйти сейчас с Наруто и мамой — насекомые погибнут без кормежки, да и у них наверняка подходил к концу срок жизни, а размножаться без своего шиноби-симбионта они не торопились. Сарада решила заморозить их свеженьких. Только контейнер бы в морозилку не влез. Чуть охладить их в обычном холодильнике, чтобы они стали более вялыми, тогда открыть заветную крышку, перегнать их в какой-нибудь пакет и в морозилку.

Мысль о том, что ей придется открыть крышку, пугала. Мысль, что она наконец избавится от проклятых жуков, наоборот обнадеживала, однако Сарада успела к ним привыкнуть. Совсем чуть-чуть. Вспоминала, с какой наивной жадностью они скапливались напротив ее ладони с чакрой, и становилось как-то совестно убивать их.

К черту совесть и жалость… У того, кто погубил Шисуи, не было ни совести, ни жалости. В морозилку. Всех в морозилку.

****

Час был поздний, и Цунаде в Резиденции уже не было.

Все понятно. Старушка решила размять косточки.

Джирайя уверенно отправился исследовать бары. Искать Цунаде в Конохе было куда проще, чем в курортных городках. Годайме отыскалась в третьем же баре и узнала бывшего партнера по команде далеко не сразу. Она гипнотизировала жидкость в стопке, в то время как разодетый поросенок в бусах, чавкая, уминал за обе щеки закуску из ее тарелки.

— Что, принцесса, развлекаешься без меня?

Цунаде залпом выпила саке и кашлянула.

— Пришел пьянствовать?

— Хм, на этот раз нет. У меня к тебе дело как к Хокаге.

Пятая искренне удивилась, и Джирайя почувствовал себя оскорбленным.

Доигрался. Она уже и не верит, что у меня есть серьезные дела.

— Ну? Чего тебе?

— Учиха Саске. Вы нашли его?

— Он у Орочимару, — пробормотала Цунаде. Ее язык заплетался. — А где Орочимару — один дьявол знает.

— Только не говори мне, что вы его не ищете.

— Наш шаринган? Анбу ищут. Тебе-то что?

Она потянулась за непочатой бутылкой саке, но Джирайя остановил ее, схватив за руку.

— Цунаде. Я хочу заняться этим делом.

— Никак не уймешься?

Джирайя промолчал.

— Забудь уже, — буркнула Годайме. — Поздно возвращать Орочимару. После всего, что он сделал.

— Я не собираюсь возвращать…

— Тогда зачем тебе снова браться за это дело?

— Твои Анбу сплоховали, а я знаю Орочимару лучше, чем кто-либо.

— Да пожалуйста! Иди куда хочешь.

Цунаде грубо отпихнула его руку и все-таки взяла новую бутылку.

— Я хочу пойти не один.

— Тебе еще и людей дать? Обойдешься! У меня нет свободных рук.

— Дай мне генинов, команду Какаши.

— На кой они тебе?

Джирайя снова схватил ее за руку, мешая налить саке.

— Они хотят отыскать Саске. С твоего позволения или без, эти дети рано или поздно все равно отправятся на его поиски, и тебе придется объявить их в розыск и лишить званий. Можем сделать все сразу и официально. Уберечь от ошибки. Я готов взять на себя ответственность.

Цунаде отпустила бутылку и прислонилась спиной к стене. Задумчиво изучала его пьяным взглядом, прикусив нижнюю губу по привычке. Джирайя невольно опустил взгляд на ее пышную грудь, которая заметно вздымалась от дыхания: в баре было душно, — и тут же вновь вернулся к лицу, пока Пятая не заметила его маневра и не двинула как следует.

Сколько лет ни проходит, а ты все так же великолепна и с каждым годом хорошеешь. Эх… Однако чего ты вдруг так напилась-то? Служба Хокаге расшатывает нервишки, а, принцесса?

— Эти дети похожи на тебя, не так ли? Ты тоже в свое время метался в поисках друга. Только ты был старше…

— Верно. Я был старше. И у меня было больше мозгов. Я не хочу, чтобы ребята по глупости перечеркнули свое будущее.

— Больше мозгов? Ты себе льстишь.

— Эй!

Цунаде рассмеялась. Наклонившись к столу, отпихнула от остатков закуси прожорливого поросенка и налила себе саке.

— Будь по-твоему. Только приведи их назад живыми, как обломаются в своих поисках.

— Как скажешь, Цунаде.

Джирайя встал из-за стола. А сам подумал…

Надеюсь, наутро ты не забудешь с перепоя о нашем разговоре. Потому что, если забудешь, свидетель у меня лишь один.

Он с сомнением покосился на поросенка: тот, отстраненный от кормушки, шевелил перемазанным в майонезе пятачком и с интересом озирал просторы бара.

****

В тиши поздней ночи трещали сверчки. Свежий ветер гулял по листве. Сакура остановилась на ветке дерева и перевела дух. Впервые в жизни она совершала что-то настолько запретное, и почему-то весь путь от дома в сторону ворот ее не покидало чувство, что она в последний раз видит родную деревню.

Нет смысла возвращаться. Меня или примут там, или убьют. А здесь… Осудят?

Она вздохнула и спрыгнула с ветки на дорожку, ведущую через парк в сторону ворот. Как бы еще незаметно проскользнуть мимо дежурных?

— Сакура-чан!

Сакура застыла на месте и медленно обернулась на голос. Наруто стоял с набитым рюкзаком наготове и улыбался.

— Ты чего? Чего ты здесь? — пробормотала Сакура, путаясь в словах. Она вдруг нахмурилась: — Если решил отговаривать меня — бесполезно!

Наруто ухмыльнулся и прикрыл глаза.

— Не собираюсь я тебя отговаривать. Просто я иду с тобой, даттэбайо!

— А?

Рядом с Наруто приземлилась на одно колено Сарада, поднялась и поправила походную сумку, перекинутую через плечо.

— И я.

Этого Сакура уж точно не ожидала.

— А?! Ты… Наруто, ты рассказал? Но… Сарада, тебя же исключат из команды, если Саске-кун вернется. И… вообще лишат звания генина, если…

— Мне все равно, исключат меня или нет. И, не поверишь, мне даже все равно, вернется Саске в деревню или нет. У меня просто есть к нему одно дело.

Последние слова прозвучали со сдержанной угрозой, и Сакуре стало немного боязно за Саске, если Сарада его все-таки отыщет.

Что ты уже натворил, Саске-кун?

Сарада сказала:

— Идем. Я помогу пройти дежурных.

Но только они хотели тронуться, как из кустов донесся знакомый голос:

— Эй, вы!

Все трое вздрогнули. На парапет дороги вокруг парка приземлился крупный мужчина в темном кимоно и красной жилетке.

Сакура испуганно отступила, разглядывая человека.

Один из Легендарной Троицы Листа. Джирайя!

— Вы же знаете, что если покинете деревню без спроса, будете считаться отступниками, и вас схватят и заключат под стражу?

Сакуре стало страшно от его грозного голоса.

Джирайя-сама все понял. Планы о поисках Саске летели псу под хвост.

Черт… Черт! Почему так?

Сакура в отчаянии взглянула на друзей. Наруто выглядел удивленным, растерянным и виноватым одновременно, а Сарада задумчиво склонила голову, словно решала, что ей делать с саннином. Серьезно? Решила потягаться с ним силами?

— Ты все равно нас не остановишь, ттэбайо! — выпалил Наруто.

Джирайя задорно осклабился.

— А я и не собираюсь. У меня есть миссия для команды Какаши.

Глава 80. Симпатичная девочка

80

Рассвет распустился ярким утром, и холодный воздух пригрело солнце. Команда Семь, возглавляемая великим саннином, продвигалась по дороге между рисовых полей, в которых отражалось голубое небо. На плече Сарады сидел старый ворон, впивался в кожу коготками и суетливо вертелся, задевая крыльями ухо. Джирайя рассказывал Сакуре историю здешней страны, про основание деревни Скрытого Звука и преступления Орочимару, а Сарада шла позади, любовалась окрестностями и с каждой минутой все больше переживала за Саске.

В самом деле, знал ли он, на что шел? Что, если Орочимару использует его так же, как людей и ресурсы этой несчастной страны?

Но в моем будущем все же обошлось?

По данным разведки Листа, Саске действительно находился у Орочимару, как она и подозревала. Вот только Джирайя считал, что Саске похитили, тогда как Сарада была уверена на сто процентов, что ее родитель отправился к Орочимару по собственной воле, но о своих догадках никому не сказала.

Если все будут считать, что папу похитили, он потом сможет вернуться домой как ни в чем не бывало. Если же в деревне узнают, что он ушел добровольно…

Наруто брел в ногу с Сарадой, привычно сложив руки на затылке в замок. Протектор шиноби он спрятал для конспирации, и пышные светлые волосы спадали ему на лоб. Сарада тоже спрятала повязку и накинула кофту, чтобы скрыть герб на платье, еще на территории страны Огня.

— Слушай, э-э… Сарада, — заговорил вдруг Джирайя. — Что это за птица у тебя на плече?

— Мой посланник.

— Призыв? Хм.

Саннин задумчиво потер подбородок.

— Но зачем ты несешь его на плече?

— Чтобы привыкал к новой команде. И к вам.

— Ах вот оно что…

— Эй, эро-сеннин… — начал Наруто, намереваясь что-то спросить, но Джирайя перебил его:

— Сказал же, не называй меня так!

Сарада задумалась.

Интересно, почему Наруто решил, что Джирайя-сама извращенец? Просто потому, что его впечатлила Моника?

Сакура остановилась и сказала с упреком:

— Верно, Наруто. Думай, что говоришь. Это же один из Легендарной Троицы Листа, великий Джирайя-сама.

Пока великий Джирайя-сама млел от слов Сакуры, Наруто подошел ближе к Сараде и прикрылся ладонью, чтобы учитель его не услышал.

— А вот и нет, не все так просто. Чтоб ты знала, он очень-очень любит девушек…

— Это не так важно, — отмахнулась Сарада и сказала громче, чтобы расслышали все: — Куда важнее, где деревня Скрытого Звука?

Джирайя сплел руки на груди.

— Кто знает… Понятия не имею.

— А?! — хором выпалили все трое.

— Мы же потому и исследуем, не так ли?

Наруто скривился.

— Оно-то да, но…

— …куда нам идти искать? — закончила Сакура.

— Люди собираются там, где есть еда и женщины, — объявил Джирайя, задумчиво глядя вдаль, и продолжил рассуждать о дальнейших планах по сбору информации.

Наруто вздохнул и снова потянулся к Сараде. Сакура подошла поближе, тоже послушать.

— Сейчас вы видите эро-сеннина в естественной среде обитания, — комментировал Наруто.

— …найти какой-нибудь почтовый городок…

— Какой бы серьезной ни была миссия, все равно его главные планы — развлечься с девушками, ттэбайо.

Сарада недовольно нахмурилась. Их неофициальное похождение в деревню Скрытого Звука, имевшее в ее случае достаточно четкую цель: отыскать блудного отца и отобрать у него свитки, — вначале неожиданно стало официальным, а сейчас постепенно сворачивало со своего пути в сторону целей саннина, причем целей весьма расплывчатых.

Джирайя глупо захихикал и двинулся дальше.

Немного погодя они вышли к захолустному городку. Сараде в нем сразу же не понравилось. Ее товарищам — тоже. На улицах бродили грязные люди. Большинство пьяные, некоторые босые и без рубашек, в одних штанах. Улица воняла мочой. Над толпой висел душный аромат немытых потных тел.

— Меня сейчас вырвет, — выдавил Наруто и зажал ладонью нос и рот.

Сарада была с ним солидарна. Это место отчаянно напоминало тот переулок, где располагалась дешевая ночлежка, ставшая ее убежищем первое время после прибытия в прошлое. Только если в Конохе это была просто улица, то здесь из таких улиц состоял весь городок.

Отвратительно.

Отшельник-извращенец вдруг остановился, и Наруто, зачарованно разглядывающий блюющего пьяницу, врезался в его широкую спину.

— Эй, чего застыл, эро-сеннин?!

Сарада проследила взглядом за Джирайей. Легендарный саннин с вожделением пялился на широкий плакат с полуобнаженной женщиной. Широко улыбаясь, он повернулся к Наруто и протянул руку.

— Наруто, доставай их.

— А? Чего?

Джирайя продолжал улыбаться.

— Не делай вид, что не понимаешь. Для работы нужны деньги.

Нанадайме сердито потер ушибленный нос.

— Так вам просто нужен мой кошелек?

Он извлек из кармана брюхатую лягушку, и она тут же очутилась в руках у Джирайи. Саннин оценил резерв финансов своего ученика и явно остался недоволен.

— Это все?

Наруто продолжал хмуриться, сжимая в кулаках лямки рюкзака.

— А ну подпрыгни.

— Еще чего!

— Вот, — Сакура протянула свой розовый бумажник. — Здесь немного. Возьмите все.

Наруто схватился за голову и завопил:

— А-а! Сакура-чан, что ты делаешь, даттэбайо?! Не отдавай ему деньги! Он же все спустит…

Но Сакура его вопли ничуть не смутили.

— Это же для сбора информации. Мне не жалко.

Джирайя радостно пересчитал деньги Сакуры, спрятал ее кошелек себе в карман и требовательно взглянул на Сараду.

— А у тебя что?

Сарада поправила очки.

— Для вас — ничего.

— Э-э? Жалко, да?

— Да.

Саннин скривился и неодобрительно покачал головой.

— Какая жадная девочка.

Сарада уперла руки в бока, хмыкнула и отвернулась. Джирайя посерьезнел.

— Ладно. Дальше я сам. Собирать информацию в таком месте… Вам не нужно отравлять свои глаза. Я, так и быть, принесу себя в жертву…

Нанадайме повторил позу Сарады и тоже хмыкнул.

— Возьмите себе что-нибудь перекусить и ждите меня на окраине города.

Наруто возмутился:

— Как?! Ты забрал у нас деньги!

— И то верно… — Джирайя потер подбородок и вдруг лукаво подмигнул. — Но у Сарады же остались, не так ли? Что ж удачи вам.

Он вклинился в гущу отвратительной толпы и немного погодя скрылся из виду.

— Что-то у меня нет аппетита, даттэбайо, — хмуро объявил Наруто.

Тем не менее спустя десять минут он уж за обе щеки уплетал шашлычок.

Они вышли за пределы городка, чтобы не сбивать себе аппетит, и остановились пообедать возле каменной статуи.

Изваяние чем-то походило на каменную бабу, с которой началось путешествие Сарады. Ту самую, около кладбища. Только эта скульптура была раза в два, а то и три больше. Закрытый рот рассекал широкой плавной линией морду. Баба щурилась и короткими лапками прижимала к брюху приплюснутый чайник. Нанадайме, зажав в зубах шашлык, тут же полез на статую. У Сарады едва не остановилось сердце от страха, когда он коснулся каменной бабы. Она хотела его предупредить, но не успела и…

…ничего не произошло. Наруто беспрепятственно влез на макушку статуи и продолжил свою трапезу. Сарада протянула руку, затаила дыхание и накрыла ладонью чайничек, поросший желтым лишайником. Холод камня обжег кожу. Она не хотела возвращаться и встречаться с божеством. Коснулась так, на всякий случай. Убедиться, что ничего не получится.

Той бабы, которая отправила ее на встречу с Донной, в Конохе не было. Сарада уже бывала на кладбище и в окрестностях. Все там было иначе. И никаких скульптур. Не удивительно. После нападения Пейна все строили заново. Так что, если существовали еще какие-то лазейки к божеству, разбросанные по миру, их стоило на всякий случай запомнить.

Сарада впитывала холод статуи и не могла понять: это обычная каменная баба-переросток, не имеющая никакого отношения к путешествиям во времени, или она просто что-то делает не так?

Божество что-то говорило об этом… Я была слаба и потому провалилась? То есть касаться статуи надо истощенным, истратив свой резерв чакры?

Нанадайме никак не мог успокоиться.

— Зря ты отдала ему деньги, Сакура-чан. Он только так говорит «сбор информации», «сбор информации», а сам все спустит на развлечения с девушками. Точно тебе говорю.

Мама аккуратно откусила кусочек от своего шашлыка и задумалась.

— А что ты имеешь виду под «развлечениями с девушками»?

Наруто почесал полосатую щеку.

— Э… Я и сам не до конца понимаю, ттэбайо. Это… э-э… Что-то типа флирта… Вроде того, вот.

Сакура пожала плечами.

— Но это нормально. Если это поможет в сборе информации… Я вот вообще ничего не могу сделать. Даже понятия не имею, откуда начать поиски!

Как ни странно, Сарада была с ней согласна. Шаринган и техники — это все хорошо, но вот с добычей информации, настолько важным для шиноби навыком, у нее были серьезные проблемы.

— Сарада-чан, почему ты так трогаешь эту штуку? — полюбопытствовал Наруто.

Сарада отняла руку от каменной бабы и поежилась.

О чем они там говорили? О Джирайе и девушках? Ах да…

— Глядя на твоего учителя, я понимаю, почему ты так развивал свою… Монику.

— А! Поняла, да?

Наруто возликовал.

— Моника? — удивилась Сакура. — Кто это?

— Лучшая техника будущего Нанадайме Хокаге, — гордо провозгласил Наруто и стянул зубами со шпажки кусочек мяса.

Немного погодя до него все-таки дошло, что техники соблазнения для завоевания кресла Хокаге будет маловато.

— Может, я потренируюсь, пока извращенца нет?

— Каким образом?

— Ну… ты же видела.

— Мы на разведке в чужой стране. Самое время устроить своей техникой погром. Отличная стратегия, «будущий Нанадайме Хокаге», — перекривляла его Сакура.

— Ну все равно же время впустую, даттэбайо… И вообще. Хоть мы и сняли протекторы, но у нас на одежде клановые гербы, во. Так что все равно мы себя выдаем.

— Мой рисунок на платье вряд ли привлекает внимание, — сказала Сакура. — Сарада в кофте. А вот твой — да. Твоя спираль выдает нас с головой.

— Ну вот, опять виноват я. Ладно, идем. У меня уже зад примерз к этой штуке. И чего она такая холодная?

Они пошли дальше по дороге, оставляя за спиной мерзкий почтовый городок. Сакура жевала мясо и становилась с каждой пройденной сотней метров все более грустной. Сарада поглядывала на нее и замечала, что мама в последнее время выглядит не очень. Бледная, уставшая, печальная.

— У меня такое чувство, что Саске-куна в этой стране нет, — призналась наконец Сакура.

Наруто возмутился.

— Эй, не говори так! Мы не узнаем, пока не найдем.

— Может, и так, но…

— Наш враг — Орочимару, — жестко перебил Наруто. — С ним все не так просто. Но мы обязательно найдем Саске, даттэбайо!

Орочимару… Враг…

В будущем лаборатория Орочимару сотрудничала с Конохой и даже выполняла какие-то заказы. Они с папой и Нанадайме так просто наведались к нему, так мирно общались. А сейчас — враг.

Сакура покачала головой.

— Ты так уверен…

— Найдем, — твердо добавила Сарада.

Мама удивленно повернула к ней голову. Сарада сжала в кулаке пустую шпажку из-под шашлыка.

— Никуда он от меня не денется.

— Ты… ты так злишься на него, Сарада, — осторожно начала Сакура. — Почему?

Сарада нехотя ответила:

— Он кое-что одолжил у меня. Может прятаться где угодно. Все равно найду.

В кустах послышался шорох. На дорогу вывалилось какое-то маленькое существо в маске, попыталось встать, но тут же рухнуло на колени и схватилось за плечо.

Сакура взволнованно откликнулась:

— Он ранен.

Сарада напряглась. Инстинкты ощущали угрозу.

— Слева!

В воздухе просвистели кунаи. Наруто в два прыжка ломанулся к незнакомцу в маске, подхватил его и юркнул в чащу. Сакура тоже ушла из-под атаки. Сарада осталась на месте. Кунаи глубоко вошли в плоть. Сдерживать технику замены в форме прежнего тела, только раненого, было достаточно сложно, но с каждым разом ей удавалось все лучше.

Из-под земли вылез уродливый горбун. Откуда он только взялся посреди дороги?

Ноги замены увязли в зыбучем песке. Ее тело на дороге распалось на воронью стаю. Настоящая Сарада притаилась в кустах поодаль и активировала шаринган. Один очаг чакры втягивался под землю: тот самый урод, попытавшийся засосать ее дотоном. Она увидела еще несколько очагов. Наруто. Рядом с ним двое: самый близкий — тот, который вывалился на дорогу в маске, и чуть дальше — противник. С другой стороны мама и еще один очаг, какой-то размытый, расплывчатый, словно облаком распределял чакру вокруг себя по воздуху. Зачем?

Противников трое. Им нужны мы или это… существо?

Шаринган уловил технику замены от Наруто, от Сакуры, и Сарада, погасив додзюцу, бросилась их догонять.

Они бежали достаточно долго, путая следы и пытаясь окончательно оторваться. Нанадайме притормозил на мгновение, выпустил из рук свою ношу, создал пару десятков клонов и, замаскировав их под членов команды, отправил по разным направлениям.

— Спасибо, что не Моника, — заметила Сарада.

Наруто в ответ лишь довольно осклабился.

Оторвавшись от погони, они обосновались в лесу у толстого поваленного дерева с вывернутыми корнями. Их убежище было в глубокой тени. Отовсюду слышались звуки леса: щебет птиц, шелест листьев на ветру.

— Как только Джирайя-сама найдет нас тут? — в отчаянии простонала Сакура.

Сарада шикнула на нее. Зря она так беспечно. Они еще не знают, кого подобрали. К чему светить именем саннина? Или мама решила, раз стало понятно, что они шиноби, то теперь можно вывалить все свои планы первому встречному? А еще упрекала Наруто.

Сакура подобралась к спасенному ниндзя.

— Давай я осмотрю твои раны.

Существо в маске забилось под самый ствол и таращилось на нее огромными глазами перепуганного зверька. Наруто тоже подошел.

— Да, давай. И я осмотрю!

Во взгляде незнакомого ниндзя смешалось слишком много всего: отчаяние, боль, страх, сомнение, стыд…

Сакура посмотрела на Наруто, на раненого, снова на Наруто и объявила, указав пальцем в сторону:

— Наруто, подожди вон там.

— Почему это?

— Сказала же. Пошел! Живо! И отвернись.

Наруто нехотя поплелся в указанное место, украдкой оглядываясь на то, что происходило у него за спиной.

— Наруто, — окликнула Сарада. — Не подглядывай!

Он выпрямился и сложил руки по швам.

— Так точно, Сарада-чан!

Но все равно косил глаза и пытался тихонько повернуться.

Ниндзя сняла маску. Длинные рыжие волосы рассыпались по спине куноичи, и Сарада невольно залюбовалась. У нее таких пышных волос никогда не было. Тонкие, черные… Только и ходить с такой прической, как сейчас. Нечего отращивать.

Девочка? Так вот почему она стеснялась Нанадайме.

Юная куноичи оказалась весьма привлекательной. Опасливо оглядываясь на Наруто, она расстегнула верхнюю одежду и оголила спину.

Сарада, сплетя руки на груди, рассматривала издалека глубокую свежую рану и время от времени тоже поглядывала за Нанадайме.

— Наруто!

— Да не смотрю я, ттэбайо!

Сакура распаковала аптечку и открыла коробочку с мазью.

— Почему не ирьениндзюцу? — удивилась Сарада.

Почему-то ей казалось логичным, что мама подлечит девочку медицинскими техниками. Сакура растерялась.

— Но я… я же не умею.

Сарада прикусила язык.

А ведь и правда. Мама же еще не обучалась у Годайме.

Судя по всему, замечание Сакуру задело, потому что она замешкалась. Сидела с банкой мази в руке и пялилась невидящим взглядом в спину полуобнаженной незнакомки: туда, где никакой раны не было.

Сараде вдруг стало страшно. Почему-то ей вспомнился давний разговор с Шинко. Та забавная девушка из чайной, которая так славно ее приняла… Она ушла из шиноби, потому что видела перед собой пример Итачи и понимала, что ей никогда не достичь его уровня, сколько бы она ни старалась. Не думала ли о том же Сакура?

Гении Учиха. Папа еще ладно. Но что, если, глядя на меня, мама передумает быть куноичи?

Прошло секунд пять или десять, и Сакура, тряхнув головой, решительно принялась за дело. У Сарады немного отлегло от сердца, но в глубине души все равно поселилась тревога.

Наконец девочка оделась, Сакура упаковала медикаменты в аптечку и позволила Наруто обернуться. Он крутанулся на месте и вытаращил глаза.

— А?! Симпатичная девочка? А где ниндзя-то? Са-сакура-чан, а откуда… а где…

Мама треснула его по голове кулаком и недовольно покачала головой.

— Тупица. Это и есть ниндзя.

Наруто ойкнул и заткнулся. Он возвел глаза к небу, вспоминая о чем-то, потом посмотрел на свою руку, сжал и разжал пальцы. Снова посмотрел наверх. Окинул взглядом спасенную незнакомку.

«Симпатичная девочка».

Сарада вдруг представила, о чем он мог думать, и разозлилась. Наруто рядом краснел и все еще мялся. Даже в полумраке леса было видно, как вспыхнуло его лицо. Он уставился на девочку, не в силах оторвать взгляд, нервно чесал правую щеку, и с каждой секундой Сарада вскипала все больше. Наконец она не выдержала и неожиданно для самой себя отвесила ему крепкий подзатыльник. То ли вдохновилась примером мамы, то ли ей просто отчаянно захотелось любым способом отвлечь Нанадайме от созерцания привлекательной куноичи.

Наруто взвыл и повернулся к Сакуре.

— А теперь за что, Сакура-чан?! — простонал он обиженно и вдруг понял, что удар пришел не с ее стороны.

Он зажмурился и с силой моргнул, прежде чем взглянуть в лицо Сараде.

— Сарада-чан? Ты?!

Она еще ни разу его не била. Сарада достаточно хорошо держала себя в руках, чтобы не пускать в ход кулаки и не решать свои проблемы драками, как делала ее ровесница-мать. К тому же образ будущего Нанадайме казался неприкасаемым. Хокаге не бьют. Так ведь?

— Но за что, Сарада-чан? — в глазах Наруто читалось искреннее раскаяние и не менее искреннее недоумение.

Он не понимал, за что его ударили, но уже авансом сожалел о содеянном.

— Не пялься так. Ты… смущаешь человека.

— Прости.

Девушка-ниндзя присела на колени в траву, представилась и стала рассказывать историю своей жизни, а также объяснять, почему за ней охотились те шиноби. Как оказалось, это были люди Орочимару.

Сакура и Наруто слушали с огромным интересом и при слове «Орочимару» радостно вывалили едва знакомой девушке, что они тоже ищут змеиного саннина, и как же удачно все складывается, что они встретили ее — Сасаме-чан.

Сарада стояла поодаль, охраняя их временный лагерь, и делала вид, что не слушает и вообще не интересуется внезапной союзницей. На самом деле слушала, хоть и краем уха, но все больше размышляла.

То ее внимание Нанадайме пугало и раздражало, а теперь напротив, стал выбешивать его интерес к посторонним девушкам.

Душещипательная история Сасаме-чан Сараду отнюдь не тронула. То ли потому, что слушала она вполуха, то ли изначально была настроена к девушке враждебно. То ли поиски Саске и краденые свитки волновали ее куда больше, чем преступления Орочимару. А может, просто бесила беспечность мамы и Нанадайме, которые с такой охотой доверились незнакомке.

— Я… я маленькая и слабая… — захлебываясь рыданиями проронила Сасаме. — Во время тренировок я всегда была помехой, что бы ни делала! Но братик Араши всегда мне помогал, и я…

Сарада обратила внимание, как понурила голову мама. Неужели чувствовала то же самое? Впрочем, и Сараде это чувство было знакомо.

Шисуи-сан… Дядя…

Сарада вдруг осознала, что давно уже стоит, взявшись за горло. Будто пыталась напомнить самой себе ощущение прикосновения дядиной руки в последнюю встречу. Воспоминания же накатывали с необыкновенной живостью, и она не сразу поняла, почему.

Нанадайме, Джирайя-сама… В тот раз, в гостинице, они тоже были рядом, а она смотрела на них и отчаянно мечтала отправиться в путешествие вместе с ними, а не возвращаться в Коноху. Та мимолетная мечта стала явью. Сарада путешествовала с Наруто и его учителем, правда, на этот раз, к ним присоединилась еще и мама.

Но дядя. К нему было слишком много вопросов, и Сарада чувствовала необходимость встретиться с ним лично и поговорить. Без свидетелей. Без мечника Кисаме, без папы, бьющегося в истерике и громящего коридор своим сырым Чидори.

Она не была уверена, что Итачи станет с ней говорить и вообще отвечать на вопросы, но ей почему-то казалось, что эта встреча как минимум не станет для нее смертельной. Итачи не убьет ее. Если бы хотел, уже бы убил. Шансов было достаточно: убить как ее, так и Саске.

Что ты такое, дядя? Я все еще не понимаю. Ни того, что ты сделал с бабушкой, дедушкой и другими. Ни внезапной помощи. Я ничего не понимаю!

Картина мира была неполной. Временами Сараде казалось, что ее водят за нос точно так же, как Саске. И если между ней и отцом был такой разрыв в подлинных сведениях, то каким же был разрыв между ней и Итачи? Что такого знал дядя?

Да и с чего я взяла, что мои сведения — подлинные? Папа тоже уверен, что знает правду. Может, я так же ошибаюсь, как и он?

Саске хотел убить Итачи. Он мечтал об этом больше всего на свете, и Сарада уже давно сомневалась, мечтал ли отец вообще о чем-нибудь еще, помимо этого. Наблюдая за юностью своих родителей и отношением Саске к Сакуре, Сарада все больше убеждалась в том, что предпосылок для ее появления на свет вообще не было. Собственная жизнь начинала казаться ей редким чудом.

Она разжала пальцы и отпустила горло.

Надеюсь, я успею с тобой встретиться до того, как папа станет достаточно силен, чтобы убить тебя, дядя.

Глава 81. Муравьиный лев

81

Наруто что-то кричал, проклиная Орочимару, и бил кулаком об ладонь. Затем вскочил и торжественно поклялся Сасаме, что обязательно спасет ее братца.

— А ну тихо! — шикнула Сакура. — Если будешь так орать, нас мигом отыщут, бака!

Наруто притих и сел обратно в траву. Сарада нахмурилась.

Стукнуть бы тебя снова, да больно далеко ты, Нанадайме. И не нравится мне эта «Сасаме-чан».

Сарада немного отошла от лагеря. Наруто мигом заметил и заорал:

— Ты куда, Сарада-чан?

— Догадайся.

На самом деле в планах у Сарады было кое-что отличное от справления малой нужды. Она спустилась по склону, усыпанному сухими листьями, перелезла через бревно, поросшее россыпью белых трутовиков, оглянулась проверить, не видно ли ее из лагеря, и призвала посланника.

В последнее время для этого пришлось использовать старую безымянную птицу. Смышленых посланников было много, не только Дроша. Этот посыльный уже был очень старым. Местами слишком взъерошенным, местами немного лысоватым.

Чем более старый, тем более опытный, верно?

— Лети к Джирайе. Он в городе на два часа. Приведи его сюда.

Ворон скрипуче каркнул и недовольно переминался с ноги на ногу. Лететь он никуда не собирался. С Дрошей было проще. Он понимал все с полуслова. Правда и посылали его в основном к знакомым людям.

— Джи-ра-йя, — терпеливо повторила Сарада.

Безымянный ворон наклонил голову и снова каркнул.

— Отшельник-извращенец. Из-вра-ще-нец. Понял?

Ворон наконец-то взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Его силуэт быстро потерялся в полумраке густых крон.

Вам есть, чем гордиться, Джирайя-сама. Даже птица запомнила вас как извращенца, а не по имени.

****

Сасаме сидела рядом с Сакурой, обняв колени, и грустно глядела себе под ноги. Наруто вздохнул, обвел взглядом девочек и объявил полушепотом:

— Есть хочется.

Сарада активировала шаринган. Додзюцу потребляло много чакры, но так было наиболее вероятно заметить противника на подходе: в полумрачном лесу было довольно мест, чтобы прятаться. С Неджи в команде в этом плане было проще: роль извечного дозорного выполнял он, а бьякуган для такой разведки подходил гораздо лучше, чем шаринган. От него Сарада и подцепила привычку осматривать окрестности лесного лагеря с помощью додзюцу, вопреки советам дяди и Шисуи.

— Только недавно умял шашлык. Снова есть хочешь?

— Ага.

— Что у тебя с глазами? — зачарованно спросила Сасаме.

— Ничего.

Наруто радостно затараторил:

— А, это же шари…

Сарада громко откашлялась, и он осекся. Сасаме еще больше погрустнела.

— Вы не доверяете мне.

— Ты — шиноби чужой деревни.

— Но Сасаме-чан такая же как мы! — вступился Наруто. — Она тоже ищет своего брата, которого забрал Орочимару. Не будь такой злой, Сарада-чан!

Может, он и прав.

Она привыкла жить в Конохе. Почти что центре мира. У них был Хокаге, и все, что делалось, — было на благо жителей деревни и Страны Огня, тогда как эти края стали опытными полями Орочимару. Он тянул все соки из местных, а встать на защиту людей было некому.

Может,эта девочка действительно одинокий потерявшийся ребенок в поисках брата? Однако это все равно ни разу не повод ей доверять.

Сарада честно признавалась себе, что частично против Сасаме ее настроила ревность. Если бы Наруто не заинтересовался ею, может, она была бы помягче.

И все равно. Доверять ей глупо!

Сарада стиснула зубы.

— Наруто, на этой миссии я доверяю тебе, Сакуре и твоему учителю. Точка.

Она почувствовала, что начинает терять терпение, и снова спустилась по склону в овражек, где лежало бревно с накипью трутовиков. Позади послышался хруст — это Наруто поднялся с земли и увязался следом. Он спустился на самое дно оврага, подошел к Сараде и заглянул ей в лицо. Сейчас Наруто выглядел на редкость строгим.

— Вот опять. Опять ты так, даттэбайо! Как с дедулей Третьим.

— О чем ты?

— Мир шиноби, каким ты его видишь, Сарада-чан. Так нельзя. Ты никому не доверяешь. Я чувствую, мне тоже не доверяешь, хоть и говорила только что совсем другое. Ты в каждом видишь врага!

— Потому что везде враги.

— Да нет же! Ты не понимаешь, ттэбайо! У каждого есть причины…

— Причины?

Сарада неуютно обняла себя руками за плечи.

— Назовешь мне, какие причины были у нашего старшего брата?

Наруто растерянно заморгал, утратив весь запал и уверенность, с которыми пытался наставить ее на путь истинный.

— Что?

— Учиха Итачи. Какие были причины у него, чтобы уничтожить наш клан?

Он отвел взгляд. Облизнул губы, коротко глянул на нее и снова потупился. Попросил тихим серьезным голосом:

— Сарада-чан, может, все-таки расскажешь, что случилось в тот день, когда ты ушла от меня? Ну… тогда…

Она уже в который раз слышала эту просьбу. В третий? В четвертый? Наруто зациклился на том случае, словно у него на этой почве сформировалась психическая травма. Один из ключевых моментов ее жизни. Первый мостик от старой Сарады к новой. Второй был в момент гибели Шисуи. Наруто подсознательно ощущал, что от него скрывают нечто исключительно важное. Пытался понять ее и настаивал на том, чтобы его посвятили в подробности именно этого момента.

От неприятных эмоций засосало под ложечкой. Оживающие воспоминания уже расползались по груди, больно сжимая сердце и стискивая легкие.

— Могу показать. Хочешь?

Наруто в недоумении посмотрел на нее, не до конца понимая, как она собирается это сделать. Но все равно ответил:

— Да.

Сарада напряглась. Огненная чакра разлилась по сетчатке.

Сейчас не время и не место, но как скажешь, Нанадайме. Это будет быстро.

****

Наруто уверенно посмотрел в глаза Сараде. Черная радужка зажглась алым цветом, на расстоянии от расширенного в полумраке зрачка проступили круговым рисунком запятые томоэ. Шаринган.

Еще никогда ни один Учиха не погружал его в гендзюцу, но сейчас Наруто решился добровольно. Если Сарада не доверяла даже ему, то уж он-то ей точно доверял. Знал — нээ-чан не сделает ничего плохого. И все равно было страшно. А в тот момент, когда стволы деревьев в лесу поплыли, стало страшно вдвойне.

Наруто показалось, он теряет равновесие. Он попытался схватиться за Сараду, протянул к ней руку, но не дотянулся и зацепил лишь воздух. Попробовал сделать шаг, но Сарада осталась на таком же расстоянии, как и была. Стояла, скрестив руки, и глядела на него в упор. Горящий рисунок шарингана, казалось, отпечатался в подкорке, проник в самые потаенные закоулки его души и пустил там корни.

Деревья продолжали расплываться, словно акварельная картина, на которую пролили воду. Откуда-то потянуло запахом овощного супа, так что аж слюни набежали. Запах уюта, вкусного ужина и нээ-чан.

Наруто заморгал и вдруг понял, что находится не в лесу, а у себя дома.

Моя кухня?

Он мыл посуду. Его девичьи руки ныряли под струю прохладной воды и терли скользкую от мыльной пены тарелку. Наруто попытался перестать это делать, но руки не слушались, и он продолжал стоять на месте и мыть посуду.

Звонкий детский голос ударил по ушам.

— Нээ-чан!

Не самый приятный голосок. Даже раздражающий. Отдаленно знакомый.

Это же… это же мой голос! Черт, у меня такой противный голос?

Тело вздрогнуло: кто-то громко постучал в стекло. Наруто повернулся к окну и не увидел в нем себя. Увидел Сараду.

За отражением Сарады вдруг проступила маска с черными провалами глаз. Он когда-то в детстве хотел себе похожую, только с другим рисунком, и с тем случаем были связаны не самые приятные воспоминания. Тарелка едва не выскользнула из пальцев, но руки сами по себе успели ее перехватить и аккуратно поставить на дно раковины. Ноги понесли к окну. Наруто доподлинно ощущал все, что можно было ощущать, но свободы действий никакой не имел. Тело само решало, что ему делать.

О стекло с обратной стороны бились ночные бабочки. Створка окна со скрипом отъехала вверх, и мотыльки впорхнули в комнату. Любопытство охотно впитывало каждую деталь из всего, что передавала иллюзия.

Мужчина в белой маске оказался совсем близко: сидел на корточках на выступе крыши под окном.

— Учиха Сарада. Срочно возвращайся в квартал Учиха.

Наруто стало жутко. Он знал, что ему не покажут ничего хорошего, но не думал, что все будет настолько реальным и тревожным.

…ломанулся прочь из квартиры. Оттолкнул бросившегося под ноги ребенка, похожего на растрепанный одуванчик.

Себя.

Сердце Наруто от возбуждения колотилось, как бешеное. Он видел себя маленького со стороны.

Такой жалкий…

Кругом мелькали картинки вечерней деревни, куда более размытые и нечеткие, чем виды кухни. Вряд ли Сарада настолько подробно запомнила все детали на своем маршруте, чтобы сейчас передать их в точности в гендзюцу. Дома и окна сливались и повторялись, теряли четкие границы, расплывались, словно в кошмаре. Остался только исходящий от тела жар, липнущее к влажной спине платье и запахи прохладного вечера.

Над головой мелькнула арка ворот квартала Учиха с гербом в виде красно-белого веера. На пустой улице горели фонари. Пусть всего лишь иллюзия, но с каждым шагом становилось все страшнее и страшнее. Он уже сомневался, так ли хочет видеть все это, но Сарада беспощадно вела его дорогой кланового квартала в самые потайные уголки своих воспоминаний, куда он всегда так неистово рвался.

…распахнутая дверь чужого дома, залитый светом коридор. Лестница, ведущая на второй этаж. А на пороге — человек с накрест рассеченной грудью, прикипевший невидящим взглядом к потолку собственного дома.

Наруто попытался отступить и вернуться к воротам, но нет. Иллюзия продолжала толкать его вперед по пустым улицам, сквозь тишину и яркие пятна фонарей. Перед глазами мелькали гербы Учиха. Верхнюю часть вееров, красную, было плохо видно в темноте, но белый низ выделялся отлично. Они были везде. На домах, на полотняных навесах над пустыми лавками. Целые гирлянды флагов с гербами. Веера, фонари, тишина. Не бывает настолько тихо на улицах в такое время.

…незнакомый коридор. Створки седзи. Женщина на полу в луже свежей крови. Рядом с ней сидел на коленях широкоплечий мужчина, а за его спиной стояла какая-то тень. Мужчина грузно рухнул на пол, соскользнув с клинка. Тень спрятала меч за спину и выпрямилась.

Все существо Наруто рвалось к выходу. Он хотел бежать сломя голову, но чертово тело не подчинялось.

Потому что не мое. Не мое. Почему ты стоишь, Сарада-чан?! Беги, ттэбайо!

Собственная беспомощность доводила адский страх до высшей степени безумия. Тень повернулась к нему, и в лунном свете Наруто увидел знакомое лицо.

Учиха Итачи.

— Ты… Что ты здесь делаешь? — рявкнул убийца срывающимся голосом.

У Наруто по коже пробежали мурашки.

— Какого дьявола? Какого ты сюда пришла?!

Вот уж не думал он, что тот спокойный парень может так кричать. Его красные глаза пылали гневом. Томоэ шарингана закружились и слились: вместо трех запятых радужку рассекали три острые черные лопасти.

Наруто онемел от страха. Этого же не было? Дефект гендзюцу? Или было?

Грудь тяжело вздымалась. Он наконец вспомнил, откуда в организме берется голос, и закричал. Воздух в легких закончился. Наруто перевел дух и закричал снова. Глупо, бесполезно, но это получалось само собой. Он все так же пялился в глаза Итачи, будто его загипнотизировали.

Странный рисунок вернулся к обычному шарингану. Тьма чужой гостиной спала, вокруг снова был лес, а прямо перед ним — не Итачи, а Сарада, трясущая его за плечи. Он безвольно мотылялся в ее руках и все еще кричал.

— Наруто, ты чего? — послышался далекий голос Сакуры.

Наруто оттолкнул Сараду и вырвался из ее рук. Боялся, что сквозь пальцы нээ-чан снова пустит корни гендзюцу, завладеет сознанием, продолжит ту страшную историю, удачно оборвавшуюся на самом жутком моменте.

Наруто, спотыкаясь, отошел от Сарады и ошалело огляделся.

Лес. Хруст листьев под ногами. Запах сырости и гниющего дерева. Сасаме-чан и Сакура-чан, стоящие на вершине крутого склона. Настоящий мир казался настолько легким и нереальным по сравнению с иллюзией, что Наруто почудилось, он сейчас оторвется от земли и улетит в небо. Закружилась голова. Земля рухнула ему навстречу, и он уперся в нее руками и коленями, пытаясь удержать.

— Она снова его била? — донесся испуганный голосок Сасаме-чан.

Девочки пытались выяснить причину его крика.

Это ее воспоминания. Это я хотел увидеть. Те люди — ее приемная семья? Семья Саске?

Вместо того чтобы рассказать на словах, она пропустила его через свою память, и, право же, слова бы не смогли передать всего этого. Наруто ужаснулся. Искусство гендзюцу Сарады было настолько потрясающим, что после него реальный мир казался ему подделкой.

Как она это делает? И она просто показала мне кусочек своей жизни. Но точно так же она… она может сотворить все, что угодно.

Проваливаясь невидящим взглядом в сухую листву, Наруто думал о том, что Сарада показывает в гендзюцу своим врагам. Он не совсем понимал, почему один из шиноби Камня выглядел таким одуревшим после стычки с Сарадой. Теперь у него появились кое-какие идеи.

****

Сарада злобно глянула на девочек, вмешавшихся не в свое дело, присела на одно колено и положила ладонь Наруто на спину.

— Эй, все в порядке?

Он помотал головой.

— Нет. Ничего не в порядке.

Нанадайме оттолкнулся от земли и поднялся на ноги. Стоял, пошатываясь.

Вестибулярный аппарат шалит после гендзюцу. А что, сам виноват. Сам напросился.

— Невероятно… — пробормотал он и убрал ее руку со своей спины. — Прости, Сарада-чан. Мне надо это все понять, ттэбайо. Я… я совсем ничего не понял.

Наруто, спотыкаясь, стал взбираться по хрустящему склону. Сакура и Сасаме протянули ему руки и помогли взойти на самый верх. Сарада вздохнула. Идти за ним следом не хотелось. На душе было тяжело от оживших воспоминаний и мерзко оттого, что она окунула в них Наруто.

Я его еще пожалела. Остановила гендзюцу до того, как началось самое страшное.

Человек в оранжевой маске. Смерть. Сражение с членом Корня Анбу в новом времени. Боль… Она могла показать ему все, но Наруто не нужно было знать всего этого.

Сарада сидела на сыром стволе и нервно грызла нижнюю губу.

Крик Нанадайме наверняка был отчетливо слышен по лесу. Если преследователи ошивались поблизости, могли вновь выйти на след. Вот только если двинуться с места, то Джирайя их не найдет. Нужно было ждать саннина в том месте, куда привел бы его ворон-посланник. Риск с надеждой на то, что Джирайя успеет вовремя. Времени-то прошло достаточно.

Но если он в помещении, тогда как ворон его…

Сарада усилием воли оборвала линию мысли, ведущую к панике. Дроша как-то находил. Всех находил, кого ни скажешь. Может, эти вороны были особенным и чувствовали чакру? Видели мир иначе? Были куда более умными, чем подозревала Сарада? Шисуи не рассказывал, она и не знала.

Она активировала шаринган. Чем больше проходило времени с момента крика Нанадайме, тем чаще она проверяла окрестности.

Чакра.

Сарада вскочила на ноги и присмотрелась внимательнее. Четкого очага не было. Чакра каким-то удивительным образом была рассеяна в воздухе. Нити… тончайшие нити… Одна из них пронеслась перед носом. На паутинке сидел мелкий паучок. Почему-то перед глазами вспыхнул момент, когда они с командой Гая обнаружили в лесу два разбитых отряда Анбу. Там тоже была паутина, только куда более крупная.

Сарада поспешно вскарабкалась по крутому склону и вернулась к своим. Наруто с Сасаме поменялись местами. Уже он сидел под поваленным деревом, обняв колени, и тупо смотрел перед собой.

— Нас нашли. Скорее всего.

Сасаме вздрогнула.

— Откуда ты знаешь?

Сарада провела пальцем над головой по кругу и коротко уточнила:

— Паутина. Поднимайся, Нанадайме. Пора выдвигаться.

Они оставили свое временное убежище.

С шаринганом чакру было видно лучше, но тратить на это силы больше не имело смысла. Сарада и так знала, что искать, а паутину можно было разглядеть и без додзюцу.

Охранники особняка Орочимару, говоришь? Интересно, если поймать какого-нибудь… расколется, где деревня Скрытого Звука?

Даже в роли жертвы Сарада мыслила как хищник. Очередное дерево как-то шатко дрогнуло под ногами. Следующее накренилось, и Сарада с Сакурой быстро перепрыгнули с него на другое. Новое дерево тоже стало крениться.

— Да что с ними?

— Это он! — в ужасе воскликнула Сасаме.

Сарада уперлась ладонью в шершавый ствол.

— Кто «он»?

Теперь стало видно, что земля постепенно уплывает под наклоном куда-то вперед, и что наклон этот с каждой секундой становится все круче.

— Кагеро.

Дерево затрещало и стало клониться.

— Кагеро? И как это понимать, шаннаро?!

— Он использует техники Стихии Земли, — охотно сообщила Сасаме.

— Да это и так ясно!

Сарада начала терять терпение.

— Он делает воронку.

— Как муравьиный лев?

— К-кто?

Их опору уже сносило потоком земли.

— Надо отступать! — воскликнула Сакура.

Они перепрыгнули на соседнее дерево. Назад. Откуда и пришли. С каждым прыжком попадалось все больше паутины: это пауки, следуя за ними, оставляли сплетения кружева.

Наклон земли меньше не становился. Позади преследовала техника, засасывающая в себя лес, впереди все гуще попадалась паутина. Наруто вляпался физиономией в паутину и замешкался. Он фыркал и отдирал от лица и волос ошметки липкого плетения.

Дерево, на котором он стоял, покосилось, увлекаемое потоком грязи к воронке.

— О-о, э-эй!

Нанадайме с воплем свалился с ветки, но в падении успел создать четверых клонов. Двое возникли на дереве и схватили за ноги третьего, тот четвертого, а четвертый успел ухватить за шиворот оригинал всего в метре от зыбкой почвы. Дерево тонуло и расстояние до земли сокращалось. Сарада, отстав от мамы и Сасаме, с тревогой наблюдала, как клоны подтаскивают настоящего Наруто к ветке, но кто-то из преследователей улучил удобный момент и запустил в них кунаи. Сарада швырнула наперерез сюрикены.

Справа.

Оттуда же вырвались широкие сети паутины, на этот раз в нее. Сарада сложила печати.

Стихия Огня: Великий Огненный Шар!

Паутина вспыхнула. Залпом огня ее отбросило прочь.

Клоны тем временем раскачали Наруто и запустили вперед, а Сарада успела ухватить его в полете за руку. Нанадайме зацепился за ветку и влез к ней. Тряхнул рукой, пытаясь отлепить надоедливую паутину.

Ее было слишком много. Приходилось прорываться слой за слоем через самые настоящие сети, а деревья затягивало назад под наклоном, который становился все круче.

Прекрасные рыжие волосы Сасаме были сплошь покрыты паутиной. Она жмурилась и тормозила, пытаясь очистить лицо от липких нитей, но Сакура упорно тащила ее вперед. Маме в этом плане было легче. С длинной шевелюрой она рассталась еще на втором этапе экзамена на чунина, да и, к счастью, не была ранена.

В какой-то момент Сасаме рухнула на колени, схватилась за плечо и отчаянно замотала головой, обливаясь слезами.

— Не могу. Не могу больше.

— Мы не оставим тебя! — воскликнула Сакура, хватая ее за запястья.

Их дерево все больше утопало в земле. Наруто решительно подхватил девочку на руки, Сакура разорвала кунаем паутину, но следующего дерева за ней не оказалось. Только голая зыбкая почва, уплывающая вниз. Отступать было некуда.

— Черт, мы не допрыгнем до него!

Наруто опустил Сасаме и хлопнул кулаком по ладони.

— Кто бы он ни был, он достал меня, даттэбайо! — воскликнул он грозно. — Я знаю, кто допрыгнет. Сейчас я покажу вам на что способен будущий Нанадайме Хокаге!

Он прикусил палец, тщательно сложил печати и хлопнул ладонью по дереву. Развернулся рисунок призывной печати и рядом с ребятами появилась оранжевая жаба размером с маленького мопса.

— А? Где это я? О, Наруто!

Наруто схватился за голову и простонал:

— Гамакичи? Не-ет! Только не сейчас, а-а-а!

Как только они останавливались, противник тут же атаковал. Именно с расстояния. Ввязываться в ближний бой с шаринганом люди Орочимару не решались. Сарада сбила очередную порцию кунаев. Среди них оказалось несколько со взрыв-печатями. Вокруг прогремели оглушительные хлопки взрывов.

Сейчас мы легкая мишень. Нам некуда деться с этого дерева.

Сарада последовала примеру Наруто и выполнила технику призыва. Чуть более успешно. Птицы взвились в небо и закружились черной воронкой.

Враг все равно обнаружил. Хоть подам сигнал, если вы рядом, Джирайя-сама. Хотя я уже и не надеюсь.

Сарада смотрела на деревья, тонущие в зыбкой почве, и отчаянно жалела, что не умеет летать. Почему у нее нет техники, как у Иноджина? Очень полезная техника. В такие моменты просто бесценная.

Сарада перепрыгнула с их временного пристанища на соседнее, уже почти утонувшее, с него на другое.

— Куда ты, Сарада-чан?! — заорал Наруто.

Сарада увернулась от залпа кунаев. Чем ближе к эпицентру воронки, тем глаже была земля. Все препятствия в виде деревьев уже погрузились и не заслоняли обзор.

Вот он — центр.

Рядом очутилось пятеро клонов Наруто.

— Прикрой, — коротко скомандовала Сарада.

— Есть.

Она быстро сложила много печатей. Ее окружали мелкие шаровые молнии. Еще и еще. Против дотона лучшее оружие — райтон. Прошлая миссия это уже доказала. Сарада отнюдь не была уверена, что такую масштабную технику Стихии Земли смогут остановить ее жалкие молнии, но вот помимо райтона, они были еще и самой дальнедистанционной техникой из всех доступных.

Сверкающие шарики электричества направились к эпицентру воронки. Сарада наклонила подбородок к груди, внимательно следя за тем, как путешествует по воздуху ее техника. Невидимый противник попытался сбить шарики молний с курса, но Сарада жонглировала ими на расстоянии с ловкостью опытного пилота. Шаровые молнии изящно увернулись от атак и продолжили свой путь к центру земляной воронки.

Кагеро, засевший в эпицентре, судя по всему, не замечал их или всецело рассчитывал на товарищей.

Прикрывающий сменил тактику. Следующая атака была нацелена на Сараду. Ей нельзя было отвлекаться даже на то, чтобы увернуться, иначе техника бы развеялась, но тут на помощь пришел Наруто. Адреналин уже полностью развеял его шок после гендзюцу.

— Спасибо, Нанадайме.

— Так точно, Сарада-чан! — бодро воскликнул клон.

Молнии достигли ока воронки. Грянул трескучий удар.

Глава 82. Самодеятельность

82

Грянул трескучий удар. Дерево, на котором стояли Сарада и клоны Наруто, продолжало погружаться в землю, и они перебрались повыше. Гибкие ветви гнулись под их весом. Уклоняться от атак здесь было бы куда сложнее.

Сарада с отчаянием вглядывалась в эпицентр воронки, над которой поднимался дымок.

Не сработало?

И в следующий миг оползень остановился.

Она выдохнула с облегчением.

Атаки кунаями тоже прекратились, но это уже было странно. Тишина потревоженного леса настораживала.

— Вот черт! — вдруг воскликнул один из клонов Наруто.

Он спрыгнул на землю, с нее на дерево и ускакал назад. Сараду перемкнуло. Так оригинал пошел с ней? Она рванула вслед за Наруто, а с ней и оставшиеся копии Нанадайме.

У того самого дерева, где они оставили Сакуру и Сасаме, уже развернулся бой. Мама с кунаем наготове затаилась в ветвях рядом с раненой Сасаме, а толпа Наруто сражалась с мужчиной, который отбивался странным оружием, напоминающим одновременно арбалет и гигантские ножницы.

Наруто ногой с разворота здорово съездил мужчине по печени. Тот охнул, согнулся, однако пересилил себя и, выпрямившись, одним мощным ударом рассек троих подскочивших клонов. Наруто попытался ударить врага расенганом, но промахнулся — улетел мимо, стукнулся головой о ствол и рассеялся. Тоже клон.

Мужчина ухмыльнулся.

Клоны после неудачной атаки вдруг поменяли тактику. Стали прыгать отовсюду. Лопались от ударов странным оружием, но меньше их с виду не становилось. Они висли на руках, ногах. Хмурый мужчина, обросший оранжевыми зачатками Хокаге, уже не мог двинуться с места. В ладони у одного из Наруто сверкнул голубой шарик чакры.

Сарада вдруг заметила смуглую лысину, вынырнувшую из ветвей прямо над тем самым Наруто, и запустила кунай наперерез. Лысый остановился и добраться до Наруто не успел. Кунай просвистел мимо и улетел куда-то в кусты. Наруто проскользнул к своему противнику.

— Расенган!

Мужчину откинуло с ветви вместе с клонами.

Лысый завис вниз головой, непонятно как удерживаясь, и вдруг камнем рухнул на Наруто.

— Сзади! — воскликнула в панике Сарада.

Сам собой вспыхнул шаринган. Наруто дернулся на звук, но развернуться не успел. У него за спиной появилась Сакура.

Мама… Она не справится!

Но перед Сакурой вдруг возникла цветная жаба в броне. Жаба выхватила два меча из-за спины. Клинки со свистом рассекли воздух. Лысый успел увернуться, но нити паутины, удерживающие его в воздухе вверх ногами, оборвались. Шаринган четко просчитал траекторию его падения. В воздухе у мужчины не было возможности маневрировать. Сарада замахнулась аж за ухо, и с силой швырнула кунай.

Лысый с пробитым черепом рухнул на землю замертво.

Для допроса хватит одного. Тот, с которым сражался Наруто, все еще жив.

С земли поднимался хмурый мужчина. В дыре разорванной рубахи на голой груди и животе красовалась широкая спираль, сочащаяся кровью. Он шустро осматривался, решая, каким путем улизнуть, даже оружие свое поднимать не стал. За спиной у него вдруг появился Джирайя, в руке у которого вспыхнула голубая сфера, такая же, как у Наруто, только более аккуратная. Джирайя ударил хмурого расенганом прямо в спину. Мужчина дико закричал. Чакра, лишившись четкого контроля, вырвалась из формы шара, и шиноби отбросило на десятки метров вперед. Он врезался в кусты, в последний раз дернулся и затих.

— Эро-сеннин! — заорал Наруто. — Как ты нас нашел?

Джирайя неспешно прошелся к зарослям, где валялся поверженный шиноби.

— Эй, Наруто! Обращаю твое внимание…

Он вытянул тело из кустов и проверил пульс. На спине неостывшего еще трупа зияла глубокая кровавая рана, пропиленная расенганом: позвоночник в том месте наверняка перетерло в крошево, а все близлежащие ткани и внутренности разорвало в клочья. Наруто побледнел и судорожно сглотнул.

— Вот так выполняется расенган! — прокричал саннин, сложив руки рупором.

Джирайя перевернул мужчину на спину, чтобы была видна спиральная рана на его груди и животе.

— А вот так расенган делать не надо!

— И без тебя знаю, даттэбайо!

Джирайя отряхнул ладони.

— Наруто! — донесся скрипучий голос.

К тому месту, где стояли мама и Нанадайме, прискакала маленькая оранжевая жаба. За ней длинной соплей тянулся клочок паутины, прилипший к задней ноге. Гамакичи умостился спиной к Наруто и демонстративно протянул ему лапку.

— Сними. Она не отлипает.

Наруто со вздохом опустился на колени.

— Ах да. Как ты понимаешь, с призывом та же история, что с расенганом, — добавил отшельник.

— Ой, молчал бы уже, эро-сеннин! — обиделся Наруто.

— Джирайя-сама, — позвала Сарада и заметила: — Зря вы его убили.

— Хм? А, это ты. Почему же?

— Его можно было бы допросить, и он бы сказал, где деревня Скрытого Звука.

Отшельник хмыкнул.

— Так бы он тебе и сказал.

— Мне бы сказал.

Джирайя странно покосился на нее и спросил немного ехидно:

— Тебя что, воспитывал Ибики?

Ибики? Кто это вообще?

— Нет, — Сарада провела пальцами по волосам, зачесывая назад растрепавшуюся челку с налипшей паутиной. — Учиха Итачи.

С лица саннина исчезла ухмылка.

— Вот как…

С одной стороны, было глупо напоминать Джирайе о своей связи с Итачи. С другой стороны, секрета в этом не было. По легенде она просто с детства тренировалась с Итачи. Иначе как можно было бы объяснить такие превосходные навыки шиноби у гражданской девочки, ни дня не ходившей в академию?

— В любом случае, был еще третий. Пойду поищу его, — сказала Сарада и спрыгнула с дерева.

Джирайя вздохнул и посмотрел наверх, туда, где притаилась насмерть перепуганная девочка из клана Фуума.

— О, а это у нас кто?

****

Цунаде провела рукой по гладкой поверхности нового стола. Не успели поставить, а Шизуне уже нагрузила его стопками макулатуры. Годайме вздохнула, уперлась кулаком в щеку и вяло взглянула на протянутый помощницей документ. После попойки она долго приходила в себя и с ужасом понимала, что события до, во время и непосредственно после отдыха в баре припоминаются ей очень уж смутно.

Хороша Хокаге. Прав малой. Не гожусь я…

В кабинет вежливо постучались. Котецу впустил взволнованную посетительницу: высокую, с зализанными назад светлыми волосами.

«От тридцати пяти до сорока», — вынесла вердикт Цунаде, внимательно оценив фигуру женщины и неглубокие морщинки на лбу. С гордостью отметила, что сама она выглядит куда лучше.

— Вы…

Женщина низко поклонилась и пролепетала:

— Харуно Мебуки. Мать Харуно Сакуры.

— Сакура Харуно…

Цунаде зажмурилась и надавила пальцами на глаза.

Нельзя так пить.

— Девочка, генин. Розовые волосы, — быстро бормотала женщина с таким трепетом в голосе, что Цунаде едва не поежилась.

Явно стряслось что-то нехорошее, и разбираться с этим предстояло ей.

— Да-да, Сакура. Помню. Из команды Какаши.

Да уж. Там ведь Нанадайме. Я просто хорошо запомнила команду Какаши. И розовые волосы, очень примечательно. Будь какая-то другая девочка — в жизни бы не вспомнила. Эти мамаши слишком хорошо обо мне думают.

— Вы не знаете, где она? Она на миссии?

— Что?

Цунаде прищурилась.

О чем эта женщина толкует? Я не отправляла Седьмую на миссии. Миссии… Не отправляла же?

— Она не возвращается домой. Ее все нет. Обычно она всегда предупреждает, если у нее миссия. А сейчас… Пропал же этот мальчик, Саске Учиха. Из ее команды. Что если и Сакуру тоже… Так же…

Учиха Саске пропал. Сакура…

Цунаде невидящим взглядом уставилась в стол. Перед глазами оживали картины позабытой за пьянством беседы с Джирайей.

Саске… Они пойдут за Саске…

Ее ошпарило страшной догадкой. Джирайя отправился за Саске и взял с собой Команду Какаши. Команду, в которой джинчурики, Учиха и эта самая Сакура.

Старый идиот. Господи, неужели я ему позволила?

Дьявол с ней, с Сакурой. Но он забрал на территорию Орочимару джинчурики и последний шаринган деревни. А она, Хокаге, разрешила. В здравом уме она бы ни за что в жизни не позволила свершиться такой дурацкой авантюре! Что они там? Рвались за Саске? Все равно бы пошли? Да, черт возьми, Нанадайме она бы ни за что не пустила, даже если бы пришлось удерживать его в деревне силой! Во-первых, в нем запечатан Кьюби. А во-вторых, Цунаде не хотела, чтобы ее вновь подводили к детскому трупу, накрытому простыней, и просили опознать мертвого ребенка. Одно дело давать ему миссию по защите фруктов. Совсем другое — отправлять на разведку в Звук. Пусть и с Джирайей.

Он чертовски силен, но и столь же чертовски рассеян! Ему же хватит мозгов следить за детьми, а не шляться по борделям? Правда же, хватит?

Цунаде крепко сжала кулаки, из последних сил сохраняя самообладание. Костяшки пальцев побелели. Ладони засаднили от острых ногтей, впившихся в кожу.

Дьявол, это же Джирайя! Разумеется, не хватит!

Первым порывом было вновь разрушить восстановленный стол. Вторым — броситься вслед за этим идиотом Джирайей или как минимум послать за ним погоню и вернуть в деревню горе-команду с горе-саннином. Цунаде понимала, что уже слишком поздно. Седьмая наверняка уже давно добралась до Звука. К тому же прямо напротив стояла перепуганная мать, от которой, не сказав ни слова, улизнула дочь. Дать ей понять, что что-то не так, — нельзя.

Цунаде разжала кулаки и спокойно улыбнулась.

— Да, я припоминаю. Я дала команде Какаши миссию.

Харуно Мебуки расслабленно выдохнула разом всю свою тревогу.

— Но… прежде она всегда предупреждала… Хотя бы записку бы оставила.

— Вы не ссорились накануне? — пришла на помощь Шизуне.

Мебуки потупилась и не ответила. Лишь мелко закивала.

— Спасибо вам, Хокаге-сама! Простите меня… Простите за беспокойство.

— Ничего, — вновь улыбнулась Цунаде.

Она с нетерпением наблюдала, как мать Сакуры Харуно выходит из кабинета и как закрывается за ней дверь.

— Седьмая на миссии? — с подозрением уточнила Шизуне.

Практически все решения принимались в ее присутствии. Верная помощница мгновенно поняла, что Цунаде врет, и помогла ей подкрепить ложь своими предположениями, но сейчас требовала объяснений.

— Анбу ко мне. Живо.

— Хай!

Шизуне выбежала из кабинета. Цунаде вскочила и принялась нервно прохаживаться по комнате перед столом, кусая губы.

Анбу появились почти мгновенно. Маска тигра и маска медведя. Обе красные.

— Где капитан Тонэки? — спросила Цунаде.

— В Звуке.

****

Сасаме тянуло к Сакуре. Сакура была хорошей, доброй. Она сразу поняла смущение Сасаме и прогнала мальчишку, обработала рану. Всякий раз, когда боль в лопатке, подкрепляемая жарой, ударяла в голову и у Сасаме темнело в глазах, Сакура оказывалась рядом, придерживала ее за плечи и помогала сесть. Защищала, осталась с ней, когда ребята из клана напали на них ни с того ни с сего, а Сасаме не могла больше бежать.

Наруто тоже ей нравился. Он был открытым и доброжелательным. Такие люди попадались редко. Среди шиноби же таких и вовсе не водилось. Но когда становилось плохо, хотелось довериться Сакуре, никак не ему. Он мальчик. С ним рядом Сасаме испытывала неловкость. К тому же он был в высшей степени бестактным. Да и… Когда он схватил ее тогда, спасая… Никто еще не хватал ее так. За...

Сасаме густо покраснела.

Неловко-то как. И он тоже вспомнил. Наверняка вспомнил.

От жары подступала тошнота. Дорожная пыль скрипела на зубах, и ее сухой запах уже прочно связался с ощущением ноющей боли, прорастающей от лопатки к плечу и ниже и отдающейся эхом в темени. Сасаме успела возненавидеть этот запах, эту дорогу и два силуэта впереди. Один — большой, мужской, с белой лохматой гривой и в красной жилетке, а другой — маленький, стройный, черноволосый.

Эти двое несли смерть. Сарада — девочка со страшными глазами, убила Джигумо. А мужчина убил Камикири. Еще и что-то показывал на трупе, словно это был не человек, а кусок мяса, учебное пособие.

При воспоминании об изуродованном теле Камикири закружилась голова. Если бы она не знала этих ребят, быть может, убийство не произвело бы на нее такого впечатления. Но Сасаме знала. Люди из клана Фуума. Ее близкие… Пусть и подручные Орочимару, но все-таки свои.

Они пообещали, что если она скормит ниндзя Листа парализующий порошок и незваные гости уснут, то Орочимару-сама предложат ее в услужение и она сможет видеться с братиком Араши. Такой верный путь к счастью… Пусть и через маленькую подлость. Но эти люди вторглись в чужую страну, их отправят на допрос. Разве это неправильно? Правильно. И все равно Сасаме почему-то чувствовала неловкость. Сакура и Наруто ведь отнеслись к ней так по-доброму, а она…

Впрочем, что-то пошло не так уже в тот момент, когда соклановцы Фуума внезапно напали на них. Они так не договаривались. Уговор был прост: Сасаме усыпляет чужестранцев, а Камикири, Джигумо и Кагеро забирают их на допрос.

Когда эти трое вдруг напали, Сасаме не поняла, что происходит. Не знала, что ей делать. Техника Кагеро с таким же успехом могла погубить и ее вместе с шиноби Листа. Вот только сейчас весь план летел к чертям окончательно. Камикири и Джигумо были мертвы. Кагеро… Она не знала, что стало с Кагеро. Они отыскали его раненого на дне воронки, полузарытого в затвердевшую землю. Он пытался спастись, пуская последние силы на то, чтобы сбежать с помощью техник дотона, но Сарада одним ударом разворотила землю, и несчастного горбуна выволокли на свет. А потом… Потом Сарада просто посмотрела на него своими жуткими глазами. Кагеро страшно кричал и дергался, пытаясь защититься от чего-то, видимого только ему одному, а Сасаме потеряла сознание от истощения, боли и ужаса.

Пришла в себя она уже на дороге у обочины. Что стало с Кагеро — не знала. Скорее всего, его тоже убили. К чему было оставлять горбуна в живых? Чтобы он донес на базу Орочимару о незваных гостях?

Сарада и Джирайя-сама, которого Наруто почему-то называл отшельником-извращенцем, были очень опасны. Хотя мужчина казался весельчаком и вроде бы даже принял ее, но Сасаме боялась представить предел его сил. Взрослый, опытный. Да и от этого дурацкого пугающего прозвища «отшельник-извращенец» становилось еще более тошно. Предел сил Сарады также оставался непостижим, хоть с виду они и были ровесницами.

Сараду Сасаме боялась больше всего. Та ведь открыто заявила, что не доверяет ей. Просто привычное недоверие к незнакомцам? Или она что-то подозревала о договоре Сасаме с другими членами клана?

Сарада впереди повернула голову к своему спутнику, и от ее движения почему-то сильнее запульсировала рана. Снова стало темнеть в глазах. Сасаме споткнулась, но ее придержали знакомые руки.

Сакура.

Сакура — это хорошо.

Это спокойствие. Защита. Сакура умеет успокаивать и прогонять боль.

Только бы они ничего не узнали. Я так боюсь, что Сарада убедит остальных и Сакура с Наруто от меня откажутся…

Откажутся. И не помешают Сараде и Джирайе сделать с ней то же, что и с Камикири и Джигумо.

Сасаме представила, каково это, когда череп трескается от куная. Или когда сверкающая гудящая голубая техника пропиливает у тебя в теле отвратительную дыру и разрывает все внутри.

Больно… Наверное, чертовски больно! Мамочка…

Сасаме не знала, что ей делать. Самый верный путь к братику Араши был уничтожен. Оставалось или воплотить план в одиночку и прийти к Орочимару, в надежде, что он оценит ее старания. Или довериться шиноби Листа и проникнуть с ними в убежище.

Она решила действовать по обстоятельствам.

****

Наруто и Сакура шли по проселочной дороге рядом с Сасаме-чан. Та все равно не могла быстро идти, и Джирайя с Сарадой, воспользовавшись этим, вырвались вперед.

— А Сакура и Наруто хорошо приняли девочку, правда? — сказал отшельник.

Сарада хмуро кивнула.

— Что? Ты с ними не согласна?

— Она кажется мне подозрительной.

Джирайя усмехнулся.

— Не сомневался в тебе.

— Что?

— Ты не только жадная, но еще и мнительная, — он ехидно улыбнулся. — На самом деле не такие уж и плохие качества для шиноби.

— Вы все видели, не так ли? Потому и успели.

— Да, наблюдал ваш бой последние минуты три.

Сарада вспомнила, как до Наруто едва не добрался тот лысый, и нахмурилась еще больше.

— Могли бы и раньше вмешаться.

— Не хотелось лишать Наруто хорошей практики. Шиноби закаляется в смертельном бою.

— И все равно.

— Ну-ну, не дуйся.

Сарада скрестила руки на груди и сердито отвернулась.

— Ай! За что, Сакура-чан?! — послышалось сзади.

— Бака! Ты пугаешь Сасаме-чан!

Джирайя сконфуженно почесал светлую гриву.

— Бедняга Наруто. В команде с маленькой Цунаде, — заметил он сочувственно, покосился на Сараду в раздумьях, видимо, вспоминая силу ее удара, и добавил: — С двумя маленькими Цунаде…

Сарада пропустила сравнение с Годайме мимо ушей. В данный момент ее больше занимало то, чем это там Наруто пугал Сасаме-чан, да и вообще сама девочка.

— Так что с Сасаме? Спишете все на мою «мнительность» и возьмете ее в убежище Орочимару?

— Не переживай, Сарада. Я учту твое мнение, — серьезно сказал Джирайя.

— Разрешите мне немного самодеятельности?

Он задумался.

— Только не жестко. Не знаю, чему там тебя учил Итачи, но судя по откровениям Кагеро…

— Спасибо. Я поняла.

Сарада полагала, что Наруто помешает ей проводить допрос Кагеро или возмутится и встанет на защиту горбуна, но он на удивление ничего не сказал. Понимал, что это единственный доступный способ разыскать Саске, и наступил на горло своим принципам? Или просто не подумал, что она может подключить к пугающим картинкам чувство боли?

На минувшей миссии в порыве ярости Сарада открыла новый для себя навык: ведение допроса или, проще говоря, пытки гендзюцу.

Сарада никогда не была жестокой, потому сама себе поставила запрет на вовлечение в иллюзию центра боли. Но, как оказалось, если отключить чувства и не пытаться спроецировать на себя ощущения своей жертвы, то ничего страшного в этом нет. Очень даже полезный навык. Она — не Джирайя, чтобы выведывать информацию, заигрывая с девушками в почтовых городках. И в то же время добывать сведения как-то надо. Если у тебя в руках человек, который знает то, что тебе нужно, а на культурные вопросы «расскажи нам, где убежище Орочимару» или откровенно смеется в лицо, или лжет, то почему бы не надавить на него?

Лучше бы, конечно, не надо было. В тот раз, на миссии с манго, Сарада поклялась себе, что больше такого делать не станет. Для Кагеро она сделала исключение: поиски Саске были слишком важны для нее и для всей Седьмой Команды, чтобы просто смотреть на пленника и гадать, где же в этой стране прячется Орочимару. Сделала исключение и вновь поклялась, что этот раз был последним. Сарада смутно подозревала, что будет еще много подобных исключительных ситуаций и жизненно важных миссий, и что этот раз последним уж точно не был. От этого становилось как-то мерзко на душе.

Нанадайме не одобрил бы моих методов, если бы знал, что чувствуют эти люди.

Но небольшое усилие, и в голове вновь становилось пусто. Как и на сердце. Чудное свойство, которому пришлось волей-неволей обучиться, чтобы не тронуться рассудком в то время, когда развернулась вся эта история с Корнем и гибелью Шисуи.

Сасаме немного пришла в себя и вырвалась вперед, чтобы указать им дорогу.

— Так ты знала, Сасаме-чан? — воскликнул Наруто. — Но почему не сказала?

Он отстал от Сасаме и прибился к Сараде.

— Ты слышала? Значит, можно было не трогать того… того страшного! Слышишь, нээ-чан? Мы зря…

— Не зря, — отрезала Сарада.

Это был хороший шанс проверить информацию, полученную от Кагеро. И заодно проверить саму Сасаме.

Наруто помрачнел. Сараде стало неприятно. Можно было освободить голову от лишних мыслей, а сердце от лишних чувств, но от суда Нанадайме так просто отречься было нельзя. Он, хмурый, продолжал маячить перед глазами, как живое воплощение ее совести. Однако что-то в то же время нашептывало Сараде, что она права.

Они — шиноби. Это — мир шиноби. В нем нет места благородству и милосердию. Дать слабину сейчас, и можно потерять самых близких людей. Снова.

Сасаме прыгала с ветки на ветку, но в конце концов устала и присела на колени на землю. Сакура мгновенно очутилась подле нее.

Они остановились передохнуть.

— Вон там. За теми горами, — сказала Сасаме. — Там убежище Орочимару.

— Сделаем привал, — предложил Джирайя.

— Но нам надо поторопиться, а то доберемся туда только к полуночи! — заволновалась Сакура.

— Ничего.

Саннин уже уселся на скалистой местности и стал распаковывать свой рюкзак, до отвала набитый едой.

— Если о нас доложили, то следует подкрепиться и приготовиться к бою. К тому же Сасаме-чан не может дальше идти. Ей нужно отдохнуть.

— Но мы можем упустить Саске! — в отчаянии воскликнул Наруто.

Они с Сакурой тревожно переглянулись.

— Отдохнем, — сказала Сарада и тоже присела.

— Сарада-чан… Но…

— Не только Сасаме-чан, я тоже на пределе. Уйдут — догоним. Лучше так, чем завалиться туда неподготовленными и глупо погибнуть.

— Но с нами эро-сеннин!

— Не называй меня так! — рявкнул Джирайя.

— Это не изменит того, что ты отшельник-извращенец, — проворчал Наруто.

Сакура устало потерла лоб дрожащей рукой. Ее явно не устраивал этот привал, когда они были в шаге от Саске.

— Орочимару сражался одновременно с Сандайме и Шисуи, — сказала Сарада. — И в итоге они оба мертвы, а он жив.

Наруто опасливо поглядел на учителя.

— Хех, ставишь под сомнение мой авторитет? — усмехнулся Джирайя.

— Да.

Он рассмеялся, раскладывая еду на полотне.

— Угощайтесь.

Солнце опускалось все ниже, и туман под горами наливался сумраком. Повеяло приятным вечерним ветерком.

Сарада прикрыла глаза.

Сейчас бы поспать. Или просто остаться тут и никуда не идти.

Почему-то в такие моменты, когда обязательно надо было идти на какое-то опасное задание, жизнь раскрывалась перед ней во всей своей полноте. Жар костра, на котором закипал чай. Треск раскаленных дров, запах вечерней прохлады. Блики света на лицах близких людей. Мама, Наруто, Джирайя-сама… Все это хотелось растянуть на вечность и остаться в этом вечере навсегда, потому Сарада присматривалась к малейшим деталям и консервировала их в памяти.

За это недолгое путешествие она успела окончательно привыкнуть к саннину. Он нравился ей куда больше Цунаде. Джирайя с Нанадайме были очень похожи. У них был такой легкий нрав, что за их шутовским поведением окружающие часто забывали, с кем имели дело. Джирайя-сама мог сколько угодно интересоваться женщинами,притворяться несерьезным, но на самом деле каждую секунду оставался шиноби.

И я готова доверить ему свою жизнь так же, как готова доверить ее Нанадайме.

— Я… я сейчас… Я схожу… — пролепетала Сасаме-чан, слегка краснея.

Саннин кивнул, Сакура тоже. Только Наруто снова выпалил:

— Куда это?

За что немедленно получил легкий подзатыльник от Сакуры.

Сасаме поднялась от костра и скрылась в кустах. Сарада проследила за ней взглядом, отставила свой недоеденный онигири и отряхнула колени от риса.

— Я тоже.

— А ты куда, Сарада нээ-чан? — все с той же наивной бестолковостью полюбопытствовал Наруто.

— Догадайся, дубина! — прошипела Сакура.

— Я тебе потом расскажу, Нанадайме. Если захочешь.

Она многозначительно взглянула на Наруто, и он вдруг покраснел. То ли дошло до него. То ли просто скромно порадовался ее готовности уделить ему время.

Оставив Сакуру втолковывать Нанадайме, почему девочки после чая с таинственным видом уходят в кусты, Сарада бесшумно скользнула вслед за Сасаме и активировала шаринган. В кустах пылал голубой очаг чакры. Ощутив чужое присутствие, очаг едва заметно дрогнул. Сасаме резко обернулась и тут же попалась в гендзюцу.

Вместо себя Сарада создала другой образ: того мужчины, которого Джирайя убил расенганом. Чем черт не шутит. Стоило попытаться, понаблюдать реакцию. Сарада постаралась учесть все детали и особенно подробно изобразила спираль от расенгана на груди мужчины.

Пользователя дотона она знала по имени. Очень уж подозрительно.

— Камикири! — с придыханием выпалила Сасаме тихим шепотком. — Ты жив! Но… как?

Она быстро смахнула слезы.

Сарада почувствовала себя немного неловко. То, что девочка обрадовалась живому охраннику Орочимару, который за ней же и гонялся, отнюдь не радовало, однако, если он все-таки был дорог ей… Вселить человеку надежду, что его близкий человек жив, а потом отнять ее…

Сердце заныло. От переизбытка чувств Сарада едва не потеряла контроль над иллюзией, но быстро спохватилась и выкинула из головы посторонние мысли.

«Что ты творишь?» — сказал мужчина в иллюзии.

Универсальная фраза. Вбросить ее и наблюдать за реакцией.

Сасаме отшатнулась и прижала один кулачок к груди, а другой к губам.

— Но… но… Я думала, ты погиб. И Кагеро… Я думала, все отменяется. Думала, больше не увижу братика Араши!

Она всхлипнула и прикусила сустав указательного пальца, чтобы вслух не разрыдаться.

Интересно. Что же это отменяется?

Сарада придала голосу мужчины недовольной грубости:

«Хватить реветь! Ничего не отменяется».

Сасаме начала паниковать.

— Но… Я же… Я теперь не смогу. Момент упущен. Они уже пили чай!

Чай. Чай готовила мама.

«Твоя забота».

— Но… пожалуйста! Что я еще могу сделать, чтобы увидеть братика Араши? — взмолилась девочка.

Дьявол, теперь-то что?

Сарада чувствовала, что девочка еще более слаба духом, чем тот шиноби Камня. Она интуитивно научилась различать из какого теста сделан человек. Расколоть Сасаме не стоило вообще ничего. Та была напугана, просто в полном отчаянии и явно сама не соображала, что творит. Ее, словно безумную, тянуло к «братику Араши», которого она уже не надеялась увидеть, и за ее спиной не было ни верных друзей, ни надежной деревни, ни оранжевого Нанадайме Хокаге. Не осталось ориентиров, не осталось опоры. Потерявшийся перепуганный ребенок, который стремился к единственному, что казалось ему прочным в этом зыбком враждебном мире. И это единственное находилось в лапах Орочимару.

Да, доверять ей не стоило. Девочка явно что-то замышляла за их спинами, но и ненавидеть ее за это было глупостью. Вряд ли она в полной мере осознавала, что делает.

Сарада погасила шаринган. Сасаме удивленно заморгала и вытаращилась на нее, пытаясь понять, что происходит и куда делся ее Камикири, и почему вместо него перед ней стоит Сарада.

Для того, чтобы сломать Сасаме достаточно было выбить у нее из-под ног последнюю слабую опору: надежду на то, что жив этот самый Камикири, кем бы он ни был ей. И Сарада это сделала, ни секунды не колеблясь.

— Он мертв. Это было гендзюцу.

Глава 83. Без приглашения

83

Сарада понимала нетерпение и тревоги мамы и Нанадайме: за время привала они вполне могли упустить Саске. Но лезть в логово врага без подготовки не собиралась. Джирайя, быть может, сумел бы их защитить, но свои дела с отцом Сарада предпочитала решать лично. Если им придется разделиться, чакра ох как понадобится, а ее оставалось негусто.

Сасаме, глотая слезы и захлебываясь предложенным Сакурой чаем, исповедовалась. Джирайя хмурился. Нанадайме и мама смотрели на девочку огромными глазами, а Сарада внутренне ликовала: она все-таки оказалась права.

Порой ее посещала мысль, что в мире шиноби всего двое настолько добрых и благородных людей: мама и Нанадайме. Возможно, еще кто-то из нынешних генинов. Ли-сан, к примеру. Она достаточно плохо знала остальных лично, потому не могла утверждать наверняка. Сакура и Наруто сами были добры к людям и наивно полагали, что люди в ответ будут поступать так же.

Что же, Сасаме все-таки никого не отравила, но препятствием ей стала не совесть, а смерть подельников. Только Наруто это ничуть не смутило. Он вроде бы огорчился, что девочка собиралась предать их, но очень быстро простил ее, оправдал и даже пожалел. Джирайя тоже отнесся к Сасаме снисходительно и позволил продолжать с ними путь. С другой стороны, а куда еще ее было девать такую? Пускай уж лучше идет с ними. Под надзором.

Небольшой привал затянулся настолько, что Сарада успела даже вздремнуть.

К убежищу Орочимару они выступили еще до рассвета. У подножия гор лежал холодный густой туман, и в предрассветном сумраке путь казался каким-то зловещим. Все притихли, даже Наруто. Казалось, любой неосторожный шаг или шепотом оброненное слово могли выдать их присутствие.

— Это здесь, — едва слышно прошептала Сасаме, когда они остановились неподалеку от каменного входа в подземелье.

Наруто закивал и пробормотал серьезным шепотом:

— Мы обязательно спасем твоего брата, Сасаме-чан. Доверься нам!

Сараде вновь захотелось отвесить ему подзатыльник, но она сдержалась. Сейчас это было бы глупо. Наруто не дурачился, он правда хотел помочь. Да и устраивать перепалки в такой ответственный момент было далеко не лучшей идеей.

Они тихонько подобрались к самому убежищу. Джирайя подумал и призвал оранжевую жабу, ту самую, которую нечаянно призывал Наруто во время боя с людьми Орочимару. Гамакичи спустился по лестнице, остановился у портала и объявил:

— Никаких ловушек не чувствую.

Он без помех проник в темный коридор, и Команда Семь последовала за ним.

В тоннеле пахло сырым камнем и чем-то еще, неприятным и неподдающимся описанию. Под предводительством Джирайи они бесшумно стали спускаться по лестнице в полной тьме. Сакура достала и зажгла маленькую горелку. Вокруг нее разлился холодный фиолетовый свет. Лестница вдруг оборвалась, и ребята вышли в просторный коридор. Здесь уже горели на стенах факелы. То ли коридором часто пользовались, то ли о приходе незваных гостей знали заранее и потрудились осветить им дорогу к ловушкам.

— Мне это не нравится, — призналась Сарада.

Коридор расширился и разделился натрое.

— Это что же, даттэбайо?

— Придется разделиться, — тихо сказала Сасаме и прикрыла рот кулачком.

— Разобьемся по парам, — сказал Джирайя. — Если ничего не найдете — возвращайтесь на это место. Я пойду с Сасаме. Ты, Наруто, пойдешь с Сакурой.

— Но нас же пятеро, как по парам-то? Что Сарада-чан одна будет?

— Эй! А меня забыл, да? — возмутился Гамакичи.

Наруто смущенно почесал щеку.

— Но ты же еще… э-э… маленький совсем.

— Ну да. Поэтому я и пойду с Сарадой. Она меня защитит.

— Да я не о том, даттэбайо! Кто ее защитит-то, Сараду-чан?

Однако Сараду такой расклад устраивал. Она так и хотела: разделиться.

Это было опасно. Если учесть все, что она слышала об Орочимару от Сасаме, да и вообще тот факт, что он напал на Коноху совместными силами Песка и Звука, то Орочимару был откровенным негодяем. Вспоминая же свой визит в его лабораторию в будущем, Сарада приходила к выводу, что он негодяй достаточно вежливый и уравновешенный. Да и если он обучал Саске… Может, все не так плохо?

«Увидеть своими глазами. Строить свои выводы», — так ее учил Шисуи.

И пусть Шисуи говорил об Итачи, но какая разница? Итачи, Орочимару… Оба преступники и личности довольно неоднозначные. Впрочем, Орочимару пугал Сараду меньше, чем родной дядя.

Джирайя уже успел убедить Наруто, почему разделиться стоит именно так, как он предложил, и они спорили, кто какой дорогой пойдет. Саннин отверг предложение Наруто послушаться голоса интуиции, извлек из-за пазухи тростинку, раскрутил ее и заявил, что двинется в том направлении, куда она указала, упав на бетонный пол. Наруто и Сакура посмотрели на него с нескрываемым скепсисом, а Сасаме испуганно засеменила следом за своим провожатым. Она явно хотела бы пойти в компании с Наруто или Сакурой, но Джирайя решил прихватить ее с собой, наверняка для того, чтобы не выпускать из-под контроля.

— И чем это лучше моего предложения? — проворчал Наруто.

Он со вздохом проследил, как отшельник-извращенец и Сасаме скрылись в своем тоннеле, и повернулся к Сараде.

— Удачи тебе, Сарада-чан, — сказал он и протянул ей кулак.

Сарада оторопела. Этот жест использовали между собой мальчишки. Ей предлагали стукнуться кулаками лишь однажды. Тот картавый мальчик с трусливым волчонком.

Моя первая команда в прошлом. Интересно, жив ли он? И второй, которому я в иллюзии руку расплавила… И как там Генма-сенсей?

Как бы сложилась ее жизнь, останься она с той командой? Вряд ли могло быть лучше и уютнее, чем с Нанадайме и мамой, но, быть может, со временем у них бы с ребятами тоже сложились неплохие отношения?

Сарада протянула руку в ответ. Наруто задорно ухмыльнулся.

— Защищай Гамакичи, Сарада-чан.

— Обязательно.

Гамакичи крупными прыжками устремился в крайний левый тоннель. Нанадайме и мама двинулись в центральный.

А что, если я ничего не найду? Придется возвращаться? Эх…

Чем дальше они продвигались, тем больше мешкал Гамакичи перед каждым прыжком. Боялся?

— Тут могут быть ловушки.

И стоило сказать ему это, как пол под ногами провалился.

Сарада не успела ничего сообразить. Плиты просто мгновенно ушли из-под ног, и она стала падать в какую-то холодную темень. Снизу доносился шум. Сарада упала на воду и уперлась коленями и ладонями в бушующую поверхность. Гамакичи просто плашмя плюхнулся в воду, подняв целый фонтан брызг, которые заляпали стекла очков. Все вокруг стало искаженным, размытым, а стоя на четвереньках протирать очки было не очень-то удобно. Сараду и Гамакичи уносило дальше от просвета на потолке, который на глазах становился все меньше и меньше, пока вовсе не исчез.

— Вот черт!

Попались. Все-таки попались.

Удерживать равновесие в таком бурном потоке было бы слишком сложно, и Сарада продолжала стоять на четвереньках. Гамакичи барахтался в воде и причитал:

— Ну вот… вот… вляпались. Еще хорошо, что пресная! Хе-хе.

Их несло по каким-то широким катакомбам. Шум воды эхом отражался от стен. Где-то впереди раздался грохот, будто разрушилась стена, и послышался чей-то громкий кашель.

— Открывайся, даттэбайо!

Сарада врезалась во что-то большое и мокрое. От испуга она провалилась рукой в воду по локоть, но, к счастью, удержалась второй. Мочить платье очень уж не хотелось.

— Наруто?!

Ее голос оглушительным эхом отозвался со всех концов замкнутого помещения.

— Сарада-чан?! — выпалило то самое большое и мокрое.

— Как ты? Где Сакура?

— Неважно! Все потом! У нас проблемы, даттэбайо, — задыхаясь, кричал Наруто. — Воды все больше. Эта штука сверху. Она не открывается!

Штука сверху. Наверное, как и у меня пол провалился. Надо же было попасться так глупо.

В темноте ничего не было видно.

— Где Сакура? — упрямо повторила Сарада.

— Сакура-чан в порядке. Она пошла дальше. Подумай о нас, ттэбайо. Если не выбраться, мы захлебнемся!

— Как высоко потолок?

— Метра полтора. Думаю, уже меньше.

Почти полный рост. И не выпрямиться уже, наверное.

Сарада, осторожно балансируя на беспокойной воде, поднялась на ноги. Затылок уперся в потолок.

И правда, уже меньше полутора метров.

— Я пробовал расенганом! — отплевываясь, кричал Наруто. — Не выходит! Просто крошка сыплется и все, даттэбайо!

Она скопила в кулаке побольше чакры.

— Берегите голову.

— Что ты собираешься делать, нээ-чан?

— Собираюсь разбить ее.

Потолок больнее стал жать в затылок. Воды прибывало с каждой минутой.

— Готовы?

— Д-да… наверное.

Сарада крепко сжала кулак, опустила к левому бедру, замахиваясь, и со всей силы ударила в потолок. Костяшки пальцев обожгло болью. Рука до середины предплечья прошла наружу. В мокрых очках заплясал свет, прорвавшийся из пробитой дыры. Отовсюду слышались всплески, перемешанные с воплями Наруто: это трещины прорастали глубже, и целые куски плиты осыпались в воду.

— А-а, а-а-а, — Нанадайме, прошлепав по воде, с воплем налетел на нее со спины — в том месте, где стояла Сарада, ничего не падало, она ведь выбила тот кусок первым.

— Наруто, не толкайся! И не прижимайся, ты мокрый!

— Ха-ай!

Сарада выпрыгнула из ямы. Она все еще ничего не видела, потому тут же стянула очки и стала протирать подолом платья. Наруто выбрался следом с Гамакичи на голове. Уровень воды поднялся настолько, что Нанадайме смог просто вылезти, упершись руками в пол.

Сарада с неудовольствием отметила, что спина и зад у нее тоже влажные после того, как в нее врезался Наруто. Он был мокрый до нитки.

Не люблю сырость.

— Это ты вовремя, Сарада-чан, — сказал Наруто, скинул курточку и выжал. С нее со звонким журчанием стекла вода. — Так бы я и утонул там.

— Так что произошло?

— Ну, мы наступили на ловушку. Сакура-чан провалилась в яму с острыми бамбуковыми палками…

— Что?!

— …но я успел ее поймать.

Сарада выдохнула с облегчением.

— Но упал сам, ттэбайо. Сакура-чан пошла дальше, а я пытался выбраться. Но потом стена провалилась, и все затопило водой.

Наруто напялил обратно мокрую мятую куртку. Светлые волосы липли ему на лоб, а Гамакичи все еще сидел у него на голове.

— Выглядишь потрясающе, — заметила Сарада.

Правую руку ломило. Сарада ушибла ее еще во время поисков Кагеро. Каждое движение пальцев отдавало стреляющей болью. Сейчас стало хуже. Она стянула перчатку и с недовольством посмотрела на руку. Из разбитых костяшек сочилась кровь. Траектория удара была не самой удачной, но в той позе выбирать не приходилось.

Они напоролись еще на несколько ловушек, которые удалось удачно миновать Сакуре. Очередной провал они с Наруто, наученные горьким опытом, преодолели без потерь. От дождя кунаев Сарада также увернулась, а вот Нанадайме зацепило: распороло кунаем штанину и оцарапало бедро.

Сараде не давал покоя яд. После смерти Шисуи у нее появилось два страха: боязнь насекомых и страх перед ядами. Первый страх выплывал из второго — насекомых она боялась только из-за того, что те потенциально могли быть ядовитыми.

Сарада много читала о ядах и противоядиях. Знала, как можно спасти человека от классических ядов, чем можно нейтрализовать их действие. Но шиноби предпочитали создавать свои яды. Те, к которым антидота не было ни у кого, кроме самих же создателей. Отыскать способ нейтрализовать такие яды было целой наукой, даже искусством, и Сарада реально осознавала свою никчемность на этой стезе.

Каждый раз, когда задевало Наруто, что каменной иглой, что сейчас, она опасалась, что оружие может быть пропитано ядом. А задевало почему-то всегда именно Наруто. Он был менее ловким, чем она, но в отличие от Сакуры, которая как правило оставалась в тылу, Нанадайме лез в самое пекло со своими клонами.

— А если он был ядовитым? — ляпнула она.

— А? Кунай?

Сарада поправила очки.

Зря я ему сказала. Сейчас снова начнет паниковать.

— Подожди. Сейчас.

Наруто вдруг приспустил штаны до колена. Сарада в ступоре уставилась на его просторные семейные трусы — темно-синие с глупыми розовыми сердечками. Ей казалось, она уже успела привыкнуть к непосредственности юного Седьмого, но Наруто все равно удавалось раз за разом поражать ее до предела.

— Ты чего делаешь, а?

Нанадайме закатал трусы повыше и изогнулся, разглядывая царапину на бедре.

— Сейчас, погоди.

Он вытащил кунай, замахнулся и вонзил себе прямо в рану.

— Ты чего?! — перепугалась Сарада. — Ты… ты…

Из царапины хлынула кровь. Наруто застонал сквозь зубы и выдернул кунай из бедра.

— Какаши-сенсей говорил, так можно, — выдавил он, прерывисто дыша. — Чтобы яд вышел вместе с кровью.

— Дурак! — в сердцах воскликнула Сарада.

Ее уже не смущало то, что Нанадайме стоит перед ней в трусах. Теперь ее больше заботила рана, которую он сам себе расширил.

— Кровью истечешь теперь!

Сарада присела на одно колено, прихватив зубами пачку с бинтом, одернула повыше ткань с дурацкими сердечками и стала перебинтовывать рану. Наруто шипел, упираясь рукой ей в плечо. Стоять на одной ноге было не очень-то удобно.

— Не истеку. У меня все быстро заживает.

Сарада с сомнением посмотрела на Наруто снизу вверх.

Правда? Даже сейчас?

Она хорошо помнила бешеную регенерацию взрослого Нанадайме, но с каждым днем совмещать его светлый образ с образом юного Наруто было все труднее. Взрослый Хокаге остался где-то далеко скорее нереальный, чем настоящий. Настоящим сейчас был именно этот мальчишка. Сарада отобрала у него окровавленный кунай, разрезала конец бинта и завязала вокруг бедра.

— Дурак, — повторила она снова.

Вонзить себе кунай в ногу, чтобы выпустить яд вместе с кровью, — не каждый решится на такое.

Где-то я уже это видела.

Уже второй раз за сегодня, глядя на Наруто, она вспоминала ребят из своей старой команды.

Наруто натянул мокрые штаны и похромал вперед. Может, никакого яда там и не было? Тогда он просто углубил свою рану. Сарада машинально подумала, что было бы неплохо догнать побыстрее маму, она бы Наруто подлечила, но потом вспомнила, что Сакура еще не медик.

И почему ты не медик, мама, когда ты так нужна?

Тоннель внезапно закончился, и они очутились у входа в какой-то зал с высокой-высокой дверью. Оттуда доносился незнакомый мужской голос, эхом раскатывался под сводами.

— Тебя здесь не ждали, Сакура-сан. Ты нам не интересна.

— Ответь мне, черт возьми! Саске-кун… Саске-кун здесь?

Они с Наруто проникли в просторный зал со множеством гигантских колонн и замерли у одной из них. Сарада осторожно выглянула. Посреди зала за другой колонной виднелась спина Сакуры. Мама, выронив кунай, сидела на полу и дрожала. Перед ней стоял мужчина в очках.

— Убей ее, Кабуто, — послышался ласково-приторный голосок.

Что? Убить маму?

В сердце Сарады зародилась стойкая неприязнь к человеку, посмевшему посягнуть на жизнь ее матери.

— Так точно, Орочимару-сама.

— Сакура-чан! — в отчаянии шепнул Наруто и, припав на больную ногу, хотел выскочить из-за колонны, чтобы броситься в бой.

Сарада протянула руку, мешая ему выйти из укрытия. Как бы Нанадайме ни хвалился своей регенерацией, но рана за несколько минут никуда не делась. Он не смог бы свободно сражаться. Хотя когда его это останавливало?

Сарада призвала воронов.

Кабуто, тот самый мужчина в круглых очках, передумал швырять кунай в Сакуру и настороженно озирался. Пытался понять, откуда его собираются атаковать. Сарада, скопив чакру в ступнях, в несколько прыжков очутилась на колонне повыше — это была удобная позиция.

Кабуто все так же блуждал взглядом по залу, время от времени рассекая кунаем подлетевших птиц, которые пытались клюнуть его.

Ну же. Давай.

Рано или поздно это должно было случиться. Линии взглядов Сарады и Кабуто пересеклись, он провалился в гендзюцу, закатил глаза и упал на пол. Птицы немного успокоились. Прогуливались по залу, щипали бесчувственного Кабуто за волосы.

Откуда-то из глубины зала послышался сухой смех.

— Очень хорошо.

Узнаю этот голос.

Сарада спрыгнула с колонны на пол и спокойно подошла к маме.

Захотел бы убить — убил бы. Ему ничего не стоит. Если я все еще жива, значит, он позволил: и пройти через ловушки, и добраться сюда, и даже не вмешался в наш короткий бой с Кабуто.

Орочимару стоял далеко, в тени колонны. Черные прямые волосы прикрывали бледное лицо, один глаз и плечи. Глаза были желтые, с тонкими вертикальными зрачками, как у змеи.

Негодяй. Отдал приказ убить мою маму.

Сарада все еще негодовала.

— Сразу видно силу истинного наследника шарингана, — шипящим довольным голосом сообщил Орочимару.

— Я хочу увидеть Саске.

Из тени колонны вновь донесся сухой смешок.

— А с чего ты взяла, что Саске-кун хочет видеть тебя?

Сарада раздраженно тряхнула головой.

— Мне все равно, чего хочет Саске. Проведи меня к нему.

— Какая самоуверенность. Сарада, вы с Саске-куном точно не родственники?

Его желтые глаза лукаво блеснули. Сарада ткнула пальцем очки в районе переносицы. Она нервничала. Орочимару был слишком близок к истине. С чего бы вдруг? Знал правду? Бил наугад?

— Проведи меня к Саске, — повторила она упрямо.

— Это подождет. Тем более, Саске-кун не любит гостей. Вряд ли он будет рад тебя видеть.

Меня. То есть о маме и Нанадайме речи вообще не идет? Но, судя по всему, он жив и в порядке. Это главное.

Орочимару вышел из тени и коротким взмахом головы откинул с глаз волосы. Он подходил все ближе. Сарада сглотнула, прислушиваясь к своим инстинктам.

Нехороший человек. Очень нехороший. Даже злой. Папа, почему ты пришел к нему?

— Как и сказал Кабуто, Сакура, тебя здесь не ждали. Удивительно, что ты сумела добраться сюда живой.

Он лукаво прищурил глаза и посмотрел на Сараду.

— А вот тебя ждали.

По спине пробежали мурашки. Сараде отчаянно захотелось провалиться сквозь землю. Орочимару не стесняясь рассматривал ее, буквально прорастал в нее взглядом. Таким внимательным, оценивающим. Жадным.

— Ты талантливая девочка.

Он на мгновение отвлекся от Сарады и посмотрел на Кабуто, но тут же обратно вернулся к ней.

— Ты же понимаешь, что не сможешь раскрыть свой потенциал в Конохе?

Взгляд саннина при упоминании деревни стал вдруг острым.

— Саске-кун понял это раньше тебя, потому и пришел ко мне. Талантливым ребятам здесь всегда рады. Тебе я тоже буду рад, Сарада, — он хищно улыбнулся. — Если решишь остаться.

Сарада вздрогнула.

Он это серьезно? Он предложил мне… остаться?

— В Конохе тебя просто будут использовать. Нагружать бестолковыми миссиями, тратить твое драгоценное время, которое ты могла бы посвятить обучению, развитию.

Что-то было в его словах. Что-то справедливое. Орочимару будто видел ее насквозь, понимал все ее сомнения и давил на больное. Или же сам через это прошел? Яростное желание отбросить жизнь винтика в системе, идти своим путем — за границы возможного и дальше. Чтобы быть в состоянии защитить себя и своих близких. Чтобы ни Корень, ни дядя-психопат — никто не мог одолеть тебя и причинить вред тебе и твоим любимым людям. Впрочем, вряд ли у Орочимару были близкие. Он все делал для себя.

— Рано или поздно ты в своих поисках силы дойдешь до потолка, дальше которого тебе не позволят шагнуть. Коноха не жалует киндзюцу. Их разработки зачастую требуют живого материала, а деревня этого не одобряет.

Киндзюцу. Лабиринт — это запретная техника? Живой материал. Шино-сенсей…

— Не слушай его, Сарада-чан! — в отчаянии воскликнул Наруто.

Его голос вернул Сараду с небес на землю. Она крепко сжала пальцы в кулак, и правую руку прострелило болью.

Да, Орочимару был прав. Его слова повторяли ход ее мыслей. Встреть она его чуть раньше, во время работы в команде Гая, и осталась бы, не особо раздумывая. Однако что-то изменилось с тех пор. Коллектив. В Седьмой Команде она чувствовала себя совсем не так. Была не винтиком, а человеком. Любимым и нужным. В команде мамы и Нанадайме, заменяя сбежавшего отца, она была на своем месте, и все, что казалось бессмысленным ранее, рядом с мамой и Наруто внезапно обретало смысл.

— Ты приказал убить мою… подругу, — хрипло выдавила Сарада.

От переживаний у нее пересохло в горле и собственный голос казался чужим.

Орочимару ухмыльнулся.

— Она бездарна. Быстро убить ее сейчас — сделать ей одолжение. Коноха снисходительна к слабым. Тем хуже для них. В мире шиноби выживают лишь сильные. Быть может, позже она погибнет при совершенно других обстоятельствах. Весьма мучительных.

— Ты ошибаешься, — процедила Сарада, крепче сдавливая пальцы в кулаках и уже не обращая внимания на боль в правой руке. — Она станет величайшим медиком. Лучше, чем Цунаде-сама. Ей просто нужно время!

— А это мокрое нечто за твоей спиной станет Седьмым Хокаге деревни Скрытого Листа? — Орочимару улыбнулся еще шире и склонил голову.

Уже всем разболтал про этого Нанадайме Хокаге! Ладно Цунаде, но, черт возьми, когда об этом успел разведать Орочимару?

Сарада обернулась. Мама все так же сидела на полу, глядя на нее огромными глазами с надеждой и страхом одновременно, а Наруто вылез из своего укрытия и, перенеся вес тела на здоровую ногу, застыл позади. Мокрый, расхристанный в своей мятой курточке. С оранжевым лягушонком на плече.

Сарада повернулась обратно к саннину и твердо сказала:

— Да.

В змеином взгляде прорезалось что-то незнакомое. Если это и была жадность, то настолько зашкаливающая, что для нее стоило придумать отдельное слово.

— Шаринган истинных наследников видит дальше, чем дозволено смертным? Не так ли?

— Да… — машинально выдохнула Сарада, сама не зная зачем.

По залу прокатилось эхо негромких шагов.

— Что здесь происходит?

Сарада вздрогнула.

Выражение лица Орочимару, коварное и жадное, вдруг скисло.

— Ты уже проснулся, Саске-кун?

Его появление явно не входило в планы Орочимару.

Саске, игнорируя саннина, вышел на свет. Он был одет как-то иначе: в светлую рубашку на молнии с короткими рукавами, застегнутую почти под самое горло, темно-синие неброские штаны и высокие сандалии, прикрывающие голень. На запястьях красовались симметричные черные напульсники.

— Орочимару, какого черта здесь творится? Сарада, ты что здесь делаешь?

Сарада склонила голову, взглянула на отца исподлобья и спросила все так же хрипло:

— Ты ничего мне не хочешь вернуть?

— Нет, — отрезал Саске.

Как-то слишком поспешно.

Сволочь. Сразу понял, что я имею в виду.

— Ты — бессовестный.

— Все равно нет.

— Ты не сможешь их освоить!

— Смогу.

Орочимару неуверенно переводил взгляд с него на Сараду. Он чувствовал себя лишним. Наруто и Сакура наверняка тоже.

Сможешь? Считаешь, Орочимару тебе поможет? Ладно, может, ты и прав.

Сарада сердито надулась.

— Гендзюцу не сможешь.

— Смогу, — уперся Саске.

— Тебе не хватит фантазии. Признай, у меня получается лучше.

— Пусть лучше. Это ничего не меняет.

— Верни хотя бы гендзюцу. Мне нужнее, шаннаро!

Саске явно сомневался.

— Что происходит? — тревожно спросила Сакура. — О чем вы? Саске-кун...

Саске подумал и полез за спину к подсумку.

— Ладно, держи.

Он швырнул ей свиток, и Сарада поймала его одной рукой на лету. Всегда держал их при себе? Предусмотрительно. Проверять, тот ли свиток он отдал, при Орочимару было неосторожно. Не хотелось раскрывать универсальный секрет шифрования клановых свитков. Саске понимал это и вполне мог кинуть любой другой. Даже пустой. Чтобы подмена обнаружилась после.

— Это тот самый. Не сомневайся.

Сарада спрятала свиток к себе в сумку. От нее не укрылось, с каким интересом проследил за этим движением Орочимару.

— Допустим, я тебе поверю. Спасибо.

Нанадайме за спиной как-то уж слишком тяжело дышал.

— Так это правда?

Послышались шаркающие шаги. Наруто подошел ближе и встал рядом.

— Ты ушел сам. Сам захотел. Так?

— Да.

Черт, папа, зачем ты рассказываешь? Тебе ведь не позволят спокойно вернуться, если об этом узнают в деревне!

— Саске, это правда, даттэбайо? Ты по своей воле ушел к этому негодяю, который убил дедулю Третьего?

— Сказал же: да!

Саске начал терять терпение. Наруто — самообладание. Он стал задыхаться, то ли от ярости, то ли от отчаяния.

— Тэмме… Я не могу в это поверить. Все бросить и уйти по своей воле к этой сволочи! Зачем, даттэбайо?!

В его глазах стояли слезы.

— Я вообще-то все еще здесь, Наруто-кун, — с угрозой прошипел Орочимару, сверкнув золотыми глазами.

Его проигнорировали.

— Мне нужна сила.

— Это бред! — воскликнул Наруто и отмахнулся от его ответа рукой, словно это могло изменить мнение Саске. — Я не могу в это поверить! Саске, которого я знаю, не стал бы…

— «Саске, которого ты знаешь»? С чего ты вообще взял, что знаешь меня?

Наруто задохнулся и онемел от такого заявления.

— Усуратонкачи… — Саске куда лучше держал себя в руках, но с каждым словом тоже распалялся. — Если ты крутился с самого детства рядом с Сарадой, рядом со мной, это ничего не значит. Ты ничего не знаешь! Ты не можешь понять боли клана Учиха.

Зато я могу. И я знаю тебя, папа. Тебе не все равно. Если бы тебе было все равно — ты бы просто ушел. Но ты все еще здесь и споришь с Нанадайме.

— Бросить нашу команду, Сакуру-чан, Сараду-чан… — сокрушался Наруто.

— Они мне никто.

А вот это уже было больно.

Больно вдвойне.

Отец отвергал ее как сестру, пускай. В конце концов, он не подозревал, насколько они на самом деле близки. Но, черт, как же было обидно за маму…

Сарада вдруг испугалась.

Если так пойдет и дальше, мама с папой не поженятся и я вообще не появлюсь на свет. Что тогда?

— И ты мне никто, — добавил Саске, все еще обращаясь к Наруто. — Я оборвал все узы. У меня свой путь, отдельный от вашего. Мне не место в деревне и в вашей команде.

— Тэмме…

По щекам Наруто катились слезы, но он, судя по всему, даже не замечал этого.

— Сарада-чан осталась одна. У нее нет никого ближе тебя! И Сакура-чан… Может, я и не понимаю тебя, но зато я понимаю ее как никто другой. Ты нужен ей, идиот! Ты что, совсем не понимаешь, что это значит: «нужен»?

Он уже охрип от крика и то и дело задыхался нервными всхлипами. Саске, напротив, немного успокоился.

— Почему же, понимаю, — произнес он ровным голосом. — Мне тоже кое-что нужно. Нужно убить Учиху Итачи.

Глава 84. Непослушный

84

— Уходите, — бросил Саске. — Я отдал тебе то, что ты хотела. Забирай их, и валите отсюда к черту.

На полу шевельнулся Кабуто, отошедший от гендзюцу.

— Саске, — прохрипел Наруто. — Не будь идиотом, даттэбайо! Идем с нами. Вернемся домой.

Саске цыкнул.

— Ты тупой?

Наруто дернулся, чтобы броситься на него с кулаками, но Сарада преградила ему путь рукой, и он остановился, уперся грудью ей в ладонь.

Как бы там ни было, мотивы отца она понимала. Судя по тому, как Орочимару обольщал ее до прихода папы, так же он наверняка заманивал к себе и Саске. Между мирной жизнью в деревне со скучными миссиями и стремительным развитием ради убийства брата Учиха Саске выбрал наиболее удобный для себя вариант: последний. А если Саске что-то решил — переубеждать его было бесполезно.

— Ты уверен, что это не выйдет тебе боком? — с тревогой спросила Сарада. — Твой учитель опасен, тебе так не кажется?

— Мне плевать. Я уверен в том, что делаю.

Наруто в отчаянии оглянулся на Сакуру.

— Саске!

— Убирайтесь!

— Нет, — заявил Орочимару. — Никто никуда не пойдет.

Саске опешил.

— Что?

— Они проникли в мое убежище. Вернутся — доложат в Коноху. Здесь больше нельзя будет чувствовать себя в безопасности.

— У тебя есть другие.

— Переезды отнимают много сил и времени. Проще задержать незваных гостей.

Орочимару хищно осклабился.

— Сарада, так что? Принимаешь мое предложение?

— Что? — не понял Саске. — Что еще за предложение?

Орочимару молча гипнотизировал ее своим змеиным взглядом.

Сарада сцепила зубы и выдохнула:

— Нет.

— А может, все-таки?

Саске начал понемногу прозревать. Его дочь тоже.

— Отпусти их, — с угрозой произнес Саске.

— Мы пришли не одни, — добавила Сарада тем же тоном, что и отец.

— Знаю, с вами еще Джирайя и та бесполезная девочка. Вы полагаете, они еще живы? Как наивно…

— Эро-сеннин так просто не сдастся! Он запросто пройдет все твои глупые ловушки, ттэбайо!

Орочимару ухмыльнулся.

— Тогда где же он?

Наруто потерянно огляделся.

— Неужели ты думаешь, что я как следует не подготовился? Джирайя допустил ошибку, разделившись с вами. Я ждал Сараду. Теми путями, где шла она, добраться ко мне можно было. Потому вы все и выжили — ее путь плавно слился с вашим. Но Джирайя не выберется из того коридора.

— Ты все врешь! — заорал Наруто. — Это же эро-сеннин, он… он…

— …он один из Троицы Листа! — подхватила Сакура.

— Я тоже. И вы, кажется, об этом позабыли, — с угрозой напомнил Орочимару. — Я хорошо знаю его слабости. Он не придет. Уж поверьте.

В зале повисла тишина.

— Кабуто.

Очкарик воспринял это как сигнал действию. Он вскочил на ноги, подхватил с пола кунай и бросился на Сараду, уверенно избегая ее взгляда. Она приготовилась к бою, мысленно пытаясь убедить себя в том, что Орочимару врет и Джирайя жив, но фигуру Кабуто вдруг заслонила белая рубашка со знакомым символом.

Веер Учиха.

Кунаи Кабуто и Саске столкнулись с металлическим звоном. Саске вдруг сделал ложный выпад ногой, заставив противника отклониться, развернулся и с силой ударил его пяткой в челюсть. Сарада мельком заметила, что в глазах отца сверкнул шаринган. Кабуто отбросило к колонне.

— Отпусти их!

— Саске-кун, ты вроде бы сказал, что разорвал все узы, — ехидно поддел саннин. — Выходит, это не так?

— Это так. Отпустить их — это не узы. Это моя воля.

— К сожалению, Саске-кун, решение здесь выносит моя воля, а не твоя. А моя воля подсказывает мне никого не отпускать.

— Ты потерял свою силу. Не тебе решать.

— А ты все еще не можешь победить Кабуто, — не остался в долгу Орочимару.

— Потерял силу, — пробормотала Сакура. — Что это значит?

Кабуто уже оправился от удара.

— Бездарная куноичи, хромой джинчурики, двое гениев Учиха и жаба. Команда Семь в полном сборе, надо же. Оба состава. Не хватает только Какаши-сана.

Папа не может его одолеть. Сможем ли мы все вместе?

— Саске-кун, Сарада, буду ждать вас к завтраку, как закончите. Кабуто, будь с детьми помягче.

— Есть, Орочимару-сама.

Саннин отступил в тень и скрылся из виду.

— Куда собрался, сволочь! — воскликнул Наруто. — Это еще не все! Верни Сасаме-чан ее братца Араши, даттэбайо!

— Араши? — Кабуто ухмыльнулся и поправил сползающие очки. — Да, это хороший инструмент. Вот только зачем нам отдавать его вам?

— Ах, инструмент?!

Наруто сложил печать. По всему залу стали возникать клоны. Чуть хромые, но зато много.

— Сейчас ты получишь за инструмент! — воскликнула одна из копий.

— Араши — не инструмент!

— Он — человек!

— Понял, ттэбайо?

Саске заметил с ухмылкой:

— Наруто, ты не меняешься.

Клоны ломанулись к Кабуто, но тот прыжком ушел с пола на колонну. Саске, просчитав его движения, метнул наперерез сюрикены, но Кабуто увернулся и сложил печати. Сарада тоже швырнула сюрикены. Они вонзились в колонну в считанных сантиметрах от противника.

Снова ушел.

Кабуто успел перепрыгнуть на соседнюю колонну, повыше, и снова стал складывать печати. Клоны Наруто следовали за ним.

— Что он делает? — спросила Сарада.

— Пока не знаю, — ответил Саске и прищурился. — Будь готова использовать гендзюцу. Верный шанс снять его.

Кабуто услышал их.

— Не выйдет. Я не настолько глуп, чтобы снова попасться на тот же трюк.

Еще прыжок. Он очутился на потолке, ударил ладонью по одной из квадратных плит и тут же отпрянул в сторону. В потолке открылся черный провал.

— Назад! — рявкнул Саске.

В зал свалилась какая-то бесформенная масса плоти и шлепнулась на пол. Она разбухала и меняла форму. Темные вены на ней вздувались и пульсировали.

— Что это? — наперебой заголосили клоны, замершие на полу и на колоннах.

Из массы плоти вынырнуло лицо.

— Что бы это ни было, оно на тебе и на Сараде, — ответил Саске. — Я займусь Кабуто.

Он исчез. Под потолком послышался лязг оружия.

— Вы же просили Араши, — донесся откуда-то голос Кабуто и добавил совсем с другой стороны: — Принимайте.

Клоны Наруто кривились, глядя на то, что Кабуто назвал именем братца Сасаме.

— Тэмме… Что вы с ним сделали?!

Гамакичи тем временем подобрался к оцепеневший Сакуре и потрогал ее за ногу.

— Эй-эй. Идем за мной.

— А?

Мама не до конца понимала, чего от нее хочет жаба, но все-таки позволила увлечь себя за колонну.

— Переждем здесь, — объяснил Гамакичи. — В безопасности.

****

Саске гонялся за Кабуто, пытаясь втянуть его в ближний бой. Чертов очкарик догадывался, чем ему это грозит, и упрямо не давался.

Бесишь. Но ничего, у меня с тобой свои счеты.

Саске любил, чтобы все шло так, как задумал он. Манипулировать Орочимару в мелочах удавалось достаточно просто, но сейчас саннин пошел на принцип.

Конечно же, они нужны тебе. Но не в этот раз. Я позволю им уйти просто потому, что принял такое решение и отступать от него не собираюсь. К тому же Сарада мне здесь не нужна. Учи только меня. Нечего тебе отвлекаться.

Наруто, Сакура, Сарада... Когда Саске видел их, его охватывало давно забытое чувство тепла. Как в те дни, когда он был маленьким и у него был добрый старший брат и живые родители. Нелепая назойливость Сакуры, шумный самоуверенный Наруто, занудство Сарады. Они раздражали, но в то же время они в какой-то мере стали заменять ему давно утраченную семью.

Саске это не нравилось. Это тепло было первым звоночком слабости. От слабости надо было избавляться. Узы тянули на дно, сбивали его с пути. Цветной мир Наруто и Сакуры был чужд ему, но в то же время он не хотел разбивать им жизни, завлекая на свой путь. Учиха Итачи — это его миссия. Его проклятие. Ни Наруто, ни Сакура, ни Сарада не имели к этому отношения.

Ты растешь, Наруто. И ты, Сарада. Вы — мои соперники. Глядя на вас, я могу оценить и рост собственной силы.

Как Итачи оставил в живых его, так и Саске решил оставить в живых своих друзей. Интересно, о чем думал Итачи, принимая такое решение? Тоже надеялся обрести соперника, который стал бы мерилом его сил?

Возвращайтесь в Скрытый Лист, а меня оставьте в покое. Здесь наши пути расходятся. Я отсекаю из своего сердца слабость.

Кабуто на мгновение очутился рядом с Сарадой.

— Эксперимент. Чуть неудачный…

Это он об Араши?

Саске появился рядом и все-таки навязал ему ближний бой. Кабуто старался держаться на уровне, но Саске активировал шаринган, и очкарик то и дело пропускал удар за ударом. Одолеть предвидение додзюцу Учиха ему не удавалось. Саске избивал его, но в какой-то момент Кабуто, не удержав равновесия после очередного удара, на миг уперся ладонью ему в грудь. Саске, игнорируя стрельнувшую боль в груди, ударил соперника под дых и отшвырнул к колонне.

А теперь катон.

Он стал складывать печати, скопил чакру внизу живота, но вдруг почувствовал, что задыхается. Саске пытался дышать, но кислород почему-то не поступал в легкие, а в груди продолжала разрастаться боль. Он ринулся с кунаем на своего противника, но от кислородного голодания картинка стала смазываться. В расплывающемся зале у колонны хитро улыбнулся Кабуто.

Тот момент, когда он коснулся, будто случайно. Черт! Надо же так глупо попасться.

Выходит, проклятый медик позволил навязать ему ближний бой и дал избить себя не просто так. Ждал удобного момента. И дождался.

****

— Саске-кун! — взвизгнула Сакура.

Сарада обернулась. Папа вдруг рухнул, захлебываясь воздухом. Кабуто, довольно скалясь, подходил к нему ближе.

— Что ты с ним сделал?!

Мама бесстрашно кинулась в бой. Они с Кабуто скрестили кунаи и отпрыгнули друг от друга.

— Так, подрезал кое-какие мышцы. Что, может, подлечишь его?

Сакура замерла.

— Что? Не можешь? — Кабуто спрятал кунай. — Тогда не мешай это сделать мне.

Он присел на колени около Саске, четким ударом двух пальцев погрузил его в беспамятство и протянул руки над грудной клеткой. Ладони обернуло зеленое свечение медицинской техники.

— Мне нет смысла его убивать. Он — наш. Поиграли и хватит. Что, не вмешаешься?

С Кабуто сражаться было бессмысленно. Теперь жизнь Саске зависела от него как от единственного медика. Впрочем, и в бой он больше не встревал. Дело оставалось за малым.

Сарада отвернулась обратно к тому, что когда-то называлось Араши. Теперь в страшной массе уже выделялись знакомые очертания человеческой фигуры. Ноги с гипертрофированными мускулами, полностью голые. Все остальное занимала бескостная с виду масса плоти, покрытая венами. Среди этой массы в одном месте проглядывался намек на человеческое лицо, а в другом, пониже, ближе к ногам, болтался какой-то отросток, напоминающий маленький сморщенный хобот.

Клоны Наруто с воплями бросались на Араши. От брата Сасаме, если в прошлом это все-таки был он, прежнего уже ничего не осталось. Его личность была полностью уничтожена. Монстр ревел, широко растягивая безразмерную пасть, а удары Наруто просто отпружинивали от него. Один клон увяз в плоти, и его стало засасывать внутрь. Вены, ритмично пульсируя и расширяясь, прорастали в клона сквозь одежду и пытались добавить копию Наруто в свое отвратительное месиво, но клон дико закричал от боли и исчез.

Мелькнула голубая вспышка. Один из клонов с расенганом в руке прыгнул с колонны прямо в Араши. Раздался взрыв. Сжатая чакра, потеряв форму,выстрелила. Клон рассеялся, а с ним и еще несколько, попавших под ударную волну. Чудовище пошатнулось, но устояло на ногах. Спиральная рана на его поверхности моментально затянулась.

Это не регенерация, как у Нанадайме. Просто особенность его организма. Он все время меняется. Строение совсем другое. Где внутренние органы — непонятно. Он покрыт не кожей. И это не мышцы. Непонятно что.

Сарада метнула в тушу несколько сюрикенов. За ними — кунай, обернутый райтоном. Монстр Араши не стал даже отбиваться. Оружие вошло в плоть и со звоном вывалилось на пол откуда-то снизу. Принял в себя, пропустил через организм и вывел наружу.

Араши проявил интерес к Сараде. Белки его глаз покрылись сетью лопнувших сосудов. Зрачки аномально расширились, настолько сильно, что Сарада даже обратила внимание на эту деталь. Монстр сорвался с места и понесся прямо на нее.

Гендзюцу.

Она попыталась захватить сознание Араши, но ничего не вышло. Шаринган различал сразу несколько потоков и разную чакру, которая сплеталась, бурлила и никак не хотела уняться.

Я не могу это контролировать. Черт!

Она осталась на месте, лихорадочно размышляя.

Ударить?

Пальцы сжались. Руку свело болью до локтя.

— Сарада-чан! — заорали Наруто.

— Не прикасайся к нему!

— Он прорастет в тебя, даттэбайо!

Нанадайме понял, о чем она думает. Проследил по сомкнутым в кулак пальцам.

Верно. Пустит в меня свои сосуды и нервы, как в того клона.

Сарада одним прыжком очутилась на колонне и быстро сложила печати.

Стихия Огня: Великий Огненный Шар!

Залп огня ударил прямо в монстра. Лицо окатило волной жара. Сарада выдыхала пламя, пока в легких не закончился воздух, а живот не свело.

Это должно остановить его. Уж точно должно.

Из огня вдруг вырвался фуума-сюрикен и понесся по красивой дуге прямо к ней. Сарада в самый последний момент заметила его краем глаза. Нужно было сию секунду убраться прочь из-под удара, но после исполнения техники Великого Огненного Шара, она еще не успела даже вдохнуть. В сознании сверкнула отчаянная мысль: «Не успею!»

Что-то больно ударилось в плечо и отшвырнуло ее с колонны. Сюрикен прожужжал у самого лица и рассек пополам лопнувшего клона Наруто, а за ним и колонну со страшным визгом.

Зал дернулся в сторону. Чьи-то руки подхватили Сараду под колени и спину. Нанадайме. Он оттолкнулся в несколько прыжков от одной колонны, от другой, приземлился на пол и аккуратно опустил свою ношу.

Фуума-сюрикен явно был разбалансирован или напитан чакрой. Вопреки законам физики он совершил вираж, распилил еще несколько колонн и прожужжал по залу, разгоняя и уничтожая клонов Наруто, а затем врезался в оплавленную массу плоти, которая с чавканьем его поглотила.

Араши выглядел еще более устрашающе, чем раньше. Катон не сильно помог. Напротив, монстр только лишь разросся еще больше. В его туше оформился намек на плечи. Голова вылезла над плечами бугорком, а здоровенными выростами по бокам Араши размахивал, словно амеба ложноножками.

— Прикрой!

Сарада стала быстро складывать печати.

— Есть! — воскликнул Наруто и создал еще пять клонов. Оказывается, остальных чудовище уже уничтожило.

Новые клоны ломанулись к Араши и принялись атаковать его со всех сторон, стараясь не задевать страшную плоть своим телом. Это немного отвлекло монстра.

Над Сарадой уже вертелись, набирая обороты, сферы шаровых молний.

Если не сработает и это, останется только Чидори. Но эта атака будет последней. На большее у меня не хватит чакры.

Бить Чидори надо было наверняка. Но вот только куда бить? Непонятно, где сердце. Непонятно, где все остальное. В лицо? Разве что, но тоже не факт, что поможет.

А если не поможет, он прорастет в меня своими… э-э… что бы это ни было. И я не клон, чтобы рассеяться!

Она направила технику в Араши. Тот тем временем тоже складывал печати. Руками. Они появились из массы плоти неведомо откуда. Но Сарада не могла отвлекаться. Шаровые молнии одна за другой с громкими трескучими взрывами врезались в тело чудовища.

— Сара...! — заорал Наруто.

Он налетел на нее, сбивая с ног, но так и не успел договорить ее имя. Какой-то энергетический удар отбросил их обоих назад.

Сарада открыла глаза и увидела вокруг прозрачную оболочку. Она расплывалась радужными разводами и давила отовсюду: сверху, слева. Простреливала жгучими импульсами. Только правое плечо вжималось во что-то мокрое.

— С-сарада-чан… — выдохнул Наруто совсем рядом.

****

Сарада и Наруто скорчились внутри прозрачной треугольной пирамиды, переливающейся разноцветными красками, словно мыльный пузырь. Наруто хотел оттолкнуть Сараду с линии удара, но не успел и тоже попался. От того места, где они стояли всего пару секунд назад, до местоположения пирамиды тянулась траншея, пробуренная в полу из каменных плит техникой Араши.

Страшное чудовище протянуло руки в жесте, чем-то похожем на печать клановой техники Яманака, только большие и указательные пальцы не смыкало.

Араши немного сблизил руки, и прозрачный тетраэдр уменьшился. Из него послышались сдавленные звуки. Сараду и Наруто прижимало друг к другу все теснее.

Ребята!

Клонов Наруто больше не осталось. В технику Араши неудачно угодил настоящий. Сакура поглядела на Саске. Тот все еще лежал без сознания. Кабуто же как раз завершил свою медицинскую технику, и зеленое сияние исчезло.

Сакура в ярости потянула себя за волосы. Ей было страшно. Не смогла противостоять Кабуто. Не смогла вылечить Саске-куна. И сейчас ничего не может сделать. Да что она может? Даже мощные стихийные техники Сарады не сработали! Этот комок плоти поглощает любое оружие и пытается срастить с собой любой доступный организм. Она не может вступать в ближний бой. Атаковать бессмысленно. Больше она ничего и не умеет.

Сарада и Наруто вскрикнули — это сжалась пирамида.

Их же раздавит. Просто раздавит.

— Нет! Прекрати!

Сакура удивленно выглянула из-за колонны. Кабуто выскочил и встал перед Араши, размахивая руками.

— Ты что творишь?! Это же Учиха! Будущий сосуд для Орочимару-сама, как и Саске-кун! Ее нельзя…

Будущий сосуд? Учиха? О чем он?

Араши взмахнул своим выростом и смел Кабуто с места. Тот приложился головой о колонну и отключился. Инструмент не слушался хозяина.

Сакура, всхлипнув, схватила кунай и бросилась к пирамиде. Со всей силы ударила прозрачную грань острием, но по тетраэдру прошел разряд и отшвырнул ее прочь. Она больно ударилась спиной и копчиком, но сильнее всего затылком. В глазах на мгновение потемнело, но рука все еще сжимала рукоять куная.

Я не могу дать им погибнуть.

И в то же время, Сакура реально осознавала, что если не справились Наруто, Сарада и Кабуто, то ей ловить нечего.

Она поднялась и вновь бросилась на пирамиду. Снова удар. И опять ее отбросило прочь. В этот раз она была готова к отдаче, кувыркнулась в воздухе, приземлилась на ноги и проскользила по инерции несколько метров по полу.

Сарада и Наруто в ловушке. Саске-кун ранен и без сознания. Эта жаба… как и я бесполезна. Джирайя-сама и Сасаме-чан скорее всего мертвы.

По полу, изящно изгибая тельце, скользнула юркая бурая ящерка. Должно быть, случайно заползла в убежище.

Нет, Сакура, ящерица тебе не поможет.

Отчаяние достигло того предела, что Сакура стала молить о том, чтобы появился Орочимару и остановил этот жуткий ком плоти, сотворенный в его же лаборатории. Если Учиха Сарада — его сосуд, то пускай спасет этот свой сосуд, что бы это ни значило! Пусть даже это станет новой проблемой, но это все будет потом. Сейчас ребятам грозит другое.

Сакура крепко сжала влажный кунай и швырнула его прямехонько в середину печати, в которой жуткий монстр сложил свои руки, чтобы контролировать пирамиду. Араши не двинулся с места. Просто поднял руки чуть выше и поглотил кунай грудью, или как еще можно было назвать это место между головой и шестью конечностями?

Сакура без сил опустилась на колени и уперлась руками в холодный каменный пол.

Господи, господи… Умоляю. Кто-нибудь! Прошу…

Потерять Наруто и Сараду — это было бы слишком.

Зачем я вообще решила сбежать из деревни? Если бы не я — ничего бы не было. Кабуто просто убил бы меня по приказу Орочимару. Или… нет. Я бы не прошла ловушки. Даже убежище бы не нашла. И пусть. Зато вы были бы живы!

«Они все еще живы. Ты все еще можешь попытаться, шаннаро!» — подсказал внутренний голос.

Но Сакуру этот отчаянный возглас ничуть не приободрил.

Араши вдруг дернулся и отступил назад. Его зрачки сузились до крохотных точек и вновь расширились до предела. Сакура в недоумении наблюдала за ним.

Что происходит?

Она завертела головой. Сараду и Наруто все еще сжимала пирамида-ловушка. Под потолком вдруг мелькнула тень. В кувырке негромко хлопнула ткань светлого плаща, и рядом с Сакурой приземлился человек в белой маске Анбу. Он мгновенно сложил множество печатей. Его руки мелькали настолько быстро, что Сакура не могла уследить глазами. Блеснул кунай. Анбу полоснул себя лезвием по ладони, метнул окровавленный кунай в Араши и продолжил складывать печати.

Плоть поглотила оружие.

Как и ожидалось. Не вышло!

Сакура в отчаянии прижала кулаки к щекам. Но Анбу не смутила неудача. Его руки все еще быстро мелькали и неожиданно замерли в печати быка. Чудовище, разинув безразмерную пасть, взвыло. Нижняя челюсть отъехала от верхней на расстояние полуметра. Из-под покрова, который и кожей-то назвать нельзя было, проступила черная вязь фуиндзюцу. Араши распирало изнутри. Плоть вздулась, лицо утонуло в ней. Ложноножки судорожно сокращались.

Руки Анбу сменили печать быка на печать свиньи, и монстра разорвало на части.

****

Сарада никогда не думала, что тесное соседство с отцом Боруто может приносить столько дискомфорта. Их прижимало друг к другу с такой дикой силой, что Сараде казалось, у нее хрустнут все кости. Травмированная правая рука болела как никогда. Платье пропитывалось влагой от мокрого костюма, а от волос Наруто, притирающихся к самой щеке, хотелось чесаться.

— Сарада… -чан

Ему было не легче.

— Не успел. Прости.

Хотел оттолкнуть ее и сам попался. А она не заметила.

В ловушке становилось душно. Мало того, что с каждым выдохом оставалось меньше кислорода, так еще и прозрачные стенки давили на ребра.

К сожалению, в ловушку попался не клон, а оригинал. Был бы клон — уже бы рассеялся.

Сарада печально хмыкнула. Стенки сжались еще сильнее, выжимая из тела отчаянный писк. Наруто рядом кряхтел и пытался шевельнуться, но тщетно.

Я все еще могу кое-что сделать. Черт… Дядя запретил. Нельзя! Если кто-то узнает о Мангеке…

Сарада лихорадочно соображала.

Канрен не факт что поможет. Тогда… Сусаноо?

Пирамида сжалась еще сильнее. Сарада прикусила язык. Больше ждать было нельзя. Рассчитывать на спасение было неоткуда.

Пора.

Но только она хотела активировать Мангеке, как техника отпустила их. Сараду и Наруто окатило холодной волной воздуха из зала. После духоты ловушки он показался свежим, несмотря на отчетливый неприятный запах.

Кто-то развеял технику.

Ничего не давило с боков. Сразу стало легко. Наруто отклеился от нее, а Сарада привстала и огляделась. Кругом стояла страшная вонь и металлический запах свежей крови. Чакра, вырвавшаяся из развеянной техники Араши, зал разгромила знатно. Некоторые колонны повалились. Другие выстояли, однако трещины все еще продолжали рассекать камень, и падение колонн было лишь делом времени.

Мама сидела на полу. Рядом с ней стоял человек в светлом плаще. Он швырнул несколько кунаев в Кабуто, но тот взвалил на плечо Саске и смылся. Человек ругнулся и обернулся. Маска кота с приплюснутым носом и красными полосами на щеках.

— Откуда вы здесь? — воскликнула Сарада.

Почему-то она была уверена, что технику развеяла мама, или Джирайя, или пришедший в себя Саске, или… Да кто угодно, но только не этот Анбу! Как он вдруг очутился в Звуке, в убежище Орочимару?

Мужчина не ответил. Он запрокинул голову и оглядел зал.

Очередная колонна со всех сторон насквозь проросла трещинами и обвалилась. За ней новая.

— Надо уходить, — коротко бросил Анбу.

— Но Саске… — начал Наруто, едва придя в себя после ловушки.

Ему на голову прыгнул Гамакичи.

— Забудь. Смываемся отсюда!

Под опавшими колоннами рушился потолок. Анбу подхватил Сакуру, перенес ее подальше и прикрыл собой. Сарада подпрыгнула и разбила крупный кусок потолка, который падал прямо на них с Наруто.

С жуткими криками из дыры в потолке вывалилось нечто гибкое и чешуйчатое. Заметалось, направилось прямиком к Наруто и Сараде. Над залом явно располагались камеры с жертвами экспериментов Орочимару.

— А-а! — вопил совсем рядом Гамакичи.

Чешуйчатую тварь внезапно раздавило чем-то огромным, будто целая гора провалилась в зал. Химера испустила истошный предсмертный визг, в последний раз дернулась и обмякла.

Сарада посмотрела в сторону обвала. Из дыры в потолке лился естественный свет, в нем клубилась пыль. Среди обломков колонн стояла гигантская бледно-зеленая жаба с узкими горизонтальными зрачками в глазах-блюдцах.

— Дядя! — заорал Гамакичи.

Он спрыгнул с плеча Наруто и поскакал к жабе.

— Йо! — бодро воскликнул Джирайя.

Взвалив на плечо бесчувственное женское тело, он стоял на голове у своего призыва и держал за руку Сасаме, чтобы та не свалилась с жабы.

— Вы видели братика Араши? — воскликнула девочка. — Он жив?

Наруто посмотрел на окровавленные ошметки плоти, припорошенные белой пылью, и тихо вздохнул.

— Дядя, ты пришел! — орал Гамакичи.

Он уже взбирался по огромной бледно-зеленой лапе жабы к ней на спину.

Интересно, кого он назвал дядей? Джирайю или эту жабу?

— Ты опоздал, эро-сеннин! — возмутился Наруто.

— Я успел как раз вовремя, чтобы забрать вас отсюда, — парировал саннин.

В подтверждение его слов по залу прокатилась новая волна вибрации: потолок продолжал оседать.

— Забирайтесь, живо!

Анбу в светлом плаще подхватил на руки зазевавшуюся Сакуру, выскочил из-за колонны и взлетел на спину жабы. Наруто поднялся на ноги и потянул за руку Сараду. Они подбежали к жабе, увернувшись от куска обвалившегося потолка, и тоже взобрались на спину.

— Что же… Вверх! — бодро скомандовал Джирайя.

Жаба совершила гигантский прыжок. Зал вдруг остался где-то далеко внизу, а в глаза ударил яркий свет. Мелькнули макушки деревьев и тоже ушли вниз. Над головой развернулось голубое небо.

****

— Хорошо-то как, даттэбайо!

Наруто развесил на кривых палках свой мокрый костюм у костра и сам подполз поближе, сверкая трусами в сердечках. Сарада окинула скучающим взглядом его тощее тельце с намеками на мускулы в районе бицепсов и тоже ближе придвинулась к костру правым боком. Как она ни старалась не промочить платье, оно все равно намокло во время тесного соседства с Наруто внутри техники Араши. Вот только раздеваться она не собиралась. Перед мамой ладно. Но не перед Наруто, Джирайей и тем суровым Анбу в маске кота.

— Нашли что-нибудь? — спросил Джирайя.

Мордочка кота отрицательно покачала головой.

— Сразу же ушли, — донесся низкий мужской голос из-под маски. — И замели все следы. У них это получается удивительно ловко.

— Выпьете чаю? — робко предложила Сакура.

По глазам было видно, насколько мама благодарна таинственному незнакомцу за то, что он спас ее друзей, и она всячески пыталась выразить эту благодарность.

Анбу сомневался. Для того, чтобы выпить чаю, надо было раскрыть свою личность. Он покачал головой.

— Благодарю, но нет.

— Вернешься с нами в Коноху? — спросил Джирайя.

— Нет. Моя миссия продолжается.

— Вот как.

Сакура грустно опустила глаза и пробормотала:

— Жаль, что все так вышло с этим Араши.

— Хорошо, что с нами так не вышло, — нервно рассмеялся Наруто и помрачнел.

Сасаме оставила их еще утром и якобы отправилась домой. Все время прощания она не прекращала рыдать. Сакура смотрела на нее с жалостью, Наруто яростно сжимал и разжимал кулаки, Джирайя качал головой, а маска кота продолжала верно скрывать выражение лица своего хозяина.

Сараде же было все равно. События этого утра настолько ее вымотали, что в душе не осталось ни сочувствия, ни раздражения, ни ревности… Ничего. Только пустота.

Где-то на заднем фоне мыслительного процесса мелькали воспоминания о встрече с отцом. Там было над чем подумать, и эмоций тоже можно было испытать немеренно, самых противоречивых. Ушел к Орочимару, оборвал узы. Но все-таки заступился. И свиток вернул. Правда, Сарада все еще не проверила, тот ли самый.

Потом. Потом об этом подумаю.

По бревну быстро пробежала бурая ящерица и скользнула Анбу в рукав плаща. Немного погодя за ней последовала еще одна, уже зеленая в темную крапинку.

— Так это ваши? — удивилась Сакура.

— Да.

Анбу поднялся.

— Мне пора, — обронил он и повернул лицо в маске почему-то именно в сторону Сарады. — Удачи вам.

Это было странно. Казалось бы, кто она такая? Логичнее было пожелать удачи Джирайе, все-таки он вел их команду, был старшим, саннином, в конце концов. Однако Анбу повернулся к ней. Сарада даже успела задуматься, почему, но прежде чем в голову закралось хоть одно разумное объяснение, человек исчез.

Взгляд, не видя пред собой преграды, провалился в рыжее пламя костра, и Сараду захлестнули совсем другие мысли.

Оранжевое. Непокорное. Жгучее. Похоже на чакру Кьюби.

Сквозь полупрозрачные языки пламени и дрожащий воздух над костром Сарада вдруг увидела Наруто. Его голубые глаза изучали ее с таким завороженным восторгом, пока она не замечала, что у Сарады едва не остановилось сердце от прилившей нежности. Наруто не сразу понял, что она уже давно смотрит не на огонь, а на него. Дернулся, моргнул и смутился.

Глава 85. Не стоит жизни

85

Стоило пересечь черту ворот Конохи, как рядом откуда ни возьмись появился Шикамару в зеленом жилете.

— Йо!

— Э-э, Шикамару? Что это на тебе? — тут же пристал Наруто.

— Ах, это… — Нара смущенно почесал затылок. — Меня повысили до чунина.

— Что?!

— Тш-ш, уймись. Я не затем пришел.

Шикамару посерьезнел и заговорил таинственным шепотом.

— Я того… Там Пятая в ярости. Вам троим ей лучше не попадаться на глаза.

Он с сомнением посмотрел на саннина.

— Четверым.

Джирайя печально вздохнул.

— Кому-то придется с ней встретиться. Иначе она не уймется.

— Но это же была официальная миссия, — попробовала оправдаться Сакура. — Вы же сказали…

— Оно-то да, — уклончиво ответил Джирайя. — А при каких обстоятельствах я вас поймал, помните?

Сакура и Наруто смутились.

— То-то же. Я знал, что вы пойдете, и вырвал нам разрешение на эту миссию при не самых… э-э… подходящих условиях. Последнее уже исключительно моя вина. И бушует она, скорее всего, из-за меня.

— Правда, эро-сеннин? — ошеломленно проронил Наруто. — Это… это после того, как я сказал тебе про Саске?

— Ну… да, — сдался Джирайя.

Наруто сглотнул и моргнул, явно прогоняя слезы. Тихо выдавил:

— Спасибо.

— Спасибо вам, — эхом откликнулась Сакура.

Отшельник рассмеялся и растрепал Наруто волосы.

— А что было с вами, дураками, делать? К тому же мы узнали много полезного. Верно?

Он подмигнул Сакуре, и она радостно кивнула в ответ.

Джирайя поправил свой рогатый протектор, одернул кимоно и жилетку.

— Пожелайте мне удачи. Пойду укрощать ярость самой опасной женщины на континенте.

— Удачи, — хором, не сговариваясь, откликнулась вся Команда Семь, а с ними и Шикамару.

Джирайя бодро зашагал по дороге к Резиденции.

— Неудобно получилось, — смутилась Сакура. — Виноваты мы, а отдуваться он будет за всех. Точнее, виновата я…

Шикамару вздохнул:

— Вы за Саске ходили, получается?

— Ага-ага, — нетерпеливо выдал Наруто и перешел к мучившим его расспросам: — Так как ты стал чунином, даттэбайо? Пока нас не было, провели еще один экзамен?

— Бака! Когда бы успели провести еще один экзамен? Нет. Меня повысили по результатам прошлого. В деревне не хватает людей. Пятая пересмотрела отчеты по экзамену и рекомендации судей, и на мою голову свалилась куча проблем.

— Да ладно, ладно тебе, Шикамару! — Наруто дружески хлопнул его по плечу. — Это же круто! Ты теперь чунин!

Нара скривился и потер плечо.

— Черт, силу рассчитывай! Так и плечо выбить можно.

— Погоди… А почему меня не повысили, даттэбайо?! Я же всех победил, а ты проиграл этой… ну… страшной.

Шикамару цыкнул.

— Я-то откуда знаю! Сам спроси у Пятой.

— Ты сказал туда не ходить, — буркнул Наруто.

Нара ухмыльнулся.

— Твоя забота.

— Шикамару… Хокаге-сама очень сильно злится? — спросила Сакура.

— Да.

— На всех нас?

— Да.

Сакура поникла.

— Ты чего, Сакура-чан? Позлится и перестанет, — успокоил ее Наруто.

Сакура покачала головой и улыбнулась.

— Нет. Ничего.

Шикамару задумался и добавил:

— Кстати, Сакура. Твоя мама ходила к Хокаге… кажется.

Сакура на мгновение замерла.

— Дьявол! — она взъерошила обеими руками волосы и хлопнула себя по щекам. — Точно. Я же им ничего не сказала! Не думала даже, что вернусь так скоро… Что вообще вернусь! Боюсь, мама меня из дома выгонит… А-а-а!

— Тогда приходи жить ко мне, Сакура-чан, — Наруто широко улыбнулся и почесал в затылке. Подумав, он добавил немного печально: — У меня никто ругаться не будет.

— Лучше ко мне, — вдруг встряла Сарада.

Сакура покраснела до кончиков ушей. Вспомнила, что ее друзья остались сиротами, и поняла, что ее рассуждения о родителях могли задеть их душевные раны.

Однако Сарада не казалась опечаленной. Она продолжала совершенно серьезно:

— У меня тоже никого нет, но, в отличие от Наруто, у меня еще две свободные комнаты. Так что приходи.

— Спасибо вам.

Сакура улыбнулась на прощание и отправилась домой.

****

Встреча с Саске произвела на всю команду неизгладимое впечатление. Каждый переживал ее по-своему и пришел к своим выводам.

Сакура поняла для себя следующее.

Первое — она обязана стать сильнее. Впрочем, это было очевидно всегда.

Второе — Саске грозит опасность.

О том, что он ушел по своей воле, слышали все, кроме Джирайи. Но тот Анбу, в какой момент он появился рядом? Да и эти его ящерицы-шпионки. Скорее всего, власти Конохи об этом узнают. Саске не сможет вернуться. Путь домой для него закрыт. Навсегда.

С другой же стороны…

Сосуд. Почему Кабуто назвал Саске-куна и Сараду сосудами для Орочимару?

Эта мысль не давала Сакуре покоя. Орочимару обзывал ее никчемной, но с Саске-куном обращался вроде бы неплохо. Вот только какой ему был резон?

Сакура остановилась у двери родного дома.

Мама ходила к Хокаге. Это не предвещало ничего хорошего. Если дело дошло до Хокаге, то мама была в полнейшем отчаянии.

Теперь на меня злы обе.

Почему-то возвращение домой казалось Сакуре куда более радужным, когда они выбирались из логова Орочимару. До ворот деревни она тщательно обдумывала идею стать медиком.

«Она станет величайшим медиком. Лучше, чем Цунаде-сама. Ей просто нужно время!»

С чего только Сарада вдруг так решила? Орочимару откровенно насмехался над ней и Наруто, но Сарада была уверена, что Наруто станет Нанадайме Хокаге, а она, Сакура, — величайшим медиком.

Сакура грустно усмехнулась.

«Наруто станет Хокаге». Он, конечно, в последнее время стал очень силен по сравнению с собой прежним. Сражался наравне с Сарадой. Столько раз выручал меня. Но чтобы он стал Хокаге…

Однако Сарада была не просто уверена. Она была абсолютно уверена. И если ее заявление о том, что Наруто станет Хокаге, можно было счесть потаканием мечте самого Наруто, который на всех углах орал о том, что «обязательно станет Нанадайме Хокаге, ттэбайо!», то как понимать прогноз Сарады, что сама Сакура станет «величайшим медиком»? И тот намек, когда она обрабатывала рану Сасаме-чан.

«Почему ты не используешь ирьениндзюцу?»

Сарада прямо видела ее медиком и искренне удивлялась, что Сакура не оправдывает ожиданий.

Были и другие моменты. К примеру, если бы Сакура была медиком, она бы могла вылечить Саске-куна. Его жизнь не зависела бы от Кабуто.

«Приду в деревню и попрошусь в ученицы к Пятой! Если Наруто учился у Джирайи, а Саске-кун решил остаться у Орочимару, я должна пойти к Годайме, чтобы быть с ними наравне и не оставаться помехой!» — так Сакура думала по пути в Коноху.

Но Нара у самого порога обломал весь ее план на корню.

План действий, казавшийся простым и ясным, вдруг перестал быть простым и ясным, а стал наоборот «геморным», как выразился бы тот же Шикамару.

Теперь придется ждать, пока Цунаде-сама перестанет сердиться. Иначе она ни за что меня не возьмет!

Сакура тяжело вздохнула. Почему-то ей адски не хотелось заходить домой. Лучше уже вернуться к Орочимару. Конкретно в эту минуту он казался менее опасным, чем мама.

«Я бы, может, и не ушла. Не надо было меня доводить, шаннаро! — объявил внутренний голос, у которого всегда на все было свое мнение, зачастую далеко не самое мирное. — Мама сама виновата!»

Сакура собралась с духом и все-таки вошла.

****

Наруто сидел один в Ичираку и болтал ногами в ожидании, пока приготовится его рамен.

Их поход за Саске окончился ничем. Сам ушел. Сам захотел. Разорвал все узы.

«Ты ничего не знаешь! Ты не можешь понять боли клана Учиха».

Эти слова задели Наруто. Он бы пропустил их мимо ушей и только сильнее обиделся за такое недоверие со стороны человека, которого все еще считал своим другом. Решил бы, что упрямый идиот Саске снова выпендривается. Но гендзюцу Сарады заставило Наруто крепче уцепиться за эти слова и задуматься о них всерьез.

Нээ-чан показала ему лишь фрагмент своих воспоминаний. Однако то, что он увидел и ощутил, было страшно. Сколько еще таких моментов хранила ее память? Не было ли такого в жизни Сарады куда больше, чем нормального?

Наруто привык к одиночеству и неприязни со стороны шиноби и гражданских, но в целом его жизнь была достаточно гладкой, хоть и скучной. Воспоминания подруги приоткрыли для него завесу, о существовании которой он даже не подозревал. Трагедия клана Учиха пугала на словах. При воспоминании о ложной гибели Сарады ему становилось больно и обидно до бешенства. Но, черт, все это было далеко не так страшно, как идти по улицам вечернего квартала Учиха, где за дверью каждого дома лежали мертвые люди. Гендзюцу Сарады распахнуло для него мир. Оказалось, все это время привычная реальность была лишь холстом декораций, за которым скрывалось страшное зло. Оно творилось в шаге от Наруто всю его недолгую жизнь, а он и не подозревал. Не имел даже понятия, каково это.

При воспоминании об Учихе Итачи его охватывала дрожь. Парень с детской площадки, ниндзя-отступник в черном плаще с красными облаками… В любом из этих образов Итачи Учиха был и вполовину не так страшен, как в тот момент, когда выдернул меч из спины того мужчины и стал кричать на Сараду.

Его глаза. Что было с его глазами? Неужели шаринган и вправду может так меняться?

Учиха Итачи был ровесником Наруто, когда уничтожил весь свой клан, среди которого также были и герои последней мировой войны. Ушел из ловушки отшельника-извращенца. Говорили, что Итачи также убил Шисуи Телесного Мерцания. Наруто мечтал стать Нанадайме Хокаге и готов был разбивать лбом стены, чтобы прийти к своей мечте, хоть и в глубине души понимал, насколько его желание безнадежно. Саске собирался убить своего старшего брата. Из всего, что Наруто знал об Итачи, сам собой напрашивался вывод, что цель Саске выглядит не менее безнадежно, чем стремление Наруто к титулу Хокаге.

Он печально улыбнулся.

Мы так похожи с тобой, Саске…

И в то же время его сердце неожиданно затопила гордость.

Я не уступлю тебе.

— Как отпраздновал день рождения? — поинтересовался Теучи.

— А? — тупо спросил Наруто и вынырнул из своих размышлений. — Какой день рождения?

Он смотрел на улыбающегося хозяина раменной и пытался понять, о чем ему тут толкуют. Внезапно его осенило.

— А-а! Дяденька, какой сегодня день, даттэбайо?!

Теучи приложил палец к подбородку и задумался.

— Среда, — выдал он наконец.

Наруто схватился за голову.

— А!

— Что такое? Что стряслось? — обеспокоился Теучи.

— Не поверишь, дядь! Я пропустил свой день рождения, ттэбайо! — заорал Наруто. — Забыл!

Теучи снисходительно рассмеялся и выставил перед ним тарелку горячего рамена с крупным красным лобстером и полного всяких вкусностей.

— Тогда сегодня за счет заведения. В честь пропущенного дня рождения.

Наруто просиял.

— Спасибо-спасибо! — он разделил палочки, зажал между ладонями и провозгласил по привычке: — Итадакимас!

Наруто с аппетитом принялся за еду и втянул губами горячую лапшу.

Для всей деревни Скрытого Листа десятое октября было днем трагедии Кьюби, но Теучи помнил, что это также и день рождения его постоянного клиента. На глаза навернулись слезы, и Наруто смахнул их украдкой, сделав вид, что это все от горячего пара.

****

Сарада вернулась домой, прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

Дом.

Квартира, которую Шисуи и Саске получили в компенсацию от деревни Скрытого Листа, незаметно перешла к ней, хотя изначально о правах Сарады на это жилье и речи не шло. Однако Шисуи умер, Саске ушел. Сарада осталась одна в двухкомнатной квартире, но так же продолжала спать на диване. Отец настолько приучил ее, что вторгаться в его комнату запрещено строжайше, что она и мысли не допускала переселиться с дивана в его владения. К тому же Сарада все еще втайне надеялась, что рано или поздно папа все-таки вернется домой. Менять же что-либо в комнате Шисуи казалось кощунством. Его комната превратилась в музей, где все оставалось на своих местах. Все, кроме футболки, разумеется.

Глупые суеверия. Ему уже все равно!

Сарада яростно покачала головой, надеясь вытряхнуть прочь все мысли о Шисуи, иначе снова начала бы плакать. К чему эти глупые слезы? Пустая слабость.

Она разулась и решила первым делом проверить свиток, который соизволил ей отдать отец. Развернула, активировала шаринган. Пустила чакру. Быстро сложила проявившиеся печати. Ожившее додзюцу вылавливало текст.

«…с каждым слоем понемногу изменять реальность под себя, постепенно…»

Есть! Да!

Сарада ликовала. Папа не подвел. Правда отдал тот самый свиток.

Она бережно свернула его и спрятала в ящик к остальным.

Критически осмотрев гостиную, Сарада поняла, что наконец пришла пора убраться. Библиотечные книги из рассыпающихся стопок находили свое место на полупустых полках, а Сарада убирала и думала о Саске.

Что-то теплое растекалось в сердце при мысли об отце. Папа правда ушел по своей воле. Но, переговорив лицом к лицу с Орочимару и с самим Саске, Сарада поняла, что побудило отца все бросить и уйти из деревни. Наруто — тот вряд ли понял. Прав был Саске. Нанадайме не мог ощутить всей боли клана Учиха. В нем было слишком много света.

Папа утверждал, что оборвал все узы и с ней, и с мамой, и с Наруто. Но в то же время он заступился, когда Орочимару отказался их отпускать. Сражался за них. Как же это было волнующе — выступать плечом к плечу с папой в настоящей битве! Даже более волнующе, чем с Нанадайме. Все-таки с Наруто это был их не первый бой, а к хорошему быстро привыкаешь, и оно из уникального опыта становится обычной рутиной.

Клановый герб уже успел закрепиться в сознании Сарады как символ смерти, боли и ужаса, спасибо соклановцам и дяде. Но папа разбил эту традицию. Видеть перед собой веер Учиха, заслонивший от опасности, было так странно. Воспоминание о гербах в ночном квартале Учиха вызывало мурашки. В то же время воспоминание о веере на фоне белой рубашки отца грело Сараде душу.

И свиток с гендзюцу вернул. Не обманул.

Сарада начинала понимать, что ее папа хоть и не был таким дружелюбным, открытым и искренним, как мама и Седьмой, и отрицательных качеств у него набиралось достаточно, но при всем при этом Саске была присуща такая удивительная для шиноби черта, как благородство, которая проявляла себя в самые неожиданные моменты.

Папа не вернется, пока не убьет Итачи. Но я тоже должна становиться сильнее. Чтобы успеть встретиться с дядей и поговорить с ним.

Размышления Сарады разрушил звонок в дверь. Она отправила на полку истрепанную книгу по неорганическим ядам и пошла открывать.

На пороге стояла Сакура с рюкзаком и пакетами.

Сарада опешила.

— Ты чего?

Мама смущенно опустила взгляд.

— Ты говорила… к тебе можно…

Так она не шутила? Бабушка все-таки прогнала?

Сарада ошарашенно отступила с прохода и открыла дверь пошире, позволяя маме войти.

— Я не помешаю? — робко осведомилась Сакура.

— Нет-нет, что ты!

Мечтать о таком Сарада даже не могла. Жить с мамой… Когда Наруто пригласил Сакуру жить у него, она на всякий случай тоже влезла со своим предложением, даже не надеясь, что подобное когда-нибудь свершится.

Сакура оставила пакеты на полу, разулась и неуверенно топталась у входа в гостиную.

— А… — начала она и осеклась.

— Можешь жить в комнате Шисуи, — выпалила Сарада.

Мама смутилась еще больше.

— Но ведь… Разве можно, да?

Сарада вздохнула.

— Рано или поздно это надо было сделать. В любом случае, она ему уже не понадобится.

****

Наруто неспешно поднимался по лестнице к своей квартире. На углу вдруг мелькнул маленький силуэт с рыжими хвостиками и послышался негромкий писк: «Он идет!»

Наруто насторожился.

Это еще что, даттэбайо?

Он подкрался к последней ступеньке и осторожно выглянул из-за угла. Конохамару и компания часто устраивали ему сверхочевидные подляны, и в этот раз Наруто не собирался глупо попадаться. Рыжие хвостики как бы намекали, что в готовящейся провокации принимает участие все та же троица.

Наруто медленно крался к своей квартире, оглядывая пол, стену, потолок внешнего перехода на предмет ловушек. Он хорошо помнил свою попытку проникнуть в кабинет к баа-чан, где сидел забаррикадировавшийся Конохамару. Тогда Наруто досталось знатно. Младший из рода Сарутоби оправдывал грозный авторитет своих предков.

Наруто осторожно открыл ключом дверь, заглянул в прихожую и сразу понял: что-то определенно не так. Он разулся и продолжил тихо красться по коридору. Припал спиной к стене, осторожно заглянул в кухню.

Пустой чистый стол.

Пустая раковина.

Чистый пол.

Меня обокрали, ттэбайо! Где мои пачки из-под рамена, где… Стоп.

Наруто отлип от стены и зашел на кухню.

Конечно же, воры залезли бы в его квартиру красть пустые пачки из-под рамена быстрого приготовления. Никак иначе. Все воры об этом мечтали. Какая нелепость! У него в квартире и красть-то было нечего. Почти все деньги он забрал с собой, и их благополучно истратил отшельник-извращенец.

Нет, кто-то убрал в его квартире. Просто взял и убрал. И Наруто все еще не мог в это поверить.

Он прошлепал в спальню и увидел кровать, аккуратно застеленную желтым покрывалом, пустую бельевую веревку с прищепками, протянутую через всю комнату. Чистый журнальный столик, вылизанный пол.

В последний раз у него было так чисто еще в те дни, когда его приходила навещать Сарада нээ-чан в далеком прошлом.

Не может этого быть. Может, это гендзюцу?

Наруто заглянул в ванную и вернулся на кухню. За окном на крыше сидела троица ребят Конохамару. Все трое упирались ладошками в стекло, а довольный Конохамару прижался к стеклу носом и скользнул мордочкой вниз, так что нос его стал походить на пятачок.

Наруто подскочил к окну, поднял створку и высунулся наружу по пояс.

— Эй, Конохамару! Это вы убрали в квартире?

Конохамару вскочил на ноги, выпрямился и звонко выдал, расплываясь в своей щербатой улыбке:

— С днем рождения, лидер!

Черепица под его ногами хрустнула и стала съезжать. Наруто ухватил друга за шарф и заволок в кухню. Полупридушенный Конохамару брыкался и кашлял. Наруто выглянул обратно.

— Моэги, Удон! Вы… вы же не умеете ходить по стенам?

Ребята отрицательно покачали головами.

— Тогда живо сюда! Чего вы туда вылезли, даттэбайо?

Он подал руку Моэги и помог ей сойти с крутой крыши на подоконник. Потом помог Удону. Ребята выстроились перед ним на кухне, а Наруто стоял у открытого окна и смущенно чесал в затылке, не прекращая улыбаться. Он был слишком счастлив.

****

Сарада сидела в гостиной на своем диване, упираясь локтем в сложенную аккуратной стопкой постель, и читала свиток с гендзюцу. Техники поражали воображение своей сложностью. Право же, Лабиринт Воспоминаний среди них был самым элементарным, с ее точки зрения.

Здесь были самые разные техники гендзюцу. Одни могли разбивать и перемешивать сознание, другие собирать его обратно. Были гендзюцу-ловушки, которые можно было оставлять в сознании своей жертвы. Сложность всех этих техник была в том, что большинство из них требовали хорошего владения фуиндзюцу и комбинирования их с гендзюцу.

Сарада фуиндзюцу не владела. Единственное, что она могла, это запечатывать предметы в свитки и разворачивать тот самый обездвиживающий барьер, которому обучил ее Шисуи. Собственная никчемность начинала выводить ее из себя.

Из кухни потянуло приятным запахом. Мама, освоившись в своей новой комнате, пошла готовить обед.

Как в старые добрые времена в будущем.

Сараде уже не хотелось обратно. Какая разница, живая мама тут или живая мама там? Суть-то одна.

Сакура в переднике подошла и присела на диван. Сложила пальцы в замок. Подумала. Сплела их иначе. Явно нервничала.

— Сарада… У меня есть просьба… Не знаю, не будет ли это наглостью…

— Мм?

Сарада погасила шаринган и отвлеклась от свитка. Читать клановые техники в присутствии мамы она могла спокойно. Все-таки это же была мама. Когда-нибудь она тоже станет частью клана Учиха.

Если только папа пересмотрит свои взгляды на «узы».

Сердце защемило. Но Сакура перебила сомнения Сарады своей речью:

— В общем… Я слышала от Наруто, как хорошо у тебя получается гендзюцу.

Сарада помрачнела.

— Все-таки растрепал?

— Что? Ну, он не сказал ничего такого. Мы с Сасаме-чан спросили тогда в лесу, почему он кричал, и он ответил, что ты по его же просьбе погрузила его в гендзюцу. Только вышло оно слишком настоящее.

— Ну ладно, — сжалилась Сарада. — Пускай живет.

— Какаши-сенсей говорил, у меня неплохой контроль чакры. И… я подумала… Может, ты бы могла…

— Что? — недоумевала Сарада.

— Обучить меня гендзюцу! — выпалила Сакура на одном дыхании.

Сарада уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

Гендзюцу? Мама… Разве мама владела гендзюцу?

Сакура смотрела на нее с надеждой и страхом услышать незамедлительный отказ.

— Д-да, — машинально выдавила Сарада. — Конечно. Но…

Предать такое доверие было нельзя. Однако Сарада задумалась. Ее обучали гендзюцу. Она же — никого и никогда. К тому же для гендзюцу она использовала шаринган. А как обучить азам гендзюцу человека, который не владеет додзюцу?

— Я просто…

— Что? — встревожилась Сакура.

— Я использую шаринган для создания гендзюцу. Если бы ты знала самое базовое, хотя бы то, как зацепить человека, взять под контроль, я бы могла обучить тебя создавать реалистичные иллюзии и вообще… Но у тебя нет таких глаз. И я просто даже не знаю, какой подход…

Сакура приуныла.

— Может, ты бы попробовала попроситься к Цунаде-сама в ученицы? — осторожно намекнула Сарада.

Мама покачала головой.

— Я хотела. Думала об этом. Но пока она злится, полагаю, это не самая лучшая идея.

В этом Сарада была с ней согласна. Она и сама подумывала попросить совета по ядам у Годайме или Шизуне, но в свете последних событий, в том числе и недавнего конфликта из-за шалостей Конохамару-сенсея, это было действительно не лучшей идеей.

****

Все окна были подняты. В кабинете Хокаге гулял сквозняк. Чакру Джирайи, притаившегося на фасаде Резиденции, Цунаде почувствовала сразу.

— Входи.

Джирайя свесился вниз головой, уперся руками в подоконник, кувыркнулся и приземлился на пол, цокнув деревянной обувью.

— Как поживаешь, принцесса Цунаде?

Она откинулась на спинку кресла и прожигала его взглядом.

— Что все это значит?

— М-м? — невинно промычал Джирайя.

— Как тебе вообще пришла в голову эта идиотская идея: увести из деревни Учиху и джинчурики?

— А что, собственно говоря, не так? Ты просила вернуть их живыми. Я вернул. Всех.

— В здравом уме я бы ни за что не одобрила эту авантюру.

— Почему?

— Слишком рискованно!

— Это должна была быть просто прогулка. Все равно я не собирался подпускать их к Орочимару.

— Но? — Цунаде нахмурилась.

— Они оказались шустрее, чем я ожидал, — признался Джирайя. — Я не давал им подсказок, старался задержать. Я даже попытался обрубить все возможные пути, откуда можно было добыть информацию об убежище.

— Но?

— Поймали меня на этом. Пришлось одного из людей Орочимару оставить им на допрос, и они выжали из него информацию.

— Как?

— Пытки гендзюцу.

— Сарада?

— Именно.

Цунаде задумалась.

— Я так и не знаю ее потенциал. Иногда она выглядит пугающе уверенной в себе.

Джирайя усмехнулся. Цунаде снова стала ворчать:

— Ты рисковал. Джинчурики, Учиха… Эти дети — будущее деревни. Сильнейший козырь.

— Прибереги свой карточный лексикон, — поморщился Джирайя.

Цунаде нахмурилась и скомкала рукой лист бумаги.

— Учить меня будешь?

Джирайя тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

— Если бы про важность джинчурики и шарингана мне толковали старейшины, я бы поверил, что это главная причина. Но тебя, Цунаде, я знаю слишком хорошо.

Пятая насторожилась.

—Что?

— Ты все-таки прониклась к мальчишке.

— Не понимаю, о чем ты, — уперлась Цунаде.

— Наваки. Дан. Потеряв их, на этот раз ты решила перестраховаться. Стала слишком осторожной. Боишься отпустить Наруто и на шаг от себя, чтобы он не повторил судьбу тех двоих. Ведь так?

— Вздор.

Джирайя ухмыльнулся.

— Видишь. Я все-таки прав. Но подумай, Цунаде. Наруто, Сарада и Сакура — не обычные дети. Они — ниндзя. Шиноби закаляются в смертельном бою.

Цунаде фыркнула.

— Подумай о мечте Наруто. Он никогда не достигнет ее, если ты не дашь ему развиваться!

— Его мечта уж точно не осуществится, если он погибнет, — отрезала Цунаде. — И если он не станет из-за меня Хокаге… Он хотя бы останется жив. Мечта не стоит жизни.

Джирайя задумчиво посмотрел вдаль в открытое окно.

— Правда так думаешь?

****

Осеннее солнце опускалось все ниже. Лучи подсвечивали сбоку листву стройного граба, и на шевелящихся полосатых листах с глубокими прожилками плясали изумрудные блики. Сакура сидела в парке на крыше одного из зданий. Над ней потрескавшимися бетонными ребрами нависала декоративная крыша. Людей на ближайших улицах почти не было. Только где-то вдалеке вдруг залаяла собака.

Мама конечно же закатила знатный скандал, но после очередного заявления «пока ты живешь в моем доме — подчиняйся моим правилам» Сакура молча прикрыла дверь в свою комнату и стала собирать вещи.

«Сама и живи в своем доме со своими правилами, шаннаро!» — бурчала разгневанная внутренняя личность.

Сакура опасалась, что Сарада просто пошутила про то, что можно прийти к ней жить. Но, судя по всему, чувство юмора из всех Учиха было только у покойного Шисуи. Сарада и Саске в основном кидались едкими замечаниями в адрес Наруто, но разыгрывать людей и полноценно веселиться они будто бы не умели вовсе. И слова на ветер не бросали. Вечно серьезные и собранные. Что с ними там делали в этом клане, что они такими стали? Или они уже родились такими?

Внутри дружелюбной Сакуры варились самые разные мысли.

Ее родители были живы, и она понимала, что должна быть благодарна за это судьбе. Но мать в любую свободную минуту пыталась привлечь ее к работе по дому, если удавалось — критиковала все, что только можно было критиковать, постоянно ворчала, вламывалась к ней в комнату… Сакура с каждым днем все больше завидовала Наруто и Сараде — те были хозяевами своей жизни и жизнь эту организовывали так, как им хотелось. Она понимала, что это грешно. Но от этого мысли своего русла все равно не меняли.

У Сакуры не было денег, чтобы полностью обеспечивать себя и снимать отдельное жилье. В распоряжении Сарады была двухкомнатная квартира. Она удачно обронила, что готова ее, Сакуру, дома принять, и Сакура восприняла это как сигнал к действию.

«Бог сказал делиться», — высокомерно объявила внутренняя личность.

И Сакура, собрав пожитки, отправилась к Сараде с твердым намерением захватить себе в пользование клочок даровой жилплощади.

С виду казалось, что Сакура ведет себя как робкая скромница, но внутренне она считала себя в своем праве.

Вторым коварным мотивом было подобраться поближе к человеку, способному хоть что-нибудь дать ей в плане техническом. Поход к Годайме временно отменялся. После слов Шикамару о ярости Хокаге, Сакура стала сомневаться. В конце концов, медицина была огромной областью, наверняка очень сложной. По силам ли ей это? Что, если Сарада ее переоценила?

Разумнее было развивать свои сильные стороны. По словам Какаши-сенсея, у нее были все данные для того, чтобы развиваться в области гендзюцу. И вот тут-то ей и могла помочь названная сестра Саске.

Учиха Сарада и сама по себе умела многое. Живя с человеком, настолько продвинутым в тайдзюцу, гендзюцу, ниндзюцу, можно было почерпнуть что-нибудь полезное, наконец перестать быть обузой. Вот почему Сакура так уверенно решилась на переезд. Саске-кун наверняка бы возмутился такой наглости, но злость на любимого лишь подогревала уверенность Сакуры.

Оборвал узы? Я ничего для тебя не значу? Тогда я поселюсь у тебя в доме. Тебе ведь все равно, верно? Ты же не собираешься возвращаться, Саске-кун?

Ядовитая злоба от уготованной Саске изощренной мести отравляла скорее саму Сакуру, чем невзаимного возлюбленного, который ничего не знал о ее миграции в его дом и вряд ли этим вообще интересовался.

От воспоминаний о встрече с Саске становилось еще больнее.

Взгляд рассеянно блуждал по улице внизу, когда опечаленная Сакура вдруг узнала фигурку в зеленом костюме. Рок Ли ковылял на костылях, смотрел себе под ноги, и ничего в этом мире его будто бы не интересовало.

Она вскочила и перегнулась через перила.

— Ли-сан! Эй!

Парень вздрогнул от ее голоса и повернул к ней лицо. Сакура радостно помахала ему, но Ли почему-то не обрадовался. Даже не кивнул в знак приветствия. Просто опустил голову и поковылял себе дальше.

Глава 86. Прорыв

86

Шикамару ждал ее в условленном месте. Сидел, отклонившись назад и упираясь ладонями в лавочку, и глядел на небо таким взглядом, словно где-то там, среди белоснежных кучевых облаков, проплывала его самая заветная и самая безнадежная мечта. Смотрел и протяжно зевал время от времени.

Сарада задержалась на железной лестнице, ведущей с соседней крыши на площадку, где ее ждали. Разглядывала издалека отца Шикадая.

Шикамару был из той категории людей, на которых обычно не обращали внимания, когда они находились рядом. Их присутствие воспринимали как должное, не задумываясь, насколько много значит такой вот человек: спокойный и надежный. Пусть и немного ворчливый. Спохватывались уже тогда, когда этого малозаметного человека в нужный момент рядом вдруг не оказывалось. Вот тогда-то и выяснялось, что он был поистине незаменим.

Шикамару заметил ее. Отвлекся от облаков, коротко кивнул и махнул рукой.

— Йо!

Сарада спустилась и присела рядом на лавку.

— Привет.

— Ты говорила, у тебя ко мне дело?

Действительно, к чему лишние разговоры, почему бы сразу не перейти к сути?

— Шикамару, ты ведь часто видишься с Годайме?

— Почему я так и знал, что ты это спросишь? — проворчал Нара. — Ладно, выкладывай.

Мамин интерес к гендзюцу Сараде не очень нравился. Сердитое настроение Пятой — тоже. Сакура должна была стать медиком, и Сарада чувствовала, что самое время брать быка за рога.

— Ты не знаешь, она берет учеников?

Шикамару внимательно посмотрел на нее. Он явно хотел задать вопрос: «Что, хочешь к ней напроситься в ученицы?» Но так и не задал.

— Не знаю.

Сарада задумчиво кусала губы.

— Не мог бы ты намекнуть ей, что… Что в командах неплохо было бы иметь по медику?

— Хах, — Шикамару вытянул ноги и запрокинул голову. — Признаться, я и сам об этом думал. Так и быть. Я поговорю с ней об этом. Хоть это и гемор…

Ну вот. Как всегда. Шикамару был бы не Шикамару.

— Э-эй! — ударил по ушам знакомый вопль.

На площадку на крыше дома, где они сидели, вылетел Наруто. Он явно возвращался с тренировки — был весь мокрый и румяный, растрепанный. Видеть его таким давно стало нормой. Наруто тренировался с утра до вечера, чтобы завершить свой расенган.

— Что это вы здесь делаете? — с подозрением спросил будущий Хокаге, будто застал Сараду за передачей секретных данных вражескому лазутчику. — Чего это вы тут… встречаетесь втихаря. Без меня. А?

— Наруто? — опешил Шикамару. — Т-ты чего?

— И тогда, перед экзаменом, вы тоже с Сарадой-чан ушли так подозрительно вдвоем. Что вы тут замышляете, ттэбайо?

— Мендоксе… Когда это было-то?

Нара поднялся с лавочки и обогнул беснующегося Узумаки, пятясь спиной к бетонной лестнице, которая вела с крыши вниз, на улицу. У него на лбу проступил пот.

— Совсем с ума сошел, — бормотал Шикамару. — Бешеный какой-то стал.

Он покрутил пальцем у виска и тихонько отступил на лестницу.

— Что ты творишь? — сердито проворчала Сарада, когда Нара скрылся из виду.

Наруто важно обнял себя руками за плечи и посмотрел на нее сверху вниз.

— Признавайся, что вы тут замышляете, даттэбайо?

Распространяться о своей приватной беседе с Шикамару не хотелось. Наруто был таков, что вначале говорил, а потом думал. Выдавать оранжевому радио Конохи свои замыслы Сарада не планировала. Она ткнула пальцем очки и вопросительно склонила голову:

— Ты чего это, ревнуешь?

— А?

Наруто вдруг покраснел до кончиков ушей.

— Нет, даттэбайо! Ты с чего это взяла?

— Тогда чего пристал? Мы с Шикамару обсуждали важные дела, — Сарада прищурилась. — А вот то, как вы ворковали всю дорогу с Сасаме-чан на прошлой миссии, было действительно подозрительно.

— Э-э? Не было такого.

— Было.

Во мгновение ока они обменялись ролями. Теперь роль обвиняющего досталась Сараде.

— Не ворковали мы. Она мне совсем-совсем не понравилась, даттэбайо. Мне вообще не нравятся никакие девочки, кроме… Нет, вообще никакие. Честно-честно.

Наруто так оправдывался, словно она имела какое-то право требовать от него оправданий. Это было одновременно трогательно и неловко.

Хорошо хоть мама этого не видит.

Сарада даже не знала, что ее смущало больше: взгляд Сакуры на ее отношения с Наруто как подруги по команде или взгляд как матери.

Нет, она бы точно рассвирепела, если бы узнала, что я творю. Вот только то будущее может уже не воплотиться. Все будет иначе. Уж точно.

Сарада поежилась и глухо ответила на все оправдания Наруто:

— В любом случае… Мне-то что.

Он умолк и как-то поник. Неужели ее безразличие задело его куда больше, чем претензии?

****

Сакура понемногу осваивалась на новом месте. Оказалось, хватило всего пары дней, чтобы привыкнуть к обстановке квартиры Учиха и почувствовать себя здесь как дома.

В обед вместе с вернувшейся Сарадой неожиданно заглянул Наруто. Они о чем-то общались в гостиной, а потом Узумаки зашел на кухню попить воды и поразился, увидев Сакуру в домашнем переднике.

— Сакура-чан! Ты… Что ты тут делаешь, даттэбайо?

— Живу.

— Тебя все-таки выгнали?

— Можно и так сказать.

Разумеется, это не было полной правдой. У Сакуры было достаточно собственных мотивов, чтобы переметнуться из отчего дома в обитель Учиха.

Наруто втянул носом воздух.

— А чем у вас тут пахнет?

— Ох! — Сакура поправила пряди волос, которые спадали на лицо. — Ты голоден? Садись, поешь.

Она заставила товарища вымыть руки и насильно усадила за стол. Чувствовать себя хозяйкой в доме было приятно, а Сарада на удивление не сопротивлялась и отдала ей все бразды правления.

Наруто шумно хлебал мисо-суп.

— Ну, как твои тренировки? — полюбопытствовала Сакура.

Она села за стол напротив, подперев щеку кулаком, и наблюдала, как он ест. Наруто поморщился, облизнулся, вытер рукавом нос и губы и стал рассказывать, активно жестикулируя:

— Это невозможно, даттэбайо! Эро-сеннин… Я не понимаю, как он это делает! Чакра… Ее слишком много!

Он покачнулся на табурете, взмахнул руками и едва не опрокинул со стола тарелку.

— Надо контролировать все. Понимаешь? Все! Каждую частичку. У меня только две руки. А тут… Десять рук надо, даттэбайо! Я не могу понять, как он это делает!

Наруто запыхался и замолчал. Посидел, переводя дух, и снова принялся за еду.

— Очень вкусно, кстати.

— Но ты же можешь создать себе сколько угодно рук. У тебя есть эта техника. Теневые клоны, — рассеянно заметила Сакура.

Просто сказала невпопад первое, что пришло в голову, чтобы поддержать разговор. Вряд ли это могло решить проблему.

Наруто задумчиво морщился, глядя в одну точку на столе, будто вместе с поглощенным супом переваривал также и ее слова. Он вдруг встал из-за стола.

— Спасибо, Сакура-чан! Я… я чуть позже зайду, хорошо? Не трогай мой суп, ладно? Я вернусь, доем.

Наруто вылетел из кухни и хлопнул входной дверью. Сакура ошарашенно уставилась на недоеденный суп.

И чего это он так подорвался?

Не успело пройти и пяти минут с ухода Наруто, как в двери позвонили. Сакура прежде даже не думала, что у Сарады бывает так много гостей. Сестрица Саске выглядела достаточно нелюдимой и занудной, чтобы привлекать людей.

— Открыто!

Сквозь проем кухонной двери Сакура разглядела, как в прихожую заглянул странный мальчик в черных очках.

Абураме Шино. Команда Хинаты. Кто там еще? Киба-кун? Куренай-сенсей? Стоп… Куренай-сенсей.

Сакура притаилась на кухне, внимательно прислушиваясь к разговору.

— Как поживают жуки твои? — спросил Шино.

— Никак, — спокойно отвечала Сарада. — Я долго была на миссии. Они не выжили.

Пауза.

Жуки? Какие жуки?

— Быть может, ты сохранила тела их?

— Нет.

Снова пауза. Шино размышлял.

— Жаль очень. Интересны они мне были весьма.

— Сожалею.

— Не напомнишь, мы утром с тобой не беседовали?

— Нет.

— Тогда за беспокойство прости. И жаль еще раз, что с жуками так вышло.

— Ничего.

Вежливый Шино откланялся и ушел. Сакура поспешно скинула фартук, швырнула на табурет и выскользнула из квартиры вслед за ним. Шино, спрятав руки в карманы кофты, спускался по лестнице.

— Шино-сан!

Парень обернулся и нахмурился, будто пытался вспомнить, кто она такая, или с первого взгляда вычислить, чего ей понадобилось.

— Мы беседовали прошлым утром, не так ли?

Сакура впала в ступор и немного растерялась.

— Не совсем. Ты не мог бы подсказать мне, где можно найти Куренай-сенсей?

****

Вылетев из подъезда, Наруто со всех ног бросился к ближайшему полигону. Бежать к своему любимому было долго, не хватало терпения.

Мне нужно десять рук. И Сакура-чан права, я могу создать эти десять рук!

У тренировочных бревен в необычной стойке двигалась маленькая фигурка и практиковала какой-то экзотический боевой стиль. Такая уверенная, сосредоточенная. Била ладонью бревно и с каждым ударом громко выдыхала:

— Ха!

Полигон был занят. Наруто стиснул зубы от досады и хотел было пробежать мимо, но вдруг узнал в миниатюрной девочке Хинату.

— А-а! Хината! — заорал он.

Вся слаженность движений девочки куда-то пропала. Она вздрогнула, прижала руки к груди и резко обернулась. Красная, как помидор. Запыхалась, наверное. Еще бы, так упорно штурмовать это бревно.

— Н-наруто-кун…

— Хината, прости, пожалуйста! Я на минуту! — воскликнул Наруто и на бегу создал теневого клона.

Попробую хотя бы одного.

Он остановился перед бревном и протянул правую руку своему клону. Над ладонью закручивалась голубая сфера. Клон стал колдовать над ней руками, приговаривая:

— Идет, идет, даттэбайо!

Расенган разгонялся и гудел.

— Норма-альн, — объявил клон. — Давай!

Наруто выдернул технику у него из-под рук и ударил в бревно, отполированное ладошками Хинаты. Расенган с визгом электропилы вгрызся в дерево. Отовсюду посыпалась древесная пыль, полетели острые щепки. Хината рядом испуганно вскрикнула и отскочила, а Наруто, скалясь, продолжал давить расенганом в бревно. Техника проникала все глубже и глубже, так легко, словно нож в мягкое подтаявшее масло. Никогда такого не было. Рука погружалась в ствол, и в какой-то момент чакра вырвалась из формы идеальной сферы, в которую загнал ее клон, и больно обожгла руку. Бревно с оглушительным треском взорвалось.

Наруто, тяжело дыша, стоял над развороченным пеньком. Клон исчез. Кругом на траве валялись обломки дерева, кожа на правой руке пекла, одна из щепок оцарапала щеку, но Наруто было все равно. Сердце гулко бухало в груди. Из этого ритмичного набата поднималось безудержное веселье и танцевало в такт пульсу.

Он громко закричал, срывая горло. За какой-то миг Наруто откатился на тысячи лет назад к своему первобытному предку, который некогда с точно таким же воплем скакал над забитым мамонтом, потрясая примитивным копьем.

— А-а-а, получилось! Получилось, даттэбайо-о-о!

Наруто налетел на ошеломленную Хинату и сдавил ее в объятиях. Он хихикал и вздрагивал от переполнявшей его радости.

— Получилось. Получилось. Получилось, — шептал он, словно заговор. — Хината, у меня получилось!

Наруто отлип от девочки, отстранился и посмотрел ей в лицо, будто мог увидеть в бесцветных глазах дремлющего бьякугана отражение своего счастья. Она, обомлев, глядела на него и тоже дрожала.

— На-наруто-кун… Я… Ты…

— Прости за бревно! — заорал Наруто, лучезарно улыбаясь, и встряхнул ее за плечи, сам не зная зачем. — У тебя осталось еще два, ттэбайо!

****

…счастливые голубые глаза, совсем рядом. Так близко. Никогда не было так близко. Никогда-никогда.

Хината с самого утра тренировалась у этого бревна. Руки уже с трудом подчинялись ей, ноги не держали, но она продолжала двигаться, выполняя заученные удары и удерживая в голове желанный образ.

Образ Узумаки Наруто.

Работать, чтобы стать сильной. Чтобы он заметил. Чтобы идти с ним наравне. Чтобы защитить…

В конце концов, он обратил на нее внимание на экзамене на чунина. Кричал ей, верил в нее, поддерживал. Она не могла подвести…

…налетел, словно ураган. Глядя, как он создает свою технику, Хината не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Должно быть, это солнце напекло ей голову. Просто галлюцинации.

Как же он был прекрасен. Хината на мгновение успела позабыть о том, что она вообще существует. В этом мире больше не было ничего. Только взгляд голубых глаз, полный боевого азарта, довольный оскал Наруто и рука с гудящим комом чакры.

Он одним ударом разворотил до основания широкое бревно, которое Хината терзала уже три месяца. Разрушил его так уверенно и просто, словно занимался этим по сотне раз в день. Хината не понимала, зачем он это сделал. Все еще не до конца верила, что это действительно произошло. Наруто-кун не мог появиться на этом полигоне во время ее тренировки. Невозможно. Абсолютно исключено. Но сильные руки тормошили ее за плечи, доказывая обратное.

От тела Наруто исходил жар. Хината чувствовала его запах и сходила с ума. А ведь прежде даже мечтать не осмеливалась о такой близости. Во время объятий Наруто прижимался настолько тесно и сжимал ее так сильно, что мог раздавить и задушить. Она мечтала об этом. Умереть в его объятиях — могло ли быть на этом свете что-то прекрасней?

Лицо пылало. Мышцы нервными приступами охватывали волны дрожи. Хината проваливалась в счастливые голубые глаза, которые выплескивали на нее свою радость и при желании спокойно могли бы затопить этой радостью весь мир.

За что? За что ей такое счастье?

…исчез так же внезапно, как появился.

Хината оставалась на месте, глядя в ту точку, где мгновение назад стоял Наруто. Не знала, что настолько осчастливило его, но он сейчас однозначно осчастливил ее куда больше.

Он ее обнял.

В груди все еще отдавались быстрые удары его сердца, перебивающие стук ее собственного. Она медленно опустила руки, сжатые в кулаки.

Нельзя быть настолько счастливой.

****

Мысли разбегались.

Аоба на задании. С воронами не разобраться. Годайме злится. Про яды тоже не особо проконсультируешься. Для освоения техник гендзюцу нужна помощь от грамотного пользователя фуиндзюцу.

Сараде казалось, что ее разрывает на части. Она хотела бы взяться за все и сразу, но перед ней лежали две необъятные области, в которых можно было добиться успеха, только если заниматься ими серьезно и уделять все свободное время именно им, каждой по отдельности. Но никак не двум одновременно.

Сарада защелкнула барашек замка, вернулась в комнату Шисуи, ставшую отныне маминой, и задернула шторы.

Наруто убежал. Шино-сенсей ушел. Сакура тоже.

Интересно, она-то куда? Впрочем, неважно.

Сарада присела на колени и рассыпала на полу горсть сырого риса. Сняла очки, прикрыла глаза, потерла пальцами переносицу.

Мангеке.

Шисуи запретил его использовать. Мангеке Шаринган разрушал здоровье, портил и без того посредственное зрение, однако оставлять его вовсе без практики было нельзя. В критический момент, если вдруг придется применять Канрен, нужно владеть им уверенно, а не швыряться впустую, как с Гаарой.

Сарада открыла глаза и нацепила обратно очки.

Мир окрасился алым, поблек и одновременно стал очень резким. Маленький объект — мало чакры. Мало чакры — меньше вреда зрению.

Фокус техники нащупал крошечное рисовое зернышко. Оно было овальным и шероховатым. Фокус провалился внутрь.

Теперь передача чакры. Трансформация.

Глазные яблоки прострелило болью от самых зрачков до сетчатки. Зернышко лопнуло. Сарада вздрогнула и облизнула пересохшие губы. Глаза пульсировали болью.

Даже такое маленькое, а все равно…

Фокус Канрен переместился на следующее зерно. Сарада вдруг вспомнила бой с Казекаге, как она оставила фокус на поверхности. Гаару тогда откинуло к стене.

Что, если не проваливаться? Попробуем.

Фокус задержался на поверхности зерна. Чакра вмиг передалась от зрачков в место фокуса и под тщательным контролем Сарады распределилась по всей стороне зернышка, которая была на виду.

Ждать. Ждать. Не сейчас. Еще немного. А теперь трансформация!

Рисовое зерно отлетело под кровать Шисуи, словно его отправили туда щелчком пальцев.

…шестое зерно. Чакра растекалась по поверхности. По одному боку, по второму. Просочилась к задней стенке. Сарада чувствовала такую связь с рисовым зернышком, словно оно было частью ее организма. Будто можно было просто взять и пошевелить им, словно пальцем. Глаза ныли и пульсировали от боли, но она умудрялась сохранять контроль до последнего и не допускать трансформации чакры в энергию раньше запланированного времени. В таком маленьком объеме это было куда проще, чем в бою с Гаарой.

Трансформация! Не всей чакры. Постепенно. Понемногу. Слой за слоем.

Рисовое зерно поднялось над полом буквально на несколько сантиметров. Ресницы намокли и слиплись, то ли от слез, то ли от крови. Чакра вдруг вышла из-под контроля, и зерно сдавило со всех сторон. Оно треснуло и рассыпалось в пыль. Сарада снова вздрогнула от неожиданности. Момент уничтожения зерна всегда был внезапным и резким. К нему невозможно было привыкнуть.

Черт… Как же болят глаза.

Глава 87. Выходной для сенсея

87

Учиха Саске был упрям как баран. Сарада от него не отставала. Наруто не уступал Учиха в упрямстве, но мало кто догадывался, что Сакура была на самом деле упрямее каждого из них.

Дни напролет она неустанно упражнялась в гендзюцу.

Какаши-сенсей все никак не возвращался со своей миссии. Годайме их не вызывала, тем лучше. Так что Сакура была предоставлена самой себе и проводила время с пользой.

Куренай взялась помочь ей не то чтобы с огромной охотой. Просто Сакура, пребывающая в творческом поиске силы, производила впечатление человека, готового вцепиться в ногу и волочиться следом за тем, от кого ему что-нибудь нужно, сутками, пока к ее желаниям не прислушаются. И Куренай пришлось в конечном итоге поддаться на уговоры.

Так или иначе, много времени она Сакуре все равно не уделила. Объяснила кое-какие моменты, дала пару наводок и сказала: «Тренируйся».

Для тренировок в гендзюцу неплохо было иметь модель.

Наруто, в первое время обалдевший от радости, что у него все-таки получился расенган, стать моделью согласился достаточно быстро, особенно потому, что именно благодаря подсказке Сакуры технику наконец удалось завершить. Поначалу он внимательно наблюдал, следил за печатями, ожидал эффектов от гендзюцу. Однако ему понадобилось совсем не много времени, чтобы понять, что Сакура в гендзюцу — полный ноль и роль модели затянется надолго. Он стал искать себе занятия. Из парка на крыше они переместились в раменную. Оттуда в рощицу с развешанными мишенями, где Наруто тренировался в метании кунаев. Потом к нему домой. На следующий день начали заниматься на кухне у Сарады и снова завернули в Ичираку.

Сакура билась над заданиями Куренай и ненавидела весь мир: Сараду, которой гендзюцу давалось запросто по праву крови; Наруто, который лопал рамен, лениво тренировался от скуки и прохлаждался, играя сам собой в карты; Куренай, не уделявшую ей время, — всех вокруг.

Это оказалось не так-то просто — захватить контроль над потоком чакры в чужом мозге. Пальцы уже болели от проклятых печатей.

Собака. Змея. Обезьяна. Бык. Тигр.

Собака. Змея…

Они тренировались на площадке в зарослях. Пока Сакура пыталась взять под контроль чакру своей модели, Наруто практиковал призыв. Он шлепал ладонью по траве с таким видом, будто призовет сейчас нечто похожее по размерам на бледно-зеленую жабу, на которой они выбрались из разрушенного убежища Орочимару, однако на поляне всякий раз появлялся Гамакичи, и Наруто был совсем не рад его видеть.

На Коноху надвигалась хмурая туча. Вскоре начался дождик, и Наруто с Сакурой убрались из рощицы домой к Сараде: ее квартира была ближе всего.

Дома их ожидал сюрприз. Вместо вылизанной идеально чистой гостиной развернулся хаос: диван уехал к шкафу, кресла оказались у стен вместе с журнальным столиком. По полу, беспорядочно укрытому белыми полотнами свитков, на четвереньках ползала Сарада, а у самого плинтуса на корточках сидел Хатаке Какаши.

Бледное лицо сенсея осунулось. Под глазами лежали тени. Униформа истрепалась, испачкалась. Левый рукав был разорван. Какаши принес с собой в гостиную запах гари и какой-то еще, неприятный, будто жженые морские водоросли. Почему-то Сакуре на ум пришло именно такое сравнение.

Какаши-сенсей наблюдал за Сарадой взглядом самого уставшего человека на свете.

— Йо… — вяло откликнулся он при виде остальных членов своей команды.

Явно заглянул к Сараде прямо с миссии, так, сказать пару слов о дальнейших планах для Команды Семь на грядущие дни, но задержался дольше, чем планировал.

— Какаши-сенсей! — заорал Наруто и бросился к нему.

Во взгляде сенсея мелькнул немой ужас. Наруто повалил его на стену, душа в объятиях.

— Н-наруто…

Какаши отлепил его от себя и брезгливо отряхнул рваный жилет.

— Разуйся, — проворчала Сарада. — И не ходи по моим свиткам!

Наруто будто не слышал.

— Какаши-сенсей, я завершил расенган, ттэбайо!

— Да ну? — фальшиво удивился Какаши.

Но Наруто не замечал недоверия в его голосе. Он сиял и хвастался.

— Ага-ага! Представляете?

— Какой молодец. Ну что, Сарада, нашла? — нетерпеливо спросил Какаши.

Учиха поправила очки и переместилась на четвереньках к другому свитку.

— Сейчас, минуту.

Какаши-сенсей тяжело вздохнул. Судя по всему, та самая «минута» тянулась уже достаточно долго. Сарада явно что-то хотела спросить у сенсея, но поиски предмета вопроса затянулись.

Сакура разулась и прошла по свободным от свитков клочкам пола на кухню.

— Какаши-сенсей, вы голодны?

— М-м?

— Будете суп?

Предложение Сакуры стряхнуло с него усталость. Какаши-сенсей вдруг приободрился.

— Не откажусь.

Сакура налила суп ему и Наруто. Узумаки шумно сербал и болтал ногами, а Сакура прислонилась поясницей к кухонной столешнице и складывала все те же печати. Все так же безуспешно.

— Как там Саске? — спросил Какаши и взглянул почему-то на нее, а не на Наруто.

Сакура вздохнула. Проницательный сенсей всегда знал о ее слабости и даже пытался когда-то использовать эту слабость против нее. А еще догадывался, что из всех членов команды труднее всего переживать отсутствие Саске именно ей.

— Значит, вы уже знаете, что мы ходили к Орочимару?

— Да. Я уже был у Годайме.

— Она все еще злится?

— Скажем так… Упомянув ваше участие в миссии по поискам Саске, она недовольно поморщилась.

Сакура снова вздохнула и продолжила складывать печати. Какаши прищурился. В утомленном взгляде пробудилась присущая ему внимательность.

— Гендзюцу?

Сакура кивнула.

— И как успехи?

— Никак.

Какаши прикрыл правый глаз и приподнял протектор. Из-под повязки появился светлый шрам, рассекающий бровь и щеку, и глаз с красной радужкой и тремя черными запятыми вокруг зрачка. Сакура перестала складывать печати и завороженно уставилась на шаринган.

— Продолжай, — скомандовал сенсей.

Сакура сосредоточилась и повторила те же печати, гипнотизируя Наруто таким решительным взглядом, будто у нее тоже был такой глаз, как у Какаши-сенсея. От излишка внимания к своей скромной особе Узумаки поперхнулся супом и закашлялся.

— Ты пытаешься захватить сразу весь поток. Контролируй что-то одно. Локально. Начни с центра зрения. Так будет проще.

Сакура опустила руки и растерялась.

— С центра зрения?

Какаши уже натянул на левый глаз протектор и доедал суп.

— Зрительная кора.

— Но я не знаю…

— Почитай. Я видел, у Сарады есть книги.

Сакура вышла в гостиную. Шкаф и правда был забит книгами. Во времена первого ее визита в дом Учиха полки были практически пустыми, но с момента гибели Шисуи Сарада, казалось, перетащила к себе домой всю библиотеку. Она все еще ползала по полу, выискивая что-то в свитках.

— Эм… Сарада…

И как это сформулировать?

— Левая секция, третья полка снизу, пятый том слева, — мгновенно выдала Сарада по памяти.

Слышала их разговор.

— С-спасибо.

Сакура подошла к книжной секции.

— Есть! — воскликнула вдруг Сарада. — Нашла, сенсей! Вот оно!

— Наконец-то, — проворчал Какаши из кухни и заглянул в гостиную. — Показывай.

Сакура взяла с полки тяжелую книгу с желтоватыми страницами.

«Анатомия мозга. Том 2»

Развернула содержание, думая про себя: «Тяга к чтению — это похвально. Но зачем только Сараде книги по анатомии мозга?»

****

У Сарады часто бывали гости. Поначалу ее навещал Шино-сенсей. С тех пор, как она официально стала членом Седьмой Команды, по нескольку раз в день стал захаживать Наруто, удивительно, что тоже не прописался у нее в квартире, как Сакура. Открывая на этот раз дверь, Сарада была полностью уверена, что это не кто иной, как Нанадайме, но ее ожидал сюрприз. На пороге, уперев руки в бока, стояла бабушка.

— Моя дочь здесь? — спросила она с угрозой.

— Д-да...

Сарада, увидев молодую бабушку, потеряла дар речи. Странно было видеть ее живую, а бабушка ко всему еще глядела на нее таким чужим взглядом, что Сараде стало больно.

Я для нее никто.

— Ну-ка, уйди с дороги.

Харуно Мебуки по-хозяйски вломилась в дом, обвела взглядом гостиную и уверенно направилась к комнате Шисуи.

Сарада так и замерла в прихожей. Даже дверь не закрыла.

Бабушка ворвалась в комнату к маме, и в приоткрытой двери замелькали их цветные платья.

— А ну собирай свои вещи и марш домой!

— И не подумаю! Ты чего пришла сюда?

— Живо вещи собирай! Где твои манеры? Сидеть на голове у человека, который не выставляет тебя за дверь из вежливости. Вырастила, называется. Ты что, кошка бездомная?

— Что это тебя только сейчас это озаботило? — огрызнулась Сакура.

— Надеялась, что у моей дочери хватит мозгов вернуться самой. Но вижу, мозги тебе достались от отца, а именно: не достались вовсе. Собирайся немедленно!

— И не подумаю! Не собираюсь жить в твоем доме с твоими правилами, шаннаро!

В ухо пахнуло теплом. Сарада обернулась и увидела на пороге Наруто, потного и румяного после тренировки. Совсем рядом. Все-таки правильно она полагала, что он придет. Только бабушка его опередила.

Наруто удивленно присматривался к щели комнаты Шисуи.

— Чего это тут у вас, даттэбайо?

— Живо домой, маленькая дрянь!

В щели мелькнула мама, за ней бабушка. Послышался шлепок полотенцем и вопли Сакуры.

Сарада осторожно покосилась на Наруто. Он выпучил глаза от удивления.

— Так вот почему Сакура-чан решила жить у тебя...

Что-то теплое коснулось ее ладони. Сарада вздрогнула, будто ее током ударило. Наруто сплел ее пальцы со своими и потянул к выходу.

— Идем, Сарада-чан. Пока нам не перепало.

Сарада позволила увлечь себя из квартиры, но на душе было как-то тоскливо. Ей не хотелось, чтобы мама переезжала. Сарада уже привыкла, что мама рядом, а без нее квартира бы снова опустела и наполнилась призраками воспоминаний. Но вступать в конфронтацию с бабушкой было делом гиблым. С ней могла справиться только сама Сакура. Сарада даже не подозревала в матери столько энтузиазма и решимости склочной торговки, но если бы это могло помочь ей отбиться от бабушки, Сарада была бы только за.

Удачи тебе, мама.

****

Солнце время от времени выглядывало из-за облаков, но ощущение лета все равно не возвращалось. Свет был какой-то прокисший, неправильный. Солнце готовилось к грядущей зиме.

Сырой ветер обдувал потную спину. Сарада со вздохом оперлась на лопату и окинула взглядом просторы одного из экспериментальных участков местных агрономов, которые им поручили вскопать. Участков было много, и все они были слишком малы, чтобы обработать их централизованно, как обычные поля, потому аграрии решили нанять для этой работы генинов — это было дешевле и проще.

Когда Цунаде, оглядывая команду Какаши с плохо скрываемой неприязнью, объявила, что дает им С-ранг, Наруто потерял всякое самообладание. Он кричал вдохновенно и громко, что он, элитный ниндзя, давно перешедший на миссии ранга В по защите манго высшего класса, не собирается растрачивать даром свой талант. Цунаде злорадно ухмыльнулась и напомнила ему, что элитные ниндзя способны выполнить расенган. Однако Наруто не смутился. Он объявил, что готов продемонстрировать ей расенган прямо сейчас в этом самом зале. Годайме рассмеялась, одной рукой смела со стола свитки с миссиями на пол и сказала: «Вперед».

Нанадайме растерялся и переспросил, что она имеет в виду.

Цунаде сказала: «Давай. Показывай».

Наруто пожал плечами и уточнил: «На чем именно?»

Годайме ткнула пальцем в гладкую столешницу.

Шизуне осторожно заметила, что делать этого, быть может, не следует, так как только совсем недавно меняли стол в кабинете Хокаге, и теперь менять еще и этот… Но Цунаде перебила ее самоуверенным заявлением, что спиральный узор никому не помешает за этим столом работать. Она поспорила с Наруто, что бо́льшего урона столу расенганом ему нанести не удастся.

«Как скажешь, баа-чан, — легко согласился Наруто, закатал рукава и создал теневого клона. — Отходи тогда. И ты, Шизуне нээ-чан».

Уверенность будущего Нанадайме Хокаге слегка насторожила Цунаде. Еще более ее насторожил теневой клон. Она начала подозревать недоброе. Что-то шло не по плану, но отказываться от спора было уже поздно.

Наруто на пару с клоном сотворил расенган и одним ударом разгромил в щепки главный стол зала по распределению миссий. Сарада переводила взгляд с обломков стола на Годайме, а с нее на ошарашенного Какаши-сенсея, который до этого самого момента искренне считал, что освоить расенган Наруто не мог никоим образом, да еще и в такие поразительно краткие сроки.

«Эро-сеннин мне однажды сказал, что в споре один дурак, а другой подлец, — назидательным тоном объяснил Нанадайме. — В прошлый раз я был дураком, баа-чан, потому что не знал, на что шел. Но на этот раз… можешь считать меня подлецом, хоть это и не так, даттэбайо».

Дар речи вернулся к Хокаге не сразу. Однако если Наруто полагал, что своим номером он выбьет им миссию посерьезней, то вышло с точностью до наоборот. Цунаде отряхнула штаны и протянула Какаши свиток с миссией ранга D.

Истерящего Наруто выволакивали из зала для распределения миссий под руки. Нанадайме орал, что не для этого он осваивал расенган. Не для этого он тренировал призыв.

«Не для этого, даттэбайо!»

Сейчас вымотанный, он сидел в грязи и причитал, Сакура все еще неутомимо копала, а Какаши-сенсей лежал в теньке под деревом на краю поля, подложив руку под голову, и читал свою книгу. Вот кому было хорошо.

Сарада все не могла решить: им дали такое бестолковое задание потому, что Годайме все еще сердилась на них, а Наруто слишком выпендривался, или просто потому, что Какаши-сенсей устал на беспрерывных миссиях, а Цунаде-сама в условиях завала и нехватки людей решила совместить одновременно миссию для Седьмой Команды и отпуск для ее джонина-наставника?

Сарада убрала с лица растрепавшуюся мокрую челку и вздохнула. С каждым вскопанным квадратным метром огорода перед глазами все чаще возникало ухмыляющееся лицо Орочимару.

«В Конохе тебя просто будут использовать. Нагружать бестолковыми миссиями».

Сарада зло тряхнула головой, но Орочимару лишь шире улыбнулся, а золотые змеиные глаза стали еще более яркими.

«Тратить свое драгоценное время… вместо этого посвятить его обучению…»

— Пошел к черту! — воскликнула Сарада почему-то вслух.

— А?

Наруто воспринял ее восклицание на свой счет.

— Это не тебе, — буркнула Сарада.

— А кому?

— Неважно!

Она выдернула лопату из земли и принялась копать с удвоенной энергией. Ей нужно было куда-то выплеснуть свою злость.

«Ох уж папа. И кто теперь из нас дурак?»

Когда они прервались на обед и переместились к Какаши-сенсею под дерево, Наруто наконец перестал ныть. У него иссяк запас словесного негодования, и он только молча дулся. Сакура посидела несколько минут, прислонившись к дереву, и снова стала складывать свои печати. Откуда только силы брались после такой работы? Наруто вяло опустошал бенто и вдруг поморщился, словно у него закружилась голова. Немного поморгал, щелкнул палочками и продолжил есть. Сакура опустила руки, прикрыла глаза. И опять принялась складывать печати.

Из противостояния с бабушкой мама вышла победителем и так и осталась жить в комнате Шисуи. На радость Сараде.

Какаши-сенсей незаметно отвлекся от книги, понаблюдал за Сакурой и приподнял повязку, обнажая шаринган.

При виде кланового додзюцу в глазнице Рокудайме Сарада ощутила сразу два противоречивых чувства. Тяга к нему, как к одному из своих, из выживших, словно он был таким же Учиха, как и они с отцом, и мог понять ту самую боль павшего клана, недоступную прочим. Но с другой стороны — ощущение фальши.

Он не Учиха. У него чужой глаз и… черт знает, как он его добыл. Отнял у кого-то из наших?

Какаши заметил, как она помрачнела. Он вновь скрыл шаринган под протектором и поинтересовался:

— О чем задумалась, Сарада?

Сарада нахмурилась и решилась спросить:

— Откуда у вас шаринган, Какаши-сенсей?

Прозвучало как-то обвиняюще. Она пыталась спросить невзначай, но каким-то образом все ее сомнения в добросовестности будущего Рокудайме Хокаге отразились в интонации.

— Вот оно что.

Какаши оставил на странице большой палец вместо закладки и прикрыл книжку. Запрокинув голову, посмотрел на небо. Вспоминал свое прошлое.

— Это подарок.

Самое неожиданное, что можно было услышать. Краем глаза Сарада заметила, что мама перестала складывать печати, а хмурое лицо Наруто разгладилось. Он, открыв рот, уставился на сенсея.

— Мой друг, Учиха Обито, перед смертью завещал мне свой шаринган.

Сердце припустило быстрее.

— Завещал шаринган?

То, что переживал Какаши, не было чуждо и ей самой. Сараде тоже перед смертью завещал шаринган дорогой человек.

— И как вы живете с этим?

— Это ответственность, — нехотя ответил Какаши. Он явно не горел желанием делиться тайнами своего прошлого, но чувствовал, что это необходимо, иначе доверие ученицы будет утрачено безвозвратно. Сенсей продолжил, глядя в небо, будто за ним оттуда наблюдал покойный друг: — Он сказал, что будет смотреть на мир этим глазом. С моей помощью. Его не хочется разочаровывать.

На глазах закипали горячие слезы, и Сарада с жадностью вгрызлась во влажный треугольник онигири, чтобы отвлечься от печальных мыслей. Почему-то не получалось. Мысли не хотели покидать голову. Сарада прогоняла их, а они все равно возвращались обратно.

— Учиха Обито, — выдавила она, с трудом сдерживая ком рыданий, раздирающий горло колючими спазмами. — Каким он был?

Какаши задумчиво посмотрел на будущего Седьмого.

— Чем-то похож на нашего Наруто.

— Блондин? — невпопад спросила Сакура.

Бред какой. Учиха — блондин? Что ты такое говоришь, мама?

— Нет. Такой же положительный, шумный и…

Кажется, остальные черты характера Обито и Наруто были скорее отрицательными, и Какаши решил не обижать своего ученика, который сидел, позабыв про бенто, и жадно впитывал каждое его слово.

— …и тоже мечтал стать Хокаге.

А вот этот аргумент уже был весомым в пользу их схожести.

— Учиха Хокаге? — недоверчиво произнесла Сарада.

Какаши быстро взглянул на нее.

— Почему нет?

Она поняла, что сморозила глупость. То, что Данзо препятствовал Шисуи стать Хокаге, отнюдь не значило, что против этого выступали бы все остальные.

— Вспомнила Шисуи.

Внимательный взгляд Какаши погас. Понял, о чем она думала.

— Да. От Шисуи в нем тоже что-то было, — сказал он немного погодя. — Но Учиха Шисуи был серьезнее, организованнее, дальновиднее и хитрее, чем Обито.

Сарада, округлив глаза, уставилась на сенсея. Услышать из его уст характеристику Шисуи было интересно и необычно.

Учиха Обито, Шисуи-сан, Нанадайме…

Она уже давно замечала, что Наруто похож на Шисуи. Припоминала свой первый день после путешествия во времени, тогда, после атаки Кьюби; встречу с маленьким Шисуи. Так смешно было вспоминать себя. Она ведь даже понятия не имела, кто это и как много будет значить для нее этот самый парнишка. Да и сам он не подозревал тогда, что последние свои минуты проведет в ее объятиях.

Серьезнее, организованнее, дальновиднее и хитрее…

Пожалуй, это относилось в одинаковой мере не только к Обито, но и к Наруто. Шисуи был талантлив. Нет, даже не так. Он был гением. Но даже несмотря на бестолковость Наруто, было что-то общее, что связывало этих двоих.

— Шисуи раньше повзрослел, — сказала Сарада почему-то вслух, оправдывая и Наруто, и заодно неизвестного ей Обито. — И рано пробудил шаринган. И…

Она запнулась.

— …и Мангеке Шаринган? — закончил за нее Какаши и мягко добавил, увидев, как Сарада дернулась: — Не переживай. Всезнали.

Сенсей задумался и сказал немного погодя:

— Ты права. Шисуи пробудил шаринган раньше Обито. Может…

Какаши вдруг замолчал. Окончание фразы так и осталось неозвученным, осело где-то у него в голове, известное ему одному.

— Он умер? — тихо спросил Наруто. — Учиха Обито.

Никто не ответил. Это было и так очевидно даже самому Наруто. Фраза «завещал перед смертью» не оставляла Обито шансов, но влечение к человеку, настолько похожему на него самого, подогревало глупую надежду Наруто, противоречившую здравому смыслу.

Сараде стало дурно. Учиха Обито, мечтавший стать Хокаге, погиб. Шисуи-сан, которого уже официально назначали Годайме Хокаге, погиб. Сарада украдкой покосилась на Наруто, и его печальное красивое лицо с полосами на щеках вдруг расплылось. Картинку мира размывали слезы. Наруто был жив, и в эту самую минуту он показался Сараде поразительно хрупким существом. Никак не могучим Нанадайме Хокаге.

Сарада уже успела убедиться, насколько хрупкими бывают люди. Даже те, которые с виду кажутся непобедимыми. Мир менялся. Ничто не гарантировало того, что этот мальчик станет Седьмым Хокаге. Могло произойти все, что угодно, и его безумная мечта могла оборваться вместе с жизнью так же внезапно, как мечты Шисуи и Обито.

Она не могла остановить слезы. Это было так стыдно, плакать при всех ни с того ни с сего, но дурацкие слезы просто срывались с ресниц и текли по щекам, а Сарада нервно всхлипывала и все еще пыталась притворяться, что не плачет.

— Нээ-чан? — робко позвал Наруто.

Сарада приподняла очки и протерла глаза. Наруто видел, что ей больно, но не понимал, почему, не знал, чем можно помочь, и впадал в отчаяние от бессилия.

— Сакура, — как ни в чем не бывало сказал Какаши-сенсей. — У тебя уже получается контролировать поток чакры в зрительной коре. Можешь переходить к следующей стадии.

— Да? — воодушевилась Сакура. — Правда?

Сарада сморгнула влагу с ресниц.

Мама освоила первые ступени гендзюцу?

Счастливая Сакура с надеждой смотрела на нее, но явно пока не решалась выразить вслух просьбу тренировать ее дальше. Какаши-сенсей знал, как отвлечь Сараду, и сделал это весьма искусно.

— Так что, ты можешь контролировать поток? — спросила Сарада, размазывая по щекам остатки слез. — Ладно.

— Обучишь меня дальше? — Сакура осмелела и подползла к ней ближе.

Какаши-сенсей вновь открыл свою книжечку и сделал вид, что читает, но Сарада была уверена: он все еще внимательно наблюдает и слушает.

Вспомнив уроки дяди, она откашлялась и начала занудным тоном:

— Для того, чтобы создавать хорошее гендзюцу, нужно четыре важных качества.

— Какие? — тут же встрял Наруто.

— Есть идеи?

— Хороший контроль чакры, — Сакура загнула один палец. — Предрасположенность к Инь.

— Да. Еще?

Сакура призадумалась. Какаши-сенсей с любопытством окинул взглядом своих учеников. Все-таки не читал. Наблюдал втихаря.

— Даже не знаю, — сдалась Сакура.

— Интеллект и фантазия, — сказала Сарада.

Взгляд застрял на полупустом бенто Наруто, и она вдруг провалилась мыслями в свое прошлое.

Шелестели деревья в саду. По темной воде рукотворного пруда ударил хвостом карп-кои, а следом звонко стукнула о камень бамбуковая трубка шиши-одоши. Выделялись в полумраке симметричные рисунки гербов на секциях забора. А рядом сидел дядя. Спокойный, серьезный. Сарада редко вспоминала его таким, каким он был до трагедии. Этот образ задавила душевная травма. Казалось, всего этого не могло быть на самом деле: мирного вечера на террасе дома бабушки и дедушки, уроков гендзюцу… Но сейчас она сама говорила словами Итачи, и подробности того вечера оживали вновь.

Дикая тоска охватила сердце.

Может ли быть такое, дядя, чтобы тот ты и вправду был настоящим Итачи, а психопат-отступник — галлюцинацией, притворством?

Надежда не менее наивная, чем вопрос Наруто, жив ли Учиха Обито.

— Для того, чтобы создать хорошее гендзюцу, нужно подходить к этому делу творчески, — продолжила Сарада. — Существует два подхода…

Глава 88. Тайные страхи

88

«Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас». © Антуан де Сент-Экзюпери

С-ранг как-то резко обернулся В-рангом. Не прошло и пяти секунд. Черт знает, что переносили там эти торговцы, но в их тюках наверняка было что-то достаточно ценное, если на них охотились шиноби такого уровня.

Сакура была даже рада. Она, как и Наруто с Сарадой, устала от глупых заданий, а Годайме почему-то упрямо не давала им ничего серьезного. То ли недооценивала. То ли мстила. А может, берегла?

Еще не так давно Сакура бы обрадовалась тому, что миссии им дают не особо мудреные. На таких заданиях она была в своей стихии: просто делала все правильно и получала соответствующее вознаграждение. Пропасть в силе между ней и остальными членами команды не ощущалась настолько остро. Жизни товарищей не подвергались опасности.

Сейчас все изменилось. Сакура хотела проверить, насколько сильнее стала и стала ли вообще сильнее хоть чуточку. Тренировки — одно. Реальный бой — совсем другое.

Она замерла, сжимая кунай в кулаке, и внимательно оценивала обстановку.

Какаши-сенсея разрубило на куски. Даже и думать не стоило: использовал замену и ушел на более выгодную позицию. Оставил врагов на учеников, чтобы дать им возможность попрактиковаться. Но в то же время страховал из тени, если бы что-то пошло не так. Ошметки его тела еще не успели обернуться заменой, однако Сакуру это не пугало, она была уверена в наставнике.

Сарада истекала кровью. Кунаи вошли ей в живот, и в руку, и в горло. Зрелище было жуткое, но в подруге Сакура была так же уверена, как в Какаши-сенсее. Убить Сараду было не так просто. Она любила разыгрывать представление: удерживать замену до последнего в форме своего тела и долго со вкусом умирать на глазах у противников, которые снимали ее со счетов и радостно перерассчитывали стратегию на меньшее количество врагов.

Наруто и пятеро его клонов выстроились вокруг торговцев. Они были готовы сражаться, откуда бы ни напал противник, и делиться, если противников было бы больше, чем ожидалось.

…четвертая секунда, пятая…

Тело Какаши-сенсея обернулось разрубленными поленьями. Израненная Сарада пошатнулась, судорожно вдохнула, но устояла.

…седьмая…

Сакура заметила, как из зарослей над дорогой выстрелила быстрая тень и ушла куда-то вправо и назад. Послышался металлический звон — это клоны Наруто вступили в бой. Еще одна тень спрыгнула на дорогу и хотела атаковать их строй прямо в лоб, как раз в позиции Сакуры, но техника замены Сарады наконец перешла в финальную стадию: тело распалось на воронов. Наверняка неспроста. Просто так Учиха ничего не делала, а сейчас был самый удобный момент.

…двенадцатая…

Нападавший вскрикнул и протормозил. Он прятал лицо и прикрывался руками, спасаясь от назойливых птиц, которые хлопали крыльями и пытались его заклевать.

Сакура прихватила кунай зубами и быстро сложила печати.

Собака. Змея. Обезьяна. Бык. Тигр.

За последний месяц она слишком часто повторяла эту комбинацию, а на совместных тренировках с Сарадой, Наруто и Какаши-сенсеем ей пришлось также обучиться складывать печати чрезвычайно быстро. В бою не было времени на промедление. Действовать нужно было мгновенно.

…семнадцатая…

Вороны Сарады сыграли Сакуре на руку. Пяти секунд с лихвой хватило, чтобы взять под контроль поток чакры противника и захватить его в иллюзию.

Юхи Куренай использовала в бою один и тот же шаблон с деревьями: намек на мокутон Первого Хокаге, только в гендзюцу. Сакуре ее стиль не зашел сразу. В первую очередь потому, что настолько крепко сковать человека иллюзией, задействуя несколько центров ощущений в мозге, мог только очень опытный пользователь. Например, сама Куренай. Или Сарада.

Сакура пока умела работать только с сигналами, идущими к зрительной коре. Мгновенно обездвижить человека иллюзией она не могла. Под наставничеством Сарады и Какаши-сенсея у нее формировался свой собственный стиль гендзюцу, который она училась комбинировать с ближним боем.

…девятнадцатая…

Прорвавшись сквозь завесу вороньей стаи, противник бросился на Сакуру. Ее гендзюцу сотворило на дороге ямку как раз под ногой нападавшего. Крошечное вмешательство, контроль лишь над сигналами к центру зрения. Организм мужчины на ходу перестраивался, ориентируясь на эту впадину, распределял вес тела. Вот только ямки на самом деле не было.

…двадцать первая…

Он предсказуемо споткнулся, а Сакура перехватила кунай и метнула в противника. Неудачный для него момент. Неудобная траектория. Совпадение мелочей, но от таких мелочей иногда зависела жизнь. Противнику Сакуры не повезло — эти мелочи стали для него роковыми. Мужчина рухнул на землю замертво, а Сакура выхватила новый кунай и оглядела поле боя. Наруто разбирались с еще одним противником: как раз заканчивали комбинацию «Узумаки Наруто», ту самую, которую Наруто собезьянничал у Саске-куна, а Саске-кун, в свою очередь, позаимствовал у Ли-сана. Верхний клон, кувыркнувшись, зарядил противнику пяткой в живот, впечатав того в землю.

В Наруто полетели кунаи, запущенные кем-то невидимым из кустов. Их сбили с траектории сюрикены Сарады. Почему-то Сакура решила, что именно Сарады. Эти двое привыкли работать вместе и прикрывать друг друга, тогда как ее прикрывал сенсей.

На несколько секунд над проселочной дорогой воцарилась тишина. Торговцы замерли в испуге. Сакура напряженно ожидала развития событий. Клоны Наруто хмурились и осматривались.

Положение было предельно ясное. Атаковать торговцев, Сакуру и Наруто не имело смысла — они находились под защитой Какаши и Сарады, затаившихся в зарослях и контролирующих пространство над дорогой. Изначальная тактика засады нападавших обернулась по ходу дела взаимной засадой. У Какаши и Сарады было додзюцу. Они наверняка уже вычислили своих противников. И если у вражеских шиноби не было в команде сенсора, они были обречены.

****

Снова зал. Каменный пол. Толстые колонны. Почему-то все еще целые, однако предательские трещины уже глубоко пустили в них корни. Сакура чувствовала опасность. В любую секунду эта непоколебимая с виду конструкция могла обрушиться им на головы. Снова будут падать куски потолка и белая пыль, а из дыр наверху посыплются чешуйчатые твари…

Она уже видела этот зал разрушенным, но когда и при каких обстоятельствах — не помнила, а чувство дежавю и воспоминания о разрушенном зале все никак не покидали ее.

— Сакура!

Она вздрогнула. Этот голос имел над ней власть, одновременно вызывал страх и надежду.

Сакура обернулась и увидела Саске. Он стоял на четвереньках в разодранной белой рубахе, которая клочьями волочилась по полу. Все его тело было изранено. На светлой коже, казалось, не осталось живого места. Из глубоких порезов сочилась густеющая кровь. Губа была разбита. Из спины и плеча торчали кунаи, глубоко вошедшие в тело, но Саске и не пытался их вытащить. Не мог.

Редко когда она видела его таким. Саске-кун всегда был на высоте, сколько она помнила, но несколько раз Сакура все же держала его на руках чуть ли не при смерти. Оба раза он выкарабкался, однако панический страх потерять Саске поселился в ее сердце навеки.

— С-сакура… — хрипло выдохнул Саске и растянулся на полу. Руки и ноги его больше не держали.

Сакура оцепенела от ужаса. Сложно было вообразить себе нечто страшнее этого зрелища. Быть самой на месте Саске — и то было бы не так страшно.

Тот тем временем снова поднялся. Предпринял попытку подползти к ней ближе, но мучительно застонал и схватился рукой за плечо. Из-под напряженных пальцев развернулся черный цветок Проклятой Печати. Узор распространялся по телу, захватывал новые территории, а Саске страшно кричал и раздирал ногтями кожу, пытаясь выдрать чертову метку.

— Саске-кун! — воскликнула Сакура.

Она настолько долго таращилась на него, не моргая, что глаза стали слезиться.

— С-сакура… помоги мне… Прошу…

Он подавился очередной мольбой и закричал от боли.

— Саске-кун!

Сакура бросилась к нему, рухнула на колени, разбивая их о твердый каменный пол, и заглянула ему в глаза. Саске смотрел и не видел ее. Его взгляд заволокло дымкой безумия. Ему было слишком больно и страшно. Он искал спасения. Любого спасения из ада, в котором очутился, и надеялся, что этим спасением была она.

Но я ничего не могу сделать. Все еще. Ничего. Без толку. Все было без толку!

Сакура, обливаясь слезами, выдернула у него из спины кунаи, но он даже не заметил. Ему было настолько больно, что эта новая боль просто растворилась, словно капля в море.

Руки Сакуры были скользкими от крови. Саске хватался за них, крепко сжимал, будто это могло помочь ему спастись, но их ладони скользили друг о друга. Его пальцы слабели. Черные лепестки проклятой метки уже захватили всю руку, добрались до самых кончиков пальцев и обжигали ладони Сакуры в месте соприкосновения. С каждой секундой Саске все больше слабел, словно метка Орочимару тянула из него жизненную силу.

— Саске-кун… — рыдала Сакура.

Он плавно оседал грудью ей на колени. Сакура хватала ладонями его лицо, пыталась заглянуть в глаза, будто зрительный контакт мог помочь Саске избежать смерти. Тщетно. Он уже не видел ее.

…яростно мотала головой зарываясь мокрыми от слез щеками в горячую подушку.

— Саске-кун…

Новая порция слез брызнула из глаз и потекла по вискам, впиталась в наволочку. Самым большим облегчением было обнаруживать себя всякий раз в кровати и понимать, что все это был сон. Один и тот же сон. Он снился ей все чаще.

Сакура понемногу училась бороться за свою жизнь. Но бороться за жизни любимых людей, причем не на поле боя, а отвоевывая их у смерти, — это умение было все так же недоступно ей. Воспоминания о том, как язвительно усмехнулся Кабуто, пряча кунай…

«Что? Не можешь? Тогда не мешай мне».

Саске-кун, жизнь которого была в руках очкастого предателя. Психологическое давление Сарады.

«Станет величайшим медиком». «Почему бы тебе не пойти к Годайме? Быть может…»

Сакура прикрыла веки. Она хотела. С самого начала хотела, но все больше сомневалась. Стоило развивать свои сильные стороны. Например, гендзюцу. У нее же получалось. Неплохо получалось! Ступить в область медицины было боязно.

Сакуру пугала Цунаде-сама, а также ее разговор с Шикамару. Она как-то пыталась попроситься к ней в ученицы. Пришла в Резиденцию, направлялась к кабинету, но тут услышала за поворотом голоса Шикамару и Пятой.

— Ниндзя-медик в команде? Я и сама когда-то пыталась протолкнуть эту реформу, — задумчиво согласилась Цунаде. — Однако обучить ниндзя-медика не так-то просто. Необходимы отличный контроль чакры, обширные знания в разных областях медицины и околомедицины, а также полная самоотдача. На такое способен не каждый.

Всю уверенность Сакуры разнесло в пух и прах. Была ли она способна на такое? Могла ли осилить? Почему-то ей казалось, что нет. Контроль чакры у нее был, но по каким-то причинам Сакура казалась себе настолько никчемной, что попытка попроситься в ученицы к Годайме вдруг представилась ей просто идиотски самоуверенным шагом.

Мало ли что утверждала Сарада. Это было просто глупое предположение, которое не имело ничего общего с реальностью. Что бы там ни плел Орочимару про шаринган, нельзя видеть будущее.

По сравнению с Сарадой я — никто. Она за что ни берется, все получается. Сарада бы стала отличным медиком, а мне даже глупо проситься.

Сакура ушла тогда ни с чем. Так и не поговорила с Цунаде. Просто вежливо поклонилась, когда Хокаге вышла из-за поворота в сопровождении Шикамару. Но Годайме ее даже не заметила, что только еще больше убедило Сакуру в собственной никчемности.

Пару недель спустя Сакура, набравшись храбрости, решилась зайти с другой стороны. Она осторожно полюбопытствовала у Шизуне, не набирает ли Цунаде-сама учеников. Шизуне ответила, что Цунаде-сама не берет учеников принципиально, и Сакура в который раз отступила ни с чем, так и не решившись обратиться к Пятой с просьбой лично.

Сакура разлепила опухшие веки. Она больше не могла терпеть этот сон. Сколько ни отгоняла свой тайный страх, как ни пыталась заталкивать его вглубь и закупоривать в какой-то глубокой пещере своей души, он все равно возвращался. Стоило сбавить контроль над своими мыслями (а по ночам он, как правило, исчезал), как из подсознания выплывали страшные образы умирающего Саске, а беспомощность затягивалась удавкой на шее и душила, душила…

Так больше не может продолжаться. Я должна с этим разобраться, иначе сойду с ума. Или, чего хуже, этот кошмар вдруг станет реальностью.

****

Наруто сидел на бревне посреди полигона и болтал ногами.

— О, Сарада-чан! А где Сакура-чан? Она не пришла?

— Сказала, у нее дела.

— О, так сегодня мы вдвоем? — воодушевился Наруто. — Почти как… кхм…

Он умолк, покраснел и стал чесать щеку.

Их отношения наладились. Во время боя они мыслили на одной волне, читали движения друг друга. Какаши-сенсей тихо радовался их командной работе и один раз даже по секрету сказал Сараде, что в свое время такая же синергия была у Наруто с Саске. Из повседневного общения также испарилась неловкость. Однако… Они все так же оставались просто друзьями.

Сарада чувствовала, как их с Наруто влечет друг к другу. Ловила взгляды Нанадайме и понимала, что друзья друг на друга так не смотрят. Она куда лучше скрывала свои чувства, держала маску безразличия, но ее то и дело тянуло поправить Наруто курточку, как бы невзначай задеть его плечом. И в то же время между ними была стена, которую каждый из них боялся разрушить. Казалось, за этой стеной скрывается самое заветное счастье, и оттого становилось страшно. Вдруг все будет совсем не так, как представлялось? Что, если ничего за той стеной не окажется?

Сакура все видела. Не могла не замечать этих мелочей, взглядов, которые упускали из виду другие, но подсознательно ощущали люди влюбленные: Сакура знала, где искать, потому что тоже все это чувствовала, только к Саске.

«Раньше Наруто был влюблен в меня, — призналась Сакура в один из вечеров, когда они сидели дома вдвоем. — Хотя мне все больше кажется, что это было просто ребячество. Наруто и Саске-кун — соперники. Наруто не хотел уступать ему ни в чем, так же не хотел уступать и меня, но по-настоящему никогда не любил, знаешь».

Говорить с мамой о своих чувствах к Наруто было… странно. Но сейчас Сакура была не матерью, а подругой, и как подруга она Сараду не осуждала. Возможно, просто потому, что не знала всей правды.

«Со мной он и вел себя иначе. Вечно приставал, звал на свидания. Навязывался. А с тобой все не так. С тобой у него все впервые по-серьезному, и он не знает, что ему делать. Даже не думала, что Наруто может быть таким робким».

Сарада с каждым словом краснела все больше.

Нет. Все-таки нельзя обсуждать это с мамой. Боги, какой кошмар…

— Готов к спаррингу?

Наруто мигом очнулся, поправил протектор и ударил кулаком об ладонь.

— Я всегда готов, даттэбайо!

****

Поначалу Наруто отказывался спарринговать с Сарадой — не хотел причинять ей боль. И пусть Сарада самоуверенно заявляла, что он не сможет и пальцем ее коснуться, Наруто все равно уперся и не соглашался ни в какую. Какаши-сенсей посмотрел на все это усталым взглядом, наверняка вспоминая славные деньки, когда Саске и Наруто кидались друг с другом драться по поводу и без, тяжело вздохнул и отложил книгу. Мелодично зазвенели бубенцы, которые он извлек из кармана. Один достался Сараде. Второй — Наруто.

Охотиться за бубенчиком вовсе не то же самое, что драться. Это Наруто уже устраивало. Однако Сарада оказалась права. Он не мог даже коснуться ее бубенца. Сколько бы клонов ни было, Сарада одолевала всех.

Они встали друг напротив друга, протянув руки в жесте поединка. Пока не начался бой, у Наруто было достаточно времени, чтобы налюбоваться ею.

Временами Сарада напоминала ему строгую учительницу, каким-то немыслимым образом угодившую в тельце подростка. Когда Наруто пытался представить, какой видят ее остальные, он приходил к выводу, что других ровесников Сарада могла бы и не впечатлить. Дети по своей сути были жестоки. Они любили издеваться над теми, кто от них отличался, а излишне прилежные и рано повзрослевшие девочки отличались от своих сверстников знатно. Глупцы, совершенно не знающие Сараду, посчитали бы ее заучкой, скучной отличницей. Такой она и выглядела. На первый взгляд в ней и не было ничего особенного. Но судьба распорядилась так, что Наруто видел глубже. Быть может, это первая встреча много лет назад заставила его присмотреться к ней. Сарада была такой же, как и он. Одиночество объединило их, несмотря на пропасть в возрасте и отсутствие каких-либо других точек соприкосновения. Наруто всегда считал Сараду старшей сестрой и даже подумать не мог, что в один прекрасный день поймет, что любит ее. И любит не как сестру.

Он стал реже называть ее «нээ-чан». Из «нээ-чан» она превратилась в «Сараду-чан».

Смешно вспоминать, но годы назад Сарада не казалась ему особо привлекательной. Ее красота была какой-то строгой, предназначенной для взрослых парней лет двенадцати-тринадцати, никак не для него шестилетнего. Наруто в то время больше нравилась Сакура-чан, ее розовые волосы, яркие зеленые глаза, легкий нрав… Даже сейчас на фоне Сакуры Сарада казалась какой-то серой, невзрачной. Вот только Наруто научился видеть в ней иное.

Черные кошки тоже неприметны, особенно в сумерках или в темноте. Светлые, пестрые, пятнистые привлекают куда больше внимания и вызывают куда больше восторгов. Наруто переловил на своем веку достаточно кошек самых разнообразных пород и расцветок. С виду они были красивы, но истинная красота, по его мнению, все равно скрывалась как раз-таки в черных.

В черных кошках было что-то мистическое, роднящее их с пантерами. Хищная грация, скрытая сила убийцы, с первого взгляда неразличимая за скромным образом маленькой кошачьей фигурки. Пожалуй, не лучший комплимент для девушки, особенно со стороны Наруто, который ценил в людях совершенно иные качества.

Сердце билось все чаще. Он и сам не мог себе объяснить, почему все, что имело отношение к Сараде, вдруг стало для него таким важным и нужным. Цвет ее волос, прическа и очки. Большие черные глаза, привычное вишневое платье. В ней не было ничего особенного, и в то же время все в ней было прекрасно. Даже нудный голос.

— Начали!

Какие только законы вселенной настроили его слух на частоту голоса Сарады?

В крови разливалось возбуждение от предстоящей игры. Именно игры, а не боя. Наруто знал силу своей соперницы. Она не выкладывалась с ним на все сто, как и он с ней, чтобы ненароком не задеть и не ранить.

Наруто создал четверых клонов и понесся к Сараде. Она опустила руку и спокойно продолжала стоять на месте.

Истинная красота Сарады распускалась в битве. Именно в бою она выпускала настоящую себя. В ее глазах просыпалась решимость, словно она в одиночку шла на войну с многотысячной армией и ни секунды не сомневалась в своей победе. Она не активировала додзюцу. Справлялась и так. Ее движения были изящными и четкими.

Удар прямо в живот. Больно. Как он только не заметил? Опять незаметно активировала шаринган и захватила в гендзюцу? Когда он уже научится не смотреть ей в глаза? Вроде бы такое простое правило, но как же сложно было его придерживаться! Раз за разом хотелось все-таки заглянуть Сараде в глаза в надежде увидеть в них нежность, восторг, влечение. Хоть что-нибудь из того, что он чувствовал к ней сам. Временами ему казалось, он даже видит это. Какие-то доли секунды… Или он просто видел то, что хотел видеть?

Сквозь сводящую живот боль от пинка пробивалась мелодия дрожащих бубенцов. Два клона с хлопками исчезли. Уже и до них добралась. Рассеялся еще один клон. Наруто изловчился и поднырнул под руку Сараде. Считанные сантиметры отделяли его от заветного бубенчика, но Наруто вдруг наткнулся на подножку, а толчок локтем в спину лишил его последних шансов удержать равновесие. Споткнувшись о колено Сарады, Наруто с воплем свалился на траву и больно треснулся подбородком.

Всегда она так. Четко, изящно. Эффективно.

Он быстро перевернулся на спину, пока Сарада не успела отобрать у него бубенчик, болтающийся на поясе, и создал еще клонов.

Наруто не уставал от этой игры. Мог бесконечно создавать клонов и пытаться ухватить руками неуловимый бубенчик, но каждая попытка приблизиться к Сараде оборачивалась болью, а пальцы, тянущиеся к заветному бубенцу, хватали воздух.

Эта игра отражала и то, что происходило между ними в жизни. Казалось, существовала некая черта, ступать за которую ему не было дозволено. Если он подбирался вплотную к этой черте, пытался приоткрыть свое сердце, Сарада ускользала из рук, как этот самый бубенчик, а Наруто становилось очень больно. Чем сильнее он тянулся, тем больше Сарада замыкалась и выпячивала свое безразличие. Оно наверняка было подлинным. Это он провалился, запутался в ней, а ей что… Ей все равно. У нее была своя жизнь, скрытая где-то глубоко внутри, какая-то темная и страшная. И все еще малопонятная.

С Сакурой в свое время он стремился показать свою заинтересованность. Сараду наоборот боялся спугнуть. У нее были принципы. Он опасался не соответствовать, выбиваться из того, что Сарада считала правильным. Казалось, один проступок, и двери для него захлопнутся навсегда.

****

— Возьмите меня в ученицы!

Цунаде, откинувшись на спинку кресла, изучала уверенную девочку с розовыми волосами.

Она чувствовала себя жертвой заговора. Вначале новоиспеченный чунин Нара прямо намекал ей на то, что их поколению не хватает медиков. Теперь к ней пришла эта девчонка.

Харуно Сакура.

На фоне Сарады и Наруто она привлекала не слишком много внимания, но благодаря давнему визиту мамаши Цунаде все-таки Сакуру запомнила. Она отклонилась от спинки кресла, навалилась грудью на письменный стол, уперлась локтями и положила подбородок на сплетенные пальцы.

Такой твердый взгляд. Характером ты не уступаешь своим товарищам, Харуно Сакура.

— Хочешь стать медиком?

— Хай.

Цунаде с досадой осознавала, что девочка и вправду могла бы стать неплохим медиком. Какаши совсем недавно упоминал, что она смышленая, упорная и что контроль чакры у нее на высоте. И результаты говорили сами за себя: в такие сроки освоить гендзюцу — самое сложное из направлений — это многого стоит. Правда, после того, как Наруто разгромил расенганом стол, Цунаде казалось, ее уже не удастся удивить в этой жизни ничем.

Нара Шикамару был прав насчет медиков. Сакура в свою очередь отлично подходила на роль ирьенина. Это пошло бы на пользу деревне. Как Хокаге Цунаде должна была способствовать этому, но как человек… не могла.

— Стать хорошим медиком — задача не из легких. Нужно вкалывать сутками, знаешь ли. И не факт, что из тебя вообще выйдет хоть что-нибудь годное в итоге.

Цунаде надеялась, что Сакура испугается, усомнится в своих силах и отступит. Обучение будущего медика означало, что Цунаде вновь придется сталкиваться с кровью, и одни только мысли об этом вызывали легкие приступы нервной дрожи.

Пересилить себя и обучать девочку несмотря ни на что? Не смогу…

— Я готова, — ответила Сакура.

Черт.

Девочка оказалась на редкость упрямой. Трудности ее не пугали.

— Я пока не набираю учеников, — нехотя ответила Цунаде.

Сакура не пошевелилась. Все так же уверенно смотрела на нее, словно в следующую минуту Цунаде могла изменить свое мнение и принять ее. Годайме вздохнула.

— Если так хочешь, поговори с Шизуне. Даю тебе испытательный срок в месяц. Если тебе удастся за это время научиться реанимировать подопытное животное, я подумаю.

Во взгляде Сакуры мелькнула тень сомнения. Годайме только и ждала этого. Уцепилась за эту мимолетную тень.

— Что? Передумала?

— Нет. Просто как быть с миссиями?

— На этот месяц освобождаю тебя от миссий. Не буду грузить команду Какаши, или же Сарада с Наруто будут выполнять без тебя D-ранг.

«Команда Какаши, Наруто и D-ранг». Так красиво звучит. Но, дьявол, как же я не хочу слышать снова эти вопли. Черт с ними. Пусть отдыхают.

— Огромное спасибо.

Сакура низко поклонилась.

Цунаде наблюдала ее уход и пыталась собрать воедино противоречивые мысли и чувства, раздирающие душу.

Угрызения совести. Как Хокаге и лучший медик она обязана была обучить девчонку. С другой стороны, мысли о медицине, операциях и крови вгоняли ее в состояние паники и ступора. Пересилить себя было просто немыслимо. Обучать медика, избегая взаимодействия с кровью? Не показывать на примерах? Бред же. Однако…

Она еще может не справиться. Тогда проблема решится сама собой.

Эта мысль успокаивала.

Глава 89. Против течения

89

Шизуне отыскалась в зале, где практиковалась Сакура. Тут было много стеллажей с книгами и стоял отвратительный запах тухлой рыбы. Пыльный диван был завален развернутыми свитками, а мама, завязав волосы повязкой протектора, пыталась оживить снулую рыбу. Серебристая чешуя отражала зеленый свет медицинской техники. Пряди выбивались из прически и падали на лицо, но прерывать процедуру было нельзя, и Сакура лишь раздраженно сдувала волосы, чтобы они не заслоняли ей обзор.

— Шизуне-сан!

Женщина с поросенком на руках отвлеклась от занятий Сакуры и обратила внимание на Сараду. Необычно было видеть ее такой молодой, но Сарада понемногу привыкла.

— О, это ты, Сарада! Ну как, разобралась?

— Хай.

Она уже давно призналась Шизуне в своей страсти к ядам, и та охотно согласилась помочь. С тех пор Сараде приоткрылись совершенно новые стороны науки о ядах. Во всем проявилась четкая система закономерностей. Отныне Шизуне давала ей задачки, а Сарада их решала.

Она протянула наставнице по ядам сложенную вчетверо бумагу и с интересом стала наблюдать за мамой.

Сакура в последнее время приходила ночевать далеко не всегда и постоянно воняла рыбой. Сарада уже не могла выносить этот запах, но мамино увлечение медициной ее радовало, и она готова была терпеть дальше сколько потребуется.

Интересно, как она это делает?

Сарада незаметно активировала шаринган.

— Да, да. Все так. Молодец, отлично справилась! — объявила Шизуне.

— Сенсей, а можно… можно и я попробую? То, что Сакура.

— О-о? — Шизуне удивилась. — Это не так-то просто. Сакура работает над этим уже две недели. Ну, попробовать можно…

****

Цунаде уже не злилась на Седьмую Команду за ту выходку с Саске, но отнеслась к попыткам Сарады в ирьениндзюцу скептически.

«Зачем в команде два медика? Не придумывай, Сарада. Ты боевик», — сказала она. Но занятиям не препятствовала. Все равно без Сакуры команда Какаши не ходила на миссии.

Сакура осилила задание на испытание за три недели из заявленных четырех, и Годайме все-таки приняла ее в ученицы. На радость Сараде.

У самой же Сарады дела продвигались посредственно. Три недели уже прошло, а она все никак не могла направить чакру на исцеление. Казалось, ее огненная чакра была ядовита для окружающих.

«Ты боевик», — звенел в ушах скептический голос Цунаде.

Начитанная Сарада находила неудачам свои объяснения. Очевидно, что жизнь зародилась в воде. Шиноби, владеющий суйтоном, наверняка бы мог исцелять окружающих с большей эффективностью. Огонь и электричество, первые и единственные до сих пор доступные Сараде трансформации природы чакры, не имели ничего общего с жизнью. Они несли разрушение. Возможно, все это было лишь оправданием собственной никчемности; стеной, которую она сама себе выстроила из домыслов и глупых ассоциаций. Дело наверняка было не в предрасположенности к стихиям, или, как минимум, не только в этом.

Сарада по своему темпераменту была человеком колючим. С таким отношением к окружающим сложно было думать об исцелении и настраиваться на нужный лад. Быть может, поэтому под ладонями Сакуры, доброй даже к подозрительным рыжим девочкам, снулая рыба раз за разом начинала трепыхаться, вернувшись к жизни, тогда как пальцы Сарады все терзали липкую горячую слизь поверх чешуи дохлого окуня, который уже начинал понемногу попахивать.

****

В последнее время Наруто чувствовал себя одиноко. Саске ушел к Орочимару, Сакура и Сарада обучались у сестренки Шизуне и баа-чан, Какаши-сенсей ходил без него на какие-то свои миссии. Отшельник-извращенец вообще как сквозь землю провалился. Друзья варились в бушующем океане жизни, тогда как самого Наруто выбросило на берег прибоем, словно мусор или кустики водорослей. А он ведь тоже хотел развиваться!

Подловить Какаши-сенсея никак не получалось. Наруто даже не знал, на задании он или в деревне. Как-то вдруг оказалось, что Наруто не имеет понятия, где живет его джонин-наставник, где бывает, где проводит свободное время и все такое прочее. Какаши сам находил их если было нужно, а теперь, когда найти сенсея надо было ему, Наруто пребывал в растерянности.

Он посетовал на свою беду Шикамару. Тот как раз вяло ковылял куда-то, сунув руки в карманы. Время от времени Нара останавливался, запрокидывал голову, чтобы посмотреть на небо, душераздирающе зевал и продолжал свой путь.

— Что? Какаши? Видал его в госпитале этим утром, — лениво сообщил Шикамару.

— А?! Так вот он где, даттэбайо! Стоп, а почему ты был в госпитале? Ты что, заболел, Шикамару?

Нара раздраженно цыкнул.

— Мендоксе… Да Чоджи снова переел. Навещал его.

— Cанкью, Шикамару! — выпалил Наруто и бросился на поиски сенсея.

В госпитале было светло, прохладно и пахло лекарствами.

Какаши-сенсей полусидел на кровати в облегающей темной майке, плавно переходящей в его неизменную маску на лице, и читал. В палате он был один.

— Эй-эй, Какаши-сенсей! — заорал с порога Наруто. — Наконец-то я вас нашел, ттэбайо!

— М-м?

Наруто подскочил к нему и защебетал:

— Какаши-сенсей, все чему-то учатся: Сакура-чан, Сарада-чан… Я тоже хочу, даттэбайо!

Сенсей тяжело вздохнул. Его утомленный взгляд стал каким-то стеклянным, словно он уже был не рад, что родился на свет.

— Обучите меня Чидори! — с воодушевлением продолжал Наруто.

— Это все не так просто. Боюсь, ничего не получится.

Он вновь развернул книжку и углубился в чтение, игнорируя присутствие Наруто.

— Сенсе-ей! Саске учится-учится у Орочимару, даттэбайо! Я не собираюсь ему уступать! Обучите меня новой крутой технике! Расенган же я освоил, ага? Почему Чидори не смогу?

Какаши снова тяжело вздохнул.

— Ты не видишь, я в госпитале? Я не могу тебя тренировать.

Наруто не смутился.

— А вы долго будете в госпитале?

— Пока меня не выпишут.

— А это будет скоро?

— Откуда я знаю?

— Ну я подожду.

Он демонстративно уселся на свободную койку и стал в упор глядеть на своего джонина-наставника.

Какаши вскинул бровь.

— Тут?

— Да.

— Почему тут?

— Потому что иначе я вас потом не найду, Какаши-сенсей, — буркнул Наруто.

****

Читать книги Джирайи в присутствии Наруто было как-то неловко. Нет, Какаши привык читать их прилюдно. Во время прогулок, тренировок… В любое время дня и ночи. Однако, как правило, окружающие люди были заняты своими заботами, тогда как у Какаши формировался личный уютный мирок, полный фантазий, официально доступных лишь личностям половозрелым. Сейчас же Узумаки Наруто сидел на соседней койке и гипнотизировал его. Читать под таким пристальным взглядом было невозможно. Какаши проклинал того человека, который выдал парню его местонахождение, а также девушек с регистратуры, которые позволили Наруто его навестить.

Детей вообще нельзя пускать в больницу. По крайней мере, здоровых.

Как ни надеялся Какаши, но к вечеру Наруто не ушел. Непринужденно разделся до трусов и футболки и лег спать на соседней пустой койке. Наутро уходить он тоже не торопился. Валялся до последнего, обняв руками и ногами одеяло, пускал слюни на подушку и что-то мямлил.

— Расен… расенган! — заорал он, резко откинул руку назад и с грохотом скатился с кровати.

Немного погодя из-за койки показалась взъерошенная светлая макушка.

— Ты не проголодался? — с надеждой спросил Какаши.

Наруто сонно потер ушибленный затылок и вдруг оживился:

— О да, да!

Какаши дружелюбно прищурился, улыбаясь под маской.

— Так иди. Самое время отведать рамен.

Наруто вдруг погрустнел. Со вздохом натянул штаны и создал клона, который выбежал из палаты.

— Что происходит? — подозрительно уточнил Какаши.

— Послал его купить рамен быстрого приготовления.

— А сам?

— Так вы же уйдете, даттэбайо.

Какаши наивно рассчитывал, что несколько дней заслуженного больничного станут для него выходными, но не тут-то было. Наруто испортил ему все, что только можно было испортить. Он сидел рядом сутками, а в день выписки сопровождал его из госпиталя, пританцовывая и приговаривая:

— Ура, наконец-то тренировки! Какаши-сенсей будет учить меня!

Никакого согласия Какаши ему не давал. С чего малец вдруг решил, что он станет его тренировать, Какаши не знал. Он покосился на счастливого Наруто. Если бы хотел улизнуть от него, это можно было сделать еще в госпитале. Благо техник в арсенале было достаточно, хотя с наивностью Наруто можно было особо и не мудрствовать. На самом же деле Какаши обдумывал, чему можно обучить Наруто.

Саске и Сарада все схватывали на лету, их можно было обучать чему угодно. Хотя сейчас Какаши как раз-таки наоборот десять раз подумал бы, прежде чем делиться опытом с выходцами из клана Учиха.

Все они уходили от него, каждый своей дорогой. Вначале Обито. Потом Учиха Итачи, некоторое время бывший у него в подчинении в Анбу. Теперь Саске. Какаши не покидало навязчивое чувство, что рано или поздно от него уйдет и Сарада. Она была очень правильной девочкой, не такой революционеркой, как Саске. Никаких предпосылок для ее отступничества не было, но чувство надвигающегося ухода Сарады от этого никуда не исчезало и не на шутку тревожило Какаши.

Итак, Наруто требовал, чтобы его обучили технике.

У парня знатно страдали основы. Какаши как-то пытался подтянуть этот момент, даже договорился с Эбису, но Наруто долго «долбаться со скукотищей», как он это сам называл, не мог физически и быстро отыскал себе другого наставника — Джирайю.

Какаши поначалу слабо представлял, на что сгодится Наруто. Казалось, от Минато-сенсея он перенял лишь цвет глаз и светлую шевелюру, но никак не смышленость и талант к ниндзюцу. Однако горький опыт юности подсказывал Какаши, что за маской такого дурачка может скрываться превосходный шиноби. Так было с Обито. Какаши ни во что его не ставил, но и в те минуты, когда он, джонин, принимал неверное решение, Обито направлял его на правильный путь и дважды спас ему жизнь.

Но Обито пробудил клановое додзюцу, а у Наруто… Впрочем, Наруто был джинчурики Кьюби и у него имелись ненормально огромные запасы чакры. Первое, по мнению Какаши, было скорее проблемой. Он не понимал, с какой высшей целью Минато-сенсей запечатал в своем сыне Девятихвостого: человек не мог управлять такой бешеной силой. Наруто она больше мешала, чем помогала.

С другой стороны, он сумел освоить расенган.

Какаши очень сомневался, готов ли Наруто к тому, чему он собирался его обучить, но мальчик был полон сюрпризов, и Какаши решил, что рискнуть все же стоит.

— Ну что же, начнем.

Наруто глупо захихикал и почесал в затылке.

— Ты чего?

Какаши почувствовал, что он все-таки погорячился, решив обучить Наруто чему-то серьезному.

Он все еще ребенок. Похоже, ничего не получится…

— Да нет, просто вы меня так давно не тренировали, Какаши-сенсей. Я так счастлив, даттэбайо!

— Ах вот оно что.

Наруто вновь рассмеялся. Какаши тоже подхватил его смех, но вдруг резко умолк и объявил:

— Если хочешь посмеяться, сейчас единственная возможность.

Наруто осекся.

— Я научу тебя управлению природы чакры.

— Э? Что это, даттэбайо?

Какаши полез в подсумок и извлек бумажки.

— Для начала мы определим, с какой стихией ты связан.

Наруто завороженно уставился на них.

— С какой стихией я связан?

Какаши тяжело вздохнул.

Он вообще хоть что-нибудь знает? Поражаюсь, как только Джирайя-сама обучил парня расенгану?

— Всего существует пять базовых типов стихий природы чакры: огонь, ветер, вода, молния и земля. По наименованиям этих стихий названы Пять Великих Стран шиноби, и они также формируют основу любого ниндзюцу. Чакра большинства людей склоняется к определенной стихии. Например, клан Учиха ориентирован на огонь, из-за этого им хорошо дается катон.

— Учиха… Значит, Сарада-чан и Саске владеют двумя стихиями, даттэбайо? Огонь и молния…

— Именно. А ты в данный момент ни одной.

****

По возвращению с миссии Какаши решил проверить, как продвигаются дела у Наруто. Парень отыскался на третьем полигоне, там же, где он оставил его неделю назад. Какаши даже задумался, возвращался ли его ученик домой или так и проводил все время здесь сутками? Он притаился в зарослях.

Около пятнадцати клонов бродили по полигону и тужились, сжимая в ладонях листья.

Что? Теневые клоны? Ну конечно же, любимая техника Наруто.

Наруто всегда был одинок. Эта техника… Она создавала иллюзию компании. Может, потому он решил тренироваться с клонами. Чтобы прогнать одиночество.

Мысли неспешно складывались в сознании в интересную картинку, и как только последний элемент мозаики встал на свое место, Какаши осенила гениальная идея.

Он вышел из своего укрытия. Один из клонов мигом заметил его.

— А-а! Какаши-сенсей!

Остальные, заслышав вопль, тоже отвлеклись от своих листьев и просияли. Толпа мальчишек окружила его.

— У меня получилось, Какаши-сенсей! — один из Наруто раскрыл ладони и показал слабонадрезанный листик.

Его отпихнул локтем другой.

— Посмотрите у меня! У меня больше!

— Нет, у меня!

Мальчишки заголосили наперебой. Какаши попятился, протягивая вперед руки.

— Тихо, тихо. Не все сразу.

А сам задумался.

Так продвинуться за неделю? Впрочем, если он использовал клонов, то не удивительно.

Наруто прервал технику клонирования и остался один.

— Тренируешься с клонами? Неплохая идея. Только ты делаешь немного неверно.

— А? — Наруто взглянул на него с любопытством.

— Попробуй создавать еще больше клонов, но каждый час их рассеивать.

— Это зачем?

— Ты же знаешь, что память от клонов переходит к оригиналу?

— Ну да.

Надо же. Удивительно.

— Создашь сто клонов — будешь учиться в сто раз быстрее.

Глаза Наруто округлились.

— Правда?!

Какаши задумчиво окинул взглядом полигон и почесал в затылке. Дело принимало интересный оборот. Как он и полагал, мальчишка был с сюрпризом.

— Хм, пожалуй, я бы смог уделить тебе эту неделю.

****

Сакура уснула за чтением. Из вороха развернутых свитков торчали ее голые пятки. Лицо уставшей девочки казалось во сне настолько умиротворенным, что Цунаде залюбовалась.

Сарада в то же время упорно потела над снулой рыбой. Она вся взмокла и вымоталась, но все равно не отступала. Цунаде скептически наблюдала за ее потугами.

Не ее это. Когда она уже поймет?

Цокая каблуками по деревянному полу, она подошла поближе. Медицинские техники Сараде не давались, а вот яды пошли хорошо. Шизуне очень хвалила ее.

— Месяц подходит к концу.

— У меня есть еще два дня, — упрямо отрезала Сарада.

Дело не в днях. Даже если у тебя получится за эти два дня… Ты переступаешь через себя, занимаясь медициной. Против течения плыть, разумеется, можно, но вот идти наравне с тем, у кого есть талант, не получится. Если и станешь медиком, то весьма посредственным. А вот Сакура…

Цунаде отошла от стола, за которым занималась Сарада, приблизилась к дивану и легонько пнула Сакуру в голую ногу.

— Вставай. Не время спать.

Девочка вздрогнула, щурясь, открыла глаза. Зевнула и потянулась.

Послышался аккуратный стук. Дверь со скрипом приоткрылась. Заглянул Хатаке Какаши.

— Хокаге-сама… На пару слов.

Цунаде кивнула и вышла с ним в коридор.

— Что стряслось?

— Наруто начал осваивать управление природой чакры.

— О-о? Наш Наруто?

— Я разработал новую методику тренировок, которая подходит только для него. Благодаря этому он продвигается поразительно быстро, однако…

Цунаде насторожилась.

— …хоть и небольшая, но существует вероятность, что Кьюби может выйти из-под контроля.

— Тогда прекращайте.

— Я не за тем пришел. Цунаде-сама, в Анбу есть человек, он работал под моим началом в свое время. Он владеет мокутоном, как и Шодай-сама.

— Да, я в курсе. Что ты задумал, Какаши?

— Мокутон может подавлять силу Кьюби. Не могли бы вы приставить его к Наруто на время тренировок? Я понимаю, деревня сейчас…

— Разумеется.

Какаши слегка опешил от такого поспешного согласия, но быстро сориентировался и поклонился.

— Благодарю.

Он ушел, а Цунаде задумчиво повертела в пальцах кулон. Способность пользователя мокутона удержать Девятихвостого весьма смущала Пятую. Этот Анбу, о котором говорил Какаши, вряд ли мог сравниться с дедушкой. Правильнее всего было отдать кулон Наруто, это бы уж точно помогло сдержать Кьюби, но суеверия не позволяли Цунаде этого сделать. Ожерелье принимало только ее. Казалось, передать его Наруто — все равно что подписать ему смертный приговор, пусть это и не вязалось со здравым смыслом.

****

На террасе резиденции Нара было свежо и тихо. По воздуху плыл едкий дым. В саду звонко щелкнула бамбуковая трубка фонтана. Тут всегда было так тихо и умиротворенно, что Асума, сидя здесь, начинал понимать, почему в семье Нара растут такие спокойные и ленивые дети.

Конечно, все за пределами этого покоя кажется тебе суетой, Шикамару.

Его ученик сидел, скрестив ноги, и лениво изучал положение фигур. С тех пор, как он впервые прочел правила и сыграл с ним одну-единственную, первую в своей жизни, партию в шоги, Асума не мог у него выиграть. Его тянуло спросить Шикамару, кто чаще побеждает в его дуэлях с отцом, но все никак не решался. Как-то это было неловко.

Сигарета догорела до фильтра. Асума отлепил ее от губы и зажег новую. Это помогало сосредоточиться и проясняло ум. Шикамару наоборот брезгливо морщился. Ему не нравилось.

На территорию кланового сада влетел оранжевый вихрь.

— Э-эй!

Они отвлеклись от игры.

— Наруто? — усмехнулся Шикамару. — Какими судьбами?

— Асума-сенсей! Мне нужно кое-что у вас спросить, даттэбайо!

— Спросить? Что спросить?

— Мне нужен совет, как управлять Стихией Ветра!

— О-о, ты стал тренироваться в управлении природой чакры?

Шикамару оживился.

— Ого. Это совсем не просто. Думаешь, справишься?

— Конечно, даттэбайо! Я для того и пришел к Асуме-сенсею!

Асума перекатил сигарету на другой край губы и выдохнул дым.

Команда Какаши, хм?

Больше всего на своего учителя походил Учиха Саске, ныне выбывший из Седьмой Команды. Гений клана Учиха. В таком возрасте освоить Чидори… Его выступление на последнем экзамене на чунина впечатляло. Сейчас его место в команде заняла девочка Учиха, и она была не менее умелой, насколько знал Асума. Он краем глаза покосился на Шикамару.

Спасла ему жизнь тогда. В одиночку уничтожила несколько вражеских отрядов.

Успехи Учиха в общем-то были предсказуемы. Но и остальные члены команды не сидели сложа руки. Девочка из команды Какаши, Харуно Сакура, не так давно приходила к Куренай и умоляла обучить ее гендзюцу. И весьма преуспела в этом. Асума еще посмеялся над Куренай, мол, почему согласилась бесплатно? Но теперь настал и его черед: к нему прибежал Наруто.

Он, конечно, неплохо выступил на экзамене. Но управлять природой?

— Так что, Наруто, у тебя тоже Стихия Ветра? Вот это сюрприз.

— Ага-ага, даттэбайо!

Асума почувствовал некоторую зависть к Какаши. Что он делал с этими детьми, что они так стремительно развивались?

А у меня команда… Одному все до лампочки. Получил повышение каким-то чудом. Другому лишь бы поесть, а как драться, так рука на человека не поднимается. На их фоне Ино выглядит молодцом. Вот только за последний месяц она наверняка сдала позиции и проигрывает своей подруге Сакуре.

Глава 90. Два с половиной

90

Наруто был в бешенстве. Потрясающая идея Какаши-сенсея накрылась медным тазом, и Наруто, разозлившись на все свое окружение, терзал кунаями ближайшую рощу. Вокруг него сердито пыхтели штук десять клонов. Десять. Не больше.

Чертов Лис.

Клинок вошел неглубоко, но вокруг него образовалась голая от коры выбоина: кунай был напитан чакрой. Наруто уже знал: так неправильно. Чем меньше разброс, тем лучше. Нужно было сконцентрироваться, представить два трущихся друг о друга потока воздуха, но он был слишком зол, чтобы концентрироваться, и просто кидал в дерево кунаи, приправленные чакрой. Клоны занимались тем же.

Чертов Йондайме Хокаге.

Еще один кунай вонзился в дерево, выбив множество щепок.

Идея Какаши-сенсея была гениальной. Наруто даже успел поверить в то, что у него действительно все получится и он не уступит талантливому Саске, которому все давалось само собой. Какаши-сенсей взялся лично его тренировать. Даже мужика какого-то большеглазого приволок с собой, чтобы Лиса сдерживать. Воодушевленный Наруто создавал сотни копий, и дела продвигались отлично до тех пор, пока клоны не стали массово обретать покров Девятихвостого Лиса. Большеглазый шиноби не сумел с ними справиться. По приказу Хокаге тренировки в таких масштабах пришлось свернуть. Отныне Какаши-сенсей позволял ему создавать не более нескольких десятков клонов, а Наруто бесился. Он мог больше, а из-за запрета продвигался слишком... слишком медленно!

— Йо! — послышался неподалеку бодрый голос.

Наруто опустил руку с кунаем и обернулся на звук. У клена, привалившись плечом к стволу и скрестив руки на груди, стоял отшельник-извращенец.

— Давно не виделись, Наруто.

— А-а-а! Эро-сеннин! — заорали наперебой клоны.

Наруто сердито развеял их — еще не хватало ругаться с клонами за первенство говорить — и напал на учителя сам.

— Где тебя носило, чертов эро-сеннин? Ты обещал взять меня в ученики, а сам пропал, ттэбайо! — воскликнул он злобно.

— Я занимался сбором информации, — завел Джирайя загадочным голосом, — об организации Акацуки, которая охотится за тобой, Наруто.

Наруто и не думал впечатляться.

— Знаю я твою информацию! Опять за девушками подсматривал!

— Не без этого, — проворчал Джирайя. — Но все на благо главной цели.

Наруто сердито надулся и с силой швырнул кунай в дерево. Вновь полетели щепки.

Джирайя почесал щеку и заметил:

— Гм. Похоже, ты не в духе, да?

— Да.

Наруто швырнул еще один кунай и вытер тыльной стороной ладони пот со лба, грязный от пыли. От злости он тренировался активнее, чем обычно, а потому сильно запыхался. То ли от этого, то ли от отчаяния вдохи стали какими-то судорожными.

— Что же тебя рассердило так, м-м?

— Йондайме.

Наруто подошел к дереву и стал выдирать из него кунаи. Пришлось постараться. Они сидели крепко.

— Это еще чего вдруг? — строго спросил саннин.

Наруто отпустил рукоять куная, который все никак не хотел вылезать из ствола, и взглянул прямо на отшельника-извращенца.

— Почему я? Йондайме Хокаге мог выбрать любого ребенка, чтобы запечатать Лиса. Тогда почему именно меня, даттэбайо?

Эро-сеннин нахмурился.

— Вот оно что…

Наруто стал снова тянуть из дерева кунай.

— Своему ребенку он бы такого не пожелал, верно? А я… Почему мои родители не заступились за меня? Или они погибли до того, как он это сделал? Тогда что? Выбрал самого беззащитного, так?

Джирайя посерьезнел.

— Наруто. Йондайме Хокаге хотел дать тебе силу. Он доверил тебе будущее.

Наруто опустил руки и невидящим взглядом уставился на рукоять куная, все так же торчащую из тугого ствола. Ярость чуть схлынула, уступая место гордости. Йондайме Хокаге поверил в него.

Но я тогда был просто младенцем. Ничем не отличался от других. Тогда...

— Врешь ты все, эро-сеннин, — сказал Наруто тише. — Врешь, чтобы я успокоился. Йондайме Хокаге не мог знать, достоин ли я доверия.

Он расшатал в бока кунай, уперся ногой в дерево и потянул на себя со всей дури. Лезвие выскочило из деревянной ловушки, и Наруто по инерции плюхнулся задом в траву. Больно заныл копчик.

— Наруто…

— Да что «Наруто», даттэбайо?! — заорал он, все еще сидя на земле. — Это — проклятая сила, она мешает мне, эро-сеннин! Я думал… думал, она поможет. Когда призывал жабьего босса, на экзамене и… у меня появились друзья, но… — мысли сменяли одна другую и речь Наруто обернулась бессвязным потоком сознания. — Мне казалось, что все изменилось, но ничего не изменилось. Я для всех монстр. И для баа-чан, и для Какаши-сенсея тоже. Они все боятся меня! И есть за что…

Он замолчал. Ему было слишком больно, а боль больше не могла изливаться наружу и засела внутри.

Воспоминания от клонов, обретавших покров, были сумбурными и неприятно жглись, словно острый перец. Но неприятнее всего были взгляды Какаши-сенсея и того большеглазого. Наруто еще никогда не видел наставника таким напуганным. Его взгляд бывал усталым, безразличным, скучающим, внимательным, строгим, но в тот день Наруто впервые уловил в глазах сенсея откровенную панику. Какаши-сенсей не знал, что делать. Ситуация вышла из-под контроля, большеглазый со своей стихией дерева не справлялся, и черт знает, чем бы все закончилось, если бы не Анбу, которые, оказывается, все это время следили за тренировкой из зарослей.

Так и есть. Монстр. И эти... которые следили. Я думаю, что я один, но на самом деле за мной все время наблюдают? Просто из-за чертового Лиса?

От этого становилось как-то мерзко. То есть в тот момент, когда он ныряет в штаны и чешет зад, думая, что один в роще, отряды Анбу на самом деле глазеют на него и думают: «Вот идиот!» Так, что ли?

Наруто душило отчаянье. Не то чтобы он сильно стеснялся. Вовсе нет. Но теперь каждый момент времени он думал о том, что за ним наблюдают, и никакого ощущения приватности больше не было.

— Кьюби — самый непокорный и ядовитый зверь из всех биджу, — негромко заговорил Джирайя. — Йондайме Хокаге запечатал в тебя Девятихвостого, потому что ни один человек в деревне Скрытого Листа больше не смог бы такого выдержать физически. Ни ребенок, ни взрослый, только ты — Узумаки Наруто.

Наруто сжал в кулаках пучки травы и потянул, выдирая с корнем. Осторожно взглянул исподлобья на отшельника-извращенца.

И это чего же во мне такого особенного?

Разумеется, он не поверил. Но Джирайя говорил так уверенно, что в глубине души Наруто начал сомневаться. Могло ли быть такое, что он действительно был особенным? Не потому особенным, что в него запечатали Лиса и сделали монстром, а просто сам по себе?

— Минато — мой ученик, и я знаю, он не воспользовался бы твоей слабостью и беззащитностью, — продолжал отшельник. — Йондайме запечатал в тебя Девятихвостого не потому, что ты был слаб, а потому, что он поверил в твою силу. И как твой учитель я помогу тебе ее развить.

Тиски отчаяния, сжимающие сердце, расслабились. Отшельник-извращенец все-таки умел быть убедительным. Наруто посмотрел на свои ноги. Оранжевые штаны на коленях были в земле и зеленых пятнах от травы.

Неужели и правда?

Почему бы и нет? Он не всегда был для всех монстром. Сарада тоже поверила в него еще когда он был совсем маленьким, и она никогда не боялась его, не убегала. Он всегда был для нее «Нанадайме» или «Наруто», а того, что внутри, она будто бы не замечала. И ладно в детстве. В детстве он и сам не знал, что находится внутри него. Не понимал, почему от него шарахаются дети и взрослые. Но сейчас-то он уже знал. И Сарада знала. Но все равно не боялась.

Может, просто не видела, каким я могу быть? Вон Какаши-сенсей тоже не боялся. Пока не увидел.

В любом случае, если поверила Сарада, то мог поверить и Йондайме. Что же они видели в нем такое, в новорожденном младенце и шестилетнем ребенке? Что настолько отличало его от других, что Йондайме доверил ему будущее, а Сарада заявила, что он станет Нанадайме Хокаге?

И все же... мои родители...

Скорее всего, к тому моменту, как Четвертый запечатал в него Лиса, родители были уже мертвы. Не потому, что за него некому было заступиться, а потому, что после запечатывания биджу убить их было бы уже некому.

Старик Третий рассказывал немного. Наруто не знал ничего об отце и матери, даже имен. Знал только, что они были шиноби и погибли во время атаки Кьюби. Это не удовлетворяло его любопытство, но Сандайме упрямо не рассказывал ничего более, да и ребенку-сироте было в общем-то не важно, как именно погибли его родители. Важно было лишь то, что они погибли.

Сейчас он сам стал генином и уже успел побывать на краю гибели, причем не единожды. Наруто не раз думал, что для него все кончено. И, конечно же, он не мог не задуматься о том, какой была смерть тех людей, что подарили ему жизнь.

— Скажи, эро-сеннин... Как погибли мои родители?

Саннин вздохнул и задумчиво посмотрел вдаль.

— Как герои.

****

Старый товарищ появился совершенно неожиданно. Цунаде бы даже сказала, что он свалился как снег на голову. Джирайя был непривычно серьезен, и ей это сразу же не понравилось.

— Года через два с половиной Акацуки начнут действовать. Но это не точно, — объявил он с порога.

Цунаде напряглась.

— И что это, по-твоему, должно означать?

— Рано или поздно они придут за Наруто.

Интерес Акацуки к ее любимцу Цунаде отнюдь не нравился.

— Позволь мне увести его из деревни.

— Что?!

— Цунаде, — Джирайя строго посмотрел на нее. — В деревне он не раскроет свой потенциал. Я вижу, как он старается, но вы не сможете дать ему то, что смогу я.

— Я запретила те опасные тренировки, — глухо отозвалась Цунаде и отвела взгляд. — Как Хокаге я не могу подвергать опасности деревню.

Рука непроизвольно потянулась к дедушкиному кулону. Годайме сжала его, и камень в ладони стал понемногу теплеть.

— Он — шиноби, Цунаде. Ему нужно развиваться.

Джирайя видел насквозь ее тревоги. Слишком хорошо понимал ход ее мыслей.

— Я обучу его. Он научится постоять за себя. Со мной он будет в безопасности, кроме того, если мы будем постоянно перемещаться, нас труднее будет обнаружить. А еще таким образом мы отведем опасность от деревни.

Годайме закусила губу. Отпускать от себя Наруто не хотелось. Цунаде казалось, чем он ближе к ней, тем безопаснее, но в реальности все обстояло иначе. Джирайя был прав, и обиднее всего было то, что она также это понимала.

Голос бывшего товарища по команде разбил установившуюся в кабинете тишину.

— Так что, принцесса? Даешь согласие?

Она вдруг вспомнила и спохватилась:

— А что старейшины? Вот уж кто начнет возмущаться. Они наверняка не одобрят.

Ее раздражали эти скучные старики, но в кои-то веки их занудство могло сыграть ей на руку.

— Я уже переговорил с ними. Они не против. Решение за тобой.

Дьявол.

****

Два с половиной года.

Наруто почесал потный лоб под протектором и оперся на швабру передохнуть. Перед уходом стоило прибраться. У стены стоял большой мешок, в который он сгрузил мусор. На кровати валялся собранный рюкзак. Помывка пола была последним штрихом.

Он радостно предвкушал тренировки с отшельником-извращенцем. Воспоминания о недавнем разговоре разжигали надежду и азарт борьбы. Йондайме Хокаге поверил в него, все доверил ему. Не кто-нибудь, а сам Четвертый Хокаге! К черту баа-чан, которая считала, что у него ничего не выйдет. Пусть не Годайме, но Йондайме-то в него верил!

Как и Сарада-чан.

Наруто давно мечтал снова отправиться в путешествие с отшельником-извращенцем, но тот все никак не возвращался. Теперь же Наруто задумался и о другой стороне вопроса.

Два с половиной года не видеться с ней...

Они и так в последнее время не особо виделись. Сарада тренировалась с баа-чан, он — с Какаши-сенсеем, но осознание, что она где-то рядом, грело ему сердце.

Ничего. Я вернусь очень сильным и сразу стану Нанадайме Хокаге! Хотя… Нет, не стану. Сейчас же только Пятый Хокаге — баа-чан.

С этой нумерацией были одни проблемы.

****

Из прихожей отозвался приглушенный звонок. Никто не спешил открывать дверь. Как и в прошлый его уход, Сарады не было дома. И Сакуры тоже. Но вот сейчас уйти не попрощавшись, Наруто просто не мог. Он собирался найти Сараду. Она тренировалась с баа-чан? Ладно. Пойдет искать ее в Резиденцию, или в госпиталь, или…

Но далеко идти не пришлось.

Наруто, хмуря брови, уже успел проложить замысловатый маршрут поисков, но столкнулся с нээ-чан неподалеку от ее же дома на тенистой аллейке. Сарада выглядела очень уставшей и бледной. Даже заметила его не сразу.

— Сарада-чан!

Наруто подлетел к ней и застыл как вкопанный.

— Н-наруто? — она растерялась от неожиданности. — Почему ты с рюкзаком? Ты куда-то уходишь?

— Да. Я всем уже сказал, только тебя найти не мог. Я ухожу с эро-сеннином.

— Надолго?

Наруто показалось, она заволновалась. Что же, это было приятно.

— Года два. Может, два с половиной.

— Года?

Сарада с силой моргнула и уставилась на него так, словно он был привидением.

— Года, — ответил Наруто уже тише и опустил глаза: выдерживать ее взгляд стало трудно, даже неловко.

Наруто представил себе гигантскую пропасть времени, которая разделяла эту их встречу и потенциальную следующую, и в нем внезапно пробудилась неожиданная смелость.

Если ему и правда нечего ждать, то будет целых два с половиной года, чтобы справиться с этой болью. Посвятить все время и все силы тренировкам, не тосковать о том, что оставляет в Конохе. А если есть…

Он смело взглянул на нее.

— Сарада, я…

И замолчал. Решимость решимостью, а слова куда-то делись.

— Я…

Во рту пересохло. Он шевельнул языком и сглотнул. Наруто продолжал стоять, молчать как идиот и смотреть в усталые встревоженные глаза Сарады. На какую-то долю секунды ему показалось, что перед ним Сакура, только другая: черноволосая, черноглазая. Что-то знакомое мелькнуло в чертах лица...

Наруто зажмурился.

Бред какой. С ума схожу, что ли? Работай, голова. Работай!

В темноте и пустоте звенела тишина, а присутствие Сарады давило и прогоняло прочь любые мысли. Наруто буквально ощущал ее взгляд, хоть и не видел его. Он продолжал жмуриться и подбирать слова, и почему-то они казались глупыми, слишком возвышенными. Ненастоящими.

Наруто открыл глаза и вновь увидел любимое лицо. Набравшись смелости, попытался еще раз:

— Я… — запнулся, перевел дух и выпалил назло самому себе: — Ты мне нравишься.

Сказал. Все-таки сказал. В груди стало сразу тяжело и больно, будто он дышал не воздухом, а свинцом. Сарада вытаращилась на него и часто заморгала.

— Ты мне тоже нравишься, — ответила она как-то просто, словно он не открывал ей тут душу, а городил какую-то очевидную чепуху.

Стало обидно до слез.

Она не поняла. Нравиться-то можно было по-разному: как друг, как брат, как… Сарада поняла все по-своему, а главный посыл так и не уловила, или уловила, но изящно обошла, потому что не хотела портить их крепкую дружбу.

Столько сил он вложил, чтобы сказать эти слова, и вот они с Сарадой вновь вернулись к началу.

Раз уж начал, надо было идти до конца. Какой из него Нанадайме Хокаге, если он даже в любви признаться не может? Наруто набрал побольше воздуха в легкие и выдал:

— Сарада, ты мне нравишься как девушка.

Наруто показалось, голос совсем пропал, настолько глухо прозвучали эти слова.

Так просто… «Сарада». Не «нээ-чан», не «Сарада-чан». Смелый шаг на новый уровень, с которого его, скорее всего, должны были грубо вытолкнуть.

Все, что было раньше, осталось далеко внизу. Этот новый уровень был слишком высоко. Вторгаться на него было непростительной самоуверенностью, а упав с такой высоты, можно было запросто разбиться насмерть, но он осмелился рискнуть. Наруто смотрел на Сараду в ожидании ответа, и у него было такое чувство, что ему прямо в лицо летит кунай, а он стоит, не шевелится и все надеется, может, ветром сдует.

Сарада моргнула и тоже с усилием вздохнула. С воздухом явно было что-то не то, раз не только он понемногу забывал, как дышать. Она прикрыла рот ладонью. Изучала Наруто бегло и нервно, но в то же время с надеждой. Сомневалась. В чем сомневалась? Как бы помягче отказать ему? Но тогда почему с надеждой? Или он вообще разучился распознавать по взгляду человеческие эмоции?

— Два с половиной года, — пробормотала Сарада себе в ладонь.

Как-то не по теме. Она вообще его слушала?

Сарада убрала руку от лица и подошла ближе. Наруто, затаив дыхание, следил за каждым ее шагом. Сердце забилось чаще, когда Сарада пересекла невидимую черту, за которую прежде никогда не заступала, и неожиданно обняла его. Наруто оторопел. Он пялился на пустую аллею перед собой, не видя лица Сарады, чувствовал кожей ее горячую щеку, щекотную челку у самого уха и прохладную пластиковую оправу очков.

— Если бы уходить не пришлось, сколько бы еще молчал, а? — сказала она с укором.

В ее голосе мелькнуло привычное занудство.

«Так я тебе тоже нравлюсь?» — мелькнула невероятная мысль.

Наруто не сразу понял, что произнес это вслух. Сарада лишь крепче прижала его к себе, и Наруто машинально обнял ее в ответ. Оказалось, это так просто сделать: взять и обнять Сараду. И его не отругали, не наградили подзатыльником, не сказали с возмущенным придыханием, поправляя очки: «Это… это что за непотребство, шаннаро!»

Счастье все это время было рядом. Стоило просто протянуть руку и коснуться, но он почему-то боялся, думал, его отвергнут. Представить себе безразличную или возмущенную Сараду было просто. Она такой бывала часто. А вот вообразить Сараду, которая отвечает взаимностью на его чувства, как-то не получалось. Не верилось, что ли, что она так может?

Наруто млел от внезапной нежности дорогого человека и не знал, что ему делать с этим счастьем. Что обычно делали со своим счастьем люди, которым повезло в любви?

Уходить с отшельником-извращенцем внезапно перехотелось. Доверие Йондайме, проклятие Кьюби, запрет на масштабные тренировки от баа-чан — все это во мгновение ока откатилось так далеко, словно было и не с ним вовсе. Наруто показалось, что он оставит здесь, в деревне, целый мир, открывшийся специально для него. Только для него. Он не мог это оставить, не сейчас.

Но Сарада крепче прижалась к нему и вмиг разбила его глупые сомнения теплым шепотом на ухо:

— Постарайся там, ладно? И береги себя… Нанадайме.

Глава 91. Первые полгода

91

Тело рыбы свело судорогой: она изогнулась и вдруг живо затрепыхалась. Сарада выдохнула, подхватила скользкое тельце и зашвырнула его в бассейн с водой.

— Наконец-то, — буркнула Цунаде.

Она не сомневалась, что с таким упорством у Сарады рано или поздно что-то получится, но особой радости по этому поводу не испытывала.

— Засчитано.

В месяц Сарада не уложилась. В теории медицины она могла дать матери фору, но вот на практике… У нее ушло больше шести с половиной недель на то, чтобы выполнить это задание. Впрочем, временные рамки были условными. Справиться за четыре недели позарез надо было Сакуре, иначе Цунаде-сама не приняла бы ее в ученицы. Сарада в ученицы лично к Годайме не напрашивалась. Изначально ей куда больше внимания уделяла Шизуне. В последнее же время Шизуне была занята, а вот Цунаде, наоборот, все чаще появлялась в зале, где занимались Сарада и Сакура, потому и бразды наставничества перешли к ней.

Сарада была талантлива, все у нее получалось с ходу, потому проблемы с медицинскими техниками стали неприятной неожиданностью. Почему-то Сарада наивно полагала, что раз ее мать хороша в ирьениндзюцу, то способности к этому могли передаться и ей. Но нет. Выходит, она больше пошла в отца.

И тем не менее Сарада упрямо продолжала терзать непокорное направление медицины. Все из-за Шисуи, из-за своего ощущения беспомощности тогда, у обрыва. Ей казалось, стоит разобраться в ядах, научиться распознавать их и создавать антидоты, и возникни такая ситуация снова, она справится, спасет дорогого человека. Но все оказалось куда сложнее, чем она себе представляла.

Некоторые яды действовали практически мгновенно. Для того, чтобы создать антидот, нужно было вычислить его формулу, мишень действия, добыть ингредиенты, смешать, приготовить, испытать на образце яда… Шисуи был прав, когда говорил, что его не спасти. Даже сейчас, неплохо разбираясь в ядах, она бы не сумела его спасти просто потому, что времени было совсем-совсем немного, а в лесу у обрыва не оказалось бы нужных ингредиентов для антидота. Иногда нужны были очень уж редкие. В госпитале их можно было найти, на крайний случай — в закромах клана Нара. Но не в полутемном лесу, когда время и без того на исходе.

Жуки все так же лежали в морозилке. Сарада не пыталась выделять из них яд, просто потому, что понимала — это бессмысленно. Единственное, что могло спасти Шисуи — высококлассное ирьениндзюцу. Цунаде рассказывала о таком. Яд можно было вывести из организма механически, используя суйтон. Выдавить из каждой клетки организма, сколько получится, а потом, когда яда осталось бы немного, можно было заняться разработкой антидота, чтобы нейтрализовать остатки. Но каким мастерством нужно было обладать, чтобы провести такую операцию! Никто в деревне не был способен на такое. Только Цунаде-сама и, возможно, Шизуне-сан. И Шисуи об этом каким-то образом знал, возможно, за счет тесного общения с Кирэй. Потому и не пытался спастись.

— Тренируйся дальше. Ты должна выполнять это быстрее.

— Хай.

Сарада с отвращением понюхала ладонь, воняющую рыбой, — та вся была в слизи — и с хрустом сжала пальцы в кулаки: после длительного выполнения медицинской техники они задубели.

Как же меня все достало. Этот запах. Рыба. Голос Годайме.

Хотелось разнести чертов стол на кусочки, и Сарада с силой прикусила губу, словно боль могла поубавить раздражение. На самом деле, рыба и Годайме были ни при чем. В первую очередь Сараду раздражало то, что у нее ничего не получается, а если получается, то запоздало и криво.

После ухода Наруто стало как-то пусто. Она даже не думала, что его отсутствие будет так остро ощутимо, в конце концов, они в последнее время не очень уж часто и виделись. Сейчас же будто солнце зашло за облако, а вынырнуть обратно обещало только через два с половиной года.

Два с половиной года…

— Сарада! — позвала Годайме. — Работай. Чего застыла?

****

Сарада проснулась в холодном поту, вскочила на кровати и огляделась. Из-за штор пробивался серый свет. Комната отца без очков казалась расплывчатой. Стену и плинтус разделяла нечеткая граница, кресло темнело в углу бесформенным пятном.

Футболка соскользнула, обнажая плечо. Все еще слишком большая для нее. Сарада поджала колени к груди и причесала растопыренными пальцами спутанные со сна волосы.

Снова ее мучили эти сны, реалистичные до невозможности. В первый раз — столкновение с ниндзя Звука в лесу, второй раз — живой Шисуи-сан. Но в последнее время Сараду навязчиво одолевали сны совсем другого содержания, куда менее приятные, даже страшные.

Стук сердца громко отдавался в ушах. Стало жарко. Глаза спросонья все равно слипались: Сарада чересчур уставала днем. Организм требовал покоя, несмотря на кошмары, а из серости предрассветного сумрака вновь выползали воспоминания о страшном сне.

Охватить полную картину происходящего никогда не удавалось. В память лучше всего врезались отдельные детали.

Дрожащий желтый свет на выщербленном камне. Запах горящих свечей и жар у самой щеки. Палец скользит по шершавой впадине в стене. Это узор. Полукруглые переплетения. Дуга, под ней еще одна. И еще одна. Из мрака смотрит желтыми глазами гигантская змеиная морда, неживая, просто статуя, но от этого каменного исполина внутри все холодеет. Запах спирта и крови, и еще какой-то отвратный то ли плесень, то ли гниение. Если последнее, то не хотелось даже думать, гниение чего…

На коже выступил противный липкий пот. Сарада шепотом выругалась и встряхнула головой.

Это словно наваждение какое-то. Как будто я была там когда-то в детстве, просто забыла.

Она вылезла из кровати, рванула в сторону штору и вышла босиком на холодный балкон.

Коноха дремала в ожидании восхода солнца. На улицах было пусто. Птицы молчали.

Сарада облокотилась на перила и взглянула на лица Хокаге на скале. Время от времени накатывало чувство, что они живые. Не спят, как и она, и все смотрят, смотрят на деревню — свое драгоценное детище. Это чувство тут же смывало реальным взглядом на вещи: все они мертвы. Просто камень.

****

Мама, упершись в колени, тяжело дышала. Она больше не могла продолжать. Сарада сидела неподалеку в травке и наблюдала.

— Твои движения стали лучше, — похвалила Цунаде. — Молодец.

Эти тренировки были рассчитаны в первую очередь на Сакуру. Пропасть в тайдзюцу между Сарадой и ее матерью была столь же велика, сколь разница в таланте к исцелению. Однако и для Сарады они оказались полезны.

— Сарада, твоя очередь.

— Ха-ай.

Сарада поднялась с травы и подошла к Цунаде.

Ниндзя-медик на поле боя должен был уворачиваться ото всех атак. Клановое додзюцу и жесткие тренировки с Шисуи позволяли Сараде избегать любой атаки весьма успешно, но очень недолго. Выносливость у нее хромала, к тому же Цунаде, как и Шисуи, настаивала, что Сарада должна тренироваться без шарингана.

«Медицинские техники расходуют очень много чакры. Твой резерв и без того невелик. Ты используешь шаринган для того, чтобы спасти свою жизнь, но какой с этого будет толк, если у тебя не останется чакры на ирьениндзюцу?» — так говорила Годайме.

Она не уставала напоминать Сараде, что ее роль в команде другая, но мотивы Сарады и Цунаде априори были различны. Хокаге выстраивала сбалансированную команду, Сарада же к команде себя не привязывала. На своем веку она сменила уже четыре. Команда из будущего с Конохамару-сенсеем, потом с Генмой-сенсеем, затем команда Гая. Ни в одной из этих команд не было медика.

Сейчас она здесь, но куда ее занесет завтра?

****

«То, чему я буду обучать Сакуру дальше, — уровень, который ты не осилишь», — повторил в голове голос Цунаде.

Сарада крепче сжала пальцы в кулак, но в ответ пока ничего не сказала.

Прошло уже много месяцев с того момента, как Хокаге-сама впервые пришла понаблюдать за их с Сакурой тренировками. Сарада до этого больше времени проводила с Шизуне, она даже и мечтать не могла, что Цунаде, с которой у нее сложились не самые гладкие отношения еще с того случая с Конохамару, возьмется тренировать их обеих. Но Цунаде не зацикливалась на той глупой перепалке. Она была выше этого, и Сарада невольно зауважала ее еще больше.

Сараду удивляло, что практикой в операциях руководит в основном Шизуне-сан и никогда лично Пятая. Поначалу она думала, что Годайме занята, она же Хокаге. Вспоминая плотный график Нанадайме, Сарада вообще поражалась, как Цунаде-сама находит время на учениц, но завалов документов в последнее время в кабинете Хокаге стало поменьше. Судя по всему, Годайме разобралась с залежами, оставшимися после того, как Третий отошел от дел, и могла распоряжаться своим временем свободнее. На операциях она все так же не появлялась, а вот по теории направляла и спарринги проводила.

Хокаге официально не принимала Сараду в ученицы. В перерывах между практикой ирьениндзюцу Сарада просто приходила посмотреть, как тренируется Сакура, но та очень быстро выдыхалась, и Цунаде занималась с Сарадой, чтобы дать Сакуре время хоть немного перевести дух. Месяцы спустя Сакура стала куда более выносливой, но двойные тренировки уже вошли в привычку. Сарада незаметно стала считаться ученицей Цунаде наравне с Сакурой, правда, в гораздо более низком статусе, учитывая ее проблемы с практикой в ирьениндзюцу.

Цунаде захлопнула папку и откинулась в кресле, глядя своим строгим взглядом то на нее, то на Сакуру. Сарада выдохнула и разжала пальцы.

— У меня хороший контроль чакры. Почему не смогу?

— Контроль у тебя отличный, даже лучше, чем у Шизуне. И ты грамотно используешь это и в ирьениндзюцу, и в бою. Однако, Сарада, чтобы освоить технику, которую я передам Сакуре, тебе придется постоянно запасать чакру. Ты выпадешь из жизни шиноби года на три. Вряд ли тебя это устроит.

— Но…

— И это также не устроит меня. Я не уверена, что эта техника окажется тебе полезна. Тебе вообще лечение дается с трудом. Медицина — не твое. Базовые навыки пригодятся любому, потому я не была против, чтобы ты их освоила, как и Ино. Но я хорошо представляю твой потенциал и считаю, что тебе не стоит тратить еще три года впустую.

Сарада снова стиснула кулаки и попыталась успокоиться.

— Вы говорили, что я стану чунином, если… если выпаду из команды.

Цунаде кивнула.

— Тогда почему определяете меня в неполную команду генинов этого года?

— Экзамен предвидится нескоро. У нас напряженные отношения с Песком. Пока не изберут нового Казекаге, речи о новом экзамене не будет.

— Тогда зачем вы сказали об этом тогда, раньше?

Пожалуй, стоило придержать свои эмоции. Годайме была не самым терпеливым человеком, и лишняя резкость могла ее разозлить. Однако Сарада и так из последних сил сохраняла самообладание.

— Прежде экзамены были каждые полгода. Сейчас обстоятельства изменились.

— Вы можете повысить меня и без экзамена. Я же знаю.

— Могу. Но это будет несправедливо по отношению к остальным ребятам твоего поколения. Среди них есть много достойных, не только ты. И я признаю твою силу, но чунин в первую очередь — лидер отряда. Твои лидерские качества я могла оценить лишь однажды, и ту миссию вы вроде бы провалили. Или я ошибаюсь? Следующий экзамен будет не так скоро, а потому у ваших потенциальных соперников будет достаточно времени на подготовку. Противники будут сильны. Новая команда — твой шанс попасть на экзамен и вернуться с него живой, Сарада. Поэтому в твоих интересах сработаться с ребятами и подтянуть их как следует.

— А до тех пор копать огороды?

Сарада и сама не поняла, кто потянул ее за язык. Она была слишком не в себе, чтобы сдерживаться, и выпалила первое, что пришло ей в голову.

— Что? — Цунаде угрожающе приподнялась со своего кресла. Кажется, она не поверила своим ушам. — Что ты сказала?

— Ничего.

Сарада вышла из кабинета, хлопнув дверью.

Молодец. Поругалась с Хокаге.

Впрочем, ей уже было все равно.

Она думала, разгневанная Пятая прикажет насильно вернуть ее и проведет бурную воспитательную работу, однако следом никто не шел.

Сарада вышла на внешнюю лестницу Резиденции, но вместо того, чтобы по-человечески спуститься по ступенькам, перемахнула через бетонную ограду и спрыгнула в кусты. От злости ее тянуло бунтовать, сделать все не так, как полагалось.

Терпеть тупые миссии в компании мамы и Нанадайме еще можно было, но ловить котов и собирать мусор с какими-то зелеными генинами — уж увольте. Делать ей больше нечего.

Спасибо, мы это уже проходили. Картавый собачник и мальчик, который мечтает не сдохнуть. Уже тогда я превосходила их. А сейчас между мной и новыми членами команды будет такая пропасть…

Странно было осознавать, как со временем менялась собственная реакция на одни и те же вещи. Когда в прошлом временном отрезке она узнала, что официально получит ранг генина и будет включена в состав команды, это казалось чем-то невероятным. Все было ей в новинку: чувствовать себя полноценным элементом прошлого, членом семьи отца и дяди было так волнительно. Сейчас же новость о том, что ее определяют в команду генинов, раздражала.

Она уже больше года торчала в новом времени. В конце марта ей исполнилось…

Тут Сарада запуталась. По официальным документам ей исполнилось бы, наверное, лет двадцать. Тело же после волны откатилось назад — физиологически ей было где-то тринадцать с половиной, или около того. А вот фактически, учитывая воспоминания о прожитых в прошлом днях, — четырнадцать с половиной.

Сарада остановилась в безлюдной роще и уперлась лбом в ствол дерева.

Дьявол.

Это был первый момент, когда она со всей отчетливостью поняла, что чувствовал Конохамару, когда писал гадости на каменном лике. Сараде гадости писать не хотелось. Хотелось взобраться на скалу и одним ударом разбить это проклятое лицо. Скала была далеко, потому Сарада отклонилась от ствола и вместо этого разворотила в щепки дерево, к которому прижималась.

В деревне было тесно. Казалось бы, такое огромное пространство, а все равно у Сарады было такое чувство, что ее загнали в клетку, пусть и просторную.

Такое уже было однажды, когда погиб Шисуи.

Если бы Сарада изначально родилась в прошлом, она бы относилась ко всему этому иначе, но несколько временных волн заставили ее поменять свое отношение ко времени в целом.

Сарада не ждала новой волны. В прошлый раз та дала о себе знать лишь в тот момент, когда ее убили. Интуиция подсказывала, что и сейчас будет так же: она застрянет в этом времени до тех пор, пока ее снова не убьют.

Сарада привыкла к жизни в прошлом. Ей казалось, сейчас она скорее человек прошлого, чем человек будущего. Дитя старой эры. И все равно в каком-то смысле чувствовала себя временным гостем, и то, что ее пытались впрячь в систему, раздражало. Тратить драгоценное время на тупые задания не хотелось.

Это не будет иметь никакого значения, если я погибну и меня перенесет куда-нибудь еще. Физически мне вновь станет чуть больше двенадцати, а вот знания и навыки ниндзюцу сохранятся. Так было в прошлый раз.

Ей надоело чувство беспомощности. Если снова будет волна и на нее нападут по возвращении, рядом уже не будет Шисуи, который защитит ее и прикроет. Зато будет Годайме. И Годайме обязательно потребует объяснений.

С Наруто в роли Хокаге Сарада так никогда не конфликтовала. Может, просто была младше и ее все устраивало, а Нанадайме был слишком большим авторитетом, чтобы вступать с ним в дискуссии? В конце концов, для того, чтобы ругаться с Хокаге, в их команде был Боруто.

Наруто — авторитет.

Ей вдруг стало смешно. Этот шумный мальчишка и такой авторитет в будущем, что Годайме рядом с ним меркнет. Могла ли она подумать, что Нанадайме в ее возрасте был таким… ребенком?

Злость на Цунаде куда-то испарилась. Сарада, закусив губу, вспоминала момент на аллее у дома, когда Наруто признался ей в своих чувствах. Тогда она одновременно обрадовалась и испугалась. Испугалась, потому что это было последним гвоздем в крышки гробиков Боруто и Химавари. Обрадовалась, потому что… потому что ей уже было все равно. Она смотрела в ясные голубые глаза Наруто и понимала, что этот Наруто уже никогда не вернется на прежний путь. Он будет другим, не таким, как тот Нанадайме, которого она знала. Он будет ее.

За теплом от воспоминаний о Наруто нахлынула печаль.

Осталось всего два года и семнадцать дней.

****

Сарада возвращалась домой по самой границе деревни. Ее тянуло наружу: туда, где с веселым отшельником-извращенцем тренировался ее Наруто. Шла и утешала себя.

Может, все не так плохо? Ребята попадутся нормальные и сенсей. К тому же раз выше в медицине мне подняться не суждено, я могу заняться фуиндзюцу? Хотя бы тем, что мне пригодится для тех свитков. А то папе хвасталась, а сама точно так же беспомощна, как и он.

Саске не был дурачком. Он отдал ей свиток гендзюцу, потому что понимал уровень мастерства, необходимый для того, чтобы провернуть такое, и рассудил, что эти техники все равно ему не пригодятся.

Но вот кто мог помочь с фуиндзюцу?

Крепостная стена у правого бокаслилась с воротами «А-Ун».

— М-м, мендоксе-е… Ну что за гемор?

— Не ной, нытик, — ответил ехидный женский голос, немного кокетливый и тоже отдаленно знакомый.

Сарада вышла к воротам и увидела у самого входа Шикамару и юную Темари из Песка. Сестра будущего Казекаге была в длинном черном платье, подвязанном красным поясом.

— Темари-сан? — удивилась Сарада. — Почему вы здесь?

Девушка отвлеклась от Шикамару и тоже удивленно уставилась на нее.

— Учиха?

Сарада почувствовала себя неловко. Шикамару цыкнул и проворчал, кивнув на Темари:

— Все просто: эта особа — посол Песка. А я ее гид.

— Бывший гид, — фыркнула Темари. — Ладно, мне пора. Увидимся, нытик.

Она ухмыльнулась напоследок, махнула рукой и добавила:

— Пока, Учиха.

Темари изящной походкой удалялась от ворот Конохи, а Шикамару тупо смотрел ей вслед, словно его мозг завис и все никак не мог переключиться на новую задачу.

— «Нытик»? — спросила Сарада, когда Темари отошла достаточно далеко.

Шикамару отлип взглядом от стройного стана Темари, потянулся с ленцой и ворчливо заметил:

— Женщ-щины.

Он хмыкнул, криво улыбнулся и отправился куда-то по главной дороге.

****

Мама этим вечером была какой-то особо тихой, будто боялась лишний раз тревожить ее, чтобы не сердить. А еще мама в кои-то веки была дома. Последние полгода они обе буквально жили в той комнатушке, где проходили тренировки по ирьениндзюцу. Засыпали за чтением. Просыпались, снова читали и работали. Немного погодя к ним присоединилась Ино и трудилась не менее самоотверженно.

Сарада все больше привыкала к тому, что она не человек со своими мечтами, желаниями, стремлениями, а просто ходячий придаток к свежеподохшим морепродуктам, обязанный их реанимировать и имеющий кое-какие потребности, вроде поспать, поесть. Иногда они возвращались домой, но и дома все время проходило за чтением книг по медицине. Сараде в этом плане было легче. Она многое успела изучить еще во время своего увлечения ядами. Поскольку яды действовали на определенные структуры организма, анатомию и физиологию нужно было знать обязательно.

— Ты не сердишься на меня? — робко спросила Сакура.

— М-м? — Сарада отвлеклась от размышлений и заметила, что мама сидит рядом с ней на диване.

— Ну, что Цунаде-сама…

— Нет-нет, — поспешно заверила ее Сарада. — Я рада, что она решила обучать хотя бы тебя.

Сакура выдохнула и немного успокоилась.

За последние месяцы она стала самым близким человеком для Сарады в этом времени. Так было в будущем, но сейчас-то условия были совершенно другие. Сакура не подозревала об их кровном родстве, и потому то, что они стали подругами, было неожиданным счастливым совпадением.

— О чем думаешь? — спросила тем временем Сакура.

— О Саске, — призналась Сарада. — И о Наруто.

Сакура покосилась на нее с опаской, и Сарада этот взгляд немного не поняла.

— Что-то не так?

Мама отвернулась.

— Я тебе не сказала. Не знаю, слышала ли ты тогда. Вы же с Наруто были в ловушке. Я не знаю… — она запнулась.

— Что такое?

Сарада приподнялась на локте и внимательно посмотрела на мать.

— Ты не слышала тогда? Кабуто… Он назвал тебя и Саске-куна «будущими сосудами для Орочимару».

— Чего-о? — Сарада подалась вперед. — Что это значит?

— Не знаю. Я сказала об этом Какаши-сенсею и учителю, но… Все равно переживаю.

Неприятное подозрение закралось в душу Сарады.

«Сосуд для Орочимару». И я тоже. То есть мы с папой нужны ему для чего-то в качестве «сосудов». Что значит «сосуд»?

— Толку с того, что ты сказала сенсею и Пятой? Что они сделают-то? Па… Саске не вернется в деревню. Ты знаешь, как поступают с отступниками.

Сакура подтянула колени к животу, обняла их и грустно кивнула.

— Их казнят, — добавила Сарада.

На сердце стало тяжело.

Как папа только выкрутился из всего этого?

— Это меня и тревожит, — хмуро добавила Сакура. — Никто из деревни не станет помогать Саске-куну. Если что-то случится с ним там… Он будет совсем один.

— Это Саске. Ничего с ним не случится. Он знал, на что шел.

Но в душе Сарада отнюдь не была так уверена, как на словах.

А знал ли? Папа… Не потому ли ты заступился за нас, чтобы мы смогли уйти из убежища? Знал о «сосуде» и хотел меня защитить? Или мы просто тебе мешали? Как же тебя сложно понять…

Глава 92. Опасная недоработка

92

Знакомство с новой командой должно было состояться в полдень на третьем полигоне. Сарада не имела понятия, к кому ее определили и кто станет новым джонином-наставником, и не особо стремилась узнать. Перед этим у нее была назначена встреча с Какаши-сенсеем. Он уже был на месте, у ресторанчика данго. Стоял, прислонившись к стене, все такой же уставший и внимательный одновременно, читал свою книгу и время от времени скучающим взглядом осматривал прохожих.

— Чего хотела, Сарада?

— Вы владеете фуиндзюцу? — спросила она в лоб.

Какаши-сенсей как-то уклончиво покачал головой.

— Есть немного. Что конкретно тебя интересует?

— Запечатывание гендзюцу. Работа с сознанием.

Сенсей подозрительно покосился на нее.

— С чего это вдруг?

— Мое обучение у Годайме закончено, — хмуро ответила Сарада. — Я хочу развиваться дальше. Гендзюцу — моя сильная сторона. С помощью фуиндзюцу можно создавать новые техники.

— Похвальное рвение. Вот только, увы, я тебе не помощник.

— Почему?

— Не мой уровень. Прости.

Какаши сенсей, щурясь, взглянул на солнце и сказал:

— Ладно, идем. Опоздаем на встречу с командой.

— Ч-чего?

— М-м? Ты чего, Сарада? На замену Сакуры и Наруто нам добавили двух генинов этого года. Пойдем, поглядим, что они из себя представляют, м-м?

— Нам?! Так… так… Мой новый джонин-наставник — это вы?

— Ну да, — Какаши просто пожал плечами. — Ты не знала?

— Н-нет.

— Хм. Идем, я объявил им сбор на третьем полигоне.

Сараде стало немного стыдно. Она так сердилась на Годайме, но та все-таки обустраивала все в ее пользу. В словах Хокаге был резон. И на замену выбывшим Наруто и Сакуре Цунаде просто добавила новых генинов, а Сараду и Какаши оставила вместе все в той же связке. Шаринган с шаринганом.

— Я устрою вам проверку на работу в команде, — предупредил Какаши. — С колокольчиками, все как ты любишь.

— Бубенчики, — поправила Сарада и вздохнула.

Тренировки с бубенчиками ассоциировались с Наруто. Это было личное, и тренироваться таким же образом с чужими ребятами было как-то больно.

— Чего вздыхаешь?

— Сенсей, в этом вообще есть смысл?

— М-м?

— Проверить работу в команде новеньких… это да. Но я не вписываюсь, вам не кажется? Мне будет проще выступать против вас, не принимая во внимание остальных. Они будут только тормозить меня.

— Знаю. Когда я работал с Йондайме, Рин и Обито, я был в такой же ситуации, что и ты сейчас.

— Не думаю, — самоуверенно отрезала Сарада.

— М-м? Это почему еще?

— Сейчас я сильнее, чем вы были тогда. Гораздо сильнее. Если Учиха Обито был жив, вы еще не получили шаринган.

— В любом случае, Сарада. Я знаю, что ты умеешь работать в команде, — Какаши-сенсей пропустил мимо ушей ее укоризненный намек на его прошлую слабость. — И в команде ты мгновенно станешь лидером и организуешь ребят так, как считаешь нужным. Но я хочу не этого.

— Чего же тогда? — удивилась Сарада.

— Хочу понять, чего они стоят сами по себе. Ты знаешь секрет тренировки с колокольчиками…

— …с бубенчиками…

— …поэтому не бери на себя роль лидера. Хотя бы поначалу. Ладно?

****

— Что это значит, Какаши?!

Цунаде ударила кулаком по столу, заляпав документы расплескавшимся жасминовым чаем.

— Я считаю, что они непригодны для работы шиноби, — безмятежно ответил Какаши.

Цунаде была в ярости. Все так хорошо складывалось. Два лишних генина в выпуске, которых все никак не удавалось пристроить. Недостаток двух человек в Седьмой Команде. Сарада, которая закончила практиковать ирьениндзюцу и наконец пошла бы на миссии, а со временем и на экзамен на чунина.

— Что за шутки? В академии решили, что пригодны, а ты решил иначе?

— Да.

— Объяснись.

— Они не умеют работать в команде.

— Я наслышана о твоих странностях, Какаши. Ты отправлял в академию всех генинов до того, как тебе попалась команда Нанадайме.

— Нан-надайме? — Какаши опешил.

— Наруто, — ворчливо отмахнулась Цунаде. Могли бы уже выучить прозвище этого бесёнка. — Надеялась, что ты избавился от этой идиотской привычки отсылать генинов в академию. Не умеют работать в команде, так научатся!

— Это должно работать на рефлексах. Их собственное решение, не навязанное извне.

— Почему ты так на этом зациклен?

— У меня есть свои причины. Я слишком хорошо знаю, чем заканчивается такая халтурная командная работа, Годайме.

Цунаде сердито подперла кулаком щеку.

Одни проблемы. Что они с Сарадой сговорились, что ли?

****

…боялась пошевелиться. Два расплывчатых желтых глаза словно выжигали на ней клеймо. Проникали в мозг, перестраивали его работу на свой лад. По щиколоткам скользили холодные змеиные тела, и Сарада с ужасом понимала, что это не папины змеи, а какие-то другие…

…ржавые прутья решетки. Какая-то страшная тварь кинулась грудью на решетку и протянула к ней руку, но не дотянулась. Сарада испугалась, но осталась на месте. Она знала — дистанция безопасная, отсюда ее не достать. Однако конечность твари вдруг стала растягиваться, словно резиновая. Кто-то оттолкнул Сараду в сторону, и перед глазами мелькнул пышный пучок серебристых волос…

Холод. Почему-то очень холодно и сыро. И опять мерзкий запах лекарств, спирта и плесени.

Снова палец скользил по впадинам рисунков на стенах, и вновь плясал на коже желтый свет свечей.

…острый скальпель рассек кожу, и из-под лезвия выступила темная кровь. Кто-то дико закричал, будто его резали по живому без анестезии.

Сараде было страшно. Если это место и существовало где-то, она бы отдала все на свете, чтобы не попасть туда. Это была какая-то отвратительная ловушка, из которой не было ни одного выхода, кроме как проснуться.

Очнувшись снова в отцовской комнате, она натянула футболку до самой макушки, словно одежда Шисуи могла спрятать ее от ночных кошмаров.

Почему это происходит со мной? Потому что я все никак не могу успокоиться после той встречи с Орочимару? Но это было так давно. Почему же до сих пор?.. Или это потому, что ушел Наруто?

Сарада стянула с лица футболку и тяжело вздохнула. Битва с Араши и Кабуто произвела на нее слишком сильное впечатление, но пока Наруто был в деревне, ничего подобного ей не снилось.

В папиной кровати было одиноко и неуютно. Безумно хотелось встать и пойти в комнату к Шисуи, сесть у его кровати, положить голову на постель и поговорить о чем-нибудь. Да хотя бы провалиться в тот реалистичный сон, где живой Шисуи был Годайме Хокаге. Вот только он почему-то больше не снился. Хотелось подойти к маме, обнять ее, вдохнуть мамин запах и понять, что мама защитит. И папа защитит. И Нанадайме — тоже. Вокруг мудрые и сильные взрослые, а весь этот ночной бред, не дающий ей нормально спать, — просто кошмары, не более.

Но мама была еще совсем юной. Она и сама боялась.

Боялась за Саске.

«Сосуд для Орочимару». Что же это значит, боги?

Сарада кусала губы, пялилась близорукими глазами в темный потолок и думала о Наруто. Может, рядом с ним ей бы не снились кошмары?

Забудь. Он вернется нескоро.

Она перевернулась на другой бок, но сон так и не шел.

Ночь не задалась.

Утро оказалось не менее отвратным.

В восемь часов утра к ней наведался Шино-сенсей. Сарада уже и думать о нем забыла. Так, пересекалась с ним раз в месяц в случайных местах, он неизменно спрашивал, не беседовали ли они накануне утром, раскланивался, и они расходились каждый своей дорогой.

Сегодня он пришел лично к ней домой, и Сараду это насторожило.

— Разговор есть, — сказал Шино и вежливо поздоровался с Сакурой.

Он не спросил ее «Прошлым утром не беседовали мы?», как всегда делал с любым встречным знакомым. Сарада слышала, Шино-сенсея уже успели наградить кличкой «Шино-мы-не-беседовали-вчера», и внезапная измена привычке со стороны сенсея показалась Сараде подозрительной.

Сакура ушла в Резиденцию к Годайме, а Сарада настороженно присела с Шино на диван.

— С кем беседовал утром, вспомнил я, — с легкой угрозой заявил Шино.

****

Сенсей ушел, но Сараду все еще трясло крупной дрожью.

«Не выдам тебя я, а потому не выдам, что бесчестно это. Однако обидел меня поступок твой. С друзьями не делается так, а потому не делается, что драгоценная вещь — доверие, и с моей стороны навсегда утрачено оно».

Та самая недоработка в Лабиринте Воспоминаний дала о себе знать. Шино-сенсей вспомнил об их разговоре и догадался, что она задурила ему голову какой-то техникой, правда, так и не понял какой.

Образ. Она так и не создала тогда свой образ, и глубокий провал вокруг собеседника прожигал целый колодец в красивых наслоениях воспоминаний.

Ее прокол. Сарада впервые использовала Лабиринт Воспоминаний, и не учла, насколько важно создать полноценную картину, включая все лица, в том числе и свое. Не додумалась сразу. Не знала, что так получится.

Глупо, как же глупо, боги!

Зато теперь она знала свои ошибки.

Про жуков Шино-сенсей ничего не спрашивал, но Сарада чувствовала, что это дело времени. Даже несмотря на клятву Шино не предавать ее, она понимала: то, что известно двоим, — это уже не тайна.

С моей стороны это предательство. Открытое предательство деревни. Дьявол.

Она взъерошила на голове волосы и широким шагом прошлась по гостиной в одну сторону, затем в другую. Металась, словно загнанный зверь. Не знала, куда себя деть.

Ладно бы вопрос был только в использовании странной ментальной техники на своем товарище. Но нет. Тема с жуками вела гораздо дальше. Если Шино-сенсей вспомнил, что с кикайчу что-то не так, он расскажет об этом в клане. Пусть сам он ничего не знал о таинственном члене Корня, но в клане не могут не знать. Кто-то же отдавал Данзо того ребенка? Ниточка разматывалась бы дальше. От Сарады через жуков к Корню, к убийству членов Корня. К убийству Шисуи. А дальше… Дальше к уже улегшимся делам об уничтожении организации Данзо и о смерти Шисуи возникли бы новые вопросы. Новый элемент в лице Сарады, ранее не учтенный, заставил бы власти Листа пересмотреть свои теории насчет тех событий.

Не хочу допросы. Не хочу в тюрьму. Зачем я вообще полезла к нему с этими жуками? Дьявол. Надо было сразу их заморозить, шаннаро!

Зачем полезла… Она прекрасно понимала, зачем полезла. Хотела испробовать гендзюцу. Пошла на риск. Сама себе придумала удобный повод и сама же себе сотворила проблему. Практиковать гендзюцу из свитка нужно было обязательно на ком-то, и если тренировки Сакуры могли безболезненно проходить на Наруто, то гендзюцу из свитка явно были запретными, теперь уж Сарада понимала, какую опасность они несут. Эти техники ломали психику и оставляли последствия, как раз вроде тех, которым подвергся Шино.

«…разработки зачастую требуют живого материала, а деревня этого не одобряет…» — заискивающе прошипел голосок Орочимару.

Сарада с яростью отогнала из мыслей голос саннина. Она задыхалась от паники.

Что мне делать?

Ей казалось, что вот-вот в дверь позвонят и вызовут ее к Хокаге или на допрос. Или постучит в балконную дверь тот самый Анбу в маске кота с приплюснутыми носом.

Она ломанулась в отцовскую комнату и стала быстро кидать в рюкзак вещи. Белье, сюрикены, кунаи… Бросила рюкзак, села на кровать и закрыла лицо руками.

Что я делаю, черт! Куда я пойду?

Ей некуда было идти. Искать Наруто и Джирайю? Бред. Саннин, конечно, человек веселый и порой несерьезный, но он не станет ее укрывать. Он наверняка поддерживает связь с деревней. Ее найдут. Да и где их искать? Бес их знает.

Идти к Орочимару? Он звал, предлагал…

Нет, боги… Нет!

Это было еще более страшно, чем оставаться в деревне. Те реалистичные кошмары, которые мучили ее столько времени. Все они были про убежище Орочимару, в этом Сарада не сомневалась. Змеи, запахи, шипение, голоса… Сломя голову броситься в свой ночной кошмар? Совсем умом тронулась?

Или отправиться искать дядю?

Сарада тупо уставилась на деревянный пол, но не фокусировалась, и все перед глазами расплывалось. Пальцы сами по себе потянулись к горлу и сжали его.

Дядя…

Какая-то часть сердца настаивала, что дядя — это выход. Если он не убил ее, то, быть может…

Сарада зажмурилась и помотала головой.

Нет. Это бред. Даже у Орочимару наверняка не так опасно, как рядом с дядей. Все-таки там… папа.

Сарада убрала руку от горла.

Папа. Так хотелось к папе. Тому, взрослому, однорукому, в черном плаще. Он наверняка знал бы, что делать, подсказал советом, защитил. Пусть даже она не понимала его тогда, но сейчас… Сейчас он казался ей самым мудрым человеком на свете.

Она кинулась вновь собирать вещи. Вывалила из ящика свитки Шисуи, развернула пустой свиток и запечатала все в один. Удобная техника. Сарада оценила ее по достоинствам, когда работала в команде Гая и наблюдала за Тентен. Бросилась к холодильнику, достала из морозилки жуков. Тоже запечатала.

В какой-то момент у Сарады опустились руки.

Что же я делаю? Нельзя такого делать. Нельзя уходить из деревни. Я же потом никогда уже не смогу вернуться, навечно буду отступницей. Даже… даже в будущем, если вернусь. И когда вернется Наруто, мы не встретимся.

Она вернулась в комнату и стала выкладывать все из рюкзака обратно. Что за идиотский порыв бунтовать. Лучше сидеть в деревне. Еще никто никого не обвинял. Никто ничего не знает. Шино-сенсей пообещал молчать. Он не такой, как она. Он благородный. Правильный. Он не расскажет.

Рука с горстью сюрикенов остановилась.

Но он пообещал молчать о том, что я использовала на нем технику? Или о жуках? Или обо всем? Про технику промолчит, а про жуков расскажет? И тогда все снова начнет разматываться в сторону убийства людей из Корня…

Сарада быстро принялась запихивать обратно в рюкзак то, что выложила. Сидеть и ждать, пока за тобой придут, — глупо.

Она одновременно проклинала себя в тот момент, когда решила применить Лабиринт на Шино-сенсее, но в то же время понимала, что соблазн опробовать технику гендзюцу такого высокого ранга был слишком велик. Рано или поздно она бы все равно это сделала.

«…в поисках силы дойдешь до потолка, дальше которого тебе не позволят шагнуть. Коноха не жалует киндзюцу…»

Обиднее всего было то, что Сарада понимала: Орочимару прав. Но даже так, она не была готова вставать на путь отступницы и делать все те страшные вещи, которые являлись ей по ночам в кошмарных снах. Развитие, эксперименты, наука, техники… Все это не стоит того, чтобы становиться безжалостным, сотворять такое с телами людей, забирать себе в пользование их жизни.

«…зачем ты ушел к этой сволочи, которая убила старика Третьего?!»

Звонкий голос Наруто привел Сараду в чувство.

Нанадайме… Он ведь не простит ее. Не поймет вот этого поступка, откажется от нее, и все то счастье, о котором она тихо мечтала на заднем фоне своих мыслей все полгода, никогда не воплотится.

Она без сил осела на пол и обняла колени руками.

Может, я просто все преувеличиваю? Даже если Шино-сенсей расскажет кому-то о жуках, с чего я взяла, что это обязательно возобновит расследование? Почему все должны подумать, что я имею отношение к убийству Шисуи и людей из Корня? Может, этих жуков мне просто дал Шисуи… Или нашла.

