Некеша [Дмитрий Александрович Ахметшин] (fb2) читать онлайн

На этом лице появилась улыбка сразу, как глаза нашли Таю. Хотя, может, она была и раньше: незыблемая, как толща земли, где губы, эти два изогнутых края месяца, запросто могут играть роль горных гряд.

– Я не ищу с кем провести время, – раздражённо сказала Тая. – Тем более вы что-то от меня скрываете.

Скрывалось тут явно несколько больше чем нужно – и ясно это было с первого взгляда. Всего лишь лысая голова, и она, похоже, прекрасно себя чувствовала отдельно от тела, раздвигая впалыми щеками субстанцию, которая заполняла пространство. «Наверное, она лысая чтобы лучше проскальзывать с сервера на сервер», – решила для себя Тая.

Голова загадочно улыбалась и кружила так высоко, что приходилось задирать голову. Тая подумала, что не просто так пространственная копия обычного человека имеет две руки, две ноги и уж совершенно точно не может левитировать. Проводя большую часть времени в коробке из мяса и плоти, люди настолько сроднились с ней, что сидят там даже когда это не нужно.

У него же совершенно иное восприятие пространства, нет, совершенно иное восприятие себя. Но есть и другое объяснение: это не человек. Скрипт, ерундовина, придуманная для развлечения публики.

Тая видела своё пространство всегда одинаково. Когда выбираешься за прозрачную скорлупу линзы (нужно непременно представить себя цыплёнком – так веселее), то есть закрываешь глаза и становишься частью бегущей по венам виртуальности крови, то в первую очередь натыкаешься на паутину из цифр и всяческих координат. Их миллионы, и за каждой стоят другие вереницы чисел… наверное, в сумме их больше чем капель жидкости в мёртвом море. Это и есть подлинное пространство, то, от чего взрывается и надрывается в крике разум. И лишь потом встают заслоны, чтобы оградить тебя от безумия. Оно обрастает «кожей»… чем-то, что может хоть как-то взаимодействовать с нервами на твоих пальцах.

Перемещение между серверами требует кратковременной загрузки, которую мозг воспринимает как путь, проводя вольнодумные параллели между временем и расстоянием. Вот, к примеру, виртуальная квартирка, которую ты же сама обставляла по своему вкусу, и которая получилась подозрительно похожа на твою реальную комнату. Распахнув дверь, выйдешь наружу, и впереди уже задорно бежит дорога: полоса загрузки раскручивается под ногами, точно волшебный ковёр. Между пунктами «а» и «б» ведь должна быть дорога, верно?

Тая не любит ходить пешком. Это расстояние она обычно преодолевает, лёжа на спине огромного доисторического животного с хоботом и бивнями. Слух тут как тут, он подсказывает, как приминается и хрустит под огромными ногами земля.

Тая договорилась встретиться с друзьями-виртуалами на плоской вершине Ти-Гуан, где среди чайных деревьев и карликовых сосен спрятаны круглые деревянные столики. Эта гора существует на самом деле, и, оглядываясь по сторонам, видишь её во всём великолепии. Даже некоторые люди настоящие, хотя отсюда они кажутся бесплотными призраками, исчезая из области обзора одной камеры и появляясь в другой.

Никого ещё нет. Все друзья пока офф, и Тая, усевшись за понравившийся столик, заказала самый сладкий чай, который у них есть. Слон как-то незаметно сливается с пейзажем.

Тут-то и появилась лысая голова.

Она кружит по округе так свободно, как будто ей на уши нацепили антигравитаторы, работающие от самой душевной на свете улыбки.

– Я не могу принять ваше предложение присесть, – сказала голова, и улыбка стала как будто чуть виноватой. – По вполне понятным причинам.

Тая возмутилась: она-то его никуда не приглашала! И уж точно не пригласит – теперь. Она ударила витиеватой речью, надеясь, может быть, сразу сразить наповал:

– Послушайте, вы, конечно, знаете, что всё меняется? Дома всё выше и выше, у людей в крови селятся роботы… Головы начинают летать сами по себе, как стрекозы. А вот времени всегда столько же, сколько и было, из столетия в столетие. И знаете что? На вас мне его, пожалуй, тратить жалко.

На голову её тирада, казалось, не произвела никакого впечатления. Она разразилась своей:

– Я только хотел сказать, что у меня есть корабль, и может, ты захочешь покататься. Стоять босыми ногами на палубе и дышать ветром – что может быть приятнее? Мы сможем летать из одного рассвета в другой.

– А почему босыми? – растерялась Тая, и тут корабль, про который она не спросила просто потому, что конкретика про ноги поразила её куда больше, внезапно вынырнул из ниоткуда. Будто между ней и ним было натянуто полотно, которое теперь упало.

Голова теперь маячила на фоне грот-мачты. Вместе с телом, которое вполне обыкновенно стояло ногами на палубе.

Когда-то корабли делали из дерева, и этот был вполне традиционным. Три мачты со свёрнутыми сейчас белыми парусами, приставшие к днищу морские звёзды и свисающие лохмотьями бурые водоросли. Вдоль киля рос огромный плавник, как у рыб. При его движении чайные деревья опасливо пригибали головы.

Из общей картины выбивалась пара антигравитаторов по бортам судна, похожих на два огромных кулака, натужно фырчащих и выглядящих вполне убедительно. Очень убедительно: казалось, каждый весил тяжелее самого корабля.

Тая покрутила головой и убедилась, что ей не мерещится. Аватарки по соседству повскакивали со своих стульев и тоже смотрели наверх. Удивительно. Значит, под этот корабль выделен отдельный сервер? Таиного слона, к примеру, видела только она сама: для всех остальных она появлялась из ниоткуда и исчезала в никуда.

– Ты какая-то картонная, – сказал лысый человечек. – Невзрачная. Я сразу, как тебя увидел, подумал, что должен развеселить эту девчушку, например, покатав по свету.

