Рассказы из доброй жизни [Татьяна Мушурьян] (fb2) читать онлайн

Соседка Рассказ

В доперестроечные времена существовали, как их тогда называли, ведомственные дома. Наш дом был детищем Гостелерадио и был построен в непосредственной близости от телецентра «Останкино». Дом был заселен работниками телевидения всех рангов: от начальников, журналистов и ведущих до хозяйственных и административных работников. Все жильцы со своими женами и мужьями, детьми и другими родственниками жили в хороших по тем временам квартирах, соблюдая уважительность друг к другу и не нарушая статусных границ.

На одной лестничной площадке с нами жила интересная дама со взрослой дочерью. Сначала мы общались мельком при случайной встрече в лифте или около дверей своих квартир, обмениваясь дежурными фразами. Затем разговоры на лестнице между квартирами стали каждый раз затягиваться надолго, и мы начали посещать друг друга по мере необходимости в этом общении. Соседка моя была женщина своеобразная, с ярко выраженной индивидуальностью. Помню, что с первых мимолетных фраз меня совершенно потрясло ее чувство юмора, без тени улыбки на абсолютно серьезном лице. Это поначалу повергало меня в легкий шок, и только потом я научилась правильно на нее реагировать: она не шутила, она так разговаривала. Голос у нее был томный, манера говорить чуть замедленная, а в руке всегда дымилась сигаретка. У нее было два или три мужа, но теперь она была в разводе и о своих мужьях не очень любила вспоминать. Дама она была с характером: приехала в Москву из Сибири работала в телецентре еще на Шаболовке, долго жила по общежитиям и коммуналкам и, наконец, получила двухкомнатную квартиру на себя, дочь и последнего мужа, который потом бросил ее и ушел к другой женщине. Мужчин она одновременно и любила, и не очень жаловала, хотя говорила о них всегда с пикантной улыбкой, называя их всех «чудаками с ошибкой в орфографии». Вообще, правды ради надо сказать, что она виртуозно пользовалась ненормативной лексикой, но в ее устах это не звучало грубо и вульгарно, а говорилось только к месту, да еще с легкой небрежностью, как бы ненароком. В ней трудно было заподозрить ее «пролетарское» происхождение, и я всегда удивлялась ее загадочной манере завораживать собеседника течением своей мысли.

Она элегантно одевалась, была всегда ухожена и не обделена вниманием мужчин, к которым относилась как к эпизодам в ее непростой, в общем-то, жизни матери-одиночки. Но на сегодня у нее остался один старый друг, коллега по работе в «Останкино», с которым они обменивались воспоминаниями о долгих годах совместной работы, обсуждали жизненные проблемы и свою одинаково не сложившуюся личную жизнь.

Несмотря на большую разницу в возрасте, мы как-то очень быстро сблизились и стали постоянно нуждаться в общении друг с другом.

* * *

Меня всегда, словно магнитом, тянуло к интересным людям. От своей соседки я получала поток энергии – мощный и положительно заряженный. Как ни странно, ее дочь не унаследовала от матери хоть сколько-нибудь похожего обаяния и изящных манер. Она была замкнута, необщительна и производила впечатление этакой суровой и воинственной девушки. Даже внешне она не была похожа на мать: крупная, всегда с короткой мужской стрижкой и манерами этакой женщины-бойца. Единственное, что у них было общего, – это улыбка: добрая, немного наивная, с ямочками на щеках. Но очень редко она вдруг раскрывалась, и в ней просыпался добрый и наивный ребенок, с обожанием смотревший на свою мать. Моя соседка была женщиной авторитарной, это, видимо, и сказалось на формировании характера ее дочери. Она рассказывала мне, что на работе ее любили, но побаивались за бескомпромиссность и «правду в глаза». Видимо, то же самое происходило и за закрытой дверью ее квартиры. Но дружить она умела, и подруг у нее было много. Нрав у нее был крутой, однако проявлялся он, я бы сказала, элегантно, и именно благодаря этому она проработала столько лет на административной должности в очень сложном творческом сообществе среди сплошных «гениев» и «великих».

Однажды, во время очередной беседы, я спросила у своей соседки:

– Как же так, вы такая обаятельная, неординарная женщина…

– Да, – перебила она меня. – Я женщина с шармом.

– А дочь у вас совсем другая. Вчера видела ее на улице, и она шла с таким лицом…

– Словно шла взрывать Крымский мост, – томно продолжила она мою фразу без тени улыбки.

Как-то раз, когда мы болтали у нее на кухне, зазвонил телефон, и одна из подруг стала долго и подробно рассказывать о своей болезни, о том, как ей плохо, что врачи ничего не понимают, что лекарства не помогают и что вообще она, видимо, доживает последние дни. В ответ на это я услышала:

– Что ты! Разве можно тебе сейчас умирать? Цветы в магазинах и на рынках такие дорогие!

Хорошо знавшая ее подруга сразу прекратила плакаться, и разговор перешел на более радостные темы.

Был у нас в доме сосед, занимавший в прошлом достаточно высокое положение, но за пьянство был уволен и, спившись окончательно, превратился в запойного алкоголика. Он опустился, стал похож на бомжа и в пьяном состоянии был очень агрессивным: прошлая начальственность давала о себе знать в полной мере. Он цеплялся к людям, орал на дежурных по подъезду, и все шарахались от него и боялись заходить с ним в лифт.

Мне часто «везло», так как он, живя ниже, часто подсаживался ко мне в лифт на своем этаже, и я, дрожа от страха, старалась даже не смотреть в его сторону. Но он меня не «задевал» и даже, когда лифт останавливался внизу, делал шаг назад и, дыша на меня перегаром, галантно вытянув руку к выходу, вежливо, но с трудом выговаривая, всякий раз произносил: «Прошу Вас, миледи!» Зная про этот его всплеск неожиданной галантности в мой адрес, соседка называла его «наш джентльмен».

Однажды поздно вечером, когда я заходила в подъезд, увидела вышедший из лифта милицейский наряд с автоматами наперевес. Поднявшись к себе на этаж, я повстречалась с соседкой, видимо, недавно вернувшейся с прогулки.

– Интересно, что это у нас в доме произошло? Три милиционера, с автоматами, такого я еще не видела!

– Да ничего особенного, – как обычно, с томной интонацией отвечает соседка. – Это они «нашего джентльмена» спать укладывали…

Однажды, в один из моментов беспробудного пьянства, он шагнул со своего балкона на пятом этаже прямо в «никуда», но, упав на густые деревья с этой стороны дома, удачно приземлился на газон, отделавшись только сломанной ногой. Когда скорая грузила его на носилки, он громко ругался, что они тащат его по грязной земле, а у него носки новые. В больнице он «не прижился», и его быстро выписали домой, после чего он запил беспробудно и вскоре умер у себя в квартире, не приходя в сознание после очередного запоя.

Моя соседка любила посплетничать, особенно после выхода на пенсию, когда круг ее общения заметно сузился. Теперь объектом ее обсуждений все больше становились жильцы нашего дома, характеристики которым она давала с умопомрачительной точностью. На ее острый язычок попадали как бывшие коллеги по «цеху», так и молодое пополнение нашего дома, но всегда это говорилось беззлобно, в присущей ей манере «серьезного юмора». Единственным из соседей, к кому она относилась с нежным чувством, был мой муж. Когда я бывала им недовольна и ворчала на него, она мне всегда говорила:

– Не смей обижать моего любимого соседа!

Даже тогда, когда этот сосед периодически «доставал» ее звонками в дверь с вопросом «А где моя жена?», она вежливо отвечала ему, что понятия не имеет. Но однажды она решила изменить тактику и на тот же вопрос она томно, с удивлением, как это умела, на него посмотрела и сказала, дымя сигареткой:

– Как где? На дискотеке…

Когда она мне это потом рассказала, я очень смеялась, но она пояснила, что сделала вывод: с моим мужем так шутить нельзя, так как он ее не понял и ушел очень озабоченный ответом. И что интересно, будучи сама человеком самобытным, она как бы притягивала к себе неординарные ситуации, и курьезы происходили с ней довольно часто.

Обслуживающий наш дом сантехник был фигурой неоднозначной. Специалист он был хороший, работу выполнял качественно, но всегда приходил в подпитии, что по тем временам было практически нормой. Определить, сколько ему лет от роду, не представлялось возможным: может, под пятьдесят, может, под шестьдесят, а может, и чуть за сорок, так как профессия сантехника, отложив «не просыхающий» отпечаток на внешности, размыла границы его возраста. Он в любое время года ходил в неизменной красной вязаной шапочке с помпончиком на макушке. Его в нашем доме все так и звали – Красная Шапочка. Вроде бы невзрачный мужичонка, но очень любил поговорить и пофилософствовать на тему «как обустроить мир». Мысли излагал гладко и удивлял «всяческими познаниями всего», и, если его вовремя не остановить, процесс замены крана растягивался на полдня. Когда он приходил, квартиры пропитывались соответственным духом, и жильцы долго потом проветривали помещения после его ухода.

Однажды моя соседка позвала его для мелкого ремонта в ванной комнате. Я попросила прислать его потом ко мне, чтобы поправить что-то на кухне, заранее предполагая, что ожидание затянется, так как в лице моей соседки Красная Шапочка всегда находил понимающего собеседника и приходил к ней с особым удовольствием. Но неожиданно скоро соседка мне звонит и спокойным голосом сообщает:

– «Красная шапочка» к тебе не придет.

– Почему? – спрашиваю.

– Он спит.

– Как спит?

– Сладко.

– Где?

– У меня в коридоре.

– Почему?

– Устал.

Я бегом к ней. Картина мирно храпящего сантехника, подкрепленная ароматом спиртного, меня впечатлила: спал он действительно сладко, а рядом валялась его сумка с инструментами. Мы обе не знали, что и предпринять. Подумав, мы решили его растолкать и попытаться выдворить из квартиры, так как поняли, что сегодня толку от него все равно не будет. Но после первого же толчка он вдруг очень резво поднялся, посмотрел на нас затуманенным взором и как ни в чем не бывало важно изрек:

– Тут нужен специальный ключ! Я сейчас за ним сбегаю и принесу.

Сказал и принес… Через два дня. А заодно забрал и сумку.

* * *

На одной лестничной площадке с нами в однокомнатной квартире жили мать и взрослый сын. Квартиру получал на себя отец как работник телевидения, но поселил в ней свою бывшую жену и их общего сына, который был уже взрослым парнем. Жили они тихо: мать не работала и занималась домом, парень тоже не работал и занимался неизвестно чем. Она была очень приятная и интеллигентная женщина, сын был тихий, вежливый и ни с кем не общался. Дочь моей соседки в непростое перестроечное время стала налаживать кое-какой бизнес. Что-то получалось, что-то нет, но денежки к пенсии матери были не лишними, и она даже часть из них стала тратить на новомодные приобретения, одним из которых стал видеоплеер, который только появился у нас на техническом рынке. Мать была рада, что дочь каждый вечер сидела дома за просмотрами новых фильмов, а не таскалась, как раньше, по подружкам. Она мне рассказала, что соседский парень, как-то разговорившийся с дочерью в лифте, узнав от нее, что она приобрела видеоплеер, напросился прийти и посмотреть какой-нибудь фильм. В другой раз при общении она сказала, что соседский парень ходит к ним каждый вечер, и они вдвоем с дочкой смотрят фильмы до часу ночи, а то и дольше. Но она была не против, так как ее взрослая дочь мало общалась с противоположным полом и вроде бы он был нормальный и вежливый, хотя, зная его отца по работе, она слышала разговоры о том, что его сын наркоман. Но слухи, слухами, а впечатление он производил хорошее, и она не возражала. Эти просмотры продолжались около месяца. Но однажды утром она прибегает ко мне в «растрепанных» чувствах, в волнении и рассказывает:

– Не знаю, как тебе, да и себе тоже объяснить ситуацию, но меня кто-то… обворовал.

Зная необычный ход ее мыслей, я сначала подумала, что это очередной «прикол» с ее стороны и все окажется очередным анекдотичным случаем, но она была бледна и сильно встревожена. Я присела и ей тоже указала на кресло.

– Дочка два дня назад уехала в командировку на три дня, по работе, – продолжала она. – Так получилось, что вчера я в ее комнату не заглядывала, а сегодня утром я решила протереть пыль и увидела на ее запыленном столике, где стоял плеер, чистое пятно… а плеера нет.

– Постойте, как так? Вы вчера из дома разве выходили? Накануне я вам звонила, и вы сказали, что неважно себя чувствуете.

– Да, но это было позавчера, а вчера мне было лучше, и я решила прогуляться по хорошей погоде и заодно зайти в магазин. Меня не было-то всего полчаса или минут сорок.

– И что было, когда вы вернулись?

– Да ничего. Я же говорю, что в комнату к дочери не заходила, а зашла только сегодня утром, и вот…

– Ну и дела… Просто не знаю, что вам и сказать… То есть за то время, как уехала дочь, вас не было дома всего полчаса?

– Да, вот именно. Это же уму непостижимо!

– Вот как раз и постижимо: это подтверждает лишь то, что за вами следили.

– Да кому я нужна, чтоб за мной следить?

– Не вы, а ваш плеер был кому-то очень нужен. Вы же знаете, нас с мужем обворовывали два раза: один раз в нашем доме, когда весь дом всколыхнуло это событие, потому что любую дверь тогда можно было фомкой открыть, и жильцы впервые задумались о своих дверях. А второй раз на даче, когда процветали дачные грабежи.

Давайте-ка подумаем вместе, кто бы это мог быть. Значит, вас не было минут сорок… Так… а когда вы выходили из квартиры, вы кого-нибудь заметили постороннего на этаже, ну, кого-нибудь вспомните?

– Да нет, никого постороннего не было, только этот сосед наш вместе с еще одним парнем чинили замок в двери. Они поздоровались, и все, и я пошла к лифту…

– Ну вот! Вот вам и грабители! Они же специально делали вид, что чинят замок, а на самом деле они за вами следили и ждали, когда вы уйдете. А то, что дочери вашей не будет несколько дней, сосед мог узнать от нее же.

– Не может быть! Неужели? Но ты так логично все объяснила, что у меня не остается сомнения, что это они, а если учесть то, что, как говорили, он наркоман и деньги ему нужны всегда, то, возможно, второй парень – это покупатель.

– Я вам давно говорила, что вашу квартиру можно ногтем открыть. Ваш замок из позапрошлого века нужно было давно заменить на современный. Я сама «погорела» на старом замке.

– Я в ужасе и смятении, – задумчиво проговорила соседка после всего нашего расследования.

– Да, – сказала я. – Только я не знаю, как вы теперь будете действовать?

– Никак!

– То есть?

– Я человек пожилой, а моей дочери в этой квартире жить и жить, и я никогда никому не скажу, что это наш сосед унес плеер, а главное, дочери. Я что-нибудь придумаю и всю эту «оплошность» возьму на себя, может быть, даже скажу ей, что забыла захлопнуть дверь и, наверное, вошел какой-нибудь совершенно случайный человек и польстился на этот плеер.

– Я с вами согласна, огласка совершенно ни к чему.

– Пока не знаю у меня еще день на обдумывание, а тебя очень прошу – ты ничего не знаешь вообще…

– Кстати, должна вам сказать, что своих грабителей я тоже вычислила очень легко, но также никому, кроме мужа, не сказала, чтобы жить спокойно, потому что они были вхожи в наш дом и часто у нас бывали. После ограбления они перестали не то что приходить, даже звонить. Вот интересно, придет ли к вам наш сосед смотреть фильмы, когда дочка приедет?

– Я тебе скажу об этом. Да, совсем забыла тебе рассказать про еще одну деталь. Пропала спортивная сумка дочери, из которой вытряхнули вещи прямо на пол. Как ты думаешь, для чего им понадобилась сумка, если этот плеер взял в руки и быстро занес в свою квартиру?

– Я думаю, что именно для того, чтобы вы подумали, что человеку этому надо было нести плеер через весь дом, и не подумали бы, что вор живет рядом. У меня только такая версия. =

– Может быть…

Соседка ушла, но в этот же день купила новый замок и вызвала слесаря. Через неделю они с дочерью поставили металлическую дверь. А сосед смотреть фильмы больше ни разу не приходил, а через год и вообще уехал из нашего дома, и в квартире осталась одинокая мать.

* * *

В доме у моей соседки собаки были всегда. И всегда по две: у дочери своя, у нее своя. После того как предыдущие доживали свой собачий век, в квартире появлялись новые шустрые жильцы. Место двух стареньких пуделей через некоторое время заняли две новые собачки: дочкина девочка-йорк и мамино «чудо природы» – девочка-шарпей. Этот шарпей – это было нечто такое, от чего невозможно было оторвать глаз, а взяв в руки, невозможно было из них выпустить. Это бежевое пухлое существо было словно одето в меховой комбинезон размеров на пять больше, чем тельце, собранный в многочисленные складочки – от пухлых пальчиков на лапках до заплывших шкуркой глаз. Я первым делом побежала с щенком домой и положила его на прилегшего отдохнуть мужа. Мы как дети тискали это чудо и отдавать хозяйке не торопились, пока она сама не пришла за щенком. Назвала она «свою девочку» Дусей, а смешной ее рот, со множеством свисающих складок, называла не иначе как «кошелек». Дуся очень быстро сообразила, что в нашей квартире ее отлично принимают и угощают вкусненьким. Возвращаясь с прогулки, она каждый раз устраивала штурм нашей двери, колотя по ней лапами и скуля на весь этаж. Пока Дуся была маленькая, мы ее с радостью пускали, но она росла и быстро превратилась в очень мощную и сильную собаку, оставаясь при этом игривым щенком. Бегая по нашей квартире на огромной скорости, она валила на пол все, что на чем-то стояло, загоняя ковры и коврики под диваны и шкафы. А однажды, когда мы с соседкой заговорились, она запрыгнула на нашу кровать в спальне и сделала из нее «ночлежку для бомжей». После этого мне соседка сказала, чтобы я эту нахалку больше в гости не приглашала, а мой муж, который очень привязался к Дусе, стал гулять с ней по вечерам.

Однажды, рассказывая мне про очередные проделки Дуси, она сказала:

– Я вчера избила Дусю за безобразное поведение.

– Как так, избила?

– Да, очень сильно, носовым платком!

Мы обе рассмеялись.

Жизнь моей соседки на пенсии текла своим чередом, но я видела, как расстраивает ее одиночество взрослой дочери, которой было уже далеко за тридцать. Ей нравилась моя дочка-школьница, которая была общительная и собирала дома шумные компании одноклассников. Удивительно, но мне всегда казалось, что с моей дочкой ей было легче найти общий язык, чем со своей. Они часто беседовали при встрече, и, придя домой, дочка с удовольствием цитировала ее неординарные высказывания по тому или иному поводу и всегда радовалась, когда она к нам заходила. Но я чувствовала, как она обеспокоена одиночеством дочери и однажды я ее спросила:

– А вы разговариваете дома о ее планах на личную жизнь, о создании семьи, о мужчинах, наконец? Как она сама себе это представляет и что думает об этом?

– Эта тема у нас закрыта. Что я могу ей посоветовать, когда на ее глазах сама разрушила две свои семьи?

Это был убедительный ответ, и больше мы к этой теме не возвращались. Только однажды, когда ее дочь, решившая заняться лыжным спортом, поехала на одну из лыжных трасс, она мне сказала:

– Вчера вечером дочка собрала лыжи, рюкзак и поехала к поезду, а я смотрела в окно, и мне так было ее жалко, когда она шла одна с лыжами по темной улице…

В глазах у нее застыли слезы.

* * *

Время шло, вокруг многое поменялось, и в жизни моей соседки произошел резкий и драматический поворот. Однажды она позвонила ко мне в дверь, и я увидела, что она очень встревожена и выглядит неважно.

– Что случилось? – спрашиваю.

– У меня душа вся черная! – услышала я, и эти слова отразились в ее глазах. Она присела в кресло и сказала:

– С дочкой творится то, чего я все время опасалась. Она запила!

Надо сказать, что дочь соседки всегда хорошо училась и в школе, и в институте и получила хорошее техническое образование. Но житейской хватки у нее не было: она была то наивна, как ребенок, то грубовата и заносчива. А главное – она жила с комплексом «дурнушки», стеснялась мужчин и обвиняла мать, что она родила ее такой некрасивой.

– Ты пойми, – говорила мне соседка. – Она всю неделю на работе, а в субботу ходит на рынок, чтобы купить продукты нам и собакам. В воскресенье готовит еду и всех кормит. И все-е!

Я спросила:

– А где она сейчас?

– Она у подруги. Нашла себе такую же одинокую и пропадает у нее. Я позвонила этой подруге. Дочь там, но к телефону она не подошла, а вчера звонили с работы и сказали, что ее не было там уже три дня! Понимаешь, ее отец был алкоголик, это у нее в генах. Я поэтому от него и ушла, но никогда ей об этом не говорила.

В этот момент я подумала, что может быть напрасно в свое время мать, умная и рассудительная женщина, не рассказала дочери правду о ее отце. Такие моменты надо «проговаривать» с детьми в определенное время, чтобы ребенок учился делать выводы. Но поезд ушел и получилось так, как получилось. Ситуация оказалась печальной, и что уж тут посоветуешь. Но мне почему-то казалось, что дело не в генах, а в чем-то другом. В общем, казавшаяся стабильной жизнь моей соседки дала глубокую трещину: дочь, не получившая положительного примера создания семьи от матери, потеряв надежду на личную жизнь, оказалась «без руля и ветрил» и понеслась на крутой волне свободы подальше от авторитарной материнской любви.

Дальше – хуже. Она запила основательно и редко стала появляться дома. Мать осталась с двумя собаками и с пошатнувшимся на нервной почве здоровьем. Все меньше она выходила из своей квартиры, все чаще к ней стали приходить врачи.

Я часто бывала в отъезде, но постоянно звонила своей соседке, где бы ни находилась. Ситуация с дочерью усугублялась, а однажды, позвонив в очередной раз, я застала свою соседку в состоянии глубочайшего стресса: наша общая любимица Дуся вдруг неожиданно умерла, не справившись с каким-то вирусом. Судя по голосу, сил на дальнейший разговор у моей соседки не было, и я ничего больше спрашивать не стала. А когда я вернулась, то узнала, что она уже несколько дней не вставала с постели и тихо умерла в своей квартире.

После потери матери дочь окончательно утратила вектор в жизни. Ее все больше засасывала трясина пьянства: работу потеряла, собутыльники, поселившиеся в бывшей ухоженной квартире, превратили ее в помойку. Бедная маленькая собачка-йорк, постоянно надрывно лаявшая от непонимания происходящего, исчезла непонятно куда.

Менялась жизнь, менялись и жильцы в доме. Кто-то разъезжался, кто-то менялся, кто-то уходил из жизни, оставляя квартиру наследникам. Постепенно наш дом все больше заселялся новыми людьми, но неизменно сохранял традиции. «Старая гвардия» жильцов продолжала поддерживать устоявшийся порядок, и поначалу пыталась достучаться до сознания дочери, мать которой они всегда уважали. Потом, поняв, что уговоры ни к чему не приводят, стали вызывать милицию, но увидев, что и это бесполезно, перестали на все реагировать. Бывало, она на неделю затихала, потом все повторялось вновь. Так прошло два года… Потом как-то незаметно на нашей лестничной площадке все стихло. Дочь соседки все чаще можно было видеть трезвой, тихой и вежливой. Что послужило толчком к выздоровлению, сказать сложно, но оно было. Она сделала капитальную уборку в квартире, и бывшие «друзья» больше не наведывались. Устроилась на какую-то работу, а вечера проводила за компьютером.

Сейчас она живет одна, тихо и замкнуто, собак больше не заводит. И кто знает, от чего человеку бывает хорошо или плохо: от того, что есть близкий человек рядом… или его нет.

Ключи Рассказ

Чемодан был собран и стоял в прихожей. Закрывая футляр со скрипкой, муж спросил:

– Вы готовы?

– Готовы, – сказала дочка-первоклассница, с которой мы всегда провожали папу в аэропорт на гастроли.

– Ну, присели на дорожку, – сказал муж. Мы сели, потом, подхватив чемодан и скрипку, он открыл дверь. Мы вышли. Закрывая дверь, он еще раз спросил нас:

– Может быть, сегодня вы не поедете меня провожать, все-таки погода снежная, обратно ехать будет сложно: таксисты любят гонять.

– Нет, – захныкала дочка, – мы же всегда тебя провожаем на гастроли, это традиция, а традиции нарушать нельзя, ты сам говорил.

– Согласен, – сказал муж.

Спустившись вниз, мы вышли из подъезда, около которого стояло такси, расселись, и водитель покатил нас в аэропорт по заснеженным улицам Москвы, еще не знавшей иномарок, мобильников и нескончаемых пробок. В аэропорту муж, как всегда после пункта регистрации, куда тогда еще не пускали провожающих, помахал нам рукой и скрылся за глухим ограждением пограничной зоны. Мы с дочкой пошли к выходу, сели в такси и двинулись в обратный путь.

Снег усилился, и на улице стало чисто и красиво: укутанные снежком деревья создавали впечатление новогодней сказки, автомобили двигались неспешно, и настроение было приподнятым от всей этой белоснежной реальности.

Подъехав к подъезду и уже выйдя из машины, я привычно открыла сумочку, чтобы достать ключи, и… внутри у меня похолодело: ключей в сумочке не было. Всегда были, а сейчасне было. Решив, что я плохо проверила все отделения сумочки, я снова и снова залезала во все ее большие и мелкие кармашки.

– У меня ключей нет, – сказала я тихо и сама не узнала своего голоса.

– Мамочка, посмотри хорошо в сумке, – сказала дочка. – Ты всегда сначала ахаешь, а потом все оказывается хорошо.

– Нет ключей, только кошелек и всякая ерунда…

– Мамочка, лучше бы ты всякую ерунду туда не запихивала, – сказала моя не по годам рассудительная дочь. – Пойдем скорее в подъезд, а то я замерзла. В тепле и поищешь! – Мы вошли в подъезд, и я села на диван в холле около вахтера, который у нас всегда сидел за большим письменным столом. Я вытряхнула на диван все содержимое сумочки. Ключей не было… В этот день дежурил вахтер дядя Вася. Это был пожилой, щупленький человек, зимой и летом не снимавший желтой парусиновой кепочки. Он был очень ответственный и восседал на своем посту с полным пониманием порученной ему домкомом работы. Ко мне он относился с симпатией и часто помогал мне то тяжелую сумку с продуктами до лифта дотащить, то, увидев, что я не по погоде одета, советовал переодеться, потому что «в этом» я замерзну. Однажды был у меня с дядей Васей, прямо скажем, пикантный случай, когда у меня с не застекленной (тогда это было нельзя) лоджии с веревки соскочил сохнувший после стирки почти новый и дорогой бюстгальтер, купленный в «Березке». Он летел на моих глазах, крутясь и «порхая», и упал на самую середину подъездной крыши, где я его хорошо видела со своего двенадцатого этажа. Что делать? Жалко мне стало свою «эксклюзивную вещичку», и я побежала вниз. Дежурил как раз дядя Вася. Я поведала ему о своей потере, и он решил мне помочь.

– Пойдем на второй этаж, попросимся в квартиру над подъездом и попробуем достать, – он запнулся, – твое белье.

Дядя Вася взял в подсобке подъезда длинную двухметровую палку с крючком на конце (видимо, для таких примерно случаев), и мы пошли на второй этаж. В квартиру нас впустили, чуть-чуть хихикнули, услышав про то, что упало на крышу, и дядя Вася, высунувшись из окна, которое не так уж и низко над крышей располагалось, стал, словно удочкой рыбу, цеплять мой бюстгальтер на крючок. Минут через десять упавший предмет был зацеплен и торжественно втянут через окно.

Сейчас, сидя на диване в подъезде, я рассказала ему о том, что потеряла ключи, и он спросил,

– А ты помнишь, как ты их туда, в сумочку, положила-то? Кто дверь-то закрывал? – Тут я стала восстанавливать в памяти картину нашего отъезда, а дочка сказала,

– Мамочка, не ты же дверь закрывала, а папа.

– Ой! – воскликнула я. – Теперь вспоминаю: муж закрывал, наверняка по привычке положил ключи в свой карман. Мне он точно их не передавал. Ужас! Катастрофа! Где он – и где мы?!

– А где он? – спросил дядя Вася.

– В самолете и уже летит, – сказала я, посмотрев на часы.

– Далеко?

– В Вену, с концертами. Ужас! А свои ключи небось, как всегда, в шкафу забыл… Балда!

– Мамочка, сейчас он и правда балда, но всегда очень даже не балда, а очень даже умный, правда? – спросила дочка.

– Оч-чень умный! Где мы с тобой ночевать будем? Тебе же завтра в школу? Кошмар! – Я заплакала от того, что, сидя около своей квартиры, должна суетиться и обзванивать друзей и знакомых, чтобы переночевать, да и как изменить эту ситуацию завтра, я не имела ни малейшего представления.

– А надолго он улетел-то? – спросил дядя Вася.

– На две недели! – я снова заплакала, а потом замолчала, обдумывая свое новое решение. На столе у вахтеров стоял телефон. Я подумала, что если вдруг вылет задержался, то есть шанс что-то предпринять. Я набрала 09.

После долгого соединения с аэропортом я изложила работнице аэропорта свою ситуацию.

– Ничего нельзя сделать, – был ответ, – самолет уже взлетел. – Я подумала, что, может, мой муж мог бы передать ключи кому-нибудь там, в аэропорту Вены. Уж два-то дня я переночую с дочкой у друзей, пока прилетят ключи.

– Девушка, нельзя ли соединиться с самолетом и хотя бы передать моему мужу, что мои ключи у него в кармане и чтобы он их передал кому-нибудь в венском аэропорту, кто летит в Москву?

– Нет, связь с бортом предназначена только для внутреннего пользования. Извините, вы мешаете мне работать.

– Ну вот! Все! – Я надолго замолчала, обдумывая, что делать дальше. Молчание нарушил дядя Вася.

– Слушай, остается только одно – бежать в пожарную часть. Они через окно к тебе заберутся и найдут ключи, которые муж дома оставил.

– А у нас двенадцатый этаж, вы забыли?

– А у них лестницы-то на что? Это же пожарные, они куда хошь залезут!

– А далеко это? – Я уже цеплялась за малейшую возможность попасть домой до конца дня.

– Да нет, пешком дойдешь за десять минут. Давай, беги, пока еще светло.

Поразмыслив, что поехать ночевать к кому-нибудь из друзей я еще успею, а пожарная часть недалеко, я решила попытать счастья, и мы с дочкой быстрыми шагами поспешили по указанному адресу.

* * *

В проходной нас встретил молодой служащий пожарного отделения и после моего короткого объяснения сказал, что мне нужно к начальнику, и показал, как пройти. Войдя в кабинет, я увидела двух военных в форме, сидящих за письменными столами, и, не разбираясь в чинах и званиях, обратилась сразу к двоим.

– Помогите! Прошу вас! Муж с моими ключами в самолете, его ключи в запертой квартире, мы с ребенком на улице, дочке завтра в школу, а мне на работу.

– Успокойтесь. Где вы живете? – спросил один из военных.

– Рядом, дом двадцать пять.

– Какой этаж?

– Двенадцатый. – Пожарные начальники переглянулись.

– До двенадцатого лестница не достанет, только до десятого. Соседи над вами дома? – оба военных по очереди задавали мне вопросы.

– Можно я им позвоню? – на столе стоял телефон, и я набрала номер соседки, которая жила надо мной.

– Да, дома, – ответила я. Военные переглянулись.

– Ну что, поможем девушке?

– Так, сейчас мы отправим с вами двух наших служащих. Один спустится в вашу квартиру с тринадцатого этажа, войдет, найдет ваши ключи и откроет вам дверь. Сразу после того, как вы войдете, он должен нам позвонить. Все ясно?

– Да, спасибо большое, я вам так благодарна, что вы мне не отказали в помощи и вошли в мое положение! Спасибо большое! – повторяла я.

Один из начальников позвонил по телефону, и через минуту в кабинет вошли двое молодых пожарных. Первый был крепкий парень, лет двадцати с небольшим, одетый в гимнастерку, сапоги и зеленую телогрейку, а второй – совсем юный солдатик – был в длинной шинели и меховой шапке с эмблемой. Получив распоряжение о помощи женщине с ребенком, они сказали: «Есть!» – и мы вместе вышли из кабинета.

На улице уже темнело и шел пушистый мягкий снег. Подойдя к дому, крепкий парень в телогрейке попросил меня показать мой балкон-лоджию.

Он долго смотрел вверх, затем вниз, потом мы вошли в дом. Дядя Вася, увидев моих спутников, обрадовался, что подсказал мне правильное решение.

– Вот-вот, ребятки, помогите двум моим барышням, а то как же так: муж, понимаешь, уехал и оставил их без ночлега. Вот молодцы, вот молодцы! – Поднявшись на мой этаж, крепкий парень попросил показать, где расположена квартира, и оставил молодого солдатика стоять около моей двери, а мы опять пошли к лифту. На верхнем этаже нам открыла дверь соседка, хорошо меня знавшая и по телефону предупрежденная мной о цели нашего визита. У нее уже было испуганное лицо, и она стала говорить, что ругает себя за то, что согласилась на такую рискованную затею. Пожарный, не слушая ее причитаний, быстро спросил:

– Где балкон?

– Сюда, сюда, – засуетилась соседка, заохала и запричитала. Пожарный очень коротко ей объяснил, что она мешает ему работать и что если ей страшно, пусть уйдет в другую комнату. Парень вышел на балкон, свесился и посмотрел вниз на мой.

– У вас окна закрыты или будем разбивать? – спросил он.

– Я всегда оставляю длинную фрамугу приоткрытой, – ответила я.

– Это хорошо. Так. Теперь все молчат и не произносят ни звука. Ясно? Я начинаю работать.

Соседка все-таки поглядывала из коридора на происходящее, вытянув шею, а я стояла в комнате и видела, как парень прикрепил канат со сложным креплением к балконному ограждению, и, обвязав себя широкой металлической цепью, которую достал из сумки, стал ее крепить на себе. Обмотав себя два раза и прикрепив цепь к металлическим планкам на ремне, он стал крепить два ее конца. Первый конец он прикрепил к батарее центрального отопления в комнате, представлявшую собой в то время тяжеленую чугунную «гармонь», а второй конец пристегнул к металлическому каркасу лоджии у самого пола. Потом он перекрестился, перекинул ногу через парапет и, ухватившись за укрепленный канат, стал медленно скрываться за нижней границей лоджии. Все в доме замерли…

Через минуту мы услышали голос пожарного:

– Есть! Я здесь. Окно приоткрыто, я залезаю… Спускайтесь и подходите к вашей двери.

Мы с дочкой побежали к нам на этаж. Перед нашей дверью по-прежнему стоял солдатик в шинели и шапке, он тихонько переговаривался с тем, который был уже в квартире.

– Он не знает где лежат ключи, и ждет вас, – сказал солдатик.

– Я сама точно не знаю, потому что мой муж каждый раз кладет их то туда, то сюда. Подходите к серванту в гостиной, и начнем с первого ящика, они там бывают, я их там видела, – крикнула я из-за двери.

– Нет, в этом ящике их нет – тут только бумаги какие-то.

– Следующий ящик! – я называла все ящики подряд.

– Нет, здесь только белье… – Видимо, под «бельем» парень подразумевал лежащие там скатерти, столовые полотенца и салфетки.

– Да нет, в котором «белье» – это внизу, а вы смотрите в ящике справа!

– Есть… есть какие-то ключи: один большой и два маленьких…

– Да, да, это они и есть, берите их и идите к двери! Открывайте нижний замок большим ключом!

Замок защелкал, и дверь открылась. Пожарный, который открыл дверь, был весь мокрый и попросил воды.

– Да я вам сейчас чай налью и чем-нибудь вкусненьким угощу, – сказала я.

– Нет, ничего не надо, только воды и позвонить.

Я принесла им обоим воды и показала, где стоит телефон. Доложив по всей форме начальнику, ребята стали собираться в часть. Я принесла деньги и хотела незаметно сунуть их тому, кто спускался сверху, но он помотал головой и сказал, что он на службе.

– Ну как же так? Я даже и не знаю, как вас отблагодарить, – заволновалась я.

– Нет, мы спешим, нам надо идти. – Он стал собирать свои вещи в сумку.

– Передайте вашему начальству большое спасибо от меня. Я им благодарность в письменном виде напишу за то, что они вас ко мне послали.

– Нет, не надо! Они же это просто так, неофициально сделали.

– Жалко! Они же так людям помогают! – Я была в растерянности, потому что в первый раз мою «благодарность» наотрез отвергли.

– Да, не всем… помогают… Тут недавно две бабки дверь захлопнули. Приходили, просили в окошко залезть, так они их… в милицию послали, – ребята собрали вещи и пошли на выход.

– Возьмите хоть шоколад, съешьте по дороге. – Они заулыбались и с удовольствием взяли большую плитку швейцарского шоколада, привезенного мужем с очередных гастролей.

А утром следующего дня мне позвонил неизвестный мужчина из аэропорта и сказал, что привез мне мои ключи…

«Дорогой доктор!», или Записки пациента Повесть

Глава 1

Доктор… Человек этой профессии сопровождает нас по жизни от первого вдоха до последнего выдоха… Доктор – это слово неизменно вызывает множество эмоций: от огромной благодарности вылечившихся пациентов до пациентов, ожидавших от лечения большего. И у каждого из нас есть свой любимый доктор, которого мы будем советовать каждому, и доктор, которого не порекомендуем никому.

Лично я испытываю к врачам чувство безграничного доверия, я бы даже сказала, благоговения, так как сколько бы мы ни читали медицинских энциклопедий, описывающих то или иное заболевание, сколько бы ни рылись ныне в Интернете, ища ответы на тревоги по поводу своего здоровья, мы никогда не сложим тот пазл, который сложит доктор, зная о причинах того или иного симптома все.

Доктор нужен всегда: кому-то планово, кому-то экстренно, а кому-то внезапно… И в этом уникальность профессии и уникальность врачей, которые в определенных ситуациях нам ближе самых близких и любящихнас людей.

Я – среднестатистический пациент. Обращаюсь к докторам чаще профилактически, так как слежу за своим здоровьем, ну и конечно, в случаях сбоя в той или иной системе организма. И пусть простят меня доктора-женщины, но я с большей охотой выбираю докторов-мужчин. У них, как и у докторов-женщин, тоже есть семьи, дети, но им не звонит в кабинет во время приема обиженный кем-то в школе ребенок, после чего женщина-доктор начинает нервничать и ты, чувствуя, как твои проблемы отходят на второй план, сбиваешься с мысли. Как женщина я ее очень хорошо понимаю, но все же меня это всегда немного напрягает. Или звонок подруги, переключающий доктора на другую эмоцию. Конечно, каждый доктор может быть вызван по срочному делу или к нему могут зайти коллеги, и это нормально и воспринимается как профессиональная необходимость. Может, у других пациентов все как раз наоборот и гораздо лучше складываются отношения именно с женщинами-докторами.

Был у меня с доктором-женщиной просто анекдотичный случай в одной из клиник, где я собиралась наблюдаться. Пришла я на первый прием к терапевту. Меня сразу насторожило, что в коридоре этой клиники не было ни единого посетителя, и девушка-регистратор, быстро оформив карту пациента, направила меня в нужный мне кабинет.

В кабинете за компьютером сидела молодая доктор лет тридцати. Не взглянув на меня, она взяла протянутую мной карту и стала задавать мне вопросы, тщательно выстукивая мои ответы на клавиатуре изящными пальчиками с длинными ноготками и ярким маникюром. Каждый вопрос она начинала с одной и той же фразы: «А скажите мне, пожалуйста…». Мне сразу стало как-то некомфортно, и в голове начала крутиться навязчивая фраза:

«Толку не будет». Затем, не отрываясь от компьютера, она рассказала мне, какие анализы я должна сдать и какие кабинеты посетить, и выдала мне направление на ЭКГ в кабинет, расположенный рядом, в котором тоже пациентов не оказалось. Во время проведения кардиограммы, а лежала я за ширмой, моя доктор два раза вбегала в кабинет и нервно спрашивала у коллеги, проводившей обследование, готов ли результат. Я не могла понять, к чему такая спешка. Может быть, в шутку подумала я, еще один пациент пришел? Когда я вышла в коридор, увидела – да, сидит одинокий мужчина, правда, у другого кабинета. Захожу к терапевту. Все так же, не поднимая глаз, доктор вежливо просит меня… выйти, объясняя это тем, что ждет другую пациентку с результатом ЭКГ… то есть меня! Возникла пауза. Моя доктор, вдруг впервые оторвавшись от компьютера, устремила на меня свой взор. Наверное, выражение моего лица было даже красноречивее руки с протянутой кардиограммой, так как доктор сразу засуетилась и стала объяснять, что очень много пациентов и запомнить всех очень трудно!

«Да, – подумала я, – особенно сегодня». Затем, выслушав невнятный комментарий по ЭКГ и совет опять же поторопиться с обследованиями, я вышла из кабинета.

Я так и не поняла, что это было, но больше я в эту клинику – ни ногой!

Но я расскажу о двух докторах-женщинах в «истории моей болезни», которые уникальны в своей профессии и заслуживают особого повествования. Но об этом – чуть ниже.

Глава 2

Я всегда считала, что медицина – наука точная: есть доктор, есть симптомы, есть диагноз, есть лечение. Никогда не обращалась, хотя добрые люди и советовали, к околонаучным лекарям, якобы исцеляющим какими-то не очень понятными, но очень действенными методами. Я не опровергала случаи подобного исцеления, но и не вникала в их сущность. Если что-то в этом и есть, то пусть человек обращается к таким лекарям, это его право, но сама глубоко верила только в научную медицину.

Вот и тогда, когда я обнаружила у себя на спине бугорок под кожей, которого раньше не было, поспешила в косметологический институт, или, как его еще называли, институт красоты. Там работал известный на всю Москву онколог. Звали его Александр Александрович, а среди пациентов и даже врачей он был просто Сан Саныч. Это был мужчина среднего возраста, худощавый, серьезный, немногословный. Скольким людям он помог избавиться от комплексов из-за врожденных дефектов кожи – от опасных образований до просто неэстетичных. Очереди к нему были огромные. Я записалась к нему на прием, и за время ожидания, а принимал доктор только два раза в неделю, мой муж мне сказал, что этот бугорок под кожей значительно подрос.

И вот я наконец в кабинете у Сан Саныча. Как всегда, не слушая долгих объяснений, он говорит: «Покажите», и взяв лупу, полминуты рассматривает мой бугорок. Потом говорит, что это доброкачественное образование, которое надо удалить хирургическим путем, то есть вырезать, и дает мне направление к хирургу. Кабинет Сан Саныча находился на втором этаже, а кабинет хирурга на третьем. По счастью, хирург принимал в это же время, и, поднявшись на третий этаж и переждав двух посетителей, я вошла в его кабинет.