Сарада до хруста сжала кулаки. Нет же. Она не умеет врать. Ее спросят, она солжет, а ложь тут же раскроют. Поймут, что ей есть что скрывать, начнут копать глубже, и там уже она посыплется. Они раскопают все. А когда докопают до подробностей ее путешествий по времени, в правду все равно не поверят.

Ей снова вспомнились подвалы Данзо. Пытки. Анбу, который вонзил ей в руку кунай. Данзо был мертв. Корень уничтожил ее дядя. Но кто сказал, что методы ведения допросов обычных Анбу отличались? В Конохе наверняка были мастера пыток, даже получше ребят из Корня.

По коже пробежал мороз.

Сарада поднялась и закрыла набитый вещами рюкзак.

Это было адски неправильно, и все естество Сарады сопротивлялось такому бунтарскому поступку, но страх душил внутреннего судью, сортирующего мир на черное и белое. Сарада пришла к однозначному решению: надо было уходить. Но куда? Одно из двух: или на поиски Итачи, или к Орочимару. И то, и другое было одинаково сопряжено с риском для жизни и являлось ей в самых ужасных кошмарах, но с дядей ей было о чем побеседовать, игра стоила свеч, а папа…

Мама как-то говорила, что Кабуто назвал нас с папой «сосудами» для Орочимару.

Саске явно был в опасности. Если она погибнет после встречи с Итачи, то уже не сможет помочь отцу.

Сарада жевала нижнюю губу и думала. Она представила, как окажется за пределами деревни, и снова почувствовала себя беспомощной. Ей явился огромный мир, сотни тысяч дорог, из которых лишь одна вела к Итачи и лишь одна — к Саске.

С чего начать? Как искать их? Пытать гендзюцу каждого встречного?

Учиха Итачи наверняка отлично скрывался, иначе его бы уже давно нашли и убили. Как бы силен ни был дядя, Сарада была уверена: его можно убить, если хорошо подготовить партию. Итачи не был сильнее Шисуи. Максимум на том же уровне. Если убили Шисуи, значит, и дядя тоже не был бессмертен. Другой вопрос, что подготовить партию для Итачи было практически невозможно. Шисуи когда-то говорил, что Итачи продумывает все на десятки ходов вперед. Любая партия априори была за ним. Логично, что найти Итачи можно было лишь в том случае, если бы он сам позволил себя найти, а Сарада почему-то была уверена на все сто: он не горит желанием с ней встречаться.

Я не смогу его отыскать.

А вот Орочимару сам предлагал, готов был принять ее. Пусть это было давно, но не он ли сам сказал, что у него всегда рады талантливым детям? Может, и сейчас примет? Может, даже поможет с фуиндзюцу?

А если это ловушка, наверняка она, то папа в такой же опасности, как и я. Его надо предупредить.

Но было что-то еще. Перед глазами то и дело всплывал рисунок кланового герба на фоне белой рубашки. Почему-то Сараде казалось, что папа ее защитит, пусть даже он мал и не знает, что она его дочь, и вообще разорвал все узы. Было слишком наивно так думать. Этот Саске еще не был ее отцом и вел себя очень странно, но Сарада ничего не могла с собой поделать.

Она сунула в рюкзак свиток с запечатанными свитками и морожеными жуками и обвела взглядом папину комнату. Подумала о том, не стоял ли когда-то так же Саске, оглядывая свою комнату, перед тем, как сбежать к Орочимару?

Взгляд зацепился за рамку с фотографией: старая Седьмая Команда в полном составе. При виде нахмуренной мордашки Наруто, сердито косящегося на Саске, глаза запекли от слез.

Увидимся ли мы когда-то? И простишь ли ты меня, Наруто?

Сарада тихо прикрыла дверь в папину комнату, которая вновь лишалась своего обитателя, и положила маме на кровать записку:

«Квартира теперь твоя».

Глава 93. Мальчик, который...

93

Вдоль дороги громко пели сверчки. Оттого, что родная деревня теперь навеки под запретом, сердце сжимала легкая грусть, но чем дальше уходила Сарада от деревни, тем ей становилось легче на душе. Коноха — это просто одно из мест на земле. Есть еще много других мест, и они могут быть куда более прекрасны.

Сарада вздохнула. Утешала сама себя, но в то же время осознавала, что ни в каких других местах не будет ни мамы, ни Шикамару, ни Какаши-сенсея, а через два года и Наруто.

Места вокруг были знакомыми. Она не знала, где искать Орочимару и как связаться с ним, а потому шла в то самое убежище, которое они когда-то разгромили с Джирайей. Змеиный саннин наверняка убрался оттуда, но Сарада надеялась, что там можно будет отыскать какие-то намеки, где искать его дальше. Орочимару не было смысла оставлять подсказки, иначе его обнаружила бы разведка Листа, но он же сам ее звал! По словам мамы, она, как и папа, его будущий «сосуд». Она нужна Орочимару. Тогда в его интересах найти ее. Разве нет?

Дорога начала спуск к рисовым полям. Сарада остановилась. Когда она в первый раз была тут с мамой и Наруто, пейзаж выглядел симпатичнее: поля складывались в причудливые рисунки, в воде отражалось голубое небо и сверкало солнце.

Сейчас вообще ничего видно не было. Только небо развернулось над долиной бескрайним темным куполом, усыпанным звездами, словно пыльцой. Его больше не заслоняли заросли — вместе с дорогой они нырнули вниз и ушли из поля зрения.

Никогда Сарада не видела столько звезд. Безлунная ночь завораживала. В ней таилось что-то мистическое, притягательное... Дневное солнце было слишком ярким, оно ослепляло своим сиянием и заслоняло светом весь мир. Оборачивало Землю в лживую голубую ширму и шептало: «Там, высоко, ничего нет. Есть только я и голубое полотно — вот и весь мир».

Сарада протерла очки и внимательнее присмотрелась к самым ярким созвездиям, которые лениво лежали в мерцающей пыльце.

Ты промахнулся, Мицуки. Солнце — не Боруто, а его отец. Пока он рядом, кажется, что в мире больше ничего нет, но как только он уходит и глаза привыкают к мраку, замечаешь, как много всего вокруг.

Как шиноби Сарада прежде не очень любила ночь. Ночная пора — опасное время. Во тьме удобно скрываться врагу, нужно все время быть настороже. Сейчас ситуация изменилась.

Теперь темнота скрывает не «от меня», а меня.

Сарада не пошла напрямик к убежищу. Сделала крюк и навестила каменную бабу у дороги — ту самую, с приплюснутым чайничком. Остановилась, поводила рукой по холодному камню. Но статуя была неподвижна. Сарада провела пальцем по линии рта изваяния, вздохнула и свернула в лес. В темноте, с громким треском проламываясь через кусты, шумели ночные животные. Сарада передвигалась тише. Если на ее поиски кого-то отправили, то следовало соблюдать осторожность.

За все время путешествия она еще не ложилась спать. Не хотела рисковать. В самом начале она бежала, со временем устала и позволила себе сбавить шаг и делать паузы в пути, но вот спать… не могла.

Еще не хватало попасться во сне и вновь вернуться в Коноху уже как отступница.

Путь до убежища Орочимару, который некогда выдала Сасаме, показался Сараде особенно длинным. Может, виной всему была усталость. Путешествуя по стране Полей, Сарада то и дело вспоминала моменты из своего первого визита сюда. Казалось бы, была здесь всего единожды. Когда эти места успели настолько запечатлеться в сердце, чтобы при виде них накатывало такое мощное чувство ностальгии?

Вокруг знакомого полуподвального входа в убежище все было по-старому. Сарада прогулялась дальше. Вновь пробираться через ловушки желания не было, если они, конечно, все еще работали. Дальше лес был повален. Она в темноте перелазила через перекошенные и вывернутые с корнями стволы — это потоптался «дядя Гамакичи».

Сарада невольно дернула плечами. У Наруто, Конохамару-сенсея и Джирайи был очень мощный призыв. Не то что у нее. Вороны…

Но у дяди и у Шисуи тот же призыв, что и у меня, а по силе они не уступают… Конохамару-сенсею так точно.

Это немного ее успокоило.

В месте, где находился зал, из которого их спас Джирайя, почва осела и провалилась. Гигантскую дыру, проделанную жабой для прыжка, засыпало. Сарада осторожно пробиралась по поваленным стволам сосен, пачкая руки в липкой смоле, и лихорадочно думала.

Тут никого не будет. И подсказок я никаких не найду. Выйдет, что я зря сюда шла.

Она подсветила фиолетовой горелкой дно ямы над залом и в конце концов нашла дыру, сквозь которую можно было проникнуть внутрь. Беззвучно не получилось. Небольшие камешки срывались из-под ног и с грохотом скатывались куда-то вниз, звук их падения расходился долгим эхом. Сарада подкрутила горелку. Фиолетовый свет стал ярче. Она пробиралась по узкому тоннелю среди обломков, а впереди, куда свет не добивал, была густая черная тьма.

Тоннель закончился стеной. Сарада негромко выругалась. Столько пробираться по этой отвратительной дыре, чтобы упереться в стену? Она погасила свет и припала ухом к стене, простучала кулаком. Сырой камень пах плесенью. После дождей сюда просачивалась влага и так и не уходила. Райские условия для всякой гадости.

Что-то щекотно скользнуло по руке, перебирая тонкими лапками. Сарада тихо взвизгнула и взмахнула рукой, пытаясь скинуть с себя невидимое животное. Наверняка обычный паучок, но в темноте фантазия рисовала самые невероятные опасности.

Куда я лезу?

Сарада глубоко вздохнула и попробовала успокоиться. В таком дерганном состоянии не получалось нормально соображать. Вновь припала к отвратительной стене и простучала кулаком. За стеной была пустота. Сарада сжала кулак и разбила стену. Камни, грохоча, обвалились куда-то вниз, а над головой послышался глухой скрежет — это масса земли и развалин немного просела без опоры. Сарада зажгла горелку. На голову посыпался какой-то мусор. Потолок тесного лаза все еще проседал.

Надо убираться отсюда.

Она пролезла в дыру на месте стены и протянула перед собой горелку. Чернота. Тьма будто бы питалась светом, или же зал был настолько огромным, что света горелки не хватало для того, чтобы выловить хоть одну стену или пол, или потолок. Сарада подкрутила ее на полную мощность. Ничего не изменилось.

Придерживаясь за край стены, она высунулась наружу и подсветила стену, у которой находилась сама. Никаких дугообразных узоров, обычный камень. Осторожно переместилась на стену, скапливая чакру в ступнях, и стала спускаться вниз. Сараде казалось, она спускается в царство мертвых. В темноте капала вода, слышались шорохи и шевеление воздуха, будто дыхание.

Первая догадка оказалась верной. Это убежище все-таки заброшено. Сарада чувствовала, что с каждым шагом ей становится труднее дышать. Не потому, что в подземельях не хватало воздуха, нет. Просто паника от того, что она не имела понятия, где искать отца. Вот она в убежище. Но то, что здесь отыщутся какие-нибудь подсказки… Какова вероятность?

Фиолетовый свет горелки выловил впереди завалы. Сарада наконец спустилась на дно огромного помещения.

Надо найти какой-нибудь факел, а то это не дело.

Она помнила, факелов в убежище было много, особенно в том коридоре, ведущем к ловушкам. Но в планировке подземелий Сарада не ориентировалась.

Это просто темная дыра, полная всякой гадости. Я ничего здесь не найду.

За спиной послышался странный стрекот. Совсем близко. Сарада затаила дыхание.

…полная всякой гадости…

Сарада выронила горелку и подпрыгнула. В то место, где она стояла мгновенье назад, что-то ударилось. Оживший шаринган различил огромную тушу чего-то живого. Сарада перегруппировались в полете, кувыркнулась и скопила в кулаке чакру, запоздало сознавая, что это может быть какой-нибудь новый Араши, способный срастить ее с собой. Но останавливаться было поздно.

— Шаннаро!

Кулак столкнулся с плотным панцирем. Послышался хруст. Невидимое животное, в спектре шарингана различимое лишь по яркому очагу чакры, умирая, издало агонизирующий стрекот. Туша грузно обрушилась на пол, и очаг стал гаснуть.

Убила.

Сарада сжала пальцы в кулак и вновь разжала. Повезло. Не такой, как Араши. Однако шаринган улавливал по всему огромному залу другие огоньки: и мелкие, и крупные — все направлялись к ней. Из разных концов зала доносился угрожающий стрекот. Прежде эти твари таились, безмолвствовали, но теперь Сарада их явно разозлила убийством сородича.

Черт. Их создал Орочимару? Боги, зачем?!

Вся эта мерзость наверняка содержалась взаперти, но с обвалом убежища выбралась наружу и расплодилась.

Такие огромные… Чем только питаются? Другими… видами экспериментальных образцов? Или выходят наружу на охоту?

Сарада сглотнула и осмотрелась, прикидывая, как лучше разобраться со всеми этими очагами. Сверху послышались шумы: это все еще проседали развалины над залом после того, как она пробила себе ход в убежище. Надо было убираться подальше, пока на голову ничего не рухнуло.

Под ногами все еще валялась горелка. Сарада подобрала ее, погасила и спрятала. Толку все равно не было: слабый свет не добивал до границ зала, даже этих чудищ не…

Стоп. Интересно, почему? Их здесь целые полчища. Почему я шла так долго и не наткнулась ни на одного, а тот, который напал, подкрался из-за спины?

Шаринган помог разглядеть подступивший поближе очаг — тоже крупный, не меньше, чем прошлый. Сарада подпрыгнула, приземлилась на панцирь другого, вновь подпрыгнула. Твари засуетились и затрещали. Они нервничали.

У них есть какие-то органы чувств? Глаза? Если они живут в темноте, то…

Сарада сложила печати и сотворила шаровые молнии. Чудовища отпрянули. Слишком ярко.

Вот оно что. Их слепила горелка. Для того, подкравшегося из-за спины, она была не видна, я заслоняла ее своим телом.

В искрящемся свете электричества мигали крупные туши. Тела покрывали бронированные пластины, а сами животные были чем-то похожи на гигантских мокриц с тонкими членистыми лапками.

Сарада направила технику в тварей вдали от себя. Шаровые молнии с треском взорвались, осветив мгновенными вспышками контуры помещения и полчища химерных чудовищ самых разных размеров. Сарада успела заметить несколько порталов с полукруглыми арками в разных концах зала. Раненые и умирающие твари стрекотали в агонии, остальные, ослепленные яркими вспышками молний, беспорядочно метались и сталкивались друг с другом.

Все-таки глаза у них есть. В любом случае, ослепли они ненадолго.

Сарада спрыгнула на пол, поскользнулась на густой слизи, но удержала равновесие и устремилась к одному из невидимых в темноте порталов.

****

Краткий эксперимент с мокрицами-химерами показал, что твари отлично размножаются делением. Сарада попробовала отбиться от одной небольшой кунаем, рассекла ее пополам поперек и заметила, что мокрица начала регенерировать. А вот разрубленные вдоль гибли мгновенно. Сарада взяла это на заметку.

Ей все-таки удалось отыскать факел, и странные существа больше ее не беспокоили. Их действительно слепил свет. Какой был смысл создавать их, оставалось загадкой, и Сарада допустила, что они возникли в результате какого-то неудачного эксперимента, но явно эксперимента. Иначе почему они были так мощно заряжены чакрой?

В чем-то мокрицы походили на нее. «Стилем боя», как бы дико это ни звучало. В тот момент, когда Сарада впервые услышала за спиной непонятные звуки и подпрыгнула, уворачиваясь от атаки чудовища, на место, где она стояла, обрушился сильнейший удар. Такими тонкими лапками бить настолько сильно было невозможно. А вот концентрируя и высвобождая чакру…

Но я достигла этого тренировками, а животные развили такую способность для охоты?

В глубине убежище оставалось целым. Бо́льшей части коридоров и помещений разрушение не коснулось. Тут было сухо, хоть и временами попадались какие-то непонятные массы слизи и тушки мертвых мокриц, которые лежали, скрючив тонкие лапки, кто на боку, кто на спине, кто на брюхе, и источали омерзительный запах.

Душно-то как…

Сарада натыкалась на запертые двери, вышибала их кулаком, но ничего не находила. Ей попадались какие-то каморки с полупустыми стеллажами, один раз встретилась достаточно уютная комнатка с креслом и широким столом, нагруженным лабораторным инвентарем. Но все это было заброшено. Сарада пыталась при свете факела рыться в свитках и книгах на полках.

Книги по медицине с пометками на краях, свитки с техниками, рисунками в виде человеческих тел — в основном они были порченые: рваные или с размазанными надписями… Сарада читала бессмысленный для нее текст, в тщетном поиске намеков на то, как отыскать Орочимару. Глаза слипались. Нельзя было столько не спать, идти без передышки, сражаться не пойми с чем и вздрагивать от каждого шороха.

Она уже готовилась выбить очередную дверь, но вдруг заметила, что та незаперта. Можно было поберечь ноющую руку и проникнуть внутрь естественным путем.

Неровный свет факела осветил небольшое помещение. Внутри находился всего один стеллаж с коробками металлических инструментов: пинцеты, скальпели, иглы, зажимы… В центре стоял операционный стол, у стены — деревянная кушетка и этажерка на колесиках. Сарада внимательно осмотрела помещение, пригвоздила кунаем к полу личинку мокрицы размером с добрую крысу, присела над ней на колени и аккуратно рассекла ее вдоль. Затем вернулась к двери, притворила ее за собой и задвинула щеколду.

Если и есть преследование… Если и ищут… Я так не выдержу. Я больше не могу.

Она без сил повалилась на кушетку у стены, и твердые доски показались ей такими же мягкими, как матрац отцовской кровати. Спать в убежище Орочимару, кишащем всякими тварями, в этом месте, полном опасностей и секретов, было рискованно, но за запертой дверцей операционной Сарада чувствовала себя в безопасности.

Ей все слышались какие-то шорохи, отдаленный стрекот огромных мокрицеподобных монстров. А может, и не было никого поблизости, и все эти звуки подбрасывала ей воспаленная фантазия. Сарада проваливалась в сон стремительно и быстро. Сознание, привыкшее быть на стреме, цеплялось за реальность, пыталось прислушиваться к звукам и присутствию чужой чакры, но расслабленное тело, наконец получившее желаемый отдых, не оставляло ему шансов.

Сараде снился Наруто. Или Боруто. Она все никак не могла понять. Они сменяли друг друга как-то совершенно неожиданно, а Сараду это почему-то не беспокоило, словно так и должно было быть.

…в металлическую дверь постучали. Сарада вскочила с койки, прогоняя остатки сна, но сон не уходил. Голова была ватной, тело легким и непослушным.

Я так не смогу сражаться. Так просто нельзя сражаться! Кто это? Меня обнаружили?

— Открывай, Сарада! — послышался приглушенный голос Боруто.

Сердце затопило счастьем. Сарада метнулась к двери и отодвинула засов. В комнату ввалился потрепанный Боруто, а за ним и Мицуки в своем свободном наряде с длинными рукавами.

— Сарада! С тобой все в порядке, даттэбаса?

Он был правда взволнован. Его щеки измазались в какой-то копоти. Где они только лазали с Мицуки?

— Да…

Сарада пыталась вспомнить, как они с командой Конохамару-сенсея очутились в убежище Орочимару, но память не возвращалась в набитую ватой голову, и она забросила это дело. Надо было думать о том, что происходило с ней здесь и сейчас.

— Наконец-то мы нашли тебя, — промурлыкал Мицуки и расплылся в дежурной улыбке, щуря золотые глаза.

Золотые… Прямо как…

— Надо возвращаться к братцу Конохамару.

— Но придется снова прорываться через этих… — возразила Сарада.

— Мы ведь уже определили, что они боятся света, — спокойно напомнил Мицуки. — Строение глаз ракообразных подотряда…

Он самозабвенно углубился в очередную подробную лекцию, но Сарада его не слушала. Она все еще думала о том, что им придется выйти из этой уютной операционной в жестокий мир подземелий убежища, и понимала, что ей не хочется. Совсем-совсем.

— …акселерация возможна. Так мне рассказывал мой родитель, — закончил наконец Мицуки.

Его отнюдь не смущало то, что они в каком-то чертовом подвале, полном опасных химер, и то, что из Конохи за ними преследование. В данный конкретный момент Боруто не угрожала опасность, а потому Мицуки был спокоен как удав.

— А кто твой родитель? — подозрительно уточнил Боруто.

— Давай дождемся Конохамару-сенсея тут, — перебила Сарада.

— Что?

Боруто, кажется, удивился.

— Ты… ты что, боишься, нээ-чан?

Мицуки исчез. Перед ней вместо Боруто стоял растерянный Наруто в своем неизменном оранжевом костюмчике, и Сараде не показалось это подозрительным.

Хотелось пить. Она облизнула сухие губы, потянулась к фляге и жадно опустошила почти треть своих запасов, но жажда никуда не ушла. Будто и не пила вовсе, а мимо все вылилось.

— Сарада-чан…

Наруто как-то незаметно сменил своего сына, и это выглядело настолько естественно, что Сарада не подумала о том, куда это делись Боруто с Мицуки, точно так же, как и не стала до конца разбираться, откуда в прошлом, в убежище Орочимару, вдруг взялась ее старая команда.

— Да, — выдавила она. Ей захотелось одновременно разрыдаться и исповедоваться. — Нанадайме, я… я такой ерунды натворила.

Сарада приподняла очки и смахнула с мокрых ресниц слезы.

Она сделала пару шагов к Наруто, не видя перед собой ни дороги, ни его самого, и уткнулась заплаканным лицом в широкую грудь. Плеча коснулась большая мужская ладонь. Другой рукой Наруто привлек теснее к себе, придерживая за затылок.

— Все хорошо, Сарада, — донесся откуда-то сверху голос взрослого Нанадайме. Серьезный, строгий и в то же время ласковый. Как только он сочетал в себе все это?

— Нанадайме… — ревела Сарада. — Из-за меня у вас не будет ни Боруто, ни Химавари.

Хокаге молчал. Не торопился осуждать, но и не спешил оправдывать. Просто молча гладил по голове и позволял рыдать себе в куртку.

— Ты просто хотела спасти маму, — сказал он мягко и грустно. — Любой бы на твоем месте согласился.

Сарада ерзала на твердых досках, цепляясь за образ взрослого Нанадайме Хокаге, но он таял в отступающем сне. Оставались только доски, горячая со сна голова, непроходящая жажда и мокрые от слез глаза.

****

Мне нужно что-нибудь, хоть что-нибудь, чтобы отыскать папу и Орочимару.

Это был уже совсем другой коридор, какой-то сырой и вонючий. Сарада не могла объяснить, откуда бралась эта страшная вонь. Мертвых мокриц вроде бы поблизости не было. Очередная дверь вылетела к чертям. Пахнуло тошнотворным запахом мертвечины, а свет факела выдернул из мрака трупы. Доли секунды хватило, чтобы фантазия обрисовала жизнь этих людей. Неволя, муки, грязь и голод. И такая смерть. Представив себя на их месте, Сарада ужаснулась жуткому смыслу слов «человеческий материал».

Она прикрыла нос ладонью, затаиладыхание и отпрянула.

Жизнь всего одна. Провести ее вот так… Это неправильно. Никто не имеет права решать за нас.

Кислорода не хватало, но стоило вдохнуть — и сдержать тошноту уже не удалось бы никак. Сарада отошла подальше от взломанной камеры, но отвратительный запах распространялся по коридору и преследовал ее.

Сарада закашлялась, боролась с собой, подавляя изо всех сил рвотные позывы. Во рту появилась горечь. Она шла мимо таких же закрытых дверей, но выбивать их больше не решалась. Догадывалась, что могло скрываться за ними.

После недолгого сна вернулись решимость и силы, однако жуткие находки поубавили запал поисков следов саннина и папы. К тому же, теперь она вспомнила, как тот Анбу сказал, что Орочимару и Кабуто замели все следы. Был ли хоть какой-то шанс отыскать подсказку?

Коридор закончился стенкой. Сарада остановилась и тупо смотрела на каменную кладку. Дальше хода не было.

Придется возвращаться. Опять через ту камеру.

Она вздохнула и поплелась обратно. Блуждала по убежищу и все больше понимала насколько идиотской и безнадежной была ее затея с самого начала. В тот момент, когда она решалась на побег, казалось, что в убежище Орочимару осталось достаточно намеков и на месте разобраться, что ей делать дальше, будет проще.

Ничего не проще.

Полукруглая арка вновь вывела ее в зал. Чем-то он походил на тот, который они разрушили во время битвы с Кабуто и Араши. В свете факела виднелись толстые колонны и каменный пол, но в дальних углах все еще стоял мрак.

Сарада хотела пройтись по всему залу, осмотреться, но поняла, что не может двинуться с места.

Что за…

Она осторожно скосила глаза на руку с факелом. Ее, словно змея, обвила… тень.

В одночасье вспыхнули все факелы в зале. Наверное, была предусмотрена какая-то особая техника, чтобы зажечь их все сразу, и невидимый некто ее запустил. Конечно, члену клана Нара, который использовал тень, нужен был свет. Единственным источником света был факел Сарады, и захватчик решил подстраховаться. Теперь, если бы погас ее факел, вырваться из захвата это бы не помогло.

Слева, справа, в центре появились люди в белых звериных масках, двое в темных плащах и один в светлом.

Анбу.

Ни один из них не использовал технику теней, потому Сарада пришла к выводу, что где-то был еще и четвертый. Она с ужасом глядела на маску кота с приплюснутым носом. Тот самый Анбу, с которым так часто сводила ее судьба. Он помогал ей в поисках Саске. Он спас их в прошлый раз в этом убежище. Пожелал удачи у костра…

Этот человек был силен. Сарада уже давно подумывала, что ей бы не хотелось оказаться с ним по разные стороны баррикад.

— Учиха Сарада. Ты идешь с нами, — сухо объявил мужчина.

По коже пробежал холодок. На мгновенье Сараде почудилось, что ее судьба плавно обретает схожесть с судьбами тех мертвецов, которых она видела в камере. Она — отступница. Вряд ли ее простят. Или убьют, или посадят в тюрьму. Первое все же давало мнимый шанс на свободу. Могла вновь нагрянуть волна и отшвырнуть ее дальше в будущее. Но если на том месте все еще будет тюрьма и камера, кому от этого станет легче?

Моя жизнь… Никто не имеет права решать за меня.

Захотелось по привычке до хруста сжать кулак, но техника теневого захвата выходца из клана Нара не позволила. Это лишь напомнило Сараде, что отныне она себе не хозяин. От злости активировался шаринган.

Маска кота покачала головой.

— Сопротивляться бесполезно. Я хорошо изучил тебя, твой стиль боя и слабости. Ты не сможешь захватить в гендзюцу ни меня, ни мою команду. Станешь сопротивляться — сделаешь только хуже.

— Да кто ты такой? — выдохнула Сарада.

— Все Анбу — безликие, — ответил за него другой мужчина, в маске с крупным выпирающим рылом и широкой линией рта. — У нас нет имен.

Сарада взглянула на него исподлобья. Сердце от страха и негодования билось чаще. Ладони вспотели. Она тяжело дышала и прожигала ненавидящим взглядом то одного мужчину, то другого. Глаз за масками видно не было, но Сарада чувствовала — Анбу отлично избегали линии ее взгляда. Капитан, похоже, неплохо натаскал свою команду. Сарада решила, что этот, в светлом плаще, и есть капитан. Иначе почему его плащ отличался от остальных?

Он изучил мой стиль боя, знает мои приемы, основные уловки, слабые места. Сражаться по-обычному с ними не выйдет. А если… тогда придется всех убить, чтобы никому не рассказали о том, что видели.

Что-то в ней сопротивлялось необходимости убить этих людей. То ли размышления о ценности человеческой жизни после найденных в камере трупов. То ли банально совесть. Убивать негодяев, желавших смерти ей, маме, папе, Наруто, Шикамару и прочим близким было совсем не жалко. Это был выбор врагов — напасть на дорогих ей людей. Неправильный выбор. Сарада защищала тех, кого любила, и считала, что имеет полное право убивать любого, кто угрожает ее друзьям и родным.

Когда она убивала членов Корня Анбу в лесу, она вообще была в состоянии аффекта. После смерти Шисуи ей сорвало крышу. Желание отомстить за гибель друга было настолько насыщенным, что Сараде казалось тогда, ее жажда крови вот-вот обретет материальное воплощение. Но сейчас… Люди, которые еще вчера были ее союзниками, защищали покой в деревне, не заслуживали смерти. Они были правы. А она — нет. Лишать их жизни было куда бо́льшим преступлением, чем всех тех, кого Сарада убивала до этого.

Но если я использую Мангеке, они должны будут умереть. Никто не должен знать о моей силе. Дядя прав, и Шисуи тоже. Козырь должен оставаться козырем.

В душе Сарады раскачивались весы. На одной их чаше были жизни команды Анбу, захватившей ее. На другой — свобода. И вторая чаша в конце концов перевесила.

Сарада активировала Мангеке и мигом поймала капитана в светлом плаще в гендзюцу. Он что-то там говорил про то, что она не сможет этого сделать? Достаточно самонадеянно с его стороны. Выстраивая гендзюцу на основе Канрен, она могла поймать в иллюзию любого. Этого мужчину в маске кота Сарада собиралась убить последним. К нему уже успели накопиться вопросы.

— Тайчо! — взволнованно воскликнула маска с широким рылом.

Он заметил Мангеке, но вот капитан, угодивший в плен иллюзий, не замечал. Сарада смутно припоминала свою схватку с Корнем. Даже против Сусаноо существовали какие-то приемы, раз она потеряла сознание тогда, в яме. Или она лишилась чувств просто из-за нехватки чакры? В любом случае, действовать нужно было максимально быстро и эффективно, не растрачивая даром чакру и не оставляя противнику времени на проработку контратаки.

Широкое рыло раза три перевело взгляд с капитана на нее и, не дождавшись отклика от командира, запустило сюрикены. Хорошая тактика — атаковать цель, захваченную техникой клана Нара. Цель не уйдет. Не увернется. Нужно было защититься немедленно, но сила Сусаноо в обычном состоянии была недоступна. Она будто бы растворилась в крови еще около года назад, проникла в ткани и впала в спячку, сожгла за собой все мосты. Отыскать к ней дорогу и вернуть ее к жизни можно было лишь с помощью Мангеке Шарингана под аккомпанемент пульсирующей боли в глазах. Сарада выдернула эту силу из самой себя, вывернула наизнанку, и зал, освещенный рядами факелов на колоннах и стенах, исказился от чакры. Сюрикены отрикошетили.

Анбу оказались очень расторопными. Они мгновенно разорвали дистанцию. Все, кроме маски кота в светлом плаще. Тот так и остался неподвижно стоять на месте.

— Тайчо!

Тени, оплетающие тело стали стягиваться и душить Сараду, но далеко не продвинулись. Сусаноо по воле своей хозяйки отторгало чужую чакру, и Нара было все труднее удерживать контроль над техникой. Острый фокус Канрен скользил по залу, зарывался в холодный камень стен, искал свою жертву и наконец врезался в теплый мрак человеческого мозга.

Гендзюцу.

На создание иллюзий уходило куда меньше чакры, поскольку тратить свой резерв на трансформацию не было нужды. Сарада анализировала свои прошлые ошибки и делала выводы.

Сусаноо можно было использовать и для защиты, и для атаки, а значит ни к чему было тратить чакру на Канрен.

Угодивший в гендзюцу Анбу рухнул на пол. Второй успел скользнуть в сторону, а повернуть за ним голову Сарада не могла, ее все еще удерживал невидимый Нара. Драгоценные секунды уплывали. С ними уплывала чакра, а также шансы на то, что Анбу не успеют отыскать ее слабые места.

Не могу их атаковать, потому что не вижу. Не могу их увидеть, потому что меня держат. Дьявол. Можно было как-то призвать Сусаноо под эти тени, чтобы их разорвало?

Сарада не знала. Она была неопытным пользователем. То, что ей удалось за доли секунды активировать технику, уже было удачей.

Сетчатку обожгло болью. С новым выдохом из тела вырвалось еще больше чакры. Сусаноо развивалось, а Сарада ощущала его огромную форму, будто свое второе тело.

Ребра исполина обтянуло мышцами, и Сарада, сцепив зубы, застонала от боли. Мышцы покрылись кожей и доспехами. В руке Сусаноо появился ослепительно яркий меч. Сарада мысленно взмахнула им, и гигант из чакры подчинился, исполняя ее волю. Меч рассек ближайшие колонны и для верности выбил несколько свободным кулаком. Потолок стал рушиться. Над Анбу в светлом плаще вдруг возник каменный купол. Сбежавший подчиненный позаботился о том, чтобы уберечь капитана. Они слишком поздно поняли, что лидер попал в гендзюцу, а теперь приближаться и вливать в него чакру было рискованно.

Тень с руки наконец сползла и рассеялась. Сарада снова могла пошевелиться. Должно быть, Нара сидел на одной из ближних колонн, иначе бы не сдал свою выгодную позицию настолько просто.

Потолок падал прямо на Сараду, разбивался о крепкую голову красного гиганта, не причиняя ей вреда. Она отшвырнула ненужный факел и огляделась кругом. Шаринган выловил очаг чакры. Сусаноо среагировало моментально, замахнулось кулаком, но шустрый Анбу улизнул в сторону... Прямо на меч. Нематериальное оружие пронзило живот, выдавило внутренние органы, и тело Анбу, безвольно опустив руки и голову, повисло на клинке. Его очаг стремительно гас. Сусаноо взмахнуло рукой. Анбу соскользнул с клинка, ударился в стену и свалился на пол.

С потолка продолжала сыпаться земля. К Сусаноо вновь незаметно потянулись тени техники Нара. Теперь вычислить местонахождение четвертого Анбу было несложно. Фокус стремительно рванул сквозь пространство под безносую маску с угловатым зеленым пятном вокруг левого глаза, слился с чакрой в мозгу, и Нара угодил в иллюзию. Сарада в несколько прыжков переместилась к нему ближе, и меч Сусаноо рассек его тело пополам.

Прости, если это кто-то из твоих близких, Шикамару.

Сарада поспешно отвернулась, чтобы лишний раз не рассматривать вываливашиеся на каменный пол внутренности и растущую лужу крови. Анбу, которого она поймала в гендзюцу сразу после капитана отряда, лежал на полу вне зоны обвала. Она раздавила его кулаком Сусаноо. В момент, когда она приняла решение избавиться ото всех, в сердце щелкнул воображаемый тумблер и жалость отключилась. Сарада полностью была сосредоточена на битве. О том, что за ужас она творит, можно было подумать и позже, когда проблема была бы уже устранена.

Остался только один. Сарада разгромила кулаком своей техники купол, частично заваленный обломками колонн, потолка и присыпанный землей, и мужчина в светлом плаще вдруг выпрыгнул наружу. Он присел на колено на пол и покачнулся. Поддерживать иллюзию для маски кота Сараде было некогда: она добивала его подчиненных, но мужчина все еще частично был под действием гендзюцу. Инстинктивно ощущал опасность и направление атак, но зрение и вестибулярный аппарат подводили его. Скорее всего, он уже понял, что попал в гендзюцу. Шатаясь, поднялся на ноги и сложил руки в характерном жесте. Пытался остановить свой поток чакры. Сарада успела захватить его сознание вновь. Рассеивание гендзюцу не помогло. Она слишком ювелирно перехватывала контроль над потоками.

Анбу, шатаясь, попятился. Выхватил кунай и с силой вонзил себе в ладонь. Сарада замерла, глядя, как по его руке расплываются темные потеки крови, стекают каплями по пальцам.

Она горела в аду боли. Глаза ныли, каждая клетка тела надрывалась, выпуская дремавшую прежде силу Сусаноо, но сознание все еще работало, анализировало ситуацию, сопоставляло факты…

В памяти оживал полигон и бледный измученный мальчик, пронзивший себе ладонь кунаем. Тот случай слишком поразил ее и потому запечатлелся в памяти во всех деталях. Когда Наруто ранил себя в ногу, чтобы выпустить яд, Сарада вспомнила своего старого товарища по команде. Тогда жест был немного иным, хоть и общая суть в чем-то была схожа. Однако сейчас картинка настоящего идеально наложилась на картинку прошлого.

Ранить себя, чтобы прервать действие гендзюцу. Ранить себя в левую ладонь кунаем. В то же самое место, тем же самым движением…

В то время как Анбу нетвердым шагом отступал от нее, Сарада тоже невольно попятилась, а за ней и вся огромная махина Сусаноо.

— Не может быть… ты…

Тяга к свободе, которая все это время подпитывала ее технику и позволяла преодолевать сильнейшую боль в глазах и во всем теле, уступила место шоку. Сусаноо рассеивалось.

В полуразваленном зале остались лишь она и капитан Анбу, все еще погрязший в гендзюцу. На этот раз вырваться из иллюзии ему не удалось. Сарада слишком хорошо научилась ладить с центром боли, и просто вплела внешнюю боль в свою иллюзию, а саму иллюзию немного изменила. Вот только Анбу этого не знал. Он наверняка посчитал, что освободился от гендзюцу, потому что заметно расслабился и выпрямился.

— Тонэки Ёро?

Сарада была отнюдь не в настроении сотворять в иллюзии свой голос, когда ее тянуло беседовать вживую, и не контролировала сигналы от слуховых рецепторов. А вот картинка все еще была под ее контролем. Анбу не видел Мангеке, не видел окровавленных щек. Лишь шаринган с тремя томоэ. Благодаря изначальной иллюзии он не видел и Сусаноо, а потому погром в зале все еще не имел для него объяснений.

Раз он не знает о Мангеке, его не обязательно убивать…

Сарада поймала себя на том, что неосознанно ищет поводы сохранить жизнь этому человеку.

— Нет-нет… Этого не может быть, — пробормотала Сарада.

Тот мальчик, мог ли он забраться так высоко? Ей казалось, со своим потенциалом он навечно останется в генинах.

Кровь, стекающая по пальцам из раненной ладони, замарала светлый плащ, но Анбу держался уверенно, будто никакой раны не было.

— Чем я себя выдал?

Внутри все упало.

— Ранил сам себя, — пролепетала Сарада. Язык заплетался от внезапной сухости во рту. — Ты так сделал однажды. На тренировке.

— Запомнила? — поразился Ёро.

Для него прошло куда больше лет, наверняка насыщенных опасными битвами, Сарада же их проскочила с волной. Ей было куда проще помнить подобные мелочи.

Он почему-то не пытался атаковать. Ожидал подвоха?

— Ходэки… — Сарада вздрогнула при мысли, что тот веселый картавый мальчишка мог быть в отряде Анбу, который она только что погубила.

Среди этих людей не было никого с волком, но она все равно опасалась. Ёро понял ход ее мыслей и хмыкнул. Возможно, он даже ухмыльнулся, но вот маска кота оставалась все так же непроницаема.

— Он не годится для Анбу, — произнес он холодно.

Сарада рассудила, что в его словах однозначно есть логика. Светлый и веселый Ходэки не смог бы стать безликой тенью. В нем было слишком много индивидуальности. А может, он был просто недостаточно силен?

Жизни старых знакомых на весах вселенной стоили не больше, чем жизни незнакомцев, и Сарада отлично понимала несправедливость с ее стороны такого разделения на тех, кто достоин остаться в живых, и тех, кого можно убивать без зазрения совести. Но убить веселого парня, который признал ее в прошлом… А с ним и мальчика, который мечтал не сдохнуть, раньше времени...

Неужели твое время должно было прийти тут, Ёро?

Сарада чувствовала, что от упадка сил, боли во всем теле и шока от встречи со старым знакомым, она вот-вот лишится чувств, но какой-то незримый стержень продолжал удерживать ее в сознании.

Кем бы он ни был, он пришел за мной, зная, что мы бывшие партнеры по команде. Ему все равно, кто я. Стоит ослабить защиту, и он потащит меня назад в Коноху, и теперь меня точно осудят. Убийство этих людей доказать труда не составит, особенно после моего отступничества.

— Ты знал, что это я, — сказала она утвердительно. — Все это время... Знал.

— Тебе не уйти, — ответил Ёро.

Атаковать он все еще не пытался, но уничтожение отряда Анбу почему-то так и не убедило его в том, что миссия по преследованию провалена окончательно и бесповоротно.

— Я не знаю, как тебе удалось убить их, — продолжал он, и каждое его слово было колючим и тяжелым, — но ты за это ответишь.

Сарада пыталась разглядеть в мужчине того мальчика, которого знала когда-то в прошлом, но безуспешно. Он больше не был маленьким и слабым Тонэки Ёро, отчаянно цепляющимся за жизнь. Стальная воля, некогда дремавшая глубоко внутри его натуры, расцвела и дозрела. Не удивительно, что она не узнала его поначалу. Ёро больше не был… Ёро. Он стал тенью в маске кота, безымянным стражем деревни Скрытого Листа; ходил по шаткой границе над океаном смерти, всякий раз избегая рокового падения. В нем говорила воля Конохи, и его приговор был справедливым.

Сарада сглотнула и стиснула зубы.

— Считаешь, раз тебе удалось выбраться из гендзюцу, твоя взяла? — она попробовала поддержать игру.

Считает, что он больше не во власти иллюзии? Пускай считает.

— Нет. Просто за тобой послали не один отряд Анбу, Сарада.

Глава 94. Вкусный

94

Карин не спала. Просто лежала у себя в комнате в темноте и…

Чувствовала.

Любой другой человек на ее месте, наверное, видел бы только темноту, прислушивался к тишине убежища, надеясь выловить какой-нибудь характерный звук. Она же умела больше.

Стоило прикрыть веки, прервать поток информации от глаз, и ей в полной мере открывались слои, которые не мог ощущать никто более. Только она. На самом деле, Карин чувствовала все время, даже с открытыми глазами, однако с закрытыми всегда лучше воспринимаются и вкусы, и звуки. Чакра не была исключением. В каком-то смысле она тоже имела вкус.

Очагов вокруг было много. Справа ярусом ниже — целый рассадник: экспериментальные образцы и будущие подопытные. Совсем не впечатляющая чакра, по большей части слабая. Время от времени один из огней вдруг становился ярким, разгорался и разрастался, словно перезревшая звезда, а затем взрывался, как и полагалось сверхновой. Это были подопытные Орочимару-сама, над которыми он все еще экспериментировал с ферментом Джуго. Экспериментальные образцы периодически взрывались, и находиться поблизости от решетки в такие моменты было достаточно неприятно, а вот наблюдать за вспышками маленьких сверхновых из своей уютной комнатушки уже стало для Карин своеобразным хобби. Подопытные взрывались не так уж и часто. В последнее время все реже, и ее это огорчало, но тем большую ценность обретал каждый отдельный взрыв.

Сзади, за макушкой, по лабиринтам коридоров перемещался одинокий очаг, металлически холодный и неприятный. Каждый раз, когда Карин ощущала эту чакру, она казалась ей мокрой, будто очаг регулярно роняли в лужу, а он не успевал просыхать, или сам выделял кожей жидкость, как амфибия.

У очага нет кожи. Но почему-то мне все равно кажется, что он мокрый и металлический.

На этом этаже больше никто не жил, а коридор не вел ни в какие толковые места, так что мокрый-и-металлический явно направлялся к ее комнатке. Ему было еще далеко, а потому Карин продолжила валяться и исследовать окрестности.

Последний огонек чакры над головой, на два яруса выше, она оставила на десерт. Ощущать этот очаг было еще приятнее, чем наблюдать вспышки сверхновых в камерах с заключенными подопытными. Он появился менее года назад, и Карин далеко не сразу поняла, кому принадлежит эта прелесть. Очаг маячил где-то в окрестностях, но она всякий раз с ним разминалась и лишь полгода назад наконец выяснила, что это новый фаворит Орочимару — Учиха Саске.

Когда она концентрировалась на этой чакре, ей казалось, что тесная комнатка и все убежище Орочимару растворяются и исчезают без следа. В зажмуренное лицо дул прохладный ветер, резкими порывами налетал на деревья, поднимал кругом сильнейший шелест и затихал. Но воцарившийся покой, как правило, был временным. Где-то в глубине этого очага дремал грозовой шторм. Вибрация отдаленных раскатов грома проходила через все тело, вызывая мурашки и томительное предвкушение надвигающейся бури. Наверное, такой же экстаз можно было испытывать, наблюдая за хищником, готовящимся к смертельному броску. Мышцы в напряжении, он плавно припадает на передние лапы, пасет свою жертву, практически не дыша.

Такой чистый…

Карин мечтательно вздохнула. Одержимость потрясающе вкусной чакрой Саске начинала походить на откровенную наркоманию, но ничего с собой поделать она не могла. Всякий раз, оставаясь в одиночестве в своей комнате, Карин перебирала все очаги в округе и в конце концов переходила к последнему — очагу Саске. Она растворялась в его чакре, купалась в ней, пропускала через свою душу, вздрагивала от холодных мурашек и испытывала почти физическое наслаждение.

В ее жизни было мало приятного. Приятными скорее были промежутки покоя, когда о ней забывали и раны от укусов успевали хоть немного затянуться. Чакра Саске распахнула для Карин вселенную. Откинула границы узкого прежде мирка куда-то к рубежам мироздания, куда вселенная еще не успела расшириться. Как-то вдруг оказалось, что на земле есть не только ад, но и рай, просто раньше вход в него был Карин недоступен, потому что находился в деревне Скрытого Листа, но никак не в деревне Скрытой Травы.

Она вспомнила о местах, из которых она была родом, и сердце придавило тяжелым грузом неприятных воспоминаний.

«Как печально видеть шиноби без родины», — первое, что сказал Орочимару, когда увидел ее.

До этого Карин не задумывалась о том, что у нее могла бы быть Родина. Она с рождения жила с матерью в деревне Скрытой Травы, и местные сделали все, чтобы убедить ее, что она — чужая. Ей постоянно напоминали, что она никчемна и бесполезна, а свою полезность вечно приходилось доказывать, подставляя нежное тело под укусы чужих людей. Отвратительных людей. Карин все еще являлись в кошмарах воспоминания о запахе госпиталя, окровавленных бинтах, вони крови, гноя и лекарств. В ушах звенели стоны раненых. Тело болело от укусов, кожу стягивали высохшие слюни, а от зловонного запаха изо рта очередного раненого, разевающего пасть, хотелось блевать, но всякий раз приходилось сдерживаться.

Сейчас-то запоздало приходило осознание, что на самом деле она была бесценна и без нее сотни и тысячи шиноби скончались бы от ран, но в самой деревне ей не давали почувствовать собственной важности. Местным это было невыгодно.

Карин ненавидела свой дар. Ей казалось, что она не человек, а просто сосуд панацеи, из которого всякий считает своим долгом испить. Наблюдая бесчисленное множество раненых, Карин не раз задумывалась о том, что сил на всех не хватит и в конечном итоге ее опустошат до дна и выкинут. Так же поступили с мамой.

Она никогда не была никому по-настоящему нужна. Именно она, а не ее способность. В то же время к генинам деревни относились иначе. Карин казалось, это потому, что она действительно никчемна, тогда как остальные генины на порядок выше и полезнее нее, однако экзамен на чунина, на который ее отправили в качестве дежурной аптечки для настоящих генинов Травы, показал, что эти ребята еще более никчемны, чем она. Вот только в провале экзамена обвинили в первую очередь ее. Не их.

…шиноби без родины…

С тех пор Карин не раз задумывалась о том, что все могло быть иначе, если бы ее родная деревня некогда не пала. Возможно, дома она была бы нужна и любима? Узумаки. Узумаки Карин. Ей несложно было догадаться о своем происхождении, хоть мама никогда и не рассказывала ей о настоящей родине. Деревня Скрытого Водоворота. Какой она была?

В дверь вежливо постучали. Карин вздрогнула, вынырнула из размышлений и отлипла от вкусного очага Саске.

— Вхожу, — предупредил металлический и вечно мокрый.

Наконец-то добрался.

Карин приподнялась на локте и потянулась за очками на прикроватном столике. Очки у нее были все те же, еще со времен жизни в Скрытой Траве. Одежда тоже осталась старая.

Дверь приоткрылась, и на полу растянулась полоса желтого света. Заглянул Кабуто.

— Спишь?

Карин молча покачала головой.

— Для тебя есть задание.

Новое задание предвещало новые укусы. Карин со вздохом поплелась за Кабуто, жалея, что ее покой наедине с чакрой Саске продлился недолго.

Но ее ожидал сюрприз.

В зале у огромной змеиной морды с горящими желтыми глазами стояли лучшие шиноби Орочимару-сама. Карин слышала, когда-то их называли Четверкой Звука, однако нынче их команда сократилась до трех человек.

Карин не нравилась их чакра. Чакра многорукого Кидомару казалась какой-то грязной, будто смешанной с сажей и в то же время кишащей муравьями. Чакра лицевой стороны двухголового сиамского близнеца с синими губами была ледяной настолько, что от его присутствия становилось больно. Стоило принюхаться к нему, и словно острые и холодные осколки стекла рассекали Карин сердце. Она тут же отшатывалась и пыталась мысленно отгородиться от ранящей чакры. В то же время чакра заднего походила на бездну, способную засосать в свою черноту любого, кто к ней притронется. Карин слабо представляла, как чакра может засасывать, но захлестывающие ее ассоциации зачастую были лишены логики. Чакра Таюи напоминала концентрированную кислоту. Она была наиболее неприятной из всех, возможно, потому, что девушка не пыталась удерживать эту кислоту внутри себя, а была совсем не прочь выплеснуть ее на окружающих.

Сука рыжая. У-у. Терпеть ее не могу.

Карин насупилась и взглянула на ухмыляющегося Кабуто.

Тот поправил круглые очки.

— Поступили сведения, что Учиха Сарада покинула деревню Скрытого Листа. Она предположительно направляется в заброшенное убежище неподалеку от резиденции клана Фуума. Встретьте нашу гостью и сопроводите сюда. Когда отыщите Сараду, она станет вашим лидером. Все, как было с Саске.

— Слышь, кусок дерьма, ты чего это раскомадовался? — фыркнула Таюя. — Мы служим не тебе.

— Так распорядился Орочимару-сама, — спокойно ответил Кабуто. И виду не подал, что его хоть немного задело. — С вами пойдет Карин.

Таюя окинула ее быстрым взглядом. Карин сразу стало как-то некомфортно. Показалось, что юбка некрасиво задралась, захотелось подтянуть сетчатые колготы, одернуть рубашку, очки поправить, в конце-то концов, но она сдержалась.

Еще не хватало прихорашиваться перед этой дурой. Обойдется.

— Зачем нам тащить с собой всякий шлак?

Словно пощечина. Таюя своим хамством вспарывала старые шрамы и пускала в них яд.

Карин уже почти год жила в убежище Орочимару и отвыкла от таких резких высказываний в свой адрес, а Таюя старательно напоминала ей о временах жизни в деревне Скрытой Травы.

Задача Карин все так же состояла в том, чтобы подставлять свое тело под чужие зубы, однако ее хотя бы перестали гнобить. Орочимару и Кабуто обращались со своим сосудом панацеи вежливо: Карин не тащили за руку и не швыряли в гущу раненых, ей обрисовывали задачу, а дальше она действовала добровольно. Из куска мяса она стала личностью. Боль от укусов не притупилась, но вот душевные раны зарубцевались, и на рубцах пустил корни первый росток уверенности в себе.

Карин старалась не думать о том, что будет, если она хоть однажды откажется. Возможно, ее бы и правда поволокли силой. Но до тех пор, пока Кабуто был с ней учтив, Карин не противилась своей судьбе.

— Для поисков Сарады вам понадобится хороший сенсор, — спокойно объяснил Кабуто. — Твои навыки гендзюцу хороши, Таюя, однако они не помогут тебе отыскать нашу гостью. Карин с этим справится.

Его слова подействовали как бальзам.

****

Перемещаясь с ветки на ветку вслед за Тройкой Звука, Карин размышляла о том, что станет делать Орочимару-сама с этими двумя из клана Учиха.

Карин слышала, что Саске был одним из последних. Последняя девочка, последний мальчик… При мысли о том, что Учиха Сарада будет иметь полное право подбираться к вкусному очагу Саске непозволительно близко, Карин испытала зависть. Ну вот почему так? Всегда так. Одним можно будет касаться Саске, нырять с головой в пьянящий предгрозовой ветер его чакры, а ей остается только довольствоваться отголосками ощущений, которые долетают сквозь перекрытия ярусов.

— Что-нибудь чувствуешь? — спросил Кидомару.

— Да.

— Так чего молчишь?

— Простите…

— Дура тупая, — фыркнула Таюя. — Я сразу сказала, нам не нужен балласт.

— Таюя, держи себя в руках, — лениво откликнулся Сакон. — Ну же, крошка, и что ты чувствуешь?

— Я не крошка, — буркнула Карин и сердито поправила очки.

Сакон тихонько рассмеялся.

— Говори уже.

Карин сосредоточилась. Это был ее звездный час.

— На два часа четыре очага. Впереди под землей… много. Очень много.

— Что значит «очень много»? — насторожился Кидомару.

Карин прислушалась к сенсорным ощущениям, но потерялась в том, что происходило с ней здесь и сейчас, оступилась, промахнулась мимо ветки и полетела вниз.

Сердце едва не остановилось от страха. Земля неумолимо приближалась, Карин зажмурилась, чтобы не видеть ее, и вдруг плюхнулась на что-то пружинистое и тонкое.

Сеть?

Карин открыла глаза и поправила съехавшие на лоб очки. Она лежала в гигантской паутине, протянутой меж деревьев, словно батут.

— Полегче, красавица, — добродушно ухмыльнулся Кидомару.

Карин поднялась на колени, подумав мимоходом, что парень, возможно, не настолько на самом деле плох, как его чакра.

— Вот дерьмо, — выругалась Таюя. — Некогда валяться! Поднимайся!

— Я… если вам нужны более подробные сведения, мне нужно… Я не могу одновременно бежать и чувствовать так…

— Справедливо, — заметил Сакон. — Сделаем паузу. Давай, гони свои сведения.

Карин закрыла глаза и сосредоточилась. Ее сознание вмиг стало больше, будто бы вырвалось за пределы тела и распространилось по лесу во все стороны, а главное — вперед.

— Много очагов. Самые разные размеры. Есть очень маленькие. Есть огромные. Очень большие. Их тысячи. Это… это не люди.

— Не люди? — нахмурилась Таюя.

— А люди? Люди там есть? — уточнил Сакон.

— Есть.

Голоса Тройки Звука звучали у самого уха, но сознанием Карин была очень далеко. Так странно было находиться будто в нескольких местах одновременно.

— Один… три… пять. Из них четверо мужчин, а пятый…

Карин запнулась. Это невозможно было описать. Слова не подбирались. В чем-то это было похоже на привычный взрыв сверхновой в камере с экспериментальными образцами. Но этот взрыв был не мимолетной вспышкой. Он был куда более мощным, ярким, жгучим и… стабильным.

— Поразительная чакра. Безумно сильная.

— Похоже на проклятую печать? — спросил Кидомару.

— Н-нет. Никогда такого не видела. Оно вообще ни на что не похоже.

— Если это и есть наша Учиха, тогда я не удивлен, что Орочимару-сама заинтересовался, — сказал Кидомару.

— Это все? — Сакон понемногу терял терпение.

— Хай.

— Тогда поторопимся, а то те, на два часа, опередят нас.

****

Отстала.

Тройка Звука рванула вперед и наверняка уже вступила в бой, но Карин преградил путь гигантский очаг чакры, и она медленно отступала от него, не разбирая дороги. В коридоре было темно. Полагаться приходилось исключительно на свое чутье сенсора.

Вот он. Тот самый, один из тысячи. Не-человек.

Карин буквально видела голубой очаг, который приближался, часто цокая хитиновыми лапками по полу. Она уперлась спиной в стену. Очаг подошел вплотную. Что-то холодное и скользкое коснулось подбородка. Карин затаила дыхание, с трудом сдерживая желание дернуться от отвращения. Очаг чакры изменился. Чакра тонко устремилась потоком в одно место, где-то впереди и внизу.

Сердце отмеряло уплывающее время. Баланс чакры в организме перед самым лицом Карин окончательно перекосился, и она, улучив мгновение, бросилась прямо вниз под этот очаг. Позади донесся оглушительный удар и треск расколотого камня.

Мама, мамочка, господи…

Карин шустро проползла вперед, сдирая локти о каменный пол, и со всех ног бросилась догонять Тройку Звука. За спиной слышался стрекот.

Того потрясающе яркого очага чакры впереди больше не было. Он давно перегорел. Очагов вообще стало меньше. Трое — ее команда, судя по мощности, уже перешедшая на второй уровень Проклятой Печати. Еще один совсем слабый очаг был посередине между ними. Слишком слабый. Карин хорошо знала такие очаги. Еще немного, и умрет от чакроистощения.

Еще один очаг стал гаснуть на глазах. За ним второй. Кажется, Тройка Звука зря времени не теряла.

Карин влетела в зал, освещенный факелами. От яркого света зажмурилась — глаза успели привыкнуть к мраку коридоров. Посреди развалин лежали раздавленные выпотрошенные тела в черных плащах. Таюя, Кидомару и Сакон превратились в жутких монстров. Между ними в центре воображаемого треугольника стояла, пошатываясь, черноволосая девочка в вишневом платье и точно таких же очках, как у нее, Карин. Напротив девочки, чуть поодаль, стоял мужчина в кремовом плаще.

Девочка была ранена. Из ее тела торчали сюрикены, на платье расплывались кровавые пятна. Сюрикены надо было вытащить, раны залечить, но все это терпело. А вот чакроистощение — нет. Очаг был слабым, совсем-совсем прозрачным.

Карин понимала свою роль в команде. Не только сенсор, еще и целитель. Чутье подсказывало, что эта девочка и есть Учиха Сарада, и если она погибнет здесь, это будет вина ее — Узумаки Карин. Никак не Тройки Звука.

Тогда выйдет, что я действительно бесполезный балласт, а эта рыжая дрянь права. И Орочимару-сама от меня отвернется…

Карин подлетела к Учихе и протянула ей голую по локоть руку.

— Кусай, живо!

Сарада вытаращилась на нее. Неуверенно посмотрела на руку, изуродованную недавними шрамами от укусов, потом в глаза и решительно покачала головой.

Карин будто окатило ледяной водой.

Отказалась?

Как-то невероятно. Будто бы и не в этой вселенной вовсе. Еще ни разу ни один человек не отказывался. В обезумевших взглядах была жадность. Люди спасали себя, цеплялись за жизнь, не заботясь о том, что причиняют ей боль. Пускай им было действительно надо, но этой девочке тоже было надо не меньше, чем всем остальным до нее. А она… отказалась.

Карин удивленно заглянула ей в лицо. Жить что ли не хотела? Нет, хотела. Не понимала, что ходит по краю? Да нет же, понимала! Наверняка чувствовала дикую слабость и дикую боль, держалась исключительно на силе воли, однако все равно отказалась.

Неужели то, что она сделает мне больно, беспокоит ее больше, чем собственная жизнь? Серьезно? Да она сумасшедшая. Нормальные люди не могут так мыслить. Я бы сама так не мыслила!

Сарада вдруг резко дернулась.

— Нет, не убивайте его! Пожалуйста!

Карин глянула в сторону. Уродливое шестирукое существо — Кидомару на последней стадии проклятой печати — готовилось стрелять из лука в мужчину в светлом плаще.

— Что? — поразился Кидомару.

— Умоляю, не надо!

Она пошатнулась и едва не рухнула на пол. Карин успела придержать ее.

— Но он наш враг!

— Убей… убей! — жадно прохрипел Укон и попытался отделиться от близнеца. Его жуткая чакра стала еще более омерзительной.

— Дерьмо… Не слушай ее, — вмешалась Таюя. — Заканчивай!

— Нет! — воскликнула вдруг Карин.

И удивилась. Сама же от себя не ожидала. Она отпустила Сараду и крепко сжала кулаки, скользкие от крови раненой девочки.

— Кабуто сказал, что она станет нашим лидером, когда мы встретимся. Мы встретились. Подчиняйся!

— Слышишь, сука. Тебе напомнить твое место? Не дерзи, поняла?

Карин нервно сглотнула и уставилась на Таюю. Ее кожа была коричневой, на голове в рыжих волосах пробились маленькие рожки.

— Сама ты сука, — выпалила Карин. — И чакра у тебя дерьмовая!

Таюя изменилась в лице. Карин еще ни разу не давала ей такой решительный отпор. Таюя открыла рот, чтобы сказать очередную гадость, но их перепалку рассек вжик пущенной стрелы Кидомару. Раздался глухой удар и мучительный стон. Карин резко обернулась. Темно-желтая стрела пригвоздила мужчину к колонне. Светлый плащ обильно заливала яркая кровь. Раненый со стоном потянулся к плечу.

Таюя фыркнула.

— Зачем? — с угрозой прохрипела Сарада и волком взглянула на Кидомару.

Ее очаг мигнул, будто на мгновение налился чакрой чуть больше.

— Я не ослушался.

Эффект от Проклятой Печати понемногу спадал. Показалось обычное лицо Кидомару, покрытое черными узорами-завитушками.

— Рана не смертельная. Может, правда, сдохнуть от потери крови. Но все в его руках.

Он хищно оскалился.

Карин цыкнула.

И все-таки ты падла. Чакра не врет. А я уж было подумала, что хоть ты нормальный среди этих уродов. Куда там. Ладно, все равно мне плевать на этого, у колонны.

Учиха без сил опустилась на колени. Ее вело в стороны. Карин один за другим выдернула из ее тела сюрикены, а Сарада каждый раз шипела от боли. Карин снова протянула ей руку.

— Кусай.

Сарада вяло покачала головой. Не имея сил смотреть Карин в глаза, она тупо пялилась бессмысленным взглядом куда-то в пол.

— Дьявол, да почему?!

— Это неправильно.

Голос Сарады был очень тихим, она буквально шептала.

Ну уж нет. Не в этот раз! Если ты сдохнешь тут, то значит, я сплоховала. Я – сенсор и медик. Это то, что получается у меня лучше, чем у Таюи и этих двоих.

Карин насильно прижала руку к губам Сарады и всунула ей в зубы.

— Я сказала: «кусай»! Это моя сила, и я решаю, как ей распоряжаться!

Учиха, давясь, покорно прокусила кожу. Целебная чакра стала передаваться к ней.

Укус Сарады отличался. Он был теплым и аккуратным. По сравнению со всеми остальными — даже приятным.

— Вот так, — удовлетворенно объявила Карин.

Это было какое-то совершенно новое для нее чувство: насильно вливать кому-то в глотку свой дар, который она считала проклятьем. Впервые в жизни она делилась своей силой добровольно. Не потому, что приказал шиноби, погубивший ее мать. Не потому, что она хотела доказать свою полезность, не потому, что боялась разочаровать Орочимару-сама и хотела утереть нос суке Таюе.

Черт знает, что настолько задело ее. Внезапный порыв благородства Сарады? Очки, так похожие на ее собственные, и блеклый очаг чакры, напоминающие Карин саму себя во времена жизни в Скрытой Траве, когда никому вокруг не было дела до ее страданий и слабости?

Так или иначе, в глубине души Карин осознавала, что она делится своей силой просто потому, что искренне хочет отнять у смерти эту принципиальную девочку.

Глава 95. В своих подвалах

95

Те самые.

Сарада крепко зажмурилась и снова открыла глаза. Узоры на стенах не изменились. Она четко знала, что посещает это убежище Орочимару впервые в жизни, однако ощущение было такое, словно она не прибыла в новое место, а вернулась в давно забытый дом. Хотя «домом» это место все же назвать было сложно.

Сарада больше не валилась с ног от чакроистощения, раны затянулись, ничего не болело. Даже правая рука, которую она вечно ушибала, разбивая кулаком препятствия, перестала простреливать болью всякий раз, когда она сжимала пальцы. Техника исцеления Карин действовала поразительно.

Женщина с фотографии.

Сарада присматривалась к ней с особым вниманием. Пусть наивно, но она когда-то думала, что Карин — ее настоящая мама. У Карин были похожие очки, а значит, и проблемы со зрением, да и папа стоял на фотографии рядом с ней, Суйгецу и Джуго, а фотографий с мамой у него, судя по всему, не было вовсе, если в рамку пришлось ставить эту. Сарада уже поняла, что была неправа, но образ Карин с тех пор все еще казался каким-то притягательным и мистическим, словно эта девушка знала множество секретов и вообще была ей роднёй.

Сараде так и не удалось увидеться с Карин в будущем, но в этом времени она узнала ее мгновенно. Да и как ее можно было не узнать? Красные очки, непослушные волосы, тоже ярко-красные. Глаза под цвет волос. Вот только вместо неприлично коротких шортиков Карин была в сетчатых колготках, черной юбке и рубашке с коротким рукавом цвета хаки. Ровесница. Если и старше, то совсем чуть-чуть.

В свете свечей сверкнули круглые очки. К ним неспешной походкой приближался Кабуто. Наконец он остановился, лукаво улыбнулся и объявил:

— Добро пожаловать, Сарада-сан.

Он повернулся к Карин.

— Спасибо, Карин. Можешь идти. Я провожу Сараду-сан в ее комнату.

— Я сама с этим справлюсь.

— Карин.

Девушка развернулась и поплелась назад по коридору, печально вздыхая. Кабуто проследил за ней и вновь заговорил:

— К сожалению, Орочимару-сама пока не может с тобой встретиться. Он человек занятой. Я провожу тебя в твою комнату.

Сараде не нравился Кабуто. Она шла за ним, сверлила взглядом серебристый пучок волос, прикрывающий шею, и по коже пробегал холодок от неприятных воспоминаний из сна. Да еще та стычка в старом убежище когда-то давно… Тогда Кабуто был врагом. И пусть сейчас они были вроде как на одной стороне, отношение Сарады не изменилось.

— Саске здесь?

— Да, — чуть помедлив, ответил Кабуто. — Он здесь.

Подумал и добавил:

— Но он все еще не знает о твоем прибытии.

Сарада сглотнула. Она все никак не могла решить, что волновало ее больше: встреча со змеиным саннином или встреча с отцом. В прошлый раз Саске прогонял ее и кричал, что разорвал все узы. Как отнесется теперь?

Кабуто неторопливо шел по коридору. Свет от горящих свечей плясал на узорных стенах. Сарада чуть сбавила шаг и провела пальцем по ложбинке дугообразного узора. Шероховатый, холодный… От накатившего чувства дежавю по коже пробежали мурашки, а в груди стало тепло и неприятно пресно.

— Что такое?

Кабуто заметил, как ее передернуло.

— Ничего.

Сарада убрала руку отстены. Они продолжили путь.

Дугообразные узоры покрывали весь коридор: не только стены, но и пол, и потолок. Во вдавленных в стену арках сидели массивные округлые двери. В равных промежутках между арками на стенах горели свечи — по три на каждый промежуток.

— Ты можешь выбрать любую, они не заперты, — объяснил Кабуто. — Ключи внутри. Условия скромные, но что поделать.

Сарада неуверенно подошла к ближайшей комнатке и заглянула внутрь. Свет из коридора очертил контуры кровати, пустого стола с новой свечой и прикроватной тумбы.

— Электричества нет совсем?

— Почему же, есть. Но вся мощность генераторов направлена на систему компьютеров и аппаратуру. Проводить сеть во все углы убежища — это лишние траты. Обходимся свечами. Придется привыкать.

— Хотя бы душ здесь есть?

— Двумя ярусами ниже. А туалет прямо здесь. Сзади.

— Душ принимать тоже при свечах? — буркнула Сарада.

Кабуто ухмыльнулся и поправил очки.

— Нет. В душе есть электрическое питание. Больше вопросов нет?

Сарада качнула головой.

— Тогда я пошел работать, — Кабуто развернулся к двери и обронил напоследок: — На твоем месте я бы без нужды не выходил из комнаты и не шатался по убежищу.

Он покосился на нее через плечо.

— А то мало ли. Тут всякое может встретиться.

Сказал и ушел. Звук его шагов в коридоре понемногу стих. Сарада прихватила со стола свечу, вышла в коридор и поднесла фитильком к свечке на стене. Она сомневалась, что в коридорах ей может встретиться что-нибудь более опасное, чем мутировавшие мокрицы с бешеным запасом чакры или несколько отрядов Анбу Конохи.

Немного погодя свеча разгорелась, и Сарада вернулась обратно в комнату. Огонек свечи на столе задал мрачной комнате центр. Теперь новое обиталище выглядело не так пусто.

Сарада заметила на стене ключ, сняла его и попробовала закрыть дверь. Замок работал плавно, его хорошо смазали. Вот только дверь была тяжелая. Явно рассчитана на то, чтобы выдержать атаку… чего-то. Игнорируя предостережение Кабуто, Сарада вышла в коридор, прокралась к соседней двери и попробовала ее запереть. Ничего не вышло, замок был другой.

Отлично.

Она опасалась, что замки и ключи во всех комнатах только для вида, а на самом деле одинаковые, но нет.

Сарада вернулась к себе и заперлась изнутри. Заглянула под кровать, сунула в тумбу рюкзак с вещами. В конце концов уселась за стол, прилегла щекой на скрещенные руки и стала смотреть на огонь.

С каждым мгновением, проведенным в этом месте, ей становилось все более не по себе. Не так жутко, как в заброшенном убежище, но в этих лабиринтах с дугообразными узорами явственно ощущалось какое-то тайное движение жизни, невидимое глазу.

Однако дело было не только в странной атмосфере убежища.

Когда ударяешься, боль наступает не сразу. Ей предшествуют мгновения покоя: пауза между ударом и волной боли.

Пауза Сарады подходила к концу.

С момента столкновения с Анбу и до сих пор Сарада почти ничего не чувствовала. Шоковое состояние подействовало как анестетик. Когда она вдруг узнала в капитане Анбу своего старого знакомого, члена команды Генмы-сенсея, отключенные эмоции попытались вернуться, но лишь внесли больший сумбур в хаос ее мыслей. Сарада усилием воли заморозила их. Все без разбору. Действовала на автомате. Приняв решение вырваться любой ценой, Сарада отбивала атаки и атаковала сама, не испытывая сожалений. И лишь несколько раз сквозь лед замороженных чувств пробились яркие искры решений.

…безжалостно убила столько верных Конохе людей, но когда красноволосая девочка — в будущем знакомая девушка с фотографии — протянула ей для укуса руку, Сарада просто не смогла к ней притронуться. Смерти Анбу были ключом к свободе, попыткой защититься. Они сами напали, а Карин не имела к этому никакого отношения. Она не обязана была вмешиваться, зарабатывать на свою руку еще один шрам, вроде тех, что уже красовались на ее нежной коже. Карин пришла из другой вселенной. Вовлекать ее во все это, причинять ей боль было неправильно.

Второе эмоциональное решение — просьба оставить Ёро в живых.

Желание сохранить ему жизнь прорвалось сквозь все заслоны и воплотилось в отчаянный крик, Сарада и сама не поняла как. Когда Кидомару все-таки выстрелил, она озверела. Ее ослушались. Она так отчаянно просила, а он все равно сделал назло. Сараде показалось, она вполне способна была убить Кидомару тогда, на какой бы ступени Проклятой Печати он ни был.

«Удар не смертельный. Может умереть от потери крови».

Умрет или нет? Можно ли его спасти? Но если спасется — расскажет о моем преступлении. А если не спасется — я не прощу себе этого. Или прощу…

Преступлении.

Только сейчас, в пустой комнатке, на базе «сволочи, убившей Третьего», Сарада стала понемногу осознавать, что натворила.

Она не просто ушла. Она убила Анбу. Это не просто отступничество, это серьезное государственное преступление.

Теперь я уж точно никогда не смогу вернуться. Даже… Непонятно даже, что теперь станет с будущим. Осудят ли меня в будущем за преступления, которые я совершила еще до своего рождения?

Перед закрытыми глазами всплыло улыбающееся лицо Наруто, и сердце больно кольнуло.

Черт с ним, с преступлением. Наруто… Он-то уж точно не поймет. Ни тот, который здесь. Ни тот, который в будущем. И никакие оправдания, вроде гендзюцу о моем нелегком прошлом, не убедят его в обратном.

Оттаявшие чувства сводили с ума. Сарада кидалась от одной мысли к другой, обжигалась и в ужасе отбрасывала их от себя. Откуда ни возьмись в голове заговорил голос Какаши-сенсея:

«Он сказал, что будет смотреть на мир этим глазом. С моей помощью. Его не хочется разочаровывать».

Рокудайме говорил о своем товарище, но Сарада вспомнила другое.

Шисуи-сан. Он бы тоже не понял такого. Наверняка осудил бы ее.

«У тебя еще есть шанс стать первым Хокаге из клана Учиха».

На этот раз в памяти воскрес голос Шисуи. Сарада прикусила губу до крови и зажмурилась, чтобы сдержать слезы.

Похоже, уже нет.

Давно ей не было так больно. Еще со смерти Шисуи. Ощущение, что мир никогда не будет прежним. Разбитое прошлое, разбитое будущее. Мечты, тоже разбитые на мелкие осколки. И при этом гнетущее чувство, что выхода-то и не было. Сарада разматывала клубок своего недавнего прошлого и понимала, что у нее и не было возможности соскочить. Все рано или поздно упиралось в тот момент, когда она нашла свитки Шисуи.

Не могла не опробовать высшее гендзюцу. Удержалась бы тогда, не вовлекла бы Шино-сенсея, и ничего бы этого не было, но одно опрометчивое решение привело ее сюда, в эту дыру. С того самого решения ее путь, у которого были тысячи направлений, стал стремительно терять одно за другим, сужаться и в итоге сузился до нескольких.

Сарада поднялась, прошлась по комнате. Сняла очки, оставила на тумбе и повалилась спиной на кровать. Каменный потолок с узорами освещал слабый свет свечи. Комната расплывалась в нечетком фокусе близорукости. Сарада помассировала переносицу. Она устала, но спать настроения не было. Преступления и ошибки далекого прошлого и прошлого совсем недавнего давили на нее, а мысли о грядущей встрече с Орочимару и отцом добивали.

Сарада не знала, сколько она пролежала. Казалось, всего минуты две, а на деле, может, и все десять.

В дверь постучали. Сарада вздрогнула от неожиданности и подскочила. Нашарила очки на тумбе, подкралась к двери и припала к ней ухом.

— Кто там?

Она затаила дыхание.

— Я, Карин, — ответил девичий голос за дверью.

Сарада открыла. Карин скользнула в комнату и быстро захлопнула за собой дверь. Даже на ключ сама заперла.

— Наконец-то он ушел. Бесит.

Карин придирчиво осмотрела ее с ног до головы, и Сарада поняла, что все мысли, которые занимали ее до этого, на время отступили: их вытеснила своим присутствием Карин.

— Как ты меня нашла? Тут же… тут все двери одинаковые.

Карин хмыкнула, сложила руки на груди и посмотрела на нее немного надменно.

— Я другая. Я умею чувствовать.

— Ты сенсор?

— Разумеется, я сенсор!

Кажется, она разозлилась.

— Прости.

— За что? — Карин мигом остыла.

Сарада пожала плечами. Извинилась на всякий случай, сама не зная, чем именно ее задела.

— Вот что… Там, в убежище, что было с твоей чакрой?

Подозрение в голосе Карин Сараде не понравилось.

— О чем ты?

— Твоя чакра. Она была мощной. Сейчас и близко не такая. Что это было?

— Я злилась, — уклончиво ответила Сарада.

— Я знаю, когда люди злятся, — все так же с подозрением продолжала Карин. — У них не бывает такой чакры.

— А у меня бывает.

Не объяснять же ей про Мангеке, в самом деле. Карин нехотя прекратила допрос, прогулялась по комнате, осмотрелась и плюхнулась на кровать, раскинув руки. Точно так же, как недавно сама Сарада.

— Почему ты работаешь на Орочимару? — решилась спросить Сарада.

— Ко мне тут неплохо относятся. Лучше, чем в деревне. А вот ты чего решила прийти сюда?

В деревне? Интересно, а из какой она деревни?

— Я… — Сарада запнулась.

Карин присела, упираясь руками в кровать за спиной.

— В деревне Скрытого Листа ты своя. Коноха — твой дом. Разве нет?

Сарада помрачнела. Карин надавила на больное.

— Да.

— Тогда почему?

— У меня возникли проблемы.

— Какие проблемы?

Сарада нервно ткнула пальцем очки на переносице.

— Запрещенные эксперименты.

Карин нахмурилась и поежилась. Тоже поправила очки.

— Над людьми?

— Н-нет. Но… вообще да.

Рука снова потянулась к очкам. Рука Карин тоже.

— Не повторяй за мной! — возмутилась Сарада.

Она терпеть не могла свою проклятую привычку, которая с головой выдавала ее волнение, и ей казалось, что Карин тонко подметила это и теперь кривляется.

— Я не повторяю! — огрызнулась Карин. — У меня вообще-то тоже есть очки.

Первый момент глубокой симпатии к этой девушке стал понемногу притупляться: характер у нее был отвратительный. Приставучая, бестактная, вспыльчивая.

Карин склонила голову и разглядывала Сараду таким голодным взглядом, будто стояла перед витриной кондитерской. Даже слюнки сглотнула.

— Что?

Карин чуть смутилась и предположила:

— Ты сестра Саске.

Пусть и с легким сомнением, но все равно утвердительно.

— Нет.

— Врешь.

— Клянусь.

Карин прищурилась.

— Быть такого не может. Судя по чакре, ты не врешь. Одно из двух: или ты врешь мастерски, или сама не знаешь правду.

— Или мы с ним не брат и сестра, — раздраженно ответила Сарада.

— Я сказала «одно из двух», а не «одно из трех», — безапелляционно объявила Карин. — И я в себе уверена.

— С чего ты вообще взяла, что мы родственники?

— Чакра у вас похожая, — Карин уперлась в нее задумчиво-жадным взглядом и прикусила нижнюю губу. — Вкусная.

Сараду передернуло.

— Ты ненормальная.

— Вообще-то я тебе комплимент сделала, — обиделась Карин.

— Ты ошибаешься. Как ты можешь сравнивать наши чакры? Перед тобой сейчас только я. Саске нет поблизости.

Сарада убеждала ее с таким отчаянием, словно Карин была в шаге от догадки, что они с Саске не брат и сестра, а отец и дочь. Даже и думать забыла, каким безумством было такое предположение. Это только Итачи мог поверить в такое, у него был результат генетического теста. Неопровержимое доказательство. А Карин… Неужели она и правда по чакре определяла родство и для нее это был такой железный аргумент, что она скорее поверила бы в путешествия во времени, чем отказалась от своих слов?

Карин ухмыльнулась.

— Саске рядом. Будет здесь через пять, четыре, три, два…

Сарада едва не подпрыгнула на месте от внезапного стука в дверь.

Два коротких четких удара. Карин стучалась совсем не так: быстро и торопливо, словно за ней по коридору гналось чудовище, и она спешила найти себе убежище. Саске стучался иначе. Сразу было ясно: пришел хозяин.

Карин заинтересованно посмотрела на дверь, а Сарада запаниковала. Она совсем не была готова ко встрече с отцом. Страхи, сомнения, душевная боль, отчаяние… И еще эта навязчивая девушка у нее в комнате…

— Лучше открыть, — шепнула Карин, заметив ее ступор.

Сарада сглотнула и на деревянных ногах подошла к двери. Провернула холодный ключ, отступила. Дверь отворилась. За ней показался отец. Сарада, затаив дыхание, уставилась на него.

Саске изменился. Он подрос за то время, что они не виделись. Теперь он был выше на полголовы. Волосы стали чуть короче, чем были в Конохе: после гибели Шисуи он совсем себя запустил, но сейчас в прическе сквозила аккуратная небрежность. А вот имидж остался прежним: белая рубашка на молнии с высоким воротом и короткими рукавами, темные штаны, заправленные в высокие черные сандалии.

Выражение лица Саске — вот, что изменилось более всего.

После встречи с братом, незадолго до побега из деревни, с физиономии Саске не сходила гримаса ненависти и отвращения ко всему, что его окружало. Ненависть пожирала его изнутри, и это четко было видно снаружи. Сейчас он был с виду абсолютно спокоен, будто все время обитания в подвалах Орочимару восстанавливал душевное равновесие и все-таки восстановил. Быть может, поэтому Сарада впервые заметила, насколько он похож на бабушку Микото: разрезом глаз, чертами лица… всем.

Саске толкнул дверь и властно шагнул внутрь. Обвел взглядом комнату, мигом заметил Карин и приказал:

— Выйди.

Карин сползла с кровати и засеменила к двери, не отрывая взгляда от Саске. Проходя мимо него, она сбавила шаг и глубоко вдохнула, словно принюхивалась к какому-то вкусному аромату, и вышла как-то совсем уж нехотя. Дверь за ней тихо закрылась. Саске стоял и молчал, прислушиваясь к тишине комнаты.

— Карин, — сказал он громко, скосив глаза на дверь.

Судя по всему, несносная девушка осталась подслушивать, но Саске то ли почувствовал, то ли заранее знал, что так будет, и для подстраховки послал ее повторно.

Наконец Карин за дверью ушла, и Саске обратился к Сараде.

— Что ты здесь делаешь?

Спросил на правах хозяина. Сарада поежилась под тяжелым взглядом отца. Поразительно, но ей все больше казалось, что она пришла не в убежище Орочимару, а в убежище Саске, и что ответ в первую очередь придется держать перед ним.

— Так вышло.

— Как это понимать?

У отца был такой необычный голос, ровный, одновременно спокойный, напряженный, требовательный и презрительный. Казалось, никаких других интонаций он передавать не способен, только этот коктейль в неизменно стабильных пропорциях.

Как и ожидалось, Саске отнюдь не обрадовался ее приходу. Он был недоволен. Очень недоволен.

Сараде стало тесно. В этой комнате, в убежище, в огромном мире, где каждый только и делал, что ставил ей в укор ее поступки.

Она любила все делать правильно, вот только в последнее время все делать правильно не получалось. Вещи перестали четко делиться на «черное» и «белое», а стали какими-то противоречивыми: одновременно и правильными, и неправильными. Все смешалось, а Сараде приходилось выбирать меньшее из зол или просто то, что велело ей сердце. Она старалась не думать об этом, научилась отключать совесть и лишние мысли, но в глубине души все равно копилось отвращение к самой себе, презрение и муки совести за все то неправильное, что оказывалось на обратной стороне выбранного правильного.

Сарада зверела, если ее осуждали. Злость на саму себя выплескивалась агрессией на окружающих, но Учиха Саске был не тем человеком, рядом с которым Сарада рискнула бы закатывать сцены. В данный момент он казался суровее и опаснее Годайме.

— У меня возникли проблемы.

— Какие проблемы?

Судя по тону, Саске не считал ни одну проблему достаточно весомой, чтобы сбежать из Конохи к Орочимару.

— Я использовала киндзюцу.

Отец не удивился, не рассердился еще сильнее. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Гендзюцу?

Сарада опустила глаза и стала рассматривать ворот его рубашки и шею. Ее смущение вполне можно было принять за положительный ответ, что Саске и сделал. Он фыркнул и сказал:

— Когда отдавал тебе свиток… думал ты умнее.

Прозвучало так, словно он разочаровался в ней, причем разочаровался окончательно, без шанса реабилитироваться. Это было настолько неприятно, что Сарада невольно скривила лицо. Ей показалось, что Саске сейчас уйдет и они больше никогда не увидятся, а потому она спросила напрямик, побыстрее, чтобы задержать его:

— Что значит «сосуд»?

— Что? — не понял Саске.

Она посмотрела ему в глаза.

— Ты и я — «сосуды для Орочимару». Что это значит?

Отец едва уловимо нахмурился.

— Где услыхала?

— Сакура сказала, — тихо призналась Сарада.

— А она откуда?

— Услышала, что Кабуто сказал. Тогда, в прошлый раз…

Саске поморщился, как от головной боли. Похоже, воспоминания о прошлой встрече были неразрывно связаны с воспоминаниями о его грандиозном провале в стычке с Кабуто.

— Это вторая причина, почему я пришла.

— Любопытство когда-нибудь погубит тебя, Сарада, — ответил Саске все тем же ровным голосом.

Будто бы сразу и о киндзюцу, и о «сосуде». Словно черту подвел.

— Это не любопытство.

— А что же?

— Я боюсь за тебя. У меня… нет никого ближе, — Сарада с надеждой взглянула на него.

Это было правдой. Пусть для Саске, который разорвал все узы и не знал всей истины, это и могло прозвучать нелепо, но Сарада говорила от чистого сердца и надеялась, что папа хоть немного смягчится.

— Бойся лучше за себя, — отрезал Саске.

Ну да. Иного ожидать и не следовало.

— Так что все это значит? — не отставала Сарада. — Почему «сосуд»?

Он скользнул взглядом по ее лицу, как бы оценивающе. То ли присматривался к ней как к сестре, чтобы понять, изменилась ли она за то время, что они не виделись. То ли как к скотине, которую отправлял на убой.

— Это значит, что Орочимару заберет наши тела.

Прозвучало настолько спокойно, что Сарада не сразу поняла жуткий смысл сказанного. Округлив глаза, она уставилась на отца.

— Поняла теперь, куда пришла? — спросил он с нажимом.

— Но ты… ты знал? — Сарада с ужасом глядела на Саске и все еще не до конца понимала.

— Да.

Она сжала кулаки и почувствовала, что начинает задыхаться. Стало жарко.

— Только не говори мне, что ты согласился сам, — проговорила Сарада с угрозой.

Голос хрипел. Ей нужно было выпить чего-нибудь теплого, расслабиться и лечь спать. Никак не спорить.

— Я согласился сам.

Сарада отступила от отца на пару шагов и уперлась задом в стол.

— Но зачем?!

— Потому что я так решил. Это мои дела. Не вмешивайся.

Сарада отвернулась и заморгала. Пыталась разложить все по полочкам, но как-то не получалось. Слишком невероятными были новости.

— Зря ты не осталась в Конохе, — в ровном голосе Саске прозвучала досада.

Все-таки были у него эмоции, просто он мастерски их скрывал.

— Ты же сказал, что разорвал все узы, — напомнила Сарада.

Саске вряд ли задел ее сарказм, а вот ей самой от воспоминания об этом стало больно.

— Да. У меня больше нет дел с шиноби Листа.

Сарада прикусила губу. Стало еще больнее.

— Но от тебя я не могу отказаться при всем желании, — неожиданно добавил Саске.

Сарада с удивлением взглянула на него. В душе потеплело. На какое-то мгновение ей показалось, что она говорит не просто с Саске из прошлого, а со своим отцом, который понимает, что она — его дочь. Но этот Саске не понимал, а потому такое заявление звучало странно. Да, за время жизни под опекой Шисуи они чуть сблизились, но в то же время Саске упрямо пытался отгородиться от нее. Пусть он заступился за них в прошлом убежище, но он заступился за всех и со всеми разорвал узы. Тогда почему для нее сделал исключение?

Первая радость прошла, и Сараду захлестнули сомнения и страхи.

— Почему? — спросила она и затаила дыхание.

Саске разглядывал ее все так же внимательно, чуть щуря глаза, а сердце Сарады с каждым мгновением билось все чаще. Ей казалось, отец сейчас по незнанию скажет что-то адски неправильное, противоестественное, а потому отвратительное, и она больше никогда-никогда не сможет смотреть ему в глаза, уважать его, доверять ему… Пусть его вины в этом и не было бы. Он ведь не знал, кто они друг другу на самом деле. Сараде казалось, она застыла над пропастью, и стоит Саске заговорить, она рухнет в эту пропасть, и больше ничего не будет так, как прежде.

Но Саске, подумав, ответил то, чего она уж точно не ожидала услышать.

— Ты — Учиха. Вот почему.

— И… что это меняет? — все еще едва дыша спросила Сарада.

— С тех пор, как погиб Шисуи, за клан отвечаю я, — властно ответил Саске.

В его голосе было столько пафоса, словно он только недавно заступил на место своего отца, а клан Учиха насчитывал сотни живых душ.

— Ты — Учиха. А значит, ты под моей защитой.

Сарада заморгала. Глаза пекли от подступающих слез. Лицо бабушки Микото и железный характер дедушки. Саске взял лучшее от своих родителей, и глядя на него, Сарада неожиданно поняла, что смерть — это не обязательно конец. Люди умирали, но их наследие жило. Саске был продолжением Микото и Фугаку. Она, Сарада, была продолжением его и Сакуры, и еще многих-многих… Просто, не видя их при жизни, она не могла разглядеть знакомые черты в папе и маме, и в себе.

Она вдруг подумала, как бы могла сложиться судьба отца, если бы дядя не уничтожил клан. С таким подходом и мощным характером ее отец запросто бы заменил дедушку на посту лидера. И, вспоминая подчиненных дедушки, которые сместили его с должности, радикала Яширо, заступившего на пост последнего главы клана Учиха, Сарада думала, что ее отец поставил бы на место каждого в бунтующем клане. Пускай не сейчас, в четырнадцать, но лет в шестнадцать точно.

— Ты был бы хорошим лидером, — прошептала она, подавляя хриплые всхлипы.

Слезы увлажнили глаза, и резь прошла. Стало легче.

Саске вскинул бровь в недоумении.

— Ты очень похож на них, на своих родителей.

Наверное, не стоило напоминать Саске о погибших родителях, но для Сарады эти люди были родными бабушкой и дедушкой, а потому ей было не менее больно вспоминать об этом. Саске нахмурился.

— Если бы отец был хорошим лидером, его бы не сняли.

Сарада покачала головой и снова прикусила губу.

— Ты не понимаешь…

Она уже не видела его лица, все расплывалось от слез.

Дедушку сняли не потому, что он был плохим лидером. А просто потому, что клан… Но папе нельзя было говорить.

Точно. Он же не ходил на эти собрания. Я совсем забыла…

— Чего я не понимаю?

— Ничего, — Сарада печально вздохнула и покачала головой. — Забудь.

Она потерла мокрые глаза и ощутила внезапный прилив слабости. Путешествие и сражения вымотали ее, а эмоции выжали до предела.

— Первым все равно будет мое тело, — сказал Саске. — Я поговорю с Орочимару. Поставлю условие, чтобы он тебя не трогал.

Отец вроде как смирился с ее присутствием, взял ее под свою опеку, даже пытался как-то успокоить в силу своей манеры общения. Готов был принести себя в жертву до нее. Заступиться за нее перед Орочимару. Но в груди все равно стало мерзко, словно змеи стягивали сердце в тугое кольцо своих холодных тел и мешали ему биться.

Если папа учился у Орочимару в старом будущем, то Орочимару наверняка хотел бы того же. Тогда что? Папе удалось спастись? Или просто все было иначе?

— Если он завладеет твоим телом, то кто ему помешает впоследствии захватить и мое? Разве он не нарушит обещание не трогать меня? — машинально пробормотала Сарада.

Мысль, что Орочимару завладеет ее телом, будет полноправно считать его своим, чувствовать себя в нем, касаться его… то есть сам себя… это было отвратительно. Но за себя Сарада переживала меньше. Представить, что из тела отца на нее будет смотреть Орочимару, было куда более страшно, чем лишиться собственного. В конце концов, если новая волна сработает так же, как предыдущая, то у нее есть шанс спастись. А у папы — нет.

— Нарушит, — сказал Саске и ядовито ухмыльнулся. — Обязательно нарушит. Потому тебе и стоило сидеть в деревне. Приходить сюда было глупостью.

— Там было бы хуже.

Сарада оперлась на стол. Ее шатало от слабости и усталости.

— Все равно не понимаю, — говорила она, словно в трансе, едва шевеля губами и бессмысленно пялясь в грудь отцу. — Как ты мог согласиться… Какой смысл… Это же смерть.

— У меня все под контролем. Не забивай себе голову и не лезь в мои дела. Если станешь мешаться, я не посмотрю, что ты Учиха. Ясно?

Сарада нечаянно пересеклась с ним взглядом и тут же отвернулась.

Глядя в черные глаза отца, в которых плясало пламя свечи, Сарада понимала, что гнев Саске не имел пределов. То, с каким маниакальным азартом он стремился уничтожить Итачи, погубившего клан, наводило Сараду на мысль, что папа, на месте дедушки, не стал бы мириться с решением клана об его отставке, с претензиями радикалов и прочим. Даже если бы пришлось их убить. Прямо на собрании.

И в Саске, и в его брате было что-то такое, чего не было в их родителях. Казалось, у них нет дна. Эта бездонность, минуя Микото и Фугаку, просочилась к ним откуда-то из глубины веков, и Сарада чувствовала, что ей она уж точно не передалась. Сарада ощущала в себе границы, и выход за их пределы давался ей тяжко, а за старыми границами обязательно находились новые. Возможно, Итачи и правда мог убить только Саске.

Отец направился к двери, но не вышел сразу, задержался.

— Орочимару сегодня не придет, он занят. Ложись спать.

Сарада продолжала стоять, тупо глядя на захлопнувшуюся дверь. Наверное, она выглядела очень уж жалко, если даже Саске смягчился и приказал ей отдохнуть.

Приказал.

Пора, когда она швыряла на стену растерянного родителя, только вышедшего из уборной, и била его по лицу, чтобы вколотить ему в мозг новость о смерти Шисуи, давно прошла. Ее былое старшинство и осведомленность капитулировали перед тем Саске, который вдруг обнаружился в подвалах Орочимару.

Точнее… в своих подвалах.

Глава 96. Наставник

96

Какаши прислушался. Из темноты доносилось прерывистое собачье дыхание — Паккун.

— Нашли что-нибудь?

— Да, — густым басом ответил пес. — Идем скорее. Расскажу по дороге.

Они нырнули в черноту тоннеля в развалинах. Вдалеке, негромко сталкиваясь, покатились мелкие камни.

Эти мрачные руины убежища чем-то напоминали пещеру, в которой погиб Обито. Ужасы прошлого наслаивались на настоящее. Трагедия команды Минато сливалась с трудностями команды Какаши, и уже новый ребенок из клана Учиха погибал под завалами.

— Сарады здесь нет, — мимоходом отрапортовал Паккун, будто унюхал его тревогу.

Какаши неожиданно для себя испытал облегчение.

Все-таки ушла.

Лучше уж так, чем найти ее труп, заваленный камнями.

Какаши следовал за Паккуном и размышлял об оставшихся в живых наследниках шарингана. Они были странными. Куда более странными, чем Обито. Какаши одновременно понимал мотивы ребят и терялся в догадках, что на самом деле происходит в этом семействе.

Братья Учиха: Итачи и Саске. Вначале из деревни ушел один, вырезав всю свою родню, затем второй, к счастью, чуть с меньшим размахом.

Теперь третья.

Детей Фугаку — родных и приемных — непреодолимо влекло наружу.

Итачи ушел, потому что после такого оставаться в деревне ему уже не было никакого смысла. Саске ушел за Итачи. Какаши видел, с какой жадностью парень искал силу. Пока был Шисуи, Саске оставался в деревне, но как только Шисуи не стало — отыскал себе другого учителя, и то, что этим учителем оказался не он, джонин-наставник команды, уязвляло.

Сарада же ушла… Какаши все еще не до конца понимал зачем, но вариантов была масса.

Какаши припомнился момент перед встречей с новой командой выпускников-генинов. Сарада явно примерялась к нему как к наставнику в фуиндзюцу, но Какаши честно ответил ей, что она ищет в неправильном месте. Работа с сознанием. Слишком тонко. Совсем не его уровень. А вот Орочимару мог дать ей то, что она искала.

Однако с тем же успехом девочка могла уйти и за Саске. Какаши никогда не мог понять, что происходит между этими двумя, а также действительно ли Сарада приемная или все-таки родная?

— Будь осторожен. Тут водится крупная хищная живность, — отвлек его от размышлений Паккун.

— Насколько крупная?

— Весьма крупная.

— Если Сарады нет, то куда мы торопимся?

— Мы нашли мужские трупы. Анбу. Семь человек.

— Семь… Два отряда. Должен быть еще один. Восьмой.

— Восьмой жив, но на пределе. Потерял много крови.

— Сарада не могла сама…

— Верно. Тут и другие запахи. Троицы из Звука и еще один. Новый. Я его не знаю.

— Поторопимся.

Какаши ловко увернулся от огромной туши, которая собиралась его атаковать. Увернулся в темноте, на одних инстинктах. Паккун тоже прошмыгнул мимо.

Они ввалились в разгромленный зал. Часть факелов догорела. Кругом валялись неподвижные тела в черных плащах.

Какаши плотно сжал губы и быстро спросил:

— Где он?

Паккун уже стоял на развалинах колонны. Он дождался внимания и, вильнув мохнатым задом, спрыгнул вниз. Какаши мигом очутился на колонне и спустился вслед за ним.

Парень в маске кота с тремя красными полосами на щеках лежал на полу. Его белый плащ, запачканный огромным бурым пятном крови, валялся неподалеку.

Какаши подскочил и проверил пульс.

Жив.

Быстро скользнул пальцами по наспех перебинтованному плечу, тоже заплывшему кровью. В этот миг Какаши отчаянно пожалел, что не взял с собой Сакуру. Она так просилась, но он отказал. Не хватало еще подвергать опасности ее. Столкнись они здесь с Тройкой Звука, не факт, что вернулись бы живыми. Однако в сложившейся ситуации его осторожность могла стоить жизни этому парню.

Без медика не факт, что протянет.

****

Орочимару сидел в кресле посреди уютной, по меркам убежища, комнатки, улыбался и краем глаза косился на Сараду. Она переминалась с ноги на ногу слева от его кресла и осматривалась.

На столе неподалеку стояли свечи в высоких подсвечниках, а между ними — с десяток одинаковых металлических термосов. Дальше за столом, в мрачном углу, скопились разных размеров горшки. Некоторые пустые, другие запечатанные. Среди них были и совсем маленькие горшочки, и настолько огромные, что Сарада спокойно поместилась бы в них целиком вместе с Кабуто. Под низким потолком тянулись трубы, в которых что-то тихо шумело. Вода?

— Добро пожаловать, Сарада, — заискивающе прошипел Орочимару. — Помнится, в прошлый раз мое предложение тебя не привлекло. Что же изменилось?

Сарада прошла чуть вперед и встала напротив саннина. Она выспалась, немного отдохнула, успела поразмыслить обо всем, и к ней вернулась уверенность.

— Я поняла, что вы были правы, Орочимару-сама.

Орочимару склонил голову. Длинные волосы соскользнули с лица, открывая невидимый прежде правый глаз.

— В чем же?

— Мне стало тесно в деревне. Я хочу развиваться дальше.

Он улыбнулся еще шире.

— Знал, что рано или поздно ты придешь ко мне. Хатаке Какаши не раскрыл бы твою силу.

— Моим наставником был не только Какаши-сенсей, — возразила Сарада.

Ей было неприятно, что Орочимару недооценивает Коноху. Пусть его россказни о силе и потолке были логичны и даже соблазнительны, особенно во время миссий D-ранга, но для того, чтобы склонить Сараду к отступничеству, этого было мало. В деревне было чем заняться. Если бы не прозревший Шино-сенсей и грозящая Саске опасность, она бы не ушла.

— Кто еще? — полюбопытствовал саннин.

— Цунаде-сама.

Золотые глаза жадно скользили по ее телу. По коже пробежали мурашки, но Сарада стиснула зубы и не подала виду, что ей страшно.

«Сосуд». Вот почему Орочимару смотрел на нее с такой жадностью и тогда, и сейчас. Он хотел забрать ее тело.

— Так ты медик?

— Немного, — Сарада нервно поправила очки.

Было стыдно признаться, насколько плохо ей дается ирьениндзюцу. К серьезным операциям в госпитале ее так и не допустили.

— Если хочешь развиваться в этом направлении дальше — Кабуто тебе поможет. Верно, Кабуто?

— Так точно, Орочимару-сама.

Кабуто как раз что-то перетирал в ступочке у стены при свете свечей.

— У меня не очень хорошо получается… — смутилась Сарада.

— Не удивительно, — сладко вещал Орочимару. — Вы очень похожи с Саске-куном. Не могу представить его медиком, но если Цунаде обучала тебя… Можно и попытаться.

Он прищурился и его жадный золотой взгляд на миг заволокло невидимой ширмой, словно Орочимару перестал представлять себя в теле Сарады и задумался о чем-то полезном. К примеру, о том, чему ее обучать.

— Первым делом я бы хотел устроить спарринг между тобой и Саске-куном. Хочу понять твой уровень.

— Хай.

Сарада отвлеклась от гипнотического золотого взгляда и краем глаза покосилась на Кабуто, который начал снова скрипеть пестиком в ступке.

— Отлично.

— Орочимару-сама, — наивным голосом спросила Сарада, стараясь не выдать свою осведомленность. — Почему вы мне помогаете? Чем вам… вам это выгодно.

Она заметила, как ухмыльнулся Кабуто, и вновь посмотрела в глаза саннину. Тот хитро прищурился. Его змеиные зрачки сузились.

— Мне ведь нужны сильные соратники. С одной стороны, Коноха, с другой — «Акацуки». Сотрудничество будет полезно нам обоим, не так ли?

Сарада согласно кивнула.

«Акацуки». Та организация, из-за которой началась война.

Даже в этом времени она слышала о них не раз. Они гонялись за Наруто, и хуже всего было то, что в рядах «Акацуки» состоял и Учиха Итачи. Это не особо сильно марало его и без того кровавую репутацию, но то, что ее родной дядя был одним из террористов, развязавших последнюю мировую войну, оказалось для Сарады неприятной неожиданностью.

Орочимару ничего не сказал про «сосуд». Из того, что Саске станет следующим телом Орочимару, секрета никто не делал, судя по всему. Сараде ничего подобного не предложили. То ли Орочимару не хотел озвучивать свои планы на нее, то ли с ним уже поговорил Саске.

Одной проблемой меньше, но… Как быть с папой?

Столько времени прошло, а Сарада вновь чувствовала себя маленькой потерянной девочкой на чужом поле битвы. Теперь она смотрела в спину отцу, который сам все решал и за нее, и за себя. И пусть она знала больше об их истинном прошлом и об Итачи, и о будущем, но Саске куда больше нее знал о настоящем и обо всем, что происходило здесь и сейчас в стенах убежища, а также на других базах Орочимару по всему миру.

Довериться ему? Или папа неправ и совершает ошибку? Как же сложно…

****

В ночное время в вестибюле было пусто. Свет не гасили, но, помимо Какаши, в холле сидела только дежурная девушка на регистратуре.

Ёро пришел в себя, и Какаши узнал об этом одним из первых. Он хотел знать, что расскажет капитан Анбу Хокаге. Все-таки это касалось его ученицы. Какаши спрятал книжку и поднялся на второй этаж. Прошелся по мрачному коридору. Из экономии дежурные гасили все лампы, кроме тех, что находились напротив лестничных клеток.

Ёро лежал в одиночной палате, и на страже его покоя стояли собратья из Анбу. Какаши успел вовремя. Цунаде-сама как раз заходила в палату. Последние часы она провела в госпитале, несмотря на то, что операцию проводила Шизуне. Какаши проник следом. Анбу пропустили его без возражений. Один из ребят был его бывшим подчиненным из команды «Ро», Какаши узнал его по чакре.

Палату освещал холодный больничный свет. Ёро лежал в постели. Его заслоняла Цунаде, и Какаши отклонился чуть вправо, чтобы разглядеть парня из-за ее плеча.

Непривычно было видеть Ёро без маски. Последние годы, после отставки из Анбу, Какаши успел свыкнуться с мыслью, что Тонэки Ёро — это светлый плащ и маска кота с красным узором. Но так было не всегда.

Короткостриженые серые волосы, острые черты лица и синяки под глазами — все от излишней худобы и истощения. Примерно таким его запомнил Какаши в тот день, когда мальчишка впервые зашел в раздевалку Анбу и тихо представился. Тогда Какаши едва удержался от бестактного вопроса «Ты почему голодаешь?» и по многозначительному взгляду Тензо понял, что тот подумал о том же.

С тех пор парень подрос и окреп, а еще сросся со своей маской настолько прочно, что она заменила ему настоящее лицо. Сейчас Ёро на удивление напоминал себя в ранней юности: он был бледным и измученным. Еще бы, Шизуне буквально вернула его с того света.

— Ты как? — спросила Цунаде, с трудом скрывая волнение.

Парень отвернулся к темному окну, в котором отражались посетители, потом посмотрел на потолок и вздохнул.

— Паршиво.

Цунаде цыкнула и, цокая каблуками, подошла к его койке. Приложила руку к груди — туда, где была рана.

— Не прибедняйся. Будешь жить, — вынесла вердикт Годайме. — Шизуне молодчина. Хорошо постаралась.

Ёро прикрыл веки.

— Черт с ним, с телом. Я опять потерял два отряда.

Он вновь отвернулся к окну, будто глядеть на Хокаге ему было невыносимо.

— И все мы жаждем узнать подробности, — в голосе Цунаде мелькнули стальные нотки.

Ёро вздохнул и заговорил. Какаши весь обратился в слух.

Засада. Сарада…

— Ты хоть понял, в какой момент попал в гендзюцу? — хмуро спросила Цунаде.

Ёро отрицательно мотнул головой.

— Могу поклясться, я не смотрел ей в глаза. А потому — черт знает.

— Сакура наводит иллюзии без зрительного…

Но Какаши позволил себе перебить Цунаде:

— Это Сакура. Сарада использует для гендзюцу шаринган. Так было всегда.

— Я тоже так думал, — раздраженно откликнулся Ёро. — И вы видите, к чему это привело, семпай.

Какаши протестующе взмахнул рукой.

— Я уже не семпай. Забудь.

— В таком случае, как ты это объяснишь, Какаши? — строго спросила Цунаде.

— Вы как никто знаете навыки Сарады, Годайме. И вы, как и я, понимаете, что она не справилась бы с целым отрядом Анбу. По крайней мере, не с отрядом капитана Тонэки, который изучил ее вдоль и поперек. С двумя — тем более. Отряды Анбу наверняка уничтожили шиноби Звука.

Капитан Тонэки на койке горько хмыкнул. Похоже, Ёро был уверен, что Хокаге лишит его звания капитана. Что же, такое случалось. И это было бы вполне справедливо.

— Ёро, ты сам не понимаешь, в какой момент попал в гендзюцу, — продолжил Какаши. — По твоему рассказу Тройка Звука появилась после того, как подоспел второй отряд. Но на деле они могли появиться еще до того, как Сарада угодила в засаду. Ты говорил, одна из Тройки использует гендзюцу?

— У нее другая манера. Она использует флейту. Это не она. Я бы услышал.

— Ага, а Сарада использует шаринган, и ты не смотрел ей в глаза. Выходит, ни та, ни другая не могли тебя подловить, но тем не менее в гендзюцу ты попал.

Ёро стоически выдержал упреки, прожигая взглядом белый потолок.

— Паккун говорит, с ними был кто-то четвертый, — продолжил свою мысль Какаши.

— Девчонка… — поддакнул Ёро.

— Она могла навести гендзюцу. Так, что ты бы не заметил. Мы же не знаем ее способностей.

— Она медик. Так я понял.

— Одно другого не исключает, — отозвалась Цунаде. — Она может быть как наша Сакура.

Ёро покачал головой, хмурясь все больше.

— О чем ты думаешь? — спросил Какаши.

— Думаю о Шисуи, — глухо произнес парень.

В палате стало тихо. Какаши и Цунаде обдумывали его слова.

— И при чем тут Шисуи? — спросила наконец Цунаде.

Она прибыла в Коноху уже после гибели своего потенциального предшественника и знала о нем лишь по слухам.

— Он мог наводить иллюзии на огромном расстоянии и без зрительного контакта с жертвой.

— Он обладал Мангеке, — возразил Какаши. — Сарада…

Хотел сказать, что Сарада на такое не способна, поскольку Мангеке Шарингана у нее нет, но Ёро понял его с полуслова и перебил.

— Уверены, семпай?

Какаши осекся, напоровшись на острый взгляд парня. Ёро глядел настолько пристально, словно пытался насильно вдавить свою идею ему в голову.

Сарада с Мангеке?

Какаши заглянул внутрь себя. Нырнул в самую глубину, в темный морок лабиринтов души, и отыскал там корни проклятой силы Учиха.

Мангеке Шаринган… Настолько редкий дар, что многие шиноби даже всерьез не верили в его существование. Какаши тоже обладал этим даром. И он как никто другой знал уровень дна, которого надо достичь, чтобы открыть в себе эту силу.

Ладонь слабо запекла, пальцы рефлекторно дернулись. Рука все еще помнила жжение Чидори, а запястье — тепло тела Рин, когда Чидори пробило ей сердце. Эти ощущения не удавалось отогнать, забыть, не удавалось отмыть, сколько он ни тер руку.

Была ли в Сараде такая глубокая тьма?

Он вспомнил девочку до мельчайших деталей. Все время, что проводил с ней. Ее слова, ее взгляды, интонации. Выражение лица в те моменты, когда она, задумавшись, глядела туда, где ничего нет.

Если бы Ёро предположил, что Мангеке пробудил Саске, Какаши и то бы не факт, что поверил. Но Сарада… Это звучало еще более нелепо.

— Ты ошибаешься, — сказал он твердо.

Теперь уже он давил взглядом бывшего подчиненного. Ёро терпел долго и смотрел на него с интересом, словно сквозь зрачки мог проникать в голову и читать чужие мысли. Игра в гляделки продолжалась еще несколько секунд и наконец достигла апогея. Взгляд Ёро изменился и погас. Парень отвернулся.

— О чем вы? — с подозрением спросила Цунаде.

— Ни о чем, — ответил Какаши. — Это неважно, Цунаде-сама.

****

Возвращаясь из палаты Ёро, Какаши столкнулся с Сакурой.

Она выглядела чуть лучше, чем измученный кровопотерей капитан Анбу. Может, потому, что Какаши смотрел на нее в полумраке коридора. Сакура задерживалась на работе допоздна. Обучение у Цунаде и работа в госпитале выжимали из нее все соки, а напряженная ситуация в бывшей команде добивала окончательно.

— Какаши-сенсей, пройдемся до моего дома?

— Конечно.

Время уже давно перевалило за полночь, так что Какаши был где-то рад, что Сакура все-таки держит путь домой, а не останется здесь ночевать.

И без нее справятся. Нельзя так себя загонять.

Они неспешно вышли из госпиталя и двинулись по улице, подсвеченной фонарями, прислушивались к тишине спящей деревни.

Какашиукрадкой косился на Сакуру, шагающую рядом. Она задумчиво глядела себе под ноги.

Сакура как-то незаметно ускользнула из-под его крыла к Годайме, и у Какаши язык бы уже не повернулся назвать Сакуру своей ученицей. Она уже была не наивной выпускницей академии, незнакомой с реальностью мира шиноби, а ученицей Цунаде-сама. Сакура жила в своей сфере, понятной только ей и другим медикам, и ее навыки, пусть и не столь обширные пока еще, были уже бесценны для любой команды.

Сакуре наверняка было тяжело. Сначала ушел Саске. Теперь ушла подруга. Команда Семь рассыпалась снова и снова.

Это всецело моя вина. Как наставник я должен был проследить…

— Это я виновата, Какаши-сенсей, — тихо сказала Сакура, все так же глядя себе под ноги.

Неожиданно. Ее слова повторяли его мысли, но Какаши решил, что это простое совпадение. Никакой вины Сакуры не было и быть не могло, она наверняка говорила о чем-то другом. Просто так совпало.

— М-м?

— То, что Сарада ушла. Это из-за меня.

Какаши остановился. Сакура тоже. Перестала глядеть под ноги и посмотрела ему в глаза.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Какаши.

На мгновение он почувствовал себя идиотом. И не только себя. Годайме и Тонэки Ёро тоже показались ему идиотами. Они грешили на Орочимару, пытались отыскать потаённые мотивы Сарады, а правду все это время знала… Сакура?

Сакура заправила прядь волос за ухо, облизнула губы и заговорила:

— Я когда-то тоже хотела сбежать из деревни. Вы знаете?

Какаши кивнул. Он слышал, что его команда пыталась сбежать за Саске, но Джирайя-сама их вовремя отловил и возглавил.

— Из-за Саске? — спросил он глухо.

— Да.

— Это было неосмотрительно.

— Я знала. Но все равно решилась.

— Решилась?

— Да. Тогда, когда мы с Джирайей-сама отправились на поиски Саске-куна, это… это из-за меня. Наруто не захотел оставлять меня. Сарада — тоже.

Новость поразила Какаши. Саске и Наруто всегда были проблемными детьми, Сарада и Сакура в противовес им были образцом сознательности. Но Сарада была Учихой. Происхождение накладывало отпечаток, если не генетически, то социально. В Сакуре же он бы под пытками не заподозрил такого бунтарского порыва. Он был уверен, что за Саске решил бежать Наруто, а Сарада и Сакура просто по-товарищески решили не оставлять его. Но Какаши и подумать не мог, что инициатором мятежного порыва была Сакура.

— Надо же. Не ожидал, — признался Какаши. — Думал, это Наруто.

Сакура покачала головой.

— И как это связано с Сарадой?

— Незадолго до ухода Сарады я рассказала ей… На той миссии с Джирайей-сама Кабуто невзначай упомянул, что Саске-кун — «сосуд» для Орочимару.

— Думаешь, она пошла предупредить его?

— Да.

Сердце сжала тоска.

Какаши подозревал, что Сарада не пойдет на предательство. Это было не в ее характере. Если она покинула деревню, то наверняка потому, что считала это правильным. Защитить друга… Провалить миссию, нарушить все правила, но не бросать «своего». Он сам учил этому свою команду. Отсеивал всех, кто действовали иначе, а теперь пожинал плоды. С грустью, но в то же время с необъяснимой гордостью.

Седьмая Команда не была бы Седьмой без Саске. Саске ушел, и один из центров команды сместился в сторону убежища Орочимару. Друзья не собирались его бросать. Команда отчаянно пыталась воссоединиться, даже вопреки законам деревни.

— Они теперь не вернутся? — с горечью спросила Сакура. — Сарада и Саске-кун.

Какаши промолчал. Официально их должны были объявить отступниками, как любых шиноби, своевольно покинувших деревню, но Цунаде-сама все еще этого не сделала, и Какаши догадывался почему.

Генины официально считались полноценными шиноби и подчинялись общим для всех правилам. По всем законам они были преступниками. Но фактически Саске и Сарада были просто детьми, причем детьми с тяжелым прошлым. Деревня не уследила за Итачи и допустила уничтожение всего их клана. На месте Саске и Сарады могли оказаться любые дети, точно так же, как на месте Фугаку и Микото могли оказаться любые родители. Шиноби умирали за деревню с мыслью, что в случае их гибели о близких обязательно позаботятся. Бросать детей бывшего главы Учиха, испуганных и запутавшихся, на произвол судьбы, объявлять их вне закона было слишком жестоко. Третий считал семьей всю деревню. Цунаде-сама была ученицей Третьего и придерживалась такой же политики.

После гибели Шисуи, последнего взрослого из Учиха, Саске и Сарада остались совсем одни. Все они, наставники и друзья, не уследили за ребятами, не помогли в нужный момент, не подсказали, не защитили. Оглядываясь на год назад, Какаши понимал, что на это не было времени. После нападения Орочимару деревня была в тяжелом состоянии. В окрестностях бродили «Акацуки». Его самого отправляли с миссии на миссию, тогда как Саске и Сарада оказались предоставлены сами себе. Было грубейшей ошибкой оставлять их, но… выбора-то и не было.

Судя по всему, Годайме была готова простить ребят. Лишить званий, наверняка не без этого, но простить, вопреки всем правилам. Дать им шанс. В деревне Скрытого Листа все были слишком тесно связаны между собой. Объявить наследников Фугаку вне закона, и они никогда не вернутся в деревню. А если они не вернутся, то за ними отправятся их близкие друзья. Если даже сознательная Сакура решилась уйти за Саске, то что говорить о других? Более вспыльчивых, более…

— Сенсей, что мы скажем Наруто? — жалобно спросила Сакура.

Какаши вздохнул. Кажется, эта девушка умела читать его мысли.

****

За плотным куполом седых облаков рассвет наступил незаметно. Лес был сырым от обильно выпавшей за ночь росы. Киба промочил все ноги, направляясь к полигону, где еще накануне вечером Куренай-сенсей назначила встречу всей команде. Акамару остановился пометить куст ежевики. Он слизывал с листьев желтоватую влагу дрожащим от возбуждения языком. Дегустировал. От росы у него намокла и слиплась шерсть на лапах и брюшке, среди шерстинок затерялись крошки грязи.

Киба принюхался. С привычного полигона ветер нес запахи Хинаты и Шино. Эти двое уже были на месте, а вот сенсея еще не было. Время до назначенной встречи оставалось, но приходить в последний момент все равно не хотелось.

— Идем, Акамару, — поторопил он пса. — Нас уже ждут.

Акамару не отреагировал. Все так же лизал подрагивающим языком лист ежевики. Медленно, с наслаждением.

Течная сука, не иначе. Эх, ладно… Он почуял ее еще у ручья. Все равно привел бы сюда.

Киба потоптался на скользкой траве. Она щедро осыпала его мелкими зелеными семенами, которые тут же налипли на голые пальцы ног.

— Идем уже. Сколько можно?

Пес перестал лакать, приподнял заднюю лапу и пометил куст. Уже в третий раз. Киба вздохнул и поплелся на полигон один. Уговаривать Акамару, учуявшего течную суку, было бесполезно. Догонит, как разум прояснится. Благо не давал деру за ней, хватало силы духа.

Сознательный. Умница.

Немного погодя за спиной послышались шорохи. Киба оглянулся. Мелко перебирая лапками, следом семенил Акамару. Выбирал наиболее удобную для себя дорогу, изящно просачивался сквозь густые заросли низкорослых кустарников. Наконец пес остановился и вывалил язык, растянув рот в широкой улыбке.

«У-у, кобелина», — сердито подумал Киба.

Акамару прошел мимо и устремился к полигону как ни в чем не бывало. Киба фыркнул.

Еще с таким видом, будто это я его задерживаю, а не он меня.

Друзья ожидали в центре полигона. Хината нервно складывала пальцы то так, то сяк. Шино стоял молча и неподвижно, как четвертое тренировочное бревно. Глаз за темными очками было не разглядеть.

Киба поднял руку в знак приветствия и воскликнул издалека:

— Привет, Хината!

Акамару бодро тявкнул, вторя ему.

— Привет, Киба-кун, — тихо отозвалась девушка.

— Привет, Шино. Нет, мы не беседовали вчера, — выдал Киба по привычке, подойдя чуть ближе.

Шино не ответил. Не смутился, как обычно, а это было очень смешно, наблюдать, как таинственная скала Шино неловко поводит плечами и отворачивается куда-то в сторону.

Киба насторожился. Хината беспокойно переводила взгляд с него на Шино и обратно.

— К-киба-кун…

Шино все еще молчал, но Киба чувствовал, как на каком-то невидимом слое мироздания над его товарищем сгущаются тучи.

Наконец он не выдержал и воскликнул:

— Черт… Да что я уже не так сделал?

Задолбала эта таинственность. Никогда не понимал, что у него в голове творится.

— Киба-кун, Шино-кун уже… уже не спрашивает.

— Что не спрашивает?

Хината смущенно потупилась.

И тут до Кибы дошло.

— Серьезно?!

Киба вначале расхохотался, а потом почесал затылок и ехидно спросил:

— Эй, так ты все-таки вспомнил, с кем разговаривал «прошлым утром»?

— Вспомнил, — лаконично ответил Шино.

— И с кем же? — продолжал ехидничать Киба.

— Ни с кем.

— Серьезно?! Так ты на пустом месте, значит, всем мозг выносил?

Хината с опаской покосилась на Шино. Потом на Кибу, уже укоризненно, словно хотела передать своим бесцветным взглядом спящего бьякугана: «Ты что, не видишь, что обидел его? Лучше помолчи, не делай хуже. Или извинись, пока не поздно». Однако вслух ничего не сказала.

Кибе стало дико стыдно за свою бестактность, но он сделал вид, что не понял безмолвных намеков Хинаты. Он старался вести себя прилично, но его вечно тянуло обращаться к товарищам панибратски, травить шуточки, подкалывать, ехидничать. Вот только развернуться было негде. Хината была нежной, тихой и кроткой, а Шино в упор не понимал юмора, и оттого каждая шутка в его адрес звучала нелепо и обидно. Как-то так само собой получалось, что даже самая качественная, по мнению Кибы, колкость, достигая Шино, отлетала рикошетом в Хинату и оставляла обиду Шино, невидимые синяки Хинате, неприятный осадок Кибе, а также всеобщее ощущение неловкости.

— Ну… э-э… Просто, ты того… Ты же целый год спрашивал одно и то же. Это странно было. Вот.

Хината в отчаянии вздохнула и закрыла глаза.

Прости, Хината. Я знаю. Я невыносим.

— Терпимее к друзьям своим быть надо, — холодно ответил Шино. — И добрее. А потому терпимее и добрее, что на их месте оказаться ты можешь, и тем же отплатят тебе за насмешки.

— Надеюсь, я не чокнусь, — буркнул Киба себе под нос, молясь, чтобы если не Шино, то хотя бы Хината этого не расслышала.

Ее лишний раз огорчать уж никак не хотелось.

Глава 97. Дом, который не дом

97

В ду́ше было несколько кабинок, отделенных простыми шторками. И пол, и потолок были выложены мелкой голубой плиткой. Вокруг металлических стоков на полу тянулись потеки ржавчины, а в швах между плиткой буйно росла черная плесень. Особо много ее было в предбаннике, где стоял лишь один табурет и решетка с крючками, чтобы вешать одежду. Там плесенью поросла вся смежная с душем оштукатуренная стенка. В углах скопились пыльные сопли паутины. На решетке с крючками тоже.

Мерзость какая.

Сарада с отвращением посмотрела на влажный табурет, на матовые от грязи крюки для одежды и долго стояла на месте, пытаясь понять, как ей помыться, при этом не выпуская из рук одежду.

Наконец она со вздохом разделась и повесила все на один крючок.

Под теплыми струями душа стало легче. Благо, хоть горячая вода была. Сарада, закрыв глаза, прислушивалась к звонкому журчанию и хрипам в стоке, захлебывающемся водой. Тело приятно ныло от тренировки. Ссадины и царапины пекли от воды, но не сильно больно. По мышцам растекалась нега.

Давно она не тренировалась с отцом. Все-таки тренировки с Годайме и тем более Наруто не могли сравниться с тренировками Учиха. Они с Саске оба выкладывались на полную. Не сговариваясь, начали биться без шарингана, по привычке, так ведь учил Шисуи. Но чем дольше давили друг на друга, чем больше получали, тем сильнее был азарт.

Первым активировал шаринган Саске. Совсем неожиданно. Увернулся от удара и больно врезал ей в живот. Сарада разозлилась. Тоже активировала додзюцу. В какой-то момент они с Саске уже не замечали ни Орочимару, ни Кабуто, которые с огромным интересом наблюдали за их схваткой. Во всем мире существовали только они с отцом. Более никто.

Поскольку в дело пошел шаринган, Сарада стала использовать иллюзии, но на Саске большинство не срабатывало. Он распознавал их и рассеивал. Редко когда удавалось зацепить его гендзюцу незаметно, и этим моментом тут же надо было пользоваться.

Саске победил.

Он оказался куда выносливее, даже несмотря на тренировки Сарады с Цунаде. Еще бы, она ведь больше практиковала ирьениндзюцу, тогда как он продолжал развивать тайдзюцу и ниндзюцу. И резерв у него увеличился, и шаринган он использовал гораздо лучше. Гендзюцу — сильная сторона Сарады — оказалась практически бесполезна в бою против Саске.

Так вырасти за год?

Она на ощупь закрутила кран. Мокрые волосы липли на глаза и на щеки. Душевая без очков выглядела нечетко, а потому не так отвратительно. Сарада вернулась в предбанник, вытерла волосы полотенцем и надела очки.

Дверь скрипнула. Сарада, вздрогнув, прижала к груди полотенце и обернулась на звук.

В предбанник заглянула красноволосая макушка. Следом появилась вся Карин целиком и, склонив голову, уставилась на Сараду. Хорошо, что всего лишь Карин. С тем же успехом это мог прийти какой-нибудь Кабуто.

Мало того, что грязь везде, так еще и никакой приватности.

Карин перестала рассматривать ее и подошла ближе, к стенке, где висела решетка с крючками.

Сарада неуютно дернула плечами. На базе Орочимару к ней проявляли какой-то нездоровый интерес. Что сам Орочимару, что остальные. И первой из всех была почему-то Карин. Вряд ли она претендовала на ее тело, как змеиный саннин. Но тогда в чем проблема?

— Чего ты так смотришь на меня? — спросила Сарада.

Карин сняла очки, зажмурилась. Растерла закрытые веки и положила очки на табуретку. Ту самую, которой Сарада побрезговала.

— Сказала же. У тебя чакра вкусная.

Она стянула через ноги юбку и стала расстегивать болотного цвета рубашку. Сарада деликатно отвернулась. Краем глаза заметила, что одежду Карин небрежно швыряет на табуретку поверх очков.

— Тебе не противно?

— Привыкла, — бросила Карин и направилась в душ.

Сарада проводила ее взглядом. Думала, девушка завернется в полотенце, но где там. Карин просто перекинула полотенце через плечо. Сарада хотела тут же отвернуться, но взгляд задержался на худой фигурке. Все тело Карин было покрыто полукруглыми шрамами — следами зубов. Руки до плеч, бока, ноги до самой линии юбки, плечи и шея. Все, что удобно было кусать.

Карин шагнула в широкий проем, соединяющий предбанник с душевой, и скрылась за шторкой, а Сарада невольно оперлась рукой на грязную стену: у нее закружилась голова. Впрочем, руку она тут же отдернула. Временная слабость не могла вытеснить брезгливость.

За шторкой зажурчала вода и мелькнул силуэт Карин. Сарада прислушалась к тишине коридора. Вроде бы никто не шел. Она развернула полотенце, вытерлась и стала одеваться.

— Карин, — позвала Сарада. — Твое тело… это Орочимару?

Та удивительная способность, которая залечила ее раны после битвы с Анбу. Сараде казалось неправильным бессовестно вгрызаться в руку Карин, причинять ей боль и пить ее силу, но, судя по всему, так казалось только ей. Мысль о том, сколько людей воспользовалось силой Карин, кусая не только руки, но и ноги и все те места, где виднелись следы зубов, была настолько поражающе жуткой, что Сарада пыталась выбить любое подтверждение тому, что все это на деле не настолько страшно, как ей представляется.

Черт знает, что она ожидала услышать. Что Карин самой нравится делиться своей силой? Что это не больно? Всякое могло быть. Ей же она насильно совала в зубы свою руку.

Сарада машинально облизнула губы, застегнула платье и встряхнула мокрыми волосами — они слиплись в тонкие пряди.

— Ты о шрамах? — пробился голос сквозь шум воды. — Не только. Это старые. Почему-то не заживают. Не знаю.

— Старые?

— Еще из деревни.

Сарада покосилась на груду одежды на табурете, сняла очки и еще раз вытерла волосы полотенцем.

— Из какой ты деревни, Карин?

— Скрытая Трава, — фыркнула девушка.

Сарада надела обратно очки и нахмурилась. Чтобы деревня так обращалась с ребенком?

— Эта деревня вообще не моя, — отвечала Карин на незаданный вопрос. Ее голос изменился, стал каким-то холодным и металлическим. — Моя настоящая деревня разрушена. Я никогда там не была.

— Настоящая?

Шум воды умолк. Карин закончила купание и вышла из-за шторки. Сарада снова отвернулась.

— Деревня Скрытого Водоворота.

— Скрытого… Карин, так ты Узумаки? — поразилась Сарада.

— Ну да.

Карин за спиной одевалась, пыхтя.

Узумаки. Как Наруто.

Сарада вдруг подумала, что Наруто еще повезло. Он, как и Карин, мог родиться в какой-то другой деревне, не в Конохе, и его бы…

Но с другой стороны, Наруто тоже досталось. В него запечатали Девятихвостого Лиса.

****

За ближайшей дверью слышался ток электричества. Каждые две секунды пищал аппарат.

— Кабуто-сан, — робко позвала Сарада.

Никто не ответил. Кабуто здесь не было. Сарада немного расслабилась. Его общество не приносило никакого удовольствия.

Она расправила плечи и зашла в лабораторию. В темной комнате горели голубым светом четыре компьютерных экрана. Они освещали лишь скошенную панель управления и окрестности широкой компьютерной системы, вмонтированной в деревянную стену. Новейшая для этого времени техника, дерево и свечи. Все убежище Орочимару представляло собой гибрид современности и древности.

На койке слева неподвижно лежал человек. Его лицо было закрыто бумагой с печатью, грудь — облеплена датчиками, от которых тянулись тонкие провода. Сальные белые волосы спутались с трубками, которые впивались в голову и уходили вверх, под потолок, соединялись с прозрачными колбами, полными желто-зеленой фосфоресцирующей жидкости, и исчезали выше в темноте, куда не добивал свет экранов.

Сарада постояла над бесчувственным человеком. Все сомневалась, жив ли он? Прогулялась перед компьютерной системой, заглянула в экраны. Самый левый мигал серыми полосами. Сломался. Остальные показывали какие-то графики и сменяющиеся крупные цифры.

Сарада вздохнула. Кабуто все-таки стоило отыскать. Орочимару направил ее к нему, сказал, тот решит, что делать с навыками ирьениндзюцу и стоит ли развиваться в этом направлении дальше. Сарада уже не надеялась. Если не помогла Цунаде-сама, то что говорить о Кабуто?

Она заглянула в другую комнату. Тут звук электричества заглушало бурление. В комнате помещались цилиндрические капсулы, наполненные красной пузырящейся жидкостью. Цилиндры были огромными. Сверху и снизу их ограничивали металлические установки. На полу валялись толстые кабели. Такие же кабели тянулись от верхушек капсул к потолку.

Здесь не было ничего интересного. Кабуто тоже не было. Сарада хотела уже уйти дальше по коридору, но ее окликнул голос:

— Эй. Учиха.

Она резко обернулась. В лаборатории все так же никого не было.

— Кто здесь? — с легкой угрозой спросила Сарада и напрягла все свое чутье, чтобы ощутить хоть какой-то намек на чакру.

Пусть она и не Карин, но чувствовать присутствие не скрывающегося шиноби умела. Чутье твердило, что чакра есть везде, почти в каждом цилиндре этой комнаты. Сарада прошлась между капсулами, пристально вглядываясь в красную жидкость.

Пусто. Прозрачно. Никого.

— Нажми на кнопочку, — сказал тот же голос, певучий и чуть слащавый.

Совсем рядом, у самого плеча. Сарада крутанулась на месте и уставилась на пустую капсулу.

— Где ты?

Она нервно поправила очки. С ней бессовестно забавлялись, и ее начинало это раздражать. Стоило на мгновение отвести взгляд от цилиндра в сторону, как голос снова заговорил:

— Красная кнопочка. Жми.

Сарада осмотрелась. На нижней металлической панели цилиндра действительно была красная кнопка, а рядом клавиатура и маленький дисплей. Кабуто и Орочимару уже успели проинструктировать ее: ничего не трогать, ничего не нажимать, никого не слушать и никому не доверять.

— Не буду я нажимать никакую кнопочку, — сказала она сердито и не мигая уставилась на пустой цилиндр, из которого доносился голос.

В лаборатории стало тихо. Только жидкость в капсулах продолжала бурлить. Невидимый собеседник решил зайти с другой стороны:

— Я покажусь, только если нажать кнопочку.

Голос будто играл с ней. Сарада фыркнула. Она не любила розыгрыши, а еще более не любила, если объектом розыгрышей становилась она сама.

— Мне-то что.

Она демонстративно развернулась и направилась к выходу.

Голос занервничал.

— Эй-эй, Учиха, погоди! — донеслось вслед.

Но Сарада была непреклонна. Она вышла в коридор и вдруг столкнулась с Кабуто.

— Сарада-сан?

Кабуто подозрительно взглянул на приоткрытую дверь, отстранил Сараду с дороги и зашел в комнату с капсулами. Судя по всему, он слышал слащавое воркование про кнопочку.

— Суйгецу, опять ты? — спросил он с укором.

Лаборатория не откликнулась. Все так же мерно бурлила жидкость в цилиндрах. Голос молчал.

****

К стенам помещения в ряд были прикованы полуобнаженные мужчины. Большинство просто висело на руках, уронив голову на грудь, без сознания. Другие все еще шевелились, пытались стоять на слабых ногах, но ноги не держали их, и эти люди тоже со стоном провисали на цепях. Сарада старалась не смотреть на них, но краем глаза все равно замечала, какими взглядами они следят за ней.

На операционном столе лежал голый человек — Кабуто, как правило, не смущали такие мелочи. Кожа подопытного мужчины была настолько бледной, что Сараде показалось, он давно мертв, но едва уловимое движение грудной клетки во время редких вдохов подсказывало: жив.

В руке Кабуто в свете хирургической лампы сверкнул скальпель. Сарада стойко наблюдала, как Кабуто делает надрез на животе подопытного, и сновала взглядом от заплывающей алой кровью щели в плоти к красивому лицу молодого мужчины.Тело пробрала нервная дрожь.

Боги. Зачем я здесь? Зачем я сюда пришла?

— Используй свои навыки, чтобы залечить это, — приказал Кабуто.

Сарада протянула дрожащие руки над раной. Их обволокло зеленым светом медицинской техники. С виду все выглядело нормально, но Сарада чувствовала: она не может сконцентрироваться. Руки дрожали, мысли лихорадочно вертелись в голове, чакра не слушалась, а от рук к сердцу и голове приливала слабость.

Так нельзя. Это же не рыба… Это — человек. Нельзя же его ранить специально для того, чтобы…

— Сконцентрируйся. Так дело не пойдет, — строго сказал Кабуто.

Он четко видел изъяны ее техники. Сарада чувствовала себя максимально некомфортно на чужом поле деятельности, но первый шок понемногу прошел, и она сосредоточилась на ране и ирьениндзюцу.

В конце концов порез кое-как затянулся, оставив грубый шрам. Сакура залечила бы его за пару минут и следа бы не осталось.

— Понятно, — сказал Кабуто и поправил очки.

— Есть ли мне вообще смысл заниматься медициной? — жестко спросила Сарада.

— Кхм… Основы ты знаешь. Почему бы и нет?

Сарада кивнула на грубый шрам на животе подопытного.

— Мне это не дается. Все медики, которых я знаю, владеют в первую очередь стихиями Воды и Земли. Я не подхожу.

Она протестующе мотнула головой, так что волосы хлестнули ее по лицу.

— Какое категоричное заявление. Ты можешь открыть суйтон, если тебе станет от этого легче. Думаешь, поможет?

Сарада, опустив глаза, изучала взглядом белую кожу обнаженного мужчины.

— Все упирается в правильное преобразование чакры. Тебе это удается не до конца. Ты, как и Саске-кун, используешь катон и райтон. Если оплошность допустит медик с предрасположенностью к суйтону, пациенту хуже не станет, но малейшая ошибка с твоей стороны, и чакра, которая должна была исцелять, напротив, отравляет, сводит на нет эффект от твоего лечения и даже делает хуже.

Сарада тупо пялилась на шрам от пореза: плод своих бестолковых трудов.

— Стоит ли продолжать, решай сама.

****

Проходя мимо душевой, Сарада услышала какие-то странные звуки и командный голос Карин.

— Активнее! Активнее!

Она осторожно заглянула внутрь. Карин стояла, уперев руки в бока, а несколько мужчин в одинаковой серой одежде терли щетками стены в предбаннике и в самой душевой. От воды штукатурку размывало, она смешивалась с черной плесенью и стекала бурыми потеками на пол.

Еще пару дней назад Сарада пожаловалась Орочимару на антисанитарию в душе, и тот приказал Кабуто разобраться с этим. Кабуто, судя по всему, спихнул это на Карин. Но и Карин не желала пачкать руки.

— Три активнее, я сказала! — рявкнула она и пнула ногой в спину ближайшего заключенного.

— Зачем так грубо, — упрекнула ее Сарада.

Она опасалась, что Карин станет ругаться, ведь то, что ее припахали убирать душевую, было виной Сарады. Но Карин или не знала об этом, или не сердилась, а может, и получала удовольствие, потому просто фыркнула.

— Тогда я с ними тут еще несколько суток проторчу. Им тут больше нравится, чем в камере, поэтому они специально работают медленно, — сердито ответила тиранша.

— Не знала, что узников можно выпускать, — призналась Сарада.

— Если договориться с Кабуто или Орочимару-сама, то можно. Не самой же мне это драить.

Если договориться…

— Карин… можно тебя на минуту?

Они вышли в коридор.

— Ты же понимаешь, что пока мы тут, они не работают, да? — недовольно сказала Карин.

— Да. Просто хочу спросить. Тебе не кажется, что это неправильно?

Карин неуютно повела плечами.

— Что неправильно?

— Заставлять их… Это же рабство. И эти эксперименты…

Карин вдруг задрала рубашку с сетчатой майкой, обнажая нежную белую кожу, изуродованную шрамами на боках.

— А это правильно?

Сарада растерялась.

— Но…

Карин опустила майку и одернула одежду.

— В моей деревне такие же, как они, не спрашивали меня, хочу ли я делиться с ними силой и спасать их. Теперь моя очередь.

— Но это же совсем другие люди. Они тебе ничего не сделали.

Карин пожала плечами.

— Просто похожи. Тоже мужики, тоже жалкие. Какая разница. Ты или добыча, или хищник. Раньше я была добычей. Теперь добыча — они.

Похоже, у Карин была травма на этой почве. Не удивительно. Представляя себе ее детство, Сарада приходила к выводу, что другой эта девушка стать просто не могла. Могла сломаться, но Карин была сильной, она не сломалась. И как только на нее перестали давить и дали ей волю, она стала воевать за себя и изливать всю боль, что причинили ей люди, наружу.

— Ты им совсем не сочувствуешь?

— Нет, — отрезала Карин. — И ты… Если не затолкаешь свое сочувствие себе в задницу, не выживешь тут, поняла? Тоже станешь добычей. Все, кто не за решеткой здесь, — хищники. Сразу не внушишь им, что ты выше, и скатишься на дно.

Карин вернулась в предбанник. Послышался визгливый вопль:

— Работаем, я сказала!

Сарада осталась в коридоре одна. Стояла и думала.

Карин точно была сумасшедшей. Чувство эмпатии у нее было атрофировано напрочь, да и смотрела она на нее все еще так же странно. Как на десерт.

И я думала, что она моя мама?

Нос щекотал свежий запах порошка, и мысли Сарады постепенно принимали новое русло.

Неужели в душе все-таки будет чисто?

Сарада снова заглянула в душевую.

— Эй, Карин.

— Чего еще? Больше не выйду. Они без меня не работают.

Сарада покачала головой.

— Просто… Табурет пускай тоже вымоют. И спиртом протрут. И его, и ту вешалку с крючками.

— Мы спирт не брали, — буркнула Карин. — Он у Кабуто.

— Ничего. Я принесу.

Глава 98. Фуиндзюцу

98

Сарада покорно шла за Кабуто. Он сказал, что Орочимару ожидает ее в южном зале, вот только дороги к нему Сарада не знала, потому Кабуто вызвался ее проводить.

Вдоль прохода тянулись решетки с заключенными. Люди в одинаковой одежде смирно сидели на полу, многие обнимали колени руками. В этом коридоре стояла страшная вонь, похожая на ту, что вырвалась из разбитой двери, за которой Сарада обнаружила трупы в старом убежище. Немытые тела, запахи нечистот и что-то еще, будто где-то среди фигур в одинаковой одежде валялся труп, который никто не замечал и не спешил убирать.

По коже пробежал мороз. Сарада была недовольна убранством своей скромной комнатки без электричества и с тогда еще грязным душем? Что же, у нее было хотя бы это. У людей, которых она видела за решеткой, не было ничего. Они сидели все скопом. Мужчины, женщины… Хотя преимущественно все же мужчины. Уборная была общая, у всех на виду, и судя по запаху, слив не работал или вовсе был не предусмотрен. О душе эти люди могли только мечтать.

«Им тут больше нравится, чем в камере, поэтому они специально работают медленно», — повторил в голове ворчливый голосок Карин.

Сарада хотела сказать Кабуто, что это бесчеловечно, но слова застряли в горле.

Разумеется, Кабуто понимал. И Орочимару понимал. Просто их все устраивало. Эти люди были не выше статусом, чем подопытные животные, а за виварием, как правило, не особо следят.

Послышался рев. Сарада испуганно обернулась на звук. В одной из камер человек в толпе вдруг стал увеличиваться в размерах, менять цвет. Из длинных грязных волос вылезли рога. По линии хребта, разрывая одежду, высунулись роговые пластины. Рубашка трещала по швам. Существо ревело и чесалось.

— Назад, — скомандовал Кабуто и отшатнулся, закрывая Сараду собой.

Послышался хлопок и влажные шлепки. Что-то теплое брызнуло на руку, и Сарада с ужасом поняла, что это кровь. Она хотела посмотреть, что стало с тем существом, но видела перед собой лишь спину Кабуто и его пышный серебристый хвост.

— Давно уже никто не взрывался.

Голос Кабуто прозвучал поразительно спокойно. Он отошел, и Сарада снова увидела камеру. Люди испуганно жались друг к другу, а на голых участках каменного пола валялись ошметки разорванного тела. Когтистая рука, к которой за отступающими лепестками Проклятой Печати возвращался естественный цвет, внутренности, лужи крови… Люди в камере тоже были в крови, только не в своей, и ничего не могли с этим поделать. Им оставалось только продолжать сидеть в грязи и вони и ожидать своей участи, которая обещала быть не менее жуткой.

«Давно никто не взрывался».

Сарада почувствовала, что ее сейчас стошнит. Она попыталась подумать о чем-то светлом, но ничего не вышло. Мысли о Наруто только больше расстроили.

«Зачем ты ушел к этой сволочи?!»

Сволочи…

Кошмары, одолевающие ее в Конохе, и близко не могли передать ужаса, который Сарада наблюдала на базе Орочимару. Ужасы в убежище были реальными, и оттого куда более жуткими, чем неуловимые образы из снов. Не плод больной фантазии, не воплощение подсознательных страхов, а настоящие живые люди… После кошмара можно проснуться и понять, что все это был лишь сон. После реальности проснуться нельзя.

Подступила тошнота. Во рту поселился неприятный привкус желчи, но Сарада сдержалась, хоть и с трудом. По лицу наверняка видно было, насколько трудно ей это далось.

Кабуто едко ухмыльнулся.

— Ты же медик.

Сарада сглотнула и уставилась на него волком. Она всерьез разозлилась. Мрачный коридор окрасился в оттенки багрового, в теле Кабуто вспыхнул очаг чакры.

Он не успел отвести взгляд. Не ожидал, что она нападет, а шаринган, к счастью, активировался быстро.

Иллюзия была реалистичной и красочной. Сарада выплеснула в нее все свои бурные чувства. С потолка на каменный пол рухнули прутья решетки, отсекая Кабуто в отдельную камеру. Она готова была заставить его почувствовать все, что испытывали узники. Фантазия позволяла Сараде доподлинно ощутить себя на их месте, потому она стала идеальным проводником между ними и Кабуто.

Запахи, ощущение грязи. Холодный каменный пол. Теснота. Нечто, распирающее тело изнутри, разрывающее мышцы и сосуды и отзывающееся невыносимым зудом под кожей.

Должно быть, это было очень больно. Кабуто осел на пол и лихорадочно чесался, выискивая невидимых блох. Сарада с мстительным удовольствием довела иллюзию до конца. Он взорвался, как и тот человек в камере, и все ощутил физически. Заключенные испуганно подползали к решетке, чтобы посмотреть на вопящего медика, который извивался на полу от боли, неведомо отчего.

Иллюзия прекратилась.

Кабуто тяжело дышал и озирался, с удивлением сознавая, что все еще жив. На его лице крупными каплями выступила испарина. Оглядев камеры, он вновь встретился взглядом с Сарадой.

— Тебе все еще весело? — спросила она с угрозой.

Портить отношения со своим потенциальным учителем в ирьениндзюцу было идиотизмом, но Сарада уже успела понять, что устои базы Орочимару отличались от тех, что были в Конохе. Позволить Кабуто насмехаться над ней, и ее смешают с дерьмом. Карин мягко намекнула ей, что завоевывать авторитет надо грубой силой.

Девушка из клана Узумаки была разной со всеми. В присутствии Тройки Звука она показалась Сараде агрессивной хамкой. Позже, когда наведалась в гости в ее комнату, выглядела навязчивой бесцеремонной болтушкой, которая несла какой-то бред и задавала бестактные вопросы. Рядом с Кабуто Карин становилось тихой, мирной, покорной. А рядом с Саске боялась дышать. Карин четко влилась в иерархию убежища. Кабуто, Орочимару и Саске были выше нее. С Тройкой Звука дележка иерархического места в стае еще не была закончена, потому Карин бросалась на них как бешеная собака и выгрызала себе право быть «выше».

Сарада только ступила на базу. Она была Учиха, и, памятуя о нерушимом авторитете Саске, к ней относились с осторожностью, думали, она такая же. Но стоило проявить слабость, и на нее тут же жадно бросались, чтобы подавить и подмять под себя. Сарада поняла, что сдавать позиции, так удачно подготовленные отцом, глупо. Да и просто хотелось отомстить Кабуто за жестокое обращение с людьми.

— Ловко поймала.

Кабуто поправил очки. Пытался вести себя как обычно, но самообладание возвращалось к нему крайне медленно, а бледность и пот выдавали, насколько крепко сработало гендзюцу.

Сарада выпрямилась и погасила шаринган. Кабуто бы наверняка тоже стал мстить. Стоило быть начеку. Или не стал бы? Все-таки официально она считалась сестрой Саске.

Если Кабуто что-то мне сделает, папа посчитает это личной обидой и отплатит с лихвой.

В чем-то интуиция не подвела Сараду. Она сбежала к Орочимару потому, что ей казалось, что в убежище она будет под защитой. И шестое чувство не подвело. Саске действительно взял ее под свое крыло.

Они с Кабуто молча двинулись дальше. Камеры с заключенными кончились, и отвратительный запах чудовищного «вивария» остался позади.

Каменная кладка сменилась знакомыми рисунками: теми же, что во всех коридорах и комнатах. Кабуто остановился у небольшой двери и кивнул головой.

— Тебе туда.

Сарада с некоторой опаской обошла его и толкнула незапертую дверь. Ей открылся узкий коридор, подсвеченный редкими свечами. На стенах, полу и потолке был все тот же раздражающий узор с дугообразными переплетениями. Справа вдруг вынырнула из стены прямоугольная арка, ведущая в темный зал. Сарада свернула туда.

Здесь свечей почти не было. Те, что горели на стене, отделяющей коридор, освещали лишь небольшое пространство под собой, все остальное же оставалось в тени.

В огромном зале эхом раздавались негромкие голоса.

— …немыслимый для тебя уровень, Саске-кун. Не думаю, что…

— Мне это нужно, — требовательно и властно перебил Саске.

От звука его голоса по коже пробежали мурашки. Хоть что-то родное и близкое было в этих отвратительных подземельях.

— Он смог. Смогу и я, — продолжал Саске. — Твое дело лишь обучить меня.

Прямо напротив арки на другом конце зала угадывались очертания большого каменного змея. В его глазницах горели свечи.

На спине выступил холодный пот.

Я уже видела это во сне.

— Могу объяснить принцип, — нехотя сдался Орочимару. — Но использовать это на практике тебе вряд ли удастся.

Сарада наконец разглядела их. Саске и саннин сидели на возвышении под статуей змея: пороге, чуть меньше метра в высоту.

— А вот и Сарада.

— Зачем она здесь?

— Ее интересует фуиндзюцу. Думаю, я уделю ей некоторое время.

— Я тоже останусь.

— Как тебе угодно, Саске-кун. Так даже лучше.

Первое время Сарада испытывала странный трепет перед отцом. В каком-то смысле она его побаивалась. Опасалась сделать что-то не так, разочаровать его еще больше, потерять его доверие… Потом немного привыкла. К разговору о ее побеге из Конохи они больше не возвращались, а Саске обращался с ней практически всегда одинаково: холодно и резко. Но стабильность приучила Сараду к тому, что это норма, и она перестала обращать на это внимание.

Сарада уверенно подошла к статуе змея.

— Что же, начнем тут, — объявил Орочимару. — Располагайся, Сарада.

Она присела на край подиума под статуей. Почему-то саннин предпочел проводить занятие здесь, в интимном полумраке огромного зала. Впрочем, здесь ей нравилось больше, чем в вонючих операционных Кабуто со страждущими узниками.

Во рту все еще оставался неприятный горький привкус. Сарада сглотнула, но он не ушел.

— Что является основой фуиндзюцу?

— Узоры, — ответил Саске.

— Верно. Символы, — аккуратно поправил его Орочимару. — И именно в этом вся трудность, Саске-кун. Для выполнения техник фуиндзюцу нужно время. Много времени. Начертать символы…

— Но можно использовать заготовки, — встряла Сарада, вспомнив барьерные техники Шисуи. — Свитки с уже заранее нарисованными символами.

— Можно. Но в реальной ситуации времени зачастую в обрез. Возня с заготовками отнимает время. Даже доли секунды в бою бывают бесценны.

— Он мог использовать фуиндзюцу без заготовок, — возразил Саске. — Просто складывал печати. Или даже без этого.

— Ты хорошо осведомлен. Какаши рассказывал?

— Да.

Орочимару хищно ухмыльнулся.

— Потому его и избрали Хокаге, Саске-кун. Достичь такого мастерства дано не каждому.

«Его избрали Хокаге… Кого «его»? Какого из четырех? Или… пяти?» — размышляла Сарада, глядя то на саннина, то на отца.

«Его». «Его» — это уже не Цунаде-сама. Но Шисуи хотели назначить Пятым, потому нельзя было исключать, что речь шла о нем.

— Но значит, рисовать узоры не обязательно, — упрямо давил Саске.

— Верно. Не обязательно. Фуиндзюцу — тоже ниндзюцу. Все упирается лишь в одно: управление чакрой. Если ты понимаешь принцип, то можешь повторить все те процессы, которые проделываются с помощью символов, самостоятельно.

— Но узоры все равно возникают.

— Символы. Да, но уже как следствие готовой техники, а не как основа.

Орочимару с удовольствием наблюдал, как нахмурился Саске.

— Судя по решительному выражению лица, ты все-таки настроен идти до конца.

— Разумеется.

— Это потому, что ты просто плохо представляешь, что тебя ожидает на этом пути.

— Мне все равно.

— О чем вы? — раздраженно перебила Сарада и поправила очки.

Она начала чувствовать себя лишней. Орочимару снисходительно улыбнулся.

— Просто Саске-кун проявляет интерес к слишком серьезным техникам.

Слишком серьезным… Те самые из свитков, что он стащил у меня? Тогда логично, что тот таинственный «он», о котором шла речь, это Шисуи-сан. Свитки-то его. «Он смог, смогу и я». Ну да. Кто еще.

— Тебе все равно потому, что ты не представляешь объемов изначального кода, Саске-кун, — Орочимару перестал улыбаться и заговорил на полном серьезе. — Печати такого уровня состоят из множества разных взаимосвязанных алгоритмов. Для того, чтобы расписать хоть бы и один из них, не хватит пола этого зала.

Саске кинул быстрый взгляд на зал. Сарада тоже осмотрелась кругом и нервно поправила очки. Зал был огромен.

Пожалуй, это будет сложнее, чем ирьениндзюцу.

— Вникнуть в суть такой программы уже задача не из простых. Соединить несколько алгоритмов в одну систему — куда сложнее. Выполнить все это по символам, используя для поддержки обычные печати, — и то нужно постараться. А теперь представь, каким мастером нужно быть, чтобы применить технику, не опираясь на символы.

Саске помрачнел.

— Призыв — это тоже фуиндзюцу, — рыкнул он. — Его может выполнить даже Наруто. Не по узорам. Просто печатями.

— Наруто-кун призывает жаб, как и Джирайя. Он подписал договор, а технику договора создавали на Мёбоку. Тут все не так просто, как и с нашими… м-м… змеями.

— А вороны? — мимоходом спросила Сарада.

— Твои вороны?

Орочимару задумался и прищурился.

— От кого ты получила призыв?

— От… — она запнулась и украдкой покосилась на Саске.

Тот тоже косился на нее, плотно сжав губы. Знал, что она ответит.

— От Итачи, — обреченно выдохнула Сарада.

— А он? — как ни в чем ни бывало разматывал нить Орочимару.

— От Шисуи-сана.

— А Шисуи?

— Не знаю, — буркнула Сарада.

Орочимару размышлял.

— Не исключаю, что Учиха Шисуи мог создать договор самостоятельно.

— То есть заключить с нуля договор можно с любым животным? — оживился Саске.

— Да.

— Обучи меня этому.

— У тебя уже есть змеи, — недовольно ответил саннин. — Зачем тебе еще?

— Я сказал, обучи. Мне нужна эта техника, — давил Саске.

— Позже. Это не так-то просто, — отмахнулся Орочимару.

— Если Шисуи сам создал договор, то он был куда младше меня. Смог он, смогу и я.

— Это я уже слышал, — терпеливо парировал саннин. — И нет никакой гарантии, что Шисуи-кун создавал договор сам. Это лишь предположение. Если он был так уж младше тебя, быть может, я погорячился.

— Не погорячился, — отрезал Саске. — Шисуи мог. Я знаю его.

— Хватит спорить, — сердито вмешалась Сарада. — Давайте к делу.

— Не лезь, — огрызнулся отец.

Но перебивать учителя перестал.

Сарада смолчала на его выпад. Главное, что в зале стало тихо и Орочимару мог продолжать лекцию.

****

Голос Шисуи оживал в голове как-то сам с собой и мягко нашептывалсоветы.

«Неправильно управляешь чакрой. Тебе не кости ломать надо, а проследить, чтобы чакра равномерно распространилась по всем символам на листе».

Сарада хваталась за него, как за спасительную соломинку. Он задавал направление, помогал пройтись по шаткому канату новой сферы деятельности. Воспоминания о погибшем друге время от времени простреливали в груди тоской и болью, но все чаще Сарада на этом не зацикливалась, а просто следовала советам. От черных росписей фуиндзюцу на листе рябило в глазах. Сарада сняла очки и потерла глаза кулаком. Чуть посидела, прикрыв веки, снова напялила очки и присмотрелась к символам. Глаза болели. Нельзя было так перенапрягать зрение.

В дверь кто-то пошкребся, и она с досадой цыкнула.

Карин.

В ее манере было проситься в комнату именно так. Принесла же нелегкая. Только Сарада сосредоточилась на задании Орочимару, как нагрянула незваная гостья. Сарада с сожалением оторвалась от свитка с фуиндзюцу и отворила дверь. Карин проникла в комнату и закружилась вокруг свитка на полу.

— Ой, а что это, а что это у тебя? Это фуиндзюцу?

Сарада задумалась, медленно проворачивая ключ в замке.

Фуиндзюцу. Карин. Узумаки Карин… Скрытый Водоворот.

Орочимару упоминал, что клан Узумаки здорово разбирался в этом направлении. Что, если…

— Карин, ты разбираешься в фуиндзюцу?

— А?

Карин вопросительно взглянула на нее и снова уставилась на развернутый свиток.

— Я? Да что ты. Понятия не имею, что тут написано.

Она презрительно наморщила нос, словно узоры на свитке не стоили ее внимания, и с разбегу плюхнулась на кровать.

Сарада присела на колени перед свитком и попробовала сосредоточиться. Она понемногу привыкла к своей новой комнате и к устоям убежища Орочимару. Только к жуткому «виварию» привыкнуть никак не могла. К этому нельзя было привыкнуть, а лезть к Кабуто и Орочимару со своими требованиями… Она как-то попыталась намекнуть, что условия содержания узников просто нечеловеческие, но от нее отмахнулись, причем в достаточно резкой форме: поднимать эту тему еще раз Сарада больше не решалась.

Карин приходила часто и надолго. Поначалу Сарада гостеприимно откладывала свои дела и уделяла ей время, но вскоре пришла к выводу, что это бесполезно. На ее такт Карин отвечала полнейшей бестактностью, ее визиты затягивались на часы, и в конце концов Сарада перестала мелочиться. Если приходила Карин, она просто продолжала заниматься своими делами, стараясь абстрагироваться от ее раздражающего щебета. Редко когда получалось. Карин успешно пожирала больше двух третьей внимания, и любая работа адски тормозилась.

Сарада присмотрелась к начертанной технике, чтобы получше прочувствовать, как правильно распределить чакру. От черной вязи фуиндзюцу в глазах снова проявилась неприятная резь, будто узоры отпечатывались на сетчатке и выжигали ее. Она сняла очки, закрыла глаза и придавила пальцами веки. Глубоко вдохнула и снова выдохнула. От пальцев к векам передавалось тепло. Боль понемногу отступала. Сарада не сразу заметила, что в комнате как-то непривычно тихо. В присутствии Карин так тихо никогда не бывало.

Она открыла глаза и вдруг увидела у самого носа лицо Карин, настолько близко, что даже близорукость не мешала разглядеть ее до деталей. Сарада отшатнулась и напялила очки.

— Т-ты чего?

Карин всматривалась ей в глаза.

— Глаза болят? — спросила она сочувственно.

— Да.

Карин отклонилась, встала и уперла руки в бока.

— А голова?

— Сейчас нет.

— Но вообще?

— Болит иногда.

Карин ткнула пальцем в перемычку очков на переносице.

— Вот что. Тебе надо зрение проверить. Скорее всего, очки не подходят. Нужны новые.

Сарада сглотнула. Вновь из глубин памяти вынырнул строгий голос Шисуи:

«После пробуждения Мангеке ты погружаешься во тьму… Наш организм не способен долго пропускать через себя такую мощную силу, глаза изнашиваются, и ты слепнешь».

Я же совсем немного. Тогда, когда вернулась. И с Казекаге. И когда погиб Шисуи-сан. И в последний раз, когда бежала из деревни. И тренировалась тогда, с рисом. Совсем чуть-чуть. Неужели так быстро? Или это все из-за Сусаноо? Или потому, что у меня изначально слабое зрение? Нет, не может быть так быстро. Думаю, это просто слабый свет от свечей и перенапряжение. Карин преувеличивает.

— Да нет, не думаю. Я нормально…

Она осеклась, потому что Карин вновь присела на корточки и заглянула ей в глаза.

— Я сама такая. Тоже с очками. Знакомые симптомы, знаешь.

Сарада зачарованно глядела на нее. При всей своей навязчивости, болтливости и бессердечности к несчастным узникам Орочимару, в Карин порой простреливало что-то бесконечно родное, словно в теле этой несносной девушки поселился ее, Сарады, личный ангел-хранитель.

Карин решила поставить точку в их разговоре:

— Сходи к Кабуто. Пускай проверит тебе зрение.

Глава 99. Интриги Песка

99

Темари помнила, как увидела впервые ворота Конохи. Тогда в голове было лишь: «Миссия… миссия… Мы не можем провалить ее!» Ей отчаянно не хотелось во все это ввязываться. Глядя на наивных генинов Конохи, для которых экзамен был просто экзаменом, а не прикрытием миссии А-ранга, Темари испытывала тихую зависть. Хотелось бы ей тоже думать только об экзамене, как эти слабые никчемные дети. В конце концов, она была сильна, для нее экзамен мог бы быть даже приятен. Но если руководство отдало приказ, то она должна была его выполнить.

После того, как конфликт утих, отношения между Конохой и Суной стали налаживаться. Темари то и дело наведывалась в Скрытый Лист уже совсем в другом статусе: не как диверсантка, а в качестве посла. Путь среди зелени стал привычным, а распахнутые гигантские ворота «А-Ун» — долгожданными.

Все прошлые разы Коноха встречала Темари одинаково: от тени стены отклеивался Нара Шикамару, лениво приветствовал ее, почесывая затылок, и они вместе шли в Резиденцию Хокаге или в апартаменты, которые гостеприимно выделяла Коноха для посла из Песка.

Темари не раз задавала себе вопрос: почему всякий раз Шикамару?

Сам напрашивался сопровождать меня? Да нет же. Чтобы такой лентяй о чем-то сам просил?

Стоило прийти к такому выводу, и становилось как-то тоскливо. Черт знает, почему.

Темари считала Шикамару неудачником и слабаком до финальных минут их поединка. Знала, что достойна звания чунина и без экзамена. Она не только была сильна, но и грамотно анализировала бой. Мысль, что можно проиграть этому ничтожеству, которое свалилось на арену безвольной тушей и лежало в куче мусора, пока она не напала на него первой, Темари даже в голову не приходила.

Как же он раздражал ее. Тогда, на арене, Темари искренне хотелось задушить его.

Но парень оказался с сюрпризом.

Преодолевая последние сотни метров пути и разглядывая маячившие в конце дороги ворота, Темари размышляла: встретит ли ее Шикамару и на этот раз? Как правило, исключений не было, всегда встречал он. Но сейчас для визита в Коноху созрел Гаара, так что приказать встретить их могли кому-то… посолидней?

Они приближались к Конохе, и сердце билось все чаще с каждым шагом. Темари и вправду переживала.

Он или не он?

Казалось бы, какая разница? Но Темари уже успела привыкнуть к этому нытику-с-сюрпризом и, черт возьми, она была ему благодарна за ту миссию, где он фактически спас ей жизнь.

Когда одну из учениц Гаары захватили в заложники, чтобы выманить из деревни его самого, Песок послал лишь Темари с братьями, втайне надеясь, что Гаара с этой миссии не вернется. Темари достался серьезный противник. Впервые ей попался пользователь фуутона более сильный, чем она. Переоценила свои силы. Сказала, что разберется сама, а на деле… Когда она пришла в себя, тело не подчинялось. Темари не сразу поняла, что с ней происходит, но оказалось, ее, потерявшую сознание, захватил своей тенью и спас от смертельного удара подоспевший Шикамару. Ствол дерева за спиной гладко рассекло фуутоном пополам. Не откатись она на метр вперед благодаря технике этого парня, на месте ствола очутилась бы сама.

Новоиспеченного чунина Шикамару тогда во главе команды генинов отправил к ним на подмогу Лист, и не будь его там, Темари уж точно была бы сейчас мертва. Было странно осознавать, что мальчишка на три года младше, который еще вчера был ее соперником и по сути врагом, спас ей жизнь со своей горсткой генинов. Тогда как родная деревня послала их троих на верную гибель, пожалев хотя бы одного джонина. Хотя бы Баки…

В окружении своих странных братьев Темари сделала последний шаг к границе ворот: бетонной линии шириной шагов в двадцать.

Он или не он?

От внутренней тени крепостной стены отклеилась знакомая фигура: зеленый форменный жилет Конохи, торчащий пучок волос…

— Мендоксе… Долго же вы. Так и состариться можно.

Темари мигом захотелось огреть его веером.

Опять он ноет, чтоб его…

Но в то же время ей почему-то стало весело.

Все-таки он.

— Специально вышел нас встречать? Ну спасибо, — объявила Темари, уперев руки в бока.

Фамильярные перепалки стали уже чем-то само собой разумеющимся в их общении. Глядя на непривычно довольную рожу нытика, Темари вдруг подумала, что идея о том, что он сам напрашивается всякий раз встречать ее, не такая уж и нелепая. Но Шикамару быстро разбил ее надежды вполне ожидаемой фразой:

— Мне было так лень… Но надо было встретить самого Казекаге.

Заметив Гаару, Шикамару вытянулся, посерьезнел и объявил официальным голосом:

— Казекаге-сама, добро пожаловать в Скрытый Лист.

****

На совещании с верхушкой Листа Темари чувствовала себя неуютно. Она с братьями сидела напротив Хокаге и советников Конохи. И пусть остальное время Темари ощущала себя взрослой девушкой, все-таки восемнадцать лет — это уже возраст для шиноби, но сейчас за спиной была вся деревня Скрытого Песка, а впереди — умудренные опытом старики Конохи, и уверенность куда-то девалась, пряталась по углам, и никакими клещами ее оттуда нельзя было вытащить.

Гаара сидел напротив Цунаде. Мальчишка против пятидесятилетней женщины. И они с Канкуро — дети по сравнению с этими морщинистыми развалинами напротив.

Темари ерзала на краю неудобного стула с высоченной спинкой. Стол для переговоров будто нарочно был сделан таким широким. Казалось, они с властями Листа стоят по разные стороны обрыва и пытаются докричаться друг до друга. Кругом суетилась помощница Хокаге, а Шикамару сидел на стороне Листа чуть поодаль и в беседе не участвовал.

Канкуро кривился и хмурился, но отнюдь не заморачивался собственной несостоятельностью. Он без стеснения задавал вопросы Хокаге, и вопросы достаточно нахальные. А Гаара… Гаара молчал. Казалось, что он не Казекаге, а тоже какой-то проводник-неудачник вроде нытика, который попал на совещание случайно. Но так только казалось. Будь он просто молчаливым неудачником, его не избрали бы Казекаге.

Гаара с самого детства был странным. Вначале он был странным потому, что хотел убивать. Потом он решил исправиться и сделался еще более странным. Раньше ход его мыслей хотя бы можно было предсказать. Темари с Канкуро уже на уровне инстинктов определяли, кто может заинтересовать Гаару, в какой момент его лучше не трогать, когда его лучше отвлечь, чтобы избежать лишних смертей. Теперь же Гаара замкнулся еще больше. Он мало говорил и много размышлял, а вот о чем — оставалось загадкой.

Прежде они с Канкуро следили, чтобы младший братец никого не укокошил, теперь же наблюдали, чтобы он не опозорил деревню и не сказал лишнего. И Гаара как всегда поразил их. Перебив Канкуро, молодой Казекаге поднялся в своем просторном белом одеянии, которое с непривычки смотрелось на нем малость нелепо, совсем не так величественно, как когда-то на отце, и твердо объявил:

— Этот экзамен на чунина Песок проведет у себя, в честь моего становления Казекаге.

Темари растерялась.

Она быстро взглянула на Канкуро в поисках поддержки. Но брат, как и она, лишился дара речи.

— Этому не бывать, — мигом откликнулся старик напротив.

— Этот экзамен на чунина Лист проведет у себя, — проскрипела отвратительная морщинистая старуха со шпилькой в прическе. — Мы начали прошлый экзамен, но не завершили его.

Хоть на том спасибо.

Гаара открыл рот, чтобы что-то сказать, и это немного отрезвило Темари. Нужно было немедленно заткнуть его.

— Казекаге-сама не может принимать такие решения самостоятельно, — быстро протараторила она и многозначительно посмотрела на Гаару. — Нужно одобрение старейшин.

Младший брат склонил голову, глядя на нее каким-то ненормальным взглядом: любопытным и укоризненным одновременно.

Дьявол. Что он творит?

— Да. Нам понадобится время, чтобы связаться с ними, — недовольно выдохнул Канкуро и откинулся на спинку неудобного стула. — Предлагаю вернуться к этому на следующем совещании.

Его разукрашенная физиономия сморщилась в кислую гримасу.

****

В вечернем Листе было приятно. Оранжевый закат окрасил дома и улицы. Где-то рядом пела неутомимая птица. Нижняя часть бетонной стены многоэтажного комплекса, где им временно выделили комнаты как гостям, была облицована вертикальными деревянными панелями, неровными сверху, будто их кто-то сгрыз.

Канкуро с Гаарой ушли, чтобы отправить письмо старейшинам в деревню, а Темари осталась с Шикамару. Она прислушивалась к пению птицы и думала.

Идиот. Зачем? Акацуки охотятся за биджу, пускай бы Лист их и выманивал. Насколько нам известно, Наруто нет в деревне. Хокаге ничего не теряет. А Гаара…

Идти на такой риск было неразумно. Тем более с учетом шаткого положения нового Казекаге. Авторитет их отца не вызывал сомнения. Гаара обещал быть таким же, даже более сильным, все-таки он оставался джинчурики.

Сейчас в Скрытом Песке не было шиноби сильнее него, потому Гаару и избрали. Деревня осмелилась поверить, что из младшего сына Расы вырастет достойный Казекаге, а раз так, медлить более не было смысла. Сунагакуре и так долго оставалась обезглавленной. Это говорило только об одном: об их слабости.

И тем не менее Гаару все еще боялись. Не удивительно, Темари сама поражалась, как брату удается сдерживать Однохвостого.

Проводить же экзамен в Скрытом Песке — это…

— Кажется, это добавит нам гемора, — вздохнул Шикамару.

Надо же, так своевременно.

— Да, — согласилась Темари и неожиданно для себя призналась: — Не ожидала, что Гаара сделает такое заявление.

— Он вам ничего не говорил?

— Полнейшая неожиданность.

Будь на месте Шикамару любой другой шиноби Конохи, она бы держала язык за зубами, но с нытиком было настолько просто общаться, что Темари сказала правду. Толку таиться. Они и без того мыслят на одной частоте. Нара все равно знает, о чем она думает. Спросил так, для виду, чтобы нарушить молчание и заодно подтвердить свои догадки.

— Что же, думаю, у него свои мотивы, — задумчиво произнес Шикамару и посмотрел на небо.

Темари проследила за его взглядом.

По небу плыли пышные облака, красиво подсвеченные оранжевым закатом.

****

Неджи заметил много посыльных ястребов еще несколько дней назад. Томбо они с Тентен ничего не сказали и тихо вместе ждали, придет ли Гай-сенсей с рекомендациями на экзамен. Почему-то Тентен до последнего боялась, что не придет, или придет, но не ко всем.

На фоне гения по крови Неджи и гения упорного труда Ли Тентен всегда была слабым звеном, поддержкой, походной хранительницей очага. Это раздражало. Но она даже представить себе не могла, что наступит время, когда балластом в команде станет кто-то другой. И тем более не ожидала, что это будет ее раздражать больше собственной слабости.

С момента, когда на замену Ли к ним в команду добавили Томбо, Тентен почувствовала себя опытным ветераном уровня Неджи.

Томбо Имомуши был младше на пару лет. Его команда распалась: оба напарника решили уйти из шиноби. Такое случалось. Первая серьезная миссия — и все представления о том, как круто быть ниндзя, рассыпаются в пыль. Томбо остался. Тентен не знала, что там случилось у их команды, и почему то, что случилось, не впечатлило Томбо, но парня перекинули к Гай-сенсею.

Надо ли говорить, что отношения с Гаем у новенького не сложились сразу же. Травма и отставка Ли повлияли на джонина-наставника куда сильнее, чем можно было ожидать. В то время как делом жизни Ли было упорным трудом победить гения и доказать всему миру, что можно быть шиноби, не используя ниндзюцу, так делом жизни сенсея было помочь ему на этом пути. Вместе с тем, как погасла мечта Ли, угас и запал Гай-сенсея. Первое время он еще пытался притворяться бодрым, натужно улыбаться и поощрять их напоминаниями о «силе юности», но его сила юности с отставкой Ли стала стремительно увядать. Да еще и Цунаде-сама словно издевалась. Надо же было добавить к ним в команду этого недоумка.

Томбо испортил все в первый же день. Первой его ошибкой стал отказ надеть фирменный костюм Гая. Впрочем, как раз за это Тентен его не осуждала. Это было ожидаемо, да и к тому же пялиться на тощую тушку Томбо в обтягивающем зеленом костюме было бы тем еще удовольствием.

Второй его ошибкой стало рогатое заявление «тайдзюцу — это дерьмо». Гай от такой наглости онемел. Но зато не растерялся Неджи. Он подошел к парнишке и спокойно предложил ему спарринг. Когда через три секунды юный нахал очутился на траве с вывернутой в захвате рукой, Тентен испытала ни с чем не сравнимое упоительное злорадство. Неджи справился с ним, не активируя бьякуган. Уложил обычным тайдзюцу, не стилем Хьюга. Томбо даже печати не успел сложить.

Чуть позже оказалось, что Томбо действительно хорош в ниндзюцу. Может, поэтому, в отличие от своих напарников, он не ушел из шиноби. Еще в академии он освоил суйтон, что для генина было редкостью: из их поколения так грамотно управлять природой чакры умели только Учиха. В то же время, тайдзюцу было его слабой стороной. Может, потому Хокаге-сама и определила упрямца в их команду. Под контролем Гай-сенсея Томбо имел все шансы здорово подтянуть тайдзюцу, а в комбинации с ниндзюцу — это сделало бы его достаточно сильным шиноби.

Однако Томбо вместо того, чтобы внять и работать над собой, только ныл, в то время как Гай-сенсей, напротив, с каждым днем мрачнел, наверняка сердито думая о том, какое убожество Цунаде-сама поставила на замену его распрекрасному Ли.

Теперь уже не Тентен была слабым звеном в команде, а Томбо. Она даже не думала, что к слабости человека можно испытывать такое нетолерантное раздражение. Неужели Неджи и Ли в свое время смотрели на нее так же? От этого становилось противно. И тем противнее было наблюдать за Томбо.

Сейчас, когда прошел слух о грядущем экзамене, Тентен переживала, что Гай-сенсей не даст новичку рекомендацию. Конечно, за два года Томбо значительно подтянул тайдзюцу, стал более выносливым, в его хилой фигурке очертились мускулы, но одно дело, когда человек своей охотой добивается успеха, а совсем другое, когда его к цели мордой по земле тянет сенсей.

В общем, как бы ни раздражал Томбо, но без него они не попадали на экзамен. Конечно, было еще как минимум две неполных команды — десятая и седьмая. Тентен логично предположила, что двое из десятой и один из седьмой скооперируются. Был ли еще кто свободный на замену Томбо, Тентен не знала. Она не особо общалась с остальными ребятами. Да и если и были, то лучше свой привычный Томбо, от которого знаешь, чего ожидать, а не незнакомец, к которому бы пришлось срочно привыкать.

Гай-сенсей все-таки сжалился. Он пошел им навстречу, несмотря на свои склоки с Томбо. В первую очередь — им с Неджи. Рекомендации на экзамен получили все.

Тентен выдохнула. Первая и основная проблема решилась. Теперь пришла пора переживать о следующей проблеме, не менее критической.

По словам Гай-сенсея, второй этап экзамена планировали провести в Скрытом Песке, а в таком случае следовало задуматься, как выжить на экзамене с Томбо, владеющим исключительно суйтоном.

****

Очередь тянулась долго.

Тентен переминалась с ноги на ногу и вздыхала. Неджи стоял спокойно, будто бы вовсе не переживал. Томбо сплел руки кренделем, сгорбился и нервно притопывал ногой.

Он был в серой рубахе кимоно с черной окантовкой и коротким рукавом и темных подстреленных штанишках. Нечесаные светлые волосы стояли торчком, особо длинные пряди спадали на лицо поверх белой повязки с иероглифом «сто», которую парень носил вместо протектора. Протектор с символом Конохи перетягивал руку чуть повыше локтя.

— Эй, Томбо, — ворчливо позвала Тентен. — Что значит «сто»?

Давно об этом думала, но все никак не решалась спросить. Вечно что-то отвлекало. Но сейчас очередь обещала быть долгой, а потому можно было наконец утолить свое любопытство.

Томбо перестал покачивать ногой и глянул на нее искоса.

— Тебе все равно не понять, — ответил он туманно.

Тентен вздохнула, хлопнула себя рукой по лбу и сокрушенно покачала головой.

До чего вредный.

Из-за этого недотепы она потратила несколько дней на то, чтобы запечатать в свитки побольше воды. Гай-сенсей как-то объяснял ей, что объем того, что можно запечатать в свитки, прямо пропорционален ее чакре, а объем чакры можно развивать тренировками. Тогда он шутя сказал, что если Тентен будет самоотверженно тренироваться во имя силы своей юности, то сможет запечатать целый океан. Тогда Тентен вежливо впечатлилась, но про себя подумала: «К чему мне запечатывать океан?»

Шутка наставника оказалась пророческой. Из-за Томбо ей действительно пришлось запечатать океан. Подобная брешь в силе была явно не на руку Томбо, но ведь не просто так на второй этап допускают только команды из трех человек? Неджи может сражаться самостоятельно, но Тентен и Томбо стоило работать в связке. Он мог использовать суйтон, а она благодаря его слабости запаслась количеством воды достаточным, чтобы затопить пустыню.

****

Со стороны пустыни дул горячий сухой ветер. Песок скрипел на зубах и колол глаза, но Темари привыкла к этому с детства. Черное кимоно Канкуро трепыхалось на ветру. В кои-то веки на его лице не было привычной боевой раскраски.

Ночка выдалась тяжелая. Подумать только, вернись Темари десятью минутами позже, и одним братом у нее было бы меньше. А может, и двумя.

Гаара задумчиво глядел на Скрытый Песок с крыши резиденции Казекаге.

— О чем вы хотели поговорить?

— Гаара, одумайся! Прошу, забудь об экзамене. У нас хватает экзаменаторов! — воскликнула Темари.

— Те, кто нацелился на тебя, уже начали действовать, — добавил Канкуро. — Если не остановишься, сыграешь им на руку.

— Я понимаю. Но если ничего не предприму, это будет равносильно поражению.

— Это всего лишь экзамен, — не унимался Канкуро.

— Экзамен… экзамен на чунина… — медленно проговорил Гаара. — На нем для меня все началось.

Он резко развернулся и объявил:

— Я лично прослежу, чтобы этот экзамен прошел благополучно.

И решительно направился к двери. Дежурный чунин услужливо распахнул перед ним скрипящую металлическую дверь выхода на крышу.

Упрямец. Боги, за что нам это?

Жизнь шиноби была тесно сопряжена с риском и опасностью, но в последнее время Темари казалось, что она прогуливается по одному из тех проводов, что были натянуты между зданиями на большой высоте. Солнце жарит, горячий ветер сыплет в глаза песок и слепит, где-то вдалеке — братья, к которым она пока что успевает, но однажды… однажды все-таки может не успеть. А невидимые предатели все пилят и пилят чертов провод и намеренно раскачивают, чтобы погубить Гаару.

Он же не виноват, что в него запечатали монстра! Теперь-то я понимаю… Это отец и сама деревня сделали из него оружие. Сами настояли и сами же испугались. Чертовы трусы! Как же я вас ненавижу!

А Гаара… Он просто был слишком самоуверен. За всю жизнь он проиграл всего раз: Узумаки Наруто, такому же джинчурики, как и он сам. Привычная неуязвимость сейчас играла против Гаары. Похоже, он был уверен, что одолеет любого в деревне Скрытого Песка, а потому мог позволить себе игры в «хорошего Казекаге» и попытки убедить изменников, что он не чудовище, мирным путем.

На любую силу можно отыскать методы. Ты рискуешь. Черт, как ты не понимаешь?!

****

В круглое окно, похожее на иллюминатор, бился песчаный ветер. Тентен и Томбо некоторое время наблюдали унылый пейзаж за окном, и парень все больше бледнел, присматриваясь в безводной пустыне.

— Ты взяла с собой достаточно воды?

— Вполне.

Он нервно стал грызть большой палец. Тентен отошла от окна и присела на колени перед круглым столиком.

— Понял теперь, что ниндзюцу — это не все?

— Просто… того. Полигон неудачный. Если бы экзамен проводили в Скрытом Тумане, мне бы равных не было, ясно?

— Ясно, — фыркнула Тентен.

Полигон и правда был максимально невыгоден для него, но даже так, в связке друг с другом они могли навести немало шороху. А вот в одиночку Томбо был беспомощней младенца.

В скромном номере в компании своей команды было уютно. Даже после того, как на место Ли пришла Сарада, а после нее — Томбо, атмосфера надежного спокойствия в команде не изменилась. Тентен посмотрела на Неджи. Все он. Протащил всех через первый этап. Не только их команду, но вообще все команды, у которых не было удобных техник для связи. Выбыли только глупцы, не справившиеся с последним заданием Шикамару, и Тентен становилось неприятно при мысли, что их команда тоже была в шаге от этого.

«Кого бы вы принесли в жертву?»

Неджи оставил лист пустым. Она тоже. Они не собирались предавать друг друга и понимали, что задание с подвохом. Помнили прошлый экзамен…

Слабым звеном оказался Томбо. Он тоже оставил лист пустым, но по своим причинам. Томбо логично рассудил, что в жертву принести стоит самого бесполезного. Это явно был не Неджи, и явно не Тентен. Самым бестолковым в команде был он, хотя бы потому, что его навыки боя уступали стилю Хьюга, а ворох полезных вещей, который тягала с собой Тентен, распечатывая из самых неожиданных мест, уже стал казаться незаменимым. Себя Томбо писать отказался. Так он им и сказал перед тем, как объявили результаты первого этапа. Томбо решил, что Тентен и Неджи напишут его, и понял, что он по-любому дальше не пройдет, если напишет себя, потому что тот, кого единогласно выберут, выбудет. Если бы он оставил лист пустым — нарушилась бы согласованность общего выбора и не прошли бы все.

Мстительность Томбо сыграла им на руку. Каким-то чудом они все же прошли на второй этап.

Тентен вздохнула и подавила в себе желанием треснуться лбом о столик.

С кем я работаю?

****

— Ты что-то сказал про Гаару-сама? — с издевательской угрозой в голосе проговорила невзрачная девушка из Песка.

— Да я… — начал оправдываться Киба.

Но не успел. Девушка отправила его в нокаут неожиданно мощным хуком.

Тентен растерянно взглянула на Чоджи, лежащего на обломках столов, перемешанных с ужином. Начиналась крупная заварушка.

Тентен резко ощутила угрозу. Она отвлеклась от Чоджи и увидела, как в лицо летят кунаи. Их вдруг заслонило деревянной столешницей: Неджи вовремя нажал пяткой на ножку поваленного стола. Тентен выдохнула.

— Н-неджи ты не…

— Тш-ш. Я занят, — мягко отрезал Хьюга.

Вены на его бледных висках вздулись. Пока претенденты на звание чунина избивали друг друга, Неджи их изучал. Ничего не скажешь, разумно.

— Ха! — Томбо с боевым воплем врезал ногой в живот генину из Амегакуре, кувыркнулся и быстро вполз к ним под прикрытие стола.

Уроки Гай-сенсея не прошли даром, однако силы юности в Томбо наставнику пробудить все-таки не удалось. Осторожно высунув голову из-за столешницы и наблюдая за битвой, Тентен с ностальгической печалью думала, что Ли, на месте Томбо, не схоронился бы за столом, а метался бы в гуще событий: выискивал себе достойного партнера для спарринга и устраивал показательный бой прямо в столовой, или, играя роль вселенского миротворца, орал бы, чтобы все одумались и перестали ссориться.

Эх… Ли. Тебе бы наверняка приглянулся этот широкоплечий со шрамом на подбородке. Он… Ох, он очень хорош в тайдзюцу.

Тентен покосилась на Неджи. Он тоже наблюдал за маневрами тайдзюцу этого красавчика из Песка и, судя по тому, что хмурился, явно успел оценить свои и его силы и прийти к неутешительным выводам.

Раздался приглушенный грохот, от которого по стенам прошла вибрация. Круглый иллюминатор треснул, и в зал ворвался шум песчаной бури, а с ним какое-то разноцветное существо, похожее на сказочную фею.

— А-та-та-та!

Фея приземлилась на пол, хрустя разбитым стеклом, и радостно раскинула руки.

— Та-да-ам! А вот и я!

Сражения в зале прекратились. Генины застыли в тех позах, в которых их застало внезапное пришествие феи.

— Я смотрю, вечеринка в самом разгаре! Эй, ребята, как думаете, у меня получится завести сто друзей?

— Т-ты кто? — выдавила Тентен.

Томбо выглянул из-за стола, и его кислая мина на лице вдруг разгладилась, будто он прозрел и увидел божий знак. Тентен невольно залюбовалась им. Из него будто выжали всю мстительность и трусость, оставив только самое чистое и искреннее что в нем было. Она даже не думала, что вредный заморыш Томбо может быть… таким.

Он прикипел взглядом к девушке-фее и чуть покраснел.

— Я Фуу из Скрытого Водопада, ага! — все так же бодро представилась цветная незнакомка. — Я прибыла на экзамен, потому что хочу завести сто друзей! Ребята, чем займемся после ужина? Будем играть в карты? Нарды? Настольные игры? Вместе примем ванну?

Тентен покосилась на Томбо. Судя по тому, как налились румянцем его щеки, он был не против всего перечисленного, а последнего в особенности.

Вот только драчуны дружелюбия Фуу из Скрытого Водопада не разделяли. Драка сама собой прекратилась. Генины вздохнули и стали разбредаться по своим комнатам.

— Опять без ужина… — сокрушался Чоджи.

Фуу разочарованно смотрела, как люди покидают зал.

— Эй, ребята… Куда вы?..

Тентен вздохнула. Неужели эта наивная девушка и правда ниндзя? Совсем что ли не понимает, куда попала? Причем, эта наивная тяга к людям в ней была настолько искренней, что у Тентен даже мысли не возникало усомниться.

Томбо продолжал стоять как идиот, не отводя взгляда от Фуу.

Завести сто друзей… Сто…

Тентен взглянула на повязку товарища. Его отношения с иероглифом «сто» все еще оставались тайной. Да и фея из Водопада привлекла его внимание до заявления про «сто друзей», так что дело вряд ли было в этом.

И все равно. Забавное совпадение.

— Эй, Томбо, — позвала Тентен. — Чего стоишь? Хочешь, иди к ней.

Парень вздрогнул и смутился.

Тентен и сама не могла объяснить, откуда в ней проснулось желание сводничать. Может, просто такой Томбо ей нравился гораздо больше, и она втайне надеялась, что девушке удастся раскрыть в нем лучшие качества. Пусть бы и за один вечер.

Товарищ нахмурился и уставился себе под ноги.

— Другого шанса может не быть, — подталкивала его Тентен.

Томбо поднял голову, решительно взглянул на Фуу, но снова поник и покачал головой. Черт знает, о чем он думал, но к девушке подойти так и не решился.

Может, и правильно. На рассвете она станет нашим врагом, да и… Что-то не верю я, что такая наивность может пережить экзамен. Как бы цинично это ни звучало. Лучше уж выспаться как следует.

Тентен сплела руки на груди и обернулась на Неджи. Тот разглядывал Фуу с заинтересованным прищуром.

— Неджи?

Он плотно сжал тонкие губы.

Тентен заволновалась. Неджи часто задумчиво пялился туда, где для обывателей в общем-то ничего и не было. Он жил в своем мире, и рядом с ним Тентен часто ощущала себя то слепой, то лишней, то ничтожной… Но неизменно защищенной.

— Что ты видишь?

Вены на висках расслабились и исчезли. Неджи покачал головой:

— Нет. Ничего.

Глава 100. Шторм

100

Дым врывался в легкие и оставлял во рту привкус дешевого табака. Асума был не таким тонким ценителем табака, как покойный отец. Дешевая дрянь его вполне устраивала.

Пустыня дрожала и искажалась в лучах солнца. Асума и Куренай стояли на стене и смотрели на адский пейзаж, развернувшийся перед ними до самого горизонта.

Ино, Чоджи… Удачи вам.

Они были способными ребятами, но без Шикамару отправлять их в этот ад было все равно боязно. Шикамару, мозг команды, заменила Сакура, и как сработается сколоченная наспех команда, Асума не знал.

— Итак, что будем делать? — озвучил он свои мысли. — Нам запретили входить в Демоническую Пустыню.

— У меня сообщение от Цунаде-сама, — раздался позади голос Гая.

Он незаметно подошел со спины, разворачивая одной рукой послание. На другой сидел крупный почтовый ястреб.

— Что там? — спросил Асума.

— Я прочту, — ответил Гай и откашлялся. — «По данным только что вернувшегося агента, мятежники в Стране Ветра начали действовать. Проще говоря, это враги Гаары. Одно покушение уже было. Несмотря на это сопровождающим из других деревень запрещено входить в Демоническую Пустыню. Гаара будет лично курировать второй этап. Можно и не говорить, как рискует Гаара, играя роль приманки. Риск не только для него, но и для Скрытого Листа тоже. Если с Гаарой что-нибудь случится, наш союз с Песком станет хрупким. Гай, Асума, Куренай, тайно проникните в Демоническую Пустыню и, если Гаара окажется в большой опасности, защитите его».

Гай свернул бумагу и сунул в карман. Ястреб взмахнул крыльями, сорвался с руки и взмыл в небо.

— Гаару хотят убить? — тихо спросила Куренай, повернувшись к Асуме.

У нее был прекрасный голос. Низкий, чуть хриплый.

Асума перекатил сигарету с одного конца губы на другой, вгляделся в дрожащий воздух пустыни и заставил себя думать о миссии. Он уже давно научился полностью переключаться с одних мыслей на другие и не отвлекаться.

— Гаара самолично в роли приманки? — произнес он задумчиво.

****

В палатке было темно и душно. Томбо все ерзал, устраиваясь поудобнее, и Тентен боролась с желанием больно пнуть его куда-нибудь коленом или локтем.

Тем не менее так было лучше, чем в песчаной буре. Обидно, до Центральной Башни оставалось всего ничего. Надеялись успеть до шторма, но не успели.

Неджи, похоже, задремал. Почему бы и нет? Все равно делать было нечего.

— А неплохо мы, а? — тихо шепнул Томбо, явно не прекращая улыбаться.

Они действительно неплохо выступили. Команда из Песка, не ожидавшая в пустыне наводнения, оказалась совсем не готова к суйтону. К бьякугану тем более. Свиток «Земли» они добыли в первые же три часа и направились прямиком к башне. Все складывалось просто отлично, но их застала песчаная буря.

На самом деле, Тентен не использовала и пятой части своего резерва воды и оружия. Она готовилась к финальному рывку к башне. Там часто устраивали засады. Рано было расслабляться.

Однако именно на этом экзамене она впервые ощутила, что у Томбо и положительных сторон достаточно. Сражался он отлично. И, в отличие от Ли, он стремился выполнить условия экзамена, а не отвлекался на всякую чушь. Тот парень со шрамом на щеке… Тентен была уверена, что столкнись они с его командой вместе с Ли, и Ли бы потребовал поединок здесь и сейчас, несмотря на самый разгар экзамена. Томбо таким, к счастью, не страдал, и они не теряли впустую время.

Последний рывок к башне. И все.

****

Асума, Куренай и Гай остановились на скалистом плато. На них клубящейся стеной надвигался песчаный шторм.

— Так значит, это легендарная песчаная буря Страны Ветра, — сказал Гай. — Знаю лишь понаслышке, но вот своими глазами… Ни разу не видел.

— Отложить второй этап — мудрое решение, — сказала Куренай.

— Да, одно неосторожное движение, и ты покойник, — пробасил Асума.

Нырять в песчаную бурю отчаянно не хотелось. Приятнее всего было вот так стоять втроем, созерцать, как она неумолимо приближается, и наслаждаться минутами покоя перед грядущим катаклизмом. Вот только наслаждаться было некогда. У них была миссия.

Только Куренай подумала о том, что хватит наблюдать, пора выдвигаться, как их обступили шиноби Песка. Лица смотрителей были закрыты масками. Они были куда лучше подготовлены к надвигающейся буре.

— Вы из Конохи?

— У нас приказ: передать послание Казекаге-сама от Хокаге-сама, — заявил Гай.

— Это очень срочно, — добавил Асума.

Приземистый круглолицый мужчина со шрамом на левом глазу протянул руку.

— Мы доставим.

— Нам приказано передать лично в руки! — весело парировал Гай.

Куренай представляла, как он ждал повода, чтобы сказать это. Разумеется, никакого послания не было. Им просто нужно было оправдание, почему они забрались в Демоническую Пустыню.

— Пожалуйста, пропустите нас, — Куренай очаровательно улыбнулась.

Подумать только, их троица сейчас была дружелюбной как никогда.

Но шиноби Песка резко возразил:

— Нет. Вторым этапом руководит Суна.

Гай развел руками:

— Вот незадача. Эй, Куренай. Похоже, они нас не пропустят. Придется вернуться в Коноху.

Они с Асумой переглянулись.

— Ох, да. Пожалуй, ты прав.

Прозвучало откровенно фальшиво. Куренай снисходительно взглянула исподлобья на своего мужчину, потом на Гая.

Какие же из вас никудышные актеры.

В лицо вдруг ударил мощный порыв ветра. Настолько мощный, что Куренай едва удержалась на ногах. Стена песчаной бури наконец настигла их. Шиноби Суны обернулись, и Гай мгновенно воспользовался их замешательством.

— Ну, бывайте!

Он нырнул прямо в шторм. Куренай поспешила за ним.

Дышать стало невозможно. Куренай инстинктивно зажмурилась и прикрыла нос рукой в плаще. Лицо терзали колючие песчинки, а вслед слышались вопли:

— Эй, остановите их!

— Не дайте им уйти!

Стоило забраться как можно дальше, чтобы настырные шиноби Песка их не нагнали.

****

Воздух пустыни очистился. Вдалеке виднелась рогатая Центральная Башня полигона. Восседая на песчаной платформе, Гаара направлялся к ней, когда позади послышался отчаянный вопль Мацури.

Он остановился.

Что?

Только оставил команду Мацури. Они были в порядке. Что уже стряслось?

Гаара развернулся и направился назад.

Скалы наполняло ритмичное дурманящее пение бивы. Использовать техники, завязанные на звуке, было невыгодно: это сразу выдавало местоположение противнику. Если этот шиноби использовал музыкальный инструмент, то наверняка был очень опытен.

Впереди показалась команда генинов Песка. Мацури, Юката, Микоши стоя корчились посреди скалистой местности. Их душили собственные тени.

Гаара создал трех песчаных клонов, и они вырвались из песка с громким хлопком. Пользователь техники явно заметил его. Тени отпустили генинов и направились к Гааре.

Все-таки оппозиция. Решили действовать. Дьявол, почему всегда через Мацури?

Несчастной девочке всякий раз доставалось больше всего. Все, кто пытался добраться до Гаары, первым делом считали своим долгом захватить в заложники Мацури. И ладно враги, но шиноби своей же деревни захватывать беззащитных генинов…

Тени и клоны врезались друг в друга и на время исчезли в облаке пыли.

Гаара спрыгнул с песчаной платформы и помог Мацури подняться. Она вся дрожала.

— Гаара-сама?! Что… что происходит?

Песчаная пыль стала оседать. Клоны запутались в тенях, тени запутались в клонах.

— Им нужен я. Вам незачем вмешиваться.

Девочка выдернула дрожащую руку из его хватки и пылко воскликнула:

— Наша обязанность как шиноби Песка защищать вас, Казекаге-сама!

Эта девочка… Маленькая, худая, слабая. Если бы только ее желания отвечали возможностям.

— Возвращайтесь к экзамену, — велел Гаара. — Вот ваша обязанность как шиноби Песка.

Еще не хватало втягивать их во все это.

Прекратившаяся было мелодия бивы вновь возобновилась: по пустыне прокатились редкие двойные звуки с длинными паузами. Что-то опять затевалось.

Мацури… Вам надо уходить. Срочно.

Наконец они увидели пользователя: с одной из скал в небо выстрелили черные хвосты. Лысый монах, скрестив ноги, сидел на возвышении, и хвосты укоренялись где-то в области груди его полуобнаженной фигуры.

Черные хвосты…

Печати.

Они на лету обернулись фиолетовыми цепями с острыми наконечниками.

— Пригнитесь! — воскликнул Гаара.

Генины с тихими охами канули куда-то вниз. Песок отбил одну цепь. Другую. Гаара запоздало заметил, как одна из цепей проскользнула в щель между двумя стенами песка и больно вонзилась ему прямо в живот.

По всему телу прокатились неприятные судороги. На коже выступил холодный пот. Закружилась голова. Замутило. Мир качнулся и на миг стал каким-то размытым. Гаара с трудом отыскал в нем себя, уцепился за эту мысль и впился взглядом в жреца на скале, с которым теперь был соединен цепью печати, словно пуповиной.

Цепь погружалась все глубже. Внутри все заволновалось, забурлило. Гаара не сразу понял, что это чакра. Одновременно с плывущей картиной пустынных скал ему открылось измерение внутри печати биджу: притихший Шукаку, который испуганно отшатнулся от цепи и попятился. Вот только бежать ему было некуда, и в следующий миг вокруг его толстой шеи обвилась цепь.

В ослабевшем сознании одна за другой всплывали лихорадочные мысли.

Мой биджу… Без него я погибну. Жрец…

Подумать только. Они хорошо подготовились. Отыскали человека, способного извлечь биджу… Гаара рассчитывал на обычное покушение. Дело принимало серьезный оборот.

Чакра стремительно утекала через цепь к жрецу. Он перепечатывал чакру в себя. Так что же? Он должен был стать новым джинчурики? Или печать предусматривала перекачку хвостатого в какой-то сосуд?

Шукаку беспокойно ворочался внутри. Гааре вдруг стало жаль его. Впервые. Он привык воспринимать демона внутри себя как проклятье, но хвостатый зверь сейчас казался таким потерянным и напуганным. Он сопротивлялся душившей его цепи и явно не горел желанием расставаться со своим джинчурики.

Тебе-то что? Это же япогибну. Не ты…

От пота насквозь промокла одежда. Песок вокруг осыпа́лся. Гаара терял свою силу, она утекала по цепям к жрецу.

Он увидел перед собой перепуганное лицо Мацури.

— Цепь! Давайте вытащим ее!

Ребята кинулись к цепи, но стоило им схватиться, как цепь вспыхнула и прострелила их разрядами концентрированной чакры. Они с визгом отскочили.

— Уходите… — прохрипел Гаара. — Я сам справлюсь.

Очевидно было, Мацури и ее команда — бесполезны. Находясь рядом с ним, они лишь подвергали себя опасности.

— Но…

— Я приказываю вам как Казекаге. Уходите немедленно! И ни слова об этом никому, понятно?

Никому нельзя доверять. Предатели могут быть где угодно. Нарвутся на предателей, вывалят им все, и их убьют, чтобы никому не растрепали лишнего. Жрец сейчас занят. Промолчат, и их, возможно, не тронут. А если нет… Еще одни жертвы экзамена на чунина, помимо никчемного Казекаге…

Обрывчатая мелодия стала цельной, ритмичной. От звона струн бивы кружилась голова, а к горлу подступала горькая тошнота.

Ушли… Хвала богам. Ушли…

Гаара выдохнул. Хоть отвадил от себя Мацури. Он панически соображал, что ему делать. Сила… вся его чудовищная сила оказалась бесполезна. Жрец ударил в единственное уязвимое место — заарканил его биджу.

Будь рядом Темари или Канкуро… Но они все еще спасали генинов от песчаной бури. Их не было в Центральной Башне. Потому и Мацури туда было идти бесполезно. А из тех, кто есть… Любой может оказаться предателем.

Шукаку ослаб. Чакры утекло столько, что цепь стала вытягивать и самого хвостатого. Несчастный биджу трепыхался и выдирался. Он взревел и издал сухой свистящий вопль такой силы, что будь он снаружи, вне печати, всю скалистую местность вокруг разворотило бы вместе со жрецом. Чакра вспыхнула и вырвалась наружу, обернула Гаару, будто он перешел в режим хвостатого, и вдруг устремилась вверх, взорвалась, словно сигнальная ракета, и озарила красной вспышкой все небо.

Крик о помощи…

Кто бы мог подумать, что пустынный демон Шукаку станет звать на помощь. Да и кто бы пришел к нему?

****

На входе в Центральную Башню, в распахнутых железных воротах высотой в несколько этажей, стояла стража.

— Э-эй, дайте нам пройти! — донимал стражников Гай и тыкал им под нос пустой свиток. — У нас послание от Хокаге-сама для Казекаге-сама!

— Мы передадим его, — отрезал стражник.

— Так не пойдет! — истерил Гай. — Мы должны передать его лично в руки!

Он настолько увлекся, что заплевал своего собеседника с ног до головы. Шиноби Песка зажмурился, чтобы слюни не попадали ему в глаза, и брезгливо отвернулся.

— Это невозможно.

Внутри башни творилась нездоровая суета. Все бегали, кричали:

— Тут его нет.

— Там тоже!

Куренай наклонилась к Асуме и тихо проговорила:

— Что-то произошло.

Асума согласился так же негромко:

— Похоже, Казекаге здесь нет.

Но Гай, к сожалению, услышал.

— Что?! Казекаге…

Куренай с Асумой, несговариваясь, набросили на него и зажали ему рот. Гай мычал и выдирался с таким энтузиазмом, словно собирался разрушить Центральную Башню.

****

От навязчивой мелодии, эхом отдающейся в скалах, уже звенела голова, а извилины в мозгу заворачивались узлами.

Какая нелепая смерть…

Сквозь звон струн бивы послышалось отдаленное жужжание. Гаара поначалу решил, это жужжит у него в голове, но звук становился все отчетливее. Гаара взглянул на небо. К нему приближалась девочка из Скрытого Водопада.

Этого еще не хватало. Сначала Мацури. Теперь Фуу. Ей-то сюда нельзя уж точно!

Вот только откуда она взялась здесь?

Гаара вспомнил.

Шукаку. Его крик. Что же это, взывал к своему собрату?

Гаара давно догадался, что Фуу из Скрытого Водопада — тоже джинчурики. Сам не понял как. Фуу напоминала ему Наруто, но вряд ли все джинчурики были такими же, как эти двое. Возможно, это знание просто передалось ему от хвостатого.

— Уходи, Фуу! Тебя это не касается!

Как бы ни было больно это говорить, но Фуу здесь находиться было нельзя. Этот жрец… Он специализировался на извлечении биджу из джинчурики. Для Фуу он — идеальный враг.

Почему ко мне на помощь не может прийти кто-то, кто действительно способен помочь? Почему или Мацури, или Фуу?

Гаара отчаянно хотел жить, но, если сегодня ему суждено было умереть, он не хотел, чтобы по его вине погиб кто-нибудь еще. Он и так убил уже достаточно людей.

Довольно.

— Еще как касается! — яростно воскликнула Фуу и добавила тише, с каким-то обреченным доверием: — Ты знаешь обо мне, не так ли?

— Да. Ты тоже джинч-чурики… — выдохнул Гаара, сцепив зубы.

— Вот почему я могу чувствовать твою боль. И ты научил меня, что друзья могут понять боль друг друга!

Фуу целеустремленно направлялась прямо к нему, как пикирующая стрекоза.

— Сто-ой! — заорал Гаара.

Ей нельзя дотрагиваться до цепи. Если дотронется, то…

Но Фуу его не слушала. Она вцепилась в цепь и ее прожгло вспыхнувшим разрядом. Фуу изогнулась в судорогах, разжала руку и повалилась на песок. Гаара в ужасе таращился на нее.

— Моя… моя сила… — прошептала она слабо.

Жрец перестал играть.

Понял. Он понял. Дьявол…

Фуу скорчилась на земле, поджала колени к голому животу и попыталась подняться на ноги. Ее прозрачные крылья на пояснице судорожно подрагивали — все еще не слушались.

Жрец снова начал играть на биве. На этот раз быстрее. Вдвое быстрее. С его груди сорвалась черная печать, в полете оборачиваясь цепью.

— Фуу! Берегись! — воскликнул Гаара.

Девушка оглянулась, моргнула и поскорее взлетела, но цепь взметнулась следом за ней, вверх.

Не успеет!

Гаара готов был рвать на себе волосы. В тот миг, когда цепь вонзилась Фуу в поясницу, у него чуть не остановилось сердце. Прозрачные крылья исчезли. Фуу грохнулась с высоты на скалистое ложе, припорошенное песком после недавней бури.

— Фуу… — выдохнул Гаара.

Девушка вся сжалась и с трудом повернулась к нему.

— Прости… Похоже, я все испортила…

Из ее голоса улетучились бодрость и оптимизм. Видимо, она очень сильно ударилась, падая с высоты. И еще эта цепь. Гаара знал, каково это — чувствовать ее внутри себя.

— Фуу, — произнес он снова, сам не зная зачем.

Его преполняли горечь и отчаяние.

Еще и она… Из-за меня. Боги...

Мелодия изменила ритм. Цепь печати со звоном шевельнулась и натянулась. Фуу вскрикнула.

— Чтоб тебя… — прошипел Гаара. — Я же сказал не подходить!

Он был зол на себя, на нее, на жреца. На весь мир.

— Как я могу стоять в стороне? — возмутилась Фуу. — Если бы твой друг был здесь, уверена, он бы пришел спасти тебя!

— Друг?

В слабом сознании всплыло улыбающееся лицо Наруто.

Точно. Я же рассказал ей…

— О да. Именно, — процедил Гаара. — Потому что он дурачина!

Мышцы вновь свело судорогами. Стало трудно дышать. Гаара стонал, рядом пищала и корчилась Фуу. Чакра все стремительнее уплывала по цепям к жрецу. Внутри оглушительно взревел скрипящим голосом Шукаку, которого вновь подтягивало к границе измерения печати.

Почему ты звал на помощь? Почему? Какая тебе разница? Я ведь тебе безразличен…

«Еще бы», — откликнулся в сознании голос Шукаку.

Гаара обомлел. На долю секунды и стоны Фуу, и мерзкая ритмичная мелодия бивы, и боль, и судороги, и слабость — все отступило.

«Так ты можешь слышать мои мысли?» — подумал Гаара.

Полупридушенный биджу внутри него истерически расхохотался.

«Могу».

Они и раньше беседовали. Шукаку любил нашептывать ему… всякое. Гаара вначале потакал его кровожадным желаниям, но потом научился отмахиваться. Тем не менее Однохвостый никогда прежде не откликался, чтобы просто поговорить.

«Тогда почему? Зачем послал сигнал?»

Шукаку не ответил.

Не расслышал? Не захотел отвечать?

«Ты не умрешь, — настойчиво продолжал думать Гаара. — Какая тебе разница: быть внутри меня или…»

Демон вновь скрипуче хохотнул. Вряд ли ему было весело. Скорее, и правда истерическое.

«Что ты знаешь… — в телепатическом голосе прозвучало презрение. — Я — это чакра. С каждым переселением хвостатые теряют крупицы себя. Тебе не понять, ничтожное ты существо, каково это — быть в тебе, и в другом, и везде. И в конце концов… это больно».

Морда Шукаку высунулась за пределы печати. Теперь Гаара мог видеть невооруженным глазом, как из него тянется нечто зеленое. Не было ли это то ядро, что называлось «Шукаку» и удерживало вокруг себя весь этот бешеный объем чакры биджу?

Как бы там ни было. Больше хвостатый не отзывался. То ли не хотел говорить, то ли не мог.

Гаара рухнул на колени. Казалось, вся система циркуляции чакры отделяется от его тела и всасывается в чертову цепь. Не удивительно, что джинчурики не может пережить извлечения хвостатого.

Жалко только эту девочку. Она и правда здесь ни при чем.

Небо вдруг заволокло чакрой. Гаара удивленно запрокинул голову. Посмотрел на Фуу. Она сосредоточенно приложила к губам правую руку в печати концентрации.

Чакра ослепительно вспыхнула и затвердела. Они с Фуу очутились внутри купола.

— Это…

— Моя сила, кокон, — сказала Фуу и добавила, с отчаяньем поглядывая на цепь, вросшую в зеленую массу купола. — Но, похоже, ее недостаточно, чтобы сломать цепь.

Сопротивлялась. Даже когда он сам уже сдался, эта девочка все еще сопротивлялась. Как только смогла использовать настолько мощную технику в таком состоянии?

Веселая и добродушная, с виду хрупкая, Фуу из Водопада на самом деле была чудовищно сильна. И только сейчас Гаара понял насколько.

В коконе отвратительная дурманящая песня уже не была слышна. Действительно сильный барьер. Вот только цепи все еще тянулись из тела за пределы зеленого кокона, и чакра все еще продолжала течь сквозь них, хоть и медленно.

— Что ты сделала?

— Создала кокон из моих нитей чакры, — победоносно объявила Фуу, сидя на коленях. — И он ослабил поток, как я и думала.

— Но не остановило. Высасывание чакры, конечно, замедлилось, и боль уменьшилась, но в конечном итоге наших биджу извлекут и мы умрем.

Фуу весело рассмеялась и сцепила руки в замок на затылке.

— Ты пессимист. Это не по мне. Уверена, кто-нибудь придет и спасет нас!

— Как ты можешь быть такой оптимисткой?

— Кое-кто однажды похвалил меня за то, что я родилась особенной.

— Никто не придет нам на помощь, — упрямо настаивал Гаара.

Стоит смотреть правде в глаза. Глупо надеяться на помощь извне.

— Не говори так!

Фуу вскочила на ноги и сжала кулачки.

— Э-эй! Там есть кто-нибудь?! — завопила она что есть мочи.

Гаара сплел руки на груди и прикрыл глаза.

— Твой голос не слышен из кокона.

— Э-э…

Фуу растерялась. Довод был железным.

— Ну ничего! Тогда я вытащу ее грубой силой!

Она принялась неуклюже воевать с цепью, пока в конце концов не запуталась и не рухнула в песок.

— Пожалуй, нужно ждать помощи, — объявила она с пола, обмотанная цепью.

— Неважно, как долго мы ждем. Никто из Песка не придет на помощь.

— Ну вот. Снова негатив, — перекривляла его Фуу.

— Вообще-то, человек, который атаковал нас, из Песка.

— А?! Правда, что ли?

Гаара вздохнул.

— Я всегда был одинок. В прошлом я мог дотянуться до остальных лишь своей ненавистью и жаждой убийства. Теперь же, когда я стал Казекаге, многие верят, что я буду править через страх. Потому и пытаются меня устранить.

Он прикрыл глаза. Звук бивы все-таки проникал сквозь кокон, совсем-совсем тихо.

Если я и сожалею о чем, то лишь потому, что я хочу, чтобы эти люди знали, как я старался измениться.

****

Асума, Гай и Куренай смотрели вслед отступающей буре.

— Судя по переполоху в Центральной Башне, они сами не знают где Гаара. И он не под их защитой, — рассуждал Асума.

— Да, как мы и боялись, — хмуро подтвердила Куренай.

— В худшем случае, возможно, он уже был убит, — сказал Гай.

«Пока мы не знаем, кто устраивает переворот, мы не можем просить помощи у Песка, — думала Куренай. — Мы должны защитить его сами. Но мы не знаем, куда он направился. Никаких зацепок. Песчаная буря замела все следы, а Демоническая Пустыня большая…»

В последний раз Куренай чувствовала себя настолько беспомощной пару лет назад во время битвы с Учихой Итачи.

Ситуация сложилась пренеприятнейшая. Тайдзюцу, гендзюцу… Ударная команда, среди них троих не было сенсора, а искать Казекаге в пустыне, все равно, что искать иголку в стоге сена. Без сенсора они были слепы. Три джонина Конохи, и ни одной идеи. Ни одной зацепки, а действовать нужно было срочно.

Какаши… Будь с нами Какаши со своими псами, все было бы проще. Он специализируется на выслеживании. Может, сумел бы отыскать следы Казекаге в этой пустыне?

Они продолжали стоять на возвышенности и наблюдать за отступающей бурей, которая закрывала полнеба. Ничего дельного в голову не приходило. Разве что разделиться и искать, просто тупо искать и надеяться хоть на что-то наткнуться. Хотя и разделяться в этой пустыне было опасно.

****

Тентен запечатала палатку обратно в свиток. Томбо приседал и разминал затекшие конечности.

— Неджи-сан, как там свитки? На месте?

Неджи вытащил из-за пазухи разноцветные свитки «Небо» и «Земля» и показал мнительному Томбо. Тот чуть успокоился.

Сейчас, когда буря отступила, башня оказалась совсем близко. Кто бы мог подумать, что они умудрились настолько далеко продвинуться сквозь песчаный шторм до того, как раскрыли палатку?

Неджи просканировал бьякуганом окрестности.

— Все чисто. Идем.

Тентен спрятала свиток.

— Отлично! Вперед!

Они сорвались с места привычным формированием. В центре — Неджи, справа — Тентен, слева — Томбо.

Песчаная буря осталась позади, а впереди ждала Центральная Башня и долгожданный отдых.

****

Мацури повалилась на колени. Сухой язык приклеивался к небу, губы потрескались. Вода давно закончилась. Колени и ладони стерлись и кровили от песка и таких вот частых падений. В прошлые разы она поднималась. Вспоминала лицо Казекаге, цепь, тянущуюся из его живота, и ей казалось, что вместе с хвостатым внутри Гаары, из нее самой вытягивают сердце.

Он значил слишком много. Поверил в нее, спасал ее… Пожалуй, чересчур часто. А должно было быть наоборот. Сколько можно быть настолько никчемной?!

Мацури попыталась подняться. Раскаленный горизонт после отступившей бури искажался. По пустыне разливались дрожащие ртутные лужи миражей.

Юката и Микоши остались далеко позади. Юката не могла дальше идти. Мацури тоже не могла, но все равно шла. Она уже не мечтала добраться до башни. Хотя бы… найти хотя бы кого-то. Хоть одного человека в этой мертвой пустыне. Пусть врага. Она отдаст свой свиток. Она все отдаст, только пусть помогут Казекаге-сама!

Право же, эта деревня была слишком жестока. Доброта Казекаге вселяла в Мацури силы и надежду, что в будущем будет что-то хорошее, а на посту главного шиноби деревни — спокойный и благородный человек, который всегда придет на помощь и всегда выслушает, а не чужие жесткие люди, как было раньше.

Она снова попыталась подняться. Через силу. Через стертые колени, через разбитые ладони и сухость. Через пот — последнюю вытекающую из организма воду.

Она встанет. В очередной раз встанет и пойдет дальше. Потому что Гаара-сама — это надежда. Надежду нельзя так жестоко отбирать. Защитить свою надежду…

Тьма обрушилась на нее с неба как-то внезапно. Мацури пыталась ее отогнать, пыталась разглядеть во мраке расплавленный горизонт и горячий песок, и свои руки, но тьма растворяла ее в себе. И растворила без остатка.

****

Куренай присела на колени перед бесчувственной девочкой и прощупала пульс на шее.

Жива.

Она перевернула ее на спину, похлопала по щекам. Никакой реакции. Куренай похлопала жестче. Девочка разлепила веки и сморщила лицо, попробовала сфокусироваться на ней. Куренай влила ей в рот немного воды из фляги. Девочка жадно захлебывалась водой и тянулась к горлышку фляги, хотела еще.

— Потерпи. Нельзя сразу много.

— Казекаге-сама… — выдохнула девочка. — Помогите ему, умоляю.

Она потянулась за пазуху и вытащила на свет свиток «Небо».

— Я отдам вам. Только помогите.

Куренай была в шоке. Ее приняли за генина. Ей буквально пихали в руки такой драгоценный для участника экзамена на чунина свиток. И эта девочка… Она что-то знала про Гаару?

— Где Казекаге? Ты знаешь?

Девочка понемногу приходила в себя. Она глотнула из фляги еще немного воды и приподнялась. Осмотрелась кругом.

— Я покажу.

— Но ты на ногах не стоишь, — поразилась Куренай.

— Я смогу. Только помогите ему. Прошу.

Девочка вскочила и побежала обратно по своим же следам, уже наполовину заметенным песчаными ветрами. Куренай с удивлением поняла, что у нее в руках все еще драгоценный свиток «Небо».

Она рванула вслед за девочкой, попутно соображая, что станет делать. Они все-таки разделились с Асумой и Гаем. Как бы это ни было рискованно, но им пришлось. Это был единственный шанс отыскать Казекаге. И почему-то повезло найти зацепку именно ей, самой слабой из всех. Нет, чтобы Асуме или Гаю. Но, дьявол, она же стала джонином позже них всех! И если с опасностью не смог бы справиться Казекаге, то как она…

Девочка скоро выдохлась. Рухнула на колени, судорожно захлебываясь воздухом. Куренай оставила ее, швырнула ей свиток «Небо» и бросилась вперед, в указанном направлении.

В скалах было тихо. Песок лежал чуть неровно. Следы все замело, но по вмятинам было видно, что где-то здесь недавно происходила битва. Куренай осторожно продвигалась вперед, стараясь держаться на возвышении, чтобы не попасть в удобную засаду в ложбине между пустынными скалами. Гробовая тишина пугала. Неужели опоздала?

Она остановилась у края скалистой возвышенности. Вид, открывшийся с этого места, отличался. Не голая пустыня, нет… На песке располагался какой-то зеленый объект, похожий на продолговатую тыкву, вроде той, что носил за спиной Казекаге. Рядом лежали тела. Куренай внимательно осмотрелась и, лишь убедившись, что поблизости никого нет, решилась подойти ближе.

На протекторах погибших мужчин значился символ деревни Скрытого Водопада. Просто битва претендентов, Казекаге стоило искать не здесь. Она зря теряла время. Однако Куренай все еще настораживало зеленое образование. Вблизи оно казалось громадным, а нити затвердевшей паутины, поддерживающие гантелеобразную махину, намекали, что это не что иное, как гигантский кокон.

Куренай подобралась поближе, вооружившись кунаем. Из кокона не было слышно ни звука. Вокруг тоскливо завывал ветер. Закусив губу, она попробовала разрезать переплетения паутины кунаем.

Все-таки кокон.

Волокна с хрустом поддались. Кокон был плотным, пришлось постараться, чтобы прорубить себе в нем ход. Крупные ошметки истлевшей паутины осыпались, мелкие зависали в воздухе, слишком легкие, чтобы опуститься мгновенно. Куренай чихнула. В проделанную дыру прорвался солнечный свет и упал на лица людей. В песке, бессмысленно выпучив ярко-оранжевые глаза и приоткрыв рот с обескровленными губами, лежала юная девочка с голубыми волосами. Судя по протектору на плече, Скрытый Водопад, как и те снаружи. Рядом с ней лежал Гаара. Его голубые глаза остекленели. Он был мертв.

У Куренай сердце ушло в пятки. По спине пробежал холодок. Несколько секунд она тупо стояла над трупом Казекаге, не веря своим глазам. Будто все еще надеялась, что это какая-то шутка, или гендзюцу, или замена, или… Что угодно, только не реальность. Немного погодя, это прошло. Провалы на миссиях случались и прежде. Но это задание было слишком важным. Куренай боялась представить, во что выльется гибель Казекаге. Как это отразится на отношениях между деревнями? Да хоть на этом экзамене!

Она облизнула сухие губы и отступила от кокона.

Стоило поскорее убираться отсюда. Если бы ее обнаружили рядом с трупом Гаары, у Конохи возникли бы проблемы. Асуме и Гаю тоже стоило убираться подальше. Им троим следовало немедленно покинуть Демоническую Пустыню. А еще сообщить Пятой.

Глава 101. Возвращение

101

Наруто тысячи раз представлял себе момент, когда исхоженные ими с отшельником дороги наконец слились бы в одну и устремились бы пыльной грунтовкой прямо к распахнутым воротам «А-Ун». Сердце радостно колотилось от ожидания встречи со всем, что он когда-то оставил здесь, за стенами деревни Скрытого Листа. Наруто правда соскучился. Ему не хватало запахов в Ичираку и бесподобного вкуса рамена; Ируки-сенсея, готового всякий раз щедро оплачивать его трапезы. Не хватало насмешливых подколов баа-чан, восхищенных взглядов Конохамару и его банды, звона бубенчиков во время тренировок с Сарадой.

Не хватало Сарады.

Внутри все сжалось, и Наруто чуть сбавил шаг.

Как она встретит его? Не забыла ли за долгие месяцы того, что было на аллее около ее дома? Два года — срок немалый. Могла и забыть. А если не забыла, сильно ли изменилась? Оценит ли, как изменился он сам? Или он не сильно-то и изменился?

Нет, я изменился! Я стал сильнее…

Наруто сжал кулак. Ему прямо-таки не терпелось вновь сразиться с Сарадой. Хотелось увидеть ее лицо, когда он победит. А он непременно победит!

Или нет? Ведь Сарада тоже все это время тренировалась. Может ли быть такое, что пропасть между их возможностями меньше не стала?

— Чего застыл? — раздался позади голос отшельника-извращенца.

Наруто нервно рассмеялся и потрепал волосы на затылке.

— Просто подумал… Как они тут все без меня?

Учитель улыбнулся. Понимал. Сам уже множество раз вот так возвращался в родную деревню, которая жила своей жизнью, не замечая его отсутствия.

— Не дрейфь, идем! — бодро воскликнул отшельник, подмигнул ему и направился к воротам.

Они прошли мимо дежурного поста. Наруто при виде знакомой широкой дороги с лавочками невольно заулыбался.

— Не пойдешь сразу домой? — спросил отшельник.

— Нет. Для начала… — Наруто призадумался. — Для начала поем рамен! Столько лет мечтал вновь почувствовать его вкус…

— «Столько лет». Всего два с половиной, — рассмеялся Джирайя и вдруг сердито нахмурился. — И все эти два года ты ел рамен.

— Э-э… Эро-сеннин, ты не понимаешь. Лучшего рамена, чем в Ичираку, не бывает, даттэбайо!

Наруто остановился посреди улицы, скинул рюкзак, чуть размялся, скопил чакру в ступнях и прыгнул на толстый бетонный столб. Натужно кряхтя, он взобрался на самую верхушку, откуда открывался отличный вид на Лист, и выпрямился.

В первый момент Наруто показалось, что деревня совсем не изменилась, а все осталось как прежде, будто он и не уходил вовсе. Но то тут, то там всплывали мелкие отличия. На крыше дальнего здания слева, охваченного спиральной лестницей по фасаду, сменили кровлю. Вместо битой выцветшей черепицы теперь была новая, яркая. Лик Цунаде баа-чан закончили. Скала очистилась, на ней больше не было лесов вечной стройки, ставших уже привычными.

В лицо дул ветер, развевая свободные хвосты повязки протектора. Воздух был пропитан счастьем. Наруто стоял напротив ликов Хокаге, которые глядели словно бы только на него одного, дышал этим воздухом и чувствовал, что грудь распирает от счастья. Еще немного, и лопнет. Он раскинул руки и рассмеялся, закричал, выпуская свою радость наружу:

— Эй, слушайте все! Узумаки Наруто вернулся, даттэбайо!

Стало немного легче.

— Наруто? — послышался знакомый голос внизу. — Ты, что ли?

Наруто посмотрел вниз. Помимо отшельника-извращенца, внизу, запрокинув головы, стояли двое: блондинка с пышными хвостиками и Шикамару. Сверху они казались малюсенькими и забавными: ног почти не было видно, зато отлично выделялись физиономии.

— Шикамару?

На сердце потеплело. Наруто был счастлив видеть его вновь. Может, и хорошо, что первым знакомым, которого он встретил, была не Сарада. Он бы хотел встретиться с ней без свидетелей и все откладывал этот момент встречи, как откладывают напоследок самый вкусный кусочек.

— Наруто, когда это ты успел вернуться?

— Только что!

Он одним прыжком сиганул вниз со столба. Шикамару осмотрел его оценивающе.

— А ты больше не выглядишь как дурачок. Ты… как бы это сказать, — он задумчиво потер большим и указательным пальцами подбородок. — Ты изменился.

Наруто довольно заулыбался.

— Хе-хе, а то! Я стал сильнее!

Он продемонстрировал Шикамару напряженный бицепс и с интересом уставился на блондинку. Знакомое лицо, эти хвостики, веер… Вроде бы, он когда-то видел что-то такое, но вот где?

— Напомни еще раз… Ты кто?

— Ты не помнишь? — возмутилась блондинка.

Наруто ехидно спросил:

— А вы вдвоем что… того… этого… на свидании, да?

Шикамару устало вздохнул. Блондинка фыркнула и уперла руки в бока.

— Ха. Дурацкая шутка. Еще чего! Стала бы я с таким встречаться. Скоро экзамен на чунина, вот мне и приходится бегать туда-сюда между Конохой и Песком, чтобы следить за приготовлениями.

— Мендоксе… После того, как я стал экзаменатором, меня назначили ее сопровождающим. Это гемор, конечно. Но что поделать?

— Экзамен на чунина? Навевает воспоминания…

Наруто задумчиво посмотрел на небо.

Экзамен на чунина…

Слишком много всего было связано с ним. Победа над Неджи. Битва с Гаарой. Но Шикамару не дал ему насладиться приливом ностальгии.

— Что собираешься делать?

— А? Пойду поем рамен!

Шикамару цыкнул и вздохнул.

— Я не об этом. Я про экзамен на чунина.

— А?

— Ты единственный из нашей возрастной группы, кто не стал чунином. Даже дурачину Томбо повысили. Он неплохо так выступил на втором этапе.

— Томбо? Кто такой То… Стоп, что?! Все наши стали чунинами?! И Сакура-чан? Сарада-чан? Все-все?

— Э-э. Почти, — Шикамару на мгновение засомневался, но тут же уверенно выдал, качнув головой в сторону блондинки: — Эта особа и Канкуро из Песка — уже джонины.

— Что-о?! Ты… ты джонин? — Наруто бесцеремонно указал пальцем в живот блондинке. — А… а Гаара? Что Гаара?

Шикамару чуть скривился и с опаской покосился на свою спутницу. Та поджала губы и холодно ответила:

— Гаара мертв.

— Что? — растерянно вымолвил Наруто.

Блондинка, не говоря ни слова, обошла его и двинулась куда-то по улице. Шикамару остался на месте, не стал ее догонять. Он тяжелым взглядом смотрел вслед посланнице из Песка и, стоило ей отойти на порядочное расстояние, заговорил:

— Темари — старшая сестра Гаары.

— А… а-а…

— Он погиб на прошлом экзамене.

— Но…

Наруто не мог поверить своим ушам. Гаара был самым сильным на их экзамене. Казалось, его невозможно убить.

— Он был невероятно силен, — ошарашенно пробормотал Наруто. — Как, даттэбайо?

Шикамару тяжело вздохнул.

— Он взялся курировать второй этап в Демонической Пустыне в Суне. Против Казекаге был заговор. Его убили свои же, из Песка. Заманили в ловушку во время экзамена.

— Казекаге… Так погиб еще и новый Казекаге?

— Гаара и был новым Казекаге, — терпеливо пояснил Шикамару.

— Что?

В голове творился хаос. Мыслей было слишком много, и Наруто не мог ухватить ни одной. Так и стоял, бессмысленно пялясь на старую женщину, которая отдирала от водосточной трубы объявление.

Гаара стал Казекаге? И… погиб?

Наруто поискал глазами отшельника, но того и след простыл. Слинял куда-то, а он и не заметил как.

— «Убили свои же»? — неверяще переспросил Наруто. — Но почему?

Шикамару неуютно огляделся.

— Это не уличный разговор, знаешь.

— Наруто нии-чан! — раздался звонкий голосок.

К ним с громким топотом подлетела команда генинов Конохамару. Конохамару сиял.

— Ты вернулся!

Моэги, улыбаясь, приложила к сердцу обе руки. Удон вытер нос суставом указательного пальца.

— Не сейчас, Конохамару, — тихо попросил Наруто.

— Лидер, ты чего? Я тебя столько лет не видел, корэ! — расплывшись в своей щербатой улыбке, выпалил Конохамару.

— Конохамару, не сейчас! — ледяным тоном прервал Наруто и яростно взглянул на него.

Конохамару перестал улыбаться и неуверенно отступил к своим.

Наруто сунул руки в карманы и медленно побрел вперед, оставив ребят и Шикамару стоять посреди дороги. Шел и слышал, как Конохамару с затаенной обидой спрашивал: «Чего это с ним?» Шикамару что-то отвечал. Неважно что.

Наруто с трудом справлялся с шоком. Он сражался с Гаарой на прошлом экзамене, и этот парень стал Казекаге, тогда как он сам все еще генин, даже не чунин. Новости щедро огрели самолюбие Наруто и, кроме того, ему стало ужасно больно. Счастье, от которого он задыхался всего пару минут назад, бесследно испарилось, словно его и не было.

Гаара стал Казекаге. И погиб. Проклятье…

Гаара, такой же джинчурики, как и он. Из всех друзей Наруто мог понять только Гаара. Они шли разными путями: Гаара пытался дотянуться до людей через ненависть, Наруто, напротив, пытался завоевать их доверие — и его выбор пути был всецело заслугой Сарады и Ируки-сенсея. Его приняли, в него поверили, и Наруто удалось разорвать ловушку одиночества. У него появились друзья. Но, право же, никто из них не мог понять его так, как другой джинчурики. Встретить подобного себе было так необычно, а потерять — больно вдвойне.

Вот тебе и вернулся. Вот и новости. Черт, если бы я не ушел с эро-сеннином и был на том экзамене, может, я бы сумел спасти его?

И все никак не лезли из головы слова Шикамару: «его убили свои же».

— Эй, Наруто! — послышался голос Теучи.

Наруто остановился. Старик Теучи радостно махал ему рукой, и Наруто не смог пройти мимо — нырнул под навес Ичираку и хмуро бросил:

— Привет, дяденька.

— Вырос-то как, — с гордостью сказал Теучи. — А я уж Конохамару за тебя принимать стал.

Наруто улыбнулся. Добродушный хозяин раменной чуть отвлек его от тяжелых мыслей.

— Что-то ты невесел, Наруто. Стряслось чего?

— Да так… — туманно ответил Наруто. — Новости… всякие.

****

— Давно же я не видела вас двоих! — бодро воскликнула Цунаде. — Ну что, Нанадайме, стал хоть немного сильнее?

Джирайя лукаво ухмыльнулся.

— Думаешь, он бы вернулся, ничего не добившись?

Наруто промолчал.

Цунаде догадывалась, что мальчишка за два с половиной года изменится, но не ожидала, что перемена будет настолько разительная. Молодой парень, шагнувший в ее кабинет, в отличие от шумного ребенка, которого она помнила, был серьезен и молчалив. Или же просто чем-то расстроен?

— Ты чего это, Наруто?

Наруто строго взглянул на нее и сказал:

— Я знаю про Гаару.

Цунаде нахмурилась.

— Вот оно что.

Она до крови прикусила нижнюю губу.

И потенциальный Нанадайме Хокаге, и покойный Годайме Казекаге были джинчурики. Бремя и былое одиночество объединяли их. Наруто много значил для Гаары. Цунаде предполагала, что Гаара, в свою очередь, тоже много значил для Наруто. Это и было залогом крепких отношений между Конохой и Суной. Было…

Надо же было так некстати погибнуть тебе, Гаара.

После гибели Казекаге союз Песка и Листа стал хрупким. Экзамен свернули. Третий этап так и не провели, и каждая деревня по итогам решала сама, кого из участников повысить, а кого нет.

Некоторые бывшие генины оказались весьма наблюдательны. В частности, Абураме Шино и Хьюга Неджи после повышения сообщили Цунаде, что Фуу из Скрытого Водопада была джинчуурики какого-то хвостатого. Скорее всего, Семихвостого, судя по интересу к ней насекомых Абураме. Из доклада Куренай, Асумы и Гая, Цунаде знала, что вместе с Казекаге погибла и эта девочка, Фуу. А значит, Песок перепечатал своего биджу и дополнительно прибрал к рукам еще одного.

Каким-то образом об этом разнюхали и другие деревни. Отношения с Песком стали напряженными не только у Конохи, но и у остальных. Никому не нравилось смещение баланса хвостатых, к тому же такое агрессивное. Особенно нервничал старый маразматик Ооноки.

Песок все-таки не отказался от проведения очередного совместного экзамена. Суна, все еще не избравшая Шестого Казекаге, с трепетом ожидала реакции на свою аферу с хвостатыми.

Мизукаге и Райкаге вежливо отклонили приглашение. Цучикаге же, не скрываясь, обвинил Песок и объявил, что с недобросовестной принимающей стороной иметь дел не желает.

Как и в прошлый раз, экзамен предложили разделить: один этап провести в Конохе, другой в Суне. И в этом экзамене уже вполне мог принять участие Наруто. Вот только команды у него пока не было… Об этом стоило поразмыслить.

****

Цунаде баа-чан покусывала губу и явно о чем-то серьезно думала.

— Проверим твои силы, — сказала она наконец. — Хочу, чтобы ты сразился кое с кем. Я ему не давала миссий уже несколько дней, так что он отдыхает.

В дверь постучали, и Цунаде крикнула: «Войдите!». В кабинет влетела Сакура.

— Наруто! — воскликнула она и остановилась в нескольких шагах от него.

Наруто, затаив дыхание, глядел на нее. Сакура-чан чуть изменилась. На ней была другая одежда, тонкая прежде фигура стала чуть крепче.

— Наруто…

Ее глаза блестели от влаги. В них читалось огромное счастье и в то же время что-то горькое.

— Сакура-чан…

Губы сами собой растянулись в улыбке. Наруто вдруг понял, что все это время ему отчаянно не хватало ее. Скучая по всему, что оставил в деревне, Наруто зачастую упускал из виду Сакуру, а ведь она значила для него куда больше других. Были вещи, которые понимала только она.

— Э-э… так я буду сражаться с Сакурой-чан?

Брови Сакуры взметнулись вверх.

— Чего?

— Нет, — ответила Цунаде и указала пальцем на окно. — Твой противник там.

Наруто прошел к указанному месту и поднял вверх раздвижное окно. На пологом козырьке крыши сидел Какаши-сенсей и читал книгу.

— Какаши-сенсей! — воскликнул Наруто.

— М-м, Наруто? — Какаши лениво отвлекся от книги и поднялся на ноги. — Давно не виделись.

Он подошел к окну. Деревянный козырек под его шагами чуть поскрипывал.

— О, Сакура! Тебя я тоже сто лет не видел.

— Какаши-сенсей! — бодро воскликнула Сакура.

— Хм… — наставник запрыгнул в оконный проем — границу между кабинетом и улицей — и присел на корточки. — Сакура, Наруто. Я буду сражаться с вами двумя.

Наруто и Сакура удивленно переглянулись.

— Что? Я… — начала Сакура.

Но Цунаде ее перебила:

— Ты не всегда будешь работать со мной, Сакура.

Та вмиг посерьезнела.

— Хай!

— С нами двумя? Как в старые добрые… — начал Наруто, чуть улыбаясь. Но тут вспомнил. — А как же Сарада?

Он посмотрел на Какаши-сенсея, потом на баа-чан.

В кабинете стало тихо.

С каждой секундой тишины Наруто становилось все более и более не по себе. Его вопрос был вполне логичен. На первой тренировке с Какаши-сенсеем они сражались против него всей командой. Саске ушел своим путем, но почему бы не повторить все, как в старые добрые времена, только с Сарадой?

Окружающие что-то скрывали. Сакура-чан, Какаши-сенсей, Цунаде баа-чан, сестрица Шизуне… Даже Тонтон. Все как-то прятали глаза и не торопились отвечать ему.

— Ну, Наруто, ты устал с дороги, — сказал Какаши-сенсей торопливо. — Даю тебе время отдохнуть, а потом жду на третьем полигоне часам к четырем. Бывайте!

Он исчез из оконного проема.

Цунаде цыкнула.

— Смылся, гад.

Наруто все это не нравилось.

— Почему без Сарады? — повторил он упрямо.

Посмотрел на Сакуру. Цунаде и Шизуне могли сколько угодно отворачиваться от него и молчать, но Сакура-чан… Учитывая доверие между ними и глубокое взаимопонимание, она не могла промолчать. Под его пристальным взглядом Сакура побледнела и стыдливо отвела глаза. Облизнула губы, заправила за ухо прядь волос, собралась с духом и смело посмотрела на него.

— Она ушла.

Ушла.

Внутри все замерло. Однажды нээ-чан уже «уходила». Наруто молил всех богов, чтобы Сарада просто ушла. В прямом смысле. Не в переносном. Он уточнил, затаив дыхание:

— Далеко?

Сакура потупилась, коротко взглянула на него и снова отвела взгляд.

— К Орочимару.

Наруто испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Он выдохнул и глубоко вдохнул. В голове сразу прояснилось от свежего кислорода. Оказалось, все время, что ждал ответа от Сакуры, он практически не дышал и сам этого не замечал.

Жива.

Как только схлынула первая волна облегчения, ее сменило разочарование.

Никакой встречи не будет. Сарады здесь нет.

Наруто помрачнел. Коноха, такая полная, родная и долгожданная разом опустела. Все стало как-то неважно. Что он тут еще увидит? Сакуру-чан и Какаши-сенсея увидел, Цунаде баа-чан тоже. Рамен поел. А дальше что?

Мысли от разочарования метнулись к попытке все исправить. Если Сарады здесь нет, то надо сделать так, чтобы Сарада здесь была. Или, в крайнем случае, самому очутиться там, где есть она. А где она…

У Наруто в мозгу что-то замкнуло. Ему показалось, он перенесся на года так три назад. Они возвращаются с отшельником из путешествия. Его встречает родная деревня. Он трепетно лелеет и вынашивает свои мечты и планы, и их одним махом разбивает Сакура: «У меня есть две новости: плохая и хорошая…»

— Это какая-то шутка? — подумал Наруто и одновременно произнес вслух.

Сакура прикрыла рот рукой и покачала головой.

В сознании роились ошметки бессвязных мыслей. Наруто стоял, тупо глядя в окно. С ближайшего дерева в небо взметнулась небольшая стайка птиц.

— Вначале к Орочимару ушел Саске, — размеренно проговорил Наруто, словно пытался хоть как-то разложить по местам известные ему факты. — А теперь ушла Сарада?

Сакура кивнула.

Хаос мыслей повторно замкнуло.

Сарада ушла к Орочимару.

— Но зачем, даттэбайо?! — заорал Наруто.

Глаза Сакуры вновь стали влажными.

Наруто попытался убедить себя в том, что Сарада ушла потому, что так действительно было нужно, но в то же время его не покидало обидное чувство, что мысли о встрече с ним не удержали ее в деревне. Уйти к Орочимару для нее было важнее, чем дождаться встречи, о которой он мечтал все эти месяцы? Может, она уже вообще забыла про него?

Зачем? Что тебе надо? Сила?

Он повернулся к Хокаге.

— Почему вы не остановили ее?

Цунаде выдержала его грозный взгляд, но ничего не ответила.

Глупый вопрос. Остановили бы, если бы могли. Значит, не могли, но баа-чан ни за что бы не призналась в этом прямо.

— Главное, не делай глупостей, — приказала она настороженно и строго.

Цунаде баа-чан не знала, чего ожидать от него и аккуратно прощупывала почву. Пыталась разгадать его мысли, предугадать поступки.

— Я должен найти ее.

— Чем все закончилось с Саске, помнишь? — сказал Джирайя.

Наруто помнил. Он все еще считал Саске братом, хоть тот и говорил, что разорвал все узы. У Саске была своя цель, у него — своя, и каждый избрал свой путь. С этим можно было смириться. Но Сарада…

— Она другая, — сказал Наруто. — Не такая, как Саске. Всегда все делает правильно. Я хочу понять, почему это было правильно. Хочу понять… Черт, я должен увидеть ее, даттэбайо!

— Я и так могу ответить тебе, — тихо сказала Сакура. — Я уверена, что Сарада ушла, чтобы помочь Саске-куну. Убежище Орочимару — не самое безопасное место.

Слова Сакуры перековывали обиду на Сараду в паническую тревогу.

— Если там небезопасно, то я тем более…

— Наруто, — строго прервала его Цунаде. — Это не обсуждается.

— Это еще почему? — бросил он с вызовом.

— Хотя бы потому, что у нас нет никаких зацепок, — нехотя ответила Цунаде. — Мир велик. Орочимару может скрываться, где угодно.

— В прошлый раз мы…

— В прошлый раз с вами была Сарада. Орочимару хотел, чтобы она пришла. Он позволил вам найти его. На этот раз такого не будет.

— Так что ты предлагаешь, баа-чан, сидеть сложа руки? — Наруто начал задыхаться от тревоги и негодования и неосознанно повышал голос.

— Не кричи на меня! — возмутилась Цунаде. — Что ты себе позволяешь? Пару часов как вернулся!

— Мы обязаны найти их, ттэбайо! Если ты не позволишь мне отправиться на поиски Сарады и Саске законной миссией, я пойду сам, баа-чан!

Отшельник-извращенец устало вздохнул и покачал головой.

— Ты неисправим.

— Я запрещаю, — резко ответила Цунаде.

— Но почему?! — в отчаянии воскликнул Наруто. — Если они в опасности, мы обязаны…

— Не обязаны. Головой надо было думать, когда бежали. Сами вляпались во все это, — жестко ответила Цунаде и заговорила громче, распаляясь все больше. — Столько наших Анбу погибло, пытаясь удержать их, а я еще и не объявила отступниками ни Саске, ни Сараду. Пошла им навстречу, принимая во внимание то, что они наши, а вина за все лежит на Орочимару.

— Я… — решительно попытался возразить Наруто.

Но его снова перебила Цунаде:

— Ты вроде бы вырос с виду, но остался таким же наивным ребенком!

— Нет, даттэбайо! Я уже не ребенок! — воскликнул Наруто, с досадой осознавая, насколько ребячески звучит его заявление.

Они не понимают. Ничего не понимают!

Наруто сжал кулаки, пытаясь удержать себя в руках, но все-таки не выдержал. Выскочил из кабинета. Психологическое давление Хокаге было невозможно выносить. В другой момент он бы боролся до последнего, но новости о Гааре и Сараде выбили почву у него из-под ног. Ему нужно было время. Придет в себя и вернется. Обязательно вернется. Потому что… потому что иначе нельзя.

Глава 102. Совсем не сложная техника

102

Наруто сидел на своем любимом месте — на макушке Йондайме Хокаге. Справа от него, сверху, выдавался из скалы огромный профиль дедули Третьего, а слева — физиономия баа-чан. Лик Йондайме был ниже остальных, но и с него было здорово видно деревню: несимметричные лабиринты улочек, яркую кровлю крыш — красную, оранжевую, голубую; пену деревьев, всплывающую среди цветного разнообразия… Чем ближе к стенам, тем больше было зелени.

Разогретый камень монумента грел ладони и зад сквозь ткань штанов.

Из всех Хокаге Наруто предпочитал именно лик Четвертого. Третьего и Пятую он знал лично, и каменные лица никак не ассоциировались у него с живымилюдьми. Просто пустой камень. По мнению Наруто, у ликов на скале не было ничего общего с настоящими стариком Сандайме и Цунаде баа-чан. К тому же с последней он только что поругался, и перемещаться от одной вредной бабульки к другой, каменной, не хотелось. Первого и Второго Хокаге Наруто не знал. Об их славных подвигах на уроках истории он прослушал, а потому их образы не врезались ему в память, особенно образ Второго. А вот Четвертый… Четвертый был особенным. На границе между канувшими в небытие героями далекого прошлого и хорошими знакомыми, которых Наруто помнил живыми.

Не зная Четвертого лично, как Цунаде или Третьего, Наруто невольно воспринимал это каменное лицо воплощением духа Йондайме Хокаге.

Герой, одолевший Кьюби и спасший Скрытый Лист как раз в день его появления на свет… Эту историю невозможно было прослушать или упустить из виду, она прочно сплеталась с судьбой самого Наруто, причем сплеталась у самых истоков. Наруто выучил ее с ранних лет, хотя тогда даже не подозревал, что тот самый Девятихвостый Лис запечатан именно в нем. Они с Йондайме на пару разделили заслуги и последствия того трагического дня, когда Кьюби атаковал Коноху: Четвертый погиб, а Наруто вместил в своем крохотном тельце биджу. В каком-то смысле они оба пожертвовали собой ради покоя в Скрытом Листе. Может, поэтому Наруто всю свою жизнь ощущал странную связь с Четвертым Хокаге.

Его подвиг вдохновлял Наруто с детства. Когда он пытался представить Йондайме, сражающегося с гигантским Лисом, у него захватывало дух, а на глаза наворачивались слезы от восхищения. Когда отшельник-извращенец сравнивал его с Четвертым, Наруто готов был скакать от счастья, а то, что эро-сеннин прежде обучал Йондайме, очень тешило самолюбие Наруто.

Похожи… Похожи с Йондайме. Вероятно, это сама судьба, что он, Узумаки Наруто, сирота безродная, был похож на самого Четвертого. Это дарило ему надежду, что, быть может, его мечта стать Нанадайме когда-нибудь воплотится.

И в то же время на Йондайме Хокаге у него зрела злейшая обида. В первый же день своей жизни Наруто не хотел становиться героем. Он не выбирал, не мог выбирать. Все выбрали за него. Он разделил подвиг Четвертого, но отнюдь не добровольно, и из-за монстра, спящего внутри за воображаемыми металлическими прутьями печати, вся его жизнь теперь шла под откос.

«Йондайме запечатал в тебя Девятихвостого Лиса не потому, что ты был слаб, а потому, что он поверил в твою силу. Он доверил тебе будущее».

Слова отшельника-извращенца вдохновили его тогда, заставили Наруто откинуть сомнения и поверить в себя. Вот только сейчас все приобретало совершенно иные краски.

Выйдя из Резиденции Хокаге и кое-как оправившись от новостей о Сараде, Наруто первым делом отыскал Темари. Возвращать ее к печальным мыслям об утрате младшего брата было бестактно, но Наруто все же решился. Ему просто нужно было знать.

«Его убили свои же, из Песка. Заманили в ловушку во время экзамена», — так ведь говорил Шикамару?

Наруто спросил Темари, почему так? Почему шиноби Суны решили избавиться от своего же Казекаге?

«Потому что боялись», — ответила Темари.

Ее краткий ответ пошатнул опоры всего, во что Наруто верил до этого момента. До этого ему казалось, что стоит завоевать доверие людей и стать Хокаге и на него перестанут смотреть так, словно он олицетворение Кьюби. Но судьба Гаары свидетельствовала о том, что это не обязательно сработает. И даже более вероятно, что не сработает вовсе.

Что же это… Меня всегда будут считать Лисом, как бы я ни старался? Даже стать Хокаге — не выход?

По спине пробежал мороз. В груди стало тяжело и больно. Солнечные перспективы счастливого будущего свернулись, словно скисшее молоко, и превратились в густой туман, который набивался в легкие и скрывал за собой не счастье, а смерть. И смерть не от рук «Акацуки», а от тех, кого он все это время считал друзьями.

Холодок, скользивший по спине, просочился под кожу, потек по венам к сердцу. У Наруто задрожали руки. Он яростно перебирал своих друзей и пытался вычислить, кто бы мог предать его, как предали Гаару.

Кто? Неджи? Ему было за что ненавидеть его. Позорный проигрыш гения Хьюга на экзамене… Киба? Или Хината? Она так трепетала в его руках, когда он разрушил расенганом ее бревно. Тогда Наруто был слишком опьянен счастьем и не заморачивался, но сейчас вспоминал все детали и понимал, что Хината была явно не в себе от его близости. Этот странный тип с насекомыми, Шино. Он вообще какой-то загадочный и таинственный. Вполне может тайно его ненавидеть. А может, и Сакура-чан? И Ирука-сенсей… У него вроде бы погибли родители в день нападения Кьюби. А может, и Сарада тоже втайне его опасалась и ушла от греха подальше?

Но нет же. Они не такие! Они бы не стали…

«Гаара наверняка тоже так думал, и где он теперь?» — сказал внутренний голос.

Наруто яростно тряхнул головой. Эти ядовитые мысли зашли слишком далеко. Он вдруг подумал, что даже если это и правда, и Неджи, Киба и другие боятся его и втайне ненавидят, то он как-нибудь переживет это. Но вот, если Сарада…

Увидеть ее… Нужно увидеть Сараду.

С каждой секундой необходимость в этом нарастала. Неудовлетворенная жажда встречи сливалась со страхами, сомнениями, недоверием… Наруто нужно было немедленно получить от Сарады подтверждение, что все по-прежнему в силе: ее чувства, ее вера в него, слова о том, что он обязательно станет Нанадайме Хокаге. Он скреб ногтями горячий камень макушки Четвертого и насильно подавлял в себе безумное желание сорваться с места, наплевав на запрет Цунаде баа-чан, назначенную встречу с Какаши-сенсеем и Сакурой, и отправиться искать Сараду.

Наруто закрыл глаза и прислушался к теплу, которое передавалось от камня к ладони, будто мысли из каменной головы Йондайме могли перетечь к нему.

Почему она ушла? Что мне делать? Идти за ней, наплевав на баа-чан?

Он был в шаге от того, чтобы действительно сорваться и уйти. И ушел бы. Его удерживало лишь то, что он не знал куда. Представлял, как окажется за пределами деревни, увидит бескрайнюю зелень леса и линюю голубых холмов на горизонте и поймет, что не имеет ни малейшего понятия, что ему делать дальше.

Ответь мне, Четвертый!

Ветер шелестел в листьях деревьев внизу. Наруто напряженно вслушивался, пытаясь уловить ответ Йондайме на его мысленный вопрос.

— Не будь дурачиной. Тебя ищут «Акацуки», — ответил над самым ухом Йондайме Хокаге, только почему-то хорошо знакомым голосом отшельника-извращенца. — Будешь шататься по округе в поисках Орочимару и беглых Учиха — нарвешься на Итачи и уже никому не поможешь.

Наруто вздрогнул и открыл глаза. Отшельник стоял позади, сложив руки на груди, и задумчиво осматривал с высоты окрестности Листа.

— Цунаде дала шанс твоим друзьям, — продолжил Джирайя. — Будь на их месте кто другой, их бы уже объявили вне закона. Но в то же время нам прекрасно известно, что они ушли добровольно. Непонятно, какие у них мотивы, какие цели, а для тебя они идеальные враги.

— Что? — растерянно проронил Наруто.

— Твоя стихия — ветер, Наруто. А Учиха — превосходные пользователи катона. Огонь сильнее ветра.

Слова извращенца невольно повторяли ход его мыслей до этого. Друзья, от которых стоит ждать опасности. Вот только Наруто в первую очередь грешил на тех, кто оставался в деревне. Никак не на Сараду и Саске.

Наруто возмущенно тряхнул головой. Он не хотел в это верить. Не хотел об этом думать. Если в этом мире не было ничего святого, если даже Саске, которого он считал братом, и Сарада, готовы были убить его, то, может, жизнь и не стоила тех стараний, чтобы за нее цепляться?

— И это еще не все. В твоем случае, есть кое-что еще, куда более важное, — отшельник понизил голос. — Хорошо известно, что Учиха способны подчинить Кьюби.

Кьюби… Снова проклятый Лис. Почему вы хотя бы на минуту не хотите забыть о том, что я джинчурики Кьюби?

Отшельник дал ему время осмыслить свои слова и озвучил окончательное решение:

— Тебе нельзя к Орочимару, Наруто.

Наруто сдавленно сглотнул, поджал колени к груди и обнял их руками. Он был слишком не в себе, чтобы пререкаться с учителем и пытаться что-то ему доказать. Ведь и доказывать было нечего. Можно пытаться убедить другого, только если сам твердо веришь в свою правду. А Наруто сомневался.

— Кстати, ты отдал Какаши наш подарок?

— А?

Наруто встрепенулся.

Подарок.

— А… Черт!

Он потянулся в сумку за книжкой и вытащил ее на свет.

— Я забыл, даттебайо, — пробормотал он, разглядывая темно-синюю обложку с перечеркнутыми сердцами, и вздохнул. — Ладно. Отдам после спарринга.

****

Цунаде сжалась. Правый бок и щеку грело тепло горячего тела Джирайи. Мрак расступился, и закатное солнце в первое мгновение ослепило глаза. До того, как Джирайя активировал свою технику, они стояли в полумраке леса, было и близко не так ярко.

Колючая защита плавно втянулась в лохматую прическу. Вместо рощи вокруг развернулся лесоповал. Бревна с гладкими срезами, не так давно бывшие живыми деревьями, обильно прикрыло ошметками листвы и тонких ветвей.

— Я же говорил, здесь может быть опасно, — сказал Джирайя.

Из-под его правой руки как раз вылезала перепуганная Шизуне. От неожиданности она настолько сильно прижала к себе поросенка, что Тонтон вместо привычного хрюканья издавала задушенные хрипы.

— Что это было? — спросила Цунаде.

— Барьер Фуутона Наруто.

— Барьер?

— Воздушная атака. Атакует сразу десятками клонов в несколько подходов. С таким запасом чакры ему ничего не мешает.

— П-поразительно, — выдавила Шизуне.

Джирайя победно ухмыльнулся.

— Я предупреждал Какаши, что легко ему не будет.

****

Дейдара и Сасори остановились у узкого прохода в скалах, который вел в деревню. Вокруг было подозрительно тихо. Из полумрака ущелья вышел шиноби в униформе Скрытого Песка. У него было совершенно невменяемое лицо, а щеки, руки и одежду покрывали косые пятна крови.

— Хорошая работа, — похвалил Сасори. — Ты помнишь, кто я?

— Конечно, Сасори-сама.

Человек опустился на колено и почтительно склонил голову.

— Когда их память возвращается, они снова становятся верными слугами, — глухо пробормотал Сасори.

Звон бубенцов эхом отзывался в узких скалах главного прохода в деревню. Напарники двинулись за провожатым предателем из Песка. Дейдара аккуратно обходил трупы или перешагивал через них, тогда как Сасори двигался напролом, оставляя в песке за собой широкую борозду.

В конце прохода показались округлые верхушки первых домов, и напарники вышли на узкое плато, которое окаймляло лежащую в низине деревню.

— Где биджу? — спросил Сасори.

— В храме. Я провожу вас, Сасори-сама, — откликнулся предатель.

— Хорошо.

Дейдара запустил руку в сумку. Зубы на ладони отгрызли небольшой кусочек глины и стали с чавканьем ее пережевывать. Дейдара разжал кулак и сбросил на землю крошечного глиняного птенца. Сложил печати, поднапрягся. Фигурка увеличилась в размере.

— А что, мастер, как вам мое творение?

— Что ты делаешь? — спросил Сасори с нехорошим таким подозрением.

Дейдара прыгнул на здоровенную глиняную птицу.

— Буду следить с воздуха. Если вас заметят, отвлеку внимание.

Сасори молчал. Судя по всему, идея его настораживала.

— Ладно, — сказал он наконец. — Только не глупи. И не заставляй меня ждать.

— Сами-то поторапливайтесь, — ухмыльнулся Дейдара.

Птица взмыла в воздух. Темные фигурки Сасори и его шпиона уменьшались. Дейдара отвернулся от них и предался наслаждению видом раскрывающейся перед ним Суны.

Широкие главные улицы начинались у шарообразного центрального здания Резиденции Казекаге и рассекали деревню лучами на равные сектора аж до самых границ. В секторах сгрудились причудливой формы округлые домики с плоскими площадками на крышах и окнами-иллюминаторами, которые располагались на стенах тесными вереницами, друг рядом с другом и редко когда поодиночке.

«Красивая деревня», — подумал Дейдара.

Он почувствовал необъяснимый зуд в груди, который плавно перетек к ладоням. В дополнительных ртах языки стали водить по зубам, пытаясь унять этот зуд.

Даже очень красивая. Пожалуй, она заслуживает разрушения…

****

В лаборатории, где ждал Орочимару, все было по-прежнему. Справа извивались прикованные к стене узники, а первый на очереди уже лежал на операционном столе под яркой лампой. Его тело было покрыто вязью фуиндзюцу. На плече красовалась завитушка, похожая на ту, что была на гербе Узумаки, а в центре, чуть повыше пупка, развернулась красивая печать, напоминающая солнце с несколькими слоями лучей.

Орочимару уже успел нанести узоры. Решил на этот раз кое-что подправить, с учетом неудач прошлого дня. Сарада видела прежде, как это делается, и знала общий принцип, а наносить символы фуиндзюцу Орочимару мог и сам, так что участие ее на этом этапе было необязательно. Но вот самостоятельно эксперименты Орочимару никогда не проводил, как и в свое время Цунаде-сама, которая все объясняла на словах или поручала Шизуне, но руки к медицине не прикладывала. Сарада все никак не могла понять: почему? Почему из Легендарной Троицы Листа действовал самостоятельно только Джирайя, а остальные — только через помощников?

Обычно в экспериментах змеиному саннину ассистировал Кабуто, но сейчас Кабуто был в Южном убежище. Пару недель назад туда же отправился и Саске с каким-то пустяковым поручением. Это могла выполнить и Тройка Звука, но Саске почему-то очень уж активно вызвался сам, и Орочимару не стал противиться.

Здесь же эксперименты все еще продолжались, только вместо Кабуто теперь выступала Сарада.

Мысли о том, что все это глубоко неправильно и с живыми людьми так нельзя, как-то сами по себе отключались в тот момент, когда Сарада заходила в операционную. В глубине души она все еще не одобряла методов Орочимару и по своей воле таким бы заниматься не стала, но неотвратимость регулярных экспериментов приучила ее к тому, что от этого все равно не отвертеться. Не согласится она — ей найдут замену. А поскольку шансов грамотно выполнить то, чего хочет Орочимару, больше у нее, то злить его лишний раз было глупостью.

Кроме того, у Сарады проснулся и личный интерес. Когда на протяжении месяца одна и та же техника не срабатывала и Орочимару всякий раз вносил в нее поправки, Сарада с интересом ожидала результата. Сработает или нет? Обнаженный подопытный, вонь, стоны и звон цепей уже не отвлекали. Мозг сам отсекал все лишнее и концентрировался только на технике.

— Приступим, — сказал Орочимару.

Сарада сложила печати и на последней, печати Крысы, левую руку оставила в полупечати, а правую протянула над телом и приложила ладонью к узору солнца. Чакра потекла от нее на символы, просочилась в плоть, и все тело подопытного вспыхнуло голубым пламенем чакры, видимой невооруженным глазом. Она отняла руку. Чакра окутывала тело еще несколько минут и стала гаснуть. Сарада проворно запустила в нее руки и прощупала тело мужчины.

Сердце. Сегодня сдало сердце…

Она пустила чакру на исцеление. Медицинская техника резонировала с покровом взбесившейся чакры подопытного, Сарада упорно пыталась сохранить контроль до мельчайшей крупицы, чтобы не впрыснуть свою ядовитую чакру в умирающего мужчину, но сердце, едва забившись, сбивалось с ритма и снова замирало, а голубой покров чакры все гас, пока не погас окончательно. Подопытный умер.

Сарада чертыхнулась. Орочимару терпеливо вздохнул. Наверное, подумал, что Кабуто бы на ее месте справился. Однако вслух ничего не сказал.

Сарада подошла к стене с живыми еще кандидатами. Первые кандалы, прибитые к стене, пустовали. В них когда-то был закован тот человек, который только что умер. Орочимару как раз стянул его с операционного стола, и пятки свежего трупа гулко стукнулись о пол. Орочимару отволок тело в сторону — заложил основу будущей куче: остальные трупы сваливались бы сверху.

Следующий на очереди мужчина испуганно извивался в цепях и пытался отклониться от руки Сарады, охваченной зеленым светом медицинской техники. Она собиралась лишить его сознания. Пожалуй, ее лицо должно было быть последним, что бы он видел перед смертью.

В операционную неожиданно постучали. Орочимару поморщился. Не любил, когда кто-то осмеливался прервать эксперимент.

— Войдите, — прошипел он своим слащаво-гнусным голоском.

В щель приоткрывшейся двери просунулась рыжая голова Таюи. Она окинула быстрым взглядом операционную, осторожно вошла и поклонилась.

— Орочимару-сама, мы доставили то, что вы просили.

Саннин немного оживился.

— Все по списку?

— Хай.

Рука Сарады остановилась у самого лба мужчины. Он с паническим ужасом скосил глаза на ее пальцы и уже не дергался, даже не дышал.

Сарада ждала. Орочимару размышлял. Наконец, поразмыслив, он выдал:

— На сегодня прервемся, Сарада.

Чакра медицинской техники рассеялась. Несчастный мужчина, не веря своим ушам, следил за тем, как рука Сарады отдаляется от него.

Сарада прикусила губу, изучая его симпатичную белобрысую физиономию. Она умела отключать чувства, но на сегодня эксперимент был окончен, и блок с эмоций постепенно отступал. Сердце сжалось. Столько надежды загорелось во взгляде подопытного, будто отсрочка в сутки могла сохранить ему жизнь.

Так наивно. Тебя не спасет отсрочка. Максимум, что она даст тебе, — еще сутки мучений и страха.

— Сарада, мне нужна твоя помощь, — сказал Орочимару.

Это стало для Сарады неожиданностью. В основном они работали над техникой, эксперименты с которой саннин сам только что решил отложить. Тогда что еще он планировал?

— Идем. Здесь будет тесновато.

Орочимару вышел в коридор и приказал Кидомару, ожидавшему снаружи:

— Возьмите человек восемь и доставьте в южный зал.

— Есть, Орочимару-сама!

Сарада вышла следом за саннином. Кидомару, расслабившийся было, стоило Орочимару повернуться к нему спиной и пройти дальше, вновь подтянулся, завидев Сараду, и поклонился ей молча и вежливо.

Сарада кивнула ему и направилась за учителем в южный зал.

— Что за список? — спросила она, поравнявшись с Орочимару.

— Ах это… Нужно пополнять коллекцию образцов ДНК. Все-таки Эдо Тенсей — одна из самых перспективных техник.

Эдо Тенсей. Техника прошлой войны, которая унесла столько жизней. Так ее использовал Орочимару?

О конкретном пользователе история как-то умалчивала. Войну развязали «Акацуки». Был ли среди них еще пользователь Эдо Тенсей?

— Тройка Звука доставила новые образцы. Мы должны проверить, то ли они нашли.

— Проверить?

— Да. Ворошить могилы — занятие непростое. Часто добываешь материал совсем не того шиноби, которого хотел. А хочется не рядовых, а каких-нибудь уникальных. Знаешь, Сарада, есть личности, которые стоят целой армии…

— И как мы проверим?

Орочимару развел руками.

— Призовем их души.

— Но… Вы…

— Жаль, Кабуто нет на месте. Но ничего. Я думаю, ты справишься.

— Й… я?

— Да, ты Сарада, — мягко ответил Орочимару. — Поверь, это совсем не сложная техника.

— Но для нее нужны жертвы.

— У нас есть.

Восемь человек. Так вот для чего он сказал Кидомару привести в зал подопытных?

— Тратить человеческий материал, чтобы просто проверить?

— Восемь голов туда, восемь сюда, — просто ответил Орочимару. — После недавнего отлова камеры полны. Можем себе позволить.

Сарада чуть сбавила шаг, сверля взглядом спину саннина. Орочимару продолжал идти как ни в чем не бывало. У Сарады похолодели пальцы рук.

Все-таки, я никогда к этому не привыкну и никогда этого не пойму.

В зале было светло. Орочимару распорядился зажечь больше свечей и факелов, чтобы лучше рассмотреть, что за «образцы» добыла Тройка Звука.

Связанный человек в тюремной одежде извивался на полу в фокусе развернувшейся печати и истошно кричал. Его тело покрывало чешуей пепла, а пепел обретал другие краски и менял форму.

— Отлично. У тебя все получается, Сарада, — слащаво похвалил Орочимару.

Подопытный перестал брыкаться и вопить. Вместо него с пола поднялся совсем другой человек. В отличие от предыдущего, он был полностью наг.

Сарада прежде не использовала технику. Она восстанавливала тело и чакру, одежду Орочимару посчитал излишними деталями и пустой тратой времени. Впрочем, как всегда.

А еще говорят, что Джирайя-сама извращенец.

Сарада поморщилась и нервно поправила очки.

— Ты Джинпачи Мунаши? — спросил Орочимару.

Он взирал на очередного призванного, по-деловому скрестив руки на груди. Человек испуганно оглядывался и пытался прикрыться. У него были пухлые щеки и волосатое тело.

— Н-нет.

— А кто? — разочарованно спросил саннин.

— Мивадэ Торику.

— Ты из Тумана?

— Д-да.

Орочимару раздосадовано махнул рукой.

— Прерывай.

— Что происходит? Где я?

Сарада прервала технику. Воплощение призванного мертвеца осыпалось пылью на каменный пол зала. Из опавшего пепла показалось тело подопытного. Уже мертвое.

— Это уже седьмой, и все мимо, — с плохо скрываемым раздражением процедил Орочимару. — Что они притащили?

Сарада деликатно промолчала. Ее не задевала тяга Орочимару к коллекционированию образцов ДНК. Не попали и не попали. Тем больший нагоняй получит Тройка Звука. Наблюдать, как Орочимару срывает на них злость, всегда было приятно.

Все равно они мерзкие.

Сарада не могла простить им убийство Ёро. Почему-то она была уверена, что он наверняка мертв. Все Анбу погибли. Рядом не было медика, чтобы помочь ему, а Кидомару стрелял со знанием дела: так, чтобы не убить сразу, но чтобы жертва гарантированно скончалась от потери крови. Вроде бы и не ослушался, но своего добился.

Выстрел Кидомару, крики Таюи: «Не слушай ее! Заканчивай!»

Безумные хрипы Укона: «Убей… Убей!»

Сарада помнила все.

Только Карин тогда повела себя по-человечески. Может, потому Сарада и сошлась с ней и более ни с кем из подчиненных Орочимару.

В последний раз, когда они всем лагерем останавливались в Южном и Орочимару проводил там эксперименты, Карин получила неожиданное повышение и осталась в убежище смотрителем. Это было одновременно радостно и грустно, потому что Сарада успела к ней привязаться, и с тех пор, как они расстались, на старой базе даже словом обмолвиться не с кем было.

Добыли не то. Теперь Орочимару на вас отыграется. Так вам и надо.

— Давай последнего, — с досадным раздражением скомандовал саннин.

— Хай.

Сарада достала новый образец, злорадно надеясь, что он тоже окажется не тем.

Глава 103. Скверные новости

103

После спарринга с Какаши-сенсеем Наруто заглянул в свою квартирку и приятно удивился. Он думал, все будет покрыто слоями пыли, но дома было идеально чисто, пол едва ли не сверкал, в приоткрытое окно на кухне задувал свежий вечерний сквозняк.

Конохамару…

Наруто стало стыдно. Конохамару так ждал, прибрался к его приходу, а он его грубо оттолкнул и даже не поздоровался. Пусть новости из Суны шокировали Наруто, но Конохамару-то был ни в чем не виноват. Захотелось сейчас же пойти и извиниться, но для дружеских визитов было уже слишком поздно. Он принял душ, переоделся и завалился на кровать.

К усталым мышцам возвращались силы, сознание очищалось от гнета тяжелых мыслей, пожиравших Наруто практически с самого момента возвращения в Коноху. В ушах отозвался тихий звон бубенчика, въевшийся в память после спарринга. Снова эти бубенчики, которые нужно было отобрать у Какаши-сенсея. Такое банальное задание, но у Наруто мелодия бубенцов прочно ассоциировалась отнюдь не с наставником.

В чистое сознание снова стали проникать мысли.

Эти удары Сакуры-чан… И ее крики «шаннаро»… Точь-в-точь, как у Сарады.

Наруто зажмурился, выдавливая скопившиеся горячие слезы, открыл глаза и посмотрел на потолок. Он вдруг понял, что ему тесно. Одиночество и тишина пустой комнаты душили его.

Чуть передохнув, Наруто оделся и вышел на улицу. Ноги сами принесли к монументу Хокаге. Его тянуло к ликам так, будто более всего в деревне Скрытого Листа он соскучился по ним, а не по живым людям. А к кому еще было идти? На отшельника-извращенца за последнее время он и без того вдоволь насмотрелся, к тому же учитель наверняка уже облюбовал какое-нибудь заведение. Сакура-чан и Какаши-сенсей отдыхали после спарринга...

Сглупил я, ттэбайо. Надо было подарить ему книгу до поединка. Тогда бы он думал о ней и чаще ошибался, а мы бы с Сакурой-чан смогли его подловить.

Наруто взгромоздился на голову к Йондайме, выпрямил ноги и облокотился спиной на выпирающий рог пышной прически Четвертого. Он печально ухмыльнулся.

Если когда-нибудь на этой скале вырежут и мое лицо, то у меня, наверное, тоже будет такая прическа, как у тебя, Четвертый.

Наруто запрокинул голову и посмотрел на небо. Самые яркие звезды на темном полотне складывались в причудливые рисунки созвездий, названия которых он должен был знать, но не знал. Коноха понемногу засыпала. Окна гасли, дальние районы с клановыми кварталами уже давно погрузились во тьму, и только на центральной улице до последнего горели огни да сновали между барами запоздалые выпивохи.

Наруто потянулся в карман и достал те самые бубенчики, которые им с Сакурой-чан так и не удалось отнять у Какаши-сенсея. Наруто попросил их после спарринга, сам не зная, что станет с ними делать. Сарады все равно не было в деревне.

Он чуть качнул запястьем. Бубенцы тихо зазвенели над спящей деревней. Никто не услышал, кроме него. Никому не было дела.

****

Песчаный ветер заметал их следы. В тишине ночной пустыни нежно зазвенел бубенчик на шляпе. Ему вторил похожий, на шляпе Сасори. Дейдара шагал рядом со своим напарником, едва удерживаясь, чтобы не пританцовывать. Это было одним из лучших его творений. Жаль только, что свидетелей, способных оценить величие момента, оказалось не так много. Живых свидетелей вообще осталось немного, всего один. Он как раз шагал рядом с Дейдарой, гремя механическими костями под плащом, и, как правило, этот постоянный наблюдатель настоящее искусство оценить был неспособен. У него было искаженное чувство прекрасного.

Они уже отошли на порядочное расстояние от Суны, и Дейдара решил, что терпел достаточно. Он спросил:

— А что, мастер Сасори, видали, что такое настоящее искусство, хм?

— Тебе сказали добыть биджу, а не разрушать деревню, — глухо прорычал напарник.

Дейдара расхохотался.

На самом деле, изначально он не планировал применять ту технику. Просто так вышло, что пока напарник добывал в храме сосуды с биджу, у него самого завязался бой с шиноби Песка.

Подумаешь, увлекся. Бывает.

Но в глубине души Дейдара признавался себе, что главной причиной были не шиноби Песка, а этот неуемный зуд; желание увидеть, как геометрически правильные улочки Суны и круглые домики, похожие на разросшуюся грибницу дождевиков, исчезают в пламени взрыва.

Зуд.

Желание.

Одним словом, вдохновение.

— Неужели вас заела тоска по родине, а, мастер?

— Еще чего.

— Тогда чем вы недовольны, м-м?

— Мы собрали еще не всех хвостатых. Из-за тебя могут возникнуть проблемы. Скрытые деревни усилят охрану.

— Хе-е, тем лучше! Мы-то свою норму уже выполнили, верно? Мне — Однохвостый, вам — Семихвостый.

— Это еще не все. Есть и другие.

— Есть-то есть, но это уже не наша забота, верно? Мы-то свою часть выполнили? А Учиха Итачи… — Дейдара до хруста сжал кулак и снова раскрыл. Язычок на ладошке со смаком скользнул по зубам и слизнул с ладони соленый пот, смешанный с песком. — Учиха Итачи пускай поднапряжется. Я даже и не против, если скрытые деревни отвесят ему пинка.

— Следи за языком, — прохрипел Сасори. — Ты вредишь общему делу.

— За языком? — переспросил Дейдара и уточнил: — За каким из?

— За всеми, — отрезал Сасори.

У него не было чувства юмора, как и чувства прекрасного.

****

Джирайя сладко храпел, раскинув руки на футоне, когда что-то холодное и влажное шлепнулось ему на лицо. Он отшвырнул мерзкую гадость и повернул голову на другой бок, щекой к прохладной постели. Покой продлился недолго. Мерзкая гадость снова очутилась у него на физиономии. Она пахла болотом и мешала дышать. Джирайя опять смахнул ее с лица, глубоко вдохнул и почесал голую грудь.

И вновь гадость вернулась, на этот раз окропив его лицо какой-то жидкостью. Джирайя заорал, подскочил на постели, яростно отряхнулся и вытер лицо одеялом.

— Что за… — начал он было.

Но тут увидел на постели маленькую жабу-посланника со свитком за спиной.

Мгновение Джирайя соображал.

— А-а-а! Этот свиток! Бака, быстро давай его сюда!

Весточка от информатора. От важного информатора.

Джирайя развернул свиток и вчитался в послание.

— М-м… гм… деревня Скрытого Песка… этой ночью… Что?..

****

Из окна на татами лился яркий утренний свет. Темари закрепила за спиной веер и в последний раз осмотрела комнату, ставшую ей прибежищем на время пребывания в Конохе.

Дежурная на первом этаже сонно глядела в журнал посетителей. Заметив Темари, она чуть оживилась, что-то пометила в журнале, кряхтя, поднялась с нагретого места и спрятала ключ в стеклянную витрину с номерами.

Темари вышла на улицу и окунулась в громкий птичий щебет. В Конохе, в отличие от Песка, везде царила жизнь. Возможно, для жителей Листа эти звуки были вполне естественными и они их не замечали, но Темари привыкла к свисту и завываниям пустынных ветров, к мелкой дроби песчинок о стекло иллюминатора... Такое разнообразие птичьих песнопений ее просто оглушало, хоть и приятно.

Ей одновременно не терпелось вернуться домой и не хотелось покидать Скрытый Лист. После гибели Гаары в сердце поселилась стойкая неприязнь к шиноби своей деревни. Они сделали из ее брата оружие, а потом сами же его погубили. Темари все еще оставалась верна Песку, но в то же время в душе ненавидела и презирала родную деревню. До сих пор она умудрялась справляться с этой ненавистью, вот только в последнее время все чаще ловила себя на мысли, что продержится так еще недолго.

Темари каждый день задавала себе вопрос: ради чего все это? Ради чего она сражается? Ради чего убили Гаару? Она и прежде всецело доверяла лишь братьям и Баки, но сейчас, глядя в лица шиноби Песка, гадала, не они ли это строили заговор против Гаары? Не они ли развеяли барьер вокруг Демонической Пустыни, так что группа сенсоров не заметила огромную бурю? Не они ли хладнокровно убивали в пустыне своего Казекаге? В каждом она видела предателя.

Предатели… Предатели! То, что они сделали, — это государственная измена. В таком случае предать предателей — это не предательство?

Темари терялась в догадках: почему за Гаарой на тот свет не отправили их с Канкуро? Разве мятежники не боялись мести? Или не видели в них угрозы? Почему? Почему она все еще жива? Не хотели терять сильных джонинов? Ждали удобного повода? Полагали, что они с Канкуро рано или поздно сорвутся и устранить их можно будет на законных основаниях? Даже если так, то Темари чувствовала, что первым срежется не Канкуро, а как раз-таки она.

Преступные мысли. Вот только толку с них никакого не было. Деревня Скрытого Песка, какой бы гнилой она ни была, все равно оставалась ее домом. В Суне было плохо, но за пределами Суны лучше бы не было. Везде были враги. Даже здесь, в зеленом и гостеприимном Листе. Темари не забывала об этом ни на минуту. Здесь она была на чужой территории. Ее встречали и принимали лишь потому, что это было политически необходимо. Если же союз Листа и Песка все-таки рухнул бы, ее вполне могли прирезать шиноби Конохи в собственной постели, в этой самой гостинице, от номера которой она минуту назад сдала ключи.

Благородства в мире шиноби не существовало, к сожалению. Последние годы Темари почувствовала его проблески в Гааре, и ее посетила надежда, что, быть может, младшему брату все-таки удастся изменить их деревню и весь мир шиноби. Наивно. Как оказалось, благородство было слабостью. В естественном отборе такие шиноби не выживали. Может, потому мир ниндзя состоял в основном из всякой дряни?

— Куда это ты в такую рань?

Темари вздрогнула. Она не ожидала услышать этот голос.

В тени гостиницы стоял Шикамару. Зевнув от души, он сунул руки в карманы и показался на свет.

— Все еще спят.

— Ты… — выдохнула Темари.

Они, не сговариваясь, двинулись по улице друг рядом с другом.

— Я не могу надолго оставлять деревню. Основные дела здесь закончила, так что пора бы и вернуться.

— Даже не позавтракав?

— Зайду в чайную по дороге. А ты вот чего тут делаешь так рано?

— Пусть мне и лень, но я все еще твой сопровождающий.

«Хоть ты и мой сопровождающий, но тебе совсем не обязательно было встречать рассвет у моей гостиницы», — ехидно подумала Темари и улыбнулась. Но вслух сказала:

— Что же, ты хорошо поработал.

По крышам ближних домов мелькнула быстрая тень, и через несколько секунд прямо перед Темари и Шикамару вырос из-под земли шиноби Листа.

— Темари-сан. Вас ожидает Хокаге.

Темари знала этого человека с рубцом на пол-лица. Элитный джонин из свиты Хокаге. Случилось что-то серьезное, иначе его бы не гоняли попусту.

— Я поняла.

Шиноби исчез так же быстро, как и появился. Темари продолжала стоять на месте, глядя на дорогу перед собой.

Экзамен отменяют? Союз с Листом нарушен?

— Идешь? — спросил Шикамару.

— Да.

Они развернулись и пошли той же дорогой обратно, мимо гостиницы к Резиденции Хокаге. Знакомая улица, площадь. Бетонная внешняя лестница, выцветшие красные стены Резиденции, шелушащаяся штукатурка. Полукруглый коридор…

Темари выдохнула и постучала в кабинет.

— Войдите! — раздался голос Хокаге.

Дверь резанула по ушам скрипом. Темари зашла в кабинет и остановилась шагах в пяти от стола. Над Годайме стояли Шизуне, саннин Джирайя и еще один элитный джонин, опасно перекатывающий на губе сенбон. Все они изучали что-то в лежащем на столе свитке, но стоило Темари войти, как все уставились на нее.

Цунаде нахмурилась.

— Темари. Мы получили сведения от наших информаторов, что…

Она запнулась и посмотрела погасшим взглядом на свиток.

— Скрытого Песка больше нет, — глухо сказал Джирайя. — Минувшей ночью его уничтожили «Акацуки».

Ужас его слов дошел до Темари не сразу. Она все так же стояла посреди кабинета, впитывала тяжелую атмосферу, повисшую в воздухе, и не до конца понимала, что такого страшного произошло. В голове было пусто. На сердце тоже. Прошло секунд пять… семь… десять… пятнадцать…

Пустота распахнулась.

«Скрытый Песок уничтожен».

Но там же был Канкуро, он не мог…

Темари казалось, это какая-то ошибка. Они наверняка чего-то не знают. Канкуро жив, он…

— …уничтожил колоссальнейшей силы взрыв, — добавила Цунаде.

Оказывается, она уже некоторое время что-то говорила, но Темари, провалившись в размышления, часть прослушала.

— У нас были убежища, — машинально пробормотала Темари. — Там…

Цунаде вздохнула.

— Атака была слишком внезапной. Быть может, кто-то и спасся, но маловероятно. Я немедленно отправлю людей в Скрытый Песок. Они доберутся только через несколько суток, сама понимаешь. Как союзники мы сделаем все, чтобы помочь выжившим, если таковые объявятся.

— Я тоже пойду.

Хокаге посмотрела на нее с сомнением.

— Обсудим это чуть позже. Мне нужно собрать команду.

— Канкуро… — пробормотала Темари, сама не понимая, зачем произнесла это вслух.

То, о чем говорили ей эти люди, было не просто ужасно. Это было катастрофой. Как бы ни презирала Темари власти Суны, но Скрытый Песок был ее домом. Узнать, что твой дом в один момент уничтожило взрывом, вместе со зданиями, с людьми, с детьми… И с Канкуро. Младший брат, последний близкий человек… Темари чувствовала себя листом, который оторвало от ветви и понесло по ветру неизвестно куда. И не было ни опоры, ни понимания, что же теперь, что же будет дальше? Пытаясь мысленно оглянуться на деревню, породившую ее, Темари видела лишь мертвую пустыню и пустые скалы. Их заносил песком ветер.

Упрямая надежда, что Канкуро выжил, как-то резко сменилась отчаянной уверенностью, что его однозначно нет в живых, а она осталась совсем одна в чужой деревне, во враждебном мире, и у нее нет семьи, нет друзей, нет дома… Нет ничего.

****

Физиономия Цунаде баа-чан была слишком кислой с того самого момента, как неполная Команда Семь шагнула в ее кабинет. Почему-то именно в кабинет. Не в зал для распределения миссий. Баа-чан вызвала их как-то слишком уж срочно. Они не договаривались на такую рань. Да еще сестрица Шизуне почему-то хватала его за рукав и пыталась удержать, не пустить в кабинет Хокаге, но Наруто вырвался и вошел со всеми. Чего это она? Им ведь должны были дать миссию. Он не хотел ничего прослушать.

Шизуне встала у стола Хокаге, а Цунаде баа-чан пробежалась взглядом по команде Какаши и негромко треснула кулаком по столу.

— Вчера я думала дать вам С-ранг, сопровождение транспорта, но обстоятельства изменились. Какаши, вы отправитесь в деревню Скрытого Песка. Прошлой ночью деревню уничтожили «Акацуки» и, предположительно, похитили биджу: Однохвостого и Семихвостого. Ваша миссия — оказать посильную помощь местным. Если выживших будет очень мало и своими силами они никак не справятся, сопроводите их в Коноху. Нельзя бросать их в пустыне. Избегайте «Акацуки». Не вступайте с ними в бой. Не пытайтесь отбить биджу. Ваша миссия — разведка и спасение выживших. Все ясно?

— Хай.

Наруто стало жутко.

Скрытый Песок уничтожен… Если бы Гаара был жив, он бы… Черт, «Акацуки»… Я этого так не оставлю, ттэбайо!

— С вами пойдут также Ино и Темари из Песка. Они ожидают около Резиденции. Будьте осторожны. Выдвигайтесь немедленно.

Наруто твердо взглянул на Хокаге и ударил кулаком об ладонь.

— Сделаем, баа-чан. Можешь положиться на нас, даттэбайо!

Цунаде прищурилась и вдруг задумалась.

— Знаешь, Наруто… Пожалуй, пойдут только Какаши и Сакура. Ты остаешься.

— Что?

Наруто не верил своим ушам. Он хотел возмутиться, но подавился своими же возражениями. Его команда отправляется без него? Ино и Темари из Песка идут, а он остается в деревне?

— Ты шутишь, баа-чан? — воскликнул он. — Если мы проиграли Какаши-сенсею, это еще ничего не значит! Ты же видела мою силу!

— Видела. Но тебе эта миссия противопоказана. Вы можете столкнуться с «Акацуки». А ты знаешь их интерес…

— Черт, да, знаю, ттэбайо! — заорал Наруто. — Им нужен Кьюби внутри меня. Но я — не Кьюби! Я могу себя защитить и хочу защитить своих друзей! Почему я должен трусливо сидеть в деревне, когда…

— А ну замолчи! — гневно рявкнула Цунаде, приподнявшись на своем кресле, и со всей дури ударила кулаком по столу, словно это могло заставить Наруто заткнуться.

С ужасным грохотом стол разломался. Сакура, Какаши-сенсей и Шизуне испуганно отпрянули, но Наруто остался на месте в хороводе оседающих документов. Они стояли друг напротив друга: Годайме Хокаге и потенциальный Нанадайме. Стояли и прожигали друг друга яростными взглядами.

— Ты. Остаешься. В деревне. Это не обсуждается!

Кровь громко стучала в ушах. В затылке все еще гудел грохот разбиваемого стола. Баа-чан хотела заставить его замолчать, и ей это удалось. Наруто думал сказать кое-что еще. На самом деле, он много чего хотел еще сказать, но взгляд Цунаде, способный остановить часы, убеждал его в том, что стоит произнести еще хоть одно слово, и следующим ударом эта сумасшедшая уничтожит Резиденцию.

Наруто не хотел, чтобы баа-чан уничтожила Резиденцию. Он когда-нибудь планировал осесть в этом здании сам, а для этого оно должно было прожить еще немного. Наруто сглотнул, медленно развернулся и пошел прочь из кабинета, не говоря ни слова.

****

Дверь захлопнулась. Цунаде продолжала стоять над разваленным столом, покрытым чешуей разлетевшихся документов. Какаши и Сакура замерли неподалеку. Робко шелохнулась Шизуне и присела, чтобы собрать бумаги.

Цунаде прикрыла глаза. Давление настолько подскочило, что голову сжало тисками. В ушах шумела кровь. Цунаде перераспределила чакру в организме и настроила организм на понижение давления.

Все навалилось слишком внезапно.

Цунаде ожидала чего-то скверного после гибели Гаары. Молодой Казекаге был слишком важен для их союза с Песком. Предательство Суны, новая война, внезапное нападение… Она была готова ко всему, пусть и Скрытый Песок все больше и больше начинал зависеть от Конохи. Ко всему, но не к этому. Та страшная война десятки лет назад… Тогда пала союзная Конохе деревня Скрытого Водоворота. Теперь же «Акацуки» уничтожили Суну. Коноха исправно продолжала терять своих союзников.

Таким темпом за деревней Скрытого Листа закрепится дурная слава.

Цунаде нервничала. Непонятно было, как отразится падение Суны на политической обстановке во всем мире. Лист лишился своего союзника. И, кроме того, «Акацуки»... Джирайя предупредил безопасность Скрытого Песка. Они были готовы к нападению, но это ни капли не помогло. Естественно, сказалось то, что у Песка не было Казекаге…

Но, дьявол, целая скрытая деревня не сумела противостоять всего двум отступникам-террористам. Насколько они сильны?

Да еще Наруто со своими истериками... Джирайя превосходно натренировал его. Могла ли Цунаде представить, что этот вспыльчивый малыш, похожий издалека на маленькую копию Минато, станет настолько силен? Шутки о Нанадайме Хокаге — это все было весело, но Наруто сейчас был сильнее любого джонина Скрытого Листа. Другой вопрос, что ему не хватало опыта, как и Сакуре, потому они и проиграли Какаши. Однако все приходит со временем.

Цунаде совсем забыла, что Наруто — джинчурики и его нельзя посылать туда, где бродят «Акацуки». Вспомнила бы заранее — вызвала бы только Какаши и Сакуру и не было бы этих истерик. А теперь он услышал и разобиделся.

Как ты не понимаешь, глупый? Я переживаю за тебя!

На спарринге с Какаши Годайме своими глазамиувидела: мечта Наруто стать Хокаге — не шутки.

Но для того, чтобы она стала реальностью, тебе нужно выжить. Даже если ты возненавидишь меня после этого, Наруто.

Глава 104. Счастливый билет

104

Шизуне все еще разгребала документы, а Котецу аккуратно вынимал из-под разбросанных бумаг обломки стола и нагружал ими Изумо.

— Все сделаем, Цунаде-сама, — прокряхтел Котецу. — Новый стол принесем. Только это вот… сейчас…

Цунаде цыкнула. В последний раз ей меняли стол, когда она разругалась с вредным внучком Третьего.

Конохамару и Наруто… Чем-то эти двое засранцев похожи.

Шизуне выудила из развалин стола лотерейный билет и втихую сунула к себе в карман, но Цунаде заметила и требовательно протянула руку.

— Шизуне!

— Что?

Верная помощница сделала вид, что не поняла, о чем речь.

— Билет сюда.

Шизуне сердито вложила ей в ладонь цветную картонку. Цунаде, спрятав билет в карман, направилась к двери.

— Цунаде-сама, вы куда?

— Пойду развеюсь.

Цунаде вышла из Резиденции и отправилась бродить по улицам. Ей отчаянно хотелось напиться, но с учетом всей этой неприятной ситуации голову лучше было держать трезвой. Годайме остановилась у террасы чайной, подумала и зашла внутрь. Измена своим желаниям в угоду здравомыслию. Когда это она успела так измениться и научилась контролировать свои прихоти? За эти три года на посту Пятой Хокаге?

Ино, Сакура, Какаши… Скрытый Песок…

На сердце было неспокойно. Какаши с девчонками только ушел, а Цунаде уже переживала. Два медика, специалист по поиску и шиноби, который хорошо знает местность. Если в Скрытом Песке кто-то выжил, то команда Какаши такого причудливого состава отыскала бы и спасла раненых в силу своих возможностей. Цунаде знала, что двоих медиков, Сакуры и Ино, будет мало. По-хорошему, стоило отправить больше, намного больше. И не только медиков. Но Цунаде отвечала в первую очередь за Скрытый Лист. Отправить основные силы в Суну значило ослабить Коноху. Проблемы Песка — это проблемы Песка, тем более, если Суна уничтожена, выгоды от союза для Листа больше никакой и нет. Первостепенной задачей команды Какаши было разведать обстановку, и Цунаде знала, что Какаши это прекрасно понимал.

Риска вроде бы особого и не было. «Акацуки» забрали биджу и отступили. Им незачем было возвращаться на руины деревни. Наруто остался в Конохе и не привлек бы к «отряду спасения» лишнего внимания отступников из «Акацуки». Все выглядело очень красиво и четко, но легче почему-то не становилось.

Годайме невидящим взглядом изучала меню.

— Ну шо, готовы сделать заказ? — прозвучал над ухом девичий голос с акцентом.

Цунаде срочно скользнула взглядом по меню и ткнула крашеным ногтем в данго и в первый попавшийся напиток. Официантка, приняв заказ, ушла. Хокаге окинула скучающим взглядом чайную, достала лотерейный билет и стала стирать ногтем серебристую краску, закрывающую номер.

В чайную влетели Шизуне и Тонтон.

— Цунаде-сама!

Увидев, что наставница здесь, в чайной, а не в баре, Шизуне одновременно удивилась и немного успокоилась.

— Шизуне. Сходи за газетой.

— За какой газетой? — не поняла Шизуне, но тут же нахмурилась и переспросила подозрительным тоном: — За той самой?

— Да, — ответила Цунаде как ни в чем не бывало.

Сердитая помощница скрылась. Азартные пристрастия Хокаге все еще вызывали у нее опасения. Шизуне явно боялась, что Цунаде может растранжирить бюджет Конохи, а потому не спускала с нее глаз.

Подоспевший официант принес чай и сладости. Уже не та девушка, что принимала заказ.

— Добрый день, Цунаде-сама, — сдержанно поприветствовал знакомый голос.

Цунаде подняла голову на официанта. Рядом, опустив пустой поднос, стоял Рок Ли.

— Ли? — поразилась Цунаде и отшатнулась.

Он был уже не в зеленом костюме Гая, а в светлой свободной одежде, в стиле остальных работников чайного заведения, потому узнать его было трудно.

Этот мальчик с такой неприятной судьбой. Жаль, что с ним так получилось.

Последние несколько лет он проходил реабилитацию. И, судя по всему, успешно, раз сейчас спокойно передвигался без костылей. Но бесследно вылечить такие повреждения было нельзя. Как лучший медик своего времени Цунаде это четко знала.

На самом деле, тебе бы не стоило работать весь день на ногах. Это плохо для твоего тела, Ли. Но это не работа шиноби, так что пускай.

— Я смотрю, ты нашел работу, — тепло осведомилась Цунаде.

Ли вежливо улыбнулся.

— Хай.

Цунаде внимательнее присмотрелась к нему. Улыбка улыбкой, но во взгляде его была даже не печаль, нет. Пустота.

Не человек — оболочка человека. Вежливая, но пустая.

Цунаде вспомнился давний разговор с Джирайей. Ее слова: «Мечта не стоит жизни». И голос Джирайи в ответ: «Правда так думаешь?»

Тогда разговор шел о Наруто. И сейчас, буквально сейчас они с Нанадайме поругались…

— Молодец! — сказала Цунаде как можно бодрее. — Удачи тебе, Ли. Рада, что тебе лучше.

— Благодарю!

Ли поклонился и отошел от стола. Цунаде в раздумьях потянулась за чаем, но не успели пальцы коснуться горячей чашки, как красивый рисунок с хрустом покрылся паутиной трещин.

Плохой знак.

Цунаде быстро взглянула на цифры лотерейного билета, нетерпеливо повернулась ко входу. В чайную как раз влетели Шизуне и Тонтон. Годайме вырвала газету из рук, развернула на последней странице и сверила цифры своего билета с газетным.

Дьявол. Я выиграла.

Она отшвырнула газету на нетронутые данго, встала из-за стола и бросила рядом с чашкой мелочь.

— Эй-эй, Цунаде-сама, вы куда? А… — Шизуне запнулась, вероятно, изучая газету и номера на лотерейном билете. — Цунаде-сама, вы выиграли! Не может быть! А-а! Неужели?! Э-э… А почему вы оставили билет?

Но Цунаде уже вышла из чайной. Она направлялась к Резиденции.

Не нравится мне все это. Надо что-то предпринять. Послать к ним подмогу. Но кого?

****

Наруто был на взводе. Он вылетел из Резиденции, лихорадочно размышляя, как бы убедить Хокаге позволить ему отправиться со всеми на миссию в Суну, и понемногу пришел к выводу, что упрямая бабка все равно не позволит. Раз так, Наруто решил, что можно отправиться и без ее благословения. Просто взять и пойти. Однако развить и продумать свой бунтарский план он не успел. У самой Резиденции ему встретился Шикамару.

После случая с Гаарой Наруто стал относиться к своим друзьям настороженно. Он присматривался ко всем и пытался вычислить, не стоит ли ждать от них подвоха? Не смотрят ли они на него с ненавистью? Не сторонятся ли? Под впечатлением от смерти Гаары, Наруто успел перебрать всех знакомых и усомниться в их верности.

Одно Наруто для себя выяснил четко: Шикамару его не ненавидит и не боится. Он убедился в этом в тот момент, когда вылетел из Резиденции в крайней степени негодования и ярости, готовый бить морды и разрушать города, а заметивший его Шикамару не поспешил убраться подальше. Наоборот, подошел и спросил своим обычным лениво-встревоженным голосом: «Эй, Наруто, ты чего?»

Наруто рассказал. Вывалил все, что накипело. Все то, что хотел сказать баа-чан тогда в кабинете и не сказал.

— Все равно пойду, ттэбайо! Мне все равно, что…

Но Шикамару остановил его жестом руки и покачал головой.

— Это неправильно.

— Почему это еще?! Сакура-чан, Ино, Какаши-сенсей… и эта… которая твоя… Я бы смог им помочь!

— Она не моя, — раздраженно ответил Шикамару. — Пойми, Наруто. Ты им помогаешь уже тем, что не идешь с ними. Если «Акацуки» охотятся за тобой, будет лучше, если они пойдут без тебя.

— Черт, да почему, даттэбайо?!

— Мендоксе… Ино, Сакура, Темари и Какаши-сенсей не интересуют «Акацуки». У них есть шанс без лишнего гемора добраться до Суны. Пойдешь с ними — вполне вероятно, что вы столкнетесь с «Акацуки» и ввяжетесь в ненужный бой. Эти двое уничтожили целую Скрытую Деревню. Уверен, что справишься?

— Я… — Наруто начал и запнулся.

Уверен ли он? Как можно быть в чем-то уверенным?

— Если не уверен, не только себя погубишь. Подставишь всю команду, а также людей в Песке, которые ожидают помощи медиков: Сакуры и Ино. Понимаешь?

— Считаешь, нужно простить им все? — жестко спросил Наруто.

Шикамару прищурился.

— Нет. Я считаю, что сейчас первостепенная задача — помочь пострадавшим в Суне. Бросаться в бой с «Акацуки» немедленно — стратегически невыгодно.

Наруто сник. Как бы ни обидно было это признавать, но Шикамару был прав.

— Эй, Наруто... Ты точно в порядке?

Наруто рассеянно кивнул ему и поплелся домой, пытаясь проглотить отчаяние и обиду.

Он вернулся домой, распахнул окно на кухне и по пояс высунулся наружу. Щеки все еще горели. Наруто неведомо отчего вспотел, в костюме стало жарко. Он рывком расстегнул молнию на куртке, едва не оторвав язычок.

В дверь постучали. Наруто вздрогнул и настороженно прислушался. К нему редко когда заглядывали гости. А тут только вернулся домой, и сразу ломятся, будто тайком ожидали его возвращения где-то поблизости и наконец дождались.

— Открыто!

Он медленно пробрался из кухни в коридор. В прихожую вломился Конохамару.

— Эй, лидер!

— Конохамару? — удивился Наруто.

Давно уже думал извиниться, но что-то… Как-то не до того было. Но Конохамару вроде бы и не обиделся вовсе.

— Братишка, ты… это… — Конохамару перекинул через плечо размотавшийся длинный шарф и упер руки в бока. — Все говорят, ты стал сильнее!

Наруто чуть приободрился.

— А то!

— Тогда… это…

— Чего?

— Научи меня какой-нибудь крутой технике!

****

Тентен шагала за Неджи и закрывала уши руками. От нытья Томбо раскалывалась голова.

— Да хватит уже! — простонала она. — Мы уже вернулись в деревню. Можешь хоть последние полчаса до того, как нам выдадут вознаграждение, не ныть?

— Где твоя сила юности? — ворчливо отозвался Гай, но как-то без огонька.

Он остановился, дождался, пока Томбо, плетущийся в хвосте команды, поравняется с ним, и отвесил ему шутливый подзатыльник. Тем не менее силу сенсей как всегда не рассчитал.

— Ай, больно же! — возмутился Томбо, потирая затылок. — И вообще, мы бежали с самого утра и не делали привал! Так нельзя! Это эксплуатация!

— Воспринимай это как тренировку. Ли бы на твоем месте лишь загорелся еще большей силой юности!

— Да сколько можно? — негромко проворчал Томбо, чтобы сенсей его не услышал. — Только и слышно «Ли» да «Ли». И где этот «Ли» теперь?

— Наруто? — сказал вдруг Неджи и остановился.

Тентен тоже замерла. И правда, в толпе им навстречу шел Наруто в сопровождении сияющего Конохамару.

Томбо перестал ныть и презрительно фыркнул:

— Наруто?

— Он вернулся, — пробормотала Тентен, не веря своим глазам.

Наруто изменился. Стал выше и… взгляд как-то посерьезнел. В его глазах поселилась печаль. Такую же печаль Тентен видела в глазах Ли, когда ему запретили тренироваться до окончательного диагноза.

— Неджи? Тентен? — произнес Наруто как-то осторожно, будто его собирались бить, и скривился, заметив Томбо: — А ты кто? Тебя я не знаю.

— Это Томбо, — сказала Тентен и вздохнула. — Он теперь с нами, вместо Ли.

Тоска во взгляде Наруто на мгновение стала острой, даже какой-то болезненной.

— Вот как… — ответил он тихо.

— Томбо, это… — Тентен хотела представить и Наруто, но Томбо ее перебил.

— Ты тот самый Наруто, да? — сказал он с вызовом.

— Да, я «тот-самый-Наруто», — ответил Наруто, чуть хмурясь, и весь напрягся.

Да что это с ним? Будто и не рад нас видеть.

— Что же, удачи тебе на экзамене на чунина, — выдал Томбо с язвительной насмешкой.

— Чего? — не понял Наруто и нахмурился еще больше.

Тентен устало вздохнула, шлепнула себя рукой по лбу и простонала:

— Боги, не начинай!

Томбо, к сожалению, присутствовал в тот момент, когда Конохамару, притворившись Наруто, пытался пробраться на экзамен. Тогда его попытку разоблачил Неджи и развеял детское хенге, ударив мальчика по макушке ребром ладони.

Томбо запомнил. Еще бы не запомнить. Последние полгода чунинский жилет здорово питал его самооценку, а еще более самолюбие Томбо грело то, что «тот самый Наруто, который победил Неджи и покойного Казекаге» все еще генин.

— Эй, ты чего пристал к лидеру! — рассердился Конохамару. — Да он… Он…

— А ты вообще кто? — напал в ответ Томбо. — Мелочь, ты техники вообще знаешь?

«Такое чувство, что они одного возраста с Конохамару», — устало подумала Тентен.

— Знаю, корэ! Узри мою мощь!

Тентен заметила, что Наруто запоздало открыл рот, чтобы что-то сказать своему младшему другу. Не успел. Конохамару сложил печати и перевоплотился в полуобнаженную девушку. Лоб все еще пек от прошлого шлепка, но Тентен все равно хлопнула себя рукой по лбу. Получалось как-то само собой. Рефлекторно.

Только не это. Снова…

Томбо густо покраснел. Неджи со вздохом покачал головой. Его возмутительные техники Наруто и Конохамару никогда не впечатляли, а если и впечатляли, то он хорошо это скрывал. Лучше, чем Томбо.

— Какого черта здесь происходит? — прогремел гневный голос Хокаге.

Цунаде-сама?! Откуда?

Тентен заметалась взглядом в поисках своего кумира. За спиной Наруто показалась Годайме. За ней, едва поспевая, неслась Шизуне, прижимая к груди поросенка.

Девушка мигом перевоплотилась обратно в Конохамару. Он испуганно отскочил в сторону и встал так, чтобы между ним и Хокаге находился Наруто.

— Еще раз увижу этот разврат — убью, — пригрозила Цунаде-сама.

Тентен на мгновение стало страшно, словно это не Конохамару, а она сама применила позорную технику. Но в следующий миг страх смело восторгом.

Она бесподобна. Вот она: первая женщина Хокаге! Вот к чему надо стремиться!

— Гай, у меня для вас миссия!

— Что-о? — простонал Томбо, все еще красный и не до конца отошедший от техники Конохамару. — Но мы же только вернулись!

— Так точно, Цунаде-сама! — бодро ответил Гай-сенсей.

Они двинулись к воротам. Годайме, быстро цокая каблуками, шагала с ними рядом и объясняла суть миссии на ходу.

— Прошлой ночью деревню Скрытого Песка уничтожили «Акацуки». Я отправила Какаши, Сакуру, Ино и Темари разузнать, как там дела, и оказать посильную помощь выжившим. Отправляйтесь следом.

****

До этого Наруто всего раз было так стыдно за свою технику соблазнения — когда он применил ее перед Сарадой. Пусть сейчас эро-ниндзюцу выполнял не он, да и плевать на баа-чан с ее угрозами, но этот белобрысый пацан, занявший место Густобровика… Конохамару был не прав. Томбо нужно было впечатлять не эро-ниндзюцу. Наруто понимал запал Конохамару. Ему и самому захотелось навалять этому Томбо, как только он услышал ядовитые издевки. Вот только эро-ниндзюцу была техникой отвлечения, никак не показателем силы.

Томбо… Этот Томбо был темной лошадкой. Наруто не знал, насколько он силен на самом деле. Может, и не представлял из себя ничего. Однако человек, занимавший в команде сенсея Густобровика место Густобровика, не мог быть так прост.

Толку с того, что ты чунин. Все равно не сможешь победить меня, ттэбайо!

Наруто продолжал повторять это про себя, чтобы успокоиться.

Перед неожиданной встречей с командой учителя Густобровика он всерьез думал обучить друга своей продвинутой технике соблазнения, но сейчас задумался о том, что Конохамару пора двигаться дальше.

Шутки кончились. Развить до высшего уровня эро-ниндзюцу Конохамару сможет и самостоятельно. Я должен обучить его тому, чего он не знает.

Именно для этой цели Наруто захватил по пути в свою любимую рощицу шарики с водой.

****

Какаши остановился на поляне и скомандовал:

— Сделаем привал.

Темный лес был полон влаги и звуков ночной жизни. Сакура выдохнула и села там, где стояла. Темари тоже без сил опустилась на землю. Ино со стоном потянулась назад, упираясь руками в поясницу, а затем наклонилась вперед.

— Я подежурю первым. Спите, — сказал Какаши.

— Хай, — едва слышно ответила Сакура, закрывая глаза.

Она прислонилась спиной к стволу дерева, поджала колени и, казалось, тут же заснула.

Какаши прыгнул на ветку повыше, куда в просветы листвы добивал лунный свет, и открыл новую книгу — подарок Наруто. Он все никак не мог дочитать ее. Вечно что-то отвлекало: то бумаги, то Джирайя-сама со своими советами, то миссия. За долгие годы он приобрел удивительный навык чтения «на ходу». Даже проваливаясь в книгу, Какаши улавливал малейшие шорохи, запахи и изменения в окружающем мире. Книга оказалась чрезвычайно интересной. Он готов был просидеть все дежурство, читая ее и не тревожа уставших девочек. Темари держалась хорошо, но Сакура и Ино были не так выносливы, как она. Особенно Ино.

Ночь была ровной. Луна перемещалась по небосводу, и Какаши пришлось сменить ветку, чтобы поймать свет и продолжить чтение. В какой-то момент инстинкты ощутили изменение вокруг. То ли ветер что-то принес, то ли где-то на границе восприятия мелькнула чакра. Какаши с сожалением захлопнул книгу и прислушался к тишине ночи. Что-то явно было не так. И немного погодя он понял наконец что.

Из чащи вывалилась команда Гая.

— Йо! Мой вечный соперник! — заорал Гай на всю округу.

На поляне зашевелились девочки. Проснулись.

— Рад тебя видеть, Гай, — спокойно сказал Какаши. — Но можно было так не кричать.

За Гаем из темноты, взмахнув просторными рукавами белого кимоно, выпорхнул Неджи. Следом — запыхавшаяся Тентен. Чуть отдышавшись, она скинула массивный свиток, который несла за спиной, и сказала:

— Всем привет! Извините, что разбудили.

Последним на поляну прибежал светловолосый мальчишка с повязкой с иероглифом «сто» на лбу.

— Черт, да… вы… издеваетесь, что ли?! — проговорил он, жадно глотая воздух.

Даже за несколько лет он не смог привыкнуть к бешеному темпу Гая.

Поляна оживала. Какаши принюхивался к сырому воздуху и каким-то шестым чувством улавливал рассеянную радость встречи.

— Вы пришли к нам на помощь? — спросила Ино.

— Да, — ответил Хьюга. — Цунаде-сама отправила нас на подмогу. Мы торопились, надеялись нагнать вас во время привала. И так и вышло.

На плечо плюхнулась тяжелая рука Гая.

— Ну что, Какаши? Может, спарринг?

Какаши бесцеремонно отодвинул от себя разгоряченное тело товарища.

— В другой раз. Я вздремну, пожалуй. Я стерег сон своей команды. Если ты так полон энергии, то дежурь вместо меня.

— Томбо, двинься, — проворчала Тентен, разворачивая небольшой свиток.

Ее белобрысый сокомандник как раз разлегся посреди поляны в позе упавшей звезды, раскинув руки и ноги и занимая кучу места. Тентен призвала из свитка спальный мешок. Развернула свиток дальше и призвала еще один спальный мешок.

— Это тебе, Неджи.

И стала сворачивать свиток. Не услышав долгожданного хлопка появившегося из свитка предмета, Томбо подскочил и встал на колени.

— А мне?

— Ты плохо себя вел, — отрезала Тентен.

— Это когда еще?

— Когда задирался к Наруто.

Сакура чуть приподнялась и спросила удивленно:

— Задирался к Наруто?

Какаши разделял ее любопытство. Тентен сердито взглянула на сокомандника, откатила свиток еще чуть дальше и призвала третий спальный мешок.

— Так и быть. Авансом прощаю.

****

Всякий раз лишая подопытных чувств перед последней в их жизни операцией, Сарада убивала в себе человека.

«Чувства мешают миссии», — повторял в голове голос взрослого Саске.

Папа был прав. Спустя почти четыре с половиной года, проведенных в прошлом — год ранее и три с половиной года сейчас — Сарада поняла, что папа был прав практически во всем. Далеко же ей пришлось зайти, чтобы это понять.

Орочимару разрешал Сараде брать для себя подопытных. Пусть и немного. Как переводить человеческие жизни на проверку Эдо Тенсей — «можем себе позволить после богатого отлова». А как дать ей на преимущественно безвредные гендзюцу-опыты людей, так в нем просыпалась жадность. Он будто чувствовал, что Сарада готова утащить всех до единого, лишь бы спасти от гибели, и препятствовал саботажу.

«Двух вполне хватит, Сарада. Больше тебе не понадобится».

Спасенные мужчины, однако, благодарности к ней не питали. Смотрели на нее волком и тихо ненавидели. Тихо, потому что боялись.

Считают меня такой же, как Орочимару. Хотя… Может, я и правда стала такой же?

В свитке с техниками гендзюцу, помимо Лабиринта Воспоминаний, обнаружилось много чего интересного: ловушки-гендзюцу на местность, ловушки-гендзюцу на сознание, гендзюцу внушения и многое другое.

Первым делом Сарада разобралась с гендзюцу-ловушками. Запечатать иллюзию все никак не получалось, а грамотно запрограммировать ее состояние покоя и своевременную активацию оказалось и того сложнее. Но с местностью Сарада кое-как разобралась. На материальной поверхности можно было рисовать символы вручную, по десять раз перепроверять, чтобы убедиться, что все изображено правильно. Да и проверять эффект запросто можно было на подопытных.

А вот с сознанием, вещью неизученной, нематериальной и нестабильной, все оказалось куда сложнее. На мозг не нанесешь узоры. Выполнять фуиндзюцу приходилось за счет чистых манипуляций чакрой, а это был высший уровень мастерства. И у Сарады в какой-то момент даже стало получаться. Но вот для испытаний гендзюцу-на-сознании нужен был тот, кто сумел бы вторгнуться в сознание подопытных и ощутить на себе действие иллюзии. На ум приходил только один подходящий кандидат для тестирования закладок — Саске. Из всех шиноби, обитавших в убежище Орочимару, Сарада доверяла только ему.

Вот только отец все никак не возвращался из Южного убежища, и Сарада обратилась к другим техникам из свитка.

Две техники гендзюцу-внушения. У них были длинные пафосные названия, но Сарада про себя стала называть их просто: «хаос» и «возврат». Она терзала их уже несколько лет, и все безуспешно.

Первая техника могла перетасовывать связи между элементами памяти. Обрывки воспоминаний хаотично соединялись в систему, в которой, казалось бы, никакой логики и не было, и ее не смог бы распутать и вернуть в прежнее состояние ни сам человек, ни даже эксперты-менталисты. Но логика все же была, а потому, используя «хаос» в паре с техникой «возврата», можно было сделать перемешивание элементов памяти обратимым. Поскольку пользователю принцип перетасовки был известен, оставалось только прописать его в технике «возврата». «Возврат» активировался особым сигналом. Что за сигнал требуется, разбирая технику на запчасти, вычислить было невозможно.

Разбивать связи можно было между элементами памяти в определенных временных рамках, например, за последние десять минут, или за месяц, оставляя остальную память нетронутой. Звучало красиво, но вот выполнить все это на практике оказалось практически невозможно.

Ожидая возвращения Саске из Южного убежища, Сарада долго экспериментировала с «хаосом». Жертвой она избрала себе самого вредного из двух своих подопытных. Этот мужчина обладал пронзительным взглядом и обширным словарным запасом ругательств. С помощью фуиндзюцу Сарада наносила на его память пунктир, по которому перетасовывались бы связи между воспоминаниями недельной давности. И сложнее всего было как раз задать правильное ограничение технике, не дать ей просочиться к остальным воспоминаниям, более ранним.

Сарада чувствовала, что полчаса назад явно где-то запуталась: работать без опорных символов, просто вручную, было трудно. Но «хаос» прежде никогда ни на ком не срабатывал, а потому Сарада и не сильно переживала об этом. В этот раз ошиблась, но в следующий будет внимательнее.

Подопытный сидел на койке и раздраженно наблюдал за ней. Она уже утомила его своими печатями и гипнозом додзюцу.

— Все? Ты закончила?

— Да.

Сарада сложила печати и активировала «хаос», даже и не надеясь, что на этот раз выйдет что-нибудь толковое. Подопытный моргнул. Его взгляд, полный ненависти и презрения, стал стеклянным. Такие глаза были у коз. Пустые и ничего не выражающие.

— Итак, что вчера было на ужин? — спросила Сарада.

Подопытный еще раз моргнул.

— Э-эй, — она помахала рукой у него перед глазами. — Ты меня слышишь?

Мужчина тупо следил за ее рукой. Сарада пощелкала у него перед носом пальцами, пытаясь вывести его из отупения. Никакой адекватной реакции не последовало.

Сараде стало страшно.

— Ты помнишь, кто я?

Подопытный не реагировал. Кажется, он вообще не понимал человеческую речь. Сарада отвесила ему пощечину. Жестоко, но выбирать не приходилось. Он дернулся от боли, машинально почесал щеку и уставился на нее с потерянным испугом.

Неужели сработало? «Хаос» сработал?

Сарада запаниковала. Воспоминания недельной давности подопытного перемешались, вот только с ними, судя по всему, перемешались и все остальные. Удержать «хаос» в границах недели не вышло?

Сарада дернула плечами, сгоняя с тела неприятный холодок, и мысленно поблагодарила себя за находчивость. Хорошо, что она все-таки добавила к «хаосу» еще и «возврат». Три последовательных звонких хлопка должны были запустить сложный алгоритм перетасовки, и запечатанное в сознании подопытных гендзюцу восстановило бы пути к элементам памяти.

Без воспоминаний недельной давности прожить можно было. Без всех воспоминаний… вряд ли.

Сарада трижды хлопнула в ладоши. Подопытный часто заморгал от громких звуков. Его отупевший взгляд остался прежним. Сарада стала нервничать. Чуть выждав, она снова захлопала в ладоши. Пробовала разную частоту, разную громкость. Пробовала хлопать у мужчины над самым ухом.

Хлопки должны были запустить программу «восстановления». Должны были… Но почему-то не запускали.

Глава 105. Покой руин

105

Орочимару поджег фитиль новой свечи от расплывшейся догорающей, подплавил воск у основания и вставил свечу в подсвечник. На письмена в свитке упал свет. Орочимару в пятнадцатый раз перечитал текст, силясь понять, как можно связать все это с тем, что он вычитал прежде.

Все свободное время он изучал свитки клановых техник Узумаки, которые стащил из секретных архивов Листа еще во время своего побега из Конохи. А стянул он тогда немало.

Орочимару никогда не думал, что попадет в такую прескверную ситуацию. Вместо стремительного развития вверх, выше всяких мыслимых и немыслимых пределов, он уже третий год топтался на месте, пытаясь вернуть себе нормальную жизнь. Техника Третьего едва не упокоила его навечно. Если бы он не перестраховался и не включил в структуры Проклятых Печатей частички своей души, у него бы и шанса вернуться-то не было. А так хоть Кабуто удалось его возродить, пусть и в таком ущербном состоянии.

Ущербном…

Частичка души не могла заменить целую душу. Разрабатывая технику Проклятых Печатей, Орочимару не догадывался о том, как будет чувствовать себя, имея лишь осколок вместо полноценной души. И не то чтобы хотел на себе это испытать. Обстоятельства вынудили.

Чакра — ничто. Тело не могло существовать без души. Душа — на ней все было завязано. Она сшивала и объединяла в единую систему и тело живого существа, и его мысли, и все энергетические составляющие. Без души все бы рассыпалось.

«Души, — рассуждал Орочимару. — Откуда берутся души? Возникают новые? Попадают в чистый мир, очищаются до ядра и выходят на новый круг? Какая из теорий верна?»

Души мертвецов, призванные с помощью Эдо Тенсей, возвращались с памятью и чакрой. Из этого следовало, что душа не просто объединяла составляющие живого, а еще и срасталась с ментальной составляющей и с энергетическими составляющими чакры. А значит, одна душа не могла принадлежать разным людям из разных поколений, иначе Эдо Тенсей бы не работала. Одна душа — один человек. Или же со временем от души отслаивались посторонние примеси и она выходила на новый круг? Тогда воскресить давным-давно умерших людей было никак нельзя?

Первое время Орочимару пытался понять, что сделать наиболее реально: отловить, очистить от шелухи личности чужую душу и слить ее со своей или вернуть из чрева Шинигами собственную, и очень быстро склонился ко второму варианту. Свое роднее. Хотелось вернуть свою память за тот месяц между установкой Проклятой Печати Саске и нападением на Лист. Конечно, Орочимару знал о событиях того промежутка, наблюдал из тела Саске. Но что, если за этот месяц ему настоящему приходили в голову какие-то гениальные идеи? Ему частенько приходили в голову гениальные идеи. Было жаль оставлять их Шинигами. К тому же ни в одном из свитков Узумаки ему не попадалось наводок на то, как можно отделить призванную из чистого мира душу от примесей чужой чакры, памяти и прочего. И более того, возможно ли это вообще?

Слишком сложно… Будь ты проклят, Сандайме.

Злость на учителя отвлекала Орочимару от содержимого свитка. Он усилием воли заставил себя не отвлекаться. Нельзя было отвлекаться. Времени оставалось в обрез. Нужно было взломать Шики Фуджин до того, как наступил бы срок переселения в новое тело.

То тело, в котором он поселился, наполненное его разумом, отлично производило все необходимые шиноби энергетические составляющие. Орочимару мог замешивать и использовать чакру для ниндзюцу. Вот только осколок души не тянул поддержку нормальной работы целого организма. Он перегружался, истощался и таял. Пожирал сам себя каждый день, каждый час. Каждый миг. Использование техник сократило бы век Орочимару. В какой-то момент осколок его души растаял бы полностью, и тогда… Тогда Кабуто пришлось бы распечатывать джуин кого-нибудь из Тройки. Но это означало бы новый откат памяти.

Все накопленные знания и идеи… Конечно, их можно было переписать в свитки для своего следующего воплощения, но Орочимару не хотел тратить на это время. Его мыслительный процесс в десятки раз обгонял скорость писания. Да и свитки могли попасть не в те руки. Делиться идеями не хотелось. Сосредоточиться, сделать решающий рывок и разобраться с этим сейчас раз и навсегда — вот чего он хотел. И стоило поторопиться. Орочимару чувствовал: техника обряда переселения в новое тело сожрет львиную долю остатка души. С таким мелким осколком он не протянет и года, да и на два переселения не хватит уж точно.

Взаимодействие с Шинигами требовало жертв. Переводить драгоценное тело Учихи на жертву Богу Смерти Орочимару не хотел. Да и существовать в теле Учихи и не применять техники, чтобы не укорачивать себе век? Не об этом он мечтал. Не об этом.

Взломать Шики Фуджин нужно было сейчас. Принести в жертву этот никчемный организм, уже придущий к тому моменту в негодность, освободить свою душу, слиться с ней и переселиться в тело Саске. Вот каков был идеальный план действий Орочимару.

