Скетч-лента. Пилотный выпуск [Андрей Гвоздянский] (fb2) читать онлайн

От автора

Сборник состоит из 24 микроскопических рассказов – скетчей. Они написаны в разное время в течение одного года. Большая часть скетчей создана в рамках рубрики «Еженедельная зарисовка» писательского клуба “365” (http://writing365.livejournal.com). Признателен участникам за вдохновение.

Темы скетчей, их настроение и глубина – совершенно разнообразные. Некоторые написаны «по фану», а иные прячут в себе идею. При создании скетчей я, конечно же, испытывал влияние мимолетных умственных увлечений – куда ж без этого. К примеру, в скетче «Муза со скрипкой» всех персонажей-гномов зовут Урист – прикол, который будет непонятен людям, не знакомым с игрой “Dwarf Fortress” и основанным на ней народным фольклором (да-да, есть и такое!). Но это как раз «по фану» – кому интересно, порыщет в интернете (можно начать отсюда: http://dfwk.ru/Urist). Остальные ничего не потеряют.

Автор, конечно, схитрил, начинив сборник такими разнородными текстами. Не понравится одно, так понравится другое. С другой стороны, иных рассказов за душой у автора пока нет. Он свое дело сделал, и теперь ему остается только ждать отзывов и комментариев (http://andre-gvozd.livejournal.com/tag/мое). Через год, возможно, последует продолжение…

Приятного чтения!

1) Пресный момент

В прелой университетской аудитории, казалось, еще продолжалась лекция. Я же не спеша ходил между рядами, удивляясь статичности лиц сокурсников. Вот один смешным корявым движением пытается взять ручку и записать первое предложение, и это спустя двадцать минут после начала лекции! Смотрит на тетрадь соседа, чтобы вернуть в голову фразу, скользкой и безжизненной змейкой вывалившуюся у него из уха десять секунд назад. Если бы мгновенье остановилось чуть раньше, звук профессорской речи, возможно, и загустел бы у него в голове, превратившись в воспоминание. Запись в тетради сообщала о неразрывности пространства и времени, а взгляд прилежного студента уже поднимался на лектора в ожидании новой порции знаний. Профессор стоял с полуоткрытым ртом, и в его мимике запечатлелось желание сказать что-то. Но он не мог, хотя глаза уже начали выражать удовольствие от лихо сконструированной в уме фразы.

Я подошел к окну и рассмотрел застывшую на стекле каплю. Когда-то она была частью дождя, а затем должна была превратиться в ничтожный мокрый след на окне, но, остановившись на полпути, сохранила хрупкую целостность жизни. Аудитория была стерильна: запах прелости, наравне со звуком профессорской речи, растворился в моменте. Не осталось ровным счетом ничего, кроме картинки. Две минуты я наслаждался подаренным мне отрезком жизни в тишине и безразличии окружения, но вскоре начал тихо напевать в уме томительный мотив, пытаясь компенсировать пустоту ощущений. Еще через шесть минут стало страшно (да, я считал минуты и даже секунды за неимением цели!): захотелось снова жить прошлым и будущим, а не моментом.

Больше нельзя было оставаться в таком состоянии, рискуя навсегда застрять в этой аудитории… Я подошел к самому себе – скучающему, отвлеченному. Слегка коснулся рукой… И тут же почувствовал это тело своим. Меня опьянила полифония звуков, мешанина запахов, и привкус счастья родился на моих губах.

3-7 октября 2016 г.

2) След в зеркале

Бабушкино зеркало, очищенное от пыли, занимало непривычно много места на столе. Инна отражалась в нем нечетким силуэтом, потому что стекло от времени помутнело. Много лет зеркало покоилось в узкой прощелине между шкафом и стеной, куда родители убрали его после смерти бабушки. Когда же в семье произошло уплотнение, Инна переехала в эту комнату.

Размытое отражение и ветхая оправа зеркала нагоняли сон. Инна прикрыла глаза на секунду, но, не позволив себе заснуть, снова открыла их, чтобы, смотря на зеркало, вернуть хотя бы некоторые отголоски воспоминаний о счастливом, скоротечном детстве. Но это была уже не ее комната. С высокого потолка свисала тощая люстра, совершенно не смотревшаяся на фоне лепнины, а к повидавшему жизнь паласу приросла старая швейная машинка. И только одна деталь была ей знакома – бабушкино зеркало.

– Я знала, что ты придешь, – раздался голос из темного угла комнаты.

– Кто это? – вздрогнула Инна.

– А ты приглядись повнимательнее, – ласково ответили ей. В тот же миг солнечный луч услужливо осветил лицо молодой женщины, отдыхавшей на кресле-качалке в потаенном углу. Такой Инна не видела бабушку никогда.

– Бабуля?! Неужели это ты? – Сбитая с толку девушка рванулась к креслу, чтобы обнять женщину. Бабушка была настоящей: ее руки ярко пахли той самой смесью специй, которую она добавляла в любимый суп, а голова чуть склонялась направо – ровно так она всегда рассказывала сказки.

– Я сплю? – спросила Инна, озираясь по сторонам. – Давай тогда сходим на горку или на ярмарку, как раньше! – при этих словах ей вспомнилась суетливая толкотня радостных рук и бабушкин задор в глазах.

– Я могу показать тебе ярмарку, – понимающе улыбнулась бабушка. Они подошли к окну. Возле дома широкими шатрами раскинулась ярмарка. На миг Инне даже показалось, что она видит в толпе свою смешную детскую шапочку.

– Так мы же сейчас в твоей первой квартире! – догадалась она. – Ты жила возле ярмарки когда-то? Почему ты не рассказывала? Пойдем туда, вниз! – не желая медлить, девушка тянула бабушку за рукав. Бабушка светилась доброй улыбкой, но не торопилась вставать с кресла.

– Показать тебе ярмарку из окна – самое большее, что я могу, – был ответ. Бабушка опустила глаза, а в уголках ее губ появилась грусть.

– Почему? Ты же водила меня раньше! А во сне все может повториться. Нет, даже ярче, и лучше!

– Это не сон, внученька. – Бабушка тихо вздохнула. – И я не совсем твоя бабушка. Она, как ты знаешь, умерла, а я буду жить вечно – как след, оставленный твоей бабушкой здесь, в зеркале. Я поняла это не сразу, но теперь даже рада, что могу никуда не торопиться и думать в кресле о чем угодно.

Вечерело. Девушка сидела на полу рядом с бабушкой, положив голову ей на колени и всхлипывая. Впереди ее ждала целая вечность, чтобы привыкнуть к мысли о том, что настоящая Инна осталась там, за зеркалом, а она теперь будет жить здесь, в этой незнакомой комнате. Бабушка безмолвно и нежно гладила ее по голове, пытаясь успокоить, а в сердце тихо радовалась появлению собеседника.

10-13 октября 2016 г.

3) Муза со скрипкой

– Смерть ей к лицу, – произнес седобородый гном, теребя костяную пуговицу кафтана.

– Скрипку лучше поправь, – оборвал его другой, помоложе, с толстым носом и заплывшим взглядом. – И кровь со смычка сотри, я ее не переношу.

– Не переносишь, так отвернись! Она может еще понадобиться Уристу.

В длинном каменном гробу, изготовленном лучшим каменщиком колонии, лежала настоящая человеческая девушка. Гномы редко видели женщин. Обычно к ним заходили только мужчины – поторговать или повоевать. Что могла забыть здесь молодая девушка, да еще и со скрипкой? Какую тайну скрывало ее безвольное лицо, уже почти растворившееся на фоне гробового камня?