Хирург был невысокий, плотный мужчина лет сорока. Прочитав направление, он стал рассматривать мой бугорок. Я стояла к нему спиной и чувствовала, как он несколько раз дотронулся до него, потом как бы очертил вокруг него круг и опять слегка коснулся. После этого он сказал, что мне надо сдать определенные анализы для операции, и поскольку это был вторник, назначил операцию на следующий понедельник на девять часов утра. За два дня я посетила нужные мне кабинеты и лаборатории, и к пятнице все анализы были готовы. Вечером, когда я стояла в ванной комнате у зеркала и вытиралась полотенцемпосле душа, мой муж, подойдя ко мне, вдруг спросил:

– А где?

– Что «где»? – спросила в свою очередь я.

– Где твой бугорок? – Яподумала, что муж решил, как он часто это делал, подшутить на до мной.

– То есть как «где»? Что ты имеешь в виду?

– То, что его нет, – и он погладил рукой по тому месту, где был бугорок.

– Вот, абсолютно чисто, – сказал он и дал мне зеркало, чтобы я увидела себя со спины.

На моей спине действительно не было ни-че-го! Гладкая кожа, без единого намека на какую бы то ни было выпуклость.

С трудом пережив субботу и воскресенье, я еду в институт и сразу вбегаю в кабинет к Сан Санычу.

– СанСаныч, вы экстрасенс? – с порога почти кричу я.

– А что случилось? – Он с удивлением посмотрел на меня.

– У меня на спине ничего нет, гладко!

– Это не ко мне, – сказал Сан Саныч, внимательно посмотрев на меня. И подняв вверх свой длинный и тонкий палец, указал мне на третий этаж.

– Это – к нему…

Я побежала наверх, но день у хирурга был операционный и мне его увидеть не удалось… По молодой глупости я скоро забыла об этом неординарном случае и больше к хирургу не зашла, чтобы рассказать ему о замечательном исцелении и поблагодарить. Но однажды опять же случай свел меня в кругу друзей с новой знакомой – приятной девушкой, которая проработала в этом институте операционной сестрой несколько лет. Я спросила ее, знает ли она такого хирурга?

– А как же. Это не простой доктор. У него золотые руки и удивительные сверхспособности. Но он из этого института ушел, и где он сейчас, я не знаю.

Я попросила ее, если она вдруг его встретит, передать ему благодарность от пациентки, ощутившей на себе его удивительную способность исцелять и знать нечто такое, о чем не написано в учебниках.

Глава 3

Продолжая тему о сверхспособностях, правда, я не совсем уверена, что правильно называю то, чего осмыслить мне не дано, вспоминаю еще один случай, произошедший со мной. Я была молодая работающая мама, и заморочек было много. Опять же, конец восьмидесятых. Сумбур во всем: в голове, в делах, в финансах. Как известно, медицина переживала не лучшие свои времена. Но была тогда и есть сейчас Альма-матер медицины – это, как мы ее называем, Пироговка. Это сосредоточение медицинской науки, клиник, вузов и одновременно городок студентов-медиков в центре Москвы. Там работали и работают сейчас лучшие специалисты в области медицины.

В какой-то момент моей суетной жизни я вдруг почувствовала себя некомфортно: утром странное чувство вялости и потеря свойственной мне энергичности, а вечером – полный упадок сил и невозможность сделать обычную домашнюю работу. Так продолжалось два или три дня, и я решила измерить температуру. Утром термометр показал 37,2.

Я глотнула таблетку, и день продолжился как обычно. Но вечером мне стало опять хуже и уже – 38. Утром я пошла в районную поликлинику к терапевту.

Терапевты у нас менялись часто, и на этот раз наш участок вела новая молодая доктор – симпатичная девушка, видимо, недавно приступившая к врачебной практике. Она мне понравилась умением вести диалог и внимательным отношением к моим жалобам. Я получила больничный лист, направления на анализы и медикоментозное лечение. Принимая таблетки и чувствуя, что мое состояние не улучшается, я мерила температуру утром и вечером. Показания градусника словно застыли на мертвой точке: утром – 37,2, вечером – 38. Состояние не улучшалось, температура не сдвигалась ни в одну, ни в другую сторону. Терапевт назначила другие таблетки и еще пару обследований: рентген и еще что-то.

Состояние все то же, температура все та же. Больничный мне закрыли, так как опять все обследования показали норму. И опять утром я плетусь на работу с температурой 37,2, а вечером валюсь в постель с 38. И так три недели. Я уже в панике. Опять стучусь в кабинет к терапевту. В ответ – сочувствие и рекомендация обратиться еще «куда-нибудь», так как по результатам обследований я абсолютно здорова.

Я была в состоянии загнанного в ловушку беспомощного существа, исчерпавшего все свои силы и не видящего впереди надежды на какой-либо выход из сложившейся ситуации. И тут я вспоминаю про свою хорошую знакомую – жену коллеги моего мужа. Мы не были близкими подругами, но иногда созванивались и встречались на общих мероприятиях. Она была врачом-отоларингологом и работала в ЛОР клинике на Пироговке. Мы всегда общались легко и весело, так как она была женщиной оптимистичной и удивительно остроумной. В очередной раз развеяв все мои опасения и тревоги, она сразу сказала, что есть одна доктор, которая, как ей кажется, может мне помочь. Позвонив мне через пару дней, она сказала, к кому мне прийти, куда и во сколько.

Это была одна из клиник на Пироговке. В назначенное время я подошла к кабинету, где была табличка с фамилией врача, и, постучав, вошла. Доктор стояла в центре кабинета и приветливо улыбалась. Бывают люди, которые покоряют тебя моментально. От этой женщины исходили какой-то свет и тепло, обволакивающие тебя и проникающие в твое подсознание. Это была приятная, средних лет, в меру полная шатенка с аккуратной стрижкой. Весь облик ее внушал абсолютное доверие и расположение. Я поздоровалась, но вместо ответа услышала ее мягкий грудной голос и речь, звучащую как бы нараспев:

– Кака-а-я краси-и-ва-я де-е-воч-ка ко мне пришла-а!

От неожиданности я забыла, с чего начать повествование о моих злоключениях, но доктор сама подошла ко мне и спросила:

– Что случи-и-лось?

Я вкратце изложила свою ситуацию про застывшую температуру и тот замкнутый круг, в который я попала. И вдруг доктор говорит:

– Так, с этого момента градусник выбрасываем и температуру больше не меряем. У нас все прекрасно, да и не может быть иначе у такой красивой и стройной девочки.

У меня внутри смятение. Я говорю: «Хорошо» и улыбаюсь глупой улыбкой.

После этого доктор провела рукой по моему позвоночнику и, развернув меня лицом, проверила шею и ключицы. Все…

Я шла по Пироговке немного взбудораженная, но впервые за этот месяц в хорошем настроении, шла как-то легко и, забрав ребенка из детского сада, пришла домой. Домашние заботы поглотили меня, и только перед сном я поняла, что не мерила температуру. Вспомнив слова доктора, я засомневалась, но интерес взял свое. Ставлю градусник. Через десять минут проверяю – 36,6. Я не поверила своим глазам, но чувствую, что нет уже привычной слабости, вечер, а я полна сил и энергии. Что это, думаю? Не может быть! Ведь никаких особенных рекомендаций не было – только приятное общение…

Если честно, то и сейчас для меня это загадка, хотя предполагаю, что это был психологический перелом моего заклиненного состояния, выполненный потрясающим врачом, одной ей доступными методами воздействия на человеческую психику. Потом я встретила еще несколько достаточно авторитетных человек, побывавших на приеме у этой замечательной женщины, говоривших о ней только в превосходной степени.

Это была первая женщина-доктор, о которой я обещала рассказать.

Глава 4

Так сложилось, что моя семейная ситуация разделила мое существование на жизнь здесь, в Москве, и на жизнь в Германии, в городе Ганновер. Проводя большую часть времени в Москве, я скучаю по своим родным в Ганновере, а живя там, рвусь к своим привычным делам в Москве. Случалось мне обращаться и к немецким врачам. Сама система приема пациента и общения с ним приятно удивила меня с первого же визита. Доктор всегда встречает пациента с улыбкой, вставая и протягивая руку.

Затем минуту-две разговор «ни о чем», вроде дружеской беседы, после этого начинается разговор по существу проблемы. Вся документация и анамнез поступают к доктору уже в подготовленном виде через секретаря, находящегося в соседней с кабинетом комнате. Секретаря пациент посещает за 15–20 минут до времени приема специалиста, оставляя там все имеющиеся у него результаты обследований. Иногда я приезжаю к немецким докторам уже с готовыми снимками и МРТ, сделанными в Москве. И что интересно! В Москве я ухожу от врачей, часто чувствуя себя больной, удрученной, с ощущением беды или, что еще хуже, с угрозой неминуемой операции. В Германии я выхожу из кабинета врача здоровая, веселая, с успокоенными нервами и с прекрасным настроением.

Так было и тогда, когда, сделав МРТ шейного отдела позвоночника, нейрохирург в Москве порекомендовал мне операцию. Но я отказалась и, пройдя курс определенных процедур, забыла про дискомфорт в шее. Через год я сделала новое МРТ-обследование, и этот же нейрохирург сказал, что стало еще хуже и операции не избежать. Я взяла эти два снимка МРТ с разницей в год, заранее записалась на прием к специалисту и поехала в Ганновер.

Надо отдельно заметить, что немецкие врачи сами по себе являются примером для пациентов: они в прекрасной физической форме, ухожены, подтянуты, чаще всего высоки и стройны. Мне приходилось больше общаться с молодыми докторами, но и врачи в возрасте выглядят не хуже: удивляют своей статью и спортивной выправкой. Однажды во время моего пребывания в Германии мы разговорились с друзьями о немецкой медицине. Выяснилось, что все немецкие врачи – отличники, у нас они называются «золотые медалисты», что троечникам в этой профессии делать нечего. Троечник – он и в Германии троечник, хоть и система оценок от высшей – единицы до низшей – пятерки. А ведь действительно, подумала я.

Кто такой отличник в школе? Это обладатель врожденного аналитического ума. Это ученик с потрясающей работоспособностью, с жаждой познать больше и, наконец, со стремлением быть лидером. Постичь медицинскую науку без этих качеств просто невозможно. У нас, я думаю, если троечники и поступают чудом в медицинские вузы, то отсеиваются по мере освоения этой науки, так как не справляются с обилием новых знаний или при встрече с самой сущностью медицины, которая не для всякой нервной системы и психики удобоварима. Ну а если троечник опять же чудом медицинский вуз заканчивает, то жаль больных людей, которые становятся его пациентами.

И вот я в Ганновере, на приеме у нейрохирурга с двумя моими снимками МРТ с разницей в год. Улыбчивый доктор расспросил меня о Москве: он бывал в России, и ему было приятно это вспомнить. Затем, проверив все мои реакции – стоя, сидя, лежа, прикрепил к подсвеченному экрану оба моих снимка МРТ и надолго замолчал, внимательно их изучая. Потом повернулся ко мне и сказал, что у меня нормальный шейный отдел и что разница между двумя этими МРТ – только дата на этих снимках, и слово «операция» я должна забыть как страшный сон. Затем, когда мы уже начали прощаться, он вдруг опять попросил снимки, опять поставил их на экран, еще пару минут смотрел на них и, возвращая их мне, улыбнулся и пожал мне руку.

Глава 5

Стоматология – это вообще наше все. Это особое место в медицине, и найти хорошего профессионала, а каждый из нас ищет именно такого, задача не из легких. К сожалению, не все попадают в хорошие руки и часто расплачиваются не только крупными суммами, но и собственными зубами.

И теперь настало время рассказать о второй уникальной женщине-враче, безгранично влюбленной в свою профессию и в своих пациентов. А открыл эту удивительную женщину для нашей семьи мой муж. Он всегда трепетно относился к своим зубам и очень тщательно выбирал врача-стоматолога. В это время у нас появилась сеть так называемых хозрасчетных стоматологических клиник. Вижу – зачастил мой муж в одну из них. Через некоторое время приходит и, сверкая белоснежной улыбкой, рассказывает, что записал и меня на прием к потрясающему врачу. Разумеется, мне тоже захотелось иметь такую красоту во рту. Как раз в те годы произошла революция в стоматологии: впервые стали применять композитные материалы для реставрации зубов. Зубы на глазах превращались в ровные, однородные, сверкающие полированной поверхностью украшения пациента, при этом оставаясь живыми. У меня были плохонькие с детства зубы, залеченные до состояния «лучше не трогать» еще в советских поликлиниках, и я пошла на прием, сомневаясь, что за меня вообще возьмутся.

Бывают люди, которые располагают к себе сразу, и не разговорчивостью и желанием понравиться, а чем-то другим, я бы сказала, проникающей в тебя уверенностью, исходящей от них. Именно это чувство посетило меня при первом общении с новым стоматологом. Будучи уже знакомой с моим мужем, доктор встретила меня, как хорошую знакомую. Это была молодая женщина, обаятельная и ухоженная. Осмотрев мои многострадальные зубы долго и придирчиво, она сразу сказала, что лечить надо практически все, даже залеченные ранее зубы. Я ходила к ней в кабинет, как на праздник: во-первых, впервые меня лечили с обезболиванием, во-вторых, я чувствовала в этой женщине, при всей ее внешней хрупкости и нежных тонких пальцах, необычайную силу в руках и напористость в характере. Работала она вдумчиво, объясняя мне проблему и свое решение по каждому зубу. Она боролась за каждый зуб, реставрируя и выправляя его, и спасала каждый корешок, на который можно было надеть коронку. Однажды в процессе лечения ей нужно было отделить здоровую часть зуба от уже разрушенной, чтобы надеть коронку на здоровую половину дальнего зуба. Для этого (о ужас!) этот зуб надо было распилить пополам и удалить больную половинку. Доктор направила меня к хирургу. Этот хирург, мужчина лет шестидесяти, с богатым опытом работы в стоматологии, сказал, что делать этого не станет, так как не хочет брать на себя ответственность за результат столь серьезной манипуляции. И что в этой ситуации делает моя доктор?

Надо сказать, что к этому времени мы были уже в достаточно доверительных отношениях, а человек она во всех проявлениях неординарный – моя доктор, усадив меня в кресло, со словами:

«Не волнуйтесь, я еще и хирург!» – блестяще проводит мне эту операцию по высшей категории хирургического мастерства, быстро и безболезненно, на глазах изумленного хирурга, который ей ассистировал. И этот зуб не беспокоит меня и по сегодняшний день. Через месяц я уже была обладательницей ровных и красивых зубов и чувствовала себя просто звездой Голливуда.

Много лет с тех пор у нас с мужем не возникала потребность обращения к стоматологу, но мы жили с чувством спокойствия, так как знали, что в случае чего есть замечательный доктор, и только она и никто другой…

И вдруг, когда понадобилась помощь, мы узнаем, что в этой клинике она больше не работает. Катастрофа! Мобильников тогда еще не изобрели, а домашнего телефона у нашего доктора не было – она жила в Московской области. В клинике нам сказали, что она сменила адрес и место работы и координат своих не оставила. Что делать? Мы в полном смятении наводим справку за справкой. Все безрезультатно. И вдруг, словно в хорошо отрежиссированном фильме, мы случайно встречаемся на бензозаправке.

Мы, не веря в такую удачу, стали наперебой спрашивать:

– Где вы сейчас? Как вас найти?

Она была очень возбуждена, потому что именно в этот день выиграла конкурсный отбор в одну из престижнейших, по тем временам, клиник Москвы, где претендентов-стоматологов была тысяча человек на одно место.

– Да кто же, как не вы? – хором воскликнули мы. Она заторопилась, и мы попрощались, обменявшись телефонными номерами. В прекрасном настроении от встречи мы продолжили свою поездку, радостные и в который раз благодарные его величеству случаю!

Прошли годы, и сейчас она уже заведующая отделением в той же клинике, все такая же ответственная за каждого пациента. Она рассталась со вторым мужем, который, как и первый, не принял ее профессионального фанатизма.

Ушли из жизни родители, о которых она заботилась до последних дней. Так и не завела детей, о чем очень теперь сожалеет. Она все так же ухоженна и моложава и целиком посвящает себя любимой профессии. А около ее кабинета всегда сидят пациенты, часто при полном отсутствии их около других.

Она, как всегда, не укладывается в отпущенное каждому время, но они терпеливо ждут, прекрасно понимая, что такое мастерство и такие руки не терпят суеты и сочетаются только с большой ответственностью и с огромной любовью к верящим в нее пациентам.

Гений в перышках Рассказ

Звонок в дверь. Открываю. Моя дочка и ее одноклассник держат в руках большую клетку.

– Вот, купили мне, – сказала дочка и стала водворять клетку в прихожую. Я, конечно, люблю животных, да и в детстве у нас с братом был песик, которого мы очень любили и который прожил у нас до старости, но всякий раз вспоминая, как мне было плохо, когда его не стало, я зареклась: питомцев не заводить больше никогда!

– Где купили? – спрашиваю.

– На Птичьем рынке.

И вот я вижу: сидит что-то маленькое, голубенькое, с зеленым хвостом на жердочке. При каждом приближении к клетке – мечется, пугается и яростно машет крыльями. Что с ним делать, не знает никто, и наши покупатели в том числе. Открыли дверцу, насыпали в лоточек корм из маленького пакетика, который дали на рынке, и сели думать: что делать и как назвать.

– Давайте назовем его Кеша! – сказала дочка.

– Ну, Кеша – это очень банально, лучше Эдик, – сказал мой муж. Посыпались предложения: Жорик, Вовик, Матвей и даже Петрович…

Наш волнистый попугайчик затих и сидел, уткнувшись носиком в крыло. И вдруг меня осенило:

– Гоша! Какое милое, ласковое, домашнее и очень подходящее для этого создания имя!

– А главное оригинальное, – одобрил меня муж. И все дружно подхватили:

– Вот-вот, то, что надо. Вот оно. Гоша, конечно, Гоша.

Наш Гоша оказался большим любителем поесть. Корм из пакетика съел быстро, яблоки и хлеб, что мы положили в лоточек, тоже. Нужно было срочно ехать за «детским питанием» в зоомагазин, которых было не так уж много в то время. Наш Гоша все это время метался по клетке, будто всю свою маленькую жизнь наслаждался свободным полетом в австралийском лесу. Мой муж, с присущей ему оперативностью, возвратился очень быстро.

Но увидев его, я заметила загадочную усмешку в его глазах. Не говоря ни слова, он протянул мне коробку с кормом…

На коробке было написано: «Корм для волнистых попугаев».

И крупными буквами: «ГОША».

К нашему общему удивлению, Гоша быстро стал осваиваться у нас в квартире. Мы присматривались друг к другу, и надо сказать, стойкость характера и напор наш новый житель проявлял гораздо настойчивее, чем мы. Поселился Гоша у нас в очень беспокойное время: шел большой ремонт. Естественно, что во всей этой истории для нашей дочки самым интересным моментом был поход на Птичий рынок и покупка попугайчика. Все заботы о нем легли, само собой, на наши с мужем родительские плечи.

Наш Гоша проявлял себя все интереснее, и через некоторое время мы почувствовали, что у нас появился ещё один член семьи. Во-первых, он сразу дал нам понять, что его клетка в доме – это место для еды и сна, но ни в коем случае не для бесцельного сидения в ней и созерцания того, что творится в мире. Мы с мужем люди сердобольные, и смотреть, как он мечется по клетке, вопит, возмущаясь несправедливостью и требуя свободы, мы не смогли. Поэтому весь день клетка была открыта, и появлялся он в ней только по собственному желанию.

Во-вторых, нас потрясало, уж не знаю, как и назвать, проявление интеллекта, что ли, в этой малюсенькой бело-полосатой головке: наш Гоша думал, принимал решения и неизменно добивался того, чего хотел. Хорошо изучив планировку квартиры, он, как самолетик, носился по ней, четко находя свою клетку, которую из-за ремонта мы постоянно переставляли. Плюс к этому, где-то месяца через три, мы стали замечать в его непрерывном причмокивающем речевом потоке звуков ярко выраженные слова и выражения, как то:

– Кра-а-сить, кра-а-сить! Сто-о рублей! Го-о-шечка! Ставь сюда-а!

Причем мы четко слышали разделение голосов на тоненький женский и басовитый мужской. Тоненьким в Гошином исполнении говорила я, а басовитым – мой муж. Тоненький в основном включал фразы из моих разговоров с ремонтниками, а басовитый отвечал за материальную сторону того же процесса.

После всего этого мы окончательно поняли, что наш Гоша – гений!

Зеленый хвостик Гоши оказался обычным голубым. Видимо, продавец покрасил его зеленкой для придания ему большей экзотики, но краска эта вскоре облезла. Как говорили наши друзья, приходившие к нам в квартиру во время ремонта:

– Теоретически конец возможен, но практически маловероятен…

Но наконец, свершилось! И наш Гоша обрел постоянную прописку. Клетку мы поставили у себя в спальне и на ночь накрывали ее большим темным платком. Надо сказать, что процесс укладывания Гоши спать был отработан нами до совершенства, так как загнать его в клетку, гоняясь за ним по квартире, было делом бесперспективным. Мы выключали свет (темноты он боялся и тихо замирал на месте, где сидел), затем дотрагивались пальцем до его лапок, и он сразу послушно переступал на него. Он хорошо понимал, что его день окончился. Когда мы подносили его к клетке, он по прутьям забирался на свою любимую жердочку-качалку, и мы накрывали клетку большим темным платком. Я не знаю, когда Гоша просыпался, но пока в комнате было тихо, он не производил ни шороха, ни звука. Стоило нам что-то сказать или просто громко вздохнуть после сна – в накрытой платком клетке начинался переполох: Гоша метался, кричал, требуя освобождения. Надо сказать, семья у нас творческая и эмоциональная, и иногда мы забывали, что теперь у нас в доме постоянное «недремлющее ухо». К этому времени запас Гошиных слов и фраз был огромен, и каждое утро, борясь за вызволение из клетки, он заливался тирадами, состоящими из выражений литературного жанра… и не очень.

Постепенно мы стали абсолютно точно знать, кто в доме хозяин.

Наша дочка стала выражать нам неудовольствие по поводу того, что мы «слишком много ему позволяем» и что он «вообще уже обнаглел». Мы не спорили, это так и было. Гоша, что называется, сел нам на шею и свесил лапки. Но мы уже слишком полюбили его и восторгались его умом все больше и больше. Некоторые друзья говорили нам, что ему скучно без пары, что обычно попугайчики живут в клетках по несколько штук. Но мы утверждали, что наш Гоша гений, а жены только мешают гениям развивать свою гениальность. Да и Гоша считал своей семьей именно нас и чувствовал себя очень комфортно. Когда он оставался дома один, я, открывая ключом дверь, слышала, как он, летая туда-сюда по коридору, кричал: «Ма-а-мочка пришел, ма-а-мочка пришел». А едва я входила, он прыгал на мою сумку и старался залезть внутрь, зная, что именно оттуда появляются все его любимые вкусности. Еще, что поражало меня и что одновременно, заставляло сомневаться в моих догадках, это то, что казалось: у этой маленькой пташки есть душа. Иначе чем объяснить, что в моменты моего душевного дискомфорта, грусти или просто задумчивости Гоша, на скорости облетев всю квартиру, находил меня, тихо сидящую где-нибудь, садился ко мне на плечо, быстро подбирался к моим губам и, прижавшись к ним теплым носиком, мог просидеть, закрыв глазки, до тех пор, пока я не встану…

К нам часто приходили друзья, и посиделки эти порой проходили на кухне.

Гоша всегда занимал наблюдательную позицию, восседая на высоком холодильнике. Однажды пришла к нам наша знакомая, и к ее приходу я испекла пирог с капустой. Мы сели за стол, я налила всем чай и разложила пирог по тарелочкам. Когда наша знакомая взяла пирог и поднесла его ко рту, Гоша, спикировав прямо на ее пирог, стал рвать его клювом на мелкие кусочки. От испуга она завизжала, пирог выпал из ее рук на стол, а потом и на пол, а Гоша быстро смылся в неизвестном направлении. Но наша знакомая была девушка с юмором и, слушая наши извинения, она сказала: «Молодец, правильно! Нечего хозяев объедать, когда продуктов в стране не хватает».

Мы посмеялись, а Гоша надолго где-то затих. Появился он только тогда, когда мы, открыв входную дверь, провожали нашу гостью. Гоша летал по прихожей туда-сюда, и я, испугавшись, что он вылетит за дверь, прикрыла ее, пока мы прощались, на что наша знакомая сказала, что он слишком умный, чтобы улетать из такой квартиры, где его так любят и ему все можно. Мы посмеялись и проводили нашу знакомую до лифта.

Гоша продолжал удивлять своей смекалкой, порой ставя нас в ситуацию равных партнеров и частенько одерживая победу. Однажды вечером мы ужинали, и Гоша, как всегда, сидел на холодильнике, без умолку «толкая речь». Я сказала:

– Поздно уже, надо Гошку спать укладывать.

Возникла секундная пауза, и с громким воплем наш Гоша на огромной скорости вылетел из кухни. Мы засмеялись, и муж пошел сажать его в клетку. Через несколько минут он приходит и говорит, что Гоши нигде нет.

– Какая ерунда, я знаю все его места и закоулки и сейчас его быстро найду, – говорю я.

Но через пятнадцать минут поисков я поняла, что его нигде нет. Ищем, зовем: Гоша! Гоша!.. Тишина. Обычно он тотчас же откликался на зов коротким свистом. Сейчас отклика нет… Опять ходим, ищем, зовем. Стали волноваться. Заглядываем под кровать, диваны. Смотрим на всех шкафах – никакого результата. Проверили входную дверь – закрыта. Окна – закрыты.

Даже в туалет заглянули, а вдруг? Гоши не было нигде. В доме была полная тишина.

И вдруг меня что-то словно толкнуло изнутри, и я интуитивно берусь за ручку открытой комнатной двери, прислоненной к стене…

На другой стороне дверной ручки, между дверью и стеной, тихо-тихо сидит наш Гоша, съежившись в маленький комочек. Я поднесла к нему палец, и он послушно переступил на него своими мягкими лапками. Так же тихо он пошел в клетку и залез на свою жердочку. Было ощущение, что он чувствовал себя виноватым. Ну вот было, и все…

Прошло шесть лет с тех пор, как Гоша поселился в нашем доме. Он все так же был удивительно задорным и радовал нас своими проделками и новыми пристрастиями. Он, например, пристрастился к телевизору и первым делом, выбравшись утром из клетки, летел сломя голову на кухню. Там телевизор удобно располагался, и он мог бегать вдоль экрана туда-сюда, яростно вопить, показывая нам, что его пора включать. После этого он утыкался в него носом и, в зависимости от происходящего, выражал свои эмоции громким свистом или забавными поцелуйчиками.

Вторым его пристрастием стали поездки на дачу. Он любил ездить на машине, и едва клетку переносили из квартиры в машину, он требовал, чтобы его тотчас же выпустили. Сначала мы боялись, но потом, проверяя каждый раз безопасность в салоне, мы открывали дверцу клетки. Гоша выбрал себе лучшее место в машине: у мужа на руле! Он усаживался на верхнюю часть руля, в самую середину, и всю дорогу, переступая лапками в одну или другую сторону при поворотах, с посвистами восторга глядя по сторонам, закатывал умопомрачительные речи. При этом, если играла музыка, а он любил музыку громкую и ритмичную, Гоша выдавал просто настоящий шансон, громко причмокивая и пронзительно свистя. Самое сложное было потом загнать его обратно в клетку, чтобы перенести в дом, но мы научились справляться и с этой непростой задачей.

В доме Гоша сначала чувствовал дискомфорт, но потом быстро освоился и даже научился летать через лестничный проем на второй этаж и обратно.

Все было прекрасно: Гоша по-прежнему удивлял нас своим незаурядным умом. В дверных проемах у нас висели соломенные шторки из отдельных плетеных нитей. Одно время они считались украшением дачного интерьера. Но Гоша их очень боялся, потому что они все время чуть двигались. Они не нравились ему еще и потому, что, видя нас, он не мог к нам подлететь. Но благодаря им мы могли спокойно поесть в гостиной. Видя уставленный едой стол, по которому он так часто прыгал, залезая носом во все тарелки, и не имея возможности к нему подлететь, наш Гоша начинал нервничать, кричать, подлетать к шторке, пугаясь, отлетать обратно и рваться к нам.

И вдруг однажды на наших глазах он опускается на пол, по полу подходит к шторке и, семеня лапками, аккуратно проходит под ней в гостиную, тут же взлетает и с победным криком приземляется у нас на столе! Мы в легком шоке, пополам с восторгом, кричим:

– Браво, Гоша! Ай да Гошка! Го-ло-ва!

И он с восторгом клюет еду на нашем столе и пробует все подряд.

Знали бы мы, чем обернется эта его изобретательная проделка, которой мы тогда так восторгались, для него самого и для всех нас…

В очередной раз приехав на дачу, мы занялись делами во дворе, а Гоша летал себе вверх и вниз по дому или занимался любимым делом: обкусывал страницы раскрытых книг или журналов, превращая листы в нечто ажурное.

Была хорошая погода: солнце не жарило, ветра не было, и все нашли себе занятия в саду: муж колол березовые дрова, готовясь к вечернему шашлыку, дочка пропалывала грядки с клубникой, одновременно поедая созревшие ягоды, а я решила подрезать уже отцветающие ветки сирени, и мне нужно было взять в доме острый секатор, которым очень удобно это делать. Я поднялась по ступенькам на открытое крыльцо-веранду. Подойдя к двери в дом, я увидела, что дверь в дом кто-то не закрыл, и она у нас открыта… В проеме двери висела такая же соломенная шторка. Вдруг я услышала за спиной знакомый свист и обернулась… На поручне крыльца сидел Гоша…

Я замерла, внутри побежал холодок, больше всего я боялась, что Гоша сейчас вспорхнет, но он тихо сидел, видимо, испугавшись большого пространства. Я поняла, что он повторил свой трюк со шторкой, потому что опять рвался к нам. Я осторожно подошла к нему и протянула палец, а он так же осторожно пересел на него. Теперь мне нужно было быстро, но не пугая его, пройти с ним три шага до входа. Гоша сидел сжавшись, с прижатыми перьями и казался совсем маленьким. Один шаг… Второй…

И тут вдруг в небе над домом с шумом пролетает самолет. Гоша всем тельцем прижимается к моей руке и, резко оттолкнувшись, с криком срывается и исчезает за углом дома…

Искали мы его долго. Звали, все время надеясь, что он где-то рядом и ему надо помочь. Проверили каждый сантиметр травы вокруг дома, все кусты.

Я надела его любимую красную бейсболку, на козырек которой он сразу прыгал, как только ее видел, и обошла всю округу… Все было напрасно.

Ночью мы тихо сидели без сил и желания что-либо говорить. Каждый из нас думал одинаково: куда же ты, маленький, беззащитный, занеженный и заласканный, рванул в никуда из родного дома?

Больше мы Гошу не видели.

Лешечка Рассказ

Я нашла его случайно. Было начало лихих девяностых. Кругом полная неразбериха. Деньги превращались в ничто просто на глазах, продукты исчезали с прилавков, а нам с мужем очень «повезло»: мы, наконец, переехали в новую квартиру, которую надо было обустраивать. Помимо ребенка, работы и домашних забот я металась в поисках мастеров, красок, обоев, плитки и прочих атрибутов хоть мало-мальски приличного ремонта.

Бригаду сантехников, работавших в одном из московских театров, нам порекомендовали друзья. Два «добрых молодца» работали быстро и с задором. А вот человека, который бы мог прибить-отодрать, приколотить-сломать, снять и повесить, не было. И вот случилось, что он понадобился срочно, на один раз, но именно сейчас, чтобы завтра сантехники могли бы продолжить свою работу. Что делать? Я вспомнила, что около нашего дома есть какой-то строительный объект, и бегом на эту стройку. Ищу кого-нибудь, кто может мне помочь. Смотрю по сторонам. Вижу: сидит на корточках какой-то человек и что-то пилит. Спрашиваю:

– Не подскажете, где найти кого-нибудь, чтобы сделать небольшую работу в соседнем доме прямо сейчас?

Он посмотрел в мою сторону, поднялся. Это был невысокого роста, худощавый, я бы даже сказала, подросткового телосложения мужчина с крупными руками. На вид ему было лет пятьдесят.

– А что надо? – голос у него был тихий.

– Да мне надо срочно прибить планку, а то завтра придут сантехники и не смогут работать дальше. Это рядом…

Он вздохнул.

– Ну пошли…

Мы вошли в квартиру. Я показала объект работы. Он посмотрел. Потом помолчал. Потом опять посмотрел.

– Вот, – говорю, – тут есть какие-то инструменты.

– Нет, мне нужен свой. Я принесу.

Он пришел минут через десять. Сначала он что-то долго вымерял, затем шкурил, потом грузиком на веревочке, называемым в те времена «отвесом», проверял. Затем с ювелирной точностью воспроизвел то, что я его просила сделать. Потом… нашел веник в коридоре и все подмел. Уходя он сказал:

– Плитка в углу положена криво и не по отвесу, и надо бы переделать.

С этого момента я поняла, что с Лешей, так звали моего нового знакомого, я расстанусь не скоро.

* * *

Леша оказался человеком скромным, тихим и очень ответственным. По профессии он был плотник, но как человек, проработавший на стройке более двадцати пяти лет, знал досконально все в строительном деле. В то время на стройках работали в основном за квартиру. Так и Леша, проработав в своей строительной организации положенное количество лет, получил трехкомнатную квартиру в Отрадном на себя, жену, дочь и сына. Дочь вышла замуж и жила с мужем и маленькой дочкой отдельно, а сын жил по-прежнему с родителями.

Ремонт мой потихоньку двигался. Днем работали сантехники, лихо делая свою работу, а к вечеру приходил Леша, делая свою – тихо и не спеша.

Иногда я торопила его: хотелось поскорее закончить этот беспорядок в квартире, на что он всегда отвечал, что «хорошо» быстро не бывает. Я соглашалась, тем более что качество его работы превосходило все мои представления о хорошем.

Сантехники постепенно стали Лешу тихо ненавидеть.

– Ваш Леша – «очень умный», – говорили они, когда я указывала им на ошибки, которые Леша находил в их работе, но всегда переделывали и исправляли все недочеты.

Леша не пил, но очень любил вечером после выполненной работы, собрав инструменты и разложив их в определенном порядке, посидеть с нами за столом и пропустить с моим мужем рюмочку-другую. Был он человек малограмотный, но исходил от него свет добра и терпения к людям. Иногда я, заступаясь за него же, вникая в его житейские ситуации, про которые он мне рассказывал, возмущаясь несправедливостью по отношению к нему, советовала что-то предпринять. Но он всегда говорил, что злом на зло отвечать нельзя, и аргументов против этого у меня не было.

Заключительный этап – малярные работы. Леша привел к нам домой двух молодых симпатичных женщин со своей стройки. Сначала они немного стеснялись, потом я поняла, почему, но знание своего дела в них я почувствовала сразу. Они оказались замечательными профессионалами и приятными в общении, и кроме как «наш Лешечка» они про Лешу не говорили. Уже потом они мне рассказали, как беспокоился и наставлял их Лешечка по дороге ко мне, чтобы они его не подвели и хорошо работали.

Я в то время работала учителем музыки в школе, а муж мой, музыкант, к тому времени уже объездил с концертами полмира. Леша часто слышал интересные истории моего мужа, когда он откуда-нибудь возвращался, а дома рассказывал их своей жене Ульяне. Надо сказать, что Ульяна его тоже была женщина тихая, милая и подходила ему идеально. Она хлопотала по хозяйству, а Леша старался обеспечить семью. Иногда она приходила с ним вместе и помогала мужу в работе, а мне в уборке следов ремонта.

Девушки-маляры рассказывали, что Лешечка у них на работе на доске почета никогда не висит, так как работает медленно, но если начальству надо квартиру или дачу отделывать, то они командируют туда только «нашего Лешечку», потому что им не нужно будет беспокоиться за качество работы. И делал это Леша не потому, что начальству надо было угодить, а просто по-другому никак не мог. Он мне рассказал как-то, что позвали его товарищи по работе подхалтурить. Нужно было поправить старый дом одной пожилой женщине. Ну, поехал он с ними, и поручили ему поправить обветшавшее крыльцо. Он, как всегда, сломал старое и стал делать новое, тщательно подбирая доски на ступеньки и ища новые поручни, которые остались в когда-то новом, а теперь полуразрушенном чулане. Товарищи, увидев это, закричали на него:

– Тебе что сказали делать? По-пра-вить! А ты что делаешь?

– Я так не могу, – сказал Леша, – а если я уеду, и оно опять быстро разрушится? Оно ведь совсем гнилое, а она деньги мне заплатит за работу. Нет, я так не могу. – Товарищи долго его потом ждали, но больше на халтуры не звали. Я всегда замечала, что после того, как мы с ним уже обсудим все детали предстоящей работы, он еще долго стоит в задумчивости и обсуждает еще что-то сам с собой. Беззлобный, не осуждающий никого и ничего, он ко всему в жизни относился так, как подсказывала ему его совесть. Он не умел хитрить, приспосабливаться и обманывать – это просто не совпадало с его внутренним миром. Я не замечала, чтобы он был набожный: в церковь он не ходил, но то, что Бог был в его душе и жил он по его законам, было очевидно.

Последний этап закончился быстро, но Леша так и остался в нашей семье палочкой-выручалочкой на долгие годы.

Связи с Лешей мы не теряли, да и он нет-нет, да и сам вдруг придет после работы – то с новым порожком для кухни, который сам выточил и отполировал, то вспомнит о недоделке, про которую я уже и забыла.

Один раз сломала я деревянную палку от старой половой щетки и расстроилась: ехать куда-то искать новую щетку не очень хотелось, так как тогда не было изобилия товаров в магазинах и на поиски нужной вещи можно было потратить уйму времени. Леша был у нас в очередной раз.

– Я новую палку сделаю, – сказал он.

– Не надо, – говорю, – у тебя и так работы по горло. Может, я новую куплю где-нибудь.

Но он забрал мою сломанную щетку и ушел. Три дня проходит, неделя… Я, наконец, звоню:

– Как там моя щетка? – спрашиваю я Лешу.

– Делаю… – отвечает.

Наконец, приносит… Ну что сказать? Это как вечернее платье к валенкам: щетка старая, местами лысая, а палка… Из хорошей породы дерева, отшлифована, отполирована, блестит и сверкает всей поверхностью.

Она еще долго служила и сейчас нет-нет, да и пригодится на даче для чего-нибудь. Сносу ей и по сей день нет.

Годы шли. Леша иногда звонил. Сын его вырос, и рассказывал он о нем не много, видимо, и рассказывать было особенно нечего. В основном говорил про внучку. Потом позвонил и сказал, что сын женился и привел молодую жену к ним домой. Теперь вместе с ней они живут у него дома. На мои вопросы о невестке Леша отвечал коротко и как то без особой охоты:

– Ну, приехала из провинции на заработки, но не работает.

– А что же она делает весь день, пока сын на работе?

– Дома сидит. В их с сыном комнате. – Потом помолчал и добавил,

– Красивая…

У Леши в доме всегда было тихо, они с женой принимали любые жизненные обстоятельства молча и безропотно. Главной радостью в их жизни оставалась внучка, которой они уделяли большое внимание, надеясь на ее счастливое будущее. Лешина жена Ульяна возила ее по разным школам и кружкам, пока дочь была на работе, тем более что у дочери начались семейные проблемы и дело шло к разводу. Леша надрывался, берясь за любой дополнительный приработок, и свалился с микроинсультом, но не отлежался и поспешил на очередной строительный объект.

Следующий его звонок был печальным.

* * *

Поднимаю трубку – Леша:

– У меня беда.

– Что случилось?

Нервно объясняет: сын ехал в машине за рулем. Ехал один. Машина была чужая. Ехал вечером. Попал в аварию, вылетел в кювет и сломал позвоночник. Было это в области. Пролежал без помощи до утра. Вопрос жизни, а нужного лекарства в больнице и в аптеках нет. Помогите!

Мы кинули все наши силы и возможности в это трудное перестроечное время на поиски нужного лекарства. Достали и передали Леше. Сын выжил, но остался инвалидом и передвигался по квартире в коляске. Леша как-то сразу постарел.

Жена от сына не ушла и продолжала жить с ними. Леша сам удивлялся: зачем ей, симпатичной молодой женщине, нужен полный инвалид? Но ответа не находил. Говорил, что, наверное, ей просто жить негде…

Так прошел год. Однажды приходит Леша в волнении и говорит, что врачи советуют сделать операцию, после которой сын сможет ходить. Операция дорогая, таких денег у его семьи нет, и он просит нас о помощи. Как мы могли ему отказать в такой ситуации, когда речь шла о здоровье сына?

– Я не сразу, но по частям отдам, – повторял Леша. – У меня сейчас как раз много работы, и это хорошо!

– Ладно, Леша, ты нам со своими руками всегда будешь нужен. Потихоньку отработаешь, не спеши. – Через неделю они с женой позвонили нам и наперебой рассказывали, что операция прошла хорошо и как они нам благодарны. Мы за них были искренне рады.

Потом от Леши долго не было вестей. Позвонил он где-то через полгода. Голос грустный: операция не помогла. Врачи сказали, что сделали все возможное, но их надежды не оправдались. Я спросила:

– Ты сам с врачами разговаривал?

– Нет, – говорит, – это мне сын сказал.

Я понимала, что тихий и скромный Леша, говоря путано и часто не находя нужных слов, общался с врачами в основном через сына.

– А кому ты деньги передавал?

– Сыну, – сказал Леша, – а он врачам…

Тогда я просто заставила его пойти и сказать врачам, как трудно было ему достать эти деньги и как он надеялся на выздоровление сына. И почему они сразу не предупредили, что гарантий нет. Он пообещал и через пару дней позвонил и упавшим голосом проговорил:

– Я все сказал, как ты велела, но, услышав про деньги за операцию, они ответили, что таким тяжелым и малообеспеченным больным у них в больнице все операции делаются бесплатно. Просто кому-то помогает, а кому-то нет. – Я услышала подтверждение своих печальных предположений.

Вскоре Леша опять позвонил и сказал, что в комнате у сына и его жены в шкафу появилась женская шуба, совсем новая… В чехле… Раньше ее там не было…

Каждые новогодние праздники мы всей семьей дня на три куда-нибудь уезжали, а когда возвращались, наш автоответчик до отказа был заполнен поздравлениями друзей и знакомых, и каждый раз среди них обязательно был записан Лешин голос с добрыми новогодними пожеланиями. Возвратившись в очередной раз, я обратила внимание, что его поздравления не было. Это меня насторожило, и на другой день я ему позвонила.

