Серые глаза [Алеха Юшаева] (fb2) читать онлайн

В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ru/одинокий-человек-заседание-досуг-814631/

Пролог

Здравствуй, новый дневник. В четвёртый раз пишу, что меня зовут Маша, и на сегодняшний день мне 18 лет. Я – обычная, среднестатистическая девушка, ничем не приметная, составляющая основную часть серой массы человечества. Пожалуй, такого описания будет достаточно.

Как обычно, я живу одна. Но после учебного года с помощью любимой тётушки я продала квартиру и переехала в другой город, потому что месяц назад я узнала, что поступила в тот университет, о котором мечтала в течении трёх лет. Моей радости не было предела, ведь меня зачислили именно на тот факультет, на котором я хотела учиться. Поэтому с сжимающимся от страха и счастья сердцем я готовилась к первым дням учёбы в университете. Интересно, с кем я буду учиться?

Как правило, студенческая жизнь очень насыщена и бурна. В конце концов, там я буду не только учиться, сидя за книжками, но и участвовать в различных мероприятиях, путешествовать, может получится даже влюбиться :-р

А пока я привыкаю к новой обстановке, распаковываю последние коробки и разбираю вещи, бегаю с документами в университет и осматриваю новое место учебы.

Честно говоря, за то время, что я провела на улице, мне встретилось не так много людей, как я рассчитывала. Хотя сейчас лето, пусть и конец, но, возможно, люди еще не приехали с югов и морей. Однако, те, кого я видела, совершенно не похожи на людей моего города: здесь все серьёзные и недружелюбные. Маленькой девочке без опоры и поддержки страшно в таком городе о_О

Как ни странно, я снова вижу в своих снах маму и папу, уезжающих от меня в другую страну, и знаю, что они никогда не вернутся ко мне, поэтому бегу за машиной, но падаю и плачу. Как же мне не хватает их сейчас, когда я вступаю в новую жизнь, полную открытий и свершений.

Желаю тебе удачи, Маша, в новом году и, возможно, в новой жизни!

1 сентября, понедельник

Услышав громкий будильник, я вскочила и от неожиданности ударила по тумбочке, что стояла около кровати. С краснеющей с каждой секундой рукой и звоном в ушах, я поднялась и, шлепая по холодному линолеуму босыми, еще теплыми ногами, потянулась, хрустя затекшим за ночь позвоночником.

Подставила голову под струю холодной воды, мой мозг медленно заработал, и внезапно поняла: сегодня мой первый день в университете! Тело будто током дернуло, сердце бешено застучало, пальцы долго искали вентиль, полотенце с плеча упало в ванную. Разлепив глаза, глядя на себя в овальное зеркало, я с ужасом подумала, что могу опоздать на торжественную линейку, и, брызгая мокрыми волосами, побежала к шкафу. Распахнув дверцы, увидела несколько платьев, что я носила еще в школе, и кофт. Подбоченясь, я вспоминала, куда вчера положила одежду для этого великого в моей жизни дня. Мысленно перебирая возможные варианты, я почувствовала неприятное ощущение в животе – голод давал о себе знать.

Бегая по кухне в поисках еды, вспоминала, в какое место могла убрать нужные вещи. Бутерброды с колбасой и сыром были съедены за пять минут, что я искала одежду. Ничего, как сквозь землю провалилась!

Сорвав с крючка сухое полотенце, я замотала его на волосах и ринулась в соседнюю комнату, служащую для меня спальней. Как только я увидела стул перед рабочим столом, меня разразил смех. На спинке, еще со вчерашнего вечера, лежало всё то, что я приготовила. Взяв в руки глаженую одежду, невольно посмотрела в окно, где улица купалась в солнечных летних лучах. Я хочу лето назад! Но ничего не поделаешь, меня ждет моя любимая литература и русский язык.

Да-да, дорогие родители, я решила пойти по вашим стопам и стать учителем. Думаю, вы были бы мной горды.

Взглянув на часы, я ахнула и поспешно начала натягивать одежду. Ругая себя за непунктуальность, я стряхнула полотенце, потрясывая головой, будто я на рок-концерте, и за два шага оказалась у того же зеркала в ванной. Расчесавшись, долго смотрела на свое отражение, глаза закрылись, губы растянулись в улыбке, и я снова засмеялась. Разница в часовых поясах, как я могла про нее забыть?

Мой смех казался мне неестественным, наигранным, будто я всё делаю с надрывом. Присев на край ванны, я посмотрела на свои ладони и закрыла ими лицо. По коже бежала дрожь, пальцы тряслись, зубы сами хватали и кусали губы, сдирая кожу, ноги холодели, дыхание прерывалось. Страх овладел мной. Конечно, я уже видела тех людей, кто будет со мной учиться, но они казались такими мраморными, безэмоциональными. Можно и четыре года прожить в одиночку, но для меня, недавно приехавшей из другого города, будто из другой вселенной, это всё равно, что закопать себя. Я никого тут не знаю, и от этого мне намного страшнее, чем, когда я сдавала экзамены.

Пришло время принимать меры!

Я, подскочив, убрала волосы в косу, заплетя в нее белую ленту, схватила маленькую сумочку, что всегда беру с собой, и выбежала из дома.

Сегодня по истине чудесный день! Зелень весело шуршала под лучами яркого солнца, поднимаемая легким теплым ветром, на небе не было ни одного облака, лишь голубая даль простиралась в вечность; радостные дети, играющие на площадке, бегали друг за другом, загорелые родители сидели в теньке на скамейке, разговаривая о будущей жизни своих малышей; раскрытые окна квартир напомнили мне двор в родном городе, будто сейчас меня окликнет соседка и пожелает удачи в учебном году, счастливо махая платком, и я, конечно, расплывусь в широкой улыбке, поднимая ладонь в знак принятия её пожеланий, и, крутя сумкой, поскачу в школу. Да, но маленькая поправочка: в этом году я иду в университет! «Какой ужас,» – подумала я с улыбкой на лице.

Выйдя на проспект, я встретила огромный поток людей, по большей части учеников, одетых в однотипную одежду. Вот и те человеки, что ты ждала. Идя по краю тротуара, я смотрела в лицо каждого и не видела той черствости, что заметила при первом знакомстве с городом, это были живые люди с радостными лицами. Неужели я так жестоко ошиблась? Может, не всё потеряно, и кто-то обратит на меня своё внимание?

Вдалеке показалась крыша моего университета, и снова страх овладел мной, на секунду остановив меня. Но, заставляя себя идти, я не могла оторвать взгляда от университета и решила отойти с дороги. Подходя к скамейке, я еще раз обернулась к учебному зданию, и в этот момент меня кто-то толкнул. «Вот тебе и первый день,» – пронеслась не очень радостная мысль.

Приземлилась я удачно, на скамейку. Большими от испуга глазами я лишь заметила спешащую фигуру в костюме пепельного цвета. Буря негодования обрушилась бы на голову этого человека, если бы он удосужил себя повернуться и извиниться. Но, глядя вслед этому юноше или мужчине, я почему-то вспомнила папу и забыла о возмущении. Как бы мне хотелось сидеть сейчас здесь и держать его большую вечно теплую руку, пряча в ней свою холодную маленькую, смотреть в его добрые серые глаза и чувствовать любовь, исходящую не только от него, но и от тебя самой.

Подняв руку и взглянув на время, я улыбнулась и поспешила перевести стрелки. Удивительно, почему я не сделала этого раньше? «Всё будет хорошо,» – настраивала я себя, сильнее сжимая ладони друг в друге. С мыслями о предстоящем торжестве я перешла дорогу, смешавшись с толпой, и подошла к цветочному магазину. С витрины на меня глядели разноцветные лепестки, изредка шевелясь, будто разговаривая. Поражаясь цене букета, я с некоторым разочарованием обошла магазин и ступила на дорожку, ведущую к университету. По двум сторонам росли темно-зеленые ели, декоративно подстриженные, загороженные низким забором из тонкого металла. Нетвердыми шагами я шла прямо к главному входу. Я уже не раз была здесь, но такой дикий страх, заставляющий встать, как вкопанной, одолел меня впервые. Появилось желание вскрикнуть, развернуться и убежать.

Главные двери открылись, и на лестнице показался заведующий кафедрой филологии. Ноги сорвались, и я, сама того не ожидая, подбежала к учителю. От неожиданности он раскинул руки и улыбнулся.

– Какое рвение к учебе!

– Здр-равств-уйте, – заикаясь, ответила я, поправляя короткую прядь, выбившуюся из прически.

– Проходи в зал, – он указал на главную дверь.

Кивнув, я схватила дверную ручку и открыла дверь.

Просторный холл, широкие коридоры, высокие потолки с многоярусными люстрами, блестящие полы, на стенах в рамках – лучшие ученики с сияющими улыбками. Не университет, а храм!

Я пошла по правому коридору и вошла в открытую дверь. Многочисленные стулья, покрытые красной кожей, встретили меня. Со сцены послышались шорохи, бежевые кулисы зашевелились, и выглянула голова девушки в огромных очках.

– Привет! – почти крикнула она, отстраняя ткань от платья. – Ты – новенькая?

– Да, – после недолгого колебания ответила я, прикрывая за собой дверь.

– Какая ты бледная! Я так понимаю твоё волнение! – хватая меня за руку, она потянула за собой. – Я уже перешла на третий курс, но каждый год как первый, вот, что я хочу сказать, – оглядываясь на меня, говорила она. – Что бы тебе хотелось узнать? Спрашивай, я с удовольствием отвечу.

– Эмм, я… – я пожала плечами. – Я даже не знаю.

Девушка подняла плечи, взяв полы коричневого платья, и взошла по ступеням на сцену.

– Преподы у нас классные: всему научат и всё расскажут. Девчонки тоже классные, но попадаются разные. Ты в общаге живешь? – показывая на меня своим длинным пальцем, поинтересовалась она.

– Нет, у меня своя квартира.

– Ого, да ладно? Не верю! – хохоча, вскрикнула она. – У нас четверокурсники такого позволить себе не могут, ну, если они уже не вышли замуж к тому моменту. Так, – раскидывая руки, она потеряно посмотрела на меня, – да, с парнями у нас туго. Сама понимаешь: всё-таки педуниверситет. Но, что хочу сказать, есть тут недалеко какой-то технический колледж, девчонки иногда туда бегают, – она многозначительно подняла брови и, видя мою ошарашенность, засмеялась. – Не бойся, никто тебя здесь не съест.

Я, поджав губы, оглядела зал. Сцена была огромна, я слегка потерялась в ней. Со светлого помоста зал казался темной дырой с тускло блестящей кожей кресел. На потолке крепилась расписная люстра, украшенная мишурой и «дождиком».

– Кстати, меня зовут Оксана, – девушка протянула руку.

– А меня – Маша, – ответила я, пожимая ледяную ладонь.

– На кого поступила?

– На учителя русского и литературы, – разглядывая её платье, сказала я.

– Да, ты похожа на заумную. А я буду учителем в младших классах.

– Ты любишь детей? – вырвалось у меня.

– Ну, есть немного, – понизив голос, она поставила стойку с микрофоном.

Дверь в зал открылась, вошла группа первокурсников. Кто это? Я почувствовала легкий толчок в спину.

– Эй, ты чего? – спросила Оксана, выглядывая из-за моего плеча. – Что-то случилось?

– Нет, всё хорошо, – шепнула я одними губами.

– Побледнела. Давай руку.

Она с силой оторвала мою руку от сумки и потащила вниз, усадила за третий ряд и шикнула:

– Не вздумай уходить с этого места, первокурсники садятся сюда, – её длинные волосы задели мою щеку при повороте.

Она, топая, поднялась на сцену и скрылась за кулисой. Я, глядя на свои трясущиеся руки, схватила сумку и была готова зарыдать. За спиной засмеялась группа вошедших старшекурсников. Гадкое чувство, когда это могут смеяться над тобой, посетило меня, но быстро исчезло, из-за кулисы я увидела улыбающееся лицо Оксаны. Она махнула мне рукой и скрылась. Ну, вот, хоть кто-то будет защищать меня.

В зал вошли две женщины в почти одинаковых платьях. Их я уже видела, когда приносила документы, они строго смотрели на меня и моё дело, но сейчас от их строгости не осталось и следа. Они весело болтали, проходя к первому ряду. Появились другие группы учеников, в концертном зале стало шумно. Улыбка счастья появилась на моём лице, но внезапно она исчезла. Рядом со мной стоял какой-то парень, нагло разглядывая меня. Я поднялась, пропуская его, он долго смотрел на меня, не желая проходить, пока я не раскрыла рот, готовая сделать ему замечание. Он освободил одну руку от портфеля и протянул её мне.

– Привет, ты же на одном со мной факультете? – его противный голос резанул по ушам.

– Ну, если ты мечтал связать свою жизнь с литературой, то, наверное, да, – пожала я плечами.

– Ха, точно, – обтирая ладонь о пиджак, прошипел он, проходя мимо меня.

Он ушёл в конец зала. Какой странный, никогда таких не встречала. Хотя был у нас в классе, говорил одно, а делал другое, да ещё и своих выдавал. Вздохнув, я поправила складки на юбке и оглянулась. У второго входа, прикрытого чёрными шторами, собралась группа взрослых, по-видимому, выпускников прошлых лет. Мимо меня к сцене подошёл завкафедрой, положил планшет с бумагами и медленными шагами стал приближаться ко мне.

– Удивлены?

– Более чем. Для меня всё так необычно, – робко ответила я.

– Это нормально, когда переезжаешь из другого города, тем более из другой страны. Все кажется необычным.

Одаряя меня своей доброй улыбкой, он отошел, приветствуя учителей. Зал пополнялся. Вскоре около меня сидела девушка, также приехавшая из другого города, её зовут Катя, и она уже успела рассказать мне половину своей жизни.

Но от продолжения меня спасла музыка, заигравшая негромко. Катя удивленно обернулась, вытягивая загорелую шею и выпучивая без того большие глаза. Шелестя платьем, мимо пронеслась, слегка топая, Оксана. Казалось, она наигранно шевелила бедрами, отчего красиво развевалось платье, сдержанно кивала головой учителям и обнимала знакомых.

– Какая красивая! – послышался восторженный шепот Кати.

Я не ответила. Её красота, может, и была настоящей, но меня она не цепляла. Зато моё внимание привлекала одинокая девушка, сидящая в конце ряда на противоположной стороне, мне казалось, что она не шевелилась с того момента, как пришла. Её руки спокойно лежали на коленях, грудь поднималась и опускалась, ресницы изредка вздрагивали, открывая тёмные глаза, и на щеках едва горел румянец. Она была похожа на куклу: ни одного изъяна на лице и руках, ни одного лишнего движения, статичность, будто кукловод запретил ей двигаться, с такой робостью она моргала.

Музыка стала громче. Я едва оторвала взгляд от девушки и перенесла его на сцену. Оксана, держа под руку завкафедрой, улыбалась и шла прямо к микрофону. В зале стих шум. Я с замирающим сердцем смотрела на них, руки дергались на сумке, щеки пылали. Оксана вздохнула, и все услышали:

– Приветствуем Вас, дорогие студенты! – громкий сильный голос раздался со светлой стороны зала.

Дыхание будто остановилось, от радости я почти не смотрела на сцену, а разглядывала узор кожаных сидений. Катя успевала комментировать выступления, фыркая и тыкая в меня пальцем. Как бы я ни старалась заставить себя смотреть концерт, ничего не выходило. Нервничая, я сдирала лак, нанесенный вчера на ногти. Что же со мной происходит? Такого раньше не было. Может, это все из-за смены обстановки? Может, из-за чего-то ещё?

Пришла я в себя уже в кабинете. Рядом сидела Катя, крутя головой и разглядывая группу. Распахнулась дверь, и в кабинет вошёл завкафедрой, шагая и сотрясая своё тучное тело. Он встал в середине зала, поднял руки и произнёс:

– Добро пожаловать в наш университет! Надеюсь, вам здесь понравится. Расписание смотрим на первом этаже, не забываем, – он подошёл к стулу, отодвинул его, вздохнул и задвинул обратно. – На лекции не опаздываем, про поведение помним. Университет – это вам не школа, где с вами носились учителя, давали поблажки и послабления. Конечно, и тут вы можете найти все это, но, поверьте, это будет трудно достижимо. В стенах нашей alma mater часто проходят различные конкурсы, соревнования, акции, поэтому через неделю-полторы вам нужно выбрать среди всех того, кто будет ходить на собрания старост, и того, кто будет ходить на собрания активной молодежи университета. Это всё потом, потом, потом… Для тех, кто вдруг не знает, не помнит, меня зовут Петр Иванович Бельсов, и я буду всё время вашей учебы донимать вас. Ну, что ещё сказать? – он сложил ладони вместе. – Удачи вам в этом году, дорогие студенты!

Группа хором ответила, а я, пребывая в подвешенном состоянии, лишь тихо повторила за ними и поднялась. Все поспешно стали выходить, я же не понимала, где нахожусь вообще. Голова начала кружиться, желудок сжимался, готовый вывернуться наружу. Черт, нужно было нормально завтракать! Выйдя из кабинета, я подошла к подоконнику и заглянула в окно, прижимаясь лбом к стеклу. Холод окна немного остудил мою голову, и я, жадно хватая воздух ртом, заплакала. Раскрыв сумку, я достала платок и прижала его к глазам. Всё нормально, всё будет нормально. Нечего реветь.

Вернулась домой я через полчаса, как только смогла остановить слезы. Меня никто не заметил, вот, что радовало. Набрала горячую ванную и, быстро скинув одежду, легла. Расслабилась, стало легче. Теперь мне был не понятен этот выплеск эмоций, но тогда это было что-то обычное, будто нужное. Пальцы потеплели, сердце успокоилось, кости приятно защелкали.

Вечером я собрала сумку для завтрашнего первого учебного, наспех поела, легла в постель, завернувшись в два одеяла и заснула.

2 сентября, вторник

Утром я проснулась от яркого света. Звонка будильника ещё не было, поэтому я решила полежать и насладиться ленью. Но не тут-то было: через минуту, визжа, зазвенел будильник. Вздыхая, я отключила надоедливый аппарат, поднялась, вытягиваясь к потолку, и, ухнув, пошла в ванную.