– Уристы! – послышалось откуда-то громогласное восклицание. Обернулись оба. – Уристы! – повторил голос. – Вы приготовили для меня музу?

Из-за колонны выступил растрепанный, грузный гном – Урист, первый поэт колонии. Он подошел ко гробу и стал пристально разглядывать бледную девушку.

– Что это? – спустя минуту спросил Урист.

– Человеческая женщина, – ответил седобородый. – Мы нашли ее недалеко от колонии, в каменной пустоши.

– В пустоши, говоришь? – переспросил поэт. – И скрипка у нее, я погляжу…

– Давно мы такого не видели, – мрачно сказал толстоносый.

– Легенду я слышал, что в пустошах нежить иногда промышляет, и будто бы приручить ее можно только музыкой, – задумчиво продолжил поэт. – Скажите военачальнику, пусть проверят пустошь. Так близко от нас нежить еще не появлялась.

Уристы незамедлительно ушли на верхние этажи, а поэт остался созерцать музу. Дух гномов ежедневно нуждался в порции бодрости, и вечером Уристу предстояло рассказывать в таверне очередную веселую историю.

24-25 октября 2016 г.

4) Страшный карнавал

Три невесомые темные фигуры промелькнули под окном. В доме горел свет. Гости уже облачились в карнавальные костюмы, изображавшие чудищ, мертвецов и некоторые виды овощей. Их облик был страшен лишь на первый взгляд. Тому, кто провел в этой семье уже десять Хэллоуинов подряд, этот маскарад доставлял только скуку. Одна из теней на миг задержалась у окна, а затем тоскливо двинулась вслед за остальными.

– Слышь, Дэн, давай пореще, – зашипела одна из вырвавшихся вперед фигур. – Твои предки уже спать лягут, пока мы до объекта дочапаем.

– Они мне не предки, – кисло отозвался Дэн.

– Да знаю я! Просто мне удобней их так называть.

Все знали, что темный бог страха рождается зимой. Или, по крайней мере, поздней осенью. Бывает, вытворишь что-то жуткое, от чего у людей коленки должны взволноваться и пойти ходуном, а выхлопа-то и нет: лето, все довольные, отдохнувшие. Пошутят, да и только, черт бы их побрал… Другое дело, когда темно. Первобытный страх обязательно вылезет наружу, даже у самого непрошибаемого из них.

Тени подлетели к предварительно вырытой яме, обнажавшей участок кабельной линии электропередач. Молчаливый здоровяк Пит выволок из ближайшего куста мешок с инструментами.

– Топор, лом, молоток, кувалда, – перечислял Алекс. – Ваще ништяк! Так с чего начинаем?

– Сначала ломом кирпичи раскурочить надо. Защита, как никак, – объяснил Дэн.

Работа закипела. Пора было устроить этим тухлым гостям настоящий Хэллоуин…

Гости уже готовились расходиться, как вдруг свет в доме и на улице погас.

– Это ничего, – сказал глава семейства, снимая маску вампира. – У нас запасной генератор есть.

– Тогда мы останемся еще ненадолго, пока свет на улице не дадут? – спросил кто-то из гостей.

Предложение всем понравилось. Через несколько минут электроснабжение в доме восстановилось, и праздник продолжился, хоть и не на столь веселой ноте, что прежде. Прошел час, потом другой. Свет на улице не появлялся.

– Позвони Дэну, – сказала женщина в костюме тыквы. – Нам хоть и не привыкать к его гулянкам, но ведь все-таки темно на улице, вдруг что-то случилось.

– Сколько раз я уже звонил, а все без толку, – пророкотал глава семейства. – Разве не знаешь, на него ничто не действует! Под утро явится и проскользнет в свою комнату.

Женщина-тыква только вздохнула.

Еще через час, когда гости устали дожидаться возвращения света и начали потихоньку посматривать в сторону выхода, раздался режущий на части звонок. Хозяин с маской вампира на затылке открыл дверь. Женщина в костюме тыквы издалека смотрела на него, в глубине души уже что-то подозревая. Широкие плечи мужчины содрогнулись и приняли обмякший, неуверенный вид. Это заметили все. Женщина сорвалась с места, а ее взгляд остановился на безжизненной маске вампира: он улыбался, словно довольствуясь произведенным эффектом. На фоне суетливого шума отчетливо послышалось слово «Даниил». А из глаз женщины вырвался настоящий, первобытный страх.

2-4 ноября 2016 г.

5) Шарик

А, так интересно… За окном что-то кружится. Все такое белое и непонятное. Движется, завораживает. А, мама на меня смотрит… Улыбается, что-то лопочет. Она такая мягкая и теплая. Мама везде, она всегда со мной. А, люлечку качает… И напевает. «Баю-баю-бай»… Баю-бай? Нет, мама, покажи, что там, белое, красивое. Покажи! А, не слышит, напевает… Мама, смотри, там! Вон там, ну почему ты не смотришь? Там весело, кто-то смеется. А, мама тоже смеется… Хорошо. Мама встала, оглядывается. Идет куда-то, что-то берет. А, погремуша… Люблю погремушу. Так смешно трещит. Она такая круглая. И в то же время не круглая?… Дай мне, мама! А, шарик так вертится… Но не перестает трещать. Мама опять поет. «Баю-бай»… Она знает, что мне нужно. Да, баю-бай. Люлечка мягкая, мне в ней хорошо. Шарик смешно трещит. Зачем мне это белое, непонятное… Буду лежать в люлечке, а мама – рядом. Я знаю, она тоже уснет, когда я усну. У нее тоже есть люлечка. Только большая, такая же как мама. И такая же теплая, наверное… Мама, ты только будь со мной, ладно?

7-10 ноября 2016 г.

6) Медведь-консьерж

В высоком-высоком доме одного отдаленного города, на самом последнем этаже жил-был зайчик по имени Ушастик. Он перебрался в город из леса, согласно последней моде, и никак не мог обвыкнуться в новой обстановке. В доме жило уже много разных зверей, а на первом этаже, в небольшой комнатушке консьержа, всегда дежурил медведь, грозный и неумолимый к нарушителям спокойствия. Ушастик так боялся медведя, что при входе в подъезд никогда не смотрел на него, а просто опускал глазки вниз, тоненько пищал «здравствуйте» и просачивался в лифт, чтобы побыстрее укрыться в скромненькой квартире. Медведь сначала отвечал на приветствие что-то нечленораздельное, а потом и вовсе перестал реагировать на зайчика. Но Ушастик не обижался: напротив, он был рад, что не него не обращают внимание.

Соседняя по площадке квартира долго пустовала. Но вот однажды, за несколько дней до конца ноября, когда снежный покров уже ласково грел землю, квартиру приехала осматривать новая владелица – лисичка по имени Оранжелла. Зайчик вышел поздороваться с новой соседкой. Лисичка была приветлива и улыбчива. Правда, она сообщила Ушастику, что «мальчики вынуждены будут немного пошуметь», однако сразу оговорилась, что это не доставит ему особых хлопот, и попросила немного потерпеть.

На следующее утро зайчик проснулся от раскатистого грохота. В соседней квартире что-то непрерывно долбили и, казалось, даже ломали стены. Ушастик терпел несколько дней, как заповедала ему лисичка. Но на исходе недели, моя посуду, он случайно разбил тарелку – лапки дрогнули из-за внезапного удара кувалды за стеной. Зайчик не выдержал и решил поговорить с соседкой. Дверь открыли «мальчики» – два серых волка из заморского леса. Через секунду показалась и Оранжелла – она лично руководила работами.

