Я графоман
Для начала два замечания. Первое – определение термина. Оказалось, что термин далеко не однозначен и споры на эту тему продолжаются уже века. И это не описка – действительно, трактовку термина «графоман» можно найти в толковых словарях прошлых столетий. Диапазон мнений достаточно широк – от серьезного психического заболевания до вполне безопасного бытового увлечения людей, занимающихся этим для собственного удовольствия. Приверженцев той или иной точки зрения вполне достаточно, и к числу графоманов относят кого угодно от Золя до Кочетова, не щадя Пушкина и Леонова, Толстого и Чехова и других не менее известных писателей. Поэтому для себя лично я в этот термин – «графоман» – вкладываю следующий смысл: человек, пишущий по велению своего сердца вне зависимости от возможности всенародного признания и гонорара, однако отнюдь не безразличный к отзывам своих друзей и близких, мнение которых ему небезразлично. И замечание второе – опять из разнообразия терминологических определений. Это относится к качественным оценкам литературным произведений, которые исходно созданы не профессиональными писателями. Я категорически не согласен, что критерий качества может служить признаком включения автора в группу «графоманов» или в группу «писателей». Это же чушь собачья! Правда, сам критерий «качества» далеко не однозначен – он сам по себе включает ряд таких специфических понятий, как техника, владение литературным языком, способности к созданию сюжета, способность заинтересовать читателя, и, в конце концов, талант. Любой пишущий человек обязан владеть родным литературным языком и изъясняться понятно для читателя – даже в полузабытом эпистолярном жанре. Да, техника далеко немаловажна, и эта техника разножанрова. Да, способность к создания сюжетной линии, воображение и умение воссоздания виртуальной реальности очень важны не только для авторов повестей и романов, но и для более скромных по объему произведений. Да, очень немаловажен талант, но талант – штука дефицитная, причем уж очень много имеется профессиональных писателей талантом не особенно обремененных. Для поэтических произведений еще очень важно умение чувствовать ритмику и музыку сочетания слов, а не только владение рифмой. Вот с этими моими личными критериями я могу себе чистосердечно отнести к «графоманам», поскольку этим недугом – потребностью излагать свои мысли на бумагу – страдаю с детских лет. Еще в нежном школьном возрасте я начал писать – и стихи и прозу, а мои первые детские стихи правил мой одноклассник Володя Амлинский. Мое первое стихотворение было вполне традиционным, и оно стало таким еще более после вмешательства Володи – от меня остались лишь две первые строчки.
Тает снег на крышах, Потемневший и влажный. А ты ничего не слышишь, И где я, тебе не важно. А я уходу в переулков сплетение В серый вечер от серого дня, От людей, от сутулой тени, Вечно преследующей меня. Неужели весь век мне сутулится? Эх, и развернуться бы Всему миру вопреки! Нет, Никогда мне не выйти из этих улиц. Тупики.
Сохранился даже листок страницы из тетради с наброском текста рукой Володи – я стал обладателем автографа Владимира Амлинского!
По счастью не сохранилось практически ничего из написанного мною тогда … А с Володей мы после школы так и не виделись. Насчет своих прозаических «произведений» я тоже не заблуждаюсь – они тяжелы для восприятия, перегружены деталями и действующими лицами. Это несмотря на несколько уже опубликованных книг популярно-технического жанра, массы статей в ряде журналов и на великое множество служебных «произведений» в виде кучи отчетов, регламентов, обзоров, инструкций и описаний технических решений … Мне еще тогда сказали, что пишу я весьма научно, но малопонятно … Боюсь, что эта сложность восприятия написанного мною характерна отнюдь не только для технического текста. Несколько раз мне высказывали замечание по поводу излишней скупости текста, что приводит не только к экономии слов, но и просто делает текст скучным. Примером может служить написанное мною и уже опубликованное. Так, издательство договорилось с телеканалом по поводу создания книги на основе серийной телепередачи, и мне предложили написать эту книгу. Для этого мне передали не только сотню лазерных дисков-оригиналов телепередач, но еще и служебные видеозаписи со съемок сюжетов и диски снимков фотокорреспондентов. Оказалось, что в одну книгу уложить материал затруднительно и запланировали разбить материал на четыре сюжетные части. Редакция поставило условие – особо не акцентировать внимание на ошибках в телесюжетах, которых было немало, и если исправлять те или иные недостатки, то делать это деликатно. Была еще одна особенность в этой работе – иллюстрации в книге должны были быть взяты из телесюжетов, но разрешение телевизионного кадра не позволяет использовать это для полиграфии без дополнительной обработки. Подобная обработка была не столь трудоемка, я даже делал такую работу для иллюстраций, которые вставлял в печатный оригинал текста, но редакция при подготовке материал к печати этой обработки не выполнила, и в опубликованных книгах картинки были размером немного больше почтовой марки. Естественно, такие иллюстрации в тексте не смотрятся, в особенности если они содержат много разноцветных деталей. Дополнительным недостатком книг является мой стиль – скучный до занудливости, причем я старался недостатки телевизионного оригинала даже не называть, а просто описывать реальную технологию тех или иных операций так, как они выполняются на самом деле. Кроме этого в издательстве была идея сделать отдельные сюжеты в стиле комиксов – такие публикации тогда появились в некоторых изданиях. Учитывая, что многие телесюжеты были связаны с известными личностями, создание отдельных небольших блоков было выполнимо, но не в виде комикса. Для пробы я сделал такой ограниченный сюжет с минимумом текста (но конечно без слов в виде облачков изо рта!) – всего три действующих лица (отец, маленький сын и девушка-дизайнер) и три страницы с дюжиной иллюстраций. Но редакции сперва не понравился объем, а затем вообще эту идею отставили. Мне кажется – напрасно. Подобные вставки были бы очень полезны в упомянутых книгах, как и вставки с высказываниями постоянных персонажей, которые за время существования телевизионного проекта приобрели большую известность. Несмотря на отрицательное мнение руководства телеканала книги все же вышли и поступили в продажу, и при всех недостатках и высокой цене весь тираж практически разошелся. Если вы еще не догадались, о каких таких книгах идет речь, то это книги о школе ремонта: «Школа ремонта. Стены», «Школа ремонта. Полы», «Школа ремонта. Окна и двери» и «Школа ремонта. Потолки». Телесюжеты «Школа ремонта» на телеэкране продолжаются. Вдобавок аналогичные телесюжеты освоили и другие телеканалы … С теми же недостатками и недоговоренностями, что и раньше, хотя иногда предлагаемое с телеэкрана настолько далеко от возможностей (и даже потребностей) нашего массового зрителя … Зато при создании упомянутых книг я был волен в выборе сюжета, его развития и оформления. Почти ничто из написанного мною не выполнено по прямому заказу (кроме рекламных текстов в «Комсомольской правде»!), без эмоций не написано ни строчки стихов, а создаваемая мною виртуальная реальность всегда содержит приметы окружающего мира. Читайте!