Но была одна проблема. Он все еще не знал, как ему разобраться с проклятьем Третьего. Картинка не складывалась. Не хватало элементов пазла. Орочимару чувствовал, что не понимает еще кое-чего исключительно важного о душах, о мире, о чакре и о специфике печатей Узумаки в частности. Он стоял на пороге открытия, но озарение никак не приходило к нему. Нужен был толчок.

Из этих свитков следует, что… Нет-нет. Такого быть уж точно не может. Если бы все было именно так, Лист бы глаз не спускал с храма. Его бы охраняли так, что не пробиться… Или они и сами не понимают, каким владеют кладом?

Наследие клана Узумаки поражало воображение. Многие кланы передавали из поколения в поколения драгоценное сокровище в виде своих генов, но Узумаки шагнули дальше.

Орочимару хорошо изучил их. Он видел, до какого уровня техник шагнули красноволосые дьяволы, и в который раз убеждался, что Водоворот уничтожили не зря. Пусть деревня Скрытого Водоворота была союзником Конохи и во времена своей молодости Орочимару даже испытал досаду, узнав, что Водоворот пал, но сейчас он разделял решение их тогдашних противников. Водоворот нужно было уничтожить. Им нельзя было позволить развиваться дальше.

Считалось, что тайные техники клана Узумаки погибли вместе с самим кланом, но на самом деле это было не так. Часть осела в архивах союзного Листа. Часть растеклась по миру вместе с выжившими наследниками, передавалась от родителей к детям, от жен к супругам и выстреливала в самых неожиданных местах. К примеру, в Йондайме Хокаге Минато. Или в Сарутоби-сенсее, будь он неладен.

Разумеется, большая часть наследия осталась в самом Узушио, но искать остатки клановых техник на руинах было гиблым делом. Пытались многие, но из этих многих мало кто возвращался, а кто возвращался — возвращался ни с чем. Узумаки берегли свое наследие даже с того света и не допускали к нему чужестранцев. За руинами Водоворота закрепилась дурная слава. Это место одновременно считалось святым и проклятым. Братская могила, памятник павшим кланам. Нарушать покой его руин было святотатством. Место мстило дерзнувшим.

Орочимару самодовольно думал, что Узумаки не учли лишь одного: его существования.

Его не пугали суеверия зашуганных очевидцев, вернувшихся из Водоворота ни с чем. Орочимару верил, что не бывает проклятий, которые нельзя обойти. Любое проклятие — это всегда техника. Он умел подбирать ключи к чему бы то ни было, и хорошую службу в этом деле ему служила страсть к коллекционированию. Знания, техники, ДНК, люди… Он собирал все, что казалось ему аппетитным. И все это рано или поздно становилось ключами.

У Орочимару был собственный ключ от сокровищ Узушио. Этот ключ звали «Узумаки Карин». Забитая сиротка, которая рано потеряла мать, не помнила своего происхождения и уже тем более не хранила верности клану. Не было никакой гарантии, что задумка сработает, но Орочимару, неплохо изучивший манеру Узумаки, допускал, что руины примут кровную наследницу.

Однако в то время, как Узумаки не учитывали существование Орочимару, сам Орочимару забыл учесть существование Саске.

Саске-кун не должен был знать о том, что Карин и Кабуто отправляются в Водоворот, но каким-то образом узнал. И Орочимару всерьез испугался, когда Кабуто передал ему новости: с Карин в Водоворот отправился не он, а Саске. Тогда Орочимару страшно разозлился. В Водовороте было слишком опасно. Карин могла спасти ее же кровь, Кабуто вообще было не очень-то и жалко, но отправлять на проклятые руины Учиху, свое драгоценное тело…

Орочимару вчитывался в свитки и все никак не мог сосредоточиться. Злость на учителя сменялась тревогой за будущее тело и снова возвращалась к злости.

Что же, Кабуто сложно было упрекнуть. Если Саске-кун чего-то желал, ему трудно было перечить. Практически невозможно, да и себе дороже.

****

Соленый ветер дышал в лицо запахом моря. Брызги солнца на дрожащей поверхности воды слепили глаза. Саске смотрел на море, а мокрая с ног до головы Карин сидела на кривой каменной плите, обняв колени руками, и мелко дрожала. Ее мокрые волосы слиплись. Вода с них капала на плиту и стекала по наклонной вниз, ныряя в ложбинки вырезанных в камне узоров и повторяя на своем пути их направление.

Волны с хлюпаньем шлифовали плиту, на которой они сидели. Часть плиты очутилась под водой и обросла водорослями: ее покрывал зеленый газон, мерно колышущийся от движения воды. В прозрачной воде сновали стайки мелких рыбешек. Они резко и синхронно меняли направление всем коллективом, а Саске зачарованно наблюдал за ними и диву давался: как? Свет солнца проникал и глубже, освещая утонувшие развалины зданий. Должно быть, эти постройки располагались на самом берегу у кромки воды или даже над водой, а во время катастрофы обвалились прямо в море.

Саске ничего не знал о деревне Скрытого Водоворота. Кабуто, в панике пытающийся отговорить его от идеи отправиться в Узушио вместе с Карин, вывалил ему кучу новой информации.

…проклятое место…

…мало кто возвращается…

…опасные скрытые водовороты, не подобраться…

…ловушки в руинах…

Саске хмыкнул. Водовороты они уже прошли. Пройдут и остальное.

Карин искала то, что поручил ей найти Орочимару. Саске искал другое и сам не понимал, что именно.

Скрытый Водоворот — колыбель клана Узумаки.

Узумаки.

Узумаки Наруто.

Саске убеждал Сакуру и Наруто, что разорвал все узы, но говорил все это скорее чтобы убедить самого себя. Подавлял все светлые воспоминания, пытался отгородиться от этой слабости, но все равно возвращался мыслями к своему прошлому. Их что-то связывало с Наруто, и он никак не мог объяснить себе что. Саске покосился на Карин.

Она ведь его родственница. Скорее всего дальняя…

Он пытался понять, отчего девушка дрожит и сжимается? Ей холодно? Она испугалась? Если так, то сама виновата. Надо было быть внимательнее. Да и, в конце концов, он же успел ее вытащить из водоворота.

Они и так преодолели практически весь путь верхом на его новом призыве — гигантском ястребе. Саске не рискнул приземляться сразу на остров не пойми куда, на ловушки, барьеры и другие сюрпризы. Они спрыгнули с птицы у самого острова. Пройти по воде оставалось всего ничего, но даже так Карин успела отыскать на свою душу водоворот.

По-хорошему, надо было бы развести костер и дать девушке согреться, но, быстро окинув взглядом окрестности, Саске пришел к выводу, что костер разжигать не из чего и это не следует делать на кривой плите, с которой все скатится в воду. Стоило пройти дальше, но для этого Карин должна была отлипнуть тощей задницей от плиты и подняться.

Саске встал и сказал:

— Поднимайся, Карин.

Девушка посмотрела на него сквозь мокрые стекла очков и подчинилась, нехотя поднялась. Она сделала всего шаг, но вдруг поскользнулась на крутом наклоне скользкой плиты. Саске крепко схватил ее за локоть и удержал.

— С-спасибо, — пробормотала Карин, заикаясь, и поправила очки, совсем как Сарада.

Вот только Сарада не была такой неуклюжей и потерянной. По ней сразу было видно: настоящая Учиха. Ее отец никак не мог быть ублюдком, вроде тех офицеров, что напали на них как-то на улице. Саске допускал, что этот Учиха был не менее достойным, чем его отец. Одного Саске не понимал: как такой человек мог оставить свою дочь вне клана и не признавать ее даже тогда, когда его собственный отец признал Сараду и принял в семью? Или он умер, не зная о том, что у него есть ребенок? Где-то в глубине души Саске подозревал, что Сарада действительно может приходиться ему сестрой. Ее отец, его отец… Не могли ли они быть одним и тем же человеком? Мысль, что отец изменил матери, звучала гнусно и отвратительно. Саске не хотел в это верить. Но с другой стороны…

Почему у меня такое чувство, что мы с ней родня? Да и мать ее приняла… Простила отцу измену?

Саске прыгнул на развалины стены поверх плиты и наконец ступил в деревню Скрытого Водоворота. Ветер нес с берега крики чаек и хлюпанье волн. Это место продолжало жить даже после того, как его покинули люди. Саске положил руку на толстую колонну, загаженную птицами. Колонна была выше него в диаметре, и ее так же, как и плиту, покрывали вырезанные в камне надписи. Наметанный глаз различал среди обычных узоров элементы фуиндзюцу.

Проклятое место…

Саске ковырнул ногтем выемки в узорах.

Не просто деревня. Черт… Здесь все связано.

Колонны, плиты, храмы, дома — все наверняка было одной системой. Сейчас, возможно, уже разрушенной, но она явно была под что-то заточена изначально.

Под что? Способны ли ее элементы работать отдельно друг от друга? Правильно, что мы не стали приземляться сразу на остров.

Саске подпрыгнул и очутился на колонне. Нижний ее конец погрузился в прибрежные воды, а верхушкой она под крутым углом торчала вверх и лежала на этаже разваленной постройки, наверняка важной, иначе ее бы так не облагораживали и не возводили для нее такие большие колонны. Саске поднялся к постройке, стараясь скрывать чакру и не использовать ее для сцепления подошв сандалий с гладким скользящим камнем колонны.

Если это фуиндзюцу— нельзя питать их чакрой...

— Эй, Саске! — деловито позвала Карин.

Она уже немного оправилась и изображала уверенного человека, который знает, что делать, и вообще руководит миссией на правах лидера. Если этот маскарад для кого-то и срабатывал, то уж никак не для Саске. Он знал, какая она на самом деле.

— Что ты делаешь?

Саске не ответил. Он добежал до конца колонны и спрыгнул вниз, на круглую площадку, выложенную мозаикой. Та колонна, по которой он взобрался сюда, когда-то начиналась на этой площадке. Ее обломок с шершавым сколом был накрепко вмурован в площадку на самом краю. Саске оглянулся на массив колонны и восстановил в воображении ее историю.

Откололась и рухнула, пробила край площадки, чуть соскользнула вниз и погрузилась в море.

Всего колонн когда-то было пять. Истинное количество их выдавали сколотые пеньки и одна все еще относительно целая. Она стояла, упираясь обломанным концом в небо.

Площадка находилась на возвышении. С нее можно было неплохо осмотреть окрестности. Саске подошел к краю и взглянул на Скрытый Водоворот.

Дальняя холмистая часть острова утопала в зелени. Груды бетона голубой лентой рассекала речка, и над ней по разные берега торчали останки красивых мостов с арками между опорными столбами. Мосты обрывались в никуда. Среди развалин мертвой деревни первым делом в глаза бросилась высокая башня. Ее правый бок здорово разворотило, но она все равно выстояла. Саске, щурясь от яркого солнца, разглядывал арки ее высоких этажей. В деревне не кругом были руины. Отдельные здания, а кое-где даже улицы, остались целыми.

Сердце сжалось от сожаления. Эта деревня отчаянно напоминала квартал Учиха. Родные улочки квартала были не такими архитектурно изысканным, самыми обычными, с уютными домиками, флажками и гирляндами гербов. Да и Итачи не уничтожал здания, только отбирал жизни. Но что-то объединяло эти два места: квартал Учиха и Узушио.

Вот оно… Вот.

Саске вздохнул полной грудью, словно это могло прогнать из сердца печаль и дикую душевную боль.

Карин, Наруто… Вот чем мы похожи, даже если вы и сами не догадываетесь.

Вымерший квартал Учиха, вход в который перетянули желтыми лентами, — его дом. Руины Узушио — настоящий дом Карин иНаруто. Вот только этих двоих унесло слишком далеко от истинной родины. Саске своими глазами видел, как обрушилось то, что стояло у него за плечами; то, частью чего он был. А Карин и Наруто не видели. Не знали. Не считали себя частью чего-то большего.

— Саске! — скандальным голосом позвала Карин.

Потерянная девушка, попавшая под влияние Орочимару. Дурачина, не знающий даже имен своих родителей и мечтающий стать Хокаге чужой на самом деле деревни. Деревни, которая считала его своим оружием. Что же, у клана Узумаки, пожалуй, не было будущего. Оставшиеся в живых погибнут или смешаются с другими. Разбавят драгоценную кровь, растеряют все, что осталось от Скрытого Водоворота. Забудут, кто они. Вместо того, чтобы становиться сильнее и строить свое, будут искать убежища у сильных мира сего и подъедать объедки.

Саске хмыкнул.

С моим кланом такого не будет.

****

За дюнами и мутным песчаным ветром наконец показались скалы Суны. Внешне они казались нерушимыми. На какое-то мгновение Сакуру посетила надежда, что сообщения от информаторов ложные и деревня на самом деле в порядке. Потерять свою деревню… Всю дорогу сюда, она думала о том, каково это.

Узкий проход в скалах был завален камнями, а на ярусах гигантских ступеней по обе стороны от прохода виднелись темные точки — трупы.

Какаши-сенсей остановился, а за ним и обе команды.

— Что там видно?

Неджи активировал бьякуган.

— Кратер внутри скал. С восточной стороны остались руины, но в центре все… начисто.

— Раз так, у границы могут быть выжившие, — взволнованно сказала Темари.

— Вижу палатки на площадке по периметру.

Темари едва не задохнулась от волнения:

— Правда?!

«Если есть палатки, значит, кто-то из песчаных выжил и начал спасательные работы, — подумала Сакура. — Или вернулись шиноби с миссий».

Неджи нахмурился.

— Но я не вижу ни одного активного очага чакры. Вижу тела в палатках и вокруг. Все мертвые. Вижу… Вижу одного живого! Очаг очень слабый. Он глубоко под завалами. Мне отсюда сложно ориентироваться… Нужно ближе. Может, есть и еще.

— Не нравится мне все это, — признался Какаши-сенсей. — Темари, как лучше пройти в деревню? Этот проход в ущелье кажется мне подозрительным.

— Это кратчайший путь. Подниматься по скалам в обход — там полно ловушек. Я могу провести, но это будет долго и сложно. Подниматься очень высоко.

Какаши-сенсей окинул критическим взглядом их команду и команду Гая.

— Разделимся. Гай, отправляйтесь с Темари поверху. Мы двинемся через проход напрямик. Неджи-кун, пойдешь с нами.

— Хай.

— Отлично! — воскликнул Гай. — Тентен, Томбо, за мной!

Томбо цыкнул.

— Почему я должен лезть через эту скалу? Нельзя ли мне пойти через проход вместо Неджи-сана?

— Прости, — сказал Какаши. — Нам нужен бьякуган.

— Воспринимай это как тренировку! — бодро рявкнул Гай.

Команда Гай-сенсея и Темари направились к скалам, а Какаши-сенсей сложил печати и призвал своего пса.

— Привет, Паккун.

— Привет, — пробасил пес. — О, Сакура! Давно не виделись.

Сакура смущенно помахала ему рукой.

— А ты совсем не изменился.

— Ты тоже.

Сакура с трудом сохранила вежливую улыбку

«Ничуть не изменилась… — сокрушался внутренний голос. — А я так надеялась, что стала женственнее и привлекательнее…»

— Потом продолжите обмен любезностями, — прервал Какаши-сенсей.

Паккун развернулся к ним задом и посмотрел на скалы.

— Гм, Суна?

— Уничтожена «Акацуки».

— Уничтожена? — поразился Паккун.

Какаши-сенсей хмуро кивнул.

— Гай пойдет поверху, а мы через проход. Он мне не нравится, но, похоже, у нас нет выбора. Выжившие под завалами могут не дождаться нашего обходного маневра. Проведешь нас первый?

— Понял.

Паккун как-то легко воспринял новость о гибели деревни Скрытого Песка. Он спрыгнул с вершины дюны и побежал к деревне.

Скалы Суны нависали над ними геометрически правильными ступенями. На разной высоте виднелись темные тела шиноби.

— Перебили всех дежурных? — пробормотала Ино на бегу.

Паккун остановился у самого входа в ущелье и принюхался.

— Кровь. Трупы. Недавние, дня три так.

Узкая щель между скалами после его слов показалась еще более зловещей.

— Те, что на стенах? — спросил Какаши-сенсей.

— Нет.

На висках Неджи проступили вены. Он повертел головой.

— Под завалами трупы. На самом дне.

Сенсей прищурился и осмотрел стены ущелья.

— Судя по выемкам на стенах, обвал случился не просто из-за взрыва в деревне. Здесь были установлены ловушки, и от того взрыва они, похоже, активировались. Будем осторожны. Могли сработать не все.

— Хай.

Неджи продолжал осматривать ущелье.

— Не вижу ничего подозрительного.

— Пошел, — объявил Паккун и стал медленно пробираться по неровным завалам камней.

Они всей командой двинулись следом.

— Если мы сумеем тут пройти, — шепнула Ино. — То Гай-сенсей и остальные зря полезли?

— Не зря, — ответил Какаши-сенсей. — Мы с равным успехом можем нарваться на неприятности. Но если проблемы возникнут у одной команды, другая сможет прийти на помощь.

Тонкая щель просвета в конце прохода понемногу расширялась. Они без происшествий дошли до выхода из ущелья и увидели то, что описывал Неджи.

Внутри низины, между высоких скал, окольцевавших деревню, находился огромный кратер. Взрыв произошел не строго по центру деревни, а ближе к дальнему краю, словно тот, кто разрушал Скрытый Песок, целился так, чтобы не сильно затронуть кварталы у выхода и сам выход. Может, случайно. А может, с какой-то высшей целью. Обломки зданий остались только у самого входа в деревню. Если кто и уцелел, то там.

Они всей командой спустились на площадку нижнего яруса скал. Справа от выхода из ущелья лежали развалины круглых домишек — бывшие дежурные посты. Дальше виднелись палатки. Их было много. Вероятно, возвратившиеся с миссий шиноби и те, кто находился у границ деревни в момент взрыва и каким-то образом уцелел, начали спасательные работы. Вот только никого из них больше не было в живых.

Какаши-сенсей присел у тела девушки с перерезанным горлом. Сакуре на миг в ней почудилось что-то знакомое.

— Это же… — начала было Ино, но осеклась.

Сакура внимательнее присмотрелась к мертвой.

Точно. Это же та девушка-ирьенин, с которой мы сражались на экзамене.

Она тяжело вздохнула.

— Убили недавно. Явно сегодня, — заключил сенсей. — Неджи-кун, сделай милость. Осмотри еще раз окрестности. Нет ли кого поблизости?

— Вы имеете в виду не выживших, не так ли?

— Именно.

На висках Неджи вновь выступили вены.

— Что вы имеете в виду, Какаши-сенсей? — спросила Ино.

— Кто-то убил спасшихся. И этот кто-то не мог уйти далеко. Здесь небезопасно. Ну что, видишь кого-нибудь, Неджи?

— Н-нет. Судя по всему, они уже вышли за пределы моего бьякугана.

— Гм. Что же, тем лучше. Ладно, тогда приступим к поискам тех, кого наши незваные гости обошли вниманием.

Сенсей хлопнул рукой по скалистой площадке и в проступившей огромной паутине печатей появились все его псы.

— Ищите живых, — коротко скомандовал сенсей. — Паккун, останься.

Собак как ветром сдуло. Какаши-сенсей обратился к Паккуну:

— Отправишься в Коноху. Передашь Годайме сообщение.

Глава 106. Постарался

106

Могла ли она мечтать о таком? Побывать в родной деревне, да еще и наедине с Саске. Без этого мокрого и металлического ублюдка Кабуто, без приказов Орочимару. Без укусов. Только она и Саске.

Экстаз от неожиданно воплотившихся мечтаний сплетался с ноющей душевной болью. Саске почему-то не захотел задерживаться в городе и искать убежище в одном из уцелевших зданий. Они пробирались по развалинам деревни к дикой холмистой местности, чтобы устроиться на ночлег, и Карин успела вдоволь насмотреться на то, что осталось от ее родины. Не обращая более внимания на мокрую одежду, холодящую тело, она сбавляла шаг и присматривалась к останкам зданий. Пыталась представить: какими они были? Каким был бы их с мамой дом? Какой была бы жизнь здесь, в родной деревне? Как вообще тут все было?

Воображение разыгрывалось, и деревня оживала. Истлевшие обрывки тканей вдоль улицы оборачивались яркими навесами над торговыми прилавками. Нос щипали запахи специй и уличной еды. Всюду мелькали красные макушки; только черные растрепанные волосы Учихи, неведомо какими ветрами занесенного на чужой ему остров, выделялись в однообразной толпе. По мостам над рекой переправлялись скрипящие телеги. С верхушки далекой башни с арочными этажами срывались почтовые птицы.

Миг, и все исчезло: целые дома, красноволосые люди, телеги… Остался только Учиха. Карин остановилась. От слез не было видно дороги.

Саске, ощутив, что она не идет следом, тоже остановился, обернулся. Карин приподняла очки и протерла кулаком глаза. Саске стоял и смотрел на нее, не говоря ни слова. Карин мечтала, чтобы он подошел и обнял ее. Заглянул в глаза, спросил, почему она плачет… Но Саске был бы не Саске. Дождавшись, пока она протрет глаза, Учиха все так же молча двинулся дальше, и Карин со вздохом поплелась следом.

Они переправились через тонкий рукав реки по руинам здания, рухнувшего в воду. Из-под ног выскользнули жирные крысы. Карин завизжала от неожиданности. Саске молниеносно выхватил меч и развернулся. В его глазах горел шаринган. Он быстро осмотрелся: вправо, влево, вверх, вниз. Так и не разглядев опасности, настойчиво спросил:

— Что?

— Крысы, — буркнула Карин и смущенно отвернулась.

Шаринган погас. Саске, цыкнув, отправил меч обратно в ножны.

— Они были огромные! — воскликнула Карин ему вслед, пытаясь оправдаться. — И хвосты у них были странные!

— Да ну? — язвительно откликнулся Саске.

— Короткие и… и м-мохнатые… — добавила Карин совсем тихо и заткнулась.

Для костра все было готово. Саске сложил печати и дыхнул на пирамидку дров катоном. Дрова затрещали. Учиха нанизал рыбешки на заточенные палки и вставил их в землю, вдалеке от костра.

— Почему не над огнем?

— Сгорят. Дождемся углей, — ответил Саске.

Карин стянула с себя мокрую одежду, развесила на палках у огня и в одном белье подползла ближе к костру. Жар впитывался в ладони и разливался по всему телу. Только спину все так же лизал стылый морской ветер.

Карин прикрыла глаза и выдохнула, впитывая чакру Саске. В Водовороте его чакра распустилась, раскрылась, стала еще более прекрасной. Он покрывал своей аурой всю поляну. Карин еще никогда не чувствовала себя такой защищенной.

Саске молча смотрел на пламя. В его черных глазах плясали огоньки.

Чуть согревшись, Карин подползла к нему ближе. Поднырнула под руку, прижалась к груди. Она стеснялась своей страсти прилюдно, но сейчас кроме них никого не было на целом острове. В ухо отдавались удары сердца Саске, и на каждом ударе Карин словно простреливало легким электрическим разрядом. В такой близости чакра Саске становилась еще более насыщенной. У Карин помутилось в голове. Она провалилась в какое-то другое измерение. Захлебывалась, пьянела от вкуснейшей чакры Учихи. От электрического сердцебиения Саске по телу прокатывались судороги вполне физического наслаждения. Карин вздрогнула, словно от щекотки, и невольно заурчала, потерлась щекой о его грудь.

— Отодвинься, — спокойно сказал Саске.

Руки не хотели отпускать его тело, а щека сама собой тянулась к груди Саске, но Карин переборола себя и со вздохом подчинилась.

Всегда он так…

Другой бы ответил взаимностью и воспользовался ее расположением. Или, на худой конец, оттолкнул бы и сказал какую-нибудь гадость, если бы она так уж ему не нравилась, а это самое «отодвинься» произнес бы с омерзением. Любой другой, но не Саске. В тоне Саске не было ничего: ни сожаления, ни брезгливости, ни раздражения, ни презрения. Просто сухой приказ.

Пирамидка дров осыпалась. На раскаленных углях догорали последние куски дерева.

— Завтра с утра отправишься выполнять задание.

— И без тебя знаю! — огрызнулась Карин. — Не командуй. Ты тут не главный. Миссию поручили мне!

Саске косо взглянул на нее, хмыкнул, но ничего не сказал. Карин немного успокоилась.

В глубине души она нервничала. То, что приказал найти ей Орочимару, могло быть где угодно. Он, конечно, указал ей несколько зданий. Даже объяснил, какой техникой распечатать тайники, но вот распознать в руинах те самые дома было той еще задачкой. Да и что, если эти свитки уже нашел и присвоил кто-то до них? Орочимару не примет отрицательного результата. Она останется в Водовороте, пока не найдет свитки. А если их здесь нет, останется навсегда?

Перспектива остаться в этих руинах с Саске навечно неимоверно прельщала Карин. Вот только она вряд ли прельщала Саске. Карин опасалась, что в какой-то момент Учихе надоест с ней возиться и он улетит на своем ястребе обратно на континент, тогда как она останется здесь одна. Пересечь огромный пролив, полный водоворотов, Карин бы не смогла. Это убивало в ней последние остатки мужества.

Без Саске я не выберусь. Если бы со мной пошел Кабуто… У него нет ястреба. Мы бы вообще сюда не добрались. Погибли бы в пути. Наверное…

Саске переставил палки с рыбой к костру, и над лагерем поплыл запах будущего ужина.

****

Свечение медицинской техники над руками погасло. Сакура вытерла тыльной стороной ладони пот с лица, смешанный с песком, и устало прислонилась спиной к скале. Девушка, лежащая на земле рядом с ней, все еще не приходила в себя, но ее жизнь была вне опасности. У нее было красивое лицо с фиолетовыми отметинами на щеках и короткие пышные русые волосы. Сакура диву давалась, как она только сумела выжить. Пролежать несколько суток в духоте под завалами, с переломами и внутренним кровотечением и выжить… Девушку спасло то, что ее не отыскали свои же, иначе она погибла бы, как все те, кого они обнаружили в медицинских палатках.

Кто это мог сделать? Прийти в уничтоженную деревню и добить раненых. Так низко…

Неподалеку, привалившись к скале, спала Ино. Как сидела, так и заснула. Она спасла троих за последние сутки. Тех, кого, как и эту девушку, отыскал бьякуганом под завалами Неджи, а Томбо, Темари и Тентен откопали и вытащили. Эти трое были гражданскими. Они тоже спали. А вот девушка, которую последние четыре часа возвращала с того света Сакура, судя по протектору на лбу, явно была куноичи. Единственная из всех спасенных.

Рядом суетилась Тентен. Она развела костер, установила котелок на удобной треноге и занялась готовкой. Судя по божественным запахам, на завтрак ожидалось нечто вкуснее обычных пищевых пилюль.

Безоблачное небо светлело. Солнце еще не взошло, и кратер деревни покрывал холодный полумрак высоких скал.

Понемногу восстанавливаясь после продолжительного использования ирьениндзюцу, Сакура рассматривала скалы. Они шли несколькими ярусами, но не правильной лесенкой, как снаружи, на входе в деревню, а вполне естественными слоями. Нижняя скалистая площадка была на уровне выхода из ущелья. На ней они и разбили лагерь по примеру своих предшественников. У входа в деревню площадка осталась практически целой, даже частично сохранилась выдолбленная в скале лестница, которая вела в низину, где прежде располагалась сама деревня.

Следующий ярус находился значительно выше. На нем лежали круглые валуны, вросшие в скалу. По словам Темари, они оберегали деревню от оползней. Еще выше был третий ярус, а за ним, как сообщила команда Гая, лежало бескрайнее с виду плато. Северную и южную стороны скал разворотило взрывом, так что средний ярус в этих местах оказался практически уничтожен.

Сакура подползла ближе к костру и протянула к теплу онемевшие пальцы.

— Завтрак почти готов, — негромко сказала Тентен. — Надо позвать всех и этих вон разбудить.

Неджи стоял вдалеке спиной к ним и все еще искал в развалинах у выхода признаки жизни. Томбо и Гай откапывали последнего обнаруженного выжившего. Их не было видно в дыре, которую они сами же и сотворили. Тентен помахала огромной ложкой. Томбо и Гай ее ожидаемо не заметили, зато заметил Неджи, стоявший спиной. Он подошел к яме, что-то сказал сенсею и напарнику, должно быть, предупредил о завтраке, и направился к лагерю.

Куноичи со смазанными фиолетовыми рисунками на щеках вдруг шевельнулась. Ее ресницы дрогнули, она открыла глаза и попыталась подняться, но Сакура ее остановила.

— Пожалуйста, не двигайся.

— Шиноби Конохи? — прошептала девушка, разглядев протектор на плече Сакуры. — Что случилось? Где я?

— Тише. Ты в безопасности. Сейчас будет завтрак.

Сакура помогла ей приподняться и подложила под голову свой рюкзак.

— Как тебя зовут?

— Маки.

— Очень приятно. Я — Харуно Сакура, медик из Конохи. Ты поправишься.

Из этого положения Маки не было видно, что стало с Суной, и Сакура решила не торопиться с печальными известиями.

Все равно узнает. Пускай хоть немного в себя придет.

Неджи подошел к лагерю и присел у костра. Тентен вручила ему миску с завтраком. Сакура первым делом решила покормить Маки, потом поела сама. Проснулась Ино и тоже радостно потянулась к котелку. Немного погодя вернулись Гай и Томбо. Гай нес на руках маленького худого мальчика. Ино отложила миску и тут же принялась осматривать раненого ребенка.

Томбо рухнул у костра и буквально вырвал у Тентен из рук миску с завтраком.

— Фу-ух, ну и устал же я.

Гай подбадривающе толкнул его в плечо. Тентен стучала ложкой по миске, насыпая добавки сенсею, но уютную суету временного лагеря перебил ровный голос Неджи:

— Эй, послушайте.

Все мигом умолкли.

— На севере вижу шиноби.

— Откуда они? — раздался сверху голос Темари.

Она появилась откуда ни возьмись на верхнем ярусе скал, одним резким движением развернула веер, вскочила на него и спланировала на нем к лагерю.

Последние часы вместе с Какаши-сенсеем они проверяли тайные убежища. Вот только вернулась почему-то пока что одна только Темари.

— У них протекторы Скрытого Камня.

— Камень… Сколько их?

— Они на границе поля зрения моего бьякугана. Вижу человек десять…

— Десять, — заволновалась Тентен. — Нас меньше.

— Восемь против десяти. Справимся, — небрежно заметил Томбо.

— Двенадцать, — сказал Неджи. — Тринадцать… Пятнадцать…

— О чем ты? — спросила Темари.

— Все еще считаю шиноби Камня. Они понемногу попадают в поле зрения. Семнадцать… Двадцать один…

В лагере воцарилась тишина. Оптимистичные прогнозы Томбо не оправдались. Противников было уже вдвое больше.

— Двадцать семь… — продолжал считать Неджи. — Тридцать три…

Сакуре стало страшно. Нужно было убираться отсюда. А как убираться, когда на плечах раненые? Пусть двое из гражданских и могут идти сами, но им не тягаться со скоростью и выносливостью шиноби. Тем более в таком состоянии. К тому же Маки и еще одного гражданского можно было переносить только с огромной аккуратностью. Не бросать же их, в конце концов?

— Сорок один… сорок пять…

— Да они целую армию сюда послали? — в отчаянии воскликнула Темари.

— Зато теперь понятно, кто убил ваших в деревне, — сказала Тентен.

— Наверняка проник вначале диверсионный отряд, налегке, а за ним следом прорвали северную границу основные силы, — заумным тоном продолжил ее мысль Томбо.

— Что?! — заорал Гай-сенсей и отшвырнул металлическую миску в скалу. — Да как они посмели! Эти негодяи должны ответить…

Раненые вздрогнули от грохота миски.

— Придержи коней, Гай, — прозвучал голос Какаши-сенсея. Он как раз появился на скале, там же, где и Темари пару минут назад. — Неджи сказал, их пять десятков. Мы в меньшинстве.

— Хоть пять сотен! — рявкнул Гай. — Моя сила юности…

— Вновь проснулась, сенсей? — устало спросила Тентен.

— Она никогда не гасла, Тентен! И я не могу в стороне наблюдать, как избивают беззащитных!

Тентен хлопнула себя рукой по лбу и сокрушенно покачала головой.

— Некого уже избивать здесь кроме нас, — проворчал Томбо. — И спасать тоже некого. Все и так мертвы. Надо делать ноги.

— Пятьдесят семь… — невозмутимо продолжил счет Неджи. — Пятьдесят девять…

— Бросаться на такую толпу — безумие. Нужно переместить раненых в убежище, — сказала Темари. — Мы с Какаши-саном только что были там. Там все в порядке, но… никого нет. Никто не успел спрятаться, — добавила она через силу.

— Да уж, лучше затаиться, — сказала Ино и неуютно дернула плечами.

— Но если среди них есть сенсор, нам это не поможет, — сказал Неджи. — Томбо прав. Шестьдесят два.

— Что «шестьдесят два»? — тупо переспросил Томбо.

— Шестьдесят два шиноби Камня.

— В чем он прав? — спросила Темари.

— Нужно уходить. Я больше не вижу очагов чакры. Искать выживших бесполезно. Эти пятеро — все, кто спасся.

— Сами бы ушли, но с ранеными на плечах…

Какаши-сенсей спустился по стене к лагерю.

— Гай, Томбо, Неджи, Ино, Тентен. Вы с выжившими отправляйтесь в Коноху. Будьте осторожны. Томбо прав, шиноби, которых видит Неджи, не единственные. Где-то в окрестностях бродят те, кто убил всех здесь.

— А мы? — спросила Сакура.

— Пойдем на север. Попытаемся отвадить эту армию от Суны и выиграть вам время.

— Втроем против шестидесяти? — в панике воскликнула Ино.

Какаши-сенсей покачал головой.

— Мы не станем вступать в бой. Собирайтесь и уходите. Быстро. Мы вас догоним.

****

Члены организации, стоявшие на пальцах гигантской каменной статуи, дрожали в воздухе и расплывались по контуру цветами радуги. Все, кроме Сасори и Дейдары. Эти были настоящими.

— Хвост не привели? — спросил лидер.

Его голос трещал, словно прорывался сквозь помехи.

— Нет, — глухо рыкнул Сасори. — Дейдара постарался.

Итачи это насторожило. Он прекрасно знал, как умеет стараться Дейдара.

— Что-то пошло не так? — спросил лидер.

— Мы добыли двух хвостатых, — похвастался Дейдара и указал на медные посудины размером не больше чайника, стоящие под статуей. — Песок так и не обзавелся джинчурики. А зря.

Слишком он весел. Что-то они не договаривают.

— Что пошло не так? — спросил Пейн напрямик.

— Дейдара уничтожил Скрытый Песок, — просипел Сасори.

Внешне Итачи продолжал сохранять полное самообладание, но в душе его разыгралась буря.

Скрытый Песок…

По словам Сарады, Пустынный Гаара должен был сыграть огромную роль в Четвертой Мировой Войне и дожить до ее, Сарады, современности. Преждевременная гибель Казекаге была сигналом: как прежде уже ничего не будет. Пустынный Гаара, джинчурики Шукаку, значил слишком много. Итачи не знал всей его истории, но чувствовал подсознательно: гибель такого человека дорого обойдется всему миру. И интуиция его не подвела.

Если бы ты был жив, ты бы защитил Суну. Деревня бы не пала.

Итачи проклинал себя за тот день, когда по просьбе лидера завербовал Дейдару в «Акацуки». Все они здесь были непредсказуемыми душевнобольными отморозками. Однако у большинства все же присутствовали тормоза.

Пейн и Конан вели себя наиболее адекватно. На решения лидера можно было влиять, чем активно пользовался Мадара. Но Итачи ему не уступал. Последние годы между ним и Мадарой шла негласная война за влияние над Пейном, и побеждал пока что Итачи. По крайней мере, ему удалось выиграть несколько лет для Наруто.

Зецу были водою мутною. Итачи все еще до конца не понимал, что они такое. Они вызывали самые черные его подозрения: что один, что второй, и он на всякий случай приглядывался к ним.

Кисаме любил творить катастрофы одним только своим присутствием, но Итачи работал с ним в паре и мог его контролировать.

Хидана интересовали исключительно жертвоприношения своему богу. Он убивал людей понемногу, для ритуалов. Какузу заботился только о деньгах. Его привлекали лишь особо ценные на черном рынке экземпляры. Сасори, как и Какузу, интересовали тоже в основном редкие тела шиноби, и он был сосредоточен на созидании, пусть и основанном на разрушении.

А вот искусство Дейдары, к сожалению, влекло за собой слишком масштабные жертвы.

— Вам было приказано доставить хвостатых, а не уничтожать Суну, — стальным голосом, потрескивающим от помех в передаче, произнес лидер. — Мы не собрали и половины биджу.

Дейдара усмехнулся.

— Подумаешь, проблема. И вообще, все это было ради настоящего искусства, знаете.

— Твои вспышки и рядом не стояли с настоящим искусством, — не смог промолчать Сасори. — Настоящее искусство вечно.

— Ничто не вечно, мастер. Искусство творится в мгновениях.

— Кончайте свой спор, — не выдержал Какузу. — У меня портится тело, пока вы спорите. Мне вообще совсем не кстати это ваше собрание.

— За век не испортилось, подождет еще тройку суток, — отрезал лидер.

— Я не про свое, — огрызнулся Какузу.

— А про какое?

— Барыга проклятый, — сказал Хидан и цыкнул. — Он опять тащит с собой трупак. На точку продавать.

— Может, мы уже начнем? — проблеял Кисаме.

Тоже понемногу начал терять терпение.

Портится тело…

Итачи сглотнул. Какузу это, может, и не грозило. Они с Хиданом неофициально считались бессмертными. А вот ему самому — вполне.

Итачи уже давно почувствовал, что тело начинает его подводить. Поначалу боль в грудной клетке была слабой, едва ощутимой, но с каждым боем понемногу усиливалась. В какой-то момент он понял, что не может уже спокойно спать на привалах из-за этой ноющей боли, и ему стало страшно. Итачи никогда не был против принести себя в жертву ради того, чтобы успокоить боль и тьму Саске или прекратить навсегда все войны. Но ему отчего-то казалось, смерть будет нескоро, когда-нибудь позже, когда все окончательно вернется в колею, ведущую к мирному будущему.

Однако время истекало, болезнь прогрессировала, а мир, вместо того, чтобы вернуться на круги своя, рассыпался в руках у Итачи и уплывал сквозь пальцы песком разрушенной Суны. В последнее время не так шло все, что вообще могло пойти не так. Опоры безбедного мирного будущего, о котором когда-то рассказывала Сарада, рушились одна за другой, а Итачи с отчаянием пытался предугадать, к чему все это приведет, и думал, как все это исправить.

Ход истории напоминал ему течение реки. Загородить русло, и история выйдет из берегов, двинется иным путем.

Смерть Гаары исправить нельзя. Вернуть Суну тоже. История направляется новым маршрутом. Но к одному и тому же событию в истории могут вести разные дороги.

Как можно узреть течение событий? Как понять, в какие точки-тэнкецу реальности бить, чтобы исправить ход истории и отвернуть мир от гибели? Ему было рано умирать. Бросать мир в таком состоянии было нельзя.

…помнил страх, парализовавший тело в тот момент, когда Учиха Мадара, убив его товарища по команде Тенму, стал надвигаться на него и протянул руку в черной перчатке. После этой миссии Итачи пробудил шаринган. Тогда же он поклялся себе, что станет сильнее каждого в этом брошенном богами мире и больше никто не будет решать, оставить ли его в живых, потому что больше никто не сможет его победить и переиграть.

Однако он не учел в своих планах одного: нельзя стать сильнее смерти. Из всех ныне живущих обмануть смерть удалось пока только одному человеку — его племяннице Сараде.

****

Сакура, Темари и Какаши остановились на краю плато. С высоты отлично просматривались просторы пустыни, а на самом горизонте мелкими точками виднелись наступающие отряды Камня.

— Ты лечила всю ночь, — с сомнением сказал Какаши-сенсей. — Получится?

— Да, — твердо ответила Сакура. — Темари-сан, мне нужна помощь.

Темари вытянула из-за спины щелкнувший веер, схватила обеими руками и раскрыла. Сакура достала из подсумка небольшой шарик, похожий с виду на пищевую пилюлю, и сжала в потном кулаке. Шарик напитывался ее чакрой и распадался на крупицы, но те не рассыпались, сохраняли форму шара.

— Воздушная атака должна прерваться точно над ними, — объяснила Сакура. — Хватит ли силы потока, или стоит подождать, пока они подойдут ближе?

— Хватит, — откликнулась Темари и встала в стойку с веером наготове.

Сакура внимательно приценилась к расстоянию, отделявшему ее от шиноби Скрытого Камня.

Отлично. На такой дистанции я сохраню контроль над техникой.

— Темари-сан!

— Готова!

Темари раскрутила над головой веер, закручивая воздух и чакру в широкий тайфун. Сакура подбросила в воздух свой шарик, напитанный чакрой. Темари резко отвела веер в сторону, направляя тайфун на север, в сторону надвигающихся отрядов из Камня, и шарик унесло вперед. Темари шагнула в сторону, меняя стойку, и несколько раз наотмашь взмахнула веером.

Сакура выжидала. Шарик рассыпался, а последние воздушные удары распорошили его на большую площадь. Пыльца, напитанная ее чакрой. Ее собственный способ устанавливать контакт для гендзюцу на большом расстоянии и для большого количества врагов. Покрывать гендзюцу такую площадь не могла даже Сарада.

Сакура быстро сложила печати. Даже если противники заметили воздушную атаку, они вряд ли успели бы распознать ее скрытый смысл и вдыхали мельчайший порошок.

Когда вы поймете, что уже давно кругами ходите по пустыне, мы успеем отступить на территорию Страны Огня.

Сакура продолжала колдовать над гендзюцу. Удачно попались все.

Какаши-сенсей и Темари ушли. Массовое гендзюцу было только одним этапом их плана прикрытия. Темари знала местность. Просчитать, какими путями вернее всего двинутся враги, развеяв гендзюцу, ей было несложно. В тех местах они с Какаши как раз устанавливали ловушки.

Боги, только бы сработало. Только бы…

Глава 107. Наруто-сенсей

107

Коноха упрямо не хотела принимать Наруто. Он вроде бы вернулся, но с его возвращением ничего не изменилось. Деревня продолжала жить своей жизнью, игнорируя его существование. Цунаде баа-чан послала его команду на миссию без него, продолжала посылать и другие команды. Все что-то делали, суетились, работали. И только Наруто оставался в стороне.

Он правда думал отправиться вслед за Какаши-сенсеем и Сакурой-чан, но доводы Шикамару убедили его, что это плохая идея. Будь Наруто уверен, что его присутствие пойдет друзьям на пользу, все-таки сорвался бы, удрал из деревни за своей командой. Но дела обстояли иначе. Будет рядом — привлечет к команде внимание «Акацуки». Все могут погибнуть из-за него. Точнее, из-за Кьюби…

Разобиженный на всех Наруто планировал спать до обеда, но его планы нарушил Конохамару. На рассвете вредный мальчишка просочился в кухонное окно, пробрался в спальню, растолкал Наруто и стал орать ему в самое ухо:

— Поднимайся, лидер! Ты обещал помочь мне с тренировками, корэ!

Наруто перевернулся на другой бок и водрузил подушку себе на голову.

— Отстань, ттэбайо! Ты должен прийти к этому сам.

— Я пытаюсь уже четвертый день, — послышался приглушенный голос.

Чьи-то ловкие ручонки выдернули подушку из слабых пальцев Наруто. Звуки снова стали объемными и громкими.

— У меня не получается, корэ!

Наруто вскочил. Он был зол. И, пожалуй, он впервые в жизни понимал отшельника-извращенца.

— Повторяю: ты должен прийти к этому сам!

— Тогда следи за моими тренировками!

— Я сплю, ттэбайо!

— Уже нет.

Конохамару сложил руки на груди и посмотрел на него коронным взглядом Ируки-сенсея: взглядом с усталым упреком.

— И не лень тебе вставать в такую рань? — пробурчал Наруто, выползая из кровати.

— Нет! Я собираюсь стать Восьмым Хокаге. Мне некогда спать.

Наруто тяжело вздохнул и поплелся чистить зубы.

В утренней роще было свежо. Конохамару тужился над шариком с водой, а Наруто, вяло понаблюдав за ним минут пятнадцать, пристроился у дерева и заснул. Конохамару не возражал. Казалось, ему достаточно только присутствия Наруто для моральной поддержки, а большего и не надо было.

Наруто разбудили звонкие голоса.

— Что это будет, Конохамару-чан? — голос Моэги.

— Новое эро-ниндзюцу, — пропыхтел в ответ Конохамару.

Наруто разлепил веки. На ветке сидели друзья Конохамару и наблюдали, как он тренируется. Солнечный свет пробивался сквозь густую листву и дрожал на их лицах яркими пятнами.

Наруто отметил про себя, что Моэги, в отличие от всех знакомых ему девушек, к Технике Соблазнения относилась толерантно. Она не краснела от негодования и не избивала Конохамару, а наоборот, поддерживала его начинания.

Вот так надо. Вот такие девушки вдохновляют, ттэбайо!

Наруто зевнул и создал парочку клонов. Стоило тоже потренироваться.

— Лидер проснулся! — воскликнул Удон.

— Наруто нии-чан, что ты будешь делать? — защебетала Моэги.

— Буду тренироваться. Нельзя терять форму.

— Потренируй и нас, лидер! — наперебой завопили Моэги и Удон и стали слезать с дерева.

— У вас же есть этот… скрытный извращенец.

Моэги и Удон подступили к нему.

— Но мы хотим с тобой, лидер!

Наруто вздохнул и почесал затылок. Если тренироваться с равным по силе или с тем, кто сильнее тебя, будешь развиваться. Моэги и Удону было полезно с ним тренироваться, но вот ему с ними — не было никакого смысла.

Хотел стать как Четвертый, но, похоже, стану как Ирука-сенсей… Или как…

Его вдруг осенило.

Или как Какаши-сенсей!

Окрыленный неожиданной идеей Наруто вытащил из кармана бубенчики. Те самые, которые дал ему Какаши-сенсей по его же просьбе.

— А что, давайте!

— Что это? — заинтересовался Конохамару.

— Не отвлекайся. У тебя свое задание.

Наруто протянул бубенчики и позвенел ими перед лицами Моэги и Удона, а потом прицепил себе на пояс.

— Ваша цель — забрать их. Нападайте с намерением убить меня, иначе ничего у вас не получится, даттэбайо!

****

Бьякуган!

Перебирая пальцами шершавую кору дерева, Хината вглядывалась в заросли. Взгляд несся вперед сквозь стволы и листву, сквозь нити паутины и тела случайных мушек. Снова сквозь стволы…

Еще минувшим вечером она узнала, что вернулся Наруто-кун. Шино-кун ходил мрачный, и Хината решила, что его как всегда обидел Киба-кун. Она умоляюще взглянула на Кибу, но тот замахал руками в знак протеста и сказал, что это не его вина, а Наруто.

Весь вечер и всю прошлую ночь Хината не находила себе места.

Наруто-кун… Он вернулся.

Мысленно воображая встречу с ним, Хината вдруг прозревала, с отчаянием хлопала себя по щекам и качала головой, словно пыталась отогнать прочь нелепые мечты.

Не узнал Шино-куна. Меня и подавно не узнает.

Ханаби поглядывала на нее с опаской, решив, наверное, что старшая сестрица вконец чокнулась, но Хинате было не до того. Как бы там ни было, возвращение Наруто означало одно: сезон наблюдений за его тренировками снова открыт.

О, Хината могла многое рассказать о тренировках Наруто! Один он тренировался с мишенями, с клонами, с листьями, кидал кунаи в дерево... Но знакомый звон бубенцов в этой роще свидетельствовал о том, что вернулся не только Наруто-кун. Вернулась еще и Сарада. Сердце одновременно выпрыгивало из груди от предвкушения встречи и стонало от отчаяния: «Ему нет до тебя дела. У него есть другая».

Взгляд прорвался дальше, цепляя спирали на коре. Разумеется, как появились эти спирали в свое время, Хината тоже видела и помнила. Разве это можно было забыть? Наруто-кун запыхавшийся и мокрый, вспышки чакры... И то, как он лежал в траве, глядел на небо и тяжело дышал. Как вздымалась его грудь от частого дыхания… Так хотелось подойти к нему тогда… Хината провела пальцами по коре. Она нервничала. Ей нужно было чем-то занять руки, но кроме ствола дерева рядом ничего не было.

Взгляд бьякугана наконец вынырнул на поляну. Наруто плясал, запросто отбивая атаки двух генинов, выпускников этого года: мальчика и девочки с пышными хвостиками. Он подрос, стал крепче. Но Хината была слишком взволнована, чтобы подробно изучать его. Для начала хотела осмотреться и понять, что же происходит на поляне. Неподалеку, сжимая руками шарик, тужился Конохамару. Взгляд нырнул внутрь. В шарике плескалась вода. Кажется, Конохамару-кун пытался закрутить воду в маленький водоворот, но у него не получалось.

Он плохо управляет чакрой… Нужно не так…

Сердце стучало быстрее и громче, грудь распирало от радости.

Просто генины. Не она…

— Эй, Хината! — раздался знакомый голос над самым ухом. Любимый голос.

Хината вздрогнула и машинально обернулась на звук, осознавая, что сделала это совершенно напрасно, ведь если увидит сейчас Наруто-куна, то обязательно умрет.

Его лицо оказалось даже ближе, чем она представляла. Затаив дыхание, Хината глядела в огромные голубые глаза с расширенными в полутьме зрачками. Беззащитный грызун, столкнувшийся нос к носу с хищником, вел бы себя точно так же: боялся бы нарушить движением или вздохом затянувшийся миг покоя, потому что дальше была только смерть. Но Наруто-кун никаких страхов не питал, а потому осмелился вновь запустить маятник окаменевшего времени.

— Давно не виделись, Хината! — выпалил он и широко улыбнулся.

Уже дважды повторил ее имя. Ошибки быть не могло.

Узнал! Он… он узнал…

К щекам приливала кровь.

Хината привыкла быть незаметной, и статус невидимки ее вполне устраивал. На нее редко обращали внимание. В академии до нее никому не было дела, друзей особых не водилось. Даже отец, и тот отказался от нее и перестал замечать. Наруто-кун, единственный, чье внимание было действительно важно и желанно, тоже не замечал ее до того момента на экзамене.

Однако к такому внезапному и пристальному вниманию с его стороны Хината оказалась совершенно не готова. Страх, паника и крайняя степень смущения отчаянно искали выход и смешались в коктейль, который она не могла переварить самостоятельно. От мысли, что Наруто-кун смотрел на нее и видел так же четко и близко, как она видела его, все существо Хинаты сковал невыразимый ужас. Ей захотелось не то что провалиться сквозь землю. Нет, этого было бы мало. Лучше было испариться, раствориться в воздухе, и она вдруг с неожиданной радостью ощутила, что вполне способна на такую метаморфозу.

Лицо Наруто исчезло во тьме.

Тьма… От нее кружилась голова, а к горлу подступала тошнота. Руки дрожали, тело обволакивал ледяной пот.

Что со мной?

— Хината?

Она открыла глаза и снова увидела Наруто. Огромные голубые глаза изучали ее заинтересованно и в то же время встревоженно.

— Что с тобой?

— А-а… что со мной? — проронила Хината, не зная, как будет оправдываться.

Подглядывала за тренировкой, потом потеряла сознание, едва увидев его.

Боги… Могу ли я умереть прямо сейчас?

Она пыталась скрывать свою любовь, но в то же время выдавала себя с головой. Киба-кун уже все знал. Догадался. Сам признался ей, что все понял, и добавил тогда со вздохом: «Этого только слепой не заметит, Хината. Ну… Или идиот».

Хинате было чудовищно стыдно за свои чувства и за то, что о них знает кто-то еще. Но с осведомленностью Кибы она еще могла смириться, а вот Наруто-кун… Застав ее здесь, увидев, как она потеряла сознание, он наверняка все понял.

— Ты вначале смотрела на куст шиповника так, словно он тебя обидел, — пробормотал Наруто, с искренним недоумением почесывая щеку. — А потом потеряла сознание.

Хината не могла поверить своим ушам.

Не догадался?

Она внимательнее заглянула в глаза Наруто, силясь вновь не лишиться чувств. Он явно был зрячим. В таком случае, исходя из слов Кибы-куна…

Нет-нет… Та поляна далеко отсюда. Он просто не знал, что я наблюдаю за ним с помощью бьякугана. Но… как он тут очутился так быстро?

Хината густо покраснела.

— Н-наруто-кун.

Озадаченный взгляд Наруто вдруг стал каким-то тяжелым.

— Ты ведь боишься меня? Так?

Хината подскочила.

— Нет-нет. Нет!

— Но тогда почему ты… — начал Наруто.

— Я просто… Я очень рада тебя видеть, Наруто-кун! И… это было так неожиданно, что я… я…

Хината стала заикаться от волнения. Наруто крепко и осторожно сжал ее плечи. Легонько тряхнул, словно пытался вытрясти панику и привести Хинату в себя. Заглянул в глаза.

— Хината, точно все в порядке?

— Да!

Хината с удивлением поняла, что в его взгляде больше нет ни добродушия, ни радости. Ничего из того, что она видела в первые мгновения до того, как потеряла сознание. Наруто было больно и тяжело. И даже… страшно?

К голове мигом вернулась ясность. Хината не могла молча смотреть, как Наруто-кун страдает. Ей неосознанно захотелось выплеснуть на него всю свою любовь, чтобы он забыл, от чего ему больно, чтобы ему не было ни страшно, ни тяжело. Чтобы было просто хорошо.

Он ведь достоин этого как никто другой.

— Почему я должна бояться тебя, Наруто-кун?

Он неуютно дернул плечом и отвернулся. Изучать его лицо вблизи, когда он не гипнотизировал ее в ответ, было гораздо удобнее, и Хината не преминула этим воспользоваться.

— Мне показалось, ты испугалась меня.

— Н-наруто-кун, не ожидала никого увидеть здесь. Ты появился неожиданно.

Наруто чуть расслабился.

— Но у тебя же это… бьякуган. Ты же можешь видеть затылком, как Неджи.

— Но я же не использую бьякуган постоянно, — робко заметила Хината, замешивая ложь и истину.

Активированный бьякуган пожирал чакру, не было смысла использовать его все время. Но вот в тот конкретный момент, о котором говорил Наруто, Хината именно тем и занималась, что подглядывала за его тренировками с помощью додзюцу. Просто не учла, что Наруто, которого она видела на поляне, существовал одновременно в нескольких экземплярах.

Наруто стало немного легче, хотя сомнения и не оставили его до конца. Он нервно хохотнул, почесал затылок и хотел сказать что-то еще, но вдруг вздрогнул и застыл, будто его настигло неожиданное открытие. Хината испугалась.

— Н-наруто-кун… что…

— Ч-черт, — с чувством воскликнул Наруто и хлопнул себя кулаком по колену. — Сказал же ему не отвлекаться! Командная работа, чтоб ее.

— О чем ты гово…

— Кон-нохамару. Они развеяли моего клона. Прости, Хината, — он весело взглянул на нее. — Надо сматываться,даттэбайо!

Наруто-кун одним прыжком очутился на ветке дерева над ее головой, а с другим скрылся в листве.

****

Огненные блики заката понемногу гасли, отступая вслед за тонущим солнцем. Из-за горизонта надвигалась тьма. Она поглотила и испачкала небо и море, дула в лицо напористым ветром, от которого слезились глаза.

Саске подумал, что неплохо было бы найти себе убежище до того, как разразится непогода. Карин-то было хорошо, она осталась в том здании. Черт его знает, архив то был или библиотека. Она ныряла во все, что казалось им постройками государственной важности и походило по описанию на то место, где якобы советовал искать Орочимару.

Отпускать Карин в темноту развалин было боязно. Такая неуклюжая… Саске казалось, без него она обязательно убьется где-нибудь там, внутри. Но сам заходить в здания он не рисковал.

Замкнутый контур — это всегда опасно.

Теперь, когда Саске прогулялся по улицам вымершей деревни, предания о проклятиях стали его немного пугать. Он чувствовал, что все это не сказки. Водоворот не умер. Деревня дремала, но готова была ожить, поглотить и переварить все чужеродное.

Саске боролся сам с собой. Рискнуть и спрятаться от непогоды в укрытие или страдать и мокнуть под дождем? Мокнуть не хотелось. Умирать тоже.

Он сощурил глаза. Порывы ветра едва не сдували его с причала. Солнце за плечом опустилось еще чуть ниже, и красные блики на воде поблекли. Вода стала черной и пенилась в случайных местах — давали о себе знать те самые опасные водовороты.

Ветер принес голос Карин.

— Саске!

Он не боялся далеко уходить от того места, где оставил ее. Она все равно нашла бы его. Нашла и сейчас.

Саске обернулся. Карин стояла у основания причала и махала ему рукой.

Неужели что-то нашла?

Саске неспешно возвратился. Волны разбивались о бетон и осыпали его холодными брызгами. Они заливали причал, заливали ноги, а схлынув, оставляли после себя гладкие черные лужи.

— Чего тебе?

— Нашла!

— То самое, что нужно Орочимару?

— Не знаю, — Карин поправила очки. — Похоже на то.

Судя по сияющим глазам, она и сама не верила, что ей удастся найти то, что приказал Орочимару. Тот часто любил давать задания из серии «найди то, не знаю что». Да и откуда Орочимару вообще мог знать, где именно в Водовороте хранятся нужные ему свитки? Бывал здесь лично?

Саске требовательно протянул руку.

— Давай сюда.

Карин отступила и прижала свитки к груди.

— Зачем это еще? Это мне приказали найти и доставить. Ты-то тут при чем?

Саске опустил руку, пожал плечами и направился обратно к причалу.

— Ты куда это? — заволновалась Карин, глядя на тупиковый бетонный вырост, за которым было только море.

— Я ухожу.

— Э-э… Куда это?! Ты смотрел на горизонт, а, Саске? Давай переждем шторм, а потом…

— Я не собираюсь пережидать шторм здесь. Я отправляюсь сейчас. А ты можешь делать, что тебе угодно.

— Но, Саске…

Он остановился и склонил голову.

— Что? Со мной хочешь?

Карин капризно надула губы и отвернулась. Конечно, хотела. Ей было страшно оставаться здесь одной, да и по воде сама она бы не прошла. Руины принимали наследницу, но с водоворотами договориться было нельзя. Они выбирали не по праву крови. Они топили всех.

Саске снова протянул руку.

— Тогда давай свитки.

Карин секунд десять поиграла в неприступность и сдалась, со вздохом поплелась к нему.

Саске забрал свитки и развернул отвоеванную добычу.

Клановая шифровка. А то как же.

К сожалению, ни один из найденных Карин свитков — ни из этих, ни из тех, что она добыла в прошлые дни, — прочитать не удалось. Карин не умела обходить клановую шифровку, а шаринган Саске в этом помочь не мог. Додзюцу не распознавало шифр. Саске диву давался, как их только умудрился разгадать Орочимару. Впрочем, чего еще от него было ожидать?

Жаль. Он надеялся, ему удастся выяснить, что замышляет коварный учитель.

Саске сложил печати, последние — уже одной рукой, и запечатал свитки в заготовленное место на запястье. Обычно он хранил так запасные сюрикены, но и для свитков печать сгодилась. Ухмыльнулся. Фуиндзюцу — наследие Узумаки. И вот он, Учиха Саске, на руинах Узушио запечатывает клановой техникой Карин принадлежащие ей по праву свитки, которые она, не задумываясь, отдаст Орочимару, а сама даже расшифровать не способна.

— И что теперь? — взволнованно спросила Карин.

Порывы ветра сдували волосы ей на глаза.

Саске прикусил палец, сложил печати и шлепнул рукой по мокрому причалу. На развернувшейся паутине фуиндзюцу с хлопком появился гигантский ястреб — его новый призыв. Карин нервно поправила очки. Вал черной воды накрыл причал и затопил ей ноги до колен. Вдалеке гремела гроза.

Саске взобрался на спину к птице.

— Быстрее, Карин!

Девушка торопливо подбежала к нему, и Саске одной рукой заволок ее на спину своему призывному животному. Ястреб взмахнул крыльями, готовясь взлетать.

Глава 108. Ловушки

108

Темари стояла с командами Гая и Какаши в кабинете Хокаге и едва сохраняла самообладание. Она держалась всю дорогу к Песку, держалась в Песке, держалась весь путь обратно в Скрытый Лист. Никто бы и не заподозрил в ней человека, потерявшего последних близких людей и дом. Она помогала, чем могла. Готова была даже взять на себя роль лидера, но чувствовала, что постепенно подходит к своему пределу.

Хокаге, положив подбородок на сплетенные в замок пальцы, слушала доклад Хатаке Какаши.

— Скрытый Камень… — пробормотала она задумчиво.

За спиной скрипнула дверь.

Ни Казекаге. Ни совета. Ни Суны. Ни Канкуро.

В кабинете было душно. Лоб и спина вспотели.

Что предпримет союзный Лист?

Хокаге долго хмурилась и наконец откинулась на спинку своего кресла.

— Я поняла. Спасибо. Отдыхайте.

Хатаке Какаши поклонился. Все потянулись к выходу.

— Темари, останься, — сказала вдруг Цунаде.

Темари, сглотнув, подступила ближе к столу Хокаге.

Дверь хлопнула. Все ушли.

— Коноха и Суна — союзники, — выдавила Темари, как можно тверже. — В случае войны…

Цунаде вновь подалась вперед и закончила за нее:

— …мы объединили бы наши силы.

«Объединили бы». Но не объединим?

Темари пугало то, что может сказать эта женщина.

— Суна уничтожена. Скрытый Лист не сможет в одиночку воевать за Страну Ветра и за Страну Огня.

Темари поджала губы.

Как и ожидалось. Это конец.

Хокаге прижала к подбородку сплетенные пальцы.

— Как Хокаге я отвечаю в первую очередь за свою деревню. Однако я могу помочь в другом. Я созову собрание Пяти… Четырех Каге. «Акацуки» — общая угроза для всех нас. Участь Суны может постичь любую деревню. Если меня поддержат Райкаге и Мизукаге, мы заставим Ооноки вывести войска с территории Страны Ветра.

Хоть так. Хоть что-то.

— Спасибо, — выдавила Темари.

Будущему Страны Ветра дали надежду. Но вот насчет своего будущего Темари отнюдь не была уверена.

— Отдыхай, Темари, — сказала Хокаге. — Остальное предоставь пока что мне.

Отдыхать? Куда идти? Я здесь чужая…

Руки коснулась теплая сухая ладонь. Чьи-то пальцы сплелись с пальцами Темари и крепко сжали ее руку.

— Идем домой.

Нытик? Когда он здесь очутился? Все это время стоял здесь и слушал?

Темари с трудом проглотила ком в горле.

— У меня нет дома.

— Есть.

Шикамару потянул ее прочь из кабинета Хокаге, и Темари безропотно последовала за ним. У нее больше не было сил думать, сопротивляться, переживать. Ей просто хотелось плакать.

****

Над равниной раскинулось ночное небо, почти такое же насыщенное звездами, как в ту ночь, когда Сарада ступила в страну Рисовых Полей, сбежав из Конохи. Влажная земля отдавала в спину холодом. Сарада лежала и думала, что нельзя так долго валяться в сырой траве, но минута шла за минутой, а подниматься желания не было. День выдался слишком неприятным. Хотелось выкинуть все из головы, и она сбежала из подвалов наружу, под предлогом «пойду встречу Саске». Тот как раз должен был вернуться из Южного убежища, но вот когда — через час или к рассвету — было непонятно. В любом случае, это была лишь отговорка.

Сарада смотрела на звезды, и сквозь фигуры главных созвездий то и дело проступало лицо мужчины, по ее вине лишившегося памяти. Вроде бы не сегодня это было и даже не вчера, а почти неделю назад, однако остекленевший взгляд подопытного врезался в память так прочно, что вытравить его никак не получалось.

Спасла, ничего не скажешь. Безвредные гендзюцу-эксперименты.

Сарада зажмурилась, но даже так лицо мужчины никуда не делось.

Техника «возврата» не срабатывала никоим образом, что Сарада ни делала. Она вернула этого мужчину на место, в очередь на эксперименты Орочимару. Ему уже было все равно, что с ним будут делать. А вот продолжать осваивать технику «хаоса» стало как-то страшно. Сарада понимала, что в принципе ничего не мешало ей массово тренироваться на подопытных Орочимару. Обреченным на смерть память была без надобности, но все ее существо протестовало против этого.

Что бы сказал Шисуи-сан, если бы увидел, чем я занимаюсь? Но я попала сюда только из-за папы. Это все он. А у Орочимару иначе нельзя. Вообще в этом времени, кажется, по-другому нельзя. Каждую секунду ходишь по краю.

Сарада со вздохом открыла глаза, но вместо неба увидела лицо Саске. Она дернулась от неожиданности.

— Загораешь? — спросил Саске.

Вроде бы и пошутил, а все равно казалось, что спросил на полном серьезе так же презрительно-напряженно, как и всегда.

— Тебя жду, — буркнула Сарада.

Саске фыркнул и отошел. Вместо его лица снова открылось звездное небо. Слева послышался шорох — это отец сел рядом в траву, вытянул ноги и уперся руками в землю позади.

— Так уж и ждешь.

Не поверил. Конечно, он прекрасно понимал, почему она торчит посреди ночи снаружи.

Сарада приподнялась на локте.

— Я не могу к этому привыкнуть. Это неправильно.

Саске не был Шисуи, чтобы делиться с ним душевными откровениями. Вместо сочувствия и поддержки он лишь больнее ранил своим безразличием или излишне резкими ответами, но Сарада почему-то все равно сказала вслух то, что думала.

— Да, — откликнулся Саске.

В тишине ночи стрекотали сверчки. Продолжения не последовало.

— Если ты тоже считаешь, что все это неправильно, то почему мы все еще здесь?

— Я не знаю, почему ты все еще здесь.

Столько месяцев прошло, а он все не прекращал всем своим видом напоминать Сараде, что ее присутствие раздражает его и что ей здесь не место.

— А ты?

— А это уже тебя не касается.

Сарада со вздохом легла на спину.

Саске все такой же Саске. Ничего в нем не поменялось.

— Вообще-то я действительно тебя ждала.

— Зачем?

— Мне нужна помощь с гендзюцу.

Саске промолчал. Подумал и уточнил:

— Тот свиток?

— Да.

— Ты разобралась?

— Местами.

Разговор снова погас. Саске редко когда подбрасывал в него топливо. В основном поддерживать очаг беседы приходилось Сараде, что она и сделала.

— Гендзюцу-ловушки.

— Что это? — в напряженном голосе отца мелькнул легкий интерес.

— Комбинация гендзюцу шарингана и фуиндзюцу. Можно запечатать гендзюцу в сознание жертвы с печатью зеркала. Если жертву попытаются захватить в гендзюцу или каким-то образом вмешаются в ее сознание, печать активируется и тот, кто пытался манипулировать сознанием жертвы, попадется сам.

— И получилось?

— Вот ты мне и расскажешь.

Саске хмыкнул.

— Хочешь сделать из меня подопытного?

— Да.

— Тебе мало тел в камерах?

— Они не могут использовать гендзюцу.

— А сама?

— Сама пробовала. Я слишком хорошо знаю свое гендзюцу. Мне нужен взгляд со стороны.

Снова установилась тишина. Саске не отказался. Это было хорошим знаком. Кроме того, он не спешил нырять в люк убежища. Почему-то продолжал сидеть с ней под ночным небом и молчать. Наверное, атмосфера базы Орочимару тоже давила на него.

У Сарады в голове вертелась куча вопросов: «Как там Карин?», «Что там в Южном?», «Что за эксперименты?», но она знала, что задавать их Саске бесполезно. Он на все ответит «да», вне зависимости от вопроса. Даже если на вопрос нельзя ответить «да».

— Почему Орочимару сам не выполняет техники? Ему всегда нужны ассистенты. Или я, или Кабуто. Кто-нибудь…

Раз отец был в хорошем расположении духа, стоило этим воспользоваться.

— Шики Фуджин, — лаконично ответил Саске.

В его ответе было слишком много всего. Сарада была благодарна за то, что ее не проигнорировали, как всегда, но даже не знала, за что именно хвататься, чтобы разгадать потаенный смысл подсказки.

Саске неожиданно продолжил:

— Душа Орочимару запечатана в Шинигами. Третий и Шисуи постарались.

— Тогда почему он жив?

— Проклятые Печати. Печать — это не только фермент Джуго. Орочимару оставляет в каждой печати и частицу себя. У меня тоже была печать. Кабуто извлек из моей печати осколок сущности Орочимару и переместил ее в новое тело.

— И чем это мешает ему использовать техники?

— Настоящая душа Орочимару по-прежнему запечатана. Осколок не может обеспечивать его достаточным объемом жизненной энергии — вся она уходит на сохранение власти над захваченным телом и со временем иссякнет. Станет использовать техники — укоротит себе век.

— То есть он может использовать техники?

— Да. Просто экономит.

— Откуда ты все это знаешь?

— Не твоя забота, — отрезал Саске.

— Если придется сражаться… насколько он будет силен?

— Сражаться?

Саске резко взглянул на нее и прищурился. Сарада смутилась под его взглядом. Слишком смелые мысли. Везде есть уши, нельзя такое обсуждать вслух. Да и сам Саске, непонятно, что он вообще думал и что планировал. Одно Сарада знала точно: отец не слепо предан Орочимару, как Тройка Звука. Он ведет свою игру. Ему не хотелось мешать, но в то же время неопределенность сводила Сараду с ума.

— Ну… э-э… Если нас выследят «Акацуки», которых Орочимару так опасается, то ему хватит сил? Пусть это и укоротит век…

— Думаю, вполне.

Сарада вздохнула.

Значит ли это, что он сильнее нас вместе взятых, папа?

Саске поднялся и отряхнул с темной ткани, обмотанной вокруг бедер поверх штанов, прилипшие влажные травинки.

— Идем. Показывай свои ловушки.

****

Пока Наруто не вернулся в деревню, Сакура паниковала. Что делать, когда он вернется? Что сказать? Как он отреагирует? Сакура не раз делилась этой тревогой с учителем и с Шизуне, с Какаши-сенсеем… С Какаши-сенсеем в особенности. Почему-то ей казалось, что сенсей и Цунаде-сама сами все расскажут Наруто как взрослые ответственные люди. Но когда Наруто задал вопрос о Сараде, Какаши-сенсей смылся, а Цунаде-сама отвернулась и сделала вид, что она не при делах. Вся ответственность рухнула на плечи Сакуры.

Какаши-сенсей… Поступил как мальчишка. Все на меня скинул, шаннаро!

Почему-то ей казалось, что стоит рассказать все Наруто, и станет легче. Больше не надо будет паниковать и гадать, как он отреагирует. Все будет позади. Но Сакура крупно ошиблась. Когда Наруто все узнал, стало только хуже.

Она смотрела на него и приходила к выводу, что даже она сама не так тяжело переживала уход Саске. На улице при Какаши-сенсее и общих знакомых Наруто будто бы вел себя как обычно. Чуть печально, но все же улыбался и пытался казаться веселым. Вот только каким он становился, заходя домой, знала только Сакура.

Последние дни Наруто приходил ночевать к ней. Ложился и лежал на диване, глядя в потолок или в стену, или в спинку дивана. Он мучился. Сакуре знакомы были его чувства. Желание все бросить и уйти за любимым человеком, который, вероятнее всего, находится в большой опасности. Вот только Наруто было уже не тринадцать, как ей, когда она сломя голову бросилась на поиски Саске. Совсем скоро ему должно было исполниться шестнадцать. Шестнадцать — возраст для шиноби. К шестнадцати у шиноби отрастают мозги. Те же, у кого мозги не отрастают, погибают до своего шестнадцатилетия или даже раньше.

Сакура не до конца понимала, зачем «Акацуки» нужен Наруто, но Цунаде-сама наверняка не просто так запрещала ему покидать деревню. Да и где было искать Сараду и Саске? Был бы хоть малейший намек на то, где скрывается Орочимару, Сакура сама бы выбила из учителя разрешение на миссию. Но намеков не было!

Они с Наруто очутились в безвыходной ситуации, и каждый из них справлялся с горем по-своему. Сакура за несколько лет успела немного смириться. В конце концов, Саске-кун ушел по своей воле. Сарада — тоже. И ушла не просто так, а помочь Саске-куну. Сакура надеялась, что вдвоем они наверняка не пропадут. Но даже так, все равно было больно, и едва затянувшиеся душевные раны вновь разбередил Наруто.

Всякий раз, когда Сакура выходила в гостиную и видела, как он валяется на диване и молча страдает, у нее сердце обливалось кровью. Прежде она могла позволить себе слабость, но не теперь. Сакуре казалось, что ее печаль лишь приумножит боль Наруто. Его нужно было как-то отвлечь, привести в чувство, вернуть к жизни. Она не знала как, но все-таки старалась вести себя весело и непринужденно. Все-таки они были в равных условиях. Может, глядя на нее, и Наруто перестал бы убиваться?

…сильной… я должна быть сильной…

Наруто прятал свою боль при посторонних и давал ей волю дома. Сакура прятала свою боль даже дома, потому что с недавних пор у нее в гостиной обитал Наруто. Она позволяла своим чувствам выйти наружу лишь ночью, когда друг засыпал и не мог видеть ее слабости.

И сейчас Сакура не спала. Она сидела на коленях на кровати и смотрела на фотографию их команды. Ее экземпляр. В соседней комнате стояла такая же фотография — экземпляр Саске-куна. В открытую балконную дверь рваными дуновениями врывался ночной ветер и шевелил тюль. Сакура вытерла слезы и отложила фотографию на покрывало. Стоило снять платье и все-таки поспать хоть немного.

****

Поваляться бы еще, понежиться, но сон почему-то не возвращался, а голова на редкость быстро прояснилась. Шикамару зевнул, потянулся и сел в кровати. Комната лежала в полумраке. Он вяло взглянул на доску с шоги и раскиданные по полу фигуры, на два круглых коврика рядом.

Щелкнула стрелка часов. Пронзительно зазвенел будильник.

Шикамару продолжал сидеть в кровати, тупо смотреть перед собой и переваривать отвратительный звон.

Зачем я только завел будильник на такую рань? Совсем с ума сошел. И все равно я проснулся за минуту до звонка. Мендоксе-е… Как же не хочется вставать и выключать его. Но если я не выключу его, он будет звенеть вечно. Вот же гемор…

Дверь открылась и в комнату влетела Темари в домашнем кимоно. Она взглянула на Шикамару, потом на будильник, потом снова на Шикамару и заорала:

— Какого черта?! Может, ты выключишь его?!

Шикамару вздохнул. Сказать бы, что ему лень, но не хотелось лишний раз разочаровывать Темари, а потому он молча посмотрел на нее, вложив во взгляд всю свою усталость.

— Ну держись…

Темари стремительно надвигалась, и все в ее поведении дышало угрозой. Шикамару ошалело наблюдал за приближением девушки. Он проворно прикрылся подушкой, но Темари отобрала ее и принялась избивать ею Шикамару.

— Нельзя быть таким ленивым! Сидит в комнате и смотрит в потолок. Нет, чтобы встать и выключить…

...будильник продолжал звенеть.

Разумеется, Лист бы не бросил посланницу союзной деревни. Темари выделили бы жилье. Но в доме Шикаку Нара она жила не на правах беженки, а на правах гостьи клана, даже скорее на правах полноценного члена семьи, и, как надеялся Шикамару, чувствовала себя не так одиноко, как если жила бы одна.

Отец и мать удивительно быстро согласились принять Темари. Шикамару даже не ожидал. Думал, уговорить их будет геморно, но нет. Тем более он не ожидал, что Темари найдет общий язык с его матерью, да еще и за одну лишь неделю. Наблюдая за завтраком за Темари и матерью, Шикамару обнаружил, что эти двое поразительно похожи.

Как оказалось, к тому моменту, как прозвенел его будильник, в доме все уже были на ногах. Темари с матерью успели прийти к общему мнению, что будильник необходимо заткнуть, а его, Шикамару, отчитать, и женским советом, состоящим из них двоих, избрали Темари делегатом для этой важной семейной миссии.

Мендоксе-е… А еще удивлялся, как отец выбрал такую жену.

Теперь Шикамару понимал.

Пусть отец и посчитал как-то давно, что Шикамару интересуется Сарадой, но это было не так. Девушки прежде не интересовали его. Шикамару уважал Сараду, но сердце она не задевала. Пожалуй, у Сарады и Темари было что-то общее. Они обе были властными, строгими и… могли его защитить, как бы убого это ни звучало. Но силу Сарады питала тьма. Шикамару не мог объяснить, как он пришел к такому выводу и какой из органов чувств ощутил в ней эту тьму. В то же время силой Темари был ветер. Она и сама была похожа на ветер. Такая же чистая, свежая и мощная в гневе. Шикамару хотел быть облачком. Может, поэтому он чувствовал, что с Темари, при всей ее властности, ему будет лучше. Только ветер мог расшевелить облако и заставить сдвинуться с места.

— Бать, куда ты в такую рань?

— Гм?

Отец глотнул чаю и хрипло откашлялся.

— Пятая сегодня отбывает на собрание Каге. Я остаюсь вместо нее.

— Ч-чего? Ты будешь типа Хокаге?

— Гм… — Отец сделал еще глоток. — Буду управлять распределением миссий. Да и случаются ситуации, когда дожидаться ответа Хокаге просто нет времени, решения нужно принимать на месте, немедленно. Я получу такие полномочия наравне со старейшинами.

Он допил чай и звонко стукнул чашкой о стол.

— То есть ты опять не будешь ночевать дома, как после гибели Третьего? — недовольно спросила мать.

Заместитель Хокаге на время отсутствия. Его отец занимал не последнее место в деревне Скрытого Листа. Впрочем, Шикамару никогда не считал это привилегией.

Просто лишний гемор.

Он подметил, что Темари почему-то была не в домашнем платье, а в своем обычном. Лишь веера за спиной не хватало.

— А ты куда это?

— Я тоже отправляюсь на собрание Каге. От имени своей деревни.

— Ч-что?

Шикамару привык быть в курсе дел. Всех дел. Он невидимо сновал туда-сюда, перехватывал крохи информации и все время держал в голове целостную картину происходящего. А тут не разглядел того, что творилось под носом.

— Не делай такое лицо. Да, я тоже отправлюсь с Хокаге. Это на мою страну напали. Не мне ли за нее заступаться? — жестко ответила Темари.

Шикамару почесал затылок.

В общем-то она права. Не поспоришь…

Поразительная девушка. Потерять все, но не сломаться и продолжать сражаться за те крохи, которые остались… Откуда в ней было столько внутренней силы?

****

Наруто лежал на диване в гостиной и смотрел в потолок.

Конохамару со своей командой и Сакура немного развлекали его, но у Конохамару бывали миссии, Сакура-чан работала в госпитале, и в целом Наруто был предоставлен самому себе.

Первый шок от новостей прошел. Он успел расфасовать по полочкам свои тревоги и сомнения. Пожалуй, он слишком накрутил себя. Шикамару его точно не боялся. Хината… Хината вроде бы тоже. Да, он застал ее врасплох тогда в лесу, но так можно было испугаться любого. Неджи и Киба вроде бы были даже рады его видеть. В их присутствии Наруто ощутил азарт и здоровую мужскую тягу к соперничеству. Их тягу. И никак не ненависть и не страх. Это немного успокаивало.

Однако в то же время в душе Наруто каждый день оживал и извергался вулкан. Отшельник-извращенец, Сакура-чан и Шикамару первые дни гасили своей железной логикой его порывы бездумно ринуться на поиски Сарады и Саске, но с каждым новым днем их доводы теряли вес. У Наруто было много свободного времени. Слишком много лишних минут, чтобы вспоминать во всех деталях Сараду и осознавать, насколько остро ему ее не хватает. Иррациональное желание увидеть девушку противоречило здравому смыслу. Безумный страх снова потерять самое дорогое не давал ему спокойно сидеть на месте.

Он ворочался. Временами срывался и ходил по квартире. Уходил бродить по деревне и снова возвращался. Хотелось видеть ее рядом. Чувствовать, что чуть что не так, и он сумеет ее защитить. Теперь уж точно сумеет. Иначе к чему вся эта сила, если нельзя защитить любимого человека?

Дверь за макушкой скрипнула. Потолок заслонило лицо Сакуры.

— Хватит валяться и жалеть себя.

— Я не жалею, даттэбайо.

— Именно это ты и делаешь.

Наруто перевернулся на левый бок и с тоской посмотрел на сюрикены, все еще сидящие в стене.

— Сакура-чан, почему они здесь?

Сакура с недоумением проследила за ним взглядом и вдруг улыбнулась, словно вспомнила что-то хорошее.

— Сарада сказала, это работа Саске-куна.

— Он тренировался у себя в квартире? — спросил Наруто изогнув бровь. — Не похоже на него.

— Нет. Не узнал Сараду и напал на нее.

Наруто вздохнул.

— Не узнал… А я ее узнаю? Интересно, она сильно изменилась?

Сакура присела на подлокотник дивана и провела рукой по его волосам. Исключительно дружеский жест. Он горько усмехнулся. Когда-то мечтал бы об этом: чтобы Сакура-чан сидела с ним на диване и гладила его. Сейчас бы он предпочел, чтобы на ее месте была Сарада.

— Сакура-чан… — прошептал Наруто и запрокинул голову, чтобы получше видеть ее. — Как ты живешь все это время, зная, что они там?

— Ты же слышал. Саске-кун сам так решил…

— Но они в опасности!

— Но Сарада отправилась туда, чтобы помочь ему. Я верю, что вместе они справятся.

— Черт… — Наруто вскочил и сел, в отчаянии стукнул себя кулаком по ладони. — Но нельзя же все так оставлять, даттэбайо! Нужно пытаться! Или Цунаде баа-чан опустила руки?

— Цунаде-сама пыталась их отыскать. Посылала Анбу. Без толку. Никаких следов, — вздохнула Сакура. — Да и, Наруто, ты же знаешь, что стало с деревней Скрытого Песка? Сейчас всем не до того. Цунаде-сама отправляется на собрание Каге. Несколько недель ее точно не будет. Не думаю, что кто-то станет заниматься поисками Саске-куна и Сарады.

— А мы? Мы же можем…

— Наруто!

— Да что, даттэбайо?!

— То, что случилось с деревней Темари… — тихо сказала Сакура. — Это же может случиться и с нашей. Если мы будем сейчас доставлять всем проблемы… Наруто…

Она запуталась, подбирая слова.

— Они приходили за биджу, — ответил Наруто, прожигая взглядом сюрикены. — В Скрытом Песке был Хвостатый Зверь.

— Хвостатый Зверь?

— Гаара был джинчурики. Не знаю, что там происходило, пока меня не было, но после его смерти биджу наверняка остался у деревни. «Акацуки» ищут Хвостатых. Пришли за биджу Гаары, придут и за моим.

— За твоим?..

— Моя сила. Ты видела ее, Сакура-чан. Я джинчурики. Джинчурики Кьюби.

— Н-наруто…

— «Акацуки» ищут таких, как я. Пока я здесь, наша деревня в опасности. Если пойду искать Сараду и Саске — всем будет только лучше, знаешь. Только баа-чан… — он крепче сжал кулак. — Баа-чан этого не понимает, даттэбайо!

Глава 109. Слишком мягкий

109

«Ты должен стать хищником, мой мальчик. А хищник никогда не останавливается. Никакого милосердия! Не смей. Милосердие — это химера. Оно отступает перед бурчанием в голодном брюхе, перед жаждой в пересохшей глотке. Ты всегда должен голодать и жаждать, — барон погладил своё жирное тело над поплавками. — Как я».© Фрэнк Герберт

От оранжевого неба весь мир изменил краски и казался теплым. Сарада с Орочимару стояли на скале и смотрели вниз. По равнине, словно муравьи, метались люди. Ровно тысяча. С отважными боевыми воплями они бросались на невидимого противника и тут же падали как подкошенные. Саске действовал молниеносно. Невооруженным глазом засечь его передвижения можно было лишь по искрам солнца на гладкой поверхности клинка.

— Вот она, сила Учиха, — сладким голосом произнес Орочимару.

Сарада покосилась на него и спросила ревниво:

— Почему вы не устроите мне такого испытания?

— Зачем тебе? Ты же не планируешь убивать Итачи. И не претендуешь стать моим сосудом.

Зато вы, скорее всего, претендуете сделать меня своим сосудом.

— Да и я в любом случае отдал бы предпочтение Саске-куну.

— Это почему?

— Твоя мать не Учиха, Сарада.

— И что это меняет? Шаринган мне от отца передался.

— И посмотри на свои очки.

Сердце защемило.

Это не из-за мамы. Это все Мангеке…

— Твоим глазам чего-то не хватает, — рассуждал Орочимару. — Потому зрение и продолжает падать…

Чего-то не хватает…

Чувствовать себя вторым сортом после Саске давно стало нормой. Несмотря на регулярные спарринги друг с другом, Саске и Сарада отдавали предпочтение своим областям. Отец тренировал боевые техники, а Сарада все остальные. Ее больше интересовали высокотехничные гендзюцу, разного рода фуинзюцу, медицина и яды.

Последние пятеро солдат кинулись на Саске с отчаянным воплями и секунду спустя рухнули на землю.

— Ладно, идем к нему, — сказал Орочимару.

Они спрыгнули со скалы вниз и пошли между тел… живых тел. Сарада ожидала увидеть горы трупов, но каждый человек, к которому она присматривалась, оказывался жив. Раненые шевелились, стонали и дергались, однако все они были живы. Орочимару покачал головой, будто собирался отчитывать Саске, как провинившегося ребенка.

Саске воткнул в землю свой Кусанаги и, широко расставив ноги, сидел на спине одного из поверженных врагов — мускулистого двухметрового бугая.

— Это все? — в голосе Саске мелькнуло разочарование.

— Ни царапины... Впечатляет, — хмыкнул Орочимару. — Однако ты не убил ни одного из них. Ты все еще зелен. И слишком мягок.

«Было бы за что ругать», — мысленно фыркнула Сарада.

— Я хочу убить кое-кого другого.

Орочимару бесцеремонно пнул раненого мужчину, валявшегося поблизости, и тот со стоном откатился к ногам Саске.

— Если не станешь бессердечным, никогда не победишь Итачи.

Саске поднялся, опираясь на меч.

— С ним я буду бессердечен.

Он отправил в ножны меч, сверкнувший на солнце, развернулся и пошел куда-то в сторону заката. Орочимару покачал головой и направился в другую сторону — ко входу в убежище. Сарада осталась одна на оранжевой равнине, полной раненых. И думать не стоило о том, чтобы вылечить их всех. Да и люди были неблагодарны, она уже поняла это по своим подопытным.

Сарада дождалась, пока Орочимару скроется за скалой, и бросилась догонять Саске.

За несколько лет жизни бок о бок с отцом Сарада успела свыкнуться с мыслью, что Итачи необходимо убить. Воспоминания о дяде были зыбкими и неоднозначными, в то время как рядом все это время находился Саске, у которого не возникало ни малейших сомнений, что Итачи — зло.

Саске умел быть убедительным. Вот только Сарада знала о дяде больше. Ей было интересно: что сказал бы папа, если бы знал то же, что и она? Жаль, что ему нельзя было рассказывать ни о клане, ни о Мангеке, ни о своем настоящем происхождении. В такой бред никто бы не поверил.

— Чего идешь за мной?

— Итачи… Ты уверен, что все о нем знаешь?

Отец резко остановился.

— С чего такие вопросы?

Сарада взглянула на него уже смелее.

— Он не убил тебя в ту ночь. И в гостинице не убил, хотя мог. И меня тоже… Почему?

Лицо Саске скривилось в ненавидящую гримасу.

— У него свои мотивы.

— Какие?

Он двинулся дальше.

— Куда ты идешь?

— Не твое дело.

— Черт, да сколько можно? Эй, Саске! — она снова догнала его. — «Свои мотивы»… Что за мотивы? Расскажи.

— Тебя это…

— …касается! — перебила Сарада, предвосхищая его ответ. — Вечно одно и то же. «Не твое дело», «тебя это не касается». Касается! Я такая же Учиха, как и ты! А Итачи такой же мой родственник, как и твой!

Саске фыркнул.

— Поняла, что сказала вообще? Он мой брат. А для тебя он кто?

— Он мой… — начала Сарада и сникла.

…дядя.

— То, что он тебя тренировал, ничего не значит.

— Саске!

— Что? — он тоже понемногу выходил из себя. — Что? Хочешь знать, почему он оставил меня в живых?

— Да!

— Потому что я был слаб. Вот почему!

— Какой в этом смысл? — нахмурилась Сарада.

— Посмотри вокруг.

Сарада косо взглянула направо, налево. Кругом лежали раненые.

— Какой в этом смысл? — спросил Саске ее же словами.

— Ты проверял свою силу.

— Он делал то же самое. Уничтожая наш клан, он проверял свою силу. Вот только я, в отличие от него, оставил всех в живых, потому что не собираюсь быть таким, как он. Покуда… покуда это возможно.

Он отвернулся.

— Я был слаб. Убить меня ничего не стоило, — добавил он уже спокойнее. — Итачи это было неинтересно. Куда интереснее было дождаться, чтобы я вырос в достойного соперника. И я клянусь, это дорого ему обойдется.

Сарада часто заморгала и стянула очки. Глаза пекли от слез, а яркий рыжий свет только еще больше резал глаза.

Может ли такое быть, что папа прав и дядя растит нас на убой для проверки своих сил?

Она надела очки обратно.

Но у меня есть Мангеке, и Итачи об этом знает. Я достойный соперник… наверное.

— Эй, Саске!

Тот уже успел отойти.

— Что такое «воля Итачи»? — спросила Сарада и затаила дыхание.

Давно мучивший ее вопрос, на который знал ответ только папа.

Отец остановился и обернулся на нее.

— Что за бред?

Фыркнув, он продолжил свой путь в закат.

****

Прошло уже две с половиной недели с его возвращения, и такое существование в Конохе стало просто невыносимым. Наруто решился на отчаянный шаг. Цунаде баа-чан два дня как ушла из деревни на собрание Четырех Каге. Некому было ему помешать. Отец Шикамару вряд ли интересовался его скромной персоной так же, как баа-чан. Наруто собрал в дорогу рюкзак, мысленно настроил себя на успех, погасил в прихожей свет и закрыл квартиру на ключ.

Он неслышно перемещался по парковой рощице с ветки на ветку и вспоминал тот раз, когда из деревни собиралась сбежать Сакура-чан. Он повторял ее путь. И если Сакуре три года назад такой эмоциональный порыв был простителен, то ему сейчас — нет. Наруто знал, Сакура сейчас бы не пошла. Она стала более расчетливой и, в отличие от него, лучше контролировала свои эмоции. Конечно, Цунаде баа-чан ведь относилась к ней как к своей ученице, доверяла ей. Отпускала на нормальные миссии, в то время как Наруто заперли в деревне и не позволяли даже нос высунуть.

Можешь разломать свой новый стол, баа-чан. Можешь даже лишить меня звания шиноби. Я все равно стану Нанадайме Хокаге.

Побег из деревни был откровенным идиотизмом. Его искали «Акацуки», в то же время он не имел понятия, где искать Сараду. Но даже так он нашел себе железные оправдания.

«Акацуки» все равно рано или поздно придут за мной. Пока я здесь — я подставляю всю деревню.

Наруто успел убедить себя, что это правильно. Его проблемы с «Акацуки» — это его проблемы. Он достаточно силен, чтобы самостоятельно с ними разбираться, не вмешивая в это ни друзей, ни родную деревню. Вот только баа-чан со своей чрезмерной опекой и бдительностью этого не понимала, а потому не воспользоваться шансом ее отсутствия Наруто не мог.

Он остановился у крепостной стены. Что-то с тихим шорохом сорвалось из-под ног и скользнуло в кусты.

Ящерица…

Наруто запрокинул голову. Эта гигантская стена — все, что отделяло его от внешнего мира свободы, где была Сарада. Он собрался с силами, скопил чакру в ступнях и прыгнул на вертикальную поверхность стены.

Путь наверх занял больше времени, чем он ожидал. Наруто взобрался на самый верх, перелез через холодные перила и взглянул на темный лес.

Один шаг, и он окажется за пределами Скрытого Листа. Наруто прикрыл веки и вдохнул полной грудью перед тем, как сделать этот самый последний решающий шаг вниз.

Свобода.

Внезапно что-то крепко стянуло его тело и стало душить. Путы шевелились, будто бы росли. Они больно давили на кожу сквозь ткань костюма, стягивали запястья, обхватывали бедра и голени. Наруто не мог пошевелиться. Не мог ни вдохнуть, ни сложить печати.

Вокруг него появились Анбу.

— Узумаки Наруто, — сказал бесцветный голос за маской медведя. — Приказом Хокаге тебе запрещено покидать деревню.

Откуда ни возьмись вырвались воспоминания. Знакомая до боли кухня. Тарелка, ускользающая из рук. Страшная маска обезьяны за стеклом, глядящая черными провалами глаз сквозь отражение его же кухни… Она накладывалась на маску медведя, которую Наруто видел перед собой сейчас. Воспоминания Сарады нахлынули, будто свои же собственные. Ее давнее гендзюцу въелось глубже в подсознание, чем Наруто ожидал. Сердце било набат, по телу разливался ледяной страх.

Теснота… Теснота душила его в квартире и не отпускала ни на улицах, ни на тренировках с Конохамару, ни в Ичираку, ни дома у Сакуры, а только лишь на лице Йондайме, и то не до конца… Сейчас эта теснота обрела материальное воплощение — древесные побеги. Эти побеги будто бы существовали всегда, только в самой деревне их не было видно, а на границах они неожиданно проявились. Именно тогда, когда оставался всего один шаг.

Что за несправедливость-то такая?

Ощущение тесноты вдруг мощно подпитало еще и чужим, точно таким же, только куда более сильным в десятки, в сотни раз… Наруто захлестнул приступ внезапно открывшейся клаустрофобии.

— Отпустите меня, ттэбайо! — заорал он не своим голосом.

Гнев, рвущийся из груди, стал печь изнутри грудь и кожу. Заныли ногти и челюсть. Темную ночь заволакивало бурлящей оранжевой чакрой Кьюби.

Наруто попытался усилием воли разорвать древесные путы. Это оказалось не так-то просто. Он напрягался изо всех сил, но чем больше выпускал силы, тем толще становились побеги и тем труднее было дышать.

«Свобода… Давай, мы им покажем. Не сдерживайся!» — заговорил внутри низкий ядовитый голос.

Дерево затрещало. Такой долгожданный звук…

И в этот самый момент один из Анбу — в черном плаще и маске кота с красными полосами на щеках вдруг подскочил к Наруто и нашлепнул ему на лоб какую-то бумагу.

Сила стала отступать. Чакра Кьюби спадала, открывая холодный темный мир за границей стены и белые маски Анбу. Уже белые, а не оранжевые. Свинцом на плечи навалилась слабость и выдавила Наруто из реальности во мрак беспамятства.

****

Саске каждую ночь выбирал себе новую комнату, и уверенно отыскать его в лабиринтах убежища в свое время могла только Карин. Сарада предпочитала противоположную стратегию. На любой базе Орочимару она занимала одну лишь комнату, и та со временем обрастала предметами. В комнате этого убежища вначале появился стеллаж. Постепенно он наполнился книгами и свитками. Потом появился застекленный шкаф. В нем Сарада хранила инструменты, пробирки с ядами, антидотами и прочими собственноручно синтезированными веществами.

В то время как отец не привязывал себя к месту, Сарада, напротив, строила крепость. Она уже давно научилась ставить гендзюцу-ловушки на местности, и любой человек, вторгшийся в ее владения без предупреждения, незаметно попадал бы в иллюзию.

Всякий раз она проворачивала ключ в замочной скважине со спокойной душой, однако едва шагнув в комнату на этот раз, Сарада отчетливо ощутила чужое присутствие. От неожиданности она едва не выронила из рук пробирку с ядом. Мигом активировался шаринган.

На стуле под стенкой сидел Саске.

Сарада выдохнула и со злостью захлопнула дверь. Он любил так делать: влезать в ее комнату без разрешения. Фуин-гендзюцу не срабатывали против шарингана, и Саске этим радостно пользовался. Его выражение лица так и осталось непроницаемым. Губы не дрогнули в улыбке. Но вот Сараде почему-то казалось, что отцу приносит удовольствие заставать ее врасплох и наблюдать, как она вздрагивает, мечется и злится.

— Не делай так, — процедила Сарада.

Она прошла к шкафу, поставила пробирку с ядом в штатив на полке и задвинула мерзко скрипнувшее стекло. В стекле отразилось ее сосредоточенное злобное лицо с напряженными губами, вытянутыми в тонкую полоску.

Сараде захотелось разбить зеркало. Она казалась себе уродливой. Нервно поправив очки, она резко повернулась к отцу с внезапным вопросом:

— Я правда ужасно выгляжу?

Саске моргнул.

Сарада ожидала любого ответа. От Саске так точно любого. Уже и сама жалела, что выпалила такую глупость, но почему-то не удержалась.

— Нет.

Саске бы вряд ли побоялся бы задеть ее чувства, а потому наверняка сказал правду. Щеки горели от стыда, но Сараде стало неожиданно приятно. Возможно, только она сама замечала в себе недостатки, в то время как окружающие не обращали на них внимания?

Сарада взмахом головы откинула с лица челку.

— Ладно, зачем ты здесь?

— Те гендзюцу-ловушки.

— Которые в комнате?

— Нет. Которые на сознание.

— Да. И что?

— Поставь их мне.

Сарада не сразу поняла, чего от нее хотят. Точнее поняла сразу, но просьба Саске звучала настолько безумно, что Сарада мигом отбросила эту идею и стала искать в словах отца потайной смысл. Потайного смысла не нашлось.

— Ты чокнулся?

В комнате повисло гнетущее молчание. Саске не отвечал. Сверлил ее тяжелым взглядом.

— Зачем тебе это?

— Это мое дело. Твое дело поставить их.

— Это безумие. Вдруг что-то пойдет не так?

— Все пойдет так. Ты поставила уже двадцать семь ловушек на своего подопытного. Они сработали на мне.

— Но неизвестно, как они сработали на нем. Что, если в технике есть брешь и гендзюцу как-то затрагивает сознание того, на ком ставится ловушка?

— Вот на мне и проверим.

Сарада с отчаянием взглянула на Саске и ответила, чуть помедлив:

— Ты не понимаешь. Техники из этого свитка могут лишить рассудка!

— Меня не лишат.

— Всегда так кажется, что ты особенный и с тобой ничего случится. А когда случается…

— Сарада, — прервал ее отец. — Ставь ловушку.

Сарада сглотнула. Она уже жалела, что попросила у него помощи в тестировании ловушек. Не думала, что он зайдет так далеко.

Как ни странно, в ту ночь, когда онарассказала про ловушки на сознании, отец согласился мигом. Даже уговаривать не пришлось. Тогда первая испытанная им ловушка активировалась с опозданием и рассыпалась на полпути. Сарада испугалась, что Саске надменно проворчит что-то о том, что она впустую тратит его драгоценное время, но отец с задумчиво-серьезным лицом посмотрел на покорного подопытного и предложил Сараде попробовать создать новую ловушку.

С помощью Саске дела пошли быстрее. Он указал Сараде на ее ошибки: смотрел на все под своим углом и как испытатель замечал то, чего не замечала она. Вместе они закончили разбираться с техниками раздела обычных ловушек на сознание, и Саске их даже умудрился освоить. Сложность заключалась не в фантазии, а в фуиндзюцу. Врожденного таланта, силы глаз, неплохой базы фуиндзюцу и менторства Сарады Саске хватило для того, чтобы внести себе в копилку полезную технику всего-то за неделю.

— Зачем тебе это? — упрямо повторила Сарада.

— Эти ловушки созданы для защиты сознания. Их нет смысла хранить для боя. Их нужно ставить на себя. Хочешь, я поставлю и тебе? Я уже понял, как их создавать.

— Черт… Я вообще не об этом…

Сарада зарылась пальцами в волосы. Идея ей категорически не понравилась. Она помнила, что стало с Шино-сенсеем из-за некачественно наложенной иллюзии S-ранга и что стало с тем подопытным… Она не хотела рисковать сознанием отца, но Саске не страдал излишней мнительностью. Он был уверен в своих способностях. И в ее способностях, как ни странно, тоже.

Сарада спросила:

— Ты ведь готовишься ко встрече с Итачи, не так ли?

Саске склонил подбородок к груди и посмотрел на нее волком. Он очень не любил, когда где-либо всплывало имя Итачи.

— Да.

— Если эти гендзюцу сработали на тебе, пусть и не все, это еще не значит, что они сработают на Итачи. Он обладает Мангеке.

— Это ничего не меняет. Если есть вероятность, что сработает хоть одна ловушка, то стоит попытаться. Ставь.

— «Хоть одна…» Стоп, что? Ты хочешь несколько?!

— Десяток. Не меньше. Лучше десятка два.

— Саске!

— Сарада! — крикнул в ответ Саске, активируя шаринган. Его терпение иссякло. — Ставь ловушку!

«Эти ловушки созданы для защиты сознания. Их нужно ставить на себя», — эхом повторил его голос в голове.

Сараду осенила неожиданная догадка.

Папа врет.

«Хочешь, я поставлю и тебе? Я уже понял, как их создавать».

Он готовится не ко встрече с Итачи. К Итачи он бы меня не допустил. Он готовится к переселению Орочимару и хочет подстраховать и меня тоже.

— Ладно, — ответила она обреченно и сложила руки в печати «птицы». Если Саске что-то решил, переубедить его было невозможно. — Погаси шаринган, иначе может не получиться.

Отец послушно деактивировал додзюцу. Печати мелькали одна за другой. Сарада складывала их уже автоматически.

Хорошая идея. Вот только эти гендзюцу-ловушки не столь сильны. Они подействуют на обычных шиноби, но шаринган их разбивает. А техника Орочимару… Я слышала от Кабуто, обряду переселения невозможно сопротивляться. Если папа хочет подстраховаться, нужно использовать более серьезные техники… Если бы они еще получались… Запечатать бы в гендзюцу-ловушку не просто гендзюцу, а «хаос», но, черт, это слишком сложно и слишком опасно!

Та гендзюцу-ловушка, которую Сарада как раз заканчивала устанавливать в сознании отца, показалась ей детским лепетом.

По сравнению с обычными ловушками, запечатанный «хаос» действительно опасен. Если он сработает не на Орочимару, а на папе, то папа уже никогда не станет прежним.

****

Наруто пришел в себя в какой-то незнакомой комнате. Штукатурка на потолке потрескалась и местами отпала, обнажая серый бетон. Наруто тупо разглядывал ее, пытаясь вспомнить, кто он такой и чего это с ним произошло. Вспомнив, мигом вскочил, но кто-то грубо толкнул его в грудь и повалил обратно на ту мягкую поверхность, где он лежал до этого.

Откуда-то слева вынырнуло лицо Ируки-сенсея.

— Бессовестный! Лежи себе.

— Ирука-сенсей? — растерянно пролепетал Наруто и еще раз осмотрелся.

Шкафы, шкафы… Стопки папок. Слева невысокий журнальный столик и несколько кресел. Какая-то административная комнатка. Странно. Наруто казалось, его отправят в допросную. Или в тюрьму.

— Где мы?

Ирука-сенсей нависал над ним сердито уперев руки в бока.

— В Резиденции Хокаге.

Наруто выдохнул.

Тогда эта комнатка наверняка под кабинетом баа-чан. Чего бы еще с потолком такое приключилось…

— Ты чего творишь?! — заорал Ирука-сенсей. — Ты что, совсем не соображаешь?

Наруто тяжело вздохнул, поднялся и сел на диване, спустив ноги на пол. Голова раскалывалась.

Чертовы Анбу.

Глава 110. Деньги вперед

110

Черные плащи… Красные облака… Эти люди… За мной?

Они стояли внизу, а Наруто растолкал толпу, вылез вперед и увидел их со ступеней. Огромные ворота за их спинами, так темно и нечетко. Света бы побольше. По широкой лестнице спустился лысый монах в белых одеждах и заслонил собой остальных. Он что-то говорил, потом встал в странную позу…

…смешалось. Все взорвалось. Трещало дерево. Под ударами обломанных балок и тел гудели металлические ворота. На них оставались вмятины. Тело разрывало, жгло изнутри. Чакра Кьюби растекалась по организму обжигающим ядом. На руках отрастали когти. Кожа слезала пластами, но он уже не чувствовал.

Страшнее было то, что творилось в голове. Дикий ужас. Дьявол, просочившийся из каких-то своих измерений в его тело. Кровь и огонь. Боль и ненависть. Ярость. Наруто тонул. Этому напору невозможно было сопротивляться. Его сносило потоком, и он захлебывался, будто в рот ему вливали растопленный металл. Внутри все горело.

Наруто вскочил, протер лоб и с удивлением нащупал капли холодной влаги.

Пот?

Он в панике осмотрелся. Кругом была его спальня. Настоящая. Четкая. Яркая.

Грязная до невозможности.

Наруто немного расслабился, выдохнул. Вылез из кровати и, взяв с тумбочки стеклянную банку с молоком, прошлепал босиком к балкону. Дряхлая скрипучая дверца отъехала в сторону. Свежий ветер окутал и остудил мокрое от пота тело. Наруто глотнул молока и навалился на перила балкона. Он смотрел на Коноху, и от вида красок, зелени и мирного течения жизни в деревне душа отдыхала.

Непривычно было находить утешение в видах родной деревни. Все две недели до этого Коноха казалась ему клеткой, но по сравнению с ужасом нынешней ночи, даже клетка выглядела раем.

За последние пять дней Наруто пытался сбежать из деревни девять раз, но его неизменно ловили и возвращали обратно. Первые разы Наруто опасался, что его от греха подальше запрут в тюрьме или где-нибудь еще, лишат звания, но ничего подобного не происходило. Приказом Цунаде баа-чан его доставляли в Резиденцию или домой. Ему позволяли совершенно свободно гулять по деревне, но все попытки сбежать аккуратно пресекали Анбу. Тюрьмой Наруто служила вся Коноха.

За девять неудавшихся попыток побега он перестал думать о том, что у него нет никаких зацепок, где искать Саске и Сараду. Отныне первостепенным препятствием были Анбу и приказ Хокаге, и Наруто всецело сконцентрировался на решении этой проблемы. Теперь ему наивно казалось, что стоит вырваться на свободу, и все встанет на свои места, хоть это и было не так.

Снова накатывали жуткие образы из сна. Кровь и тьма. Огонь и чернота. Дикое жжение во всем теле…

Наруто бросило в пот. Он посмотрел на свою ладонь. Сжал пальцы.

Моя рука… Настоящая… обычная. Это был просто сон. Все в порядке.

Он глотнул еще молока, смочил вновь пересохшее горло.

Сон… Но такой реальный… Что это было, даттэбайо?

****

Черепица разрушенного храма хрустела под ногами. Какузу обошел все кругом, сверил лица монахов со своей картотекой и выбрал наконец самого жирного. Жирного по цене.

Хидан, закатив глаза, лежал, пронзенный металлическим прутом, в центре сатанинского символа. Со стороны казалось, что он подох с концами, и Какузу был бы этому рад, но бесова живучая падла время от времени дергалась и стонала какие-то молитвы. Его гребаные ритуалы отнимали слишком много времени. Это раздражало.

Благо, на этот раз ритуал пошел на пользу. Можно было за время религиозных церемоний напарника осмотреть все тела, не слушая его нытье. Вот только Какузу с телами уже закончил, а Хидан все еще валялся.

Из земли вылез Зецу.

— Ну что, вы нашли джинчурики? — бодро осведомилась белая половина.

Хидан приподнялся и кивнул на обломок бетонной стены.

— Вон висит. Забирайте.

И снова лег.

На стене висел джинчурики, точнее, то, что от него осталось. Тело не справлялось с силой Кьюби. Почти вся кожа облезла. Ладони были пробиты железкой, которой Хидан пригвоздил парня к стене.

— Это не тот, — прохрипел Черный. — Джинчурики Кьюби — Узумаки Наруто.

— Не знаю, кто там Узумаки Наруто, но этот явно джинчурики Кьюби, — отмахнулся Хидан.

— Незапланированный джинчурики, — весело сказал Белый. — Раз так, мы его заберем. Но это не отменяет поисков настоящего джинчурики, ребята. Этого не хватит. Нам нужен Кьюби, а не его отходы.

Зецу уволок неправильного джинчурики под землю. Хидан цыкнул и закатил глаза.

— Так и быть, что поделать. Пойдем искать джинчурики. Но только после того, как я закончу молиться.

— Нет, — возразил Какузу и взвалил труп монаха на спину. — Для начала сдадим на точку тело за вознаграждение. Вначале — деньги.

Хидан снова цыкнул и попробовал приподняться.

— Слушай, можно я выбью из тебя это дерьмо?

Какузу уверенно направился туда, где прежде были ворота храма.

Хочет валяться — пускай валяется. Я ждал достаточно.

Он слышал, как Хидан за спиной завозился и с мучительным кряхтением вытянул из живота металлический прут.

— Вот из-за тебя все! Из-за тебя мы всегда последние! — причитал напарник. — Деньги портят людей.

— Мы опаздываем из-за твоих дурацких ритуалов, — буркнул Какузу.

****

Кабинета Хокаге Шикаку упорно избегал. Эта комнатушка, где часто собиралась на совещания верхушка Листа, казалась ему более подходящей для всякого рода встреч и обсуждений. Шикаку опустился на кресло и посмотрел на лысого монаха, сидящего на коленях перед столиком. По обе стороны от стола в других креслах восседали старейшины.

— Я как раз покидал храм. Когда вернулся, все уже… — монах осекся.

В комнате повисла напряженная тишина.

— Судя по всему, «Акацуки» проверяют места в Стране Огня, где мы можем прятать джинчурики, — предположила Кохару.

Хомура сглотнул.

— Раз так, рано или поздно они придут в Коноху.

Шикаку подался вперед, уперся локтем в стол и подпер подбородок кулаком.

— Я хочу услышать ваши соображения, — обратился он к старейшинам.

Раньше их мозгом был Данзо. Все идеи, за которые они воевали с Сандайме, проистекали от лидера Корня Анбу. Сейчас старики чувствовали себя немного потерянно.

— Гм. Это все? — произнес Шикаку после нескольких минут гробовой тишины.

— Нужно послать сообщение принцессе Цунаде, — ответила Кохару. — Она Хокаге. Ей решать.

Шикаку вздохнул.

Вот же гемор.

****

Асума сидел на террасе резиденции Нара, и его вновь обволакивала атмосфера ленивого спокойствия. Журчала вода. Время от времени постукивала о камень бамбуковая трубка фонтана. Асума затянулся, выдохнул облачко сигаретного дыма и сделал ход.

Размен.

Шикамару аж дернулся. Еще бы. Асума выбрал нетипичную для себя тактику.

— Размен? Не похоже на вас. — Юный стратег задумчиво потер подбородок. — Так… торопиться мы не будем. Времени у нас полно.

Асума снова поднес к губам сигарету.

— Это превосходный способ прорвать оборону противника. Иногда стоит сражаться именно так.

— Я думал, вы не любите такие стратегии.

— Когда ты идешь против опытного врага, иногда нужно принести жертву, чтобы защитить своего короля.

Шикамару отвлекся от доски и посмотрел на него.

— Что-то не так?

Хорошо же ты изучил меня, Шикамару. Все чувствуешь, парень.

Асума задумчиво глядел сквозь доску. Дым сигарет сливался с табачным дымом отцовской трубки, и сквозь него из глубин памяти всплывало морщинистое лицо отца… Слова, засевшие в сердце болезненной занозой: «Ты еще не осознал, насколько тяжело и важно сражаться за своего короля!»

Затянулся. От сухого дыма дешевой дряни запершило горло. Все завертелось бешеной каруселью. Чирику, Казума… Глупые метания юности. И еще глубже, назад, к ранней молодости… Темный лес, рев Девятихвостого Лиса и воинственный взгляд юной Куренай, когда они всей группой безучастно стояли в лесу внутри барьера, а ее отец не подпускал их к Кьюби.

«Дочь моя, передай Волю Огня моим внукам. Пообещай мне».

— Асума-сенсей?

Голос ученика разбил ожившие воспоминания и вновь вернул Асуму в свежее спокойствие резиденции Нара.

— Да нет, ничего. Просто в последнее время я слишком часто осознаю, насколько важен король.

— Ну да, — усмехнулся Шикамару. — Если король захвачен, игре конец. В этом и суть шоги.

Взгляд снова зацепился за доску.

— Если бы шиноби Конохи были фигурами в шоги, я бы сказал, что ты конь, Шикамару.

Тот заинтересованно насторожился.

— Почему?

— У него недостаточно сил, но он может прыгать через врагов, чтобы идти вперед. Уникальная способность. Очень похоже на то, как быстро ты вникаешь в ситуацию.

— Тогда кто вы?

— Я? Я — никто. Я просто…

Асума сделал ход. Шикамару ухмыльнулся, скинул его фигуру с поля и поставил вместо нее свою.

— Фигура в жертву?

Асума поднес к губам сигарету.

— Ты знаешь, кто король?

— Э-э… разве не Хокаге?

Асума усмехнулся.

Молодежь повторяла его же ошибки. Прав был отец, есть вещи, которые невозможно понять, пока не столкнешься с ними сам. Отсюда и конфликт поколений. Недопонимание…

А Шикамару смышленый. Сомневается. Наверняка хотел ответить «Хокаге», но будь все так просто, я бы не спрашивал, и он это понял.

Асума выдохнул дым.

— Я тоже так думал. Но я ошибался.

****

Ткань одежды монаха врезалась в кожу пальцев, но Какузу терпел. Ради денег можно и нужно было терпеть.

— Проклятье… Я устал от этого дерьма! — простонал Хидан. — И вообще я не собирался всю жизнь просерать в путешествиях. Только собрался отдохнуть, как мне подсунули какого-то засранца в напарники.

— Мы не на прогулке, — сдержанно ответил Какузу.

— Я уже устал искать этого джинчурики. Мы ведь даже понятия не имеем, где он. А теперь еще эта гребаная подработка. Я на такое не подписывался. Я заслужил большего в этой жизни, вот как!

— Заткнись и шевели ногами. Мы опаздываем.

— А?! У-у, мы опаздываем, потому что идем на твою долбаную точку! Ты делаешь это чертову миссию все длиннее и длиннее. Меня уже задрало, знаешь ли!

Какузу остановился. Знал бы только напарник, как все задрало самого Какузу. Оттягивающий руку труп, вечная нехватка денег… Он их спускал в казну организации, как в черную дыру. «Акацуки» оказались на редкость прожорливы. Но больше всего его задрал Хидан со своим нытьем. Если бы этого проклятого сатаниста можно было убить, Какузу сделал бы это в первые же пять минут их совместной работы.

— Задрало? Это тоже важная миссия, — процедил он, с трудом сохраняя остатки самообладания.

— А ну да, ну да, — небрежно развел руками напарник. — Ты же наш казначей, мать твою. Или кто ты там?

Какузу двинулся дальше. Хидан за спиной сплюнул.

— Ну ладно, ладно… — весело запел Хидан, догоняя его. — Трупак-то тяжелый? Давай понесу…

— Нет, — огрызнулся Какузу и поудобней перехватил ткань монашеской одежки.

— Да ладно тебе. Я же пытаюсь быть хорошим. Чего вдруг «нет»?

— Ты его выкинешь, — хмуро процедил Какузу.

****

Каге сидели за столом, изогнутым подковой. У основания подковы за отдельным небольшим столиком восседал глава самураев, морщинистый мужчина с длинной бородой и тонкими усами. По обе стороны от него стояли еще двое молодых самураев, с уродливыми шрамами на лице и на блестящих лысинах. Телохранители Каге скрывались за полотняными перегородками, и только одна лишь Темари вопреки всем правилам стояла за спиной Цунаде.

— Положите свои головные уборы перед собой, — сказал самурай.

Каге сняли огромные шляпы.

— Это собрание проводится по просьбе Хокаге.

За полотном с символом «огонь» вспыхнул прожектор, а за ним поочередно зажглись и остальные прожекторы. Только полотно со знаком страны ветра осталось темным. Эта тьма больно кольнула сердце Темари.

— Меня зовут Мифуне. Я буду посредником, — продолжал морщинистый самурай. — Объявляю начало совета Четырех Каге.

— Хокаге, чего ты хочешь? — спросил смуглый великан, перед которым лежала шляпа с символом Страны Молний.

— Скажу прямо. Мне не нравится поведение «Акацуки»…

Райкаге хмыкнул в ответ. Мелкий старик Цучикаге тоже. Красавица Мизукаге с легкой улыбкой на губах сохранила молчание.

— …и поведение некоторых великих деревень, — закончила Цунаде.

За столом стало мучительно тихо.

— «Акацуки» уничтожили Суну. Потому предлагаю дать слово Темари из Песка.

— Цунаде-химе, — скрипуче-ехидно откликнулся Цучикаге. — Это собрание Каге. Почему мы должны слушать вашу девчонку-телохранителя?

Темари крепко сжала кулаки.

Девочка-телохранитель…

Она уже давно прожигала взглядом этого отвратительного старикашку с красным бесформенным носом. Кто бы мог подумать, что из-за этой блохи ее земляки лишились жизней.

Мизукаге и Райкаге молча ожидали ответа Цунаде на выпад Цучикаге. Хокаге кивнула головой в сторону темного полотна с символом Страны Ветра и пустующего места Казекаге.

— Хорошо видите?

— О да, — с плотоядным удовольствием подтвердил старикашка. — И что вы хотите этим сказать?

— Следующим может погаснуть любое полотно. К примеру, ваше.

— Угрозы? — ехидно сказал Цучикаге. — Принцесса, не тычьте меня в это тряпье. И не сравнивайте наши скрытые деревни, а особенно мою, с деревней неудачников. Суна поплатилась за свою наглость. Они откусили больший кусок, чем смогли прожевать, и получили свое.

Темари захлестнули ярость и острое ощущение беспомощности. Легко было рассуждать людям, за которыми стояли целые деревни и великие страны. Уверены в своей силе, уверены в своей безнаказанности…

— «Акацуки» похитили не только наших биджу, но и Двухвостого из Облака. Не намекаете ли вы, что Скрытое Облако тоже оказалось недостаточно сильно, чтобы защитить своего биджу… при живом-то Райкаге? — ядовито процедила Темари, сознательно подливая масла в огонь.

Ей было нечего терять.

— Чего?! — взревел Райкаге. — Ты… девчонка! Какого черта?!

— «Акацуки» начали с Суны и Облака, — жестко ответила Темари. — Хвостатых Камня еще никто не трогал, и Цучикаге-доно, похоже, считает, что Ивагакуре «Акацуки» обойдут стороной, но…

— Какова наглость! Я пришел на собрание Каге, — перебил Ооноки. — И девчонка-никто будет учить меня жизни? Почему на собрании посторонние?

— Цучикаге-сама, — мягко вклинилась Мизукаге. — Эта девушка говорит от имени Страны Ветра, а Страна Ветра все еще считается одной из пяти великих стран…

— Ненадолго, — фыркнул Цучикаге.

— …так что стоит прислушаться к ее словам.

Восстановилась тишина. Цучикаге сердито заткнулся и стрелял глазками по залу.

Темари трясло. Ей дали право говорить, и в этот же самый момент все слова куда-то разбежались. Горло пересохло, слюна стала вязкой, но Темари не успела и рта раскрыть.

Скрипнул стул. Райкаге поднялся со своего места и грохнул кулаком по столу.

— Да ты обнаглел, Цучикаге! Что же, по-твоему, Скрытое Облако себя защитить не способно?

— Но вы же потеряли своего биджу, — резонно заметил старикашка. — Потеря биджу — позор для деревни, Райкаге-доно.

— Позор — отправлять свои войска добивать раненых и мирных жителей разрушенной деревни, — огрызнулась Темари.

— Да ты…

— Вы побоялись объявить нам войну в открытую, зато набросились, как шакалы, когда деревня пала. Подозреваю, что вы не так уж и сильны. Если «Акацуки» придут за вашими биджу, тряпьем станет уже полотно с символом вашей страны.

— Наша страна способна самостоятельно защищать свои владения и своих хвостатых, — ревностно ответил Цучикаге.

— Вот и защищайте свои владения! Я требую, чтобы вы вывели войска из Страны Ветра!

— Какие войска? — недоуменно переспросил старичок. — Что ты городишь, детка?

Темари потеряла дар речи.

— Мои отряды видели ваших людей около Суны, — поддержала Хокаге, недобро щурясь.

— Не было такого, — уперся Цучикаге.

— Было! — воскликнула Темари и ударила обоими кулаками по столу, так что шляпа Хокаге рядом съехала с места на пару сантиметров.

— Хотите — проверьте, — ехидно выдал старик. — На территории Страны Ветра нет ни одного шиноби Камня.

Цунаде цыкнула.

— Не делай из нас идиотов, Цучикаге! — воскликнул Райкаге. — Мне тоже прекрасно известно, что силы Ивы пересекли границу Ветра и занялись мародерством! Или ты, старый лис, подсуетился и вывел их всех до собрания?

— Никаких войск нигде не было.

— Ооноки! — проревел Райкаге и с силой врезал кулаком по столу, разбивая столешницу в щепки.

Откуда ни возьмись из-за полотен выскользнули телохранители всех Каге в полной боевой готовности. В зале стало тесно. Атмосфера накалилась до предела. Все замерли в ожидании, одно движение и развязался бы бой.

Мифуне подавленно вздохнул.

— Уважаемые, кажется, собрание зашло в тупик. Предлагаю сделать перерыв. Очистите ваши умы.

Райкаге выдернул руку из дыры в столе, скрестил руки на груди и сердито плюхнулся на свое место.

****

Цунаде звонко цокала каблуками по каменным коридорам. Темари, Генма и Райдо шли рядом.

— Где Шизуне? — спросила Цунаде. — Она должна была…

За поворотом коридора послышались быстрые шаги.

— Цунаде-сама! — Шизуне вылетела из-за угла, задыхаясь, и подбежала к ней. — Цунаде-сама! Новости от Шикаку-сана.

— Что случилось?

— Не… гм… Не в коридоре.

Они вошли в комнату, которую самураи выделили для Хокаге и ее свиты. Цунаде подозрительно огляделась кругом. Генма и Райдо все здесь осмотрели, но разнообразие техник шиноби поражало воображение. Подслушивать могли откуда угодно.

Помощница протянула ей свиток. Цунаде скользнула взглядом по записям, цыкнула и прикусила губу.

— За Наруто, значит… Шизуне, передай в Коноху мой приказ!

****

— Им нельзя позволить уйти безнаказанно. Найдите их. Если не сможете захватить в плен, убейте. Таков приказ Годайме! — провозгласил Шикаку.

Асума окинул взглядом крышу Резиденции.

Сколько нас собрали-то… Не меньше сотни.

— Вопросы есть?

Асума поднял руку.

— Я думал, здесь должен присутствовать Чирику, бывший член двенадцати ниндзя-защитников. Что с ним?

Шикаку помрачнел и покосился на монаха, стоящего подле него. Тот опустил голову.

— Чирику-сама… убит ими…

Асума оцепенел.

Чирику… убит?

Асума был уже опытным шиноби. В его жизни немало случалось потерь. Он принимал трудные решения и брал на себя ответственность за чужие жизни, но смерть Чирику стала для него шоком.

Дружище, как же так…

— Вперед! — хрипло воскликнул Шикаку.

Асума сорвался с места со своей командой: он, Шикамару, Изумо, Котецу. Под ногами мелькали крыши и улицы родной деревни. В сердце Асумы закипал гнев и жажда отомстить за близкого друга. Но прежде, чем покинуть Коноху, он хотел посетить одно место.

Они остановились на крыше. Шикамару присел на колено.

— Итак…

— Начнем поиски с Храма Огня, — сказал Асума.

Эта недолгая пауза перед миссией. Он жадно глядел на окно Куренай с вазоном мохнатых маков за мелким заборчиком. Казалось бы, такое же точно окно, как и соседнее, одно из множества других похожих окон, но почему-то вид именно этого конкретного окна грел Асуме сердце.

Вас это не коснется, Куренай. Они не дойдут до Конохи. Я отомщу за Чирику и защищу вас…

— …в конце концов, кто-то же должен это делать, — пробормотал Асума уже вслух.

Вряд ли кто-то из команды понял его.

Глава 111. Нара

111

Бывают такие учителя, которые остаются просто учителями.

Наставник-джонин изначально никому ничего не был обязан. Немногие подходили к этому делу с душой, как Гай-сенсей. Зачастую джонин доводил своих подопечных до успешной сдачи экзамена на чунина, и они расставались, кто в теплых отношениях, кто в не таких уж и теплых…

Шикамару повезло. Его учитель был не просто учителем. Он стал настоящим другом.

Бывали времена, когда тот же Асума казался Шикамару суровым чужим мужчиной, который доставлял кучу гемора, швыряя в него мел на уроках и мешая спокойно дремать. Между людьми из разных поколений не могло быть полного взаимопонимания, но все же существовала же дружба между отцом и сыном, между старшим братом и младшим… И в этой дружбе порой скрывалось большее, нежели в дружбе ровесников.

Шикамару и сам не заметил, в какой момент все изменилось. Быть может, это шоги разрушили между ними препятствия? Асума проводил с ним чертовски много времени и явно получал от этого удовольствие. Шикамару признавал старшинство и опыт сенсея и бесконечно его уважал, но Асума обращался с ним как с равным.

Его было просто обыграть в шоги, но в то же время порой учитель говорил загадками, и эти загадки Шикамару не мог разгадать даже со всем своим аналитическим складом ума. Сенсей же в свою очередь что-то видел в нем такое, чего не видел в себе сам Шикамару. Асума ценил его, и Шикамару все больше казалось, что он совершенно этого не заслуживает.

Конечно же, он не заслуживал.

Асума стоял на коленях на пыльной дороге и истекал кровью, а бессмертный сатанист с косой в животе истерически ржал. Его тело содрогалось от хохота, длинная рукоять косы подрагивала в такт. Он был ужасен и отвратителен одновременно. Это чудовище, изменившее окрас, почему-то упрямо не дохло: ни с косой в боку, ни с отрубленной головой…

Бессмертный вытащил новый складной прут, покачал, как дубинку, похлопывая себя по ладони, резко отвел руку в сторону, и прут разложился, стал длинным и острым. Хидан снова стоял в центре круга. Их с Асумой тела опять были связаны проклятьем. Хидан ударит этим прутом себя, а урон получит еще и сенсей, и тот удар, который переживет бессмертный, для Асумы может стать последним…

Шикамару уже и думать забыл об Изумо и Котецу, которых руками-щупальцами душил Какузу. Во всем мире существовал только коленопреклонный Асума, заливающийся безумным истерическим смехом Хидан и этот проклятый черный прут, блеснувший на солнце.

Слабость мешала подняться на ноги, дорожная пыль набивалась в легкие и сушила горло, солнце припекало голову, разбитые в падении колени болели, а Шикамару все равно пытался подняться и хоть бы ползком добраться до Хидана.

Неумолимые секунды растянулись в вечность. Шикамару впервые задумался о том, насколько упругим бывает время. Оно напоминало тесто или свежую резину. Его можно было растягивать, превращать секунды в минуты, минуты в часы, целую вечность наблюдать за тем, как острие прута приближается к грудной клетке Хидана. Единственное, чего нельзя было сделать, это остановить его.

Шикамару проклинал себя за то, что не умел замораживать время. Он отчаянно заорал:

— Остановись!

И не до конца осознавал к кому обращается — к Хидану или непосредственно ко времени. А ведь договориться со временем и то было бы проще, чем с Хиданом.

Прут с влажным чавканьем пронзил грудь бессмертного. Асума выпрямился и застыл. Он больше не смотрел на Хидана, не видел Шикамару. Расфокусированным взглядом наставник глядел куда-то за грань, и ни Шикамару, ни Хидан, ни Изумо с Котецу, ни Какузу не способны были увидеть то же, что видел он. Сенсей кашлянул, выплюнул кровь и, закатив глаза, рухнул лицом в пыль.

— Асума! — срывая горло, заорал Шикамару.

Смерть наставника огрела его похлеще плети. Он поднялся на ноги и судорожно дышал, давясь всхлипами. Ему показалось, что сейчас он точно разорвет Хидана на куски. Пусть у него не осталось чакры, пусть этот придурок был одним из «Акацуки» и вообще бессмертным… Это все не имело значения.

Шикамару бросился к нему, но его вдруг сбило с ног телом Изумо. Это Какузу отшвырнул чунина прямо на него, и они вместе отлетели на десятки метров назад.

Он стукнулся затылком. Легкие свело спазмом от удара, несколько секунд Шикамару не мог вдохнуть. Силы снова стали покидать его. Он заставлял себя подняться, но вес тела Изумо и истощенный организм не позволяли ему этого сделать. Голубое небо с полупрозрачными остроконечными облаками расплывалось от слез.

Черт… Почему я такой беспомощный?

Шикамару зажмурился и стиснул зубы. Что-то мягкое щекотно коснулось носа. Он открыл глаза и вдруг увидел хоровод перьев, планирующих на него с неба. Послышалось карканье, совсем рядом захлопали крылья. Безумная мысль сверкнула в воспаленном от боли сознании.

Сарада?

Вороны, техника замены… Это ведь был ее призыв.

Не может быть…

Рядом появилась Ино.

— Шикамару? Ты в порядке?

С груди свалился вес тела Изумо. Шикамару приподнялся. Птиц было огромное множество. Они метались перед разбитым зданием, и в них уже не было видно ни Хидана, ни Какузу.

Шикамару глянул вверх. На крыше ближайшей постройки стоял Аоба.

****

Изумо, Котецу и Шикамару выглядели потрепанными и виноватыми.

Шикаку тяжело вздохнул.

— Вы трое сообщите всем о похоронах. И отправьте сообщение Годайме.

— Шикаку-сан… э-э… Куренай-сан… — робко начал Котецу.

Да уж, это было нелегкой миссией: сказать женщине, что ее возлюбленный погиб на миссии.

Шикаку снова вздохнул.

— Я скажу ей.

— Отец. Я ей скажу, — тихо попросил Шикамару. — У меня для нее сообщение.

****

Мир потерял цвета. Небо казалось серым. Теплая крыша грела спину, вдалеке раздавался мерный звон. Похороны были в самом разгаре, но Шикамару так и не дошел до них. Он то и дело откидывал крышку зажигалки и щелкал колесиком, выбивая искру. Вспыхивающий огонек тоже казался серым. Душа Асумы словно на время поселилась в этой зажигалке, и пока Шикамару держал ее в кулаке, сенсей оставался рядом.

Момент встречи с Куренай-сенсей запомнился ему во всех деталях. Пустой коридор новенькой многоэтажки. Беззащитная с виду женщина в коротком домашнем платьице. В один краткий миг они резко поменялись ролями. Куноичи из поколения наставников, молодой чунин из поколения учеников. Все время до этого защищали его, но теперь защитником должен был стать Шикамару, потому что жизни и благополучие Куренай и ее ребенка теперь легли на его плечи.

Он даже не думал, что повзрослеть придется так внезапно.

Кто на самом деле король…

Асума хотел, чтобы он пришел к этому сам. Знал, что это невозможно объяснить. Наверное, расскажи ему сенсей в тот раз, когда они играли в шоги на террасе резиденции Нара, Шикамару бы не понял, но смерть наставника и его последние слова удивительным образом расставили все по местам.

Он еще не был готов проститься с Асумой. Жизнь учителя не могла завершиться так. Она выглядела незаконченной, какой-то отчаянно неполной, в то время как собственная жизнь казалась бесполезной и пустой. Шикамару всегда был слаб, и прежде ему всегда приходили на помощь, но время, когда он смел ожидать помощи, прошло, а сила почему-то не приходила, как бы он ни тренировался.

Трус… Трус и слабак. Почему Асума должен был погибнуть, защищая такого, как я?

За последние сутки Шикамару слишком часто вспоминались Учиха. Тогда, во время битвы, вороны Аобы напомнили Сараду. За Сарадой почему-то вспоминался Учиха Саске. Шикамару никогда с ним не общался — и, в общем-то, не жалел об этом. Он слышал, Саске хотел отомстить своему старшему брату, но никогда не понимал этого и считал месть суетой и гемором. Уходить ради этого из деревни казалось сущим идиотизмом. Толку мстить? Месть не поднимет мертвых из могилы.

Шикамару щелкнул зажигалкой и посмотрел на дрожащий огонек.

Не поднимет. Но сделает их историю законченной.

****

Шикаку все это уже видел не раз, но похороны Асумы все равно почему-то напоминали ему именно похороны Третьего. Размах был поменьше, да и люди на похоронах часто присутствовали все те же. Тогда почему? Может, из-за Конохамару? Его рыдания сшивали два разных события: похороны деда, похороны дяди… Малыш терял близких одного за другим. Он рыдал неподалеку, давясь судорожными всхлипами, а Наруто придерживал его за плечо и прижимал к себе. Куренай склонилась перед могилой с букетом цветов…

На похороны не явился только Шикамару. Шикаку знал, как много Асума значил для его сына, и нервничал. На нем лежало бремя ответственности за деревню в отсутствие Хокаге, и в то же время он оставался отцом. Думать за всех, но при этом не упустить из-под носа своего ребенка.

Гемор-то какой…

— Дяденька, — раздался голос у самого плеча.

Шикаку дернулся и огляделся. Время за размышлениями пролетело незаметно. Кладбище уже опустело. Только Куренай все так же сидела у могилы, да убитый горем Конохамару глядел издалека на квадрат надгробия.

Рядом стоял Наруто.

— Почему вы не отправили меня, даттэбайо? — спросил он с тихим укором.

— Ты и сам знаешь.

Приказ Годайме. Отправлять джинчурики в лапы «Акацуки»… Глупость.

— Я сильнее Асумы-сенсея, — спокойно сказал Наруто. — Может, мне не хватает опыта… Но вместе мы бы справились.

— Асума мертв, парень. Забудь об этом, — ответил Шикаку.

Он в последний раз глянул в спину Куренай и ушел с кладбища.

Сын вернулся домой незаметно. Просто в какой-то момент жена сказала, что он уже несколько часов сидит на террасе. Шикаку не стал его трогать. За весь день от Шикамару не было слышно ни слова. Ёшино позвала его ужинать, но Шикамару вежливо отказался и остался на прежнем месте.

С каждым часом Шикаку нервничал все больше. С сыном надо было что-то делать, и посреди ночи терпению пришел конец: он прошелся по дому, отодвинул створку двери и шагнул на террасу.

Облака горели в свете тонкого месяца. Ночная жизнь взрывалась в саду щебечущими и стрекочущими звуками. Сын, как и ожидалось, сидел все там же, у опоры навеса.

— Шикамару, — позвал Шикаку. — Идем со мной.

Парень без возражений поднялся и последовал за ним. Они сели на татами, у дверей с рисунками оленей, расставили фигуры и начали игру.

Дверь оставалась открытой. Звуки ночного концерта заполняли комнату, словно они с Шикамару сидели на улице, а не в доме. Доску освещал крохотный огарок свечи. Изящно двигая запястьями, отец и сын делали ход за ходом. Деревянные фигуры звонко щелкали о поверхность доски. Шикамару в свете свечи казался еще более уставшим и несчастным, чем был на самом деле. Или свеча, напротив, подчеркивала его настоящее состояние?

— Ты сегодня непривычно рассеян. — Шикаку подхватил средним и указательным пальцами пешку и переместил на поле вперед. — Так ты у меня не выиграешь.

— Молчал бы уже… — вяло откликнулся Шикамару.

Щелчок за щелчком. Фигуры развивались, партия заходила все дальше.

— «Акацуки»? Они сильны?

— Да.

Ход. Щелчок. Еще один ход, еще один щелчок.

— И что собираешься делать?

Сын не ответил.

— Думаю, если такой человек, как Асума, не смог противостоять им, то у тебя и шанса не будет. Он был настоящим мужчиной.

— Ага.

— Но ужасно играл в шоги, — попробовал пошутить Шикаку и тепло усмехнулся.

Сын тоже снисходительно выдохнул, будто бы чуток расслабился. Но напряжение никуда не ушло. Они продолжили играть молча. Шикамару явно не был настроен на разговоры.

Партия разворачивалась в воображении Шикаку во всем своем многообразии вариантов. Он видел развилки возможных ходов и знал, что Шикамару тоже все это видит. Потому их партия и звучала так: щелчок за щелчком, как часы. Интеллект на интеллект.

— Ты как, нормально?

— Не отвлекай меня от игры, — нервно ответил сын.

— Я не о том, — перебил Шикаку. — Что собираешься делать?

Шикамару дернулся и посмотрел ему в глаза. Шикаку сделал ход и замер, не отрывая пальцев от фигуры на доске. Мерное щелканье ходов прекратилось. В саду пели сверчки. Шикаку убрал руку на колено. Сын отвел взгляд, посмотрел на доску и сделал свой ход, стукнув фигурой по доске громче обычного. Сердился.

— По крайней мере, я знаю, что ты не настолько туп, чтобы отдаться врагу в руки и умереть.

Молчание. Щелканье ходов заново набрало обороты и творило стабильный ритм.

— Как твой отец я рад этому, — сказал Шикаку с нескрываемой гордостью.

Шикамару лишь сердито покряхтел в ответ, но ничего не сказал.

— Не хочу присутствовать на похоронах сына.

Этот монолог… Шикаку будто бы говорил сам с собой, но все-таки надеялся, что хоть что-то из сказанного осядет в голове и сердце его парня.

Шикамару сделал ход, заблокировав красивую комбинацию, которую Шикаку строил уже десять ходов.

Выкрутился. Понял.

Он усмехнулся.

— Неплохо. Я горд, что я твой отец.

Шикамару высвободил одну ногу и оперся лбом на колено, глядя в пол. Он почти не следил за доской. И так запомнил расклад фигур, уже наверняка просчитал возможные варианты развития партии.

— Ты умен и талантлив. Когда-нибудь в будущем Конохе это пригодится.

Шикамару так и не поднял глаза на доску.

Так нельзя. Дай выход своей боли.

— Но… Асума мертв, — сказал Шикаку.

Шикамару неожиданно отшвырнул доску прочь ударом кулака. Приземистый толстый столик отлетел в сторону, фигуры рассыпались по полу, а огарок свечи погас от порыва воздуха. Силуэты оленей на дверях в лунном свете стали черными. Шикамару уперся руками в колени.

— Чего ты добиваешься?!

— Просто говорю то, что думаю.

— Меня тошнит от твоих разговоров! — он вскочил на ноги. — Я просто бесполезный трус!

Шикаку покачал головой.

— Нет.

— Тогда кто?!

Он поднялся и шагнул ближе. Посмотрел сыну в глаза. Смотрел долго.

— Выпусти это.

Шикамару отшатнулся от неожиданности.

— Выпусти печаль, страх и злость, которые поселились внутри тебя.

Шикамару отступил, сжимая кулаки и стискивая зубы. Затрясся весь.

— Это первый шаг, — добавил Шикаку.

Он вышел из комнаты и закрыл дверь. Вспомнив беспорядок в комнате, тихо добавил себе под нос:

— Я сам все соберу.

****

Сарутоби Асума… Капитан команды Шикамару.

Сердце Темари разрывалось. Ей необходимо было закончить дела здесь. Отвоевать покой для израненной Страны Ветра. И в то же время сердце тянулось домой. К нытику.

— Продолжим собрание, — сказал самурай.

Рассеянный желтый свет погас. В зале стало темно. Секунда, щелчок, и в центр зала между столами ударил яркий белый свет прожекторов.

— Итак, повторюсь, — сказала Цунаде. — «Акацуки» представляют международную угрозу и могут избрать своей целью любую деревню.

— Заметьте, — перебил Райкаге.

Темари со смутным опасением наблюдала за ним, то и дело срываясь взглядом на дыру в столе рядом с его местом. Она никогда прежде не видела настолько мощного мужчину. Настоящая гора мышц. Но мышцы — не вся сила. Настоящая сила Райкаге дремала внутри.

Они все монстры. С виду обычные люди, но каждый от этого мерзкого старикашки Цучикаге до молчаливой красотки Мизукаге — монстры. Я и рядом не стояла с ними… Собрание Каге… Чертов старикашка прав. Мне здесь не место.

— Ива, Коноха, Кири… — перечислял Райкаге по очереди выразительно глядя на каждого главу деревни. Он сделал паузу и посмотрел также на Темари: — …Суна.

По спине пробежали мурашки. Райкаге обращался к ней как к равной.

— «Акацуки» состоят из ниндзя-отступников ваших деревень.

— Райкаге-сама, — мягко прервала его Мизукаге. — Прошу, не начинайте новый конфликт.

Райкаге цыкнул и умолк.

— Хокаге-сама, пожалуйста, продолжайте, — добавила Мэй.

— До сих пор мы находились в состоянии мира, — вновь заговорила Цунаде. Пообщавшись за время перерыва с Райкаге и Мизукаге и заручившись их поддержкой, она осмелела и стала гнуть новую линию. — Однако ваши посягательства на Страну Ветра попахивают новой войной. Павшая Суна находится с нами в союзе.

— Тогда почему вы все еще не встали на их защиту? — поддел Цучикаге.

— Так ведь не было никаких войск? — перекривлял Райкаге.

Упрямая ложь старика Ооноки все еще не давала ему покоя.

— Конфликт ослабит и вас, и нас, и сыграет на руку «Акацуки», — спокойно ответила Цунаде.

— Цучикаге-сама, — продолжила Мизукаге. — Я согласна с Хокаге-сама, но в то же время поддерживаю и вашу позицию. Скрытые деревни должны разбираться со своими проблемами самостоятельно. Однако война нам сейчас ни к чему. Коноха и Ива ослабнут в войне друг с другом, «Акацуки» будет проще захватить ваших Хвостатых и две трети биджу окажутся в руках террористов-наемников. Скрытому Туману это невыгодно.

Она откинула с глаз челку взмахом головы и многозначительно взглянула на Райкаге, сидящего напротив.

— Скрытому Облаку тоже, — нехотя откликнулся тот.

— Киригакуре до сих пор не заключала союзов, — продолжала Мэй. — Мы не станем делать этого и сейчас. Однако если между Скрытым Камнем и Конохой возникнет конфликт, Туман поддержит Лист.

На лысом лбу Цучикаге кожа собралась в складки.

— Почему Лист?

— Потому что конфликт провоцируете вы, — ответила Цунаде.

— Облако тоже поддержит Лист, — подал голос Райкаге. — Нам не нужна война. Не создавай нам проблем, Цучикаге.

****

Троица Ино-Шика-Чо нового поколения собиралась в путь. Шикаку отловил их до рассвета и остановил у самых ворот.

— Шикамару.

Сын обернулся и досадливонахмурился. Догадывался, о чем пойдет разговор.

— Что ты делаешь?

— Выполняю приказ Хокаге. Мы перегруппировались с другими командами и…

— Ты уверен в том, что делаешь? — перебил Шикаку.

Он видел прошлым утром комнату после истерики сына. Вместо разгрома — порядок. Перевернутый столик стоял на месте и на нем застыла разыгранная Шикамару партия.

Пришел в себя. Это уже не просто эмоции. Включилась логика.

— Да. Если спущу это дело на тормозах — в жизни себе не прощу.

— Вас всего трое, — заметил Шикаку.

Он не сомневался в аналитических и стратегических способностях Шикамару, но «Акацуки» были слишком сильны для троицы чунинов.

— Может, стоит…

— Просто пришли чуть позже подмогу, ладно?

Шикаку вздохнул. На плечо неожиданно опустилась тяжелая рука.

— Не переживайте. Я буду четвертым. Присмотрю за ними.

— Какаши-сенсей? — наперебой заголосила удивленная молодежь.

Сердце немного отпустило.

Копирующий Ниндзя Какаши.

— Рассчитываю на тебя, — сказал Шикаку и прикрыл веки. — Позаботься о них, Какаши.

— Хай, хай…

— Я соберу команду быстро, как только возможно. Кого тебе прислать на подмогу?

Какаши задумчиво посмотрел на темное небо.

— Лучше бы моих, но кто же даст. В таком случае… Тензо или Тонэки. Я работал с ними, сам понимаешь. А если нет, Гая с ребятами. Приоритет таков.

Глава 112. Отец

112

Орочимару все еще поражался, как Саске удалось вернуться из Водоворота в целости и сохранности, да еще и притащить с собой обратно Карин и свитки.

Хороший мальчик. Способный. Теперь я еще больше желаю обладать его телом.

Саске-кун здорово преуспел в фуиндзюцу. Он знал, какими мастерами были Узумаки, догадывался, откуда такие познания у Йондайме Хокаге Минато, а потому не мог не воспользоваться возможностью наведаться в Скрытый Водоворот.

Однако причина могла быть и другой.

Орочимару не просто так настаивал, чтобы в Водоворот отправился Кабуто. Кабуто уже возродил его однажды. Поводов препятствовать повторному возрождению у него не было. А вот у Саске были. Щенок Учиха в надежде поквитаться с Итачи сам согласился отдать ему свое тело, но Орочимару подозревал, что Саске-кун мог запросто навешать ему лапши на уши.

Свитки, которые Карин нашла в Водовороте, ему передал Саске-кун. И эти свитки были совсем не тем, что саннин просил отыскать. Взглянув на них впервые, Орочимару едва не выругался вслух от досады и с негодованием отшвырнул их на стол. Все гадал, чья это вина? Карин нашла не то? Свитки подменил Саске-кун, отобрав те самые, которые могли оказаться полезны, а отдал ненужный хлам? Та еще загадка. Саске был умным мальчиком. Карин интеллектом не блистала. Саботаж Саске? Тупость Карин? В равной степени были возможны оба варианта.

Немного погодя Орочимару остыл и осмотрел свитки внимательнее. Примерно тогда же он вспомнил про клановую шифровку и пришел к выводу, что Саске-кун не мог знать о содержимом свитков и отобрать те, которые помогли бы взломать Шики Фуджин. Тогда что же это? Он действительно отдал все, что они нашли?

К превеликой радости Орочимару, даже эти свитки, совершенно не связанные с Шики Фуджин, натолкнули его на путь к разгадке.

Больше нет смысла откладывать мое возрождение.

Скрипнули старые дверные петли. В комнату вошел Кабуто.

— Вызывали, Орочимару-сама?

— Какие новости?

Кабуто поправил очки.

— Цунаде-сама на собрании Пяти Каге.

— Пяти?

Юноша тряхнул головой.

— Простите. Четырех.

— Где? — спросил Орочимару с недобрым подозрением. — В Листе?

— Нет. В Стране Железа.

Орочимару хищно улыбнулся.

— Отлично.

— Отправитесь в Лист?

— Обязательно. Сейчас отличный момент. Цунаде нет в деревне.

— Не думаю, что сейчас подходящий момент, Орочимару-сама. «Акацуки» разрушили Храм Огня, и Коноха устроила на них облаву. Отряды шиноби Листа осматривают все в округе полутора сотен километров.

Орочимару передернуло.

— «Акацуки»?

— Судя по всему, это Хидан и Какузу…

Орочимару сморщил лицо.

— Так и быть, подождем, посмотрим. Когда вернется Тройка Звука, сообщи им, что мы собираемся в Лист.

Кабуто опустил подбородок и поправил сползающие очки.

— «Мы»?

— Я и Тройка Звука.

— Вы, Орочимару-сама? — занервничал Кабуто.

— Да.

— Но… Вам, возможно, не стоит… Тройка вполне управится…

— Они уже месяц таскают мне всякую дрянь, — проворчал Орочимару. — Если ошибутся на этот раз — Коноха усилит охрану храма. У нас только один шанс.

Троице Звука Орочимару не доверял. Один любил играть со своими противниками, другой впадал в состояние аффекта и не успокаивался, пока не убивал всех, кого подсказывала ему жажда крови. Когда с ними был Кимимаро — это был сильнейший коллектив, но без Кимимаро остальные годились только для боев.

Отправить бы Саске-куна. Этот мальчик точно бы справился. Но его нельзя. Нельзя…

Отправлять Саске за маской Шинигами было противопоказано. Проклятый мальчишка слишком хорошо изучил все, что касалось Шики Фуджин и вообще манеры Минато. Он не мог не понять, зачем Орочимару понадобилась маска.

Все никак не могу раскусить его. Преданность и любопытство или намеренное предательство? В любом случае, рисковать не стоит. Я сам отправлюсь в храм.

****

Шикаку знал своего сына. В голове у Шикамару вновь воцарился порядок. Сын наверняка все продумал, но отпускать его против Акацуки было страшно, невероятно страшно. Однако как отец Шикаку не мог ему запретить.

«Если спущу это дело на тормозах — никогда себе не прощу».

А если бы я тебе запретил, ты не простил бы меня.

Свой страх парень преодолел. Со своей стороны Шикаку должен был сделать все, чтобы помочь ему воплотить план в жизнь. Он знал, смерть Сарутоби Асумы и разрушение Храма Огня Хокаге не простит. Добить парочку незваных гостей сейчас — вот что нужно было сделать.

Подмогу, Шикамару просил подмогу. Но выбирать было не из кого. Если бы дело не касалось «Акацуки», правильнее всего было бы отправить Харуно Сакуру и Узумаки Наруто. Эти двое работали с Какаши, а Шикаку отлично знал, насколько важна в таких схватках командная работа. Наспех сколоченная команда не подойдет. Нужны шиноби, которые чувствуют друг друга интуитивно. Седьмая Команда давно не ходила на совместные миссии, но Какаши первыми поставил в приоритет своих. Что же, ему было виднее.

Седьмая Команда отпадала из-за джинчурики. Шикаку рыл дальше.

Тонэки Ёро и Тензо, он спрашивал о них в Анбу, но ему сдержанно ответили, что эти двое на миссии по личному приказу Хокаге и отменить приказ может только Цунаде-сама. Цунаде отменить приказ не могла. Она уже покинула собрание Каге. Куда отправлять птицу с сообщением такой важности?

Анбу секретничали, однако Шикаку догадывался, о какой миссии идет речь. Люди в масках регулярно притаскивали Узумаки Наруто в Резиденцию Хокаге. Несложно было догадаться, что Наруто по нескольку раз на день пытался сбежать, а Анбу следили, чтобы его попытки не увенчались успехом.

Снова все упиралось в джинчурики. Ёро и Тензо отпадали.

Последней надеждой была команда Гая, но Гай все еще не возвратился со своей прошлой миссии, и от него не было никаких вестей. Из его команды в деревне остался только один чунин — Имомуши Томбо.

Не то. Это все не то. Вот же гемор…

Никто из перечисленных Какаши шиноби не годился на подмогу, и Шикаку лихорадочно соображал, как их заменить, зарываясь с головой в картотеку.

Я чувствую, чего хотел Какаши. Врата Гая или мокутон Тензо. Это сильнейшие джонины, с которыми он здорово сработался. И сильных джонинов у нас достаточно, но вот таких, чтобы без слов понимали твои задумки, Какаши… Из всех, кого ты назвал, свободны только Харуно Сакура из Седьмой и Имомуши Томбо из команды Гая. Им будет проще остальных работать с тобой, но они не та ударная сила, которая нужна для битвы с «Акацуки». Даже если я пошлю Харуно и Имомуши, они — поддержка, дополнение. А ведущей силы так и нет…

Шикаку смущал собственный ход мыслей. У него уже назревал макет потенциальной команды, которую он отправил бы на подмогу, если бы Гай не вернулся в срок, но эта идея ему категорически не нравилась.

Гемор… Надо же мне такие проблемы. Надеюсь, ты вернешься вовремя, Гай.

****

Что бы ни говорила Тентен о чахнущей силе юности Гай-сенсея, но даже так весна юности наставника, по мнению Томбо, находилась в вечном зените. Его же собственная юность переживала осенне-зимний период, и Томбо все не мог понять: это она так быстро закончилась, или еще просто не успела начаться?

Гай-сенсей неутомимо хватал миссию за миссией. Неджи и Тентен не роптали, но Томбо в конце концов взвыл. В таком темпе пахать было невыносимо. Он не успевал прийти домой и плюхнуться на кровать, как тут же появлялась Тентен с сообщением «Сбор! Новая миссия!»

Жадность Томбо боролась с ленью. До сих пор побеждала жадность. Юность Гая здорово пополняла кошелек всех членов команды, и в конце концов наступил момент, когда лень Томбо одержала победу над жадностью. Он отказался от очередной миссии. Не знал, нашли ли Тентен и Неджи кого-то на замену или отправились втроем… Его это не волновало. Томбо хотел отдохнуть.

Однако отдохнуть ему не дали. Не прошло и дня, как Нара Шикаку собрал всех свободных и отпускных чунинов и джонинов, и они отправились прочесывать окрестности Листа в поисках «Акацуки».

Томбо неистовствовал. Надо же было проклятым «Акацуки» разрушить Храм Огня как раз тогда, когда он выбил себе выходной! Почему это нельзя было сделать недельку назад, когда он с командой был за сотни километров отсюда? Или недельку после, когда он отправился бы на новую миссию? Почему вместо законного отдыха он должен был лазать в канализацию, в заброшенные хибарки, нюхать запахи точек черного рынка, где в однообразных раздвижных холодильниках когда-то хранились мертвые тела?

Ранг чунина накладывал обязательства. Томбо смекал, что будь он генином, никто бы его не тронул. Как бы он ни кичился своим статусом перед Узумаки Наруто, но приятного в бытии чунином было не так уж и много.

К счастью, после гибели Асумы в патрули разыскивать улизнувших «Акацуки» отправили не всех, а потому Томбо лежал на кровати, раскинув руки, и смотрел в потолок. Он так отдыхал. Еще до вступления в команду Гая ему нравилось на досуге заниматься ниндзюцу, тренировать водные техники… Когда силен в чем-то, заниматься этим приятно. Хобби.

Теперь Томбо нравилось просто лежать. Это так редко удавалось — просто лежать, ни о чем не думать, изучать идеально гладкую штукатурку потолка, слушать тишину своей комнаты, сквозь которую пробивался грохот посуды на кухне, скрежет когтей о входную дверь, настойчивый собачий лай и…

…звонок.

Посудой на кухне гремела Дани, а звонок мог означать лишь одно: миссия.

Черт, только не снова!

Щелкнул замок. Из коридора донеслись голоса. Томбо морщился и прислушивался. Может, это ухажер к сестрице наведался? Может, не за ним?

Дверь его комнаты неожиданно распахнулась, из нее вырвался здоровенный волк и одним прыжком взлетел на кровать. Горячее тело животного навалилось на грудь. Томбо хотел заорать, но не издал ни звука. Волк смотрел на него человеческим взглядом и исследовал мокрым носом все лицо, щекоча своим жарким дыханием.

— Таки, фу! — приказал мужской голос совсем рядом.

Волк исчез с кровати. Сразу стало легко. Томбо приподнялся на локтях. В проходе стоял шиноби в униформе Листа. Волк изящно скользнул к его ногам, обошел со спины и вылез под левой рукой. По комнате распространялся запах псины. Томбо брезгливо стряхнул с груди волчью шерсть, но она прилипла намертво.

Черт…

— Имомуши Томбо, ты идешь со мной на миссию.

— Когда?

— Сейчас.

Томбо закатил глаза и плюхнулся спиной на кровать.

— За что мне это…

****

Наруто маялся. За прошедшие три недели он уже успел окончательно впасть в уныние и покрыться мхом. Не шиноби, не боевая единица. Нет, просто джинчурики. Сосуд для хвостатого зверя. Опасное оружие, которое Хокаге не хотела отдавать в лапы врага.

Попытки выбраться на свободу были бесполезны. Когда он пытался вырваться за пределы Конохи силой, на границе его ловили Анбу. Когда попытался подмазаться к отцу Шикамару в надежде, что тот не посмотрит на его статус джинчурики, получил отказ.

Он успел до мелочей изучить квартиру Сарады. Рассматривал книги, комнату Саске, комнату Сакуры… Он как раз проводил пальцем по сюрикену в стене, пытаясь восстановить в воображении моменты из жизни своего друга и любимой девушки, когда в квартиру вихрем влетела Сакура.

Наруто дернулся от неожиданности и спрятал руки за спину.

— С-сакура-чан, ты чего?

— Срочная миссия.

Сакура мелькала то тут, то там. Бегала из своей комнаты в гостиную, из гостиной на кухню, из кухни обратно в гостиную…

— Шикамару ищет «Акацуки», чтобы отомстить за Асуму-сенсея. Ему нужна помощь. Ты тоже идешь. Собирайся. Встречаемся у ворот через двадцать минут.

Наруто не мог поверить своим ушам.

— Это… какая-то ошибка?

— Наруто-о! Быстрее, у тебя осталось девятнадцать минут!

Из данных ему двадцати минут прошло уже тридцать. Он не был готов к внезапной миссии. Сюрикены и все прочее снаряжение пришлось собирать по углам и завалам, искать в беспорядке среди пустых пачек от рамена быстрого приготовления и остального мусора.

Наруто со всех ног мчался к воротам и все боялся, что его ждет разочарование. Он до конца не верил, что это происходит на самом деле. Наверняка какая-то ошибка. Его, джинчурики, не могли послать на миссию к «Акацуки». Баа-чан запретила. Да и если не ошибка, он наверняка уже опоздал, все ушли без него…

Завидев вдалеке три человеческих фигуры, Наруто чуть приободрился и еще поднажал.

В проеме гигантских ворот стояли Сакура-чан, высокий лохматый парень, отдаленно похожий на Кибу, крупный волк и новый знакомый из команды учителя Густобровика. Томбо, кажется.

— Ты опоздал, — немедленно выдал Томбо.

Сакура искоса глянула на нахала, но ничего не сказала.

Черт с ним, с опозданием. Если сейчас меня снова повяжут Анбу, а этот… этот пойдет на миссию, будет обиднее, ттэбайо!

Наруто остановился и осторожно подкрался к линии ворот. Граница деревни — ненавистная черта, за которую ему никак не удавалось выбраться.

— Отлично, все в сбог’е, — картаво объявил Инузука.

Он повернулся лицом к дороге, и Наруто обратил внимание на его пышные темные волосы, короткой гривой прикрывавшие затылок. Самый старший, он наверняка был капитаном их разношерстной команды.

Волк шагнул вперед. Под пушистой шкурой в плечах и на бедрах перетекали мощные мускулы. Сакура и Томбо уверенно подошли к капитану. Наруто остался позади. Все еще не решался, боялся. Не хотел, чтобы все закончилось и команда отправилась на миссию без него.

Он робко подошел к Сакуре.

Инузука прикрыл глаза и втянул носом воздух. Наруто прислушивался к его громкому дыханию и к бешеному ритму своего пульса.

Это ведь точно ошибка... Сейчас они появятся, эти маски, и все…

Капитан резко распахнул глаза.

— Есть. Нашел. Впег’ед!

Инузука сорвался с места, а за ним и Сакура с Томбо.

Наруто остался на границе ворот. Сделал пару шагов по бетонной площадке. Обернулся.

Широкая аллея с каменным парапетом и аккуратными лавочками по краю была пуста. На посту у самых ворот сидели двое дежурных и не проявляли к нему никакого интереса. Один что-то писал в свитке. Другой скучным взглядом озирал окрестности.

Наруто сделал еще один шаг.

И еще.

Бетонная площадка кончилась. Ворота и деревня очутились за спиной.

Неужели? Правда?

Он со всех ног рванул догонять свою команду.

За спиной не было слышно преследования. Вездесущие побеги мокутона не пытались его стянуть и обездвижить. Мир точно сошел с ума, но даже если это и была ошибка, Наруто был безмерно благодарен за нее вселенной.

****

На ветвях соседних деревьев замерли двое Анбу, которых Шикаку удерживал Техникой Теневого Подражания. Еще двоих прихватил на противоположной стороне улицы его теневой клон.

— Вы сошли с ума, — враждебно объявил Ёро.

Шикаку узнал его только по голосу. Черные плащи и спины у Анбу были одинаковыми.

— Прости.

Еще бы. Для этой команды Анбу потеря джинчурики была полным провалом. Пусть задержались они по его вине, но в интересах Анбу было не попадаться в ловушки, а они попались.

Впрочем, у них не было шансов. Шикаку все продумал.

— Почему? — холодно спросил Ёро.

— Потому что не успел вернуться Гай.

Ёро фыркнул.

— Если бы не приказ Годайме, я отправил бы вас. Какаши просил тебя и Тензо, — честно ответил Шикаку. — Но вы бы не оставили свою миссию.

— Разумеется, — отчеканил Ёро. — Дьявол… И долго ты собираешься нас держать?

— Пока не закончится чакра.

— А потом?

— Потом вы отправитесь сражаться с «Акацуки».

Конечно, отправятся.

Их миссия продолжалась. Участие Наруто в битве с «Акацуки» одновременно вовлекало в это дело и отряд Анбу, опекающий его. Дать Какаши то, что он просил, причем в двойном объеме.

Шикаку знал, это измена. Пойти против приказа Годайме, силой удерживать Анбу… Но у него было время подумать и все взвесить. Он выбрал лучший вариант.

— Вас оставили заместителем Хокаге, — сказал Тензо. — Вы поступили как заместитель или как отец?

Шикаку промолчал. Его молчание и послужило ответом.

Нельзя отправить джинчурики — это противоречит приказу. Нельзя отправить Ёро и Тензо — они стерегут джинчурики. Нельзя отправить Гая… Однако если команда Какаши не получит своевременную качественную помощь, погибнет его сын. Шикаку убеждал себя, что погибнет не только Шикамару, но и «Ино-Шика-Чо» нового созыва, и Хатаке Какаши… После Асумы слишком серьезная потеря для Скрытого Листа.

Какаши просил сильного джонина. Просмотрев обновленное досье Узумаки Наруто, Шикаку пришел к выводу, что джинчурики на эту роль сгодится вполне. Случайное замечание на кладбище: «Я сильнее Асумы», — не просто хвастовство. Наруто действительно был сильнее. И пусть капитаном новособранной команды подмоги был Ходэки, Шикаку выбрал этого молодого джонина по единственной причине: нюх позволил бы ему мигом отыскать команду Шикамару и пойти прямиком на подмогу. Силой же был Наруто.

Я доверяю Шикамару. У них все получится.

****

Рты масок распахнулись. Шаринган улавливал, как в них стала скапливаться чакра.

Фуутон и катон. Черт!

Щупальца Какузу держали крепко и все норовили проникнуть под одежду, врасти в кожу и слиться с его организмом. Какаши затрепыхался, словно муха в паутине, задергался, пытаясь вырваться.

Не успею…

Он сглотнул и напрягся.

Придется использовать Мангеке.

— Суйтон и фуутон, — быстро скомандовал голос над головой. — Объединяйте, живо!

Стену пламени, пахнувшую в лицо раскаленным воздухом, заслонила знакомая фигура. Светлый затылок, непослушные волосы, перетянутые повязкой протектора…

Какаши, гений, в столь раннем возрасте ставший джонином, сколько раз он уже видел эту картину! Как бы ни старался и ни лез из кожи вон, какие бы техники ни разрабатывал, а все равно ошибался и попадал впросак, и перед ним в последнюю роковую минуту появлялся сенсей.

Сенсей почти всегда успевал…

Рядом на землю упал развернутый свиток, а сверху прыгнул Томбо и топнул ногой по печати в круге узоров фуиндзюцу. Из печати вырвался поток воды, Минато-сенсей протянул руку, добавил в него своей Стихии Ветра, и шумное торнадо комбинации фуутона и суйтона, кружась, двинулось навстречу стене огня.

Стихии столкнулись. В лицо с шипением ударил горячий пар, обжег голую кожу, просочился сквозь ткань одежды, и та стала теплой и влажной.

Ветер понемногу разгонял белую дымку. Из пара снова показалась светлая макушка.

Картина мира вполовину обычным зрением, вполовину восприятием шарингана всегда была странной, головокружительной, замедленной и стремительной одновременно. Минато-сенсей давно умер, однако Какаши на мгновение померещилось, что за спиной парня перед ним и вправду мелькнул белый плащ Хокаге. Ассоциации сверкали в воображении быстрее логики.

Горячий пар резал глаза, но Какаши производил над собой усилие, чтобы не зажмуриться и четче рассмотреть четверку людей, закрывших его, Ино и Чоджи от Какузу. Смотрел и не верил своим глазам. Шикаку как-то странно истолковал его пожелания о составе подмоги. Сакура, Инузука, трусливый Томбо отдельно от команды Гая. Этот коллектив еще полбеды. Но если вероятность увидеть на поле боя с «Акацуки» Минато-сенсея стремилась к нулю, то вероятность увидеть его наследника нулю конкретно равнялась.

— Подмога пг’ибыла! — картаво объявил Инузука.

Глава 113. Обиженные дети

113

В чаще ухала сова. Мелкая речка… Анбу бежал по ней вброд, не обращая внимания на ледяную воду. Его волновал другой холод: тот, который растекался вокруг немеющей раны и пытался выпить его сознание.

Рана смертельна... Не выживу...

Он вломился в лес. Отправил к Хокаге птицу-посланника, прислонился спиной к стволу и, запрокинув голову, стал смотреть на косую половинку огромной луны.

Дышать было тяжело. Холод смерти проникал все глубже. Немела рука, которой он зажимал рану. А что, выполнил свой долг и умрет, как и положено умереть Анбу. Безликий, никому неизвестный герой.

Только бы птица добралась к Хокаге-сама.

Ноги не держали, и Анбу осел в траву.

Активировалась печать.

****

— Какого черта?! — воскликнула разгневанная Цунаде.

«Бессмертные опустошители повержены. Какузу погиб, а Хидан навеки упокоен в разобранном состоянии в колодце в лесу», — вроде бы радостная весть. Цунаде казалось, с этими двумя будет больше возни и так просто от них не избавиться, а все так удачно обошлось малой кровью… Однако удовлетворения она не испытывала.

Новости ошарашили ее до такой степени, что Годайме не могла до конца в них поверить. Ей казалось, у нее украли заначку из личной прикроватной тумбочки. Наплевали на ее приказы. Предали.

— Я запретила выпускать Наруто из деревни! Так какого черта ты позволил ему… нет, даже не так. Ты отправил его на миссию к «Акацуки». Силой задержал отряд Анбу!

— Он справился, — глухо ответил Нара и осторожно посмотрел на нее. — Узумаки Наруто… вы его недооцениваете.

— Это измена, Шикаку!

Он снова опустил голову, упрямо глядя в пол, не на нее.

— Я готов понести наказание.

Цунаде видела, Нара хоть и испытывает вину, но отнюдь не считает, что совершил ошибку. Он хорошо все продумал. Взвесил все «за» и «против» и только потом решился.

Шикамару хотел отомстить за Асуму. Шикаку хотел спасти Шикамару. Все просто и ясно как белый день.

— Я отстраняю тебя, — жестко объявила Цунаде. — Ты потерял мое доверие. Пока будешь под следствием. Потом разберемся, что с тобой делать дальше.

Она знала, что еще не раз пожалеет об этом. Шикаку был первоклассным стратегом, вот только его стратегии начинали пугать Цунаде. Она вышла из кабинета, хлопнув дверью, и решила сходить в госпиталь. Команда медиков как раз заканчивала вскрытие Какузу. Шизуне намекнула ей, что результаты интересные, и Цунаде спешила взглянуть на них.

За спиной послышались торопливые шаркающие шаги.

Старейшины…

Хокаге прибавила ходу, чтобы поскорее от них оторваться, но ее окликнули раньше.

— Цунаде-химе!

Она цыкнула и остановилась. Кохару и Хомура настигли ее и тут же пристали:

— Цунаде, ты совершаешь ошибку.

— Нелегко признать, но Шикаку принял верное решение, — поддержал старуху Хомура. — Благодаря его решению миссия завершилась успешно и с нашей стороны больше не было жертв. Шикаку…

— Он ослушался приказа Хокаге, — жестко ответила Цунаде.

— Но это был форс-мажор, — настаивал Хомура. — Ты ведь для того и оставила ему полномочия, чтобы он принимал решения, если с тобой невозможно связаться.

— Шикаку нельзя отстранять, — кудахтала Кохару. — Он способен…

Цунаде сжала кулаки до хруста в суставах. Только немного успокоилась и отвлекла себя мыслями о вскрытии Какузу, как советники снова довели ее до белого каления.

— Уйдите вон!

Старейшины испуганно отшатнулись. Цунаде прошла мимо них.

Будут еще учить меня.

Обиднее всего было то, что она понимала: старики в чем-то правы. Шикаку не обязательно было судить и даже отстранять не обязательно. Пускай работает. Советует. Она вернулась в деревню и теперь сама может выбирать, к какому решению прислушаться, а к какому нет.

Но если спустить это дело на тормозах, что будет завтра? Мои приказы станут игнорировать все?

Месть обиженного ребенка за то, что его ослушались.

В помещении, где проводили вскрытие, было холодно и неприятно пахло химией.

Труп Какузу выглядел отвратительно. Тело, будто сшитое из кусков. В промежутках между кусками виднелись снопы тонких темных выростов, напоминающих лапшу. Такой же сноп набился в рот и свисал с подбородка.

Цунаде брезгливо поморщилась.

Над столом с телом стояла Шизуне в медицинском халате и читала заключение на планшете для бумаг. Какаши тоже крутился рядом и со всех сторон осматривал труп поверженного врага. Копирующий Ниндзя выглядел совершенно обычно. Цунаде бы и не подумала, что пару дней назад он сражался с «Акацуки», знала только со слов Сакуры, в каком жалком состоянии был Какаши, когда команда Ходэки пришла к ним на помощь.

Быстро же восстановился.

— Тело выглядит так, как будто его отравили, — сказала Шизуне. — Атаки нанесли урон на клеточном уровне. Каналы чакры в каждой клетке его тела разорваны.

— Каналы чакры? — поразилась Цунаде.

Эта техника… Он не показывал ее в спарринге с Какаши…

Цунаде украдкой взглянула на Какаши. Тот выглядел скорее задумчивым, чем удивленным.

— Что думаешь, Какаши?

— М-м? — тот оторвался от размышлений. — Я? Думаю, Джирайя-сама помог Наруто завершить технику Йондайме.

— Технику Йондайме?

— Расенган — по сути незавершенная техника. Минато-сенсей не успел ее закончить, а Наруто это удалось. Он соединил управление формой и управление природой чакры.

— Невероятно! — выдохнула Шизуне.

— Я думаю, он уже превзошел меня, — добавил Какаши. — И если кто и может превзойти Йондайме Хокаге, так это он.

Цунаде нахмурилась. Это было не совсем то, что она ожидала услышать.

Неужели Наруто стал настолько силен?

— Шизуне, Наруто показался медикам?

— Э-э… Не знаю, Цунаде-сама.

— Пускай покажется. Проконтролируй.

— Это зачем? — спросил Какаши.

— Техники такого уровня имеют и обратную сторону. Урон мог получить не только Какузу, но и Наруто.

****

Прохладные нежные руки Сакуры щекотно касались его голого тела, а Наруто едва сдерживал смех и тихонько подхихикивал, так что живот то и дело втягивался.

— Наруто-о! Не дергайся!

— Гы-гы… Прости, Сакура-чан! Ты просто… гы… щекотно, даттэбайо!

Наруто лучше, чем кто-либо, знал свое тело. Он был уверен: с ним все в порядке, а потому затянуть его в госпиталь оказалось не так-то просто. Тем не менее Сакуре-чан это все равно удалось. Она умела убеждать, а ему было сложно ей отказывать.

— И здесь все нормально, Шизуне-семпай.

— Поразительно, Наруто-кун. Такая техника, и никакого вреда, — сказала Шизуне, что-то пометив себе в планшет с листками осмотра.

Наруто смущенно потер нос и широко улыбнулся.

— Хе-хе, это потому, что я кидаю ее издалека, ттэбайо!

— Здорово наловчился! — похвалила Сакура.

Наруто залился довольным румянцем и натянул футболку. У него было на редкость хорошее настроение. Его отправили на миссию с «Акацуки». В него поверили. А он справился!

Все стало налаживаться. Теперь-то уж баа-чан посмотрит на меня по-другому! Может, она даже отпустит нас искать Сараду и Саске?

****

Еще только светало, а Годайме уже была на посту в своем кабинете. Стол был завален свитками, за время ее отсутствия работы поднакопилось немало. Дела нужно было срочно разгребать, однако Цунаде сидела спиной к столу, поглядывала на рассветное небо и тискала поросенка. От этого важного дела ее отвлек стук в дверь.

Хокаге крутнулась на скрипнувшем стуле.

— Войдите!

К столу подбежала Шизуне и протянула бумагу.

— Птица-посланник только что доставила сообщение от Анбу.

Цунаде прочла записку.

— Он нашел убежище Орочимару? — спросила Шизуне.

— Нет. На него напали до того, как он успел отыскать убежище. Надо послать поисковую команду и проверить тот район.

— Хай!

Цунаде вновь развернулась на кресле к окну, все еще прижимая к груди Тонтон. Она смотрела на утреннюю деревню за окном и мыслила вслух.

— Если тот Анбу умер, его тела больше не существует. Его смерть не будет напрасной. Но…

Она резко развернулась и посмотрела в глаза Шизуне.

— Наруто не должен об этом узнать. Отправь туда еще отряд Анбу.

— Но не лучше было бы…

— Восьмая команда? Лучше. Но мне что-то не нравится в этом всем. Интуиция, чтоб ее…

****

Очередной подопытный уставился на Сараду остекленевшим взглядом. Их было уже больше десятка, таких же, как он. Прикованные за запястья к стене, голодные и измученные в вонючей операционной они ожидали своей очереди на эксперимент, тогда как Орочимару уже несколько дней никаких экспериментов не проводил. Сарада допускала, что он даже не в убежище, потому что отыскать его не могла, а Кабуто городил какую-то убедительную чушь, но не отвечал ничего конкретного.

Выполнять комбинированные техники «хаоса» и «возврата» удавалось все быстрее. Несколько часов как-то постепенно сократились до получаса, до двадцати минут, потом до пятнадцати, до десяти…

Сарада продолжала тренировать сложнейшие гендзюцу с единственной целью: обратить их на защиту себя и папы.

Записать в сознании отца дремлющую ловушку с зеркалом, только включить в нее не обычное гендзюцу, а «хаос». Сарада вынашивала эту идею, но все никак не решалась воплотить в жизнь. Риск… Риск был слишком большим и не только для жертвы. Если испытывать действие обычных ловушек-на-сознание мог Саске, то тестировать эффект «хаоса» было некому. Сарада не стала бы подвергать такому риску ни его, ни себя.

Да уж, без риска никуда. Но если хорошо подготовиться, то с гендзюцу риск может быть куда меньшим, чем если я оставлю все как есть и мы будем покорно ожидать обряда Орочимару.

Знакомый путь, привычный алгоритм. Сарада отточила «хаос» и «возврат» до автоматизма. Во многих случаях она была уверена в себе на все сто процентов: все было правильно, с виду ни единой ошибки. Но подопытные исправно лишались не части памяти, а всей памяти целиком, и хлопки, которые должны были активировать «возврат», почему-то никакого «возврата» не запускали.

Подопытный изучал окружающее пространство, словно увидел его впервые, и его тупой взгляд понемногу наливался жадностью. Глядел на стену, потом проявил интерес к этажерке с инструментами. Сарада читала в глазах мужчины желание попробовать на зуб все, до чего он дотянется. Первичные потребности. Человек хотел есть, а отформатированный мозг воспринимал съедобным все вокруг.

Сарада вышла из лаборатории и заперла за собой дверь, прислонилась к ней спиной. Она больше не могла видеть этих несчастных людей, лишенных памяти, и осуждающие взгляды тех, до кого очередь еще не дошла.

Скользнув рукой под челку, Сарада накрыла ладонью свой лоб. Ладонь нагревалась. Лоб отдавал в руку ритмичной пульсацией и охлаждался.

Сарада вновь и вновь задавала себе все те же вопросы. Почему она здесь? Зачем она это делает? Кто…

Кто она?

Цепь воспоминаний разматывалась к истокам, воскрешая малознакомых и почти чужих уже людей, которые когда-то называли себя Учихой Сарадой.

Все завертелось… Мамина смерть, папина черствость. Слезы и шаринган. Холодное каменное изваяние, растянувшее рот в ехидной беззубой улыбке до самых ушей.

Соглашаясь на предложение божества, Сарада еще не знала, что станет делать, не представляла… На это не было времени. Она цеплялась за призрачный шанс спасти маму от гибели, до конца не осознавая, какую огромную ответственность принимает на свои плечи. Думала, что разберется по ходу, но все, что виделось ей простым в виде идей и приблизительных планов, оказалось практически невыполнимым в реальности.

Прошлое было слишком настоящим. В нем вмещалось так много всего: людей, информации, чужих амбиций, мотивов, исканий… Неосторожный шаг, и свалишься в океан боли, утонешь в нем с головой. А утонув, вновь проснешься, но с каждым пробуждением будешь терять частички прошлой себя.

Спасти маму…

А ведь единственное, что она все-таки смогла сделать, это предупредить Наруто…

Наруто. Не Нанадайме. Теперь ты для меня Наруто.

Сарада перекатывала родное имя в памяти, и от воспоминаний о недоступной отныне любви становилось тепло и больно одновременно.

Он вряд ли простит меня за все это. А если узнает всю правду, не простит тем более…

Сердце закололо. Сарада зарылась пальцами в волосы.

Боги, что я творю?

Спасти маму… Если бы это было так просто! Сарада давно ломала над этим голову и пришла к выводу, что лучше всего было ей попасть в день накануне маминой миссии и помешать ей пойти на задание. Но билета в недавнее прошлое у божества не было.

Отсюда я не могу ничего изменить. Точнее… я могу изменить слишком многое…

Все мало-мальски логичные планы смывало неопределенностью. Сараду подхватило потоком истории, и она плыла по течению, подчиняясь велениям сердца, а будущее стремительно менялось с каждой секундой.

Той миссии может не быть, меня может не быть. Наруто может не стать Нанадайме. Все пойдет не так… Даже Четвертая Мировая Война. Теперь надо спасать не маму. Надо спасать всех…

Сарада зажмурилась и стукнулась затылком о дверь.

Сдерживать напор сомнений и вопросов, на которые не было ответа, как правило, удавалось, но это не могло продолжаться бесконечно. Периодически защитные заслоны психики прорывало, и Сарада начинала снова сходить с ума.

Нужно было развеяться. Переключиться на что-то другое. Срочно.

Интересно, чем занят папа?

****

В зале было мрачно и сыро, но Саске не обращал внимания. На столбах висели мишени. Еще несколько целей он спрятал в слепой зоне за стендом. Расположение мишеней было точно таким же, как в леске на территории кланового квартала когда-то давно во время тренировки с Итачи, которую стоило бы стереть из памяти и позабыть навсегда, но она почему-то не забывалась. Как Саске ни сопротивлялся воспоминаниям, они все равно накрывали его с головой, и колонны оборачивались стволами деревьев, стенд — замшелым валуном, грунтовый пол — травой, а он сам…

…Он сам расставил мишени. Спрятал их в листве на деревьях и одну за камнем, а потом укрылся за толстым стволом от греха подальше. Саске честно сделал все, чтобы старший брат не сумел поразить ни одной цели, но для Итачи не было ничего невозможного — в цель угодили все кунаи. Старший брат творил чудеса, а Саске восхищался им и всячески подражал, мечтал когда-нибудь стать таким же…

Он стиснул зубы до боли в челюсти. Подражал… Все еще подражал.

Свежая роща снова обернулась сырым подвалом, деревья — столбами.

Он никогда не любил меня. Просто играл роль, а я, дурак, верил…

Ему было больно и обидно. От злости мир стал четким — это ожил шаринган. Ненависть питала его. Не так давно Саске спускал на шаринган всю чакру и мигом выдыхался, но в последнее время обращаться с додзюцу стало в разы проще. Итачи был прав. Ему действительно не хватало ненависти. Ненависть была топливом.

Восприятие шарингана сливало неподвижную массу в фон. Без фокуса и напряжения он сохранял привычные глазу краски, но стоило сосредоточиться на чакре или движении, и гамма цветов менялась: фон казался багровым, а чакра выделялась прозрачно-белым светом, время от времени наливаясь голубым оттенком.

Чакра скрывалась за столбом.

Сарада.

Саске не звал ее и не заставлял прятаться за колонной. Так вышло случайно. Эпизод с Итачи оживал в настоящем, только роль Итачи теперь играл сам Саске, а роль младшего брата досталась Сараде. Саске на миг задумался о том, что она вполне может восхищаться им так же, как он восхищался Итачи, даже если не подает виду. Если же нет, то уж точно доверяет.

Никому нельзя доверять.

Ему стало мерзко от самого себя. Поклялся не быть таким, как Итачи, а сам же вел за спиной Сарады свою игру, не посвящая ее в подробности. Она бы вряд ли оценила его планы. Стала бы мешать.

Саске потрудился на славу, устанавливая названной сестрице ловушки с печатью зеркала. Сопротивлялась, сопротивлялась, а ведь сама же и согласилась в итоге. Вот только Саске поставил в сознании Сарады не только ловушки, он заодно оставил и свои алгоритмы. Просто так. На всякий случай. Глупо было не воспользоваться шансом.

Мне не нужны лишние проблемы. Если что-нибудь когда-нибудь пойдет не по плану, мне нужна лазейка, чтобы остановить тебя, Сарада.

Он подпрыгнул в воздух. Из рукавов, цепляя холодом кожу, выскользнули кунаи. Саске зажал их между пальцами, перевернулся в воздухе, сконцентрировался, и шаринган исправно стал вылавливать мишени одну за другой. Центр цели, черный, словно зрачок. Еще один… Расстояние…

Саске резко развел руки в стороны, и кунаи, зажатые между пальцами, практически одновременно поразили предназначенные им цели в самый центр. Еще один кунай Саске запустил в мишень в слепой зоне и швырнул за ним вдогонку последний. Кунаи звонко столкнулись. Один отрикошетил и улетел на пол, а другой воткнулся четко в центр мишени в слепой зоне.

Есть!

Саске приземлился, втайне гордясь собой. Прошло более десяти лет, но он все-таки освоил тот трюк, который когда-то показал ему брат.

Из-за колонны выглянула Сарада и деловито поправила очки.

— Моя очередь.

Сарада продолжала исправно играть его роль, повторяя слово в слово фразу, о которой не могла знать. Никак не могла…

Саске ревностно взглянул на нее. За секунду он придумал множество поводов отказать ей, хотя главными были все равно два.

Это мой полигон. Здесь я тренируюсь.

И я все еще не закончил!

Саске безумно хотелось отказать, но он прикусил язык. Итачи тоже отказал ему тогда. Саске не хотел быть таким же и тем более не хотел доигрывать роль Итачи до конца как по нотам.

Черт с тобой… Закончу после.

Он отошел в сторону, позволив Сараде встать на его место, и окинул взглядом ее фигуру снизу доверху: изящные, но в то же время крепкие ноги в сандалиях с тонкими черными шлейками; белые шорты до колена. Под черной жилеткой с клановым гербом у сердца — перехваченное широким белым поясом свободное платье с запа́хом, того же цвета, что и прежнее. Под шеей из-под платья выглядывала сетчатая майка. Сарада то и дело откидывала с глаз челку взмахом головы. Такая сосредоточенная, напряженная. В отличие от него, она предпочитала не кунаи, а сюрикены.

Учиха, как и я. Член моего клана. И, возможно, все-таки сестра.

«Он такой же мой родственник, как и твой!»

Саске на миг показалось, что это был не пустой треп. Что, если Сарада и правда приходилась ему сестрой по отцу? И даже сама об этом знала.

Сердце разрывалось. Тепло и тяга к ней…

Не чужая. Родная… сестра.

Отторжение.

Возомнила себя равной мне. Не потому ли? Считала себя дочерью моего отца?

Злость.

Отец все-таки изменил матери? Причем еще до моего рождения.

Саске сжал кулаки. У него накопилось много вопросов к Итачи. Он собирался задать их перед тем, как добить его в финальном поединке, и, пожалуй, стоило добавить в список вопросов еще один.

Глава 114. Не хуже

114

Водопад шумел, забивая грохотом ниспадающей воды пение Чидори. На противоположном скалистом берегу цвела камелия. От тренировок Саске ее цветки стали опадать, они усыпали скалы, ложились на воду, и их уносило течением.

— Знаешь, я люблю красные камелии. И белые тоже люблю, — раздался детский голосок по другую сторону водопада.

Саске срочно погасил технику и обернулся на голос. Юкимару бесстрашно ползал по земле и собирал цветы, складывал их себе на колени. Длинные русые волосы рассыпались у него по спине.

— Камелии опадают целыми цветками, а не лепестками, как все остальные цветы. Из цветков можно сделать масло, из дерева чернила…

«Познавательно», — мысленно фыркнул Саске.

Он сердился. Малыш чуть было не попал под его Чидори.

— Тебе здесь не место. Иди домой.

— Домой? Интересно, где мой дом?

Юкимару поднялся с крупным цветком камелии на ладони. Он говорил так просто, словно отсутствие дома ничуть его не огорчало; рассуждал так же спокойно, как и о цветах, масле и чернилах.

— Куда мне идти домой? Я могу назвать это место домом?

Юкимару смело глядел на него своими малиновыми глазами. Этот ребенок не испытывал трепета перед именем Учиха. Обращался к Саске с таким доверием, будто тот не мог сделать ему ничего плохого. Саске и правда не собирался. Он не хотел навредить Юкимару, потому и прогонял его от водопада. Когда же понял, что мальчик не уходит, а лишь разглагольствует ни о чем в ответ, решил уйти сам. Однако людям зачастую достаточно было лишь знать о силе, чтобы испугаться, мотив им уже был не важен. Так было с Наруто. В детстве Саске не понимал, но сейчас все встало на свои места.

— Нет, думаю, что не могу, — продолжал болтать Юкимару. — Это не то место, которое мой дом. Точно, ты не можешь знать, где это. Эй, а у тебя есть место, куда вернуться?

— Нет, — отрезал Саске.

К водопаду вышел Кабуто.

— Вот ты где, Юкимару, — завел он непривычно мягко. — Пора идти.

— Хай.

Юкимару пошел было с ним, но обернулся напоследок и сказал:

— Простите. До встречи, Саске-сан!

Саске косо наблюдалза их уходом.

Этот ребенок…

****

К столу вышел Анбу в черном плаще и присел на одно колено.

— Хокаге-сама, срочное сообщение!

— Говори.

Цунаде опустила Тонтон на письменный стол. Утро еще и не наступило как следует, а новостей уже было невпроворот.

— Ограбили храм масок на окраине Листа.

— Храм масок?

— Хай. Похитили маску. Двое моих людей погибли. Я и еще один отступили.

— Эти люди…

— …Тройка Звука, — после недолгой паузы ответил Анбу.

Опасался гнева Хокаге?

Цунаде грохнула кулаком по столу, так что поросенок с испуганным визгом попятился к краю и едва не сорвался на пол. Шизуне вовремя подхватила его на руки.

— Сколько можно крошить наших Анбу?! Дьявол… Позови Тонэки! Смени его на миссии, а он пускай дует сюда!

— Хай.

Анбу исчез. Цунаде нервно расхаживала по кабинету.

— Проклятье… как он мне надоел! Теперь понимаешь, Шизуне?

— Н-не совсем, Цунаде-сама.

— То убежище, о котором донесла птица пару дней назад. Обманный маневр, чтобы отвлечь наше внимание от храма масок.

Цунаде металась по кабинету, стараясь сохранять самообладание и не громить все вокруг.

— Черт… вот же гад ползучий. Он не просто так заварил эту кашу на озере. Кто у нас свободен?

— Есть опытные чунины и джонины, которые работают в нерегулярных командах. Их можно объединить…

— Не то. Мне нужна хорошо слаженная команда. Такая, чтобы отыскала этих ублюдков в два счета.

— Десятая… Ино может использовать…

— С Шикамару хватит приключений.

Тонэки Ёро появился быстро. Его лицо скрывала все та же маска кота с красными полосами на щеках. Только плащ он стал носить черный.

— Новости знаешь?

— Хай.

— Троицу нужно добить. Маску отобрать.

— Вы поручаете эту миссию мне?

Его голос был безэмоциональным, как у любого Анбу, но даже так в нем чувствовалась надежда и неозвученная просьба.

— Нет. Ты уже дважды провалил ее. Не хочу, чтобы эти гады ушли и на этот раз. Я отправлю команду преследования, а ты расскажешь им все, что знаешь. У тебя больше всех информации о Тройке Звука. Быстро введешь их в курс дела. Ваши рапорты читать некогда.

— Так точно.

— Ёро, твои советы? Кого лучше отправить?

— В команде обязательно должен быть шиноби, который может сражаться на дальних дистанциях. И тот, кто может разрубить нить, пропитанную чакрой. Это ключевые критерии.

— Разрубить нить… Чакра… С чакрой отлично обращаются Хьюга. Они могут разбить практически любую технику, для которой используется чакра, — заметила Шизуне.

Тонэки Ёро кивнул.

— Шизуне, пришли ко мне команду Гая. Немедленно!

— Но, Цунаде-сама… Команда Гая на миссии. В деревне только Томбо. Да и они бы не выследили…

— Черт. Черт! Кто свободен? Хьюга… В какой еще команде… Восьмая. Сюда их. Живо!

— Но Куренай в положении. Она…

— …и Хатаке Какаши. Он заменит Куренай.

— Есть!

Шизуне вылетела из кабинета.

Цунаде почесала лоб и скривилась.

— Маска… зачем ему маска?.. — пробормотала она вслух.

— Хокаге-сама, известно ли, какую именно маску похитили? — спросил Ёро.

— Понятия не имею.

****

Храм масок пребывал в запустенье. Крыша прохудилась. Кровля осыпалась, обнажив скелет гнилых стропил. Могучие столбы у входа, покрытые трещинами, покосились, а правый даже частично обрушился, потянув за собой треугольный навес с крупной спиралью на фронтоне — символом клана Узумаки. Решетчатые деревянные двери провалились внутрь. На каменной лестнице, ведущей в храм, не хватало куска, словно его отгрыз некто крайне оголодавший.

— Мы на месте, — объявил Какаши-сенсей.

Поднимаясь за ним в храм, Хината беспокойно поглядывала на навес. Ей все казалось, что он упадет им на головы.

— Мдэ-э… Это люди Орочимару так разукрасили наш храм? — спросил Киба в пространство.

Шино посчитал должным ответить ему.

— Повреждения храма древними выглядят. Во время нападения Кьюби пострадать он мог или еще когда. За зданиями уход нужен, как за существами живыми, иначе в негодность они приходят. И неправ ты, Киба, называя храм этот нашим. А потому неправ, что символ Узумаки на входе в него изображен.

Киба цыкнул и раздраженно выдохнул.

— Опять ты за свое… Это фи-гу-ра ре-чи! На нашей территории, значит наш!

— Ребята… — робко вмешалась Хината. — Давайте не ссориться!

Какаши-сенсей, игнорируя их спор, присматривался к маскам. Маски пугали Хинату даже больше, чем хилый навес у входа в храм. Страшные рожи, клыкастые, рогатые…

— Все, как и сказал Анбу. Одной маски не хватает, — заключил Какаши. — Что же, начнем отсюда. Киба, чувствуешь что-нибудь?

— Хм…

Киба сморщил нос, принюхиваясь. Моргнул.

— Есть. Чувствую запахи.

— Это запахи людей Орочимару?

— Не знаю. Все в куче.

Акамару выскользнул из храма. Киба вышел следом. Хината аккуратно пролезла через щель в поваленных дверях, спустилась по лестнице и выдохнула. Навес храма больше не угрожал ей.

— Они перемещались разными маршрутами, но все в одном направлении. Тот запах, который послабее, скорее всего, — люди Орочимару. С ними и запах храма, он же — маска. Более сильные запахи, скорее всего, наших Анбу.

— Поразительно, — признался Какаши-сенсей. — А я думал, это у меня неплохой нюх.

— Хе! У меня нюх лучше, чем у собаки. Идем! Не отставайте!

Киба вскочил на Акамару верхом и скрылся в зарослях.

В лесу было мрачно. Хината прыгала по влажным от росы веткам и все прокручивала в голове слова того мужчины в маске Анбу, который рассказывал им о способностях Тройки Звука. Описанные им вещи были просто ужасны.

— Какаши-сенсей! — позвала Хината и поравнялась с ним.

— М-м?

Наставник команды Наруто-куна прежде всегда пугал ее. Суровый, загадочный… Он отправлял в академию все команды, которые попадали к нему. Киба-кун очень радовался, что джонином-наставником Восьмой Команды назначили не Какаши-сенсея. Хината тоже радовалась. Но сейчас, когда Какаши-сенсей вел их на миссию, Хината присмотрелась к нему и подумала, что наставник Наруто-куна не так уж и плох. Самый обычный серьезный мужчина. Совсем не страшный. Никак не страшнее того, с чем им предстояло столкнуться.

— Могут ли эти люди, которых мы преследуем, вывести нас на след Орочимару и его убежищ?

— Могут. Но наше задание — уничтожить Тройку Звука и вернуть маску. Про слежку указаний от Годайме не было.

— Поняла…

Хината снова погрузилась в размышления.

Сарада и Саске находились в одном из убежищ Орочимару. Если бы они с Кибой, Шино и Какаши-сенсеем нашли Сараду и та вернулась домой, Наруто-кун снова стал бы веселым, как прежде. Хината так хотела, чтобы он был счастлив! И все не могла понять, почему на этот раз в ее душе нет должного отклика.

Претендовать на внимание Наруто-куна было слишком огромной самонадеянностью с ее стороны. Право же, она никогда ничего для себя не хотела. Мир всегда жил отдельно от нее, ей не было в нем места вплоть до того момента, как она попала в Восьмую Команду.

Хината и подумать не могла, что в ее чистой душе однажды загорится упрямое желание оставить все как есть: Наруто-куна — отдельно, Сараду — отдельно, пусть даже это означало для любимого человека боль и страдания. Хината готова была разделить с ним боль, но разделить счастье от возвращения Сарады в деревню не смогла бы. Это счастье было для двоих. А она стала бы третьей... Лишней.

Убьют людей Орочимару — уничтожат шансы обнаружить убежище, где скрываются Учиха. Не отыщут убежище — Сарада не вернется. Простая и жестокая схема. Хината даже не подозревала, что способна на такие циничные размышления. Неожиданный порыв эгоизма неприятно удивил ее. Стало очень стыдно за себя и за свои мысли, которые, впрочем, никто не мог услышать, кроме нее же самой.

Что же это, я совсем-совсем нехороший человек?

Пораженная открывшейся ей новой стороной себя, Хината споткнулась и едва не полетела вниз, но перегруппировалась и приземлилась на ветку ярусом ниже.

— Эй, Хината! Ты в порядке? — заволновался Киба.

— Да!

Хината вновь вернулась на прежний ярус и отчаянно взмолилась, чтобы Киба не обернулся еще раз и не рассмотрел, как пылают ее щеки.

Наруто-кун…

****

Наруто громогласно чихнул и впечатался носом в тарелку с раменом. Та едва не перевернулась, закачалась, расплескивая на столешницу бульон, но все-таки выстояла.

— Хо, полегче, Наруто! — забеспокоился Теучи. — Простыл?

Наруто потер ушибленную переносицу и шумно втянул носом сопли.

— Да вроде здоров был, даттэбайо.

— Может, аллергия? — предположил Ирука-сенсей.

— На что, на рамен? — съязвила Сакура.

Наруто беззаботно рассмеялся и вдруг почувствовал, что ему снова хочется чихнуть.

— А… а…

Сакура предусмотрительно отодвинула тарелку с раменом подальше, а Ирука-сенсей прихватил его за шиворот.

— А-а-апчхи!

— Небось вспоминает кто, — заметила Аяме.

— Надеюсь, что это Сарада, — буркнул Наруто.

Он притянул поближе тарелку с раменом и стал шумно хлебать бульон. Стукнув опустошенной посудиной о столешницу, вытер рот и сопли рукавом куртки и довольно выдохнул.

— Хорошо-то как, даттэбайо! Спасибо за еду, дядь! Ирука-сенсей заплатит.

— А? Э? Эй, погоди, мы не договаривались, Наруто!

Но Наруто уже вылез из-под навеса.

Снаружи его ожидал сюрприз. У забора жались друг к другу Моэги и Удон, а прямо напротив раменной Ичираку стояли Конохамару. Двое Конохамару.

Наруто ухмыльнулся и азартно прищурился.

— Значит, ты наконец-то выучил технику теневого клонирования.

Ирука-сенсей и Сакура заинтересовались и тоже выглянули из-за полотен с надписью «Рамен Ичираку».

— К-каге буншин? — заикаясь пробормотал Ирука-сенсей. — Но это же техника уровня джонина. Конохамару-кун, как ты…

Конохамару, игнорируя похвалу учителя, грозно глядели на Наруто. Ветер развевал их длинные шарфы.

— Ну-ка, покажи мне, насколько далеко ты продвинулся, — сказал Наруто.

Мальчишки подступили друг к другу.

— Поехали, корэ!

Хлопок, и оба Конохамару превратились в полуголых обнимающихся девиц.

— А-а-а-а! Ты сделал это, даттэбайо!

Наруто перло. Он был горд своим учеником до глубины души. Еще бы… Он знал. Знал! Знал, что Конохамару и вправду хватит фантазии развивать эро-ниндзюцу самостоятельно!

Эйфорию наставнического экстаза Наруто прервала Моэги: ни с того ни с сего со всей дури зарядила Конохамару с кулака, одним ударом сбив с ног и клона, и оригинал. Клон с хлопком исчез, а настоящий Конохамару несколько раз кувыркнулся и ударился спиной об забор.

Девочка крепко сжимала кулак. От негодования у нее дрожали колени.

— М-моэги… З-за что, корэ? — испуганно пролепетал Конохамару.

— Ты чего вытворяешь при девушках?!

Наруто в шоке разинул рот. Ему казалось, Моэги нормально относилась к эро-ниндзюцу. Даже помогала. Тогда чего вдруг?

При девушках… При девушках, что ли, нельзя, даттэбайо?

Сакура тоненько рассмеялась, прикрыв рот ладошкой, и вдруг повернулась к нему с угрожающим видом.

— Наруто-о! Не обязательно делать это каждый раз, когда вы видите друг друга, шаннаро!

— «Шаннаро»?.. — растерянно повторил за ней Наруто.

****

Саске притаился у берега озера, затянутого дымкой тумана. Он уже несколько дней следил за Кабуто, и очкастый помощник Орочимару был здесь с Гурен, Юкимару и каким-то угрюмым увальнем.

Орочимару в убежище не было. Он куда-то отправился, и Саске интуитивно чувствовал: это неспроста. Орочимару редко когда покидал базу, а без Кабуто и привычной свиты — и вовсе никогда.

Время пришло. Он готовится к перерождению.

Но вместо того, чтобы готовиться к столкновению с Орочимару, Саске решил последить за Кабуто. Слежку спокойно можно было считать своеобразной подготовкой. Почему бы и нет? Кабуто, Гурен, Юкимару… Эта компания не рыбачить пришла на озеро, это Саске уже усек. Если же назвать их занятие рыбалкой, то на улов они рассчитывали крупный.

Санби в планы Саске не входил, но личный биджу лишним никогда не бывает. После снятия Проклятой Печати Саске не переставал чувствовать себя ущербным. Он мог победить Кабуто, Тройку Звука на вторых уровнях печатей, однако это его не удовлетворяло. А биджу был силой. Саске никогда не пробовал контролировать их, но шаринган вроде бы позволял получить власть над Кьюби. Может, и с Санби этот трюк сработал бы?

Санби можно было использовать против самого же Орочимару. Кроме того, Хвостатых Зверей собирали «Акацуки». Рано или поздно им понадобится Треххвостый. Если Санби будет у Саске, «Акацуки» придут к нему сами. Не обязательно Итачи. Можно и кого-то другого. В любом случае, информация…

Ничего. Понаблюдаю.

****

— Они близко, — сказал Киба.

Бьякуган!

Взгляд рванул вперед сквозь заросли деревьев. Метры за метрами… Вспыхнули очаги чакры.

— Вижу их! Только их… их…

— Что такое, Хината? — заволновался Какаши-сенсей.

— Их четверо.

— Кто четвертый? — сосредоточенно спросил Шино.

— Одна девушка…

— Та, что с гендзюцу, — прокомментировал Какаши-сенсей.

— …еще один с шестью руками…

— Тот, что с паутиной.

— …д-двухголовый…

— М-м.

— …четвертый… Похоже, это Орочимару. Я н-не уверена…

— Орочимару?! — воскликнул Киба, немного тормозя своего мохнатого скакуна. — Тпр-р, Акамару! Жизнь меня к такому не готовила.

— Жизнь вообще полна сюрпризов, — бросил Какаши-сенсей.

— Вой-вой, Какаши-сенсей, сражаться с саннином? Вы серьезно?

— Наруто с «Акацуки» сражался, — укоризненно сказал Шино. — И Шикамару тоже, один на один. Шиноби того же уровня Орочимару. Чем хуже мы?

— К тому же Сакура как-то упоминала, что он в некотором роде «потерял свою силу», — добавил Какаши. — Кажется, нам придется испытать это на себе.

— Хе, я уверен в своей силе, Шино, — насмешливо ответил Киба. — И я не собираюсь уступать Наруто. Но, черт, эта маска… Рисковать жизнью из-за какого-то сувенира — глупо.

— То же можно сказать и об Орочимару, — заметил Какаши-сенсей. — Ему нет смысла нарываться на наших Анбу и на преследование в погоне за «каким-то сувениром». Маска нужна ему. Наверняка нужна очень сильно. И наша задача — расстроить его планы.

Глава 115. Восьмая команда

115

«Ничего нет более могучего, чем люди, соединенные доверием. Даже слабые люди, закаляясь в совместной борьбе, чувствуя, что на них полагаются полностью, становятся способными на величайшее самоотвержение, веря в себя, как в других, и в других, как в себя…»© Иван Ефремов

Грудь часто вздымалась от волнения. По шее щекотно ползли жуки, но Хината стойко терпела щекотку. Она никогда не любила насекомых так, как любил их Шино-кун. Откровенно говоря, она их вообще не любила, хоть и не признавалась, чтобы не расстраивать товарища. Он ведь всегда относился к своим питомцам с таким трепетом…

Хината не шевелилась. Любое движение могло спровоцировать бой. Восьмая Команда и Тройка Звука во главе с Орочимару расположились на противоположных сторонах, на ветвях деревьев, и выжидали, присматривались друг к другу. Некоторые (Киба и Акамару) даже принюхивались.

Хината переводила взгляд с одного приспешника Орочимару на другого. Шестирукий Кидомару, сросшиеся братья-близнецы Сакон и Укон… Настоящие уроды. Таюя, лохматая рыжая девушка, среди этой компании выглядела самой нормальной. Орочимару же с виду никакими лишними выростами на теле похвастаться не мог, но его плотоядный желтый взгляд пугал похлеще шести рук Кидомару и двух голов Сакона и Укона.

Орочимару первым осмелился нарушить молчание. Хотя, скорее, не осмелился, а соизволил.

— Давно не виделись, Какаши-кун.

Белое лицо расплылось в гнусной ухмылке. Хината осторожно покосилась на Какаши-сенсея. Тот будто окаменел, напрягся до предела.

Она всячески пыталась приободрить себя, но инстинкт самосохранения и здравый смысл брали свое.

Орочимару… Его уже убили Сандайме-сама и Шисуи-сан. А он все равно, все равно жив! Тогда как мы… но Какаши-сенсей сказал, что Сакура-сан сказала, что он…

— Новые лица? — ехидно осведомился саннин. — В прежнем составе твоя команда выглядела более аппетитно.

Его голос был шелестящим и будто сахарным, а жуки Шино, гуляющие по лабиринтам ушных раковин, добавляли ему еще более неприятного щекотного аккомпанемента. Хинате захотелось отряхнуться, но она сдержалась.

Стоило вспомнить о прошлом составе команды Какаши-сенсея, и мысли ушли в новое русло.

Конечно, Шино-кун прав. Если Наруто-кун и Шикамару-кун победили «Акацуки», то мы тоже должны постараться!

— Ороч-чимару… — глухо произнес Какаши-сенсей.

— Сакон, Таюя. Прикройте нас.

Орочимару развернулся и перескочил на другое дерево. Шестирукий последовал за ним.

Им нельзя было дать уйти!

Хината вновь скосила глаза на Какаши-сенсея, но он остался неподвижен.

Жуки стали набиваться в уши. Хината издала тихий писк и усилием воли подавила в себе желание сунуть в уши пальцы и выковырять оттуда насекомых.

Сакон ухмыльнулся сине-зелеными губами. У Таюи в руках откуда ни возьмись появилась флейта. Девушка приложила ее ко рту и зашевелила пальцами, но Хината никакой мелодии не услышала. Шино заранее позаботился об этом: скомандовал своим жукам перекрыть слуховые проходы каждому в команде, даже Акамару. Пусть это было весьма неприятно и небезопасно на первый взгляд, но зато действенно. Да и Шино отменно контролировал своих кикайчу.

Хината вновь активировала бьякуган и увидела спины Орочимару и его шестирукого телохранителя.

Уйдут ведь. Уйдут, не догоним!

Киба шевелил губами, что-то говорил, но Хината не слышала, да и это были последние слоги. Не успела прочитать по губам. Киба умолк и повторил еще раз.

«Мы с Шино и Акамару их задержим. Какаши-сенсей, Хината, идите вперед!»

Временный капитан Восьмой Команды кивнул и сорвался с места. Тоже умел читать по губам?

«Далеко собрались?» — выдали сине-зеленые губы двухголового Сакона.

Таюя хмурилась и нервничала. Ее гендзюцу не работало, она не понимала почему. Какаши-сенсей проскользнул мимо нее и Сакона. Его пытались остановить, но шаринган помогал сенсею предугадывать движения противников, и Сакон лишь схватил руками воздух. Промах его разозлил. На левой половине тела двухголового появился пятнистый черный узор. Бьякуган уловил мощный скачок чакры.

Какаши-сенсей прошел, но мне, похоже, придется принять бой вместе с Кибой-куном и Шино-куном.

Хината приготовилась ударить двухголового техникой Хакке Кюшо, но в него с разных сторон неожиданно врезались два вихря.

Киба-кун! Акамару!

Хината подпрыгнула и проскочила над ними.

Спасибо!

****

Жуки плотно набились в флейту, теперь из нее нельзя было извлечь ни звука. Таюя материлась и трусила тонкую трубку, стремясь вытряхнуть из нее насекомых. Она уже успела перейти на второй уровень Проклятой Печати: ее кожа потемнела, среди рыжих волос пробились рога. Вот только не помогла бы ей эта сила.

Флейта единственным твоим оружием была.

Таюя с рычанием отбросила бесполезную флейту и ринулась на Шино врукопашную. Он приготовился к драке. Девушка перескочила на землю, с земли — на другое дерево, прыгнула и ударила его правой ногой. Шино принял удар на блок, но руку до самого локтя прострелила боль.

Сильна. Кость могла треснуть даже.

Таюя в воздухе перевернулась и с разворота ударила его левой пяткой. Нога просвистела над самой макушкой, слегка скользнув по капюшону, — Шино успел отклониться и ударил Таюю кулаком, куда-то в бок. Куда пришлось. Удар был силен — девушку отбросило назад.

Опасно ближний бой с ней вести. Потому опасно, что следующим ударом руку сломать она может. Да и не только.

Он создал клона из жуков и незаметно отступил. Таюя перегруппировалась в полете, приземлилась на вертикальную поверхность широкого ствола, оттолкнулась и снова бросилась на него. Впрочем, уже не на него, а на клона. Она не заметила подмены.

Клон пятился на ветви, уворачиваясь от ударов, но от всего уклониться все равно не мог. Шино был хорош в тайдзюцу, однако Проклятая Печать придавала девушке неплохую скорость и огромную силу. Таюя врезала клону ногой в живот, так что тот согнулся пополам, и добила кулаком по лицу. Клон пошатнулся и распался на стаю жуков. Девушка потеряно огляделась, но насекомые времени зря не теряли и мигом облепили ее, как мухи сырое мясо. Таюя отмахивалась от них и сквернословила, однако очень быстро исчезла под черным покровом шевелящихся насекомых. Из массы кикайчу послышался дикий крик: жуки не только поглощали чакру Таюи, но и поедали ее плоть.

Шино хладнокровно наблюдал за муками девушки и думал, что будет делать дальше.

Помочь Кибе нужно.

Киба и Акамару своими размашистыми атаками оттеснили Сакона куда-то влево. Оттуда доносился отдаленный грохот и треск.

Шино, разумеется, подстраховался. В минуту затишья перед бурей, когда их команда с Тройкой Звука стояли друг напротив друга, он направил своих насекомых на противников. На Орочимару и шестирукого Кидомару, к сожалению, успел посадить всего несколько самок. Среди них были и кидайчу, которые под действием чакры могли расти до неограниченых размеров. Но для их роста нужно было немало времени. Шино допускал, что раз Проклятая Печать увеличивает объем чакры Тройки Звука, то и кидайчу могут развиваться в разы быстрее, но точно рассчитать, когда затаившиеся насекомые себя проявят, было не так-то просто.

Шино швырнул в черный силуэт кунай. Визг Таюи оборвался. Девушка покачнулась и свалилась с ветки на землю, словно набитый хламом мешок. Жуки продолжили поедать мертвеющую плоть.

****

Они ушли из зоны действия флейты Таюи, и насекомые выползли из ушей. Хината стала слышать звуки леса и шум ветра.

Дистанция между ними и Орочимару вначале быстро сокращалась, но теперь перестала уменьшаться. Путь заплетала на редкость прочная паутина, пропитанная чакрой. Хината вырвалась вперед и рубила ее Мягким Кулаком, а Какаши-сенсей перемещался следом.

— Далеко они, Хината?

— Орочимару — все дальше и дальше. Шестирукий отстал от него. Готовит нам ловушки из паутины.

Сенсей не ответил, но Хината догадывалась, о чем он думал.

Орочимару, как ящерица, сбрасывал хвост, чтобы уйти. Хвостом была Тройка Звука.

Этот шестирукий Кидомару нас не пропустит без боя. Начнем с ним биться — Орочимару уйдет. Нужно поступить так же, как Киба-кун и Шино-кун. Чтобы один из нас задержал телохранителя, а второй отправился за Орочимару.

По такому раскладу выходило, что она должна была или сражаться с пауком, или догонять змеиного саннина. Хината быстро пришла к выводу, что преследовать Орочимару она не станет, а в таком случае…

Я должна биться с Кидомару.

Ей стало страшно. В последний раз так страшно было в тот раз, когда на отборочных боях после второго этапа первого в ее жизни экзамена на чунина противником ей выпал Неджи. Пока их команда была вместе, Хината не боялась. Она знала, если оступится, то Киба-кун и Шино-кун ее поддержат. Да и товарищи, в отличие от отца и двоюродного брата, не считали ее ничтожной. Они верили в нее, и это придавало сил.

Тогда Хината ступала в Лес Смерти в окружении людей, которым она бесконечно доверяла, и самый трудный, казалось бы, этап экзамена они прошли в полном составе и без потерь. Лишь отделались легким испугом, когда мимо прошел Гаара.

Со спаррингом в зале Центральной Башни все было иначе. Против Неджи предстояло драться ей одной, и ни Кибы, ни Шино рядом не было. Она знала, что проиграет. Знала, что слаба. Если бы не Наруто-кун, она бы мигом сдалась, но он заставил ее переступить через свой страх, и сделав это, Хината неожиданно обнаружила, что если идти до конца, не боясь ни боли, ни смерти, то можно зайти настолько далеко, насколько, казалось, зайти вообще невозможно.

Наруто-кун победил одного из «Акацуки», потому что не боялся. А я смогу победить хотя бы этого шестирукого. Да, он силен. Но те люди, которых он убивал, погибли потому, что не могли ничего поделать с паутиной. Я могу рассечь паутину. А значит, я — худший противник для него.

Где-то на задворках сознания снова стали оживать воспоминания. Наруто-кун, вцепившийся руками в перила и орущий:

«Давай, покажи ему, Хината!»

Полированное тренировочное бревно в следах въевшейся крови от разбитых ладоней. Крепкие объятия Наруто. Звон колокольчика. Изящные движения Сарады, которая запросто справлялась с любым количеством клонов Наруто и побеждала в каждом спарринге. Недавняя встреча в рощице. Голубые глаза с расширенными зрачками… Так близко.

Сила Наруто вдохновляла. И, поразительно, сила девушки, которая ему нравилась, вдохновляла Хинату даже вдвойне. Она не хотела уступать этим двоим.

Кидомару затаился в ветвях на одиннадцать часов. Они наконец нагнали его.

— Сенсей, сверху! — воскликнула Хината.

Противник порциями выпускал сети паутины. Какаши-сенсей уклонился и спрыгнул вниз. Хината двумя хлесткими ударами рассекла две сети паутин и кувыркнулась с ветви назад. Шестирукий продолжал обстреливать ее паутиной. Она развернулась в воздухе и разбила еще несколько сетей, приземлилась рядом с Какаши-сенсеем. На земле было проще сражаться.

Какаши приподнял повязку протектора, за которой прятал шаринган. Похоже, он был настроен сражаться вместе с ней.

— Я его задержу, — выдала Хината.

Сенсей взглянул на нее с удивлением.

Не ожидал? Или не доверял?

— Быстрее, Орочимару уйдет!

Какаши дернулся было, чтобы отправиться в погоню за Орочимару, но все равно остался на месте.

— Хината, ты…

— Я идеальный враг для него. Вы же видите.

— Да но… Ты справишься? Одна…

Хинате стало стыдно. Конечно же, он, как и другие джонины-наставники, видел ее позор на том экзамене.

Но я стала сильнее.

— Киба-кун и Шино-кун наверняка уже победили. Они скоро придут ко мне на помощь.

Секунда колебаний, и Какаши кивнул:

— Рассчитываю на тебя.

Он ушел вбок, чтобы обогнуть поляну с засадой из паутины. Хината внимательно наблюдала за шестируким.

— Как будто я позволю! — донеслось из листвы, где он скрывался.

Чакра сконцентрировалась в районе головы Кидомару. Он открыл рот и достал из него бумеранг.

«Может вырабатывать своим телом особо прочный металл», — откликнулась память голосом Анбу.

Шестирукий замахнулся и швырнул бумеранг в Какаши-сенсея. Хината шагнула, меняя стойку, и резко вскинула руку вперед.

Хакке Кюшо!

Дальний удар чакры смел бумеранг. Хината приготовилась к очередной атаке, сфокусировалась на Кидомару и звонко воскликнула:

— Твой противник — я!

По лесу прокатился освежающий ветерок. Атак больше не было. Кидомару понял, что это бессмысленно, и быстро перерассчитывал стратегию.

— Не думал, что Хьюга сумеет атаковать на расстоянии, — прозвучал слегка удивленный голос. — Орочимару-сама сказал, носители таких глаз — бойцы ближнего боя.

Послышался азартный смешок.

— Тем интереснее будет игра.

****

— Гароога-а!

Присев на ветви дерева, Шино наблюдал издалека, как бешеный вихрь Кибы и Акамару гоняется за разделенными близнецами.

Хоть и предупреждал нас тот Анбу, все равно поразительно это. Надеюсь, помнит Киба, что в ближний бой с братьями вступать нельзя ему. На такой скорости вращения ничего не сделают они ему, но в обычном опасно будет.

Сакон и Укон, как и Таюя, перешли на вторую стадию Проклятой Печати. Их лица вытянулись, подбородки заострились. Волосы стали длиннее и свисали серыми космами на лицо. На голове прорезались плоские рога.

Проклятая Печать. Трудно от этого Кибе, но лучше для кидайчу моих, а потому лучше, что от обилия чакры быстрее расти они станут.

Близнецы остановились в десятке метров друг от друга, сложили печати и хлопнули ладонями по земле. Между ними возникли гигантские ворота с клыкастой рожей на створках. Звякнули цепями огромные грузы по бокам. Рама ворот ощетинилась шипами, а на макушке из-под крыши выглядывали рога. За одними воротами из земли лезли следующие. Следом — третьи.

Киба с Акамару пробили первые ворота насквозь, а во вторых прогнули глубокую вмятину, но дальше вмятины дело не пошло. Шино было плохо видно, что происходило между первыми и вторыми воротами. Он переместился.

Белый двухглавый волк рухнул спиной на землю и разбился на Кибу и Акамару. Оглушенный Киба, держась за голову, попытался подняться, но его тут же ударил в лицо один из братьев, и Киба стукнулся затылком о землю. Другой близнец замахнулся на Акамару, но пес оказался ловчее хозяина, увернулся и впился зубами в руку первому, дернулся. Руку по локоть оторвало от тела. Противник отшатнулся, заливая землю кровью. На месте оторванной руки, выбрасывая из обрубка сплетения сосудов и мышц, вырастала новая.

Акамару выплюнул руку с безвольно обвисшей кистью. К ней стремительно возвращался естественный цвет за отступающими пятнистыми узорами джуина. Пес думал наброситься снова, но враг его опередил. От удара ногой Акамару кубарем прокатился по земле, тонко скуля от боли, однако мигом встал на все четыре лапы и снова бросился в атаку.

Дело принимало нехороший оборот. В ближний бой с близнецами вступать было нельзя, а оглушенный Киба медлил и не мог подняться. Кидайчу же почему-то никак не давали о себе знать.

Шино всерьез заволновался.

Кидайчу мои… успеют ли?

Нужно было срочно вмешаться. Он вытянул вперед руки, выпуская из рукавов тучи насекомых.

****

Кидомару стоял на коленях, упираясь двумя парами рук в ветку и дробными залпами обстреливал Хинату. Он не давал ей и секунды времени подготовиться, сконцентрироваться и отбить все одним мощным ударом джукена на расстоянии. Хината перемещалась спиной между деревьев, уворачиваясь от сетей паутинок и рассекая те, от которых уклониться было невозможно. Она начала уставать и путаться в движениях. Легчайшая ошибка, и паутинка поймала кисть ее руки, не дала полноценно отразить новый залп. Следующая сеть вляпалась прямо в лицо. Хината заморгала, чувствуя, как все больше паутины наматывается на ее тело, путает волосы, сковывает движения. Она стала задыхаться, но бьякуган все еще видел. Видел, как Кидомару отвратительным движением вытаскивает изо рта самодельный кунай из той самой субстанции, о которой говорил Анбу.

Хината прикрыла глаза и выдохнула.

Сконцентрируйся.

Выпустить чакру всем телом.

Сейчас!

Разорванная паутина опала. Хината мигом отскочила назад. Кунай вонзился в землю в шаге от нее. Бьякуган, охватывающий сферой пространство вокруг, неожиданно различил множество таких же кунаев, которые выстрелили со всех сторон практически одновременно.

Когда он только успел их заготовить?!

Она подпрыгнула. Кунаи вонзились в землю. Хината в прыжке отразила локтем и правой рукой еще несколько, приземлилась, разрубила новую сеть-паутину, и, поймав момент паузы, когда противник складывал печати, ударила чакрой с дальней дистанции. Кидомару подтянулся на своей паутине, словно обезьяна на лиане, и перелетел на другое дерево. Удар чакры разбил ветку и ствол дерева за ней. Дерево надломилось, и его верхняя часть с треском обвалилась вниз.

Над головой Хинаты появился гигантский паук. Призыв. Вот почему Кидомару позволил ей такую опасную паузу. Хината размышляла недолго.

Хакке Кюшо!

Нечего было позволять Кидомару воплощать свой план в жизнь до конца. Тварь с хлопком взорвалась, разбрызгав по поляне свои внутренности и желтую гемолимфу. Хината стоически вытерпела неприятные осадки, но вдруг заметила, что с неба также опадают полчища мелких паучков.

Беременная самка?

Призыв был с подвохом. Эти паучки вполне могли быть ядовиты. Нельзя было позволить им коснуться себя и впрыснуть в тело яд.

Мохнатые, покрытые жесткими черными волосками, они шевелили хелицерами и членистыми тонкими лапками. Если Хината еще могла смириться с кикайчу Шино, то от вида пауков начала паниковать. За доли секунды она успела остро пожалеть, что так и не научилась кайтену. Как старшая дочь главы клана она должна была… Даже Ханаби, и та училась, хоть и была младше.

Однако сдаваться из-за внезапного приступа арахнофобии Хината не собиралась. Она шагнула в сторону и приняла стойку.

Я все еще могу отразить их точечно. Каждого.

Поначалу Хината очень боялась, что, войдя в транс, собьется и все испортит, и действительно сбивалась и все портила, а отец сердился на нее. Немного погодя она поняла, что если не думать о том, что собьешься, а концентрироваться только на атаке, то транс никуда не денется. Он сам подхватывает сознание и увлекает за собой.

Время стало замедляться. Мир разбился на четкую систему координат, и каждому паучку в ней было отведено свое место.

Это не пауки. Просто цели. Просто… цели…

Цели лопались одна за другой. Небо с раскидистыми кронами деревьев на фоне понемногу очистилось, и Хината, задыхаясь, остановилась.

Ей не нравились эти игры. Ключ к победе лежал в том, чтобы удачно атаковать Кидомару. Если не вблизи, то издалека. Но проклятый мутант не давал ей шанса атаковать. Он нападал снова и снова, а Хинате оставалось только защищаться.

Сферическое зрение бьякугана выловило новые кунаи. Кидомару атаковал массово со всех сторон. Гибель призыва с сюрпризом дала ему лишнее время все подготовить.

Их слишком много. И они не такие как пауки. Пауки были легче и медленнее. Тридцать два удара… не успею. Не успею!

Хината встала в стойку и глубоко выдохнула. Счет шел на доли секунды. Времени на подготовку и сомнения не оставалось.

Она провалилась в черноту. Время замедлилось. Земля вспыхнула зеленой разметкой. Хината сконцентрировалась сильнее и… словно провалилась еще глубже. За последним кругом разметки появился новый.

Смогу.

Хината танцевала, уворачиваясь от смертоносных кунаев и отражая их один за другим. Иногда ей удавалось отбить другой так удачно, что он задевал и сбивал с траектории какой-нибудь еще, а то и несколько. Она не успевала ни пугаться, ни гордиться внезапным прорывом. Прежде шестьдесят четыре удара, доступные братцу Неджи, никогда ей не удавались.

Но замедленную четкость транса неожиданно разбила резкая боль.

Хината задохнулась и рухнула на колени. Что-то острое глубоко вонзилось ей в спину. Плечо и щеку тоже обожгло болью: еще один кунай вонзился в плечо, а другой полоснул по щеке, оставив глубокую царапину. Захлебываясь кровью, Хината откашлялась.

«Пауза, — успела она подумать сквозь боль. — За эту паузу он снова подготовит атаку».

Ей неожиданно вспомнилось сомнение в глазах Какаши-сенсея, когда он оставлял ее один на один с Кидомару. Усилием воли она заставила себя подняться. Этот бой все больше напоминал ей давнее сражение с Неджи.

«Покажи ему, Хината!» — прозвенел в ушах знакомый голос.

Она снова откашлялась. От металлического вкуса крови во рту стало тошнить. Бьякуган же все еще работал, засек новый залп атак.

Я убедила Какаши-сенсея, что справлюсь.

Хината шагнула назад и вновь встала в стойку. Боль чертовски отвлекала. Хината сомневалась, а можно ли вообще войти в транс с такой болью и когда тебя мутит от вкуса крови, а голова кружится от нехватки кислорода?

Главное — не сомневаться.

Время снова замедлило свой бег. Транс тормозил его. Боль тормозила транс. Заветный последний круг в системе координат так и не появился, как Хината ни пыталась продавить себя глубже — боль возвращала ее сознание к действительности. Все закружилось. Кунаи мелькали, свистели в воздухе. Пальцы и даже огрубевшие ребра ладоней стали ныть. Хината хуже контролировала чакру. Порой кунай задевал ее лезвием и царапал кожу.

И снова спину пробило сильнейшей вспышкой боли. И еще раз.

Транс исчез.

Она рухнула на колени, беспомощно прикрывая лицо руками. Кунаи вокруг засвистели, рассекая ее одежду и волосы, царапая спину, вонзаясь в бедра и голени, разрезая до кости тыльные стороны ладоней. Хината, дрожащая и истекающая кровью, напоминала себе ежа.

Почему я не видела? Я ведь не видела этих кунаев! Бьякуган… видит не все? Слепая зона, о которой я не подозревала?

Тело ныло и немело от вонзившихся в нежную плоть клинков. Вместо выдоха в рот нагрянула новая порция крови, и Хинату вырвало кровью и завтраком. Она не могла дышать. Любой вдох или выдох, и снова кровь. Внутри все хрипело. Грудную клетку сводило болезненными спазмами.

Бьякуган деактивировался. Хината больше не могла его поддерживать и контролировать. Она взглянула сквозь пальцы вперед перед собой. Земля вокруг ощетинилась снарядами Кидомару. Один из кунаев пригвоздил к земле чей-то хвост. Обладатель хвоста, судя по всему, благополучно улизнул.

Ящерица… Сбросила хвост, как Орочимару.

Кидомару расхохотался.

— А ведь в игру становится неинтересно играть, как только понимаешь, как в ней победить. Пора заканчивать с тобой.

Хината из последних сил встала на четвереньки и активировала бьякуган.

Не сегодня. Не знаю как, но я… Я не сдамся.

Порыв следовать своему пути ниндзя перебило кровавым кашлем. Бьякуган остался активированным. Хината видела Кидомару вдалеке у себя за спиной и понимала, что чакры у него стало в десятки раз больше.

Перешел на вторую стадию Проклятой Печати.

Он целился длинной стрелой из самодельного лука. Вычислил слабое место и собирался покончить с ней одной прицельной атакой. Тетива натянулась. Хината в панике осознавала, что не успевает ни развернуться, ни контратаковать.

Кидомару дернулся, и тетива дрогнула. Стрела со свистом рассекла воздух, скользнула у самого уха, отсекла прядь волос и зарылась в землю.

У Хинаты едва не остановилось сердце.

Мимо.

Продолжал играть с ней? Но он вроде бы был решительно настроен на этот раз убить ее?

Хината снова сфокусировалась на противнике. Он нервничал. Уронил лук и чесался. Бьякуган проник глубже. Проявились мышцы, кости, система циркуляции чакры и… жуки. Несколько крупных насекомых: один в ноге, один в боку. Они чавкали мясом и запивали мясо чакрой, увеличиваясь в размерах прямо на глазах.

Это мой шанс!

Хината выпрямилась, и ее вырвало. Утерев рот тыльной стороной ладони, перепачканной в свежей крови, снова поднялась.

Хакке Кюшо!

Кидомару не заметил атаки. Не воспользовался спасительной паутинкой. Удар сбил его с ветки, приложил о дальнее дерево, и тело кануло куда-то вниз.

Хината осела на колени, кашляя кровью.

Сделала. Я это сделала…

Бьякуган деактивировался.

Глава 116. Злопамятный

116

Невидимые беззвучные стрелки внутреннего ощущения времени отстукивали в голове Шино драгоценные секунды. Затея с бомбой замедленного действия проваливалась. Пока он пытался задержать одного из братьев, второй куда-то исчез.

К лучшему это. У Кибы оглушенного теперь в себя прийти есть время.

Кикайчу спиральным вихрем налетали на близнеца, покрывали его ноги и руки, как некогда Таюю, и тормозили движения. Сакон или Укон (различить их было невозможно) пригоршнями сгребал с себя кикайчу и давил их в кулаках. Ему удавалось сантиметр за сантиметром продвигаться к Кибе. Шино готов был отдать паразитам-засланцам кидайчу уже и свои чакру и плоть, лишь бы они росли быстрее внутри тела рогатого урода, но движение удерживаемой им жертвы наконец прекратилось. Близнец истошно заорал. Вскрывая его коричневое тело, наружу лезли кидайчу каждый размером с орех.

Если с одним братом случилось такое, значит, и со вторым должно было.

Шино один за другим швырнул в своего противника кунаи. Из тела близнеца в совершенно неожиданных местах вылезли руки, прорвавшись сквозь покров насекомых, и отбили атаки. Шино не сдавался. Он знал, не все жуки еще вылезли, да и расти они продолжали. На руку ему это играло.

Противник согнулся в новом приступе боли. Очередной подросший кидайчу пробивался где-то в районе желудка, это должно было быть очень неприятно. И именно в этот удачный для Шино момент один из кунаев пробил близнецу череп. Сако-Укон рухнул на землю замертво, преображаясь из рогатого монстра обратно в человека с половиной тела.

Трое врат с хлопком исчезли.

Шино подскочил к Кибе. Кидайчу, те самые, которые должны были пожирать изнутри тело оставшегося в живых близнеца, валялись в траве.

Нехорошо это.

Киба поднялся на шатающихся ногах, держась за голову. Акамару взволнованно гавкнул на него.

— Куда ушел второй противник, не видел ты? — спросил Шино.

Киба скривился и качнул головой.

Акамару снова гавкнул.

— Ты чего, Акамару? — недоумевал Киба.

Пес зарычал на него. Киба протянул руки перед собой.

— Эй-эй, это же я. Ты чего?

Акамару упрямо продолжал рычать на хозяина. Шино нахмурился и вздрогнул, глянув на Кибу: у того из плеча выглядывала рогатая башка с клыкастым оскалом.

— Ку-ку.

Киба дернулся как ужаленный, повернул голову вправо и с воплем отшатнулся, словно от головы, растущей из собственного тела, можно было убежать.

Шино занервничал. Ситуация резко вышла из-под контроля, а все из-за Кибы, чтоб его.

А ведь предупреждал нас Анбу! Как ты, Киба, не заметил ничего? И, главное, как не почувствовал? Не потому ли, что, разбирая организм свой и в твой его встраивая, блокирует он от болевых рецепторов сигналы?

Все планы Шино, основанные на сведениях Анбу, упирались в то, что ближнего боя с близнецами они будут избегать.

Чем только думал ты, Киба?

Рогатый Сако-Укон загоготал, но вдруг осекся, увидев тело брата, которое обгладывали жуки.

— Сакон!

Шино лихорадочно соображал. В голову настойчиво лезла всякая ерунда, которая никак не могла бы помочь Кибе.

Саконом назвал он мертвого, а потому следует думать, что все-таки Укон перед нами живой.

— Проклятье… Сакон! Вы-ы, ублюдки. Что вы с ним сделали?! Сако-он! — завывала голова.

Как будто остывающее тело с пробитым черепом могло откликнуться.

— А-а-а!

Шино и Акамару одновременно отпрянули от Кибы, да Киба и сам был не прочь убраться от себя подальше. Он замахнулся левым кулаком, пытаясь двинуть в нос истерящую рожу, но голова Укона вдруг скользнула к левому плечу по спине, а из лопатки вылезла когтистая лапа и перехватила руку Кибы за запястье.

— Заплатите вы за это, — прохрипел Укон. — Убью… Убью вас!

Он стал душить Кибу его же рукой, оттягивая ее за запястье назад.

— Шино! — заорал Киба и закашлялся. — Сделай что-нибудь!

— Клетки его свободно перемещаться могут внутри тела твоего, вы целым единым стали, а потому бесполезно атаковать его мне, — в панике бормотал Шино, покрываясь холодным потом.

****

Не могу дышать…

Хината выплюнула сгусток крови. Довольство от победы над сложнейшим в ее жизни противником продлилось недолго. Нужно было срочно добраться до медиков. Но до деревни было так далеко!

Она поднялась на ноги, сделала пару шагов, как вдруг услышала за спиной шорохи. По изнывающему от боли телу прокатилась противная волна страха.

Он… жив?

Хината резко обернулась, выдавливая последнюю чакру на бьякуган. Взгляд метался, увязая в волокнах древесины. Хината сбивалась и кашляла, но наконец разглядела: оставляя за собой кровавые следы от разорванных тканей тела, по стволу дерева карабкался Кидомару, цепляясь всеми восемью конечностями, словно паук. С него осыпалась ломтями какая-то толстая корка.

Не может быть.

Хината попятилась, споткнулась и осела на землю. Бьякуган снова потерялся.

Последний удар Мягкой Ладони с расстояния должен был стать смертельным. Как же он выжил?

Хината еще раз прокрутила в памяти увиденное.

Те пласты, которые опадали с его тела. Не из того ли вещества, из которого он создает свое оружие? Неужели он покрыл им себя?

Анбу не упоминал, что шестирукий может выделять это вещество всей поверхностью тела. Информация была совершенно новой. Должно быть, еще никому не удавалось настолько далеко зайти в бою с Кидомару, и этот маневр так и оставался его секретным козырем.

Насекомые Шино-куна нанесли вред его телу, но он все еще двигается и может атаковать.

Ноющие от ран конечности похолодели.

Это конец.

Кидомару не стал менять позицию и искать слепую зону бьякугана. Видел, что Хината едва дышит и ее можно прикончить даже самой незамысловатой атакой, и запустил в нее кунаи.

****

— Одно целое, говоришь? — Киба ухмыльнулся с каким-то нездоровым азартом.

Вытянул кунай и вогнал на половину клинка себе в бедро. Укон, не ожидавший, что его жертва ранит сама себя, на миг потерял бдительность и чуть ослабил хватку, но тут же стал душить Кибу его же рукой с удвоенной силой.

— Тебе это не поможет, ублюдок!

Не будь неадекватен настолько противник, изгнать из тела Кибы таким бы способом его удалось. Но не удастся на этот раз. А потому не удастся, что гибелью брата он опечален и боли не страшится. Тебе только убить себя вместе с ним остается, Киба. Но не вариант это. Потому не вариант, что…

— Изыди! — захрипел Киба и ударил себя кунаем в плечо, из которого вылезала голова.

Новая рука появилась из тела на груди и перехватила руку Кибы за запястье, надавила пальцем на болевую точку. Киба вскрикнул и выронил кунай. Акамару отчаянно заскулил.

— Шино, сделай это ты! Рань меня, Шино!

Шино не знал, что ему делать. Он сжал в потной ладони кунай, но ударить друга не мог. Киба бродил по поляне, путаясь в своих ногах, и вдруг застыл на месте. Все его тело, словно вьюнок, заплетали тени. Тени обвили ноги и туловище, руки Кибы и руки Укона. Даже шею рогатого паразита стянули.

— Техника Теневого Подражания завершена, — напряженно объявил Шикамару.

Кто-то отпихнул Шино. Рядом появилась Шизуне и ударила ладонью, охваченной зеленым светом медицинской техники, Кибу в грудь. Шино заметил, что Шизуне в своей обычной повседневной одежде. Даже не переоделась для миссии. Сорвалась, должно быть, как была из кабинета Хокаге.

Киба вздрогнул и разинул рот. Он задыхался.

Укон занервничал.

— Ты… Дура! Ты остановила ему сердце!

Что?

Шино с удивлением взглянул в решительное лицо помощницы Хокаге.

Остановила сердце она?

Его вмиг охватили жуткие догадки и сомнения. Им приказали уничтожить Тройку Звука. Но неужели такой ценой?

****

Волосы всколыхнул мощный порыв ветра. Хината подавилась кровавым кашлем, ожидая своего конца, но рыжие кунаи внезапно смело и разметало по сторонам.

Ветер…

Прямо перед ней возникла девушка в длинном темном платье и с огромным веером наперевес. Рявкнула:

— Ну покажись мне, гад!

Хината не верила своим глазам. Темари-сан, откуда она появилась здесь в лесу?

— Т-тема… — начала Хината, но закашлялась.

Она хотела предупредить свою спасительницу, что Кидомару может атаковать сразу со всех сторон, но не могла выдавить из себя ни слова.

Кидомару был не самым лучшим противником для Темари. Девушка из Песка могла отражать атаки своим веером, но веер был оружием громоздким, драгоценные доли мгновений на то, чтобы поднять его и замахнуться, могли стать смертельными, да и Темари не обладала додзюцу. Она не могла заметить множество атак в зарослях на подлете.

Хината встала на четвереньки и выжала последние капли чакры на бьякуган. Снова дерганное сферическое зрение выхватило в листве заготовленные кунаи, перетянутые струнами паутины. То, чего она так боялась. Вдали обнаружился и потрепанный Кидомару, который откусил конец паутинки и собирался дернуть рукой, чтобы запустить каскад круговой множественной атаки.

Хината хотела крикнуть: «Впереди!» и «Атаки будут со всех сторон!», но закашлялась и едва не разрыдалась. Она упорно замычала, указывая окровавленной рукой направление, где прятался Кидомару, но Темари на ее мычание и стоны оборачивалась мучительно медленно.

«Не успеет!» — мелькнула отчаянная мысль.

Из глаз брызнули слезы. Хината не сводила фокус бьякугана с Кидомару. Он был слишком далеко, а она не в том состоянии, чтобы атаковать. Да и она уже выяснила, что это бесполезно. Шестирукий бы все равно выделил то вещество и защитился бы.

Кидомару осклабился, будто знал, что она прекрасно видит, как он срывает смертельную для нее струну.

И вдруг на него сверху упала какая-то тень. В надувшемся полотне плаща мелькнула маска кота.

****

Чудовищная тяжесть обрушилась на голову и ледяной тонкой болью отозвались все шесть рук чуть пониже плеча. Кидомару не устоял на ногах, свалился с ветки вниз. Попытался рефлекторно схватиться руками за мелькнувшую перед лицом паутинку, но понял, что рук у него уже нет, и выплюнул хорошо пережеванную субстанцию вверх. По воздуху протянулась крепкая нить и прилипла к нижней части ветви. Он прикусил ее зубами. Тело дернулось. Паутинка между его ртом и ветвью натянулась, а безрукий Кидомару болтался в воздухе, запрокинув голову. На ветви, куда прилепилась паутина, вниз головой стоял Анбу Конохи в черном плаще и маске кота.

Кидомару похолодел.

Он выжил. Но как? Я же наверняка тогда попал?

Ему хотелось спросить об этом вслух, но он держал зубами паутинку и не мог нормально говорить.

Это, может, и не тот вовсе. Просто маска такая же.

Без рук было трудно. Никакой привычной маневренности, да еще эта адская боль… Качнуться бы, прилипнуть ступнями к стволу, но Анбу не даст. У него все конечности в комплекте. Убьет раньше, чем он, Кидомару, дернется.

— Злопамятный какой, — процедил Кидомару, не разжимая зубов. — Месчь?

— Да.

Все-таки… тот?

Анбу рухнул на него, кувыркнулся, выхватывая мечи, обернутые чакрой, и рубанул.

****

Коричневого цвета патлатый субъект отпочковался от тела оцепеневшего Кибы и вывалился на землю. Тень Шикамару мигом обездвижила его.

Киба рухнул на колени, выпучив глаза. Вены на его шее вздулись. Шизуне перевернула его на спину, расстегнула удобнее жилет и протянула ладони над грудью Кибы. Руки охватило зеленое свечение.

Лицо помощницы Хокаге было сосредоточенным и серьезным. Шино решил не отвлекать ее.

— Как оказались вы здесь, Шикамару?

Тот криво ухмыльнулся.

— Мы с Темари заглянули к Годайме по делу, а там Анбу распинается. Цунаде-сама и отправила нас вслед за вами. Всех, кто в кабинете был. Времени перебирать не было. Я вообще на миссии не планировал ходить еще с недельку. Мне гемор лишний ни к чему.

Киба под руками Шизуне закашлялся и попытался подняться, но она насильно уложила его обратно. Акамару, жалобно поскуливая, лизнул хозяина в щеку.

Укон рычал от натуги и пытался сдвинуться с места.

— Эй-эй, без фокусов! — прикрикнул на него Шикамару. Удерживать противника на второй стадии Проклятой Печати было судя по всему непросто. — Шизуне-сан, вы еще долго?

— Придется подождать.

Шикамару цыкнул и закряхтел, недовольно проворчал себе под нос «Мендоксе-е».

Тень обвилась вокруг туловища Укона, стянула шею и стала душить. Пленный зарычал еще громче. Шикамару вспотел, однако тень его в конце концов победила: Укон закатил глаза и обмяк, перестал сопротивляться. Рога с его лба исчезали, к лицу возвращался естественный оттенок. Половина тела, которую заменяли роговые выросты, рассосалась, и траву обильно стала заливать кровь.

— Ч-черт! — в сердцах выпалил Шикамару и добавил: — Не думал, что так выйдет. Думал живым взять. Допросить…

— Меня бы спросил. И я бы ответил тебе, что так будет.

Шино кивнул на тело первого убитого близнеца.

— Мог увидеть его ты.

— Да видел я его, — раздраженно ответил Нара. — Но не думал, что он сам так распался. Думал, техникой Кибы его так покромсало. Э-эх. Ладно. Приказ все равно был убить, а не захватить.

Краснолицый Киба приподнялся и натужно выдавил:

— Что Какаши-сенсей и Хината? Им ведь нужна помощь!

Шикамару и Шино переглянулись.

****

Ветер налетал на луг и дрожащими волнами гнул густую высокую траву. Чидори, выстреливая время от времени особо громкой певучей трескотней, понемногу затихало. Тело стягивало холодными гибкими канатами — змеями. Змеи обвили ноги и руки, сдавливали грудную клетку.

Орочимару, презрительно глядя на Какаши, ухмыльнулся кривой улыбкой.

— А ведь когда-то тебя называли гением. Пророчили великое будущее.

Какаши сцепил зубы.

Снова эти издевательства.

— Краденый шаринган и близко не стоит с шаринганом истинного наследника. Право же, тебе далеко до Саске-куна. Твой ученик уже давно превзошел тебя.

Какаши дернулся, словно от пощечины.

«Это естественно. Это нормально, — попытался успокоить он себя. — Ученики превосходят учителей».

Но легче не стало. Ученики превосходили наставников, но вот ему до Минато-сенсея было все так же далеко. Ничего не изменилось. Не так давно он глядел на желтую макушку, заслонившую его от огненного шторма. Один ученик. Теперь Орочимару тыкал его носом в герб Учиха. Второй ученик. Какаши же почему-то не к месту вспоминался Обито — тот самый «истинный наследник», чей «краденый» глаз он принял в дар.

…ловкий разворот, удар в пустоту, и из воздуха проступает тело шиноби, лишившего его глаза. Обито выдергивает кунай из живота противника и выпрямляется, а Какаши глядит на бело-красный веер на спине товарища и все не может понять, когда его бестолковый сокомандник успел настолько вырасти…

Если бы ты выжил тогда, Обито, ты бы тоже превзошел меня. Стал бы Хокаге, как и мечтал.

— Не краденый.

Орочимару разомкнул губы, обнажая в улыбке белоснежные зубы.

— Задел тебя за живое?

Какаши дернулся, надеясь, что змеи чуть ослабили хватку, но не тут-то было.

— Значит, информация о том, что ты потерял свою силу, была ложной.

«Толку уже. Все равно убьет», — пронеслось в голове.

— Лишь наполовину, — таинственно ответил Орочимару.

Что бы это значило?

— Убьешь меня? — затаив дыхание, спросил Какаши.

Саннин качнул головой.

— Нет.

— Почему?

— Ты еще можешь принести пользу.

— Какая тебе от меня польза? — хмуро спросил Какаши.

— У нас есть общий враг. Твоя команда уничтожила двоих «Акацуки». Если я оставлю тебя в живых, как знать, может ты убьешь для меня еще нескольких?

— Не для тебя.

— Можешь придумывать себе любые причины. Мне все равно будет приятно.

Орочимару еще раз взглянул на него сквозь волосы, спадающие на лицо, и сказал:

— Счастливо оставаться.

Какаши, беспомощно скрипя зубами, наблюдал, как перетянутая на поясе толстым канатом фигура в светлых одеждах, отведя назад руки, быстро удаляется от него через луг.

Проклятье.

****

Гигантские розовые кристаллы рассыпались в пыль. Озеро вышло из берегов и окатило лес волной, совершенно нехарактерной для континентального водоема высоты. Саске, прикрыв глаза локтем, выдержал напор воздуха, бьющий в лицо. Волна прошла почти у него под ногами, а ведь он стоял на ветви сосны на приличной высоте.

Ай да Треххвостый! А ведь казался неповоротливой черепахой. Что же, биджу недооценивать — себе дороже.

Вода схлынула из леса обратно в озеро. Все успокоилось.

Саске отнял руку от лица и, щурясь, глядел сквозь рассеявшийся туман. Биджу всплыл кверху брюхом. Из воды вынырнул серокожий мечник со своим обожравшимся зубатым оружием.

С противоположного берега по озерной глади к нему брела фигура в черном плаще с красными облаками.

Шаринган активировался сам собой.

Саске уже давно чувствовал, что если сюда наведался Кисаме, то Итачи тоже наверняка где-то рядом. И не ошибся. Он стиснул пальцы левой руки в кулак, а правая невольно потянулась за спину, к рукояти Кусанаги.

Саске нервно дернул головой, отворачиваясь.

Рано. Я еще не готов.

Рука безвольно опустилась, так и не коснувшись меча.

Идея с Санби провалилась. Один черт знает, зачем биджу понадобился Орочимару, но захватить хвостатого и ждать прихода Итачи Саске теперь не смог бы. Брат его опередил.

Дьявол… Точно мысли мои прочитал.

Саске попятился, все так же неотрывно наблюдая за тем, как Кисаме облачается в свой плащ и они с Итачи о чем-то переговариваются.

Нечего рисковать почем зря.

Он был уже не так глуп, как три года назад, когда бросился на Итачи в коридоре гостиницы. Ко встрече с братом нужно было подготовиться основательно, и потому сейчас Саске решил просто незаметно уйти.

Глава 117. Последний подданный

117

«— Мне пора, — сказал он королю. — Больше мне здесь нечего делать.— Останься! — сказал король: он был очень горд тем, что у негонашелся подданный, и не хотел с ним расставаться. — Останься, я назначу тебя министром!»© Антуан де Сент-Экзюпери

Сарада с самого утра колдовала над прикованными к стене подопытными в старой доброй операционной. Орочимару совсем их забросил, бедных, поэтому Сарада спокойно лишала их памяти, не опасаясь внезапных вторжений. Первые дни она еще прислушивалась к звукам в коридоре, нервно дергалась и сбивалась, но Орочимару, судя по всему, увлекся чем-то другим, и можно было не волноваться о том, что он ворвется и поймает ее с поличным за каким-то странным занятием среди отупевших людей.

Сарада изменила триггер. Вместо хлопков стала пробовать другие звуки: свист, слова… Слова пошли лучше всего. Хлопки и свист всякий раз получались разными, подобных звуков вокруг было множество и «возврат» их не распознавал. Слова — сложное сочетание звуков и более конкретное. Со словами программа заработала, и когда память вернулась к первому подопытному, Сарада едва не взвизгнула от восторга.

Тем не менее «возврат» срабатывал не всегда, да и «хаос» никак не мог локализироваться и разбить конкретный участок, а не всю память. И черт с ним, с «хаосом», но пока стабильно не работал «возврат», не могло быть и речи о том, чтобы совмещать ловушки-на-сознание с «хаосом». План летел к чертям. Сколько еще времени оставалось до переселения Орочимару в новое тело? Месяц? Полгода? Неделя?

Ч-черт…

Дверь резко распахнулась, и Сарада подпрыгнула на месте от неожиданности. В операционную заглянул Саске.

— Чего тебе? — сердито спросила Сарада.

Пусть она была сосредоточена на технике, но чужое присутствие в коридоре должна была почувствовать. Отец идеально скрыл свою чакру. Вопрос только: зачем?

— Ты одна?

— Да.

— Орочимару где?

— Не знаю.

Дверь захлопнулась.

Сарада поглядела на настороженного подопытного со впалыми щеками и темными кругами под глазами и вдруг спохватилась.

— Эй, Саске!

Папа вел себя как-то странно, и Сарада стала подозревать недоброе. Она вылетела за ним в коридор, но Саске уже и след простыл. Сарада завертела головой, выбирая направление. Слева был Южный зал и тренировочная площадка. Если отец искал Орочимару, то наверняка пошел направо.

****

Маска под одеждой грела Орочимару сердце. Раньше между ним и его душой была глухая стена, но теперь в этой стене появилась дверь. Чтобы открыть эту дверь, нужно было мужество.

Орочимару сам себе улыбнулся.

Мужество у него, конечно же, было. Однако при мысли о ритуале в истаявшем осколке души все равно пробегал холодок.

Тело уже с месяц как начало отторгать его. Время переселения близилось, но Орочимару терпел боль и не подавал виду. Наследникам Учиха нельзя было показывать свое недомогание и слабость.

В его жизни вообще было слишком много боли. И не только чужой, но и своей собственной. Эксперименты над собой были болезненными. Переселение из тела в тело… Но Орочимару не боялся боли. Он жил в аду и правил адом, потому боль на пути к бессмертию и телу Саске-куна была даже приятной.

Саске-кун уже наверняка знал о его визите в Лист, и Орочимару напряженно ожидал реакции.

Сомнения и подозрения достигли кульминации. Теперь все должно было решиться раз и навсегда. Впрочем, вне зависимости от верности или предательства Саске-куна, Орочимару был уверен в том, что все пройдет отлично.

Я одержу победу в любом случае. Щенок слишком самоуверен. Обряду сопротивляться невозможно, что бы он ни замышлял. Главное успеть провернуть все с маской.

Орочимару послал Кабуто за Саске-куном. Предварительно попросил ненадолго занять чем-нибудь Сараду.

«Мы же не хотим, чтобы нас отвлекали?» — сказал он верному помощнику.

Кабуто только ушел. До прихода Саске было еще минут десять, а то и двадцать. Может, несколько часов. Или полдня. Убежище большое. Пока Кабуто найдет, чем занять Сараду, пока отыщет Саске-куна, пока Саске-кун соизволит к нему заглянуть. Редко когда щенок Учиха отвлекался от тренировки или медитации ради его, Орочимару, прихотей. Саске оповестят, а придет он тогда, когда захочет.

Чуткое ухо уловило негромкий треск.

Эта природа чакры…

Орочимару дернулся и увидел надвигающееся на него острие ослепительного лезвия, пробившееся сквозь дверь.

Саске действительно приходил, когда ему вздумается. Но чтобы он соизволил посетить его раньше, чем ожидалось? Такое было впервые.

****

Сарада тихонько кралась по каменному коридору, интуитивно выбирая направление.

Папа, что ты задумал?

Сознание заполонили воспоминания, будто нечаянно оживший сон, о котором она запамятовала.

…деревянные стены. Свет свечей, запах формалина. Повсюду запаянные колбы с образцами. Неприятный хруст пестика в фарфоровой ступке. Голос Кабуто…

Кабуто этим утром неожиданно заявился к ней с просьбой помочь выделять образцы. У Сарады были другие планы: она думала практиковать «хаос» на подопытных. К Кабуто отправился теневой клон, тогда как она сама тихонько улизнула в операционную. Потому и вздрогнула, когда Саске вломился к ней без стука. Не хотелось навлекать на себя лишние подозрения, а если бы Кабуто застукал ее за экспериментами в операционной, могли возникнуть ненужные вопросы.

Если клон рассеялся, значит, ему кто-то помог. Нырнув в чужие воспоминания, отныне принадлежавшие ей, Сарада откопала ощущение удара в шею.

Кабуто был профессионалом. Знал точки, куда можно ударить, чтобы лишить человека сознания. Напал сзади молниеносно и бесшумно в тот момент, когда она ничего не подозревала и растирала в ступке сердце новорожденного крысенка.

«Хорошо, что я отправила к тебе клона», — сердито подумала Сарада.

В душе закипала обида на Кабуто. Он никогда ей не нравился, но все эти годы они сосуществовали в состоянии мягкой исключительно вежливой вражды, которая почти никак себя не проявляла внешне.

Удар в спину Сарада простить не могла. Что же это он идиоткой круглой ее считает?

Обидней всего было то, что она оказалась не готова к такому удару. Будь на месте клона оригинал, Кабуто бы и вправду вывел ее из строя и надолго. В первую очередь Сарада злилась на себя, но мстить себе было глупо, а отыграться на Кабуто доставило бы ей немалое удовольствие.

И зачем тебе понадобилось вывести меня из игры?

Спереди по коридору послышался грохот и треск электричества. Сарада отбросила мысли о мести подлому медику и кинулась туда.

Все-таки верно иду.

Она вылетела из-за поворота и резко затормозила. Посреди коридора, напротив выбитой двери, стоял Саске. В одной руке он держал меч, а из ладони другой, искрясь у основания, протянулся ослепительный прямой луч.

Папа?!

— Орочимару... есть разговор.

— Не ждал тебя так рано, Саске-кун, — донесся сладкий голос Орочимару. — Ты сегодня не в настроении. Плохо спал?

— Тебе больше нечему меня учить.

Сарада припала спиной к холодной стене с узорами и на всякий случай попыталась скрыть чакру. Сердце так громко колотилось в груди, что по всей стене от него, казалось, расходилась вибрация.

Что происходило в комнате, видно не было. Куда упирался луч, исходящий из ладони отца?

Папа, что ты делаешь?

— И что теперь?

— Теперь я убью тебя.

— А как же уговор?

Тон саннина был насквозь пропитан ехидством. То ли угрозы Саске не особо его пугали, то ли он умело притворялся.

— Орочимару, ты слабее меня, — вальяжно объяснил Саске. — Я не вижу смысла отдавать тебе свое тело.

— Громкие слова для недоноска Учиха.

Саске все еще стоял в нескольких шагах от двери, и Сарада заметила, как он ухмыльнулся.

— Не был бы я недоноском, ты бы на меня и не посмотрел даже. Ты мечтал о шарингане, но Итачи и Шисуи были слишком сильны для тебя. Потому ты и нацелился на меня, не так ли?

— Сумеешь убить меня? — с насмешкой сказал Орочимару. — Не верю. Ты так и не научился хладнокровно убивать.

— Не волнуйся. Перед тобой я могу стать бессердечным.

— Ты же собирался стать бессердечным перед другим человеком?

— Мне не нравятся твои методы. Какова твоя цель? Все это время ты играл жизнями людей. Ради своих жалких причин видел в них лишь игрушки, да еще и привлекал к своим мерзким занятиям Сараду. Ты разочаровал меня.

Саске сделал несколько шагов и исчез из поля зрения.

Сарада, затаив дыхание, осознавала его слова.

Папа…

****

Саске продавил луч Чидори глубже сквозь скрещенные руки Орочимару, но учитель, хищно осклабившись, отвел руки в сторону, и удлинившийся луч, вместо того, чтобы поразить его сердце, лишь царапнул плечо. По рукавам растекалась кровь. На белом лице Орочимару выступил пот, но в золотых глазах сверкали ненасытность и азарт.

Саске одним мгновенным прыжком очутился рядом и отсек ему голову. Голова слетела с плеч и гулко бухнулась на деревянный пол, а обезглавленное тело несколько секунд продолжало стоять и в конце концов тоже повалилось вниз. Луч Чидори погас.

Освещенный теплым светом свечей деревянный кабинет с книжными полками, уютным креслицем в углу и письменным столом, заваленным свитками и бумагами, прежде казался уютным, но труп, голова, лежащая отдельно от тела, и растекающаяся по полу лужа крови, придали ему зловещего вида.

Отрубленная голова вдруг обернулась клубком змей. Тело тоже.

Саске отступил.

Змеиный клон.

Он огляделся. Где же Орочимару?

Глянул налево. Направо. Обернулся назад на разрубленную дверь.

Никого.

Саске запрокинул голову и вздрогнул от неожиданности. Орочимару прилип всем телом к потолку в позе какой-то гигантской ящерицы, вроде варана или аллигатора. Высунул длинный язык и плотоядно облизнулся.

Когда успел? Еще до того, как я разрубил дверь? Иначе шаринган бы засек…

Саске попробовал поймать змея в гендзюцу, однако саннин как-то удивительно ловко глядел вроде как на него, но в то же время куда-то мимо, избегая линии взгляда.

Опытный гад.

Саске одной рукой швырнул в него наэлектризованные сюрикены — любимый трюк Сарады, незамысловатый и в то же время действенный. Орочимару улизнул в бок, и из-под его одежды выползли толстые питоны. Саске шагнул назад, но вдруг почувствовал, как ноги оплетают белые змейки — те, которые выползли из рассыпавшегося змеиного клона. Саске тряхнул ногами, пытаясь освободиться от них, разрубил мечом устремившегося к нему с потолка питона, но мелкие змейки оказались очень уж настырны. Они слипались в тело одной змеи, более крупной, еще толще питона, и покрывали его тело. За какие-то секунды Саске оказался в коконе холодных тугих тел. Ни одной рукой двинуть, ни другой.

Ну уж не дождешься.

Он выпустил Чидори всем телом. Рассеченные электричеством тела змеек испачкали кровью белую рубашку и осыпались на пол. Саске вновь выпустил ладонью луч Чидори, метя прямо в Орочимару. Движение было молниеносным, саннин на потолке не успел увернуться. Он выпучил глаза. Белки глаз вокруг золотой радужки покрылись красной сетью лопнувших сосудов. Изо рта вырвалась струйка крови и капнула на щеку Саске, потекла ниже, соскользнула слезой с подбородка и растеклась пятнышком по рубашке, неподалеку от косых пятен змеиной крови.

Саске ухмыльнулся.

Теперь бы ты не успел заменить себя клоном.

Но тело учителя вдруг снова обернулось белыми змеями, и те попадали прямо Саске на голову.

Когда?!

Саске растерянно завертел головой и резко развернулся, услышав нечеловеческий вопль позади. Орочимару, раскинув руки, извивался и выл. Его лицо скрывала жуткая клыкастая маска, а волосы задрались кверху, словно он стоял вверх ногами на потолке, а не на полу, или какой-то мощный вентилятор дул на них снизу.

— Ч-что за…

Саске, сглотнув, попятился и весь задрожал. Пляска Орочимару казалась какой-то потусторонней. Саске понимал, что нечего глазеть, нужно атаковать, но, не понимая тайного смысла происходящего, он не решался. Орочимару вновь страшно закричал. На его животе расползалась глубокая рана, будто ее вырезали невидимым мечом.

Энергетический фон в кабинете изменился. Саске чувствовал присутствие чего-то огромного и мощного.

Какой смысл его атаковать, если он сам себя… Да что вообще происходит?

Насколько Саске успел изучить учителя, у него было две цели: заполучить тело Учиха и вернуть себе душу. Ни для чего более он не стал бы так рисковать. Саске смутно догадывался, что произошло то, чего он так опасался: Орочимару все-таки распечатал свою душу.

С такой раной он не жилец. А тут удачно поблизости мое тело.

Он переборол подкравшуюся со спины панику и ухмыльнулся.

Что же, попробуй.

Волосы Орочимару опустились, будто сквозняк снизу резко перестал их поддувать. Саннин снял маску, выпучил глаза и из его рта вдруг вырвалась какая-то мелкая тень. Саске подпрыгнул и очутился на потолке, присел на колено вниз головой. Тень вылетела сквозь разбитую дверь в коридор, ударилась о стену и обернулась гигантской белой змеей, сотворенной из множества других мелких змей. Узнать в чудовище Орочимару можно было лишь по глазам: тем самым, с узким зрачком, только в форме змея их золотой цвет поблек и стал каким-то болотным.

— Белый змей. Так вот она какая, твоя истинная форма, — ухмыльнулся Саске, все так же сидя на потолке. — До чего довел себя, а все лишь бы получить силу Учиха. Ты просто смешон.

— С-саске-кун, — прошипел змей, ворочая тонким раздвоенным языком. — Твое тело… я забираю себе!

Шаринган уловил и предугадал быстрый маневр змеи. Саске спрыгнул с потолка и отскочил назад и вправо, скользя по инерции по шершавому деревянному полу. Орочимару пробил потолок, извернулся и угрожающе зашипел. Мелкие змеи, заменявшие ему чешую, сорвались с тела и устремились к Саске. Он рубил их мечом, но змей было много. Чертовски много. Саске вновь испустил Чидори всем телом. Та самая атака, которой он некогда на тренировке рассекал мишени. Тело обернуло вспышками электричества, а змеи в радиусе нескольких метров в округе искромсало невидимыми лезвиями Чидори. Белого змея отшвырнуло разрядом и ударило об стену. Уютный кабинет затопило кровью, запахами металла и озона.

Саске распечатал из печати на запястье свиток и усмехнулся, исподлобья глядя на Орочимару, но вдруг обессиленно рухнул на одно колено. Тело как-то странно себя вело.

Орочимару отклеился от стены и выдал с нескрываемым ехидством.

— Когда испарения от этого тела смешиваются с воздухом, они превращаются в нервно-паралитический газ. Я бессмертен, Саске-кун. С твоим нынешним уровнем ты меня не победишь.

Я вдохнул немного. Газ еще не подействовал полностью.

Саске мигом развернул свиток, сложил пару печатей и хлопнул ладонью по полу. На окровавленных досках квадратом раскрылась печать фуиндзюцу и по четырем углам ее выстрелили лазерные столпы чакры Стихии Молнии.

Газ парализует тело. Еще немного, и ток чакры тоже собьется. Барьер исчезнет. Тогда…

Саске сложил еще печати, накрыл пятерней центр печати в свитке у себя под ногами и послал в нее всю чакру, какую мог собрать. Вокруг центра старой печати появились рисунки новых символов.

…запечатать чакру сейчас. Как бы ни подействовал его газ на мое тело, барьер будет работать сам по себе, даже если я потеряю сознание. Орочимару не пробьется.

Змей ринулся к нему, целясь в пустое пространство между лазерными столбами. Но грань кубического барьера от соприкосновения с телом змеи прострелила звенящими разрядами электричества. Весь куб вспыхнул молниями, и Орочимару вновь отшвырнуло к стене.

Саске показалось, в болотных глазах с узким зрачком мелькнул страх.

Начинает понимать, что моего тела ему не получить, а переселиться куда-нибудь срочно нужно. Долго находиться в этой форме он не может. Ему нужно тело.

Саске злорадно ухмыльнулся, но вдруг замер. Вспомнил.

Дьявол!

Глаза Орочимару сверкнули, и Саске понял, что они одновременно подумали об одном и том же.

— Не смей!

Он уже давно чувствовал: в коридоре Сарада. Когда заметил ее, прогонять было поздно — он уже занялся к тому моменту Орочимару. Молился про себя, чтобы она не влезла и не помешала ему, и Сарада вроде бы поняла. Не вмешивалась. Только шаринган различал, что ее очаг чакры переместился ближе к двери. Подглядывала за боем, любопытная.

Змей отклеился от стены и быстро ускользнул в дверной проем.

У Саске все налилось холодом внутри. За себя он был спокоен. Даже если ему стало чуть тревожно от плясок Орочимару с маской Узумаки, то непосредственно боя с белым змеем и ритуала перерождения Саске не так уж и опасался. Нейропаралитический газ и тот, хоть и стал неприятным сюрпризом, но не напугал его. Но вот Сарада… Она не была к этому готова. В свои планы против Орочимару Саске ее не посвящал!

Он кинулся было за змеем, с трудом управляясь с отравленным газом непослушным телом, ударился грудью о свой же барьер, вскрикнул и осел назад. Тело обожгло электричеством.

— Сарада!

Из всех Учиха, не считая Итачи, которого Саске уже давно приговорил, они с Сарадой остались одни. Сестра, не сестра, приемная, не приемная, родная или чужая, она была Учиха. Но если Орочимару завладеет ее телом…

…тогда я стану последним в своем роде.

Саске стало страшно. Он так стремился разорвать все узы… С жизнью без Конохи, своей команды и друзей он полностью смирился, такое одиночество не пугало его. Но Саске считал себя главой клана Учиха, и пока с ним была Сарада, эта должность, на которую он сам себя единогласно избрал, хоть что-то значила. Не станет Сарады, и клан Учиха сократится до него одного. Быть самому себе главой, как самому себе капитаном? Никогда еще одиночество не пугало Саске настолько остро.

Заплетающимися пальцами он попытался сотворить новую печать, чтобы снять барьер изнутри, но тело уже не слушалось его. Саске сопротивлялся самому себе. Даже забыл об опасности, которая грозила ему всего пару мгновений назад. Сейчас ему казалось, что даже с таким телом он справится лучше, чем Сарада. А даже если не справится…

Он поклялся, что не позволит больше никакой твари причинить вред своим близким, но судьба как будто насмехалась над ним.

Орочимару и Итачи. У них было много общего. Оба ради силы готовы были идти на любые жертвы и ни во что не ставили человеческую жизнь. Саске подобного стерпеть не мог. Его душа жаждала восстановить равновесие. Прикончить Орочимару можно было уже давно, но Саске хотел вытянуть из него максимум пользы, в то же время утешая себя мыслью, что рано или поздно все равно убьет гада.

Дьявол, нужно было убить его раньше!

Он закончил с горем пополам создавать печать, аннулирующую барьер, но барьер остался на месте — мог работать еще несколько минут на запечатанном запасе чакры. Впустую потраченной чакры. В программе печати отмены была ошибка. Саске, сцепив зубы, попробовал снова, с ужасом понимая, что каждая секунда — просто чудовищное расточительство времени.

Орочимару и Итачи…

Он так надеялся, что за десять лет стал сильнее, но ничего не изменилось. Он слаб и беспомощен, как прежде, и не может ничего сделать в то время, как очередное воплощение дьявола отнимает у него близких.

С хлопком ладони по узору программы барьер рассеялся.

Саске попытался подняться, но снова рухнул на одно колено и обессиленно прикрыл глаза: закружилась голова.

Вначале отец и мать. Теперь сестра… Почему это происходит со мной?

Саске заметил кончик хвоста белого змея, все еще лежащий в комнате. Хвост не шевелился. Все уже закончилось.

Он опоздал.

Глава 118. Кто вы?

118

Змей ударился в барьер и отлетел обратно к стене. И лишь в тот момент, когда вспыхнувшие жадностью оливковые глаза вдруг уставились на нее, припавшую к дверной раме, Сарада поняла, что попала. Она слишком поздно осознала, что совершила ошибку. Спешно попятилась, путаясь в ногах, которые внезапно стали очень уж непослушными, наверное, от газа, но змей оказался быстрее. Выбрасывая впереди себя ленты белых змей, Орочимару устремился к ней, а в мыслях Сарады промелькнуло лишь несколько дурацких идей.

Вот почему обряду переселения нельзя сопротивляться. Газ.

Эту идею сменила другая.

Я погибну как Шисуи-сан. Он тоже погиб от яда. И его тоже отравил охотник за шаринганом.

Третья.

Орочимару побрезговал мной ради Саске, а в итоге все равно выбрал меня. Какая ирония.

И наконец последняя.

Ему достанется Мангеке.

От последней мысли Сараду будто ошпарило. Перед глазами мелькнула зубастая пасть с раздвоенным змеиным языком, и коридор вокруг растворился.

Сарада очутилась в каком-то странном месте. Чем-то оно напоминало мозги (их она видела немало, вскрывая на операциях Орочимару черепные коробки подопытных), тело Араши, братца Сасаме-чан, и одновременно технику извращенца Джирайи — ту самую, которой он пытался поймать Итачи и Кисаме в коридоре гостиницы — пищевод жабы…

Розовая масса под ногами шевелилась с чавкающими звуками. Спереди сформировался холм и вдруг заговорил сладко-сиплым голосом Орочимару:

— Это измерение существует только внутри меня. Место, где проводится ритуал перерождения.

Из розовой массы появилось его белое лицо с золотыми глазами.

— Приступим, пожалуй.

Ложноножка псевдомозгов обвила язычком ногу Сарады, и ступня в босоножке утонула в розовой массе. Из плеча пробился розовый червяк. Такой же червяк выглянул из груди.

Липкая субстанция, пронизанная сосудами, подступала сзади, обволакивала и растворяла в себе тело, накрывала с головой. Липла к лицу.

Рядом вырастали новые бугорки, в которых застыли полупереваренные люди — чужие сознания, поглощенные Орочимару.

Сейчас было самое время паниковать, но Сарада не паниковала — злилась.

Она коротко взглянула на холмик плоти, из которого выглядывала физиономия змеиного саннина, и холм пронзило ржавыми металлическими клиньями. Гендзюцу.

— Сила этих глаз… невероятна, — прохрипел Орочимару, вытянув до упора свой длиннющий язык.

Он утекал из кольев, приближаясь к ней сантиметр за сантиметром. Колья остались позади.

Выскользнул.

— Эти глаза… Станут моими!

— Тебе же больше нравились глаза Саске?

Ей очень хотелось поправить очки, но руки утонули в липкой горячей массе, которая жарко пульсировала, сливаясь с ее телом.

— Я передумал, — лицо Орочимару расплылось в хищной улыбке. — Твои тоже подойдут. Твои глаза…

Мои глаза…

Ложноножка холмика Орочимару коснулась холмика Сарады. Голова закружилась. Сараде показалось, что она падает. Она моргнула и увидела, что по холмику Орочимару расползается черный узор фуиндзюцу.

Одна из папиных ловушек.

Фуиндзюцу разъедало розовую массу. Та пузырилась и плавилась, растекалась. Орочимару отпрянул, но контакт не разорвал. С ложноножки опадали сгустки розовой плоти. Прорываясь сквозь ментальную блокаду, Орочимару продолжал надвигаться и сливаться с ее холмиком.

Сарада понимала, что в любой момент может использовать «хаос», но не решалась. До последнего не решалась, потому что здесь, в этом измерении, «хаос» мог подействовать и на нее. Как знать?

Все-таки придется. «Хаос» — сильнейшее гендзюцу, которое… Стоп. Нет!

Она плотно сжала губы и пустила чакру на глаза.

Холмик Орочимару остановился. Его узкие зрачки всего в каком-то десятке сантиметров от ее носа сузились и неожиданно расширились.

— Мангеке Шаринган… — прошептал он с восторгом и опаской одновременно.

Все существо Орочимару потянулось к ней с удвоенной силой. Из его холмика выросли новые ложноножки и влились в плоть, обернувшую Сараду. Изо рта бледнолицей физиономии, вросшей в розовую массу, потекла слюна. Сарада поморщилась. Такие проявления подробностей физиологии Орочимару в непосредственной близости от себя она терпела с нескрываемым отвращением.

В сосудах измерения текла энергия. Сарада ощущала ее как свою собственную, и пульсация энергии в розовой массе синхронизировалась с ритмом крови в ее теле.

Из горячей пульсации рождался голос Шисуи:

«…поэтому я предложил назвать технику твоего Мангеке «Канрен». Связь, единение с предметом, которого касается взгляд...»

Воля Сарады просочилась в холмик Орочимару и растекалась все дальше. Она чувствовала и холмики подавленных личностей: предыдущих владельцев тел. Измерение Орочимару перестало подчиняться создателю. Оно постепенно становилось измерением Сарады, и по мере того, как распространялась ее воля, цвет плоти менялся с бледно-розового на черный. Сарада велела плоти отлипнуть от нее, и та подчинилась: распалась на черных воронов с красными глазами ее Мангеке.

Орочимару, шевеля длинным языком, с недоумением и ужасом наблюдал за метаморфозой своего измерения и панически бормотал:

— Но это невозможно. Я создал это измерение. Оно мое.

Сарада чуть склонила голову, так чтобы челка не закрывала глаз, и все-таки поправила очки, аккуратно прихватив их за дужку большим и указательным пальцами.

— Это мое измерение, — словно в горячке повторял Орочимару. — Мое. Это мое измерение. Этого не может быть. Здесь только я.

Глаза стали печь, но Сарада, стиснув зубы, вытерпела боль и велела черной плоти поглотить Орочимару полностью. Его лицо стало затягивать, а он дрожал, выпучив глаза с внезапно сузившимися зрачками, и все бормотал:

— Не может быть. Не может. Не может…

Лицо окончательно исчезло под покровом черной субстанции. Сарада на секунду задумалась. Подавить она его подавила. Но было бы неплохо закрепить свою победу. Она сложила печати и ударила раскрытой ладонью холмик, поглотивший Орочимару. Под ладонью появился сияющий белым светом символ «печать», а узоры фуиндзюцу, тоже горящие белым, распространились по поверхности черной субстанции и погасли.

Самая базовая печать, которая использовалась в основе и ловушек-на-сознание, и «хаоса», и «возврата». К чему мудрить?

Сарада огляделась напоследок и попыталась оставить новозахваченное измерение максимально медленно, чтобы получше запомнить к нему дорогу.

Измерение исчезло. В полуразмытом мире появился темный коридор и острые обломки двери на полу.

Глаза болели. Сарада коснулась щек и увидела на подушечках пальцев следы крови. Спешно утерла их кулаком, размазывая по щекам.

Из разгромленного кабинета Орочимару, тяжело дыша и придерживаясь рукой за стену, выбрался Саске. Посмотрел на нее издали недоверчиво и спросил, затаив дыхание:

— Кто ты?

Сарада ткнула окровавленным пальцем в перемычку очков на переносице и взглянула на него исподлобья. Саске выдохнул и расслабился — прислонился спиной к стене и сполз по ней на пол. Запрокинул голову, закрыл глаза. Сдулся, словно воздушный шарик. Его лохматые волосы растрепались. Белоснежная рубашка с короткими рукавами и высоким воротом была вся в крови.

Впереди по коридору быстрым шагом приближался Кабуто. Завидев издалека разгром, искромсанное тело белого змея, обломки двери, обмякшего Саске под стеночкой и Сараду посреди коридора, он остановился, подумал, и снова направился к ним, но уже не решительно, а медленно и осторожно. Кабуто остановился в нескольких метрах от Саске. Посмотрел на него, посмотрел на Сараду. Снова на Саске.

— К-кто вы?

Саске открыл глаза и коротко взглянул на него.

— А ты как думаешь?

Кабуто часто заморгал.

Судя повсему, у него было только две идеи, и каждую из них он опасался озвучить, чтобы не навлечь на себя гнев в случае ошибки. Если Саске — это Орочимару, а он назовет его «Саске-кун», то Орочимару рассердится. Как это так, помощник посмел усомниться в его силе? Если Саске — это Саске, а он назовет его «Орочимару-сама», то ситуация выйдет зеркальная.

Кабуто благоразумно решил промолчать.

Отогнав надоедливую боль в глазах, Сарада вдруг припомнила, что хотела отомстить ему за удар в спину.

— Вы… — начал Кабуто, неосознанно переводя взгляд с Саске на нее.

И попался в гендзюцу.

Сарада показала ему, что произошло. Весь ритуал перерождения от начала и до конца. Кабуто задрожал, не двигаясь с места.

Нежную кожу руки обожгло электричеством, раздались заливистые трели Чидори.

Я тебе покажу, как нападать на меня со спины.

Впрочем, дело было не только в мести. Сарада знала: Кабуто опасен. В прошлый раз именно он воскресил Орочимару. Кроме того он знал множество секретов и уникальных техник, которые они разрабатывали в лаборатории. Оставлять его живым за спиной было рискованно.

Лучше разобраться с тобой сейчас, пока не поздно.

Сарада неспешно подошла к Кабуто, посмотрела на его обомлевшее лицо и резким уверенным ударом пробила ему сердце. Рука пронзила тело легко, словно вошла в мякоть перезревшего плода.

Пенье Чидори затихло. Техника погасла.

Отяжелевшее тело Кабуто навалилось на нее, и Сарада попробовала вытянуть обратно руку, но рука почему-то не пошла. Застряла. Сарада беспомощно задергалась, пытаясь одновременно удержать вес тела Кабуто и освободить руку, когда сзади послышался презрительный голос отца:

— Вначале выдергивать руку, потом гасить Чидори. Забыла?

Вслед донесся не менее презрительный фырк.

Снова затрещало электричество. Сарада выдернула руку и отпихнула от себя тело. Кабуто свалился на пол. Она брезгливо отряхнула пальцы от крови повернулась к отцу.

— Зачем? — спросил Саске.

Сарада зарылась пальцами чистой руки в прическу, поправляя волосы, и ответила его же словами:

— Мне не нравились его методы.

Отец взглянул на нее как-то странно. Отвернулся, бессмысленно посмотрел в пол и немного погодя, кряхтя, поднялся на ноги.

— Надо переодеться.

****

Вода продолжала хлестать из рассеченного стеклянного цилиндра. Отец стоял у самого агрегата, и растекающаяся по полу лужа его не касалась.

Пока он переодевался, Сарада выпустила заключенных из камер и кое-как осмыслила все произошедшее.

Опасность, столько лет нависавшая над их шеями заточенной гильотиной, сорвалась и мелькнула у самого носа настолько быстро, что Сарада не успела даже испугаться как следует. Все еще до конца не сознавала, что все кончено. Они спасены. Сердце наполнилось легкостью и радостью.

Они победили. Орочимару мертв…

… мертв?

Сарада думала мысленно привести этот тезис как утвердительный факт, но в последний момент поняла, что сомневается. Орочимару перестал существовать как отдельный самодостаточный организм, и в то же время его присутствие не покидало ее ни на минуту с момента ритуала.

Я отвоевала свое тело, я запечатала его сознание, но он все еще внутри. Как бы с ума не сойти.

Шелест воды прекратился. Все, что могло вытечь, уже вытекло, цилиндр на две трети опустел. Из лужи на полу показалась сутулая спина, покрытая каплями воды, с выступающими бугорками позвонков. Вода переливалась голубыми бликами: на нее падал свет из других цилиндров, все еще целых и флюоресцирующих.

— Суйгецу, ты — второй, — сказал Саске. — Идем со мной.

Голое белокожее существо выбралось из лужи и выпрямилось в полный рост.

— Второй, говоришь? А кто первый?

Саске молча кивнул в сторону Сарады. Суйгецу с интересом глянул на нее, ничуть не смущаясь своей наготы, улыбнулся, обнажая острые зубки, и вновь повернулся к Саске.

— Будут еще?

— Да.

— Кто?

— Карин из Южного.

— М-м.

Суйгецу постучал большим пальцем ноги по мокрому полу.

— Что? — спросил Саске.

— Я не очень-то ее люблю. Не думаю, что мы поладим.

— Зато ее любит Сарада, — отрезал Саске.

Одной фразой расставил всех по местам. Желания Сарады приоритетнее желаний Суйгецу — она выше. И в то же время сам Саске выше всех остальных, потому что окончательное решение за ним и иерархию в будущей команде задает он.

— Идем, — приказал отец и развернулся к двери.

В голубом свете агрегатов его красивое лицо казалось каким-то зловещим, будто он, подсвечивая его снизу фонариком, рассказывал страшную сказку.

Суйгецу вдруг исчез, опал каплями в лужу на полу и появился за спиной у Саске, приставив палец к его виску. Сарада мигом активировала шаринган.

— Говоришь так, как будто лучше меня… — заворковал Суйгецу на ухо Саске. — Давай раз и навсегда все проясним. Прости, но ты освободил меня по своей воле. Я ни слова не говорил о том, что пойду с тобой. Ты не стал лучше меня просто из-за того, что победил Орочимару. Все хотели этого, но у тебя было больше шансов. Любимая игрушка, да еще и свободная.

— Орочимару убил не он, — сказала Сарада.

— А кто?

— Я.

В лаборатории на миг стало тихо. Суйгецу переваривал новости. Наконец он придумал, что сказать.

— Вот как, Саске-кун? Так ты, значит, не осилил…

— Отойди от него, — перебила Сарада. — Иначе убью.

Суйгецу легко рассмеялся.

— Не успеешь.

— Успею.

Из разбитого агрегата все еще капала вода, расходясь звонким эхом по залу. Сарада внимательно следила за Суйгецу. Малейшие движение, колебание чакры, и она бы активировала Мангеке. Мангеке и Канрен быстрее водяной пули. Суйгецу об этом не знал, но уверенный тон должен был его убедить.

Он вдруг отклонился от Саске и снова рассмеялся.

— Шучу-шучу… Ладно. Смотри, Саске. Ты подарил мне свободу, я сохранил тебе жизнь. Теперь мы в расчете, и я тебе ничего не должен. Усек?

— Не хочешь идти, так и быть, — спокойно ответил Саске. Будто и не стоял на волосок от смерти. — Тогда мы пойдем за Джуго.

— Оу-оу, Джуго, Карин… Собираешь команду монстров? Зачем, интересно?

— Раз ты не идешь, тебе знать ни к чему.

Саске двинулся к выходу. Вода хлюпала у него под ногами. Сарада окинула взглядом крепкое тело Суйгецу с ровными кубиками пресса и фыркнула:

— Оденься.

— М-м, моя идеальная фигура тебя не впечатляет? — наигранно расстроился Суйгецу.

— Ты не в моем вкусе.

Саске прошел мимо нее к двери, и Сарада отправилась следом.

— А кто в твоем вкусе? — бросил вслед Суйгецу.

Сарада открыла было рот, но за нее ответил отец:

— Заткнись. Твоя болтовня раздражает.

Суйгецу и вправду заткнулся. Сарада вздохнула.

Кто в моем вкусе…

Раз Орочимару мертв, ей больше незачем было оставаться рядом с отцом, но и в деревню она вернуться не могла после всего, что произошло.

Не могла.

А так хотелось…

****

На каменном лбу баа-чан красовалась желтая надпись: «Худший Хокаге». На лике старика Третьего пестрела другая: «Лудший Хокаге». Вычислить автора было проще простого. Наруто узнавал почерк своего ученика.

«Достойно», — подумал он, попивая с утра прохладное молоко на балконе.

Поразмыслил и снова пришел к той же мысли.

«Достойно. Молодец. Только один нюанс…»

Наруто возмутило то, что Четвертый был несправедливо обойден стороной, потому, прихватив с собой банку оранжевой краски, кисть и снаряжение, он полез исправлять художества Конохамару. Не прошло и получаса, как поперек лица Йондайме появилась аккуратная надпись: «Герой Конохи». А под носом у баа-чан короткое: «Согласен».

Наруто уже карабкался наверх, когда над головой раздался знакомый голос:

— Какого черта ты творишь, шаннаро?!

Чья-то сильная рука подхватила его за грудки, заволокла на вершину скалы и стала отчаянно трясти.

— Шестнадцать лет, черт подери! И ты лазаешь портить памятник!

— Эй-эй, Сакура-а-ча-ан, — жалобно лепетал Наруто. — Я же того, даттэбайо…

— Она же снова взбесится! Нам же хуже будет, бака!

— Са-сакура-чан…

Подруга наконец отпустила его, и Наруто плюхнулся задом в пыль.

— Там было не все верно. Я подправил, — попробовал оправдаться Наруто.

Сакура, хмыкнув, сложила руки на груди, и отвернулась. Ее хмурое лицо вдруг разгладилось, словно она вспомнила что-то важное.

— Я не за тем тебя искала вообще. Ты своими художествами сбил меня с мысли, идиот! — рыкнула она и окончательно успокоилась. — Хината пришла в себя.

Наруто подскочил.

— Хината?!

— Да. И к ней даже пускают. Можешь успеть пока…

— Спасибо, Сакура-чан! — заорал Наруто и сиганул со скалы вниз.

— Эй, ты куда?! — воскликнула Сакура. — Убьешься!

Она подскочила к краю скалы. Наруто и след простыл.

— А ну ни с места! — грозно воскликнули со спины.

Сакура обернулась. В десяти шагах стоял Котецу. Увидев ее, он обомлел и начал заикаться.

— С-сакура… Ты… Ты памятник обрисовала?

— Чего?

Котецу указал взглядом на банку с оранжевой краской и кисть, валяющиеся в пыли. Сакура посмотрела на свои ладони. На них остались пятна, должно быть, после того, как она тормошила Наруто за перепачканную в краске куртку.

Сакура до хруста сжала кулак.

— Да ты с ума сошел, шаннаро?!

Чунин испуганно попятился. Сакура в порыве ярости схватила с земли банку и швырнула в Котецу. Тот смылся шуншином.

— И додумался же меня подозревать! — крикнула Сакура вдогонку. — Идиот!

****

Все время, что Хината была без сознания, Наруто не находил себе места. Они прежде не особо пересекались. Большую часть времени он даже и не помнил, что существует такой человек, но стоило Сакуре обронить мимоходом, что Хината в тяжелом состоянии после миссии, как Наруто страшно перепугался.

Он мало с кем общался, кроме Сакуры, команды Конохамару и Ируки-сенсея, но тем не менее его широкая душа принимала каждого, кто не сопротивлялся его расположению. А кто сопротивлялся, того Наруто запихивал себе в душу силой, предварительно разбивая ему кулаками в кровь физиономию. Киба, Неджи, Ино, Тентен, Густобровик, Шикамару, Чоджи… И этот, который в очках и с жуками. И эта, которая с веером, тян Шикамару. Никто не имел права обижать их.

Хината с виду была неплохим человеком. Тихим, неприметным. Добрым. Она не должна была умереть. Это было бы неправильно. Перед глазами вспышками мелькал ее бой с Неджи, кровь, на которой Наруто поклялся, что победит Неджи и отомстит. Недавняя встреча в рощице.

«Я убью того, кто это сделал с ней!» — воскликнул он сгоряча, пытаясь пробиться в операционную, над которой горел красный фонарь, но кто-то резко дернул его за плечо.

Шикамару.

«Придержи коней. Этого человека уже убили».

Наруто сник. Понуро пробормотал: «Жаль».

Теперь, если бы Хината умерла, ему бы даже мстить было бы некому. А месть вроде бы помогала, не зря же Шикамару ходил мстить за Асуму-сенсея, да и Саске…

Наруто промчался по коридорам госпиталя, считая номера на дверях и, наконец найдя нужную, едва не сбил с ног дядьку с длинными черными волосами и в белоснежном кимоно. Наруто врезался в него грудью и испуганно отскочил. Дядька хмуро взглянул на него бесцветными глазами, совсем как у Хинаты, и поджал до бела тонкие губы.

— Полагаю, ты ошибся палатой.

— Д-да, наверное… — испуганно пробормотал Наруто, в то же время отлично сознавая, что ни черта не ошибся.

Он краем глаза скользнул по оранжевым пятнам на белом полотне кимоно, которые остались после столкновения, и взмолился, чтобы дядька этого не заметил.

Этот… он отец Хинаты? Страх-то какой.

Дядька величественно прошагал мимо, шурша кимоно. За ним следом плелся сморщенный дедок с такими же длинными темными волосами, только загорелый.

Наруто сделал вид, что прошел чуть дальше, к соседней палате. Задумчиво посмотрел на номер двери. Дождался, пока дядьки скроются за поворотом, и порачковал назад.

Бьякуган-бьякуган… Интересно, они меня сейчас видят? Или поверили?

Наруто тихонько задом просочился в палату к Хинате, немного постоял, просунув голову в коридор, убедился, что страшные родственники не вернутся и не вышвырнут его прочь, и полностью втянулся внутрь.

— Кто вы? — спросил слабый голосок.

Хината лежала в постели, чуть повернув голову в сторону двери, и увидела его лишь тогда, когда он сделал несколько шагов в сторону кровати.

— Э-э… — Наруто смущенно почесал затылок. — Я, того…

Девушка вдруг вспыхнула и подскочила на кровати.

— На-наруто-кун?

А ведь мгновенье назад, казалось, умирала.

— Хината, ты чего? — перепугался Наруто, подлетел к ее постели, схватил за плечи и едва ли не насильно уложил обратно. — Тебе ж нельзя. Меня же Сакура-чан и тот дядька точно убьют, ттэбайо!

Хината покачала головой, и по ее вискам растеклись прозрачные дорожки слез.

Наруто расслабленно выдохнул. Кажется, ей было лучше.

****

Цунаде сидела в кресле за горами бумаг. Перед ней стоял Хьюга Хиаши в кимоно с оранжевыми пятнами и один из старейшин Хьюга. Хиаши что-то величественно рассказывал ей, а Цунаде деловито кивала, но думала о своем. В частности, от серьезного разговора ее отвлекали пятна на кимоно главы Хьюга.

«Два разных цвета. Желтый и оранжевый».

Она мысленно цыкнула, вспоминала надписи на монументе Хокаге. Неудовлетворение ее правлением ширилось и набирало обороты.

«Негодники. Еще и переписки устраивают!»

Годайме слабо пристукнула кулаком о столешницу, чтобы Хьюга не заметили. В ее сложные мысли вклинился голос Хиаши:

— …хотел бы лично поблагодарить человека, который спас мою дочь.

— Ах да. Разумеется, — спохватилась Цунаде. — Я за ним уже послала.

В дверь постучали.

— Войдите!

В кабинет заглянула маска кота с красными узорами. Хьюги обернулись на вошедшего, и оранжевые пятна на груди кимоно Хиаши повернулись к Годайме самым красочным ракурсом. Цунаде вновь захлестнуло сдержанное негодование.

Согласен. Согласен, значит, а?!

Глава 119. Симпатичное лицо, вечно улыбается

119

Сарада шла рядом с отцом по широкой дороге. Воздух пах влажной землей после ночного дождя. Кое-где на пути попадались лужицы, в которых отражалось голубое небо и верхушки деревьев. Впереди показалась очередная, особенно широкая. Вода хлюпнула, и над голубой гладью вынырнула беловолосая макушка Суйгецу.

— Кстати, это же твоей команды дело, а, Саске?

Саске остановился. Суйгецу плескался в луже, широко загребая руками.

«Все еще голый, — сердито подумала Сарада, наблюдая за обнаженными белым плечами потенциального партнера по команде. — Издевается, что ли?»

— Это же вы победили моего великого семпая, Момочи Забузу? Интересно, что случилось с его мечом, Кубикирибочо?

Сарада скривилась. Если изначально она бы предпочла в компании отца именно Суйгецу и Карин, которые неплохо обращались с ней в прошлом-будущем, то теперь была бы не против, если бы вместо Суйгецу к ним присоединился Джуго.

Ты достал уже, шаннаро! Плавает-плавает, треплется. Ни туда ни сюда.

— Эй, давай так, Саске… — улыбаясь остренькими зубками, предложил Суйгецу. — Ты поможешь мне отыскать меч и завладеть им, а я за это с тобой пойду, а?

— Еще условия ставишь? — нудно протянула Сарада, глядя на него волком.

Саске, помолчав, двинулся напрямик через лужу. Пройдя мимо Суйгецу, обронил:

— Оденься. Тебе уже говорили, кажется.

****

Наруто заново собрал рюкзак и закрыл первое отделение. Воодушевление от истории с Какузу понемногу выгорело, Хината поправлялась, и пришло время вернуться к делам насущным. По миссиям снова был голяк. Баа-чан не спешила отправлять его на серьезные задания, а Наруто тем временем придумал, как ему обхитрить Анбу.

Он прошерстнулся по кухне, выдвинул верхний ящик около мойки, подумал и взял с собой еще несколько пачек рамена быстрого приготовления.

Пригодится.

Он закрыл рюкзак и вздрогнул — на крыше за кухонным окном сидел Какаши-сенсей.

Наруто попытался спрятать за спиной рюкзак, но понял, что бесполезно: сенсей видел. Сердито швырнув рюкзак на табурет, Наруто приподнял створку окна и высунулся наружу по пояс.

— Какаши-сенсей, чего это вы за мной подглядываете?

Сенсей прищурился и спросил невзначай:

— А куда это ты рюкзак собираешь, Наруто?

Будто не понимал.

Ага, конечно. Все вы понимаете.

— На всякий случай, даттэбайо, — отрезал Наруто и добавил язвительно: — Вдруг миссия срочная.

— Вот как? — заметил наставник с фальшивым недоумением и неожиданно посерьезнел. — Вот что, Наруто. Бросай это дело.

— Не могу! — он стукнул кулаками по хрустнувшей черепице. — Сарада в опасности…

— Уже нет.

— А?

Наруто уставился на сенсея округлившимся глазами. Какаши-сенсей задумчиво посмотрел на небо и взглянул на парня с напускной усталостью.

— Саске и Сарада убили Орочимару.

— А?!

Наруто влез коленями на подоконник и едва не вывалился на руки Какаши-сенсею.

— Что вы сказали, даттэбайо?!

— Об этом уже весь мир говорит. Рамен давно ел?

— Вчера.

— Вечером?

— Утром.

— Плохое время для сбора новостей. Надо вечером.

Наруто влез обратно в кухню.

— Да я туда есть хожу, а не сплетни слушать.

— То-то же. А шиноби не просто так даны уши, — Какаши-сенсей назидательно поднял указательный палец вверх.

— Вы еще скажите в заведения ходить, как эро-сеннин, ттэбайо, — буркнул Наруто. — Он тоже «информацию собирает».

Какаши-сенсей выше подтянул маску, до самых глаз, чтобы скрыть наливший щеки румянец, и добавил, прежде, чем скрыться:

— Надеюсь, ты понял, к чему был наш разговор.

Окно опустело.

Наруто кивнул, будто бы сенсею, но, получается, что сам себе.

Убили Орочимару…

По словам Сакуры-чан, Сарада ушла, чтобы помочь Саске. Значит, ее миссия, которую она сама себе назначила, теперь выполнена. Саске пойдет искать Итачи, чтобы отомстить, а Сарада…

Сарада теперь может вернуться.

Сердце затрепетало от этой мысли.

****

— Великий Мост Наруто, — выразительно зачитал Суйгецу и стал сосать воду через трубочку из своего походного стакана. — Странное название.

Он наконец оделся. Совершенно безвкусно, по мнению Сарады, но даже так было лучше, чем наблюдать его вызывающую наготу.

Саске смотрел на надпись у входа на мост и не двигался уже минуты две.

— Эй, — позвала Сарада. — Это… Не в честь нашего Наруто?

— Да.

Он перестал пялиться на название и двинулся по мосту.

— Чего у вас тут произошло?

— Ничего особенного.

«Ничего особенного, — мысленно перекривляла Сарада. — А как же, ничего особенного. Настолько ничего особенного, что в честь Нанадайме целый мост назвали».

Сердце болезненно заныло. Даже больнее, чем тогда, когда человек в оранжевой маске вогнал в него кунай по самую рукоять.

Стоило разобраться с Орочимару, и Сарада стала все чаще вспоминать родную деревню, маму и Наруто. Ее безумно тянуло домой, но рассудок утверждал, что вернуться она никак не может, и Сарада, не в силах разрешить эту дилемму между зовом сердца и инстинктом самосохранения, просто плыла по течению и следовала за отцом.

— Ой, а Забуза-семпай был силен, а, Саске-кун? — пристал Суйгецу.

Саске не удостоил его ответом.

Они пересекли мост и, обойдя деревеньку по самой окраине, углубились в лес. Саске вел их уверенно, словно всю жизнь прожил в Стране Волн, и наконец вывел на зеленый утес.

У обрыва торчали два замшелых деревянных креста. Сарада с Саске остались у кромки леса, а Суйгецу подошел к крестам, заглянул за них. Обнюхал, чуть ли не облизал.

— Эй, Саске. Он правда здесь был?

— Да.

— Но его нет! — Суйгецу разочарованно развел руками. — Как такое могло произойти?

— А я почем знаю? Я могилы не охраняю.

Суйгецу вновь повернулся к крестам.

— Кто-то забрал… Эх. Саске, извиняй, но если меча нет, мне нет смысла с тобой идти.

Сарада раздраженно цыкнула и закатила глаза.

— Опять ты за свое. Не хочешь — не иди. Свет на тебе клином не сошелся. Мы и так сделали крюк, чтобы зайти в Страну Волн. А могли сразу идти к Карин!

— Карин-Карин. Далась тебе та Карин. Ведьма бешеная.

Саске молча развернулся и скрылся в лесу. Сарада демонстративно последовала его примеру.

Они шагали по залитому солнцем широкому мосту. Со стороны моря ветер гнал тоскливый плач чаек, запахи соли и водорослей. От птичьих криков у Сарады разболелась голова, да еще от Суйгецу. Как ни рассказывал, что идти с ними ему нет смысла, а все равно плелся следом и щебетал. Меч он искать будет. Система у них, видите ли, мечников великих, передачи этих мечей.

Ну и ищи свой меч, шаннаро! Сколько можно трепаться?

Мост закончился. Начался город. Улицы здесь были людные, в толпе стало тесно. Суйгецу случайно столкнулся плечом с прохожим в вязанной шапочке, и на него обрушился поток отборной портовой брани.

Сарада схватилась за голову. Ее тошнило от этой жары, болтовни и ругани. Еще драки им сейчас не хватало. Но Саске схватил Суйгецу за руку, а на буйного прохожего бросил лишь один косой взгляд, и тот, заикаясь и бормоча какую-то несуразицу, поспешил затеряться в толпе.

— А ты умен, Саске, — сладенько шепнул Суйгецу. — Помешал моей мести? И как теперь будешь за это расплачиваться?

Саске проигнорировал его и просто отпустил руку. Взглянул на Сараду. Нахмурился.

— Ты как?

Сарада зачесала растопыренными пальцами челку до самой макушки, и волосы снова соскользнули на лицо.

— Голова болит.

Саске задумался.

— Остановимся в гостинице.

— Эй, Саске-е! Ты не ответил! — не отставал Суйгецу.

— Заткнись, — огрызнулась Сарада.

В номере гостиницы под скошенным потолком было прохладно и в меру убрано. Суйгецу остался внизу поглощать тонны йогурта, которыми Саске «откупался» за то, что «помешал его мести», а Сарада с наслаждением растянулась на кровати в полной тишине и покое.

Саске закрыл дверь и остановился над кроватью.

— Лучше?

Сарада прищурилась.

— Ты непривычно заботлив. На тебя не похоже.

— У тебя тоже голова не болит, как правило.

— Ты это к чему?

— Орочимару.

— Что «Орочимару»?

— Если я правильно понял, ты поглотила его измерение для ритуала перерождения. В таком случае теперь ты носишь в себе и вынуждена постоянно подавлять его сознание и… хм, возможно, и сознания его предыдущих жертв.

Сарада заволновалась.

— Думаешь, у меня потому голова болит?

— Не исключено. Мы давно не отдыхали как следует. С самого убежища. Тебе стоит восстановить силы. Лишним не будет.

Сарада устало глядела в лицо отца и думала о том, что так и не может до конца разобраться, кто они теперь друг другу. Саске отказался от друзей, не признавал в ней сестру… Но почему-то взял с собой в путешествие и даже по-своему заботился.

От пристального взгляда Саске голова разболелась еще больше. Сарада прикрыла глаза.

— Тебе-то что? Не все ли равно?

— Предпочитаю иметь дело с тобой, а не с Орочимару в твоем теле. Отдыхай.

Сарада, приоткрыв один глаз, проследила как спина отца с гербом на белой рубашке мелькнула в щели двери и скрылась.

Все-таки я понимаю, почему ты полюбила его, мама. Папа… я никак не могу понять его до конца, но таких, как он, больше нет. Он особенный.

****

Сарада проспала весь день, но посреди ночи сон как рукой сняло. Головная боль тоже прошла. Сарада приподнялась на кровати и осмотрелась. Сквозь незашторенное окно в комнату проникал лунный свет. Саске ночевать не вернулся.

Чем он только занимается?

Сарада размяла спину и конечности, прошлась по номеру и села на подоконник. Улица была пуста. Только в конце, виляя вялыми зигзагами, перемещалось несколько теней — пьяная компания. Немного погодя тени скрылись за поворотом.

Сарада прижалась лбом к холодному стеклу.

Суйгецу раз десять за их путешествие приставал к Саске с вопросами «а что же будет, когда все соберутся», но Сараде и так было понятно, что будет.

Что будет… Папа пойдет мстить. Вот что будет.

И, удивительно, от этой мысли в душе не просыпалась тревога. Казалось бы, решающий бой с Итачи, дело всей жизни Саске, к которому он так тщательно готовился, был все ближе и ближе, и Сарада была в курсе, насколько силен ее странный дядя. Более того, она как никто другой знала, что обычный шаринган беспомощен против Мангеке, особенно для человека, который не знает всех его секретов.

Саске явно рисковал, и рисковал очень сильно. За все эти годы он успел убедить ее, что Итачи — зло, которое необходимо уничтожить, и вопросы Сарады о сомнительных поступках дяди сами собой находили объяснение: то объяснение, которое казалось логичным Саске.

Помогал не потому, что заботится, а потому что выращивал себе достойного соперника. Никакой тайной нежности. Только расчет. А значит, когда придет время решающего боя, папа может погибнуть.

Но Сараде почему-то было спокойно. Как бы двусмысленно ни выглядели поступки дяди, как бы рационально ни звучали доводы отца, но всякий раз на ум приходили последние слова Шисуи:

«Итачи никогда не причинит вред Саске. Как бы это ни выглядело со стороны».

Шисуи был не таким, как Итачи и Саске. Последние, как правило, редко делились своими мыслями и чувствами с окружающими, мало с кем общались и вроде бы не испытывали от этого особого неудобства. Своей прямолинейностью и откровенностью Шисуи больше походил на Нанадайме, и если бы его слова об Итачи не имели никакого смысла, он бы их не сказал, да еще и в последние минуты своей жизни.

Сарада присела на колени на деревянный пол, прикусила палец и призвала Дрошу. Ворон с хлопком появился рядом с ней на полу, сверкнул красным глазом с черным узором в виде четырехконечного сюрикена.

Давно она не призывала посланника Шисуи. Очень давно. Боялась. В убежище Орочимару кругом были глаза и уши, а последний подарок Шисуи был слишком огромной драгоценностью, чтобы о нем пронюхал ненасытный саннин, но сейчас было самое подходящее время проверить, цел ли питомец.

В голове сверкнула мысль, что Орочимару все еще не погиб окончательно, но Сарада ее с негодованием отмела.

Он проиграл. Запечатан внутри меня. Я не позволю ему вырваться. Да и голова прошла…

Дроша резко склонял голову то на правый бок, то на левый. Скакал по полу. Нервничал. Его давно не призывали. Хозяин куда-то пропал. Верная птичка переживала.

Сарада осторожно поймала его и взяла на руки. Дроша затрепыхался, пытаясь вырваться, но понемногу успокоился.

— Тише, тише… — приговаривала Сарада, поглаживая птицу и глядя в глаз с вечно активированным Мангеке.

Как будто глаз Шисуи мог ответить за Шисуи, что значили его слова об Итачи.

Так или иначе, Сарада приходила к тому же, с чего когда-то началось ее путешествие к убежищу Орочимару. Тогда перед ней стоял выбор: отыскать дядю или найти отца, и она выбрала второй вариант, а первый как-то поблек за годы. Но теперь первый вариант вновь обретал актуальность, и актуальность эта была тем сильнее, чем ближе Саске подбирался к тому, чтобы воплотить в жизнь свою месть.

— Так! — каркнул Дроша. — Так-так!

Сарада со вздохом развеяла призыв.

Глаз Шисуи — не Шисуи. Глаз Шисуи не ответит.

Саске вернулся на следующий день ближе к вечеру. Сарада встретила его, уперев руки в бока, и заявила:

— Мне нужно поговорить с ним.

— С Суйгецу? — спросил Саске, вскинув бровь.

— Нет.

Отец помрачнел.

— Зачем?

— У меня есть к нему вопросы.

— У меня тоже. Скажи мне. Я передам.

— Личные вопросы.

Саске, не говоря ни слова, прожигал ее взглядом.

— Если ты против, то отправляйся за Джуго. Я ухожу из твоей команды. Разыщу Итачи самостоятельно и спрошу.

— Он убьет тебя.

— Не думаю.

— Ладно. Поговоришь, — внезапно согласился Саске и пожал плечами.

Сарада не ожидала. Глядя на то, как помрачнел отец, думала, придется долго спорить и доказывать свою потребность разговора с Итачи. Уже даже размышляла, что станет делать, отколовшись от коллектива, который собирал ее родитель. Но Саске согласился. Это было подозрительно и радостно одновременно.

— Что Суйгецу? — спросила она, нервно поправляя очки.

— Идет с нами.

— И стоило тратить время на то, чтобы уговаривать его? Проще было пойти сразу за Карин и Джуго.

— А ты так уверена, что они сразу согласятся? — ухмыльнулся Саске. — Будь готова. Завтра утром выдвигаемся в Южное убежище.

— Раз Суйгецу согласился... за Джуго ты не пойдешь?

— Нет. Четырех человек для команды хватит.

****

В полуподвальном помещении было сыро и пахло мышами. Карин как раз подумала о том, что самое время проверить узников, когда где-то на границе сознания сверкнула отдаленная вспышка удовольствия, от которой по телу пробежали мурашки. Карин облизнула губы и прислушалась к своему внутреннему чутью. На миг ей показалось, что все это ей почудилось, но нет, электрическая вспышка снова вернулась и теперь ощущалась абсолютно четко.

Две вспышки. Вторая — с легким цветочным ароматом.

****

Прозрачные радужные силуэты один за другим появились вокруг напольного каменного светильника, под миниатюрной крышей которого бился огонь.

— Ну, и зачем ты нас вызвал? — спросил Кисаме.

— Хочу поделиться кое-какой информацией, — протрещал лидер сквозь помехи и добавил после интригующей паузы: — Орочимару убит.

Кисаме хихикнул.

— Все-таки подох, не прошло и десяти лет. Жаль, я этого не видел. Да и глянуть, как подыхали наши зомби-комби, тоже было бы любопытно.

— Хидан и Какузу нас не предавали, — упрекнул лидер. — Следи за языком.

— Ой, ну извините. Команду Хидана вроде бы размазали м-м…

— …шиноби Конохи, — подсказал Белый Зецу.

— Какаши и джинчурики Кьюби, — добавил Черный.

— Сильная команда, а? — с наигранным восторгом вклинился придурок Тоби.

Лидер вздохнул и его риннеган исчез под прикрывшимися веками.

— Кстати говоря, кто бы ни убил Орочимару, он достаточно силен. Кто это был? — продолжал Кисаме.

— Учиха Сарада и Учиха Саске.

— Я должен был убить Орочимару! — воскликнул Дейдара.

— Хм, братец и сестричка Итачи-сана? — пробормотал Кисаме, игнорируя вопли подрывника. — Ну да, как и следовало ожидать.

— Саске собирает команду, — сказал Белый Зецу. — Весьма опасных шиноби, кстати.

— Да ну?

— Ты должен знать одного из них. Братья Хозуки из Скрытого Тумана…

— Суйгецу? — весело воскликнул Кисаме. — Боги, меня аж на ностальгию пробило.

— Учиха Сарада тоже в команде Саске, — продолжал лидер. — Они продолжают действовать сообща. Стоит быть начеку. Итачи, Кисаме, скорее всего, Учиха нацелятся на вас. И остальные: хорошо запомните, что я вам сказал. Если Саске и Сарада узнают о Кисаме и Итачи слишком много, то могут напасть на «Акацуки».

Дейдара поинтересовался:

— Кисаме, а кто этот Суйгецу?

— Это было десять лет назад. Симпатичное лицо, вечно улыбается. Гений, которого потом называли вторым пришествием Забузы.

Лидер нетерпеливо прервал очередной вопрос Дейдары приказом:

— Дейдара, Сасори, скорее захватывайте Четыреххвостого. Запечатаем его вместе с Треххвостым.

Дейдара цыкнул.

— Мы уже выполнили норму!

— Зато норму не выполнили Хидан и Какузу. Считайте, что она перешла к вам.

— Тогда почему не за Кьюби? Они вроде бы искали Кьюби. Я хочу Кьюби!

— Планы изменились.

Сасори глухо прорычал ему:

— Кончай трепаться. Идем. Не заставляй всех ждать.

Дейдара снова цыкнул. Их образы пропали.

Итачи тоже прервал технику. Пещера с каменным светильником исчезла. Он вновь очутился на окраине мокрого леса.

За все собрание он не произнес ни слова, хотя речь шла о его родных и о его безопасности.

Саске и Сарада победили Орочимару.

Словно камень с души свалился. Итачи не знал, чей вклад в победу над Орочимару был большим: племянницы или брата. Но если Саске начал собирать команду, значит, верил в свои силы и собирался идти на него войной.

Мой приговор. Думал, времени будет побольше, хотя тело бы вряд ли позволило. Может, оно и к лучшему. Хотя бы успею встретиться с тобой, Саске.

Что-то тоненько оборвалось в душе.

И все равно рано умирать. Так много всего не сделано, так много всего оставлять… неведомо на кого. Не на кого.

Кисаме размял шею и взвалил на плечо Самехаду.

— Ну что, Итачи-сан? В дорогу?

— Да.

Итачи поднялся.

Они только недавно доставили в одно из убежищ Санби, которого отловил Кисаме. Оставался биджу Итачи.

— За Кьюби?

— Нет.

— Ах ну да. Его же надо запечатывать последним, иначе вся эта скульптура развалится, — рассмеялся блеющим голоском напарник. — Так вроде лидер говорил?

— Да.

— Но поймать-то уже можно. Как Семихвостого. Сидит в чугунке, дожидается своей очереди.

— Глупость.

— Почему это?

— Семихвостый принадлежал Скрытому Водопаду. Это незначительная сила на политической арене. Скрытый Лист — другое дело. Если мы захватим Кьюби, Коноха заволнуется, доставит нам проблемы. Правильнее ловить их всех по порядку, как запечатывать.

— Мудрое решение. Хе-хе, однако, Итачи-сан, не переоцениваете ли вы родную деревню? Скрытый Песок Дейдара разнес в одиночку.

Итачи сохранил безразличное лицо, хотя в сердце его бушевал шторм. Скрытый Песок пал... Мир сворачивал с курса и несся на скалы, и кому-то срочно надо было схватить штурвал, крутануть рулевое колесо и отвести эту хлипкую и в то же время неповоротливую посудину от опасности. Кому-то... Ему. Но он умирал.

— Скрытый Песок после конфликта с Конохой и после гибели Четвертого и Пятого Казекаге был ослаблен. Дейдаре повезло. С Листом такого везения не будет. На их стороне двое саннинов и сильнейший джинчурики.

— И то верно. Хе-хе, однако, Итачи-сан, с Санби я справился в одиночку. Может, и с вашей добычей совладаю? Вас, похоже, пугает джинчурики Кьюби.

Итачи покосился на него.

— Не зарывайся, Кисаме.

Глава 120. Последние приготовления

120

Они остановились в одном из пустующих домов. В квартире на пятом этаже валялись обломки мебели и местами мусор. Пахло керосином. В разбитое окно ветер заносил теплый воздух мертвого городка. С виду мертвого. Для тех, кто знал его как следует, он был вполне себе живым.

Саске знал. Он бывал здесь в детстве с Итачи.

Сарада узнала только что. Впечатленная очередной открывшейся ей тайной клана Учиха, она раскладывала перед собой на полу новоприобретенное оружие. Здорово запаслась. Целый арсенал: сюрикены, кунаи, свежее пополнение для аптечки.

Неко-баа удивилась, увидев Сараду. Она не подозревала, что у него есть сестра.

Я и сам не подозревал.

Саске мысленно фыркнул, подметив, как просто он стал воспринимать тот факт, что эта девушка — его сестра.

В соседней комнате ругались Карин и Суйгецу. Карин что-то орала о том, что у нее свои дела и ей просто по пути. Суйгецу ее подкалывал. Время от времени ругань прерывало хлюпанье воды. Скорее всего, Карин молотила кулаками по физиономии Суйгецу или пинала его пяткой в живот.

Саске прекрасно знал потенциал своих шиноби. И также он прекрасно знал, что при всех своих удивительных способностях шиноби-поддержки, сенсора и медика, Карин — не ровня Суйгецу. Ее грозный вид и агрессия — шелуха. Если бы мечник захотел убить ее, убил бы запросто и уже давно. Карин везло. Суйгецу был жестоким хладнокровным убийцей. Убийцей с фантазией. Улыбки и бестолковый треп были лишь маской. Суйгецу, может, не любил Карин, но эти склоки явно доставляли удовольствие им обоим, потому девушка все еще была жива. А еще потому, что в команде Саске соблюдались правила Саске.

Он натянуто выдохнул, вышел через разбитую дверь в коридор и уединился в последней пустой комнате. Присел на подоконник, выглянул наружу.

Ветер гонял по улице мусор.

Сарада, Карин, Суйгецу… Команда собрана. Оружием запасся.

Саске мысленно ставил галочки напротив пунктов воображаемого списка.

Прежде чем приступить к долгожданной мести, оставалось сделать последние приготовления. Он оторвал тонкую полоску пергамента и задумался…

****

Из госпиталя Сакуру отпустили поздно. Жизнь на улицах стала понемногу затихать, промозглый ветер скользил по голым ногам, а Сакура прижимала к груди папку с бумагами и стискивала зубы, чтобы они не стучали от холода.

Поздний вечер… Один из сотен таких же одиноких и поздних вечеров, в которые ничего не происходило. В такие вечера жизнь казалась пустой, а все, что днем имело глубокий смысл и высокую цель, вдруг становилось абсолютно бессмысленным.

Все тот же темный подъезд, который когда-то давно был неприступной дорожкой в гнездо Саске-куна, теперь стал просто подъездом ее дома. Стоило задуматься об этом, и все происходящее казалось безумием. Она живет дома у Саске-куна и будто бы так и надо!

Сакура нащупала ключи и вошла в квартиру. Зажгла свет в прихожей. Привычный черно-оранжевый холмик-Наруто на диване в гостиной отсутствовал. На кухне было темно, в квартире стояла тишина. Наруто не пришел.

Сакура вздохнула и разулась. Видеть его здесь, дома, погибающего от депрессии, было тяжело. Но стоило привычному оптимизму Наруто пробудиться, как надобность в частых визитах к ней домой сама собой отпала. Квартира снова опустела.

Сакура небрежно швырнула кофту на диван, папку на журнальный столик. Пусть беспорядок, но некому было читать ей морали. Сама себе хозяйка… Хоть какой-то плюс в одиночестве.

Она прошла на кухню и поставила на плиту чайник.

Пустую квартиру за целый день ее отсутствия до самого потолка успела пропитать тоска. Долгожданные тишина и свобода, которых Сакуре так не хватало в отчем доме, здесь угнетали. Однако возвращаться она не думала. Сакура скучала не по маминым правилам, скандалам и упрекам. Выйти бы сейчас в гостиную и увидеть, что на диване в обнимку с томиком по медицине сидит Сарада. Присесть рядом, поговорить о чем-нибудь. О Наруто, о Саске…

Сакура с грустью посмотрела в окно. Окна дома напротив были темны, все уже спали. А в стекле отражалась кухня и она сама, уставшая и одинокая, никому не нужная, если только не надо кому-то поныть и пострадать рядом с ней. Тогда, конечно, «здравствуй, Сакура-чан, мне так плохо, даттэбайо».

В брюхе чайника за спиной зашипела разогревающаяся вода.

Сакура отклонилась от кухонной тумбы и решила заглянуть в комнату, которую в свое время занимал Саске, а после него — Сарада. Спальня встретила ее тьмой и тишиной. Сакура привалилась плечом к дверному проему, прикрыла веки и снова на миг представила, если бы настоящие хозяева этой квартиры были дома. В гостиной читала Сарада, а здесь, у себя в комнате, сидел Саске-кун и…

Она открыла глаза. Действительно, а чем вообще в одиночестве занимался Саске-кун? Опять вздохнула. Надо же, любить человека и практически ничего о нем не знать. И как она может на что-то рассчитывать в таком случае?

Каждый день Сакура вновь и вновь прокручивала в памяти отрывки из того разговора давным-давно в убежище Орочимару.

«Я разорвал все узы… Вы мне никто… С чего ты вообще взял, что знаешь меня?»

Захотелось плакать, но Сакура заставила себя отвлечься. Документы. Она должна заполнить документы, которые принесла с собой из больницы.

Чайник засвистел, пора было снимать его с огня. Но за окном вдруг раздался дробный стук в стекло, и Сакура вздрогнула. Рука сама собой непроизвольно сжалась в кулак, инстинкты обострились.

Это еще что за черт?

Сакура подобралась ближе к балкону, прижалась спиной к стене и заглянула в щель между занавеской и окном.

На балконе сидела хищная птица с коротким загнутым клювом. В темноте ее было плохо видно.

Птица… Посланник? Но почему он прилетел сюда, а не в башню? Заблудился?

Сакура осторожно открыла балконную дверь, чтобы не спугнуть потеряшку. Птица и не думала пугаться. Вразвалочку отошла от двери, позволяя ей беспрепятственно выйти на балкон.

Ястреб.

— Тш-ш… — Сакура осторожно протянула руку. — Не бойся меня. Иди сюда.

Ястреб на удивление покорно позволил взять себя в руки. Сакура занесла его в комнату, закрыла дверь и только тогда успокоилась.

Теперь никуда не денется.

К лапке ястреба была прикреплена капсула с посланием.

Мне… Мне наверняка нельзя это читать. Надо отнести шифровальщикам. Да и все равно ничего не пойму.

Но какой-то преступный порыв заставил Сакуру все-таки вытянуть капсулу и развернуть тонкую полоску пергамента. Послание не было зашифровано. И, что не менее удивительно, оно было адресовано ей.

«Сакура, нам нужно встретиться. В четверг жду тебя и Наруто в пяти километрах от города Некогава на северо-запад.

Саске»

****

Саске перечитал написанное и остался доволен. В меру информативно, в меру интригующе и в меру приватно, чтобы Сакура прониклась его доверием и личным обращением именно к ней и не сболтнула лишнего Хокаге и остальным.

Он еще не решил, кто ему и вправду нужен: Сакура или Наруто. Но Наруто был болваном. Отправить ему послание, и он может припереться или совсем один, или пол-Конохи за собой прихватит хвостом. Или вообще не придет, потому что его поймают на выходе и повернут обратно. Участие же в деле Сакуры гарантировало то, что все будет сделано как надо. Так что адресатом Саске выбрал ее.

****

Руки задрожали. Сакура едва не выронила листок из ослабевших пальцев.