– Что привело тебя ко мне, мой добрый сосед Ушастик? – ласково спросила лисичка.

– Уважаемая Оранжелла, – несколько увереннее, чем обычно, пропищал зайчик, увидев, что в квартире действительно ломали стены, – есть ли у Вас разрешение на перепланировку?

Лисичка вздохнула, закатила глаза и закрыла дверь, не ответив ни слова, как будто Ушастик нанес ей смертельное оскорбление. Работа продолжилась, но никто больше не откликался на дверной звонок.

И тогда зайчик наконец вспомнил про сурового медведя. «Тот точно наведет порядок в доме», – подумал он. Собрав всю смелость в лапку, Ушастик спустился на первый этаж, подошел к окошку консьержа и с опущенными по привычке глазами стал просить медведя помочь ему в разговоре с лисой. Ответа не последовало. Зайчик начал было робко повторять просьбу, но, прислушавшись, вдруг понял, что медведь тихо и мерно посапывает. Тут он наконец решился поднять глаза и увидел табличку, висевшую на окошке: «в спячке с первого декабря до весны, просьба не беспокоить».

12-13 декабря 2016 г.

7) Анатомия седого дракона

Седой дракон тихо отдыхал у входа в пещеру. Он давно уже не делал ничего грандиозного, даже летал изредка, предпочитая лениво потягиваться возле теплого убежища, где мог бы в любой момент укрыться от нежданного порыва ледяного ветра. На улице большими хлопьями падал снег. Дракон любил такие моменты: оставаясь неподвижным, он одними глазами внимательно следил за этими хлопьями, а те из них, что заканчивали путь у него на носу, слизывал теплым, шероховатым языком. Врач категорически запрещал ему это, предупреждая, что попадание снега в глотку может негативно отразиться на связках, вплоть до полной потери огневой мощи. Но седой дракон игнорировал предписания – за последние три столетия он ни разу не воспользовался связками по назначению.

Хвост, впрочем, всегда находился в тепле, в пещере, потому что дракон никогда не забывал последнее зимнее приключение, когда он, раненый, долго лежал на снегу, ожидая помощи, и сильно застудил хвост. Теперь же только и оставалось, что полагаться на зоркие глаза – они давали хоть какое-то развлечение. Временами, притаившись, дракон наблюдал за жизнью лесных птиц – не как хищник, выслеживающий добычу, а как сытый мурлыкающий кот, которому доставляет удовольствие суетливое движение мелких зверюшек. Когда же это зрелище надоедало, он скреб когтистой лапой о лежавшее рядом бревно, и птички тут же разлетались в разные стороны.

А когда дул холодный ветер, дракон, пятясь, уползал в пещеру, поочередно пряча в ней хвост, задние лапы, крылья… Последней в темноте убежища скрывалась вытянутая, задумчивая голова. Но даже после этого светящиеся зеленые огоньки – зоркие, как прежде – продолжали выглядывать из пещеры.

19-20 декабря 2016 г.

8) Кикимора и среда ее обитания

Нынче почему-то принято считать, что кикимора живет на болоте. Странная фантазия… Ну летом, допустим, ладно – плавай себе в ряске, наблюдай свысока за лягушками да изредка погружайся в воду с головой, прячась от проходящего мимо человека. Но как же зимой? Не думаете же вы, что и в холода кикимора точно так же преспокойно плескается в болоте? Нет, друзья, она обитает не так далеко от людей, как мы воображаем. Излюбленные места кикиморы – всевозможные хозяйственные постройки, в которых человек появляется не так часто, чтобы доставлять серьезные неудобства. В такие моменты она мастерски прячется, мгновенно скрываясь из вида, и в этом умении у нее найдется немного равных. А когда человека нет, кикимора сидит у окна и наблюдает за тем, что происходит на улице. Случалось ли вам увидеть в окне пустого дома силуэт человеческой фигуры или головы, а потом, приглядевшись, догадаться, что это просто цветочный горшок или другой предмет интерьера? То-то же, вот как мастерски маскируется кикимора!

Особенно любо ей наблюдать за зимними забавами: в это время года на улицу она выйти не может, а потому начинает испытывать стойкое желание зарядиться эмоциями хотя бы через окно. Подвижные детские игры, веселые женские разговоры, праздничная толпа, возвращающаяся после продолжительной церковной службы – все идет в ход. Летом же кикимора, конечно, бывает за пределами деревни – и в лесу, и на болоте (возможно, именно эти редкие вылазки и стали причиной ложных слухов о среде ее обитания). За долгую зиму она успевает соскучиться по свежему воздуху и зеленой траве. И при наступлении весны мало-помалу начинает выбираться из убежища, чтобы запастись новой порцией воспоминаний на следующий сезон холодов, когда она опять будет проводить бесконечные сумрачные вечера, маскируясь под цветочный горшок. И снова все будут думать, что кикимора уже замерзла у себя на болоте, а она будет рядом с нами. Она будет наблюдать.

21-22 декабря 2016 г.

9) Куранты

Маленький Коля стоял на цыпочках, разглядывая высоченные старые часы с круглым циферблатом. Стрелки под слегка запотевшим стеклом ходили шумно, как латунные солдатики. Каждый раз перед наступлением Нового года Коля неукоснительно соблюдал традицию – ровно за десять минут до полуночи он вставал под часами и, не обращая внимание на трапезную суету взрослых, начинал отсчитывать каждую секунду. Их было целых шесть сотен, и он гордился, что уже умеет считать до такого большого числа.

Но в этот раз что-то пошло не так. На излете сто девяностой секунды стрелки часов вдруг остановились. Точнее, секундная стрелка все еще дергалась, пытаясь идти дальше, но что-то мешало ей сдвинуться с места. Маленький Коля приоткрыл рот. Неужели Нового года теперь не будет? Неужто им так и придется жить в таком положении, в вечном ожидании боя курантов? Он замер, не смея пошевелиться. Взрослые продолжали шебуршать у стола. Глупые – зачем, если Нового года не будет?

– Кто откроет шампанское?

– Давай я.

– А бокалы-то мы не поставили…

– Несите с кухни последний салатик!

Коля уже не знал, сколько минут он простоял возле застывших часов: казалось, вечность. Суетливые шумы слились в бессмысленный гул, конца которому не предвиделось. Коле захотелось выбежать из комнаты, чтобы забыть о том, что часы, а вместе с ними и время, остановились – а вдруг, когда он вернется, все опять изменится, все станет по-прежнему? Но тут он вздрогнул, не поверив ушам – куранты, это же куранты! Значит, Новый год все-таки будет. Да, он был неправ. Ну и ладно… Ведь все это значит, что жизнь продолжается!

28 декабря 2016 г.

10) Как почувствовать животный страх в большом городе?

Я бежал быстро, почти не останавливаясь. Из окна автобуса на меня смотрели прищуренные от любопытства лица пассажиров, вместе с которыми я еще недавно делил тесное пространство салона. Обильный снег на подступах к земной поверхности фрагментировался на мелкие режущие частички. В движении они сливались в единую белую дымку, так что моя кожа покраснела от постоянных уколов. Автобус не двигался с места ни на йоту, будто это не транспортное средство, а жилой дом, наполненный людьми. Автомобильный поток стоял намертво, словно кто-то перекрыл съезд на МКАД бетонными блоками. Ждать больше я не мог, хоть никуда и не опаздывал (заседание должно было состояться только через три часа): моя лихорадочная натура не позволяла терять время так бездарно. И хотя я был незнаком с маршрутом, а официально санкционированной дороги в этом месте, конечно же, не было, узенькая народная тропочка, бравшая начало у остановки, внушала мне веру в успех.