Взглянула на своё сонное лицо, взбодрилась холодной водой, открыла стенной шкафчик, достала белую коробочку с таблетками, хлебнув воды, запила лекарство. С внутренней лёгкостью прошла на кухню и заварила чай, села на стул, глядя в окно. По улицам шли люди, спешащие на работу, держащие своих маленьких детей за руки, школьники, смеющиеся и кричащие на улицах. В этом городе царила жизнь: все что-то делают, стремятся к чему-то. Этот город – шанс стать успешной. Хм, я никогда не думала об успешности или престижности работы. Учёба давалась мне легко, получила красный диплом, твёрдо знала, что стану учителем, как и родители. Но никогда в голову не приходила мысль стать кем-то другим, скульптором или художником, инженером или генетиком, т.е. не учителем. Как же так? Я просто катилась по протоптанной дорожке, не зная препятствий и трудностей.

Что это? Какая знакомая спина! А? Это же…это же тот человек, толкнувший меня! Это парень! Молодой парень чуть старше меня! Чёрт возьми, как чешутся руки!

Дзвянькнув, открылась микроволновка с порцией картофеля и котлеты. Мои мысли снова улетели к университету, я думала, кто же будет вести у нас литературу и как он или она будет преподавать предмет. Обжигаясь, я налила ароматный чай и села на место. Взгляд сам собой перевелся к окну, но там никого не было. Улицы опустели, будто здесь никто не проходил минуту назад.

Позавтракав, я убрала волосы, оделась и, захватив рюкзак, вышла из дома. На лестничной площадке я встретилась с соседкой, добродушной старушкой, поздоровалась и спустилась. Как и вчера, осенний день напомнил лето. Вдыхая тёплый воздух, я шла по улице и любовалась цветущим видом природы. Какая яркость, какая радость! И на душе так светло! Беззаботно насвистывая, я дошла до университета и вспомнила вчерашнее волнение. Когда я ступила на первую ступень, лёгкое сомнение поселилось внутри, но, переборов смятение, вошла в здание. Внутри было шумно, студенты уже собирались около аудиторий, разговаривая и шепча, смеясь и хихикая. Я поднялась на второй этаж и прошла по коридору.

– Ой, привет! – воскликнула Катя, едва увидев меня.

Я кивнула, слегка улыбнувшись.

– Что с тобой? Заболела? – она согнулась, пытаясь заглянуть в моё лицо. – Первый день всегда сложно, думаю. Расслабься ты! – она взяла меня за руку. – Хочешь сходим куда-нибудь после пар?

– Я не знаю, куда тут можно пойти. А ты не могла бы показать мне город? – с легким удивлением спросила я.

– Почему бы и нет? Заодно я покажу тебе классное недорогое кафе.

Через пять минут открылась дверь в аудиторию, и прозвенел звонок, студенты ввалили в кабинеты. Я сидела с Катей. Преподаватель поздравлял нас с поступлением, рассказывал про свой предмет в целом и начал объяснять первую тему, совершенно нам неизвестную.

После уроков завкафедрой, который объявил себя куратором нашей группы, собрал нас в своём кабинете, раздал распечатанное расписание, укорив, что студенты все равно теряют его или забывают дома, еще раз пожелал удачи, но не отпустил так быстро, а рассказал еще уйму историй, не относящихся ни к учебному процессу, ни к тому, что касается студенческой жизни, напомнил, чтобы мы к следующему понедельнику выбрали старосту и профорга.

Слушаясь и повинуясь, мы вышли из здания университета, и все разошлись, кто куда. Катя, схватив меня за рукав, ехидно спросила:

– Куда собралась? Кажется, мы с тобой договаривались.

– Ой, Кать, прости, уже из головы вылетело. Ну, что, идём? – пряча свою усталость, я закинула на плечо рюкзак.

Мы ходили по проспектам, Катя рассказывала про своё детство и школьные времена, декларировала мне отрывки из Маяковского и Ахматовой, размахивая руками и драматично вздыхая, делилась своим мнением о тех трёх парнях, что, видимо, случайно попали на наш факультет, говорила о своих похождениях, которые я прослушала, описывала сложную жизнь в общежитии и возмущалась устройством общества. Я же молча слушала её и делала вид, будто мне интересно. Иногда мне казалось, что она старше меня вдвое, а иногда – вдвое младше. Мы зашли в кафе, что располагалось недалеко от центральной площади. Здесь приятно пахло свежей выпечкой и тёплым кофе. От долгой ходьбы я была рада сесть даже на жёсткие стулья. Катя, похоже, не ощущала усталости и продолжала болтать. Я заказала кофе, чтобы погреть руки, Катя, любитель поесть, взяла чуть ли не все меню. С одной стороны, я была рада, что вырвалась из оков своей тётушки, но с другой – на меня накатывала грусть по родным улицам и площадкам, местам, где все мне казалось близким сердцу.

– Кстати, ты уже слышала про соседнее техучилище? – тыкая вилкой в салат, спросила Катя. – Думаю, нам стоит сходить туда и присмотреть себе кавалеров, – не дожидаясь ответа, проговорила она.

– Зачем? – наивно задала я вопрос, прижимая ладони к стенкам чашки.

– Глупая, тебе что, нравится целыми днями сидеть в универе? Зачем ты поступала?

– За тем же, за чем и все.

– Не уходи от ответа, – вспылила она, постукивая вилкой по столу. – Сама-то понимаешь, что прожить в этом городе сложно без опоры?

– Опора? У меня есть опора, – пожала я плечами.

– Какая? Тетушка с её двумя тысячами? С ума сошла?! Послушай себя! – Катя нагнулась ко мне, открывая из глубокого декольте пышную грудь. – Да мы же с тобой красавицы, нам не грех и -вьюить!– Ну, поняла? Этим олухам только и надо получить с тебя физическое удовлетворение…

– Это ты глупая. Просто ты не смотрела на них с другой стороны, – перебила я её. – Не все они такие.

– Книжек своих перечитала! – Катя отстранилась, поднимая руки кверху и потрясывая ими. – Только вот они-то и помогут тебе, когда станешь устраиваться на работу!

Я молчала. Конечно, Катя была права в чем-то, но не во всем. Я не разделяла её точку зрения, потому что была уверена в существовании чистой любви. Да и вообще, если ты хочешь чего-то добиться, то достигаешь этого любым, известным тебе, способом. Возможно, Катя знала лишь один – через постель.

– Ну, так что? Ты согласная? – заглядывая ко мне в лицо, спросила она.

– У меня же нет выбора? – со вздохом задала я риторический вопрос.

– Что ж, тогда на первых же выходных мы и пойдём туда! – принимаясь за курицу, воскликнула она.

Мама, спаси меня! Я приехала сюда не для этого, я хотела всего лишь получить образование и стать похожей на тебя. Но, видимо, мне предстоит преодолеть ещё множество трудностей, прежде чем я стану учителем.

Н сентября, суббота

Неужели я согласилась? Как такое вообще возможно? Что я делаю? Я, стоя посреди спальни, выбираю одежду для моей первой встречи с парнями. Никогда не думала, что в них можно влюбляться. Они же ещё дети, не понимающие, чего от них хочет жизнь, они ещё не наигрались в свои игры, а уже бегают за юбками. Чёрт, и сегодня я стану одной из этих юбок! Может, позвонить Кате и сказать, что заболела? Врун из меня никудышный. Может, перевести тему на что-нибудь другое, и она тут же про все забудет? Катя с отличной памятью, поэтому мне нужно придумать что-то другое.

И вообще, у меня много дел. Вчера, на сборе группы, было принято решение, кто станет старостой и его помощником. Мама, заберите меня отсюда! Почему с каждым днем становится все сложнее жить?

Да, меня выбрали старостой, а Катя – мой помощник. Можно я перейду на домашнее обучение?

Скрепя сердце, я надела своё любимое платье ярко-красного цвета, недолго поторчала у зеркала, глотнула ледяной воды, как обычно глядя в окно, и вышла из квартиры. Мы договаривались встретиться около цветочного магазина, что стоит у университета. Я пришла раньше, поэтому долго рассматривала цветы за стеклом. Покупать мне было не на что, но мой изнеженный глаз требовал красоты и прелести. Не знаю, как долго я стояла, пока не поняла, что рядом так же, как и я, разглядывая букеты, стоял юноша в пепельном костюме. Я не обращала на него никакого внимания. Пока не заметила, что его взгляд остановился на одном пышном букете. Знаю, что довольно сложно различать цвета в отражении стекла, но я замерла, как только увидела чистые, сверкающие, серые глаза. Никогда таких не видела! Создавалось впечатление, что он выделил свою цель и не спускал с неё взгляда, пока не изучит полностью, досконально. Внезапно он оторвался от витрины, выпрямившись, и на мгновение повернулся ко мне. Вот это да! Какие они красивые! Будто там два светящихся алмаза!

Но меня окликнула Катя. Я всполошилась и растерянно двинулась к подруге.

– Эй, что опять произошло? – раздражаясь, говорила она.

– Ничего, – ответила я, обернулась, но уже никого не увидела.

– Ой, какая ты красавица! – улыбнувшись, проговорила она, его голос украсился сладкими нотами. – А я? Посмотри на меня.

Она убрала руки на пояс и покружилась. Полы её бежевого платья разлетелись в разные стороны, показывая стройные длинные ноги.

– Ну, как оно? Хороша, правда?

Я кивнула. Катя рассмеялась, хватая меня под руку, и мы пошли вдоль проспекта. Мне было не очень удобно ходить с ней: Катя шла не по прямой, а по её собственной дороге, толкая при этом меня. Она снова что-то рассказывала, но я её не слушала, в памяти всплывал образ тех кристально чистых глаз. Краснея, я стала ругать себя, почему не узнала даже имени этого юноши. Может ещё получится его увидеть? А может и нет: этот город слишком большой, нежели мой.

Катя остановилась.

– Вот и пришли, – радостно оповестила она.

Открыв свою сумочку, она достала бумажку и, быстро пробежав её глазами, смело направилась ко входу в техучилище. Оно совершенно ничем не отличается от тысяч техучилищ по всей стране. Пока ничего необычного.

Мы зашли внутрь. Холодно, будто тут зима. Мы прошли к стендам, удивленно оглядываясь.

– Что это? – спросила я, указывая на бумажку в руке Кати.

– Это список незанятых классных парней, – шепнула она.

– Зачем он нам?

– Ты что, с дуба рухнула? Мы сюда для чего пришли? – шипя, ругалась она.

– Ладно, успокойся. Где нам их искать-то? – оборачиваясь к лестницам, спросила я.

Катя подняла указательный палец и подошла к столу, располагавшемуся на середине холла. Она зачем-то тыкнула в стекло, хранящее под собой расписание для звонков. Послышался шорох и топот тяжелых ног.

– Что вам здесь нужно, девушки? – спросил выглянувший вахтер, прижимая подбородок к груди, чтобы не снимать очков, но видеть нас.

– Нам бы узнать, где находится сейчас группа 402? – строя глазки, ответила Катя.

– Ха-ха-ха, – он засмеялся громким басом и, свернув газету в рулон, подошел к столу. – Да будет вам известно, что сегодня суббота, и все студенты давно разошлись. Как я вижу, вы сами студентки, поэтому вы всё понимаете.

– Что ж, спасибо, – будто разочарованно сказала я и потянула подругу к выходу.

– Подожди, – огрызнулась она, выдергиваясь. – А Вы не могли бы подсказать нам расписание этой группы?

Вахтер с подозрением посмотрел на Катю, я же была готова убить её на месте, но сдержалась, храня свои мысли и желания при себе, и уткнулась взглядом в пол. В холле повисла тишина. Катя подошла к вахтеру ближе, мне совершенно не хотелось поднимать взгляд, но, чувствуя, что начинаю краснеть, повернула голову вправо. Позади меня открылась дверь.

– Кхм, – раздался кашель вахтера. – Вот и сам представитель группы 402, спросите его, – бросил он, поднимаясь и поспешно удаляясь.

Подруга повернулась, когда захлопнулась дверь. Около меня выросла большая стройная тень. Черт возьми, мама, как я испугалась! Дыхание сперло, будто горло сдавили сильные руки в одну секунду, сердце забилось, как мотор, увеличивая свою скорость, пальцы на руках похолодели, трясясь. Рядом стоял тот парень! Тот самый со светящимися глазами! В темноте они казались настолько светлыми, будто сами излучали свет. Он словно не видел меня, глядел на Катю со спокойным выражением лица. Его рука приподнялась и скользнула в карман брюк.

– Эм, привет, мы ищем твоего друга из группы, – начала Катя, не зная, как к нему подступиться, – не поможешь нам?

Бровь на его лице слегка поднялась и тут же опустилась, словно не слыша вопроса, он подошел к столу, поворачиваясь к Кате спиной, так, что я видела лишь его профиль.

– Нет, ничем не могу помочь, – безо всякой эмоции произнес он и ушел, поднимаясь по лестнице.

И конечно я опять не спросила его имени. Невезение какое-то.

– Вот жук, – цыкнула Катя, щелкнув пальцами.

Я потупила взгляд, мне не хотелось ничего, кроме теплого одеяла и чашки черного чая. Подруга, считая, что я расстроена из-за неудачной охоты, похлопала меня по плечу и вышла, со злостью ударив дверью. Бежать за ним бесполезно, ведь я не знаю, куда он мог пойти, ждать – тоже не вариант, он может до вечера пробыть тут. Что за глупость, узнать у человека имя лишь из-за того, что у него красивые глаза? Попахивает катиным способом достижения цели. От омерзения меня передернуло.

Выползая из техучилища, я услышала голос Кати, отвечающий кому-то. Мне было совершенно не важно, с кем она говорила, но, когда я спустилась, невольно повернулась и увидела сидящего на подоконнике второго этажа парня. Он издевательски улыбался и развязно отвечал на катины вопросы о парнях, но, заметив меня, выронил что-то, что он крутил в руках. Подруга стояла под окном, задрав голову кверху, словно хитрая лиса, выпрашивающая у сороки сыр, её ладони были крепко сжаты в кулаки, приложенные к бокам.

– Эй, нахал, как тебя зовут? – жмурясь от солнца, спросила Катя.

– Ник, – ответил он резко и захлопнул окно.

С красным от возмущения лицом Катя топнула ногой.

– Он сказал, что их можно найти в общаге. Вот гад, никакой конкретики! – она ударила кулаком в ладонь, показывая своё отношение к нему.

Сгорая от любопытства, я подскочила к кустам, куда упало что-то. Разглядывая зелень, я нашла маленькую юлу семи цветов радуги. Подняв голову, чтобы посмотреть на второй этаж, я спрятала юлу в сумочку. Катя не спросила ни о чем, она зло оглядывала улицы. Спустя несколько минут прогулки она извинилась за испорченный выходной и попрощалась со мной. Я, нисколько не расстраиваясь, побрела домой.

Какой он странный; начиная от цвета его глаз и до поведения: всё в нем так необычно и странно. И эта загадка так манит и влечет за собой, чтобы её разгадали!

Н сентября, понедельник

Весь вчерашний день я провела за уроками, и мне было совершенно некогда вспоминать о субботе или анализировать свои поступки. Но, проснувшись, я видела перед собой лишь его глаза, прозрачные, как вода, но за ними, казалось, таится что-то тёмное и пугающее, что хочется бежать на край света.

Сидя за чашкой чая, я смотрела в окно и ждала, когда по улице пронесется его спина. Однако за все десять минут, что я наблюдала, пепельного костюма так и не было видно. С некоторым разочарованием я поднялась, опираясь на стол, но моя рука коснулась откуда-то взявшегося мокрого пятна, и я стремительно полетела на пол, хватаясь за стул. Голова ударилась о тумбочку, что стояла у стены, и всё потемнело.

Одни неприятности из-за этих алмазных глаз!

Лежа на кухонном полу, я понимала, что опаздываю в университет, но тьма, поглотившая меня и не желающая отпускать, давила и закрывала от проблем. Время шло, не дожидаясь меня. Хорошо бы сейчас спать в кровати, под теплым одеялом, на мягкой подушке, а не здесь, посреди кухни. Но что я могла сделать? Лежала и глубже, дальше погружалась во тьму. Пришла в себя около одиннадцати, когда лекции были в самом разгаре.

Из окна светило солнце, по дорогам разъезжали машины и троллейбусы, люди медленно ходили по улицам, беседуя или завлекая посетителей, деревья шуршали зеленью, передавая веселое настроение. Я, поднявшись, потирая затылок, где грозила вскочить огромная шишка, посмотрела на часы, висящие на стене в гостиной, и ахнула. Метнувшись в спальню, схватила одежду, чувствуя головокружение, но не останавливаясь, я оделась, сорвала рюкзак с крючка на шкафу и вылетела на улицу. Я едва не попала под машину, пока бежала, но мне уже было без разницы, что со мной случится, я видела лишь одну цель перед собой – университет.

За несколько секунд нашла аудиторию, где проходит лекция у нашей группы, зашла, краснея до ушей, и тихо зарылась в тетради.

– Ну, здравствуй, соня-засоня, – рассерженно говорила Катя, подпирая бока кулаками, когда закончился урок. – Ты чем вчера занималась, что пришла так поздно? – подмигивая и садясь рядом, спросила она.

– Во всяком случае не тем, о чем ты подумала, – отрезала я и удивилась собственной грубости.

– Ой, какие мы злые, – Катя толкнула меня в бок. – Ну, колись, кто он?

– Тумбочка, – подняла я на нее печальный взгляд.

– Ты шутишь? – с растерянным видом она опустила глаза.

– Нет. Я ударилась головой о тумбочку и потеряла сознание, – почесывая затылок и морщась от боли, ответила я.

– Что? – она, произнося вопрос, замерла на секунду и внезапно расхохоталась. – Ах, ты, шалунья, всё я поняла! Ты провела незабываемую ночь с шикарным парнем, занимаясь этим везде и всюду, – покатываясь со смеху, пыталась говорить Катя.

Я опешила. Её пошлость вывела меня из себя.