Саске-кун.

Пульс подскочил. Она задыхалась.

Что это было? Ловушка врага? Издевка друзей? Проверка сенсея?

Сакура тряхнула головой, выгоняя из нее назойливый свист, и вдруг вспомнила, что это выкипает на плите чайник. Бросилась со всех ног на кухню и выключила газ. Думала, в тишине станет легче, но легче не стало. Напротив, тишина пустой квартиры придавила ее прессом, и Сакуре стало еще более страшно.

Онавновь перечитала записку.

Это не издевка и не проверка. Это действительно Саске-кун.

Женская интуиция подсказывала Сакуре, что все именно так и есть. Все в этой записке выдавало Саске-куна. Она даже не могла объяснить что. Может, благодаря своей глубокой привязанности чувствовала, что его пальцы касались этой бумаги, рука выводила слова, а слова эти рождались в его ясной голове. Какаши-сенсей любил ловить ее в гендзюцу, где к ней приходил умирающий Саске-кун. Чувствовал ее слабость и словно издевался. Но Сакура научилась распознавать настоящего Саске и фальшивого. И она чувствовала: на этот раз Саске-кун настоящий.

Сакура с трудом оторвалась от записки и посмотрела на стену напротив плиты.

Саске и Сарада убили Орочимару. А сейчас Саске-кун пишет ей… Что ему могло понадобиться? Он хочет вернуться в деревню, но опасается, что его схватят? Хочет узнать, как тут все? Хочет обратно?

«Надо сказать учителю! — подумала она первым делом, но тут же одернула себя. — Саске-кун ждет не только меня. Если Цунаде-сама отпустит меня, то Наруто… Наруто она точно не отпустит. Но, может, сходить только мне? Если Саске-кун и вправду хочет… Нет-нет… Я же не знаю, чего он хочет! Если бы нужна была только моя помощь, он бы не упоминал Наруто. Он бы не писал в послании бессмысленной информации. Все в этой записке важно. Каждое слово».

Колотящееся сердце стянуло тревогой.

Саске-кун толкает меня на преступление. Если я послушаюсь, то Цунаде-сама…

История с отставкой и следствием над отцом Шикамару все еще была свежа в памяти. Сакура понимала, что будь она хоть трижды любимой ученицей Годайме, но если она тайком за ее спиной уведет из деревни Наруто, то ее ни за что и никогда не простят и наказание будет суровейшим.

Она подумала о том, чего сумела добиться. О своей карьере ирьенина и куноичи, ученицы Пятой Хокаге. Выполнить просьбу Саске означало поставить под угрозу свое будущее, ради которого она сутками пропадала в госпитале, не спала ночами…

Будущее…

О каком это будущем я говорю?

Сакура вновь оглядела пустую квартиру, словно проснулась.

Вот оно, ее будущее. Пустота и мертвая тишина чужой квартиры. Тьма спящей деревни за окнами, кипящий чайник и одиночество. Так было последние три года. Так будет и всю оставшуюся жизнь.

Если только она не рискнет.

****

Саске спрятал послание в капсулу, прикрепил капсулу к лапке ястреба, сидящего на грязном подоконнике, и погрузил птицу-посланника в гендзюцу. Ястреб никогда не бывал в Конохе и тем более не знал ни его бывшего дома, где, по словам Сарады, обитала теперь Сакура, ни самой Сакуры. Объяснять птице на словах было бесполезно. Ее нужно было дрессировать. Дрессировать ястреба не было ни времени, ни возможности, потому Саске выбрал гендзюцу.

Вроде бы все было правильно.

Ястреб поднялся в темнеющее небо над Сора-ку, и Саске проводил его взглядом. Птица летела в правильном направлении.

Главное, чтобы не попал в чужие руки. Лучше бы ему лететь в сумерках. Тогда меньше вероятность, что заметят.

****

Наруто выключил свистящий чайник и залил рамен кипятком. Перевернул песочные часики. Движение песчинок завораживало. Если весь вечер ему казалось, что время тянется как улитка, то песочные часы убеждали его в обратном. Время неумолимо утекало песчинками из верхней секции в нижнюю, а он терял его впустую на одиночество и пресный рамен быстрого приготовления. Наруто вздохнул.

В дверь вдруг кто-то настойчиво постучал.

Гости? В такое время?

Наруто, позабыв про рамен, бросился открывать.

Сакура-чан, бледная и дрожащая, ворвалась в прихожую. Наруто вдруг подумал, что он в одних трусах и футболке, и что сейчас его наверняка отругают за то, что встречать в таком виде девушек неприлично, но Сакура словно и не заметила.

Она захлопнула дверь и протянула ему какую-то бумажку. Наруто быстро пробежал взглядом по строкам и вздрогнул. Посмотрел Сакуре в глаза. Понял, что ее так встревожило.

— Это… — начал он.

Но Сакура-чан предвосхитила его вопрос.

— Ястреб.

Наруто часто заморгал.

Саске просит встретиться. Баа-чан будет против. Какаши-сенсей тоже запретил. Но если Саске просит сам… Что, если там будет и Сарада?

В горле пересохло.

— У нас еще три дня, — выдавил Наруто.

Мечущийся зеленый взгляд Сакуры стал твердым. Она пришла к нему за ответом, и Наруто только что его дал.

Они пойдут. Конечно же, они пойдут.

Наруто вдруг подумал, что все те разы, когда Анбу ловили его на границе, тот раз, когда Какаши-сенсей предвосхитил его побег кратким сообщением «Саске и Сарада убили Орочимару», были неудачными не просто так. Он просто бездумно ломился, неведомо куда, тогда как нужно было просто ждать. Ждать того самого момента, который, кажется, наступил сейчас.

— Как? — тихо спросила Сакура.

Она знала, что за ним присматривают Анбу по приказу баа-чан. Но это была не ее забота.

— Я сам это улажу. Встретимся… — он ткнул пальцем в город, написанный на бумаге. — …здесь.

Сакура решительно кивнула ему.

****

Сакура и Наруто. Он хотел, чтобы пришли оба, просто потому, что все еще не был уверен, кто же из них ему нужен.

Ни Итачи, ни Шисуи ни разу внятно не объясняли, как ему обрести силу Мангеке. Итачи молчал потому, что не хотел делиться секретом. Шисуи молчал, потому что знал, какого дна надобно достичь, чтобы заполучить эту силу, и не хотел для Саске такого пути.

Шисуи всегда был слишком гуманным. Слишком правильным. Потому и погиб такой дурацкой смертью. Вместо того, чтобы убить предателя, позволил ему погубить себя. Шисуи был неправ. Он шел путем проигравшего, тогда как Саске избрал для себя путь победителя.

Он умудрился выяснить, что для того, чтобы пробудить Мангеке Шаринган, нужно убить дорогого человека. Итачи и Шисуи лишь туманно намекали ему об этом, но главную информацию он выжал из Сарады. Черт знает, откуда Сарада это знала, но, должно быть, Шисуи ей все-таки рассказал.

«Мангеке Шаринган проявляется на грани безумия… сильнейшая душевная боль… личность разбивается на осколки. Разъедающее чувство вины…»

Шисуи был неправ, но в сердце Саске неожиданно проснулась ревность, когда он выяснил, что Сарада осведомлена о таких вещах куда лучше него самого. Выходит, ей Шисуи рассказал, а его держал в неведении? Просто потому, что она старше? Бред…

Итак, для того, чтобы пробудить Мангеке, нужно было убить дорогого человека. Именно не потерять, а убить своими руками. Добровольно шагнуть в ад, чтобы получить силу, способную сразить дьявола. Он был готов на такую жертву. Самых дорогих людей Саске уже потерял, но убил их не он, а Итачи. Возможно, потому брату и удалось пробудить Мангеке, тогда как ему достался всего лишь обычный шаринган. Или без обычного шарингана Мангеке пробудить было никак нельзя?

Саске сомневался. Дорогой человек должен быть… родственником? Другом? Любимой девушкой?

Из родственников у него остались только Итачи и потенциально Сарада. В качестве жертв для пробуждения Мангеке не подходили ни он, ни она. На бой с Итачи лучше было бы явиться уже с Мангеке. А Сарада… Убийство брата было лишь одной целью Саске. Второй было восстановление клана. Участие в этом деле Сарады прибавило бы вдвое больше шансов, а потому убивать ее ради силы было бессмысленно.

Если я убью Сараду ради силы, я ничем не буду отличаться от Итачи, убившего отца и маму.

Однозначно, никого из Учиха принести в жертву ради силы Саске не был готов. Это противоречило его принципам. В таком случае оставалось рассчитывать только на позиции «лучший друг» и «любимая девушка».

Саске всеми силами пытался искоренить из своего сердца воспоминания о счастливых временах, проведенных в Седьмой Команде, и ему в какой-то мере это даже удалось. Сейчас он об этом жалел, потому что его терзали сомнения.

Могу ли я считать Наруто «лучшим другом»? Могу ли я считать Сакуру «любимой девушкой»?

Саске не совсем понимал, что такое друг. Человек, который читает твои мысли в бою, угадывает твои задумки с полуслова, с полувзгляда; заряжает тебя злостью, желанием развиваться и ни в чем не уступать; бесит до нервного тика… Все это подходит под определение «друг», или слово «друг» имеет другое определение?

Девушки его не интересовали тем более. Когда-то он по-своему заботился о Сакуре, но… была ли эта забота «любовью к девушке»? Или это было просто глупое проявление сентиментальности и покровительство прирожденного вожака к существу более слабому?

Саске не знал. Он привык быть один. После того, как его родной брат оказался психопатом-убийцей, Саске понял, что вещи зачастую не то, чем кажутся на первый взгляд. Итачи преподал ему хороший урок.

Любовь и дружба подразумевали доверие к другому человеку. Доверие — слабость. Позволить кому-то прикрывать свою спину значило подставить эту спину под удар того, кому доверился. Именно поэтому ни любви, ни дружбы Саске позволить себе не мог. Может, их и не существовало вовсе? Так, красивые слова. Иллюзии, которыми люди утешали себя, чтобы мир не казался им таким отвратительным. А мир был отвратительным, и по-настоящему силен был лишь тот, кто мог принять этот мир настоящим, во всей его уродливой полноте. Тот, кто смело смотрел на него широко открытыми глазами. Тот, кто не прятал голову в песок, забываясь в пьянстве, плотских утехах, азартных играх, веществах и книгах… Каждый пытался сбежать от реальности своим путем.

Сарада предпочитала книги.

Жаль, что она все еще не понимала того, что сам Саске понял еще в семь лет. Жизнь словно бы ничему ее не учила, раз она так свободно доверилась ему во всем и позволяла себе мечтать. Саске замечал, как порой меняется ее взгляд. Взгляд мечтателя, похороненного глубоко под налетом выработанной за года резкости куноичи из клана Учиха. Похороненного заживо, но все еще живого…

Это все иллюзии, Сарада. Ты поймешь.

От мысли о том, что он планировал совершить, становилось мерзко на душе, но Саске усилием воли переборол это чувство. Так было нужно. Это необходимая жертва для того, чтобы достичь своей цели. Цель оправдывает средства.

Где-то на задворках души откликнулся тоненький голосок: «А оправдывает ли?»

Но Саске мотнул головой и утвердительно объявил сам себе: «Да».

Глава 121. Вкусы

121

«Искать Итачи, искать Итачи», — приговаривала Карин, бродя в толпе по городу.

Она остановилась и мотнула головой. Не хотелось ей искать никакого Итачи. Сейчас, когда Сарада и Суйгецу разбрелись на поиски, можно было остаться с Саске и…

М-м…

Карин мечтательно прижала кулачки к груди и зажмурилась.

Толпа — целый хаос разных вкусов, по большей части блеклых и неаппетитных. Ни в какое сравнение с Саске. Почему она должна жрать это дерьмо, если можно…

М-м…

Она снова зажмурилась, воскрешая в памяти ощущения вибрации его потрясающей чакры.

Искатель из нее вышел такой себе. Вместо того, чтобы разыскивать какого-то там Итачи, который тысячу лет ей не нужен был, Карин зависала посреди людных улиц и содрогалась от удовольствия, лишь только припоминая чакру Саске.

Ее отвлек вкус вишневого мороженого. Даже слюнки набежали.

Карин открыла глаза и огляделась. Некрасивые потные лица людей кругом. Откуда же это наваждение?

Она сконцентрировалась.

И точно, вишневое мороженое.

Облизнулась. Язык непроизвольно запек, словно от касания льда. Горло запершило. Рецепторы во рту свело от насыщенного кислого вкуса вишневого сока.

Такое… м-м… как замороженный сок. Фруктовый лед. Вот. Только где-то я это уже… Знакомо. Чем оно мне знакомо?

Вишневое мороженое тем временем стало таять на языке, удаляясь куда-то на северо-запад. Карин и не думала догонять и искать обладателя случайного необычного вкуса. Просто мысленно перебирала свою коллекцию и все пыталась вспомнить, где она уже такое видела. Что-то похожее уже когда-то было. Вот только что?

Необычная обладательница чакры исчезла окончательно. Это была девушка, Карин определила безошибочно. После бодрящего вкуса вишневого льда от коктейля чакры толпы стало подташнивать, словно в глотку вливали болотную воду или стоки канализации. Карин поспешила выбраться из города.

Она снова очутилась в лесу и направилась куда глаза глядят.

Наугад.

Сараду вроде бы отправили куда-то на запад. Может, стоило поискать ее? Вдвоем веселее. А насчет города… Ну, скажет, что обошла весь и ничего не нашла. Велика проблема. Саске все равно не сможет проверить.

****

Саске будто насмехался над ней.

Карин отправилась на восток, в город, она — на запад, Суйгецу — на юг, а сам Саске сказал, что пойдет на север.

«Что хотела, то и получила», — сердито подумала Сарада.

Как распиналась-то, что оставит Саске и пойдет искать Итачи самостоятельно, если он не позволит ей переговорить с ним.

Вот, пожалуйста. Ищи. Иди на все четыре стороны, заглядывай под каждый куст и кричи: «Учиха Итачи!»

Сараде хотелось кого-нибудь задушить.

Как планировали искать Итачи Суйгецу и Саске, она не знала, но Карин-то явно было проще. Она чувствовала чакру и по вкусу могла даже определить степень родства. Могла бы и Итачи отыскать. Почему нет?

Но дядя не так глуп, чтобы попадаться. Черт…

Сарада к стыду для себя понимала, что втайне надеется на то, что Итачи отыщет кто-то другой из команды, а ей потом просто позволят…

Боги, о чем это я. Папа и так согласился как-то удивительно просто. Или обдурил, или просто надеется отыскать его первым, а меня оставить не при делах.

Сарада сжала кулаки.

Если бы все было так просто. Вот команда Шино-сенсея могла бы отыскать Итачи наверняка. У Хинаты был бьякуган, у Кибы — нос, Шино-сенсей собирал информацию с жуков… А она…

Вороны, которых она распустила по лесу, понемногу стали слетаться обратно. Подлетали, садились на руку, и Сарада погружала их в гендзюцу, комбинированное с фуиндзюцу. Сложный и нерациональный прием, но все же рабочий: с помощью гендзюцу заставить птицу переживать недавние события в обратном порядке, а с помощью фуиндзюцу «зеркала» отразить все это на себя.

Мозг наводняли перекрученные задом наперед видения леса и неба.

Пустой лес. Ни намека на Итачи.

И с чего папа взял, что дядю нужно искать здесь?

Сарада вздохнула и отпустила птицу. К ней подлетел очередной ворон, сел на руку, царапая кожу коготками. Что-то красное мелькнуло в районе его головы. Понять бы что. Зрение снова упало, возможно, после обряда перерождения Орочимару, когда ей пришлось использовать Мангеке. Очки было бы неплохо сменить, они не давали полной коррекции. Но стоило глазу уловить что-то красное, как сердце тревожно екнуло.

Я отправила Дрошу как обычную птицу на поиски? Как я могла?!

Но Дроша вдруг цапнул ее за руку. Сарада дернулась от боли и прищурилась, фокусируясь на птице.

Мангеке Шаринган Шисуи. Точно он.

Но… что-то было не так.

Сарада присматривалась к ворону внимательней. Не было царапины на клюве. Дроша был прилизанный, аккуратный, а этот ворон — взъерошенный и местами облезлый. И шаринган вроде бы должен был быть не с той стороны…

И клюется. Боги…

У Сарады едва сердце не остановилось. Она стряхнула с себя птицу, словно зачумленную, отскочила, мигом выхватывая кунай.

Это не Дроша. Это Дайса — личный посланник дяди.

Вороны слетались отовсюду, и Сарада испуганно оборачивалась на каждый шорох крыльев или птичий крик. Мир в поле зрения шарингана стал стремительным и дерганным. То там движение, то в другой стороне… Наконец додзюцу уловило нужное: у ствола дерева показалась фигура в плаще «Акацуки». Человек выступил из-за дерева на свет.

С последней встречи Итачи не особо изменился. Все тот же худой юноша с тяжелым взглядом. Только черты лица заострились да тени под глазами стали темнее.

Сарада опустила руку с кунаем. Ей казалось, после всего, что с ней произошло, да и после жизни в убежище Орочимару, напугать ее будет сложно, но Итачи это удалось. Она прекрасно знала, как опасен ее безумный родственник. Вроде хорошо заточенного ножа, которым запросто можно рассечь себе до крови палец, и даже не заметить, как это вообще вышло.

Сарада отогнала сдавивший внутренности страх, выкинула из сознания мусор панических мыслей и взяла себя в руки. Один за другим стали всплывать вопросы, но она почему-то задала самый бестолковый, и скорее даже не вопрос. Просто оброненная фраза.

— Ты сам нашел меня.

— Да.

По спине пробежал холодок. Эти краткие «да» и тишина следом. Так всегда отвечал Саске. Отец и дядя всегда были такими разными, но, столкнувшись с Итачи спустя столько времени, Сарада вдруг поняла, что дядя с отцом удивительно похожи. Несмотря на ненависть и безудержное желание убить старшего брата, Саске все равно невольно копировал его.

— И зачем?

— Нам нужно поговорить.

Сарада поправила очки. Дядя вроде бы не собирался с ней драться, да и гендзюцу шаринган не замечал.

— Саске ищет тебя, — торопливо предупредила Сарада, словно отец мог ворваться на поляну и помешать их беседе.

— Я знаю.

— Ты убьешь его? — выдавила она через силу.

Итачи устало прикрыл веки и промолчал. За эти полминуты молчания Сарада успела возненавидеть дядю примерно так же, как ненавидел его Саске. Но густые ресницы вдруг задрожали, и Итачи ответил, медленно открывая глаза:

— Я скоро умру.

Облегчение и страх окатили Сараду одновременно. Облегчение — умрет он, а не папа. Страх…

Откуда вообще этот страх?

Возможно, он взялся из пустоты в глазах дяди. Итачи словно мог заглянуть за черту, видел, что творится там, за гранью жизни и смерти, и впускал смерть в себя, но не сразу, а по капле. Смаковал ее холодный пустой привкус, позволял овладевать телом, смешиваться с кровью… Хождение по краю существа еще не мертвого, но уже и не совсем живого.

— Позаботься о моем вороне.

Сарада огляделась и поняла, что остальные птицы разлетелись, но Дайса все еще бродит по поляне, пощипывая травку.

Позаботиться о вороне... Не просто новый хозяин для любимого питомца. Дядя отдавал ей глаз Шисуи — тот, который принадлежал все это время ему.

Они с Итачи стояли друг напротив друга не больше нескольких минут, но за эти минуты вселенная Сарады успела множество раз сменить расцветку, как цветная головоломка в виде кубика, которую перекручивали чьи-то шаловливые ручки.

В первые секунды Сарада была шокирована появлением дяди, ощущала исходящую от него опасность и боялась, что он нападет. Во время паузы после вопроса об убийстве Саске она возненавидела его так, как ненавидела еще никого в своей жизни. После слов «я скоро умру» испугалась за него. А сейчас… Она почувствовала себя так, словно встретилась с давним знакомым. И будто бы не было всего того кошмара, который когда-то разрушил ее мир, а потом собрал заново в совсем другой форме.

— Не уходи, — быстро сказала Сарада и протянула к нему руку. — Подожди, у меня к тебе куча вопросов!

— У нас нет на это времени, — спокойно ответил дядя. — Здесь скоро будут посторонние. Спрашивай, но я отвечу только на один вопрос. Что ты хочешь знать, Сарада?

— Дядя, что происходит?! — голос сорвался на истерические нотки.

Итачи склонил голову. Пряди волос, обрамляющие его худое лицо, покачнулись.

— Более конкретный вопрос.

Сарада в спешке перебирала множество вопросов. Десятки вопросов.

«Почему ты предал меня? Я же тебе доверилась… все рассказала… Почему?» «Зачем ты убил всех?» «И почему ты помог нам с папой?» «Ты правда выращивал нас на убой?» «Но тогда почему ты умрешь?» «Почему ты отдаешь ворона мне?» «Почему Шисуи сказал… все это; все то, что он сказал: что ты не причинишь вреда ни мне, ни Саске?» «Ты…»

— Ты любишь нас? — выдавила Сарада, с трудом сдерживая подступающие слезы. — Меня, папу…

Итачи помедлил, внимательнее разглядывая ее. Будто искал ответ на этот вопрос сейчас, а до этого никогда о подобном не задумывался.

— Да.

Это привычное до боли знакомое папино «да» и философская пауза после никогда еще не зажигали в ее сердце столько тепла и недоумения.

— Я буду ждать Саске в убежище клана Учиха неподалеку. Уладим наши дела там. Дайса остается с тобой. И все остальное… все остальное тоже оставляю на тебя, Сарада.

Все остальное…

Она бросила короткий взгляд на кусачего ворона. Птица оторвалась от своего дурацкого занятия, перестала щипать травинки и тоже посмотрела на нее. Понимала, что ее передают новому хозяину. Сарада вновь посмотрела на дядю, но того уже и след простыл. Поляна опустела.

Так быстро.

Сарада стиснула зубы, заталкивая подступающую истерику со слезами и криками куда-то глубоко-глубоко. Там ей место. Нечего вырываться наружу.

Двухлетняя папина пропаганда ненависти к Итачи рассыпалась в пыль от одного короткого «да». Может, дядя и врал, однако Сараде почему-то казалось, что нет.

Даже если не врал. Он ведь сумасшедший. Ненормальный. Маньяк. Мало ли, что для него значит «любить»? Может, он так любит. Убивая…

Все, что происходило с ней до этого, показалось нереальным.

Дядя правда нам помогал? Но тогда почему он убил всех? Почему?.. Проклятье, почему ты ушел так быстро? У меня столько вопросов к тебе!

«Сарада!»

Она потерялась. Этот зов… Шипящий, какой-то далекий, будто изнутри ее сущности. Сквозь звон в ушах, сквозь немыслимое давление крови, разрывающее голову.

— Сарада!

Кто-то схватил ее за плечи, вырывая из мерного звона и шума крови.

****

Сарада нашлась. Карин двинулась от города на запад и очень скоро почувствовала ее вкусную чакру. Облизнулась украдкой и вдруг остановилась.

Откуда это чувство? Дежавю…

Чакра Сарады чертовски напоминала Саске, но с примесью своего, женского. Всякий раз, чувствуя запах ее чакры, Карин представляла цветущие сакуры, покрывшиеся льдом от утренних заморозков, и грязное небо на горизонте.

Когда они встретились впервые, чакра Сарады была другой. Огненный шторм, сметавший на своем пути горы, сады... Разрушительная пламенная стихия. Но за последние несколько лет пламя куда-то ушло. Температура падала, обугленный сад оживал, цветоносные почки набухали и распускались. Слабый аромат расцветающих деревьев и мертвая тишина, спокойствие природы, затаившейся в преддверии катаклизма. Небо периодически вспыхивало на долю секунды, а грудь изнутри щекотал далекий рокот грома и ощущение электричества в мертвом морозном воздухе. Почти как у Саске.

Грозовой шторм, как правило, бьется током. Молнии порой зажигают пожары. Тучи настолько напитались влагой, что едва держались в небесах и готовы были в любой момент дрогнуть и расплескаться ливнем. Карин подозревала, что огненный шторм еще вернется, стоит только растрясти тучи, нагнать их на цветущий сад. А сейчас гроза кралась где-то вдалеке, и ароматный лед на лепестках сакур от прикосновения таял прозрачной водой с запахом…

Вишневое мороженое! Фруктовый лед!

Карин открыла глаза, мигом потеряв связь с далеким очагом Сарады. Она вспотела от напряжения и попытки решить нерешаемую задачку. Запах цветущих сакур и вкус вишневого мороженого в реальности не имели ничего общего, но в ассоциативном восприятии Карин логика реального мира не работала. У нее была своя система родственной комбинации вкусов. То вишневое мороженое… тоже сестра Сарады? Сарада — сестра Саске и одновременно какой-то чужой девушки? С Саске общий отец, с вишневым мороженым общая мать. Увязывалось логично, но интуиция Карин почему-то отказывалась принимать это логичное решение.

С ума меня сводят.

Она понемногу отпустила сознание и продолжила двигаться в направлении Сарады, все еще поглощенная попытками разобраться в родословной Учиха.

Рядом с чакрой Сарады проявилась четче еще одна. Карин снова остановилась, сглатывая слюну.

Вкус был теплый и пряный, с ноткой чего-то слабо жгучего и приятно тающего на языке, похожего на имбирь. Огненная чакра не обжигала, она дарила тепло и уют, чувство защищенности, хоть и приправленное слабым пощипыванием, таким характерным для всего семейства Учиха.

Это он. Его брат. Невозможно не связать… Потрясающий вкус…

Внутренний эксперт Карин поставил чакре Итачи высший балл. Она самодовольно усмехнулась, решив про себя, что даже так, с высшим баллом, Учиха Итачи все равно не может сравниться с Саске, у которого балл — плюс один от максимальной позиции в шкале. Но энергетический аромат вдруг протянул невидимую цепь от очага чакры Итачи до ее сердца. С каждым вдохом щиплющая пузырящаяся пряность проникала все глубже, пропитывала клетки тела, вливалась в кровоток… Карин задрожала. Второй раз за последние минут пятнадцать ее бросило в пот.

В крови закипали остатки впитанной пряности. Перед глазами вспыхнули фейерверки. В груди что-то сжалось и расслабилось, распространяя по телу легкость и пустоту после пережитого экстаза. И Карин вдруг поняла, что пойдет за этой чакрой куда угодно.

Насладиться ей не дали. Цепь аромата, связывающая ее и очаг чакры Итачи, вдруг натянулась. Якорь на конце цепи дал сердцу чувство заполненности, но сейчас тянулся обратно, пытался вырваться и причинял почти физическую боль.

Итачи удалялся.

Карин со всех ног бросилась следом за ним. Ему нельзя было уходить. Если без Саске она задыхалась и долгое время не могла научиться заново дышать обычным воздухом, то, казалось, если уйдет Итачи, она погибнет — якорь просто разорвет сердце.

Карин неслась что есть духу, и в воспаленном сознании лихорадочно билась мысль:

«Так не бывает. Сарада сказала, они с Саске не родные, но… Они не просто родные. Итачи похож на Саске меньше, чем Сарада. А так… так не бывает! Сестра не может быть больше похожа на брата, чем другой брат. Даже родная, не то что полу-сводная. Просто потому, что у девушек оттенок чакры совсем другой. Но Сарада… Такая похожая чакра может значить только одно: они с Саске о-очень близкие родственники. Такие близкие, что… И то вишневое мороженое. Дьявольщина… Что происходит?»

****

Карин выглядела какой-то полубезумной. Потное лицо, растрепанные волосы, бешеный взгляд.

— Где он? — воскликнула она с неконтролируемой жадностью, похожей на неуемный интерес Орочимару к телу Саске. — Где он?!

— Ушел.

Неужели она так мечется, просто потому, что хочет выслужиться перед Саске?

— Куда?! — едва не плача воскликнула Карин.

— Да успокойся ты. Успокойся!

Невменяемое состояние Карин привело Сараду в чувство. Она схватила подругу за плечи и встряхнула.

— Что с тобой?

Карин ползала взглядом по ее лицу и мелко дрожала, но вдруг обмякла и осела в траву.

— Не чувствую его. Ушел…

Она схватилась за грудь в районе сердца и вся сжалась.

— Карин!

Сарада перепугалась. Она тормошила Карин, пыталась заставить ее расслабиться, лечь, позволить осмотреть себя, но та застыла в этой жалкой скорченной позе и только тихо скулила. Прошло порядком времени, прежде чем Карин стала приходить в себя и понемногу расслабляться, вытягивая ноги.

— Не чувствую… Ушел… — повторяла она, словно мантру. — Ушел…

Сарада села на землю и накрыла ладонью свой лоб. Все это походило на какое-то безумие. Вначале дядя со своими откровениями. Теперь тронувшаяся рассудком Карин.

— Он назначил встречу, — сказала Сарада. — Поиски окончены. Надо найти Саске.

Карин покорно кивнула и приложила указательный и средний пальцы правой руки к губам, сосредотачиваясь.

Как-то без энтузиазма. Удивительно. Обычно она неслась к Саске сама по себе, без какого-либо приказа или намека.

****

Наруто с Сакурой вышли к назначенному месту и оглядывались. Место Саске назначил неопределенное. «В пяти километрах от города Некогава на северо-запад». Они и пришли в указанное место! Но за каким деревом прятался чертов Саске? Или все это был розыгрыш? Или… ловушка?

Наруто нервно оглядывался.

— Сакура-чан, может, я создам клонов и…

Но Сакура коротко качнула головой.

— Не стоит. Это привлечет лишнее внимание. Я думаю, Саске-кун сам нас найдет.

Наруто вдруг заволновался.

— А если мы пришли не туда? Может, мы шли не на северо-запад?

— Наруто-о.

Он замолчал. Все тело пребывало в напряжении и возбуждении.

Они увидятся с Саске. А может, и с Сарадой. А если нет, то можно будет спросить его о Сараде и…

— Эй, усуратонкачи.

Саске стоял на ветви дерева и глядел на них сверху вниз. Почти такой же, каким Наруто его помнил, только заматеревший и отшлифованный.

— С-саске…

Учиха легко спрыгнул в траву.

— Саске, что случилось? — приняв во внимание суеверный ступор Сакуры, Наруто взял на себя роль переговорщика. — Ты нас позвал… Что-то с Сарадой?

— Сарада в порядке.

Наруто выдохнул.

— Тогда что стряслось? Вы… вы возвращаетесь домой?

Окрыляющая его надежда болталась на тонкой ниточке.

Саске безжалостно оборвал ее:

— Нет.

— Тогда… к чему это все? — натянуто выдохнул Наруто, теряясь в догадках, что задумал его друг и как из него вытянуть сведения о том, где искать Сараду.

— Мне нужна сила.

— А мы здесь при чем?

— При том. Чтобы получить эту силу, я убью тебя, Наруто.

Глава 122. Потому его и избрали...

122

Наруто не верил своим ушам.

— Саске, ты… ты чего, даттэбайо?

Учиха вместо объяснений вдруг обнажил меч и очутился рядом. Наруто инстинктивно пригнулся. Меч щекотнул макушку, а Наруто кувыркнулся назад, в кувырке создавая клонов. Первый клон попытался перехватить правую руку Саске, которая как раз завершала удар мечом, но Учиха ловко вывернулся и врезал клону торцом рукояти прямо в глаз. Клон вскрикнул от боли и рассеялся. Второй клон в то же время замахнулся кулаком, но Саске ударил его ребром ладони в горло. Клон задохнулся, схватился за горло и тоже исчез, как и первый.

Наруто похолодел. Все случилось мгновенно. Вниз медленно опадали короткие светлые волоски, которые отсекло лезвие с его макушки.

Он правда хотел убить меня?

В памяти сверкнул давний разговор с отшельником-извращенцем: «…нам прекрасно известно, что они ушли добровольно. Непонятно, какие у них мотивы, какие цели, а для тебя они — идеальные враги».

— Саске-кун! — воскликнула Сакура где-то рядом.

Саске коротко глянул в ее сторону без особого интереса и снова напал на него. Все еще недоумевая и при этом подчиняясь отчаянному желанию выжить, Наруто уворачивался от ударов Саске на одних инстинктах. Он изо всех сил старался не смотреть ему в глаза и все пытался понять…

— Зачем?!

— Потому что ты мой лучший друг.

От неожиданного признания Наруто пропустил удар ногой в живот и упал в заросли сорной травы. Внутренности свело болью. Краем глаза Наруто заметил неподалеку Сакуру. Та застыла, глядя перед собой в никуда.

Гендзюцу? Тот короткий взгляд… Не просто так? Он погрузил ее в иллюзию?

Саске не давал ему и секунды на промедление. В Наруто полетели сюрикены. Засмотревшись на Сакуру и не до конца выйдя из ступора, он не успевал ни увернуться, ни сообразить технику замены, и просто прикрылся скрещенными руками. Тело пронзило болью. И славно. Боль его наконец отрезвила.

Наруто сложил печати, замечая краем глаза, что Саске складывал печати синхронно с ним и даже быстрее, набрал в легкие воздуха, скопил внизу живота чакру и выдохнул. Режущие потоки воздуха столкнулись с пламенем Огненного Шара. Шар, впитав в себя фуутон, вспыхнул багровыми переливами и увеличился. Наруто буквально видел, как пламя разевает пасть, чтобы проглотить его, и бросился на землю, проклятые сюрикены еще глубже врезались в тело. Затылок окатило раскаленным жаром, и гудящий пожар пронесся мимо.

Наруто мигом вскочил. Саске уже очутился рядом и вновь замахнулся мечом. Наруто увернулся, игнорируя боль от сюрикенов по всему телу, которые от резких движений опадали на землю, и пекущий ожог на затылке. Попытался контратаковать, но кулак просвистел над макушкой Саске, а слева неожиданно прилетел чугунный удар в висок.

Наруто думал, что стал сильнее, однако он совершенно позабыл, каково это: сражаться против шарингана. Саске был стремительным и неуловимым. Ускользал из рук, как некогда бубенчик Сарады, и наказывал за каждую ошибку болью. Наруто глотал удар за ударом, спотыкался и пятился. Все пытался сложить руки, чтобы создать еще клонов… Любимая техника. Почти все его атаки были построены на теневом клонировании. Для расенгана нужен был клон. Для расенсюрикена два. Для остальных навороченных комбинаций и атак из слепых зон тоже нужны были клоны, но Саске не позволял ему больше сложить ни одной печати. Стоило Наруто попытаться сосредоточиться хоть немного на своих техниках, как он тут же пропускал удар от Саске.

Зачем ты просто избиваешь меня? Если хочешь убить… Я совершил уже достаточно ошибок. У тебя было уже немало шансов. Тогда зачем?

****

Как и ожидалось. Против силы моих глаз ты — ничто.

Саске нападал вновь и вновь, но каждый заведомо смертельный удар меча в последний миг менял траекторию и лишь оставлял неглубокие царапины. Убивать Наруто пока был рано. Погибнет джинчурики — утянет с собой и биджу. Саске же было нужно другое. Убить лучшего друга и получить Мангеке, но перед этим освободить Кьюби…

Глядя в несчастное лицо избитого Наруто, Саске вспоминал свой первый урок фуиндзюцу с Орочимару, словно это происходило вчера.

Темень Южного зала. Танец света от дрожащих свечей на стенах вдалеке. Гипнотические дугообразные узоры на камне.

«Меня интересует печать Восьми Триграмм».

Орочимару хитро прищурился.

«Заинтересовался наследием Йондайме Хокаге?»

Саске многозначительно промолчал.

«Минато был мастером фуиндзюцу. Ему помогала Узумаки Кушина. Как и многие из ее клана, она была хороша в этом».

«Узумаки Кушина… Узумаки…» — Саске вопросительно взглянул на Орочимару, и тот кивнул.

«Кушина — мать Наруто-куна».

Саске нахмурился. Он чувствовал, что нащупал нечто весьма интересное, но подозревал, что это лишь вершина айсберга.

«Минато смог достичь невиданных высот в фуиндзюцу. Взламывать его печати невероятно трудно. Это немыслимый для тебя уровень, Саске-кун, — ворковал Орочимару. — Не думаю, что…»

«Мне это нужно. Он смог, смогу и я. Твое дело лишь обучить меня».

«Могу объяснить принцип, — нехотя сдался Орочимару. — Но использовать это на практике тебе вряд ли удастся…»

Кровь из рассеченной брови заливала Наруто левую половину лица.

— Тэмме! — проревел он, беспомощно блокируя удар за ударом, пропуская новые и все норовя сложить печать и создать клонов.

Как будто я тебе позволю.

«Можно использовать заготовки, — оживленный голосок Сарады. — Свитки с уже заранее нарисованными символами».

«Можно. Но в реальной ситуации времени зачастую в обрез. Возня с заготовками отнимает время. Даже доли секунды в бою бывают бесценны».

«Он мог использовать фуиндзюцу без заготовок, — возразил Саске, вспоминая все, что знал о Желтой Молнии. — Просто складывал печати. Или даже без этого».

Сказал и прикусил язык. С подозрением покосился на Сараду: поняла или нет? Сарада растерянно глядела то на него, то на Орочимару.

Не поняла. Хвала богам.

«Ты хорошо осведомлен. Какаши рассказывал?»

«Да».

Орочимару хищно ухмыльнулся.

«Потому его и избрали Хокаге, Саске-кун. Достичь такого мастерства дано не каждому».

— Ты несерьезен. Хочешь умереть? — спросил Саске и с разворота зарядил Наруто пяткой в грудь.

Тот принял удар на блок, но стукнулся спиной и затылком о дерево и осел в траву.

«То есть заключить с нуля договор можно с любым животным?»

«Да».

«Обучи меня этому».

«У тебя уже есть змеи. Зачем тебе еще?»

«Я сказал, обучи. Мне нужна эта техника».

На ястребах он лишь испытал технику призыва. На самом же деле Саске с самого начала планировал изучить призыв-с-нуля именно для этой цели: связать себя контрактом с Кьюби.

По вине Орочимару и Кабуто он потерял силу Проклятой Печати. Утраченный джуин надо было чем-то заменить. Саске решил, что Девятихвостый Лис и Мангеке Шаринган — достаточная компенсация и весомый аргумент в его пользу в грядущей битве с Итачи.

Вот только для этого Наруто должен был умереть.

Узумаки, лежащий у подножия дерева, тряхнул светлой головой, однако печати сложить уже не пытался. То ли последний удар был слишком силен, то ли слова задели его за живое, но Наруто всерьез разозлился.

Саске с наслаждением наблюдал, как потрепанное тело лучшего друга охватывает покров бурлящей оранжевой чакры. Голубые глаза становятся красными, зрачок вытягивается в черное веретенце, полосы на щеках удлиняются, отрастают клыки и когти.

Наконец-то показался.

Этого Саске и добивался с самого начала. Стыдно признаться, но при всем своем мастерстве он понятия не имел, как обращаться с джинчурики и биджу. С чего начать? Как подобраться к сердцевине печати? Как вообще увидеть биджу внутри джинчурики? Он помнил, Сарада рассказывала, ей когда-то это удалось: разглядеть Ичиби внутри Гаары. Значит, мог и он, но вот сколько ни вглядывался в Наруто, не видел Лиса.

Наруто использовал силу Кьюби только в крайних ситуациях, это Саске усек еще давно. Нужно было довести его до этой крайности. Не дать нормально сражаться, заставить почувствовать себя беспомощным. Разозлить его…

Разозлить Наруто, угрожая Сакуре, было бы проще всего, но, если можно было обрести максимум силы, не вовлекая в это дерьмо Сакуру и обойдясь только одной жертвой, Саске предпочел бы такой вариант.

Наруто встал на четвереньки, зарываясь отросшими когтями в землю и скалясь по-звериному. За его спиной набух и выпрямился пышный оранжевый хвостик. И второй… Третий…

Саске напрягся. Инстинкты подсказывали ему: шутки кончились. Джинчурики в режиме биджу будет совсем не тем медлительным неудачником. Шаринган ощупывал чакру Кьюби, и Саске вдруг стал проваливаться в нее. Его затягивало во тьму Наруто, и он сам не понял, как так вышло, что он мчится по влажным горячим лабиринтам, настолько черным, словно чернота эта была не пустотой, а новой формой жизни. Саске вскинул руку и остановился. Ладонь застыла в сантиметре от огромного черного носа Кьюби. Сквозь прутья гигантской решетки наружу выливалась пузырящаяся оранжевая субстанция, формирующая лисью морду. Кьюби распахнул уже знакомые налитые кровью красные глаза с узким черным зрачком и оскалился. Его пасть была огромна. Саске почувствовал себя насекомым по сравнению с ним и все же страха не испытывал.

«Каково Наруто жить с вот этим внутри?» — подумал он только и спросил сам себя: справился бы на месте Наруто? Не тронулся бы умом?

И тут же одернул себя: «О чем это я. Внутри меня живет похожий зверь — ненависть к Итачи. И моя ненависть сильнее Кьюби. Девятихвостый Лис для нее лишь инструмент. Не более».

— Так вот ты какой, — усмехнулся Саске. — Кьюби.

Лис раскрыл пасть. То ли улыбался, то ли хотел напугать Саске своими огромными зубами.

— Вот как… Учиха? — выдохнул Кьюби. — Быстро растешь.

Оранжевые пузыри поднимались с пола вверх, будто воздух со дна озера. Саске заметил, что внутри рыжей пены захлебывается, беспомощно бьется Наруто. Кьюби брал власть над его телом в свои лапы.

— Так ты можешь видеть меня внутри Наруто с помощью проклятого шарингана, силы твоего забытого рода, — растягивая оскал гигантской пасти, рокотал Лис.

— Похоже, тебе не впервой видеть шаринган, а, Кьюби?

— Глаза такой силы и чакра еще ужаснее моей, прямо как у Учихи Мадары…

Саске хмыкнул.

— Я выпущу тебя отсюда.

Зрачки Лиса вытянулись в тонкую полоску, расширились и вновь уменьшились. Наруто перестал бултыхаться внутри головы Кьюби и застыл. Тоже услыхал? Похоже, и биджу, и его джинчурики восприняли слова Саске на свой счет.

— С чего такое великодушие? — с подозрением спросил Лис.

— Ты мне нужен.

Кьюби снова распахнул пасть.

— Учиха… ты-ы…

Саске напрягся и послал импульс своей чакры прямо в рыжую пену, в которой тонул его друг. Пена взорвалась. Ошметки разлетелись кругом и стали лопаться, таять на полу. Другие продолжали взвиваться пузырьками куда-то вверх и тоже лопались.

Наруто, кашляя, рухнул на пол.

— Саске, ты…

— Еще один, — фыркнул Учиха. — Два одинаковых. Подходите друг к другу. Даже жаль вас разлучать.

Проход к воротам освободился. Теперь Саске свободно видел печать у замка.

Фуиндзюцу Восьми Триграмм.

У каждого мастера был свой стиль, а потому взломать его творение было сложно, почти нереально, не зная тонкостей. Но Саске готов был рискнуть.

Он стал складывать печати. Множество печатей. Десятки…

Наруто, бледный и дрожащий, сидел на полу в ошметках пены и наблюдал за ним. Не пытался препятствовать. Понимал силу противника, а сейчас, когда Саске усилием воли подавил последний и самый весомый его козырь, осознал, что помешать он ничем и не может.

— Саске… — позвал он снова. — Саске!

— Замолчи. Мешаешь.

Саске закончил складывать серию печатей и хлопнул рукой по полу. Рука провалилась в прозрачную жидкость и коснулась твердого дна. На плитах проступили сияющие белым светом узоры фуиндзюцу, выстрелили в сторону решетки, взобрались по прутьям к замку, заполняли черноту невидимого потолка и стены лабиринта, по которому Саске несся совсем недавно.

— Так выглядит твоя печать, усуратонкачи.

Наруто завороженно рассматривал узоры, но слова Саске вернули его к действительности.

— Не надо. Саске, остановись. Ты…

— Таков наш мир, Наруто. Ничего личного. Мне просто нужен твой зверь и твоя жизнь, — ответил Саске, подумал и добавил с задушенным искренним сожалением: — Прости.

Он смотрел на печать. Узоры давно стали черными и слились с окружающим мраком, но элементы их, следуя воле Саске, время от времени хаотично зажигались ослепительным белым светом.

Манера Йондайме Хокаге была оригинальной. Если представить печать деревянным домом, то Минато вместо того, чтобыукладывать доски геометрически правильно и ровно в пазы, прибивал их накрест, набекрень, как попало, но при этом все стояло и держалось как следует.

Да уж, взломать это художество без оригинального ключа будет непросто. Хорошо хоть печать совсем ослабла от времени.

Саске сложил печати и опустил обе руки в воду, накрыл ладонями узоры. По рисунку фуиндзюцу прокатилась новая волна хаотичных белых вспышек. Печать Восьми Триграмм лихорадило.

А вот теперь можно и попробовать.

****

Наруто вжался в решетку Кьюби, с ужасом глядя на свой живот. Пока Саске колдовал над печатью, куртка распахнулась, рубашка разорвалась, а на голой коже проступила и стала закручиваться спираль печати, сдерживающей Девятихвостого Лиса. Она сливалась в черное круглое отверстие, из которого начала вытекать жидкость, черная и густая.

Наруто боялся коснуться собственного живота. Он чувствовал себя одновременно благородно истекающим кровью раненым бойцом и постыдно обмочившимся в штаны младенцем, и второе ощущение преобладало. Близость смерти и смертельный стыд. А жидкость все продолжала течь, и ее невозможно было остановить ни усилием воли, ни руками.

Чернила растворялись в прозрачной воде. Расплывались черным пятном над мерцающими символами, затекали в решетку к Кьюби, который выжидающе затаился и вновь попробовал просунуть наружу нос, учуяв запах долгожданной свободы. И чем чернее была вода, тем страшнее становилось Наруто.

Он не хотел умирать. Ладно бы еще умереть в бою, как Четвертый. Чтобы его имя было на устах у всей деревни, чтобы о нем рассказывали на уроках истории, а гордый профиль его лица вырезали на скале с ликами Хокаге. Но погибнуть так бестолково… Пасть жертвой амбиций предавшего друга, который жаждет мести и видит в тебе только сосуд…

Нет, не только сосуд. Ты все еще считаешь меня лучшим другом, Саске. Ты даже извинился. Я знаю, в глубине души ты не хочешь меня убивать.

Отшельник-извращенец был прав, Цунаде баа-чан тоже была права, но Наруто, как ни странно, не чувствовал себя наивным идиотом, хотя, наверное, стоило. Его душила беспомощная ярость.

— Саске… — хриплый голос задрожал. — Хватит, Саске!

Наруто пытался докричаться до него, до той крошечной частички живого Саске, которая явно осталась где-то внутри этого невозмутимого и беспощадного человека, ради мести заковавшего свою человеческую сущность в кандалы. Ему чертовски захотелось протянуть руку и выдернуть настоящего Саске на свет, помочь ему побороть самого себя, справиться с собственными ограничениями и приказами, которые заставляли его делать то, что он не хотел делать, но все равно почему-то делал.

Саске не был злым. За слоями масок скрывался затравленный обиженный миром ребенок. Дети учатся, копируя окружающих. Саске тоже учился. Мир давил и душил его, а он сопротивлялся и пытался разорвать замкнутый круг инферно.

Мир шиноби, в котором они жили, оказался слишком жестоким. Куда более жестоким, чем Наруто себе представлял поначалу. Он всегда знал, что люди рано или поздно умирают. Знал, что иногда люди умирают от рук других людей. Но он никогда не мог представить, что человек может сознательно и хладнокровно убивать того, кого считает лучшим другом. Не хочет, сопротивляется этой неведомо откуда свалившейся необходимости, но все равно продолжает убивать. Слова Саске сплетались со словами Сарады. Наруто никогда до конца не понимал вселенной, в которой обитала его подруга, но, наблюдая за Саске, начинал осознавать всю глубину окружающей тьмы.

— Ты прогнулся, Саске. Ты принял правила игры.

Друг не реагировал. Казалось, он был полностью поглощен взломом печати.

— Думаешь, убьешь Итачи — уничтожишь зло... Но это не так, даттэбайо! Итачи — просто одно из лиц. Срубишь одну голову, вместо нее вырастет две. Ничего не изменится, Саске. Пока ты будешь играть по правилам этого мира, он таким и останется!

Голос предательски дрожал, но Наруто знал, что бьет в слабое место. Саске мог сколько угодно притворяться безразличным, однако в его душе наверняка происходила жестокая борьба.

Он перестал колдовать над символами и выпрямился, посмотрел на него.

— Жизнь — серьезная игра, Наруто. Тех, кто играет не по правилам, она дисквалифицирует.

Сказал и двинулся к решетке.

От напряженного и в то же время уверенного голоса Саске Наруто снова окатило ледяной волной страха. Слова не помогли. Он достучался до Саске, но… не до конца. Слова скакали через сито убеждений друга, и самое главное оставалось в этом сите на поверхности, словно ненужный мусор. Саске исказил его слова, подстроив под свои взгляды. Может, он и был прав. Может… Но Наруто не хотел с этим соглашаться. Согласиться, значило принять правила игры, и от «дисквалификации», которую собственноручно собирался организовать ему друг, это бы все равно не спасло. А в таком случае, какой был смысл изменять своим же словам?

Чернила расплывались в воде.

Если бы не чертов Кьюби внутри, я бы прожил чуть дольше и сумел бы помочь тебе, Саске.

Наруто поджал колени к животу, чтобы унять зародившийся в желудке холод, и задрожал. Чернота и мелькание элементов фуиндзюцу, дыхание Кьюби за спиной, красный шаринган Саске… Все это походило на прихожую смерти — а после прихожей его ожидала бездна одиночества, и победить его уж точно никак нельзя было.

Наруто всегда боялся одиночества.

****

Саске подошел к решетке по мерцающему полотну символов. Наруто уже не кричал. Корчился, сидя в черной воде, дрожал. Кьюби притаился совсем близко. За решеткой в темноте ощущалось движение и горячее дыхание Лиса.

Саске подумал о печати и сам собой стал подниматься в воздухе к замку, прикрытому бумагой. Бумага издалека выглядела небольшой, но вблизи оказалась огромной, высотой в человеческий рост. Печать была почти взломана. Осталось сорвать с нее последнюю систему защиты. Добить, доломать до конца.

Прости, Наруто.

Саске коснулся потрепанного пергамента и потянул бумагу за отклеившийся край.

Чьи-то пальцы мертвой хваткой вцепились в запястье. Шаринган уловил мгновенное движение, надвигающийся кулак, но Саске не успел даже среагировать. Голова загудела. Мощный удар отшвырнул его от решетки, и он ударился об пол вдалеке от клетки биджу, а прозрачная жидкость брызнула во все стороны и окатила затылок холодом. Саске машинально коснулся ушибленной скулы. Чтобы он не успел отреагировать на удар?

Что за черт?

****

Наруто, скрючив пальцы, испачканные в чернилах, ошарашенно наблюдал, как оглушенный Саске в десятке метров от него морщится и пытается подняться.

Что-то упало сверху белым мотыльком и заслонило его от смерти. Наруто утратил дар речи, увидав перед собой пшеничного цвета затылок, перетянутый синей лентой протектора, и развевающийся светлый плащ. Взгляд почему-то зацепился за цифру «четыре» и не отлипал от нее с жадным упрямством.

Й-йондайме… Хокаге?

Человек развернулся, протянул ему руку, и прихожая смерти отступила окончательно. Тьма, которой так боялся Наруто, Йондайме ни капли не пугала. Более того, эта тьма, казалось, сама боялась Четвертого, иначе с чего бы ей было отступить ни с того ни с сего?

Наруто замешкался, глядя то в ясные голубые глаза Йондайме, то на свою ладонь, испачканную чернилами. Хокаге тряхнул рукой, будто побуждая его не сомневаться, принимать рукопожатие и помощь, и Наруто послушался. Четвертый крепко ухватил его за руку и мощным рывком поднял на ноги.

Наруто казалось, он окончательно сошел с ума и стал видеть то, что хотел видеть, а не то, что происходило на самом деле. Возможно, Саске просто толкнул его из прихожей в бездну, а бездна неожиданно оказалась полной.

Йондайме погиб. Если я его вижу, значит, я тоже умер.

— К-как? — спросил Наруто и затаил дыхание.

— Печать почти разрушена, потому я и появился в твоем сознании. — Голос Четвертого был таким молодым и свежим. Едва ли он был старше Наруто хоть и на десяток лет. — Я специально разработал фуин таким образом.

— Я… умер?

— Нет. К счастью, нет.

Четвертый тепло улыбался.

— Йондайме Хокаге… — проревел Кьюби и ударился о решетку. — Иди сюда. Я тебя на куски разорву!

— На куски, говоришь? Тогда лучше держаться от тебя подальше. Не то чтобы я был рад тебя видеть, Кьюби. Но радость от встречи с сыном — это вроде как компенсация, верно?

— «С сыном»? — повторил Наруто.

Он ничего не понимал, но от безудержного счастья и не менее безудержного стыда разрывалось сердце. Встретиться со своим кумиром, говорить с ним вживую. Не во сне — наяву! И в то же время предстать в таком жалком виде.

Наруто взглянул на свои руки, все еще черные.

Как обмочившийся младенец…

Хокаге обернулся на Саске и сказал печально, чуть строго:

— Да уж, скверная ситуация. Верно, Наруто?

— «Н-наруто»? Но… но откуда Йондайме Хокаге знает мое имя?

— «Наруто» — я так назвал своего ребенка.

Нереальная, просто немыслимая догадка охватила Наруто. И ее вдруг озвучил Саске, словно «проклятый шаринган, сила забытого рода» позволял ему видеть внутри других не только биджу, но и все остальное тоже, даже мысли.

— Идиот. Ты все еще не понял, что он — твой отец?

Глава 123. Хороший сплав, удобная рукоять

123

«Он — твой отец».

Голос Саске в голове зациклился. Наруто неосознанно сам прокручивал его раз за разом, чтобы убедиться: ему не показалось.

Эти слова сшивали множество мелочей в единую картину.

Светлые волосы. Голубые глаза, глядящие на него с такой лаской сейчас, — эти же светлые волосы и голубые глаза Наруто видел каждое утро в зеркале.

Ухмыляющееся лицо отшельника-извращенца и его слова: «Ты похож на Четвертого, потому я и решил тебя обучать». Расенган — незавершенная техника, созданная Четвертым. А теперь — его техника. Завершенная. Расенсюрикен.

Тяга к лику Йондайме Хокаге. Необъяснимое ощущение связи с героем прошлого.

Запреты Цунаде баа-чан. Вечный конвой Анбу и бестолковые попытки сбежать из деревни.

Сосуд для биджу. Оружие Скрытого Листа.

«Почему мои родители не заступились за меня? Своему ребенку он бы такого не пожелал, верно?»

Наруто задрожал. Душу переполняли восторг и ярость, и он не мог понять, радоваться ему или злиться? Тайна его происхождения пробудила в сердце столько эмоций, что оно, казалось, разорвется от такого натиска.

Я… не никто. Я — сын Четвертого Хокаге.

Йондайме растерялся.

— Так ты не знал? Хм, похоже, Третий решил скрыть всю информацию о Кьюби. Если бы стало известно, что ты — мой сын, тебе бы грозила…

Он говорил все эти бессмысленные слова, звенящие где-то на границе урагана эмоций, но Наруто не дал ему закончить.

— Отец…

Йондайме запнулся от неожиданности, а Наруто шагнул к нему и ударил со всей силы под дых. Это оказалось так просто — ударить Йондайме Хокаге, Желтую Молнию, о котором с такой бессильной злобой говорил Кьюби.

— Зачем?! — рявкнул Наруто. — Зачем ты запечатал этого Кьюби в меня — своего сына, даттэбайо?

Отец все еще стоял, согнувшись, и держался за живот.

— Ты сломал мне всю жизнь. Я… — Наруто заметил за спиной отца гигантский глаз Лиса и указал на него пальцем. — Да я ничем не отличаюсь от него! Он сидит в клетке внутри меня. Я сижу в клетке внутри деревни, ттэбайо! Я и Кьюби — это уже почти одно и то же. Никто не воспринимает меня отдельно… как человека. Я — оружие. Сосуд для демона-лиса. Меня с детства все ненавидели. Все взрослые. Дети со мной не общались.

Он рыдал и задыхался. Позабыл о том, что за спиной стоит Саске, собиравшийся его убивать, что впереди бьется о прутья гигантской клетки разъяренный Девятихвостый. Во всем мире существовали сейчас лишь он и его отец. И жгучая обида.

Речь Наруто, поначалу связная, стала обрывистой. Он метался от одного события к другому, кричал все, что приходило ему в голову. Выплескивал боль.

— Я ни с кем не мог подружиться… Только Сарада… Я тренировался, чтобы стать очень-очень сильным, чертовски сильным, чтобы все признали меня, ттэбайо! А потом Ирука-сенсей… Какаши-сенсей… Сакура-чан. Эро-сеннин… Мне пришлось много-много тренироваться. Я стал сильным! Но «Акацуки», они стали за мной охотиться. И за моим другом Гаарой… Какой толк в моей силе, если я не могу защитить друзей? Если меня никуда не пускают. Если я все равно — Лис. Цунаде баа-чан не выпускала меня из деревни. Сарада-чан ушла, даттэбайо. Я хотел пойти… помочь… Но баа-чан не пускала меня! И теперь…

Он захлебнулся рыданиями и торопливо глотнул воздух. Голос охрип от крика.

— …мой лучший друг хочет убить меня, потому что ему нужен Кьюби внутри меня. Всем нужен Кьюби. Всегда всем нужен Кьюби, но никому не нужен я!

Наруто пытался выдавить из себя новые слова, но при каждом выдохе горло сводило судорожным спазмом. Отец ошарашенно уставился на него.

— Я… я… я всегда пытался понять, ттэбайо… Почему мои родители не защитили меня от тебя. Почему они позволили тебе… Почему никто не сказал: «Не надо! Остановись. Не делай этого, ттэбайо!» Все время думал, почему ты так поступил со мной, ведь со своим сыном ты бы наверняка такого не сделал, но тогда почему со мной… И что получается? Я — твой сын, а ты — мой папа. И ты… ты меня предал.

Ярость иссякла. Остались только горечь и пустота. Разрывающие сердце эмоции затихали, на их место ступила слабость. Наруто закрыл глаза локтем, вытирая слезы шершавой тканью костюма и прячась от взгляда человека, подарившего ему жизнь и в то же время отравившего ее при рождении.

— Наруто…

В голосе отца было столько вины и сожаления, что Наруто стало стыдно за свои слова, но лишь на мгновение. Он снова посмотрел на Четвертого и спросил совсем тихо:

— Зачем, пап?

— Я расскажу. Только есть кое-что, с чем нужно разобраться до этого.

****

Саске со стороны наблюдал за истерикой Наруто, и с каждым брошенным обвинением его решимость убить друга таяла. Было что-то жалкое и одновременно проникновенное в этом потоке боли.

И знакомое.

Ненавидеть самого близкого человека. Мне ли не знать, каково это?

Йондайме Хокаге отвлекся от затихшего сына и посмотрел на Саске строго и враждебно.

— Учиха… У меня к тебе тот же вопрос. Зачем? — Хокаге нахмурился. — Зачем ты хотел убить моего сына?

Саске взглянул на него исподлобья.

— Мне нужна сила. Мангеке Шаринган и Кьюби. Смерть Наруто дала бы мне и то, и другое.

Четвертый с укором покачал головой.

— Зачем тебе сила, Учиха? Какова твоя цель?

— Я должен убить своего брата и восстановить клан.

— Ты… Учиха Саске, верно? — спросил Хокаге и, дождавшись кивка, продолжил. — Саске… Прошу, не убивай Наруто.

Саске хмыкнул.

— Аргументы?

Он уже понял ситуацию. Йондайме Хокаге включил в печать свою чакру. Похоже на то, как делал Орочимару с Проклятыми Печатями.

Печать Кьюби он защитил, но мне ничего не сделает. Чакра со временем иссякнет, и Наруто снова останется со мной один на один. Тогда я снова попытаюсь взломать печать.

— Для родителя естественно пытаться защитить своего ребенка, — сказал Саске. — Но ваши семейные драмы меня не заботят. Почему я должен отказаться от Мангеке, сильнейшего призыва и приманки для «Акацуки»? Ради чего?

Хокаге пробормотал:

— Опять все повторяется. Учиха, который пытается вырвать Кьюби из джинчурики. Опять…

Саске напрягся.

— Был кто-то еще?

Йондайме кивнул и тихо добавил:

— Был.

Саске сделал пару шагов к нему.

— Расскажите.

— Я вам не мешаю? — процедил Наруто со злобой.

Хокаге неловко поджал губы, словно сомневаясь, куда кидаться: утешать своего ребенка или разбираться с Учихой, который претендует на его жизнь. Саске решил, что свое время для истерик Наруто уже исчерпал, и с чистой совестью бросил:

— Мешаешь.

Наруто повернулся к нему и рявкнул:

— Не лезь, Саске! Это не твое дело. Убирайся отсюда с этим своим… с шаринганом, даттэбайо!

Но Четвертый вдруг схватил его за плечо.

— Подожди, Наруто. Я хочу поговорить с вами двумя.

Наруто сердито дернул плечом, сбрасывая руку отца.

Дурачина.

— Я… верю, тебе пришлось нелегко. Наруто, я виноват перед тобой. Я не дал тебе ничего, кроме страданий, а потому, думаю, нелепо строить из себя отца и пытаться оправдаться.

Наруто молчал, глядя куда-то в сторону.

— Я запечатал в тебе половину чакры Кьюби, потому что верил, что ты сможешь овладеть этой силой. Ты же мой сын.

Наруто вздрогнул. Хокаге вновь осторожно коснулся его плеча, и на этот раз Наруто не стал сбрасывать его руку. Кажется, Йондайме наконец подобрал правильные слова.

Тем лучше. Меньше истерик, больше пользы.

— В ту ночь, когда Кьюби напал на Коноху, это было не простое совпадение. За этим стоял человек в маске. Человек из твоего клана, Саске.

— Что?

У него похолодело в груди.

— Этот человек вырвал Кьюби из прошлого джинчурики, связал себя с ним призывом и натравил на Лист.

— Учиха. Натравил. Кьюби. На Лист?

Хокаге коротко кивнул.

Саске чувствовал себя так, будто Йондайме плюнул ему в лицо. И в то же время он вдруг прозрел.

Не только я, Сарада и Итачи. Теперь я точно знаю: есть еще один, четвертый Учиха — тот, кто помог Итачи истребить наш клан.

— Я мог оставить Кьюби на свободе, мог запечатать его целиком в себя и забрать на тот свет, и у тебя не было бы такой тяжелой жизни, Наруто. Но это стало бы началом конца. Я не мог разобраться с этим человеком в маске сам, но ясно видел, что он — угроза для Конохи и для всего мира. Потому, Наруто, я оставил тебе силу. Переложил свою ответственность на твои плечи. Прости меня за это…

Наруто в последний раз вытер рукавом слезы и отвернулся, все так же закусив губу. Буркнул:

— Хватит об этом. Я — сын Йондайме. Справлюсь как-нибудь… И еще будущий Нанадайме. Я не боюсь. Только… Было бы неплохо, если бы ты объяснил это Цунаде баа-чан. Для нее я все еще ребенок.

— Ребенок… Сколько тебе, Наруто?

— Шестнадцать.

— Вот как… Уже шестнадцать.

Голос Йондайме стал каким-то чужим, отстраненным. Будто он и правда говорил с того света, поражаясь тому, как быстро течет время в мире живых. Без него.

Саске всячески пытался сохранять внешнее хладнокровие, но слова Хокаге выбили у него почву из-под ног. Не он первый пошел этим путем. Путь к Кьюби, запечатанному в джинчурики, — уже проторенная дорожка. Он нахмурился и произнес:

— Другими словами, вы не хотите, чтобы я уничтожил вашу инвестицию в будущее.

Хокаге замялся.

— Э-э…

Ему явно не нравилась формулировка «инвестиция».

— Тот человек в маске, о котором вы говорите. Если это правда, значит, он и мой враг. Я стану мстить не только Итачи. Ему тоже. Если я завладею Кьюби и обрету Мангеке, со смертью Итачи и Учихи-в-маске моя месть получит удовлетворение, а ваша проблема решится. Вы не убедили меня, Йондайме. Мне все еще нужна жизнь Наруто.

— Саске, ты не победишь один.

— Почему?

— Призыв Кьюби имеет свои слабости. На один призыв ты израсходуешь столько чакры, сколько тебе бы хватило на полноценный бой. Силу биджу лучше всего оставить джинчурики. К тому же, Саске… Ты так уверен, что получишь Мангеке, если убьешь Наруто?

Его слова ударили по больному. Саске отнюдь не был уверен.

— Тот Учиха… Скорее всего, он — Учиха Мадара. А раз так, Саске, ты не справишься с ним в одиночку. Даже с Мангеке. Даже с Кьюби. Если он Мадара — то тоже владеет Мангеке Шаринганом, кроме того, он в разы более опытен и у его тела есть удивительное свойство: все атаки проходят сквозь него, а материализуется он только в момент, когда пытается атаковать сам. Также он владеет пространственным ниндзюцу, еще более совершенным, чем мое, и может перемещаться в любую точку пространства и переносить с собой других. Он пытался захватить Кьюби шестнадцать лет назад. Тогда я помешал ему, но он пообещал, что вернется и все равно добьется своего. Вам с Наруто нужно действовать сообща. Тренировка с бубенцами… Была у вас такая?

Они с Наруто кивнули.

— Ты способный шиноби, Саске, — добавил Хокаге. — Напоминаешь мне моего ученика — Хатаке Какаши. Такой же талантливый, уверенный в себе и расчетливый. И ты сильнее него. Суметь взломать мою печать — дорогого стоит. Однако ты повторяешь его ошибки. Запомни: не пытайся сделать все сам, иначе обязательно проиграешь. Доверься друзьям.

— Доверие — слабость.

— Доверие — сила. Просто нужно доверять правильным людям.

Хокаге умолк, а Саске задумался. Слишком много информации и впечатлений на него вывалилось. Что ни говори, дипломат из Четвертого был отменный. За какие-то минуты он успел вернуть расположение ненавидевшего его сына и почти убедил перейти на свою сторону врага.

Обрывки разговора хаотично вспыхивали в воображении голосами Наруто и его отца.

«Всегда всем нужен Кьюби, но никому не нужен я!» «На один призыв ты израсходуешь столько чакры…» «Переложил свою ответственность на твои плечи». «Не пытайся сделать все сам».

В словах Хокаге был резон. Использовать призыв Кьюби и вправду было непрактично. К тому же Итачи мог попытаться подчинить его. Сейчас, ощутив лично, как просто с помощью шарингана можно подавить силу Лиса, Саске задумался о том, что Итачи ничто не помешает поступить так же.

А Мангеке… Мангеке можно было добыть кое-где еще. Даже если не факт, что получилось бы.

С Итачи он разберется сам. Пусть без Кьюби, пусть не обязательно с Мангеке, но разберется. Он готовился к этому всю жизнь.

Но он не готовился к войне с Мадарой.

Йондайме что-то напутал. Учиха Мадара умер давным-давно. Он не мог… Впрочем, от свойств Учихи-в-маске, кем бы он ни был на самом деле, Саске стало не по себе. Нематериальное тело… Пространственное ниндзюцу…

Хокаге прав. Наруто будет более полезен живым.

Саске вздохнул.

— Ладно, вы убедили меня. Я не стану убивать Наруто.

Йондайме кивнул ему и благодарно улыбнулся.

— Я рад, что мы поняли друг друга. У меня осталось немного времени, и я хотел бы поговорить со своим сыном наедине. Не мог бы ты…

Саске прикрыл веки и расслабился. Черная горячая темень рванула вперед. Он вынырнул в шелест и прохладу леса и открыл глаза. Природа предстала перед ним в своих обычных холодных красках. Избитый Наруто с проступившей распахнутой печатью на животе лежал у дерева в отключке. Его сознание сейчас общалось с отцом.

Саске в чем-то завидовал ему. Он бы хотел, чтобы у него была возможность также пообщаться и со своими родителями. Поддержал бы его отец? Одобрил бы его решения? А еще его можно было бы спросить о Сараде. Отец бы точно знал, кто она ему.

Но Учиха Фугаку был не таким, как Намиказе Минато. С Саске Йондайме вел себя официально и строго. И немудрено, он ведь пытался убить его сына. Но вот с Наруто… Кажется, Четвертый Хокаге в обыденной жизни был очень мягким и добрым человеком и наверняка стал бы чудесным заботливым отцом, если бы не погиб.

С Саске же отец так никогда не обращался. И пусть, в отличие от Наруто, первые семь лет своей жизни Саске провел в полноценной семье, тогда как его друг с рождения рос сиротой, но за этот минутный разговор с отцом Наруто получил куда больше тепла и вдохновения, чем Саске за всю жизнь.

«Переложил свою ответственность на твои плечи». «Я верил, что ты сможешь овладеть этой силой. Ты же мой сын».

Краткое «Как и ожидалось от моего сына», за которое Саске так цеплялся, просто блекло на фоне беседы Йондайме Хокаге и Наруто. «Как и ожидалось…» То, что отец всегда говорил Итачи. Да, это подчеркнуло значимость Саске и его талант. И это было важно когда-то, когда ему всякий раз в пример ставили старшего брата. Но Итачи эти слова говорили постоянно, тогда как Саске всего единожды. И за последние десять лет он успел свыкнуться с мыслью, что, по сравнению с остальными, гениален и талантлив, а потому подобное замечание уже не так грело ему душу.

Мама что-то упоминала… Что отец все время говорит о нем, когда они остаются одни. О нем, не об Итачи. Но мама могла просто утешать его. Да и мало ли о чем они там говорили.

Как сын Саске бы хотел знать, что его родитель тоже возложил на него свои надежды, доверил ему свои мечты и будущее всего мира, как отец Наруто. Услышать такие слова было бы бесценно, но, похоже, не суждено. И даже не потому, что отец умер, не запечатывая в него никакой чакры, как Йондайме.

Откровенно говоря, Саске не хотел встречаться со своим отцом так, как только что Наруто. Боялся разочароваться. Боялся, что даже в такой редкий момент не услышит того, о чем мечтал бы услышать.

— Саске-кун!

Он вздохнул, освобождая голову от лишних мыслей, зависти и воспоминаний о встрече с Хокаге. Сакура уже очнулась от гендзюцу и, увидев избитого Наруто, занервничала.

— Саске-кун, что ты…

Он поклялся Йондайме, что не тронет Наруто. Хокаге его убедил. Действительно, Кьюби призывать непрактично. Лучше использовать готового джинчурики. Но отказаться от Мангеке Саске не мог.

Он взглянул на Сакуру.

Изменилась она. Сильно изменилась. Уже не хрупкая длинноволосая красотка, благоухающая цветочными шампунями и абсолютно бесполезная в команде. Последние три года явно пошли Сакуре на пользу. Саске чувствовал на уровне инстинктов, что перед ним опаснейшая куноичи, и как шиноби он ощутил к ней невольное уважение.

Однако у Сакуры все еще была одна слабость: он — Учиха Саске.

Как там сказал Хокаге… «Нужно доверять правильным людям»? Возможно, он и прав. В таком случае ты доверяешь неправильному человеку, Сакура. Ты зря полюбила меня.

Лучшего друга или любимую девушку. Саске всматривался в лицо Сакуры, в ее зеленые глаза, полные тревоги, нежности и страха, и пытался отыскать в своем сердце ответ.

Подходит ли она? Не станет ли ее убийство напрасным?

Если бы ему не нужно было разгребать все это дерьмо и спасать от своих сумасшедших сородичей мир на пару с Наруто, связал бы он себя с этой девушкой? Позволил бы ей идти с собой рядом по жизни?

Верная. Надежная. Умная. Красивая. Наверняка сильная.

Саске перебирал в уме характеристики Сакуры, словно подыскивал себе оружие. Дурацкие ассоциации продолжали ряд: хороший сплав, удобная рукоять, сама ложится в ладонь, отменный баланс…

Это все не то. Если я правильно понял суть силы нашего рода, то… это не то.

Саске отшвырнул прочь все меркантильные мысли и посмотрел на Сакуру снова. Она вздрогнула от его пристального взгляда и часто задышала. Ее щеки тронул легкий румянец.

Это было какое-то новое для него чувство, которое он насильно вытягивал из глубины своего очерствевшего сердца. Защита психики, которую он сам в себе воспитал, протестовала. Кричала: «Не смей, Учиха Саске! Ты не имеешь права на привязанность. Это слабость. Нельзя…»

«Надо! — рявкнул он сам себе. — Надо. Шиноби — это получеловек, полумашина. Человеческая сторона — источник слабости, но в моем случае — источник силы. Машина не может пробудить Мангеке. Только человек. Я должен выпустить свою слабость, иначе все будет напрасно. Впустую потраченная жизнь прекрасного человека, который заслуживает большего. А я ведь поклялся не убивать без нужды».

Харуно Сакура. Ее глаза и сердце обещали вечную преданность. Ее тело обещало тепло и нежность, о которых Саске прежде и не грезил даже, не до того ему было.

Рассуждения о Сакуре больше не казались холодным расчетом. Он чувствовал, что думает совершенно искренне. Не потому что так подсказала логика, а потому что сердце… Сердце тянется. Тянется к теплу, которое ему дарила давным-давно одна лишь мама, а теперь могла бы и эта девушка, правда, совсем другое тепло, но все равно тепло.

Жажда тепла… Он выпустил ее из клетки и закрыл глаза. Они пекли, как тогда, когда он впервые пробудил шаринган, но на этот раз не от чакры, а от слез, которым он не позволял выступить наружу.

Сакура медленно подходила к нему, шаг за шагом. Осторожно, то и дело оглядываясь на Наруто, лежащего без сознания. В ее сердце тоже происходила какая-то своя борьба, известная только ей самой. Она втайне боялась его близости и правильно делала, но, видимо, сердце велело ей подходить все ближе к нему, несмотря на возможную опасность.

Сакура остановилась рядом и прикусила губу. Ее ресницы намокли от слез.

Саске сглотнул ком в горле и нащупал за спиной рукоять меча.

«…хороший сплав, удобная рукоять, сама ложится в ладонь, отменный баланс…»

Глава 124. Почему никто не сказал...

124

— Далеко еще?

Карин вяло указала на заросли прямо.

— Метров пятьдесят.

Сарада хмыкнула.

— Как-то ты без энтузиазма. Там точно есть Саске?

Карин отвернулась, будто стыдилась своей апатии.

— Да.

— Допустим.

Сарада поправила очки. Карин машинально повторила за ней.

«И все остальное… все остальное тоже оставляю на тебя».

Всю дорогу к Саске Сарада обдумывала эту фразу дяди. Разумеется, отцу подробно о содержании их беседы она рассказывать не собиралась. Обойдется.

— Он там не один, — предупредила Карин.

— Кто еще?

— Вишневое мороженое и солнечная молния.

— Что?

О чакре Карин всегда выражалась образно, но разгадать ее метафоры постороннему человеку было не под силу.

— Ну… Как шаровая. Только солнечная. Если долго смотреть, а потом закрыть глаза, то перед глазами будут круги.

Толку от болтовни спутницы не было никакого. Сарада терпеливо выдохнула.

— Что-нибудь еще?

— Вишневое мороженое, кстати, похоже на тебя, — добавила Карин, подозрительно щурясь. Сквозь налет апатии в ней вновь пробивался интерес к жизни. — Колись. Что у вас происходит?

Сарада моргнула, соображая. И вдруг поняла.

Не может быть. Нет-нет. Этого быть не может.

Она взлетела на ветку дерева, спрыгнула вниз и подкралась к кустам, за которыми маячили цветные краски.

В центре поляны стоял Саске. К нему с опасливыми паузами подходила Сакура.

Папа? Мама?!

Взгляд метнулся дальше и задержался на черно-оранжевом костюмчике.

Нанадайме лежал на земле, затылком в корнях дерева. Он подрос. Сарада догадывалась, что Наруто наверняка стал невероятно силен. Куда сильнее того шаловливого непоседы-генина. Но сейчас, лежащий без сознания с разбитой губой и поцарапанным лицом, он выглядел трогательно беззащитным.

Сердце тоскливо сжалось, к щекам прилила кровь.

«Солнечная молния…»

Сарада попыталась представить, что ощущала Карин, чувствуя чакру Наруто. Она снова перевела взгляд на родителей. Отец выхватил свой Кусанаги из ножен, и сердце Сарады в тот же момент пропустило удар. Шаринган активировался молниеносно, прочитал траекторию будущего движения меча отца, но прочитать было мало. Нужно было остановить его, а Сарада в ужасе осознавала, что не успевает ничего сделать. Она не сумеет за секунду преодолеть это расстояние, разделяющее ее и родителей.

Страх и отчаяние вырвались наружу бессознательным криком, громким до хрипоты.

****

За краткую долю мгновения, глядя в лицо Сакуры и чувствуя в ладони привычную рукоять меча, Саске успел подумать, что, пожалуй, эта девушка стала бы достойной матерью для его детей.

Жаль, что ничего так и не выйдет, Сакура.

Слезы все-таки проступили на глазах. Его дети. Ее дети. Наверное, они были бы красивыми. Обязательно черноволосые и черноглазые. Орочимару часто повторял дурацкое непонятное слово «гомозиготность» и говорил, что гены клана Учиха сильнее всех прочих…

В последний миг в милом личике Сакуры Саске вдруг уловил знакомые до боли черты. Он и сам не мог сформулировать чьи, но ему вдруг показалось, что он убивает или свою сестру, или мать. Кого-то бесконечно родного.

Почему мать? Сакура и мама… У них нет ничего общего.

Сомнения сбили решимость. Рука дрогнула, но не остановилась. Саске сделал над собой усилия.

Взялся — доводи до конца!

Стремительную тишину последнего мгновения Сакуры разбил хриплый истошный вопль:

— Папа, не надо!!

Саске парализовал этот крик. Что-то потустороннее было в нем, жуткое, похожее на пляску Орочимару в маске Узумаки. Невозможное и в то же время чудовищно реальное. Лезвие меча замерло в считанных сантиметрах от шеи Сакуры, а Саске, стиснув зубы, дал своим мыслями волю и пытался понять, что его так напугало и что не так с этим криком.

«Папа…»

Словно его нерожденный еще ребенок кричал ему из будущего, пытаясь спасти свою жизнь, свою мать и уберечь никудышнего отца от непоправимой ошибки. Вторя ему, в памяти вспыхнул вопль Наруто: «Почему они позволили тебе… Почему никто не сказал: «Не надо! Не делай этого!»

Саске зажмурился и снова открыл глаза. Сакура вздрогнула. Заметила меч в сантиметрах от своей шеи. Скорость мысли была поразительна. Саске успел решиться, ужаснуться, остановиться, перебрать кучу теорий и запутаться окончательно, для Сакуры прошло не больше секунды.

Саске отшатнулся от нее с суеверным ужасом, едва не выпустив Кусанаги из ослабевших пальцев. Его рассудок плавился. Мелко дрожа и покрываясь холодным потом, он глядел на Сакуру и понемногу вспоминал. Этот голос… Не потусторонний.

Просто Сарада. Но откуда она здесь? И почему... почему она кричала «папа»?

Эта загадка показалась Саске неразрешимым парадоксом. С воспоминанием о Сараде он вдруг понял, чьи черты узнал в Сакуре. То же лицо. Только черные волосы. Черные глаза. Очки. Он снова моргнул, прогоняя наваждение, а когда открыл глаза, Сакура была просто Сакурой. Ничем не похожей на…

Сакура вдруг исчезла. Быстрая тень вынырнула из-под земли, подхватила ее на руки и смылась. Саске отлично успел рассмотреть эту тень: зеленый жилет Конохи, пепельная шевелюра.

Хатаке Какаши.

Инстинкты ощутили опасность. Саске перекинул меч в левую, вскинул правую руку и выпустил из нее рассеянное острое облако Чидори. Оно прошило воздух холодными вспышками и разбило на щепки протянувшееся к нему деревянное щупальце.

Мокутон?

Саске одним прыжком ушел в кусты.

Наруто он пообещал не трогать. Сакуру… Сакуру убить не смог бы. Теперь уж точно не смог бы.

Нужно было уходить.

****

Лес являлся ему сквозь теплую темень. Тепло… Давно на душе не было так тепло. Наруто открыл глаза и понял, что они мокрые и липкие от слез.

Отец.

Он проморгался, прорываясь через пелену слез. Вокруг творилось движение. Он слышал знакомый голос, видел впереди Саске и Сакуру-чан, сверкнувшее лезвие меча. Обдирая ладони о кору дерева, Наруто поспешил подняться.

Что он… Что он делает, даттэбайо?!

Наруто хотел было кинуться, помешать ему, но понимал, что не успеет. Все происходило слишком быстро. Знакомый голос ударил по ушам, и лезвие меча остановилось у самой шеи Сакуры. Саске вдруг отскочил от нее. Прояснившимся зрением Наруто различал на лице Саске суеверный ужас. Редко когда его хладнокровного друга можно было застать в таком состоянии. Откуда-то сверху на них свалился Какаши-сенсей, присел, подхватил Сакуру на руки и прыжком убрался с поляны. Саске не стал их преследовать.

Какаши-сенсей? Когда он?..

Наруто нервно огляделся. Из зарослей вырвались щупальца мокутона. Саске перекинул меч в левую руку, а правой просто взмахнул. В воздухе вокруг вспыхнуло электричество. С деревянным стуком и треском побеги рассыпались и обвалились в траву.

Анбу.

Сглатывая вязкую слюну к пересохшему горлу, Наруто понимал, что этот ублюдок Саске едва не совершил непоправимого. Вначале он пытался убить его, а после покусился на жизнь Сакуры-чан. Простить Саске за себя он мог. Все-таки он был джинчурики Кьюби. Такова уж его судьба — быть для всех лакомым кусочком. Но он справится. А вот Сакура-чан была здесь совершенно ни при чем.

— Саске-е!

Наруто сжал кулаки. До дрожи хотелось выбить из Саске всю эту дурь, и беседа с отцом придала ему веры в свои силы.

Я понял, как он сражается. Саске больше не станет пытаться взломать мою печать. Ему больше нет смысла меня убивать. Я ему нужен.

Саске запутался. Ему нужно было помочь распутаться и убедить перестать творить все это дерьмо. И вмешательство Анбу сейчас было не к месту. Наруто чувствовал, что ему нельзя попадаться и возвращаться в деревню. Он должен был пойти с Саске.

Прости, Цунаде баа-чан. Папаня все доверил мне, а ты… Ты только мешаешь со своими приказами. Даже если я расскажу тебе про Мадару и правду про нападение Кьюби, ты все равно никуда меня не отпустишь.

Сакура-чан теперь была в безопасности с Какаши-сенсеем. О ней можно было не беспокоиться. Какаши-сенсей наверняка был заодно с Анбу, а Наруто было рано возвращаться в Коноху. Раз уж удалось вырваться, надо было использовать свой шанс на всю катушку.

Множественное теневое клонирование, комбинированное с хенге, как когда-то на миссии с манго, помогло ему сбежать из деревни. Анбу не смогли поймать всех и упустили оригинал. Сумасшедший нахальный прорыв границы. Как он только раньше до этого не додумался?

Эту же технику он решил применить и сейчас. Только хенге уже было бы лишним.

Наруто бежал, сколько хватало сил, чтобы оторваться от погони. Он догадывался, что Анбу были где-то поблизости. Обычно их было четверо. На этот раз, может, и больше, но вот сколько преследователей уже обнаружили их с Сакурой на этой поляне, он не знал. Может, обладатель мокутона был и один, а остальные еще не догнали его, не успели? Джонины, заточенные специально под бои с ним. Самыми опасными были пользователь мокутона и шиноби в маске кота.

Однако сбежать от Анбу было мало. Нужно было найти Саске. Ломиться дальше сквозь лес наугад означало потерять последние следы и упустить пропащего друга окончательно, потому Наруто в конце концов остановился и присел у корней большого дерева, покрытого зеленым лишайником.

Клоны время от времени исчезали, вливая в него свою память. Перед глазами мелькали однообразные виды. Зелень, деревья…

Среди зелени вдруг мелькнула маска кота с красными полосами на щеках и снова растворилась. Ее смело новыми видами зелени. Из листвы вырвались побеги мокутона, словно этот древний лес вдруг ожил и попытался захватить его щупальцами. И опять бешеная гонка.

Анбу в маске кота появился с нового ракурса и отпрыгнул назад, уворачиваясь от наэлектризованных сюрикенов. Кажется, он погнался не только за его клоном, но и за кем-то еще, а у этого «кого-то» оказались шипы.

Кто мог быть в этом лесу, кроме его клонов? И, главное, кто использовал райтон в комбинации с сюрикендзюцу?

Сердце чаще забилось.

Вот он, след.

Сюрикены пролетели мимо, Анбу был очень ловок. Но воздух вдруг рассекли всполохи электричества. Запахло озоном. Металлические звезды вспыхнули ярче и изменили направление, сделав крутой вираж, устремились к Анбу. Маска кота не видел атаки. Сюрикены оцарапали его плечи и руки, разорвали местами ткань черного плаща, вонзились в спину.

Мысли копии оживали в голове вместе с картинкой. Клон побежал в ту сторону, откуда прилетели сюрикены. Бежал как проклятый, задыхаясь и спотыкаясь от спешки, но так никого и не догнал.

Зато догнали его. Тот самый Анбу. Клон торопливо развернулся, отражая кунаи противника своим, но впопыхах один пропустил. Кунай вошел в живот. Чертовски больно, но клон терпел из последних сил.

Анбу спрыгнул с ветки на землю и вдруг пошатнулся. Почему? Он ведь «победил». «Поймал» клона. Ранен? Так ведь раны неглубокие, так, царапины, а на спине у Анбу крепкий панцирь, это Наруто знал как никто другой. Вряд ли те сюрикены нанесли ему вред. Анбу еще раз качнулся и рухнул на землю. Клон рассеялся. И так слишком долго терпел боль в животе.

Неужели яд? Тогда действительно хватило бы и царапины.

Наруто оставил в покое свою память и отклонился от дерева.

Сомнений нет. Где-то рядом Саске или… Сарада.

Сюрикендзюцу с электричеством, тот голос, который он слышал, когда вернулся к реальности после беседы с отцом, — ее голос.

В траве скользнула быстрая ящерица, и Наруто запустил в нее кунай. Ящерку пригвоздило к земле. Попал он криво, Саске или Сарада угодили бы точно в центр крошечной головы, тогда как Наруто попал в спинку почти у самого хвоста.

Опасно. Попал бы в хвост — вырвалась бы.

Ящерицы давно стали его личными врагами. Мелкие, с виду безобидные рептилии были лазутчиками того Анбу в маске кота. Наруто знал, это они его выдают каждый раз.

Клон передал, что Анбу в маске кота потерял сознание. Ящерицу пригвоздило к земле. И тем не менее Наруто решил, что ему все-таки пора уходить. Он вскочил на ноги.

Саске, Сарада. Ждите меня. Я найду вас, даттэбайо!

****

Сакура мелко дрожала.

— Вы ведь слышали, Какаши-сенсей? Сарада…

— Да.

«Чувствую, Наруто теперь мы будем искать долго, — подумал Какаши. — Если объявилась Сарада…»

Тензо спустился к ним.

— Семпай. Поможете отследить?

— Разумеется.

Он сложил печати и призвал Паккуна.

— Давно не виделись, Какаши.

Пес многозначительно посмотрел на Сакуру.

— Смотрю, ты все-таки догнал их.

Какаши почесал в затылке.

— Хай… Но Наруто снова ушел.

Паккун сердито прокряхтел что-то невразумительное, будто бы по-собачьи, и принюхался.

— Плохо дело. Слишком много одинаковых запахов.

— Опять множественное теневое…?

— Похоже на то.

Сакура схватила себя за руку чуть пониже локтя. Позвала робко:

— Сенсей.

Какаши повернулся к ней.

— М-м?

В тот миг, когда он увидел Саске и Сакуру, шаринган под повязкой напомнил о себе давней болью. Ладони снова охватило ощущение электричества и жаркой крови Рин, тепло ее пробитой груди широким кольцом вокруг запястья.

Их команды были похожи не случайно. Третий намеренно создавал Седьмую по шаблону команды Минато-сенсея. Гений-одиночка, бестолковый дурачина и талантливая куноичи с навыками ирьениндзюцу: мост между этими двумя.

Какаши признавался себе, что они с Саске были удивительно похожи. В то же время Наруто и вправду был один в один похож на Обито.

Сакура и Рин…

Какаши не пытался настолько вдумчиво сравнивать их. Присмотревшись внимательнее к печальной девушке с розовыми волосами, некогда своей бывшей ученице, Какаши пришел к выводу, что Сакура нетак уж и похожа на Рин. Рин помнилась ему тонкой, нежной, беззащитной. Сакура, пожалуй, тоже могла быть нежной, и перед мечом Саске она тоже была беззащитна. И тем не менее Сакура и Рин были совершенно разными. Девушек объединяли только навыки ирьениндзюцу, да и то Сакура была куда более квалифицированным медиком, ученицей самой Годайме. К тому же Сакура была не только медиком, а еще и экспертом в гендзюцу и обладала неприлично чудовищной для юной девушки силищей.

Наруто, как и некогда Обито, убежал за любимой девушкой, наплевав на приказы и правила.

Он убил Рин.

Саске чуть не убил Сакуру.

История повторялась. Только Какаши не хотел убивать подругу, а Саске…

Сакура смотрела на него, крепче сжимая пальцами свою руку. В ее зеленых глазах проступала пугающая пустота. Знакомая пустота. Какаши жил с этой пустотой едва ли не всю свою жизнь.

— Зачем он хотел это сделать?

Какаши тихо вздохнул.

— Не знаю, Сакура.

****

Они остановились только тогда, когда Карин убедилась, что команда Какаши достаточно далеко от них. Сообщила новость и плюхнулась на колени, тяжело дыша. Саске просто встал как вкопанный и задумчиво поглядел в заросли, в ту сторону, где, как ему казалось, осталась их бывшая команда.

Сарада дрожала от негодования. Все время, что они бежали, ее отвлекал бег и ощущение погони за спиной. Мелькнувшая маска кота с красными полосами, такая же, как у Ёро, тоже подкидывала пищу для размышлений и дарила слабую надежду на то, что старый товарищ по команде все-таки выжил. Но сбить с ключевой мысли Сараду не могло уже ничто. Даже воспоминание о Нанадайме и его голос за спиной, звавший ее по имени. Сейчас Сараде было не до него. Она была в ярости.

Саске застыл, словно статуя. Черт знает, о чем он думал, глядя в кусты расфокусированным взглядом, да и Сараде в общем-то было плевать. Она шагнула к нему и, стиснув зубы от злости, отвесила ему оплеуху. Саске дернулся от удара и схватился за ужаленную пощечиной щеку.

Сарада ударила его еще раз, по второй щеке. Отец не увернулся, хотя мог. Словно понимал: за дело. Заслужил.

После второй пощечины его черная радужка окрасилась алым. На Сараду шаринган не произвел впечатления, но раз Саске активировал додзюцу, значит, принимать третью пощечину не собирался.

Сараде было все равно. Она ударила его в третий раз и попала, несмотря на то, что Саске пытался избежать удара. Глаза не помогли ему. У Сарады были такие же, и владела она ими не хуже.

— Ты мерзкая подлая тварь!

Она замахнулась, чтобы ударить в четвертый раз, но Саске перехватил ее руку за запястье.

— Довольно.

— Какого дьявола ты творишь?!

— Мне нужна была сила Мангеке. Ты сама сказала, как ее получить.

— Я не думала, что ты — чудовище, — выдохнула Сарада и гневно вырвала руку из его хватки. — Я думала, это наоборот убедит тебя, что такой ценой она тебе не нужна!

У отца в будущем был Мангеке Шаринган, и Сарада уже давно задумывалась, каким образом ему удалось добыть его. Но Нанадайме и мама в будущем были живы, и она и подумать не могла, что ее ненормальный родитель решится покуситься на жизнь кого-то из них. Не думала, что он зайдет настолько далеко.

— Ты не понимаешь, — процедил Саске. — Так было нужно. Чтобы убить Итачи…

— Ах, Итачи? Толку с того…

Саске взглянул на нее с недобрым подозрением.

— Ты на что намекаешь?

Горло першило. Она сорвала себе голос.

— Зачем убивать Итачи? — Сарада просто пожала плечами в недоумении. — Миру лучше не станет. Ты ведь такой же, как он. Точно такой же.

— Что ты сказала?

Отец схватил ее за горло и толкнул спиной на дерево.

— Ты все время говоришь о своей цели, — пусто ответила Сарада, глядя в его шаринган, пылающий яростью в сантиметрах от ее носа. — Спроси Итачи. Он наверняка тоже ответит тебе в том же духе какую-нибудь возвышенную чепуху. Что он убил нашу семью, потому что у него была цель. Что он убьет нас, потому что у него есть цель. Потому что ему одному виднее, как надо, и потому что его цель — единственно верная и самая важная.

Она потянулась рукой мимо его хватки на горле и медленно поправила очки на носу, съехавшие от внезапной атаки.

— Ты…

— Мы нашли его, — холодно сказала Карин где-то за спиной Саске.

Рука на горле разжалась. Саске отступил. Сарада отклонилась от дерева и добавила:

— Он сказал, что будет ждать тебя в убежище Учиха.

Саске помолчал с минуту.

— Почему ты кричала «папа»?

Сарада вздрогнула. Отец задал ей самый опасный и самый правильный вопрос из всех, что когда-либо задавал. Поразмыслив недолго над ответом, она пожала плечами.

— Спросишь у Итачи.

Вперед, дядя. Разбирайтесь сами. Ты всегда умел отвечать на неудобные вопросы лучше меня.

Сарада закрыла лицо руками, нырнув пальцами под очки, помассировала глаза. Почему-то ей вспомнилась видеопленка божества. Спустя столько времени эти воспоминания казались бредом, просто одним из реалистичных снов.

Свечение на полюсах, тонкие нити к экватору и рывок. И вот уже кружков вдвое больше.

Каждый момент выбора рождает деление. Боги… А ведь тогда есть теперь вселенные, где я опоздала и папа…

Сарада сжала кулаки. Пальцы все еще горели после пощечин, но ей остро захотелось отвесить отцу еще парочку.

Может, в их команде главным был он. Может, его цель давала ему бо́льший стимул к развитию. Может, в самоуверенности, боевой мощи и резерве чакры он мог дать ей фору, но внутренний судья, время от времени являвшийся Сараде и давно уже запутавшийся в черном и белом, правильном и неправильном, сейчас четко знал, что было правильным, а что нет. И то, что эти элементарные истины оказались непонятны Саске, всерьез ее испугало.

Неужели мое появление в этом времени привело к тому, что ты решился на такой поступок, папа? Или и в нашем прошлом ты поступил так же? Если да, то хотела бы я знать, кто остановил тебя. Меня-то в прошлом-прошлом не было.

Сарада приложила ладонь ко лбу.

Папа, дядя… Боги, почему мои родственники такие й…

Сарада мысленно запнулась. На уме ей приходило только одно очень неприличное слово, и литературных синонимов, способных полностью его заменить, кажется, не существовало вовсе.

Глава 125. Вопросы и ответы

125

Саске направлялся к назначенному месту с решительной злостью. Все пошло не по плану. Он не смог захватить Кьюби. Он не смог пробудить Мангеке.

Я все равно убью его. В любом случае. Кьюби… Мангеке… Это было лишь для перестраховки. Я и без этого силен.

Думал и пытался понять: это и вправду так или он сам себя успокаивает?

Саске злился. Злился на самого себя и сам не мог понять за что: за то, что так и не смог довести до конца свои планы, или за то, что вообще на них решился.

«Ты прогнулся, Саске. Ты принял правила игры».

«Итачи — просто одно из лиц… Ничего не изменится… Пока ты будешь играть по правилам этого мира, он таким и останется».

Усуратонкачи… Один человек не может изменить мир. Даже два человека. И три человека тоже. Мир — он просто есть. Его суть не изменится, что бы мы ни делали.

Да еще Сарада… Что-то рухнуло в их отношениях и в иерархии новой команды после того, как он попытался убить Сакуру. Раньше Сарада признавала его авторитет. Он был главным. Но после попытки убийства Сакуры его место вожака пошатнулось. Сарада больше не доверяла его решениям. Она перестала считать себя подчиненной, снова становилась старшей сестрой, и эта метаморфоза происходила прямо на глазах.

Двух вожаков в стае быть не могло. А вожаков не выбирали, вожак сам себя выбирал, и, кажется, Сарада позволила себе выбирать. Саске чувствовал, что неумолимо теряет над ней контроль.

Самым страшным было то, что ей удалось убедить его, что решение получить Мангеке таким способом было неверным.

«Зачем убивать Итачи? Миру лучше не станет. Ты ведь такой же, как он. Точно такой же».

Это было больнее пощечин.

«Ты все время говоришь о своей цели. Спроси Итачи. Он наверняка тоже ответит тебе в том же духе какую-нибудь возвышенную чепуху».

Бред. Одно дело убивать семью, совсем другое…

Он начал думать и остановился. Другое ли? И могла ли у Итачи действительно быть какая-то цель, которая стоила того? Но нет же. Он просто искал силу. Да и не могло быть цели, стоящей жизней отца и матери.

Мне же нужна сила ради настоящей цели, а не просто ради силы. Это совсем не одно и то же!

Убеждал себя и… не мог убедить. Вспоминал свои слова, слова Сарады, слова Йондайме Хокаге, слова Шисуи. Его строгое уверенное спокойствие и тихий голос:

«Поверь, тебе не нужна эта сила, Саске. Я сам обладаю Мангеке и потому отлично знаю, о чем говорю. Найди силу другим путем».

Он давно отверг советы Шисуи. Шисуи проиграл, ему ли было наставлять его и раздавать советы? Шисуи проиграл даже с Мангеке. И если все прошлые годы Саске смотрел на это, как на подтверждение, что даже Мангеке ему недостаточно, и нужно добыть не только Мангеке, но и что-нибудь к нему в дополнение, то сейчас подумал, что, возможно, проблема была как раз в том, что искать нужно было не там…

Сарада растрясла привычный ему мир, и он вдруг взглянул на себя со стороны. Посмотрел и пришел к выводу, что она, черт возьми, действительно права. Тем не менее Саске это ничуть не успокоило, наоборот, лишь сильнее разозлило.

****

— Где тебя носило так долго? — сердито воскликнула Цунаде в пустоту.

Полминуты было тихо, а затем в окно беззвучно скользнул Джирайя, отсиживавшийся на фасаде Резиденции. Его деревянная обувь звонко клацнула по полу.

— Собирал информацию, разумеется.

— Неужели нашел нечто интересное, раз вернулся?

Джирайя обошел стол и присел на углу.

— Я нашел местонахождение лидера «Акацуки».

Цунаде вскочила со своего места, упираясь руками в стол.

— Правда?!

— Давай сходим, выпьем как раньше. Вдвоем. Ты и я. Там все и расскажу.

Цунаде посмотрела невидящим взглядом на документы на столе. Руки дрогнули.

— Нет.

— Да ладно, ты чего?

— Я должна быть на посту. Вдруг новости. Не могу.

— Какие новости? Я принес новости!

Цунаде резко взглянула на него.

— Наруто сбежал!

В кабинете повисла тишина.

— Куда сбежал?

— Черт его знает! И Сакура, — она сжала кулаки, комкая попавшиеся под руки документы. — Сакура тоже пропала. Какаши и Анбу отправились следом. И еще…

— Это твоя вина, Цунаде, — хмуро перебил Джирайя. — Не стоило держать его на привязи. Я предупреждал тебя.

— К черту!

Цунаде грохнула кулаком по столу.

— Пока не вернем Наруто… ничего предпринимать не будем. Это — первостепенная задача. Он наша слабость. Пока он неведомо где, мы не можем рисковать!

Джирайя строго взглянул на нее.

— Потому он и сбежал, Цунаде. Потому что ты считаешь его нашей слабостью, в то время как он хочет быть нашей силой.

****

Ёро очнулся от бесцеремонных хлопков по щекам.

Первая мысль, пришедшая ему в голову, была: «Маска. Я без маски».

Он открыл глаза и попытался подняться, оценить ситуацию, контратаковать, но тело его не слушалось. Мышцы будто налились свинцом. Воля посылала конечностям сигналы, но часть этих сигналов словно бы терялась по дороге и до места назначения не доходила.

— Эй-эй, потише, бг’ат. Это я.

Сквозь нечеткую пелену проступило лицо бывшего товарища по команде, еще со времен генинства.

— Ходэки?

Ёро все-таки сел вопреки своему непослушному телу. Ходэки сидел рядом с ним на корточках.

— Почему ты здесь?

— На миссии, — парень развел руками. — Ищем Наг’уто.

Ёро почувствовал укол совести. Ходэки выполнял миссию, с которой не справился он.

— Много вас?

— Еще Киба-кун и один из Абуг’аме. И молоденькая девчонка из Яманака. Симпатичная, кстати.

Ходэки подмигнул ему.

Ёро цыкнул.

— Нашел время думать о девках.

Он потянулся, чтобы отобрать у него свою маску, но рука с полдороги беспомощно рухнула в траву.

— Что с тобой?

— Думаю, яд.

— Мдэ-э. Что же ты… Узумаки Наг’уто вывел из стг’оя весь твой отг’яд?

— Дьявол. Нет. Узумаки Наруто просто сбежал. Дважды. Множественное теневое клонирование… Мерзкая техника.

— Тогда кто тебя так?

— Сарада.

— Ч-чего?

— Учиха Сарада. Это она. Не сомневаюсь.

Ходэки побледнел.

— Ты видел Саг’аду?

Ёро предпринял еще одну попытку отобрать у него маску. Потянулся и вырвал из рук. Нацепил обратно на лицо.

— Помоги мне подняться.

****

Они стремглав бежали по пологому склону бетонной крыши. Кругом была безлюдная местность. Заброшенные бетонные здания, столбы, покрытые мхом и какой-то грязью — отметинами времени.

— Я чувствую приближение чего-то огромного, — задыхаясь выдавила Карин. — Просто поразительно много чакры.

На столбе в нескольких метрах от края крыши вдруг возник великан в черной накидке с красными облаками. Он крутнулся вокруг своей оси на одной ноге, так что полы накидки хлопнули на ветру, присел на корточки и оскалился острыми зубками, совсем как у Суйгецу.

Команда резко затормозила.

Шиноби был очень высок. Серая кожа, круглые рыбьи глазки….

Кисаме.

Сарада сжала кулаки. Они уже однажды сражались.

Ей вдруг стало смешно от этого «сражались». Она — мелкая девчонка — и отступник S-ранга с поразительным, по словам Карин, объемом чакры сражались. Можно ли это вообще было назвать сражением?

— Дальше этой отметки пройдет только Саске. Это приказ Итачи-сана, — весело выдал Кисаме. — Можете остаться здесь и передохнуть.

Сараде это не понравилось. Она хотела встретиться с Итачи еще раз. В прошлый раз они не договорили, она так и не узнала… Много чего не узнала! Позволить папе убить дядю, и все ее вопросы навсегда останутся без ответа.

— Ну уж нет. Я тоже пойду.

— А-а, я припоминаю тебя. Сестричка Итачи-сана. О тебе речи не было. Ты останешься здесь. Я уже сказал, пройдет только Саске.

— Хорошо, — напряженно согласился отец. — Моя команда останется здесь. Это не мешает моим планам.

— Мы так не договаривались! — гневно воскликнула Сарада, активируя шаринган. — Мне нужно с ним поговорить.

— Ты с ним уже говорила, — отрезал Саске. — Если тебе не хватило одной беседы — это твои проблемы. Я со своей стороны условие выполнил.

— Саске-е…

Он обернулся на нее через плечо, приложив два пальца к подбородку.

Из зрачков отца сочилась злоба. Красные глаза с черными томоэ зацепили ее накрепко, и Сарада увязла в них. Секундное видение растянулось на вечность.

****

Сарада и Саске о чем-то спорили, но Карин уже не вслушивалась. Она чувствовала…

Огненная пряность. Там, далеко, на границе сознания. Цепь-поводок натянулась, и опять в сердце заворочался якорь.

Учиха Итачи.

Трое наследников Учиха были рядом. Карин принюхивалась и прислушивалась к ним и понимала, что разница между Итачи и Саске все-таки поразительно велика по сравнению с разницей между Саске и Сарадой.

Саске упорхнул за спину огромному вместилищу чакры. Карин, будто во сне, глядела вслед его трепыхающемуся на ветру темному плащу, и вдруг очнулась.

— Саске, нет! Не делай этого!

Она бросилась было следом, но кто-то схватил ее за шкирку и отбросил назад.

— Дура, куда полезла? — раздраженно воскликнул болотная вонючка Суйгецу. — Он тебя на салат покрошит.

«На салат…»

Карин смерила взглядом гиганта в черном плаще с красными облаками и резко посмотрела на Сараду. Та застыла на месте, не шевелясь. Кажется, Саске удалось ее убедить не идти за ним следом. Или о чем они там спорили?

Ее вдруг охватило отчаяние.

Разумеется, Саске отправился поквитаться с братом. Два вкуснейших очага. Ей было жаль расставаться хоть бы и с одним из них, но пряное тепло одного очага и жалящий электрический холод второго сформировали у нее необъяснимое представление, что в большей опасности находится как раз теплый. При всей жгучести, было в нем что-то шаткое. Он горел как-то неравномерно, то сильнее, то слабее, будто порыв ветра мог задуть его, загасить навсегда.

Она поднялась на ноги и потерла рукой горло, которое передавило воротом одежды во время рывка Суйгецу.

Чакра Итачи оказывала какое-то странное влияние на организм Карин. Не открывала ей вселенную, как чакра Саске, не позволяла дышать полной грудью, но в то же время вызывала необъяснимую зависимость, подобно наркотику, запускала с пинка внутренние механизмы и жала на центры удовольствия в мозгу.

Карин осознавала: своими эмоциями она предает Саске. Но эти эмоции нельзя было контролировать. Предпочтение вкусов чакры невозможно было подчинить. Оно просто было.

****

Клон, которого уничтожил беловолосый парень с кривым прикусом, передал Наруто верное направление. Он пробирался по лесоповалу в сторону, куда ушли Учиха со своими спутниками. Поваленные стволы деревьев пахли гниющей древесиной. Их уже давно замело землей и сквозь землю пробивалась пушистая сочная травка, местами покрытая мелкими цветами.

На этот раз я не позволю вам уйти. Черт, Саске! Не убегай.

Внезапно на ветке, куда он собирался приземлиться, появился человек в оранжевой маске.

Одноглазый. Мадара. Это о нем говорил папа!

Наруто ужаснулся. Право же, он не думал, что столкнется с ним так быстро и в одиночку.

Он на лету сотворил нескольких клонов. Один клон схватил его, раскрутил и запустил в другую сторону, чтобы избежать столкновения с неприятелем, а затем на пару со второй копией создал расенган. Оба клона с боевым воплем рухнули на человека в маске. Действовали на рефлексах, по уже отработанной стратегии, автоматически.

Наруто приземлился в корни, покрытые шерсткой молодой травки, и вспомнил слова отца:

«Он материализуется только в тот момент, когда атакует».

Клоны пролетели сквозь тело человека в маске.

Черт, надо же так облажаться!

Вырвавшийся из формы шара расенган взорвался, а с ним и ветка, на которой стоял Мадара. Острые осколки дерева пролетели сквозь его тело, не причинив вреда. Клоны от взрывной волны рассеялись.

— Хе-хе, Узумаки Наруто-чан? — тоненьким голоском пропел Учиха. — Ты заблудился по дороге в Коноху?

Наруто рассеял клонов, которые отвлекали погоню. Теперь это было не важно.

Этот человек. Все из-за него. Он наш главный враг.

Учиха в маске словно почувствовал, что против него готовится заговор. Предвосхитил его попытку объединиться с Саске.

Мы с Саске должны были сразиться с ним вместе. Но теперь получается, я буду сражаться один?

****

Зал был сырым и мрачным. Стены местами потрескались от времени. На возвышении над широкой лестницей в пять ступеней, скрестив ноги и примостив одну руку на подлокотнике, сидел Учиха Итачи.

— Это еще не конец, но я готов тебя выслушать. Что ты хочешь знать, Саске?

Так спокойно, словно ничего не было: ни гибели клана, ни смерти Шисуи.

Сердце пронзила тоска, невесть откуда взявшаяся. Рядом с Итачи Саске вновь почувствовал себя семилетним ребенком. Мозгом он сознавал, что перед ним сейчас сидит самый опасный человек на свете и преступник, которому нет и не может быть прощения, но впитанная с детства привязанность вопреки разуму тянулась к старшему брату.

Нии-сан… Я бы хотел, чтобы этого ничего не было. Чтобы у меня был нормальный старший брат, а не чудовище. Чтобы я мог ему доверять. Чтобы…

Клинок пробил каменную спинку трона сзади и пронзил тело Итачи. Змеиный клон Саске в центре зала рассыпался. По мечу прошла вибрация: раненный брат закашлялся и попытался вдохнуть. Его взбесившийся пульс передавался Саске в ладонь.

— Итак, у меня есть вопросы, сволочь. Ты что оглох? Первый вопрос… Труп Шисуи нашли без глаз. Ты убил его. Ты забрал глаза. Где они?

Итачи медлил, и Саске раздражался. Он пошевелил меч, расширяя рану. Брат застонал и снова закашлялся. Вибрация клинка щекотала ладонь.

— Отвечай!

— В надежном месте.

Саске сцепил зубы и снова пошевелил меч.

— Конкретнее!

Итачи прокашлялся и ответил все тем же спокойно-усталым тоном, будто и не умирал вовсе:

— Это все твои вопросы?

— Нет.

Брат упрямился, и Саске решил вернуться к вопросу наследия Шисуи позже. Возможно, на остальные вопросы Итачи дал бы более внятные ответы?

— Человек в оранжевой маске. Учиха, который помог тебе вырезать клан. Кто он на самом деле и как его отыскать?

— Вот оно что… Так ты понял?

Саске на миг почудилось, что в голосе Итачи мелькнуло уважение.

— Даже ты не смог бы уничтожить всю защиту в одиночку.

— Зачем тебе этот человек?

— Он следующий, кого я убью.

Итачи снова закашлялся.

— Отвечай, черт возьми!

— Учиха в маске — это Учиха… Мадара.

Мадара!

Саске подавил наплыв дрожи и сильнее стиснул рукоять.

— Я уже слышал этот бред, — он шевельнул меч причиняя брату новую боль. — Он не может быть Мадарой. Мадара умер много лет назад!

— Мадара жив.

— Дьявол…

— Это все?

— Нет! Сарада… Сарада, кто она?

— Сам-то как думаешь?

Саске стиснул зубы.

— Не отвечай мне вопросом на вопрос! Наш отец изменил… изменил матери с ее матерью… Так?

— Нет.

Саске похолодел.

— Тогда как…

— Это очевидно.

— Мне ни черта не очевидно!

— Все ответы, как правило, лежат на поверхности, однако заметны лишь тем, кто готов их принять.

— Ты смеешься надо мной? — рявкнул Саске. — Ты не ответил ни на один из моих вопросов!

— Я ответил на все.

— Что за бред?

— Каждый человек живет со своими представлениями о мире и отказывается верить в то, что не укладывается в его систему мировосприятия. Ты думал, что Мадара мертв. Точно так же ты когда-то считал меня добрым и заботливым старшим братом, но и то, и другое оказалось иллюзией. Если ты не понял моих ответов, значит, ты просто не готов.

— Заканчивай разводить тут проповеди, — стиснув зубы, выдавил Саске.

— Это был твой последний вопрос? — спокойно осведомился брат.

****

Киба и Ходэки, один верхом на Акамару, другой верхом на волке, мчались впереди. Сакура с Ино, Шино, Какаши-сенсеем и членом Анбу, которого сенсей называл «Тензо», спешили следом.

— Сакура, как Кот? — спросил Тензо.

Он упорно не хотел называть товарища настоящим именем и обозначал его персону кличкой.

— Это яд. По симптомам я приблизительно представляю его формулу. Это не смертельно. Просто временный паралич. Может, на сутки или даже на пару часов. У вашего… м-м… «Кота» тело крепкое. Думаю, часа четыре, и он сможет нормально передвигаться. А вот полноценно сражаться — часов через двенадцать.

— Ты уверена, что это не смертельно?

— Можно сказать и так. Иначе я осталась бы с ним.

— Киба, Ходэки. Как вы взяли след? — уточнил Какаши-сенсей. — Паккун и остальные сказали, что отыскать Наруто среди клонов невозможно. Весь лес пропитан его запахом.

— Да. Потому мы ищем не Наруто, — бодро отрапортовал Киба. — По сюрикенам, которые остались у Кота, мы взяли след Сарады. Вы сами сказали, что Наруто преследует Учиха. Найдем Учиха, найдем и Наруто.

Глава 126. Преграды

126

Карин душила паника. Саске нужно было остановить, однако помешать Учихе, который с такой решимостью направлялся убивать брата и с такой ненавистью о нем говорил, казалось, невозможно в принципе.

Скорее, он убьет и меня, и Итачи.

Но до Саске еще надо было добраться, а добраться никак нельзя было — их не пускал концентрированный океан чакры, пахнущий рыбой и кровью.

— Ты чего задумала, Карин? — с мягкой угрозой шепнул ей на ушко Суйгецу.

— Мне нужно… К Саске.

— Но он приказал нам оставаться здесь. Если…

— Плевать. — Карин поправила очки и добавила с мукой в голосе: — Мне нужно туда. Понимаешь?

Надо же, Суйгецу, опаснейший экспериментальный образец, который ненавидел ее до глубины души. Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь станет его о чем-то просить. Но сейчас, под предводительством Саске, они были в одной лодке.

— Помоги мне, — шепнула Карин.

Океан рыбы и крови ухмыльнулся, словно отлично слышал, о чем они переговаривались.

Суйгецу вздохнул и усмехнулся, демонстрируя свой кривой прикус.

— Хошигаки Кисаме и Самехада… Эй, ты забыл меня? Хозуки Мангецу, я его младший брат, Хозуки Суйгецу.

— О-о, я не узнал тебя, — оживился океан рыбы и крови. — Ты вырос, Суйгецу!

Карин фыркнула. Словно старые друзья встретились, не иначе.

— Я не хочу просто ждать Саске. Может, проведем время с пользой, Кисаме-семпай?

— Похоже, ты самоувереннее своего брата, — Кисаме, широко улыбаясь, стянул с плеча громоздкое перебинтованное оружие.

Суйгецу замахал своим мечом, явно красуясь, даже воздух засвистел от хлестких ударов в никуда.

— А ты искуснее того малого, — заметил Кисаме.

— «Малого»? Это ты о ком? Не про Забузу-семпая, часом?

— Ага, про него. Знаешь, Суйгецу. Этот меч не создан для дуэлей.

Он со всей силы ударил в крышу. Бетон с грохотом разбился, осколки и крошка разлетелись по сторонам.

— О да, знаю. Мой тоже. Он создан для убийств!

Суйгецу тоже замахнулся мечом и ударил.

Крыша между ними местами стала рушиться. Карин в панике взглянула на Сараду — та за все время никак не отреагировала. Продолжала стоять, словно завороженная. Даже разгром, творящийся перед носом, не заставил ее шелохнуться.

Карин насторожилась, присмотрелась внимательнее к току чакры Учихи и вдруг заметила, что он нестабилен.

Это же гендзюцу!

Она шагнула к Сараде и коснулась ее плеча, вливая свою чакру.

****

Сарада вздрогнула от грохота и поняла, что отца, глядящего на нее через плечо, поблизости уже нет. Что-то со свистом мелькнуло в пыли. Снова послышался грохот. Прямо в лицо ей полетел осколок бетона, но Сарада успела пригнуться.

— Где Саске?

— Ушел.

— Черт… Я что, была под гендзюцу?

— Да.

— Но как он…

Сарада осеклась. Она лихорадочно соображала, как такое вообще могло произойти.

Я вижу сквозь гендзюцу. Он не мог меня поймать. Никогда не мог!

— Сарада… Мне нужно пройти…

— Мне тоже, шаннаро!

Пыль немного рассеялась. На крыше танцевали в битве Кисаме и Суйгецу.

— Что они делают? — пробормотала Сарада себе под нос, не ожидая ответа.

Кисаме разрубил Суйгецу напополам, но тот превратился в воду, прошел сквозь меч и очутился на удобной ударной позиции под правой рукой противника. Кисаме в последний момент извернулся и отразил его атаку своим мечом. С Кубикирибочо Суйгецу слетели искры.

— Почти получилось, а, семпай? — сказал Суйгецу и вдруг пошатнулся, словно меч стал для него слишком тяжел.

— Моя Самехада поглощает чакру, — самодовольно заявил Кисаме, закинув на плечо свое оружие.

Сарада поправила очки.

Если меч поглощает чакру, значит, его нельзя касаться. Ниндзюцу также не поможет. Кисаме — партнер дяди, он наверняка отлично знает, как сражаться против шарингана. Да и меня он тоже помнит. В обычное гендзюцу не попадется.

Суйгецу снова набросился на него. Тем лучше, сражаться один на один было бы сложнее.

Сарада распечатала из заначки на запястье сюрикены и швырнула в Кисаме. Тот прикрылся мечом. Два сюрикена отрикошетили, четыре пролетели мимо. Кисаме развернул меч, замахнулся на Суйгецу.

— Учиха, тоже хочешь повоевать?

Сарада в ответ молча дернула леску, которой были привязаны сюрикены. Всего миг… Но мечник заметил, пригнулся. Два сюрикена пролетели у него над головой и еще один слева у самой руки. Сарада сложила печати. Последний сюрикен рассек ткань на плаще, но тела противника так и не коснулся.

Мечник ухмыльнулся.

Сарада тоже.

В последнем сюрикене была ловушка-на-местности, и Сарада как раз ее активировала. Ловушка была слабая, держалась всего пару секунд, и диапазон действия техники был до полуметра расстояния у головы. Сюрикен пролетел у самого плеча Кисаме, а значит, до потока чакры в мозгу должно было хватить.

Сарада бросила в него еще один сюрикен, на этот раз уже атакуя. В последний момент гендзюцу развеялось. Кисаме успел дернуться, заблокировал мечом мощнейшую атаку Суйгецу, а сюрикен пролетел мимо, лишь оцарапав его щеку.

Есть.

Сарада в драку больше не лезла. Не было нужды. Карин дергала ее за плащ, а она мысленно отсчитывала секунды, пока подействует яд.

— Сарада, быстрее. Мы… Сделай что-нибудь!

И чего ей так не терпелось? Переживала за Саске? Ладно она... Ей нужно было успеть к дяде.

Последняя секунда засеченного времени истекла. Сарада ринулась вперед, а Карин спрыгнула с крыши вниз — решила пойти в обход. И то верно.

Даже сейчас Кисаме избегал ее линии взгляда, его опыт был невероятен. Однако реакция тела, отравленного ядом, уже запаздывала. Он ударил Сараду мечом, но она отскочила на шаг в сторону и проскользнула у него под самым локтем.

— Ах ты…

— Я все еще здесь, семпай! — прозвучал за спиной бодрый голосок Суйгецу.

Наигранно бодрый. Чакры Самехада у него выжрала немало. Сейчас с Кисаме они были почти в равных условиях. У одного вот-вот закончится чакра, и он свалится без сил. Другой тоже свалится, но от действия яда. Вопрос только в том, кто первый.

Сарада вскочила на верхушку столба, широким прыжком пролетела над пушистыми макушками деревьев и приземлилась на недостроенное многоэтажное здание без стен.

И что это за место?

Карин бежала по земле.

— Ты чувствуешь их?

— Да! На два часа.

****

Эта бешеная гонка, казалось, никогда не закончится.

— Кикайчу-разведчики мои возвращаются, — объявил Шино. — Клоны Наруто по лесу исчезли все.

— Отлично, — кивнул Какаши-сенсей. — Тем проще будет найти настоящего.

— Впереди Наруто! — воскликнул Киба. — И я чувствую рядом еще один запах. Мужчина.

— М-м. Потный мужчина. Сок дег’ева, смятая тг’ава, — добавил Ходэки.

— Да там бой в самом разгаре! И рядом ручей.

— Слабый запах кг’ови. Кто-то чуть пог’анился.

Они словно соревновались, кто по запахам восстановит больше деталей.

— А это что. Это… специи?

— Сухая лапша?

— Рамен?

— Заваг’ной г’амен?

— Не увлеклись ли вы? — строго сказал Шино. — Не может в лесу раменом пахнуть, а потому не может, что лес это.

— Клык даю…

— Честное слово…

— …это самый настоящий дешевый рамен…

— …тот самый, котог’ый в пакетах сухой.

Какаши-сенсей вздохнул и признал:

— В лесу может пахнуть раменом. Если в этом лесу есть Наруто.

«Вечно наберет в дорогу лишнего, шаннаро! — сердито подумала Сакура. — Нет, чтобы взять побольше моих пищевых пилюль. Бессовестный!»

Инузука оказались правы. Немного погодя они и вправду увидели ручей, поднялись вверх по течению. Тут смятой травой и разбитыми деревьями пахло уже гораздо отчетливее, остальные члены разношерстного коллектива тоже могли это почувствовать, не только нюхачи-собачники.

Трое клонов Наруто вертелись вокруг человека в черном плаще с красными облаками.

Весь отряд застыл, не решаясь сходу бросаться в бой.

Черный плащ с рисунком кровавых облаков становился для них проклятием. Сакуре временами казалось, что страшнее этой адской накидки ничего и быть не может. Существо перед ними наверняка хранило какие-то свои секреты, и даже такой многочисленной командой с силой Наруто, Какаши-сенсея и мокутона Анбу они не факт, что смогли бы его победить.

— Жаль, что с нами нет Шикамару! — с сожалением воскликнула Ино.

Сакура кивнула. Шикамару разработал стратегию, по которой уничтожили сразу двоих из «Акацуки», и с одним из них расправился собственноручно. Шикамару бы обязательно что-нибудь придумал, но Сакура, в отличие от Ино, не привыкла полагаться на гениальный мозг товарища по команде. Последние годы она работала в госпитале и училась под руководством Годайме, и все решения приходилось принимать самой.

Волк Ходэки заскулил и попятился, поджав хвост. Чувствовал силу врага? Но Акамару вроде бы не нервничал, готов был сражаться вместе со своим хозяином.

— Эй-эй, Таки! Только не сейчас.

Старший Инузука обвил руками пушистую шею своего волка и грубо почесал.

— Не боись. Все будет отлично!

— Он просто боится? — спросила Ино.

Ходэки в ответ нервно рассмеялся. Даром что взрослый парень, наверняка за двадцать перевалило, а все равно проскальзывало в нем что-то ребяческое, как в Кибе и Наруто.

Какаши-сенсей задрал повязку.

— Тензо.

— Хай.

Они исчезли.

Сакура уже поняла, что сенсей и Тензо в прошлом много работали вместе. Они понимали друг друга без слов. Действовали мгновенно и не сговариваясь.

Тем временем с Наруто и незнакомцем в накидке «Акацуки» творились удивительные вещи. Сакура четко видела, как один из клонов Наруто попал прямо по оранжевой маске, скрывавшей лицо противника, но кулак… прошел насквозь. И в то же время враг контратаковал и весьма успешно: ударил Наруто коленом в живот, и тот задохнулся, отступил на пару шагов, согнувшись. Добить его незнакомец в маске не успел: его уже атаковал другой Наруто, скорее всего, клон. И вновь кунай прошел насквозь. Шиноби в маске дождался, пока рука клона окончательно вышла из тела, и шутливо отхлестал его по лицу веточкой, словно и не сражался всерьез, а так, баловался. Наруто с воплем отскочил и схватился руками за лицо. Выругался.

Что за черт? Почему все удары проходят насквозь?

Из-под земли пробились древесные побеги. Тензо. Побеги должны были обхватить ноги и руки врага, все его тело, но почему-то промахнулись. Член «Акацуки» продолжал крутиться, будто никакими древесными щупальцами его ухватить и не пытались. Вокруг него в тот же миг выросла клетка, отсекая от троицы Наруто.

Пойманный шут в маске в панике заметался внутри клетки, хватаясь за голову и истерически вопя. И вдруг свободно прошел сквозь прутья, будто бы и сам не понял как. В тот же миг его спину пробило Чидори. Поляна наполнилась электрическим щебетом. Незнакомец присел, а рука Какаши-сенсея прошла сквозь его плечо и очутилась снаружи.

Противник остался невредим. Он развернулся и с возмущенно-удивленным возгласом «ой-ла-ла» отхлестал Какаши-сенсея по щекам все той же уже порядком обтрепанной веточкой.

Двое Наруто с заготовленным расенганом одним прыжком очутились на бесполезной уже клетке. Мужчина в маске начал разворачиваться, интуитивно ощущая невидимую атаку за спиной, но до конца развернуться так и не успел. Наруто пробили расенганом ему голову и пролетели насквозь. Земля взорвалась. Деревянная клетка с треском раскололась. В пыли и грохоте взрыва слышался фальшивый визг придурковатого члена «Акацуки», все еще невредимого.

— Да кто он такой? — напряженно произнесла Ино.

— Не могу кикайчу своих посадить на него, потому не могу, что насквозь они пролетают, — добавил таинственный Шино.

Сакура пыталась родить хоть какой-нибудь сносный план.

Как можно победить врага, у которого нет тела?

Ино и двое Инузука в битву вливаться не решались. Понимали: бесполезно. Киба поначалу еще пытался ринуться в бой, но его благоразумно остановил Ходэки. Ино же наверняка обдумывала, как ей применить свою клановую технику захвата сознания, и все никак не могла придумать. Ей явно не хватало Шикамару.

— Приказа члена «Акацуки» убить или в плен захватить у нас не было, — сказал вдруг Шино. — Задача наша — Наруто в целости вернуть. Вот о чем думать надо.

— Но пока он сражается, мы не можем… Это рисковано! Мы помешаем ему, что-то упустим, и этот… — возразила Ино, с трудом формулируя свои мысли.

Сакура была с ней согласна. Встревать в бой и обездвиживать Наруто сейчас было бы глупостью. Она поспешно сняла перчатки, сложила несколько печатей и вытащила из подсумка один из шариков, похожий с виду на пищевую пилюлю.

Если мы не можем достать его тело — попробуем достать его разум.

Шарик под действием чакры стал распадаться. Сакура замахнулась и издалека зашвырнула его в кучу малу клонов Наруто, мокутона Тензо и мелькания оранжевой маски. Несколько активирующих печатей, и шарик взорвался. Крошечную пыльцу невозможно было разглядеть невооруженным глазом. Она имела запах, но не резкий. Его было достаточно, чтобы зацепить центры мозга, но внимания он не привлекал. Пожалуй, парни из Инузука запросто бы распознали тончайший цветочный запах, но обычный шиноби, не специализирующийся на поиске по запаху, вряд ли.

И враг, и клоны Наруто, и Тензо — все очутились в невидимом облаке, но в гендзюцу Сакура захватила лишь одного — незнакомца в маске.

В ее гендзюцу, как правило, попадались все. Кто раньше понимал, что погряз в иллюзии, кто позже. Но разбить ее гендзюцу на подходе мог только один человек: Какаши-сенсей. Шаринган позволял ему увидеть недочеты и слабые места техник, потому гендзюцу и не работало.

Сакура захватила контроль над потоком чакры в мозгу незнакомца.

Оранжевая маска вдруг повернулась к ней черным глазком и застыла. Сквозь тело члена «Акацуки» по инерции пролетел один из клонов Наруто, черный плащ с облаками прошили побеги мокутона, но все мимо.

— Тоби на такие шутки не купится! — звонко воскликнул притворный придурок. — Тоби на гендзюцу не поддастся! Слабо-слабо, ребята. Таким гендзюцу меня не возьмешь!

Сакура обомлела.

Гендзюцу не работало.

****

Сарада с Карин влетели в убежище Учиха и, сталкиваясь локтями, понеслись по темным коридорам. Бетон, холод и сырость. Мерзость.

И почему убежища нашего клана такие мрачные?

Шаринган вдруг уловил на стене какой-то код. Сарада резко затормозила. Это было не вовремя, чертовски не вовремя, останавливаться сейчас здесь и читать стишки, выцарапанные на стенах, когда ее отец и дядя пытались друг друга убить, там, наверху, откуда слышался грохот ударов. Но пройти мимо Сарада не могла.

Всего пару секунд и побежим дальше. Что бы ни творилось наверху, я вряд ли сюда вернусь. Нужно... нужно сейчас...

Карин тоже остановилась.

— Ты чего?

— Факел. Есть факел?

Сарада огляделась. Никаких факелов поблизости не было.

Это не убежище Орочимару. Тут все заброшено. Ничего не заготовлено!

— Что ты делаешь? — раздраженно наседала Карин. — Бежим!

Она попыталась потянуть ее за плащ, но Сарада вырвалась и торопливо вытянула старую добрую горелку.

— Подожди.

Вспыхнул фиолетовый огонек. Сарада поднесла огонек к надписям.

— На это нет времени! Зачем тебе эти бессмысленные закорючки?!

— Бессмысленные? Ты не понимаешь их? — взволнованно спросила Сарада.

— Да что тут понимать! Какие-то росписи наскальные. Бежим!

Она снова дернула Сараду за плащ, но та вырвалась.

Я могу их прочитать. Это шифр, основанный на записях скрижали. Тогда… Боги… Не это ли промежуточное звено, которого мне все это время не хватало?!

Оглушительный грохот ударил по ушам. Потолок и стены треснули и взорвались. Карин, визжа, схватила ее за руку. Глаза обожгло палящей болью, как-то само собой. Сарада даже и не думала активировать Мангеке, давно уже зареклась и хранила лишь на крайний случай. Но подсознание решило, что мгновенный взрыв и разрушение убежища — это и есть тот самый крайний случай.

За пределами кроваво-красной прозрачной чакры Сусаноо творился хаос. Сарада и Карин инстинктивно вцепились друг в друга, словно их спасение заключалось именно в этом, и куда-то неотвратимо падали.

****

От удара молнии в ушах все еще стоял звон. Шаринган деактивировался, жалящие всполохи чакры вокруг руки погасли.

Чакра закончилась.

Развалины убежища заливал дождь. Саске из последних сил перебрался на косую плиту под уцелевшим куском стены с гербом Учиха и посмотрел на мокрые камни. Вдали лицом вниз лежал его брат, неестественно вывернув обожженную руку. Пряди волос прилипли к камням.

Самое сильное существо в этом мире было повержено силой природы.

Саске помнил, как взорвалось убежище. Удар молнии разорвал каменный пузырь здания, словно воздушный шар. Это было красиво. Мощно. Осознание того, что эта мощь подчинялась ему, опьяняла Саске.

«Все кончено», — подумал он, отдаваясь навалившейся слабости.

Саске рухнул на колени и уперся руками в скользкий камень. Мир кружился.

Он потратил чертовски много чакры. Проклятая Печать… Ее не хватало. Будь она у него, можно было бы… можно было бы провернуть куда больше.

Неважно. Я все равно победил.

Глава 127. Убийца

127

Жуки Шино потерянно кружили вокруг места, где только что находился противник, зажатый со всех сторон мокутоном. Мадара исчез.

— Я же сказал… Не выйдет, даттэбайо! Его можно достать только в тот момент, когда он атакует!

Техника Мадары всех их загнала в тупик. Наруто помнил, как отец сумел достать его. Швырнул кунай, а когда тот прошел насквозь через голову Мадары, переместился за спину и ударил расенганом.

Наруто пытался повторить комбинацию отца своим способом, нападал с тыла клонами, но все они пролетали насквозь. Поймать момент, когда Мадара контратаковал, было невозможно: он вдруг ни с того ни с сего начинал хлестать его веточкой по лицу, но стоило ударить его сзади в этот момент, и подлец снова становился нематериальным.

Акамару гавкнул. Киба развернулся и воскликнул:

— Вот он!

Исчезнувший было Мадара снова стоял на ветке и махал им рукой в перчатке.

— Эй, ребята! Привет-привет!

Все обернулись на него.

Киба неожиданно сорвался с места.

— Не думай, что сможешь сбежать от моего носа!

Он закрутился в вихрь, устремляясь к Мадаре, промахнулся, пробил ветку и ударился в землю.

— Эй, бака! — воскликнул Ходэки. — Не позог’ь наш клан! На него такая атака не подействует, и вообще ты не попал!

Рядом с Мадарой из ветки выросло зеленое нечто. Зубатые половинки кокона разомкнулись, а из них показалась наружу черно-белая голова и объявила:

— Все кончено. Учиха Итачи мертв. Саске победил.

— А?! Что?! Я в это не верю! — визгливо воскликнул Мадара, и вдруг его голос стал низким, холодным изловещим. — Вполне ожидаемо.

— И Саске тоже вырубился. Ему, наверное, сейчас нездоровится… — продолжал двухцветный.

— С-саске… — пробормотал Наруто и ткнул пальцем в сторону нового члена «Акацуки». — Эй ты, алоэ, где Саске, ублюдок?!

— Алоэ?!

Двухцветный оскорбился. И сам же себя успокоил, каким-то глухим голосом:

— Не обращай внимания. А ты поторопись, Тоби. Не только тебе нужен Саске.

— Позабавимся в следующий раз, — сказал Мадара.

Воздух задрожал вокруг него, тело всосалось в черную дыру маски. Алоэ тоже сомкнуло зеленые лапы и втянулось в дерево.

Саске. Нужно успеть к нему раньше этих ублюдков. И где Саске, там и Сарада. Мне нужно туда!

Но только Наруто хотел дернуться, как его стянуло побегами мокутона, настолько плотно, что он едва не задохнулся.

— Эй, сволочь! Отпусти меня, ттэбайо! Я должен найти его!

— Извини, Наг’уто, — ответил Ходэки вместо Анбу. — Наша миссия — отыскать тебя и вег’нуть домой. Команды «искать Саске» Годайме нам не давала.

— Тэме-е… Я должен найти их! Вы все… Вы ничего не понимаете!

— Успокойся, Наруто, — приказал Какаши-сенсей. — Ты прав. «Акацуки» нельзя позволить добраться до Саске. Разделимся. Ходэки, Ино — отправляйтесь в деревню с Тензо и Наруто. Разыщите по пути Кота и оставшихся Анбу. Я, Сакура, Киба и Шино отправимся за Саске.

— Я тоже хочу пойти! Там же… Там может быть и Сарада. Я должен…

— Наруто! — строго прикрикнул Какаши-сенсей. — Тензо тебя не отпустит. Он мне не подчиняется, а приказ Пятой все еще в силе. Киба, Шино попробуйте найти Саске.

Какаши-сенсей в несколько прыжков взобрался на вершину деревьев и скрылся из виду.

— Идем, — приказал Тензо.

Он сковал Наруто мокутоном и мог вести его, словно на поводке, за кончик гибкого одревесневшего побега.

— Не пойду! — воскликнул Наруто. — Вы меня не заставите!

— Твоего мнения никто не спрашивал, — отрезал Анбу и грубо поволок его за собой по земле.

Наруто брыкался и упирался ногами, но это не помогало. Тензо все равно утаскивал его прочь.

Сакура оглянулась на него с жалостью.

— Сакура-чан, — в отчаянии воскликнул Наруто. — Если там будут Саске и Сарада. Верни их, ттэбайо!

Она плотно сжала губы и кивнула.

Сакура-чан… Рассчитываю на тебя.

Наруто с горечью наблюдал, как спрыгивает с дерева Какаши-сенсей, как Киба залезает на Акамару, как Шино, раскинув в стороны руки, выпускает из рукавов тучи своих жуков. Эти четверо шли к Сараде и Саске, тогда как его утаскивали в противоположную сторону от того, ради чего он сбегал из деревни и нарушал все запреты. Остро хотелось пожалеть себя, помянуть лихим словом Четвертого, но Наруто мысленно отвесил себе пощечину.

Я — сын Йондайме Хокаге. Справлюсь, даттэбайо!

****

Сквозь красную пелену чакры пробился свет. Сарада отшвырнула кулаком Сусаноо каменный блок, и они с Карин выбрались наружу. Сусаноо исчезло, боль, сжигающая тело, чуть спала.

Макушку защекотали капли дождя. Жилетка и платье на плечах намокали под ливнем. Дождь каплями оседал на стеклах очков. Со стороны гнало потоки горячего воздуха — там, внизу, черным пламенем горели мохнатые зеленые ярусы убежища и просторы леса. Слышался треск пожара.

— А я все думала, что это у тебя была за чакра тогда… три года назад, — тихо сказал Карин, ежась от дождя.

— Саске и Итачи. Где они?

— Чувствую. Саске в той стороне, лежит без сознания. Итачи в другой стороне, справа, и его чакра все слабее и слабее, — голос Карин дрогнул, и она торопливо добавила: — Но я чувствую еще две, переплетенные, они перемещаются, исчезают… исчезли…

Запнувшись на полуслове, Карин вдруг бросилась в ту сторону, где, по ее словам, находился Итачи. Она поскользнулась, уперлась руками в мокрый камень, поднялась и вновь побежала. Сарада кинулась догонять, но после Сусаноо бегать было непросто.

Почему ты бежишь не к папе? Неужели вкусы резко сменились?

Она остановилась и протерла мокрые очки суставом указательного пальца. Под обломком стены с гигантским рисунком кланового герба одиноко лежал отец. Сарада замешкалась на мгновение. Куда бежать? Проверить, как папа, или бежать к Итачи?

Секундная заминка…

Воздух исказился. Рядом с Саске появился человек в черном плаще с красными облаками и спиральной оранжевой маске. Сарада, раскрыв рот, уставилась на него. Сердце кольнуло холодом от воспоминания о кунае, пронзившем грудь. Она узнала его. Тот самый сообщник дяди. Убийца клана. Ее убийца.

Разводы капель на очках растворились в улучшенном поле зрения — активировался шаринган. Сарада дернулась в сторону оранжевой маски, превозмогая боль во всем теле, а Саске… Саске вдруг стал исчезать.

Вспомнилась первая сознательная встреча с отцом. Учиха Шин…

Этот пространственный вихрь. Как у того существа…

— Стой! — заорала Сарада.

Но отца на руинах убежища уже не было. Человек в маске повернулся к ней, уставился черным отверстием, за которым, как она помнила, скрывался шаринган, и стал всасываться в это отверстие, спирально искажая пространство. Ощущение чакры убийцы пропало.

Сарада сжала кулаки.

Папа. Черт, если он забрал папу, то он может и…

Она попятилась и бросилась бежать по скользким руинам.

Итачи лежал на кривой плите, а сверху на нем копошилась Карин. Волосы после дождя липли Итачи на лицо, растрепанный грязный хвостик со сползшей вниз резинкой лежал поверх камня. Правая рука была покрыта уродливыми ожогами.

— Давай же… давай!

Послышался хриплый грудной кашель. Указательный палец на обожженной руке чуть шевельнулся. Итачи все еще был жив, но глядя на то, как дрожит и периодически блекнет его очаг чакры, Сарада приходила к выводу, что целебная чакра Карин его может и не спасти.

Человека в маске поблизости не было. Пользуясь моментом, Сарада бросилась к дяде, на ходу стаскивая мокрые перчатки, отпихнула Карин и протянула руки над его грудью. Над руками появилось зеленое свечение ирьениндзюцу. Сарада перемещала руки по всей грудной клетке, пытаясь оценить ущерб организму. Шаринган улавливал, как нестройно переливается чакра внутри. Чакра не должна была так вести себя.

Руки задрожали. Сарада с трудом сохраняла тончайший контроль над медицинской техникой. Нельзя было выпустить свою огненную природу, она бы мигом добила и без того умирающее тело Итачи.

Старые тревоги одна за другой сдавали позиции, оставляя после себя легкость и пустоту. Вначале внезапное избавление от Орочимару. Теперь умирающий на руках Итачи. Человек, которого она так панически боялась когда-то, лежал перед ней беззащитный, беспомощный, целиком в ее власти, и Сарада, удивительно, не желала ему смерти.

— Неужели ты правда все это время любил нас?

Ресницы Итачи дрогнули, но он не ответил, даже не попытался. Не факт, что даже услышал.

— Идиоты… — прошептала она и воскликнула громче: — Вы с папой идиоты!

Карин давила на нее справа. С одной стороны, не хотела мешать, с другой — боролась с желанием отпихнуть Сараду и сделать все самостоятельно, потому что видела, что эмоции берут верх и возня над телом умирающего становится все более бесполезной.

Способность Карин могла подлатать отказывающие от сбоя чакры органы, но Итачи бы это не спасло. Взбесившийся ток чакры никуда бы не делся, и все откатилось бы обратно.

То, что убивает его, продолжит убивать, как и прежде. Он все равно будет умирать и умрет, если мы не поймем причину. Надо…

— Сзади!

Сарада резко обернулась, на ходу сжимая кулак и концентрируя в нем чакру, и ударила, не глядя. Противник оказался совсем близко. Рука прошила его тело насквозь, но не ощутила плоти. В то же время пальцы незнакомца врезались Сараде в горло и тоже прошли насквозь, погрузились по самый локоть. Прямо на лицо ей падала оранжевая маска со спиральным узором, и в черной дыре маски был отчетливо виден шаринган. От такой близости с собственным убийцей захватило дух. Она в страхе зажмурилась, но заставила себя снова открыть глаза. Учиха провалился сквозь нее и канул сквозь взвизгнувшую Карин и полубесчувственного Итачи куда-то в каменную плиту.

Значит, мне тогда не почудилось, его тело действительно нематериальное. Но он убил меня и пытался атаковать сейчас. Ему не было смысла просто падать сквозь меня. Он умеет становиться материальным, когда хочет кого-то коснуться.

— Где он? — спросила Сарада, нервно оглядываясь.

Она чуть отошла в сторону и вскочила на возвышение, чтобы лучше видеть окрестности разгромленного убежища.

— Исчез, — глухо ответила Карин, пихая в рот Итачи свою руку и насильно поджимая ему подбородок. — Давай, кусай! Давится он… У тебя за спиной на пять часов!

Сарада резко обернулась. В десятке шагов от нее снова стоял ее убийца.

После падения Орочимару и Итачи эта оранжевая маска была единственным, чего Сарада все еще боялась.

Дядя всегда говорил, что у любой техники есть слабое место. Какое же место у тебя?

— Учиха Сарада, — произнес низкий мужской голос из-под маски. — Не думал, что увижу тебя снова.

От его голоса, чуть хрипловатого, надтреснутого, по коже прокатилась волна дрожи.

— Куда ты забрал Саске?

— Я был уверен, что ты умерла тогда. Как тебе удалось выжить?

— Отвечай!

Он хмыкнул.

— Ты мне мешаешь. Убить тебя, что ли, еще раз? На этот раз наверняка.

Рядом с ним из бетона выросла гигантская мухоловка. Зубчатые половинки раскрылись, и между ними показалась голова. Одна половина головы была белой, другая черной, а макушку покрывал газончик коротких бледно-зеленых волос.

— Ну ты и быстрый, едва догнали!

— Ты ошибся, Зецу. Итачи жив.

— А? Правда? Нам казалось, он помер.

— Эта девушка… — послышался хриплый голос, будто бы из той же двухцветной головы, но совсем не похожий на прежний. — Узумаки Карин.

— Да, — подхватил бодрый голосок. — Она могла его вернуть.

— Ненадолго, — оборвал хриплый. — Он все равно умирает. Поторопись, Тоби. Коноха идет по следу. Скоро они будут здесь.

— Я понял. Уходим.

Он всосался в глазок маски. Мухоловка сомкнула половинки, пряча голову в зубастой пасти, и стала погружаться под землю. Сарада на миг залипла, наблюдая за странным существом и переваривая слова Тоби.

«Коноха идет по следу…»

Да, она видела. Анбу, клоны Нанадайме. Наверняка и Какаши-сенсей с мамой тоже. Как знать, кто еще?

Сзади послышался крик Карин. Сарада резко обернулась. Тоби появился прямо рядом с Карин и Итачи, и пространство вокруг них стало искажаться.

Не успею!

Мигом активировался Мангеке Шаринган. Фокус Канрен за долю секунды преодолел разделяющее их с Тоби пространство, погрузился сквозь ткань одежды в тело, и внутренний жар организма убийцы на мгновение вскружил Сараде голову. Что-то роковое было в каждой их встрече. В первый раз для нее. Но на этот раз, возможно, и для него, потому что будь он хоть трижды нематериальным ублюдком, но фокус Канрен сейчас во что-то уперся.

Сарада даже не выбирала место. Сердце, мозг… Конечно, лучше было бить туда. Но раздумывать и перебирать было некогда: пространственная техника Тоби была быстра, его нужно было любой ценой опередить.

Чакра вмиг переместилась в центр его тела. Глаза резануло болью.

Трансформация!

Воздух перестал искажаться. Тоби согнулся и отшатнулся от Карин и Итачи. Фокус Канрен все еще перемещался внутри его тела. Сарада чувствовала — его внутренности разорвало на ошметки. Человек с такими ранами не проживет никак, даже если успеют медики. Но за несколько лет в прошлом она успела убедиться: то, что убивает обычного человека, не обязательно убивает шиноби. Да еще и шиноби такого уровня, как Тоби.

Я попала. Он был материальным. Вот она, его слабость. Его можно достать, когда он перемещается, искажая пространство. Нужно его добить. Плевать, чего это будет стоить, но это надо сделать сейчас!

Тоби захрипел и заскулил. Воздух снова исказился, но на этот раз не задевая Карин и Итачи.

Решил сбежать?

Сарада нащупала его сердце, и… Что-то с ним было не так.

«Джуиндзюцу», — мелькнула в голове мысль с полузнакомым словом. Откуда только взялась?

Теряясь от любопытства, Сарада сделала над собой усилие и снова попыталась пустить чакру в тело Тоби, но глаза обожгло болью, и чакра не передалась. Она застонала. Нырнула руками под очки, накрыла пальцами глаза… Давление подскочило. Казалось, глаза вот-вот лопнут.

Боль чуть отступила, и она снова открыла глаза, но фокус Канрен зарылся в камень развалин. Убийцы в оранжевой маске рядом уже не было.

— Сволочь! — в сердцах заорала Сарада неведомо кому.

Сволочь… Похитил папу. Удрал…

Папа тоже был сволочью, но все-таки Сарада за него отвечала.

Сцепив зубы, она перебарывала пульсирующую боль в глазах и медленно спускалась по хрустящим камням к Карин и Итачи.

Слова дяди о том, что он любит их с Саске, тронули душу, но особого доверия не пробудили. Итачи мог «любить» их по-своему и при этом все равно оставаться маньяком. Судя по всему, оба ее родственника имели привычку придумывать себе цели и подстраивать под эти цели свои нормы морали.

Как-то резко мир «хороших своих» и «плохих чужих» перемешался. Больше не было «хороших» и «плохих». Были только «свои» и «чужие», а дядя и папа были «своими», даже если первый — маньяк, а второй — просто придурок.

— Где теперь его искать? — спросила Сарада в пространство.

Карин ее не слышала. Подойдя поближе, Сарада обратилась к ней:

— Как он?

Ни слова в ответ. Карин все еще нависала над Итачи, упираясь одной рукой в мокрый камень развалин, а другую затолкав ему в зубы. Сарада присела рядом и тронула ее за плечо. Карин вздрогнула, будто ее ужалили током.

— Я спросила: «как он»?

— Лучше, но…

— Что «но»?

Во рту стало сухо. После того, как Тоби похитил Саске, потерять сейчас еще и Итачи было бы слишком сильным ударом.

Последние близкие…

— Его чакра странно ведет себя. Я не понимаю почему, — лихорадочно бормотала Карин. — Во всех ключевых зонах перепады... как фибрилляция… Его это убивает.

Сарада кивнула. Да, она тоже почувствовала это, когда осматривала его сама.

Чакра была необходимой составляющей жизни. Если она вела себя неестественно, нарушалась работа органов. Именно это и происходило с Итачи. Карин могла залечивать своей силой повреждения по ходу их появления, чтобы они не распространялись дальше, но стоило ей отлучиться, и разрушение вернулось бы на круги своя. Нужно было понять причину дисбаланса.

«Похожий эффект бывает после тайдзюцу Хьюга», — мелькнула в голове мысль, но какая-то чужеродная. Не было у этой мысли основы, логической базы, из которой ее можно было вывести. Она просто взялась сама собой. Как и мысль «джуиндзюцу».

Сарада присела на колени на горячий камень и ощутила подступающий жар. Черное пламя, невидимое прежде, пробивалось откуда-то из-под камней то тут, то там. Черные язычки Аматэрасу танцевали под дождем, неприкасаемые и ехидные, захватывали все новые территории.

Сарада беспокойно огляделась. Если огонь доберется до них — им конец. Нужно было убираться куда подальше, тем более, что «Акацуки» упоминали «Коноху», которая «скоро будет здесь».

Я отступница. Меня схватят и…

Но убегать с умирающим дядей на руках через кольца черного пламени… Далеко не уйдут. Однако и оставаться на месте нельзя было никак. Аматэрасу полыхало под руинами и понемногу проклевывалось наружу.

Дождь как-то резко перестал. Из-за туч вырвались лучи солнца и легли на сверкнувшие мокрые камни, на уцелевший блок с гигантским веером Учиха и на болезненно-бледное лицо Итачи.

Проблемы с чакрой…

Сарада хоть и занималась ирьениндзюцу, но лечить сбои, связанные с системой циркуляции, да и с самой чакрой, было не так-то просто. Эта область медицины была такой же мутной и неясной, как работа с сознанием.

Сарада специализировалась на ядах. Автоматически перебирала в голове возможные соединения, способные вызвать дисбаланс в системе циркуляции, и вспоминала яд, которым отравили Шисуи. Она все-таки разгадала его. Структуру, мишени… Выяснила все. Даже синтезировала этот яд искусственно, как и антидот к нему, и добавила в свой арсенал. Вот только яд тех жуков Абураме действовал совсем не так. То, что происходило с Итачи, не было похоже на то, что происходило с Шисуи. Яд, как правило, блокировал какой-то жизненно важный путь. Но для того, чтобы понять, какой яд мог вызвать такие последствия, нужно было четко представлять все каскады, связанные с системой циркуляции, а их были известны лишь единицы.

И снова мысль без какой-либо основы и логики шепнула наперекор всем предыдущим рассуждениям:

«А с чего ты взяла, что это яд?»

И правда. Каждый пытается найти ответ в том, в чем разбирается лучше. Я могу и ошибаться.

Камень под коленями раскалялся. Еще немного, и на нем невозможно бы стало сидеть. Нужно было придумать, как спасти дядю, но в то же время Аматэрасу требовало к себе внимания.

— Если ты умрешь, то виной тому будет твоя техника, черт возьми! — крикнула Сарада в сердцах.

Глупое восклицание. Дядя все равно не слышал. Она грубо мазнула пальцами по мокрым стеклам очков, вытащила пустой свиток, развернула на горячем мокром камне и набросала программу: вязь фуиндзюцу и четыре стрелки, ведущие в пустующий центр. Скопировала шаринганом когда-то давно, кажется, у отшельника-извращенца Джирайи.

Печати из памяти тоже никуда не делись. Сарада сложила их уверенно, словно выполняла эту технику каждый день. На самом деле нет. Эту технику она не испытывала ни разу. Забыла мигом, как только скопировала, и из глубин памяти ее выдернули только черные язычки пламени Аматэрасу, которые наложились на воспоминания из далекого прошлого.

Сарада хлопнула рукой по горячему камню и направила чакру на свиток.

Понять бы еще, как ею управлять.

Чакра разлилась по символам и вырвалась из свитка наружу, наверх.

Не туда!

Сарада усилием воли направила ее вниз. Чувствовала, как чакра под камнями смешивается с пожаром Аматэрасу, распространяется все дальше и дальше цепной реакцией, на десятки метров в округе, покуда хватало сил; достает до контура вершины убежища, развороченного битвой братьев, спускается ниже по ярусам.

Охватить как можно больше огня, иначе он перекинется обратно и запрет их в ловушке.

Не могу больше.

Все так же сохраняя тончайший контроль над чакрой, Сарада потянула ее обратно, к свитку. В центре пустоты вспыхнул красным цветом символ.

Получилось!

Все-таки получилось. Вполне могло и не выйти, но долгая практика с барьерными свитками Шисуи, обучение фуиндзюцу у Орочимару, бездонные хранилища техник, записанных с помощью додзюцу, и от рождения отличный контроль над чакрой позволили Сараде разобраться с чужой техникой на ходу.

Теперь, когда черный огонь погас, отовсюду повеяло холодом.

«Не яд… Мягкий Кулак…» — пробивалась упрямая мысль.

Сарада зарылась растопыренными пальцами в мокрые волосы и рявкнула:

— Хорошо, пусть так! И чем нам это поможет?! Он сражался с Саске, а не с Хьюга!

Карин испуганно взглянула на нее.

Схожу с ума. Ругаюсь сама с собой… Боги…

Сараду вдруг охватило странное тоскливое ощущение тепла.

«Коноха идет по следу».

Глава 128. Дисбаланс

128

Суйгецу, тяжело дыша, поднялся на ноги. Чакры не осталось ни капли. Проклятая Самехада выжрала все.

Если меня ударят, я в жидкость не превращусь… Вот досада.

Он поднял с разгромленной бетонной крыши Кубикирибочо, ставший внезапно на редкость тяжелым, и посмотрел на своего противника. Кисаме сидел на одном колене в рваном плаще, упираясь рукой в крышу и прожигая его ненавидящим взглядом уродливых рыбьих глазок. Самехада чуть подрагивала.

Что за прожорливое создание.

— Нам нет смысла дальше сражаться, — сказал Суйгецу. — Тебя отравила Сарада. Если я заберу твой меч после такой гнилой победы, меня посчитают слабаком.

Кисаме злобно осклабился острыми зубами.

— Какой победы? Ты свой меч поднять не можешь.

Суйгецу сделал вид, что не услышал.

— Эх. Пойду искать своих. Бывай.

Тяжело волоча за собой меч, он спрыгнул с крыши.

****

Тучи отступали. Разогретый Аматэрасу камень быстро высыхал. На солнце блестели редкие лужи. Перед носом с жужжанием пронесся мелкий черный жучок, и Сарада, проследив за ним взглядом, прищурилась. Вокруг Итачи и Карин крутилось еще несколько похожих, целые рассеянные стайки.

На неровном блоке с гербом Учиха появилась фигура. На таком расстоянии Сарада не могла разглядеть чья, даже в очках. Человек спрыгнул вниз и направился к ней. За ним из-за вертикальной каменной плиты выскользнули и другие. Большое белое пятно — собака. Розовое пятнышко — мама. Наверняка ведь мама.

Сарада стянула очки и протерла подолом мокрого платья, вспоминая о том, как Шисуи, перетрудившись от использования Мангеке, валялся с повязкой, которую ему запрещала снимать его девушка-медик. Ей бы тоже стоило дать глазам отдых.

Жуки сбились в плотный рой вокруг, и Сарада прикрыла глаза. Сражаться с Шино-сенсеем не было смысла.

Даже если он рассказал всем о моих экспериментах с жуками и Лабиринтом Воспоминаний… К черту! Сколько можно бегать? Осудят так осудят. Казнят так казнят. Быть может, волна меня спасет. Или папа с мамой… папа с мамой все-таки заново подарят мне жизнь.

Сарада и не знала, что кажется ей более невероятным: волна или союз родителей. После попытки отца убить маму, пожалуй, второе.

— Сарада! — воскликнул Какаши-сенсей, останавливаясь неподалеку. — Где Саске?

Вблизи их можно было рассмотреть получше. Акамару подрос, стал огромной псиной. Киба, напротив, казался младше. Сарада лучше запомнила его мужчиной, чем подростком-генином, потому сравнивала Кибу со взрослой версией. Какаши-сенсей совсем не изменился, а мама… Мама стала крепче.

Сердце затрепетало при виде Сакуры. Сарада прикусила губу. Мама смотрела на нее вначале с недоверием и опаской, но понемногу взгляд становился теплее. Сакура хотела было подойти ближе, но Какаши-сенсей вскинул руку и остановил ее.

— Подожди, Сакура. Сарада, отвечай на вопрос.

— Его похитил Тоби.

Она вдруг заметила узор в глазу Какаши-сенсея и выдохнула:

— Мангеке…

Рокудайме вздрогнул. Рисунок сжался и слился обратно в обычные три томоэ.

— Сарада, что вы делаете? — спросил он с угрозой, будто хотел отвлечь ее от размышлений о силе его додзюцу, и кивнул на Карин, которая за это время успела почти срастись с Итачи. — Мы думали, Учиха Итачи мертв.

Карин отдала Итачи уже чертовски много чакры и слабела с каждой минутой. Сарада не знала, откуда она умудрялась столько ее черпать, этой целебной чакры, но сколько они ни сидели здесь, на руинах, чакра не заканчивалась. Карин будто выжимала ее из себя до капли уже насильно, но отлипнуть от Итачи отказывалась.

— Пытаемся спасти его, — глухо ответила Сарада.

— Зачем?

— У меня есть к нему вопросы.

— Ты изменилась, — признался Какаши-сенсей чуть помедлив. — А ведь три года назад прибегала ко мне сама не своя от страха, когда Итачи объявился в деревне.

— Он не в том состоянии, чтобы его бояться.

Голос задрожал. Глупо было терять драгоценные минуты на эти бессмысленные разговоры, но просить джонина Конохи спасти отступника, члена «Акацуки»… Как же нелепо прозвучала бы эта просьба. Шестой явно думал о том, что Итачи нужно добить, и чем раньше, тем лучше.

Сарада с мольбой заглянула в глаза Какаши-сенсею, а затем маме.

— Пожалуйста, помогите ему.

Сакура уверенно опустила руку Рокудайме, преграждавшую ей путь.

— Сенсей, Цунаде-сама давно издала приказ: любого члена «Акацуки» стоит или убить, или попытаться захватить живьем. Мы можем захватить Итачи живым и допросить его. Это хороший шанс добыть информацию об «Акацуки».

Какаши-сенсей тяжело вздохнул.

— Умеешь убеждать, Сакура. Так и быть. Делай, что считаешь нужным. Только… Сарада, ты и эта девушка, отойдите от него. Сюда.

— Хай.

Сарада отступила на пару шагов и заметила, что Карин и не думает отрываться от Итачи.

— Ты слышала, Карин?

Та не шелохнулась.

Сарада подошла к ней и попробовала силком оттащить от Итачи. Карин стала сопротивляться в какому-то полубреду, бормоча: «Нет… нет. Нет».

— Дьявол…

Сколько Сарада ни пыталась оторвать ее от дяди, ничего не получалось. Карин буквально срослась с Итачи. Стиснув зубы, Сарада опустила ладонь, обернутую зеленой чакрой, ей на голову и оттащила вмиг потяжелевшее тело в сторону, к Рокудайме. Рука Карин, по которой стекали размытые от слюней струйки крови, безвольно волочилась по камню.

Сакура стянула перчатки и быстро провела руками с зеленым облачком ирьениндзюцу над телом Итачи.

— Такой дисбаланс… Да что это с ним?

— Ты сможешь ему помочь? — выдавила Сарада.

Мама не ответила. Задрала одежду, обнажая голый живот Итачи и выступающие ребра, сложила с полтора десятка печатей и ударила двумя ладонями прямо в живот, чуть пониже солнечного сплетения. Итачи дернулся, раскрыл глаза и выгнулся. На лбу Сакуры от напряжения выступила испарина.

— Шаннаро! — воскликнула она, с явным усилием выжимая из себя чакру.

Дядя вдруг расслабился и обмяк, словно она добила его окончательно.

Сакура вытерла кулаком влажный лоб и выдохнула.

— Что ты сделала?

— У него дисбаланс в системе циркуляции чакры. Я влила свою и временно стабилизировала его.

— Он… выживет?

— Да, — напряженно хмурясь, ответила мама. — Но ему нельзя использовать чакру в таком темпе… в каком он использует. Ему вообще лучше не использовать чакру. Когда он это делает, в его организме что-то сбивается, и из-за перебоев в чакре органы начинают отмирать.

— Никогда такого не видела, — тихо призналась Сарада. — Чтобы у человека само по себе возникало…

— Само по себе ничего не возникает. Всегда есть причина.

— Это может быть из-за Мангеке? — вмешался Какаши-сенсей.

Как оказалось, он сам был обладателем Мангеке. Не удивительно, что его интересовали последствия.

— Вполне.

Сенсей помолчал, размышляя, и наконец объявил:

— Сарада, вы все отправляетесь с нами в Коноху. Возражения будут?

Едва живой дядя был почти что в заложниках у деревни, которая в любой момент могла казнить его. Отца похитил Тоби. Одиночество пугало Сараду больше карательных сил Скрытого Листа.

— Что со мной будет?

— Не знаю. Годайме не объявляла вас с Саске отступниками, но после того, что пытался сделать Саске, скорее всего, возникнут проблемы. Его поступок бросает тень и на тебя. Разумеется, я выступлю в твою защиту, ты все еще моя ученица, к тому же ты — не Саске. Ты не одержима местью и всегда мыслила более здраво.

Беседа с Какаши-сенсеем растапливала лед в душе Сарады. Она думала, ее ненавидят и считают врагом, разыскивают как преступницу. Но, похоже, об убийстве Анбу Какаши-сенсей ничего не знал. И об экспериментах на Шино-сенсее…

Сарада посмотрела на жучков, которые вились вокруг.

Какаши-сенсей просто врет, чтобы заманить меня в ловушку? Или Шино-сенсей и правда меня не выдал?

Это открытие виделось ей настолько невероятным, что Сараде на мгновение показалось, что весь мир перевернулся. Все время, что она избегала своих товарищей, они стояли за нее горой. Думали о ней лучше, чем она заслуживала. Могло ли это быть правдой?

— Есть шанс, что меня оправдают?

— Ты ушла, чтобы убить Орочимару, и добровольно возвращаешься с нами в Коноху. На этом можно будет сыграть.

Какаши-сенсей… Она была уверена, что уж он-то ни за что не простит ей побег, но он встал на ее сторону и думал, как защитить ее перед Годайме. Это было неожиданно приятно. Здесь, в прошлом, у Сарады давно не было ни нормальных друзей, ни нормальных близких, потому что родные стали друзьями, и одних предала она, а другие, вроде Саске и Итачи, предали ее сами. Третьи просто умерли. Но рядом с Какаши-сенсеем в эти минуты Сараду охватило чувство, что у нее все-таки есть семья и нормальный отец, который пытается ее защитить.

Кто бы мог подумать, что Рокудайме, временами излишне ленивый, временами излишне строгий, серьезный и холодный, позаботится о ней и поддержит после таких серьезных проступков? Да еще и спустя столько лет, когда они уже почти что чужие люди…

Или все-таки врет?

Сарада с сомнением покосилась на бесчувственного дядю.

Как бы там ни было, нужно было держаться рядом. Они ведь так и не поговорили.

****

Лес рвался им навстречу. Девушка из клана Узумаки была не такой уж и тяжелой, тем не менее Какаши стал понемногу уставать. Со своей ношей на плечах он двигался рядом с Сакурой и Сарадой, а впереди маячил пушистый белый зад Акамару и временами показывался Шино в своей незаметной одежде, которая сливалась с природой.

Сараду не стали связывать, позволили идти в Коноху на своих двоих. Впрочем, свобода эта была мнимой. Вокруг нее все так же крутились кикайчу Шино. Парень из Абураме не дал бы ей уйти. У него все было схвачено.

— Сарада, — позвала Сакура немного робко. — Зачем Саске-кун пытался убить меня?

Она пыталась казаться спокойной, но Какаши знал, что это не так. Сакура уже спрашивала его, и он не смог ей ответить. А теперь она решила спросить Сараду.

Та ответила:

— Теряя близких, Учиха пробуждают новую силу. Месть настолько ослепила Саске, что он готов был пожертвовать всем, лишь бы выйти с Итачи на один уровень.

— Близких… Значит, он все-таки считает нас близкими?

Какаши вздохнул.

Наивная девочка. Ты все еще чего-то ждешь от него?

Как ребенка отворачивают от лавки с леденцами и бьют по рукам, чтобы он не портил себе зубы вредным сладостями, так и Какаши отчаянно захотелось развернуть Сакуру лицом к себе, спиной к Саске, чтобы она не смотрела в сторону Учихи и даже не думала о нем.

Любовь тянула Сакуру на дно. Саске падал в пропасть и невольно увлекал за собой это чистое преданное ему существо. Все еще преданное, даже после несостоявшейся попытки убийства.

Ты заслуживаешь большего, Сакура.

— Но теперь Саске-кун воплотил свою месть, — заговорила она с затаенной надеждой. Торопливо, но все же совершенно спокойно. — Ему больше незачем искать силу, некого ненавидеть. Саске-кун просто запутался. Он поймет… вернется к нам. Мы должны помочь ему понять…

Какаши глянул на нее краем глаза и заметил, что по щекам Сакуры текут слезы. Она делала над собой недюжинное усилие, чтобы не дрожал голос и не вырвались наружу рыдания. Не видел бы этих слез и не понял бы, насколько тяжело ей дается это внешнее фальшивое спокойствие.

— Для начала мы должны его вернуть, — возразила Сарада. — Тоби… Я его ранила, и серьезно. Он успел ускользнуть, но прожить с такими ранами…

— Тебе удалось его ранить? — поразился Какаши.

— Да.

— Как?

— Случайно, — уклончиво ответила Сарада. — Он становится материальным, когда пытается кого-то затянуть в свою технику.

****

Мужчина с холодной и в то же время мягкой, будто собачья шерсть, чакрой, привел Карин в какое-то неприятное помещение. Белый свет ламп, голые бетонные стены и куча металлических дверей. Чистенько, но грустно. Оно бы напоминало лабораторию Орочимару, но в нем не хватало запахов медикаментов, крови, мочи, плесени и мышиного дерьма.

— Куда мы идем?

— Ты многое знаешь. Тебя допросят.

— М-м.

Карин шла, вцепившись ему в плечо. Мягкую шерстяную чакру мужчины хотелось непрерывно гладить, как маленького щеночка, и Карин с огромным трудом преодолевала в себе эти фамильярные позывы все время, что он нес ее на плечах до деревни. К тому же чакру гладить было нельзя — все равно что пытаться ухватить руками воздух. Вроде бы и схватил, но в то же время ничегошеньки не чувствуешь.

Холодная собачья шерсть завел ее в какую-то дверь. За столами сидели шиноби в темной одежде и банданах с протекторами, а между ними прохаживался главный. Карин почему-то сразу решила, что он тут большой начальник. Его лицо рассекали уродливые шрамы, а сам он выглядел устрашающе и грозно в этой черной одежде, в плаще… Да и чакра была неприятной, жгучей, но не так, как чакра Итачи, которой невозможно было насытиться. Эта чакра жглась неприятно, как солнечный ожог, и покалывала, словно Карин босой ногой пыталась ступить на ржавые гвозди.

— Добрый вечер, — поздоровалась шерсть. — Вот эта девушка. Перед тем, как присоединиться к команде Саске, она работала у Орочимару.

Человек в бандане посмотрел на нее, будто взглядом прошил насквозь. Ощущение солнечного ожога и покалывания ржавых гвоздей усилилось. Карин съежилась и спряталась за спину собачьей шерсти — ее стабильный холодок сейчас был даже приятен, освежал ожоги.

— Не пялься так! — огрызнулась Карин.

Подумаешь, допросный отдел Конохи. После убежища Орочимару и жизни в Скрытой Траве это так, прогулка.

Но покидать свое укрытие за мягкой прохладой шерсти не хотелось.

— А Учиха Сарада? — спросил ожог.

— Ее допрос проконтролирует Хокаге.

— Понял. Эту отведите в отдел для допросов. Мы вытянем из нее все, что она знает. Увести!

— Хай.

Один из мужчин поднялся с рабочего места, подошел к ней и грубо схватил за руку.

Карин упиралась и спотыкалась. Больно уж не хотелось разлучаться с шерстью. Привыкла к комфорту. Она поправила на ходу очки и взяла себя в руки.

Ну уж нет. Играть вы будете по моим правилам.

Она дернулась, пытаясь выдрать руку.

— Ну же, не тащи меня! Не сбегу я.

Они застряли с провожатым на пороге. После недолгой борьбы Карин все-таки вырвала из его стальной хватки запястье, толкнула мужчину в грудь и, деловито скрестив руки, самостоятельно прошествовала в направлении допросной.

****

Цунаде положила подбородок на сплетенные пальцы и задумчиво глядела в стол. Напротив, опустив голову, сидела Сакура и всячески избегала смотреть ей в глаза. Знала, что провинилась. По разные стороны от стола восседали старейшины, а у двери, прислонившись спиной к стене, застыл Джирайя.

Отряд Анбу и команда Ходэки вернулись с интересными новостями, а Хатаке Какаши — с богатым уловом: Учиха Сарада, Учиха Итачи и какая-то девушка из клана Узумаки. Нанадайме тоже удалось отловить и вернуть обратно. Все еще связанный мокутоном, он сидел у нее в кабинете, в ее кресле, и дожидался своего приговора. Поначалу Анбу держали его в этой комнатке для совещаний, но общаться с советниками было удобней здесь, и Цунаде распорядилась на время переместить Наруто к ней в кабинет.

— Саске нужно объявить отступником. Официально, — заявил Хомура, выслушав рассказ Сакуры.

Цунаде нахмурилась. Нужно было, бесспорно. Но вот как отреагировал бы Наруто? С этим непредсказуемым мальчишкой все откладывалось на неопределенный срок.

— Сакура. Ты самовольно покинула деревню, — строго сказала Цунаде.

Плечи Сакуры опустились. Под взглядами старейшин и Хокаге ей явно хотелось сжаться и стать невидимой.

— Хай.

— По сути, ты теперь ничем не отличаешься от Саске и Сарады.

Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату скользнул Какаши.

— Но Наруто тоже сбежал… — встрял в защиту девушки Джирайя, однако Цунаде взглядом заставила его замолчать.

— Наруто — идиот! А Сакура — моя ученица. Ты должна была прийти ко мне, Сакура. Рассказать об этой записке. А ты отправилась без моего позволения, да еще и Наруто за тобой увязался!

— Простите, Годайме. Это моя вина.

Сакура вздрогнула и обернулась на Какаши. Не ожидала, что у нее появится союзник.

— Какаши? Ты тут еще при чем?

— Это плоды моего наставничества. Я их так научил.

Цунаде прищурилась.

— В мире шиноби тех, кто не следует приказам, называют мусором. Но те, кто предают друзей, хуже мусора… Сакура, Наруто, Сарада… Они очень здорово выучили это правило, Годайме. И если они нарушают ваши приказы ради друзей — это исключительно моя вина.

— Еще и Сарада. Так ты и ее тоже защищаешь?

— Хай. Сарада покинула Скрытый Лист, чтобы помочь Саске.

— Жаль, что твое правило почему-то не тронуло Саске. Он не считает друзьями ни Сакуру, ни Наруто, и, если бы ты не успел, Сакура уже была бы мертва. Они уже взрослые шиноби, Какаши. Они сами должны отвечать за свои проступки и трезво оценивать риски, а не действовать на эмоциях.

Джирайя посмотрел на нее задумчиво, и Цунаде его взгляд не понравился. Она чувствовала, что после совещания ее ждет личный разговор.

— Но я успел, — твердо заявил Какаши. — И эта вылазка обернулась для нас удачей. Мы захватили Итачи и вернули Сараду. Если Итачи придет в себя, мы сможем узнать от него о-очень много нового.

— Да уж. Тут не поспоришь. Джирайя, тебе, может, и не придется отправляться в Амегакуре. Отдать Итачи на растерзание Иноичи и…

— Нет, — едва ли не хором выпалили старейшины, вздрогнув при ее словах.

Годайме нахмурилась.

— Что значит «нет»? — спросила она с легкой угрозой.

Старейшины многозначительно переглянулись. Они заметно нервничали.

— Итачи нельзя отдавать менталистам, — выразила их общую мысль Кохару.

— Это еще почему?

Старики вновь переглянулись. Цунаде внимательно следила за их играми в гляделки. Посмотрела на Джирайю. Тот тоже насторожился.

— Думаю, молодежь можно отпустить, — сказал Хомура.

Цунаде цыкнула.

— Пока свободны.

Сакура торопливо поднялась и поспешила удалиться. Какаши юркнул следом. Дверь за ними закрылась.

— Итачи работал в Анбу Хирузена и одновременно в Корне Данзо, — продолжила старуха. — Он в курсе вещей, которые не должны были бы всплыть…

Цунаде прищурилась.

— Ниндзя-отступник S-ранга знает вещи, которые не может узнать Иноичи?

— Да.

— Интересно. Какие, к примеру? Чего я еще не знаю?

Хомура вопросительно посмотрел на Кохару и сказал:

— Мы не можем тебе сказать. Не имеем права. Нас связывает клятва.

— Я — Хокаге, черт возьми! — прикрикнула на них Цунаде.

Старики покачали головами.

— Мы не скажем, Цунаде. Но отдавать Итачи менталистам нельзя. Это приведет Лист к катастрофе.

— Так что вы мне предлагаете, позвать его на задушевную беседу выпить горяченького? Какого черта!

— Мы сами с ним поговорим, когда он очнется, — настаивала Кохару. — Выясним все, что можем.

— Черт… Безумие какое-то. Ладно. Черт с вами. А что с девчонкой? Она тоже знает секреты Листа, о которых не в курсе даже я?

— Кто знает… — задумчиво пробормотал Хомура. — Но не особо дави на нее, Цунаде. Если окажется, что она под защитой Итачи, проблем не оберемся.

— Да что вы завели в самом деле! — рявкнула Цунаде. — Он одной ногой на том свете. Я щелкну пальцами, медики отключат систему жизнеобеспечения, и его в следующую же минуту не станет.

Кохару покачала головой.

— С этим человеком ни в чем нельзя быть уверенным. Итачи просчитывает все на много ходов вперед и наверняка учитывает даже собственную гибель.

Глава 129. Допрос

129

Цунаде остановилась над кроватью и посмотрела на их главную добычу.

Учиха Итачи — гениальное дитя, истребившее свой клан. Ребенок с Мангеке Шаринганом. Впрочем, уже не ребенок. Мужчина.

Лицо Итачи было мертвенно бледным. Из-под белоснежного больничного одеяла тянулись трубки и проводки. Вокруг пищали аппараты. Цунаде знала: там, под одеялом на груди и животе, — печати, контролирующие систему циркуляции чакры.

Дверь с щелчком отъехала в сторону. Цокая каблуками, вошла Шизуне в белом халате.

— Подробности?

— У него перебои в системе циркуляции. Напоминает последствия Мягкого Кулака.

— Но Итачи сражался с Саске, — возразила Цунаде.

— Да. Однако, по словам Сакуры, он умирал не от внешних ран, а от внутренних, из-за бешеного дисбаланса чакры. Ей едва удалось его стабилизировать.

— Хм. Не знаю за всю свою практику ни одного подобного случая. Мягкий Кулак блокирует тенкецу, вызывает сбой тока чакры и повреждения внутренних органов. Дисбаланс возникает, но сам собой затихает, а не зацикливается и возрастает до таких показаний, что его приходится успокаивать искусственно.

— Это похоже на… э-э… спазм.

— Шизуне, у чакры не может быть спазмов.

— Э-э… Я просто попыталась найти аналогию.

Цунаде обошла широкую кровать Итачи, разглядывая его лицо с разных ракурсов.

— Да уж, шиноби уровня Итачи не подпустил бы к себе бьякуган. Подобраться к нему из нынешних мог разве что Хьюга Хиаши. И то не факт.

— Но, если бы они пересекались, мы бы знали.

— Верно, Шизуне.

— Цунаде-сама, Итачи — обладатель Мангеке.

— Ты права, техники такого уровня, как правило, дают откат. А про Мангеке практически ничего не известно, так что им можно объяснять все, что угодно, даже твой… «спазм». И все равно это очень странно. Он не приходит в себя?

— Нет. Мы не пытались возвращать его в сознание, чтобы не спровоцировать новый… «спазм».

Нелепый термин сам собой приживался.

Цунаде цыкнула.

— Ладно. Займемся пока тем, что у нас есть.

****

— Они использовали мое тело! — взвыла Карин, обливаясь слезами. — Ни одного живого места не было… А ведь я была совсем ребенком! Вот как! А потом Орочимару… Он забрал меня для своих экспериментов. Заставлял работать на него… Делать все эти грязные дела. И на мне эксперименты тоже ставил. Сотни подопытных, они впивались зубами в мое девственное тело!

Один из мужчин, проводивших допрос, сочувственно всхлипнул.

— Он и бил тебя, наверное?

— О да-а! Бил. Он обращался со мной как с рабыней. Я жертва, невинная жертва!

Карин зашлась в приступе рыданий и уткнулась в скрещенные на столе руки. На фоне эмоциональной сценки, которую она с таким вдохновением разыгрывала перед этими людьми, Карин продолжала чувствовать очаги чакры. За стенкой — Сарада. Далеко-далеко — солнечная молния и вокруг нее невидимые наблюдатели, скрывшие чакру. В другой стороне, тоже далеко-далеко — слабая имбирная пряность, настолько слабая, что даже не жгучая. Пряность была в порядке, но в такой дали от Итачи Карин чувствовала себя неуютно. Эти бестолковые шиноби Листа… Они могли и погубить его. Вряд ли все местные медикибыли такие же толковые, как вишневое мороженое.

— Гм, — многозначительно кашлянул солнечный ожог, сидевший напротив. — Твое прошлое нам безразлично!

Его единственного рассказ не разжалобил.

— Расскажи нам подробнее про Орочимару, Саске и Сараду, — бросил он и повернулся к подчиненному. — А ты кончай пускать сопли, если хочешь здесь работать!

Карин перестала показательно рыдать и уперлась кулаком в щеку.

Если эти идиоты думали, что она как на блюдечке выложит им компромат на Учиха, то крупно ошибались. Такие изысканные вкусы были редкостью, а Карин, потакая своим гурманским наклонностям, всецело была на стороне вкусняшек. В глубине души она понимала, что дело не только во вкусах, но и в чисто человеческой привязанности, по крайней мере, к Сараде уж точно. Ее сейчас за соседней стенкой тоже допрашивали, и со своей стороны Карин не хотелось ее подставлять.

Она тоскливо вздохнула и ухмыльнулась.

Поиграем, ожог.

— Ладно. Так и быть. Я расскажу все на своих условиях.

— На своих условиях? — нахмурился главный.

— Во-первых, я голодна. Дорога была долгой, да и допрос выматывает. Я бы не оказалась от рисовых шариков со свининой.

— Чего?! Что ты несешь, какой рис со свининой?!

— Хм-м, — задумчиво промычал второй подчиненный, который сидел за столом в уголке и вел протокол допроса. — В три часа ночи такие закусочные не работают. Разве что барбекю на центральной. Я слыхал, оно круглосуточное.

— Будешь барбекю? — спросил первый.

— Нет! Я хочу рис со свининой! — уперлась Карин.

Первый подошел к столу, где велся протокол допроса.

— Глянь, может, в барбекю делают рис со свининой?

— Нет у них такого.

— А список заведений ты смотрел? Не только же барбекю круглосуточное. Наверняка есть еще…

— Действительно. Сейчас… где оно тут было…

— Кретины! — рявкнул солнечный ожог. — О чем вы думаете?!

— П-простите…

Карин наблюдала за ними, и на душе становилось тепло.

Какая добрая деревня. Тут все совсем не так, как в Скрытой Траве. Жаль, что я выросла не здесь. Мама, почему ты не могла поселиться в Конохе, а?

****

Цунаде оставила Шизуне в госпитале и шагала по коридору отдела допросов. За одной из дверей слышались крики Ибики. Скорее всего, он кого-то мучительно пытал.

Коридор повернул направо. Годайме завернула за угол и вошла в первую же дверь. Здесь же уже были Какаши и Джирайя. Один шиноби за столом в правом углу строчил протокол. Другой проводил допрос, а напротив него за белым столом с тонкими металлическими ножками сидела Учиха Сарада.

Цунаде едва не поежилась при виде нее. Все те же очки в красной оправе, темные волосы, прикрывающие сзади шею и спадающие на левый глаз длинной челкой. Вроде бы обычная девушка, но взгляд затравленной волчицы соединял все эти детали в образ опаснейшей куноичи, а маленький герб Учиха у сердца на черной жилетке намекал, что впечатление это отнюдь не безосновательно.

Какаши настаивал, что Сарада — это не Саске, и Цунаде была с ним полностью согласна, но ее настороженного отношения к девушке это не меняло. По ее мнению, Учиха Сарада была даже опаснее Саске. Жажда мести делала Саске предсказуемым, а вот чего хотела Сарада, было как-то неясно.

И я ведь учила ее. Как Сакуру.

— Итак… — продолжил допрос молодой мужчина в бандане с протектором. Он был смуглый, с широким подбородком и маленьким светлым шрамиком на щеке. — Саске сражался с Орочимару, а ты стояла в коридоре.

Сарада мотнула головой, откидывая с глаза челку.

— Да.

В ее движениях появилась грация. Нескладная девочка подросток, издалека напоминавшая порой мальчишку фигурой и прической, стала девушкой. И девушкой весьма уверенной в себе. В отличие от многих других, попадавших на допросы в отделение Ибики, Сарада вела себя как временно пленная принцесса, за которой вот-вот придет войско, втрое превышающее военную мощь Конохи, и отберет ее обратно с боем.

Протектора, который Цунаде с таким удовольствием бы у нее отобрала, на лбу, к сожалению, не было.

— И что было дальше?

— Саске укрылся за барьером. Орочимару не смог захватить его тело и решил захватить мое.

— И?

— Я его убила.

— Как?

— Просто. Взяла и убила.

Чунин терпеливо выдохнул. Кажется, он не очень верил в то, что Орочимару можно «просто взять и убить». Цунаде тоже не верила.

— Тайдзюцу? Ниндзюцу? Гендзюцу? — перечислял Какаши, словно подсказывал Сараде, что ответ надо бы дополнить.

— Гендзюцу.

— Гендзюцу нельзя убить человека, — возразил чунин.

— Учиха Шисуи, — сказал Какаши. — Итачи убил его гендзюцу. Скорее всего…

— Так то Итачи, — начал было чунин, но под многозначительным взглядом Какаши осекся.

А тот будто говорил: «Это — сестра Итачи. Ты зря ее недооцениваешь».

Чунин понял.

— Чтобы захватить чужое тело, Орочимару создает особое измерение для обмена сознаниями, — снизошла до подробного ответа Сарада. — В этом случае ниндзюцу, тайдзюцу были бы бесполезны. Могло сработать только гендзюцу. И сработало.

Цунаде выхватила из-под рук у мужчины, сидящего за столом в правом углу, протокол допроса и пролистала назад. Ее интересовал момент, где погибли отряды Тонэки Ёро. Ничего внятного, впрочем, на этом моменте биографии Сарады в записях не было.

— Сарада, — Годайме перебила чунина, проводившего допрос. — Расскажи, как погибли Анбу в заброшенном убежище Орочимару.

Сарада обернулась на нее через плечо.

— Их убила Тройка Звука.

— Расскажи подробно, — жестко сказала Цунаде, швыряя протокол обратно на стол. — Я хочу знать каждый момент. По минутам.

Наплести она может все, что угодно, а сверив ее рассказ с докладом Ёро, можно будет восстановить все подробно и вычислить ложь.

— Я не помню, — уперлась Сарада.

— Или тебе просто есть, что скрывать? — давила Цунаде.

Девушка отвернулась и гордо промолчала. Не верите, мол, ну и не верьте.

Ну же, так просто ты не отделаешься.

— Я поняла. Беседы у нас не выйдет. Вы двое, как закончите допрос, свяжитесь с Иноичи.

— Вы хотите… — начал тот, что вел протокол.

Будь это не Сарада, можно было бы попробовать допросить ее, применив сыворотку правды. Но Сарада была ее ученицей и ученицей Орочимару. Если она не забросила изучение ирьениндзюцу, сыворотка правды на ней могла и не сработать. Медик с помощью чакры отлично контролировал свой метаболизм. К тому же старейшины советовали не особо давить на девушку, и Цунаде решила к ним прислушаться.

— Да. Хочу. И как можно скорее.

Не особо давить… Все-таки я не швыряю ее на растерзание Ибики с его пыточными изощрениями.

****

«Иноичи. Они хотят отдать тебя менталистам».

Сарада уже стала понемногу привыкать к этой информации, возникающей в голове неведомо откуда.

Если они влезут в мою память, они узнают… все.

Она предвидела, что так просто вернуться в деревню и влиться в течение местной жизни ей не дадут. С Какаши-сенсеем и мамой казалось все будет как-то проще, но Пятая будто затаила жестокую обиду на нее за предательство. В общем-то, справедливо, чего уж.

Ей было что скрывать. Память Сарады хранила достаточно вещей, чтобы ее упрятали за решетку навеки или даже казнили. И тот факт, что она убила Орочимару, не больно-то и помог бы. Тот мужчина, который проводил допрос, похоже, вообще не поверил в ее победу над змеиным саннином.

Сарада хмыкнула сама себе.

Цунаде потеряла интерес к допросу сразу же, как только поняла, что правду она говорить не намерена. Немного погодя ушел и Джирайя. Допрос понемногу превращался в простую формальность. Ничего интересного больше не предвиделось, и в конце концов допросную покинул даже Какаши-сенсей.

Смуглый мужчина с широкой нижней челюстью упорно продолжал допрашивать Сараду и после ухода наблюдателей. Он оказался редкостным занудой. Наконец Сарада не выдержала и прозрачно намекнула, что ей надобно по нужде. Допрос неохотно прервали.

Ее вели по коридору с завязанными за спиной руками. По правую сторону — высокий мужчина с русыми курчавыми волосами на затылке, выглядывающими из-под банданы. Протокол допроса писал он. По левую — второй, с широким подбородком.

В сердце закралась тоска. Хотелось, чтобы все это закончилось и она могла снова жить дома с мамой, увидеться с Наруто, поговорить с дядей… отыскать папу.

«К менталистам нельзя», — повторила уверенная мысль.

Чужая мысль.

И что же мне сделать?

Живот сводило. Она с минувшего утра не ела. Кроме того, Сараде уже давно хотелось в туалет, но допрос прерывать никто не торопился, да и упоминать при Годайме такие мелочи было все равно что уронить в ее глазах собственное достоинство.

Конвоиры в меру деликатно затолкнули ее в туалет.

Это было холодное помещение без окон, выложенное глянцевой белой плиткой. Над простенькой раковиной криво висело зеркало с отколотым краем.

— Вы что, тут совсем не убираетесь? — занудно протянула Сарада, учуяв отвратительный запах мочи.

— Эй ты, будешь еще команды нам раздавать? — возмутился шиноби с широким подбородком. — Смотри, как бы тебя не заставили тут все вылизывать.

Судя по всему, она ему не нравилась. Или наоборот, нравилась, но он осознавал, насколько она стоит выше него, и это его угнетало, а потому, чтобы хоть как-то выбиться на один уровень с ней, он пытался ее унизить.

— Я похожа на человека, которого можно заставить вылизывать тюремный туалет?

— Будешь дерзить — заставим, — огрызнулся мужчина, раздражаясь все больше.

Сарада ухмыльнулась.

Она уже давно заметила: оба конвоира идеально избегали линии ее взгляда. Она не активировала шаринган, нечего было нарываться, но каждую секунду по привычке прикидывала расположение сил и свои преимущества, если вдруг пришлось бы атаковать. Жизнь в убежище Орочимару приучила ее быть наготове в любую минуту.

Опытных подобрали, черт бы их взял…

— Может, вы развяжете мне руки?

— Еще чего.

— И как изволите мне снимать штаны? — съязвила Сарада.

— С этим можем помочь. Но руки не развяжем. — Он ухмыльнулся. — Помочь?

— Идите к черту. В кабинку тоже со мной пойдете?

— Думаю, в этом нет необходимости, — вмешался русый с кудряшками на затылке, выбивающимися из-под банданы.

Его эта пошлая перепалка начала напрягать.

Сарада зашла в кабинку и прикрыла дверцу, поддев ее носком ноги.

Она попыталась связанными за спиной руками стянуть с себя шорты, но дельного ничего не вышло. Сарада пошевелила руками, пытаясь выбрать удобную позицию для того, чтобы перерезать веревку скальпелем чакры, но руки ей связали со знанием дела. Из такого положения аккуратно рассечь веревку было невозможно. Вместо веревки она скорее бы распорола себе руку.

Клянусь, я сейчас выйду и убью их. Гады.

«Связывать тебе руки было скорее упущением с их стороны, нежели верной предосторожностью».

Сарада прикрыла глаза. Эти мысли из ниоткуда стали надоедать, и она уже подозревала, каким образом они попадают к ней в голову.

Журчание воды, непрерывно бегущей по задней стенке дыры в полу, растворилось вместе с запахами мочи и тухлых луж на неровной плитке. Перед внутренним взором развернулось черное шевелящееся пространство с уже знакомыми холмиками разложившихся личностей — прошлых жертв Орочимару. Один из холмиков отличался. Его стянуло лентами фуиндзюцу, но из промежутков между лентами свешивались выросты мягкой черной субстанции: она, словно тесто, выплывала через эти оконца. Среди черноты холмика виднелось белое лицо с лиловыми отметинами вокруг глаз.

— Кто бы мог подумать, ты все еще здесь. Поговорить захотелось? — скучным голосом спросила Сарада и уперла руку в бок.

К счастью, в этом ментальном измерении руки у нее были свободны.

Орочимару в ответ широко улыбнулся. Не обиделся.

— Я нужен тебе, Сарада, — запел он вкрадчивым голоском.

Сарада фыркнула.

— Сама подумай, — продолжал Орочимару. — Менталисты выудят из твоей памяти все. Все твои воспоминания. Все наши секреты. Все твои сны и… фантазии.

Золотистые глаза Орочимару лукаво вспыхнули. Сарада покраснела и нервно поправила очки. Бил по больному, гад.

В тюрьму ей не хотелось. Умирать тоже не хотелось. Но больше всего не хотелось делиться самым сокровенным. Казалось, стоит выпустить это на всеобщее обозрение, и самые чистые и дорогие сердцу образы опошлятся и утратят свой шарм.

— Мое сознание под защитой.

— Те ловушки? Они и на мне-то не сработали. Профессионал уровня Иноичи их обойдет.

Сарада задумалась. Холмик Орочимару плавно вздымался и снова сдувался, будто дышал. Время от времени из свесившихся складок черной субстанции отделялся полужидкий краешек и капал в общую массу.

— Твои руки связаны, ты не можешь складывать печати. У тебя отобрали оружие и яды, даже те, что были запечатаны на теле. Ты не можешь поймать тех двоих в гендзюцу, потому что они не смотрят тебе в глаза. Ситуация безвыходная, согласись. Тебе нужна моя помощь, — продолжил заискивающим слащавым голоском Орочимару.

— Интересно, чем это ты можешь мне помочь?

— Сними печать, которая меня удерживает. Я смогу призвать своих змей даже без печатей, обездвижить и убить твоих сопровождающих.

— Призыв основан на крови. Я не заключала контракта со змеями. Ты не призовешь змей с моей кровью.

Орочимару лукаво ухмыльнулся.

— Из чужих тел призывал. Почему же не смогу из твоего?

— Допустим, и дальше что?

— Я знаю, как тут все устроено. Мы выберемся из здания и сбежим из деревни…

Лицо Сарады исказилось гримасой боли.

— Это мой дом. Здесь все мои близкие, кроме… кроме Саске. Я не хочу снова уходить в отступники. Уйду снова — дороги назад больше не будет. За меня уже никто не заступится.

— Но это единственный выход, Сарада.

— Меня он не устраивает. Мне нужен способ заблокировать свое сознание от менталистов.

— Даже у меня нет таких техник.

— Тогда иди к черту.

Сарада собралась уходить, и Орочимару занервничал.

— Постой-постой. Давай подумаем еще.

— Я уже придумала. Вряд ли это более рискованно, чем давать тебе доступ к моему телу. К тому же мне нужно снять наконец штаны.

— Сарада…

Но она уже покинула измерение.

Глава 130. Дочь Саске

130

— Не смотри на меня так, — недовольно сказала Цунаде.

Джирайя, сложив руки на груди и привалившись плечом к стене, стоял в коридоре Резиденции и изучал ее пронзительным взглядом.

— Мне просто интересно. На месте Сакуры ты бы поступила иначе? Если бы тебе написал…

Цунаде помрачнела.

Черт, так и знала, что он это скажет.

— Любовь толкает нас на безрассудство, да, Цунаде?

— Замолчи.

Она гордо прошла мимо него к своему кабинету и толкнула дверь.

Из открытого окна доносился треск сверчков. В стеклах отражался кабинет. У лампы под потолком вилась мошкара и серые ночные мотыльки. В кресле Хокаге, все еще стянутый мокутоном, сидел Нанадайме и качался из стороны в сторону. Завидев ее, он встрепенулся и воскликнул:

— Баа-чан!

Цунаде прошла мимо него и закрыла окно. Звук сверчков оборвался, как и приятно тянущийся с улицы сквозняк.

— Кыш с моего места!

Парень нехотя поднялся, оставляя кресло Хокаге. Цунаде села на кресло и подкатилась ближе к столу. Джирайя навалился бедром на край стола, и от давления его тела примыкающая к нему стопка документов накренилась. Наруто встал рядом со своим извращенным учителем.

— Освободи его, — приказала Цунаде.

У стены шевельнулась незаметная прежде тень — Анбу. Побеги вокруг Наруто треснули, осыпались на пол. Парень размял затекшие конечности и сказал:

— Я виделся с папой.

— Ты дрался с Саске. Я более чем уверена, что это было гендзюцу.

— Нет, — уверенно ответил Наруто. — Если бы это было гендзюцу, я бы… В общем, это точно было не гендзюцу. Папаня восстановил мне печать. Она больше не протекает, как раньше. Можем проверить, ттэбайо!

Джирайя задумался.

— Минато и правда мог запечатать свою чакру в Наруто. Вот только почему он…

— Почему ты не сказал мне, эро-сеннин? — перебил Нанадайме тоном преданного ребенка. — Я тебе столько жаловался на родителей и на Йондайме, ты столько о нем говорил и ни разу… ни разу не сказал, что он мой папа!

— И что бы изменилось, если бы я сказал? — не растерялся в ответ Джирайя. — Ты бы возненавидел его. Правда?

Наруто поник.

— Так что сказал Минато? — напомнила Цунаде.

Если Джирайя допускал возможность того, что слова Наруто могут быть правдой, стоило принять эту теорию и выяснить подробности.

— Он сказал, что за нападением Кьюби на деревню шестнадцать лет назад стоял Учиха Мадара. Он сломал печать джинчурики, связал себя с Кьюби призывом и натравил Лиса на деревню. У него есть способность делать свое тело нематериальным, потому все атаки проходят мимо. И еще он владеет пространственным ниндзюцу, превосходящим папину технику Летящего Бога Грома. Она не требует ни символов, ни печатей.

— Учиха Мадара давным-давно умер. Мой дедушка убил его!

— Папаня считает, что он жив. Этот человек — точно Учиха. А кто еще из Учиха мог подчинить Кьюби, как не Мадара? Папа мне так сказал.

— Логично. Но как знать, может, подчинить Кьюби способен любой Учиха, не обязательно Мадара, — возразил Джирайя и добавил: — Впрочем, на самом деле неважно, Мадара это или нет. Мы обязаны остановить его в любом случае.

— Папа сказал, мы с Саске должны работать вместе, иначе не победим его. А Саске… Где Саске, баа-чан? Сарада вернулась, а Саске нет?

Цунаде устало цыкнула.

Одни проблемы.

— А еще папаня сказал, что запечатал в меня силу Кьюби, чтобы я закончил его дело, — огрызнулся Нанадайме и добавил с напускной важностью, задрав нос к потолку и скрестив руки на груди. — Так что не препятствуй решению Йондайме Хокаге, даттэбайо!

Цунаде сжала кулаки. Ей очень хотелось разнести к чертям новый стол, но Джирайя тронул ее за руку и покачал головой, не надо, мол, успокойся. Как ни странно, его убеждение подействовало. Цунаде выдохнула.

— Сарада уже дома? — деловито уточнил неугомонный мальчишка.

— Нет. Она все еще… отвечает на наши вопросы.

По правде говоря, Цунаде отнюдь не хотелось допускать Наруто к этой девушке. После того взгляда, который она видела в допросной, и после того, как Саске пытался убить Сакуру, подобного же можно было ожидать и от Сарады, только уже в отношении Наруто. А Наруто перед ней был бы совершенно беспомощен, и не только из-за того, что навыки наследников Учиха очень неудачно состыковались с его слабыми местами, а еще из-за глубокой привязанности.

Черт, он же мне жизни не даст, если я не позволю им встретиться.

****

Печать ослабла. Вот откуда эти чужие мысли в голове.

Сарада пнула ногой дверцу кабинки и увидела в грязном зеркале напротив свое отражение.

— Как-то ты быстро, — ехидно сказал один из конвоиров.

Их с напарником не было видно из-за угла. Сарада, не щадя глаз, активировала Мангеке и вышла к раковине. В режиме гендзюцу глаза не так перенапрягались, как в режимах Канрен и Сусаноо. Можно было себе позволить…

Шиноби с кучерявым затылком глядел в сторону коридора. Мужчина с широким подбородком, ехидно усмехаясь, смотрел на нее, уверенный, что избегает линии взгляда. Он попал в гендзюцу Мангеке мгновенно. Улыбка исчезла с его лица. Он накинулся на своего напарника и ударил его кулаком, а тот, не ожидавший нападения от своего же коллеги, стукнулся кудрявым затылком о стену.

— Эй, ты че…

Жертва гендзюцу ударил его снова, в ключевую точку. Кудрявый, закатив глаза, осел на пол. Расправившись с напарником, шиноби с широким подбородком закружился, словно потерялся в пространстве. Сарада, аккуратно маневрируя, обошла его и присела у бесчувственного кудрявого, прогнулась назад, нащупывая под одеждой чунина кунай, вытянула наружу, поудобнее перехватила в руке и перепилила веревку на запястьях.

Шиноби с широким подбородком наконец разобрался в пространстве, уверенно направился в стену, стукнулся носом и лбом, вскрикнул и ругнулся, развернулся лицом к Сараде, по-прежнему ее не видя, — гендзюцу не позволяло.

С Шино-сенсеем я просчиталась, но в этот раз ошибок не будет.

Сарада поймала его снова и слой за слоем наложила поверх реального события иллюзии, выталкивая воспоминания своего конвоира на задворки сознания.

Ты не вспомнишь Мангеке. И даже этот самый Иноичи не отыщет реальное воспоминание среди сотен слоев ложных, если вдруг доберется до тебя.

Завершив наложение гендзюцу Лабиринта Воспоминаний, Сарада протянула руку в облаке зеленого свечения медицинской чакры и коснулась лба мужчины. Придержала его тело, чтобы он падал не слишком громко и не привлекал лишнего внимания.

«Их можно было убить ядом призывных змей. Было бы меньше шума и меньше возни. Как и Саске-кун, ты слишком добра».

Орочимару осмелел и перестал маскировать свои реплики под обычные беззвучные мысли, заговорил своим сладеньким голосом.

Сарада уперлась ладонями в скрипнувшую раковину и посмотрела на свое отражение.

После того, что он собирался сделать с Сакурой, ты считаешь его слишком добрым?

«Не только с Сакурой. Еще и с Наруто».

Что ты несешь?

Сарада покрутила ручки, кран задрожал, чихнул и выпустил прерывистый поток воды. Она подняла очки на макушку, умылась и расчесала растопыренными пальцами промокшую челку.

«Саске-кун узнавал у меня про Печать Восьми Триграмм. Хотел извлечь из Наруто-куна Кьюби, но, судя по всему, передумал».

Сарада, сцепив зубы, стукнула кулаком по умывальнику.

Сволочь… Тем более. Какой же он добрый? Ты противоречишь сам себе!

«Нет. Ведь Наруто-кун и Сакура все еще живы».

Сарада вздохнула и посмотрела себе же в глаза. Черная глубина собственных глаз пугала: она скрывала сумасшедшие мысли.

«Кстати, Сарада. Почему ты кричала Саске-куну «папа»? И почему продолжаешь называть его «папой» в мыслях, когда не обращаешься ко мне лично?»

— Отстань, — огрызнулась она вслух.

Резкая фраза эхом отразилась от плитки туалета. Орочимару сухенько рассмеялся и умолк.

Черные глаза зажглись красным. Закружились и плавно остановились томоэ.

«Что ты собираешься делать?»

Сарада стала складывать привычные печати.

Ловушку-на-сознании с «хаосом». Всегда хотела их совместить.

«Хаос?»

Ты же читаешь мысли. Не знаешь про «хаос»?

«Я читаю не все мысли».

«Хаос» разбивает и перемешивает память.

«Это для меня?» — занервничал змеиный сожитель.

Нет. Для менталистов.

Орочимару чуть расслабился и рассмеялся.

«Бесполезно. Уберешь Иноичи — вместо него придет другой. К тому же он может обойти…»

Это не для Иноичи.

«А для кого тогда? Если… подожди, в ловушках-на-сознание должен был элемент «зеркала». Почему не добавляешь его?»

Потому что не собираюсь ни на кого отражать гендзюцу. Оно для меня. И для тебя. Для нас. Если разбить свою память, ее не смогут прочитать, верно?

«Ты с ума сошла, — перепугался Орочимару. — Толку, если мы не…»

Не отвлекай. Напортачу с «возвратом», и мы никогда не вернемся. Он и так работал с перебоями.

«Дура! Не смей!»

Заткнись. Мне нечего терять. Я не хочу прожить всю оставшуюся жизнь отступницей, как дядя. Я устала бегать. У меня есть друзья и… Боги, какого черта я перед тобой оправдываюсь?

«То, что ты творишь, — это безумие! — Орочимару настолько перепугался, что даже пропустил мимо ушей то, как она назвала Итачи «дядей». Не задумался, о каком таком дяде она говорит. — Я бессмертен. Меня нельзя убить. У тебя тоже есть свои секреты, если ты уже однажды возвращалась из мертвых. Но безумие погубит нас обоих!»

Плевать. Безумие — гибель только для тебя. В крайнем случае, меня еще могут спасти папа с мамой. Если… если родят меня снова. Хоть и не верю я в это. После всего…

«Не может быть… — чуть помедлив выдал Орочимару. — Так это правда? Саске-кун…»

Да, черт побери. Заткнись, иначе запечатаю тебя снова да получше!

Сарада закончила наносить пунктир «хаоса» и послала в зеркало иллюзию, закрепляя. Схватилась за раковину — голова закружилась. Программировать саму себя… Пожалуй, это было сложнее, чем играться с подопытными.

Орочимару больше не говорил ни слова. Понял, что переубедить ее невозможно, и решил просто не мешать, не делать все хуже, чем оно уже есть.

Сарада выдохнула и приступила к созданию возврата.

Будет три ступени. Три ячейки.

Она задала критический временной интервал между ячейками и вдруг остановилась. Ей уже удалось выяснить, что лучшим триггером были слова. Но какие слова можно было сделать триггером для самой себя? Так, чтобы их точно произнесли, но при этом не допрашивающие ее менталисты, а кто-то близкий?

Ответ пришел сразу. Сарада на миг запнулась, понимая, что идет на совершеннейшее безумство, выдохнула и закончила создавать триггер.

****

Ибики сразу понял, что красноволосая ведьма врет как дышит. Он не спал уже сутки, и болтовня этой девушки его утомила. Он распорядился, чтобы пленнице вкололи сыворотку правды. Хокаге отдала приказ не издеваться над спутницами Итачи, черт знает, из каких побуждений, но приказ был приказ.

Девушка расслаблялась от действия наркотика, и на ее лице расцветала блаженная улыбка. Один из помощников задавал ей какие-то общие вопросы, а она болтала нечто совершенно неважное. Прошлое и подробности жизни Узумаки Карин в Скрытой Траве Ибики действительно не интересовали. Им нужны были сведения об Орочимару и Учиха.

Помощник, разговорив девушку, постепенно перешел к важным вопросам.

— Итак, расскажи об убежище Орочимару. Какими экспериментами ты занималась?

— Меня кусали, — ответила Карин и медленно моргнула, будто пьяная.

— Зачем? — участливо спросил помощник.

— А… э-э… потому что у меня способность такая. Ты меня кусаешь и исцеляешься.

Помощник многозначительно посмотрел на него. Ибики кивнул. Девушка и прежде упоминала укусы, но они не знали, что на самом деле за этом стояло.

Она может принести пользу Конохе. Надо будет доложить Хокаге-сама.

— И у мамы такая способность была. Ее тоже кусали. Кусали и лечились. Все руки были покусаны, жуть. Но ей приходилось, иначе нас бы выгнали из деревни, и она так и умерла в том госпитале, до смерти закусали. И меня кусали потом. Я уже говорила, что люди — отвратительные существа? Люди воняют. Практически все. Ты тоже воняешь. — Она икнула, переводя мутно-расслабленный взгляд с подчиненного на Ибики. — А ты просто жжешься. Брр.

Ибики скрипнул зубами. Эта девушка выводила его из себя. Даже под сывороткой она умудрялась нести какой-то бред.

— Какие эксперименты проводил Орочимару? Над чем он работал? — настойчиво выпытывал помощник.

— Он делал взрывы.

— Какие взрывы?

— А такие. Пу-уф. Они взрывались.

— Конечно же, взрывы взрывались, — терпеливо-мягко проговорил подчиненный, проявляя чудеса выдержки. — Расскажи подробнее. Какой был принцип?

— Чакра скапливалась-скапливалась, а потом пу-уф. Это потрясающе. До мурашек по коже. Всегда любила наблюдать взрывы. Они были на несколько ярусов ниже моей комнаты, там, где подопытные. Вначале их было много, а потом они все повзрывались и стали заканчиваться.

— Учиха Сарада, — резко спросил Ибики. Ему надоел этот бред, и он перешел к мучившему его вопросу. — Помнишь ведь, кто она?

— Дочь Саске и вишневого мороженого, — отчеканила Карин.

Помощник скептически скривил бровь.

Ибики выдохнул.

— Все понятно.

Сыворотка не действовала. Точнее, действовала, но своеобразно. У девушки явно было что-то не так с головой. Ей стоило лечиться.

Нужно поговорить с Хокаге.

****

Предрассветные сумерки таяли. Сакура растирала озябшие плечи и смотрела на ямку в утоптанной пыли, которую выкопала пяткой за все время, что они сидели на лавке.

Где-то там допрашивали девушку с красными волосами, Сараду и Наруто. Где-то там старейшины, Цунаде-сама и извращенец Джирайя-сама решали их судьбы и ругались, обсуждая таинственного Итачи, которого нельзя отдавать менталистам. Где-то там родители, не подозревая о ее безрассудных преступлениях, спали в тихой квартире, где она не была уже месяц, после минувшей ссоры с мамой. Где-то Саске-кун приходил в себя после боя с братом… где-то на территории врага.

Какаши-сенсей все это время сидел рядом и не говорил ни слова. О чем он думал? О том же, что и она? Должно быть, что так. После недавних событий нельзя было думать ни о чем другом.

Тело время от времени пробирала дрожь, то ли от холода, то ли от нервов, и Сакура напрягалась, стискивала зубы, чтобы сенсей не заметил. Не хотелось казаться слабой и беззащитной. Она и так доставила ему хлопот.

— Спасибо.

Это давно стоило сказать, но Сакура почему-то не решалась.

— М-м?

Какаши-сенсей повернулся к ней, лохматый и вечно усталый.

— Спасибо, что заступились за меня, — тихо добавила Сакура.

— А…

Он кивнул, молча принимая благодарность, и больше ничего так и не сказал.

В конце дороги показалась медленно бредущая фигура в черно-оранжевом костюмчике. Сунув руки в карманы и глядя себе под ноги, Наруто неторопливо шел по парку. Они наблюдали за его приближением. У самой скамьи Наруто наконец остановился и поднял голову, будто только заметил их.

— Как у тебя, Сакура-чан?

Спросил одновременно встревоженно и отстраненно, будто в глубине души думал о чем-то другом.

Сакура пожала плечами.

— Нас выгнали, так ничего и не сказав толком, — ответил за нее Какаши-сенсей. — Но это и к лучшему. Если Сакура все еще на свободе, думаю, гроза прошла мимо. Иначе все решилось бы еще на том совещании.

Сакура крепче обхватила себя руками.

— Сарада? — спросил сенсей.

Наруто покачал головой и хмуро ответил:

— Баа-чан сказала: «Она еще отвечает на наши вопросы». — Он скривился и прошептал: — Когда они уже отпустят ее? Я хочу видеть ее, даттэбайо!

Его голос и взгляд в этот момент были полны приевшийся боли и… надежды. Целый океан надежды. Сакуре даже на миг показалось, если Наруто только захочет, этот океан вырвется наружу, затопит Коноху и растворит стены всех тюремных камер и допросных, посмевших лишить свободы его любимое существо.

Пальцы на плечах сами собой сжались в кулаки.

Удачи тебе, Сарада.

****

Цунаде нервно барабанила пальцами по столу.

— Способность к целительству, говоришь? Если она медик, Ибики, то сыворотка могла и не подействовать.

— Сыворотка подействовала. Наш медик подтвердил все симптомы. Судя по всему, ее способность к целительству неосознанная, а значит, контролировать свой метаболизм настолько тонко она не может.

— Ладно, допустим. Но если ты хочешь передать ее в отдел менталистов, придется подождать. Они сейчас занимаются другим.

— Учиха Сарада?

— Верно. Узумаки Карин пока отправьте в госпиталь. Было бы любопытно проверить ее способность на деле. И если Карин проговорилась о ней, значит, сыворотка и правда подействовала. Ей не было смысла выдавать свой козырь и подставляться. Что-нибудь дельное еще удалось выяснить?

Ибики на момент усомнился, но принял решение и качнул головой.

— Нет. В остальном она говорила полнейший бред.

Глава 131. Калейдоскоп

131

Темнота переливалась ртутными волнами. Иноичи плыл в ней, как в невесомости, но до разума добраться все никак не удавалось. Он остановился перед массивными воротами. Бумажное полотно украшала красная мишень с черной сердцевиной: вокруг центра был тонкий черный круг, а по краю мишени — на двенадцать часов, на четыре и на восемь — располагались жирные томоэ. Все остальное пространство створок заполняли абстрактные черно-рвотные разводы, похожие на расплывшуюся краску.

Шаринган.

Иноичи выдохнул и сложил печати, подплыл к воротам, коснулся ладонями створок. Ворота распахнулись, а за ними целым каскадом — еще десятки, покуда хватало зрения. Все равно что зеркало поставить напротив зеркала и увидеть бесконечный тоннель с бесконечным количеством отражений.

Кто-то здорово подстраховал девочку, защитил ее память.

Следовало быть максимально осторожным. Здесь наверняка были гендзюцу-ловушки.

Редко когда ему приходилось взламывать такую мощную систему ментальной защиты. Преодолеть ее стоило немалых усилий. Несколько раз Иноичи почти попался в гендзюцу-ловушки, но вовремя успевал улизнуть. Опасное это дело — зависнуть в гендзюцу в чужом сознании. Из такого можно и не выплыть вовсе.

Мозг, в который впивались разветвленные трубки, выглядел заветной наградой за все его старания. Никогда еще не было настолько приятно видеть подобную картину.

— Нашел.

Ибики и другие должны были услышать. Осталось развернуть недра памяти девочки, чтобы коллеги тоже смогли нырнуть сюда и помочь ему.

События сразу после побега. Столкновение с Анбу. Тайны убежища Орочимару. Тот непонятный случай с конвоем прошлой ночью. Как много мы можем узнать!

Сложив печати, Иноичи подплыл к мозгу и коснулся его ладонью правой руки. Пространство вокруг слегка исказилось. Обычный эффект. После этого из розовой массы извилин должны были вылезти торцы свитков памяти, схватившись за которые, можно было начать разматывать, разматывать… Искать нужные моменты среди вороха чужих воспоминаний.

Мозг вдруг зашевелился. Иноичи поспешно отпрянул. Происходило что-то ненормальное. Никогда еще сознание жертвы так не реагировало на его технику раскрытия. Розовая масса мозгов вспучилась, по извилинам зазмеились ленты фуиндзюцу, они ветвились и расползались все дальше, а Иноичи взволнованно наблюдал за превращениями мозга. Рисунки фуиндзюцу выгорели, извилины пришли в движение: они сливались и дробились заново, формировали совершенно новые лабиринты.

Проклятье… Только не это!

Иноичи впервые видел подобную технику, но интуитивно подозревал, чему стал свидетелем. Еще одна система защиты, последняя, критическая. Если не сработают остальные ловушки и заслоны, память просто…

…уничтожится.

Шевеление в мозгу затихало. Новая форма понемногу стабилизировалась. Иноичи сглотнул и впустил в сознание жертвы своих коллег.

— Иноичи-сан, вы это сделали! — восторженно объявил один из ребят.

Иноичи покачал головой.

— Не совсем. У меня нехорошие подозрения. Однако приступим.

Он вновь применил технику раскрытия, и на этот раз из мозга таки показались торцы свитков. Ребята облепили мозг с разных стороны и стали разматывать полотна информации. Иноичи взял одно и себе.

Чужие воспоминания читать всегда было сложно. Они переплетались со снами и мыслями. Отделять зерна от плевел было задачей нелегкой, но он умел. Кто-кто, а он, Яманака Иноичи, был профессионалом!

Картинки замелькали перед глазами. Десять секунд… пятнадцать… двадцать… Иноичи отпрянул от свитка и часто заморгал. Лоб и затылок покрылись испариной. Ничего внятного. Какие-то обрывки сюрреалистичных красок, намеки на лица и локации, но ничего конкретного. Он не мог различить в переливах красок и тьмы, шумах и бессвязных голосах ничего.

Ч-черт… Какой-то калейдоскоп.

Он огляделся кругом. Никто из коллег не пытался разматывать свитки. Выдержать это безумие смешанной информации было нереально. Двадцать секунд — он и то продержался дольше всех.

На сердце похолодело.

Что он скажет Годайме? Что память и личность Сарады Учиха были стерты в ноль? А им ведь поступил приказ обходиться с ней аккуратно. Она нужна была целой. Иноичи и не думал, что все обернется… так.

— Что с ней? — спросил один из ребят.

— Память перемешалась.

— Необратимо?

— Полагаю, — глухо отозвался Иноичи.

Разбить и перетасовать память так грамотно и основательно было той еще задачкой. Вернуть же все это обратно…

Боги, это невозможно.

Товарищи застыли вокруг мозга в растерянности.

— Но что мы скажем…

Что же скрывает твоя память, что ее так зашифровали, девочка?

Иноичи нахмурился.

— Я попытаюсь отыскать, нет ли все-таки какого-нибудь механизма, чтобы вернуть все вспять.

— Попытайтесь, Иноичи-сан! — с надеждой сказал один из ребят.

****

Иноичи прогнал ребят из сознания Сарады. Это было слишком опасно. Он не хотел подвергать их неоправданному риску, да и помочь они пока что ничем не могли. Стараниями его трудов поверх мозга проступил знакомый уже рисунок: черная точка в центре и три запятых по кругу.

Шаринган. Защиту на ее память накладывал Учиха.

Иноичи уже сообразил схему. Память девочки разбилась не окончательно. Все можно было вернуть, нужно было только знать ключ.

Три томоэ — три ячейки. Тройная система защиты.

Иноичи опустил руки и вздохнул. От длительных манипуляций в чужом сознании у него раскалывалась голова.

Не знаем ключа — не можем взломать память.

Ключом же могло быть все, что угодно. Тон чакры. Гендзюцу. Звуковой сигнал. Тактильный.

Иноичи без особой надежды пробовал разные способы. Ячейки заполнялись, томоэ начинали вращение по кругу, и, не сделав и четверти оборота, откатывались назад, но уже не на четверть, а на половину, словно наталкивались на пружину, и она придавала им дополнительной скорости при вращении в обратном направлении. Иноичи быстро отказался от идеи подбора ключа. Не зная психологии того, кто накладывал защиту, вычислить ключ было невозможно.

Он решил пойти другим путем. Вычислить механику, которая стояла за портами ячеек. Но и этот путь провалился.

Передохнув, Иноичи снова вернулся в сознание Сарады. Вид томоэ и собственная беспомощность приводили его в отчаяние и бешенство, но признавать свое поражение он отказывался. Упрямство и гордость не позволяли ему просто взять и сдаться. Он продолжал просматривать перетасованную память. Фигуры, непонятные образы. Они вспыхивали и снова растворялись в красках настолько быстро, что их невозможно было уловить.

Десять секунд… двадцать…

Иноичи оторвался от свитка и вынырнул из памяти во внешний мир — высокий зал с бетонными стенами.

Все закружилось.

Рука соскользнула с шелковой макушки. Иноичи повело в стороны и назад, он отошел, уперся в кого-то задом, и его стошнило.

— Эй, Иноичи! — взволнованный голос Ибики пробивался сквозь головокружение и тошноту.

Смазывая выступивший на лбу холодный пот, Иноичи зарылся пальцами в волосы и стоял, ожидая, пока мир перестанет кружится и утихнет писк в ушах.

— Я в норме.

— Иноичи-сан, что вы…

— Все-таки пытаюсь найти что-нибудь в ее памяти. Какие-то куски. Может, хоть что-то сохранилось.

Иноичи выдохнул и посмотрел на голову девушки, торчащую из бетонной полусферы.

В первый момент что-то дрогнуло в душе, когда он понял, что именно к ней придется влезть в голову. Девочка была возраста Ино. Он бы не хотел, чтобы с его дочерью… Но память девочки оказалась коварной. И сейчас, спустя столько тщетных попыток взломать ее, Иноичи перестал задумываться о том, что перед ним ровесница дочки. Все, что интересовало его, — нерешаемая задача.

Он глотнул воды, провел пальцами по потному затылку и снова шагнул к своей жертве.

Мир сменился чернотой с серебристыми переливами ртути. Иноичи привычным путем обогнул врата с ловушками и очутился у мозга с ожидающей панелью ячеек-томоэ. Бесполезной панелью.

Попробуем другие моменты…

****

Во рту было сухо. Боль подступала к горлу жгучей кислотой. Внутренности болели так, словно кто-то перемешивал их ложкой, они пульсировали и отдавались спазмами.

«В этом мире существуют только боль и страдания. Такова реальность».

Сейчас Обито был согласен с этим как никогда. Он открыл глаз и ничего не увидел. Все равно что и не открывал вовсе. Та же чернота. Он тихо застонал и попытался абстрагироваться от боли. Нет, все же тьма была иного рода. Он чувствовал запах сырости, земли и крови, а в прошлой тьме этого не было.

Та тьма была лучше. В ней не было запахов и не было боли. В ней не было мыслей. Мысли оказались такими тяжелыми. Он почти надрывался, пытаясь протолкнуть каждую через свой рассудок.

Рин.

Кажется, это было последнее, что он видел: слезы Рин, которая тянула к нему руку и в то же время заставляла себя уходить.

Точно, я же умер. Я оттолкнул Какаши, и камень упал на меня…

Но за этим воспоминанием оказались и другие. Целый океан воспоминаний между миссией у моста Каннаби и тем, что с ним творилось сейчас. Воспоминания пролистнулись вмиг, словно страницы книги. Глаза стали влажными.

Рин умерла.

Обито зажмурился и снова открыл глаза, надеясь рассмотреть хоть что-то во тьме.

Теперь он вспомнил.

Он пытался переместить в свое измерение Итачи и Карин, когда внутри что-то взорвалось. Он едва успел на последнем издыхании переместиться…

А куда он вообще переместился?

Учиха Сарада… Она каким-то образом достала его. Как? Он не видел атаки. Если бы видел, если бы подозревал — уклонился бы, как делал всегда. Уже много лет ему не наносили таких тяжелых повреждений, да и за всю жизнь мало кому удавалось задеть его так серьезно. Последним был Итачи со своим Аматерасу. Перед ним — Йондайме Хокаге. Перед этим — тот проклятый камень.

— Что же, мы квиты, кажется, — прошептал Обито темноте. — Я убил тебя. Ты убила меня. Только ты все еще жива, а я…

В сухом рту чувствовался мерзкий вкус крови.

— Ой, пришел в себя. Надо же! — воскликнул где-то рядом бодрый голосок.

— Зецу… — прошептал Обито. — Где я?

К сухому горлу снова подступила кислота. Она попала на язык, и во рту стало влажно.

— В безопасности.

Белый всегда был таким веселым и жизнерадостным, а Обито диву давался откуда столько веселости и оптимизма у существа, который не знает вкуса еды и облегчения после испражнения.

— Тебя потрепало, — заметил Белый с легким огорчением.

— Я умираю?

— Нет-нет! Мы тебя подлатали. Да и с половинкой нашего тела для тебя это не смертельно.

— Хорошо.

От крови уже тошнило — ее все больше поступало в рот. Обитоповернулся на бок и закашлялся. По щеке от губ потекла теплая струйка.

— Учиха Саске. Что он?

— Все еще без сознания, — сказал Черный. — Он потратил слишком много чакры.

— Да уж, он долго будет восстанавливаться! Но его раны мы обработали.

— Зажгите свет, — приказал Обито, с трудом ворочая тяжелым языком, увлажненным кровью вместо слюны.

— Ха-ай!

Тьма отступила. У пещеры появились границы. Разглядывая неровности земляного потолка, отбрасывающие тени, Обито чуть успокоился и даже немного расслабился, насколько вообще можно было расслабиться в таком отвратительном состоянии.

Это все было неправильно. Такая сильная боль: и душевная, и физическая.

Боги, которые творили этот мир, были слишком жестоки. Боги были не правы.

Шаринган и риннеган — наследие богов, а Учиха — их дети. Дети могли продолжить дело родителей. Дети богов тоже могли творить миры, лучшие миры. Правильные.

«Зачем создавать мир иллюзий? Он все равно будет ненастоящим», — так он думал когда-то.

Тогда давно он был маленьким и слепым, лучшая реальность, сотворенная с помощью гендзюцу, казалась ему бредом. Но смерть Рин стала прозрением. Обито начал понимать, что мир, отныне пустой, на самом деле куда более широк и глубок, чем он представлял себе прежде. Мир состоял из множества слоев. На одних слоях жили люди и называли эти слои реальностью. О других слоях люди не подозревали вовсе, заглянуть в них могли лишь потомки богов — наследники додзюцу.

Одним из таких слоев было измерение Камуи.

И правда, кто сказал, что их реальность была единственно подлинной? Сотворить на одном из слоев с помощью гендзюцу другую реальность с другими законами, а затем переместить в нее остальных, и уже она станет для всех мерилом. Никто не заметит подмены, потому что разницы в подлинности на самом деле не будет.

Новая реальность — не сон внутри сна. Просто шаг из одного сна, полного кошмаров, в другой, равноценный, но куда более приятный и правильный.

Шаг в сон, где была бы живая Рин.

****

Густая каша красок приняла формы.

Яркий солнечный день, квадратный камень могилы. Белоснежная рука, а на руке — полупрозрачная кожа белой змеи. Иноичи затаил дыхание, боясь спугнуть видение. Картинка покачнулась. Могильный камень исчез. Появилось лицо — молодой Сарутоби Хирузен, еще не лысый.

«…судьба, что ты нашел ее здесь. Может, твои родители переродились где-то…»

Солнечное кладбище и молодой Хокаге утонули в океане красок.

Иноичи усилием воли подавил приступ тошноты и открыл глаза. Он стоял у мозга, положив руку на свиток.

Давние воспоминания можно местами прочесть. Но, черт, как эта девочка может помнить молодого Третьего? Или это не воспоминания вовсе, а очередная ловушка?

Он понял, как нужно искать. Из таких коротких кусков добыть информацию было сложно, но что, если даже такие крохи помогли бы пролить свет на сущность этой таинственной девочки?

Появилась в деревне спустя шесть лет и так и не выросла. Учиха Сарада, кто же ты?

Переведя дух, Иноичи перебрался к другому свитку. Давние воспоминания… Среди них оставались крупные осколки.

Новый свиток лег под руку. И снова замешались густыми цветным тестом краски.

****

Старейшины становились на расстоянии от постели Итачи. Юноша лежал на кровати с повязкой на глазах: предосторожность, чтобы Учиха не захватил в гендзюцу персонал больницы, стороживших его Анбу или редких визитеров, вроде старых советников.

— Я в Конохе? — в его голосе мелькнуло недоверчивое удивление.

— Да, — ответил Хомура.

Кохару мелко закивала, звеня украшениями в прическе. Итачи снова шевельнул губами:

— Как?

— Тебя спасли девушка Узумаки и наш медик.

— Что Саске и Сарада? — спросил он едва слышно.

Советники переглянулись. Вряд ли имеющиеся у них ответы устроили бы Итачи.

— Сарада в Конохе, — выкрутился Хомура.

Итачи чуть заметно кивнул.

— Саске… похищен «Акацуки».

Старейшины с замиранием сердца наблюдали за реакцией Итачи, но его лицо не изменилось, словно он уснул там, под своей повязкой, и не слышал их слов. Или умер.

Но впечатление это было ложным, поскольку спустя некоторое время Итачи снова заговорил. Спросил безразлично:

— Чего вы хотите?

— Мы уговорили Цунаде не отдавать тебя в отдел ментальных допросов, сам понимаешь… Но нам нужна информация. Ты долго состоял в «Акацуки». Расскажи все, что знаешь.

— Гарантируйте безопасность Сарады.

Старики переглянулись.

— Она своевольно покинула деревню, работала на Орочимару, и…

— После гибели Шисуи… не удивительно, — сухо ответил Итачи.

В палате стало тихо. Старейшины знали, кто убил Шисуи. Кроме того, они знали, кто и за что убил Данзо. Итачи прозрачно намекал им, что ошибки и преступления Саске и Сарады — вина Конохи, которая не могла их защитить и уберечь от этих ошибок, и явно настаивал, что и Саске, и Сарада должны быть прощены.

— Для любого другого шиноби исключения бы не делали…

— Я не сделал исключения для клана, — коротко бросил Итачи и многозначительно замолчал.

Кохару кивнула, звеня прической. Они понимали. За жертву, которую Итачи принес ради деревни, они были обязаны ему вовек. Амнистия запуганной Данзо девочки казалась каплей в море, по сравнению с тем, сколько правил, законов и внутренних рубежей нарушил Итачи, выполняя свою последнюю миссию в статусе Анбу Конохи.

Хомура тяжело вздохнул.

— Ладно. Мы позаботимся об этом.

Итачи промолчал. Старейшины ждали от него хоть слова в ответ, но тот так и не проронил ни слова.

— Так что с информацией? — напомнила Кохару.

Ответа не последовало. Хомура осторожно посмотрел на Кохару, медленно подошел к постели Итачи и тронул его за плечо. Чуть пошевелил. Парень не шелохнулся, будто не чувствовал прикосновения.

— Он не умер? — забеспокоилась Кохару.

— Зови медика. Живее!

****

В руку зубами впилась какая-то бледная женщина с привкусом забродивших ягод. Карин скривилась от боли и отвращения. Голова закружилась.

А ведь дала себе клятву, что никому, кроме Учиха, не позволю себя кусать!

Снова все повторялось. Коноха действовала точно так же, как Скрытая Трава, с той лишь разницей, что с Карин обращались относительно вежливо, даже когда допрашивали с помощью сыворотки правды.

Подумать только, она растрепала столько важностей! Благо об экспериментах Орочимару-сама так и не сказала ни слова. Хмуро наблюдая за тем, как розовеют щеки больной женщины, Карин размышляла о том, что Орочимару-сама, скорее всего, поставил на воспоминания о своих экспериментах ментальный блок. От этого становилось неприятно: в ее сознании порылись без спросу. И в то же время злорадство от того, что парни в банданах остались ни с чем, того стоило.

— Поразительно, — серьезно сказала женщина со вкусом ледяной родниковой воды.

Неожиданно приятный вкус, хоть и простенький по сравнению со вкусовым богатством Учиха. Язык покалывал от ощущения ее чакры. У девушки на щеках выделялись острые бордовые метки, а каштановые волосы были пышными и длинными и лоснились здоровым блеском. Она даже залюбовалась.

— Твоя способность — нечто.

Карин хмыкнула.

Родниковая вода перекинула лист бумаги в планшете и, скрипя карандашом, продолжила что-то писать.

— Интересно проверить, можешь ли ты нейтрализовать яды, — проговорила она себе под нос.

Несколькими этажами выше очаг Итачи чуть ослаб. Наверняка снова лишился чувств. Карин вздохнула. Она бы могла устроить истерику за то, что ее подвергают «бесчеловечным экспериментам» против ее воли, но рассудила, что оставаться в больнице пока что было лучшим из решений. Может, про нее и забыли бы со временем? Все-таки здесь она была полезна. Да и Итачи был ближе. Редкая возможность наслаждаться его чакрой постоянно...

— Очаг Итачи ослаб, — тихо сказала Карин. — Пускай кого пошлют к нему. На всякий случай.

Девушка оторвалась от планшета, посмотрела на нее сквозь стекла раскосых очков, да так гневно, что чуть ли не пришпилила взглядом к стене. Холодная вода ее чакры обернулась льдом.

— Как по мне, так пусть подохнет уже.

Она резким движением перевернула бумаги на планшете, едва не вырвав их из-под зажима.

Глава 132. Осколки

132

— Это основной: кличка «Сумрак» — редкий отморозок, его ко мне.А этого не трогать: кличка «Шаман» — наш активист. © Каникулы строгого режима

Цунаде обхватила ладонями стакан с горячим чаем.

— Итак, вы ничего не узнали.

— Он все еще нестабилен, Цунаде, — сказала Кохару. — Говорил с нами пару минут и снова потерял сознание. Медики сказали, ему нужно время.

— Время… Есть ли у нас это время?

— Пока он без сознания, он все равно не может говорить.

— И что же он сказал за эти пару минут?

— Сараду придется отпустить, Цунаде.

Она стукнула кулаком по столу. Чай расплескался желтыми пятнами на документы.

— Умирающий отступник будет диктовать мне, что делать? Вы должны были выяснить информацию об «Акацуки»!

— И выясним. Дай нам время. Но до того, как он снова придет в себя, отпусти девочку. Если ей причинят вред… у нас будут проблемы.

— Да вас совсем маразм старческий разбил? Его жизнь в наших руках. Он может сколько угодно ставить условия, но…

— Цунаде. Это не тот случай, когда жизнь или смерть человека что-то решает, — сказала Кохару. — Данзо положил глаз на этого мальчика, когда он только окончил академию. Это о чем-то говорит. Итачи продумывает все наперед. Если ты считаешь, что с его гибелью все закончится, ты ошибаешься. Все только начнется.

От слов старейшин Цунаде стало не по себе. Она уже давно жила на свете. Представить, что двадцатилетний парень мог наплести невидимых сетей, в которых уже запуталась Коноха и все они, ей было сложно, но старики в это искренне верили, а они жили на свете еще дольше нее.

— Да кто он такой? И какого черта его заботит Сарада? Он же сам уничтожил весь свой клан!

Старейшины нервно переглянулись.

Цунаде нервно забарабанила ногтями по столу. Эта парочка ископаемых что-то скрывала, и их гляделки доводили Хокаге до белого каления.

— Я не стану никого отпускать и никого амнистировать просто потому, что так захотел отступник Учиха. Коноха не будет принимать условия террористов. Я все еще Хокаге. И как Хокаге я не стану подвергать опасности деревню, выпуская на волю девчонку Учиха, которая может угрожать Конохе! Более того… Мне осточертели ваши секреты! И меня все больше привлекает соблазн отдать Иноичи не Итачи, а вас! Вы говорите, ему нельзя знать. Но, думаю, мы с ним договоримся. И лучше, чем с вами, черт побери!

Старейшины вздрогнули. На их лицах читалась паника. Все шло не по плану, не так, как они задумали, и их замешательство доставляло Цунаде удовольствие.

— Цунаде, — упавшим голосом сказала Кохару. — Пусть Анбу уйдут.

Годайме нахмурилась и коротко кивнула.

— Ты же не хочешь… — взволновано сказал Хомура.

Кохару с необычной для старухи ловкостью сложила печати и ударила ладонью в пол. Под мерный звон ее прически пол, стены и потолок кабинета затянуло рисунками фуиндзюцу.

«Вот уж не думала, что эти развалюхи еще на что-то способны», — подумала Цунаде.

Кохару установила барьер. Она не хотела, чтобы информация вышла за пределы кабинета.

— Не смей… — Хомура схватил ее за руку.

Кохару качнула головой в знак протеста.

— У нас нет выбора. Принцесса, эта информация может стать угрозой твоей жизни.

Цунаде нахмурилась еще больше.

— Нашли чем пугать. О чем речь?

— Учиха Итачи примкнул к «Акацуки» не просто так, Цунаде. Это была его последняя миссия.

— Что?

— Учиха Итачи — наш агент, — терпеливо пояснила Кохару. — Он внедрился в организацию, чтобы добыть информацию и защитить Коноху изнутри «Акацуки».

— Что за… Он отступник. Убийца. Какая миссия?!

— Это правда, Цунаде.

На сердце стало пусто и холодно.

— Он уничтожил весь свой клан, он…

— Это тоже была миссия. Предпоследняя.

— Что вы городите?..

— Учиха готовили мятеж. Мы так и не смогли решить проблему мирным путем. Итачи уничтожил Учиха, чтобы Лист избежал гражданской войны. В живых остались только Саске и Сарада. Это было его условием.

Цунаде показалось, ее опустили в какой-то темный погреб, о котором она все это время не подозревала. В дыру, полную дерьма и крыс, подгрызающих трупы давным-давно пропавших без вести товарищей. И в придачу отобрали лестницу, чтобы она уж точно не вылезла.

— Как Сандайме…

— Он не отдавал приказа. Это было решение Итачи. Скорее всего, не добровольное. В те времена на него сильно влиял Данзо, а Данзо желал гибели Учиха и принимал очень активное участие в жизни юного Итачи.

— Да что вы… Он пытался захватить Кьюби. Он убил Шисуи… — ошарашенно бормотала Цунаде, вспоминая все грехи отловленного отступника.

— Если бы хотел захватить, так просто бы не отступился. Не думай, что его остановил Джирайя. Сразись они — еще не ясно, кто бы вышел из их схватки победителем. И Цунаде… Итачи не убивал Шисуи. Шисуи убил Данзо. Он не мог позволить выходцу из клана Учиха стать Хокаге. А Итачи убил Данзо в отместку за Шисуи.

— И вы все это время молчали?! — рявкнула Цунаде, вскакивая со стула.

Старейшины испуганно отпрянули.

— Эта информация была известна троим, — торопливо сказала Кохару. — Нам и Итачи. Теперь четверым — еще и тебе. Ни одна живая душа об этом более не знает. Прошлое Итачи неоднозначно. Наследникам Учиха нельзя о нем знать. Представь, что будет, если станет известно, что уничтожение клана было выгодно Листу? Что будет, если станет известно, что Шисуи убил не Итачи, а Данзо? Как отреагируют кланы? Как отреагируют дети Учиха? Для Конохи это станет катастрофой. Данзо — один из людей, стоявших при власти во времена Третьего. Если такая тень падет на него, она распространится и на нас. И на Хирузена. И на тебя. Ты — ученица Хирузена и главное звено нынешней власти. Не отвертишься, Цунаде. Нельзя выносить нашу тьму на всеобщее обозрение. Коноха должна оставаться стабильной и спокойной в своей слепоте.

— Проклятье…

— Теперь ты понимаешь, почему Итачи нельзя отдавать в отдел ментальных допросов? Иноичи и другие… им нельзя знать. Тайны, которые он хранит, порочат не его, а Скрытый Лист. Его память может посеять смуту. И в то же время Итачи способен добровольно предоставить нам информацию, которую он добыл во времена своей работы под прикрытием.

Цунаде молчала, тупо глядя на символы на документах. Она все до конца не могла поверить в то, что говорили ей старейшины.

— Мы храним верность давним условиям во имя покоя Листа. Отпусти девочку, Цунаде, — поставила точку в разговоре старуха.

****

Осколки памяти Сарады сводили Иноичи с ума. Он все больше склонялся к тому, что никаких реальных воспоминаний из девочки вытянуть все-таки нельзя было. Скорее всего, это была какая-то очередная ловушка. И тем не менее он продолжал рыться в поисках осколков.

В более-менее различимых мгновениях ему виделась Коноха. Другая Коноха. Более яркая и людная, оживленная. Высокие дома над скалой Хокаге. Монумент с шестью лицами… Иногда с семью. Впрочем, уловить, чьи лица были после лика Годайме, не удавалось. Моменты слишком быстро гасли и растворялись в хаосе красок.

Светлая кухня, шум воды и грохот посуды в раковине. Картинка снова стабилизировалась. Он увидел лицо красивой молодой женщины с ромбом на лбу, совсем как у Пятой. Зеленые глаза, длинные розовые волосы, небрежно перехваченные в хвост. Румянец на щеках.

Она выглядит совсем как… Сакура… Что за…

«Думаю, ты и сама поймешь, когда увидишь своего отца», — пообещала женщина и тепло улыбнулась.

— Иноичи! — окликнул его голос Годайме.

Он с сожалением отпустил гаснущий момент и вернулся к реальности.

Цокая каблуками по бетонному полу, в зал вошла Пятая. За ней следом семенили старейшины.

— Как успехи?

Иноичи посмотрел в пол и осторожно взглянул в лицо Годайме. Отметил, что сходство с ее ромбом на лбу «взрослой Сакуры» поразительно.

— Я так и не смог взломать защиту. Память перемешалась. Судя по всему, ее возможно восстановить, но нужно знать ключ. А ключ известен только тому, кто установил защиту.

— Дьявол… Не удалось выяснить совсем ничего?

Иноичи засомневался.

— Я находил небольшие осколки, которые сохранили целостность. Странные образы. Все перемешалось, и место реальных воспоминаний, скорее всего, заняли фантазии, сны… Не могу сказать ничего конкретного.

Годайме цыкнула.

— Ладно. Сворачивайте. Пришлешь рапорт.

****

Наруто с Сакурой прошли в вестибюль и остановились на входе. Дальше дежурный в бандане с протектором не пустил их.

Наруто тяжело дышал и пытался унять частое сердцебиение. Он был слишком взволнован. Они с Сарадой встретятся. Спустя столько лет наконец нормально встретятся. Он рисовал себе эту встречу сотни раз, и чем ближе становилась реальная встреча, тем больший страх охватывал Наруто.

Что, если она обо всем забыла? Или не забыла, но… Это же Сарада. Она и в двенадцать лет была строже Ируки-сенсея. А сейчас?.. Какой она стала сейчас?

Он видел ее мельком в воспоминаниях клона, которого разрубил мечом зубастый спутник Саске. Наруто хватался за этот огрызок памяти, но чем больше вспоминал, тем больше образ Сарады размывался.

Прошла вечность, прежде чем из-за угла коридора показался страшный мужик, тот самый, который руководил первым этапом их экзамена на чунина. Наруто благополучно запамятовал его имя. За руку бывший экзаменатор вел… Сараду.

Мысль, что его подруга была наедине с таким неприятным человеком, разозлила Наруто.

Почему баа-чан это делает? Сарада — нам не враг!

Он тут же вспомнил Саске и сцепил зубы. На возмущенное мысленное восклицание каждый раз находился очевидный ответ.

Наруто жадно впился взглядом в Сараду и сравнивал ее с той девушкой, образ которой лелеял все это время в воображении.

Он сразу понял, что с ней что-то не так. Сарада ступала как-то неуверенно, будто боялась, что пол под ней в любой момент провалится. Шарила взглядом по стенам и потолку, озиралась вокруг с ненормальным любопытством, словно впервые в жизни видела людей и коридоры, и стены, и белые лампы на потолке…

Наруто заволновался и одновременно разозлился. Он представил, что могли делать с Сарадой, если довели ее до такого состояния, и ему захотелось вломиться к баа-чан в кабинет и наорать на нее так, как он давеча наорал на отца.

Никто не имел права обижать его друзей. И ладно еще Орочимару, «Акацуки», Учиха Итачи… Мадара. Они были преступниками. От них иного ожидать и не следовало. Но не от своих же друзей в стенах Конохи!

Оптимизм Наруто снова стал подгрызать червячок сомнений.

Друзья… Такие же «друзья» когда-то убили Гаару.

Экзаменатор подвел Сараду к той невидимой границе, за которую их не пускал дежурный, и протянул ее безвольную руку за запястье им с Сакурой.

— Принимайте. Теперь она на вашем попечении.

Сарада вела себя как новорожденный ребенок в теле взрослого. Наруто ловил ее невменяемый взгляд и чувствовал, что вместе с разочарованием с привкусом горечи его начинает охватывать панический трепет.

Сакура взяла Сараду за руку. Она реагировала и справлялась с ситуацией куда быстрее, чем он. У медиков были крепкие нервы, и Сакуре явно было не впервой сталкиваться с жестокой правдой жизни и принимать ее. Но вот Наруто медиком не был.

Она не узнала меня. И Сакуру-чан. Она… она не Сарада.

Наруто невольно попятился, не отрывая от нее взгляда.

— Что сделали с Сарадой?

Он удивился шелесту своего голоса.

Думал, сорвется на крик, но слова прозвучали поразительно тихо.

— Ментальная блокада, — буднично ответил бывший экзаменатор. — При попытке вторжения в сознание сработал защитный механизм и память перемешалась.

У Наруто перехватило дыхание. Он не до конца понимал, что он только что услышал, но услышал он явно что-то чудовищное.

— Она придет в себя? — спросила Сакура.

Мужик пожал могучими плечами.

— Возможно. Если случайно наткнется на ключ.

— Ключ?

— Эксперты сказали, у ментальной блокады тройная степень защиты. Три ключа. Если Учиха столкнется с ключами, память может вернуться. Вы неплохо ее знаете. Можете попытаться подобрать ключи. Правда, если учесть троичную систему блокады, шансы… невелики.

Шок Наруто за долю секунды обернулся отчаянием. Отчаяние превратилось в злость.

— Тэмме… Какого черта вы с ней сделали?!

****

Челюсть ныла. Наруто прикасался пальцами к подбородку и тут же отдергивал их обратно. Было больно. Сакура молча вела Сараду за руку домой, и любимая девушка все больше напоминала Наруто ребенка с глубокой умственной отсталостью. От этого становилось противно и снова просыпалась злоба, а за ней начинал ныть ушибленный подбородок, словно напоминание: никого твои истерики не впечатлят; мы свое дело сделали, если тебе непременно нужна девушка с памятью — разбирайся с этим сам.

Они подошли к парадному. Сакура начала подниматься по ступенькам, но Сарада за ней не пошла. Она остановилась перед первой ступенькой и даже не пыталась занести ногу.

— Сарада, ты не помнишь, как подниматься по лестнице? — с заботливым терпением спросила Сакура, словно вела не взрослую подругу, сошедшую с ума, а своего маленького ребенка.

Она все равно не понимает тебя. Какая разница, спрашиваешь ты с заботой или нет, Сакура-чан?

Сарада продолжала стоять у первой ступеньки, не делая попыток последовать за своей временной «мамочкой», а Наруто с каждой секундой терял терпение. В конце концов он не выдержал и бесцеремонно подхватил Сараду на руки.

От ее близости и тепла руки задрожали. Черные глаза уставились на него с необъяснимым выражением. Не с испугом, не с интересом… Это был какой-то безумный коктейль всего, и разделить его на фракции Наруто не смог бы при всем желании. Он смотрел в лицо Сарады, изучал взглядом каждую мелочь, каждую черту и почти ненавидел это безумное существо, которое заняло тело его любимой девушки.

Наруто тут же одернул себя.

Она ведь не виновата в этом. С ней это сделали.

Убеждал себя и не мог убедить. Разочарование, боль и злость требовали выхода и неосознанно устремлялись на потерянное безумное существо, прибравшее к рукам тело его Сарады.

Это было похоже на жестокую насмешку. Столько лет мечтать об этом дне, ждать, пытаться вырваться из Листа, чтобы отправиться на ее поиски, наконец отыскать и…

— Лучше бы мы ее не находили.

— Н-наруто… — запинаясь выдавила Сакура. — О чем ты…

— Лучше бы она осталась у Орочимару! — рявкнул Наруто. — Или у «Акацуки»! Или у Мадары! Где угодно! Если бы я знал, что с ней такое сделают дома, не желал бы ее возвращения!

Кажется, он плакал. Сакура, глядя на него, тоже аккуратно утерла слезы у ресниц и улыбнулась спокойной улыбкой.

— Все будет хорошо. Сарада теперь вернулась.

Эта улыбка… Фальшивая улыбка, Сакура-чан.

Он хотел сказать: «Сама-то веришь в свои слова?» Не сказал. Это было бы слишком жестоко, а он на удивление все еще сохранял какое-никакое самообладание

— Открывай дверь, — буркнул он уже тише. — У меня руки заняты.

Руки дрожали, и от долгого стояния на одном месте с такой ношей мышцы стали болеть.

Сакура вошла в подъезд, быстро взбежала по лестнице на этаж. Наруто двинулся за ней. Он внес Сараду в квартиру и бережно опустил на диван. Сакура присела на колени и помогла ей разуться.

Наруто отвернулся. Ему казалось, он сходит с ума. Еще пару раз словит этот невменяемый взгляд, не узнающий его, и станет таким же, как и Сарада.

Баа-чан порадуется. От нас с Сарадой сразу же станет меньше проблем.

Тонкая струна его самообладания натянулась до предела, и Наруто понял, что проведи он еще хоть минуту в этом месте, она обязательно порвется. Тогда он совершит какую-то чудовищную глупость, о которой будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

— Сакура-чан… Я пойду. Мне нужно…

Он попятился, путаясь в своих же ногах.

Теперь дрожали не только руки. Все тело исходило нервной дрожью. Паническая атака нарастала. Бросать Сакуру одну было неправильно, но он сейчас не мог об этом думать. Он вылетел из квартиры, скатился по лестнице, перескакивая половину ступеней за прыжок, очутился на улице и понесся куда глаза глядят.

Это было страшно: видеть любимого человека перед собой во плоти живого и в то же время не его.

Это не Сарада. Сарада… ее нет. Снова нет.

****

Наруто не зажигал в квартире свет. В темноте было хорошо. Ему казалось, что его просто не существует. Во мраке было проще отказаться от себя, от своих мечтаний и стремлений. И боль растворялась.

За окном виднелись огни чужих окон. Чужая жизнь. Люди продолжали суетиться, любить и ненавидеть. Мадара угрожал миру шиноби, «Акацуки» собирали биджу, Анбу охраняли единственного джинчурики Скрытого Листа, Цунаде баа-чан обсуждала со своими советниками будущие политические стратегии, но Наруто было все равно. Его это не касалось. Он словно сделал шаг назад и оказался за чертой, где людские тревоги не имели значения.

За чертой было пусто.

Щелкнуть выключателем, и все вернулось бы. Мир снова стал бы настоящим: его квартира, мебель… Все эти мелочи — жирные пятна на скатерти, блики на посуде, отражения в оконном стекле. Реальность с приевшимся вкусом рамена быстрого приготовления.

Он в темноте зажег газ на плите и поставил на нее чайник. Сидел и тупо глядел на танцующие голубые огоньки.

Каково быть не человеком, а огнем?

Дурацкая мысль, но он провалился в нее без остатка.

Глава 133. Безумие

133

«Говоришь, безумие? Да, это шанс убить бессмертного».© Сергей Лукьяненко

Ключ. Нужен ключ.

Сарада сидела на диване, пялилась на шов и ковыряла его пальцем. Сакура сгребла в охапку книги и свалила их на журнальном столике. Она листала все подряд, пыталась зачитывать подруге вслух, показывать обложки, но та оставалась безразлична ко всему, кроме этого дурацкого шва.

В первый же день Сакура показала ей комнату Саске и свою. Там же оставались какие-то вещи от Саске-куна и от Шисуи.

Найти бы что-нибудь… хоть что-нибудь, чтобы помочь ей вспомнить!

Не помогло. Если Сарада и узнавала свою квартиру, то это никак не отражалось на ее амнезии.

Наруто убежал, и Сакура его не осуждала. Видеть Сараду в таком состоянии было тяжело и ей, что уж говорить о Наруто?

«Он просто испугался. Он еще обязательно вернется», — утешала себя Сакура.

Но прошло уже несколько дней, а Наруто так и не появился. От этого становилось грустно. Сакура не могла поверить, что неугомонный Наруто, которого в погоне за Сарадой не сумели остановить ни Анбу, ни Какаши-сенсей, ни Хокаге, сдался.

Она захлопнула очередную бесполезную книжку и отшвырнула на пол. Первые бережно складывала стопками на столике, но сейчас перестала церемониться. С каждой очередной неудачей ей становилось все страшнее.

Я могу и не найти этот ключ. Тогда Сарада… останется такой навсегда?

От этой мысли Сакуру бросало в холодный пот, но, бросив одну книгу, она неизменно бралась за следующую.

Саске-кун хотел убить ее. Сакура отлично помнила: это крик Сарады остановил его.

Ты спасла меня. Ты все еще та Сарада, которую мы помним. И я тебя не брошу.

Новая книга полетела на пол. Чем больше Сакура погружалась в поиски ключей, тем сильнее дрожали руки. Она схватилась за голову. Щеки горели. Сакура нервно вздрагивала от каждого движения подруги, и сердилась на себя все больше.

Книги не помогали. Сарада не узнавала ни фраз, ни вида обложек, хотя, казалось бы, любила читать… Что еще могло стать ключом? Зависит от того, кто ставил блокаду. Этот кто-то мог записать ключ под себя. Ино пообещала, что попросит помощи у Шикамару, когда он освободится, и намекнула, что память Сарады зашифровал Учиха. А значит, это мог быть или Шисуи, или Учиха Итачи. К Итачи бы Сараду не пустили. Шисуи умер. Если защиту ставил Шисуи, он должен был учитывать возможность своей гибели и оставил бы Сараде шанс вернуться в строй без его помощи. Но что бы он сделал ключом? Их квартира, имена близких, книги... Что она еще любила? Посидев подумав несколько минут, Сакура бросилась в свою комнату и достала из глубины шкафа огромную мужскую футболку. Сарада часто носила ее дома. Кажется, это было что-то из гардероба Шисуи. Сакура цокнула языком, привлекая внимание Сарады, и продемонстрировала ей футболку.

Безумный взгляд… Он не был пустым или глупым, как раз напротив, слишком полным. Чересчур много было в нем несочитаемых эмоций.

Сакура уже выяснила: Сарада забыла не все. К примеру, она помнила, как ходить, но в то же время не могла есть палочками, они выпадали у нее из рук. Она знала, как включать в ванне воду, но не представляла, как обращаться с книгами. Не умела разуваться, но помнила, как пользоваться уборной. Язык она хоть и немного, но понимала, на некоторые просьбы реагировала, однако за все время, что Сакура провела с ней, не проронила ни слова.

От вида футболки чуда не произошло. Сакура попробовала дать ее в руки Сараде, но та не взяла, а футболка просто легла поверх коленей и ее опущенных рук. Сакура вздохнула и в тысячный раз окинула взглядом помещение, пытаясь сообразить, чем еще можно попытаться вернуть подругу из забвения. Взгляд упал на сюрикены в стене. Сакура потянула Сараду за руку и подвела к ним, взяла ее за запястье, заставила коснуться сюрикенов пальцами.

Сарада вздрогнула от прикосновения к металлу. Сакура вгляделась с жадным вниманием, не изменилось ли чего в ее взгляде? Не прорезалось ли понимание? На краткий миг Сакуре показалось, что ключ наконец подобран, Сарада начала вспоминать… но нет. Только показалось. За несколько суток подбора ключей она уже просто видела то, что ей хотелось видеть.

Троичная система.

Сакура вздохнула. Она вернулась к дивану, села и обняла себя руками за плечи. Ее лихорадило. Учиха села рядом, как сидела до этого.

Сакура глядела на сюрикены в стене и всеми силами пыталась унять нервную дрожь.

Наруто злился на Хокаге и Ибики. Небось, он возненавидел их за то, что они сделали с Сарадой, но Сакура понимала, что все произошедшее — несчастный случай. Годайме не могла поступить иначе. Отдел дознания тоже. На ум привычно приходили профессиональные аналогии. Деревня была организмом, а Ибики и другие — иммунитетом: лимфоцитами, макрофагами… Сарада добровольно покинула деревню, она вызывала подозрения. Ее не могли не проверить. Простая формальность. Никто, может, и не желал ей зла…

Я не была в госпитале уже несколько дней. Не смогу сидеть так вечно. Что же будет… что будет…

Она растерла плечи.

Сарада вдруг наклонилась и легла к ней на колени. Сакура затаила дыхание от неожиданности, просидела минуты две, не двигаясь, но Сарада не собиралась менять позы. Тогда Сакура осторожно погладила ее по голове.

— Мама…

Пальцы сами собой остановились.

Она разговаривала. Помнила язык!

А Саске-куну она кричала «папа».

Сакура прикусила губу, едва сдерживая слезы, и снова погладила Сараду по мягким волосам.

Черные… Как у него…

****

Саске попытался встать, но слабость ему не позволила. Он чувствовал себя беспомощным младенцем. Шевельнул пальцами. Попробовал поднять руку. Она поднялась до локтя и снова рухнула на что-то мягкое.

Постель?

Он вроде бы отключился после того, как убил Итачи. Они были на руинах убежища Учиха, рука пекла от Чидори, одежда промокла от ливня. Но сейчас рука не болела, да и Саске в общем-то было сухо. Даже слишком сухо — во рту пересохло. И еще отлить тянуло так, что аж живот сводило.

Кто… Где я вообще?

Он сделал над собой усилие и все-таки присел, опираясь на локоть. Тьма кругом стояла хоть глаз выколи. Пахло травяной мазью, от которой чесалось в носу и все тянуло чихнуть. Плечи облизывал сырой холодок. Саске провел рукой по груди. Голая, перетянутая бинтами. Его кто-то раздел.

Чутье не ощущало кругом чужого присутствия. Первым порывом было активировать шаринган и осмотреться наверняка, но Саске остановил себя. Он истратил чакры под завязку, едва сел на постели. Какой шаринган?

— Есть здесь кто? — спросил он хрипло.

Голос эхом раскатился во тьме, отражаясь от невидимых стен.

Никто не ответил. Тишина лишний раз указывала на то, что никого, кроме него, в этом мраке нет.

Саске просидел, сам не зная сколько, собираясь с силами. Он не мог заставить себя подняться. Мысль, что придется встать на ноги, погружала его с головой в новую волну слабости, и он решал посидеть еще немного, в надежде, что силы к нему все-таки вернутся.

Наконец он встал. Шатаясь, прошелся вперед, ступая босиком по холодному земляному полу, пока не уперся в стену. Облегчился — терпеть было уже невмоготу. Прошел вдоль стены, придерживаясь рукой за нее и подробно запоминая количество шагов. Споткнулся о деревянные ящики и бочки. Это явно была пещера. Большая пещера.

В какой-то момент стена оборвалась, и он проник в другое помещение.

— Эй… — произнес, не надеясь на ответ. Хотел просто услышать свой голос и понять насколько велика пещера.

Саске часто заморгал. Ему вдруг пришла в голову жуткая мысль.

Может, здесь не темно? Я просто… слеп? Итачи…

Стоило Саске вообразить, что его постигла судьба Шисуи, и на коже выступил ледяной пот. Он панически ощупал свои веки. Под ними были глаза, да и в глазницах боли не чувствовалось.

Нет же, я убил его. Итачи больше нет.

Страх чуть спал, но все равно вернулся вновь.

Где я?

— Сарада? — спросил он с недоверием.

Логично было бы предположить, что «Хеби» подобрала его на руинах убежища и отнесла в безопасное место. Но что-то Саске подсказывало, что его подобрала не «Хеби». Сарадой в этом сыром подземелье и не пахло.

Его снова окатило ледяной волной страха.

Итачи забрал глаза у Шисуи, потом хотел забрать у него. Шаринган был на вес золота. Его глаза вроде были все еще на месте, но мало ли, кто запроторил его в эту дыру? Может, глаза планировали забрать немного погодя?

Я даже сражаться не могу. Мне не хватает чакры. Дьявол…

****

Сакура с сожалением взглянула на Сараду. Ее позвали в госпиталь, а оставлять подругу одну дома — все равно что оставлять без присмотра полуторагодовалого ребенка.

Взять с собой в госпиталь? Но за ней нужно присматривать. У меня не будет возможности…

Сакура лихорадочно перебирала в уме кандидатов, с кем можно оставить Сараду.

Ино… Хината… Шикама… Нет, все-таки лучше с девушкой. Ино занята, можно даже не проситься. К тому же ментальные допросы… Лучше… нет, лучше не стоит. Хината…

Сакура задумчиво глядела на Сараду, пытаясь понять, как ей поступить.

Ключи так и не нашлись. Одежда Шисуи, книги, приметы родной квартиры — из всего, что любила Сарада, ничего не работало. Или же ключи среди всего этого все-таки были, но Сакуре не удалось их правильно подать, «вставить в замочную скважину и провернуть».

Ее вдруг осенило. Возможно, это было слишком жестоко, тащить к Наруто то, от чего он сбежал, но ближе нее самой и Наруто у Сарады в Конохе никого не было.

Из всего, что она любила, Наруто, остался только ты. Но мог ли знать об этом тот, кто ставил защиту на ее память?

****

Цунаде упиралась поясницей в перила площадки на крыше Резиденции и смотрела на лицо деда. Рядом с ней задом к монументу стоял Джирайя и задумчиво наблюдал за деревней. С того времени, как они покинули палату Итачи, он не сказал ни слова. Шагал хмурый и задумчивый. Не предлагал выпить, не шутил. А Цунаде хотелось выпить. Казалось, это просто жизненно необходимо: завалиться в какой-нибудь бар, нализаться до потери сознания и наконец скинуть с плеч эту ношу.

Старейшины были правы, что держали ее в неведении. С одной стороны, она чувствовала себя оскорбленной. Хранить секреты от Хокаге, да как они смели! Но с другой стороны, сейчас Цунаде была бы рада, если бы этот секрет так и остался секретом.

Жизнь всегда была штукой сложной, но судьба Итачи закручивалась в какой-то неразрешимый узел, от которого Цунаде становилось физически больно.

Он не безумен. Это была миссия.

Цунаде снова взглянула на лицо деда. Потом на лицо его брата.

Могли ли представить основатели Скрытого Листа, заключая нерушимый союз, что целый клан будет уничтожен по приказу…

Дьявол, Данзо… Он мне никогда не нравился. Что же, этот мальчик пошел у него на поводу? Мальчик… Когда все это завертелось, Итачи был ровесником Наваки.

Цунаде прикрыла глаза и попробовала очистить разум от ядовитых мыслей. Ветерок приятно трепал мягкие пряди волос.

Больше всего ей хотелось рассказать все Джирайе. Он говорил с Итачи полчаса назад и не знал… Но ему нельзя было говорить правду. Цунаде доверяла Джирайе, однако биография Итачи была настолько темна, что ее было как-то страшно озвучивать вслух. Казалось, слова вырвутся, рассыплются и разбегутся во все стороны, и наутро вся Коноха проснется с новостями об истинной причине падения клана Учиха.

Джирайе нельзя было рассказывать правду, однако его она в данный момент вряд ли бы заинтересовала. Он наверняка размышлял о другом.

— Эти дети… — рассеянно пробормотала Цунаде.

— Яхико, Нагато, Конан, — отчеканил Джирайя.

Она смутно помнила троих сироток из Амегакуре, которых Джирайя остался обучать. Кто бы мог подумать, что эти дети станут угрозой всего мира.

Вначале правда об Итачи. Потом правда о том, кто стоит за «Акацуки» и управляет деревней Скрытого Дождя вместо Ханзо. Если так пойдет дальше, к концу недели я разучусь удивляться вовсе.

— Винишь себя?

— Сама как думаешь?

— Мне ли не понимать? Моя ученица ушла к Орочимару, и ее три года не могли вернуть в деревню.

— Сарада? Хм. Грех жаловаться. Она же Орочимару и убила. И не дала Мадаре захватить Итачи, оставила его для нас. Плоды твоего труда так или иначе идут на благо Конохе, а я… как всегда. Время идет, а ничего не меняется.

На душе стало гадко. Они соврали Итачи, сказали, что с Сарадой все в порядке. Не могли не соврать. Им нужна была информация и добровольное содействие. Посвящать во тьму Листа посторонних, вроде Иноичи и Ибики, было действительно плохой идеей. Но Сарада лишилась памяти, и как на это отреагирует Итачи, никто не мог предвидеть. На захват Саске он отреагировал удивительно спокойно, но кто знал, что творилось у него в голове? Спокойствие наверняка было внешним.

Может, убить его, пока не поздно? Информацию он нам уже дал. Если он умрет, моему сердцу будет спокойнее.

По словам Иноичи, защиту на сознание Сарады ставил Учиха. Годайме подозревала, что это был или Шисуи, или сам Итачи. В первом случае шансы вернуть Сараду в нормальное состояние резко падали. Во втором случае шансы были, но идти к Итачи с покаянием Цунаде не была намерена. Нужно было попытаться решить проблему самостоятельно.

Пару дней назад она заходила к Сакуре и просила ее попытаться вернуть Сараду в чувство. Все еще злилась на ученицу из-за того необдуманного побега, но Джирайя был прав. На месте Сакуры она бы поступила точно так же, если бы речь шла о Дане. Ради любимых все они готовы были идти против правил и против деревни. Но их сила, их вера — Воля Огня, о которой так любил рассуждать Сарутоби-сенсей, и заключалась в любви к тому, что дорого. Круг замыкался.

Сакура лучше всех знала Сараду, и у нее не получилось. Ключи не подбирались.

— Шесть тел, и все не его. Риннеган — сила бога.

Джирайя устало потер лицо ладонями, будто умывался воздухом, и помассировал пальцами виски.

— Зато теперь тебе нет смысла отправляться в Скрытый Дождь. Пейн сам придет за Наруто. Остается только ждать и готовиться к бою…

— Верно, — глухо ответил Джирайя.

Цунаде развернулась спиной к монументу и тоже взглянула на деревню, освещенную солнцем, — цветные макушки домов в пене зелени. Краем глаза покосилась на сосредоточенное лицо Джирайи.

— А ведь Итачи, возможно, спас тебе жизнь. Ты мог… мог бы не вернуться из Амегакуре.

— Нет гарантии, что все это верно.

Сердце горестно сжалось.

Гарантий никогда нет, однако я более чем уверена... Я бы хотела рассказать тебе, почему я верю… Но с тебя хватит и своего бремени.

****

На пороге стояла Сакура и держала за руку Сараду. Наруто сглотнул, но остался на месте, не отшатнулся. С одной стороны, он злился на Сакуру за то, что она привела не-Сараду сюда, с другой стороны, ему было стыдно за свое бегство.

Он потянулся рукой к затылку и открыл было рот, чтобы извиниться, но Сакура заговорила первой:

— Наруто, мне нужно в госпиталь. Ты… все равно свободен. Не мог бы ты?..

— Д-да, да, конечно, даттэбайо! — воскликнул он с фальшивой бодростью и нервно рассмеялся, почесывая затылок.

— Спасибо, — улыбнулась Сакура и повернулась к Сараде. — Заходи, побудешь с Наруто, пока я на работе.

Сарада робко вошла в прихожую. Остановилась. Обернулась на нее.

— Мама…

Сакура как-то удивительно спокойно отреагировала на странное обращение и пообещала:

— Все будет хорошо, дорогая. Наруто о тебе позаботится.

Сарада вроде бы успокоилась. Пока она отвернулась, Сакура сжала кулаки и кивнула ему, мол, «удачи».

Наруто закрыл дверь, посмотрел на девушку и вздохнул. Вновь нахлынула знакомая паника, которую он с таким трудом подавил в первое утро, когда увидел новую Сараду. На этот раз беда не застала его врасплох, у него уже было достаточно времени все обдумать и взвесить, принять реальность.

Сердце разрывалось от боли. Когда Сарада умерла впервые, все было не так. Она умерла, и точка. Ему оставалось только пережить это и смириться. Сейчас же она вроде как оставалась жива, но тем не менее все равно умерла наполовину. Это безумное существо было живым напоминанием о прошлой Сараде, но в то же время не являлось ею. Наруто тянулся к нейподсознательно, и тем больнее было понимать: это не его Сарада.

Он сделал к ней пару шагов, аккуратно взял ее за плечи и чуть надавил, заставляя сесть на порог. Присел на корточки, внимательно заглянул в глаза, словно пытался высмотреть в них настоящую Сараду.

В черных глазах клубился хаос эмоций. Наруто вздрогнул, будто его ударило током. Ему вдруг стало невероятно стыдно. Перепугавшись того, что из отдела дознания к нему вернулась не Сарада, он успел мысленно похоронить ее настоящую, замкнуться и запереться во тьме в своей квартире, отгородившись от внешнего мира.

Он поторопился. Страх совсем лишил его разума. Все это время нужно было не прятаться, а выдохнуть и посмотреть своему страху в лицо, как сделала Сакура.

Я — идиот.

Наруто машинально сжал пальцы, но вспомнил, что все еще держит Сараду за плечи и наверняка делает ей больно.

Сарада, его Сарада, не умерла. Она потерялась. Запуталась, как и Саске, только Саске запутался в своих решениях, а Сарада — в своей памяти. Возможно, это влияние Сакуры за последние дни сумело разбить густую смесь эмоций во взгляде Сарады, так что наконец стал виден страх. Совсем тонкий, едва заметный в океане прочих эмоций. Но, в отличие от всего остального, Наруто мог его распознать безошибочно.

Какой же я идиот.

Лицо пылало от стыда.

Он ее бросил.

Как от него в детстве все отвернулись, зная, что он джинчурики Кьюби, и совершенно не заботясь о его чувствах, так и он отвернулся от Сарады. Жители Конохи боялись биджу внутри него, Наруто же испугался того, что его многолетние ожидания не совпали с реальностью.

Отверженному существу не было дела до его причин. В то время как он трясся и жалел себя, Сарада, его Сарада, погибала где-то внутри самой себя и отчаянно искала выход наружу.

Должно быть, какие-то воспоминания остались местами целы. Сарада стала понемногу вспоминать язык и почему-то решила, что Сакура — ее мама. В любом случае, за дни, проведенные с Сакурой, ей стало лучше. В первое утро она ведь вовсе не говорила. А тут…

К его двери вела лестница, и Сарада, вероятно, поднялась по ней самостоятельно. Вряд ли Сакура несла ее на руках, как он тогда.

Наруто присел на колено и помог ей разуться.

Этот страшный дядька-экзаменатор что-то говорил… Память может вернуться обратно. Ключи… система… Но, черт, как? Как нам помочь тебе вернуться?

Пользуясь тем, что Сарада с интересом разглядывает его неказистую прихожую, сам он рассматривал ее лицо. Давно ее не видел. Да и раньше, когда видел, так бессовестно глазеть было неловко.

Он и прежде не понимал, чем она живет. Сейчас наверняка не понял бы тем более, даже если бы она не лишилась памяти. Чужая девушка и в то же время родная. Иначе почему при виде черт ее лица, длинной челки и очков у него сжималось сердце? Этот набор отпечатался в сердце трафаретом, по которому он узнавал «свое».

Наруто взял Сараду за руки и потянул на себя, помогая подняться на ноги.

— Идем.

Глава 134. Соблазн

134

«Иногда я ловлю себя на мысли: что вокруг? Реальность или воспоминания?Живу я или валяюсь на хрустальной плите в офисе Дневного Дозора и мою память раскручивают, как клубок пряжи?»© Сергей Лукьяненко

Оставлять Сараду без присмотра хоть бы и на полминуты было грубейшей ошибкой с его стороны. Пока он задумчиво разглядывал содержимое холодильника, Сарада, судя по всему, не менее задумчиво разглядывала арсенал его кухонных ножей. Наруто обернулся на странный звук и едва не вскрикнул — она молча и сосредоточенно воткнула себе в руку кухонный нож. По тыльной стороне ладони растекалась алая кровь.

— Что ты творишь, ттэбайо?!

Сарада побледнела и с удивлением смотрела на свою руку, из которой все еще торчал нож. Она попробовала шевельнуть пальцами и испуганно застонала. Наруто подскочил к ней, зажал ее руку подмышкой, чтобы она не дернулась, и максимально аккуратно извлек окровавленный нож.

Лезвие вошло глубоко, Сарада увечила себя со знанием дела.

Наруто вдруг стало страшно. Он подумал, а что, если она решила бы ударить себя не в руку, а в сердце? Он не медик, он не сумел бы спасти ее.

Но как я мог ожидать от нее такого?! Люди не причиняют себе боль… намеренно…

— Что ты… зачем ты?..

Он усадил ее на стул и спиной попятился к выходу из кухни, но спохватился.

Ее нельзя оставлять. Ни на секунду нельзя.

Он создал клона, и тот без лишних вопросов метнулся за аптечкой. Наруто тем временем покосился на кухонный нож на столе. Лезвие было в крови. Он не раз видел кровь, этим его было не удивить, но Наруто привык, что все это происходило где-то на миссиях, а не у него на кухне. На кухне нужно было заваривать рамен, а не протыкать себя ножами.

Он перебинтовал Сараде руку, и только тогда страх за любимое существо немного поутих. Его сменил новый.

Сакура-чан меня убьет.

****

Наруто с трудом подавил в себе порыв удариться головой об стенку. Стоило зазеваться и оставить Сараду на полминуты в первый раз, и она успела вонзить себе в руку кухонный нож; второй раз — и он обнаружил ее сидящей в ванной под ледяным душем.

Ругая себя и ее, и Цунаде баа-чан, и все на свете, Наруто вынес Сараду на руках из ванной и усадил на кровать. Край постели и одеяло пропитывались водой на том месте, где она сидела и дрожала, вместо того, чтобы скинуть с себя мокрые тряпки, завернуться в сухое и согреться. Правильнее было бы выйти, предоставив ей приватность, но Наруто боялся. Две ошибки он уже совершил. Не хотелось допускать третью.

Почему она не пыталась раздеться? Стеснялась его? Потерявшаяся в своем безумии, Сарада вряд ли способна была выгнать его. Но в то же время она могла даже не задуматься о том, что для того, чтобы унять дрожь и согреться, нужно переодеться в сухое.

Но не могу же… Не могу же я ее раздеть? Надо дождаться Сакуру-чан. Сколько еще она будет на операции? Она же может быть там до ночи!

Пока Наруто терялся в своих метаниях, Сарада в хаосе своей памяти явно успела расставить все по местам, насколько это было возможно. Ни капли не смущаясь его присутствия, она скинула жилетку и стала развязывать широкий белый пояс.

Наруто сглотнул и часто заморгал.

Она же не станет полнос…

Сарада скинула платье на кровать и осталась в белых шортах и сетчатой майке. Стала стягивать шорты.

Наруто разрывало на части. Одна сторона его сущности кричала ему не смотреть, но другая не могла не смотреть. В то время как он хотел отвернуться, зажмурить глаза, эта вторая сторона блокировала все сигналы от мозга и продолжала изучать тело любимой девушки, запечатлевая в памяти каждую деталь: бедра, живот под сетчатой майкой, которую она стягивала с себя через голову…

Пользоваться ее состоянием, чтобы глазеть… Это низко, даттэбайо!

Сарада отшвырнула на пол майку и потянулась к лифчику.

Что-то щелкнуло в голове. Первая, сознательная сторона его личности, мигом одержала верх над второй. Наруто развернулся спиной и в панике бросился к шкафу. Может, стоило просто схватить Сараду за руки и помешать продолжать делать то, что она делала? Даже несмотря на то, что решение избавиться от мокрой одежды было наиболее логичным поступком в данном случае. Вот только он боялся к ней прикоснуться. Ему казалось, она бы убила его, если бы, придя в сознание, поняла, что он бесстыдно пялился на нее, в то время как она раздевалась, да еще и касался, и…

Наруто лихорадочно шарился по полкам, выкидывая на пол случайную одежду, которая не могла сейчас пригодиться, и ловил себя на том, что в третий раз совершает все ту же ошибку: Сарада снова без присмотра.

Сердце неистово колотилось в груди. Страх за девушку все же одолел смущение. Схватив первую попавшуюся простынь, Наруто обернулся.

На полу и кровати беспорядочно валялось белье и одежда, а Сарада стояла, упираясь в подоконник тонкими руками, совершенно обнаженная, и смотрела в окно. Все то, что сводило с ума Наруто, ее, уже окончательно тронувшуюся, казалось, не задевало вовсе, и она позволяла себе расхаживать в чем мать родила с настолько непринужденным видом, словно в этом не было ничего неприличного. Невинная свобода ребенка.

У Наруто перехватило дух от стыда и отчаяния.

Нет. Держи себя в руках. Отвернись, ттэбайо!

Но он не мог. Просто не мог.

Она была идеальна.

Наруто жадно изучал ее взглядом от пят до макушки. Стройные подтянутые ноги, округлые ягодицы, линия позвоночника… вверх, к острым плечам и мокрым черным прядями, налипшим на затылок.

Он задрожал. Мысли мелькали со скоростью света, Наруто не успевал их остановить, они опережали рассудок и все его благородные начала, сопротивляющиеся такому откровенному соблазну…

…подойти сзади. Обхватить ладонями бока: вон там, на границе, где изгиб талии плавной линией перетекал в бедра, — и повторить движения этой линии, опускаясь руками ниже и ощущая шелковистую кожу, мокрую и прохладную после ледяного душа. Нырнуть подбородком через плечо вперед, чуть отклонить голову набок и припасть губами к шее. Чувствовать ее запах. Прижаться грудью к спине, толкнуться…

Лицо залилось краской стыда. Желание захлестнуло Наруто, вышибая остатки воли, а пониже живота крепло и разгоралось пульсирующим жаром возбуждение.

Всего три года назад он имел лишь приблизительное понятие о реалиях взрослой стороны любви. Наруто не понимал отшельника-извращенца и странной реакции взрослых на эро-ниндзюцу; хотел внимания Сарады, признания, доверия. Хотел того, что упорно скрывало от него ее сердце, но сейчас этого было мало. Сейчас и то, что снаружи, интересовало его не менее.

Учиха Сарада. Он хотел ее всю целиком. И душу, и тело.

Лихорадочные мысли волнами накрывали его с головой.

Казалось бы, чего стоит?

Пересеки комнату, и…

…она все равно ничего не поймет, не станет сопротивляться…

…хотя бы коснись. Это ведь не преступление.

Наруто сдавил кулаками виски и зажмурился, с сожалением отрываясь от созерцания любимого тела.

Нельзя. Нельзя! Откуда эти мысли вообще берутся? Они не могут браться из моей головы!

Наруто не хотел так. Он хотел быть с настоящей Сарадой, которая бы понимала, что происходит, откликалась на его прикосновения и желала всего этого непотребства не меньше, чем он сам.

Вот только желала бы настоящая Сарада? Вся такая правильная…

«Непотребство». Это ведь ее слова. Я бы сам такого не подумал. Я даже знаю, как бы она сказала…

Он застонал, яростно мотая головой. Сопротивлялся самому себе. Его подкидывало выбежать из комнаты и умыться ледяной водой, а лучше влезть под душ целиком, прямо в одежде, как недавно сама Сарада, или, на худой конец, вонзить нож себе в руку… Но ее нельзя было оставлять!

Наруто открыл глаза и вдруг заметил повязку на руке Сарады. Бинт пропитался водой. Стоило сделать перевязку заново. Эта мысль вышвырнула его из похотливого бреда обратно в реальность.

Наруто скомкал простыню и на ватных ногах подошел к Сараде со спины. Отогнанные видения в такой тесной близости от нее снова стали проламываться обратно.

Он укутал ее в простыню, придержал за локти, скользнул выше по рукам, чуть сжал и уткнулся носом в плечо. Вдохнул запах свежего белья. Все-таки не смог перебороть себя до конца.

— Сарада нээ-чан, — простонал он, все еще зарываясь носом ей в плечо.

Давно не называл ее так. Сарада нээ-чан когда-то плавно превратилась в Сараду-чан, а потом просто в Сараду, и метаморфозы этих обращений напрямую были связаны с эволюцией отношения к ней Наруто. Сейчас же под давлением разрывающего душу отчаяния его чувства откатывались в обратном порядке к истокам. Уже не опытная куноичи, не талантливая девочка-генин, которую определили в команду Какаши на замену Саске, а старшая сестренка, спящая на лавке, уютно поджав колени к животу. Такая же одинокая и брошенная, как он сам.

Из закутков сердца подступала горечь.

Теперь так будет всегда? Безумный ребенок в теле взрослого, которого и на минуту боязно оставить одного, не то искалечит себя? Таким людям было место в госпитале для душевнобольных, но отдавать кому бы то ни было свою Сараду… Пусть для таких, как она, там были созданы все условия. Пусть Цунаде баа-чан наверняка закатила бы скандал и потребовала в конечном итоге, чтобы Сараду взяли под контроль медики, но Наруто чувствовал, что не позволит им забрать ее. Там всем будет безразлично. Просто очередной невменяемый пациент. Они не будут замечать проблесков ее рассудка, не будут помогать ей отыскать дорогу из хаоса безумия обратно к реальности, просто потому что… им будет все равно.

Они ничего о ней не знали. Не знали, какая она. Оставлять ее одну в белых стенах и среди чужих людей — с ней так нельзя было поступать. Пусть и не до конца, пусть и совсем немного, но она все же что-то понимала.

А в таком случае, как ему жить? Он должен был тренироваться, ходить на миссии… Наверное… когда-нибудь… Если бы баа-чан позволила ему хотя бы полоть огороды и ловить кошек. А ведь еще Мадара… и Саске… и надежды отца, который все доверил ему. Не говоря уже о том, что он когда-то мечтал стать Нанадайме Хокаге. Как жить, если ее ни на минуту нельзя оставить? Сколько еще это продлится?

Что, если это навсегда? А ведь, скорее всего, так и есть. С ума сходят и уже не возвращаются.

— Сарада нээ-чан, — повторил Наруто, глотая слезы. — Я так не смогу жить. Я не выдержу, даттэбайо... Ты верила, что я смогу стать Нанадайме Хокаге, и я… я бы, может быть, даже смог, но... какой из меня Хокаге, если я даже тебе помочь не могу…

****

На программе «возврата» одна за другой заполнялись ячейки.

«Сарада нээ-чан».

Заполнено. Новый уровень.

«Даттэбайо».

Зафиксировано.

«Нанадайме».

Томоэ искусственного шарингана в печати «возврата» пришли в движение и сделали полный оборот.

Хаос воспоминаний зашевелился активнее. Огрызки мыслей и беспорядочные видения устремлялись организованными струйками на свои места по велениям механизмов, запущенных давно оставленной программой, и располагались в хронологически верном порядке.

Боль.

Таково было первое вынырнувшие из архивов памяти слово.

Болела рука.

Она взглянула на свою перебинтованную конечность. Рука. На руке есть кисть и пальцы. Рука покрыта кожей. Рука касается пальцами подоконника. Подоконник — находится под окном. Окно — это стеклянная часть стены, через которую можно видеть улицу.

Голова кружилась от обилия новых слов.

Нет же, не новых. Старых. Она их знала.

Знала… знание… знать… элита… Учиха.

Учиха Сарада.

Она прислушалась к услужливо вспыхивающим определениям слов, но на этот раз никакого объяснения не последовало. Что такое «Учиха Сарада», все еще было неясно. Тупик.

За спиной ощущалась какая-то цепкая тяжесть. Сарада прислушалась к своим ощущениям и поняла, что со стороны тяжести исходит теплый ветерок и просачивается сквозь сетку ткани к голому телу. «Дыхание», — вспомнилось нужное слово.

Дыхание… дышать могло только нечто живое. Нечто живое давило на нее сзади и не позволяло двинуться с места. Живое настолько близко — это хорошо или плохо? Что такое «хорошо» и что такое «плохо»? Что такое «близко»? Близко — это не далеко. Далеко — это когда идти очень-очень долго или можно вообще не дойти. Идти. Передвигать ногами. Ноги…

Она попробовала сделать шаг, и тяжесть неожиданно исчезла, будто только ждала сигнала. Взгляд скользил кругом. Это помещение — комната. Тряпье на полу. Непорядок.

Светлые волосы, голубые глаза, полосы на щеках… Человек.

Не просто человек.

Нанадайме.

****

После тех импульсивных объятий, за которые Наруто все еще не мог себя простить, Сарада стала странно себя вести. Она поправила указательным пальцем очки, чтобы лучше сидели, покосилась на него с мутным недоверием и окинула взглядом комнату. Наруто заметил, что в выражении ее глаз что-то ощутимо изменилось. Во взгляде появилась осмысленность вперемешку с растерянностью.

Он наблюдал за тем, как Сарада прохаживается по комнате, подбирая свои мокрые вещи, а затем аккуратно развешивает на протянутой через комнату веревке. Все эти действия она совершала молча и будто бы машинально. Покончив с одеждой, Сарада поудобнее запахнулась в простыню, закинув один из краев себе через плечо, чтобы не приходилось держать ее руками, и ощупала его шкаф. Заново переоткрыв для себя, как работают дверцы, Сарада принялась перебирать одежду.

Наруто, оторопев, наблюдал, как она разворачивает вещь за вещью, осматривает и отшвыривает, а его гардероб с полок перемещается на пол и на ближний к шкафу край кровати.

Щеки вспыхнули в который раз за день, когда она развернула его любимые трусы с сердечками. Не то чтобы Наруто стеснялся своего белья. Просто Сарада их рассматривала сравнительно долго, и от этого стало как-то…

Трусы полетели на кровать. Сарада потеряла к ним интерес и продолжила ревизию.

В конце концов она вытянула из глубины огромную растянутую футболку, приложила к груди и, удовлетворившись результатом, скинула с себя простыню. Наруто вновь уставился на обнаженное тело. Он краснел и дрожал, заставлял себя отвернуться или зажмуриться, но тем не менее продолжал наблюдать, как Сарада натягивает на себя футболку.

Огромная футболка сидела на ней, как платье. Вырез сползал набок, обнажая голое плечо. Сарада расчесала мокрую челку и принялась собирать разбросанные вещи. Она аккуратно складывала их стопочками и перемещала на полки шкафа, а Наруто продолжал безмолвно наблюдать за ее деятельностью, мысленно отмечая, как удивительно выглядит Учиха в футболке с завитушкой Узумаки на спине.

****

Наруто с нетерпением ожидал возвращения Сакуры. Непредсказуемая Сарада весь день держала его в напряжении, и он опасался отвлечься хоть бы и на секунду.

За окном стало темнеть, зажигались фонари и окна домов, а Сакуры все не было. Сарада уснула в его кровати. Наруто погасил свет и присел рядом с кроватью на полу, обняв колени.

Если Сакура-чан не вернется, мне сегодня не выспаться.

Он боялся уснуть. Уснет, а Сарада тем временем проснется и снова начнет чудить: станет протыкать себя ножами, купаться в ледяной воде, выкидывать его любимые труселя за борт; не доведите боги, еще газ на кухне включит, тогда весь дом взлетит на воздух, стоит ему щелкнуть выключателем.

Очки лежали на прикроватной тумбочке. Лицо Сарады во сне было таким умиротворенным, что Наруто залюбовался. Спящая, без очков она выглядела иначе. Так мирно спала… Казалось, не замечала, как пристально он изучает ее.

Наруто кусал губы и размышлял. Ей ведь стало лучше? Нет? За весь день она так и не сказала ни единого слова, кроме того «мама». И тем не менее Наруто почему-то казалось, что Сарада понемногу становится прежней. Взгляд прояснялся, в поведении мелькали знакомые мотивы: этот нудный перфекционизм, раздражавший его с самого детства.

Кривое остроконечное пятно лунного света текло по кровати, цепляя желтое одеяло со спиральками, лицо Сарады, подушку, дощатый пол…

Не спать. Не спать.

Наруто создал клонов и попытался развлечь себя, тихо проклиная Сакуру, которая так и не зашла забрать Сараду, но вдруг задумался. А как все это время справлялась Сакура? Без его нечеловеческой выносливости… как она… Она вообще спала? В который раз за день его охватил дикий стыд.

Стоило жару стыда немного улечься, и глаза снова стали слипаться.

****

В комнате было светло. Солнце давно взошло, и Сарада прищурилась от яркого света. Картинка мира была нечеткой. Слева в глаза било солнце. Вокруг — какое-то желтое пятно. Она чуть приподнялась на локте и шевельнулась, но колено вдруг уперлось во что-то твердое.

Сарада машинально нащупала рукой очки на тумбе и надела.

На полу, привалившись боком к кровати и умостившись щекой на желтом покрывале с завитушками, спал Седьмой, а тем самым твердым оказался его затылок. Сарада затаила дыхание. Так странно было видеть вблизи Хокаге, рассматривать до мелочей: густые соломенные волосы, дрогнувшие во сне светлые ресницы; приоткрытый рот, свежая трещинка с запекшейся кровью на нижней губе; слабая тень на лбу — почти сошедший синяк. Где он только умудрялся набивать себе шишки? А ведь наверняка недавно. Сарада отлично помнила, как быстро на Хокаге заживали любые раны.

Я в постели Нанадайме. Он на полу.

Во рту стало сухо, и сердце пропустило удар от внезапной мысли: «А если сейчас сюда зайдет Хината-сан или, того хуже, Боруто?» Сараде захотелось как можно скорее убраться куда подальше, но, вновь напоровшись взглядом на лицо Седьмого, она подавила этот панический порыв.

Ей вдруг стало отчетливо ясно: никто не войдет. Все, что происходило… так было надо. Пусть она и все еще не понимала почему.

«Ты не помнишь, потому что запечатала свою память, — шепнул слащавый голосок откуда-то изнутри головы. — Иди на мой голос… сними печать, и память вернется…»

Чужой голос в сознании.

Хотелось пить. На тумбе справа обнаружилась стеклянная банка с молоком, но молоко, простоявшее без холодильника ночь, а, возможно, и не одну, доверия не вызвало, и Сарада все-таки решилась вылезти из кровати.

Она аккуратно вытянула ноги из-под одеяла, чтобы не разбудить Нанадайме, и отметила, что он выглядит как-то необычно. Слишком… молодо. И волосы у него были чересчур густые и длинные, как у Боруто, только не такие гладкие.

Сарада размяла затекшую со сна спину и осмотрела себя в зеркальной дверце шкафа. На голове — гнездо. Она сама с голыми ногами, без белья в какой-то бесформенной футболке с гербом Узумаки.

Щеки порозовели от стыда.

Да что происходит?

«Иди на мой голос, сними печать…»

Упорно игнорируя пробивающееся раздвоение личности, Сарада оправила футболку и заметила на веревке свою одежду. Проверила рукой. Все еще влажная.

Найти бы утюг да прогладить.

Тихо ступая, она прокралась на кухню. Удивительно, но планировка квартиры закрепилась в памяти получше событий прошлых дней, да и всей жизни в общем.

Сарада налила себе воды из чайника, уперлась поясницей в столешницу и осмотрелась. С холодильника на нее пялился криво налепленный желтый смайлик.

Ухватившись мысленно за этот смайлик, Сарада стала раскручивать нить скрепленных с ним воспоминаний.

Я тут была. И не раз.

Дверца холодильника открывается и закрывается. От холодильника к столу мечется маленький мальчик, удивительно похожий на Нанадайме, и выкладывает на стол продукты.

«Это!»

«Нет».

«Это!»

«Нет, оно не сочетается!»

Не просто мальчик, похожий на Нанадайме. Он и есть Нанадайме, только маленький.

Сарада повернулась к окну. За стеклом виднелся край яркой черепичной крыши и дома напротив, освещенные утренним солнцем. Обычный пейзаж. Ему на смену пришел другой: ночь, отражение кухни в стекле, маска обезьяны…

…бежать быстро-быстро, до боли в легких…

Веера и трупы. Огни фонарей, размытые дымкой легкого вечернего тумана. Дядя с мокрыми от слез щеками. Оранжевая маска.

…снова оранжевая маска. И снова дядя, повзрослевший, с осунувшимся лицом и обожженной рукой. И Карин на нем сверху.

От нахлынувших воспоминаний закружилась голова.

Глава 135. Ошибка

135

Это утро началось относительно неплохо, хотя бы потому, что отца Шикамару вызвали в Резиденцию по некому важному делу. Хокаге могла сколько угодно сердиться за то, что Шикаку ослушался ее приказа и поступил по-своему, но в итоге сдалась. Блестящий ум Нара нужен был деревне, и день, когда к его помощи решили прибегнуть вновь, наступил.

Темари и сама не поняла, чему она так радовалась. Казалось бы, какое ей дело до чужого мужчины, пусть и давшего ей приют… И все равно она радовалась за отца Шикамару как за члена своей семьи.

Завершив дела в центре деревни, она направлялась домой через тенистый лесок, когда путь ее преградил спрыгнувший с ветки мальчишка. Длинный шарф хлестнул его по затылку. Мальчишка сложил руки на груди и принял деловую позу.

— Темари из Песка! Я — Конохамару из клана Сарутоби — требую, чтобы ты и твои люди покинули мою деревню, корэ!

— Брысь с дороги, — процедила Темари сквозь зубы.

Вот оно, лишние напоминание: она здесь не дома. Это чужая деревня, чужой народ, и ей здесь не рады. Даже этот малыш… Впрочем, этот малыш был просто дурно воспитан, потому и позволял себе говорить такое ей в лицо. А остальные улыбались до поры до времени и делали вид, что все нормально.

— Из-за вас погиб мой дед, — выдавил Конохамару из клана Сарутоби, с трудом сдерживая слезы. — Вы вступили в сговор с Орочимару и напали на нашу деревню. Из-за вас он умер, корэ! А теперь вы живете в нашей деревне, которую хотели разрушить. И все нормально, да?

— Ах ты щенок.

Темари даже не знала, что и ответить, потому что… потому что щенок был прав. Все действительно было так.

Вот только она этого не хотела. Не хотела ни войны, ни вражды. Ни того задания. Все решали за нее. Отец, старейшины. Она лишь выполняла приказ.

Темари с трудом подавила порыв оправдаться.

Еще чего не хватало.

— Проваливайте назад в свои Пески, корэ!

— Уйди с дороги. Не ты в этой деревне принимаешь решения, — холодно произнесла Темари.

Только было улеглись немного проклятые мысли, разъедающие ей сердце, как этот мальчишка недо-генин надавил на больное и заново вытянул все на поверхность.

— Я сказал: «проваливайте!»

— Попробуй, заставь меня, — хмуро объявила Темари и двинулась на него.

Пройти по дороге, как и шла. Щенок ничего не сделает.

****

Наруто изо всех сил сражался со сном. Нельзя было спать. Они же на миссии, и сейчас выпало его дежурство. Вокруг, источая медовый аромат, лежали на полках идеальные манго для аукциона. А ведь так сладко было спать, пока на дежурстве бодрствовала Сарада. Ощущение ее пальцев в волосах, прикосновения, от которых по всему телу пробегал трепет… От воспоминаний об этих нежностях его еще больше клонило в сон, и веки слипались.

В очередной раз моргнув с опасно затянувшейся паузой, Наруто открыл глаза и не увидел мрачного хранилища манго. Зрение резал яркий свет, а в щеку давила складка на смятом покрывале.

Просто сон?

Секунд пять Наруто осознавал себя в пространстве и времени, а осознав, подскочил на месте и заметался. Сонливость мигом исчезла.

Кровать была пуста. Очки с тумбы пропали.

На какой-то миг Наруто показалось, что вся история с Сарадой, потерявшей память, могла ему присниться, но развешанная на веревке одежда подсказывала ему, что все случилось наяву. Он не сразу заметил, что одежды стало меньше: сетчатая майка и платье остались, тогда как белье и шорты исчезли.

Наруто, затаив дыхание, вышел в коридор и стал подкрадываться к кухне, из которой доносились звуки. За это недолгое время он успел с десяток раз себя проклясть и настолько перенервничал, что сердце свело спазмом. Или не сердце. Он с трудом разбирался в анатомии, но в груди однозначно стало тяжело. Припав спиной к стене, Наруто осторожно заглянул на кухню, словно был на разведке на вражеской территории, а не у себя дома.

Сарада сняла с огня чайник и выключила газ. Обычная сцена. Все было в порядке. Наруто выдохнул с облегчением, но вдохнуть позабыл: понял, что увиденное не может происходить в принципе.

Сарада же… она же…

Сарада, ощутив его присутствие, обернулась.

Наруто окаменел. В ее глазах не было ни капли безумия, лишь немного замешательства. Он вытаращился как ненормальный. Приоткрыл рот, чтобы сказать… но так и не придумал что и так и застыл с открытым ртом.

Та самая долгожданная встреча, о которой он грезил столько времени, застала его врасплох. И ни в каких своих фантазиях Наруто не мог предположить, что это произойдет у него на кухне и именно так: Сарада — у плиты в его растянутой футболке; он — босой, перепуганный насмерть, помятый и взъерошенный со сна, с пересохшим горлом.

Наруто часто заморгал, пытаясь прийти в себя и выдавить хоть что-нибудь. Он настолько растерялся под внимательным взглядом Сарады, что даже забыл обрадоваться отступившей ментальной блокаде.

— Сарада? — спросил он охрипшим ото сна голосом.

Она кивнула, и Наруто шагнул в кухню, медленно, словно боялся, что от резкого движения Сарада исчезнет. Он подкрадывался все ближе и чувствовал, как тает оцепивший все тело шок, выпуская жаркое облегчение, от которого едва ли слезы на глаза не наворачивались. Черт знает как, но она вспомнила. Вспомнила!

Наруто остановился в шаге от Сарады, глядя на нее в упор, и будто наткнулся грудью на невидимый барьер. Еще вчера мог обнимать ее со спины, утыкаясь носом в плечо, а сегодня опять появилась эта стена.

Он так много вопросов хотел ей задать, но самый главный все же был один.

Помнишь ли ты о той нашей встрече на аллее? Я… значу ли я что-нибудь для тебя? Могу ли я…

Но он не мог этого спросить. Язык не поворачивался. Да и как спросить? А если она ответит «нет»? Что тогда делать?

— Нанадайме?.. — неуверенно проронила Сарада себе под нос и опустилась взглядом к его шее, будто чувствовала неловкость от близости.

Даже если и так, Наруто и не думал отстраняться.

Сердце затрепетало от ее голоса.

«Нанадайме».

****

Юный Хокаге пялился на нее так, словно она не вскипятила ему чайник, а при нем поднялась из гроба. Кроме того, он подошел настолько близко, что Сарада смутилась. Часто дыша, она глядела ему в глаза и неосознанно скользила взглядом по его лицу и ниже, изучала шею и толстый ободок воротника на футболке.

Нанадайме был не таким высоким, как она помнила, а почти с ней в один рост.

Память восстанавливалась странно. Какие-то моменты Сарада помнила отлично и цельно, но эти острова информации не всегда были связаны между собой. Она хорошо помнила раннее детство, маму, академию, первую встречу с отцом и пробуждение шарингана, светлую ауру Седьмого Хокаге, которому старалась всячески подражать. Но дальше информация шла кусками. Да еще мелькали обрывки видений, которые она никак не могла связать со своим прошлым. Мужчина с крестообразным шрамом на подбородке. Цилиндры с голыми детьми в пузырящейся голубой жидкости. Темные пыльные архивы Конохи…

Сарада четко знала, что находится сейчас в доме Седьмого. Также она знала, что ни Хината, ни Боруто сюда не войдут и не станут негодовать. Но в то же время, как она очутилась дома у Хокаге в таком неподобающем виде, Сарада не имела ни малейшего понятия. Почему она так живо помнила Седьмого маленьким ребенком, тоже понятно пока что не было.

«Память возвращается постепенно. Сними печать, чтобы вспомнить все».

Сарада мысленно отмахнулась от назойливого голоса в голове. Она не понимала о какой печати речь, но интуитивно подозревала, что голос этот хорошего не посоветует.

— Ты… вспомнила? — хрипло спросил Седьмой и облизнул пересохшие губы.

— Что?

Сарада вдруг испугалась. Ей казалось, что Нанадайме говорит о том недавнем временном промежутке, который она благополучно запамятовала.

«Славно, что возврат сработал так быстро. Я заметил любопытную закономерность: чем дольше ты пребываешь под действием хаоса, тем меньше вероятность, что возврат сработает правильно».

В каком смысле?

Вопрос возник в голове совершенно машинально. Но голос ответил:

«Поверх старых разорванных связей начинают формироваться новые. Это сбивает возврат. Готовься к тому, что вспомнишь не все. Особенно последние дни. Их так точно можешь не вспомнить».

Но ты же помнишь?

«Не помню. Моя память тоже была разбита».

— Ну… — Нанадайме часто заморгал и снова машинально облизнул губы. — Твоя память вернулась? Ты ничего не помнила.

— В-вернулась, — пробормотала Сарада, упорно глядя в ворот его футболки. — Но не вся.

Она осторожно взглянула на него исподлобья. Седьмой выдохнул и заметно расслабился. Сарада, напротив, насторожилась.

— Нанадайме, — спросила она с привычным строгим занудством. — Что было вчера? Почему я… в таком виде.

Сарада демонстративно оттянула футболку с завитушкой на груди.

— Потому что влезла в одежде под ледяной душ. А до этого проткнула себе руку ножом.

Нанадайме вдруг схватил ее за запястье и приподнял перебинтованную правую руку прямо к глазам, чтобы она получше увидела.

Сарада оторопела. Рука под повязкой и правда все еще сильно болела. Собственные безумные поступки не укладывались в голове, а от запястья, которое чуть больно сдавливали пальцы Седьмого, по телу растекалось густое тепло. Тепло заплывало в мозги, и мысли вязли в нем, словно в горячем меду.

— Я…

Сарада выдохнула. Начудила она знатно, но это было явно не худшее объяснение ее удивительному пробуждению в кровати Нанадайме.

— Извините.

Она попробовала освободить руку, но Нанадайме и не думал отпускать ее запястье. Все так же глядел на нее в упор огромными голубыми глазами и после ее попытки вырваться заметно встревожился.

— Ты уйдешь?

Его голос дрогнул.

Если я доставила ему столько неудобств, то почему он боится моего ухода?

Память услужливо подкинула сценку в убежище Орочимару. Тогда Седьмой сказал ей, что считает семьей каждого жителя Скрытого Листа, а значит, и ее тоже. Тогда он заботился о ней. Но сейчас тревога была иной.

Не хотел бы, чтобы она уходила, так бы и сказал, твердо и уверенно: «Ты никуда не пойдешь».

А он не хотел и в то же время… выбор был целиком за ней.

— А надо?

Нанадайме торопливо замотал головой, словно мальчишка.

— Останься.

Не приказ. Просьба. Едва ли не мольба.

— Х-хорошо. Я не уйду, — согласилась Сарада.

Как будто был выбор, что ответить. Она была готова сказать все, что угодно, лишь бы Седьмой успокоился. Право же, он вел себя как-то странно.

****

Какаши очутился на пологой крыше под окном. На кухне за столом сидели и мирно завтракали Наруто и Сарада. Почти как в старые добрые времена. Однако воспоминание о ментальной блокаде погасило пробившееся чувство ностальгии.

Заметив его, ребята вздрогнули. Наруто встал из-за стола и поднял створку окна. Из кухни сквознячок вынес запах дешевого заварного рамена.

— Чего вам, Какаши-сенсей? — удивился Наруто.

— Гм.

Какаши внимательно присмотрелся к Сараде. Она не выглядела сумасшедшей. Обычная Сарада.

Может, оно так кажется.

Давно хотел навестить ее, но Годайме услала его с миссией из Конохи.

— Вот что, Наруто. Минут двадцать назад я удачно поймал за руку твоего ученика…

— Моего учени…

— …который атаковал расенганом Темари из Песка.

— Чего-о?!

— Надеюсь, ты понимаешь, что расенган — техника, которую не применяют против своих? А Темари на данный момент — наш союзник и, кто знает, быть может, будущая Шестая Казекаге.

— Да я-то понимаю, ттэбайо! — взъелся Наруто. — Но…

— Знание техник такого уровня подразумевает и ответственность. Если обучил Конохамару расенгану, то стоило и объяснить, в каких обстоятельствах его использовать не следует.

Наруто поник.

— Я понял.

— Я поговорил с ним. Но он может заглянуть и к тебе. Это так, на будущее.

Какаши отвлекся от Наруто. Сарада, отложив палочки, прислушивалась к разговору.

— Ты как, Сарада? — спросил он буднично.

— Все хорошо, Рокудайме.

Какаши опешил, но виду не подал. Наруто вздрогнул и завертел головой, глядя то на него, то на Учиху. Какаши дружелюбно улыбнулся и прищурился.

— Рад, что у вас все отлично. Ну бывайте.

Он шуншином ушел от окна. Остановился неподалеку и наблюдал, как Наруто по пояс высовывается из окна, пытаясь вычислить, куда он переместился, втягивается обратно в кухню и прикрывает окно.

Хм.

Сакура все так же стояла за поворотом, прислоняясь спиной к стене дома. Какаши спрыгнул с крыши и очутился рядом.

— Как они?

— Кажется, лучше. Сарада разговаривает.

— Уже разговаривает? — Сакура расцвела. — Неужели Наруто все-таки удалось подобрать ключи?

— Похоже на то. Вот только…

— Что?

— Она назвала меня «Рокудайме», — выдохнул Какаши, устало глядя на небо.

Сакура звонко рассмеялась.

— Тоже неплохо. Так вы, оказывается, предшественник Наруто?

— Сакура…

Насмеявшись, девушка смахнула с ресниц слезы и добавила:

— Раз так, я спокойна.

Она вдруг помрачнела.

— Надеюсь, Сараду больше не будут допрашивать? Ну… раз она…

— Думаю, нет. У Годайме изменились планы. Пойдешь к ним?

Он кивнул головой в сторону дома Наруто. Сакура задумчиво уставилась на стену дома Наруто и покачала головой.

— Хотела. Но раз она в порядке, думаю, не стоит им пока мешать.

****

Влажный воздух Мёбоку, приправленный запахами прелости и болота, набивался в легкие и душил. К этому было сложно привыкнуть поначалу. Ныне же, спустя годы, приходилось привыкать заново. Шумы водопадов перебивали жабьи песни. Рай для живности. Джирайю не удивляло, что разумные жабы обитали именно здесь. Продовольствия в этих местах хватало всем и с головой.

На Мёбоку, несмотря на повышенную влажность и шум, его всегда охватывал невыразимый покой. Это была словно отдельная вселенная, отрезанная от мира шиноби, полного бесконечных противоречий, ненависти и войн. Здесь все были свои.

Фукасаку-сама сидел на гигантском листе, покрытом ядовито-красными пятнами, и медитировал, словно бы не замечая его присутствия. Может, и правда не замечал?

Джирайя обернулся кругом на каменные статуи гигантских жаб. Как правило, он не задумывался о том, что это священное место одновременно в своем роде и кладбище. Все эти статуи когда-то были живыми жабами.

— Джирайя-чан? — позвал скрипучий старческий голос.

Крошечная зеленая жаба, насупив кустистые брови, глядела на него желтыми глазами с горизонтальными зрачками.

— Уже слыхали?

— Да.

Джирайя вздохнул и опустился в мокрую землю под листом. Фукасаку спрыгнул к нему и мелкими прыжками подобрался поближе.

— Риннеган… Думаешь, он и есть дитя из пророчества?

— Если сведения верны…

Джирайя скрипнул зубами.

— «Принесет или долгий мир, или страшное разрушение…» Я чувствую, что совершил ошибку.

— Эту ошибку еще не поздно исправить, — попробовал успокоить его старейшина. — Однако кто бы мог подумать. Риннеган… Никогда не слышал, чтобы у тебя был такой ученик. По правде говоря, все мы ожидали свершений от Минато.

— От мертвецов поздно ждать свершений, — процедил Джирайя. — Этот «Пейн» придет в Коноху за Наруто. Как бы там ни было, Наруто с ним не справится. Его нужно спрятать.

— Можешь рассчитывать на нас.

— Благодарю.

****

«Если ты надеешься, что память окончательно вернется сама собой, то ошибаешься. Сними печать».

Сарада стиснула зубы и расслабилась. Пока Нанадайме возился в уборной, можно было отпустить разум и заняться этим назойливым голосом. Интуитивно погружаясь в собственное сознание, она вдруг очутилась в измерении, полном черной субстанции. Черный холмик, в котором виднелось белое лицо Орочимару, выпускал канатики ложноножек, просачивающиеся через дыры в сетке фуиндзюцу. Ложноножки тонули в черной субстанции. Другие — извивались в воздухе, тянулись к ней и осторожно ощупывали руки и шею. Сарада отмахнулась от одной из них.

— Все-таки пришла, — удовлетворенно прошипел Орочимару. — Давай же. Сделай это. Сними печать.

Его золотые глаза со змеиными зрачками лукаво вспыхнули. Сарада немного подумала и стала складывать печати. На физиономии Орочимару отразилась безумная жадность. Он облизнулся длинным языком. Сарада, продолжая складывать печати, подошла к холмику и ударила в него ладонью.

Поверх паутины фуиндзюцу наложилась еще одна, вспыхнула белым светом и погасла, стала черной.

— Обойдешься. Я вспомнила, как ты здесь оказался. Хорошая попытка захватить мое тело.

Орочимару обиделся.

— Я же тебе помогаю. Тебе же лучше.

Сарада фыркнула.

— Твоя болтовня раздражает.

Резкая трель дверного звонка выкинула ее из измерения Орочимару в спальню Нанадайме.

— Иду! — крикнул Наруто.

В коридоре послышалась возня и снова голос:

— Конохамару? Ты?

Сараде вспомнился утренний визит Шестого. Конохамару-сенсей все-таки пришел. Она сняла очки, стянула футболку с символом Узумаки и облачилась в свою подсохшую, отглаженную одежду.

В памяти отозвался встревоженный голос Нанадайме: «Ты уйдешь?»

Сарада обернула вокруг талии белый пояс, расчесала рукой челку и надела очки обратно. Без подсумка с оружием и с пустыми печатями на запястьях она чувствовала себя неуютно, но выбирать не приходилось.

С самого утра она удерживалась за мысль, что перед ней Седьмой Хокаге. Вспышки воспоминаний о прошлом не могли восстановить причинно-следственную связь и объяснить ей, каким образом она здесь очутилась и чего от нее ожидает Хокаге. Орочимару, возможно, был прав. Чем дольше действовал «хаос», тем труднее было из него вынырнуть. Сердце тянулось к Наруто, однако Сарада отчаянно запрещала самой себе. Это было неправильно. Она не имела права…

Орочимару фыркнул в сознании, но Сарада его проигнорировала. Надо же, пробивался даже через двойную печать.

Странно как-то.

Она тихонько вышла в коридор, прошла мимо кухни, на секунду задержавшись у дверей. Конохамару гневно объяснял Седьмому свою позицию, а Наруто, заметив Сараду в коридоре, на миг перестал его слушать и уставился на нее с вопросительной тревогой.

Сарада поспешно отвернулась и прошла к дверям.

«Останься», — с мольбой напомнил голос Нанадайме.

Сердце часто забилось, но Сарада все равно обулась и выскочила из квартиры. У дверей стоял Какаши-сенсей.

— Все-таки решила выбраться?

Сарада кивнула. Рокудайме отклеился от стены.

— Идем. Прогуляемся.

****

Давно у Наруто на кухне не было так напряженно тихо.

— Зачем ты это сделал?

— Потому что это правильно, — ответилКонохамару

Упрямо, но в то же время нетвердо. Какаши-сенсею, судя по всему, удалось поколебать опоры уверенности Конохамару, и тем с большей жадностью мальчишка вцепился в свои доводы. Никак не желал капитулировать.

— Четвертый создавал расенган не для того, чтобы использовать его против друзей…

— Она мне не друг!

— Но она того… тян Шикамару. А Шикамару — наш друг.

Конохамару сердито отвернулся.

Шикамару все никак не признавался в том, что встречается с Темари, но для Наруто и его друга это было настолько очевидно, что Конохамару даже не стал апеллировать к этому доводу. Девушка и девушка.

— Так не должно было быть, корэ! — снова взвился Конохамару. — Она наш враг. Они напали на нас.

— Но, Конохамару, это было давно. Сейчас Скрытый Песок — наши союзники.

— Ах давно? Значит, теперь то, что сделал деда, уже не важно? Он погиб просто… ни за что?

— Конохамару, — Наруто стал сердиться. Они уже зашли на четвертый круг, но упрямый Конохамару все никак не хотел сдавать позиции. — Орочимару убил предыдущего Казекаге и выдавал себя за него. Орочимару заставил Скрытый Песок напасть на Лист. Орочимару! Не Темари!

— И тем не менее она…

— Да хватит уже! — не выдержал Наруто. — Сколько можно, даттэбайо? Ненависть рождает ненависть. Ты ненавидишь и мстишь. Потом они ненавидят и мстят. Потом снова ты. Потом снова они. Если не разорвать этот круг, это никогда не закончится. Мы так и будем жить в аду! Кто-то должен принять на себя ненависть и… остановить это все. Впервые не ответить местью на месть.

Его понесло. Это были не его слова, отнюдь. Все это когда-то говорил ему отшельник-извращенец, а Наруто запомнил слово в слово, потому что очень уж возвышенно звучали эти слова. И потому что… потому что тогда ему хотелось стать тем, кто и вправду остановит бесконечную вражду и… ему даже казалось, у него получается. Получилось достучаться до Неджи. Получилось с Гаарой. С Саске…

Нет, с Саске и с Сарадой, пожалуй, получилось наоборот. Сколько Наруто ни пытался втемяшить им свою точку зрения, у них находился свой аргумент: темный и тяжелый. И на этот аргумент Наруто, как правило, ответить было уже нечем. Это им порой удавалось, до него достучаться. А вот ему…

— Принять на себя ненависть? — с презрительным недоверием повторил Конохамару. — А если бы убили твоих близких? У тебя их нет. Ни родителей, ни деда, корэ. Может, поэтому ты не понимаешь меня, нии-чан?

Родная кухня показалась вдруг Наруто более четкой и резкой, чем обычно.

«Ни родителей, ни деда. Может, поэтому ты не понимаешь меня».

— Но у меня есть ты. Сакура-чан. Ирука-сенсей. Какаши-сенсей. Сарада, в конце концов! Вы — моя семья.

— Да? Хорошо, а если бы убили меня или Ируку-сенсея. Или Сакуру нээ-чан. Или… Сараду. Ты бы «принял на себя ненависть» и не стал мстить, нии-чан?

В голосе Конохамару прозвучала отчетливая язва.

И Наруто не ответил. Потому что на самом деле он и не знал, сумел бы он перебороть себя или нет. Так и не дождавшись ответа, Конохамару лишь хмыкнул.

Глава 136. Чужая

136

Они неспешно прогуливались по деревне. Сарада окуналась в атмосферу Конохи прошлого, ощущая одновременно чувство дежавю и любопытство.

Я в прошлом. Я действительно видела маленького Наруто. Боруто еще нет. Какаши-сенсей — еще не Рокудайме. И… был еще Шисуи.

Прорвавшая плотину память восстанавливала мостки между островами связанных воспоминаний.

— Какаши-сенсей, — смущенно позвала Сарада, осознав вдруг, что утром ошибочно назвала его «Рокудайме».

— Гм?

— Саске… Его захватил этот… в маске. Как его… Тоби. Мы должны…

Какаши-сенсей вздохом перебил ее спутанные объяснения.

— Прости, Сарада. Я понимаю. Но сейчас всем не до того.

«Интересно, тебя еще будут допрашивать?» — вклинился Орочимару.

— Меня будут еще допрашивать? — спросила Сарада вслух.

Какаши покачал головой.

— Годайме распорядилась оставить тебя в покое.

«Хм, с чего вдруг? Мне казалось, Цунаде на нас… на тебя зла. Или у нее появились дела поинтереснее?»

— С чего вдруг? Мне казалось, она на меня очень зла.

— Тебе не казалось. Но в приоритете ныне другие проблемы.

— Какие?

— Не думаю, что имею право посвящать тебя в подробности.

Сарада вздохнула. Орочимару тоже.

— Кто ставил блокаду на твой разум? — решился спросить Какаши.

«Вали на Шисуи. Будет меньше проблем. С мертвеца спроса нет».

Сердце сжалось от боли. Сарада отыскала в своей памяти путь к залежам воспоминаний о Шисуи. Это было место, полное тепла и ощущения безопасности.

— Шисуи-сан.

Сказала глухо и сцепила зубы. Она вспоминала все больше подробностей, в том числе и подробностей его смерти. Посмотрела на свои ладони, сжала пальцы. Этими руками она касалась его, обнимала, когда он умирал в ее объятиях.

— Вот как. Его Мангеке?

— Да.

— И какой был ключ?

— Откуда я знаю? — раздраженно ответила Сарада.

Смерть Шисуи на обрыве. Их разговоры… Беседа в гостиной после временной волны:

«Я тоже обладаю этой силой и знаю, какой ценой она достается. Мангеке Шаринган проявляется на грани безумия…»

«Какаши-кун владеет Мангеке. Заметила? — подсказал Орочимару, исправно подчитывающий ее мысли. — Интересно, как не-Учиха сумел пробудить новый уровень шарингана, не так ли?»

Орочимару был прав. Сарада ухватилась за его подсказку и стала раскручивать ее самостоятельно, все еще не покидая воспоминаний о Шисуи. Она бросила пробный камень:

— Какаши-сенсей, я видела… У вас Мангеке.

Рокудайме напрягся и ничего не сказал.

— Не думала, что не-Учиха может пробудить Мангеке Шаринган, — продолжила Сарада. — Кого вы убили для этого?

— Я — джонин, Сарада. Я многих убивал.

— «…когда душевная боль настолько сильна, что твоя личность разбивается… разъедающее чувство вины…» — процитировала Сарада, практически неосознанно. — Очевидно, что вы убивали многих. Но я не об этом. Кого вы убили из близких? Друга? Брата? Любимую девушку? Родителей? Я знаю, вы живете один…

— Не думала, что я мог получить глаз уже с Мангеке? — перебил Какаши-сенсей.

Он старался говорить обыденным тоном, но Сарада подсознательно ощущала, что он нервничает.

— Думала. В таком случае вопрос не сильно меняется. Кого убил Учиха Обито?

— Ты запомнила имя?

— Разумеется.

— К чему этот разговор?

— Пытаюсь понять, насколько глубока ваша тьма, Какаши-сенсей. На случай, если вы все-таки пробудили Мангеке сами.

— Если ты о том, что пытался сделать Саске… — нехотя ответил Какаши-сенсей, словно сам не понимал, с чего вдруг оправдывается перед ней. — …то нет. Я не хотел убивать того человека… Это была случайность.

****

За окном сгущались сумерки, а Наруто не включал свет. Стоял и смотрел на зажигающиеся на небе звезды. Конохамару ушел, и квартира снова опустела.

Наруто вздохнул. Его тянуло отправиться на поиски Сарады, но раз она ушла добровольно, то стоило ли навязываться? Наруто интуитивно чувствовал, что она вспомнила не все. В какие-то минуты смотрела на него с недоумением. Обращалась как-то слишком натянуто и официально. Словно он был и правда Седьмым Хокаге, а не Узумаки Наруто. А если она помнила не все, то…

Он сдавил руками виски и зарылся пальцами в волосы.

Почему все так сложно, даттэбайо?

Дверной звонок выдернул его из мутных размышлений. Наруто дернулся и бросился открывать. В глубине души он надеялся, что это будет Сарада, однако жизнь успела отучить его от слепой веры в то, что все будет именно так, как ему хочется.

Но на пороге и правда стояла Сарада.

— Сарада? Ты…

Наруто отступил с прохода. Он мысленно отметил, что Сарада будто бы повзрослела лет на пять или даже десять с тех пор, как ушла от него поутру. В ее взгляде вместо растерянности и тревоги проявилась тяжелая усталость. Может, к ней наконец окончательно вернулась память?

— Ты уже поговорил с Конохамару?

— Да.

— Славно.

Она шагнула в прихожую и присела разуться. Наруто закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Это было так странно: видеть дома Сараду, взрослую Сараду, которая сама пришла к нему, да еще так свободно.

— Расскажешь, что с тобой происходило все это время? — спросил он с тихой надеждой.

Если она пришла, значит, нить их связи все еще сохранилась.

— Нет.

Он сглотнул подступивший к горлу ком обиды.

— Не расскажу, — добавила Сарада, выпрямляясь и поправляя очки. — Но могу показать. Кое-что…

****

Способности Сарады к гендзюцу и прежде поражали воображение Наруто. И стоило отдать ей должное, за последние годы своего чудесного навыка она не растеряла.

Наруто казалось, что он проживает чужую жизнь. Какими-то отрывками, не всегда понятными, но однозначно атмосферными.

Темная дорога в Стране Полей, россыпи ярких звезд на ночном небе. Развалины убежища Орочимару в лесу. Яркая электрическая вспышка, на миг осветившая огромный зал. Разбегающиеся крупные чудовища с тонкими лапками. Слизь под ногами.