Трубку снял сын. Я попросила к телефону Алексея Семеновича… Пауза…

– Он умер…

Сразу стало пусто… И это ощущение меня долго не покидало…

Ты меня уважаешь? Рассказ

Это было время поголовного приобретения земельных участков и строительства дач. Все, кто мало-мальски заработал и накопил или стремительно обогатился, спешили вложить деньги в землю и дом. Наш дачный кооператив рос как на дрожжах и пополнялся новыми землевладельцами, спешившими построить что-нибудь пригодное для жилья. Рядом с нашим участком приобрела землю семья: отец, мать, два сына и дедушка с бабушкой. Они установили на своей территории видавший виды деревянный вагончик, обработали кусок земли, посадили какие-то овощи и зелень и строили планы на строительство большого семейного дома. Люди они были простые, жили открыто и забор ставить не спешили. Говорили, что это пока для них дорого, да и не забор главное, а вагончик, земля и воздух. Один из сыновей, младший, какбы заканчивал школу, а второй, который был старше на два года, как бы работал. Но когда бы мы ни приехали, оба находились на участке и днем и ночью, и в будни и в выходные. Их мамаша, женщина громогласная, тоже постоянно находилась там же, а по вечерам приезжал отец, работавший где-то неподалеку. Часто с ним приезжали и дедушка с бабушкой. Наши новые соседи оказались очень дружной семьей насчет «выпить». Очень впечатляющим было зрелище, когда подъезжали старенькие «жигули» со всеми домочадцами, и мгновенно на поляне перед вагончиком словно из-под земли «вырастал» небольшой стол, покрытый клеенкой и уставленный бутылками. Но люди они были общительные и очень любили приглашать в свою компанию и угощать всех, кто проходил мимо. Поскольку мы, как проживающие по соседству, не могли миновать их открытую территорию, то постоянно попадали в поле их зрения и они тут же приглашали нас к своему застолью, которое начиналось сразу по прибытии на место. Не имея опыта общения с такой «аудиторией», поначалу, чтобы их не обидеть, мы подходили и отпивали немного водки, доверху разлитой по граненым стаканам. Но тут же в глазах у всех сидящих за столом появлялась кровная и непримиримая обида. Никакие отговорки о незавершенной работе или о том, что мы много не пьем, действия не имели. Глава семейства с выражением лица человека, увидевшего давнего врага, начинал говорить о неуважении к ним как к соседям и продолжал подливать. Наше пребывание на даче грозило превратиться в заточение, так как мы все время искали момент, чтобы проскользнуть незамеченными мимо участка соседей. Но они практически все время сидели за столом – или одни, или с захваченными с улицы дачниками, или со строителями, приехавшими на заработки.

После очередного «банкета» у соседей, когда нам не удалось незаметно проскочить мимо, мой муж задумчиво произнес:

– Судя по тому, сколько они пьют, на забор они денег накопят не скоро. Да и мы к тому времени сопьемся, и нам будет уже все равно, есть он, этот забор, или нет.

– А что же делать? – с грустью спросила я.

– Надо позвать их к нам и… угостить как следует…

– И что потом?

– А потом во время вечеринки сказать, что мы «завязываем», – усмехнулся он, – ну, дескать, «все», чтобы больше не приглашали…

Но идея мне показалась интересной, и я подумала, что мы должны, даже если категорически откажемся от их приглашений, а дело к этому шло, остаться в хороших отношениях: как-никак соседи. И в один из вечеров мы пригласили их на ужин, который я приготовила с особым старанием. Пришло среднее поколение: муж с женой.

– Ой-ай! У вас уже так уютно, все обустроено. – Но долго разговоры продолжаться не могли, так как на столе стояла «она самая!», дорогая и любимая! Глава семьи был человек серьезный, много не говорил, а жена болтала без умолку и явно была уже подшофе. Сели, разлили, выпили. Мы гостеприимно предложили наполнить тарелки закуской, но гости тут же налили повторой. Мы опять выпили. Муж у меня был голодный и очень хотел поесть, но гости сами не ели и нам не давали: наливали, поднимали, выпивали, опять наливали… Заметив, что я как-то не так держу поднятую рюмку, гости хором на меня накинулись:

– Так держать рюмку нельзя! – набросилась на меня жена, удивленная тем, что я до сих пор этого не знаю.

– Почему? – спросила я.

– Есть примета, что если так держать, то дети будут алкоголиками, а этого же никто не хочет, правда? – муж показал мне, как надо правильно держать рюмку.

– Точно! Кто ж хочет, – согласилась я. – Больше так держать не буду. А то…

Через довольно короткое время, когда вторая бутылка уже подходила к концу, я поняла, что из всей моей наготовленной еды нарасхват идут только соленые огурцы и больше гости есть ничего не собираются. Я предложила выйти на веранду и подышать воздухом. Жена резво встала, но ее сильно качнуло, и она задела рукой одну из бутылок с остатками водки. Пытаясь ее поднять, она сбила тарелку своего мужа под стол, забрызгав мужа соусом, стоявшим рядом. Ее муж полез за тарелкой, но, будучи крупного телосложения, приподнял стол, и все, что было на нем, плавно скатилось по гладкой поверхности на пол. Гостя из-под стола мы втроем вынули и проводили на веранду. Перепачканный в соусе, плохо держась на ногах, он хотел спать и просился домой. Мы проводили его до калитки. А жена уходить не собиралась и, размахивая руками, долго еще рассказывала нам, какая она красавица, замечательная мать и любимая жена. А я слушала и думала о том, что мне сейчас предстоит генеральная уборка моего «уютного и обустроенного» дома после сегодняшней веселенькой вечеринки…

Но в итоге мой муж оказался прав: после визита к нам мы улыбались друг другу при встрече, но наши соседи поняли, что люди мы никудышные, и выпить нас уже не приглашали.

Огурцы Рассказ

Огородники мы с мужем, прямо скажем, никакие. Да и задачи для себя такой не ставили, когда обзаводились участком. Все наши усилия мы потратили на возведение приличного, удобного внутри и внешне привлекательного дома, в который приятно было бы приезжать. В деревне Сусанино Костромской области, куда мы специально ездили по рекомендации наших друзей, мы заказали прекрасный бревенчатый сруб и дополнительные материалы для постройки. Дом нам возвели быстро, бревна проморили, вагонку для отделки дома тоже, поскольку ни о каком сайдинге тогда никто и не знал. Домик получился очень даже приличный, весь пахнувший внутри натуральным деревом и хвоей. Все Подмосковье в те годы заполонили бригады приезжих строителей из стран бывших союзных республик. В нашем садовом товариществе работали бригады плотников из украинских деревень, которых размещал у себя на территории наш сторож, имевший процент с их трудовой деятельности. Бригадир наших плотников говорил на смеси русского с украинским более-менее понятно, остальных понять можно было только тогда, когда они были трезвые и говорили медленно. Но работали они со знанием дела, и видно было, что возвели у себя в деревнях не один дом.

Единственный момент недопонимания между нами, который имел последствия, возник при внутренней отделке комнат вагонкой. Когда я объясняла, как положить вагонку в комнатах наверху, я попросила положить ее до уровня подоконника горизонтально, а начиная от подоконника – вертикально. Довольная тем, что я обо всем с плотниками договорилась, я уехала домой.

В следующий мой приезд я увидела, что вагонка положена с точностью до наоборот.

– Я же просила, – говорю я плотнику, который эту вагонку прибивал, – до подоконника – горизонтально, после подоконника – вертикально!

Плотник посмотрел на меня с удивлением и сказал:

– А я что? Я так и поло́жил: здеся – лежмя, а тута – стоймя…

Поняв, что тратить время и энергию на долгое разъяснение друг другу того, что каждый из нас имел в виду, не имеет смысла, мы с мужем решили все оставить так, как есть, потому что работы впереди было еще достаточно, а этот эпизод останется для нас как напоминание о курьезах нашего строительства.

Затем, мы выровняли наш участок земли, засеяли его газонной травой, посадили немного фруктовых деревьев, ягодных кустарников, кустов сирени и жасмина, а сосенок и березок на нем и так было достаточно. Мы поставили деревянный забор, и первый год соседний с нами участок, на котором был построен дом, был не заселен, зарос высокой травой и выглядел заброшенно и уныло. Через год этот дом с участком продали, и его купил мужчина средних лет с женой и двумя дочерьми школьного возраста.

Мужчина оказался доктором технических наук, да к тому же очень «мастеровым» человеком. Он принялся дорабатывать купленный дом и достраивать необходимые для комфортного отдыха пристройки, причем делал все это собственноручно. Одновременно с этим они с женой привели в порядок свою территорию и вскопали большой участок земли под огород, посадив на нем много зелени и овощей. Мы с мужем с завистью смотрели на ровные, по веревочке вскопанные грядки: с зеленью, сочным зеленым луком и другими видами разнообразных огородных радостей дачника. Чуть поодаль были сооружены парники для огурцов и помидоров, за которыми они тщательно следили и периодически то открывали, то накрывали их, в зависимости от погодных условий. Сосед, видя наш участок, который был вдвое больше, каждый раз упрекал нас в том, что мы не обрабатываем землю и не пользуемся ее дарами, которые она нам может отдать при хорошем отношении к ней. Мы, каждый раз вздыхая по этому поводу, оправдывались тем, что бываем на даче не так много времени, как они, что муж часто уезжает, а я, не имея ни малейшего опыта общения с землей, абсолютно не знаю, что с этим огородом делать и как за ним ухаживать. И видя, как они с женой трудятся целыми днями, не представляю, чтобы у меня хватило на это сил и желания. Но сосед так настойчиво, каждый раз общаясь с нами, настаивал на освоении нашей «целины», что однажды я сдалась и решила посадить, наконец, огурцы, потому что мне понравились его огурчики с грядки, которыми он однажды нас угостил.

Полдня были посвящены «лекции по огурцам», которую доктор технических наук мне прочитал, а учитывая, что лекции у себя на работе он читал постоянно, она у него продлилась ровно столько же, сколько в аудитории на факультете физико-математических наук. Из лекции соседа я узнала, что семена сначала надо замачивать и проращивать, а уже потом рассаду высаживать на грядки. Затем я узнала, что на ночь я должна закрывать их пленкой, а утром при хорошей погоде и нормальной температуре воздуха эту пленку нужно снимать, а если днем будет такая же низкая температура, как ночью, то пленку лучше оставить. И все это до тех пор, пока не увеличится их высота до определенного уровня, какого я не запомнила, но при неожиданных заморозках снова надо эту рассаду накрывать. А когда ростки уже подтянутся до какого-то там определенного листа, их надо будет привязать к тонким, крепким и достаточно длинным палочкам, которые нужно воткнуть рядом с каждым ростком, чтобы они обвивали эти самые палочки и на них закреплялись, а потом на них же держались растущие огурцы. Поливать все это огуречное хозяйство надо очень часто и обильно, чтобы огурцы хорошо росли и были сочными и хрустящими. Я деловито кивала головой на все его многочисленные наставления и рекомендации. После этого, вооруженная глубокими познаниями в области выращивания огурцов, отправилась на сельский рынок.

Купив нужный сорт семян, я вернулась на дачу и стала ждать мужа, который должен будет вскопать грядки. Поскольку муж ехал с работы, и все его мысли были о том, как вкусно поужинать и потом полежать на воздухе в гамаке, вскапывание грядок было отложено на выходные дни. В выходные муж согласился копать только потому, что его выходные дни, человека творческой профессии, чаще всего не совпадали с выходными днями доктора наук. От одного только предположения, что сосед будет стоять рядом и читать очередную лекцию на тему «как вырастить огурцы», пыл его сельскохозяйственных усилий падал до нуля. Еще нас поджимало время, потому что мы должны были вместе уехать на месяца полтора, и я понимала, что это был для нас просто авантюрный эксперимент, устроенный уже вконец замучившим нас соседом, заядлым огородником и физиком. Но, тем не менее, в свой выходной день муж быстро вскопал две грядки и на этом закончил свой трудовой вклад в огородное дело. Я эти грядки разрыхлила, подсыпала в землю немного удобрений, купленных мной в небольшом количестве на том же рынке, и натыкала в ямки семян прямо из пакетиков. Семян хватило на две грядки и еще немного осталось, и я натыкала их прямо в землю без всяких ямок. Потом я обильно полила грядки из лейки дождевой водой, которая всегда накапливалась у нас в большой зеленой бочке, стоявшей под сливом крыши.

– А ты уверена, что мы сделали все так, как тебе советовал наш сосед? – после проделанной работы муж очень беспокоился за ее результат.

– Абсолютно! Все именно так, как он сказал, – мой уверенный голос не оставил у него ни малейшего сомнения в моей правоте. – Я, понимая, что выполнить все условия и правила посадки невозможно из-за отсутствия времени, пыталась создать видимость моей кипучей деятельности. Во-первых, для соседа, чтобы он больше не доставал меня моей «целиной», мол, не растут у меня на бывшей лесной земле культурные растения. И для мужа, который тоже последнее время, видя на соседнем участке постоянно согбенную и почерневшую от подмосковного загара спину жены физика, упрекал меня в том, что и я могла бы растить на огороде лук и редиску.

– А сосед тоже, между прочим, в выходные дни с утра до вечера на огороде копается, – обычно парировала я.

– Я с удовольствием буду копаться, если ты будешь зарабатывать столько, сколько я… – На этом дискуссия обычно заканчивалась.

За те два дня, которые нам оставалось провести на даче до отъезда, погода была ясная и теплая, накрывать грядки нам не пришлось, и я еще несколько раз полила их дождевой водой. Утром мы уехали, оставив наш дом и любимый сад с уже цветущей сиренью, и наши мысли были уже далеко…

Время пробежало незаметно, и через полтора месяца мы с мужем были уже в Москве. Накопившиеся дела заставили нас еще неделю пробыть в душном, пропитанном летней жарой городе, но, завершив их, мы с удовольствием рванули за город, в наш живописный и любимый дачный поселок.

Сколько бы мы ни ездили по знакомой дороге на дачу, она всегда преподносила нам очаровательные сюрпризы. Вот и в этот раз густая и сочная зелень деревьев, промытая недавним дождем, шуршащий под колесами мокрый асфальт и ясное голубое небо создавали неповторимую картину широты и простора Подмосковья, а сияющие на солнце купола соборов и церквей наполняли эту картину благодатным спокойствием. И от этого настроение в дороге было всегда приподнятым, словно в ожидании чего-то доброго и необыкновенного.

Свернув с шоссе и въехав в наш поселок, мы подъехали к забору нашего участка. Муж вышел из машины, открыл калитку, и я первая шагнула за нее в заметно подросшую за время нашего отсутствия газонную траву и сразу же почувствовала, что наступила на что-то необычно большое и скользкое, чего там никогда раньше не было. От страха я взвизгнула, а кинув мимолетный взгляд туда, куда неожиданно наступила, на какой-то момент потеряла дар речи: в траве около калитки притаилось что-то крупное и… зеленое… вроде какого-то неизвестного живого существа.

– Ой!… ой!… А-а-ай! – закричала я. – Кто это? А-а-а… – Я опрометью бросилась на улицу и прыгнула в машину, захлопнув за собой дверь. Там, сжавшись в комок от страха, я с ужасом наблюдала за мужем. Он, мужественно сохраняя спокойствие, но с осторожностью наклонился вниз и стал рассматривать зеленое существо, оказавшееся по неизвестным причинам около нашей калитки со стороны двора. Потом, к моему ужасу, он стал руками разгребать траву в том месте, где это существо лежало.

– Иди сюда, не бойся, он тебя не укусит, он хороший… – сказал муж и посмотрел на меня, загадочно улыбаясь.

– Нет, я боюсь! Кто это там такой… противный? – от страха я даже подобрала ноги на сиденье машины.

– Иди, иди, – звал меня муж, – он хороший, и их здесь много… Ух ты, сколько!

Мне стало интересно, и, поборов страх и неприязнь к чему-то «неопознанному», я медленно вышла из машины и осторожно направилась к калитке. Подойдя к ней совсем близко, я наклонилась и заметила на земле в траве большой зеленый… огурец, а за ним еще один… и еще… Я вошла во двор. Присмотревшись к подросшему газону, я увидела, что он буквально усеян огурцами, соединенными между собой длинными и гибкими зелеными ветками, которые, как потом я узнала, называются плети. Две наши грядки находились метрах в десяти-двенадцати от калитки и въездных ворот, и вокруг них в этом же радиусе в траве лежали соединенные между собой огурцы. Они были не мелкие, но и не слишком крупные, ровно такие, какие обычно рисовали на рекламных картинках с веселыми огородниками.

– Вот это да-а! Смотри, вот, вот, и вон там… И за соснами… И к дому подобрались… – Мы бегали по нашему двору, ахая и охая. На наши возгласы и громкие вопли прибежал доктор наук с женой.

– Приехали? А что у вас случилось?

– Осторожно, смотрите под ноги, а то… поскользнетесь еще… на них… – Соседи нагнулись, пригляделись и… замерли.

– Первый раз такое вижу, – сказал наш опытный лектор-огородник. Они с женой ходили по двору и, пытаясь сосчитать их количество, увязли в подсчетах на четвертом десятке, так как огурцы расползлись по газону, петляя и меняя направление по нескольку раз.

– Ничего не понимаю – уехали, все бросили, про огурцы забыли… приехали… и такой урожай! – бубнил себе под нос наш знатный огородник. Он долго не мог успокоиться и искал причину такого урожая.

– Ну да, ну да… – повторял он. – Частые дожди… теплая погода… Ну да…

Урожай действительно оказался отличный – четыре ведра чистых, отборных и сладких огурцов! Мы поделились с соседом, у которого, при всем его профессиональном уходе за грядками и познаниями в «огуречном деле», урожай получился значительно более скромный, чем у нас. Часть мы раздали друзьям, часть засолили, а в основном ели свежими, потому что вкус у них получился удивительно хороший. Сосед еще долго, приходя к нам, вспоминал про эти наши огурцы, уютно устроившиеся в газонной траве, и каждый раз говорил мне, что у меня талант, запрограммированный на удачу, и что мне самое место – в казино.

Гены Рассказ

Проблемы с молодыми людьми были у нее еще в институте. Нет, не потому, что их не было, а наоборот, они были, и, как всегда, два или три влюблялись в нее одновременно. И что особенно интересно, что эти двое или трое были теми самыми, по которым вздыхали все девушки на факультете и не только. А у нее всегда была только одна проблема. Кого выбрать? Лучшим советчиком для нее была мама, которая тоже в молодости стояла перед выбором мужа и даже теперь не знает: того ли она выбрала? Но дочке она про это не говорила.

В общем, для того чтобы определиться, дочка часто, даже слишком часто, приглашала молодых людей к себе домой, чтобы переложить сложность в определении «самого-самого» на мамины плечи. Но маме тоже нравились они все, поэтому проблема никак не решалась. Причем некоторые из них, оставаясь друзьями-однокурсниками, плавно присоединились к друзьям-сослуживцам, так как после окончания университета дочка стала работать в одной из крупных московских фирм, а там тоже было много молодых людей, которые нравились работающей там дочери, и маме тоже. Поэтому если двое из них сидели на кухне дома, а двое на лавочке около подъезда, поджидая дочку после работы, то пятому из них мама объясняла по телефону, уйдя в дальнюю комнату, что дочки дома нет и будет она поздно. Папа, временами наблюдая такие ситуации, тихо разводил руками и громко возмущался тем, чего понять ему было не дано. Пока он старался понять, то, чего ему не дано, дочка вышла замуж за бывшего сокурсника, а потом, разведясь с ним через три месяца, так и не поняв, зачем она это сделала, закрутила роман с сотрудником фирмы, в которой работала. Сотрудник фирмы оказался женат, и однажды дочка пришла домой в блузке с оторванным рукавом и без пуговиц, а сотрудник взял больничный и долго ей не звонил.

А за это не столь уж продолжительное время, что он не звонил, домой к маме уже пришел улыбчивый и симпатичный «парень на мерседесе», который ездил по улицам, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, и когда его останавливали, предъявлял такую «ксиву», что милиция шарахалась от него как от чумы. Маму он тоже один раз подвез до дома, но ее потом два дня тошнило, и после этого она не могла на него даже смотреть. Но будучи очень общительным и имея веселый нрав, он быстро подобрал «ключи» к папе, и они часто общались, обсуждая автомобильные проблемы. Но по телефону уже названивал следующий тихий воздыхатель, который подобрал «ключи» к маме.

Вскоре появились мобильники, но старые телефоны никто не отменял. Мама, уже изучив тактику «женихов», действовавших через нее, без выяснения у дочери личности звонившего ничего о ее местонахождении не сообщала, а получив на них отрицательные характеристики от дочери, вежливо и тактично спускала их с облаков на землю. Но однажды, когда дочери не было дома, зазвонил домашний телефон, и мама услышала взволнованный голос мужчины средних лет.

– Извините, пожалуйста, вы понимаете, – сказал он без всякого предисловия, – мой сын решил жениться!

– Это, конечно, очень важный момент в жизни вашего сына, но я здесь при чем? – мама решила, что кто-то ошибся номером.

– При том, что он решил жениться на вашей дочери! Он сказал, что никогда ни на ком не женится, кроме нее! – голос в трубке звучал уверенно.

– Что-то я не слышала от нее ничего на эту тему, а она вообще-то знает о его решении? – спросила мама.

– В том-то и дело, что нет! – ответил мужчина.

– А как это может быть? – мама, давно привыкшая к сюрпризам дочери, впервые слышала, чтобы от лица молодого человека переговоры с ней вел его отец.

– Просто он ей еще не сказал, потому что очень застенчивый.

– Я вам сразу должна сказать, хорошо зная свою дочь, – мама не любила разговаривать с незнакомыми людьми и спешила побыстрее закончить этот разговор, – что у застенчивых молодых людей шансов даже на знакомство с ней нет, не то что на брак.

– Я понимаю, я вашу дочь знаю, потому что они с моим сыном учились на одном факультете, а около нее всегда было много поклонников, и он не знал, как к ней даже подойти, а теперь… мучается…

– Вы меня просто озадачили. А что я могу сделать? – мама потихоньку начала испытывать некоторое раздражение от общения с этим навязчивым субъектом и спешила закончить разговор.

– Я всего сразу вам объяснить не смогу, поэтому хотел бы с вами встретиться. Пожалуйста, не отказывайте мне. Я вырастил сына один и очень волнуюсь за его судьбу, а тут выясняется такое…

– Вырастили один? Теперь понятно, почему вы так волнуетесь… – тон разговора мамы моментально изменился, и она постаралась максимально серьезно выслушать одинокого отца.

– Да, но это не телефонный разговор. Не могли бы вы со мной встретиться и по-женски подсказать мне, как мне быть. Вы ведь хорошо знаете вашу дочь.

– А он кто, ваш сын?

– Его зовут Вадик.

Мама, знавшая всех знакомых и друзей своей дочери, быстро прокручивала в голове имена, но имя Вадик она слышала впервые…

– Я… я что-то ничего про Вадика не слышала…

– Вадик учился на два курса позже. Это первая девушка, в которую он влюбился по-настоящему! И он на грани… Вы понимаете?

«Бедный мальчик, – подумала мама, – проблемный объект выбрал он себе для первой любви!». – Ну… я не знаю, что вам и сказать, – ответила она в трубку, – конечно, вы знаете своего сына хорошо и знаете, на какие поступки он способен. Но чем я могу вам помочь при встрече?

– Советом! Хорошим советом, мне нужен женский совет.

– Ну, хорошо, считайте, что вы меня уговорили, – сказала мама решительным голосом.

– Спасибо, вы очень добрая женщина, если согласились, – сказал он и уточнил, когда и где он будет ее ждать, продиктовав свой номер телефона. Мама положила трубку и задумалась.

С трудом дождавшись дочку, она стала ее расспрашивать о работе, о делах на личном фронте, об отношениях с сослуживцами, о друзьях и подругах, чтобы как-то подвести разговор к нужной теме, и осторожно спросила:

– Ты знаешь Вадика? Он у вас в университете учился.

– Нет, понятия не имею. Среди моего окружения никакого Вадика не было.

– Точно? Может, ты просто забыла, он учился двумя годами позже?

– Да, абсолютно точно. А что?

– Да нет, ничего, – мама решила, что ничего больше спрашивать не будет и завтра перезвонит отцу этого Вадика и скажет ему, что он вообще не по тому адресу обратился и чтобы он прекратил эту бессмысленную попытку помочь сыну в том, в чем никто никому никогда еще не помог.

В комнату вошла дочка, бормоча что-то себе под нос.

– Вадик… Вадик… Мам! Я вспомнила! Был один придурок, который ко всем девушкам на нашем факультете приставал с предложением выйти за него замуж. Мы все от него врассыпную удирали, когда он появлялся. А почему ты вдруг спросила про него?

– Знаешь, не могу тебе не рассказать, какой у меня сегодня разговор был с его отцом.

– С его отцом? Мам, ты что шутишь? С его отцом? – дочка вытаращила глаза и села на диван… Мама пересказала ей весь разговор по телефону. Дочка начала так хохотать, что повалилась на диван, и от смеха слезы вместе с тушью для ресниц полились у нее из глаз, она побежала в ванную, прикрыв глаза и натыкаясь на мебель.

– Ни на ком… никогда… больше не женится… застенчивый… ой, я не могу! – раздавался ее хохот из-за двери. Выйдя из ванной комнаты, она спросила:

– А где отец телефон наш взял? Я этому Вадику никогда своего номера телефона не давала!

– Этого я у него не успела спросить. Я растерялась от такой неожиданности. И вообще, я только теперь поняла всю бестактность и бессовестность этого звонка. Что это такое: мой сын хочет жениться на вашей дочери. Я ни его сына, ни его самого даже не знаю и в глаза не видела. Говорит: «Я так за него боюсь», вот и я испугалась. Конечно, а ты как думаешь? Ведь он без матери рос.

– А что, этот Вадик сам просил отца тебе позвонить? – спросила дочка.

– Я ничего не знаю, просто позвонил отец и все.

– А я ничего не понимаю: все в институте знали, что этот Вадик за каждой юбкой бегал и совсем не выглядел таким скромным паинькой, каким его отец тебе тут расписывал. Что-то мне это все странно…

– А мама у него есть?

– Мам, ну откуда я знаю, это же не детский сад, когда за ребенком по очереди родители приходят и все всех знают. Я и отца-то его тоже не видела. Что-то тут не так. А когда и где он тебе встречу назначил?

– Завтра, в кафе на Арбате.

– Та-а-к… Мне стало очень даже интересно… Надо бы с этим папашей встретиться и на него посмотреть: может, я его все-таки знаю? Но одну я тебя не отпущу и пойду с тобой, в качестве охраны.

– Но как же..? – Мама заволновалась, что этот отец может дочку узнать.

– А он меня не узнает и даже не увидит! Я напялю на себя шляпку до глаз, соберу в нее волосы, надену большие темные очки и сяду где-нибудь рядом, незаметненько. Окей?

– Слушай, это отличная идея. Молодец, и мне будет комфортней: мы же с тобой женщины авантюрного склада, так что давай, готовься!

* * *

На следующий день в назначенный час по Арбату, на значительном расстоянии друг от друга, шли двое: первая – элегантная женщина в красивом, чуть золотистом плаще с приподнятым воротником, а за ней, соблюдая дистанцию, молодая экстравагантная девушка в шляпке и в очень темных очках при очень пасмурной погоде.

Около одного из кафе женщина остановилась, и тут же к ней подошел средних лет мужчина, внешне ничем особо не привлекательный, но высокий и спортивного телосложения, было видно, что он ее хорошо знал. Девушка в черных очках и шляпке замедлила шаг и увидела, как мужчина открыл дверь, пригласил даму пройти внутрь и услужливо помог ей снять плащ. После минутной паузы она вошла вслед за этой парой и села за столик за спиной мужчины. Принесли меню, но дама от меню отказалась и заказала официанту только кофе. Мужчина сделал такой же заказ для себя. Вдруг, как назло, зазвучала тихая, но мешающая слушать разговор музыка, и дочка стала пристальнее вглядываться в лицо мамы: сначала она элегантно улыбалась, затем лицо выразило озабоченность. Мужчина все время что-то говорил и говорил, и дочка пыталась считывать с маминого лица характер разговора. Ее лицо то удивлялось, то хмурилось, то в нем проглядывало откровенное возмущение. Минут через двадцать мама встала и, не говоря ни слова, направилась к вешалке. Мужчина тоже встал, направился за ней и подал ей плащ. Мама еще что-то сказала и вышла на улицу… Мужчина вернулся за столик, нервно схватил меню и что-то еще заказал… Дочка тоже выскочила из кафе, закрывая лицо рукой, словно придерживая шляпку, и побежала вслед за мамой.

А мама шла по Арбату уверенной и легкой походкой, не оборачиваясь назад. Дочка ковыляла на традиционно высоких каблуках по арбатской брусчатке, семеня мелкими шажками, и наконец ее догнала. Оглянувшись назад и посмотрев, нет ли за спиной того мужчины, дочка негромко крикнула:

– Мам, не беги так, я за тобой не успеваю на моих каблуках! – Мама услышала и пошла медленнее. —

– Ну что ты рванула из этого кафе как подорванная? – Дочка догнала маму и, обернувшись назад, увидела, что никого подозрительного за ними по-прежнему нет.

– Я боялась, что он увяжется за мной и тебя увидит. – Мама еще замедлила шаг, но было видно, что она сильно взволнована.

– Что произошло? Что он тебе говорил все это время?

– Все оказалось просто и банально до глупости, и я очень жалею, что согласилась на эту встречу, поддалась просто как школьница на увещевания этого стареющего ловеласа.

– Что именно? – Дочка все больше и больше терялась в догадках.

– Он, оказывается, давно меня приметил, еще когда ты училась в университете, я же там часто с тобой бывала, но он не знал, как ко мне «подъехать».

– И что, прямо так и сказал? – Дочка сделала большие глаза.

– Ну почти так. Теперь, говорит, созрел и «решил сделать Вам предложение руки и сердца». Он, оказывается, там видел меня всегда одну и поэтому сделал вывод, что в данный момент я не замужем. И номер телефона наш он в деканате взял, наврал там что-то, почему ему нужно со мной связаться. Он одинокий отец, и ему, естественно, все старались помочь, я их понимаю и не имею к ним никаких претензий.

– А зачем он про сына-то врал? – спросила дочь.

– Да он не врал. Сын ему тоже надоел со своим хороводом девиц: все никак не выберет. Вот он, я так понимаю, и решил одним махом себе и сыну жизнь обустроить! Думает – я одна, ты одна… Бывают же такие «умники», впервые такого вижу! – Мама от возмущения даже опять ускорила шаг.

– Ну дела-а! Ну шустрый! Вот и сын такой же – весь в отца! – Дочка была искренне возмущена поведением отца и сына, и какое-то время мать и дочь шли молча по пасмурному Арбату, ступая нога в ногу.

– Да, – сказала мама, – вот уж воистину прав тот, кто сказал, что ген пальцем не раздавишь!

– Да уж… – задумчиво произнесла дочь. Она какое-то время продолжала молча идти рядом с мамой, потом вдруг остановилась, с загадочной улыбкой посмотрела на нее и добавила:

– Кто бы сомневался…

Дачный детектив Рассказ

Начало июня – самое живописное время для дачного участка: все цветет и благоухает, травка пушистая и мягкая после очередной стрижки, цветы сочные и яркие, но пионы, с еще не раскрытыми бутонами, только распушили крупные листья. Мой шестилетний внук, который нечасто бывает на нашей с мужем даче, так как проживает далеко от Москвы, очень любит здесь отдыхать и, со свойственной ему активностью, принимает участие во всех дачных делах и работах. Каждый сезон у него появляются новые проекты по постройке собственного двухэтажного домика на территории нашего достаточно просторного участка, и всю следующую зиму они вдвоем с дедушкой подсчитывают количество кирпичей для этого строительства.

Было солнечное и теплое утро, мы с внуком проводили дедушку на работу, так как отпуск у него еще не начался, и занялись делами во дворе. Надо сказать, что садоводы и огородники мы с мужем неважные, да и никогда не ставили перед собой такой цели. Сажать и выращивать мы не умели, все цветы и кустарники у нас были многолетние и в особом уходе не нуждались. Главное, что меня радовало, – это ухоженный зеленый газон, яркие краски неприхотливых цветов и кусты сирени и жасмина, украшающие каждый год наш двор распустившимися гроздьями и бутонами.

Единственное, что мы с удовольствием посадили, – это три небольшие грядки клубники и две грядки всякой зелени, и в это утро мы с внуком решили набрать клубники к завтраку. Спелых ягод оказалось уже много, но, собирая их, я заметила, что на грядках валяется много надкушенных и раздавленных ягод.

– Как можно кусать ягоды и выплевывать их прямо на грядки? Просто безобразие! – возмутилась я, понимая, что муж утром решил полакомиться клубникой прямо с кустов. Собрав корзиночку спелой клубники, мы пошли завтракать. В глубине двора у нас была построена баня – любимое место мужа, любителя попариться. Окошко в бане было небольшое и располагалось достаточно высоко. Под этим окошком стояло белое пластиковое кресло с широкими подлокотниками, чтобы, сидя в нем, можно было в хорошую погоду подышать свежим воздухом и перевести дух. После завтрака внук играл во дворе, а я была в доме, в котором всегда найдутся дела. Вдруг я услышала встревоженный голос внука, который звал меня во двор. Около кресла, что возле банного окна, стоял внук и показывал мне на подлокотник. На нем были видны четкие следы от ботинка. Расположенные «елочкой», они хорошо отпечатались на пластике, тем более что ночью шел дождик и земля была влажной. Подошва была рифленой, видимо, это были кроссовки или другая спортивная обувь. Я растерялась и почувствовала, как неприятный холодок побежал внутри меня. Хорошо, что на соседнем участке в огороде возился сосед, и я позвала его к нам.

– Да, – сказал сосед, – видимо, кто-то заглядывал в окно вечером или ночью.

– Ночью в окно ничего не видно, значит, вечером, – сказала я.

Наш участок угловой и имеет выход через калитку прямо в лес. Мы с соседом пошли посмотреть на эту калитку…

Калитка была приоткрыта, замка не было, а рядом была посторонняя доска, подпирающая вход. Сомнений не было: кто-то был здесь ночью или вечером, когда мы были уже в доме, и заглядывал в окно бани. От этого мне стало совсем не по себе:

– Просто преступник какой-то: взломал замок, проник на чужую территорию. Надо еще проверить, может быть, что-то пропало, а я и не знаю пока, что именно?

– А преступник, это у кого ступни большие? – спросил внук, сделав ударение на первом слоге и имея в виду отпечаток на подлокотнике.

– Так, – сказал сосед, – срочно звони в полицию и вызывай наряд. Надо зафиксировать это происшествие по всей форме.

Он дал мне телефон местной полиции, я позвонила и стала ждать. Внук в это время, очень обеспокоенный происшедшим, с нетерпением ждал приезда полиции, так как его очень интересовала одна деталь: почему отпечаток обуви был только на одном подлокотнике, а не на двух?

Я тоже глубоко задумалась на эту тему, но ответа не находила.

Где-то через час к нашим воротам подъехали старенькие «жигули», и вышли двое: местный полицейский – молоденький паренек лет около двадцати – и наш председатель садового товарищества, видимо, уже осведомленный о происшествии. Все пошли к бане и стали осматривать место происшествия. Внук суетился и бегал вокруг, уточняя детали. Надо сказать, что молодой полицейский оказался очень вдумчивым и внимательным. Ответственно подойдя к случившемуся, он в подробностях протоколировал наши показания, даже сфотографировал следы от обуви на поручне кресла. Потом все пошли осматривать калитку и пришли к выводу, что замок был вскрыт, а доской проникший на дачный участок неизвестный придавил калитку, чтобы не было заметно, что она открыта. На вопрос внука, как преступник (ему очень понравилось это слово) стоял на подлокотнике на одной ноге, полицейский задумался, но ответа не дал, как и все мы.

– Заглядывать в окно бани вечером? Да это просто маньяк какой-то, – сказала я. Внук спросил:

– А что такое «маньяк»?

– Ну, это человек, у которого какая-нибудь мания.

– А что такое «мания»? – спросил внук.

– Ну, это когда у человека есть какое-нибудь сильное желание.

– А-а-а, – протянул внук… И вдруг его осенило!

– Я знаю, какое у него было желание! Он сильно хотел помыться!

Закончив писать протокол, молоденький полицейский уехал, оставив мне номер своего мобильного телефона, и попросил звонить, если что-то удастся обнаружить еще. Председатель, пообещав навещать, тоже отправился к себе. А мы с внуком остались одни и стали ждать дедушку – нашего единственного защитника от преступника и маньяка.

У мужа моего профессия творческая, и поэтому его мобильный телефон часто бывает отключен. Новостями мы обычно обмениваемся по вечерам. Все время в ожидании нашего защитника мы с внуком провели в обсуждении действий преступника.

– Так, сначала он взламывает калитку и очень тихо подкрадывается к бане, – говорю я.

– Да, потом он залезает одной ногой на кресло и смотрит в окно, ждет, когда мы помоемся, – говорит внук.

К этому времени мы уже четко выстроили версию разбойного нападения преступника на баню с целью принятия вечернего душа, так как другого варианта мы предположить не смогли. Когда мы наконец дождались нашего защитника, то стали наперебой рассказывать о странном отпечатке одного ботинка на поручне кресла, о преступнике и молодом полицейском на какой-то «не очень полицейской машине». Когда речь зашла о взломанной калитке, муж вдруг сказал:

– Да это я снял сломанный замок, чтобы купить новый, и придавил калитку доской, чтобы не открывалась. Замок я купил на обратном пути.

Мы с внуком переглянулись – это никак не вписывалось в нашу с блеском выстроенную версию преступления.

– Между прочим, – припомнила я безобразие на грядке с клубникой, – рвать клубнику, надкусывать и плевать остатки туда же просто никуда не годится и даже не прилично, – возмущенно сказала я, обращаясь к мужу.

– Что? – уставился на меня муж. – Я рвал? Я плевал? Как это тебе в голову пришло? Я к грядке утром даже не подходил! Тут на мужа уставилась я.

– Как же так? Полно клубники надкусано и разбросано по грядке!

Внук тут же сообразил, что в таком случае это преступник надкусал и расплевал по грядкам ягоды. Мы решили, что это единственно правильное предположение, и стали готовиться ко сну.

Утро было теплое и солнечное, хотя ночью опять небольшой дождик побарабанил по крыше. Воздух был чистый, кусты и трава, напитанные ночной влагой, зазеленели еще ярче, и пионы начали раскрывать свои розовые бутоны. Мы решили завтракать на открытой веранде, чтобы полностью насладиться великолепием прекрасного утра. Я сорвала несколько веток сирени и поставила букет на стол в небольшую вазочку. Разложила тарелки, приборы, поставила на стол пухлый омлет с помидорами, сыром и зеленью и разлила по чашкам дымящийся кофе, а внуку сок. За шутками и разговорами завтрак уже подходил к концу и о вчерашнем эпизоде с отпечатком обуви вспоминать уже не хотелось. С веранды нам хорошо была видна лужайка, в конце которой стояла наша баня и кресло под ее окошком. Вдруг мы увидели, как на поручень кресла села огромная черная птица с белыми боками, видимо, сорока. Но села она на другой поручень, как раз на тот, где отпечатка вчера не было. Мы молча смотрели то на сороку, то друг на друга, а она, помотав головой, вдруг махнула огромными крыльями и, оттолкнувшись от поручня, взлетела и села на ветку растущей у забора березы. На соседней березе, видимо, ожидая подругу, сидела еще одна сорока. Внук вскочил и побежал к забору. Птицы вспорхнули и скрылись. Затем он подбежал к креслу около бани и стал громко кричать:

– Скорей, скорей, смотрите, что это такое?

Мы подбежали. На белом поручне кресла, уже на другом, был четко виден отпечаток в «елочку», похожий на спортивную обувь.

– Так вот что мы приняли вчера за ботинок! Это лапки сороки оставили следы, удивительно похожие на подошву!

Тут сразу прояснилось и безобразие на клубничной грядке. Нам с мужем стало весело, но мы заметили грусть в глазах внука, весь прошлый день занимавшегося разоблачением преступника. Он вопрошающе посмотрел на меня и сказал:

– Я думаю, что все-таки это был преступник. И я ответила:

– Конечно, и ты молодец, что помог нам его разоблачить.

Подарок Рассказ

Как-то так получалось, что всякая живность, которая проживала у нас в доме, попадала к нам по воле случая и совершенно неожиданно. Так и в этот раз. Был день рождения мужа, мы ждали гостей, и все уже было готово: стол накрыт, хозяева при параде, двенадцатилетняя дочка, уже проголодавшись, тихонько таскала со стола кусочки чего-нибудь вкусненького.

Первым пришел младший брат мужа – студент медицинского института. Поздравив «родившегося» и преподнеся ему небольшой подарок, он снял с плеча спортивную сумку и, открыв молнию, сунул в нее руку. В руке оказался маленький серый кролик с белыми «носочками» на передних лапках и с белыми «гольфами» на задних. Брат опустил его на пол в прихожей. От неожиданности мы с дочкой заохали, а муж стал высказывать брату свое возмущение тем, что он его не спросил, прежде чем приносить в дом совсем «не домашнее животное». На что брат сказал, что все равно этого кролика скоро из институтского питомника в лабораторию на опыты отдадут, а так он, может быть, и поживет еще немного, мол, сделаете доброе дело.

Понятно, дочка обрадовалась такому подарку, не то что родители, которые сразу представили, что этот маленький кролик сделает с их квартирой. Но, к всеобщему удивлению, пока все охали и ахали, маленький серенький кролик сидел тихо на одном месте, прижав уши и не сделав ни шага.

– А он вообще-то нормальный, не больной? – спросил мой муж брата.

– Он же из медицинского питомника, там и родился, и у этих кроликов уже врожденный страх к людям. Нет, он абсолютно здоровый и сто раз проверенный, – сказал брат. Кролик продолжал сидеть, прижавшись к полу, и не сделал ни шага. Дочка взяла его в руки, он не сопротивлялся, а только сжался еще больше.

– А что ему можно дать поесть? – спросила она.

– Не будет он сейчас ничего есть. Он должен немного привыкнуть к новой обстановке. Он же первый раз видит что-то другое вместо клетки.

Начали приходить гости, мы отнесли кролика в другую комнату, нашли большую коробку, положили туда всякую зелень, морковку с капустой и посадили нашего кролика в эту коробку. Посидев немного со взрослыми, дочка быстро ушла в другую комнату к кролику, а мы вспомнили о нежданном подарке, только когда проводили гостей. Дочка сидела около коробки.

– Мама, он совсем ничего не ел и даже почти не двигался, – грустно сказала дочка. Я взяла серый комочек в руки и стала его гладить по спинке и по ушкам и ласково с ним разговаривать. Это продолжалось минут пять. Потом я опять поставила его на пол и немного отошла от него. Вдруг, оттолкнувшись задними лапками от пола, он сделал маленький скачок в мою сторону, показав нам свои белые пятки. Я отошла еще на шаг – опять скачок ко мне. Так он проскакал раз пять, и я снова взяла его на руки и стала гладить и ласково говорить с ним. Потом я дала ему листик капусты, и он, видимо, изголодавшись, стал жевать его прямо у меня на руках… Потом еще листик… Потом еще. На другой день, проснувшись утром, мы увидели пустую перевернутую коробку и следы прогулки кролика по квартире, в виде большого количества черных «орешков» на полу. Мы с дочкой решилиискать его по этим приметам. Следы привели нас к дивану в другой комнате, и дочка, встав на коленки, заглянула под него. Под кроватью тихо-тихо сидел наш безголосый кролик. Тут, неожиданно для нас самих, мы с дочкой вместе стали звать его:

– Тишка! Тишка! – Ну да, чаще всего безголосых кроликов Тишками и называли.