Первая неприятность поджидала на мосту. Мне предстояло пробираться в полуметровом слое темно-коричневого снега, наступая в редкие углубления – следы отчаянных. А справа, не дотягиваясь человеку даже до пояса, вился синюшно-черный бортик – единственное, что отделяло меня от пустого пространства, под которым ревело кольцо. Боковым взглядом глаза заметили грузовик с песком, и от сердца почему-то слегка отлегло, хотя он ехал по дальней полосе и, случись что, никак не смягчил бы падение. Я приостановился и посмотрел на нескончаемый поток машин внизу, но тут же отвернулся: закружилась голова. Почти такие же чувства я испытывал только в Выборге, на башне средневековой крепости – столь же узкий проход, много посетителей и потрясающая высота. Правда, ограда была чуть повыше.

Вторая неприятность встретила меня на проезжей части. Чтобы добраться до метро, следовало пересечь съезд на кольцевую дорогу и заезд с нее. Пешеходный переход на этих участках, естественно, отсутствовал. И если плотно стоявший в пробке съезд я перебежал легко, то с заездом возникли проблемы. В загазованном московском воздухе стоял свист: машины летели мимо, ничуть не притормаживая. Оглядевшись вокруг, я понял, что одинок в своем стремлении. Но какое-то мелкое злорадство подпитывало меня: автобус остался далеко позади и по-прежнему не мог преодолеть сопротивление обстоятельств. Значит, у меня есть преимущество перед теми нерешительными пассажирами, всецело доверившими свою судьбу неизвестному им водителю.

Я немного постоял в широком девственном сугробе, оценивая обстановку. В точности как изъеденная жизнью собака, испуганно озирающаяся перед тем, как ступить на дорогу. Сколько раз такая псина делала это? И все равно каждый раз пугается до смерти, а ее глаза выпячиваются вперед, чтобы не просмотреть опасный маневр железной повозки. Но хватит рассуждений, пора! В потоке машин образовался просвет! Я вскакиваю на бордюр, отделяющий снежный покров от дорожного полотна, чтобы, оттолкнувшись, вихрем перенестись на другую сторону…

Чуть не упал. Нога съехала в момент толчка. Совсем немного, без тяжких последствий. Никто не сигналил на дороге, а мое тело не пробегало в считанных сантиметрах от автомобиля. Но что-то (возможно, человеческое воображение?) заставило ужаснуться. Я стоял на другой стороне, с приоткрытым ртом разглядывая поток машин, который снова стал плотным, почти неразрывным. А до метро шел уже медленным, усталым шагом: торопливость полностью оставила меня, сменившись бледной меланхоличностью. Я добрался до цели, когда автобус уже высаживал пассажиров.

9-10 января 2017 г.

11) В образе

Фаина стояла перед зеркалом, уже полностью загримированная, но еще не готовая к игре. Она смотрела на отражение, не вызывавшее никакого отклика в душе. Неужели эта роль мертворожденная? Почему, прочитав сценарий несколько раз, она не прониклась к героине, которая благородно держит удар судьбы, но в конце все-таки сдается и бестелесно парит под потолком? «Да эта роль – подарок судьбы!» – подумала бы любая начинающая актриса. Но Фаина несла за плечами большой опыт, хоть и выглядела молодо, привлекательно. Как можно проникнуться к тому, чего не понимаешь? Как можно репетировать смерть и даже, страшно сказать, играть смерть? Нет, зеркало в этом деле не помощник. Только отвернувшись от него, можно освободить воображение…

Фаина нехотя отвернулась, не уверенная в том, что делает. Некоторое время она и впрямь стояла как бы безучастно ко всему, без единой эмоции на лице. Но вскоре еле заметный разряд пробежал по мышцам. Фаине показалось, что сзади, между ней и зеркалом, стоит сумрачная девушка, гордая, благородная и бескомпромиссная. Пристальный взгляд словно буравил затылок, но Фаина не смела обернуться – так можно было разрушить все. Она стояла неподвижно и впитывала этот взгляд, постепенно проникаясь внутренним миром героини. Через несколько минут Фаина обернулась и, увидев в зеркале лишь отражение, загадочно улыбнулась ему. Теперь она знала, как нужно играть.

12 января 2017 г.

12) Нерешительность генерала

До приезда генерала оставалось каких-то полчаса, но казарма еще не была начищена до блеска. По «взлетке» носилось несколько бойцов, подгоняемых старлеем, командиром роты. Он то и дело проводил пальцем по различным поверхностям, с грозным видом показывал его взмокшим солдатам и строго говорил: «наблюдаю пыль». Даже очередной дневальный, которому полагалось нести службу у входной двери, по приказу командира роты присоединился к общему веселью. «На тумбочку» встал дежурный по роте, которым в тот день был ефрейтор Спичкин. Ему только и оставалось, что прокручивать в голове сценарий прихода генерала в казарму (никогда еще их не посещали генералы – это было так волнительно…).

«Смирно!» – выкрикнул бы Спичкин во все горло, как он хорошо умел и любил делать. Его голос разлетелся бы во все уголки казармы, даже самые отдаленные. А затем, отчеканивая каждый шаг, он бы медленно подошел к генералу и, остановившись, произнес: «Товарищ генерал-лейтенант, во время моего дежурства происшествий не случилось. Рота занимается согласно распорядку дня. Дежурный по роте ефрейтор Спичкин». Вот и все, больше думать было не о чем – дальнейший ход событий предсказать было невозможно. Кто их знает, этих генералов, похожи ли они на полковников или не очень? Поговаривали, что генералы снисходительно относятся к солдатам и дерут три шкуры с офицеров. Но вдруг этот не такой?…

Уборка казармы подошла к концу, и жизнь в роте замерла. По распорядку дня должны были проводиться занятия по физподготовке, но кто же будет показывать потных солдат генералу? Армейская смекалка не подвела сержантов: на «взлетке» расставили стулья в два ряда, один напротив другого. Рассадили бойцов. «Если зайдет генерал и вдруг что спросит, скажете, что выполняли упражнения. Один делает пресс, другой держит его ноги». Солдаты приняли диспозицию, и на их лицах одна за другой проступили довольные улыбки. По казарме пошел тихий шепоток – надо же было чем-то заняться в процессе «выполнения» физических упражнений…

Однако генерал все не шел и не шел. Спичкина «на тумбочке» наконец сменил очередной дневальный, закончивший последние мероприятия по наведению чистоты, и ефрейтор подошел к окну, чтобы, полуспрятавшись за двухъярусной металлической койкой, наблюдать за ситуацией с безопасного третьего этажа. Машина генерала – черный баварец с тонированными стеклами – стояла вдалеке, возле столовой, за небольшим полем, на котором по субботам бойцы обычно вытряхивали покрывала. Если бы высокий гость приехал в такой день, он вдоволь надышался бы здоровыми, как жирные мухи, кусочками пыли. Но сегодня все было спокойно – улица пустовала, как после апокалипсиса.