…комната с кроватью и одинокой свечой. Коридоры с рельефными дугообразными узорами на потолках, стенах и полу. Саске, молниеносно поражающий все мишени в зале в самый центр…

…обмякшее тело гигантского белого змея. Уставший потрепанный Саске в залитой кровью белой рубашке. Глядит настороженно и сползает по стене на пол…

…мост имени «Наруто». Два замшелых креста на обрыве и вид на море…

— Я был тут, даттэбайо! — заорал Наруто, радуясь, словно ребенок.

Видение разбилось, вышвыривая его обратно в полутемную спальню. Голова закружилась. Они с Сарадой сидели на кровати. Активированный шаринган зловеще выделялся во тьме. Томоэ крутнулись, и додзюцу погасло. Глаза Сарады снова стали черными.

— Я там был, понимаешь! Та миссия. С тем стариком… И мост, он все-таки назвал в честь меня мост, даттэбайо!

— В честь тебя?

— Да-да! Я бы… жаль, что я не могу тебе так же все показать.

Он чуть успокоился и вдруг поник.

— Ты так много мне показала, но… все какие-то отрывки. Я все еще многого не понимаю. У меня такое чувство, что… самое главное ты мне так и не показала.

— Верно.

Она взмахнула головой, откидывая с глаза челку, эта чужая и в то же время близкая девушка.

— Мне казалось, хотя бы мне ты доверяешь.

— Будем считать, что я таким образом хочу тебя защитить.

— А?!

— Мой разум защищен. Твой — нет. Какой мне смысл передавать все свои знания тебе? Чтобы следующим в отдел допросов потянули тебя?

— Баа-чан не…

Он запнулся.

Баа-чан не станет?

К нему она относилась более-менее мягко. Пусть не давала серьезных миссий, но и за проступки не наказывала, как остальных. Но вот в том, что его не отправят к тому дяденьке-экзаменатору-первого-этапа, Наруто отнюдь не был уверен.

Сарада хмыкнула и поднялась с кровати. Глянула в окно на ночную деревню.

— Уже поздно. Мне пора.

От ее слов стало больно. Наруто не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Он казался слишком тощей наградой за все время ожидания. Сарада отошла от окна и хотела обойти кровать, но Наруто поднялся и встал у нее на пути.

— Сарада…

Она остановилась, глядя ему в лицо.

Черные глаза гипнотизировали его. В их глубине таился какой-то незнакомый мир, который ему хотелось исследовать.

— Чем больше узнаю о тебе, тем больше понимаю, насколько мало знаю на самом деле, — признался Наруто.

Поначалу даже и не думал говорить это вслух, но они так долго не виделись, что его потянуло на откровения. Сарада заинтересованно склонила голову, ожидая продолжения. Наруто почесал в затылке. Он все больше нервничал и чувствовал, что сейчас начнет городить какую-то чепуху и окончательно все испортит, но единственное, чего ему хотелось, это задержать Сараду любой ценой. Не дать ей уйти.

Необъяснимый подсознательный страх терзал его душу: уйдет и не вернется. Такое ведь уже случалось, и не раз.

— Только это почему-то совсем не мешает, ттэбайо. Когда ты есть, все… в общем, те вещи, которые я делаю… как бы… — он запнулся и смутился, опустил лицо, чтобы не смотреть ей в глаза, и потупился в пол. Зрительный контакт сбивал с мысли. — Когда ты рядом, у всего, что я делаю, появляется смысл.

Сарада скривила губы в слабой улыбке.

— Ты и правда ничего обо мне не знаешь. — От ее слов повеяло холодом и скрытой подавленной горечью. — И вряд ли поймешь меня когда-нибудь, Нанадайме, сколько бы своей жизни я тебе ни показала.

Наруто напрягся. Такое течение беседы его совершенно не вдохновляло.

— Но рядом с тобой мне хорошо, — неожиданно добавила Сарада, и от прорезавшейся искренности в ее голосе по телу пробежали мурашки. — А потому, наверное, неважно, знаешь ты или не знаешь, понимаешь меня или нет…

Она, кажется, тоже до конца не понимала, как облечь в слова свои необычные чувства. Но главное Наруто мигом ухватил. Тепло затопило сердце, смывая и прохладу, и горечь, и пустоту недосказанности.

— Сарада…

Она смущенно улыбнулась и заправила за ухо прядь волос.

В комнате стало тихо. Сарада больше не говорила ни слова, а Наруто понимал, что надо бы что-то сказать и… не решался. И с каждой утраченной секундой понимал, что если он хотел сказать что-то еще, то говорить надо было раньше, а теперь уже поздно.

Эту тишину нельзя было трогать. Они боялись задеть словами витающее в воздухе напряжение, иначе оно отозвалось бы всеми струнами разом, громко ударило по ушам и отшвырнуло их друг от друга.

Сарада прогулялась взглядом по его лицу: от глаз скользнула к носу, от носа ниже, — и в тех местах, куда она смотрела, становилось щекотно. Ее взгляд задержался на губах на пару секунд дольше положенного, а затем резко взметнулся вверх и скрестился со взглядом Наруто.

Наруто поражался тому, как они понимали друг друга без слов. Так всегда было во время боя. Общность хода мыслей была основой их командной работы. Однако бой всегда направлял тех, кто мог его прочувствовать. Сейчас же никакого боя не было, но ощущение захватившего их обоих бурного потока не покидало Наруто ни на миг. Только природа течения была другой.

Воодушевленный, он подался вперед и замер в сантиметрах от носа Сарады, отчего-то вдруг испугавшись своей внезапной смелости. Он ступал на неизведанную территорию и боялся показаться неумелым, смешным, но все-таки пересилил свой страх и коснулся ее прохладных губ.

Поцелуй вышел долгим и неподвижным. Губы горели и пульсировали. Сердце выпрыгивало из груди, и с каждым его ударом кровь внутри все больше вскипала, приливала к щекам, ладоням, да и не только к ним.

Наруто бросило в жар. Слишком все было новым: долгожданная близость, вкус поцелуя. В какой-то момент ему показалось, что мир закружился и упал куда-то вниз, а в мысли его просочилось черное и дурманящее безумие.

Он отстранился. Нужно было хоть немного прийти в себя, иначе бы точно чокнулся. Сумасшедший Узумаки Учихе ни к чему. Одной сумасшедшей им уже хватило.

Сарада вдруг поправила очки торопливым жестом и заговорила тихим шепотом:

— А если бы ты видел меня маленькой девочкой, будучи взрослым, ты бы стал? Сейчас… все это…

Наруто, опьяненный счастьем, с трудом осознавал, о чем она его спрашивает. Тем не менее мозг все еще работал, быстро провел параллели.

Она-то помнила его ребенком. Когда-то они с Сарадой были в других ролях: старшая сестра и маленький мальчик. Это внезапное замечание сразу после первого… второго в его жизни поцелуя почему-то уязвило Наруто. Неужели она и сейчас видела в нем ребенка? После стольких лет, когда он вырос, возмужал, стал таким сильным и серьезным. Впрочем, не то чтобы таким уж серьезным… Неважно! Все равно обидно, потому что он уже не был маленьким ребенком. Ему было шестнадцать!

Он решил поддержать игру и в то же время донести свою мысль:

— Маленькие девочки вырастают. Как и маленькие мальчики.

Сараду его ответ ничуть не успокоил. Она снова принялась объяснять:

— Но если бы мы когда-нибудь встретились во времени в другом статусе… ты — взрослый, я — ребенок… Ты — Хокаге, я…

— Плевать. Сейчас-то мы в равных условиях.

Она посмотрела ему в глаза как-то виновато. Это было странно, потому что даже после своего побега из деревни Сарада не глядела на него так. Ну ушла, стала отступницей. Подумаешь. Вернулась к нему в дом, не сказав ни слова в свое оправдание, просто показала отрывки из своей жизни, аккуратно обогнув самое главное…

Сейчас же, напротив, вина в ее взгляде едва ли не ранила его, как остро заточенный нож. Сарада заговорила торопливо, будто оправдывалась:

— Все могло бы пойти совсем не так. У тебя могла бы быть другая жизнь. Жена — тихая, заботливая, которая не убегала бы из деревни и… ты, наверное, лучше бы ее понимал, потому что она не скрывала бы от тебя столько всего… У тебя были бы дети. Мальчик и девочка. Мальчик похож на тебя, а девочка…

Порой Наруто казалось, что шаринган позволяет Сараде видеть ветвление чужих судеб. Она так уверенно заявила ему, что он станет Нанадайме, а потом Сакуре о том, что она станет превосходным медиком, хотя Сакура-чан и не думала поначалу идти в медицину! Может, и с ним попала в яблочко, и он станет Хокаге, как и мечтал?

Седьмым Хокаге.

Сарада так подробно бормотала ему о какой-то несуществующей фантастической жизни, словно сама ее видела. Ветвление судеб… шаринган… Идея была бредовая, но от шарингана он правда готов был ожидать чего угодно.

Наруто перебил ее виноватое бормотание, пожалуй, чересчур резко:

— Какая разница? Если бы было так, как ты сейчас говоришь: другая девушка, другая жизнь, — то и я был бы другой. Другой я — не я. Я выбрал тебя, даттэбайо!

Прозвучало как-то бестолково. Наруто и сам едва не запутался в своих рассуждениях, но Сарада замолчала и посмотрела на него такими глазами, будто впервые увидела. Черт знает, что за высший смысл виделся ей в этих словах, но она вроде бы немного успокоилась и притихла. А затем проговорила с уверенностью и удивлением, словно сделала самое большое в своей жизни открытие:

— Мой Седьмой…

****

Нанадайме дал ей понять, что раз и навсегда расставил все по местам и что разговор на тему путешествий во времени окончен. Она даже не успела как следует поразмыслить обо всем этом, когда Наруто положил одну руку ей на плечо, а другой поднял мешавшие очки на макушку и нежно коснулся пальцами щеки.

Без очков его лицо во мраке комнаты размыло. На голову навалилась приятная тяжесть — это Наруто прислонился к ней лбом. Сарада закрыла глаза и расслабилась. Они замерли и глубоко дышали, наслаждаясь каждой минутой близости. Щеку грело тепло влажной ладони. В тишине пустой комнаты доносилось едва слышное дыхание Наруто.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он шевельнул пальцами, оглаживая ее ухо под волосами, чуть отстранился и вдруг снова прижался губами к ее губам.

Как и в прошлый раз, Сарада не ожидала такого. Ей казалось, что молчаливым соприкосновением лбов все и закончится, но нет. Наруто опять поцеловал ее, да так нежно, словно от поцелуя она могла рассыпаться. Он вкладывал все чувства в это влажное касание. Скольжение его губ было таким медленным, что Сараде казалось, время тоже начинает замедляться. Она уперлась ладонями ему в живот, скользнула к бокам и обняла за спину, привлекая ближе к себе.

Наруто с каждым мгновением понимал, что она не такая хрупкая, как ему казалось; видел, что ей ничего не делается, и становился все более жадным. Прижимался к ней всем телом, прикусывал губы, вначале слегка, но с каждым разом все сильнее, даже больно. Переместил руку с щеки на затылок, словно опасался, что она не выдержит его напора и отстранится.

Сарада и вправду невольно попыталась отстраниться: губы горели, — но Нанадайме не позволил. Он держал ее так крепко и настолько увлекся, что наверняка даже не заметил сопротивления.

Наруто толкнул ее в какое-то пьяное жаркое сумасшествие, о котором они наверняка пожалели бы, как только оборвалось бы это наваждение. Но сопротивляться все равно было невозможно. Да и жалеть, наверное, тоже не стоило. Наруто, не подозревая о том, что ее намеки на будущее и другую жизнь были вполне реальны, уж точно ни о чем не жалел.

«Я выбрал тебя», — повторил в голове его уверенный голос.

****

Пейн сидел на языке статуи на самой вершине башни, позволяя мертвому телу Яхико мокнуть под нескончаемым ливнем. Конан ненавидела этот ливень с самого детства. Он напоминал о холоде, грязи и голоде. К тому же под ливнем мокла бумага. Пожалуй, не существовало в природе явления, которое раздражало бы Конан сильнее. Но Яхико было уже все равно.

Из бетонного пола внутри пасти статуи вырос Зецу.

— Пришло время захватить Хачиби и Кьюби, — сообщил Черный. — За Восьмихвостым отправятся Сасори и Дейдара. Кьюби ваш.

— Где Тоби? — спросил Пейн.

— Разбирается с Саске, — бодро ответил Белый. — В любом случае, это его приказ. И да, на вашем месте я бы поторопился. Учиха Итачи в плену у Конохи.

— Ты же говорил, что он умер, — напомнила Конан, ощущая смутную тревогу.

— Его спасли. В команде Хатаке Какаши, подобравшей его, оказался превосходный медик.

Конан с тревогой взглянула на рыжую макушку. Пейн никак не отреагировал. Его словно совсем не заботили новости.

— Коноха могла добыть ценные сведения, — сказала Конан, надеясь, что на этот раз Пейн все-таки отреагирует и скажет хоть слово.

— Да, — прохрипел Черный. — И, скорее всего, добыла. Учиха Итачи предал идеалы «Акацуки». Коноха наверняка уже знает о ваших способностях.

Пейн поднялся, выпрямился в полный рост и обернулся к ней, с сожалением отрываясь от созерцания родной деревни.

— Если он предал «Акацуки», значит, он умрет. Но в таком случае нам и правда следует поторопиться.

Глава 137. Совпадение?

137

Цунаде привычно смотрела на деревню, стоя у окна своего кабинета, и Коноха казалась ей одновременно мощной и хрупкой. Скрытый Лист готовился к удару. С виду казалось, что ничего не изменилось, жизнь шла своим чередом, но Цунаде чувствовала, что деревня притаилась в ожидании нападения.

Чувство неминуемой угрозы не отпускало Хокаге ни на миг. Планы были уже придуманы. Шиноби проинструктированы. Группы сформированы. Разведчики — на местах. Будь ее воля, она бы упрятала в убежища всех жителей, но когда нападет Пейн, было неясно. Это могло случиться завтра, а могло и через месяц. Мнения разделились. Шикаку настаивал, что самых слабых гражданских следует сейчас же переместить в убежища, во избежание, но старейшины возразили. Они были против того, чтобы прерывать привычное течение жизни в Листе и сеять панику раньше времени.

«А если он явится через полгода? К тому моменту у тебя будет толпа взбунтовавшихся жителей, которые устали от постоянного страха. Не делай глупостей, Цунаде».

Годайме вздохнула и вернулась к столу.

Она устала.

Предложений было множество, и практически все — противоречивые. Выбирать приходилось ей. От ее решений зависели благополучие Конохи и жизни людей.

Цунаде присела в кресло и лениво развернула стопку отчетов. В последние дни на это не было времени, но просмотреть доклады о допросах все-таки стоило. Ухмыляясь, она скользила взглядом по строкам.

Ментальный допрос Узумаки Карин принес свои плоды. В ее разуме никаких сюрпризов вроде полной ментальной блокады памяти не оказалось, только стандартные ловушки от Орочимару, которые профессионалы обошли запросто. По просьбе Цунаде Иноичи в первую очередь проверил моменты памяти Карин в определенных местах, и, похоже, Сарада и вправду была ни при чем: отряды Ёро несколько лет назад действительно напоролись на Тройку Звука.

Как и ожидалось. Тогда Сарада не справилась бы и с одним из Анбу.

Долгие описания деятельности Карин в убежище Орочимару читать было скучно. Этим можно было заняться потом на досуге или поручить это важное дело дотошной Шизуне. Цунаде, просмотрев по диагонали, хотела было отложить доклад, но наткнулась на занятную фразу на предпоследней странице. Дословно она звучала так:

«Папа, не надо».

Сарада крикнула это, когда Саске пытался убить Сакуру, и эта фраза сохранила Сакуре жизнь.

Цунаде задумалась.

Папа? Почему «папа»? Бред какой.

Она отложила отчет по ментальному допросу Узумаки Карин и открыла следующий. Это был отчет Ибики о допросе Карин, тот самый, на котором, по его словам, не сработала сыворотка правды. Как и следовало ожидать, ничего внятного и интересного в отчете не было. О чудесной способности Карин к исцелению Цунаде уже знала. С тех пор девушка практически жила в госпитале до допросов Иноичи и возвращалась туда после.

Взгляд выхватил из массы текста имя «Саске».

«Дочь Саске и вишневого мороженого».

Цунаде нахмурилась. Там она видела «Папа, не надо». Тут — «дочь Саске…» Один раз это могло быть случайностью. Второй раз… слишком странно для совпадения.

Цунаде подперла щеку кулаком и зацокала пальцами свободной руки по столешнице. Она чувствовала, что во всех этих обрывках бредовой информации был общий смысл, пока что недоступный ей.

С другой стороны, услыхав эту фразу «Папа, не надо», сумасшедшая Карин могла сделать ложные выводы, что позже и всплыло на допросе.

Странно все это.

Цунаде закрыла отчет Ибики и потянулась за третьим: отчетом о ментальном допросе Сарады.

Здесь внятности было и того меньше. Из перемешанной памяти Иноичи выцедил лишь жалкие крохи и оставил профессиональную приписку, что нет никакой гарантии в том, что увиденные им отрывки — не сны или фантазии.

Вчитываясь в описания осколков памяти Сарады, Годайме чувствовала у сердца нарастающий холодок.

Больше лиц Хокаге на скале. Девушка с розовыми волосами. Похожа на Сакуру. Ромб на лбу.

«Думаю, ты и сама поймешь, когда увидишь своего отца».

Цунаде показалось, что она сходит с ума. Сумасшедшая мысль о том, что весь этот бред на самом деле — не бред, привела Годайме в еще больший ужас, чем правда о политических интригах Данзо, Сандайме и советников десятилетней давности.

Саске — ее отец? Но это невозможно!

Она откинулась на спинку кресла и глубоко вздохнула.

Хотя чему я удивляюсь? Уничтожение клана Учиха было миссией. Ученики Джирайи основали «Акацуки». Сарада — дочь Саске и вишне… хм… и Сакуры. Скорее всего, Сакуры. Кого же еще… Отличное дополнение ко всему этому безумию.

Цунаде прикрыла глаза. Она мысленно проклинала тот день, когда согласилась на предложение Джирайи и приняла пост Хокаге. Пила бы себе саке и играла в кости, а старый извращенец разгребал бы весь этот бред.

Она снова открыла глаза, представляя себе во всех подробностях Сараду, Саске и Сакуру. У Сарады и правда было много общего с этими двумя. С Саске — понятно. Они оба были Учиха. Приемная… Девочку можно было посчитать внебрачной дочерью Фугаку, принятой в семью, и этим объяснить ее сходство. Но сейчас, задумавшись, Цунаде обнаружила для себя, что Сарада похожа и на Сакуру. Лицо чем-то… И этот боевой клич… Впрочем, фразу они могли перенять друг от друга естественным образом.

Если они правда родственники, это несложно выяснить. Но, дьявол… Зачем?

Цунаде даже не пыталась спрашивать себя «как?». Важнее было «зачем?». Что понадобилось потенциальной дочери Саске и Сакуры в прошлом?

Больше лиц Хокаге… Она попыталась представить себе будущее. Будущее, в котором Сакура уже взрослая женщина. Будущее, в котором Учиха Саске вместо того, чтобы убить ее, был с ней. Будущее…

Боги…

Она потерла виски.

Сарада — неясная угроза, свалившаяся в Лист словно бы из ниоткуда. Наследница шарингана. Потомок Мадары и…

Нет. Если она правда из будущего, если она дочь Сакуры и Саске, она не станет…

Цунаде невидящим взглядом сверлила отчет. Слова расплывались в расфокусированном зрении.

Что она знает? Что там — в будущем — что побудило ее вернуться в прошлое? Лист падет? Мы проиграем Пейну? Но Саске и Сакура вместе, Сарада родилась, значит, они живы. Выходит, Саске все равно остался на нашей стороне… Или Сакура перешла на его сторону и предала…

Цунаде легко стукнула кулаком по столу.

Это все фантазии и бред. Есть только один способ подтвердить их.

****

На ящике горела свеча. Саске посмотрел на линии своей ладони в тусклом свете и сжал пальцы. Силы возвращались. Пора было выбираться отсюда, куда бы он ни попал. Это странное двухцветное существо приносило ему еду и питье, но Саске не собирался быть пленником. У него были дела.

Моя команда. И этот… Учиха Мадара. Нужно объединиться с Наруто и…

Саске вздрогнул от низкого мужского голоса, который прокатился под сводами пещеры и задержался затихающим эхом:

— Ты победил.

Как он не заметил его присутствие? Сейчас оно было четко ощутимо, но еще пару мгновений назад в пещере никого не было, Саске мог поклясться.

Послышались шаги. Из мрака второго отсека пещеры вышел шиноби в облегающем темном костюме и оранжевой маске, спирально закрученной к правому глазу.

В груди похолодело.

Это он. Учиха, призвавший Кьюби в деревню шестнадцать лет назад. Сообщник Итачи, уничтоживший наш клан.

Саске силой воли заставил себя подавить вскипевшую в сердце ярость. Он вспомнил слова Минато.

Его нельзя задеть, пока он не атакует. Бросаться на него бесполезно.

— Я принес тебя сюда и обработал твои раны, — продолжал Мадара. — Потому что мне есть, что тебе рассказать.

Саске продолжал хранить молчание, присматриваясь к своему врагу и пытаясь добыть из его речи, внешности и движений хоть какую-то полезную для себя информацию, которая помогла бы в бою.

— Для начала позволь представиться.

Он потянулся к маске. Саске напрягся. Увидеть лицо Мадары было бы и вправду любопытно. Из-под маски показалась мятая кожа — лицо, изуродованное шрамами и… шаринган.

— Я — еще один выживший Учиха, как и ты. И я — тот, кто знает правду об Итачи.

Саске затаил дыхание.

Он не знает о том, что я о нем знаю. Он не имеет понятия о моей встрече с Четвертым. Это мой козырь. Но… «Правда об Итачи» — о чем это он?

— Что ты несешь? Какая правда?

— Правду об Итачи знали лишь четверо. Верхушка Листа: Сандайме Хокаге, Данзо и советники. Из всех в живых остались лишь двое советников, но они никогда не расскажут всю отвратительную правду. Правда об Итачи сгинет во мраке навеки. И именно этого он и хотел. Но я тоже знал правду о нем. Итачи умер, не подозревая об этом. Слушай. Я расскажу тебе…

****

Младший братец Итачи глядел на него взглядом загнанного в угол волчонка. Он был весь в напряжении и излучал недоверие.

Обито мысленно ухмыльнулся. Учиха Саске — ребенок Учиха, переживший ночь резни. Один из сильнейших шиноби современности. В ту ночь Итачи пощадил страшное оружие, и Обито читал это оружие как раскрытую книгу. Отныне это было его оружие.

Жаль, что Итачи выжил.

Пока старший из братьев оставался в живых, к младшему было не подобраться. Всевидящее око Итачи неустанно следило за ним, а Обито придерживался уговора до последнего.

«Могу я или нет — это совершенно неважно. Я убью тебя».

Возможно, для двенадцатилетнего сопляка это звучало самоуверенно, но не для двадцатилетнего отступника, обладающего Мангеке. Обито терялся в догадках, почему Итачи все еще не убил его, если действительно мог. К черту уговор, они ведь уже давно друг другу мешали. Итачи не мог не предполагать, что после его смерти Обито ничего не будет сдерживать и Саске окажется целиком в его власти.

Тогда почему я все еще жив?

Возможно, Итачи подозревал об Идзанаги. Их битва грозилась быть слишком непредсказуемой, и никто из них двоих так и не решался до последнего поставить все на кон и открыто напасть.

Обито уже давно понял, что Итачи стоило убить еще в их первую встречу. Тогда он протягивал руку к парализованному ужасом мальчику, стоявшему на пути к паланкину даймё, и ему стоило довести начатое до конца. Нужно было добить его, у мальчишки ведь не было даже шарингана! Но он не стал, его отвлек Какаши. Да и ребенок выглядел перспективным: он мог стать мощным оружием в будущем. Обито еще тогда почувствовал, что это необычный мальчик. Обычный в таком возрасте не стал бы генином, не сопровождал бы даймё.

Если не тогда, то нужно было убить его перед уничтожением клана, когда он застал его в храме. Тогда еще был шанс. И снова, выбирая между заварушкой в Конохе и гением Учиха в рядах «Акацуки», Обито выбрал Итачи. Ему до последнего казалось, что все под контролем, все в его руках и что эту игру в любой момент можно прекратить. Пока не понял, что все уже давно идет не по его плану, а по плану Итачи.

Недооценил его.

Обито смотрел на свою новою жертву. Во влажных черных глазах Саске плясали блики свечи и сжималось недоверие. Они казались такими аппетитными, эти глаза — живые и горячие, в отличие от всех тех холодных шариков в колбах в хранилище.

Хорошие глаза. Здорово, что мне удалось получить их.

Можно было вырвать их сейчас, но Обито не торопился. Некуда было спешить. Эти глаза можно было раскрыть. Попытка не пытка? Заполучить лишний Мангеке — редкая удача.

Учиха с Мангеке кусается, Обито успел ощутить это на себе в ту ночь, когда в первый раз убил Сараду и схлопотал от Итачи его первый Аматэрасу. Но по-настоящему опасен был лишь опытный пользователь. Неопытный растеряется от новых ощущений и боли. Он еще не будет знать истинной силы, сокрытой в глазах, не сможет ею грамотно воспользоваться.

А еще он не знает моего секрета.

Обито ухмыльнулся под маской, и словно в напоминание о его самоуверенности заныли заживающие внутренности.

Учиха Сарада… Он все еще не понимал как. Как она достала его? Как она выжила в ту ночь? Как… кто…

Кто она такая?

Пока она была жива, пока был жив Итачи, использовать живого Саске было рискованно. Душевная боль от вскрытой истинной личности «убитого» им брата могла возвести шаринган Саске на новую ступень. Будь он последним из Учиха, за послушание своего нового оружия можно было бы не волноваться. Но Итачи и Сарада могли завлечь Саске на свою сторону.

Если Пейн не уничтожит их, Саске нельзя будет выпускать на свободу. Его Мангеке пополнит мою коллекцию запасных, а он сам вместо оружия станет заложником. Это здорово свяжет Итачи руки.

****

— Зачем? — с подозрением спросила Сарада, наблюдая за тем, как мама берет у нее кровь.

— Надо обследоваться, — отрезала Сакура.

Подозрение никуда не делось, но и сопротивляться она не стала. Орочимару в голове молчал. То ли не чувствовал подвоха. То ли обследование было ему на руку. Сарада уже пришла к выводу, что он в общем-то бывает полезен. Его советы, как правило, были дельными.

Мама взяла кровь и куда-то ушла. Сарада сжала руку в локте и осталась сидеть на медицинской кушетке.

В палату заглянул один из Анбу.

— Учиха Сарада. Ты идешь со мной.

«Зачем это еще?» — мгновенно откликнулся Орочимару, а Сарада одновременно с ним:

— Зачем это еще?

— Тебя хочет видеть Учиха Итачи.

****

Мадара наверняка решил натравить на него Пейна. Конечно, ведь он, Учиха Итачи, мешал ему. Да еще как мешал! Давний уговор…

«Я помогу тебе расквитаться с Учиха, но в обмен на то, что ты оставишь в покое Коноху. И Саске тоже».

Саске похищен. Коноха атакована. Мадара, посчитав его мертвым, предсказуемо нарушил уговор.

Но я все еще жив.

Итачи сжал кулаки, привычно чувствуя на запястьях теплые металлические браслеты.

Саске очень неудачно оказался в заложниках. Стоило представить брата, беспомощного, истощенного их битвой, в лапах Мадары, и Итачи начинала захлестывать ярость. Он злился. Злился даже не на Мадару — от него иного ожидать и не следовало. Злился на себя.

Ему не хватило сил. Отразив с помощью Сусаноо последний удар младшего брата — сильнейшую технику райтона — он должен был подняться и все-таки дойти до Саске, передать ему свою силу, запечатать ловушку для Мадары. Убить одним махом трех зайцев: защитить Саске, поквитаться с Мадарой и помешать его амбициозным планам… Идеальный шанс.

Но он не смог. Чертова чакра взбесилась. Тело отказывало, и Итачи, как ни пытался, так и не смог удержать на плаву сознание.

Медики сотни раз успели повторить ему: «Тебе нельзя использовать чакру». Что-то нарушилось в его системе циркуляции уже давно, еще с той роковой битвы с Кохинатой Мукаем. Тем не менее это мелкое нарушение не давало о себе знать достаточно долгое время. Его стало усугублять использование Мангеке. Естественно, новый уровень шарингана требовал больше чакры. Мангеке Шаринган использовал чакру особым способом, а крошечный изъян в системе циркуляции стал вызывать перекос. С каждым разом последствия были все хуже, и достигли своего апогея они во время битвы с Саске. Он перенапрягся. Сражался на пределе своих сил, выше предела… За что и поплатился.

Итачи удивился тому, что все-таки выжил в тот раз. Медики, спасшие его, совершили невозможное. А ведь все прошлые лекари твердили, что такие нарушения системы циркуляции невозможно вылечить, а грамотно стабилизировать хоть и можно, но почти нереально.

Ему нельзя было использовать чакру. Тем не менее Итачи чувствовал себя отлично, не считая запястий, прикованных к койке, и мрака перед глазами из-за повязки. Он мог бы ходить, мог бы, наверное, даже бегать. Он… он много чего мог. А раз мог, то должен был защитить своих близких и Коноху.

Старейшины поклялись ему, что Сараду оставили в покое и она в полном порядке. Что же, они достаточно боялись его репутации, чтобы не вести за его спиной свои игры. Без поддержки Данзо им бы не хватило мужества. И все-таки Итачи хотел убедиться. Он знал, что ему не позволят снять повязку. Знал, что под видом Сарады к нему могут провести кого угодно под хенге. Но также он знал, что среди любого хенге все равно почувствует свою племянницу. Даже слепой и с завязанными глазами, он все еще многое видел и порой даже больше, чем остальные, зрячие.

****

Палату дяди охраняли Анбу. Сарада поежилась от вида звериных масок с цветными узорами и прошла внутрь.

Дядя лежал в постели с завязанными глазами, будто спал. При виде него в душе вспыхнули странные чувства.

Затаенный страх, любопытство, ощущение его руки на горле.

Жадность. Невероятная жадность и восторг…

У Сарады закружилась голова. Она вдруг вспомнила момент, знакомый и в то же время совершенно новый.

Учиха Итачи — еще ребенок лет так десяти. Темный зал с бетонными стенами, луч прожектора, освещающий невысокий постамент в центре зала. Юный дядя в майке с высоким воротом и гербом Учиха на спине. Он запускает кунаи в луч прожектора, и тут же отовсюду срабатывают ловушки. Итачи ловко избегает всего летящего в него оружия, уворачиваясь или сбивая его своими кунаями. Отталкивается от перил верхней площадки над залом, делает кувырок назад, приземляется на постамент в луче прожектора…

Я… Откуда я это помню? Как я…

Кладбище. Люди в черных одеждах. Маленький мальчик в черном кимоно, смотрит и спрашивает серьезным голосом: «В чем смысл жизни?»

Сарада прижала ладонь ко лбу.

Как?

— Сарада? — позвал Итачи.

Она вздрогнула и вернулась мыслями в больничную палату.

Подходить настолько близко к отступнику S-ранга было рискованно, но Сарада больше не боялась Итачи, разве что самую малость в глубине души. Она сделала пару шагов к нему, вновь вспоминая образы… Мальчик в зале с прожектором. Малыш в трауре.

— Коноха приняла тебя?

Сарада удивленно заморгала.

— Да.

Итачи едва заметно кивнул.

— Сарада, сколько ловушек у Саске?

Она неуютно огляделась и снова уперлась взглядом в лицо Итачи. Поначалу она не могла понять, о чем он ее спрашивает. Ловушки… Какие ловушки? На ум приходили только те самые, которые Саске просил ее установить в его сознании.

Точно, они же сражались. Он видел…

Недоброе подозрение заворочалось в сердце. Итачи мог все что угодно рассказывать ей о любви и дарить ворон; Сарада могла спасать его от смерти еще с десяток раз. Но жизнь приучила ее не доверять людям. Даже близким. Тем более близким со стороны отца. Включая отца.

— Зачем это тебе?

— Просто ответь.

— Не стану я ничего тебе отвечать.

— Семнадцать?

«Так значит, они прекратили ловить друг друга в гендзюцу до того, как закончились ловушки?» — смекнул Орочимару.

— Больше, — призналась Сарада.

— Насколько больше?

— Вполовину.

— Такие же?

— Подобные. — Сарада нервно дернула плечом. — К чему этот разговор?

— Хорошие ловушки. Молодец.

— Против твоего Мангеке, судя по всему, не сработали… И не только.

Итачи не ответил.

— У меня тоже есть вопросы, — с робкой претензией объявила Сарада.

— Потом.

Она попятилась. Дядя был прав. Вопросы, какие бы они ни были, задавать стоило не в больничной палате под присмотром Анбу, и тем удивительнее был этот дурацкий допрос с его стороны.

****

В кабинет вломилась встревоженная Шизуне.

— От восьмого поста нет ответа в положенный срок.

Цунаде вскочила с кресла и уперлась руками в стол.

Это могло ничего и не значить, но оставить такой сигнал без внимания они не могли. Если это простая неполадка в цепи связи, значит, так тому и быть. Но если нет… тогда восьмого поста уже не существует.

— Начинайте эвакуацию. Под видом… тренировочных учений. Пока ничего не известно наверняка.

— Наруто-кун…

— Рано. Если мы ошиблись, второй раз тот же трюк с ним провернуть будет сложнее.

— Хай!

****

Сарада неспешно петляла улочками от госпиталя. Они с Наруто условились встретиться в Ичираку. Мимо прошла галдящая группа детей, сопровождаемая двумя чунинами.

Сарада проводила их взглядом.

Плановые учения.

Их тоже так водили в академии. Впрочем, за все время эвакуация так ни разу и не понадобилась.

Наруто уже сидел в Ичираку, нетерпеливо ерзал, ожидая своей порции рамена, и громко общался с Теучи. Сарада приселарядом. Заметив ее, Наруто тут же замолчал и выпрямился, как примерный ученик, словно всеми силами старался произвести на нее хорошее впечатление.

Дурак. Каким только она его ни видела уже.

— О, добро пожаловать! — радушно воскликнул Теучи. — Давненько не захаживали.

Надо же, помнил ее.

«В Конохе бывают хорошие люди, — сказал Орочимару своим шипящим голосом. Сараде почему-то показалось, что он в этот момент широко улыбался в своем измерении. — Правда, это скорее исключение».

Она вежливо улыбнулась и присела за стойку. Теучи ожидал заказа, Наруто пожирал ее взглядом, тоже чего-то ожидая от нее, а Сараде в то же время не давали покоя разговор с дядей о ловушках и Саске и размышления об отце. Она одновременно остро ощущала необходимость как можно скорее отыскать своего родителя и чувствовала досадную беспомощность. Деревня, по словам Какаши-сенсея, была занята другими делами. Свободы действий ни ей, ни дяде, ни маме никто бы ни дал. Где искать Саске, было неясно.

Но я хотя бы сильно ранила этого… Тоби. Надеюсь, у нас есть время.

«Не обольщайся, — скептически ответил Орочимару. — Он живучий».

Глава 138. Воля Огня

138

Цунаде, прищурившись, глядела на клубы дыма, вздымающиеся над деревней. За ее спиной появился шиноби.

— Докладывает команда контроля барьера! В деревню проникли с воздуха. Сенсоры обнаружили одну цель, но в разных частях деревни было несколько независимых атак.

Рядом с ним мигом очутился следующий. На этот раз Анбу.

— Докладывает команда контроля границы! Сообщений о приближении врага так и не поступило. Связь с восьмым дежурным постом утрачена.

Вряд ли на восьмом посту были выжившие.

Все-таки не заминка. Пейн.

— Действуйте по плану! — приказала Цунаде.

Шиноби исчезли.

Красная жаба на столе пялилась на нее желтыми глазами с горизонтальными зрачками. Над бровями у жабы торчали острые выросты, похожие на ушки, а на шее болтались очки.

— Посланник, сообщи новости на Мёбоку. Время пришло.

— Хай.

Жаба сложила печати и исчезла со стола.

****

Грянул гром. По стойке раменной прокатилась глубокая вибрация. Гладь бульона пошла рябью, и Наруто опустил палочки, так и не донеся пучок лапши ко рту. Сарада нахмурилась и вылезла из-под навеса Ичираку. Из-за угла улицы выбежали люди.

Наруто тоже выбрался на дорогу. Спросил, рассеянно озираясь:

— Что происходит, даттэбайо?

И вдруг исчез с хлопком.

Сарада, утратив от неожиданности дар речи, уставилась на то место, где он стоял мгновение назад. Ее толкнули плечом и едва не сбили с ног. Люди от чего-то бежали.

Липким страхом под кожу просачивалась паника. Нервы в последнее время разыгрались не на шутку. Орочимару в голове, недоверие Хокаге, полуживой дядя-маньяк, а теперь еще и исчезновение Наруто.

«Похоже на обратный призыв. Скорее всего, Наруто-кун на Мёбоку», — предположил Орочимару.

Сарада поправила очки и огляделась. Кругом не было высоких домов. Она двинулась по течению толпы и аккуратно отделилась от паникующих жителей в просвет узкой улочки. Сарада запрыгнула на крутой навес над первым этажом дома справа, с него перескочила на перила балкона здания слева. Прыгнула на стену правого, схватилась пальцами за водосточную трубу, чуть съехав по стене вниз, сконцентрировала чакру в правой ступне и взобралась на самый верх на крышу. Из-под ног выскользнула вниз черепица и звонко разбилась об утоптанную землю.

Над разными районами Конохи поднимались столбы дыма. Вдалеке показалась гигантская оранжевая многоножка с темным брюшком.

«Это Пейн. Цунаде наверняка уже знает о нападении, потому и отозвала в безопасное место джинчурики», — заключил Орочимару.

Но это неправильно! Если это Пейн, то с ним должен был сражаться Нанадайме! Это он победил Пейна и спас Коноху, стал героем…

«Дитя будущего. С твоим вмешательством все будет не так, ты же знаешь. Не думаю, что в прошлом твоего будущего Наруто-кун встречался с дочерью своих друзей и…»

Заткнись. И не смей подглядывать за мной в такие моменты.

Орочимару рассмеялся и замолчал.

Я скоро чокнусь.

Осознание того, что за ней постоянно наблюдает невидимый змей, поселившийся у нее в голове, видит все интимные подробности ее жизни, читает мысли… Это было ужасно. Да еще память играла с Сарадой в прятки. Детали прошлого порой как-то выпадали из памяти, она не могла их вспомнить, как ни пыталась, однако взамен в сознании то и дело проскальзывали отрывки чужой жизни. И Сарада даже догадывалась чьей.

Нельзя было применять «хаос», пока в сознании сидел квартирант. После «возврата» они с Орочимару срослись, словно сиамские близнецы, только не телами, а памятью, и Сарада уже стала сомневаться, возможно ли теперь вообще когда-нибудь избавиться от змея.

Потеря памяти, раздвоение личности… Все условия для того, чтобы сойти с ума, были в наличии, но закаленная психика спокойно отбрасывала любые попытки зациклиться на том, что вся ее жизнь находится под вечным наблюдением. И советы Орочимару временами были действительно ценны, правда, в то же время он умудрялся ее бешено раздражать.

Пойдем в госпиталь. Там мои мама и дядя.

Орочимару фыркнул в сознании.

«Мне-то что».

****

Почва ушла из-под ног. Одно мгновение он стоял на улице рядом с Сарадой и раменной, а в следующее — уже падал. Оглашая округу своим истошным криком, Наруто шлепнулся брюхом на гигантский пятнистый лист. Лист прогнулся и, отпружинив, подкинул его вверх на полметра, а затем снова принял на себя. Закачался, медленно останавливаясь. Лист был мокрый и скользкий. Под весом неожиданной тяжести он изменил угол наклона, и Наруто стал сползать. Он ерзал и пытался уцепиться в кожистую поверхность ногтями, вопя:

— Эй-эй, куда, даттэбайо-о…о-о!

Лист выскользнул из-под рук, и Наруто упал в траву.

Оказалось, падать было недалеко. Не более высоты его роста.

В месте, где он очутился, было душно от влаги. В легкие набивались запахи прелости, болота и резкой ноткой — запах сока раненого листа, на котором наверняка остались следы его ногтей. Где-то неподалеку шумела вода.

Наруто посмотрел на свои зеленые ногти и черные от налипшей мокрой земли ладони и прошел в сторону, разглядывая удивительную местность.

Черешки листьев были толстыми, словно стволы деревьев. В их щедрой тени пятнистыми шапками ютились грибы с огромными плодовыми телами.

Он двинулся в случайном направлении. Стоило глазам привыкнуть к зеленому однообразию местности, как Наруто стал различать живность. На ближайшем листе, подложив под затылок перепончатую лапку и выпятив кверху брюшко, лежала небольшая жаба, такая же зеленая и пятнистая, как и лист. Ее трудно было разглядеть сразу, разве что как следует присмотревшись. Вначале Наруто испугался, что жаба мертва, но быстро успокоил себя, решив, что в такой безмятежной позе животное скорее просто дремлет.

Изо рта жабы вырвался длинный язык, сбил с полета жирную муху и втянулся обратно. Наруто вздрогнул от неожиданности и поежился. Жаба зажмурилась и усиленно раздувала щеки, проталкивая добычу глубже в глотку.

— Совсем без печали, — хмуро пробормотал Наруто.

Его одолевала тревога. В деревне творилось неладное. Он слышал какие-то звуки — грохот, взрывы, — но так и не успел ничего понять, потому что его вышвырнуло сюда.

Внезапная смена локаций. Фантасмагорический мир, полный гигантских листов и сонных разомлевших от обилия пищи и влаги жаб.

Гендзюцу Сарады? Но к чему бы ей погружать его в гендзюцу ни с того ни с сего посреди бела дня, да еще и в минуту опасности?

— Сарада-а, хва-атит! — протяжно позвал Наруто.

Его голос утонул в густом от влаги воздухе. Гендзюцу не прервалось.

****

На деревню напали.

Хината задыхалась. Привычная к тяжелым тренировкам и регулярной физической нагрузке, она была достаточно вынослива, но сейчас дыхание сбивали страх и негодование.

Нападение застало Хинату врасплох. Она отправилась за покупками и уже собиралась возвращаться в квартал, когда где-то неподалеку громыхнул первый взрыв.

Стоило поторопиться. Ее, скорее всего, разыскивали Хьюга.

Для нее не было места во всеобщем плане. Отец настоял, что они с Ханаби — наследницы клана — в грядущих событиях участвовать не будут. Какая-то часть ее натуры этому тихо радовалась. Хината не любила боль, сражения, не любила причинять неудобство другим…

Но ее считали слабой. Учиха Сарада — та наверняка бы вышла сражаться. Хината стиснула зубы от отчаяния и злости на саму себя.

И Неджи нии-сан… Все будут сражаться, чтобы защитить Наруто-куна.

Хината забежала в ближний переулок и остановилась как вкопанная. У стен громоздились горы коробок, а сама улица была усыпана обрывками бумаги. Хината не сразу заметила на земле коконы, а заметив, активировала бьякуган. Внутри коконов из бумаги были трупы. Гаснущая жизнь оставалась только в одном — дальнем, но Хината понимала: его уже не спасти. Кроме того, весь кокон умирающего лучился яркой мощной чакрой, отличной по происхождению — это была чакра убийцы.

Бумага. Женщина по имени Конан, использующая в бою оригами. Одна из «Акацуки». Она работала в паре с Пейном.

Хината попятилась. Бумага вокруг вдруг пришла в движение и закружилась вихрем, словно ее подхватил мощный порыв ветра. Клочки на ходу оборачивались бумажными бабочками, другие просто оставались бумажными квадратами.

Она вскрикнула и хотела выбежать из переулка, но бумага облепила ее с ног до головы. Хината споткнулась и упала, больно ударившись копчиком и затылком. Кажется, она на мгновение даже потеряла сознание, то ли от удара, то ли от удушья. Мычала в бумагу, пытаясь вдохнуть, и с ужасом осознавала, что стала таким же бумажным коконом, как и те мертвые люди.

Глоток воздуха стал спасением — это отклеились листки бумаги от носа и рта.

— Где Узумаки Наруто и Учиха Итачи? — спросил спокойный женский голос.

Хината задрожала. Присутствие Конан было ощутимо везде. На груди и вокруг… по всему телу! Она не просто управляла бумагой — она была бумагой. Бьякуган сквозь кокон различил лицо, выросшее у Хинаты прямо на груди: девушка с пирсингом под нижней губой и бумажной розочкой в прическе.

Наруто-кун…

— Я… — начала Хината и умолкла.

— Где Узумаки Наруто и Учиха Итачи?

— Я… ничего тебе не скажу…

Конан поджала губы. Ее голова рассыпалась.

Дыхание снова перекрыло. Хината замычала и попыталась успокоиться.

Кокон. Я уже попадала в кокон, только из паутины. Ее бумага такая же. Нужно просто…

Она выдохнула остатки кислорода, погружая тело в медитативный покой.

Секунды срывались в черное душное ничто и замедлялись… Замедлялись…

Хината чувствовала свое тело и течение чакры в системе циркуляции. Контролировала каждое тенкецу. Медленные секунды продолжали неумолимо капать, туже затягивая петлю удушья.

Сейчас!

Она выпустила чакру по всему телу. Как тогда, с паутиной Кидомару. Ошметки бумаги разлетелись. Хината, судорожно глотая воздух, приподнялась. Из вихря бумажных бабочек сформировалось целое тело: раскинув огромные бумажные крылья, Конан парила в воздухе.

— Бьякуган Хьюга. Вот оно что.

У нее в руке появилось бумажное копье. Конан, не мешкая, запустила в нее свой снаряд, а Хината мгновенно ударила ладонью в воздух. Залп чакры на подлете разбил запущенное копье на ошметки бумаги, врезался в тело Конан, и оно вновь рассыпалось на бумажных бабочек.

Хината панически соображала.

Как с ней сражаться? Я спасла свою жизнь, но я не смогу ее одолеть. Она… везде. С Конан должны были сражаться люди из клана Шино-куна.

К несчастью, по плану их Восьмая Команда не должна была работать вместе в битве против Пейна. Иначе Киба-кун отыскал бы ее по запаху, и они с Шино-куном пришли к ней на помощь, но приказ… Киба-кун должен был быть в одном отряде, Шино-кун — в другом. Ее саму хотели оставить под домашним арестом.

Никто не придет. Я должна разобраться сама.

Она приняла стойку Хьюга, готовясь к сражению.

— Хината! — заорал за спиной знакомый голос.

Она вздрогнула. Концентрируясь на наполненных чакрой бумажных бабочках, упускала то, что творилось вокруг нее по периферии. Послышался скрип когтей по плитам тротуара, и рядом с ней притормозил Акамару с хозяином на спине.

— Ты в порядке?

— Киба-кун?! Д-да, я…

Бабочки продолжали кружить в воздухе, словно прицеливались, как бы снова обернуть их в коконы так, чтобы обойти бьякуган.

В поле зрения появились кикайчу и устремились к листкам бумаги.

— Ш-шино-кун…

— Залезай, живо! — скомандовал Киба.

Хината послушалась. Неловко влезла на Акамару и обняла Кибу со спины.

— Хе-ей, Акамару!

Пес гавкнул и рванул прочь. Бабочки устремились за ними, но их тормозили насекомые.

— Но… Шино-кун… Один…

— Он тоже отступил. Один он не справится. Мы нашли Конан, теперь жуки Шино передадут информацию остальным и вся их группа соберется здесь. Мы тут уже ничем не поможем.

Акамару взлетел на крышу, промчался, нарушая ровный настил черепицы, и перемахнул через просвет между домами. С высоты были видны очаги разрушения в разных местах Конохи.

Киба пах псиной и потом, но никогда эта смесь запахов не казалась Хинате настолько родной.

— Но ты же должен быть в своем отряде, почему ты…

— Хех, я еще не успел отыскать своих. Все случилось так неожиданно. Мы были вместе с Шино, так что я решил для начала помочь ему… ну и… мы хотели убедиться, что ты в порядке.

Хината соскальзывала с мягкой шерсти Акамару и лишь сильнее прижималась к Кибе, чтобы не свалиться. Возможно, это было неловко, но она не успела об этом подумать, потому что ее захлестнуло чувство благодарности и единства с членами своей команды.

Каким-то образом в час нужды они всегда оказывались рядом.

****

Конохамару вел за руки двоих перепуганных детей. Их не успели эвакуировать централизованно, и он наткнулся на них совершенно случайно, когда прочесывал доверенный ему Эбису-сенсеем квадрат.

Цель — вход в убежище на скале неподалеку от Резиденции — то показывалась над крышами домов вдалеке, то снова ныряла под укрытие цветных башенок и черепичных скатов.

— Еще немного, корэ!

Дети тормозили его. Сам бы он добрался быстрее. Даже с одним ребенком на плечах или на руках он добрался бы быстрее, но нести двоих он не мог, и скала Хокаге приближалась катастрофически медленно. Конохамару даже казалось, что она вовсе не приближается, сколько бы они ни бежали.

Что-то просвистело в воздухе.

— Ложись! — рявкнул Конохамару, швыряя детей к стене ближайшего дома, и прикрыл их собой.

Послышался оглушительный взрыв, от которого заложило уши. Спину обдало жаром. Здание неподалеку обвалилось. Дети всхлипывали и кашляли от пыли. Дети… Они были младше всего лет на пять, может, года на три-четыре. Но они не были шиноби — это и отличало их от него, генина.

«Акацуки», — подумал Конохамару, скрипя зубами.

Он одновременно трусил и злился. Злился потому, что на его деревню снова напали, а он… ничего не мог сделать. Трусил, потому что помнил, что «Акацуки» сделали со Скрытым Песком.

Если деревню уничтожат… куда я пойду?

Он хлопнул себя по щекам. Никуда он не пойдет. С чего вообще он взял, что выживет, если погибнут все вокруг? А даже если и выживет… Это его деревня. Его назвали в честь Конохи. Даже если больше некому будет выйти против Пейна, он выйдет и будет сражаться. Лучше сражаться до последнего, чем…

Не успел он закончить свою возвышенную мысль, как увидел неподалеку врага. Приземистый щекастый мужичок с безвольным подбородком и пирсингом по всей физиономии и даже на ушах, шел к ним со стороны разрушенного здания, а позади него клубилась пыль.

Конохамару создал теневого клона и нервно оглянулся на детей.

— Прячьтесь!

Дети, оцепенев от ужаса, вжались в нишу в стене и не двинулись с места.

Рыжий мужчина был облачен в черный плащ с красными облаками.

Это… Все как нам и говорили. Это — Пейн.

Конохамару потянул клону ладонь, и тот стал усердно колдовать над расенганом.

— Не подходи! — воскликнул Конохамару.

Колени тряслись. По всему телу пробегала нервная дрожь.

Для генина— это слишком, корэ.

Он вдруг понял, что его тревоги о том, как быть, если деревня падет, теперь совершенно не актуальны. Потому что деревня, может, и выживет. А вот он… Он погибнет сейчас.

Пейн вдруг исчез и тут же появился перед ним. Шуншин.

— Где Узумаки Наруто и Учиха Итачи? — спросил Пейн.

Конохамару стиснул зубы.

Черта с два я сдамся без боя. Наруто нии-чан научил меня этой технике. Это…

Говорят, перед смертью жизнь пролетает перед глазами, и Конохамару неожиданно почувствовал нечто похожее. Начало его соперничества с лидером, первые уроки эро-ниндзюцу… Задания с водяными шариками для освоения расенгана. Стычка с Темари. Выяснения отношений с Наруто у него на кухне, совсем недавно.

Расенган… Наверное, это будет первый и последний раз, когда я применю его правильно.

Разогнавшаяся техника гудела в руке. Конохамару с боевым криком ударил врага.

Однако тот лихим маневром ничуть не впечатлился. Он вскинул руки, и голубой шарик расенгана, не успев достигнуть его тела, вдруг исказился, стал слабеть и уменьшаться, словно сдувающийся воздушный шарик.

Конохамару позабыл как дышать. Сердце больно стучало в груди, в ушах шумело от взбесившейся крови, а он стоял, как идиот, выставив перед врагом пустую ладонь, и понимал, что для него все кончено.

— Где Узумаки Наруто и Учиха Итачи? — повторил мужчина.

— Я… — с трудом выдавил Конохамару. — Того… этого…

Пейн таращился на него фиолетовыми глазами.

— …ничего тебе не скажу, — практически прошептал он, насмерть перепуганный.

— Тогда ты умрешь.

И вдруг Пейна смело звонким ударом веера. Вместо гипнотических фиолетовых глаз появилось сердитое лицо Темари. Рыжий мужчина разбил спиной окно цветочной лавки Яманака и исчез где-то внутри.

Конохамару сглотнул. Он не понаслышке знал, насколько больно бьется Темари своим веером. Во время их нелепой схватки, его клоны испытали на себе удары во все возможные части тела.

— Брысь отсюда, малявка! — рявкнула Темари. — Живо!

Ее командный голос вернул Конохамару к реальности. Он мигом сорвался, схватил за руки детей и бросился прочь. Бежал и не оглядывался. Дрожал от шока и страха, а глаза почему-то пекли. Наверное, от быстрого бега — ветер дул в лицо.

Подсаживая одного из детей под зад на развалины дома, Конохамару поймал себя на том, что первой мыслью при виде лица Темари было облегчение: «Это свои!».

Конохамару часто заморгал. Подсознание все решило за него. Он подсадил второго ребенка и задержался на мгновение, вытереть слезы рукавом.

Кого он обманывал? Это был не ветер. Радость, что он остался жив, благодарность, недоумение, стыд, восхищение и вдохновение — изнутри его распирали настолько сильные чувства, что им обязательно надо было дать выход… Хоть бы и слезами.

****

Проследив, как дети перебрались через завал и исчезли из поля зрения, Темари поудобнее перехватила веер.

Она ни секунды не думала, вступиться за Конохамару или нет. Ей даже не пришло в голову, что можно поступить иначе. Этот бестолковый генин, внук Третьего Хокаге, был просто глупой мелочью. Чертовски талантливой, уж это она признавала. Создать в таком возрасте столько теневых клонов и освоить технику А-ранга… Это дорогого стоило.

Конохамару мог кричать ей любые гадости, но это было их личное с ним дело. Никакой Пейн не смел претендовать на жизнь этой безмозглой козявки.

Темари вскипала от возбуждения и ярости.

«Акацуки» разрушили ее деревню. И теперь, когда она нашла приют в Скрытом Листе, эти сволочи пришли и сюда. Это было уже слишком.

Она скрежетнула ногтями по металлической пластине веера. Ей хотелось мстить. За Гаару. За Канкуро. За погибших в Суне детей. За каждого…

Но, кроме мести, в сердце разгоралось какое-то другое чувство, не менее сильное, и оно подпитывало ее жажду мести подобно ветру, питающему огонь. Желание защитить эту деревню, ее жителей; дом, с террасы которого были слышны звонкие удары бамбуковой трубки фонтана в саду и оглушительные звуки птичьих песнопений, такие непривычные и чуждые для нее, выросшей в пустыне.

Кусая губы, Темари сознавала, что знает этому чувству название. Воля Огня — желание любой ценой защитить деревню Скрытого Листа. Шиноби Конохи настолько часто упоминали это словосочетание, что его невозможно было не выучить.

Она смутилась. Это была не ее страна и не ее деревня. Ее родиной была Страна Ветра и павшая Суна. Тогда как? Эта зараза передавалась по воздуху?

Пейн, хрустя стеклом, выбирался из цветочной лавки. Из-за его пирсингованного уха, ощетинившегося острыми железками, свисал желтый нарцисс. Темари нахмурилась, крепче сжимая веер. Ее излюбленные техники стихии ветра здесь бы не сработали. Пятая цель — тело, способное поглощать чакру, а значит, и все техники.

Над головой мелькнули кунаи. Пейн увернулся, и кунаи канули во тьму цветочного магазина.

— Назад! — воскликнул над головой знакомый голос.

Темари, ускорившись шуншином, кувыркнулась назад и очутилась на стене дома напротив на высоте двух с половиной этажей. В окнах лавки вспыхнул яркий свет. Оконные рамы и вазоны, расставленные на улице, смело взрывом. Семейный бизнес Яманака расцвел прекрасными огненными цветами, поглощая тело пятой цели.

— Прости, Ино… — машинально пробормотал себе под нос очутившийся рядом Шикамару.

****

За спиной Хокаге стоял отряд Анбу.

Порывы ветра развевали полы накидки и мягкие хвосты Цунаде, небрежно стянутые резинками. В разных районах деревни мелькали вспышки взрывов и исчезали цветные макушки домов, а крыша Резиденции содрогалась.

Пейну удалось сбить их с толку. Они предугадали его появление и заранее начали эвакуацию, но дальше план пошел под откос. Команда контроля барьера зарегистрировала вторжение с воздуха одной цели, но деревня подверглась нападению в разных местах. Пейны разбрелись по Конохе, и теперь каждой команде предстояла работенка: отыскать свои цели.

А эти гигантские животные… Цунаде даже не предполагала, что цель четвертой группы — тело Пейна, использующее призыв, причинит столько проблем и разрушений.

Она сдавленно сглотнула, складывая печати призыва, и хлопнула рукой по крыше. Из-под ладони развернулась огромная сеть фуиндзюцу Кучиёсе. Перед зданием Резиденции появилась Кацую.

— Раздели́сь и присоедини себя к каждому шиноби и гражданскому в Конохе. Используй мою чакру, чтобы вылечить все их повреждения!

— Кажется, деревня находится в тяжелом положении, — встревоженно пропел мелодичный голосок Кацую.

— Скорее, иди! — поторопила ее Цунаде.

— Хай!

Гигантский слизень распался. Она наблюдала с высоты, как полчища слизней с поразительной для подобных животных скоростью расползаются по улицам Листа. Пожалуй, это выглядело еще более апокалиптично, чем взрывы и гигантские призывные животные Пейна. Нашествие слизней…

Цунаде нахмурилась.

Каждый должен был заниматься своим делом. Пусть как лучший медик современности она некогда способна была сражаться и на передовой, но сейчас из-за гемофобии ее основной ролью стала поддержка, и то, полноценно выполнять роль медика Цунаде не могла. Она тайком порадовалась, что все еще способна лечить через Кацую.

Хорошо, что я не отпустила тебя в Амегакуре, Джирайя. Если бы ты погиб, сражаться с Пейном было бы некому.

Глава 139. Цель — госпиталь

139

Сквозь деревню проламывалась мохнатая громадина с тремя головами. Ёро не сильно разбирался в классификациях мифологических тварей, но он предполагал, что это существо, невзирая на мелкие бесполезные крылышки в районе лопаток, все-таки было собакой.

«Оно направляется в сторону госпиталя», — сообщил голос в наушнике.

— Понял. Мы займемся им, — ответил Ёро, прижав на наушнике кнопку

Члены его команды в светлых плащах находились неподалеку. Один стоял на водонапорной башне еще целого дома. Второй балансировал на верхушке столба электропередач. Третий опаздывал.

Клюв сложил печати, и могучие лапы твари срезало фуутоном. Ёро вслед за ним поймал псину-переростка в четырехугольный барьер: вокруг нее выросли четыре скалистых клыка, вдвое выше ближайших зданий. Внутри замкнутого контура вспыхнули мощные разряды электричества. Псина взревела от боли.

Усатый очутился на вершине одного из четырех скалистых зубьев и ударил по нему ладонями. Из распахнувшегося портала на голову животному свалилась зеленая крышка с уродливым пятаком: мощное дотон-фуиндзюцу — фишка Усатого. Крышка идеально прошла в пределы барьера Ёро, не задев выпирающих по четырем углам каменных выростов.

Клюв возник рядом с Усатым. Ёро поспешил к ним.

Они втроем стояли на верхушке скалы, и камень под ногами вибрировал от далеких взрывов. Зеленая крышка вдруг пошла трещинами и взорвалась. Обломки разлетелись кругом. Ёро прикрылся рукой, согнутой в локте. Их с товарищами едва не задело.

Тварь выпрямилась, дергая недоразвитыми крылышками, и слюняво оскалилась. Фиолетовый рисунок ее риннегана завораживал. Псина распахнула зубастую пасть и проревела им в лица несвежим воздухом. С Ёро смело капюшон.

— Дьявол, да что это за…

Он переместился со скалистого зубца. Усатый и Клюв тоже убрались прочь. Псина разгромила барьер и вновь уверенно направилась в сторону госпиталя.

— Кучиёсе но дзюцу! — воскликнул невидимый Джирайя.

На пути у твари возникла рогатая розовая жаба. Собака ударилась центральной головой в ее блестящий щит и взревела. По округе прокатился низкий звон. Псина продолжала давить и сдвигала жабу назад.

— Гамакен-сан, — снова раздался голос Джирайи. — Не режь этот комок шерсти, а не то он разделится!

— Постараюсь, — пробасила в ответ розовая жаба. — Хотя… я такой неуклюжий…

— Навевает воспоминания, — негромко сказал Усатый.

Усатый еще до своего назначения в Анбу сражался в центре деревни со змеями во время нападения Орочимару.

В наушнике послышался треск: «Новый объект. На восемь часов от госпиталя».

Ёро оглянулся. Круша грудью дома, к больнице Листа несся исполинский носорог.

— Да дался им тот госпиталь! — в сердцах воскликнул Клюв.

Ёро прижал кнопку на наушнике и тихо сообщил:

— Не успеем.

****

Дом обрушился прямо на дорогу. Сарада едва успела убраться из-под падающего на нее обломка бетонной стены. Удар пыли от взрыва пробил всю улицу до перекрестка, скрыв людей.

Стоя на карнизе и припадая спиной к стене, Сарада думала о том, какие интересные повороты может делать судьба.

Все это уже было в первые часы ее присутствия в прошлом, в день нападения Кьюби. Шестнадцать лет назад, которые обернулись для нее всего лишь годами так пятью, она сидела на земле у стены кланового квартала и не могла заставить себя подняться на ноги, а пятилетний дядя тянул ее за руку, чтобы спасти и отвести в убежище.

Как она проклинала себя за слабость в ту пору!

Сейчас ситуация была обратная. Сарада смотрела на все творящееся вокруг разрушение с поразительным хладнокровием и думала лишь об одном: в госпитале ее мама и дядя. Тот самый дядя, который тогда спасал ее.

Теперь моя очередь.

В оседающей пыли показались трупы людей, раздавленных рухнувшим домом. Из рамы разбитого окна выползала скулящая волчица, поджимая заднюю лапу. Маленькая девочка тянула прочь хромую бабушку, а девушка с метками клана Инузука на щеках, подхватив на руки малолетнего ребенка, убегала в противоположную от госпиталя сторону, наверняка к убежищу.

«Вся деревня — моя семья», — вспомнились слова Седьмого из будущего.

В душе сладко-тоскливо потянуло от неизвестно откуда взявшегося видения взрослого Нанадайме, который сейчас стоял бы в своем развевающемся плаще Хокаге, окутанный огненной чакрой, и пытался бы защитить каждого: и эту дряхлую бабку, и девчонку, и девушку с малышом, и даже хромую волчицу.

Сараде в общем-то было наплевать. Она защищала то, что ей было дорого, а всех этих людей она даже не знала. Но тянущая тоска в сердце все равно не отпускала.

За последние дни, проведенные с Наруто, что-то изменилось в ней. Частоты их мыслей будто бы синхронизировались или даже сплелись, как сплелось ее сознание с сознанием Орочимару. Сарада четко знала, что бы Нанадайме сказал, что бы подумал, как бы поступил. Она знала, что для него важно. И даже если это не было важным для нее, оно неожиданно стало просачиваться в область важности. Просто потому, что это были мечты и стремления Наруто, а ей хотелось поддерживать его на пути ниндзя.

К черту. Я все равно не могу спасти их всех. У меня даже нет оружия. Все отобрали и так и не вернули!

Сарада тряхнула головой, прогоняя из сердца это сладко-тоскливое тянущее чувство, от которого на глаза наворачивались слезы, отклеилась от стены и взобралась на крышу.

До госпиталя было рукой подать. В другой стороне вдали бесновалась гигантская трехглавая собака и оттесняла с дороги розовую жабу.

Жабы — призыв Нанадайме и Конохамару-сенсея. Но Нанадайме, по словам Орочимару, был на Мёбоку, а Конохамару — слишком мал…

«Джирайя», — подсказал квартирант.

Здание ощутимо задрожало под ногами. Сарада обернулась и увидела гигантского носорога, который, не разбирая дороги и громя на своем пути все, что попадалось ему под ноги, мчался таранить госпиталь.

— Черт.

Сарада пересекла крышу и спрыгнула на соседний дом, благо он был близко. Носорог несся как раз на этот дом. Сарада обогнула выдающиеся вентиляционные шахты, прыгнула вниз и, сконцентрировав в кулаке как можно больше чакры, ударила носорога прямо в бронированный лоб. Костяшки и руку до самого локтя прострелило болью. Носорог споткнулся, по инерции проехался на груди до конца квартала и исчез с хлопком.

Сарада, потеряв опору под ногами, упала, но успела сгруппироваться и приземлилась на дорогу.

В вестибюле больницы было так же отвратительно, как во время нападения Кьюби, и если тогда Сарада наутро помогала добираться до госпиталя раненым, гадая, каково было матери в этой нелегкой профессии, то сейчас ей представилась удивительная возможность увидеть это своими глазами.

— Отнесите его туда! — командовала Сакура.

Молодой еще директор Ирука по ее приказу отнес раненого к стене. Сакура тем временем присела рядом с другим мужчиной и помогла ему чуть присесть.

— Дышать можете?

Весь холл был завален ранеными. Ирьенины в светлой одежде носились туда-сюда. На рукавах у раненых появлялись цветные ленты: красные, желтые, зеленые.

Карин, жалко сжавшись и зажмурив глаза, терпела, пока ее целебная чакра перетекала к какому-то мужчине.

По-хорошему, стоило помочь маме и присоединиться к медикам, начать лечить этих людей, но Сарада знала, что медицина — не ее конек. Она — боевик. Стоило поберечь чакру, чтобы защитить медиков, если неприятель нагрянет в госпиталь.

Сарада аккуратно пробиралась между ранеными, переступая через ноги, руки, головы и туловища, когда заметила краем глаза, что Карин дернулась и открыла глаза. На ее несчастном лице отразилась паника. Она вырвала руку из зубов раненого мужчины и вдруг заорала диким голосом, словно увидела призрака:

— Он здесь!

Все обернулись на нее. В холле сразу стало тише. Перестали переговариваться ирьенины, даже раненые затаили дыхание и не стонали каких-то секунд пять.

И в следующий миг госпиталь дрогнул от страшного удара.

Сарада разрывалась. Ее тянуло к дяде. Посмотреть, как он там. Помочь, убедиться, что все в порядке. Но бросать маму было нельзя. Мама была дороже.

Как бы поступил Нанадайме? Как он мог защитить всех? Я… я не могу даже разорваться между двумя людьми.

Сараду вдруг осенило. Она неожиданно вспомнила их миссию по защите идеальных манго. Тогда Наруто защищал фрукты. В будущем — людей. Его подход…

«По клону на манго».

Она сложила печати. Рядом возник теневой клон. Чакры за последние годы прибавилось, но больше одного клона все равно было создавать нерационально. Шаринган все так же потреблял кучу энергии. Оставив клона в вестибюле присматривать издали за Сакурой, Сарада взлетела по лестнице наверх, на ходу вспоминая, в какой палате держали дядю. Карин бросилась за ней следом, явно наступая на раненых, потому что вслед ей доносились ругательства.

В конце коридора нужного этажа виднелась улица: госпиталь был частично разрушен. А у палаты Итачи все так же исправно дежурили Анбу. Они не покинули свой пост даже несмотря на чрезвычайное положение в деревне. Охраняли Коноху от Итачи? Или Итачи от Пейна?

Сарада попыталась прорваться в палату к дяде, но ее оттолкнули.

— Туда нельзя.

Она на миг смешалась, соображая, как ей обойти охрану, но в коридор вылетела безумная Карин с воплями:

— Его сейчас убьют, идиоты!

Ошарашенные стражи переглянулись.

— Я проверю, — сказал один.

Второй преградил путь нетерпеливым девушкам и не позволил войти внутрь. Дверь приоткрылась. Сарада, приподнявшись на цыпочки, заглянула в палату. У окна стоял еще один член Анбу. Почти целый отряд на одного Итачи?

Дядя, прикованный к койке, присел в напряжении. Сарада скользнула взглядом по металлическим браслетам у него на запястьях, — чтобы не складывал печати; по повязке на глазах — чтобы не ловил медиков в гендзюцу. Ничего не изменилось с момента недавней встречи.

Гады. Привязали, как на убой.

Но чего еще было ожидать от Хокаге? Учиха Итачи был отступником. Человеком, вырезавшим свой клан. Может, это и было правильно — оставить его на расправу Пейну. Правильно с точки зрения Хокаге. С Итачи наверняка уже успели вытянуть все, что можно было. Вряд ли он ставил на свой разум защиту хаоса. Ни один адекватный человек на такое бы не решился.

«Но ты решилась».

У меня не было выбора.

«Или ты невменяемая».

Возможно. И доказательство этому твой голос у меня в голове.

«…и кто тебе сказал, что Итачи адекватный? Он уничтожил свой клан».

Сарада не ответила. Времени разбираться с причинами Хокаге и возможностями Итачи не было. Ей хотелось кинуться освободить его, но она знала: Анбу не позволят. Карин панически всматривалась в потолок коридора, словно видела сквозь перекрытия.

— На третьем этаже! Подошел к окну. Сейчас…

Раздумывать было некогда. Сарада активировала Мангеке, мигом поймала мужчину, стоящего у нее на пути, в гендзюцу и вбежала в палату.

В окно влетел человек в плаще с красными облаками. У него был лысый череп с мелкими рогами-железками и удивительно широкая шея. От его странной внешности по коже пробежала дрожь. Что-то с ним было не так. Красные ногти, неестественно бледная кожа, этот пирсинг… и фиолетовые глаза. Прямо как у того носорога, которого она совсем недавно убила.

И как у папы…

«Это марионетка. Он может стрелять ракетами, добавлять себе лишние части тела. Осторожнее».

Хай.

Но передать информацию Анбу Сарада не успела. Пейн вскинул руку, запястье оторвалось, обнажая сегментированную металлическую связку вместо кости. Из разрыва брызнула светлая жидкость, будто масло, и из руки марионетки вырвались ракеты.

Глаза, а за ними и все тело пронзило волной боли. Кругом громыхнули взрывы, затянутые красной пеленой чакры Сусаноо.

****

Он чувствовал рядом присутствие людей и среди них также присутствие Сарады. Слышал противный женский голос, смутно знакомый:

— На третьем этаже! Подошел к окну. Сейчас…

Услыхав механический щелчок, Итачи дернулся, прикованный к койке.

Пришел за мной.

Он хотел направить чакру к глазам. Пусть это убивало его, пусть… Нужно было выжить и, кроме того, защитить Сараду.

Но он не успел пустить чакру на Мангеке. Долей секунды его опередила племянница. Итачи ничего не видел за повязкой, но отчетливо ощущал вокруг течение чакры Сусаноо Сарады.

Глупая. Сказал же никому не показывать!

Кругом гремели взрывы. Что-то взгромоздилось на его ноги поверх одеяла. Это была не Сарада, но кто-то, кто тоже оказался внутри ее Сусаноо. Кто-то, кому она доверяла. Этот кто-то сорвал с его глаз повязку, и Итачи увидел в сантиметрах от своего лица красноволосую девушку в очках и с ярко-красными глазами. Незнакомка была настолько близко, что даже со своим никудышным зрением он различал ее черты. Она обхватила его ладонями за щеки и проорала в лицо:

— Имбирь! Живой!

Итачи отшатнулся чуть испуганно и часто заморгал.

— Ты кто?

Присутствие человека в такой близости, в то время, как у него были скованны руки… Он, привыкший контролировать ситуацию «от» и «до», испытывал дискомфорт и не мог избавиться от ощущения опасности.

Да еще эта девушка. Какая-то она была странная. Итачи успел заработать себе достаточно грозную репутацию, чтобы люди опасались к нему приближаться. В Конохе его знали отлично, и такое беспечное поведение незнакомки выбивало Итачи из колеи.

Сарада стояла неподалеку. Он ее скорее чувствовал, чем видел — нечеткий силуэт. Сусаноо племянницы перекрасило палату в красный. Судя по ярким всполохам, вокруг горел огонь.

В копчик передавалась вибрация от рушащихся стен госпиталя. Палата стала проваливаться вниз.

Сарада переместилась к нему ближе. По цепи левого браслета прошел легкий импульс к запястью. Итачи попробовал шевельнуть рукой и почувствовал, что она наконец-то свободна. На ноги снова навалилась тяжесть: Сарада легла животом на одеяло, чтобы дотянуться до второго браслета, освободила и вторую его руку.

Койка провалилась вниз вместе с полом. Красноволосая девушка завизжала и вцепилась ему в плечи. Итачи, повинуясь рефлексу схватиться за что-нибудь при падении, машинально сжал ее локти. Они втроем свалились на первый этаж. В грохоте послышался треск электричества — обвал раздавил драгоценную аппаратуру. Благо в этом помещении хотя бы не было пациентов.

Пейн все еще был рядом. Итачи знал: так легко он бы не отстал. Но за ним, судя по всему, послали пока только один из Путей.

— Почему он хочет убить тебя? — спросила Сарада.

— Надо уходить, — ответил Итачи, терпеливо игнорируя прилипчивую незнакомку, повисшую у него на рукаве. — Задержимся, и он разрушит весь госпиталь. Нужно отвлечь его, увести подальше.

Сарада пустила на Сусаноо больше чакры. Скелет стал разрастаться. В очертаниях форм красного исполина угадывалась сформировавшаяся правая рука. Сжав в кулак пальцы, гигант, повинующийся ее воле, выбил стену первого этажа, и они втроем выбежали наружу.

****

Из закрученного выроста в речку лился водопад — это отсюда доносился шум воды. Наруто закатал рукава куртки и отмыл ладони. Подумал, сполоснул лицо. Немного попил.

Все было настоящим. Он пытался щипать себя, но боль тоже была реальной.

Наруто вздохнул. Реалистичность — не показатель. В гендзюцу Сарады тоже все было настоящим, не отличить. Потому и разобраться в том, что вокруг — реальность или иллюзия, сейчас было крайне сложно.

Он пробовал рассеивать гендзюцу, но против шарингана простая пауза в токе чакры не работала.

Наруто в ярости ударил кулаком по вертикальному полупрозрачному столбику водопада.

Может, это не гендзюцу Сарады, а гендзюцу врага?

Он нервничал с каждой минутой все больше.

На деревню напали. Точно ведь напали.

Все в опасности… Сарада… А я как…

Он выхватил из подсумка кунай и хотел ранить себя в руку, но вдруг остановился. По мышцам прокатился морозец, и кунай едва не вывалился из ослабевшей руки.

Наруто вдруг вспомнил Сараду, продырявившую себе руку кухонным ножом. Боль — отличный способ прервать гендзюцу. Не это ли она пыталась сделать, потерявшаяся в собственной памяти, тогда как он считал ее сумасшедшей?

Ч-черт…

Наруто со злостью запустил кунай куда-то в сторону, напитав его чакрой ветра — это получалось уже автоматически. Кунай сверкнул и срезал толстый черенок листа. В нос ударило насыщенным острым запахом сока, а подрезанный гигантский лист с шорохом свалился на землю.

Наруто вздохнул.

Он двинулся дальше, смутно осознавая, что это все-таки не гендзюцу — это джикукан ниндзюцу. Он переместился черт-те куда.

Может, это Мадара? Он владеет пространственной техникой. Что, если это он меня схватил, пока я не заметил?

Что-то тяжелое и мягкое шлепнулось ему на голову и стекло на плечо. Наруто заорал и скинул с себя холодный склизкий студень. Студень оказался прозрачным слизнем. Поворочавшись в травке, слизень стал уползать прочь, а Наруто все не мог избавиться от ощущения, что длинные полупрозрачные рожки слизня поглядывают на него с укоризной за такое грубое обращение.

Ему продолжали встречаться дремлющие на листах жабы, а он шел и шел, и не было конца этому странному месту.

— Наруто-о! — прокатился в воздухе знакомый голос.

— А?

Он остановился, пытаясь вспомнить, кому этот голос принадлежит. Солнце заслонило рыжее брюхо, и с неба свалилась крупная жаба. От ее мощного приземления задрожала земля.

— Г-гамак-кичи? — выдавил Наруто.

— Наконец я нашел тебя.

— Гамакичи, где я?! — заорал Наруто.

— На горе Мёбоку.

— Горе… Мё… Как я сюда попал, даттэбайо?!

— Я призвал тебя сюда! — объяснил Гамакичи, растягивая рот в широкой беззубой улыбке.

— З-зачем? Что это за место?

— Это — страна жаб. И… э-э… В общем. Идем. Оогама Сэннин видел о тебе сон. И не только. Ему что-то плохо, но… в общем… тебя он тоже хотел видеть.

— Почему сейчас? — с тревогой спросил Наруто. — В Конохе что-то происходит. Я чувствую, что-то нехорошее. На нас напали. Я… я должен быть там. Потом поговорю с этим твоим Оогама Сэннином! Отправь меня обратно, ттэбайо!

— Не могу, — уперся Гамакичи.

— Что значит «не могу»?!

— Значит, «не могу».

Наруто осатанел и забарабанил кулаками в упругое жабье брюшко.

— Эй ты, живо вернименя назад, как призвал! Сейчас же! Слышишь?!

— Но, Наруто, как я могу призвать тебя туда, если я здесь?

Наруто перестал его бить и растерялся.

— Не знаю… Но… как мне тогда вернуться?

— Идем со мной, — раздраженно сказал Гамакичи. — Потом разберемся с остальным!

— Эй! Что значит «потом разберемся»?! Мне надо в Коноху! Там Сарада и ребята!

Гамакичи развернулся к нему задом и гигантским прыжком махнул куда-то в сторону слепящего солнца.

— А ну стой! Гамакичи!

Наруто прыгнул на пружинистый лист и погнался за ним следом.

****

Великий Жабий Мудрец развалился на своем троне. Его яркая раскраска за годы выцвела и стала блеклой, кожа была покрыта уродливыми бородавками, веки пошли морщинами. В зале, где он восседал, стоял странный запах, которому Наруто при всем желании не мог бы дать описания, но, кажется, этот самый запах исходил от Мудреца — запах старой жабы.

Старая жаба тихо постанывала и дергалась. Сомкнутые веки дрожали, но все никак не раскрывались. Вокруг его крупного тела суетились жабы поменьше и прикладывали к бледно-розовой бородавчатой коже смятые пахучие листья, добавляющие влажному воздуху запахов свежих пряностей. Наверное, эти листья были целебными и могли согнать разбившую старческое жабье тело лихорадку.

— Как он? — обеспокоено спросил Гамакичи.

— Кири-кири, кири-кири… — ответила голубая жаба, натирающая листочком морщинистую шею Мудреца.

Наруто на миг стало стыдно. Он ругался на Гамакичи и не хотел идти к Оогама Сэннину, полагая, что деревня находится в куда более тяжелом состоянии, чем старая жаба. Пожалуй, он ошибался.

— Оогама Сэннин, — позвал Гамакичи.

Мудрец попытался шевельнуть веками, разомкнул иссохшие морщинистые губы и издал тихий стон.

Гамакичи переминался с лапы на лапу.

— К вам пришел Наруто. На-ру-то!

Старая жаба перестала нервно вздрагивать и все-таки раскрыла веки. На Наруто уставились потускневшие глаза с типично жабьими зрачками. Прошло порядком времени, прежде чем Мудрец, вдоволь насмотревшись на него, сказал:

— Ты кто?

У Наруто завис мозг.

Серьезно? Гамакичи же сказал ему!

— Это Наруто. На-ру-то.

Мудрец выждал еще с пару минут. Наруто был уверен, что за эти пару минут великая жаба снова все позабудет, но Мудрец неожиданно улыбнулся.

— А… Наруто-чан! Я рад, что ты пришел.

— Ты… ты в порядке? — проронил Наруто.

Он не мог избавиться от ощущения, что гигантская жаба-Мудрец сейчас испустит дух у него на глазах и растечется по трону бесформенной бледно-розовой жижей.

— Ткань времени волнуется, — пожаловался Мудрец таким тоном, будто Наруто мог это исправить и избавить его от дискомфорта.

— Ткань… времени?

— Оогама Сэннин может видеть будущее, — шепнул Гамачики.

— А! — Наруто почесал затылок, вспоминая болтовню Сарады о другой жизни, другой девушке и детях. — Ну да… бывает.

Он нервно хохотнул.

— Тебе смешно, Наруто-чан, потому что ты не представляешь бремени пророка. Волны создают лишние перекрестки. Лишние перекрестки сводят с ума.

Наруто с трудом понимал, о чем толкует Мудрец, но каждое слово старой жабы падало на его сердце тяжестью. Он пристыженно опустил взгляд к подножию трона, вспоминая Сараду.

— Думаю, все-таки... немного понимаю, ттэбайо…

Бремя пророка… Неужели ты все-таки можешь видеть будущее, а, Сарада?

— Как ты видишь будущее, дед… Оогама Сэннин? Как это вообще возможно?

— Мне являются видения. Во сне. Жабы редко спят, но во время сна просветленному разуму открываются перекрестки миров. И о тебе мне тоже были видения.

— Видения? Много видений? Что ты там видел, жабий дедуля? — вдохновившись перспективами узнать свое будущее, Наруто позабыл все нормы приличия и тут же получил аккуратный толчок в спину от Гамакичи.

— Эй, не забывайся, Наруто!

Мудрец в ответ лишь снисходительно рассмеялся.

— Я… я стану Нанадайме Хокаге? — выдавил Наруто и затаил дыхание.

Оогама Сэннин сомкнул сморщенные губы.

— Не имею понятия.

Наруто сглотнул вязкую слюну. Хотелось пить. Он покосился на Гамакичи. Тот был явно озадачен.

— Но… Ваши видения всегда были конкретны. И… всегда сбывались, — робко заметил Гамакичи.

— Раньше ткань времени была спокойна. Сейчас же… я не уверен. Я видел много видений. В одних тебя не было вовсе, Наруто-чан. В других ты стал пастухом и угодил за решетку.

— Пастухом? За решетку?! — в отчаянии воскликнул Наруто.

Не таким, ох не таким он хотел видеть свое будущее!

— Да. Кажется, это была какая-то тюрьма. В этом видении твою силу запечатали, а тебя раздели догола и…

— Хватит! — перебил Наруто, зажимая себе уши. — Я не хочу так!

Мудрец замолчал.

От жаркого влажного воздуха, от этого отвратительного запаха старой жабы и смятых лекарственных листьев у Наруто закружилась голова. Ему показалось, он плавно входит в то же незавидное состояние, что и жабий Мудрец, и что все эти цветные мелкие жабы сейчас метнутся к нему и станут промакивать его потную кожу листиками.

— Жабий дедуля, это… это ведь не обязательно мое будущее? Не обязательно, да?

— Я уже говорил. Это лишь один из путей. На все воля случая.

— Что… что я могу сделать, чтобы направиться другим путем? — в панике тараторил Наруто. — Как мне поступить?

Он зарылся пальцами в потные волосы и оттянул скользкие пряди, словно пытался их вырвать с корнем.

— Все зависит от того, придется ли использовать игральные кости на решающем перекрестке.

— Игральные… — повторил Гамакичи. — И как это понимать?

Оогама Сэннин загадочно промолчал на его вопрос. Лишь намекнул Наруто общей фразой:

— Ты должен оставаться верен своему пути ниндзя, что бы ни произошло.

Наруто отпустил волосы и посмотрел на свои покрасневшие ладони.

— Я должен вернуться.

— Ты не можешь вернуться, — возразил Гамакичи.

— Почему, даттэбайо?! Там, в Конохе, эро-сеннин. Он может призвать тебя, а ты призовешь меня! Подай ему сигнал и…

— Как я подам ему сигнал? — раздраженно уточнил Гамакичи.

Он возражал вполне резонно, но Наруто интуитивно подозревал, что Гамакичи просто прикидывается дурачком, а его разводят как последнего идиота. Должны были быть какие-то каналы связи. Его могли вернуть обратно так же просто, как и призвали сюда. Могли!

Могли…

Но не хотели.

Глава 140. Цели

140

Цунаде сидела в центре печати на крыше Резиденции, а вокруг нее дежурил отряд Анбу. Накопленная за годы чакра вырывалась наружу и текла к Кацую. Крошечный слизень сидел на крыше за пределами печати и время от времени вытягивал полупрозрачные рожки, будто ловил ими сигналы от других себя.

— Докладывает третий отряд, — нежным голоском сказала Кацую. — Им удалось отыскать свою цель и ограничить ее передвижения.

Третий… Читает воспоминания и отнимает души.

Это из-за него ни одна команда не знала общего плана, только свою часть. Иначе первая жертва — и вся стратегия оказалась бы ясна врагу.

— Отлично. Пускай ждут сигнала, — не открывая глаз, приказала Цунаде.

— Хай!

Раны… раны…

Она кусала губы.

Хватило бы чакры!

— Докладывает пятый отряд. Нашли свою цель.

Пятая… Способность поглощать чакру.

— Яманака Ино обнаружила первую цель, но первый отряд еще об этом не знает.

Первый. Самый опасный. Притяжение.

— Гамакен-сан пытается сдержать многоголового пса и не пустить его к госпиталю.

— Джирайя призвал своих здоровенных жаб? Да они же все разгромят!

— Отряд Кота не в силах с ним справиться, Цунаде-сама. Чем больше наносят повреждений зверю, тем больше у него голов. Докладывает седьмой отряд…

Седьмой… Клан Абураме.

— …цель обнаружена и уничтожена. Это был бумажный клон. Оригинал не обнаружен.

— Конан. Как знать, оригинала может и не быть в деревне вовсе. Пускай продолжают поиски!

— Докладывает второй отряд. Они нашли цель в окрестностях госпиталя, но… цель уже уничтожена.

— Что?

— Вторую цель уничтожили Учиха Сарада, Учиха Итачи и Узумаки Карин.

— Итачи?!

— Хай.

Цунаде чуть приоткрыла глаза.

Итак, все отряды нашли свои цели, кроме четвертого и шестого. Дьявол. Пейн тоже понимает свою слабость.

Подобно Кацую, существующей в форме множества воплощений одновременно, Цунаде умудрялась думать обо всем и сразу. О ранах своих людей; о том, удачен ли их план; о том, что делать с четвертой и шестой целями; о том, что вытворяют Учиха и стоило ли давать им свободу действий… И о так и не проверенной теории про девочку из будущего.

— Каким это образом Учиха и Карин уничтожили тело Пейна?

— Если быть точной, вторую цель уничтожила Сарада-сан.

— Сарада? Одна? Но как…

— Она… она обладает Мангеке Шаринганом, Цунаде-сама.

— Что?!

По спине пробежал холодок. Цунаде прикусила губу.

Она доверилась отступнику, и все это вполне могло оказаться спланированной провокацией. Старейшины могли быть под гендзюцу, а все эти откровения — хитроумным планом «Акацуки» по уничтожению Конохи. Цунаде знала, что страшно рискует и рискует жизнями шиноби Листа. Логичнее было бы принять во внимание информацию Итачи, но не полагаться на нее полностью, а самого Итачи — казнить, как и полагалось поступать с отступниками. Вместе с его… «племянницей». Не идти на поводу у террориста и трусливых стариков!

Логика твердила Цунаде одно, но поступала она не по велению разума, а по велению сердца, и чувствовала себя сумасшедшей авантюристкой.

По крайней мере Учиха уничтожили одно из тел Пейна, а Нанадайме в безопасности на Мёбоку. Уже это хорошо.

Цунаде вновь открыла глаза, на миг оторвавшись ото всех прочих размышлений. В голове воцарился вакуум.

Нанадайме.

Эта дурацкая приевшаяся кличка. В те времена, как она появилась, Наруто не подавал еще никаких надежд, но все же это прозвище откуда-то взялось…

Вспомнились слова Джирайи: «Вообще его так называет подружка. Девчонка из Учиха. «Нанадайме» — у них это нечто вроде клички».

«Дочь Саске и вишневого мороженного». «Нанадайме».

Цунаде гипнотизировала синее пятно на спинке Кацую.

В безумную головоломку аккуратно встал еще один пазл.

****

Все тело ломило после Сусаноо. Техника исчезла, и Сарада рухнула на колени. Ухмыляющаяся разбитая марионетка дернулась и рассыпалась окончательно. Изловить эту назойливую штуку с помощью Сусаноо оказалось несложно, но мучительно больно.

Дядя стоял поблизости. Он уже успел завернуться в какую-то темную накидку, словно чувствовал себя в ней уверенней, чем в полосатой больничной одежде.

— Ты в порядке?

Спросил так спокойно, словно они всю жизнь сражались бок о бок и сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих.

— Нет, — выдохнула Сарада и честно ответила: — Эта техника меня убивает.

— Говорил же тебе не использовать Мангеке.

— Если бы я не использовала Мангеке, ты бы уже помер.

Итачи промолчал. Карин присела рядом и сунула ей под нос руку.

— На. Держи.

Сарада колебалась. Карин раздраженно цыкнула и едва ли ни силой запихнула ей в зубы руку. Сарада покорно прикусила мягкую плоть. В голове и зрении сразу проявилась ясность, словно с воздухом стало поступать больше кислорода.

— Как тебя зовут? — с легким интересом спросил Итачи.

Карин занервничала и стала поправлять очки.

— Я… того… этого… Узумаки Карин! — рявкнула она вдруг таким возмущенным тоном, словно Итачи смертельно оскорбил ее.

— Карин, спасибо, что помогаешь. И спасибо, что лечишь мою… сестру.

— Брось, — фыркнула Карин, успокаиваясь. — Я знаю, кто она тебе.

Итачи насторожился.

— Откуда?

— Чувствую.

Сарада поперхнулась рукой Карин.

— В каком шмышле «ты жнаешь», — пробормотала она шепеляво, выпуская из зубов ее руку. — Что ты знаешь?

Теперь уже она нервничала, пусть и не так сильно, как Карин, когда Итачи спросил ее имя.

— Я знаю, что он твой дядя! — сварливо объявила Узумаки и снова впихнула ей в зубы свою руку. — Не отвлекайся.

Сарада протестующе замычала, пытаясь сказать что-то еще, но рука Карин в зубах этому всячески препятствовала.

— Ваша чакра. Она похожа. Я всегда чувствовала, что с вами что-то не так, Учиха.

— Ты так спокойно об этом говоришь, — изумился Итачи. — Тебя это… не удивляет?

Карин фыркнула.

— Перемещение во времени? Плевать. Мало ли, какие бывают техники.

Итачи странно покосился на нее. Похоже, в воображаемом досье Карин в графе «адекватность» он все-таки поставил жирный минус.

— Итачи-кун! — позвал нежный голосок.

К ним подполз крупный бело-голубой слизень.

— Кацую-сама, — откликнулся Итачи. — Как обстановка?

— Пять отрядов нашли свои цели. Из них седьмой уничтожил цель, оказавшуюся клоном.

— Пять отрядов… Это какие? Четвертый и шестой нашли?..

Слизень отрицательно покачал мордой.

— Плохо. Их нужно было найти в первую очередь.

— Дя… Итачи, что происходит? — спросила Сарада, отлучаясь от руки Карин.

То, что у дяди оказались какие-то свои дела с призывным слизнем Годайме, одновременно удивляло и настораживало.

— Джирайя-сама? — спросил Итачи, обращаясь все так же к Кацую и игнорируя вопросы.

— Сражается с несколькими Пейнами сразу. Ждет сигнала.

— Проблемы?

— Отряд Анбу Кота не может справиться с собакой. Чем больше атакуют, тем сильнее она становится. У нее столько голов, что она уже даже пытается разделиться на нескольких.

— Ему нельзя позволять разделяться. Пусть прекратят атаковать!

— Но этот зверь прорывается к госпиталю.

— Черт…

Итачи вдруг взлетел на стену дома, пробежался по ней и в несколько прыжков скрылся из виду.

— А пятнадцать минут назад, казалось, умирал, — буркнула Сарада.

«Учиха Итачи… Не устаю ему поражаться», — поддакнул Орочимару.

— Идем, Карин!

Сарада поднялась на ноги и бросилась догонять дядю.

Итачи остановился на дырявой крыше и, хмурясь, глядел в сторону гигантской собаки. Сарада присела на одно колено у него под боком. Карин появилась по другую сторону и перенесла вес тела на одну ногу, деловито упираясь рукой в бок.

— Нужно разобраться с этим призывом.

— И как ты планируешь это сделать? — скучным голосом спросила Сарада.

Карин вдруг насторожилась.

— Эй-эй. Тебе нельзя использовать техники!

Итачи, прикрыв веко одного глаза, продолжал наблюдать за собакой. Гигантский пес вдруг заметил его и, позабыв про розовую жабу, метнулся прямо к ним. Под его шагами дрожала земля, передавая вибрацию в дом.

— Наконец-то ты увидел меня, — сказал Итачи почти ласково.

По его щеке из-под закрытого глаза скатились две густые красные струйки крови.

— Прекрати! — воскликнула Карин. — Тебе нель…

— Благодарю за заботу. Но тебя это не касается… Карин.

Девушка осеклась, растерянно на него глядя, и вдруг нахмурилась, сжала кулаки. В этот миг своим уверенным выражением лица она напомнила Сараде одновременно двенадцатилетнего Наруто во время их разговора в коридоре гостиницы и взрослого Нанадайме в лаборатории Орочимару.

«Касается…»

Но повторить слова своего дальнего родственника Карин не успела. Итачи распахнул глаз со слипшимися от крови густыми ресницами, и на подлетевшей собаке вспыхнул очаг черного пламени. Тварь взревела от боли, но все так же продолжала приближаться. Итачи схватился за глаз и согнулся, покачнулся, словно у него закружилась голова. Сарада с Карин, не сговариваясь, подхватили его под руки и переместились на крышу соседнего дома, укрылись за водонапорной цистерной. Собака врезалась грудью в здание, взвизгнула, замотала оскаленными мордами и вдруг исчезла с хлопком.

На ржавой цистерне, наполовину вросшей в оплетенную трубами стену, появился Анбу в маске кота.

— Что вы здесь делаете? Вы должны быть…

Он вдруг запнулся и потянулся под капюшон к уху.

Сарада выпрямилась и внимательно вгляделась в прорези его маски. В этот миг она остро сожалела, что не обладает бьякуганом и не может взглянуть на его лицо.

— Ёро?

— Понял, — сказал Анбу.

Судя по всему, он общался с кем-то по радиосвязи.

Проигнорировав ее вопрос, он смылся с крыши шуншином.

— Ты — идиот! — орала Карин. — Какого черта ты…

Сарада с сомнением покосилась на них с Итачи. Вряд ли дядя в добром здравии подпустил бы к себе сварливую красноволосую ведьму.

Она со вздохом отметила, что у Карин и близко не было того обаяния, какое было у Нанадайме. Карин просто везло, что у Итачи не оставалось лишних сил с ней воевать и не было резона прогонять ее. Неясно было, что происходило в голове у дяди, но он позволял ей находиться рядом с собой явно не потому, что она покорила его сердце. Скорее из-за выгоды, ведь способность Карин еще не раз могла спасти ему жизнь.

Сарада вскочила на цистерну и посмотрела в сторону госпиталя. Где-то там остались ее теневой клон и Сакура.

Они отвели Пейна подальше и избавились от направлявшейся к больнице исполинской псины. Все это было во благо. Теперь же Сараду разрывали сомнения: остаться с неугомонным дядей, у которого в голове творилось не пойми что, или вернуться к маме и позаботиться о ней полноценно?

«Пейн охотится за Итачи, а не за Сакурой».

Но мама мне дороже. Знать бы, как она там…

«Спроси Кацую, — услужливо подсказал Орочимару. — Она уже должна была прикрепить себя ко многим гражданским и шиноби. Кто-то из слизней есть и в госпитале».

— Но где я возьму ее? — пробормотала Сарада, не замечая, что говорит вслух.

«Я видел слизня на плече у Итачи».

— А?!

Сарада внимательнее присмотрелась к дяде. И правда, у него на плече сидел маленький слизень. Каждый раз, когда его задевали острые пряди волос Итачи, слизень смешно втягивал маленькие рожки.

— Кацую-сама, — удивилась Сарада.

— Сарада-сан? — нежно откликнулась Кацую.

— Сакура… Сакура в порядке?

— Хай. Сакура-сан приняла командование госпиталем. Она в полном порядке.

Сарада выдохнула и немного расслабилась.

— Новостей от шестого и четвертого отрядов все еще нет? — спросил Итачи.

— Есть. Четвертый обнаружил цель, но не может локализировать. Шестой не может отыскать цель.

— Плохо, — спокойно ответил Итачи, но Сарада кожей чувствовала, что это спокойствие лишь внешнее.

Таинственный «шестой отряд» и их цель почему-то очень беспокоили дядю.

****

Джирайя, широко расставив ноги, стоял на стене городского дома. Рядом собрались три Пейна — все с пирсингом и ярко-оранжевыми волосами. Как ни пытались разделить их, все равно объединились: знали, что их сила — в единстве.

Джирайя внимательно всматривался в лица. Все они были знакомы ему.

Слева — несимпатичный коренастый мужчина с острыми металлическими иглами в ушных раковинах. Сверяя его лицо с портретами в памяти, Джирайя приходил к выводу, что запомнил этого шиноби с протектором Скрытой Травы на лбу. Этот Пейн умел поглощать чакру. Техники против него использовать было бесполезно.

Справа — длинноволосый мужчина, кажется, родом из Скрытого Водопада. Он мог вытягивать души и воспоминания.

Юноша в центре напоминал Яхико, только взрослого. Этот Пейн обладал способностью притягивать и отталкивать предметы.

Яхико умер, в этом не было сомнений. Все тела Пейна были на самом деле мертвы. Глядя в бледное лицо бывшего ученика, в глазах которого фиолетовыми кругами расходился риннеган, Джирайя с болью в сердце осознавал, что политическая картина мира для него начинает в конце концов окончательно проясняться.

По словам Минато, к нападению Кьюби на Лист шестнадцать лет назад приложил руку не кто иной как Учиха Мадара. Этот же Мадара объявился сейчас, в плаще «Акацуки». Возможно, что именно он стоял за всей организацией, и эту мысль Джирайе подсказывало бледное лицо Яхико.

Он был их лидером, этот мальчик.

Яхико… Чем-то он напоминал Джирайе Шисуи. Такой же светлый, уверенный и непоколебимый в своих убеждениях. Такие люди становились лидерами. Такие люди становились Хокаге. Но с гибелью таких людей более слабые, доверявшие им, терялись и разбегались кто куда, как стая овец, потерявших пастуха.

Так было с детьми Учиха. После гибели Шисуи деревню вначале покинул Саске, а затем и Сарада. Судя по всему, то же случилось с Конан и Нагато.

Они верили ему и шли за ним, но с гибелью Яхико оказались уязвимы. Этим ты и воспользовался, Мадара. Обратил их на свою сторону. А теперь захватил еще и Саске.

Система в действиях Мадары просматривалась гладко: захватить потенциально сильного шиноби в час эмоционального упадка и, воспользовавшись нестабильностью психики жертвы, переманить ее на свою сторону. Мадара похитил Саске, явно же не просто так. Учиха, уверенный, что воплотил свою месть, будет чистым листом бумаги.

Учиха… Вспоминая Шисуи и Итачи, Джирайя не мог не знать, какая великая сила может стоять за этим именем.

Итачи упоминал, что поля зрения всех Пейнов связаны, и Джирайя в этом уже успел убедиться лично. Пейн-из-Водопада, вытягивающий души, или, как его называли по плану, «третья цель», Джирайю волновал, но где-то на фоне. Не подпускать его близко — вот и вся задача. С Яхико и Пейном-из-Травы, поглощающим чакру, дела обстояли сложнее.

— Джирайя-чан, не трать чакру зря, — шепнул на ухо Фукасаку.

— Хай.

Они вчетвером представляли собой удивительную конструкцию: Джирайя с расплющенным бородавчатым носом, приросшие к нему на плечах жабы — Фукасаку и Шима, — и еще где-то рядом с Фукасаку под защитой густой белой шевелюры пряталась крошечная Кацую. Против трех Пейнов их было четверо. Даром, что Кацую выполняла роль переговорного устройства.

— Поисковый отряд обнаружил главного! — нежно пропел слизень.

— Поняли, — ответил за всех Фукасаку.

— Но что с четвертым и шестым? — заволновалась Шима.

****

Генма хмуро огляделся, перекатил сенбон на другую сторону губы и процедил:

— Мы снова его потеряли.

Слизень на плече молча впитал информацию. Наверняка его слова уже распространились по всем клонам Кацую.

Рядом возник Ходэки со своим волком.

— Что, чувствуете его? — привычно процедил Генма.

— Нет, сенсей. Нам нюх пег’ебивает запах дымовой бомбы. Зг’я ее использовали…

Генма цыкнул и снова перекатил сенбон на другую сторону.

— Пожалуй.

Кто же знал, что все так обернется? Они пытались разделить поля зрения зверей и Пейна, использующего призыв, полагая, что и со зверями его зрение связано. Тогда рядом еще не было Ходэки. Дымовая бомба казалась хорошей идеей.

— Почему ты не со своим отрядом?

— Наша цель объединилась с целями пег’вой и пятой команд. С ними сг’ажаются Джиг’айя-сама и остальные. Меня отпг’авили к вам на подмогу. Сейчас одна из важнейших задач — отыскать вашу цель, и вам явно нужен сенсог’.

— Пожалуй. Только толку с тебя нет, уж прости.

Ходэки нервно хохотнул.

****

Сарада хмуро глядела, как Итачи смотрит на свою ладонь, испачканную кровью из глаза.

— Как ты это делаешь?

— Что?

Сарада активировала шаринган и поймала дядю в гендзюцу. Он позволил, не стал сопротивляться. У него на плече сидела Кацую, и открывать ей тайны Мангеке Сарада не планировала, а Итачи быстро понял, что разговор для посторонних ушей не предназначен.

«Аматэрасу, — сказала Сарада в иллюзии. — Шисуи говорил, наши с тобой способности Мангеке подобны».

Один из вопросов, который ей давно хотелось задать. У нее было еще много других, но Сарада знала: сейчас, когда на деревню напал Пейн, было не самое лучшее время для долгих бесед и разбирательств. Дядя просто не ответил бы.

«Он говорил, что-то вроде… что моя способность Мангеке, Канрен, передает чакру в точку фокуса и превращает ее в кинетическую энергию, тогда как твое Аматэрасу — в тепловую».

Итачи плотнее сжал губы.

— Он прав, но лишь отчасти.

— Объясни.

— Сейчас на это нет времени. Нужно найти Путь Зверя. Он то появляется, то пропадает. Его никак не могут поймать и уничтожить, а это принципиально важно.

Сарада цыкнула.

«Как и ожидалось от моего дяди», — подумала она, мысленно коверкая любимую фразу дедушки.

— Путь Зверя? — вклинилась Карин.

— Одно из тел Пейна.

— А. Вроде того, который напал на тебя в больнице.

— Именно.

— Ладно. Сейчас.

Карин поправила очки, прикрыла глаза и приложила два пальца к губам, концентрируясь.

Итачи наблюдал за ней, озадаченно наклонив голову.

— Она — сенсор, — пояснила Сарада.

— Интересно.

— Нашла четверых Пейнов.

Итачи опешил. В этот момент он напомнил Сараде того мальчика из прошлого, который еще умел удивляться. Судя по всему, и этот Итачи вполне умел удивляться, просто количество вещей, способных его удивить, радикально уменьшилось.

— Четверых? — переспросил он изумленно.

— Она — очень хороший сенсор, — скучно добавила Сарада.

— Их всего шесть, а одного мы убили, — перечислял Итачи. — Должно остаться… пять. Тогда почему четверо?

— Трое на два часа. И рядом с ними еще три сросшихся чакры. Сильнейшие, скажу я вам. Очень… очень сильная чакра, — объяснила Карин.

— С тремя Пейнами сражается Джирайя-сама, — подтвердила Кацую с плеча. — С ним первая, третья и пятая цели.

— Еще один на девять часов на другом конце деревни. Он внутри чего-то живого.

— В том секторе видели четвертую цель.

— Это Путь Зверя, — заключил Итачи. — Отправляемся туда.

Он спрыгнул на водонапорную цистерну соседней крыши, и девушки, коротко переглянувшись, последовали за ним.

— Шестой не пришел, — добавил Итачи на бегу.

— Что?

— Последний Пейн. Шестой. И это очень-очень плохо. Мы должны уничтожить Путь Зверя, иначе он призовет Короля Ада и воскресит всех побежденных Пейнов. Все будет зря.

— Да что происходит? Ты можешь объяснить нормально?

— Пейн обладает риннеганом. Это высшее додзюцу.

— Это мы уже заметили, — ворчливо перебила Сарада.

— Помимо своего тела, основного, у него есть еще шесть дополнительных, которыми он может управлять на расстоянии. Риннеган позволяет Пейну проводить силу через тела шести мертвецов и использовать их в качестве марионеток. Каждому — своя способность, и другие свойства тело использовать не может. На этом и построена стратегия борьбы против него.

— Шесть дополнительных тел…

Сарада вспомнила своего отца. Он тоже обладал риннеганом, но такими делами, как Пейн, не занимался. У папы было всего лишь одно тело, и то без руки.

— Первая цель управляет притяжением. Вторую ты видела и уничтожила — это он пришел за мной в госпиталь. Третья обладает способностью вытягивать души и воспоминания. Четвертая — призыв; все эти огромные животные — работа четвертой цели. Четвертый также способен призывать и остальные пути Пейна. Пятая цель поглощает чакру и любое ниндзюцу, основанное на чакре. Шестая может вернуть в строй любое уничтоженное тело. Седьмая цель — Конан. Она — одна из «Акацуки», работает в паре с Пейном, использует в бою оригами.

Сарада фыркнула.

Бумага. Подумаешь, оружие.

— Пейнов трудно победить, когда они сражаются все вместе. Решено было разделить их и уничтожить поодиночке. Цунаде-сама сформировала разные отряды, в каждом из которых — шиноби, чьи способности наиболее подходят для противостояния конкретному Пейну. К примеру, в пятом отряде — шиноби, использующие тайдзюцу, поскольку пятая цель поглощает ниндзюцу, но в то же время уязвима к мощным физическим атакам. В седьмом — люди из клана Абураме. Конан любит разбивать себя на отдельные листки, а кикайчу Абураме способны поглощать чакру и сводить на нет ее технику. Сложнее всего уничтожить первую цель, использующую притяжение. Но стратегически важно в то же время расправиться первым делом с четвертой и шестой целями, поскольку шестая может восстановить все уничтоженные тела, а четвертая — в любой момент собрать разъединенных воедино.

— Пейн наверняка и сам это понимает.

— Верно. Четвертое тело здорово прячется. Шестое, судя по всему, и вовсе осталось за пределами Конохи, где-то в сохранном месте, чтобы мы не могли до него дотянуться. Он сознательно напал в меньшинстве. Ожидал, что мы знаем его тайну. Потому исключительно важно уничтожить четвертую цель как можно скорее, иначе он снова восстановится в прежней форме.

Сарада переваривала полученную информацию. Слышать от дяди такую длинную речь было непривычно, но, судя по всему, к двадцати годам он стал более разговорчив. Впрочем, иначе было и не объяснить…

— Откуда ты знаешь стратегию? Ты же отступник, — с недоумением заметила Карин, изо всех сил стараясь не отставать и бежать с ними в ногу. — Коноха быстро прощает старых отступников?

Сарада навострила уши. Ей было интересно, что ответит дядя.

— Пейн и мой враг. Конохе нужна была моя информация и нужна моя сила, — невозмутимо ответил Итачи. — Это взаимовыгодный союз.

— Какая тебе разница, убьет тебя Пейн сейчас или Коноха потом? — нудно протянула Сарада. — Ты все равно обречен. Думаешь, тебе простят уничтожение нашего клана?

Эти размышления были настолько очевидны, что Сарада даже не стеснялась присутствия Карин и Кацую.

— Уничтожение клана? — спросила Карин, спотыкаясь. — В к-каком смысле?

— Он уничтожил весь клан Учиха кроме меня и Саске, — безжалостно ответила Сарада. — Если ты не знала, случаем.

Карин побледнела. Вероятно, она все-таки не знала.

Сарада покосилась на дядю. Он не изменился в лице, словно ничего такого она не сказала. А ведь ее выпад был направлен на него.

Сарада все не могла разрешить парадокс. Неожиданное предсмертное доверие Шисуи к своему бывшему другу, помощь Итачи им с Саске, его подтверждение того, что он любит их, ворон Дайса, который отныне принадлежал ей. И с другой стороны — уничтожение клана Учиха. Как два таких противоречивых начала могли быть гранями одного человека?

Дядя… Что ты такое?

Глава 141. Место встречи

141

Хината честно пыталась попасть домой. Отец и Ханаби отправились к одному из союзных кланов с дипломатической миссией, их не было в деревне, но вот за ней наверняка должны были присматривать. И скорее всего, Ко. Не хотелось заставлять его нервничать и подвергать лишней опасности. Он ведь обязательно попытался бы отыскать ее в этом аду.

Однако дорога домой затянулась. Хинате то и дело попадались на пути раненые люди — те, кто не успел добраться вовремя к центрам эвакуации, — и она не могла пройти мимо. Если она обладала силой, способной помочь им, то как можно было просто идти домой, спасая свою никчемную жизнь?

Жизнь…

Принцесса бьякугана — о ней так пеклись соклановцы, но Хината прекрасно понимала, что это все издержки традиций. На самом деле она была не так уж и важна. Отец видел нового лидера не в ней, а в Ханаби. Наруто-кун видел свою половинку не в ней, а в Сараде. Жизнь Хинаты была полна разочарований. И если она способна была помочь хоть кому-то, значит, эта жизнь, при всей боли и тщетности, все-таки была не напрасной. И это стоило того, чтобы задержаться на пути домой.

Хината вздрогнула от неожиданности. Она экономила чакру и не тратила ее на бьякуган без надобности, потому появление Анбу в такой близости застало ее врасплох. Этот мужчина в светлом плаще и маске кота с тонким ротиком свалился откуда-то с неба.

— Хьюга. Идем со мной.

— А?

— Следуй за мной, — повторил Анбу и взлетел на крышу дома.

— Хай!

Хината сжала руки раненого и улыбнулась.

— Все будет в порядке.

— Спасибо тебе, — шепнул незнакомец.

И она поспешила следом за Анбу.

Пусть в плане не было для нее места, но этому мужчине в маске кота было все равно. Ему нужен был бьякуган, и он не заморачивался деталями.

«Я его знаю», — внезапно поняла Хината.

Это он спас ей жизнь тогда, в битве против Кидомару. Если бы не он, они с Темари-сан бы… Сердце сжалось от теплой благодарности к этому случайному человеку, чьего лица она никогда не видела.

Я помогу вам, чем могу!

Анбу остановился на краю крыши. Ветер развевал его светлый плащ.

— Это где-то здесь.

Хината остановилась рядом. Этот район деревни пострадал больше остальных. Тот дом, на котором они с Анбу стояли, словно отмечал границу, где заканчивалась Коноха и начинались руины Конохи. Лишившиеся крыш и верхних этажей дома казались безжизненными. В пустых окнах и дырах разбитых фасадов виднелись куски интерьера чужого жилища. Из поврежденной цистерны на крыше беззвучно стекала вода — ее журчание терялось в грохоте битвы.

Внизу, за валом обломков разрушенной башни, не скрываясь, стоял мужчина в бандане и с сенбоном во рту. Рядом с ним — парень, похожий чем-то на Кибу-куна. Только волосы у него были не прямые, а чуть вьющиеся, и прикрывали широкой гривой затылок.

— Что я должна делать? — решительно спросила Хината.

— Третий Путь Пейна. Найди его.

— Хай.

Она активировала бьякуган.

В необитаемых с виду руинах засели шиноби. Хината отлично видела их: за бетонными стенами, за сплетениями проводки. Они скрывались до поры, собирая информацию и ожидая то ли команды, то ли удачного момента для нападения.

На фасаде одного из домов проявилось огромное пятно чакры. Это было какое-то гигантское существо, напоминающее хамелеона, а внутри него скрывалось другое существо — человек.

Хамелеон умел сливаться с местностью. Мужчина в бандане и парень, похожий на Кибу, смотрели прямо на него и не видели.

— Нашла.

****

— Нашли четвертого, — нежно отрапортовала Кацую. — Шестого все еще не видно. Возможно, его и вовсе нет в деревне.

— Плохо, — процедил Джирайя.

Яхико, окруженный своей свитой из тел шиноби Скрытой Травы и Водопада, вскинул в руке черный стержень.

Джирайя несколько раз пытался заговорить с ним, но Пейна не тянуло на задушевные беседы. Только один раз, когда Джирайя обратился к нему по настоящему имени — Нагато — тело Яхико склонило голову и произнесло чужим голосом: «Вот как. Вы и это знаете». И более не сказало ни слова.

— Нам больше нельзя терять здесь время, — сказала Шима. — Нужно заканчивать и идти за главным.

— Хай! — откликнулась Кацую.

На троицу Пейнов упала тень. Главный задрал голову. Прямо на них обрушился гигантский кулак Чозы, и Пейны бросились в рассыпную.

Джирайя с молниеносной скоростью очутился рядом с поглощающим техники. В гущу битвы откуда-то прилетела дымовая бомба. Все затянуло лиловым туманом. В режиме отшельника Джирайя чувствовал своего противника, тогда как тот мог рассчитывать лишь на свои глаза, никак не на помощь связанной зрительной системы других Пейнов. Джирайя ударил его ногой, и в крепком тельце шиноби Скрытой Травы что-то хрустнуло — даже обычный удар тайдзюцу в режиме отшельника был чрезвычайно силен. Пейна откинуло далеко в сторону, и Джирайя был уверен: этот больше не вмешается.

— Есть, — довольно объявила Шима.

Дым рассеивался. На стене в горизонтальном положении стоял поглощающий души, а от его ног тянулась тень. На крыше, присев на одно колено и сложив руки в клановой печати, замер Шикаку. Джирайя мысленно ухмыльнулся. Ино-Шика-Чо пятнадцатого поколения. Чоза, Шикаку… Только Иноичи не хватало.

Слева мелькнула вспышка и грянул знакомый треск Чидори.

Хатаке Какаши ринулся на первое тело Пейна, но воздух вокруг Яхико вдруг исказился, и волна отшвырнула Копирующего Ниндзя прямо к стене дома, где застыло тело шиноби Водопада. Какаши ударился спиной о фасад, а его Чидори пробило в стене внушительных размеров дыру и погасло.

Гравитационная волна достигла и Шикаку, и их химерной сросшейся команды. Джирайю с силой отбросило назад, но Шима выстрелила языком и схватилась за арматуру на руинах здания. Джирайя затормозил. Деревянная обувь издала скрип по бетонной плите.

Шикаку смело с крыши. Он не смог удержать свою технику. Тень рассеялась. Пейн-из-Водопада оказался на свободе и схватил Какаши за волосы. Все произошло настолько быстро, что Какаши даже не успел свалиться вниз. Пейн попытался вытянуть из него воспоминания и душу, но тело легкой с виду жертвы неожиданно вспыхнуло молнией, и третью цель ударило бешеным разрядом райтона.

Пейн свалился на землю, а на него сверху откуда ни возьмись рухнул каменный блин с узорами фуиндзюцу и надписью «печать» в центре. Невидимая поддержка других шиноби. Все работали как единый организм.

— Правильно, чтоб наверняка, — одобрил Фукасаку.

Из троих Пейнов остался только Яхико.

****

Итачи вдруг закашлялся и остановился. Сарада с Карин сбавили ход и вернулись к нему.

— Что с тобой?

— Ничего, — ответил Итачи отстраненно и вытер рукой окровавленные губы.

Он бессмысленно глядел перед собой в никуда, словно прислушивался к своему организму и хотел убедиться, что приступ не повторится. Поднялся, опираясь на колено, и вдруг снова согнулся пополам, давясь кровью.

— Ты — идиот, — проворчала Карин, неуютно обнимая руками живот. — Я говорила, тебе нельзя этого делать!

На пыльную дорогу капала густая кровь, стекая по руке Итачи между пальцев.

Сарада сглотнула слюну, отчего-то чувствуя на ней металлический привкус. Не ее же кровь, тогда почему?..

— Идите за Пейном. Помогите уничтожить третье тело. Я догоню.

— Но…

— Сарада, с твоими навыками, справиться с Путем Зверя не составит проблемы. Поторопитесь!

— Х-хай, — ответила Сарада, пятясь.

Когда это она стала подчиняться приказам дяди? Несмотря на пропасть недосказанности и подозрений, она почему-то все равно его слушалась. Отвести Пейна от госпиталя, уничтожить Путь Зверя…

Может, просто потому, что он действительно прав, а его предложения — самые верные?

«Не обязательно. Просто Итачи умеет правильно подавать свои желания, так что окружающие соглашаются и подчиняются его планам».

В воспоминаниях мелькали картинки… Собрания «Акацуки». Бледный мужчина с ярко-рыжими волосами, фиолетовыми глазами и пирсингом по всему лицу. Рядом еще какие-то люди в черных плащах с красными облаками. Дядя, утонувший лицом в высоком вороте плаща до самого носа…

Это твои воспоминания?

«Да».

— Почему ты не идешь? — заволновался Итачи, обращаясь к Карин.

Та развела руками.

— Я остаюсь с тобой!

— Иди с Сарадой.

— Из вас двоих хуже тебе!

— Это неважно.

— Важно!

Если Карин уперлась, это могло продолжаться долго. Нельзя было терять время. Сарада развернулась и побежала в ту сторону, где обнаружили Путь Зверя.

— Что будет со мной — это совершенно неважно, — терпеливо давил Итачи. — Иди за Сарадой. Ей понадобится помощь.

— Сарада — сама медик, — скандалила Карин. — А у меня сил и так почти не осталось. И я лучше потрачу их на тебя.

— Меня может вылечить Кацую-сама. Иди с Сарадой!

Голоса дяди и Карин понемногу отдалялись.

— Так и ее может вылечить… эта… самая… Кацуя. В деревне куча этих мерзких слизней! Но несмотря на эту штуку у тебя на плече, я опасаюсь, что Хокаге лечить отступника не станет!

— Плевать. Ты… Какое тебе вообще до меня дело? — рыкнул Итачи. — Я тебя впервые вижу.

Кажется, его безграничное терпение наконец стало подходить к концу.

— Никакого мне дела нет. Мне просто с вами по дороге! — взвизгнула Карин. — И ты — тупой идиот!

— Ты… что ты… — Поведение Карин выбивало Итачи из колеи. — Эй, Сарада! Найди себе Кацую! — крикнул он вслед, спохватившись.

Внутри расхохотался Орочимару. Ему почему-то было весело. Сарада решила не уточнять отчего. Они свернули за угол, и голоса спорщиков совсем угасли.

«Эй, гляди!»

Сарада чуть притормозила, внимательнее присматриваясь к окрестностям. Из-под развалин дома совсем рядом выполз небольшой слизень, размером с кошку. Он просочился в маленькую щель, словно жидкость, и опять стал пухлым, объемным.

— Сарада-сан!

Впереди послышался грохот. Над крышами уцелевших домов взвилась гигантская сороконожка. Кацую втянула рожки, то ли от страха, то ли чисто на рефлексах. От слизня отделился другой, поменьше, и Сарада, не раздумывая, шлепнула его себе на плечо. Карманов ни в платье, ни в жилетке все равно не было.

— Кацую-сама, что там происходит?

****

Противник доставлял им больше проблем, чем они могли ожидать. Длинноволосый рыжий мужчина складывал печати с такой скоростью, что не было видно рук, а его черный плащ с красными облаками развевался от порывов воздуха, которые вызывали своим перемещением призывные животные. Из печатей Кучиёсе вылезали гигантские многоножки, допотопная птица с уродливыми наростами на длинном клюве, огромный буйвол. Птица носилась в небе и время от времени нападала на зазевавшиеся группки шиноби.

— Тварь, — с чувством ругнулся Анбу в маске кота.

Птица, будто услышав оскорбление в свой адрес, развернулась и направилась к нему.

— Уйди! — рявкнул Анбу.

Хината послушно перебралась на соседнюю крышу. Мужчина в светлом плаще остался на месте и чуть присел, готовясь к атаке. Птица под острым углом пикировала прямо на него. Анбу взмахнул одной рукой, другой. В выпученные фиолетовые глаза пернатой твари вонзились кунаи. Птица, взвизгнув, врезалась в то место, где он стоял, и разгромила своим клювом центр верхнего этажа.

Хината в ужасе затаила дыхание. Ей почему-то показалось, что Анбу погиб — настолько впечатляюще мощным был удар. Ослепленная птица удалялась, тяжело рассекая крыльями воздух и совершая пьяные виражи. Бьякуган преследовал ее на любом расстоянии, и Хината вдруг заметила на шее у птицы мужчину в маске кота. Он стоял в полный рост, каким-то чудом сохраняя равновесие. Сделал пару шагов, полоснул себя рукой по ладони и засадил кунай птице в спину. Та даже не почувствовала. Кунаи в глазах и слепота занимали ее куда больше блохи на спине.

Пернатая тварь нечаянно снесла верхушку башни, и Анбу, воспользовавшись моментом, опасно спрыгнул на крышу дальнего дома. Он выпрямился и сложил печати, почти так же поразительно быстро, как их складывал Пейн.

Хината резко перевелавзгляд на птицу. От того места, где был воткнут в спину кунай, разошлись ветви фуиндзюцу, наполненные чакрой. Поток чакры внутри призыва взбесился. Птица, потеряв ориентацию в пространстве, рухнула вниз и взорвалась, так и не достигнув земли. Ее ошметки и кровь разметало по округе, и немного погодя все исчезло. Призыв прервался.

Успокоившись за своего знакомого из Анбу, Хината сфокусировалась на противнике. Многоножки свились в клубок, надежно спрятав внутри длинноволосого мужчину с пирсингом, и под защитой призывов он продолжал складывать печати. Несколько команд пытались пробиться к нему, в том числе и парень, похожий на Кибу, со своим волком.

Кунаи и сюрикены рикошетили от плотной брони многоножек. От огня животные поджимали тонкие лапки, но все равно упрямо не исчезали. Несколько шиноби синхронно ударили фуутоном, и потоки воздуха изрезали длинные тела многоножек. Из рассеченных в панцирях щелей хлынула вязкая желтая жидкость. Многоножки с хлопками стали исчезать, но вместо них изнутри клубка появлялись новые.

Нужно помочь им.

Хината хотела было спрыгнуть вниз, но рядом появился какой-то чунин и преградил ей путь рукой.

— Нет.

— Почему? Мы должны ударить все вместе! — попробовала возразить Хината.

— Хьюга, ты — наши глаза. Ты единственная можешь видеть его внутри хамелеона, так что первой при возможности он атакует тебя. Не подставляйся.

Звучало резонно.

— Хай.

Анбу в маске кота уже очутился неподалеку и швырнул в клубок многоножек кунай. Шиноби кругом перегруппировались. Хината заметила, как вокруг Пейна внутри импровизированного кокона появилось еще пять тел: четыре разбитых и одно вполне себе живое.

У нее похолодело в груди.

— Эй! — воскликнула она что есть мочи.

Ее тонкий голос утонул в грохоте взрывов и реве гигантского буйвола, который явно поставил себе цель сравнять с землей все оставшиеся постройки в округе.

— Что ты видишь? — спросил Анбу.

Он уже снова стоял рядом. Единственный обратил внимание на ее вопль.

— Он… он призвал остальных, — заикаясь выдавила Хината.

****

«Оно тебе надо?» — тоскливо спросил Орочимару.

Это моя деревня. Мой дом.

Сарада сняла очки и протерла подолом платья.

«Они пытались влезть к тебе в голову».

Заслужила.

Орочимару фыркнул.

«Если Пейн убьет тебя, я лишусь своего драгоценного тела».

Твои проблемы. И это все еще мое тело, черт возьми!

Земля дрожала. Сарада взбежала по стене дома на крышу. В данный момент это было удобно, потому что с высоты можно было оценить обстановку, а дома с цветными пологими крышами на этой улице прилегали друг к другу вплотную, и по ним можно было спокойно перемещаться.

Вдалеке, где красивая череда домов прерывалась, лежали руины. Там бесновался огромный буйвол. Он бесцельно носился по улицам, разрушая дома и сея хаос, и откуда-то вдалеке из нескольких очагов валил черный дым.

Сарада подбежала ближе. Там, далеко, что-то происходило. Гигантские многоножки заплетались в живой клубок оранжевых пятен и шевелящихся тонких лап.

«Окуклился».

Сарада пропустила замечание Орочимару мимо ушей. Смысл его доходил до сознания смутно, а времени долго рассуждать не было. Она добежала до конца вереницы крыш, перепрыгнула на чей-то балкон, с него на дорогу и двинулась дальше понизу.

В этом районе целых домов практически не осталось. Одни развалины и редкие разбитые корпуса каким-то чудом выстоявших башен.

«Сарада, я нашел у тебя некроз», — слащаво мурлыкнул змей.

— Чего? Где?

«В том месте, где должен быть инстинкт самосохранения».

В разговоре начистоту его мнение отвергли, и Орочимару решил долбить ее по капле исподтишка. Сарада сцепила зубы, но сделала вид, что не услышала.

Никогда бы не подумала, что он может так действовать на нервы.

Она перебралась через развалины и очутилась у самого эпицентра событий.

У живого клубка многоножек суетились шиноби. Они атаковали клубок взрыв-печатями, ветром и пламенем, водой и райтоном. Многоножки терпели, или поддавались и распадались на куски, но их мигом заменяли новые.

Бежать в самый ад, не вникнув в ситуацию было глупостью. Заметив на крыше Хинату, Сарада поднялась к ней и спросила:

— Что происходит?

На висках Хинаты проступали вены. Наблюдая за ее сосредоточенным бледным лицом, Сарада, несмотря на царящий вокруг хаос, не к месту испытала угрызения совести.

Хината продолжала смотреть в сторону клубка многоножек, будто бы намеренно игнорируя ее присутствие. На какой-то миг Сараду охватило странное чувство, что всевидящий бьякуган наследницы Хьюга все знает: знает, как должно было сложиться будущее, знает о своих детях, которые теперь не родятся, знает обо всем, что происходило в квартире Наруто совсем недавно…

Но Хината вдруг ответила, без тени неприязни или осуждения, просто с огромной тревогой:

— Он призвал остальные тела. И они… — она запнулась и облизнула губы. — Они восстанавливаются.

****

Странная девушка по имени Узумаки Карин продолжала его преследовать.

Итачи украдкой покосился на нее.

И чего она ко мне привязалась?

Карин, заметив, что он смотрит, демонстративно отвернулась, гордо вздернув нос. Они были чем-то неуловимо похожи с Сарадой. Так же упирали руки в бока и командным тоном диктовали свои правила; одинаково поправляли очки. Возможно, девушки просто долго время жили бок о бок и сами не заметили, как переняли друг от друга язык жестов и местами мимику.

Эта странная девушка, невзирая на его темную репутацию, ничуть не боялась. Чего ей было нужно от него? Шаринган? Пыталась втереться к нему в доверие, чтобы втихаря вынуть глаза? На кого она работала? Или ни на кого, а просто на себя? Да и Сарада ей доверяла.

Итачи все время со знакомства с Карин задавался вопросом, где племянница вообще умудрилась подобрать эту сумасшедшую? Почему Карин так яростно заботилась о нем? Почему позволяла кусать себя, ругала, когда он использовал Мангеке. Даже родители никогда не вели себя так с ним. Он был самостоятельным, сколько себя помнил. Карин словно готова была отдать всю себя ради его блага, при том что они вообще были едва знакомы.

Ненормально. Альтруизм в мире шиноби был редкостью и имел две крайние формы: плохо заканчивался для самого альтруиста, причем в очень скором времени, или же приобретал темные и неоднозначные воплощения, вроде политики покойного Данзо или пути самого Итачи. За этой второй крайней формой альтруизм разглядеть было крайне сложно. Внешне он походил скорее на хаотичное стремление творить зло.

Карин было на вид около семнадцати. Шиноби поддержки: сенсор и медик. Если она не погибла до сих пор, значит, обладала отличной гибкостью: быстро приспосабливалась к новым условиям и находила себе удачных союзников. Но каков был ее путь ниндзя? Ради чего она жила, за что сражалась? И опять-таки что, черт возьми, ей было нужно от него?

Итачи привычно ожидал подвоха от всех окружающих его существ и предметов. Пытался постигнуть смысл, просчитать вероятности спрогнозировать возможную опасность и выгоду. Но с Карин это почему-то не получалось.

— Карин, — позвал он на бегу. — Почему ты шиноби?

— А?

Девушка растерялась.

— Ну… потому что меня сделали шиноби. Мои навыки были нужны и… в общем… Так получилось.

Подробности узнать не удалось. Они выбежали к узкому каналу, через который был перекинут деревянный мостик. И в то же время с противоположной стороны вырвался буйвол, споткнулся, угодив ногой в канал, и протаранил рогами и лбом домик на самом краю квартала.

Итачи перемахнул через мостик, оставив позади хромого буйвола.

В горле пересохло. Металлический вкус крови на языке вызывал тошноту. А ведь было же время, когда они с Шисуи без передышки гоняли по деревне на предельной скорости часами…

— Итачи-сан, плохие новости, — дрожащим голоском оповестила Кацую. — Пейн призвал остальных. Все шесть целей в одном месте, и почти все они… почти все восстановились.

— Что?! Почему они не уничтожили…

— Не успели. Не удалось. Цунаде-сама… Цунаде-сама уже отдала приказ четырнадцатой команде.

— Что должна делать четырнадцатая команда? — тревожно спросил Итачи, прибавляя ходу.

Он знал лишь основной план. Тот, который сам же и предложил. В детали его не посвящали. Он сам запретил. Общий план наверняка знали лишь трое: Хокаге, Джирайя и Шикаку. Все остальные команды в подробностях были осведомлены лишь о своей роли в плане или ждали приказа от Кацую. Все ради того, чтобы Путь Человека не вытянул с душой информацию о плане из первого попавшегося шиноби.

— Четырнадцатая команда по запасному плану должна установить барьер, если все шесть целей соберутся в одном месте, чтобы Пейны не отправились на помощь главному, когда за ним пойдет Джирайя-сама.

— Но шиноби внутри барьера будут обречены!

Кацую деликатно промолчала на его замечание.

Естественно. Все так естественно! Меньшая жертва ради блага большинства. Он бы и сам отдал такой приказ. Но там же была Сарада…

Да чем они там вообще занимались?! Как так вышло…

— Где граница барьера?

— Близко. Если поторопитесь, то…

Впереди далеко справа и слева выстрелили в небо фиолетовые лучи. Пару секунд, и между ними натянулось прозрачное фиолетовое полотно барьера. Итачи остановился, тяжело дыша.

— Сожалею, — с искренним сочувствием произнес слизень.

Глава 142. Девятая

142

Слизень переполз с плеча ближе к шее, прилип своим холодным склизким телом, и оно понемногу нагрелось от разгоряченной шеи Сарады. Приятнее от этого, впрочем, не стало. Все-таки Кацую при всей ее внутренней доброте и преданности была противной по консистенции. Сарада чувствовала, как вытягивающиеся рожки время от времени задевают ее под нижней челюстью, и по спине пробегали мурашки омерзения.

Над полем их битвы в руинах Листа раскинулся кубический барьер. Он был фиолетового цвета, местами темнее, местами светлее, и эти поля светлого и темного все время менялись, перетекали, как жидкость.

Кругом — барьер. Внутри барьера — все шесть целых Пейнов.

Сарада нервно поправила очки.

«И не говори, что я не предупреждал».

— Сарада-сан! — позвала Кацую. — Итачи-сан передает вам, что первым нужно уничтожить шестого Пейна, иначе он воскресит остальных.

— Какой из них шестой?

— Тот высокий, с широким подбородком.

Сарада прищурилась. Она видела вдалеке шесть нечетких людей с оранжевыми макушками и в темных одеждах, и даже очки не компенсировали севшее зрение.

— Я не вижу.

— Второй справа, — подсказала Хината. — Я четко вижу, это он.

— Пейн наверняка и сам знает, что это тело важно, — взволнованно рассуждала Сарада. — Он…

— «Можешь использовать то, что я тебе запретил», — сказала Кацую. — Это сказал Итачи-сан. Первым — шестого. Вторым — первого.

— Кто первый?

— Молодой, короткие волосы, прическа… почти как у Наруто-куна.

«Я покажу», — пообещал Орочимару.

— Поняла.

Сарада развеяла клона в госпитале. Чакры сразу стало больше.

Прости, мама! Мне нужнее.

Она спрыгнула с крыши вниз.

Дядя разрешил ей использовать Мангеке. Пейн не знал о способностях Канрен, в то время как им было известно о нем многое, — это было отличное преимущество. Уничтожить всех с помощью Канрен не вышло бы, но хотя бы кого-то вывести из строя было вполне возможно.

Сарада споткнулась — какая-то сила вдруг против воли потянула ее прямо к Пейну. Заболели кости. Мысли в голове всколыхнулись. Эта сила пронизывала каждую клетку организма, словно тело вдруг стало магнитом и отныне подчинялось велению Пейна в установленном им поле.

— Первый… — сказала Кацую.

«…притяжение, — закончил Орочимару и добавил с затаенным злорадством: — Тебе придется меня выпустить, Сарада. Сама ты с ним не справишься».

— Обойдешься.

Хвататься было не за что. Под ногами — развалины. Здание, с которого она спрыгнула, осталось позади. Впереди были только Пейны, и к ним притягивало не только ее, но и всех остальных шиноби в окрестностях.

Чья-то мягкая ладонь цепко ухватила ее за запястье. Сарада, с трудом перебарывая технику притяжения, повернула голову и увидела Хинату.

Удивляться было некогда. Перепуганная Хината вскрикнула, когда ноги под действием техники притяжения оторвались от земли.

Мир дернулся: какой-то Анбу схватил Хинату за свободную руку. Сарада мигом узнала его по светлому плащу и маске кота с красными узорами. Это был Тонэки Ёро. Анбу за ногу прихватил зубами волк. Парень с метками Инузука на щеках спрыгнул неведомо откуда и ухватил своего волка за задние лапы, а из руин башни взвилась в воздух веревка с привязанным к концу кунаем и обмоталась вокруг его ноги.

Сарада прищурилась, напрягая зрение. В развалинах, упираясь в арматуру и намотав веревку себе на руку, держался шиноби в бандане. Что-то в его размытом издалека образе казалось знакомым. То ли четкое движение, которым он кинул веревку, то ли бандана в сочетании с характерной прической. Воображение само собой прояснило образ джонина и добавило к нему неизменный сенбон, зажатый в зубах.

Сенсей!

У Сарады было много учителей: Шино-сенсей — учитель из академии; Конохамару-сенсей — джонин-наставник ее первой в жизни команды генинов; потом еще были Гай-сенсей и Какаши-сенсей, Шисуи и дядя, которых она никогда не называла сенсеями, и в конце концов бесплотная тварь, свившая гнездо в ее голове. Но между всеми этими людьми был еще один учитель, мелькнувший в ее жизни на краткий момент времени и потому благополучно позабывшийся.

Генма-сенсей.

Техника Пейна начала действовать всего пару секунд назад и стремительно усиливалась. Шиноби Конохи неумолимо притягивало к шестерке рыжих вдалеке. Кто-то умудрялся зацепиться и удержаться, как они. Кто-то, не удержавшись, уже подлетал к своим палачам. Пару секунд… И для Сарады за это время произошло больше, чем могло произойти за несколько месяцев.

Человеком, который удержал ее от падения к Пейнам, была Хината. Та самая Хината, которую она своим вторжением лишила счастливого будущего. Казалось бы, чего Хьюге стоило разжать руку и раз и навсегда избавиться от нежелательной соперницы? Сараде даже на миг показалось, что она уловила в бесцветном взоре бьякугана намек на колебания.

Или все-таки просто показалось?

Слизень отлипал от шеи, и в тех местах, где его тельце соприкасалось с голой кожей, ощущалось жжение: Кацую любой ценой хотела удержаться и пускала в ход какие-то свои слизнячьи механизмы.

Живая цепь неумолимо расползалась, и запястье ускользало из пальцев Хинаты. Хьюга напряглась, со стоном сжимая пальцы крепче. Зубы волка наверняка раздирали Анбу ногу. Инузуке и шиноби в бандане веревка явно передавливала конечности: одному ногу, другому руку.

Сараду словно молнией поразило. За Хинатой — Ёро, Инузука с волком и Генма-сенсей. Ее команда из прошлого — девятая.

— Ёро! — хрипло воскликнула Сарада, задыхаясь от внезапного прозрения. — Таки! Ходэки!

Цепь разорвалась.

Резонирующая в организме сила увлекала Сараду вперед, к Пейнам, и она с удивлением сознавала, что ее правая рука все еще чувствует ладонь Хинаты — одновременно мягкую и мозолистую.

Цепь разорвалась не на Хинате.

На миг сердце сковало горечью. Неужели Ёро? Нечаянно? Или специально?

Пейны стремительно приближались.

«Совсем не умная девочка, — прошипел Орочимару. — И почему я не вселился в Саске?»

Потому что он спрятался за барьером, и ты бы иначе подох.

Среди шестерки Пейнов бесновался лысый. Он превратился во многорукое нечто и рубил механическим хвостом беспомощных шиноби, которых притягивало к нему техникой главного.

Шаринган выхватывал образы лиц каждого из Пейнов. Первый, второй, третий… пятый.

Какой из них шестой?!

Взгляд на долю секунды задержался лице мужчины с широким подбородком, и Орочимару отреагировал немедленно.

«Этот».

Ожил фокус Канрен. Все вокруг стало частью ее сущности. Взгляд провалился внутрь черепной коробки шестого тела Пейна, и туда же передалась чакра. Много чакры.

Трансформация.

Боль зародилась где-то возле зрачков, сжалась и выстрелила в разные стороны, пробрала до самой сетчатки. Голова Пейна взорвалась.

Шаринган мигом ухватил другое действие: молодой мужчина с короткими рыжими волосами скрестил руки и одновременно пронзил черными стержнями горла двух налетевших на него жертв. Стряхнув умирающих на землю, он вскинул штыри, намереваясь атаковать Сараду. Притягивал ее прямо к себе, мимо лысого, впрочем, и лысый явно собирался приложиться по ней своим хвостом. Да и не только они с лысым — шаринган повсюду читал опасность. Ею заинтересовались все тела.

«Конечно, ты же убила одно из тел. Пейн понял, что ты серьезный противник, и решил расправиться с тобой первой, чтобы не мешала».

Сараду отделяло от Пейнов уже всего полдесятка метров, а свинцовое тело не подчинялось.

Здорово было бы уничтожить главного Пейна, управляющего притяжением, прямо сейчас. Но использовать Канрен с таким временным интервалом было нельзя — Сарада уже успела в этом убедиться в поединке с Тоби.

Главный замахнулся и ударил ее своим незамысловатым оружием. Глаза снова вспыхнули болью. Боль просачивалась в клетки, прогоняя из них ощущение тяжести и вибрации. Черный стержень раскрошился о кости Сусаноо, возникшие из воздуха. Хвост лысой марионетки врезался в покров чакры и отпружинил назад.

Техника притяжения иссякла.

Сарада рухнула на землю. Разбитые колени обожгло дерущей болью, а со спины ее придавило чем-то тяжелым — это по инерции на нее свалилась Хината, тоже оказавшаяся под защитой.

Сарада, не поднимаясь с колен, ударила главного Пейна кулаком Сусаноо, но тот мигом отпрянул. Кулак просто ударился в развалины дома, и гора обломков под ногами пришла в движение.

«Убей главного! Чего ты ждешь?!» — воскликнул внутри Орочимару.

Он одновременно трусил и входил в раж. Не имел власти над телом и не доверял Сараде, но в то же время в кои-то веки получил возможность поучаствовать в битве из тела Учиха.

Нельзя сразу. Я…

Главный Пейн протянул перед собой руки.

«Бей!»

Сарада послушно направила фокус Канрен к главному Пейну, метя четко в голову.

Но фокус вдруг застрял в воздухе. Какая-то невидимая преграда развернулась между ней и первым телом. Воздух стал таким густым, почти твердым. А фокус не мог проходить глубоко сквозь твердые тела и увяз.

«Да что это такое?» — беспомощно воскликнула Сарада самой себе.

«Он разгадал твой секрет», — с досадой прошипел Орочимару.

— Учиха Сарада, — произнес главный.

Сарада поежилась от его низкого голоса. Почему-то она не задумывалась, что Пейн может разговаривать.

— Кто бы мог подумать, что ты обладаешь Мангеке.

Она упорно пыталась продавить фокус сквозь воздух, но невидимая преграда никуда не девалась. Шаринган ловил на периферии зрения движение. Кто-то из шиноби запустил в них кунаи, но марионетка ловко отбила все хвостом и выпустила во все стороны с десяток ракет.

— Интересная способность. И весьма опасная. Но, похоже, у нее, как и всякой техники, есть ограничения. Пожалуй, спрошу и тебя… Где Узумаки Наруто?

Сарада сжала кулак от злости. Красный исполин вокруг разрастался и укреплялся. Она снова ударила главного Пейна кулаком Сусаноо, но тот легко упорхнул шуншином из-под удара.

«Этот красный защитник слишком неповоротлив. Ты так долго не продержишься».

А без Сусаноо мы с Хинатой погибнем.

«Ты не погибнешь. Тебе будет проще сражаться без Сусаноо, Сарада. Твое тело и глаза не выдерживают этой силы и боли. Пейн переигрывает тебя в скорости. Он выждет, пока у тебя закончится чакра, и добьет».

Мне будет проще, но Хината…

Орочимару сухо рассмеялся.

«Не думай о ней. Думай о себе. Важно прикончить Пейна, а жизнь этой девочки ничего не стоит».

Она пыталась меня спасти. Несмотря на то, что мы… соперницы.

«Проснулась совесть?»

Орочимару ничего не сказал про тот вечер с Наруто, но Сарада чувствовала, что именно об этом проклятый змей и подумал.

Она хищно огляделась кругом.

«У главного тоже есть интервал на восстановление сил, как у твоего Канрен. Учти это. Его нужно атаковать в следующий момент, когда он использует одну из своих техник управления гравитацией. Тогда он будет уязвим».

Поняла.

Главный опустил руки. Действие его техники, мешавшей фокусу Канрен пробраться к телу, закончилось.

«Сейчас!»

Но Пейн вдруг ринулся с места и стал быстро перемещаться кругом. Сарада беспомощно вертела головой, пытаясь за ним уследить.

Сволочь. Так я не поймаю его! Он должен быть неподвижен, хоть немного!

Впереди скакала лысая марионетка, выпуская заряды ракет, от которых рушились стены последних уцелевших домов. Призывник и вытягивающий души успели где-то потеряться. Поглощающий чакру подбирался к Сусаноо, вытянув руки.

Сарада посторонилась.

Черт. Он может впитать Сусаноо?

«Не исключено. Убери Сусаноо. Сражайся сама. Слушай меня!»

За красным покровом Сусаноо маячили жадные глазки мордастого Пейна. Он был приземистым и некрасивым, с широким приплюснутым носом и острыми иглами в ушных раковинах.

— Хината… — хрипло позвала Сарада. — Если я… сниму защиту…

Голос Хинаты прозвучал неожиданно твердо:

— Не беспокойся.

Сарада выдохнула, отпуская свою совесть с поводка. Ей безумно хотелось спросить… Но сейчас было неподходящее время для вопросов.

Если мы выживем, я обязательно спрошу тебя…

Она глубоко вдохнула, и ток чакры на Сусаноо прервался. Страждущему телу стало легче. Трое Пейнов в поле зрения дернулись. Шаринган засекал перемещения главного, но поймать его в четкий фокус Мангеке все никак не удавалось. Марионетка выстрелила в нее издалека ракетами. Сарада пригнулась, и ракеты пролетели мимо.

«Они с наводкой. Развернутся и ударят в нас».

Я успею.

****

Хинату трясло.

…В тот момент, когда в клубке многоножек ожили все шесть тел, а над ними раскинулись фиолетовые грани барьера, она поняла, что они обречены. Хината чувствовала: их не выпустят из этого барьера. Или они одолеют Пейна, или Пейн уничтожит каждого внутри периметра барьерной техники. А команда внутри барьера не была способна одолеть даже одного Пейна. Что уж говорить о шести! От предчувствия скорой гибели по телу пробегала дрожь.

…Когда запястье все-таки выскользнуло из пальцев Анбу, почти разодравшего ей ногтями кожу, Хината мысленно успела проститься с этим добрым мужчиной в маске кота, и с милым картавым юношей и его волком; и с сестренкой и отцом, которые, хвала богам, были далеко от этого ада; и с Ко, который так и не нашел ее. И с Наруто-куном…

Но с появлением Сарады в битве случился перелом. И с переломом в сражении радикально сменился и боевой настрой Хинаты.

Эта техника… Красная чакра, защитившая их от многочисленных ударов Пейна. Это было невероятно. Разрыв в способностях между ней и Сарадой всегда был огромен, и сейчас, когда Хинате казалось, она почти приблизилась к тому уровню, чтобы стать с ней наравне, выяснилось, что Учиха ушла уже гораздо дальше.

Хината даже не поняла, каким образом Сараде удалось уничтожить одно из тел Пейна. Его голова просто взорвалась ни с того ни с сего. Неужели Сарада умела убивать взглядом?

Так или иначе, они были живы, и их окружали Пейны. Уже пятеро, не шестеро.

Защитный покров красной чакры Сарады пропал. Вероятно, она не могла его долго поддерживать.

Я понимаю, почему ты полюбил ее, Наруто-кун. Сарада-сан и правда невероятна.

«Если я… сниму защиту…»

Хината чувствовала одновременно стыд и восторг. Сарада считала ее обузой. Она не могла свободно сражаться, зная, что за ее спиной такое никчемное хрупкое существо. Но Хината не хотела быть никчемным хрупким существом. Она хотела стоять на одной ступени с девушкой, которая заинтересовала Наруто, словно это могло помочь ей доказать самой себе, что она чего-то стоит. И что не появись Сарада в жизни Наруто-куна первой, быть может, Наруто-кун мог бы…

Дрожь. Азарт и напряжение в мышцах от жажды показать себя достойной.

— Не беспокойся.

Покров чакры исчез.

Они стояли спина к спине. Обзор бьякугана позволял Хинате видеть одновременно и действия Сарады, и перемещения всех тел Пейнов. Третий и Четвертый ушли далеко. Четвертый призвал гигантскую панду. Третий переместился внутрь хамелеона. Он ловко скрывался в малолюдных местах и отлавливал одиночек, вынимая им души.

Главный быстро перемещался кругом. Похоже, способность Сарады «убивать взглядом» действительно была завязана на глаза. Главный Пейн не хотел попасть в поле зрения шарингана, чтобы не нарваться на смертельный удар. А еще он почему-то не пытался использовать свой контроль притяжения.

Хината зорко следила за его перемещениями.

Сарада ударила катоном во вторую цель — лысую с металлическими рожками на голом черепе. Но лысого заслонило пятое тело и впитало в себя огненный шар.

Ракета, запущенная лысым, совершила крутой вираж и, развернувшись, снова устремилась к ним. Хината ударила по ней издалека чакрой, и ракета взорвалась на подлете, обдав лицо волной жара.

Больше ничего не угрожало тылу Сарады. Это был идеальный момент, чтобы добить хотя бы одно из Пейнов. Хината знала: Сарада могла. Она помнила ее жуткий удар. Совсем как у Годайме.

Главный Пейн вдруг очутился подле нее, и Хината вскрикнула от неожиданности. Черный стержень выстрелил из рукава прямо в ее сторону и верно пронзил бы разом и ее, и Сараду. Но рефлексы сработали быстрее. Хината отбила атаку правой ладонью. Стержень задел левую руку и острым концом распорол кожу от плеча до локтя, соскользнул в воздух. Пейн ударил ее ногой с разворота. Хината поднырнула под его колено и на выдохе контратаковала вакуумной ладонью.

— Ха!

Главного Пейна отбросило назад, но он устоял на ногах.

Хината прижала локти к бокам и сконцентрировалась. Боль в руке ничуть не мешала. Наоборот, придавала боевого духа. Чакра вспыхнула вокруг кулаков, обретая изменчивые формы голубых львиных морд. Венец ее мастерства. Самая сильная техника, которую она освоила.

Бьякуган в то же время обозревал позади Сараду. Земля дрогнула под ногами и вскрылась трещинами — это мощным ударом кулака Учиха уничтожила пятую цель и тут же пригнулась, уворачиваясь от острого хвоста лысого. Ее движения были четкими и поразительно быстрыми.

Учиха…

Хината нахмурилась и решительно бросилась на Пейна.

— Ха-а!

****

Эта редкая способность Мангеке доставляла ненужные хлопоты. Нагато и сам не заметил, как лишился самого ценного тела.

Теперь каждая смерть будет последней. Крайне неудачный расклад.

Ему нельзя было находиться в поле зрения Учихи — иначе Тендоо постигла бы участь Короля Ада. Если же он все-таки попадался ей на глаза, ему нужно было держать защиту, чтобы не пропустить к телу зоркий Мангеке. Если Учиха отворачивалась, он не использовал техники, чтобы сэкономить для крайнего случая: когда Сарада вдруг подловит его, и он не успеет увернуться.

И еще этот барьер… Нужно было избавиться от девчонки с Мангеке и прорваться через барьер наружу.

Нагато думал выяснить местоположение джинчурики от какой-то легкой жертвы, но Узумаки Наруто отлично спрятали. Никто из опрошенных не имел понятия, где он.

Но я точно уверен, кто знает, где джинчурики.

Подобраться к одной из Троицы было не самым легким путем решения проблемы, но Нагато принял решение.

Хокаге точно знает. Ее и спросим.

Чтобы отвлечь внимание девчонки из Учиха и накопить силы, приходилось жертвовать телами. Жаль, вмешалась эта Хьюга.

Если бы не она, Учиха была бы уже мертва, а Гакидоо все еще в строю…

Новый удар сотряс землю. Послышался металлический хруст тела-марионетки.

…и Шурадоо.

В Тендоо накопилось достаточно силы для будущего маневра. Это был лучший момент: бьякуган Хьюга с какой-то сумасшедшей техникой уже перед самым лицом; Учиха Сарада, на несколько секунд отвлекшаяся от основного тела в пользу Гакидоо и Шурадоо и доверившая партнерше прикрывать свой тыл.

Хьюга с боевым кличем на долю секунды застыла в воздухе, так и не достав его. Голубые звериные морды из чакры всколыхнулись.

Шинра Тенсей.

****

Сзади послышался боевой выдох Хинаты:

— Ха-а!

Сарада, во второй раз добив лысого, обернулась. Хината в прыжке падала на главного Пейна.

«Сейчас!» — рявкнул Орочимару.

Фокус Канрен прошил пространство. Над нижним веком противно скапливалась кровь.

И вдруг тело снова пронизало до последней клетки странным ощущением магнетизма.

Дьявол, нет…

Пейн не стал ее притягивать. Он понял способности Мангеке. Знал, что на близком расстоянии у нее больше шансов на победу: от физических атак она защитилась бы Сусаноо, а после того, как закончилось бы действие гравитационной техники, сам Пейн стал бы уязвим для Канрен.

Орочимару внутри глухо зарычал от досады.

Пятки оторвались от земли. Сумасшедшая отталкивающая волна сбила Сараду с ног и откинула далеко-далеко.

Она ударилась о развалины здания и вляпалась ногой в лужу из разорванной водопроводной трубы. Невидимая волна разбивала стены уцелевших зданий. С грохотом обрушился последний в окрестностях дом: тот самый, на котором они встретились с Хинатой. Волна дошла до границ барьера, и фиолетовые грани дрогнули. Течение темных и светлых фракций в них ускорилось и стало лихорадочным, рваным. На какой-то миг Сараде показалось, что барьер сейчас лопнет.

В сердце вспыхнуло облегчение: Пейн отвлечется от них, они выживут. Возможно, это облегчение исходило от Орочимару, не желавшего потерять драгоценное тело с шаринганом. Потому что подлинной эмоцией Сарады на самом деле была досада.

Почти поймала! Вырвется, потом лови его!

Это противостояние с Пейном Шести Путей стало ее увлекать. Как когда-то давно, когда Какаши-сенсей отправил ее на помощь Шикамару и она расправлялась с шиноби Звука, так и сейчас внутренний перфекционист Сарады открыл свой счет.

Вначале шестая цель. Затем лысый. Лысый — дважды. Следом поглощающий чакру. Трое из шести. Остались главный и разбежавшиеся поглотитель душ и призывник. Добить главного, и те двое станут легкой добычей.

«Уверена, что тебе хватит чакры?» — уточнил саннин, внутренне облизываясь длинным слюнявым языком.

Сарада не была уверена. Клетки ныли, словно их расшатало вибрацией притяжения. Щеку холодила кровь, вытекшая из глаз. Она снова не видела как следует, что происходило там, вдалеке, где стояли Пейны. Глаза пульсировали болью. Тело напитывалось слабостью: откат после таких мощных техник Мангеке.

Но счетчик уже был запущен.

Сарада с трудом поднялась на ноги. На миг ее посетила мысль, насколько сильно пострадали окружающие ее люди от последней техники Пейна, а в частности, Хината и члены Девятой Команды. Сарада прищурилась. Она была далеко от места прошлого столкновения. В нечетком мире выделялся черный плащ с красными облаками.

— Что он делает? — пробормотала Сарада себе под нос.

Отсюда пытаться достать Пейна с помощью Канрен было глупостью. Слишком далеко.

— Главный осматривается, — сказала Кацую. — Думаю, этой техникой он не только хотел защититься, но и пытался разрушить барьер.

Сарада сделала несколько шагов в сторону Пейна, и они дались ей с трудом.

«Ты на пределе».

— Он… — тревожно начала Кацую и Сарада остановилась в нерешительности.

— Что «он»?

— Он готовит какую-то технику… Снова.

«Прошло уже порядком времени. Судя по мощности прошлой техники, откат для Пейна должен был быть знатным, но и он уже прошел, как видно. Ты не сможешь сражаться в прежнем темпе. Не иди».

Помнится, ты облизывался недавно.

«Тело мне дороже. Глупо погибать тут, переоценив свои силы».

Это все еще мое тело!

Сараду до глубины души возмущало отношение Орочимару к ее организму, словно это уже его собственность и ее дни в этом теле сочтены.

****

Затылок раскалывался. Хината попыталась вдохнуть, но дыхательную систему свело от удара.

Глоток кислорода стал спасением. Во рту скопилась горячая слюна с острым привкусом крови.

Хината попыталась приподняться.

— Хината-сан! — прозвучал неподалеку голосок Кацую.

Слизень, которого практически расплющило о криво поваленный обломок стены, на глазах обретал объем и стремился к ней, перетекая своим аморфным тельцем.

Брюшко слизня прислонилось к спине, и затылка коснулось нечто скользкое и холодное. Силы стали понемногу возвращаться.

— Благодарю вас, Кацую-сама!

Хината, перебарывая раскалывающую череп боль, активировала бьякуган и поискала Пейна.

Еще бы миг… Еще бы… И я бы достала его!

Главное тело нашлось быстро. Пейн стоял все там же, вот только это место оказалось теперь далеко, до него было еще добираться и добираться. Да еще с этой дикой головной болью…

Пейн хлопнул в ладоши, чуть развел руки, и между ладоней сформировался какой-то сгусток чакры. Он протянул кверху руку. Сгусток чакры оторвался от ладони и поплыл к верхней границе барьера. Хината заметила, как с земли стали подниматься частички пыли и бетонная крошка. Мелкая грязь шлейфом устремлялась прямо к сфере и налипала на нее. Затем стали подниматься кусочки побольше.

— Хината-сан, ищите укрытие! — встревоженно посоветовала Кацую.

— Х-хай…

Глава 143. Мгновения

143

— Это еще что?

Со стороны казалось, что Сарада говорит сама с собой, но на деле она обращалась одновременно к Орочимару внутри и к дяде, посредством Кацую. Она опять ощущала неприятное притяжение всем телом.

Только не снова.

На сферу налипали осколки бетона, и их крошило и сжимало. Сгусток чакры, обросший броней, продолжал сохранять идеальную сферическую форму.

Сарада намотала на руку кабель, тянущийся из-под завалов рухнувшего дома. Ноги скользнули по плите. С криком сорвалось с земли несколько шиноби.

Кацую пожаловалось нежным голосом:

— Несколько моих копий расплющило… там…

Барьер наверху искажался. Эта сила действовала и на него. Грани куба на центрах прогнулись и потянулись к сфере.

— Что-то идет не по плану, верно?

— Верно… — тихим эхом отозвался слизень на плече.

Грани гнулись все больше. Барьер уже не был похож на куб. Это была какая-то странная абстрактная фигура. Течение темных и светлых фракций в нем замедлилось.

«Барьер не выдержит», — вынес вердикт Орочимару.

— Что делать?

Кабель пережимал руки, но Сарада терпела. Это было лучше, чем расплющиться в лепешку в той сфере.

«Ничего. Вырвавшись, Пейн пойдет искать Наруто-куна. Вряд ли ты будешь ему интересна. Мое тело уцелеет, а это главное».

— Дьявол, опять ты за свое. Я не про тело! Я про то, что делать с Пейном!

— Сарада-сан, — испугалась Кацую. — С кем ты разговариваешь?

Уши жарко покраснели.

— Ни с кем. Сама с собой, — торопливо ответила Сарада, крепче впиваясь пальцами в кабель.

****

Нагато хрипло вдохнул и закашлялся.

Конан протянула к нему руку, но он жестом остановил ее. Видеть тела-марионетки почему-то всегда было приятнее, чем настоящее тело Нагато. Они казались более живыми, нежели он. Особенно Яхико. Конан любила наблюдать со спины за телом Тендоо. На какие-то мгновения ей удавалось словить забытые ощущения из далекого прошлого, когда их было трое…

С тех пор все изменилось.

Нагато… Конан не знала, как он держался. Вросший в этот аппарат, со стержнями, вживленными в спину, он больше походил на ожившего мертвеца, чем его Пути.

Эта сила убивала его. Тянула из него соки. И сейчас Конан видела, он снова перенапрягался: ради поимки Кьюби, ради мести Скрытому Листу…

Если он так хотел, значит, так было нужно. Но Конан не желала потерять еще и Нагато. Если бы он умер, она бы осталась совсем одна.

— Что ты делаешь?

Нагато дрожал на каждом выдохе. По его худому мертвенно-бледному лицу со впалыми щеками стекали струйки пота.

— Чибаку Тенсей.

— Что?!

Глаза Нагато глядели сквозь нее туда, где ничего не было. Конан неуютно обернулась, взглянуть, на что он смотрит, но увидела только голую землю.

— Мы слишком далеко! Тебе не хватит сил!

— Осталась всего половина тел. Теперь Тендоо получает в два раза больше. Да и… на этот раз я сотворил небольшую.

— Небольшую? Но какой в этом смысл? Если ты хотел разрушить Коноху, то этого…

— Они поймали всех в барьер. Я пытаюсь его прорвать.

— Барьер? И половина тел… Как шиноби Листа удалось…

— Уч-чиха.

— Это Итачи уничтожил три тела?

— Нет. Его сестра, Учиха Сарада — она обладает Мангеке, как и он.

— Что?! Но почему Зецу…

— Вряд ли он знал.

От бумажного клона поступила свежая информация, и Конан напряглась.

— Поблизости отряд шиноби.

— Что?.. Нас обнаружили?

— Не обязательно. Но… Нагато, с ними Джирайя-сенсей…

Тонкие губы товарища сжались, стали совсем бескровными.

— Я отвлеку их, — твердо сказала Конан, направляясь к выходу из барьера.

— Конан!

— Если Джирайя-сенсей поблизости, значит, его нет в Конохе. У тебя сейчас отличная возможность выяснить, где Кьюби, Нагато.

****

Полупрозрачный фиолетовый барьер перегораживал разгромленную улицу. Итачи стоял за несколько шагов от барьерной стены, проклинал себя и одновременно злился на шиноби Конохи.

Не стоило отправлять Сараду…

Дьявол. Последнее тело. Нельзя было его просто уничтожить?

Он сжал кулаки.

Это было глупо, так думать, нелогично, и Итачи вовсе не был суеверным, но в такие моменты ему казалось, что Мукай тогда проклял их с Шисуи. Предатель, переживавший о том, что станет с его больным ребенком, когда он умрет. В памяти очень четко запечатлелись его последние слова: «Я буду ждать вас там».

Шисуи он дождался очень быстро. Да и Итачи, судя по всему, Мукай тоже был бы не против утянуть за собой поскорее. Его прощальный подарок — повреждение системы циркуляции — преследовал Итачи всю жизнь, словно самое настоящее проклятие. Из-за него он не успел запечатать в Саске ловушку. Из-за него не успел сам к четвертому телу Пейна, а потому пришлось отправлять Сараду. Из-за него он фактически умирал в двадцать один год, тогда как жизнь для него должна была только-только начинаться.

Итачи остановил сам себя. «Если бы…» Бесполезные рассуждения и пустая трата времени. Нужно было думать о том, что происходило здесь и сейчас.

Сарада одна уничтожила половину тел Пейна. Это слегка обнадеживало, но Итачи отлично знал их противника. Чем меньше оставалось тел, тем больше силы получал каждый.

— Как Сарада?

— На пределе, — ответила Кацую.

Барьер вдруг дрогнул и стал выгибаться гранями внутрь.

— Ч-что происходит? — запинаясь, пробормотала Карин и до боли знакомым жестом поправила очки на носу.

Итачи тоже было интересно узнать ответ на этот вопрос. На барьере расплывались светлые пятна. Он явно не выдерживал таких диких преображений.

— Уходим.

Он попятился, отступая, и укрылся за руинами дома. Карин поспешила за ним.

Итачи поднялся и выглянул из-за верхней границы их укрытия. Девушка проделала то же самое, нахально прижимаясь к нему боком.

Итачи шевельнул плечом: достаточно ощутимо, чтобы она почувствовала. За двадцать лет жизни он успел неплохо изучить людей. Люди часто понимали друг друга без слов, общаясь такими намеками. Это движение плеча должно было ясно дать понять Карин, что ее близость доставляет ему дискомфорт и совершенно нежелательна. На всех девушках, пристававших к нему в гостиницах, это срабатывало, однако Карин в ответ прижалась еще ближе. Возможно, она слишком была увлечена наблюдением за барьером и не обратила внимания на легкий намек?

Итачи сильнее шевельнул плечом.

Карин прижалась еще ближе.

Он совершенно бесцеремонно оттолкнул ее плечом. Уже не намек — явная демонстрация недовольства. Девушка невольно отшатнулась от толчка и снова прилипла обратно.

Итачи тяжело вздохнул.

Центральные области граней барьера вытягивались к невидимому притягивающему их центру все больше.

— Сарада?

Чибаку Тенсей… Если так реагировал барьер, то что же творилось с людьми внутри него?

— Держится, — отрапортовал слизень.

И тут барьер не выдержал. Он исчез во мгновение ока. Итачи даже не сразу понял в какой момент. Его просто не стало.

Итачи присел и дернул за руку зазевавшуюся Карин.

Невероятной силы волна отдачи прокатилась кругом, унося за собой мелкие и крупные куски обломков, трупы и редких слизней.

То, что Пейн разрушил барьер, было одновременно и проблемой, и удачей. Если бы Джирайя успел разобраться с настоящим телом, удалось бы избежать лишних жертв, тогда как теперь вырвавшиеся Пейны продолжили бы творить разрушение и могли бы помешать уничтожить настоящее тело. Но с другой же стороны, теперь у Сарады появилось больше шансов выбраться живой из этой передряги.

А самое главное, теперь мог вмешаться он сам.

Итачи выждал, пока улеглась волна отдачи, и тут же почувствовал, как его тело пронзает неприятное ощущение магнетизма.

— Аж зубы сводит, — пожаловалась Карин.

Итачи выпрямился, посмотрел в ту сторону, где совсем недавно располагался барьер, и увидел крупный шар, поднимающийся над Конохой. Шар достиг таких размеров, что даже Итачи со своим зрением мог его разглядеть. Он видел куски чего-то крупного, отрывающегося от земли и устремляющегося кверху. Чибаку Тенсей притягивало на себя все, что было поблизости.

— Кацую-сама, передайте пожалуйста всем шиноби, способным сражаться…

— Хай!

— …пускай используют любые разрушающие техники дальних дистанций.

Слизень молчал некоторое время. Потом сказал:

— Они говорят, в эту… в этот объект трудно четко попасть.

— Это неважно, — с готовностью ответил Итачи. — Эта сфера —центр притяжения. Техники притянутся к ней сами. Это и есть главная слабость Чибаку Тенсей.

Сказал и, не щадя тела, пустил чакру на Мангеке. Мир кругом заволокло рыже-огненной чакрой. Карин ахнула и задохнулась от негодования. Она наверняка хотела что-то ему сказать, но не стала. Уже бесполезно было ругаться, да и он все равно бы не послушал.

В сферу с разных сторон врезались мощные разряды электричества. Откалывались и вновь прилипали большие крошки впечатанной в сферу породы. Из руин Конохи вверх вырывались тонкие струйки пламени. За ними режущие потоки суйтона. Ветер. Огонь и ветер. И снова электричество. Вспыхивали взрывные свитки. Какие-то разрушительные техники, не стихийные.

Мало, этого мало. Но в любом случае, нам повезло. Техника не такая большая.

Итачи почувствовал, как ноги отрываются от земли: его и Карин вместе с Сусаноо тоже начинало увлекать к сфере.

Итачи напрягся и запустил одну из сильнейших своих техник.

Ясака Магатама.

Оранжевый снаряд промелькнул в воздухе и врезался в сферу. Она продолжала неподвижно висеть в воздухе, атакуемая множеством других техник, а Итачи напряженно вглядывался в нее подслеповатыми глазами и пытался игнорировать тяжелое ощущение в груди. Проклятый подарок Мукая.

Снова… снова оно…

****

Взрыв был ярким и громким. Мелкая луна, зависшая над Конохой, лопнула, и накопленная ею масса бетона, дерева и плоти разлетелась по деревне.

— Что это была за вспышка? — спросила Цунаде, щурясь.

— Техника Итачи-сана, — ответила Кацую. — Его Сусаноо.

Веко подрагивало от нервного тика. Напряжение зашкаливало.

— Ему же нельзя…

Слизень промолчал на ее риторический выдох и сказал немного погодя:

— Цунаде-сама, Пейн… Первая цель. Он идет сюда, к вам.

Мышцы сами собой напряглись. Тело готовилось к бою.

У меня почти не осталось чакры. Я… не смогу использовать Бьякуго для исцеления себя.

Цунаде поднялась с печати и оглядела полуразрушенную деревню.

— Джирайя далеко? — спросила она сдавленно.

— Они еще не добрались.

Черт.

Цунаде приподняла на ладони дедов кристалл. Провела пальцем по гладкой поверхности. Сверху кристалл был прохладным, тогда как нижняя его часть нагрелась от тепла груди и ладони.

В груди стало тяжело, сердце словно опустилось ниже.

Цунаде сжала кристалл в кулаке и сняла ожерелье с шеи, на миг зацепившись шнурком за резинки на хвостиках.

— Кацую!

Слизень потянулся к ней, вытягивая рожки.

— Цунаде-сама…

****

Сенсор вскинул руку, останавливая группу. Джирайя застыл вместе со всеми.

— Седьмая цель. Приближается.

— Джирайя-сама, — тревожно отозвалась Кацую. — Поторопитесь, пожалуйста! Три тела Пейна вырвались из барьера, и одно из них направляется к Резиденции Хокаге.

— В таком случае нам некогда терять здесь время, — сказала Шима.

Сенсор попятился. В небе мелькнула тень. Джирайя не видел ее, скорее почувствовал. Тень рассыпалась, и между деревьями закружились бумажные самолетики.

— Прячьтесь, — коротко бросил Джирайя.

Один из поисковой команды, сложив печати, ударил руками в землю. Аккуратный квадрат травы отделился от окружающих зарослей и стал опускаться. Пользователь дотона вместе с товарищами исчез из виду.

— Бумага… — задумчиво пробормотал Фукасаку.

— Раздуй огонь! — крикнула Шима. — Мальчик, с тебя масло!

Огонь, масло, воздух — три потока ударили в рощу синхронно, и Джирайя закружился, охватывая катоном все окрестности. Товарищи из поисковой команды укрылись под землей как раз рядом с ним, их огонь не задел, но все остальное пространство затопило пламенным штормом.

Цунаде не сможет сражаться. У нас правда совсем нет времени!

****

Зрение хамелеона отличалось от человеческого. Нагато привык воспринимать картину мира по меньшей мере с десятка полей зрений одновременно: Шесть Путей, призывные животные… Однако концентрироваться на хамелеоне было особенно сложно.

И тем не менее это создание было удобно для тайных наблюдений.

Гигантский хамелеон застыл на стене полуразрушенной башни и оглядывал с высоты местность, некогда охваченную барьером. Шинра Тенсей и Чибаку Тенсей здорово проредили ряды шиноби внутри. Многих из тех, кто выдержал удар первой техники, притянуло к гравитационному центру Чибаку Тенсей и раздавило в кровавую кашу. Уродливые ошметки их тел теперь валялись по всей деревне, и их с надеждой ощупывали слизни Хокаге: пытались понять, можно ли спасти хоть кого-то.

Однако были и те, кто пережили оба удара. И среди выживших оказались Хьюга и Учиха Сарада.

Нагато внимательнее присмотрелся к ним. Хьюга едва стояла на ногах. Поднявшись, снова упала на колени. На нее налип слизень.

Второй глаз хамелеона в то же время следил за Сарадой. Она была не в лучшем состоянии. Судя по всему, техники Мангеке давались ей тяжело.

Ожидаемо.

Ситуация складывалась положительная.

Учиха Сарада не успела бы добраться до Резиденции в таком состоянии, а значит, можно было действовать Тендоо…

…корпус Резиденции. До Хокаге было рукой подать. С крыши Резиденции и со зданий кругом обрушился дождь оружия. Нагато просчитал: не увернуться. Цунаде здорово защищали.

Силы в Тендоо было достаточно. Тело не шевельнуло и пальцем — техника работала и так, по велению его желаний.

Шинра Тенсей.

Оружие отшвырнуло, и отталкивающая волна ударилась в ближайшие здания, прочесала деревья, обламывая тонкие ветви и обрывая листву.

Из-под земли стремительно вырвались побеги мокутона, но Тендоо успел отскочить. Сзади появился Хатаке Какаши и раздались трели его электрической техники. Тендоо бы не успел среагировать, но у монумента Хокаге притаился Нингендоо, и благодаря его полю зрения Тендоо все-таки увернулся. Чидори прошило воздух под мышкой. Появившимся в руке черным прутом Нагато ударил Копирующего Ниндзя, но тот тоже избежал атаки.

Шаринган… Даже во власти неродного пользователя он доставлял проблемы. Впрочем, Хатаке Какаши не был способен пробудить потенциал истинного Учихи, а потому и не представлял такой угрозы, как Сарада или Итачи. Да и чакры у Копирующего оставалось не так много. Основной запас он истратил во время прошлой схватки, еще до того, как шиноби Конохи установили барьер.

Тендоо ударил его ногой, но снова промахнулся: Какаши предугадал его маневр и увернулся. Сделав кувырок, тело Яхико приземлилось на небольшую площадь перед Резиденцией.

Какаши погасил Чидори и ударил ладонями в землю. Поле зрения Нингендоо передало, что за спиной Тендоо появилась стена с выдающимися собачьими мордами из прессованной земли. В тот же миг с боков к нему устремились побеги мокутона. В правой руке Какаши вновь ослепительно засиял райтон. Мгновенная слаженная комбинация. Эти двое явно пытались успеть добраться до него в промежуток отката. Деваться было некуда. Нингендо не успел бы на помощь. Звери были далеко. Уклонится от райкири — схватят мокутоном. Скоцентрируется на мокутоне, и тогда не обмануть зоркий шаринган, направляющий Чидори.

Но доли секунды сыграли на руку Нагато. Перезарядка успела вовремя. Он уже ощущал грудью разряды электричества, а с боков его почти прижало стихией дерева, когда спасительная сила возвратилась. Он дал ей волю.

Стену за спиной и мокутон раздробило и отшвырнуло. Какаши с его Райкири отбросило к Резиденции, и заряд электричества с треском взорвал внешнюю лестницу. Копирующего ниндзя погребло под обвалом. Додзюцу ощущало его присутствие, но что-то в нем изменилось — Какаши потерял сознание.

Немудрено.

Этим нужно было воспользоваться. Их с Конан убежище могли обнаружить с минуты на минуту, потому надо было разыскать Кьюби как можно скорее и убираться. Напасть на Хокаге было рискованным шагом. Нагато бы не поступил так, будь у него лучшие альтернативы. Годайме Хокаге отлично защищали, да и сама она была одной из Легендарных Саннинов. Нагато допускал, что столкновение с ней будет не менее хлопотным, нежели с Джирайей, но, в отличие от Джирайи, она все-таки была в первую очередь медиком.

Месть Итачи и Конохе приходилось оставлять на потом. Впрочем, это было лишь делом времени. Нагато был уверен, он еще заставит жителей Листа познать истинную боль.

Тендоо бросился к Резиденции. В него с разных сторон целили кунаями, но он успевал уворачиваться. Время отката еще не прошло, впрочем, даже если бы и прошло — стоило поберечь силы на бой с Хокаге. Все, от чего можно было увернуться физически, не стоило траты сил.

Он взбежал по стене на крышу Резиденции и поднырнул под косой удар меча: благодаря зрению Нингендоо приготовления Анбу удалось засечь заранее. Он с разворота ударил девушку в маске пяткой в живот. С угрожающим воплем на него сверху налетела Цунаде, но промахнулась и попала в крышу. Бетон выстрелил сетью трещин. Кусок крыши обвалился вниз вместе с выдающейся в небо плоской декоративной пластиной.

Стиль боя Хокаге и Сарады был на удивление схож. Нагато знал: ему нельзя пропустить ни единого удара. Первый же станет последним, как было с Шурадоо и Гакидоо. Эта женщина била даже сильнее, чем Учиха Сарада, но, к счастью, у нее не было шарингана, а потому уворачиваться от атак было проще в разы. А еще она не обладала странной техникой Мангеке и защитой Сусаноо. К счастью для него. К несчастью для нее.

Нингендоо со своего наблюдательного пункта видел: к Резиденции в несколько прыжков добрались три гигантские жабы. Земля задрожала, когда они приземлились поблизости и раздавили своими могучими лапами несколько мелких зданьиц. Исполинские защитники принцессы Сенджу.

Двое Анбу сложили печати и набрали в легкие воздуха. С двух сторон в Тендоо ударили потоки пламени, а сверху стремительно надвигались острия гигантских жабьих мечей.

Здорово, что он приберег силу.

Шинра Тенсей смела напрочь огонь, Анбу, Хокаге и откинула в воздух жаб. Бетонные пластины, торчащие по периметру крыши Резиденции, треснули и разрушились, а громадные туши защитников принцессы улетели за пределы крепостных стен Конохи. Как бы ни казались они непобедимы, но такой удар должен был нанести им серьезный урон.

Тендоо шуншином переместился к Хокаге. У него на пути возникла девушка с фиолетовыми волосами и в маске Анбу. Похоже, она избежала прямой атаки Шинра Тенсей и потому сумела так оперативно броситься на защиту Хокаге. Она с надрывным рыком рубанула мечом, но Тендоо отразил ее удар стержнем в левой руке, а тем, что был в правой, пробил ей горло и пнул ногой в живот. Умирающая девушка плюхнулась прямо в руки Цунаде. Из ее горла обильно текла кровь.

Пытать Цунаде было бессмысленно. Если даже самый последний генин отказывался отвечать на вопросы о джинчурики, то Хокаге не сказала бы тем более. Кроме того, Цунаде бы не дала себя пытать. Из нее нужно было вытянуть душу вместе с памятью — единственный рациональный и правильный путь. Но для этого надо было, чтобы Нингендоо добрался сюда, а силы Тендоо восстановились.

Притянуть ее и смертельно ранить, и только тогда извлечь душу. Последними тремя телами нельзя было рисковать. Их нужно было использовать для прикрытия отступления, и Путь Зверя Нагато уже послал возвращаться, защищать свое настоящее тело.

Пару секунд. Нагато был наготове, ожидая прибытия Нингендоо. Тело Тендоо было ближе всего к Цунаде, но женщина почему-то и не думала использовать драгоценные секунды, чтобы атаковать. Она оставалась неподвижна. Ее лицо побледнело, а тело сотрясали приступы мелкой дрожи. Взгляд Хокаге передавал невыразимый ужас.

Она испугалась смерти? Невозможно. Хокаге не могла…

По щеке Цунаде стекала струйка крови. Чужой крови.

Он вдруг понял.

Но внутри головы Тендоо в тот же миг зародилось знакомое неприятное ощущение.

«Дьявол, нет!» — успел только подумать Нагато.

Он знал: если он уже почувствовал это внутри себя, значит спасаться было поздно. Да и сила все равно не успевала восстановиться, всего долю секунды…

Это было невозможно. Совершенно невозможно. Он же видел — Сарада все там же, где ее засек хамелеон. Хамелеон видел ее и сейчас, ковыляющую куда-то в сторону Итачи Учиха. Она не могла…

Не могла. Но это ощущение способна была вызвать только одна техника.

Пространство свернулось внутри черепа Тендоо, и его голова лопнула, почти так же, как давеча голова Короля Ада. Картинка поля зрения основного тела оборвалась.

…простояло с пару секунд, рухнуло на колени и повалилось на землю, и Нингендоо увидел за ним вдалеке фигуру Хатаке Какаши. Копирующий Ниндзя стоял на одном колене и тяжело дышал.

Нагато вдруг подумал, что техника все-таки отличалась. Голова не просто взорвалась. Пространство искривилось внутри нее. Техника Сарады работала похоже, но все-таки немного иначе.

Другой принцип работы. Непосредственное отсутствие Сарады поблизости. Хатаке Какаши, пришедший в сознание и выбравшийся из-под завалов…

…и изменившийся рисунок шарингана у него в левом глазу.

Мангеке.

Это было невероятно. До сих пор он полагал, что силой Мангеке во всем мире обладают лишь двое: Учиха Итачи и Тоби. Кто бы мог подумать, что в Конохе есть еще пользователи, да не один, а целых два!

Веки Какаши закрылись. Он рухнул на землю без чувств — истощил свои резервы под завязку, и к нему уже полз упитанный слизень. Слизню нужно было помешать, а Какаши добить. Оставлять такого человека в живых было опасно. Но первым делом нужно было закончить с Хокаге.

Цунаде отшвырнула от себя тело умирающей девушки и отползла от него, все так же дрожа. Посмотрела на свои испачканные в свежей крови пальцы. Медик не должен был так вести себя. Ирьенин не мог бояться крови, отталкивать тело умирающего, вместо того, чтобы бросить все силы на его спасение.

Кто бы мог подумать, что за Цунаде Сенджу, Пятой Хокаге деревни Скрытого Листа, водится такая слабость? Медик, который не может лечить. Боец, который не может сражаться, если чувствует на себе кровь. Как она вообще лечила всех этих людей? Или посредством слизня это все-таки было возможно?

Нингендоо спрыгнул к Цунаде и спокойно опустил руку на ее голову. Горячая макушка, мягкие волосы… Женщина дрожала и не сопротивлялась. Она уже при всем желании не могла сопротивляться. Он завладел ее разумом и ее мысли перетекали к нему.

Теперь он знал место.

Гора Мёбоку. Вот, где все это время прятали джинчурики.

Нингендоо оторвал руку от макушки Хокаге. Душа выскользнула из тела, и Цунаде замертво повалилась на свежий труп девушки из Анбу.

Глава 144. Боль

144

Когда Конохамару покидал укрытие внутри монумента, скалы опасно дрожали, а с потолка сыпались крошки породы. Выходить наружу наверняка было опасно, но это было его миссией: отыскать и отвести в безопасное место гражданских. И он должен был выполнить ее до конца.

Как только кругом все перестало дрожать, он выбежал наружу. В деревне царил хаос. Многие дома были разрушены. Где-то вдалеке пылал пожар и валил черный дым, но не было уже ни взрывов, ни гигантских животных Пейна.

Тогда почему дрожали скалы?

Когда Конохамару заводил в убежище детей, здание еще было в порядке и на крыше сидела Цунаде в окружении Анбу. Сейчас же Резиденция лишилась своих рогов — они разбитые валялись кругом, а крыша пустовала.

Где Хокаге?

Конохамару огляделся кругом. Битва, судя по всему, еще не закончилась и явно происходила где-то поблизости. Он переместился на крышу Резиденции и осторожно выглянул из-за края. Мужик с длинными рыжими волосами держал руку на голове Годайме, а она стояла на коленях и пустым взглядом глядела перед собой. На ее лице была кровь, а с края нижней губы стекала слюна.

Внутри все похолодело. Конохамару оцепенел от ужаса. Весь его запал куда-то делся.

Хокаге беспомощно стояла на коленях. Какаши-сенсей без чувств валялся на дороге, и ему на спину наползал здоровенный слизень. Пейн поднял руку, и Годайме повалилась на тело женщины с фиолетовыми волосами.

Это… это конец.

Конохамару отшатнулся от края крыши и задрожал.

Он никогда не любил Цунаде. Она пришла на место его любимого деда, а деда все забыли. Они с Хокаге вечно ругались и ссорились. Он портил ее лицо на скале, а она громила столы, орала на него и наказывала. Но сейчас-то они были на одной стороне. Все они: и он сам, и Какаши-сенсей, и Годайме, и Темари. И даже этот противный слизень.

При всех их столкновениях, Цунаде все еще была Хокаге. Хокаге избирали самого сильного шиноби деревни, и если он терпел поражение, то куда уж было тягаться всем остальным? Четвертый погиб, но избавил деревню от угрозы Кьюби. Деда погиб, но запечатал Орочимару. Цунаде погибла… а Пейн остался. И ее гибель означала, что деревню защитить больше некому.

Конохамару открывался вид на разбитую деревню, а в душе было так пусто, словно… словно ничего уже не осталось. Воздух резал глаза. Казалось, веки онемели вместе с остальным телом, и он разучился моргать. По щекам стекали слезы.

Пейн переступил через тела Хокаге и девушки Анбу и направился к Какаши-сенсею. Хотел добить? Слизень, лежащий на спине Какаши-сенсея, сжался, словно всеми силами пытался удержаться, и вдруг исчез в облачке. Действие призыва со смертью Годайме истекло.

Конохамару наблюдал за Пейном из своего укрытия и неосознанно отмечал, что это третья цель. Та, которая вытягивала души. Звучало жутко, но…

С новым выдохом дрожь неожиданно прекратилась. Возможно, она просто растворилась в воцарившейся в душе пустоте.

Если он поглощает души, значит, он не может поглощать техники.

****

Тензо сомкнул руки и пустил на технику последние силы. Он обязан был защитить семпая. Из земли вырвались древесные побеги и накрыли бесчувственного Какаши защитным барьером. Другие побеги устремились к Пейну, но с каждым метром замедлялись. Сил не хватало.

Пейн перестал отступать. Понял, что неожиданное сопротивление угасло так же стремительно, как и начиналось. На его лице не отразилось эмоций. Ни злорадства, ни облегчения… Ничего. Словно пустая машина.

Вдруг что-то мелькнуло за спиной Пейна. Двое одинаковых мальчишек с развевающимися в воздухе синими шарфами ударили его в спину техникой.

«Расенган», — понял вдруг Тензо.

Он бы решил, что это Наруто. Помимо Какаши-семпая и Джирайи, расенган мог использовать только он — их ученик. Но эти мальчишки не были похожи на Наруто. Напротив, они были полными его противоположностями.

Мальчишки заорали в один голос:

— Получай, корэ-э!

И техника взорвалась, вдавливая Пейна в раскалывающуюся землю.

В воздухе рассеялась пыль и вышедшая из-под контроля чакра. Тензо несколько секунд тупо наблюдал. Сил действовать все равно не было — он истратил все под завязку, но Пейн не пытался подняться.

Тензо, едва волоча ноги, подошел поближе. Мальчишки упираясь руками в колени, тяжело дышали. Генин, способный создать теневого клона и расенган, — чрезвычайно талантливый генин. Тензо уже понял, кто перед ним. Сарутоби Конохамару — внук Третьего Хокаге.

Как и ожидалось…

— Какаши-сенсей… — задыхаясь, выдавил Конохамару. — …как он, корэ?

— Его нужно доставить в госпиталь. Как можно скорее.

****

Джирайя несся быстро, как только можно. То самое дерево было рядом — рукой подать, когда Кацую на плече вдруг жалобно позвала:

— Джирайя-сама… Цунаде-сама…

И исчезла, не договорив.

— Кацую-чан… — растерянно вымолвил Фукасаку.

Его обращение повисло в воздухе. Слизень уже не мог его услышать. Кацую вернулась в лес Шиккоцу.

Джирайя резко затормозил. Он понимал, что нужно продолжать бежать и бежать как можно быстрее, чтобы успеть — достать Нагато раньше, чем он достанет Цунаде. Но где-то в глубине души рождалось понимание, что можно уже никуда не спешить.

Если Кацую исчезла в такой крайне ответственный момент, когда она была незаменимым целителем и передатчиком для каждого шиноби Скрытого Листа, это могло означать только одно: Цунаде уже нет в живых.

Надо было торопиться: в Конохе еще оставались шиноби и целых три тела Пейна и каждая секунда стоила новых жизней. Но он впал в ступор.

Они же все рассчитали. Все шло по плану. Почти все тела Пейна были уничтожены, когда он покидал Коноху. Оставались только так и не объявившаяся шестая цель и недобитый призывник.

Его душили ярость и злоба. И в первую очередь даже не на Нагато. На Нагато вообще в третью. В первую очередь он злился на себя — потому что это он создал Пейна.

А вот во вторую — на шиноби Листа.

Неужели нельзя было добить одно единственное тело, о котором вам все рассказали?

Он уходил из Конохи с мыслью, что его тыл прикроют свои: справятся с последним телом. Но они не справились. Третье тело призвало остальных и восстановило. А когда пошел в ход резервный план — они не смогли удержать Пейнов внутри барьера.

— Мальчик, — чуть дрогнувшим жабьим голоском окликнула его Шима.

Джирайя скрипнул зубами и с новыми силами бросился вперед. Теперь его скорость подогревала злость.

Ошибки. Это все мои ошибки. И их уже слишком поздно исправлять.

Деревья пролетали мимо с невероятной скоростью.

Джирайя бежал и словно пытался убежать от осознания того, что Цунаде больше нет в живых, а он — последний из Легендарной Троицы. Но убежать никак не получалось. Боль от утраты неслась вперед вместе с ним. Она будто бы вросла в его тело, подобно жабьим старейшинам, но в то время, как последние ему помогали, эта боль, напротив, отравляла.

****

Знакомая боль от укуса снова растекалась по руке. Но на этот раз ее кусал Имбирь, а не какой-то очередной вонючий придурок, потому это было даже приятно. Карин тихонько скулила, постанывая одновременно от боли и удовольствия. Голова кружилась. Она потратила слишком много чакры. Вначале в госпитале на вонючек, потом на Сараду. На Итачи…

Карин было даже обидно, что ей пришлось делиться своей целебной силой с какими-то чужими шиноби Листа, тогда как можно было сохранить все до последней капли для того, чтобы поддерживать в целости свою коллекцию потрясающих вкусов.

Итачи ожидаемо надолго не хватило. Он использовал Сусаноо, чтобы разрушить ту сферу притяжения, и в следующий миг защитный покров чакры исчез. Имбирь снова рухнул на колени, захлебываясь кровью, а она сунула ему в зубы руку, не позволив возразить ни слова.

Слизень с его плеча исчез. Боль и перетекающая к Итачи целебная чакра сбивали сенсорику, но Карин все равно чувствовала: исчез не только их слизняк. Остальные слизни тоже испарились, а чакра Хокаге там, на час, у самого монумента с рожами, погасла.

Пейн убил ту женщину?

Карин было страшно. Лист проигрывал? Этот Пейн явно пришел за ее Имбирем, а Учиха были не в состоянии сражаться: ни дядя, ни племянница.

Карин чувствовала Пейна. Одно из тел уже давно начало приближаться к ним, но потом вдруг передумало и направилось в противоположную сторону. Однако еще два тела оставались в строю. Судя по их местоположению, это они убивали Хокаге. Впрочем, чакра первого стала гаснуть за секунду до гибели женщины, а чакра второго исчезла немного погодя после, и Карин выдохнула с облегчением. Опасность миновала.

Жаль было только холодную собачью шерсть. Она тоже почти угасла. Слизень успел чуть подпитать ее, но все же исчез слишком рано.

****

Какаши казалось, он очутился под водой. Солнце осталось где-то наверху и добивало до него сквозь толщу воды рассеянным светом, а он тонул, но почему-то не захлебывался. И не дышал. Он не мог дышать под водой, но ему и не хотелось дышать. В груди было легко и пусто, словно сердце не билось.

Он вдруг понял, что вокруг него не вода. Зеркала… Он падал и видел себя, усталого потрепанного, со съехавшей повязкой шарингана, и в прозрачной субстанции, у которой не было ни дна, ни краев, отражался не только он сам, но и его мысли. Он видел Рин и Обито. И Минато-сенсея…

Эти образы сводили с ума. Реалистичный сон…

Какаши провалился глубже и погряз во мраке.

Во тьме было плохо. Она была густая и непостоянная. В ней не было ориентиров. Не было дна и четкого центра гравитации. Какаши падал сквозь нее, и его швыряло, словно он выпал за борт судна во время шторма.

Тьма подхватывала его и кружила, накрывала с головой, придавливала и снова швыряла, пока он наконец не увидел свет. Крошечный огонек мелькнул во мгле, будто светлячок, и тут же погас, потому что Какаши опять стало уносить и топить во мраке. Но огонек мелькнул вновь, и Какаши устремился к нему. Теперь у него был ориентир, и он мог бороться.

Огонек приближался, а точнее он сам приближался к огоньку, и тьма преображалась. В ней появились низ и верх, а у него — тело. Он шагал ногами по какой-то скалистой местности и уже понимал, что огонек перед ним — не светлячок, а костер. Щеки чувствовали рассеянное тепло, он слышал треск дров. А костер заслонял крепкий мужской силуэт, до боли знакомый.

— Какаши? — спросил низкий голос.

Какаши ухмыльнулся, прошел к костру и присел на камень с плоской верхушкой. Природа будто бы специально создавала его для того, чтобы он служил для сидения.

Костер был настоящим. Камень передавал в зад накопленный холод тоже вполне реально.

— Не думал, что на том свете все такое… натуральное, — признался Какаши.

— А мы и не на том свете.

Тепло костра согревало колени и лицо, а низкий чуть сиплый голос отца в то же время согревал сердце.

— Что это за место? — спросил Какаши.

— Что-то вроде прихожей. Славное местечко. Еще четверть века назад оно таким не было.

— Так ты все это время был здесь?

Какаши огляделся кругом. Костер рассеивал тьму в окрестностях, но дальше, там, куда не добивал свет, все так же стоял кромешный мрак.

— Хорошее место, — добавил отец и перевернул одно из бревен в костре на другой бок: углями кверху.

В лицо пахнуло жаром и запахом горелого дерева.

— Спасибо тому, кто сотворил его. Иначе мы бы с тобой могли встретиться только там. — Отец многозначительно указал пальцем вверх, во тьму. — А оттуда дороги уже нет.

— Так это какое-то пограничное место? Хм. Боюсь, отец, что мне и отсюда дороги нет. Я потратил слишком много чакры.

— Вот как… Расскажешь мне свою историю?

— Конечно. Правда, она будет долгой, моя история.

****

От гигантского дерева, служившего убежищем «настоящему Пейну», ничего не осталось. Оно сгинуло в битве. Неподалеку валялся и разрушенный аппарат, с помощью которого Нагато перемещался.

Джирайя манипулировал своей колючей защитой вместо рук, используя ее на манер щупалец. Сейчас, когда все шесть тел пали, Нагато стал воплощением каждого, и Джирайя предпочитал не прикасаться к нему руками и вообще держаться на расстоянии. Он извлек последнего Пейна из его аппарата, словно устрицу из ракушки. Нагато был крайне истощен. Он задыхался и кашлял. Его тело напоминало обтянутый кожей скелет. Худой живот то и дело втягивался и разбухал от судорожного дыхания. Изуродованные голые ноги безвольно повисли в воздухе. Щупальца колючей защиты растягивали руки Нагато, оплетали ноги и сдавливали горло, так что тот время от времени закатывал глаза. Металлические прутья, вросшие в его спину, частично опали и валялись на перепаханной боем поляне, измазанные кровью.

Лицо Нагато было худым и острым. Джирайя смотрел в глаза «бога». Совсем не таким он помнил этого ребенка. И совсем не этого он ожидал от него.

Пейн был уже не опасен. Его можно было убить в любой момент, но Джирайя почему-то растягивал его агонию, а с ним и свою. Он боялся, что стоит убить его, и эта боль в груди, от которой он хотел избавиться с помощью мести, останется и ее нельзя будет изгнать оттуда уже никаким другим способом. Пока Нагато был жив, оставался шанс, что боль все-таки уйдет, потому Джирайя тянул до последнего.

— Вам больно, сенсей? — прохрипел Нагато.

Поразительно, в таком беспомощном состоянии, едва живой, лишившийся Конан, он говорил все так же холодно и спокойно, будто бы это он загнал их троих в угол, а не они его.

— Я вижу ваши слезы. Значит, вам все-таки больно.

— Мальчик, заканчивай, — с тревогой заметила Шима.

— Простите, уважаемые. Я должен… Зачем? Зачем ты все это сделал, Нагато?

— Боль помогает повзрослеть. Впрочем, вам этого не понять, потому что вам так и не удалось повзрослеть, сенсей.

— А тебе удалось? — ядовито процедил Джирайя.

Он ненавидел его. Ненавидел себя. Возможно, Орочимару и был прав тогда, предлагая убить их. Тогда все эти шиноби, погибшие сегодня, были бы живы. Цунаде — тоже. Цунаде…

Нет. Это все план Мадары. Его вина. Убей Орочимару Нагато, Мадара бы прибрал к рукам кого-нибудь другого и… Нет. Не будь Нагато, в мире больше не было бы риннегана, и прибрать к рукам было бы некого…

— Мальчик… — снова начала Шима.

Но ее перебил Фукасаку:

— Мама, не надо. Пусть…

Старейшины на плечах умолкли.

— Да. Мне удалось. Испытав беспредельную боль, я смог отрешиться от человеческого в пользу высшего. Я стал богом, а мои желания и помыслы — законами природы.

— Как по мне, ты просто тронулся умом. Говоря те слова, про боль и взросление, я имел в виду совсем не это! Я не хотел, чтобы ты стал… таким.

— Джирайя-сенсей, вы сами не понимали глубины своих слов тогда. И все еще не понимаете. Ожидаемо. Вы — просто человек. Вы не способны постичь…

— Ты… ты просто марионетка, Нагато, — глухо выдавил Джирайя. — Тебя создал Мадара. У тебя нет своей воли, тогда как ты возомнил о себе невесть что!

— Мадара тоже познал боль. И он способен понять куда больше вашего, сенсей.

****

Обито рассказывал долго, медленно и с наслаждением. Ему было приятно наблюдать, как Саске бледнеет и его лицо покрывается испариной от ужаса, а тело бьет лихорадочная дрожь.

Медленно и с наслаждением. Так и надо было. Саске должен был испытать боль. Невероятную боль. Она должна была заполнить все его существо, стать им, преобразить свойства чакры, и только тогда его шаринган бы созрел окончательно.

Обито помнил свои ощущения в тот момент, когда пробудился Мангеке, и отдаленно понимал, почему для эволюции шарингана нужно познать ад.

В тот миг, когда ему открылась новая сила; в тот самый миг, когда он видел умирающую Рин и яркую вспышку Чидори, ему показалось, что знакомый ему мир сжался и стал каким-то крошечным, плоским и ненастоящим. Он сделал шаг назад и взглянул со стороны на себя и на своих друзей, на вражеских шиноби кругом, а его шаринган в тот же момент сделал шаг вперед.

Он сражался, он убивал, и ни один удар не мог достать его, потому что Обито больше не существовал в этом плоском мире. Он существовал на нескольких слоях одновременно, и в тот момент, когда его грудь стремились пробить мечом, он просто отступал… не в бок, не назад, а… вглубь. Он даже не мог объяснить куда. Не мог объяснить как. Это получалось совершенно автоматически. Естественно. У него было существенное преимущество перед всеми остальными. Потому что он знал: мир гораздо больше и глубже, чем кажется на самом деле.

Саске тоже предстояло пройти через это. Обито хотел натолкнуть его на верный путь, помочь сделать тот самый решающий шаг назад и взглянуть на мир со стороны.

Возможности Мангеке по сути проистекали из одного единственного свойства шарингана: способности видеть больше, чем можно было узреть обычными глазами. И именно эта возможность видеть лежала в основе любой техники Мангеке. Просто каждый видел свое и применял полученное зрение по-своему.

Обито все-таки рассчитывал, что Нагато разберется с Итачи и, если повезет, с Сарадой. Использовать живого Саске все-таки было бы лучше, чем просто забрать к себе в коллекцию пробужденный Мангеке. К тому же, с помощью глаз Итачи, можно было бы попытаться получить Вечный Мангеке…

Обязательной была лишь гибель Итачи. Итачи умел управлять людьми не хуже его самого, тогда как настроить Саске против Сарады по сути не составляло труда.

Обито ощутил присутствие Зецу. Двухцветный вырос из пола и сообщил паническим голоском Белого:

— У нас проблемы!

****

Труп Нагато лежал на земле. Джирайя выдохнул. Все закончилось. Однако боль осталась, как он и опасался. Исправлять эту ошибку было слишком поздно, и ее исправление не принесло удовлетворения и не облегчило боль.

Все закончилось. Где-то неподалеку находился поисковый отряд, за спиной ожидала разрушенная Коноха. Ему же осталось только закончить одно дельце и возвращаться обратно.

Джирайя подозревал, что после гибели Цунаде Шестым изберут его, но мысль эта тут же угасла, едва появившись. Ему было все равно. Даже не хотелось пререкаться со старейшинами. Ему вообще ничего не хотелось.

— Джирайя-чан, эти глаза нужно уничтожить, — сказал Фукасаку.

— Да.

Он знал.

Сжав в потной горячей ладони рукоять куная, Джирайя направился к трупу Нагато. Теперь можно было не опасаться. Пейн не мог извлекать души. Джирайя присел над мертвым телом ученика и занес над его лицом кунай.

Риннеган. Глаза бога. Людям нельзя было давать силу богов. Они не могли совладать с ней, удержаться и не захлебнуться в безумии.

Что-то пробило его сердце со спины. Джирайя почувствовал тяжесть в груди и промахнулся мимо глаза Нагато. Кунай пробил щеку и застрял, упершись во что-то твердое.

От кончиков пальцев подступал холод. Джирайя не понимал, что происходит. Жабы на его плечах обеспокоенно квакали, а он четко понимал только две вещи: первая — для него все кончено, вторая — нужно уничтожить глаза. Он вытянул кунай из щеки Нагато и замахнулся снова, но острие вонзилось в землю. Голова его мертвого ученика исчезла в воронке искаженного пространства. Осталось лишь бесполезное тело с оборванной шеей. Жуткое зрелище.

— Мама, уходи! — закричал Фукасаку.

— Но ты…

Джирайя, давясь кровью и борясь с непослушным организмом, активировал колючую защиту. Защититься самому и защитить старейшин, вот, что было нужно. Но в таком состоянии он не мог действовать так же быстро, как и прежде, а их соперник был шустер.

— Уходи, сказал! — рявкнул старейшина прямо в ухо и захлебнулся последними словами.

На плечах происходило какое-то щекотное движение. Правое засаднило, и с него в смятую траву упало крошечное тельце Фукасаку.

— Папа! — в отчаянии воскликнула Шима.

Джирайя развернулся и ударил кунаем наугад, туда, где ощущал присутствие врага. Он увидел оранжевую маску и шаринган в глазке. Рука с кунаем прошла сквозь тело в черном плаще с красными облаками и вышла наружу.

Мадара.

— Все кончено, — сказал низкий мужской голос из-под маски.

Глава 145. Когда пройдет боль

145

«Я хочу знать, просто хочу знать, будем ли мы тем, кто мы есть, когда пройдет боль?»© Б. Гребенщиков (Аквариум)

Невероятно трудно было разделять поток чакры и направлять часть на Бьякуго, а другую — на лечение стольких раненых. Чакры не хватало. Голова кружилась, но Сакура всякий раз делала над собой усилие и продолжала лечить. Она не могла отвлечься от операции. Если бы отвлеклась — шиноби бы умер. Но в то же время никак не получалось избавиться от мыслей…

Почему прервался призыв Кацую-сама?

Медицинская техника погасла.

Сакура вытерла тыльной стороной ладони лоб. Она вся вспотела и дрожала. Прикусив палец, Сакура призвала частичку Кацую, совсем маленькую, на большее сил не хватало.

Слизень огляделся кругом и воскликнул:

— Сакура-сан!

— Кацую-сама! Цунаде-сама…

Рожки слизня поникли.

— Цунаде-сама убита…

Ее слова отозвались в сердце болезненным эхом. Остатки сил, которые Сакура выдавливала из себя просто потому, что от нее этого требовал долг медика, разом покинули ее.

Все это время мысль о том, что надо всем стоит Цунаде-сама, на которую стоит равняться, поддерживала Сакуру. Но теперь ее душило отвратительное ощущение беспомощности, словно стрелка компаса, направляющая ее по жизни, отвалилась и рассыпалась.

Сакура вытерла кулаком скопившиеся слезы.

В вестибюль ввалились двое одинаковых мальчишек. Правый наступал на конец своего синего шарфа и спотыкался. Оба волокли с собой бесчувственного Какаши-сенсея.

— Э-эй… — воскликнул правый.

— …помогите, корэ! — подхватил левый.

****

Блуждая по душным зарослям Мёбоку, Наруто наткнулся на какую-то гору. Эта странная гора с округлой вершиной вздымалась, будто дышала, и он вдруг понял, что это не гора, а брюхо гигантской жабы. Расцветка была знакомая.

— Эй! Жабий Босс!

Гамабунта не отвечал. Спал?

Наруто подобрался поближе. Жабий Босс был весь изранен. По его одежке растекалась кровь.

Над головой мелькнула крупная тень — какая-то очередная жаба. Она была намного меньше Босса, где-то размером с Гамакичи. Жаба приземлилась неподалеку, опустила на землю чемоданчик, раскрыла и принялась обрабатывать раны Босса.

Наруто стало страшно. Гамабунта явно вернулся из боя. Кроме него самого призывать жаб мог только отшельник-извращенец, а значит, Жабьего Босса так изранили в Конохе.

— Да что же это… — пробормотал Наруто вслух. — Как же… Что там происходит, даттэбайо?!

Он схватился за голову.

Что творилось в Скрытом Листе, если Жабьего Босса так потрепали? А что с Сарадой, Сакурой-чан и с остальными?

— Э-эй!!! Верните меня назад! Слышите? Верните!

Жаба-медик продолжала суетиться вокруг Босса, игнорируя его вопли. Наруто крепко сжал кулаки и решительно направился по влажным джунглям Мёбоку обратно к Жабьему Мудрецу. Ему все это осточертело.

«Даже если тебя вернут, ты ничего не сделаешь», — сказал вдруг голос внутри.

Наруто умолк и прислушался к самому себе. Зеленый влажный рай исчез. Кругом расстелилась тьма.

Он обернулся. Из клетки с толстыми прутьями на него глядел Кьюби — его проклятие и персональный демон.

— Чего тебе?

Кьюби растянул губы в злобной улыбке, обнажая белые клыки.

— Если бы ты был полезен, тебя бы не спрятали на Мёбоку.

****

Наруто нахмурился и спросил с угрозой:

— Поговорить захотелось?

Кьюби продолжал скалиться. Мальчишка делал вид, что оскорбление его ничуть не задело, но Лис понимал, что это не так. Он ощущал чувства Наруто: ярость и ненависть. Правильные чувства. Из них можно было мостить дорожку к его воле.

Шестнадцать лет терпения. Шестнадцать лет кропотливой работы. У него почти получилось, но Четвертый заново восстановил печать, и она больше не протекала. Полтора десятилетия подготовки пошли прахом. Приходилось все начинать заново.

Йондайме Хокаге, будь ты проклят.

Кьюби сверлил взглядом Наруто.

— Без моей силы ты — ничто. А моей силы Коноха боится. Вот почему тебя заперли.

От Наруто повеяло свежей дозой ярости.

Кьюби сознательно расшатывал его веру. Если сердце джинчурики полно ненависти, он чаще будет использовать его силу. А чем чаще они будут сливаться, тем быстрее удастся расшатать печать. Курама чувствовал: нового пришествия Йондайме Хокаге можно было не опасаться.

— Ты вернешься назад, когда будет слишком поздно что-либо исправить. Увидишь труп девчонки из Учиха и целую деревню, тебя ненавидящую. Потому что разрушение пришло в Лист из-за тебя.

— Из-за меня?

К злости Наруто добавились страх и растерянность, и Кьюби с наслаждением впитал их.

— Это наверняка «Акацуки». Ты им нужен.

Наруто вскипел.

— Это не я им нужен, — заорал он, указывая на него пальцем. — Это ты им нужен! Все из-за тебя, чертов Лис!

Курама осклабился.

— Для Конохи мы — все одно. И то, что ты сейчас кричишь мне, будут кричать тебе. Как тогда в детстве, помнишь?

— Замолчи!

Джинчурики фонтанировал гневом, страхом и чувством вины. Курама добился своего.

Где-то на дне очерствевшего сердца Лису тоже было страшно. «Акацуки» и правда пришли за ним, и он предпочитал оставаться внутри своего джинчурики, а не становиться игрушкой какой-то тупой организации.

Легкие нотки страха сменялись сердитой самоуверенностью.

Им бы не удалось меня захватить. Жалкие людишки… Они испытали бы на себе всю мощь моего гнева.

А здравый смысл подсказывал: «Ты бы не смог показать свою истинную силу. Йондайме Хокаге отобрал половину твоих сил шестнадцать лет назад, а совсем недавно восстановил подточенную временем печать. Проиграл бы Наруто — проиграл бы и ты».

В толстой пуповине негативных эмоций, связывающих их с Наруто, натянулась и зазвенела тонкая нить страха. Джинчурики пугала даже не собственная гибель. Он опасался за своих близких, тогда как Кьюби переживал исключительно за себя и в глубине души надеялся, что Конохе все-таки удалось отбиться.

****

Шима потерянно озиралась. Лес, опасность, умирающий муж и теплое плечо Джирайи как-то резко сменились до боли знакомым помещением. От привычного влажного воздуха на мгновение дышать стало легче, но в следующую же секунду горло сжало спазмом.

Шима развернулась и увидела Оогама Сеннина. Голубой помощник протирал его морщинистую шею листочком, а Мудрец держал в лапах шар и за чем-то наблюдал.

— Ты… ты, зачем ты вернул меня?!

— Я вернул не только тебя… — печально откликнулся Мудрец, ничуть не обидевшись на ее бестактное обращение.

Он кивком головы указал на пол. Шима вскрикнула. На полу лежали Фукасаку и Джирайя. Она бросилась первым делом к мужу, приподняла ему голову, прощупала пульс. Лапы дрожали. Это знакомое лицо с седыми кустистыми бровями и мелкой бородкой.

Он ведь не мог так глупо погибнуть. Правда? Не мог.

Вот только пульса почему-то не было.

— Нет. Нет-нет-нет. Очнись, папа. Очнись!

— Мне жаль, — повторил Мудрец.

Шима бросилась к Джирайе. Пол испачкался от его крови. Кругом уже суетилось несколько медиков. В отличие от нее, они сработали оперативнее и сразу попытались оказать мальчику помощь, но…

Один из синекожих медиков покачал головой.

Шима обошла Джирайю и заглянула ему в лицо. Мальчик глядел на ступени трона ОогамаСеннина каким-то чужим и печальным взглядом. Его глаза были влажными от слез.

Почему? Почему Мудрец не вернул их раньше, всех вместе? Не успел? Или надеялся на малую вероятность, что они отобьются?

Она обернулась к Оогама Сеннину и спросила сдавленно:

— Ты же видел будущее! Почему?..

— Ткань времени волнуется. Я не видел наверняка. Не знал, какой путь выпадет на этом перекрестке. На многих путях вы могли уничтожить риннеган, и…

— …и ты держал нас до тех пор, пока не убедился, что риннеган не уничтожить.

— Как только понял, попытался переместить вас обратно, — с раскаянием пробормотал Мудрец. — Но не успел. Этот шустрый юноша наполовину меня опередил…

Шима снова повернулась к Джирайе. Медики все еще пытались спасти его. Над пробитой грудью зеленым прозрачным облачком висела медицинская техника. Они делали свою работу до конца, даже зная, что это, скорее всего, бесполезно.

С улицы донесся грозный вопль Наруто.

— Эй вы! Глупые жабы! Верните меня в Коноху, ттэбайо-о!

Он, споткнувшись на ступенях, влетел в зал и застыл на пороге, пораженный. Его огромные голубые глаза, казалось, стали еще больше от ужаса.

— Это… это эро-сеннин? Это…

****

Сознание стремительно гасло, а с ним отступала и боль. Джирайя уже не чувствовал тела и с трудом осознавал, что творилось вокруг. Он слышал Шиму и дрожащий старческий голосок Оогама Сеннина. В их перепалке был какой-то смысл, но он ускользал от Джирайи. Все это было уже не важно.

Важна была только горечь. Джирайя, умирая, думал о том, что вся его жизнь была одной сплошной ошибкой.

Его друг ушел путем тьмы, а он так и не сумел возвратить его в Коноху. Девушка, которую он любил, отшила его, а он даже не смог ее защитить, хотя поклялся. Пророчество Мудреца… Оно обернулось темной стороной. Вместо того, чтобы вырастить спасителя этого мира, он воспитал безумного фанатика. И его смерть… Такая глупая смерть — от удара в спину. Но ему ли было не знать, что в битве все решает не столько сила, сколько стратегия. Он дал волю слабости, не чувствовал поблизости опасности и, угнетенный смертью Цунаде, совсем позабыл о Мадаре и его пространственной технике. Тот, кто погубил его ученика Минато, погубил и его самого. А ведь Джирайя полагал, что просто обязан отомстить за Четвертого и защитить его наследие.

Я не сумел уничтожить риннеган. Теперь все повторится снова. Мадара создаст нового Пейна и разрушит Коноху. Завладеет Кьюби. И нас уже не будет рядом…

Сумерки смерти пропитывали краски мира: ступени и морщинистые лапки Жабьего Мудреца. Когда наступающую тьму разбило нечто светлое. Джирайе показалось, что это Минато. Ученик встречал учителя на том свете…

Он вдруг понял, что это не Минато. У Минато никогда не было такого наивно-детского выражения лица. И полосок на щеках тоже не было. А еще он никогда не кричал ему:

— …сеннин, даттэбайо! Эро-сеннин! Эй, не…

Джирайя улыбнулся краешком губ. На границе гаснущего сознания вертелась неоформленная мысль… Какая-то глубокая, светлая и очевидная. Джирайя попытался зацепиться за нее, но провалился во тьму прежде, чем сумел уловить ее смысл.

****

Отшельник-извращенец улыбнулся и с последним выдохом медленно прикрыл веки. Все его тело расслабилось и, лежащее на боку, завалилось на спину, но одна из мелких синих жаб придержала его.

Наруто била дрожь.

Его учитель… умер?

— Нет, нет-нет-нет. Это… нет.

Он нервно рассмеялся. Ему вдруг показалось, что отшельник-извращенец просто уснул. Люди так спят. Прикрыв глаза и улыбаясь. Люди…

Наруто принялся трясти его.

— Эй, эро-сеннин. Вставай, эро-сеннин!

На груди учителя по одежде расплывалось пятно крови, прямо из дыры в пробитой груди.

— Эро-сеннин! — заорал Наруто ему прямо в лицо.

«Хватит, дурачье, — холодно откликнулся Кьюби. — С ним все кончено».

Если бы в тоне Лиса хоть на долю мелькнуло ехидство или злорадство, Наруто разорвал бы его. Прямо как Саске, когда тот вломился к нему в печать. У Наруто не было шарингана, но он чувствовал, что может. Ярость придала бы ему сил.

Но Кьюби не ехидничал. Он говорил серьезно и строго, словно проводил черту между остальным миром и ними двумя: джинчурики и биджу. Все те мерзкие слова, которые он говорил ему до этого, обретали плоть.

«Ты вернешься назад, когда будет слишком поздно что-либо исправить. Увидишь труп девчонки из Учиха и целую деревню, тебя ненавидящую. Потому что разрушение пришло в Лист из-за тебя».

****

Они с Иноичи и остатки поисковой команды — Хьюга и сенсор из Яманака — спешили как могли, но все равно не успели. Пространственная техника Мадары была быстрее.

Шикаку спрыгнул на поляну.

На земле лежал тощий обезглавленный труп Пейна, а рядом с ним — бездыханное тело саннина. Джирайя-сама сказал им держаться подальше, не вмешиваться в его бой с Пейном. Быть может, если бы они ослушались, все сложилось бы совсем иначе. К примеру, Джирайя бы выжил. Или они все погибли.

Шикаку с сомнением взглянул на молодого Хьюга и сенсора, с шелушащимися от солнечных ожогов ушами. Эти мальчишки… Стоили их жизни риска?

Но Джирайя был достаточно серьезной фигурой, чтобы его жизнь защитила от гибели сотни таких ребят.

Если бы…

Шикаку качнул головой.

Однажды он ослушался приказа. Тогда, с Наруто, Хиданом и Какузу. Но в тот раз он четко осознавал, что его вариант — лучший. Сейчас же у Шикаку не было совершенно никакой уверенности, и в его расчетах не фигурировал Мадара. Он ведь владел информацией, что Учиха Сарада смертельно ранила человека в маске. В таком случае или Мадара очень уж быстро исцелился или она соврала. Равновероятны были оба варианта.

****

Сарада брела по разгромленным улицам родной деревни в поисках дяди. Кацую успела указать, где он, но затем исчезла. А ведь Сарада даже привыкла уже к склизкому передатчику на шее. Без Кацую она чувствовала себя слепой. Впрочем, после активного использования Мангеке глаза слезились и картинка мира действительно время от времени становилась еще более нечеткой, чем была. И проблема была не в Кацую.

Так или иначе без слизня Сарада не знала, что происходило в других частях деревни, что там с Пейном, куда ей нужно было бежать и что делать. Да она и бежать-то не могла. Только ковыляла, пошатываясь. А ведь чакра еще оставалась, но вот тело не тянуло бешеной силы: откат от использования Сусаноо оказался мощнее, чем ей представлялось прежде.

Улицу затопило водой из разорванного водопровода. Глубокая мутная лужа стояла озерцом во впадине между полуразрушенными домами, а в ней отражалось голубое небо с пятнами облаков. Сарада перебралась через озерцо по кочкам обломков.

Дядя и Карин отыскались на развалинах одного из зданий. Они сидели в уютном укрытии, с трех сторон защищенном завалами, и ожидали ее прихода. Очевидно, благодаря чутью Карин, знали, что она идет к ним, а потому ждали и не двигались с места.

Итачи сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной и затылком к стене. Карин бесстыдно прижималась к нему боком и накручивала на палец прядь его растрепавшегося хвостика. Сарада мысленно возрадовалась, что в волосах у дяди не было нервных окончаний и он не подозревал, что Карин вытворяла с его прической.

Под каблуком обуви хрустнули осколки тарелки.

— Где Кацую?

— Хокаге убили, — устало сообщила Карин.

Сарада замерла.

— Как убили?

Цунаде-сама вела Коноху на Четвертую Мировую. Она должна была…

«А я тебе сразу сказал: если исчезла Кацую, значит, Цунаде, скорее всего, нет в живых».

— А что другие Пейны? Оставалось еще трое…

— Я их не чувствую. Один ушел за пределы деревни, а двух других добили ваши.

Сарада вздохнула и перешагнула через черно-белого игрушечного медвежонка с оторванной лапой, припорошенного бетонной крошкой. Похоже, в этом доме жили дети.

— Как Сакура?

— В порядке. В госпитале. Пытается откачать холодную собачью шерсть.

Сарада неуютно повела плечом. Ассоциативный ряд Карин порой вызывал у нее неоднозначные ощущения.

— Дядя.

Итачи не шевельнулся. На его щеке темнели разводы крови, длинные ресницы слиплись. Она бы решила, что он умер, но будь оно так, Карин бы не находила себе места, так что на этот счет Сарада была спокойна.

— Дядя!

Карин перестала наматывать его волосы на палец и вдруг сильно толкнула плечом. Итачи вздрогнул и нехотя разлепил глаза.

— Что ты… — начал он медленно, но вдруг заметил свои волосы на пальце Карин и настолько ошалел от ее наглости, что даже не стал заканчивать предложение.

— Зовут тебя, — флегматично объяснила Карин.

Итачи отобрал у нее свой хвост.

— Идем в госпиталь, — сказала Сарада. — Там мама.

Итачи тяжело вздохнул и снова, прикрыв глаза, откинулся спиной на стену. Судя по всему, у него не было сил куда-либо идти.

Глава 146. Заложник

146

Обито материализовался в подземелье и швырнул Зецу голову Нагато.

Вовремя он успел. Еще бы секунда, и весь план пошел бы псу под хвост.

— Все приходится делать самому.

— Но кто бы мог подумать, что Коноха выстоит против Пейна, — в недоумении пробормотал Белый. Итачи — полудохлый. Про Джирайю Нагато все знал…

— Учиха Сарада. Она обладает Мангеке, — вмешался Черный. — Этого мы не учли. Она в одиночку уничтожила половину восстановленных Путей Пейна. Иначе план бы сработал.

— Опять она, — с холодным гневом произнес Обито и развернулся.

— Ты куда? — заволновался Белый.

— Завершу то, что должен был сделать Нагато.

Пейна и Конан послали за Кьюби и за головой Итачи. В итоге, где Кьюби, было неизвестно, Итачи остался жив-здоров, а риннеган едва не оказался уничтожен безвозвратно.

Обито неистовствовал.

Кьюби вернулся бы в Коноху — это было делом времени. За ним можно было заглянуть позже. Однако Итачи стоило добить сейчас, пока все в Конохе, включая его и Сараду, были ослаблены.

Пространство исказилось, подчиняясь власти зрения Обито.

****

Мадара внезапно ушел, так и не закончив свой рассказ, но Саске уже наглотался правды достаточно. Он был в ужасе и предоставленное время употреблял с пользой. Ему нужно было разобраться.

Мир и прежде казался каким-то мутным, неясным. Саске разграничил его так, как ему было проще, поставил себе цель и шел к ней. Он думал, что эту муть прояснить нельзя. Думал, что она так и должна быть мутью, потому что мути так полагается. Но рассказ Мадары проливал на нее свет, и все, прежде непонятное, понемногу обретало формы и конкретику.

Муть оказалась уродливее, чем Саске мог себе представить. В фантазиях его вечно что-то удерживало, словно в глубине души он всегда знал правду, но не мог в нее поверить и упрямо отрицал.

Итачи никогда не сходил с ума. Он выполнял миссию. Учиха планировали восстание, и деревня отдала приказ истребить их. Всех. Деревня…

Саске скорчился, поджимая колени к животу. Он прислонился спиной к неровной стенке пещеры, и от земли в позвоночник передался холод.

«Он наверняка тоже ответит тебе какую-нибудь возвышенную чепуху. Что он убил нашу семью, потому что у него была цель…» — слова Сарады звенели в голове настолько четко, словно она стояла рядом. Ее сменял голос Мадары:

«…выбор: сразиться с Учиха и погибнуть со всеми или спасти хотя бы тебя…»

Итачи собственными руками уничтожил Учиха, чтобы подарить ему жизнь. Саске думал, корень всех зол — Итачи, но его брат оказался такой же жертвой, как и он сам. Как и Сарада.

Саске не хотел этого слушать, не хотел верить. Мадара был врагом, Йондайме сказал…

Йондайме… Четвертым мог стать наш отец. Но ему даже не предложили этот пост, так?

«Учиха не может быть Хокаге. В деревне Скрытого Листа никогда не будет Хокаге из клана Учиха. Никогда», — повторял невидимый Мадара.

Никогда…

Итачи не убивал Шисуи. Шисуи погубила деревня. Сама же назначила Пятым Хокаге и, подарив надежду, сама же избавилась от него.

Саске сопротивлялся проклятому рассказу как мог. Убеждал себя, что все это ложь. Но эта самая ложь идеально заполняла белые пятна, и по тому, с каким презрительным удовлетворением Мадара рассказывал ему историю Итачи, Саске интуитивно догадывался, что все это на самом деле правда.

Сарада… Сарада знала? Насколько много она знала?

В те времена, когда ее приняли в семью, она была ровесницей Итачи и получила повязку генина. Наверняка ходила на собрания вместе со всеми.

Она знала про восстание. Все это время знала и молчала.

Саске с отчаянным рыком ударил кулаком в скалистый пол пещеры и костяшки пальцев обожгло болью. Он схватился за голову, а затем взглянул на свои руки в слабом свете свечи. Обычные покрасневшие ладони.

Он убил его. Последнего по-настоящему родного человека. Убил вот этими руками.

Саске трезво осознавал, что это было идиотизмом — оправдывать убийцу. Какими бы благими ни были намерения Итачи… но он убил всех.

Папу, маму… Всех!

Однако из-под слоев ненависти и обиды пробилась любовь, которую Саске задушил в себе еще десять лет назад и из которой черпал силу для ненависти. Нельзя было позволять ей прорваться, но крошечная трещина… и все теплые чувства, похороненные на дне души, хлынули водопадом, расширяя эту трещину и затапливая все его существо. Он захлебывался теплом и слезами. Давился, кашлял и всхлипывал как ребенок. Наверное, он выглядел жалко, но Саске было безразлично, как он выглядел. Все снаружи перестало иметь значение, потому что самое важное сейчас творилось внутри его сердца, видимое только ему.

Любовь к старшему брату была фундаментом его личности. Он мог закопать ее и отрешиться, но стоило лишь позволить себе потянуться к ней, как она очнулась ото сна. А вместе с любовью к брату ожил и маленький Саске — тот мальчик, которым он был до того, как познал силу кланового додзюцу.

Итачи… Нельзя было прощать такое. Нельзя было прощать убийство родителей. Но у Саске была чудесная возможность взвалить ответственность за все на Коноху, и он мигом ею воспользовался.

Если бы Коноха не притесняла Учиха, они не затеяли бы восстание. Если бы Коноха не приказала Итачи уничтожить Учиха, мы бы… я бы…

Глаза горели от слез. Саске растирал их кулаками и продолжал плакать, как будто от этого могло стать легче.

Что я наделал?

Вытеснив голоса Сарады и Мадары, в голову прорвался звонкий голосок Наруто:

«Почему они позволили тебе… Почему никто не сказал: «Не надо! Остановись. Не делай этого, ттэбайо!»

Сарада не дала ему совершить ошибку: убить Сакуру. Тогда почему она позволила ему убить Итачи? Она…

Я же погрузил ее в гендзюцу. Воспользовался той лазейкой, о которой она не подозревала. Может, она и хотела… Она же хотела пойти со мной. Не для того ли? Но, дьявол, почему она не рассказала мне правду, если знала? Почему Шисуи… Почему молчал Шисуи?!

Эта головоломка была необычной. Края ее кусочков были острыми, как осколки битого стекла. Саске мысленно перебирал элементы пазла, ранился и ронял их. Подбирал снова, расставлял в логической последовательности. Один за другим… один за другим…

Он убил Итачи за то, что тот погубил весь клан и родителей. Итачи уничтожил клан, потому что Коноха приказала ему это сделать. Коноха отдала приказ, потому что Учиха затевали восстание. Учиха решили поднять мятеж, потому что их ущемляла Коноха. Коноха давила на клан, потому что…

…потому что нас подозревали в подготовке атаки Кьюби.

Мысли застыли.

Саске вспомнились слова Йондайме.

«За этим стоял человек в маске. Человек из твоего клана, Саске».

И он же помог Итачи уничтожить Учиха.

Слезы иссякли. Саске прислушивался к стуку своего сердца в тишине пещеры и гипнотизировал ровный огонек свечи. Все вопросы и терзания разом улеглись. Он четко понял, что станет делать.

****

Сарада с дядей и Карин неспешно брели к госпиталю по руинам деревни. Итачи был слаб. Он едва передвигал ноги, и Сараде приходилось его поддерживать.

— Что ты хочешь знать, Сарада?

Сейчас, когда дядя никуда не мог от нее убежать, можно было спокойно задавать вопросы.

Сарада неожиданно растерялась. С чего начать?

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем ты сделал это. Со своими родителями. Со всеми…

Итачи долго смотрел подслеповатыми глазами в спину Карин, раздумывая, стоит ли вести такие разговоры при ней, и наконец пришел к какому-то выводу.

— Сама как думаешь?

— Я никак не думаю.

— Это Саске никак не думает, — сказал Итачи и, чуть поразмыслив, добавил: — Поэтому и бросается на меня с Чидори каждый раз, когда мы встречаемся.

— Я просто знаю больше, чем он, потому сомневаюсь и не знаю, что мне и думать. А Саске не сомневается.

— Сомневается.

Дядя как всегда умудрился увести разговор куда-то в тупик. Сарада почувствовала, что роящиеся в голове вопросы заплетаются, слипаются и давят на мозги. Нет, чтобы получить себе четкий ответ и исчезнуть навсегда! Легкий приступ тошноты заставил ее возмущенно тряхнуть головой.

— Просто ответь.

— Ты знаешь ответ.

— Дядя!

— Ты же помнишь, какая была ситуация. Ты бывала на собраниях. Ты тоже прошла через это.

— Да.

— Если бы наши все-таки сделали то… что собирались сделать, как думаешь, чем бы ответила Коноха?

Орочимару деликатно молчал. Затаил дыхание, чтобы выведать все их секреты? Впрочем, толку. Сарада не планировала давать ему волю. Все, что змеиный саннин мог разведать или услышать, умерло бы вместе с ней.

Сердце сдавило печалью.

— И все равно…

— Так выжил хотя бы Саске. И он смог жить под опекой Шисуи в мирной деревне. Если бы я этого не сделал, все бы развалилось. Коноха бы пала.

— И все равно!

Сарада остановилась и грубо скинула дядину руку с плеча.

— К черту Коноху! Бабушка и дедушка… Они же твои… Я… я никогда этого не пойму. Чтобы спасти маму, я отправилась в прошлое и изменила целый мир. Возможно, к худшему. Теперь все будет не так. Совсем не так. Но если бы мне предложили снова, я бы снова согласилась. Потому что… потому что мама.

Давящая сердце печаль лезла наружу. Ресницы намокли от слез. Итачи стоял, согнувшись и упираясь руками в колени. Он хмыкнул, глядя в пустоту перед собой, и улыбнулся кончиками губ, словно вспомнил что-то хорошее.

— Да, ты не поймешь. Но это потому, что у тебя никогда не было младшего брата.

Сарада сдавленно выдохнула.

Впереди раздался грозный вопль Карин.

— Э-эй! Этот ваш одноглазый здесь. Сидит на карнизе того дома с башней на два часа к северу.

Одноглазый? Это она про кого? Про Какаши-сенсея?

«Очнись! Она про Тоби».

Сарада вздрогнула.

Тоби в Конохе? Но я же его ранила. Так серьезно… Он должен был погибнуть!

— О. Исчез, — сказала вдруг Карин.

Она замерла, прислушиваясь к окружающему пространству, чтобы сразу понять, не появится ли снова где поблизости незваный гость.

— Ну что? — напряженно спросила Сарада.

Карин обернулась и пожала плечами в ответ.

— Кажется, он убежал.

****

Обито вернулся из Конохи ни с чем.

Он возник неподалеку от Учиха, присмотрелся, с какой позиции лучше атаковать, чтобы не подставиться, но эта рыжая ведьма выдала его присутствие моментально. После этого застать Итачи врасплох, как Джирайю, не вышло бы. А рядом с ним еще и стояла Сарада. Оба были истощены, а у Обито оставался с собой дежурный Изанаги, но сражаться с двумя обладателями Мангеке, пусть и ослабленными, было слишком рискованно. Они тоже могли применять Изанаги. И у них зарядов жизней было вдвое больше, а Сусаноо Итачи — слишком хорошо оснащено, даже при всей его внешней слабости. Техника же Сарады… Теперь-то Обито уже знал, что это была сила ее Мангеке. Однако свойства ее глаз все еще приоткрылись ему только наполовину.

У них наследие Шисуи. К ним опасно приближаться. Черт, если бы не эта дура…

А эта дура была превосходным сенсором. Так запросто его нащупать, да еще и мгновенно!

И все равно у меня преимущество. У меня в заложниках ваш Саске.

Обито усмехнулся под маской сам себе. Что же, если Итачи выжил, то выпускать Саске из клетки и использовать как марионетку было бессмысленно.

Раз так, надо позаботиться, чтобы он не смог сбежать.

Обито вынырнул из измерения Камуи и материализовался в пещере, где содержался Саске.

Он подумывал связать своего пленника, еще когда начинал свой рассказ, больно уж Саске сопротивлялся: пытался помешать ему продолжать воплями «Заткнись!» и «Я не хочу этого слышать!». Пожалуй, приди он к нему с рассказом с неделю назад или ранее, когда Саске был истощен битвой с Итачи, связать его не представляло бы проблемы. Но тогда и сам Обито восстанавливался после ранения.

Сейчас же попытка связать его вылилась бы в драку, а это в планы Обито не входило. Он решил сломить Саске разговорами. А там… Когда тот будет угнетен и потерян…

Из естественной арки пещеры, где сидел пленник, падал слабый желтый свет свечи. Обито шагнул из одного отсека пещеры во второй, жилой.

Грудь пронзило лучом Чидори.

Идеальный контроль формы.

Обито поднял глаза. У самой стены, протянув вперед руку, из который исходил луч райтона, стоял Саске в своей рваной рубашке и глядел на него волком.

— И как это понимать? — холодно уточнил Обито.

— Это все ты! — рявкнул Саске. — Все из-за тебя!

Он переместил луч в сторону, и тот выскользнул из тела Обито, не причинив вреда. Саске нахмурился, его губы вытянулись в тонкую бескровную полоску.

Из пола вырвались змеи и обвились вокруг ног Обито. Саске тем временем молниеносно сложил печати и ударил руками в пол. Обито спокойно прошел сквозь опавших на пол змей. Вокруг него возник кубический барьер, и все пространство внутри барьера вспыхнуло разрядами электричества. Обито флегматично наблюдал, как кругом с треском мелькают слепящие вспышки райтона. Ни одна не причиняла ему вреда.

Саске, упираясь руками в пол, ревел и надрывался. Атака райтоном не прекращалась несколько минут. Обито даже заволновался. Он не мог пропускать сквозь себя атаки вечно. Если Саске планировал продолжать в том же духе еще минут восемь без перерыва…

Он понял мою слабость?

Мысль, что заряд Изанаги придется потратить на Саске, показалась смехотворной и пугающей одновременно. Саске ведь так и не пробудил Мангеке. Слишком большие расходы на такую мелочь. Потенциал у мальчишки был, но вот раскрыть его полностью он не успел, а потому для Обито все еще был просто мелочью.

Молнии утихли. Саске тяжело дышал. Пряди волос липли ему на потный лоб. Обито ушел из барьера через измерение Камуи и возник прямо перед своим пленником. Тот испуганно отпрянул и ударился спиной о стену пещеры.

Обито захватил его в гендзюцу.

Самый простой способ завладеть преимуществом. Мелкая иллюзия, удар кулаком в ключевую точку, и проблемный подросток превращается в обмякшее безвольное тело. Саске не был таким мастером в иллюзиях, как Итачи. В битве гендзюцу шаринганов все решал опыт, а у Обито его было побольше.

Он взвалил бесчувственного парня на плечо и обернулся. Барьер исчез.

Обито усмехнулся про себя. А ведь он успел испугаться и подумать про Изанаги. Смех да и только.

****

Саске ударился спиной о стену и замер, с ужасом глядя на приближающегося врага. Не работало. Ничего не работало, ни одна из его уловок. Он лихорадочно припоминал рассказ Йондайме и пытался сообразить хоть какую-нибудь дельную стратегию. Голова вдруг закружилась. Шаринган уловил, как Мадара на долю секунды застыл. Судя по всему, он попытался захватить его в гендзюцу, но…

…если это заставило его остановиться, значит, сработала одна из ловушек Сарады. Невероятно. Итачи их разбивал запросто, а Мадара взял и попался?

Руку обернуло райтоном. По пещере разлетелся электрический треск, и Саске, не теряя времени зря, ударил Мадару Чидори прямо в живот. Чидори изменило форму и пронзило все тело Мадары многочисленными лучами, направленными в разные стороны. Оранжевая маска разлетелась вдребезги.

Это было на редкость приятное чувство: ощущать бесплотного врага материальным — изнутри. Мадара не успел воспользоваться своей способностью. Отраженное гендзюцу вывело его из строя на краткий миг, и Саске этот шанс не упустил.

Спасибо за ловушки, Сарада.

Он резким движением вырвал руку из тела Мадары, и труп с глухим хлопком рухнул на пол.

Всполохи электричества затихли. В пещере воцарилась тишина.

Саске внимательно прислушивался к тому, что творилось в сердце. Он помнил чувство внезапного облегчения сразу после того, как убил Итачи, но чем дольше глядел на труп брата, тем стремительнее душу заполняла пустота. Тогда он думал, что враг всей его жизни повержен. Цель достигнута. Но на самом деле это произошло только сейчас.

Руки дрожали от возбуждения и отступающего страха. Облегчение снова сменялось пустотой. Но в пустоте мигом зрели новые планы.

Он не смог уберечь родителей. По глупости убил Итачи и планировал начать терзаться по этому поводу сразу же, как только схлынул бы адреналин после столкновения с Мадарой. Но в то же время у Саске остался последний близкий человек — Сарада. И этот же человек, как он теперь понимал, мог ответить на те вопросы, которые все еще не давали ему покоя.

Саске запрокинул голову и осмотрел своды пещеры.

Стоило выбираться наружу.

****

Сасори и Кисаме медленно приближались. За мастером Сасори, гремя механическими конечностями, гулко топала уродливая марионетка.

Дейдара, ожидавший их на границе земли Горячих Источников, скис. Возвращались с трофеем. Обошлись без него. А ведь лидер поручил их команде добыть Хачиби! Этот Кисаме… И кто просил его встревать?

Дейдара уже предвкушал, как вновь явит миру свое искусство взрывов, но Кисаме вдруг предложил выступить против джинчурики Восьмихвостого вместо него, а Сасори неожиданно согласился. Дейдара вспылил и пытался возмущаться, но его никто не слушал. Все решили без него. Напарник-предатель только один раз повернулся и прохрипел:

— Тебя уже послали прикрывать меня, пока я добывал наших биджу, и ты уничтожил Суну. Ты доставляешь проблемы.

После этого Дейдара вспылил еще больше, но тут влез мечник. Улыбаясь острыми зубками, он сказал, что дело не в Дейдаре, а что с Восьмихвостым у него просто-напросто свои личные счеты. Дейдара ни капли ему не верил и даже хотел уточнить, по какому праву из команды выперли его, а не Сасори, но последовавший за этим аргумент заставил его капитулировать.

Кисаме допустил, что на обратном пути им может «попасться рыбёшка покрупнее». По слухам, джинчурики был братом Райкаге. Вполне возможно, что погоня в виде разъяренного Райкаге была бы более жаркой, нежели сражение с джинчурики, и Дейдару это успокоило и вдохновило. Он согласился уступить место Кисаме.

Дейдара привстал на цыпочки и глянул за спины приближающимся Кисаме и Сасори. Языки на ладошках облизнулись в предвкушении. Глупо, но почему-то ему хотелось надеяться, что по пятам за зажравшимися партнерами по организации уже несется бешеный Эй, которому он с радостью продемонстрировал бы свое великое искусство.

— И где погоня?

— Нет погони, — хмуро буркнул Сасори.

— Что значит, «нет погони»? А как же уговор?

— Не было никакого уговора.

— Был уговор. Вы говорили, будет погоня с Райкаге.

— Мы предполагали, — сказал Кисаме, улыбаясь акульей улыбкой. — И это все еще вероятно. Не расслабляйся.

Мечник, Сасори и марионетка невозмутимо прошли мимо него. Дейдара остался стоять на дороге, сжимая кулаки и ощущая острое желание что-нибудь взорвать.

— Поторапливайся, — буркнул Сасори, не оборачиваясь. — Нам нужно доставить джинчурики в убежище, которое укажет Лидер. Не хочу заставлять его ждать.

Глава 147. Ветер Надежды

147

«И я слышу вопрос и не знаю ответа,Но когда я наконец закрываю глаза,Я отчетливо вижу полоску света,Там, где Ветер Надежды наполнит мои паруса…»© «Машина времени»

Госпиталь был забит ранеными, но в то же время полон новостей. К тому моменту, как Сарада с дядей и Карин добрались до больницы, уже стало известно многое. Какаши-сенсей был на грани, и за его жизнь все еще боролись медики. Цунаде-сама погибла. Все Пути Пейна уничтожены. Конан убита. Настоящий Пейн повержен. Джирайя-сама…

Запал битвы прошел, и новости оседали в сознании тяжким грузом. Сарада в полной мере осознавала последствия нападения «Акацуки», и ей становилось страшно. Это недолгое по сути сражение ощущалось как вечность, и приход Пейна проводил четкую грань: «до» и «после». Сарада не могла даже представить, что ждало их всех дальше. Ее, дядю, маму, Наруто и…

Папа!

Этот Тоби… Он пережил ее удар. Он выжил и пытался напасть вновь, но благо Карин его учуяла. Однако Саске был у него в заложниках.

Дьявол…

«Не веришь в своего родителя?» — осведомился Орочимару.

— Просто знаю, на что он способен, а на что нет, — буркнула Сарада. — Я не смогла прикончить этого гада с Мангеке. Саске так точно ничего не светит.

— Сарада, — аккуратно полюбопытствовал дядя, — с кем ты разговариваешь?

— Гм? М-м. Сама с собой.

Уши снова покраснели, и Сарада тряхнула головой, чтобы волосы рассыпались и прикрыли их.

— Думаю про Саске, — объяснила она.

— Саске? — машинально переспросила Карин, услыхав интересовавшее ее имя.

Она шарилась осоловевшим взглядом по залу с ранеными. Ей явно требовался отдых.

Перед ними словно из-под земли выросла Кирэй.

— Эй, Узумаки. За работу. Раненых невпроворот.

— Она не может, — отрезала Сарада, предвосхищая попытки Карин защититься. — Она истратила всю чакру.

— Ты здесь не командуешь, Учиха. Все медики работают на износ, отдают себя без остатка. Я не стану делать исключение для вашего нытья. И ты, кстати, тоже медик. За работу!

Сарада вскипела. Она злилась, а на глазах выступали слезы. Кирэй, несмотря на резкий тон, в общем-то была права. Медики и правда трудились изо всех сил, а Карин на остатках чакры могла бы спасти еще чьи-то жизни.

Но Карин не имела отношения к Конохе, и Сарада чувствовала ответственность за девушку больше, чем за всех этих бесчисленных раненных. Карин могла бы давным-давно бросить все и уйти своей дорогой, как наверняка ушел Суйгецу, но она оставалась с ними. Помогала Саске, помогала Итачи, помогала ей… Сарада все еще не до конца понимала, что подвигло Карин на такую беззаветную верность Учиха, но в ответ на эту верность, и ей стоило дать подруге хоть что-то. Хотя бы защиту.

— Иди к черту.

— Ты…

— Киг’эй!

Сарада удивленно обернулась. По вестибюлю, прихрамывая, шел Ходэки. Половину его лица заливала кровь из рассеченной брови. Он прижимал левой рукой к корпусу поврежденную правую, а за ним, точно так же хромая, ковылял его грязный волк.

— Киг’эй, оставь их. Саг’ада одна уничтожила тг’и тела Пейна. Учиха внесли свой вклад в нашу победу.

Сарада впилась в него благодарным взглядом.

— Что с рукой? — бросилась к нему Кирэй, мигом позабыв об их перепалке.

Она разорвала рукав темной кофты его униформы. Ходэки дернулся и зашипел.

— Полегче, сестг’ица.

Сарада почувствовала, что сейчас самое время уйти, но все-таки не могла не спросить.

— Как… как… Ёро и сенсей?

— Живы.

Сарада выдохнула с облегчением.

Ближайшие раненые смотрели на них с опаской и неприязнью. Конечно же, беглые Учиха и какая-то чужая Узумаки, отказавшаяся их лечить.

— Идем, — сухо сказала Сарада. — Поднимемся на другой этаж. Похоже, нам здесь не рады.

****

Наруто очутился во тьме и запрокинул голову. В звездный купол неба врезались неровные тени черных домов. Его наконец-то вернули в Коноху, как он и просил. Но тишина, царящая кругом, подсказывала Наруто, что его вернули слишком поздно.

Глаза чесались от высохших слез.

Смерть отшельника-извращенца потрясла Наруто. Когда жабы его оттащили от бездыханного тела учителя, он перестал кричать и замолчал. И все еще молчал. Когда жабья бабка и Гамакичи что-то ему объясняли, молчал и не слушал. Его мысли витали в других сферах. Даже ядовитые выпады Кьюби проходили мимо.

Самое страшное в гибели отшельника-извращенца было то, что… что это могло быть только начало. Наруто интуитивно подозревал, что по возвращению домой он увидит мертвыми всех своих друзей, и это его убивало.

Безлунная ночь. Темная деревня не подавала признаков жизни. Наруто шел в темноте, спотыкаясь о какие-то груды битых кирпичей или… или что это вообще было? Он не понимал, в какой части деревни очутился. Стены зданий кругом казались хрупкими, Наруто опасался на них забираться. Наткнувшись на уцелевший бетонный столб, он взбежал по нему на самый верх.

С верхушки столба свисали оборванные провода. Наруто сидел на корточках и глядел с высоты на родную деревню. В окнах было темно. Кое-где выделялись пятна костров, и только в дальнем здании на другом конце горели все окна. Это был госпиталь.

Наруто спрыгнул со столба вниз и направился туда.

По пути ему встретился лагерь у костра. Усталые шиноби развели его прямо посреди дороги. Изумо, прижимая к груди перевязанную руку, жарил на огне колбаску, а Котецу лежал спиной на спальном мешке, подложив руки под голову, и глядел на небо. Неподалеку хлопала на ветру брезентом просторная палатка.

Наруто нерешительно остановился неподалеку от лагеря.

«Из-за тебя», — отозвались эхом в голове слова Кьюби.

Изумо заметил его.

— О, Наруто!

Котецу шевельнулся и присел.

Наруто инстинктивно отступил на шаг.

— Где Сарада? — спросил он хрипло.

Чунины переглянулись.

Котецу пожал плечами.

— Сакура-чан? Какаши-сенсей?

— Сакура в госпитале, не иначе. И Какаши-сан наверняка тоже. Учиха… да кто же их знает.

Котецу говорил совершенно спокойно, без тени неприязни.

— Как…

Наруто запнулся и прошел мимо костра. Он направлялся к госпиталю. К черту эти тупые расспросы. Он хотя бы выяснил, где Сакура-чан.

Жива.

Наруто сам не заметил, как перешел на бег. Он ломился сквозь темные улицы, перебирался через завалы, и стоило ему влезть на возвышение, как впереди появлялся госпиталь с горящими окнами, словно многопалубный корабль посреди ночного океана. Единственный очаг средоточия жизни в деревне.

В нос ударило запахами крови и спирта. В холле госпиталя горел свет. Лампы на потолке мигали от перепадов напряжения. Откуда-то снизу из подвала доносился гул аварийных генераторов. Их перебивали глухие стоны раненых. Весь пол вестибюля был занят. Прямо на полу на подстилках рядами лежали раненые с цветными повязками на плечах: желтыми, красными…

Наруто быстро отыскал среди них розовую макушку. Сакура-чан, поджав ноги к животу, лежала прямо на полу рядом с одним из раненых. Наруто подошел чуть ближе и понял по маске и волосам, что этот раненый — Какаши-сенсей. И наставник, и Сакура-чан, судя по всему, спали.

Наруто сделал было еще один шаг в их сторону. Хотел разбудить, спросить… но передумал. Сакура наверняка очень устала. Да и никому не было дела до его душевных терзаний. Причина несчастий и чужак. Все произошло без него. Всех людей здесь объединяло кое-что общее: они прошли через все это вместе, сражались плечом к плечу, в то время как он, Узумаки Наруто, сидел на Мёбоку в безопасности.

Он попятился и двинулся по направлению к главному коридору. Мысленно успокаивал себя…

Они хотя бы живы, Сакура-чан и Какаши-сенсей.

В коридоре гул генераторов стал слышен отчетливее. Наруто вдруг подумал, что жабья бабуля и Гамакичи наверняка пытались рассказать ему что-то про события в Конохе и зря он их не слушал. Теперь он плелся и пытался вспомнить хотя бы приблизительно, о чем же ему говорили? Кто выжил? Кто умер?

Он свернул на лестницу и вдруг столкнулся с Сарадой.

— А? — воскликнул Наруто и добавил в разы громче: — А?!

Сарада приложила палец к губам и зашипела на него.

— Тише, дурак! Ты в госпитале. Все отдыхают.

Наруто подлетел к ней и схватил за плечи.

— Ты жива, Сарада!

Она глядела на него усталым расфокусированным взглядом сквозь стекла грязных очков. Длинная челка слиплась в тонкие пряди, то ли от крови, то ли… не пойми от чего.

— Меня не так просто убить, — вяло пробормотала Сарада.

— А что остальные? Что все остальные? Все остальные в порядке?

— Смотря кого ты подразумеваешь под «остальными».

Она отвела взгляд и с неохотой призналась:

— Джирайя-сама… он…

— Я знаю, — сдавленно ответил Наруто. На этом сейчас не хотелось зацикливаться. Напуганный перспективой потерять всех, кого любит, он умудрился затолкать тоску по учителю куда-то на самое дно своего сердца. Правда, лишь на время. Наруто чувствовал, стоит лишь немного расслабиться, и эта тоска снова вернется, наполнит его до краев.

— Что ты еще знаешь?

Наруто нервно покачал головой.

— Это все. Видел Сакуру-чан и Какаши-сенсея. Они…

— Сакура в норме. Какаши-сенсей… в тяжелом состоянии.

Наруто показалось, что Сарада легким толчком в спину на шаг приблизила его к краю пропасти. Отшельник-извращенец умер, а Какаши-сенсей на грани…

— Цунаде-сама… — начала Сарада с еще большей неохотой.

Наруто испуганно заглянул ей в глаза.

Она вздохнула.

— Цунаде-сама погибла.

Еще один толчок в спину. Наруто сделал еще один воображаемый шаг и не почувствовал под ногами земли.

— Как… погибла…

Он все-таки падал.

Сарада часто заморгала, словно пыталась то ли сморгнуть слезы, то ли проснуться.

— Ее убил Пейн.

— Кого еще? — обреченно прошептал Наруто.

— Много кого. Но из наших… Команда Шикамару цела. Хината, Киба и Шино-сенсей в порядке. Гай-сенсей с Тентен, Неджи и Томбо на миссии, где-то у Горячих Источников вроде бы… Кто-то упоминал. Конохамару в норме. Даже…

Взгляд Сарады потеплел.

— Что?

— Да нет. Ничего. Просто Конохамару уничтожил одно из тел Пейна расенганом.

Сквозь боль пробилось восхищение.

Конохамару…

И следом неожиданно зависть. Даже Конохамару сражался. Победил одного из Пейнов. Конохамару, его мелкий соперник, — герой. А он…

Наруто резко отвернулся и вытер свежие слезы. Ему было настолько больно внутри, что он даже частично перестал эту боль ощущать. Она достигла пределов, и Наруто даже задумывался о том, что он страдает недостаточно сильно.

— Глупая баа-чан, — всхлипнул он, по-прежнему не глядя на Сараду. — Это ведь она приказала запереть меня на той горе с жабами?

— Не знаю, — рассеянно ответила Сарада. — Но с другой стороны, кому еще…

Наруто тихо плакал, гипнотизируя матовое стеклянное оконце в металлической двери, ведущей из коридора на лестничную клетку.

— Идем к нашим.

Пальцы Сарады коснулись его руки. Она сжала его ладонь и увлекала за собой вверх по лестнице.

Госпиталь тоже пострадал. Коридор третьего этажа обрывался в ночь. Часть здания с тупиковой стеной коридора обрушилась, и с потолка в дыру свисали провода. Этот коридор был освещен лишь наполовину. В целой части лампы горели, а в той, что располагалась ближе к обрыву, стояла полутьма.

Сарада потянула его влево — по целой части.

— Почему сюда?

— Все остальное занято.

Она толкнула дверь. Это была скромная кладовка. В ней хранились швабры, ведра, химические средства и двое странных людей. Прямо на полу рядом с ведром сидел босой парень в полосатой больничной пижаме и темной накидке с капюшоном. Прислонившись спиной и затылком к стене кладовки, он сидя дремал. У него было худое лицо с темными кругами под глазами, грязные темные волосы, прикрывающие виски и щеки и небрежно собранные в хвост в районе плеча. Рядом сжалась красноволосая девушка в очках. Она обнимала свои голые колени и слегка покачивалась.

— Это же… тот… — пробормотал Наруто, смутно припоминая, где он видел это лицо. — Это же… Это же Учиха Итачи!!!

— А ну тиш-ше, — зашипела Сарада.

Учиха Итачи медленно разомкнул веки, пусто поглядел перед собой с пару секунд и снова уснул.

— Сарада-чан, почему Учиха Итачи у нас в кладовке в госпитале, даттэбайо? — жалобно причитал Наруто, указывая пальцем на отступника. — Он же… того… этого.

— Забудь.

— Почему он наш?! И кто эта… эта…

— Палец убери, — сердито огрызнулась «эта» и поправила очки, совсем как Сарада. — Я тебе не вещь. Я — Узумаки Карин.

— Узу… Э-эй! Это я Узумаки! Ты чего…

Сзади прилетел короткий подзатыльник от Сарады.

— За что, нээ-чан?

От стресса он называл ее всеми возможными способами подряд, потому что в кои-то веки рядом с ней чувствовал себя не равным по силе взрослым парнем, а то двенадцатилетним мальчишкой, то и вовсе ребенком. Все перевернулось с ног на голову.

— Перестань орать. Все спят!

Наруто почесал в затылке и по-новому взглянул на Карин.

— Так ты что же… Тоже Узумаки?

— Представь себе такую странность, — занудно протянула Сарада. — Ты не единственный в этом мире Узумаки.

Наруто присел перед Карин на корточки.

— Откуда ты? — спросил он с нескрываемым любопытством.

Он неосознанно пытался отвлечься, зацепиться за что-то, чтобы хоть на какое-то время забыть о потерях минувшего дня.

****

Сарада спала. Отступник Учиха Итачи тоже. Наруто все еще не понимал, что происходит и почему в понятиях Сарады убийца ее семьи попадал в категорию «наши», но раз она так делала, значит, так было надо. Наруто доверял ей.

С Карин они проговорили всю ночь. Они быстро нашли общий язык, и с ней оказалось на удивление интересно беседовать. От ее рассказов про деревню Скрытого Водоворота у Наруто захватывало дух. А еще эти рассказы хоть немного отвлекали от боли.

Он засыпал на рассвете и видел далекий остров, блестящую от солнца воду, узорные руины и множество красноволосых людей, бродящих по улицам некогда целой деревни. Он один был среди них, желтоволосый, как одуванчик на маковом поле.

Почему у меня не красные волосы? У меня, как у папани. А у мамы… Я так и не знаю, какой она была…Была ли она похожа на эту Карин?

Дверь кладовки распахнулась и мигающий холодный свет ламп разбавило светом утреннего солнца, льющегося из коридора.

— Вот вы где, — сказала Сакура. — О! Ты вернулся!

Наруто протер глаза кулаками.

— С-сакура-чан… Как Какаши-сенсей?

Сакура покачала головой.

— Без изменений, — она вздохнула, но переборола себя и ободряюще улыбнулась: — Рада, что ты в порядке, Наруто.

Учиха Итачи разлепил глаза и чуть отклонился от стены. Сакура присела перед ним на колени, задрала пижамную рубашку и провела руками над животом и грудью.

— Запретили же использовать чакру, — пробормотала она ворчливо.

Итачи не стал ни возражать, ни оправдываться. Сакура поводила руками с медицинской техникой над его телом, и зеленое облачко погасло.

— Терпимо. Но нужно снова вправить… ну… Как тогда. Сейчас я не могу этого сделать. У меня почти не осталось чакры после этой ночи.

Сакура заправила прядь волос за ухо.

— Спасибо, — ответил Итачи.

Наруто тупо наблюдал, как Сакура поднимается и выходит из кладовки. Он вдруг подорвался и выбежал следом, оставив Сараду, Узумаки Карин и отступника в их временном убежище. Захлопнул за собой дверь.

Справа из дыры в конце коридора ярко светило солнце. Сакура направлялась к выходу на лестницу. Наруто ее догнал и схватил за локоть.

— Сакура-чан…

Ему очень многое хотелось сказать ей, о многом спросить. Как бы там ни было, но… Сакура все еще была его лучшим другом. Он мог соперничать с Саске, любить Сараду, но лучше всех его понимала и поддерживала в трудные минуты все-таки именно Сакура. Все остальные оказывались слишком далеко или просто-напросто не интересовались.

— Почему ты лечишь его? Он же отступник, даттэбайо! Что происходит? Только я ничего не понимаю?

Сакура прикусила губу.

— Идем.

Они поднялись по лестнице на крышу госпиталя.

— Учиха Итачи сражался с Пейном на стороне Конохи, — объяснила Сакура, открывая замок на двери. — Он остановил технику, которая могла все тут уничтожить.

— Технику…

— Ну такая… Круглая. Пейн ее создал, запустил в небо, и к ней стало притягиваться… все. Дома, деревья, люди.

— Да что тут творилось, даттэбайо…

Сакура толкнула дверь, ведущую на крышу. В глаза снова ударил свет. Неподалеку высились гигантские цистерны с водой. Пейзаж кругом потрясал. Деревня превратилась в руины. Какие-то дома выстояли целиком, но лишились кровли. У других оставались лишь несколько стен. Улицы завалило обломками. Резиденция лишилась своих плоских бетонных рожек.

Брови жалобно сдвинулись.

— Что… — начал Наруто и замолчал.

Не замечая раскиданного белья, он прошел по нему к самому краю крыши.

Сакура тоже молчала, глядя на то, что стало с их родной деревней. Ветер развевал ее волосы.

— Как они погибли? — спросил Наруто, с трудом выдавливая из себя слова. — Эро-сеннин и Цунаде баа-чан…

Сакура покачала головой.

— Я не знаю, как погиб Джирайя-сама. Но Цунаде-сама… — Она вздохнула. — Цунаде-сама боялась крови, и Пейн этим воспользовался. Они напали на нее вдвоем — два Пейна. Какаши-сенсей уничтожил одного с помощью какой-то своей техники. Подозреваю, что из-за нее он сейчас на краю. Но второго Пейна он не смог остановить, не хватило сил. И этот второй вынул душу Цунаде-сама… вместе с воспоминаниями.

— Почему она не позволила мне сражаться? Я бы…

— Она хотела защитить тебя.

— А я хотел защитить всех вас!

— Наруто…

Сакура вдруг сложила печати и хлопнула ладонью по простыне со следами ног. На белом полотне развернулась сети печати призыва. Появился небольшой слизень.

— Что… Что ты делаешь, Сакура-чан?

— Наруто-кун? — нежным голоском позвал слизень. — Цунаде-сама кое-что оставила для тебя.

— Для меня?

У Наруто перехватило дыхание. Он подошел к слизню и присел. Тельце Кацую менялось. Она напрягалась, выдавливая из себя какой-то шнурок. Наруто подставил руку. Нить шнурка кольцами укладывалась к нему в ладонь, и в конце концов на свет показался знакомый зеленый кристалл.

— Это же ожерелье Первого Хокаге! — ахнула Сакура.

Наруто поднялся и с удивлением вытаращился на драгоценную собственность Цунаде баа-чан. Кристалл был холодным и немного скользким после пребывания в теле Кацую, а в его гранях отражалось солнце.

— Мне… — пробормотал Наруто и непонятливо заморгал. — Но почему мне? Тот спор… расенган… я проиграл его.

— Это новый спор, Наруто-кун. Цунаде-сама поставила на то, что ты не сможешь стать Нанадайме Хокаге.

Наруто стиснул зубы и сжал кристалл в кулаке так крепко, словно хотел раздавить. Баа-чан даже с того света над ним издевалась.

— Можешь носить его и оставить себе после того, как станешь Хокаге, — объяснил слизень.

— После того как…

— Цунаде-сама поставила на то, что ты не станешь, — задумчиво сказала Сакура.

— Хай, — подтвердила Кацую. — Цунаде-сама всегда проигрывала в спорах и прекрасно знала об этой своей особенности. Потому, Наруто-кун, можешь считать все это ее благословением.

Утреннее солнце припекало макушку. Наруто разжал кулак и снова посмотрел на подарок Цунаде.

Она в меня поверила?

«Если бы поверила, не заперла бы на Мёбоку! — рыкнул Кьюби внутри. — Не слушай слизня. Ты для всех джинчурики — оружие деревни! Тебя просто пытаюсь задобрить».

Свежий ветерок лизнул его в щеку, прогулялся по волосам.

— Заткнись… — рассеянно бормотнул Наруто.

Он еще раз взглянул на ожерелье и натянул его себе на шею.

Глава 148. Приказы Пятой

148

Дядя и Карин остались в госпитале. Все потому, что объявился Анбу в маске кота и сказал, что Учиха Итачи как международный преступник будет содержаться под стражей. Сарада была уверена, что этот Анбу не кто иной как ее бывший сокомандник — Тонэки Ёро.

Он прихватил себе в помощь Ходэки и хромого Таки. Отряд Анбу, который стерег Итачи, сгинул во время нападения Второго Пути Пейна, а куда запропастились напарники Ёро, оставалось загадкой. Или тоже погибли, или были тяжело ранены, или разбрелись по другим заданиям.

Почему-то он не пытался сопроводить Итачи в камеру. То ли осознавал, что даже с усталым отступником ему не тягаться. То ли это был чей-то приказ…

Оставлять дядю было боязно, но и позволять Наруто самому разгуливать по деревне было не менее опасно. А удержать Нанадайме в кладовке нечего было и думать. С его неусидчивостью, он бы не продержался днем и четверти часа. Тоби же мог прийти за обоими. Он хотел мести Итачи и хотел завладеть Кьюби.

Уходя, Сарада на всякий случай предупредила всех насчет Тоби. Как оказалось, Ёро и сам был в курсе.

По словам Карин, Наруто ушел именно в этом направлении, и Сарада, пробираясь по разрушенной деревне, понимала с каждым пройденным кварталом, что она идет не куда-нибудь, а к своему дому.

Однако там, где она ожидала увидеть дом, лежали руины. У нее снова не было крыши над головой. После нападения Пейна в такой же ситуации оказались многие жители Листа, но Сараду это не утешало. Эта квартира — квартира Шисуи… Она хранила родные запахи и вещи. Воспоминания…

— У меня дежавю. Второй раз вижу свой дом разрушенным. Только в первый раз его уничтожила мама.

Орочимару внутри непонимающе изумился.

«Харуно Сакура?»

— Учиха Сакура. Зря ты называл ее бездарностью.

Сарада вдруг заметила среди руин светлое пятно и направилась к нему. Пятно вблизи обернулось Наруто. Она выдохнула с облегчением.

Нашелся.

— Нанадайме? Что ты ищешь? — пусто спросила Сарада.

Наруто вздрогнул и облизнул губы.

— Это… был твой дом.

— Очевидно.

— Я еще не был у себя.

Сарада заметила страх в его глазах. Наруто не знал, в каком состоянии его жилище, и это его пугало. Вполне возможно, что и его дом превратился в руины, как и многие другие.

— Посмотрим вместе?

Они неторопливо брели по улицам. Наруто глядел себе под ноги, и Сараде казалось, с ней идет пустая оболочка, а сам Нанадайме мыслями находится где-то очень далеко.

— О чем ты думаешь?

Он очнулся.

— А? Ах, это…

Наруто нахмурился и сжал губы.

— Думаю про эро-сеннина. И про Цунаде баа-чан.

Он снова умолк. Просто молча шел. Не ныл, не жаловался. Не пытался обвинять ее, как когда-то после похорон Третьего. И это пугало. Лучше бы уже обвинял, пусть даже и не было в чем с виду — он-то не знал, что это ее вторжение в прошлое убило Пятую.

Дом Наруто на удивление выстоял. Правда, только наполовину. Лестницу, ведущую к верхним квартирам, разгромило, и забираться в квартиру пришлось по фасаду через кухонное окно. Кухня выжила, коридор и прихожая тоже. А вот остальные комнаты… Санузел обвалился, и из коридора, обрывающегося в никуда, можно было увидеть внизу, в горе припорошенных светлой пылью обломков, краешек разбитого унитаза. В спальне не было стены и половины комнаты. Зато в провале стены открывался панорамный вид на деревню.

— Это что же теперь, вместо балкона? — выдавил Наруто.

— Скажи спасибо, что хоть что-то уцелело. Особенно кухня. Поразительно.

— Запасы рамена… — вздохнул Нанадайме и вдруг напрягся, словно прозрел. — А-а-а! А Ичираку Рамен? Он в порядке?

Наруто каким-то удивительным образом сочетал в себе тяжелую печальную отрешенность от происходящего вокруг и в то же время обычную суетливую дурашливость. Он выпрыгнул прямо в провал в стене, и Сарада со вздохом последовала за ним.

****

Впереди шел Кисаме, за ним Сасори со своей марионеткой и полудохлым джинчурики Восьмихвостого, а Дейдара хмуро плелся в хвосте. Он чувствовал, что его развели.

— И где Райкаге?

Кисаме меленько заржал.

— А ты себя не переоцениваешь, Дейдара? Твои взрывы… это, конечно, здорово. Но у Райкаге совсем другой уровень.

— Да что ты понимаешь! — вспылил Дейдара.

— Мы находимся в пределах Страны Огня, — заметил Сасори. — Если Райкаге сюда сунется, то спровоцирует конфликт между Страной Молний и Страной Огня. Организации это только во благо.

— У нас его брат, — Кисаме кивнул на марионетку. — А Райкаге никогда не отличался терпением. Дейдара может не переживать. У него все еще есть все шансы подохнуть в неравной битве.

— У Райкаге? — со смутным подозрением уточнил Дейдара.

— У тебя. Кстати, Сасори. Лидер долго не выходит на связь. Как бы твой яд не убил джинчурики, пока мы доберемся к убежищу.

— Лучше бы ему поторопиться. Ненавижу, когда меня заставляют ждать.

Кисаме небрежно пошевелил джинчурики кончиком своего меча.

— Смотри, как бы он не подох.

— Я за этим слежу, — огрызнулся Сасори.

Дейдара медленно закипал. Его оттеснили от охоты на джинчурики. Они брели неведомо куда с этим куском дерьма в марионетке. Лидер не выходил на связь. Кисаме сомневался в его искусстве. Райкаге опаздывал.

Рука скользнула в сумку, откусила немного глины и стала пережевывать. Ротик на ладони наполнялся слюной, а рецепторы на языке ощущали приятный вкус взрывной глины. Она напитывалась чакрой.

Дейдара остановился, позволяя напарникам уйти вперед.

И с каких это пор их стало трое? Надо же было этому придурку Итачи скопытиться. Так бы Кисаме волочился за ним, а не вторгался в их с Сасори творческий дуэт.

А еще Дейдара чувствовал обиду. Он совершенствовался, чтобы превзойти поразившее его некогда искусство Итачи. Теперь же все его старания шли прахом.

Эта неудовлетворенность настолько выводила Дейдару из себя, что его потянуло на всякие безумства, вроде ожидания встречи с Райкаге. В самом деле, не пропадать же было добру даром? Хотя в глубине души он признавался себе, что Райкаге — это не то. Право же, он ни о чем и никогда не мечтал так, как о реванше с Итачи. Искусство против искусства… И того, кто убил Итачи вместо него, Дейдара бы с превеликим удовольствием подорвал.

Белая глиняная птичка спорхнула с ладони на землю. Он сложил печать и сконцентрировался. Фигурка стала расти. Шаги и грохот марионетки вперед притихли. Кисаме остановился и обернулся. Сасори тоже.

— Что ты задумал?

— Осмотрюсь с воздуха, — буркнул Дейдара и взобрался на спину своему творению. — Вдруг увижу Райкаге.

Птица оторвалась от земли. Лес рухнул вниз, а партнеры по организации становились все меньше и меньше. Ветер донес до слуха обрывки слов Сасори: «…когда он так сделал в прошлый раз, это плохо закончилось».

Дейдара довольно расслабился. Ему вспомнилась деревня Скрытого Песка: красивые округлые домики…. и то, как она красиво взорвалась. Решительно, во всей истории Суны, это был лучший момент. По мнению Дейдары.

****

Итачи поднялся. Страж из Анбу мигом зашевелился.

— Куда собрался, Учиха?

— Госпиталь забит битком, — печально усмехнулся Инузука. — Даже мне местечка не нашлось.

— Я немного восстановил силы. Нельзя вечно сидеть в кладовке, — объяснил Итачи. — Ты не пытаешься упрятать меня за решетку. Почему?

Маска кота осталась бесстрастна, как и подобало маске.

— Я следую приказам Хокаге. Запереть тебя в камеру — облегчить работу Мадаре. У него явно с тобой счеты. А Конохе ты все еще зачем-то нужен.

— Не боитесь?

— Я следую приказам Хокаге, — словно машина, повторил Анбу в маске кота.

Цунаде уже сутки как не было в живых, но ее распоряжения все еще имели силу.

****

Над деревней разгорался закат. Наруто брел, понурив голову и сунув руки в карманы курточки, а Сарада ходила за ним следом и внимательно осматривалась, ожидая нападения из любой щели. Наруто остановился неподалеку от Резиденции, немного постоял, разглядывая лица на скале, и тихо попросил:

— Сарада… Я хочу побыть один.

Она не двинулась с места. Наруто испытывал необходимость разобраться в себе, пережить эту трагедию наедине с самим собой, а ее присутствие наверняка было сейчас совершенно лишним.

Но Сарада боялась оставить его. Тоби мог объявиться в любую минуту и забрать Наруто так же, как забрал Саске. Отчасти она опасалась этого, но с другой стороны ждала. Как бы там ни было, Тоби был единственной нитью, ведущей к Саске, и Сараде безумно хотелось схватить эту мерзкую тварь в маске и заставить вернуть ее родителя в целости обратно.

— Сарада, — повторил Наруто чуть настойчивее. — Ты целый день за мной ходишь. Я хочу побыть один.

— Я понимаю… Но… Этот, в маске… Он может в любой момент…

— Черт, я не настолько беспомощный! Хватит меня опекать! — взъелся Нанадайме. — Хватит, даттэбайо! Вначале Цунаде баа-чан… И ты теперь туда же!

Он круто развернулся, взбежал по стене Резиденции на крышу и, спрыгнув вниз, скрылся из виду.

«Мальчишка хочет быть мужчиной, — усмехнулся Орочимару. — Но он слишком слаб для этого».

Сарада тяжело вздохнула.

Он не станет сильным, пока мы не поверим в него так… как он этого достоин. Но это просто страшно – представить, что можно его потерять.

«Какие откровения. Я тронут твоим доверием».

Иди к черту. Ты все равно читаешь мои мысли. Какая уже разница?

Мимо пролетело несколько жуков. Сарада бы и не заметила. Они были достаточно мелкими, а зрение в последнее время оставляло желать лучшего. Но один из жуков приземлился ей прямо на нос и щекотно прошелся лапками. Это уже никак нельзя было упустить из виду.

Сараду передернуло. Она резко помотала головой из стороны в сторону и провела руками по лицу, прогоняя противную мелочь. Сколько времени прошло с той истории с Шисуи и ядовитыми жуками, а приучить себя к тому, что не каждое насекомое пытается ее отравить, оказалось непросто. Даже невозможно. Сараде удавалось успокоиться и подавить разрастающуюся панику в зародыше, однако первым неосознанным порывом все равно были страх, суета и целый пакет ощущений, навевавших воспоминания о гибели близкого товарища.

— Стремления Наруто к уединению понятны, но без защиты оставлять его рискованно все еще, — сказал за спиной Шино-сенсей.

Сараде стало не по себе. После того, как она бессовестно его провела с Лабиринтом Воспоминаний и жуками, а также после того разговора, когда Шино-сенсей признался, что все вспомнил, находиться в его присутствии было просто невыносимо.

И все же… Он не выдал ее. При всем ее свинском поведении…

— О чем ты?

— Пейн побежден, но «Акацуки» все еще Наруто нужен. И приказ Хокаге в силе все еще: защита джинчурики. Не может Цунаде-сама отменить его по причине… по причине гибели своей. А потому защищать Наруто следует, независимо от его желания.

Сарада тряхнула головой, откидывая с глаз челку.

— Ты прав.

— Предоставь это нам, — послышался неподалеку голос Кибы. — Мы можем пасти Наруто издалека, чтобы он не заметил.

Она поправила очки, пытаясь разглядеть сквозь пелену упавшего зрения нечеткий силуэт, шевелящийся в прическе каменного Йондайме Хокаге. У команды Шино-сенсея и правда были самые подходящие навыки для слежки за Наруто. Не то что у нее.

— Следить вы сможете. Но если появится Тоби, вы будете далеко. Ничего не сможете сделать, а он тем временем…

— Тебе удавалось ранить его, Сарада. Какова его слабость? Мадары, — спросил Шино-сенсей.

— М-м. Его можно достать в тот момент, когда он пытается кого-то затянуть.

Киба присвистнул.

— Учтем мы это. Положись на нас.

Сарада раздумывала некоторое время.

— Я останусь с вами.

— Это необязательно, — чуть нехотя отмахнулся Киба.

— Обязательно. У Тоби… то есть… Мадары… мой… брат. Если он появится, я из него душу выну. Клянусь.

Инузука натянуто выдохнул.

— Тогда что уж делать…

— А где… — Сарада огляделась кругом. — Где Хината?

Киба хмыкнул и криво улыбнулся.

****

Солнце тонуло за волнистой линией горизонта. Лес внизу поредел. Глиняная птица Дейдары накренилась на левый бок, описывая широкую дугу в воздухе. Устройство на глазу позволяло ему фиксировать все, что происходило внизу, в мельчайших деталях, но после захода солнца это было бы делать куда как сложнее. Пришла пора возвращаться обратно, искать своих напарников.

Дейдара чуть сбавил высоту полета, разворачивая свою птицу задом к садящемуся солнцу, и вдруг заметил внизу путника.

Райкаге?

Птица стала кружить над ним. Щелкнул аппарат, меняя увеличение. Фигура путника приблизилась, стала четче. Он шагал уверенно и неторопливо.

Не по дороге, а прямиком через лес?

В фокус объектива вдруг попал знакомый рисунок. Веер с красным опахалом на спине рубашки странника.

Учиха… В живых остались лишь сестра и брат Итачи. Это не девушка. Значит, это Учиха Саске? Гм.

Некоторое время Дейдара размышлял, паря над братцем Итачи. И вдруг его осенило.

Сама судьба привела его сюда. К чертям Райкаге. Учиха Саске — вот, кто лишил его возможности одолеть шаринган Итачи искусством взрыва. Дейдара широко улыбнулся. Аппарат на глазу снова издал несколько щелчков. Дейдара изучал свою жертву до деталей.

Учиха Саске… Если он одолел Итачи, значит, он сильнее Итачи.

Птица начала спуск.

****

Пятнышко среди каменной прически Йондайме Хокаге так никуда и не сдвинулось. Наруто сидел на макушке отца, полагая, что его наконец-то оставили в покое, а за ним наблюдала из засады дополненная Восьмая Команда, разбившаяся по парам: отдельно Киба с Хинатой, отдельно Сарада с Шино.

Сарада поначалу хотела попроситься в пару к Хинате, но Киба ее опередил. Сараде было о чем поговорить с Хинатой. Наверное, было… Она точно хотела спросить кое-что у нее, тогда, во время боя с Пейном, но сейчас стало как-то неловко.

Что мне спрашивать? Почему ты не позволила из ревности убить меня Пейну? Глупо и так по-хамски. Если Хината и правда настолько добра, что решила спасти меня вопреки своим интересам, то это прозвучит как оскорбление… То, что я вообще посмела подумать, что она может меня подставить…

Киба ушел к Хинате, а Сарада засела в засаду с Шино-сенсеем. Она наблюдала за Наруто и думала… опять думала о том, что Восьмая Команда может так же запросто наблюдать за Наруто и тогда, когда он с ней.

«Было бы чем заняться», — фыркнул Орочимару.

Но они друзья Хинаты. Я бы на ее месте… Да и вон, Шино-сенсей нашел отличное оправдание. Охранять джинчурики.

Чакра относительно восстановилась, и Сарада решилась создать теневого клона. Ей нужно было посоветоваться с дядей.

Она — теневой клон — сидела в засаде в ветвях дерева рядом со своим оригиналом и Шино-сенсеем и как всегда ощущала себя не клоном, а просто собой. Такой, какой она всегда была. Разве что силы чувствовала вдвое меньше.

Однако Шино и Сарада-оригинал оставались в засаде и дальше, тогда как ей, клону, предстояло отправляться в госпиталь.

Из-за высокой крепостной стены казалось, что солнце исчезло из виду раньше, чем ожидалось. Сарада-клон бежала к госпиталю мимо разрушенных и чудом уцелевших домов, временных палаточных лагерей и костров, мимо рабочих и шиноби, разгребающих завалы, а на пятки ей наступали сумерки.

Она забежала в госпиталь, привычно пробралась мимо раненых к лестнице, поднялась на нужный этаж и распахнула дверь в кладовку. Ни души. Сарада хлопнула рукой по выключателю, но свет не включился. Вероятно, генераторы в подвале временно остановили.

Черт, и где же он?

Она начала нервничать. Дядя вместе с Карин исчезли из кладовки. Его перевели в другую палату? Его арестовали и упекли за решетку?

Этого еще не хватало.

Сразу вспомнилась картина: Итачи, прикованный к койке, бесполезные Анбу и Пейн, пришедший по его душу. Только теперь вместо Пейна был бы Тоби.

Мы с Карин чудом успели. Если бы не успели…

«…ничего особенного не произошло бы, — сказал Орочимару. — Итачи бы призвал Сусаноо и уничтожил то тело Пейна даже прикованный к кровати. А последствия...»

Сарада хмыкнула, перебивая его рассуждения.

— Ты что, отклонировался вместе со мной?

«Привыкай. Мы теперь одно целое».

Глава 149. Искусство - это взрыв

149

Саске еще не придумал, где ему искать Сараду. Он шел строго на юг, погруженный в свои мысли, думал о брате и своем преступлении, и вина обжигала ему сердце.

«Почему никто не сказал?..»

И какого черта всякий раз в памяти всплывал этот Наруто?

Но инстинкты шиноби существовали отдельно от его внутренних переживаний. Саске заприметил тень, коснувшуюся высокой травы на прогалине, и насторожился. Повинуясь инстинктам, он запрокинул голову и увидел, как прямо на него пикирует огромная птица. Закатное солнце окрашивало ее тело в теплые оттенки. Активировавшийся шаринган передал, что птица вся состояла из чакры.

Черт.

Он мгновенно сложил печати и ударил обеими руками в траву. Вокруг вспыхнули тонкие столбцы райтона. Яркий взрыв на мгновение ослепил. Невидимые грани барьера закоротило разрядами электричества. В воздухе стояла пыль, но шаринган различал движение чакры даже сквозь пылевую завесу.

Барьер погас. Саске выпрямился.

Напротив него на другом конце прогалины стоял парень в черном плаще с красными облаками. Он ухмылялся. Волосы на его макушке были собраны в высокий хвост, а левую половину лица прикрывала длинная светлая челка.

Протектор Скрытого Камня. И этот плащ. «Акацуки»?..

— Гм. Шаринган. Так ты и вправду братец Итачи?

Саске вздрогнул. Сейчас, когда Итачи заполнял все его существо изнутри, слышать это имя извне, из уст отступника из Скрытого Камня, было сродни издевательству.

Он скрипнул зубами и процедил:

— Я не знаю, кто ты. Мне наплевать на это. Но кто бы ты ни был, не смей упоминать имя Итачи.

Незнакомец нахально ухмыльнулся.

— Это я должен был убить Итачи!

Саске снова дернулся, как от оплеухи.

Он не мог простить себя за то, что сотворил, а этот нахальный ублюдок еще смел предъявлять права на жизнь его брата?

— Если уберешься к дьяволу прямо сейчас, я не стану тебя убивать.

— Такой же как Итачи. Строишь из себя крутого, хм.

Саске внутренне закипал и начинал сомневаться, сумеет ли сдержать обещание оставить этого придурка в живых.

— Проваливай, — повторил он еще раз и сам поразился своему терпению.

— Ну уж нет. Ты мне задолжал, Учиха Саске.

Саске внимательно всмотрелся в решительное лицо незнакомца из Камня и, приняв для себя окончательное решение, с тихим шелестом обнажил меч.

****

Коноха погружалась во тьму. Вдалеке зажглись окна госпиталя. Кто-то снова запустил аварийные генераторы.

Сарада-клон успела перекинуться парой слов с мамой, и та сказала, что Итачи в сопровождении Анбу и Ходэки отправился домой.

На руинах дома, где они некогда жили с Шисуи и Саске, не было ни души. А отсюда возникали вопросы: куда делся дядя и где это у него мог быть дом в разрушенной деревне?

Орочимару молчал, словно решил прикорнуть внутри своего измерения, и Сарада размышляла одна.

Ее вдруг осенило, и догадка оптимизма отнюдь не внушала. Дядя никогда не жил в их с Шисуи квартире. В Конохе у него всегда был только один дом. Это казалось каким-то безумием. Чтобы убийца возвращался в дом, где покончил с собственными родителями? Насколько нужно было быть циничной сволочью… Или просто безразличным до крайности. Или… мазохистом?

Как бы там ни было, Сарада решила проверить клановый квартал.

Вход в него все еще закрывали провисшие желтые ленты. Они выделялись в жидком мраке, как и светлые стены, отделяющие квартал от остальной части Скрытого Листа.

Это место навевало воспоминания.

Сарада не раз слышала на собраниях, как ее соклановцы возмущались тем, что Коноха вышвырнула их на окраину деревни. Что же, как оказалось, сейчас это было только во благо. В то время, как Скрытый Лист зализывал раны после нападения Пейна и многие жители оказались без крыши над головой, квартал Учиха практически полностью уцелел. Пейну нечего было делать в нем. Никто тут не жил. Некого было допрашивать.

Впрочем, и пользы никому не было от уцелевшего квартала. Если только дядя и вправду не пришел сюда со своей свитой.

Сарада-клон поднырнула под ленты и стала подниматься вверх по знакомой улице.

…тошнота, боль в животе и слабость, головокружение, холодный пот… Проклятые символы вееров, растянутые над улицами полотняными гирляндами. Сейчас виды кланового квартала не вызывали ужаса. Или Сарада просто перестала бояться призраков прошлого?

Это просто стены. Просто дома. Просто улица и гербы. Даже если кого-то убивали тут, это было почти десять лет назад. Глупо бояться простой улицы.

Сарада открыла дверь дома бабушки и дедушки и увидела у входа две пары обуви. Такое уютное зрелище, но ощущение уюта омрачала тяжесть в груди.

Он все-таки здесь.

Сарада сглотнула ком в горле и присела на пыльный порог. Сняла сандалии.

В доме стояла духота. В кабинете покойного дедушки все оставалось нетронутым: въевшееся пятно на полу, припорошенное пылью штукатурки с поврежденного потолка… Сарада неосознанно коснулась века правого глаза под очками. Пробуждение Мангеке. Первое использование техники Канрен, у которой тогда еще не было названия.

…какая-то страшная-страшная сказка, в которой она была не участником, а наблюдателем, хотя прежде казалось, что все как раз наоборот. Это происходило настолько давно, что Сарада даже не чувствовала боли, только пустоту. Все отболело. Разве что дышать было тяжело отчего-то.

В доме стояла гробовая тишина. Если бы не обувь у входа, можно было бы подумать, что здесь никого и нет.

Нет. Я чувствую. В доме кто-то есть. На веранде.

Двери на веранду были приоткрыты. Из щели тянуло вечерней прохладой. Сарада вышла наружу и увидела дядю. Он сидел на краю веранды, свесив ноги. Карин, свернувшись калачиком, спала на полу под стеной. Дяде в кои-то веки удалось от нее отвязаться.

— Есть разговор.

— Опять?

— Все еще.

Итачи помолчал немного. Потом сказал:

— Ничего не кажется подозрительным?

Сердце всколыхнуло давно забытыми чувствами. Слова дяди, сказанные сейчас, накладывались на его же слова, которые он говорил десять лет назад. Сарада автоматически скользнула взглядом по гербам на стене. Все были на месте. В прошлый раз дядя произносил эту фразу, когда обучал ее гендзюцу, спрятав один из гербов с помощью иллюзии.

Сарада-клон активировала шаринган. На дереве над стеной с клановыми гербами притаился Ёро. В саду по правую сторону от пруда — два очага. Ходэки и его трусливый волк Таки. Конечно же, наблюдатели.

За обычным шаринганом тут же ожил Мангеке. Иллюзия для Ёро. Иллюзия для Ходэки и даже для волка. Сарада знала: силе гендзюцу ее Мангеке могли бы сопротивляться разве что Учиха, никак не бывшие сокомандники. Пусть даже и Ёро когда-то самодовольно утверждал, что ее техники на него не подействуют.

Сарада обернулась на Карин. Судя по поведению ее очага, она действительно спала.

— Какие у тебя еще вопросы, Сарада? — спросил Итачи.

Какие у меня вопросы…

«Способности Мангеке. Итачи сказал, что Шисуи прав не до конца», — подсказал любопытный Орочимару.

Сарада задумалась. Она пришла в первую очередь выяснить, что им теперь делать с Саске. Способности Мангеке ее тоже интересовали, но…

«Тоби тоже Учиха. Лучше поймешь свойства глаз Учиха, сумеешь отыскать его слабости».

Душу разъедали сомнения. Не хотелось допускать Орочимару в секреты клана Учиха. Не хотелось идти у него на поводу, но Сарада отдавала себе отчет в том, что избавиться от змея уже вряд ли получится. А еще он был прав.

— Наши глаза. Способности наших Мангеке. Ты сказал, что Шисуи прав только наполовину. Почему?

Итачи любовался черной водой в пруду.

— Потому что Аматэрасу — это не тепловая энергия.

— А что?

— Сама как думаешь? Как с помощью глаз, без печатей и особой подготовки, можно создавать такие мощные техники?

— Не знаю, — сердито буркнула Сарада, усаживаясь рядом. — Они просто появляются.

— Ничего не появляется просто так. У любой техники есть свой механизм. Техники Мангеке — не исключение. Шисуи сказал, что наша с тобой способность имеет общие корни. Он прав. Вот только он забыл упомянуть, что не только наша с тобой. Общие корни имеют все способности Мангеке.

— И способность Тоби?

— Мадара — не исключение. Мангеке Шаринган на самом деле не больше и не меньше, чем улучшенное зрение. Додзюцу открывает доступ к слоям. Даже обычный шаринган позволяет видеть больше. Чем выше уровень шарингана, тем больше слоев тебе доступно.

— Слои… Ты говоришь о слоях, но я никаких слоев не видела.

— Твоя техника…

— Канрен.

— Когда ты используешь Канрен, чакра передается четко в точку пространства, где сфокусирован твой взгляд. А если ты можешь передавать чакру в точку фокуса, значит, и слои ты видишь. Нельзя проложить чакре путь через изнанку, не видя слоев.

— Изнанку?

— Да. Тоби, точнее Мадара, перемещается через изнанку пространства. Каким-то образом он отыскал пути, через которые может протаскивать все свое тело и что-нибудь еще в придачу. Наши способности в этом плане ограничены. Мы можем передавать только чакру, да и то в пределах своего поля зрения.

— Ладно, — неуверенно согласилась Сарада-клон. — Но… я все равно не понимаю. Если Аматэрасу — не тепловая энергия, тогда… что?

— На самом деле, твой Канрен — это ранняя стадия моего Аматэрасу. Все дело в воздействии. Подобно тому, как ты придаешь своей чакре свойства определенной стихии, когда создаешь, например, катон, я преображаю природу своей чакры, воздействуя Инь на слои. Моя идея вызывает на слоях цепную реакцию и производит пламя, которое невозможно погасить водой или отсутствием кислорода. А все потому, что его суть не в реакции окисления. Она лежит гораздо глубже — на изнанке слоев. И погасить его можно только тем же способом, каким его создали. Через изнанку. Идеей.

— Расскажи кому-нибудь другому, — фыркнула Сарада. — Мне удалось запечатать твое пламя.

****

Солнце утонуло за мохнатыми холмами. Теплые краски заката догорали на горизонте, а прогалину окутывали сумерки.

Саске засел в ветвях высокого дерева и наблюдал издалека, как его клон сражается с парнем из «Акацуки». Он еще со времен генинства успел отметить и перенять удобную стратегию Какаши-сенсея: при первой же возможности подменить себя клоном и уйти в засаду, анализировать действия противника издалека.

Он упорно заставлял себя следить за боем и за противником. Саске привык отключать эмоции во время схватки, но в этот раз… в этот раз почему-то не получалось. Его внутренний мир был разрушен практически до основания, и то, что творилось внутри, все еще заботило его больше, чем то, что происходило снаружи. Даже если снаружи его пытался убить отступник-подрывник.

Саске наблюдал за ним и отмечал особенности его стиля боя совершенно автоматически, на фоне сознания, а в ушах все еще отдавались нахальные слова: «Это я должен был убить Итачи!»

Рука потянулась к мечу. Пальцы сомкнулись на рукояти, и Саске сжал их до боли.

Учиха Итачи… Двойной агент Учиха и Листа. Отступник, уничтоживший клан и убивший собственных родителей. Его старший брат. Саске вдруг поймал себя на том, что совершенно по-детски ревнует. Как в детстве, когда старший брат больше времени стал уделять Сараде. Да и не только в детстве… Даже когда Итачи уже стал их врагом, Саске все равно ревновал.

Только я могу судить его.

На поляне разворачивалось кукольное представление. Клон танцевал в центре прогалины, а вокруг него плясали глиняные куклы. Светлые, они ясно выделялись в сумерках, меняли форму, тянулись к нему бесформенными конечностями. Их все еще соединяли с создателем длинные выросты, вроде пуповины. С помощью этих выростов парень из «Акацуки» и управлял своими творениями.

Шаринган ощущал чакру в глиняных куклах. Она равномерным потоком текла от парня к существам, донимающим клона. Темнеющий лес озарили вспышки взрывов. Куклы взорвались одна за другой, и Саске невольно залюбовался тем, как осветило взрывами деревья. Но его тут же вернули к действительности воспоминания клона.

Звон в ушах. На коже щек и голых руках — отступающий жар. И калейдоскоп воспоминаний в голове…

…косой удар мечом, и клинок увяз в туловище глиняной фигуры. Саске чувствовал последние воспоминания клона так же четко, словно сам сражался только что вон там, где погасли взрывы. Правую руку обернуло райтоном. Он рубил Чидори уродливых кукол, и ошметки глины стекали густой массой ему под ноги.

В сумерках ярко выделялись крупные горошины бомбочек из первой атаки подрывника — они все еще валялись в траве, пронизанные иглами Чидори. Не взорвались. Почему? Иглы Чидори не позволили им сдетонировать или противник намеренно не взорвал их, чтобы запутать его?

Саске успел прийти к выводу, что светловолосый придурок делал упор на взрывные техники, основанные на дотоне, судя по печатям. Был бы сенсором, не тратил бы силы и чакру на клона, атаковал бы сразу оригинал.

Можно было уйти, притом уже давно. Оставить этому сумасшедшему клона и убраться куда подальше. Но Саске не позволяла уйти злость. Он пообещал наглецу, что покончит с ним, и трусливо отступать сейчас было бы не к лицу Учихе.

Итачи бы не ушел.

Саске крепче сжал рукоять меча, убеждая себя, что поступает правильно. И когда это он начал действовать не вопреки Итачи, а подобно ему? Когда услышал правду от Мадары?

Он тяжело выдохнул.

Это ему хотелось думать, что Итачи бы не ушел и сражался бы до конца. Но в глубине души Саске понимал, что Итачи бы вполне мог уйти, и притом совершенно спокойно. Он всегда был странным, старший брат. Там, где для Саске были понятия чести, верности близким и клану, для Итачи было что-то другое, высшее, что Саске как ни пытался последние часы, но все равно не мог постигнуть. Мадара облекал эти понятия в слова, но слов было мало. Слова были пустыми.

Он стиснул зубы. Итачи, глядя на его метания и потуги, наверняка покачал бы головой и сказал бы что-то вроде: «Глупый младший брат…» И правда, это было так глупо, мстить какому-то придурку за его идиотские претензии. Саске и сам понимал, что он идет на поводу у эмоций, а шиноби так нельзя. Он пытался отрезвить себя, найти рациональное решение в размышлениях о том, как бы на его месте сказал, подумал или сделал его старший брат. Но чем больше думал, тем больший хаос воцарялся в голове.

Итачи… Непривычно было равняться на него снова, как когда-то в детстве.

И он снова плакал.

Подрывник из «Акацуки» потерянно озирался, высматривая его в сумерках. Он уже наверняка обнаружил, что вместо ошметков тела желанного Учиха кругом раскиданы куски змеиных тел, и пытался предугадать, откуда ожидать атаки.

Саске совершил молниеносный бросок к нему. С похожей скоростью когда-то сражался с ними Шисуи на тренировках. Шисуи Телесного Мерцания… До истинной скорости Шисуи Саске все еще было далеко. В отличие от покойного опекуна, он не мог долго сражаться на таких скоростях.

Горизонтальный взмах мечом… Подрывник в последний момент учуял опасность позади и успел чуть отклониться. Острие меча лишь оцарапало ему бок. Он кувыркнулся вперед, разбрасывая кругом новые горсти мелких бомбочек. Саске привычно пришпилил их к земле иглами Чидори и выпустил в противника луч райтона. Парень увернулся и стал углубляться в лес. То ли понял, что дело плохо, и решил отступить, то ли пытался заманить Саске в ловушку.

Саске погнался следом. Шаринган различал, как потоки чакры текли к ладоням парня. Он готовил очередную технику. Саске сократил дистанцию и успел заметить, как подрывник швырнул впереди себя небольшую фигурку. Сложил печати. Фигурка обернулась крупной птицей, взмахнула крыльями, и противник запрыгнул на нее на бегу.

Саске перебрался на вершину дерева.

С западной стороны небо понемногу гасло. С восточной наступала глубокая звездная ночь. Птица кружила над лесом. Подрывник раскидывал по лесу какую-то мелочь, напитанную чакрой, а Саске машинально запоминал расположение каждой. Он также отметил, что мелочь перемещалась.

Что-то вроде тех огромных кукол, только мельче, но тоже подвижное.

Птица пролетела прямо над ним и осыпала его мелкими бомбочками, которые прямо на лету стали взрываться. Противник вынуждал его двигаться, но Саске прекрасно понимал, что его загоняют в ловушку. Он сосредоточится на том, что сыплется на него сверху, и угодит в рассадник подвижных полуживых бомбочек внизу.

Хм. Проверю кое-что.

Саске спрыгнул вниз, под прикрытие деревьев и мрака.

Одно из местечек леса тихо оккупировали лазутчики подрывника. Они засели в щелях деревьев, зарылись в землю, но для активированного шарингана сияли яркими голубыми огоньками. Лишь с виду они были невелики, Саске же ощущал в них концентрированную чакру. Ее было почти столько же, сколько в крупных глиняных куклах. Ступить в такое место, и запустится цепная реакция: одна за другой сдетонируют все бомбочки.

Саске фыркнул.

Он не знает, что шаринган видит чакру? И этот придурок хотел убить Итачи?

Саске издали запустил в лазутчиков тонкие иглы райтона. На случай, если теория о том, что техники дотона уязвимы к его молнии, все-таки была верна. Впрочем, и осторожность стоило соблюдать, на случай, если все это изначально была провокация.

Сзади послышались взрывы. А затем спереди. И сбоку. Саске запрокинул голову. Противник потерял его и пытался выкурить беспорядочными взрывами в разных частях леса.

Отсюда я в любом случае его не достану.

Саске переместился на север. Шел тем путем совсем недавно и помнил, что лес в той стороне уходил круто вниз. Он прикусил палец, пуская свежую кровь. Поднялся на верхушку дерева на самом краю, с разбега оттолкнулся и спрыгнул вниз. Под ним распахнулись просторы темного леса. Саске кувыркнулся в воздухе, пока пальцы быстро складывали нужные печати. Из-под ладони развернулась большая печать фуиндзюцу, и он упал грудью на спину гигантскому призывному ястребу.

Теперь мы в равных условиях. Я смогу достать тебя.

Глава 150. За брата

150

— Ши-и! — воскликнул Райкаге.

При звуке голоса Эя Ши напрягся еще больше и нахмурился. Они стояли посреди темного леса, и сенсор добросовестно сканировал пространство вокруг в поисках «Акацуки» или чакры Би.

«Вы только отвлекаете его, босс», — терпеливо подумал Даруи.

При всем уважении к Райкаге, выдерживать его вспыльчивый характер было сложно.

Они и так зашли уже дальше, чем планировали. Босс разослал на поиски Би с десяток отрядов, а когда наметилось четкое направление, ринулся в погоню сам. Райкаге не собирался покидать пределы Страны Молний, но «Акацуки» все глубже уходили в земли Страны Огня, и им приходилось тащиться следом. Ожидаемо. Эй был не из тех, кто остановился бы у границы, зная, что там, впереди, похитители его брата и сам Би, даже если бы на кону стоял международный конфликт. Не останавливался он и сейчас. Райкаге вошел в раж, и Даруи понемногу стало одолевать чувство, что еще пара неудачных сенсорных поисков «Акацуки», и босс вытряхнет душу из несчастного Ши.

— Есть! — сенсор открыл глаза. — Нашел!

Он указал рукой направление и возбужденно добавил:

— Они там.

Со стороны Эя потянуло электричеством.

Начинается…

В глубине души Даруи испытывал легкое недовольство. Все-таки шиноби, одолевшие в схватке Би, были совсем не так просты. Правильнее было устроить засаду, подкрасться тихо и застать противников врасплох, тогда как чакра Райкаге, ощутимая за километры, напротив, оповещала всех кругом, что по их душу грядет возмездие.

Однако в то же время Даруи верил в своего босса. Знал, какой нечеловеческой силой обладает Райкаге, и жаждал увидеть, как она раздавит похитителей Би, не оставив от них и мокрого места.

****

Кисаме остановился и обернулся в темень лесных зарослей. Он чувствовал, как возбужденно подрагивает за спиной его меч. Сасори тоже замер. Умолкло щелканье искусственных суставов марионетки-носильщика — она остановилась вслед за хозяином.

— Что? — хрипло спросил Сасори.

Кисаме хищно оскалился и мурлыкнул:

— Самехада волнуется. Чувствует что-то аппетитное.

Сасори фыркнул под маской.

—Что-то Дейдары долго нет, — озабоченно продолжил Кисаме и, запрокинув голову, поглядел на просветы неба в листве деревьев. — Он так хотел повидаться с Райкаге и все пропускает.

— Этот кретин любит заставлять остальных ждать, — буркнул мастер марионеток и неторопливо двинулся вперед в прежнем темпе.

Марионетка-носильщик ожила.

— Я задержусь, — сказал Кисаме. — Встречу наших гостей, раз Дейдара струсил.

Он снял Самехаду с плеча и прислушался к вечернему лесу. В нем стояла гробовая тишина, которую разбивало лишь ритмичное щелканье марионетки.

Сасори так и не ответил.

****

Эй вырвался вперед. Даруи и Ши остались позади, а он несся сквозь лес сломя голову на своей бешеной электрической скорости. Впереди был Би и, по заверениям Ши, все еще живой.

Держись, Би! Я иду!

Где-то на фоне мыслей Райкаге осознавал, что в последние часы сотворяет для себя целую гору проблем, которые обязательно придется разгребать в дальнейшем. Но ярость затуманила его рассудок практически полностью. Он был зол. Паршивые «Акацуки» позарились на святое. Сначала Югито. Облако искало ее всеми силами, но все тщетно. Теперь же они посмели протянуть свои лапы к его брату.

В памяти почему-то ожила хитрая физиономия Ооноки, который с издевкой заметил, что Облако не способно защитить своих джинчурики. Эй рассвирепел.

Как раз тогда перед ним и появился один из «Акацуки».

— Убью!!! — проревел Райкаге.

Вспышки электрического покрова вокруг его тела на краткий миг осветили серое лицо врага, полосы жабр на скулах и оскал острых зубок. Хошигаки Кисаме — отступник Тумана. Поразительно, он успел даже развернуться и прикрыться мечом, с которого в движении спадали бинты. Бесполезный прием. Рука пробила меч насквозь, а с ним и живот Кисаме, и Эй с ревом впечатал отступника в землю. Плотный грунт взорвался, простреленный мощными электрическими разрядами. Потрескались и ближайшие деревья.

Веки Кисаме судорожно дергались. Изо рта струилась кровь.

Один готов.

Эй выдернул руку из его тела, неожиданно для себя понимая, что чувствует испаряющееся с кожи тепло внутренностей мечника и горячую боль. Он с удивлением взглянул на свою правую. Рука вся была в крови, но дерущая боль подсказывала, что кровь эта принадлежала не только Кисаме.

Поранился?

Во вспышках электрической защиты можно было рассмотреть меч. Тот ощетинился острыми чешуйками и дрожал, словно живой. В нем зияла дыра, и чешуйки вокруг нее испачкались кровью.

Зацепила, тварь.

Эй рванул дальше. Рядом с Кисаме Би не было. Нужно было искать напарника этой рыбины. Непривычное ощущение — ноющая после удара рука — отвлекала от злости.…

Райкаге вдруг понял и притормозил. Остановился и посмотрел на свою руку снова, внимательнее. Ее понемногу затягивал покров райтона. Затягивал… Выходит, до этого его не было. Но Эй мог поклясться, что нападал на Кисаме с покровом весь целиком. Как бы иначе он пробил его меч?

Он стиснул зубы до скрипа и сжал кулак, так что кровь из порезов на руке стала сочиться сильнее.

Сожрал мою чакру! Пока я пробивал его защиту, он успел частично проглотить покров.

Эй выдохнул и размял шею. Теперь становилось понятно, как эти отморозки смогли одолеть Би. Опасный противник. Хорошо, что с ним удалось покончить одним ударом.

****

— Что там, Ши?

Разломанный лес летел им навстречу, забивая ноздри запахом истлевшего электричества. Идти по следу босса можно было и без сенсора. Даже генины отыскали бы в темном лесу направление, куда ушел Райкаге. Даже крестьяне, всю жизнь впахивавшие на полях и не видевшие ничего, кроме риса и неба, и те бы нашли.

— Все так же. Двое из «Акацуки», чакра Би и Райкаге-сама.

— Гм. Меньше их не стало.

А Даруи мог поклясться, что слышал рев босса и то, как вибрировала земля от его удара. После такого удара прежде никто не выживал.

Они вырвались на кратер с поваленным лесом в окрестностях и остановились.

— Здесь, — сказал Даруи. — Эта впадина — явно от удара босса.

Ши кивнул.

— Но тогда где труп?

Даруи присел в центре кратера, коснулся земли и понюхал пальцы.

— Кровь. — Он выпрямился и посмотрел в черноту уцелевшего леса впереди. — Думаю, труп… ушел.

****

Скрытый Туман, затем Скрытый Песок… «Акацуки» предоставляли ему возможность поочередно сразиться с лучшими шиноби с разных концов мира. Эй злобно осклабился.

Едва он отошел от поверженного мечника, на него обрушилась стена пуль из железного песка. Ни одна атака не навредила ему. Электрический покров абсолютной защиты размагничивал проклятую технику Третьего Казекаге.

Откуда у отступника Песка техника Казекаге? Что за дьявол?

Впереди в сумеречной мгле происходило движение. Скорее всего, пользователь техники стал понимать, что мелкими атаками он ничего не добьется — песок размагничивался и опадал на землю — и потому срочно продумывал новую стратегию.

Из тьмы на Эя юлой вылетел гигантский конус.

Райкаге с сумасшедшим воплем бросился конусу навстречу и от души врезал по нему кулаком. Монолит вспыхнул райтоном и раскрошился. Эй наконец различил, где творилось движение — там, впереди, на два часа.

— Не уйдешь!

Пользователь панически пытался защититься от него, выращивая из железного песка целую сеть с острыми выростами, но для разъяренного Эя не существовало препятствий.

— Отдай Би!

Он прорывался через сеть железных переплетений, рассекая их обернутым райтоном руками. По сплетениям проходили разряды электричества. Размягчившийся песок осыпался вниз.

Третий Казекаге последней отчаянной атакой обрушил на него с неба гигантский блок прессованного песка, но Эй сокрушительным ударом разбил его так же, как и предыдущий монолитный конус.

Теперь он видел Казекаге. Марионетку Казекаге. Она пыталась улететь, помахивая крыльями из железного песка, но Эй был быстрее.

Марионетка? Почему марионетка использует техники Третьего Казекаге?!

Он уничтожил ее одним ударом и с отвращением взглянул на обломки.

Марионетка… Значит, рядом и кукловод.

Эй был уверен: с кукловодом он покончит следующим ударом.

****

— Предлагаю… предлагаю сделать привал, — задыхаясь, выдавила Тентен.

— Подде-ерживаю, — простонал Томбо.

— Где ваша Сила Юности! — рявкнул Гай-сенсей. — Вы же не хотите опоздать на битву с Пейном, верно? Иначе вся слава достанется Какаши.

Он заржал, радуясь чему-то своему.

Неджи с философским видом промолчал.

— На самом деле, я бы не прочь опоздать, — признался Томбо. — Сила моей Юности подсказывает мне так. Не хочу умирать молодым.

— Хочешь… подставить товарищей… под удар? — возмутилась Тентен, по-прежнему жадно глотая воздух.

Чутьем прирожденного лидера Неджи ощущал, что эти двое на пределе. Гай зря не давал им отдых. Нарвутся на неприятности, и как им истощенным сражаться?

Они остановились на возвышении. Впереди до горизонта простирался темный лес и гаснущая светлая полоса на самой границе земли и неба.

Тентен упала на колени и согнулась, тяжело дыша. Томбо плюхнулся на зад и запрокинул голову.

— Фу-ух. Весь мокрый.

Он стянул со лба повязку с иероглифом «сто», демонстративно выжал, растянул, выпрямляя складки, и заново повязал на лоб.

Неджи напряженно сжал губы. Ему уже давно показалось, что он слышал гром с той стороны, но чистое небо на горизонте подтверждало, что это впечатление было ошибочно.

Не нравится мне все это.

— Гай-сенсей, я думаю, стоит сделать привал.

Наставник сдался. Нытье Томбо и периодические жалобы Тентен были в порядке вещей, но Неджи просто так ничего не говорил, и все это знали.

За спиной послышался ликующий возглас Томбо, а следом за ним — глухой звук подзатыльника и шипенье Тентен.

— Мы на миссии, идиот!

Неджи продолжал вглядываться в черноту леса, пока без бьякугана. Он на уровне инстинктов ощущал нечто и все пытался понять, что именно. Слева вдалеке сверкали яркие вспышки, озаряя редкие облака теплыми оттенками пламени. Неджи попытался вглядеться в ту сторону бьякуганом, но ничего не увидел. Что бы там ни происходило, оно было вне поля его зрения. Он погасил додзюцу и нахмурился.

Подойти бы поближе.

Неджи окинул рассеянным взглядом просторы леса внизу, когда впереди чуть справа мелькнул свет, будто вспышка электричества. Он мигом активировал додзюцу.

Что-то еще?

В преддверии потенциального нападения Пейна стоило быть осторожным. Возможно, это были «Акацуки», но вот до Конохи еще оставалось более суток пути. Если бы Пейн шел за джинчурики, он бы направлялся в деревню. Или его перехватили на подходе?

Взгляд стремительно несся сквозь деревья, пока не уперся в движение. Оно было настолько быстрым, что Неджи едва заметил его. Так бы и проскочил мимо этой ненормально объемной чакры.

Мускулистый мужчина с могучими плечами и бицепсами толщиной с Томбо разгромил в щепки марионетку.

— Это… — начал Неджи и запнулся.

Такую сильную чакру в последний раз он ощущал разве что у Наруто на экзамене на чунина.

Биджу? Нет… Нет, быть не может.

— Что, Неджи? Что-нибудь видишь? — озабоченно полюбопытствовал Гай.

Неджи не ответил. Он сосредоточился на том, что творилось в поле зрения бьякугана.

Мускулистый мужчина был обернут чакрой.

Райтон.

За его спиной неожиданно возник еще один. По количеству чакры эти два монстра могли бы соперничать друг с другом. Второй взмахнул мечом, пропитанным чакрой до последней чешуйки, и полоснул мускулистого по спине. Покров райтона угас. Острые чешуйки меча ободрали кожу спины. Неджи напрягся так, словно сам участвовал в поединке. Где-то далеко доносился голос Гая, но он терпеливо игнорировал вопросы наставника.

Покров райтона угас на несколько секунд. За эти мгновения раненный мускулистый успел развернуться и зарядить с кулака мечнику и его чешуйчатому живому оружию, которое от сожранной чакры дрожало и разгоралось все ярче.

Неджи вздрогнул. Он видел, как зашевелились части разбитой марионетки. Видел нити из небольшого яркого цилиндра, которые тянулись к этим частям. Хотел крикнуть, но понимал, что это бесполезно. Бой происходил в километрах от них. Никто бы не услышал.

Одна из деталей марионетки пришла в движение и выстрелила в мускулистого залпом сенбонов. Они местами оцарапали смуглую кожу на бицепсах, но основную массу отразил вновь разгоревшийся покров защиты райтона.

Неджи выдохнул и затараторил скороговоркой:

— На два часа — бой. Трое. У двоих объемы чакры уровня биджу. Один из двоих мечник… Тумана.

— Мечник Тумана… — повторил Гай, смакуя, и выпалил, прозревая: — «Акацуки»?!

— «Акацуки»? — растерянно повторила Тентен, разложившая было из свитков продукты.

От их голосов затихло негромкое журчание, доносившееся из кустарника неподалеку.

— «Акацуки»?! — возопил из тех же кустов перепуганный насмерть Томбо.

— …третий — кукловод, — невозмутимо продолжил Неджи, и стал осматривать окрестности поля боя. — Еще один без сознания. Он… джинчурики. Еще двое… скромнее… бегут на подмогу с северо-востока.

— Мы же как раз оттуда, — сказала Тентен.

— Гай-сенсей…

— Понял тебя, Неджи.

Наставник спрыгнул с возвышенности вниз.

— Тентен, Томбо. Собирайтесь, — приказал Неджи и тоже спрыгнул вслед за сенсеем.

Позади орал ошарашенный новостями сокомандник.

— Двое с объемами чакры биджу и третий джинчурики?! Да они с ума посходили! Какого черта нам там делать?!

Для Неджи же было все предельно ясно. «Акацуки» захватили предпоследнего джинчурики. По недавним сведениям, все биджу, кроме Кьюби и Хачиби уже были у «Акацуки». Там, в лесу, без сознания лежал не Наруто, а значит, джинчурики Хачиби. Восьмихвостый — оружие Скрытого Облака. Вполне вероятно было, что бой развернулся между парой «Акацуки», похитивших джинчурики, и группой преследования. Один из группы преследования мог оказаться кем-то из элиты Облака, судя по объемам чакры. Возможно, даже самим Райкаге. Двое других были рангом пониже, но тоже хороши.

Единственное, что не давало покоя Неджи, это те всполохи под облаками, которые он видел на юго-западе.

****

Саске часто любил повторять, что есть только один человек, которого он хочет убить. За все время он практически не отступал от этого правила, созданного им же самим. Он хорошо помнил убитых в квартале Учиха.

Итачи — чудовище, отцеубийца и предатель — не ценил человеческую жизнь, и Саске еще десять лет назад решил, что будет действовать наоборот. Он ценил чужие жизни и никого не убивал без причины. Первым серьезным отступлением от правила мог стать Орочимару — тот был таким же, как Итачи, и Саске вынес ему приговор. Но Орочимару все равно добила Сарада. Вторыми рисковали стать Наруто или Сакура, но тогда Саске успели остановить.

Третьим, а точнее, фактически первым, стал Итачи. Его Саске убил уже по-настоящему. Ради убийства Итачи все и затевалось. Ради него…

Эта мысль обожгла горло болью, а глаза — чакрой и новой порцией слез.

Последним был Мадара. Мадара заслужил. Все, что разрушило жизнь Саске и отняло у него близких, — во всем этом виноват был он — человек в оранжевой маске.

А сейчас этот патлатый подрывник… Саске чувствовал невыносимую ненависть к этому парню, которого видел впервые в своей жизни. Он желал его смерти так же сильно, как совсем недавно желал смерти Мадаре, а до этого Конохе, а до этого Итачи, и понимал, что это ненормально. Этот идиот ничего ему лично не сделал. Просто кричал какой-то бред, который имел значение только для него же самого и который уж точно не стоило принимать близко к сердцу. Но этот бред касался Итачи. И Саске, с трудом пытавшийся удержать рассудок от падения в океан боли, чувствовал, что самообладание неумолимо выскальзывало из его пальцев.

Нет, не выскальзывало. Уже давно выскользнуло.

Имя Итачи из уст этого проходимца действовало на Саске как красная тряпка на быка. Чакра обжигала изнутри систему циркуляции, сжигала глаза. Он весь горел.

Желать чужой смерти не потому, что этот человек заслужил, а просто потому, что хотелось дать выход своим боли и злости, это было чувство, незнакомое Саске. Он мысленно утешал себя тем, что этот парень — член «Акацуки», а значит — преступник. Но в глубине души сознавал, что все это — отговорки. Он убивал его просто потому, что от него этого требовала внезапно проснувшаяся жажда убийства. А жажду убийства пробуждало одно-единственное слово: «Итачи».

Ястреб совершил вираж и пролетел прямо над птицей парня из «Акацуки». Саске спрыгнул с ястреба прямо на спину ошалевшему противнику и пробил ему спину мечом, пропитанным электричеством, четко в районе сердца. Он тяжело дышал. Чувствовал, как безумный гулкий ритм крови внутри тела начинает немного успокаиваться…

…тело раненого обернулось глиной. Птица стала растекаться и терять высоту.

Грядущее было спокойствие мигом обернулось напряжением, еще более сильным, чем ранее. Подрывник исчез. Подменил себя глиняным клоном, и уже давно. Когда? Саске недоумевал: как это он не заметил? Неужели еще тогда, когда он пронзал Чидори-сенбонами лазутчиков в лесу?

Так или иначе лес стремительно приближался. Саске падал вниз вместе с ошметками полужидкой глины, и интуиция нашептывала ему, что падает он четко на одну из заготовленных полян с букашками-лазутчиками.

Глава 151. Простите...

151

В саду стемнело. Над деревней мерцали первые звезды. Черная вода в рукотворном пруду казалась мертвой. Никто не плескался в ней. Без должного ухода карпы погибли давным-давно.

Сарада чувствовала отголоски необъяснимого экстаза и догадывалась, что это эмоции Орочимару, докопавшегося до сути механизмов Мангеке.

Способность видеть слои… И Аматэрасу — пламя из идеи. И черт с ним. Пусть радуется.

— Что мы будем делать с Саске? Его захватил Тоби.

— Пока деревня в упадке и совет не успел избрать нового Хокаге, можно успеть выйти из Конохи, — ответил Итачи. — Еще сутки восстановим силы и пойдем за ним: я и Карин. Способности Карин помогут нам отыскать убежище Мадары.

— А Карин вообще в курсе, что она куда-то идет?

— Я бы пошел и сам. — Итачи пожал плечами и скосил глаза на спящую девушку. — Но, боюсь, она все равно увяжется следом.

«Он сказал «я и Карин», Сарада! — встрял Орочимару. — Нас он не упомянул».

Сарада часто заморгала.

— Так, стоп-стоп-стоп. «Ты и Карин»? А я?

— Ты остаешься в деревне.

— Что значит, «остаюсь»? Это мой папа!

— А в деревне твоя мать. И Узумаки Наруто. Нельзя оставлять его без защиты. Он нужен Мадаре. Поиски Саске предоставь мне.

Сарада с сомнением посмотрела на дядю и вздохнула. Как он думал отыскать Саске с помощью Карин? Мир велик. Тоби мог скрываться где угодно.

Она откинулась назад, уперлась руками в гладкий деревянный настил веранды и стала глядеть на небо.

Аматэрасу Итачи, ее Канрен… Дядя изначально получил ту же технику, что и она, просто пошел гораздо дальше.

Еще бы… Создавать огонь, который не гаснет, было более выгодно, чем просто передавать кинетическую энергию в точку пространства. Одним только Канрен Итачи бы не справился с той гигантской многоголовой собакой Пейна. Для того, чтобы уничтожить ее, понадобилось бы в разы больше чакры, чем на Аматэрасу. А вот черное пламя само себя поддерживало и продолжало гореть.

Сарада мечтательно вздохнула, представляя, как бы здорово было поджигать тела Пейна изнутри. Дядя сотворил очень изящную технику.

— Насчет Аматэрасу… Ты можешь научить меня этому? Как ты запускаешь идеей эту реакцию в слоях?

— Я не уверен, что этому вообще можно научить.

— Всему можно научить, — неуверенно возразила Сарада.

Итачи покачал головой.

— А скопировать шаринганом?

— Невозможно. Додзюцу не различает чужих манипуляций на слоях изнанки.

Сарада пришибленно умолкла.

— И как ты только додумался до такой техники?

— Никак, — честно признался Итачи. — Случайно получилось. Думаю, так со всеми техниками Мангеке. Учиха не сознает, что ему открылись слои, и действует наугад, интуитивно. Что удачного получится из его метаний в первые моменты прозрения, то он потом и использует. А момент прозрения — краток и редок. Техники Мангеке открываются в тех же условиях, в которых сам Мангеке и пробуждается.

— Когда сходишь с ума от чувства вины.

— Да… — чуть помедлив, ответил Итачи. — Именно тогда.

****

Лазутчики, пронзенные райтон-сенбонами, ожидаемо не взорвались, и Саске окончательно утвердился в своей теории: его техники молнии подавляли дотон противника. Подрывника же несработавшие бомбы наверняка озадачили. Он порхал над лесом на гигантском драконе, который то и дело выплевывал химерных глиняных созданий. Те расправляли в полете крылья и все как один неслись к Саске.

Неподалеку вспыхнуло несколько взрывов. Уши заложило. Саске шевелил челюстью и глотал, пытаясь прогнать неприятное ощущение, но оно не проходило. Прямо ему на голову спикировало несколько самонаводящихся снарядов, и он выпустил вокруг себя облако электричества, чтобы обезвредить их. Тельца бомб прорезали гаснущие разряды молний. Крылатые глиняные существа подлетели ближе, и Саске разрубил их на куски сдобренным райтоном мечом.

Он не экономил чакру, хотя с самого детства привык строить стратегию, предварительно рассчитывая, на что потратит каждую каплю. Сейчас Саске привычно подмечал детали, искал уязвимости противника, планировал свои действия на несколько шагов вперед, но при этом совершенно не заботился о чакре. Он тратил ее щедро. Выбирал не самую эффективную и экономную технику, а ту, которую просто хотелось.

Он желал разрушения. Это расточительство могло быть вызвано тем, что он ощущал внутри себя непривычно мощную силу. Ему казалось, чем сильнее он злился, тем больше у него появлялось чакры, и Саске шел на поводу у этой странной закономерности.

Неудача с нападением в воздухе разъярила его настолько, что из глаз потекли слезы. Но не от обиды — от боли. Сетчатку жгло так, словно какие-то из миниатюрных бомб просочились в глаза и взрывались там.

Саске двигался по лесу, разрубая мечом заросли и порхающие фигурки из глины, и с неудовольствием отмечал, что с такой болью в глазах сражаться будет непросто. Она отвлекала. От нее кружилась голова и сбивалась концентрация.