– Тишка, Тишка, – позвала я и заглянула под диван. – Тишка потихоньку стал выползать и, появившись целиком, сразу пошел к нам в руки.

Стоял май месяц, а погода была очень жаркая для этого времени. Чтобы не создавать «крольчатник» в квартире, мы решили устроить нашего Тишку на лоджии. Сделали ему большой дом из картонной коробки в одном конце, а столовую с едой и водой – в другом. Лоджия была большая и просторная, не захламленная ненужными вещами и прочно перекрытая толстой стеклянной перегородкой Тишка на ней прижился. Он чувствовал себя уже свободно, хорошо ел, с удовольствием сидел на руках и бегал по лоджии кругами, запрыгивая на свою коробку, а с нее – вниз. Иногда, когда мы забывали закрыть дверь, он, сначала с опаской, а потом с большой наглостью прорывался в квартиру, и уже тогда мы бегали за ним всей семьей, чтобы отнести его на место. В конце мая у дочки заканчивались занятия в школе, и мы, в то время каждый год снимая на лето дачу, стали готовиться к переезду. Встал вопрос: что делать с Тишкой?

Решили, что сначала поедем одни, чтобы обустроиться и подготовить ему там какое-нибудь жилище. Заполнив лоджию едой и водой, мы оставили нашего Тишку одного.

Весь следующий день мы обживались на даче. Наша хозяйка, приветливая и домовитая женщина, узнав о кролике, притащила огромную деревянную клетку, которая завалялась у нее в хозяйстве, помыла ее, просушила и поставила недалеко от нашего дома.

– Ваш кролик будет жить в ней как барин, – сказала она. Вечером муж с дочкой остались на даче, а я поехала домой, чтобы переночевать и утром вернуться вместе с Тишкой. Приехала я, когда было уже темно. Открыв дверь и войдя в прихожую, я не стала зажигать свет, чтобы посмотреть, что делает Тишка на лоджии, может быть, уже спит. Я тихонько подошла к ней и открыла дверь – с улицы светили фонари, хорошо освещая лоджию, но кролика я нигде не видела.

– Тишка! Тишка! – позвала я.

Я услышала громкий шорох, и из коробки пулей вылетел Тишка. Он с разбега боднул меня головой в ноги и побежал в другую сторону лоджии, затем, добежав до противоположной стены, резко развернулся и побежал обратно, опять толкнув меня головой. Он бегал кругами по лоджии на огромной скорости, временами переворачиваясь на спину, опять вскакивая и продолжая носиться без остановки. Видно было, что он радовался моему появлению и так проявлял свой восторг. Я открыла дверь в комнату, и пока он точно так же кругами носился по комнате, перенесла его коробку-спальню туда же и, взяв его на руки и успокоив, погасила свет и положила в коробку.

Утром, приехав на дачу, я вытащила Тишку из сумки, в которой он тихо просидел всю дорогу, и поставила его на тропинку перед крыльцом.

Дочка радостно побежала к нему, а он поскакал к ней навстречу. Но долго сидеть на руках не захотел и пошел медленными шажками осматривать территорию. Он уже не так боялся всего неизвестного, как раньше, и проявлял живой интерес ко всему новому. Весь остальной день дочка ходила за ним по пятам, боясь, как бы он не забрел в густой кустарник малины у забора. Тишка все время удирал от нее и старался не попадаться к ней в руки, но к своей миске у крыльца с капустой и морковкой он быстро запомнил дорогу и периодически к ней подходил. Вечером мы попытались посадить его в клетку. Я взяла его на руки и поднесла к открытой дверце, но он вывернулся, соскочил с рук и дал деру… Надо сказать, за тот месяц, что он прожил с нами в Москве, он сильно подрос, окреп, разъелся и стал сопротивляться тому, что ему не нравилось. Клетка ему не понравилась сразу, и сколько бы мы ни пытались его туда поместить, у нас ничего не выходило. Пришлось устраивать его на веранде и опять устанавливать там его любимую коробку. Казалось бы, все, как и раньше, но теперь наш Тишка, познав свободу и простор улицы, стал каждое утро барабанить лапами в дверь, ведущую с веранды на улицу.

Поселок, где мы снимали дачу, был сельского типа. Дачников там было немного, и слух о том, что москвичи привезли с собой кролика, который живет в доме, быстро распространился среди местных жителей. Многие там имели кроликов, но исключительно как будущее мясо и шкурки, поэтому местные дети приходили к нам посмотреть на Тишку и поиграть с ним, как с котенком или с щенком. Тишка давал себя погладить и взять на руки. Дочка бегала по дорожке, а Тишка за ней, что приводило детей в восторг. Каждый, кто приходил, стал приносить Тишке угощение и даже игрушки: всякие резиновые шарики и мячики. Тишка не умел с ними играть, но, толкая их носом, пугался покатившихся мячиков и сразу убегал, сверкая белыми пятками. Дети хохотали и рассказывали об этом другим детям, поэтому поток зрителей не прекращался. Один раз, находясь во дворе, я случайно услышала разговор двух соседок возле нашего забора:

– Ты слышала, у Наташкиных жильцов кролик прям в доме живет?

– Ну, да, слышала и видела, они его Тишкой зовут, и он откликается и к ним бежит, прям как собачка.

– Во дела!

* * *

Однажды, когда Тишка в очередной раз барабанил утром в дверь, просясь на улицу, я встала, выпустила его и легла опять поспать, потому что было еще очень рано. Проснулась я от того, что во дворе кто-то хлопал в ладоши и вежливо просил:

– Уйди, Тишка! Зачем ты ешь мою капусту? – и опять хлопки. Я вышла во двор. Одна сторона нашего забора граничила с небольшим участком одинокой дамы из Москвы, жившей в маленьком домике на трех сотках земли и ухаживающей за таким же маленьким огородом. А на этом огороде я увидела сидящего на задних лапах Тишку, который, не обращая никакого внимания на увещевания хозяйки, продолжал нагло поглощать вновь и вновь оторванные листы капусты.

– Тишка! Тишка! – позвала я. Тишка, увидев меня, бросил капусту, побежал в мою сторону и ловко пролез через дырку в заборе. По тому, как он быстро эту дырку нашел, я поняла, что он уже не в первый раз угощается на соседском огороде.

– Извините, пожалуйста! Я скажу сейчас мужу, и он эту дырку заделает.

– Да уж. Пожалуйста. Заделайте. А то я одна вожусь с этим огородом, а тут такой жилец.

– Да-да, не волнуйтесь.

Через полчаса дырка была заделана, но я подумала о том, что Тишка может и подкоп совершить, если очень захочет соседской капусты, и стала за ним больше приглядывать и дочку тоже об этом предупредила.

Был конец июня. Такое бывает, и нередко: жаркая погода вдруг сменилась резким похолоданием. Жители поселка и дачники надели куртки, задымились трубы над домами и домиками, зарядили холодные дожди. Привыкший к прогулкам Тишка, которого мы не хотели выпускать на улицу, так как обратно он возвращался мокрый и грязный, часами караулил входную дверь и ломился в любую приоткрытую в ней щель. Кончилось тем, что, конечно, мы не уследили и он, вырвавшись из плена, понесся по дорожке и, петляя и «путая следы», нырнул в заросли малины. Шел холодный дождь. Простояв около зарослей под зонтом полчаса и постоянно зовя Тишку, дочка не выдержала:

– Мама! Я уже не могу стоять и звать его, он не идет, и все тут. Что делать?

– Ну иди, – подошла я, – сейчас я попробую. – Разгребая колючие кусты малины, я попыталась подобраться к сидящему внутри Тишке, но с каждым моим шагом он совершал точно такой же отскок назад и внимательно наблюдал за мной. Промучившись под дождем еще какое-то время, я побрела в дом. Навстречу шел муж в дождевике, в резиновых сапогах и с наволочкой.

– Сейчас я быстро туда проскочу, накину на него наволочку, посажу его туда и принесу домой, – сказал он и ринулся в мокрые заросли, но, как он ни старался поймать нашего кролика, все было бесполезно: Тишка ни к кому не пошел, видимо, боясь снова быть закрытым на веранде. Уже совсем стемнело. Мы еще дважды выходили с фонариками и звали его…

Утром первая побежала во двор дочка, и мы услышали радостный крик:

– Мама, папа! Все сюда! Тишка вышел! – Мы вышли и увидели мокрого, трясущегося от холода Тишку, едва переступающего с лапки на лапку, двигающегося по дорожке в направлении дома. Вид у него был жалкий, и мы быстро схватили его, занесли в дом и стали тщательно растирать полотенцем, чтобы высушить. Тишка был очень вялый, он немного попил теплого молока, и мы положили его в коробку, накрыв шерстяным платком. Проспал он долго, а когда проснулся, немного пожевал морковки и опять заснул. Спал он до следующего утра. Когда мы к нему подошли, то увидели, что он очень часто дышит и обычно розовые внутри ушки стали синими. Взяв его на руки, я ощутила, что дышит он очень часто, а приложив к его спинке ухо, услышала сильный хрип.

– Он простудился и, по-моему, очень сильно, – сказала я.

– Да, он же всю ночь просидел мокрый и на холоде, – сказала дочка, гладя его по спинке. – Бедненький!

Я побежала к хозяйке дома спросить, где здесь ветеринарная лечебница. Ведь должна же она быть в поселке, в котором живут разного вида животные.

– Да, конечно есть, – сказала хозяйка и объяснила мне, как туда пройти. Нужно было идти через проселочную дорогу, размытую после дождя, поэтому лучше было не ехать на машине, которая может завязнуть, а идти туда пешком. Мы завернули Тишку в одеяло, погрузили в корзинку и двинулись с дочкой в путь. Идти оказалось не очень далеко, но когда мы дошли до ветлечебницы, увидели, что она закрыта, так как по понедельникам не работает, а был, как назло, понедельник. Больше нам с дочкой обратиться было не к кому, и мы пошли в обратный путь, с сожалением, что не попали сегодня, но с твердым намерением прийти завтра. Тишка лежал в корзинке тихо-тихо, почти не подавая признаков жизни. «Как я могла забыть, – ругала я себя по дороге домой, – что наш кролик, родившийся и выросший в тепличных условиях, совершенно не приспособлен к холоду и ночевке на улице. Но все получилось как-то неожиданно: он выбежал, и мы не смогли его поймать… Надо было всю ночь его искать и ловить, обступив со всех сторон… Может быть, поймали бы… а может, и нет… Наверное у него воспаление легких, раз он так хрипит».

Мы принесли Тишку домой и поставили корзину в теплое место, и все время от времени подходили и проверяли, как он дышит…

Ночью он хрипел еще сильнее, а утром он умер…

Утром мы все молчали. Мы с мужем потому, что давно понимали, что обратно в Москву мы бы Тишку не повезли и его, при всей нашей привязанности к нему и любви, пришлось бы оставлять местным жителям, у которых свое отношение к домашним животным. Днем мы завернули его в наволочку, положили в коробку и закопали на опушке леса, а дочка еще долго стояла около этого места в грустном одиночестве. Все следующие дни она время от времени куда-то пропадала, но я знала, где ее искать: она несколько раз в день ходила к Тишке и носила ему полевые цветы. Местные детишки, узнав про Тишку, тоже приходили к нему и клали цветы на маленький холмик. А дня через два дочка мне сказала:

– Мама, мне так его не хватает, – и расплакалась.

Друг Рассказ

Венька Воробьев был ее давним и хорошим другом. Они учились в одной школе и жили в одном доме. Он учился на два класса старше, и поэтому, играя вместе во дворе, в школе они почти не общались, так как своих одноклассников для дружбы у них хватало. Потом, окончив школу, он поступил в престижный технический вуз, а она продолжала свое музыкальное образование. Новый виток дружеских отношений произошел случайно на одной из лавочек во дворе вечером, где молодежь устраивала вечерние посиделки с шутками и дружеским хохотом и где она часто сидела по вечерам со школьной подружкой. Вечер шел за вечером, и они с подружкой плавно влились в Венькину компанию, в которой в основном были его бывшие одноклассники, связанные с ним крепкой школьной дружбой и жившие неподалеку. Венька был парень остроумный, веселый, он удивительно легко общался с разными людьми, и, что было его отличительной чертой, он никогда не говорил серьезно: в глазах его всегда была хитрая и озорная усмешка. При любом раскладе ситуаций и жизненных поворотов невозможно было увидеть озадаченности и серьезности на его лице или услышать в его словах. Он моментально разворачивал ситуацию или проблему в такую неожиданную сторону, что это сразу становилось и не проблемой вовсе, а так, мелкой неприятностью с хорошим концом. Новые друзья прилипали к нему с первого знакомства, поэтому у него друзей было много и разных. Его родители уехали в длительную командировку за границу, и двухкомнатная квартира была целиком в его распоряжении. Старшая сестра его была замужем и жила у мужа, но она часто навещала брата, гармонично вливаясь в его дружеские компании. Она была приветлива с друзьями, да и волноваться ей особенно было не из-за чего: дома всегда был порядок, друзья посидят, посидят, да и уйдут, а две подружки были просто подружками, и сестра это знала, и они мило общались между собой. Правда, в одну из подружек был безнадежно влюблен Венькин друг по институту. Успешный физик, уже защитивший кандидатскую диссертацию, в жизни был нерешительным, а в отношениях с девушками вообще полным профаном. Влюбившись в Венькину подружку и выбрав себе в избранницы наиболее яркую и привлекательную, он подписал себе приговор на душевные муки и безответную любовь. Венька неоднократно говорил об этом подружке:

– Я уже устал от его нытья. Не знаю, что делать. Ну поговорила бы ты с ним, что ли!

– Не-ет! Он такой занудный, я вообще устаю от разговоров с ним, да еще на такую тему, тем более что он вообще, мне кажется, не знает, как вести себя с девушками. Не-ет! Ни за что! – Но однажды Венька позвонил и решительным голосом, но со скрытой иронией произнес:

– Все, не могу больше! Сегодня вечером устраиваю у себя комсомольское собрание. На повестке дня вопрос: «Сколько можно ныть?! Нытикам – бой!». Будем разбирать поведение нашего товарища.

– Я не приду, – хохочет подружка, веселясь от такого поворота событий.

– Явка обязательна! – сказал Венька и положил трубку.

Вечером в полном составе друзья собрались у него дома и еще долго вели телефонные переговоры с подружкой, уговаривая ее, чтобы она пришла.

Наконец, собравшись с силами, она позвонила в Венькину дверь. На пороге стоял молодой кандидат наук с букетиком цветов. Неловко поздоровавшись, он передал букетик девушке и застыл в дверях. Подоспевший Венька втащил его в коридор и, подмигнув подружке, веселым разговором и шутками стал разряжать обстановку. Друзья давились от смеха, а физик, покрывшись пятнами, застыл в коридоре с лицом приговоренного к казни.

– Так, – сказал Венька, – говори все, что ты нам говорил, и ничего не утаивай.

Физик долго хмурился, потом стал ходить вперед и назад по коридору. Видно было, что он никогда еще не делал девушкам такого признания.

– А у меня новость для вас всех, – весело сказала подружка. – Я замуж выхожу!

Наступила общая продолжительная пауза. Друзья затихли, переглядываясь друг с другом, а физик стал неловко натягивать на себя плащ, путаясь в рукавах. Когда за ним захлопнулась дверь, друзья уставились на девушку с немым вопросом.

– Я пошутила, – сказала она, и компания дружно выдохнула.

Холостых Венькиных друзей становилось все меньше, они обзаводились семьями и детьми, но он не был замечен в желании следовать их примеру. Казалось, он ценил свою свободу и независимую жизнь больше всего. Но вдруг как гром среди ясного неба прозвучало его сообщение о женитьбе на бывшей однокласснице из очень достойной семьи. Ее знали почти все его друзья, и неожиданное решение одобрили, но были удивлены его решимостью и поспешностью. Многие удивились, ведь никто о ней не слышал последнее время и она никогда не была с ними в одной компании. Никто не вдавался в подробности, но все понимали, что факт выгодной женитьбы был налицо. Через год у него родился сын, еще через два молодая семья распалась, но этому факту как раз никто и не удивился: нет, он не был создан для семьи, тем более с такой домашней и благовоспитанной девушкой. Видимо, уступив влюбившейся в него дочери, уважаемые и высокого положения родители быстро разглядели в нем бесперспективного и не желающего утруждать себя работой московского оболтуса. Его жизнь снова вошла в привычную колею: друзья, привычные вечеринки, только теперь все новые и новые люди появлялись у него дома. Родители, вернувшиеся из-за границы, купили себе новую квартиру, а эту оставили не очень преуспевавшему в работе сыну. Он стал делать долги, неохотно и с трудом их отдавал, но все больше заводил «выгодных» друзей и приятелей. Но старые школьные друзья так и оставались для него друзьями на все времена.

Две подружки по двору тоже остались в кругу его старых друзей, и время от времени они собирались все вместе повидаться и рассказать о своих успехах и неудачах. И вот однажды вечером в квартире одной из них раздался телефонный звонок:

– Привет! Что делаешь?

– Да так, ничего особенного, а что?

– Хочешь интересно вечер провести?

– А что ты предлагаешь?

– Поедем к моему другу – очень интересному и знаменитому человеку.

– А кто он такой?

– Известный кинорежиссер.

– А зачем я тебе нужна? Поезжай один, если он такой хороший и знаменитый.

– Понимаешь, он друг моего отца и сейчас один, у него жена куда-то уехала, а я тут помог ему в одном деле, и он пригласил меня в гости. А готовить совсем не умеет и сказал, что я могу приехать с девушкой, так сказать, чтобы она нам немного помогла.

– Это и есть мой интересный вечер? Вот молодец! Всю жизнь мечтала для старого режиссера ужин приготовить!

– Ты не беспокойся, вечер будет очень интересный. Он такой гостеприимный и щедрый человек, что обязательно нас будет ждать что-нибудь необычное и на самом деле интересное.

Подружка надолго замолчала. Было уже поздно, и собираться к кому-либо в гости совсем не хотелось.

– Послушай меня, я тебя очень прошу, выручай, он на меня очень обидится, понимаешь! – она никогда не слышала, чтобы Венька кого-нибудь так просил. Значит, для него это было очень важно. После долгого молчания она сказала:

– Хорошо, я буду готова минут через пятнадцать. Жди меня внизу у подъезда.

– Вот спасибо, молодец! Жду!

Через пятнадцать минут они уже ехали в стареньких «Жигулях», доставшихся Веньке от отца, в гости к знаменитому кинорежиссеру.

Ехали они недолго и остановились около добротного большого дома. Внутри были широкие лестницы и высокие потолки. Они поднялись на лифте на четвертый этаж и позвонили в звонок. Дверь открыл седовласый мужчина лет шестидесяти пяти и пригласил войти. Он заботливо повесил на вешалку красное пальтишко подружки и ее сумочку на длинном ремешке и предложил Веньке поставить свой кейс на полку рядом. Потом он провел их по длинному коридору на кухню.

– А я вот пельмешки варю, – сказал хозяин. – Я их очень люблю и варю их по своему методу, с особыми травяными добавками, и они всем всегда нравятся. Вас я тоже ими угощу, – он рассадил подружку и Веньку за кухонным столиком и стал рассказывать, что именно он добавляет в пельмени.

Подружка заметила, что всегда веселый и остроумный Венька сидел молча и на все кивал в ответ головой. Он был явно скован и вел себя странно. Зато знаменитый режиссер говорил много и, со значением поглядывая на подружку, старался угадать, чем она занимается и сколько ей лет. Затем он отметил, что она очень фотогенична: он скажет сценаристу, с которым они работают сейчас вместе над съемками нового фильма, чтобы он написал специально для нее эпизод, попробовать ее в их новом совместном фильме. Подружка была девушка умная и понимала, что скрывалось за этими обещаниями, да и съемки в кино не были для нее мечтой всей ее жизни. Ей стало как-то не по себе, и единственным желанием было поскорее уйти отсюда. Получается, что Венька все наврал, никакой ее помощи не требовалось, и вообще, этот старый режиссер был ей совсем не интересен, несмотря на обещания Веньки.

Тем временем пельмени были готовы, и хозяин сам разложил их по тарелкам.

– «Ну и что? Пельмени как пельмени, – подумала подружка. – Такие же, как и все, из коробки с названием «Сибирские».

Венька, тем не менее, ел и нахваливал. В это время раздался телефонный звонок. Звонил, как пояснил режиссер, тот самый его хороший друг и сценарист.

– Он сейчас приедет, а ты, Вениамин, пока выйди со мной на лестницу покурить, я знаю, что ты не куришь, а я старый курильщик, составь мне компанию. – Венька поднялся, как по команде, и пошел за режиссером на лестницу. Подружка осталась на кухне одна. Прошло пять минут, десять, она, вдруг почувствовав неладное, тихо прошла в прихожую: на вешалке одиноко висело ее красное пальто с сумочкой на ремешке. Венькиного кейса на полке не было. Тут туманные догадки, бродившие в ее голове, стали явью и сердце неимоверно заколотилось.

«Как он мог? Как он мог? – стучало в голове. – Что мне делать? Что делать?»

Но будучи от природы девушкой смекалистой и умевшей принимать быстрые решения, она думала недолго: сорвав с вешалки пальто и сумочку, она осторожно открыла входную дверь, вышла на лестницу и, боясь встретиться с хозяином квартиры, побежала вверх на следующий этаж и подошла к окну.

По счастью, окно на этаже было над входом в дом, и она могла видеть тех, кто входил в подъезд. Было уже очень темно, но слабый фонарь над подъездом все-таки освещал вход, и очень скоро она увидела седовласого режиссера и еще одного в столь же почтенном возрасте мужчину, входящих в подъезд… Веньки с ними не было… Сжавшись и боясь дышать, она ждала, когда лифт поднимет их на четвертый этаж и они войдут в квартиру. Когда они, тихо переговариваясь, открыли и закрыли за собой дверь квартиры, она бросилась вниз по лестнице сломя голову, убегая подальше от этого кошмара.

«Как он мог? Как он мог? Зачем? Почему?» – стучало у нее в голове. Она не могла понять, почему он так поступил и что произошло. Девушка перебежала улицу и прыгнула в первый попавшийся троллейбус, который ехал в сторону ее дома…

Добравшись до своей квартиры, она тут же сняла трубку телефона и набрала знакомый номер.

– Алло, – услышала она обычный, ничем не встревоженный голос «друга», видимо, не ожидавшего столь быстрого ее звонка.

– Ты дома? – задыхаясь от обиды прокричала она. – Ты зачем меня обманул, а затем и предал? Тебе хорошо сейчас дома? Спокойно?

– Нет, плохо.

– Так объясни, почему ты так со мной поступил?

– Под давлением, – был ответ.

– Под каким «давлением»? Объясни, ты же обманул меня, предал, все наврал…

– Под давлением, – опять был тот же невразумительный ответ.

Она бросила трубку. Разговаривать было бесполезно. Объяснение своему поступку знал только он, но говорить об этом, как видно, не собирался.

На другой день бурлила, оповещенная подружкой, вся компания его друзей. Некоторые говорили, что не подадут ему больше руки, другие, что порвут с ним всякие отношения. Один, самый горячий из его друзей, обещал «набить ему морду», но все были против и решили объявить ему бойкот.

И только один из друзей или недругов, когда узнал об этом случае, позвонил бывшей подружке и сказал, что знает о том, что Венька элементарно отдал ее этому режиссеру за долги, и эта версия показалась ей самой правдоподобной. Но она не могла до конца поверить в нее, потому что первый раз в жизни столкнулась с предательством и хотела верить в то, что он ничего не знал о коварных планах режиссера. Но тогда, как старый друг, он не должен был уходить… а он ушел, ушел и спокойно сидел дома в своей квартире. Нет, все-таки этот его друг-недруг был прав…

Больше ее с этой компанией ничего не связывало, и она рассталась с ней навсегда.

Но однажды, спустя много лет, навещая своих пожилых родителей, которые по-прежнему жили в этом доме, она случайно столкнулась с ним возле прилавка знакомого гастронома, где и раньше покупала продукты. Услышав, что ее кто-то окликнул, она обернулась и увидела улыбающегося мужчину, в котором сразу узнала Веньку. Он мало изменился за эти годы: почти такой же, как и был, только немного поседевший. В его глазах по-прежнему была хитрая усмешка, которая, как она только сейчас поняла, указывала на то, что все, что он говорил вслух, не совпадало с тем, о чем он думал в этот момент. Было видно, что образ его жизни был прежний: взяв пару бутылок спиртного, он привычно пригласил свою бывшую подружку по дому посидеть со старыми друзьями, которые обещали к нему прийти, видимо, продолжая многолетнюю традицию. А она подумала, глядя на него, что, наверное, его сын теперь уже взрослый, а он как тогда жил одним днем, так и живет теперь. И все у него прекрасно. Все просто. Все нормально. Такой человек. И о чем тут говорить?

Она молча вышла на улицу.

Школьные подружки Рассказ

Они были подружками еще в школе. Одинаково любили одни предметы и одинаково ненавидели другие. У них даже имена были похожие: одну звали Вера, а другую Лера. Их интересы во многом совпадали, и обе они мечтали стать знаменитыми актрисами, потому что очень любили театр. «Кто же, если не мы?» – говорили друг другу они. И действительно: обе хорошенькие, можно даже сказать, красивые, обе были центром внимания в школе и любимицами преподавателя по литературе, который ставил с ними сценки из произведений школьной программы для концертов и вечеров старшеклассников. Обе занимались в театральных кружках. Лера – при Доме культуры недалеко от дома, а Вера в более престижном – при Доме культуры работников театра, где даже шли репетиции студентов театральных вузов. Но внешне они были абсолютно разные: Лера была высокая и стройная девушка, с лицом «лирической героини», как называла ее Вера, а сама Вера была ростом пониже, пухленькая, с небесного цвета глазами, всегда искрящимися восторгом и радостью, видящая себя актрисой любого амплуа: от лирической и характерной героини до инженю и травести.

– Мне все под силу. Я все могу. – И это было действительно так, потому что она источала импульс совершенно необузданной энергии, радости и веры в свое актерское предназначение.

В театрах они проводили больше времени, чем за уроками, и были в курсе всех театральных премьер и нашумевших постановок. Любимым был, конечно, Театр на Таганке, где они пересмотрели практически весь репертуар, то стоя на галерке, то сидя на ступеньках, то на откидных местах, что было для них подарком судьбы.

У Леры в доме, где она жила, был друг, у которого сестра закончила одно из высших театральных заведений. Однажды, в дни зимних школьных каникул, он пригласил ее на новогоднюю елку в один из московских домов культуры, где его сестра была занята в новогоднем представлении для детей. Лера взяла с собой Веру, и они вместе с другом пошли посмотреть на его сестру.

Там сестра, махая руками и светясь красными лампочками, все время кричала: Пи-пи-пи-пи! – изображая первый искусственный спутник Земли. Вера была в восторге, а у Леры, представлявшей себе актерскую профессию немного по-другому, энтузиазм как-то поубавился. —

Ведь это же и есть актерская профессия, – с волнением говорила потом Вера, – это же и есть мастерство перевоплощения…

– Да, но не в спутника же с антеннами, – отвечала Лера, – для этого не стоит пять лет учиться и получать высшее образование.

– Как ты не понимаешь… Актер должен уметь играть все, как говорит наш режиссер в клубе, – даже шкаф…

– Ну он, наверное, прав… но я бы не хотела…

У тебя слишком возвышенное представление об актерской профессии, а в ней очень много всего и разного… поняла?

На этом дискуссия закончилась, и каждая из подруг осталась при своем мнении.

Сдав выпускные экзамены в школе, они подали заявления в один из московских театральных вузов.

Каждый год весной эти заведения атаковали огромные толпы выпускников, чувствующих свою причастность к актерской профессии. Все они были одержимы творчеством, все по-своему талантливые и, несмотря на бешеную конкуренцию, дружелюбно настроенные к своим соперникам. Они давали друг другу советы: что комиссии по прослушиванию нравится, а что нет, как надо отвечать на их вопросы, а что не надо говорить никогда…

Вера суетилась в этой толпе, знакомилась с людьми, выспрашивала, что да как, а Лера тихо стояла у входа и ждала появления студента, который руководил абитуриентами и запускал их внутрь аудитории по пять человек. И это были только предварительные прослушивания, после которых истинных конкурентов оставалось вдвое меньше. Вера и Лера прошли их легко и были допущены к экзаменационным турам.

На первый тур прослушиваний подружки были записаны в разные группы и на разное время, и они на определенный момент потеряли друг друга из вида. Первой предстала перед экзаменационной комиссией Лера. За столом напротив сидели три человека, а вдоль стен – уже студенты этого творческого вуза. Она прочитала лирический отрывок из любимого произведения, затем, как полагалось, басню Крылова, к которому относилась весьма сдержанно, но глубоко прониклась сочувствием к бедному ягненку. А затем смешное и веселое стихотворение молодого, популярного тогда автора, которого, как ее предупреждали другие поступающие, не очень жалуют экзаменаторы… Когда она прочла все, что подготовила, ее попросили подойти к столу…

Сначала ей задали пару уточняющих вопросов. Потом попросили показать зубы, и все внимательно заглянули ей в рот.

– Да, зубы надо будет подправить, это не проблема: наш стоматолог скажет, как это сделать. – Потом, сказав, что у нее красивые ноги и что нельзя их так закрывать, попросили приподнять подол платья повыше… потом еще повыше… Затем, сказав, что она допущена на второй тур, попрощались и велели позвать следующего… Лера ушла домой с противоречивыми чувствами…

Вечером она позвонила Вере. Вера была в абсолютном трансе. Первый тур она не прошла и сидела дома, закрывшись в комнате от надоевших своими сочувствиями родителей.

– Ты представляешь? – с возмущением говорила ей Вера. – Меня – и не взять! Ты же знаешь, что я прирожденная актриса. Они… Они сказали, что у меня не хватает, видите ли, фактуры! Какую еще фактуру они ищут: я – это фактура и талант в одном лице, я же могу любые роли играть, ты же знаешь! Оставьте меня в покое! – крикнула она постучавшим в дверь, родителям. – Я хочу тут сидеть, и сижу… понятно? – Лера, обуреваемая сложными чувствами, боялась сказать подруге о том, что она допущена на второй тур.

– Ну а ты? – спросила Вера. – Ну да, если ничего не говоришь, значит, тебя тоже «прокатили».

– Вер… Меня пропустили… на второй тур… И я не знаю, зачем и почему…

– Ну вот, видишь! Где их интуиция? Я не про тебя… Я вообще!

– Вер… Я тебе завтра позвоню, а ты пока успокойся. Мне тоже надо кое-что обдумать…

На следующий день Лера позвонила Вере и сказала, что на второй тур она не пойдет.

– Ты что, совсем с ума сошла? У тебя такой шанс! И не думай не идти! – Вера возмущенно кричала в трубку.

– Ты знаешь, я почти всю ночь не спала и все время думала… думала… Когда об этом мечтаешь, то кажется все совсем по-другому, как-то возвышенно, а когда соприкасаешься близко… В общем, это не мое… Понимаешь? Я почувствовала себя каким-то подопытным животным, которого хозяин может выдрессировать так, как он хочет. Или как кукла на руке у кукловода… Я почувствовала, что не значу ни-че-го, что я представляю из себя материал для лепки в чьих-то руках. Это не мое, понимаешь? И еще – покажите зубы…словно я лошадь, поднимите выше юбку…

– О чем ты говоришь? Ну и пусть в руках кого-то, но ТЫ будешь известной, а не твой кукловод! Понимаешь? ТЫ! – Подруги помолчали…

– А я, – сказала Вера, – буду опять штурмовать эти вузы на следующий год, и не один, как в этом году. Мне терять нечего, я для себя профессию выбрала… Это как раз – мое. Вот и все, и я им всем докажу…

Лера, окончательно осознав, что актерская профессия не для нее, успешно сдала экзамены в институт иностранных языков и целиком погрузилась в языкознание. Вера же продолжала ходить в самодеятельные клубы и завязывать знакомства с театральными и «околотеатральными» людьми. Подружки посещали театры вместе, как и прежде, иногда пользуясь услугами новых друзей Веры. На следующий год Вера снова не прошла по конкурсу ни в один театральный вуз, а еще через год, вновь провалив очередную попытку, устроилась реквизитором в один из популярных московских театров. Лера за это время вышла замуж и вскоре родила сына. Совмещая домашние хлопоты с учебой и надомной работой переводчика, она часто отказывалась от предложений Веры и в театры ходила совсем редко, только тогда, когда муж мог посидеть с ребенком. Вера, не обремененная семьей, часто сама заглядывала к Лере, все такая же жизнерадостная и возбужденная от бурлящих романов и захватывающих приключений в театральном мире. Она рассказывала Лере об интригах в актерской труппе, о том, кто с кем спит, кто с кем недавно выяснял отношение в ресторане Дома творческих работников, где она была с одним из известных актеров, с которым у нее в данный момент начинаются «отношения». Кто с кем там подрался, и чья жена бросила мужа из-за любви к партнеру по сцене. При том, что годы шли, энтузиазм и темперамент у нее оставались все тот же: она всегда горячо любила своих театральных мужчин, с которыми сводила ее судьба на актерских гулянках. Она жила их жизнями и влюблялась в каждого следующего, с молодой влюбленностью и на всю жизнь… Однажды она позвонила Лере и сообщила радостную весть о своем скором замужестве и предстоящей свадьбе. Она выходила замуж за молодого актера, подающего большие надежды и имеющего прекрасные перспективы как в театре, так и в кино: он где-то когда-то уже снялся в каком-то очень хорошем фильме. «И это только начало!» – со свойственным ей энтузиазмом уверяла она Леру.

Свадьбу сыграли в ресторане. Престарелые родители были счастливы, что дочка наконец устроила свою судьбу и нашла человека, которого долго искала, но их беспокоило будущее совместное с ним проживание, так как он до этого момента жил в актерском общежитии на окраине Москвы, и дочка забирала его к себе, то есть к родителям, с которыми она сама проживала в маленькой квартирке с двумя смежными комнатами.

Приехав однажды в гости к Вере по ее приглашению, Лера и ее муж увидели сидящую в их комнате шумную компанию подвыпивших актеров и закрытую дверь в маленькую смежную комнату, где теперь тихо ютились ее родители. Молодой муж, приходя голодным после спектакля домой, постоянно заставал в их комнате жующую компанию своих же, не занятых в спектакле, партнеров по театру. Они начисто сметали всю нарезанную Верой колбасу, а также кильки, шпроты и огурцы в банках. Поэтому он как приходил голодный, так голодным спать и ложился. И кончилось все это тем, что он ушел к женщине, которая каждый вечер ждала его дома за столом, на котором всегда были горячий борщ, домашние котлеты и жареная картошка…

Однажды Вера позвонила и торжественно сообщила, что постепенно ее творческая жизнь «дает первые ростки».

– Меня сняли в кино, правда, пока в маленьком эпизоде, но это начало, и я надеюсь на продолжение, потому что режиссеру я понравилась. Пойдите и посмотрите, очень хороший фильм.

– Молодец, Вера, рада за тебя. Завтра же пойдем и посмотрим тебя на экране. Я позвоню потом, расскажу о своем впечатлении.

Не имея в данный период достаточно свободного времени, Лера с мужем выкроили вечером момент, когда было с кем оставить ребенка, и побежали в кино. Фильм был скучный, длинный, и сколько они ни вглядывались в лица актеров, сколько-нибудь похожего на Веру лица они не увидели.

– Верочка, что-то мы с мужем тебя не увидели, хотя смотрели внимательно, наверное, просто прозевали этот эпизод или переговаривались в это время. – Лера, недовольная тем, что потеряла столько времени зря, говорила нарочито любезно и для того, чтобы Вера не почувствовала ее раздражения, специально сваливала вину на себя.

– Ну вот! – обиженным голосом проговорила Вера. – А помнишь, там на телеге четыре женщины едут, с ведрами? Помнишь?

– Да, конечно, припоминаю, – Лера не помнила этого эпизода вообще, но боялась обидеть подругу.

– Так одна же из них я! Помнишь, в клетчатом платке, в телогрейке? У меня, правда, грим там очень сложный, меня почти час гримировали. Эх, мне надо было тебя заранее предупредить…

– Ой, теперь вспомнила! Ты там еще одну тетку с этой телеги потом столкнула. Да? Правильно?

– Нет, столкнула другая, а я – та, которую столкнули, и она еще в овраг покатилась и прокричала: «Мы с тобой еще встретимся, тварь поганая!». Ты понимаешь, какая удача? Это же не с каждым приглашенным такая удача случается! Это тебе не массовка – это уже эпизод с текстом! Улавливаешь разницу?

– Слушай, здорово! Ты прямо так здорово это прокричала, так выразительно, так ее припечатала, у меня аж мурашки по спине в тот момент побежали, когда я это увидела!

– Спасибо тебе, подружка, может, еще порадую и тебя, и публику своими ролями?

– Конечно, порадуешь, конечно…

Они еще какое-то время иногда виделись, потом общались только по телефону, потом все реже и реже, правда, не забывая поздравлять друг друга с праздниками. Потом и эта традиция растворилась во времени…

Прошли годы… Как-то Лера с сыном и его девушкой-однокурсницей были на спектакле в одном из ведущих московских театров. После окончания спектакля они еще немного походили по театру, рассматривая фото известных артистов, ожидая, когда схлынет толпа в фойе и в гардеробе и можно будет спокойно получить пальто и одеться. Уже получив свои вещи, Лера заметила в конце зала гардеробщицу, лицо которой ей кого-то напоминало. Она подошла поближе: пожилая женщина, в форменном халатике, с обширной сединой из-под когда-то крашенных хной волос, лихо управлялась с куртками и пальто спешивших домой зрителей.

– Вера! Верочка! Это ты? – тихо спросила Лера. – Женщина обернулась и посмотрела на Леру.

– А-а! Это ты, подруга? А кто это с тобой? – Вера спросила безо всякого интереса, так, словно должна была спросить.

– Это мой сын и его однокурсница, – ответила Лера.

– Такой большой уже… А как тебе спектакль? Правда, прекрасная постановка? А как тебе главная героиня? – Глаза Веры вдруг засверкали прежними огоньками задора и энергии.

– Правда, великолепно играет? Как тебе ее монолог во втором акте?

Вера выкинула вперед руку, закрыла глаза, запрокинула вверх голову и… почти на выкрике произнесла несколько фраз из монолога главной героини спектакля… А после секундной паузы спросила,

– А как тебе ее заключительный монолог, ты только послушай, как она его произносит, заливаясь слезами… – Голубые, смотрящие куда-то вдаль глаза Веры тоже наполнились слезами…

В фойе театра уже почти никого не осталось, и Лера, понимая, что Вера уже находится в другом, только ей ведомом мире, тихонько подтолкнула опешивших молодых людей к выходу…

Высотка Повесть

Глава 1

Последняя сталинская высотка. Гостиница «Украина»… Для меня это просто дом, в котором прошли мои детство и юность. Как-то я задумалась о причине названия гостиницы – Украина. Почему?

Оказывается, этот сталинский проект подразумевал строительство гостиницы-высотки, которая должна была стать символом открытия дороги на запад. Строительство начиналось в болотистой деревне Дорогомиловская застава, состоящей из ветхих деревянных домиков и бараков, и первоначальное название этого грандиозного объекта было «Гостиница «Дорогомиловская». Это была седьмая, последняя сталинская высотка, которая после его кончины достраивалась еще четыре года и была переименована Хрущевым в гостиницу «Украина».

Уже по прошествии многих лет стало известно, что поначалу гостиницей должно было стать все здание высотки вместе с «крыльями», как называли их жильцы, и часть работ уже была произведена, но что-то не заладилось и гостиничные номера в «крыльях» стали срочно переделывать под квартиры, что сказалось на их неудобной планировке. Здание было поделено на гостиницу, расположенную в центре, и примыкающие к ней слева и справа девяти– и десятиэтажные жилые корпуса. Эти корпуса были построены быстро и заселились за два года до того, как было закончено строительство центральной гостиницы, и еще долго ее шпиль сиял на фоне голубого неба металлическим каркасом без облицовки.

Меня, маленького ребенка, и старшего брата привезли в этот дом родители, получившие двухкомнатную квартиру на четверых. Все московские высотки были и есть в категории домов «с излишествами»: внутренняя отделка с лепниной впечатляла, дубовый паркет с рисунком и потолки «три с половиной» тоже. Большие окна, мраморные подоконники, просторные, облицованные лакированным деревом лифты, широкие мраморные лестницы подъезда… Но при всем этом великолепии отделки об удобстве проживания, казалось, не думал никто: тесная ванная, узкая и длинная кухня, в которой невозможно было поставить стол для еды всех четверых членов семьи – только узкий для двоих, смежные комнаты и коридор для «особо изящных». Трехкомнатные квартиры имели, конечно, больший метраж за счет еще одной комнаты, но прелести и недостатки были те же. Это сейчас можно все сокрушить и спланировать заново, но в те годы… В те годы большое количество квартир в этой высотке заселили как коммунальные: двух– и трехкомнатные квартиры, в большинстве случаев на две семьи. Под нами в большой двадцатиметровой комнате жили муж с женой и маленький ребенок, а в шестнадцатиметровой – супружеская пара средних лет без детей. С трехкомнатными квартирами было так же: на семью с двумя детьми – две комнаты, на бездетную пару – одна. Были и однокомнатные квартиры – маленькие и неудобные. Но за все квартиры, большие, маленькие, с видом на Москву-реку или на деревянные трущобы, за все эти окна во двор и даже этажи под крышей боролись, подключая все свои возможности и заслуги, будущие жильцы.

Деревня вокруг высотки быстро сносилась, и мой старший брат, который заканчивал школу, каждый день ходил до метро и обратно через эту деревню. Он рассказывал, как разбивали ветхие домики бульдозерами с гирями на цепи. Связь с центром была через Бородинский мост и идущую от этого моста Большую Дорогомиловскую улицу. Но вскоре вокруг нашего дома развернулось грандиозное строительство прямой дороги на запад: началось возведение Новоарбатского моста, и после того, как он красиво соединил два берега реки почти у подножия гостиницы, началась закладка широкого проспекта, который потом получил название «Кутузовский». Одновременно с этим возводились новые кирпичные дома вдоль проспекта, и через несколько лет он плавно соединился с Дорогомиловкой, как мы ее тогда называли.

Глава 2

Жильцы дома и гостиницы жили не зависимой друг от другажизнью, не имея никаких общих точек пересечения, разве что жильцы захаживали в гостиничный ресторан, где вкусно готовили украинский борщ и цены были абсолютно доступны каждому. Да и весь этот комплекс первоначально был задуман в типично украинском стиле: с яркими, словно вышитыми буквами на фасаде гостиницы и гастрономе «Украина», расположенном в левом крыле. Позже я узнала, что некоторое время после открытия гастронома цены на ценниках были указаны в украинских «карбованцах», хотя значение имели рублевое, но эта затея была откровенно надуманной и быстро себя изжила. Затем и вовсе название «Гостиница «Украина» приобрело для живущих в этом доме людей значение номера дома и мы редко задумывались над этим.