Прошло пять минут, и Спичкин снова подошел к окну. Машина переместилась ближе, почти к самому козырьку. Однако над казармой по-прежнему висела полумертвая тишина. Весть о том, что генерал вошел в здание, распространилась бы мгновенно: командир роты, выскочив из канцелярии, устремился бы к входной двери; прапорщик, озираясь, двинулся бы в сторону кладовой, «проводить ревизию»; и, самое главное, с первого этажа слышались бы какие-то звуки – зычные или не очень, в зависимости от комплекции и характера генерала. Но в казарме царило спокойствие и умиротворение – затишье перед бурей, которая, однако, откладывалась. По лицу проходящего мимо старлея Спичкин понимал, сколь тягостно такое ожидание для офицеров. В то же время, расслабленные позы солдат явно указывали на ценность момента: хотя бы на несколько десятков минут они могли освободиться от неусыпного надзора командиров, полностью потонувших в страхе перед начальством…

Генерал так и не добрался до казармы. Поговаривали, что он даже не вошел в здание, а развернулся уже на улице, после того, как дежурный по части офицер не сумел четко и по уставу доложить об обстановке. Видимо, не решился подниматься в казармы, чтобы не расстраиваться еще больше. Что ж, все к лучшему – очередной день прошел, да еще и в тихой, спокойной обстановке. Генерал уехал. Служба продолжается.

23-27 января 2017 г.

13) Я и Дарвин

Чарльз Дарвин… Вокруг этого имени сломано немало копий. Кто-то считает его гением, сумевшим выразить витающую в воздухе идею, кто-то люто ненавидит за пренебрежительное отношение к человеческой природе. Кем был Дарвин для меня? Прежде всего, потрепанной темно-зеленой книгой с портретом серьезного человека, похожего на священника. Я разглядывал этот портрет, когда никого не было рядом, представляя, что в этом мире существуем только мы одни – я и Дарвин. Мы смотрели друг на друга и о чем-то думали, каждый о своем. Я думал о его седой широкой бороде (сколько времени и краски понадобится, чтобы соорудить такую же?) и его одиночестве (почему он живет на этой картинке один, всеми покинутый?). А о чем думал он? Загадка. Сначала я считал, что смогу увидеть его мысли, заглянув в книгу. Но внутри я нашел только непонятные витиеватые предложения.

Однажды дедушка застал меня за книгой – я в очередной раз внимательно разглядывал портрет моего друга Чарльза. «Деда, а о чем он думает?» – не выдержав неизвестности, спросил я. Иллюзия того, что мы с Дарвином одни, была разрушена навсегда. Зато взамен мне приоткрылась завеса тайны. Дед положил книгу на стол и поставил на нее маленькую вазочку с листочком папоротника. «Книга нам сейчас не понадобится, – сказал он. – Ты должен представить Дарвина сам, по моему рассказу. Тогда ты поймешь, о чем он думает на этом портрете». И дед рассказал мне о том, что много лет назад папоротники росли повсюду, и они были не такие, как этот, а огромные, высоченные. Сейчас же на улице с трудом можно отыскать даже маленького представителя этого чудесного класса растений. И я все понял – понял интуитивно, по-детски бесхитростно. И сразу спросил, как бы показывая свою догадливость: «А древние люди тоже были огромными?». «Нет, люди не такие древние, как папоротники», – улыбнувшись густыми усами, ответил дедушка. С тех пор Дарвин стал для меня не только потрепанной книгой и портретом на обложке. Я понял, кто он, мой добрый друг Чарльз, любитель папоротников.

31 января 2017 г.

14) Многоголосие

Мартин проснулся со странным чувством: что-то изменилось в нем самом или вокруг него. Первым делом бросившись к зеркалу, он убедился, что внешние признаки лица сохранили прежнюю структуру. Та же небрежная щетина, тухлые мешки под глазами и тоска во взгляде – все, что осталось от жены после резкого разрыва двухдневной давности. Высунувшись в окно, Мартин через силу улыбнулся: «Вот видишь, – сказал он себе, – жизнь продолжается». Вся улица была залита золотом. Вверху – яркое пятно солнца, большой раной зияющее на безмятежном небе. Внизу – сухие осенние листья.

Рядом с домом проходил Билли, долговязый сосед. Он открыл рот для приветствия, чтобы, как обычно, произнести заурядное «привет, Мартин!». Но вместо этого послышалось странное «буль-буль, буль». Мартин так опешил, что не смог ответить соседу. Так это не с ним что-то случилось, а с Билли! Надо срочно позвонить доктору Харрису, оповестить его о таком странном недуге. Несколько длинных гудков, и вот кто-то снял трубку.

– Доктор Харрис? Это Мартин Схаанс, здравствуйте! Я должен сообщить вам нечто очень важное. Это касается моего соседа, Билли!

– Буль, буль. Буль-буль, буль, – только и был ответ.

– Что? И вы тоже? Это эпидемия? Доктор, дайте трубку кому-нибудь, кто объяснит мне, что происходит!

Разговор оборвался. Звонить еще раз? Бессмысленно. Нужно было срочно выяснять, что происходит в городе. В аптечке нашлась марлевая повязка – если на улицах бушует эпидемия, без нее никак не обойтись. Перед выходом из дома Мартин лихорадочно осмотрелся – не стоит ли остаться, забиться куда-нибудь в угол и предоставить городу самому решать эту проблему? Минутная слабость сменилась решительностью – нет, прятаться было не в его стиле. Резко натянув повязку, Мартин выскочил на улицу. Он направился в ближайший супермаркет, где всегда было многолюдно – только там можно было понять масштаб трагедии.

Жители города прогуливались по магазину неспешно, будто не замечая надвигающейся кары, грозящей превратить город в новый Вавилон. Значит, эпидемия еще не распространилась повсеместно? Значит, есть надежда? Мартин встал у полки с соками и долго притворялся, что рассматривает один из них, с кроваво-красной упаковкой. Люди вокруг ходили все больше поодиночке. Но их редкие реплики были совершенно нечленораздельны. Мартин схватил первую попавшуюся упаковку сока и рванул к выходу. Очереди не было, и он сразу подбежал к кассиру, взволнованно бормоча: «Пробейте, пробейте». «Буль», – был ответ.

Оставшуюся часть дня Мартин просидел дома, в добровольной изоляции. Он думал, окруженный великой стеной непонимания. Каждый голос твердил одно и то же, на общий лад. Каждый норовил опошлить его душевный порыв спокойным, не терпящим возражения «буль». Он сожалел о том, что не солгал тогда, как обычно. Что честно выплеснул свое видение совместного будущего. Да, жена ушла сама, но роковой рычаг опустил именно он. Зачем? Ответа не было. «Отпустить, отпустить», – тихо твердил Мартин, слегка покусывая фалангу большого пальца. – «Перевернуть эту страницу, перевернуть».

На следующее утро Мартин встал в тот же час, в полузабытье. Ощупал подушку, прикроватную тумбочку и собственное лицо – вроде проснулся… Высунувшись в окно, Мартин инстинктивно улыбнулся: улица была вновь залита золотом, теплым и манящим. То же яркое пятно солнца, те же сухие осенние листья на асфальте. И снова мимо проходил Билли, долговязый сосед. Он открыл рот для приветствия и произнес, как обычно: «Привет, Мартин!».

30 января – 1 февраля 2017 г.