– Перестань! Я действительно ударилась головой… – начала я оправдываться, но желание пропало, и я, вскочив, вышла из аудитории.

Черт, как же это низко и гадко! Меня выворачивало от этой мерзости, голова ужасно болела, напоминая об ударе, а перед глазами появлялись серые прозрачные глаза. Да что вообще со мной происходит?

Просидев всю перемену на скамье у соседней аудитории, я вернулась на лекцию, но не стала пересаживаться к Кате. Её грозный взгляд прожег меня, когда я вошла в кабинет, сохраняя спокойствие, прошла к месту. Пытаясь сосредоточиться на уроке, я щипала себя за тыльною сторону ладони, но помогало это мало: я уходила всё дальше и дальше от реальности, гнусавого голоса преподавателя, шороха тетрадных листов и солнечного света, вливающегося в аудиторию. Я больше не могла удерживать себя здесь и потому уснула.

Прозвенел звонок, разбудивший меня. В аудитории стоял завкафедрой и что-то объяснял. Я с совершенно пустым взглядом и головой пыталась вернуть себя на землю.

– …ну, что ж, жду вас завтра на классный час, – закончил завкафедрой.

Я, спихнув учебники и тетради в рюкзак, подскочила к нему и спросила, нужна ли ему моя помощь. Допытываясь, почему я не присутствовала на лекциях, он строго смотрел на меня, держа руки на груди, и слушал мой сбивчивый рассказ.

– Ладно, но учтите, что больше поблажек Вам не будет. Здесь Вам не школа, – сказал он строго и вышел.

Чувствовала я себя не столь прекрасно, как утром. Опоздала, поссорилась с Катей, спала на паре, что еще я умудрюсь учудить? Сегодняшний день явно был не моим.

Подруга, конечно, делала вид, что еще обижается и злится, но я раскусила ее. Она скоро оттаяла, улыбаясь, снова болтала обо всем, пока мы шли по дорожкам, окружающим университет. Театрально жестикулировала, когда того требовал ее рассказ, «мучительно» рыдала, когда страсти накалялись. Я не могла сдержать смеха, глядя на нее. Она кажется легкомысленной, но это её идеальное прикрытие при поверхностном знакомстве с очередным парнем. Катя в красках повествовала о нелепых ситуациях на свиданиях, когда «особь мужского пола» уходила в уборную и не возвращалась более часа, когда после пяти минут знакомства ей с серьезным видом предлагали выйти замуж, когда романтичный юноша оставлял на кухонном столике пару купюр после бурной ночи. Что было в этом смешного, я не понимала, но её явно забавляло вспоминать все, что происходило с ней. Мы трижды обошли здание университета по часовой стрелке и четырежды против. Расставались нехотя, Катя вспоминала еще и еще или уже начинала придумывать небывалые истории, лишь бы ненадолго удержать меня. Предложила ей дойти до моего дома, раз она не желала прощаться сейчас.

А по дороге мы шли почти молча, она лишь вставляла какие-то рядовые фразы, а я поддакивала. Как только мы пришли во двор, Катя оценивающе прищурила глаза, оглядывала мой дом. Она как-то скоро попрощалась, но я не особо придала этому значение: побежала, наверное, на очередное свидание.

Н сентября, среда

Вчера я наконец закончила разбирать свои вещи. Несмотря на то, что переехала уже около трех недель назад, мне все никак не удавалось взяться за коробки и мешки основательно. А вчера выдалась такая возможность: всего две пары и половина свободного дня. Разложила все по полочкам и шкафчикам, долго радовалась порядку, который все же воцарился в квартире.

Я бы могла назвать сегодняшний самым обыкновенным, если бы Петр Иванович не позвал меня к себе в кабинет после пар. А я так надеялась уйти пораньше…

– Послушайте, Маша, – начал он в свой любимой манере официально-фамильярной, – Мне нужно спросить Вас кое о чем.

В такие моменты начинаешь перебирать все свои грехи и ужасные проступки, которые могли очернить не только тебя, но и весь мир зараз. Наверное, я выглядела испуганной или побледнела, потому что он сказал:

– Не бойтесь, я не собираюсь Вас ругать. Всего лишь хочу попросить, – он, кряхтя, поднялся. – Я не успею сегодня отнести кое-какие бумаги, а раз у вас мало пар, попрошу тебя сделать это. Ты молодая, активная, а дополнительная пешая прогулка никогда никому не вредила, – открыл створку большого шкафа и достал оттуда папку. – Будь добра, сходи в техучилище на Волошина, эти бумаги ждет преподаватель русского языка и Литературы. Спросишь на вахте, тебя проводят. Только скажи, что ты по делу университета, а то есть там пытливые женщины, которые вечно лезут не в свои дела, – протянул папку и прошел за свой стол.

Мой взгляд приковался к линолеуму на полу. Мне хотелось поднять глаза, но, как в то пишут во всех романах, неведомая сила не давала сделать это. Завкафедрой сел на мягкий стул и, увидев, что я медлю, произнес:

– Ничего, все будет нормально, никто тебя не съест.

Я вяло улыбнулась и вышла из кабинета. Я не боялась идти в незнакомое заведение, я боялась, что могу встретиться с тем молодым человеком. И его красивыми глазами. Ничего, меня никто не просил встречать его снова, всё, что требуется, – отнести бумаги и спокойно идти по своим делам. Даже обратного ответа никто не просил. Разве так сложно зайти, отдать и уйти? Сложно, особенно, когда знаешь, что однажды приходил сюда совсем не по учебным делам, а вообще не ясно для чего. Сложно, особенно, когда боишься снова столкнуться с этим равнодушно-холодным взглядом. А, ладно…

Я долго стояла перед дверью техучилища и не могла пошевелиться. Ноги словно приросли к лестнице, руки не желали слушаться, лишь глаза беспомощно моргали. Трясущиеся ледяные пальцы коснулись деревянной ручки двери, колени слегка согнулись, и, вздыхая, я вошла внутрь. Растерявшись, я долго искала вахтера, но на его месте сидела пожилая женщина, читающая газету.

– Здравствуйте, – робко произнесла я, прижимая к груди папку с бумагами.

– М? – подняла она глаза, шурша газетой. – Здрасте, чего Вам?

– Мне нужно отдать учителю русского и литературы кое-какие бумаги, – хрипя, проговорила я.

– Что там? – указала она на папку.

– Я по делам педагогического университета, – пожала я плечами.

– Откуда мне знать, могу я Вам доверять или нет? Вдруг Вы мошенница, – оскалилась она.

Внезапно чья-то теплая рука схватила меня за локоть.

– Я помогу Вам, – произнес знакомый голос.

Черт, нет, только этого мне еще не хватало!

Я увидела возмущенный взгляд вахтерши и ее обнажившиеся желтые зубы. Меня потянули, но ноги едва переставлялись, и я чуть не упала на лестнице. Мне всё-таки пришлось последовать за ним – другого выбора он не давал, но освободиться из его хватки не было никакой возможности. Он остановился около одной из дверей и, указав на нее, открыл. Я, смущаясь, прошла и попала в огромный кабинет, похожий на зал.

– Здравствуйте, – отозвалась я. Мой голос эхом разнесся по аудитории.

– Здесь пока никого нет, – твердо говорил парень. – Может, я могу помочь чем-то еще?

– Н-нет, – покраснела я, потупив взгляд.

Блестящие на солнце глаза прямо смотрели на меня, я боялась пошевелиться под их метким прицелом, казалось, одно неверное движение, и я – труп.

– Ты что-то хочешь спросить? – поинтересовался он, заметив мои короткие быстрые забеги глазами. Лицо его продолжало сохранять спокойствие, ни одна мускула не дрогнула даже при вопросах, задаваемых мне.

– Н-нет, – выдавила я, чувствуя, что вжимаю голову в плечи.

Я боялась, так боялась посмотреть на него, потому что знала, сейчас встречусь с этим странным взглядом и снова покраснею от того, что не смогу понять его мысли и отношение ко мне. Послышался шорох. Краем глаза я видела, что он сел на первую парту. Я же, с силой передвигая ногами, стараясь не выдавать свой страх, прошла вдоль кафедры, глядя в окно. Чувствуя пристальный взгляд, я не могла приостановить быстрое сердцебиение, сбившееся тяжелое дыхание. Или не хотела. Но всё тело будто парализовало, оно не хотело подчиняться мне, словно он владел им, как кукловод куклой. А он ничего не делал, лишь сидел и смотрел на меня. Черт, почему он не уходит? Чего он дожидается?

Внезапный прилив сил оживил меня, я, будто становясь не собой, обернулась к нему, но никого не увидела. Глубокий вдох. Хрип, вырывающийся из горла, задушил меня. Я присела на край парты, ломая руки и чувствуя, что сошла с ума. Холодная ладонь обожгла горячий лоб. Улыбнулась от своей глупости.

Послышался топот. Я, скоро оправившись, привстала и прижала папку. Дверь открылась, и в кабинет вошел учитель, кряхтя и цокаятуфлями.

– Здравствуйте, – удивился он, хлопнув дверью. – Вы ко мне из педуниверситета?

– Да, – без тени испуга ответила я и протянула бумаги.

Он кивнул и прошел за стол. Несколько минут перелистывал документы, но вскоре поблагодарил меня, потея под жаркими лучами солнца. Я вышла из аудитории на ватных ногах. Парень стоял у стены, подпирая её ногой и держа руки на груди. Глаза были закрыты, но я не могла пошевелиться.

– Закончила? – спросил он, не двигаясь.

Я оглянулась в поисках кого-то другого, потому что не понимала, к кому он обращается. Оттолкнувшись от стены, он распрямил руки, открыл глаза и стал медленно подходить ко мне.

– Т…вы…ты – мне? – указала я на себя.

– Ну, а кому же еще? – приподнимая уголки губ, задал он риторический вопрос. – Могу ли я узнать, зачем вы приходили сюда в субботу? – в глазах заиграла тень издевательства.

– Это всё Катя, она притащила меня сюда, – сбиваясь, говорила я, глядя на приближающиеся сверкающие алмазы. – Я совершенно не хотела никуда идти, но она заставила, и мне пришлось сдаться, – выдохнула я.

Он стоял в двух шагах от меня. Прямой взгляд, не боящийся осуждения. Что он кроет за ним? Скупость движений. Что он скрывает? Насмехающееся отношение к окружающим. Ненависть к людям? Или…

– Я могу проводить тебя до дома? – коротко спросил он.

– Ч…эм…з… – подбирала я, что лучше всего сказать. – Хорошо…

Никакой эмоции не пронеслось на его лице. Лишь спина повернулась ко мне. Мы вышли из здания техучилища молча. Я боялась что-либо спросить, хотя в моей голове роились мысли, смешиваясь и разрываясь. Его внешняя холодность разбивала мои малейшие попытки заговорить. Он не видел моего смятения и желания поговорить, потому что шел чуть впереди, будто знал, где я живу. Никакого, пусть даже короткого, взгляда в мою сторону. Рука спокойно держалась в кармане, будто влитая. Словно вымеренные одинаковые шаги. Как мне хочется взять его за грудки и крикнуть в лицо: «Что ты есть на самом деле?» Но безразличие к внешнему миру отталкивало меня, и я не решалась произносить даже глупого вопроса: «Как тебя зовут?»

Я не заметила, как мы пришли в мой двор. Он стоял точно напротив моего подъезда.

– Спасибо, что проводил, – тихо сказала я, боясь его взгляда.

– Не за что, – отрезал он, глядя в моё окно.

– М-можно задать вопрос? – заикаясь, снова краснела я.

– Да.

– А как тебя зовут? – вскидывая голову, я хотела посмотреть на него так же прямо и с вызовом, как смотрит он. Пусть он еще раз скажет свое имя. Только для меня.

– Ник, – поворачиваясь в мою сторону, ответил он.

Нет, я не отвернулась и не закрыла лицо руками, и не убежала на край света. Я глядела в его серебристые глаза, переливающиеся светом, отражающимся в них. В тот момент мне думалось, что он слишком прекрасен, чтобы быть реальным. Это все сон, а потому чепуха, нет смысла придавать этому смысл.

Путано прощаясь, я снова опустила глаза на землю и, не оборачиваясь, но ощущая его взгляд, вбежала по лестнице, распахнула дверь и скрылась. Он долго стоял на месте, не двигаясь, глядя в мое окно. Я тоже не могла отойти от щели в двери и продолжала следить, становясь красной, как помидор. Юноша едва улыбнулся, развернулся и ушел.

Н сентября, пятница

За два прошедших дня я совершенно перестала быть собой. Из скромной, тихой, невзрачной девочки я превратилась в бурю, самую настоящую. Каждый косой взгляд в мою сторону, все разговоры на пошлые темы еще больше раздражали меня, и я была готова задушить любого. Пропал аппетит. Полное безразличие к миру и его обитателям. Нежелание что-либо делать, училась я через силу. Лишь мысль о скорых выходных подбадривала меня.

Что это? Болезнь? Сильная лень? Неужели влюблённость?

Каждый день я смотрю в окно, жду, когда промелькнет знакомая спина, но отчаиваюсь, потому что не вижу её нигде. Без интереса иду в университет, но думаю о том, что же кроет за внешней бесчувственностью этот парень. Он, как книга: ты её читаешь раз, второй, пятый, но, сколько бы не перечитывал, всё равно не поймешь, пока не научишься читать между строк. Поэтому в мою голову пришла идея: следить за ним. Глупо, но, думаю, действенно.

Гуляя по коридорам университета, не обращая внимания на удивленные лица студентов, я думала, как же мне исполнить свою мечту. У меня есть время на большой перемене, когда все идут в кафетерий, я могу остаться без обеда, но имея при этом некие сведения. Что дороже: здоровье или информация? К сожалению, здоровье, но я выберу информацию.

От университета до техучилища десять минут ходьбы, дорога туда и обратно составит около двадцати минут, значит, у меня остается пятнадцать минут на поиск и слежку. Мало. Ничтожно мало. Думаю, если бы я смотрела за ним, установив в его квартире камеры, всё равно бы не узнала его полностью. Его невозможно понять до конца, до самого донышка: он разделил степень близости к нему других людей и сам решил, насколько близко можно пускать человека. И мне никогда не постичь и не узнать его естественного, настоящего.

Я, с отвращением глядя на еду, посмотрела в окно и вернулась в спальню. Идти или не идти? Нужно, иди.

Заметив оценивающие взгляды студентов, я, вжимая голову в плечи, вбежала на второй этаж и села на пустую скамейку. Катя, уже пришедшая, не подняла головы, продолжая читать. Я, глядя на свои трясущиеся руки, почувствовала укол совести. Вчера я почти не разговаривала с ней, а на третьей паре вообще отсела. Думаю, она злится, дуется, строит коварные планы, чтобы привести меня в порядок. Как это ей удалось узнать меня всю, раз в наших разговорах чаще всего говорит она? Большой опыт? Она точно моя ровесница?

– Неужели? Кто-то решил спуститься до нас, до смертных? – съязвила она, щурясь и закрывая книгу.

– Катя, перестань. Я же по-доброму, – коснувшись её, одернула я.

– Ладно, мир. Надеюсь, ты больше не будешь отсаживаться просто так и избегать меня в коридорах, – с лучезарной улыбкой ответила она. – Ну, как дела?

– Да так себе, – отмахнулась я, закидывая ногу на ногу.

– Что-то ты темнишь. Вон вся побледнела и похудела-то как, – тыкая в меня, бурчала Катя. – Что произошло? С теткой поругалась что ли?

Я опустила глаза. Ну, не могу же я ей сказать, что сошла с ума, перестала владеть собой из-за одного взгляда какого-то парня.

– Нет, с ней все хорошо, – тихо отозвалась я. – Просто…

– Что «просто»? – прервала она. – Ну, говори.

– Знаешь… – стала я придумывать, отводя подозрения, – бывают иногда со мной такие моменты: хочется побыть одной, поскучать, попеть себе под нос, побродить вдоль голых стен универа.

– Я тебя достала? – спросила она, кривя лицо.

– Нет, Катя, что ты, – продолжала я играть. – Просто запомни, что у всех есть личное пространство, и я бы хотела, чтобы моё принадлежало бы пока мне.

– Да кто его отобирает-то? – фыркнула она, уткнувшись в книгу.

Весь день я пыталась вести себя как обычно, но временами я чувствовала, как погружаюсь в мысли о Нике и его жизни. А собственно, чего такого? Ну, понравился парень, почему бы не подойти к нему и прямо все не сказать? Вот именно: «не сказать». Не скажу я ему, что плохо сплю, не могу делать уроки, не желаю знаться со всеми вокруг, а везде и всюду вижу перед собой только его. Покрутит у виска пальцем и уйдет в тайгу.

Ладно, познакомились мы с ним неважно, при не очень приятных обстоятельствах. А потом я снова свалилась на его голову, хотя лично его никто не просил помогать. Я вообще его не видела там, пока он сам не раскрыл себя. Ну, помог разобраться с поручением и мог бы идти себе дальше, а он ведь зачем-то предложил проводить. А я и отказать не смогла: язык не повернулся. Или это такой знак, что не все потеряно в плане отношения. Типа он не считает меня «ловелаской», как Катю, иначе бы так же язвительно говорил со мной. И не считает никчемной, иначе бы вообще не предлагал помощь. Так кем он меня считает? Или тоже изучает?

После обеда мне стало плохо. Голова ужасно заболела, и сидеть на паре оказалось испытанием похлеще путешествия в техучилище. Все время лекции пыталась взять себя в руки и заставляла безвольную правую руку писать на листах более понятные буквы. Выходили уродливые крючки и кружочки – не представляю, как это расшифровывать перед экзаменом. Звонок, вонзающийся в голову тысячью ледяных осколков, раздался за дверью, и студенты зашевелились. Катя толкнула меня, будто будя. Я не спала. Я не могла уснуть. Но шея так ослабла, что не могла ни повернуть, ни приподнять голову. Напрягая руки, я оторвала себя от парты и едва смогла упаковать все вещи. К счастью, больше не требовалось мучиться: мы шли домой. Доковыляла, упала на кровать. Уснула.

Н сентября, пятница

Прошла неделя с тех пор, как я писала что-то в дневник.