– Невзрачная? – Тая решила, что у неё появился повод как следует поработать над собственной аватаркой. Нет, она и не должна быть красивой. Она должна быть милой, естественной, с непослушной, а иногда и торчащей колом чёлкой; должна изображать себя саму куда лучше оригинала. Никакой пластиковости, никакой кукольности. Но чтобы обозвать картонкой…

– Такая, будто тебя впопыхах нарисовали карандашом, – снисходительно пояснил незнакомец. – Ну, давай, забирайся!

– Меня будут ждать, – не слишком уверенно сказала Тая.

– Ну, тогда ладно, – сказал человек, и корабль качнулся, готовясь к развороту. Он утратил интерес так мгновенно, будто Таю выключили какой-то специальной кнопкой.

– Нет, стой! Они, наверное, не слишком обидятся…

Никакой реакции. Тая сделала ещё одну попытку:

– А… мой слон к тебе полезет?

Поскольку его всё равно никто не видел, обычно она упоминала про слона в рамках какой-нибудь шутки, вскользь, чтобы её, не дай бог, не сочли подвинутой. Лысый же человек просто не мог его проигнорировать. Ещё бы, ведь слон должен быть таким огромным!

Но конечно, оглядевшись, он ничего не нашёл. Тая тоже его не видела: только за хвойными шапками иногда слышалась грузная возня и вздохи, а иногда и треск, когда животное задевало бивнем какую-нибудь ветку. Уж что-что, а разум прекрасно знал, что слон где-то рядом. Большие вещи просто так не исчезают.

– Он у тебя, наверное, карманный? – с подозрением спросил капитан летучего корабля, подойдя к борту.

– У меня большие карманы, – сказала Тая, радуясь, что вернула себе внимание незнакомца. – Так что? Предложение попутешествовать ещё в силе?

– Сейчас я спущу тебе трап.

Трап оказался всего лишь верёвочной лестницей с косыми ступеньками. Тая вскарабкалась по нему, чувствуя себя мартышкой, и, запутавшись в платье, неуклюже перевалилась через борт.

– Меня зовут Некеша, – представился лысый человек, пожимая её руку. – Можешь звать меня просто Некеш.

Тая тоже представилась, одним глазом разглядывая нового знакомого, а другим палубу. От бортика до бортика всё было завалено грудами вещей, от самых разнообразных игрушек до странных приспособлений, выглядящих как-то слишком нарочито хитро. Как будто их придумывали хитрые люди. Корабль с таким количеством хлама должно быть находился в плавании не меньше года. Единственный его обитатель был одет в цветастую майку и шорты с вывернутыми наружу красными карманами. Форма, мало соответствующая капитанской, да и вообще одежде солидного, взрослого человека. Всё вокруг казалось Тае настолько реальным, что захотелось немедленно прекратить сеанс погружения, чтобы посмотреть на огонёк контакта этого Некеша и обменяться с ним парочкой сообщений.

Руки, как некие точно подогнанные механизмы, быстро скрутили лестницу, уложив её вдоль борта, и капитан встал к штурвалу на носу. Под ногами несколько педалей, а на выносной панели ряд кнопочек и индикаторов, величаво помахивающих стрелками. Палуба дёрнулась, и Тая схватилась за бортик. Вещи заволновались и поползли, мигрируя из одной кучи в другую.

– Отдать швартовые, – звонко пропел Некеш. Он как будто не мог прекратить улыбаться. – Это не твой слон вон там?

– Где?

– Вон там, в зарослях… видишь макушку? Ты же говорила, он у тебя с собой.

– Видимо, выпал, – пробормотала Тая.

– Если слон выпал, то надо непременно его подобрать, – философски заметил Некеш. – Слонов нельзя оставлять валяться на дороге. Что он подумает, когда обнаружит, что его бросили?

Руль повернулся, корабль заложил неторопливый вираж. Теперь слона видела и Тая; животное подняло вверх хобот, и Некеш засмеялся. Поддавшись панике, Тая попыталась внушить себе, что никакого слона у неё нет. Не получилось: слон был как никогда реален.

– Стой тут, сейчас я за ним сгоняю.

Некеш сбросил вниз лестницу, с быстротой молнии съехал по ней вниз, едва касаясь ладонями верёвок. И уже через минуту снова топтал палубу босыми пятками.

– Тебе нужно разуться, – сказал он.

Тая взглянула на свои ноги, обутые в прочные сандалии, сплетённые из тончайших, похожих на паутину нитей. В реальности у неё точно такие, безумно удобные, скромные и невесомые на ноге. «Будь самим собой даже там, где тебя на самом деле нет», – одно из правил хорошего тона, которое приходится усвоить молодым людям нынешнего поколения. Потом перегнулась через бортик, чтобы взглянуть вниз.

– Куда ты дел слона? – спросила она.

– Сунул в карман, – невозмутимо ответил тот. – Проверь, кстати, свои. У тебя там должна быть огро-омная дырища.

Один из вывернутых прежде карманов Некеша теперь топорщился. Он вновь встал к рулю, и корабль рванулся вперёд.

– Откуда ты взялся? – спросила Тая, практически повиснув на мачте. Гравитационники ревели, как самые настоящие, приходилось напрягать голос, чтобы их перекричать.

– Откуда? – Некеш на секунду задумался. – Я уже не помню. Наверное, мой мир рухнул вниз. Порвалась верёвочка, понимаешь? А может, её кто-то обрезал… Разувайся. Настоящие матросы должны ходить по палубе босиком.

Тая растерялась. Вопросы к этому человеку множились у неё каждую секунду.

– Где же ты живёшь?

– Прямо здесь, на корабле. Вон там я сплю…

– А кто выделил тебе сервер?