15) Бессмертная пустыня

Ночные заморозки незаметно накрыли тихую пустыню прозрачным, плотным чехлом. Воздух медленно двигался, подгоняемый размеренным голосом совы. Жизнь будто бы спряталась, но не заснула. Должным образом настроив чувства, можно было заметить в темноте семенящие движения ночного суслика и взмахи крыльев большой птицы, услышать змеиное шуршание и мягкий хруст сухого песка, почувствовать безграничность пустыни и ее спокойствие. Встречавшиеся тут и там замшелые черепа давно умерших животных не портили общей гармонии. Конечно, их дыхание больше не оставляло дорожек из пара в морозном воздухе. Но на замену пришли другие. Изредка бывало, что странное человеческое существо проявлялось во мгле и забирало с собой один из пожелтевших, никому не нужных черепов. Все обитатели пустыни взирали на это с безразличием, как если бы кто поднял с земли один из многочисленных однообразных камней. Не заботило их и легкое зеленое свечение, изредка падавшее откуда-то сверху. Оно сопровождалось бессмысленным гулом, пугающим простаков – но что это для бессмертного мира пустыни? Лишь одно событие приковывало взгляды всех жителей. Событие, которое никак нельзя было назвать рядовым – восход солнца. Он менял все, прогонял угнетающую темноту и сковывающий радость холод, знаменовал начало иного состояния жизни, новой эры. Нового дня.

6-8 февраля 2017 г.

16) Пафнутий – Ордену

Перо впивалось в бумагу и скрипело. Пачкало чистый лист беспорядочными линиями, постепенно складывавшимися то в форме цветка, то в виде яблока, то наподобие Вифлеемской звезды. Через куцое окошко в башню проникал лунный свет – нежный, как тайное признание. Пафнутий работал, вычерчивая линии сгорбившимся пером. До срока, назначенного Орденом, оставалось всего несколько часов. Лишь одна короткая ночь ограждала Пафнутия от того момента, когда его схватят и поведут на эшафот – если, конечно, он не сумеет искупить вину, подарив Ордену новый, мощный символ. Ночь с каждым часом истончалась все больше. Надежда проглядывала только с белого листа, на котором Пафнутий до сих пор не смог создать ничего нового.

Он вздохнул и отложил измученное перо. Размял тугие, гудящие пальцы. В маленькой темной комнатке горела свеча. Она несла рукотворный свет, тепло, знания. На верхней полке стояло несколько древних книг, а под ней – небольшая колбочка с эликсиром, закупоренная деревянной пробкой. Пафнутий подошел к окошку. Лунный свет мягким покрывалом обнимал спящий город, а в его холодном свечении, словно крошечные ангелы, кружились невесомые пушинки, обремененные семенами. Пафнутий отскочил от окна и принялся резкими движениями переносить на бумагу возникший в голове образ. Несколько минут – и на чистом листе появилась колба в форме свечи. Еще немного – и ее запечатала грубая пробка. И вот, наконец, внутри колбы образовалась легкая пушинка из тоненьких, едва различимых линий. Символ был завершен. Символ триединства знания, силы и жизни. Символ, достойный самого Ордена.

17 февраля 2017 г.

17) Теплые мысли

В ночном прохладном городе, за полупрозрачным фасадом многоэтажки, теплились мысли. Ничего особенного – мужчина думал о женщине из прошлого. Или, скорее, мысленно разглядывал ее образ. Притягательный, цельный, не требующий редактуры. Она излучала рыжую теплоту через мягкую дугу улыбки и тихое свечение глаз. Наиболее органично она смотрелась среди солнечных бликов, в окружении горчичной листвы, нежно плавающей по сыроватой земле. Маленькая, слегка кучерявая девушка, в своей простоте неотделимая от природы, но ярко отличающаяся от всего, что ее окружает. Иногда солнце светит так ярко, что слепнут глаза. И она тоже светила, но мягче, чем солнце. Она – движение, не спонтанное, но и не прямое, небольшой комочек, вмещающий целый мир чувств и воспоминаний, многократно превышающий обозримый кусочек природы. Но, прежде всего, она – услада глаз, на которую хочется смотреть снова и снова, а потеряв ее из виду, воссоздавать в памяти вновь и вновь. Удивительно, что этот образ совсем не меркнул со временем – скорее наоборот, хорошел день ото дня. Последний раз он видел ее три года назад. Скованную, немного нервную, но решительную. Теперь же он мог представить ее только свободной, совершенно спокойной, безупречной. Лишь такой она нужна ему. Призрачной, уже давно несуществующей, но реальной.

11-12 марта 2017 г.

18) Переезд

Непривычное лиловое небо мягким фетром накрывало дом и окружающий пейзаж. Неровными бугорками выступали из неземной поверхности то ли холмы, то ли маленькие курганы древних существ. Идти было неудобно – слишком мягкотелой родилась эта планета. Ноги постоянно тонули в грунте на полступни, а то и больше. Идея срезать дорогу к дому, возвышавшемуся на твердой породе, как на постаменте, оказалась неудачной.

– Сколько раз нам твердил металлический голос: «будьте бдительны, на незнакомой планете не отклоняйтесь от маршрута». Все без толку, – весело сообщил мужчина в голубом комбинезоне. Казалось, он был рад, что группа попала в передрягу.

– Ничего, мы прорвемся, – серьезно ответила женщина, остановившись и оглядев окрестности. – Назад будем идти еще дольше. Назар, – сказала она, обратившись к ускорившему шаг ребенку, – дай руку маме, а шарики пусть понесет папа.

Мальчик неохотно последовал совету. Несколько следующих минут прошли в полной тишине. Дом постепенно увеличивался в размерах, а небо из лилового стало баклажановым – явный признак приближения ночи на планете.

– Ирена, ты не переживай, – снова заговорил мужчина. – Здесь полностью безопасно. Помнишь, я показывал тебе сертификат?

Женщина в ответ только кивнула и сжала крепче руку ребенка. Назар недовольно помотал головой: он мог бы идти быстрее, навстречу новым открытиям, но мама замедляла его ход еще сильнее, чем топкая кромка планеты.

«Игорь, какой же ты все-таки авантюрист», – вспомнил мужчина слова жены, сказанные перед отлетом. – «Купить дом на другой планете не каждый решится». «Зато романтичнее. И дешевле», – заметил он тогда. Большой дом за пределами Земли стоил как маленькая однушка в городе. Территории на других планетах раздавались под застройку бесплатно – лишь бы осваивали. Найти рабочих, готовых быстро построить дом на пустом пространстве, не представляло труда, а удобства легко доставлялись на место отдельным модулем.

И вот, дом уже совсем близко. Все члены семьи нежно прикасаются к нему руками, как к близкому человеку после долгой разлуки. Такой же дом, как и везде. Разница только в начинке – жизнь на другой планете требует некоторых дополнительных опций. Входная дверь закрывается за вошедшими, и шарики вновь оказываются в руках у Назара. Он торжественно надувает их и отпускает летать под потолок. Мама снимает скафандр и улыбается.

14 марта 2017 г.