На самом деле мне нечего было рассказывать. Отвалявшись за выходные, я пришла в норму к началу недели, была готова взяться за дела. И я уже стала немного забывать о Нике, техучилище и всем, что было на прошлой неделе. Но потом все стало только хуже.

Да, болела голова. Да, не хотелось есть, действовать, решать свои проблемы. Да, не могла собраться. Да, только думала и думала. Нет, ничего не придумала.

А потом я пришла в университет с ужасным настроением и накричала на Катю. Она спрашивала, как у меня дела, допытывалась, почему я такая бледная и осунувшаяся. Всё, на что меня хватило, выразила в своем возмущении:

– Ничего, Катечка, со мной все в порядке. В полном! У меня просто пропал аппетит, я просто не хочу ничего делать, я просто возмущаюсь по поводу и без, – взорвалась я, уронив с колен рюкзак. – Это всё просто. Ну, вот так. Вот просто и всё, поняла?

Катя испугалась, потому что никогда не видела меня такой. Да и я сама не помню, чтобы вела себя так когда-нибудь. Голова снова загудела, меня ударил озноб, и слезы полились из глаз.

– Черт возьми, что с тобой? – удивилась подруга, прижимая меня к себе. – Что произошло за эти дни? Посмотри на меня, – она подняла моё лицо, придерживая за подбородок. – Что, ну, что стряслось?

– Мне больно, Кать… – выжала я из себя. – Очень больно…

– Что? Где больно?

– Голова разрывается…

– Все будет хорошо, ты просто не привыкла к такому объему информации. Все хорошо, – говорила она, поглаживая меня по голове. – Не нужно кричать, бунтовать. Ты просто скажи мне все, и не придется кричать, расстраивать нервишки. Посмотри на меня, – ее глаза так искренне блестели от слез, что я удивилась.

Но это не дало мне уверенность в том, что она понимает меня и мои чувства. Оттолкнула ее. Молча взяла сумку и ушла. На паре сидела отдельно. Наверно, она переживала, но меня это не особо заботило. Я снова боролась с головной болью, мысленно причитая. Холодные пальцы массировали виски, стараясь устранить напряженность. И все думала, думала. И уже не понимала, о чем думаю, что там строю, но думала и думала. Голова работала постоянно, словно вечный двигатель. Но что она там наработала, я не знала. Перегревшись, я вырубилась на паре и пришла в себя, когда почувствовала неприятный запах. Рядом стоял завкафедрой и сидела Катя, смахивая с лица слезы. Как только я открыла глаза, она схватила меня за руку и что-то зашептала.

– Как Вы себя чувствуете? – спросил далекий женский голос.

– В норме, – выдавила я. Язык не хотел поворачиваться: во рту пересохло.

Мерный писк аппарата, лекарство, вливаемое в мою вену, холодная ткань на горячем лбу. Я была в больнице.

– Что же это с Вами, юная леди, произошло? Неужели пересмотрели страшных фильмов на ночь? – шутя спросил мужчина.

– Если бы, – ответила за меня Катя, шмыгая, – Вы идите, я посижу с ней.

Дверь закрылась. Доктор что-то записала в тетради, посмотрела на капельницу и молча вышла из кабинета. Я вздохнула. Впервые за полторы недели я чувствовала облегчение.

– Ты ничего не хочешь сказать мне? – спросила Катя после некоторого молчания.

– Да, наверное… Спасибо, что была со мной…

– Нет, я не об этом совсем. Пока ты спала, звала какого-то Ника.

Я встретилась с её суровым взглядом. Она сложила руки на груди, ожидая моего ответа. А я не знала, что она хотела услышать.

– Ну…

– Не нукать. Ты, обманщица, все время проводишь с тем парнем из техучилища! Он, между прочим, первый в нашем списке, – подняла она указательный палец. – Ты не высыпаешься? Он не дает тебе спать? Он выжимает из тебя все силы каждый божий день? Что он делает с тобой такого, что на пары ты приходишь никакая? – с некоторой завистью говорила она.

– Он не… Да ничего он не делает. Я вообще его не знаю.

– Ага, как же, – завистливо хмыкнула, – не знаешь ты его. Не знала – не звала бы. И вообще, он так себе, скажу я тебе. Нет в нем ничего интересного, обычный пацан, который набивает себе цену, – она взяла меня за руку. – Машка, ты себе лучше найдешь, правда. Забудь его. Разойдитесь мирно, пока ничего такого не произошло. Ты ж еще жизни не видела, а он сложный… Слишком сложный.

Честно, мне было неважно, что она говорила, ведь ей казалось, что мы встречаемся (хорошая шутка). А я пыталась лишь понять его. Ну, и сходила с ума. Всего-то.

– Ты меня слушаешь? – громко спросила она, видя, что я отвернулась. – Ладно… Видимо, ты так сильно любишь его. Что? Разве я не права? Ну, не звала бы ты его в бреду, если бы не любила.

– А вдруг ненавижу?

Она нахмурилась.

– Нет. Точно нет… Не сбивай меня, – пригрозила она. – Ладно, пусть ты его любишь. Хотя я против, запомни!

– Почему?

– Как это почему? Это я должна спрашивать тебя, почему это тебе не стоит питать у нему ничего! Он же увлекается черной магией!

Я ошалела. Удивляясь, села чуть выше.

– То есть?

– Ну, как там, чернокнижник, маг, ведьмак и все дела… – пренебрежительно сказала Катя. – Я думала, ты в курсе… Хотя да, чего это, не будет же он рассказывать тебе после одной недели отношений.

Хотелось ударить её чем-нибудь тяжелым.

– И вообще, я знаю его лучше тебя, я так понимаю. Так что лучше послушай старушку и не лезь куда не надо, – кивнула она, подтверждая свои слова.

– С чего ты знаешь его лучше?

– А вот с того, – показала она язык. – Короче, ты поняла меня?

– Поняла, но ты мне так и не ответила.

– Будет тебе. Лежи, поправляйся, – она поднялась со стула, закинула сумочку на плечо и, посылая воздушный поцелуй, скрылась за дверью.

Н сентября, вторник

Нервное расстройство на почве голодания. Такой диагноз прочитала медсестра в пятницу, когда выписывала меня и рассказывала о моём будущем распорядке дня. Она долго говорила о том, что мне стоит теперь есть, по сколько и когда. Я лишь кивала и делала вид, что слушаю.

Катя пришла за мной после обеда, уже не хмуря, но все еще ничего не говоря про Ника. Она изредка улыбалась, но скрывать свою напряженность у неё не получалось. Я старалась молчать и лишь думала о том, что скоро вернусь домой.

– Надеюсь, ты поняла меня, – строго сказала Катя, останавливаясь у моего подъезда. – Я совсем не хочу как-нибудь услышать, что ты бегаешь к нему в колледж вместо обеда… А потом не хочу узнать, что он четвертовал тебя во время своего спиритического сеанса.

Там, в больничном кабинете, я ненадолго ей поверила, что мне стоит остерегаться его. Но сейчас я не хотела её слушать. Мне нужно поговорить с кем-то, поделиться своими переживаниями. Нет, Катя не тот человек. Мама, как мне тебя не хватает, как ты необходима! Ты бы помогла, рассудила всё правильно, подсказала и поддержала. Но я одна, совсем одна, и мне некому высказать мысли и чувства. Вокруг меня, маленькой девочки, огромный холодный мир, и я, крохотная, против сильных алмазных глаз. А это увлечение магией только подстегивает меня…

Возвратившись домой, я легла в кровать, и глаза закрылись сами собой, сон потянул в темную бездну.

Мне казалось, что я вижу Ника из окна. Он стоял во дворе, так же держа руку в кармане, смотрел прямо на меня. Я совсем не боялась его взгляда, наоборот, твердыми шагами вышла на балкон, открыла окно и что-то крикнула ему. Он, расплываясь в улыбке, помахал мне свободной рукой и двинулся к моему подъезду. В следующее мгновение я проснулась. Сон это был или реальность? Я подбежала к кухонному окну, быстро взглянула в него, отошла в гостиную, где распахнула дверь балкона, и вышла наружу. Двор был заполнен детьми и их родителями. Бегая глазами в поисках знакомой фигуры, я случайно заметила в противоположном доме нечто странное: из окна этажом выше моего на меня смотрели два серых глаза. Ник видел мою растерянность и испуг, губы улыбнулись, плечи задрожали, словно он заходился смехом. Чёрт, это уже не сон! Он действительно наблюдает за мной и моими действиями. Стараясь быть мужественной и сильной, я открыла окно, не поднимая взгляда на парня, и увидела спешащую ко мне Катю. Она махала мне и радостно улыбалась. Я, пытаясь не обращать внимания на юношу, захлопнула окно, вышла и, отодвинувшись к коридору, зная, что из глубины квартиры человека сложно увидеть, заметила устремленный на меня взгляд. Я докопаюсь, вот увидишь, докопаюсь и найду ключ к твоему замку.

Катя, весёлая и бодрая, принесла различные сладости, чтобы поболтать со мной. Она рассказывала о сегодняшнем дне, что произошло в университете, спрашивала о моём здоровье, приготовила мне диетическую безвкусную кашу и заставила её съесть. Я, смущаясь, попросила переночевать у меня. Она, долго всматриваясь в моё лицо, ответила положительно. Радуясь и чувствуя облегчение, я навернула две кружки чая, чтобы не уснуть от катиных историй. Почти ночью мы решили закончить и лечь спать. Тело било мелкой дрожью, когда я подходила к окну и мельком глядела на противоположный дом. Никого. Может, мне показалось? Вдруг это моя больная фантазия, разыгравшаяся на почве голодания?

Легла я на пол, укрывшись двумя одеялами. Катя взяла мою руку, чтобы мне не было страшно, и я, чувствуя, как её кисть слабеет с каждой минутой, засыпала сама.

Н сентября, среда

Открыв глаза, я увидела знакомый силуэт, стоявший около задернутых окон. Плечи были слегка откинуты назад, рука спокойно держалась в кармане, голова слегка повернута ко мне, так, что я видела лишь прикрытый глаз, пряди светлых волос на щеке, лёгкую полуулыбку. Он не двигался, словно был статуей, которой все должны любоваться. А смотреть и правда было на что: загадочное выражение лица, выразительные чёрные ресницы, стройное, красиво сложенное тело. Будто парень с картинки стоял в моей комнате. Что? Кто это? Как он похож на…на Ника! Но ведь…

– Ник? Это ты? – спросила я грудным голосом.

Сердце бешено застучало. Ресницы медленно поднялись, сверкнули серые глаза, тело не дрогнуло ни одной мышцей. Я не спала, он правда стоял рядом, я бы могла даже дотронуться до него. Уголок губ поднялся выше, пряди слегка зашевелились. Рука, находившаяся в кармане, поднялась и схватилась за штору, отчего побелели костяшки. С быстрым движением яркий свет ворвался в комнату.

– Эй, соня! – крикнул парень катиным голосом.

Что за чертовщина? Стремительными движениями ко мне подошла подруга, бодрая, уже накрашенная и одетая. Она присела ко мне, улыбаясь во все лицо.

– Как спала? Что видела? – выпытывала она, дергая одеяло.

– Не скажу, – хихикая, ответила я.

– Ааа, шалунья! – щелкнув меня по носу, она вскочила и убежала.

Я, вздохнув, сидела на полу, глядя на место около раскрытой шторы. Как же так: я видела его вот тут, на этом месте, он смотрел на меня, улыбался, совсем как реальный! Но он и был реален! Мягкий свет играл на его бледноватой коже, одежде, мне кажется, я даже чувствовала запах его духов, лёгких, терпких. Странно…

Перестань думать о нем!

Я поднялась, свернула матрац с одеялом и, чувствуя позывы желудка, поспешила на кухню. На столе стояла тарелка с серой кашей, не вызывающая во мне радость. Катя с разноцветным фартуком на шее хозяйничала и казалась весёлой.

– Давай ешь, а я поскакала в универ, – строго закончила она, снимая фартук. – Приду, принесу конспекты. Не скучай, – с деловым видом говорила она, натягивая туфли и махая мне рукой.

Я улыбнулась, и дверь захлопнулась. Каша была невкусной, но съесть пришлось, чтобы «мама» не ругалась. Я, как ребёнок, заставила Катю волноваться и тратить своё время. Думая о своей слабости и беспомощности, я заметила, что смотрю прямо в то окно, где видела парня. Но там никого не было. Может и правда показалось? Как все странно: я же вижу его, а его будто не существует! Меня давно бы упекли в психушку.

Поев, я села за рабочий стол, где лежали мои тетради и учебники. Среди нужного и ненужного хлама, около лампы с голубым корпусом лежала на одном боку радужная юла, насмехаясь над тем, что я зашла в тупик. Взяв её пальцами, я поставила остреньким концом юлу на стол, завела волчок и наблюдала за её движениями. Она мерно крутилась вокруг своей оси, создавая иллюзию скорости цветов. Спустя недолгое время она остановилась и легла на бок. Наверное, он, как юла, вертится и избегает чего-то, но когда-нибудь он сдастся, и станет возможным раскрыть его тайны. Но верны ли все мои догадки?

Я поставила вертушку на место и принялась за сочинение, заданное нам к пятнице. Размышляя о проблеме, которую нужно затронуть в своем сочинении, я почувствовала, что начала засыпать. Заставляя себя думать и писать, я поднялась, потянулась к потолку, подошла к окну, открыла его и вдохнула свежий воздух. Мозги живо заработали. Я вернулась к месту и начала писать. Спустя двадцать минут заболела рука, но мысли текли рекой, и останавливаться не хотелось. Спеша, чтобы не упустить нить рассуждения, я писала и писала, закусив губу. Прозвенел звонок. Я едва не вскрикнула. На часах было около десяти, Кате было рано приходить. Я, не двигаясь, смотрела на стену, разглядывая вырезки из газет и мои старые рисунки. Звонок повторился. Я, тихо шагая, прошла в коридор, прижалась к косяку двери в гостиную и выглянула в сторону входной двери. Тишина. Я, ступая по холодному полу, прильнула к дверному глазку. Никого. Что за..?

Мысленно ругаясь, я вернулась в комнату и села за стол. Дописав сочинение, я прошлась по спальне, думая, чем бы заняться. Взгляд быстро бегал от окна до стен, выискивал знакомые глаза. Внезапно всполошившись, я переоделась, схватила со стола блокнот с карандашом и вышла из квартиры. Зная, что сейчас в университете и техучилище идут лекции, я не боялась осуждения Кати или упрека Ника. Стремясь узнать хоть что-нибудь, я шла по дорожке, оглядываясь и трясясь. Я забежала за училище, обнаружив там стадион. Высокие парни бегали по кругу, изнывая от жары, сильные спортивные ноги ускоренно двигались, загорелые руки хватали перекладины и подтягивали мускулистые тела. Я, бледнея, спряталась за невысоким кустом, шурша листвой. Достала из кармана куртки блокнот, повертела карандаш и записала, где я нахожусь. Огляделась вокруг и поняла, что иметь телефон с увеличением в несколько раз, здорово и даже удобно. Он мне пригодился и в этот раз. Тяжело дыша, парни, сдирали с себя футболки и падали на траву, их мокрые тела блестели на солнце, грудь высоко поднималась, рты были открыты, они ловили больше воздуха после пробежки. Лишь один сидел на трибунах, закрывшись тетрадью, делал вид, что читает, но на самом деле он следил за каждым из группы. Его пытливый взгляд, скрытый за стеклами очков, задерживался на всех, словно примерял, подходит этот парень для чего-то или нет. Быстрым движением рука сняла полуовальные очки, открывая миру сверкающие глаза. Ник наблюдал за юношами, их поведением и думал о чем-то своём, совершенно недоступном другим.

Его ресницы опустились, медленно поднялись, и я поняла, что он смотрит прямо на меня. Я, поддавшаяся вперёд, выглянувшая почти наполовину, отстранилась и спряталась за кустом. Вот дуреха! Я и не заметила, что начала двигаться вперёд, чтобы лучше всё разглядеть. Если бы не этот будто укоряющий взгляд, я бы уже была на самом стадионе, и с диким любопытством заглядывала в лицо каждому, и дышала ему в затылок.

В здании прозвенел писклявый звонок. Студенты начали возвращаться внутрь. Я, боясь быть раскрытой, быстро убрала телефон в карман джинс, прижалась к стене и, скользя по ней, отошла в сторону. В руке продолжала теребить карандаш, который оказался почти не нужным. Около десяти минут я стояла в раздумьях, держась за колонну у входа. Он будто знал, что я приду и буду прятаться в кустах, будто чувствовал моё присутствие. Сущий демон!

Я, вспомнив, что ко мне собиралась прийти Катя, вздрогнула и побежала домой. У ворот в техучилище собралась толпа, и я, стараясь обойти её, столкнулась с кем-то. Нога подвернулась, и тело неуклюже полетело на впереди идущего. Последнее, что я помню, серый глаз прямо устремленный на меня, слабо колыхаемые ветром светлые волосы, спокойно держащаяся в кармане рука. Дальше всё было словно в тумане. Моя голова ударилась в его ребро, руки, ища опору, ухватились за его футболку, я издала скулящий звук.

– А, это снова ты, – безэмоционально проговорил он, держа меня за плечо. – Ты следишь за мной?

– Я?.. – покраснев, едва двигала губами. – Я – нет!

На его лице засияла улыбка, я была очень удивлена, увидев её. Искренняя, добрая улыбка.

– Теперь ты решила проводить меня? – продолжая держать меня, он помог мне дойти до скамьи.

– Если ты хочешь, то могу, – приходя в бешенство за свой ответ, я кривила губы от боли в ноге.

– Но хочешь ли этого ты? – словно толкая меня в пропасть, он посмотрел на меня своими прозрачными глазами, ожидая ответа.

Эти глаза больше не казались мне пугающими, за ними не было ничего тёмного или страшного; как я и думала, он обычный человек, но с какой-то загадкой, которую дано разгадать не каждому, или вообще никому.

Хочу, я очень хочу. Но как ему сказать об этом?