Кинотеатры моего детства
Конечно, это был «Колизей»! Первый раз кинофильм я увидел еще в школе – у нас в спортивном зале школы была стационарная киноустановка, и я очень долгие годы помнил тот первый в моей жизни кинофильм. А «Колизей» оставался единственным «придворным» кинотеатром долгие годы – во-первых, рядом с домом на Чистых прудах, а во-вторых, тогда в доступной для меня близости это был единственный большой кинотеатр. Красивое здание классического облика рядом с Чистыми прудами, колоннада полукругом, слева вниз кассы, справа вход, просторное фойе и буфет в правом проходе (с наклоном вниз, как пол в зале). И тир наверху, с окнами над колоннадой. Я где-то недавно встретил воспоминания кого-то из обитателей Чистых прудов, который написал, что тир был в подвале. Ничего подобного, в наше время тир был наверху, и мы иногда покупали пульки для пневматики в спортивном магазине на Кирова и пытались обмануть кассира. Покупали у него десять пулек, а потом доставали изо-рта свои и стреляли. Но нас быстро ловили на этом, и повторять этот прием долгое время было нельзя – нас запоминали. Выход из зрительного зала был в левую сторону через проход вдоль зала и на проход к улице – между зданием кинотеатра и двухэтажным домиком, где жил мой одноклассник. А фильмы! Мы смотрели все подряд – немецкие «трофейные» фильмы с титрами, и наши военные со знаменитым шофером Минутка и с монументальным солдатом в исполнении Бориса Андреева в первом цветном фильме «Падение Берлина», где Сталин в белом кителе спускался с трапа самолета к толпам приветствующих его узников концлагерей … Тут мы смотрели «Тарзана» – того, старого с Вайсмюллером, любовались Марикой Рекк в «Девушке моей мечты» и многие другие фильмы, которые мы почему-то считали трофейными из фильмотеки Геринга. Зал «Колизея» был большой, даже балкон был с отдельной лестницей из фойе, спрятанной занавесом, но обычно зал был полон, а на новые фильмы перед кинотеатром мальчишки спекулировали билетами. Недалеко, у Покровских ворот был еще один кинотеатр под названием «Аврора» – небольшой зал на втором этаже с выходом по наружной лестнице во двор и на улицу под арку. Кассы были внизу (несколько ступенек), и очень часто в «Авроре» можно было посмотреть фильм, уже прошедший в «Колизее», да и вообще этот зал был меньше и казался уютнее. А уж темные задние ряды … В другую сторону по Чернышевского у Земляного вала был такой же небольшой кинотеатр «Спартак» – тоже на втором этаже, тоже кассы внизу, тоже выход во двор и на улицу через арку. «Спартак» с «Авророй» были как близнецы, но тогда я об этом не задумывался. Только сейчас путешествуя по фотографиям старой Москвы я нашел изображения рекламных щитов на вторых этажах этих кинотеатров – фотографии на рубеже 1900 года. «Аврора» в начале прошлого века называлась «Волшебные грезы», а на рекламном щите было написано «Электро-театр» …. Это значительно позже в сферу нашего обитания вошли кинотеатры на Садовом кольце – «Встреча» и «Звезда». Они размещались на первых этажах жилых домов, и публика там была не такая, как в наших «придворных» кинотеатрах – сказывалась близость вокзалов и суетность Садового кольца. На Чистых прудах тогда еще была лодочная станция, можно было покататься, а зимой – каток и новогодняя елка в середине … Но конечно самое главное были салюты – они были часты, мы их ждали, мы бежали на Чистые пруды. Туда привозили прожектора и приезжали ракетчики – прожектористы настраивали угольные электроды и направляли задымленный луч вверх, а ракетчики заряжали свои пусковые установки – доски с рядами торчащих направляющих. Картонные корпуса ракет снаряжали цилиндриками разных цветов, и нам их перепадало немало. Затем во дворе мы поджигали такие цилиндрики и они громко шипя ярко горели, наполняя двор дымом и прожигая лавочки … Эти цилиндрики были предметом обмена – а у тебя какой цвет? Мы росли и обживали территорию – сперва выходили за пределы своего двора, а тогда дворы имели четкие границы заборов, потом за пределы своего переулка, обживая квартал аж до улицы Кирова. Но при этом по непонятной теперь причине мы не переходили улицу Чернышевского (да пусть там был уже другой район Москвы!), не переходили улицу Кирова и Садовое кольцо. По крайней мере долго еще не переходили … Поэтому кинотеатр «Звезда» был «наш», он был на нашей стороне Садового кольца, а «Встреча» был не наш, он был на другой стороне. Зато мы в совершенстве знали все проходные дворы, и прямо от конца улицы Чаплыгина можно было перейти Харитоньевский и дворами пройти к Дворцу пионеров на Стопани. Там был красивый прудик с фонтаном (ни разу не видел его в работе), перед Дворцом пионеров (усадьба чаепромышленников Высоцких, архитектор Р.Клейн) стояла пушка на тумбе. Переулок Стопани тогда был перекрыт забором. Дом пионеров появился тут в 1936 году, а в 1962 году он переехал на Ленинские горы. Пушка у Дома пионеров была покрупнее той, что стояла у нас в школе, но конструкция тумбы указывала на их морское происхождение … Отсюда два шага и улица Грибоедова, а там на углу девчачья школа и громадный красивый английский флаг над подъездом особняка и около подъезда открытый армейский джип, похожий на располневший виллис … Проходных дворов было много … С Чернышевского, пройдя мимо домика «Медсантруд» можно было дворами выйти в Машков переулок почти напротив Машковских бань. Нырнув под низкую арку бани и поднявшись на несколько крутых ступенек ты оказывался во дворе рядом с шатровой стеклянной запотевшей крышей прямо из асфальта – двор охватывал старинный дом весь в завитушках, откуда через арку можно было выйти на Фурманный прямо к дому № 15, где мы потом жили после Чернышевского … Или от метро «Красные ворота» через Хоромный тупик (почему тупик?) пройти мимо палат усадьбы Дервиза и выйти через ворота старинного Юсуповского дворца прямо в Большой Харитоньевский переулок. Это тогда … Теперь все мои «придворные» кинотеатры перестали показывать кино. «Аврору» прикрыли в 1969 году из-за ветхости здания – посчитали, что собирать столько зрителей на втором этаже опасно. Закрыли кинотеатр и открыли на втором этаже швейное производство … «Спартак» снесли вместе с большим числом мелких домишек около Земляного вала и соорудили здесь площадь имени Цезаря Куникова, поставив настоящий корабельный якорь и выстроив громаду кинотеатра «Новороссийск» – аккурат перед тем, как в нашем кино грянул кризис. «Новороссийск» прожил недолго и стал называться «35 миллиметров» … А «Колизей» отдали театру «Современник», и после небольшой переделки старое здание успешно справилось со спецификой театра … Таким образом здесь, в районе Чистых прудов теперь существует только один кинокультурный центр под названием «Ролан» на той стороне Чистопрудного бульвара, старую застройку весьма основательно потеснили новоделы с фирмами и офисами, а на коренных жильцов всем наплевать. Зато появились аж два весьма популярных театра: «Современник» и «Табакерка»! Но это уже не для местного населения – весь город сюда ломиться. После окончания школы «придворные» кинотеатры меня стали волновать меньше, но теперь мне становится так грустно! Я не могу как прежде пройтись мимо рекламных щитов около «Колизея», а потом перейти через улицу и ознакомиться с репертуаром в «Авроре» – а там нередко в витрине была реклама «Спартака», «Звезды», «Встречи» …
Диарбекир