19) Цветные стеклышки

Цветные стеклышки, острые и не очень, большие и маленькие, веселыми искрами лежали на асфальте и рядом, в траве. Солнце перемигивалось с ними яркими вспышками, а луна по ночам сосредоточенно всматривалась в их кривую поверхность, как в глубокое озеро, будтопытаясь отгадать, остались ли там еще признаки жизни. Когда-то стеклышки прятали за собой целый мир: радость от новоселья или свадьбы, шок от известия о смерти или расставания, беззаботную праздность повесы и спокойную сосредоточенность сомелье. Они впитали в себя запахи пшеницы и ржи, солода и хмеля, дуба и винограда, нотки шоколада, чернослива и лакокрасочных материалов. До них дотрагивались мозолистые пальцы, нежные женские руки, кожаные и трикотажные перчатки. А какие только губы к ним не прикасались! Сухие, и напомаженные, умиротворенные и дрожащие, жадные и ленивые…

Теперь же весь этот пепел прошлого нашел упокоение на старой свалке, в городах, на дорогах. Больше никто не коснется его ни рукой, ни метлой. Новых цветных стеклышек не появится, потому что не будет больше свадеб и расставаний. Но их, хранителей потухших человеческих историй, и так достаточно разбросано по всей земле. Многие со временем плотно впечатаются в почву, скрывшись от игривых лучей солнца и печальных взоров луны; черви будут изредка натыкаться на них и, брезгливо отворачиваясь, ползти в другую сторону. Иные останутся на поверхности и, омываемые дождями, превратятся в цветные гладкие камушки, которые так приятно взять в руки. Время острых углов закончится.

16-17 марта 2017 г.

20) Ангелы-големы

В стародавнюю эпоху, когда люди еще неуверенно ползали по земле неподалеку от уютных пещер, а в небесах царили ангелы и драконы, весь воздух был пропитан атмосферой тайн и приключений. Горы тогда возвышались повсюду, не то что ныне, а их вершины острыми пиками устремлялись прямо к солнцу, вспарывая плотный зефир облаков. В ту пору впервые на Земле зародилась мысль сотворить скульптуру. Большой зеленовато-коричневый дракон с широченными ноздрями-воронками – тогда драконам еще не давали имена, но будем для простоты называть его Ноздр, – денно и нощно пережевывал в мыслях эту дерзкую идею. А натолкнул на нее самый обыкновенный голем, какие тогда несметным числом рыскали по лесам и подножиям гор – все одинаковые, пресные, ничуть не удивительные. «Вот бы посмотреть на маленького, изящного голема,» – мечталось дракону. – «С тонкими ножками, осанистого, аккуратного. А еще чтобы был с крыльями – такого уж никто не видывал!»

Каждый раз, пролетая мимо ангела, Ноздр воображал, как тот каменеет: постепенно, начиная от невесомых сандалий и кончая краешками белесых крыльев; а последними, метаясь в ужасе, застывают прекрасные лазурные глаза. Однажды он подметил двух ангелов, день ото дня сидевших на кромке одной и той же горы, плечом к плечу, задумчиво и молчаливо. Ноздр часто ходил по этому маршруту – уж больно живописно выглядела неглубокая, широченная речушка у подножия древнего склона: сверху казалось, что она отливает желтизной, будто скрывая бесчисленную мириаду частичек золота. О, как прекрасно смотрелись бы на этом фоне два изящных голема, осторожно прижавшиеся друг к другу!

Как-то раз Ноздр подлетел совсем близко и, на минуту зависнув в воздухе, изрыгнул длинный, обжигающий сгусток пламени. Ангелы превратились в удивительные каменные изваяния. Но крылья мгновенно истлели, не выдержав высоких температур. Не раз потом дракон ходил мимо скульптуры, присматриваясь к ней и пытаясь смириться с неполной реализацией замысла. Не получалось – отсутствие крыльев раздражало, и однажды ему даже хотелось со всей мочи ударить по застывшим ангелам толстым, прочным как железо хвостом, чтобы они разлетелись на мелкие кусочки. Его остановили нежные, зеленые стебельки, пробивавшиеся сквозь плечи крепко прижатых друг к другу фигур. Это росли новые, ветвистые крылья – одни на двоих. Дракон смягчился, и морда его расцвела.

2-5 мая 2017 г.

21) Домашний очаг

Темные полосы, порывисто колыхаясь, зависли в небе. Они то сближались, опасно касаясь друг друга острыми краями линий, то отдалялись, чтобы на какую-то секунду обнажить светлое, пастельное небо. Птицы. Мириады птиц. Когда я уходил отсюда, на землю не падало и доли той тени, которая окутала сейчас родные поля, дороги, дома. Это другое место! Я не хочу узнавать те полуголые деревья и странные пучки травы, так неуместно угнездившиеся на пустой земле. Не желаю потакать хромым, пугливым собакам, с надеждой бродящим подле моей руки. Впрочем, глаза упрямо отмечают знакомые дома, заброшенные не так давно, но уже стремительно теряющие жилой вид, и покосившийся забор у миниатюрной избушки из ангарской сосны – стойкий, как смелые солдаты моего полка. За прошедшие годы я пропитался страданиями других, но не проронил ни слезинки, как пористая тряпка, которой все равно, что впитывать – воду или кровь. Литры высасывающей сознание бесплотной материи скопились во мне темным сгустком, который подсознательно хотелось исторгнуть из себя. Не было лишь повода. За все время я не получил ни одного ранения, хотя товарищи по оружию вокруг падали, корчились от боли, умирали. Мне не пришло ни единой весточки из родных мест, а слева, и справа, и поодаль люди плакали, читая письма, исполненные добрыми новостями или, наоборот, скорбями.

И вот я вернулся домой, но, против воли, снова попадаю в вереницу страданий. На этот раз, впрочем, вокруг пусто. Ничьи страдания не могут отвлечь меня от темного сгустка эмоций, дозревающего в груди. Мой дом бесславно сгорел – кажется, довольно давно, еще до разграбления деревни. Домашний очаг. Место моего рождения и место смерти казавшегося беспредельным бесстрашия. Дальше идти смысла нет. Пора остановиться и сделать наконец то, чего хочется, без оглядки на товарищей, подчиненных, начальников. Вынуть изнутри всю боль громким, несдержанным криком – таким, чтобы птицы испугались и встрепенулись бы, а стойкий, старый забор от неожиданности упал бы на землю, и, не в силах подняться, остался бы лежать в пыли, ожидая, когда дождь и время уничтожат его навсегда. Ненависть забурлила в моем сердце, а оттуда пошла по венам, артериям и добралась до мозга. Проклятая деревня! Почему мне суждено было родиться именно здесь? Я больше не вернусь сюда, больше не взгляну на эти уродливые пучки травы и призрачные дома! Она будет покинута навсегда, забыта мной точно так же, как и пережитые страдания. Все, больше ни шагу вперед! Довольно!

Черные птицы продолжали летать над деревней, но они больше не интересовали меня. Пусть себе летает воронье, пусть пялится на неприкрытую стыдобу разрушения. Я кричал, и производимый мной зычный, надрывный звук, как ни странно, внушал надежду. С ним я избавлялся от прошлого и вступал в будущее. Он уверенно возвещал о себе, не боясь побеспокоить кого-то, как имеющий такое право и волю этим правом воспользоваться. Крик останется здесь, в деревне – я не возьму его с собой. Он будет вечно кружить над неприкрытыми деревьями, охраняя покой моей малой родины, моего домашнего очага.

28 июля 2017 г.

22) Начни чувствовать

“Когда свет меркнет, и остаешься совсем один, поначалу страшно. Видишь все будто через дымку, пока не привыкнешь к новым глазам. А слышишь… не знаю, как это объяснить… буквально все. Удивляешься, когда впервые – и сразу с легкостью! – читаешь невысказанное. Даже не слышишь, а просто чувствуешь. Где-то в соседнем доме вдова выронила из рук последний кусок колбасы и грязно выругалась, думая, что она в одиночестве – нехорошо как-то, и липкий неприятный сгусток разливается по всему телу. Противно, хочется перебить этот запах горечи. Идешь на детскую площадку: там всегда найдется повод для радости. И вот уже свежая струйка чего-то живительного и вкусного, как мороженое, наполняет тебя целиком.