– Ты подвернула ногу? – с озабоченный видом он коснулся моей лодыжки. – Придётся мне тебя провожать.

– Нет, спасибо, я сама, – рдея, я сдвинулась брови, чтобы казаться серьёзной.

– Даже не возражай, – с тихой строгостью ответил он, поправляя на спине рюкзак. – Хватайся, – он поднял меня на руки, я едва не вскрикнула от неожиданности, обхватив его вокруг шеи.

– Спасибо, – шепнула я, робея.

И не отвертишься! Что же делать? Он так близко, его сверкающие глаза, сильные руки… Черт, о чем ты думаешь? Катя будет в бешенстве, когда узнает обо всем. Но, в конце концов, что я такого сделала? Это просто помощь, обычная солидарность.

– Боишься? – спросил он, ухмыляясь.

– Чего? – не понимая, мигала я глазами, перехватываясь.

– Меня, – скосив взгляд на меня, он держал голову прямо. – Как это предсказуемо, – его это явно веселило.

– Нисколько, – отворачиваясь, буркнула я.

Он промолчал, перемещая взгляд вперед, на дорогу. Будто он знает, что творится у меня в голове! А может почти каждый ведет себя с ним так же? Так же удивляется его внешней холодности, но внутренней силе, так же следит за ним и пытается узнать его лучше? Я – не первая..?

Широкими шагами он перенес меня через дорогу, не давая себя отдыхать, да и усталости не было видно на его лице. Он уже знал, куда идти, поэтому шел по верной дороге. Казалось, ему нравится пытать меня, скрывая свою истинную сущность. Вдруг это и есть его настоящий облик?

– Вот и пришли, – он, выдыхая, посадил меня на скамью, убирая руку в карман.

– Еще раз спасибо, – промямлила я, не поднимая глаз.

– Теперь ответь честно: зачем ты следишь за мной? – он стал серьезен, и эта серьезность меня испугала: один неверный ответ, и я – покойник. Серые глаза прямо глядели на моё смущение и испуг.

Стараясь придать себе ученый вид, я посмотрела на него и сказала:

– Эксперимент.

– Какой? – он сел рядом, не убирая руки из кармана и не глядя на меня. – Ты готовишься к исследовательской работе?

– Нет, – отрезала я, приобретая храбрость. – Это мой личный эксперимент.

– Личный? – изобразив удивление, он слегка повернул ко мне голову. – Не расскажешь?

– Нет, – слабо ответила я, краснея.

– Идем, я тебя отдам в руки твоих родителей, – поднимаясь, сказал он после паузы.

– У меня нет родителей.

Он встал напротив меня, прямо глядя потемневшими глазами, и протянул мне руку. Я с бешено бьющимся сердцем вложила свою ладонь в его, крепкая рука приподняла меня и обхватила за талию. Он вел меня к входной двери, не говоря ни слова. Мы вошли внутрь, он заботливо, или мне так показалось, следил за моими неуклюжими движениями, помогал подняться по лестнице. Я едва смогла открыть дверь, он наблюдал за трясущимися от страха руками, словно пытался подбодрить или наоборот насмехался над слабостью девушки. Замок щелкнул, дверь отворилась. Он взял мою руку под локоть и помог переступить через высокий порог.

– Ну, вот, – ведя меня к дивану, шепнул он в моё ухо.

Черт возьми, что он делает? Тело покрылось испариной, щеки запылали, кровь закипела, руки и нога перестали слушаться, заходясь в нервной пляске. Я села, он положил мою ногу на сидение и, оглядывая комнату, спросил:

– Есть что-нибудь твердое?

– Только книги, – поднимая на него глаза, ответила я, облокачиваясь на ручку дивана.

– Где? – он раскинул руки. – Там? – указывая на мою спальню, он уже начинал подходить к ней.

– Да, около входа стеллаж с книгами, внизу – большие словари, – с удивленным видом говорила я.

Он прошел в комнату, присел около шкафа, достал энциклопедию животных, доставшуюся мне в подарок от тети, вернулся в гостиную, приподнял мою ногу, положил под нее книгу и, складывая руки на груди, спросил:

– Где я могу найти полотенце?

– Зачем тебе?

– Не мне, а тебе, – поднимая тонкий палец, улыбнулся он. – Ну, так где?

– В ванной на крючке, – снова краснея, я отвела взгляд.

Он коротко кивнул, скрылся за дверью ванной, послышался звук льющейся воды, и в следующее мгновение он вышел с мокрым полотенцем. Ник, глядя лишь на мою ногу, аккуратно поднял её, обмотал лодыжку холодным полотенцем, я едва не вскрикнула от неожиданности, но он не заметил моего всполоха, продолжая закреплять ногу. Закончив, он распрямил спину и посмотрел в мои глаза.

– Спасибо, – голос пропал, выдавая мой страх.

– Пустяки. Кто живет с тобой? – эмоции словно стерли с его лица, он снова закрылся от меня, и я подумала, что это моя вина.

– Никто.

– Правда? А подруга? – как-то мне сразу не подумалось, откуда он знает, что она была тут.

– Она лишь ночевала вчера, однако хотела зайти сегодня после учебы, – потирая затылок и хмурясь от ощущения старой боли, произнесла я.

Парень сел на край дивана и, наиграно вздыхая, сказал:

– Я останусь, пока не придет.

– Зачем? – мои глаза округлились, стали словно две большие тарелки.

– Вдруг тебе понадобится помощь.

– Ты и так много сделал для меня, – в порыве благодарности я коснулась его руки и тут же отстранила, думая, что ему неприятно ощущать мои холодные пальцы.

– Недостаточно, поэтому ты меня не выгонишь! – улыбаясь, посмотрел он на меня.

Какой он странный! Его загадка действительно влечет за собой, хочет, чтобы я разгадала её. И сделаю это, во что бы то ни стало!

Он ушел на кухню, не спрашивая меня ни о чем, что он там делал, я не видела, но поняла, что глаза медленно закрываются, и я засыпаю. Минут через пять ощутила приятное тепло и знакомый терпкий запах. Кажется, он закрыл меня, приближаясь так сильно. О тебе кто-то заботится, как это приятно. Молчи, это еще ничего не значит!

Спустя час или чуть больше я открыла глаза, но никого не увидела. Тишина царила в квартире. Испуг зародился внутри меня. Я вскочила, стараясь держать ногу прямо, и, хватаясь за косяки, чтобы не упасть, заглянула на кухню. Окно было закрыто, штора тихо шевелилась, всё стояло на своих местах. Я, кряхтя, подобралась к спальне и увидела стоящего у открытого окна Ника.

– Я не знал, что отсюда видна моя квартира, – спокойно произнес он.

Что? Так…это мне не показалось? Это были не глюки? Я здорова?

– А ты знала? – неожиданно он слегка повернул голову ко мне.

Я замерла. Силуэт, который я видела на этом же месте…он так похож…точь-в-точь, как он сейчас стоит… Любопытный взгляд искрящихся глаз, рука в своем обычном положении, плечи слегка откинуты назад…

– Знала, что? Что ты живешь в противоположном доме?

– Всё-таки знала, – на лице появилась улыбка. – Откуда?

– Случайно, совершенно случайно, – развела я руками.

– Случайно? Не думаю, учитывая, что ты следишь за мной, – голова вернулась в обычное положение.

Стыд уколол меня.

– Извини, – смущаясь, шепнула я, хватаясь за ручку двери.

– Мне интересно, что ты будешь делать дальше, – он повернулся ко мне полностью, раскинув руки.

Мне и самой это интересно. Звонок сломал тишину, поселившуюся в комнате. Ник, оттолкнувшись от подоконника, прошел мимо меня, не дрогнув ни одной мышцей, приблизился к входной двери, спросив, кто там, открыл её.

На пороге стояла удивленная Катя, похожая на кричащего человека с картины Мунка. Она осторожно зашла в коридор, положила сумку на стул и спросила, поднимая одну бровь:

– А что ты здесь делаешь?

– Я помог Вашей подруге, потому что она подвернула ногу, – без тени испуга ответил Ник, отступая и пропуская Катю в гостиную.

– Что? Маша, что случилось? – она подскочила ко мне, глядя на ногу в полотенце. – Ты, что, выходила на улицу? А если бы с тобой что случилось?

– Ну, перестань, – отмахнулась я и плюхнулась на диван.

– Нет, я волнуюсь за тебя! Ты, что, это же серьезно! Врач сказал провести все выходные дома, в покое и тепле. А ты что сделала? Поперлась непонятно куда? Кстати, где ты была? – она сначала подняла руки, потом опустила их на бока, прищуривая глаз.

– Какая разница? – краснея, я была готова провалиться сквозь землю.

– Большая! Тебя могли бы украсть или убить. Ты когда-нибудь думаешь головой?

«Нет,» – так и напрашивалось, чтобы она услышала его. Ник медленно повернулся, скрылся в коридоре, натянул кроссовки и вышел из квартиры, не попрощавшись. Дверь захлопнулась, и Катя зашипела:

– Как ты умудрилась его зацепить? Что он здесь делал?

– Ничего. Правда, ничего! Он просто помог дойти до дома, замотал мою ногу, и всё. Я уснула, а он был в моей комнате, – и тут мне стало плохо.

– Что? А вдруг он украл все твои ценности? Вдруг он воспользовался твоей беспомощностью? – она смотрела на меня ненавистным взглядом, шагая из одной стороны в другую.

– Это глупо, – рявкнула я. – Ты еще не знаешь его, а уже что-то говоришь.

– Я доверяю своим источникам, поэтому посоветовала тебе держаться от него подальше! – она уже кричала и тыкала в меня пальцем.

– Хватит! Я докажу тебе, что он не такой, каким ты его считаешь!

– Да, давай! А потом я посмотрю на твой труп!

Она резко развернулась, схватила у входа сумку и, хлопнув дверью, вышла. Мне никогда не было так плохо: желудок выворачивало, температура повышалась, нога ныла от каждого движения. Добравшись до спальни, я едва смогла раздеться и лечь в кровать.

Н сентября, понедельник

Сегодня я решила сходить в университет. Учёбу, можно сказать, я не пропускала: Катя, все ещё злясь, приносила мне тетради и домашнее задание, поэтому спокойно пришла на лекции, будто и не пропускала их.

Вчера я долго думала, что же мне делать дальше: продолжать следить и вызывать этим смех или проявить смелость и общаться в открытую. На странице тетради в минуту исступления написала: «Ник – кто ты?» Откинувшись на спинку стула, я вздохнула и закинула руки за голову. Что же делать? Я поставила жирную точку и задумалась. Как сложно описать его поведение! Чёрт, он такой сложный! Может, не стоит так спешить делать выводы? Эксперимент только начался.

Послышался звонок в дверь. Я взглянула на время и удивилась: до прихода Кати ещё три часа, но я никого не жду. Поднявшись, упираясь о стол, я двинулась к двери, хватаясь за косяки: нога ещё болела. Удивленным голосом спросила:

– Кто там?

– Твое подопытное животное, – ответил весёлый голос.

Он, что, читает мои мысли?

– Привет, – открывая дверь, приговорила я. – Что-то случилось?

– Почему что-то должно произойти? – отвечая на вопрос вопросом, он втиснулся между мной и дверью. – Хотел знать, как твои дела, а ты, видно, мне не рада, – стирая улыбку на лице, он сложил руки на груди.

– Извини, я просто никого не ждала, – ответила я в своё оправдание, захлопывая дверь. – Но сюда не только за этим пришёл, ведь так?

– Так точно, – он поднял указательный палец, расцветая прямо на глазах, снял с плеча рюкзак, присел, открывая его, пошарил и, едва хихикая, поднял над головой разноцветную бумагу. – Шёл мимо доски с объявлениями и заметил кое-что. Держи, – поднимаясь, он протянул бумагу.

«День города! Вечерний салют и развлекательная программа! 21.10 с 18:00» – гласила надпись на измазанной клеем бумаге. Я подняла удивленный взгляд на парня, улыбающегося всем лицом. Глаза горели, святясь не тем таинственным светом, а блеском ожидания и некой радости. Что это с ним? Бывшая холодность и черствость будто была похоронена, и вообще её никогда не существовало!

– Ты пойдешь? – держа руку на лямке рюкзака, спросил он.

– Не знаю, – пожала я плечами, опуская афишу и глаза.

– Эй, хватит киснуть! Ты должна обязательно сходить! – его ладони по-дружески хлопали меня по плечам. – Я могу взять на себя ответственность сопровождать тебя.

– Правда? – совсем не хочу говорить о моём виде. И так все понятно.

– Конечно. К тому же с тобой вечно что-нибудь приключается, – его улыбка сползла, словно её стёрли. – Ну, так что? – в глазах зажегся свет ожидания.

Что ответить? Когда тебя так спрашивают, разве можно отказать?

– Хорошо, договорились, – краснея, ответила я.

– Супер! – лицо осветилось счастьем. – Не угостишь чаем?

Тишина повисла в квартире. Улыбающееся лицо, становящиеся с каждой секундой открытым и цветущим, мои удивленные большие глаза и застывшая на двери рука. «Наглость…» – подумала я.

– А разве у тебя нет лекций? – поднимая бровь, спросила я, подбоченясь.

– Нет, закончились, – скидывая рюкзак, он поправил футболку и, ухмыльнувшись, снова поднял палец. – Не отвертишься: я тебе помог, теперь твоя очередь.

Блин, во что я ввязалась? Я, вымученно улыбаясь, указала на гостиную. Ник, как ни в чем не бывало, скинул куртку, прошёл в комнату и сел на диван с удовлетворённый видом.

– Какой будешь чай? Чёрный или зелёный? – спросила я, продолжая удивляться его наглости и беспардонности.

Взгляд серых глаз обжег меня. Я была готова провалиться сквозь землю. Внезапная улыбка озарила лицо, как солнце после ненастного дня.

– Такой же, какой и ты, – весело глядя на меня, ответил он и положил ладони на колени, словно прилежный ученик. – И тортик!

– Прости, что? – обернулась я с огромными глазами, подходя к кухне.

Смеясь, он снова расстегнул портфель и достал из него небольшой торт. Ник поставил его на стол и, глядя как нашкодивший кот, спросил:

– Ты же не против?

– Нет, что ты, – ответила я коротко. В этот момент хотелось разбить об его голову ближайший горшок с цветком.

Его сегодня словно подменили. Или это его двойник или брат– близнец, но не он сам. Хотя глаза того же серого, прозрачного цвета.

Я, вздохнув, вошла на кухню, открыла шкафчик с посудой, достала большую кружку, поставила её рядом с моей, маленькой, и включила газ на плите. Украдкой глядя в комнату, следя за Ником, я делала вид, что готовлю чай. Вода медленно закипала, я шарила по холодильнику в поисках вкусных печений. Но из-за болезни все сладости вывелись.

– Не ищи ничего, торта будет достаточно, – услышала я громкий голос за спиной.

– М? Я не… не ищу… – замялась я от испуга.

Свет в глазах отражался так сильно, что они казались белыми.

– Чайник, – спокойно произнёс он, глядя прямо в мои глаза.

Я всполошилась. Долгий, непроницаемый взгляд сбил меня с толка. Его несокрушимая прямота никуда не делась, передо мной был Ник. Но почему он себя так ведёт? Странная веселость и резкая смена в лице. Что с ним?

Наливая воду в чашки, я обожглась и едва не опрокинула кружку. Юноша взял меня за локоть, поддерживая. Я, краснея, одернула руку и чуть не выплеснула всю воду на стол. Хохоча, Ник спросил:

– Что с тобой? Ты сама не своя, – светлая бровь поднялась в знак удивления. – Давай помогу.

Его сильная рука выхватила у меня чайник, спокойно разлила воду по чашкам. Быстрый строгий взгляд пронзил меня, сменяясь на радостный, светящийся. Я взяла кружки и, стараясь обойти парня, отодвинулась. Ник сдвинулся в мою сторону, серые глаза не спускали с меня прицел. Я, смущаясь, отошла. Он снова закрыл собой проход.

– Не хочешь ничего сказать? – спросил он, не спуская с меня глаз. – Что случилось?

– Н-ничего, – буркнула я и снова сделала шаг в сторону.

Ник не последовал за мной, он обернулся спиной к столу и, когда я стала проходить мимо него с горячими кружками, взял меня за локоть.

– Неужели? – холодно-серые глаза, казалось, хотели стереть меня в порошок.

– Правда, – старалась ответить сильным, твердым голосом, но трясущиеся руки меня выдавали. – Просто ты пришёл так внезапно, – тут я вспомнила про открытую тетрадь на моём столе и покраснела.

Хватка ослабла, я прошла к столу в гостиной, поставила чашки и едва выдохнула. Чего он хочет от меня? Я вернулась на кухню, взяла приготовленную вазочку с конфетами и хотела возвратиться в комнату, но внезапно поняла, что Ника нет ни на кухне, ни в гостиной. Как он умудряется ходить меня так незаметно? Широкими шагами я преодолела комнату и коридор, с большими глазами открыла дверь в спальню и увидела Ника, читающего мой дневник. Злоба и ненависть охватили меня, я попыталась вырвать тетрадь, но Ник был выше меня и держал её на расстоянии вытянутой руки.

– Эй, это личное! – крикнула я.

– Здесь ты описываешь эксперимент, – его голос показался мне яростным, будто я разозлила его. – Мне интересно, о чем ты думаешь, – глаза с каждым мгновение темнели, становясь зеленоватыми.

– Отдай! – подпрыгнула я, потягиваясь за тетрадью. – Какая разница, что я думаю? Это моё личное дело. Верни! – дергала его за футболку и скулила, как собачка.

Его рука резко опустилась на уровень моего лица, тетрадь с синей обложкой замаячила у меня перед глазами. Я, рыча как дикий зверь, вырвала дневник. Ник захохотал, потрясая плечами.

– Чего смеешься, дурак? – фыркнула я, злобно глядя на него. Произнеся, я услышала свои слова, спохватилась и, рдея, закрыла лицо тетрадью, придерживая её ладонью.