Читать я начал рано, но не помню, кто и как меня этому учил. Видимо, учила меня бабушка, она была профессиональным педагогом дореволюционной выучки, и по слогам я не читал, но и не читал вслух. К сожалению, чтение вслух и сейчас представляет для меня некоторые трудности – я лучше воспринимаю текст читая его про себя. А если я читаю детям сказки с выражением, то я вообще почти не воспринимаю смысла. И когда мы вернулись в Москву в сорок третьем году, то в мое полное распоряжение попал гигантский книжный шкаф, полный всевозможных книг. Этот шкаф и сейчас остается громадным, большим настолько, что в современной квартире у него пришлось снять нижнюю подставку и верхний кокошник, и даже в таком виде шкаф подпирает потолок. А полки! Эти толстые фанерованные под красное дерево полки были настоящей лестницей, на которую я тогда залезал. Ширина и длина полок впечатляет – на них свободно помещается взрослый человек, и там ему не тесно. Заниматься мною тогда было некогда, да и некому, поэтому я исследовал содержимое шкафа без помех. Чего там только не было! Было много медицинской литературы, много каталогов – опять-таки медицинских. Но стройной шеренгой стояли тома Большой Советской энциклопедии, изданные до войны, и невзрачные книжечки в мягких обложках. Это теперь я понимаю, что розовый томик А.С. Пушкина тысяча восемьсот какого-то года издания – это величайшая ценность, но тогда содержание книги на меня не произвело особого впечатления. Были книги Мопассана, Дюма, но были и книги послереволюционного времени. Небольшое отступление: многие авторы, создавая произведение, почему-то не считают его законченным, завершенным. Я многократно сталкивался с совершенно различными текстами под одним и тем же наименованием (и того же автора), а в которых менялись не только детали, но акценты и даже смысл не говоря уже о стилевых особенностях. Без этого отступления многое может быть непонятым. С другой стороны рекомендую любознательным читателям произвести изыскания и попытаться разыскать первоначальные варианты книг, первое издание которых произошло давно (или они публиковались в толстых журналах) – можете отыскать много интересного. Я мог бы привести примеры таких метаморфоз, произошедших с книгами известных и малоизвестных авторов, но поищите сами. А теперь речь пойдет о классике советской литературы – о Мариэтте Шагинян. Это теперь я могу сказать, что это известная женщина, писатель, общественный деятель, лауреат и орденоносец, а тогда я даже не сразу разобрался, что Джим Доллар и Мариэтта Шагинян – это одно лицо. Вот тогда слова «Месс-Менд» и «Диарбекир» были окутаны для меня невероятными увлекательными приключениями и малопонятной лексикой, позаимствованной автором у символистов, я читал эти тоненькие книжечки, запутываясь в хитросплетении нереальных событий и национального колорита … И даже не «Месс-Менд», а «Мисс Менд» … Я еще не ходил в школу и единственным моим общением были книги … А потом, через много лет я припомнил оставшиеся в памяти подробности. Причем два раза. Первый раз это было полное собрание сочинений М. Шагинян. Нет, вру – это было когда в руки мне попала книга под названием «Месс Менд» Мариэтты Шагинян, и я с большим трудом смог сопоставить ее с когда-то читанными приключенческими историями – все было настолько отдаленным, что мне захотелось разобраться. И я добрался по собрания сочинений классика советской литературы М. Шагинян и выяснил, что несколько приключенческих историй о некой мисс Менд и книга «Мисс Менд, или Янки в Петрограде», написанные в 1924 году, были капитально переработаны автором в 1954 году и переизданы как переработанная версия. Надо сказать, что переработанная версия отяжелела, потеряла национальный колорит и своеобразие языка той эпохи и вообще не произвела на меня того впечатления, что тогда, в конце войны. Такое часто бывает с книгами, прочитанными в детстве, даже если они и не подвергались капитальной переделке. А второй раз название старинного города Диарбекир всплыло в памяти утром, когда телеканал «Культура» утром транслировал канал «Евроньюс» и передавал прогноз погоды. Не многие города мира на карте синоптиков удостоены чести показывать свою погоду, но вот на карте Кавказа есть точка с названием «Diyarbakir». И это название пробудило мои воспоминания, связанные с этим наименованием, а также с некоторыми другими литературными произведениями, подвергшимися более или менее серьезному «апгрейду». Из таких я вспомнил «Битву в пути» Галины Николаевой, впервые опубликованную в «Новом мире». В том, журнальном варианте, многие акценты были совершенно иными, чем в последующем печатном тексте. В частности, в первоначальном варианте была четкая социальная линия, полностью исчезнувшая впоследствии в тексте (и в фильме, снятом Басовым). Но куда интереснее старые ассоциации – из них я могу вспомнить предвоенные публикации Юрия Долгушина и Николая Шпанова. Перед войной была издана толстенная книжица под общим названием «Война», и в ней отрывки из книги «Первый удар. Повесть о будущей войне». Книга была изъята после подписания пакта с Германией, но следы ее остались. Мне удалось разыскать этот сборник в библиотеке недалеко от дома. Но когда я там спросил «что-нибудь из раннего Шпанова», то на меня посмотрели очень выразительно – за писателя Шпанова там не считали, хотя по его сценарию снимали кино … А Юрий Долгушин перед войной написал фантастическую повесть «Генератор чудес», которая печаталась в журнале «Техника молодежи». Там было полно международных шпионов, предателей среди близких знакомых и всякой прочей шпионской ерунды. Но главное там были описания будущей войны с японцами с применением этого генератора – танки останавливаются, пехота бежит и ложится, все враги засыпают … После войны, в 1959 году эта книга была издана с существенными переделками и затем неоднократно переиздавалась. Но для меня Юрий Долгушин более знаменит популярным изданием «Оружие пехоты» (1943 год) с подробным и наглядным описанием всех распространенных тогда видов стрелкового оружия – очень жаль, что эта книга у меня не сохранилась … Вот такой Диарбекир …
Обменный фонд
(из рассказов Свиридова)– Мы разыскивали эти пластинки со скромными невзрачными этикетками и надпечаткой «Обменный фонд» – кто сейчас помнит, что это такое … – А все было удивительно просто – раньше пластинки изготавливали с использованием шеллака, тропической смолы, которая стала дефицитом с началом войны. Эта смола использовалась для изготовления изделий электроники военного назначении, и с началом войны эти пластинки сразу стали изымать, меняя на более дешевые, и даже на такие, что перед этим считались дефицитом и вообще отсутствовали в продаже. – Записи многих популярных исполнителей до этого купить было затруднительно – якобы малые тиражи, а некоторых вообще не выпускали – к примеру, Вадима Козина. Ограниченными тиражами выпускали самые популярные записи Шульженко и Утесова, а уж о пластинках Вертинского и Петра Лещенко и говорить не приходится. Было много записей танцевальной и джазовой музыки, в особенности джазовой, которая была вообще под запретом. – Но среди всякой музыкальной макулатуры встречались вещи, остающиеся на всю жизнь. Такой вещью, занимающей сразу обе стороны грампластинки, была эта песня Утесова. Свиридов помолчал, тронул струны:
Широкие лиманы, Зеленые каштаны, Качается шаланда на рейде голубом, В красавице Одессе Мальчишка голоштанный С ребячьих лет считался Заправским моряком.