– Сервер? – Некеш повернулся, чтобы бросить взгляд на кучи хлама за спиной, и Тая увидела, как потемнели его глаза. Будто пытался что-то выловить из глубин памяти. – Не помню. Можешь поискать где-нибудь в этой куче.

Либо он придуряется, либо… да нет, конечно придуряется. Он сумел парой небрежных взглядов оцифровать плод её воображения, да ещё и сложить к себе в карман. Наверняка в тесной комнатке за его лысиной сидит добрый десяток программистов с правом на изменение пространства. А что? Может, в нерабочее время они развлекаются, катая на лодке молоденьких девушек.

Тая вновь посмотрела на свои сандалии.

– Я ещё не твой матрос.

– Что очень странно, – резюмировал стоя у штурвала Некеш. Какой-то рукояткой он регулировал тембр гудения гравитаторов. – Человек на судне может быть либо матросом, либо дикарём, которого команда захватила в плен с большой земли. Мне показалось ты слишком своенравная для такой доли. Хотя, вполне возможно, что очень невежественная. То спрашиваешь, сё спрашиваешь… Тебе хотя бы известно, что любая земля в мире висит на ниточках?

Тая прыснула.

– Что ты сказал?

– На ниточках, – повторил Некеш, показав на островок суши, обломок какого-то портала, который дрейфовал здесь, может быть, со времён «мокрого кризиса». В этом секторе давно не проводилась дефрагментация. – Любая суша крепится ниточками к Мировому Потолку. Они очень тонкие, так что ты их можешь и не увидеть, но очень прочные.

Тая не нашлась, что сказать.

Это очень, очень, очень странный человек. В том, что это человек, а не скрипт, Тая была уверена: компьютерных «болванчиков» она обычно раскусывала с полпинка. Даже тех, с кем многие взрослые могли говорить часами.

Будто бы этот Некеш заключил себя в сверкающую, уютную коробочку собственной фантазии и не желает казать оттуда даже носа. Как удачно, что у него нашёлся собственный сервер!..

Тая потеряла терпение. Она рванулась вверх, сквозь небо, внезапно превратившееся в потолок (к которому, оказывается, подвешено всё-всё на свете!), сквозь вереницы цифр, которыми стали облака. Как обычно, попыталась уловить, были ли её веки поднятыми в момент, когда сознание соприкоснулось с нервными узлами (по мнению Таи, открытые, стеклянные глаза во время погружения в пространство – это просто ужасно), но снова не смогла.

Качку и далёкое, будто доносящееся из-под подушки, напряжение полёта она чувствовала даже сейчас, находя это ощущение забавным.

В линзе развернулся список последних контактов. На самом верху списка восседал, болтая ногами, её лысый знакомец со статусом «онлайн». Обыкновенный человек. Тая подавила желание открыть его страничку в социальной сети (так же не интересно!), ответила маме, которую внезапно заинтересовало наполненность её желудка, что припасла себе парочку «котлет» – питательных таблеток. Потрепала по загривку пригревшую её с одного боку кошку и нырнула обратно.

– Ты исчезающая колдунья! – с порога огорошил её Некеш. Он прыгал вокруг, по-обезьяньи кривляясь. – Ты исчезала, чтобы съесть сыр? Смотри, у меня есть орехи!

Он встряхнул перед носом девочки кулаком, и там, внутри, действительно что-то загрохотало.

– Я была дома, – вопрос лысого мужчины снова выбил Таю из колеи. – На планете Земля. Где-то там и твой дом тоже.

– Мой дом был там, – гордо ответил Некеш. – Кто-то отвязал его от неба, и он пропал, внизу, в великой пропасти.

– Может ты из тех, кто переехал жить в пространство насовсем? – осторожно спросила Тая. Таким вопросом можно и обидеть. – Я слышала, есть такие чудаки.

– Не-а, – Некеш самозабвенно тягал из кулака орехи. Казалось, у него там целая ореховая ферма. – Никуда я не переезжал. Я жил тут всегда. А потом улетел на корабле.

– Ты, наверно, дурачок, – решила Тая.

– Дурачки катаются в телеге, которую толкают все остальные, – мудро заявил Некеш. – Спасибо, что принесла нам на завтрак сыру.

Он забрал из её рук огромный, маслянистый кусок чеддера и отнёс в угол, где прямо на полу было устроено нечто вроде стола.

– Откуда это… – начала было Тая, а потом вспомнила: – Ах да. Я же за ним… эээ… исчезала. Куда мы летим?

– Разве можно такое предсказать? Летим до тех пор, пока не увидим землю. А это может случиться о-очень нескоро.

Некеш вытянул губы трубочкой.

– У меня нет карты. Ничто не указывает мне путь, один я указываю путь всему, что впереди меня. Я указываю ему себе за спину, и оно вскоре оказывается там.

Тая перегнулась через борт, чтобы взглянуть в белое марево под днищем. Над головой сердито хлопал парус, словно пытаясь вот так, с налёту, раскусить природу ветра, который им повелевал.

– Я тебе и так скажу, куда мы летим, – сказала она, раздумывая, сумеет дотянуться до клубов тумана или нет. А ещё в который уже раз поражаясь тому, какое странное знакомство ей сегодня досталось. Если Большой Папа-Паук, герой сказок для маленьких детей, что повелевает пространством, действительно существует, то ради какого такого дела сплёл он ниточки их виртуальных судеб?..

Почему-то в пространстве были направления. Казалось бы, какие могут быть направления в мире, где между двумя порталами есть только один критерий – время загрузки?.. Наверное, снова вмешивается человеческий разум, привыкший всё перекраивать по-своему. Когда начинаешь куда-то двигаться, эти расстояния возникают точно рудиментарные органы, не имеющие уже своей функции, но оттого не менее реальные.