Среди проживающих в доме было немало именитых и заслуженных персон. Знаменитый кинорежиссер Сергей Герасимов и его не менее знаменитая жена, киноактриса Тамара Макарова, снимавшаяся во всех его фильмах, соединили в одну две полученных ими на одной лестничной площадке квартиры. Позже в этой квартире был снят один из последних фильмов Герасимова «Дочки-матери». В этом же подъезде жил с семьей не менее знаменитый актер театра и кино Борис Бабочкин, оставшийся в нашей памяти как великолепный и неповторимый «советский Чапаев». В другом подъезде жил популярный в то время певец Владимир Нечаев, часто звучавший по радио, поражая слушателей своим удивительно чистым и неповторимым по тембру голосом. Какое-то недолгое время жил в нашем доме известный и многими любимый киноактер Борис Новиков, игравший в основном деревенских простаков, обладавший выразительной мимикой и ярким комедийным талантом. Но его внешность в жизни была полной противоположностью кинообразам, которые он создавал на экране. Во всяком случае мы, дети, часто видели пересекающего двор быстрой походкой этакого модного городского пижона, в неизменной клетчатой кепочке и со «скромно» проглядывающим из-под кашне галстуком-бабочкой.

Так же недолго проживал в нашем доме с женой и маленькой дочкой знаменитый и великолепный Владимир Этуш. Его дочка Рая, которая гуляла с нами во дворе, была очень позитивным и приветливым ребенком, и кроме как Раечка ее никто не называл. Она с удовольствием вступала со всеми в диалог, говорила медленно и нараспев, задавала много вопросов и, внимательно слушая ответ, с интересом заглядывала в глаза. Потом эта семья, как и семья Бориса Новикова, переехала из нашего дома на другое место жительства. И еще много знаменитостей и просто известных писателей, поэтов, дипломатов и генералов советского периода проживали в одном доме, тихо и мирно соседствуя друг с другом. Но вот с одним из известных персонажей нашего дома у меня произошел совершенно неординарный случай.

«Крылья» двух корпусов завершаются разворотом внутрь, между ними расположен въезд во двор. Эти два «сапожка», как назвали их жильцы, имеют вход не со двора, а с улицы. Внизу, по всей ширине завернутых внутрь корпусов, возведены две большие пешеходные арки, а над ними – огромные балконы, во всю длину этих арок. На эти балконы выходили несколько квартир второго этажа, а балконы были визуально поделены. Затем в определенный момент, когда дочушка нашего генсека, большая любительница «цирковых аттракционов», в очередной раз вышла замуж, жильцов одной из этих квартир благополучно расселили, квартиры объединили в одну, и проживать в ней стал силовой гимнаст Евгений Милаев со своими детьми, которые вместе со своим отцом выступали в цирке. Номер у них был красивый и сложный: отец держал длинный металлический шест на лбу, а дети, брат и сестра, выполняли сложные эквилибры на этом шесте на большой высоте. Артисты цирка большую часть жизни проводили в гастрольных поездках и бывали дома нечасто, поэтому дети Милаева учились в эти периоды в обычной московской школе через дорогу, но дружбу с одноклассниками не заводили и держались особняком.

Жильцы могли часто видеть Милаева-старшего, разминавшегося на балконе. Это был крупный, представительный, состоящий из одних мышц, всегда в ярких цветастых трусах мужчина. Его лоб, постоянно выдерживающий вес шеста с кувыркающимися на нем уже не маленькими детьми, имел не проходящее круглое пятно.

Я училась в музыкальной школе, которая находилась в центре, и три раза в неделю уже самостоятельно ездила на метро на занятия и обратно. Каждый раз, возвращаясь из школы, я проходила через центральный въезд во двор, между двумя арками с большими балконами, и шла в сторону своего подъезда. Дело было осенью, темнело уже быстро, народу тогда на улицах и так было не много, а в этот момент не было никого. Проходя мимо первой арки, я вдруг услышала хлопок и одновременно почувствовала резкую боль в ноге. Было уже темно, но я увидела струйку крови под сгибом ноги и, хромая и плача, побрела к своему подъезду.

Когда я зашла в дом и показала маме ногу, она сказала:

– У тебя там дробь! Пойдем, я знаю, кто это сделал.

– Кто? – спросила я. Мама всегда стояла у окна, поджидая меня вечером из школы.

– Это сын Милаева. Я заметила, что он прятался по углам балкона, одетый во все темное.

Быстро, помогая мне идти, мы добрались до подъезда, где жили Милаевы.

Поднявшись на второй этаж, мама позвонила в дверь. Нам открыл отец в очередных ярких трусах. Вблизи масса его мышц внушала опасение. По нашим лицам он сразу понял, что пришли мы не для милой беседы.

– Вот! – мама показала мою ногу с дробинкой внутри.

Милаев побагровел и громко позвал сына…

Из глубины темного коридора к нам приближался пятнадцатилетний подросток с белым как мел лицом. Отец, не задавая ни единого вопроса, коротко сказал:

– Ружье!

Сын принес. Милаев-старший взял ружье двумя руками с двух сторон, за ствол и за приклад, приподнял колено и… жа-а-ах!..

На пол с грохотом упали две половины бывшего ружья…

Мы, ошарашенные увиденным, не выдвигая больше никаких претензий и решив, что провинившийся сын запомнит этот урок на всю жизнь, поехали в больницу, и мне извлекли из ноги дробинку.

Глава 3

Сразу же после заселения к каждому подъезду прикрепили так называемых лифтеров. С виду это были женщины скромного вида пенсионного возраста, но только теперь, вспоминая их прозорливые глаза и вечную настороженность, понимаешь поставленные перед ними задачи. Дежурили они по суткам, тихо сидя между двумя дверьми подъезда на стульчике. В подъездном холле обычно были еще маленькие комнаты – там лифтеры ночевали, когда закрывали подъезд на ночь, но по внешнему звонку поднимались и открывали дверь задержавшимся жильцам. Когда вечерами девушки подолгу стояли у своих подъездов, воркуя с провожающими их молодыми людьми, они, словно блюстители нравов, напоминали им о позднем времени и загоняли домой.

Шумные игры нашего детства – вышибалы, штандер, салочки, пряталки – и велосипедные гонки по кругу двора объединили подрастающих детей в дружную команду. Классиками исчерченный асфальт не успевал промываться дождем. Единственное и приятное для нас напоминание о том, что в гостинице была какая-то жизнь, были изредка открывающиеся окна подвала под гостиницей, которые выходили во внутренний двор, и тетеньки в белых колпачках угощали нас бракованными булочками и пирожными, потерявшими при выпечке нужную форму. Вот это был праздник! Мы поедали все в момент.

Подрастая, нас все больше интересовало: как это все устроено в таком большом доме? Не знаю, как сейчас, но мы, как юные исследователи, столкнулись с неожиданнымфактом: все дороги для наших удивительных исследований были заботливо… открыты. Мы быстро освоили потайные внутренние проходы и лестницы и беспрепятственно, но на «мягких лапах», открывали для себя все новые и новые объекты для изучения. По черным ходам и лестницам мы проникали на чердаки, а там и до крыши было рукой подать. И вот, в один из очередных дней наших исследований, мы стояли на крыше рядом со знаменитыми украинскими вазами, которые снизу казались вазочками, а здесь их размеры повергли нас в ужас… На эти вазы, опять же, вели железные лесенки, но тут уже желающих по ним полазить не нашлось. И эти «походы» продолжались достаточно долгое время. Мы даже поднимались на крышу через один подъезд, а спускались через другой. В общем, освоили все ходы и переходы легко, а потом потеряли к ним интерес: нас стал занимать другой, более странный и «неопознанный» объект. Он был построен задолго до окончания строительства дома, занимал место в самом центре двора, был большой, круглый и назывался «фонтан». Но фонтаны обычно находятся внизу, и в них вода и краники, а наш «фонтан» стоял на высоком мраморном постаменте, по бокам которого были железные решетки и такая же дверь, всегда закрытая на прочный замок. За все годы вода прожурчала наверху этого сооружения низкими и жидкими струйками раза два. Нам было очень интересно узнать, что же за этой дверью и решетками. Но и днем, и вечером там было темно и пусто, только кошки ходили туда и обратно, но у них не спросишь… В общем, сколько мы ни пытались в это странное сооружение попасть, ничего у нас не вышло, но взрослые люди, пережившие войну, говорили, что это не что иное, как бомбоубежище на случай войны, чем очень нас пугали.

Еще мы любили забегать в гостиничный холл, а перед этим поиграть в пряталки у входа, среди огромных колонн с очень удобными для этой игры выемками. В холл мы забегали купить конверты и марки для переписки с друзьями, но гурьбой нас туда не пускали, а только по одному, и швейцары в униформе заставляли нас хорошо вытирать ноги и снимать галоши тех, кто их носил. Для взрослых посещения гостиницы было абсолютно свободными, и их никто не спрашивал, с какой целью они проходят в холл. Многие заходили туда купить свежие газеты и журналы и почитать их, сидя в удобных креслах, а также назначить встречу и побеседовать с друзьями.

Глава 4

На Большой Дорогомиловской улице еще до строительства Кутузовского проспекта были построены добротные правительственные дома. Во дворе дома, где жил Брежнев, находилась школа, в которой в основном учились дети и внуки ответственных партийных работников. Кутузовский же проспект застраивался домами для размещения дипкорпусов и жилья для иностранных дипломатов с семьями, приезжавших в Москву на работу на длительный срок. Вторая школа располагалась практически на слиянии этих двух улиц и находилась на целый квартал ближе к нашему дому. Именно она и стала моим местом учебы на долгие годы. Для меня это были годы напряженной работы, так как я, как и многие дети, училась в двух школах, еще и в музыкальной, да и эта общеобразовательная школа была не из простых. В ней как раз и учились дети послов и дипломатов, получавших временные квартиры на Кутузовском проспекте. Вся школа пестрела разным цветом кожи и говорила на разных языках. И это когда? В «глухие» советские времена! Начальную школу я помню плохо. Помню только, что в нашем классе было два мальчика-иностранца: очень симпатичный маленький венгр Янош и мальчик из Праги Карл, которого все в классе ласково называли Карлуша. Но кого забыть невозможно, так это наводившую ужас на маленьких школьников заведующую начальными классами. Это была уже очень пожилая учительница, прослужившая в школе почти полвека. У нее никогда не было своей семьи, своих детей, и школа объединила все это в ее жизни воедино. Она всегда называла всех учеников на «Вы», вызывая этим еще больший страх у маленьких детей. Лет ей было много, и выглядела она для младших школьников уже как старушка, но громогласная и прямая, появлявшаяся словно из-под земли, когда кто-нибудь шалил, она повергала малышей в шок. Когда первоклашки впервые приходили в школу и, подбегая к ней, спрашивали:

– Бабушка, а где здесь туалет? – она со строгим видом отвечала каждому:

– Не фамильярничайте! – и первоклашки отскакивали от нее как ошпаренные. Вообще, всегда, когда она появлялась в коридоре, все учащиеся уносили ноги от греха подальше.

Однажды, когда закончилась большая перемена и мы, дети второго класса, взбудораженные и охрипшие, наконец расселись по своим местам, дверь открылась, класс дружно встал… и замер в полной тишине: в двери появилась грозная фигура заведующей. Она вежливо извинилась перед учительницей, строго посмотрела на учеников и приказала девочкам сесть, а мальчикам остаться стоять. Обращаясь к занервничавшей учительнице, она спросила своим громовым голосом:

– Знаете, чем занимались мальчики вашего класса на перемене? – Учительница испуганно вытаращила глаза и повертела головой. Заведующая произнесла:

– Они бегали за девочками и задирали им платья…

Наступила мертвая тишина. Учительница осталась в той же позе, но у нее открылся рот.

– Теперь я очень хочу знать, – сказала заведующая, – что вы там хотели увидеть? Вот Вы, например, – указала она на одного из мальчиков. Мальчик захлопал глазами, но от страха не мог произнести ни слова.

– Так… понятно… Теперь Вы, – второй мальчик покрылся пятнами и тихо заплакал.

– Так… Ну что же, тогда вы, – указала она на третьего мальчика. Он опустил голову, вдохнул воздух и тихо сказал:

– Трусики…

А вот в средней школе только в нашем классе учились: англичанка из Лондона, немец из Западного Берлина, афганец, итальянец, два поляка и три индонезийца, причем состав иностранных детей периодически менялся. Мы были советскими детьми и вели себя как все дети, не понимая, какой груз ответственности лежал на учителях в то время, когда общение с иностранцами, да еще с «капиталистами», было табу для всех. Но только не для нас – учеников этой школы. Мы дружили, ходили друг к другу в гости, сидели за одним столом с послами и пили английский чай. В начале каждого учебного года, при пополнении класса новыми иностранцами, мы получали откровенные указания, от кого держаться подальше. Как правило, эти указания действовали только до конца урока, поэтому учителя были дерганые, недружелюбные, неконтактные и подозрительные. На нас орали, со злорадными улыбочками перехватывали записки, которые взрослеющие дети посылали друг другу, чуть что, пугали директором, хотя он был, пожалуй, самым добросердечным из всего педагогического состава, не скупясь ставили жирные двойки и исписывали дневники многочисленными замечаниями. Но все учителя, как один, были великолепными предметниками и знания давали фундаментальные. В классах не было особенной дружбы между учениками и даже каких-либо групп учеников с добрыми отношениями между собой. Некоторые, конечно, дружили парочками, но в основном все были сами по себе и сами за себя. В разговорах с ровесниками из других школ я всегда замечала, что мы опережали их по программе, что наша тройка – это у них пятерка, что наши провинности у них вообще никто не считал за нарушение школьных норм. Прессовали нас сильно. Зато потом при поступлении в вузы «наши» легко проскакивали через сито конкуренции. Но вспоминая годы учебы в этой школе, мало кто думал о ней потом с теплым чувством и с любовью к кому-то из учителей.

Годы шли, и все менялось: заковали в гранитные берега Москву-реку, превратив глинистые холмы в красивую набережную. Вокруг гостиницы развели красивые скверы. Кутузовский проспект постепенно стал превращаться в престижный район Москвы. Создав прямую связь центра Москвы с Кутузовским проспектом через Новоарбатский мост, вырос Новый Арбат с первыми московскими «небоскребами». Его тогда в шутку называли «вставная челюсть Москвы», так как эти бетонные коробки, в двадцать пять этажей каждая, которые возвели с двух сторон широкого Нового Арбата, сильно выделялись на фоне фундаментальных советских строений и выглядели инородными телами.

Сегодня гостиница «Украина» вышла на мировой уровень европейских стандартов пятизвездочных отелей, а состарившаяся интеллигенция в большинстве своем продала свое престижное жилье богатым бизнесменам.

Квартиры переделывались, объединялись и перекраивались, в зависимости от доходов новых владельцев. Но часть «старой гвардии» жильцов еще тихо существует в своих обветшавших и скромных по нынешним временам квартирах, сохраняя историческую память и дух того времени в своем родном доме.

Пожизненная прививка Рассказ

Солнечный свет, струившийся сквозь легкие шторы, заливал светом просторную комнату. Большое настенное зеркало отражало стройную фигуру красивой женщины. Створки гардероба были распахнуты, а большой диван и два мягких кресла были завалены платьями и вешалками. Здесь же на ковре были разбросаны с десяток пар модельных туфель, многочисленные сумочки, ремешки и прочие предметы дамского туалета. Прикладывая к плечам очередное платье или костюм и придирчиво рассматривая свое отражение, женщина каждый раз критически оценивала результат.

– Нет, это с этим никак не сочетается. А вот это – ничего… Ничего хорошего…

Каждый раз, после покупки в магазине наряда на «выход в люди», она ругала себя потом за купленные вещи, которые теснились в больших гардеробах и про которые она забывала сразу же после того, как они оказывались на вешалке.

– Как я могла купить такое? – недоумевала она, вытащив платье или брюки, которые так ни разу и не надела. И вариантов таких покупок было не мало. Но, как всегда, пообещав самой себе больше так не делать, она приобретала показавшуюся нужной в данный момент, но в итоге не нужную никогда очередную вещь.

Позвонила подруга.

– Да. Привет! Вот, выбираю себе наряд. А ты уже знаешь, в чем пойдешь?

Тоже не знаешь? Тоже все перемерила? Да уж и не знаю! Публика-то будет разного возраста, сама понимаешь… Ну ладно, сейчас ко мне мастер должна прийти… Да, волосы в порядок привести… Хорошая женщина… Я обычно сама к ней хожу, но сейчас не успеваю, все так как-то сложилось… Мы с мужем только вчера прилетели и получили конверт с приглашением… Да, мы созвонились… У мужа задание: до вечера подарок купить, а у меня – себя в порядок привести… Ну целую, увидимся завтра…

В конце концов, рассуждала она, закончив разговор с подругой, как-то все скоропалительно: заранее не оповестили, никто и не предполагал, что это серьезно, что все так сложится… Думали, ну поехала немного «крыша» у девушки, но это по молодости: мама у нее женщина умная, рассудительная, объяснит дочери, что к чему… Видимо, не получилось.

Остановив свой выбор на черном элегантном платье-футляре, подобрав к нему сумочку, туфли и украшения, она стала развешивать на вешалках все остальные вещи и расставлять все по своим местам. Она любила порядок во всем: в доме, в своих делах, и поэтому, когда пришла мастер-стилист, все было готово к новому этапу ее преображения.

– Здравствуйте, Лена. Проходите, пожалуйста. Я покажу вам, где расположиться, чтобы вам было удобно работать, а мне получать удовольствие от вашей работы. Но сначала мы с вами выпьем кофе. Или чай, что вы предпочитаете?

– Спасибо. С удовольствием! У меня сегодня было много клиентов, и я просто не успела выпить ни того, ни другого. От кофе не откажусь.

– Вот и прекрасно. Я накрою на стол, а вы пока располагайтесь в ванной комнате, она просторная, места там много, все, что вам будет нужно, – под рукой.

Лена пошла осваивать ванную, а приветливая хозяйка Валентина хлопотать на кухне, готовя кофе и что-то из закусок. Мастер-стилист Лена была женщиной лет сорока, ухоженной и, видимо, очень красивой в юности. В ней чувствовались хорошее воспитание и интеллигентность, которые сразу, при первом же общении, притягивали к ней многих женщин, и они становились ее постоянными клиентками.

– Ну как? – спросила хозяйка, когда Лена вернулась на кухню. – Вам там удобно будет?

– Да, спасибо, очень удобно. Все хорошо: места много, все свои принадлежности я разложила.

– Тогда присаживайтесь и угощайтесь, – сказала она, разливая ароматный кофе по чашечкам.

– Давайте за кофе и обсудим ваши пожелания на завтрашний день, – сказала Лена, отпив немного из чашки. – Наверное это должна быть не традиционная укладка волос, насколько я поняла, а что-то нарядное, на торжественный случай?

– Да, верно, и случай знаменательный, – сказала Валентина. – Это свадьба.

– Прекрасно! Сделаем что-то легкое, летящее. Вы ведь идете на это мероприятие надолго. А там шампанское, веселье, танцы до утра. Ведь это так обычно бывает, поэтому какой-то статичной укладки мы делать не будем, правильно?

– Все так, – сказала Валентина, – только такая свадьба, как вы сказали, – это вариант обычный, а здесь случай особый. – Лена смотрела на хозяйку дома заинтересованными и немного удивленными глазами.

– Замуж выходит молоденькая дочка одной из моих подруг, а жених старше невесты на сорок лет и старше ее матери на пятнадцать.

Наступила пауза. Лена, словно в замедленной съемке, медленно выпрямлялась, глядя на Валентину, и глаза ее из светящихся светло-голубых постепенно превращались в мрачно-синие, как у сиамской кошки.

– Что с вами, Лена? – испуганно спросила хозяйка. Лена, как бы выходя из мгновенного сна, захлопала глазами и нервно проговорила:

– Извините, пожалуйста, я… немного шокирована, то есть нет… просто у меня реакция осталась с детства… сейчас таких свадеб много случается, но каждый раз мне жалко… – она запнулась.

– Кого? – спросила Валентина.

– Жениха… – ответила Лена, и глаза ее покраснели.

Они обе какое-то время сидели молча. Валентина, почувствовав сильное напряжение во всем сказанном Леной, боялась прервать это молчание, но она вдруг сама сказала:

– Видите ли, Валентина, я вам объясню свою реакцию на сказанное вами. Для меня этот вопрос больной… Я ребенок от такого брака. Мой отец был старше мамы на тридцать пять лет. И я вам должна сказать – ничего хорошего в этих отношениях нет и быть не может, хотя начинаются они, как правило, по желанию с обеих сторон: у молодой жены кружится голова от того, что ничего не надо наживать путем тяжких усилий с ее стороны, так как все уже есть и только руку протяни, а у него – головокружение, не только от повышенного давления, но и от ощущения, что молодость-то не ушла, а вот она, рядом, и смотрит на него с любовью и преданностью. Но только вы мне расскажите хотя бы про один такой брак, в котором не было бы выгоды со стороны молодой жены? Вы знаете такие?

– Увы, и правда, не знаю. – Валентина с интересом слушала Лену.

– Вот и я тоже. Или это деньги, или высокое положение этого мужчины в обществе, или известность, или все вместе и сразу. О своей встрече и знакомстве мои родители мне никогда не рассказывали. Я знала только то, что мой отец был в то время московским чиновником высокого ранга, а мать семнадцатилетней ученицей, заканчивающей школу, – продолжала Лена. – Свои биографии они никогда мне полностью не раскрывали, но уже в сознательном возрасте я узнала, что они встретились случайно, из-за того что моя бабушка, мамина мама, ходила по высоким городским инстанциям, собирая какие-то справки для оформления послевоенных документов, так как ей полагался орден за оборону Москвы в военные годы. На тот момент она работала в две смены, чтобы побольше заработать, так как одна содержала себя и школьницу-дочь. В какой-то из дней она попросила ее пойти в одну из таких инстанций с ее документами и забрать уже оформленные начальником наградные бумаги. Там, у отца в кабинете, и состоялась встреча моих будущих родителей – маме было семнадцать, ему пятьдесят два. Мама стала ездить по Москве на машине с личным шофером отца и переехала из коммуналки в его пусть не большую, но отдельную квартиру. Потом родилась я. Квартирные условия снова улучшились. От меня все тщательным образом скрывали, но потом от родственников отца я узнала, что на момент их встречи мой отец был уже третий раз женат и имел сына – ровесника моей мамы. Потом я узнала и о том, что зарегистрировали они свои семейные отношения, когда мне было уже семь лет и я пошла в школу. Меня, маленькую девочку, всегда удивляло то, что мама никогда не называла моего отца по имени – только «папа» и «папочка». Я по-детски спрашивала ее про это, но она никогда прямо на этот вопрос не отвечала и всегда говорила, что ей так больше нравится, а когда я продолжала настаивать и говорила, что это мне он – «папочка», а тебе он – муж, мама злилась и отвечала, что это не мое дело. Но в детстве, когда я была ребенком, я искренне любила только своего отца: он был единственным, кто никогда ни при каких обстоятельствах не повышал на меня голоса и всегда держал мою сторону, когда мама с бабушкой меня ругали. Он был мой верный друг и кроме как «доченька» меня не называл. И я помню его голубые-голубые глаза, которые всегда с нежной любовью смотрели на меня. Это было лучшее воспоминание из моего детства.

– А что было потом? – спросила Валентина, заметив, как погрустнел взгляд Елены.

– А потом было то, что я выросла, папа состарился, а мама только вошла в возраст сорокалетней активной женщины. Когда отец еще работал и приносил домой неплохие деньги, а работал он до семидесяти трех лет, все еще было вроде бы нормально: неработающая мама получала папину зарплату и могла еще позволить себе некоторые излишества молодой жизни. Но вскоре отца проводили на пенсию, и он сразу стал никому не нужным старым человеком. Мать и до его ухода на пенсию часто на него раздражалась, а сейчас он вызывал в ней сплошную агрессию. Когда отец по привычке, в телефонном разговоре или по доходившим до нее слухам, хвастался перед кем-нибудь своей молодой женой, мама устраивала дома скандал, что он не умеет держать язык за зубами, и отец потом долго сидел молча и пил таблетки.

Время шло. Моя мать становилась все более раздражительной и злой, как по отношению к отцу, так и ко мне. Я видела, как тяготит ее потерявший денежную основу и привилегии советской жизни старый муж. Я не могла быть постоянно с ним рядом, так как, стремясь побыстрей уйти от авторитарной матери, рано выскочила замуж и уже сама растила маленького сына. Но каждый раз, навещая родителей, я видела, как «расцветает» лицо отца и суровеет лицо матери. Отец начал болеть, а мать устроилась на работу на полдня. Она, конечно, за ним ухаживала, но так, как ухаживают за больными в больнице посторонние нянечки. Она изолировала его от внешнего мира, переселила в маленькую комнату, и он перестал с кем-либо общаться. При этом она находила время для романов на стороне, и часто по вечерам ее подвозили к дому разные машины, а он чахнул в квартире в одиночестве. Однажды я ей сказала, в очередной раз навещая отца:

– Мне его так жалко: он уже совсем плохой, не живет, а тихо существует в этой жизни…

– Ну и пусть, пусть существует. Ты же знаешь, какая у него пенсия большая! Я без нее пропаду! – ответила мне моя мать.

Через полгода отец умер. Но мать не пропала, а тут же вышла замуж за молодого, моложе ее на десять лет, мужчину. Но этот брак продержался ровно пять лет, так как именно такой срок был определен законом в то время, дающим возможность при разводе поделить общее жилье поровну между супругами. Так как я со своей семьей жила уже отдельно, половина папиной квартиры ушла в руки ее молодого и шустрого мужа.

Лена замолчала. Две женщины сидели в задумчивости, боясь нарушить воцарившуюся тишину. Первой заговорила Лена.

– Простите, пожалуйста, я не знаю, что вдруг на меня нашло. Просто наваждение какое-то. Я не хотела… Я вообще никогда никому про это не рассказывала, только своему мужу… Все получилось так неожиданно. Просто всегда, когда видела этот свадебный «фарс» с пожилым женихом со стороны, у меня сердце начинало болеть от того, что мне становилось жалко этих бедных, молодящихся из последних сил старичков, поддавшихся молодым женщинам и поверившим в искренность их чувств. А тут все близко: вы, свадьба, старый жених, молодая жена… Извините меня, пожалуйста… – Лена еще хотела что-то сказать, но Валентина вдруг неожиданно быстро встала, взяла телефон и набрала номер.

– Это я, привет, дорогой! Ну что, подарок купил? Молодец! Тот, что наметили? Прекрасно… Да-да, все правильно. Закажи доставку и укажи время… вечером… Да, уже в ресторан… Адрес ты знаешь… Я тебе потом все объясню… Да, я передумала. Открытку красивую не забудь купить, напиши поздравление: я сейчас тебе по эсэмэске текст пришлю, а то я знаю, что ты можешь целую поэму написать – ты же коротко не умеешь… Ну все, пока! Целую!

– Я ничего не понимаю, – Лена с ужасом смотрела на Валентину.

– Да не волнуйтесь вы ни о чем, – с улыбкой сказала Валентина. – Вы мне помогли решить проблему с этой свадьбой! Если б вы только знали, как мне не хотелось на нее идти! Вы даже не представляете! У меня не было похожей истории в семье, но я всегда знала, что семья – это двое молодых и их дети как продолжение. Вы настолько точно попали в цель, когда сказали, что если семья для чего-то другого: денег, карьеры, взаимовыгоды, то в таком случае свадьба – фарс. Тогда не нужно этих помпезных торжеств: тихо распишитесь и живите себе на радость. Если это любовь, то семья состоится, если тонкий расчет, то кто-то будет ущемлен и будет страдать. А уж если этот брак не первый и не второй… то тути вовсе глупо выставлять свое счастье, с уже отвергнутыми кем-то женихами и невестами, напоказ: собрались в хорошем месте с близкими людьми и отметили это событие. Поэтому я не очень хотела идти на это представление вместо свадьбы, меня тоже всегда настораживают старые женихи. Да и у этого наверняка эта свадьба уже не первая и даже, думаю, не вторая. Кстати, к женщинам это тоже относится. Вы знаете хотя бы один брак молодого человека с возрастной женщиной, у которой не было бы или денег, или квартиры? Поэтому такие браки всегда предсказуемы.

– А ваши друзья на вас не обидятся?

– Да они просто не заметят, что нас нет. Столько народу наприглашал. Мы сейчас хорошего красного вина выпьем, с сыром и фруктами, а потом займемся моей прической. Хорошо? Свадьба свадьбой, а женщина всегда должна хорошо выглядеть, а не только на праздниках!

Валентина очень быстро и умело сервировала стол в гостиной. Лена попыталась ей помочь, но хозяйка сказала, что сейчас она ее гость, а она любит ухаживать за гостями, и поручила ей только расставить тарелки и разложить приборы. На столе появились высокие бокалы на тонких ножках для красного вина, красиво нарезанные сыры разных сортов, белый и черный виноград на большом блюде и аккуратно нарезанные и обжаренные в тостере кусочки хлеба. Умело открыв специальным приспособлением бутылку, она разлила вино по бокалам.

– Прошу вас, присаживайтесь, – сказала хозяйка. – Женщины сели за стол и, приподняв бокалы, немного помолчали.

– Я хочу выпить за вас, Валентина, за ваше внимание ко мне, за то, как вы меня выслушали. Я мало кому рассказывала о моей семейной истории, об отношениях моих родителей, а с вами почему-то разоткровенничалась, и вы меня поддержали. Спасибо вам за это. – Они чокнулись и отпили немного вина. Вино было насыщенное, немного терпкое и как нектар разлилось по телу.

– А помните картину «Неравный брак» в Третьяковке? – спросила Валентина.

– Конечно, ее все знают. Нам еще школьникам на экскурсиях о ней рассказывали и сейчас, думаю, рассказывают.

– Так вот, такие браки всегда существовали, и всегда они были основаны на деньгах! – женщины опять чокнулись и выпили вина. Валентина пополнила бокалы. – Там родители практически продают свою дочь старцу, годящемуся ей не в отцы даже, а в дедушки! – сказала она.

– Конечно… все на деньгах, все на деньгах… – повторила Лена. – Давай выпьем за нас, бедных женщин… которых одни покупают… а другие… продают!

– Давай, – сказала Валентина, и они снова чокнулись и выпили.

– А я вот что думаю, – продолжала Валентина, – помнишь там сзади, в толпе, за невестой стоит молодой человек с грустным лицом и в скорбной позе? Так это ее бывший жених. Это как бы портрет самого художника Пу… Пуки… А-а! Пукирева. Помнишь?

– Да! Он такой красивый, молодой, элегантный, с модной причёсочкой, с бородкой и очень задумчивый. Помню, конечно.

– Так вот, – продолжала Валентина, – у меня такое впечатление, что это он ее подтолкнул к замужеству, а не родители. А историки и искусствоведы неправильно эту картину поняли. Ясно? А то родители, родители!

– Что же это они столько времени нам голову морочили? Как это так?

– А так, – сказала Валентина, подлила в бокалы вина, и они снова чокнулись и выпили. – Это он, этот красавец, от которого все, наверное, с ума сходили в этом городе, или городишке, уж и не знаю, как его там называли, видя, что этот дед совсем уже старый, подумал и решил, что дед долго не протянет и скоро отдаст концы, а молодая вдова унаследует его денежки и недвижимость. Вот тогда-то они и поженятся. А? Как ты считаешь?

– Слушай! Ты – гений! Вот в чем причина, что она согласилась! Они это вместе и обдумали. А так что еще можно было бы сделать? Ну закатила бы она скандал родителям, ну убежала бы с ним вместе из дома, а жить-то на что? Родители бы точно им денег не подкинули…

– Вот именно. Они, конечно, все обдумали, и скорее всего, план их осуществился… а то жалко их как-то будет. Правда?

– Да… Давай за них выпьем!

– Давай.

– Постой, что-то я не пойму, – Валентина с интересом посмотрела на Лену, – почему это тебе молодую невесту и молодого человека жалко, а не старого жениха?

– Потому, что она жить с ним и не собирается, а под венец идет ради любимого, чтобы у них деньги были… тут другая ситуация. Потому что она предпочла молодого жениха старому и отдает себя в жертву из-за любви к этому молодому и красивому. – Они обе дружно задумались, и Валентина разлила остатки вина по бокалам.

– А вдруг этот старикашка жить долго собирается? Может, ему и лет не так много, как кажется. Просто тогда спортом не занимались, мышцы не качали, в фитнес-клубы не ходили. Вот он и выглядит на девяносто, а ему, может, и шестидесяти нет… а? Время же другое было…

– Да-а!.. Тогда долго им еще ждать придется…

Женщины еще немного поговорили о картине. Вдруг Лена спохватилась,

– Ой! Я совсем забыла о вас, о вашей прическе, о своих обязанностях! Со мной это впервые, но у вас тут так хорошо, и вы такая необыкновенная и интересная собеседница…

– Во-первых, не «вы», а «ты». Мы уже давно с вами, то есть с тобой, перешли на «ты», а во-вторых – какие обязанности? Мы уже давно про это забыли. Мы отдыхаем – ты после работы, а я от рассказа о твоей семье и от всех этих молодых жен, старых мужей, старых жен и молодых мужей… А у тебя есть дети? Ах да, ты говорила, что у тебя есть сын. Сколько ему лет?

– Двадцать скоро будет.

– Ух ты! Такой большой, а ты такая молодая. Здорово! А муж есть?

– Конечно, – улыбнулась Лена, – мы встретились, когда нам обоим было по двадцать, и с тех пор мы вместе. В прихожей раздался звонок, и Валентина пошла открывать дверь. В комнату вошел высокий, симпатичный мужчина средних лет, и, быстро оценив ситуацию, обратился к женщинам,

– Милые дамы! Я вижу, вы меня не ждали, а я бы тоже хотел присоединиться к вашему застолью, тем более что я очень голодный.

– Вот, – сказала Валентина, – познакомьтесь, это мой муж Владимир, а эта красавица – стилист по прическам и очень хорошая женщина Лена.

– Очень приятно, я вижу, вы хорошо время проводите, но может быть, вы с Леной накормите голодного мужчину? Что тут у вас? – Он обвел глазами стол. – Ну, это все не для меня, это для дам, а мне, Валюша, что-нибудь по существеннее и… покрепче… – Валентина засуетилась и начала быстро выставлять из холодильника всякую еду, а Лена расставлять ее на столе.

– Как приятно, когда столько красивых женщин за тобой ухаживают! – Муж посмотрел на жену. – А прическа у тебя очень красивая, пышненькая такая, молодежная, сейчас модно ходить такой взъерошенной, тебе идет. Вы, Лена, просто молодец! – Женщины переглянулись и их плечи задергались от сдавленного смеха,

– Да-а! – прошептала Валентина, – вот и делай для них прически. Они и разницы не видят между ухоженной головой и черт знает чем!

– Женщины делают прически для женщин, уж поверь мне, я это точно знаю, только мы можем оценить облик другой женщины. У мужчин взгляд на женщин совсем с другой стороны… с какой, не будем уточнять. Во всяком случае, прическу они оценят в самый последний момент… Они рассмеялись. Муж налил себе что «покрепче», а женщинам что «полегче» и произнес:

– За прекрасных дам! – У Лены зазвонил мобильник.

– Это муж, – сказала она. – Да…Я у одной из своих клиенток… Как уже поздний вечер? Я… я смотрю в окно… А который час? Не может быть! Ой! Я же на машине! Ой-ой-ой! А меня здесь угощают… хорошим вином, и я чуть-чуть выпила…Ч то видишь? Я говорю… совсем чуть-чуть. Запах чувствуешь? Через мобильник? Ну ты даешь!.. Хорошо, жду, записывай адрес, – она продиктовала адрес.

Муж сказал, что сейчас приедет за мной на такси и повезет меня домой на моей машине. —

– Какой заботливый у тебя муж, – сказала Валентина. Вскоре в прихожей опять раздался звонок. Муж Валентины пошел открывать дверь. На пороге стоял крупный мужчина спортивного телосложения.

– Здравствуйте. Извините, я за женой, которая у вас тут где-то засиделась.

– Да-да, проходите, пожалуйста. Ваша жена «засиделась» как раз в той комнате, что направо. Мы очень хорошо проводим вместе время и просим вас к нам присоединиться. Муж Лены, улыбаясь, прошел в комнату.

– Так вот он какой этот Ленин… Ленин муж, я хотела сказать!

– Между прочим, его так часто и называют, потому что он тоже борец, только не за власть, а за золотые медали на чемпионатах по классической борьбе, и берет меня на свои соревнования.

– Да! За таким мужем не пропадешь, – сказала Валентина. – У вас, наверное, и сын спортсмен?

– Нет. Он у нас музыкант, пианист. Муж зовет его Одуванчик. Но сын не обижается, говорит – каждому свое. А он у нас очень талантливый и уже имеет награды на международных конкурсах.

– Какие вы с мужем молодцы. Такой сын – это гордость!

– Я очень стремилась воплотиться в сыне, потому что сама не состоялась, как пианистка, а подавала большие надежды. Но мой муж – это тоже моя гордость и моя крепость. – Лена заторопилась и начала прощаться. Они расставались, как подруги, которые дружили не один день, а много лет. Когда «Ленин», попрощавшись, пошел подгонять машину к подъезду, Валентина сказала,

– Какой у тебя замечательный муж! Видно, что он тебе еще и большой друг. – Потом хитро прищурилась и сказала: – А главное, что он твой ровесник.

– Конечно, ведь у меня была сильная прививка в детстве, и она у меня пожизненная.

Modern love story Повесть

Глава 1

Счастливые молодожены проснулись в шикарном отеле на берегу моря… Через раздвинутые шторы широкого окна панорамно просматривалась голубая гладь воды, чуть поблескивающая от отражающегося в ней ласкового солнца, и завораживал золотой песчаный пляж. Все это великолепие создавало забытое за два предыдущих месяца ощущение отдыха и покоя.

– Как же замечательно все вчера прошло! – нежно потягиваясь на роскошной кровати, прошептала молодая жена.

– Самое главное, что все, что мы задумали, было прекрасно воплощено и проведено на высоком уровне: все гости отелем очень довольны, оформление зала было великолепно, меню превзошло все ожидания!

– Так не хочется опять думать обо всей этой суете, у меня от нее уже голова кругом. Хочется просто отдыхать.

– Нет, – муж был явно озабочен, – ты же знаешь, сегодня у нас большая программа: еще многое надо сделать для гостей, проверить, как организовано путешествие на яхте, уточнить вечернее меню в ресторане на берегу.

– Какой ты у меня умный! – Жена восторженно посмотрела на мужа.

– Что бы я без тебя делала?

Муж улыбнулся и поспешил в ванную комнату. Вышел весь свежий, с легким ароматом дорогого парфюма и, поцеловав жену, поспешил по делам. А жена, с улыбкой на лице и прикрыв глаза, стала размышлять о счастье, которое абсолютно заслуженно свалилось на нее, ведь она была и красива, и умна, и образованна: коренная москвичка, столичный университет, благополучная семья. И поклонники толпились вокруг – только выбирай. Но с ним…

Он был особенный. Он был француз. Он был хорош собой и… богат. И любил ее нежно, трепетно, ревнуя и боготворя одновременно. Она радовалась тому, что между ними практически не возникало разногласий: умные и любящие друг друга люди всегда находят причину для шутки, а уж с этим проблем у ее мужа не было. Она радовалась тому, что он легко и плавно влился в ее семью, что ее родители вызывали в нем чувство удовольствия от приятного общения и чувство заботы о них одновременно, и что то, чего он долгое время не находил у себя дома, он нашел здесь, случайно и навсегда. Да! Да! Надо вставать. Сегодня опять радостный и полный приятных моментов день: гости, подруги, приехавшие к ней на эти праздничные дни. Скорее, скорее – впереди яхта, веселье и милые-милые люди – родственники и друзья мужа…

Она быстро привела себя в идеальный порядок (она это хорошо умела) и, понравившись сама себе, легкой походкой вышла из своих апартаментов на встречу с гостями.

Гости были кто в холле, кто на пляже, и все, кто встречался по пути, поздравляли и восторгались вчерашним вечером. Подружки чмокали ее в щечку и с виду были просто счастливы, что именно их подруге так повезло. Ну просто счастливы! Ожидания и надежды многих подружек на выгодное знакомство не оправдались: все друзья жениха приехали с женами. Но атмосфера праздника продолжалась, и путешествие на яхте, где шампанское лилось рекой, закончилось пиром на берегу с танцами до утра. Пока «молодые» блистали на танцполе, поражая всех удивительной слаженностью и красотой танцевальных па, их родители, уединившись за уютным столиком, мило беседовали. Они сразу произвели друг на друга благоприятнейшее впечатление, быстро нашли общий язык и много и весело болтали обо всем. О том, как они рады, что их сын сделал прекрасный выбор и почти в сорок лет наконец женился, что они давно об этом мечтали и что воспитанный в правильной семье, получив хорошее образование и в наследство от отца часть очень престижного бизнеса, сын достойно продолжает традицию семьи. Что, получив уже налаженный бизнес в Европе и Америке, сын самостоятельно открыл и наладил крупную ветвь этого бизнеса в России, и она очень успешно развивается. Его родители были и сами интересной супружеской парой. Мать – коренная испанка с хорошей родословной, получившая в наследство огромный фамильный дом с десятками гектаров земли и плантациями оливковых деревьев и персиков, познакомилась со своим мужем-французом в Испании, когда он приехал туда по коммерческим делам. Оба были молоды, энергичны и сразу понравились друг другу: она ему – тем, что была скромна и воспитана в старых испанских традициях, он ей, наоборот, что был неудержим, фонтанировал юмором и обладал уже большим опытом в любви. Они произвели на свет двоих детей – дочь и сына, купили дом в Испании на берегу моря. Она растиладетей, он работал на процветание семьи. Дети давно выросли, старшая дочь уже много лет жила в Америке с мужем и детьми, сын радовал отца успешными делами в сфере бизнеса. И вот наконец и он создал семью. Какое счастье!

Второй день свадьбы подходил к концу, но молодые люди опять гуляли до утра, обслуживающий персонал все носил и носил напитки, и вечер закончился на берегу с шампанским и салютом. Утром следующего дня гости потихоньку начали разъезжаться, а молодожены – собираться в свадебное путешествие.