Тонкий палец ухватился за край тетради и потянул вниз. Приподнятая бровь, хитрый взгляд алмазных глаз, ухмылка. Моё смущенное и красное лицо смешило его, он убрал от моего лица дневник и приблизился. Внезапный терпкий запах ударил в нос. Глаза теперь были так близко, словно я смотрела на себя в зеркало, чёрные бездонные зрачки, уходящие своей тьмой вдаль, тёмные ресницы, редко вздрагивающие. Он был так близко, что у меня захватило дыхание. Вырваться не удастся: я в его плену. В гостиной на столе стоят чашки с остывающим чаем, на стене тихо тикают часы, за окном – оживленная суета. А в спальне стоят двое, глядящие друг другу в глаза, ожидающие от каждого следующего шага.

– Дурак, –сделала я первый шаг, ворча и отходя от Ника.

Я положила тетрадь на стол и обернулась, чтобы посмотреть на его смешливый вид. Но вместо этого я увидела закрытые глаза и почувствовала тёплые губы, прикасающиеся к моим. Что..? Ничего не понимаю!.. Он держал мои руки в своих, не желая отходить. Я от удивления не могла закрыть глаза и видела, что ни одна мышца ни дрогнула на его лице. Он отстранился, преображаясь, и весело выдал:

– Это тебе за дурака!

Я не знала, смеяться мне или плакать. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, ладони вспотели, ноги подкосились, и взгляд потускнел. Ник с видом победителя вышел из спальни. Чёрт возьми, он играет со мной! Пытается запутать меня! Ох, дьявол, я доберусь до тебя!

Дверь захлопнулась, Ник ушёл, не выпив чаю и оставив торт. Всё это кажется такой придуманной и наигранной сценой, он ведёт себя совершенно свободно, не считаясь с чужим мнением, плохое оно или хорошее. Но для чего все это? Неужели вся эта игра стоит свеч? Или он, как маленький ребёнок, не наигравшийся и требующий внимания?

Н октября, четверг

Сегодня я его не видела, ни дома, ни в техучилище. Никаких новостей.

Н октября, понедельник

Утром я поняла, что завтра состоится мероприятие, посвященное дню города, на которое пригласил меня Ник. И ужас охватил меня. Больше недели я не ничего не слышала о нем. Вдруг он заболел или чего хуже? Может, стоит проведать его? Но, вспомнив его ухмылки, я не хочу его видеть.

Катя волнуется о моей отрешенности ото всего, говорит она, конечно, мало, всё ещё после того случая, но я часто замечаю её обеспокоенный взгляд. Я понимаю, что она хочет узнать обо всем, что лежит у меня на сердце, но, если бы я знала сама, то непременно рассказала бы всё. Она боится, что я снова перестану есть и буду убегать из дома без её ведома. Но она не понимает, насколько мне интересен этот тип, она видит перед собой лишь тот образ Ника, который она создала после получения «достоверных» сведений. Ей он кажется опасным, но я почему-то знаю, что он безобидный. Она говорит, что он занимается чёрной магией, ну и что? Кто ею не увлекался в юности? Она не смотрит в его прекрасные глаза и не видит там той чистой и красивой души, которая прячется за стеной безразличия и суровости.

Университет стал рутинной: я ходила без интереса, училась пока нормально, делала домашнюю лишь бы отстали, оповещала группу о мероприятиях, пока добросовестно выполняла работу старосты, пыталась вникать в дела университета, но собраться не получалось. В голове крутилось множество вопросов, ответы на которые я пока не могла найти.

Вернувшись домой после лекций, я скинула рюкзак около входа и медленными шагами прошла в гостиную. Почему-то я очень часто вспоминаю, как его лицо, радостное, полное ожиданий, сменяется каменной маской холодности и наоборот. Квартира показалась мне холодной и чужой. Словно здесь чего-то не хватает. Ник пришёл в мою жизнь и принёс в неё смысл, и вот сейчас, когда я о нем ничего не знаю, пустота поселилась во мне. Я села на край дивана и вспомнила, как он так же сидел здесь, когда я вывихнула ногу, смотрел на меня спокойным и прямым взглядом. Какое-то странное ощущение: я вернулась к себе домой, а всё: вещи, дневник, каждый метр в комнате – напоминает мне о нем. Неужели..? Неужели я влюбилась..? Бред собачий! Я его совсем не знаю!

Мои путаные мысли прервал телефонный звонок. У меня не было вариантов, кто мог бы позвонить на домашний, ведь я почти никому в этом городе его не давала, а тетушка звонит вечером. Я с растерянным видом поднялась и прошла в коридор. Слабая рука взяла трубку и поднесла к уху.

– Эй, у тебя есть планы на завтра? – спросил радостный голос Кати. А, вот ей я его и давала.

– Нет, а что?

– Тогда жди меня в 17:30, мы идём на концерт, посвящённый дню города! – почти визжа, говорила она.

Как я могла забыть? Две недели назад Ник пригласил меня на этот концерт, но после этого я его не видела. Вряд ли он появится на завтра, поэтому ответила:

– Супер, буду ждать.

Звонок был закончен. Итак, я иду завтра на концерт с Катей, и я не хочу портить ей настроение своим кислым видом. Сдернув с волос резинку, я побежала к спальне, приблизилась к ноутбуку, открыла папку с музыкой и включила первую попавшуюся. Заиграл лёгкий рок. То, что надо! Настроение поднялось со скоростью полёта ракеты. Ритмичные удары заставили меня двигаться в такт. Я, раскрыв шкаф, оглянула гардероб и с улыбкой стала выбрасывать вешалки на кровать. Одежда летела только так. Забыв обо всем, я прижимала к себе разноцветные платья и, кружась в них, танцевала и пела. К черту всё! Никакой печали, только я и музыка! На глаза попалось мое любимое красное платье, которое я поспешно надела. Прелесть! Подскочив к письменному столу, взяла небольшую шкатулку, открыла её и нацепила брошь в виде кошки с двумя красными, блестящими глазами. Красуясь перед зеркалом, я невольно заметила любопытный взгляд. В противоположном доме на меня смотрели. Угадай кто?

Делая вид, что я ничего не вижу, добавила громкости и ещё раз закружилась. Я, удаляясь в глубь квартиры, сняла платье, надела сиреневый костюм и поскакала в нем. Красное, счастливое лицо, приподнятое настроение, радость на душе – что еще нужно? Перевязав ленту на воротничке, я облизала пересохшие губы и попала в ноту с певицей. Неплохо, но платье лучше. Глядя на жёлтый сарафан и чёрную тунику, я отбросила обе вешалки и снова прижала к себе платье. Что это? Белый альбомный лист маячит в окне соседнего дома? Я, ухмыляясь, убирая волосы в хвост, подошла к подоконнику и прочитала: «Не забыла про меня?» «Про тебя забудешь! Захочешь, скорее умрешь,» – пришла мне в голову мысль, поняв которую, я ужаснулась и раскрыла окно. Ник выглядывал с балкона. Я, наклоняясь, положила под щеку ладонь и крикнула:

– Если ты не поторопишься, то завтра я уйду без тебя, – не думая, произнесла эти слова и захлопнула окно.

Что это было? Что со мной? Откуда эта храбрость? Я не боюсь его? Все верно, я начала путь к разгадке его личности и знаю или догадываюсь о многих вещах, поэтому совсем не стесняюсь его. Но что же то, что случилось ранее? Вдруг это игра, которую он ведет, чтобы запутать меня? Но зачем? Так легче показать свою сущность? Не думаю. Он играет, чтобы я сама споткнулась о собственные сети. Да, он старше, да, умнее, но я тоже не промах. Я докажу, что он меня недооценивает.

Глядя на себя в зеркало, я кусала губы и думала о завтрашнем дне. Катя была счастлива, когда приглашала меня на концерт, и я должна соответствовать её настрою. Ничто не омрачит этот день, никакая мелочь!

Да начнётся игра!

Н октября, вторник

Ночью я плохо спала: сон не хотел приходить, и потому страшные мысли одолевали меня. Под утро я слегка вздремнула и подскочила от неожиданно громкого будильника. Часы показывали восемь ровно. Зевнув, я села на кровати, потянулась и потопала в ванную. Из зеркала на меня смотрела воодушевленная девушка с горящими глазами. Хохоча и умываясь, я вспомнила день, когда Катя показала мне город. Правда, незабываемое время? Как быстро оно летит! С животным аппетитом я навернула две тарелки каши, изредка поглядывая в окно соседнего дома.

Собравшись в университет, я подумала о сегодняшнем мероприятии. Как всё волнительно! Не хочу, чтобы что-то испортилось из-за какой-то мелочи, не хочу. Схватив сумку, я вышла из квартиры, и на улице меня встретили тёплые лучи солнца. Прекрасная погода! Как в первый день, когда меня толкнули… Стоп! Тот парень в пепельном пиджаке – это Ник? Чёрт возьми! Как же мне хотелось отомстить! И вот теперь у мен есть шанс. Улыбаясь глупой улыбкой, я шла по дорожке, ведущей к университету. Ну, держись, Ник, тебя ждёт весёлая жизнь!

Мой энтузиазм и смелость испарились, как только я увидела печальное лицо Кати. Она смотрела на меня глазами, полными слез, бледные щеки тряслись, руки нервно теребили ручки сумки.

– Маша, – произнесла она дрожащим голосом. – Маша, ты не поверишь. Ой, мамочки, – её ноги подкосились, она села на скамью.

– Что произошло? – озабоченность спросила я.

– Нас отпустили с лекций.

– Тьфу! Ты, что, издеваешься? – со злостью проговорила я.

– Нет, – заливаясь, ответила она, глядя на моё суровое лицо. – Я не шучу, все преподы свалили, – хохотала она.

– Как? Что случилось? – охала я.

– В честь дня города.

– А?.. – открыла я рот и замерла. – Что за шутки, Катя? Я думала там что-то случилось… – положила я холодную руку на горячий лоб.

– Я не виновата, наша группа разыграла меня так же, – продолжая смеяться, говорила она. – Видела бы ты своё лицо!

– Не смешно, – отрезала я, видя её очередной прилив смеха.

– О, ещё как смешно. Кстати, ты не забыла, что сегодня мы идём на концерт?

– И забыла бы, не велика печаль, – все ещё злясь, ответила я.

– Отлично! Я зайду к тебе, как только буду готова, окей? – спросила она, нагибаясь, чтобы заглянуть в моё лицо.

– Ладно, – сдалась я.

Она улыбнулась и поднялась, поправляя юбку. Я встала, глубоко вздохнув, и направилась к выходу. Догоняя меня, она взяла меня под руку, продолжая хихикать. Мы вышли на улицу, где солнце, ещё уже поднявшееся над землёй, светило ярко, тепло, по-летнему. В соседнем дворе бегали дети, крича и смеясь, их улыбки так радовались сердце, что я сама невольно улыбнулась. Около темно-зеленых деревьев, рядом со скамьей, глядя в небо, стоял Ник. Я, мигая глазами, посмотрела на подругу, не заметившую парня.

– Что? Что-то не так? – всполошилась она.

– Нет, – медленно ответила я, придумывая отговорку, – а, может, ты ко мне пораньше придешь?

– Конечно! – её губы растянулись в широкой улыбке, обнажая белые зубы. – С меня вкусняхи! – она обняла меня, кладя голову на моё плечо.

Мы прошли мимо парня, продолжающего смотреть в небо, но, когда мы свернули на проспект, я почувствовала пристальный взгляд. Катя беззаботно болтала, рассказывая о своих очередных любовных похождениях, я вставляла однотипные фразы, чтобы она знала – я её слышу. Чувство, будто за мной следят, не пропадало до самого дома. Катя попрощалась около подъезда и быстро ушла. Ник торчал во дворе до тех пор, пока я не закрыла шторы в спальне, после я его не видела.

Раздевшись, я снова включила музыку, как и вчера, начала танцевать. Имею право ходит голой в собственной квартире. Да, только почему-то я не обратила внимания на то, что не закрыла дверь. Я ждала Катю в любую минуту, поэтому не стала утруждать себя беготней по квартире. Пока я ждала, скрупулёзно разглядывала платье, придумывая, какие еще аксессуары к нему подойдут. Нашла в шкафу чёрный шелковый пояс, который отлично подошёл, откапала в груде побрякушек длинные серьги и кулон в виде кошки. Метнувшись в ванную, я затолкала голову под холодную воду, приводя себя в чувства, вымыла её, замотала полотенцем и легла на кровать в спальне. С кровати гостиная не видна, моё ложе стоит прямо у стены, близко к шкафу с книгами, чтобы вечером было чем заняться. Я, слушая музыку, подпевала и внезапно услышала щелкнувший замок двери. Я поднялась, ища глазами одежду, чтобы накинуть, схватила ночную огромную футболку и вышла в коридор, разделяющий спальню с гостиной. Никого не было.

– Кать, это ты? – спросила я, прижимая ладонь к груди, тихо переступая босыми ногами.

Ответа не последовало. Появился откуда-то взявшийся терпкий запах. «Глюки, ты уже свихнулась на нем, он везде мерещится!» – отругала я себя мысленно. Я, опираясь о косяк коридора, смотрела на входную дверь и будто ждала чуда. С минуту я сверлила обивку двери, но так ничего не произошло. Выдыхая, я пересекла гостиную и зашла на кухню. Оттуда я взглянула на окно соседнего дома, но меня встретили лишь одинокие тёмные шторы. Я хотела присесть на стул, поглазеть на улицу, как я делала это раньше, посмотреть на жизнь людей в этом городе, но чьи-то руки зажали мой рот и вцепились в плечо. Я бы закричала, если бы хватало силы и смелости.

– Пикнешь, и я убью тебя! – прошептал строгий голос, отдаленно похожий на голос Ника.

Я попыталась вырваться, но хватка мужчины была сильнее, я стояла к нему спиной и не могла ничего сделать. Силой он усадил меня на стул, на который я только что грезила сесть, но при других обстоятельствах. Руки работали быстро: завязали тряпку на мой рот, закрепили руки за спиной, но оставили ноги нетронутыми. Я не видела лица грабителя, но чувствовала до жути знакомый запах, на который я не обращала внимание. Почему со мной вечно что-нибудь случается? По щекам текли слёзы, но мне совсем не хотелось плакать.

– Страшно? – спросил голос мягче.

Ник! Развяжи меня, подонок!

– Что не нравится? – его лицо опустилось около моего плеча, и я увидела его демоническую улыбку.

Рука быстро освободила хватку ткани, и я закричала:

– Что ты делаешь, гад? А ну, развяжи меня!

– Не а, не хочу, – поворачиваясь ко мне всем телом, ответил он.

– Что за..! Ник! Что происходит? Чего ты добиваешься?

Его серые глаза, темнея мгновение за мгновением, оказались передо мной. Наглая улыбка, раздражающе тёплые пальцы касались моей щеки и волос. Мне было плохо.

– Ничто так не сближает, как страх перед смертью, – спокойно сказал он, показывая нож, блестящий, как и его глаза.

Холодное лезвие дотронулось до моей кожи.

Я вскочила. Сон? Я, закрытая одеялом, лежала в кровати в спальне, без футболки, но сердце билось, словно это была реальность. Ладонь потрогала горячий лоб, я поднялась и услышала щелкнувшую дверь. Глядя на ночную футболку, я не могла двинуться, все тело сковало. Чёрт, это был сон-предостережение! В поисках чего-то тяжёлого я надела футболку, стараясь не выглядывать из комнаты. В руках оказался толковый словарь. Осторожными шагами я вышла из спальни, сжимая книгу, и оборачивалась на каждый шорох, издаваемый мной. На пороге стояла Катя.

– Ты чего? – её улыбку как ветром сдуло.

Я, опираясь о стену, едва не зарыдала, книга выпала из рук. Катя, отбросив сумку, побежала ко мне и спросила:

– Что случилось?

– Сон… мне приснилось, что кто-то вломился в мою квартиру… – еле ворочая языком, ответила я.

– Дверь нечего оставлять открытой, – с укором приговорила она, отходя от меня. – Я тоже удивилась, когда увидела, что дверь не заперта. Ты понимаешь, что это страшно?

Я кивнула. Ты даже не представляешь насколько, Кать.

– Ладно, давай я поставлю чайник, сейчас перекусим, – сказала она, заглядывая в моё лицо.

Я снова кивнула, не отражая ни одной эмоции. Подобрала книгу, на ватных ногах вернулась в спальню, поставила словарь на место и заметила, что шторы были открыты, однако я прекрасно помню, что закрывала их. Новая волна страха одолела меня, и я крикнула:

– Кать? Ты на кухне?

Ответа не последовало. Я не на шутку испугалась и была готова снова схватить словарь.

– Да, да, – жуя колбасу из моего холодильника, ответила подруга, подходя к спальне. – Уже здесь.

– Одевайся, мы уходим.

– Что? Зачем? – её брови сдвинулись, глаза сверлили.

Я, глядя в окно противоположного дома, произнесла:

– Похоже, ты была права. Сиди здесь, я скоро.

Натянув ласины, я выскочила из дома и побежала к соседнему. Было холодно, но пару метров от дома до дома можно и потерпеть. Люди, находящиеся во дворе, смотрели на меня удивленно, видимо, считая меня сумасшедшей. Я зашла в подъезд, располагающийся напротив моего, и поднялась на четвёртый этаж. Я встала около двери, за которой, возможно, живёт Ник. Я позвонила и встала в ожидании. Послышались быстрые шаги, дверь распахнулась.

– Вот и ты! – счастливое лицо появилось передо мной.

– Слушай ты! – ткнула я в него пальцем, переступая через порог. – Мало того, что ты домогаешься меня в реальности, ты ещё проникаешь в мои сны и достаешь меня там!

– Ха-ха-ха, – засмеялся он. – Я тебе снюсь?

– Да, чёрт возьми! И это не смешно! – я, глядя прямо ему в глаза, шла на него и случайно наступила на ногу.

Краснея и злясь одновременно, я понимала всю глупость ситуации и внезапно захохотала. Ник, прижимаясь к стене, залился смехом.

– Дурак, из-за тебя у меня одни проблемы! – пыталась я быть серьезной, заканчивая смеяться.

– Проблемы, говоришь? – он смотрел совсем не смеющимися глазами, однако губы улыбались.

– Да, перестань мне сниться.