– Если будем держаться этого курса, попадём в центр, где исследуют человеческие клетки, – Тая наморщила лоб, пытаясь наскрести больше информации. – Но нас туда всё равно не пустят. А если взять чуть левее… ой, простите, тридцать градусов к юго-востоку, то скоро будем у какого-то игрового портала. Не знаю, во что там играют, но заставочка у них милая. Такая живописная пещера… может, там найдутся приключения как раз по тебе, капитан.

Тая произнесла это с лёгкой иронией, но Некеш остался серьёзен.

– Разуйся, – бросил он, направившись пружинистой походкой к штурвалу, чтобы скорректировать курс. – Ты только что сделала головокружительную карьеру: из юнги прямиком в навигаторы.

Тая не уловила момент, когда всё поменялось. Но что-то поменялось, это точно. В речи Некеша появились длинные провалы. Точно бежишь по пересечённой местности, спотыкаешься и летишь в овраг.

Он рассказывал что-то о своём путешествии, и рассказ этот выглядел как история из книжки, только не такой прилизанный, а весь в заусенцах и корягах, будто только начал оформляться в голове писателя. И вдруг эти паузы… Тая, нашедшая себе место на опоре правого гравитатора, удивлённо смотрела на Некеша.

– Я не здесь, – сказал он вдруг. Пошатнулся и, схватившись за хлопающий парус, посмотрел прямо на Таю. Глаза казались сгустками густой, первобытной черноты. – Ты была права, маленькая зелёная лягушка. Есть другой мир, и я в нём…

Обрывок фразы, вылетевший из его рта, почернел и осыпался. Все линии, все впадинки на его ладонях, бороздки вен на руках и шее стали заметными, будто их очертили карандашом. Одежда чернела, складываясь в чёткий леопардовый рисунок.

А потом налетевший ветер, которого нет, и не может быть в пространстве, расплёл Некеша на дымные нити, прорыл, словно жук-точильщик, поперёк палубы глубокую борозду.

Тая, перемахнув через борт, вернулась на палубу… и тут же ощутила крен. Корабль больше никуда не двигался. Штурвал медленно вращался то в одну, то в другую сторону, словно никак не мог определиться с направлением. Паруса обвисли, а потом вдруг распались на лоскуты и полетели Тае прямо на голову.

Когда она проковыряла макушкой дыру в укрывших её тряпках (крен за это время стал сильнее), оказалось, что корабль буквально распадается на части. Тая старалась сохранять спокойствие, хотя на её глазах груда сокровищ Некеша ухнула вниз, в пустоту.

Она видела на старых видеозаписях как тонули корабли, и этот погружался в пустоту точно так же: медленно, величаво. Нос его задрался, доски натужно скрипели и с треском ломались. Груды хлама мешались друг с другом: «сокровища», словно паникующие мыши, носились от борта к борту. Сандалий уже не найти: жалко, пусть они и были всего лишь информацией, несколькими мегабайтами из миллионов зетабайт пространства. Мимо Таи прогрохотала, подскакивая на стыках досок, железная миска.

Некеша больше не было в сети. Удивительно, но такого человека будто бы не существовало вовсе. Пространство на все запросы недоумённо разводило руками: ни одно звено в её паутинке не звалось «Некеш».

Три-четыре глубоких вдоха – успокаивающая гимнастика сейчас как никогда кстати. Тая осмотрелась. Оставшиеся на реях обрывки парусов сходили с ума, хлопая и беснуясь, словно огромные лебеди с подрезанными крыльями, которые вновь и вновь делали попытки подняться в воздух. Эта часть пространства звалась «белой зоной» (вернее было бы назвать её межпространством, но, как известно, вакуум тоже можно назвать частью космоса), здесь не было ничего. Через несколько минут, когда корабля не станет, её просто перекинет на ближайший портал. Это аукнется небольшой головной болью: не слишком-то приятно, когда пространственный крысолов принимает тебя за системную ошибку, но куда деваться?

Тая ни разу не присутствовала на крушении серверов. Это скорбное и величественное зрелище, но не тогда, когда ты становишься невольным его участником.

Она закрыла глаза и шагнула за борт.

– Во что играешь?

Тая дома; декоративные жалюзи распиливают солнечный свет и раскладывают его по полу и предметам мебели – в рядочек, одну золотистую полоску к другой. Если устроиться на мягком пуфе под подоконником, сквозь жалюзи увидишь кусочки неба, бережно доставленные системой зеркал, и где-то высоко, над облаками, сияющие, как город из мечты, верхние уровни Полиса. Тая живёт у самой земли, так что иногда слышит проносящиеся где-то внизу грузовые составы. Она – птичка, которая вьёт гнёзда в траве, и как же интересно иногда помечтать каково живётся птицам гордого полёта!

– И о чём задумалась?

Над ухом голос мамы; звучит ненавязчиво и ласково. Если доча с головой в виртуальной реальности, такой не отвлечёт. Тогда мама просто пойдёт по своим делам. Она никак не хочет понять, что Тая уже большая. Наверное, все мамы во все времена будут такими. Играть в игры, фи! Ей же уже тринадцать.

Но сейчас девочка не стала спорить. Ей хотелось подумать, а не тратить время на пустую болтовню.

– Загадки отгадываю, – буркнула она.

Её наблюдения относительно того, как ловко Некеш преобразовывал пространство, оказались верными. Похоже, он сам по себе был сервером. Как бы дико это не звучало. Как может человек нести на себе фундамент собственного дома? Чем должна быть напичкана его голова?

– Мам, а бывают люди-сервера? – спросила Тая как бы между делом. – С такой большой-большой головой, в которой целая куча всяких микросхем и процессоров.

Женщина взгромоздилась на подлокотник дивана, поставив рядом ёмкость с кофе. Мама – про-воспитатель с большими руками. Всем воспитателям нужны большие руки, чтобы держать в них разбегающихся в разные стороны деток. Ещё у неё карие глаза, лицо, на котором не разглаживается рельеф усталости. Может, кому-то такое и не по нраву, но Тая любит эти печальные тени, которые залегли в морщинах под крыльями носа.