Вот же черт…

Он улучил момент, проскользнул между очередными бомбами и взобрался на верхушку дерева. Дракон был прямо над ним. Саске выпустил из ладони луч Чидори, но луч прервался, не достигнув желанного крыла. Саске с досадой цыкнул, отвел руку. Луч погас.

Просчитался. Выдал дистанцию своего боя. Он прямо видел злорадное удовольствие на лице противника, который наверняка взял на заметку новую информацию и уже успел подняться повыше.

Пять метров… Черт. Он больше не даст мне такого шанса.

Взгляд скользил по поверхности драконьего крыла, и Саске отмечал, что крыло гладкое и холодное. Он вспомнил, что в печатях еще остались крупные сюрикены. Мозг принялся рассчитывать новую стратегию, но Саске неожиданно увлекло открытие…

Я… я чувствую…

Противник не дал ему времени разобраться в новых ощущениях. На Саске уже летела бомба с птичьими крыльями и здоровенным свиным пятачком. Подрывник не прекращал атаковать его предсказуемым образом. Надеялся, что Саске ошибется? Планировал что-то третье, отвлекая его внимание привычной атакой, и просто усыплял бдительность?

Это бесило.

Саске взглянул на холодный глиняный пятак, и ему вдруг остро захотелось отшвырнуть от себя эту уродливую фигурку. Он ощутил резкую боль в глазу и следом почувствовал толчок, будто физически дотронулся до пятачка фигурной бомбочки. Бомба закружилась, словно ей дали увесистый щелбан. Отлетела назад. Потеряв управление, она врезалась в ствол дерева и расплющилась в липкую белую массу.

Саске накрыл ноющий глаз ладонью. Ему почему-то казалось, что это может облегчить боль. Он отнял руку от лица и увидел на ладони кровь.

Что? Я ранен?

Пальцы дернулись. Перед глазами возникло лицо Итачи. Перетянутый сетью лопнувших сосудов белок глаза, потеки крови на щеке… Рисунок его Мангеке.

Быть этого не может.

Саске спрыгнул под защиту деревьев. Как раз вовремя. Очередной взрыв разнес в щепки верхушку дерева, на котором он стоял.

— Что, Учиха? — самодовольно заорал подрывник. — Трепещешь пред мощью моего искусства?

Саске было от души наплевать на его искусство. Оно не доставляло ему ничего, помимо неудобств: писка в заложенных ушах и специфического запаха жареной глины.

Он уставился на дерево прямо перед собой. До него было еще несколько метров, но Саске во всех деталях ощущал шершавую поверхность коры, будто и вправду касался ее рукой. Он набрал в легкие воздуха, затаил дыхание и попробовал оттолкнуть от себя кору. Хотел четко ощутить свою силу. Левый глаз резануло болью, но он стерпел. Поверхность коры покрылась трещинами, однако Саске успел уловить краткий пик перехода — момент, когда чакра обернулась энергией.

Я пробудил Мангеке Шаринган.

Скорость мысли зашкаливала. В его голове, среди боли, хаоса размышлений и сожалений, варились идеи.

Это… похоже на Аматэрасу Итачи. Но этого мало. Я не нанесу такой техникой повреждений этому идиоту. Не достану до жизненноважных органов. Могу только оттолкнуть… Мало!

Неподалеку прогремело еще несколько взрывов. Снова запахло жженой глиной. Саске прикрыл веки на пару мгновений, расслабился.

Этот момент перехода чакры в энергию….

Он снова открыл глаза.

Стоит попробовать.

****

Неджи раскрутился, и иглы марионетки отшвырнуло вихрем чакры. Атака прекратилась. Он остановился. Рядом тяжело дышал Райкаге — гора мышц, покрытая потом. Его чакра вела себя необычно.

— Райкаге-сама, вы в порядке?

— Он меня отравил!

С организмом мужчины творилось неладное. Неджи ощущал, как сила, исходящая от Райкаге, начинает вянуть. Тот краткий миг, который он увидел с помощью бьякугана еще на обрыве, когда меч Хошигаки Кисаме слизнул защитный покров чакры с тела Райкаге, оказался решающим. Разбитая марионетка второго отступника из «Акацуки» воспользовалась этим шансом и задела Райкаге сенбонами, которые, как оказалось, были отравлены.

Мне нельзя получить ни единой царапины.

Неджи напряженно анализировал ситуацию, и в то же время его спокойствие точили тяжелые воспоминания.

Райкаге был озабочен битвой и ядом, пожирающим его тело. Вряд ли он задумывался о том, кто стоял перед ним. Для Скрытого Облака дело Хьюга наверняка было одним из многих. Мелкий эпизод. Попытка похищения наследной принцессы бьякугана, которая закончилась для них ничем, в то время как у Неджи отняла отца.

Глубоко продуманная многоходовка. Похитит шиноби Кумо принцессу — чудесно. Погибнет — все равно неплохо. Можно будет потребовать тело главы в качестве компенсации и все равно добиться своего. Завладеть бьякуганом.

Неджи почти всю свою сознательную жизнь обвинял главную ветвь в убийстве родителя и успокоился только в последние несколько лет, когда начистоту пообщался с главой. То решение… оно было решением отца. Главная ветвь была ни при чем. Но вот Кумо…

Неджи незаметно сделал глубокий вдох и выдохнул. Человек, который отдавал приказ похитить Хинату-сама, скорее всего, сейчас и стоял рядом с ним. Человек, выдвинувший ультиматум предоставить Облаку тело Хиаши Хьюга.

— Давай, пацан! Надо добить эту паршивую куклу!

Неджи кивнул и задушил в себе вулкан отвращения к Райкаге и Скрытому Облаку.

«Акацуки» — наш общий враг. Нужно сосредоточиться на нем.

Сегменты разбитой марионетки скакали в траве и пытались собраться воедино. Откуда ни возьмись снова выстрелил залп сенбонов. Неджи раскрутился и отразил их кайтеном, а, едва выйдя из вихря, ударил в наполовину собравшуюся марионетку техникой Вакуумной Ладони. Кукла снова рассыпалась. Бьякуган различал тонкие нити чакры, тянущиеся от центрального цилиндра к частям ее искусственного тела.

— Снова собирается, — максимально ровным голосом произнес Неджи. — Этот цилиндр крепок. Моя техника не может разбить его на расстоянии. Нужно подобраться побли…

— Какой цилиндр? — рявкнул Райкаге, словно его попытались оскорбить.

Неджи облизнул губы и спокойно объяснил:

— То, что вы уничтожили, Райкаге-сама, была не просто марионетка. Это и был член «Акацуки». Наш противник — целиком марионетка. Его жизненная сила сконцентрирована в цилиндре, и он будет собираться вновь, пока мы не уничтожим цилиндр.

— Что из этого цилиндр?

Райкаге во тьме не мог различить среди обломков марионетки то, что Неджи ясно видел бьякуганом.

— У корней того дерева. Покатился влево.

Райкаге, с трудом борясь с собственным непослушным от яда телом, вдруг бросился на противника. И в тот же миг Неджи заметил, как открылись в суставах отломанных конечностей марионетки мелкие трубки. Он не успевал предупредить Райкаге, все что смог — молча отразить Вакуумной Ладонью часть игл. Остальные же впились в тугие мышцы пресса и груди мужчины, вонзились в бицепсы, впрыскивая в кровь все новые порции яда. Неджи с ужасом отмечал, что Райкаге, по-видимому, неведомы даже азы командной работы. Бросился сломя голову, без плана, без предупреждения… Без своей хваленой райтоновой защиты, которую под действием яда применить оказалось невозможно.

Райкаге же не замечал ни игл, ни боли, ни ошарашенного Неджи, которого оставил позади. С нечеловеческим ревом он подлетел к обломкам марионетки и разбил кулаком сияющий чакрой цилиндр. Чакра расплескалась и рассеялась в пространстве.

Райкаге рухнул на четвереньки. Он взмок еще сильнее и дышал еще тяжелее.

— Пр-роклятье…

Неджи еще раз внимательно осмотрел окрестности. Не мог поверить, что все закончилось так просто. А он-то уже успел продумать несколько сложнейших стратегий, как ему достать цилиндр.

Но рассиживаться было некогда.

Один противник, казалось, был повержен окончательно. Но остался еще второй. Кисаме — с ним сейчас сражалась его команда.

****

Тентен вскрикнула. Залп ее оружия из свитка смыло волной. Брызги заляпали лицо и одежду. Вода под ногами круто всколыхнулась, и Тентен едва удержала равновесие.

Целое море… Да кто он такой?

Поблизости, в наводненном потопом лесу, меж деревьев плескался Томбо. Он был непривычно серьезен. Дело касалось суйтона, в котором он считал себя экспертом. Еще недавно вопил, что куда им бросаться в битву с отступниками из «Акацуки», а сейчас взыграла гордость. Томбо пытался получить контроль над водой, сотворенной их противником, но тщетно — на этом поле боя мечнику из Тумана не было равных. А если и были, то уж точно не Томбо.

Тентен потянулась за новым свитком.

Оружие не работало. Что-то против воды… Что у нее было против воды? Ничего. А вот самой воды было предостаточно. Она на всякий случай таскала с собой запасы.

Вода обвилась вокруг щиколоток холодными щупальцами, в мгновение ока охватила колени и бедра, все тело. Тентен вскрикнула и успела лишь, набрав в легкие побольше воздуха, затаить дыхание. И без того темный мир вокруг стал еще более мрачным, а предметы за толстым шаром воды потеряли резкость. Едва различимые очертания деревьев расплывались.

Тентен попыталась шевельнуться, но все тело словно свело параличом. Она с каждой секундой ощущала все более жадную необходимость вдохнуть, и невозможность это сделать вызывала панику.

Томбо тоже попался? Пожалуйста, нет! Гай-сенсей, Томбо! Кто-нибудь!

Изо рта с едва подавленным криком вырвалось несколько пузырьков воздуха.

****

Могучий организм Райкаге боролся с ядом как мог, но в итоге сдался. Оставив виновника несчастий своей семьи неподалеку от уничтоженной марионетки-отступника, Неджи умчался на помощь своей команде. Зрелище впереди впечатляло. Над лесом нависал гигантский пузырь воды. В нем акулой плавал обернувшийся отступник и бесновался Гай-сенсей, открывший уже не пойми какие врата. Но Неджи беспокоило другое.

Внизу, в лесу, над гладью воды зависли два других пузыря воды, сравнительно небольших, но… в них застряли Тентен и Томбо. Неджи прибавил ходу.

Еще держатся.

Под ногами плескалась вода, она затекала в сандалии и неприятно мочила ступни, но Неджи продолжал мчаться вперед. Он подлетел к ловушке, где на последнем издыхании держалась Тентен, и ударил рукой в пузырь. Тот взорвался и разлетелся брызгами. Неджи ощущал течение чакры. Мог управлять ею свободно: и своей, и чужой. Технику, замешанную на чакре, любой тренированный Хьюга разбивал.

Неджи успел подхватить Тентен на руки и помог ей присесть на колени на воду. Она все еще была в сознании. Могла держаться сама. Мокрые волосы липли на лицо, напитавшаяся водой свободная одежда приклеилась к телу. Оставив девушку, Неджи подскочил ко второму пузырю и освободил Томбо.

Пока товарищ стоял на четвереньках, отплевывался и что-то бурчал, Неджи наблюдал за битвой сенсея в небе и одновременно отслеживал приближение подмоги из Облака. Двое незнакомых шиноби остановились и тоже глядели наверх.

Неджи напрягся.

Что они задумали?

****

Огромный пузырь воды выделялся на фоне небосвода. Он закрывал собой звезды, да и внутри то и дело мелькала какая-то зеленая вспышка.

— Он точно там? Хошигаки Кисаме.

— Точно.

— Беги к Райкаге-сама и к Би, — велел Даруи. — Если чутье тебя не обмануло, им срочно нужна помощь.

— А ты…

— Позабочусь об этом «Акацуки». Думаю, лучше шанса не представится.

— Хай.

Напарник ускользнул дальше в лес, а Даруи, прищурив глаза, наблюдал за пузырем. Не хотелось наносить урон Конохе. Это могло вызвать ненужные проблемы, как и их вторжение на территорию Страны Огня, но живой мечник Тумана, сумевший одолеть Би, представлял слишком большую угрозу.

Убивать противника в таком невыгодном для него положении. Скука…

Даруи сложил печать «козы», сделал шаг назад и взмахнул руками. Одну отвел за спину, другую выставил вперед. Разрушительная сила черной молнии зародилась внутри его организма и выстрелила мощным разрядом прямо в водный пузырь, плывущий по небу вместо облака.

Черная Пантера!

Редкая техника райтона с треском разорвала пузырь, словно воздушный шар. Даруи выдохнул, опуская руки. Сверху сыпался мелкий дождик. Волосы намокали.

Отступник Тумана, джонин из Конохи…

Простите…

Глава 152. Два гения

152

Лес был залит водой после боя Конохи с «Акацуки». Ши бежал туда, где при прошлом сенсорном поиске чувствовал чакру Райкаге и его брата. Шиноби Конохи оставались где-то правее. Он намеренно обогнул их, чтобы избежать лишних разборок и поскорее успеть к боссу. Времени на остановки, концентрацию и дежурный сенсорный поиск не было.

Вода шевельнулась под ногами. Ши на инстинктах уловил грозящую опасность и подпрыгнул. Вовремя, ибо вода взвилась щупальцами и попыталась ухватить его за ноги.

Так быстро нашли меня? Как я и думал, у них тоже есть сенсор.

Ши кувыркнулся в воздухе, размышляя, как бы ему уйти от водной техники. У Конохи помимо сенсора был хороший пользователь суйтона, а землю как назло устилала вода. Однако его размышления разбил неожиданный удар сверху.

Просто… воздух? Нет. Чакра.

Он плюхнулся спиной в воду. Тут же попытался встать, но суйтоном стянуло конечности и грудь. Мокрое щупальце обвило шею и придушило. Он, скрипя зубами, попытался вырваться из пут, но на него сверху прыгнул шиноби. Приземлился ногами на воду по обе стороны от боков Ши, и тут же принял боевую стойку. Свободная белая одежда, протектор Листа, глаза без зрачков…

Хьюга. Понятно. Вот, кто сенсор.

— Ты — медик, — объявил Хьюга, словно приговор.

Откуда… откуда он знает?

— Ты поможешь нашему сенсею. Немедленно.

Ши оскалился. Он понял. Видел вспышку в небе и дикий грохот Черной Пантеры. Даруи все-таки атаковал тот пузырь.

Еще чего. Я должен помочь Райкаге-сама…

— Попытаешься сбежать — убью. Умрешь ты — умрет и Райкаге.

— Что за угрозы? — холодно спросил Ши.

Он старался сохранять невозмутимый вид, хоть положение и было крайне незавидным. Выбраться из водяной ловушки он не мог, а если бы и смог — его контролировал Хьюга. Нельзя было подвести босса. Нельзя было упустить Би-сама и подставить деревню. За их спинами было Скрытое Облако…

Быть может, Даруи… Да, Даруи еще не заметили, он бы…

Но нет же, Хьюга. Всевидящий бьякуган зрил на километры в округе. Коноха все знала.

— Если вы убьете представителей… — начал Ши.

— У нас нет времени на болтовню. Райкаге терпит. Наш сенсей — нет. Вы атаковали нашего. Хокаге этого так не оставит. И я…

— Неджи! — позвал тонкий девичий голосок.

— Такой удар невозможно пережить, находясь в воде. Ваш сенсей…

— Не стоит недооценивать нашего сенсея! — надрывно заорал какой-то мальчишка, возможно, он как раз и был тем самым пользователем суйтона. — Он жив!

Ши хмыкнул, с трудом сглатывая воздух, — горло сдавило сильнее. Не то чтобы его пугали угрозы. Шиноби вечно угрожали друг другу, уверенные в собственном превосходстве, и побеждал, как правило, сильнейший. Он мог бы…

Бесцветные глаза со вздувшимися венами на висках контролировали каждое движение и, казалось, каждую его мысль. Этот парень не был самоуверенным. Он будто бы точно знал, что исполнит озвученную угрозу во что бы то ни стало. Ши не боялся, но, пожалуй, это было самым логичным: оказать первую помощь учителю этих ребят и отправиться помогать Райкаге-сама. Больше шансов не подвести своих, чем пытаться ввязаться в бой.

— Ладно, я помогу ему.

— Томбо, отпускай.

Водные щупальца разжались. Ши поднялся, мокрый и напряженный. Привычно оценил попытки побега и рассчитал возможные сценарии боя, если…

— Даже не думай, — перебил Хьюга.

Он точно читает мысли.

****

Два огромных фуума-сюрикена просвистели в воздухе. Подрывник с улыбкой ушел от атаки. Саске ухмыльнулся натужно, сквозь дикую боль в глазах. Но он был правда доволен, потому что все шло по плану. Взгляд коснулся груди противника, и Саске одной лишь силой воли… столкнул его. Глиняный дракон полетел дальше, а его хозяин, неуклюже размахивая руками, падал в лес.

Тут за весь бой Саске впервые почувствовал слабость. То ли злость понемногу угасала, то ли чакра была на исходе, и даже яростью ее восстановить было нельзя. Поле зрения на миг затуманилось. Падающий подрывник стал нечетким. Сквозь пелену, смазавшую видение, Саске заметил, что противник успел сотворить себе небольшую птицу и взмыл вверх, едва не задев крылом глиняной фигуры макушки деревьев.

Зрение снова прояснилось.

Шаринган читал движение, предугадывал траекторию полета… Саске дернул фуума-сюрикены за леску, и они пригвоздили самоуверенного нахала за руки к его же птице. Еще рывок, и птица рухнула в лес.

Саске выпустил из рук леску и бросился туда.

Бежать было недолго, но уровень чакры то падал, затуманивая зрение, то снова возрастал до прежнего уровня. Это тормозило. В какой-то момент прояснившегося зрения Саске заметил впереди растущую исполинскую фигуру. Она была совсем близко, и шаринган читал в ней огромное количество чакры.

Только не говорите мне, что…

Он остановился и попятился. Если взрыв будет такой силы, ему не убежать. Не успеет. Никак. Даже на ястребе.

Фигура по очертаниям напоминала самого подрывника, гигантская глиняная копия. Она вдруг стала распухать, раздуваться, как воздушный шар.

Голова раскалывалась. Во рту было неприятно от сухости, привкуса крови и взрывной глины. Саске лихорадочно соображал.

Можно было… Что можно было? Спрятаться под землю? Призвать Манду и перенестись с ним к змеям? Пожалуй, это бы спасло его, но вот выбраться… Головная боль тормозила идеи. Он устал.

Исполин лопнул.

Саске инстинктивно зажмурился и зачем-то обнял себя за плечи руками. Ему хотелось защититься, оградиться от опасностей внешнего мира. Сжаться в кокон.

На краю сознания он думал о том, что Итачи сейчас к нему ближе, чем был когда-либо. Все, что разделяло их, — взрывная волна. Жизнь и смерть. Еще немного, и он окажется по ту сторону, а тут останутся его мечты о возрождении клана и…

Сарада. Последняя Учиха…

Пламя взрыва пожирало его тело. Саске ревел от боли и с каждой секундой осознавал, что боль эта необычна. Она исходила изнутри.

Он открыл глаза. Исполина впереди больше не было. Взрыва не было. Лес стоял целехонек, и его затягивало фиолетовой пеленой, а в воздухе плавно оседали россыпи пыльцы чакры.

Так взрыв был для того, чтобы рассеять… Стоп. Что это? Нано-бомбы?

Саске запрокинул голову и увидел над собой фиолетовые ребра.

Сусаноо?

****

Тентен волокла добычу за хвост. Точнее, за рукоять. Меч, раздувшийся от невероятных объемов поглощенной чакры, слабо трепыхался и пытался вырваться из рук и уползти. Будь он целым, может, и уполз бы. Но Райкаге проделал в нем здоровенную дыру, а это, видать, порядком ослабило живое оружие.

— Ид-ди сюда, — натужно пропыхтела Тентен, подтаскивая Самехаду к их временному лагерю.

Гай-сенсей лежал без сознания на футоне. Неджи оглядывал бьякуганом окрестности, а Томбо сидел на камне и катал ногой большой свиток, в который Тентен запечатала тело убитого мечника. Время от времени Томбо переставал катать свиток и поглядывал исподлобья на смуглого джонина из Облака. Это он убил Кисаме и чуть не прикончил Гай-сенсея своей сумасшедшей техникой. За все время странный мужчина сказал только одну фразу: «Простите. Я не знал, что там ваши». И Неджи даже сделал вид, что поверил ему, хотя Тентен подозревала, что на самом деле это было не так. Она для приличия тоже кинула на джонина уничтожающий взгляд и втащила Самехаду целиком на поляну.

Тентен села на пол и посмотрела в тот угол поляны, где обустроились господа из Облака. Неджи сказал, что видел в стороне вспышки взрывов и предложил всем держаться вместе. «Акацуки» ходили парами, но… мало ли? У Облака были отравленные Райкаге и его брат. У них — Гай-сенсей без сознания. Еще один бой с членом «Акацуки» они могли бы выдержать разве что все вместе. Несмотря на все разногласия, это был выгодный союз.

И тут смуглый мужчина заговорил снова:

— Ши. Как он?

Медик из Облака отнял руки от груди брата Райкаге и покачал головой.

— Плохо. Ни одно противоядие не работает. Я… я не знаю…

— Нужно переправить Би и босса в Облако. Наши медики…

— Даруи. Райкаге-сама… да. Но Би-сама… Я не уверен, протянет ли он и сутки… Мы не успеем добраться до Облака.

Здоровяк Райкаге очнулся. Все это время его трясло в лихорадке. Он с трудом понимал, что происходит вокруг, но услышав, как упоминают его брата, занервничал.

— Би… — рыкнул он. — Ши! Помоги Би… Вначале ему. Меня… меня потом. Ему нужнее…

Медик беспомощно посмотрел на смуглого, которого назвал «Даруи».

Тентен развернула свиток и затащила на него Самехаду. Ее одолевали нехорошие предчувствия. Совсем недавно они чуть было не потеряли Гай-сенсея. Удар техники черной молнии в пузырь с водой… Если бы не открытые Врата, защитившие Гай-сенсея от воды и погасившие силу удара Куро Пантеры, сенсей был бы уже мертв. Мечник Кисаме, правда, погиб не сразу. Они добили его, пока он не успел прийти в себя и пока не отошел от удара молнии раненый меч. Возможно, техника Даруи и вовсе не нанесла бы Кисаме урона, будь Самехада цела, но поврежденный меч не сумел защитить хозяина полноценно.

Гай-сенсей… Теперь же у них на глазах решалась судьба главы другой деревни.

Подумать только, Райкаге и его брат могут погибнуть прямо тут.

— Сколько они протянут? — хмуро спросил Даруи.

Медик Ши покачал головой.

— Я не знаю. Трое суток — крайний предел. И то не факт. Я не понимаю, что это за яд. Даже приблизительно. Этот… Сасори…

— Их убивает яд… —задумчиво произнес Неджи, отвлекшийся от своих наблюдений за окрестностями.

Ши и Даруи одновременно повернули к нему головы.

— Я знаю человека, который превосходно разбирается в ядах.

— Коноха? — с сомнением сказал Даруи.

— Да. Коноха ближе.

— Цунаде-сама — Хокаге Листа — лучший в мире медик, — взволнованно проговорил Ши. — Но…

Он покосился на Гая.

— Что, сомневаетесь, станет ли Цунаде-сама вам помогать после этого? — едко огрызнулся Томбо и снова перекатил свиток от пятки к носку.

— Гай-сенсей жив, — спокойно сказал Неджи. Будто и не было ничего. Словно они и не ловили этого Ши в водяную ловушку, а Неджи не угрожал ему смертью, если тот не поможет сенсею. — Думаю, Цунаде-сама не откажет вам в помощи.

— Мы успеем добраться, Ши?

Медик лихорадочно прикидывал скорость их передвижения с ранеными на плечах.

— Я не уверен… Райкаге-сама — да. Но Би… Боюсь, что…

— Тентен, ты готова? — прервал его Неджи.

Тентен сложила последние печати, и Самехада исчезла в облачке. На свитке появился новые символы.

— Да.

— У тебя еще остались носилки?

— Хай!

— Отправляйтесь в Коноху. Немедленно. Все.

Тентен свернула свиток.

— А ты, Неджи?

— Хочу проверить кое-что, — ответил он, хмуро глядя бьякуганом в лес на километры вперед.

****

Саске сидел на земле и смотрел на труп своего врага. Из груди подрывника торчал зубец фуума-сюрикена.

Саске ощущал дикую слабость. Мангеке и правда истощал. Да и боль все не уходила, планомерно терзала тело и особенно глаза. То и дело вспыхивала очагами посильнее в разных местах организма. Ему почему-то казалось, что это ноют места поблизости от крупных узлов чакры.

Итачи тоже чувствовал эту боль? Наверняка. Я не видел его Сусаноо, но у него тоже из глаз шла кровь.

Саске взглянул на свою ладонь в надежде увидеть на ней следы крови, но было слишком темно, а глаза и без того устали. Ему вдруг пришла в голову дурацкая мысль, что Итачи умер не от его удара, а просто потому, что его убила сила Мангеке.

«Поверь, тебе не нужна эта сила, Саске. Я сам обладаю Мангеке и потому отлично знаю, о чем говорю. Найди силу другим путем».

Да, Шисуи. Ты знал. Теперь я понимаю, как можно было проиграть с Мангеке. С Мангеке борешься не только против своего врага, но и против боли внутри. Против самого себя.

Он так хотел эту силу. Подумать только, он хотел убить Наруто ради этого. А потом Сакуру. Ради чего?

Слабость и пустота. Разочарование за разочарованием. Месть не приносила удовлетворения.

Саске вдруг очнулся от пьяных размышлений о пустоте. Даже сквозь слабость он почувствовал чужое присутствие. Шиноби не скрывался. Был уверен в своей силе? Не считал его врагом?

Саске попытался встать, но не вышло. Он слишком устал физически.

Шиноби приближался.

Саске прищурился, вглядываясь в светлое пятно среди зарослей.

— Учиха Саске, — позвал спокойный голос.

— Хьюга, — откликнулся он небрежно.

Хьюга Неджи подошел ближе и взглянул на труп подрывника из «Акацуки».

— Твоя работа?

Саске хмыкнул.

Гений Учиха. Гений Хьюга. Между ними всегда было легкое напряжение уважения и соперничества. Но Саске понимал, что сейчас он ушел далеко вперед. В Конохе едва ли был шиноби, способный в поединке один на один одолеть члена «Акацуки». Разве что… Хокаге?

— Вы с Сарадой убили Орочимару, — неторопливо продолжал Неджи. Саске кивнул. — Ты также победил Учиху Итачи…

В голове зашумело. Убийство брата ставили ему в заслугу. Как посмели!

Саске рывком вскочил на ноги. Опять… опять! Стоило разозлиться на кого-то за Итачи, и силы, которых уже и не было, возвращались вновь.

— Ты ничего не знаешь об Итачи!

Неджи взглянул на него бесцветными глазами.

— Почему же. Я знаю, что он жив. Тебе не удалось убить его, но это нич…

Саске схватил его за рубашку и тряхнул.

— Что ты несешь?!

Неджи провернул едва заметный жест руками. Саске и не обратил на него внимания, пока не почувствовал, что пальцы на материи разжимаются, а сам он оседает на землю.

Ну конечно. Хьюга.

— Спокойнее, — сказал Неджи где-то сверху. — Не знаю, что тебя так взволновало, но Цунаде-сама все еще не объявила тебя отступником и все это время ты убивал наших врагов. Могу ли я считать… что мы на одной стороне?

Итачи жив? Нет, он ошибся. Итачи мертв. Он дразнит меня. Итачи…

— Саске.

Голоса в голове умолкли. Шелестел прохладой ночной лес.

— Тебе что-то нужно от меня.

Еще бы. Иначе ты бы схватил меня и доставил в Коноху, а там бы уже разобрались, на чьей я стороне.

— Да. Скажи, Саске… Как ты очутился под облаками?

****

Небо над океаном леса понемногу растворяло звезды. Наруто и не замечал, как они исчезали. Просто натыкался взглядом на пустоту и вспоминал, что совсем недавно видел тут звезду. Он уже раз двадцать снимал ожерелье Первого, перебирал в руках и снова натягивал на шею. Думал… Много думал. Мысли перли на него лавиной отовсюду.

Стоило взглянуть на кристалл, как он вспоминал о Цунаде баа-чан и на глаза наворачивались слезы. Он сразу начинал думать о том, как именно она погибла. Она и отшельник-извращенец. Прокручивал слова Сакуры. Представлял, что мог бы сделать. Как мог бы спасти баа-чан и учителя… Можно ли было их спасти? Был ли он правда настолько слаб, как они полагали?

Перед глазами все еще стояло жуткое зрелище: истекающее кровью тело отшельника, пол жабьего храма… Предсмертная улыбка человека, который заменил ему отца.

Но стоило кинуть взгляд вниз, на руины деревни, коснуться скалистой макушки Четвертого, и его охватывали уже совсем другие чувства…

Папа.

В одной руке Наруто держал вновь снятое с шеи ожерелье с кристаллом, а другой касался головы Йондайме. Сын Хокаге… И Цунаде баа-чан поверила в него.

Наруто задумчиво пас взглядом парящую вдалеке птицу, смотрел на проясняющуюся от тьмы деревню и думал о том, что это его деревня. Ему было все равно, кого выберут Шестым. Он готов был пропустить на этот пост любого. Его цель была чуть дальше.

Нанадайме.

Но даже до цели…

Больше никто не посмеет сотворить такого с Конохой и с ее жителями. Потому что теперь меня не будут защищать. Защищать буду я.

Птица приблизилась, и Наруто встрепенулся. Это был не просто случайный почтовый ястреб. Птица была гигантской, и на ней сидел человек. Нет, даже двое. Просто одного он видел лучше.

Сердце упало.

Наруто вскочил на ноги и заорал как безумный на всю деревню.

****

— Саске-е-е!!!

Сарада вздрогнула от бешеного крика и хотела было ринуться на помощь Нанадайме, но рука Шино-сенсея усадила ее обратно на ветку дерева. Сарада поправила очки. На нее вдруг навалились воспоминания. Впечатления от посещения отчего дома. Тонны информации, полученной от дяди. Целая ночь… Это рассеялся теневой клон.

— Саске-е тэмме-е!

— Что… — пробормотала Сарада.

Она внимательнее присмотрелась к Наруто и поняла, что он смотрит куда-то на небо. Она взобралась повыше, чтобы крона дерева не мешала обзору. Над Конохой парила птица, на которой сидел…

Папа?!

Сарада не видела его четко. Только цветные пятна, отдаленно похожие на силуэт отца. Но у Наруто было острое зрение. Вряд ли он ошибся.

С одной стороны, она не могла поверить своему счастью и все сомневалась… Может, вражеская провокация? С другой же, ей вдруг стало смешно, и эта смешливость явно исходила от Орочимару.

«Вы с Итачи так переживали, хотели идти спасать его. А Саске-кун сам к вам пришел», — сказал Орочимару и рассмеялся.

Птица, сделав круг над деревней, направилась к госпиталю.

Сараде на миг стало страшно.

Один раз папа уже пытался убить маму.

— Шино-сен… кхм. Я… мне надо…

— Не беспокойся за Наруто. Присмотрит за ним команда наша.

Сарада спрыгнула с дерева и опрометью бросилась в больницу.

Глава 153. Преграда

153

Новый глаз приживался сравнительно быстро, но ныл и чесался, а Обито, не имея возможности почесать его изнутри, сходил с ума от этого неудовлетворенного желания. Свечи не горели. Кругом стояла тьма. Повязку снимать было рано, но вставать ему никто не запрещал. Тем не менее он продолжал лежать в своей пещере неподвижно и глядеть единственным глазом в черный потолок.

Где-то в глубине души Обито хотел умереть, и уже давно, а в последние несколько дней смерть прямо-таки манила его грешную душу.

Возможно, это была слабость. А может, совесть. Он принес в мир уже много зла, и хоть оправданием его поступкам была великая цель, но Обито прекрасно понимал, что он наделал, и продолжал творить подобное сознательно, периодически ловя себя на мысли, что миру без него, возможно, стало бы легче…

Но более вероятно, это все-таки было одиночество. Где-то там, на том свете его ждала Рин. А в последние дни тянущее чувство в сердце навевало глупое впечатление, что у входа в чистый мир стоят и Какаши с Минато-сенсеем, ожидая того, когда он — последний член команды — присоединится к ним.

Ясную картинку со второго, утраченного глаза Обито видел лишь однажды. В тот день, когда погибла Рин. Тогда, когда их с Какаши чувства и шаринганы синхронизировались и открыли им обоим новую силу, помимо боли Обито впервые неосознанно ощутил, что между ним и его давним соперником есть связь. Не придал этому значения. Связь никуда не девалась, она срослась с его сущностью, стала рутинной. Он даже забыл про нее, пока совсем недавно не почувствовал, что она стала гаснуть.

Вначале он пытался убедить себя, что это бредни. Потом — что на того, кто по ту сторону связи, ему искренне наплевать.

А потом ему просто с новой силой захотелось умереть.

Однако крошечные лазейки, через которые просачивалась его саботажная склонность к суициду, за все эти годы ни разу не расширились настолько, чтобы и вправду позволить ему умереть. Что-то сдерживало его. Всякий раз, когда Обито чувствовал, что ему все осточертело и он совсем не прочь все бросить, в попытке убежать от себя он натыкался на незримый барьер, который упорно отшвыривал его обратно.

Этот барьер отрезвлял. Напоминал одну важную истину, о которой Обито порой малодушно забывал: «Сотворить подлинный мир счастья способен лишь сильный. А жалкое существо может дать начало лишь призрачному сну».

****

Сакура переместила руки с медицинской техникой от груди к животу Какаши-сенсея.

— Ну что? — настойчиво повторила старуха.

Сакура покачала головой.

— Ты должна что-нибудь сделать. Ты же ученица Цунаде. Нам нужен Хокаге!

Пальцы сами собой сжались в кулаки.

Сколько можно мне об этом напоминать, шаннаро?!

— Прошу прощения, — Сакура вежливо поклонилась. — Его организм работает исправно, но в сознание он все равно не приходит, что бы я ни делала. Медицина тут бессильна.

Сакуре казалось, что за последние несколько дней она прожила целый год, не менее. И за этот год от нее прежней остался небольшой осколок. Потерять учителя… Она представляла, каково Наруто переживать такое. Однако Наруто был предоставлен самому себе, тогда как на ее плечах все еще лежала ответственность за госпиталь, чужие жизни… И еще эта мерзкая старуха все нудила над ухом.

— Ты должна что-нибудь сделать. Мы потеряли слишком много сильных бойцов. Претендент на пост Хокаге один, и он сейчас лежит перед тобой.

— Выберите Наруто, — сердито бормотнула Сакура себе под нос, надеясь, что старуха ее не услышала.

— Что-что?

На мгновение Сакуре стало страшно.

Неужели услышала?

Внимание привлекла суета у входа. Кто-то ввалился в госпиталь, толкнув дверь плечом, и едва не задел выходившего на улицу пациента.

— Осторожно! Смотри куда… — начал было тот, но осекся и отступил назад.

Сакура обомлела.

В вестибюль госпиталя шагнул Саске-кун. Он держал на руках мужчину и от тяжести ноши чуть отклонялся назад. Разговоры в вестибюле стихли. Все присутствующие наблюдали за Учихой, затаив дыхание. Окинув взглядом зал, Саске-кун направился прямиком к ней, перешагивая через раненых.

Сакура сглотнула. Ей казалось, она бредит. Сердце припустило с такой скоростью, что весь притихший вестибюль наверняка слышал, как громко оно колотится.

Всколыхнулся омут чувств и воспоминаний.

Он пытался убить ее. А потом… сердитая Цунаде-сама. Угрозы…

Сакура смотрела ему в глаза и не могла понять, какого чувства в ней больше: обиды или надежды. Совершенно дурацкой надежды. Как можно доверять человеку, который пытался убить тебя? Специально выманил и пытался убить. Как можно надеяться на что-то? Как можно…

— Сакура.

Его голос разогнал все сомнения и обиды. Осталась только надежда.

— Где Хокаге?

Сакура открыла рот и даже шевельнула губами.

«Цунаде-сама мертва».

Однако в воздухе по-прежнему стояла тишина. Что же это, она так и не вымолвила ни звука?

— Принцессы Цунаде нет в живых, — настороженно проронила старуха. — Что ты здесь делаешь, Учиха Саске? Кто это с тобой?

Саске, казалось, не боялся ни обвинений, ни наказаний за отступничество. Коротко взглянув на Кохару, он снова посмотрел Сакуре в глаза, словно именно она была главной, а не старуха-советница.

— Это — джинчурики Восьмихвостого.

Глаза Сакуры округлились от ужаса.

Саске-кун убил…

— Его отравили «Акацуки». Куда?

Мысли замерзли и все никак не могли оттаять.

Я точно схожу с ума. Это гендзюцу. Это не может быть Саске-кун. Не здесь.

— Сакура, — терпение Учихи явно не было безграничным. Он, стоящий между футонами раненых, слегка подкинул на руках свою ношу, перехватывая поудобнее. — Куда?

Что-то щелкнуло в голове, отрубая хаотические мысли и дурманящие эмоции. Остался только долг. Сакура поднялась и стала пробираться к коридору.

— За мной.

****

Сарада влетела в госпиталь. Пол вестибюля все так же служил всеобщей палатой. К стойке регистратуры пришлось пробираться аккуратно, чтобы не наступить на людей.

— Где Сакура?

Растерявшаяся девушка стала знаками объяснять, но Сарада поняла прежде, чем та собралась с мыслями и выдавила из себя что-то определенное.

Запахи больницы врывались в легкие. Темный коридор. Поворот. Пятно света — этот сектор питался от резервного генератора.

Сарада толкнула дверь нужной комнаты и неожиданно налетела на выходящего парня, который автоматически схватил ее за плечи, чтобы она не сбила его с ног. Ощущение «это Саске» опередило осознание. Сарада замерла, поражаясь охватившему ее чувству уюта и не до конца веря в то, что это и правда отец.

— Сарада, — прозвучал у самого уха голос, с виду спокойный, как и всегда, но почему-то сейчас в нем мелькало едва уловимое напряжение. — Где Итачи?

Она оттолкнула его и вырвалась из объятий.

Это действительно был Саске. В драной рубашке с коротким рукавом, пропахший жженной глиной.

Сарада попятилась.

— Где он?

На этот раз напряжение было явным. Казалось, если придется спрашивать в третий раз, отец зарычит и от напускного спокойствия уже не останется и следа.

— Сарада… Я все знаю.

— Что… что ты знаешь?

Он знает, что дядя жив.

— Правду. Где Итачи?

— Какую правду?

— Всю правду, — загадочно давил Саске. — Где он, отвечай.

— Какую всю правду, — упавшим голосом пробормотала Сарада. — Зачем тебе Итачи?

Знает про восстание? Про то, что я… я его…

— Нам нужно поговорить.

— Как именно вам нужно поговорить?

— Сарада!

В глазах отца вспыхнул шаринган с тремя томоэ и… томоэ вдруг слились в узор, наполовину знакомый из какой-то прошлой жизни. Саске хмурился, плотно сжимая губы.

Ледяной страх сковал сердце.

Опоздала? Он… убил маму?

— Как ты…

Эти первые секунды для нее существовал лишь отец, а на то, что творилось вокруг, Сарада даже внимания не обратила. Она заглянула ему за плечо. На операционном столе лежал смуглый мужчина с крепкими бицепсами. Вокруг него суетилась Сакура, раздавая указания двум помощникам. Мама что-то говорила, не замечая ни ее, ни Саске…

Сарада расслабилась. Саске оглянулся через плечо, и когда он вновь повернулся обратно, додзюцу уже погасло.

— Я понял. Пойдем, поговорим вначале с тобой.

От утренней прохлады Сарада растирала сама себе руки и мелко дрожала. Они шли под деревьями по территории прирученного леса, который деревня когда-то давно поглотила и превратила в полудикий парк.

Саске вел себя вменяемо. Пусть нетерпеливо — он явно стремился увидеть брата, и все остальное было вторично, — но все же не превращался в осатаневшую истеричку, как раньше, всякий раз, когда речь шла об Итачи. С одной стороны, это успокаивало. С другой — настораживало.

— Как он выжил?

— Его спасли Карин и Сакура.

— Сакура, хм?

Сарада остановилась и выдохнула:

— Что происходит?

Саске тоже остановился. Подумав немного, ответил:

— Я знаю, что Шисуи убил не Итачи. И еще я знаю про клан.

— Что ты знаешь про клан? — Сарада начала раздражаться. Секреты прошлого и правда было страшно озвучивать вслух. Чужие уши могли быть везде. Но в то же время из-за этих тонких намеков они с отцом никак не могли друг друга понять. — Я не читаю твои мысли!

— Знаю, что это был приказ. Хокаге, советники, Данзо… Они приказали Итачи.

Сердце охватила тревога. Саске говорил те вещи, о которых не должен был узнать. Никак не должен был.

Шисуи запрещал рассказывать ему. Итачи запрещал. Но он все равно узнал. Как?

Сараду вдруг перемкнуло.

Стоп-стоп… Что значит «они приказали»? Разве дядя не сам? Это был не его выбор? Предотвратить восстание, чтобы защитить папу…

Ложь на лжи. Как же сложно было ворочаться в ней. Каждый нес свою правду, и Сарада чувствовала, что начинает тонуть в этом болоте.

«Вероятно, Итачи поставили ультиматум, в котором он сделал свой выбор самостоятельно. Тот выбор, который от него ожидали, — снисходительно пояснил Орочимару и добавил с ностальгической сладостью: — Очень даже в духе Данзо».

— Итого, из тех, кто стал причиной падения нашего клана… Третий мертв. Данзо мертв. И меня удивляет, — холодно перечислял Саске, — почему все еще живы советники.

Он взглянул на нее с подозрительным прищуром, словно это она должна была прикончить стариков.

— Откуда ты узнал правду? — тихо спросила Сарада.

— Мадара сказал. До того, как я убил его.

— Ты… — волну радости сместило неверие. Конечно же он одолел Мадару, если стоял сейчас перед ней. Но Сарада отлично знала — Тоби не так просто победить. — Не расслабляйся. Я тоже думала, что убила его, после чего он появился снова.

— Я точно убил, — Саске вдруг нахмурился и скривился. — Если только он не использовал…

Он запнулся.

— Не использовал что?

— Неважно, — Саске тронулся с места. — Хватит терять время. Скажи мне, где Итачи, и помоги Сакуре с ядом.

— Хватит командовать. Я не скажу тебе, где Итачи, пока не убежусь, что ты не задумал какую-то очередную… странность.

С дерева, шумно хлопая крыльями, слетела черная птица. Сарада прищурилась, наблюдая, как ворон умащивается к Саске на плечо. Птица повернула к ней голову и тупо посмотрела в глаза. Затем, огрев Саске крылом по уху, снова поднялась в воздух и устремилась в сторону квартала Учиха.

Отец хмыкнул.

Сарада скрипнула зубами и, сложив печати, произвела теневого клона. Клон отправился в госпиталь, а сама она — следом за Саске.

Жизнь приучила ее не доверять людям. А особенно — своим родственникам.

****

Саске сидел на краю веранды и глядел, как солнце заливает теплым светом сад. Лучи пробивали черную воду и зажигали пруд новыми цветами, трогали траву и человека в светлом плаще, дремлющего в кустах под забором с клановым гербом.

Хьюга не соврал, Итачи и правда был жив. И Мадара не соврал. Скорее всего. Весь путь в Коноху Саске думал о том, как придет и спросит Итачи (если тот на самом деле жив), правда ли все это: про клан и про старейшин. А сейчас… Поведение Сарады и то, что брат не попытался напасть на него, поставило точку в последних сомнениях. Он просто молчал.

Была в Итачи одна неизменная особенность, которую Саске никогда не удавалось преодолеть. Расставаясь с братом на долгое время, он лез из кожи вон, чтобы стать лучше, узнать больше. Чтобы, встретившись с Итачи вновь, иметь преимущество и чувствовать себя наконец-то равным ему полноценным взрослым, а не глупым младшим братом.

Ему казалось, сейчас-то уж точно все переменится. Эта встреча станет решающей. Мутное прошлое наконец-то прояснилось, все встало на свои места. Они с Итачи были на равных. Нет, он был даже сильнее, потому что брата едва вытащили с того света, тогда как он пробудил Мангеке и явно находился на пике своих способностей.

Итачи запрокинул голову, глядя на небо.

Саске нервно дернул плечом.

Голос брата: «Ты, наверное, ненавидишь меня?»

Моменты их общего прошлого. Они когда-то сидели так же, как и сейчас, на этой веранде. Лет десять назад. Когда еще клан был цел, а жизнь не успела превратиться в ад. Этот Итачи был старше, имел болезненный вид и, в отличие от себя прошлого, не произнес ни слова, но Саске хватило.

Глаза запекли, словно Мангеке снова пробивался наружу. Он отвернулся.

В детстве он даже не подозревал, как сильно будет ненавидеть брата. А совсем недавно не мог даже помыслить, что эта ненависть однажды иссякнет.

«Мы — необычные братья. И я всегда буду рядом. Даже если я стану препятствием, которое тебе придется преодолеть».

…все равно ощущал себя глупым младшим братом. То самое препятствие, через которое он пытался перелезть всю свою жизнь, одновременно уступило ему дорогу и никуда не делось. И Саске с усталым смирением впервые задумался о том, что, быть может, так оно и надо?

Итачи продолжал всматриваться в небо таким взглядом, словно смотрел сквозь ширму утренней голубизны на скрывшиеся звезды, видимые лишь ему одному.

— Ты что-нибудь видишь? — неожиданно для самого себя спросил Саске.

Глупо. Не так он представлял себе этот разговор. Совсем не так. Но вопросы, которые недавно сводили его с ума, сейчас утратили былую важность.

Итачи медленно моргнул и словно распахнул глаза шире.

— Свет.

Брат умудрялся отвечать даже на такие простые вопросы с ощутимым символизмом. В то время, как он все глубже погружался в ненависть, Итачи видел свет? Всю свою жизнь? Именно об этом пытался сказать Мадара.

Ему вдруг стало не по себе. После битвы с Дейдарой глазные яблоки все еще немного ныли. Мангеке планомерно убивал зрение своего обладателя, и Саске подумал о том, что неровен час, и он тоже будет видеть только свет. Правда, не в том возвышенном смысле, в котором это могло бы прозвучать.

Ты хотел забрать мои глаза.

Думал и вглядывался в лицо брата, словно тот умел отвечать на невысказанные мысли.

Ты все еще можешь это сделать.

Итачи не отреагировал. Саске открыл было рот, чтобы озвучить все это, но внезапно спросил совсем другое. Казалось бы, никак не связанное с цепочкой прошлых мыслей, но в то же время косвенно важное.

— Сарада. Кто она?

Предложить брату обменяться глазами всегда было можно. Но вот кто проведет операцию? В этот момент они будут абсолютно беззащитны, и решаться на такое в стане врага (а Конохе Саске упорно не доверял) было безответственной глупостью.

— Ты уже спрашивал, — устало ответил Итачи. — И я уже отвечал.

— Может быть, я даже понял твой ответ, — подхватил его манеру Саске. — Просто хочу убедиться, что не сошел с ума.

— Твоя дочь.

Виски сдавило приятной тяжестью. Эта странная идея была настолько же невероятна, насколько естественна, и Саске вдруг понял, что совсем не удивился.

— Я так и думал, — ответил он спокойно, старательно делая вид, что все идет по плану.

В то же время мышление разгонялось, переваривая полученную информацию и давая ей логическое развитие.

Похожа на маму. И одновременно — на Сакуру.

«Папа, не надо!»

Саске на мгновение разучился дышать. Его удивляло то, что вместо размышлений о невероятности происходящего, техниках перемещения во времени и прочем он испытывал лишь странную нежность и не особо пытался искать ей объяснения.

— Как давно ты понял? — с легким интересом уточнил брат.

— Я… все еще не до конца… — пробормотал Саске. — Это необычно, знаешь ли: стать отцом до того, как успел познать женщину.

Глава 154. Не приближайся

154

Наруто мчался в госпиталь что было сил. Ястреб Саске приземлился где-то в этом районе, значит, и искать его стоило здесь.

Он ворвался в госпиталь, огляделся кругом, вытянув шею, и стал перебираться через океан раненых на другую сторону вестибюля. Очутившись в коридоре, Наруто принялся заглядывать во все двери и приставать к встречным с вопросами: «Где Саске? Саске не видели?» Люди от него шарахались. Видимо, их пугало то ли имя Саске, то ли то, с каким лихорадочным азартом Наруто задавал им вопросы.

Он влетел в распахнутую дверь и застыл. Лаборатория. Химические запахи. Пробирки реактивы, пипетки… и герб клана Учиха на спине черной жилетки. Сарада. Немного не то, он искал Саске. Но Сарада уж точно должна была знать, где он!

Она не обернулась. Колдовала над каким-то свитком в полной тишине и вдруг четко произнесла:

— Непросто… Если ты не заткнешься, это и правда будет непросто.

Наруто мигом стало стыдно. Впрочем, через пару секунд до него дошло, что слова эти не могли быть адресованы ему, он ведь еще ничего не сказал! Присмотревшись внимательно к лаборатории, Наруто пришел к выводу, что кроме них с Сарадой здесь никого нет. Неужели она слышала, какой он шум поднял в коридоре?

Девушка отложила звякнувшую стеклянную пипетку, уперлась руками в стол и снова сказала:

— Мне плевать, какой выдумщик твой Сасори. Справлюсь и без твоей помощи.

— Сарада, — робко позвал Наруто. — С кем ты разговариваешь?

Она обернулась на него через плечо.

— Я ни с кем не разговариваю.

— Ты только что… к кому-то обращалась.

Повисла пауза. За эту паузу Наруто успел ощутить себя трижды идиотом, пожалеть о своем вопросе и усомниться, не померещилось ли ему? Сарада повернулась к нему лицом и произнесла неторопливо и внятно:

— Я ни к кому не обращалась.

Наруто стало страшно. Сарада была совершенно серьезна и привычно уверена в себе. Может, он сошел с ума? Слуховые галлюцинации.

Одно из двух: или она чокнулась, или я.

— Э-э… того… — Наруто замялся и почесал затылок. — Я хотел спросить.

— Я занята. Быстрее.

Щеки вспыхнули.

Кажется, она на меня злится…

Ну да, он же так резко ее прогнал тогда. Не стоило…

— Я… Ты тут Саске не видела?

— Саске занят.

Наруто прищурился. Как-то чересчур спокойно Сарада восприняла приход Саске. В то время как ему не терпелось отловить беглого товарища и завалить вопросами, Сарада торчала тут в лаборатории, словно ничего не происходило.

— Мне нужно с ним поговорить.

— Ему тоже нужно кое с кем поговорить. И этот кое-кто — не ты, Нанадайме.

«Нанадайме»…

Наруто выдохнул. Обиженная Сарада вроде бы немного смягчилась. Впрочем, она тут же отвернулась обратно к своему столу и продолжила колдовать над свитком.

Наруто, пятясь, выбрался из лаборатории и тихонько выдохнул. Сарада была определенно странной. Задавать ей еще вопросы не хотелось.

****

— Ну что они там?

— Ничего. Не шевелятся даже.

Сарада устало закатила глаза. Они с Карин уже несколько часов сидели в пыльной комнате, прислоняясь спинами к стене, и ждали, пока братья насладятся обществом друг друга.

— Странный дом, — призналась Карин. — Он как живой.

— Ты его чувствуешь? Как людей?

— Нет. Да… Нет, не совсем. Людей я чувствую лучше. Дома я вообще не чувствую. А этот… этот особенный. Он будто стонет.

— Итачи убил в нем своих родителей.

Карин зябко растерла плечи.

— Странные вы, Учиха. Кстати, сюда идет солнечная молния.

— Снова ты за свое? Что за молния?

Карин выдохнула с раздражением, словно непонятливость Сарады выводила ее из себя.

— Я так чувствую. Оно круглое и парит в воздухе. Теплое… Похоже на маленькое солнце. А когда пытаешься вдыхать — щекотно внутри. Смеяться хочется.

— И почему же ты не смеешься? — нудно спросила Сарада.

Она уже ничего не понимала в этом бреде.

Маленькое солнце…

— Потому что он еще далеко. Недостаточно щекотно. Хм… Руки бы в него сунуть, — она вытянула перед собой руки и схватила пальцами воздух.

Сарада неуютно повела плечом и, схватив Карин за запястье, силой опустила ей руки на колени.

— Не надо ничего никуда совать.

Карин поджала ноги к груди.

— Он кстати этот. Мой родственник или что?

— Твой… Что? Ты не про Наруто, случаем?

— А, точно. Наруто. Вот как его имя. А я уже устала перебирать виды съестного.

Сарада с кряхтением поднялась на ноги. Вроде бы Саске действительно не собирался убивать Итачи.

— Позовешь, если что. Пойду встречу Наруто. Не думаю, что Саске сейчас до него.

Половицы поскрипывали под ногами, и в унисон им в мыслях отзывался блеклый голос Карин: «Странный дом… Он как будто стонет».

Сарада вышла на улицу. С подступающей дневной духотой на нее снова навалились воспоминания, одновременно родные и пресные. Все началось годы назад именно здесь — у стены с ныне треснувшим рисунком веера. И продолжалось, и снова вернулось сюда.

Из-за поворота вылетел Наруто. Притормозил, увидев ее.

— Сарада?

Он завертелся волчком, озираясь, словно еще одна Сарада гналась за ним по дороге.

— Как ты… и там, и тут.

— Ты был в госпитале?

— Э-э. Да.

— Там мой клон.

— Ах, так это был твой клон! Э-э…

Он подошел ближе, стрельнул глазами направо, налево и страшно зашептал:

— Твои клоны — странные.

Сарада глядела на него в недоумении.

— Честное-честное. Они правда странные. С моими такого нет. Нет, ну, правда, бывает иногда… Они даже дерутся, но…

Сарада устало выдохнула и сплела руки на груди. Наруто выпрямился и вернул себе серьезный вид.

— Где Саске?

— Он занят.

— У меня к нему дело!

— А у него дело к Итачи.

— К Итачи? Тогда почему так тихо?

— Другое дело, — раздраженно ответила Сарада, поправляя очки. — Не месть.

Его глаза округлились от удивления.

— Не делай такое лицо.

Нанадайме поскреб шею, раздумывая, что ему делать.

— А… ах, ну если Саске занят, то я попозже зайду, — сказал он фальшивым голоском и собрался было уходить, но вдруг развернулся и шустро юркнул ей под локоть.

Шаринган активировался долей секунды быстрее, и Наруто, напоровшись на подножку, с воплем растянулся на земле. Тут же попытался встать, но Сарада схватила его за ворот курточки, и он, придушенно рыкнув, снова осел на землю.

— Сказала же, ему не до тебя. Как ты не поймешь?

— Он… победил Мадару? — взволнованно выдавил Наруто. — Сам?

— Сказал, что да.

Наруто поник. Ворот куртки перестал врезаться в пальцы.

— Ты чего?

— Папа сказал, мы сумеем сделать это только вместе. Командная работа… А Саске…

— Йондайме прав. С Тоби не так просто справиться, как кажется Саске. Думаю, он еще даст о себе знать.

Наруто поднялся на ноги, задумчиво глядя в землю.

— Я… я успел тебе рассказать, что мой папаня — Йондайме? — проговорил он озадаченно. — Хм… когда я успел?..

Сарада нервно поправила очки.

— Думаешь, я помню?

Черт, из-за этого «хаоса» я уже не помню, что мне полагается знать, а что нет.

«Тебе повезло, что твой избранник — тупица», — не смог промолчать Орочимару.

Наруто перестал вспоминать невспоминаемое и тихо улыбнулся себе под нос с какой-то светлой грустью. Сразу стало неловко за слова Орочимару, прозвучавшие у нее в голове.

Не тупица. Просто… наивный.

Она глянула на свои опущенные ладони и, в который раз задумавшись над словами и ассоциациями Карин, потянулась к Наруто. Уткнулась носом ему в шею, провела руками по горячей спине, прикрытой тканью футболки под курткой, одновременно ощущая, что и он обнял ее в ответ.

Спустя столько лет сомнений, угрызений совести, метаний Сарада наконец-то имела на это право, потому что это был ее Нанадайме. Его можно было касаться, обнимать. Даже целовать. И это право пьянило.

Наруто пах… собой. Разомлев в его объятиях, Сарада не замечала ничего вокруг, и голос Саске прозвучал для нее как гром среди ясного неба.

— Наруто! — привычно холодно, с легкой ноткой раздражения.

Сарада вздрогнула и отпрянула, чувствуя, что щеки наливаются стыдливым румянцем. Отец подкрался неслышно. Идеально скрыл свою чакру.

— Не приближайся к ней, — приказал Саске.

Наруто, просиявший было, что видит друга в деревне живым и здоровым, мигом вознегодовал:

— Чего-о-о?! Ты… Да ты… да я… — его возмущение было настолько велико, что он захлебнулся. — Да она моя девуш…

Сарада торопливо зажала ему рот.

— М-м… м-м-м-м! — мыча, закончил Наруто.

Судя по акцентам на мычании, последняя фраза была «даттэбайо».

Саске внимательно посмотрел на него и перевел взгляд на Сараду. Ее пробрало до мурашек. Саске-ровесник никогда не смотрел на нее так. Даже… да даже отец на нее так не смотрел.

— Ты тоже не приближайся к нему.

Сарада медленно отпустила Наруто и отступила от него на шаг.

Отец напоследок закрепил свой приказ пристальным взглядом в сторону Наруто, снова в сторону нее и, расставив все по местам, двинулся вниз по дороге — к выходу из кланового квартала.

Ошеломленный Наруто глядел ему вслед и вдруг спохватился.

— Э-э… Саске! Куда это ты намылился?

— Мне нужно поговорить с властями.

— А мне нужно поговорить с тобой!

Саске остановился и обернулся.

— Ты — потом. После властей я поговорю с Сарадой.

Сказал и скрылся за поворотом. Сарада в ступоре продолжала пялиться на то место, где мгновение назад видела герб на рубашке отца.

«После властей я поговорю с Сарадой».

От этих слов на душе стало тревожно и мерзко.

О чем это ты собрался говорить со мной?

Наруто обернулся к ней растерянно.

— Он… кажется, не в восторге, да? Чего это… — сказал и насупился. — Чего это он раскомандовался? Какое ему дело до нас, ттэбайо!

Сарада прикусила губу.

На веранду Саске выходил одним. Вернулся совсем другим. Очевидно было одно: этот Саске, который вернулся, однозначно был в курсе, кто она такая. Он знал правду. И у прошлого Саске отвоевать главенство было возможно. У этого — нет. Он все для себя решил, еще там, на веранде с Итачи, и с его решением неустоявшаяся иерархия в клане распределилась окончательно. Старший брат, за ним младший, а уже за младшим — его дочь.

Ну-у, дядя…

Она сжала кулаки до хруста в суставах.

Мимо пролетел жук и аккуратно умостился у нее на плече, отвлекая от мыслей о клановой иерархии. Борясь с зудящим желанием прихлопнуть проклятое насекомое, Сарада повернула голову и увидела, как кикайчу шевелит усиками.

Шино-сенсей.

Восьмая Команда продолжала выполнять свою миссию. Где-то рядом наверняка были Хината, сенсей и Киба. За Наруто исправно следили. Сарада скривилась. Все им мешали. С одной стороны, незримые наблюдатели. С другой — Саске. Разумеется, она не собиралась его слушаться, но война с отцом обещала лишние неудобства.

Сарада глянула на стену с треснувшим рисунком герба. Ей остро захотелось закончить начатое некогда дядей дело в отношении забора и развалить эту проклятую стену окончательно.

****

Дом бабушки и дедушки вызывал у Сарады отторжение. Возможно, виной тому были слова Карин. Если первоначально Сараде казалось, что дом — это пустой скелет давно похороненного прошлого и все страхи — у нее в голове, то слова подруги это мнение изменили. Карин что-то чувствовала. Значит, аура смерти все еще не покинула это место.

Тем не менее отец и дядя обосновались именно здесь.

Дядя сидел на веранде и подолгу смотрел невидящим взглядом в черную воду пруда. Тонэки Ёро, очнувшийся от гендзюцу, обитал на дереве неподалеку и не спускал с него глаз. Оправляющийся от ран Ходэки со своим волком безмятежно дремал в саду, не воспринимая приказы бывшего сокомандника всерьез, и Ёро время от времени швырял в него из своего укрытия мелкие камешки, чтобы тот проснулся и следил за «объектом». Карин суетилась на кухне, тщетно подбирая ключи к сердцу Итачи, в котором от рождения не было замочной скважины, а Саске целыми днями где-то пропадал, пока наконец не объявился дома.

Он затолкнул Сараду в свою старую комнату, закрыл створку седзи и скрестил руки на груди. Сарада поежилась. Отец смотрел на нее тем самым странным взглядом, который не давал ей покоя уже несколько дней.

— Итак, ты моя дочь.

Сарада задрожала. За последние годы количество вещей, способных вогнать ее в нервный мандраж, резко сократилось до минимума. Сейчас выяснилось, что этот минимум на одну часть занимала мысль о том, что можно потерять родных, а на другую — живой отец, который знает о ней все.

Она гордо выпрямила плечи.

Нечего так смотреть на нее. Возможно, она делала что-то не так. Ошибалась. Творила глупости… И все же до самого Саске ей было ой как далеко. Не ему судить.

— И что дальше?

— Полагаю, это можно расценивать как ответ положительный.

Саске продолжал прошивать ее взглядом насквозь, словно за несколько дней общения со старейшинами пробудил невидимый бьякуган и теперь упоенно изучал внутренности собственной дочери.

— Почему ты в прошлом?

— А дядя тебе не сказал? — едко ответила Сарада.

Отец не мог сам догадаться. Ему все рассказал дядя. Определенно. Если после провального «Папа, не надо!» взгляд отца не изменился, а после беседы с Итачи Саске неожиданно прозрел, это наталкивало на определенные выводы.

— Не сказал, — ничуть не смутился Саске. — А я и не спрашивал. Хотел услышать из первых уст.

Сарада смотрела на отца, и его образ расслаивался.

Как воспринимать его? Как Саске, который сводный брат? Но он уже не брат. Он уже знает правду. Тогда… как отца? Но он не…

Сарада потупилась в угол комнаты. Представлять родителей вместе в личные моменты было стыдно.

Орочимару молчал, будто боялся спугнуть действо своим вмешательством и испортить занятную сцену. Или просто боялся? Опасался, что она вспомнит о нем и расскажет Саске? А тот уже найдет способ разделить их и уничтожить учителя окончательно.

Сарада снова заглянула в глаза отцу, и воспоминания многолетней давности стали оживать снова. Этот Саске, он и правда смотрел на нее как отец, а не как брат. Даже больше как отец, чем тот папа, от которого она сбежала. Может, потому, что, в отличие от взрослого, знал ее намного лучше. Сарада уже не отводила взгляд. Проваливалась в черные глаза Саске и сама поражалась тому, как он смог так быстро перестроиться.

Как он вообще поверил?

— Сарада, — повторил он настойчиво. — Почему ты в прошлом?

Во рту стало сухо, а в глазах — тепло и щекотно.

— Мама погибла.

Отец едва заметно нахмурился.

— Как это случилось?

Сердце билось все чаще.

Неужели он начнет расспрашивать про все? Вообще про все. Про то, каким был мир. Про Наруто. Про его семью. Всегда можно соврать. Хотя под таким взглядом и не соврешь как следует.

— На миссии.

Сарада вдруг поняла, что он не спрашивал, кто ее мать. Понял, что это Сакура? Они ведь похожи. Или Итачи сказал? Или он сам решил для себя это уже давным давно и не допускал другой мысли?

— Продолжай.

Сарада облизнула сухие губы. Смотреть в глаза Саске было невыносимо. Если бы перед ней стоял взрослый отец, тот, с которым она рассталась на кладбище, было бы проще. Это была его вина, что она убежала и провалилась сюда. Это он ее довел… Пусть сейчас Сарада и не осуждала его. Наоборот, понимала, и ей даже хотелось извиниться, потому что отец в общем-то во всем был прав тогда.

Этот Саске не был виноват. Он пытался убить маму, но в то же время не имел отношения к их ссоре с отцом из будущего. На него Сарада держала другую злость.

— Ты не пришел на похороны. Тебя вообще не было в деревне, мы жили с мамой вдвоем. А после того, как мама умерла, я осталась одна. Ты… вернулся в деревню. Посмотрел на могилу и сказал, что снова уйдешь, — говорить было все тяжелее. Сухость и давняя обида душили. — Мы поссорились. Я убежала, наткнулась на какой-то камень и… В общем. Это была чья-то техника. Я сама не поняла.

Сараде стало немного стыдно оттого, что она все-таки скрыла часть правды. Но в то же время она осознавала, что и сама не до конца понимает, что за существо Донна. Да и ответ на соблазнительное предложение божества трезвым назвать было никак нельзя.

Саске нахмурился еще больше. Он перестал прожигать ее взглядом и смотрел куда-то в сторону, размышляя. Сарада обратила внимание, что дышит он чуть чаще, чем обычно. Папа волновался, хоть и на первый взгляд по нему это не было заметно.

Сарада мысленно молилась, чтобы Саске не стал расспрашивать про будущее. Этот мир ждало совсем другое будущее, и ей было страшно, что отец обвинит ее в том, что она своим присутствием все нарушила. Но Саске будущее волновало отнюдь не в первую очередь. Он спросил, глядя на нее с ревностным подозрением:

— Как давно знает Итачи?

Глава 155. Игрок

155

Саске мерил комнату медленными тяжелыми шагами. Итачи, игнорируя его присутствие, сидел под самой стенкой, запрокинув голову и прикрыв веки. Он уже давно существовал в одной и той же позе: стена, закрытые глаза. Казалось, внешний мир его не волнует.

Саске остановился и присмотрелся к брату внимательнее. Необычно было воспринимать его человеком, а не могучим всезнающим демоном. Хотелось спросить…

Тебе плохо?

Но он не спрашивал. Пустая болтовня. Дурацкие нежности. Выйдет — погонит сюда Карин. Пусть разберется. У нее же целебная чакра или как? Решил, кивнул самому себе и продолжил ходить.

— Что ты хочешь знать, Саске?

Он ждал этого вопроса. Затаил дыхание, собрался с мыслями и выпалил:

—Почему она мне врет? Сарада.

— Боится осуждения? — полувопросительно предположил Итачи.

Саске фыркнул. Шаги стали мельче и быстрее. Он был взволнован.

Какого осуждения? Плевать на те будущие ссоры, к которым он не имел никакого отношения. Очевидно же — она заложница ситуации. Оказалась здесь просто потому, что кто-то хотел подобраться поближе к нему-будущему, ослабить…

— Глупо.

Итачи не ответил.

Глупо!

Комната растворялась в картинах, которые рисовало воображение. Каким было будущее? Он взрослый. Какой? Кто закинул Сараду в прошлое? Почему он не помешал? Он-будущий наверняка искал Сараду. Точнее, ищет. Точнее… станет искать. Но нельзя вытянуть ребенка из прошлого! Саске не знал техник перемещения во времени. Знал ли он-будущий? Не знал. Иначе Сарады уже бы тут не было.

На языке появился горький привкус.

Саске разрывало пополам.

Одной частью своего существа он хотел знать все. В будущем кто-то угрожал его близким. Возможно, произошедшее с Сарадой и Сакурой было связано? Потрясающе… Настоящее, полное угроз, с которыми попробуй разобраться, а к ним впридачу теперь еще и опасности грядущего. Чем больше он узнает о будущем, тем более правильное решение примет, очевидно же.

Другой частью он хотел оставаться в манящем неведении. До недавних пор перед ним лежал океан дорог, возможность в любой момент изменить направление своей жизни. Теперь впереди был узкий коридор, который вел к браку с Сакурой, рождению именно Сарады, гибели первой и прыжка в прошлое второй.

Окунувшись в этот калейдоскоп мыслей, Саске наконец представил себя взрослого. Зрелость была пустой, тяжелой и пахла беспомощностью. Он-взрослый наверняка метался, как загнанный зверь, несмотря на всю свою силу. Какие обстоятельства вынудили его оставить дочь в деревне одну? Как он допустил, что у него из-под носа увели ребенка?

Ему стало противно. Пропало желание двигаться вперед. Прошлое лежало тяжелым грузом сзади. Будущее — впереди, точно таким же грузом. Движение вперед приближало бы его к тому неприятному образу, который он успел себе нарисовать. Свободолюбивого Саске же тянуло вбок — к тому пути, который выбрал бы он сам, а не к тому, который выбрали за него.

Хотелось стряхнуть с себя весь этот непрошенный груз… Но что-то не пускало. Он был прикован к Сараде и Сакуре. Он отвечал за них. Даже несмотря на то, что эту неозвученную клятву ему предстояло дать когда-нибудь в будущем, она прорастала во все направления и задевала его настоящего.

— Если я не женюсь на Сакуре… Сарада исчезнет?

Итачи открыл глаза.

— Будущее изменилось. Продолжает меняться в каждый момент выбора. Изменения настолько велики уже сейчас, что Сарада должна была бы исчезнуть уже очень давно. Но она все еще здесь.

То есть ты намекаешь, что на Сакуре жениться не обязательно? Хм.

Стало немного легче. И в то же время страшно. Определенное будущее давило, а неопределенность определенного пугала, потому что появлялось опасение утратить уже хотя бы ту семью, с которой он успел мысленно смириться.

— Кто-то угрожал нам там, в будущем, — Саске наконец-то решился выплеснуть свои тревоги. — Кто? Сарада сказала: «Это была чья-то техника. Я сама не поняла». Я чувствую, она недоговаривает. Ты знаешь больше?

— Да.

— Расскажи мне.

— Думай о настоящем. Будущее предоставь мне.

Саске невольно скривился, раздраженный манерой Итачи ограждать его от информации. Рогатая самоуверенность старшего брата вызывала опасения. Если Итачи не справится, он останется с голым тылом и без какой-либо информации.

— Доживешь ли? — обронил Саске и тут же прикусил язык.

Прозвучало так, словно смерть Итачи была делом решенным и уже готовилась постучаться в двери их мрачного фамильного дома. Саске не хотел этого. Теперь не хотел. Но брат и правда сидел целыми днями в одной позе, словно ему было больно не только двигаться, но и даже дышать. Сколько он отмерил себе? Не переоценил ли свои силы?

— Я… не то имел в виду, — он неловко поправился. — Ты… выглядишь слабым.

— Нет, ты прав, Саске. Сейчас я действительно слаб. Именно поэтому у меня больше шансов разобраться с тем, что угрожало в будущем тебе и Сараде.

Голос Итачи был ровным и шелестящим.

— Как это понимать?

— Никак. Просто займись настоящим. С будущим я разберусь сам.

Саске окинул его худую фигуру скептическим взглядом.

— Если ты разберешься, Сарада вернется в будущее?

— Сарада может вернуться в будущее и до того, как я разберусь.

— О чем ты?

— Волны.

— Волны?

— Временные волны. Сарада пережила две. Первая возникла спонтанно. Вторая — когда Сараду убил Мадара.

Тело прошила морозная дрожь.

— Что значит «убил»?

— Удар в сердце. Сарада умерла, говорю тебе совершенно точно. Но ее тело исчезло в ту ночь, после чего она снова появилась в деревне спустя пять лет.

— Если ее убивают — она возвращается? Так это была не техника Шисуи?

— Шисуи ни при чем. И не факт, что это сработает снова. Но если сработает…

— …она вернется в будущее.

— И ей снова будет двенадцать.

— Почему?

— Особенность техники. Они восстанавливают разум Сарады в старом теле, потому у нее есть возможность вернуться из мертвых.

Саске выдохнул.

Слишком сложно. Непонятно. Опасно. В глубине души он был рад, что Сарада — не документальное подтверждение похождений отца. И в то же время, будь оно так, все было бы гораздо проще.

****

Сквозь открытое окно палаты проникали свежий воздух и ритмичный визг пилы — недавно рассвело, но рабочие уже трудились над восстановлением госпиталя.

Больных стало поменьше. Какаши с пола в вестибюле переместили в палату. Иноичи как раз стоял над ним, приложив ладонь к его лбу, и жмурился от напряжения. Его виски блестели от пота. Сакура, эта измученная девочка, замерла неподалеку, прижимая кулаки к груди.

Медицина помочь Какаши вернуться из комы не смогла. Возможно, мог Иноичи?

Шикаку отвернулся к окну. Визг пилы умолк, и деревня оцепенела в утренней дреме. Оглушительно щелкали часы, отмеряя затянувшееся ожидание чуда.

Из коридора донесся занудный девичий голосок:

— Еще чего. Не стану я с тобой делиться.

Мимо двери прошла Сарада. За ней увязался светловолосый телохранитель Райкаге.

— Мы же оба медики. Сарада-сан, долг ирьенина…

— Ты мне не родственник. Вопрос исчерпан.

Шиноби из Кумо продолжал штурмовать непоколебимое упрямство Учихи, и его голос понемногу растворялся в глубине коридора.

Шикаку усмехнулся про себя.

Девочке удалось составить противоядие, которое спасло жизнь главе деревни Скрытого Облака и его брату. Должно быть, медику из Кумо было непросто задушить свою гордость и прийти к ней за советом. Однако стоило отдать ему должное: гордость не препятствовала его тяге к самосовершенствованию.

Иноичи наконец отнял руку ото лба Какаши и с кряхтением растер свои потные виски. Ментальная процедура не помогла. Какаши лежал все так же неподвижно.

Шикаку уставился на боевого товарища в немом вопросе. Иноичи тяжело вздохнул и подтвердил его догадки:

— Я и не ожидал, что это может сработать.

Полный надежды взгляд Сакуры угас.

— Лучше бы ему прийти в себя, — обронил Шикаку. — Иначе у нас проблемы.

****

Дайме обмахивался веером и неуютно ерзал на своем кресле в торце стола, словно сидение давило ему в зад.

— Значит, «Акацуки» уничтожены?

Советники от Огня по левую сторону стола и представители Конохи по правую стали переглядываться и перешептываться.

Шикаку поднялся и выразил общую точку зрения:

— По нашим данным, остались потенциально еще двое членов. Один до сих пор никак себя не проявил. Мы знаем о нем лишь от захваченного Итачи. Другой же предположительно является теневым лидером «Акацуки». Если он жив, значит, «Акацуки» рано списывать со счетов, потому что лидер наберет новых людей и ударит снова. У них уже семь биджу. Неровен час, они нагрянут и за оставшимися двумя.

Дайме снова неуютно поерзал.

— Коноха переживает трудные времена, — проскрипела старуха Кохару. Шикаку уже минут пятнадцать казалось, что она спит, но не тут-то было. — Мы потеряли много сильных шиноби, в том числе Цунаде и Джирайю. Нам нужно избрать нового Хокаге.

— Притом поскорее, — вмешался Хомура. — У нас в госпитале — Райкаге. Наши медики поработали на славу, он понемногу приходит в себя, и нужен кто-то, кто вступит с ним в переговоры от лица Конохи.

— Мы не можем показать свою слабость и неорганизованность. Нам нужен лидер.

Дайме похлопал по ладони веером.

— Я бы предложил Джирайю. Он всегда мне нравился, но… — он вздохнул, — к сожалению, он уже не с нами…

— Наши ставки были на Хатаке Какаши, — сказал Шикаку. — Но он в глубокой коме. Сейчас уже не идет речь о том, чтобы он очнулся в срок. Есть подозрения, что он может вообще не очнуться.

— Еще кандидаты?

Все умолкли. Шикаку напряженно думал.

Кандидатов не осталось. Какаши был последним действительно подходящим на роль Хокаге человеком. Другие или не обладали достаточной силой, или не подходили в силу возраста, опыта и статуса. Людям необходим был не только стратег и ударная сила, но еще и харизматичный лидер.

Хьюга Хиаши — глава одного из мощнейших в Конохе кланов. Он был силен, обладал лидерскими качествами. Однако новая эпоха требовала прогрессивных подходов, тогда как Хьюга упорно варились в своих традициях. С Хиаши было бы трудно работать. Вряд ли бы он стал терпеть рисковых советчиков.

При другом раскладе Шикаку не стал бы голосовать за него, но сейчас просто банально не было другого выхода.

Единственными кандидатами на пост Хокаге, помимо Хиаши, были Учиха. Несмотря на юный возраст. Учиха Сарада сама уничтожила три тела Пейна. Учиха Саске в одиночку одолел двух отступников из «Акацуки». Молодые Учиха были умны и сильны. Сильнее Хиаши, при всем уважении. Один из них вполне мог стать достойным лидером для Конохи. Конечно, не без помощи мудрых советников — альянс силы и харизмы юности с мудростью прежнего поколения. Но позиции Учиха в деревне были шаткими. Никто бы не доверил Коноху детям, проведшим годы в бегах, в убежище Орочимару. Их деяния были на благо деревне. Но в то же время все это могло быть многоходовой игрой Орочимару или Итачи по разрушению Листа. Нельзя было рисковать.

— Боюсь, у нас только один вариант, — хрипло произнес Шикаку.

Старуха закивала, звеня бусинами прически.

— Да, вариант только один.

— Дайме-сама, — сказал Хомура. — Мы предлагаем Нара Шикаку.

Шикаку на миг решил, что ему почудилось.

Брови дайме поползли вверх.

— О-о-о…

— Я не так силен, — пробормотал ошарашенный Шикаку. — Я…

В груди набухало что-то ледяное и скользкое, мешало дышать.

Он привык быть тенью Хокаге — советчиком, стратегом — и готов был выполнять свою роль при следующем лидере.

Предложение старейшин дало ему толчок. Он стремительно обдумывал разные варианты развития событий, взвешивал все «за» и «против» и приходил к тому, что старики правы.

Коноха попала в тупик. У них были сильные шиноби, но при этом сильные шиноби не могли возглавить деревню. Единственным выходом было поставить во главе того, кто хорошо изучил систему самой деревни, мира шиноби и мог грамотно управлять теми силами, которыми располагала Коноха.

Шикаку, привычно представляя ситуацию доской для игры в шоги, а действующие лица — фигурами, не считал себя фигурой сильной, потому и вовсе не рассматривал свою кандидатуру на пост главы деревни Скрытого Листа. Но старейшины, далекие от настольных игр, судя по всему, привыкли считать его не фигурой, а игроком.

Что же, игрок не имеет реальной силы среди фигур на доске, потому что находится вне доски. Но в то же время может грамотно направить тех, кто этой силой обладает.

— Нам нужен мудрый лидер, — объяснила старуха. — Тот, кто разбирается в политике и будет принимать правильные решения на пользу Конохи.

Дайме снова развернул веер. Над столом прокатился легкий ветерок.

****

Кисловатый вкус леденца натирал щеку и пощипывал рецепторы. Омои очень тяжело вздохнул.

— Они точно в Конохе, — сказала Каруи. — Следы ведут туда.

— Чьи следы? Не их следы.

— Мы же уже выяснили, что тут неподалеку была битва. А потом эти шиноби точно несли что-то тяжелое.

— Трупы тоже тяжелые, Каруи, — проникновенно воззвал Омои. — А даже если они и живы. Учитель — джинчурики. Может, Лист захватил его намеренно? Тогда нам бы поторопиться и спасти их, ведь теперь у Конохи два биджу, а у нас, — он поочередно загнул несколько пальцев и снова разжал, словно это помогло ему совершить сложный расчет, — ноль.

— Омои…

Чаша терпения Каруи уже была полна до краев.

— Но если Коноха настроена против нас, а мы поторопимся, то попадем в лапы врага, нас убьют, расчленят и пришлют с почтовыми ястребами в Облако, а наши смерти положат начало Четвертой Мировой Войне Шиноби, потому что Родина станет мстить…

— За тебя — не станет, — процедила Каруи. — Так и что нам прикажешь делать? Торопиться в Коноху, чтобы спасти их, или не торопиться, чтобы нас не убили?

— Я не знаю, — ответил он беспомощно и развел руки в широком жесте недоумения.

— Ты. Дос-тал!

Омои присел, ловко уворачиваясь от нацеленного прямо в нос удара, и, ускользнув вперед, зашагал как ни в чем не бывало.

— Думаю, Киллер Би-сама жив и Райкаге-сама тоже, — холодно заметила Самуи.

Она остановилась, упираясь рукой в бок, и ее пышный бюст покачнулся от внезапной остановки. Омои едва не уткнулся ей в спину и не удавился леденцом. Торопливо перегнал его ко второй щеке — освежить вкус.

Если это все моя фантазия и Коноха — нам не враг, то учитель может свободно гулять по деревне и читать свой ужасный рэп… А не решит ли Коноха, что это вражеская провокация?..

****

Наруто разбудило монотонное бормотание. Отсутствие в спальне стены все-таки причиняло немалый дискомфорт. К нему время от времени залетали птицы, а теперь стало еще и отлично слышно соседей. Соседи почему-то общались рифмами и сами с собой.

Наруто разворошил на голове спутанное гнездо волос, прошлепал босиком на кухню, плеснул из запасенного бака воды в стакан и вернулся к естественному панорамному окну в спальне чистить зубы.

Тянуло отлить.

Туалета не было. Его разнесло во время нападения «Акацуки» на деревню.

— …йоу-йоу! Я супер-крут, все меня ждут… Нет. Все мои рифмы ждут. Гм. Я супер-крут, все мои рифмы ждут! Гм. Не то. Мои рифмы все ждут… Бьют. Салют. Заберут. Гуд…

Бормотание ненадолго затихло. Наруто перестал чистить зубы и прислушался. Где-то заскрипел карандаш. Теплая слюна с пеной зубной пасты щипала язык и подтекала к глотке.

— Я супер-крут, мои рифмы — гуд!

Наруто от неожиданности поперхнулся слюной и закашлялся.

Мне починят эту долбаную стену, ттэбайо? И туалет. Я скучаю по нему больше, чем по ра-амену. Устал бегать в кусты.

Наруто скептически осмотрел свое «панорамное окно», из которого продолжали прилетать нелепые рифмы.

В дверь постучали.

Наруто прислушался. Не показалось ли? Лестницу-то снесло. Стучать к нему в дверь мог только шиноби.

Стук повторился.

Наруто метнулся в коридор, распахнул дверь и босиком вывалился на бетонную площадку, парящую в воздухе, как балкон без бортика. Перед ним стоял шиноби в черных очках. Наруто видел его не раз, но имя запомнить не мог.

— Узумаки Наруто. Тебя ждут в Резиденции Хокаге. Приходи.

— Э-э? А, да, хорошо. Приду, — растерянно ответил Наруто.

Шиноби кивнул ему и исчез.

Глава 156. Последняя горизонталь

156

Прошло не так много времени с тех пор, как Наруто в последний раз бывал в Резиденции, но ему показалось, что это место сильно изменилось. И дело было отнюдь не в трещинах, пустивших корни на штукатурке стен, а в гнетущей атмосфере пустоты.

Резиденция Хокаге без Хокаге.

Даже голоса из приоткрытой двери не разбавляли пустоту: пролетели сквозняком и умолкли. Если во времена бабульки Цунаде Наруто не покидало чувство, что деревня работает как налаженный механизм и вся эта суета — на благо Конохи и по приказу, то сейчас копошение шиноби в помещениях Резиденции казалось каким-то сиротским, бессмысленным.

Тот шиноби сказал, его ждут в Резиденции. Где именно? Кто ждет? Никто не вышел навстречу, никто не направил…

Ноги сами принесли Наруто к кабинету Хокаге. Он потянулся к двери, чтобы постучать, но неожиданно вернулся рукой к груди и подцепил пальцами шнурок с кристаллом Цунаде баа-чан. Тяжело вздохнул. Все-таки постучал.

— Кто здесь? — отозвался приглушенный мужской голос.

Наруто заглянул в кабинет.

По полу ползал Котецу и собирал рассеянные бумаги. У окна под стеночкой уже стояло несколько кривых стопок. Больше в кабинете никого не было.

— Кхм. Мне сказали, меня ждут.

— Тебя ждет Хокаге-сама. Он в десятой комнате.

— Хо-хокаге?

Наруто оторопел.

Котецу с шелестом отложил очередной лист на ровную кучку и посмотрел на него.

— Избрали нового Хокаге. Шестого.

— А… ага…

Наруто спиной выбрался из кабинета и отправился к десятой комнате. Он лихорадочно перебирал на ходу возможные кандидатуры на пост Хокаге, с сожалением отмечая, что можно было спросить у чунина в кабинете, а не изнывать от неопределенности. С каждым шагом все больше нервничал. Как джинчурики Кьюби он зависел от Хокаге и успел здорово прочувствовать это при правлении Цунаде баа-чан.

Джинчурики…

Волнение переросло в страх. Наруто начал понимать, зачем его вызвали. Он потянулся кулаком к двери десятой комнаты и замер. Рука дрожала.

На стук ответил хриплый мужской голос, приглашая войти. Наруто потянул дверь на себя. За невысоким столиком, сгорбившись, сидел отец Шикамару и рассматривал бумаги.

— Мне сказали…

— Да, я звал тебя.

— А-а? Стоп-стоп, дяденька, так это вы Шестой Хокаге?!

Отец Шикамару выпрямился, устало кряхтя.

— Мендоксе-е… Так получилось. Ты присядь.

Наруто, застывший перед столом по стойке смирно, так же деревянно опустился в кресло.

Они изучали друг друга. Наруто разглядывал шрамы на загорелом лице новоиспеченного Шестого, Шикаку прикипел к нему взглядом в ответ.

— Ты удивлен, — утвердительно объявил мужчина. — Я не похож на Хокаге. Верно?

— Ну-у… э-э… — Наруто смутился. — Я не знал, что вы настолько сильны, дяденька.

— А я и не силен. Мне далеко до моих предшественников.

Наруто удивленно вытаращился. Он хотел спросить «тогда почему вас выбрали?», но вовремя прикусил язык. Старику Шикаку наверняка было бы неприятно такое слышать. Впрочем, он же сам признался?

— Я давно в этих кругах, неплохо владею ситуацией и, по мнению Совета, могу принимать верные решения. Всего-то.

— Но Хокаге — самый сильный ниндзя в деревне.

— Потому мне нужна сила, Наруто. Твоя сила.

Сердце снова забилось чаще. Чего от него хотят? Зачем его позвали? Снова запрут? Упекут за решетку?

— В каком смысле «моя сила»?

— Я могу принимать решения как Хокаге. Но защищать Скрытый Лист придется тебе.

Наруто с трудом верил, что действительно это слышит. Шестой Хокаге признал в нем превосходящую силу.

Что же это. Хокаге буду я? Как папа. Пусть решения принимать будет дяденька Шикаку, но защищать…

В памяти пронеслись картины, которые он рисовал себе в воображении еще в детстве, да и продолжал до сих пор. Четвертый Хокаге, сражающийся с демоном-лисом, а за его спиной — белый плащ и целая деревня, которая в него верит.

— Я готов.

Шикаку улыбнулся краем губ.

— Я знал. — Он посерьезнел. — Наруто, ты — ученик Джирайи-сама. Владеешь режимом отшельника?

— Э-э… Что?

Наруто почувствовал себя неловко. Этот дядька так свободно рассуждал о способностях отшельника-извращенца, ожидал от него понимания, тогда как сам он вообще не представлял, о чем это ему тут втолковывают.

— «Акацуки» еще могут дать о себе знать. Справишься?

«Справлюсь!» — хотел сказать Наруто, но гнилой смех Кьюби где-то под диафрагмой заставил его прикусить язык.

Если бы я был достаточно силен, баа-чан бы меня не прятала.

А Шикаку продолжал, словно бы не замечая его замешательства.

— Ты уже силен, Наруто, но это не предел. Тебе еще есть куда развиваться. Пейн в одиночку нанес Конохе такой урон, что деревня с трудом оправляется. А ведь мы воевали на своей территории, у нас была стратегия, а на нашей стороне — сильнейшие союзники. Если сравнивать сейчас тебя и Пейна, то ты — пешка.

— Пешка… — повторил Наруто завороженно.

Ему стало стыдно. Он немного знал о шоги. Пешка была самой слабой фигурой.

— Да, пешка. И на последних горизонталях пешка обретает новую силу. Поговори с жабами. Быть может, они согласятся помочь тебе освоить режим отшельника, которым владел Джирайя-сама.

— Э-э… есть, даттэбайо!

Наруто не совсем понимал, о каких горизонталях говорит Хокаге. Однако тон Шикаку убеждал его в том, что в него все еще продолжают верить.

— Можешь призвать кого-то из высших прямо сейчас. Обсудим на месте, возможно это или нет.

— Есть!

Наруто прикусил палец, сложил печати и шлепнул ладонью по столу. Высшие… Фукасаку погиб. Великий Жабий Мудрец был слишком огромным, да и на призыв он бы вряд ли откликнулся по старости лет. А вот жабья бабуля была небольшой, стол бы выдержал.

Что-то огромное и желтое появилось перед ним прямо на документах. Столик с вымученным треском разломался.

— Ы-ы, — сказал старый приятель, расплываясь в детской улыбке. Он повертел головой и втянул ноздрями воздух. — Пахнет едо-ой. Ты призвал меня покормить? Я угадал?

— Гаматацу?! Почему… Где жабья бабуля, даттэбайо!

****

Кабинет Хокаге отталкивал Шикаку. Это просторное помещение с широкими окнами и видом на деревню словно никогда не было и не могло быть предназначено для него. Он избегал находиться в кабинете Хокаге всеми силами и придумывал все новые отговорки и поручения для Изумо и Котецу, чтобы подольше задержаться в привычной конуре, где они так часто заседали советом.

Шикаку смотрел на старейшин, рассевшихся по обе стороны от пустоты, которую еще совсем недавно занимал столик, и его одолевало дурное предчувствие. Как именно глядела на него Кохару, он не понимал из-за слишком узких глазок, но вот Хомура взирал так, словно у них двоих созрела не очень хорошая весть для него и они сомневаются, стоит ли ею делиться.

— Я вас слушаю, — не выдержал Шикаку после продолжительного молчания. — Неужели приказ об аресте Итачи не кажется вам закономерным шагом?

Старейшины привычно переглянулись. С каждым разом общения с ними Шикаку все больше задавался вопросом, не освоили ли эти двое какую-нибудь технику телепатии, вроде клановых Яманака?

Нет, он и сам понимал, что клан Учиха мог бы стать мощным союзником Конохи, а арест Итачи в то же время был сопряжен с потенциальным конфликтом между деревней и Учиха. Отношения внутри этой семейки все еще оставались мутными. Саске одолел Итачи в поединке, но за все время пребывания в деревне так и не попытался добить. Все трое выживших мирно сосуществовали под крышей фамильного дома.

Как Хокаге Шикаку не мог позволить отступнику из «Акацуки» свободно разгуливать по деревне. И пусть Итачи за все время так ни разу и не вышел за пределы усадьбы, его все равно стоило взять под строгий контроль.

— Поскольку ты — Хокаге, думаю, стоит тебя уведомить, как мы в свое время уведомили Цунаде, — произнесла Кохару.

Она поднялась, сложила печати и шлепнула ладонью об пол. По стенам расползлась вязь фуиндзюцу. Шикаку нахмурился. Дело принимало неожиданный оборот. В уже рассчитанную картину действий грозили вмешаться непредвиденные факторы.

****

Отец Шикамару до светлеющих костяшек сжимал кулак, покоящийся на колене. Саске сидел напротив и перебирал в уме язвительные нападки. Он уже давно пытался поговорить с руководством Конохи, но в Резиденции не было никого, кроме потерянных чунинов, таскающих документы и изредка — мебель. Старейшины трусливо избегали встречи (и правильно, Саске отнюдь не был уверен, что не размажет их по стенке), Хокаге избрали только сейчас, и накопленное за время ожидания недовольство остро хотелось куда-нибудь выплеснуть.

— Саске, — хрипло проронил Шикаку.

— Почему старейшины все еще живы? — перебил Саске.

Все-таки не удержался.

Отец Шикамару прищурился. Внимательно всматривался в его лицо, словно пытался проникнуть в мысли и вычислить, насколько много знает юнец Учиха о грязном прошлом Конохи.

— О чем ты?

— Об уничтожении моего клана, — холодно ответил Саске.

Взгляд Шикаку стал острым.

— Так ты знаешь.

— Знаю. И, судя по всему, круг просвещенных шире, чем мне казалось.

— Я узнал этим утром, — признался Хокаге. — Я… сожалею.

— Сожаление не вернет мою семью. Повторю вопрос: почему старейшины все еще живы?

— Казнь старейшин тоже не вернет твою семью, Саске.

— Но это по крайней мере будет справедливо.

— Не они принимали решение. Ты переоцениваешь их роль. Как я понял, в этом преступлении был замешан Данзо, и он уже мертв.

— Бездействие тоже преступно. Я понимаю, что удобно свалить всю вину на покойника, однако…

— Саске. — Голос Хокаге стал строгим. — Я знаю и о другой стороне истории. Если бы твой клан был безгрешен, подобной ситуации не возникло бы вовсе.

— Если бы деревня не давила на клан, они бы не задумались о восстании, — парировал Саске и снисходительно продолжил после воцарившейся напряженной паузы. — Я знаю, что враждебность деревни — промежуточное звено. Корни уходят к Данзо и Мадаре. Они заварили этот конфликт. Мадара натравил Кьюби на Скрытый Лист и бросил тень на имя Учиха.

— Рад, что ты это понимаешь.

— …именно поэтому я не стану мстить Конохе за уничтожение моего клана. Но виновные должны понести наказание.

— Угрозы Скрытому Листу не делают тебе чести. Как бы там ни было, тебе стоит мстить Мадаре.

— Мадара мертв…

— …это еще не факт…

— …Данзо мертв. Старейшины следующие.

Шикаку хитро прищурился.

— Почему просто не убьешь их? Зачем обсуждаешь это со мной?

Саске сцепил зубы. Шикаку был прав. При желании он бы уже давно покончил с этими дряхлыми стариками, не оставив следов и не выдав своего знания о прошлом клана Учиха (а значит, и не выдав мотив). Но было одно «но».

Я не убью их, потому что Итачи запретил.

Но убивать старейшин своими руками было необязательно. Были еще варианты.

Давить на Хокаге было приятно. Саске балансировал на тонкой грани между советами брата и желанием испортить жизнь тем, кто испортил жизнь ему. Если бы за его спиной был целый клан, верящий в него: мужчины, женщины и дети, он бы не стал угрожать деревне. Ни к чему было бы будить подозрения, настораживать Хокаге и ставить под угрозу жизни этих людей, как в свое время поставил отец. Сейчас, зная, чем все обернулось в прошлом, Саске не стал бы.

Но от всего клана остались лишь Итачи и Сарада. И они были не за спиной — они стояли рядом, плечом к плечу. И все они втроем были отступниками высшего ранга. Даже если Цунаде-сама и не стала объявлять его и Сараду вне закона, к ним все равно относились настороженно и даже враждебно.

Саске очерчивал границы своей территории. Он подавал себя и своих близких как силу, с которой необходимо считаться и с которой лучше дружить. Он прощупывал нового Хокаге и пытался понять, можно ли продавить его и использовать в своих целях.

В прошлом Учиха были частью Скрытого Листа. Саске был бы не против вывести свой клан из отступников и снова примкнуть к Конохе. Но Учиха с одной стороны глупо доверились деревне и размякли, а с другой — недооценили силы противника. Саске видел расклад яснее. И он знал, что этот потенциальный союз Учиха и Листа не станет полным слиянием. Это всегда будет напряженный альянс, а тем самым напряжением станет кровавая ночь десятилетней давности.

Хокаге не мог не понимать, что трое наследников клана Учиха, после взбучки, устроенной Пейном, вполне вероятно стоят всех шиноби Скрытого Листа. Если бы Саске решил уничтожить Коноху, его бы остановил только брат, но Шикаку вряд ли мог быть уверен в том, чью сторону примет Учиха Итачи. Саске ведь говорил от лица всех. Вероятнее всего, отец Шикамару не стал бы подписывать смертный приговор людям, с которыми годами работал бок о бок. Но сейчас речь шла не просто о желаниях Хокаге, а о том, на чьей стороне будут Учиха, если на Коноху снова нападут «Акацуки». А в то, что с Мадарой покончено, не верили ни Итачи, ни Сарада, ни сам Шикаку. Таким образом, перед Хокаге стоял выбор: принести в жертву старейшин, которые заслужили казни, или Скрытый Лист?

— Пытаюсь понять, что из себя представляет нынешняя Коноха, — сказал Саске. — Поняла ли свои ошибки? Готова ли исправлять их?

Два старика — смешная плата за весь наш клан, Шикаку. И ты это понимаешь. Если хочешь мира, тебе придется.

— Есть ошибки, которые невозможно исправить, — тяжело произнес Шикаку. — Главное — не наделать новых. Повторю, ты переоцениваешь влияние старейшин на дело твоего клана. И в то же время недооцениваешь то, что они сделали для вас после.

— Что?

— Старейшины не имеют собственной твердой воли, Саске. В прошлом они были проводниками воли Данзо. Сейчас же они — ходячий архив. Признаюсь честно, этим утром я хотел отдать приказ об аресте твоего брата.

Саске задохнулся, и Шикаку это заметил, потому что пусть его лицо и осталось внешне серьезным, но в глазах мелькнула смешинка.

— Я ведь не знал правды. Для меня твой брат был не более чем отступником. И, откровенно говоря, я все еще сомневаюсь, верен ли он Конохе настолько, насколько твердят старейшины. Цунаде-сама тоже ничего не знала до того, как они ее просветили. То, что Сарада и Итачи живы и свободны — заслуга старейшин, которые пронесли правду и вовремя поделились ею с нужным человеком.

Это стало для Саске неожиданностью. Идти на попятную было не в его стиле. Если он уже взялся продавливать свою идею, то шел до конца. Однако и упрямым идиотом выглядеть тоже не хотелось.

После недолгой паузы, Шикаку заметил:

— Думаю, нам нужно время все еще раз обдумать и взвесить все «за» и «против».

— Верно, — словно бы нехотя согласился Саске. — Так и быть. Вернемся к этому разговору чуть позже.

— Как Шестой Хокаге я бы хотел заложить основу сотрудничеству между деревней Скрытого Листа и кланом Учиха, потому надеюсь, что это предложение вызовет ответный интерес и мы со временем придем к компромиссу.

Саске кивнул.

В глубине души он ощущал невольное уважение к отцу Шикамару. Пока что был лишь один человек, которому удалось сбить его с курса на пике решимости. Даже не человек — призрак Йондайме, отца Наруто.

Саске поднялся с мягкого кресла.

Ты и правда Хокаге, Нара Шикаку. Может, я и сильнее тебя, но дело свое ты знаешь.

****

Наруто не любил квартал Учиха с самого детства. В этом месте, как он думал когда-то, убили Сараду нээ-чан. И пусть Сарада вернулась, но ассоциации со смертью, витающей над домами, никуда не делись. Квартал-призрак. Пустые здания, одинокие флажки с гербами, хлопающие на ветру. В редких местах — отпечатки окровавленных ладоней на стенах. Жутко.

Поднимался по наклонной и пытался убедить себя в том, что Сараде просто негде жить — ее дом разнесло до кирпичика. Убеждал-убеждал, а все равно не мог найти объяснения тому, как можно жить в таком месте. Да еще и с Учихой Итачи. Сакура-чан говорила, он помог справиться с Пейном… Но это не отменяло того, что этот квартал пустовал сейчас из-за него.

За поворотом показался знакомый дом, и Наруто сбавил шаг.

Оброненная фраза «Ты — потом» отдавала угрозой. Он уже давно хотел поговорить с Саске, но та неловкая встреча отбила желание к общению напрочь. Нет, конечно же Наруто не боялся. Бояться Саске… еще чего! Да Саске сам его бояться должен. А он, Наруто, решил встречаться с Сарадой и будет встречаться. И плевать, что там Саске себе надумал! И вообще, это все так глупо.

Он выдохнул, сжал кулаки и решительно направился к дверям дома Учиха.

Его встретил Саске. Посмотрел свысока, стоя босиком на деревянном пороге прихожей, и спросил:

— Тебе чего?

Наруто давил на него взглядом с таким упорством, словно Саске от этого мог испариться и убраться с его пути.

— Я пришел к Сараде.

— Зачем?

— Не твое дело.

— Хм.

Впрочем, Саске дело тоже немного касалось, и Наруто нехотя признался:

— Я ухожу тренироваться режиму отшельника. Хотел предупредить.

— Хм.

— Хватит хмыкать, ттэбайо!

Наруто раздраженно дернул головой и, игнорируя присутствие Саске, присел на порог разуваться. Пусть говорит и думает что хочет. Плевать.

— И чего ты к нам пристал, — бормотал Наруто, стягивая сандалии. Говорить себе под нос, а не играя с Саске в гляделки, было не в пример проще. — Какое тебе дело до нас? Завидуешь, что я нашел девушку? Найди себе тоже. Или ты хотел встречаться с Сарадой? Вы вроде бы не родные. Да? Так?

— Бестолочь.

Наруто немного расслабился. Саске не претендовал на Сараду. Уже проще.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, кто она, Наруто?

Саске не приказывал. Не шел в лобовую, а пытался донести до него какую-то очень важную мысль. Это подкупало и одновременно сводило на нет противостояние, к которому Наруто уже успел себя подготовить.

— Что значит, «кто она»? Она — Сарада. — Пугающий вопрос. — Она… девушка. Учиха. Она…

Наруто растерянно умолк.

— На твоем месте я бы к ней не привязывался. Потом будет хуже.

И снова не приказ — совет. И даже вроде как дружеский.

— Поздно, — хмуро буркнул Наруто, гипнотизируя трещины в полу. — Уже привязался. Не отвяжешься.

Он поднялся и прошел в глубину дома. Саске не остановил его.

Глава 157. Бремя родительства

157

Как и ожидал Саске, реакция на новость Наруто о том, что он отправляется на Мёбоку на неопределенные сроки, последовала незамедлительно. Сарада улетела из дома, задвинув за собой входную дверь с такой силой, словно хотела выбить ее из стены, и вернулась час спустя хмурая и злая.

Жабы не приняли бы у себя Учиху, с которой не заключали контракта. Единственным шансом попасть с Наруто на Мёбоку было уломать Хокаге отправить с джинчурики телохранителя, но Шикаку, разумеется, отказался. Саске и сам мог назвать минимум десяток причин, почему «нет», среди которых основными были две. Во-первых, опуская вопросы кланово-деревенских конфликтов, Наруто никакой режим отшельника в присутствии Сарады гарантированно не выучил бы — девушки отвлекают. Во-вторых, возвращаясь к кланово-деревенским конфликтам, только идиот отправил бы с джинчурики на Мёбоку Учиху, после того, как другой Учиха угрожал Конохе расправой.

— Сарада, — сказал Саске, встретив дочь в коридоре. — Мне понадобится твоя помощь. Здесь.

Она глянула на него с легкой заинтересованностью, но все равно как-то мутно, и ушла к себе. Сейчас в ее сердце преобладали гнев и обида, но со временем власть захватило бы любопытство.

Принять тот факт, что у него есть дочь, было само по себе непросто. Смириться с тем, что дочь — уже взрослая и все ее детство прошло мимо него, оказалось еще сложнее, даже несмотря на то, что до этого Саске стабильно воспринимал Сараду отдельной личностью, с которой стоило считаться.

Он пропустил… все. Все, что с таким трепетом переживают молодые родители, осталось где-то там, в будущем, которое уже, может, и не воплотилось бы.

Вторжение Наруто в личное пространство Сарады вызывало в душе инстинктивный бунт, который удалось задушить лишь с огромным трудом. И анализируя свой внутренний протест, Саске приходил к выводу, что начался он с неожиданно пробудившейся отцовской опеки, перетек в какую-то совершенно идиотскую ревность обделенного вниманием родителя и наконец оформился в глубокое сочувствие к товарищу.

Наруто был так трепетно беззащитен в своем неведении, что у Саске даже язык не повернулся сказать ему правду о происхождении Сарады.

И что же ты станешь делать, если она снова уйдет?

Он не мог объяснить, откуда в сердце поселилась твердая уверенность, что присутствие рядом Сарады — вещь временная. Возможно, тому способствовали беседы с Итачи, который убеждал его, что с будущим разберется сам.

И ладно Наруто. Для него Сарада была просто Сарадой, а на то, кто она и откуда, ему было наплевать. Важно было лишь то, что она есть. Но Сарада, в отличие от Наруто, все прекрасно знала. Почему же это ее не остановило?

Саске долго настраивал себя на разговор с дочерью. Он боялся оттолкнуть ее неверным словом, и его раздражала эта невесть откуда пробудившаяся сентиментальность. Смерть Сакуры в будущем, ссора с Сарадой… Почему он чувствовал вину за ошибки, которые еще не успел совершить?

Так или иначе, вместо того, чтобы пойти расспросить Сараду обо всем лично, он всякий раз обнаруживал себя рядом с Итачи. Ходил по комнате, ожидая ставшего уже привычным вопроса: «Что ты хочешь знать, Саске?» Вот только в последнее время даже присутствие Итачи не помогало. Саске перестал задавать ему вопросы. Итачи много знал и принимал мудрые решения, но вне зависимости от ответов брата в своем родительском метании Саске был все так же одинок. И во всей Конохе, нет, даже во всем мире был только один человек, который способен был разделить с ним бремя родительства и избавить от одиночества.

Сакура.

Он пытался убить ее. Саске со стыдом для себя представлял, как это со стороны выглядело для Сарады, и думал о том, что у него очень мягкая дочь, если он отделался парой оплеух. Если бы он увидел, как отец убивает маму ради силы, он бы вынес ему такой же приговор, какой вынес брату, и убил без колебаний. Если бы смог. Точнее, не «если», а «когда».

Сарада, похоже, укоренилась во мнении, что он «мерзкая тварь». Взгляд же Сакуры в момент их встречи в госпитале дарил надежду на то, что его, возможно, простят.

Помимо новости о том, что она станет матерью, Саске нес в госпиталь к Сакуре еще другую — главный предлог для беседы.

Состояние Итачи не давало ему покоя, и пробужденный Мангеке одновременно с силой обещал неминуемую слепоту. Неуверенность в будущем и шаткость собственного положения беспокоили Саске все больше, и он наконец решился начать раскручивать тему с Вечным Мангеке. Итачи на его предложение отреагировал положительно, но уже далеко не с тем азартом, который демонстрировал во время их боя. Способность вновь увидеть уродства мира взамен обретенного света, будто бы страшила его. Хотя, насколько Саске успел изучить брата, Итачи бы скорее испугало то, что слепота его глаз после пересадки младшему брату не исчезнет.

Он без стука вошел в кабинет. Сакура подскочила на стуле от неожиданности. Узнав его, еще и вздрогнула. Ее зеленые глаза округлились от удивления.

Саске прикрыл двери, прошел и сел за стол напротив Сакуры. Она пасла его взглядом одновременно с опаской и надеждой. То ли боялась, что он снова попытается ее убить, то ли переживала, что он — призрак и исчезнет, стоит ей моргнуть.

— Есть разговор.

Ее грудь перестала вздыматься. Сакура затаила дыхание. Все-таки боялась спугнуть призрака?

— Сакура. Выдохни.

Она послушалась.

Поразительно, какой контроль можно было иметь над небезразличным человеком. Саске, все еще озабоченный вопросами родительства, мигом подумал о том, кто кого контролировал: Сарада Наруто или же он ее? При мысли о втором откуда ни возьмись проснулась животная злость на товарища. Но первая мысль казалась более реалистичной и мигом заняла лидирующую позицию.

Конечно же, контроль был за Сарадой. Она же его дочь.

Саске мысленно ухмыльнулся сам себе. Сам не заметил как перенял манеру отца.

— У меня к тебе дело.

Сакура непонимающе заморгала. Саске пожирал ее взглядом. Она и правда была похожа на Сараду. Как же они…

Сакура прикусила губу и отвернулась. Такое пристальное внимание смутило ее.

— Я… — начал Саске.

…хочу, чтобы ты провела операцию.

— …хочу извиниться, — закончил он неожиданно для себя.

Она резко взглянула на него.

Саске, скрепя сердце, выдавил:

— Был не прав.

Он даже не думал, что извиняться будет так адски сложно. Непривычно. Но все же единственно правильно.

Сакура кивнула.

Саске выдохнул. Извинения были приняты. Можно было не продолжать. Впрочем, он бы и не стал. И так расщедрился на годы вперед.

Сакура могла думать, что он просил прощения за попытку убийства, но Саске, при всей скупости выражений, извинялся не только за прошлое, но и за будущее. На всякий случай. Почему-то ему казалось, что после извинений должно стать легче.

— Ты... правда пришел за этим? Извиниться?

— Не только.

Сакура ухмыльнулась как-то немного разочарованно. На ее лице прямо так и было написано: «Вижу тебя насквозь, Саске-кун. Не пришел бы ты ко мне просто так. Тебе что-то нужно от меня, а извинения — прикрытие. Аванс».

Саске стало противно. Он все еще считал свои намерения искренними, но потенциальный ход мыслей Сакуры их искажал, и он в своих же глазах начинал казаться меркантильной сволочью.

— Хочу, чтобы ты провела операцию.

— Итачи?

Спросила быстро, словно ждала именно этой просьбы.

— Итачи и мне.

В ее зеленом взгляде прорезался испуг.

— Тебе? Ты… болен?

Она шевельнулась, словно порывалась встать и обследовать его своими медицинскими техниками, но в последний момент сдержалась.

— Глаза. Я хочу, чтобы ты пересадила мои глаза — ему, а его — мне.

На лице Сакуры отразился ужас.

— С-саске-кун…

— Итачи ничего не видит из-за Мангеке.

— Тогда зачем?

— Я тоже пробудил Мангеке Шаринган.

И без того огромные глаза Сакуры округлились еще больше. Саске выдержал паузу, чтобы дать ей в полной мере восхититься его достижениями, и продолжил:

— Есть вероятность, что зрение вернется к нам обоим и больше не будет садиться никогда. Это называется Вечный Мангеке.

Самые сокровенные тайны его клана.Сакура, вероятно, даже не подозревала, насколько огромную честь он ей оказывал, делясь такими подробностями. Но она уже была своей. И рассказывая ей все это, Саске не чувствовал, что делает что-то неправильно.

— Но… Саске-кун, это противоречит всем… Если Итачи посадил зрение, ты не прозреешь. Я не знаю, что за легенды, но медицина…

— Сакура. Я хочу попробовать.

— Почему ты просишь меня? — спросила она внезапно.

Явно через силу. Она уже убедилась, что он не призрак, но спугнуть все равно боялась. Тем неожиданней была резкость в ее голосе. То ли все-таки лезла наружу обида, то ли Сакура искала подтверждений, что ему нужна от нее не только операция.

— Ты будешь беспомощен без своих глаз, а я… — выпалила торопливо и осеклась, будто бы сама не веря в то, что действительно начала говорить все это.

— Я прошу тебя потому, что ты лучший в Конохе медик, — спокойно объяснил Саске. — Что же до моей беспомощности, это и правда отличный шанс для тебя отомстить.

Он привык все рассчитывать и действовать рационально, однако где-то в основе его личности ютилась тяга к дурацким рискам.

Не то чтобы с отказом Сакуры вступить с ним в союз он решил похоронить себя раньше времени. Но глядя сейчас на нее, еще живую, Саске понял, что всем сердцем тяготеет к грядущему, где Сакура все-таки примет его, даже если это предопределенное будущее загонит его в ярмо заранее предписанной судьбы. Не получить то, что было ему уготовано на законных основаниях, было бы чертовски обидно.

Сакура нервно теребила кончик рукописного журнала.

Официальный предлог беседы был исчерпан. Потайной не лез наружу хоть убей. Саске надеялся, что в личном общении с Сакурой найдет для себя какие-то намеки, как бы перейти к беспокоящему его деликатному вопросу, но на деле истинная цель всего этого обсуждения лишь забилась еще глубже.

Невысказанное затянулось пружиной и адски бесило, но пересилить себя Саске не мог. Он молча поднялся со стула, оставляя Сакуру наедине с помятым журналом.

И все-таки не выдержал.

— Почему… Сарада?

Сакура торопливо забормотала:

— Я сама думала. Я не знаю, что было у меня в голове. Ну… то есть. Еще не было.

Она начала отвечать совершенно естественно, словно ничего странного в его вопросе и не было, но вдруг спохватилась и замотала головой, как будто сморозила несусветную глупость. Она хотела исправиться, но напоролась на его понимающий взгляд и задохнулась неозвученным вопросом.

Они смотрели друг на друга, и Саске понимал, что у него каким-то невероятным образом появился союзник.

Как давно ты поняла? Что это: материнский инстинкт или она сама тебе все рассказала?

— Может, это ты придумал ей имя, Саске-кун? — робко предположила Сакура, не в силах выдерживать воцарившуюся в кабинетике тишину.

— Вздор, — отрезал Саске. — Мне бы и в голову не пришел такой бред.

Сакура порозовела и смущенно потупилась.

— Сарада тебе рассказала? — спросил он немного ревниво.

Конечно, Сакура же мать, ради которой Сарада отправилась в прошлое. Разумеется, она все ей рассказала. А он кто? Отец, с которым она поругалась в будущем, и который успел «замечательно» проявить себя в прошлом в ее глазах.

— Нет, я… Не знаю. — Сакура зарылась пальцами в волосы. — Это какое-то необъяснимое чувство. Я не знаю, откуда оно взялось. Оно кажется настолько правильным. Но это ведь не может быть правдой, верно, Саске-кун?

Она глядела на него с мольбой. Саске фыркнул и скептически заметил:

— Считаешь, мы одновременно сошли с ума?

Сакура прикусила губу.

Нет, они не сошли с ума. Всему были разумные объяснения. Но не разжевывать же ей тонкости хитросплетений будущего, в самом деле? Совсем не хотелось, чтобы Сакура узнала все то, что таинственным полушепотом передавалось из уст в уста в их доме.

— Смирись, — бросил он напоследок и вышел из кабинета.

Саске было стыдно за будущее, в котором он еще не успел наследить, и укоризны во взгляде дочери и снисходительной жалости брата ему было вполне достаточно.

Только Сакуры не хватало.

****

Ветра на вершине крепостной стены были сильны, и Омои щурился, рассматривая разрушенные районы, битые цветные башенки и груды обломков на улицах. Коноха выглядела неважно.

— Они не сдавались без боя, — выдавил он упавшим голосом.

Каруи взирала на пострадавшую деревню в немом шоке. Наверняка в ее воображении во всех красках мелькала битва Райкаге-сама и Киллера Би-сама с шиноби Конохи, пытающимися поработить их.

Самуи мотнула головой.

— Не может быть.

Их неожиданно окружили невесть откуда взявшиеся шиноби Листа.

— Назовитесь!

Они с Каруи одновременно потянулись к оружию.

Ну все. Как я и предвидел. Теперь в плен захватят нас. Нас будут пытать. Промоют мозги…

— Посланники Скрытого Облака, — спокойно объявила Самуи. — Мы получили информацию, что Райкаге-сама находится в Конохе.

Светловолосый шиноби с оттопыренными ушами выступил вперед и кивнул.

— Добро пожаловать. Мы вас проводим.

С высоты Коноха казалась хуже, чем была изнутри. Улицы, которыми их провели сопровождающие, были оживленными. Галдели торговцы. Кое-где суетились рабочие, ремонтируя поврежденные здания.

Райкаге-сама и Киллер Би-сама правда целы? Или нас вводят в заблуждение и провожают прямиком в ловушку?

Омои старался держаться невозмутимо, но все равно был готов в любой момент схватиться за меч и броситься в бой. Каруи казалась напряженной. Он здорово накрутил ее по дороге. Ну что поделать. Не ему же одному мотать себе нервы? В компании всегда веселее.

Госпиталь выглядел отвратительно. Он походил на корабль, который отчалил недостроенным и каким-то чудом держался на плаву, а достраивали его уже в открытом море. Левая его часть обвалилась, и на лесах суетились рабочие, восполняя утраченные части здания.

Райкаге-сама был в полном порядке. Это стало понятно еще в вестибюле по громогласному крику, прилетевшему откуда-то с лестничной клетки.

— Где Би?!

Омои остановился. Каруи оглянулась на него в замешательстве.

Он вытянул изо рта леденец, оценил его размеры, напомнил себе цвет, и снова сунул за щеку. Идти к Райкаге не хотелось. Особенно к Райкаге, который не может найти брата. Как правило, в окрестностях бушующего Эя наблюдались крупные осадки.

Следуя за провожатыми, они поднялись на этаж выше.

Голый по пояс Райкаге сидел на кровати и орал на Ши и Даруи.

— Что значит, вы его потеряли?!

— Простите, — сказал Даруи.

Увидев новоприбывших, Райкаге гневно сверкнул глазами и рявкнул:

— Самуи! Найдите Би! Немедленно!

— Хай.

Капитан чинно отступала в коридор, а они с Каруи, отпихивая друг друга плечами, вылетели из палаты, пока Райкаге не начал швыряться предметами.

— Может, для начала нам кто-нибудь объяснит, что здесь произошло? — жалобно простонала Каруи.

— Омои, на тебе госпиталь, — распорядилась Самуи. — Если ничего не найдешь, присоединишься к Каруи. Каруи, ты ищешь в городе. Я в Резиденцию.

— Есть!

Омои с тяжелым вздохом окинул взглядом коридор в попытке понять, с чего бы ему начать. Варианта была два: или учителя похитили (а под силу это было лишь «Акацуки»), или он спрятался намеренно. И в первом случае найти его было бы проще.

— Я помогу, — сказал лопоухий шиноби Листа, тот самый, который встретил их у стены.

— Приказали не спускать с меня глаз?

— Верно.

Симпатичная длинноволосая блондинка в откровенном топике скользнула в конце коридора в сторону лестничной клетки, но, заприметив их, вдруг расплылась в улыбке и направилась прямиком к ним. Омои оценил внешние параметры приближающегося объекта женского пола и счел их удовлетворительными.

— Хибари!

Лопоухий Хибари тоже обрадовался.

— Привет, Ино!

— Вы родственники? — спросил Омои.

— Почти, — туманно отмахнулся провожатый. — Ино, как наши?

— Почти все нормально.

— У Иноичи-сенсея получилось?

— С Какаши-сенсеем? — Ино опечалилась. — Нет.

Хибари нервно жевал нижнюю губу. Красавица Ино пялилась в пол.

— Вы, случаем, не встречали здесь в госпитале такого смуглого рэпера, — встрял Омои, ощущая необходимость разбавить обстановку и сдвинуть с мертвой точки поиски учителя.

— Рэпера? — удивленно повторила Ино.

Она просканировала его взглядом с ног до головы, словно тоже считывала параметры, как он уже успел считать с нее.

Омои перегнал леденец к другой щеке.

— Был рэпер, — подтвердила девушка. — Из вашей деревни. Его несколько дней откачивали от отравления. Откачали, он и ушел.

Она прижала к щеке ладонь и доверительно сообщила:

— Вы бы еще забрали своего этого.

Ино кивнула головой в сторону палаты, из которой все еще слышались вопли Райкаге.

— Понял. Спасибо. Ну что, идем, провожатый?

Ино разочарованно скривилась, словно ожидала от него чего-то более... оригинального. Хибари задумчиво пялился в одну точку перед собой.

— Эй! — повторил Омои.

Лопоухий очнулся и сказал торопливо:

— Вот что, Ино. Я зайду, как освобожусь.

— Думаешь, если у папы не получилось, то получится у тебя? — спросила она с сомнением.

— Попытка не пытка?

Омои закатил глаза.

Помощник. Без тебя было бы быстрее.

Глава 158. Незаконченная история

158

Шикаку сидел за столом для переговоров в окружении старейшин. Напротив него — Райкаге со своими телохранителями и братом.

— Что, «Акацуки» тебя все еще пугают, Хокаге? — усмехнулся Эй.

— Лидер может быть жив.

— Ты же говорил, с ним разобрался этот ваш, Учиха Саске. Считаешь, он облажался?

— Лидер «Акацуки» — тоже Учиха. Учиха… Мадара.

Телохранители Райкаге переглянулись.

— Что за бородатые легенды? — рыкнул Эй. — Учиха Мадара — давно в могиле.

— Вполне возможно, что это не так. А раз он избежал смерти единожды, когда все были уверены в его гибели, что помешало бы ему сделать это во второй раз?

Райкаге нахмурил светлые брови. Он размышлял в молчании, а Шикаку терпеливо ожидал его умозаключений.

— Если ты прав, у нас проблемы. «Акацуки» уже собрали семь биджу. Остались два. Ваш Кьюби и наш Хачиби.

— В том случае, если Мадара жив, «Акацуки» ударят по нам снова. Именно по нам. Другие страны их больше не интересуют. А если мы не выдержим новый удар, наши деревни постигнет судьба небезызвестной Суны.

— Говори за себя, Хокаге.

— Как видите, Коноха отбила атаку Пейна. Но мне казалось, вы и на себе испытали силу «Акацуки»?

Эй едва не припечатал его взглядом к спинке кресла. Ему явно было неприятно то, что он и его брат в долгу перед медиками Скрытого Листа.

— Я предлагаю альянс, — серьезно продолжил Шикаку. — Будет лучше, если мы станем защищать наших биджу общими силами. Что вы на это скажете?

В воцарившейся тишине стало слышно бормотание и скрип карандаша. Райкаге с тихим рычанием покосился на брата. Тот безмятежно мычал себе под нос и строчил что-то в блокноте, словно тема собрания, одной из центральных фигур которой был он сам, нисколько его не интересовала.

****

Сарада тихо прокралась в комнату, где обитал дядя.

Итачи сидел под стеночкой с налипшим к боку красноволосым комком Карин. Явление привычное. Итачи на него уже даже не реагировал, хотя поначалу пытался отгонять надоедливую девицу и неутомимо повторял: «не прижимайся».

— Дядя.

Итачи шевельнулся. Дернул плечом. Карин сделала вид, что не заметила.

«Учиха и Узумаки. Притяжение противоположностей», — умильно прокомментировал Орочимару.

— Карин, я хочу поговорить, — настойчиво сказала Сарада.

Карин нехотя отлипла от Итачи и с ворчанием нарочито медленно вышла в коридор.

Дядя чуть приоткрыл веки.

— Я слушаю.

— Папа рассказал мне про операцию.

Итачи молчал, ожидая продолжения.

— Это правда? Если вы поменяетесь глазами, слепота пройдет?

— Проверим.

— С чего ты вообще это взял?

— Предания нашего клана.

— Дядя…

Сарада тяжело выдохнула.

В крови кипело возбуждение, вызванное научным интересом Орочимару.

«Давай же, скажи ему. Пока они не начали, еще есть шанс».

— Я тоже почти ничего не вижу. Я могу с вами?

— Вот оно что, — Итачи понимающе кивнул и полюбопытствовал: — Как ты себе это представляешь?

«Делает вид, что не понимает. Очень в духе Итачи. Ну что же, раз он так хочет, объясни ему. Все же очевидно. Берешь его глаза…»

Сарада шикнула на него.

И без тебя знаю. Не веди себя так, как будто ты мой мозг.

— Твои глаза — папе. Папины — мне. Мои — тебе.

— Не каждый Мангеке Шаринган подходит для того, чтобы получить Вечный. Единственный раз, когда это сработало, пересадку провели от родного брата родному брату.

— Но это мое зрение! — обиженно воскликнула Сарада.

— Во время операции мы с Саске будем беззащитны. Нужен кто-то, кто сможет нас прикрыть. Ты.

В словах дяди была логика, и Сарада поникла. Орочимару внутри занервничал.

— Должны быть еще варианты. Я могу… после вас. Есть еще глаза Шисуи. Оба.

— Ты — путешественник во времени. Если тебя снова убьют, твое тело, скорее всего, исчезнет. А что станет с глазами Шисуи?

— Ты думаешь, они останутся?

— Вполне возможно.

Сарада скривилась, представляя ситуацию своей гибели и остающиеся на сырой земле глаза.

— Значит, буду стараться, чтоб не убили.

— Котоамацуками — страшное оружие. Ты даже не представляешь, насколько.

«Он ищет отговорки, Сарада. Даже если бы ты не была путешественником во времени, глаза забрали бы у твоего трупа. Итачи не хочет доверять тебе Котоамацуками».

Что за бред, Орочимару? Он и так доверил мне птиц!

— Это значит «да» или «нет»?

— Посмотрим. Если наша с Саске пересадка пройдет неудачно, то в твоей не будет смысла.

— А если удачно?

— Тогда и обсудим.

Сарада слегка поклонилась.

— Спасибо, дядя.

Осадок после беседы остался неприятный. Возможно, не зуди в голове Орочимару, она бы не воспринимала мутные ответы дяди так болезненно. Но хитрый змей не находил себе покоя с того самого момента, как узнал о пересадке. Он нутром чуял интересную для себя тему и пытался выжать из нее все.

Думаешь, это возможно? Вернуть зрение после практически полной слепоты просто пересадкой?

«Как знать. Если да, то это открытие. Сама понимаешь. Путь к невероятной силе без платы зрением».

Орочимару с шипением облизнулся.

— Не облизывайся раньше времени, — буркнула Сарада себе под нос. — И вообще прекращай это дело. Раздражает.

Она сердито поправила очки.

Орочимару мелко рассмеялся, и в голове отдалось его гаснущее шипение:

— Уч-чиха…

****

Сакура сидела на табурете у самого плинтуса, прислоняясь виском к стене. За то время, что Ино говорила с этим парнем, которого привела, Сакура успела дважды задремать.

Она видела в сонном бреду, как палата превращается в ее комнату в квартире Сарады, как лежит на широкой кровати Саске-кун в коме, а ее окликает Какаши-сенсей и начинает что-то рассказывать про пересадку себе еще одного шарингана от Саске-куна, ему, мол, все равно не нужно.

Перепугавшись, Сакура проснулась и снова увидела привычную картину: неподвижный бледный сенсей на больничной койке; над ним — Ино со своим знакомым, все еще что-то обсуждают. Ребята даже не заметили, что она уснула. Неужели она спала так недолго? А ей казалось, прошло уж точно несколько часов. Выдохнула, расслабилась. Моргнула пару раз, ожидая, что начнется очередная ментальная операция по возвращению Какаши-сенсея. Снова прислонилась виском к стене — уже теплой.

Чего Ино добивается? Ее отец уже пробовал. Этот парень… вряд ли он лучший специалист, чем Иноичи-сан.

Кошмар про пересадку шарингана от Саске-куна Какаши-сенсею показался нелепым.

Какаши-сенсею второй шаринган может и не понадобиться. Ему и первый сейчас не очень-то нужен…

Глаза снова стали слипаться.

Первый шаринган не нужен, значит, его можно пересадить кому-нибудь другому. Например, себе. Сакуре сквозь сон пек левый глаз. Она видела себя в зеркало, и в одном глазу у нее был шаринган. Что же, достойная жена для Саске-куна. У него шаринган, у Сарады шаринган. И у нее тоже шаринган, пусть и в одном глазу. Какаши-сенсей ведь уже умер. Ему точно не нужно. А она… она имеет право. Все завертелось в вихре битвы. Она с кем-то дралась. Шаринган должен был помогать, но почему-то не работал как надо. Тело не слушалось. Сакура бежала, словно по колено в болоте. Коснулась левой щеки, взглянула на свои пальцы… Кровь. Шаринган не принимал ее.

...вздрогнув, подскочила на стуле. Потрогала щеку — та была сухой и чистой. Какаши-сенсей все так же лежал на своей койке, словно ее дурацкие сны его не касались.

Стало подташнивать. Голова была пустой и тяжелой.

Бред. Жена для Саске-куна. Смерть Какаши-сенсея. Пересадка себе глаза. Мать для Сарады.

В океане бесконечного недосыпа реальность смешалась со сном. Сакура долго сидела, пялясь в одну точку и пытаясь раскидать по отдельным кучам бред и подлинные воспоминания. С огромным трудом ей удалось докопаться, что пересадка глаз и правда планировалась, только не от Какаши-сенсея ей и не от Саске-куна Какаши-сенсею, а перекрестно между братьями Учиха. Где-то посередине зависла уверенность в том, что Сарада — ее дочь. Что-то подсказывало Сакуре, что эта идея существовала где-то рядом с просьбой о пересадке Саске-куна, а значит, претендовала на реальность, но никаких логических обоснований ей Сакура отыскать не могла, как ни пыталась. Даже пересадка шарингана Какаши-сенсея себе и то казалась более логичной.

Сакура чувствовала, что чем больше пытается распутать клубок ложных и реальных воспоминаний, тем сильнее ее затягивает в густое болото, из которого одна дорога — к безумию.

— Сакура… — сочувственный голос Ино оказался спасительным. В голове снова стало пусто. — Тебе надо больше спать.

— Да, пожалуй, ты права, — согласилась Сакура.

За все время она так и не покидала госпиталя. Ее дом — квартира Сарады — оказался разрушен. К родителям возвращаться не хотелось, тем более она нужна была пациентам здесь. Вторым домом стал госпиталь. Вот только отдохнуть как следует все не получалось.

— Хибари, давай уже, — поторопила Ино, нервно заламывая руки.

— Ха-ай.

Соклановец Ино повел себя странно. Он не стал прикладывать руку ко лбу Какаши-сенсея. Вместо этого он зачем-то присел на пол под самой стеной у окна. Размял пальцы, сжав несколько раз в кулак и снова разжав, и сложил клановую печать. Сакура знала ее. Именно такой печатью пользовалась Ино, чтобы поймать кого-то в фокус техники переноса разума.

Что он делает? Он собирается вселиться в тело Какаши-сенсея? Чем это поможет?

Но Какаши-сенсей в фокус сложенных пальцев не попадал. Хибари фокусировался на пустом месте.

Что за…

Он поджал губы. Мышцы разом напряглись… И парень без чувств повалился на бок. Ино успела его придержать и оставить в полусидячем положении.

— Ино, — растерянно позвала Сакура. — А что вообще происходит?

****

Какаши умолк. Костер все так же весело потрескивал, как тогда, когда он только начинал свой рассказ. Казалось, это было недавно и в то же время вечность назад.

— И правда долгая история, — сказал отец.

Пламя завораживало. Вечность рассказывал и еще вечность просидел бы вот так с отцом у костра, глядя на огонь.

— Что-то гнетет тебя, Какаши.

— Ты прав.

— И что же это?

— Моя история кажется мне незаконченной.

— Тебе всегда нравились книги, — тепло усмехнулся отец. — Тебе ли не знать, что бывают истории с открытым концом?

Какаши смутился. Читать он и вправду любил. Вот только отца о своих литературных вкусах просвещать не торопился. Этим… не хотелось делиться.

— Это совсем не одно и то же. История с открытым концом — завершена. Она оставляет почву для раздумий, но в конце концов отпускает. А история незаконченная, она, как открытая рана, будет терзать душу, — Какаши поскреб грудь под жилетом, — до тех пор, пока не обретет свой законный конец.

— А если не обретет?

— Будет терзать вечно.

— Понимаю. — Отец улыбнулся, утопая взглядом в огне. — Что же, Какаши. Похоже, моя незаконченная история все-таки нашла свой финал.

— Хорошо тебе, — вздохнул Какаши. — Что же, финалом твоей истории была встреча со мной здесь, в этой «прихожей»?

— Нет. Твое прощение.

Глаза запекли. Какаши отвернулся и часто заморгал.

Отгонял сдавивший горло ком мыслями о том, чего не хватало его истории. Отец ждал его для прощения. А он? Ему здесь некого было ждать. Обито, Рин, сенсей — все были там. Он запрокинул голову, вглядываясь во тьму, на которую показывал ему отец в начале их встречи. Но его туда почему-то не тянуло. Тьма казалась наполовину пустой. Какаши чувствовал, что даже если попадет туда, к сенсею и ребятам, не отыщет завершения для своей истории. Что-то связывало его с миром живых.

— Тебе пора. За тобой пришли, — сказал отец таким будничным тоном, словно они сидели не в предбаннике чистого мира, а у себя дома. Он уперся руками в колени и с кряхтением поднялся с насиженного места. — Здесь наши пути расходятся.

— М-м?

— Какаши-сан! — позвал чей-то встревоженный голос.

Какаши вздрогнул. В этой тьме у костра были лишь они с отцом. Откуда взялся третий?

— Прощай, — отец напоследок ласково улыбнулся. — Надеюсь, ты не станешь торопить нашу следующую встречу.

Какаши, сцепив зубы, наблюдал за тем, как он удаляется. С уходом отца костер стал гаснуть — это все-таки был его костер. Погасли последние огоньки. Спираль водоворота на спине жилета растворилась во тьме.

— Это был Белый Клык? — восторженно выдохнул третий голос над самым ухом.

Какаши повернулся. Рядом с ним стоял юноша из Яманака. Талантливый сенсор. Что же это, он тоже не пережил нападения Пейна? Жаль паренька.

— Это был мой отец. Хибари-кун, как ты здесь очутился?

— Пришел за вами.

Какаши нахмурился. Он начал понимать.

— Ты… можешь таким же образом вернуться обратно?

— Верно.

Лопоухий сенсор заулыбался.

— Иноичи-сенсей искал вас — не нашел. А я смог.

— Чудеса какие, — с притворным удивлением выдал Какаши и снова посмотрел во тьму, растворившую его отца.

— Чудеса те еще, — болтал неугомонный Хибари. — Я давно это место знаю. Часто попадал сюда в детстве. Такое тут творилось…

— Вот как?

Хибари, очевидно, почувствовал, что его болтовня сейчас не к месту, и протянул руку.

— Идемте, Какаши-сан. Вас все ждут.

Какаши, поколебавшись немного, все же принял протянутую ладонь. Вероятно, сенсору это было нужно для техники. Хибари задорно ухмыльнулся.

Тьма исчезла. Кругом возник океан, полный зеркальной воды, отражающей их двоих. Какаши почувствовал, что тонет. Океан растворял его в себе, как сахар, а зеркальные отражения сводили с ума и зацикливали мысли в бесконечные карусели.

Нога вдруг коснулась дна. Нет, дороги. Извилистая каменная дорожка с проросшими в щелях травинками, тянулась сквозь океан и видения куда-то наверх. Хибари шел по ней уверенно, словно бы точно знал: она приведет куда надо. А Какаши шел рядом и отмечал, что океан кругом становится все светлее и светлее, голубым, прозрачным… ослепительно белым.

Встревоженные зеленые глаза уставились на него в упор.

Сакура?

Глаза исчезли. Вместо них появился светлый потолок.

Нет, не уходи. Вернись.

Хибари куда-то исчез, Какаши больше не чувствовал его руки, и Сакура была последним ориентиром в пространстве.

Будто бы услышала его мысленные мольбы, появилась снова. На лоб легла прохладная мягкая рука. Откуда-то словно из-под воды вынырнули приглушенные слова:

— …сенсей? Слышите меня?

Глава 159. Прояснившийся перекресток

159

В жарком воздухе стоял запах жареного. На решетке шипели и румянились лепестки полусырого мяса. Волк Таки нависал мордой над краем стола и принюхивался к аппетитным ароматам жареного мясца. Сарада-клон перевернула палочками последний кусочек и посмотрела на волка с неодобрением. Трусливый Таки чуть повел мордой в сторону и улегся на пол, жалобно скуля. Немного погодя над столом снова появился его влажный черный нос.

Шиноби, возвратившиеся с миссии, выпивали и шумно веселились. Они швыряли мясо на огонь и за выпивкой забывали о нем. Сарада-клон вытерпеть этого не могла и захватила власть над крайней решеткой. Она разложила мясо идеально ровными рядами по равному количеству штук в каждом и следила за ними так тщательно, словно от этого зависела судьба мира.

— Ты пег’еживаешь, Саг’ада, — сказал Ходэки, сидящий напротив. В отличие от своих товарищей, он не выпивал — не переносил запах алкоголя. Тем лучше. С ним хотя бы можно было общаться. — Из-за чего? Твои г’ебята, — он на миг потупился в стол, не зная, как ему говорить об Итачи, — вг’оде бы попг’авляются.

— Да. Им лучше, — сдержанно ответила Сарада.

Подошло время снова переворачивать мясо.

Ходэки тяжело выдохнул. В отличие от Ёро, он все еще относился к ней положительно, как к бывшей сокоманднице, а не как к врагу Конохи. Но откровенничать с ним Сарада не была намерена. Что ему сказать? Что сроки Четвертой Мировой Войны поджимают, а великие страны и не думают объединяться? Ни к чему ему это знать. Этот открытый приятный парень — простой солдат. Хитросплетения будущего, высшая политика и воинские стратегии — не его ума дело.

Но все-таки она пришла сюда разведать, как идут дела. Так что стоило переступить через себя и все-таки сломить лед.

— Что там на границе с Камнем?

Ходэки снова вздохнул и расфокусированным взглядом уставился на мясо.

— Опять очег’едной маневг’. Надоели!

— Гм. Очередной?

— Да. Четвег’тый за последний месяц. Стягивают свои силы к гг’анице с Тг’авой и топчутся, и топчутся там. Хокаге-сама посылает нас на г’азведку, да и наши силы тоже туда подтягивает. Вдг’уг атакуют? Надо быть готовым их встг’етить.

— А они?

— А они потопчутся и г’ассасываются. Учения у них, видите ли. Замотались бегать туда-сюда.

— Знаем мы их учения, — буркнула Сарада.

— Это вы про Камень? — присоединился полупьяный парень, сидящий рядом с Сарадой, и, дождавшись кивка, возмущенно добавил: — Да-а, знаем мы их учения. Вот так потоптались и на Суну пошли.

— Не топтались они тогда, — нудно возразила Сарада. — Они тогда собрались и сразу пошли.

Она закончила жарить мясо и стала ровными кругами выкладывать его на тарелке.

— А ты… чего не ешь? — спросил парень.

— Аппетита нет.

— Можно?

— Пожалуйста.

Он ловко подцепил кусочек мяса и отправил в рот.

— А ты свой человек, Учиха!

Сарада покосилась на компанию взрослых парней. Она не умела веселиться так же, как они. Да и на миссию с ними не ходила. Так, присоединилась к Ходэки. Сидя сутками в госпитале рядом с дядей и папой, можно было на стенку лезть от неопределенности стремительно грядущего будущего. Хоть принесет оригиналу новости.

Запах жареного мяса рассеялся. Сарада проморгалась, пытаясь разобраться, где она находится, и поняла, что это прибыли воспоминания от развеявшегося теневого клона. Она же сидела в больнице на табурете между двумя койками. Справа лежал отец. Слева — дядя. На стульчике у койки дяди обитала Карин. Умаявшись за день, она прилегла ему на живот и уснула.

— Новости с границы. Камень снова проводил маневры.

Некоторое время в палате было тихо. Карин — та точно спала. А вот папа и дядя… Из-за повязок на глазах сказать было сложно.

— Что говорит тебе об этом твое знание будущего, Сарада? — спросил Итачи.

Сарада прикусила губу. Легкая боль помогала хоть немного отвлечься от зудящей тревоги.

— Мое знание будущего говорит мне, что у нас проблемы, дядя.

— Есть ли смысл на него опираться? — прозвучал холодный голос Саске. — Чем дальше по времени, тем больше это знание будущего обесценивается.

Саске не знал того, что знал Итачи. Он имел лишь приблизительное понятие о том, что ждет его впереди: гибель жены, пропажа дочери; личности жены и дочери. Все. Если только Итачи не рассказал ему больше. Но дядя любил консервировать информацию для своего личного пользования, потому Сарада в своих размышлениях склонялась к тому, что Саске все еще ничего не знает. Стоило ли говорить ему?

— Впереди должна быть война.

Все-таки решилась.

— Война кого с кем? — уточнил отец.

— Война всех с «Акацуки».

— Что значит «всех»?

— То и значит. Пять Великих Стран и самураи в Объединенном Союзе Шиноби сражались против «Акацуки». То есть... должны были бы.

— Хм. Звучит как утопия.

— Теперь, пожалуй, да. И меня это беспокоит.

— «Акацуки»… Практически все уничтожены, — рассуждал Саске. — Даже если предположить, что вы правы и Мадара жив… Он не настолько силен, чтобы противостоять даже и Конохе с Облаком.

— У него семь биджу, — сухо бросила Сарада.

— Биджу без джинчурики… Как он собрался ими управлять?

— Это Учиха Мадара. Если бы не был способен, не собирал бы, верно?

Отец не ответил. В палате снова стало убийственно тихо.

Сарада варилась в тревоге и продолжала грызть нижнюю губу. Ей смутно виделись образы убежищ «Акацуки» из памяти Орочимару, когда подал признаки жизни тайный квартирант.

«Вот что, Сарада. Я считаю, тебе стоит еще раз обдумать мое предложение окончательно избавиться от печати, сдерживающей меня».

Нет. Вопрос закрыт.

Орочимару захихикал.

«Я ожидал этого. Но все же. Мы давно сосуществуем в одном теле. Неужели ты мне все еще не доверяешь?»

Нет. Повторяю: вопрос закрыт.

«Я могу сделать тебя бессмертной».

Врешь.

«Думаешь, это невозможно? Но сам-то я обрел вечную жизнь».

Мне от твоей вечной жизни ни холодно ни жарко. Ты скачешь из тела в тело. Используешь мое и выкинешь, когда оно придет в негодность.

«Твое — нет».

Свежо предание.

«Зря не веришь. Прошлые тела действительно приходили в негодность спустя пару лет, начинали меня отторгать. Но твое не отторгнет. Я — не чужой в твоем теле. Благодаря технике «хаоса» мы слились в единое целое…»

Прекращай болтать. Меня от тебя укачивает.

«…так что проблема с отторжением, считай, решена. Что же до бессмертия…»

Наши взгляды на вечную жизнь отличаются, Орочимару. Так что можешь не продолжать.

«…над этой проблемой я также размышлял и работал. Видишь ли, наследников Учиха оставалось всего трое. Из них тело Итачи, как видишь, слишком хилое…»

…настолько, что ты оказался неспособен им завладеть.

«…так что оставались лишь вы с Саске-куном. Попользовать тела каких-то жалких шесть лет и выкинуть их догнивать — было бы жалко, согласись».

Меня правда сейчас стошнит. Заканчивай, шаннаро!

«Самая большая продолжительность жизни у Узумаки. Потенциальный долгожитель сейчас валяется слева от тебя на постели Итачи. Я изучал Карин. И еще популяцию грызунов с Водоворота…»

Очень родственный с людьми вид. Замечательно.

«Язвишь? Признаю, прямой связи между грызунами и Карин, помимо локации происхождения, я не вижу. Но тем не менее…»

Орочимару, мир на грани Четвертой Мировой Войны Шиноби. На кой черт мне слушать про крыс с Водоворота?

«Потому что в них зашифрован секрет бессмертия».

Ты чокнутый.

«Как для крыс, они живут неприлично долго. Тридцать лет… По меркам человека это… сотен так семь».

Сарада и вправду заинтересовалась. Что такого было в этих крысах? Орочимару, воодушевленный ее молчанием, продолжал:

«Причин на самом деле множество. Активная и строго контролируемая концевая защита генетического кода. Полное отсутствие вирусного генетического мусора, который скачет по геному. А еще эпигенетические метки. Эти крысы всю жизнь живут с экспрессией новорожденных крысят».

Предлагаешь сделать из меня новорожденного младенца?

«Как минимум».

Сарада фыркнула. Вроде бы даже вслух.

Семьсот лет… Это не бессмертие.

«Грызуны с Водоворота умирают от износа сердца. Для тебя эта проблема решаема».

Замечательно. А теперь заткнись!

Сарада-клон постучалась в кабинет Хокаге. Изнутри откликнулся привычный голос Шикамару. Заходя в кабинет, она вдруг подумала, что привычный голос Шикамару остался у нее в памяти из далекого прошлого-будущего, когда тот работал с Нанадайме. Откуда он там сейчас?

Черт, точно. Хокаге же — его отец.

Сарада ничего не имела против Шикаку. Кроме того, что он преждевременно занял место Какаши-сенсея и, сам того не подозревая, продолжал рушить опоры светлого будущего. Ну ничего. Она собиралась это исправить.

Шикамару, словно маленькая копия родителя, сидел в кресле Хокаге, ритмично щелкал крышкой зажигалки и заполнял бумаги. Сарада растерянно остановилась у двери. Огляделась. В кабинете, помимо них двоих, никого не было.

— А где Хокаге?

— В десятой.

Сарада хотела было выйти, но задержалась.

— Почему не тут?

Шикамару пожал плечами.

— Привык работать там.

— А ты привыкаешь работать здесь?

Шикамару с тяжелым вздохом откинулся в кресле.

— Мендоксе-е… Да бате с бумагами помогаю. Накопилось.

— Ах вот оно что.

Сарада многозначительно кивнула и удалилась.

В десятой посетителей не было. Шикаку принял ее.

Сарада сидела напротив, смотрела ему в глаза и думала о том, что отец Шикамару нравится ей в роли Хокаге куда больше, чем Цунаде-сама. Он не задавал неприятных вопросов, не сверлил ее взглядом уверенной в своих силах подозрительной старой ведьмы.

— Почему вы не собираете альянс?

Нара Шикаку нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Альянс всех стран. Против «Акацуки».

Он прищурился. Сарада понимала, Хокаге обсуждал бы с ней такие темы весьма осторожно и тщательно фильтруя информацию.

— Угроза «Акацуки» слишком призрачна. Мы даже не знаем, действительно ли жив Мадара.

— А если предположить, что жив?

— То угроза все еще остается призрачной. Его личность не подтверждена. А интересоваться он будет нами и Облаком. Все остальные страны уже лишились своих биджу. Их этот конфликт вряд ли заинтересует.

— Угроза реальна. И это угроза не только нам, но и всему миру. Остальные страны тоже пострадают, если «Акацуки» соберут всех биджу.

— У него семь биджу, не спорю. Но «Акацуки» один-двое. Объединенные силы Листа и Облака…

— У него есть армия.

— Какая армия? — вкрадчиво уточнил Шикаку.

— Армия… белых Зецу.

— Что это значит?

— Не уверена. — Сарада морщилась, припоминая все известные ей факты из истории. — Но их много. Тысяч сто.

— Это проверенная информация?

— Да.

— Откуда она у тебя?

— У клана Учиха есть свои… каналы.

Шикаку долго смотрел на нее, но в то же время вроде бы и мимо.

— Спасибо. Есть над чем поразмыслить.

Сарада кивнула, понимая, что разговор окончен, и поднялась с кресла.

****

Камень был холодным. Наруто весь день грел его своим задом, но тепло впитывалось в статую, возвращая взамен холод. Кладбище окаменевших трупов. Жабья бабуля посчитала, что занятия здесь будут символичными.

Наруто изо всех сил старался оставаться неподвижным, но это было сделать совсем не так просто. Он снова стал распухать. Сам не заметил как. Хлесткий удар тростинкой по спине привел его в чувство. Наруто заорал и стал чесаться. Он уже весь был покрыт синяками, а спина горела и зудела от свежих ударов жабьей бабульки.

— Сконцентрируйся, Наруто-чан. Ты должен быть полностью неподвижен.

— Да как это вообще возможно, даттэбайо, — простонал Наруто.

Бабулька очутилась перед ним и замахала тростью, точно сердитый Ирука-сенсей.

— Не будешь неподвижным — превратишься в каменную жабу! Ты не можешь сконцентрироваться. Это все потому, что ты плохо завтракал. Я говорила, поешь как следует. Теперь нам придется сделать обеденный перерыв, чтобы ты подкрепился.

Наруто усилием воли подавил рвотный позыв и активно замахал руками:

— Нет-нет! Нет, я сыт! Мне не хочется. Правда. Я просто объелся за завтраком.

— Где же ты объелся, — с подозрением прищурилась жабья бабулька. — Поклевал как птичка.

— Люди просто… они едят так мало. Вот.

Шима потерла перепончатой лапкой подбородок.

— Хм. Правда?

— Эй, Наруто-о! — послышался далекий вопль.

Из-за нагромождения каменных жаб выпрыгнул здоровенный Гамакичи и приземлился на мшистую площадку. Все кругом задрожало.

— Наруто, тебя ждет Оогама Сеннин!

— А-а? Этот старый дедуля?

Наруто насупился. Ему не хотелось. С этим старым жабом и залом, в котором он восседал, были связаны не самые приятные воспоминания. Там умер отшельник-извращенец.

— Чего ему? — буркнул Наруто.

— У него пророчество о тебе.

— Не хочу пророчество, — сказал он хмуро и твердо. — К чему они? В них ничего хорошего, а я все равно их не понимаю! Как там было в прошлом. Кости… м-м…

— «Придется ли использовать игральные кости на решающем перекрестке», — подсказал Гамакичи.

— Да, вот. Чем мне это поможет в жизни?

— На-аруто, — с раздражением проворчал оранжевый друг. — Идем. Не испытывай терпение!

— Верно-верно, — поддержала его жабья бабка. — Имей уважение к Оогама Сеннину!

Наруто мысленно перекривлял ее.

Они шли к Мудрецу, а он думал о том, что его тошнит от Мёбоку. Эти запахи, жара и влажность… Все напоминало ему о тех ощущениях, когда он оказался здесь впервые. Бредовый сон. Бессилие и злость. И снова он возвращался мыслями к воспоминаниям об отшельнике-извращенце. Его предсмертная улыбка…

Но отец Шикамару сказал, что я — его сила. Мне предстоит защищать Скрытый Лист. Я не сдамся.

Жабий Мудрец выглядел получше, чем в прошлый раз. Да и запах в зале стоял не такой отвратный. Или Наруто просто настолько привык к здешним ароматам, что уже не различал его так остро?

Бледно-розовые морщинистые веки шевельнулись, открывая огромные, как блюдца, выпученные глаза с горизонтальными зрачками.

— А-а… Ты…

Наруто стало немного стыдно. Он не хотел идти к Оогама Сеннину, упирался и вредничал, тогда как тот обращался с ним по-доброму. А ведь Мудрец ни в чем не был виновен. Все недовольство Наруто на самом деле проистекало из его страха.

Он не очень помнил загадку про кости и перекрестки, но зато ему прочно врезалась в память фраза: «В одних тебя не было вовсе. В других ты стал пастухом и угодил за решетку».

Наруто сконфуженно почесал в затылке и спросил дружелюбно:

— На этот раз узнал меня, великий-жабий-дедуля-мудрец?

— Э-э… А ты кто?

Рядом тихонько выругалась Шима:

— Старый склеротик…

— Я — Узумаки Наруто! И я бы хотел, чтобы ты запомнил мое имя, жабий дедуля! — обиделся Наруто.

— А-а! Наруто. Точно-точно, — блеющим старческим голоском завел Мудрец. — Дитя грядущего прояснило очередной перекресток. У меня для тебя пророчество. Слушай внимательно.

— Я… слушаю.

Наруто напрягся. Он нервничал.

Только бы не что-то плохое и только бы… понятное.

— Слушай внимательно. Скоро ты встретишься с осьминогом.

— А?! С осьминогом? Что это значит?

— Все как в тумане. Передаю тебе, что удалось увидеть мне самому. В одном я уверен, этот осьминог — оружие. Поможет он тебе. И еще принцесса будущего, чья сила сокрыта в глазах.

— Э-э…

У Наруто перед глазами мелькали фантасмагорические картинки. Осьминоги и феи с крыльями. Вот только что бы сказала Сарада на эту принцессу будущего?

«Не надо мне никаких принцесс», — на всякий случай решил Наруто.

— Геротора, — продолжал Великий Жабий Мудрец. — В моем видении ты был внутри Наруто.

Только сейчас Наруто заметил небольшую жабу со странным брюхом в виде сложенной гармошки.

— Ч-что? — немедленно возмутилась жаба.

Наруто тоже не понял. Оогама Сеннин повернул морду в сторону жабы-гармошки и пояснил:

— Отдай ему печать Йондайме.

Глава 160. Влияние

160

«…Скрытый Туман поддержит деревни Скрытого Листа и Скрытого Облака ресурсами, оружием, провизией в случае конфликта с «Акацуки» или деревней Скрытого Камня, однако воины Тумана за чужие земли умирать не будут».

Шикаку отложил расшифрованное письмо от Мизукаге и уперся подбородком в скрепленные в замок руки. Сын стоял над новеньким столиком, сунув руки в карманы, и краем глаза изучал содержание послания.

— Скрытый Камень? Она серьезно?

— Не веришь, что их маневры могут перерасти в войну?

— Даже если Мизукаге не поддержит нас кадрами, у нас все равно преимущество. Цучикаге настолько глуп, чтобы напасть на нас?

— Во-первых, не упирай всю свою теорию в то, что написано на бумаге. Все лгут. Мизукаге может продавать оружие нам, и в то же время Камню. Или написать нам о дружбе, а потом неожиданно ударить в пустующий фронт с моря.

— Тогда и на союз с Облаком упирать не стоит.

— Верно. Но с Облаком у нас общие цели.

— Райкаге верит в то, что «Акацуки» все еще представляют угрозу?

— Райкаге чуть не потерял своего брата и едва не погиб сам. При всем его взрывном темпераменте, он будет осторожен.

— И что думаешь делать? — спросил наконец Шикамару.

— Цунаде-сама погибла от руки Пути Человека. Значит, «Акацуки» могут быть в курсе, что Наруто мы снова прячем на Мёбоку.

— Но тревожных сообщений с Мёбоку не было. Как и попыток выкрасть Наруто из Конохи.

— Или мы о них не знаем. Изучение режима отшельника — это шанс для Наруто научиться себя защищать. Потому я тяну до последнего.

— Ты хочешь его перепрятать, — уверенно сказал Шикамару.

— Да.

Сын ухмыльнулся.

— Это будет не так просто.

— Думаешь, не найдется места получше?

— Думаю, Наруто не захочет прятаться.

— Вот же гемор…

****

Мама аккуратно разматывала бинты вокруг головы Саске. Отец покорно сидел на койке в дурацкой свободной пижаме и ждал, пока она закончит. Сарада, затаив дыхание за себя и за Орочимару, глядела, как показываются из-под бинтов глаза отца.Почему-то ей казалось, что выглядеть это будет страшно. Какие-нибудь кровавые потеки, шрамы… Но Саске выглядел совершенно обыкновенно. Словно никакой операции ему и не делали.

— Не болит? — спросила Сакура.

— Нет.

— Ты… видишь? — выдавила Сарада.

— Да.

— Хуже, чем было? — с легкой тревогой уточнил Итачи. Он сидел на своей кровати со все еще нетронутой повязкой на глазах.

— Нет.

— Попытайся… активировать его, — сказала мама. — Свой шаринган. Точнее… не свой.

— Теперь мой.

Черная радужка окрасилась в алый. Шаринган работал исправно. Саске, щурясь, осмотрел палату. Томоэ изменили форму и слились в рисунок его Мангеке. Того Мангеке, который Сарада видела в будущем.

— Хм.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Итачи.

— Его рисунок изменился, — ответила Сакура.

— Я не чувствую того напряжения, которое было раньше. Мне не больно.

Внутри все затопило ликованием. Орочимару радовался так, как не радовался еще ни разу за все время, что они были одним целым. Он снова начал облизываться с маниакальным возбуждением, и Сарада мысленно его одернула.

— Твоя очередь, — сказала Сакура, подходя к Итачи.

Бинт круг за кругом оставлял его голову. Карин, сидящая на кровати, вертела носом, следя за движениями Сакуры. Саске погасил шаринган, встал с кровати и подошел к брату. Сарада тоже шагнула ближе и в бок — отец загородил ей обзор.

Итачи заморгал. Осмотрел окруживших его девушек и брата.

— Ты видишь? — тут же накинулась Карин.

Он повернулся к ней и инстинктивно отшатнулся: она снова была слишком близко. И если Итачи успел привыкнуть к ней тактильно, то вот рассмотреть ее подробно внешне с прежним зрением вряд ли удавалось.

— Так вот ты какая, — сказал он спокойно.

Карин нервно поправила очки и огрызнулась:

— Не пялься так, че пялишься…

Она покраснела, отвернулась, но все равно время от времени косо поглядывала на прозревшего любимца.

— Шаринган? — нетерпеливо настаивал Саске.

Итачи медлил, глядя на него с теплотой. Потом перевел взгляд на Сараду. Она почувствовала себя неловко. Тоже полезла поправлять очки. Раньше дядя так не смотрел. Возможно, потому, что разглядеть мог не так уж и много. Смысла не было. А вот теперь он наконец-то получил возможность во всех деталях изучить повзрослевшего брата и его дочь.

«Шаринган!» — Орочимару плавился от нетерпения.

— Шаринган! — повторила она нервно.

Радужка стала красной. Итачи кашлянул и растер рукой грудь.

— Не увлекайся, — предупредила Сакура. — Тебе…

Томоэ слились в… прежний узор Мангеке Саске. В белках проступила сеть лопнувших сосудов.

— Так надо? — спросила Сарада, сама не зная кого.

Покосилась на отца. Саске нахмурился.

— Не уверен.

Итачи вдруг закашлялся. Мангеке погас. Сакура уперлась ладонями ему в грудь и активировала ирьениндзюцу.

— Говорила же не увлекаться.

Саске кисло скривился.

— Что скажешь, Итачи? — спросил он напряженно.

— Если бы оба Мангеке получили силу Вечного… было бы слишком хорошо, верно?

Он говорил спокойно и сухо, но оттенок был такой, словно его снова клонило на тот свет. Саске вышел из палаты, резко задвинув за собой дверь. Мама опустила руки от груди Итачи и с тоской посмотрела на закрывшуюся дверь. Зеленое облачко погасло.

— Мне жаль…

— Не твоя вина.

Сарада медленно вышла в коридор. Створка с тихим хлопком закрылась. Итачи влез с ногами на кровать и переместился ближе к мягким подушкам.

Дьявол. Он не позволит сделать мне пересадку. Ни. За. Что.

«Не паникуй раньше времени».

Сараде казалось, она прямо видит выражение лица Орочимару. Оно одновременно пугало и вдохновляло. Благо в борьбе за Вечный Мангеке они были союзниками, но вот находиться по другую сторону баррикад от змеиного саннина, который смотрел таким неописуемо пугающим взглядом, Сараде бы ни за что не хотелось. В нем была жадность, уверенность и сила бороться до победного конца.

— Дядя… Почему так?

— Я и не ожидал, что силу Вечного Мангеке способны получить двое сразу. Так не бывает. Если кто-то получает вдвойне, то кто-то…

— Но у тебя остался Мангеке папы!

— Полагаешь, мне хватит сил его использовать?

«Итачи слишком привык к вашей клановой мистике. У всего есть причины. Мы должны понять, чем отличаются теперь его глаза от глаз Саске-куна».

Что значит, «определить»?

«Изучить. Геном вряд ли менялся. А вот на паттерны экспрессии перепады чакры могли и повлиять. Итачи сам по себе болен. Возможно, его организм просто не способен завершить созревание Вечного Мангеке. Но это не повод ставить крест на тебе, Сарада».

Я полукровка. Ты знаешь, кто моя мама.

«Но тебе передался шаринган. И ты сумела пробудить Мангеке. Ты могла бы посоревноваться с Итачи за право обладать Вечным Мангеке».

Изучить паттерны экспрессии… Ты красиво говоришь, Орочимару. Вот только это невозможно. Нужны долгие исследования, аппаратура… И то. Как говорил папа, «это утопия».

«Если твои навыки в медицине недостаточно хороши, это еще не значит, что изучать эпигенетическую картину глазок Саске-куна и Итачи невозможно».

Ты думаешь, мама…

«Нет. Не думаю. Сакура — ученица Цунаде. Эта всегда больше интересовалась регенерацией, чем настоящей наукой».

Так какого черта ты мне тут толкуешь?

«Ты не способна. Сакура не способна. Но способен я».

Началось.

«Выпусти меня, Сарада, — заговорил Орочимару вкрадчивым голоском. — Я разберусь, в чем секрет Вечного Мангеке».

Нет!

Сарада автоматически отвергала предложения Орочимару, в глубине души осознавая, что еще никогда они не были столь соблазнительны. Потенциально помочь дяде получить Вечный Мангеке и не ослепнуть вновь. Получить Вечный Мангеке самой… Орочимару знал, на что надавить.

Если его выпустить, он может попытаться захватить ее тело. Навредить папе и дяде, Конохе… Но она сумела подавить его волю тогда, в убежище. Сумеет и теперь. Даже если снять печать на время, она сможет загнать его туда обратно в любой момент.

«Ты сможешь контролировать все, что я делаю, ты же знаешь. Твоя воля сильнее».

Проклятый змей читал ее мысли.

Нет.

Итачи, не подозревая о том, какие бои с соблазнами происходят в голове у его оцепеневшей племянницы, попытался подтянуть одеяло, но оно не поддалось: на нем сидела Карин. Ощутив тягу одеяла под своим задом, девушка оживилась. Словно мосластая красношерстная кошка, Карин поползла на четвереньках по кровати, отдавливая Итачи ноги, живот и другие уязвимые части тела. Дядя вжался в подушки, пытаясь максимально отдалиться от нахальной девушки, и оторопело таращился на нее.

Сарада, наконец отделавшись от Орочимару, тайно наслаждалась этим зрелищем.

Вызвать такую гамму эмоций на лице невозмутимого Итачи удавалось только Карин, больше никому. Все остальные вели себя так, как от них ожидалось. Карин тоже вела себя так, как от нее ожидалось, но вот привыкнуть к этому было невозможно.

Обозримое приближение пьяно улыбающейся девушки вводило Итачи в такой ступор, словно они познакомились минуту назад. Карин остановилась и нависла над ним, в сантиметрах от лица. Дядя опустил глаза и медленно прогулялся взглядом по ее физиономии снизу вверх.

— Карин, — сказал он своим привычным спокойным голосом. Уже успел взять себя в руки. — Чего ты добиваешься?

Карин вдохнула так, словно, собиралась излить ему душу… но так ничего и не сказала. Вместо этого она вдруг уткнулась дяде куда-то то ли в шею, то ли в подушку и заскулила от удовольствия. Ее пальцы сжались на вороте его пижамной рубашки.

Итачи на миг вновь утратил самообладание, но перевел дух и попробовал опять:

— Карин. Ты находишься на недопустимой нормами приличия дистанции.

Карин в ответ продолжала пищать.

Итачи ухватил ее за талию и попробовал аккуратно отсоединить от себя, но руки дрогнули, и девушка снова шлепнулась на него, так до конца и не оторвавшись. Она больше не пищала и не совершала резких движений, не пыталась заглядывать ему в лицо, и Итачи сдался.

****

Второго шанса не будет.

«Понимаю».

Я тоже медик. Если ты попытаешься навредить папе — я это сразу почувствую.

«Не стану я вредить Саске-куну. Я вообще не стану никак влиять на текущее состояние его глаз. Меня интересует только информация».

Я отличу сенсорный режим от…

«Сарада. Я понял».

Орочимару изнывал от нетерпения. Он частично протекал сквозь прохудившуюся печать и выглядел таким возбужденным, что Сарада лишний раз усомнилась в том, а стоит ли их с дядей зрение такого риска.

Сеть печати распалась на символы. Символы растворились. Сараде показалось, что ее отшвырнуло от собственного тела. Она видела отца, сидящего на кровати и глядящего на нее с выжидающим интересом, а руки двигались… Но словно бы и не ее руки, она не давала им такой команды и не ощущала их как следует.

Старый змей все-таки добился своего.

Сарада запаниковала. Попыталась оттеснить Орочимару от управления телом, и он сам собой поддался и перестал тянуться к Саске. Ждал. Давал ей время освоиться со своим положением и успокоиться. Удивительно, но он пока и вправду не пытался захватить тело.

— Сарада, все в порядке? — спросил отец.

Наверняка со стороны ее метания выглядели очень странно.

— Да, — ответил Орочимару вместо нее.

Главное не ляпни чего-то в своем духе. А не то папа устроит обряд изгнания из меня дьявола.

Руки потянулись к глазам Саске.

— Активируй Мангеке Шаринган, — сказал Орочимару.

Томоэ в глазах отца послушно слились в причудливый рисунок.

— Вот так.

Орочимару действовал за нее, но Сарада подробно ощущала, как по потоку чакры струится добытая им информация. Обычная сенсорно-медицинская техника для определения типа, глубины и особенностей повреждений. Орочимару мог использовать ее настолько ювелирно, что Сараде стало страшно.

Кто он такой? Как можно достичь такого контроля и такого… восприятия?

Сарада поудивлялась и немного успокоилась. Орочимару не отступал от уговоренного плана.

Это надолго?

«Да».

Сарада перестала тянуться к нему своими вопросами, чтобы не отвлекать.

Сначала осмотр Саске, потом дяди. И останется только сравнить. И там, и там Мангеке, но один Вечный, а второй нет. В чем различия?

Орочимару выглядел решительно настроенным, но Сарада в глубине души сомневалась, что тайну Вечного Мангеке можно раскрыть так просто. Сила шарингана была какой-то мистической. Необъяснимой. Сколько Сарада ни обучалась медицине, но за все это время ни на шаг не приблизилась к пониманию, как работает ее собственное додзюцу. Мангеке шаринган был мистическим вдвойне. Вечный Мангеке — втройне. Дядин подход, при всей его схожести с полной капитуляцией, выглядел более реалистичным, чем подход Орочимару.

Но в отличие от Итачи, уже побывавшего одной ногой на том свете, Сарада обратно во тьму не хотела: ни во тьму слепоты, ни тем более во тьму смерти. Потому и сдаваться не торопилась. Если были шансы, она готова была использовать их на полную. Здесь оставалось слишком много всего: живые родители, Наруто; мир, который, сам того не ведая, зависел от ее решений. И осознание своей роли в судьбе мироздания заставляло Сараду особенно остро ощущать свою важность и важность своих решений.

****

Орочимару сердито копошился внутри. Сарада снова заперла его на печать, и он даже не сопротивлялся, но его нынешнее недовольство свидетельствовало о том, что он в ней глубоко разочарован.

«Я доказал, что готов к честному сотрудничеству. Не так ли?» — спросил он заискивающе.

Ты выполнил свою часть уговора. Я выполнила свою.

«Эта печать была вовсе необязательна».

Ты обещал выяснить, что не так с дядей. Ты выяснил?

«Всему свое время. Сверка полученной информации займет куда больше времени…»

Вот и сверяй. Печать тебе не мешает.

— Сарада, все в порядке? — озабоченно уточнил Какаши-сенсей, оторвавшись от книги.

Она зажмурилась и снова открыла глаза, полноценно возвращаясь в реальность.

— Да.

Какаши-сенсей посмотрел на нее еще более внимательно. Не верил?

— Все точно нормально?

— Просто голова болит.

Он снова уткнулся в книгу.

В конце коридора появился Анбу. Заметив его, Какаши-сенсей отложил книгу в подсумок и приветственно махнул рукой.

— Йо. Что же, Тензо. Ты тот самый «четвертый»?

— Хай, семпай, — ответила маска.

— Я уже не семпай, — поморщился Какаши-сенсей. — Что же. Пойдем к Хокаге.

Видеть Шикаку в кабинете Хокаге было непривычно. За столом все так же сидел Шикамару, заполнял какие-то документы, а Шикаку стоял рядом и раскладывал их по разным стопкам, как некогда Шизуне при Годайме.

— О, это вы.

Увидев посетителей, Шикамару предпринял попытку встать и уступить место отцу, но тот жестом руки остановил его.

Сарада уже успела привыкнуть к их семейному дуэту, Шикамару в кресле Хокаге и Шикаку, который продолжал существовать в Резиденции не на правах лидера, а в роли настройщика, налаживающего все из тени. Он был полной противоположностью светлому и яркому Нанадайме. Сарада подумала, что если бы отец Шикамару был Хокаге в будущем, то его бы даже не показывали на экранах, разбросанных по деревне. Деревня бы просто работала, словно сама по себе, и лишь единицы знали бы, что исправным своим функционированием Коноха обязана Хокаге.

Шикаку обошел стол и уперся в него поясницей, загородив Шикамару.

Сарада вместе с Анбу и Какаши-сенсеем выстроились перед ним в ряд.

— У меня для вас миссия. Капитаном будешь ты, Какаши.

— Хай.

— Тензо, сними маску. Эту миссию я поручаю тебе как джонину, а не как Анбу.

— Хай.

— Ваша миссия — охрана джинчурики.

Сарада не поверила своим ушам. Ей, девушке из клана Учиха, доверяли защиту джинчурики?

— Почему выбрали вас, думаю, понятно. Во-первых, Какаши, Сарада — вы команда Наруто, так что это не будет вызывать у него ненужных подозрений. Во-вторых, как минимум двое из вас обладают особыми навыками, способными гарантировано подавить силу Кьюби, если он вздумает прорывать себе путь на волю. Это мокутон Тензо и твой шаринган, Сарада.

Сейчас было не время колебаться. Сараде не хотелось, чтобы ее в последний момент поменяли местами с отцом и сняли с миссии, но в своих силах она была далеко не так уверена, как Рокудайме.

— Почему я? Почему не Саске?

Все-таки не выдержала. Спросила.

Хокаге посмотрел на нее.

— Во-первых, ты просилась сама…

— …во-вторых, ты — медик, — из-за спины отца вылез Шикамару, медленно обошел стол и прислонился к нему поясницей, встав рядом с отцом. Одну руку он держал в кармане, а другой — игрался с щелкающей крышкой зажигалки. — Это уже дает тебе существенное преимущество перед Саске. И наконец, в-третьих, ты — гарантия, что Наруто не попытается удрать.

— Что?!

— Он к тебе привязан, — невозмутимо продолжал Шикамару. — Если ты будешь рядом, ему будет спокойнее. К тому же, я не найду во всей деревне человека, который способен… э-э… влиять на Наруто лучше, чем ты.

Сарада покраснела. Разбивать чувства, связывающие ее и Наруто, на логические кирпичики тут, при всех…

— И где мы будем защищать джинчурики? — спросил Тензо.

Сарада отвлеклась от Шикамару, поглядывающего на нее все же немного лукаво, и посмотрела на снявшего маску Анбу. Он был не очень красив — лупоглазый, совершенно обычный… Однако без маски ему все-таки было лучше.

— Есть одно место, — снова заговорил Шикаку. Он потянулся во внутренний карман жилета и извлек свиток. Передал Тензо. — Джинчурики Кьюби и джинчурики Хачиби будут содержаться в одном месте под охраной Скрытого Облака.

— Передать нашего джинчурики Облаку? — подозрительно спросил Какаши.

— Знаю, идея максимально рисковая. Однако джинчурики Хачиби способен полностью контролировать своего биджу. Если Наруто обучится этому, у нас появится шанс в грядущих столкновениях… с кем бы то ни было. Потому ваша миссия ответственна вдвойне. Защищать Наруто придется не только от «Акацуки». Будьте предельно внимательны к Облаку. Сарада, в этом я особенно рассчитываю на тебя. Ты сражалась с Пейном. Если что-то пойдет не так, вытащить ваш отряд из ловушки будет в первую очередь твоей задачей.

— Поняла.

— Единственное… — задумчиво проговорил Какаши-сенсей. — Как объяснить все это Наруто? Он тренируется режиму отшельника и, судя по всему, до сих пор не завершил обучение. Думаете, он так легко согласится отправиться в Облако в укрытие? Пусть и… с влиянием Сарады.

Щеки запылали с новой силой.

— Все просто, — сказал Шикамару, пожимая плечами. — Официальная миссия Наруто — защита брата Райкаге.

Глава 161. На волнах

161

Пространство прогнулось, выпуская Обито во внешний мир. Светлая комната. Запахи горячего металла и приправ.

Карликовый дед дернулся и резко обернулся. Это всегда было забавно. Как люди неожиданно ощущают новое присутствие и пугаются. Лысина Цучикаге блеснула на свету. Великий шиноби своей земли. На деле — жалкий старикашка. У него был красный мясистый нос, совершенно нелепый, по мнению Обито.

— Ты…

— Ооноки. Пришло время действовать. Готовы ли твои люди?

Глазки деда стали хитрыми.

****

На палубе было мокро и неуютно. Брызги летели в лицо, ветер рвал распахнутую мокрую куртку. Море не находило себе покоя. Волны вырастали, поднимая с собой и корабль. Хилое судно скатывалось с них в водяные ямы и снова выныривало на гребень набухшей водной массы.

Палубу затопило налетевшей со стороны волной, и ноги обожгло густой прохладой. Судно накренилось. Вода потекла через дыры в бортах обратно в море.

Еще сидя в каюте, Наруто нервничал. Чувствовал, как корабль взлетает и падает, и его почему-то не оставляло ощущение, что кругом скалы, о которые они вот-вот разобьются. Снаружи страхи были иными. Ни скал, ни берегов видно не было, но никогда еще Наруто так остро не признавал свою беспомощность. Мертвая стихия не считала его ничтожеством, но и к силе была безразлична. Расенганы и расенсюрикены, и даже сила Кьюби — море поглотило бы все.

Надеюсь, доберемся…

Наруто, придерживаясь за скользкие борта, переместился по палубе назад и укрылся в кают-компании.

Здесь буря не ревела так громко. Только снова вернулось противное ощущение слепоты. Болтался под потолком скрипучий светильник. Какаши-сенсей невозмутимо читал свою книжку. Тензо сидя спал, а Сарада увлеченно строчила что-то в свитке, который начинался у одного конца помещения, а заканчивался у другого — на столе перед ней.

Наруто скинул мокрую куртку. Ощущение дискомфорта никуда не делось. Ладно в пылу боя, там он не замечал ни холода, ни ран. Но часами бесцельно сидеть в мокром тряпье в этой гнетущей тишине было просто отвратительно. Стянул следом сетчатую футболку.

Какаши-сенсей отвлекся от книги, косо глянул на него и снова вернулся к чтению. Сарада продолжала терзать свиток.

Наруто снял штаны. Мокрая одежда кучей шлепнулась на деревянную скамью, где спал Тензо. Какаши-сенсей снова отвлекся и, не удержавшись, посоветовал:

— Развесил бы.

Наруто оглядел кают-компанию и беспомощно пожал плечами.

— Тензо, — позвал Какаши-сенсей.

Таинственный лупоглазый член команды проснулся. Какаши взглядом указал ему на кучу одежды.

— Хай, сем-пай.

Таинственный Тензо вскинул руку, и из его пальца вытянулись побеги растений, древеснеющие на глазах. Сплетаясь в небольшой деревянный канатик, они доползли до стыка стены и потолка и сами собой закрепились.

— Держи, — дружелюбно сказал Тензо.

Наруто принял другой конец канатика и попытался протиснуть его в щель досок в потолке, чтобы закрепить.

Странный дядька. И почему с нами не послали Сакуру-чан? Наша команда без нее неполная.

Канатик вывалился из трещины. Наруто, кряхтя, попытался сунуть его в щель вновь. И вдруг понял.

Древесные техники.

По спине пробежал холодок.

— А-а-а! Ты тот Анбу в маске! — заорал Наруто, одной рукой удерживая над головой импровизированную веревку, а другой указывая на Тензо. — Я тебя помню, ттэбайо! Это ты меня все время ловил своими…

У самого лица сверкнул сюрикен и с глухим стуком врезался в потолок. Наруто отпрянул. Деревянный канатик держался. Сюрикен четко пригвоздил его к потолку, не задев пальцев. Сарада чуть повернула голову, отвлекаясь от свитка, и в стеклах ее очков блеснул свет свечи, так что глаз не стало видно.

Наруто, сглотнув, заткнулся.

Какаши-сенсей вернулся к чтению, Сарада — к свитку. Тензо — на самом деле скрытный Анбу — вновь задремал, а Наруто развесил одежду и маялся.

Анбу. Так отец Шикамару все-таки послал с ними одного. Почему не Сакуру? Четвертым членом Команды Семь могла быть или Сакура, или Саске. Лучше Сакура. Наруто поглядел на Сараду, увлеченную свитком, и мысленно поблагодарил отца Шикамару за то, что оставил лишнего Учиху в деревне.

Слова Саске не давали ему покоя: «Ты когда-нибудь задумывался о том, кто она, Наруто?»

Что имел в виду Саске? Что значит — «кто»?

Он обустроился на свободной скамье под стеночкой и стал разгребать свой рюкзак. Несколько пачек сухого рамена. Оружие, дополнительная аптечка. Сменное белье, потрепанная книжка. Наруто, лежа на животе, разложил все кучками и пытался поймать с этого удовольствие обладания вещами.

Томик на прощание дала ему жабья бабуля. Первая книга, которую написал отшельник-извращенец. Наруто еще не успел ее открыть и сгорал от любопытства: что там? Он не любил читать. Скучно. Тем более не любил читать книги отшельника-извращенца. Они были особенно скучными. По крайней мере, так ему казалось три года назад. А тот заставлял. Творческой душе извращенца позарез необходимо было услышать мнение со стороны о своих литературных трудах.

Начинать заново приобщаться к чтиву учителя Наруто не тянуло, хотя мысли о более тесном общении с Сарадой как бы намекали ему, что пробелы у него не только в практике отношений, но и в теории. И теорию было бы неплохо подтянуть первой. Однако что-то подсказывало Наруто, что та книга, которую дала ему Шима, отличалась от всех остальных. Жабья бабуля — не скрытная извращенка. Она бы «непотребство» рекомендовать ему не стала.

Наруто зыркнул на Какаши-сенсея и тихо фыркнул себе под нос.

Вот уж кто подкован в искусствах флирта, даттэбайо. Только девушки у него так и нет, хе-хе. Или есть?

Наруто призадумался, пытаясь представить себе девушку Какаши-сенсея. Как ни напрягал фантазию — не выходило. Ему все являлись какие-то странные девушки в масках, которые в конце концов почему-то обретали черты наставника. Какаши-сенсей словно вовсе не был предназначен для отношений с девушками, как существо вымирающего вида, в популяции которого остался лишь он один.

Может, потому он и читает книги?

Наруто вздохнул, украдкой взглянул на увлеченную свитком Сараду и приоткрыл книгу отшельника-извращенца.

Глянем, что там…

****

Сарада выбралась из каюты. В такой качке уснуть было невозможно. Она надеялась, что голова хоть немного откиснет от мозгового штурма Орочимару, но не тут-то было. Сон не шел. Благо хоть Орочимару заткнулся.

Удивительно, змеиный саннин перестал с ней общаться с того самого момента, как считал медицинским ниндзюцу информацию о состояниях глаз Итачи и Саске. Одни боги знали, чего он там нарыл, но Орочимару, казалось, был полностью поглощен своими научными изысканиями, внешним миром не интересовался и на контакт с ней не выходил. Сарада даже успела заново почувствовать себя собой… просто собой. Без сожителя в голове. Но этим вечером Орочимару напомнил о себе снова. Он нашел какие-то расхождения и потребовал, чтобы она записала все, что он озвучит. Сарада вообще не представляла, как он умудрялся хранить в сознании и обрабатывать такие объемы информации, но в способности Орочимару проще было поверить, чем понять, и Сарада поверила.

Неужели он и правда чего-нибудь отыщет? Тогда дядя сможет пробудить Вечный Мангеке? И... возможно... я?

Экипаж трудился наверху, но помощь им пока не требовалась, и Какаши-сенсей приказал всем отдыхать. Они уже давно разбрелись спать, только лишь Наруто остался валяться в кают-компании на скамье с книжкой в руках. Видеть его читающим было немного странно. По крайней мере, Сарада застала Нанадайме за чтением впервые.

Палубу заливал дождь. Корабль завалился на корму, и ноги заскользили по мокрым доскам. Жаль, что перебраться от кают к кают-компании можно было только поверху.

Светильник под потолком бешено болтался. Наруто по-прежнему валялся в одних трусах животом на скамье. Он вцепился в книгу обеими руками и уткнулся чуть ли не носом, иначе разобрать в полумраке символы было бы совершенно невозможно. Сарада постояла у входа, рассчитывая, что Наруто обратит на нее внимание, но тот был настолько поглощен чтением, что даже не заметил ее присутствия. Его одежда свалилась с деревянной «веревки». Сарада подняла с пола куртку, штаны и футболку, отряхнула и развесила снова. Сюрикен держался крепко. Как и ожидалось.

Нанадайме листал страницы и сопливо шмыгал носом. Сарада всмотрелась в его лицо. На полосатых щеках блестели слезы.

Боги, что ты там такое читаешь?

Пожалуй, она смотрела на него слишком пристально, потому что Наруто в конце концов почувствовал ее взгляд и оставил чтение.

— Сарада? — Он поднялся и сел. Оглядел кают-компанию. — А где Какаши-сенсей и этот Тензо, который скрытный Анбу?

— Все ушли еще полночи назад, — укоризненно сказала Сарада. — И некоторые уже успели вернуться обратно.

Она поправила очки.

Наруто уточнил:

— Ты… куда-то выходила?

Сарада со вздохом подошла и взяла недочитанную книгу в руки. Пролистала.

— Это первая книга эро-сеннина…

— Эро-сеннина, говоришь?

Она захлопнула книгу и покачала ею в воздухе.

— Это Какаши-сенсей тебе дал?

Наруто смущенно почесал в затылке и неловко рассмеялся.

— Нет-нет. Это жабья бабуля. Там ничего такого!

— Неужели?

— Повесть о бесстрашном ниндзя.

Он посмотрел ей в глаза и пробормотал дрогнувшим голосом:

— Эро-сеннин назвал героя этой книги моим именем.

Сарада снова открыла книгу.

— Скорее тебя назвали его именем. Год видел?

— Нет, — ответил Наруто и чуть оживился. — Так что… что… ты думаешь, папа тоже читал эту книгу, да?

— Одно из двух: Йондайме любил или книги Джирайи, или рамен.

— Ой, ну тогда все ясно, в кого я такой.

Наруто, продолжая почесывать в затылке, довольно заулыбался.

«Надеюсь, ты сейчас про рамен», — подумала Сарада.

Представлять Четвертого и Седьмого Хокаге за чтением похабной литературы было с одной стороны неприятно. С другой стороны… Сарада покачала головой, разгоняя заливающую щеки краску.

Наруто призадумался и потер подбородок.

— Или я пошел в маму? Но я так и не знаю, какой она была.

Он печально вздохнул. Сарада отложила книгу на стол и присела рядом с ним на скамью.

— Кстати о жабах. Как твой режим отшельника? Ты так и не похвастался.

Наруто прислонился голой спиной к стенке и пожал плечами.

— Ну… учил.

— Выучил? Использовать сможешь?

— Не думаю. Это правда сложная техника. Как я понял, эро-сеннин учил ее всю жизнь.

— Рано тебя вызвали.

— Это миссия S-ранга, даттэбайо! — воскликнул Наруто, внезапно подскочив на месте, и ударил кулаком в ладонь. — Отец Шикамару сказал, я — его сила. Если меня вызвали, значит, защитить этого Киллера Би больше никто не способен!

Сарада улыбнулась. Наруто выглядел одновременно серьезным, решительным и по-детски наивным.

— К тому же, дедуля Жабий Мудрец сказал, что я скоро встречусь с осьминогом и принцессой из будущего и они мне с чем-то помогут.

— А?! С какой принцессой из будущего?

— «…с принцессой, чья сила сокрыта в глазах». Не переживай, Сарада. Меня никакие принцессы не интересуют.

Наруто широко улыбался и глядел на нее с тихим обожанием. Сарада странно на него покосилась.

— И что… совсем нет идей, что за принцесса?

— Неа. Я никаких принцесс не знаю. Тем более из будущего. И знать не хочу. Меня интересуешь только ты.

Сарада с усталым вздохом расслабилась. Даже Саске уже понял, кто она такая. Только Нанадайме в упор не видел никаких намеков. Может, и к лучшему? За размышлениями о хрупкости своих тайн Сарада не заметила, как лицо Наруто очутилось очень уж близко. Он привычным движением поднял очки ей на лоб и жадно поцеловал в губы. Сарада таяла от его нежности. Руки вслепую шарились в воздухе, натыкаясь на остывшую в сырости каюты голую кожу. Желанное совершенно незаметно успело стать вполне привычным. Но желанным осталось по-прежнему.

Корабль качнулся, и их притянуло к стене на другом конце скамьи. Сарада неловко навалилась на Наруто, скользнула руками по обнаженным плечам и уперлась ладонями в шершавое дерево у него за спиной. Он рассмеялся негромко. Сарада снова прильнула к нему губами, на этот раз сама. Удивительное жаркое чувство жизни. Почему-то она ощущала его в себе только рядом с Наруто. Раскованность, доверие... безумие. Понимание.

Где-то снаружи послышался натужный скрип. Топот ног. Снова скрип.

«Сарада, мне кажется, вам скоро помешают», — ехидно заметил невесть откуда вынырнувший Орочимару.

Сарада подавилась поцелуем и едва удержалась, чтобы не обругать его вслух.

Дверь распахнулась. В кают компанию с шумом ливня и бушующего шторма ворвался один из членов команды. Он был мокрым с ног до головы.

— Мачта не выдержит!

Он застыл и часто заморгал, оторопело уставившись на них. Сарада поняла, как это выглядит со стороны: Наруто в своих неизменных трусах с сердечками. Она с ним рядом, едва ли не сверху.

— Где мачта? — рявкнула она сердито. — Вы разбудили Тензо?

— Н-нет, Сарада-сан. Я думал, все здесь.

— Черт возьми!

Она вырвалась из объятий Наруто и вылетела на палубу.

****

Хината сидела на корточках на ветке, а Шино нависал над ней просторной палаткой. Сунув руки в карманы куртки, он с таинственным видом смотрел вдаль, словно за стеклами черных очков прятал собственный бьякуган. К нему понемногу слетались жуки.

— Проблемы у нас.

— Шино-кун, ты что-то узнал?

— Взгляни вперед на час, Хината.

Чакра потекла к глазам.

Бьякуган!

Взгляд прорвался сквозь редкую рощу и вырвался на луга. Миновал тощую беспокойную речку, врезался в скалы, прошил их насквозь. Впереди замелькали очаги. Много шиноби. Стройными отрядами они продвигались в их сторону на юго-восток.

— Они перешли границу.

— Плохо это.

Внизу появился Киба на запыхавшемся Акамару.

— Ветер восточный. Ничего не чувствуем. Что там у вас?

— На нас движутся отряды из Камня, — сказала Хината.

— Уходить надо, — сказал Шино. — А потому надо, что миссия наша разведывательной была. Сражение с шиноби Камня не входило в…

— Надо рвать когти скорей! — перебил Киба, совершенно не слушая бормотаний товарища.

Хината опасливо взглянула на умолкшего Шино и жалобно попросила:

— Ребята… не стоит…

— Вечно так Киба, — пробурчал Шино. — Безразличие к словам товарищей — скверное свойство для шиноби. Все потому, что...

****

Отстучав серию условного сигнала, в десятую заглянул Шикамару.

— Слышь, бать. Там…

За ним залетел рой жуков.

— Это еще что? — нахмурился Шикаку.

Но тут вспомнил. Он поскорее перевернул лист бумаги, на котором начал писать черновик очередного послания для несговорчивой Мизукаге, и насекомые послушно собрались на белом листе, формируя своим построением читабельный текст.

Сын встал рядом.

Шикаку помрачнел.

— Все-таки решились, — сказал Шикамару. — Райкаге так и не верил?

— Вот же… гемор.

Жуки разлетелись. Шикаку нервно скомкал послание Мизукаге, снова распрямил, разгладил и стал рвать на мелкие кусочки.

— Значит, война?

****

Сакура металась по кабинету, собирая медикаменты, инструменты и на ходу заполняя бумаги, которые подносили коллеги.

— Сакура-сан! Второй медицинский отряд готов.

— Отлично.

Девушка вышла. Сакура быстро расфасовала пилюли и, упершись руками в стол, замерла на несколько минут. Нужно было выдохнуть и очистить голову.

Снова открылась дверь. Сакура отлипла от стола, развернулась и, увидев Саске, вжалась поясницей в острый угол.

— Куда это? — небрежно полюбопытствовал Учиха.

— Шиноби Камня перешли границу с Травой.

— И что?

Саске был так спокоен, словно ничего не происходило.

— Что значит «и что?» — возмутилась Сакура.

Присутствие Саске, как правило, вышибало из нее всю внутреннюю тягу к бунту, но сейчас… Сейчас он просто казался безразличной скотиной.

— Наши люди будут погибать, вот что!

Она яростно стала запихивать расфасованные пилюли в сумку. Нервничала. Война… Снова война. Очередная. Она никогда не была на настоящей войне. Все свалилось как-то неожиданно, она даже не успела как следует настроить себя морально. Впрочем, о чем это она. К этому нельзя было подготовиться морально, сколько бы времени ни было отведено.

— Ты не пойдешь.

Горло сдавило. Сумка выпала из дрогнувших рук на металлический столик.

— В каком смысле «не пойду»? — проговорила Сакура, с трудом выжимая из себя максимальное спокойствие.

По какому праву он командовал? Нет же… Пусть бы командовал и дальше. Может, его слова и прозвучали сухо, но проистекали они явно что из заботы о ней. От мыслей об этом по мышцам растекалась теплая нега.

Сакура насильно разогнала ее. Она — ученица Цунаде-сама. Ее назначили главой корпуса медиков. Она не могла не пойти.

— Прости, Саске-кун. Но я пойду.

Пальцы крепко сжались на ремне сумки.

— Ты не пойдешь, — повторил Саске, и на этот раз в его тоне промелькнула металлическая властность. В первый раз он просто ставил ее перед фактом. Во второй — откровенно приказывал.

— Там будут гибнуть люди! — воскликнула Сакура, вновь поворачиваясь к нему лицом. — Я должна быть там, где могу принести наибольшую пользу!

— Не тебе судить о том, где ты принесешь большую пользу, — лениво отрезал Саске. — Если Хокаге направит все силы на линию фронта с Камнем, Коноха останется беззащитна.

— Хокаге виднее, — выдавила Сакура. — Но сейчас меня направили…

— Вместо тебя пойдет Шизуне.

— Это так не делается! — в отчаянии воскликнула Сакура. — Пока мы будем решать, наши шиноби…

— Все уже решено. Я говорил с Шикаку. Ты остаешься.

— А?

Сакура отступила на пару шагов и плюхнулась на стул у стены.

— Почему?

Саске уже стоял у двери, готовясь выйти в коридор. Посмотрел на нее через плечо, задержавшись взглядом чуть дольше обычного.

— Ты понадобишься мне здесь.

Дверь за ним закрылась.

Сакура беспомощно уставилась на уже подготовленную сумку.

Глава 162. Настоящий

162

Наруто заверещал. Бревно стукнулось о пол кают-компании, и Тензо заливисто рассмеялся.

— Прости-прости, это был мой древесный клон.

Сарада наблюдала за ним с некоторым удивлением. Как она поняла из общения Какаши-сенсея и Тензо, они были знакомы уже давно, однако привыкнуть к тому, что Анбу — тоже люди, ей было непросто.

Наруто повернулся к настоящему Тензо и снова заорал. Тот подсвечивал свое лицо снизу фонариком.

— А ты пугливый, как котенок, — добродушно отметил Анбу, с щелчком выключая фонарь.

Наруто схватился за голову и застонал:

— Просто у вас такое лицо.

— Туман густой, — развел руками Тензо. — Что еще делать?

Сарада посмотрела в окно. Снаружи лежала предрассветная тьма. Даже палубы видно не было — все затянуло туманом, хотя прошлой ночью можно было увидеть очертания корабля в лунном свете и огни фонарей, которые зажигали моряки.

Прибыв в Облако, они сменили судно. Теперь корабль был побольше, каюты — просторнее и с окнами, а на борту также находились и шиноби Кумо.

— Такой взрослый человек рассказывает страшилки, — пробормотал Наруто. — Как вам не стыдно.

— Или тебя неожиданно просто напугать, — сказал Какаши-сенсей, глядя на него единственным глазом поверх своей книги.

— Ничего подобного. Ничего я не боюсь, ттэбайо!

— Тогда расскажу тебе свою любимую, — с плотоядным удовольствием сказал Тензо и похрустел пальцами. — В такие туманные ночи обычно появляется он…

— «Он»?

— Корабль-призрак. Его сопровождают черные вороны, хранители душ умерших…

Сарада раздраженно выдохнула и вышла из каюты.

****

Корабль медленно приближался к месту назначения. Уже рассвело, но из-за густого тумана кругом по-прежнему ничего не было видно.

Туман… Не в такие ли дни…

Внизу у самого борта шелестела невидимая за туманом вода.

— Осьминог, — загробным голосом воззвал Наруто. — Осьминог… Явись, ттэбайо!

Он немного нервничал. Осьминога вероятнее всего можно было встретить в море, не на острове. Но за все их продолжительное путешествие ни один осьминог ему так и не попался. А остров был уже близко. Наруто все боялся, что тот вот-вот вынырнет к ним из тумана, а осьминога он так и не встретит. Может, не стоило беспечно ждать у моря погоды? Нужно было двигаться навстречу своей судьбе?

— Осьминог…

Хлопая крыльями, на перила рядом с ним приземлился черный ворон. Наруто оторвался от созерцания затянутой пеленой тумана морской глубины. С другой стороны от него приземлилась еще одна птица. Точно такая же.

Откуда в море вороны? Не нравится мне все это.

За спиной послышался шум. Наруто обернулся. По палубе ходило множество черных птиц.

— Не может быть… Не хочу умирать. Не хочу встречаться с душами умерших, — бормотал Наруто, в панике озирая воцарившийся на палубе курятник.

— А я все думал, поверишь или нет, — лениво сказал Какаши-сенсей, откуда ни возьмись очутившийся рядом.

Он стоял, прислоняясь поясницей к перилам, и пялился в свою книгу.

— А?

Птицы с хлопками стали исчезать.

До Наруто дошло.

— Сарада! — возопил он обиженно.

Девушка не откликнулась.

Наруто, сжав кулаки, набросился на Какаши-сенсея.

— Это вы ей сказали! Вы! Сарада ни за что бы сама бы не до… Не стала бы меня разыгрывать, ттэбайо! Нечестно!

Какаши-сенсей вел себя настолько безмятежно, словно и в самом деле был не при делах. Наруто знал, что это не так. Сенсей был хитрым. Они все были хитрыми. Кроме Сарады… Нет, и Сарада тоже. Просто она не занималась глупостями, вот!

Туман редел. Впереди показался берег. Всего острова видно не было, но ближайший к ним клочок ощетинился острыми скалистыми выростами, словно дикобраз. Наруто взобрался на нос корабля, в попытке разглядеть остров во всех деталях, и наверняка бы вывалился за борт, если бы не ухватившая его за ворот и вернувшая на палубу рука наставника.

— Полегче, Наруто.

Наруто вырвался и снова полез на нос.

— Можно готовиться к высадке! — объявил шиноби Облака.

Поддувающий со стороны острова ветер разгонял туман и нес на своих крыльях запах тухлятины. Из темной глубины скал выпорхнула стая черных птиц…. нет, летучих мышей.

— Это… что? — разочарованно выдавил Наруто. — Это… сюда?

— Миссия есть миссия, — ответил Какаши-сенсей. — К тому же S-ранг. Будь серьезнее, Наруто.

— Хай!

Наруто намеренно крикнул как можно громче, чтобы сенсей не заметил, что разочарование из его голоса никуда не делось.

— Это место вроде вашего Сорок Четвертого полигона в Конохе, — сказал шиноби Кумо едва ли не с гордостью. — Только еще опаснее. Главное — не трогайте животных, тогда все будет в порядке. Сами понимаете, не мне вам объяснять.

Наруто подождал, пока шиноби отойдет, и полез шептать наставнику:

— Какаши-сенсей, нам защищать этого Киллера Би придется от всей этой живности на острове, ттэбайо?!

Сенсей аккуратно его отстранил.

— От всего.

— М-м-м.

Корабль содрогнулся от удара, будто напоролся днищем на скалы.

— Это еще что? — Какаши-сенсей нахмурился.

Судно швырнуло в сторону, и палубу залило холодной водой. Туман стремительно разгоняло поднявшимся ветром и волнением. Кто-то закричал. Наруто обернулся и увидел, как над кораблем возвышается исполинское нечто. Из воды вырвались щупальца с присосками.

— Осьминог! — заорал он радостно, распахивая объятия неведомому чудищу.

— Это не осьминог, дурак! — воскликнула Сарада. Она только выбежала из кают и, широко расставив ноги, балансировала на раскачивающемся судне. — Черт, оно сейчас перевернется!

Наруто возмутился. Как это не осьминог? Он уже почти успел поверить в то, что судьба сама его нашла, когда явилась Сарада со своими сомнительными познаниями морских обитателей, да еще и обозвала его дураком.

— У осьминога восемь щупалец, верно? — воинственно сказал Наруто. — Итак, один… два… три…

— Это кальмар, Наруто! — заорал Тензо. — Хватит считать!

— Четыре… пять…

Что-то склизкое обхватило его за талию и подняло в воздух.

— Шесть…

Присоска щекотно чмокала его в живот, словно пыталась всосать себя. Наруто уперся руками в холодное щупальце, обвившее его корпус, и почувствовал, что задыхается. Двух щупалец не хватало. Наруто озирался, пытаясь отыскать их кругом. Быть может, они просто не высунулись из воды? Корабль очутился далеко внизу, в разбушевавшемся черном море. Тензо, Какаши-сенсей и Сарада, а также горсть шиноби Облака и моряков на палубе с высоты казались муравьями.

Щупальце затянулось сильнее. Заболели ребра. Присоска продолжала въедаться в живот. Наруто задрыгал ногами, спасаясь от развратной щекотки. В ушах свистел ветер. Корабль исчез. Вместо него возникло серое затянутое тучами небо, шипастый остров-дикобраз почему-то вверх ногами, море, полное белой пены… Рядом вдруг появился еще один исполин.

— Сразу по мясу, вали на базу…

Чудовище с бычьей головой и человечьими руками замахнулось и отвесило сокрушительный удар кальмару прямо в глаз.

— Раунд, биг бразер! Йоу!

Вибрация от удара прошла через щупальце и передалось в тело Наруто, пока он увлеченно пересчитывал щупальца бычьего монстроида.

— Восемь! — воскликнул он радостно, выскальзывая из обмякшего щупальца, и приземлился на палубу.

****

Окно в комнате открывалось наружу снизу вверх. Сарада продавила его, и в щель между подоконником и створкой заполз свежий воздух. Благо, вокруг жилого комплекса тухлятиной не воняло.

Из-за туч вечерело рано. На лес налетел ветер, поднимая нарастающий шелест листвы. Где-то послышался звон разбитого стекла. Следом донесли отзвуки перепалки, в которой Сарада уловила явное «даттэбайо!». Все затихло.

Немного погодя в дверь постучали.

— Войдите!

Скрипнули петли. В комнату просунулась голова Наруто.

— Сарада?

Нанадайме просочился целиком и закрыл за собой дверь. Он выглядел взъерошенным и озадаченным. Поджатые губы, нахмуренные брови. Бегающие глазки, выдающие напряженный мыслительный процесс.

Сараде этот вид не понравился.

Если у Наруто случались приступы разочарования в человеке или человечестве в целом, его взгляд становился острым и холодным, как сталь. Если Нанадайме разочаровывался в себе, то просто ходил хмурый как туча, а глаза его глядели пусто и безразлично. Когда он задумывал некую шалость, это можно было моментально вычислить по хитрой мордочке. Если же Какаши-сенсей задавал сбивающий с толку вопрос, который мыслительные системы будущего Хокаге переварить были не в состоянии, Наруто излучал беспомощную тупость.

Текущее его состояние вобрало в себя все сразу.

— Что? — спросила она наконец.

Наруто зачем-то оглянулся дверь, словно из коридора мог кто-то подслушивать, и крадущимся шагом подобрался к окну. Он уперся руками в подоконник по сторонам от ее бедер. Сарада на всякий случай отклонилась назад: озадаченное лицо Наруто выражало явно не желание очередной близости. Он пришел за ответами, хранящимися, по его мнению, где-то у нее в тайниках, и очевидно полагал, что выдать их она могла бы лишь при грамотно проведенной им кампании выманивая фактов.

— Что? — повторила она снова.

— Как нам охранять этого осьминожьего дядьку? — медленно проговорил Наруто.

В его голубых глазах мелькнула тень отчаяния. Сарада затаила дыхание.

Он… что-то понял?

Орочимару молчал. Наверняка снова углубился в сравнение меток.

— Что ты имеешь в виду?

Наруто отклонился и убрал руки с подоконника.

— Ну, во-первых, он выгнал меня из своей комнаты, даттэбайо!

Сараде остро захотелось спросить, что он натворил в комнате осьминожьего репера, но она сдержалась.

— Во-вторых, — сказал Наруто и сжал кулак. — Он — джинчурики. Как я.

— И?

— Он… Свободно контролирует своего биджу. Он сильнее нас вместе взятых, понимаешь, Сарада? Почему нас послали его защищать?

— Хокаге тоже сильнее своих телохранителей. Но его все равно охраняют.

Наруто прикусил губу и потер суставом указательного пальца подбородок.

— Что ты задумал?

— Так глупо. — Он зарылся пальцами в волосы. — Меня послали его охранять, а мне хочется попросить его… обучать меня.

Всего-то.

Сарада выдохнула и расслабилась.

— Так попроси, — сказала она, отметив с недовольством, что ее слова прозвучали не как дружеский совет, а как раздражительный приказ. — Научиться использовать силу Кьюби ты обязан.

Наруто уставился на нее немного растерянно. Чего он ожидал? Что она станет осуждать его слабость? Что напомнит ему о миссии и долге? Растерянность сменилась твердой решимостью.

Дверь за ним захлопнулась.

Сарада расстелила на кровати чистую постель и вновь накрыла покрывалом, чуть отдающим запахом сырости. Неуютно, но вполне цивилизованно. За окном гремела гроза. Трескучие раскаты били по ушам и освещали комнату белыми вспышками. Припустил ливень.

За Наруто сейчас должен был присматривать Тензо. Сарада прилегла отдохнуть, но не успела сомкнуть глаз, как услышала возбужденный голос Нанадайме в коридоре. Она цыкнула и поднялась с кровати. Если Наруто шумел, значит, что-то снова было не так.

У двери голоса стали слышны лучше. Женские голоса.

Сарада выглянула из своей комнаты и увидела, что коридор заполняли абсолютно голые девушки с длинными светлыми волосами, собранными в парные хвосты. Повернувшись лицами к двери на другом конце коридора, они соблазнительно изгибались и двигались так, чтобы пышные груди слегка подпрыгивали.

Пытаясь сдержать нарастающий гнев, Сарада вцепилась пальцами в дверной косяк.

— Наруто!

Одна из девиц обернулась на нее и стыдливо сжалась. Ее взгляд излучал панический ужас.

Дверный косяк под пальцами треснул. Сарада осатанела.

— Убью!

****

Мерный шум водопада обволакивал и успокаивал. Даже синяк вокруг глаза перестал болезненно пульсировать. Все-таки здорово, что на нем все заживало так быстро. Наруто казалось, его куда-то уносит течением, вперед и вперед… Бесконечно и равномерно. Навсегда. Он ловил ускользающие мысли.

Не хочешь учить — и не надо, жадный осьминог. Сам научусь, даттэбайо! Ты же смог сам… Сам смог… сам…

Мысли утекали. Наруто вдруг понял, что за водопадом перемещается какая-то тень. Он перестал злиться на осьминога и присмотрелся внимательнее. Сквозь воду, разделив своей головой стену водопада на две половины, прошел… он.

Теневой клон? Я же не создавал их.

Наруто настороженно наблюдал за приближением теневого клона. Тот остановился и растянул губы в широкой ядовитой улыбке.

— Почему?

Прозвучало как продолжение недавно начатого разговора. Вот только Наруто никаких разговоров со своими клонами не затевал, да и клонов никаких не делал, и понятия не имел, чего тот от него хочет.

— Почему ты боишься сделать следующий шаг?

Наруто вскочил и заорал на него:

— Ничего я не боюсь, идиот! Я в любой момент могу подойти и сказать ей, что я хочу… Стоп. В смысле… Ты кто вообще такой, даттэбайо?!

Копия злорадно рассмеялась.

— Видишь. Я даже не стал объяснять подробно. Ты сам все понял. А знаешь почему? Потому что я — это ты. Я — настоящий ты, живущий глубоко в твоем сердце.

— Что за бред?

Наруто отступил на шаг.

Не начал ли он с ума сходить? Нет. Братец Мотои что-то такое упоминал. «Встретишь настоящего себя».

Вот, что он имел в виду?

«Настоящий» Наруто снисходительно улыбнулся. Его глаза были злые. У клонов таких глаз никогда не было, ему стоило сразу догадаться. Не было потому, что он сам не был таким. Не был злым. Или…

— Ты можешь сколько угодно пытаться сбежать от своей натуры. Но в глубине души ты именно такой, каким видишь меня сейчас. Тебя не признают. Жители деревни, Цунаде баа-чан, отец Шикамару, Сарада… Ты же понимаешь, что ты все это себе придумал? Придумал, что в тебя поверили.

Наруто покачал головой, будто его отрицание могло уничтожить силу слов злобной копии.

— Хватит…

— На деле тебе просто оставили паршивый кулон, который мертвой бабке все равно не сдался. А ты — все то же оружие. Только еще и слабое оружие. Отец Шикамару отправил тебя охранять осьминога, а ты и рядом с ним не стоял. Вернешься — все поймут: не на того поставили. И Сарада поймет. Уже поняла. Ты же чувствуешь исходящий от нее холод. Человек, который любит, не стал бы…

— Замолчи. Все не так!

Холод… От Сарады и правда исходил холод. Она словно намеренно пыталась отгородиться от него на людях.

Наруто снова качнул головой, вспоминая их близость в кают-компании. Она не просто позволяла целовать себя, еще и тянулась к нему. Сама целовала. Ей нравилось, и в тот момент холода не было. Было жарко. Если бы ей не нравилось, она бы ни за что…

— А может, это просто ее миссия. Цунаде баа-чан боялась выпустить тебя из клетки. Дядька Шикаку не побоялся, потому что сделал другую ставку. Влюбленного джинчурики проще держать на коротком поводке. Ты не думал? Хах. Конечно думал. Иначе эта мысль не появилась бы у меня в голове. Точнее у тебя. Потому что я — это ты.

Наруто стало страшно. «Настоящий» полез в какие-то дебри заговоров. Сам он не мог подозревать своих близких в таком коварстве. Это… не он.

— Гаару убили, потому что не могли подчинить. Но власти Конохи оказались умнее ребят из Суны. Они почти сумели сделать из тебя послушного зверька.

— Замолчи, идиот, — с угрозой ответил Наруто.

Скажет еще хоть слово про его друзей и девушку, и он вмажет ему!

И в то же время Наруто понимал: будь это все чистый бред, он не реагировал бы так остро. Конечно, он много чего думал. У него накопилось много сомнений, которые он душил в зародыше и выкидывал из головы, как ему казалось, навсегда. Но «настоящий» их сберег, чтобы обернуть против него же сейчас у водопада.

****

Сарада сидела в мокрой траве и смотрела в спину Наруто. Спираль Водоворота на куртке гипнотизировала. Какаши-сенсей первые минут пять-десять еще наблюдал за Наруто, но в итоге обосновался под деревом с книжкой и лишь изредка поглядывал проверить, как там ученик, не сменил ли позу.

Сзади приблизилась мощная чакра. Обладатель ее не скрывался. Сам пришел к Водопаду Истины. Наруто они сказали, что «клиента» охраняет Тензо, на деле же Тензо отдыхал после вчерашнего дежурства. Остров был под куполом мощного барьера, а Восьмихвостого наверняка пасли свои защитники, из Облака.

— Что дальше? — спросила Сарада, не оглядываясь.

— Классно — верить, но он не прошел первый левел.

Сарада, скрипнув зубами, вытерпела дурацкие рифмы.

— Он пройдет. Что вторым шагом?

— Второй иного рода. Нас ждет баттл года: лис и пацан-с-водоворотом. Йоу.

Сарада развернулась, чтобы взглянуть не шутит ли репер, но его глаз не было видно за очками.

— Бой с Кьюби?

— Ловишь на лету, бейби.

— Ты, должно быть, шутишь. Он не справится с Кьюби.

— Не факт, что он справится хотя бы с водопадом, — ответил джинчурики нормальной человеческой речью. — Здорово, что ты в него веришь. Но одолеть свою ненависть дано не каждому.

Глава 163. Ритуал

163

— Дав-вай, встава-ай, — протянул дядька-репер, взмахивая загорелыми мускулистыми руками.

Гигантский пандо-медведь неуклюже задрыгал задними лапами, пытаясь подняться. Наруто вырезал кунаем еще одну черту на ветке.

Шесть-ноль в пользу осьминога.

— Прощай, я с тобой заскучал, ублюдок тупой, ты, ублюдок.

Осьминог сделал вид, что собирается уходить. Остальные пандо-медведи в кругу заревели, разочарованные неуклюжестью собрата. Разгромленный соперник отполз из круга. На его место встал другой и ударил себя лапами в грудь.

— Выдает тебя дрожь. Ты сечешь: я хорош. Мой кулак — как скала, моя рифма — стрела. Такие дела, йоу!

— Если есть время ерундой заниматься, лучше бы потренировал меня! — обиженно крикнул Наруто из своего наблюдательного пункта на дереве.

Осьминог повернулся в его сторону. Его глаза скрывали темные очки. Понять, что он думает, было невозможно.

— Тупой ты дурак, пройди первый шаг.

— Сам ты дурак, даттэбайо! Я должен тебя охранять. Я не могу проходить тот водопад, пока ты с этими медведями тут дерешься!

— Дело твое… — осьминог сделал паузу, подумал и со вкусом добавил: — Ттэбайо.

Он снова задумчиво завис, достал свой блокнотик и стал что-то в нем усердно писать, бормоча:

— Йо… ттэбайо…

Наруто закипал от ярости.

Дело мое. Я уже пытался поменяться с Сарадой, скрытным Анбу и Какаши-сенсеем. Так этот «настоящий я» у водопада сказал, что я дурак и слабак, и что я провалю задание, потому что занимаюсь ерундой. И он… он… прав, даттэбайо. Я должен охранять этого осьминога. Вот если бы он сидел у водопада, я бы мог делать и то, и другое.

****

Саске усердно гипнотизировал камень.

Как тогда с Дейдарой. Только еще…

Катон!

Сквозь глазное яблоко прошел импульс, совсем не так больно, как раньше, просто ощутимо. Камень охватило черное пламя. Саске довольно наблюдал за ним. Теперь он точно был не слабее брата. Даже сильнее.

— Можешь использовать Аматэрасу, — подвел итог Итачи. — Глаза помнят.

Саске провел рукой по щеке и посмотрел на свои пальцы. Крови не было. Почему-то он опасался, что рано или поздно она появится вновь.

— Но тогда почему не могу Цукуеми?

— Ты пробовал?

Саске кинул быстрый косой взгляд на брата, отвернулся к забору и ответил небрежно:

— Хотел понять предел своих сил.

Итачи промолчал. Саске знал, что это жестоко: отбиваться от вкрадчивых попыток брата воззвать к его совести, используя те же слова, которые тот сам когда-то ему говорил. Но это все же был лучший способ избежать нудных лекций.

— Если ты не можешь использовать Цукуеми, значит, тебе чего-то не хватает.

— Чего?

— У тебя нет таланта к гендзюцу.

— Правда?

Саске фыркнул. Он — Учиха. В Конохе сейчас не было пользователя гендзюцу лучшего, чем он, кроме Итачи. И это называется «нет таланта»?

— Правда. Любые твои гендзюцу сильны врожденно, но они мощные и короткие. Ты боевик и используешь иллюзии как оружие.

— Гендзюцу и есть оружие.

— Но Цукуеми не просто оружие.

— Просто очень сильное оружие.

— Нет. Потому ты и не можешь использовать Цукуеми. Ты не понимаешь его сути.

— Объясни. Я пойму.

— Тебе это не нужно, Саске.

— Может, я сам буду решать?

— Решай. Но что тебе объяснять, решать буду я.

Итачи поднялся и ушел в дом. Саске посмотрел на догорающий камень. Правый глаз чуть напрягся, но тоже не больно. Остатки пламени выстрелили вверх острыми шипом и упали обратно на землю, расплескались по траве.

Хватит.

Язычки стали меньше. Черный огонь погас.

****

Итачи сидел на коленях в своей комнате и смотрел на птиц. Дроша вразвалочку гулял по татами, Дайса начал слабо поклевывать протянутую к нему руку.

«Акацуки» начали действовать, а это означало лишь одно: Учиха Мадара выжил. Главный враг, которому Итачи был обязан своей силой. Они годы существовали в состоянии холодной вражды. Толкались плечами, борясь за влияние над Нагато. Итачи делал все, чтобы незаметно вставлять «Акацуки» палки в колеса, и Мадара не решался выступить против него в открытую. Как не решался на обратное и сам Итачи.

Они имели за душой множество секретов и путей отступления. Победил бы тот, кто припас больше. Однако никто из них не мог быть уверен в том, что в выигрыше окажется именно он. Нарушение напряженного нейтралитета могло обернуться гибелью, а с ней и крушением всех планов. Итачи не был готов так рисковать. Мадара, как оказалось, тоже.

Итачи владел страшным оружием — наследием Шисуи. Один заряд Котоамацуками он берег для Мадары. Другой — для Саске, если тот вдруг пойдет кривой дорогой. Однако Шисуи использовал Котоамацуками около десяти лет назад на его отце, а без тела родного носителя глаза восстанавливались очень уж долго. Итачи нашел, как отслеживать их готовность. Он уже давно запечатал в шаринганы Дайсы и Дроши гендзюцу, сотворенные на основе фуин и частично своего Цукуеми. Саске об этом не знал — он вообще не подозревал о наследии Шисуи. Сарада как хранитель воронов, попытавшись самостоятельно настроить технику глаз Шисуи под себя, узнала бы. Но следов настройки Итачи не обнаружил, а потому пришел к выводу, что Сарада ничего не знает о счетчике.

Счетчик восстановления работал давно. Но этого было мало. Восстановление глаз перешло в последнюю стадию, и Итачи решил, что наступило время добавить к счетчику алгоритмы дистанционного управления, а также настроить само Котоамацуками.

Итачи закрыл глаза и сконцентрировался. Воображение воспроизвело ему узоры фуиндзюцу. Ориентируясь на них, он направил чакру на создание техники.

Война с Камнем — отвлечение внимания. Самый мощный удар нанесут по джинчурики и их охране. Сарада должна знать о том, что у нее есть дополнительное оружие — эти птицы.

За стенкой перемещалась Карин. Итачи, закончив технику, поспешно прервал призыв. Нечего ей было видеть Мангеке Шисуи. Девушка просочилась в комнату и тихонько закрыла за собой створку седзи. Сомкнула ноги, потерла колено об колено. На ее щеках запылал румянец. Карин сняла очки и стала грызть дужку с каким-то особенно многозначительным видом. Итачи распознал скрытый посыл. Существа противоположного пола использовали эту модель поведения для передачи сигнала о готовности размножаться.

Карин никогда не говорила прямо. Она упорно совершала один и тот же ритуал соблазнения, вероятно, ожидая, что избранник откликнется и донесет до нее свое согласие размножаться похожим образом.

— Чего ты хочешь, Карин? — спокойно спросил Итачи.

Он успел привыкнуть к присутствию девушки и позволял себе в отношении нее снисходительную вежливость. Карин помогала сенсорикой, медициной и еще по мелочам, а Итачи позволял ей жить в их доме и считал этот обмен вполне справедливым.

Девушка стала подкрадываться к нему ближе, продолжая посасывать дужку очков.

Главное не позволить ей прикоснуться. Несопротивление она расценивает как согласие.

Некогда было потакать животным прихотям Карин. Нужно было написать письмо Сараде.

— Карин. У нас есть бумага?

Она остановилась, сердито нацепила очки обратно на нос и буркнула:

— Есть.

Итачи проследил за ее уходом с твердой уверенностью: через минуту-другую Карин вернется с бумагой.

****

Комната погружалась в сумерки. У окна послышался шорох. Сарада развернулась, на ходу активируя додзюцу, и швырнула на звук сюрикены. Заползшую в окно крупную сколопендру пригвоздило к стене в трех местах. Она беспомощно извивалась и помахивала свободным хвостом с ядовитой иглой на конце.

Сарада ткнула пальцем очки.

«Соскучилась, Сарада?» — сказал Орочимару в голове.

За противный слащавый голосок его при каждой беседе хотелось задушить, но Сарада в очередной раз сдержалась. Душить разум Орочимару было неудобно.

Как там твои исследования?

«Различия есть, но их слишком много. Непонятно, что из этого может тормозить созревание Вечного Мангеке».

Полагаю, это не все, что ты хочешь мне сказать.

Орочимару ухмыльнулся.

«То, что я хочу сказать, тебе может не понравиться, Сарада».

У меня даже появились догадки...

«Понять, какие наборы меток нужны для Вечного Мангеке, можно только на практике».

...и мои догадки оказались верны.

«Итачи далеко. Но есть ты. Если ты снимешь печать…»

Итачи и Саске поменялись глазами — это условие пробуждения Вечного Мангеке. Что бы ты ни менял в моих глазах, Вечного Мангеке из них не получится, а значит, ты пытаешься задурить мне голову. Опять».

«Ты все еще не поняла, Сарада?»

Сарада занервничала. Чего это она не поняла? Неприятно было чувствовать себя слепым котенком. Тем более в споре с Орочимару, желающим завладеть ее телом.

«Если моя теория верна, то пересадка глаз не нужна».

Но это работает!

Орочимару рассмеялся.

«Это работает. Крыс можно убивать микроскопом. Но много ли в этом смысла? Я уверен, что Вечный Мангеке — это не дар свыше, а нормальное состояние Мангеке Шарингана. Твои сородичи просто нашли занятный способ раскрывать его полностью. Но это отнюдь не значит, что этот способ единственный».

С чего ты взял, что обычный Мангеке — состояние ненормальное?

«Ничто не берется из ниоткуда. Мы не добавляли ничего нового, просто поменяли местами то, что у нас было. А значит, то приятное дополнение, которое отличает Вечный Мангеке от обычного, заложено в глаза изначально, просто не работает без нужного стимула».

Стимула? Какого стимула?

«Стресс. Под действием стресса чакра меняет свои свойства и переключает работу генов в твоих глазах. Так пробуждаются и обычный шаринган, и Мангеке. Вот только Мангеке запускается не полностью. Начинает работать только необходимая для выполнения техник основа, но не та часть, которая восстанавливает перетруженные глазки. Видишь ли, только у вашего клана есть шаринган, Сарада. Людям это не свойственно. А у чужеродного есть два пути: или его выкинут, или подавят. Мангеке просто подавляется сильнее, чем обычный шаринган. Возможно, эволюция решила, что он вам без надобности».

Туманный принцип работы фамильного додзюцу немного прояснился. Сарада не знала, можно ли верить Орочимару, но его теории укладывались в логичную концепцию.

Она пришибленно замолчала. Чертов Орочимару. Он не уставал придумывать для нее соблазны. И если с вечной жизнью ему не удалось поймать ее на крючок, то зрение было тем слабым местом, ради которого Сарада готова была рисковать. Слепой шиноби долго не проживет. Она уже была на грани. Еще видела, спасибо очкам, но сколько использований Мангеке отделяло ее от полной потери зрения?

Ты хочешь сказать, что можешь запустить систему восстановления глаз без пересадки?

«Верно. Если найду ее».

Сарада зарылась пальцами в волосы и вдруг поняла, что сидит на полу у кровати. И как она сползла сюда?

Мне надо подумать.

«Думай, Сарада», — прошипел Орочимару с тайным удовольствием.

Сарада поднялась и тихо ругнулась вслух. Она не знала, с чем столкнулся у водопада Наруто, но делить тело с Орочимару вряд ли было проще.

Она прикусила палец и призвала Аго. Ее молодой ворон появился прямо на кровати, сделал пару шагов и шевельнул лапкой, к которой была привязана капсула с посланием. Сарада освободила крошечный свиток и села на кровати рядом с вороном. Птица тут же стала ластиться. Аго любил, чтобы она чесала ему грудку.

«Зрение без изменений. Саске продвигается. Сакура в безопасности. На границе с Травой — бои. В Дроше и Дайсе — счетчик, найди.

Дядя».

Сарада сжала послание в кулаке.

Какой еще счетчик?

Аго продолжал тыкаться клювом ей в бок, требуя ласки. Сарада немного почесала ему грудку и призвала посланников дяди и Шисуи. Дайса тут же полез к ней, но она мягко оттолкнула его ногой.

Нечего. Знаем тебя. Кусаешься.

Выбор пал на Дрошу. Сарада поманила его к себе, игнорируя трескотню ревнивого Аго, и взяла на руки. Посланий на лапке не было. Она оттянула крылья, заглянула под них. Ничего. Зная дядины фокусы, Сарада активировала шаринган и осмотрела птицу еще раз. Никаких признаков лишней чакры или фуин-хранилищ. Единственное, что отличало Дрошу от любой другой птицы, это царапина на клюве и шаринган в одном глазу.

Шаринган.

Сарада попробовала захватить птицу в гендзюцу. Глупость, но от дяди можно было ожидать и такого.

Комната с каркающими воронами исчезла. Сараду вышвырнуло из реальности в знакомый черно-красный мир.

Дядино Цукуеми.

Она стояла на огромном каменном круге с горящей белым светом шкалой по контуру. Шкала была почти полностью заполнена. Под ногами мелькнули цифры, тоже горящие белым светом. Восемьдесят семь сменилось на восемьдесят шесть. Сарада прищурилась. На каменной плите были нацарапаны надписи.

«После Котоамацуками глаза восстанавливаются около десяти лет. Следя за счетчиком, можешь понять, сколько осталось времени до полного восстановления. Это твой крайний козырь. Используй при необходимости. Инструкция ниже».

Сарада сама себе кивнула и неуютно огляделась. Подумать только, дядя создал целое ментальное измерение для счетчика. И у нее даже были подозрения, как ему это удалось.

Те ловушки, которые я ставила Саске, а он мне. Но, боги, запечатать Цукуеми…

Сарада напрягла глаза, пытаясь отыскать выход из дядиной «ловушки». Получилось не сразу. Все же выпутываться из Цукуеми было непросто. Красно-черный мир разбился на осколки. Вновь вернулась прежняя комната и обеспокоенные птицы. Что же, стоило написать дяде ответ.

Ее планы прервал стук в дверь. Сарада, цыкнув, развеяла технику призыва. Мятый клочок бумаги лип к ладони. Она сжала его крепче и крикнула:

— Войдите!

Под скрип петель в комнату шагнул Наруто.

Не вовремя же он. Еще не до конца осели в голове соблазнительные лекции Орочимару и впечатления от посещения дядиных ловушек-счетчиков. Не написан был ответ в Коноху… Столько всего творилось в голове.

Нанадайме потоптался у входа, не решаясь пройти дальше, но все-таки приблизился к кровати и вытянулся, сложив руки по швам.

— Что? — спросила Сарада спустя минуту молчания.

Наруто глядел на нее сверху вниз и нервно вытягивал шею, будто его душил воротник собственной куртки.

— Сарада, я… — он запнулся. — Я хочу… В общем, чтобы пройти тот этап с водопадом, мне нужно…

Сарада усилием воли разогнала мысли о счетчике и Вечном Мангеке. Наруто нужна была помощь с водопадом, и он считал, что в ее силах помочь. Что же…

— И что тебе нужно?

Наруто уставился на нее так, словно она могла в любой момент объявить ему, что он приговорен к смертной казни.

— Мне нужно, чтобы мы сделали то, о чем читает Какаши-сенсей, — выпалил он.

Сарада зависла в замешательстве. В первую секунду ей показалось, что это какая-то шарада, которую Наруто без ее помощи не может разгадать.

То, о чем читает Какаши-сенсей.

В голове стало пусто и тяжело. Кровь приливала к щекам. Клочок дядиного послания в потной ладони напитывался влагой. Сарада повела плечами, пытаясь прогнать нервную дрожь, и с ужасом поглядела на Наруто. Он хотел... прямо сейчас? Вот прямо... так?

— Если это только для того, чтобы пройти водопад, — медленно произнесла Сарада, взвешивая каждое слово, — то, пожалуй, не стоит.

Побледневший Наруто рвано вздохнул и попятился.

Сарада, ощущая его состояние, тоже запаниковала. Ей казалось, что у нее утекает сквозь пальцы нечто драгоценное. Она торопливо добавила, сама не понимая, с чего это вдруг:

— Но если будет настроение, то ты приходи.

Наруто остановился. В его глазах, растапливая недоверие, загоралось что-то теплое и жадное.

Глава 164. Питомец

164

Каменная дверь стала закрываться. Необычное цветное помещение задрожало от скрежета и вибрации. Камень столкнулся с камнем. Воцарилась тишина.

Рядом стояли скрытный Анбу и злая Сарада. Она все еще сердилась на него за ту шутку с пастью, в которой скрывался рычаг. Голова болезненно пульсировала от свежего подзатыльника.

Так тихо. Ни шагов наших, ни дыхания не слышно. Из чего оно сделано?

Наруто насильно отогнал глупые вопросы. Пытался отвлечься ими от страха, но вот не время сейчас было бояться. Сарада явно в нем сомневалась. Тензо боялся снимать печать с Кьюби.

Если я сам в себя не поверю, то на кой черт мы все это затеяли? У меня все получится. Дядька-осьминог покажет мне, что делать.

Наруто мысленно настроил себя на успех и сел на пол напротив дядьки. Протянул кулак. Прожорливые стены поглотили звук столкновения их костяшек.

Проявились знакомые лабиринты печати. Кьюби дремал за решеткой, не замечая его присутствия. Огромные уши чуть шевелились на каждом выдохе. В таком мирном состоянии он казался вполне домашним. Сквозь нервный страх пробилось что-то теплое. Кроха ласковой жалости. Наруто вдруг подумал, что все могло быть совсем не так. Он принял и одолел свою ненависть. Могли ли они с Кьюби так же принять друг друга и прекратить эту тупую войну?

Мохнатое веко приоткрылось. Показался красный глаз с вертикальным звериным зрачком.

— Наруто… ты…

Решетка поплыла вниз. Наруто поднимался вверх, к замку, а Лис пучил глаза и шарился взглядом, пытаясь разглядеть его.

— Что?

— Где ты? — утробно прорычал Лис. — Почему я тебя не чувствую?

Наруто сосредоточился на своих действиях.

«Ты поборол свою ненависть», — сказал голос дядьки-осьминога в голове.

Наруто потянулся к печати, скрывающей замок. Кто бы мог подумать, что до этого дойдет? Он будет владеть ключом и сам станет выпускать Кьюби на волю…

«Не расслабляйся, будь начеку, Кьюби злой, ехху!»

Наруто дернул листок, тот с шуршанием отклеился от замка печати и уплыл по воздуху. Наруто задрал себе куртку и ухватил зубами, чтобы не сползала.

— Ты что это задумал, — рыкнул Лис.

— Не мешай, — шепеляво ответил Наруто. — Я жанят.

Кончики пальцев приятно покалывало концентрированной чакрой. По руке от ладони до локтя прокатился щекотный импульс: развернулся ключ.

Поехали.

Он вонзил пальцы в кожу живота и провернул. Вторя его движению, сегмент за сегментом стал открываться спиральный замок на клетке. Лис поднялся.

Семь… шесть…

Они оба, затаив дыхание, следили за тем, как с замка исчезают сегменты: Наруто в ожидании схватки, Кьюби в ожидании свободы.

Четыре… три…

Кьюби ударил мощной лапой замок, и ворота клетки распахнулись. Наруто отпрянул по воздуху вверх. Лис на четвереньках выбрался за пределы своей темницы и, разинув пасть, издал скрежещущий звук такой силы, что Наруто едва не разорвало уши.

В голове продолжал диктовать рифмами инструкции осьминог.

Понял я, понял.

Наруто сцепил зубы.

Стены печати разорвало осьминожьими щупальцами. Они ухватили Лиса за горло и лапы, попытались душить. Щупальце, словно издеваясь, потрогало лоб Кьюби и вытянуло немного чакры. Она так и повисла в воздухе, как призрачная тень.

Вот оно что. Так, сейчас…

Наруто хотел подплыть чуть ближе и коснуться Лиса, но осатаневший Кьюби заметался в своих путах, взмахнул хвостами и вдруг разбил щупальца. Хрупкие осколки осыпались на дно измерения печати. Дымок чакры Восьмихвостого, теряя форму щупальца, втягивался в Кьюби.

Лис угрожающе наморщил морду и оскалил зубы.

— Вот оно что, хочешь силу мою контролировать? — он выпрямился и заревел как бешеный: — С Восьмихвостым сговорился?

Все его девять хвостов сомкнулись над головой. Над распахнутой пастью в венце хвостов собиралась энергия. Спина взмокла от неприятного холодного пота.

Ч-черт. Такая сила. Мы совсем на разных уровнях.

Кьюби проглотил бомбу биджу, выпустил изо рта облачко дыма.

Сарада была права. Мне нужно было доучить режим отшельника до того, как я отправился сюда.

Лис выстрелил в него пламенным взрывом. Наруто в испуге прикрылся руками. Кругом воцарился ад.

****

Минато…

С выскользнувшей из пальцев жизнью ушло что-то важное. Не осталось сковывающих пут гравитации и привычных человеческих ощущений. Она не чувствовала боли. Это принесло облегчение и одновременно пустоту.

Кушина открыла глаза. Ей казалось, они должны быть влажными от слез, но слезы жизнь забрала с ее настоящим телом.

В пылающем хаосе теплых красок появился ориентир. Пышные пшеничные волосы, стянутые лентой повязки. До боли знакомый клановый герб на спине. Ощущение крепчайшей связи.

Светловолосый ориентир наливался концентрированным ядом. Тепло красок померкло. Кушина нырнула в ненависть Кьюби с головой. Она не боялась. Кьюби не имел над ней власти. В осколке ее души не было ненависти, только любовь к сыну: крохотному малышу, которого они с Минато бросили на произвол судьбы во власть чужих людей и Девятихвостого Лиса. Кушина потянулась к родному существу и выдернула в свой теплый мир…

…захлестнуло жизнью. Без полюсов, фонов и окружения в этом странном месте можно было утонуть и потерять себя, но сейчас они с сыном сами стали ориентирами друг для друга. Желтое пространство, сотканное из какой-то нематериальной субстанции, обрело полярность.

Наруто, съедаемый изнутри ненавистью Кьюби, жмурился.

Привыкнуть к новому образу сына оказалось одновременно сложно и удивительно легко. У крошечного младенца с полянкой светлого пуха на голове не было прошлого, только смутное одинокое будущее впереди. А этот лохматый парень, так поразительно похожий на Минато, нес за плечами целую историю. Сколько всего она пропустила за эти годы? Когда он успел?

Нежный уязвимый комочек стал юношей. Чужим…

…нет, все еще родным.

Кушина уже нащупала заново связывающие их духовные цепи родства. Неужели все матери способны были ощущать их?

Наруто мучился, пытаясь вытолкнуть из себя волю Лиса. Он наверняка стал очень сильным, их малыш. Но Кушине все равно подсознательно хотелось его защищать.

— Все хорошо, — позвала она. — Здесь ты в безопасности.

Наруто услышал. Открыл глаза. Он увидел ее, наверняка еще не подозревая, кто она такая, и Кушина вся затрепетала. Лишившаяся жизни, она думала, что не способна больше ощутить ничего человеческого полноценно, но Наруто одним своим присутствием возвращал ее к жизни.

Как ты примешь меня? Простишь ли…

— …Наруто?

****

Анбу вытянул вперед правую руку и сжимал ее за запястье левой, пытаясь остановить Кьюби. Распространение чакры затормозилось.

— Так держать, Тензо, — сказал Би.

— Это не я, — признался Анбу, вспотевший от напряжения. — Наруто справился сам.

Сарада с тревогой глядела на Наруто. Одна половина его тела была окутана прозрачной рыжей чакрой, а другую пожирала иная, более концентрированная. Под ней и тела-то было не различить.

Видеть Нанадайме таким было страшно. Часть его лица преобразилась в звериное рыло с горящими белым светом глазами и зубатой пастью, а за спиной развевались три хвоста. Сарада не представляла, что Наруто может быть таким, и радовалась своему давешнему неведению, иначе в моменты близости ей было бы ой как не по себе. Она уже успела позабыть, что это значило — быть джинчурики. Привыкла, что Наруто — это Наруто, а бытие джинчурики просто делало его жизнь целью «Акацуки». Ядовитая оранжевая чакра напоминала: Наруто — не просто Наруто, он еще и монстр.

Печать снята. Кьюби ничего не держит.

В памяти возрождались видения разрушенной Конохи. Будущий ослепительный Нанадайме умел контролировать демона внутри себя, а этот Наруто был слишком слаб, чтобы сопротивляться — так ей казалось.

— Может, нам стоит вмешаться? — нервно спросила Сарада.

— В подсознании Наруто батл года, для Кьюби свобода, для нас разборки, шустрей пацан, гони суслика в норку, тян будет в восторге.

— Говори по-человечески! — рявкнула Сарада.

— Прямо сейчас Наруто сражается с Кьюби, — неожиданно серьезно ответил Би. — Мы ничем не можем ему помочь. Если ты правда беспокоишься за Наруто, верь в него и просто жди.

Сарада сжала кулаки.

Наруто все так же неподвижно сидел, обернутый чакрой Девятихвостого.

Верить и ждать. Верить и ждать… Верить… Конечно же я верю. Это же Нанадайме. Он стал Нанадайме, потому что справился. И он справится. Верю…

От покрова отсоединялись пузыри и лопались в воздухе. Хвосты шевелились за спиной — жили собственной жизнью. Чакра Кьюби будто бы растворяла Наруто в себе.

Верю!

Сарада яростно помотала головой. Кого она пыталась убедить? Орочимару, сидящего внутри? Или себя?

Если второе, то бесполезно. Этот Наруто другой. Я… не верю.

****

Кушина пускала на удержание Кьюби всю сохранившуюся чакру. Мускулистое тело Лиса напряглось и давило на цепи. Биджу яростно сопротивлялся. Он был несколько меньше, чем ей помнилось — Минато ведь разделил его силы. Но даже так управиться с ним оказалось чертовски сложно.

Борьба Кьюби за свою свободу. Битва Кушины за жизнь и благополучие своего ребенка. Воля биджу и воля матери; его сила и ее сила. Места, где они соприкасались, едва ли не искрили.

Тебе нужна эта сила, Наруто! Тот человек в маске… Учиха. Рано или поздно он придет за тобой, как пришел за мной.

Кьюби потянулся свободной лапой и попытался разорвать цепи. Кушина пустила на них еще больше чакры. Еще…

— Наруто, у меня не так много времени!

— Да, мам! — хором воскликнули клоны.

Лиса штурмовали сотни мальчишек, каждый с расенганом.

Он освоил технику Минато?

Восторг, гордость за сына и материнская любовь укрепляли цепи чакры. Однако удерживать Кьюби становилось с каждой минутой все труднее. Даже так, лишившийся половины своих сил, он одолевал их с Наруто. Это вселяло ужас.

Силен.

Кушина признавала мощь биджу, в то же время соображая, что ей теперь делать. Минато не сомневался в том, что у них получится. Кушина тоже не сомневалась. Она знала, что сделает все для того, чтобы помочь Наруто. Выжмет из себя всю чакру до последней капли и даже больше, если выжимать уже будет нечего. Но сейчас, когда силы были на исходе и Кьюби стал медленно подниматься на ноги, осколок души наполнялся противным холодным страхом.

А если все-таки не получится?

— Расенган! — заорали клоны.

Цепи лопнули.

Кьюби раскидал их хвостами и лапами и взревел. Кушина зажмурилась. Вода в ржавом пространстве печати волновалась и заливала ноги.

Уцелевшие клоны Наруто поднимались.

Неожиданно из-за спины вырвались еще трое. В руке одного из них мерцала какая-то техника, отдаленно напоминающая расенган, только куда более грозная. От одного ее вибрирующего гудения все тело прошивало до костей. Еще одно напоминание об ощущениях из жизни.

— Расенсюрикен! — воскликнул Наруто, замахиваясь.

Лис оскалился и распахнул пасть. Перед ним из воздуха стала собираться энергия.

Биджудама… Нельзя, даттэбанэ!

Сил не хватало. Не сковать цепями, не обездвижить. Кушина дернула цепи на себя изо всех сил. Нога Кьюби заскользила по мокрому днищу печати. Он попытался удержаться когтями, послышался скрип, но равновесие Лис уже потерял. Он неуклюже грохнулся в воду, подняв падением брызги и волны.

Техника сорвалась у Наруто с руки и мерцающей ревущей стрелой направилась к растянувшемуся на полу Кьюби. В налитых кровью глазах Девятихвостого мелькнул неуверенный страх. От восхищения сыном перехватило дыхание.

Наруто не просто выучил технику Минато. Он ее улучшил!

Расенсюрикен ударился Кьюби в грудь и взорвался гигантским крутящимся шаром. Послышался душераздирающий рев. За вихрем техники уже не было видно поверженного биджу.

Клоны исчезли. Единственный Наруто — настоящий — присел на одно колено. Он вымотался. На множественное теневое клонирование, расенганы и эту безумную технику ушла почти вся его чакра.

— Тяни! — воскликнула Кушина. — Сейчас!

Вспышка расенсюрикена окончательно погасла и рассеялась.

Наруто, шатаясь, выпрямился и вытер рукавом лицо. Он стоял в нескольких шагах от нее.

— Наруто! — взревел Лис.

Снова поднимался. Потрепанный, взъерошенный и невероятно злой. Кьюби сделал несколько шагов в их сторону. Измерение печати задрожало. Красные глаза с веретенами зрачков излучали такую ярость, что Кушина оцепенела от ужаса.

Она бросилась к сыну и положила ему руки на плечи, вздымающиеся от тяжелого дыхания.

Нет. Он не сможет еще раз сотворить этот расенсюрикен.

Выстрелившие цепи, вырвавшиеся из ее груди, прошили Наруто насквозь и змеями обернули передние лапы Кьюби, стали душить его за шею. Лис чуть притормозил. Однако ярость его была настолько сильна, что цепи лопнули и распались на сверкнувшие золотые звенья практически сразу.

Кушина нервно вцепилась пальцами в куртку Наруто. Он вздрогнул и невольно попятился, вжимаясь спиной ей в грудь. Бежать из печати было некуда, а ядовитая чакра Девятихвостого неумолимо приближалась по связывающей их тонкой пуповине даже быстрее, чем сам Кьюби.

Минато…

Кушина привыкла полагаться только на себя. Но сил не осталось. Всякий раз в такой безнадежной ситуации, когда она не справлялась сама, помогал только Минато. Наруто скрестил пальцы, складывая печать теневого клонирования.

— Куда, ттэбанэ?! У тебя нет чакры!

Невероятная сила отшвырнула Кьюби к закрытым прутьям клетки. Наруто ничего не сделал. Он не успел создать клона. Кушина ощущала это доподлинно — они были связаны.

Она огляделась по сторонам и вдруг напоролась на жуткий черно-красный рисунок Мангеке Шарингана: вытянутые слившиеся томоэ с красной дырой зрачка.

Девушка?

С одной стороны, — Девятихвостый. С другой, — Учиха. Кушина не знала, что из этого страшнее. Осколок души захлестывало отчаяние. Почему так не вовремя?

В прошлый раз был мужчина. Она с ним заодно?

Кушина попятилась, холодея. Она бессознательно прижимала к себе Наруто, словно объятия могли защитить сына от охотников за его жизнью.

— Учиха Сарада! — взревел Кьюби.

Он озверел еще больше. Отлипнув от решетки, Лис клацнул зубами и ринулся к ним снова. Учиха уверенно разминала кулаки, словно собиралась навалять ему врукопашную. На ее плече, под прядями тонких черных волос, шевельнулась белая змейка. Послышался гортанный смешок, и змея завела шипящим шепотком:

— Полегче, Сарада. Ключ к власти над Кьюби — твои глаза, а не кулаки. Используй их.

Девятихвостый, разинув пасть, снова стал копить чакру в биджудаму.

— Глаза, говоришь?

Учиха Сарада протянула перед собой правую руку. Повинуясь ее воле, из воздуха возникли огромные ржавые клинья. Взмах руки, и девять клиньев пронзили пышные хвосты. Один пробил грудь Лису и последняя полукруглая скоба свинцовым грузом упала на шею. Девятихвостый треснулся челюстью об пол, снова подняв тучи брызг.

— Знакомые методы. Ты много взяла от Итачи, — удовлетворенно заключила змея.

Итачи? Сын Микото?..

Учиха неторопливо направилась к Лису. Уверенная и слегка грациозная: совсем немножко девушка, практически полностью — шиноби. Змейка на ее плече развернулась в их сторону, и Кушина встретилась взглядом с до боли знакомыми глазищами. Змея вдруг заговорила:

— А Минато молодец. Запечатать в Наруто-куна твою чакру, Кушина… Я и не предполагал, что печать настолько хороша. Не удивительно, что Саске-кун так и не смог ее взломать.

Этот голос…

— Орочимару-сама, даттэбанэ?! — выпалила Кушина.

Она ожидала встречи с сыном. С Кьюби. Но в печати Минато внезапно оказалось вдвое больше народу, чем можно было предполагать.

Учиха Сарада остановилась перед самой мордой Лиса, уперев руки в бока. Кьюби дергался в путах и скреб свободными передними лапами, пытаясь подняться, но клинья и скоба не позволяли. Какой демонической мощью обладала эта девушка? Они вдвоем с Наруто так и не смогли одолеть биджу, а ей он подчинялся, словно вся его хваленая сила вдруг истощилась.

Кьюби снова дернулся и клацнул зубами.

Это наш шанс. Сейчас, когда она стоит спиной, можнопопытаться…

— Не надо, мам, — оборвал ее мысли Наруто.

Кушина сильнее вжалась в спину сына.

— Почему?

— Это — Сарада.

Наруто замялся и попытался оправдаться немного растерянно:

— Даже не думал, что она так может. Я думал… только Саске…

— Сарада? Кто она тебе?

— Она… Она — моя девушка, — в его голосе мелькнула нежность.

Объятия ослабли.

— Девушка?..

Кушина неожиданно почувствовала себя чужой здесь. Она ворвалась своим осколком существа в новую жизнь, не понимая ни раскладов, ни угроз. А настоящее, перетекшее в будущее, и снова ставшее настоящим, приняло какие-то странные воплощения. Еще мгновение назад Учиха подчинил и вырвал запечатанного в ней Девятихвостого. Сейчас же ее взрослый сын встречался с девушкой, обладающей Мангеке, и эта самая Учиха Сарада, на ходу познавая пределы силы своих глаз, помогала им справиться с Кьюби. На ухо же ей нашептывал советы один из великих саннинов, по непонятной причине принявший вид ручного питомца.

— Ты что здесь устроил! — воскликнула Сарада.

Таким тоном впору было ругать нашкодившего кота, никак не биджу.

Кьюби пялился на нее красным глазом. В попытках освободиться он продолжал тужиться, и лопнувшие жилки сосудов прорастали глубже в белки его глаз.

— Принцесса… — его верхняя губа приподнялась, обнажая основания клыков. — Все-таки вспомнила, что у тебя есть глаза?

Учиха потянулась к лицу, вероятно, поправить очки.

— Ты, Кьюби. Зачем ты мешаешь?

— Мешаю? Потомки Учиха наглеют с каждым поколением!

Лис взмахнул лапой, чтобы ударить Сараду, но еще одна скоба перебила его замах и пригвоздила запястьем к полу. Измерение печати дрогнуло.

Сарада продолжала с холодком:

— Ты назвал меня принцессой. Значит, ты слышал пророчество?

— Я давно уже понял, кто ты.

— То нападение на Скрытый Лист шестнадцать лет… Дети будущего знают тебя как защитника Конохи.

— Я — Кьюби, воплощение ненависти и ярости!

Сарада рассердилась:

— Коноха пытается защитить тебя! К Мадаре хочешь больше?

Шерсть Лиса встала дыбом.

— Там — Мадара. Здесь — ты и твоя родня. Мне нет разницы. Я никогда не стану вашим питомцем, Учиха!

— С чего ты взял, что мне нужен такой «питомец»?

— Ты — дочь своего отца, — Кьюби ухмыльнулся, обнажая белоснежный оскал. — Твой самоуверенный родитель, подобно Мадаре, однажды возжелал моей силы. Вот только он позарился взломать печать Йондайме. Ты же поступила умнее и дальновиднее. Йондайме Хокаге больше никому не помешает, а Кушина слишком слаба, чтобы удержать даже меня. Учиха Сарада, ты забралась в такую зону доверия, что глупый джинчурики снял печать при тебе сам. А сколько было красивых слов про эту вашу любовь.

Пальцы снова сомкнулись на куртке сына. Наруто напрягся.

— С-сарада… — вымолвил он ошарашенно.

— Дурак. У меня уже есть питомец, — с отвращением бросила Сарада, кивая на плечо, где ютилась белая змейка. — Больно ты мне нужен.

— Тогда на кой черт вмешалась? — злобный рык Лиса отдавал разочарованием и легким интересом.

— Чтобы защитить Наруто.

Упругие уши Кьюби шевельнулись.

— А я уже успел незаслуженно уважить твою хитрость. Неужели? Так эти ваши нежности не были твоей игрой, Учиха?

— А ну замолчи, идиот! — заорала Сарада. — Ты зачем подглядывал?

Измерение печати содрогнулось от демоничного хохота Кьюби.

— Хватит смеяться! — бесилась девушка. — Хватит, слышишь?

Лис вдруг перестал ржать и попытался отползти назад. Через прозрачную ткань связи на него надвигалась голубой лавиной чакра Наруто.

— Какого черта… — зарычал он. — Влюбленное дурачье!

Чакры Кьюби и Наруто схлестнулись и замерли на середине пуповины.

— Все еще слишком силен, — с досадой бросил Наруто. — Ма-ам, у тебя еще остались силы?

— Я…

Сарада перестала орать на Лиса и посмотрела на границу чакр. Ее лицо исказила гримаса злости.

— Сказала же, не мешай!

— Чихал я, — откликнулся Лис. — Что, хваленые глазки не помогают, принцесса? Попроси совета у своего змеиного питомца.

— Прости, Курама, — процедила Учиха, до хруста сжимая кулак.

Лис выпучил глаза и удивленно шевельнул ушами. Шерсть на загривке встала дыбом.

— Что-о ты сказала?

— Я сказала… — Сарада вдруг оказалась в воздухе. — …ты достал, шаннаро!

Стены печати завибрировали от мощного удара.

— Санкью, Сарада! — звонко воскликнул Наруто.

Ухмыльнувшись, он с азартом принялся вытягивать чакру оглушенного Лиса.

Глава 165. Тень Огня

165

«Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг никого сильнее его». © Стругацкие

Карин завывала и корчилась в углу комнаты, сдавливая руками голову. Итачи стоял на коленях рядом и неуверенно тянул к ней руки, но так и не решался дотронуться. Саске остановился у входа и спросил строго:

— Ты что с ней сделал?

Карин выглядела так, словно Итачи пытал ее гендзюцу.

Она вела себя навязчиво, но Саске в свое время терпел странности девушки со стойкостью истинного самурая и ожидал того же от брата. Итачи к Карин никакой агрессии раньше не проявлял, потому видеть такую картину было как минимум странно.

— Я ничего не делал, Саске.

Итачи все-таки решился коснуться ее плеча. Карин вздрогнула и ошалело уставилась на него.

— Имбирь…

— Что с тобой, Карин?

— Они… они идут, — пролепетала она, шарясь паническим взглядом по комнате.

— Кто они? — вмешался Саске.

— Я не знаю. Их много. Тысячи. Нет… еще больше. Волна. Кольцо.

— Карин. — Итачи не выдержал и сжал ладонями ее лицо. — Смотри на меня. Какое кольцо?

— Вокруг деревни кольцо. Нас зажимают.

Итачи отпустил ее. Девушка поежилась и обняла себя за плечи.

— Отвратительная чакра.

Итачи оглянулся на него. Саске под тяжелым взглядом брата чуть попятился и объявил:

— Я к Шикаку.

****

Внизу шумно плескались волны. Крупный шип, приросший к скалистой породе берега, выпирал острием в воздух и нависал над океаном почти параллельно. На нем выделялись глубокие царапины. Хищник с когтями такого размера должен был бы внушать трепет, но после схватки с Кьюби гигантские твари, населяющие остров, вызывали у Наруто лишь снисходительную ухмылку.

Сарада стояла на середине шипа и глядела вдаль. Наруто видел только герб на спине ее черной жилетки. Он тоже шагнул на шип. В лицо ударил холодный соленый ветер. Наруто тихо подошел ближе и остановился за спиной у Сарады. Принцесса будущего, чья сила сокрыта в глазах. Он все еще до конца не понимал, что же это значит. Судя по всему, Сарада обладала такой же способностью, как Жабий Мудрец. Могла видеть, что будет дальше. Впрочем, сейчас это было не столь важно.

— Сарада.

— М-м, — откликнулась она чуть помедлив.

Наруто сделал еще шаг.

— Ты знала свою маму? — спросил он хмуро.

В глазах стояли слезы. Он, поджимая губы, силился удержать их, но получалось не очень.

— Да.

— Какая она была?

— Сильная.

— Строгая?

— Добрая.

— Красивая?

Наруто на каждом слове все больше оживлялся и из состояния отстраненности переходил в состояние лихорадочного отчаяния. Спрашивал про маму Сарады, а вспоминал все равно свою. С самого детства пытался представить, какой она была, но никогда не думал, что мама была такая.

Сарада обернулась. Этот жалостливый взгляд… Наруто не любил его. Не любил выглядеть жалким.

К черту.

— Она была джинчурики. Как я. Ее сделали…

Насколько же это было больно: от самого рождения не знать своего происхождения, по крупицам восстанавливать образы родителей из единственной мимолетной встречи с привидениями отца и матери в своем подсознании. И все молчали. Старик Третий, Какаши-сенсей. Они ведь не могли не знать!

— Если бы не Мадара, они бы не погибли. Я бы знал их живых. Во мне бы не запечатали Кьюби…

Сарада опустила глаза.

— Если бы в тебе не запечатали Кьюби, — сказала она тихо, — ты бы не стал Нанадайме.

«Ты бы не стал…» Я еще и не стал, Сарада. Так что же, ты действительно видишь будущее?

— Почему?

— Так всегда, — сказала Сарада и отвернулась, избегая его взгляда. — Пока за нашей спиной есть кто-то сильнее, мы позволяем себе слабость. Знаем, что если не справимся, они подхватят — наши учителя, родители, Хокаге…

— Так что же это, — Наруто неожиданно озверел. — По-твоему, они все должны умирать и это нормально, даттэбайо?!

— Я тоже сирота!

Он задохнулся и замолчал.

— Прости… — сказал автоматически, совершенно неискренне. — Но это неправильно.

— Я просто хочу сказать, — глухо выдавила Сарада, — что если бы выжили твои родители, мирное будущее, возможно, никогда бы и не возникло.

— Будущее?

Сколько можно за это будущее? Будущее, будущее… Что они там все видели? Достали со своими намеками и секретами! Надоело слушать вранье!

— Будущее. У него есть основа — цепь событий, хороших и не очень, и даже очень нехороших, — глухой голос Сарады дрожал, словно ей самой было страшно от своих слов. — Выбить одно звено — и все рассыпется. Твои родители и учитель, мои… мои родные… Только благодаря их жертвам мы стали теми, кто мы есть.

— А если бы у тебя была возможность вернуться в прошлое и сделать все иначе, спасти своих… хотя бы маму… Ты бы оставила все как есть?

Сарада растерялась на мгновение, а затем медленно выдавила:

— Мой ответ для тебя не подходит.

— Почему?

— Потому что ты не одинокая девочка, которая осталась без родителей. Ты — будущий Нанадайме. Должен быть кто-то, кто подумает обо всех в ущерб своему. Хокаге…

Наруто потупился. В памяти все еще был свеж рассказ мамы.

Его родители поступили так, как сказала Сарада. Отец, Йондайме Хокаге, думал в первую очередь о том, как защитить деревню. Даже сделал оружием его — своего сына. Точнее… передал свою волю…

— Понял тебя, — буркнул Наруто.

Сарада была права. Но что-то в глубине его сердца не хотело с этим соглашаться. Не хотело силы ценою в жизни близких. Особенно сейчас, когда он впервые увидел маму. Она казалась ценнее того мира, о котором ему как будущему Хокаге полагалось заботиться. Мир был к нему равнодушен. А мама его любила.

«Это пройдет, — попытался убедить себя Наруто. — Я понемногу начну забывать, и станет легче, ттэбайо…»

В сердце засаднило.

Даттэбайо… Даттэбанэ…

****

Ветер на вершине стены дул с такой силой, словно пытался сорвать с Ёро плащ напрочь. Холодные потоки воздуха заползали под одежду, лизали спину и грудь. Капюшон трепыхался на ветру.

Из лесу выбежал обнаженный человек неестественно белого цвета и, запрокинув голову, посмотрел на стену. Ёро запустил в него кунаи. Белый, хитро осклабившись, отпрянул. Но и Ёро был не так прост. В тени кунаев летели другие. Белый заметил их слишком поздно, чтобы увернуться. Кунаи вонзились в его тело, с них расползлись печати, и плоть Белого разлезлась под его же истошные вопли.

— Это не шиноби Камня, — сказал Шикаку. — Сколько же их там?

— Сейчас посмотрим, — ответил Учиха Саске.

Ёро аккуратно покосился на него из-за маски. Радужка Учихи была красной.

Шаринган.

— Все как сказала Карин. Волна.

— Волна?

— Их слишком много.

— Я не хотел отправлять все силы на границу с Камнем, но подкрепление из Облака запаздывает, — сказал Шестой. — У нас не так много бойцов.

— Вероятно, Мадара планировал это с самого начала. Отвлечь нас на конфликт с Камнем, а потом ударить по деревне армией Белых Зецу. Ему все еще нужны джинчурики.

Ёро поморщился под маской.

Этот… Учиха Саске. Явился в деревню после стольких лет отсутствия, а ведет себя так, словно Хокаге-сама его советник.

— Нельзя им позволить попасть в деревню, — заключил Саске.

— Нужно собрать на стенах оборонительные отряды. На высоте у нас будет преимущество.

— Да. Но этого все равно будет мало.

Со стороны Учихи прокатилась волна чакры. Ёро ощутил ее даже не глядя, а когда повернулся, увидел сиреневое пламя, в котором плясали тени. Учиха Саске запрокинул голову. Его волосы шевелились под потоками фиолетовой чакры. Из пламени чакры сформировался гигантский позвоночник с ребрами и рогатый череп с пустыми провалами глазниц.

— Собирай людей, Шикаку.

Он подпрыгнул и очутился в самом черепе. Исполин стал расти. В то время как верхняя часть его туловища обрастала мышцами, снизу формировался таз и кости ног.

Ёро попятился. Воин был огромен. Его ступни в туфлях с закрученными носками едва умещались на стене. Туловище покрылось броней, за спиной развернулись два гигантских крыла. Саске уже и видно не было. Он затерялся где-то во лбу уродливой длинноносой маски, глядящей в сторону леса.

Что за сила… Я уже видел такого. Учиха Шисуи… Но этот в разы больше.

Воин присел, взмахнул крыльями и подпрыгнул. Поднявшийся ветер снова стал рвать плащ. Ёро прикрыл глаза сгибом локтя.

— Хокаге-сама, что он делает?

Шестой, хмурясь, наблюдал за полетом Саске.

— Гм. Это Сусаноо.

Яснее не стало. Сусаноо Саске отлетел от стены ближе к центру деревни и, помахивая крыльями, остановился над самым центром Скрытого Листа. Ёро вдруг услышал треск за спиной. На отдалении от стены выросла стена черного пламени. Она расползалась и охватывала границы Конохи, покуда хватало взгляда.

— Аматэрасу! — воскликнул Ёро.

— Да, — подтвердил Шикаку. — Сила Итачи.

Воин, застывший в небе, казался крохотным. Он деловито повернул морду с уродливой маской в другую сторону, и Ёро был уверен, что в той стороне, куда посмотрел Саске на этот раз, тоже вспыхнуло пламя.

Шестой ухмыльнулся.

— Неплохо.

— Думаете, через огонь они не полезут?

— Это в любом случае выиграет нам время. Собери отряды для защиты стен. Эвакуируйте гражданских. Создайте барьер для их защиты.

— Хай!

****

— Конохамару-кун!

Конохамару споткнулся о собственный шарф и растянулся на земле.

Вечно они под ногу говорят.

Ссадины пекли. Конохамару перевернулся на спину, чтобы видеть друзей. Они запыхались и выглядели растерянными и испуганными.

— Моэги?

— Конохамару-кун! Что все это значит?

— Враг за стеной, корэ! Мы должны отвести в убежище оставшихся гражданских и…

— А это что? — спросил Удон, задумчиво указывая пальцем на улицу позади него.

Конохамару перевернулся на живот. В конце улицы утоптанная земля треснула, и на свет показалась белая рука.

— Это… — сказал Конохамару.

Рука уперлась в землю. Из-под земли выглянула макушка с бледно-зеленым газончиком волос. Показалось лицо с желтыми глазами. Пришелец хищно улыбнулся.

— Это они! — воскликнула Моэги.

Конохамару поднялся, отряхнул шорты, закинул за плечо проклятый шарф и создал клона. Тот сразу же стал накручивать на ладони расенган. Враг выбрался из-под земли наполовину и вдруг обратился к ним веселым голоском:

— Детишки! А что, может, вы мне расскажете, где прячется джинчурики Кьюби? Тогда не стану вас убивать.

— Опять старая песня, — гнусаво объявил Удон. — Им снова нужен братец Наруто.

— Сейчас я покажу тебе джинчурики Кьюби, корэ! — заорал Конохамару.

Лицо чужака тронула тень опасения.

****

Дайса с посланием исчез. Итачи выдохнул, прикрыл веки и попытался расслабиться. Саске получил силу Вечного Мангеке. Почему это не сработало с ним? Так или иначе, Итачи все еще надеялся.

Несколько минут в расслабленном состоянии… К глазам потекла горячая чакра.

Шаринган.

Больше чакры…

Глаза запекли и стали болезненно пульсировать, словно разрывались от подскочившего давления.

Мангеке Шаринган.

Саске не чувствовал боли. Значит, это не Вечный Мангеке. Все еще. Может ли…

В доме послышались вопли и топот ног. Итачи сорвался с места. В коридоре валялась орущая Карин и лупила кулаками по голове Белого Зецу.

— Отпусти меня, идиот!

Зецу лежал на ней сверху, обхватив челюстями, раскрывшимися на брюхе, а шаринган улавливал, как к нему в рот тек поток чакры Карин. Итачи метнул кунай. Зецу отклонил голову и отпустил девушку. Карин чуть отползла назад… и вдруг бросилась на Зецу снова.

— Ты чего своровал мою чакру, скотина прожорливая?!

Карин пнула его босой ногой и замахнулась кулаком, но удар прошел мимо — Зецу присел и попятился. Итачи швырнул в него сюрикены — четко мимо Карин. Часть сюрикенов вонзилась в стену и прошила бумажное покрытие седзи. Другая часть красиво вошла Зецу в мускулистое плечо. Он взвизгнул и юркнул в открытую дверь соседней комнаты. Карин погналась за ним. Итачи ринулся следом.

В комнате было пусто. Карин высунулась по пояс из окна и едва не вывалилась в сад. Итачи успел ухватить ее за шорты и втянуть обратно в комнату.

— Ушел, — Карин с досадой стукнула кулаком по подоконнику.

— Куда?

— Под землю.

Быстрый.

Карин сердито поскребла ногтями подоконник и вдруг резко развернулась к нему лицом.

Сомкнутые колени. Носок одной ноги трущийся о подъем другой. Полуприкрытые веки. Румянец.

Тебя только что чуть не сожрал Белый Зецу. А ты опять за свое?

Карин с поразительной скоростью умудрялась переходить из состояния «беспомощная жертва» в состояние «осатаневшее рыжее чудовище» и наконец в финальное. Итачи никак не мог определиться, каким термином его описать: то ли «невинная развратница», то ли «развратная невинность».

— Как ты позволила ему подобраться настолько близко? Ты же чувствуешь чакру.

С Карин мигом слетел налет обольстительности. Стекла очков сверкнули, скрывая ее растерянный взгляд.

— Я… я… того этого… — Она стала усиленно поправлять очки. — Я проверяла в порядке ли Саске, вот.

— Хм. И как?

— В полном порядке.

— Замечательно. Будь внимательнее. Если Зецу способны проникать в деревню из-под земли, не исключено, что у нас снова будут гости.

— Сам-то не зевай, — буркнула Карин.

Она явно обиделась.

****

Сарада развернула послание.

«Белые Зецу атаковали деревню. Под контролем. Глаза без изменений.

Дядя».

Она вздохнула.

Без изменений.

Оплот ее непоколебимого упрямства снова стало подтачивать сомнение. Быть может, разрешить Орочимару…

Нет!

Она сжала в кулаке записку.

Не дождется.

На деревню напала армия Белых Зецу. Значит, с Камнем было неспроста. Мадара остался жив. «Акацуки» продолжали действовать.

Надо внимательнее приглядывать за Наруто.

Он не оставался один. С ним вечно были Какаши-сенсей, Тензо или Би.

— Что пишет Итачи? — спросил голос за окном.

Какаши-сенсей. Она чувствовала, что он давно уже читает книгу на коротком карнизе неподалеку от ее окна. Но Дрошу он все же не видел. За этим Сарада следила четко.

Она поддела створку окна и задвинула наверх. Высунулась наружу. На улице гулял соленый ветер.

— Вот.

Она протянула записку сенсею. Какаши быстро пробежал взглядом по строкам и скомкал бумагу в кулаке.

— Вот как… Стоит быть начеку.

Сарада согласно кивнула.

****

Из земли вырос Зецу.

— Ну что?

— В Конохе нет следов джинчурики, — объявил Черный.

— И в Облаке тоже, — подхватил бодрым голоском Белый.

— Продолжайте искать, — распорядился Обито.

— Зато мы нашли Итачи, — похвастался Белый.

— Он жив?

— Да.

— А его спутница?

Белая половина Зецу, способная на эмоции, скривилась.

— Все еще да.

— Она мне мешает. Избавьтесь от нее.

— Это будет сложнее.

— Почему?

— Она как Мито, — прохрипел севшим голосом Черный Зецу. — Она нас почувствует.

Глава 166. Ночные запахи

166

Солнце садилось. Небо над обороняющейся деревней заливало теплым розовым цветом, который именно сегодня казался зловещим. Конохамару мчался по улице, время от времени поглядывая на тающий за деревьями солнечный диск, и отмечал, что цвет неба стремительно меняется с каждой минутой.

Дома стояли целые и пустые. Всех, кого можно было, увели в укрытие. Ему сказали оставаться в убежище в скалах, но Конохамару не мог просто сидеть с детьми и стариками. Он хотел сражаться. Под видом поиска заблудших гражданских Конохамару метался по опустевшим улицам и помогал своим добивать оставшихся Зецу — так назывались эти белые твари.

Ноги болели. Чакра уже была на исходе. В этот день он доподлинно ощутил, насколько чакрозатратен расенган. Его нельзя было использовать на каждого Зецу. Пришлось изловчаться и атаковать всех по-разному.

Розовое зарево уже угасло, сменилось слабыми желтоватыми отсветами, тонущими в темной синеве подступающей ночи. Вылетев за поворот, Конохамару поспешно затормозил. В тупичке между домами оказалось целых пять Зецу, и они окружали девчонку, чуть младше него с виду.

Хм, она же это… даже не генин.

Девочка чуть повернулась, и Конохамару увидел бесцветные глаза Хьюга. Ханаби — так ее звали. Младшая дочь главы клана. Теперь он вспомнил. Конохамару с ней не общался. Они нигде не пересекались. Хьюга не выходила гулять, сидела все в стенах своего хьюжного особняка… Возможно, она считала, что водиться с такими, как он и его команда, было ниже ее достоинства?

Конохамару на мгновение смутился. Со стороны они втроем, наверное, и правда выглядели по-дурацки. Иногда. Совсем чуточку. Однако сейчас эту Ханаби срочно надо было спасать.

Пятеро Зецу.

Чакры на расенган не оставалось. Сил вообще оставалось не много. С пятью по отдельности он бы еще справился, но не с пятью сразу.

Люк позади с грохотом отодвинулся. Из него полез шестой.

Ч-черт. Влипли.

Хьюга Ханаби застыла в странной неестественной позе: чуть подкошенные колени, левая рука ладонью вперед, правая прижата к боку. На висках проступили сосуды. Конохамару стало не по себе. Он стоял в тупиковом переулке с шестью врагами и мелкой девчонкой из древнего клана, которая и на ногах-то как следует не стояла, иначе чего б ей так колени поджимать. Небо погасло. Солнце село.

Он резко пригнулся, учуяв опасность. Шестой Зецу пролетел над ним, зацепив брюхом его выпирающий чуб. Поясница заныла — поганец задел ее коленом в падении. Конохамару выхватил кунай и мигом очутился у Зецу на спине. Тот дрыгнулся, пытаясь подняться, но Конохамару уверенным движением вогнал ему кунай прямо в шею и чуть провернул в сторону. Под лезвием что-то сочно хрустнуло. Он убивал автоматически, даже не задумываясь о том, что лишает кого-то жизни. Это были враги. Даже не люди.

Минус один. Осталось пять.

Один из Зецу, окруживших девочку, прыгнул.

Черт!

Ханаби сделала шаг в сторону. Зецу пролетел мимо нее. Конохамару вскочил на ноги, но в этот же миг девочку атаковали еще двое. Хьюга двигалась молниеносно. Шаг назад, поворот. Резкий выпад.

— Ха!

Зецу повалились на землю. Конохамару снова увидел Ханаби. Она на мгновение задержалась, вытянув перед собой обе руки. Ее стычка с тремя Зецу длилась пару секунд, но Конохамару хватило, чтобы понять: лучше не приближаться.

Самый первый позади девочки уже поднялся. Конохамару хотел кринуть: «Сзади, корэ!» Не успел. Ханаби двигалась быстрее, чем он успевал подумать. Сказать бы изящно, но стиль ее тайдзюцу выглядел слишком необычно. Ханаби производила впечатление сломанной куклы, но при этом двигалась четко и резко, да на такой скорости, что половину ее движений начисто проглатывали сумерки.

Конохамару считал себя сильнейшим из генинов Конохи среди ровесников. Знал техники А-ранга. Ну… технику. Однако сражался он пусть и действенно, но чертовски неуклюже. Белые Зецу, которых он за сегодня одолел, казалось, были до крайности удивлены, что их победили… так. В то же время каждое движение Ханаби было осмысленным. Конохамару мог поклясться: она контролирует каждую мышцу, и каждая капля ее чакры идет туда, куда задумано.

— Ха! Ха!

Последняя пара противников отлетела на землю. Ханаби замерла в стойке, разведя руки в стороны. Маленькая, растрепанная, она тяжело дышала. Непослушная прядь волос свесилась ей прямо на нос, и Конохамару остро захотелось эту прядь убрать и заправить за ухо.

Никто из Зецу больше не поднимался. Эта малявка раскидала всех пятерых. Ханаби чуть повела головой в стороны, убеждаясь, что противники больше не представляют угрозы, и Конохамару различил в сумерках, что набухшие вены с ее висков исчезли. Она тяжело рухнула на колени и уперлась ладонями в пыльную землю. По ее руке текло что-то черное.

Конохамару бросился к ней.

— Ты в порядке?

— Молодец, справился, — выдохнула девочка. Похвала прозвучала надменно и немного едко. — Я уже думала, не успею тебя защитить от того… дальнего.

Несколько секунд Конохамару переваривал ее слова. Потом до него дошло.

— А?! Да я это… да я стану Хокаге, корэ!

Он пригрозил ей кулаком.

— Еще один, — фыркнула Ханаби.

Конохамару посерьезнел.

— Покажи руку.

Он потянулся к ней дрожащими от усталости руками, но она не позволила себя касаться. Грубо выдернула руку из его пальцев и прижала к груди.

— Не лезь.

— Тебе надо в госпиталь.

— Не надо. Заживет.

Ханаби попыталась подняться и с мучительным выдохом снова осела на землю. Как бы ловко она ни управлялась со своим телом в бою, но это все еще было тело маленькой девочки, а не полноценного шиноби. Оно не выдерживало нагрузки.

Конохамару плюнул на этикеты и ее ужимки, нырнул ей под здоровую руку и помог подняться.

— А я говорю, тебе надо в госпиталь, корэ!

— Мне надо в убежище. Там наши дети и старики. Я — будущий глава Хьюга. Я должна их защищать. Не тебе решать, куда мне надо!

— Ты на ногах не стоишь. И я будущий Хокаге, а значит… это… даже будущий глава Хьюга должен меня слушаться!

Ханаби фыркнула.

— Отпусти меня. Ко уже близко. Он мне поможет.

****

Чуткое ухо уловило шорох в кустах. Ходэки, не открывая глаз, втянул носом воздух. Так было даже лучше. В темноте все равно многого не увидишь, а нос… нос не обманет. Пахло Карин, хоть и не совсем. Обычным букетом был пот и пряности, те самые из шкафчика на кухне в доме Учиха. Она почему-то часто с ними возилась, и их ароматы на ней оседали. Сейчас остался только пот.

Сладковатый… Странно.

Карин вылезла из кустов и посмотрела на кучу трупов Белых Зецу. Будь это кто другой, Ходэки бы насторожился. С чего бы куноичи вдруг вздумалось лазить по кустам в ночи? Но Карин была априори странной, а потому отсутствие специй в запахе девушки настораживало Ходэки больше, чем ее возня в кустах в саду.

— Каг’ин!

— А?

Она испуганно взглянула на него.

— Не бг’оди здесь по ночам. После недавней атаки опасно. Может, кто из Зецу еще в дег'евне.

— Хмф. Ладно.

Она резко дернула головой, словно общение с ним принижало ее достоинство, и, виляя задом в коротеньких шортах, направилась к дому. Ходэки ухмыльнулся. Плоский зад его не привлекал. Внешность в девушках его привлекала вообще в последнюю очередь. В первую — манил именно запах.

У порога веранды поднялся Таки. Карин попятилась.

— Брысь, глупая псина!

Волк ткнулся носом ей в ноги, немного подумал и снова улегся на землю. Ходэки ухмыльнулся. Карин задвинула за собой дверцу веранды. Сладковатый запах пота рассеивался.

Странная девушка.

Гора мертвых Зецу выделялась во мраке сада светлой кочкой. Их тела на обычные трупы похожи не были даже по запаху. Не внушали нужного трепета. Они скорее напоминали сваленные в кучу манекены.

Поработать пришлось. Однако дневные бои казались Ходэки слабым отголоском войны. Что же творилось на передовой?

Его не послали. Он так и не восстановился до конца от той травмы, которую получил еще во время битвы с Пейном, и двоюродная сестрица как медик не дала ему разрешения. Сама Кирэй же была на передовой. Хокаге-сама не стал отправлять на границу с Травой Харуно Сакуру, и вместо нее пришлось пойти Кирэй как одной из наиболее опытных медиков.

Точнее, не Хокаге-сама не стал, а Учиха Саске… Эх-х. А впрочем, какая разница?..

****

Парень с забинтованным черепом не мог выдержать ее взгляд: глядел то в подбородок, то в пол, то на стол с инструментами. Это раздражало. Кирэй смотрела в его блестящие влажные глаза и с нетерпением ожидала, когда он наконец закончит мямлить.

— …не могу выкинуть это из головы. Вот… как бы… Все равно продолжаю о тебе думать. Ты… прекрасна.

Он наконец посмотрел ей в глаза.

— Это все? — сухо спросила Кирэй.

— Ну… да. Что скажешь?

— У меня есть парень и дети.

— Э-э… Ну…

— Все в порядке, ты не знал. Мне пора работать. Через три часа попросись на перевязку — бинт надо сменить.

— Х-хай…

— Не ко мне, — на всякий случай добавила Кирэй. — С этим справится и кто рангом пониже.

— Я понял. Прошу прощения.

Брезент с шорохом покачался и затих.

Щеки горели. Пожалуй, она отвечала слишком резко. Этот мямля говорил от чистого сердца и не заслужил, чтобы она втаптывала в грязь его чувства, но Кирэй ничего не могла с собой поделать.

«У меня есть парень и дети».

Здорово, что была эта отговорка. Женихи… женихи… Раненые испытывали какую-то повальную страсть к девушкам, способным избавить их от боли. А ей каждое признание в любви было как ножом по сердцу. Может, поэтому она срывалась на грубость? В мире было столько парней, но даже среди всего этого огромного количества она так и не смогла найти замену.

Учиха Шисуи… Она никогда не понимала его до конца. При всей внешней веселости и несерьезности Шисуи была в нем какая-то необъяснимая глубина. Там, на самом дне, дремали чудовища. Шисуи никогда их не показывал; Кирэй их не видела, но точно знала: они есть. Надежно и в то же время страшно. С этим несносным Учихой Кирэй слишком привыкла ходить по краю, и когда его не стало, отыскать замену оказалось невозможно. По сравнению с Шисуи все парни казались плоскими. Даже Тамаго. А ведь в детстве она была от него без ума…

Снаружи донеслись звуки шагов. Кирэй вернулась мыслями в палатку. Запахи дезинфицирующего раствора и медикаментов. Моток мягкого бинта под руками. Эйга не дернулась под ногами на звук. Она осталась в деревне, и Кирэй заново приучалась жить без волчицы.

Чакра хлынула к ушам. Мир ночных звуков распахнулся.

Двое. Первый шаркает ногами. Широ. Второй…

Не узнаю второго. Мужчина. Вес… семьдесят-семьдесят пять…

В палатку ворвались Мадо и Широ. Мадо — пожилой медик-джонин с седыми усами и спутанными жирными волосами до плеч. Широ — его ученик. Тоже джонин. Смуглый, черноглазый с густыми ресницами.

Так это был Мадо. Странно. Почему я не узнала его по походке?

— Кирэй, у нас беда, — задыхаясь, выдавил старик.

— Что случилось, сенсей?

— У нас три трупа, — загробным голосом объявил Широ.

— Трудные из пятой палатки?

Укрепленный чакрой слух улавливал тяжелое дыхание обоих мужчин и стрекот сверчков на улице. Широ покачал головой.

— Нет, я не о раненых.

Внутри все похолодело.

— А о ком?

— Медики. Джонины.

Кирэй сорвалась со стула и бросилась на улицу.

…под белыми простынями. Ногти больно давили в ладонь, настолько сильно она сжимала кулак.

— Убийцу не нашли?

К ней подбежал мальчишка-медик, совсем еще юный.

— Кирэй-сан! Сообщение из лагеря Шизуне-сан! У них тоже… потери.

В лагеря пробрались лазутчики?

Бои сегодня были сложными. Раненые говорили, к отрядам Камня присоединили какие-то белые существа, а подкрепления все не было. Как передали из новостей, теперь и не планировалось. На Коноху тоже напали эти самые Белые Зецу. Хокаге разрывался: направить силы на подмогу к ним или оставить защищать Скрытый Лист?

Сердце Кирэй тоже разрывалось. Она видела, что их фронт едва держится. Но в то же время мысль о том, что Хокаге бросит подмогу сюда, к ним, оставив беззащитной деревню, сводила ее с ума.

Так…

****

— Такеши?

Ребенок сидел на полу и сосредоточенно скручивал хвост волчицы в кольцо. На свое имя он никак не отреагировал. Сакура устало выдохнула. Она не очень понимала, как обращаться с маленькими детьми.

— Так?

Мальчик посмотрел на нее. Черноглазый, с темными вьющимися волосами, совсем как у Кирэй. На его щеках еще не было меток клана Инузука, но Сакура знала: рано или поздно они появятся.

— Ты голоден? — спросила она, обрадовавшись его вниманию.

Он молча покачал головой и снова занялся хвостом.

Сакуру грызло чувство вины.

Это я должна была идти на войну. Саске-кун, и зачем ты в это вмешался, черт возьми!

На границе нужны были медики. Кирэй отправилась туда, а с сыном остался отец, но сегодня из-за этого неожиданного нападения и ему пришлось повоевать. Он почему-то не стал отводить ребенка в убежище. Может, не хотел оставлять с чужими людьми?

Что же, Инузука Такеши. Теперь я твоя нянька, да?

Мальчик изогнул хвост под совсем уже немыслимым углом, и волчица, ворча, прихватила его за лицо зубами, аккуратно, словно это был ее собственный волчонок. За несколько часов наблюдений за этой парочкой Сакура не раз ловила себя на мысли, что забывает о том, что мать этого ребенка — Кирэй, а не волчица.

Надо же. Пойти на войну без волка-партнера. Слышала, для Инузуки это как отправиться в бой без кунаев и аптечки.

Сакура снова тяжело вздохнула. В дверь постучали.

— Войдите!

В кабинет заглянула взъерошенная девочка с бесцветными глазами. Хьюга Ханаби.

— Ой, ты же сестра Хинаты, верно? — тепло улыбнулась Сакура.

Девочка кивнула. Сакура заметила, как она прижимала к груди правую руку, перепачканную темной схватившейся кровью. На глаз определила серьезность повреждения.

Не критично, но все же… хорошо, что пришла.

— Пожалуйста, присаживайся, — Сакура указала на кушетку у стены. — Сейчас, одну минутку.

Людей не хватало. Сегодня сражались даже генины. Но Ханаби была и того младше. Как же Хьюга позволили?

Она достала упаковку стерильного бинта, закрыла дверцу шкафа. И одновременно с этим волчица совершила прыжок.

Сакура от неожиданности выронила бинт. Не поняла, за что ей хвататься. Все произошло слишком быстро, а она не поспевала за ситуацией и не успевала реагировать. Эйга подмяла под себя девочку и разорвала ей горло мгновенно. Не просто волчица — партнер ниндзя. Решение «убить» она принимала сама и действовала не колеблясь.

Сакура, оцепеневшая от ужаса, глядела как пол кабинета заливает кровью. Она была уверена, что волчица не причинит вред Такеши, но вот посчитать сестру Хинаты угрозой… Нет, этого Сакура тоже представить не могла, а, как оказалось, стоило.

Труп девочки вдруг стал меняться на глазах. Кожа побелела, тело вытянулось. Темные волосы укоротились и стали бледно-зелеными. Волчица, довольная удачным броском, сделала пару шагов назад. Теперь, когда ее мохнатое туловище не загораживало убитого Зецу, Сакура увидела в его руке кунай.

Так ты спасла нас?

Эйга вернулась к ребенку и легла рядом. Такеши, с любопытством вытянув шейку, посмотрел на поверженного Зецу и тут же потерял к нему интерес. Хвост волчицы все еще занимал его больше.

****

Створка седзи отъехала в сторону. Итачи отвлекся от медитации и посмотрел на Карин.

— Не помешала?

— Нет.

Он чуть прищурился.

Чтобы Карин спрашивала, не помешала ли она ему? Итачи внутренне собрался. Войдя к нему в комнату, Карин всегда вела себя одинаково. Он выучил последовательность ее поведенческих повадок от и до. Прислониться к дверям, свести колени…

Но сейчас Карин вела себя как нормальная девушка, и уже это было ненормально.

«Что-то не так», — понял Итачи.

В коридоре послышался топот босых ног. Седзи вдруг с грохотом обвалились прямо на Карин, погребя ее под собой, а на них на четвереньках очутилась еще одна Карин.

Так…

Карин-номер-один выбралась из-под створок и, увидев, копию себя, побледнела.

— Ты… ты фальшивка! — воскликнула она, указывая пальцем на Карин-номер-два. — Ты как сюда попала?!

Карин-номер-два задохнулась от возмущения.

— Это ты что за проститутка? Пришла охмурять моего имбиря?!

Итачи неуловимо поморщился. Он предпочитал, чтобы к нему обращались по имени.

— Сама проститутка! — не растерялась Карин-номер-один. — Признавайся, кто ты такая?

— Я тебе сейчас покажу, кто я такая! — взревела взбешенная Карин-номер-два и набросилась на нее с кулаками.

Клубок женских тел катался по сломанным дверям. Девушки дрались с неистовством бешеных кошек. Итачи активировал шаринган. Он четко держал в памяти, кто из них Карин-номер-один, а кто Карин-номер-два, но в такой куче мале без помощи додзюцу можно было ненароком и перепутать.

Он неторопливо поднялся, выловил за шиворот Карин-номер-один, грубо швырнул на стену и сжал горло. Девушка захрипела и забилась в конвульсиях. Алая шевелюра исчезла. Сквозь малиновую радужку проступила желтая. Красное от натуги лицо побелело.

Зецу.

— Проклятая баба… Как ты понял? — прошептал Зецу одними губами.

— Наблюдательный, — коротко сообщил Итачи, крепче сжимая пальцы на его горле.

Глаза Зецу закатились. Он перестал дергаться и обмяк.

****

Из вспоротого брюха вывалились внутренности. Скальпель чакры над пальцами исчез. С белого выродка сползала личина старого Мадо. Кирэй нахмурилась, сдерживая горячую горькую волну, подступающую к горлу и глазам.

Чувствовала, что походка не та. Кто бы мог подумать. Бедный сенсей.

В палатку ворвался Широ. Посмотрел на нее, на Белого.

— Как он попал сюда? Это же те самые, которые днем…

— Где связист? — перебила Кирэй. — Нужно передать в Коноху.

****

Небо за окном светлело. Шикаку, упираясь руками в основание окна, наблюдал, как проявляются из сумерек детали домов. Наступило утро, но деревня не оживала. Следуя его приказу, все оставались на своих местах, кроме отряда шиноби, не контактировавших с Белыми Зецу. И то Карин на всякий случай проверила каждого личного. Драгоценная куноичи. Кто бы мог подумать, что случайная девушка, которую Какаши притащил в деревню в качестве пленницы, окажется Узумаки, да еще с такими мощными врожденными способностями к сенсорике?

Раздался короткий стук.

— Да!

В кабинет вошел Райдо.

— Рокудайме, пришел ответ из Облака.

— Что там?

— В Кумо блокада.

— И у них тоже? Вот же… гемор. Они нашли способ распознавать фальшивки?

— Все еще нет, Хокаге-сама. Их сенсоры не способны отличить Белых Зецу. Похоже, Узумаки Карин единственная, кем мы располагаем в данный момент.

— Гм. Как продвигается… «разминирование»?

— Карин закончила с пятью кварталами.

— Мендоксе… Похоже, это затянется надолго. Держи меня в курсе!

— Хай!

Дверь закрылась.

Шикаку снова вернулся к наблюдению за мертвыми улицами деревни.

Для нашего Альянса с Облаком именно их территория является ключевой зоной контроля. У них оба джинчурики. Мы слабее по силам, но их положение более невыгодно. Если блокада продлится достаточно долго… они не смогут защитить Би и Наруто.

Глава 167. Твое имя

167

Он лежал мордой на скрещенных лапах и усиленно делал вид, что спит. Этот Наруто снова наведался в измерение печати.

Мелкая гадость. Поиздеваться пришел.

Конечно, это же так забавно: Девятихвостый в клетке отдельно, его чакра — отдельно. Обхохочешься. Кьюби едва удержался от того, чтобы по привычке злобно оскалить зубы: все еще притворялся спящим.

Ты думаешь, что победил? Ну ничего. Я еще вытяну всю твою чакру до капли.

Позор очередного поражения переварить было трудно. Курама ненавидел проигрывать. При его демонической силе это было даже неприлично. Вдвойне обидным было то, что его снова одолела Учиха. Наследники проклятого рода… Это было несправедливо. Только старик Рикудо имел право приказывать ему, а эти мелкие людишки получили в наследство чужую силу и решили, что им обязаны подчиняться!

Робкий голос:

— Эй, Курама…

Кьюби против воли вздрогнул. Его давно не называли по имени. Будь оно все проклято. Теперь чертов пацан знал, что он не дремлет.

— Наруто… — глухой утробный рык. Кьюби чуть поднялся, чувствуя, как расправляются уши. — Чего пожаловал?

Мальчишка осторожно подобрался к решетке и погладил рукой толстенный прут. Он считал себя взрослым, этот щенок. Кураме хотелось рассмеяться ему в лицо. Для него Наруто все еще оставался той мелкой голой личинкой человека, которую не удалось вовремя прикончить.

Будь ты проклят, Йондайме.

— Ты сказал, что знаешь, кто Сарада. Что ты имел в виду?

Кьюби лукаво прищурился.

— Так вот оно что.

Наруто насупился.

— Ну… ты того. Сказал, что давно знаешь, кто она. Что ты понял?

Курама хмыкнул. Его джинчурики был непроходимым тупицей.

Очевидно же, что она дочь Саске и твоей подружки с цветной волосней.

— Я запечатан внутри тебя и владею той информацией, которую ты способен был выловить из окружающего мира самостоятельно. Если тебе не хватило мозга… — он довольно оскалился. — …это не моя забота.

Тонкая месть. Наблюдать, как мелюзга мечется в бессильном бешенстве, было приятно. Кьюби задумался: когда это он стал таким мелочным?

— Ты, глупый Лис! Признавайся, даттэбайо! Почему Сарада видит будущее?

Она не видит будущее, дурачье! Она сама из будущего.

Курама снова злорадно усмехнулся, не сказав ни слова.

Эта Учиха Сарада была необычной Учихой. Еще не было такого, чтобы кто-либо из Учиха просил у него прощения или обращался к нему по имени. Возможно, кровь девчонки с розовыми волосами так повлияла? Разбавила ядовитое месиво.

«Дети будущего знают тебя как защитника Конохи».

Неприятное слабое чувство ворочалось где-то внутри, не находя себе места. Не привычные ненависть или ярость, а что-то горькое и горячее. Как будто среди двух выборов «одиночество на свободе» и «позорное заключение внутри человечьего тела»появился третий, какой-то фантастический и совершенно немыслимый, но все же выбор, сделанный им самим.

Кьюби отрицал этот выбор. Он казался еще более позорным, чем заключение. Стелиться перед своим джинчурики… Служить человеческому роду.

Никогда не стану служить.

— Эй, Курама! Ты вообще слушаешь, даттэбайо?!

Он снова вздрогнул и сам на себя рассердился.

— А ну заткнись! — рявкнул Кьюби. — Не мешай мне спать!

Наруто демонстративно отвернулся, сплетя руки на груди.

— Ответил бы сразу, я бы и ушел.

— Вон отсюда, влюбленное дурачье!

Он треснул лапой по клетке, и Наруто, пугливо отшатнувшись, поспешил убраться.

****

За распахнутым окном шелестел лес. Там, в лесу, за Наруто присматривали Би, Мотои, Тензо и ее вороны. Сарада вернулась оттуда совсем недавно. По двум причинам. Первая: сообщить новости Какаши-сенсею. Вторая: проверить таймер.

Какаши-сенсей привычно отдыхал на крыше неподалеку от ее окна. Сарада посмотрела на записку еще раз.

— Дома и в Облаке блокада. Эти Белые Зецу везде.

Сенсей захлопнул книгу и задумчиво посмотрел вдаль.

— Вот как… У меня нехорошее предчувствие.

— Думаете, нас нашли?

— Остров защищен самовосстанавливающимся барьером. Хм. Но Мадару барьер не остановит. Если он, конечно, узнает, где мы.

— Оставайтесь с Наруто. Мне нужно кое-что проверить.

Какаши-сенсей косо посмотрел на нее, явно прикидывая, что именно она может проверять на чужом острове, но все же ничего не сказал.

— Я понял. Не задерживайся.

Он спрыгнул с крыши и скрылся в зарослях.

Сарада задвинула створку окна. Звуки леса притихли. Она активировала шаринган.

Никого.

Сарада прикусила палец и призвала Дрошу. Ворон запрыгал по кровати, приминая лапками покрывало. Сарада поймала момент, когда шаринган Шисуи очутился на линии взгляда, и провалилась в измерение таймера.

В голове стало легко — эффект от дядиного Цукуеми. Кругом снова был красно-черный мир, каменный круг на полу и белая шкала по контуру. Сарада наблюдала за ней все эти несколько дней, и успела заметить, что шкала заполняется нелинейно. В какие-то моменты восстановление Котоамацуками происходило быстрее, чем она ожидала по своим расчетам. В другое время, напротив, медленнее.

Цифры под ногами чуть изменились. Раньше были просто часы. Сейчас добавились еще и минуты.

Три часа семнадцать минут.

Сарада прикрыла глаза и выдохнула.

Недолго осталось. Уже легче.

****

Пересаженный риннеган в глазнице пек. Чужая плоть, чужая сила. Единственный глаз Мадары просил больше, чем способно было дать его тело.

— Нет-нет! — заорал перепуганный шиноби Облака. — Я же сво…

Обито пронзил его черным прутом в самое сердце. Личина противника стала сползать. Наружу проступили типичные черты Белого Зецу.

Надо же. Даже додзюцу не смогло различить…

Он скинул умирающего Зецу с шеста на пол.

— Прости. Ошибся.

Последние живые на связном посту деревни Скрытого Облака торопливо приняли истинный облик, чтобы он ненароком не перебил и их. Трупов шиноби Кумо было не так много. Зецу неплохо оккупировали пост.

— Полегче. Не убивай наших, — укоризненно заметил один из них.

— Что по информации? Вы нашли джинчурики?

Зецу довольно оскалились. Время от времени Обито казалось, что у них, как у слизня Пятой, один мозг на всех.

— Да. Они на острове.

— Отлично.

Облако парализовано. Коноха далеко. Пока они поймут, что к чему, Хачиби и Кьюби будут у меня.

****

Позади послышался шорох.

Наруто выхватил кунай и вскочил на ноги. Наполовину провалившись в измерение печати, он потянулся к зависшему над ним огромному пузырю чакры Девятихвостого, и та потекла к нему. Режим чакры Кьюби. Кожу покалывало. Мышцы чуть побаливали. Наруто не чувствовал силу, скорее… свободу. И ненависть. Где-то справа. Из тех кустов, откуда доносился шорох, вылетела обычная темная птичка.

— Наруто, горишь как вулкан. А это был просто баклан, — зарифмовал Би. — Полегче, бразер.

— Это моя миссия! Сейчас мое дежурство. Я обязан тебя защищать, а значит, должен все держать под контролем, даттэбайо!

Баклан не баклан, но шорох и правда вызвала своим перемещением обычная птица. Однако Наруто все равно было неспокойно. Он все еще ощущал чужую ненависть. И исходила она от братца Мотои.

— Кончай чакру жечь. Пора тебе всечь — силу Кьюби надо беречь. Девятку зря подпускаешь к рулю. Ты тянешь его, он тянет твою. И чакра будет равняться нулю, ублюдок тупой ты…

Репчик дядьки Би прошел мимо ушей.

— Да что с тобой не так, — мутным голосом проговорил Наруто, все еще размышляя о Мотои.

Не просто ненависть. Жажда убийства. Братец Мотои хотел их смерти. За эту кровожадную ненависть ему хотелось втащить, мочи не было.

Вы же друзья. Вы… Почему?

Наруто скрипнул зубами от злости и, ринувшись в сторону Мотои, ударил его кулаком в живот от души. Все произошло быстрее, чем он ожидал. Переместился мгновенно. Мотои с хрустнувшим позвоночником впечатался в землю, и та пошла глубокими трещинами, как от ударов Сарады.

Наруто с удивлением взглянул на свою руку, обернутую пламенем чакры Кьюби. Вот она — свобода. Ее еще предстояло подчинить. Он с опаской взглянул на братца Мотои.

— Я не хотел… я… — попытался оправдаться Наруто.

Он прекратил режим Кьюби.

Мотои вдруг начал меняться. Его волосы стали короче и зеленее. Кожа побелела, на голой груди проступили какие-то странные выросты.

— Дяденька, это чего с ним?.. Это… Это из-за меня даттэбайо?!

Наруто снова посмотрел на свои руки.

— Нет, Наруто, — хмуро сказал Би, почему-то не в рифму. — Мотои… бразер…

— Это не он, — понял наконец Наруто. — А-а-а! Это же то алоэ! Но где тогда братец Мотои?

Рядом вдруг появились Какаши-сенсей, Тензо и Сарада. Они же должны были отдыхать? Как так быстро?

— Белый Зецу, — сказал Какаши-сенсей.

— Они знают, — отстраненно объявила Сарада. — Ч-черт.

— Кто? Что знает?

Все взгляды скрестились на Наруто. Сосредоточенный — Какаши-сенсея, встревоженный и немного растерянный — Тензо, тяжелый — взгляд Сарады. Наруто похолодел.

— Эй… ребята. Что происходит?

Никто не решился ответить. На поляне повисла гробовая тишина.

Из зарослей вылетел одинокий мыльный пузырь. Дикая природа острова, полного животных убийц, и этот пузырек, словно сотворенный руками ребенка, чудовищно диссонировали. Пузырь плясал в воздухе, то поднимаясь чуть выше, то проседая, то снова подскакивая. Он подлетел совсем близко, и завороженный Наруто затаил дыхание. В радужно-прозрачной оболочке отразилось его искаженное лицо.

Мыльный пузырь подхватило ветром и отнесло чуть дальше. Пронесло мимо дяденьки Би, уронило почти до самой земли в месте, где лежало убитое алоэ, снова подняло восходящими потоками. Он уже отлетел на порядочное расстояние, когда воздух рассек сюрикен Сарады.

Пузырь лопнул. Сюрикен с тупым стуком вонзился в дерево.

Наруто сделал глубокий вдох и настороженно уставился в чащу, из которой прилетел пузырь.

Мыльный пузырь был не просто так пузырь. Этот Белый Зецу, который вместо Мотои, тоже был не просто так. И Сарада, Какаши-сенсей и Тензо, встревоженные и собравшиеся в кои-то веки вместе. И эта загадочная фраза Сарады: «Они знают». Наруто все еще до конца не понимал, о чем идет речь и что вообще происходит, но интуиция нашептывала ему, что впервые за все время миссия по защите дядьки Би грозила обернуться серьезным сражением.

Его захлестнуло радостное возбуждение. Он уже устал маяться и наблюдать за тем, как осьминог играет в реслинг с местным зверьем. Кроме того… Режим Кьюби. Его хотелось проверить в деле. Особенно сейчас, когда Сарада могла видеть и оценить, насколько он вырос. Пусть и с ее помощью, и с помощью родителей, но ведь и шаринган Сарада добыла не своим трудом — он достался ей от рождения.

Наруто снова потянулся к чакре Кьюби. Мышцы чуть свело. Кожу знакомо защипало. Свобода распахнула ему мир. Он снова чувствовал ненависть, и ее было намного больше, чем в прошлый раз с Мотои.

— Нас окружили. Восемь врагов, даттэбайо.

— У тебя проснулись сенсорные способности? — спросил Какаши-сенсей.

— Не знаю. Это… странно. Вас я не чувствую. А вот их… Чувствую ненависть.

— А меня? — дрогнувшим голосом спросила Сарада.

— И тебя не чувствую.

— Совсем-совсем?

— С этим — потом, — строго приказал Какаши-сенсей. — Будьте внимательны.

— Хай, — откликнулась Сарада.

Появились еще пузыри. Большие и маленькие.

— Не прикасайтесь к ним, — предупредил Какаши-сенсей.

— Но Сарада один лопнула, это обычный…

— В этих больше чакры, — ответила Сарада. — Намного больше.

Наруто сердито заткнулся.

Точно. У этих двоих шаринган.

Поляна заполнялась прозрачными шариками. Впереди послышался тихий щелчок. Пузыри вдруг стали взрываться. Наруто зажмурился. В ушах звенело. Чакра Кьюби защищала его от взрывов, но оглушенный, он потерял ориентацию в пространстве. Только очаги ненависти, окружившие их, перемещались в отдалении.

Вот же дерьмо…

Что-то обвило его вокруг пояса и потянуло вверх. Осьминожье щупальце. Наруто вынырнул из пелены дыма и неловко взглянул на Би.

— Прости, дяденька, — сказал он с досадой.

Это он должен был защищать его. А выходило наоборот. Наруто чихнул. Один из врагов был прямо над ними, он чувствовал. Запрокинул голову и увидел девочку, которая парила в воздухе, помахивая прозрачными стрекозиными крылышками.

— Пыльца, — нудный и напряженный голос Сарады.

Наруто снова чихнул и стиснул зубы.

Довольно с нами играть. Сейчас я вам…

Он сжал кулак и выскользнул из осьминожьего щупальца.

Зрение вдруг отрубило белой вспышкой. Наруто почувствовал, как очаги ненависти молниеносно ринулись к нему и его друзьям. Он испугался и заметался в сомнениях. Защищать Би? Сараду? Какаши-сенсея? Скрытного Анбу? Это он ощущал приближение врагов. А друзья, ослепленные, не могли почувствовать атаку! Особенно Сарада и Какаши-сенсей. Они-то привыкли полагаться на зрение! А дяденька Би — та цель, которую он должен защищать. Не только цель. Друг. А Сарада и Какаши-сенсей…

«Защищай себя!» — рявкнул Кьюби.

И Наруто, хватаясь за его голос, как за единственную четкую мысль в трясине сомнений, скрестил руки перед лицом. Рядом послышался скрежет металла. Похоже, Би успел среагировать. С опозданием в долю секунды враг настиг и Наруто. Кости скрещенных рук изнутри обожгло вспышкой боли. Кто бы мог подумать, что обычный удар тайдзюцу может быть так неожиданно болезненно ощутим в режиме Кьюби?

Лис замер в своей клетке на четвереньках, напряженный до крайности.

Обойдусь без твоих подсказок, Курама.

Еще чего не хватало. Чтобы Кьюби рассказывал ему, что делать.

«Без моих подсказок ты бы уже подох. Учиха и Восьмихвостый могут сами себя защитить, а ты развел тут сопли».

Тебе-то какое дело?

Боль, прошившая руки яркой вспышкой, немного угасла. Наруто кувыркнулся и отпрянул на ветку гигантского дерева позади. Сквозь застелившую зрение пелену проступили очертания обычного мира.

Дяденька Би стоял рядом — благополучно отбился. Сарада осталась внизу. Вокруг нее пылал красной чакрой скелет исполина. Одной костлявой рукой гигант сжимал внутри кулака Какаши-сенсея, другой — скрытного Анбу. С красного покрова чакры Сарады с шипением сползала лава.

Ого.

Наруто стало немного жутко. Он всегда знал, что Сарада сильная, но пределы ее сил доселе были ему не известны. Эта техника выглядела какой-то сверхъестественной.

В спину дохнуло злом.

— Сзади! — воскликнул Наруто.

Он подпрыгнул и схватился рукой за ветку ярусом выше. Би тоже улизнул в сторону. Песчаные руки схватили воздух.

Это же… Нет-нет-нет!

Наруто подтянулся и присел на корточки.

— Гаара!

Старый приятель и одновременно соперник сидел на парящем островке песка, упираясь в него обеими руками и одним коленом. На лбу виднелся знакомый символ «любовь». Подведенные черным глаза… Вот только вместо привычной голубой радужки в одном Наруто увидел шаринган, а в другом — какой-то странный фиолетовый глаз.

Это еще что?

— Что с тобой? Так ты выжил?! Они все наврали, даттэбайо?

— Это Эдо Тенсей, Наруто! — донесся крик Какаши-сенсей. — Это не тот Гаара, которого ты знал. Его воскресили!

— Это не Эдо Тенсей, — все с тем же напряженным занудством возразила Сарада. — Эдо Тенсей я узнаю из тысячи. А это похоже на технику Пейна.

— Шесть Путей? — взволнованный голос Тензо.

Но враг не давал им времени на разговоры. Гаара запустил в него песчаные пули. Наруто сложил печати и выдохнул технику фуутона.

Режущие потоки…

Залп песчаных пуль разнесло в пыль. Гаару с его парящим песчаным островком отшвырнуло назад.

— Что значит «похоже на технику Пейна»? — хрипло воскликнул Наруто, с трудом переводя дух после фуутона. — Это вы сражались с Пейном! Меня не было, даттэбайо!

— Он управляет мертвыми телами на расстоянии и проводит через них свою силу, — сказал Какаши-сенсей. — Каждое тело использует определенный тип техник. В зависимости от этого можно вычислить слабости каждого и грамотно атаковать. И да, Наруто, их поля зрения связаны! То, что увидел один, становится достоянием всех. Сразу же.

— Ладно-ладно, понял, даттэбайо! И таки что делать с тем, кто использует техники Гаары?!

— Среди Пейнов никто не использовал техники Гаары! — воскликнула Сарада. — Как и йотон! Тут что-то не то.

— Так или иначе, я знаю, как сражаться с Гаарой, — пробормотал Наруто.

Экзамен на чунина. Если двигаться достаточно быстро, как Саске тогда, в финале, песок меня не догонит. А сейчас я могу.

Наруто потянулся чакрой к своей ладони.

Расенган.

Гаара пялился на него своими страшными глазами. Мир всколыхнулся, воздух задрожал, как над огнем. Ветка под ногами плавилась. Голова закружилась. Стало тошнить.

«Наруто! — рявкнул Кьюби. Что-то дрогнуло внутри. Реальность перестала утекать от него. — Не смотри ему в глаза!»

— Опять ты, — выдохнул Наруто одними губами.

Он косо оглянулся через плечо и увидел красные лисьи глаза, куда менее страшные, чем глаза Гаары. Кьюби скалился. Шерсть на его загривке встала дыбом.

— …Курама.

Лис дернулся. Его зрачки сузились, едва заметно, но Наруто уловил это мелкое движение. Каждый раз, когда он называл Кьюби по имени, тот вздрагивал. Это было так странно. Чтобы биджу, «воплощение ненависти и ярости», так трепетно относился к своему имени. Но Наруто этим радостно пользовался. Ему казалось, что с каждым «Курама» он разбивает еще один кирпичик в стене, препятствующей их с демоном взаимопониманию.

— Не отвлекайся, — злобно рыкнул Лис.

Наруто улыбнулся.

Глава 168. Последние штрихи

168

«…это лишь один из вариантов».© Учиха Итачи

Глаза ныли и разрывались от напряжения. Где-то в глубинах разума чесался Орочимару. Невозможность покопаться в генах сводила его с ума, и он делился этим нетерпеливым раздражением с Сарадой.

Она погасила Сусаноо. По щекам стекали теплые струйки крови. Хотела же обойтись без Мангеке. Но Мадара поставил их в такие условия, когда без Мангеке выжить бы не удалось ни ей, ни сенсею, ни Тензо.

Теперь же их пятерых разделили. С какой целью — очевидно.

Лес расплылся. Сарада напрягла зрение, и по щеке стекла свежая струйка. На какую-то долю мгновения зрение прояснилось… и снова все размыло.

Сарада стерла с щеки кровь и посмотрела на испачканные пальцы. Так или иначе шаринган продолжал различать чакру и выхватывать мелкие нюансы движений. Все это вкупе собиралось в причудливую систему, наполовину неясную, но все же, ориентируясь на нее, можно было продолжать сражаться.

Кровь на пальцах была еще свежей — подходящей для призыва. Сарада оценила расположение сил противника. На два часа — женщина, на одиннадцать — мужчина в тяжелых доспехах.

«Югито и Хан. Гаара. Мадара использовал мертвые тела собранных джинчурики», — сказал Орочимару.

Сараде на миг стало страшно, стоило лишь представить, что Нанадайме тоже мог бы смотреть на нее не своими глазами, а глазами Мадары.

«Техники они не поглощают, несмотря на риннеган. Джинчурики используют свои способности».

Сарада нехотя признавала, что с Орочимару сражаться удобно. Вдвоем разрабатывать стратегию и сливать свои знания воедино всяко лучше, чем думать обо всем одному.

Женщина сорвалась с места.

Быстрая.

Сарада пригнулась. Длинные когти чиркнули по кончикам волос над головой — в быстром движении они не успели опуститься. Женщина извернулась и ударила ногой. Неудобная комбинация: уворачиваешься от верхней атаки, и тебе распарывают живот. Но даже заторможенный подступающей слепотой шаринган считал ее за миг до окончательного воплощения. Сарада левой рукой заблокировала удар ногой, а в правой скопила чакры и впечатала Нии Югито в землю.

— Шаннаро!

Лес задрожал.

Повинуясь технике призыва, поляну заполнили вороны. Слева атаковал Хан. Он прорвался сквозь тучу птиц и ударил, но Сарада успела использовать технику замены тела, и его удар пришелся на стаю воронов.

Птицы разлетались. Хан озирался. Искал ее. Вороны удачно забили поле зрения его додзюцу.

Югито тоже стала подниматься.

Сарада наблюдала за ними из укрытия. В отдалении притаился вороний клон.

Нужно найти Мадару.

****

Гендзюцу отступило окончательно. Измерение печати с Лисом осталось позади. Наруто снова стоял на ветке, а впереди завис на песчаном островке Гаара. Улыбка растаяла. Взгляд невольно пополз от бледной шеи к подбородку, губам, носу… Наруто одернул себя.

Нет. Нельзя смотреть в глаза. Курама прав.

Расенган, начавший рассеиваться, снова вернулся в форму. Но вот применять его на Гааре…

Нет же, это не Гаара. Это просто марионетка. Он неживой.

Наруто, сцепив зубы, оттолкнулся от ветки и в мгновение ока очутился рядом с противником. Песчаная защита запоздало потянулась к нему, шурша за спиной. Поздно. Он был быстрее. Расенган врезался Гааре прямо в живот.

Едва ли не нос к носу с трупом товарища. Наруто пробрало до мурашек от такой мрачной близости.

Не смотреть в глаза!

Чакра в расенгане покинула пределы сферы, и Гаару с развороченным животом отшвырнуло в заросли. Наруто в падении кувыркнулся, ухватился выростом чакры за ветку, подлетел и твердо встал на ноги на стволе.

Руки дрожали.

Злостью пахнуло где-то в десятке метров от макушки. Наруто отскочил назад. Ствол дерева прожгло раскаленным лавовым камнем. Наруто прыгнул в сторону. Какой-то рыжий мужик впереди плевался в него этой проклятой лавой.

— Дядька Би! — воскликнул Наруто.

Он нащупал комок злости, очень уж активно мечущийся вдалеке от него и остальных. Если один из врагов сражался там, значит, рядом был и Би.

Надо туда.

Лавовый мужик устремился к нему. Не хотел дать им с Би объединиться. Наруто поспешно отклонился. Раскаленная лава обожгла щеку. Кожа зашипела, лопаясь. От боли на глазах выступили слезы.

Почему?! Я же увернулся, даттэбайо!

«У него же шаринган. Он может предугадывать твои движения!» — рыкнул Кьюби с нескрываемым раздражением.

Наруто отпрянул назад, вновь уворачиваясь от раскаленного дядьки.

И какая у него слабость?! Суйтон? Но у меня только фуутон!

Чакра со спины вытянулась в ложноножку, сформировала на импровизированной ладони расенган и заехала лавовому мужику прямо в лицо. Наруто отшвырнул его от себя, перепрыгнул на соседнее дерево и вдруг почувствовал рядом ненависть, особенно крепкую, сильнее, чем у Гаары и лавового мужика. Присел. Крепкая ненависть перемахнула через него и остановилась на пружинящей ветке дерева напротив.

Спасибо чутью. Иначе я бы вообще его не заметил!

Человек обернулся, и Наруто увидел белую маску с рисунком концентрических черных кругов с тремя запятыми, напоминающим шаринган. В двух томоэ на маске виднелись глаза. Шаринган и…

— Эй ты, ублюдок! Что у тебя с глазами? — воинственно воскликнул Наруто.

****

Узумаки Наруто.

Обито чуть поправил маску и уставился на мальчишку, горящего в ослепительном пламени чакры Девятихвостого.

Ему удалось взять под контроль силу Кьюби? Надо же. Надеюсь, все же не полностью.

Он с интересом изучал паренька, которого ему предстояло убить. Вот он — желанный джинчурики. Только протянуть руку… Но Обито медлил.

Жалко? Нет. Нисколько. Новое всегда рождается в крови и муках. Этому миру предстояло навеки стать историей, а на костях истории восстал бы уже мир новый.

Однако было что-то в этом ребенке, что заставляло Обито тормозить и сухой сбор материала превращать в игру. Наблюдая за Наруто, он получал болезненное наслаждение. Не только сын учителя. Еще и отражение. Ослепительное и уязвимое. Честный, храбрый… наивный. С этой глупой мечтой стать Хокаге. В джинчурики Кьюби Обито видел прошлого себя, и ему хотелось растянуть момент наблюдения насколько можно дольше.

Дурацкие сомнения. Как мог он при такой великой цели истинного счастья для всех позволить себе сомневаться? Благо не срывался в эти сомнения с головой. Что-то удерживало. Но они все равно зудели и мучили.

— Эй ты, ублюдок! Что у тебя с глазами?

Обито тяжело рассмеялся.

— Джинчурики Кьюби… Твое оскорбление — попытка казаться сильным и замаскировать свое постыдное неведенье.

Наруто дернулся, как от оплеухи.

— Это глаза бога — мифический риннеган, — с холодной властностью продолжал Обито. — Вижу тебя насквозь. Твой страх и…

Наруто огрызнулся, не дав ему договорить:

— Не льсти себе! Я не боюсь тебя.

Обито снова рассмеялся. Этот парнишка его веселил.

— Ты боишься не меня.

Джинчурики стиснул пальцы в кулаки.

— Ты боишься… потерять.

Вот теперь проступил наружу и отразился в его глазах тот самый замаскированный страх, который Наруто так усиленно прятал.

Ты — это прошлый я. Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, Узумаки Наруто.

Сомнения… сомнения… Обито был уверен: если увидит, как Наруто пойдет тем же путем, что и он, то наконец успокоится окончательно. Другого пути ведь не было. Этот наивный мальчишка, верящий в свет, просто не понимал до конца, в каком мире жил. Он слишком мало терял.

— Бороться «со злом» всегда проще, когда позади дорогие люди, которых ты хочешь защитить.

Джинчурики свел брови к переносице и хотел что-то сказать, но Обито продолжал:

— Однако в какой-то момент позади никого не остается. Ты оборачиваешься, видишь пустоту. И эта пустота выглядит страшнее, чем зло, с которым ты сражался до этого.

Сияющее чакрой лицо Наруто исказило гримасой боли.

— Ты боишься ее — пустоту. Она страшнее, чем «зло», потому что зла как такового и нет. А пустота есть. Пустота и проклятый мир шиноби — ад, прозванный реальностью. С ним сражаться куда сложнее, но знай: это следующий шаг для разумного мыслящего существа.

— Ты… Что ты там болтаешь?

— Притворяешься дураком? Мы же оба знаем, что ты все прекрасно понял.

— Не понял, — холодно ответил Наруто. — И никогда этого не пойму. Из-за тебя погибли мои родители. Из-за тебя…

— …из-за меня ты стал джинчурики. Так? Узумаки Наруто, это я тебя создал. Но мое творение еще не закончено. Остались последние штрихи.

— Все не так! — взревел Наруто. — То, кем я стал, это заслуга моих сенсеев и родителей, даттэбайо!

— Утешай себя этим, если тебе от этого проще. На результат это не повлияет. В джинчурики помещают хвостатых насильно. Вы живете в отчаянии. А потому ты уже должен неплохо понимать, что из себя представляет наш проклятый мир.

Джинчурики глядел на него исподлобья, как озлобленный лисенок, и его глаза казались желтыми от пылающей оболочки чакры Девятихвостого.

— С чего ты взял… — Наруто говорил медленно, словно его душило волнение. — С чего ты взял, что биджу делает меня несчастным?

Югито и Хан уловили перемещение противников за спиной. Наконец отыскали Сараду. Вовремя, он ведь почти попал на линию ее взгляда.

Больше этот фокус у вас не пройдет.

Обито торопливо дематериализовался.

****

Фокус Канрен прошел насквозь и уперся в Наруто. Сарада цыкнула.

Черт. Он понял.

«Ж-жаль, — согласился Орочимару. — Могли бы закончить с этим и вернуться к исследованиям».

А тебе лишь бы исследования!

Саннин слюняво облизнулся.

Сарада кувыркнулась и приземлилась в траву.

Глаза горели и болезненно пульсировали. Мир все еще расплывался, даже сквозь очки. Он то проявлялся четче, и тогда Сарада видела на белой маске Мадары рисунок черных линий, то картинку снова размывало, и маска становилась белой, теряла четкие границы.

«Плохо, — сказал Орочимару. — Ты почти ничего не видишь».

Сейчас чуть передохну, и снова восстановится.

«Птицы?»

Должно оставаться минут пятнадцать.

«Может, восстановление ускорилось?»

Или замедлилось.

«Не призовешь, не узнаешь».

Тогда он увидит и все поймет.

«Верно. Отступаем».

Сарада сделала шаг назад и вытерла большим пальцем кровь с щеки, которая вытекла из глазницы — для призыва.

— Ты все еще не понимаешь, — сказал Мадара. — Но я помогу тебе.

Еще шаг не глядя, на этот раз в какую-то теплую густую лужу. Вспышка непонятного страха. Почему так тепло? Почему густая?.. Болотистая масса зашевелилась и щекотно потекла вверх по голой ноге. Сарада замерла, не завершив технику призыва, и посмотрела вниз. По ноге взбиралось что-то черное, похожее на мазут. Живая лужа просачивалась в поры. Левая половина тела немела.

Что происходит?!

Сарада попробовала встряхнуть ногой, но живой мазут не отлипал. Он уже охватил бедра и поднялся выше, к груди, под мышку… Сарада попробовала отскрести его кунаем действующей руки, но лезвие мягко проходило сквозь черную субстанцию и лишь оставляло порезы на ее коже.

«Черный Зецу. Черт. Снимай печать!»

Не дождешься. Что такое «Черный Зецу»? В твоей памяти это просто половина Белого.

«Это и есть половина Белого, — в панике тараторил Орочимару. — Большего я и не знаю. Снимай скорее печать!»

Паника Орочимару передалась ей. Сердце громко колотилось в груди. Сарада быстро взглянула на Мадару. Он стоял на ветке полубоком и наблюдал за ней краем глаза, но атаковать не пытался.

Черный Зецу затек на лицо. Левая половина тела онемела окончательно. Правая почему-то тоже перестала подчиняться.

«Проклятье, Сарада, сними печать!»

— Когда теряешь самого близкого… — с прохладным садистким удовольствием заговорил Мадара. — Одновременно делаешь шаг…

Его вдруг заслонило лицо Наруто, пылающее, как факел. Как он переместился так быстро?

— Не трогай! — одновременно с разных сторон воскликнули Какаши-сенсей и Киллер Би.

Наруто был настолько близко, что Сарада даже видела его лицо в деталях, несмотря на севшее зрение. Его огненные глаза застилал ужас.

— Прикоснешься, и оно захватит также и тебя, Наруто! — крикнул Какаши-сенсей.

— Так что же… — жалобно начал Наруто и задохнулся.

— …одновременно делаешь шаг вперед, — закончил Мадара. — Понимаешь, что мир совсем не таков, каким все это время казался. Он гораздо больше…

— Сарада!

Из его покрова чакры отделились ложноножки и попробовали отодрать от нее Черного Зецу. Тот стал жадно втягивать чакру, и Наруто поспешно убрал от него чакро-лапы. В его глазах стояли слезы. Он в панике пытался придумать, как ему отделить эту черную штуку, не касаясь, и не нанеся вреда ей самой и… не мог.

— …холоднее…

Наруто обернулся и заорал на Мадару:

— Прекрати! Тебе нужен я! Забирай меня!

Сарада хотела крикнуть: «нет». Но не смогла. Тело парализовало, а изнутри ее пожирал дикий ужас. Почему-то она очень четко вспомнила умирающего Шисуи… Закрытые глаза, измазанные в крови щеки. Непослушное могучее тело. Тяжелый… теплый… Испуганный. Не умер ли он так же?

«Сними печать!» — срывал горло Орочимару.

Сараду вышвырнуло в их измерение. Орочимару и правда перепугался. На его бледном потном лице не было ни тени злорадства или самодовольства.

Не хотела его отпускать. Но… видят боги, у меня нет другого выбора.

Течение чакры тормозил Черный Зецу, но Сарада усилием воли направила ее как было нужно и разбила печать, разделяющую их с Орочимару разумы.

— …а еще он пустой, Наруто, — закончил Мадара, выдержал заключительную паузу и щелкнул пальцами в черных перчатках.

Наруто быстро обернулся на нее.

От Черного Зецу прошел импульс, чужеродный, неподвластный. Сердце в последний раз с гулким толчком выплеснуло из себя кровь. И остановилось.

****

Примечание автора:

Как гласит эпиграф, «…это лишь один из вариантов». Тот, кто читал спойлеры в шапке, уже в курсе, но для тех, кто не обратил внимания, я подчеркну, что в этой работе множественные финалы.

Дальше начинается своеобразная игра. Впереди вас ждет некоторое количество развилок, на каждой из которых вы можете сделать свой выбор и перейти, таким образом, к одному из возможных финалов. Все финалы содержат в названии слово «ветвь» (кроме той главы, которая была в середине, по очевидным причинам).

Если игры вас не интересуют и вы хотите охватить все финалы полностью, можете просто продолжать чтение в обычном режиме: подряд.

Так или иначе, первая развилка уже здесь. Если вы готовы к любому раскладу, продолжайте чтение, вам к главе 169 (следующая). Если вы верите в силу счастливых случайностей и никак иначе не согласны, вам к главе 171.