Никакой хрипотцы, ничего, напоминающего голос Утесова – и все равно это был Утесов с его незабываемой интонацией.
И если горькая обида Мальчишку станет донимать - Мальчишка не покажет вида, А коль покажет - Скажет ему мать: Ой, Мишка! Как не стыдно плакать! Ведь ты одессит, Мишка, А это значит, Что не страшны тебе Ни горе, ни беда. Ты моряк, Мишка, А моряк не плачет И не теряет Бодрость духа Никогда.
Гитара пела настолько складно с голосом Свиридова, что ее почти не было слышно.
Тревожные лиманы, Поникшие каштаны Красавица Одесса Под вражеским огнем. С горячим пулеметом На вахте неустанно Молоденький мальчишка В бушлатике морском. И эта ночь, как день вчерашний, Несется в крике и пальбе - Мальчишке не бывает страшно, А станет страшно - Скажет он себе: Ты ж одессит Мишка. А это значит …
В зале стояла настороженная мертвая тишина – мало кто помнил эту песнь-поэму Утесова. Разбитые лиманы, Поникшие каштаны. Без слез, без барабанов Одессу покидает Последний батальон. Хотелось лечь, Прикрыть бы телом, Родные камни мостовой - Впервые плакать захотел он, Но комиссар обнял его рукой …
Наверное, слушатели не заметили, что голос Свиридова предательски дрожит …
Ведь ты одессит, Мишка, А это значит, Что не страшны тебе Ни горе, ни беда. Ты моряк, Мишка, А моряк не плачет И не теряет Бодрость духа никогда.
Спокойные лиманы, Зеленые каштаны Еще услышат шелест Развернутых знамен, Когда войдет обратно Походкою цекавой В красавицу Одессу Усталый батальон. И уронив на землю розы В знак возвращенья своего Мальчишка наш не сдержит слезы, Но тут никто не скажет ничего …
Свиридов немного удивился, но зал стал петь вместе с ним:
Ты одессит, Мишка, А это значит, Что не страшны тебе Ни горе, ни беда, Ты моряк, Мишка, А моряк не плачет, Но этот раз Поплакать, право, не беда …
– Мы с Виктором назвали сегодняшний вечер «Моя память». В памяти каждого человека зарыто множество воспоминаний, иногда приятных, иногда постыдных, но всегда дорогих – потому, что они были в нежной юности. Тогда время казалось бесконечным, вечерний сумрак – волшебным, а тепло девичьего тела – таким восхитительным … – Все было покрыто какой-то нежной дымкой нереальности, а город кругом казался несуществующим, отсутствующим… Был только волшебный голос:
В бананово-лимонном Сингапуре В бурю, Когда поет и плачет океан, И гонит в ослепительной лазури …
– Мало кто из вас знает, что означало пройтись в полночь по Броду, с сияющими огнями и прекрасными девушками … Кто не знает, это улица Горького так называлась, и вот идешь снизу, мимо ярких витрин, к памятнику, который еще не поставили, а кругом такие же возбужденные ночью ребята и девушки … А из ресторана, в который не попасть, несется: О любви не говори – О ней все сказано. Сердце, верное любви, Молчать обязано. Без причины не гори, Умей владеть собой …
– Как это действовало! Правда, после ноль семьдесят пять портвейна, но все равно – это тогда было как стакан газировки … – «Три семерки», «Кокур», «Акстафа» – это добавил Скворцов.