Она контролирует одновременно до пятнадцати детей. Все они у неё в линзе, поэтому левый глаз всегда такой сосредоточенный, с застывшей, самую малость, дежурной любовью. Подопечные, наверное, занимаются повседневными дурачествами. Осторожничают, зная, что за ними наблюдает строгая тётя.

Многие родители, лишённые возможности сидеть со своим чадом каждодневно, а также те, которым недосуг приглядывать за ними виртуально (хотя Тая не представляла, как это – «недосуг» по отношению к детям) нанимали Таину маму. В любом жилище есть функция колыбели, и у руля её вставала вот эта женщина с непроницаемым лицом и блестящими, омоложенными волосами.

– Если только люди, которые слишком много думают, – сказала мама.

– А какие это люди? – заинтересовалась Тая.

Мама потрепала её по голове, покровительственно улыбнулась.

– Такие вот, вроде тебя. Думают и думают, вместо того чтобы играть в игры, так что пространство принимает их за думающие машины.

– Ну мам, – Тая принялась складывать сбежавшие из причёски волосы на место. – Я серьёзно.

Но мама ушла, не сказав ничего, заслуживающего внимания. Тогда девочка полезла в сеть.

Оказалось, что люди с таким огромным компьютером в голове, что пространство селится в них точно птица в гнезде, служат источником вдохновения не одного поколения фантастов. Есть даже лайв-экшн под названием «Человек с коробкой вместо головы», в котором якобы речь идёт об одном из таких людей. Что, интересно, в этой коробке, в смысле, в голове? Тая отметила для себя: надо уделить ему часик-другой времени. Мама бы сказала: «Она ещё маловата для таких фильмов…»

Но может, в какой-нибудь лаборатории придумали настоящего человека-коробку? А она ему, такому гениальному, толкала про роль времени в человеческой жизни. И, наверное, корчила высокомерные рожи…

В сети его до сих пор не было. Странно, учитывая, что в наше время люди делают вылазки в реальный мир из сети, а отнюдь не наоборот. Контакт, который пространство интерпретировало как «Некеш», теперь адресовался куда-то в бесконечность. За ним приходилось тянуться, точно за вещью, которая пряталась от тебя за горизонтом. Словно пытаешься отправить электронное письмо на несуществующий ящик.

«Всё тщетно, – решила спустя почти полдня сосредоточенного мозгового штурма Тая. – Никакого Некеша не существует. Ну и что, что в линзочке сохранилась история? Только что был, а теперь уже нет. Не расстраиваются же дети, когда интересная игра заканчивается, затухает сама собой. Одна кончится – начнётся новая».

В слегка расстроенных чувствах она рассказала о приключении маме, стараясь говорить рассудительно – как взрослая. Конечно, если её сочтут фантазёркой, всегда есть доказательства… но приводить их не потребовалось. Мама неожиданно заинтересовалась:

– Интересно, кто отправил ребёнка гулять по пространству без пижамы?

– Без пижамы?

– Ну конечно. Что ты сейчас смотришь во сне?

– Я на четвёртой ступени органической химии, – гордо ответила Тая. – Стадия полировки знаний. А ещё стараюсь уделять внимание новейшей науке. «О душевной преемственности» и прочее…

– Ты у меня молодец, – мама сказала это точно по обязанности: её лицо как будто собралось в щепоть и стало напоминать птичье. – А вот он во сне свободно разгуливает по пространству.

– Постой… ты считаешь, это был ребёнок?

– Самый что ни на есть мальчишка, – ответила мать и затянула потуже захват для волос: словно более тугой хвост на голове мог стянуть в кулак её мысли. – Любой взрослый и особенно подросток просто терялся бы среди обломков своих страхов. Ты бежала бы от него как от огня. Только у ребёнка может быть всё радужно, весело, с играми и приключениями – словом, так, как ты видела – или же беспросветно-черно. С кошмариками.

– Но он выглядел таким взрослым дяденькой.

Тая призадумалась. Хотя, было в его чертах что-то детское…

– Может, спроецировал на себя внешность отца. Или брата.

Пижамы придумали не просто так. Сознание особенно уязвимо во время отдыха, оно как разогретый пластилин: любой тычок, любое даже осторожное прикосновение пальцев остаётся на нём навсегда.

– Так значит, он спал?

Тая почувствовала себя неловко. Как будто прикоснулась к живому, натужно дрожащему насосику в развёрстой грудной клетке там, на экскурсии по хирургическому центру. Это была настоящая экскурсия – то есть та, на которой горькую стерильность, а кое-где даже запах крови ты можешь почувствовать порами языка, а не куцым эмулятором в носовых пазухах. И оттого самая интересная в её жизни.

– Не спал, – ответила мама. – Люди не спят в полном смысле этого слова уже не одно столетие… но он видел своего рода сон. Хотела бы я знать, кто так издевается над ребёнком. Прямо сейчас я составляю жалобу.

– Может, это был эксперимент, – сказала Тая, переосмысливая всё, что она сегодня увидела. – Ты знаешь, он поворачивал пространство, как ему было угодно. Как будто составлял полоску на кубике Рубика.

– Тем не менее. Передай мне все свои воспоминания касательно этого мальчика.

До самого вечера Тая ходила в прострации. Как всё, оказывается, просто! Конечно, остались ещё некоторые не прояснённые моменты, но эти крохи остаётся только отдать на корм времени. Всё прояснится – рано или поздно.

А ночью парень по имени Некеш снова стал реален. Пространство признало в нём блудного сына, разукрасило его звезду в ярко-зелёный. Заскрипело механизмами, закидало нервные центры электрическими импульсами, пытаясь для себя понять, как это – только что это имя было подписано тэгом WRONG как системная ошибка, и вот снова отстаивает свои права на существование.