Глава 2

Особняк с садом под Парижем прежде был обителью его родителей. Прекрасный двухэтажный дом, выдержанный в духе прошлого столетия, был сделан добротно и соответствовал всем требованиям современной жизни. Родители в нем уже несколько лет не жили и передали его молодой семье после свадьбы. Молодожены обосновались в нем, одновременно частями переделывая и усовершенствуя его на свой вкус, постоянно переселяясь из одной части дома в другую. Муж чтил обычаи своей семьи и следил за тем, чтобы при всей модернизации дома дух французских предков сохранялся, поэтому много старинных вещей и картин соседствовали с современным интерьером и отделкой, создавая неповторимый эклектический стиль. Это был приятный творческий процесс, и молодая жена занималась этим с удовольствием. Одновременно, владея в совершенстве немецким и английским языками, она углубленно изучала французский и посещала курсы вождения автомобилем. Имея водительский опыт в Москве несколько лет, здесь нужно было изучать новую специфику дорожных правил и законов. Деятельность мужа была связана с частыми отъездами, и многие непростые и незнакомые для нее проблемы ей приходилось решать самой. Муж часто звонил, помогал советами, но фактически все обустройство новой жизни в новых условиях лежало на ее плечах. Экзамен на вождение она сдала с первого раза и в подарок получила дорогущий немецкий автомобиль, о котором не могла и мечтать!

Было трудно, но она все больше вливалась в новую жизнь, привыкая к новым правилам и возможностям французской женщины. Муж, приезжая из очередной поездки по бизнесу, радовался ее успехам, и они вместе решали все не решенные без него задачи и проблемы. Он и до женитьбы уже мог общаться по-русски (у него был необыкновенный талант, и знал он почти все европейские языки), а теперь открылись новые возможности в освоении русского, и они с женой легко переходили с языка на язык.

Он доверял ей все, кроме… приготовления еды. Готовить он не просто любил – у плиты он творил и изобретал. Ей это было приятно, и одновременно освобождало от того, что делать она не очень умела.

Ее муж любил еду легкую, вкусную, приготовленную и съеденную сразу, не оставляя ничего на «потом». Вчерашней разогретой еды для него не существовало. Она к нему присматривалась и вскоре научилась всем премудростям европейской кухни. Часто он звонил ей после рабочего дня и говорил:

– Ничего не готовь. Я сейчас куплю все, что нужно для ужина, и приготовлю его сам. Захвачу бутылочку твоего любимого вина. O'кей?

– Конечно, любимый, а я уже буду сервировать стол. Целую!

«Вот он какой, мой муж! – думала она, кладя трубку. – Это ли не мечта всех женщин!»

Круг его друзей и приятелей был огромен. Это были люди многих национальностей, с которыми он общался и заводил новые деловые знакомства, бывая в разных странах. Многие приезжали к нему, и молодые супруги принимали их как родных, ко многим они ездили в гости, и все как один рассказывали молодой жене, какой замечательный человек ее муж.

Действительно, он любил друзей, поддерживал отношения со старыми и развивал их с новыми людьми. Много лет, ведя холостой образ жизни, друзья занимали значимую часть его существования, а теперь его еще тянуло и в Россию, где дела его начали хорошо продвигаться. Жена вместе с ним обсуждала проекты, которыми он делился не только с ней, но и с ее родителями, бывая у них в Москве.

Во Франции у жены появилось много новых подруг. В основном это были жены друзей мужа, которые, не обременяя ее крепкими дружескими отношениями, помогали приспособиться к новым условиям жизни без настойчивых советов. Она часто приглашала и своих московских подруг погостить у нее дома. Они с мужем окружали их вниманием и заботой, возили в путешествия по Франции и Италии, беря все расходы на себя. Но многие из них не выдерживали таких испытаний и, вернувшись домой, находили повод для осуждения и колких высказываний. И только две проверенные временем лучшие подруги поддерживали ее во всем.

Родители мужа тоже оказывали внимание и поддержку жене сына. Но эта поддержка всегда была под девизом «не навреди», боясь испортить личную жизнь сына своим вмешательством: это твой выбор – мы тебя поддержим, не сложилось – решай сам. Поэтому родители всегда были желанными гостями в новой семье.

* * *

Заботясь о жене и о том, чтобы у нее было время на любимого мужа и на себя, в доме работала милая женщина, выполнявшая почти всю домашнюю работу. Она не жила в их доме постоянно, но проживала поблизости и приходила по первому зову.

Иногда жена вспоминала свою напряженную жизнь в Москве: учеба, затем престижная работа переводчика, скучала по своим многочисленным друзьям, но они сами ей скучать не давали и навещали довольно часто.

Но с другой стороны, настоящая действительность захватила ее абсолютно, она влилась в новую жизнь, и эта жизнь радовала ее своей упорядоченностью, и, все больше осваиваясь в ней, она чувствовала себя уже свободно и независимо. Зимой, при наличии свободного времени у мужа, молодая пара уезжала отдохнуть на Карибы или Бали, а летний отпуск проводила в испанском доме родителей мужа у моря.

Глава 3

Время шло. Пять лет безмятежного супружества пролетели как один день, и на свет появился первенец: очаровательный и долгожданный малыш – радость и счастье всей семьи. Но это голубоглазое и кудрявое чудо не перевернуло весь уклад прежней жизни: семья сохраняла традиции при всей любви и возни с малышом: его брали с собой в гости, приглашали гостей к себе, и жизнь не нарушала своего привычного течения.

Жена много возилась с малышом, муж еще больше времени уделял работе.

Когда он бывал дома, жена старалась привлечь его внимание к ребенку:

– Ты посмотри, какие у него локоны, просто маленький принц! – восторженно говорила жена. Муж, не отрываясь от всегда «говорящего» телефона, бросал быстрый взгляд в ее сторону и, улыбнувшись, кивал головой в знак согласия.

– Он вчера уже пытался сам ходить, а сегодня не хочет, – продолжала жена.

Муж опять кивнул, продолжая важный разговор. Потом, закончив разговаривать, он сказал:

– Знаешь, какой хороший контракт предложили нашей фирме! Если все осуществится, как задумано, это будет новый прорыв! Пойдем-ка, я приготовлю что-нибудь вкусное, и мы отметим это событие.

Теперь кивнула жена и, улыбнувшись очаровательной улыбкой, понесла ребенка няне.

– Я тебе тоже помогу, о'кей?

Последнее время муж чаще стал ездить в Россию. Сначала на неделю, потом звонил, что задерживается еще на некоторое время, а затем еще на неделю, а то и на две. Возвращаясь из поездки, он очень хвалил своих русских компаньонов, с удовольствием рассказывал о том, как налаживал с ними контакты, и вообще, восторгался их гостеприимством и чувством товарищества. Они часто приезжали во Францию по рабочим моментам, да и просто погулять и отдохнуть, и муж всегда устраивал им праздник.

Через три года на свет появилась очаровательная дочка, забот у родителей прибавилось, но они легко с ними справлялись и, наслаждаясь родительским счастьем, следили за развитием и успехами детей. У них появлялись все новые друзья и знакомые, дом постоянно был полон гостей, так как поводов для этого находилось много. Друзья, как правило, приходили со своими детьми, часто даже с грудными, но в большом и комфортном доме места хватало всем и трудностей не возникало. Дети бегали и носились по дому, оставляя за собой погром, взрослые наслаждались угощением и обсуждали новости, прерывая разговоры взрывами смеха. Часто притомившиеся дети засыпали, и их уносили на руках «загулявшие» родители.

Время шло. Старший мальчик пошел в первый класс школы, а девочка ходила в детский сад. Муж по-прежнему часто уезжал, но звонил постоянно, и его интересовало все, что происходило в семье без него. Жена хорошо знала, что он не любил, чтобы она надоедала ему частыми звонками и отрывала от дел, и поэтому ждала звонков от него.

Однажды муж вернулся из России вместе с новым другом, который остановился в одном из лучших отелей Парижа. Он сказал жене, что это его новый партнер, очень богатый бизнесмен, и было бы замечательно, если бы он заключил с ним контракт, и вообще, дружба с ним обещала огромные перспективы на будущее. Его обязательно надо пригласить на обед и сделать все, чтобы ему в этом доме понравилось.

Два дня жена металась по дому, выбирая для сервировки стола скатерть и салфетки, обеденный сервиз и приборы. Обсуждала меню со своей помощницей, выбирала лучшие французские вина и напитки. Сговорившись на определенное время, супруги ожидали важного гостя в саду у ворот.

В назначенное время к воротам подкатило такси, и из машины вышел скромного вида мужчина приятной наружности. Он с улыбкой поприветствовал хозяйку, важно пожал руки детям, бегавшим по лужайке, и по-братски обнялся с хозяином. Обед проходил весело и непринужденно. Гость оказался очень интересным собеседником и остроумным человеком.

Застолье затянулось до полуночи, но время пролетело незаметно и заканчивать вечер никому не хотелось. Но на утро были назначены важные переговоры, и, заказав такси, которое приехало быстро, хозяева проводили гостя до машины и попрощались с ним как лучшие друзья.

Утомленные, но в хорошем настроении супруги уютно провалились в мягкие кресла в гостиной и стали обсуждать приятный вечер:

– Я получила огромное удовольствие от общения с этим человеком, – сказала жена.

– Ну что ты! Это человек-машина. Память и интеллект потрясающие!

– Я это сразу заметила, – сказала жена. – Но и в остроумии ему не откажешь: я весь вечер смеялась! А где он живет, и есть ли у него семья и дети?

– Конечно, – весело заметил муж. – У него две семьи: одна в Москве, другая в Нью-Йорке.

– Как это две семьи?

– Очень просто. От первой, официальной жены в Москве, двое детей, а от второй, в Нью-Йорке, один.

– А как же он так живет? Он что, всех обманывает?

– Никого он не обманывает, обе жены знают друг о друге, и их все устраивает. Он же может финансово содержать и пять семей, поэтому они всем довольны и обе боятся его потерять.

Жена надолго задумалась, потом они молча допили коктейль и отправились спать, каждый со своими воспоминаниями о прошедшем вечере.

Но больше жена не спрашивала про нового знакомого мужа, и он тоже ничего про него не рассказывал.

Глава 4

Дети росли. Оба уже учились в школах, и родители большое внимание уделяли их образованию. Старшего сына отец определил в хорошую гимназию, а дочка училась в начальной школе в элитном районе. Муж по-прежнему занимался большим бизнесом, и продолжительность его командировок увеличилась. Жена к этому относилась с пониманием, да и пылкость супружеских отношений поутихла: все-таки пятнадцать лет совместной жизни – срок не маленький. Каждый понимал, что главное – это крепкая семья и обеспеченное будущее детей. Дом по-прежнему наполнялся гостями, жена и дети не знали ни в чем отказа со стороны отца.

Жизнь супругов текла ровно и спокойно, и ничто не предвещало каких-либо перемен, тем более что их обоих такая жизнь устраивала: жена не влезала в дела мужа, не надоедала ему звонками, а он «разруливал» все возникающие проблемы в семье, выполняя все ее пожелания. Ей даже стало нравиться, что его подолгу не бывало дома: все-таки муж вносил некую суету в привычный распорядок ее жизни. Утром она развозила детей по школам и имела время на себя и своих подруг. Вместе они посещали фитнес-центры, занимались йогой, устраивали совместные завтраки с перемыванием косточек не пришедшим на завтрак подругам и обсуждали мужей, семейные дела и поведение подрастающих детей.

Приезды мужа обязывали ее больше времени уделять магазинам и кухне. Он любил домашнюю еду и уставал от ресторанов за время своих поездок. Поскольку он хорошо готовил сам, ему не всегда нравилось, что предлагала ему жена, а она, зная, что он все равно не будет доволен, не очень-то и старалась. В результате его любовь к хорошей домашней еде брала верх, и он начинал колдовать на кухне сам. После семейного ужина с хорошим вином он рассказывал о том, как прошла его очередная рабочая поездка, что получилось, а что нет, какими своими сотрудниками он доволен, а кто не оправдывал его надежд. Рассказывать он мог часами, перемежая свой монолог шутками, которые, как человек остроумный, он всегда имел на любой случай жизни. Если семейный ужин был с детьми, то дети липли к нему, наперебой рассказывая новости. Отец с удовольствием их слушал, но было видно, что работа и дела занимали его в эти минуты целиком. Уезжая утром к себе в офис, он отвозил детей в школы и, если мог, забирал их домой. Иногда он играл с сыном в футбол на лужайке перед домом, иногда по вечерам они отправлялись в ресторан на семейный ужин, а иногда собирали старых друзей у себя дома и весело проводили вечер, делясь новостями друг с другом. Через неделю, в лучшем случае через две, муж уезжал опять и, периодически позванивая, справлялся о том, как идут дела дома.

Жена не забывала и своих московских подруг: постоянно перезваниваясь и переписываясь, они знали друг о друге все. Две подруги по университету жили одна в Америке, другая во Франции. Американская подруга давно была в разводе с московским мужем, который вывез ее туда, растила двоих детей, и прежняя обеспеченная ее жизнь уже начала давать сбои: муж заново женился и завел еще двоих детей с новой женой. С французской подругой, которая в зимний период жила в Москве, а лето проводила с детьми в Ницце, встречаться было проще и доступнее. Они приезжали друг к другу с детьми и ночевками, вместе отмечали праздники. У нее тоже было двое детей, и все дети хорошо общались друг с другом. Муж-москвич имел в Москве малый бизнес, который постоянно давал сбои, но он старался ни в чем не отличаться от хорошо обеспеченных людей. Бизнес его постоянно ветшал, он все время искал новые варианты коммерции, но привыкшие к некоторым роскошествам жена и дети заставляли его все время напрягаться, и жизнь супругов трещала по швам.

Самая «старинная» подруга, с которой они ходили еще в один детский сад, а потом заканчивали одну «английскую» школу, жила в ближнем Подмосковье на Рублево-Успенском шоссе. Яркая, красивая девушка в школе отличалась скромностью, хорошей успеваемостью и обладала неплохим чувством юмора. Окончив институт, не проработав ни дня, вышла замуж за главу крупной процветающей кампании, уже состоявшего в разводе и имевшего десятилетнего сына. Он создал хорошие условия жизни для новой семьи, не забывая о прошлой. Со второй женой они произвели на свет двоих очаровательных детей, купили дом на Канарах и, казалось, создали все условия для долгой и красивой семейной жизни. Но муж потихоньку от банкета к банкету, от презентации к презентации начал спиваться. Он стал замкнутым, перестал интересоваться детьми и женой и в итоге захотел жить один, чтобы никто его не донимал. Его молодая жена пыталась его лечить, но диагноз был неутешительный: психическое расстройство на почве длительного алкоголизма. В конце концов, они стали жить порознь, и общаться как хорошие друзья.

Глава 5

Однажды наши супруги были приглашены на свадьбу к давней доброй французской подруге жены. Невеста и жених жили в маленьком городке и свадьбу решили провести в старинном замке на очень красивом холме недалеко от этого городка. Муж, как обычно, находился в отъезде, но они с ним договорились, что он приедет в Париж накануне и на другой день они всей семьей на машине поедут в этот городок – и приятная поездка с семьей по красивым местам, и торжественное событие с шумным праздником до утра. Жена стала готовить себя и детей к поездке. На следующий день опять звонит муж:

– Привет, дорогая, понимаешь, тут возникли некоторые проблемы по работе, и я не смогу прилететь завтра.

– Как так? Послезавтра свадьба, и завтра мы должны провести полдня в автомобиле с детьми. Мы же обо всем договорились!

– Но… у меня тут все переменилось… Я сейчас в другом городе. В Италии. Давай так: ты выезжаешь с детьми одна, а завтра я вылетаю к вам отсюда, и ты, ну… сделаешь небольшой крюк до другого аэропорта и подхватишь меня по дороге.

Жена поискала новый маршрут в навигаторе.

– Но это же крюк почти в триста километров!

– Так ты и не такие расстояния легко преодолеваешь. Помнишь в Испании?! Тебе же не привыкать! Ты же у меня такая молодец!

– Во сколько рейс и когда встречать? – спросила жена, и они договорились обо всех подробностях.

Утром следующего дня жена и дети погрузились в автомобиль со всеми вещами и подарками и отправились на свадьбу к друзьям. Проехав за этот день шестьсот километров и прождав опоздавший рейс из Италии в аэропорту два часа, семья наконец воссоединилась.:

– А как ты попал в Италию из России? – спросила жена мужа, явно измученного во время этих перелетов, когда он уже сидел в машине.

– Понимаешь, там оказался очень нужный человек в нашем деле, который настолько занят, что очень долго мы не могли с ним встретиться, и вот вдруг представилась такая неожиданная возможность, когда он был свободен. Нам с моим помощником нужно было срочно вылетать на переговоры.

– Ну, если это нужно для бизнеса… – проговорила жена, и интерес к этой теме для нее был исчерпан.

Все остальное время этого дня она провела за рулем, а муж тоже затих и не пытался вести беседу, так как очень устал после нескольких перелетов. Приехала семья к друзьям поздно вечером, все приглашенные гости уже были в отеле, где были забронированы номера гостям, и остаток вечера супруги знакомились с новыми приглашенными персонами и ужинали в ресторане. Утром начались свадебные мероприятия. Венчание проходило в католической церкви в центре городка, которая располагалась на площади с красивыми цветами и аккуратно подстриженными деревьями вокруг. Затем, после поздравлений, поцелуев и шампанского, вся процессия начала плавно перемещаться в средневековый замок для свадебного празднования. Некоторые гости были из других стран, но французский стол устроил всех. После обильного свадебного застолья и изящных вин жена с подругой и ее друзьями веселилась в танцевальном зале, а ее муж вел переговоры с друзьями молодого мужа и все время находил интересные темы для беседы. Празднование плавно перешло в ночь. Молодежь только вошла в свой привычный на вечеринках ритм, но уставшие супруги и перевозбудившиеся от длительного празднования дети еле держались на ногах, и семья поспешила в отель.

Утром многие гости стали разъезжаться. Еще раз поздравив молодую семью и пожелав им счастья, муж с женой и детьми отправились в обратный путь.

Обратная дорога была приятной для всех членов семьи. Никто никуда не торопился, и отец решил выбрать другой маршрут с красивыми пейзажами и знаменитым рестораном, где была изысканная и любимая им еда. Муж сидел за рулем, а жена, приведя в комфортное состояние мягкое кожаное кресло рядом, удобно расположилась в нем. Дети, сидя сзади, играли в карты, постоянно ссорясь и жалуясь друг на друга. Родители не обращали на это никакого внимания и вели тихую беседу друг с другом. Иногда муж вел машину левой рукой, а правой нежно сжимал руку жены, время от времени поглаживая ее и целуя. Он любил показывать семье привлекательные места, провинциальные городки и селения, которые казались ему интересными. Так и в этот раз на пути им встречались старые полуразрушенные крепости, старинные рыцарские замки, или наоборот, ультрасовременные сооружения, неожиданно появляющиеся среди полей и дорожных развилок.

Свернув с широкой дороги на пролегающую в лесу тенистую аллею, автомобиль остановился на стоянке возле небольшого одноэтажного, но очень привлекательного дома. Это и был ресторан с изысканной едой, ради которого муж свернул с дороги и проехал лишние пятьдесят километров, чтобы порадовать жену. Обед порадовал и жену, и особенно детей: они назаказывали себе огромное количество десертов, которые, при всем желании, съесть было невозможно. Отдохнув в тенистом лесу и поиграв немного с детьми, все семейство расселось по своим местам и продолжило путь домой.

Подъехали к дому уже поздно, и утомленные дорогой дети уже сладко спали на сиденьях в машине. Отец по очереди перенес сначала дочку, потом сына в дом, уложил их спать и поцеловал на ночь…

Утром он уже летел в самолете.

Глава 6

Прожив уже достаточное время во Франции, жена чувствовала себя абсолютно комфортно во всем: родившиеся здесь дети были европейцами, она уже знала французские законы лучше, чем российские, изучив обычаи и порядок общения, умела выстраивать хорошие отношения с разными людьми. В школах, где учились дети, помогала отстающим учащимся, и дети ее любили, дружила с родителями школьных друзей сына и дочки, принимала в доме известных людей – друзей мужа. Была знакома со многими сотрудниками французской компании мужа и их женами.

Однажды, когда муж был в очередной бизнес-поездке, на домашний телефон позвонила его секретарь.

– Мадам, добрый день. Извините за беспокойство. Нам срочно нужен шеф, а мы не можем с ним связаться. Ни один из телефонов не отвечает. Не знает ли мадам, как нам его найти?

Жена растерялась и сказала, что точно не знает, где он сейчас, так как ей он уже два дня не звонил.

– Мадам, передайте, пожалуйста, шефу, если он позвонит, что он нам срочно нужен. Спасибо, мадам.

Весь оставшийся день жена занималась поисками пропавшего мужа: обзванивала друзей и знакомых, вела переговоры с авиакомпаниями о наличии в списках пассажиров фамилии мужа, потому что знала, какими компаниями он пользуется чаще всего, но все было тщетно: никакой информации о муже она на получила. Первый раз за все годы супружеской жизни жена разволновалась не на шутку и вечером легла спать с тяжелым сердцем.

* * *

Утром, когда дети завтракали перед школой, парадная дверь дома открылась, и на пороге появился улыбающийся лучезарной улыбкой муж со своим деловым кейсом.

– Привет, мои дорогие, вот я и дома. Как дела? – весело сказал он.

Жена смотрела на него широко раскрытыми глазами, не понимая, что происходит, а дети, довольные неожиданно ранним приездом отца, сразу забыли про завтрак.

– Не волнуйся, дорогая, я сам развезу детей по школам, – сказал муж и, подхватив собранные, как всегда, вечером школьные ранцы, посадив детей в авто, сильно нажал на газ.

Оставшись дома одна, обуреваемая сложными чувствами, она впервые задала себе вопрос: неужели она что-то упустила в их семейных отношениях? Не замечая за мужем никаких подозрительных действий и во всем доверяя ему, как и он ей, она никогда не задумывалась о том, что у него может быть интерес на стороне, да и свою соперницу она себе и представить не могла: все вокруг только и говорили, как повезло ее мужу, который нашел такую женщину, как она, – необычайно красивую, невообразимо умную, образованную и при всем при этом великолепную хозяйку красивого и гостеприимного дома.

– Нет, – говорила она себе, нервно шагая туда и обратно по пустому дому. —

У него много работы. Если бы ее не было так много, то и жили бы мы совсем по-другому. Надо успокоиться и гнать от себя ненужные и портящие жизнь мысли. Жизнь прекрасна, и все хорошо.

Но что-то не складывалось у нее в голове в единую и простую формулу семейной жизни после странного исчезновения мужа, и утреннего, неожиданно внезапного, появления его дома.

– А поездка? Неожиданная поездка в Италию? – вдруг ее словно током пронзило.

– Нет! Не может быть! Он никогда не лжет… О Боже!.. Неужели это все – ложь?

Она заметалась по дому, не зная, что предпринять… Вдруг она остановила свой взгляд на кейсе, оставленном мужем около входа. Никогда до этого, принимая все его действия как правду и только правду, она и подумать не могла о том, что сделает в следующую минуту: осторожно открыв кейс, она стала перебирать отделение за отделением, вспомнив, что когда-то случайно увидела, как муж кладет туда один из своих телефонов…

И очень скоро ее рука наткнулась на искомый предмет.

Нажав на «контакты», она увидела всего один номер и крупное фото нежно улыбающейся блондинки.

Сердце забилось частыми и болезненными ударами. Теперь уже рука сама открывала и открывала новые фото: вот улыбающаяся блондинка стоит на фоне арабского небоскреба Бурдже-Халифа в Дубае; вот, манерно подняв ручки вверх, выставив полную ножку вперед и игриво склонив белокурую головку с круглой челкой на пол-лица, позирует на пляже в Ницце на фоне красивой яхты; а вот и недавние фотографии – все та же блондинка с милой улыбкой и сияющими от счастья глазами держит бокал красного вина в знакомом ей самой ресторане около римского Колизея, и конечно же, фото на фоне Пизанской башни, где на одном из снимков в камеру случайно попал обычно стоящий в офисном гараже рабочий автомобиль мужа.

– Вот она, «Италия»! Боже мой! Где ее муж, отличающийся хорошим вкусом и любящий интеллектуальных женщин, нашел эту провинциальную простушку?

Некоторые фото муж комментировал, и если говорил по-русски он уже хорошо, то писать и читать не умел вообще и писал русские слова латинскими буквами. Под некоторыми снимками была подпись: sama luchsha i sama krasiva.

Она продолжала листать мобильный фотоальбом… Вот эта милая провинциалка, кокетливо улыбаясь, протягивает ему огромный поднос с пирожками.

– Пирожки… пирожки… Что-то знакомое… – вслух проговорила она.

И вдруг ее осенило! Да это же то, о чем часто просил ее муж последнее время!

– Ты совсем не печешь пирожки, – говорил он. – В России это очень часто делают женщины. Ты тоже оттуда и должна это уметь – это же так вкусно: с мясом, с капустой, с вареньем!

– Так вот откуда эти «пирожки»! Теперь понятно! Жену на пирожки променял, чревоугодник!

Но следующие фото ее еще больше озадачили: на них милая провинциалка все время была с девочкой лет десяти: на улице, в парке, в ресторане, и фон везде был не европейский. Муж часто бывал в Сибири, видимо, эта «мадам» и была оттуда.

Она заметалась по дому, не находя себе места: сейчас он отвезет детей и вернется. Наверняка он продумал варианты разговора про то, почему его искала секретарь, почему молчали мобильники, он ведь для этого и сорвался со своего вояжа с этой… Не найдя подходящего слова, она продолжала бессмысленно передвигаться по дому, продумывая предстоящий разговор и подбирая слова. Но мысли путались, вместо слов в голове звучали одни вопросы: почему? Когда это началось? И главный – кто она такая и откуда взялась? Судя по тому, сколько они вместе уже отдыхали и объездили столько стран, это началось не вчера. Проанализировав его отъезды за последние годы, она вдруг осознала, что дома он бывал гораздо меньше.

«Так… Когда это началось? Когда?» – но, услышав, как захлопнулась входная дверь, ее мысли сразу разлетелись. Муж вошел в гостиную, широко улыбаясь, и как обычно, хотел обнять жену, но она уклонилась и, не говоря ни слова, протянула ему его «секретный» телефон.

– Ты рылась в моих деловых вещах? – тихим голосом спросил муж.

– Ты никогда не делала этого прежде. – При этом он стал весь белый, карие глаза его приобрели черный цвет, а щека задергалась. В этот момент он думал лишь об одном: как он мог совершить такую невероятную ошибку, оставив телефон в кейсе. Видимо, привыкнув к тому, что жена никогда не проверяла его вещи и целиком ему доверяла, он потерял бдительность.

– Послушай, дорогая, я тебе все объясню и ты все поймешь! Это не то, что ты думаешь!

– Ах! Какая оригинальная фраза! Она часто звучит в фильмах про неверных мужей! – выкрикнула жена. Вдруг нервное напряжение, в котором она находилась все последнее время, ее неожиданно покинуло. Сказав мужу, что она не хочет больше слушать его оправдания, в которых нет ни доли правды, будучи абсолютно без сил, провалилась в мягкий диван и надолго замолчала.

Глава 7

Утром следующего дня она сидела в саду около дома и вспоминала события недавних дней. Понимая, что семья рушится и надо что-то делать, странное чувство охватывало ее: как раз делать ничего и не хотелось. Конечно, в первый момент ей хотелось разнести весь дом, написать этой улыбающейся «мадам» кучу гадостей на ее почту, но первый взрыв эмоций прошел, и она стала реально смотреть на происходящие события. Во-первых, проследить за часто отсутствующим мужем она не может при всем желании. Во-вторых, она знала, что его правой рукой по бизнесу был его давний друг и приятель, который, имея семью и двоих детей, был большим любителем женского пола, и о похождениях которого знал весь офис. Его жена, современная и все понимающая женщина, относилась к этому легко и не вникала в подробности.

Вечером муж пришел домой рано, сказал, что достанет из винного погреба бутылочку очень старого и дорогого вина, приготовит хороший ужин, и они посидят вместе и обо всем поговорят. Жена в знак согласия только кивнула головой, но ей стало вдруг интересно, какую же версию он придумал и, конечно, согласовал со своим другом, очевидцем всех его похождений, сегодня во время работы. Весь вечер муж колдовал на кухне, стараясь удивить жену изысканным блюдом. Уложив детей, он сам сервировал стол на открытой веранде в саду, а жена, похвалив его кулинарный изыск и внимательно наблюдая за ним, слушала его рассказ о неожиданном чувстве, возникающем у мужчин, которые не находят в семье понимания и любви. Жена заметила, что при упоминании о «своем к ней чувстве», его глаза теплели и голос становился мягче. Затем он рассказал о том, что она очень несчастная, настрадалась с первым мужем, от которого у нее дочь, что ему стало ее жалко и он решил ей немного помогать.

– И что интересно, – сказала жена, – она еще и умная, потому что в «помощники» нашла себе богатого француза, который возит ее по Европе, угощает в дорогих ресторанах и ночует с ней в шикарных отелях.

– Я очень виноват перед тобой, меня сильно «занесло не туда», и давай снова постараемся наладить все, как было, ради наших замечательных и любимых детей.

– Знаешь, – сказала жена, – наладить можно все, и отношения, и чувства, но когда человек уже сделал так, как ты, трудно поверить в то, что это не будет стоять между нами уже всегда, тем более что твои поездки по бизнесу будут продолжаться. Да и друзья с двумя семьями, по поводу которых ты так шутил, тоже уже никуда не денутся и будут для тебя постоянным примером новых и благополучных отношений в семье.

– Я хочу все исправить, поверь!

Жена поблагодарила за вкусный ужин, ушла к себе в кабинет и села за компьютер. Она решила написать письмо родителям мужа. Нет, не для того чтобы пожаловаться на него и огорчить их. Просто при каждой встрече с ней они, едва сдерживая слезы, говорили, что ей достался очень верный и порядочный муж.

Люди они были пожилые по возрасту, но удивительно крепкие, с молодым задором в глазах. Отец, восьмидесятилетний, но все еще бодрый и в хорошей форме пожилой человек, вел активный образ жизни и старался до конца использовать данные ему здоровье и силы на интересную и полноценную жизнь. Мать, любившая его безумно и преданно, потакала ему во всех его желаниях и причудах. В свои семьдесят пять она старалась хорошо выглядеть, одевалась в дорогих магазинах и каждый новый сезон привозила своей невестке новомодные журналы из Мадрида, где у них с мужем была квартира и где они проводили зимний период года. Они не сидели дома и путешествовали по миру, коллекционируя фотографии и новые впечатления, причем путешествуя самостоятельно, забирались в не часто посещаемые туристами места и забытые всеми городки и деревушки.

Отношения с невесткой складывались как нельзя лучше: сын со всей семьей лето проводил в их испанском доме на берегу моря, а на рождественские и новогодние праздники вся большая семья с родителями с обеих сторон собиралась в доме детей в Париже, и это была уже сложившаяся семейная традиция.

Однако как-то сын рассказал своей молодой жене, что много лет назад между его отцом и матерью разыгралась настоящая семейная трагедия. Влюбчивый и имеющий страсть к переменам отец, закрутив очередной роман на стороне, заявил жене, что уходит из семьи и даже сообщил об этом своим детям: ему и старшей сестре. Его мать была на грани помешательства, перенесла нервный шок и после того, как его отец все-таки остался в семье, приобрела уже не проходящий тик лицевого нерва, который при любом волнении дает о себе знать и сегодня.

Учитывая все эти обстоятельства, решившая написать письмо невестка надолго задумалась о том, как изложить происходящие в ее семье события так, чтобы не устроить еще один нервный стресс. Но, наверное, подумала она, в первую очередь об этом должен был подумать их сын. И, собравшись с мыслями и едва сдерживая подступившие слезы, она застучала пальчиками по клавиатуре.

Закончив писать, она не стала перечитывать написанное, отправила письмо и, обессилевшая, откинулась в кабинетное кресло. Была уже глубокая ночь, когда, проходя по коридору около кабинета мужа, она услышала его приглушенный голос и тихую русскую речь со знакомым акцентом.

Ворвавшись в свою спальню, она упала на кровать и разрыдалась.

Глава 8

Утро следующего дня было пасмурное и серое: накрапывал мелкий дождик, и вставать не хотелось. Как обычно, когда отец бывал дома, дети позавтракали с ним, и он повез их в школу. Жена знала, что за время отсутствия мужа у него накапливается здесь множество дел, и решила, что вечером, когда он вернется, она поговорит с ним намного серьезнее, чем вчера, и может быть, спросит о его планах на будущее. Вряд ли, думала она, он будет из-за увлечения на стороне разрушать свою крепкую, сложившуюся за много лет семью. Да и весь его вчерашний рассказ и просьба простить его говорили об этом. С другой стороны, она понимала, что уже и до этого тех теплых чувств, как раньше, между ними не было и их отношения носили скорее формальный и дружеский характер, которые после его признаний вряд ли перейдут в прежние чувства. Она хотела чем-то заняться, придумывая себе разные домашние дела, но все валилось из рук. Дом, всегда казавшийся ей необычайно красивым, комфортным и любимым, вдруг стал выглядеть как-то серо. Вещи, которые ее радовали и которые подбирались с такой любовью и продуманностью, показались совершенно не нужными излишествами и даже начали ее раздражать. Красивый сад, который она так любила и знала в нем каждое деревце и кустик, превратился в скучную и надоевшую панораму.

«Что это? – думала она. – Почему все так сразу изменилось? Может быть, это пройдет и все вернется на свои места?»

Но что-то подсказывало ей, что та бывшая «картинка жизни» безвозвратно ушла в прошлое…

После последнего болезненного разговора с женой муж, видимо, отменил поездки и задержался дома дольше обычного. Приходя домой после напряженного рабочего дня, он еще подолгу решал накопившиеся проблемы по телефону, сидя в гостиной на мягком диване, потом играл с сыном в футбол в саду, а вечером занимался своим любимым делом, колдуя на кухне. За ужином дети рассказывали ему школьные новости, а он немного посвящал жену в свои профессиональные дела и заботы. Все было так же, как всегда: они вдвоем ходили к друзьям или на вечеринки, собирали в своем доме веселые компании и шумно проводили время. Жизнь вошла в привычное русло. Супруги больше не возвращались к болезненной теме размолвки между ними, но их отношения уже не были столь искренними, как прежде. Каждый понимал, что главное в семье – это дети, их будущее, и они должны иметь надежных родителей. Жена не спрашивала мужа о его прекратившихся в последнее время поездках, а он старался вообще никаким намеком не касаться этой темы. Единственное, что она замечала в нем нового, было постоянное состояние утомления и усталости. Обладая от природы бодрым состоянием духа и хорошим чувством юмора, он стал молчаливым, и она стала часто его видеть сидящим в задумчивости и отрешенности.

«Странно, – думала она о муже. – Из дома не уезжает, работает целыми днями, ни в чем больше не замечен, как будто все его увлечение прошло бесследно…»

И хотя между ними не было больше вечерних бесед о прошедшем дне, об успехах детей в школе и в спорте, обсуждения светских новостей, они оба надеялись как-нибудь понемногу вернуться в русло налаженной семейной жизни. Но несмотря на внешнее спокойствие в семье и отсутствие в поведении мужа поводов для подозрений, покоя в душе жены не было. Вспомнив про «секретный» телефон, весь следующий день в отсутствие мужа она посвятила его поискам…

Телефона с улыбающейся блондинкой не было нигде.

Глава 9

Был замечательный майский день: после теплого дождя сад заиграл распустившимися молодыми листочками, а первая травка стала сочной и мягкой. Занимаясь любимой работой в саду, она вдруг услышала, как хлопнула парадная дверь. Она никого не ждала в это время и, насторожившись, поспешила из сада в дом. Войдя в прихожую, она увидела мужа. Не задавая вопросов, только по его виду она поняла, что с ним что-то случилось: он стоял посередине, лицо было белое, волосы взъерошены, руки дрожали.

– Она… она… она беременна, – выдавил из себя он и заметался по дому.

– Я сейчас… соберу вещи… поеду… я не знаю, что делать! – и он упал в кресло.

Странно, но жене вдруг стало его жалко, как провинившегося ребенка. Единственное, что ее внутренне взбесило, – это то, что муж ее оказался простаком и попался в лапы очень ловкой и коварной хищницы, охотившейся за состоятельным мужем, и что она так ловко все устроила. Она села в рядом стоящее кресло и тихо сказала:

– Знаешь, я не помощница тебе в этой твоей проблеме, решай сам, как можешь.

– Но у меня есть ты, мои любимые дети. Что делать? И там ребенок… Я не знаю… Я вас никогда не брошу. Вы моя любимая семья! И там ребенок… Он тоже мой! Что делать? – Он, вдруг нервно вскочил и бросился в свою гардеробную комнату собирать вещи.

– Я должен ехать, прямо сейчас, ты пойми, ты пойми!

– Я понимаю! – она перешла на крик. – Ты сам во всем виноват! Может, я не права? Ты, только ты! – И тут эмоции, переполнявшие ее, хлынули наружу:

– Ты пользовался тем, что я тебе верила и никогда тебя не контролировала, ты поддался примерам своих замечательных друзей-двоеженцев и тоже устроил себе вторую семью, да еще с чужим ребенком. А теперь еще она забеременела от тебя и ждет, когда ты предашь свою семью окончательно!

Но он уже не слушал ее и не слышал. Затолкнув в чемодан вещи, он как ошпаренный выскочил из дома, сел в машину и газанул…

Все! Все рухнуло сразу! Надо начинать новую жизнь. Какая она будет? Привыкшая к беспроблемному существованию, не волновавшаяся за свое и детей будущее, она вдруг ощутила горькое чувство растерянности и непонимания чего-то того, о чем никогда раньше не задумывалась. От тяжелых мыслей ее отвлек телефонный звонок. Звонил муж. Первым ее порывом было желание не отвечать на звонок, но чувство одиночества в эту минуту подсказало ей, что она должна услышать хоть какие-то слова от него.

– Алло, слушаю.

– Дорогая, я в аэропорту, жду рейса. Ни о чем не волнуйся. Ты будешь жить, как жила, и дети тоже. Я буду с вами всегда. Дай мне разобраться и привести все мои дела в порядок. Я вас люблю.

Она молча отключила телефон. Оглядевшись вокруг, она вдруг, поняла что в этом доме она оставаться больше не сможет. Понимая, что мужа уже не вернуть, да и незачем это делать, если его душа принадлежит уже другой женщине, ее душа рвалась куда-нибудь на новое место, чтобы начать новую жизнь.

В кругу французских друзей и подруг она часто слышала подобные истории. Сейчас, понимая, что и она не миновала крупных семейных проблем, она делала выводы из этих историй, и они были таковы, что все проблемы нужно решать мирно. Она понимала, что дети, любившие отца, будут связующим звеном между ними всю жизнь. И это замечательно.

И еще она поняла, что муж ее, человек ответственный и способный материально содержать две семьи, будет еще больше стараться, чтобы дети и она ни в чем не нуждались.

Она была сильно зла сама на себя за то, что вовремя не проявила бдительности и не позволила себе чуть большего контроля над часто отъезжающим мужем. Еще она вспомнила одну историю, рассказанную ей московской подругой, которую тогда послушала, а выводов не сделала.

Подруга рассказала, что, придя однажды на прием к своему стоматологу в одну из дорогих московских клиник, она увидела перед кабинетом неопрятного вида человека в поношенном пиджачке, стоптанных ботинках и с непричесанной шевелюрой. В общем, на вид натуральный бомж. Когда он к ней повернулся, она с удивлением увидела красивое лицо с умными глазами. Она удивилась такому несоответствию. Он прошел в кабинет первым. После него была ее очередь. С женщиной-стоматологом у подруги были давние и добрые отношения, и она попросила влажную салфетку, чтобы протереть кресло после предыдущего пациента. Доктор заулыбалась и стала сама протирать кресло и подголовник, а заодно рассказала, что этот «бомж» – миллионер из Ирландии, живет в Москве и женат на русской женщине, которая тоже ходит к ней на прием. Когда она сама задала его жене вопрос «Почему он такой неопрятный?» – жена ответила, что у них пять детей, а он, ее муж, может содержать десять таких семей, как у них. Это ее совсем не устраивает, и пусть лучше он пугает своим видом женщин, чем привлекает их.

Тогда она ответила своей подруге, что все-таки ее муж не ирландец, а француз, и пижонство у них в крови. Да, ответила подруга, мы все это видим, и они посмеялись над этой историей.

Теперь, после случившегося в ее семье, она, созваниваясь со своими московскими подружками и рассказывая им свою историю, услышала от них, что все они живут со своими мужьями только из-за денег, что у всех их мужей есть женщины на стороне, но они делают вид, что ничего не знают. Таким образом они сохраняют видимость крепкой семьи и благополучие детей. И это тем более обидно, думала она, что, зная их со школьных лет, они достойны хорошего к ним отношения, а со своих мужей просто пылинки сдувают.

Глава 10

Он позвонил через неделю. Она, уже пережив свою душевную травму, говорила с ним спокойно и легко. Надо было вместе многое обсудить, и он сказал, что приедет в ближайшие три дня. Хорошо зная своего мужа, она была уверена, что он уже все хорошообдумал и принял решение. Свое решение она выскажет ему потом, а сначала предоставит ему полную свободу действий. Ей стало интересно: совпадут ли их проекты на будущую жизнь. Ей, например, не хотелось бы оставаться с детьми в этом огромном, требующем постоянного ухода доме. Тем более что, находясь в предместьях Парижа, ей предстояло бы постоянно преодолевать довольно большие расстояния. Она понимала, что ее не коснется материальная сторона содержания дома, но его местоположение не вызывало у нее оптимизма. К тому же дети уже перешли на другой уровень обучения, и желательно бы было определить их в одну гимназию. И еще… и еще… Много неясного вырисовывалось в ее будущей жизни. Она ждала его с надеждой обо всем поговорить и договориться, ведь все прожитые вместе годы это им хорошо удавалось. Зная его меру ответственности, она предполагала, что он и там, в далеком от центра городе, проявит лучшие свои качества и обеспечит достойную жизнь своей беременной возлюбленной и ее дочери. Но, как ей казалось, у этой женщины далеко идущие планы и виды на ее мужа, и она долго оставаться на своем месте не захочет, не для этого она все затевала.

Французы, как и все нормальные люди, любят посплетничать, и семейный скандал шефа быстро распространился среди работников его компании, их жен и прочих знавших и уважавших его людей. Мнения разделились на хорошо знавших и поддерживающих в нелегком положении жену шефа и на сотрудников компании, которые вместе с шефом разъезжали по командировкам и вкушали все прелести холостой жизни. Первые в один голос говорили, что все это вызывает у них большие сомнения и хорошо бы сделать тест на ДНК; другие поддерживали шефа и подбадривали его во всех сложившихся ситуациях. Однако до жены дошли слухи, что муж уже улучшил жилищные условия своей избранницы и подарил ей новый, более престижный автомобиль.

Через два дня приехал муж. Выглядел он сильно уставшим, похудевшим и даже постаревшим. Поставив свой кейс около стола, он сразу предложил начать разговор.

– Давай обсудим все сразу, чтобы не было между нами каких-либо недоговоренностей и непонимания, – начал он. Жена молча кивнула.

– Первое. Ты собираешься жить в этом доме? – жена сразу поняла, что он уходит навсегда.