А потом наступает усталость. Хочется прилепиться к чему-нибудь до боли знакомому, чтобы обрести чувство дома или хотя бы его подобие. Да, в этом состоянии уже не вернешься к себе в комнату, не растянешься на уютной кровати. И нужно обязательно найти замену, запомни! Иначе, переполняемый вихрем чужих эмоций, ты не справишься с собой, захочешь тоже поучаствовать в неровно пульсирующей жизни, обрекая себя сам на все новые и новые страдания. Стой в сторонке и просто наблюдай, постарайся наслаждаться каждым приятным моментом и закрываться от гнусностей. И тогда – мы все на это надеемся – ты перейдешь на следующую ступень.

Вот мне, например, полюбилась старая телефонная будка в тихом уголке города. Раньше я несколько раз звонила оттуда в другие страны. Случайно, наобум. И если у людей находилось несколько минут, я с ними болтала – просто так, обо всем на свете. Студенческие годы, моя ушедшая молодость… И, знаешь, даже сейчас остались такие же девушки и молодые люди, готовые провести несколько часов в одинокой серенькой будке, подцвечивая ее своими искренними словами и эмоциями. За время, проведенное мною здесь – уже после того, как я перестала слышать и начала чувствовать, – они подарили мне много сил, исцелили меня от страхов. И я поселилась вокруг старой будки навсегда. Иногда я представляю, как играет музыка, и в самом деле начинаю ощущать ее. Боюсь, ты пока не сможешь понять, как это прекрасно, не сможешь поверить, что ради этого стоит немного потерпеть.

Я вижу твои усталые глаза. Думаю, больше ты не воспримешь. Покидаю тебя – конечно же, на время. Я сказала тебе то, что должно, чтобы ты крепился и знал, к чему идешь. Оставляю тебя наедине со страданием – перетерпеть и победить! Вспоминай меня, когда будет трудно… Прощай”.

Я слегка улыбнулся и вдруг почувствовал, как дымка застилает глаза.

7 сентября 2017 г.

23) Звезда нулевой величины

– Леся, как я тебе?

– Потрясно, как всегда!

– Подай мне еще одну, а?

Леся достала из приоткрытой коробки сигару, немного помялась и отдала ее мне. Я привычно нежился в кресле гримерки, поглядывая на интерьер. Расписанная кривыми мазками рожа клоуна приглядывала за комнатой веселыми глазницами. Леся торопилась навести порядок в гримерной, но гримерная сопротивлялась: здесь, в этом священном месте, нельзя было спешить!

Суетливая женщина не понимала этого. Она готовила меня к выступлению только внешне – раскладывала какие-то крема, присыпки… Но тут же портила все своей вертлявостью! Поначалу я пытался заворожить ее дымом превосходной сигары – думал, расслабится, согласится выпить со мной. Но Леся и думать не могла на работе о чем-то постороннем! Теперь же я просто курил в свое удовольствие, чтобы хоть как-то перебить гнусное раздражение, расщепляющее изнутри. Я не могу выйти к толпе со слабостью в глазах, чертова ты баба! Не понимает, будто хочет вывести меня из себя, чтобы я там – ТАМ! – соскользнул с колеи. Все, хватит с меня, пора идти, а то хуже будет…

Я резко встал, зашагал к выходу из гримерной. Сигара карикатурно упала прямо на пол – уберет! Леся беспомощно развела руками, давно уже не пытаясь дотянуться до меня своей дурацкой кисточкой, чтобы сделать последний мазок. Без которого я ну никак не смогу выйти на сцену!

И вот я там. Пятно света вокруг меня, и полная темнота в зале. Молчание. На моих концертах поначалу всегда так – я их приучил. Не люблю, когда сразу начинают визжать, как полоумные. Не они меня должны зажигать, а я их! А они будут благодарить меня уже в конце. Мой голос прорывается в зал не сразу. Сначала звучат инструменты – надо же как-то подготовить народ к прекрасному… И только через пару десятков секунд, когда нервы уже на пределе, я разрываю тишину.

Концерт обычно продолжается долго – проклятые зрители, как вампиры, хотят еще и еще. Вот и в этот раз они меня снова замучили – почти после каждой песни вызывали на бис! Немудрено, у меня же был юбилей, на котором я, как всегда, пел свои обычные тексты. Чертовы вампиры! Я владею их душами, но они владеют моим телом – до мельчайшей мышцы, до языка… Даже на свой юбилей я не могу послать их подальше и просто напиться в хлам!

Еще немного поревев, толпа начала успокаиваться, и я тут же закруглил программу. Раскланялся с довольной ухмылкой – тьфу! Толпа явно принимала все за чистую монету. Восторженные молодые взгляды скользили по моему телу и в конце концов впивались в нимб славы над моей головой. Ребята на сцене продолжали играть, как ни в чем не бывало – счастливые… им не надо было выделываться. А я подпрыгнул, использовав барабан как подставку. Тот грохнулся и покатился в зал, а преданные фанаты уже тянули руки, чтобы дотронуться до него. Ладно – последний поклон, и все!

Снова в гримерку. Где-то за стенкой еще несколько минут продолжали волноваться звуки, а потом все стихло. Я обнаружил себя на полу, беспомощным, жалким. Голова склонилась к Лесе на колени, волосы чувствовали легкое поглаживание, а губы впились в горлышко фляги. Выступили слезы отвращения – к себе, к гримерше, к миру… «Чертова баба, – только и мог прошептать я сквозь дрожь. – Чертова баба…».

10-11 октября 2017 г.

24) Закройся!

Никто не любит, когда настойчиво смотрят прямо в глаза. В этом видится угроза. Возникает протест. Хочется отвернуться или хотя бы закрыться ладонью. Почему же? Неужто все взгляды злые? Пожалуй, нет… А ежели есть и добрые, почему мы протестуем, когда нам не желают зла?

Представьте ребенка. Его лицо плавает в пухлой темноте – тела не видно, только голова и руки. Резкий свет придает коже оттенок бледности. Кто позади него, в черной глубине? Вы не видите. Кто перед глазами? Он видит. Определенность, отсутствие вариантов, невозможность домыслить угнетают…

Или представьте солнце. Смотреть на него тяжело. Глаза слепнут, щурятся. Другое дело – наблюдать луну. Она мягкая, компромиссная. Такое наблюдение не требует подготовки. И все-таки мы видим луну, да и все остальное, только благодаря солнечному свету.

Поэтому ребенок поступает мудро, хоть и инстинктивно. Не смотри на свет, закройся, отвернись! Свет нужен, чтобы ты мог видеть, но глаза существуют вовсе не для того, чтобы смотреть на свет.

16-17 октября 2017 г.

Оглавление

От автора

1) Пресный момент

2) След в зеркале

3) Муза со скрипкой

4) Страшный карнавал

5) Шарик

6) Медведь-консьерж

7) Анатомия седого дракона

8) Кикимора и среда ее обитания

9) Куранты

10) Как почувствовать животный страх в большом городе?

11) В образе

12) Нерешительность генерала

13) Я и Дарвин

14) Многоголосие

15) Бессмертная пустыня

16) Пафнутий – Ордену

17) Теплые мысли

18) Переезд

19) Цветные стеклышки

20) Ангелы-големы

21) Домашний очаг

22) Начни чувствовать

23) Звезда нулевой величины

24) Закройся!