Тая ничего не сказала маме. Просто провалилась в пространство, прямо сквозь капсулу для отдыха – ощущалось это так, будто её затянула в себя подушка.

Загрузка… идентификация на портале… авторизация…

– Привет, – сказала она, слегка обескуражено разглядывая маленькое, укутанное в какие-то тряпки существо. Может, она в чём-то ошиблась? Прищурившись, девочка провела глубокую идентификацию. Но рисунок сознания совпадал с тем, что отпечатался, словно подошва на пыльной земле, в её памяти.

От пронзительных чёрных глаз не осталось и следа. Теперь это были точки из-под капюшона, бахрома которого спадала на лоб. Рот был крошечным, точно его прорезали в бумажном листе тонким и очень острым лезвием. Лицо как картонная маска, а руки нарисованы простым карандашом. Ткань, в которую он одет, будто сшита из лоскутов самых разных оттенков. Она укрывала фигуру до самых пят. Некеш сидел, притянув к животу колени и положив на них подбородок.

При виде Таи он зашевелился и спросил:

– Ты кто?

Из дымки, вездесущей песчаной бури, из которой возводятся потом песчаные же замки-порталы, медленно подгружалось окружение. Тая обнаружила себя стоящей посреди чащобы в самой сердцевине осени. Листья проржавели до самых жилок, в коре закрученных чуть ли не в бараний рог веток и стволов пряталась изморозь. Тая заметила, что изо рта у неё идёт парок: даже вроде бы начинало подмерзать. Листья падали и падали, где-то даже сплошной стеной, каждое движение ногами сопровождалось громким шорохом. Некоторые деревья росли «кверху ногами», цепляясь корнями за небо и едва не доставая ветвями до земли. Невозможно было угадать, что из этого было задумано, а что наворотил своим беспокойным умом гость.

– Твой матрос.

Тая оглядела себя и обнаружила, что пространство сгенерировало для неё удобные синтетические джинсы и курточку. Двумя движениями она скинула кроссовки, пошевелила пальцами правой ноги перед лицом Некеша.

– Не узнаёшь?

Мальчик – теперь это был ребёнок, можно не сомневаться, – снова опустил голову на колени.

– Вроде, я тебя помню. Ты можешь их прогнать? Тех, кто в лесу?

Тая огляделась, осознав, что сейчас ночь. Хотя, возможно, она только что загрузилась. У темноты были глаза; они скакали с одной невидимой ветки на другую, поодиночке или парами, ползали по невидимым стволам, цепляясь за них невидимыми коготками. От Некеша исходило слабое свечение, оно распространялось буквально на пару шагов, но этого оказалось достаточно, чтобы сделать темноту за кольцом света почти непроницаемой.

Тая чувствовала себя не в своей тарелке; словно её, простого зрителя, внезапно включили в мультимедийное представление в качестве действующего лица.

Она не могла поверить, что это тот самый всемогущий Некеш, что катал её на своих обшитых деревом плечах с гордыми мачтами, но потом сообразила: монстры, не более чем его ручные зверята. Просто малыш об этом не подозревает. Она успела подсмотреть заголовок этого портала: здесь собиралась какая-то безобидная секта, вайшнавы или вроде того, что проводят время за танцами и воспеваниями. «Приходите медитировать в объятьях ласкового солнца», – значилось в аннотации. Тая от души понадеялась, что сектанты не бродят сейчас где-нибудь в темноте, напуганные до полусмерти.

Она сказала об этом малышу, но он не поверил. Вместо этого спросил:

– Ты не боишься? Где твой слонёнок?

– Ты у меня его забрал, – сказала Тая, уперев руки в бока. После встречи с тем, первым Некешем, вообразить животное у неё никак не получалось. Приходилось путешествовать пешком, хотя это требовало не больше сил и времени, чем раньше. – Не помнишь? А ну, посмотри в кармане.

Некеш похлопал себя по бокам и повернул своё бумажное лицо к Тае. Глаза-точки смотрели прямо на неё, мерцая радостным светом.

– Он там! Тёплый и хороший.

Где-то в чащобе заухала сова, голос её походил на человеческий крик, но мальчик не обратил на него никакого внимания. Мгновение – и вот он, старый знакомец, огромный, как гора, с блестящей синеватой кожей. Девочка отступила на несколько шагов, благоговейно запрокинув голову, а слонёнок, подняв кверху хобот, разорвал вкрадчивую лесную тишину в клочья.

Некеш вскочил. Раскинул руки, будто примеряясь обнять слона целиком, и Таю заодно – может, самыми кончиками пальцев.

– Спасибо! Спасибо за то, что мне про него напомнила. Мне было страшно!

Тая чувствовала к этому малышу (сейчас он казался куда младше её) смесь смущения и нежности. И всё же ей хотелось увидеть того, вчерашнего Некеша.

– Жалко, что твой корабль утонул, – сказала она.

Мальчик тёрся затылком о морщинистую кожу доисторического зверя.

– Ты уже разулась, я тоже не обут. Значит, мы по-прежнему команда. А если есть команда, то и корабль просто обязан найтись.

Он посмотрел наверх, слон наклонил в его сторону голову, порыв ветра от движения огромного уха сорвал с головы мальчика капюшон. Слоновьи уши прямо как парус… да это и есть парус! Тая проморгала момент, когда морщинистая кожа превратилась в потемневшее от времени дерево, а складки – в стыки между досками. Хобот стал бугшпритом, глаза – крохотными иллюминаторами. С борта уже свешивалась верёвочная лестница, гравитаторы, скользя по специальным полозьям, перемещались в рабочее состояние.

– Прошу на борт! – воскликнул Некеш и обезьянкой взлетел по верёвочной лестнице.

Тая поднялась следом так быстро, как только могла. Листья кружились вокруг в ореховом сумраке, будто чаинки на дне чайной чашки. Вот корабль тряхнуло, со всех сторон посыпались обломанные этим движением ветки и всякая сушь. Мальчик стоял у штурвала, одеяние его развевалось, и Тая заметила с удовлетворением, что под капюшоном прятался знакомый уже затылок без признаков растительности.