– Нет, мне стало в нем некомфортно, и я не хочу жить в нем с детьми с постоянными воспоминаниями о прошлом.

– Я так и думал. Поэтому я оставляю его тебе, и ты можешь делать с ним что захочешь: сдать или продать – это твое дело. Он твой.

– А что ты предложишь мне взамен?

– Я куплю тебе просторную квартиру в хорошем районе Парижа. Это тебя устроит? Чтобы гимназия была рядом и не было проблем с дорогой. Я даже знаю где. Они смогут ходить туда просто пешком в хорошую погоду. Согласна?

– Да, будем смотреть и выбирать вместе.

– Оплату и содержание квартиры и дома, пока ты его не продашь, я беру на себя, плюс материальные выплаты на тебя и детей, полагающиеся тебе при разводе, но разводиться не будем. Это никому не нужный шаг. Ты будешь обеспечена всем необходимым, как и раньше.

– А где ты будешь жить? – спросила жена.

– Пока я снял себе квартиру здесь, недалеко от офиса. Буду в ней жить, когда буду здесь. Мне много места не надо, главное, это удобная кровать и хорошо оборудованная кухня, где я отдыхаю от проблем. Ты же знаешь!

Она смотрела на него и думала, оценит ли его, ее мужа, эта новая провинциальная «мадам» с чужим ребенком или просто будет устраивать свою благополучную жизнь рядом с ним. Да она и сама его оценила совсем недавно, когда потеряла. Все пункты ее интересов и планов на дальнейшую жизнь он словно прочитал в ее записной книжке, когда она их составляла.

Она удивилась тому, как мало разговаривала с ним по душам, как редко проявляла к нему нежные чувства, которые он заслуживал. На его усталом лице она видела заботу о ней и понимание своей вины перед ней одновременно. Она вдруг ощутила, что она тоже виновата перед ним, и как жаль, что жизнь разделила их на две отдельные половинки.

Через месяц она с детьми уже благоустраивала новую просторную квартиру, перевозя дорогие сердцу вещи из старого дома. Дети были довольны, ведь теперь все было близко: и центр, и тенистый парк около дома с велодорожками, и школа в двух кварталах от дома. Новые друзья появились быстро, но и старые друзья и подружки приезжали к ним на выходные дни.

Между родителями мужа и жены сохранились добрые отношения. Никто их не выяснял, так как всем было ясно, что от них ничего не зависит в жизни их взрослых детей. Внуки по-прежнему каждый летний сезон отдыхали в доме у моря в Испании, но теперь летний отдых они проводили с новым членом семьи: еще одним сыном отца, привозившим малыша на испанский курорт.

Попутчицы Повесть

Глава 1

В аэропорту, как всегда, было много народа. Передвигаясь в разных направлениях, пассажиры ручейками разбредались по своим местам регистрации. Анна подошла к своей стойке, оформила багаж и, получив посадочный талон, поспешила к паспортному контролю с маленьким чемоданчиком на колесиках. Пройдя контроль и всю предпосадочную суету, она, как всегда, замедлила шаг и направилась в сторону своего привычного кафе, где можно было выпить чашечку кофе и стакан облепихового чая, который здесь очень вкусно готовили. Времени до посадки было много, и она, сделав заказ, глядела по сторонам. Ей нравилось разглядывать людей, наблюдать за ними, но она не очень любила именно в этом месте встречать знакомых из ее прошлой жизни; всякий раз, когда она приезжала навестить своих родных, она уединялась за самым дальним столиком. Но в этот раз она не сразу заметила женщину, сидящую за соседним столиком, черты лица которой показались ей знакомыми. Женщина выглядела привлекательной и ухоженной, и что-то во всех ее манерах говорило ей о том, что они уже когда-то и где-то встречались. Ей даже показалось, что она тоже разглядывает ее сквозь дымчатые очки. Минут через десять женщина неожиданно резко встала и, подойдя к ее столику, остановилась.

– Извините меня, пожалуйста, вас, случайно не Анна зовут?

– Да, – ответила она, и вдруг ее внезапно пронзило: вот почему она подумала, что знает ее!

– А вы Вероника?

– Да, это я. Я сразу узнала тебя, как только ты зашла в кафе, – сказала Вероника, сразу перейдя на «ты». – Ты по-прежнему красивая, и мимо тебя не пройдешь, чтобы не обратить на тебя внимание, как и раньше.

– Вот когда мы с тобой встретились! – сказала Анна. – Сколько лет прошло! Ты мало изменилась, поздравляю, – тоже переходя на «ты», сказала Анна.

– Да. Мы же учились вместе с пятого класса и до окончания школы! Боже мой! Как это было давно и как недавно! Потом, помнишь, мы еще какое-то время поддерживали отношения. Как ты? Где ты? – Вероника, как и в молодые годы, забрасывала бывшую подругу вопросами.

– Слушай, ты про себя сначала расскажи, мы же после созванивались, но виделись редко. Потом я слышала, что ты вышла замуж за чеха или словака, точно не помню, и уехала к нему…

– За поляка. Мы в одном институте учились, только на разных факультетах. Это вообще была та еще история. Ты же помнишь, какое было время. Со-вет-ско-е! Все было нельзя! А тут… – И она рассказала… Полюбив друг друга и проучившись вместе полгода, когда их чувства были сильны и друг без друга они себя не мыслили, окончился срок его обучения в Москве. Он должен был ехать в Варшаву и заканчивать обучение там. Они решили пожениться, и он сказал, что вышлет ей приглашение, как только приедет, и там, в Варшаве они поженятся. Приглашение пришло быстро, но выстояв длинную очередь в ОВИРе, ей объяснили, что цель визита не ясная и жених должен обязательно написать в приглашении «с целью заключения брака». Все началось сначала. Когда и это приглашение было получено, она опять отправилась в ОВИР. Теперь, приняв приглашение, ей написали список инстанций, которые она должна была пройти. Сначала это было комсомольское собрание в институте для подписания и комсомольским активом выездной характеристики путем голосования. Там и ее, и его хорошо знали. Подружки, которые назаказывали себе кучу подарков из Варшавы, конечно, проголосовали «за», те, кто в подружках не числился, проголосовали «против», обвинив ее в «измене Родине». Но подсчет голосов был в пользу подружек, ожидавших подарки. Следующий этап – райком комсомола. Здесь было все гораздо серьезнее: длинный кабинет с таким же длинным столом и заседавшими за ним комсомольцами, в одинаковых серых костюмах и при галстуках. Во главе стола – молодой председатель. Все молодые ребята, но на вид очень строгие. Вероника, будучи девушкой продвинутой и очень модной по тем временам, не очень продумала свой наряд для такого случая и пришла так, как ходила всегда. В то время впервые в Москве появились девушки в мини-юбках. Для московских улиц это выглядело на то время вызывающе, но первые модницы с гордостью надевали мини, обнажая хорошенькие и стройные ножки. Она вошла. Сначала была пауза. Затем уже ознакомленные с анкетой комсомольские вожаки задали вопрос: «Где вы познакомились?». Она ответила легко и с улыбкой. Затем посыпались вопросы о «международном положении». Она и на эти вопросы ответила легко и со знанием дела. После этого председатель райкома комсомола, молодой человек приятной наружности, попросил ее подождать в коридоре и почему-то вышел вслед за ней. Выйдя, он сказал, что видит, как она хорошо разбирается в международной обстановке, и попытается убедить комиссию проголосовать «за». Сказал и скрылся в кабинете. Минут через десять он вышел с подписанной всеми членами заседания комсомольской характеристикой и обещал, что поинтересуется потом, как прошла поездка, и обязательно ей позвонит.

– Так судьба моя была решена, и я стала собираться в дорогу.

– Да, – сказала Анна, – тогда все так и было.

– Но это еще не все, – и Вероника продолжила…

Купив билет на поезд до Варшавы, в день выезда она приехала на вокзал с провожавшей ее компанией друзей и подруг. В молодости их бывает много, и она даже не знала некоторых девушек и ребят, которые были друзьями ее друзей. В общем, ее шумно проводили, пожелав хорошего путешествия. Поезд тронулся…

В ее купе не было никого. Все четыре полки были свободны и она, выбрав себе нижнюю, стала устраивать себе постель и стелить белье, выданное проводником. Она, девятнадцатилетняя девушка, первый раз ехала в поезде одна, в пустом купе, да еще за границу, что казалось ей тогда какой-то «нереальной реальностью». Чувство неопределенности и неизвестности смущало ее, но она успокаивала себя тем, что знала, что ее ждет и тоже волнуется вместе с ней вся семья ее жениха. Но заснуть, даже под убаюкивающий стук колес, она никак не могла, представляя себе долгожданную встречу с любимым и знакомство с его семьей, о которой он ей много рассказывал, живя в Москве. Вдруг дверь купе тихонько подвинулась в сторону, и вошла девушка. Свет она не зажгла, и разглядеть ее в тусклом свете ночника, обычно светившего с потолка купе, было очень трудно.

– Доброй ночи! Извините, что я вас потревожила. Мне только ночь переночевать, а утром я выхожу. Я займу полку напротив?

– Пожалуйста…

Девушка раскатала матрас и, не застелив его бельем, прямо в одежде легла на полку. В полумраке трудно было разглядеть, во что она была одета: все сливалось в один серый цвет.

– Вы можете зажечь свет, – сказала Вероника, подозревая, что девушке надо застелить полку бельем, а свет уже выключен. – Я что-то не могу заснуть. А где вы будете выходить утром?

– В Смоленске, – быстро ответила девушка и предложила: – Ну если вы еще не спите, то я вас приглашаю выпить со мной чаю, а т, я что-то замерзла в этом купе.

– А проводница уже, наверное, чаю не принесет.

– А у меня есть свой, – сказала девушка и достала из маленького чемоданчика термос. —

– Только мне немного, а то я вообще не засну.

– Что вы! Этот чай моя бабушка настаивает на специальных травах, он очень полезный и как раз помогает заснуть. – Она разлила чай по двум крышечкам-стаканчикам от термоса и стала пить, а Вероника сначала отпила чуть-чуть… Чай был ароматный и очень вкусный, и она выпила его весь.

После чаепития новая попутчица спросила Веронику, куда она едет и к кому, и девушка начала рассказывать все о своем женихе, о своей семье, о семье жениха, об их отношениях и планах на будущее. Она говорила и говорила, а попутчица молча слушала и кивала головой. Лица ее Вероника не видела, только короткая стрижка светлых волос проглядывала сквозь тусклый свет ночника. Глаза слипались, и Вероника заснула…

Ночью она проснулась от того, что у нее сильно разболелась голова. На соседней полке никого не было. Она вышла в коридор и увидела проводницу, подметающую коврик около своего купе.

– Скажите, пожалуйста, где мне можно взять воды для питья, у меня очень голова разболелась? – Проводница принесла ей стакан с водой.

– А что, Смоленск мы уже проехали?

– Нет, Смоленск будет через час, – ответила проводница.

– А-а-а, – протянула девушка, и решив, что ее попутчица вышла в туалет, она пошла к себе в купе и легла на свою полку. Но попутчица не вернулась в купе ни до Смоленска, ни после…

Веронику охватило какое-то неприятное чувство. Смутно вспоминая вчерашний вечер и свою попутчицу, она сердилась на себя за то, что так глупо разоткровенничалась с совершенно посторонним человеком. С тяжелой головой и мрачными мыслями она погрузилась в тревожный сон.

Утром поезд ехал уже по Польше, и пассажиры толпились у окон, рассматривая польские пейзажи, деревни и деревушки. Вероника смотрела в окно напротив своего купе, а рядом стоял седовласый, пожилой, интеллигентного вида мужчина. Он комментировал увиденное за окном, поясняя девушке те или иные отличия в пейзаже или в образе жизни польских сел и деревень. Видно было, что он здесь бывал, и не раз.

– Вы в Варшаву? – спросил он.

– Да, – ответила она.

– Надолго? – не отставал от нее интеллигентный мужчина.

– На месяц, – ответила Вероника, думая, что на этом его вопросы закончатся, и она сможет спокойно смотреть в окно.

– А паспорт у вас дипломатический? – Вероника смутилась, не понимая, что он имеет в виду.

– Я имею в виду, он у вас красный или синий? Вот у меня – синий, – сказал он и достал из кармана свой паспорт. Паспорт был синий. Он его открыл и показал свою фотографию. Это – дипломатический. А ваш какой, покажите.

– Он у меня в купе, в сумке, – сказала девушка.

– Паспорт всегда должен быть при вас, – сказал «дипломат».

Вероника побежала в купе и принесла паспорт седовласому мужчине. Он его открыл, посмотрел, отдал ей и сказал:

– В девятнадцать лет, одна, за границей. Вы должны быть осторожной!

– Хорошо. Я постараюсь, – ответила она, задумавшись над этим впервые и впервые почувствовав, что на ней лежит какая-то, неизвестно какая и перед кем, обязанность и какой-то неощутимый гнет и давление…

Потом была Варшава, встреча и месяц развлечений по заранее подготовленной программе. И беззаботная жизнь в окружении замечательной семьи жениха. Его мама, пани Ванда, которая вырастила троих детей, еще и двух дочерей, была очаровательная, тихая и все понимающая женщина. Она угадывала все желания молодой невесты сына, содержала в чистоте и уюте огромную, по тем временам, квартиру в центре Варшавы, необыкновенно вкусно готовила, и для всех своих детей и мужа была добрым советчиком и другом. Вскоре влюбленные расписались, а когда срок ее вояжа в Европу закончился, она вернулась в Москву.

Она замолчала и допила давно остывший кофе. Разговор двух давних подруг настолько их увлек, что, услышав объявление о посадке на рейс в Милан, Вероника спохватилась и вскочила.

– Дорогая, мне надо бежать. Муж уже, наверное, волнуется. Он ждет меня у выхода на посадку. Правда, он давно привык, что я, уходя на пять минут, могу вернуться через час.

– А где ты сейчас живешь? Здесь или там?

– Конечно, здесь. С тем мужем у нас как-то не сложилось. Я, когда приехала обратно, вдруг представила, что меня каждый раз будут вызывать на всякие собеседования и организовывать мне «проверку на дорогах», мой оптимизм как-то поубавился. Я же не знала тогда, что жизнь так круто изменится и все станет намного проще. А с этим моим мужем мы женаты уже очень много лет. У нас уже сын взрослый. Сейчас летим в Милан, у него там встреча по бизнесу, а я там погуляю – там шопинг хороший. Мой муж часто так делает.

– А кто твой муж, если не секрет?

– Какой же секрет? Это тот самый симпатичный молодой комсомольский секретарь, который мне все-таки потом позвонил…

– Да, – задумчиво произнесла Анна. – Никто не знает, как повернутся жизненные обстоятельства и как они изменят твою судьбу…

– Верно, – вдруг Вероника спохватилась и уже почти на ходу спросила:

– Я все о себеда о себе, а как ты?

– У меня муж, сын и двое внуков-малюток, близнецов. Все нормально.

– А куда ты направляешься сейчас?

– Да в Турцию, отдохнуть.

– А муж? Ты одна летишь?

– Он занят, у него много работы, он сейчас не может.

– А где он работает и кем, если не секрет?

– Да тоже в сфере бизнеса, как и твой.

– Ну, до свидания, может быть, еще встретимся…

– Может быть… – задумчиво ответила Анна. Подружки расцеловались, Вероника с мужем поспешила на рейс в Милан, а Анна, взяв свой маленький чемоданчик на колесиках, медленно покатила его к своему выходу на посадку. Обе затерялись в многолюдной толпе пассажиров…

Глава 2

Посадка на рейс Москва – Женева уже заканчивалась. Пройдя в салон бизнес-класса самолета швейцарской авиакомпании и удобно устроившись в кресле, Анна, навещавшая родных в Москве, вспоминала неожиданную встречу с Вероникой. Теперь, после бокала шампанского, принесенного стюардессой, она немного успокоилась. Сжатая внутри нее до дикого напряжения пружина расслабилась, и она стала мучительно восстанавливать в памяти весь разговор с бывшей подругой от начала и до конца. Вначале встречи она боялась, что до Вероники могли дойти какие-то сплетни и слухи о ней, но, слушая ее и всматриваясь в ее лицо, она понимала, что Вероника не в курсе последовавших после ее неожиданного разрыва с польским мужем событий, которые происходили в Москве.

Самолет взлетел, взяв курс на Женеву. Стюардесса принесла меню для выбора блюд на обед. Едва заглянув в меню, Анна сделала заказ и закрыла глаза…

Как это было? Как это было? Мысли ее погрузились в воспоминания прошлых лет…

Слухи о том, что Вероника, вернувшись из Варшавы, закрутила роман с новым парнем, быстро просочились в компанию их общих друзей и знакомых. Одни подружки, завидовавшие ее замужеству с иностранцем, потирали руки, мол, «не ко двору пришлась и он сам от нее ушел». Другие считали, что она вообще не за него замуж выходила, а за «заграницу». Потом пошли слухи, что муж ее приехал и ищет свою жену по бывшим подружкам и друзьям, так как она прекратила с ним общаться и он даже не знает, где ее искать. В общем, как теперь говорят, вся тусовка стояла на ушах!

Анна вспомнила, как внутренне осуждала ее за такое отношение к этому человеку, которое он, по всей видимости, не заслужил. Однажды она видела ее после возвращения из Варшавы. Случайно. Из окна троллейбуса. Вероника шла по Новому Арбату, такая модная, довольная собой и жизнью, и это было видно.

И вот однажды, в один из вечеров, когда Анна уже закончила все дела и готовилась ко сну, в ее квартире раздался телефонный звонок.

– Алло, извините за поздний звонок, но мне только сейчас удалось раздобыть ваш номер телефона. Вы – Анна?

Голос звонившего был удивительно приятного тембра и с едва заметным акцентом.

– Да, это я, – взволнованный мужской голос заставил Анну тоже разволноваться.

– А кто говорит? – насторожилась она.

– Это муж вашей подруги Вероники. Понимаете, странная история произошла, – голос стал еще более взволнованным, – она пропала, и никто из ее друзей не знает, где она!

– Да, я кое-что слышала, но вы поймите, мы уже давно не общались. Правда, я знаю от друзей, что вы ее ищете, но ничем помочь не могу. Мы давно не перезванивались, ровно с того момента, как она к вам уехала. А что? Вы ведь наверняка не мне первой звоните, если узнали мой номер телефона. И что, никто не знает, где она может быть? – Анна надеялась на то, что кто-то намекнул брошенному мужу на причину «пропажи» его жены.

– Все мне врут! Я же не ребенок, чтобы верить в сказки, которые мне тут рассказывают: уехала с подругой к какой-то ее сестре в какую-то деревню, где нет связи. Чтобы Вероника и в деревню? Бред какой-то!

Анну вдруг пронзило какое-то странное ощущение вины перед этим наверняка хорошим и заслуживающим доброго к нему отношения парнем. И потом, она никаких клятв этой Веронике не давала, тем более что сама слышала эту «новость» уже от полсотни друзей. После долгой паузы она сказала:

– Знаете, сейчас уже поздно, а мне завтра рано вставать. Давайте договоримся встретиться завтра часиков в шесть вечера, и может быть, к этому времени я что-нибудь сумею выяснить. Вы Москву хорошо знаете?

– Думаю, так же, как и вы.

– Здорово! Тогда завтра в шесть около метро «Парк культуры», кольцевая. Я живу недалеко от этой станции.

– Отлично. Спасибо. Ровно в шесть, – и он повесил трубку.

Принесли обед, и Анна решила сделать паузу в нахлынувших на нее воспоминаниях. Но есть не хотелось, и, едва притронувшись к еде, она снова погрузилась в те далекие, но незабываемые события…

Весь следующий день она не могла ни на чем сосредоточиться. Учеба не шла в голову, подруги по институту раздражали своим постоянным смехом, а шутки однокурсников казались элементарно тупыми. Она ругала себя за то, что ввязалась в эту любовную историю не слишком уже близкой подруги. Но что-то подстегивало ее к этой встрече, и она сама не понимала что. Это не было желанием «насолить» подруге, которая наверняка знала, что ее пока еще муж приехал и ищет ее, а она «конспирируется» и прекрасно себя при этом чувствует. Это было стремление как-то помочь хорошему человеку в трудный момент, ведь, по сути, все, кто знал обо всем, отказали ему в помощи. Подъезжая по эскалатору к выходу из метро «Парк культуры», Анна вдруг вспомнила, что они никогда не встречались с этим поляком и при разговоре по телефону забыли сказать друг другу о том, как они выглядят…

Выйдя на улицу, она сразу поняла, что красивый и хорошо одетый молодой человек – это он и есть. Остановившись в нерешительности, она увидела, что он быстрой походкой направился в ее сторону.

– Здравствуйте, Анна, – сказал он и… улыбнулся. Улыбка у него была настолько приветливая и располагающая к общению, что она смутилась.

– Здравствуйте, – ответила она, удивляясь тому, что, ожидая увидеть ноющего и жалующегося на жизнь молодого человека, с отчаявшимися и потухшими глазами, она увидела умеющего держать себя в руках молодого мужчину.

– Вы что-то хотели мне сообщить?

– Да… но… но я… я в растерянности. Может, вам и не нужно, чтобы я вам что-то сказала, или… или… мне не нужно вам ничего говорить.

– А вы думаете, что я такой простак и ни о чем не догадываюсь и ничего не предполагаю? Когда я в Москву ехал, я думал, что я все исправлю и моя жена одумается, ведь она еще молодая и не понимает своих ошибок. Но теперь, когда вижу, что она скрывается от меня… После вчерашнего разговора с вами я даже как-то успокоился. Знаете, когда все кругом врут, а один человек врать не хочет или даже не умеет, это уже лекарство для души… Да, лекарство. Он немного помолчал, а потом сказал:

– Давайте пройдемся по Крымскому мосту. Я давно не был в Москве, а я ее очень люблю, да и погода прекрасная…

Они пошли по мосту, сначала продолжая разговор о Веронике, но потом и сами не заметили, как перешли на другие интересные для обоих темы.

Пройдя мост, они повернули в сторону парка и еще долго гуляли по его аллеям и вдоль реки по набережной. Потом он проводил ее до дома…

…Измученная напряженной встречей с Вероникой и нахлынувшими на нее воспоминаниями о прошлом, Анна задремала.

Проснулась она лишь после прозвучавшего объявления о посадке, когда пассажиры, как всегда оживившись после приземления, заговорили и зашевелились. Заработали мобильные телефоны, зазвучала негромкая многоязычная речь…

Как всегда, после своего путешествия в Москву, сразу около трапа самолета ее встречал просторный лимузин с шофером Михаэлем:

– Добрый день, мадам! Ваш багаж, как обычно, доставят прямо к вам домой.

– Да-да, Михаэль, не беспокойтесь, – ответила Анна по-французски. Михаэль открыл дверь лимузина, и Анна села на мягкое сиденье сзади. На столике внутри зазвонил телефон.

– Алло! Да, дорогой, прилетела. Все хорошо, не волнуйся. Как ты? Как наши малыши? Я так соскучилась! – они говорили по-русски. – Вечером? В посольстве? Какой визит? Конечно, буду готова, я в самолете хорошо отдохнула… Я тебя тоже, любимый…

Лимузин, шурша колесами по мокрому после дождя асфальту, стремительно увозил ее от воспоминаний.

Чудо Повесть

Глава 1

Была суббота. Октябрьское утро было свежее и солнечное. В окно видна чуть подмерзшая на тротуаре опавшая листва и еще не оголенные, но красиво пожелтевшие деревья. Как всегда, в субботу утро было немного ленивое, и состояние души было расслабленное и комфортное. Она набирала знакомый номер уже много раз, но, зная свою подругу и ее привычку субботу превращать в будни, не удивлялась подолгу «занятому абоненту». Дозвонившись, она с облегчением выдохнула и включила громкую связь.

– Ну наконец! Привет, Марианна! До тебя, как до Кремля, не дозвониться! Да… Все утро звоню. Как всегда, с пациентами беседуешь? Ты же не успеешь собраться, а надо быть привлекательной и очаровательной. Я же тебя предупреждала.

– Ой! Лизонька, дорогая! Я совсем забыла, извини… Вообще-то… Мне не очень хочется. Я еще не опомнилась от той твоей попытки познакомить меня с «хорошим человеком».

– Да уж! Но это было уже очень давно, и я тогда и сама не ожидала, что так получится. Я и не предполагала, что, увидев тебя, он быстро придумает предлог, чтобы уйти. Он, видите ли, «забыл в офисе важный документ». Но я же тебе уже объясняла, что он просто сразу понял, что ты «женщина не его романа», и, как деловой человек, он пожалел тратить свое драгоценное время на лишние разговоры и затягивать процесс бесполезного для него знакомства. Просто извинился, заказал нам шампанское и ушел.

– А откуда ты его знаешь?

– Он знакомый мужа по бизнесу, это он мне его для тебя посоветовал, а ему – тебя. Я его и сама в первый раз видела. Мы с ним по телефону несколько раз переговаривались, договаривались о встрече втроем. А выглядел он, когда пришел, очень даже ничего: такой приятный высокий мужчина. Мне он понравился. У него какая-то там неординарная семейная ситуация… Но муж не уточнял…

– А я его даже не успела разглядеть. Ну, и сегодня ты хочешь повторить эксперимент? Где ты берешь всех этих бизнесменов? Ты же знаешь, я человек не светский, скромный, я не очень люблю все твои тусовки и вечеринки и всегда неловко себя на них чувствую. Притом я сама себя обеспечиваю, нам с сыном хватает на нормальную жизнь, а все эти богатые мужчины меня пугают: я недостаточно привлекательная для них, у них свои критерии, им нужны жены Барби…

– А я что, по-твоему, – Барби?

– Так ты и сама бизнес-леди. Вы с мужем прекрасная супружеская пара и отличные деловые партнеры, а я доктор-ортопед в клинике, и у меня своя планка в выборе мужчин. Я со своим мужем развелась потому, как ты знаешь, что это он до моей планки сильно не дотягивал, и хорошо знаю, как это отражается на супружеских отношениях: это всегда дисгармония, даже на подсознательном уровне, такие пары долго не уживаются вместе. Поэтому мне нужен мужчина, с которым и мне, и ему будет вместе одинаково комфортно и интересно… А может, и не нужен… А этот, с которым сегодня встреча назначена в том же месте, он кто?

– Он, опять же, из сферы бизнеса, очень приятный и любезный мужчина, разведен…

– Ну да! И бывшая жена качает из него деньги, как насос.

– Думаю, да. Но если бы качала все, то вряд ли он бы хотел опять жениться. Значит, на хорошую жизнь у него деньги есть.

– Слушай, до чего дошли отношения между мужчиной и женщиной! Все начинается и заканчивается деньгами, – уныло произнесла Марианна.

– Деньги, дорогая, вытеснили чувство любви, не говоря уже о природной разнице между сильным и слабым полом – с этим тоже проблемы. Все теперь строится и завязано на деньгах и личной выгоде: выгодный брак, выгодное партнерство, выгодная внебрачная связь.

– Ну это ты уже преувеличиваешь, дорогая Елизавета! Чувство любви было, есть и будет, потому что это болезнь, это я тебе как врач говорю. И если человек вдруг заболевает этим чувством, то это или надо лечить, или умереть с этой болезнью.

– Как лечить или умереть?

– Очень просто. Лечить временем. Время это чувство лечит, и любовь проходит, а если не проходит, то это любовь до смерти, то есть навсегда.

– Да, мысль интересная…

– Это научно доказано, дорогая.

– Ну, ладно, это все лирика, давай выработаем стратегию на сегодняшний вечер. Я предлагаю сменить дислокацию и переместиться в другой ресторан, где более интимная обстановка и приглушенный свет.

– Да, «смотрины» в темноте – это что-то новенькое! Правда, при люстрах в прошлый раз я явно проиграла… А что, я и вправду с первого взгляда какая-то уродина, от которой мужчина может так быстро сбежать?

– Никогда так не говори о себе и даже не думай так, ибо мысль материальна. Ты очень стильная женщина, Марианна, ты женщина с очень красивой, но оригинальной внешностью. Ты русская Барбара Стрейзанд, знаешь такую американскую звезду? Она же дива Голливуда. Но у нее нет такой фигуры, как у тебя, – ты и дива, и модель!

– Спасибо, конечно, но я все про себя и сама знаю и себя не переоцениваю, а смотрю критично.

– Все смотрят на себя критично. Но если бы ты про себя все знала, то и одевалась бы как дива, а то привыкла белым халатиком старенькое платьице прикрывать. Недооценивать себя нельзя. Завышать себе самооценку можно, а занижать – ни в коем случае, поняла?

– Буду стараться, Лизонька…

– И оденься как-нибудь в соответствии с причиной встречи: сколько я тебя учила, что по одежке встречают…

– Ладно. Надену что-нибудь поновее из своего гардероба.

– И запомни, тебе идут облегающие платья… Поняла?

– Поняла, у меня как раз новое платье такое, ты его еще не видела.

– Вот и замечательно. Я выберу место встречи и тебе перезвоню.

Глава 2

Елизавета решила, что на этот раз должна выбрать тихое и уютное место, хорошо располагающее к общению и не столь многолюдное и помпезное, как престижный ресторан. Они с мужем часто обедали или ужинали в разных ресторанах и кафе, и она остановила свой выбор на хорошем и уютном Piano-баре, где можно будет тихо и задушевно поговорить, послушать живую игру пианиста и хорошую вокалистку. Перезвонив Марианне, она рассказала ей, где и когда они должны встретиться, и все последующее после долгих обсуждений время подруги посвятили подготовке к столь значимому событию. Вечером в бар вошли две элегантные и со вкусом одетые женщины. Администратор проводил их к заказанному на троих столику, уютно расположенному в углу бара и с хорошим видом на музыкальный дуэт. Приглушенный свет, пианист и тихий живой звук фортепиано, мелодичный, негромкий голос певицы, исполняющий знакомые джазовые и блюзовые композиции – все это снимало накопившееся за день напряжение, расслабляло и завораживало одновременно. Женщины расположились за столиком и стали изучать меню.

– Слушай, давай закажем по какому-нибудь легкому коктейлю, а потом, когда мой знакомый придет, пусть заказывает что хочет, а мы посмотрим, чем он нас будет угощать? – сказала Лариса.

– Да, ты у нас сваха, ты и руководи мероприятием, ты меня сватаешь, и ты здесь главная… – сказала Марианна.

– А ты у нас невеста – вся такая скромная и застенчивая, как и положено…

Женщины посмеялись, заказали коктейли, и когда их принесли, стали наслаждаться музыкой и потягивать напиток через соломинку.

Прошло полчаса… Коктейль закончился… Жених не появлялся… И не звонил…

Женщины молча сидели за столиком, лица их были мрачными, ничего не выражающими и какими-то вытянутыми…

Вдруг они увидели буквально ворвавшегося в бар мужчину с выражением ужаса в глазах. Он бегал от столика к столику и явно кого-то искал. Увидев двух женщин за столиком в углу, он рысью бросился к ним. —

– Извините! Извините, я не виноват, в меня врезался пьяный водитель, помял мне новый «мерс», вы же знаете, какой это долгий процесс: пока приедут, пока составят протокол. Я приехал на такси, сейчас должен ехать обратно, позвонить не мог, телефон разбился. Ах, какой идиот этот водитель! Помял дверь и крыло! Новый, совсем новый «мерс». Теперь ремонт, а «мерс» новый, а тут дверь, крыло, это уже не новый «мерс», а битый! Милые дамы! Я должен вас покинуть, мне нужно вернуться на место престу… происшествия! Созвонимся. Целую, обнимаю, позвоню…

Он убежал… Пока этот монолог продолжался, женщины сидели, не проронив ни слова, а посетители бара с удивлением поглядывали на возбужденного мужчину, который громко говорил и размахивал руками в таком тихом и уютном месте. Первой молчание нарушила «сваха».

– Да-а! Не знаю, что тебе и сказать…

– А тут ничего и не скажешь…

– Молодец, что хоть доехал до нас… – Елизавета попыталась найти для еще одной ситуации с несостоявшимся «женихом» хоть сколько-нибудь положительное оправдание.

– Да-а! Сообщил… Видно, что хороший человек, даже жалко его… – Марианна задумалась. – И мерседес ему разбили… И телефон… – Наступила долгая пауза.

– Все! Это твое «сватовство» надо прекратить. Видишь, все говорит о том, что сама жизнь сопротивляется таким искусственным знакомствам. Ты же сама со своим мужем не таким образом знакомилась?

– Да, не таким. Мы познакомились случайно… На футболе.

– На каком еще футболе?

– Наша фирма, где я тогда работала, всегда в качестве поощрения посылала лучших своих сотрудников на международные матчи по футболу в разные страны. Я футбол тогда не любила и ничего в нем не понимала, но мне было интересно по миру покататься, вот я и ездила, а он тоже, только от другой фирмы. Вот так. А я с тех пор футбол люблю. Мы с мужем заядлые болельщики.

– Я всегда говорила, что хорошо, когда у мужа и жены одинаковые интересы. Здорово!

Они заказали себе еще по коктейлю с легкими закусками. Потом с удовольствием послушали пианиста и его джазовую импровизацию и, выйдя из бара, увидели, как в воздухе закружились первые легкие снежинки.

– Да-а! Вот уже и снежинки в воздухе. Хорошо!.. Я люблю осень, люблю первый снежок, – мечтательным, тихим голосом сказала Марианна. – Ты знаешь, а я рада, что все так, как есть. И не хочу я ничего менять. И все меня устраивает. Мне есть о ком заботиться, мой сын – это главный стимул в моей жизни. И мне комфортно. Ты больше не беспокойся и не стремись устроить мне полноценную семью. Если она у меня не складывается так, как принято, значит, она у меня уже сложилась. Понимаешь? Сложилась не такая, как у большинства, но мне в ней хорошо и спокойно. Двое родных и близких людей, мать и сын, – это тоже семья. Или я не права?

– Права, конечно. Я тебя давно знаю и очень хорошо к тебе отношусь, поэтому со всем, о чем ты сказала, я абсолютно согласна. Вот у меня нет детей, а муж есть. И что, это не семья? Конечно, семья. И мы уже много лет вместе. Я больше не буду тебя беспокоить и стараться устроить твою жизнь. У каждого своя судьба и свои отношения с этим миром…

Подруги обнялись. Потом остановили свободное такси и поехали по своим домам.

Глава 3

Утро после выходных дней началось как обычно. Сначала она, как всегда, приняла контрастный душ, который взбодрил ее и настроил на «рабочую волну», потом разбудила сына и пошла на кухню готовить завтрак. Она любила эти недолгие и такие уютные минуты домашнего комфорта и с удовольствием погружалась в образ хозяйки дома и любящей матери. Через пятнадцать минут, когда завтрак был готов и на столе стояли свежевыжатый апельсиновый сок и любимая сыном овсяная каша с клубничным вареньем, причесанный и бодрый после душа шестнадцатилетний сын вошел на кухню.

– Доброе утро, мам! Сегодня у нас контрольная по математике, и я должен прийти пораньше.

– Хорошо. Я скоро буду готова, а ты тоже поторопись, завтрак на столе, а я пойду приведу себя в порядок.

– Ладно, я быстро.

– Не быстро, а поешь нормально, время еще есть. Завтрак – это основа дня.

– Ладно. Слышал уже…

– Слышал, а торопишься и глотаешь кусками, сколько раз тебе говорила: пищу надо жевать медленно.

– Ты прямо как наша учительница Мариванна, поучаешь и поучаешь, а сама мне поесть спокойно не даешь. Ты собиралась себя в порядок приводить, кажется?

– Ой! Извини, сынок, бегу…

Минут через двадцать они уже сидели в машине и мчались по знакомому маршруту: школа, потом детская клиника. Выезжали они всегда пораньше, боясь застрять в утренних пробках. Сын Никита придирчиво следил за дорогой, указывал на менее загруженные полосы, вовремя предупреждал о поворотах и присутствии гаишников и умело выводил маршрут на менее загруженные улицы. Марианна шутила, что навигатор у нее в машине для «мебели», и всегда хвалила сына за уверенность и хорошую ориентацию в городе. Они подъехали к школе, сын сказал «чао» и побежал к группе весело болтающих одноклассников, а Марианна, прибавив скорость, помчалась вперед. Она любила быструю езду и когда была одна, по возможности маневрировала среди машин и обгоняла «заснувших», по ее выражению, водителей. За рулем она была уже двадцать лет, и учивший ее вождению отец, профессиональный гонщик, раскрыл ей много секретов быстрого, свободного, но безопасного передвижения. Вообще, она унаследовала и характер своего отца: напористость, быстроту мышления и смелость. Но при всем своем напоре и скорости в профессии в жизни отец выбрал в жены очень тихую и домашнюю женщину и всю жизнь прожил с ней в покое и уюте. И эти черты женщины-матери и отца-гонщика соединились в их дочери воедино.

Марианна подъехала к зданию с вывеской «Клиника здоровья и развития ребенка» и припарковалась на закрепленном за ней на стоянке месте. Войдя в здание и с улыбкой отвечая на приветствия сослуживцев, она поднялась на свой этаж и подошла к двери своего кабинета. На двери была табличка: «Врач-ортопед высшей категории кандидат медицинских наук Светлова Марианна Андреевна». Открыв дверь ключом, она сняла пальто, повесила его в шкаф, надела белоснежный халат, взяла из шкафа свои рабочие очки в красивой оправе и, подойдя к зеркалу, поправила прическу. Она приезжала всегда немного раньше начала приема, для того чтобы заранее ознакомиться с записанными на этот день пациентами. В одну стопку она откладывала «истории» детей, уже побывавших у нее на приеме и которым назначено лечение, в другую – новичков. В этот прием «историй» было немного, а из новичков была только одна маленькая полуторагодовалая девочка – Соловьева Мария Александровна, и она, эта девочка, была записана первой в это утро. Марианна вызвала медицинскую сестру. Они, как всегда в начале недели, поделились новостями за прошедшие два выходных дня, и доктор попросила пригласить первого пациента.

В кабинет вошел высокий мужчина лет сорока пяти с девочкой на руках. Девочка смотрела на доктора и улыбалась. Это было настоящее белокурое кудрявое чудо с голубыми глазами и локонами до плеч. Доктор пригласила мужчину присесть и, уточнив данные ребенка, попросила поставить девочку на пол. Встав на пол, девочка заулыбалась и пошла к доктору, которая, выйдя из-за стола, позвала ее к себе. Улыбающееся «чудо» сделала два шага вперед и, зацепившись одной за другую вывернутыми внутрь ножками, упала вперед на ручки, потом быстро и привычно встала, опять посмотрела на доктора и с лучезарной улыбкой, цепляясь красивыми ботиночками друг за друга, пошла вперед. Все повторилось, но девочка вновь поднималась и таким способом продвигалась все ближе и ближе. При этом ребенок был такой веселый и жизнерадостный, что доктор сама подошла к ней, посадила на специальный мягкий столик и сняла с нее ботиночки.

– Я поняла ваш способ передвижения, и мне все ясно, – с улыбкой сказала Марианна Андреевна.

– Мы уже обращались к доктору, но нам порекомендовали операцию, и я наотрез отказался.

– И правильно сделали. Ну что вы! Операция – это крайняя мера, а в вашем случае, я уверена, поможет комплекс определенных лечебных процедур и методик, я же вижу степень искривления. Это врожденная детская косолапость. Она сама по себе не проходит, но хорошо лечится у детей в таком возрасте, и ее надо исправлять. Я вам все расскажу, дам все рекомендации, и если вы будете все это выполнять, я абсолютно уверена в полной коррекции ножек вашей принцессы.

– Спасибо, Марианна Андреевна, вы просто внушили мне оптимизм! Моя Маруся – это мой ангел и свет в окошке. Вы даже не представляете, что она для меня значит. Я в свои годы оказался отцом-одиночкой, и можете представить, какая на мне ответственность. Я ее так люблю!

– Вашу Марусю нельзя не любить. Успокойтесь, пожалуйста, такие случаи, как ваш, очень часто бывают в моей практике и всегда хорошо поддаются лечению. Я назначу вам массаж и ношение туторов. Это специальные исправляющие стопы фиксаторы. Они делаются по индивидуальному слепку стопы ребенка. Я напишу, как и где их изготавливают, там вас научат, как их надевать, и вы будете каждый раз на ночь обувать ножки дочки в эти фиксаторы. – Доктор подробно написала все рекомендации.

– А есть в вашей клинике возможность выезда массажиста на дом? Это было бы очень удобно для меня: Маруся весь день с няней, и водителю не пришлось бы мотать их туда-сюда?

– Разумеется. Я сделаю запись в карте, а вы договоритесь в регистратуре о времени процедуры. Массаж должен быть три раза в неделю. Будете показывать мне девочку один раз в месяц. – Марианна Андреевна подошла к девочке и погладила ее по кудрявой головке.

– Ня-ня, ня-ня, ня-ня… – залепетала девочка и уткнулась личиком в руку Марианны.

– У Маруси все женщины – няни, она слово «мама» не слышала от рождения… Вот такая у нас ситуация… Я вам очень благодарен, спасибо, мы будем выполнять все ваши рекомендации. Я так рад, что это исправимо без каких-либо кардинальных мер. – Он так разнервничался, что никак не мог зашнуровать декоративные шнурки на ботинках дочки, у которых сбоку была молния.

Глава 4

Марианна заметила окончание приема детей только тогда, когда их «истории» закончились на ее столе. Пациентов было немного, но по степени занятости с каждым из детей ее рабочее время закончилось гораздо позже, чем она предполагала. Впрочем, она никогда и не укладывалась в график приема, чем частораздражала молчаливых уборщиц, спешивших по домам. Ей не давала покоя очаровательная улыбка белокурой девочки с сияющими глазками, старательно и упорно идущей на ее зов. Она сняла халат, надела пальто и, спустившись на лифте на первый этаж, вышла к машине. Свежий ветер улицы приятно взбодрил ее, и, садясь за руль, она вдруг почувствовала, что та мысль, которую она никак не могла уловить, но которая настойчиво крутилась у нее в голове, всплыла ясно и отчетливо. Она ощутила какую-то тревогу и волнение: мысль приобрела материальную форму в виде простого вопроса: где я его видела? Где? Не находя ответа на вопрос, она даже не пыталась двинуться и молча сидела в машине. Что-то ей подсказывало, что она его помнит и что с этим человеком был в ее жизни какой-то случай или эпизод. Ничего не приходило на ум, но настойчивая мысль не давала покоя. Марианна стала торопиться домой к сыну, который уже, наверное, приехал домой на метро с каким-нибудь другом из класса. Она набрала номер сына. Так и есть, они уже дома и валяют дурака за компьютерными играми вместо занятий. Она тронулась с места и понеслась среди потока машин, ощутив вдруг какую-то необъяснимую энергию и неизвестно откуда взявшийся заряд бодрости после рабочего дня.

Дома Марианна накормила постоянно голодных подростков и занялась ежедневно накапливающимися и не имеющими конца домашними делами. Но бурлившие в голове мысли мешали сосредоточиться на этих самых делах, и она ждала вечера, чтобы поделиться с Елизаветой вдруг мелькнувшей в голове неожиданной мыслью.