Случайно встретясь С тобой на матче Мы разошлись Быть может навсегда. Но это ровно Ничего не значит - У всех мой друг У всех своя мечта …
– Это потом поехали из Европы широким потоком победители и повезли трофеи, в том числе грампластинки – они были тяжелые, плотные и, как правило, с заигранными первыми дорожками, ведь большинство таких пластинок приобретали на барахолках Вены, Праги или Берлина. – Вертинский, Петр Лещенко, Эдит Пиаф, Луи Армстронг, и даже наш отечественный Вадим Козин, кукующий в Магадане … – Позже появились станки, позволяющие нарезать грампластинки на целлулоиде, и за неимением листов чистого целлулоида в ход пошли рентгеновские снимки, и из-под полы в народ пошли «записи на ребрах». – Эти записи чаще всего были не особо высокого качества, но зато сами записи – это были и иммигранты, и запрещенные у нас Петр Лещенко и американские негры … – Эта эра «Пластинок на ребрах» постепенно сменилась магнитофонной эрой – сперва небольшие бытовые магнитофоны привозили из Европы (и из Прибалтики), потом освоили производства бытовых магнитофонов у нас, чаще всего воспроизводя зарубежные модели … – Качество магнитофонных пленок улучшалось, скорость движения ленты снижали, и от бобинных и катушечных магнитофонов стали переходить к кассетным. При этом частотный диапазон записываемых сигналов расширялся и росло качество воспроизведения … – Потом неожиданно стали записывать сигнал лазером. Помнишь? – Да, появились лазерные диски, и на них стали записывать не только аудиосигнал, но и видеосигнал, и сразу устарели крупные кассеты с видео на магнитной пленке … – Эти видеокассеты составили финансовую основу многих начинающих бизнесменов из комсомольских работников, расплодивших кучу миникиновидеосалонов с эротическими фильмами и доморощенным дубляжом … – Лазерные диски тоже совершенствовались, повышалась их информационная емкость, но твердотельным запоминающим устройствам сопротивляться диски не смогли, и теперь информация с видеокассеты или с лазерного диска уменьшается на небольшой микросхеме, и самой большой деталью плейера стали наушники, а вся «память» уменьшается в крохотной коробочке, на которой еще умещаются органы управления плейером … – Что дальше, Толя? – А дальше, Витя пошла ностальгия. Разыскивают старые «вертушки» на 78 оборотов, старые звукосниматели и иголки, старые грампластинки … Старые проигрыватели «Siemens», радиолампы 11-й европейской серии, дорогие звуковые колонки … – А ведь качество звука у этих антикварных немецких радиол изумительное! Ты слышал? – Такого «бархатного» звука никто, кроме «Siemens» добиться не смог – теперь некоторые фирмы стараются искусственно добиваться такого звука электронной коррекцией, и это не всем удается … А поиски особых медных кабелей? – Красное дерево, магнитный адаптер, целый шкаф – на зато и память, и звук … – Ты заметил, у нас в салоне уже принимают заказы на запись не только на диск, но и на флешку!? Бумажный проезд
Бумажный проезд… Только вслушайтесь в эти московские названия – Бумажный проезд, Денежный переулок, Газетный переулок и переулок Кривой, проезд Соломенной сторожки и Огородная слобода, Хоромный тупик, Колодезный и Палочный переулок, переулок Лялин и Харитоньевский … Это вам не Проектируемый проезд 4386 и даже не 3-я Улица строителей. Книгоиздатель Сытин не зря прославился, написав (и издав) многотомный труд «История Москвы в названии улиц» – это настоящая история города и подвиг автора. Как я теперь жалею, что не приобрел эти книги в свое время – возможность-то была. История … История своего времени. Топонимическая глухота и интеллектуальная немощь переименователей … Хватило смелости (и дурости!) убрать с карты города улицы Горького и Чехова, Кирова и Чкалова, но затронуть имя цареубийцы Войкова или большевистских политических деятелей кишка тонка! А ведь это тоже история, история времени и той, дорвавшейся до московского пирога лимиты, что начала кроить все по своему образу и подобию. Мне пришлось по работе некоторое время принимать участие в деятельности одной из моссоветовских комиссий, связанной с экологией, и поучаствовать в их непарадной повседневной работе. Это были малограмотные и непригодные к государственной деятельности демагоги, приехавшие в город, который сам по себе им был совершенно безразличен, и являлся объектом для осуществления их собственных помыслов: помыслов о власти, о достатке, о хорошей жизни (все в силу их собственного разумения). Посмотрите на исторический центр Москвы – там случайных названий не было. Исчезнувшее Зарядье – история названий и становления города. Разыщите в Интернете фотографии этих переулков – старинные дома с наружными металлическими лестницами и галереями, и даже с въездом для тройки на верхний этаж! Кстати, такие дома с наружными галереями еще на моей памяти можно было найти во дворах около ГУМ’а и в Богоявленском переулке против выхода со станции метро «Площадь Революции»… Самый яростный семейный взрыв я утихомириваю теперь простейшим приемом – нужно заговорить о Кривом переулке и его подъеме на Варварку. И разбушевавшаяся жена стихает и предается воспоминаниям, как она бегала в школу, перелезая стену Китай-города по лесенке, поскольку ей было лень обходить по переулку и по Варварке (или она просто опаздывала) … Или рассказывает, как строили фундаменты под очередную московскую высотку около Красной площади и Кремля – потом этот фундамент использовали для гостиницы «Россия» … Теперь снесли и «Россию» … Мы не обращали внимания на окружающую нас историю … Громадный флаг Англии над подъездом особняка Британской военной миссии на улице Грибоедова (Малый Харитоньевский переулок, Грибоедовский ЗАГС) рядом со старинным зданием бывшего Филаретовского Епархиального женского училища, где до революции училась моя бабушка (еще и сестра Антона Павловича Чехова!). Старинные деревянные домики около Городского дворца пионеров в переулке Стопани (теперь проезд Огородной слободы – кстати, проезд с таким названием в Москве не единственный!). Карповский институт на улице Обуха (Воронцово поле), где от Обуха остался лишь переулок – там кругом история. Здание Карповского института – особняк предпринимателя Филиппа Вогау, родоначальника немецкого клана, ассимилирующегося в России с 1840 года. Надпись на цоколе главного корпуса, теперь скрытая разросшимися деревьями, но легко читаемая в годы моей юности (цитата из «Основ химии» Д.И. Менделеева): «Зная как привольно, свободно и радостно живется в научной области, невольно желаешь чтобы в нее вошли многие». Именно так, без запятых. Земли усадьбы простирались от улицы Воронцово поле до Яузы, на берегу которой находилось кирпичное здание бывшего сахарного завода Гуго Марка (родственника Вогау) – туда я пришел работать в конструкторский отдел Государственного института азотной промышленности … Кстати, железнодорожная станция «Марк» по Савеловской железной дороге – как бы это не тешило мое самолюбие, но названа она не в мою честь, а в честь родственника Вогау Гуго Марка. И кругом там, в сегодняшнем Лианозово, бывшие владения клана Вогау, а Алтуфьевское шоссе когда-то называли Вогау-штрассе … Покровские ворота с путевой гостиницей постройки архитектора Стасова рядом с Чистыми прудами – кругом история, древняя и современная. Позади памятника Чернышевскому, который появился у Покровских ворот аккурат тогда, когда улицу Чернышевского обратно переименовали в Покровку, стоит дом НКВД. Дом этот знаменит тем, что на первом этаже здания предусматривали выход со станции метро – только ее не построили. Дальше по бульвару здание Покровских казарм, рядом старинный Лепехинский родильный дом, а еще тут в стародавние времена находился концентрационный лагерь, который был стыдливо переименован в трудовой … Но Лепехинский родильный дом выжил, там практиковал знаменитый Грауэрман, и теперь там Московский областной институт охраны материнства и младенчества (МОНИИАГ). Институт является научно-исследовательской, научно-практической, организационной и лабораторной базой Управления охраны материнства и младенчества Московского областного отдела здравоохранения. А на другой стороне Покровки, в начале Чистопрудного бульвара в старинном доме жил Сергей Эйзенштейн (и его оператор Тиссе), а чуть дальше находится «Колизей» – раньше кинотеатр, а теперь один из ведущих театров Москвы «Современник» … Пройдя по Чистым пруда