Ночь уползла вниз; от Некеша по-прежнему исходило золотистое сияние, будто там, под тканью, прятался яркий фонарь с живым огнём. Тая бросила взгляд в чащу: глаза смотрели им вслед, широко раскрывшись.

Они снова были в полёте, снова знакомый крен, когда штурвалу в руках мальчика вздумывалось поменять положение. Тая прошлась туда и сюда: на этот раз палуба была стерильно чистой. Либо горы хлама ссыпались в пробоины безвозвратно, либо мальчик о них не вспомнил. Хотя, скорее всего, он просто-напросто не помнил, что именно там лежало.

– Странное ощущение, – подал голос Некеш. – Я будто бы был другим человеком.

– Ты выглядел немного старше, – заметила Тая, но мальчик покачал головой.

– Я исчез из этого мира и появился в другом. А корабля уже не стало – и тебя тоже.

Тая разволновалась не на шутку.

– Ты помнишь? Мама сказала бы, что ты самый странный мальчик на свете. Как монетка – то на одну сторону смотришь, то на другую…

– Тот мальчик – совсем другой. Не похож на меня, – медленно сказал Некеш. Глаза посерели, словно глядели куда-то внутрь. – Мне приходится возвращаться к нему каждое утро.

– Почему он не одевает на ночь пижаму?

– Я думаю, что надеваю, – Некеш подумал немного, и поправился: – Он думает, что надевает. Но там есть замаскированный лаз. Прореха. Его не так-то просто заметить.

«Вот оно что, – подумала Тая. – Как джин из бутылки с неплотно пригнанной пробкой».

Некеш встрепенулся и бросил взгляд через плечо:

– Хочешь посмотреть на того мальчика?

– Конечно! – воскликнула Тая. – Но на самом деле ты мог бы просто сказать мне свои данные, и я бы тебя нашла…

Некеш не слушал. Он правил через густую паутину настоящих порталов. Один за другим они мелькали под килем: тщательно смоделированные уголки Города в одну улочку или, скажем, в один тупичок со старинными фонарями и спокойными тёмно-зелёными вывесками, раскрытые книги, герои которых натурально путешествовали по страницам, спичечный коробок увеселительного заведения, количество народа в котором не поддавалось исчислению. Тая задумалась: сколько людей выбили они в оффлайн своим внезапным появлением? Под порталы-клубы, кои тысячами наполняют пространство, выделяют очень мало места, и поэтому каждый новый посетитель делает подлянку всем, кто уже находится здесь. Их сжимают: фигуры становятся угловатыми, а движения теряют в плавности.

Корабль Некеша, прямо скажем, должен весить немало.

Они летели и летели дальше, оставляя в хвосте опустевшие помещения, дымящиеся котлованы и кратеры, руины виртуальных зданий там, где неспособность принять на себя груз корабля (ну, и их с Некешем) требовала жертв в виде уничтоженных текстур и даже целых моделей и скриптов.

Чернота, которою они вроде бы оставили позади, настигла их очень скоро и оформилась грозовыми тучами. Тая до последнего старалась убедить себя, что это всего лишь настроение капитана, и что плохое настроение не кусается, но надежды её пошли прахом, когда из туч выпали наэлектризованные фигуры. Будто группа шаровых молний, отрастивших себе нестабильные, как скачущий между двумя потенциалами разряд, туловища и конечности.

– Некеш, – девочка подёргала его за рукав. – Кто это?

Интересно, что может чувствовать этот бумажный человечек? Чувствует ли он боль, досаду, закладывает ли уши от злых хлопков паруса так же, как у Таи? Она буквально ощутила, как у него пересохло в горле.

– Они пришли, чтобы сжечь нас дотла, – прошептал он, оглянувшись.

У фигур в электрических ладонях появилось оружие – что-то массивное и длинноствольное, отдалённо напоминающее турбины. В соплах бушевал электрический огонь.

– Придумай их обратно! – закричала Тая. – Забери к себе в голову. Послушай, они не опасны, пока ты в них не веришь. Как те, кого ты боялся на лесной полянке, когда я тебя нашла, усёк?

Девочка засмеялась, глядя в глаза Некешу, но смех казался не более естественным, чем вещи, о которых она только что говорила.

Некеш вжал голову в плечи, крутанув штурвал, заложил вираж. Будто эхо от рокота механизмов где-то в трюме прогремел выстрел, и, обернувшись, Тая увидела, что в правом борту сияет огромная дыра. Её едва не швырнуло лицом вниз – будто в каких-нибудь космических войнах, в которые играют мальчишки её возраста.

– Это моя мама, – прошептала девочка. – Мама, не надо… хотя о чём это я – уже поздно! Она сообщила про тебя агенту, и теперь тебя хотят стереть. Они думают, ты что-то вроде майского жука, который вылез из норки посреди зимы и своим жужжанием сбиваешь с толку ледяные узоры на окнах, заставляешь их закручиваться в другую сторону!.. У тебя нет выбора. Скажи мне, как найти тебя, и я найду.

Лицо Некеша снова напоминало бумажную маску; оно и было бумагой, сквозь отверстия глаз проглядывала ткань капюшона.

– Это буду не я, – сказал он. – Я только здесь и сейчас. Я сиюминутен. Даже на твоих глазах я успел поменяться, наверное, несколько раз, а ты говоришь про «потом»!

– Почему…

Новый выстрел оставил их без правого гравитационника. Он взорвался, осыпав всё вокруг ливнем исчезающих прямо на глазах осколков. Левый застонал, как старое, больное животное, но сумел удержать на себе вес корабля. Корпус его просвечивали всполохи сжигаемых газов – точно внутри обыкновенного яйца между двумя желтками разразилось настоящее противостояние.