Глава 169. Ветвь Пустоты: Тишина падает

169

Сознание заметалось во мраке, билось о черные границы, словно угодившее в ловушку насекомое.

Холод.

Вспышка.

Огненное лицо Наруто, желто-рыжие глаза, в которых стоят слезы. Сарада потянулась к нему всем своим существом, и в щели разомкнувшихся век показалось свинцовое небо. Некоторое время взгляд фокусировался. Тело все еще не слушалось, но по вискам уже стекали теплые слезы.

Жива.

Паралич отступил. Сарада попробовала присесть. Голова закружилась…

…сидела в рыхлой сырой земле, поросшей какими-то ползучими сорняками. Поваленные деревья. Пробивающиеся свежие ростки, никем не тронутые. И тишина.

Сарада посмотрела на свои руки. С них опадали крохи коричневой земли.

Вижу.

Внезапное прозрение пугало и радовало одновременно.

Сарада поднялась на ноги, отряхнула зад платья и вдруг поняла, что на ней другая одежда. Вишневое платье с застежкой-молнией под горло. Гольфы. Нет уютной жилетки.

Была… волна?

На дне ровно бьющегося сердца поселилась тревога. У Орочимару не получилось. Черный Зецу все-таки убил ее. Пусть умерла. Не вышло… плевать. Но где все? Сколько прошло времени? Что с Наруто и другими?

Сарада решила не делать поспешных выводов и двинулась в случайном направлении, попутно выискивая ориентиры, которые привели бы ее в обитаемую часть острова.

Воскресшее тело слушалось с трудом. Перебираться через валежник было непросто. Руки пачкались в сыром мхе и рыжей ржавчине гнилой коры. Кругом стоял какой-то неуловимый неприятный запах, от которого выворачивало наизнанку.

Мертвая пустота этого места нагоняла страх.

Тело прежнее. Мне снова двенадцать.

Сухая мысль, которая не вызвала никакого эмоционального отклика. Рано. Для начала стоило разобраться в ситуации, а уже потом…

В первый раз после волны прошло лет пять-шесть. Второй раз примерно столько же… Так, может… и сейчас? Тогда та битва была уже не минуту, а целых пять лет назад?

Тревога шевельнулась, причинив почти физическую боль где-то в груди. Сарада снова ее подавила. Нечего. Еще ничего не ясно.

Немного погодя поваленный лес перетек в обычный. Перемещаться стало проще. Сарада выбралась к центральному корпусу: бледно-розовому зданию с мордой Хачиби и галереями коридорных окон наверху. Даже заметив его издали, Сарада поняла: это место уже давно необитаемо. Его разворотило гигантским древесным побегом. То ли корень, то ли ветвь… Оно произрастало из земли, пронизывало здание, и от тех мест, где побег врезался в стены, распространились трещины.

Сарада поднялась в опустевшее здание. Изогнутая ветвь простиралась под самым потолком, а с нее свисали белые коконы.

— Это гендзюцу, — сказала она самой себе.

Ее голос поглотила тишина.

«Боюсь, что нет. Иначе я бы уже вернул тебя в чувство», — ответил в голове другой голос.

Орочимару?

Сарада остановилась и глубоко вдохнула затхлый воздух коридора. Даже тут стоял рассеянный трупный запах.

«Впервые воскресаю таким необычным способом. Занятные ощущения».

Сарада с облегчением выдохнула и прислонилась спиной к стене.

— Никогда бы не подумала, что буду рада твоему присутствию.

«Неужели я слышу эти слова?» — едко выдал Орочимару.

Что в коконах?

Сарада привычно потянулась к кунаям, но старый подсумок был в другом месте.

«Гм. Опять двенадцать лет. Как забавно».

Орочимару хищно облизнулся, но его слюнявое поведение не вызвало ни тревоги, ни раздражения.

— Ты не справился, — Сарада намеренно говорила вслух, пытаясь хоть как-то оживить жуткое место. — Я умерла.

Орочимару не стал оправдываться. Вероятно, признать свое поражение в борьбе с Черным Зецу за ее тело ему было непросто. Только бросил коротко:

«Так или иначе, ты все равно жива».

Она запрыгнула на стену, перебралась на потолок и прилепилась к нему ступнями. Волосы свесились вниз. Затылку стало прохладно. Сарада пустила на кунай чакру и рассекла канатик, на котором был подвешен кокон. Он сорвался и с глухим хлопком стукнулся об пол. Сарада отлепилась от потолка и, перевернувшись в воздухе, приземлилась рядом. Облачка пыли, выбившиеся из кокона, понемногу рассеивались. Кунай со скрипом распорол оболочку кокона. В нос ударил сочный запах мятого листа с примесью трупной вони. Внутри лежал Белый Зецу.

Ветвь… Мокутон. На ней коконы…

— Это еще что? Техника Тензо?

«Не исключено».

Сарада выпрямилась и посмотрела на остальные коконы. Снова очутилась на потолке. Еще один кокон плюхнулся на пол грузными мешком. В нем тоже был Зецу. И в следующем. И в остальных. Сморщенные, будто засохшие…

У водной границы трупный запах стал настолько тошнотворным, что Сарада натянула на нос платье и попыталась дышать ртом. За полупрозрачным полотном тумана шелестели волны.

— Пешком перебираться через океан? К таким препятствиям я не готовилась.

«Надо проверить, как далеко берег».

Сарада прикусила палец и призвала множество птиц. Они разлетелись кто куда, а трое остались с ней. Сверкающие красными глазами Дроша и Дайса и любвеобильный Аго.

Точно. Эти двое.

«Стоп. Только не надо проверять таймер», — предупредил Орочимару.

— Почему это?

«А ты можешь активировать Мангеке?»

Сарада пустила больше чакры на глаза. Сетчатка запекла, но мир не прояснился.

— Как же так… Мангеке…

«Придется пробуждать заново».

Сарада зарылась растопыренными пальцами в волосы.

«Обычный шаринган может, наверное, разбить Цукуеми Итачи, но я бы не рисковал. Еще не хватало застрять в гендзюцу, когда мы не понимаем, что происходит».

— К черту.

Дайса и Дроша исчезли. Аго остался сидеть на плече. Сарада вышла на конец скалистого выроста и посмотрела вниз на пенящуюся воду океана.

Да чем тут воняет, черт возьми?

«Предлагаю разобрать все факты».

Она нервно поправила очки и заговорила вслух:

— Мы точно видели следы битвы.

«Семь джинчурики и Учиха с риннеганом против двоих джинчурики, малыша Какаши и моего подопытного образца. Чудо, что остров уцелел».

— Исход этой битвы нам неизвестен.

«Верно».

— Еще мы видели мокутон Тензо в здании центральной базы. Сколько прошло времени, нам также неизвестно. Но мы явно прошли через Волну, а раньше Волны выбрасывали меня спустя пять-шесть лет.

«Даже если им удалось победить, они бы не оставались на этом острове все пять лет».

— Но почему остров необитаем? Тут древние реликвии. И мне казалось, для Скрытого Облака это нечто вроде нашего Сорок Четвертого полигона. Тут должен находиться хоть кто-то!

«Ответы на наши вопросы лежат на континенте».

Вода под ногами колыхалась. Сарада удерживала равновесие на перекатывающихся волнах и глядела, как в бирюзовой воде сжимаются и расправляются белые медузы. Она присела, зачерпнула ладонями воды и посмотрела на расплывшуюся желейную массу медузы. На воздухе она казалась уже не белой, а прозрачной.

«Что это с тобой?» — осведомился Орочимару.

Сарада отметила про себя, что их с саннином уже не разделяет никакая печать. Черт знает, как он перенесся вместе с ней с Волной. Сплетение сознаний… Последствия «хаоса»? Но восстанавливать печать Сарада не торопилась. Она убеждала себя, что это сейчас не первостепенно важная задача, хоть и понимала: на самом деле причина не в этом.

Было что-то в этой тьме, из которой она всякий раз восставала после очередной смерти; что-то глубокое и страшное. Откровение, ожидающее на лезвии ножа. После этого откровения уже ничего не могло быть, как прежде. Со временем ощущение могилы за спиной немного выветривалось, возвращались краски жизни, но в первые недели, дни и особенно часы было труднее всего. С пробуждением после Волны приходило осознание, насколько бесценным даром являлась жизнь, но Сарада не была готова принять его обратно. Она знала: этот дар лишь на время, а впереди лежит все та же тьма, и в конце концов в нее снова предстоит вернуться.

Орочимару мог в любой момент захватить тело, но Сараду это не сильно заботило. Ей было плевать.

«Сарада? Что с тобой?»

Она развела ладони, и медуза плюхнулась обратно в воду.

Странно снова чувствовать себя живой.

Под палящими лучами солнца влажная дымка рассеялась. Сарада оглянулась на остров. Отсюда было здорово видно, что это никакой не остров, а исполинская черепаха. Мертвая.

Вот откуда был запах.

С другой стороны голубой полосой над самым горизонтом виднелась неровная линия берега. То ли черепаху намеренно держали поблизости от континента, то ли ее прибило к берегу мертвую. А может, она приплыла сюда сама, в поисках спасения, да так и подохла. Сараде чудилось в этом мертвом ископаемом нечто мрачно-символическое.

Ладно. Пообещала же себе не делать поспешных выводов.

Пить хотелось все больше. И есть. На мертвом острове Сарада старалась не искать ни пищу, ни воду. Трупный запах отворачивал от всего.

От качки на волнах бухты кружилась голова. Солнце припекало черную макушку. Кричали чайки.

— Выберусь на берег, первым делом найду источник и что-нибудь съем, — выдавила Сарада.

«Неплохая идея. Я бы тоже перекусил».

— Не выделывайся. Ты — это я.

Орочимару сухонько рассмеялся.

Леса Страны Молний были густыми и пахучими. В отличие от гниющего черепашьего острова, пахучими приятно. Сарада грела у костра руки и подкручивала тушку лесной птички. Языки пламени уже угасли. Раскаленные докрасна поленья источали сильный жар, и обед, аппетитно шипя жиром, румянился, но все же не подгорал.

Она с наслаждением хлебнула воды из фляги. Самый потрясающий на свете вкус — чистой прохладной воды.

«Хорошо — жить», — сказал Орочимару, испустив блаженный вздох.

— Ну как когда, — ответила Сарада, поражаясь тому, как инородно звучит ее голос в лесной тишине. — Сейчас хорошо. Физически. А в душе плохо.

«Разве плохо?»

— Пусто.

«Почему ты произносишь свои слова вслух? Я способен читать их у тебя в голове».

— Мне страшно. Эта тишина... она меня пугает.

«Хм».

— Мне кажется, что сколько бы мы ни шли, а все равно будем только мы и эта тишина.

Орочимару не ответил.

Сарада сняла с костра птичью тушку и надрезала кунаем. Крови не было. Птичье мясо готовилось быстро.

— Итадакимас.

Сок пропекшейся птицы таял на языке. Мясо было все-таки жестким.

Откуда-то тихим эхом откликнулся голос Орочимару или просто воспоминание:

«Хорошо — жить…»

И тишина снова опустилась на плечи — холодная и неожиданно тяжелая.

Дорога у входа в деревню была разбита телегами. Колеса хлюпали в жидкой грязи после дождя. Пешеходы в деревянных гэта пробирались по этому месиву. Сарада аккуратно прошла ворота с высокой покосившейся аркой и очутилась на главной улице.

Шум уличного рынка заглушал мысли. Крики продавцов, ругань носильщиков, смех детей… Стало немного легче.

Мы явно в Стране Молний. До Конохи далеко. Проще выйти к Скрытому Облаку и выяснить у них, как обстоят дела.

Орочимару невнятно мурлыкнул. Похоже, это должно было означать согласие.

Сарада подошла к торговке специями. У нее было смуглое морщинистое лицо. Блестящие узкие глазки тонули где-то в складках морщин под редкими бровями.

— Добрый день. Не подскажите, в какой стороне деревня Скрытого Облака? И как долго туда добираться?

Блестящие глазки торговки потускнели.

— Какого ещ-ще Облака? — спросила она с подозрением. — Да еще и скрытного…

Женщина как-то неприятно замкнулась и насупилась.

— Скрытого, — холодно поправила Сарада.

Торговка занервничала. Она явно планировала послать девчонку, приставшую к ней с дурацкими вопросами, но властный тон заставил ее прикусить язык.

— Не знаю я никакого Облака, — проворчала торговка. — Тем более Скрытого. Никто так не называет деревни. Тоже ещ-ще…

— Подумайте лучше.

Под ее взглядом торговка нервничала все больше. Стала мять полотняный фартук.

«Видна порода, — довольно прокомментировал Орочимару. — Ты прямо как Саске-кун. Выглядишь девчонкой, но это убогое существо чувствует, что пришли господа».

Накатили воспоминания. Первая Волна… Попытки найти работу в совершенно незнакомом городе. Отказы, оскорбления. Унижение. Слезы.

— Может, ты говоришь о деревне мертвяков насеверо-востоке? — недовольно бросила торговка. — Так она недалёко.

«Ты говоришь о деревне мертвяков, Сарада?»

Ее пробрала нервная дрожь.

— Что за деревня мертвяков?

— А ты меня че спрашиваешь? — не выдержала торговка. — Ты не меня спрашивай. Не меня! Я о таких вещах и не знаю, и не говорю. И вообще, прочь отсюда, если ничего покупать не надумали!

Ее черные глазки злобно блеснули.

Сарада, фыркнув, отошла от торговки и слилась с толпой.

Не нравится мне все это.

«Отдаешь ли себе отчет в том, что говорила с существом с ограниченным умом и кругозором?»

Отдаю. Но мне все равно это не нравится.

«Небо гаснет».

Это какая-то пропитанная символизмом метафора?

«Это намек, что тебе придется где-то ночевать. Даже если мы выясним направление, лучше отдохнуть перед дорогой и отправиться на рассвете».

Сарада со вздохом окинула взглядом вывески вдоль главной дороги. Орочимару был прав, как и всегда.

Сарада встряхнула на ладони деньги. Неразменные монеты. Она уже платила ими много лет назад, а сейчас они снова появились в кошельке. Что стало с прежними? Исчезли с Волной у кого-то из кармана? Или она вызвала своим появлением незапланированную инфляцию?

Монеты звякнули о деревянную стойку.

Снова воспоминания… Ночлежка. Крикливые женщины. Шкаф, замаскированный под стену. Сарада крепко зажмурилась.

— Это что?

— А? — Сарада вынырнула из воспоминаний в реальность. — Чего?

— Не приму, — отрезал хозяин захудалой гостиницы. — Эта валюта уже не в ходу.

— Чего?!

Сарада нахмурилась.

«Может, черепаху прибило не к нашему континенту? — предположил Орочимару. — Мало ли… К какому-то другому. И тут в ходу другие деньги, и никто ничего не слышал про Скрытое Облако».

Тогда почему «уже не в ходу»? Было бы просто «не в ходу».

«...я пытался».

Я оценила.

— Где можно обменять?

— Нигде. Они не меняются. Можешь их выкинуть.

Орочимару оживился.

«Пойдем грабить прохожих?»

Сарада грубо сгребла звенящие монеты в ладонь и спрятала обратно в кошелек.

— Ладно, — сказала она с раздражением. — Это все равно металл. Металл можно обменять.

— Да какой металл, — мужчина издевательски ухмыльнулся. — Если бы золото, еще бы разговор был.

«Золото у меня было», — задумчиво проговорил Орочимару.

Рада за тебя. Но сейчас золото в твоих сундуках, а ты — у меня в голове.

«У меня с собой».

Сарада застыла, не донеся монеты к кошельку. Поразмыслила немного и все-таки спрятала бесполезные деньги.

Ладно. Предположим. Но если нет…

«Доверься мне», — хитро усмехнулся Орочимару.

— Хорошо. Золото так золото, — просто озвучила Сарада.

Хозяин немного испугался. Не ожидал, что у малолетней соплячки окажется золото?

— Я… я за золото не работаю. Только наличные.

— Где можно обменять?

— Приличные люди таким не занимаются, — буркнул он.

«Что у них тут происходит? — взбесился Орочимару. — Уже за золото нельзя снять себе комнату».

Помалкивай.

— Кто занимается?

— Занимаются. Хикуй за два поворота занимается. Но там харчевня. Миджикай. Там как раз гостиница, но… — он окинул Сараду оценивающим взглядом. — Впрочем, дело ваше.

— Где Миджикай? — невозмутимо уточнила Сарада.

— Налево и прямо. Потом направо и до второго поворота. На втором повороте налево.

— Спасибо за помощь, — сухо ответила Сарада и вышла на улицу.

Солнце село. На землю опустилась вечерняя прохлада. Уличное оживление немного разгоняло пустую тоску на сердце. Пусть грубое, местами вонючее и сквернословное… Но все же живое. Всяко лучше, чем тишина мертвого острова или прибрежного леса.

«С Миджикаем явно что-то нечисто. А то бы этот так не кривил свою рожу».

Согласна. И таки откуда у тебя золото? Не поделишься?

Орочимару лукаво улыбнулся.

Глава 170. Ветвь Пустоты: Культ

170

Дальше по дороге уличный шум немного стих. Слышалась музыка и один-единственный голос. Сарада заинтересовалась и свернула с указанного маршрута, пошла на этот голос. Утоптанная земляная дорога влилась в другую, перпендикулярную. Вдоль новой дороги тянулся редкий заборчик с массивными перилами. Сарада подошла к нему и посмотрела вниз.

Деревня оказалась двухярусной. На дороге верхнего яруса стояла она, а ярусом ниже собралась тихая толпа. Люди стояли и завороженно пялились на сцену.

Сцена держалась на деревянных пилонах, вровень с дорогой. По обе стороны от нее в корзинах на высоких шестах пылал огонь. Сверху сцену украшала изогнутая остроконечная крыша, а со скелета стропил свисали одинаковые бубенцы. Играли невидимые музыканты. Мелодия была тягучая и зацикленная. От нее кружилась голова и хотелось куда-нибудь сбежать, но в то же время невозможно было отвязаться.

Ветер доносил сладковатый дурманящий запах благовоний.

На сцене танцевали юные жрицы в пышных одеждах. Сарада присмотрелась к деревянной панели за сценой. На ней было изображено дерево, к которому толпа плоских людей тянула руки.

— …озарились божественным лунным светом земли бесплодные, и снизошло откровение…

Девушки разбились на две шеренги и взмахнули руками. Их длинные белые рукава походили на крылья.

— Народилась сызнова Богиня Великая — Кагуя, ибо не имеет конца то, что не имело начала, а начала не может иметь то, что само волею своею сотворило мир наш конечным…

Налетел легкий ветерок. Бубенцы под крышей зазвенели. Их знакомый до боли звон отозвался мурашками под кожей, в груди стало горячо и больно. Жаркая горечь перекинулась в чакру и устремилась к глазам. Сетчатку запекло. Сарада испугалась, что снова ослепнет, и подавила это неприятное чувство размышлениями.

Кагуя. Что это за религия?

Орочимару промолчал, словно монотонная музыка приворожила и его.

Сарада заставила себя отойти от перил и вернуться назад на развилку, за которой следовало свернуть к постоялому двору Миджикая. Чем дальше она отходила от храма, тем меньше ощущался запах благовоний, а с тающим ароматом растворялись и музыка, и голос.

«…ибо не имеет конца то, что не имело начала…» — прямо про меня.

Сарада остановилась и глубоко вздохнула.

Точно гипнотизируют. Мозги промывают.

Квартирант продолжал хранить молчание.

Орочимару!

«Чего тебе?» — проворчал саннин.

Золото.

«Ах да. Надеюсь, ты не станешь возражать…»

Сарада почувствовала, как растекается по организму чужая чакра. В крови запекло. Она задохнулась от непреодолимого желания вывернуть себя наизнанку и выдавить Орочимару с его чакрой, как гной. Но все-таки сдержалась. Было в этом слиянии даже какое-то щекотное извращенное удовольствие.

Что ты делаешь? Превращаешь железо из моей крови в золото?

Орочимару легко рассмеялся на ее едкость.

«Нет. Немного адаптировал твой организм под себя».

Как это понимать?

«С твоей кровью мой призыв не сработает».

С-стоп. У нас… не разные группы крови? Ты что творишь?

«Это не имеет значения. Доверься мне. Все под контролем. Гм… Позволишь?»

Сарада нехотя отступила. Странно было вновь чувствовать, как организм сам по себе решает, чего ему делать. Зубы прокусили кожу на пальце. Пальцы сами собой сложились в печати призыва. Она присела и хлопнула ладонью по земле.

Появилась небольшая пятнистая змейка. Тут же обвилась вокруг ноги и полезла выше, к самому плечу. Сарада ощутила омерзение. Очень уж напомнило это все момент ее гибели и Черного Зецу, прилипшего к ноге.

Тело снова слушалось. Орочимару отступил.

Почему не отберешь себе тело?

Орочимару засмеялся и облизнулся своим длинным языком.

«А ты хочешь мне его подарить?»

Обойдешься.

Змейка щекотно сползла по руке и отрыгнула на ладонь немного золотых самородков, прохладных и влажных от пищевого сока. Сарада чуть поморщилась.

И много у тебя такого?

«Нам хватит. Не переживай. А если не хватит…»

Даже не думай.

Миджикай — невысокий мужчина с худыми черными усищами — рассматривал самородки через увеличительное стекло и даже пытался грызть.

Из коридоров, которыми изобиловало его двухэтажное заведение с подвалом, доносился женский смех и пьяные голоса.

— И откуда у ребенка такое богатство? — спросил хозяин, хитро стреляя глазками. — Обокрала кого?

— Комнату на ночь. И сдачу.

Они смотрели друг другу в глаза. Миджикай — не торговка. Он выдерживал ее взгляд долго, словно пытался доказать ей таким образом, кто тут главный.

— А вдруг я сдам тебе комнату, а ты и меня втихаря обворуешь?

— Слишком много лишних вопросов, — отрезала Сарада.

Миджикай перестал ехидно улыбаться. Он чуть склонил голову и наконец разорвал зрительный контакт: окинул ее взглядом с головы до ног, словно товар. Сарада почувствовал себя неуютно. В последний раз на нее так смотрел Орочимару.

— Ладно. Сочтемся, ребенок.

Он спрятал золото и отсчитал ей монеты — легкие и дырявые, похожие на металлические пуговицы. Сарада, хмурясь, взвесила в руке горсть мелочи и сунула в кошелек на поясе за спиной.

— Меня интересует деревня Скрытого Облака. Как далеко она и в какой стороне?

Этот вроде был не из пугливых. Сараде стало интересно, что ответит он.

Миджикай прищурился.

— Запретный город? Хм. А ты из каких краев, ребенок?

— Что за запретный город? — Сарада упорно игнорировала вопросы о своей личности.

— Та территория, о которой ты говоришь. Это закрытые земли. Кагуя-сама ввела запрет на их посещение.

Кагуя-сама? Богиня… ввела запрет? Меня уже раздражает эта религия.

— Но это ведь не означает, что туда никто не ходит, верно? — небрежно заметила Сарада.

Миджикай усмехнулся мелкими белыми зубами.

— За все своя плата. За информацию — отдельная.

Сарада посмотрела на него исподлобья.

— Что же, раз так, найду источник подешевле.

Мужчина надменно хмыкнул, провожая ее неприятным липким взглядом.

Ей снился Наруто. Огненный, испуганный. С застывшими слезами на глазах. Его хотелось прижать к груди и успокоить, словно ему было не шестнадцать лет, а всего лишь шесть. Странный возраст… каким-то образом Наруто в шестнадцать умудрялся совмещать в себе мужчину и ребенка. Однако всякий раз, как она пыталась потянуться к нему, он ускользал. Видение разбивалось. Сарада с кем-то сражалась, с трудом удерживая скрещенными кунаями вражеский меч. Натруженные руки дрожали, по спине градом катился пот. Взмах белого полотна… Гипнотические танцы жриц на сцене. Голос, повторяющий снова и снова одни и те же слова из какой-то легенды…

…ибо не имеет конца то, что не имело начала, а начала не имело мира, который сотворен был концом…

…которое начало, а воля ее не имеет ни конца, ни начала, ибо не имело воли то, что было началом…

Звон бубенцов.

Наруто, поскальзывающийся на влажной траве. Отнять бубенчики у пользователя шарингана — та еще задача для неумелого двенадцатилетнего мальчишки.

Импульс чакры вытолкнул ее из бреда. Сарада очнулась и тут же почувствовала чужое присутствие. Она вскочила на футоне. От вломившихся в ее комнату двоих мужчин расползались пятнистые змеи. Ее змеи. Вторжение переполошило рептилий, и их беспокойство пробудило ее ото сна. У Орочимару была очень тонкая связь со своими призывными тварями, куда лучше отлаженная, чем ее связь с воронами.

— Мерзость какая, — бросил низким голосом дальний из мужчин.

— Ну-ка, малыш, иди-ка сюда, — сказал ближний.

Сарада откинула покрывало. Она спала в одежде. Мужчина попытался ее схватить, но она едва уловимо отклонилась и дотронулась рукой, обернутой зеленым свечением, до его головы. Мужчина лишившись чувств растянулся на постели.

— Не понял, — с вызовом сказал дальний. — Эй, Нагай! Поднимайся! Ты чего там разлегся, ублюдок? Хватай мелкую и идем!

— Куда идем? — сухо спросила Сарада.

— Тебе понравится, — усмехнулся дальний.

Сарада поднялась. Он, ничуть не опасаясь ее, подошел ближе и от души пнул подельника по голой волосатой ноге.

— Поднимайся, сказал!

— Не думаю, что мне понравится, — пусто ответила Сарада.

— С-скотина, — он еще раз пнул Нагая, на этот раз в живот. — Ну ладно, дрыхни тут. Отволоку ее сам.

Они не шиноби.

Мужчина потянулся к ней рукой, и неудачно посмотрел в глаза. Шаринган активировался молниеносно. Несостоявшийся похититель оцепенел. Сарада в иллюзии уверенно плавила стены комнаты.

— Где деревня Скрытого Облака?

— Ч-чего? Что… Ты какая-то ведьма? Из горных? Как ты…

— Где. Деревня…

Из пола в иллюзии выросли змеи и стали обвивать парализованное тело мужчины.

— Не знаю, не-не знаю я! Никакой деревни…

— Где… запретные земли?

Он понял, немного расслабился.

— Ах, запретные. Так они на северо-востоке.

«Северо-восток. Дважды совпало», — отметил Орочимару.

— Убери их с меня, — в панике попросил пленник. — Убери!

Она приподнялась на цыпочки и коснулась рукой его головы. Мужчина рухнул на пол рядом с Нагаем.

Сарада подошла к окну и приподняла створку. В душную комнату ворвался утренний воздух. Солнце еще не поднялось, но ожидание скорого рассвета уже наполняло улицы чужой деревни.

Так и не дали нормально поспать.

Между безымянной деревней и запретными землями лежала горная местность. Кое-где леса были гуще и даже попадались равнины с заброшенными полями, поросшими сорняками и молодыми хвойными деревцами. Никто не использовал эти поля. Может, о них не знали? Или запретные земли начинались уже здесь?

На пути Сараде встретился всего один населенный пункт: такая же деревня, как и первая, только еще меньше и расположенная на разных ярусах крутой облезлой горы. К деревне вела дорога, опоясывающая гору размашистой спиралью. В этом месте было тише, чем в первой деревне. Да и приключений ждало меньше. Сараде удалось за наличные деньги плотно перекусить и переночевать на постоялом дворе, и никакие ночные гости в этот раз ее не тревожили.

Неотъемлемым элементом ночной жизни в этой деревне также была вечерняя сказка с танцами жриц, дурманящей музыкой и благовониями. Странные традиции бытовали в этой местности. Сарада никогда не бывала в Стране Молний и допускала, что подобные богослужения и деревеньки могли быть в порядке вещей, но Орочимару, повидавший на своем веку многое, такую возможность отрицал.

Что-то изменилось за то время, что их не было. Поля оказались заброшены, в деревнях появились странные культы — везде одни и те же. Сарада снова остановилась вечером послушать странную сказку от начала и до конца.

— …сыны предавшие. И разбил он исток на девять осколков…

Сарада вздрогнула.

Девять… Девять осколков. Это не биджу?

Далее девять осколков сложили обратно, и в душу Сарады закралось недоброе подозрение.

Это сказка. Сказка — не факты. Мало ли, что они наплели для своего культа. Да и эта Кагуя взялась непонятно откуда. А об «Акацуки» ничего и не слышно.

«У меня был один Кагуя, — разоткровенничался Орочимару. — Хотел стать моим сосудом. Не вышло. Жаль».

Это какой-то клан?

«Да. Вот только сомнительно, чтобы он вышел на сцену… так внезапно».

Мы все еще не знаем, сколько прошло времени.

В лысых горах было красиво. С утра их заполнял туман, и подножие гор терялось в густой молочной дымке. По аккуратным расспросам местных жителей удалось выяснить, что «запретные земли» совсем близко. И тем неприятнее было видеть на их лицах недоумение.

Черт возьми… Как можно жить возле деревни Скрытого Облака и не знать его названия? Сколько… да сколько лет прошло в самом деле?

Ее раздражение было направлено не на местных, а на собственное неведение.

Сарада покинула горную деревню. С каждым километром, приближающим ее к Скрытому Облаку, она переживала все больше. В этой местности полей уже не было. Пологие горы, укрытые плешивыми шубами лесов, сменились крутыми скалистыми выростами, похожими на зубцы или естественные колонны. Отыскать путь к Скрытому Облаку удалось только благодаря дороге. Она вилась на самом дне ущелий, потом взобралась на длинную горную гряду, обвилась кольцом вокруг выпирающего вверх края горы и устремилась далее подвесным мостом, натянутым между разными каменистыми выступами.

Сарада пошла по мосту. Впереди ползли змеи Орочимару, искали ловушки и засады. Хоть интуиция и подсказывала, что никаких сюрпризов на пути не ожидается, но проверить было не лишним.

Мост оказался крепким. Он слегка колебался на ветру, но доски под ногами не скрипели и не гнулись. На нем бы запросто разминулись две-три телеги. Распластав огромные крылья, мимо с криками пролетали горные птицы. Сарада с тоской подумала об отце. Она по старой привычке оставила записки во всех трех воронах, еще в первый же день. Но всякий раз после призыва вороны возвращались все с теми же записками. Дядя не отвечал.

Она заставила себя переключиться мыслями на что-то другое. Неведение сводило ее с ума.

Сарада недовольно уставилась на гигантскую ветвь, выбившуюся из земли. С нее свисали сотни одинаковых коконов.

Это тоже Тензо?

Орочимару внутри беспокойно соображал.

Как он успел и в Скрытое Облако, и на черепахе?

«Это не Тензо. Сотворить мокутон такой силы мог только Первый Хокаге».

Он давно в могиле.

«Это и странно».

Более чем уверена, что здесь тоже Белые Зецу.

«Поддерживаю».

Она взбежала по ветви на самый верх, свесилась вниз головой и рассекла кунаем один из коконов. На свет показалось лицо Белого Зецу. Веки дрогнули. Сарада насторожилась. Зецу разлепил глаза и слепо осматривался, словно не видел ни ее, ничего вокруг.

Живой. Как он выжил за столько лет?! Впрочем... а за сколько лет?

Она срезала кокон и тот свалился вниз. Высота была куда больше, чем на центральной базе острова-черепахи. Он скорее всего разбился, но Сарада отметила, что надо будет спуститься и убедиться. Она распорола следующий кокон. Эти отличались от прошлых на острове. Сочные, скрипящие под лезвием, как свежие огурцы. И Зецу в них были живыми.

Сарада, вывозив руки в едком пахучем соку, выпрямилась и окинула взглядом соседние ветви. Ее снедал ужас.

Это не техника Тензо, Орочимару. Это сады Белых Зецу. Так их выращивают.

Она спустилась и добила Зецу, валявшихся в своих коконах на дне ущелья. Проклятые твари были еще живыми.

С каждым километром ветвей попадалось все больше, и урожай Зецу на них был все более обильным. Встречались дома — хижины в низинах или многоярусные застекленные наросты на скалах. Окна были разбиты. Сарада продвигалась по запретным землям и начинала понимать, почему никто из местных не понимал, что такое Скрытое Облако, и какого черта ей в нем понадобилось.

Показалась Резиденция Райкаге.

Это не периферия. Это и есть деревня. Почему Сады Белых Зецу в деревне? И куда ушли люди?

Орочимару молчал, словно боялся, что за ответы на вопросы она начнет его мысленно бить. Это значило только одно: ответы у него уже были. Просто не хотел делиться.

Одна из ветвей гигантского древа протаранила Резиденцию и вросла внутрь множеством побегов. Сарада поднялась на ветвь и прошла по ней до самого конца. Спрыгнула на усеянный осколками пол. Это был кабинет самого Райкаге. На тонком отростке под самым потолком болталось несколько коконов.

Сарада глотала металлическую кровь из прикушенной губы и пыталась заставить себя не думать.

«Мы на месте, Сарада. Это — те самые факты».

Замолчи.

По щекам катились слезы.

Уже было понятно, что такое — Белые Зецу. Те люди, которые жили в Скрытом Облаке. Сарада все еще не понимала, сколько лет прошло, но… но на стене висело всего четыре портрета. Несчастье постигло деревню именно тогда. Во время войны с Камнем и «Акацуки».

«Мы не знаем, что в Листе, — слабо попробовал утешить Орочимару. — Может…»

Сарада закашлялась. Горло сводило спазмами.

Может. Но… не может. Девять осколков — воедино. Это не просто сказка, Орочимару. Это история. «Акацуки» собирали биджу. Собрали. Девять. И Наруто тоже. Он девятый.

Орочимару молчал. Он прекрасно все понимал и без нее, просто не хотел делать хуже.

Все, что она сдерживала эти дни, все эмоции и тревоги, вырвались и охватили ее разом. Горечь, внутренний жар и слезы. Сарада и сама не поняла, как очутилась на полу и почему перебирала в руках острые осколки битого окна. Чакра снова питала сетчатку раскаленным потоком и словно бы вытекала наружу слезами.

Сарада скорчилась и стукнулась лбом о пол. Кожу рассек случайный осколок, но эта капля боли утонула в океане ада, который творила с глазами чакра, пробуждая Мангеке.

Снова.

Красный солнечный диск скрылся за горами. В ущельях деревни Скрытого Облака притаились сумерки. Четыре одинаковых кокона лежали перед ней на скалистом дне. Сарада распорола их кунаем. В воздухе снова повис запах мятого растения. В коконах заворочались просыпающиеся Белые Зецу. Хлюпала слизь.

Ветвь на острове-черепахе была сухой. Зецу в ней гнили, так и не развившись окончательно. А вот в Скрытом Облаке все как на подбор были свеженькими и живыми.

Орочимару был возбужден до предела.

«Уступишь?»

Могу и без тебя.

Сарада сложила печати и ударила ладонью в пол. Рисунок фуиндзюцу расползся по земле и охватил черными кругами коконы. Круги вспыхнули ярким светом, и вокруг Белых Зецу закружились мелкие частички. Облепили их с ног до головы, стали менять цвет. Сонные Зецу ничего так не поняли.

Сарада медленно выпрямилась.

Перед ней стояли четверо Хокаге.

Глава 171. Шаг назад

171

— Когда теряешь самого близкого, одновременно делаешь шаг вперед…

Мадара продолжал говорить, но Наруто не слушал. Он задыхался от беспомощности. Это было слишком несправедливо: контролировать чакру Кьюби, почти овладеть режимом отшельника, развить расенган до расенсюрикена и при этом быть неспособным спасти любимую девушку.

В сердце поселился холод: он вдруг представил себе жизнь без Сарады.

— Прекрати, ттэбайо!

Мадара, он ведь все это заварил, чтобы завладеть Кьюби. Ему ни к чему была ее жизнь.

От накативших слез мир расплывался. Такая дурацкая слабость…

— Тебе нужен я! Забирай меня!

Где-то внутри возмутился Кьюби, но Наруто не заметил. Он растворился в словах и движениях Мадары, с надеждой ожидая, что тот согласится.

— …а еще он пустой, Наруто.

Сухо щелкнули пальцы в перчатках.

Он в панике взглянул на Сараду, все еще до конца не веря в то, что Мадара сумеет убить ее этой черной штукой на расстоянии. Сарада задохнулась и побледнела еще сильнее. В испуганном взгляде прорезалась пустота. Ее тело стало распадаться на части.

Наруто страшно перепугался. Смертельный холод распространился из сердца, забивая даже щиплющий жар покрова чакры Кьюби.

Черная липучка торопливо втягивалась в единое целое, чтобы ее не разорвало на клочья. А части Сарады неожиданно обретали очертания воронов. Птицы отрывались от ее тела и разлетались, крича и задевая Наруто мягкими крыльями.

Тупое облегчение растворило душевную боль.

Вороний клон. Не Сарада.

Уши запекли от прилившей крови. Дурак. Его Сарада все продумывала наперед. Она бы не попалась так глупо. Как он мог усомниться в ней настолько? Тем более у нее же шаринган. С такими глазами Учиха могли замечать даже то, чего не было видно ему.

Живой мазут не успел удрать. Он неудачно прилип к заду одного из воронов, и птица уносила его куда-то за собой следом. Ослепительной вспышкой сверкнул наэлектризованный кунай Какаши-сенсея и прорвал свисающее аморфное тельце липучки. Образовавшаяся дыра стала увеличиваться, но существо перераспределило свое содержимое, отсоединилось от птичьего зада и шлепнулось вниз.

— Наруто, не стой! — крикнул Какаши-сенсей.

****

Черная субстанция шлепнулась в кусты. Севшее зрение не позволяло как следует рассмотреть ее визуально, но фокус Мангеке все еще мог «ощупать».

«Черный Зецу. Славно, что на удачной позиции для атаки Канрен первым оказался наш клон, — подвел итоги Орочимару. — На всякий случай постарайся впредь смотреть под ноги. Я не хочу потерять свое тело».

Сарада терпеливо поправила очки и снова посмотрела на Мадару. Фокус Мангеке все еще проваливался сквозь его тело. Похоже, он намеренно собрался сохранять такое состояние, чтобы не подставляться. А ведь ключом к победе был он. Джинчурики — пешки. Сражаться против них — растратить все силы и потерять бдительность. То, чего Мадара и добивался. Потому главной задачей было или подловить его для удара Канрен, или продержаться, пока не созреет новый заряд Котоамацуками.

Долго мы в засаде не просидим. С восемью парами додзюцу он рано или поздно нас вычислит.

«Битву вообще не стоит затягивать. Зря ты не позволила мне поиграть с метилированием, Сарада. Твое зрение на пределе. Шаринган, пытаясь это компенсировать, поедает больше чакры, чем должен».

Не заметила.

Сарада старалась продавливать мысль уверенно, на случай, если Орочимару в очередной раз намеренно лгал, чтобы сыграть на ее слабости. Она и правда не обращала внимания, насколько затратнее стало использовать додзюцу. За болью от Мангеке было не до того.

«Сворачивай фокус Канрен. Слишком затратно».

Подожди. Может, сейчас…

Послышалось шипение. Запахло горелым. Это Йонби, частично трансформировавшийся в хвостатого, ударил руками в землю, а почва вокруг него стала оборачиваться лавой. Озеро лавы росло, распространялось во все стороны, в том числе и в направлении их укрытия.

Черт.

****

— Расенган! — заорал Наруто, сам не зная зачем.

Мелкий пацан с крюком в руке вытянул вперед правую руку. Перед ней завертелась вода, укладываясь в безупречную гладь зеркала. Наруто ошеломленно уставился на свое отражение: впервые видел себя со стороны в режиме Кьюби. Парнишка зацепил крюком зеркало и опустил на ветку параллельно земле. Из зеркала выпрыгнуло то самое ослепительное отражение, только уже объемное.

Расенганы его и копии столкнулись. Наруто отдачей отшвырнуло назад. Он кувыркнулся в воздухе и примагнитился ступнями к стволу дерева. Сверху на него с жужжанием налетела девчонка. Наруто с трудом увернулся от удара ноги — щеку слегка задело пяткой. Какой бы скорости ни придавал режим Кьюби, но предвидение шарингана позволяло девчонке предугадать его движения. Он попытался врезать ей кулаком и промахнулся. С разворота ударил ногой и снова промазал. Девочка вертелась кругом, будто гигантская стрекоза. Наруто торопливо сложил печати, набрал в легкие побольше воздуха и выдохнул. Удар режущих потоков фуутона отбросил Стрекозу назад. Она, пискнув, скрестила руки перед лицом и вся сжалась — словно обычная девчонка, а не марионетка Мадары.

Сзади накатила ненависть. Наруто торопливо рванул прочь от неповоротливых песчаных лап Гаары.

Хотел подкрасться сзади? Не выйдет, даттэбайо!

Он кувыркнулся назад, и вдруг заметил, что земли внизу больше нет. Оранжевым пузырящимся озером под ним бурлила лава. И он падал прямо в нее.

А-а?! Когда?

Наруто потянулся чакрой к ближайшей ветке и ухватился за нее. Лава дыхнула жаром всего в нескольких метрах под ним. Он снова взлетел наверх и приземлился на ветку.

Пронесло. Еще бы чуть-чуть…

От внезапного удара в спину перехватило дыхание. Наруто хотел тут же развернуться и врезать ублюдку в ответ, но с тем ударом к спине прилипло что-то объемное и весомое. Тяжесть перевешивала и тянула назад. Наруто не удержался и с протяжным воплем свалился с ветки. Он потянулся к дереву чакрой, чтобы ухватиться как и в прошлый раз. Рядом сухо затрещали крылья. Опять Стрекоза. Очередной мощный удар отшвырнул его в сторону — туда, где в разросшемся лавовом озере с шипением тонули занявшиеся пламенем деревья. В лицо ударил жар.

Черт!

Что-то проворно обхватило его вокруг талии и рвануло вверх. Наруто машинально уперся руками в тугую розовую массу и понял, что это — осьминожье щупальце.

— Дядька Би!

Земля задрожала. Кругом поднялась пыль. Растущий бледно-розовый корпус Восьмихвостого с хрустом подминал деревья.

— Девятка — дурак, летают не так! — послышался сверху голос Би.

Щупальце небрежно перевернуло Наруто вверх ногами. Кровь приливала к голове. Щупальце утягивало Наруто все ближе к небу. Лавовое озеро над головой уменьшалось, вынырнули макушки уцелевших деревьев.

— Уи-и-и!

Щупальце разжалось. Наруто плюхнулся на морду Восьмихвостому.

С наростом на спине подняться с четверенек оказалось тяжелее, чем он ожидал.

— Шаннаро!

Его всем телом впечатало в нос Восьмихвостого. Нарост хрустнул и рассыпался.

— Сарада… — жалобно простонал Наруто, поднимаясь. Позвоночник ныл. — Зачем же так сильно, даттэбайо?

Сарада молча поправила очки и, напряженно щурясь, глядела вдаль.

Лавовое озеро провалилось в аккуратную прямоугольную яму. Сверху на нее стала наезжать плита почвы. Такой сильный дотон… Скрытный Анбу, не иначе.

Откуда ни возьмись на голове Восьмихвостого появился Какаши-сенсей.

— У вас есть какие-нибудь мощные техники джинчурики?

— Э…

— У нас техники есть, — сказал Восьмихвостый. — Но от них погибнет также и местное зверье. Би не хочет разрушать остров.

— Правильно не хочет. Иначе мы окажемся в открытом океане, — добавила Сарада.

— Придется работать тоньше. Главная цель — Мадара. Занимаясь джинчурики, мы только потеряем время и силы, — сказал Какаши-сенсей.

— Но джинчурики не позволят нам заниматься Мадарой, — возразила Сарада.

— Биджу на биджу, я их придержу, тупые ублюдки, — за Восьмихвостого снова заговорил Би.

Сарада хмуро окинула взглядом ковер зелени в лесу и снова прищурилась, словно у нее болели глаза.

— Для начала отыщите их в этом лесу.

Наруто четко чувствовал перемещающиеся очаги ненависти. Он ударил себя кулаком в ладонь:

— Помогу чем могу, дяденька! — Он ткнул пальцем в сторону леса. — Там первый.

Мясистое щупальце взвилось в воздух и резко устремилось в заросли.

— Второй! Третий!

Щупальца возвращались обратно. Из скрученных концов торчали головы джинчурики. У одних были обычные человеческие. А у других — какие-то слишком яркие, с горящими белыми глазами и пастями.

— Чуть ниже! Есть, даттэбайо!

****

Хм.

Обито мысленно синхронизировал изображение с дополнительных пар глаз. Голова чуть побаливала. Все же один из джинчурики был лишним.

А Восьмихвостый и Наруто сработались. Чертов Наруто… Кто бы мог подумать, что он сможет их чувствовать.

Из земли показалась лужица Зецу.

— Сколько можно тянуть? — хрипло спросила лужа. — Мадара-сама собрал бы хвостатых за минуту, а у тебя ушло почти два десятка лет.

На дне сердца играла зависть. Мадара справился бы за минуту… Обито называл себя его именем, но между ним и Мадарой и правда была пропасть.

— Кто бы говорил, — холодно бросил Обито. — Ты и вовсе бесполезен. Не смог убить Сараду. Она мне мешает.

— С ней что-то не так. Она не сражается в полную силу.

— Но из-за нее я тоже не могу сражаться в полную силу.

Он сердито хмыкнул. Приходилось постоянно держать Сараду в поле зрения. Чуть только она исчезала, и ему приходилось становиться нематериальным. Плата за сражение с шиноби, способным убивать взглядом.

— Разделимся. Попытайся снова.

— Второй раз будет труднее. Она знает, чего ожидать.

Черный впитался в землю.

Знает, чего ожидать… «Что-то не так…» Что?

Нужно было чаще заставлять ее использовать Сусаноо и ту технику Мангеке. За время сражения с джинчурики Сарада потратила достаточно чакры. Лишняя ловушка заставила бы ее истратить впустую еще изрядную долю. Время играло против нее, в то время как у Обито в резерве была чакра семи биджу.

Сарада не добила меня тогда, на руинах убежища Учиха. Между использованием техники ее Мангеке есть интервал.

С поля зрения Югито пришел последний сигнал о Сараде. Учиха нырнула в лес на десять часов. Но все же ей нужно было время, чтобы покрыть разделяющее их расстояние: время, которое можно было использовать без опасения быть взорванным изнутри.

Обито вышвырнул из измерения Камуи Белого Зецу. Тот поднялся на четвереньки, неторопливо выпрямился.

— Твой выход, — бросил Обито.

Зецу ухмыльнулся. Его глинистая плоть трансформировалась и обретала окраску. Лицо скрыла маска с концентрическими кругами и прорезями в виде томоэ. Тело покрыла темная одежда. Идеальное хенге, которое невозможно отличить от оригинала даже с помощью додзюцу.

— Сарада на десять часов.

— Понял, — ответил двойник ему в тон.

Обито ушел в измерение Камуи и вынырнул наружу совсем в другой стороне, чтобы у Сарады было меньше шансов с ним пересечься. Наживка была заброшена. Теперь можно было всецело предаться бою с джинчурики. Слишком надолго он оставил без присмотра Хачиби и Кьюби со своими козырями в щупальцах.

Обито сложил печати. Четыреххвостый и Треххвостый уже были в режимах биджу. Настало время и оставшихся джинчурики. Плененные, они стали высвобождать бешеное количество чакры, подобно Санби и Йонби. Толчок в сторону Шестихвостого. Он испустил едкую кислоту и, сменив форму, выскользнул из щупальцев.

Осьминожья плоть плавилась от кислоты. В другом месте ее растапливала лава Йонби — тоже освободился: Восьмихвостый не в силах терпеть боль выпустил его сам. Наруто, не желая отпускать пленников на свободу, прыгнул на Четыреххвостого с расенганом.

Джинчурики Йонби кувыркнулся в воздухе и ударил всеми лапами в землю. Лава, которую пользователь мокутона скрыл за пластами почвы, все еще была внизу. Вызвать на поверхность. Усилить. Любимая комбинация против Наруто: дождаться, пока он очутится в воздухе, и сотворить у него под ногами ад. Обито доставляло редкостное удовольствие наблюдать, как в уверенном взгляде Наруто в один миг расцветают растерянность и страх.

Лава проступила наружу. Йонби влил в нее больше чакры.

Извлекать биджу из оплавленного до костей джинчурики должно быть проще.

Взрыв!

Картинки из разных полей зрения сливались в одну систему.

Хачиби протянул могучие лапы, и Наруто вместо лавового потока упал прямо к нему в ладони. Огненная волна выплеснулась в воздух. Восьмихвостый отвернулся, жалобно скривив свою бычью морду. Лава обожгла ему руки.

Больно тебе. Что же, Хачиби… Кьюби. Долго вы не продержитесь.

****

Сарада признавала, что искать Мадару без Карин или Наруто было непросто. Мерзавец прятался. Ему не было необходимости торчать совсем рядом со своими марионетками, как и Пейну. Он бросил на передовую джинчурики, а сам скрывался от ее додзюцу в гуще леса.

Тензо остался с ребятами, а они с Какаши-сенсеем метались по лесу вслепую в поисках Мадары. Призывные псы разбрелись по острову, но вот много ли было толку от них в поиске человека, который свободно шагал через изнанку пространства и появлялся, где ему вздумается?

— Он полагает, что спрятался, — процедила Сарада. — Сейчас можно застать его врасплох.

— Не факт. Джинчурики видели, что мы ушли в лес. Мадара знает, что мы его ищем.

— Какаши-сенсей, вы помните о моей просьбе?

— Да. Черный Зецу… Я наблюдаю.

— Спасибо.

Мельтешащий полуцветной мир поблек и окрасился оттенками багрового: это шаринган выхватил размытый очаг чакры вдалеке. Сарада резко сменила направление и активировала Мангеке.

Это он.

Какаши-сенсей молча свернул за ней.

Орочимару внутри затаил дыхание. Фокус Канрен беспорядочно врезался в грубую кору деревьев и тонкие листовые пластинки. Очаг маячил слишком далеко. Канрен — не бьякуган. Нужно было подобраться поближе. Мадара не пытался уйти от них. Не чувствовал присутствия? Или уже давно почувствовал, но готовился к битве?

Риннеган. Какую силу дает риннеган? Насколько это улучшает его восприятие?

Сарада оторвалась от Какаши-сенсея. Последний рывок. Фокус Канрен прорвался сквозь десятки метров, разделяющие ее и Мадару, проник в плоть… Горячее сердце, трудолюбиво качающее кровь. На мгновение Сарада ощутила странное нехорошее чувство. Жажда убийства… Ее собственная? Или Орочимару?

Она, не раздумывая, пустила чакру в сердце своего врага. Много чакры. Не жалея. Глаза с опозданием в доли секунды пронзило болью. В прошлый раз ему удалось выжить… Но на этот раз она не позволит.

Голова закружилась. Сарада споткнулась, но успела перегруппироваться и благополучно приземлиться на корточки в мокрый папоротник.

«Много же ты чакры влила в эту технику», — заметил Орочимару.

Вдалеке послышался шорох, треск ветвей и мелкие глухие шлепки. Это падали на землю ошметки тела Мадары. Импульс Канрен был настолько силен, что разорвал его на куски.

Будь ты хоть трижды живуч. После такого тебе не выжить!

Какаши-сенсей догнал ее.

— Помощь нужна?

— Нет.

Сарада вытерла кровь с щеки и посмотрела на свои ладони. Какие-то непонятные темные пятна… Какаши-сенсей ушел вперед, проверить труп. Понял, что она применила технику.

Голова все еще кружилась. Сарада выдохнула. Мокрый пахучий папоротник казался соблазнительным. Хотелось лечь в него, вдыхать прохладные запахи и засыпать. Чувствовать, как приятно тает боль…

«Не расслабляйся. Еще Черный Зецу».

Знаю.

Присутствие за спиной. Сарада ощутила его слишком поздно. Она резко развернулась, но черный штырь успел пробить ей плечо и пригвоздить к дереву. Острая боль прокатилась по руке. Пальцы в перчатках сдавили горло. Сарада увидела прямо перед собой белую маску и два разноцветных глаза в прорезях.

Подменил себя?

Это было похоже на издевательство: пялиться прямо в лоб Мадаре, в кои-то веки настоящему, материальному, и быть неспособной использовать Канрен. Откат давал о себе знать.

Чуть времени, чтобы глаза чуть расслабились… Черт. Черт!

Штырь был необычный. Его настолько плотно пропитала чакра, что он буквально бился током, хотя отдавал скорее оттенком жара. Не райтон — не та стихийная склонность. Чакра вырывалась из стержня и обретала воплощение цепей. Ребра сдавило. Стало труднее дышать. Цепи опутали тело — не шевельнуться.

В руке Мадары появился новый прут. Выращивал их из себя?

Сволочь…

Он снова замахнулся.

Ненависть к врагу и едва ли контролируемая злоба прибавляли сил: дар проклятого рода — шаринган — искал себе подпитку в эмоциях. Где-то внутри бился Орочимару, но даже если бы Сарада и решилась принять его помощь, возиться с ментальной печатью было некогда.

Ток чакры в теле сбивал проклятый стержень.

Боль в плече и глазах, человек с лицом, сокрытым белой маской, возвращали ее к моменту пробуждения Мангеке. Возвращение из мертвых, схватка с Анбу… Рождение в этом отрезке времени когда-то давно, еще во времена генинства поколения родителей, и возможная смерть сейчас неожиданно наложились друг на друга.

Шаринган, надрывно пробиваясь через слепоту, считал движение: Мадара метил в горло. Сарада вновь активировала Мангеке. Ей казалось, все ее тело целиком состояло из концентрированной боли. Канрен не восстановилась. Сусаноо… слишком много чакры. Столько нету. И нужен контроль всего тела, а этот стержень…

Беспомощный фокус провалился сквозь маску в мозг Мадары. Счет шел на доли секунд.

«Хотя бы гендзюцу», — успела подумать Сарада.

Глава 172. Призраки прошлого

172

Сарада затаила дыхание. Чужой ток чакры подчинился ее воле, и Мадара на мгновение утратил контроль. Прут вошел в дерево, лишь оцарапав кожу шеи. Хватка на горле ослабла. Цепи оплавились. Скопив чакру в кулаке, она с надрывным воплем врезала Мадаре по уху. Маска разлетелась на куски.

Сарада дышала с судорожными всхлипами. Фокус Канрен беспомощно шарился по телу: материальному, вкусному телу. От чужеродных ассоциаций, протекающих от Орочимару, пробрала дрожь. Мадару можно было разорвать, как ту проклятую фальшивку. Но чертов откат…

Она выдернула из плеча стержень. Сделала пару шагов. Головокружение усилилось, подступила тошнота — все из-за потери крови. Нужно было остановить кровотечение, но прежде следовало разобраться с Мадарой. Сарада готова была забить его кулаками. Только бы подойти… Каждый шаг давался с трудом. Платье намокало от теплой крови. Фокус блуждал внутри вражьего сердца.

«Какой джуин», — восторженно ахнул Орочимару и облизнулся длинным языком.

Сарада присмотрелась внимательнее. Сердце прошивала вязь фуин и сходилась к центру на поверхности.

Что это значит?

«Это значит, что Мадара — не последнее звено. Его тоже контролируют, как он контролирует джинчурики».

Кончики пальцев изнутри наполняло холодом. И без того непростая задачка вмиг усложнилась еще больше.

Сверкнув Райкири, вперед вырвался Какаши-сенсей.

Сарада выдохнула, сцепив зубы. Истекающая кровью, почти слепая… В таком состоянии пользы от нее было бы немного. Пожалуй, следовало доверить этот бой полному сил и решимости наставнику.

Она приложила руку к раненому плечу. Из ладони стала сочиться медицинская чакра. Сознание металось в разбитых осколках реальности: треск райтона, глухие удары где-то впереди. Боль и холод. Мокрая от крови одежда.

Сквозь шум в ушах и навалившуюся усталость пробился голос Орочимару:

«Концентрация… концентрация! Думай о воде, а не о Мадаре».

Вода.

Сарада попыталась снова представить папоротник. Покой. Свежие лесные запахи. Сырая земля. Шаринган погас. Стремительный мир, срывающийся в оттенки алого фона и голубых очагов чакры, стал коричнево-зеленым пятном. Рана заболела сильнее — это действовала медицинская техника.

Треск Райкири угас. Какаши-сенсей почему-то не шевелился. Сарада с тревогой наблюдала за его неподвижным силуэтом.

Чего это он?

— Ты, — выдохнул Какаши-сенсей пораженно, словно увидел привидение.

Сараде стало страшно. Она ни разу в жизни не слышала, чтобы Какаши-сенсей говорил таким тоном. Казалось, что его невозможнонапугать и он всегда будет таким, как они привыкли: спокойным и хладнокровным.

Что? Что он там увидел?

Она прищурилась в надежде, что картина мира хоть чуточку прояснится.

— Замолчи, — ответил Мадара.

Голос стал сухим и грубым, как наждак. То ли маска прежде сглаживала его, то ли это так подействовало на него Райкири в груди. Однако говорил он все же ровно, не как человек с выбитым сердцем. Снова пропустил удар сквозь себя?

— Ты не Мадара, — медленно сказал Какаши.

— Можешь называть меня как тебе угодно. Это ничего не меняет.

— …ты не Мадара, — упрямо повторил Какаши-сенсей, словно пытался убедить сам себя. — Ты — Учиха Обито.

Теплое и грустное имя. Она его уже слышала.

Где?

Учиха Обито сухо рассмеялся.

— Можешь называть меня так, если тебе это нравится. Но знай: это имя для меня ничего не значит.

— Но ты же… в тот день…

Учиха Обито… Учиха…

В памяти воскрес тихий голос Наруто: «Он умер? Учиха Обито».

Сарада потеряла концентрацию. Медицинская техника прервалась. Затерявшийся клочок памяти наконец занял свое место, замкнув логическую цепь.

Перекопанное поле. Обеденный перерыв на пустяковой миссии. Какаши-сенсей, глядящий на небо, заложив между страниц книги палец вместо закладки.

«Это подарок».

Заинтересованные лица мамы и Наруто: затаив дыхание, они ожидали продолжения.

«Мой друг, Учиха Обито, перед смертью завещал мне свой шаринган».

Сарада никогда не могла представить, как выглядит этот Учиха Обито. Ее воображение рисовало его чем-то средним между Наруто и Шисуи. Возможно, именно поэтому ассоциации с его именем остались только светлые, пусть и немного печальные.

— Обито, почему ты… — в ужасе выдавил Какаши-сенсей.

— Рин. Ты позволил ей умереть.

В тишине леса слышалось тяжелое дыхание сенсея.

— Я…

Обито рассмеялся и презрительно бросил:

— Не оправдывайся. Это уже тоже не важно. В этом мире ничего не важно. Я создам вместо него другой.

— Ты сошел с ума.

— Нет. Просто мой шаринган видит глубже.

Кровь на щеках размывало слезами. Сарада пропускала мимо ушей эту возвышенную и совершенно бессмысленную болтовню тронувшегося Учихи. Ее волновало другое.

Учиха Обито — друг Какаши-сенсея. Учиха, похожий на Наруто, который мечтал стать Хокаге. Это он убил ее тогда, в квартале. Он помогал дяде уничтожать клан. Похитил папу. Пытался убить дядю. Погубил родителей Наруто и вынудил Йондайме Хокаге запечатать Кьюби в собственного сына.

Неужели и Нанадайме после моей смерти способен превратиться в такое?

Мысль невольная и риторическая. Но Орочимару посчитал должным на нее ответить:

«Подобная глубина помешательства — привилегия скорее вашего клана, Сарада».

Дело не в клане. Эта печать на сердце. Наверняка все из-за нее.

— Какаши-сенсей! — воскликнула Сарада. — Его…

«Нет! Не говори ему!»

Но почему?!

«Плевать на Обито. Первостепенная задача — защитить Наруто-куна. Какаши захочет спасти обоих, и мы проиграем все».

Впереди послышался негромкий звук удара. Сарада торопливо активировала шаринган. Глаза заныли.

Какаши-сенсей согнулся пополам.

Чтобы ударить, нужно материализоваться. Почему Какаши-сенсей ничего не делает?

«Какаши не в себе. От него сейчас нет толку».

Фокус Канрен провалился в сердце. Сарада попыталась передать чакру для удара на расстоянии, хотя бы немного, но глаза свело, будто спазмом. Вместо нечетких картин бордового леса поплыли яркие круги на темном полотне.

«Слишком рано. Они еще не восстановились».

Раньше было проще!

«Раньше глаза не были так изношены».

Снова стали проступать очертания реального мира.

Обито ударил Какаши-сенсея по лицу, и тот повалился на землю.

— Давно мечтал это сделать. А ты даже не сопротивляешься. Знаешь, что заслужил.

Вспышка чакры. Мир исказился.

В эти моменты он материален!

— Счастливо оставаться, — бросил напоследок Обито.

Сарада запустила сюрикены. Учиха отразил их черным прутом, один настолько ловко, что сюрикен отрикошетил обратно и ей пришлось уклониться.

Воронка замкнулась.

— Ушел.

Она с выдохом прикрыла веки, деактивировала шаринган и снова стала залечивать сквозную рану на плече. На медицинские техники уходило порядком чакры, но все же с таким повреждением дальше сражаться было бы сложнее.

— Какаши-сенсей, — позвала Сарада с тихой злостью.

Тот продолжал валяться в траве.

Идеальных шиноби не существовало. Даже у самых хладнокровных профессионалов были слабые места, и слабое место Какаши-сенсея неудачно вскрылось именно сейчас.

Кожу стало пощипывать. Рана понемногу затягивалась.

В траве валялся какой-то крупный плоский предмет. Вероятно, его второпях обронил Обито. Немного залечив рану, Сарада развернула пустой свиток и на всякий случай запечатала предмет. С ним разобраться можно было и после.

Какаши-сенсей мог убить его. Дважды. Трижды. Если бы не проявил слабину, все бы уже закончилось. А теперь этот Обито пошел к Наруто и Би…

Хотелось все это высказать вслух, но Какаши-сенсея и так предстояло собирать по частям. Подобные слова добили бы его окончательно.

— Я не знаю, что там у вас произошло… — попробовала она снова.

…но сейчас нужно спасать Наруто, а я не вижу дерева в трех метрах от себя. И я не позволю вам так валяться!

Сарада злилась. От осторожного вкрадчивого тона не осталось и следа:

— Поднимайтесь, черт возьми!

****

На три часа.

На пять часов.

На семь.

На десять.

Справа сверху.

Всего пять источников ненависти. Покров чакры расщепился. Наруто, четко контролируя каждый, творил несколько расенганов.

Первой подоспела Стрекоза. Раскаленное от чакры чудовище с белыми провалами глаз и зубатой пастью, еще и крылатое. От девочки там осталось немного. Наруто ухватил ее отростком чакры, повалил на голову Восьмихвостого и ударил расенганом.

Вдалеке появился дополнительный источник ненависти, особенно концентрированный — Мадара. Наруто отвлекся на него, и двуххвостая кошка разорвала ему когтями спину. Глубокие царапины вспыхнули.

— А ну… — он задохнулся, зашипел от боли и ударил подоспевшего монстро-мужика. — Свалили отсюда, ттэбайо!

— Хачиби! — позвал Мадара. — Кьюби! Вы неплохо держались. Но семь биджу против двоих… расклад изначально неравный, согласитесь.

— Монолог твой не всек. Репетируй свой слог! — парировал дядька Би.

Мадара сложил печати. Наруто мельком заметил, что он уже без маски. Короткие темные волосы, изуродованная правая половина лица, вся в шрамах и грубо сросшихся складках кожи.

У них получилось задеть его!

«Маску разбили, но шрамы, похоже, старые», — заметил Кьюби каким-то странным тоном.

Курама?

Наруто очутился в измерении печати и обернулся через плечо на Лиса. Кьюби оскалился, упрямо глядя на своего давнего врага.

«Это не Мадара».

— А?! — завопил Наруто вслух.

Он выкинул в обе стороны отростки чакры с расенганами: в Гаару и еще одного джинчурики.

— Как не Мадара?!

«Я помню Мадару в лицо. Это не он».

— Слушать мой реп, ублюдки, — подключился к дискуссии дядька Би. — Мадара — старый, и это не шутки. Сменил фейс на шару, как Орочимару. Чтоб понравиться чикам и найти себе пару.

Кьюби озверел:

«Заткнись, джинчурики Восьмихвостого! Хачиби всего немногим слабее меня, вы должны были давно уже закончить. Позор вам!»

— Курама! Не ссорьтесь, ттэбайо! — взмолился Наруто и одновременно в прыжке попытался врезать ногой по морде одному из джинчурики, но тот увернулся.

А ведь удавалось же нормально попадать по ним. Или это Не-Мадара отвлекался на бой с Сарадой и Какаши-сенсеем и хуже контролировал своих марионеток?

Земля взорвалась — сразу двое джинчурики обернулись полноразмерными биджу. Гигантский хвостатый слизень, истекающий чем-то липким и прозрачным, рядом с ним — рыжая обезьяна. Восьмихвостый от внезапного землетрясения опрокинулся на спину. Наруто с воплем свалился ему на грудь. Слизень перетек чуть ближе к ним, и из отверстий в его морде вырвался розовый газ.

— Это еще что?!

Газ стелился по земле. Поваленные деревья, которых он касался, растворялись в нем, словно сахар в кипящей воде.

— Опять кислота, — откликнулся Восьмихвостый, с кряхтением поднимаясь.

Наруто вскочил на ноги и переместился к другу на плечо. Газа было много. Он сложил печать клонирования. Рядом появилось пару клонов, таких же ослепительно сияющих, как и он. И еще двое на другом плече Восьмихвостого.

— Эй, ребята! Давайте барьер!

— Есть! — хором откликнулись клоны.

Наруто вдохнул поглубже, попутно складывая печати и накапливая чакру внизу живота, и с силой выдохнул. В ушах зашумело. Чакра Кьюби усиливала технику в разы. Острый порыв урагана столкнулся с розовым газом и отогнал его назад, в лес.

Что-то большое и опасное почудилось Наруто впереди за пеленой газа. Он открыл было рот, чтобы предупредить друга, но тут из рассеивающегося розового облака вырвалась гигантская лошадь и врезалась рогами прямо в грудь Би. Послышался треск разрываемой плоти. Наруто потерял равновесие и потянулся чакроотростком к подпиленному рогу на голове Восьмихвостого. Выскочившая из рассеянного тумана обезьяна схватила осьминога за щупальце, раскрутила и зашвырнула в воздух. Наруто свалился с Восьмихвостого, а его на лету подхватила Стрекоза и понесла к Не-Мадаре.

— Эй ты! А ну отпустила! Отпустила, сказал!

Близость другого джинчурики обжигала заживающую спину. Наруто в полете создал клонов. Подхватил одного за ноги. Клон, в свою очередь, ухватил за руки второго, раскачал и зашвырнул вверх. Второй перевернулся в воздухе и свалился на Стрекозу с расенганом. Та увернулась. Клон промазал и с воплем полетел на землю.

«Чертов шаринган», — сказал Кьюби.

Неважно. Просто отвлекающий маневр.

Еще один клон сбоку залетел к джинчурики на спину. Стрекоза не могла увидеть — шаринган шаринганом, однако глаз на спине у нее не было. Сильнейший удар сотряс ее тело. Они стали терять высоту. Наруто зашвырнул к стрекозе на спину последнего клона, выхватил кунай, напитал его чакрой ветра и, не глядя, ударил себе за спину. Клинок звякнул по чему-то твердому. Острый импульс чакры прошил Наруто до кончиков пят. Рука онемела, он едва не выронил кунай.

— Отпусти, — процедил он еще раз сквозь зубы и ударил в другое место.

На этот раз удачнее.

Подбитая Стрекоза его выпустила.

Он свалился на землю и прокатился по ней кубарем. Увидел в пыли, как из земли выросла стена и утратившее управление насекомое красиво в нее впечаталось.

Наруто ухмыльнулся.

Скрытный Анбу.

Побеги проломились сквозь стену и оплели конечности и тело джинчурики. Стрекоза трепыхалась в путах, но снова взлететь уже не могла.

Наруто обернулся на Би. Над осьминогом из воздуха появился Не-Мадара. Вокруг его глаза завертелась воронка искаженного пространства и извергла целый дождь черных стержней.

— Дядька Би!

Он рванул к нему что есть мочи, благо, скорость режима Кьюби позволяла. Осьминог неуклюже попытался прикрыть лицо рукой, но заточенные толстые стержни отовсюду пробивали его тело.

«Моя миссия… Я обязан его защищать», — напомнил себе Наруто и понял, что это уже совсем не важно. Дело уже давно было не в приказе Хокаге. В первую очередь он хотел спасти друга. Просто так вышло, что это совпало с целью задания.

Би и Восьмихвостый открыли ему целый мир. До встречи с ними Наруто и представить себе не мог, что можно по-настоящему подружиться с биджу. Курама всегда был злым и ядовитым. Даже сейчас. От ощущения его чакры внутри было тепло и больно, но они настолько долго жили бок о бок, что Наруто уже не мог представить себе, каково это: жить без Девятихвостого. Наверняка то же чувствовали и дядька Би с Восьмихвостым осьминогом.

Несколько стержней едва не попали в него — Наруто выскользнул из-под них в последний момент.

Чертов Мадара!

Черные прутья, пронзившие могучее тело Восьмихвостого, стали излучать фиолетовый свет. Вырвавшиеся из них цепи стянули биджу: толстую бычью шею, залитую кровью грудь, мускулистые руки и щупальца. Восьмихвостый взревел. Он тужился и дергался, пытаясь вырваться, но цепи лишь сильнее затягивались. Биджу, задыхаясь, ударился головой о землю.

Наруто взлетел на осьминожье щупальце и побежал вверх, огибая присоски и перепрыгивая через растяжки чакро-цепей. Щупальце, конвульсивно подергиваясь, поднималось. Наклон становился все круче. Наруто оступился. Перевернувшись в воздухе, приземлился на упругое брюхо. Ноги скользнули по крови — Восьмихвостый был серьезно ранен.

Ударить расенганом? Нет, тогда то, что внутри, нельзя будет вытащить.

Стержень был большим, толщиной с запястье. Наруто вцепился в холодный металл обеими руками и изо всех сил потянул на себя. В тот же миг из стержня вырвались новые цепи. Наруто вскрикнул. Хотел было отпрянуть, но цепи успели обвиться вокруг его рук, так, чтобы он не смог разжать пальцы. Они распространились по всему телу, сдавили горло, и Наруто с отчаянием осознал, что попался.

Ветер принес голос Не-Мадары — спокойный и властный:

— Эти сильнее, чем были у Нагато.

— Стойте! — воскликнула Сарада неподалеку. И когда она успела тут появиться? — Не касайтесь этих прутьев!

Чакра утекала сквозь черный металл.

Моя сила…

На мышцы навалилась неповоротливая слабость — это угас режим чакры Кьюби.

Глава 173. Командная работа

173

Девять минут.

Перед глазами все еще стояло видение таймера внутри фуин-Цукуеми Дайсы. Хоть где-то она все еще четко видела — в гендзюцу.

Девять минут — целая вечность. Мне казалось, осталось меньше. Минута-две.

«Ты слишком грубо прикинула, Сарада. Да и ты знаешь, как идет восстановление. Нелинейно».

Девять минут... У Дроши и того больше. Отчего такая разница?

«Это из-за Данзо, — шептал Орочимару. — Я сам изменял его тело. Судя по всему, клетки...»

Послышался грохот. Посреди поваленного леса вставала исполинская статуя. Она была настолько огромна, что даже Сарада со своим зрением различала ее очертания. Цепи потянулись к статуе.

— Отлично, — послышался голос Обито. — Хачиби, теперь ты мой.

От чакропокрова Наруто отделился протуберанец с зарождающимся расенганом. Цепи туже стянули горло. Наруто захрипел. Протуберанец рассеялся.

— Куда ты бить им собрался! — в отчаянии воскликнула Сарада, по инерции скользя на крови Хачиби. — Себе по рукам? Стержень все равно останется в ладонях!

Позади с треском ломались деревья. Восьмихвостого утягивало цепями к статуе все быстрее.

«Хачиби не спасти. Забирай Наруто и уходим».

Орочимару командовал, деловито озвучивая ее же собственные мысли.

Прикасаться к пруту нельзя. Техники разрушат лишь видимую часть. Не отрывать же Наруто руки… Черт.

Фокус Канрен врезался в прут. Горячий поток чужой чакры внутри. Очень мощной жалящей чакры. Глаза запульсировали — их разрывало от давления. Снова стало влажно от выступившей из глазниц крови.

Почему я каждый раз трачу заряд Канрен на все, кроме нашего врага?

«Плевать. Протянуть бы эти восемь с половиной минут. С Учихой Обито разберутся птицы».

Импульс чакры передался в стержень. Поток чакры Обито внутри стержня сбился. Цепи, сдерживающие Наруто, поблекли. Импульс вышел из-под контроля и разорвал прут. Наруто отбросило отдачей, но его мигом подхватил Какаши-сенсей. Оба скрылись из виду.

Сарада тихо заскулила от боли. Мир заволокло уже знакомой коричневой пеленой, вспыхивающей яркими пятнами. Ей казалось, что это уже не просто кровь выступает на ресницах, а вытекают сами глаза.

Кто-то подхватил ее. Внутри стало легко — прыжок, миг полета. Чакра рядом была знакомой.

Тензо.

****

— Ублюдок! Отпусти их! — заорал Наруто.

Он хотел снова ринуться на статую, но его остановил Какаши-сенсей.

— Не горячись, а не то снова попадешься.

Наруто сжал кулаки в бессильной ярости и тихо сказал:

— Если из него извлекут биджу, он умрет.

Страшная мысль, которая загоняла его паникующий разум в ловушку. Но что он мог сделать? Было лишь два пути спасти Би. Один он только что опробовал и едва не попался сам. Второй — убить Не-Мадару.

Но как можно убить ублюдка, которого не можешь коснуться?

Цепи втягивались все быстрее.

Горячие слезы заволокли зрение. Наруто показалось, что это не дядьку Би, а его подтягивали к некой решающей черте. За той чертой лежала другая вселенная — мир беспощадный и острый, как лезвие куная. И Наруто отчаянно не хотел оказаться по ту сторону.

— Не позволю.

Ему безумно хотелось стать огромным и сильным, как эта статуя, на которой торчал Не-Мадара. Даже режим Кьюби казался каплей в море. Мощь и покалывание на коже успели стать привычными.

Земля задрожала: это взяла разгон огромная белая лошадь. Пять хвостов развевались за ее крупом. Она неслась прямо к беззащитному осьминогу.

Добивать? Куда уже!

Но Пятихвостый неожиданно пронесся мимо дядьки Би — направлялся к статуе.

— Что оно делает? — в недоумении спросил Скрытный Анбу.

— Без понятия, — ответил Какаши-сенсей.

Осьминога перестало притягивать к статуе. Не-Мадара отвлекся. Из его ладони вырвалась цепь и обвилась вокруг шеи Пятихвостого. Лошадь споткнулась. Не-Мадара дернул цепь. Гоби завалился на бок и рухнул на землю. Вибрация от его падения достигла Наруто и передалась ему в кости, а с ней принесло тихий мучительный стон: «Как же больно…»

— Что это? — пробормотал он ошарашенно.

«Пятихвостый, — рыкнул Курама. — Телепатия».

Пятихвостый…

Наруто впервые видел столько биджу в одном месте. Такие разные, сильные… И в то же время неожиданно человечные.

«Не зевай, Наруто! Это наш шанс освободить Хачиби и его джинчурики. Я поделюсь с тобой силой».

Наруто оглянулся на Кьюби, прижавшегося щекой к прутьям клетки.

— У тебя осталась чакра?

— Да, — нетерпеливо ответил Лис. — Давай, скорее. Открой клетку! Из-за нее я могу дать тебе лишь крупицу чакры. У тебя уходит куча времени на бой!

Наруто заметил протянутый сквозь прутья кулак и оцепенел. Не время было предаваться сантиментам, но все же… Этот жест в его жизни символизировал очень глубокую духовную близость.

— Слей свою чакру с моей, — скомандовал Кьюби.

— Опять поиграем в перетягивание каната? — ухмыльнулся Наруто.

Он старался вести себя уверенно и дерзко, но вот в глубине души его мучили сомнения.

Без мамы и Сарады я бы не справился тогда. Если Курама захочет…

— Тупица. У нас нет на это времени, — Лис угрожающе наморщился и приподнял верхнюю губу, обнажая зубы. — Впрочем, у меня времени предостаточно.

На кону была жизнь Би. Наруто посмотрел на свой кулак и, недолго думая, прижал к мохнатому кулачищу Девятихвостого. Словно импульс прошел от Кьюби к нему, прямо в сердце. Так легко стало внутри и весело, несмотря на мрак, творящийся в реальности, что Наруто не удержался и тихонько рассмеялся.

****

— Эй, Учиха. Сможешь снова использовать техники глаз? — спросил Наруто не своим голосом.

— Смотря… с какой целью, — осторожно ответила Сарада.

Наруто? Он поменялся с Кьюби, как я тогда с Орочимару?

— Сусаноо. И твоя техника убийства взглядом.

— На нее уходит слишком много чакры. Мне не хватит. Да и глаза не факт, что восстано…

— А ты, Какаши?

— Смогу, но зависит от размера. Камуи использует…

— Дайте мне руки, — нетерпеливо перебил Лис.

Он грубо сжал ее ладонь. Наруто бы обращался с ней иначе. Присутствие чужой личности у руля его тела ощущалось в каждом, даже самом малейшем движении. Резкий приток чакры вскружил голову.

— Вам хватит. Прикрой нас с Наруто, принцесса.

Он называл ее «принцессой» с таким ядовитым ехидством, словно пытался оскорбить. Сарада кивнула, старательно игнорируя издевательский тон.

— Спасибо, что помогаешь.

— Я помогаю потому, что толку нет ни от Хачиби, ни от вас. Все приходится делать самому!

Сараде показалось, что его радужка не голубая, а красная и с вертикальным черным зрачком.

— Эй-эй, полегче! — возмутилась она. — Только вылез и сразу ругаться! Я просто сказала «спасибо».

— А ты меньше говори и больше делай!

Она прикусила язык.

Странные ощущения. Возможно, дело было в том, что Кьюби говорил с ней из тела Наруто, но вот видеть Лиса не безмозглым воплощением ярости, а вполне очеловеченным существом оказалось до черта непривычно. Грубая и уверенная в себе личность с мощными задатками лидера. Вылез и за минуту организовал всех вокруг себя. Даже ее.

Хм.

Сарада нервно поправила очки.

С Орочимару и то проще.

Но Кьюби можно было понять. Вероятно, ему совсем не хотелось в статую, раз он так активно взял дело в свои лапы.

Она активировала Мангеке. Глаза обожгло огнем.

Чакры было в избытке. Можно было не сдерживаться. Вокруг стал формироваться скелет Сусаноо. Чакру не приходилось выжимать из себя насильно, и тело болело совсем не так, как раньше. Или за этот бой она стала менее чувствительна к боли?

— Какаши, — небрежно приказал Нанадайме-Кьюби. — Твоя задача — прикрывать ее. Все поняли?

****

В глазах биджу провернулись томоэ шарингана. Пятихвостый уменьшился до размеров джинчурики и встал на четвереньки.

Цепное животное.

Обито хмыкнул. Цепь, связывающая его с Гоби, рассеялась. Теперь можно было спокойно затянуть в статую Восьмихвостого. Пространство исказилось. Родной глаз против воли запульсировал. Чужая техника резонировала, он четко чувствовал ее фокус на шее Гедо Мазо.

Хатаке Какаши. Не уймешься никак.

Похоже, что к былому другу вернулся боевой настрой.

Обито тоже активировал Камуи. Техника Какаши аннулировалась. Додзюцу уловило два ярких очага чакры вдалеке. Вокруг Наруто горела желто-огненная чакра Кьюби. Вокруг Сарады — алая.

Наруто… У тебя же закончилась чакра Кьюби. Откуда снова? И Сарада… Сусаноо. Хм.

Эти глупые метания. Борьба за жизни друзей и за целостность кровавого мира шиноби. Им казалось, это так много. Слепые. Они не знали, что сражаются против собственного счастья. В мире, который он сотворил бы, все было бы иначе. Тот мир… он того стоил. Любых жертв.

Обито ухмыльнулся. Оставшиеся джинчурики приняли форму хвостатых. Над распахнутыми пастями скапливалась энергия.

Думали, мне нечем ответить? Я ведь с вами играл. Но довольно. Черный Зецу заждался.

Цепи вновь потянули Восьмихвостого к Гедо Мазо. Биджу выстрелили бомбами в сторону вражьего лагеря.

Мы на острове-черепахе. Такой удар пустит ее брюхом кверху, но я все равно успею захватить Хачиби и Кьюби и убраться отсюда до того, как она потонет.

Яркий огненный хлыст вырвался в воздух. Биджудамы раскидало в разные стороны — далеко, наверняка за пределы острова. Чакра Кьюби — несомненно.

Обито цыкнул.

Все отбил?

Повисла недолгая пауза тишины. И в следующий миг уши заложило грохотом взрывов. Мокрый соленый ветер с разных сторон налетел на остров и рвал деревья, поднимал тучи пыли и закручивался в маленькие пылевые тайфуны.

Глаза запорошило песком. Обито прищурился, внимательно следя за Сусаноо Сарады. Вместо привычного скелета с горящими желтым глазами внутри голого черепа стоял до пояса сформировавшийся воин. Никогда еще он не видел ее Сусаноо настолько завершенным. Она решила сражаться всерьез.

Воин скрестил руки и запустил один за другим сюрикены, огромные и такие же красные. В резких движениях рук исполина проскальзывала едва уловимая грация. То ли воля девушки так направляла призрачного защитника, то ли за слоями кимоно и брони и правда скрывалась женщина.

Обито фыркнул. Идея казалась бредовой, хотя контраргументов у него тоже не было.

Первый сюрикен попытался рассечь пучки цепей, натянутых между глоткой статуи и стержнями в Восьмихвостом, но отрикошетил в сторону. Сила риннегана превосходила силу додзюцу Сарады.

Шаринган считал траекторию следующих сюрикенов: четко между цепей в грудь Гедо Мазо.

Обито отдал приказ джинчурики. Шукаку попытался отбить атаку лапой: ее рассекло пополам до самого локтя, но сюрикен все же ушел в сторону и затерялся где-то в лесу. Ко второму сюрикену совершил прыжок Ниби. Красный вихрь вонзился кошке в живот, и она кубарем откатилась в сторону.

— Прекрати так обращаться с ними! — взревел Наруто.

Чакра вокруг него взорвалась, принимая форму Девятихвостого Лиса.

Быть не может. Он полностью подчинил силу Кьюби? Кто бы мог подумать.

Однажды Девятихвостый уже был его призывной зверушкой. Но Обито еще ни разу не видел Лиса таким. Желтым, полупрозрачным… Словно и нематериальным. Только хвосты стали еще пышнее, а не извивались как змеи.

Что же… Чем больше мишень, тем проще попасть.

Кьюби протянул лапу назад, схватил Учиху в Сусаноо и зашвырнул в его сторону. Обито впал в логический ступор. Он что, смерти ее захотел? Ненависть Кьюби к их роду была известна и обоснована.

Таки кто кого подчинил? Наруто Кьюби или Кьюби Наруто?

Обито отдал приказ Семихвостому. Тот произвел небольшую биджудаму, рассчитал шаринганом траекторию полета Сарады и выстрелил.

Интересно, защитит ли ее Сусаноо от взрыва энергетической бомбы?

Он ухмыльнулся. И все же стоило соблюдать осторожность. Если у Сарады отыскалась чакра на Сусаноо, то и на проникающий удар Мангеке могла заваляться. Жизненно-важные органы лучше было держать в безопасности. Биджудама неожиданно провалилась сквозь пространство. Обито в первое мгновение не понял, что происходит. Он на секунду отступил в измерение Камуи, подтвердить свою внезапную догадку, и торопливо вывалился оттуда обратно. Как раз вовремя, чтобы его не разнесло взрывом в пыль изнутри.

Какаши!

Плечо разорвало страшной болью. Обито взвыл. Оторванная рука шлепнулась на голову Гедо Мазо полужидкой массой. Сарада промазала. Благо, на лету было целиться неудобно, иначе он был бы уже мертв.

Обито кувырком прокатился в сторону, уклоняясь от дождя обычных сюрикенов. Сарада — ученица Пятой и Орочимару. Даже ее проникающий удар был не так страшен, как сотворенные ею яды. Довольно было и царапины. Его дополнительная плоть переваривала разную гадость, но у всего были пределы. А обычной отравы от Сарады ждать не стоило.

Он отразил уцелевшей рукой с черным прутом несколько сюрикенов — гунбай неудачно посеял в лесу, когда Сарада разбила ему маску. Возвращаться было бы глупо. Да и вряд ли было за чем. Он вдруг почувствовал, как несколько металлических звездочек вошло в бедро и грудь. Обито похолодел.

Как? Я их не видел! Гендзюцу?

Вполне возможно. Сарада же не раз умудрялась ловить его в иллюзии, совершенно незаметно. И даже риннеган не помогал. А ведь он не смотрел ей в глаза. Чему ее там учил этот Итачи?

Обито со злостью вытащил из тела железки.

Слабая надежда… Может, яда не было? Он тут же отмел ее. Тогда бы Сарада не растрачивалась на такую бесполезную атаку.

Обито впервые за долгое время стало страшно. Он привык все держать под контролем, но чертов Какаши… Неужели он раскрыл его технику? Или это была случайность? Хотел защитить Сараду и переместил бомбу в измерение Камуи?

Сюрикены все-таки были отравлены. Прошло совсем немного времени, а Обито уже чувствовал ломоту в мышцах. Он с трудом поднялся с колен.

Сусаноо Сарады свалилось в заросли деревьев где-то сбоку, чуть позади от Гедо Мазо. Обито ощутил легкое головокружение.

Я успею. Не я, так Мадара. Только затянуть последних хвостатых и воскресить его. Уж это я смогу. Он продолжит мое дело, как я продолжил его.

Не давала покоя мысль: мир нельзя оставлять вот так. Он слишком долго горел в огне.

Обито напряг глаза и сложил пальцы в печать. Ослабевшие цепи вокруг Хачиби затянулись туже. Его снова стало затягивать в статую.

Успею.

Кьюби бросился к ним вперед. Ему наперерез выскочил Шукаку, а сверху атаковал Семихвостый. Слева прыгнула рыжая мартышка. Кьюби одним ударом наотмашь смел с пути Однохвостого. Другим ударом сбил с ног Йонби.

Дьявол. Что он творит? Один биджу расправился с двумя?

Лис тем временем ухватил за хвост и запустил в воздух мартышку. Обезьяна в полете врезалась в Семихвостого, и оба, проломив зеленый покров леса, повалились на землю чуть поодаль. Кьюби отшвырнул веером хвостов раненую кошку. Обито подгадал и выпустил стержни прямо в незащищенную спину разбушевавшегося Лиса. Стержни все до одного сбило красными сюрикенами. Обито пригнулся: один пролетел в сантиметрах от его макушки. Он едва не выругался вслух. Ну разумеется, они знали, что он материализуется, чтобы что-либо извергнуть из Камуи. Но все же, что они себе позволяли?

Нагнувшись, он случайно заметил, что ноги Гедо Мазо оплело толстыми побегами мокутона.

Когда?!

Кьюби был совсем близко. Сейчас выпал замечательный шанс пустить в него еще стержней. В такой близости не попасть было невозможно. Сарада бы не успела отразить стержни, не задев своими сусаноо-сюрикенами Лиса. Но вот атаковать было нельзя. Учиха явно поджидала, чтобы он использовал Камуи и не смог в решающий момент отступить в свое спасительное измерение.

Мартышка бросилась к Сараде. Сусаноо было не таким уж и большим, даже ниже пояса Четыреххвостого. В обезьяну ударился огненный шар. Йонби попятился, отворачивая подпаленную морду.

Отвлекай ее, отвлекай.

Над полем боя с гудением пролетел оправившийся Семихвостый.

Кьюби замахнулся кулаком, метя прямо в голову Гедо Мазо. Обито спрыгнул с головы статуе на плечо, чтобы не попадать на линию взгляда Сарады, и торопливо ушел в измерение Камуи.

Глава 174. Решающий перекресток

174

«Жизнь — это не книга, по которой возможно двигаться лишь вдоль написанных кем-то за вас строчек. Жизнь — равнина, на которой бессчётное множество дорог; на каждом шагу новая развилка, и человек всегда волен выбрать, вправо ему повернуть или влево».© Борис Акунин

Обито появился у Сарады за спиной и свернул пространство. Девушка заметалась под защитой Сусаноо, не понимая, что с ней происходит, и вместе со своим призрачным защитником провалилась в другое измерение. Ткань пространства разгладилась.

Потом с тобой разберусь.

Отчаянный шаг. Использовать Камуи для уклонения от атак теперь было нежелательно. Но драться одновременно с Сарадой, Какаши, Наруто и мокутоном оказалось ему неожиданно не по силам.

Из почвы вытек Черный Зецу.

— Что происходит?

Ноги еще слушались, но мышцы при движении пронзала острая боль. Покрыть пешком небольшое расстояние до Гедо Мазо казалось непосильной задачей.

— Она меня отравила.

Вдалеке Лис, сияя опахалом хвостов, ломал статую. Восьмихвостый рвал на себе цепи и освобождал раненое тело от стержней.

— Ты заигрался.

Зецу перетек к нему и взобрался по ноге под одежду. Кожу больно защипало снаружи. Обито сцепил зубы.

— Что… что ты делаешь?

Прохладная клейкая масса покрывала половину тела вместе с лицом.

— Помогаю тебе выжить.

— Ты можешь переработать яд? Откуда у тебя такие способности?

— Действуй, — прохрипел Зецу в самое ухо.

Семихвостый, невзирая на недавнее столкновение с Кьюби, все еще был в строю. Обито отдал ему короткий приказ.

Ко мне.

****

Гигантского гуманоида затянули толстые корни — работа Скрытного Анбу. В кои-то веки его мокутон был на пользу. Наруто еще раз треснул кулаком статую. Даже под такими могучими ударами она не ломалась.

— Надо что-то посильнее. Мы можем ударить в нее той бомбой биджу, Курама?

«Можем, но тогда одновременно уничтожим и остров».

— Дядьке Би это не понравится, — согласился Наруто. — Но нам нужно освободить хвостатых! Как он их контролирует? Как разрушить его технику?!

Грубой силой биджу было не спасти, а у него в арсенале скопились только техники, пригодные к разрушению. Он не умел тонко взламывать чужие.

Отец бы придумал. И мама…

Очаг ненависти закрепился справа и начал перемещаться к ним. Наруто резко взглянул в ту сторону.

— Сарада!

Красного великана не было.

— Курама, нам нужно туда!

«Боюсь, Наруто…»

Покров чакры стал спадать. Наруто плюхнулся на четвереньки на грудь статуи.

«…пять минут истекло».

Наруто, царапнув ногтями по статуе, сжал пальцы и со злостью ударил ее кулаком. После сокрушительных ударов Кьюби это было даже смешно.

Над лесом показался Семихвостый, на котором сверху восседал Не-Мадара. Его знатно потрепало. Правую половину тела затянуло черной липучкой. Руки не было — Сарада постаралась.

Сердце тяжело билось в груди.

Она ведь жива? Правда, Курама?

«Дурак! Думай сейчас о себе!»

В воздухе сверкнул наэлектризованный кунай Какаши-сенсея. Не-Мадара пригнулся.

Он не пропустил его через себя. Он материален!

— Наруто! — воскликнул издали Какаши-сенсей.

— Понял!

Пространство исказилось спиралью вокруг шарингана Не-Мадары. Из воронки посыпались градом знакомые стержни. Израненного осьминога снова пленило.

— Э-эй!

Наруто ловко скакал, уворачиваясь от вражеских снарядов. Мелькнула мысль: вовремя же прервался режим Кьюби. Если бы Сарада не защитила его, он бы тоже попался! В огромного Лиса целиться проще. Наруто переместился со статуи под защиту деревьев. Нужно было атаковать. Сейчас. Но расенган был техникой ближнего боя, а на расенсюрикен не хватило бы чакры. Оставался только обычный фуутон. Однако град стержней сыпался так интенсивно, что времени на подготовку техники не было. Наруто на скаку создал клона, раскрутил за руку и зашвырнул в воздух.

Может, удастся достать его и расенганом?

Он отпрыгнул назад, приподнял руку, пропуская толстый стержень под мышкой. Наклонил шею — стержень порвал на плече куртку и пролетел мимо. Наруто запустил в полет еще несколько клонов. Один за другим они рассеивались, пронзенные стержнями.

В небо выстрелили побеги мокутона. Попытались схватить Не-Мадару, но тот летал на Семихвостом чересчур высоко и быстро. Часть побегов отразила стержни, и Наруто уличил миг на подготовку техники фуутона. Штыри смело воздушной атакой. Однако Учиха на Семихвостом поднялся выше, и атака прошла мимо.

Наруто тяжело дышал. Глаза слезились от напряжения. Чакра была на исходе.

Что-то шевельнулось вокруг ног — холодное и шершавое. Песок Гаары. Наруто обернулся. Старый приятель зависал на песчаной платформе, вытянув руки в странном жесте: одну чуть дальше, другую — ближе к груди. Смотрел на него чужими глазами Не-Мадары.

— Гаара…

Добился своего. Без режима чакры Кьюби скорость сошла на нет, а чутье и вовсе исчезло. Наруто уже успел привыкнуть полагаться на сенсорику; не почувствовал опасности, и песок его все-таки догнал.

Курама! Долго еще?

Лис, чертыхнувшись, швырнул ему крупицу чакры. Наруто ударил расенганом себе в ноги. Песчаная ловушка рассеялась. Он не успел распрямиться, как спину и грудь пронзила резкая боль. Наруто задохнулся: легкое пробил один из стержней.

Черт!

Он попытался вытянуть прут из груди. Сделал пару шагов. За первым стержнем наверняка летели другие, нужно было увернуться от них, но движения почему-то замедлились. Тело подчинялось с трудом, словно он брел по шею в болоте. Наруто отплевался кровью. Тошнотворный металлический вкус… Ноги снова увязли в песке.

Еще один стержень впился в бедро. Наруто взвыл и захлебнулся. Кровь была горячая, солоноватая. Цепи от стержней обвили тело. Внутри бесновался Курама — цепи стянули ему лапы и шею. Цепи… Точно как мамины. Только у мамы были золотые и тонкие, а эти — фиолетовые и в несколько раз толще.

Наруто посмотрел наверх. Не-Мадара парил над ним на Семихвостом и лукаво ухмылялся изуродованной рожей.

****

Какаши со всех ног несся к статуе. Это походило на какой-то жуткий кошмар. Еще более страшный, чем те, что терзали его последние лет пятнадцать. Раз за разом убивать Рин было ужасно. Но куда хуже было то, что происходило сейчас.

Его мучил стыд за тот ступор в присутствии Сарады. И даже сейчас он упорно старался не думать о том, что же произошло с Обито. Предсмертные слова друга поддерживали Какаши всю жизнь с момента битвы у моста Каннаби. Они стали основой его натуры. И услышать сейчас от самого Обито, что все это больше ничего не значит…

Какаши и сам не до конца сознавал, как ему все еще удавалось оставаться в строю, но подозревал, что все дело — в его ученике. В Наруто сейчас куда больше было от старого Обито, чем в самом Обито. А в режиме Кьюби, в этом огненном плаще, со спины парень безумно напоминал Минато-сенсея. Это вдохновляло и с двойной силой воскрешало чувство долга.

Нужно использовать Камуи. Но на цепях — бесполезно. Статуя…

Он взлетел на дерево, чтобы увидеть статую лучше. Глаз запек. По щеке потекли тонкие струйки крови.

И снова пространство выровнялось. Обито спрыгнул с Семихвостого на голову статуе и крикнул:

— Бесполезно, Какаши!

Плененный Восьмихвостый ворочался в цепях.

Где же Сарада? Она должна была прикрывать этих двоих!

Какаши запустил в Обито несколько кунаев. Тот играючи увернулся. Очертания песчаного енота, раненой Двуххвостой кошки и Треххвостого исказились. Они стали прозрачным, нематериальным, и статуя всосала их полностью практически одновременно.

Подсевший шаринган уловил движение. Какаши резко развернулся и принял на блок удар джинчурики Гоби. Кости ломило от силы удара. Он кувыркнулся назад. Джинчурики последовал за ним. Благо он был в раннем режиме биджу. С полноразмерным хвостатым Какаши бы не справился.

На это нет времени.

Глаз Обито запульсировал. Какаши попытался перенести джинчурики в измерение Камуи. Тот понял его намерения и быстро переместился. Техника оторвала ему лапу, но не особо ослабила.

Нажравшаяся чакры биджу статуя стала подниматься. Дерево скрипело и лопалось от ее напора. Невидимый Тензо в своем укрытии старался изо всех сил. Новые побеги заползали статуе на шею, обвивали руки, и исполин снова застыл.

Удержал.

Один из побегов попытался ухватить Обито за щиколотки, но тот аккуратно прошел сквозь. Статуя заглотила Четыреххвостого. Дерево снова натужно затрещало. Гуманоид разрывал на себе путы и поднимался.

Шестихвостый и Семихвостый позади Обито распахнули пасти. Перед ними концентрировалась энергия. Какаши сжал дрожащие пальцы в кулак.

Дьявол, они все метят в меня.

Глаз Обито болезненно пульсировал.

Перенести их всех… Чакры хватит, но…

Какаши взглянул на свою руку в перчатке.

****

Глаза отдыхали. В этом месте никого не было, кругом застыла тишина, совершенно неживая. Солнце исчезло. Над головой лежала глубокая черная тьма, в которой слепые глаза не различали никаких деталей. Дно покрывали прямоугольные каменные блоки, излучающие холодный свет. Сарада протянула руку и коснулась вставшей на пути стены. Тоже один из блоков. Ничего нового.

Где я?

Дайса на плече прихватывал клювом пряди волос и больно дергал, но Сарада терпеливо игнорировала фокусы доставучей птицы. Жизнь Наруто висела на волоске, а она застряла в этой проклятой ловушке, из которой не было выхода.

Неподалеку вспыхнула чакра. Кто-то пришел в измерение. Сарада активировала Мангеке. Фокус Канрен врезался в тело пришельца в районе сердца, но…

Нет проклятой печати. Это не Обито.

«Это Какаши! Чуть не убила».

Сарада погасила шаринган и подбежала к Какаши-сенсею. Тот стоял на четвереньках и тяжело дышал. Его щека была в крови.

— Сарада?! Как ты здесь?

— Что там? Вас тоже поймали?

— Нет. Я сам.

«Какаши на пределе».

Но чакра у него еще есть. Я видела.

«Мы видели. Да».

— Хорошо, что я не перенес сюда бомбы. — Он устало посмотрел на нее снизу вверх. — Обито поймал Би и Наруто.

— Что?! — К глазам против воли приливала чакра. — Вы можете вернуть нас?

— Должен.

Какаши-сенсей закрыл глаза и снова открыл. Сарада почувствовала легкое головокружение, которое, впрочем, тут же прекратилось. Мужчина, подавив глухой стон, схватился за глаз.

— Откат?

«Да. Как у твоего Канрен».

— Но Обито использует…

«Обито — Учиха. И еще он видит лучше тебя, хотя так часто использует Мангеке, что должен был давно ослепнуть. С ним что-то не так. Нет смысла равнять на него Какаши».

— С кем ты… м-м… — Какаши-сенсей запнулся и снова застонал. — С кем ты говоришь, Сарада?

— Неважно!

Сейчас плевать было на конспирацию. Нужно было выбираться из этой западни. Немедленно!

****

Обито отменил приказ биджу. Энергия для биджудам рассеялась.

Какаши исчез.

Убегаешь?

Он шевельнул здоровым плечом. Непривычно было осознавать, что внутри измерения Камуи, всегда служившего ему убежищем, скопилось столько враждебно настроенного народа.

Но время нужно было применить с пользой. Вдруг у Какаши осталась чакра вернуться?

Он сложил печати одной рукой. Цепи выстрелили в стороны оставшихся джинчурики и поволокли их в глотку Гедо Мазо. Статуя поглотила их и встала на колени. Земля задрожала. Последние побеги мокутона лопнули.

— А теперь по очереди.

Печать. Сила Хачиби впитывалась в статую. Обито ожидал. Наконец чакра Восьмихвостого иссякла. На земле остался лежать труп джинчурики и ненужные более стержни.

— Дядька Би! — надрывно заорал Наруто и закашлялся. По его подбородку стекала кровь.

Обито отдал приказ статуе. Между распахнувшейся пастьюГедо Мазо и скорчившимся джинчурики Кьюби натянулись цепи. Что-то дрогнуло в сердце от взгляда Наруто: измученного и злого. Так смотрела на него Кушина, перед тем как он извлек из нее Девятихвостого.

Хорошая была ставка, Йондайме. Наруто превзошел Кушину как джинчурики. Но я все равно победил.

Наруто закричал. Для джинчурики разрыв с биджу был процессом болезненным и, как правило, смертельным. А ведь Кушина пережила извлечение Кьюби. Уникальный геном Узумаки; Обито терзало любопытство: насколько сила Кушины передалась ее сыну?

Из груди Наруто вырвался Лис — огромное яркое чудовище, скованное цепями. Статуя жадно заглатывала пылающую чакру. Последний хвост оторвался от печати джинчурики. Наруто прогнулся в спине и оцепенел, будто его парализовало. Веки опустились, пряча усталый взгляд измученного борьбой ребенка. Наруто качнулся и повалился на спину.

****

Сарада вынырнула на поверхность. Привычное чутье подводило. Она не ощущала поблизости чакры Наруто. А ведь Какаши-сенсей должен был выкинуть ее неподалеку от него. Дневной свет после мрака измерения Камуи слепил и без того бесполезные глаза. Секунда… две… Прояснились формы и краски, темные стволы деревьев, трава. Небо над головой все еще ярким белым пятном.

— Сарада? — взволнованно позвал Тензо — размытое черно-зеленое пятно справа. — Где Какаши-семпай?

— Какаши-сенсей остался… — начала она и вдруг заметила Наруто.

Подбежала к нему, почти упала. Земля, усыпанная крошкой острых камней, обожгла разбитые колени. В них передавалась вибрация — это вдалеке шагала статуя, освободившаяся наконец от пут мокутона.

Наруто лежал на спине, чуть приоткрыв рот. Бледный, неподвижный. Оживший шаринган уловил в его теле тающие всполохи чакры. Сарада ухватила Наруто за горло. Большой и указательный пальцы прощупали гаснущий пульс.

Руки задрожали. В животе, в том месте, где замешивалась чакра, стало холодно и больно. Слюна показалась металлической на вкус… только показалась.

Сарада резко рванула язычок молнии на куртке, распорола скальпелем чакры сетчатую футболку, протянула ладони над грудью Наруто и попыталась сконцентрироваться на медицинской технике.

«Лучше бы тебе меня выпустить, — вкрадчиво сказал саннин. — В таком состоянии ты не удержишь свою склонность к природе огня».

Сарада моргнула и тряхнула головой, прогоняя дрожь из тела. Дыхание выровнялось, но холод из крови никуда не делся.

Сосредоточься. Медицинская чакра. Чистейшая…

Затихающее сердце Наруто отозвалось, забилось вновь. Окончательно восстанавливались ткани пробитого легкого. Только жизнь почему-то не возвращалась. Через облачко связующей чакры Сарада чувствовала, что системы организма Наруто, вроде бы вполне исправные физически, продолжают отключаться одна за другой.

— Почему? — рваный отчаянный выдох.

«Наруто-кун — джинчурики, — неожиданно жестко сказал Орочимару. — Джинчурики, из которого извлекли биджу, погибает. Есть только один способ спасти его: вновь наполнить чакрой Кьюби».

Сарада очнулась и посмотрела вокруг. Над макушками деревьев виднелась размытая статуя.

Сарада стерла большим пальцем кровь с щеки, провела по руке и сложила печати. На земле развернулась печать. Появился Дайса. Последний козырь, Котоамацуками — его все еще можно было использовать, чтобы победить Обито.

«Джуин, Сарада, — напомнил Орочимару. — Их ставят в основном с одной целью».

— О чем ты?

«Котоамацуками остановит Обито, но может случиться так, что это и убьет его. Убитый, он не вернет Девятихвостого, а пока мы с тобой будем возиться со статуей, Наруто-кун…»

Она зарылась руками в волосы. Пальцы были холодными, как лед, и снова дрожали.

«Есть еще один путь», — продолжал Орочимару, очень осторожно, словно боялся спугнуть ее.

Ничто в душе не шелохнулось. Сарада сомневалась, что в мире есть что-нибудь еще, способное ее напугать. Самое страшное уже лежало перед ней — Нанадайме, из которого стремительно утекали последние капли жизни.

«Мы не можем быстро извлечь Кьюби из статуи. Но есть еще одна половина».

Сарада прислушалась к внутреннему голосу внимательнее.

«Йондайме Хокаге Минато запечатал в Наруто-куна лишь половину чакры Кьюби. Вторая половина — в нем».

— Он мертв. Это пустые разговоры.

«Не пустые».

Орочимару зловеще улыбнулся. Прежде Сарада бы рассердилась на него за этот коварный голосок, слюнявое облизывание и кровожадность, но сейчас было не до того. Сознание лихорадочно металось в поисках выхода: как спасти дорогое существо.

«Ты всегда узко мыслила, Сарада. Его можно призвать техникой Эдо Тенсей. Образец у меня найдется».

К потустороннему холоду в крови прибавился ледяной ужас. Сараде показалось, сами мертвецы дыхнули на нее из могил пеплом и трупным запахом разложения.

Для Эдо Тенсей нужна жертва.

«Она есть».

Сарада с силой моргнула и яснее взглянула на мир вокруг себя. Прямо на нее во все глаза пялился Тензо. Она отшатнулась от него. Тензо потянулся к ней, но Сарада яростно вырвалась, словно он мог убить ее одним касанием, или, того хуже, прочитать те ужасные мысли, которые ей нашептывал Орочимару.

Исключено.

Саннин внутри мягко улыбнулся.

«Решать тебе».

****

Примечание автора:

Если вы полагаете, что общее благо должно стоять превыше личного, вам к главе 175 (следующая).

Если наоборот — глава 179.

Глава 175. Ветвь Младшего: За перекрестком

175

Орочимару затих внутри. Реальность прояснилась. Взволнованный недоумевающий Тензо напротив. Вибрация от шагов статуи. Тяжелый воздух, полный влажной морской прохлады. Тело Наруто под дрожащими руками.

«Решать тебе», — мелькнула в голове мысль, повторяя слова Орочимару.

Сарада отняла руки от груди Наруто и посмотрела на свои ладони. На долю секунды она пригрела на сердце шальную мысль: поддаться на провокацию Орочимару и отобрать жизнь у Тензо, чтобы окольными путями вернуть ее Наруто. Губы тронула кривая улыбка. В последние годы эгоизм и цинизм в сердце окрепли настолько, что будь дело только в ее желаниях, она бы так и сделала.

Останавливало только одно: воля самого Наруто. Сарада лихорадочно пыталась понять, как бы на ее месте поступил он, но почему-то не получалось. Воображаемый Наруто так и не мог сделать выбор. Зато Сарада отлично представляла, что бы он сказал на своем месте, вернувшись к жизни, примени она на Тензо Эдо Тенсей.

Нанадайме бы ее не простил.

****

С высоты Обито заметил, что остров стал меньше. Вода подступала со всех сторон. Черепаха не выдержала бойни, которую они устроили, и решила уйти под воду.

Убраться бы отсюда, пока тут все не затопило. Но в измерении Камуи Сарада и Какаши. Что же…

Шаринган поймал движение. Обито едва успел сотворить стержень. Сюрикены звякнули о металл, и следом на него всем телом навалилась Сарада. Прут скрежетал под кунаем: острие едва не распороло ему горло. Обито напряг единственную руку и с силой отшвырнул девушку от себя. Она упала на плечо статуи в основание воротника и жадно пыталась вдохнуть — легкие свело спазмом от удара. Обито швырнул ей вдогонку прут, пока не опомнилась. Стержень вошел четко в лоб и, пробив череп, пригвоздил девушку к телу статуи.

Как она выбралась? Чертов Какаши…

Сарада не пыталась применять свою технику глаз, иначе он был бы уже мертв. И Сусаноо не стала использовать. Не хватило чакры, не иначе. Победа далась ему неожиданно легко, однако и такое в жизни случалось. Ставка Сарады наверняка была на внезапность атаки. Не могла использовать сильные техники и решила застать врасплох. Не получилось.

Обито спрыгнул к свежему трупу.

Оставлять пропадать такие хорошие глаза было расточительством. Сарада стеклянным взглядом пялилась в небо. Вокруг стержня во лбу выступила кровь. Очаг чакры медленно гас. Обито склонился над ней и надавил пальцами по краю глаза. Черная радужка вдруг стала алой, проступившие томоэ сложились в рисунок сюрикена.

Обито не успел отвести взгляд. Слишком быстро.

Этот рисунок Мангеке... Учиха Шисуи!

Внутри что-то болезненно оборвалось. Рука провалилась в голову Сарады. Тело девушки разбилось на воронов. Крикливые птицы разлетались восвояси, задевая крыльями его лицо.

Вороний клон. Надо же. Да еще гендзюцу.

В груди было тепло и больно. Глаза пекли от жгучей соленой влаги.

Обито бездумно пялился на свою руку в темной перчатке. Вспышка боли в груди была неслучайной — это разорвалось сердце. Но вместе с тем пришло понимание.

Другой мир создать невозможно. Потому что мир — настоящий мир — только один.

Такая простая и ясная истина, даже странно, как он не отыскал ее раньше. Дикий стыд душил Обито. Рин ведь всегда наблюдала. Она точно все видела, в том числе и его позорные метания.

Жар стыда чуть схлынул. Вместо него нагрянуло непривычное, практически забытое чувство счастья и общности: за спиной — друзья, которых он уже давно вычеркнул из своей жизни, рядом — Какаши…

А впереди — Рин.

Слабая мысль, что он все сделал не так, угасла в зародыше, задавленная болью в груди и невесть откуда свалившимся облегчением. Тьма приняла его в объятия.

****

На коже выступил липкий холодный пот. Чакра утекала на медицинскую технику. Наруто еще можно было спасти. После Котоамацуками Обито должен был стать их союзником. Вся надежда была на то, что Орочимару ошибся и джуин на сердце не сработает на убийство.

Вибрация стихла. Статуя перестала шагать. Накатившая тишина пугала.

Сработало? Насколько сработало?

Руки снова задрожали. Сарада зажмурилась и выдохнула.

Спокойствие. Лучшее, что она может сделать сейчас, это поддерживать жизнь в теле Наруто. И дожидаться вестей.

С неба спустился Дайса, приземлился неподалеку. Сарада захватила его в гендзюцу и в обратном порядке считала память. Обито оживал и отходил от вороньего клона, взлетал спиной на голову статуе…

Сарада разорвала ментальный контакт с птицей.

Голову сдавило тисками.

Обито не выжил.

«Ты все еще можешь…» — осторожно начал саннин.

— Заткнись! — рявкнула Сарада.

Слезы жгли слепые глаза. Она уже приняла решение: не использовать Эдо Тенсей. Поздно было пытаться склонить ее к этому.

— Я… ничего не говорил, — сказал Тензо.

— Заткнись, — выдохнула она сквозь зубы, на этот раз ему.

Это существо… мясо, которое можно было обменять на жизнь Наруто. Точнее, нельзя было, потому что сам Наруто этого широкого жеста не оценил бы. Сарада пугалась сама себя, но злость и горечь неминуемой потери вызывали у нее неожиданную ненависть к Тензо. Он так просто говорил и даже не подозревал, насколько огромное одолжение она ему сделала.

Оставался лишь один путь спасти Наруто: извлечь из статуи Кьюби. Но Сарада понятия не имела, как это можно сделать. Какие техники…

«Риннеган, — жадно сказал Орочимару. — Обито управлял статуей с помощью риннегана. Забери глаз себе, и сможешь…»

— Принеси сюда тело Обито. Живо!

— Хай.

Анбу исчез.

Медицинская чакра мерно струилась в тело Наруто. Он был на грани. Сарада боялась, что стоит отвлечься хоть немного, и его связь с миром живых прервется навеки. И так позволила себе достаточно вольностей. Отвлеклась на ворона. Отвлеклась…

Что-то теплое и мокрое коснулось голой ноги. Будто Кацую, только…

«Нет!»

Сарада неуклюже попыталась стряхнуть с ноги Черного Зецу. Медицинская техника под руками дрогнула. Нельзя было отвлекаться. Но и Зецу нельзя было позволять вольностей.

А он уже впитался под кожу и полз все выше.

«Сарада!» — орал внутри Орочимару.

Все о том же. Снять печать.

Сарада запаниковала. Она не могла разорваться между Наруто и Зецу. На сомнительные прихоти Орочимару внимания не оставалось тем более. Зецу щекотно вполз под мышку, обволакивал шею и руку. Зуд и покалывание под кожей становились тем сильнее, чем глубже просачивалась эта разумная лужа. Медицинская техника прервалась. Зецу взял под контроль ток чакры в теле.

«Сарада!» — бесновался Орочимару.

Неподконтрольный шаринган читал, как гаснут последние рассеянные пятна чакры в жизненно-важных системах организма Наруто.

Поздно.

Руки безвольно опустились. Тело больше не слушалось ее.

Сарада ощутила тупой болезненный покой. Зецу собирался убить ее, и эта идея показалась вдруг неожиданно соблазнительной. Будущее было пустым. Продолжать жить дальше не хотелось. Хотелось к Наруто.

Слезы текли по щекам.

В том будущем погибла мама. В этом будущем погиб Наруто. Сараде вдруг почудилось, будто вся ее жизнь последние годы была просто сном. То ли это Зецу впрыскивал ей в сознание яд. То ли она просто сходила с ума.

Хочу уйти отсюда. Хочу назад.

Она уже давно не позволяла себе такой слабости. Не имела права. И только сейчас, когда проигрыш стал абсолютно очевиден, сорвалась.

Вспомнилось кладбище, отец в темном дорожном плаще. Реальность вокруг казалась настолько чудовищной и жестокой, что суровый папа на ее фоне выглядел прямо-таки островком уюта и защищенности.

Сарада сходила с ума, а рука, затянутая полужидким Зецу, словно черной перчаткой, развернулась ладонью кверху, и на ней показался какой-то окровавленный шарик.

«Риннеган… — с удивлением выдохнул Орочимару. — Мой экспериментальный образец не успел?»

Другая рука потянулась к лицу.

Густая боль пронзила глазницу. Теперь пальцы сжимали еще один глаз, только теплый и мокрый. Щеку заливала кровь. Сарада тонула в боли и ужасе. Мертвый Наруто. Неподвластное тело.

Зецу… Что он делает?

«Заканчиваю то, что не смог довести до конца Обито», — ответил чужой голос в голове.

Вот как. Теперь нас трое.

В опустевшей ноющей глазнице появилось ощущение полноты: Зецу затолкал в нее риннеган. Приложил сверху руку. Глаз приживлялся с помощью медицинской техники. Умело же этот паразит освоился с ее арсеналом.

Сознание немного прояснилось. Отринув свои душевные муки и ощущение чужеродного объекта внутри глазницы, Сарада неожиданно пришла к выводу, что со смертью Обито опасность не сошла на нет. Эта и без того неприятная реальность могла стать еще хуже. Обрывки фактов складывались в полную картину. На сердце Обито был джуин, и проклятую печать ему оставил некто более сильный. Тот, кто управлял им изначально. Теперь же марионеткой Черного Зецу стала она. Зецу сам вживил ей риннеган, за которым отправился Тензо. Зачем? Чтобы продолжить то, что не закончил Обито.

Они не победили. Враг просто перерассчитал стратегию.

Что должен был довести до конца Обито? Чего им вообще надо? Они собрали всех биджу. А дальше?..

С дерева спрыгнул Тензо с телом Обито на плече.

— Сарада! — крикнул он издалека. — У него почему-то нет глаза. Это твой клон по…

В руке сформировался прут. Сарада бы взвыла, если бы тело отвечало на ее сигналы к действию, но оно все так же исправно подчинялось Черному Зецу. Ловким отточенным движением рука сама собой метнула в Тензо прут.

Недоумение и испуг прорезались в его взгляде слишком поздно. В прыжке с ветки и с Обито на плечах он никак не мог увернуться. Прут пробил ему сердце.

****

Пространственные переходы отнимали чертовски много чакры, а прощальный подарок Кьюби уже был истощен под завязку. Тьма расступилась воронкой. Техника Мангеке под аккомпанемент пульсирующей боли в глазу вытолкнула его из измерения Камуи в привычный мир, и первым, что увидел Какаши, был бросок.

Сарада замахнулась и швырнула в Тензо черный стержень. Настолько сюрреалистическая картина, что Какаши машинально попытался развеять гендзюцу.

У Сарады не могло быть стержней — это оружие Обито. И она не могла швырять пруты в Тензо, ведь он свой. Но в то же время половину тела Сарады затянуло нечто черное, а у мертвого Обито на плече Тензо не было одного глаза. Какаши очень четко подмечал такие детали и не менее быстро производил из них выводы.

Секунда времени, но он уже понимал.

Из тела Обито извлекли риннеган. Сила Обито перешла к Сараде. Вероятнее всего, эта сила была завязана на риннеган, и Сарада получила ее, вживив риннеган себе — наиболее логичный расклад. Черный Зецу, налипший на половину тела, умирающий Тензо… Сарада себя не контролировала.

Обито и Тензо глухо шлепнулись на землю порознь.

Есть только один шанс. Пока меня не заметили. Другого не будет.

Сарада переступила через голову Наруто. Так небрежно, словно ей было на него наплевать.

Этот шаг развеял остатки сомнений. Какаши молниеносно сложил печати. В руке вспыхнула Чидори. Сарада обернулась на звук, но увидеть его так и не успела. Рука легко прошла сквозь грудь, выбив сердце. Какаши судорожно сжимал пальцами ее плечо. Девушка закашлялась.

Голова пошла кругом. Самый ужасный кошмар в его жизни: рука, застрявшая в груди Рин. Щиплющее электричество. Глаза умирающей подруги.

Сейчас он не видел глаз. Бил со спины.

Какаши резким движение выдернул руку из груди Сарады и оттолкнул девушку от себя. Зецу утек в землю. Чидори его не взяло. Перед Какаши лежали трупы учеников и друзей, а он стоял и в ступоре слушал мертвую тишину, засевшую в тени деревьев.

Откуда-то из прошлого откликнулся его же голос: «Я не позволю своим друзьям умереть». Девиз по жизни. Слова, подхваченные от покойного Обито. Много ли они значили теперь? После всего, что сделал он сам, и после всего, что натворил некогда сказавший их Обито.

Спереди катилась волна. Вода затапливала промежутки между деревьями и все ближе подбиралась к нему и трупам его близких.

Черепаха погружалась в море.

****

Примечание автора:

Из этой главы есть развилка на Старую Ветвь в главу 209. Или продолжайте чтение естественным образом.

Глава 176. Ветвь Младшего: Беглый Лис

176

Легкий стук в дверь. Конохамару резко подскочил и больно приложился затылком о столешницу. Зашипел себе под нос.

— Сейчас, корэ!

Голова гудела. Он на четвереньках выполз, расправил перекосившийся плащ Хокаге и швырнул на ноутбук добытый свиток.

— Войдите!

Упершись руками в скрипнувший стол, Конохамару опустился в кресло. Стопка документов на краю стола опасно покачнулась. Дверь распахнулась, впуская Шикамару, и одновременно с этим рассыпалась злополучная стопка. Конохамару с досадой наблюдал за оседающими на пол листами. Советник цыкнул и прикрыл за собой дверь.

— Мендоксе…

— Это… И кто ее так поставил только, — сердито буркнул Конохамару себе под нос, открывая крышку массивного ноутбука и нарочито игнорируя разлетевшиеся документы.

— Ты должен был разобрать ее до обеда, — аккуратно напомнил советник.

Конохамару застучал пальцами по клавиатуре, вводя пароль.

Всего пару недель на новом месте. С каким бы восторгом ни смотрела на него в новом плаще Хокаге сестренка Мирай, но сам он ощущал себя в этом кабинете мальчишкой. Конохамару утешал себя: деда был едва ли старше, когда его назначили Третьим. И времена тогда были тяжелее.

Он вспомнил деда, соотнес его завершившийся жизненный путь со своим едва начавшимся и вдруг увидел дорогу, уходящую за самый горизонт.

Экран блокировки не исчез. Пароль был неверный.

— Ладно, плевать на этот гемор, — сказал Шикамару и прошел к окну, доставая сигарету. — Есть срочные новости.

Щелкнула дядина зажигалка. В окно потек полупрозрачный дымок. Старое уходило, но в то же время глубоко пускало корни в будущее. Асумы уже давно не было в живых, но воспоминания о дяде возвращались к Конохамару из далекого детства: с щелчком зажигалки, да с этим сухим едким запахом дешевого курья. Даже сигареты Шикамару курил все те же.

— В окрестностях Храма Огня заметили Кьюби.

Конохамару перестал вводить непокорный пароль и развернулся на стуле к окну.

— Что?

Шикамару, навалившись на оконный проем, присосался к сигарете и с кряхтением выдохнул дым.

— Как это возможно? Биджу заключены в статуе. Седьмой уничтожил риннеган. Их невозможно извлечь, корэ. Если только…

— …не остался второй риннеган.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Сквозняк гонял шелестящие документы. Шикамару курил с шумным придыханием.

Они давно подозревали. У Пейна было два глаза. Какаши-сенсей уничтожил один. Но наверняка остался второй. Саске отправился на его поиски еще до войны, и вестей от него с тех пор так и не было. Жив ли он? Конохамару не знал. Но если Кьюби объявился вновь, это означало только одно:

— Кто-то распечатал статую. — Он захлопнул крышку ноутбука. Сейчас было не до разборов корреспонденции. — Собери людей. В команде должен быть сильный Хьюга.

Удивительно, как в критический момент опадала вся нерешительность и он четко понимал, что надо делать.

— Ханаби?

Конохамару нервно покосился на портрет Седьмого. Какаши-сенсей глядел на него устало и пусто.

Шикамару тяжело вздохнул, уловив его нерешительность.

— Ты же знаешь, на какой оно глубине. Только бьякуган Ханаби или Хиаши достанет.

— Неджи? — слабо попытался Конохамару.

— На миссии.

— Хината?

— Доверишь ей эту миссию? — скептически уточнил Шикамару.

Конохамару откинулся на спинку кресла.

— Мне бы отправиться с ней.

— Понимаю. Еще пару недель назад так бы и было. Но сейчас ты — Хокаге. Тебе не стоит покидать деревню.

— Это… Пускай возьмут Омои. Если он будет в команде, меньше проблем с Облаком.

****

Стада облаков мигрировали по небу. Они меняли формы, сталкиваясь, сливались или распадались на мелкие обрывки. Сарада лежала на земле и бездумно глядела на них. Паралич от волны уже давно прошел. Спина отсырела от влажной земли. Очень хотелось пить, но Сарада все равно продолжала лежать, раскинув руки.

«Нам нужно справить нужду», — не выдержал Орочимару.

Тебе надо — ты и справляй.

Орочимару замолчал, раздумывая. Что-то уперлось в ее волю. Сараде пришлось приложить усилие, чтобы заставить тело оставаться на месте и не подниматься по желанию саннина. Печати больше не было — волна ее сорвала. Теперь Орочимару мог свободно соперничать с ней за власть над телом.

«Почему ты мешаешь?» — с раздражением и обидой набросился Орочимару, когда поднять тело в вертикальное положение ему так и не удалось.

Потому что это мое тело.

«Ты все равно не хочешь жить. Отдай его мне. Я хочу».

Обойдешься.

«Это нечестно».

Из облака вынырнул дирижабль. На солнце сверкнули окна кабины, показался огромный символ Конохи на боку одного из овальных шаров. Беззвучно вращались пропеллеры. Болтались в воздухе петли спущенных тросов.

— Дирижабль, — прошептала она вслух. — Насколько же далеко меня закинуло?

Сарада протянула вверх руку и растопырила пальцы. Обычная рука, никакого Черного Зецу.

Если есть дирижабль, значит, Коноха в порядке. А папа? Мама?

Она с трудом поднялась. Ноги затекли, и от внезапного подъема пальцы свело судорогой.

****

Остров снова скрылся за облаками. Ханаби оглянулась на чунина, который, протянув руки, работал над висящим перед ним свитком.

— Далеко еще?

— Почти на месте, тайчо.

Ханаби скрестила руки на груди. Со спины к ней подошел Генма. Постоял немного, помолчал.

— Вот что я думаю, — процедил он наконец. — Что бы мы ни нашли на месте, нужно будет вернуться и опросить ребят на острове.

— Согласна.

— Пятьсот метров!

Ханаби опустила руки.

— Сбавь высоту, насколько можно. И спускайте лестницу.

— Ле-естницу? — удивился Омои.

Он вытащил изо рта блестящий леденец, критически осмотрел его и снова сунул за щеку.

— Что не так? — ворчливо осведомилась Ханаби.

— Рисковое мероприятие. Вдруг налетит ветер и…

— Свяжись по радиосвязи со своими на острове, — оборвала его Ханаби. — Предупреди о том, что мы заглянем к ним в гости.

Омои покосился на нее с опаской.

— Хай-хай… — пробормотал он со вздохом.

Дирижабль застыл над указанными координатами. Ветер бешено раскачивал веревочную лестницу. Волосы, перехваченные в самом низу лентой, сдувало на бок. Ноги путались в длинной юбке.

Бьякуган!

Взгляд утонул в морской пучине, прорвался через целую тьму сокращающихся желейных медузьих телец, пронзил одинаковые скелетики косяка сельди и брюхо гигантского хищника. Столько жизни было за этой густой ширмой воды, лживо принявшей цвета неба.

Пусто.

Статуи не было.

Черт. Или я просто не достаю.

— Э-эй! — закричала она. — Ниже!

— Еще ниже? — уточнил Омои, сложив руки рупором.

Ханаби запрокинула голову.

— Да!

Вода стала приближаться. Команда наверху отпускала лестницу.

Ханаби впилась пальцами в ступеньку, уперлась ногой и свободно отклонилась другой половиной корпуса, словно собиралась спрыгнуть в море. Запа́х рубахи чуть ослаб. Плечо оголилось. Они там, наверху, наверняка считали ее сумасшедшей.

— Еще ниже?

— Да!

Все так же пусто. А море было все ближе.

— Еще?

— Еще!

Ослепительно яркий концентрат чакры попал в поле зрения. Качка повела веревочную лестницу на новую дугу, и фокус соскользнул. Ханаби увидела выпученные глаза, остекленевшие, будто замерзшие во времени. Статуя была на месте, на глубине моря.

Соленая вода ударила в лицо. Ханаби перепугалась. Бьякуган отключился. Теперь она видела обычную воду у самого носа. Хотела крикнуть, но спохватилась: это было бы глупо, так бы точно захлебнулась.

Вода ушла как-то сама собой. Ханаби снова могла вдохнуть. Злая и мокрая с ног до головы, она запрокинула голову. В люке дирижабля все так же маячил Омои.

— Еще?

— Я тебя сейчас самого сюда скину! — надрывно воскликнула Ханаби.

Омои развел руками.

— Но ты сама сказала «еще».

В люке появился Райдо.

— Что там, Ханаби?

Она отряхнулась, выбивая воду из ушей. В мокрой одежде ветер стал ощутимо холодным.

— Статуя на месте. Поднимайте!

Чертов Омои. Надо же было так все испортить!

****

Конохамару мрачно глядел в одну точку.

— Интересно, корэ.

— Что?

Шикамару посмотрел на него настороженно, словно бы с опаской.

— Интересно, знают ли о Кьюби другие страны.

Шикамару цыкнул.

— Да, это гемор. Только выкарабкались из прошлой войны.

Появление Девятихвостого было дурным предзнаменованием. В прежние времена Великие Страны поделили биджу между собой, и баланс, установленный прежними Каге, сохранялся очень долго. Четвертую Мировую, разразившуюся спустя пять лет после недолгого конфликта с «Акацуки» и деревней Скрытого Камня, спровоцировала необходимость нового передела. Великие Страны не устраивало то, что все биджу были собраны в одном месте, да еще и под боком у Скрытого Облака. Тем не менее передела так и не произошло. Все хвостатые остались в статуе, и истощенные разрушительной войной страны установили новое соглашение: баланс без биджу.

Каковы бы ни были причины побега Кьюби, но сам факт его освобождения уже нарушал баланс.

— Если мы захватим Кьюби себе, получим преимущество, — сказал Конохамару. — И спровоцируем остальные страны.

— А если не захватим, его захотят захватить другие. У нас не так много времени. Нужно запечатать его поскорее, в пределах суток-двух.

Конохамару напряженно поджимал губы.

— Сотворить нового джинчурики, — произнес он с омерзением.

Ему было тошно от самого себя. Он знал не понаслышке о том, каково живется джинчурики. Не хотел своими руками создавать нового Наруто, но политическая обстановка прямо-таки вынуждала.

— Никто не согласится стать джинчурики.

— Мендоксе… Боюсь, тут дело не в согласии, Хачидайме.

Разумеется можно было запечатать Кьюби в какой-то предмет. Вот только толку присваивать силу, которую невозможно использовать? Конохамару видел смысл: сохранение баланса. Но решение принимал не он один.

— Шикамару, — он поднялся и взял со спинки кресла плащ Хокаге. — Мне нужно поговорить с твоим отцом.

В помещении царил спокойный полумрак. На дверях застыли олени. Конохамару сидел на коленях напротив своего предшественника и глядел в его исполосованное шрамами лицо. Загорелый лоб Шестого прорезали глубокие морщины.

— Нужно выбрать джинчурики, — сказал Конохамару. — Я не имею права принимать такие решения.

— Имеешь, — резонно заметил Шикаку. — Ты — Хокаге.

Конохамару стыдливо перевел взгляд с лица Шестого на оленьи рога на стене.

Верно. Просто пытаюсь свалить ответственность с себя на кого-то другого.

Он собрался с духом и объявил:

— Я считаю… Джинчурики должна стать Узумаки Карин, корэ.

— Гм.

Шестой одобрительно кивнул.

— Замысел хорош.

Конохамару прищурился.

— Но?

— Есть альтернатива.

— Лучшим джинчурики для Кьюби будет чистокровная Узумаки. Разве нет? Выносливое тело. Регенерация.

— Да. Все верно. Однако наивысшая ценность Карин — ее сенсорные способности. У меня есть подозрения, что запечатывание Кьюби заглушит сенсорику Карин.

— Странно это. Наруто сила Кьюби напротив помогла раскрыть сенсорный потенциал!

— Карин — иной случай. Это было еще в ту пору, когда на посту Хокаге был я. Подозреваю, что ты не в курсе, но когда Карин забеременела, ее сенсорное чутье притупилось. Чем больше развивался плод, тем сильнее сбивалась сенсорика. Не исключено, что на Кьюби внутри себя она отреагирует аналогично. Не стоит рисковать. Карин нужна Конохе как сенсор. Хранителем силы Кьюби может стать другой…

Конохамару невольно скривился. Он уже знал, что скажет Шестой.

— …ее сын.

Ему всего семь. Впрочем…

— Это исключено, — выдавил Конохамару.

— Почему? — с любопытством уточнил Шикаку.

— Узумаки Джуни, корэ… Черт, я понятия не имею, чей он сын, но у меня стойкие подозрения, что он все-таки Учиха.

— И что? Учиха Итачи мертв. От Саске нет вестей уже года четыре, не менее.

— А если он вернется? Если они с Джуни одной крови, он обязательно... взбесится.

— Саске — давно не мальчишка. Он мыслит теми же категориями, что его брат. А Итачи мыслил как Хокаге. Йондайме запечатал Кьюби в собственного сына. Саске тоже поймет, будь то его сын или племянник. И это если он все-таки жив и вернется. В чем я сомневаюсь. А проблему Кьюби нужно решать немедленно. Шиноби без крови Узумаки может не выкарабкаться и после первого вхождения в режим биджу. Других кандидатов нет, Конохамару.

****

Сарада покорно сидела на полу со стянутыми за спиной руками. Вены на висках Ханаби вздулись. Бьякуган сканировал ее тело.

— Ну что? — спросил Райдо.

— Не вижу ничего подозрительного.

Сарада пусто глядела в окно вокруг фуин-пульта управления. Голубое небо, облака, словно горы застывшей пены.

— Белого Зецу нельзя отличить бьякуганом, — сказал Омои.

— Верно, — согласилась Ханаби.

Вены на висках разгладились — бьякуган деактивировался.

— Следите за ней, — распорядилась Хьюга и ушла.

Омои, шурша оберткой, распаковал новый леденец, проследил за ней взглядом и ушел к окну. Рядом остался лишь Генма.

— Куда мы летим, сенсей? — спросила Сарада.

— Домой.

Она уставилась на глянцевые черные плиты пола, в котором отражались пятна огней искусственных светильников.

— Тоже считаете меня Белым Зецу?

— Хмф. Нет, — процедил Генма сквозь зубы.

Его привычка жевать сенбоны никуда не делась.

— Воскреснуть ребенком, спустя годы. Ты уже проворачивала такое однажды. Если получилось тогда, то что помешало бы еще раз?

— Ханаби не верит.

— Будь ты и правда лазутчиком, зашифровалась бы помудрее.

— Много времени прошло, сенсей?

— С твоей гибели? Восемь лет.

Сарада притихла, пытаясь вообразить, что могло произойти за эти годы в Конохе и вообще в мире.

— Кто Хокаге?

Голос невольно дрогнул.

— Конохамару.

— Конохамару?! Да он же… ему же…

Нет, все же к такому она не была готова.

— Ему же всего… двадцать?

— Бывали Каге и помоложе, — невозмутимо процедил Генма.

— Почему он? Неужели, больше некого было. Почему не оставили отца Шикамару?

— Он оставил пост. Сейчас такие времена. Война только закончилась. Конохе нужен не просто мудрый стратег. Деревня как никогда нуждается в сильном лидере.

«Война только закончилась»… Четвертая Мировая длилась так долго?

— А что… Учиха Саске?

Генма пожал плечами.

— Не видели его еще с начала войны.

— Но он жив? — воскликнула Сарада.

Сенсей снова пожал плечами.

— Почем я знаю?

— А Сакура? Харуно Сакура.

— Сакура… — он заговорил тише. — Сакуру пару недель как хоронили.

Сарада вскочила.

— Что?!

Тяжелая рука сенсея силой заставила ее сесть обратно на пол.

Глаза расширились от ужаса.

— Что значит «хоронили»?! Как?

— Как обычно хоронят, — отрезал Генма. — Она погибла на миссии.

— Восемь лет… восемь лет. Но почему?! Она не должна была. Даже если так… Сейчас еще рано. Еще как минимум лет… восемь.

Сарада притихла, осознав, что говорить все это вслух было глупостью.

— Не знаю, о чем ты, — хмуро ответил сенсей. — Но ее смерть правда стала для всех неожиданностью. Она была очень сильна. Не представляю, что могло погубить ее.

Сарада уткнулась носом в колени.

Хотела спасти маму. А вышло только хуже.

Глаза щипало от слез.

Глава 177. Ветвь Младшего: Джинчурики

177

Конохамару-сенсей всегда оставался наполовину ребенком. Даже в том будущем, где его назначили джонином-наставником Команды Семь нового поколения. Сейчас же он сидел в кресле Хокаге, усталый и злой, глядел на нее тяжелым взглядом, и Сарада с удивлением понимала, что на этом месте и в таком виде Конохамару смотрится совершенно естественно.

Когда он успел стать таким… взрослым? На последней войне?

— Что за бред?

— Как и ожидалось, — ответила Сарада. — Ты мне не веришь.

Конохамару проморгался и встряхнул головой, чтобы взбодриться.

— Ты не можешь быть дочерью Учихи Саске. Ты же…

— Перемещение. Во времени.

Конохамару беспомощно посмотрел на нее.

— Могу, — припечатала Сарада. — Не веришь — сделайте эти… тесты. Сейчас точно должны быть технологии, чтобы это не представляло такой уж проблемы.

Следуя ее совету, он откинулся в кресле, снял трубку и стал набирать номер. Он посидел с несколько минут и бросил трубку на рычаг.

— Не отвечают.

— Потому что сейчас четыре часа утра, — скучно пояснила Сарада.

Конохамару скрестил руки на столе и уперся в них лбом.

— Тебе бы поспать.

Каким бы суровым мужчиной Конохамару ни стал и какой бы девчонкой она ни выглядела, но привычка заботиться о нем никуда не испарилась.

— Разберусь. И вообще, я все еще не уверен, что ты — это ты, корэ.

— Посмотри мне в глаза.

— Еще чего.

— Боишься?

— Не собираюсь поддаваться на глупые провокации.

Хокаге умело избегал ее взгляда, но против этого были действенные методы. Мангеке активировался мгновенно. Сарада захватила контроль над потоками чакры в мозгу Конохамару. Момент из прошлого, о котором вряд ли мог знать кто-либо, кроме них двоих. Стертые в кровь суставы, палящее полуденное солнце. Разрисованное краской лицо Годайме.

Конохамару вспотел и ошалело уставился на нее.

— Сарада… — выдавил он с мукой в голосе.

Ей и самой стало не по себе. Казалось, совсем недавно она защищала его от гнева Пятой, а сейчас кресло Хокаге занимал уже он.

— Как она умерла?

— Кто?

— Сакура. Моя мама.

Конохамару устало покачал головой.

— Я этого не знаю. Тогда Хокаге был Нанадайме.

Сарада крупно вздрогнула.

Нанадайме… Нет. Это не тот Нанадайме. Забудь.

В дверь постучали.

— Войдите!

Сквозь небольшую щель в кабинет заглянула Карин.

— Ты звал меня.

— Да. Я звал тебя. Только не «ты», а Хачидайме-сама.

Карин отвернулась и презрительно фыркнула.

— Как чувствует себя Джуни? — спросил Конохамару-сенсей немного виновато.

Карин отвернулась еще сильнее. Даже шея хрустнула.

— Говори, зачем звал.

Конохамару кивнул.

— Проверь. Это Сарада?

— Это Сарада. Все?

— И тебя это не удивляет, корэ?! — нервы у новоиспеченного Хокаге явно сдавали.

— Пфф. Если это все, то я пошла домой.

Карин резко развернулась на пятках и направилась к двери.

— Карин. Погоди.

Она остановилась, но не обернулась.

— Карин… Я… признаю, это… Это я принял решение насчет Джуни. Но я же за него и отвечаю. Я позабочусь о вас обоих.

Карин молча двинулась к двери.

Какое решение? Кто такой Джуни?

— Поспи, Конохамару, — бросила Сарада, отправляясь за ней следом.

— Э-э. А ты куда, корэ! Ты…

— Ты все еще сомневаешься, что я — это я?

— Теперь я сомневаюсь еще больше, — буркнул Конохамару.

— Как это понимать?

— Карин зла на меня и может соврать. Генетический анализ можно подделать. Гендзюцу… тоже можно.

— Хочешь окончательно убедиться в моей личности — разыщи папу.

— Что? Саске? Это невозможно. Да куда ты уходишь, корэ?!

— За мной все равно будут следить Анбу. Какая разница.

Конохамару промолчал.

Сарада хмыкнула и вышла из кабинета. Она знала: Конохамару поверил. Остаточные сомнения были данью долга новообретенному посту. Если бы действительно не поверил, черта с два отпустил бы так просто.

Карин ждала ее посреди пустого коридора, украдкой вытирая слезы под очками.

— Кто такой Джуни? — в лоб спросила Сарада.

— Мой сын.

В тишине сонной Резиденции было отчетливо слышно, как громко бьется в груди растревоженное сердце. Казалось, с каждой новостью ему все труднее и труднее.

— Что?.. — неверяще повторила Сарада. И добавила как-то совсем уже глупо: — Какой сын? Как… сын?

Деревня изменилась. Она совсем не была похожа на ту Коноху из будущего, яркую и оживленную. Все больше на старую, с легким налетом современности. Появились новые пешеходные развязки из гладких досок. Только перила были не красные, а самые простые, деревянные. Новый квартал на скале только строился.

Единственное, что оставалось неизменным, — квартал Учиха.

Они с Карин шли по нему на рассвете, потому невольно складывалось ощущение, что он не очень-то отличается от остальной деревни. В это время и в центральной местности, и здесь, на периферии, было тихо и безлюдно. Коноха спала.

— Все еще живешь тут?

— А где еще? — огрызнулась Карин.

Сарада промолчала. Она отметила про себя, что Карин изменилась, как будто перегорела. На ее лице больше не было того наркоманского блаженного выражения. Обычная женщина. Резкая, где-то даже острая.

— Куда делся папа? — спросила Сарада, немного погодя. — Никто толком не может ответить, куда он ушел.

А сама подумала: «Однако, это не то чтобы не в его характере».

— Не знаю. Ушел. Что-то там за дела.

— А Итачи?

Карин вжала голову в плечи и зябко обняла себя. От утреннего холодка она дрожала.

— Умер.

Сердце не откликнулось. Иного ответа Сарада уже и не ожидала. В этом мире у нее больше не оставалось близких, она чувствовала это подсознательно.

— Когда?

— На войне.

— Как? — сухо спросила Сарада.

— Как-как… Защищал эту вашу Коноху.

— Джуни от него?

Карин пожала плечами.

Сарада хмыкнула.

Еще бы, от кого еще. Как Итачи появился, Карин вообще перестали интересовать другие мужчины. Тем не менее все еще оставался вопрос: как согласился дядя?

— А за что ты зла на Конохамару? Что за решение он принял?

— Джуни — джинчурики Кьюби.

Сарада остановилась посреди дороги, не дойдя всего с десяток метров до отчего дома.

— Что? — спросила она тупо. — Значит… биджу на свободе? Но… Нет, подожди…

— Знать не знаю, — отрезала Карин. — Меня в такое не посвящают.

Не дожидаясь ее, Карин вошла в дом. Сарада чуть постояла, осмысливая новости, и последовала за ней.

В прихожей было темно, холодно и душно.

При жизни бабушки и дедушки, тут царили уют и строгость. Много лет после, когда папа и дядя вернулись в Коноху, это место превратилось в военный штаб. Сейчас дом отца стал норой, в которой обитали два нищих зверя, отторгнутых обществом: Карин и ее сын.

Сарада увидела его сразу. Узумаки Джуни сидел на пороге, сжавшись в комок и стиснув голову руками. Лицо скрывали отросшие черные волосы. Он настолько разворошил их, что его прическа напоминала какое-то всклокоченное гнездо. Джуни отрывисто дышал. Футболка была ему велика и на каждом вздохе собиралась на животе глубокими складками. Из горловины выглядывало голое костлявое плечико. Он судорожно поджимал пальцы на ногах и словно не мог найти себе места.

Сарада осторожно приблизилась и присела рядом на порог.

— Эй.

Джуни дернулся и застыл. Сарада коснулась его плеча.

— Джуни?

Ответа не последовало. Мальчик выглядел относительно взрослым. Семь лет — уже большой. Дядя в таком возрасте уже окончил академию, так что этот Джуни явно должен был хотя бы понимать язык, здороваться…

— Эй!

Сарада легко потрясла его за плечо.

Мальчик не реагировал.

Хоть бы постригли. Неудобно же. Даже и лица не видно. Карин совсем за ним не смотрит?

— Чего это он? Всегда такой?

— Не всегда, — отрезала Карин. — Всего день. Как запечатали в него Кьюби, так и не дозовусь.

— А прическа?

Сарада попыталась убрать с лица мальчика пряди волос.

— Она ему не мешает.

Сарадаприкусила губу. Она прислушалась к внутреннему голосу, но Орочимару уже давно молчал. Его больше не связывала печать. Наверняка он шарился в глазах в свое удовольствие.

— Ладно.

Насильно развернув мальчика лицом к себе, Сарада зачесала волосы ему назад. Ребенок сжимался и жмурился. Бледный и измученный, но вполне себе миленький.

— Джуни, посмотри на меня.

— Открой глаза, Джуни, — попросила Карин.

Мальчик чуть расслабился. На голос матери он явно реагировал лучше, несмотря на заверения Карин «не могу достучаться». Темные ресницы Джуни дрогнули. Затянутые белесой пленкой темные глаза глядели перед собой в пустоту, даже не фокусируясь. Сарада чуть отшатнулась от неожиданности. Ее пробрало до дрожи.

— Что с ним?

— Он слепой. От рождения.

Мой двоюродный брат… слепой? Слепой джинчурики?

— Серьезно? — Сарада все еще не могла поверить. — Они запечатали Кьюби в незрячего ребенка?

— Он видит! — возмутилась Карин.

— Но ты же сказала…

— Он видит иначе. Как… как я. Только лучше. Видел… А сейчас даже не знаю. Это чудовище, что оно с ним делает? Он так сидит с прошлого утра, и ничего.

Ожил шаринган, и мрачная прихожая осталась позади. Развернулись лабиринты печати.

Интересно, кто запечатал биджу? Кто в Конохе владеет фуиндзюцу настолько высокого уровня? Разве что папа. Но он же ушел… И он бы не стал.

Тьма незнакомой печати расступилась.

Взбесившийся Кьюби бился в цепях. Два якоря с острыми конусами на концах торчали из его пробитых ладоней. Еще одна цепь тянулась к шипастому ошейнику.

Узумаки Джуни стоял в кипящей от рыжей чакры воде и мелко дрожал. Кьюби пытался дотянуться до него, но на каждом рывке его останавливала цепь, а Джуни испуганно шарахался. Убегать ему было некуда.

Ощутив чужое присутствие, брат повернулся.

Даже тут его глаз видно не было за волосами. Сарада невольно поймала себя на мысли, что так даже лучше, чем видеть эту неприятную пленку и расфокусированный пустой взгляд. Возможно, и Карин рассуждала так же?

— Кто ты? — спросил мальчик.

Джуни боялся лиса, однако не хныкал, не истерил и даже не огрызался. Обращался к ней с достоинством. Сараду охватило непривычное волнение. Этот ребенок... Из-за зажатости, слепоты и чересчур длинной челки казалось, он наполовину неживой: существует где-то в других слоях, оставив в реальности лишь свою оболочку. Но его голос прозвучал неожиданно полно. То ли потому, что ей удалось вторгнуться в эти самые слои, где он обитал. То ли просто внешность его была обманчива.

— Я — Учиха Сарада.

Она подошла к нему со спины и обняла за плечи. Кьюби при виде нее перестал бесноваться и настороженно нахохлился. Веретенообразные зрачки в красных глазищах сузились.

— Учиха… Я уж надеялся, что вы все вымерли.

— Ты меня не помнишь, — поняла Сарада. — Выходит, раньше мы не встречались.

— С чего бы мне тебя помнить? — прорычал Лис и дернулся, чтобы ударить ее лапой.

Цепь звякнула, натянувшись. Коготь застыл всего в нескольких метрах над головой. Сарада сохраняла спокойствие. Прошло то время, когда ее мог напугать разбушевавшийся биджу.

— С того, что ты был запечатан в Наруто. И мы вроде как даже нашли общий язык.

Лис рассмеялся. Стены печати задрожали, а чакра под ногами заволновалась и вскипела еще сильнее, покрылась крупными пузырями.

— Я никогда не был запечатан в Наруто.

Сараде показалось, что у нее окончательно поехала крыша.

— Как это понимать?

— В своего щенка Йондайме Хокаге запечатал другую мою половину.

Ситуация немного прояснилась.

— Вот оно что. Значит, ты — тот самый, который был запечатан с помощью Шики Фуджин. Как ты выбрался? Хотя я понимаю. Орочимару ведь вспорол брюхо Шинигами. Значит, ты возродился?

Кьюби приподнял верхнюю губу, оголяя белые клыки.

— Жаль, я опоздала, — тихо сказала Сарада. — Прибыла бы днем раньше, не позволила бы тебя запечатать.

— Проклятый людской род. Ваша доброта всегда одинакова.

Джуни пугливо вжимался в нее спиной.

Сарада поправила очки.

— Есть два варианта. Или ты перестаешь доставать моего брата по-хорошему…

— Или? — нахально спросил Кьюби.

— …или я вправлю эту хилую печать так, что ты не сможешь его доставать.

— Ты просто малявка. Тебе не под силу меня запечатать.

Сарада вздохнула с легкой грустью. «Малявка». Обращение «принцесса», пусть и издевательское, ей нравилось больше. Сердце сжала болезненная тоска. От Наруто не осталось ничего. Даже Кьюби — и тот возродился чужой.

— Это твое окончательное решение?

Лис продолжал играть с ней в гляделки. Ждал, когда она наконец сломается и признается, что все это был блеф, не более.

— Потом не говори, что я не давала тебе выбор.

Орочимару внутри оживился.

«Какая будет печать?»

Не мешай.

Она сложила печати. По границам измерения печати промелькнули извилистые вспышки. Кьюби отпрянул. Шерсть на его загривке вздыбилась. Он явно не ожидал.

— Что ты делаешь?

Сарада пропустила его вопрос мимо ушей. Нельзя было отвлекаться.

Пузырящуюся рыжую чакру отогнало волной назад. Вода под ногами очистилась. Пространство, разделяющее Кьюби и Джуни, прошили вереницы символов фуиндзюцу, ярко вспыхнули и обернулись медными металлическими прутьями — ряд вертикально, ряд горизонтально.

Кьюби с рычанием бросился грудью на решетку.

Сарада сложила вместе ладони и через некоторое время разъединила. На левой горел белым светом символ.

— Джуни, подними футболку.

Мальчик послушно обнажил брюшко.

— Не дыши.

Сарада замахнулась и с силой впечатала ладонь ему в голый живот.

Прутья клетки обрамило по краю толстым слоем металла, разделив на две равноценные створки. Между них с высоким металлическим щелканьем прокатился каскад ключа: стрелкообразные сегменты сформировали длинную цепь и сшили створки, будто молния на одежде.

— Учиха!

Кьюби ударил в решетку обеими лапами.

Она поправила очки и взяла брата за руку. Его пальцы казались холодными и влажными.

Джуни и Карин — наследник клана Учиха и женщина, его породившая. Эти двое чем-то напоминали Сараде маму и прошлую себя, вот только повезло им куда меньше. Конохамару клялся, что позаботится о них, но Сарада знала, что это в первую очередь ее обязанность, а не его. Как Хокаге Конохамару-сенсей должен был заботиться обо всех, и Карин, и Джуни в этом списке приоритетов занимали бы далеко не первое место.

Был ли жив отец, все еще оставалось загадкой, но Сарада осознавала, что обязанности главы Учиха отныне ложились на ее плечи, желала она того или нет.

Глава 178. Ветвь Младшего: Причина

178

Конохамару казалось, что он закрыл глаза всего на миг, но неглубокая дрема подбросила ему до жути реалистичное развитие событий грядущего дня. Во сне он успел перебрать документы, которые передал ему Шикамару, получить анализы генетического теста Сарады, вернуться домой впервые за три дня и наконец помыться. После чего он сидел на веранде, выходящей во внутренний дворик усадьбы, держал на коленях Ханаби, хихикающую и мягкую, и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Пока она вдруг не сказала, что это их последняя встреча и что совет выдает ее замуж за кого-то кланового.

Стук в дверь разбил неглубокий сон. Конохамару был одновременно зол и благодарен этому стуку. Сам не понял, как привычная тяга к покою и отдыху обернулась очередным кошмаром.

Он вспотел. Руки онемели, шея затекла от неудобного сна прямо за столом.

— Войдите! — воскликнул он хрипло.

Спросонья хотелось пить. В желудке ощущалась неприятная резь. Озабоченный отвратительным послевкусием кошмара, Конохамару не сразу понял, что к нему на аудиенцию решили заглянуть старейшины.

— Хачидайме, — с порога начала старуха. — Тебе придется объясниться.

Конохамару нахмурился, готовясь к очередной проповеди. Он с трепетом относился к этим старикам, ровесникам деда, и уже давно подозревал, что так просто управлять деревней ему не дадут. Его считали неумелым ребенком, и Конохамару честно признавался себе, что в этом старейшины были совершенно правы.

«Тебе придется объясниться».

Грядущая дискуссия не обещала ничего приятного. А Конохамару и без этого был не в духе. Он не выспался, со вчерашнего вечера хотел есть, ему приснился кошмар о любимой девушке, и все это на фоне чертовщины с биджу, грозящей расшатать хрупкий мир и вывести Великие Страны на новый виток военных столкновений.

— Дело касается Учихи Сарады, якобы возвратившейся с того света.

Он поморщился словно от головной боли.

— Как ты мог ее отпустить? Почему нечто в облике девчонки Учиха свободно разгуливает по деревне да еще и общается с джинчурики?

— Это точно Сарада, — сдержанно ответил Конохамару. — Я проверил.

— Пусть так. Ее все равно нельзя было подпускать к джинчурики, — встрял Хомура. — Шаринган Учиха способен контролировать Кьюби. Такое уже было. И мы едва выкарабкались из этого кризиса! Ты хочешь спровоцировать новый?

— Так что вы предлагаете? — жестко уточнил Конохамару. — Джинчурики живет в ее доме. Запретить ей возвращаться домой?

— Сараду необходимо было сразу же взять под стражу. Ты уже совершил несколько серьезных ошибок, и исправлять их необходимо немедленно.

Конохамару закусил изнутри щеку. Он внутренне закипал и сам не мог отдать себе отчета, что его так раздраконило: обида за Сараду или просто брюзгливая трескотня стариков, когда он был в таком неприятном расположении духа и чувствовал себя более чем отвратно.

— Распорядись выслать за ней несколько отрядов Анбу. Сараду нужно отделить от джинчурики.

Пальцы судорожно сжались, сминая попавшийся под руку документ. Конохамару впервые понимал Пятую. Она запомнилась ему буйной тетенькой, но… право же… управляться со всем этим и сохранять невозмутимое спокойствие на посту Хокаге было невыполнимым заданием.

Конохамару осознавал, что старики, в общем-то, правы, но что-то внутри него восставало против приказа старейшин взять Сараду под стражу. Она умудрилась захватить его в мощнейшее гендзюцу без зрительного контакта. Конохамару едва ли мог оценить пределы ее сил, но интуиция подсказывала ему, что Сарада Учиха — и близко не тот ребенок, каким казалась на первый взгляд. За ней нельзя было просто послать Анбу.

— Это должен быть отряд Тонэки Ёро. Он лучше всех разбирается…

— Я не стану посылать за Сарадой Анбу.

Старуха осеклась.

— Что это значит? — мрачно спросил Хомура.

— То и значит, корэ!

Конохамару отшвырнул испорченный документ, подался вперед и уперся руками в стол.

— Ты не смеешь принимать такие решения в одиночку. Тебя избрали Хокаге за твою силу, но для того, чтобы управлять скрытой деревней, этого мало. Ты обязан прислушиваться к советам старших.

В глазах потемнело от ярости. Он чувствовал себя уязвленным. Эти старики странно на него влияли. Ему хотелось устроить истерику, но он с досадой сознавал, что это лишь докажет их правоту.

«Я не имею права принимать такие решения».

За недолгий период времени они умудрились вдолбить ему эту идею в мозг настолько, что он стал сам в себе сомневаться.

Тяжелый взгляд Шикаку, воскресший в воспоминаниях, чуть остудил его пыл.

«Имеешь. Ты — Хокаге».

****

Утренняя прохлада душила. Солнце мелькало в ветвях слепящими бликами, но тепла Сарада не ощущала ни на пути к кладбищу, ни тем более сейчас, под укрытием деревьев. Она оправдывала эту раннюю прогулку тем, что все-таки стоит навестить мамину могилу, но глубинная причина была иной.

Заросли оборвались, открывая взору геометрически правильные просторы кладбища. Сарада задумалась, откуда бы начать поиски могилы матери, когда внезапно заметила вдалеке знакомую фигуру. Над пухлым воротом темно-зеленого жилета виднелся седой затылок, перетянутым позади повязкой протектора. Сарада по возможности скрыла чакру. Она не знала, как теперь показаться Какаши-сенсею. Последнее воспоминание перед смертью: Райкири, пробивающее грудь. Сарада сама не ожидала, что этот жест со стороны сенсея воспримет едва ли не с благодарностью. Успел остановить ее, помешал планам Черного Зецу, подарил ей право уйти вслед за Наруто… Вот только мир не пускал ее на покой. Возвращал в мир живых снова и снова, и Сараде начинало понемногу казаться, что ад находится на земле, тогда как ее раз за разом в него ссылают.

Она продолжала стоять в кустах, не решаясь выдать свое присутствие. Безотчетная уверенность охватила ее: Какаши-сенсей пришел к могиле мамы. Из груди к самому горлу поднялась кипучая обида. Это не Конохамару, это он — Хатаке Какаши, Седьмой Хокаге — послал Сакуру на смертельную миссию. Впрочем, стоило ли винить его настолько? Мог ли он знать? Если бы знал — верно же, не послал бы… Сарада проклинала его и себя — и в то же время пыталась оправдывать.

Она вдруг обратила внимание, что Какаши-сенсей очень уж часто смотрит куда-то вниз и в сторону, словно рядом стоял Паккун, с которым он вел беседу. Сарада тихонько выбралась из зарослей, чтобы пышный куст не закрывал обзор, и увидела рядом с ним маленькую девочку с розовыми волосами.

Сарада хорошо запомнила этот образ из прошлого: играющие дети и среди них одна розовая макушка — маленькая мама, к которой она так и не осмелилась подойти. Пожалуй, она точно сходила с ума. Запуталась в бесконечных прыжках во времени. На скале Хокаге уже поставили леса, чтобы выдалбливать лицо Конохамару, а Какаши-сенсей стоял на кладбище и держал за руку маленькую Сакуру. Сарада усиленно пыталась распутать клубок парадоксов, когда ее огорошила внезапная догадка, еще более жуткая, чем головокружительное состояние неопределенности.

Это не мама.

Со спины разобрать было трудно, маленький ребенок, розовые волосы… Но у Сакуры в детстве прическа была другой — короткая, даже не до плеч, прихваченная яркой лентой на макушке. У этой девочки волосы были длинные, небрежно стянутые в неаккуратный хвост. Наверняка сама неумело собирала волосы, или это сделал кто-то другой, тоже совершенно не смыслящий в девичьих прическах.

Это… моя сестра?

Сарада едва ли сумела заглушить чувство дурацкой обиды. К Джуни она такого не испытывала, но эта девочка была не просто сестрой. Она занимала ее место.

Я так и не родилась. И уже не рожусь. Я — это она.

Но что-то не укладывалось. Не сходилось. Внутренний голос нашептывал Сараде, что ее родные братья и сестры были бы похожи скорее на Джуни, чем на эту малышку. Или никакой не внутренний голос, а просто Орочимару?

Она выдохнула и покинула свое укрытие. Подошла совсем уж близко, но даже тогда Какаши-сенсей не повернул голову, хотя наверняка чувствовал ее присутствие.

Могильный камень выглядел почти так же, как в прошлом. Сарада от нахлынувшего ощущения пустоты не сразу поняла, что именно ее смущает. Слезы смывали четкость восстановившегося зрения. Она с силой зажмурилась и снова посмотрела на могилу. Символы прояснились.

Сакура… Хатаке Сакура.

Сарада, округлив глаза, уставилась на Какаши-сенсея, словно ожидая объяснений, и, не дождавшись, перевела взгляд на девочку. Та забеспокоилась, ощутив внимание, и немного повернула голову, чтобы искоса подглядеть, кто это ею заинтересовался.

Все неожиданно встало на свои места. Сарада с досадой упрекнула себя: как она сразу не поняла? Стал бы Какаши-сенсей возиться с чужим ребенком? О чем она только думала? Что папа ушел, а бабушки с дедушкой нет в живых? Что Какаши-сенсей взял дочь своих учеников прогуляться на кладбище?

Но это новое открытие казалось немыслимым.

Мама выбрала не папу? Какаши-сенсея?!

Папа пытался убить ее… Но все-таки…

Наверное, Сарада бы даже обиделась на Сакуру за такой выбор спутника жизни, но на мертвую маму обижаться было невозможно.

— Вы ей не сказали, — вдруг поняла Сарада.

Какаши-сенсей промолчал. Тоже украдкой скосил на нее глаза, точно так же, как минуту назад это сделала его дочь.

— Если бы сказали, — Сарада продолжала развивать свою мысль, — она бы ни за что вас не простила. И… не выбрала.

Он вздохнул. Не стал отрицать.

— Но как тогда объяснили?

— Сказал, что тебя погубил Черный Зецу, — признался Какаши-сенсей.

— И ведь не соврали же.

Снова воцарилось молчание. Девочка подергала его за руку и запрокинула голову, явно ожидая объяснений: кто эта незнакомка и о чем идет разговор.

Сюрикен с жужаннием рассек воздух и звонко вонзился в мишень. Хатаке Асами тяжело дышала. Прическа совсем растрепалась, и розовые пряди спадали ей прямо на лицо, странно контрастируя с черной радужкой. Пожалуй, с зелеными глазами Сакуры ей было бы лучше. Свежее.

Сарада присматривалась к сестре и приходила к выводу, что на маму она похожа разве только волосами. Сакура пыталась вести себя женственно, и в быту это удавалось ей на ура, однако стиль боя мамы оставался размашистым и грубым. В то же время движения Асами, невзирая на малый возраст и отсутствие опыта, уже были отточенными и изящными. Какаши-сенсей успел хорошо натренировать ее, а у самой девочки явно был талант к искусству шиноби.

— Так вот почему вы оставили пост, — догадалась Сарада.

Они стояли неподалеку. Асами, увлеченная тренировкой, их не слышала.

А мой папа не бросил свою миссию, чтобы позаботиться обо мне.

— Повезло ей.

Сарада попыталась задушить разрастающуюся зависть. Эта девочка заняла ее место, но как же глупо было после такого бешеного опыта за плечами вновь претендовать на прежнюю нишу.

— Ты так думаешь? — странным голосом осведомился Какаши-сенсей.

Сараде стало стыдно. Жалея себя, совсем упустила из виду, что они обе потеряли мать. Вот только Асами осиротела на семь лет раньше. Нечему было завидовать. И в контексте недавних событий замечание о везении выглядело неуместно.

— Я хотела сказать, ей повезло с отцом, — уточнила Сарада.

Не то чтобы она хотела стать дочерью Какаши-сенсея. Сейчас она как никогда понимала отца. Но у Асами было то, чего сама Сарада волей родителя оказалась лишена.

— Так что случилось дальше? — она вновь завернула беседу в прежнее русло.

— Без поддержки Обито конфликт с Камнем удалось быстро задушить. Но статуя все еще оставалась на дне, и атмосфера между странами накалялась. Бесхозная сила. Каждый хотел прибрать ее к рукам.

— Что стало с Шестым?

— Шикаку вывел Коноху из острого кризиса и стал подумывать об отставке. Он всегда предпочитал больше тень. На пост Седьмого Хокаге претендовал Саске и, думаю, его бы даже избрали. Сильнее него шиноби в Конохе не было.

— Что?! Саске… Хокаге? Но Нанадайме, — Сарада невольно повела плечом, сгоняя мелкую дрожь, — стали вы.

— Да. Потому что Саске ушел.

— Что?.. Зачем снова?

— Чтобы отыскать риннеган. Я уничтожил один, но судьба второго неизвестна. Сама понимаешь, что было бы, если бы второй глаз попал не в те руки. Саске решил, что принесет больше пользы деревне, если отправится на поиски риннегана. А Хокаге стал я.

— А что за война? Карин упоминала, что Итачи умер на войне.

— Война началась немного после ухода Саске. Камень заключил альянс с Туманом, и флот Тумана кружил у берегов Страны Молний. Они явно искали статую. Облако терпеть не стало. А Коноха поддержала Райкаге, как полагалось союзникам. Мы понесли большие потери, но больше пострадало Облако. Война закончилась ничем. Статуя осталась на месте, все так же ничья. Вопрос — надолго ли.

— И вестей от Саске так и нет?

— Нет. Неизвестно, нашел ли он риннеган. Мы не знаем даже, жив ли он.

****

Окольная тропа к кладбищу змеилась среди деревьев, повторяя все те же повороты. Или это память просто затерлась и накладывала реальность на ошметки тающего воспоминания? Сараду до тошноты изводило чувство, будто она вновь и вновь проживает один и тот же момент своего прошлого: тот самый, незадолго до рокового прикосновения к каменной статуе.

Встреча с Какаши-сенсеем отвлекла ее от намеченной цели, но, освободившись, Сарада вновь вернулась на кладбище и отыскала дорожку, точь в точь похожую на ту, с которой началось ее путешествие.

Изначально она не планировала побег. Просто хотела проверить, не появилась ли наконец та самая статуя, ведущая в обитель божества? Бессовестный самообман. Зачем бы она еще интересовалась статуей, если бы в глубине души и правда не планировала сбежать? Сарада еще ничего не решила. Рано было задумываться о побеге, не убедившись в возможности последнего. Но столкновение с Асами слишком расшатало ее душевное равновесие и укрепило в уверенности: этот мир — чужой. Ее место в нем занято.

Сарада понимала, что сама виновата, мир вокруг изменился из-за нее. Но желание сбежать все равно ничуть не гасло, напротив, разгоралось сильнее. Хотелось снова очутиться в каморке божества — в том самом решающем месте, откуда можно было шагнуть куда угодно. И еще как никогда хотелось увидеть папу.

Дух перехватило, когда вдали замаячило знакомое яйцеобразное изваяние. То самое. Не обязательно было тащиться в Страну Полей проверять, на месте ли камень, напомнивший ей о ловушке-портале божества.

Сарада замедлила шаг. Страшно было прикоснуться к каменной бабе. Она опасалась разочарования. Статуя, покрытая пушистыми островками мха, окаменело потешалась над ней.

Сглотнув, Сарада уверенно накрыла рукой макушку изваяния. Камень отдавал в ладонь ледяным холодом. В видении шарингана мир сменил краски: по сравнению с распаляющимся ярким очагом внутри статуи фоновый пейзаж казался бордовым. Техника перемещения работала вхолостую.

«Она не может тебя протащить, Сарада. В прошлый раз ты была слаба. Сейчас это труднее», — поделился проснувшийся Орочимару.

Откуда такие познания в божественных техниках?

«Из твоей памяти».

Она лихорадочно соображала. Переход работал, а значит, и шанс вернуться обратно из призрачной мечты становился вполне реальным. Пусть сейчас статуя «не могла ее протащить», но Сарада уже успела придумать несколько вариантов, как заставить бабу работать. И самый простой из них — довести себя до чакроистощения.

Она отдернула руку и поежилась. Легкий ветерок пробежался на высоте по кронам деревьев. Круговорот чакры внутри каменной бабы понемногу угас, и с ним рассеялось желание воспользоваться обратным билетом. Возможно, виной тому были лица Карин и Джуни, всплывшие в воображении.

Желание сбежать. И в то же время отравляющее чувство долга. Не так ли чувствовал себя отец, раз за разом покидая деревню? Только в его случае все, возможно, было как раз наоборот: желание остаться против чувства долга — бессменной миссии за пределами Скрытого Листа…

Каменное изваяние осталось позади. Сарада уходила от него, не оборачиваясь. Утвердившись в возможности обратного путешествия, она немного успокоилась. Теперь собственное положение не казалось таким безнадежным. Сарада сражалась с идиотским желанием утащить статую к себе, чтобы она уж точно никуда не исчезла, и одновременно размышляла, чем ей заняться первым делом по возвращению домой.

Глава 179. За верным поворотом

179

«Мы не можем быстро извлечь Кьюби из статуи. Но есть еще одна половина».

Размытый мир прояснился. Тензо встревоженно таращился на нее, не осознавая нависшей над ним угрозы. Сарада перевела взгляд на Наруто. Окаменевшее лицо, бледные губы… Она помнила прикосновения этих губ, мокрые, горячие и трепетно нежные.

Новая волна ужаса захлестнула сердце, всколыхнула и подняла со дна подавленные страхи. Могильным холодом тянуло уже не от мысли об Эдо Тенсей. Это невидимые врата смерти распахнулись и жадно высасывали все живое, что еще оставалось в Наруто.

Но одновременно и в ее душе что-то неумолимо гасло. Сарада уже начинала ощущать пустоту и холод внутри и понимала, что дальше будет только хуже: пустота станет шириться, а ее душа будет тянуться туда — за грань — куда отправлялся Наруто. И откуда все еще можно было призвать Йондайме Хокаге.

На плече копошился кусачий ворон.

Она мотнула головой.

Я не могу. Наруто…

Сарада представила, как он, спасенный, просыпается, понимает, что она принесла в жертву Тензо, и ласковый взгляд его леденеет.

Новая волна боли. Что выбрать? Оставить все как есть? Попытаться спасти и потерять уже живого? Наруто ведь не простит такого поступка, даже во имя его же спасения. Не простит убийство товарища.

Боль нитью связала настоящее с воспоминаниями не столь глубокой давности.

«Ты не поймешь. Но это потому, что у тебя никогда не было младшего брата».

Ее родной дядя, Учиха Итачи, убил не то что товарищей. Он уничтожил весь клан, своих родителей…

— Сарада, — позвал Тензо.

Она снова посмотрела ему в глаза, и сомнения, спазмом сжимавшие волю, вдруг улеглись. Тензо и рядом не стоял с бабушкой и дедушкой. И с Наруто. Шиноби по жизни полагалось принимать сложные решения, и ее момент выбора наступил сейчас.

Папа тоже не мог простить дядю.

Дыхание выровнялось.

Сарада снова взглянула на Тензо, и он, провалившись в гендзюцу, оцепенел. Глядел уже не на нее, а куда-то сквозь, стеклянно и тупо. Жалости не было. Сарада больше не колебалась. Она приняла решение, и все, что теперь оставалось: действовать.

Орочимару возбужденно облизнулся.

«Сними печать», — повторил он осточертевшую фразу.

Сарада на миг отступила во внутреннее измерение своего разума, и протекшая по всем щелям паутина фуин, повинуясь приказу печатей, распалась.

Орочимару разбухал, растекался своей волей по нервам, по каждой клетке организма, и Сарада позволяла. Орочимару оттеснил ее волю, захватил штурвал и призвал пятнистую змейку. Сарада наблюдала за своими же действиями на правах внутреннего свидетеля. Это не она отдавала приказы своим рукам складывать печати. Не она била ладонью по земле. Но воля Орочимару, лишающая жизни Тензо, совпадала с ее, потому была ли разница, кто из них по итогу активировал технику?

Гендзюцу развеялось. Тензо успел увидеть, как его тело покрывается пеплом, удивленно выпучил глаза и закричал. Он кричал громко и душераздирающе, а Сарада прислушивалась к себе, но ничего не слышала. Совесть молчала. Как будто в тот самый миг, когда она приняла роковое решение, самая человечная ее часть отмерла окончательно.

Очертания фигуры Анбу изменились. Лицо исчезло под пепельным покровом. Тензо больше не существовало. Из пыльцы налетевшего пепла восстал Йондайме Хокаге Минато.

Его присутствие поколебало незримый слой мироздания, с помощью которого ниндзя подсознательно ощущали присутствие друг друга. Даже вернувшийся с того света, Четвертый Хокаге занимал слишком много энергетического пространства и захватывал своей аурой даже ее потерянную испачканную предательством душу.

Черные склеры... А глаза узкие, раскосые… Не такие, как у Наруто.

Сарада невольно отмечала про себя все эти бессмысленные мелочи и все еще не до конца осознавала, что они с Орочимару только что сделали.

— Учиха, — удивленно произнес Йондайме.

И Сарада словно вернулась с небес на землю.

— Наруто. Из него извлекли Кьюби.

Четвертый, все еще дезориентированный после внезапного возвращения к жизни, проследил за ее взглядом и увидел сына.

— Наруто!

Он сориентировался мгновенно. Упал на колени и приложил ладонь к голому животу Наруто. Через его руку потекла яркая оранжевая чакра.

— Наруто… — повторил он горько и мигом посерьезнел. Взглянул на нее строго, как на врага. — Тот человек, который извлек Кьюби из Наруто — Учиха Мадара?

Сарада покачала головой.

— Кто тогда?

— Учиха Обито.

Глаза Четвертого расширились от удивления.

— Обито? — повторил он неверяще.

В сознании вспыхнула запоздалая догадка: «Это же его ученик!».

Ну конечно же…

— Обито. Он собрал воедино всех биджу и…

— Что?!

— …у него на сердце проклятая печать. Мы с Оро… Я думаю, его контролируют. Не знаю кто.

— Джуин, значит, — задумчиво проговорил Четвертый. — Теперь понятно.

Свечение прекратилось. Вся чакра Кьюби передалась в тело Наруто.

И в тот же миг они оба исчезли. Четвертый ускользнул, забрав с собой сына.

Земля под ногами чуть дрогнула. Это шагала вдалеке гигантская статуя. Сарада в растерянности смотрела на пустое место, где секунду назад лежал Наруто. Примятая трава медленно расправлялась.

****

Минато приземлился вверх ногами на потолок вестибюля, кувыркнулся вниз и удобнее перехватил Наруто. Тяжелая голова парня безвольно склонилась к плечу. Когда-то он держал так Кушину, а теперь едва живого сына.

От него шарахнулись пациенты в пижамах и с перебинтованными головами. Ахнула девушка на регистратуре. Минато стремительно вникал в обстановку. Светло, тихий гомон голосов. Госпиталь Конохи. К счастью, невидимая печать на потолке все еще действовала.

— Кто главный? — воскликнул он громко.

Девушка на рецепции подскочила и стала звать кого-то.

Возвращаться к жизни так внезапно и после столь длительного перерыва было непросто. Какова ситуация в мире? Что за девушка была рядом с его сыном? Учиха… точно ведь Учиха. Учиха Сарада? Наруто упоминал о ней, но опираться на эту зыбкую информацию Минато не рискнул. Сарада могла быть на их стороне. А могла вначале самостоятельно извлечь биджу из Наруто, а потом намеренно призвать его, Четвертого Хокаге, чтобы получить полную силу Кьюби. Бесчувственный Наруто не смог бы подтвердить ее слова об Обито и биджу. А даже если бы и смог… Как для шиноби Наруто был уж слишком наивным и доверчивым. И случай с Саске служил тому доказательством.

— Наруто!

Из коридора выбежала девушка и мигом очутилась рядом.

— Опустите!

Минато послушался. Ее короткие розовые волосы растрепались. Она заправила прядь за ухо и протянула руки над грудью Наруто. Девушка была крепкой. Видно — не просто медик, но и боец. Она напряженно хмурила розовые брови и исследовала медицинской чакрой тело Наруто. Ничуть не удивилась тому, что в вестибюле госпиталя стоит воскрешенный Четвертый Хокаге. Сразу принялась за дело. Опытный медик.

Или меня просто все забыли?

****

Шаг за грань — легкий и стремительный. Ему невозможно было сопротивляться. Померкли цветные краски, исчезло привычное ощущение чакры Кьюби. Реальный мир остался где-то далеко, а Наруто проваливался в черную глубину и все никак не мог остановиться. Он схватился бы, но хвататься было не за что. Бездна притягивала его к себе, словно магнит, и от ее холодного дыхания кружилась голова.

Непривычная нагота одновременно смущала и пугала. Ладно бы отсутствие одежды, но он не ощущал даже тела. Он был совершенно один, а ничто никогда так не пугало Наруто, как одиночество. Справиться с разрастающимся ужасом казалось чем-то немыслимым. В этой черноте без тела и каких-либо ориентиров одиночество было абсолютным. И, как Наруто подозревал, вечным.

Внезапно он почувствовал Сараду. Ее присутствие было невесомым, почти фантомным, но теперь у него появился маяк. Падение замедлилось. Наруто отчаянно цеплялся за Сараду, и на какое-то мгновение ему даже показалось, что он стал подниматься обратно.

Только показалось.

Он не знал, сколько времени погружался в бездну. В этом необъятном и одновременно пустом месте время текло как-то иначе. Казалось, время так же, как и он сам, переваривалось в ничто.

И вдруг хлынула чакра Кьюби. Жгучая, яркая, она затапливала бездну, а Наруто купался в ней и до слез был рад снова чувствовать эти тяжелые отголоски жизни. Во мраке появился красный глаз с черным веретенцем зрачка. Приоткрылось веко второго.

— Курама! — воскликнул он с радостью.

Лис издал глухой утробный рык и вдруг бросился на него. Наруто заорал и отпрыгнул назад. Кьюби ударился грудью о решетку. Блеснул белоснежный оскал. Внутреннее измерение печати полностью проявилось.

— Ты чего, даттэбайо?!

— Йондайме Хокаге… — прорычал низким голосом Кьюби. — Ненавижу!

Наруто показалось, он тронулся умом. Вернулся… Но Лис был не тот. Он источал ненависть. Это было бесспорно приятно, потому что ненавидеть могло только живое существо, а Наруто был рад любому существу, способному избавить его от одиночества, даже если это существо его искренне ненавидело. Но так не должно было быть. Они с Курамой подружились. Он выпускал его. Снимал печать. Что изменилось? Он попал в прошлое?

Немыслимое предположение, но как еще было объяснить такую странную перемену?

— Курама…

— Завались! — Кьюби шарахнул лапой по решетке.

Пальцы странно затекли. Ощущались какими-то деревянными и словно распухшими. Накатила тошнота с горьким привкусом желчи. Радость от встречи с живым существом рассеивалась. Жить тоже было неприятно. Хоть и не так страшно.

Наруто вдруг показалось, что воздуха стало больше. Он мог нормально дышать и даже ощущал его свежесть и специфический запах медикаментов. И еще кого-то знакомого и надежного рядом.

Мама?

Тут он услышал голос. Не мама. Откуда-то издалека его звала Сакура-чан. Наруто сразу стало спокойнее. Сакура делилась жизнью. А еще перед ней было не так стыдно за свою слабость.

****

— Саске!

Взволнованный голос Карин предвещал неприятности. Саске хотелось скорчить кислую мину или хотя бы цыкнуть, но он все же сохранил на лице маску непоколебимого спокойствия.

— Чего тебе, Карин?

— Наруто в Конохе! Он только что появился. Ни с того ни с сего…

— Что?

Саске не поверил своим ушам.

— И еще… Сарада. Только она далеко. Она…

— Как они могли появиться рядом с Конохой? Они же в… — он прикусил язык и подавил порыв неприлично выругаться. — Отправляемся туда. Немедленно!

— Что-о?! Я? Я… — Карин замялась и снова скатилась в свое полубезумное состояние невнятной вредности. — У меня были другие планы. И вообще. Я теперь как бы не твоя. И вообще не твоя собственность. Но это… Не то, что ты подумал.

Саске взбесился.

— Молча! За мной.

То, что Сарада и Наруто появились в разных местах Страны Огня практически одновременно, могло значить только одно: начал действовать Мадара. Только он мог использовать с такой эффективностью пространственное ниндзюцу.

Карин, стоящая босиком на пороге, развела руками и беспомощно выпалила:

— Но Итачи!

Брат неожиданно возник у нее за спиной и спокойно осведомился:

— А что? Ты ощущаешь в Наруто чакру Кьюби?

— Да, — машинально ответила Карин.

Итачи обулся, вроде бы неторопливо, но в то же время неуловимо быстро.

— Я в госпиталь.

Саске опешил. Итачи, похожий на ходячее воплощение смерти, как-то неожиданно взял под контроль ситуацию и стал сыпать приказами.

— Куда собрался? — властным тоном одернул его Саске.

Сам не знал, что станет делать. Он не мог оставить дочь. Но если в Наруто был Кьюби, значит, именно он — первостепенная цель для Мадары. Но это не имело смысла. Если Мадаре нужен был Кьюби, почему он не извлек его? На кой черт было разделять их с Сарадой и при этом Наруто зашвыривать в госпиталь Конохи? Или дело было в играх Итачи и Сарады? Они явно что-то затевали.

— Позаботься о Сараде, — коротко распорядился Итачи и исчез.

Саске плотно сжал губы и подавил секундную вспышку лютейшей ярости. Он прикусил палец и сложил печати призыва. Перед домом появился гигантский ястреб.

— Карин!

— Сейчас! — девушка торопливо натянула сандалии.

Ничего другого не оставалось. Раз Итачи взял на себя Наруто, ему стоило заняться дочерью.

****

Изображение ухудшилось. Черные пятна разбили картинку, и осталась только пульсирующая боль в чужом глазу. Трансляция с поля зрения Обито оборвалась так же внезапно, как началась. Какаши успел понять только одно: остров медленно погружается под воду.

Он сделал глубокий вдох. Чакры должно было хватить для возвращения.

Сейчас.

Пространство перед ним исказилось… Вот только никакой техники Какаши применить не успел. Камуи выплюнуло его само по себе. Он едва успел сгруппироваться и принять на кунай удар черного стержня. Изуродованная физиономия Обито была совсем рядом. Это он возвратил его, чтобы убить. Понадобилось безопасное измерение?

Какаши умудрился зажать его руку ногами в захват, и они вместе кубарем скатились с головы статуи за высокий ворот.

— Почему не вернулась вторая? — с раздражением бросил Обито.

Он ударил Какаши локтем в солнечное сплетение и высвободил руку из ослабшего захвата. Попытался треснуть по лицу и не попал.

— Вот оно что… — добавил он изменившимся голосом.

Какаши зарядил ему пяткой в нос, но нога прошла насквозь.

— …оказывается, ее там нет.

Обито сильным прыжком вернулся статуе на голову, и его лицо смазало воронкой Камуи.

— Обито! — воскликнул Какаши, сознавая, что уже слишком поздно. Удачный момент упущен. Его не достать.

Пространство разгладилось.

Какаши вскочил на ворот статуи и осмотрел остров. Вода подступала.

«Скверно», — успел он подумать.

Как вдруг статуя под ногами исчезла.

Все внутри подпрыгнуло. Тело охватила приятная головокружительная легкость полета. Земля неумолимо приближалась.

****

Шаринган запоздало считал движение, настолько быстрое, что Сарада не успела даже вскрикнуть. Перед глазами мелькнула чернота. Локти зарылись в рыхлую влажную землю и засаднили.

Она тяжело выдохнула. Это не было похоже на Камуи Обито. Другая техника.

Кругом растянулась серая ткань неба, на фоне которой наматывал круги сорвавшийся Дайса. Сарада приподнялась и попыталась сфокусироваться на пейзаже. Леса вокруг не было. Только небо. Больше не пахло влагой и солью, только сырой землей и мятой травой.

Мощный порыв ветра растрепал челку. Перед ней стоял Четвертый Хокаге и протягивал руку. Сарада ухватилась за ладонь Йондайме. Пальцы на миг ослабли.

Это не живая человеческая плоть, просто иллюзия, а внутри — тело Тензо.

— К тебе пытались подобраться, — объяснил Четвертый. — Какая-то необычная субстанция. Живая.

Опять. Черт, а ведь я бы не заметила.

Она сощурила глаза, высматривая Наруто.

— Где мы?

— Я переместился к одному из кунаев. Мы в Стране Огня. Неподалеку от Конохи.

Наруто рядом не было. Сарада едва не задохнулась. Этот Четвертый Хокаге… Что же он наделал? Что он… что он задумал?

— Где Наруто?!

— В безопасном месте. Надеюсь, он придет в себя.

Сараде хотелось накричать на него. «Безопасное место». Наруто нужна помощь! Зачем он разделил их?

Ощутив ее негодование, Йондайме сказал:

— Успокойся. Он в надежных руках.

Панический страх потерять Наруто глушил любые попытки Четвертого успокоить ее. Сейчас, когда Сарада зашла так далеко, она просто обязана была находиться рядом; должна была точно проконтролировать, что Наруто будет в порядке.

— Зачем?! — заорала Сарада, не замечая слез. — В надежных руках… Это в каких руках? Никаким рукам доверять нельзя! Я должна…

Четвертый взял ее за плечи, чтобы сохранить дистанцию и не позволить приблизиться к нему.

— Я — его отец, — сказал он немного строго.

На удивление, это сработало. Сарада отшатнулась и чуть остыла.

— Это техника Эдо Тенсей? — спросил Йондайме, наконец добившись внимания. — Как тебе удалось призвать меня? Я ведь принес свою душу в жертву Шинигами.

— Орочимару взломал Шики Фуджин, чтобы вернуть свою душу. Освободил заодно и вас.

— Вот оно как? — искренне изумился Четвертый. — Поразительно.

Орочимару внутри загордился и полез было говорить, но Сарада его оттолкнула.

— Значит, про Обито — правда, — жестко сказал Хокаге.

Сарада поразилась тому, как легко менялся его голос. Из интонаций почти детского любопытства в строгий тон, которым впору было объявлять приговор.

— Моя ошибка, — добавил он. — Мне с ней и разбираться.

Сарада не успела даже открыть рот. Хокаге исчез, а она осталась одна на продуваемом ветрами утесе.

Глава 180. Сердце ученика

180

«Все зависит от того, придется ли использовать игральные кости на решающем перекрестке».© Оогама Сэннин

Итачи остановился на крыше на полпути к госпиталю и призвал своего посланника. Дайса с карканьем сорвался с его руки и стал метаться над крышей, возмущенно каркая. Он был чем-то встревожен.

Сарада использовала Котоамацуками?

— Дайса, — приказал он. — На плечо.

Ворон сделал круг над его головой и нехотя плюхнулся на плечо. Щеку задели мягкие крылья.

Настроение Дайсы менялось внезапно и совершенно необъяснимо. Итачи с детства гадал, что творилось в голове у этого проблемного существа, и никаких очевидных закономерностей не обнаружил. Он не любил метафоры, но личный посланник стал для него аномалией и исключением из правил. Итачи казалось, что внутри черепушки Дайсы скакал кубик и поведение птицы основывалось на том, что там всякий раз выпадало: чет — лезет ластиться, нечет — норовит ущипнуть. Потому он дал своему ворону такое имя.

Итачи пересекся линией взгляда с шаринганом Шисуи и заглянул в измерение таймера. Шкала была полной. Сарада не использовала Котоамацуками. Тогда он призвал Дрошу. Второй таймер запаздывал, но одно можно было сказать уверенно: Котоамацуками точно никто не применял.

В груди похолодело.

Что происходит? Наруто в госпитале. Кьюби в Наруто. Котоамацуками не разряжен.

Что-то одно было неверно.

****

Земля протяжно задрожала от появления Гедо Мазо. Обито оглядел с высоты статуи зеленый ковер леса, укрывший землю до самого горизонта. Отличное место, чтобы воплотить в жизнь свой план. Правда, применить Цукуеми можно было только с приходом ночи, но начать подготовку можно было и сейчас.

Никто не явится сюда и не помешает.

Какаши потратил много чакры, и восполнить ее было неоткуда, а Учиха Сарада и мокутон пространственным ниндзюцу не владели.

Последовательность печатей… Он подбирал их интуитивно. Риннеган хранил связь с ГедоМазо, и Обито сам понимал, как следует направить чакру, чтобы подчинить статую и заставить ее совершить превращение.

Он завершил серию печатей. Исполин взревел. Выпучив глаза, статуя схватилась руками за голову и закачалась из стороны в сторону. От бешеных выбросов энергии взорвалась земля. Осколки породы, вырванные с корнем деревья подлетели в воздух, да так и зависли, словно время вокруг Гедо Мазо исказилось и тормозило.

Обито укрылся на дереве в отдалении и наблюдал за превращением. Сосуды в глазах великанской статуи полопались. Из глазниц густо хлынула кровь. Пасть расклеивалась, в шкуре на щеках прорезались дыры, будто в растянутом тесте.

Уже давно пришло время воскресить Мадару, но Обито тянул с этим, покуда возможно было. Ощущение власти над этой безмозглой скотиной, вобравшей в себя силу десяти биджу, пьянило его, и пока не было Мадары, все это безраздельно принадлежало только ему. Вероятно, как-то так должен был чувствовать себя человек, повелевающий грозой. Вот только Десятихвостый был сильнее грозы. Да и Обито допускал, что он сам давно не человек. Такой силой обладали только боги.

Необходимость призвать Мадару немного притупляла пьянящее чувство власти. Этот трухлявый старик мешал его триумфу, но что-то внутри все равно заставляло Обито придерживаться того самого первоначального плана. Пусть и с мелкими отклонениями.

Присутствие за спиной обнаружилось внезапно. Обито ощутил его с непозволительным опозданием: за миг до того, как расенган, просверлив в его спине дыру, взорвался. От дикой боли в ране он на мгновение разучился дышать.

Как?!

Разорвавшаяся чакра парализовала тело. Обито слишком привык прятаться от атак в измерении Камуи. Неуязвимость казалась ему чем-то самим собой разумеющимся.

Он торопливо убрался в измерение Камуи. Тьма карманного мирка немного успокоила его. Обито сделал глубокий вдох. Боль обострилась. Здесь, вдали от перерождающегося Джуби, он чувстовал себя не богом, а тем, кем он был на самом деле: рассыпающимся инвалидом. Искусственную руку потерял в бою с Сарадой. Мышцы все еще тормозили от яда, даром что Зецу помог его выкачать. Да еще эта рана на спине… Боль просто сводила с ума.

Кто это был?

Расенган — коронная техника джинчурики Кьюби. Разработка Йондайме Хокаге. Оба — и отец, и сын — должны были быть мертвы. К тому же Наруто не владел техниками перемещения, он… нет, вряд ли он мог. Разве что Какаши…

Обито перебирал догадки, но чувствовал, что в глубине души уже давно все понял. Его уже однажды достали этим приемом. И чакра была знакомой.

Сенсей…

В его идеальном плане появилась брешь.

К черту Какаши, Сараду… Они уже выдохлись. Но Йондайме Хокаге мог доставить немало проблем.

Неужели Эдо Тенсей?

Разумеется, Сарада обучалась у Орочимару. Она должна была знать подобные техники. Но где она взяла жертву? Поблизости был только мокутон.

Обито хмыкнул.

Недооценил я тебя, Сарада.

Троица Учиха… Обито всегда знал, что самым опасным из них был Итачи, потому что играл не по правилам и еще потому, что ему невозможно было запудрить мозги. Саске был силен, но предсказуем. Он сам сотворил себе принципы и управлялся ими. Эти принципы было несложно вычислить и обратить себе на пользу. Обито до последнего полагал, что Сарада такая же, как и Саске. Было в ней прямолинейное правильное упрямство. Но воскрешенный Четвертый Хокаге был условно живым доказательством того, что Сарада пошла против своих же правил. Это делало ее опасным противником.

Впрочем, и одного сенсея было достаточно для того, чтобы все испортить.

Обито потянулся целой рукой за спину и посмотрел на дрожащую окровавленную ладонь. Плохо. Он проглотил несколько таблеток, которые должны были хоть немного загасить боль.

Надолго оставлять Минато-сенсея с Десятихвостым было нельзя. Обито не имел понятия, как учитель может остановить возрождение Джуби, но он знал слишком много опасных техник. Опытен, невероятно быстр. И без видимых уязвимостей, ведь тела воскрешенных восстанавливались.

В прошлом сражении у Обито был только один козырь против него: новорожденный Наруто. Но вот мертвый Наруто уже не мог быть козырем.

…или мог?

****

Сарада слепо присматривалась к зарослям. Она успела спуститься с утеса по пологому склону и углубиться в лес. Торчать на продуваемой ветрами вершине без дела было глупо, а Йондайме судя по всему не планировал за ней возвращаться.

«Минато — хитрец. Он разделил вас с Наруто, потому что не доверяет тебе. И в бою с Учихой Обито ты ему не нужна».

Сарада сжимала в потной ладони трехзубый кунай Четвертого. Если за ней и собирались вернуться, то маячком явно послужил бы этот самый кунай. И разумнее всего было взять его с собой.

Призвала на свою голову.

Ей казалось, что она уже выросла, но отец Наруто, с которым она говорила с глазу на глаз едва ли минуту, здорово напомнил ей, каково это — быть слабым ребенком. Не хватало чакры. Зрения тоже не хватало. И тут вдруг он — зрячий, быстрый и бессмертный. А еще, как верно подметил Орочимару, весьма хитрый.

Сарада перемещалась по деревьям в направлении Конохи и думала о том, как быстро Четвертый сориентировался. Она после каждой из волн застревала в депрессивном ступоре. Или бродила по деревне, совершая глупейшие ошибки и поднимая на уши Анбу. Или обливалась слезами, сожалея о гибели близких, а потом еще очень долго отлеживалась в больнице под опекой Шисуи. Сарада здорово запомнила это состояние потерянности. Когда попадаешь в другой мир, который давно живет по своим законам, без тебя. Свыкнуться с этим было очень и очень сложно. Но Йондайме сориентировался почти мгновенно. Передал чакру Кьюби Наруто. Спрятал его. Зашвырнул странную девочку в какую-то глушь, чтобы не путалась под ногами и не создавала проблем. И отправился спасать мир.

Орочимару внутри улыбался.

«Его невозможно было победить. Если бы глупо не принес себя в жертву сам, так бы и жил до сих пор».

Сарада остановилась. В тишине леса стрекотала невидимая птица. Кусты слабо колыхались. Недавно прошел олень?

Чакра прилила к глазам, и они болезненно заныли. Очень уж перетрудила их сегодня.

Кругом вдалеке проявились пятна чакры. Держась ближе к земле, они медлено сползались к ней. В груди что-то сжалось.

Этого еще не хватало. Мы же недалеко от Конохи. Ч-черт… Белые Зецу? Шиноби Камня?

Птица умолкла. Ветерок, пробежав по макушкам деревьев, слабо зашелестел листвой.

Сарада облизнула сухим языком пересохшие губы.

****

Минато в панике наблюдал за метаморфозами гигантского чудовища.

Обито… Что же ты натворил, Обито!

В прошлом они с Кушиной едва запечатали Кьюби. Но справиться с таким великаном ему одному было не под силу. Минато лихорадочно соображал, можно ли снова пожертвовать свою душу Шинигами, или же во второй раз этот прием не сработает? Да и лучший ли это выбор в сложившейся ситуации?

Так или иначе, снова уходить в небытие сейчас было нельзя. Для начала нужно было разобраться с Обито. Этот неповоротливый монстр мог и подождать.

Снять с Обито джуин… И он бы сам остановил эту технику. Так же, как и запустил!

Но джуин был мудреный. Пока расенган пропиливал в спине ученика кровавую дыру, Минато успел раскрыть систему джуина на сердце Обито и вывести ее на поверхность. Эту технику накладывал кто-то из прошлых поколений. Кто-то более искусный, чем даже Сандайме. Патовая техника. Минато не имел понятия, как ее можно снять без вреда. Она создавалась с расчетом на то, чтобы при снятии гарантированно убить носителя. Проще было сразу заменить Обито сердце.

Вот только какой медик бы за это взялся. После того, что ты натворил, Обито…

Минато разрывался. Он не мог простить Обито за то, что тот сделал с Кушиной, за то, что дважды покушался на жизнь Наруто. И в то же время понимал, что Обито не виноват — это все загадочный древний, который сделал из него марионетку. С этим неизвестным негодяем еще предстояло разбираться отдельно.

Но простить Обито было проще, чем себя. Минато прокручивал в голове сцену их давней битвы всю до деталей и проклинал себя за то, что не понял еще тогда.

«Сейчас неважно, кто ты», — так я сказал ему… А ведь как раз это и было самое важное.

Но прежде, чем пытаться снимать джуин с Обито, его нужно было отыскать.

Я серьезно ранил его. Ему нужна помощь. Время зализать раны…

К гиганту, застывшему в хороводе зависших земляных и скалистых глыб, стекались ручейки мелкой пыли.

Но он понимает, что отсиживаться в безопасности ему нельзя. Обито не оставит меня надолго с этим существом. Он что-то предпримет и в ближайшее время.

Минато лихорадочно вспоминал все, что знал о навыках Обито.

Он находил меня быстро, куда бы я ни переместился. Чувствовал мои слабости. У меня их было всего две. А сейчас…

Понимание прошибло его словно электрическим током.

…сейчас осталась одна.

****

Обито, сцепив зубы от боли, вынырнул из измерения Камуи прямо в палату к Наруто, но почему-то промахнулся. Место, куда он угодил, было двухцветное. Черные облака на фоне кровавого неба. Угольная земля. Крикливые черные птицы кругом. Они сбились в шевелящийся комок и приняли форму Итачи.

Дьявол… Цукуеми!

Гендзюцу, о котором ходили легенды. Он умудрился ни разу не попасться в него. И одного раза было бы достаточно: он стал бы последним.

Откуда тут Итачи? Черт возьми…

И когда все успело пойти прахом? Или от боли в измученном теле он утратил бдительность и способность строить годные стратегии?

Обито попытался нырнуть в измерение Камуи, но техника не сработала. Разумеется, в Цукуеми был один бог — Итачи. Словно насмешка. Он, способный с силой Джуби и Риннегана сотворить настоящий мир, попался в ловушку иллюзорного мира парнишки, который если и жил, то только потому, что он когда-то позволил ему остаться в живых.

— Вот мы и встретились, Мадара, — спокойно сказал Итачи.

— Надо было убить тебя тогда, — сказал Обито. — Кто бы мог подумать, что ты доставишь мне столько проблем, Учиха Итачи.

Тот не ответил.

Сердце билось чаще. Мир переменился. Теперь Обито был распят на кресте, а перед ним стоял Итачи с мечом, чем-то похожим на Кусанаги Саске. Кошмар, только кошмар управляемый, и возможности проснуться не существовало.

— Вначале я буду сутки втыкать в тебя меч за тех людей, которые погибли от нападения Кьюби, — спокойно объяснил Итачи.

По коже пробежал мороз.

— Разве первым делом не стоит отомстить за родителей? — огрызнулся Обито.

Итачи ненадолго задумался.

— Мы пойдем по порядку. Возмездие за клан займет следующие сутки. А там посмотрим. Возможно, снова вернемся к началу.

— Так ты садист.

— Вовсе нет.

— Это будет приносить тебе удовольствие. Иначе зачем бы ты это делал?

— Ты слишком много говоришь, — заметил Итачи и аккуратно вонзил меч ему прямо в печень.

Обито задохнулся от резкой боли и понял, что ему ни капли не жалко себя. Он и так жил в аду. Жаль было лишь того мира, который ему мешали сотворить.

Время зациклилось. Спина ощетинилась множеством рукоятей. Он уже не помнил, как давно все это началось; ему казалось, что пытка будет длиться бесконечно.

— Ваш проклятый мир ничего не стоит, — прошептал Обито.

Говорить в полный голос он уже не мог. Итачи смотрел на него снизу вверх с непроницаемым выражением лица. Было непонятно: заинтересовался он, или считает его жалким, или получает тайное наслаждение от пыток.

— Ты думаешь, что прав, — шептал Обито. — Положил всю свою жизнь на защиту Конохи и Саске. Но ты ошибаешься. Как и все.

Боль не давала ему молчать. Он говорил, сам не зная зачем. Сознавал, что Итачи невозможно разжалобить, но вымолить себе прощение Обито и не пытался.

— Снова захотелось поговорить? — бесцветным тоном отозвался Итачи и вогнал ему в живот новый меч.

Обито заскулил. Уже давно не пытался сдерживаться — не мог.

— Глупо спасать этот мир, — выдавил он, тяжело дыша. — Я создам другой. В нем будут живы твои родители. И та девушка.

Обито улыбнулся кровавой улыбкой. С нижней губы текла кровь — теплая, отдающая железом. Не отличить от настоящей.

— Она ведь тебе нравилась, — продолжал Обито. — Ты даже пробудил Мангеке. Из-за нее ведь, не так ли?

— Рискнуть целым миром из-за девушки? — скептически уточнил Итачи и покачал головой. Он провернул меч у него во внутренностях, и Обито закричал.

Итачи говорил об этом так просто. Между миром и девушкой он выбрал мир. Еще тогда, годы назад.

— Значит, ты не любил ее, — едва слышно выдохнул Обито.

Пытки выворачивали душу. Пытаясь закрыться от боли, он тянулся к самому светлому, что еще оставалось в его душе.

Рин.

Ее улыбающееся лицо заслонило черно-красный мир Цукуеми, и боль осталась где-то позади, в искусственном мире Итачи. Снова каруселью мелькали моменты, где Рин проявляла к нему внимание. Вот она подает ему заявку в академию. А вот они вместе гуляют. Старая бабушкина квартира, яркий солнечный свет, льющийся на стол. Фотографии... фотографии...

Такие моменты не должны были оставаться бесплотными видениями в его медленно умирающей памяти. Он хотел воплотить их обратно. Снова чувствовать быстрые нежные пальцы, заматывающие бинтами его глубокий порез. Вдыхать запах. Он должен был знать, что Рин наблюдает за каждым шагом... Единственный ценный зритель. Все это с самого начала было именно для нее.

Светлое видение накрест рассекло мечом.

— Ты отвлекаешься, — сказал Итачи.

Пытки продолжились.

Рассеченный надвое образ Рин расползался и блек. Но Обито был несогласен. Рин не могла быть призраком. Она жила в его сердце — настоящая и живая — для того мира, которому предстояло стать единой для всех счастливой реальностью. И Итачи своей иллюзией не мог ее растворить. Не имел права. Рин была выше.

Крепко зажмурившись, Обито открыл глаза и снова взглянул на своего палача. Лицо Итачи треснуло. Голова закружилась. Боль отступила, и Обито утонул в океане секундного облегчения, когда в глаза неожиданно ударил яркий свет.

****

Итачи скрутило. Он упал на колени и уперся руками в пол. На щеке остывала свежая кровь. Потный Мадара стоял на четвереньках перед ним в точно такой же позе и тяжело дышал. Итачи впервые видел его лицо: измятое, с неестественного цвета бледной кожей, сросшейся складками. Кому-то из ребят удалось снять его маску?

Он разбил Цукуеми…

Плохо. После Цукуеми был серьезный откат. И еще этот спазм, так некстати. А ведь Наруто был в опасности! Жертвы Цукуеми могли неделями не приходить в себя. Яширо и Изуми, о которой так злорадно вспоминал Мадара, те так и вовсе умерли от иллюзии. Но Мадара вырвался досрочно. Его не удалось сломать.

Он очнется раньше, чем затихнет мой спазм.

Итачи покосился на Наруто, без чувств лежащего на больничной кровати. Мадара наверняка пришел за ним.

Еще оставался Дайса с заготовленным зарядом Котоамацуками.

Но Итачи не успел определиться со стратегией. Откуда ни возьмись за спиной у Мадары появился Йондайме Хокаге и ударил рукой ему меж лопаток. Мадара взвыл. Из-под ладони Четвертого высыпали символы фуиндзюцу. Их было настолько много, что они затянули весь пол и стены, и даже потолок. Фуиндзюцу сплеталось в какие-то запутанные негармоничные узоры. Серьезная работа, сложная техника.

Крик неожиданно оборвался. Мадара закатил глаза и растянулся на полу. Хокаге так и остался стоять с протянутой рукой, которая больше не касалась его спины. Очнувшись от ступора, Четвертый закричал:

— Медика! Срочно!

Итачи, прорвавшись сквозь спазм, активировал шаринган. Чакра в теле Мадары медленно гасла.

Глава 181. Отцы

181

Хирайшин выкинул его под воду. От неожиданности Минато едва не выдохнул весь оставшийся кислород. Изо рта вырвалась стайка пузырей и проворно устремилась наверх.

Сквозь зеленоватую толщу пробивался дрожащий солнечный диск. Минато глянул вниз. Он очутился как раз возле тела джинчурики Хачиби. Раскинув руки, тело парило в воде, зацепившись шарфом за ветку дерева. Поразительно, что метка, оставленная на щупальце Восьмихвостого, за столько лет сохранилась.

Значит, она передалась на тело джинчурики?

В любом случае, разбираться было некогда.

Минато поплыл вверх. На него черной стеной надвигались деревья, и он с трудом маневрировал — плащ Хокаге цеплялся за ветки. Листья, колышущиеся в водном течении, были свежими. Значит, затонули сравнительно недавно.

Минато мысленно шептал молитвы. Ему надоело опаздывать. Не успел к Обито, затем к Рин. Не сумел защитить Кушину. Потом еще раз ошибся с Обито… Не хватало теперь не успеть к Какаши.

Он вынырнул на поверхность, и его ослепило солнце. Скопив чакру, Минато уперся ладонью в воду и выбрался целиком. Бескрайняя гладь океана раскачивалась.

Какаши…

Минато сотворил теневого клона, и тот мигом ушел под воду. Искать Какаши в этой темной водной мути было бы чертовски неудобно, но если он остался там, то стоило поторопиться.

Но кто же знал…

Он сжал губы и сложил печати призыва. Здоровенная жаба плюхнулась на поверхность океана, раскидав кругом гигантские гейзеры брызг.

— Что-о?! — в недоумении выпалил Гамабунта. Увидев кругом океан, он чуть не выронил изо рта трубку. — Наруто-о! Какого черта?

Минато невольно улыбнулся, умилившись достижениями сына, и тут же собрался.

— Это я, Бунта!

Он запрыгнул ему на спину и добрался до головы.

— Минато? Ты же умер!

Минато с раздражением подумал, что ему начинает надоедать всякий раз оправдываться перед знакомыми за свое присутствие в мире живых.

— Это Эдо Тенсей.

Но Бунта не стал долго разбираться.

— Пусть так, — проворчал он. — На кой черт ты призвал меня в океан?! Зад щиплет!

Трубка переместилась с одного угла пасти Бунты в другой. Повеяло крепким ароматом табака. Минато внимательно оглядывал окрестности с высоты роста гигантской жабы.

— Мне нужно найти Какаши.

****

Волна чакры прокатилась под землей. Сарада в прыжке ухватилась за нижнюю ветку дерева, раскачалась и, сделав сальто назад, приземлилась на ту же самую ветку, но уже сверху. Нога едва не соскользнула с самого края — сослепу плохо рассчитала. Чакра сконцентрировалась в том месте, где она стояла мгновение назад. Твердая почва вздыбилась, из нее вырвались крупные каменные глыбы.

Вовремя.

Сарада сдавленно выдохнула. И тут же напряглась снова.

Сзади!

Она круто развернулась и врезала кулаком в живот подкравшемуся Белому Зецу.

— Шаннаро!

Зецу впечатался в дерево и безвольным белым пятном сполз по стволу вниз.

В этом обилии полутемной зелени, мелькании очагов чакры и рассеянных следов техник можно было лишиться рассудка. Шаринган надрывно пытался компенсировать отсутствие зрения, и это раз за разом спасало Сараде жизнь, но от боя в таком темпе и наполовину вслепую уже кружилась голова и ощутимо мутило.

Шиноби Камня. Белые Зецу.

Сарада резко пригнулась. Над головой просвистели камешки.

Она быстро сложила печати и вдохнула, скапливая чакру внизу живота; наскоро вычислила, где сконцентрировалось больше всего очагов — потенциальных противников. Огненный шар с гудением ударил в прохладный мрак деревьев.

От резкого выдоха закружилась голова. Враг мгновенно воспользовался этой секундной слабостью.

Черт!

Орочимару оттолкнул ее. Тело под его контролем само собой кувырком спустилось вниз. Вовремя — ветка, с которой они убрались, треснула пополам под ударом огромного топора. Сарада, отпихнув Орочимару от управления телом, перекинула в правую руку трехзубый кунай Йондайме. Могучий мужчина в темно-красной униформе деревни Скрытого Камня с ревом замахнулся топором. Сарада шагнула в сторону. Потную спину обдало воздухом — это лезвие промахнуло в сантиметрах от ее тела.

Прыжок назад. Шаг вправо. Мужчина горизонтально рубанул воздух на уровне ее коленей, явно рассчитывая подрубить ноги, но Сарада успела подпрыгнуть. Внизу хрустнула земля. Снова ловушка дотона, Сарада уже не раз попадалась в такие. Выбраться из них было можно, но это требовало времени, а секунды в бою стоили жизни.

Поймав линию взгляда противника, Сарада гендзюцу затормозила его движение и приземлилась на лопасть топора. Растерявшийся враг тут же получил пяткой по носу. Череп треснул. Сарада всегда вкладывала в удар чакру. Она ступила врагу на плечо и вырвалась вперед. Тело могучего шиноби Камня позади грузно шлепнулось на землю.

Тянуло горелым — это все еще пылал пожар, который она устроила огненной техникой. Шаринган лихорадочно считывал траектории объектов в движении. Кунаи со взрывными печатями.

Снова…

Глаза прострелило болью. Совсем рядом прогремели взрывы, но Сарада успела защититься слабым скелетом Сусаноо, который тут же угас от недостатка чакры.

В плечо вонзился сюрикен. Сарада застонала от резкой боли. Давал о себе знать откат от Мангеке — шаринган уже замечал не все атаки.

«Давай захватим какое-нибудь неосторожное тело и воскресим Эдо Тенсей еще одного Хокаге», — предложил Орочимару.

Несмотря на критичность положения, он не терял бодрости духа. Сарада допускала, что он уже продумал с десяток планов гарантированной победы, просто не спешил ими делиться.

Она отклонила голову. Еще один сюрикен прожужжал у самого уха, чуть оцарапав ушную раковину.

Сарада зашипела от боли.

Лесной воздух неожиданно разорвал мощнейший разряд электричества. Сарада мельком уловила, что все направленное в нее оружие отбросило. Вверху хлопнула резко натянувшаяся ткань одежды, и в следующий миг рядом приземлился Саске.

Он не сказал ни слова, даже не взглянул на нее, но Сарада безошибочно ощутила исходящую ауру ледяной ярости. Сверкнул Кусанаги. О клинок что-то металлически звякнуло. Сюрикены или кунаи — Сарада не разглядела. Саске прокрутил одной рукой меч. Вдалеке кто-то истошно заорал. Отец словно бы просто осматривал поляну, но из мест, которых касался его взгляд, тут же раздавались душераздирающие крики. Повеяло жаром.

Аматэрасу?

Сарада, стиснув зубы, выдрала из плеча и сюрикен. Погасив шаринган, она направила остатки чакры на медицинскую технику, но Саске вдруг заговорил:

— Не трать чакру. Тебя исцелит Карин.

И она послушно опустила руку.

****

Над входом в операционную мигал красный фонарь. Дверь чуть приоткрылась — выскользнул медик. Минато подскочил и попытался рассмотреть в стремительно исчезающей щели, как там Обито. Увидел несколько ирьенинов, белое полотно с рисунками фуиндзюцу — прямо над грудью Обито, и створки двери сомкнулись.

— А… как… — хотел было спросить он, но медик быстро скрылся за поворотом.

Минато со вздохом уселся обратно на скамью ожидания. Он провел тут немного времени, но эти минуты тянулись мучительно долго. Ему нужен был живой Обито. Он не хотел потерять своего ученика снова, но в глубине души признавался себе, что причина его тревоги и нетерпения была не только в сентимельности.

Где-то там, в безлюдной глуши претерпевал жуткие метаморфозы Десятихвостый. Шиноби Конохи, которых он переместил к Джуби, наблюдали за монстром, Рокудайме Нара Шикаку с сыном пытались разработать какую-нибудь стратегию, но Минато уже понял, что стратегия тут не поможет. Нужна была сильная техника фуиндзюцу. Лучше эксперта в фуиндзюцу, чем он, в Конохе сейчас не было, а Минато все еще не придумал, каким образом это чудовище можно остановить и разделить обратно на составляющие.

Он покосился на своих спутников. Старший сын Фугаку с закрытыми глазами сидел на скамье, прислонившись к стене. Казалось, он уснул, но Минато подозревал, что парень таким образом отходил от своего недомогания. Какаши, словно статуя, неподвижно стоял под стенкой, сплетя руки на груди. Штукатурка под его спиной намокала. Их взгляды встретились, и Минато прочитал в глазах ученика неожиданное молчаливое понимание.

— Кацую-сама, как там Джуби? — спросил Какаши.

Жирный слизняк, свернувшийся полукругом на тыльной стороне ладони Итачи, шевельнулся и вытянул тонкие рожки.

— Понемногу меняет форму.

Минато безуспешно пытался отогнать мрачные мысли…

Та девушка, Харуно Сакура. Не отвлекает ли ее от операции призыв? Если Обито не выживет просто потому, что нам нужен передатчик…

Он вздохнул. Как же много он пропустил. Из Легендарных Саннинов в живых не осталось никого. Место ушедших героев заняло новое поколение, и ему с непривычки было немного боязно довериться вчерашним детям.

— Хокаге-сама, какие у вас предложения? — тихим голосом спросил Итачи.

Минато покачал головой.

— Мой план упирался в Обито. Это был самый простой вариант, если бы удалось снять с него джуин. Но если Сакура не справится…

— Сакура справится, — ответил Какаши. — Но Обито все равно выбывает из игры. Он будет не в состоянии остановить Десятихвостого.

Минато прошелся по коридору, оставляя мокрые следы. Мокрая подошва сандалий поскрипывала о плитку. Он нервно оглянулся на дверь. Красная лампа все так же мигала.

— Способности Обито управлять Джуби происходят от риннегана, — задумчиво проговорил Какаши.

Вновь установилась напряженная тишина.

— Хокаге-сама… Рокудайме Хокаге-сама, — поправился слизень, — рассмотрел ваши рассуждения и склоняется к тому, что самый оптимальный вариант — пересадить глаз Обито другому носителю.

— Кому? — спросил Минато.

Слизень покачал головой. Этот нелегкий вопрос в Резиденции еще не решили.

****

Наруто открыл глаза и долго смотрел на потолок. Знакомые запахи больницы болезненно проникали в легкие.

Живой.

Сквозь холодную черную кашу, оставшуюся в голове после погружения в бездну, протекли рваные воспоминания и наконец-то выстроились по порядку.

Наруто подскочил.

— Сарада! Какаши-сенсей!

В палате было пусто.

— Наруто-кун, — послышался ласковый голос над ухом. — Будь спокоен, ты в безопасности.

Наруто повернулся на голос и увидел слизня на прикроватной тумбочке.

— А?

Слизня неожиданно заслонил шиноби в зеленом жилете Конохи. Словно с неба свалился. Наруто запрокинул голову, с удивлением ощущая, как на плечо ложится тяжелая рука. Шиноби ободряюще улыбнулся.

Они уже встречались прежде. В измерении печати Кьюби.

— Пап? — растерянно выдавил Наруто.

На глаза накатили слезы, и он почувствовал, что снова запутался. Вначале падал сквозь бездну, а сейчас… внутри — другой Лис, над кроватью — живой отец.

Я все-таки умер? Или это другой мир, даттэбайо?! Может, тут жива и мама?..

Наруто внимательнее вгляделся в лицо отца, рассеченное тонкими швами.

— Почему у тебя такие глаза? — спросил он с тревогой. — Черные…

— Я воскрешенный, — со вздохом ответил отец.

— Так это не другой мир? — разочарованно пробормотал Наруто. — А как я… Почему я в больнице? И где Сарада?

— Ты был без сознания. Я перенес тебя в госпиталь своей техникой Летящего Бога Грома.

Наруто нахмурился и прищурился. Он был безмерно рад видеть рядом своего отца, но тот точно что-то скрывал.

— Так что Сарада?

Йондайме нервно засмеялся и почесал в затылке.

— Па-ап?

Наруто отшвырнул одеяло и хотел было подняться, но отец силой удержал его на кровати.

— Сарада в порядке. Не волнуйся. Тебе еще рано вставать.

Наруто все равно пытался подняться и в панике соображал.

— Подожди, подожди, я не могу тут лежать! Там же эти… Я должен разобраться с ним, даттэбайо!

Он вдруг вспомнил о Кьюби и перестал сопротивляться.

Как же я буду сражаться, если Курама меня не помнит?..

— Наруто, все в порядке.

Отец пытался его успокоить, но Наруто отчетливо различал в его тоне напряжение.

Ничего не в порядке.

Он обманчиво расслабился и резко юркнул вниз, отцу под мышку. Вылетев из палаты, Наруто врезался грудью в панцирь Анбу.

— Назад. Тебе приказано оставаться внутри.

Наруто отшатнулся.

Из звериной маски на него смотрели два блестящих глаза.

Опять. Опять все сначала. Снова они меня сторожат!

Как будто ничего и не было: доверия Хокаге, миссии S-ранга… К нему снова относились как к бездушному оружию.

А почему это Хокаге вообще должен был ему доверять? Он ведь провалил свою миссию. Не спас дядьку Би.

Наруто бросило в жар. Снова накатили воспоминания. Он схватился за голову, когда на плечо опустилась рука.

— Надо же, ты совсем как Кушина, — с нежной грустью сказал отец. — Только что умирал, а сейчас снова бодрячком и готов воевать.

Пальцы на плече ободряюще сжались. Такая непривычная ласка.

— Раз так, одевайся. Продолжим дальше вместе.

Наруто с удивлением посмотрел на него.

Сердце больно билось в груди. Все-таки без последствий прогуляться на тот свет и обратно было нельзя, но Наруто ни за что бы в этом не признался.

****

Карин юркнула за угол, и Саске, не раздумывая, последовал за ней. Если Карин побежала туда, значит, там был Итачи. А если там Итачи, то или ему плохо и Сакура опять его спасает, или именно там происходит все самое интересное.

А скорее всего, одновременно и то, и другое.

У дверей операционной ожидали Какаши, Итачи, Иноичи и Шикаку.

— …считаешь, Какаши, что обычный шиноби с такой силой может не справиться, — хрипло сказал Шикаку.

— Да. — Какаши кивнул, и Саске заметил, что одежда на нем мокрая. — Я в полной мере ощутил это на себе. Глаза должны соответствовать телу.

— Телу Учихи, — утвердительно закончил мысль Нара.

Саске прислушивался к их болтовне, но беседу весьма неудачно прервала подоспевшая Сарада:

— Где Наруто?

Шикаку и Какаши посмотрели на них.

— Наруто с Йондайме Хокаге наблюдают за Джуби, — ответил Какаши.

— Почему тело Учихи? — напрямик спросил Саске.

Он не особо вник в суть разговора, но подтянуться можно было по ходу.

Яманака Иноичи посмотрел на него ясными глазами.

— Я проник в память Обито. Судя по всему, риннеган он получил от Мадары.

— Если Мадара пробудил риннеган, — подхватил Какаши, — значит, это может быть следующей ступенью шарингана. После Мангеке.

В коридоре стало тихо. Саске покосился на брата.

— Но в то же время риннеган использовал и Пейн, — сосредоточенно щурясь, сказал Шикаку. — Настоящее тело Пейна — Узумаки Нагато, бывший ученик Джирайи-сама. Узумаки…

Карин, прижавшаяся к Итачи, напряглась.

— Я бился и с Пейном, и с Обито, — ответил Какаши. — И готов подтвердить, что Учиха даже с одним риннеганом более серьезный противник, чем Узумаки с двумя.

— Значит, вы хотите пересадить риннеган кому-то из нас? — спросила Сарада.

Рокудайме Хокаге переглянулся с Какаши и Иноичи.

Саске тоже задумался.

Итачи сразу отпадает. Ему нельзя использовать чакру. Остаемся или я, или Сарада. Из нас двоих я обладаю Вечным Мангеке, который меня вполне устраивает, а вот Сарада почти слепа, и шансы на Вечный Мангеке у нее появятся, только если мы с Сакурой… родим еще одного ребенка.

Лампа над операционной погасла. Вышла Сакура.

— Он стабилен. Мы заменили сердце.

Саске хмыкнул. Он не сомневался в способностях Сакуры. К тому же после недавнего отлова Белых Зецу внутренних органов у них было в избытке — пленные Зецу, усыпленные транквилизаторами, хранились в свежем состоянии в подвалах госпиталя. Этому Обито повезло.

— Я предлагаю Сараду, — сказал Саске.

Все уставилась на него.

— А? — растерянно проронила дочь.

— Пересадите риннеган Сараде, — повторил Саске, многозначительно глядя в глаза Шикаку. — Я знаю, какой это риск. Но если что-то пойдет не так, я, по крайней мере, сумею ее остановить.

Глава 182. Последний джинчурики

182

Хрупкий фиолетовый барьер вокруг Десятихвостого лопнул. По округе прокатился скрипучий рев чудовища.

— Наруто-кун, — позвала Кацую. — Саске-кун просит перенести их с Итачи-куном на поле боя.

— А? Па-ап, — крикнул он. — Саске просит забрать его сюда.

— Где он?

— В госпитале, — подсказала Кацую.

Он повторил ее слова громче, и отец, коротко кивнув, исчез.

Наруто вздохнул.

Саске-Саске. Что сделает этот ваш Саске? Подумаешь.

Как следует поразмыслить о превосходстве друга он не успел, потому что рядом появились Итачи и Саске, которых отец держал за плечи, и с ними Карин.

— Я сейчас.

Отец снова исчез у них из-за спин. Карин одернула жакетик, поправила очки и покачнулась. Стоять на верхушке дерева ей было неудобно.

— Дыра какая… Ох… А это что?..

Саске хмурился, глядя на беснующееся чудовище.

— Эй, Саске, — зачем-то позвал Наруто.

— Чего тебе?

Он вздохнул.

— Помнишь, что говорил папа? Когда ты пытался вытащить из меня Кьюби.

— Ну?

— Все вышло не так, — мрачно добавил Наруто.

— Бестолочь, — Саске хмыкнул. — Хотел сражаться со мной плечом к плечу?

Наруто стиснул зубы.

И ударил же по больному. Словно лишний раз подчеркнул, что между их способностями — пропасть.

Вот же…

Вокруг Саске вспыхнуло прозрачное фиолетовое пламя, и его волосы зашевелились в течении чакры Сусаноо.

— Все действительно вышло не так, — серьезно подтвердил Учиха, и Наруто вдруг понял, что он не издевается. — Потому что Четвертый не знал про Сараду.

Фиолетовое пламя столбом ударило вверх. Из него ткались очертания призрачного воина в доспехах, а Саске поднимался все выше, пока не превратился в маленькую черную точку. Наруто, запрокинув голову, глядел на восставшего из воздуха исполина.

Ого… И это сила Саске? Этот даже больше, чем у Сарады.

Воин присел, взмахнул крыльями и мощным прыжком взлетел.

— Эй, куда это ты намылился, Саске?! — сварливо набросилась Карин и снова поправила очки. — Там же… там… такое огромное.

У нее подкосились ноги от переизбытка эмоций, и Итачи придержал спутницу за ворот пиджачка, чтобы она не свалилась вниз.

— Что он имел в виду? — спросил Наруто, с завистью провожая взглядом Сусаноо. — Про Сараду.

— Имел в виду, что Сарада заняла его место, — ответил Учиха Итачи. — Как я понял, на острове вы вместе сражались против Обито?

— Да… — растерянно выдавил Наруто. — Но Мадара… То есть… Обито. Я проиграл… Обито победил папаня.

— Ты уже хорошо постарался, пока мы сидели в Конохе без дела, — примирительно сказал Итачи. — Иногда нужно взять паузу, чтобы восстановиться. А с этим, — он указал подбородком на Десятихвостого, — мы разберемся своими силами.

Итачи словно мягко оттеснил его назад, и Наруто с Кацую на плече еще более остро ощутил себя бесполезной подставкой для передатчика. Тем не менее на душе полегчало. Его не считали слабым. Он был равным, просто сейчас… сейчас ему нужно было немного восстановиться.

****

Сарада боялась этого момента с тех самых пор, как увидела Шисуи вначале без одного глаза, а затем и без второго. После гибели Шисуи ее еще долго преследовали кошмары о людях в белых масках, которые вырезали ей глаза чем-то острым. Мама все делала аккуратнее, однако от пустоты в глазнице Сараду все равно бросило в холодный пот.

— Расслабься, — мягко сказала Сакура. — Все идет хорошо.

— Да, — выдохнула Сарада и напряглась еще сильнее.

Ей показалось, что риннеган был больше ее родного глаза. Он давил… Или только казалось? Облачко медицинской техники пощипывало онемевшую плоть.

— Та-ак, отлично, — подбадривала ее мама.

Это я ее должна подбадривать. Операция не из простых. Черт… Папа с дядей лежали после нее так долго. Успеем ли мы? Что будет, если начать использовать глаз, не реабилитировавшись до конца?

«Успокойся, Сарада, — жадно прошипел Орочимару. — Саске-кун и Итачи отлеживались, чтобы шаринган переродился в Вечный Мангеке. Нам такая отсрочка не нужна».

Сарада невзначай подумала о том, что Орочимару сейчас точно на седьмом небе от счастья. В теле Учиха, да еще и с риннеганом. Мог ли он мечтать о таком?

«Мог, — решила Сарада. — Он никогда не скромничал».

От неудобной позы стала затекать шея. Мама колдовала над ее глазами очень уж долго, а Сарада боялась шевельнуться, чтобы ничего ненароком не нарушить. Мамино лицо было так близко, что даже слепым глазом можно было рассмотреть плотно сжатые губы и залегшую на лбу морщинку.

Сердце время от времени припускало быстрее.

Я снова буду видеть?

И в то же время ее грызли сомнения. Сумеет ли она использовать с одним глазом Канрен и Сусаноо? Управится ли с Десятихвостым? Она ведь даже не знала как… А все доверили ей!

— Почти закончила, — сообщила мама и отклонилась. Ее лицо снова расплылось. — Пока не открывай. Чувствительность скоро вернется, и наверняка будет больно.

Сарада тихо фыркнула. Вряд ли могло быть больнее, чем от использования Мангеке.

Цветной расплывчатый мамин силуэт перемещался по операционной.

Скрипнула дверь.

— Можно? — спросил некто голосом Йондайме Хокаге.

— Я закончила, — ответила Сакура, звеня медицинским инструментом. — Что вы собираетесь делать?

— Просто предосторожность.

— Что за предосторожность? Я должна знать, что вы собираетесь делать с моей… подругой.

— Я знаю, кто тебе Сарада. Саске мне все рассказал.

О плитку пола звонко треснулся скальпель. Сарада почему-то решила, что это был именно он.

«Знаю, кто тебе…»

Она подскочила и распахнула новый глаз, который ей запретили открывать.

— Что вы знаете?!

Риннеган все еще жал, но Четвертого и маму она видела на удивление четко.

— Знаю, что ты их дочь, — серьезно ответил Йондайме.

Сарада в панике взглянула на маму.

— Я не стану делать ничего, что тебе бы навредило, — успокоил Четвертый. — Но Итачи ввел меня в курс твоих перемещений во времени. Если ты умрешь, твое тело исчезнет, а чужой глаз, скорее всего, останется.

Сараду замутило. Она представила свое испаряющееся мертвое тело и окровавленный риннеган в грязи — глаз, сменивший четырех хозяев.

— Ситуации бывают разные. Его может подобрать кто угодно. Мы должны перестраховаться.

— И что… что вы будете делать? — спросила Сарада, осматривая Четвертого с ног до головы новым зрением.

— Я запечатаю твой глаз.

— Что?!

Йондайме поднял руку.

— Не беспокойся. Это никак не отразится на твоем зрении и силе риннегана. Просто таймер самоуничтожения, в случае, если глаз окажется разделен с твоим телом.

— Но если… если его придется пересадить кому-то другому?

— Вряд ли, это нежелательно. Но я оставлю ключ.

Он сложил печати, и в ногах Сарады на кушетке появилась небольшая ярко-зеленая жаба с вытянутой мордой. Мелким прыжком призванный переместился к ней на ноги. Он был холодный и скользкий. Средняя часть его тела была какой-то необычной: похожей на сжатую гармошку.

— Это Героуши. Он станет хранителем ключа.

— Но я не владею призывом жаб, — запротестовала Сарада. — Я не смогу…

— А тебе и не надо. За это будет отвечать Наруто. Лучший выход — рассеивать элементы ключа по такой протяжной цепи. Тогда меньше шансов, что его взломают.

— Эта печать… — недовольно сказала мама. — Вроде печати клана Хьюга?

— Я не собираюсь подчинять Сараду, — возразил Йондайме. — Просто перестраховка.

По недовольному маминому взгляду Сарада поняла, что Хокаге ее не убедил. Ведь правда. Как они могли проверить?

****

Сквозь широкую щель в тучах пробивалось алое пламя заката. Хвосты Джуби, шевелящиеся на фоне заходящего солнца, казались темными. Только выпученный красный глаз на всю морду выделялся.

Кроны деревьев продуло мощным порывом ветра — это взмахнул крыльями падающий Сусаноо. Наруто запрокинул голову и успел заметить, как рассеялась броня и погасли последние огоньки фиолетового пламени. Саске приземлился на ветку рядом с ними. Он взмок и тяжело дышал.

— Не берет его.

Вдалеке с Десятихвостого стекала жидкая шкура с язычками черного пламени. Джонины, сотворившие барьер, отступили и скопились позади них.

Наруто с досадой выдохнул. Ему хотелось показать, чему он научился, но со сменой биджу новообретенные навыки сбросились. Лис внутри злорадно оскалился.

В голове крутились дурацкие мысли о том, что, возможно, стоило сейчас побороться с Курамой за чакру. У него больше не было маминых цепей, и он все еще не завершил режим отшельника, но рядом стояли Саске и Итачи. Как бы ни было низко просить их о помощи, но Наруто знал — в приручении Кьюби Учиха могут помочь.

Нет. Это не то. Я не получу полной силы, если снова поссорюсь с ним. А бой точно нас рассорит окончательно.

Десятихвостый избавился от черного пламени, взмахнул хвостами и уставился воспаленным красным глазом прямо на них. Странный у него был глаз, чем-то похожий на шаринган и в то же время иной.

— Вот же тупая тварь, — ворчливо объявила Карин.

Она пыталась держаться уверенно, но Наруто прекрасно видел, что Карин дрожала.

Джуби распахнул пасть с рядами жутких острых зубов. От его рева пробрало до дрожи. Перед мордой Десятихвостого стала скапливаться энергия.

— Эй, это же бомба биджу! — воскликнул Наруто.

— Большая, — выдавил Саске. — Рассредоточимся. Тогда…

— Нет, Саске, — перебил его Итачи. — Мне кажется, взрыв будет такой силы, что он в любом случае заденет каждого из нас. Лучше держаться вместе.

Наруто нырнул в измерение печати. По сравнению с Десятихвостым даже злой Кьюби казался каким-то домашним.

— Эй, Курама!

Лис оскалился. Хвосты за его спиной извивались будто змеи.

— Мы можем отразить эту бомбу, если вместе…

— Заткнись!

Кьюби ударил лапой по решетке.

— Почему ты такой упрямый! — воскликнул Наруто, сжимая кулаки. — Раньше ты не хотел умирать!

Он с отчаянием осознавал, что Лис совсем чужой. Этот Курама не видел, как он рос. Ничего о нем не знал.

— Нам нужен Четвертый, — глухо сказал Саске.

— Йондайме Хокаге должен запечатать риннеган, — ответил Итачи. — Он появится, как только закончит. Разберемся сами.

— Что ты задумал?

Энергия,которую Джуби старательно конденсировал перед собой, приобрела форму зерна и играла яркими розовыми переливами.

Мир заволокло красной пеленой. Наруто огляделся. Они вчетвером и джонины позади оказались внутри Сусаноо Итачи.

— Ты с ума сошел? Тебе нельзя! — возмутилась Карин.

Из чакры впереди сформировался щит с концентрическими кругами.

— Оно точно выдержит? — нервно отозвался кто-то из джонинов.

Один за другим они запрыгивали под защиту Сусаноо.

Итачи не ответил.

Все десять хвостов чудовища поджались и резко распрямились, словно сработал спусковой механизм. Зерно пулей устремилось к ним. Оно врезалось в щит, наполовину зарылось в красный чакропокров и на долю мгновения затормозилось. Злобный Кьюби внутри напрягся и затаил дыхание вместе со всеми. Наруто казалось, у него выпрыгнет из груди сердце. Зерно вдруг пружиной отбросило назад, к Джуби.

Раздался тяжелый хлопок. Все кругом затопило вспышкой яркого света, искаженной красной пеленой Сусаноо.

****

Стены госпиталя задрожали. С потолка посыпалась мелкой пыльцой побелка.

— Что это? — в страхе спросила Сакура, оглядывая операционную.

— Бомба биджу, — объяснила Кацую, пугливо втягивая рожки.

Четвертый Хокаге, сосредоточенно хмурясь, сложил вместе ладони. Зеленый Героуши гармошкой собрался в цельное состояние, а затем и вовсе исчез из палаты в облачке белого дымка.

— Кацую-сама, как там взрыв? — спросил Йондайме.

— Уже можно, — ответил слизень.

Рожки медленно распрямлялись.

Сакура посадила Кацую себе на плечо.

— Я тоже пойду, — сказала она решительно.

Четвертый не стал возражать. Сарада спрыгнула с койки. Йондайме Хокаге взял их за руки, и в тот же миг они провалились во тьму.

В глаза и лицо ударила пыль с искусственным запахом энергетического взрыва. Ее неожиданно смело мощнейшим порывом ветра, и сразу стало легче дышать. Проморгавшись, Сарада увидела Наруто. Он стоял совсем рядом. Полы его распахнутой куртки и ленты повязки протектора развевались на ветру.

Живой.

Лицо Наруто при виде нее прояснилось.

— Сарада! — воскликнул он, не скрывая радости.

Саске придержал его за плечо.

— Погоди с этим.

Итачи стоял на коленях и покорно кусал руку Карин, с которой к нему перетекало зеленоватое свечение целебной чакры. За их спинами скопились еще какие-то люди. Позади, над высокой округлой стеной кратера, поднималась волна наступающей ночи.

— Он снова собирается ударить, — громко оповестил всех Саске.

Сарада проследила за его взглядом. Отец смотрел вперед, туда, где над стеной клубящейся пыли вдалеке гасло небо. Там же застыло яркое средоточие энергии.

«Вот он, Джуби», — довольно сказал Орочимару.

Риннеган запульсировал.

— Десятихвостый… Сарада, твоя задача его разделить, — приказал Йондайме.

— Но я не знаю…

— Можешь остановить его? — тут же спросил Саске.

— Я не знаю как!

Сарада пребывала в отчаянии. На нее возложили столько ответственности, пересадили ей риннеган, а она не имела ни малейшего понятия, что с ним делать.

— Расслабься, прислушайся к своим чувствам, — скороговоркой инструктировал ее Четвертый. — Атаку я беру на себя.

Джуби выстрелил в них бомбой биджу.

Йондайме метнул наперерез свой трехзубый кунай, и через секунду его белый плащ мелькнул над самой бомбой. Громадный энергетический заряд испарился.

Кунай вонзился в землю. Хокаге появился с ним рядом.

«Расслабься», — повторил Орочимару.

Сарада прикрыла веки.

Чужой глаз пульсировал, словно живое существо. Его тянуло к Десятихвостому. Сарада отпустила на волю свое чутье и уловила тонкую невидимую нить, которая связывала ее и Джуби. Она пошла вдоль этой нити. Связь стала крепнуть.

«Да… да, — в экстазе приговаривал Орочимару. — Вот он — пульт управления. Он наш, Сарада».

Саннин был прав. Сарада все больше ощущала, что своей волей способна контролировать неразумного Десятихвостого, но все же разница в их силе была критически огромна.

— Если я попробую, — выдавила она дрожащим от напряжения и страха голосом, — мне кажется, оно поглотит меня и мой разум.

Кровообращение усиливалось. Риннеган, болезненно пульсируя, стягивал к себе чакру. Пыль опустилась, и в густеющих сумерках Сарада четко увидела гигантский алый диск риннешарингана. В поле его зрения наверняка попадали все, но Сарада почему-то была уверена: он сфокусировался на ней. Та самая нить, которую она почувствовала, сейчас натянулась между зрачком гигантского глаза Джуби и ее новообретенным риннеганом.

За спиной вдруг появился Четвертый Хокаге.

— Ну что?

— Попробую.

Четвертый коснулся ее. Они вдруг очутились в воздухе, и Йондайме ловко поймал на лету свой кунай, к которому переместил ее и себя. Они падали прямо на горбатую спину Десятихвостого. Сарада приземлилась на корточки и выпрямилась.

Разъединить… Он собран из всех. Я должна их разъединить.

Ощущение единения с высшим биджу чем-то походило на Канрен. Сарада не видела Джуби, но каким-то образом ощущала течение энергий внутри исполинской туши, и сейчас, вблизи, даже различала внутри него едва уловимые фракции.

Она не знала нужных печатей, но в то же время чувствовала, как необходимо направить чакру, чтобы исполнить желаемое. Печати складывались сами собой. Риннеган неприятно припекал изнутри, хоть и близко не так болезненно, как Мангеке.

Сарада почти завершила серию печатей, оставалось всего пару элементов, когда от внезапной слабости вдруг подкосились ноги. Сарада упала на колени и уперлась ладонями в твердую шкуру биджу. Под ней струился целый океан чакры.

Как… Как этим возможно управлять? Немыслимо.

На плечи мягко легли мамины руки. Четвертый перенес ее сюда?

Приток новой силы приятно освежал и дарил уверенность. Сарада оглянулась через плечо. За спиной, присев на одно колено, стояла Сакура. Ее лицо покрывали черные узоры.

— Мама…

Это было похоже на какой-то перекресток времени. Неправильный… Парадоксальный. Сарада смотрела в глаза матери, ставшей ее подругой, и понимала, что мама тоже видит в ней и подругу, и дочь.

— Помогу тебе, — сказала Сакура, улыбаясь. — Я уже скопила достаточно чакры и могу распаковать свой запас.

Сарада поднялась на ноги, все еще ощущая на плечах руки матери.

Количество чакры, которым питала ее Сакура, было просто немыслимым.

Джуби покачнулся под ногами, ощущая на спине нежеланных гостей. Риннеган снова улавливал фракции.

Сакура до боли сжала ее плечи. Ее охватил боевой азарт.

— Давай, раздели его, шаннаро-о!

— Полегче, — Сарада ткнула пальцем в перемычку очков. — Раздавишь мне плечи.

Внутри Орочимару как мантру повторял изобретенную последовательность печатей. Сарада сделала глубокий вдох и повторила их снова.

****

Наруто, скользя по наклонной, скатился вниз. Карин сказала, что все нормально, и никто не препятствовал ему. Солнце совсем погасло. За стеной клубящейся пыли то и дело виднелись какие-то крупные силуэты и мелькало голубое свечение.

— …говорил, это будет юноша, — загадочно сказал женский голос, глубокий и какой-то потусторонний.

Наруто ворвался в гущу пыли, заслоняя сгибом локтя глаза, и вдруг понял, что стоит в окружении биджу. Пыль оседала, а Наруто завертелся кругом, рассматривая во мраке страшные морды.

Кривая черепаха… Клыкастая обезьяна… Сверкающая голубыми переливами кошка… Потрепанный Осьминог, очень грустный…

Его Лис сидел, помахивая девятью пушистыми хвостами, и глядел на него сверху вниз. У его бедра, уперев руки в бока, стояла Сарада, а рядом с ней — Сакура.

— Точно не хочешь? — спросила Сарада.

Курама фыркнул и горделиво отвернулся.

Судя по всему, таки не хотел.

— Ну как хочешь. Но если надумаешь — дай мне знать.

— Курама! — заорал Наруто.

Сердце от радости выпрыгивало из груди. Лис приоткрыл черные веки и поглядел на него красным глазом. Наруто застыл. В этом коротком взгляде было столько общности с Курамой, что у Наруто едва не остановилось дыхание. Он медленно подошел к своему биджу, ничуть его не опасаясь и ощущая как внутри, в клетке, расправляет уши второй.

«Он теперь свободен, — понял Наруто. — Не вернется ко мне. Я останусь с этим… злобным».

Криво усмехнувшись, он протянул Кьюби кулак.

Лис шире открыл глаза и долго не отвечал на дружественный жест. Наконец он поднял мохнатую лапу и приложил к его кулаку свой гигантский кулачище. Какой-то импульс прострелил руку от костяшек до самой печати. Чакра свободного Кьюби и запечатанного резонировала.

— Надо же, Кьюби, — послышался низкий голос позади. — Виляешь хвостами перед своим джинчурики?

Этот пробирающий злой голос разбил всю теплоту момента. Наруто опустил руку и обернулся. Голос принадлежал гигантской рогатой обезьяне. За ней истерично рассмеялся тануки.

Курама подался вперед. Наруто посмотрел наверх и увидел, что небо от него заслоняла шерстяная грудь гигантского Лиса.

— А ну завались! — рявкнул Кьюби. — Ваши джинчурики так и слились. Не сумели вы их как следует выдрессировать. Слабаки!

Биджу не восприняли всерьез его гневный выпад и стали медленно расходиться. Все еще хохотал ехидный Однохвостый.

— Последний джинчурики… — сказал тот самый глубокий женский голос с какой-то неопределенной интонацией.

Наруто вдруг понял, что этот голос принадлежал двухвостой кошке.

Последний джинчурики…

Он вышел из-под защиты Курамы. Биджу разбредались кто куда. Сарады и Сакуры-чан поблизости тоже не было. Наверняка вернулись к Саске и остальным. Рядом остались только Кьюби и Восьмихвостый.

Наруто обратился к Осьминогу:

— Прости… Это была моя миссия. Я не смог защитить дядьку Би.

— Не вини себя, Наруто. Миссией Би было защищать тебя. Просто перекрестная причина, чтобы задержать вас в убежище на острове.

Наруто словно прозрел. Как всегда за его спиной плелись интриги, а он узнавал о них последним и по чистой случайности.

— На самом деле вас обоих пытались защитить наши деревни: и Лист, и Облако. «Акацуки» не должны были даже узнать, где именно вы находитесь.

Это все утешения. Будь я сильнее, дядька Би бы не умер.

Восьмихвостый глядел на него с жалостью. Наруто попытался выдавить из себя улыбку и неуверенно протянул руку к Осьминогу. Гигантское щупальце шевельнулось и дотронулось до его ладони самым краешком присоски.

Наруто вдруг понял, что забыл выяснить самое главное.

— Как твое имя? — спросил он.

Глава 183. Паутина жизни

183

Наруто, простившись с Курамой, подбежал к своим. Они негромко совещались чуть поодаль.

— …пока не ушли далеко, — сказал Саске. — Это наш шанс закончить войну с Камнем за сутки, а то и менее.

— Хочешь нарушить баланс? — отец сомневался. — Всех биджу оставить Конохе?

Наруто замедлил шаг.

— Почему нет? — отвечал Саске. — С помощью риннегана можно захватить биджу без особых проблем. Надо ловить их, пока не разбрелись далеко.

От слов Саске на душе стало мерзко.

«Ловить, пока не разбрелись…»

Наруто налетел на него и схватил за грудки.

— Они не оружие! Они живые, вы же видели!

— Наруто! — Саске угрожающе повысил голос. — Идет война. Сейчас нет времени на твои фантазии!

Наруто горячо дышал Саске прямо в лицо и даже не пытался сдержать гнев, хлещущий через край.

— Ты просто не представляешь, что это такое, ттэбайо! Ты всегда делал то, что тебе хотелось. Захотел — ушел к Орочимару, захотел — пришел обратно! А они сидят на цепи всю жизнь!

— Решать не тебе.

Наруто почувствовал на запястьях холодные сухие ладони — Саске впился в него металлической хваткой, пытаясь отцепить от своей одежды.

— Кьюби давно принадлежит Конохе и Учиха. Если хвостатых не запечатаем мы, это сделают другие деревни, Наруто!

Внутри поднимался настороженный злой Лис.

— Эй… эй… — попробовал аккуратно вмешаться отец, но им с Саске было не до него.

— Я не позволю вам снова запечатать Кураму и Гьюки!

— А ты попробуй помешай!

Они стукнулись лбами и уставились друг на друга. Наруто тяжело дышал от ярости. Саске плотно сжимал тонкие губы.

— Перестаньте! — воскликнула Сарада.

Ч-черт… Саске неудачный противник для меня. Он умеет подавлять силу Кьюби.

— Саске-кун, Наруто-кун, — подхватил слизень на плече. — Хокаге-сама сейчас не готов отдать приказ запечатывать биджу. Стоит вернуться в Коноху.

Саске отстранился и брезгливо огрызнулся:

— Уже передала кому надо?

Кацую опасливо втянула рожки, словно разъяренный Учиха мог сорвать на ней злость.

Путь в Коноху оказался слишком быстрым. Наруто не успел даже как следует успокоиться. Они просто нырнули сквозь глухую тьму и тут же оказались в госпитале.

Что-то внутри не давало расслабиться. Клубок проблем запутывался с новой силой. Наруто в трансе размышлений вышел со всеми из госпиталя, а в мыслях его в то же время вспыхивали обрывки случайных воспоминаний. Рассказ мамы о первом дне его появления на свет. Упрямая уверенность Саске. Падение Гоби и полный мучения стон. Мерцание двухвостой кошки; потусторонний женский голос…

Последний джинчурики.

Наруто с неохотой признавал, что Саске рассуждал здраво. Хвостатые радостно расползались искать себе укрытия, но их будущее было определено заранее. Коноха затянет с запечатыванием, тут же подоспеют другие деревни. Биджу никак не могли остаться на воле.

Он остановился. Разглядывая воскрешенного отца, Наруто впервые в жизни действительно понимал причины его давнего выбора. Они все запутались в липкой паутине событий, и ее просто невозможно было разорвать без ущерба для себя и своих близких.

— Дальше будет только сложнее.

Голос Итачи вклинился настолько своевременно, что Наруто с ходу принял его за одну из своих мыслей. Вздрогнув, он вынырнул в прохладу вечера, наполненную стрекотом невидимых насекомых.

— Если ты, конечно, все еще собираешься стать Хокаге, — добавил Итачи после недолгой паузы.

Наруто глядел ему в спину, и пение сверчков отдавалось в пустоте его мыслительного пространства.

«Все еще…» Что это значит «все еще»? Ты сомневаешься, ттэбайо?!

Он набрал побольше воздуха, чтобы возмутиться, но его перебили.

— Мы к себе, — сказал Саске. — Неважно, что там решит Шикаку насчет биджу, завтра я отправлюсь на границу с Травой. Пора заканчивать эту войну.

— Я отправлюсь сегодня, — сказал Четвертый.

Саске хмыкнул.

— Мне нужно восстановиться. Если заберете меня утром, это сэкономит нам время.

— Ладно, — просто ответил отец. — Если к рассвету мне еще нужна будет помощь.

Кьюби внутри злорадно оскалился. Похоже, ему было приятно, что Йондайме Хокаге изящно поставил ненавистного Учиху на место.

Наруто наигранно бодро усмехнулся и ударил кулаком в ладонь:

— Я с тобой, даттэбайо!

Отец взглянул на него с ласковым сомнением и покачал головой.

— Что уж с тобой поделать…

Сарада стояла рядом с Итачи и Саске. Она качнула головой, отбрасывая челку. Показался риннеган. С лица Наруто сползла ухмылка. Сарада смотрела на него серьезно и как-то неуловимо странно, а он как ни пытался, не мог понять, о чем она думает. Это пугало.

— Верните его живым, — распорядилась Сарада и многозначительно взглянула на отца. — Иначе выйдет, что я призвала вас зря.

— Хай-хай… — тот неловко почесал в затылке.

— Йондайме, — взволнованно обратилась Сакура. — Прошу, возьмите и меня! На передовой наверняка много раненых.

Отец кивнул.

— Я оценил твои навыки. Это будет действительно полезно.

В спину прилетел мощный толчок — это Карин от души шлепнула его ладонью между лопаток. Наруто едва не упал на колени.

— Постарайся там! Родственничек.

— Есть! — он улыбнулся и показал ей большой палец.

****

В обманчивой тишине темного леса не было видно врагов. Природа не наделила ее таким острым зрением, как Учиха или Хьюга, но Сакура чувствовала на инстинктах: они очутились в самом эпицентре сил вражеской армии.

Если у них есть сенсоры, нас обнаружат мигом.

Она растворила чакрой шарик с ароматной пыльцой.

— Не думал, что ты владеешь еще и гендзюцу, — шепотом признался Йондайме Хокаге.

— А то! Сакура-чан крутая! — с гордостью подхватил Наруто и немедленно схлопотал подзатыльник.

— Дурак, чего орешь, — зашипела Сакура. — Мы окружены врагами.

Наруто, почесав ушибленный затылок, сотворил клона.

— Попробуем…

Тыльной стороны ее ладони коснулась теплая рука. Зеленое свечение чакры подхватило черные частички рассыпающегося шарика и начало вращение по спирали. Наруто создавал свой расенган на ее ладони. Клон дождался, пока техника немного разгонится, и стал колдовать над ней руками, включая чакру ветра.

— Ого… чакра ветра? — спросил Четвертый.

Наруто качнул головой. Он был слишком сосредоточен, чтобы вдаваться в подробные объяснения.

— Нас заметили. Готовы?

— Да, — с секундным промедлением подтвердили оба: Наруто и его клон.

Четвертый с силой зашвырнул в небо кунай.

Они неожиданно очутились в воздухе над черным покрывалом деревьев. Тело охватила легкость полета. Йондайме поймал кунай. Наруто с ловкостью фокусника выдернул руку из-под ее ладони, и химерный расенган последовал за ним.

— Ген-фуутон-расенган! — воскликнул он, замахиваясь, и с силой запустил технику вверх.

Без двойного контроля фуутон-расенган взорвался. Грубо оформленная стихия ветра разметала пыльцу по округе.

Они упали в мокрые заросли сорной травы — Йондайме переместил их к другому кунаю. Сакура приподнялась на одно колено и быстро сложила печати.

****

Тяжелая дрема спадала. Хинату разбудило сопливое шмыганье. Киба мелкими порциями втягивал носом воздух. Акамару, следуя примеру хозяина, тоже мелко принюхался.

— Унюхал, Акамару?

Пес в ответ громогласно чихнул.

Хината круговыми движениями размяла одеревеневшие со сна плечи.

— Киба-кун… Что вы чувствуете?

Он вдохнул полной грудью.

— Какой-то искусственный цветочный запах. Тянет с той стороны, — Киба указал пальцем на северо-запад.

Бьякуган!

Взор додзюцу прорывался сквозь преграды и расстояния. Хината умело игнорировала деревья и кусты, любые проявление жизни, которые не интересовали ее прямо сейчас.

Наконец показались первые шиноби Камня. Они лежали на земле, словно пьяные. Их облепили крупные слизняки. Хината сфокусировалась на одном из врагов, нырнула взглядом сквозь тельце слизня, сидящего на животе мужчины под одеждой, и увидела отвратительную голую рану. Тело шиноби Камня разъедало какой-то кислотой. Слизень посасывал края раны: то ли выделял новые порции кислоты, то ли лакомился размягчившейся человечьей плотью.

Хината с трудом подавила рвотный позыв.

— Что там, Хината?

Киба-кун заволновался.

— Шиноби Камня. У них сбито течение чакры.

— Гендзюцу?

Хината кивнула.

Впереди мелькнуло быстрое движение. Редкие шиноби Камня метались по лесу, шарахаясь от воздуха, как будто сражались с призраками. Самые здравомыслящие пытались пробудить спящих товарищей и очистить их от плотоядных слизней. Рядом с одним на долю секунды материализовался человек и тут же исчез. Горло шиноби Камня рассекла кривая полоса, из которой хлынула кровь. Шиноби выронил оружие и, задыхаясь и булькая кровью, скреб себе шею.

Дальше… глубже…

Девушка из Камня ударила кулаком в землю. Вздыбившиеся валуны раздавили и развеяли массовых клонов вокруг нее.

Не может быть…

Девушка выпрямилась. На нее упал Наруто и ударил расенганом прямо в спину.

— Наруто-кун!

Хината хлопнула себя по разгоревшимся щекам и потеряла контроль над додзюцу. Бьякуган погас.

****

По залитой солнцем улице пробежали смеющиеся дети. Сарада бездумно проводила их взглядом и откинулась спиной на раскаленную каменную стену. Всего полчаса как она покинула Резиденцию после отчета Хокаге. Она соврала Шикаку про Эдо Тенсей. «Тензо погиб в бою. Для воскрешения Йондайме Хокаге использовала Белого Зецу», — такова была ее версия. Усталый Хокаге и виду не подал, что сомневается в ее словах.

— Мендоксе… — проворчал Шикамару. — И чего ты маешься?

Он лежал в траве неподалеку и игрался зажигалкой.

Сарада вздохнула. Она проанализировала свое крепнущее чувство вины и пришла к выводу, что проблема упирается в Наруто. Если бы это не касалось его; если бы ей было наплевать, осудит он ее поступок или нет, она бы спокойно жила с этой ношей дальше и даже не считала ее ношей. Наврать Хокаге оказалось проще простого. Но Наруто был таким прямолинейным и искренним… Лгать ему, пользоваться его расположением, которого она не заслуживала, было невыносимо.

— Жертвой для Эдо Тенсей был Тензо, а никакой не Белый Зецу.

Шикамару перестал щелкать зажигалкой.

Орочимару внутри потерял дар речи от шока. Он так убеждал ее соврать Хокаге, чтобы она ни с того ни с сего все испортила внезапным признанием?

— Вот оно что… — вымолвил Нара.

Сарада уткнулась лбом в горячие колени. Она плавилась в молчании Шикамару, шипении саннина и далеком звоне детского смеха.

— Я прикинул возможные развития событий, — сказал Шикамару немного погодя. — В общем, расклад мог быть таков, что не призови ты Йондайме, все пять великих стран бы пали.

Сарада с удивлением взглянула на него. Шикамару вытащил из кармана сигарету, покрутил в руках и сочно понюхал.

— Типичная вилка, — рассуждал он задумчиво. — Конь одним ходом нападает на ладью и на короля.

Шикамару немного помолчал, разглядывая измятую сигарету, щелкнул зажигалкой и приблизил дрожащее пламя огня к самому кончику. С наслаждением затянувшись, он подвел беспощадный итог:

— В конце концов у Тензо не было шансов.

— Почему?

Он выпустил изо рта дым.

— Потому что любой игрок в первую очередь стремится уберечь своего короля.

****

Отец ушел. Наруто так надеялся, что они отправятся к нему домой и хоть немного расслабятся. Он о стольком хотел разузнать, столько всего хотел рассказать! Но отец сказал, что у него остались еще срочные дела, и, зашвырнув его в Коноху, испарился.

Наруто постоял на темной дорожке у госпиталя и все-таки решил отправиться к Сараде.

Его впустила Карин, довольно ухмыльнулась чему-то своему и убежала вглубь дома. Ей явно было не до него. Наруто разулся и заглянул к Сараде.

В комнате вкусно пахло шампунем. Сарада сидела в пижаме на своем футоне, обнимала колени и тупо глядела на постель. Наруто потер лоб. На пальце осталось тонкое веретенце свалявшейся грязи. За порогом комнаты он ощущал лишь легкую усталость, но сейчас ему невообразимо захотелось вымыться.

Однако странно было видеть Сараду без дела в таком оцепенении.

Она взглянула на него украдкой и сжалась. Наруто прочитал в ее быстром взгляде вину и страх. Он присел рядом на колено и хотел было спросить, что это с ней такое, но Сарада его опередила.

— Я убила Тензо, — заявила она ни с того ни с сего.

Наруто растерялся. Сарада сказала какую-то нелепицу и теперь пожирала его взглядом в ожидании ответа.

— Ч-чего, даттэбайо?

Она сделала глубокий вдох и отвернулась.

— Там, на плавучем острове, из тебя извлекли Кьюби. Был только один шанс спасти тебя: снова наполнить чакрой биджу.

Сарада говорила быстро и нервно, и Наруто с ужасом начинал понимать, что та нелепость вполне может оказаться правдой.

— Вторую половину Кьюби твой отец запечатал в себя, и я его воскресила. Техника Эдо Тенсей требует человеческой жертвы…

В груди что-то больно сжалось.

Он моргнул, и мир вокруг на какую-то долю мгновения показался ему ненастоящим. Сгорбленная Сарада, тусклый желтый свет, тишина проклятого дома — все это было плоским осколком чего-то несравненно большего, темного и глубокого. Наруто показалось, что он падает, растворяется в черном холоде бездны и становится ничем.

Он поднялся и пошатнулся. Бездонное болото за спиной схлопнулось. Мир снова стал нормальным, трехмерным и настоящим.

— Куда ты? — испуганно спросила Сарада.

— Купаться.

Он вышел в коридор. Голова кружилась.

Так значит, отец — это Скрытный Анбу? А я жив… Я жив, потому что Скрытный Анбу умер.

Эта мысль билась в голове с какой-то маниакальной назойливостью пока он добирался до душа и скидывал одежду, пропитавшуюся потом и грязью. Наруто всегда бесился, когда от него скрывали правду. Но сейчас был тот редкий случай, когда он предпочел бы остаться в неведении.

Зачем, Сарада… Зачем ты мне рассказала?

Его душило чувство неправильности происходящего. Если так вышло, что ему полагалось умереть, то не стоило Сараде в это вмешиваться, взламывая законы мироздания.

Прозрачная ледяная вода струилась по розовой ладони.

Живая плоть.

Пальцы невольно дернулись.

Наруто прижался лбом к стене. Инстинкт, присущий всем разумным существам, заставлял его бессознательно цепляться за жизнь. Жизнь, купленная ценой чужой жизни, была не в радость, но жизнь все равно была лучше смерти. В смерти он был бы одинок, а одиночества Наруто боялся больше всего на свете.

Он беспомощно провел рукой по груди, пытаясь прочувствовать душащий его змеиный клубок. Прямо в ладонь забился глухими толчками пульс.

Глава 184. Творящая перекрестки

184

Наруто, укутавшись по самую шею в огромное банное полотенце, вернулся в комнату и обнаружил только темноту и мятый футон на полу. Сарады не было. По пути из ванной он уже успел обдумать в разных вариациях, как войдет, что скажет, что она ответит, и к такому повороту событий оказался не готов.

Его снова охватил неконтролируемый страх, что Сарада уйдет и на этот раз уже не вернется.

Он вылетел в коридор.

Где она может быть? У Итачи?

Стоило отодвинуть створку седзи соседней комнаты, как послышался бабский визг и в лицо ему больно прилетело что-то твердое. Наруто, жмурясь, закрыл створку и в последний момент успел перехватить падающее с плеч полотенце.

Карин, чтоб ее.

Потирая ушибленную переносицу, он двинулся по коридору дальше. Заглянул на кухню. На столике дымился нетронутый чай. Наруто перешел из кухни на веранду и наконец нашел Сараду. Она сидела в пижаме на самом краю.

— Вот ты где, — выдохнул он, не скрывая облегчения.

Сарада виновато глянула на него через плечо, словно не ожидала, что он придет к ней и вообще останется в этом доме. Наруто присел рядом. Охлажденное ледяным душем тело под мокрым полотенцем пробирала ночная прохлада.

— Того…

Он украдкой покосился на Сараду, убедился, что она смотрит на него, и вновь отвернулся к пруду.

— Спасибо.

— За что? — она удивилась.

Наруто сделал глубокий вдох и прикрыл веки. Прохлада, запахи сада и застоявшейся воды…

Он снова открыл глаза.

— За то, что вернула меня оттуда.

— А… — начала Сарада, вероятно, чтобы напомнить ему о Скрытном Анбу, но решила не продолжать и так ничего и не сказала.

Он мысленно кивнул себе. Теперь этот вопрос был улажен раз и навсегда. Возможно, это было неправильно, но Наруто уже успел понять, что просто жить по совести дальше уже не получится. Он собирался стать Нанадайме Хокаге. Пришло время учиться делать выбор и жить с этим решением дальше.

Сарада выбрала его жизнь. Наруто, сходя с ума под холодным душем, тоже по итогу выбрал свою жизнь. А значит, говорить больше было не о чем.

— Что у тебя с носом? — рассеянно спросила Сарада.

Наруто потрогал горящую переносицу и тихо рассмеялся.

— Это Карин.

— За что?

— Не знаю. За то, что я открыл дверь не в ту комнату. Я так и не понял.

Деревня, утомленная войной, впала в глубокий сон. Наруто поболтал ногами и посмотрел на звездное небо. Хорошо было так сидеть. Не думать о тех неразрешимых дилеммах, которые терзали до этого его разум.

Наконец Сарада притянула колено к груди и поднялась.

— Ты куда?

Он оторвался от созерцания ночного неба и незаметно следил за тем, как Сарада пружинистой походкой пересекает веранду.

— Спать.

Она ушла, оставив створку седзи открытой. Наруто не стал препятствовать. Однако стоило Сараде скрыться в темном коридоре дома, как на него навалилась давящая тоска. Сидеть на веранде в полном одиночестве было невыносимо.

Он нагнал Сараду в коридоре у самой комнаты, ухватил за плечи и замер как дурак. Сущим эгоизмом было не отпускать ее спать. Она устала, да и он за двое суток боев здорово вымотался. И в то же время Наруто представлял, как Сарада шагнет в свою комнату, закроет за собой створку, погрузится в сон, а он так и останется снаружи. Снова один. В этой зависимости от людей явственно просматривалась его главная слабость, но Наруто не находил в себе сил бороться с ней. После неудавшего путешествия на тот свет он особенно нуждался в компании.

Сарада не пыталась вырваться. Просто ждала. Наруто потерся щекой о ее щеку, незаметно вдыхая запах волос. От близости к любимой девушке внутри что-то сладко натянулось. В обыденной жизни вокруг Сарады как будто существовал невидимый круг, и Наруто не решался нарушить его границы. Сейчас же, ступив за черту этого круга, он ощутил пьянящую вседозволенность.

Спустившись ладонями с плеч к локтям, он соскользнул на талию и запустил руки под пижамную майку. Сарада вздрогнула и напряглась. Наруто широкими движениями провел ладонями по голой спине от поясницы к дрогнувшим лопаткам и обратно, надеясь, что пальцы, холодные после ледяного душа, нагреются от тепла Сарады и его прикосновения уже не будут так неприятны.

Скованная. Напряженная. Она упиралась ему в плечи, комкая полотенце, а Наруто терялся в догадках: что мешало ей на этот раз? Принципы? Чувство вины? Или, может, стеснительность? Сам он стоял перед ней в распахнутом полотенце и ощущал лишь желание стать еще ближе.

Руки перемещались по теплой спине все ниже, с каждым сантиметром замедляясь. Он скользнул под слабую резинку шортов, огладил ягодицы и слегка сжал. Сарада вздрогнула. Глупая улыбка вылезла на лице сама собой. Собственные действия не казались ему пошлыми; улыбался он просто оттого, что трогать Сараду в таком труднодоступном месте оказалось неожиданно приятно.

Она немного отстранилась. Наруто встревожился, но в тот же миг горячие ладони притянули его ближе. Бесстыдно прижимаясь к ней всем телом, он тонул в голодном поцелуе. По коже пробежали мурашки экстаза. Дыхание сбилось. Наруто рвано глотнул воздух и зарылся пальцами в шелковистые тонкие волосы.

****

Рин…

Тихий мрак с треском рассекла вспышка. Глаза на мгновение ослепило. Обрисовались фигуры: Рин на полусогнутых ногах с пробитой грудью, сверкающее Чидори у нее за спиной.

Обито закричал, и видение разбилось. Он посмотрел под ноги. В кровавом озере отражался ребенок с оранжевыми очками на лбу, черными глазами… Радужка зажглась алым. Вокруг зрачков прокрутились два томоэ.

Его по имени окликнул Какаши.

Обито обернулся на зов, но увидел кругом лишь тьму. Он в панике завертелся кругом. Откуда его звали? Где Какаши?

Мелькнул огонек костра. Обито резко остановился. У огня сидели двое мужчин с белыми волосами. Какаши и его отец?

Они вдруг растворились в темноте.

— Обито!

Накатила чудовищная боль. Он открыл единственный глаз и снова увидел Какаши. Бывший товарищ нависал над ним в слепящем искусственном свете, и Обито решил бы, что попал на тот свет, если бы бешеная боль внутри не отрезвляла.

Левая глазница была пуста. Риннеган исчез.

Он вскочил. Рядом был не Какаши, а какой-то медик в темной маске. Просто показалось. Взгляд панически метался по комнате. Стены из белой плитки. Холодный свет. Красивая медсестричка с розовыми волосами…

— Успокойся!

Ирьенин попробовал уложить его обратно. Обито послал чакру на шаринган, чтобы оживить Мангеке и уйти в измерение Камуи. Ничего не произошло. Пространство не прогнулось, даже привычное поле зрения додзюцу не возникло.

Черт…

Он размахнулся и от души врезал медику по лицу. Тот столкнул спиной столик на колесах. Загрохотали падающие инструменты.

Обито скатился с койки и ударился об пол. Резкая боль пронзила сердце. Он поднялся и сбил с ног другого ирьенина, попытавшегося вернуть его на кровать.

— Ты чего творишь, шаннаро?! — сварливо заорала медсестричка.

Память подкинула имя: «Харуно Сакура».

Он слишком привык использовать шаринган и теперь не успевал за движениями противников. Отвлекся на миг на встающих ирьенинов, и девушка одним сокрушительным ударом отправила его в нокаут. В ушах зазвенело. Обито показалось, что на него упала крыша. Светлая палата плыла перед глазами. Харуно Сакура склонилась над ним, но Обито вместо ее лица увидел Рин.

Он провалился во мрак. Сердце болело, но дышать по какой-то причине стало удивительно легко. Обито снова чувствовал себя мальчишкой, тем самым, который еще на что-то надеялся и чертовски боялся потерять свою любимую девушку. Боялся даже сейчас, когда ее уже не было в живых.

Края расплывчатого больничного мирка подъедала тьма. Лицо Рин растворилось.

****

Карин не находила себе места с самого пробуждения. В это утро ее сенсорика впервые в жизни дала сбой, а она даже не сразу поняла, что это с ней происходит.

Она проснулась, долго лежала рядом со спящим Итачи, изучала его лицо и не могла собрать воедино мысли. Видок у единственного и неповторимого Имбиря был совершенно невпечатляющий. Правильные чуть острые черты, густые ресницы — все это, конечно же, было прекрасно, но вот болезненная бледность и темные круги под глазами придавали Итачи схожесть с мертвяком. Мертвяки отнюдь не вызывали у Карин плотского влечения. Теплая постель приятно ласкала голую кожу, в голове царил вакуум. Зависнув в ступоре, Карин задала себе глупый и до ужаса несвоевременный вопрос: что она здесь делает?

Произошедшее накануне случалось уже не впервые. Она сама настойчиво добивалась этого, и прошлые сеансы ее все устраивало. Никакие дурацкие вопросы в голову не лезли. Что же изменилось сейчас? Карин испытывала страх и до конца не понимала, что ее пугает: убийственное ощущение изоляции от всего мира или же необходимость объясняться с Учихой Итачи, который после столь продолжительного штурма наконец ей поддался?

Она поняла, что было не так, только когда сенсорика постепенно вернулась обратно. Все ее тело снова затопило восхитительное щиплющее чувство присутствия Имбиря. Карин сглотнула набежавшие слюни и едва удержала себя, чтобы не потереться о спящего Итачи и не разбудить его.

Немного погодя Учиха проснулся сам и спросил в своем привычном тоне: «Что такое, Карин?»

Она не призналась. Сенсорный паралич прошел. Необходимости обсуждать это с Итачи не было.

****

Наруто стоял босиком на траве в одних штанах и смотрел на небо. От яркой голубизны слезились глаза. Когда он проснулся, Сарада еще спала. Наруто не стал ее будить. Утомленный боями и не только, он проспал больше суток и сам бы даже и не понял этого, если бы ему не сказала Карин.

По небу, распластав крылья, проплыл почтовый ястреб.

— Скрытый Камень сдался, — сказал Итачи.

Он появился на веранде незаметно и тоже наблюдал за ястребом.

— Значит, мне нужно в Резиденцию.

Наруто отступил на пару шагов назад, чтобы дольше проследить за полетом птицы. Под голыми пятками сочно хрустнули стебли сорняков.

— Зачем?

— Отец Шикамару должен сказать другим Каге, чтобы они не запечатывали биджу.

— Интересно, — проговорил Итачи. — С какой стати они согласятся?

Наруто нахмурился.

— Это было бы возможно, если бы все страны были в равных условиях, — продолжал Учиха. — Но это не так. И причина тому — ты, Наруто.

— Я?

— Ты последний джинчурики. И ты из Конохи. Это нарушает мировой баланс сил. Другие деревни попытаются это исправить, сам понимаешь.

— Понимаю, — хмуро ответил Наруто. — Но неужели нельзя так сделать, чтобы… Мы же победили. Верно? Ты сам сказал, что эта птица… Мы здорово их потрепали с папой и Сакурой-чан!

— Мы действительно можем диктовать условия Скрытому Камню. Даже можем повлиять на Суну, сейчас они всецело от нас зависят. Но есть еще Скрытый Туман и Скрытое Облако.

— Черт…

Наруто сжал кулаки.

— На них у Конохи нет никаких рычагов влияния. Особенно на Скрытое Облако. Они не откажутся от своих претензий на Двухвостого и Восьмихвостого. Особенно после того…

— …после того, как мы не смогли защитить дядьку Би, — закончил Наруто.

Он невидящим взглядом глядел себе под ноги.

— Значит, проблема во мне, говоришь?

— Я просто описал тебе политическую ситуацию.

— А если бы я исчез…

— Сам как думаешь?

Наруто вздохнул.

— Все снова бы переделили биджу.

— Ты схватываешь на лету, — похвалил Итачи.

Наруто посмотрел на него. Старший брат Саске был похож на тихого призрака.

— Ты говоришь про Коноху «мы». Почему? Ты же отступник. Ты…

Наруто осекся. Как-то не верилось, что этот умный спокойный человек убивал своих родителей, детей… Всех. Он чего-то не знал о нем. Не просто же так Саске отказался от своей мести.

Вспомнились слова Итачи двумя вечерами ранее: «Дальше будет только сложнее». И ощущение липкой ловушки, загонявшей их всех в рамки и ограничивавшей свободу выбора.

«Он тоже запутался», — понял Наруто.

Глава 185. Ветвь Возрождения: Тесный круг

185

В подземелье пахло плесенью. Пятно фонарика вылавливало оплетенные паутиной тонкие корни, свисающие с потолка. Впереди шумела вода.

Минато прошел вперед и нырнул в небольшой провал. Звуки эхом отражались от стен просторной пещеры. Кружок света уткнулся в пенистый поток внизу — там текла подземная река. Поток бежал по дуге и исчезал в узкой дыре, а над ним, под самой стенкой, тянулся узкий выступ. По нему Минато и двинулся дальше.

Пещера расширялась. Свет фонарика уже не добивал до потолка, только выхватывал из мрака узловатые толстые корни. Выступ с каждым шагом сужался и в конце концов идти по нему стало совершенно невозможно.

Он швырнул кунай по косой. Лезвие с глухим стуком вонзилось в потолок, и хирайшин в тот же миг перебросил Минато туда. Подобрав кунай, он двинулся по потолку вниз головой.

Кружок фонаря растягивался в овал и задевал все новые и новые элементы странной пещеры. На гигантских корнях аккуратными рядами висели серые коконы. Минато попытался их сосчитать, но быстро понял, что затея эта бессмысленная.

Сколько же их?..

****

Где-то вдали загремел металлический засов. Послышались шаги.

Обито уже привык жить одним лишь слухом. Воображение плело из звуков картину творящегося в коридоре.

Тьма перед глазами его убивала. Обито и до этого считал окружающую вселенную лишь одним из возможных проявлений реальности, но сейчас она отдалилась от него еще больше. Не способный видеть, загнанный в клетку, Обито не чувствовал себя живым. Ему так и не удалось сотворить другой мир, лучший, и неутоленное желание горько отравляло ему сердце.

Он бы предпочел просто умереть. Печать Мадары добровольного самоустранения не позволяла, а теперь умереть не давала смирительная рубашка и слишком крепкое тело — та девочка-медик потрудилась на славу.

— Эй, Какаши, — сердито окликнул Ибики. — Ты зачастил.

Обито испытал одновременно отвращение и детский прилив радости. Какаши уже надоел ему до невозможности. И в то же время в этой непроглядной тьме, полной звуков и вони, он единственный казался настоящим.

— Прошу прощения. У меня есть личное разрешение Хокаге.

Хрустнула бумага.

Обито с замирающим сердцем прислушивался к приближающимся шагам. Походка Какаши была мягкой, едва слышной. Он намеренно не использовал тихий шаг ниндзя — предупреждал таким образом о своем приближении.

Вдруг стало тихо. Обито ничего не видел, но каким-то образом чувствовал: старый товарищ стоит напротив клетки и смотрит на него.

— Зачем вы заменили мне сердце? — спросил он пусто.

Голос с непривычки хрипел.

Какаши не нашелся, что ответить. В его молчании Обито различил вину.

Обито знал: Какаши и Минато-сенсей считали, что им управляла проклятая печать и все прежние злодеяния не его вина. Но печать спала уже давно, а от своего стремления изменить реальность этого мира на другую он не отступился. Какаши тщетно надеялся, что это эффект от джуина, который со временем пройдет. Обито в свою очередь не терял надежды перетянуть Какаши на свой бок: единственный шанс вырваться — заручиться поддержкой союзника.

— Эти дети не понимают, — вкрадчиво сказал Обито. — Они не теряли. Ты должен понимать. Ты похож на меня, хоть и наполовину слеп.

С его стороны такое заявление, должно быть, прозвучало нелепо. Это он, одноглазый с запечатанной силой шарингана сидел во тьме, тогда как у Какаши оба глаза действовали.

— Не понимаю, — тихо ответил Какаши. — И уверен, Рин бы тоже не поняла.

Что-то больно кольнуло в сердце и следом отозвалось пульсирующей болью в пустой глазнице — там, где раньше был риннеган.

Ты прав, Какаши. Рин вряд ли умела заглядывать за грань. Но она бы поняла. Обязательно поняла, когда увидела бы, какой прекрасный мир мне удалось создать.

****

Комнату заливало утренним солнцем. Наруто спал на животе, едва прикрытый одеялом в случайных и не самых стратегически важных местах. Сарада не стала его будить. Ползком перемещаясь по полу, она собрала свои вещи, оделась и тихо выскользнула в коридор.

В ванной стояла приятная влажная прохлада. Сарада умыла лицо и зачесала мокрые пряди волос назад, чтобы не мешали. Раньше без очков она едва ли видела собственные черты в зеркале, но сейчас отражение было четким. Она повзрослела. Взгляд за годы потяжелел. На месте одного глаза теперь сидел чужой риннеган, совсем как у папы из прошлого будущего.

Интересно, откуда взялся риннеган у папы? Точно так же? Его тоже избрали хранителем риннегана?

Дома все спали. Только на кухне в одних трусах и криво застегнутой рубашке сидела Карин. Усталая и растрепанная, она вяло ковыряла палочками остатки вчерашнего ужина.

Что за непотребство? Трое мужчин в доме.

Сарада, хмурясь, поставила на плиту чайник.

— Йондайме уже вернулся в деревню?

Если бы Карин не выглядела такой разбитой, Сарада бы ее отчитала, но на этот раз решила ограничиться только холодным тоном.

— А? — Карин запаниковала и потянулась к очкам. — Я… э-э… Того…

Сарада настороженно присмотрелась к ней. Обычно Карин так вела себя, когда ее подозревали в чувствах к Саске.

«Что-то скрывает», — поддакнул Орочимару.

— Карин?

Сарада опустилась на колени перед столиком. Карин сжалась и спрятала правый кулак между коленями. Сарада требовательно протянула руку.

— Покажи.

Карин упрямо покачала головой.

Сарада давила на нее взглядом. С риннеганом это, наверное, выглядело вдвойне жутко, потому что Карин долго не продержалась — поникла, словно внутри нее что-то надломилось, и позволила осмотреть свою руку.

Указательный палец был заклеен пластырем.

— Ты поранилась? Почему не залечишь?

— Не могу, — глухо ответила Карин.

— Что?..

— Моя сила… Я не могу лечить. И сенсорика дает сбои… как сейчас.

— Тебе стоит показаться маме.

— А?

— Моей маме. В госпитале. Одевайся.

Щеки Сакуры чуть порозовели. Она отняла руки от живота Карин и посмотрела на нее как-то по-новому.

— Карин… Кажется, ты беременна.

Мама улыбнулась как-то немного натянуто. Карин жила в доме с двумя братьями Учиха. Оплодотворить ее мог любой.

— Чего?! — Карин вскочила с койки и резким движением одернула майку. — Я…

— П-подо-подожди, — заикаясь, выдавила Сарада. — Ты хочешь сказать, что… Нет, но…

У меня будет двоюродный брат?! Его не было… Это не по плану…

— Не думала, что дядя согласится, — пробурчала Сарада.

— А? — Карин повернулась уже к ней.

— Это же Итачи, — скучно сказала Сарада. — Мне кажется, его вообще никогда не интересовал процесс размножения.

Карин покраснела.

— Я не… не правда! Я ничего не…

При упоминании Итачи Сакура немного расслабилась и улыбнулась уже совершенно искренне.

— Все в порядке, Карин. Не переживай. Дети — это замечательно. Чуть рановато, правда, но все же…

— Но…

— При чем тут беременность к ее способностям? — перебила Сарада. — Она же Узумаки.

Сакура задумчиво почесала пальцем щеку.

— Я думаю, это естественный процесс. Если твой организм, Карин, будет регенерировать в обычном режиме, эмбрион не сможет нормально имплантироваться.

— Значит, это временно? Потом все вернется?

— Думаю, да.

— Но откуда сбои в сенсорике?

— С этим сложнее. Я не представляю механизм, — сказала Сакура и пожала плечами. — Но поскольку главное событие в твоем организме сейчас — это беременность, все побочные реакции наверняка связаны именно с ней.

— Карин, и часто у тебя сбои в сенсорике? — спросила Сарада.

Та покачала головой.

— Не часто. И ненадолго.

Если Черный Зецу явится за риннеганом… Нас это все равно не устраивает. Надо что-то решать.

****

Сквозь распахнутые двери в кухню дышал вечерний ветер. Семейство Учиха в молчании поглощало ужин.

Карин кусок не лез в горло. Она водила палочками по бульону и украдкой рассматривала сотрапезников. Все трое черноволосые, черноглазые и бледнокожие. Сейчас эта семейка чакро-деликатесов выглядела просто обычными людьми. Воспринимать их только по внешности и звукам было непривычно. Карин поежилась и отложила палочки.

Будто чужие. Аристократы. Холодные и педантичные аристократы, вот они кто. Как так вышло, что я очутилась в их доме?

На веранде послышался грохот и топот ног. Прежде Карин бы ощутила чужое присутствие задолго до того, как прозвучали шаги, а сейчас чувствовала себя едва ли не инвалидом.

Все этот эмбрион. Что же это, он растет во мне и пьет мои силы?

Карин поежилась.

На кухню, спотыкаясь, ввалился Наруто.

— Почти-почти успел, даттэбайо!

Он скрестил ноги и плюхнулся на зад перед полной тарелкой.

— Итадакимас! Э-э… Что это, опять суп? — протянул он разочарованно. — И не рамен…

— Ты опоздал, — произнес Саске, словно приговор, и отставил пустую тарелку.

— Вы просто раньше начали! Ну-ка, ну-ка…

Саске проигнорировал Наруто и внимательно посмотрел на нее. Карин покраснела. Слишком уж пристально он сверлил ее взглядом. Что же это, Сарада уже всем рассказала?

Она в панике взглянула на Итачи. Тот отложил палочки и с тихим выдохом закрыл глаза.

— Йондайме Хокаге все еще не нашел Черного Зецу, — сказал он негромко.

Карин вздрогнула от его голоса и нервно облизнула губы. Все еще помнила вкус его поцелуя — с металлическими нотками крови. В дурмане сенсорики это даже казалось приятным, но вот сейчас…

Его ребенок.

Сердце билось быстро и какими-то тяжелыми толчками.

Наруто рядом с ней хлюпал супом и брызгался. Карин брезгливо отодвинулась, но в глубине души была рада, что Наруто все-таки успел к ужину. Он значительно скрашивал атмосферу, царящую в доме этой семейки.

— Сейчас мы не можем полагаться на твое чутье, Карин, — объяснил Саске. — Наруто, как твой режим отшельника?

Энтузиазма в поедании у Наруто чуть поубавилось.

— Еще не готов. Немного осталось, правда.

— Заканчивай. Кто-то должен сменить Карин на посту.

— А что с Карин? — Наруто отставил тарелку с супом, так что бульон расплескался на стол. — Ты что, уходишь?

— Нет.

— Тогда что? Ты заболела, да?

Наруто приблизился и заглянул ей в лицо с искренним участием. Карин отползла от него к самому краю стола — очень уж близко он придвинулся.

— Н-нет, — она зажмурилась вытянула руки, задавая дистанцию. — Не-не приближайся!

Ладони уперлись в жаркую грудь. Наруто явно прилетел с тренировки — разгоряченный и мокрый.

— Ты чего, даттэбайо? Ты красная.

Горячие пальцы коснулись щеки — Наруто бесцеремонно ее ощупывал.

— Карин беременна, — объявил Саске.

Карин вздрогнула, будто ей вбросили за шиворот горсть льда, и медленно открыла глаза. Наруто пришел в ужас и сам от нее отшатнулся.

— А?! Как… как это беременна? Как это получилось?

— Тебе рассказать, откуда берутся дети? — занудным тоном уточнила Сарада.

— Да нет, я же знаю, — смутился Наруто. — Но просто как, как так… Кто?

Сарада и Саске синхронно повернули головы к Итачи. Тот тяжело выдохнул и чуть приоткрыл глаза.

— А?! — заверещал Наруто. — Так это ты все сделал?!

Красная как рак Карин сжала кулаки и набросилась на него.

— А ну замолчи! Чего пристал к людям!

Наруто попытался отползти, но Карин настигла его быстрее, схватила сзади и придушила локтем.

— Достал уже! Достал!

— Я… кх… Пусти…

— Успокойтесь, — приказал Саске. — Оба.

Карин нехотя разжала руки. Наруто вывалился из ее хвата и закашлялся.

— Суп чуть верхом не вышел, — хрипло проворчал он.

— Твои наставники в управлении природной энергией способны ощущать чужое присутствие, верно, Наруто? — спросил Итачи.

— Это жабья бабуля-то? Конечно.

— А ты можешь призвать ее сюда?

— Э-э… ну… Разумеется.

****

Наруто замахал руками, балансируя. Плита накренилась в одну сторону, затем в другую, описала полный круг и со скрежетом съехала с пика. Скалы огласило пронзительным воплем. Сарада задохнулась от испуга. В тот же миг из крошечной жабьей фигурки на соседнем пике выстрелил длинный язык и хлыстом обвился вокруг Наруто. Плита ударилась о крутой скат скалы и разбилась вдребезги о землю. Наруто повис на языке Шимы, безвольно свесив руки и ноги. Его мелкими рывками подтягивали выше.

«Выдохни», — распорядился Орочимару.

Сарада разозлилась на него, но совет был и впрямь кстати.

— Савада-чан, — проговорила Шима, все еще с вываленным языком. — Погуляй. Навуто-чан на тебя отвлекается.

— А?! Я не отвлекаюсь, жабья бабуля! В бою на меня тоже будут смотреть! Сарада, не уходи, ттэбайо!

— Замолчи! Для начала научись без постовонних.

Сарада поднялась и ушла вглубь рощи.

Шима-сан права. Я тоже отвлекаюсь.

Под прикрытием гигантских листьев она поднялась на пригорок и стала спускаться с него вниз. В густой влажной траве попадались плоские черные камни, вросшие в землю.

Не думала, что жабы допустят меня сюда.

Орочимару усмехнулся.

«Ты — хранитель риннегана. Они хотят проконтролировать его сохранность».

Во влажном воздухе густо запахло жабьим маслом. Спереди доносился шум водопада. Сарада рассудила, что они ушли достаточно далеко, и присела на колени под листом. У Наруто была своя тренировка. У нее — своя.

Расщепить поток чакры. Перенаправить во внутреннее хранилище… Три года… Боги. Целых три года.

«Эта техника хороша для Сакуры и Цунаде, но не для тебя».

Сарада закрыла глаза. Во тьме возник четкий образ Орочимару.

— Мама и Цунаде-сама используют чакру для исцеления. С моими способностями развиваться дальше в этом направлении бессмысленно, мне выгоднее защититься Сусаноо или техниками риннегана. Я могу потратить накопленную чакру на это.

— Разумеется, — покладисто согласился Орочимару. — Я и не спорю. Но для тебя технику нужно доработать.

— Каким образом?

Орочимару лениво опустился на темную поверхность их внутреннего измерения и скрестил ноги. Он начал издалека:

— Биджу на свободе. Страны захотят нового передела биджу.

— Наруто против…

— …и настроен решительно. Коноха обладает джинчурики половины Кьюби и риннеганом, способным контролировать биджу, и в то же время устами Наруто-куна отрицает необходимость нового передела. Когда одна деревня настолько вырывается вперед, остальные гарантированно объединятся против нее.

Сарада сжала кулаки.

— В моем будущем такого не было.

— В твоем будущем страны сплотились за время войны. Здесь ситуация иная. Временный альянс с Облаком не в счет. Вы объединились для защиты джинчурики, но брата Райкаге защитить так и не сумели. У этого союза нет будущего. Впереди сложные времена. Нам нельзя ждать три года. Если ты не сможешь использовать риннеган, Коноха падет.

— Что ты предлагаешь?

— Модифицируем технику Цунаде. Она копила все в одном внутреннем резервуаре и распечатывала сразу все. Нам выгоднее разбить резервуар на ячейки и запечатывать каждую ячейку отдельно, но в то же время их можно связать между собой, чтобы весь объем сразу распаковать тоже было можно.

— Постоянно разделять свой поток чакры и без того непросто. А при этом еще держать в уме ячейки… Да и фуин… Ты себе это представляешь?

Орочимару осклабился.

— Механизм запечатывания я уже продумал. С ячейками помогу.

Сарада устало приложила руку ко лбу.

****

— Послание от Хокаге-сама, — сказала Мабуи.

Эй потянулся вперед, выхватил у нее расшифрованный свиток и просмотрел по диагонали. Не поверил своим глазам. Перечитал снова, на этот раз внимательно.

— Чего?! — взревел он.

Он скрутил послание в комок, сжал в кулаке и зарядил этим кулаком в стол.

— Вот мой ответ, понял?!

— Что в послании? — холодно спросила Самуи.

— Хокаге против нового передела биджу. Ниби и Хачиби всегда принадлежали Облаку!

— Но мы в альянсе, — скромно напомнила Мабуи.

— Единственный живой джинчурики — Узумаки Наруто, — сказал Эй. — У них, значит, есть биджу, а всем остальным запрет?

Мабуи перелистнула несколько листов на своем планшете.

— По моим данным, на севере Страны Огня был замечен Кьюби.

— Что? — нахмурилась Самуи. — Что-то одно неверно: или информация о Кьюби, или живой Узумаки Наруто.

— Этот Наруто — Узумаки, — мрачно рыкнул Эй. — Они живучие, как тараканы.

— Какие будут распоряжения? — спросила Самуи.

Эй размял мускулистые пальцы. Каге Конохи — самый слабый из всех. Он не ровня был ни ему, ни Мизукаге, ни старому хрычу Ооноки и посмел выдвигать такие требования. Эю хотелось задушить Хокаге, но вспышку ярости он уже успел выплеснуть в стол, и теперь его здравому смыслу ничего не препятствовало.

— Выждем. Мы все еще не знаем, как Конохе своими силами удалось разобраться с Мадарой. Нам нужна информация. Самуи, займись этим.

Глава 186. Ветвь Возрождения: Ростки

186

«Да, песок не особенно пригоден для жизни. Но является ли незыблемость абсолютно необходимой для существования?»© Абэ Кобо

Темари как всегда отправлялась на заре. Шикамару не ложился — всю ночь помогал отцу в Резиденции и взял небольшой перерыв, чтобы проводить Темари до ворот. Он ждал ее на веранде у собственного дома, как некогда у гостиницы, и упорно убеждал себя в том, что если бы пришлось в такую пору вставать, он ни за что бы не поднялся. Впрочем, стоило ли врать себе? Поднялся бы, даже несмотря на лень.

Створка седзи с мягким шорохом отъехала. Темари вышла на веранду и, заметив его, удивилась.

— Я думала, ты в Резиденции. — Она задорно ухмыльнулась и, выпятив бедро, положила руку на талию. — Пришел меня проводить?

— Мендоксе… Хоть это и гемор, но, в конце концов, я все еще не лег спать, так что почему бы и нет.

Они в молчании прошлись по сонной деревне. К воротам пришли первыми — никого из сопровождающих еще не было. Только дежурные сидели под своим навесом. Один дремал, другой взвалил на столешницу грязного бродячего кота и чесал ему шею.

— Мне не нравится эта идея, — не выдержал Шикамару.

— М-м?

— В Суне небезопасно. Вам восстанавливаться еще очень и очень долго, а другие страны…

— Это моя деревня, и я за нее отвечаю, — отрезала Темари.

Шикамару тяжело вздохнул.

— Не переживай, нытик, — снисходительно добавила Темари и хлопнула его по плечу, грубо, по-мужицки. — Твой отец наверняка выделил мне хорошую свиту.

Шикамару оглянулся и посмотрел на пустую дорогу.

— Ну и где твоя свита?

— Опаздывает, — откликнулся за спиной Саске.

Шикамару поморщился. Учиха словно с неба свалился.

— Учиха Саске? — удивилась Темари.

Шикамару почесал в затылке, словно оправдываясь.

— Взялся за поручение Хокаге? — продолжала Темари. — Я думала, ты предпочитаешь внешние заказы с кругленькой суммой.

— Могу себе позволить, — ответил Саске непонятно к чему.

Дальнейших объяснений не последовало.

Темари была права, Саске, как правило, брал задания высшего уровня и выполнял их в одиночку. В чем-то Шикамару его понимал. Брат-отступник был тяжело болен, Сараду за пределы Конохи старались не выпускать, а Карин вообще гостила у них, как в свое время в усадьбе Нара гостила Темари. За защиту посланницы Песка Саске много бы не получил, но все равно взялся.

Ты не дурак, Саске. Понимаешь, что защищаешь наш альянс.

Шикамару кивнул ему в знак благодарности, пока Темари отвлеклась на пустую дорогу. Учиха ответил ему таким же незаметным кивком.

****

Итачи редко выходил из дома. Он чувствовал себя далеко не наилучшим образом и свято верил, что одним своим существованием бросает тень на младшего брата и племянницу.

Сегодня Саске отправился на миссию. Наруто с Сарадой уже неделю пропадали на горе Мёбоку. Дома осталась только Карин, и Итачи, ощущая крепнущую неприязнь со стороны девушки, решил не раздражать ее своим присутствием.

Листва в лучах солнца, казалось, отсвечивала яркой зеленью. Итачи прогуливался и пытался думать о деле: о том, как оптимизировать поиски риннегана и Черного Зецу, что делать с нестабильной политической ситуацией в мире, как защитить своих близких; думал о божестве. Но мысли вновь и вновь возвращались к одному и тому же.

У меня будет ребенок.

Эта новость никак не укладывалась в голове. Итачи поставил крест на своей личной жизни еще с десяток лет назад, и известие о беременности Карин повергло его в шок.

Его ребенок — новый человек, будущий шиноби Конохи. Каким он будет? Чьи черты унаследует? Как станут относиться к нему деревенские: и сверстники, и взрослые, — когда узнают, кто его отец? Малыш еще не родился, а путь ему уже был уготован нелегкий.

Новый Учиха — как свежий росток на пепелище сгоревшего леса. Жалкие остатки их клана обретали свое продолжение, и Итачи тянуло навестить родителей, чтобы безмолвно поделиться с ними своей радостью.

Он намеренно подходил к кладбищу не с главного входа. Хотел навестить и статую.

Тропинка вильнула в сторону. Из-за поворота показался мшистый бочок каменной бабы.

Привратник. Все еще здесь. Ожидаешь свою жертву.

Итачи проверил печать: уже давно наложил ее на статую, чтобы никакая заблудшая душа ненароком не угодила в сети божества. Он думал воспользоваться порталом сам, но прежде, чем нырнуть в безвременье, стоило разобраться с делами этого мира, а их с каждым днем наваливалось все больше и больше…

Целебная чакра впитывалась в тело. Сознание прояснилось, словно ему дали глотнуть насыщенного кислородом воздуха. Тупая боль в грудной клетке немного ослабла.

— Вот так, — сказала Сакура и отняла руки от его груди.

Итачи сглотнул слюну с теплым металлическим привкусом.

Сакура замялась.

— Саске-кун попросил меня присмотреть за тобой. Карин во время беременности не может поддерживать твое здоровье, так что я… Саске-кун предложил мне какое-то время пожить в вашем доме.

Она старалась говорить серьезно и сухо, но он все равно заметил легкий румянец на ее щеках.

Если бы дело было только в его здоровье, Итачи бы отказался. Нечего было заставлять молодого медика покидать привычное жилье и опекать его, словно он был каким-то инвалидом. Даже если и был. Но Итачи с отчетливой ясностью видел, что просьба младшего братца имела двойной умысел: не только позаботиться о его здоровье, но и привязать к себе девушку.

Сакура с легким опасением ожидала его реакции.

— Разумеется, — ответил Итачи. — Благодарю за заботу.

Почудился ехидный голос Шисуи: «Ты делаешь успехи в социализации, мой гениальный друг».

Итачи прислушался к себе. В детстве ему было трудно понимать чувства других людей — он слишком от них отличался. С тех пор утекло немало лет, он научился предвидеть поведение окружающих, но ближе к ним так и не стал.

Это просто опыт, Шисуи. Я все еще ничего не чувствую.

****

Пустыня напоминала океан, только вместо воды в этом океане был песчаный ветер. Горячие сухие порывы шлифовали опаленные солнцем щеки. Саске старался дышать через клочок ткани, но песок все равно набивался в рот и в нос, скрипел на зубах.

Вдалеке показались долгожданные скалы Суны.

Саске был здесь впервые. Отчасти потому так просто и согласился сопровождать Темари. Хотел своими глазами увидеть деревню, которую разрушил убитый им Дейдара. Уходил из Конохи мстить за клан, а на деле, сам того не ведая, отомстил за Суну.

У входа в ущелье их встретили дежурные. Стоило шагнуть в узкую трещину между скалами, и сразу стало легче дышать. Ветер перестал шуметь в ушах. Саске снял маску и сплюнул вязкую слюну с примесью песка. Полоска света впереди расширялась, пока стены скал окончательно не распахнулись.

Саске вышел к самому краю площадки у внутреннего дежурного поста. На дне кратера лежала деревня Скрытого Песка. Саске ожидал увидеть что-то вроде временного лагеря — какие-то палатки, тенты… Максимум — деревянные домишки, сколоченные на скорую руку. Но увиденное разительно отличалось от того, что он успел себе вообразить по дороге.

Деревня Скрытого Песка уже начала заново обрастать зданиями. Округлые глиняные домишки в один-два этажа кучковались со стороны кратера, ближней ко входу. На широких песчаных улицах под колышущимися тентами продавали овощи и фрукты. Вдали же лежали нетронутые пустоши.

Саске рассматривал здания, пытаясь отгадать их предназначение. Мелкие одноэтажные наверняка были жилыми. Вокруг трехэтажки с крупным символом на пузатом боку сгрудилась целая стайка зданьиц поменьше. Комплекс госпиталя, без сомнения.

— А где академия? — спросил Саске.

Темари удивленно уставилась на него и помрачнела.

— Молодые шиноби — будущая опора деревни, верно? — спросила она невесело.

Саске сглотнул. Сухое горло драло словно наждаком.

— Хоть кто-нибудь выжил?

— Только те, кто был на дальних миссиях. Выжившие генины уже в ранге чунинов. Некогда с ними нянчиться.

— А младше?

— Погибли, — сухо отрезала Темари.

Саске вникал в отчаянное положение Суны и приходил в ужас. Женщины и дети — фонд будущего. Основной удар пришелся по ним. Деревня понемногу восстанавливалась, но в ближайшие лет десять-пятнадцать ее ждал пробел в кадрах, который заполнить было бы попросту нечем.

Им нельзя ждать. Стоит набирать детей из жилых поселений в песках, откуда можно. Всех, кто способен формировать чакру и осваивать искусство шиноби. Да даже тех, кто не способен…

Саске покосился на решительную Темари и понял, что в его советах она не нуждалась. Темари прекрасно все понимала сама.

****

Освободиться от гнета родителей хотя бы ненадолго было безумно приятно. Сакура возвращалась поздно и виделась с соседями по дому редко, но все же честно признавалась себе в том, что делить квартиру с одной лишь Сарадой было намного приятнее, чем жить в большом доме с братом Саске и его депрессивной беременной девушкой. Дом Учиха казался ей чужим и, неожиданно, более живым, чем его обитатели.

Учиха Итачи перемещался бесшумно, как тень, и практически не разговаривал. Карин переносила беременность тяжело. Физически она была в полном порядке, но вот психологически — чахла на глазах. Сакура могла лишь гадать, что происходило между ней и Итачи и почему беременность стала для Карин таким бременем. Не мог же человек так убиваться из-за временной потери сенсорных способностей?

Сакура долго присматривалась к этим двоим и со временем поняла, что ей жаль Карин. Она жила в чужой деревне. Ни семьи, ни друзей у нее не было. Итачи — тот и вовсе с ней не заговаривал и не пытался никак поддержать, по крайней мере в то время, что Сакура была дома.

Ее точил страх разочарования.

Саске-кун тоже будет таким?

Она отгоняла этот страх.

У нас все будет не так… У нас есть Сарада.

В коридоре хлопнула дверь. Послышались гневные вопли Карин. Сакура подорвалась и выбежала в прихожую. В дом ломился Ли-сан, а Карин, упираясь одной ладонью ему в грудь, а другой в физиономию, пыталась его вытолкать обратно.

— Что… Ли-сан! — воскликнула Сакура.

— Пров-валивай отсюда, черт возьми! — натужно выдавила Карин.

— Сакура-сан! — едва не плача причитал Ли. — Я на два часа опоздал на реабилитацию. Нет мне прощения!

Он все так же балансировал на границе между улицей и прихожей, а Карин все с тем же упорством удерживала его от вторжения.

— На четыре часа, — сердито сказала Сакура.

— На два! — Ли упрямо стоял на своем. — Но я назначил себе наказание и обежал вокруг Конохи двадцать пять кругов.

Сакура рывком оттянула Карин от Ли и от души зарядила ему в челюсть сама.

— Не уймешься никак, шаннаро! Сколько можно нарушать запреты своего лечащего врача!

— С-сакура-сан…

Сакура глухо рыкнула и по-хозяйски махнула рукой.

— Марш в дом!

Она кипела от ярости. В прежние времена она бы не позволила себе в таком тоне говорить с Ли-саном, но за последний месяц не было и дня, когда бы ей не хотелось его придушить. Операция такой сложности! Цунаде-сама в свое время даже не рассматривала случай Ли-сана. Сразу присвоила ему инвалидность и поставила крест на возможности реабилитации. Ему нужно было постепенно восстанавливаться, выполнять указанные предписания, беречь себя… А он…

— Двадцать пять кругов. О чем ты думал, черт возьми?!

Ли-сан разулся и прошел в дом под строгим надзором Карин.

— Прошу прощения, Сакура-сан. Но я не могу ждать. Мне нужно тренироваться, — объяснил Ли.

Сакура до хруста сжала левый кулак и резко отодвинула створку седзи своей комнаты.

Тихо. Это не твой дом. Ты не можешь его разрушить. Саске-кун не оценит. Выдох… Вдох…

Ли-сан скинул свой зеленый костюм и чуть сгорбился. Сакура растерла руки средством и приложила к его позвоночнику. Засияло зеленым светом облачко медицинской техники. Часть реабилитации состояла из определенных упражнений, которые Ли-сан должен был выполнять самостоятельно. Другую часть давала ему сама Сакура вмешательством техники. Правда, большая часть реабилитации состояла в том, чтобы выправить повреждения, которые Ли-сан нагуливал на своих нечеловеческих тренировках.

Ярость немного стихла — Сакура силой подавила ее в себе. Так было проще формировать ирье-чакру.

Все-таки замечательно, что он пришел в себя. Ли-сан выглядел разочарованным последние годы… Я даже не думала, что он с таким рвением примется восстанавливаться в статусе шиноби.

— Если реабилитация не пройдет успешно, тебе уже никогда не придется тренироваться, понимаешь?

Сакура повторяла ему это уже тысячу раз — все без толку. Это она в подробностях представляла, что творится с организмом Ли-сана за те двадцать пять кругов вокруг Конохи. Он же жил иной философией: чем больше тренироваться, тем крепче и здоровее тело, и вдолбить ему в голову, что он сам себя убивает, было поистине невозможно.

— И куда ты так торопишься?

— Сакура-сан… Мне предложили работу.

— Работу?

— Хокаге-сама сказал, у него для меня есть миссия. Как только завершится моя реабилитация, я отправлюсь в деревню Скрытого Песка.

— А?!

— Темари-сан нужен наставник в тайдзюцу для нового поколения шиноби.

— Ого.

Сакура на автомате проводила реабилитацию и размышляла.

Суна… У них же совсем мало людей… Но почему Ли-сан?

— Но почему не Гай-сенсей?

Ли сжал кулаки.

— Гай-сенсей отказался.

— Но… почему?

— Боюсь, это из-за меня. Я не справился тогда в отборочном поединке. Мой противник был из Суны. Гай-сенсей… не может простить.

А ты простил, значит? Хотя… Гаара все равно мертв…

Сакура со вдохом отняла руки от его спины.

— Можно одеваться. И никаких тренировок! — пригрозила она строго. — Если узнаю, что ты тренировался, продлю срок реабилитации, и Хокаге-сама отправит в Суну кого-нибудь другого!

Вот же… Может, хоть это подействует.

****

Детские площадки неподалеку от квартала, как правило, пустовали. Итачи оккупировал одну такую и медленно покачивался на качелях, слишком большой — ноги свободно доставали до песка. Он редко покидал пределы родительской усадьбы, однако сегодняшний вечер стал очередным исключением из правил — просто потому, что в собственном доме Итачи все больше чувствовал себя чужим.

Сакура осмелела. Пожила с ними всего неделю, а все внутри их дома успело перестроиться под нее. Возможно, потому, что у нее единственной из них троих был здравый подход к жизни и быту. Итачи и не сопротивлялся. Домашние дела не требовали его участия, а Карин с ними все равно не справлялась. Даже не пыталась справляться.

Когда вернулся Саске, Сакура осмелела до крайней степени. Вероятно, Саске что-то объяснил ей про него и Карин, потому что Сакура как-то подошла к нему и сказала с укором: «В самом деле. Проявил бы хоть немного участия. Ей ведь нужна поддержка».

Итачи опешил. Он совершенно не ожидал, что временная гостья станет ему указывать.

«Поддержка? — спросил он. — Но ведь мое общество ей неприятно».

Сакура посмотрела на него тогда с каким-то особенно странным выражением, словно давно подозревала у него отклонения психики и наконец-то поняла, какого они были рода.

Карин увлеклась им просто из-за вкусовых качеств чакры — это всегда было очевидно. Ушла сенсорика, и дурман ее навязчивой страсти как рукой сняло. Отчасти Итачи было жаль терять эту внезапно открывшуюся ему сторону людских взаимоотношений, но ради благополучия Карин он готов был с этим смириться.

Однако Сакура считала иначе, и ее совет стал для Итачи откровением.

«Так и станешь всю жизнь сторониться Карин? У вас как бы общий ребенок намечается. Его тоже будешь избегать?»

«Если ему так будет лучше».

«Дурак, — буркнула Сакура. — Хватит убегать. Неужели тебя можно полюбить только за вкус чакры?»

Небо над деревней стремительно гасло. Итачи черпал сандалиями холодный песок и держал на коленях бумажный сверток с данго. Свою долю он съел еще по пути. Остальное припас для Карин.

Когда-то с подачи Шисуи ему удалось приручить первого в своей жизни ворона. Теперь же пришло время применить этот рабочий подход к девушке.

Итачи посмотрел на свой палец с тонкой полосой синяка от укуса Дайсы.

Вряд ли они сильно отличаются.

Глава 187. Ветвь Возрождения: Наследие

187

— …Саске сказал, это называется «замкнутый контур», — объяснила Карин, деловито покачивая указательным пальцем.

— «Замкнутый контур»? — Наруто ухватился за свои босые ступни. — Что это значит, даттэбайо?

— Это… м-м… — Карин лихорадочно соображала, как незаметнее сгладить пробел в знаниях. — Ну, в общем, это когда ты заходишь в какой-то подвал, и тебя убивает.

— Э-э?!

— Потому Саске не заходил.

— А ты?

Карин поправила очки с видом бывалого морского волка.

— А я заходила.

— Э-э?..

— Просто я — Узумаки. — Она ткнула себя большим пальцем в грудь. — И здания меня пропускали. Вот так.

Наруто увяз в размышлениях.

В щели приоткрытой створки было видно, как на веранде играет солнце. Пятна света раскрашивали половые доски яркими цветами, а Наруто, завороженно наблюдая за ними, проваливался взглядом за грань. Где-то на далеком острове век назад их с Карин предки сотворили целый город, и этот город каким-то образом различал «своих» и «чужих».

Они никогда не видели ни меня, ни Карин. Даже не знали, что мы будем… такими, какие мы есть. Но все завещали нам, и тем другим, которые тоже Узумаки. Если еще, конечно, есть эти самые другие…

Сирота от рождения, он привык, что никто ничего ему не должен. Развивать силу, зарабатывать деньги, строить узы с другими людьми — всего приходилось достигать самостоятельно. И Наруто всякий раз удивлялся, когда о нем заботились не из-за того, что он заслужил, добился внимания сам, а просто потому, что он есть.

— Ты бы хотела снова там побывать?

У него появилась идея, и он мгновенно занялся поиском спутников для грядущей авантюры.

— Не-ет, нет-нет-нет, — Карин скрестила руки и отклонилась. — Нет уж, спасибо. Жуткое место.

— Но оно тебя принимало, — возразил Наруто. — Значит, ты там в безопасности.

— Забудь, — прозвучал позади голос Саске. — Карин никуда не поедет.

Вечно он вторгался не вовремя. Иногда Наруто казалось, что Саске слышал абсолютно все разговоры в доме.

— А ты чего за нее решаешь, ттэбайо?! Пусть сестренка Карин сама решает, хочет она или не хочет!

— Усуратонкачи… Она носит наследника клана Учиха, — отрезал Саске. — К тому же она уже сказала тебе, что не хочет.

Саске, в общем-то, был прав. Отправляться в Водоворот Карин сейчас не стоило. Но Наруто не настаивал, чтобы сейчас. Они просто мечтали, и тут вмешался Саске со своим восстановлением клана.

Клана Учиха.

В голове что-то щелкнуло, меняя стрелки размышлений. Наруто мигом осатанел.

— Тэмме-е! Почему это он будет Учиха? Вон моя мама была Узумаки, и я Узумаки, даттэбайо. Карин тоже будет мамой, и ее сын будет Узумаки. У нас это так делается.

— Что?.. — Саске, казалось, не поверил своим ушам.

Взгляд его заледенел.

— Ребенок Карин будет Учиха, — произнес он медленно и доходчиво. — Это не обсуждается.

— А ты чего это раскомандовался? — возмутился Наруто. — Учиха-Учиха. А Узумаки — тоже древний клан, понял? Мы тоже станем возрождаться, понял, даттэбайо?

— Наруто… — глухо прорычал Саске, сжимая кулаки.

Задорно оскалившись, Наруто приготовился к продолжительной войне за фамилию.

****

В рюкзаке за плечами подпрыгивали вещи. Наруто бесцеремонно отодвинул в сторону седзи. Хрупкий деревянный контур треснул от его хватки. Створка съехала с плоскости и с грохотом обрушилась в коридор. Контролировать свою силу в режиме Кьюби все еще было непросто.

— Пап, я готов! — объявил Наруто.

Сидевшие друг напротив друга на татами отец и Итачи повернули к нему лица. Отец ошарашенно перевел взгляд на провалившуюся дверь.

— Подожди пару минут, Наруто, — невозмутимо сказал Итачи. — Мы еще не закончили.

Наруто насупился и вышел из кабинета. Неуклюже попытался приладить створку на место.

— Бестолочь.

Он вздрогнул от голоса Саске. Тот каким-то чудом не нес в себе злого намерения и потому ускользнул от восприятия его сенсорики.

Опять Саске. Еще не рассвело даже. И чего он уже вскочил?

— Рюкзак? Куда-то собрался?

— На родину предков, — с достоинством ответил Наруто.

— Ты забыл о своей миссии? Ты должен отслеживать появление Черного Зецу.

Наруто пожал плечами, все еще тщетно пытаясь втолкнуть створку на место.

— Делов-то. Сарада пойдет с нами.

— Не пойдет, — отрезал Саске.

— Это еще почему?!

— Потому что я запрещаю.

— Чего-о?! Почему это ты решаешь?

— Потому что я ее… потому что я за нее отвечаю. Это не игры, Наруто. На Водовороте опасно. Тебя руины могут принять — ты наследник. Но Сарада там чужая.

— Ты же выжил, — раздался голос Сарады.

Наруто отклонился в сторону и увидел ее за спиной Саске. Саске скривился. Сарада уверенно поправила очки.

— Не недооценивай меня. К тому же, у меня есть свое дело в Скрытом Водовороте.

За время обычного путешествия Наруто успел бы как следует морально подготовиться к тому, что увидит в Узушио, но вот перемещения с помощью папиной техники были мгновенны, и по этой причине одновременно удобны и разочаровательны. В сознании не мелькнуло ни единой мысли. Отец просто положил ему руку на плечо, и мрачный дом Учих сменился камнем с мозаикой узоров.

Они стояли на площадке, которая срывалась вниз разрушенной лестницей и такими же ступенями поднималась по спирали наверх. Белый камень от пыли казался серо-коричневым.

Это… уже? Водоворот?

Наруто сделал пару шагов, глубоко вдыхая местный воздух — холодный и соленый. Ветер нес на своих крыльях живую тишину; сквозил в высоких арках и колыхал прозрачную сеть оборванной паутины.

— Так тихо, — выдавил Наруто.

Он все еще до конца не верил, что они правда это сделали.

Сарада неуютно огляделась.

— Это «замкнутый контур». Лучше было переместиться куда-нибудь на природу.

— В этом месте безопасно, — спокойно ответил отец.

По хмурому выражению лицу Сарады было очевидно, что уверенное спокойствие Йондайме ее не убедило.

— Можешь снимать свой режим отшельника, — сказала она ворчливо. — Если руины и правда реагируют на чакру, нечего давать им столько питания, а ты горишь как факел.

Излишняя опека была для нее невыносима. Риннеган в одном глазу вернул Сараде хотя бы половину зрения. Засечь Черного Зецу она могла самостоятельно, а он в режиме сенсора дежурил у ее футона только по ночам.

— Верно, Наруто, — добавил отец. — Позаботься лучше о себе.

Наруто посмотрел на свои ладони, обернутые оранжевым пламенем чакры.

— Ладно.

Ток чакры Курамы прервался, а вместе с ним лопнула и тонкая связь с окружающим миром.

Спасибо, ребята. Так я не чувствую чужой ненависти, но зато лучше ощущаю себя…

Наруто вскочил в оконный проем и, придержавшись рукой за стену, выглянул наружу. В лицо дыхнуло свежим воздухом, волосы на лбу щекотно зашевелились.

Внизу в предутренних сумерках лежали руины Узушио. Деревня предков напоминала Наруто роскошное заброшенное кладбище. Мостовые затянуло стелющейся порослью зелени. Из разрушенных домов произрастали деревья.

Вспыхнувший было энтузиазм поугас. Под сердцем залегла тяжесть.

Здесь так одиноко. Чем-то похоже…

— Здесь прямо как дома, — сказала Сарада с тихой тоской. — В квартале.

Наруто с удивлением оглянулся на нее. Сарада потирала плечи, чтобы согнать дрожь от прохлады. Общность их мыслей сейчас имела один исток.

Мы с Сарадой оба — потомки исчезнувших кланов.

Он вгляделся в рассветное зарево над горизонтом. Сознание расслабилось, и давняя идея, за которую он вел с Саске кровавые бои, обрела более глубокий смысл, чем прежде. Наруто никогда до конца не понимал, что потеряли Саске и Сарада. Видел верхушку айсберга, но не представлял объемов и глубины их утраты. И только сейчас, обозревая с высоты руины деревни своих предков, Наруто осознал, какая громада поколений, жизней и уз тянулась вглубь веков за его плечами.

В груди стало горячо и больно. Захотелось отмотать все назад и вернуть всех этих людей, которые могли быть ему братьями и принимали бы его просто за то, что он тоже Узумаки. Наверное, принимали бы…

— Йондайме, — позвала Сарада, — у вас по всему миру, что ли, метки разбросаны?

Ее занудный голос разбил горькое очарование. Атмосфера живой деревни Скрытого Водоворота стремительно утекала в небытие. Наруто провожал ее с сожалением и легкой теплотой.

****

Сюрикен со свистом рассек воздух. Крыса взвизгнула. Заточенный край сюрикена пригвоздил ее за пушистый хвост. Грызун беспомощно заскреб лапами по корню, через который так и не успел перелезть.

Я не верю в то, что я правда это делаю.

«Это нужно для дела, Сарада. К тому же, по самой деревне нам лучше не ходить. Оставим это моим змеям».

Сарада поморщилась. Призванные змеи уже успели расползтись по всему острову в поисках драгоценной информации. Орочимару явно рассчитывал получить от этой спонтанной вылазки все.

На кой черт тебе крысы?

«Это же красношерстная соня. Ты ничего не понимаешь. А ведь я уже рассказывал тебе. Эти грызуны живут тридцать лет».

Мне-то что?

Орочимару хотел было снова пуститься в глубокие объяснения, но передумал и запнулся. Все равно она не проникалась его научными изысканиями.

«Ничего. Просто… собирай».

Сарада вытянула из футляра на пояснице свиток, одним взмахом расстелила по траве и распечатала клетку.

«Надо было брать больше», — с досадой сказал Орочимару.

Ты и местных шакалов ловить надумал?

«Больше клеток!»

Она аккуратно ухватила крысу за спинку, освободила пышный хвост от сюрикена и отправила зверька в клетку.

Бред. Крыс в клетках обратно в свиток не запечатать. А таскать их всех я не собиралась.

Орочимару вздохнул.

«Ладно. Расплодим».

Не нравится мне все это. Напоминает эксперименты с жуками Шино-сенсея.

«Они помогли совершить тебе правильный выбор и продвинули в ядах».

Только не говори, что под правильным выбором ты подразумеваешь мой побег из деревни, Орочимару.

Змеиный сожитель нагло улыбнулся внутри.

****

Бедра Сарады были мягкими и как раз подходящей высоты, чтобы не сильно затекал затылок. Наруто примостил на них голову, ничуть не смущаясь присутствия отца, умиротворенно выдохнул и уставился на звездное небо над головой.

От костра тянуло приятным жаром. Со стороны моря ветер нес соленые брызги.

— Хорошо, что я родился в Конохе.

— Правда? — удивилась Сарада.

Он и сам себе удивлялся. Земля предков вызвала у него множество эмоций. Наруто не уставал проводить параллели между Узушио и Конохой и находил в последней свои достоинства.

— Если бы я жил здесь, сбегать было бы труднее.

— Сбегать?

— Ну… Да. Я же пытался искать вас с Саске. А меня баа-чан не пускала из деревни. Лесом-то удирать проще, даттэбайо. А здесь… по водоворотам…

— Если бы ты жил здесь, — невесело сказал отец, — тебе, может, и не пришлось бы убегать.

— Точно, — подхватила Сарада, опуская руку ему на голову. — Ты бы не стал джинчурики. Никто бы не удерживал тебя в деревне насильно. Наверное… Хм.

Наруто зажмурился и едва не замурлыкал, ощущая, как ее пальцы перебирают волосы.

— Верно, — тихо ответил папа. — Кьюби принадлежал Конохе.

Он все еще чувствовал вину за то, что запечатал в него Кьюби. Но Наруто, лежа щекой на мягком бедре Сарады, думал о том, что эта жизнь, такая, как есть, ему все-таки дороже той воображаемой в уцелевшем Водовороте. Наруто очень хотелось объяснить это отцу. Подбирая нужные слова, он запутался вконец и сумел выдавить только одно, как ему казалось, самое важное:

— Я счастлив, пап.

Отец слабо улыбнулся.

— Рад это слышать, Наруто.

В тишине их лагеря громко потрескивали дрова. Грызуны в клетке пронзительно пищали.

Как будто боятся, что мы костер развели для них.

Похоже, эта мысль пришла в голову и отцу, потому что он спросил первым:

— Кстати, Сарада. Зачем тебе столько мышей?

— Это красношерстная соня, — отрезала Сарада таким тоном, словно одно понимание видовой принадлежности грызунов должно было все для них прояснить.

Наруто нервно хихикнул под ее застывшими пальцами.

— Сарада… Иногда ты меня пугаешь, — признался он нервно.

****

Были времена, когда тишина в доме Учиха напрягала Наруто, однако с момента возвращения из Узушио он успел по ней здорово соскучиться. И дело было не в ворчании Сакуры-чан и не в периодических вспышках гнева беременной Карин. Проблема была в грызунах.