за площадью Кировских ворот виден красивейший доходный дом страхового Общества Россия – это здание неоднократно засветилось в кино, да и история у этого здания богатая и не во всем еще известная … Наши кинофильмы (даже художественные!) являются богатейшим источником материалов по старой Москве и в самых неожиданных местах можно увидеть очень интересные здания. Например, в титрах сериала «ТАСС уполномочен заявить» есть панорама через Яузский мост и в эту панораму попал снос старого здания ГИАП (бывшего сахарного завода!) на берегу Яузы, новые здания этого института (башни) с выходом изображения на антенны и крыши зданий на углу улицы Обуха … Угол Ульяновской улицы со старыми домиками, куда мы ходили в Народную дружину, а где на втором этаже жил мой друг Игорь Козловский, можно увидеть в фильме «Берегись автомобиля» … Другое здание страхового Общества Россия – Лубянка, перестроено, но можно найти фото через арку снесенных Никольских ворот стены Китай-города до перестройки … Но вернемся к Бумажному проезду. Бумажный проезд, 14 – эта 12-и этажная башня была построена для редакций и офисов газет и журналов (раньше сзади впритык было пристроено здание типографии). Там было солидное бюро пропусков и просторный холл с хорошим писчебумажным киоском. Я туда попал тогда, когда площадь Савеловского вокзала уже была разделена эстакадой с проездом под ней – перед башней была весьма скромная автостоянка (рядом около эстакады была огороженная более крупная стоянка). А сам Бумажный проезд был перегорожен – стена, ворота, проходная, и весь проезд был превращен в территорию газетно-журнального концерна. Только в начале этого века этот конец Бумажного проезда был открыт и эта улица стала проезжей. Я в этой башне бывал в редакции карликового издания, тем не менее продолжающего существование и теперь, и где ряд лет меня печатали. Раньше Бумажный проезд назывался Волковым – и поскольку там находились склады бумаги, то он стал Бумажным. Рядом параллельно ему тянется улица Правды (ранее 2-я Улица Ямского поля – по полям, которые были кругом), получившая свое новое наименование от газетно-журнального издательства «Правда». Раньше, когда я там бывал, весь квартал занимали строения, так или иначе связанные с издательской деятельностью и типографии выбрасывали в воздух около тонны толуола (растворителя типографской краски). Над подъездом, напоминающем капитанский мостик, тянется огромная эмблема «Комсомольской Правды» – в холле бюро пропусков, которые заказывают отсюда по телефону (заранее заказать нельзя), их приносили быстро, дальше ступени и лифты. Из тех, с кем я тогда встречался, хорошо запомнил Андрея Дятлова – тогда он был ответственным секретарем редакции, его жену Валентину Терехину, активно влияющую на супруга, Юрия Гейко – он руководил отделом авто и вскоре ушел из КП, и Виктора Баранца – полковника (артиллериста), бывшего пресс-секретаря Минобороны, он теперь часто появляется на экране ТВ и ведет рубрику на радио, комментируя те ли иные события … Непроезжая улица Правды – тогда выехать отсюда в сторону Савеловского вокзала было нельзя, в конце улицы был залитый водой котлован с железобетонными сваями и торчащей арматурой. А улица была забита автомобилями и пристроится там бывало трудно. Редакция карликового журнала, в которую я ходил в башню в Бумажном переулке, перебралась в громаду здания «Комсомольской правды», и сюда я тоже ходил … Больше всего – больше, чем в КП – я ходил в издательский дом «Молодая гвардия» на Новорязанской улице, улице разорванной железнодорожными путями Савеловского вокзала на две части с переходом прямо по путям. Первое – и главное – здание стоит прямо около путей, а служебные здания дальше и во дворе. Тут «Юный техник» со своими приложениями «Левша» и «Почему», тут «Техника молодежи», тут «Моделист-конструктор» – на соседних этажах, и другие издания и издательства … Я еще застал очень приличную общую столовую на первом этаже, несколько приличных комнат редакции ЮТ – и небольшое кафе тут же, на 10-м этаже, и старика Черемисина – главного редактора ЮТ, человека очень интересного, много знающего, но очень пожилого. Мне тогда поручили вести «Патентное бюро» – ответы на письма читателей, очень интересная работа с детским творчеством. Но умер Борис Иванович Черемисин и журнал пошел вниз, теряя помещения и авторов, в чем большая заслуга нового главного редактора, человека совсем из другой области … А на соседнем этаже, где «Техника-молодежи», был очень интересный киоск с журналами об оружии и прочих увлекательных для мужчин вещах … И весьма снобистская редакция журнала «Моделист-конструктор», сплошные военные в отставке, печатающие своих …
Кабина «Бурана»
Это здание больницы, похожее на большой круизный лайнер, ввели в строй в 1986 году. Лучше всего это светлое здание на крутом берегу еле заметной теперь речушки под названием Шмеленка видно с кольцевой автодороги сразу после моста через Москва-реку. За ввод в строй больницы главный врач получил орден «Трудового Красного Знамени» и руководит здесь все эти годы. Тогда в 1986 году в больнице работали все специалисты кроме хирургов – операционные еще не были оборудованы. Для медперсонала через дорогу от больницы отстроили целый комплекс жилых корпусов – моя врачиха об этом рассказывала, и о том, что благодаря этим домам удалось укомплектовать больницу персоналом. А оборудование … Нигде тогда я не встречал рентгеновских установок, делающих трехмерные снимки, но именно с таким рентгеном связаны мои самые сильные впечатления от этой больницы. Оказалось, что я не переношу «контраст» – вещество, визуализирующее камни в мочевыделительной системе, и у меня произошел сильнейший сердечный приступ. Сперва меня пронесло и вырвало, затем я с трудом дополз до кровати и попросил соседей вызвать врача – дальше я потерял сознание. Очнулся – рядом сидит моя испуганная врачиха, пахнет лекарством … После этого я всегда сообщал врачам о непереносимости «контраста», а когда примерно через два десятка лет мне все-же его вкололи, то обошлось сильнейшей рвотой и сердечным приступом – посидел минут десять и пошел. А тогда в 1986 году в палате я был на новенького. Все остальные мои соседи лежали в урологии не первый раз и когда меня собрались переводить в КБ № 6, то передавали приветы и поздравления хирургу Халезову – отзывались о нем в превосходной степени и поздравления были связаны с награждением доктора Халезова орденом «Трудового Красного Знамени». Меня на машине скорой помощи поздно вечером, практически ночью перевезли в широко известную в узких кругах КБ № 6, «шестерку». Больница №6, как и больница № 83 относились тогда к 3-му Главному управлению Минздрава, и чтобы туда попасть нужно было иметь допуск хотя бы третьей формы. И давая направление на госпитализацию даже в начале этого века мне оформляли справку в первом отделе. Операцию тогда мне делал Сергей Павлович Халезов, и я на своем теле испытал все мастерство и нежность его рук, а из разговоров с пациентами услышал столько хорошего о докторе Халезове. А это время было отмечено трагическими событиями в Чернобыле, и спускаясь утром за газетами я сталкивался с привезенными оттуда – их привозили без денег, без документов, в одном спортивном костюме, еще крепких, не знающих своей судьбы … Главное здание КБ № 6 было построено в узнаваемом сталинском послевоенном стиле с богатым фасадом, широкими лестницами, одноместными палатами – только теперь в них размещали по два или даже по три пациента. Сергей Павлович вырезал мне камушек из мочеточника и пообещал, что я долго не буду страдать от этого заболевания. И мы встретились с ним через десять лет, когда урология уже прочно обосновалась в КБ № 83, а Сергей Павлович руководил там лабораторией литотрипсии. И он узнал меня. Но уже пора вспомнить о заголовке – при чем же тут кабина «Бурана»? Уже в этом веке, когда значительно снизились требования секретности,ограничения на фотосъемку на территории КБ № 83 еще сохранялись. Но сперва я в литературе встретил соответствующее упоминание, а затем обнаружил в Интернете фотографию этого артефакта (фото 1). Дело в том, что перед корпусом больницы на транспортном постаменте разместилась носовая часть многоразового космического челнока «Буран»! Когда-то я не поверил своим глазам – почему здесь появился подобный памятник? Или его хотели приспособить под барокамеру?