– Разве это плохо? – одна бровь поднялась и тут же опустилась.

– Ничего хорошего, знаешь ли, – подняла я на него испуганный взгляд, он подошел вплотную. – Если ты и правда… – вспомнила я слова Кати про черную магию и внезапно замолчала, мне показалось это невежливым.

– Что? Что «правда»? – переспросил он, глядя на меня с некоторым доминированием.

Этот наглый взгляд темнеющих глаз. Страшно!

– Если… Если ты… – мялась я, подбирая слова. – Кстати, разве мы не собирались на концерт?

– Было дело, – спокойно ответил он. – Но ты же хотела сказать не это, верно?

– Какая разница, что я хотела сказать, – отрезала я, поворачиваясь к двери.

Черт, как глупо получилось!

– Ты хотела сказать про черную магию, – услышала я твердый голос.

– Откуда знаешь? – повернулась я.

– Это обычный вопрос, многие задают его. Я не занимаюсь этим, – ответил он, прямо, искренне.

– Ладно, – сбивчиво сказала я, – хорошо. Я пойду.

– Чаю будешь? – спросил веселый голос.

Он издевается?

– Нет, спасибо, – тихо пробормотала я, подходя к двери.

– У меня есть тортик.

– Еще один? – оглянулась я с большими глазами, полными удивления.

Он улыбнулся. Светлая, открытая улыбка. Черт, что происходит?

– Н-нет, я пойду, меня ждут, – проговорила я, пытаясь уйти в сотый раз.

– Кто? Подруга? Вы же не живете вместе.

– И что? Зато мы договорились идти на концерт вместе, – ответила я, стоя к нему спиной.

– А я? – голос прозвучал близко, и я почувствовала тепло чужого тела.

– Ты? А что ты? – торопливо спросила я. – Ты мне не ответил точно.

– Но я первый пригласил тебя, значит ты пойдешь со мной.

– Ладно, – сдалась я, открывая дверь и пулей вылетая из подъезда.

Красная, как помидор, я бежала до лестницы, ведущей к моей квартире. Дверь распахнулась, и Катя с тарелкой в руке спросила:

– Зачем ты туда бегала? Что вдруг случилось?

– Нет, ничего, все хорошо, – запыхалась я.

– Ну ладно, – недоверчиво глядя на меня, она зашла в коридор. – У нас остается три часа, чем займемся? – светлея в лице, спросила Катя.

– Кажется, у меня на ноуте есть фильм, поищи, – крикнула я, отправляясь в спальню.

Шторы были закрыты. Что за чертовщина? Не обращая внимания на всю чепуху, я вздохнула, скинула с себя одежду и, не найдя платья, спросила:

– Кать, ты не видела мое красное платье?

– Какое? – удивленно переспросила она. – Я не видела никакого платья.

– Что? Ну, оно же стуле висело.

– Не знаю, я не заходила к тебе, я сидела на кухне, – оправдывалась Катя.

Я повернулась к окну, медленно подошла со сдвинутыми бровями, сжала края штор и выглянула в окно. Нагло улыбающееся лицо в окне соседнего дома. Чтоб его..!

Я обернулась и увидела на кровати платье. Какого? Не занимается он черной магией! Придушу, как только увижу! Ворча, я надела платье, подпоясалась и встала напротив зеркала.

– Ух, ты! А с лентой лучше, – воскликнула Катя.

– Правда? – повернулась я к ней, распуская волосы.

– Конечно! Давай помогу, – она взяла у меня расчёску и провела несколько раз по волосам. – Что хотите, мадам? – она засмеялась.

– Что-нибудь необычное, – улыбнулась я.

– Будет сделано!

Её пальцы заработали быстро, дергая мои волосы. Я охала и цокала от боли. Вскоре она спросила:

– Есть еще черная лента?

– Да, была где-то. Открой шкаф, – попросила я, морщась.

– О, нашла, – радостно ответила она после недолгого молчания.

Через минуту я, смотрясь в зеркало, не узнала себя. Нет, там была я, всё та же обычная девчонка, но какая-то повзрослевшая, серьезная.

– Чего молчишь? – толкнула меня в бок подруга, подмигивая.

– Супер! – выдохнула я. – Себя не узнаю.

– Какая ты смешная, – хихикнула она, поднимая плечи. – Это же ты, смотри: всё ты.

– Я, но и не я, – наклонила я голову.

– Пошли, я нарыла у тебя классный фильм, – шепнула она, обнимая меня за плечи.

– Идем, – кивнула я.

Мы смотрели скучное кино, название которого я не запомнила. Меня клонило в сон, но Катя так часто комментировал фразы героев, что я больше и больше раздражалась, не следя за сюжетом. Около пяти этот долгий муторный фильм закончился, и я была готова уснуть тут же, забыть обо всех проблемах, предстоящих планах и всей чепухе, происшедшей за несколько недель, проведённых здесь. Катя поставила чайник, весело рассказывая какую-то историю, суть коей я не понимала, да и не хотела понимать. Мы пили чай с конфетами, подруга не переставала болтать, я не мешала ей изливать душу, молча глядя в свою кружку.

– Маш, что с тобой? Какая-то ты растерянная, – с небольшой долей обиды в голосе заметила она. – Что же у тебя стряслось? – спросила Катя, тихо стукнув чашкой.

– Ничего, – нервно повела я плечом. – Просто всё так волнующе! Я первый раз пойду на такое масштабное мероприятие, – прервавшимся дыханием объясняла я. – Город, где я жила, маленький, и там редко устраивали сборища, а я, как обычно погрязшая в учёбе, никуда её ходила.

– Ты не дури, – прервала она меня, строго глядя. – Мы сегодня с тобой оттянемся по полной, и ты навсегда запомнишь этот день! – поднимая указательный палец, воскликнула подруга.

Тогда мне очень хотелось ей верить, и я с нетерпением ждала этого концерта. Казалось, что сегодня должно произойти что-то важное, чего мне категорически нельзя пропустить.

Катя продолжала рассказывать небылицы из жизни, сама смеялась над ними и пыталась поднять во мне энтузиазм. Я, умиротворенно улыбаясь, ждала, когда стрелки на часах покажут без пятнадцати шесть. С каждой новой историей подруга больше молчала, будто хотела понять причину моего безразличия. Она придвинулась ко мне, касаясь рукой моей руки и заглядывая в лицо. Её круглые глаза, накрашенные и подведенные, рассмешили меня своей огромностью, я захихикала.

– Так, кажется, у тебя не все дома, – рассердилась Катя, хмуря брови. – Пойдём гулять, – встала она и протянула мне ладонь.

Подчинившись, я схватила её, улыбаясь. Подруга взяла со стула свою сумочку, я, вернувшись в спальню, забрала свою, и мы вышли. На сегодняшний день передавали последнюю в этом году хорошую погоду. Природа словно не хотела расставаться с теплом летнего солнца, приятной влажности и звонко шелестела темнеющими листьями в знак нежелания отпускать прекрасные дни лета. Люди, тоже чувствуя расположение природы, радовались этому дню, как дару.

Мы шли по проспекту, заглядывая в витрины магазинов, обсуждая новинки этого сезона. Катя настойчиво пыталась доказать мне, что шляпы с широкими полями подходят только под платья. Я, не понимая сути нашего спора, вставляла вялые аргументы, на которые она бурно реагировала. Наконец я устала с ней спорить и засмеялась, проговорив:

– Разве это имеет значение? Какая разница, что ты наденешь? Главное, что у тебя в душе.

– Верно говоришь, – услышала я громкий голос за спиной.

Глаза Кати округлились, рот приоткрылся. Я с трепещущим от неожиданности сердцем обернулась. Ник, улыбаясь, оскаливая белые зубы, смотрел на меня зеленоватыми глазами.

– Хотела уйти без меня?

– Ты мне так ничего и не ответил, я пошла с подругой, – указывая на Катю, ответила я едва поворачивающимся языком.

Она кивнула в знак согласия, её брови сомкнулись, руки скрестились на груди, и она выдала:

– А ты кто такой? Неужели тот самый Никита Гратский? Известный во всех учреждениях, клубах, библиотеках и… везде, короче?

– Он и есть, – испепеляя её взглядом, сказал Ник.

– Ахаха, – сделала я жалкое подобие смеха, заметив накал ситуации. – Давайте перекусим?

– Хорошая идея, – ответили они хором, расцветая и тут же глядя друг на друга ненавистным взглядом.

Мы зашли в ближайшее кафе, молча, без разговоров и улыбок. Заняли дальний угловой столик около окна, сели и без слов уткнулись в меню. Светлые брови парня изредка поднимались, находя что-то, Катя, казалось, хотела облизнуться и заказать всё, что там предлагалось, я же, закрываясь от них книгой, изучала их поведение. Ник водил пальцем по странице, округляя глаза, однажды ухмыльнулся и перевернул страницу, мельком взглянув на меня и встретившись с моим любопытным взглядом. Наверное, я была похожа на голодную хищную рысь, выслеживающая свою добычу. Покраснев, я спряталась за страницами меню и услышала:

– Ну, кто что выбрал?

– Я хочу вот … – Катя начала перечислять свои предпочтения, захлебываясь от удовольствия.

Мне вдруг стало страшно снова посмотреть на Ника, седьмое чувство подсказывало, что он не спускает с меня глаз, и сейчас он – охотник, а я – добыча. Игра, верно?

– Я буду только кофе, – ответила я, захлопнув книжку и победно глядя на парня.

Издав подобие «угу», он обернулся, слегка улыбаясь, и позвал официанта. Он быстро повторил все заказы и, повернувшись к центру стола, взглянул на меня. Локоть уперся в стол, ладонь мягко коснулась щеки, прямой взгляд сверкающий глаз пронзил меня, я почувствовала стыд и укор за что-то.

– Хм, ты всё же нашла это платье? – спросил он спустя несколько секунд.

Катя подняла голову от экрана телефона и круглыми глазами смотрела то на моё краснеющее лицо, то на его спокойствие.

– Конечно, просто нужно быть внимательной, – бросила я, делая вид, что я его не боюсь.

– Мне нравится красный цвет, – сказал он, медленно, словно пробовал самое вкусное на свете лакомство.

Чёрт, что он делает? Игра набирает обороты, я не контролируют её ход.

– А мне нравится серый, – с вызовом ответила я, чувствуя, как пылают мои щеки.

Губы изогнулись в улыбке, уголки чуть приподнялись, глаза не обращали внимания на окружение, словно я одна была объектом его насмешки.

– А еще нравится исполнять тайные желания, – проговорил он низким голосом.

Я опешила. К чему это было сказано? То есть то, что сейчас происходит, – это мое желание? Или тот поцелуй был моим желанием? Не может быть! Откуда он может знать то, чего я сама не знаю? Или на моем лице все всегда написано, а я не могу прочитать, потому что не вижу его?

Вскоре подошёл официант, принесший мой кофе, чай для Кати и Ника. Я вежливо поблагодарила его и смущенно отвернулась к окну. Люди группами шли в сторону площади, где должен проходить концерт, они были веселы и шумны, части их разговоров долетали до нас, и я тихо хихикала, когда слышала что-то необычное. Кофе остывал. Катя уплетала блюда и тыкала в экран телефона, всё ещё бросая недовольные взгляды на парня. Ник потягивал чай словно наивкуснейший напиток в мире. Мы молчали. Говорить было не о чем.

Внезапно подруга дзвянькнула вилкой о тарелку, я от испуга повернула голову на неё, Ник лишь косо посмотрел в её сторону. Катя быстро начала извиняться, поднимаясь из-за стола, схватила сумочку и телефон и выбежала из кафе. Я проводила её недоумевающим взглядом и случайно встретилась с соседними серыми глазами. Если Катя хотела оставить нас наедине, то это очень плохая идея; но если что-то случилось, тогда почему она не сказала об этом?

– Кстати, я тут однажды гулял вокруг училища, – вдруг начал он, отставляя чашку, – и нашел кое-что любопытное. Думаю, это могло бы иметь отношение к твоему эксперименту, – он вытащил из кармана брюк мой маленький блокнот, который очень долгое время искала.

– Э, да, спасибо.

– Не за что. Я же должен помогать тебе, чтобы эксперимент удался, – ехидно улыбнулся он.

Снова играет. И дразнит. Будто я ребенок, а он раскладывает таинственные записки по всему дому, чтобы в конечном итоге я нашла либо мешок конфет, либо коробку гвоздей. Смотря как буду разгадывать эти надписи.

– Тебе так нравится шутит надо мной? – тихо спросила я.

– Кто тебе это сказал? Или ты делаешь такой вывод благодаря дедуктивному методу? – Ник отпил чай и снова посмотрел на меня. – Если я улыбаюсь, значит, я улыбаюсь, если я злюсь, значит, я злюсь. Если я серьезен, то буду серьезен, пока нужно. Если мне захочется поиздеваться над тобой, то ты сразу поймешь, что сейчас я просто пытаюсь разговаривать с тобой. Тоже хочу понять тебя.

– Взаимный эксперимент?

– А разве не все мы ставим «эксперименты», когда общаемся с людьми?

Я не знала, что ответить, но мне казалось, что он прав, поэтому просто вернулась к своей чашке с кофе. Ник уткнулся в какую-то бутылку, читая этикетку. Думаю, он говорил искренно и правдиво. Почему-то я была уверена, что его серые глаза не могут лгать.

– Ты знала, что в соусы добавляют ароматизаторы? – спросил он, продолжая смотреть на бутылку.

– Нет, – ответила я честно.

– Интересно, – протянул он, отодвигая соусницу.

Кофе заканчивался, и его чай тоже.

– Не думай, что я могу шутить над чувствами, – сказал он. – Когда человек многое переживает, он начинает по-другому смотреть на вещи. Если раньше я мог выкинуть что-то такое, то сейчас никогда. Поэтому не верь своей подруге: у неё устаревшая информация.

– Откуда ты знаешь?

– Поверь мне, то, куда она обращалась, уже давно нет ничего дельного. Но это всё такие пустяки. Главное, чтобы сама понимала, что правда, а что – нет.

– Я так и знала, что её источник – ерунда.

– А ты как думаешь, что я такое? – спросил он, ухмыляясь.

Играется! Говорит, что никогда не позволяет себе такого, и тут же… Если бы я могла раскусить тебя, куриная ты голова, то с радость бы выдала тебе сейчас всё. Но я совершенно не понимаю его, абсолютно не могу предугадать, что он сделает в следующий момент.

Я вздохнула, сложила руки на груди и наклонила голову.

– Демон!

Звонкий счастливый смех раздался в кафе. Кто-то даже оглянулся. Краснея от стыда за сказанное, я опустила голову. Ник придвинулся и, поднимая мой подбородок длинными пальцами, шепнул:

– Угадала, – его теплые мягкие губы прижались к моим.

Щеки, спина, пальцы, ступни запылали. Я чувствовала, как легкие перестали впускать воздух, лишь сердце, набирая обороты, стучало глубоко-глубоко. Не могла открыть глаза, чтобы посмотреть на него и удостовериться, что это не сон, не греза. Тонкий запах его духов, щекочущих мое обоняние, казался мне приятным, сладким. Но запах не подтвердит наличие реальности. Рука сама потянулась к Нику, но он перехватил её и сжал в своей ладони. Прикосновение. Горячий. Пальцы отпрянули от меня, губы проследовали за ним. Я посчитала себя обворованной.

Его глаза странно радостно блестели.

Послышались торопливые шаги, сопровождаемые тяжелыми медленными. Я нехотя обернулась. Цветущая Катерина держала под руку незнакомого мне парня, улыбалась, словно кот, съевший всю тарелку сметаны.

– Познакомьтесь, это Денис, – выдохнула она, указывая на юношу.

Она обошла столик, ведя за его собой. Они сели. Стесняясь, парень взял меню, покрутил в руках и положил на место. Ник, повернув голову в его сторону, протянул руку.

– Ник, – голос звучал как обычно твёрдо и непоколебимо.

– Дэн, – ответил парень, пожав ладонь.

Они смотрели друг на друга будто коты, выясняющие, чья это территория. Катя засмеялась, обращая на себя внимание, задела чашку, громко брякнувшую. Я встрепенулась и, изображая любопытную девушку, спросила:

– А где вы познакомились?

– Ты не поверишь, в общежитии, – торопливо говорила Катя. – У меня сломался каблук, а Денис предложил мне помощь.

Она смотрела на него глазами хищной кошки, жаждущей полакомиться своей добычей. Он вымученно улыбнулся, словно его принудили это сделать. Тёмные глаза мягко смотрели на меня, с какой-то осторожностью и интересом. Ник смотрел в окно, сплетя пальцы и подставив их под подбородок. Казалось, ему было скучно и безразлично ко всему: к новому человеку, с которым пару минут назад сыпали искры из глаз, к катиной беззаботной болтовне, к моему удивленному взгляду, к шушукающимся девчонкам-подросткам, сидящим за стойкой и глядящим на него, ко времени, идущему независимо от нас. И я, словно поддаваясь его абстрагированию, тоже перестала ощущать окружение и течение времени.

– …Ха-ха, дааа, а помнишь… – долетели до меня обрывки слов. – Я тогда очень разозлилась, была готова задушить всех.

– Не пора ли нам идти? – спросил вдруг Ник, отстраняясь от стола.

Катя взглянула на часы, висящие на руке, охнула и поднялась.

– И правда, нужно торопиться, мы и так опоздали, – она вытащила из сумочки кошелёк, бросила несколько бумажных купюр, улыбнувшись, подхватила парня под руку, поправляя полы платья.

Я встала, последовав её примеру, накинула на руку сумку и направилась к выходу. Мы вышли на улицу. Катя и Дэн смело двинулись по проспекту, зная, куда идти. Я, лишь догадываясь о месте проведения концерта, пошла за ними, искоса глядя за Ником. На его лице до сих пор хранилось задумчивое выражение, словно он ждал чего-то. Рука, как и обычно, спокойно находилась в кармане, но в этой обыденности было нечто новое. Ярко-оранжевое закатное солнце освещало лицо парня, его светлые волосы и глаза, казавшиеся сверкающими, словно вода. Мерные шаги, спокойствие в движениях, размеренность – всё было на своих местах, но полупечальный взгляд задевал меня, хотелось попросить его, чтобы он рассказал, о чем думает. Словно услышав мою просьбу, он забросил руки за голову, откинув плечи слегка назад, и, продолжая смотреть вперёд, спросил:

– Отчего люди не летают?