Через грохот и гул до Таи донёсся голос Некеша:

– Идём со мной, и я покажу тебе настоящего меня. Там есть глаз, зрачок, через который мы можем посмотреть в тот мир.

«Камера!» – догадалась Тая.

– Надеюсь, у тебя на самом деле веская причина так сопротивляться пространству, – прокричала она туда, где у бумажного человечка должно быть ухо. – Но боюсь, Некешик, дорогой, что они нас всё равно поймают. Они как собаки, будут преследовать и преследовать, и…

– У меня есть свои собаки, – отрезал Некеш. Он запрокинул лицо к небу и скомандовал: – Фас!

Тая не потеряла равновесие только потому, что успела ухватиться за полу одеяния Некеша: корабль замер так резко, как будто никакие правила мироздания для него не существовали – наверное, так оно и было. Что можно поделать с фантазией? И рванулся в обратную сторону, расталкивая похожей на бычью голову кормой шаровые молнии. Их шесть или семь, и все взорвались разом, превратив сумрак в электрическое подобие рассвета. Свобода! Победа! Впереди никого, даже грозовые тучи обескуражено отступили вправо и влево. Тая подняла голову: почему так странно ведут себя паруса? Они раздуваются теперь в противоположную движению сторону. Похожи на раскрытые глотки, даже более огромные, чем раньше, словно проглотили уже парочку грозовых туч. Если приглядеться, можно увидеть, как сверкают перед ними пятки удирающего ветра.

Кому говорил «фас» Некеш? Уж не парусам ли?

Тая прокричала свой вопрос на ухо мальчику, и тот ответил со слабой улыбкой:

– Конечно, это всё мои друзья, Фок и Бом-кливер. Они устали бегать от ветра. Тоже мне, важная штука! Вот они и решили его проучить.

Тае захотелось потереть лоб, не подалась этому желанию она только из боязни потерять край лоскутной мантии.

Так, задом наперёд, они добрались до нужного Некешу глазка в реальный мир. Тая, следуя указаниям лысого бумажного человечка, отыскала нужный адрес и,раздобыв мел в одном из волшебных карманов Некеша, набросала прямо под ногами карту. Препятствий больше не было. Может быть, агент пространства потерял их след, а может, выжидал удобного момента для нападения.

– Смотри, – коротко сказал Некеш, когда они пристали к торчащей прямо из пустоты скале. Где-то далеко восходило солнце, багровое как нарыв. Пахло отчего-то большой солёной водой. В этом сумасшедшем мире солнце могло заходить и восходить или, скажем, висеть, точно прибитое, в двух-трёх миллиардах мест одновременно. Каждый портал легко может заиметь себе собственное солнце, вряд ли где-то оно ценилось дороже пары единиц электронных денег.

На самом пике, в окружении трёх чахлых берёзок ждала их подзорная труба. Штатив её пустил корни в монолит не хуже самой упорной растительности. Тая напряжённо следила за процессом швартовки, опасаясь, что на сервере не хватит места и скала рассыплется прямо у них перед носом.

Берёзки зачахли и ссутулили ветви, истаивая, как кубики льда в тёплой воде. «Глазок» остался.

Она перелезла через борт, под ногами камень, холодный, твёрдый… никакой. Дефицит места скрадывал любую индивидуальность. Припала к подзорной трубе, чтобы посмотреть на обломки пластиковой куклы в недрах какого-то механизма.

Что это? Зачем она здесь? Кто с ней такое сотворил? Что это за устройство отделяет голову от всего остального и конечности от тела, так, что те болтаются на лоскутах пластика?

– Я всё помню. Так, будто посмотрел про себя кино, – сказал за спиной Некеш. – Самое скучное кино в мире… где только дышат и вращают глазами, а питаются внутривенно.

Только теперь Тая приметила движение. Дыхание, такое незаметное, что его с лёгкостью можно принять за дрожание воздуха.

Человек. Это человек, вовсе не кукла! Мальчик, судя по глади щёк и беспомощному подбородку, лет восьми-девяти от роду. По лбу и макушке, точно обнаглевшие насекомые, бегают блики от каких-то светоидов, переваливаются через болезненно вздувшиеся на висках вены.

– Вот почему я убегаю, а не жду, пока меня вновь аннулируют.

Тая затрясла головой. Ей захотелось вынырнуть, прямо сейчас, немедля – мама точно знает что делать. Она объяснит, утешит, позволив прижаться лбом к тёплому своему животу. Если всё ещё не вымерли на свете динозавры-кошмары, то один из них как раз здесь: болезненными пустыми глазами смотрит почти-в-камеру и куда-то ниже. Крошечное насекомое садится на правый глаз, складывает крылья, но тут же, испугавшись трепетания ресницы, взлетает. Мальчик отключен. Тая видит как по трубкам, подведённым к торчащему из живота устройству, происходит обмен жидкостями.

– Меня зовут Зета-четыреста-двенадцать, пятый уровень, третий зелёный сектор, – говорит Некеш. – Я человеческое лицо Полиса в пространстве, и моя миссия – сделать пространство как можно более дружелюбным. Уютным. Вроде как надуть настоящим, живым воздухом воздушный шарик. Но когда меня отключают и прячут в карман, я, видимо, умудряюсь найти там дыру. Умудрялся. Теперь такого не будет.

– Но зачем же… – Тая застонала. Она боялась повернуться, но там, впереди, было ещё больнее, и она повернулась. Бумажное лицо Некеша не выражало ничего. – Зачем же так жестоко?

– Не жестоко. Это моя обязанность до конца жизни. В нашем мире у каждого должна быть обязанность, дело всей его жизни… правда?

Пустым, беззубым ртом он изобразил улыбку, но Тая больше на него не смотрела. В стороне, прямо из ясного неба вылупилось с десяток маленьких солнц.