Фото 1. Кабина «Бурана» перед корпусом больницы (снимок 31 мая 2009 года).
Сколько раз я, прогуливаясь, отдыхал перед этим памятником, удивляясь невероятному количеству штепсельных разъемов на корпусе – это на фотографии носовая часть закрыта блестящей заглушкой. Тогда ее не было.
Фото 2. «Глова Бурана», 28 июля 2013 г. Так назвал эту фотографию Юрий Гаврилов.
Кабину убрали с площади перед корпусом, перенесли в другое место (фото 2), установили лестницу и площадку для того, чтобы к кабине можно было подойти сзади со стороны входного люка. Но теперь многое изменилось, и не только в административном подчинении больницы. Теперь кабина «Бурана» экспонат для экскурсий пациентов и посетителей больницы. В 2005 году на выписке из моей истории болезни уже стояла новая шапка «КБ № 83 ФУ «Медбиоэсктрем» МЗ РФ» – больницу «прибрало» к рукам Министерство по чрезвычайным ситуациям, причем вместе с жилым фондом напротив через дорогу.
Фото. 3. Федеральный научно-клинический центр на Ореховом бульваре.
Из закрытой ведомственной лечебницы КБ № 83 превратилась в Федеральный научно-клинический центр (фото 3), обслуживающий не только сотрудников некогда закрытых предприятий, но и жителей окружающего района и вообще всех желающих на коммерческой основе … А проект здания больницы оказался очень удачным и его использовали неоднократно – к примеру, главное здание 15-ой горбольницы в Вешняках является клоном здания больницы № 83 …
Ночь прошла
Той, кто был тогда со мнойНочь по улице прошла …
Кто только не перепел это! Но можно заметить, что кое-кто уважая слушателя исполняет этот шлягер только дома, в узком кругу, под хорошим градусом … Только бы не задохнуться – дышу быстро-быстро, как собачка … Что? Где? Как? Да знаю я, и что и даже где, и даже как … Только не легче от этого. Сердце. Ну, по очереди – раз, два, три … Полегче. И еще чтобы снять мышечный спазм от испуга – давно бы привык, чего пугаться …
Звездной поступью царицы …
Сейчас станет полегче. Три часа ночи – почти стандартное время для такого массированного приступа. Но на улице еще не светает – казалось бы, рановато для такого приступа. Сижу, сохну. Мокрый насквозь. Только лоб обтер – голове холодно. Раньше сидел и ждал до полного высыхания, а теперь перестал – чуть подсохну и укрываюсь: согреваться не надо. А то сидишь, сидишь и очухаешься, озябнув – укрылся, начал согреваться и опять жарко, страшно, дышать нечем … И все по новой … И чего это ко мне Лепс привязался? Орет сильно …
Тихой болью отзывается во мне …
Это моя жизнь во мне отзывается. Не тихой болью, хотя боли тоже хватает. Одышкой, ужасающим удушьем, ужасом … Ужасом чего? Страшнее ведь не будет. Постепенно отпускает, но не до конца – до конца теперь не отпускает вообще. Много хочешь – еще чтобы тебя отпускало совсем, чтобы мог спокойно дышать и двигаться. Уже не выйдет – все, поезд ушел. Остается лежать, стараясь найти удобное положение и прикрываться не сильно, чтобы снова не вспыхнул приступ …
Не забудутся никем Праздник губ, обиды глаз …
Память – жестокая штука. Я совершенно не помню того стремительного броска в Ленинград. Поезд? Самолет? Вокзал? Помню двор-колодец, дом времен Достоевского, узкую крутую лестницу, крохотную комнатку и узкую старушечью кровать, металлическую и неровную … Что это было? Тихой болью отзывается во мне …
А вспоминается почему-то ранний завтрак в кафе на Невском и неожиданная встреча там со знакомыми сотрудниками из нашего техотдела. Они сидели через несколько столиков от нас – он и она, смущены … Издали приветствуем друг друга руками … Здороваться не стали, тем более с моей спутницей они знакомы не были … А ее срочно вызвали в Москву … Несколько дней в Ленинграде совершенно стерлись из памяти, хотя мы где-то бывали, куда-то ездили … Первый раз в Ленинграде, и такой город!
Эту линию колен Целовать в последний раз …
Признаться, и этого не было. А что было? И когда? Было это в далекой древности и теперь это меня не волнует – возможно, к сожалению. Тем, кто за словами не чувствует мелодию так как это чувствую я, читать это трудно. Зато я не просто читаю, а слышу за словами мелодию …
Лежать в ее коленях головой …
Это не оттуда? Да. Но все равно это Жека, Жека Григорьев … После? Встретились пару раз. Она вышла замуж, с мужем уехала. Затем её не стало … Волнует? Конечно … Меня волнует как сесть на постели, встать на ноги, одеться. И при этом не задохнуться, не свалиться обратно в постель, добрести до туалета … И крики молодой луны меня беспокоят редко, под настроение, хотя во время приступа могут и помочь быстрее отдышаться … Интересно, как это умирают от остановки сердца? Если сердце перестанет качать кровь в мозг, то мозг должен бы взбунтоваться и начать бороться за выживание, а как? Говорят, хороша смерть во сне – заснул и не проснулся. Хорошо бы – и мне и окружающим забот меньше. А то беспомощность, лишние хлопоты, излишние страдания всем окружающим и мне тоже … А так – уснул и не проснулся. И все дела.
Болью отзываются во мне Этой молодой луны крики …
Кто-то недавно сказал, что по существу есть только ЛЮБОВЬ и СМЕРТЬ. А ЖИЗНЬ – это только слова.