Вечером она набрала номер подруги.

– Привет, дорогая. Ты можешь говорить? Я хочу тебе что-то рассказать и кое-что у тебя выяснить. – Голос Марианны был немного возбужден, речь тороплива.

– Что-то случилось со времени нашего последнего разговора? – спросила Елизавета.

– Я и сама не пойму… Весь день в голове крутятся какие-то не имеющие ответа догадки и предположения, и они не дают мне покоя.

– А именно?

– Скажи, пожалуйста, тот мужчина, который, как ты сказала, высокий и интересный, который ушел из ресторана, сославшись на забытые документы при первом твоем а-ля сватовстве, и которого порекомендовал тебе твой муж, – он кто?

– Я же тебе уже говорила, он партнер мужа по бизнесу. А что?

– А ты не можешь сейчас спросить у мужа, если он дома…

– А где же ему быть? Конечно, дома.

– Ну да. Ты не можешь спросить его: у этого, так сказать, жениха, который быстро ушел и заказал нам шампанское, у него ребенок, или вообще, дети есть?

– Вот это поворот! Сейчас спрошу…

– Нет, Лизонька, так в лоб не надо спрашивать, а то мне и так перед ним неудобно: человек старался, мужа мне искал, договаривался, а ничего не вышло… Ты как-нибудь издалека подойди, вроде бы случайно разговор заведи. Ну что я тебя учу, как жене с собственным мужем разговаривать…

– Да, что, собственно, случилось-то?

– Я тебе потом перезвоню, а ты узнай про этого мужчину все, что сможешь… Но от себя… Скажи, что тебе просто интересно. Может быть, мне что-то показалось, и я очень ошибаюсь… А то получится неудобно.

– Он что… в клинику… с ребенком… к тебе приходил? – голос Елизаветы прозвучал тихо, и было слышно, как она сама, испугавшись собственной догадки, перешла на шепот. – А как ты его узнала, ты же сказала, что не успела его даже рассмотреть как следует?

– Да, да… Поэтому я и звоню тебе. Ведь я могу ошибаться, я же его тогда и запомнить толком не успела. И еще, узнай его имя и фамилию. Ладно?

– Ну, ладно… конечно… Ну и поворот! Я перезвоню, жди, – сказала она совсем тихо.

Где-то через час Елизавета позвонила. Говорила она тихим, заговорщицким голосом.

– Слушай меня внимательно. Ну и муж у меня! Настоящий партизан! Сначала ни на какие мои вопросы об Александре отвечать вообще не хотел. Сказал только, что на работе все пытаются найти ему хорошую женщину. Еле вытянула из него, что там была очень печальная семейная история с молодой женой, я так поняла, что она погибла в автокатастрофе вскоре после рождения девочки. Молодая, лихая, смелая, богатый муж… Одним словом, ужас, а не история. Сначала он был в глубоком трансе, но дочка вытащила его из этой ямы, и он начал жить для нее. Там все есть – няня, домработница, охрана, только мамы у девочки нет… В общем, все друзья пытаются найти ему достойную женщину. А он сам не очень хочет, чтобы у Маруси была мачеха; он очень осторожный в этом вопросе, но одновременно понимает, что ей нужна мама, а не няня, что она должна знать это слово и любить эту женщину, которая ей заменит маму. Тем более что она еще совсем маленькая, очень позитивная и открытая к людям. Она может к ней привыкнуть и полюбить.

– А почему тебе твой муж все это заранее не рассказал?

– Потому что Александр его предупредил, чтобы он его историю никому не рассказывал. Вот он и скрыл все подробности от меня, чтобы я тебе не проболталась… как сейчас. Он же тогда, при встрече в ресторане, не документы в офисе забыл, а ему няня позвонила и сказала, что девочка заболела…

– Ну да? А я-то подумала…

– Мужчины же как рассуждают? – продолжала Екатерина. – Если он женщине понравится, то и ребенок потом гармонично «впишется» в их отношения. Поняла?

– Да, все теперь встало на свои места. А твой муж ему ничего про меня не рассказывал: про Никиту, про работу?

– Нет. Он сказал, что все должно быть на паритетных условиях. Это будет честно. Понравитесь друг другу – да. Не понравитесь – нет.

– Вот он какой у тебя, муж… разумный.

– Да. Он у меня – Человек! Умный и справедливый. – Елизавета замолчала.

– Лизонька! Теперь скажи своему замечательному Человеку, что этого разговора не было, и для своего пациента с его очаровательной дочуркой я только доктор, и пусть он ему ни о чем не напоминает. Хорошо?

– Не сомневайся! Он у меня – броня!

Глава 5

В город потихоньку подкралась зима. Морозный воздух проникал в приоткрытое окно свежим ветерком, а тротуары и промерзшая трава почти прикрылись выпавшим за ночь пушистым снежком. Звук уборочных тракторов на ночных улицах уже смолк, а скребки и лопаты дворников, расчищающих дворовые дорожки и лестницы возле подъездов, шуршали привычно и ритмично в утреннем, не проснувшемся еще городе.

Марианна потянулась в кровати, посмотрела на часы, висевшие на стене напротив, и увидела, что время собраться с мыслями у нее еще есть. Она любила по утрам составлять приблизительный список своих дел и обязанностей, любила заранее, до мелочей, продумывать намеченные на сегодня планы и решения. Ее жизнь последние годы приобрела стабильность и монотонность, и ей иногда хотелось в ней что-то изменить. Но когда какие-нибудь перемены норовили вторгнуться в налаженную схему ее существования, внутренний голос говорил ей: «Нет, мне хорошо так, как есть сейчас, и я ничего не буду менять». Так и сегодня: она собиралась провести свой день по давно известному и налаженному жизнью рабочему «сценарию». Единственное, что ее немного волновало сегодня утром, это то, что по записи, просмотренной ею вчера, отец Маруси, Александр Михайлович, должен будет прийти с дочкой к ней на запланированный прием. Почему волновалась, она и сама не понимала: вроде бы в прошлый раз он ее не узнал, а следовательно, никаких посторонних разговоров между ними не должно возникнуть. Но все равно внутри вдруг ощущались какое-то непонятное волнение и трепет. Этот пациент уже внутренне был как бы связан с ней невидимой нитью. Теперь, когда она знала всю ситуацию этой маленькой семьи и стремление отца найти дочке маму, она почувствовала какую-то скованность в своих мыслях, в своих действиях и во всей предстоящей встрече, и сердце ее как-то странно то сжималось, то колотилось быстро-быстро. Она встала, отправилась в ванную и начала внимательно и придирчиво себя разглядывать.

– В общем, пока еще ничего… – говорила она себе, глядя в зеркало. – Даже очень ничего! – Потом, приняв душ и красиво уложив феном волосы, она вышла из ванной, источая свежесть и приятный аромат легких духов. Сын еще спал, и она пошла на кухню готовить завтрак. Вдруг ей захотелось нарушить традиционное меню, и она стала замешивать тесто для утренних блинчиков. Затем она разложила на столе несколько разных сортов сыра, аккуратно нарезанных на тонкие ломтики, поставила на стол сметану, выжала в соковыжималке два крупных апельсина, разлила сок по стаканам и начала выпекать блинчики. Через пять минут на кухне появился пришедший на аромат жареных блинов удивленный сын. —

– Ну и ну, мамочка, что это с тобой случилось, если ты утром блины жаришь? – спросил Никита и быстро побежал в ванную принимать душ.

– Ничего со мной не случилось, – вдогонку сыну ответила Марианна, – просто захотелось чего-то особенного, настроение с утра такое…

Прибежал румяный и свежий после душа сын и накинулся на блины.

– Как вкусно! Вот бы так каждый день завтракать, а то каша и каша…

– Ну, сегодня так, а завтра будет каша, – и она поцеловала сына в макушку.

Собравшись и выйдя на улицу, они порадовались снежному, но ясному ноябрьскому дню и сели в машину.

Подбросив сына к школе, Марианна снова взялась за руль и вдру, заметила, что ее обычно аккуратные и ухоженные руки сегодня, как назло, выглядели немного «забытыми». Быстро вырулив на проспект и посмотрев на часы, Марианна, убедившись, что времени до начала приема у нее еще предостаточно, остановилась у салона красоты. В это раннее время среди записавшихся клиенток было «окно», и Марианна прошла в маникюрный кабинет. Через полчаса она вышла из салона с ухоженными, но не броскими блестящими ноготками, соответствующими статусу детского доктора. В клинике, в шкафу своего кабинета, она обычно держала несколько пар «рабочих» очков, но сегодня, выходя из дома, она захватила с собой еще одни, которые считала наиболее стильным дополнением к своему облику. Она сама не понимала, зачем она все это делает, но что-то заставило ее внимательней смотреть на себя со стороны и предпринимать попытки для улучшения своего образа. Поднявшись в кабинет, она, как всегда, переоделась и сняла с вешалки белый халат, в котором чаще всего принимала пациентов. Но в этот раз она выбрала свой, сшитый на заказ, редко надеваемый халатик – по талии и с изящным пояском.

«Так… неплохо выгляжу… – подумала Марианна, оценив себя в зеркале. – Это все мне идет… Пора приступать к работе».

Отключившись от всего постороннего, она стала разбирать истории болезней детей и настраиваться на прием посетителей. Пришла медсестра и вызвала первого пациента.

В этот раз Маруся и ее отец были записаны на прием к доктору третьими. Когда подошла их очередь и медсестра открыла дверь, в кабинет вошла, именно вошла, очаровательная белокурая девочка, все еще немного косолапя, но уже не падая и не цепляясь друг за друга красивыми ботиночками.

– Какая ты молодец, Маруся, подойди ко мне поближе и покажи, как ты уже хорошо ходишь! – Маруся подошла к доктору, и Марианна погладила ее по кудрявой головке.

– Здравствуйте, Марианна Андреевна, вы видите, какие у нас успехи! Мы уже ходим и даже бегаем.

– Вижу, вижу. Вы оба большие молодцы.

– Мы так старались выполнять все ваши рекомендации!

– Ну вот, результат уже налицо. Главное, не прекращать пока массаж и не забывать фиксаторы на ночь – мышцы и косточки еще мягкие и легко поддаются исправлению. Еще я выпишу вам витаминные препараты, которые вы будете давать дочке утром, один раз в день после еды. – И Марианна села за стол писать рецепт.

В то время, когда она писала, она почувствовала, что отец Маруси незаметно, но напряженно и внимательно рассматривает ее.

– Извините, Марианна Андреевна, у меня к вам не совсем обычный для такой ситуации вопрос. Мы не могли с вами где-то пересекаться вне этой клиники, где-то в другом месте… Может быть?

– Но… тогда и я должна была бы вас помнить. Или нет?

– А вы не помните? – В это время раздался грохот, и на пол полетел стаканчик с карандашами и ручками, стоявший у Марианны на столе.

– Ай-ай-ай! Маруся, что ты сделала? Нельзя ничего трогать на столе доктора, – заволновался Александр Михайлович.

– Зя, зя, зя, – протестовала Маруся и весело смотрела на отца. Марианна сама стала собирать с пола карандаши и ручки, воспользовавшись сложившейся ситуацией, чтобы уйти от неожиданных вопросов ее отца.

– Ничего, не волнуйтесь! У меня сын и не такое творил в детстве…

– А у вас сын есть? – спросил отец Маруси, помогая Марианне собирать с пола карандаши.

– Да, есть. Он уже в девятом классе учится.

– А муж? Муж есть?

– Был… – Марианна посмотрела на отца Маруси и ясно поняла, что все эти ее ответы происходят лишь потому, что он ей нравится и она не хочет, чтобы он уходил, что эта очаровательная девочка тоже вызывает в ней почти материнское чувство и что ей хорошо в их компании…

– Значит, был…

– Так, рекомендации я вам написала… рецепт выписала… Ну что ж. Через месяц жду вас снова. Извините, у меня сегодня очень много пациентов.

– Да-да-да, – сказала Маруся, и они с отцом направились к двери.

Глава 6

Вечером Марианна снова сообщала своей подруге о новых подробностях встречи с их общим знакомым и его дочкой.

– Ты знаешь, сегодня на приеме Александр спросил меня о том, где он мог меня видеть. Я-то думала, что это только я мучилась таким же вопросом по отношению к нему, а он сказал сегодня, что мы якобы где-то пересекались.

– Ну а ты что ему на это сказала?

– Прикинулась, что ничего не знаю и нигде его не видела. Я только заметила, что он сегодня меня пристально разглядывал, пытаясь что-то вспомнить.

– Я тебя уверяю, что ничего он не вспомнит: у мужчин зрительная память очень плохо развита – сегодня увидел, завтра забыл. Да еще ты в клинике всегда в очках, а в ресторане была без них.

– Ну и ладно. Как твои дела? – Марианна решила перевести разговор в другое русло.

– Мои дела все те же, а что он тебе еще говорил?

– Да так. Про мужа почему-то спросил. Я сказала, что муж «был». Ну а потом они с дочкой ушли… да… она ушла… своими ножками, положительный прогресс уже налицо. Я, собственно, по-другому и не предполагала – случай не сложный и исправимый. В следующий раз они придут через месяц…

– Что-то я по твоей интонации чувствую, что тебе не хочется так долго ждать этого момента. Тебе помочь? Я же могу с мужем поговорить, и он все устроит и организует.

– Теперь это будет вообще неудобно, я же ему сказала, что мы нигде не пересекались…

– Ну и что? Ты же его сразу не узнала, могла и в клинике не узнать. А при встрече скажешь: «А-а! Так это были вы?» – Елизавета засмеялась.

– Да, а он скажет: «А это – вы?». – Прямо как в плохом кино…

– Я тебя знаю, Марьяша, ты – фаталист. Живешь под лозунгом «Что будет, то будет».

– Да, и еще я не люблю менять привычки… друзей…

– А зачем со мной два раза в ресторан ходила?

– Из интереса, клянусь, и получила массу новых впечатлений, новые эмоции и почву для размышлений, а это очень важно для женщины. А потом, помнишь, я тебе сказала, чтобы ты больше меня не сватала? Помнишь? Потому, что жизнью управлять нельзя, ею управляет его величество случай.

– Ну ты даешь! Если под этим лозунгом жить, то и стремиться ни к чему не надо, и переустраивать что-то в жизни не надо, и вообще ничего не надо предпринимать – сиди и жди, когда тебе жизнь все устроит и на блюде счастливый случай преподнесет!

– У кого-то так и бывает, но очень редко. А кто-то этот случай упускает, ну не замечает, что это он и есть, и проскакивает мимо… – Марианна сделала долгую паузу… Елизавета тоже надолго задумалась…

– Слушай, я чувствую, что Александр тебе нравится, и чтобы этот самый «случай» не упустить, надо тебе с ним встретиться в домашней обстановке, ну, например, у нас дома. Муж затащит его к нам, а ты «неожиданно» приедешь к своей лучшей подруге, то есть ко мне.

– Задумка неплохая, но он сразу «просечет», что мы это все подстроили.

– Мы разыграем все как по нотам. Значит, они с мужем неожиданно, якобы не предупреждая меня, приедут в конце дня к нам на ужин… Я сделаю вид, что ничего не знала заранее, что тоже только что пришла, а телефон разрядился, и начну метаться по кухне и готовить ужин. Ты в этот момент мне позвонишь или я сделаю вид, что позвонишь, и я громко скажу: «Как хорошо, что ты позвонила! У меня, например, майонеза или лимона нет, а я хочу, что-то такое приготовить, где без этого нельзя. Купи по дороге и заезжай на ужин… Как тебе этот вариант? – Елизавета, довольная собственной выдумкой, смотрела на Марианны.

– Я думаю…

– Потом ты приезжаешь, мы тебя по-дружески так, без помпы, по-домашнему, как бы между прочим, знакомим…

– И он скажет: «А-а! Так это были вы? – засмеялась Марианна.

– Ну вот. Тут уже не до смеха. Надо действовать! Мы вас знакомим, и ты идешь на кухню, якобы мне помогать, а потом…

– А что потом? – спросила Марианна.

– Ладно, потом разберемся, главное, чтобы он согласился, у него же маленький ребенок…

– Но у него есть няня…

– Думаю, что он придет немного побыть с друзьями, а ты как думаешь?

– Давай попробуем, но нужно обсудить заранее все детали, чтобы он не догадался, что мы это все специально подстроили, главное – не проколоться. – Марианна задумалась.

– Хорошо, мероприятие назначаем на вечер четверга, думаю, что приглашение в будни на семейный ужин будет выглядеть очень даже логично. Мужа я «обработаю» и обо всем предупрежу… Все, – она перешла на шепот, – а то он где-то рядом. Я вечером попозже еще перезвоню, может, какая-нибудь еще хорошая мысль в голову придет…

План Елизаветы Марианне понравился. А почему бы и нет, думала она. Она действительно верила в то, что случай – это великий фактор человеческой жизни, но будет ли подстроенный и запрограммированный «случай» тем великим фактором, она не знала. «Ну что же», – решила она, не отступая от своего правила – что будет, то будет.

Вечером в среду они с Елизаветой окончательно обговорили все детали «семейного» ужина, и она подсказала Марианне, чтобы она приехала на такси, а Александр потом довез бы ее до дома. Дело оставалось за самым главным – в чем быть? Если одеться ярко или вызывающе, например, глубокий вырез или сильно облегающее платье, что делает ее очень привлекательной, то это будет сильно контрастировать с образом детского доктора, которого он видел в клинике. А если одеться, как серая мышка, то и образ, и авторитет доктора будут сведены к нулю в глазах интересного мужчины. Поэтому Марианна предпочла одеться красиво и элегантно, но не без притягательного эффекта. В четверг к концу рабочего дня Елизавета сообщила подруге, что предложение на «спонтанный» ужин Александром было принято, и она объявила «готовность номер один». Все моменты были еще несколько раз обговорены и продуманы.

На улице заметно похолодало, и в воздухе пахло приближающейся зимой. Купив по дороге домой лимоны и бутылку хорошего шампанского, Марианна заехала домой, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Никита сидел за компьютером.

– Сынок, ты уже поужинал? – спросила Марианна.

– Нет, мама, я тебя жду, мне одному скучно есть, – не отрывая глаз от экрана, ответил сын.

– Ты уж, поужинай сам, пожалуйста, я еду в гости к Елизавете.

– Ладно, – Никита поднял голову и повернулся к маме, – только поздно не возвращайся, я волнуюсь, когда ты вечером за рулем: ты же гонишь, как сумасшедшая.

– Не буду гнать, даю тебе слово, потому что я еду на такси туда и обратно. Я его уже вызвала, и оно уже скоро подъедет.

– Тогда много не пей… – Никита улыбнулся.

– Не буду… – Марианна поцеловала сына и пошла переодеваться. Через полчаса она была готова. Посмотрев еще раз на себя в зеркало и положительно оценив свой образ, она сказала сыну «чао» и вышла на лестничную площадку. Спустившись в лифте на первый этаж, открыла парадную дверь, и, спускаясь по двум ступенькам уличной лестницы, которые к вечеру подмерзли и покрылись тонкой коркой льда, Марианна ощутила, как ее нога в туфельке на каблуке скользнула в сторону… Через секунду она уже лежала на асфальте около подъездной лестницы с сильной болью в нижней части ноги. Проходившие мимо парень и девушка подбежали и стали помогать ей подняться, но она встала только на одну ногу, а вторую из-за сильной боли держала на весу, опираясь на молодых ребят.

– Давайте мы вызовем скорую, – сказала девушка.

– Спасибо огромное вам за помощь, но я уже вызвала такси. Не могли бы вы помочь мне до него добраться, а я позвоню сыну, и мы поедем с ним в травмпункт.

Молодые люди помогли Марианне дойти до ожидавшего ее такси, она позвонила сыну, и через минуту он сидел в машине. Приученный мамой-доктором никогда не паниковать, когда случается что-то неординарное, Никита только ворчал на Марианну, что в туфельках, в такую погоду, да еще на каблуках, ходят только его одноклассницы, но у них косточки молодые и крепкие, и даже если они падают, то хохочут и бегут дальше, а ей надо было ехать в валенках с галошами, а там переодеться. Позвонила Елизавета и заговорщическим шепотом проговорила:

– Ну где ты? Мы уже все на месте и ждем тебя…

– Лиза, дорогая, у меня ЧП! Я еду в травмпункт. Упала на лестнице около дома и подвернула ногу, думаю, что это вывих или растяжение связки… на ногу встать не могу… снимок покажет. Да… он со мной, мой мальчик… ругает меня, что я в такую погоду в туфельках вышла.

– Ну вот! Мы тебя все тут ждем, а ты падаешь в неподходящий момент… Опять прокол! Хорошего мужчину упускаешь! А что мне сказать, я же уже изобразила звонок к подруге и сказала, что ты лимоны привезешь?

– Ну скажи как есть, Лизонька! С каждым же такое может случиться в гололед. Самое неприятное, что это место очень «капризное» и долго восстанавливается после травмы. У меня сейчас совсем голова не работает и нога очень болит, ладно?

– Понятно. Я тебе позвоню через час…

– Не надо, займись ужином. Я сама тебе позвоню, когда приеду домой.

Марианна отключила телефон. Такси привезло ее с сыном по заданному адресу.

Глава 7

Марианна лежала на диване с перетянутой эластичным бинтом ногой и подложенной под нее диванной подушкой. Привыкшая к определенному темпу жизни, к постоянному принятию решений и выполнению их как на работе, так и дома, она мучилась бездельем и листала абсолютно не нужные газеты и журналы, которые сын постоянно вытаскивал из почтового ящика. Позвонила Елизавета.

– Да, дорогая. Все не так ужасно, как кажется в тот момент, когда падаешь: сто мыслей в голове мелькают за секунду, и одна страшнее другой. Снимок показал, что все косточки целы, связки не повреждены, но есть небольшое смещение сустава. Это дело времени, все встанет на место, правда, нужен покой ноге и думаю, что недели две я проведу дома.

– А как ты передвигаешься?

– Так и передвигаюсь, аккуратно наступаю на перебинтованную ногу, но в основном лежу. Недельку надо ногу поберечь. Уже из клиники обзвонились! Сейчас за мной машина с водителем и медсестрой приедет, и они отвезут меня к нашему хирургу, все еще раз перепроверят и назначат мне комплекс мероприятий по восстановлению.

– Хорошо тебе: где работаешь, там и лечишься…

– А как прошел вчера ваш ужин?

– Конечно, не так, как все предполагалось, но хорошо посидели, хорошо поговорили, Александр про дочку свою много рассказывал… Кстати, упомянул, какой замечательный у нее доктор-ортопед и как быстро восстанавливается его Маруся. Она уже почти правильно ставит ножки и очень любит, когда ей делают массаж.

– Да, замечательная девочка, ты бы ее видела, это просто чудо! И характер удивительный – вся на положительных эмоциях. У меня мало таких пациентов-детей. Все чаще пугаются, прижимаются к мамам и плачут. Когда Маруся заходит в кабинет, она, словно солнышко, освещает все вокруг! – нежно сказала Марианна.

– Ладно, лечись. Я тебе вечером позвоню.

Марианна потихоньку поднялась с дивана и стала собираться в клинику. Вскоре подъехала машина с водителем и медсестрой. Медсестра помогла Марианне одеться и выйти из дома.

Прошло две недели. Марианна уже почти восстановилась после травмы, но продолжала принимать процедуры у себя в клинике и ходить с повязкой на ноге, чтобы избежать осложнений. Она приступила к приему пациентов, и в назначенный ей в предыдущее посещение день на столе лежала карточка Соловьевой Маруси. Легкое волнение охватило Марианну. Она понимала, что ее перевязанная нога могла навести Александра на воспоминание о травмированной подруге Елизаветы и он вдруг может ее узнать. Но думать больше было некогда – медсестра вызвала девочку с отцом в кабинет.

– Здравствуйте, Марианна Андреевна, – приветливо сказал Александр. Маруся первым делом подошла к Марианне и, увидев под столом ее перебинтованную ногу, показала на нее пальчиком и сказала:

– Бо-бо, бо-бо…

Марианна улыбнулась и сказала:

– Да, Марусенька, у меня тоже так бывает, что ножка болит…

– Ну что же это такое? – Александр огорченно развел руками… – Как только появляется первый лед, женщины падают и травмируют свои ноги! Вот, вы уже вторая за небольшой промежуток времени, которую я знаю. Первая – это подруга жены моего партнера по работе. Она тоже поскользнулась и упала в один из первых морозных дней.

Маруся стояла посередине и, широко раскрыв глаза, переводила взгляд с папы на Марианну.

– Па-па… ня-ня… ни-зя…

– Я больше не буду падать, Марусенька, – Марианна посадила девочку к себе на колени. – Как твои ножки?

– Да-да-да… – Маруся стала болтать ножками.

– Тогда подойди к папе, а потом иди ко мне, – сказала Марианна, ставя девочку на пол. Маруся свободно и быстро пошла к отцу, а потом развернулась и побежала к Марианне.

– Молодец, Маруся, умница, – девочка обняла доктора за колени и прижалась личиком к белоснежному халату. Марианна погладили ее по золотым шелковым волосам.

– Теперь вы посетите меня через два месяца, фиксаторы можно надевать для поддержания восстановленного положения стоп два раза в неделю, как всегда, на ночь. Все мышцы стопы и косточки уже зафиксировались в правильном положении, и нужно лишь закреплять эффект. – Александр подозвал Марусю к себе и шепнул ей что-то на ушко. Затем достал из кейса красиво упакованную коробку с элегантным бантиком. Он дал коробку Марусе и еще раз ей что-то шепнул. Маруся подошла к Марианне и, протянув двумя ручками подарок, сказала:

– На… На… – Марианна не могла не принять подарок от девочки и, улыбнувшись, сказала:

– Спасибо, Марусенька, какая ты замечательная, ты просто солнышко в моем кабинете, и я тебя очень люблю. – Маруся положила головку Марианне на колени и залепетала:

– Няня, няня…

Марианна погладила ее по головке и поцеловала в макушку.

Александр поднялся с места, подошел к Марианне и серьезно сказал, —

– Я бы очень хотел, Марианна Андреевна, отметить вместе с вами успешный результат вашего лечения моей Маруси и пригласить вас в ресторан, для того чтобы отдохнуть и поговорить в хорошей и теплой обстановке, – Александр выдохнул…

– Но… Но я… У меня… У меня нога… У меня еще повязка на ноге… Я… Я не смогу надеть красивую обувь… – Марианна от неожиданности не могла подобрать нужных слов.

– Не беспокойтесь, танцевать мы не будем, мы просто мило посидим и поболтаем о чем-нибудь, что в голову придет. Не беспокойтесь о ноге, у вас будет мужчина под рукой, и он не даст вам поскользнуться, упасть и даже споткнуться…

Марианне оставалось только согласиться.

Глава 8

Елизавета позвонила вечером.

– Как твои дела, Марьяша? Как твоя нога?

– Спасибо, все нормально, уже все как обычно. Правда, хирург еще советует носить повязку, но мне она уже надоела, если честно.

Марианна, боясь лишних вопросов Елизаветы, старалась поскорее закончить разговор. Ей надо было собраться с мыслями и оценить предложение Александра, но рассказывать об этом подруге ей пока почему-то не хотелось. Она сама не понимала, почему это с ней происходит, но ей надо было самой взвесить и оценить ситуацию. Сославшись на усталость, Марианна закончила разговор. Она восстанавливала в памяти все детали его приглашения на ближайшую субботу, понимала, что он ей нравится, боялась этой встречи, которая может окончательно свести ее с ума. С другой стороны, если бы она ему совсем не нравилась, то он бы, в знак благодарности доктору, ограничился духами. Но ресторан… вечер вместе? Она терялась в догадках и искала истинную цель его предложения. Неужели он до сих пор не провел параллели между первой встречей «наспех» в ресторане, вторым вечером с травмированной подругой, не пришедшей на ужин, и, наконец, забинтованной ногой доктора, чье лицо показалось ему знакомым? Да, верно говорит Елизавета: мужчина сегодня увидел – завтра забыл. Вот типичный пример из жизни. Еще ее озадачивало то, как она пойдет вечером в хороший ресторан, где звучит музыка и вокруг элегантные женщины и мужчины, как она пойдет с забинтованной ногой, которая входит только в разношенную обувь? Там все обычно в красивых платьях и обуви… Если только надеть вечернее длинное платье «в пол», тогда и туфли можно скрыть под подолом, да и нога с повязкой не будет видна. Марианна успокоилась, представила себя в своем красивом вечернем платье цвета спелой вишни и стала ждать вечера пятницы, когда Александр должен ей позвонить и окончательно назначить встречу.

Неожиданно Александр позвонил вечером в четверг:

– Добрый вечер, Марианна Андреевна. Извините за непредвиденный звонок… но у меня неожиданно все планы изменились, и я не знаю даже, что мне делать, – голос его был взволнованный и какой-то растерянный.

Марианна, сдерживая дыхание и сильное биение сердца, будто он мог его услышать, спокойно, насколько она могла в этот момент, спросила:

– А что случилось, Александр Михайлович?

– Только что нашу няню увезла скорая с сердечным приступом. Она женщина немолодая, но очень активная и бодрая, а тут такое… Я себе даже представить не мог, что такое может произойти. У меня еще есть домработница, но она только уборкой занимается, и не каждый день, а с ребенком сидеть не хочет, я ей уже звонил. У девочки еще есть бабушка, мать Марусиной мамы, но она, после определенных событий, с нами не дружит. Вы не знаете кого-нибудь, кто мне может няню срочно найти, прямо в течение этого дня, хотя бы на пять дней, на которые я уезжаю в Нижний Новгород на деловую встречу? А я приеду и уже потихоньку буду все устраивать.

Он замолчал, и Марианна уловила в его словах смятение и тревогу за свою маленькую и любимую дочку, которая осталась без мамы, и стремление любой ценой сделать так, чтобы она была счастлива, как другие дети. А для этого он должен и много работать, и много времени проводить с ней, что нелегко совмещать деловому мужчине.

– Александр Михайлович, вы никогда новую няню за один день не найдете. И не надо этого делать, потому что это случайные люди, а девочку с такими людьми оставлять нельзя ни на пять дней, ни на час.

– Но у меня ситуация безвыходная, я должен подписать контракт, а няня в больнице… Я позвонил родственникам, они приехали, я все оплатил вперед… и еще, чтобы они хорошо за ней ухаживали. Я не знаю, где взять «неслучайного», как вы говорите, человека… просто не знаю, – голос его сник, видимо, перенапряжение сменилось полным упадком сил.

– Я знаю только один выход из этой сложной ситуации. На эти пять дней привозите Марусю ко мне, – спокойно и уверенно сказала Марианна.

– Что вы? Что вы такое говорите? Это же такая нагрузка при вашей работе. Нет… я не имею права так вас обременять, я даже представить себе такого не могу, – Александр говорил так, словно был виноват в решении Марианны.

– А вы себе такое представьте и успокойтесь. Мы с Марусей подружимся, и нам будет хорошо вместе. Вы подумайте, а когда решите, то позвоните мне, и я вам скажу, что нужно будет привезти.

– Да я уже решил, потому что знаю, что лучшего варианта мне не найти, но мне неудобно доставлять вам такие хлопоты.

– Абсолютно никакие не хлопоты. Успокойтесь на этот счет и соберите Марусю. Не забудьте привезти ее кроватку.

– Я договорюсь с домработницей, чтобы она раза два пришла к вам за эти дни с уборкой.

– Это было бы прекрасно. Это мне будет очень кстати, с моей ногой.

– Когда мы можем приехать?

– Когда вам удобно, я как раз взяла несколько дней для полной реабилитации.

– Спасибо… Я даже не знаю, как мне вас благодарить…

– Никак. Привозите Марусю…

Глава 9

В этот же вечер Александр привез дочку в квартиру Марианны. Пока водитель заносил вещи и кроватку, Маруся с серьезным и деловым видом осматривала новое место жительства. Она взяла папу за руку и стала водить его по квартире, открывая по пути все двери. Когда она открыла дверь в комнату сына, Александр подошел к нему и, протянув руку, представился:

– Александр.

– Никита, – пожав протянутую руку, сказал сын.

– Кита, Кита, – повторила Маруся и убежала в неизвестном направлении. Вернулась она в комнату Никиты уже на руках у Марианны. Александр и Никита обсуждали последние компьютерные новинки.

– Ваш сын хорошо разбирается в компьютерах, – похвалил Александр Никиту.

– Даже слишком, все время за ним просиживает. Приходится буквально воевать по вечерам.

– Это неплохо. Это время нельзя упускать. У молодых голова хорошая.

– Ну что? – Александр посмотрел на Марусю. – Ты со мной поедешь или здесь останешься?

– Десь… десь…

– Ну, тогда я спокоен. Спасибо вам, Марианна Андреевна!

– Просто Марианна…

– А я – просто Александр… договорились.

Водитель уже сложил и установил кроватку Маруси в комнате Марианны, и Александр стал прощаться, так как через два часа он должен был быть в аэропорту. Прощаясь, Александр поцеловал руку Марианны, еще раз пожал руку ее сыну и нежно поцеловал Марусю. Маруся, не очень озабоченная тем, что папа уходит, опять побежала в комнату Никиты. Это место было для нее наиболее привлекательным. В отличие от остальных помещений, в которых все вещи лежали на своих местах, здесь, как и в комнате любого подростка, нужных и ненужных вещей было огромное множество, и набросаны они были в разных местах, в основном на столе и на полу, что для Маруси было очень удобно. Сначала Марусю заинтересовали красные гантели, по два килограмма каждая, для утренней зарядки. Она пыталась взять их в руки, но, поняв, что они «приклеены к полу», она оставила это занятие и заинтересовалась клубком проводов для подключения всяких телефонов и компьютеров. Маруся долго разбиралась в их хитросплетении, и когда Марианна застала ее за усердным и старательным засовыванием зарядного устройства в одну из закрытых специальными крышечками розеток, она с ужасом поняла, что давно забыла о тех опасностях, которые подстерегают маленького человека среди взрослой жизни. Быстро, пока сын был в школе, она навела порядок в его «сарае», как называла его комнату, и весь день после этого выслушивала возмущение сына по поводу того, что он ничего не может найти в том «бардаке», который она ему устроила.

Не прошло и двух дней, как Маруся и Никита подружились, и шустрая и всегда в хорошем настроении Маруся бегала за ним, как хвостик. Никита играл с ней, прыгал, таскал на руках, а она визжала от радости и не давала ему покоя.

– Кита… Кита… – Маруся без остановки приставала к Никите, требуя, чтобы он с ней играл.

– Мама! Мама! – кричал он, убегая от Маруси и прячась за Марианну. – Спаси меня. Это просто террористка какая-то! Она меня замучила… Ма-а-ма-а!

– Кита, Кита! – хохотала Маруся, и успокоить или усадить ее на стул было невозможно. К вечеру она уставала от долгого общения с Никитой и быстро засыпала у себя в кроватке. Отец Маруси звонил каждый вечер, и Марианна в подробностях рассказывала ему, как прошел их очередной день. Пять дней пролетели незаметно…

Александр прилетел в субботу утром и сразу позвонил Марианне.

– Доброе утро, Марианна! Как у вас дела? Не могу дождаться встречи со всеми вами. Можно я приеду через час?

– Конечно, мы тоже вас ждем с нетерпением.

– Что, устали?

– Ни в коем случае, мы соскучились…

– Я тоже… Я скоро буду.

– Мама… – позвал Никита Марианну. – Мама, иди скорее сюда…

Марианна поспешила в комнату Никиты. Сын лежал на резиновом коврике и делал гимнастику с гантелями, а Маруся лежала рядом на ковре и повторяла за ним упражнения, держа в одной ручке красный пластиковый шарик, а другой держась за его красную гантель, которая была у него в руке.

– Мама, смотри какая Маруся хорошая силовая гимнастка, видишь, какие гири поднимает? – сын старался говорить серьезно, а Маруся внимательно следила за ним и старательно повторяла все, что он делает.

– Молодцы! Оба прекрасные спортсмены, – похвалила Марианна. – Так вы и на Олимпийские игры попадете, я уверена…

– Пойдем, Марусенька, оденемся красиво – скоро папа приедет, – Марианна повела Марусю одеваться в свою комнату.

– Ты тоже, сынок, надень что-нибудь поприличнее, я имею в виду не футболку и спортивные штаны, а хотя бы рубашку.

– Ладно… – сын ушел в ванную комнату. Через пятнадцать минут он вошел в столовую свежий, причесанный, в рубашке в мелкую клеточку, а Маруся вбежала в красивом синем платьице с белым воротничком и в белых колготках. Ее волосы были расчесаны и словно завиты в золотые локоны. В прихожей раздался звонок. Марианна не без волнения пошла открывать дверь.

Первое, что она увидела, открыв дверь, это огромный букет красиво уложенных и со вкусом подобранных цветов. Марианна приняла букет из рук Александра и понесла его в столовую, а в прихожую с криком «Па-па… па-па» уже бежала Маруся. Александр подхватил ее на руки и стал разглядывать:

– Какая ты красавица у меня, Маруся, какая красавица… Я никогда не видел на тебе этого платья…

– А вот мы нашли его в тех вещах, которые вы привезли, – сказала Марианна.

– Я не знаю, Марианна, как вас сейчас благодарить, и даже не знаю, что вам сказать в ответ на все то, что вы… что вы…

– Ничего не говорите, снимайте пальто и присоединяйтесь к нашему завтраку, – весело предложила Марианна.

– Спасибо, спасибо, с удовольствием. – Он вошел в комнату и поздоровался с Никитой.

– Ну как вы все пережили нашествие «маленькой разбойницы»? – весело спросил Александр, когда все уже сидели за столом и завтракали.

– Мы не переживали, мы радовались этому нашествию, – сказала Марианна, – это были такие замечательные дни, что нам с сыном жалко, что они закончились.

– Нет-нет, вы сами не понимаете, насколько я вам благодарен и обязан…

Марианна захотела поменять тему разговора, потому что слова благодарности она каждый день и помногу раз слышала на работе, и поэтому они потеряли для нее сакраментальный смысл.

– Александр, расскажите нам всем, пожалуйста, как прошла ваша поездка в Нижний Новгород?

– Да, собственно, это была обычная деловая поездка с заключением контракта, и контракт мы подписали. Здесь есть и доля вашего участия в нем. Вы были при подписании этого контракта моим главным помощником.

– Первый раз участвую в таком деловом мероприятии, – смущенно сказала Марианна. Принесенное Александром шампанское немного ударило ей в голову.

– Давайте еще раз выпьем за ваш контракт…

– За наш контракт, – уточнил Александр.

– Нет… Это вы уж слишком глобально решаете ваши проблемы…

– Вы себе даже не представляете, Марианна, насколько глобально…

Дети поели и стали бегать вокруг стола со смехом и играми. Маруся побежала в свою любимую комнату, и Никита устремился за ней. За столом возникла долгая и неловкая пауза… Молчание нарушил Александр,

– Знаете, как-то все странно складывается. Не знаю почему, но мне с вами хорошо и комфортно. Я это понял сразу, как только увидел вас в первый раз, как только вошел в ваш кабинет…

– Не в первый раз… – Марианну взволновали его откровенные слова, и она вдруг решила открыть все карты.

– Что значит не в первый?

– Мы с вами уже встречались до этого.

– Где? – Александр удивленно смотрел на Марианну.

– В ресторане, когда вы пришли со мной знакомиться, а я была вместе с подругой. Вы убежали сразу, как только меня увидели, и сослались на то, что забыли какие-то документы в офисе. – Глаза Александра застыли, восстанавливая в памяти, видимо, давно забытый эпизод.

– Так это… были… вы? – Тихим голосом выдавил он из себя. – Марианна невольно улыбнулась, вспомнив свой разговор с Екатериной.

– Да, – вздохнула Марианна… – Это была я.

– Не может быть… так не бывает… – Он набрал воздух в грудь, пытаясь вспомнить происходившие в тот момент события. – Но я смотрел тогда в телефон… звонила няня… Маруся тогда неожиданно заболела… я вас… даже не успел рассмотреть… – Александр был настолько потрясен таким признанием, что никак не мог успокоиться. – А вы, вы меня, что? Сразу узнали?

– Не сразу. Я тоже долго мучилась, где я могла вас видеть. Но потом всё-таки вспомнила. – Александр на какое-то время задумался… и вдруг его осенило!

– А вы… вы что… подружка Елизаветы? – Он продолжал открывать для себя неожиданные совпадения, которые в силу случайных обстоятельств совершенно не зафиксировались в его памяти.

– Да, та самая подружка, которая… – Александр не дал ей договорить:

– Которая… подвернула… ногу… – медленно, словно складывая в голове сложный пазл, как бы сам себе проговорил Александр. – Вот я осел… Вот осел! И вы все знали и молчали. Это хорошо? – он никак не мог успокоиться. – Скажите, это хорошо? – Александр внимательно смотрел на Марианну. В этот момент в его глазах была не обида, а недовольство самим собой за то, что он не разобрался в совершенно очевидных фактах и так надолго затянул весь этот процесс знакомства с Марианной.

– Мы же могли больше никогда не встретиться… если бы… если бы я не выбрал именно вас как доктора для моей Маруси!

– Я не люблю вмешиваться в происходящие события, у меня принцип – пусть все идет, как идет. – Марианна поспешно встала из-за стола, собираясь уйти в комнату к детям, потому что в этот самый момент сама испугалась того, что сказала, самой мысли о том, что они могли больше не встретиться, и боялась, что от такого напряжения ее покинут силы, потому что она сразу перестала чувствовать себя фаталистом, а почувствовала себя слабой, потерявшей голову, обыкновенной женщиной… Александр тоже встал и, подойдя к Марианне, тихо сказал:

– Понимаю, вы фаталист… И получается, что вы правы: ведь нас с вами соединил его величество случай. Да, действительно случай. Но я вижу и чувствую, что это очень… очень счастливый случай, а может… и не случай вовсе… – Александр внимательно посмотрел на нее.

В этот момент по коридору навстречу им бежала раскрасневшаяся Маруся, за ней, грозно крича «ща-ас догоню», с растопыренными пальцами рук и топая ногами, медленно передвигался Никита… Маруся увидела Марианну, бросилась к ней и с криком «Мама!..Мама!» прижаласьличиком к ее ногам… Марианна замерла на месте… Из ее глаз полились слезы, капая Марусе на золотые локоны…

И в этот момент она почувствовала, как сильная мужская рука коснулась ее пальцев, а потом нежно, но крепко сжала ее ладонь…

Оглавление

Соседка Рассказ

Ключи Рассказ

«Дорогой доктор!», или Записки пациента Повесть

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Гений в перышках Рассказ

Лешечка Рассказ

Ты меня уважаешь? Рассказ

Огурцы Рассказ

Гены Рассказ

Дачный детектив Рассказ

Подарок Рассказ

Друг Рассказ

Школьные подружки Рассказ

Высотка Повесть

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

Пожизненная прививка Рассказ

Modern love story Повесть

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Попутчицы Повесть

  Глава 1

  Глава 2

Чудо Повесть

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9