Проклятые крысы с пышными хвостами не прекращали свои концерты ни на минуту. За пределами комнаты Сарады он не обращал внимания на эти писки. Но в определенные моменты крысиные вопли бесили Наруто до того, что он едва ли сдерживался, чтобы не выпустить крысят в сад и не выкинуть им вдогонку опустевшую клетку. Под вопли красношерстных сонь они с Сарадой предавались плотской любви. Все те же писки преследовали Наруто и в то время, что он в режиме отшельника отрабатывал свою вахту на страже сна Сарады. Именно поэтому на утреннее занятие к папиному клону Наруто пришел усталый,раздраженный и злой.

Он сам потребовал, чтобы отец обучил их с Карин фуиндзюцу. Вдохновился путешествием в Водоворот и своими обязательствами перед предками. Отец согласился. Он оставил им для обучения теневого клона, однако ничего дельного из их занятий пока что не получалось. Наруто не мог сосредоточиться — после бессонной ночи у него в ушах стоял фантомный крысиный писк. Карин, осоловевшая от гормональной бури, просто тупо смотрела перед собой и не понимала ни слова.

— Наруто, ты что, совсем не слушал? — с тяжелым вздохом уточнил клон отца.

Наруто с рычанием прервал долгую серию печатей.

— Я не понимаю, ттэбайо! Зачем мы учим это, если я хотел Бога Грома?

— Летящего Бога Грома, — поправил отец. — Вам еще рано. Освойте хотя бы это.

Наруто с мычанием зарылся пальцами в волосы.

— Слишком длинно! Это невозможно запомнить, понимаешь? Она бесконечная, серия эта. Ты вон сделал сразу. Научи меня лучше так.

— Чтобы сделать сразу, Наруто, ты должен для начала научиться загонять чакру нужными путями с помощью печатей. Если ты не представляешь в подробностях ее маршрута, ты не сможешь повторить это без печатей. Печати — первый шаг. Работаем.

Наруто хмуро пялился в кухонный стол.

— Наруто?

— Разрезать листик было проще. От этих формул у меня голова кипит.

— Отдохнешь? Впрочем, мы только начали. Вон у Карин голова не кипит, она не бесится. Бери пример с нее. Хотя… нет, пожалуй, с Карин брать пример тоже не стоит.

Наруто посмотрел на нее. Карин, сомкнув руки в замок на округлившемся животе, осоловело пялилась в стену.

— Эй… Ты вообще пыталась это повторить? Эй-эй, Карин!

Наруто поводил у нее перед глазами растопыренной пятерней, потряс за локоть.

— А? — вяло спросила она. — Печати?

Наруто позабыл о кипении своей головы и сердито упер кулаки в бока.

— Мы тут занимаемся. Восстанавливаем ареалы нашего клана, ттэбайо!

— Да?

— Анналы, — едва слышано поправил отец. — И у этого слова вообще другое значение…

Наруто сжался и сдавил кулаками виски. В голове все еще пищали крысята.

— А-а-а! Почему так сложно, даттэбайо?!

— Хочу есть, — сказала Карин.

Клон отца откашлялся и выпрямил спину. Он относился к его неусидчивости и рассеянности Карин с таким философским терпением, что Наруто это даже пугало.

— Итак, начнем сначала.

Глава 188. Ветвь Возрождения: Дитя

188

Из-за стенки послышались душераздирающие стоны Карин. По коже пробежали мурашки. Сарада сглотнула и потянулась за спину к фляге с водой. От этих воплей мутило. Рожала вроде бы Карин, а бледнели и покрывались холодным потом они с дядей.

«Ты же медик, — укоризненно сказал Орочимару. — Ты спокойно резала подопытных».

Так это подопытных.

Сарада посмотрела на дядю. Она не помнила еще случая, чтобы эмоции Итачи были написаны на лице настолько внятно.

Не думала, что он может быть таким… настоящим.

Сарада сделала несколько глотков из фляги и жестом предложила дяде. Тот отрицательно качнул головой.

Сарада сидела на семейном совете, сгорбившись под прессом неожиданно потяжелевшего воздуха. Давно она не чувствовала такого напряжения. Еще со времен клановых собраний в храме Нака. В доме впервые за сутки воцарилась полная тишина.

Створка седзи чуть скрипнула. Сакура прикрыла ее за собой и опустилась на колени перед столиком.

— Карин в порядке. Регенерация у нее уже на прежнем уровне, дородовом.

Все трое парней за столом вразнобой кивнули, даже не посмотрев на нее.

— Это… совсем никак не лечится? — спросил Наруто.

Сакура покачала головой.

— Медицина тут бессильна.

Сарада знала, мама многое могла вылечить. Вылечила даже Ли-сана, хотя Цунаде-сама за такую операцию в свое время не взялась.

Может, ему можно пересадить другие глаза?

«Глаза пересадить можно, — ответил Орочимару. — Но все ожидали, что дитя пробудит шаринган. Без додзюцу он — просто бесполезный кусок мяса».

Сарада едва не зашипела на него.

Заткнись! Он все еще мой брат. Не смей так говорить о нем!

Орочимару презрительно хмыкнул.

— Джуни будет носить фамилию Узумаки, — глухо сказал Саске.

Сараде показалось, она уловила в тоне отца нотку извинения.

Со стороны его решение выглядело так, словно он отказывался от бракованного племянника. Однако Саске не был таким циничным ублюдком, как Орочимару. Он не отказался бы от Джуни, если бы не давний уговор с Наруто: имя Учиха будут носить дети, унаследовавшие кеккей генкай. Слепой Джуни не мог пробудить шаринган по определению, потому и получил фамилию при рождении — раз и навсегда.

Сарада боялась, что Наруто в привычной своей манере закатит какую-нибудь дурацкую и совершенно неуместную сейчас сцену, но он проявил удивительную чуткость и просто молча кивнул.

****

В зале стоял странный запах. Похоже, самураи перед собранием мыли или натирали пол чем-то пахучим. Спадающая на лицо челка скрывала риннеган, однако Сарада все равно видела пятна очагов Каге и их телохранителей. Наруто было что сказать главам других деревень, и отец Шикамару позволил им остаться.

Дома, на фоне вечно делового Саске и Итачи — оплота благородной невозмутимости, — Наруто выглядел неотесанным мальчишкой. Но перед главами других деревень он преобразился. Чувствуя в себе силу, Наруто говорил уверенно и вдохновенно, а Сарада, затаив дыхание, вслушивалась в его речь и присматривалась к реакции Каге.

Темари слушала Наруто, с каждой минутой бледнея. Мизукаге сидела с непроницаемым лицом, скрытым густыми рыжими локонами. Старик Цучикаге вначале издевательски лыбился, но под напором уверенности Наруто настороженно притих, и его блестящий от пота лоб прорезали глубокими бороздами морщины. Райкаге кривился, обнажая белоснежный оскал.

— …это было бы честно, — добавил Наруто тихим голосом. — По отношению к джинчурики и к самим биджу.

Цучикаге, вновь развеселившись, хихикнул, но сказать ему не дали.

— Ты понимаешь, что ты городишь? — процедил Райкаге, едва сдерживая гнев. Край стола под его пальцами затрещал. — Предложить сделку биджу. С биджу не надо договариваться! Их надо запечатывать.

— Нет же, даттэбайо!

Мифуне, ощутив над переговорным столом искры зарождающегося скандала, хотел вмешаться. Его опередил Шикаку — поднял руку. Условленный жест: приказ молчать. Доброе лицо Наруто исказила гримаса гнева. Он хрустнул кулаками.

Контролировать Наруто было сложно. Особенно если он боролся за справедливость и был абсолютно уверен в своей правоте. Изначально Шикаку даже не хотел его брать на это собрание, чтобы не ставить под угрозу установившийся между странами мир, но в конце концов все-таки решил рискнуть.

Каждая секунда грозила обернуться катастрофой.

Скажет еще хоть слово…

Наруто опустил голову и покорно отступил на пару шагов от стола.

Сарада мысленно выдохнула.

Пронесло.

То ли Шестой провел хорошую подготовительно-воспитательную работу перед собранием, то ли Наруто действительно повзрослел и научился контролировать свой гнев.

— Таково предложение Конохи, — сказал свое слово Шикаку. — В данный момент мы состоим в союзе с вольным Кьюби. Вариант сотрудничества, который предложил Наруто, по-настоящему восстановит баланс хвостатых. Вам стоит задуматься об этом, Райкаге-сама.

Телохранитель Мизукаге с бумажными серьгами в ушах склонился и прошептал что-то ей на ухо, прикрыв рот рукой, чтобы невозможно было прочитать по губам.

Райкаге сильнее сжал пальцы. Стол снова захрустел.

— Хокаге… — рыкнул он.

— Хокаге-сама, — вежливо перебила Мэй. — Скрытому Туману нужно время, чтобы обдумать ваше предложение. Предлагаю вернуться к этому вопросу на следующем собрании.

Наруто с надеждой встрепенулся и разжал кулаки.

Сарада прищурилась. Одноглазый телохранитель Мизукаге ей не понравился.

Северный лес дышал на них морозной тишиной. Снег скрипел под ногами. Сарада куталась в плащ и мысленно проклинала про себя Совет Каге, который всякий раз собирали в этой мерзлой глуши.

«Шикаку решил рискнуть, — довольно перекатывая на языке слова, объявил Орочимару. — Демонстрация риннегана…»

Думаешь, они заметили?

«Однозначно».

Наруто остановился, жарко дыхнул на окоченевшие ладони, и в следующий миг вокруг его тела зажегся оранжевый покров чакры Кьюби.

— Замерз? — поддела Сарада.

— Пора осмотреться, — в тон ей ответил Наруто, криво ухмыляясь.

Он вдруг напрягся.

— Какой-то комок ненависти на семь часов. Приближается сюда. Еще один…

Рядом появилось несколько клонов и плюхнулось в снег — собирать природную энергию.

— Как я и думал, — хрипло отозвался Шикаку. — Они решили не отпускать нас.

— Зачем? — Сарада нервно поправила очки. — Мы специально подставились.

— Сократим число жертв. Все равно одно из двух: или война, или бой с Каге.

Каге?! Но… Если мы одолеем Каге сейчас…

«Они могли начать войну вслепую, чтобы захватить риннеган, — принялся объяснять Орочимару. — Но если они воочию узрят силу риннегана и не смогут добыть его даже в таких условиях, когда между вами не стоят стены армий, то поймут, что Коноху лучше не трогать».

Они все равно не будут чувствовать себя в безопасности.

«Да. Но пока ты не будешь претендовать на хвостатых, в мире будет стабильность. Страны рискнут объединиться, только если Коноха станет смещать баланс и собирать биджу, как это делали «Акацуки». Риск оправдан. Выставляя на бой вас с Наруто сейчас, Шикаку спасает жизни армий, которые бы вас защищали».

Сарада выдохнула.

Оригинал Наруто уже успел войти в режим отшельника.

— Райкаге, Мизукаге и их телохранители.

— Их вдвое больше.

— Справимся. Я возьму на себя Райкаге, ты ту рыжую тетку…

— Рокудайме не справится один с четырьмя телохранителями.

— Один из свиты Райкаге — сенсор, — сказал Шикаку. — Он хорош в гендзюцу, но его просто обезвредить. Даруи, Чоуджуро и Ао — сильные бойцы.

— Я оставлю с тобой одного клона, дядь.

Этого будет мало.

Сарада взглянула на свою правую ладонь. На бледной коже красовались три запятые — метка бьякуго, доработанная Орочимару.

«Третья ячейка еще не готова. Хочешь распечатать наш запас уже сейчас?»

Хотя бы первую. Мы не можем проиграть.

Сарада быстро сложила печати, распаковывая ячейку. Баланс чакры в теле сбился. Метка на ладони жглась. Печать расползлась черными узорами по руке до самого локтя.

— Пойду навстречу Райкаге, — сказал Наруто и исчез.

Лишь яркая искра вспыхнула впереди и тут же погасла.

— Далеко они? — спросил Шикаку.

В поле зрения додзюцу проявились очаги.

— Уже.

Небо закрыло переливчатой огненно-красной волной.

— Дьявол, — выдохнул Шикаку.

Лава.

Чужой глаз запульсировал от притока чакры. Сарада сомкнула ладони, концентрируясь. В груди появилось щекотное ощущение центра.

Сейчас.

Она резко развела руки в стороны. Центр мигом расширился, вырвался за пределы ее тела и охватил их с Шикаку невидимым щитом, при этом продолжая расти. Снег и мерзлая земля под ногами, окоченевшие ели… Сарада пропускала их. Она уже не раз ловила себя на том, что эта техника риннегана напоминает ей бывший арсенал собственного Мангеке. Фокус Канрен был точечным, тогда как риннеган охватывал все вокруг.

— Сарада, — нервно окликнул Шикаку.

Снег потемнел от тени падающей лавы.

Купольного фокуса коснулись первые раскаленные капли. Сарада, подняв руки к небу, отдала приказ додзюцу реагировать на лаву. Риннеган отозвался жаркой пульсацией.

Шинра Тенсей!

Лаву отбросило невидимым взрывом.

«Неплохо, — прокомментировал Орочимару. — С запасами первой ячейки ты свободно используешь риннеган».

Сарада в напряжении ожидала следующей атаки. Она не собиралась затягивать бой и тратить много чакры. Главное — поймать Мизукаге в гендзюцу.

Орочимару внутри рассмеялся.

****

От защитного электрического покрова мышцы пощипывало. Эй шевельнул плечом. Хрустнул камень. Глубоко же его впечатало в эту скалу.

Эй заскрипел зубами от злобы.

Как Коноха обставила их всех. С его позволения Узумаки Наруто обучился контролю над биджу. Все ради того, чтобы совместными усилиями защитить джинчурики. И что теперь? Би мертв. А этот пацан — жив и сражается против него той силой, которую он позволил ему обрести.

— Узумаки Наруто… — повторил Эй уже в пятый раз за их бой. — Я убью тебя!

Плечо выскользнуло из каменной ниши.

— Я не хочу с тобой биться, ттэбайо! — воскликнул Наруто. — Ты брат дядьки Би! Он бы этого не хотел!

Эй выбрался из каменной ниши ринулся к нему со всей своей молниеносной скоростью. Юркий мальчишка нырнул ему под мышку. Кулак впечатался в скалу и раскрошил ее с диким грохотом.

Чтобы я не мог попасть… Был только один шиноби, способный на это…

****

В нескольких метрах от него, внутри одной из пещер, где произрастали Белые, крался Йондайме Хокаге Минато. Зецу затормозил все процессы внутри себя. Аморфное тело растеклось в недрах меж камнями и холодной влажной почвой.

Умение ждать… Черный Зецу знал, как много стоило это умение. Терпеливому ожиданию за столько веков он обучился сполна.

Похищать второй риннеган немедленно не было нужды. Старый цикл подошел к концу. Новому циклу предшествовало временное затишье. Глупость — вторгаться во владения Учиха сейчас, когда Итачи готовился принять его со всеми почестями. Он не имел права на поражение. Оставалось только ждать…

…пока Учиха расслабятся и утратят бдительность…

…пока отойдет на тот свет Учиха Итачи, никак не желающий занять свое законное место в могиле…

…пока окрепнет юный отрок, которому уготовано стать новой ступенью на пути воскрешения Матери…

Дитя, совместившее в себе силу шарингана и мощное тело Узумаки. Потомок клана Учиха, постыдно рожденный незрячим. Черный Зецу хорошо изучил природу людей. Вряд ли кто из Конохи понимал, какую цену имеет это никчемное с виду дитя. Разве что Учиха Итачи. Слепота никогда не затмевала вездесущего взора его шарингана. Пока он был жив, нельзя было пускать в действие свежий план и начинать новый цикл.

Ждать...

Последние процессы в теле остановились.

Глава 189. Ветвь Возрождения: Мятеж

189

После того, как Орочимару помог спасти Наруто и разрулить патовую ситуацию с Обито, Сарада не стала запечатывать его снова. Они разделили власть над организмом. Ей перепали внешние реакции, Орочимару занимался внутренними: помогал перераспределять чакру на ячейки бьякуго, все так же пытался разобраться с восстановлением зрения на родном глазу и отвечал за естественную контрацепцию. Разумный симбионт, с помощью которого было удобно управлять состоянием организма — даже теми моментами, которые обычный человек не мог регулировать сознательно.

Сарада с самого начала догадывалась, что Орочимару начнет свою игру. Все это время она безуспешно пыталась его подловить, и в последнее время поводов для беспокойства становилось все больше. Сарада чувствовала: что-то не так. В организме без ее ведома творилось нечто странное, а она все никак не могла понять…

Нужды идти к маме Сарада не видела. Она и сама была медиком. Сопоставляла симптомы с возможными недугами. Самые невероятные варианты отсекала. И, как оказалось, совершенно зря. Сарада ожидала от Орочимару какой-то тонкой игры, которую едва ли можно было бы распутать самостоятельно. А он решился на откровенное хамство.

— Что это? — спросил Наруто, скосив глаза на тест перед носом.

Выражение его лица точь в точь повторяло выражение лица Саске пару часов назад. Сарада терпеливо выдохнула.

— У нас будет ребенок.

— Да? — будничным тоном переспросил Наруто. — Конечно будет. Как только захочешь, Сарада, я тут же постараюсь, даттэбайо! — Он ударил себя в грудь кулаком и лучезарно улыбнулся. — Можно даже двоих. Но только по очереди.

— Ты уже постарался.

Наруто продолжал улыбаться. До него все еще не доходило. Сарада с замиранием сердца ожидала, когда он наконец прозреет. Всегда думала, что реакции отца испугается больше, но теперь же оказалось, что дожидаться реакции Наруто все-таки страшнее.

Затуманенный оптимизмом взгляд прояснился.

— Погоди-погоди, что? Уже?..

Он снова посмотрел на тест, словно там были написаны ответы на все его вопросы.

— То есть как это… Он вот уже… там?

Наруто наклонил голову многозначительно опустил взгляд на ее живот. Сарада покраснела. Он потянулся было пощупать живот, но так и не решился и снова сжал пальцы в кулак.

****

— Ты — наследница, — бросил старейшина с нескрываемым отвращением.

Хината посмотрела в его тусклые глаза. Они сидели в зале, том самом, где некогда проходили ее первые тренировки. Древний дом Хьюга давил пустотой и тяжестью. Эту пустоту и тяжесть они сотворили сами, веками шлифуя свои тела, мысли, узы… В первую очередь члены Хьюга и только потом — люди. Они жили под гнетом жесткой иерархии и заранее предрешенной судьбы — так настоялась тяжесть. Они с корнем вырывали свои чувства, принося себя в жертву клану. Так родилась пустота.

Но понятие клана, искусственное, созданное давным-давно с единственной целью — сплотить и обезопасить группу людей, подобных друг другу, само по себе ничего не стоило, если люди внутри этих рамок оставались несчастны. По крайней мере, именно в это верила Хината.

Отец погряз в мрачном безмолвии. Говорил только старейшина:

— Если ты не в состоянии выполнять обязанности главы клана, есть еще одно обязательство.

Она вздрогнула и опустила взгляд. Горло сдавил комок отчаяния. В день свадьбы Наруто-куна она была слишком уязвима. Все-таки нужно было затеять этот мятеж не сегодня. Смириться, собраться с духом и уже тогда сказать.

— Я… поняла, в чем мое призвание, — тихо повторила Хината. — Оно не имеет отношения к Хьюга.

— Твой бьякуган чист. Ты обязана соединить себя браком с достойным членом главной семьи.

— Если я свяжу себя узами брака, я посвящу свою жизнь детям и мужу.

Старейшина умолк, обнадеженный тем, что его слова наконец-то возымели действие. Хината сделала глубокий вдох и, набравшись смелости, покачала головой.

— А если я так сделаю, то не смогу выполнить истинный свой долг… Свой долг как человека…

— Твой долг — служить дому Хьюга! — рявкнул старейшина.

— Вы ошибаетесь, — твердо прошептала Хината.

Ее голос с писка срывался в шепот, она отводила глаза и мяла одежду. Все эти мелочи выдавали в ней жертву. Она и была жертвой все время до этого, потому и не имела права возглавить Хьюга. Неудачливая по жизни, как она ни старалась, Наруто-кун все равно не увидел в ней свою половину. Выбрал Сараду. И все-таки ему удалось научить ее кое-чему важному: Хината знала, что права, и готова была бороться за свою правду. На этот раз они не могли поколебать ее решимости.

— Повтори, — грозно потребовал старейшина.

— Вы слишком много значения придаете… — Хината задохнулась собственной смелостью.

Голос угас. Договорить до конца эту мятежную мысль оказалось слишком сложно.

Хинату потряхивало. Рано или поздно кто-то должен был это сказать. А сказать было некому. Члены главной ветви по большей части были удовлетворены и горды своим положением. Члены побочной ветви не могли высказать протест физически — глава мигом активировал бы проклятую печать и подверг мятежника страшным мукам. Возможно, даже убил. Над ней же не висело проклятие печати. Кроме привычного словесного давления, они ничего не могли ей сделать.

— …слишком много значения придаете понятию клана, — твердым шепотом закончила Хината.

Брови отца зловеще сдвинулись к переносице.

****

Герб клана на стене вокруг сада почти выцвел. Хорошо, что Саске редко выходил в сад и не замечал этого, иначе уже давно бы расписал стену яркими красками возрожденного клана: красное опахало, белая рукоять… Итачи герб больше нравился таким, каким был. Блеклые цвета и отшелушившаяся краска как нельзя лучше отражали нынешнее состояние их клана.

Все ушли на свадьбу Наруто и Сарады. Он не пошел. Нечего было делать амнистированному отступнику на торжестве молодежи. К тому же Карин явно горела желанием развеяться, а не торчать дома с ребенком.

Свадьба… Теперь уже точно все пошло не так…

Итачи снова подумал про статую. Мысли о ней посещали его все реже, но избавиться от них окончательно он все равно не мог.

Джуни заворочался, словно почувствовал, о чем он думал.

— Тише-тише… — прошептал Итачи, поудобнее перехватывая его на руках.

Когда-то он так же держал сверток с маленьким Саске. Джуни уже вышел из возраста свертка и дремал у него на руках в футболке и шортах. Для двухлетнего малыша он был слишком уж худощав и бледен. Сакура запрещала кормить его сладостями. Итачи, исходя из своих неглубоких познаний в детской физиологии, допускал, что проблема в этом.

Он понимал главное: как бы ни была важна статуя и скрывающийся за ней портал, но бросать сына все равно было нельзя. Джуни стал его якорем. Итачи отвечал за него даже больше, чем в свое время за Саске.

****

Наруто сидел на полу, прижимаясь ухом к бумажному полотну седзи. Рядом с ним, в точности копируя его позу, пристроился Джуни. За дверью слышались стоны. Наруто округлял глаза от ужаса, представляя, что там происходит с Сарадой. В попытке отвлечься от непреодолимого желания ворваться в комнату и всех спасти, он вдруг задумался о Джуни. Это выглядело естественно для ребенка — копировать поведение окружающих. Вот только шкет был слеп от рождения. Тогда как он повторил его позу? Случайно?

Или ты видишь?

Наруто одним взмахом зачесал Джуни волосы на макушку, чтобы проверить зрение. Глаза были все те же — темные, покрытые белесой пленкой.

— Что?

— Ничего.

Наруто вернул челку на место и неуклюже расчесал. За стенкой продолжал надрываться плачем ребенок.

— Сколько можно. Он уже родился. Почему они не выходят так долго?! — Наруто вскочил и резким движением откатил створку седзи. — Сарада, я…

Карин, стоявшая на стреме у двери, пятерней в физиономию вытолкнула его обратно в коридор. Створка седзи со стуком задвинулась. Наруто потер отдавленный нос и плюхнулся обратно на пол.

— Еще не все, — спокойно объяснил Джуни.

Наруто скривился. Иногда ему казалось, что этот трехлетний пацан понимает больше него.

— Как назовешь? — спросил Джуни, шепеляво выговаривая слоги.

— Джирайя, — гордо ответил Наруто.

— Почему?

— Потому что папаня назвал меня в честь героя его книги. А я назову сына в честь автора этой книги, вот! К тому же… — грудь наполнилась светлой грустью. — Он мой учитель.

Джуни склонил голову.

— Но родилась девочка.

Наруто моргнул. Подумал и моргнул еще дважды.

— Постой-постой. Что значит «девочка»? Откуда ты знаешь, даттэбайо?

Джуни пожал плечами и снова прижался ухом к седзи.

Наруто с подозрением прищурился.

— Угадал?

— Что значит «угадал»?

— Это когда ты не знал, но угадал.

— Угадал?

— Угадал.

Джуни почесал щеку и смущенно признался:

— Не понял.

Наруто чуть не зарычал на него. Надо же было быть таким непонятливым именно сейчас, когда у него вместо сына родилась девочка с именем «Джирайя». Стоны Сарады и ор Джирайи-чан перебил новый вопль, тоже детский.

— Не понял, — сказал Наруто. — А это чего?

Джуни отклонился от двери и сообщил:

— Еще один родился.

— Чего-чего? В смысле еще один? — Наруто уже не задумывался о том, откуда слепой Джуни настолько осведомлен о происходящем в комнате. — Тоже девочка?

— Мальчик.

— О, наконец-то мальчик. Но как так вышло, что их двое? М-м. Как они там поместились?

Джуни пожал плечами.

— Как назовешь?

— Джирайя… — неуверенно сказал Наруто.

— Еще один Джирайя?

— Я не думал, что их будет так много, — признался Наруто.

— Второе имя не подготовил?

— Ага.

Джуни умолк, приникнув ухом к бумаге.

— Хочешь пить? — спросил Наруто, поднимаясь.

Мальчик покачал головой.

— А я хочу.

Отойти освежиться. Иначе сойдет с ума в этих стонах, криках и бесконечном ожидании. Набрав на кухне воды, Наруто вышел на веранду и уже привычно застал там Итачи. Тот любил сидеть под навесом и наблюдать, как в восстановленном пруду плавают яркие карпы-кои. Особенно когда в доме творилась суета вроде множественных родов.

— Родились? — с легким любопытством спросил Итачи.

Наруто залпом осушил стакан и ответил сиплым голосом, словно в стакане была отнюдь не вода:

— Двое.

Итачи кивнул в знак поддержки. Чем-то он неуловимо напоминал Джуни. Оба они были загадочные и просвещенные, даром что с разницей лет в двадцать.

— Хотел назвать в честь отшельника-извращенца. Но шкетов родилось больше, чем ожидалось, — поделился бедой Наруто.

Итачи прикрыл глаза.

— Имя твоего учителя состоит из трех иероглифов. Раздели между детьми.

— Тогда третий знак лишний.

— Ничего. В нем не так уж много смысла.

Наруто вдохнул полной грудью свежий воздух сада и потянулся.

****

Я тебя ненавижу.

Орочимару нахально осклабился.

«Ты же понимаешь, Сарада, клан надо восстанавливать. Саске-кун и Итачи одни не справятся».

Воодушевленный ее усталостью и изнеможением, он наконец-то выполз на конструктивный диалог. У Сарады мелькнула дурацкая мысль, а не применил ли на ней Саске Котоамацуками с приказом плодиться, которое отрикошетило в Орочимару? Нет, бред. Доступ к Дайсе и Дроше был только у них с Итачи. Саске в эти тонкости не посвящали.

Зачем сразу столько? Сам бы и рожал, раз такой умный.

«Ты отлично справилась. И ты же знаешь, Сарада: чем раньше, тем лучше. С возрастом вероятность неправильного расхождения хромосом повысится. Нам не нужны бракованные варианты. Один уже есть».

Я посмеюсь, если они не унаследуют шаринган. Вероятность пятьдесят на пятьдесят не гарантирует того…

«Унаследуют. Я позаботился».

Сволочь.

****

— Родился третий, — сообщил Джуни, когда Наруто вернулся с прогулки на свой пост новоиспеченного отца.

— Как третий? Еще один?!

Последний иероглиф занял свое место в наименованиях его отпрысков.

Наруто схватился за голову.

— Так не пойдет. Их слишком много! Как она это делает?

Он вцепился Джуни в плечи и потряс.

— Скажи-скажи, много их там осталось? У меня больше нет знаков для имен, даттэбайо!

Голова Джуни покачивалась на тонкой шейке от тряски. Наруто продолжал выпытывать у него новости, уже окончательно не отдавая себе отчета в том, откуда слепой ребенок может знать о происходящем в комнате и конкретно в чреве Сарады.

— Это… это… Хватит… Хватит трясти, — взмолился малец.

Наруто остановился. Джуни встряхнул головой, избавляясь от головокружения, шмыгнул носом и объявил:

— Спокойно. Они закончились.

Глава 190. Ветвь Возрождения: Контраст

190

— Почему у тебя такие глаза странные? — спросил мальчик, завороженно заглядывая ей в лицо. — Ты с Луны?

Хината не смогла сдержать улыбку и рассмеялась.

— Нет, я из Конохи.

Она провела пальцами по спутанным взмокшим волосам мальчика, укладывая их в аккуратную прическу.

— Кон-ноха… — повторил он.

В комнату, подобрав длинные юбки, вбежала нянечка, вся на взводе.

— К вам посетители!

Холод прокатился по нервам. Посетители к ней? Редко когда гости приюта проявляли интерес именно к ней. Разве только Хьюга. Хината вся сжалась, внутренне готовясь к очередной перепалке с отцом или старейшиной. Отец отпустил ее в приют, несмотря на обязательства, о которых, распалившись, вещал старейшина. Но не подошла ли ее брачная отсрочка к концу?

— Я сейчас приду.

Нянечка кивнула и скрылась.

— Беги, — сказала Хината. — До обеда всего полчаса. Помоги накрывать на стол.

Ребенок поплелся к двери, оглядываясь на нее с тревогой. Он не мог понимать всей сложности ситуации, но каким-то шестым чувством улавливал волнение.

Гости ожидали не в комнате приемов, а на улице во дворе приюта. Хьюга не стали бы обивать пороги. Напряжение немного отпустило, как только она поняла: это не клан и не за ней. А завидев во дворе знакомый образ-палатку в темных очках, Хината успокоилась окончательно.

— Шино-кун!

Палатка развернулась к ней корпусом. Шино-кун все так же предпочитал мешковатую одежду, скрывающую фигуру и лицо. Рядом с ним, скрестив руки на груди, стояла Сарада. Хината с трудом подавила недоумение и любопытство. Сарада на миссии? Но ведь у них с Наруто-куном было трое детей. Кто ими занимался?

Как бы там ни было, видеть старых друзей было приятнее, чем родственников.

Хината тепло улыбнулась Шино с легким поклоном и вопросительно взглянула на Сараду. Один Шино еще мог навестить ее, но он пришел с Сарадой, значит, их визит не был спонтанной прогулкой.

— Сарада-сан…

— Мы отберем детей, — объявила Сарада.

— Что?! — вскрикнула Хината.

Сарада с удивлением посмотрела на нее. Хината покраснела.

— Прошу прощения… Я… Похоже, я не так все поняла…

— Тебе не стоит пугаться, — завел Шино. — А потому не стоит, что отбор этот направлен на благо детей и деревни. Сомнительно их будущее по окончанию приюта и достижению возраста, признанного законом как переходный в стадию взрослой особи. Задуматься о ремесле нужно уже сейчас.

— Шино-кун… Я совсем запуталась, — смущенно призналась Хината.

Отвыкнуть от специфической манеры Шино оказалось очень просто.

— Мы набираем детей для подготовки по специальному профилю, — кратко сообщила Сарада.

Хината побледнела. Конечно, все было не так страшно, как она вообразила себе изначально. Но отдавать детей на «подготовку по специальному профилю». Таких малышей… Все дети приюта казались ей малышами, и Хината, памятуя о своих нелегких буднях и адских тренировках Хьюга, вовсе не желала им такого будущего.

Она вежливо улыбнулась.

— Почему же вы не отбираете детей из деревни? Талантливых клановых ребят.

Сарада прищурила единственный видимый глаз — второй был скрыт под челкой.

— Отбирают из всех.

Хината неожиданно для себя ощутила прилив антипатии к этой холодной резкой девушке, даже несмотря на давнее сражение плечом к плечу против Пейна. Выигранная битва с главной семьей за свою свободу придала ей смелости, а нереализованное счастье с Наруто-куном — неожиданной дерзости.

— Своих тоже отдашь?

— Что? — Сарада, казалось, не поверила своим ушам.

— Своих детей отдашь на эту подготовку?

Учиха едва не пришпилила ее взглядом к стене приюта и холодно отрезала:

— Они не подойдут.

— Потому что своих жаль?

— Нет. Потому что они слишком похожи на Наруто.

Сердце пронзила тонкая боль. Дети Наруто… Хината не видела их вживую, но Неджи нии-сан рассказывал, что они и впрямь чертовски похожи на Наруто: его глаза и волосы, даже полосы на щеках, только по две, а не по три. Это было странно. Хината, исходя из своих скудных познаний в наследственности, ожидала, что дети пойдут в Сараду.

— Профессиональный шиноби должен быть хладнокровным, четко следовать приказам… Дети Сарады и Наруто не пройдут необходимые тесты заведомо, а потому не пройдут, что энергии в них копится больше, чем полагается среднестатистическим человеческим особям.

— Дети часто бывают энергичны, — возразила Хината. — В таком возрасте проводить тесты… Им ведь едва ли четыре года.

— Продолжим обсуждать моих детей или займемся делом? — огрызнулась Сарада.

Шутки кончились. Ей все-таки удалось разбудить в этой непроницаемой женщине мать. Хината слегка поклонилась и жестом указала на группу детей во дворике.

Только не самых маленьких, прошу… Пожалуйста…

****

Что-то коснулось крошечными горячими лапками верхней губы и напоследок махнуло по носу пушистым хвостом. В ноздре волной прокатилось невыносимое ощущение щекотки. Наруто скривился, крепче жмуря и без того закрытые глаза, и оглушительно чихнул.

Со сна он видел комнату нечетко. Только заметил, как в сторону окна переместилось юркое красное пятно, взбежало по стене на подоконник и скрылось в щели приподнятой оконной створки. Наруто проморгался и различил время на часах. Сон как рукой сняло. Он с рычанием отшвырнул одеяло:

— Эй, спиногрызы!

В коридоре послышался затихающий топоток.

Новый дом недолго пах мебельным магазином и свежими стройматериалами. Свора малолетних детей очень быстро пропитала его запахами яблочного пюре и детского мыла. Стены пестрели рисунками и цветными отпечатками крошечных ладоней. Ругали все равно Наруто, за всех сразу, хотя его отпечаток там был всего один.

— Младшие! — сложив руки рупором, заорал Наруто. — Кто выпустил крысят, ттэбайо?!

На первом этаже что-то со страшным грохотом упало. Наруто, перепрыгивая через три ступени, спустился на кухню. На столешнице рядом с холодильником перевернулся графин с водой и с тихим журчанием стекал на пол. Из лужицы лакали воду три одинаковые сони. Еще одна соня бегала по кухонной поверхности и все поглядывала вниз, решая, как бы ей так спуститься.

— Ла-адно, — протянул Наруто.

А сам подумал: «Дети-то где?»

Он принял пост Хокаге от старика Шикаку совсем недавно. Сарада до последнего сомневалась, справится ли он, но Наруто убедил ее: справится. Он шел к этому всю жизнь. Пусть и кривыми, окольными путями, но все сюда — к шляпе Хокаге. Отступиться сейчас, за шаг от мечты… Нет, он не мог. Но и детей оставлять не хотелось. За эти годы слишком привык заботиться о них лично. Когда Наруто представлял, как они будут расти без него, ему становилось невыносимо грустно. Да еще и Итачи со своими страшилками. «Смотри за детьми», «дети сбегут», «у тебя целых трое»…

Время от времени, когда дети долго не находились, Наруто начинал паниковать: вдруг правда сбежали? Вот и сейчас он обозревал сонь на водопое и пытался вычислить, в каких частях дома пару минут назад слышна была дробь маленьких пяток.

Найти детей и быстро в Резиденцию. Найти детей…

Скопив природной энергии, Наруто вошел в режим отшельника и мигом ощутил в разных частях дома присутствие своих отпрысков. От сердца отлегло.

Крысят выпустила Мизука. Он застал ее на месте преступления у распахнутой клетки, когда она ловила голыми руками красношерстных сонь и неуклюже рассовывала их по карманам пижамных штанов.

— Ты чего творишь, ттэбайо! — грозно рявкнул Наруто.

Дочка вздрогнула. Яркий мохнатый комок выскользнул из рук, но Мизука быстро опомнилась и успела перехватить соню за хвост.

«Хорошие рефлексы», — мимоходом отметил Наруто.

Девочка нахмурилась. Растрепанная, светловолосая, она смотрела на него своими ясными голубыми глазами, и ее растерянный взгляд стремительно наливался тяжелой злобой. Наруто прекрасно помнил этот взгляд — взгляд Саске времен Академии. И как только он передался его старшему ребенку?

Только не снова…

— Они зывут в неволе! — рявкнула в ответ Мизука и настолько сильно сдавила соню в кулаке, что та захрипела придушенным писком. — Как в тюрьме зывут, ттэбамон! У меня в карманах тепло и мягко, так со теперь они будут зыть со мной…

Наруто собрал в кулак все свое терпение. Время поджимало. Можно было поручить заботу о детях клонам прямо сейчас, но воспоминания от клонов приходили блеклые. Пока оставались свободные минуты до выхода, Наруто хотел пережить их с детьми лично.

— Им и в клетке тепло и мягко. В карманах ты их раздавишь. Давай соберем их и…

— Я сама их соберу. К себе в карманы.

— Крысята должны жить в клетке, — уперся Наруто. — И вообще, мама будет ругаться, когда недосчитается хотя бы одного.

— Мама на работе. Она не узнает.

— Мама все знает. У нее шаринган.

Взгляд дочери не смягчался.

— Ругать опять будут меня, — Наруто попробовал надавить на жалость.

— Если тебя будут ругать, папуля, я тебя защищу, — покровительственно объявила Мизука.

— Так… так-так-так. Давай не так. Давай… Давай договоримся. Сейчас ты собираешь крысят обратно в клетку, а вечером мы подумаем как… в общем, что сделать с клеткой, чтобы они чувствовали себя как на курорте, даттэбайо!

Мизука сосредоточенно хмурилась.

— Мама не разрешит менять клетки.

— Мама на работе, — отмахнулся Наруто. — Она не узнает.

— У мамы шаринган, она все знает, — ответила дочь его же словами.

Наруто прикусил язык. Даже договариваться с Каге было проще, чем с дочерью.

— Я как раз буду на работе, увижу маму и выспрошу у нее разрешение.

Мизука прищурилась. Взвешивала все «за» и «против», пыталась понять, насколько он серьезен и перетерпят ли сони в клетке еще один день.

— Ладно, — сдалась она. — Но…

— Вот и отлично. Собирай крысят, я сейчас! — перебил Наруто.

— Папуля!

Он быстро выскочил в коридор, пока хитрая дочь не навязала ему дополнительные условия сделки.

Младшенький Аято обнаружился в кабинете. Сидел спиной ко входу, демонстрируя ему широкую спинку и светлый взъерошенный со сна затылок. Он каким-то образом добыл раменную заначку с уткой и грибами и размачивал в холодной воде. Макал пальцы, облизывал и принимался с хрустом разминать неразмокаемый лапшичный брикет. Наруто от такого надругательства над раменом чуть не взвыл.

— Аято.

Сын секунд пять продолжал глядеть в миску и только потом удосужился развернуться и посмотреть на него.

— Пап?

— Заливать надо было… кипятком, — только и сумел выдавить Наруто.

Аято снова уставился в миску и почесал полосатую щеку. Он никуда не торопился. Ему не нужно было собираться на работу, и за опоздание отца он не беспокоился. В ограниченном мирке Аято существовали сейчас только рамен и анализ собственной неудачи.

— Спасибо. Я учту, — сказал он наконец.

Он выловил в миске размокший брикет и вяло вгрызся в него. Холодно-заварной рамен не оправдал его надежды. Он кривился и отплевывался, пробовал подгрызать плитку лапши с разных сторон.

Наруто вдруг прозрел.

— Так. Стоп-стоп-стоп. Без меня кипяток не трогать. Понятно?

— Понятно, — неубедительно соврал Аято.

Наруто развернул его за плечи лицом к себе, отобрал кусок испорченного рамена и попытался мысленно послать сыну в мозг сигнал: «Кипяток без папани не трогать».

— Кипяток. Не. Трогать. Понятно?

— Понятно, — повторил Аято.

Наруто вытер его губы, перемазанные специями, ухватил поперек туловища и вынес из комнаты. Между ногами шустро промелькнули красношерстные сони, сбежавшие от Мизуки.

— Один остался, — пробормотал Наруто себе под нос.

Он еще в кухне почувствовал, что Райко копошился в кровати. Странно. Обычно он просыпался первым и успевал набедокурить. Сегодняшний день вряд ли обещал быть исключением. Скорее очередная шалость Райко была как-то связана с кроватью. Наруто был почти уверен, что пока он возился с Мизукой и Аято, средний сын успел покинуть свое гнездище и скрыться в неизвестном направлении. Однако проверить детскую все же стоило.

Одеяло на кровати Райко вспучилось большим бугром. Наруто сразу понял: сына в постели нет. Сын сидел на шкафу позади него.

Понятно. Он считает, что я куплюсь на эту детскую обманку.

Не хотелось разочаровывать шалуна. Одеяло вдруг зашевелилось. Наруто насторожился. В доме не было животных крупнее сонь. По крайней мере не должно было быть… Он поставил Аято на пол и потянул за край одеяла. Из постели вытекла брюхатая енотиха и, махнув полосатым хвостом, скрылась под кроватью. Наруто ошалел. Райко все-таки удалось его шокировать.

— Что за… — он подавился ругательством. — Откуда в детской енот, даттэ…

— Защищайся, ттебазэ! — заверещал шкет под потолком и спрыгнул на него с кулаками.

Наруто машинально поймал летящего сына. Тот перевернулся вверх ногами, врезал ему по лицу голой пяткой и выпал из рук на пол.

— Ты вторгся в чужие владения!

Райко подпрыгнул и мелко забарабанил кулачками по его ноге. Наруто, игнорируя нападение на свое бедро, в недоумении оценил высоту шкафа.

Как он туда влез, черт возьми…

Со шкафа взгляд скользнул на табурет на столе.

Ладно. А как он влез на стол? И откуда взял енота?

— Нии-чан, — вяло окликнул Аято. — Не бей папаню.

Райко с визгом растянулся на полу — это Аято потянул его за ногу.

Близнецы. Наруто боялся, что парни будут похожи как две капли воды и он станет их путать, но что-то пошло не так. Аято рос крупным и полным. Он никогда не отказывал себе в возможности подкрепиться, и молодой организм с благодарностью принимал витаминные подношения. Худой и остролицый Райко казался младшим братом Аято, хотя фактически родился минутами ранее.

Наруто вздохнул.

— Сегодня завтрак с клонами. Я опаздываю в Резиденцию.

Спросить про клетки для крысят у Сарады. Не забыть спросить про клетки…

Когда дяденька Шикаку намекнул, что Седьмым Хокаге хотят выбрать его, Наруто мигом согласился. И все же в глубине души он всерьез опасался: справится ли, и если все-таки справится, останется ли у него время на семью? Опасения оказались напрасными. За последние пять лет в аппарате Хокаге с подачи Сарады и Шикамару произошли такие радикальные перестройки, что мелочевка до стола Хокаге просто не доходила — ее разметали на подлете.

На рабочем столе в Резиденции ожидала небольшая стопка документов. Шикамару постарался, все скомпоновал. Наруто бегло пересмотрел бумаги, оставил свои подписи. Трижды изучил сценарий грядущего экзамена на генина, представил в роли генина прежнего себя, затем прежнего Саске, от руки внес несколько правок и отложил в отдельную папку.

В кабинет наведался Шикамару.

— У тебя интервью через полчаса. Ты в курсе?

— Так точно!

— И да… Тут такое дело…

— Какое дело?

— В общем… Сарады нет на месте. Они с Шино откатили на выезд.Там команда Ёро вскрыла точку черного рынка в Конохе.

— Что-о?!

Шикамару нахмурился.

— Дело не горит. Интервью важнее… Ибики уже работает.

Наруто вскочил из-за стола.

— Интервью-интервью… — бормотал он, направляясь в отдел дознания. — Видал я эти интервью. Чепуха.

— Не чепуха. Мендоксе… Как тебе объяснить.

— Можешь не объяснять. Я и так знаю, что чепуха, даттэбайо!

— Ты — лицо Конохи.

— Хочу быть не только лицом.

Шикамару терпеливо вздохнул.

— Ты уж прости, если со мной тяжело, — смущенно пробормотал Наруто. — Ладно, Шикамару?

— Хай-хай…

Наруто толкнул дверь и ворвался в допросную. Человек, прикованный цепями к стене, хихикал и пускал слюни. Его щеки были гладко выбриты. Волосы растрепались. Простая чистая одежда снизу обуглилась. Кто-то постарался с катоном.

— Как он? — спросил Шикамару неподвижного Ибики. Тот явно применял какую-то технику, иначе заключенный не казался бы таким осоловелым.

— Так же. О… Нанадайме-сама…

— Позволь я, дяденька-экзаменатор.

Наруто подошел ближе, сместив Ибики.

— Я уже давно не экзаменатор.

Наруто криво усмехнулся.

— Шкетам повезло.

Допрашиваемый оклемался от техники, сфокусировался на нем, и его глазки заблестели ядовитой едкостью.

— Какая честь. Хокаге-сама…

Наруто потянулся сознанием в измерение печати. Внутри поднялся Лис — инь-половина Курамы. От направленной жажды крови Кьюби едва не исказился воздух. Допрашиваемый мелко задрожал и покрылся испариной.

— У меня не так много времени, — холодно оповестил Наруто. — Так что церемониться я не стану.

****

Они обедали всегда за стойкой, а не в зале ресторана, чтобы видеть, как готовит старик Теучи. Сидели вчетвером: он — отец семейства — и трое детей, таких же с виду, светловолосых и полосатых.

— Рамен-рамен… Опять рамен, — с деланным безразличием буркнул Райко, пытаясь разъединить палочки.

Аято потянулся к его миске.

— Ты не будешь?

— Но-но!

Райко шлепнул его палочками по рукам.

— Захочешь, закажу тебе добавку, — примирительно сказал Наруто. — Райко… Давай помогу.

Сын спрятал палочки под стойкой.

— Сам разберусь. Я — мужчина, даттэ… м-м.

Он снова погрузился в возню с палочками.

Мизука стояла на высоком стуле на коленях — так удобнее было заглядывать в миску. Прическу она сделала себе сама. Криво завязала один слабый хвостик под левым ухом, а половину волос не собрала вовсе — они полоскались в рыбном бульоне. Наруто потянулся, распустил ей волосы и, как умел, зачесал в один хвостик на затылке.

Так странно было из допросной с пытками и нервной суеты интервью снова возвращаться во внешний мирок, где без печали шалили его мелкие спиногрызы. В такие моменты яркого контраста подпольной жизни аппарата Хокаге и мирной суеты детей и гражданских Наруто понимал Сараду. С каждым днем она все больше погружалась в дела внутренней безопасности Конохи и эту невыносимую грязь, в которой возились Анбу, поддерживающие на своих плечах покой мирных жителей. Защищала из тени. Он все еще считал немного нечестным, что счастье заботы о детях перепало ему, а не ей.

Припомнился давний разговор, и сердце защемило от грусти.

«Сарада… ты пожалеешь».

Недолгое молчание, ее тяжелые раздумья и ответ:

«Так надо. Ты будешь защищать деревню как Нанадайме Хокаге. А я — единственный носитель риннегана. Я буду заниматься своим делом».

«Дети… Однажды они обидятся на тебя».

«Пусть так. Но зато их будущее будет светлым».

Глава 191. Узел ветвления

191

Просачиваясь сквозь поры в почве, он поднимался к поверхности.

Прежде, стоило ему подступиться к дому Учиха, сверху поднималась суета. Он чувствовал передающуюся в почву вибрацию копошения и поспешно отступал. Эта ведьма Узумаки улавливала его приближение еще на подходе. Но в последние дни никакой реакции не было.

Черный Зецу настолько осмелел, что пару раз выплывал на поверхность и смотрел на пустующую веранду. Ловушка? Или в доме творилось неладное?

Узумаки Карин… Если она не может меня ощущать — это редкий шанс.

****

Палочки оставляли борозды в рыхлой рисовой каше, измазанной соусом. Карин мутило и в то же время живот сводило от голода. Она знала: нужно поесть, а заставить себя не могла. Воздух давил на нее. Замкнул в каком-то невидимом пузыре, отрезав от остального мира и лишив сенсорных ощущений. Карин впервые понимала, что чувствуют птицы с подрезанными крыльями. Хочешь взлететь и не можешь; небо вроде бы рядом, но в него никак нельзя подняться, ощутить потоки ветра и легкость полета…

Она вздохнула и отлепила край пластыря, обнажая тонкую полосу пореза. Клейкая поверхность пластыря давно забилась пылью и грязью, хуже приставала к коже. Нельзя было так часто его отклеивать. Царапина осталась прежней. С вечера ничего не изменилось. Карин сунула в рот здоровую руку и прокусила. В резкой боли обычно рождалась целительная чакра, но на этот раз ничего не произошло. Карин отняла ото рта обслюнявленную руку со следами зубов и закрыла царапину пластырем.

От отчаяния горло свело горьким спазмом.

Что со мной?

На кухню вышел Саске в одних штанах и распахнутой рубахе на голое тело.

— Привет, Карин, — бросил он сухо.

— Привет.

Она поднялась от стола и затолкнула миску с нетронутым завтраком обратно в холодильник.

— Уже поела? — осведомился Саске.

— Не хочется.

Пряча руку от его взгляда, она поторопилась убраться из кухни.

Почему это происходит? Из-за чего это началось?

Карин анализировала свое состояние, и ее охватывала безотчетная паника. Ей было так хорошо с Итачи… Может, поэтому? Перенасыщение отключило сенсорику? Вернется ли она, или все, конец? Перегорела?

Карин закрылась в ванной. Еще немного, и проснутся Сарада и Наруто. Пристанут с вопросами, а отвечать никакого желания не было.

Сенсорика и регенерация — без них я никто. Не нужна.

Ловушка. Видеть домочадцев не хотелось. Но и оказаться на улице тоже не хотелось. Там, за стенами дома Учиха, царил жестокий мир, который смолол бы ее в порошок. Она была слишком слаба, чтобы выбирать собственный путь. Все, что ей оставалось, — искать внушительного покровителя, вроде Орочимару-сама или Учиха. Но Орочимару-сама уже давно погиб, а Учиха...

Карин сползла по стене на холодный пол и сжала руками голову.

****

С храмом, где восседал Оогама Сеннин, у Наруто были связаны не самые приятные воспоминания. Здесь умер отшельник-извращенец. Здесь ему сказали странное пророчество, которое он так до конца и не понял.

— Ты звал меня, дедуля-мудрец?

— Наруто, — шепнула на ухо старому жабу Шима, прикрываясь лапкой. — Это пришел Наруто.

Мудрец закивал массивной мордой.

— О, Наруто! — воскликнул он как ни в чем не бывало.

— Чего ты хотел, дедуля?

Наруто был недоволен тем, что его оторвали от тренировки. Чем раньше бы выучил режим отшельника, тем скорее бы вернулся с концами в Коноху, к Сараде.

Умножить на три клона… Я потерял уже не двадцать минут, а час… Или... больше?

— У меня было видение.

— А? Опять?

Мудрец меленько закивал.

Опять эти бредни, даттэбайо.

— Будущее волнуется. Но я вижу очередной перекресток.

Наруто нахмурился.

— Перекресток?

— Да-да. Перекресток. Мир наш двинется двумя из возможных путей. Все зависит от дитя, одной с тобой крови.

Наруто скривился и почесал в затылке. Он снова ничего не понимал.

— Если его существование раскроется, мир пойдет по пути спасения.

— А если нет?

— Мир тоже пойдет по пути спасения, — безмятежно проскрипел старый жаб.

— Э-э?! Так что это за перекресток тогда? Какая разница, даттэбайо!

— Разница для тебя, Наруто, — снисходительно ответил Мудрец. — Если правда не раскроется, ты станешь пастухом.

— Это я уже слышал… — пробормотал Наруто себе под нос. — Пастухом… Знать бы еще, что это значит… А если раскроется?

Оогама Сеннин расплылся в беззубой улыбке.

— Тогда ты станешь нянюшкой.

— Э-э-э?! Эй-эй, дедуля, а нет пути, в котором я стану Седьмым Хокаге, даттэбайо?!

****

Кожу на левой половине тела неприятно тянуло. Ощущение было знакомое, но Сарада все никак не могла выловить, откуда она его помнит. Что-то холодное обтягивало тело, как резиновая перчатка, глубоко въедалось в кожу до самых нервов. Против воли Сарада стала подниматься. Она открыла глаза и в недоумении уставилась на свои босые ноги. Шаг… еще шаг…

Орочимару?

«Это не я, Сарада».

Рука потянулась к двери. Сарада едва не закричала. Всю левую руку покрывала черная субстанция.

«…Карин должна была почувствовать, — нервно рассуждал Орочимару. — Но она почему-то упустила».

«Узумаки Карин… — сказал чужой голос. — Проблема в ней. Значит, это не ловушка. Вы правда попали впросак».

Черный Зецу?

В ее голове собралось слишком много лишних разумов. Сарада ожидала, что мерзкая субстанция ехидно рассмеется. Орочимару всегда так делал, сверкая золотыми глазищами. Но Черный Зецу не питал к их поражению ядовитого ехидства. У него был план, и он ему сухо следовал.

«У твоих глаз хорошая способность, — похвалил Черный Зецу. — Она доставила нам с Обито немало проблем. Но сейчас мы ее используем на благо».

Сарада поняла, куда ведет ее тело Черный Зецу, и всеми силами попыталась его затормозить.

Нет, только не папа!

Орочимару напряженно молчал. Он все еще не мог оправиться от того, как глупо они прозевали Зецу.

«Учиха Саске будет первым, — объяснял голос. — Он самый опасный из вас. Но избавлюсь я ото всех. Мне хватит и тебя, Учиха Сарада».

Не смей!

Пятка шаркнула по полу. Сараде хоть немного, но удалось перетянуть управление телом на себя.

«Не создавай лишних проблем, — проворчал Черный Зецу. — Все равно все будет так, как я запланировал».

Он беззвучно потянулся к комнате Саске.

Нет. Нет-нет-нет.

Сарада всеми силами потащила тело назад. Пальцы в черной перчатке дернулись, но все-таки отодвинули створку седзи как назло беззвучно.

Саске спал на футоне к ним спиной. Черный Зецу крался неслышным шагом.

Папа, проснись!

Четче прояснился очаг в теле отца. Шаринган перескочил на ступень Мангеке. Зецу явно собирался использовать Канрен. Хотел, не поднимая шума, убить Саске с порога, пока тот спал.

Сарада сопротивлялась. Ожидаемый фокус техники не возникал. У нее все-таки получалось задержать его? Или Зецу медлил намеренно?

«Похоже, твоя техника парная», — с досадой заключил он наконец.

Сарада с облегчением выдохнула. Значит, без второго глаза использовать Канрен было невозможно?

В ладони материализовался черный стержень.

Сила риннегана? Нет, стой, нет!

Зецу завел руку назад, метя Саске в голову. Сарада уцепилась за него всеми проявлениями своей воли. К ее сопротивлению неожиданно подключился Орочимару. Сарада и подумать не могла, что он бросится на спасение Саске с таким энтузиазмом. Две их подавленные воли действовали заодно против одной доминирующей. Непослушные пальцы на мгновение ослабли, но тут же снова сжались. Пробив волосы Саске у самого уха, стержень с громким треском вонзился в пол.

Сарада едва не умерла от ужаса. Прыгнуть в прошлое, чтобы спасти маму, и своими руками убить папу.

«Проклятье…» — с досадой прохрипел Зецу.

Проснувшийся Саске перекатился на другой бок. Его глаза сверкнули красным, и Сарада ощутила жгучую боль в плече и шее. Отец применил на ней Аматэрасу.

— Сарада?! — опешил Саске.

Пламя перестало пожирать плоть. Черный огонь угас, но плечо все еще чертовски болело. В ладони созрел новый стержень. Зецу протянул свободную руку. Комнату прошило ощущением единства.

К Орочимару вернулся дар речи.

«Техники риннегана... Эта… похожа на твой Канрен».

Зецу приготовил стержень. Центр единства уверенно закрепился на груди, и толчок чакры рванул Саске прямо к протянутой ладони.

Папа!

Зецу ударил в голову. Стержень хрустнул, неожиданно напоровшись на прозрачный скелет. Они стояли вплотную друг другу: она в заложниках у Черного Зецу и растерявшийся отец под защитой Сусаноо.

— Двинешься — убью ее сам, — предупредил Зецу своим хриплым голосом.

Саске не шевелился. Сарада читала в его взгляде панику. Они не знали, как можно отделить от тела Черного Зецу. Их главная стратегия упиралась в то, чтобы не попадаться, а единственное дзюцу, способное помочь — печать клинка Тоцука — было у Итачи.

Зецу убедился, что Саске ему подчиняется, и попятился к выходу.

Что тебе нужно? Если риннеган — то забирай.

Потеря глаза Сараду не страшила. Йондайме поставил на него свою печать. Зецу мог забрать риннеган, но толку с этого не было бы никакого

«Глупая женщина. Учиха Саске не позволит забрать мне риннеган. Он убьет меня мигом, стоит мне отлепиться от тебя».

Сарада с некоторым удивлением приняла на свой счет обращение «женщина». Ее еще никогда так не называли. Но этот Зецу был сам по себе странен.

Они все пятились. Саске остался на месте. Сарада посмотрела ему в глаза, и их с отцом прошило связующей искрой понимания.

Папа…

Зецу отступил на веранду и спрыгнул в сад. Ноги окунулись в холодную росу.

«Я мог бы использовать твое тело подольше, но теперь Учиха Саске и Учиха Итачи не позволят нам уйти далеко. Ты сама все испортила. Придется убить тебя и перепрятать риннеган до лучших времен».

Сарада неожиданно вспомнила, почему покалывание прилипшего Зецу показалось ей знакомым. Это были предсмертные воспоминания вороньего клона — тогда, на острове-черепахе в Стране Молний. Черный Зецу не просто служил инструментом Обито. Он имел свою волю. И он способен был в любой момент лишить ее жизни.

Мысли затормозило слепым отрицанием.

Только не смерть.

Картины светлого будущего с родными и Наруто осыпались. В груди защемило от отчаяния и жалости к себе. Мельком подумалось, что новая волна могла бы воскресить ее в прежнем теле, но мысль о возможном воскрешении отнюдь не успокоила.

«Черный Зецу, мы можем договориться, — вмешался Орочимару. — Давай так, мы уговорим Саске-куна…»

«Замолчи! — рыкнул Зецу. — Вам все равно это не поможет».

Тело сделало последний шаг и остановилось.

****

Саске видел сквозь стены слабое свечение очага Сарады.

Карин должна была его почувствовать. Как он проскользнул?

Его сжирала паника. Сдвинется с места — Черный Зецу убьет Сараду. Не сдвинется — тот уведет ее целиком вместе с риннеганом и соберет обратно всех биджу. Все начнется сначала.

Ну уж нет. Уйти мы ему не позволим. Но… Дьявол, Сарада…

Саске с силой сжал кулаки. С Обито-Мадарой было куда больше пространства для маневра. Его было не жалко.

Он лихорадочно вцепился в загадку Жабьего Мудреца. Тот предвидел кризис. И появление Черного Зецу явно было первым звонком.

Дитя одной крови… Существование раскроется…

Они так и не смогли разгадать этот ребус. Но сейчас… Если разгадать его сейчас, может, еще не поздно все повернуть в нужное русло?

Дитя одной крови… Какое дитя? Карин?.. Она не заметила Зецу. Но при чем тут существование. Чем это может помочь…

Очаг Сарады внезапно стал гаснуть. Саске с ужасом понял, что происходит, и сорвался с места вопреки ультиматуму Черного. Вмиг очутился на веранде.

Сарада вздрогнула, жадно глотая воздух. В землю рядом впиталась черная жижа. Саске мгновенно ударил в нее Аматэрасу. Пламя охватило куст мелкоцветочного желтого сорняка, но сама тварь успела убраться.

Колени подогнулись, и Сарада как подкошенная рухнула на землю. Саске успел поймать ее.

— Карин! — заорал он что есть мочи, подхватывая Сараду на руки. Ее голова запрокинулась. Струйка крови, стекавшая по щеке к подбородку побежала назад к глазнице. Черный Зецу все-таки выдрал риннеган.

И черт с ним.

Руки дрожали.

— Карин!

От надрывного крика засаднило горло.

Перепуганная Карин, спотыкаясь, вылетала на веранду и замерла при виде него с умирающей Сарадой на руках.

— С-саске…

— Помоги. Живо!

Карин медлила. Он подскочил к ней сам, опустил Сараду на пол и сунул ей в зубы руку Карин. Ничего не происходило.

— Почему? Почему?! Почему оно не работает?!

В этой панике он наверняка казался нелепым и смешным. Но сейчас было все равно. Сарада вздрогнула и расслабилась. Очки съехали на лоб, глаз пусто пялился в никуда.

Карин со всхлипом высвободила руку и отползла от него.

Саске дрожащей рукой провел по щеке Сарады, размазав кровь. Посмотрел на покрасневшие подушечки пальцев. Дрожь не унималась. Он перевел взгляд на Карин, прибившуюся к стенке веранды в немом ужасе.

Вдруг он заметил, что сквозь щеки Сарады просвечиваются доски пола. Лицо становилось прозрачным. Саске торопливо ощупал ее. Одежда оставалась прежней, ощутимой, но тело исчезало вместе с оправой очков. Толстые линзы шевельнулись и звонко провалились на пол сквозь голову Сарады.

Саске потерянно сминал одежду, оставшуюся на полу. Сарады больше не было. Мертвое тело испарилось.

Глава 192. Ветвь Отшельника: Осколок Жизни

192

Примечание автора:

Согласны с утверждением в эпиграфе ниже? Если да, тогда эта Ветвь для вас, продолжайте чтение.

Категорически не согласны? Тогда вам к главе 197.

****

«Я не отдам своего богатства чувств, как бы они ни заставляли меня страдать».© Иван Ефремов

Небо внизу дрожало. Ветер колыхал отражение, и это озерное небо с обрывками полупрозрачных облаков и слепящим солнечным диском казалось Наруто более глубоким, чем то, которое нависало сверху. Оно напоминало портал в другое измерение. Хотелось разбежаться босиком по горячей вымостке и нырнуть в это отражение с головой.

— О чем ты думаешь, Наруто? — спросил за спиной Учиха Итачи.

Наруто уперся ладонями в шершавые доски и бросил, не раздумывая:

— О небе.

Доски заскрипели. Учиха умостился рядом с ним, свесив ноги к воде.

С ним уже пытался говорить Шикамару. Пытался отец. Они даже подсылали Карин, но вот толку от этого не было. Сейчас пришло время выслушивать лекции снова. Все надежды Наруто упирались в то, что Итачи был по сути своей человеком не особо болтливым.

Он начал проповедь издалека:

— Любимое место Саске.

Наруто скривил уголок рта. Бесполезная информация. Итачи выждал немного, чтобы убедиться, что отвечать ему не собираются, и продолжил:

— У тебя жизнь только начинается, Наруто. А ты в последнее время ведешь себя так, как будто она уже закончилась.

К сердцу хлынула острая боль.

— Тебе хорошо говорить. Твоя девушка жива.

— Вот оно что… Ты так думаешь?

Наруто фыркнул в ответ.

— Я убил свою девушку, — спокойно сказал Итачи.

Облака дрожали в воде. Наруто засмотрелся на них и не сразу понял смысл прозвучавших слов. А когда понял, его обуяли ужас и ярость. Он ухватил Итачи за горло и повалил на вымостку. Учиха судорожно вдохнул. Его прикрытые веки затрепетали.

— Ты что сделал с Карин, ублюдок?!

Наруто проклял себя и Саске за оплошность. Как они позволили преступнику вернуться в деревню? Жить как будто ничего не случилось. Слушать его лекции…

— Я не тронул Карин, — выдавил Итачи. От его горла с твердым бугорком кадыка в ладонь передалась вибрация. — Речь не о ней, — добавил он шепотом.

Наруто разжал пальцы и с удивлением посмотрел на свою руку, затем — на Итачи.

— А о ком?

Тот поднялся, потирая горло.

Наруто вдруг подумал, что повел себя глупо. Итачи не позволил бы так просто схватить себя за горло, если бы сам не хотел. Да и рассказывать ему о том, как убил Карин, тоже не стал бы. Хотя чего ожидать от маньяка…

— Учиха Изуми.

— Учиха Изуми? — повторил Наруто.

Он знал не так много Учиха. Итачи, Саске, Обито… Сарада. Наруто попытался представить, какой была эта Учиха Изуми. Наверняка не такой, как Сарада. Он отогнал навязчивые черты любимой и вместо ее лица увидел какой-то туманный собирательный образ.

Итачи смотрел на воду, словно напрочь позабыв о его присутствии.

— Она была первой, кого я убил.

У Наруто перехватило дыхание. Он догадывался: то, что сказал сейчас Итачи, не слышал больше никто, даже Саске.

— Зачем? — тихо спросил Наруто, опасаясь спугнуть его откровенность.

— Ради будущего.

Итачи провел рукой по шее и помассировал, пытаясь что-то нащупать в своих шейных позвонках.

В сердце клубком свилась тьма — холодная, непроглядная и полная. В ней не было пустоты одиночества. В ней таилось что-то неопределенное и пугающее, и Наруто в попытке разобраться провалился в нее с головой. Он уже не видел отраженного неба в озере, не пытался разговорить Итачи. Все время до этого он думал, что хуже быть уже не может, но несколько слов Итачи убедили его в том, что он глубоко заблуждался.

Наруто не следил за временем, но по положению солнца понял: сидели они очень долго.

— Мы можем провести операцию, — сказал Итачи.

— А? Какую операцию? Кто-то заболел?

— Ментальную.

Наруто все еще не понимал. Итачи посмотрел ему в глаза.

— Сам я такое провернуть не смогу. Но с поддержкой Яманака и Йондайме Хокаге мы сможем запечатать твои воспоминания, связанные с Сарадой. Ты перестанешь о ней вспоминать. Сможешь начать новую жизнь.

Наруто смял влажную от пота сетчатую футболку на груди.

Воспоминания с Сарадой начинались в далеком детстве и пронизывали всю его жизнь. Наверное, он должен был быть благодарен Итачи и отцу, и этим Яманака, но ему показалось, что его лишают чего-то важного.

— Почему? Я не хочу.

— Сарады не должно было здесь быть.

— Что это значит, даттэбайо?!

— Ты так и не понял, кто она?

Наруто притих. Он уже не в первый раз слышал это.

— Она моя племянница, — сказал Итачи. — Дочь Саске и Сакуры.

Наруто вытаращился на него.

Сошел с ума?

И все же что-то внутри охотно приняло эту идею, как недостающий элемент пазла. Все внезапно встало на свои места. Недопонятые мелочи сложились в одну цельную картину. Слова Сарады о том, что он станет Нанадайме Хокаге. Возмущение Саске, его совет, больше напоминающий угрозу: «На твоем месте я бы к ней не привязывался. Потом будет хуже». Сомнения Сарады, когда он впервые поцеловал ее.

«А если бы ты видел меня маленькой девочкой… Ты бы стал?»

— Как такое возможно, — выдохнул он с болью в голосе. Надежда опалила грудь. — Значит… Сарада еще родится?

Итачи покачал головой.

— Она вмешалась в ход событий. Теперь все будет не так. Но ее с самого начала не должно было быть в твоей жизни. Ты полюбил бы другую девушку, и она бы осталась жива. У тебя родились бы дети. Ты стал бы Седьмым Хокаге.

С каждым словом дышать становилось труднее. Или все дело было в солнце, напекшем голову? Наруто представил свое прошлое, только без Сарады, и оно показалось ему плоским.

— Это был бы не я, — выдавил он. — И все это была бы не моя жизнь.

Он резко поднялся. Голова закружилась.

Все-таки напекло.

— Подумай, Наруто. Мы тебя не торопим. У меня еще осталось время, а у Йондайме оно и вовсе не ограничено.

«Осталось время»…

Наруто спиной пятился с вымостки.

— Зачем вам так себя утруждать? — голос дрожал. — Кто я вообще?

— Будущий Хокаге.

Наруто чувствовал, что в нем зреет новый протест.

— А если я не хочу?.. — выпалил он и сам не поверил своим словам.

Такая глупость. Всю жизнь кричать, что это — его мечта, и по итогу сдаться? Но сейчас Наруто и правда не понимал, к чему ему это. Ему больше не нужно было признание деревни. Только Сарады. Но Сарады уже не было, а деревня — чужие люди. О них было кому позаботиться.

Начать жизнь сначала.

Позабыть всю боль.

Полюбить другую.

Наруто приложил руку к основанию шеи, словно пытался защитить засевшую в груди тьму, отдающую болью.

Не отдам.

Глава 193. Ветвь Отшельника: Осколок Клятвы

193

Наруто растворялся в ночной влаге Мёбоку. Где-то пели невидимые цикады, наливались соками огромные кожистые листья местных растений, а его сознание ширилось и охватывало всю доступную в округе жизнь. Их объединяла энергия природы. Ею питалось все живое, ее же впитывал и он сам — уже давно не ученик, Отшельник.

Концентрацию сбил внезапный клич. Плита зашаталась, выскользнула из-под ног и канула в пучину мрака. Наруто прилип босыми ступнями к холодному гладкому камню пика скалы, перепрыгнул на соседний скалистый вырост, обратно... Влажная земля чавкнула под ногами.

Наруто плюхнулся на зад, и погрузился в медитативный транс. Сознание распахнулось. Вокруг него возникли биджу.

— Привет-привет! — воскликнул он бодро и оглядел всех собравшихся.

Сона как всегда не было. Наруто удалось подружиться со всеми хвостатыми, один только упрямый король обезьян оставался в стороне от их дружной компании. Шукаку среди собравшихся тоже не было. Он часто не появлялся просто из вредности, как и загадочный Чоумей.

— А где Мататаби?

Раздался голос Кокуо:

— Только что исчезла. Ее преследуют шиноби Скрытого Облака.

— Что?! — возопил Наруто. — Я же их предупреждал, — произнес он со сдержанным раздражением. — Где она? Какая ближайшая метка?

— Сорок пять, — ответил слизень.

— Спасибо. Спасибо, что позвали, ребята.

— Эй, Наруто, тебе нужна помощь? — спросил Гьюки.

— Мы с Курамой справимся, — Наруто через плечо обернулся на Лиса, сидящего позади него.

Измерение биджу пропало. Он снова очутился в душном раю Мёбоку. Наруто разобрал ворох своей небрежно сваленной одежды и стал одеваться.

«Пошевеливайся, — беззлобно рыкнул Курама. — Пока ты вырядишься, спасать будет некого. Тебе еще технику готовить».

— Ладно-ладно, — огрызнулся Наруто. — Не ворчи.

Он накинул куртку, застегнул молнию под самое горло и медленно выдохнул.

Начнем.

Наруто закрыл глаза и вспомнил во всех деталях формулу техники. Даже с клонами у него ушло чертовски много времени на то, чтобы выполнить ее без поддержки направляющего рисунка — на одних печатях. Как отец умудрялся использовать ее моментально, без печатей, Наруто все еще терялся в догадках.

Сорок пятая метка…

****

На этот бой Омои выбрал леденец с яблочной кислинкой. В колено жал камень, щеки обдувал сухой ветер, а Омои лежал на животе и слизывал языком с внутренней стороны щеки натертый леденцом яблочный вкус.

— Это тосно хо-ло-сая идея? — пробормотал он, теряя буквы.

Капитан повернулся к нему. В темноте его смуглое лицо было едва различимо. Только белки глаз выделялись светлыми овалами, да усы над верхней губой.

— М-м?

— Это… — Омои вытянул изо рта леденец, чтобы не мешал говорить. — На прошлом собрании все Каге договорились, что биджу останутся на свободе.

— Это изначально была пустая договоренность, — фыркнул капитан.

Омои снова сунул в рот леденец.

Незрелая луна подсвечивала выросты скал: они торчали посреди укрытой лесом впадины, как широкие обглоданные столбы с шапками черной зелени на макушках.

— Но что, если…

— Цыть. Хватить болтать.

Омои вздохнул.

Капитан скорее всего прав. Уже несколько лет прошло со времен войны. Даже если мы нарушим устную договоренность, Хокаге не станет развязывать новую войну, тем более против союзников. Но если… Что, если Двухвостый окажется слишком силен? Он убьет всех наших, я останусь последний. Он меня сожрет. Я буду сидеть в его желудке и медленно перевариваться…

Стих крик ночной птицы. С запада наползала тишина. По спине пробежали мурашки. Молчание время от времени продавливал вой ветра, едва слышный и нудный, как зубная боль. Чем-то жутким и неживым отдавала эта волна тишины.

— Капитан, — шепнул Омои.

Прозвучало настолько громко, что его, казалось, могли услышать ребята, засевшие на другом конце верхнего плато. Капитан молча кивнул. Тоже почувствовал. Приближалась двухвостая кошка.

Для Омои встреча с биджу не была диковинкой. Он еще со времен генинства привык к сенсею и его чакре Восьмихвостого, к осьминожьим щупальцам. Однако Ниби была другой. От ее приближения веяло чем-то потусторонним.

В динамике наушника раздался треск.

— Сенсор засек приближение биджу, — сказал хрустящий от помех голос.

— Понял, — передал капитан. — Будьте наготове.

Наушник снова издал сухой треск и умолк. Между скал на западной стороне мелькнула огромная тень с синими мерцающими переливами. Омои затаил дыхание.

Ниби.

— Объект на подходе, — с треском выдал наушник.

— Готовность, — ответил капитан.

Кошка перемещалась бесшумно. Они следили за тем, как она перетекала по черному одеялу леса, и ожидали сигнала капитана.

— Омои, на позицию, — сказал капитан.

— Есть.

Омои прихватил зубами палочку леденца, чтобы не подавиться, и ползком спустился в ложбину позади выступающего гребня плато. Пробравшись левее, он снова выполз из-за гребня. Двухвостая уже подобралась ближе.

— Давайте! — скомандовал в наушнике голос капитана.

Омои присел на колено и, концентрируя чакру, сложил печати. Из сомкнутых рук выстрелил в небо луч фиолетового света. Синхронно с ним зажглось еще полтора десятка таких же. Кошка остановилась и зашипела. Синие переливы в ее теле ускорились. Их стало больше. Удерживать луч было трудно, но Омои старался изо всех сил. Он не мог подвести своих.

Загнанная в угол Двухвостая резко ушла в сторону. Надеялась прорвать оцепление. Между соседними лучами прострелили фиолетовые разряды и растянулись прозрачные грани барьера. Ошпаренную электричеством кошку отшвырнуло назад. Соотношение синих переливов и черноты в ее теле снова сдвинулось, на этот раз стало больше черного. Ниби сжалась и стала как будто меньше.

— Отлично-отлично! — капитан прорывался ко всем сквозь треск в наушниках. — Держим ее, ребята!

Кошка раскрыла пасть.

«Бомба биджу», — понял Омои.

С тыла крошечными тенями вставали остальные. Омои увидел неподалеку от себя еще нескольких шиноби. Выстрелили новые лучи. Их многогранный фиолетовый барьер почти вплотную охватил еще один, белый.

Энергетический шар перестал расти. Кошка широко распахнула пасть и сожрала его.

— Держитесь!

Страшной силы удар сотряс стенки барьера. Ребята концентрировали чакру в месте поражения. Барьер изнутри наполнился пламенем взрыва. Голова разболелась. Омои от напряжения раскусил остаток леденца и поранил себе язык. К кислому яблоку прибавился вкус теплой крови.

Пламя понемногу рассеялось. Кошка не пыталась атаковать снова.

— Запечатывающий отряд. Действуйте!

Омои мысленно взвыл. И сколько они еще собирались ее запечатывать? Он уже был на грани. Не мог и представить себе, что атаку Ниби будет сдержать настолько сложно.

Внизу, у барьера, на ровном скалистом выступе внутри долины, появились несколько человек из запечатывающего отряда, а с ними маленькая девочка лет девяти. В качестве сосуда Ниби Облако почему-то выбирало именно девочек.

— Эй, все! — оповестил наушник голосом сенсора. — Чувствую еще один источник чакры.

— Что? — уточнил капитан.

— Большой.

— Райкаге-сама?

— Нет. Скорее всего, еще один биджу.

— Они что, перемещаются парами? — спросил кто-то.

— Продолжаем! — рявкнул капитан. — Запечатывающий отряд… Готовьте джинчурики!

Омои сосредоточился.

— Тайчо… — снова позвал сенсор в наушнике. — Второй движется к нам. И очень быстро.

— Проклятье. Почему вы не засекли его раньше?

— Потому что его не было. Он появился внезапно.

— Он же не мог появиться из воздуха! — возмутился капитан.

— Уже близко. Что делать, тайчо?!

От их трескотни разболелось ухо. Омои целиком проглотил остаток леденца. У него было нехорошее предчувствие, и он подозревал, что в кои-то веки это предчувствие себя оправдает.

— Тайчо!

Оранжевая искра сверкнула по правую сторону.

Барьер ослаб. Омои пустил на него больше чакры, но грани с правой стороны все равно расползались, хоть и не по его вине. Кошка мигом выскользнула на свободу.

Сердце бешено стучало. В наушниках трещало. Перепуганный сенсор звал капитана, но ответа все не было. Скорее всего, потому, что капитан уже лежал убитый.

Та искра… Не похоже на биджу. Тогда что?

Ряды шиноби охватила паника. В рассеянном лунном свете все разбегались. Искра на мгновение сверкнула в том месте, где недавно сидела захваченная Ниби, и тут же исчезла. Пару секунд спустя на левом фланге раздался взрыв и на воздух взлетели ошметки деревьев. Послышались вопли.

Двухвостая кошка снова стала копить энергию.

«Бежать, — подумал Омои. — Бежать отсюда».

Он стал сползать в ложбинку, но вдруг заметил джинчурики. Перепуганная девочка стояла одна на нижнем скалистом плато — там, где прежде проходила одна из правых граней барьера.

Черт.

Он распаковал обертку и сунул за щеку новый леденец.

«Я еще об этом пожалею», — подумал Омои и прыгнул со скалы вниз. Приземлился он жестко: разодрал в кровь ладони и отбил пятки. Но жалеть себя не было времени, и он рванул сквозь темный лес. Сердце сошло с ума. От кислоты нового яблочного леденца сводило горло. Все это походило на какой-то ад.

Омои вскарабкался на скалу, схватил ребенка за худые плечи и поразился тому, что это мелкое создание должно было стать вместилищем громадины Ниби. Девочка была страшно напугана. Стоило сказать ей что-то ободряющее, только нужные слова почему-то не находились. Позади выпустила пар Двухвостая. Омои едва не подавился леденцом от этого шипящего выдоха. В следующий миг над головой ударил энергетический луч и лес на верхнем скалистом плато взорвался. В ушах стоял писк. Луч перемещался от бывшей позиции сенсора к той самой точке, из которой Омои только что прибежал.

— Мамочка… — мертвым голосом прошептала девочка.

Луч выжег верхнее плато и погас.

Лес тихо пылал. Людских голосов слышно не было.

Что же это… Мы последние?

Внутри все сжалось. Омои ощутил шестым чувством, как сзади на них надвигается что-то адски сильное. Он скосил глаза. Скалу заслонила гигантская морда с желтым глазом, похожим на спелую луну. Воздуха в груди не осталось, а Омои так и не нашел в себе сил сделать новый вдох.

Теперь точно сожрет.

Из пожара выпрыгнула искра и сорвалась с верхнего плато.

— Стой, Мататаби! — раздался голос.

Биджу обвила их крошечное плато всем телом, словно полумесяцем, и замерла. Слева торчала ее морда, а справа извивались два огромных хвоста.

— Наруто-кун, почему я должна сдерживаться? — глубоким женским голосом сказала кошка.

Омои моргнул и вдруг увидел перед собой человека. Ослепительный оранжевый покров чакры погас. Пылающий человек обернулся обычным парнем. На нем был черный пиджак с завернутыми рукавами и оранжевые штаны.

— Мелкая не виновата, — ответил Наруто. — Она такая же жертва, как и ты, Мататаби.

Кошка сделала шаг и приблизила морду к самой щеке Омои. От вида разноцветных глаз двухвостой биджу сердце ушло в пятки. Из пасти Ниби пахнуло мертвой тишиной.

— А как насчет этого?

— А этот…

Омои оторвался от гипнотических глаз двухвостой кошки. Стальной взгляд Наруто пробрал его насквозь.

— …этот единственный из всех сделал правильный выбор.

— Твои понятия сомнительны, Наруто-кун.

— Прости, Мататаби. Я не позволю тебе убить его. — Наруто тяжело вздохнул и добавил с ноткой ностальгического тепла: — Он напоминает мне Ируку-сенсея.

— Как знаешь…

Кошка неслышной мерцающей тенью скользнула вперед и одним прыжком очутилась на верхнем плато. Ее хвосты мелькнули над краем плато и исчезли за пламенем лесного пожара.

— Передай Райкаге, — резко сказал Наруто. — Попытаетесь захватить биджу снова: будет то же самое. Я не позволю запечатать Мататаби и Гьюки. Они не ваша собственность, даттэбайо! Да и остальных тоже не позволю. Понял?

Омои сглотнул липкую густую слюну, полную яблочного сока.

— Понял.

Наруто неловко потрепал по голове перепуганную девочку. Та взвизгнула и сильнее прижалась к Омои. Наруто печально ухмыльнулся. Вспыхнула рыжая чакра. Костюм расписало узорными черными полосами, и Наруто неожиданно исчез. Только все та же искра мелькнула напоследок на вершине плато.

****

В центре деревни всегда царило оживление, но у Ичираку сейчас люди практически не попадались. Саске довольно хмыкнул про себя и нырнул под тканевую вывеску.

— Итадакима-ас! — довольно вымолвил Наруто, зажав палочки между молитвенно сложенных рук.

Короткая прическа, судя по всему, пришлась ему по душе — Наруто до сих пор ее не сменил. Дорожный плащ, придавленный огромным свитком, валялся на соседнем стуле, миллиметр за миллиметром сползая на землю.

— Бестолочь, — фыркнул Саске, опускаясь на высокий стул с другой стороны.

Хозяин разулыбался и хотел было предложить ему рамен, но Саске предугадал его порыв и объявил:

— Мне то же, что и ему.

— Сейчас-сейчас. Все будет в лучшем виде.

Вдоволь насладившись его заурядным внешним видом, Наруто изрек:

— Тебя трудно узнать.

— А тебя трудно найти.

Наруто усмехнулся, ловко распределил палочки между пальцами и пощелкал концами.

— Многие ищут. Да и... Ты же нашел.

— Потому что я слишком хорошо знаю твои привычки. Избавляйся от них.

Наруто подхватил палочками половинку яйца и затолкал себе в пасть.

— Я не могу отка-жать-ша от рамена, Шашке, — сказал он с набитым ртом.

— Ты два года жил без рамена.

— И разве это жизнь?

Саске тяжело вздохнул. Ему прекрасно было известно, что причина «не-жизни» Наруто не в рамене. Он ловко поймал обернувшегося хозяина в гендзюцу и сказал:

— Наруто, нам нужно поговорить.

— Говори, — пробулькал Узумаки, хлебая бульон прямо из миски.

— Прекращай.

Наруто поперхнулся и закашлялся.

— О чем ты? — он состроил невинное лицо.

— Я о твоей короткой прогулке на северо-восток, — небрежно заметил Саске и присмотрелся к нему повнимательнее.

С виду все то же бестолковое поведение, свинство. Но нет, в образе друга прорезалось еще что-то острое. Оно сквозило в движениях и взгляде в те редкие мгновения, когда Наруто не удерживал контроль и позволял ему просочиться наружу сквозь маску деревенского дурачка.

Миролюбивый дед, стряпающий рамен, вряд ли успел раскусить его, но Саске с детства был внимателен к деталям. Он видел друга насквозь.

Наруто допил бульон, поставил миску на столешницу, сытно вытер губы ладонью и объявил:

— Добавки, дяденька!

Хозяин не услышал. Он ковырялся в своей лапше во власти временной иллюзии.

— Дяденька! — заорал Наруто громче и полез через столешницу, чтобы привлечь внимание старика. Саске надавил ему на плечо и усадил обратно.

Наруто огрызнулся:

— Будешь читать мне лекции?

— Ты подставляешь Коноху.

Тот молча сверлил взглядом пустую миску.

— До недавних пор весь мир считал тебя мертвецом, и лучшим доказательством был разгуливающий на свободе Кьюби, — объяснил Саске.

— Мое «воскрешение» нарушило баланс. Знаю.

— Так если знаешь, какого черта творишь? — прошипел Саске.

— Это мой путь ниндзя, — отрезал Наруто.

— Рад за тебя. Но если ты продолжишь подставлять Коноху, я приму меры.

— Коноху, говоришь…

Наруто рывком снял протектор и со скрипом перечеркнул кунаем символ Скрытого Листа.

— Теперь я не буду подставлять вас, так? Только себя.

Он ловко прокрутил кунай на пальце и спрятал его в подсумок.

— Какого черта?

— Я так решил, Саске, — жестко ответил Наруто.

Саске посмотрел ему в глаза и понял, что масок больше не осталось. Сейчас с ним говорил настоящий Наруто: дерзкий, своенравный и чертовски упрямый.

— Я просто поддерживаю баланс. Если бы все страны выполняли условия договора, мне бы не пришлось вмешиваться. Проблема не во мне, даттэбайо!

— Этот договор — дерьмо. С самого начала было понятно, что никто соблюдать его не станет.

— В нашем мире все решает сила, верно, Саске? — произнес Наруто задумчивым тоном. — На этот раз сила на моей стороне. Значит, решаю я. Если Райкаге снова проведет собрание Каге, так ему и передай. Я уничтожу каждого, кто посягнет на свободу Хвостатых.

— Скажи это Шикаку. Он Хокаге, а не я.

Наруто ухмыльнулся.

— Ты был на прошлом собрании вместе с ним. Я уверен, пойдешь и на следующее.

Он вздохнул и добавил с детским разочарованием:

— Значит, добавки не будет…

Саске цыкнул.

— Эта дурашливость… Самоуправство. Ты превращаешься в Обито. Тот тоже сошел с ума после…

— Не сравнивай, — торопливо перебил Наруто, будто боялся продолжения. — В том-то и дело. Обито сошел с ума, а я все еще в адеквате.

— Допустим, я тебе поверю. Но запомни, если тебя когда-нибудь поймают на горячем, я за тебя заступаться не стану. Ты разорвал связь с Конохой. Теперь ты отступник.

— С Конохой, — Наруто с ухмылкой оскалился, пытаясь в то же время одной рукой и зубами завязать себе на руке протектор. — Но не с тобой. Как-никак, ты мой несостоявшийся… этот… свекор.

— Тесть, идиот.

Саске помог ему завязать протектор и сложил одной рукой печать. Иллюзия на хозяине раменной развеялась.

Глава 194. Ветвь Отшельника: Осколок Свободы

194

— Перенесите меня туда. Немедленно! — распорядился Саске.

Трое джонинов вокруг него сомкнули руки.

— На это уйдет минутка-другая, — монотонно процедил Генма.

Саске выдохнул, с трудом сдерживая раздражение. Даже Наруто использовал Хирайшин быстрее и притом самостоятельно. А ведь он был бестолочью, тогда как эти трое назывались специальнымиджонинами.

— Поехали, — скомандовал Генма.

Окружение сменилось, Саске и глазом моргнуть не успел. Из одной ночи они провалились в другую, но теперь вместо воздуха деревни, неподвижного и теплого, как молоко, их обдувало влажным соленым ветром. Рядом было море. Бурные черные воды перекатывались внизу и с шумом разбивались об отвесный выступ скалы, клином вдающейся в море.

Каге собрались чуть дальше, у самого края. Саске направился к ним. Ветер рвал бесполезный плащ. Джонины следовали за ним по пятам.

— О, Хокаге, — послышался недовольный голос Эя.

Народу на горе было много. Троица Каге держалась обособленно: Райкаге, Мизукаге Мэй в длинном платье с оборванным подолом и Куроцучи — молодая глава деревни Скрытого Камня. Для походного собрания пяти Каге не хватало лишь Темари, но ее интереса в происходящем не было никакого.

— Быстро же вам сообщили, — сказала Мэй — вежливо, но с плохо скрываемой досадой.

На камнях лежал Наруто.

— Что здесь происходит? — спросил Саске, активируя шаринган.

Выглядело наверняка угрожающе, потому что Мэй инстинктивно дернулась. На самом деле Саске просто проверял состояние Наруто. Тот был жив, хоть и без сознания, а течение чакры в его теле сбилось.

Надо же. Они подготовились.

— Чего ты хочешь, Хокаге? — недовольно спросил Эй. — Мы отловили отступника вашей деревни. Нукенинов такого уровня нужно убивать немедленно, иначе потом снова придется ловить.

— Мне плевать, кто его отловил, — бросил Саске. — Как вы сказали, Узумаки Наруто — отступник нашей деревни. Его судьбу будет решать Коноха.

— Ты сам в прошлом отступник, — огрызнулась Куроцучи. — Ты и твой брат. Не понимаю, как ты вообще стал Хокаге.

Саске бросил на нее уничтожающий взгляд. Он мог бы много рассказать Куроцучи о том, что случается с теми, кто имеет претензии к его семье, но у него не было ни малейшего желания читать ей лекции. Потому он просто сказал:

— Заткнись.

****

Запястья за спиной больно резали путы. Двое волокли Наруто под руки, а он брел, спотыкаясь и не видя дороги. Тяжелые ноги едва его слушались. Слепые глаза улавливали лишь расплывчатую игру серых красок. Наруто в очередной раз споткнулся и ударился коленями о каменный пол. Его грубо подняли.

— Шевели ногами!

Наруто моргнул и присмотрелся к самому яркому пятну впереди. Глаза слезились. Пятно дрожало. Немного погодя пятно уплыло назад, и впереди залегла тьма. Шаги отдавались гулким эхом.

Почему я не вижу? Курама?

«Это какая-то отрава, — со знанием дела ответил Лис. — Чакротропный яд».

Наруто нырнул в измерение печати. Кьюби притих в своей клетке и лежал, умостив морду на скрещенных лапах.

— Курама…

Наруто провел по прутьям клетки. Их криво стянуло цепями какого-то нового фуин. Ключа от этой печати у Наруто не было.

Лязгнула металлическая задвижка — уже не в печати, в реальности.

— Муи-сама… — голос, несколько минут назад обращавшийся к нему с такой грубостью, стал подобострастным. — Позволите? Это тот самый… Пастух.

Наруто втолкнули в какую-то комнату, и он остался без поддержки. Дверь, пронзительно скрипнув, захлопнулась.

Где я?

Бесформенная тень прошлась впереди, гремя пряжками и каблуками невидимых сапог.

— Узумаки Наруто, — объявил спокойный мужской голос.

Наруто сразу понял, что человек перед ним был куда выше по положению, чем приволокшие его сюда хамы. Аристократ, вроде Саске. Он не пытался вымещать на нем свою собственную несостоятельность, просто сухо оценивал.

Тень обошла его кругом и снова остановилась. Наруто машинально напрягся, готовясь парировать невидимый удар, но его приказы исполнялись телом с непростительным опозданием.

— Катон: Тенро!

В солнечное сплетение ударило огнем. Наруто отбросило назад. Он стукнулся спиной и затылком о стену и сполз на пол. В ушах зазвенело. Голова раскалывалась, словно череп на затылке треснул.

— Ты должен быть благодарен, Пастух, — сказал аристократ. — Хокаге обошелся с тобой милостиво…

Наруто усмехнулся.

Хокаге. Значит, Саске все-таки спас меня. А говорил «не вступлюсь».

Тень продолжала расхаживать перед глазами, а Наруто лежал на полу и наблюдал за ней снизу. Аристократ очутился у него за спиной. Беззвучно лопнула леска. Наруто с наслаждением перевел вперед руки: леска настолько сдавила запястья, что ладони и пальцы онемели.

— …тебя не казнили, а всего лишь сослали сюда.

Сослали…

Наруто чувствовал себя отвратительно. Силу Кьюби надежно запечатали. Организм только начал оправляться от действия яда. Глаза не видели, мышцы словно свинцом налились. Но он был в сознании, и, по мнению Наруто, для борьбы этого было вполне достаточно.

Зря ты освободил мне руки, дяденька.

Усмехнувшись шире, он сложил печати. Внезапно вспыхнувший огонь обвился вокруг груди лентами. Дышать стало трудно, почти невозможно. Тело снедал жар. Наруто терпел, скрипя зубами. Почему-то он был убежден, что жжение должно вот-вот утихнуть. Однако секунды уплывали, а огонь лишь глубже въедался в плоть. Боль стала просто невыносимой.

Уйди, прошу… Не жгись так!

Наруто сжался и тихо заскулил. Огненная пульсация усилилась. Он рывком перевернулся на спину, вновь ударился затылком и закричал, уже не сдерживаясь. Хоть как-то выпустить эту боль… Хотя бы криком…

Где-то за границей боли стучали каблуки.

— Меня предупреждали о тебе, — продолжал вещать голос. — Ты проблемный. Так что говорю сразу: не пытайся сбежать. За пределами замка печать вспыхнет и огонь уничтожит твое тело.

— Какого замка… — выдавил Наруто.

— Это замок Хозуки, — холодно ответил аристократ.

****

Небо над морем посерело. До рассвета оставалось недолго. Морской ветер трепал волосы, за спиной хлопал плащ. Саске с высоты осматривал замок Хозуки.

— Все еще здесь? — окликнул Муи.

Он сделал пару шагов, встал рядом с ним и положил руки в белых перчатках на каменный парапет.

— Я хочу, чтобы Наруто поместили в отдельную камеру, — распорядился Саске.

Ветер сдувал длинные волосы Муи на бок.

— Ваша власть не распространяется на этот замок.

Саске прищурился.

— Это для вашего же блага.

Муи позволил себе вежливую улыбку.

— Не стоит меня запугивать. Заключенные под действием моей техники не отличаются от людей. Ваш джинчурики не исключение, и я уже убедился в этом лично.

— Вот как?

— Именно так.

Саске мысленно хмыкнул.

Не стоит судить о Наруто по меркам рядовых заключенных. Он тот еще фокусник.

— В таком случае еще раз напомню, что Скрытая Трава отвечает за безопасность джинчурики и заточенного в нем Кьюби.

Саске круто развернулся и направился к выходу.

****

Жжение понемногу утихло. Зрение прояснялось. Наруто уже различал в белых огнях на потолке коридоров одинаковые круглые лампы.

Плевать. Печать или не печать, я все равно выйду отсюда, даттэбайо!

Лис внутри лежал на скрещенных лапах и сосредоточенно глядел в одну точку. Он не разделял его оптимизма.

— К стене! — скомандовал конвоир.

Наруто прижался лбом к холодному камню. Второй из конвоя открыл дверь и затолкнул его в комнатушку с голыми стенами. Щелкнули наручники — один из ребят открыл замок и освободил ему руки. Они не боялись. Знали, что под печатью того аристократа он не способен использовать ниндзюцу.

За столом сидел жирный мужик в очках с коричневыми стеклами. Он встал, и его оплывшее брюхо покачнулось, как холодец.

— Раздевайся.

— Ты чего, дядя, мужика голого не видел? — огрызнулся Наруто.

Жирный гнусно усмехнулся.

— Думаешь, раз ты так называемый легендарный Пастух, так к тебе будет особое отношение? Не обольщайся. С печатью Муи-сама ты такой же отброс, как и все, ни больше, ни меньше. Раздевайся, сказал!

Наруто демонстративно скинул куртку, помял в руках и отшвырнул в сторону. Жирный осмотрел его с ног до головы.

— Чего замер? Продолжай.

Наруто сбрасывал одежду и кожей ощущал на себе взгляд глумливого жирдяя. Тот обхаживал его со всех сторон, проводил по ребрам и голой спине своей холодной дубинкой.

— Знаем мы вас… — приговаривал он. — Любите прятать свои кунаи… сенбоны…

Пальцы противно покопались в его прическе и за ушами, опустились ниже.

— Печатей не вижу. Хм, должны были проверить еще до нас.

Это на время. Немного потерпеть, и выберусь отсюда.

— Чего замер? — снова повторил жирный. Дубинка заползла под резинку трусов со спины и оттянула ее. — Это тоже.

Наруто нехотя стянул белье. Он не особо стеснялся своей наготы, но от внимания этого ходячего холодца становилось не по себе.

— На колени.

— Да ты оборзел уже совсем, даттэбайо! — возмутился Наруто.

От злости он машинально укрепил мышцы чакрой, и путы огненной печати тут же опалили его жаром. Наруто задохнулся от неожиданности. Дубинка хлестко шлепнула его по ногам, добавляя в букет болезненных ощущений еще немного остроты. Он упал на локти и поджал колени к животу. Дубинка ошпарила поясницу.

— Спину!

Путы огненно пульсировали. Кончик дубинки прошелся от затылка вдоль позвоночника к самому заду.

— Извращенец гребаный, — прошипел Наруто. — Что ты там ищешь?

— Скрытое оружие, фуин…

Лис внутри поднялся и молча оскалился. Шерсть на его загривке встала дыбом.

— Там только говно, отвечаю, — огрызнулся Наруто.

Немного погодя Наруто шел со своим конвоем и рассматривал клетки по обе стороны коридора. Прутья клеток были из толстых деревянных брусьев. Отовсюду мелькали блестящие азартом глаза и высовывались грязные руки с обломанными ногтями.

— Свежее мясо… — шипели заключенные.

Наруто облизнул губы.

Его завели на второй ярус и повели по узкому массивному выступу перед клетками. Он наивно полагал, что его упекут в отдельную камеру, где он сможет собраться с мыслями и заняться планированием побега. Но конвоиры сняли с него наручники и затолкнули в многоместную клетку.

Наруто, потирая опухшие запястья, осматривался. В камере было двенадцать откидных полок на цепях. Они в три яруса располагались на двух противоположных стенах: шесть на одной, шесть на другой. Напротив двери была установлена деревянная конструкция, напоминающая унитаз. Все полки были заняты, кроме одной — у толчка. Наруто неуловимо скривился.

И кто так планирует камеры?

Заключенные пялились на него со своих насестов. Наруто впервые за весь день подумал о том, что он чертовски устал от всего этого. Устал бороться. Возможно, все дело было в яде, которым напичкали его накануне. Без здорового тела и привычного ощущения могучей чакры в системе циркуляции заряд бодрости упал до нижнего предела.

Медленно потирая запястья, Наруто сделал пару шагов в сторону свободной полки. Сверху раздался короткий смешок и тут же угас.

К черту.

Наруто скинул куртку, лег на полку и поджал колени к животу. Сон пришел почти сразу, неглубокий и с гадким привкусом вони и чужих голосов. Путы аристократской фуин на груди, плечах и спине продолжали болезненно пульсировать. У самого уха кто-то мочился. Мелкие брызги капали прямо на ухо.

Он перевернулся на другой бок.

Его терзали кошмары. В видениях являлись сокамерники. Они переговаривались и прохаживались между койками, иногда зависали над его местом и внимательно вглядывались уродливыми лицами. Он что-то кричал им и размахивал руками, но они не замечали. Наверное, потому, что это был сон.

На нижней койке напротив, разведя ноги, сидел лысый мужик с бледными жилистыми руками. Перед ним на коленях припадочно дергался другой, лохматый и тощий. Он слюняво причмокивал и словно задыхался от чего-то. Наруто не успел развить эту мысль дальше, его снова подхватило течение кошмара и увлекло за собой в какую-то темную тихую глубину.

Проснулся он оттого, что кто-то больно сжимал его щеки и водил большим пальцем по нижней губе.

— Симпатичная мордашка.

Наруто наугад взмахнул рукой и попал кулаком по чему-то мягкому и колючему. И тут же сжался от вспыхнувшей огненной боли. Насколько же тесно его существование было переплетено с чакрой? Наруто вплетал ее в удар рефлекторно, даже спросонья.

— Ах ты крыса, — шепеляво выдохнул голос совсем близко.

Кругом раздались смешки. Как долго он спал? В тюрьме не было ни окон, ни часов. Наруто казалось, он проспал несколько суток, но с тем же успехом мог валяться в отключке и не более часа.

— Как он тебе, Бамбук? — спросил кто-то невидимый с верхней полки.

— Я люблю мелких и тощих, как Незуми. Килограммов под сорок, — отозвался лысый.

Он уже сидел на полке второго яруса, ближе к решетке. Точно такой же, как во сне. При мысли о том, что все это ему не приснилось, Наруто ощутил прилив тошноты.

— Но рыльце и правда годное. Я подумаю.

— Может, отощает еще, — с надеждой бросил ближний — тот самый, которому Наруто врезал по морде. — Сейчас-то он еще свеженький, с воли.

Наруто, затолкав свой гнев поглубже, максимально расслабился, и боль понемногу стала спадать. Ближний развернулся к нему лицом. Он был низкий и широколицый, с небритой розовой рожей.

— Чего ты забился в угол, выходи, покажись нам, — крикнул кто-то сверху.

— Отстаньте, — буркнул Наруто.

Этот коллектив вызывал у него отвращение. Он и мысли не допускал, что останется тут надолго. Его место было не здесь.

— Выйди, — приказал лысый.

Наруто пробрало до мурашек. Такой холодный металлический голос… Этот лысый не был обычным шиноби. Плевать на чакру и техники, здесь и сейчас они все были равны, но в этом лысом было что-то властное и непоколебимое.

«Похоже, он тут вожак», — сказал Кьюби.

Мне тоже так кажется. И кто его только выбрал? Как они вообще выбирают, кто у них главный?

«Вожака не выбирают, — откликнулся Кьюби. — Он сам себя выбирает».

Наруто продолжал упрямо сидеть. С какой стати он должен был подчиняться какому-то хмырю, который сам себя выбрал? Он смотрел прямо на лысого, но не видел глаз: зрение вернулось все еще не полностью и после сна снова откатилось немного назад. Вся камера молча ожидала от него действия. Атмосфера с каждым уплывающим мгновением накалялась.

В коридоре слышались отдаленные голоса и ритмичные удары о деревянные брусья решеток. Звуки приближались. Наруто отвернулся первым: он услышал, что голоса уже совсем рядом, и заинтересовался.

Повисшее напряжение не нашло разрешения.

Их выпустили на завтрак.

Наруто вылавливал в миске палочками скользкую лапшу, шумно втягивал губами и смотрел на свою ладонь.

Сжимаю… разжимаю… Чакра не нужна. Когда же она появляется?

Он тяжело выдохнул и с тоской посмотрел на оставшийся в тарелке безвкусный бульон. Наруто не привык к такой жизни. В свое время он был узником собственной деревни, но заключение в деревне ничуть не походило на те ужасные условия, в которых он оказался сейчас. За это утро у него было время подумать, и он впервые пришел к тому, что выбраться из замка Хозуки может быть и вовсе не так просто, как ему казалось поначалу. Саске спас ему жизнь, но глупо было бы ожидать от него большего. Коноха за него не вступится. Другие деревни готовы были разорвать его на клочки. Надеяться можно было только на себя.

Жирный извращенец оказался совершенно прав. Без чакры они все были просто людьми, тогда как замок охраняли свободные шиноби и наверняка очень опытные. А он не мог даже драться как человек: рефлекторно приправлял удары чакрой и валился в изнеможении от удушающих огненных пут.

Что же делать?

Он снова сжал пальцы в кулак и попробовал напрячь. Сильнее… еще сильнее…

Печать на теле разгорелась.

— К стене!

Наруто стукнулся лбом о деревянную решетку соседней камеры и скривился от запаха немытых тел. Накануне вечером ему было настолько плохо, что он не обратил внимания, но сейчас от вони мутило.

Засов за спиной задвинулся. Он снова очутился в клетке.

Большая часть его сокамерников уже была здесь. Клетка открылась, запустили оставшихся. Никто не двигался с места, пока голоса конвоиров не стихли окончательно. И как только растаяли последние звуки шагов, лысый мягко спрыгнул с верхней полки.

— В прошлый раз нас прервали, — сказал он негромко.

На висках и голых по локоть руках лысого выступали зеленые вены. Волос не было не только на голове: ни ресниц, ни бровей у лысого также не оказалось. Узкие маленькие глазки глядели на Наруто внимательно и с каким-то нечитаемым выражением антипатии.

— Мне показалось, ты не послушался, — все так же негромко продолжал лысый. — Я ошибаюсь?

— Ты не ошибся, старик, — хрипло ответил Наруто.

Лысый прищурился. Кожа в уголках маленьких глазок собралась в редкие морщинки.

— Хорошо подумал?

— Да, даттэбайо!

Наруто грозно нахмурился и сжал кулаки.

Сейчас мы все люди. Он ничего мне не сделает.

Движение лысого было неуловимо быстрым. Наруто сам не заметил, как два пальца вонзились ему в солнечное сплетение. Он ударился спиной о деревянную решетку и сполз по ней на пол, задыхаясь.

Как…

«Наруто!» — рявкнул Кьюби.

Он резко вскинул руку — не видя атаки, на одних инстинктах. В кость на запястье врезалось ребро ладони.

Черт… Это могла быть шея.

У лысого был необычный стиль тайдзюцу, и он неплохо приноровился использовать его в условиях тюрьмы, не укрепляя чакрой. В живот прилетел удар пяткой. Внутри все свело резко болью. К горлу подступила жгуче-кислая рвотная масса. Наруто сглотнул ее и судорожно вдохнул.

Все…

«Сдаешься?» — недоверчиво спросил Курама.

Нет, черт возьми. Я разозлился!

Лысый снова косо рубанул ребром ладони. Наруто нырнул вперед, и ладонь лишь слабо задела его левое плечо. Он резко перехватил противника за запястье, одним движением кисти скрутил ему руку и от души вмазал по голому черепу. Чакра, прорвавшись сквозь блокаду огненной печати, все-таки влилась в удар, и лысого отбросило к перегородке между полками.

Печать Муи по всему телу обжигающе пульсировала, однако Наруто чувствовал себя на удивление лучше, чем с утра. Организм успел переработать яд. Сопротивляться боли и жжению печати стало чуточку проще.

Десяток крепких мужчин пялились на него враждебно, но в то же время с опаской. Только тощий, как скелет, хиляк на коленях подползал к поверженному лысому.

Терпеть жжение печати становилось все труднее. Наруто невольно скорчил гримасу от боли, и давешний знакомый, лапавший его за лицо с утра, мигом просек эту секундную слабость.

— Бей его!

— Ты, ублюдок колючий! — хрипло заорал Наруто. — Я тебе сейчас рожу сверну, ттэбайо!

Пекущая боль от печати кипятила в нем ярость. Сокамерники бросились на него гурьбой. Наруто схватил за грудки подскочившего смельчака и ударил его лбом. Тот, не ожидавший такого выпада, осоловело моргнул. Наруто ударил его кулаком. Кто-то вломил ему по ребрам, но за жаром печати Наруто даже не почувствовал.

Он издал боевой клич, придуманный на ходу, и утонул в водовороте огненной боли, тумаков и крови. Кровь гуляла на языке, металлическая, тошнотоворная; кровь из рассеченной брови заливала подбитый глаз; кровь теплым ручейком впитывалась в ткань одежды — на том месте, куда врезался чей-то заточенный нож. Кровь скользила под подошвами и пачкала пальцы ног… Уже не его кровь. Чужая.

Наруто чувствовал, что зашел слишком далеко, но останавливаться все равно не собирался.

Часть 195. Ветвь Отшельника: Гостья

195

По темнеющему небу тянулись облака. Сарада наблюдала за ними сквозь лапу черной ветви дерева и с нетерпением ожидала, когда спадет паралич от очередной волны.

Наконец тело стало реагировать на сигналы к движению. Ощущая в мышцах легкое покалывание, Сарада присела. Кругом раскинулся знакомый сад около дома бабушки и дедушки. Она с досадой оценила свое детское тельце. Маленькие ладони, крепкие тонкие ноги, старую одежду… Вспомнила про риннеган и быстро поняла по комфортному ощущению в глазнице, что на месте обычный глаз, никакой не чужой.

Активировала шаринган.

Непонятно, какое время. Непонятно, каковы военная и политическая ситуация. На нее снова могли напасть ни с того ни с сего в собственном доме, и Сарада хотела к этому подготовиться. В здании никого не было, и от этой пустоты стало как-то не по себе. За кустами в саду просвечивал один небольшой очаг чакры. Ребенок.

Сараду одолевало чувство дежавю.

Дядя?.. Я опять в прошлом?

Она тихо подкралась к маленькому очагу. Мальчик лет шести-семи сидел на корточках и ковырялся пальцами во влажной земле. Перед ним лежал шевелящийся жмут жирных дождевых червей. Мальчик упоенно выбирал их пальцами из рыхлой земли, вытягивал во всю длину, очищал от земляных крошек и складывал к себе в коллекцию.

Сарада, медленно крадясь, обходила его на расстоянии и все надеялась заглянуть в лицо.

Дядя? Или нет? Нет…

У дяди были волосы гладкие, прямые, небрежно собранные в маленький хвостик. Волосы же этого мальчика казались с виду жестче, да и лежали как-то слишком уж неопрятно. Лица за длинной челкой видно не было.

— Кто ты? — спросила Сарада.

Он не отреагировал.

Глухой, что ли?

Мальчик закончил очищать очередного червя, отряхнул руки и поднялся. Сарада в замешательстве рассматривала его бледные тощие ножки с серыми и желтыми синяками и отпечатками грязи на коленях. Почему-то он даже не попытался убрать с лица волосы.

— Как ты очутилась в саду?

Сарада вздрогнула. Этот же вопрос когда-то задавал ей дядя.

— Ты не пришла, — продолжал мальчик. — Просто появилась. Так не бывает…

— Кто ты? — повторила Сарада дрожащим голосом.

— …люди оставляют следы. Даже если приходят из-под земли. Или с воздуха. За тобой нет следов.

— Где твои родители?

Мальчик перестал говорить. Склонил голову на бок.

— Мама на миссии.

— А отец?

— Отец?

— Где твой отец?

Ребенок так и не ответил. Он присел на колени и стал собирать в одну кучу расползшихся червей.

Шесть-семь лет. В таком возрасте уже ходят в академию. Если его мать на миссии, он тоже должен стать шиноби.

Сарада попыталась в последний раз:

— Как твое имя?

Мальчик уже не слушал ее. У него перед носом существовал другой мир, который занимал его куда больше вопросов всяких незнакомок.

Сарада стянула сандалии, взяла их в руки и прошла сквозь дом. Пусто…

Где же все? Папа, дядя… Карин.

Сарада присела на пороге у выхода и снова обулась.

Странный мальчик.

Она пребывала в томительном неведении. Выжили ли ее близкие? Наруто… Если он жив, то сколько ему?

Смеркалось. Жаркий день отошел, улица остывала. Сарада прошлась по ней вниз, мельком поглядывая на выцветшие рисунки гербов на секциях забора. Заприметив удобный дом, нежилой, как и остальные в округе, она взобралась по стене на крышу, а с крыши поднялась на верхушку водонапорной башни.

Облака на западе отсвечивали желтым. Над скалой Хокаге, на фоне наплывающей на деревню многослойной серой тучи, торчали редкие скелеты недостроенных домов. Сарада присмотрелась к ликам. Первый, Второй, Третий, Четвертый… Цунаде-сама, Нара Шикаку… За расчерченным шрамами лицом Шестого Хокаге долбили лик Седьмого. Черт лица было не различить за лесами.

Нанадайме. Кто Нанадайме?

Сердце пронзила тонкая боль. А если Наруто не стал ее дожидаться? Женился на Хинате, у них Боруто… Сарада помотала головой из стороны в сторону. Нет, она не попала в свое прежнее время. Лицо Нанадайме Хокаге не закончено. Новый район над скалой не выстроен.

Но он все равно мог…

Все указывало на то, что надо наведаться в Резиденцию.

Преодолев расстояние до скалы Хокаге, Сарада незаметно взобралась на крышу Резиденции и глубоко вдохнула густые сумерки. Собравшись с духом, она ухватилась за край крыши, спустилась на карниз кабинета Хокаге… И нос к носу столкнулась с отцом. Саске стоял у окна, сунув руки в карманы штанов. Его глаза расширились от удивления. Сарада редко когда видела Саске таким искренне удивленным, особенно взрослого. Но сейчас отец был всерьез изумлен и растерян. Как и она.

— Папа?!

— Сарада?..

Они синхронно активировали шаринган. Радужка Саске расцвела рисунком Мангеке. Сарада, не желая отставать, пустила на глаза больше чакры, но выжать из шарингана Мангеке не удалось.

Черт. Старое тело. Значит, Мангеке Шаринган не передался?

— Папа, почему ты в кабинете Хокаге?!

Этот Саске больше был похож на ее отца, чем на парня, с которым она столько лет жила бок о бок как с братом, и Сараду тянуло обращаться к нему как к родителю.

— Почему ты жива? — бросил он в ответ. — Почему ты ребенок?

Он воровато глянул по сторонам и заволок ее в кабинет. Сарада спрыгнула на пол и потерла плечо — отец слишком больно сжал его сгоряча.

— Это волна, — буркнула она. — Такое уже было. Когда Итачи… Ну… Ты понял.

— Понял, — ответил он с плохо скрываемым раздражением. — Итачи что-то такое упоминал. Черт…

«Черт»… Ты не рад?

Она испуганно заглянула отцу в глаза. За стеной непроницаемой черноты, полной нервной настороженности, в самой глубине таилось что-то теплое. Сарада усмехнулась.

— Думай, что скажешь Сакуре, — недовольно ответил отец.

— Подожди, а где Нанадайме? — выдавила она давно мучивший ее вопрос.

— Я — Нанадайме.

— Ч-чего?

Сарада нервно поправила очки и внимательнее оглядела кабинет. На спинке стула висел белый плащ Хокаге. Документы на столе были аккуратно разложены по стопкам. Ничего лишнего. Стол Нанадайме-Наруто в старом будущем выглядел совсем не так…

— Где Наруто? — спросила она резко. — Он жив? Если он жив…

…то почему ты Хокаге, папа…

Отец помрачнел.

— Надеюсь.

Сарада нервно глотнула воздух.

Боги… Да что здесь произошло, пока меня не было?

****

Беззащитную спину обдувал приятный прохладный ветерок. Наруто вжимался щекой в горячий полированный столб и неловко пытался найти более удобное положение для рук, безжалостно стянутых на запястьях грубой веревкой. Он ненавидел это бессилие. Зависимость от других… Свобода успела стать чем-то привычным.

— Согласно параграфу двадцать два ты приговариваешься к десяти ударам и трехдневному содержанию в карцере.

— К десяти? По удару за голову?

— Молчать! — рявкнул жирный извращенец.

— Дешево же вы цените нашу жизнь, — прошептал Наруто.

Плеть просвистела в воздухе и ужалила спину. Он стиснул зубы и тихо уйкнул.

Осталось всего девять…

Позади снова послышался свист, и Наруто инстинктивно напрягся. Хлесткий удар, пробирающий до самого позвоночника.

Восемь…

****

Старейшины деревни не снимали своих масок даже на собрании.

— Что за бойню он устроил, Муи? Скольких он положил? — спросила лошадиная голова.

Муи посмотрел в окно. Внизу, за цветным витражом, вздрагивала и выгибалась дугой человеческая фигура, обнаженная до пояса.

— Десять человек.

Оставлять такое без наказания было нельзя.

— Старожилов?

Он в многозначительном молчании вернулся к столу переговоров.

Неприятно было признавать, но Хокаге оказался прав. Этот Узумаки Наруто устроил всем веселую ночь. Муи знал, что у новичка не было шансов против сокамерников, мотающих срок уже не первый год. Давние заключенные успевали натренироваться драться от обратного — не задействуя чакру, а новобранцу собственные попытки сражаться наносили немалый урон. Все из-за печати. Но этот Пастух как с цепи сорвался.

— Так или иначе, у нас есть джинчурики Кьюби, — сказала старейшина в другой маске. — Мы можем использовать силу Девятихвостого, чтобы открыть Ковчег.

— Вы хорошо помните, что стало с Муку? — хмурясь, процедил Муи.

Маски переглянулись.

— Это жертва во имя деревни, Муи, — сказал старейшина в лошадиной маске. — С каких это пор тебя беспокоит жизнь джинчурики Кьюби?

— Я поручился перед Хокаге за его безопасность.

— Ты опасаешься Коноху? Если мы откроем Ковчег, ни одна из великих стран не устоит перед нашей мощью.

— А если Ковчег не откроется? — сказал Муи.

Маски снова переглянулись.

— Хокаге ясно дал мне понять, что заинтересован в Пастухе. Среди стражей замка могут быть его шпионы.

Третий старейшина сухо рассмеялся.

— Шпионы Цветка — еще куда ни шло. Но Конохе в замок Хозуки нет ходу.

— Тем не менее Хокаге был здесь, — сказала четвертая маска, наиболее осторожная из всех. — Не забывайте, что Хокаге — Учиха. У каждого, кто пересекался с ним взглядом, в мозгу уже может сидеть программа… Даже у тебя, Муи. Сейчас лучше залечь на дно. Пусть это наш шанс, но Пастуха могли подставить намеренно. Вдруг его миссия — разведать информацию о Ковчеге?

— Ты слишком мнительна.

— Но у Конохи уже были отступники на привязи, — сказал старейшина в лошадиной маске. — Как то… Учиха Итачи.

— Учиха Саске — его младший брат, — продолжала гнуть свою линию мнительная. — От него можно ожидать подобных приемов. Нужно выждать…

****

Длинные розовые волосы Сакуры были собраны на затылке в пучок. Из прически, словно рожки, торчали две изогнутые деревянные заколки. Выбившаяся прядь небрежно спадала на лицо. Разрумянившись от жара плиты, Сакура нарезала салат и щебетала без умолку.

— …свободная комната. Будет твоя, Сарада!

— Спасибо.

У Сарады не было впечатления, что она вернулась к семье. Скорее напросилась в гости к старым друзьям. Саске сидел напротив, положив руки на колени, и пристально смотрел на нее.

— Почему вы переехали? — спросила Сарада.

— Сама как думаешь?

Она тяжело вздохнула.

— А что Итачи?

— Ушел.

— Куда он ушел? — с подозрением уточнила Сарада.

Саске хмурился, как вредный ребенок.

Вот же… Дядя. Что ты уже натворил напоследок?

— Шинген! — позвала Сакура.

В кухню прожогом влетел ее младший брат.

— Да-а, мам!

— Джуни уже вернулся?

— Нет, мам.

Он украдкой покосился на Сараду и тут же отвернулся.

Шингену было четыре. Когда Саске еще в Резиденции сказал, что у них с Сакурой сын, Сарада почему-то сразу же представила его как маленького Саске, но братец от папы все-таки отличался. У него были прямые тонкие волосы, как у нее. Да и характер оказался полегче, чем у отца. Мелкий Саске в свое время ревновал ее к Итачи. Шинген не пытался ревновать ее к родителям, смотрел скорее с любопытством. Или просто не понимал, кто она такая? Думал, она не задержится надолго? Привык быть единственным ребенком в семье.

Мое место… Мое место теперь его.

— Кто такой Джуни? — спросила Сарада.

Саске долго молчал и наконец произнес:

— Сын Итачи.

Сарада в ступоре умолкла. Проморгалась.

— Подожди-подожди… Итачи и Карин… Тот мальчик…

— Вы пересекались?

— Видела в старом саду какое-то странное существо, — призналась Сарада. — С дождевыми червями.

— Это он.

Сарада выдохнула.

— Напрасно надеялась… Он… странный.

— Он слепой.

Мороз пробежал по коже.

Папа — Хокаге. Дядя «ушел». У него от Карин слепой сын. Мое место занял брат…

— И все-таки, — снова начала Сарада. — Вы мне так и не ответили.

Отец понял, о чем зайдет речь, и помрачнел. Сарада уперлась руками в торец стола и спросила тоном прокурора:

— Где Наруто?

****

Наруто пришел в сознание. В ушах гудело. Спина болела с такой силой, словно на ней не осталось кожи. Инь-Курама не так помогал с регенерацией, как прошлая половина, ныне разгуливающая на свободе.

Долго же будет заживать.

Память прогуливалась где-то на задворках и все никак не возвращалась обратно. Серые стены. Мелкая металлическая дверца. Окошко в стене, через которое в помещение падал белый луч света, такой полный, что, казалось, его можно было потрогать. Наруто махнул рукой в его сторону, но пальцы ожидаемо прошли сквозь луч, ничего так и не ощутив. Красивая и разочаровательная иллюзия.

На костяшках запеклась чужая кровь. Наруто с интересом посмотрел на них, вспоминая события последних суток. Вечерняя бойня, затем он проспал в беспамятстве, измученный схваткой и печатью. Потом его отхлестали.

Он зарылся пальцами в волосы и поджал колени к груди.

Кажется, я разошелся…

«Мягко сказать, разошелся», — фыркнул Инь-Кьюби.

— Мы были в равных условиях, — вяло пробормотал Наруто вслух. — На них печати. На мне печать. Просто… люди.

«Только из вас двенадцати эту ночь пережил один ты и еще тот хилый…»

— Перестарался, — небрежно бросил Наруто. — Простите.

«Хорошо, что ты успел оправиться от яда. Он тормозил регенерацию».

— И что?

«Я насчитал у тебя в животе как минимум два ножа».

Внутренности и правда побаливали. Наруто задрал куртку вместе с футболкой и с удивлением осмотрел живот. На нем белели полосы свежих шрамов. С ночи успело немного затянуться. Он провел пальцами по коже, оглаживая эти шрамы, и перешел на розовый пунктир печати Муи.

Вот он… Мой проклятый поводок.

Наруто стиснул зубы.

Я не могу здесь задерживаться. Без меня хвостатых запечатают.

Он угрожающе нахмурился и сложил печать клонирования. Тело ошпарило восставшей огненной печатью. Наруто тихо заскулил, но долгожданный клон все-таки появился рядом.

Боль не утихала. Снова стало трудно дышать.

Дерьмо…

Наруто взвыл от боли и разодрал куртку. Ярость не питала его. Управляться с болью было сложнее, чем в состоянии аффекта во время давешней драки, и он все-таки не выдержал.

Клон с хлопком рассеялся.

****

Коноху накрыли тучи. Дождь заливал стекло, вода бурлящим потоком стекала сквозь щель под бортиком балкона. Ветер выламывал деревья. Сарада сидела на полу в гостевой комнате, которую ей выделили повзрослевшие родители, и смотрела сквозь стеклянную балконную дверь на разыгравшуюся снаружи непогоду.

Шинген полулежал у нее в ногах и дремал, завалившись горячей мягкой головой ей на бедро. Сарада едва дышала, боясь разбудить младшего брата.

Картина настоящего понемногу прояснялась, но на сердце все еще было неспокойно.

Мама относилась к ней как к давней подруге. Искры взаимопонимания между ними как между родителем и ребенком угасли за те годы, что Сарада пропустила из-за волны. Она все еще считала маму мамой, но вот вся материнская любовь Сакуры отныне принадлежала Шингену. Мама его выносила, выкормила и вырастила лично. Конечно, по сравнению с этими узами гипотетическая дочь из другой реальности казалась Сакуре просто гостьей.

А вот Саске смотрел на нее все так же. С того самого момента, как он узнал о ней правду, его отношение сменилось раз и навсегда в пользу отцовского, и время никак на него не повлияло.

За спиной послышались мягкие шаги. Это вернулся из Резиденции Саске. Одежда и волосы намокли под ливнем, но он не торопился переодеваться. Присев рядом на колени, он положил руку на голову Шингену.

Сарада уставилась на него во все глаза. Во взгляде отца было столько нежности, которую он не удосужился скрыть под маской пренебрежения, что она испытала невольную зависть к брату.

Шинген во сне дернул ногой и чуть сменил позу.

— Я ухожу, — шепнула Сарада.

— Я запрещаю.

Сарада поправила очки.

— Это не обсуждается, папа.

— Значит, ты все-таки узнала. — Саске убрал руку с головы сына и строго взглянул на нее. — Бросай эту затею, Сарада. Ты не можешь освободить его.

— Почему? — воинственным шепотом спросила Сарада.

— Потому что ты — шиноби Конохи. Ты подставишь всю деревню.

— Никто не знает о том, что я вернулась. Я могу сделать все чисто.

— Ему двадцать пять, — не выдержал Саске. — Тебе двенадцать.

— Двенадцать с половиной.

Конечно же, говорил тут про Коноху и шиноби, а сам думает совсем не об этом.

— Что ты с ним будешь делать?

— Не лезь в мою приватность.

— Имею право! — громким шепотом выдохнул Саске. — Я — твой отец.

Шинген заворочался снова и, проснувшись окончательно, проворчал:

— Разорались… разорались…

Сарада сложила руки на груди и отвернулась.

— Не обсуждается, — повторила она уже громко. И вдруг поникла. — К тому же… Столько лет прошло. Может, для него все это уже ничего не значит.

Отец тихо хмыкнул.

— Присмотри за мамой. Не хочу, чтобы опять...

— Знаю.

****

— Карцер уже тебе как дом родной, а, Пастух? — бросил конвоир.

Наруто, ухмыляясь, выполз наружу. За дверцей остался теневой клон — накапливать природную энергию. Печать адски прижигала тело. Наруто с трудом дышал, но все же за несколько дней наловчился удерживать действующего теневого клона — хоть бы и пару часов. Коридоры замка Хозуки все еще были ему незнакомы. Первый день он провел в полуслепоте, остальные три — в карцере.

Ничего, продержаться бы до драки. А там…

По широкой площади, словно серые тени, брели заключенные. Наруто присоединилися к ним. Тени расступились. Вокруг него образовалась неприкосновенная зона. Наруто хмыкнул.

Боятся.

Он все высматривал, не покажется ли где-то поблизости аристократ.

«А если техника не рассеется?» — спросил скептично настроенный Кьюби.

Рассеется. Со смертью пользователя должна!

«Но Эдо Тенсей так не работает».

Это не Эдо Тенсей.

«Но механизм подобен».

— Эй, дядька-аристократ! — заорал во всю глотку Наруто, наконец заприметив свою цель.

Хорошо одетый мужчина, передвигавшийся в тени открытого арочного коридора, остановился.

— Да-да, ты! Я вызываю тебя на поединок, даттэбайо!

Послышался далекий шепоток.

— …Муи-сама… не утруждайте…

Но дядька-аристократ свернул со своего маршрута и вышел на свет.

— Что, Пастух? — сказал он спокойно. — Мало тебе подвигов?

Наруто отчетливо почувствовал в нем ответное желание сразиться.

«Ты под действием его печати завалил десятерых, — хрипло рыкнул Кьюби. — Это уязвляет его гордость».

Мне тоже кажется, что он не против меня проучить.

Наруто с воплем бросился на него. Движение Муи было мгновенным. В бок прилетел чугунный удар пяткой. Внутри что-то хрустнуло. Он отлетел в толпу зевак. Боль отдалась в затылке.

— В таком состоянии тебе меня не одолеть, — заключил Муи.

Наруто толкнули в спину, он снова поднялся на ноги.

— Не попробуешь — не узнаешь, верно?

От пылающей печати дышать становилось все труднее.

Наруто снова налетел на него. Муи незаметно шагнул вперед и ударил его локтем по почкам. Наруто упал на колени, и в тот же миг по его же воле рассеялся теневой клон, оставшийся в карцере. От нахлынувшей чакры отшельника все тело одновременно налилось силой и огнем. В ладони разогнался расенган. Наруто рывком приподнялся и с воплем зарядил расслабившемуся Муи расенганом в спину. Кожа лопалась от жара, но Наруто, захлебнувшись в огне, боли и азарте поединка, сосредоточился лишь на том, как сочно врезался в плоть врага расенган. Муи с криком рухнул на колени. Ослабевшая рука соскользнула. Расенган вспорол идеальную одежку аристократа от бочины до самого плеча, оставляя неглубокую кровавую траншею и рассеялся.

Не дожал. Не выдержал. С чакрой отшельника он мог использовать техники, печать не сумела сдержать такой могучий напор, но все равно воспламенилась — на сей раз по-настоящему. Наруто взревел от боли.

Кто-то плеснул в него водой, и пламя угасло, но тело все равно горело огнем от свежих ожогов. На него накинулась целая толпа стражей. Ему выворачивали и крутили за спиной руки. Другие оттаскивали истекающего кровью аристократа с траншеей в спине.

«Халтура», — сказал Кьюби.

Наруто и самому было до жути обидно. Второй раз такой номер ему бы не удался. Вся надежда была на то, что нанесенная аристократу рана была достаточно серьезна.

Умри, пожалуйста… Твоя смерть станет для меня свободой…

Глава 196. Ветвь Отшельника: Физалис

196

— Ты нам не указ, Учиха Сарада, — глубоким женским голосом произнесла Двухвостая кошка.

Она бесшумной тенью скользнула вперед и понеслась над зарослями физалиса к черному силуэту замка на горизонте. Пятихвостый конь презрительно хмыкнул и ринулся следом.

— Еще одна… Безмозглая лошадь, — процедила Сарада и злобно ткнула пальцем очки на переносице. — И как Наруто нашел с ними общий язык?

— У тебя бы не было и шанса, — согласился Курама.

Он сидел позади нее на заднице и скалился, ехидно потешаясь. В отличие от своих сородичей-биджу, он не торопился нападать. Двоих хвостатых на одну тюрьму было более чем достаточно.

— С другой стороны… — рассуждала Сарада. — Если эти глупые звери все там разнесут, Коноху точно никто не заподозрит. А попадутся в ловушки — не моя проблема.

— Твоя, — сказал Курама.

— Это еще почему?

— Потому что Наруто обязательно пойдет их спасать.

Сарада деликатно выругалась.

Впереди послышался грохот: это Гоби, размахнувшись, ударил всеми пятью хвостами в стену высокой толстой башни.

— На каждого заключенного наложена печать. Комбинация катона и фуиндзюцу. Шиноби, скованный этой печатью, не может использовать чакру и покинуть периметр замка Хозуки тоже не может — загорается.

— Кто накладывает печать?

— Смотритель тюрьмы — некий Муи.

— А ты неплохо осведомлен.

Кьюби фыркнул.

— Между мной и второй половиной есть связь. Вот почему.

— Вот как… Спасибо. Я пошла.

— Удачи.

Сарада с удивлением уставилась на протянутый гигантский кулак. Губы сами собой расплылись в улыбке. Сарада приложила свой крошечный кулак к лапище Лиса и устремилась вперед к замку сквозь заросли физалиса.

****

Стены дрогнули. Наруто вскочил.

Что это?

Несколько секунд было тихо. Затем взвыла сирена.

Он провалился в измерение хвостатых. Вокруг сидели Мататаби, Кокуо и Гьюки.

— Наруто-кун, мы тебя вытащим. Готовься.

Наруто оторопело уставился на них.

— Вы… вы что же, пришли меня спасать?

— Мы возвращаем долги, — глубоким голосом произнеслаМататаби. — Скажи, где ты.

— Я… — Наруто ударил кулаком по ладони. — Черт, если бы я еще понимал, где находится карцер.

Он снова очутился в камере и уселся на пол в медитативной позе. Природная энергия потекла в тело, замешивалась с чакрой. Мир привычно распахнулся. Наруто ощущал Мататаби и Кокуо, тысячи заключенных в замке Хозуки, чакру второго Курамы неподалеку и еще…

Нет…

Наруто едва сдержался чтобы не скривиться и не помотать головой.

Показалось. Печать этого дядьки-аристократа сведет меня с ума.

Путы фуин жгуче пульсировали. Скопив природной энергии, Наруто поднялся.

Куда теперь? Наружу?

«С ними Восьмихвостый. Ты сможешь уйти по воде».

Но печать на мне все равно останется. Я не смогу нормально сражаться. Вначале нужно разобраться с Муи.

Чакра на ладони оформилась в расенган. Наруто тихо заскулил сквозь зубы от жгучей боли и с удовольствием впечатал расенган в стену. Стена карцера оказалась толстой и крепкой, но расенган разворотил в ней добротную дыру. Наруто чихнул от пыли и выбрался в коридор.

Сирена выла во всю.

— Э-эй, ты…

Один из стражей попятился. Второй пустился на утек.

— Ку-куда, — возмущенно прикрикнул на него первый, но все же не бросился бежать, а крепче сжал свою пику.

Наруто молниеносно переместился к нему и одним ударом размозжил ему голову. Жжение усилилось.

Чакру больше использовать нельзя. Иначе снова загорюсь, и тушить меня будет некому.

Наруто порылся в карманах и подсумках поверженного стража, набил себе карманы полезным снаряжением и бросился по ступенькам наверх.

****

Осоловевший от гендзюцу страж пускал слюну и мелко дрожал.

— Прямо по коридору, затем налево… Там лестница… — бормотал он, словно зомбированный. — На пять ярусов вверх. Потом направо. Дверь…

Дослушав до конца инструкции, Сарада бесшумно двинулась по указанному маршруту. Впереди послышался топот. Она ушла во мрак, вжалась в стенку и максимально скрыла чакру. Стражи пронеслись мимо нее, так и не заметив.

Она тихо добралась до поворота, выглянула и столкнулась со стражем. Тот вздрогнул и открыл было рот, но Сарада ударила его в нос основанием ладони, и мужчина повалился на пол. Лишь каска лязгнула о камень.

Она аккуратно переступила через него и двинулась дальше. Сирена завывала. Сарада преодолела лестницу, поднялась на нужный ярус и остановилась за дверью. Внутри горел один яркий очаг.

Сарада создала теневого клона и взобралась по стене к потолку. Клон перевоплотился в стражника и постучал в дверь.

— Кто там? — рявкнул голос.

Шагов за дверью не последовало. Клон выждал с минуту и снова постучался. Немного погодя дверь отворилась, и из нее бурча вывалился жирный мужик.

— Чего тебе, черт бы тебя… — успел он сказать и провалился в гендзюцу.

На Муи не похож. Да и тот стражник сказал, что смотритель ранен.

Сарада скользнула через верх дверного проема внутрь. Апартаменты оказались многослойными. За каменной стеной еще и традиционные бумажные двери. За ними выделялся слабый очаг. Сарада отодвинула створку и вошла.

На бумажной стене напротив двери красовалось большое дерево. Смотритель лежал на квадратном возвышении с деревянным бортиком, украшенным резным узором. Его длинные темные волосы разметались по постели. Лицо было мертвенно бледным, под глазами залегла болезненная синева.

Что это с ним?

Смотритель покосился на на нее и тут же попался в иллюзию. Его разум оказался крепким. Он не сдался так просто, как один из стражей. Вой сирены нервировал, но Сарада упрямо продолжала давить на психику своей цели.

— Освободи Узумаки Наруто, — приказала она наконец.

— Невозможно, — бесцветно ответил Муи.

— Объясни.

— Я могу снять печать только лично. Узумаки Наруто здесь нет.

Сарада представила себе поиски Наруто в этом чертовом месте, потом опять тот же путь обратно…

— Еще варианты.

— После моей смерти… техника рассеивается, — голосом покорного зомби отвечал смотритель.

— Замечательно. Как я и думала.

Вокруг руки появилось зеленое свечение. Сарада откинула одеяло с груди Муи и приложила ладонь к тому месту, где должно было находиться сердце. Сердечная мышца с силой сократилась и остановилась.

****

Наруто затормозил. Он задрал куртку вместе с футболкой. Сам себя ощупал для верности.

Печать… исчезла.

Он усмехнулся. Значит, старик Муи все-таки не пережил ту их схватку. Или его только что завалило рухнувшим потолком? Биджу здорово терзали замок — ступени задрожали под ногами.

Полегче, ребята, вы и меня тут похороните.

— Ладно, пора сматываться отсюда, — бормотнул он себе под нос.

В воображении предстала схема техники. Наруто сосредоточился и, игнорируя дрожащее здание, стал складывать печати.

«Наруто!» — воскликнул Курама.

Наруто сбился и цыкнул.

— Чего тебе сейчас?

«Теряешь хватку».

Наруто затаил дыхание.

О чем ты, Курама?

«Здесь Сарада».

Реальность, дрожащая и воющая сиреной, отступила. Наруто словно очутился на шаг позади нее.

Неужели не показалось? Чакра Сарады тогда, на верхних этажах главной башни… Или он настолько желал увидеть ее вновь, что у него от боли возникли чакрогаллюцинации?

Наруто создал клона и с удвоенным рвением ринулся по ступенькам наверх. Немного погодя клон рассеялся. Наруто вошел в режим отшельника и мигом оценил ситуацию. Боль уже не отвлекала от сенсорики.

Сарада. Точно… Сарада.

Он ощутил, как где-то неподалеку материализовался Райкаге.

Дьявол. Откуда у них такие техники? Свалился ни с того ни с сего.

«Наруто, надо убираться отсюда. В таком состоянии ты не потянешь бой с Райкаге».

Знаю, даттэбайо!

Наруто припустил быстрее.

Хорошо, что Райкаге пришел один. Без сенсора он был слеп.

****

Башня дрогнула. По полу поползли глубокие трещины.

«Пора бежать. Сейчас тут все развалится», — сказал в голове голос.

— Орочимару?! — выпалила Сарада вслух.

Он усмехнулся:

«Надеялась, что с волной избавилась от меня?»

Мог бы и пораньше объявиться.

«За тобой интересно было наблюдать».

Игнорируя болтовню в голове, Сарада выбежала в коридор и проскользнула мимо жирного стражника. Перевоплотившийся клон с хлопком рассеялся. Комната Муи позади с грохотом обвалилась. Разрушение следовало за Сарадой по пятам.

Еще удар.

По башне прокатился глухой скрежет, и пол накренился.

Дьявол. Я не успею отсюда выбраться!

Сарада пожалела о Сусаноо. Сейчас бы техники Мангеке пришлись ей очень кстати. Пол под ногами обвалился. Сарада рухнула на несколько этажей вниз, оттолкнулась от края осыпающегося коридора, но вырваться на целый островок не удалось — этаж снова просел. Башня падала.

Шаринган поймал движение. Прямо на нее острым углом летело перекрытие. Увернуться в воздухе было невозможно. Сарада сгруппировалась и с воплем разворотила перекрытие кулаком. Небольшой обломок больно задел плечо. Над головой мелькнуло полотно звездного неба. Лунная дорожка на море.

Черт… Еще не хватало тут погибнуть. Снова! Проклятые биджу. На кой черт они крушат башню?!

Сарада лихорадочно искала, за что бы зацепиться, но башня обрушилась вся.

Тогда что… Призыв змей? Орочимару!

Неожиданно кто-то ухватил ее поперек туловища. Живот сдавило, и Сарада едва не задохнулась.

— Кучиёсе но дзюцу! — воскликнул над головой Наруто.

Внутри все подпрыгнуло от внезапной остановки. Они упали на какую-то пупырчатую коричневую поверхность, и их тут же вышвырнуло вперед — в отдаление от рушащейся башни. Впереди, на фоне моря, мелькнули огромные жабьи лапы. Совершив гигантский прыжок, жаба плюхнулась на площадь. Послышался шипящий выдох. В лицо ударил сигаретный дым.

Наруто, упираясь левой рукой в жабью голову, другой все еще прижимал ее к своему боку. Сердце бешено колотилось. Сарада уже давно не чувствовала себя по сравнению с ним такой маленькой.

— Наруто? — хрипло спросила жаба, не выпуская сигареты. — Ты наконец-то решил разнести к чертям эту тюрягу?

— Прости, Гамакичи. Пришлось немного повозиться, — бодро ответил Наруто. — Ч-черт… С Райкаге остался только один клон.

Он наконец-то выпустил ее из рук. Сарада уперлась ладонями в жесткую жабью шкуру и посмотрела на него.

Наруто, прикрыв веки, складывал печати, время от времени ненадолго замирая. Этот мужчина был не очень похож на того парня, которого она оставляла в Конохе при жизни. Он стал выше и мощнее, коротко подстригся… Куртка изорвалась: правый рукав свисал лоскутами, обнажая по локоть крепкую руку.

— Сарада, — позвал Наруто. — Возьми меня за руку.

Она поднялась и послушно коснулась его. Пальцы все еще складывались в печати, и мышцы руки то напрягались, то расслаблялись.

— Есть…

Грохот разрушения и отдаленные крики людей исчезли. Сарада задохнулась. Влажный воздух, сдобренный чересчур насыщенными ароматами, и тишина обволакивали ее всю: лицо и шею, голые руки, ноги в местах, не защищенных гольфами.

«Хирайшин!» — воскликнул внутри Орочимару.

Его слюнявый язык вывалился изо рта до самого подбородка, описал восьмерку и игриво втянулся обратно.

— Можно отпускать, — мягко сказал Наруто.

Сарада поняла, что все еще мертвой хваткой сжимает его руку.

— Прости… — пробормотала она смущенно.

Сердце все еще бешено колотилось, шаринган выхватывал очаги чакры мелких жаб в округе. Свыкнуться с покоем влажного рая после такой взбучки было непросто.

Наруто продолжал стоять с закрытыми глазами, словно телепатически общался с кем-то на другом конце континента. Сарада погасила шаринган и незаметно отступила от него на полшага. Посмотрела на свою руку, которой только что прикасалась к Наруто. Собственная ладонь показалась ей маленькой. Она снова посмотрела на застывшего рядом мужчину.

Горький спазм сдавил горло.

Такая разница… Несправедливо.

Кругом во влажной тьме покачивались гигантские листья. Тихо пела невидимая лягушка: «Кири-кири, кири-кири».

— Успели, — с облегчением произнес он и наконец-то открыл глаза.

Во взгляде Наруто было столько восторга и нескрываемой нежности, что Сараде на какое-то мгновение показалось, что годы его не коснулись. Но стоило вспомнить его же пару минут назад на спине у Гамакичи, и Сарада поняла другое: сам Наруто изменился, притом очень сильно. Просто чувства к ней остались прежними.

— Ты не поранилась?

Сарада едва не потянулась к ушибленному плечу. Нет, не стоило показывать перед ним свою слабость. Потом можно было залечить.

— А ты?

Она многозначительно указала взглядом на руку, покрытую пятнами запекшейся крови.

— Да так…

— Раздевайся.

— А?!

Сарада заставила его присесть на колени и стянула с него изорванную куртку и сетчатую футболку. Исполосованная спина выглядела жутко.

— Что это с тобой?

— Да так… По удару за голову, — загадочно отмахнулся Наруто.

Сарада медленно провела пальцами от его крепкой шеи к лопаткам. Руки обернуло зеленым облачком ирьениндзюцу. Разговор как-то заглох. Только слышался далекий шум водопада да пение невидимой жабы. Немного погодя жаба умолкла. Вместо нее запела другая, на несколько тонов выше.

Залечивать оказалось немного. Спина только выглядела жутко, на самом деле самые глубокие повреждения успели затянуться сами собой.

— Еще и ожоги, — проворчала Сарада.

— Это печать дядьки-аристократа, — сказал Наруто.

— Смотрю, ты активно пытался ее преодолевать.

Наруто усмехнулся.

Сарада закончила со спиной и перебралась на перед. Работать с обожженными грудью и животом Наруто оказалось сложнее. Он горячо дышал ей в макушку и смущал своим вниманием, пусть она и не видела.

— Как ты вернулась? — спросил Наруто, и его дыхание обожгло голову сильнее.

— Точно так же, как в прошлый раз.

— А как ты вернулась в прошлый раз?

— Не знаю. Я не понимаю, как это работает. Но если меня убивают, я спустя годы появляюсь снова в своем двенадцатилетнем теле.

Наруто уткнулся носом ей в темечко, и Сарада ощутила сквозь прическу прикосновение поцелуя — невинного, почти отеческого. Руки задрожали, медицинская техника полыхнула оранжевым и погасла. Наруто вскрикнул:

— Эй, полегче, даттэбайо! Ты же хотела вылечить ожоги, а не делать новые!

— Прости, — пробормотала Сарада, глядя на его ключицы.

Наруто чуть отстранился. Он пытался заглянуть ей в глаза, но Сарада нарочито отворачивалась. Наконец он не выдержал, обхватил ее лицо за щеки и развернул к себе.

— Что? — спросил он с тревогой.

— Мне двенадцать с половиной. Тебе… Сколько тебе?

Наруто впал в недолгий ступор, затем отмер и посмотрел на небо, вспоминая.

— Это… э-э… Минус пять… и еще семь…

— Ты не помнишь, сколько тебе лет? — занудно уточнила Сарада.

— Двадцать пять.

— Ну вот, — сказала она с тихой злобой. — Ты — мужчина, я — ребенок.

— Но здесь-то тебе больше, — Наруто ткнул ее пальцем в лоб. — А все остальное… Я подожду.

— Долго ждать придется, — буркнула Сарада.

— Года… четыре? Я уже ждал вдвое больше. Подожду еще немного, пока ты не дорастешь до… концентрации… конгрессии…

— Кондиции?

— Именно.

Он лучезарно улыбнулся и встал.

— Эй-эй, куда, — ворчливо позвала Сарада. — Я не долечила ожоги. И еще тот, новый…

— Забудь.

Наруто скинул сандалии, прошелся босиком по мокрой траве и стянул штаны вместе с бельем. Сарада в онемении уставилась на его подкачанный голый зад.

Ты… ты что…

Наруто влез под водопад, льющийся из закрученного рога неподалеку, и с наслаждением выдохнул. Сарада приложила руку ко лбу и зачесала назад челку.

Боги… Только что мы разрушили крупнейшую в мире тюрьму…

— Опять придется менять куртку. Вся порвалась… — бормотал он, отплевываясь, и почесывая себя под мышками.

… а теперь он как ни в чем не бывало принимает душ под водопадом.

— Ты хочешь жрать? — спросил Наруто.

— А?

— Я хочу. Хочу рамен.

— Если мы заявимся в Коноху после всего этого, папа нас убьет, — могильным тоном объявила Сарада и вдруг спохватилась.

Черт… Я назвала папу «папой».

Наруто почему-то не удивился.

— Это точно. Саске с меня голову снимет. Придется довольствоваться запасами рамена быстрого приготовления.

— Только не говори, что в этих джунглях у тебя склад рамена, — себе под нос пробормотала Сарада, все еще смущенная своим проколом и его неожиданной невозмутимостью.

****

С высоты птичьего полета разрушенный замок Хозуки выглядел еще более плачевно, чем казалось с земли. Сусаноо взмахнул крыльями, поднимаясь еще выше. Саске активировал Мангеке. Черный огонь коснулся земли и пополз вправо, описывая круг вокруг руин крупнейшей из тюрем. Кольцо черного пламени сомкнулось.

Теперь не убежите.

Он направил Сусаноо вниз и опустился на площадь. Призрачный воин рассеялся.

Рядом мигом появился Райкаге. Его волосы встали дыбом от голубого покрова электричества.

— Хокаге! — взревел он. — Как ты объяснишь это, черт бы тебя побрал?!

— Интересная закономерность, — спокойно сказал Саске. — Не только Наруто защищает биджу, но и они его.

— Биджу не могли сами по себе спланировать атаку на замок Хозуки!

— Правда?

Саске хмыкнул.

Райкаге немного успокоился. Покров молний угас, но его светлые волосы остались стоять торчком.

— Дьявол… Интересно, много ли выжило заключенных.

— Узнаем. В любом случае, выжившие не уйдут за пределы круга.

Саске оставил Эя на площади и поднялся на развалины башни. Черный огонь сквозь призму додзюцу казался ярким. Он перекидывался на цветы физалиса, и они, воспламенившись, поднимались в воздух подвижными яркими огоньками.

Сердце тронула легкая грусть.

Не вернешься, значит… Да, Сарада?

Глава 197. Ветвь Резонанса: Осколок Сна

197

Саске и прежде снились кошмары, но этот был особенным: подробным и реалистичным до ужаса. Ночь… Воздух, пропитанный пылью, гарью и рассеянным запахом энергетических бомб биджу. Десятихвостый, текучий, как бесформенное тесто; его уменьшенные копии, ползущие навстречу армии союзных сил шиноби. А против них не только Обито, но и воскрешенный Учиха Мадара.

Бой был насыщенным и страшным. Саске прошел его до самого конца плечом к плечу с Наруто. Даже сейчас, когда его окружали теплая постель, тишина и цветочный запах волос Сакуры, мыщцы все равно нервно подрагивали, как после продолжительного сражения.

Сон уже выветрился, но в голове все равно назойливо вертелась одна фраза, в которой Саске, как ни пытался, не находил особого смысла. Было в ней что-то потустороннее, пугающее. Наткнувшись на нее в каком-нибудь ветхом свитке или на каменной скрижали Учиха, он бы не удивился, но просыпаться с такой фразой голове было несколько необычно.

Прокручивая ее в уме, он почему-то подумал о старшем брате. Не так давно Итачи загадочно исчез, напоследок попрощавшись с одной только Карин. Саске пытался искать его, но без толку. И сейчас эта фраза… Очень даже в стиле старшего брата: выдать какой-то загадочный бред и ни черта не объяснить.

— После смерти наши глаза опять откроются, — прошептал Саске, пробуя слова на вкус. — И то, что было молнией…

Сакура под боком зашевелилась, и он осекся. У нее был чуткий сон. На суточных сменах в госпитале она засыпала у постелей пациентов и чуть что вскакивала и помогала. Саске повернулся к ней и коснулся носом макушки. Волосы Сакуры источали едва уловимый цветочный аромат, соблазнительный и ненавязчивый одновременно. Организм отзывался даже на такие мелкие сигналы ее присутствия — Саске снова тянуло обладать этим нежным теплым телом, как накануне ночью. Можно было разбудить ее, но он все-таки не стал. Спящей Сакура нравилась ему не меньше. Да еще мысли гуляли где-то в остаточном бреду отступившего кошмара.

Сакура тоже была там. В изорванной одежде. С рукой, обожженной кислотой. Прижималась к обнаженному искалеченному Обито, чтобы открывать порталы в другие измерения.

Дурацкий сон.

Саске бы тут же забыл о нем, если бы не ощущение силы риннегана. С тех пор каждый момент времени он чувствовал его, помнил то, как внезапно менялся мир, когда он использовал технику…

Аменотеджикара. Вот как она называлась.

События того сна не могли быть реальностью. Просто фантасмагория. Но чем больше Саске думал об этом, тем больше склонялся к тому, что история могла бы пойти и таким путем.

Эдо Тенсей — не бредни. Я знаю, техника существует и она рабочая. Значит, и Мадару воскресить было можно. Просто некому. Мы же с Сарадой убили Кабуто. В таком случае невероятной выглядит только Кагуя.

Но Кагуя заботила Саске в последнюю очередь.

Кагуя — просто одна из них. Могут прибыть и другие. Если перед силой риннегана преклонились объединившиеся пять стран, Минато обязан отыскать второй глаз.

Саске готов был подождать. Недолго. Пару лет, максимум.

Если не справишься, придется действовать мне.

Глава 198. Ветвь Резонанса: Осколок Одиночества

198

На воде сверкали слепящие солнечные блики.

Наруто рядом чуть наклонился. Из озерной глади на него выглянула белобрысая физиономия с дурацким выражением на лице. Он повернул голову чуть набок, затем другой стороной. Привыкнуть к новой прическе ему было непросто. Натыкаясь на отражения в витринах, лужах и случайных зеркалах, Наруто делал такое удивленное лицо, словно не узнавал себя.

Саске сперва это напрягало. Он все присматривался к Наруто и думал, не последствие ли это той ментальной заплатки, которой ему запечатали память?

В последние пару лет Наруто вызывал неприятную жалость. Пусть он и забыл о душевной боли, но война все равно вышвырнула его на обочину жизни. Все кругом стремглав неслись в будущее, а Наруто торчал на горе Мёбоку со своими жабами, не следил ни за часами, ни за календарем, и не замечал, куда утекает время. Он стал еще более одинок, чем когда-либо прежде.

По озеру ползли отражения облаков.

Наруто качнул ногами и, отклонившись назад, уперся руками в вымостку. На досках застыли одинокие снежинки. Он каким-то тупым тоскливым взглядом пялился в небо, но в то же время словно бы и мимо.

— Иногда мне кажется, что после той временной смерти на войне обратно к жизни вернулся не весь я, — доверительно поделился Наруто. — Что-то как будто по дороге потерялось.

Саске напрягся.

Напортачили? Нет. Они не могли ошибиться. Не имели права.

Ментальная печать держала воспоминания. Наруто не должен был помнить Сараду. Однако один вопрос все еще не давал Саске покоя.

Если не правду, то что же ты тогда помнишь?

****

Ястреб, рассекая крыльями холодный воздух, стремглав несся вслед за похитителями. Стоило признать, если бы не Карин, они бы упустили момент похищения Ханаби. Она первая мигом выловила странное перемещение младшей наследницы дома Хьюга и прибежала жаловаться. Саске подал сигнал Минато, и они вдвоем отправились в погоню.

— Не используй Аматэрасу, — предупредил Йондайме. — Может нечаянно задеть Ханаби.

— Знаю.

Похитители впереди тоже удирали на птице. Они отбивались световыми шарами, но Саске, используя шаринган, ловко маневрировал между ними, и погоня все еще продолжалась.

— Готовит крупный, — сказал Саске.

— Понял.

Минато запустил в воздух свой трехзубый кунай и сложил две печати. Огромный световой шар, запущенный марионеткой, впечатался в сеть фуин, развернувшуюся в воздухе перед его руками, и исчез.

Переместил к кунаю, понял Саске.

Секунду спустя впереди вспыхнул яркий взрыв. Две птицы похитителей исчезли в пламени взрыва, а последней срочно пришлось менять траекторию движения. Она чуть замедлилась, и в этот миг на нее спрыгнул Минато. Марионетка взорвалась под расенганом. Обломки посыпались в лес. Кукольная птица, лишившись пилота, стала падать. Саске успел заметить только, как Минато схватил Ханаби в охапку и вместе с ней скрылся где-то в лесу.

Он повернул ястреба назад и внимательно присмотрелся к тому месту, куда упали Минато и Ханаби, но их очаги чакры бесследно исчезли. Саске хмыкнул и расслабился. Четвертый уже наверняка был в Конохе.

Ястреб сделал еще один круг. Саске направил его обратно в деревню.

****

Ярко светил электрический фонарь у лестницы. На дороге искрились мелкие островки снега. В соседних домах теплым светом горели окна, и лишь она в полном одиночестве репетировала речь на задворках улиц.

— …Я вязала этот шарф со всей душой. Потому прошу, Наруто-кун, прими его от меня в подарок!

Хината поклонилась, протягивая пакет с шарфом воздуху. Выждала положенную паузу и снова выпрямилась.

Отлично. Еще разок.

— Хината? — тихо спросил голос за спиной.

Хината резко обернулась и покраснела до кончиков ушей. Наруто-кун стоял совсем рядом. Почти вплотную. Как можно было настолько увлечься и не заметить его приближения?

— Добрый вечер… — жалко пролепетала Хината и попятилась.

— Холодный, — бодро ответил Наруто-кун. Даже в такой погоде он находил свою прелесть. — Ты мне что-то говорила? — спросил он озадаченно. — Только почему-то спиной. Это из-за бьякугана?

Хината яростно замотала головой.

— Нет-нет, я не… Что?

Наруто почесал щеку.

— Ну... того. Из-за бьякугана ты же в любом положении меня видишь. Даже спиной.

Хината невольно улыбнулась. Наруто смутился.

«Сейчас или никогда!» — подсказал внутренний голос.

— Наруто-кун, я хочу подарить тебе… — Хината запнулась и просто с поклоном протянула ему сверток.

Ее охватила волна стыда и сожаления. Столько репетировала, а как пришло время, все повылетало из головы.

А ведь повода сказать все это больше не будет.

— Хината, — поразился Наруто.

Он забрал пакет. Хината выпрямилась.

— Это… — Наруто неловко вертел в руках сверток, будто опасался его открывать.

В желудке что-то опасно булькнуло, и Хината торопливо заговорила, пытаясь перебить голодное урчание.

— Это… это шарф.

— Ты проголодалась? — по-доброму усмехнулся Наруто. — У меня дома есть заварной рамен, идем ко мне, я тебя угощу!

Хината замотала головой, прижимая руки к груди и отчаянно краснея. Все-таки услышал…

— Прости меня, мне нужно…

Наруто бесцеремонно опустил руку ей на плечо.

— Идем, Хината! Ты мне сделала подарок, а я тебе нет, это… Надо по-честному. Идем жрать рамен.

Хината покорно опустила голову. Наруто-кун так просто все решил. И смеяться не стал, хотя она все еще чувствовала неловкость за поведение своего организма.

Они не сели есть на кухне, хотя все стены там были целыми, да и тепло наверняка сохранялось лучше. Наруто-кун не пустил ее на кухню, оставил дожидаться в коридоре. Хината приняла его решение как хозяина, но все же по привычке осмотрела кухню бьякуганом.

Внутри царил разгром. Стол был завален иссохшими объедками и мусором. На полу валялись пустые пачки. Раковина была завалена сухой грязной посудой. Наруто-кун, светящийся от ветвистой системы циркуляции и яркого очага чакры в районе живота, справился с заедающим ящиком и извлек два стаканчика заварного рамена.

Он не предложил ей вымыть руки. То ли у него не было так заведено, то ли в доме все еще не было воды. Хината не исключала последнего. Дом за последние три года так и не отремонтировали как следует.

Наруто-кун расселся на полу спальни, небрежно скрестив ноги, и сжимал между ладонями палочки, словно колдуя над заваривающимся раменом. Хината чинно присев на колени — так, как ее приучили в клане с раннего детства, — повторила его движения. Она не понимала, зачем все это, но, вероятно, это был какой-то особый ритуал… Сама она никогда не ела рамен быстрого приготовления. Дома полагалось принимать иную пищу.

Наруто-кун не зажигал свет. В комнате было темно и так же холодно, как и на улице — все из-за отсутствующей стены. Хината, расположившись напротив провала в стене, свободно могла наблюдать, как снаружи медленно валил снег. Одинокие снежинки заносило легким ветерком прямо в спальню.

Хинату охватили одномоментно и волнение, и необычное умиротворение. Пойти домой к Наруто-куну оказалось совсем не так страшно, как она себе представляла. И в то же время она жадно впитывала каждую мелочь, каждое мгновение, потому что все ей здесь было новым: детали его быта, общение с ним наедине… Хинате хотелось запомнить как можно больше всего, чтобы потом, в будущем, было о чем вспоминать.

— Итадакимас!

Наруто приоткрыл фольгу и принялся за еду.

Хината точь-в-точь повторила за ним.

Вкус рамена показался ей божественным. Возможно, ее впечатлительность усилило атмосферой редкой обстановки — Хината воспринимала вкус с той же внимательностью, как и все вокруг. А может, она просто настолько проголодалась, что любая пища показалась бы ей божественной.

— Наруто-кун… — робко проронила она.

Он шумно всосал лапшу и промычал:

— М-м?

— Тебе… не холодно спать в такой квартире?

— А… Я здесь не сплю. Я ночую или у Саске, или у жабьей бабули. Дом чинить не хотят. Говорят, нельзя починить. Нужно сносить и строить новый.

У Саске…

— А ты что, Наруто-кун?

— А я не хочу, даттебайо! Да и… Неважно. Спать есть где. А это — моя нора.

Хината поникла.

И дома своего нет. Тут… тут так одиноко.

— Знаешь, Хината, — сказал он изменившимся голосом. — А ты мне недавно снилась.

— А? Что?!

Хината, выронив палочки, хлопнула себя по щекам.

Наруто-кун, оказалось, уже прикончил свою порцию рамена и раскачивался, обхватив руками голые ступни.

— Ага-ага!

Хината попыталась взять себя в руки. Собрала упавшие палочки и вновь принялась за еду.

— И что же тебе снилось, Наруто-кун?

— Ты смотрела, как я самолетик пускаю. А потом еще… там были какие-то пузыри… Э-э… И на тебе хотел жениться какой-то ублюдок с Луны.

Хината улыбнулась.

— Какой забавный сон.

****

Наруто примчался к ним домой как нельзя кстати. Саске как раз собирал снаряжение и готовился отправиться в путешествие. Йондайме так и не отыскал риннеган. Срок, который мысленно назначил ему Саске, уже истек. Пришло время взять все в свои руки.

Наруто оказался неожиданно шустрым. Не так много времени прошло с инцидента Хьюга, а дурачина уже успел разжиться невестой и носился по деревне с довольной рожей будущего семьянина.

— Ты женишься на Хинате, — утвердительно произнес Саске.

Наруто глупо заулыбался.

Саске почувствовал странную ревность. Удивительно, когда Наруто встречался с Сарадой, его это бесило. Но новость о женитьбе друга сейчас взбесила еще больше. Из солидарности. Все-таки Сарада была его дочерью, а женитьба на Хинате была… предательством?

Но он-то не виноват. Мы сами это заварили… Для его же блага и блага деревни. Никому не нужен второй Обито.

Саске вся эта затея не нравилась с самого начала. Сам бы он не стал решать за Наруто его судьбу, но Итачи и Минато были настолько уверены в своей правоте, что он не стал им препятствовать.

Наруто тем временем небрежно поинтересовался:

— Ты папу не видел?

— Нет.

— Я бы хотел, чтобы он был на свадьбе.

— Кто бы сомневался. Вот что. Завтра я ухожу.

— А?.. А моя свадьба? А… — Наруто нахмурился. — Обито?

— Я пока бессилен. Какаши пусть занимается, он же Хокаге.

— Моей свадьбой?

— Делом Обито, бестолочь. Минато удалось восстановить концепцию печати. Обито явно контролировали. А если он не последнее звено, значит, у нас еще есть враги.

— Это сделал настоящий Мадара, — фыркнул Наруто.

— Да. — Саске подозрительно прищурился и поджал губы. — А ты откуда знаешь?

Наруто пожал плечами.

— Мне так приснилось.

Приснилось… Только не говори, что тебе тоже.

Саске все это начинало настораживать.

— Присмотри за Карин и Джуни в мое отсутствие.

— А как же! Я обязательно защищу их, даттебайо! Только… Саске…

— Чего еще?

Наруто сбавил громкость и приложил ладонь ко рту:

— Саске-е, Джуни все-таки чей он сын? Твой или Итачи?

Саске чуть подумал и ответил:

— Не твое дело.

Наруто обиженно нахмурился.

Саске знал, что ответил правильно. Пока тайна рождения Джуни оставалась тайной, мальчик был просто ребенком. Но если бы все узнали, чей он сын на самом деле, на него бы обрушилось бремя репутации отца. Саске не ожидал подвоха от Наруто. Наруто сам прошел все это и не стал бы обрекать на такое существование Джуни. Но шила в мешке не утаишь. Лучше было просто молчать. Во избежание.

Пусть лучше гадают чей. Вероятность того, что Джуни может оказаться моим сыном, заставит их придержать языки.

Глава 199. Ветвь Резонанса: Осколок Личности

199

В который раз загремел засов — далеко, в самом конце коридора. Сердце забилось с надеждой. Обито по-прежнему ничего не видел и ориентировался на один только слух.

Какаши…

Последние несколько лет Обито плавился в чувстве вины. Это была хорошая вина — тяжелая, отрезвляющая. В кои-то веки он чувствовал себя не никем, не инструментом бредовой идеи, а просто собой — Учихой Обито. Шиноби деревни Скрытого Листа. Пусть даже связанным, запечатанным и отвергнутым.

Шаги приближались и наконец остановились напротив его камеры.

— Ты как, Обито?

Начинал Какаши, как всегда, проникновенно, что аж на стенку хотелось лезть от его жалости. Обито многозначительно хмыкнул.

— Вижу, ты в полном порядке, — отметил Какаши уже с обычной скучной небрежностью.

— Что это шуршало, когда ты шел сюда? — поддел Обито. — Никак, твой наряд Хокаге.

— Он самый.

Какаши совсем не кичился своей должностью. Мечта Обито, которая так и осталась просто мечтой, для Какаши стала реальностью, но рутинной. Просто работа. Просто необходимость.

— Думаю о том, как тебя отсюда вытащить.

— Стоит ли? Я не заслужил…

— Это был не ты. Минато-сенсей разобрал ту печать. Тебя контролировали, Обито!

— Нет, — жестко перебил он. — Это был я.

Сказал и сам усомнился. Он ли?.. Нет. Он бы скорее сказал, что настоящий был в том сне, где успел исправить свои ошибки. Защитил Наруто и Какаши. Помогал открывать порталы вслед за Кагуей…

И все же это был просто сон. Глупо причислять себе заслуги видения.

Глава 200. Ветвь Резонанса: Осколок Истины

200

Дом Саске был слишком чистым. Здание только недавно построили, на нем еще не успел осесть энергетический налет. Джуни привык, что его дом — тот самый, где он родился и рос, был более настоящим, чем люди, которых он порой ощущал на улицах Конохи. Родной дом отличался мрачным, тяжелым характером и, казалось, стонал по ночам. Кроме них с мамой в этом районе больше никто не жил. Никто даже не заходил в квартал. Люди боялись его и избегали. Возможно, они тоже слышали стоны, хоть мама и утверждала, что обычные люди не умеют слышать здания. Она и сама не умела, и Джуни подозревал, что мама немного его побаивалась за эти способности.

Когда дом стонал, Джуни вставал и гладил стены, пытаясь уменьшить его боль. Иногда получалось, а иногда нет. Дом все порывался что-то сказать ему, пробивался рассеянными образами в сознание, и Джуни честно принимал их, но они были слишком слабы, чтобы донести до него хоть какую-то информацию.

Пока мама была на миссии, он жил у Саске и Сакуры. Саске дома бывал редко. Джуни помнил его мощный образ с первых лет жизни, но в последнее время Саске наведывался домой всего пару раз, иногда тыкал его пальцами в лоб, но так и не говорил ни слова. Все они — и Саске, и Сакура, и даже мама — испытывали к нему странную жалость. Джуни поначалу даже не понимал, что может быть иначе, но к маленькой Сараде все относились не так, и он в конце концов понял, что для него делают исключение.

Мама ушла на миссию. Новый дом семьи Учиха возвышался над ним скучной прозрачной махиной. Колупать червей ему запретили, и Джуни долго держался, чтобы не огорчать маму, но делать и вправду было нечего, так что очень скоро он сдался и снова взялся за старое. Земля после дождя была влажной и приятно жгла пальцы накопленной силой. Черви — гладкие и скользкие, щекотно извивались на ладонях, а Джуни наблюдал их тонкие энергетические образы и утолял свою тайную страсть.

— Эй! — позвал незнакомый голос.

Джуни увлекся червями и не обратил внимания, что один из человеческих очагов слишком уж долго маячил поблизости, за спиной. Он повернулся к пришельцу боком, чтобы лучше слышать, и спросил:

— Ты кто?

— На кой черт тебе мое имя? — буркнул мальчишка.

Джуни немного подумал и вернулся к червям. Он насобирал их уже целый ворох, и их изящные тонкие тельца интересовали его больше грубого парнишки.

— Слышь, так ты сын Учихи Саске?

Джуни снова повернулся к нему ухом.

— Нет. Я сын Узумаки Карин.

Парень фыркнул. Яркий, с бегущими внутри быстрыми струйками, он находился на высоте — на какой-то плоской конструкции в полтора метра. Конструкция была новой, потому ощущать ее границы было сложно.

— Узумаки Карин — это самка, — пояснил грубиян менторским тоном. — Одна самка не может произвести щенка. Должен быть еще кобель.

— Правда? — пробормотал Джуни.

Кобель…

— У тебя должно быть двое родителей. Всекаешь? Отец и мать.

Это был интересный факт. Джуни раньше о таком не задумывался.

— Ты явно Учиха, — бросил парень таким тоном, словно обвинял его в чем-то. — Иначе почему живешь в их доме?

— Я — Узумаки, — спокойно ответил Джуни.

Для грубого мальчишки этого было достаточно, нечего было объяснять ему что-либо. Он и так потратил на него слишком много времени. Черви были важнее.

Джуни снова присел на корточки перед шевелящимся клубком тусклых теней.

«У тебя должно быть двое родителей…»

На границе сознания зазвенели знакомые нотки вибрации.

— Странный ты, — фыркнул грубиян. — Эй-эй, да ты!

Но Джуни уже не слышал его. Вибрация нарастала. Мир вокруг подрагивал и расслаивался: и образ мальчишки, и черви, и невесомые очертания нового дома. От вибрации звенела голова, шептались чужие голоса все громче и громче…

Замолчите!

Джуни схватился за голову.

Вибрация прошила его тело насквозь, так что, казалось, само сердце задрожало в такт колебаниям, и пошла на спад. Кожа покрылась липким холодным потом. Джуни выдохнул.

Это был лишь предвестник. Короткий предупредительный залп. Следующий должен был случиться ночью. Прежде всегда было так… Ночь каким-то образом заставляла эту бешеную встряску задержаться.

Глава 201. Ветвь Резонанса: Осколок Памяти

201

«Не иди назад по песку. Ничто не гибнет. Всё возвращается, но ты можешь не узнать того, кто вернется».© Фрэнк Герберт

Хината помогла Боруто обуться, и мелкий, вырвавшись у нее из рук, убежал на улицу.

Она поднялась и вопросительно склонила голову. Пряди длинных волос соскользнули с плеч на грудь.

— Ты готов, Наруто-кун?

Всегда такая спокойная и нежная, рядом с ней Наруто чувствовал, что его обволакивает любовью и заботой. У него наконец было то, чего ему всегда так не хватало: близкий любящий человек. Временами он вспоминал себя в детстве и поражался, как можно было не замечать, сколько любви к нему носит в сердце эта тихая девушка.

Наруто нарочито медленно спускался по лестнице.

— Э-э… А мне идти обязательно?

— Ты не хочешь?

В ее голосе мелькнула печаль, хоть Хината и пыталась всячески это скрыть. Наруто сконфуженно почесал затылок.

— Просто… Он твой отец, дед Боруто. А я чувствую себя... эм, неловко каждый раз.

Наруто спустился наконец с лестницы, подошел ближе.

— Мне каждый раз кажется, что твой папаня видит меня насквозь своим бьякуганом. Нет, он, конечно, прав… Ты должна была стать главой Хьюга, а я…

Нежные пальцы Хинаты коснулись его щеки.

— Так, как вышло, лучше для всех.

Наруто обнял ее за талию и привлек ближе к себе. Она вся была мягкая, нежная и теплая: и голос, и взгляд, и тело, и даже запах. Конечно, следовало пойти всей семьей. Он ведь так много для нее значил. Если он откажется, встреча с родными будет казаться Хинате неполной, полупустой…

— Ладно… Схожу, чего уж…

Наруто легко поцеловал ее в губы.

— Эй, папань! — послышался раздраженный голосок. — Идем уже!

Наруто вздрогнул и отстранился.

Что за шкет! Вечно не вовремя.

Сын стоял на крыльце, сжимая кулаки, и хмурился. Наруто вздохнул и улыбнулся.

— Идем, Боруто.

Он обулся и вышел на крыльцо. За спиной щелкнул замок: Хината закрывала дом. Боруто скатился бегом по лестнице, уставленной цветами, выбежал на улицу и стал карабкаться на соседский забор.

В который раз они шли к поместью Хьюга, навестить «дедушку», «сестренку Ханаби» и «дядю Неджи». Для Боруто это было праздником, для Хинаты — приятным ритуалом, а Наруто каждый раз плелся нехотя, как неотъемлемая часть семьи, и ничего не мог возразить, чтобы не ранить чувства жены. Сегодня он впервые попытался выторговать себе освобождение от похода к дядьке Хиаши, и эта попытка с треском провалилась. Смотреть на растерянное печальное лицо Хинаты было хуже, чем сидеть как на иголках перед тестем, опасаясь ляпнуть какую-то ерунду или сделать что-то не то.

Они вышли на главную улицу. Наруто скучающим взглядом исследовал яркие вывески и толпу прохожих, когда в ней неожиданно мелькнула черная тень.

— Саске-е! — заорал Наруто.

Тень мигом сменила курс и направилась к нему. Из толпы выскользнул Саске с дочкой под плащом. Девочка была мелкая, как Боруто, вот только очки придавали ее лицу такой сосредоточенный вид, словно она уже давно посещала занятия в академии и знала наизусть несколько томов «Стратегий шиноби».

Вылитый Саске. Это что у них в этих… в генах?

— Здоров, Саске! — приветствовал Наруто и широко улыбнулся. — Куда намылился?

Саске коротко кивнул им с Хинатой. Очкастая девчонка скользнула к нему за ногу.

— К Сакуре. Гуляешь?

— Да вот… Гуляем, прогуливаемся…

— Замечательно. Есть минутка?

Мой шанс.

Наруто украдкой уловил напряжение Хинаты. Они не то чтобы торопились, но минутки Саске часто растягивались на часы, и все это знали. Жена шестым чувством уловила его воскресшее желание слинять от похода к Хьюга.

— Мне еще нужно заглянуть к Обито, — сказал Саске и многозначительно опустил голову, указывая на дочь.

— Наруто-кун… — тихо пробормотала Хината.

Наруто потрепал Боруто по голове.

— Дело благородное. Я… помогу?

Почему-то утверждение сорвалось на вопрос. Просто взять и бросить Хинату одну посреди улицы он никак не мог. Нужно было ее благословение.

Хината вежливо улыбнулась, окончательно скрывая свою растерянность.

— Да, конечно. Таким маленьким лучше не ходить в госпиталь. К тому же к Обито…

Наруто просиял.

Пухлое облако закрыло солнечный диск, и белый фасад больницы посерел. Саске остановился у входа, позволяя выйти двоим пациентам в больничных пижамах, резким взмахом руки запахнул черный плащ и скрылся за дверью.

Когда Саске впервые сказал, что отправляется в путешествие, Наруто решил: это единоразово и ненадолго. С того памятного разговора друг бывал в деревне лишь дважды, и оба раза после его посещений Сакура-чан оказывалась беременной. Сегодня был третий раз. Сакура только-только родила еще одну дочку, и наглец Саске отправился лично оценить плоды своих мимолетных трудов.

Из открытых окон госпиталя доносились негромкие голоса и плач новорожденных детей. Наруто прислушался, пытаясь вычислить по плачу Учиху.

Детская ручка в его ладони шевельнулась, выбирая себе более удобное положение. Наруто прикрыл веки и с тихим выдохом подавил волну электричества, которую поднимало каждое движение этой крошечной ручки.

Он ощущал себя странно рядом с маленькой Сарадой. Его сводило сума ощущение дежавю, и Наруто никак не мог найти ему обоснования. Ответ был кратким и четким. Он словно мотылек бился о стекло сознания, а Наруто пытался ухватить его, но всякий раз промахивался и сжимал в кулаке воздух.

Он посмотрел вниз, на Сараду, и увидел только черную макушку. Девочка была напряжена. Мама лежала в госпитале. Отец — практически незнакомый мужик — оставил ее с каким-то другим дядей, еще более незнакомым. Сарада всей пятерней поправила очки, слишком огромные для ее детской мордашки.

«Значит, нервничает», — заключил Наруто.

Снова это чувство. Впервые он остался наедине с малышкой Сарадой, а читал ее реакции так, словно знал всю жизнь. Даже лучше, чем собственного сына.

Вот же… Саске.

Наруто скривил губы и сердито нахохлился. В конце концов, делать ему нечего — нянчить чужого ребенка. У маленькой Сарады были бабушка и дедушка, но Саске не стал делать крюк и навещать тещу и тестя, чтобы оставить с ними дочку.

Есть же Наруто, даттэбайо! Конечно, это же всегда проще: скинуть все на Наруто.

«Хватит ворчать! — не выдержал Кьюби. — Ты сам напросился».

— И ничего не напросился, — буркнул Наруто. — Просто давно не видел Саске.

«А то! — Курама хрипло рассмеялся. — Расскажи кому-нибудь другому. Ты настолько не хотел идти с Хинатой в дом Хьюга, что подписался стать нянькой».

— Вовсе нет!

— Что? — послышался тонкий голосок.

— А?

Наруто посмотрел вниз и встретился взглядом с Сарадой.

— Вы сказали… — неуверенно начала объяснять девочка.

— А… Это я с Курамой. Снова вслух… — Он почесал в затылке. — Не обращай внимания.

Сарада снова вернулась к наблюдению за входной дверью госпиталя.

Наруто поглядел на нее искоса, чуть поразмыслил. В том же госпитале лежал и Обито, так что осмотром новорожденной дочери Саске бы точно не ограничился. Это грозило затянуться надолго, а торчать часами, глядя на двери больницы, Наруто не улыбалось.

Он не выдержал и спросил:

— Ну что, куда пойдем?

Малышка пожала плечами.

— Э-э… Хорошо. — Наруто чувствовал себя невероятно глупо. С Боруто находить общий язык было в разы проще, чем с этой серьезной молчуньей. — Попробуем по-другому. Что ты любишь делать?

Она взглянула на него с опаской. Все еще не могла свыкнуться с мыслью, что ее оставили с малознакомым мужчиной.

— Читать.

Наруто прикусил язык.

Скука какая. Стоп. Она же совсем еще мелкая. Какое читать?

«Картинки смотрит?» — предположил Курама.

Это считается?

Сарада все-таки смягчилась и осторожно потянулась на контакт:

— А вы что любите?

— Я… — Он задумался. — Я люблю есть рамен.

Первое, что пришло в голову. Прозвучало как-то по-дурацки. Наруто даже немного смутился: неужели и все? Нет же, не все. Он много чего любил, но это было либо слишком мелко, либо слишком странно, чтобы вывалить маленькой девочке, которая совсем-совсем не знала его, да и вряд ли особо горела желанием узнавать.

«Даже эта сопля любит читать, а тебе все рамен».

— Э-э?! Молчал бы уже! — возмутился Наруто, но вдруг понял, что снова говорит вслух, и прикусил язык.

Девочка испуганно отшатнулась. Наруто крепче сжал ее ручку, чтобы она не убежала.

— Я решил. Пойдем-ка к нам домой. Там есть книги. Ну… были, кажется.

Сарада кивнула и покорно поплелась следом.

Учиха Сарада устроилась в кресле и с сосредоточенным лицом листала книгу. Наруто, скрестив ноги, сидел на полу на кухне и наблюдал за своей гостьей. Из всех возможных книг, в том числе и детских, она почему-то выбрала толстую черно-белую книгу Хинаты по рукоделию.

Девочка неспешно листала страницы, подолгу задерживаясь на каждой и время от времени поправляла сползающие очки. Наруто смотрел на нее, и в душе оживало что-то болезненно-приятное. Столько невинности и чистоты было в этом маленьком существе, с серьезным лицом листающем книгу по вязанию, что у Наруто захватило дух.

Он выбрался из засады. Обошел обеденный стол, остановился за спинкой кресла и заглянул в книгу через плечо маленькой Сарады. Страницы пестрели мелкими иероглифами и черно-белыми картинками с какими-то странными схемами, похожими на что-то чешуйчатое, петельчатое, местами перекрученное, но потенциально живое.

По крайней мере, в ней есть картинки.

Девочка почувствовала, что он стоит за спиной, и запрокинула голову.

— Ты что-нибудь понимаешь? — осмелился спросить Наруто.

Она покачала головой.

— Замечательно, — выдохнул он с откровенным облегчением и признался: — Я уже испугался, что только я один ничего не понимаю.

— Они похожи на животных.

— А?

Сарада ткнула пальчиком в картинку узорного переплетения.

— Это змеи.

Наруто облокотился на спинку кресла и навис над девочкой, чтобы ближе рассмотреть картинку. Подбородок почти касался макушки, от которой исходило тепло и легкий приятный запах ребенка.

— Да, что-то есть. Хм, змеи — это ведь призыв Саске.

— Призыв?.. — растерянно пролепетала Сарада.

— Э… Ты не знаешь, да?

«Откуда ей знать, дурачина? — не выдержал Курама. — Она еще совсем щенок».

— Призыв — это животное, с которым шиноби заключают контракт.

— Контракт… — повторила за ним девочка, явно не понимая значения слова.

— И если ты в опасности, призывное животное приходит тебе на помощь и сражается вместе с тобой. Призыв твоего отца — змеи.

Сарада часто заморгала.

— Тебе они нравятся?

Она покачала головой.

Справедливо. Мало кому нравятся змеи. Значит, не пойдет по стопам Саске?

— А жабы тебе нравятся? — воодушевился Наруто.

Сарада снова покачала головой. Наруто почувствовал себя оскорбленным до глубины души. После двух лет безвылазной жизни на горе Мёбоку он настолько привык к жабам, что люди по возвращению в Коноху казались ему более безобразными.

— Слизни, значит? Слизни нравятся?

Призыв Сакуры-чан — последнее, что оставалось. Мамина дочка.

Но девочка опять отрицательно помотала головой.

— Как же так?

— Змеи, жабы и слизни могут нравиться? — спросила Сарада с каким-то слишком взрослым скепсисом в голосе.

И то верно…

— А какие животные нравятся? Скажем… Вороны?

Сам не знал, с чего вдруг ляпнул. Почему-то ему показалось, что Сараде лучше всего подходят именно вороны. Да и у Итачи были вороны. И у Шисуи. Тоже дело семейное.

Чем больше задумывался, тем тяжелее становилось на душе. Снова накатывало это незавершенное ощущение близкого ответа. Сарада и вороны. Девушка в платье вишневого цвета и черной жилетке с гербом Учиха. Очертания женской фигуры… Тело, рассыпающееся на черных воронов. Далекий звон бубенцов.

Сарада покачала головой.

Он выдохнул и немного расслабился.

Девочка вдруг запрокинула голову.

— Наруто-сан? А почему вас зовут как рыбный рулетик?

Суть вопроса дошла до Наруто не сразу, а секунд через пять после того, как где-то внутри, в лабиринтах печати, зашелся истерическим смехом Курама.

А-а?! Серьезно?

Наруто насупился.

— А почему тебя зовут как салат? — выпалил он и обиженно отвернулся.

«Будущий Хокаге. Меня не покидает чувство, что вы с личинкой Учиха на одном уровне, — издевательски рыкнул Лис. — Сто́ите друг друга».

Наруто охватил порыв мстительности.

— Кстати, Сарада. Насчет призыва. А лисы? Лисы тебе нравятся?

Внутри все недовольно забурлило — это возмущался Курама. Наруто ухмыльнулся. Девочка задумчиво почесала щеку и, поразмыслив, кивнула.

— Они мягкие. И теплые.

— Что же, кажется, мы подобрали тебе животное.

Кьюби почему-то не отвечал. Наруто ожидал куда более бурной реакции, но Лис то ли потерял к беседе интерес, то ли намеренно затаился.

Он задумался о призыве лис. Существовало ли такое место, как гора Мёбоку, только с лисами? Наруто пытался представить лис рядом с Сарадой, но на ум почему-то приходил только…

…Тьма. На плечах — невесомые руки призрака матери. Разъяренный Курама, его красные, налитые кровью глаза… А справа — Мангеке.

Обрывки видений обожгли ему разум. Голова заболела. Наруто с силой зажмурился и снова открыл глаза.

Бред.

Глава 202. Ветвь Резонанса: Осколок Тайны

202

Неджи уверенно толкнул одну из дверей информационного центра. На стуле посреди комнаты, закрыв глаза, сидела Митараши Анко — опытная волчица Анбу. Широкая ладонь сенсора Яманака покоилась на ее макушке. Парень хмурился и кривился. По его виску сползла сверкающая капля пота. Неподалеку у стены, скрестив руки, стоял Анбу в светлом плаще. Наруто мигом узнал его — и эту маску, и плащ, и… В общем-то, маску можно было сменить, да и плащи у многих были одинаковые. Но Наруто подсознательно чувствовал — это тот самый Тонэки Ёро, который в свое время не выпускал его из Конохи.

Мороз пробежал по коже.

— Как успехи, Хибари? — спросил Неджи.

Сенсор в последний раз скривился, открыл глаза и убрал руку с головы Анко.

— Ничего нового. Работал мастер.

Неджи прищурился.

— Мастер, говоришь?

— Да. Давно такой проблемы со вскрытием памяти не было.

— Когда в последний раз?

— Это секретная информация.

— Эта информация поможет нам в расследовании, — сказал Неджи.

Хибари со вздохом почесал красное ухо.

— Когда пытались взломать память Сарады. Ну… не той Сарады, которая маленькая. А то я слышал, там новая родилась…

Наруто поежился: Неджи метнул в него такой косой взгляд, словно в чем-то подозревал.

— В тот раз заблокировать память мог кто угодно: Учиха Шисуи, Учиха Саске, Учиха Итачи, Орочимару… — откликнулся Ёро.

— Учиха-Учиха-Учиха… Орочимару, — повторил Неджи.

— Орочимару? — резко спросила Анко. — Но он давно уже кормит червей.

— Твоя проклятая печать исчезла, — сказал Ёро. — Тебя нашли в лесу без сознания. Думаешь, просто так, Анко?

— Не хочешь ли ты сказать, что Орочимару жив? — процедила Анко, сжимая кулаки на коленях.

Ёро отлепился от стены и подошел к ним.

— Больше мы из твоей памяти не вытянем. Неджи, Наруто, нам пора. Проверим пару мест.

Плечом вперед он проскользнул мимо них к выходу.

****

Ёро стоял на нижней ветке дерева, упираясь рукой в ствол, и ждал отчета. Неджи, активировав бьякуган, вглядывался в никуда. Наруто испытывал к капитану Тонэки неприязнь и в то же время чувствовал тайную гордость. Надо же, чтобы спустя годы его свободно отправляли на миссию с этим Ёро? После смерти Цунаде баа-чан клетка окончательно распахнулась.

Наруто залез рукой под футболку и достал кристалл — зеленоватый, сверкающий гладкими гранями. Он уже давно мучился над загадкой этого кристалла. Помнил, как проиграл спор с расенганом. Кристалл не должен был оказаться у него, но все равно оказался. Почему баа-чан завещала эту драгоценность именно ему? Почему так больно и горячо становилось в груди, когда он смотрел, как в гранях кристалла играет солнце?

Он напрягал свою память изо всех сил, пытаясь продавить невидимую стену. Блуждал в поисках зацепки, и память понемногу сдвигалась, освобождая ему путь натужно и нехотя.

— Ничего, — сказал Неджи.

Все сбилось. Наруто попытался вернуться к наметившимся ходам в памяти, но тщетно: голос Неджи все спутал.

— Твоя очередь, Наруто.

Точно решил добить его.

Если Неджи не увидел своим бьякуганом ничего подозрительного в округе, значит, пришло время режима отшельника. Наруто скрипнул зубами и плюхнулся на землю, скрестив ноги, принял неподвижную позу. Энергия природы текла к нему, подмешивалась в очаг третьей составляющей. Пронзительный крик дикой жизни, сила и движение…

…и Саске.

Наруто испугался. Попытался прервать связь с окружающим миром, но было слишком поздно: знание уже впиталось. Присутствие Саске, неподалеку — присутствие Орочимару. Новая жизнь…

Какого черта?!

Он медленно поднялся, с трудом подавляя гнев. Мелькнули обрывки недавнего разговора: «Заблокировать память мог кто угодно: Учиха Шисуи, Учиха Саске…»

Когда Ёро и Хибари обсуждали это в отделе информации, он думал, что они чокнутые. Саске… Саске не мог. Саске сам убил Орочимару.

И что же он ощущал теперь?

— Что-то нашел, Наруто? — спросил Ёро.

Наруто тяжело выдохнул и покачал головой.

****

В полутемной лаборатории мерно гудело электричество. Пищал компьютер с мигающей лампой. Саске во всей этой технике сроду не разбирался и трогать что-либо опасался. Человечество уходило от той силы, которую могла дать природа, и создавало вместо этого другую: силу технического прогресса. Уходило потому, что природа даровала силу не всем. Саске природа не обидела, и новорожденный мир техники был ему чужд.

Зато Орочимару охотно принимал и применял любые технические новинки. В чистой белой одежде, причесанный и юный, словно омолодившийся, он нависал над крупным компьютером. Клавиши цокали под быстрыми белыми пальцами.

— Как успехи?

Орочимару закончил отбивать дробь на клавиатуре.

— Работа идет, Саске-кун.

— Мне нужен результат.

— Знаю-знаю…

— Если результата не будет, ты умрешь.

— Умру, опять, — спокойно повторил Орочимару. — Знаю.

Он довольно осклабился. Похоже, считал, что сможет вести свою игру, но у Саске все было схвачено. Он пошел на такой риск — воскрешение учителя — только по одной причине: ему нужен был риннеган.

Не только мне. Всему миру.

— Как ты собираешься это сделать? — с подозрением уточнил Саске. — Откуда ты можешь знать, как пробудить риннеган?

— У меня есть кое-какие наработки. Кто-то из прежних меня оставил нам с тобой подарочек, Саске-кун.

— Твои прошлые воплощения имели дело с риннеганом?

— О да. — Глаза Орочимару горели. — Я не знаю, как ему, то есть мне, это удалось, но эта информация бесценна и очевидно очень нам с тобой поможет.

— Ты… вырастишь риннеган?

Противно было произносить это. Саске знал методы Орочимару, и они ему были авансом омерзительны.

Орочимару покачал головой.

— Толку выращивать целое существо ради глаз. К тому же, тебе никогда не нравились такие методы, Саске-кун.

Саске едва удержался, чтобы не выдохнуть с облегчением.

— Риннеган можно пробудить с уже имеющейся основы. И у тебя эта основа уже есть. Я секвенировал твой геном и сверил с наработками прежнего себя. У тебя есть нужные последовательности. А вот активировать их будет непросто…

Орочимару вдруг напрягся. С его лица сползла гнусная улыбочка.

— В десятке километров от нас шиноби Конохи.

— Они идут сюда?

Орочимару что-то нажал. На экране появилась информация.

— Нет. Огибают нас по дуге. Хьюга, Анбу и Наруто-кун…

— Наруто?

Саске прищурился. У Орочимару тоже все было по-своему схвачено.

****

Наруто так ждал, когда закончится эта проклятая миссия, и это наконец-то свершилось. Едва вернувшись домой, он снова ринулся обратно — на то самое место, где почувствовал Саске.

Расследование таинственного исчезновения печати Анко с куском ее памяти… Теперь он знал, кто за этим стоит, и хотел сам во всем разобраться, без Ёро и Неджи. На кону стояла жизнь и репутация его друга, а Неджи с таким неприятным подозрением называл фамилию «Учиха», что Наруто испытывал желание оградить своих друзей от всевидящего ока бьякугана. Пусть это и было предательством деревни и вопреки приказу.

К черту. Если Саске и Орочимару будут угрожать Конохе, я сам всех защищу. Я могу. Так… Это было где-то здесь.

Наруто остановился на пологом склоне, покрытом зарослями папоротника, и попрыгал.

«На что ты надеешься? Что земля под ногами провалится?» — спросил Кьюби.

Саске бы не сделал это просто так. А если он так поступил, я должен понять зачем. Как нас учил Какаши-сенсей… Те, кто бросают друзей, хуже мусора.

«Отличная речь. И как ты собираешься войти?»

Наруто пожал плечами и протянул руку. Раскрутившийся на ладони расенган стал расти.

«Только не говори мне, что ты…»

Наруто от души впечатал расенган в землю. Запахло рваными листьями и землей. Техника погружалась все глубже. Хрустнул камень…

«Ниндзя. Скрытность. Неприметность», — вздохнул Кьюби.

Наруто с грохотом провалился в недра пробуренного провала.

В убежище было темно и душно от каменной пыли и рассеянных частичек почвы. В мутном пылевом тумане искрил оборванный провод. Наруто выполз в коридор и увидел мигающую красную лампочку под потолком.

«Ты правда считаешь, что Саске все еще здесь? Неделя прошла».

Орочимару должен быть здесь. А уж у него я выпытаю, ттэбайо!

Наруто вошел в режим отшельника.

Орочимару не было ни поблизости, ни вдали. Даже намека на присутствие. Саске тоже. Только несколько слабых очагов ощущались в восточном крыле убежища. Наруто прикусил губу от досады и направился туда.

Столько перся сюда, и все зря. Саске нет. Орочимару нет… Он пробирался аккуратно, памятуя о ловушках в убежищах Орочимару. Несколько заметил на подходе и ловко обошел.

Знаем мы твои методы. Было дело.

Все вокруг было незнакомым: чужие стены и коридор, новые запахи, голубое свечение неоновых ламп… Но мощное чувство дежавю плавило грудь щемящей надеждой и теплом. Одно убежище Орочимару накладывалось на другое.

Наруто остановился и провел рукой по бедру. Когда-то тут была царапина. Задело дротиком…

«А если он был ядовитым?» — спросил в голове девичий голосок, взволнованный и укоризненный.

Бешено натянулась ведущая струна памяти. Наруто остановился как вкопанный. Он попытался схватить эту нить, размотать ее, но снова уперся в стену. Память не пускала его дальше.

Ч-черт…

Он со злостью двинулся вперед.

Проклятая память. Да что с ней такое? Это какая-то болезнь?

Все было нормально до того момента, как Саске оставил его с маленькой Сарадой. Но с тех пор Наруто все чаще и чаще казалось, что его память разграничила какая-то стена, за которой скрывалось нечто исключительно ценное.

А я бы и не знал. И почему только оно проявляется в такие странные моменты? Кулон Цунаде баа-чан… Убежище Орочимару…

Наруто проник в восточное крыло, успешно преодолев еще ряд ловушек, и очутился в небольшом тихом зале. Вдоль стен тянулись экраны с матрицами зеленых символов. Гигантские стеклянные цилиндры, наполненные пузырящейся салатовой жидкостью, освещали полутемное помещение. Из колб к потолку тянулись трубки и провода, в них периодически слышалось голодное бульканье. Наруто подошел ближе к одному из цилиндров. Внутри зеленоватой жидкости плавал голый белокожий младенец. От его брюшка к верхней крышке цилиндра тянулась белая пуповина с синими прожилками.

Это еще что?

Наруто присел перед цилиндром и прочел надпись на электронном дисплее.

«Лог-1».

Он двинулся дальше. Во втором цилиндре тоже плавал младенец. «Лог-2». Третий цилиндр оказался пуст. В четвертом цилиндре болталась какая-то крошечная белая масса, тоже эмбрион, но помоложе.

Наруто сглотнул.

Это… Это чего же… Мой Боруто тоже таким был?

«Не только твой Боруто, — ехидно ответил Кьюби. — Ты тоже. И твоя жена».

На сердце опадал тяжелый осадок. Эти дети болтались в зеленой воде одни, беззащитные на экспериментальной базе Орочимару. На виду… Их хотелось заслонить и защитить. Но он не мог. Наруто не был силен во всех этих сферах, но интуитивно подозревал: дети не выживут за пределами колб. Они связаны с ними пуповиной, как он с Курамой.

Наруто нехотя отступил к двери. Лаборатория провожала его тишиной и равномерным гудением электричества.

Глава 203. Ветвь Резонанса: Осколок Прошлого

203

— Ты так рано на занятия? — удивилась Хината.

Наруто усмехнулся.

— Нет, есть еще одно дельце. Забегу к Сакуре-чан.

— Зачем?

Наруто украдкой заметил, как Хината к привычному набору бенто добавила еще несколько роллов. Компенсация за растянутый рабочий день.

— Хочу узнать, когда Саске вернется.

Хината закрыла бенто и завязала в ткань с клановым гербом Узумаки. Тепло улыбнулась, протягивая паек.

— Постарайся сегодня.

— Спасибо.

Наруто поцеловал ее в щеку и забрал узелок.

Дом Сакуры-чан внешне напоминал Наруто характер Саске. Такой же угловатый, бетонный и холодный. Идеально стриженый газон. Но за непримечательным фасадом с рисунком красного веера кипела жизнь.

С Сакурой он столкнулся у входа. Она как раз убегала в госпиталь.

— Эй-эй, Сакура-чан!

Сакура удивилась, но явно обрадовалась.

— Наруто?

— Да, я… Э-э… Ты не знаешь, когда вернется Саске?

— Не знаю.

Сакура надулась. Скучала, очевидно. Она печально вздохнула.

— Вернулся бы уже поскорее.

И покосилась назад, на дверь.

— Обито? — шепотом спросил Наруто. — Он тебя обижает?

Сакура рассмеялась, тяжело хлопнула его по плечу и убежала. Наруто потоптался на пороге. До занятий с Ирукой-сенсеем оставалось еще полчаса. Былая мечта вот-вот могла стать реальностью. После Какаши-сенсея Хокаге должен был стать он. Потому в него так и вкладывались и морочили его обучением.

Он вошел в дом и разулся перед порожком. На стене напротив входа висел в рамке огромный красно-белый веер Учиха. Сердце защемило. Этот символ, как и кристалл Цунаде баа-чан, вызывал у него какие-то необъяснимые эмоции.

Обито возился на кухне с детьми. В домашних спортивных штанах, свободной футболке, отмытый и коротко стриженый, он нависал над малышкой Мико в детском стульчике и уговорами пытался заставить ее уминать детскую смесь. Напротив виднелась макушка Сарады. Девочка не ела. Держала в руке палочки и, застыв, наблюдала за кормежкой младшей сестры.

Наруто открыл было рот, чтобы поздороваться, но тут Мико окунула ладошку в миску с белым месивом, зачерпнула и впечатала Обито прямо в лицо. Наруто поперхнулся приветствием. Мико с наслаждением размазывала кашу по щеке и умильно хихикала. Сарада поправила очки и объявила:

— Садистские наклонности неосознанно проявляются с раннего детства.

— Да что ты говоришь, — прошипел Обито, отплевываясь и вытирая салфеткой рожу. Половина лица у него все еще выглядела жутковато — мятая, собранная в складки. Но дети, видимо, уже привыкли.

— Я так читала, — невозмутимо парировала Сарада.

Она поудобнее перехватила палочки и наконец-то принялась за еду.

— Какаши-сенсей решил ужесточить тебе приговор? — невпопад пошутил Наруто.

— Да, и Мико его исполняет, — ответил Обито надтреснутым глухим голосом.

Он окончательно избавился от следов каши на лице и снова взял детскую ложечку.

— А я как раз смотрел и думал: «жаль, что у меня только один шкет», — сказал Наруто.

— Тебе-то что. Даже если и такой дьяволенок, все равно не ты бы смотрел за ним.

— Ну так… Хинату жалко.

Наруто присел за стол и развязал узелок на своем бенто. Он только поел, но слишком уж аппетитно завтракала малышня. Сарада отвлеклась от завтрака и пристально наблюдала за тем, как он развязывает бенто. Наруто под ее взглядом стало неуютно.

— Эй… — не выдержал Наруто. — Ты чего так смотришь?

Сарада молча вернулась к завтраку. Наруто не успокоился.

— Обито!

— Ты собрался есть, — объяснил Обито. — А руки не вымыл.

Наруто прищурился и покосился на Сараду.

— А чего не сказала?

— Стесняется делать замечания взрослым, — объяснил Обито.

— Ты как переводчик, — буркнул Наруто, направляясь к умывальнику. — Понимаешь без слов.

— К этому быстро привыкаешь.

— Где Саске, не знаешь?

— Черт знает.

— И связи…

— …сам связывается.

Наруто отряхнул влажные руки и вернулся к столу.

Даже Хината так не достает. И это ей всего пять. Что же из нее вырастет?

Он распаковал бенто. От вида перемешавшегося обеда потекли слюни.

— Слушай, Обито… — неожиданно для себя сказал Наруто. — Была еще какая-то Сарада. Да?

Обито отвлекся от кормежки Мико и внимательно посмотрел на него.

— Почему ты спрашиваешь?

«Это секретная информация! — спохватился Курама. — Обито — отступник под домашним арестом! Ты не можешь ему рассказать!»

Наруто даже испугался его напора. Впервые Кьюби так яро защищал секреты Конохи.

— Просто… Слышал, что была еще одна. До этого.

Маленькая Сарада с интересом прислушалась к разговору.

— Меня назвали в честь нее?

Обито вымученно улыбнулся.

— Наверное. Не слышал об этом. Спросишь у отца.

Сарада тупо посмотрела на вымазанные в еде палочки.

— Хорошая отговорка, дяденька Обито.

— Почему же отговорка…

Сарада повернула голову. В стеклах очков зловеще отразился свет.

— Всегда так говорите, когда не хотите отвечать. Потому что знаете, что папа не возвращается.

Что-то дрогнуло внутри от этой вспышки света в очках.

Знакомо… Почему так знакомо…

Обито сердито отвернулся и всецело погрузился в кормление.

Наруто чувствовал себя немного неловко, и еще эта тяжесть снова назрела на душе. Какая-то сила тянула его к маленькой Сараде. Он не знал, чего хотела эта самая сила. К чему ему был чужой ребенок? Но их с Сарадой словно сшивало какой-то связью. Он ощущал это настолько четко, что это даже пугало.

Нервное состояние толкало его что-то монотонно крутить, жмякать. Наруто выудил из-под футболки кристалл и принялся по привычке вертеть в руках. Желая прогнать это невыносимое чувство, он решил снова завязать разговор:

— Что, Сарада? Скоро в академию?

— Не так уж и скоро.

— Боруто тоже пойдет.

Наруто, затаив дыхание, присмотрелся к реакции. Сараде было все равно. Похоже, они с Боруто были не очень-то дружны. Сарада коротко взглянула на него и заметила кулон.

— Что это?

— А… — Наруто усмехнулся. — Это подарок Цунаде баа-чан. Она подарила его мне на спор. Сказала, что ставит на то, что я не стану Нанадайме Хокаге. Она всегда проигрывала в спорах.

— Нанадайме?

Наруто вздрогнул. Слишком знакомо прозвучал голос, да и это слово…

— Что? — выдохнул он.

— Нанадайме Хокаге уже выбрали, — объяснила Сарада. — Остались только Хачидайме, Кьюдайме…

Наруто проморгался и новыми глазами взглянул на кулон.

Что? Я ей только что сказал…

— Я вспомнил! — счастливо заорал Наруто, вскакивая из-за стола.

Все ошарашенно уставились на него: и Сарада, и Обито, и даже Мико — из незакрытого рта у нее вытекала каша.

— Что ты вспомнил? — опасливо уточнил Обито.

Опасение в его голосе насторожило Наруто.

— Вспомнил… Что у меня занятие с Ирукой-сенсеем.

Наруто в спешке закрыл крышкой бенто, небрежно скомкал в узел и ускакал в коридор.

— Когда это ты так радовался занятиям? — пробурчал вслед Обито.

Наруто обулся и выбежал из дома.

Сердце колотилось.

Он вспомнил. Вспомнил! Цунаде баа-чан действительно поспорила с ним. Но что же это, он теперь проиграл и не может оставить кулон себе? Почему нельзя стать Хачидайме Хокаге, как он уже давно себе наметил? Почему именно Нанадайме? Кто сказал, что нужно именно Нана?..

Ответ пришел сразу, простой и ясный.

Сарада.

Наруто с усилием зажмурился. В ушах зазвенел голос: строгий и нудный, чуть дрожащий…

«Станешь Нанадайме Хокаге».

Наруто потянулся к этому голосу. И стекло, отделявшее его от давних воспоминаний, неожиданно лопнуло.

Он задохнулся. Первые секунды ошибкой казалась Сарада, но с каждым толчком пульса Наруто чувствовал, что как раз Сарада была настоящей, а ошибкой было все, что после.

Память бешено рвалась вперед. Взгляды искоса, глубокие черные глаза. Мягкая челка, которую так приятно было убирать с лица, затем снимать очки, чтобы не мешались. Запах волос. Мягкие мокрые поцелуи. Жаркая пульсация и стук крови в ушах от ощущения близости… Наруто едва не захлебывался от этого потока счастья и боли. Он уже отвык от таких эмоций, а эмоций было много и все они были яркими: или глубоко ранили, или возносили до состояния эйфории, пусть и приглушенной памятью.

— Это не мог быть я, — бормотал он, словно в бреду. — Я же… Я люблю Хинату. Боруто…

Он огляделся кругом. Мирная тихая улица, залитая утренним солнцем, казалось, душила его невидимыми щупальцами. Стало страшно. Хината и Боруто показались ему нереальными, навеянными гендзюцу. Наруто хотел было побежать домой и убедиться, что все это не иллюзия, но не двинулся с места.

— Сарада, — выдавил он едва слышно.

Кьюби внутри загадочно притих, словно не придумал, что с ним теперь делать.

— Курама… Ты знал.

Лис ощетинился.

— Ты знал, — продолжал Наруто. — Знал и молчал. Почему, даттэбайо?!

Он не хотел плакать, но боли было слишком много, и она своими силами пробивала себе выходы наружу.

— Как я теперь приду к Хинате? Как посмотрю ей в глаза. Я ведь правда люблю их… Наверное… Этот, новый я, точно любит. Но старому все равно, ему просто больно. А теперь я и не новый, и не старый, а какой-то третий. Ч-черт!

Курама фыркнул.

«Попросишь Йондайме. Он снова запечатает тебе память».

Возможно, и правда стоило. Ради Хинаты и Боруто. Затолкать обратно весь этот океан боли и повесить на него надежный замок.

— Это чувство, когда пытаешься вспомнить и не можешь… Оно невыносимо. Пусть лучше болит…

****

Он не спал всю ночь. Лежал в одной кровати с Хинатой и боялся коснуться ее. Это казалось мерзостью — ласкать одну женщину, ничего не подозревающую о его внутренних разногласиях, и при этом думать о другой. Мертвой.

Наруто мелко дрожал, кутался с головой в одеяло и пытался распутать хаос своих воспоминаний. Он вспомнил не все, но теперь, когда у него в руках скопились оборванные концы множества нитей памяти, можно было разматывать их и восстанавливать воспоминания одно за другим.

Эта маленькая Сарада… Почему она была так похожа на его Сараду? Ее просто назвали в честь той… Нет. Она и была той. Та Сарада — дочь Саске и Сакуры. И вон она родилась снова.

Но она меня не помнит. Это уже другая Сарада, не моя. Даже несмотря на то, что та же самая... К тому же она совсем еще малая. А у меня Хината и Боруто… Черт…

Утром легче не стало. Дома каждая вещь хранила отпечаток заботы Хинаты. Порядок на кухне, приятные запахи, уютно обставленные столовая и гостиная. Наруто был окружен заботой, вкусной едой и лаской, но теперь, когда он пытался сравнивать свое прошлое и настоящее, понимал, что эта тихая стабильность не могла сравниться с тем ураганом чувств, который сорвал ему крышу в шестнадцать. Раньше он горел, а сейчас жизнь напоминала лужицу растопленного воска: она стала мягкой, теплой, безвкусной и наполовину неживой.

Завтрак не лез в горло. Наруто давился и поглядывал на суетящуюся у плиты жену.

Она — такая же неудачница, как и он, которая боролась со своей судьбой. Только ей он мог искренне признаться в своей слабости. У них было много общего. До недавнего откровения памяти он доверял ей полностью, хоть и не понимал до конца, как и она его.

Я люблю ее. Я… люблю ее?

Он тяжело вздохнул и вдруг поперхнулся, зашелся сухим кашлем. Хината оглянулась на него в беспокойстве. Наруто торопливо запил кашель горячим чаем, обжегся, но все же подавил очередной позыв и выжал из себя успокаивающую улыбку. Как только Хината отвернулась, снова тихонько закхекал.

Он ненавидящим взглядом сверлил овощи с рисом.

Нет. Я так не могу. Я должен ей сказать. Это… честно. Она заслуживает от меня честности, а не иллюзии счастья... лживой... ненастоящей... Да и я… Я не смогу поддерживать эту иллюзию.

Курама лежал на брюхе в своей распахнутой клетке и подпирал морду кулачищем.

«Да, ты никогда и не умел долго и убедительно врать. И что ты ей скажешь?»

Скажу ей… Черт, я не могу сказать ей, что люблю Сараду. Это… это…

«Ты даже выговорить не можешь это слово».

Потому что в моем запасе таких слов не водится.

Наруто представил во всех подробностях, как он рассказывает Хинате правду. Как она пугается и бледнеет, отводит свой прозрачный взгляд. Как растерянно взирает на них Боруто, когда они говорят, что расходятся.

Он имеет право на нормальную семью. Я никогда не хотел, чтобы мой сын рос как я. И эти Хьюга…

Наруто поморщился. Он с таким трудом добился права жениться на Хинате, а теперь она вернется обратно к клану и скажет «Наруто-кун меня разлюбил»? Ведь и пяти лет не прошло.

Я чувствую себя последней скотиной, хотя вроде бы и не виноват.

«Дожирай свой завтрак, скотина. Сейчас явится твой шурин и утащит тебя на миссию».

— Дожираю, дожираю… — пробормотал Наруто.

— Курама? — понимающе спросила Хината на его бормотание

Наруто снова чуть не подавился и промычал что-то в знак согласия.

Глава 204. Ветвь Резонанса: Осколок Игры

204

«В надежде, что все не напрасно и тайная воля мудра,В объятьях чужого пространства, где длится чужая игра».© Дмитрий Быков

Хината готовилась ко сну. Плавно прохаживалась по комнате в шелковой рубашке, расчесывая длинные блестящие волосы. Наруто стоял в дверях и, затаив дыхание, наблюдал эту картину. В глубине души ему хотелось оттолкнуть старого себя, наглухо заколотить свою память и окунуться снова в запахи их спальни, мягкую гладкость тела Хинаты, вжимать в постель…

— Хината! — воскликнул он хрипло.

Она вздрогнула и обернулась. Наваждение разбилось.

— Наруто-кун?

Наруто с трудом подавил желание подойти к ней, потупился в пол и, глотнув воздуха, вновь посмотрел ей в глаза.

— Хината… Я все вспомнил.

Она почти не переменилась в лице, только слегка побледнела. Подошла к нему сама. Наруто, упираясь руками в дверной проем, подался назад, словно не желая, чтобы дистанция между ними сокращалась.

— Что ты вспомнил, Наруто-кун?

Жена остановилась совсем близко и посмотрела на него снизу вверх своими бледными бесцветными глазами. Мужество снова стало покидать Наруто.

Не могу ей сказать. Не могу!

Страшно было представить, что вот сейчас он скажет правду и от его слов мирная иллюзия счастья расколется раз и навсегда. Безвозвратно. Нельзя было говорить такие страшные вещи этому робкому нежному существу, доверившемуся ему целиком и полностью.

— Хината, я… — он закрыл глаза, избавляясь от нового гипнотического наваждения бьякугана. — Я вспомнил Сараду.

Хината рвано вдохнула. Скользнув по нему взглядом, отвела глаза. Наруто вдруг понял, что за эти краткие мгновения она успела оценить и его выражение лица, и то, как он прогибался в проеме, чтобы не прикасаться к ней… Дальше объяснять было незачем. Она и без того все поняла. Они продолжали стоять. Хината смотрела в пол, Наруто пялился на ее макушку, ожидая приговора. Думал, что она расплачется и убежит. Или рассердится, хоть и представить Хинату сердитой все еще мог с трудом. Но она проглотила горькую пилюлю, взглянула на него как ни в чем не бывало и вместо приговора снова прозвучал вопрос:

— Что будет теперь, Наруто-кун?

— Э-э… В смысле… что теперь… — Он схватился за голову, скользнул руками на затылок и сплел пальцы в замок. — Просто, все не будет как раньше, понимаешь, Хината? Я…

— Ты любишь Сараду.

Она так спокойно произнесла эти слова, которые не давались ему столько времени. Как будто это было в порядке вещей. Как будто не было в этом ничего странного, преступного… Хината избавила его от необходимости говорить это вслух, и теперь можно было сказать просто:

— Да.

Она отвернулась. Ее брови полезли вверх и жалостливо съехались у переносицы.

— Ты уйдешь?

Наруто растерялся.

— А разве я могу остаться?

Хината пожала плечами — быстро и рвано. Самообладание понемногу покидало ее. Она нервничала, все больше прислоняла пальцы к губам, кулак к груди…

— Я… я не буду навязываться, Наруто-кун, — бормотала она лихорадочно. — Если тебе неприятно, я не буду. Мы с Боруто можем вернуться в клан, если ты захочешь…

— Стоп. Сто-оп. Нет.

Наруто перестал отклоняться и сам шагнул к ней ближе.

— Это же твой дом. Почему вы должны уходить отсюда? Если надо, могу уйти я. Правда, твой папаня не поймет, и Неджи… Они уже давно как-то странно ко мне присматривались и… — он притих. — Теперь я, кажется, понял почему.

— Н-наруто-кун…

— В общем… Того. Вы не должны уходить. Я не хочу, чтобы Боруто рос там. Я слышал, чего говорил этот Изао. Тебе там не будет лучше. И Боруто не будет. Я не хочу, чтобы его контролировали всякие ублюдки!

— Ты… даже сейчас заботишься о нас, — сквозь слезы выдавила Хината.

— Конечно забочусь, ттэбайо! Вы же моя семья!

Сам не заметил как выпалил. Мышцы окатило ледяной лихорадочной дрожью. Он ведь сказал правду, совершенно искренне. Даже если минуту назад признавался в том, что все вспомнил и любит Сараду — это тоже было правдой.

— Хината… — начал он снова. — Я сделаю так, как будет лучше для тебя и Боруто. Обо мне тут речи не идет, ясно? Хватит думать обо мне! Ты и так сделала для меня слишком много! Больше, чем я заслуживал…

— Но ведь ты не виноват, — пролепетала Хината. — Ты заслуживал. Ты не виноват в том, что не помнил.

— Я знаю, — согласился Наруто. — Но я все равно виноват. Виноват в том, что не могу оставить прошлое и отдать всего себя вам: тебе и Боруто.

Хината улыбнулась сквозь слезы.

— Ты скоро станешь Хокаге, Наруто-кун. Отдашь всего себя деревне. В конце концов, вряд ли у тебя бы осталось много времени на нас. Единственное, на что я надеюсь, чтобы понял Боруто…

****

Пространство долины, разбитое на желто-зеленые лоскуты полей, прорезала змеящейся лентой река Нака. На песчаном берегу валялись обломки разбитой лодки. Саске наблюдал с высоты, как ослепительно блестит на поверхности воды солнце и как две женщины по колено в воде что-то стирают. Голосов отсюда слышно не было.

Позади резко вспыхнуло чужое присутствие. Появился Минато, подошел ближе, к самому краю, и спросил прохладно:

— Зачем звал?

Саске посмотрел на него. Челка чуть качнулась, приоткрывая риннеган.

— Он вспомнил.

Минато внешне остался спокоен, только взгляд стал внимательным и цепким. Заметил обновку.

— Как?

— Не знаю. Это с самого начала была плохая затея.

— Плохой затеей было не следить за своей дочкой, — парировал Минато. — Из-за нее мой сын обречен вечно страдать.

Саске плотно сжал губы и покосился на него с прищуром.

Какого черта они все осуждали его? Это ведь не он — другой он не усмотрел за Сарадой.

— Вы опять о том будущем, которого нет?

— О том будущем, которое должно было быть, — поправил Минато.

— Много же Итачи наплел вам.

— Достаточно. Альянс Пяти Стран. Мой сын — Хокаге и счастливый муж и отец. Мы свернули штурвал истории в нужном направлении, как только представился шанс.

— Толку гоняться за видениями? Вы не дали ему возможности отказаться.

— История накладывается, Саске. Одно на другое. Я не знаю как, но прерванная цепь событий снова восстанавливается. Мы сделали то, что должны были, — сказал он с горечью.

— Вы сомневаетесь…

— Я жалею, — сказал Минато, — жалею, что не могу помочь ему самостоятельно еще один раз. Ты так и не нашел Итачи? Не знаешь, жив ли он?

Саске покачал головой.

— Нет. Не знаю.

«История накладывается…» «Сделали то, что должны были».

Почему должны? Кто сказал, что вы именно «должны были» запечатать воспоминания своего сына?

До сих пор ему правда казалось невероятным, что Йондайме так запросто растоптал доверие Наруто. Разумеется, в свое время он запечатал в него Девятихвостого Лиса. Коноха и мировой баланс всегда стояли для Хокаге в первых рядах. «У меня — чокнутый брат, у него — странный отец», — думал Саске.

Но Минато все-таки был более искренним, чем Итачи, и менее замороченным. Саске как никто другой успел испытать его откровенную отеческую любовь: как только вспоминал, челюсть отдавалась дальней болью и вновь гудело в висках от удара — быстрого, опережающего предвидение шарингана. Пусть даже это был удар призрака.

Итачи мог. Но Минато бы не пошел на это, если бы не был уверен, что делает правильно. А как он мог знать?..

Сделать правильный выбор на нужной развилке, толкнуть историю особенным путем, могло лишь существо, обладающее даром предвидения. Итачи никогда не был ясновидящим. Он исходил лишь из примерных прогнозов и слов Сарады, а с тех пор все изменилось.

Саске вдруг осенило. Пророческая загадка, которую он так и не разгадал… «Дитя одной крови, если его существование раскроется, мир пойдет по пути спасения…» Минато был связан контрактом призыва с теми же жабами, что и Наруто, и мог получить свое пророчество.

— Это не Итачи, — проговорил он медленно. — Это не Итачи наплел тебе, Йондайме. Это опять та ясновидящая жаба, а ты уже просветил Итачи.

Минато покосился на него с легким опасением. Саске только того и надо было, чтобы утвердиться в своей теории. Странные сны… Пророческие намеки… Кто-то творил историю их реальности по своему желанию, вел свою игру. И Саске наконец понял кто.

****

Саске оступился и неуклюже вывалился из портала в гостиную. Сарада на диване испуганно сжалась с книгой на коленях.

Буйство энергетической каймы за спиной утихало. Запас чакры сильно подсел. Риннеган жрал чакры немеренно. Стоило еще привыкнуть к этой необычной манере перемещения.

Саске выпрямился, отряхнул одежду и шагнул к Сараде как ни в чем не бывало.

— П-папа…

Он погладил ее по голове. Волосы дочери были тонкими и шелковистыми. В гостиной пахло едой.

— Мама дома?

— Нет.

— А Обито?

— С Мико. Наверху.

— Не говори, что я был.

— Почему?

— Тебе все равно никто не поверит.

Саске рывком запахнул плащ и широким шагом прошелся к выходу.

— Ты скоро вернешься, папуль? — спросила Сарада.

— Да.

Саске в последний раз оглянулся на дочь, выдавил теплую улыбку напоследок и толкнул входную дверь.

Скоро. Только улажу одно дело.

Чем старше становилась Сарада, тем больше он опасался. Итачи говорил, все сдвинулось, история изменилась и ничего не будет как прежде, новая Сарада не родится. Но Саске присматривался к дочери и понемногу понимал: это не другая, это все та жеСарада.

Вспомнились недавние слова Йондайме: «История накладывается… Прерванная цепь событий снова восстанавливается…»

Конохамару был в деревне, у себя дома. Повезло. Саске прошелся по аккуратному садику с каменными клумбами и выставкой свежих бонсаев, окликнул хозяев. Из дома выбежал босой Конохамару в домашней одежде. Вырос мальчишка, стал мужчиной, джонином, но при виде него оробел, словно бога увидел.

— Саске-сан?

Он выглядел еще более удивленным, чем Сарада, а ведь к нему Саске пришел на своих двоих, а не вывалился из портала с эпической неловкостью.

— Конохамару, призови жабу, — с порога потребовал Саске.

Тот оторопел.

— Простите… Что? Призвать жабу?

Саске молча смотрел на него. Простая просьба, что тут можно переспрашивать? Конохамару пожал плечами, спрыгнул в заготовленные шлепанцы и отошел подальше от дома. Сложил печати, эффектно хлопнул по земле ладонью.

— Кучиёсе но дзюцу!

Под ним появилась здоровенная голубая жаба с рукоятями мечей за спиной, а он очутился у нее на голове. Выпендривался, не иначе. Чем больше зверь, тем выше авторитет. Саске только того и надо было. В момент перехода призывного животного из Мёбоку в Коноху риннеган засек и считал конечные координаты.

— Спасибо.

Саске развернулся и пошел к выходу.

— Рад был помочь, — растерянно выдавил Конохамару.

Жаба под ним с хлопком рассеялась. Саске шуншином слинял из усадьбы Сарутоби и перебрался к окраине, где ему не стали бы мешать случайные наблюдатели.

У него был риннеган и координаты Мёбоку. Чакра потекла к глазам. Воздух вокруг пришел в движение, волосы зашевелились от разогнавшихся воздушных потоков. Вспыхнуло пламя портала.

Его появление на Мёбоку вызвало переполох. Мелкие жабы кидались врассыпную. Самые смелые и крупные пытались атаковать. Саске не хотел причинять им вреда. Он протянул в стороны руки, и нападавших гигантов отшвырнуло прочь. Загудела земля, захрустели обламывающиеся сочные листья под мощными тушами.

До обители Оогама Сеннина было рукой подать, но тут перед ним на ступенях храма появилась Шима.

Саске остановился. Эта жаба была учителем Наруто, и он как никто другой знал, насколько она сильна. Сражаться мягко с ней бы не вышло, а калечить не хотелось.

— Учиха Саске, — сказала она с неприязнью. — Зачем ты пожаловал на Гору Мёбоку? У тебя… — Шима задохнулась, заметив новый глаз, и ее голосок сорвался на пару тонов выше: — У тебя риннеган!

— Кто там пришел? — донеслось из дверей.

— Учиха Саске!

— Кто-кто?

— Учиха Саске!!

— О-о… Саске. Пусть войдет. Я давно его ожидаю.

Шима с сомнением обернулась на двери, вероятно, подумала, что старый Мудрец совсем выжил из ума, но все-таки отошла с дороги. Саске поднялся по ступеням и вошел. Шаги эхом разлетались по гигантскому залу. На троне возлежала огромная морщинистая жаба бледно-розового цвета. Жаба приподняла веки, в щелках показались мутные глаза с горизонтальными зрачками.

— Учиха Саске… — сказал Мудрец с удовлетворением и растянул сморщенные губы в улыбке.

— У меня есть вопросы, — холодно сказал Саске.

— Раз есть, так задавай эти свои вопросы.

В отличие от остальных обитателей Мёбоку Великий Жабий Мудрец был совершенно спокоен и расслаблен, даже немного весел.

— Это ты надоумил Минато запечатать память Наруто, — с нажимом произнес Саске. — Зачем? Какое будущее ты видишь? Что ты лепишь из нашего мира?

Старый жаб ласково рассмеялся.

— История могла избрать один из многих путей, после того… — он запнулся, глотая воздух щелью рта. — После того, как вы Сараду не сумели защитить. И на каждом пути мир шиноби ожидает чудовищный кризис.

— Что за кризис?

— Ты что-нибудь знаешь о Кагуе? — сухо проскрипел Мудрец.

— Богиня-кролик… Кое-что знаю, — туманно ответил Саске, вспоминая свой бредовый сон.

— Я застал ее. Тогда я был еще молод и… кхе-кхе… более скромен в размерах. Помог ее сыновьям, Хагоромо и Хамуре, подготовиться к битве, чтобы сразить Кагую и запечатать ее. Навсегда.

— Хагоромо и Хамура запечатали свою мать, Йондайме запечатал память своего сына… Похоже, ты уже давно лезешь не в свои дела.

Мудрец не обиделся. Вещал все с таким же веселым спокойствием:

— Кагуя не просто так сотворила Белых Зецу. Ей нужна была армия. Наши земли и без того подчинились ее воле. Не исключено, что ее право на этот мир хотел кто-то оспорить.

По позвоночнику пробежал холодок.

Кто-то еще более могущественный, чем Кагуя?

— Я действительно посоветовал Минато запечатать память Наруто, — со странной старческой игривостью признался Мудрец. — Потому что мне было видение. Я узрел пути.

Саске прищурился с подозрением.

— Наруто, сохранивший память, не стал бы Хокаге, — резко сказал жаб. — Он стал бы Пастухом и перечеркнул свою связь с деревней Скрытого Листа. Его своенравное видение порядка на земле окончательно уничтожило бы и без того шаткие отношения меж деревнями. А после, когда наступил бы кризис, некому было бы объединить мир шиноби… Не было бы силы, способной заставить бывших врагов восстать против угрозы с небес плечом к плечу.

— И ты все это видел? — глухо спросил Саске.

Мудрец серьезно кивнул.

— Путей много. Главная суть — едина. Лишь один из вас смеет покинуть Коноху: или Наруто, или ты. И это не должен быть Наруто.

— Я?

— Ты. Тебе издавна суждено было обладать силой риннегана, даже если путь к нему был не так уж чист. Вы — сильнейшие шиноби своего поколения. Ушел бы из Конохи Наруто, тебе бы пришлось остаться. И ты бы остался. Под присмотром Листа, связанный долгом и бесконечными заданиями, ты не нашел бы ни времени, ни возможности решиться на преступление и воскресить негодника Орочимару. А без Орочимару у тебя не было шанса обрести силу риннегана.

— Что же это, ты одобряешь мое решение?

Мудрец кивнул.

— Одобряю. Я сам ему способствовал. Твой разум чист, Учиха Саске, — величественно сказал старый жаб и негромко пробормотал: — Хоть и не могу того же сказать о твоей совести…

Саске нахмурился.

— Но так или иначе, сила твоих глаз еще послужит на благо мира шиноби.

— Твой план провалился к чертям. Наруто вспомнил. Запечатать его память…

— Это уже неважно, — с улыбкой перебил жаб. — Ключевая развилка позади. Даже с новообретенной памятью Наруто исполнит свой долг как Хокаге.

— Он страдает, — сквозь зубы процедил Саске.

Никогда не любил сантименты. Но еще больше он не любил, когда кто-то считал себя вправе ограничивать чужую свободу выбора.

— Чего стоят страдания одного человека по сравнению с жизнями миллионов? — с тихой грустью ответил Мудрец.

Глава 205. Ветвь Резонанса: Осколок Связи

205

Во внутреннем дворике академии ютилась утренняя прохлада. Наруто ступил на шаг вперед, подставляя солнцу затылок. Хотелось хоть немного согреться. Шкеты стояли перед ним ровными рядами. Хината нежным голосом зачитывала поочередно имена, а Наруто с интересом присматривался к детским мордашкам и вылавливал черты своих друзей.

— Яманака Иноме…

— Здесь, — откликнулся скучный голосок.

Иноме стояла в первом ряду и с печальным видом перекатывала во рту леденец на палочке. Она была смуглая, вся в отца, светлые волосы, почти белые, прикрывали рваной челкой правую половину лица.

Наруто скользнул взглядом по рядам.

Да уж. Жаль. Построение Ино-Шика-Чо в этом поколении создать не выйдет…

— Узумаки Боруто…

— Здесь я, — буркнул сын.

Он все еще был недоволен, что его сенсеем в академии стала маманя. Наруто в свою очередь этому был даже рад. Своей отеческой интуицией он ощущал, что церемония могла бы вполне сорваться из-за очередной нелепой шалости Боруто. Наличие Хинаты свело эту возможность в ноль.

— Хьюга Хитоши…

— Есть.

Голосок был холодным и резким. Наруто заметил, как недовольно обернулся Боруто и скривил Хьюге вредную рожицу. Хитоши продолжал с надменным видом пялиться вперед, словно не заметил косого взгляда Боруто.

— Изуно Васаби…

— Здесь.

— Учиха Сарада…

— Тут.

Наруто едва не вздрогнул. Родное до боли имя, Хината выговаривала его так же мягко, как и все остальные имена. Она не делала разницы. А ведь она знала. Все знала, помнила, кем для него была Сарада в прошлом. Наверняка даже догадывалась, о чем он думал в этот самый момент.

Он посмотрел на Хинату, но она все так же спокойно продолжала зачитывать имена. Тогда он посмотрел на Сараду. Их взгляды неожиданно пересеклись. Из всех людей на этом собрании она смотрела на него. Это была не его Сарада — он точно видел. Его Сарада смотрела иначе, ее взгляд был тяжелым, серьезным и горячим. Маленькая Сарада при всей своей внешней серьезности была другой — светлой и чистой, и в ее глазах запросто читалась эта детская легкость.

«Ты — Хокаге. Главная шишка собрания. Только поэтому она смотрит на тебя».

Да, конечно…

Кьюби был прав. Но чем дольше Наруто смотрел на Сараду, тем больше понимал, что она смотрит на него не просто потому, что он Хокаге и выделяется из толпы оранжевой курткой и белым плащом. Она тоже чувствовала эту связь, даже если не понимала ее значения.

К горлу подступил ком горечи. Это было так больно — видеть в настоящем отражение прошлого, которому не суждено было стать будущим.

****

Церемония подходила к концу. Хачидайме вещал речь и уже не смотрел на нее, а Сарада бездумно слушала и пыталась понять, что это только что было. С таким теплом и заботой на нее прежде смотрела только мама, но взгляд мамы не пробирал ее до самого сердца. Восьмой словно пожирал ее глазами. Сарада попыталась наскоро подставить это под известные модели поведения. Она — обычный ребенок, он — взрослый мужчина, друг семьи, отец Боруто, Хокаге. Что у них могло быть общего? Не мог же он так смотреть на нее просто из-за того, что когда-то в детстве они вместе листали книжку, пока папа был в госпитале?

С моделями поведения ничего так и не совпало. Объяснения не было. Оставалось только недоумевать и пытаться успокоить колотящееся сердце.

Речь закончилась, и все потянулись из дворика академии в здание. Новые одноклассники пребывали в радостном возбуждении: начинался новый этап их жизни. Сарада относилась к этому проще. Конечно, все это было немного волнующе, да и она была совсем не против познакомиться с новыми людьми, сесть за парту, разжиться знаниями. Но ничего исключительного в будущей карьере шиноби она не видела.

Впрочем, был один человек, которого поступление в академию обрадовало еще меньше, чем ее. На расшатанном скейтборде, хрустя колесами по площадке, медленно катилась Иноме.

— Сейчас-то он тебе зачем? — спросила Сарада.

Иноме, причмокнув, вытащила изо рта леденец.

— Привычка.

Прежде они не очень-то общались, но в классе надо было с кем-то сидеть. Почему бы не с ней? Они хотя бы были знакомы.

— Ты не очень-то рада… — аккуратно заметила Сарада.

Иноме пожала плечами и цокнула языком.

— Сейчас мы отучимся. Потом станем генинами. А если мне запретят брать на миссии скейт и леденцы, я растеряю бесценный навык, меня исключат из дворовой лиги. А если меня исключат из лиги…

— Так, стоп, хватит.

Иноме покорно умолкла и снова сунула за щеку леденец.

Сарада представила себе бесконечный бубнеж: «А если мы неправильно напишем контрольный тест…» «А если бьякуган Хинаты-сенсея увидит мои шпаргалки…»

Нет. С ней я сидеть не буду.

Сарада незаметно сбавила шаг. Иноме укатилась вперед. Перед лестницей она спрыгнула на землю, шлепнула носком ноги по краю скейта, и он сам подскочил к ней в руку, словно живой.

В коридорах пахло краской. Лампы не горели. На полу лежали косые угловатые пятна солнца. Перемещение их класса к аудитории разносилось по коридору таким эхом, словно они были не группой детей, а стадом скотины. Сарада старалась идти беззвучно, так, как научил их с сестрой Обито, но тише все равно не становилось. Был только один одноклассник, который ступал правильно, с кошачьей мягкостью — Хьюга Хитоши. Посреди цветной толпы учеников в современной цветной одежде его белый традиционный наряд смотрелся чужеродно. Между лопаток покоился темный хвостик, перехваченный посередине лентой.

Хитоши сравнялся с Боруто и бросил с отвращением:

— Болдырь.

— Че-е?

На них лениво оглянулись, однако сути оскорбления никто так и не понял, и интерес окружающих мгновенно иссяк. Хитоши презрительно фыркнул, явно разочарованный скудностью эффекта, и вырвался вперед, грациозно лавируя среди толпы.

— Несешь какую-то хрень, ттэбаса, — буркнул Боруто вслед.

Сарада подошла к нему, поправила очки, дословно вспоминая определение.

— Болдырь — животное, происходящее из-за смеси двух пород.

— Э-э?

— Он назвал тебя «ублюдком», — перевела она на доступный Боруто язык.

Узумаки подвис, переваривая новую информацию, и вдруг скривился со злобой.

— Эй ты, скотина! — рявкнул он на весь коридор и рванул к Хитоши.

Сарада ухватила его за воротник. Боруто задохнулся и закашлялся.

— Не создавай проблемы, — зашипела она ему на ухо.

Хината-сенсей обернулась. Процессия остановилась.

— Боруто, не шуми, пожалуйста, — мягко сказала сенсей. — У других классов уже идут занятия.

Боруто рывком выдрался из хватки Сарады и одернул курточку.

— Я ему еще покажу.

Сарада вздохнула. Стоило ли тратить время на этого странного Хьюгу? Было бы за что возмущаться. За бредовые дразнилки. Если так подумать, и просто клановых среди них было немного, что уж говорить о чистоклановых?

Дурак.

****

— …переводишь их сюда. А вот этих сюда.

Какаши-сенсей водил пальцем по документу, объясняя свою точку зрения, а Наруто подпирал щеку кулаком и вяло слушал. Он был голоден. Шикамару все утро возился с сыном, который как раз прибыл в Коноху утренним поездом, и обещал принести что-нибудь перекусить, но где-то задержался.

— Да, я тоже об этом думал, — кивнул Наруто.

— А других вариантов и нет.

В дверь постучали, и в кабинет шагнул Шикамару, затаскивая следом за собой упирающееся растрепанное существо.

— Как же достало… — простонал советник, подтащил свою добычу к столу и почесал свободной рукой затылок.

Наруто с досадой изучал то, что Шикамару приволок ему вместо обеда. Перед столом Хокаге стояла сердитая маленькая девочка в джинсовом комбинезоне. Широколобая, как Сакура, черноволосая, как Саске.

«Мико», — понял Наруто.

Девочка поправила сползающую с плеча шлейку комбинезона.

— А рамен? — спросил он со слабой надеждой.

— Ч-черт. Забыл, прости.

Наруто приуныл.

— Привел к тебе на аудиенцию злостного нарушителя. Поймал с поличным. Сожгла детскую площадку.

— А? Как?!

— Техника Великого Огненного Шара.

— Как нынче быстро дети растут, — пробормотал за спиной Какаши-сенсей.

— Зачем ты сожгла площадку, Мико-чан? — удивился Наруто.

— Я не хотела, — буркнула девочка. — Точнее, я хотела не площадку.

— А что?

— Кого, — поправил Шикамару.

Наруто в отупении пялился на девочку, которая смотрела на него волком. Темперамент взрослой Сакуры и талант Саске. Только если Саске при всей своей тьме, как правило, был терпелив, то о его младшей дочери этого сказать было нельзя.

— Но почему? — недоумевал Наруто.

— Они дразнились, что у меня нет шарингана. Говорили, что от Учиха одни проблемы.

«С ними сложно не согласиться», — заметил Курама.

На плечо легла рука Какаши-сенсея.

— Я разберусь, Наруто. Держи.

Наруто забрал у него листок и спросил:

— С этим все?

— Да. С этим все. Идем, Мико.

Какаши-сенсей протянул малышке руку, и она с настороженной заминкой вложила свою ладошку в его широкую ладонь. Дверь за ними захлопнулась.

— Зря мы выпустили его по амнистии, — мгновенно откликнулся Шикамару.

— Тш-ш! — зашипел Наруто. — Там все слышно!

Шикамару дернул плечами, сунул руки в карманы и подошел ближе к столу.

— Он невиновен, Шикамару! Вот почему мы его выпустили. Ты же знаешь, на нем стояла печать, его сознание было перепрограммировано. Настоящий Обито не совершал этих преступлений и не должен отвечать за них.

— Мендоксе-е… И ты видишь, во что это вылилось. В любом случае. Зря он научил ее технике. Поговори с ним.

— Ладно-ладно, — проворчал Наруто. — Хоть я и уверен, что Какаши-сенсей тоже к нему заглянет. И все-таки… Жрать-то как охота!

****

Хината-сенсей куда-то ушла, и в классе тут же поднялся шум. Сарада покосилась на своего соседа по парте — мелкого очкарика Денки.

Каминаримон. Быть не может. Интересно, совпадение, или он правда сын основателя компании Каминаримон?

— А я знаю, куда сенсей вышла, — сказал кто-то из ребят на правом ряду стены. Сарада еще не успела запомнить имена. — Говорят, у нас будет студент по обмену.

— По обмену? — скептически скривилась Иноме. — Что за бред? У нас ситуация политически нестабильная.

Она подпрыгнула, зацепив скейтборд. Доска перевернулась в воздухе, и Иноме ловко приземлилась на нее ступенькой ниже.

«И как она леденцом своим не удавится?» — с неприязнью подумала Сарада.

— А ты че это такая умная? — спросила Васаби.

Видимо, Иноме ей тоже не понравилась.

— У меня папа посол, — Иноме вытащила изо рта розовый леденец на палочке и облизнула липкие губы. — Студент по обмену если и будет, то только из Суны. Крепкий альянс сейчас у нас только с ними и Скрытым Облаком. А про обмен из Облака я бы знала. Папа б сказал.

— Да ладно, из Суны? Там еще кто-то живет?

— Я слышал, там всех убило…

Внизу уже началась мелкая потасовка между ребятами, но тут Хьюга Хитоши заорал:

— Кончай кипеш! Сенсей идет!

Сарада обернулась. На бледных висках Хитоши вздулись вены.

Бьякуган? Пробудил в таком возрасте?

Неприятное чувство осело на душе. Зависть и обида. Глупое оскорбление Хитоши, которому Сарада поначалу не придала значения, теперь задело и ее. Она еще не пробудила шаринган. Даже не представляла, как это происходит, да и произойдет ли с ней вообще. В конце концов, только папа был Учиха, мама — нет. Не обязательно она пошла в него.

Суета утихла. За пару секунд до того, как открылась дверь класса, все уже примерно расселись по местам. Вошла Хината-сенсей. За ней в класс просочился мальчишка в распахнутой ярко-зеленой рубашке. Хината-сенсей откашлялась, за плечи развернула мальчика к классу и объявила:

— Это еще один новый ученик вашего класса. Студент по обмену из Суны.

Темные волосы новенького были собраны в торчащий ананасный хвост, как у советника Хокаге. Под рубашкой белела майка, рукава были подвернуты валиками. На задних партах зашептались. Иноме удовлетворительно хмыкнула.

— Глянь на причу. Косит под Нара… — послышалось с задних рядов.

— Только косит? Я не видел такого Нара, хотя гулял с пацанами. Всех их знаю.

— Нара Шикадай, — скучно представился новенький. — Приятно познакомиться.

Боруто отодвинулся и призывно похлопал по парте. Шикадай выскользнул из хватки сенсея и опустился на скамью рядом с Боруто.

Сарада хмыкнула.

Сын Хокаге с сыном Казекаге. Как и ожидалось.

— Подождите-подождите, — зашептали девочки позади. — Так что же это он… Сунный принц?

****

Хината обняла руками чашку и улыбнулась.

— Все в порядке, Неджи нии-сан.

Ее нежные белые пальцы нервно постукивали по керамике. Неджи с самого детства видел ее насквозь, считывал по языку жестов всю ее неуверенность, тоску и боль. За столько лет Хината мастерски научилась скрывать свою душу от постороннего глаза, но его бьякуган все еще читал в ее сердце, как и тогда, много лет назад.

— И зачем надо было идти в академию?

Хината растерянно взглянула на него.

— Почему ты спрашиваешь, Неджи нии-сан?

Не хотелось снова ломать ее, потому он и заходил аккуратно. Неджи давно уже видел: что-то не так. Хината больше не светилась от счастья, как в первые годы замужества.

— А как же семья, двое детей…

Хината снова ласково улыбнулась.

— Конечно. Иногда мне даже снятся сны, что у меня есть маленькая дочка.

— Так почему же?

— Если у нас с Наруто-куном будет еще один ребенок, я оставлю работу в академии. Но сейчас… Наруто-кун работает на благо деревни. Ты выполняешь миссии. Сакура-сан управляет госпиталем, а ведь у нее двое детей. Я тоже хочу приносить пользу. Кто-то должен обучать новое поколение шиноби. Мне кажется… мне кажется, у меня даже получается, Неджи нии-сан!

Вроде бы говорила правду. Неджи со вздохом сдался. В конце концов, возиться с детьми — это было очень даже в духе Хинаты.

— Как Хитоши?

— Талантливый. Похож на тебя в детстве. Вовремя всех дисциплинирует.

Она рассмеялась.

— Он ведет себя достойно? — с подозрением уточнил Неджи.

Хината неловко улыбнулась.

— Мне кажется, ему очень не хватает Умо.

— Он и не помнит ее толком.

— Это неважно. Я знаю, как воспитывают детей Хьюга. Хитоши-кун просто завидует Боруто, потому и пытается привлечь внимание…

Неджи плотнее сжал губы.

Все-таки пытается… Похоже, придется с ним поговорить.

— Только не ругай его, Неджи нии-сан! — спохватилась Хината. — Ему не хватает любви и ласки. Только и всего.

— Не стоит переживать. Я не стану.

Неджи поднялся, собираясь уходить.

— Наруто все еще нет?

— Он поздно возвращается. Работа…

****

Наруто швырнул карту поверх карты Обито и ехидно наблюдал за реакцией. Обито хмурился, мял скомканную половину лица и пытался разглядеть в своем веере карт недостающую спасительную фигуру.

— Сбрасываю! — воскликнул он наконец.

На стол прилетела карта с неким Абураме Боши.

Наруто с ехидным хихиканьем сгреб отбитое добро и распределил у себя в веере.

— Слышишь, Обито… Я зачем пришел.

— А, так ты пришел не для того, чтобы играть со мной в карты?

— Если бы. Там Мико твоя шалит… Ты на кой черт обучил ее катону?

Обито нервно рассмеялся.

— Только не говори мне, что у нее получилось.

Наруто кивнул.

— У нее еще как получилось. Ты… того. Нельзя давать кунай в руки человеку, который не умеет себя контролировать. Рано ей еще. Когда она пойдет в академию…

— Боюсь, когда она пойдет в академию, станет еще хуже. Нрав у нее… специфический.

— Ну, там дальше видно будет. Ты главное не подсоби ей какой-нибудь убойной техникой.

— Да кто же знал? К тому же, Саске дал добро обучать. Говорит, самое время. Клановые техники… Катон…

— Понял-понял. Но Саске не видит, что у него тут растет. А мы с тобой видим.

Наруто выдернул из веера карт двоих бойцов Тумана и швырнул на стол.

— Хачидайме?

Наруто обернулся на голос. У входа в гостиную стояла Сарада.

— Привет, Сарада, — бросил он как ни в чем не бывало.

Она подошла ближе, присматриваясь к ним с Обито и их игре с разочарованием и даже какой-то снисходительной жалостью.

— И вы туда же… Ладно еще Боруто и мальчишки. Какой смысл в этих карточках? Здесь же реальные шиноби. Секретные данные. Зачем их выносят на карточки, которые доступны каждому?

Наруто усмехнулся, автоматически отбиваясь от Обито парочкой из Скрытой Травы и Скрытого Водопада. В присутствии Сарады сердце билось быстрее, как он ни пытался его успокоить. Он не хотел этого. С этим ребенком у него не было и не должно было быть ничего общего, но сердце само по себе реагировало на ее голос и заходилось в бешеном темпе.

— Просто в них не все наврали, Сарада. Оценить по этим карточками реальный потенциал деревни невозможно. Скорее удобный способ ввести врага в заблуждение.

— Моя взяла.

Обито развернул карты и показал выигрышную комбинацию шиноби.

Наруто посмотрел на свои разномастные карты.

— Не понял. Я же вел. Как так вышло?!

— Ты отвлекся, — безмятежно сообщил Обито и сгреб карты на столе в колоду.

— Э-э… Ты почему так быстро карты смешал. Я видел, у тебя там Акимичи. Не было в раздачах Акимичи! Ты достал его из рукава!

— У меня рукава короткие, — отрезал Обито. — Надо было следить за игрой.

— Реванш? — с надеждой спросил Наруто.

— Нет. Надо кое-что по дому сделать. Да и тебе уже пора.

— Ага…

Он нехотя поднялся из-за столика.

Улица встретила Наруто теплым вечером. У Учиха царила какая-то особая атмосфера уюта, в которую хотелось возвращаться снова и снова. Дома такого не было, даже тогда, когда он не помнил своего прошлого. Сейчас же Хината молча занималась своими делами, Боруто где-то пропадал до ночи и запирался у себя с компьютером. Наруто честно пытался наладить с ним отношения, но малец то ли чувствовал их с Хинатой сглаженный разлад, то ли у него вызрела к нему какая-то другая претензия, которую он все никак не решался озвучить.

Домой идти не хотелось. А надо было, они ведь с Хинатой договорились. Наруто неторопливо прогуливался по направлению к дому, но все окольными улицами.

Деревня изменилась. Светилась ночными огнями и мигающими рекламными вывесками. Мало осталось в ней от старых времен, а Наруто все равно интуитивно выбирал пути, которые проводили его по древним местам, знакомым с детства.

Он присел на первую попавшуюся лавку и запрокинул голову. В щели высоких домов виднелся кусочек подбородка Третьего. Наруто усмехнулся, вспомнив, как когда-то раскрашивал это лицо, да и соседние… Хорошее было время тогда. Жизнь только начиналась и казалось, что грядущий путь полон приключений и подвигов, а будущее — в его руках.

Сейчас он уже прошел точку невозврата. Запутался в сетях уз и долга. Не мог жить для себя, потому что слишком о многих обязан был заботиться. О целой деревне… Когда-то давно Неджи говорил ему, что невозможно бороться с судьбой, а он орал в ответ, что каждый сам решает свою судьбу. Наруто и правда решал сам, даже несмотря на то, что многое пытались решать за него. И собственные решения привели его в те самые сети судьбы, с которой он всю жизнь пытался бороться: к креслу Хокаге, к белому плащу за спиной, на лавку пустой темной улочки вместо родного дома.

Веки слипались после тяжелого рабочего дня. Пора было подниматься и все-таки идти домой, к запахам еды, к одинокой тишине и приглушенному клацанью клавиатуры из комнаты Боруто; к належанному дивану в кабинете с мягким клетчатым пледиком, который Хината каждый раз заботливо складывала на поручне аккуратным квадратом…

Наруто глубже вдохнул ночной воздух. На этой лавке было лучше. И никуда идти не хотелось.

Глава 206. Ветвь Резонанса: Осколок Обещания

206

— Это неподалеку от руин Кагуи, — выдала Сакура, разглядывая карту.

Она распоряжалась в его кабинете с такой легкостью, словно Резиденция была филиалом госпиталя Конохи.

— Сакура-чан, — пробормотал Наруто и озадаченно почесал в затылке. — Ты что, наизусть помнишь все их координаты?

Шикамару цыкнул.

— Конечно, она помнит.

— Я отправлюсь на эту миссию, — объявила Сакура и хлопнула рукой по карте.

Что-то натянулось внутри, будто тетива. Наруто и сам не заметил, как выпалил:

— Нет!

— Что? — Сакура не сразу поняла, что ей только что запретили отправиться на миссию.

— Нет, — добавил Наруто строже. — На миссию ты не пойдешь.

Шикамару тяжело вздохнул.

— Опять это… г-м-м… мендоксе-е….

Он зажмурился, прижал руку ко лбу и направился к выходу. Дверь за ним тихонько закрылась.

— Какого дьявола, шаннаро?! — взревела Сакура, переворачивая письменный стол вместе с бумагами, раменом и новеньким компьютером.

Наруто инстинктивно отскочил к окну и вжался в него.

— У тебя двое детей, — торопливо заговорил он. — Ты мать, твой долг…

— Не нужно напоминать мне о моем долге! Я — шиноби. А по твоей воле я уже семь лет безвылазно сижу в деревне!

— Три из них по воле Какаши-сенсея!

Сакура бросилась к нему, но Наруто проскользнул у нее под мышкой и улизнул в сторону двери. Удар Сакуры пришелся на несчастное окно, и стекла в нем разом вылетели. Сакура развернулась, на ходу залечивая левой рукой порезы на окровавленной правой.

— Забыл, как Цунаде-сама не пускала тебя никуда?

Била по больному. Знала, куда надавить. Наруто и впрямь сознавал, что занял место Цунаде баа-чан, во всех смыслах. Тоже Хокаге, тоже потерял любимую, тоже опекал близких, ограждая их от опасности, пусть и насильственно.

Теперь я понимаю, баа-чан. Понимаю, насколько ты боялась меня потерять.

— У меня не было детей, я никому не был обязан…

— На этой миссии нужен медик!

— Ты никуда не пойдешь! Я сказал.

— Ах ты…

Сакура подхватила кусок стола и швырнула в него. Наруто пригнулся. Снаряд угодил в дверь.

— Я же знаю, почему ты хочешь взять эту миссию. По той же причине, — он снова пригнулся, очередной осколок с треском разбился о стену, — по которой помнишь координаты всех руин.

— Да, шаннаро! Потому что там может быть Саске-кун! Мне уже за тридцать, Наруто. Я не могу так жить, от прихода до ухода… раз в несколько лет…

Она украдкой вытерла слезы. Наруто отряхнул брюки и выпрямился. Стадия, на которой Сакура выплескивала свое безудержное желание разрушать, сменилась стадией меланхолии. Теперь она давила на жалость самым страшным оружием из женского арсенала: слезами.

Не куплюсь. Это мой путь ниндзя.

— Ты же сам когда-то… как и я… — дрожащим голосом проронила Сакура.

— Да.

Сакура взглянула на него влажными зелеными глазами с затаенной надеждой.

— Я тоже прошел через это, — добавил он уже тише. — Трижды. И я как никто другой знаю: Учиха… они всегда уходят, Сакура-чан. Иногда даже очень-очень далеко. Вот только это не значит, что за ними нужно сломя голову кидаться следом.

Сакура стыдливо отвела взгляд.

Кидаться следом… Если бы я последовал за Сарадой, меня бы здесь уже не было.

Наруто никогда не признавался ей в том, что вспомнил. Нельзя было раскрывать свою семейную обстановку посторонним, да и Сакура… Вряд ли он бы увидел еще Сараду ближе, чем за километр, после такого признания. Но сейчас он просто должен был сказать именно это. И он знал, что Сакура поняла.

Он обошел ее и присел рядом с разбитым компьютером.

«Системник уцелел, думаю, — со знанием дела сказал Кьюби. — Только экран заменить».

«И когда это ты стал такой грамотный?» — огрызнулся Наруто.

Сакура предприняла последнюю слабую попытку:

— В команде должен быть хороший медик.

— Да, ты права. Я позабочусь об этом.

Сакура хрустнула кулаками.

— Наруто!

— Тема закрыта, — отрезал Наруто.

****

Такеши прикрыл глаза и втянул носом утренний воздух, тяжелый от влаги и холода. Хвоя, душок аспергильной плесени…

«Разводят грибницы, потом схлопочут себе пневмонию», — произнес внутренний голос скандальным тоном матери.

В нос ударил запах мокрой шерсти. Банто мощным прыжком сорвался с крыльца и скрылся в зарослях. Новый порыв ветра принес целый букет ароматов: смятая трава, забродившие ягоды… Волчара явно потоптался по съестному. Распыленная в воздухе моча, такой резкий запах. Пусть и пробегом в этих краях, но Банто решил очертить новые границы своих владений.

Такеши ухмыльнулся. Жизнь бок о бок с ручным волком приучила его воспринимать мир не так, как обычные люди. Он читал его по запахам. Сидя на крыльце гнилой хижины, знал, что происходит на километры в округе, особенно там, слева, на северо-востоке, откуда дул слабый ветер.

Над черными вершинами деревьев разрасталось тусклое предрассветное зарево. Сердце терзало неуловимое ощущение опасности. Эти края дышали какой-то дикостью, но опасность проистекала не от дикости — глухие леса были привычны хозяину ручного волка. Глас чутья нельзя было оставлять без внимания. Он прикрыл веки и глубже втянул сырой утренний воздух. Тревога не отступала. Она пропитала все запахи: от мочи Банто до плесени под гнилым порогом лачуги. Что-то таилось там, в туманной глуши леса.

Восьмой приказал собрать команду опытных джонинов и обязательно включить в ее состав опытного медика: того, кто в случае чего сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти жизни членов команды.

Этим самым «опытным медиком» в команде была его мать.

Глава 207. Ветвь Резонанса: Квартирный вопрос

207

Сарада навалилась на перила. Труба была горячая и шершавая от шелушащейся краски. Внизу, закатав до бедер штаны, по колено в воде канала стоял рыбак.

Нашел место.

Сарада едва не фыркнула вслух. Боруто с ребятами рыбачили на реке и не мочили ноги. Надо же было этому так по-дурацки впереться в канал.

Шикадай прислонился к перилам спиной и в который раз развернул рекомендацию на экзамен.

— Думаешь, придет завтра? — с сомнением спросила Сарада.

— Куда он денется.

Сарада уперлась в перила локтем и подперла подбородок.

Боруто не один переживал. Ей тоже вся эта ситуация была не очень приятна. Вот только в отличие от Боруто она собиралась стать Хокаге, а потому у нее не было никакого права на отговорки и оправдания. Как и у Шикадая.

— А если не придет? Где возьмем третьего?

— Мендоксе… — Шикадай свернул рекомендацию трубочкой и спрятал за пазуху. — Боруто придет.

— Мы младшие на этом экзамене...

— Мда, — он взглянул на нее оценивающее и прищурился. — Если бы ты пробудила шаринган, конечно, шансов было бы больше.

Сарада с трудом сохранила лицо и коротко кивнула.

За эти четыре года в академии у нее успел развиться комплекс.

Если бы пробудила… А если я не могу? Мама не Учиха. Нет никаких гарантий…

Все тело внезапно стало ощущаться яснее: биение сердца, шум крови, горячая от солнца голова. Шикадай продолжал что-то вяло говорить, но Сарада не слушала. Она словно провалилась под воду, а голос товарища доносился откуда-то сверху через толщу водной массы.

Что со мной?

Сарада сжала зубы, прогоняя позыв тошноты и леденящий душу страх. Еще никогда с ней такого не было.

Что-то сжалось в груди. Сердце закололо. Кожа покрылась горячим потом, который от дуновения ветра мигом остыл. Сжавшаяся пружина выстрелила в груди, как будто в солнечном сплетении распустился могучий росток. Жуткое чувство вторжения, словно в легких из ниоткуда возник паразит и стремительно рос, тянулся сквозь горло к мозгу, пускал корни во внутренности… Больно не было. Только тело немело. Сарада с каждой секундой все больше теряла над собой контроль.

Нет… Нет-нет…

Она хотела крикнуть, но росток уже протиснулся сквозь горло, и голосовые связки тоже онемели. Верхняя почка ростка внезапно раскрылась, и Сараду вытолкнуло куда-то на самые задворки сознания. Рука шевельнулась, уже не по ее воле. Развернулась ладонью. Пальцы сжались.

****

…танцевали слепящие блики солнца. Все платье было мокрым от пота. Пульс зашкаливал. Пока Сарада бездумно смотрела на них и пыталась собрать воедино разбежавшиеся мысли, Орочимару понемногу осваивался в новом сосуде. Ребенок женского пола, мощный очаг чакры…

Опять то же тело, только свежее.

Орочимару облизнулся. В тот момент, когда он вместо Саске-куна решил вселиться в Сараду, судьба улыбнулась ему. Но это тело еще предстояло развивать. Слабые мышцы. Шаринган… неактивирован.

«Нет… Уйди!» — прозвенел в голове вопль.

Еще одна Сарада — маленькая обладательница этого замечательного учишеского тела. Она тянулась к этому миру и пыталась выплыть обратно, перехватить власть над организмом. Орочимару усмехнулся. У этого ребенка не было шансов. Однако и взрослой Сараде приходилось нелегко. Ее память сливалась с памятью обладательницы тела, плавилась в сверхнасыщенном потоке информации. Сарада совершенно не контролировала наружность.

Орочимару аккуратно оттеснил ее. Две Сарады провалились в хаос общей памяти и сцепились в схватке.

— Мама прибьет, если я не появлюсь на экзамене. Этот титул Казекаге… м-м… тот еще гемор.

Орочимару повернул голову. Рядом, навалившись на перила, стоял Нара.

Похож на сына Шикаку. Но нет… другие глаза. Титул Казекаге… Щенок Темари?

— Сарада? С тобой все в порядке?

Орочимару провел рукой по лбу, посмотрел на дрожащие влажные пальцы и мысленно проклял пот, выдающий с головой их внутреннее недомогание.

— Да, — сказал он спокойно. — Это все солнце. Прости, мне нужно домой.

Он двинул тело в направлении тенистого парка неподалеку.

Малец Нара провожал их взглядом, но подмены вроде бы не заподозрил.

Орочимару с наслаждением впитывал ощущения от полноценного владения телом. Чувствовать себя живым было так приятно… Этот вкусный мокрый пот на коже. Биение сердца. Но наслаждение продлилось недолго. Старшая Сарада окончательно задушила младшую и полупьяным пинком оттолкнула его от управления. Орочимару пока не брался разгребать доставшуюся им память. Такой объем информации следовало разбирать постепенно, дозированно, чтобы не впасть в сумасшествие, как Сарада сейчас.

Она вся дрожала. Брела, путаясь в ногах, и всхлипывала. По щекам текли слезы. Глаза горели от соли и чакры. Это была хорошая чакра, правильная. Один черт знал, что Учиха отыскала в памяти своего двойника, но это явно выбило из нее дух. Именно такая чакра открывала пути на новые уровни додзюцу. Орочимару затаил дыхание. Все-таки, как же было замечательно прибрать к рукам такую чувствительную девочку.

Концентрация чакры в глазах перевалила за критический рубеж. Орочимару преобразовал свою чакру и расправил сети, настроился на нужный канал молекулярной информации. Нельзя было вторгаться в этот тонкий продуманный самой природой процесс возвышения, а вот сидеть вдалеке от поля действия и ловить отголоски процессов — самое то. Он с трепетом затаил дыхание, наблюдая, как синхронно сбрасывают оковы мириады регулонов.

Даю минуты две…

Орочимару сгорал от нетерпения. Едва досчитав секунды выделенного времени, он оставил свои сети и рванул на поверхность. Затянутый соленой пеленой мир резко прояснился. Наследие Учиха — легендарный шаринган — вновь пробудилось.

****

Погибла… когда-то давно… в прошлой жизни. Черный Зецу… Перепуганное лицо папы, затянутое фиолетовым барьером Сусаноо…

Во рту было неприятно сухо, зато мысли в голове немного устаканились. Сарада открыла глаза и увидела голубое небо, пробивающееся сквозь ветви лысого дерева. Она сидела в траве. Острая кора продавила в спине болючие вмятины.

«Поздравляю с первым захватом тела», — прозвучал осточертевший сладенький голосок.

— Что значит «с первым»? — пробормотала Сарада, зачем-то вслух.

Орочимару все еще был с ней. Смерть и последующее возрождение не избавили от него.

«Эта волна отличается от других, Сарада. В твоем детском теле уже был обитатель. Другая ты».

Сараде стало дурно. Она вытолкнула себя из своего же тела?

Я потеряла сознание?

«С непривычки такое бывает. Телу нужна была перезагрузка, чтобы окончательно сменить сознания».

Чужие память и мысли отступали все дальше. Сарада была сильнее, и в борьбе разумов у нее уже был немалый опыт. У молодой личности, жившей в этом теле изначально, не было шансов.

Глава 208. На переправе

208

Карин крепко обнимала себя за плечи и переминалась с ноги на ногу. С недавних пор это стало ее любимой позой.

— Почему ты уходишь?

— Это дело моей семьи, — ответил Итачи.

Что-то изменилось в характере Карин за этот месяц. Прежде липла к нему как ненормальная и вдруг перестала. Стоило несколько раз дать ее страсти удовлетворение, как сумасшедшая девушка протрезвела, подернутый дымкой дурмана пьяный взгляд стал осмысленным и даже враждебным, а неприязнь к нему с каждым днем ощущалась все крепче. Карин словно ненавидела его за то, что когда-то позволила себе проявить к нему такую открытую страсть, и Итачи рассудил, что его исчезновение должно сделать ее жизнь более комфортной.

Истинная причина его ухода была не в ней, но все же. Убить двух зайцев.

— Ты не собираешься возвращаться, — с сомнением сказала Карин. — Ты… ты едва живой. Куда…

Даже сейчас, борясь с собственной неприязнью, Карин пыталась о нем заботиться. Все-таки при всех своих странностях она была хорошей девушкой. Итачи был благодарен ей за все, что она сделала для него и для его близких. Но он не мог и не хотел оставаться. Ему пора было отправляться в путь.

— А я… — слабо выдохнула Карин.

Он обернулся и заметил в ее глазах слезы. Карин сжимала свой локоть и терла коленкой коленку. Эта поза, жалостливый взгляд и очки странно напомнили ему о юной Сараде, и Итачи сильнее укрепился в решении покинуть Коноху.

— Саске справедлив и помнит добро. Он позаботится о тебе. Прощай.

Итачи ткнул бы ее пальцами в лоб, если бы она подошла, но Карин не стала подходить. Она отвернулась и поджимала губы, пытаясь сдержать слезы. Итачи вздохнул и ступил за порог. Если бы Сарада была жива, он бы, скорее всего, остался, но с гибелью племянницы его душа не находила покоя. К тому же он пообещал Саске, еще тогда…

«Просто займись настоящим. С будущим я разберусь сам».

Итачи не пошел на кладбище через главный вход. Добирался окольными путями по тропинке, о которой еще лет десять назад поведала ему Сарада. Статуя была там. Он уже успел отыскать ее. Сарада тоже могла бы, но Наруто при жизни интересовал ее больше, чем какие-то ломаные порталы.

Каменная баба, покрытая мхом, встретила его голой улыбкой. На этот раз он подготовился. Чакры было на минимуме. Организм, истерзанный перенапряжением системы циркуляции, едва держался. Итачи намеренно истратил чакру, хоть Сакура и запретила ее использовать. Давясь кровавым кашлем, он едва доковылял до статуи и уперся в нее перемазанной в крови ладонью. Ничего не произошло. Итачи едва не захлебнулся в новом приступе кашля. Слюна отдавала металлом. От этого мерзкого вкуса его едва не стошнило.

Почему ты не работаешь?

Он активировал шаринган. Додзюцу жадно сжигало остатки чакры. В тельце каменной бабыпроявилась собственная система циркуляции.

Работай!

В голове помутилось от слабости. Окровавленная рука соскользнула по холодному корпусу изваяния, и Итачи провалился в мертвую черноту небытия. Его протягивало сквозь ничто, ломало и плющило. Казалось, это продолжалось целую вечность, но вечность неожиданно закончилась, а ничто обрело низ.

От удара о твердую поверхность сбилось дыхание. Голова кружилась. Время тянулось липкой бесконечной патокой, но туман перед глазами понемногу рассеивался. Итачи проглотил кровавую жижу, скопившуюся во рту, и попытался подняться. Он пошатнулся, завалился грудью на какой-то стеллаж. Книги… книги… Пробежал окровавленными пальцами по корешкам, оставляя багровые отпечатки. Символы на корешках были ему незнакомы. Итачи не знал этого языка. Придерживаясь за стеллаж, он прошел чуть дальше.

Портал каменного изваяния сработал. Его действительно вышвырнуло в Библиотеку. Итачи уже давно пришел к выводу, что такая специфическая работа портала была продумана намеренно. Баба захватывала только крайне слабых и истощенных жертв, чтобы гость не был способен нанести вред самому божеству.

Значит, ты не боец. Внутри своей Библиотеки ты уязвима.

Никто не выходил к нему навстречу. Сараду по рассказам божество подобрало сразу, а он уже достаточно долго блуждал между стеллажей и так никого и не встретил. Он дошел до небольшой округлой дверцы, припал к ней ухом и прислушался. За дверью было тихо.

Итачи приоткрыл створку и очутился в следующем зале. Вверх взметнулись гигантские стеллажи красного дерева. Потолка видно не было, он терялся во тьме. Между полок светлячками пульсировали тусклые лампы. Итачи подошел к стеллажу и взял с полки случайную книгу. Повертел в руках, внимательно осмотрел обложку. Язык все еще был непонятен. Итачи раскрыл книгу на случайной странице и вдруг ощутил прилив сил. Книга казалась живой. Несколько страниц сами собой пролистнулись, и Итачи почувствовал, что его волю затягивает внутрь книги, словно в воронку. Воодушевленный притоком силы, он активировал шаринган, за ним Мангеке. Зрение прояснилось до высшей степени и провалилось сквозь текст. Итачи не понимал знаков, книга каким-то образом позволяла ему воспринимать сразу смысл.

«…видишь и вместе с тем не видишь. После смерти наши глаза опять откроются, и то, что было молнией, станет солнцем…»

Библиотека приняла его в себя и плавила разум. Под таким напором информации и чужой воли, настолько объемной, его собственное существование казалось песчинкой. Все закружилось. Лица и судьбы расслаивались на множество воплощений и казались бесконечной чередой зеркальных отражений — настолько мизерными были различия.

«Я сгорю», — понял Итачи.

Знание сплеталось в сети. Дрожание паутинки на одном конце расходилось импульсом по разветвленным направлениям. Мангеке Шаринган улавливал неясные потоки в этом полном информации пузыре, и Итачи неожиданно понял, как в них лавировать.

Все эти люди мне не интересны. Мне нужен только… Саске.

Котел информации откликнулся на его желание. Итачи увидел Саске целиком — всю временную линию, и она тут же расслоилась на мириады отражений. Итачи мысленно отсек прошлое и будущее и сосредоточился на одном моменте — это его разум еще способен был постичь.

Мертвый Саске.

Итачи двинулся вдоль этого момента по времени назад. Потом вернулся обратно и отследил один и тот же момент в плоскостях отражений. Отшвырнул подобные, оставил только разные. Увидел, откуда исходила угроза. К этой угрозе Конохе и всему миру стоило мощно подготовиться, но в деревне никто не знал.

Война окончилась слишком рано. Они не поймут.

Итачи сжигало сожаление: почему младший брат не мог увидеть судьбы миров вот так, как сейчас он? Его неосознанное желание притягивало реальности — такие разные и далекие. Итачи буквально видел, как эти реальности, словно прозрачные пузыри, касаются друг друга краями и накладываются…

Сеть задрожала. Импульсы сталкивались и сходили с ума.

Итачи испугался. Попятился, и глубина сама собой его вытолкнула.

Книга выпала из рук на пол. Он уперся спиной в выступ стеллажа и медленно сполз по нему вниз. Голова разрывалась. Лампы замигали чаще. Стеллажи дрожали. Несколько неустойчивых томиков сорвалось с полок и звонко плюхнулось на блестящий мраморный пол. Итачи сглотнул металлическую слюну. Тяжесть в груди нарастала, как будто он использовал Цукуеми.

****

Саске злился. Он не раз попадал в трудные ситуации, когда казалось, что все, конец, выхода нет и быть не может, и все равно выбирался. Но сложнее этой ситуации у него еще не было. Донна как будто глумилась над ним. Она сидела на полу библиотеки. Длинные русые волосы стелились по плечам и спине.

— Ты отнимаешь у меня время, — ворчливо буркнуло божество.

— Это самое меньшее, что я могу у тебя отнять.

Прежнюю Сараду вернуть невозможно, их теперь были миллиарды. Выбрать из них одну тоже было нельзя — предательство по отношению к оставшимся. Оставался лишь один путь. Саске догадывался, что это в высшей мере преступно, и потому все никак не мог решиться озвучить это вслух. Но другого варианта не было.

— Ты ведь можешь выдернуть Сараду из любого временного отрезка?

— Именно.

— Тогда я решил.

Донна изобразила готовность слушать.

— Верни мне Сараду, которая начала путешествие. Изначальную.

Божество насторожилось.

— Но если вклиниться в установившееся течение событий и забрать первоначальный триггер, возникнет коллапс. Вся сеть реальностей уничтожится!

Как я и думал.

— Отлично. Действуй.

В глазах Донны мелькнул мутный ужас.

— Ты готов… уничтожить столько реальностей? Чтобы совесть не мучила?

— Их не должно было быть.

— Но они уже есть.

— Плевать. То, что они есть, и то, что я стою перед выбором, — это твоя ошибка. Исправляй ее.

Божество растеряло всю свою веселость и хмуро размышляло.

«Откажется», — понял Саске.

Пальцы удобнее перехватили рукоять Кусанаги. Он прикинул, как лучше всего будет пытать проблемную девушку. Донна вдруг схватилась за голову. Она вся дрожала, словно в припадке.

— Ч-черт… Черт! — заорала она.

— Что с тобой? — холодно осведомился Саске.

Донна резко дернула головой и посмотрела на него волком.

— Ладно. Будь по-твоему.

Он прищурился. Божество согласилось подозрительно быстро. Саске ожидал, что проблем будет больше. Если Донна не хотела, чтобы он даже вторгался в ее эксперимент, то с какой стати стала бы уничтожать его без остатка?

— Не пытайся меня обмануть, — предупредил Саске. — Будет хуже.

— Ладно. Ладно! Я верну тебе Сараду. Изначальную Сараду. А сейчас проваливай. Отсюда ты все равно не сможешь проконтролировать, вернула я или нет.

— Верни сюда.

— Не могу сюда! Могу только туда.

— Изначально смогла.

— Это переход, который я готовила дьявольски долго. Перебрасывать человека в пределах одного синцития проще и быстрее. Возвращайся. Сарада будет ждать тебя там.

Божество как-то подозрительно торопилось.

Этот приступ… Откуда?

— Если я пойму, что ты водишь меня за нос…

— Хай-хай…

— …мой шаринган помнит координаты твоего гнездища.

Саске шагнул прямо по книгам назад и пустил чакру на риннеган. Перед стеной Библиотеки распахнулся портал.

****

Едва унялись всполохи портала, Донна сорвалась с места и рванула в двадцать четвертый зал.

В пространстве экспериментального синцития творилась катастрофа.

Она и сама игралась с легкими столкновениями. Приближать свежеразделенные реальности еще было можно — они были достаточно подобны и их не приходилось продавливать сквозь нарощенную массу реальностных клонов. Но это столкновение, которое она ощутила пару минут назад, было нетипичным. Кто-то свел на критически близкое расстояние изначальную ветвь и одну из новосотворенных. Слишком далекая хроноточка от места ветвления. Слишком много различий между реальностями. Слишком грубое и глубокое взаимопроникновение.

Подошвы скользили по мраморному полу. На поворотах заносило, она цеплялась за стеллажи, чтобы вовремя затормозить и свернуть в нужный ряд; неслась по Библиотеке и чувствовала, как от вибрации Резонанса стремительно множатся реальности. Из них творились новые — гибридные. Люди использовали информацию из снов, чтобы менять историю. Рассинхронизировавшиеся точки сцеплялись и перестраивались в новом порядке по шаблону изначальной ветви.

Донна вынырнула из событий чужого синцития и переключилась на этот. Тот, кто столкнул реальности, находился в Библиотеке, только она его почему-то не чувствовала. Она нырнула в распахнутую пасть арки двадцать третьего зала и, скользя на пятках, остановилась у того самого ряда, к которому вело ее знание.

Глава 209. Старая Ветвь: Одна из многих

209

«В любом сне, детка, главное вовремя проснуться. Рад, что тебе это удалось».© Мариам Петросян

Она лежала грудью на холодном камне. Сердце было на месте, исправно сокращалось, но Сарада все никак не могла избавиться от ощущения, что его выбил своим чидори Какаши-сенсей. Слезы увлажнили глаза.

Чертов Зецу… Теперь получается, что я все-таки убила Тензо. И Наруто мертв… Что я наделала?..

Хотелось кричать, но сигналы ее воли не находили отклика в организме. Закованная в онемевшее тело душа металась в ужасе. Наконец паралич откатился, и Сарада попыталась подняться. Из груди вырвался судорожный всхлип. Она не сумела его задушить, скорчилась и взвыла от боли и невыносимого чувства вины.

Чьи-то сильные руки подхватили ее за плечи, не позволяя вновь опуститься на землю и удариться о нее лбом. Сарада присела на колени, и мир вдруг заслонило до боли знакомое полосатое лицо. На мгновение ей показалось, что она угодила в гендзюцу.

— Ты в порядке? — спросило гендзюцу.

В груди поднялась теплая волна облегчения.

Живой.

Сарада вся еще не понимала, как такое возможно и куда она попала, но это было не столь важно.

— Наруто…

Едва сдерживая слезы, Сарада потянулась к нему, коснулась полосатой щеки и нежно провела по ней пальцами. Наруто вздрогнул от прикосновения и изумленно вытаращился. Удивление в его ясных голубых глазах росло с каждой секундой, и Сарада, продолжая медленно поглаживать его щеку, все острее понимала: что-то не так. Широкий подбородок, несколько тонких морщинок на лбу… Короткие волосы…

Сарада отдернула руку и завалилась назад, упираясь ладонями в холодный камень. Они с Наруто неотрывно глядели друг другу в глаза, боковым зрением Сарада замечала его одежду, белый плащ на плечах…

Он взрослый и… другой.

— Нана… — начала она, рвано глотнула воздух, но так и не заставила себя закончить.

Нанадайме сморгнул наваждение и снова повторил, на этот раз скупо и смущенно:

— Ты в порядке?

Сарада вложила свою руку в протянутую забинтованную ладонь. Нанадайме помог ей подняться. Вместо его лица Сарада теперь видела оранжевую куртку на уровне груди. Она осмотрелась украдкой. Прохладный полумрак рощи. Улыбчивая каменная статуя.

Где я?

Нанадайме положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить.

— Сарада… Все переволновались за тебя. Особенно Саске.

Нет. Невозможно. Я не…

Горький спазм сдавил горло. Сарада глядела на оранжевую куртку, и текстура ткани расплывалась от слез. Рука Нанадайме обжигала плечо. Хотелось скинуть эту руку и вырваться, но она не нашла в себе сил. Первое время в прошлом Сарада не могла заставить себя поверить, что она действительно переместилась назад во времени. Но поверить в то, что все вернулось на круги своя, оказалось еще труднее.

****

За дрожащим воздухом портала показались смазанные силуэты Сарады и Наруто. Саске ступил на землю. Плащ сдуло набок мощным порывом ветра, и портал за спиной окончательно схлопнулся. Сарада стояла спиной к нему, худенькая, в своем платье без рукавов. Голые плечики судорожно вздрагивали.

Сердце окатило горячей волной торжество. Саске сглотнул, чтобы не выпустить эти обжигающие чувства наружу.

Сработало? Божество подчинилось?

— Сарада… — выдохнул он.

Дочь обернулась. На ее щеках блестели слезы. Она смотрела на него с каким-то глубоким мутным ужасом. Теплое чувство торжества чуть угасло. Родная и чужая одновременно. Чтобы спасти дочь, он ломанулся сквозь границы реальности и приказал уничтожить миллиард других, но все еще не знал ее как человека. Чем она жила? Что ее тревожило? О чем она мечтала?

— Саске, — неуверенно окликнул Наруто. — Что это было?

Саске присмотрелся к нему.

Скован. Смущен.

Ему вдруг показалось, что он что-то упускает. Что-то произошло здесь, пока он возвращался от Донны, и это что-то было таким же мутными и неопределенным, как взгляд Сарады. Саске понял: без толку с этим разбираться. В конце концов, важно было не это.

****

Коноха пробуждалась. На улицах плясали яркие лучи восходящего солнца. Это обилие красок, современных вывесок и реклам напрочь выбивало дух. Мир казался ненастоящим.

Всю дорогу домой Сарада пыталась разделить свои воспоминания и восстановить картину реальности, в которую ее вышвырнуло. Наруто умер, Тензо убила она сама. Какаши-сенсей убил ее… Как остро хотелось тогда вернуться в свое старое будущее! Неужели божество услышало ее предсмертное желание?

В том мире больше нет ничего… Или это был и не мир даже? Просто сон?

Они с отцом шли домой в молчании. Между ними накапливалось безмолвное напряжение, и у Сарады не было ни сил, ни желания избавляться от него. Шаги прокатились эхом по подъезду новой многоэтажки. Папа остановился перед смутно знакомой дверью, но открывать почему-то не торопился.

— И как мы попадем в дом? — спросила Сарада, удивляясь звучанию своего детского голоса.

Он немного помолчал и признался:

— Я думал, у тебя есть ключ.

Его голос звучал сухо, но Сарада четко различила в этой сухости попытку скрыть смущение. Они стояли перед дверью своего дома без ключей и испытывали обоюдную неловкость.

Сарада вдруг спохватилась.

— Ах да! Точно, был ключ…

Рука нащупала в подсумке маленький холодный ключик.

Старое тело. Старая одежда. Старые вещи.

Щелкнул замок.

Съемная квартира показалась Сараде тесной, душной. Они с отцом словно вломились в чужое жилье. Старая реальность без мамы, тихая и спокойная, словно заслуженный отдых после стольких лет борьбы, напряжения и страха. Но этот отдых был пустым.

Повесив плащ у входа, отец остановился посреди крохотной гостиной. Сарада посмотрела на него, и мысли с сожалений вернулись к реальности. Отец, как и она, витал в каких-то своих сферах, и залегшая между бровей морщинка указывала на то, что мыслил он о чем-то тяжелом и нехорошем.

Этот папа — точно такой же, как Саске из той жизни, только старше. Сарада смотрела на него совершенно по-новому и словно видела насквозь. Поражалась самой себе, как это не было очевидно раньше. Его прошлое как на ладони. Уязвимые слабости, скупая нежность. Сухие попытки скрыть неловкость.

Сарада подошла к нему, нерешительно замерла, глядя на серый жилет и свободно болтающийся рукав кофты.

Рука… Как он потерял руку? Нет… Не все я знаю.

Сарада смяла в кулаке конец свободного рукава и, запрокинув голову, посмотрела на папу. Он с трудом подавил порыв отступить. Казалось, боялся ее.

Что-то не так. Мы совсем друг друга не знаем, но молодой Саске не стал бы так отстраняться. Да и этот папа…

В первые минуты встречи около кладбища Сараде казалось, он едва сдерживается чтобы не обнять ее, но чем дальше, тем более настороженно он к ней относился. Как будто она не была его дочерью. Словно он ожидал увидеть вместо нее кого-то другого.

Я правда изменилась. Я… уже не та я. Но имеет ли это значение, папа?

Сарада судорожно вздохнула, глядя отцу в глаза и пытаясь телепатически передать ему эти мысли.

— Что ты помнишь, Сарада? — выдавил он наконец.

Сарада растерялась.

— В каком смысле?

— Ты коснулась статуи…

Сарада нахмурилась, вспоминая.

— Ну да… Дотронулась… Попала к этой… Донне.

— А потом?

— Потом… — Сарада опасливо подняла взгляд на него. — Потом попала в прошлое…

— И сразу вернулась сюда? Тебя нашел Наруто…

— Нет, нет-нет. Там была волна… потом я прожила год… Потом меня убили… Потом еще года, — она запнулась, подсчитывая, — года три…

Лицо папы стало злым. Он плотно сжал тонкие губы.

— Расскажи подробнее.

Она покачала головой.

— Не расскажу.

Папа сосредоточенно сдвинул брови.

— Проще показать, — добавила она.

Активировался шаринган, и мир прояснился. Неподвижные объекты оттенило багровым.

****

Саске лежал на диване, закинув одну ногу на подлокотник, а вторую опустив на пол. Здоровая рука свесилась вниз, обрубок другой упирался в спинку дивана. Ресницы слиплись от слез — во власти гендзюцу он едва ли мог себя контролировать.

— Почему ты плачешь? — спросила Сарада.

Саске открыл один глаз и уперся невидящим взглядом в потолок. Обрывки видений понемногу таяли. Слишком реальные для обычной иллюзии.

— Он обучил тебя Цукуеми?

— Н-нет… — чуть помедлив, выдавила Сарада.

— Тогда как?

— Дядя показал бы тебе это за долю секунды, а мы так сидим уже целый день.

Саске посмотрел в окно.

Вечерело. Бока домов застелило тенями.

— Вот оно что.

Он помолчал недолго и снова спросил:

— Так сколько тебе лет на самом деле?

— Эм… — Сарада загибала пальцы и беззвучно шевелила губами, пересчитывая. — Восемнадцать?..

Восемнадцать… Пять с половиной лет в мире шиноби — целая жизнь.

Ему отдали не ту Сараду. Изначальная не помнила бы всех этих лет другой жизни. Как и ожидалось, Донна решила обвести его вокруг пальца.

Саске вздохнул. Он так надеялся, что все закончилось, но худшие его опасения оправдались и он вновь оказался перед выбором, на этот раз еще более тяжелым. Не зря он старался не привязываться к этой новой Сараде. Намного проще было избавиться от клонов своей дочери, когда они существовали гипотетически в каких-то эфирных реальностях. Но не тогда, когда одна из них сидела рядом. Самая что ни на есть реальная. Такая же, как прошлая, только несчастнее, опытнее и старше.

Отказаться от нее сейчас и заставить божество вернуть ему другую, а всех остальных, в том числе и ее, убить? Предательство. Но остаться с ней — предать остальных. Как можно выбрать из множества дочерей одну?

Он рывком поднялся с дивана. Пустой рукав безвольно провис вдоль корпуса.

— Прости, Сарада. Я отлучусь.

Она прищурилась и спросила с подозрением:

— Куда это?

Саске посмотрел ей в глаза с тем же подозрительным прищуром. Он думал, как бы убедительно соврать. Она была готова разоблачать его ложь. Отец и дочь, они оба друг друга стоили.

— К Донне, — наконец признался Саске.

Эта Сарада не была наивным ребенком, и он каким-то образом чувствовал, что она знает его повадки и ход мыслей гораздо лучше, чем он ее, даже несмотря на увиденные в гендзюцу отрывки из жизни.

— Зачем?

Беседа все больше походила на допрос. Сарада не собиралась смягчаться, а вранье разоблачила бы вмиг.

— Твое перемещение создало бесчисленное множество миров, Сарада, — аккуратно объяснил Саске. — И в каждом — ты.

— И… что?

От ее наивной неосведомленности было больно. Так неправильно: грузить ее и делить с ней ответственность выбора. Но Саске чувствовал, что эта Сарада — не тот ребенок, которого он пытался в свое время защитить неведеньем. И скрывать от нее правду теперь уже было не попыткой защиты, а неуважением и предательством. Особенно потому, что первым его приказом Донне было уничтожение всех отражений изначальной Сарады — в том числе и этой, которая сидела сейчас перед ним.

Саске отмел противное чувство вины. Она — одна из них. Она лучше знала условия жизни других себя и потому имела моральное право решать. Во всяком случае, большее, чем он.

— Я отвечаю за каждую из вас. А эта Донна вернула мне только одну тебя.

— Ты хочешь, чтобы она вернула сюда всех?

— Не думаю, что это возможно, — уклончиво ответил Саске. — Но я должен убедиться, что все вы… в безопасности.

Во взгляде Сарады поселилось сомнение.

Не знаешь. Как и я.

Он упрекнул себя за поспешную искренность. Не стоило с ней делиться. С чего он взял, что выбирать должна была Сарада? Она из ада попала обратно домой. Конечно, из всех отражений она бы выбрала себя. Просто чтобы не возвращаться назад. И чтобы не выбирать смерть.

Но про последнее я тебе не скажу.

Он направился к выходу, уже и сам неуверенный, доведет ли свое преступное намерение до конца. В первый раз ему казалось, он исправляет ошибку. Сейчас он чувствовал себя так, словно своими руками собирался убивать дочерей — не призраков, а живых девочек во плоти.

Как когда-то Итачи…

Сердце защемило.

— Постой! — Сарада успела перехватить его за пустой рукав.

Саске обернулся на нее. Вряд ли она понимала, на что он пытался решиться. Он ведь так и не сказал ей все.

— Не надо, папа… — тихо добавила Сарада.

Она пожала плечами, все еще не выпуская рукав. Мяла его в руках, совсем как маленький ребенок, а не взрослая куноичи в теле двенадцатилетней девочки.

— Это ведь мне не повезло, папа. А у других меня, может быть, все хорошо. Может, у них жива мама, и Наруто тоже жив и…

Она запнулась.

Наруто. Сарада так и не показала, что их связывало. Она что-то усиленно скрывала от него, словно боялась наказания и осуждения. Даже сейчас, после всего пережитого, когда, казалось бы, бояться уже было просто нечего.

— Я понимаю, — он положил руку ей на плечо и ободряюще сжал. Попытаться еще раз… — Понимаю, что сейчас тебе уже не хочется, чтобы что-то менялось. Но я отвечаю за вас.

— Уже нет.

Сухой ответ больно полоснул по сердцу.

— Что? — неверяще выдохнул Саске.

— Что бы ты ни задумал, ты не сделаешь лучше, папа. Ты нужен был нам раньше, когда мы были еще детьми. А сейчас уже поздно.

Саске изо всех сил пытался сохранить лицо, но по неприкрытой жалости в глазах Сарады понял, что ему это все-таки не удалось. Каждым словом она наносила ему удар за ударом — в ту самую открытую рану, гниющую от вины, которую он так усиленно защищал отстраненностью, холодом, масками.

Она посмотрела ему в глаза. Ее взгляд, прежде мутный и болезненно-угнетенный, прояснился и стал твердым, почти стальным.

— Сейчас мы сильные — те, которые я. Не стоит нас недооценивать.

Саске пробрало до мурашек. Сарада говорила с такой уверенностью, что у него не оставалось сомнения в ее силе. К чертям хилое тельце ребенка. С таким духом это было лишь делом времени.

— У нас есть друзья. К тому же… — она отвернулась и заправила за ухо прядь волос — совсем как Сакура, — и сердце откликнулось ноющей болью. — К тому же в прошлом тоже есть ты, — продолжила Сарада с каким-то снисходительным теплом, словно пыталась его подбодрить. — И другие ты заботятся о тех, которые я, как ты хочешь заботиться о них сейчас. Только ты здесь один. А их там много.

— Но там мы ровесники, — попытался возразить Саске. — Другие я не знают…

Он слишком хорошо помнил прежнего себя и свои подростковые нравы.

— Кто знает, кто не знает… Знание — ничего не значит.

Сарада смущалась, путаясь в повторяющихся словах, но он понимал все, что она пыталась донести.

— Другие ты все поняли, папа. Даже если и сами не поняли, что именно они поняли… Это узы, которые нельзя заглушить ни пространством, ни временем.

Дочь снова заглянула ему в глаза, и Саске поразился тому, насколько она умела быть разной. Разбитой, растерянной… Уверенной и упрямой, проницательной и заботливой… А сейчас он читал в ее глазах только усталость и наконец то самое детское доверие, ради которого готов был пробивать границы мироздания. Или не пробивать. Со всем этим опытом и болью за плечами она все еще была его дочерью и готова была принимать его старшинство и заботу. Сейчас у нее не было никого ближе.

Он привлек ее свободной рукой к груди. Сарада охнула, вжимаясь носом в жилетку. Саске слушал тихое дыхание дочери и медленно поглаживал ее по шелковистой макушке. Она не пыталась отстраниться, прижималась щекой к его груди и, казалось, не собиралась отлипать. Сильная. Уверенная. И теперь бесконечно одинокая, как и он.

Саске показалось, что за время этих затяжных объятий он исчерпал весь накопленный лимит искренней отцовской нежности за последние двенадцать с половиной лет. И даже немного больше. Он отстранился как можно мягче.

— Отправляемся через неделю. Думаю, к тому моменту свиток расшифруют.

— А?

Она оторопела.

— Как раз будет время разобраться с вещами и отказаться от съема квартиры, — продолжал Саске. — Ну и тебе надо подготовиться. Впрочем, с твоим опытом, проблем не возникнет.

— Мы… вместе уйдем из деревни?

Саске на миг стало страшно, что она откажется. Тогда в деревне придется остаться ему.

— Ты хочешь остаться.

Конечно же, она хотела. У нее тут друзья, светлая жизнь, по которой она наверняка соскучилась.

Сарада покачала головой.

— Не хочу. Меня тут ничего не держит.

— Значит, решено, — Саске ободряюще хлопнул ее по плечу, стараясь не выдать облегчение.

Оставаться в деревне ему было никак нельзя. Это было его долгом — поддерживать мир из тени. Если бы он остался, все бы развалилось.

Глава 210. Старая Ветвь: Настоящий

210

«Он не сможет жить в знакомом ранее мире: мир остался прежним, а он изменился! Как собака, выжившая в волчьей стае, не может вернуться в прежнюю конуру, где есть миска и нет свободы».© Генри Лайон Олди

Он снова был в убежище Родителя.

Вот только он ли?

По какой-то причине сейчас он мысленно именовал себя Логом-27, а не Мицуки. Нечто чужеродное и холодное наполняло его сосуд, и к тому же он помнил это убежище другим. Другой вид убежища казался не менее правильным, чем реальный, который он видел сейчас своими глазами. В лабораторию беззвучно проник Учиха Саске, а за ним Родитель. Впервые Мицуки видел, чтобы Родитель перед кем-то стелился. Прежде ему казалось, что это невозможно, Родитель — на высшей ступени иерархии, и выше уже некуда.

«Значит, тебе эта фраза ни о чем не говорит?» — спросил Учиха Саске.

«Повтори еще раз, Саске-кун. Как она звучала полностью?»

Сон растворился в яркой насыщенности реальности. Мицуки взлетел на столб, с него прыгнул на крышу, оттуда — на самый верх водонапорной башни и с высоты оглядел улочки, заведения и лица на скале над Резиденцией. Все-таки хорошо было быть Мицуки, а не Логом-27, и жить в Конохе с командой Боруто.

Во сне они так и не расшифровали загадочную фразу. Мицуки раздумывал над ней недолго и сейчас, завидев лица Хокаге на скале, наконец-то понял ее значение. Он осмотрел гордый профиль Йондайме Хокаге — Желтой Молнии Конохи. Минуя Пятую и Шестого, скользнул взглядом к последнем лику — Нанадайме Хокаге Узумаки Наруто.

«После смерти наши глаза опять откроются, и то, что было молнией, станет солнцем».

Мицуки улыбнулся.

Интересная была загадка.

Молния стала солнцем. Родитель уже давно упоминал о редкой силе Седьмого Хокаге освещать души людей и привлекать их на свою сторону, хоть Мицуки и не довелось испытать этого на себе. У него было свое солнце. И по удивительному стечению обстоятельств в условие таинственной фразы-загадки оно тоже замечательно укладывалось.

Лики Хокаге его больше не интересовали. Он окинул взглядом деревню в поисках Боруто и извлек из-за пазухи рекомендацию.

****

Пальцы болели. Упираясь спиной в мягкий диванчик бургерной, Боруто давил кнопки и пытался в одиночку завалить босса. Два хода выше, три ниже. Пропустить удар поверху. Жахнуть самому! Не успел. На последнем маневре босс снес ему голову, и оставшийся маячок жизни на верхней панели погас.

Боруто цыкнул и отшвырнул приставку на стол.

— Наконец-то ты освободился, — с улыбкой проговорил над ухом Мицуки.

Боруто подскочил на месте. Мицуки и правда улыбался, интуиция не подвела. Золотые глаза товарища лучились лукавством.

— Конохамару-сенсей просил передать вам с Сарадой.

Боруто с недоумением уставился на протянутую ему бумажку, вырвал из рук Мицуки, пробежал взглядом по строкам. Где-то на дне сердца шевельнулась горечь, а за ней — обида и безразличие. Боруто отшвырнул заявку тем же небрежным жестом, что и недавно приставку.

— Мне это неинтересно.

— Вот как, — спокойно заключил Мицуки. — Очень хорошо.

— Это еще почему?

— Потому что на экзамен допускается только команда из трех человек. Сарада уже отказалась. Мы не смогли бы попасть на экзамен в любом случае, но раз тебе это не интересно, новость тебя не огорчит, — заключил Мицуки и снова улыбнулся.

Боруто оцепенел.

— Погоди-погоди… Что значит, «Сарада отказалась»? Ты видел Сараду?

— Да. Я принес ей заявку.

Боруто вскочил.

— Как она?

Мицуки пожал плечами.

— Это слишком общий вопрос.

Он сцепил зубы. Любой нормальный человек ответил бы на этот общий вопрос именно то, что от него ожидали услышать в ответ. «Сарада все так же угнетена и страдает». «Она в ярости». «Она немного успокоилась». «С ней все в порядке после того странного исчезновения». Но Мицуки ждал конкретики. У Боруто не было вдохновения выдумывать конкретные вопросы.

— Сарада… Сарада не могла отказаться. Она же хотела стать Хокаге, даттэбаса!

****

Из окон академии на них пялились любопытные ребята. Сараде было на них наплевать. Вся эта мирная жизнь, которая когда-то давно, в тяжелые моменты прошлого, казалась ей раем, сейчас обрела совсем иные краски. Для Чоучоу и других все осталось по-прежнему, но Сарада теперь слишком хорошо знала, что предшествовало этому миру, и слишком хорошо представляла, что его поддерживало сейчас, за незримой для детских умов чертой.

— Я никогда не играл в пинг-понг, — с улыбкой сообщил Мицуки.

— Просто следи за шариком, — ответила Сарада, поправляя очки.

— …и не выпускать его за пределы стола, — догадался Мицуки.

Сарада прокрутила в пальцах ракетку.

— Почему ты хочешь потратить на это время?

— Потому что у папы какие-то дела в деревне. Пока он не разберется с ними, мы не сможем отправиться в путь.

— Интересно.

Сарада отступила на три шага и подала. Шарик ритмично защелкал о стол. У Мицуки была отличная реакция. Кроме того, он здорово растягивал руки и брал любые подачи, даже под самой сеткой. Сарада усмехнулась и активировала шаринган.

Над столом повис немой вопрос, который Мицуки так и не задал: «Почему ты решила провести это время со мной?»

Сарада автоматически отбивала шарик и думала о том, что с Мицуки ей сейчас было почему-то общаться намного проще, чем с Чоучоу или Боруто. Мицуки был не от мира сего, как и она. Он смотрел на все со своего странного угла. Как и она. Остальные чего-то ожидали от нее, думали, она станет делиться с ними впечатлениями о своем исчезновении, будет вести себя как раньше. Но Мицуки не строил ожиданий, потому оставшееся время в Конохе она предпочла проводить вместе с ним. Чоучоу завалила бы ее вопросами. Боруто…

Сарада стиснула зубы и со злостью подкрутила очередную подачу.

— Нашел наконец-то, — мягко сообщил Мицуки.

— А?

— Сарада! — резанул уши взволнованный голос.

Рука дрогнула. Шарик не попал по столу, звонко стукнулся о землю и укатился в кусты.

Мицуки проследил за ним взглядом, снова посмотрел на нее, как бы изучающее, и с улыбкой сказал:

— Я подниму.

Сарада выдохнула и погасила шаринган.

С неба свалился Боруто.

— Сарада! — повторил он взволнованно и тут же набросился на нее: — Что это значит? Почему ты уходишь из деревни? Что с тобой произошло? Почему ты не собираешься участвовать в экзамене? Саске-сан же сказал… Ну… в общем… Он бы мог подождать, даттэбаса!

Лихорадочный блеск в глазах отдавал тревогой и потаенным страхом. Боруто… Издали — вылитый Наруто, но лицом весь в мать. Дети не появлялись просто так из ниоткуда. Их появлению предшествовал интимный контакт. Сарада представила Наруто в постели с Хинатой, и ее бросило в жар. Это было чертовски несправедливо по отношению к Боруто, но Сарада ничего не могла с собой поделать. Она не видела в нем равного себе человека. Только ошибку. Плод измены.

«Фактически Боруто-кун не плод измены, — заявил голос в голове. — Наруто-кун из этой реальности ничего тебе не обещал».

Сарада оторопела.

— Какого черта ты делаешь в моей голове? Снова!

Боруто осекся. Теперь в его взгляде преобладал страх.

«Не хотел показываться при Саске-куне».

Сарада прищурилась.

Ага. Значит, ты боишься папу.

— С-сарада… — пролепетал Боруто.

Она изо всех сил старалась удержать себя в руках, но ее взгляд, по-видимому, все равно выражал больше, чем следовало. Горечь… гнев… зависть… Боруто не стоило показываться ей на глаза.

****

В голове царил хаос. Боруто разулся и прошел мимо кухни весь в своих мыслях, даже не обратив внимания на вышедшую навстречу маму.

— Что это? — Измятый листок выскользнул из рук. — О, заявка на экзамен!

Он очнулся. Мама с сияющим лицом изучала бумажку.

— Конохамару-кун порекомендовал вас на экзамен!

— А… да, — вяло ответил Боруто. — Но мы не пойдем.

— Почему, Боруто?

Она огорчилась. Не хотелось расстраивать ее лишний раз, для этого хватало выходок бати с его вечной работой, но Боруто ничего не мог поделать. Не его решение разбило их команду.

— Сарада уходит из деревни с Саске-саном.

— Вот как…

Он стал подниматься наверх, в свою комнату.

— Но до экзамена меньше месяца, — оптимистично предположила мама. — Может, Сарада и Саске-кун могли бы задержаться… ненадолго?

— Мне-то что, — буркнул Боруто. — Я и так не собирался идти. Мне вообще плевать на этот дурацкий экзамен, даттэбаса!

****

Потоки воды срывались со скалы пенящейся стеной. Удивительно, за столько лет здесь почти ничего не изменилось. Только камень еще больше оброс мхом и стал совсем зеленым. Это место помогало Сараде собрать себя воедино. Она никогда не бывала тут в прошлом… в прошлом прошлом. Даже не отыскала бы сюда дорогу. А значит, ей не приснилось и не показалось. То путешествие все-таки действительно было.

Она прошлась по скалистой площадке, поглядывая на зеленые пятна мха, и присела на самом краю обрыва.

Здесь умер Шисуи.

Шум водопада задевал сердце так, словно в мелодию грохота падающей воды были запечатаны последние минуты жизни давнего друга. Слишком глубоко въелся этот мотив. Звук утекающих секунд.

Их утекло немало. Сарада сидела на обрыве долго, пока дно расщелины не стало тонуть в сумерках. Рыжий закат догорал.

— Вот ты где, — произнес за спиной Наруто.

От знакомого тембра по коже пробежали мурашки. Сложно было привыкнуть к тому, что этот Наруто — не ее Наруто, он — Нанадайме.

Сарада вздохнула. Клон присел рядом и тоже свесил вниз ноги. Она была уверена, что это клон. Ради беседы с дочерью друзей не оставляют важные дела простаивать.

— Не страшно сидеть вот так: на краю?

— Я выживу, даже если сорвусь. А если не выживу… неважно.

Сарада покосилась на него украдкой. Рядом с ней сидел не растрепанный буйный подросток шестнадцати лет, а взрослый мужчина с аккуратной короткой прической, в чистом черно-оранжевом костюме и с белым плащом Хокаге на плечах. Он глядел на водопад, улыбаясь краешком губ чему-то своему, так искренне и просто…

Я знаю, что он другой. Но он слишком похож.

Сарада, закусив губу, отвернулась и в тот же миг ощутила на щеке взгляд. Она как могла избегала смотреть ему в глаза. Ей казалось, Нанадайме прочитает в них все: всю правду, которую она так и не рассказала отцу, и о которой сам Наруто никогда и ни за что не должен был узнать.

— В ту ночь… Где ты была? — спросил Седьмой негромко.

Сарада резко посмотрела ему в глаза, позабыв о своих опасениях. В его взгляде читались любопытство, тревога и бесконечная забота.

— Вы не хотите этого знать, — пробормотала Сарада.

— Если бы не хотел, я бы не спрашивал.

— Вы спрашиваете, потому что не представляете, что можете услышать.

— Сарада… — начал он тяжелым тоном, но осекся, заметив в ее глазах слезы.

Она подняла очки и вытерла их кулаком. Посмотрела на блестящую влагу на коже. Надо же, она все еще умела плакать.

— Вы знаете, что это за место?

Нанадайме покачал головой.

— Здесь погиб Учиха Шисуи.

— Учиха Шисуи… — повторил он и нахмурил светлые брови, словно пытался отрыть что-то в глубинах памяти. — Помню это имя.

— Шисуи Телесного Мерцания. Он умер у меня на руках. Здесь. На этом месте.

Наруто покосился на нее с недоверием.

— Ты была в прошлом?

— Как вы догадались, — выдохнула Сарада с легким сарказмом. Голос дрогнул. Слабость, выступившая на глазах слезами, не собиралась уходить и лишь сильнее сжимала горло.

Седьмой медленно поднял руку и провел пальцами по полоскам на своей щеке, словно вспоминая ее недавнее прикосновение. Под кожей от плеч до самых пяток прокатилась волна ледяной дрожи. Сарада невольно сжала пальцы в кулак. Значит, он не забыл тот глупый случай? Все еще о нем думал?

Лицо Наруто стало серьезным и грустным.

— Ты потому уходишь?

— Да.

Сарада так и не поняла, что он имел в виду. Может, догадался. А может, думал о чем-то другом… Она ответила просто автоматически. Так хотя бы не пришлось бы выдумывать причину.

— Может, вы с Саске могли бы задержаться до экзамена на чунина?

— Зачем?

— Без тебя команда не сможет пойти на экзамен. Им нужен третий.

— Мне нечего делать на этом экзамене. Мое участие не оставит шансов никому из генинов. Это нечестно и… бессмысленно.

— Правда?

В глазах Наруто мелькнули лукавые огоньки. Серьезность и легкая печаль его куда-то делись и снова сменились теплой заботой и ребяческим любопытством.

— Ты стала настолько сильнее, Сарада?

Он не удивлялся и не издевался. Сарада не могла понять, чего он добивался этим вопросом.

— Мое тело прежнее. — Она посмотрела на свои ладони. — Я привыкла к бо́льшему резерву чакры. Но это мелочи.

— На экзамене будет много способных генинов со всех деревень шиноби. Часто бывает, что уровень некоторых участников выше заявленного. Иногда после этого экзамена даже становятся сразу джонинами. Так было с Неджи. Тебе могут попасться сильные соперники.

Сарада скептически скривилась.

— Не думаю, что…

— Гаара обещал показать нам своего сына, — внезапно признался Наруто. — Говорит, он напоминает его в молодости. Вспоминая Гаару…

— Хм. Он тоже джинчурики Однохвостого?

— Э-э… Ты… Как ты… Кхм. Нет.

— Я как-то дралась с Гаарой, — спокойно ответила Сарада. — Едва не погибла, даже с силой Мангеке.

— Ч-чего?..

— Но если его сын не джинчурики — с этим не возникнет проблем.

— Ты сказала… «Мангеке»?

Она пожала плечами.

— Было дело.

Клон Хокаге наклонился ближе, словно пытался что-то высмотреть в ее глазах.

— Сейчас его нет. Я же говорю: я вернулась в старое тело.

— Э-э… Вот как?

Он потянулся рукой назад и поскреб в затылке, неловко улыбаясь.

Снова запекли глаза. Сарада думала, из-за отличного прошлого они совсем разные, но нет, этот Наруто был слишком похож на того, другого, который был ее.

— Я бы хотел, чтобы ты участвовала в экзамене, — с загадочной улыбкой признался Нанадайме. — Все-таки это честь деревни. Если все так, как ты говоришь, то с тобой шансы не ударить в грязь лицом у Конохи повысятся.

— Я чувствую себя чужой, — уперлась Сарада. — Мицуки, Боруто… Они считают меня товарищем и не знают… Эта Седьмая Команда — не моя.

— «Эта»? — аккуратно уточнил Наруто.

«Что-то Наруто-кун больно внимательный, — не выдержал Орочимару. — На него не похоже. Наверняка Кьюби подсказывает».

— Заткнись! — огрызнулась Сарада.

Хокаге дернулся от неожиданности.

— Ты-ты чего, Сарада?

— Это я не вам.

— А кому?

— Разговариваю сама с собой.

— Ой, да. Понимаю, — внезапно поддержал Нанадайме, будто она задела больную тему, и тут же принялся за старое: — Отчасти потому я и хочу, чтобы вы с Саске задержались. Я не знаю, сколько ты была в прошлом, но это естественно, что по возвращению тебе все кажется чужим. Ты отвыкла. Уйдешь сейчас и отдалишься окончательно. Не уходи. Создай новые узы.

— Они не поймут меня!

Лицо Наруто, смазанное сумерками, вдруг прояснилось с резкой четкостью. В области сердца вспыхнул ком чакры. Мелкие движения, предвидение… Шквалом обрушилась на сознание бесполезная информация, добытая додзюцу. Сарада усилием воли успокоила разбушевавшиеся эмоции, и привычные сумерки вернулись вновь.

— Они не поймут. Они не видели… не знают. Они другие! У Боруто главная трагедия, что любимый бургер сняли с производства и что вы не бываете дома. У Чоучоу… то же самое, только с чипсами и без вас.

— Сарада, — оборвал Наруто. — Но я же понимаю?

— Вы — не подружка. Вы — Хокаге. А я — дочь ваших друзей. Толку. У вас нету времени даже на свою семью. К тому же…

Горло снова сдавило отчаянием, и она замолчала.

Наруто смешался. Сарада все еще не представляла, какую картину происходящего он себе складывал из обрывков ее откровений.

Она привыкла все держать в себе, не делиться. Нельзя было делиться, ведь информация — самое опасное оружие. Но с Нанадайме все получалось как-то само собой, он одним своим присутствием располагал к откровенным разговорам. Эти крохи правды будто прокладывали между ними мост.

— Сарада. Каким был я? Там, ну… в том прошлом.

— Другим, — проговорила она несмело. — Вы совсем разные. Это как если бы вы смотрели на меня и видели мою маму.

— Но ты больше похожа на Саске, —усмехнулся Нанадайме.

— …тогда папу.

— Но ты девочка...

— Вот, — огрызнулась Сарада немного злобно. — Вот именно. Именно такое различие.

— Я понял, понял, — торопливо согласился Седьмой.

Она поднялась с обрыва.

— Пора домой. Можете исчезать.

Нанадайме растерянно уставился на нее.

— Исчезать?

— Вы же клон?

— А-а… ах, ты об этом.

Он тоже встал. Сарада почувствовала себя еще более маленькой, чем ей казалось до этого.

— Я настоящий.

Нанадайме тепло улыбнулся и положил руку ей на макушку.

— Вы… вы оставили кабинет? Вы… ради…

Сарада распереживалась и умолкла.

— Решил сегодня пораньше закончить. Тебя навестить, да и семью увидеть.

Он посерьезнел.

— Не хочу как Саске. Чтобы Боруто неожиданно пропал, а я…

Сараду передернуло. Боруто. Живое доказательство любви между Седьмым и Хинатой. Она прикрыла веки, пытаясь отогнать образы, которые теперь постоянно возникали в голове, когда она видела или представляла лицо Боруто.

Мысль вдруг своевольно разгулялась дальше. Боруто, в слезах убегающий из дома на кладбище, все та же каменная статуя, скачок в прошлое… Его знакомство с юной Сакурой. Та же ситуация, что у нее, только зеркальная. Хрустнул сжавшийся кулак. Сарада неистово помотала головой, прогоняя дурацкие видения. Наруто испуганно убрал руку.

— Да, — ответила она глухо. — Правда, следите за Боруто получше. Не стоит так рисковать.

Глава 211. Старая Ветвь: Эпилог

211

Кладбище тонуло в рассеянной предрассветной мгле. Запевали ранние птицы.

Папа молчал, стоя перед могилой и невидящим взглядом уплывал куда-то за грань.

Под плащ заползала сырая прохлада. Сарада уже успела привыкнуть к ней и с тоской глядела на символы, вырезанные на могильном камне. Она не чувствовала боли. Накатывающие обрывки памяти о здешних похоронах казались картонными, а могила — пустой. Мамы здесь не было. Она — живая и молодая — осталась там, в другом мире, который теперь, наверное, стоило считать сном.

Где-то там к ней придет Какаши-сенсей и скажет, что Наруто и Сарады больше нет. Мама наверняка расплачется и будет жить с пустотой в сердце, потому что такие разрывы уз не заживают, не забываются и не заполняются. Только боль чуть притупляется со временем, если, конечно, повезет.

Но где-то мама все-таки есть. Я знаю, и мне легче.

Папа закрыл глаза. Прощался.

И когда он открыл их снова, Сарада поняла: пора в путь.

Кладбище осталось позади. Они пробирались к главной аллее короткой тропой через мокрую зелень. С кустов осыпалась роса после вечернего дождя. Дорогу перебежал запоздалый ежик.

Никто из живых не вышел их провожать, они никого не предупредили о своем уходе. Только Нанадайме. Но и он не пришел — у ворот было пусто, только неизменно торчали на своем посту дежурные. Наверняка проспал. После экзамена на чунина работы было невпроворот.

Бодрствующий дежурный вяло кивнул. Они с папой вышли за пределы ворот, чуть отошли, и Сарада в последний раз обернулась на деревню. Взгляд устремился сквозь распахнутые створки гигантских ворот в бесконечную перспективу аллеи.

— Что такое? — нетерпеливо спросил отец.

— Мы так уходили уже когда-то. Только по отдельности.

Папа хмыкнул. Устоявшаяся реакция на ее откровения о совместном прошлом. Сарада усмехнулась про себя.

— Не жалеешь? — спросил он внезапно.

Сарада уверенно покачала головой. В конце концов, она уже получила повышение. Большего эта деревня дать ей сейчас не могла, и жалеть было не о чем. Сарада догнала папу и неторопливо двинулась по дороге с ним рядом.

Пыль прибило дождевой влагой, в мутных лужах отражалось светлеющее небо. Голова от раннего пробуждения и свежего утреннего воздуха была ясной, а между лопаток засело приятное тепло, словно сама Коноха напоследок провожала их взглядом.

Немного погодя дорога плавно ушла вниз и взяла влево. Ворота наверняка скрылись из виду.

Тепло рассеялось.

Оглавление

Глава 1. Третье томоэ

Глава 2. Закон деления

Глава 3. Любимый день в земной истории

Глава 4. Первая волна

Глава 5. Творческая личность

Глава 6. Какая милая девочка!

Глава 7. Причины для беспокойства

Глава 8. Беспокойство

Глава 9. Вы ведь не хотите проблем?

Глава 10. Мой удивительный дядя

Глава 11. Вероятность невероятного

Глава 12. Сила слабого

Глава 13. Бессовестные!

Глава 14. Полезный урок

Глава 15. Тайны клана Учиха

Глава 16. Мягкий Кулак

Глава 17. Ты — наша

Глава 18. Правда об Учиха

Глава 19. Решение Хирузена

Глава 20. Цена силы

Глава 21. Кавалер

Глава 22. Аттестация

Глава 23. Тебе повезло, однако

Глава 24. Сюда нельзя, даттэбайо!

Глава 25. Хочу Учиху

Глава 26. Девятое июня

Глава 27. Потерявшийся ворон

Глава 28. Учиха Итачи

Глава 29. В первый и последний раз

Глава 30. Маска обезьяны

Глава 31. А нас вышли встречать!

Глава 32. Что вы с ним сделали?

Глава 33. Маятник качнется...

Глава 34. Рассказывай

Глава 35. Единение

Глава 36. Джонин должен знать

Глава 37. Конкурентка

Глава 38. Открытие

Глава 39. Не стоит, Анко

Глава 40. Чистокровная Учиха

Глава 41. Подтвердить свое существование

Глава 42. Расскажи, что ты видела

Глава 43. Сомнения Какаши

Глава 44. Нужно для тренировки

Глава 45. На несколько ходов вперед

Глава 46. Привычка опаздывать

Глава 47. Пробелы в истории

Глава 48. Первый трус на деревне

Глава 49. Основатели

Глава 50. Непокорный посох

Глава 51. Кто в доме хозяин

Глава 52. Совет

Глава 53. Размытый мир

Глава 54. Феномен жизни

Глава 55. Мечта Учиха

Глава 56. Другая Сарада

Глава 57. Передай ему...

Глава 58. Ничего не знаю

Глава 59. Старые долги

Глава 60. Управляющий временем

Глава 61. Преемник

Глава 62. Давно не виделись...

Глава 63. Дело Учиха

Глава 64. Посланник

Глава 65. Старая Ветвь: Пропажа

Глава 66. Наследие

Глава 67. Лабиринт Воспоминаний

Глава 68. Вынужденный альянс

Глава 69. Временная замена

Глава 70. Учиха Саске

Глава 71. Какая она...

Глава 72. Семерка

Глава 73. Дурак

Глава 74. Однозначно

Глава 75. Плохая новость и хорошая

Глава 76. Идеальный фрукт

Глава 77. Мастер маскировки

Глава 78. Весточки с полей

Глава 79. Мятеж!

Глава 80. Симпатичная девочка

Глава 81. Муравьиный лев

Глава 82. Самодеятельность

Глава 83. Без приглашения

Глава 84. Непослушный

Глава 85. Не стоит жизни

Глава 86. Прорыв

Глава 87. Выходной для сенсея

Глава 88. Тайные страхи

Глава 89. Против течения

Глава 90. Два с половиной

Глава 91. Первые полгода

Глава 92. Опасная недоработка

Глава 93. Мальчик, который...

Глава 94. Вкусный

Глава 95. В своих подвалах

Глава 96. Наставник

Глава 97. Дом, который не дом

Глава 98. Фуиндзюцу

Глава 99. Интриги Песка

Глава 100. Шторм

Глава 101. Возвращение

Глава 102. Совсем не сложная техника

Глава 103. Скверные новости

Глава 104. Счастливый билет

Глава 105. Покой руин

Глава 106. Постарался

Глава 107. Наруто-сенсей

Глава 108. Ловушки

Глава 109. Слишком мягкий

Глава 110. Деньги вперед

Глава 111. Нара

Глава 112. Отец

Глава 113. Обиженные дети

Глава 114. Не хуже

Глава 115. Восьмая команда

Глава 116. Злопамятный

Глава 117. Последний подданный

Глава 118. Кто вы?

Глава 119. Симпатичное лицо, вечно улыбается

Глава 120. Последние приготовления

Глава 121. Вкусы

Глава 122. Потому его и избрали...

Глава 123. Хороший сплав, удобная рукоять

Глава 124. Почему никто не сказал...

Глава 125. Вопросы и ответы

Глава 126. Преграды

Глава 127. Убийца

Глава 128. Дисбаланс

Глава 129. Допрос

Глава 130. Дочь Саске

Глава 131. Калейдоскоп

Глава 132. Осколки

Глава 133. Безумие

Глава 134. Соблазн

Глава 135. Ошибка

Глава 136. Чужая

Глава 137. Совпадение?

Глава 138. Воля Огня

Глава 139. Цель — госпиталь

Глава 140. Цели

Глава 141. Место встречи

Глава 142. Девятая

Глава 143. Мгновения

Глава 144. Боль

Глава 145. Когда пройдет боль

Глава 146. Заложник

Глава 147. Ветер Надежды

Глава 148. Приказы Пятой

Глава 149. Искусство - это взрыв

Глава 150. За брата

Глава 151. Простите...

Глава 152. Два гения

Глава 153. Преграда

Глава 154. Не приближайся

Глава 155. Игрок

Глава 156. Последняя горизонталь

Глава 157. Бремя родительства

Глава 158. Незаконченная история

Глава 159. Прояснившийся перекресток

Глава 160. Влияние

Глава 161. На волнах

Глава 162. Настоящий

Глава 163. Ритуал

Глава 164. Питомец

Глава 165. Тень Огня

Глава 166. Ночные запахи

Глава 167. Твое имя

Глава 168. Последние штрихи

Глава 169. Ветвь Пустоты: Тишина падает

Глава 170. Ветвь Пустоты: Культ

Глава 171. Шаг назад

Глава 172. Призраки прошлого

Глава 173. Командная работа

Глава 174. Решающий перекресток

Глава 175. Ветвь Младшего: За перекрестком

Глава 176. Ветвь Младшего: Беглый Лис

Глава 177. Ветвь Младшего: Джинчурики

Глава 178. Ветвь Младшего: Причина

Глава 179. За верным поворотом

Глава 180. Сердце ученика

Глава 181. Отцы

Глава 182. Последний джинчурики

Глава 183. Паутина жизни

Глава 184. Творящая перекрестки

Глава 185. Ветвь Возрождения: Тесный круг

Глава 186. Ветвь Возрождения: Ростки

Глава 187. Ветвь Возрождения: Наследие

Глава 188. Ветвь Возрождения: Дитя

Глава 189. Ветвь Возрождения: Мятеж

Глава 190. Ветвь Возрождения: Контраст

Глава 191. Узел ветвления

Глава 192. Ветвь Отшельника: Осколок Жизни

Глава 193. Ветвь Отшельника: Осколок Клятвы

Глава 194. Ветвь Отшельника: Осколок Свободы

Часть 195. Ветвь Отшельника: Гостья

Глава 196. Ветвь Отшельника: Физалис

Глава 197. Ветвь Резонанса: Осколок Сна

Глава 198. Ветвь Резонанса: Осколок Одиночества

Глава 199. Ветвь Резонанса: Осколок Личности

Глава 200. Ветвь Резонанса: Осколок Истины

Глава 201. Ветвь Резонанса: Осколок Памяти

Глава 202. Ветвь Резонанса: Осколок Тайны

Глава 203. Ветвь Резонанса: Осколок Прошлого

Глава 204. Ветвь Резонанса: Осколок Игры

Глава 205. Ветвь Резонанса: Осколок Связи

Глава 206. Ветвь Резонанса: Осколок Обещания

Глава 207. Ветвь Резонанса: Квартирный вопрос

Глава 208. На переправе

Глава 209. Старая Ветвь: Одна из многих

Глава 210. Старая Ветвь: Настоящий

Глава 211. Старая Ветвь: Эпилог