Только …
Это было во сне
Этот небольшой тупиковый переулочек был поистине странным. Когда-то стояли по его сторонам маленькие домики и текла в них маленькая, но нормальная жизнь. А потом отдали это место под организации с номерами – с одной стороны переулочка разместилась одна организация, точнее один п/я, с другой стороны – другой п/я, а торец замкнул третий п/я. Поскольку у каждой организации был «крутой» руководитель, эти организации долгое время друг друга в упор не видели, соревнуясь в важности и независимости, а потом уже было поздно… Из старых двухэтажных домиков сохранились остатки только по бокам, а торец замкнул новый могучий корпус безликой архитектуры, раскинувший крылья в стороны от переулка. У каждого п/я был свой парадный вход-выход с вахтерами на разные улицы, довольно далеко друг от друга и от переулочка, но каждый п/я сохранял глухие ворота и глухую стальную дверь в этот узкий переулок. А так как за чистоту переулка спрашивали сразу с трех директоров, то в переулке было чисто и пусто, и только брусчатку закатали в асфальт, сравняв проезжую часть с бывшими некогда тротуарами … А суть сна, приснившегося мне была в том, что мне дали на прочтение некую рукопись диссертации, чтобы я просмотрел и проверил математику. И я разглядываю страницы, целиком заполненные интегралами с минимумом слов, и обалдеваю от скрытого за формулами смысла. Чтобы хоть чуть-чуть передохнуть я через окно вышел в переулочек – это был почти внутренний двор, далекий от города, и тихий. Там всегда можно было найти табурет или даже старое кресло из зрительного зала, и я с комфортом устроился с рукописью. Потом ко мне подошел знакомый сотрудник, вышедший покурить, потом наш начальник, увидевший нас в переулке. Они присели рядом, закурили, заглянули в развернутые страницы. Выкладки вызвали сомнение, недоумение и даже спор. Подошел знакомый с другой стороны переулка – из другого ящика, что было совершенно нормально несмотря на все условия секретности в каждом п/я … Через некоторое время над выкладками спорили два члена-корреспондента и один полный академик и еще куча умников из всех трех организаций. Но спор требовал мела и доски – мел быстро нашли, но отказались от асфальта и начали писать на глухих стальных воротах в торце переулка. Писали долго, спорили много, стирали и писали снова – без чинов, не считаясь со званиями. И когда прослеживался смысловой тупик, то после некоторого молчания из задних раздавалось «Да пустите же меня!» и на воротах появлялась новая запись, а старую стирали галстуком кого-то из академиков. Конечно, сборище вызвало зрителей в немногочисленных незамазанных белилами окнах, а потом даже один из начальников первого отдела выбежал и попытался навести порядок. Но академики послали его по известному адресу и он увял, отойдя к началу переулка. И тут в этом пустом проеме переулка остановился блестящий «Мерседес» и оттуда вышел еще один Академик в чине Генерального, снял белый пиджак, забросил его на плечо и неспешно пошел к спорящим. Его увидели не сразу, но первый увидевший растерянно произнес «Папа!..» и все мгновенно смолкли. Этот Генеральный отличался бешеным нравом и умением вгонять в ступор самых стойких сотрудников. Его негласное имя «папа» наводило трепет не только на м. н. с-ов, а тут он неторопливо приближался к группе, где было немало и его подчиненных. Он шел прямо на исписанные ворота, а не к услужливо открытой железной двери, и все раздвинулись, давая ему возможность увидеть все написанное. «Папа» остановился перед воротами, рассматривая формулы, потом иронически хмыкнул и молча протянул руку – мел ему был вручен незамедлительно … Через несколько мгновений творческий процесс переругивания и отталкивания друг друга возобновился, только теперь Генерального оберегали уже три начальника первых отделов и их сотрудники, а во всех окнах свободного места уже не было. Из задних рядов раздался жалобный вопль «Да ничего подобного!» и молодой парень, продравшись сквозь спорящих и отобрав почти силой мел у «папы» зачеркнул несколько интегралов и вписал свои. Первым оценил написанное «папа» и одобрительно хмыкнул, но звонкий девичий голос произнес «хрень!» и к воротам протиснулась девушка, отобрала мел и вписала всего две формулы. Громкий возглас «о-о!», больше похожий на стон был почти одновременным. Потом после минутного молчания «папа» произнес «Вот таким путем» и стал отряхивать руки. Ему протянули его пиджак. «Я понимаю, это диссертация? А где сам предмет?» Все поняли, что под предметом «папа» имеет в виду автора и вытолкнули враз оробевшего парня, совсем недавно возопившего «Ничего подобного!». «Папа» протянут ему руку и уважительно пожал руку юноши. «Что ж ты такой худой? Но большой молодец!». Молодец совсем растерялся, но «папа» спросил «А где же пиво?» и все вокруг рассмеялись. Из одной железной двери вынесли старые кресла из зрительного зала – целый ряд, из другой двери старую же скамейку, все расселись, а кто-то уже бежал за пивом в известный магазин. – Кто руководитель? – Филимонов Степан Васильевич. – Дело. Когда защита? – Да вот очередь… – Я смотрю, у нас тут три Ученых совета почти в полном составе… Ты, когда будешь готов, приходи защищаться к нам – без очереди. И всех … всех соучастников приглашаю на защиту. – Да к вам без допуска не попадешь … – Допуск нужен как защита от дурака … Милая барышня, а вы не собираетесь защищаться? – У меня и темы еще нет. – У вас есть знания, ум, воображение … да и все прочее в наличие … – «папа» сделал неопределенный жест рукой. Все думали, что девушка смутится, но она только приняла более эффектную позу. – Да … Приходите к нам в аспирантуру – не пожалеете. Хотя все прочее здесь не поможет, а только может помешать … – Не сманивайте наши кадры! Два ящика пива усидели мгновенно и вскоре переулок опустел. Но этот фантастический сон имел несколько неожиданное продолжение после некоторого периода бодрствования (с попытками запоминания!). Помещение с оборудованием типа поточной линии сборки некрупных изделий, люди, стена в этот переулок – и тут, и там, напротив идет строительство. Проемы в стене – окна старого дома и новые оконные проемы – видна примерно такая же стена напротив. И вдруг стена валится на нас, все инстинктивно прячутся, никого не задевает, и мы собираем и убираем инструмент … Записано не совсем точно, кое-что домыслено, но уловить грань мне не удается. Теперь на углах бывшего переулка, а теперь тупика с одной стороны модный бутик, а с другой – дешевая гостиница с номерами, сдающимися даже на час … Металлические ворота в торце тупика заменены на железобетонную стену, фирма за этой стеной процветает, а по слухам там Генеральным директором молодая эффектная женщина …
Последние комментарии
1 час 27 минут назад
1 час 28 минут назад
6 часов 47 минут назад
10 часов 29 минут назад
10 часов 49 минут назад
11 часов 44 минут назад