Услышав вопрос, Дэн едва повернул голову в нашу сторону, и я мгновенно покраснела, встретившись с его чёрными глазами. Как странно…

Дорога до площади заняла немного времени. Ведущий уже пригласил на сцену главу города, который замахнулся на долговременное выступление. Мы стояли почти на отшибе, откуда было всё прекрасно видно. Люди бурно хлопали и свистели, когда депутат завершил своё вещание. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Всё казалось мне странным и неудобным, вплоть до платья, надетого на мне. Ник с упоением смотрел на поющую девушку, ритмично танцующую на сцене. Катя всё время что-то шептала Дэну, дергая его за рукав. У меня начинала болеть голова, хотелось домой, в постель.

Солнце быстро садилось, оставляя за собой розоватые полосы на облаках и небе. Ветер казался холодным и противным, осенним. «Всё, лето закончилось,» – подумалось мне. Спустя несколько минут я поняла, что ноги начали подтанцовывать, не давая телу замерзнуть. Нет, глупая отговорка. Мне просто понравилась песня. Слова были простыми, и я легко запомнила их, долго повторяя про себя. «Я – то, что я могу» – вот оно. И случайно взглянув на Ника, подумала, что хочу узнать, что творится в его голове. Но буду ли я рада, когда узнаю его полностью? Вдруг он покажется мне ужасным, безобразным, жестоким психом, и я убегу от него с криками и воплями? Пусть. Пусть он будет психом, маньяком, убийцей, священником, пусть будет кем угодно. Он всегда есть и будет Ником. Парнем, который рождает во мне столько вопросов, столько неясных мыслей и спонтанных идей. Парнем, который сказал, что люди всегда ставят эксперименты. И нам не дано познать другого человека полностью, так что моё исследование терпит крушение. Да, пожалуй, он прав.

Вечер стремительно перерастал в ночь. И тут я пожалела, что не взяла теплую кофту. Завтра проснусь со вспухшими гландами и зудящим носом. Мама, забери меня отсюда!

Весёлые песни и пляски сменились выступлениями юмористов, которые я прослушала, глядя стеклянными глазами вокруг себя. Катя продолжала виснуть на юноше, который лишь улыбался на её высказывания, желая поскорее уйти отсюда. Она так непринужденно что-то рассказывала, сбивалась, снова продолжала, обращая внимание Дэна, когда он отвлекался. Мне было искренне его жаль. Однако около меня стоял не менее интересный экземпляр. Ник качал головой в такт понравившейся песни, иногда подпевал, открывая рот, но глаза смотрели как-то отрешенно, словно в пустоту. Что с ним случилось за такой небольшой промежуток времени? Может, он поссорился с родными или у него проблемы с учебой? Или ещё что посерьёзнее? Интересно, он будет вспоминать наш поцелуй?

– Как думаешь, много ли заплатили тем, кто здесь выступает? – спросил он у меня, наклоняясь ближе.

– Не знаю, – ответила я, стуча зубами и переминаясь с ноги на ногу. – Должно быть много.

Взгляд как-то потеплел и повеселел, безразличие улетучилось, словно его никогда не было. Холод, морозивший меня до этого, отступил, кровь забегала по телу с бешенной скоростью. Снова этот надменно-насмехающийся взгляд, рука в кармане, и полу-ухмылка. «Король вернулся, трепещите холопы,» – говорило всё будто с вызовом миру.

Концерт подходил к концу. Моей радости не было предела, ведь меня ждёт горячий чай, тёплая кровать и мягкие тапочки. Небо уже стало иссиня-черным, облака быстро улетали, расчищая вид. Ведущий объявлял правила поведения при взрыве фейерверков, люди тихо шушукались, где-то плакал маленький мальчик. Я затаила дыхание, ждала, когда же увижу светопреставление. Рядом чувствовалось чужое тепло, и совсем не демоническое.

Выстрел! Яркие желто-зеленые вспышки разлетелись, освещая площадь и людей. Бело-фиолетовые, красно-оранжевые огоньки вылетали вверх и распадались в разноцветный букет. Огромные цветы из вспышек, появляющиеся один за другим, окрашивали лица завороженных людей в небывалые цвета. Два круглых и больших от восторга глаза смотрели вверх, словно видели самое настоящее чудо. Он замер в каком-то затаённом удивлении, приоткрыв рот. Как ребёнок, он радовался новому вылету фейерверка, едва не прыгая от счастья. Бездонные глаза, окрашивающиеся в цвета букетов на небе, неподвижно следили за вспышками. Нет, он совсем не демон, он такой же человек, как я или Катя, как все те, что стоят на площади и любуются, не в силах оторваться от этого прекрасного зрелища. Он сделан из той же плоти и крови, он самый обычный. Но он – это он, с его переменами в лице, неповторимостью и упертостью во взглядах, он – тот, кто он есть, ни больше ни меньше. Вот он стоит и смотрит, почти не дыша, глядя на прекрасное творение из вспышек, и ничем он не отличается ни от кого из этой толпы, но он – естественный, честный сам с собой, в отличие от них, стремящихся подражать, чтобы не стать серой массой. Но они загоняют себя в рамки, становясь безличными, а ему не важно, как он сейчас выглядит, он – это он; и все ничтожны по сравнению с ним.

После фейерверка он повернулся ко мне, и я увидела счастливое лицо ребёнка, получившего то, чего он так заветно желал. Радостный взгляд, улыбка во всё лицо, глубокое дыхание, искры, летающие из глаз. Я едва не заплакала, увидев всю искренность его чувств. Он был готов прыгать и дарить свои эмоции другим, воодушевление, волна восторга так и выплёскивались из него, распространяясь на меня. Казалось, что я тоже сейчас буду кричать от радости и смеяться вместе с ним, услышу его чистый смех и громкий голос, спрашивающий меня о какой-нибудь чепухе. Не важно, всё не важно по сравнению с этой ясностью и простой искренностью.

Тёплая рука взяла мою, я не удержалась и заплакала. Засмеялась и зарыдала. Он не видел моих слез, он смеялся, глядя на людей, расходившихся в разные стороны. Ему было весело, я знала это и пыталась никак не омрачить чувства, которое возникает в нем не каждый день. Слёзы бежали и не хотели остановиться, но я не понимала, отчего плачу. Просто очень хотелось плакать.

Н октября, среда

Моё чутье меня не подвело. Утром я едва смогла открыть глаза, нос ужасно чесался, и опухли гланды. Слабость охватила всё тело, двигаться не хотелось, даже моргать было лень. Поэтому я закрыла глаза и вспомнила, что нам задали кучу работы на дом. Эти учителя совсем не думают о том, что у нас должно быть время на отдых. Или на лечение, в моём случае. Медленно открыв слезящиеся глаза, я посмотрела на часы и, единственное, что смогла сделать, отодвинуть часть одеяла. Тело ломило, начинало морозить. Заставляя себя двигаться, я села на кровати и вздохнула. Уже рассвело, за окном гуляли серые тучи, прикрывающие бледнеющее солнце, ветер качал темнеющие деревья. Голова слегка кружилась, взгляд не желал фокусироваться, глотать было больно и не приятно. Чёрт бы побрал меня тащиться вчера на концерт! Ах, да, концерт. Вечерний фейерверк. Как я могла забыть?

После всего мы пошли домой: Катя и Дэн вместе, а я с Ником. Смотреть на него я так и не решилась, а он всю дорогу провоцировал меня и смешил. Смех сквозь слёзы. Хотелось ударить его, но приподнятое настроение мешало даже думать об этом. Мы просто шли рядом, всё так же держась за руки. Он проводил меня до поезда, без лишних слов развернулся и ушёл домой.

А теперь мне совсем не хочется двигаться. Через силу я встала, потянулась, почувствовав боль во всем теле. Нужно лечиться, иначе я еще не скоро пойду в университет. Умылась, с отвращением глядя на своё сонно-бледное лицо, поставила чайник на плиту, принесла из кладовки пару тёплых одеял, бросила их на диван в гостиной, нашла в шкафу различного рода травы, таблетки от кашля и легла на диван, слушая тихое бульканье воды. Пришло время веселиться: пить пилюли, сиропы и прочую дрянь, выводящую меня. Чайник неторопливо закипал. Не хотелось выходить из теплого маленького домика, сооруженного из одеял. Я, потирая нос, выкарабкалась из комфорта в холодную комнату и чихнула. Да прибудет со мной ОРЗ. Раздался звонок, резанувший по уху, я наливала чай в кружку, и совсем не было желания бросать все, поэтому я доделала дела и медленно подошла к развивающемуся от звонков телефону.

– Ты, чего, спишь? – раздался обиженный голос подруги. – Я к тебе забегу на пару минут до пар?

– Хорошо, – ответила я нехотя.

– Ты заболела? – спросила она обеспокоенно, я прямо видела, как она хмурит брови. – Я просто обязана зайти к тебе.

Я положила трубку. Катю не переспоришь, препятствовать не имеет смысла. Вернувшись в гостиную, я накинула на плечи одеяло и, подбирая ткань, чтобы она не волочилась по полу, села за стол. Холодные пальцы коснулись горячей кружки, приятная волна мурашек побежала по спине, я приблизила лицо к чашке и вдохнула травяной запах. Глотнула обжигающего чая и едва не закричала: язык заболел мгновенно от ожога. Нет ничего лучше болеть посреди недели да еще и с опухшим языком.

Вспоминая о грядущих занятиях, я вздохнула, голова наконец-то начинала работать. Задавали очень много различной работы, с моим теперешним состоянием выполнить всё не удастся. Одна моя половина хотела, чтобы я бросила всю эту чепуху, напилась чаю и уснула; другая протестовала и взывала к солидарности. Отхлебнув чаю, я взглянула в окно и увидела увядающую природу. Ещё вчера всё было светло и цветуще, а за ночь кардинальное изменение: полуголые деревья, трясущиеся под силой ветра, тучи набегали, уходили за небосклон, прилетали другие, люди, одетые в тёплые куртки и брюки, закрывали лица и стремительно исчезали с улиц. Я, закутавшись в одеяле, пришла в гостиную, оставив на столе кружку. Приятное тепло растеклось внутри тела, пощипывая кончики пальцев. Накрылась пледом, зевнула, вспоминая о больных гландах, голова легла на подушку, я была готова уснуть.

Раздалсядолгий звонок в дверь. Я тут же подпрыгнула, словно меня ошпарили кипятком, встречаясь с холодным внешним миром, и подбежала к двери.

– Катя, ты? – спросила я охрипшим голосом.

– Я, я, – раздался раздраженный голос.

Открыв дверь, я увидела нахмуренную подругу и её парня, которого она наверняка заставила прийти сюда. Втолкнувшись в проход, она обняла меня, прижимая изо всех сил, и воскликнула:

– Чёрт, я так испугалась! Мигом примчалась сюда. Давай лечиться, горе ты моё луковое!

Я вяло отнекивалась, но Катя – трактор, сметающий всё на пути и не дающий шанса на собственное мнение. Она завернула меня в одеяло, усадила на диван, попутно приказывая Дэну, поставила на плиту чайник, достала из сумки коробки с чаями, прочитала составы, разложила их в нужном порядке и подошла ко мне.

– Ну вот что мне с тобой делать? Как ты собираешься на учёбу? – ругалась она, расставив руки в боки, словно мама.

– Ничего, полечусь и приду.

– Открой рот, – потребовала она.

Спрашивать зачем было бесполезно, повиновалась. Она нахмурилась, прищурилась и, цокнув, возмутилась:

– Посидишь дома эту неделю, и ни шагу за порог, – увидев моё удивленное лицо, она едва не крикнула: – Помню я, как однажды ты ускакала! Мне таких проблем не нужно.

– Но ведь всё обошлось…

– Молчи, пока я тебя не отшлепала!

Я покраснела от её слов. В гостиной стоял совершенно посторонний мне человек, он слышал наш разговор, однако на его лице не изобразилась никакая эмоция.

– Сегодня с тобой посидит Денис, – она понизилась голос, но я всё ещё слышала укор в её словах. – Мне сегодня некогда, а завтра весь день я с тобой. И не семей сопротивляться.

– Эй, я не маленькая! – надулась я.

Катин строгий взгляд поразил меня, я сжала губы и поправила одеяло, открывшее горло. Она повернулась ко мне спиной, прошла на кухню, взяла в руки прихватку и налила чай на троих. «Ведет себя, словно моя мать,» – подумала я не без злости. Поднялась, хватая за полы одеяла, приковыляла, села за стол, глядя печальными глазами на дымящуюся зеленоватую воду.

– Чего так смотришь? Пей давай, – бросила она, присаживаясь.

– Пью я, пью, – буркнула я под нос, вытаскивая руку из-под одеяла.

На кухне повисла тишина. Мне не хотелось даже поднимать глаза на Катю, её наглое поведение задело меня. С другой стороны, мне приятно, что за мной ухаживают. Но катина забота чересчур давящая, и кажется, что тебя принуждают принять её. Теперь я начинаю понимать печальные взгляды Дэна. У нее столько силы и власти, что она забывает о чувствах и мнениях других людей. Смирившись со своим положением, я тихо пила чай и начала замечать, что вместо зуд сменил ринит. Я начала шмыгать, вставать и искать платки было лень.

– Ты не могла бы сходить в ванную? – похоже она вложила всю свою злобу в эти несколько слов. Костяшки её пальцев побелели, когда она схватила кружку.

Я кивнула и вышла из-за стола, подбирая одеяло. За что мне это всё?

Через минуту вернулась на кухню, за столом весело болтали трое. Как он умудряется быть таким тихим? Нос внезапно ужасно зачесался, и я чихнула. Все обернулись на меня. Серые глаза насмешливо смотрели на меня. Катя улыбалась, её злость словно растворилась, щеки слегка порозовели. Дэн нисколько не изменился: пустой, отсутствующий взгляд в чашку, и длинные пальцы, обхватившие керамику. Ник отодвинул ногой стул, на котором я сидела, и я, махнув одеялом, развернулась и ушла в спальню. Послышался удивленный возглас Кати, я не обернулась. Закрыла дверь, легла и заснула.

Проснулась я в третьем часу, ничего не помня и не соображая. Нетвердыми шагами я прошла на кухню, открыла холодильник, достала какое-то блюдо, приготовленное еще вчера на скорую руку, запихала его в микроволновку и села на стул, зевая. Раздались тихие шаги. Из ванной вышел Дэн, глядя на меня помутневшим взглядом.

– Я думала, ты ушел, – сказала я, прикрывая рот.

– Нет, Катя же заставила.

Я кивнула в знак понимания и сочувствия.

– Есть будешь?

– Нет, – ответил он резко, садясь за стол.

Микроволновка пикнула, я поднялась, достала тарелку и поставила её на стол. Идиотский день. Всё вверх дном. Я тянула макароны, вздыхая и хмурясь. Парень, казалось, улыбался, видя мой настрой прикончить обед. Он ловко выхватил из рук вилку и направил на меня, словно пытается накормить меня.

– Ешь, – проговорил он, хихикнув.

Я, удивленно глядя на него, осторожно открыла рот, вилка легко вошла над языком, будто я сама себя кормила. Неловкое чувство посетило меня, я, как маленькое дитя, капризное и непредсказуемое, требовало внимания и пищи, а он, как добрый отец, улыбается и выполняет мои прихоти. Краснея с каждым заходом, я боялась смотреть на него и лишь изредка поглядывала. Улыбка была неизменна, темные глаза следили за моими движениями щек, смеясь и искрясь. Я сама была готова засмеяться, но некий стыд мешал мне открыть себя. Вскоре тарелка была пуста. Дэн положил вилку и спросил:

– Вкусно? – будто сам готовил.

Я кивнула, вспыхивая. Быстро затолкала посуду в раковину, помыла и была уже готова уйти, как услышала:

– А кем тебе приходится Ник?

Я замерла. Никто, даже я, еще ни разу не спрашивал меня об этом. Ну, ведь и так понятно: Ник – это Ник, он – мой эксперимент, но не больше. Правда ведь?.. Хотя я до сих пор не понимаю, что это были за поцелуи. И не знаю, как теперь к нему относиться? Знакомый? Приятель? Друг? Парень?

– Друг, – сказала я, потупившись.

– И только? – я почувствовала недоверчивый взгляд на себе.

– Да, – ответила я дрогнувшим голосом.

Черт, я соврала, и он знает об этом. Какая разница, кто он для меня? Соврала? Значит, не друг?

– А что? – с вызовом спросила я, повернувшись к парню лицом.

– Со стороны это выглядит очень странно: ты смотришь на него, наблюдая за каждым движением, а он не проявляет никакого внимания. Вот мне и стало интересно.

Как странно. Я не ожидала услышать внятный, точный ответ, потому растерялась и снова покраснела. Ник бы пошутил и задал какой-нибудь вызывающий вопрос, а я бы захотела ударить его, прыснула и была бы готова к следующему нападению, но Дэн открыто смотрел на меня, а другого вопроса не последовало.

– Тогда я спрошу тебя, – озвучила я свои мысли. – Ты же не любишь Катю?

– Верно, – на лице появилась ухмылка, глаза закрылись, руки сложились на груди.

– И почему ты с ней?

– Я ей не парень, а брат, – бросил он.

А? Удивленная, я смотрела на него и не могла поверить собственным ушам и глазам. Они не были похожи: Катя – русая, Дэн – брюнет; у нее светлая кожа, у него – смуглая; её глаза цвета дерева, а его – чернеющая тьма. Что же тогда?

– Я – двоюродный брат, – уточнил он.

– А…аа, ясно, – отозвалась я.

Я, скрывая удивленное лицо, повернулась к нему спиной и зажгла плиту, чтобы поставить чайник. Черт, теперь моё положение вообще мне не нравится! Я одна в своей квартире с почти незнакомым парнем. Что мне делать? Убежать я не могу, кричать бесполезно, если только… Я посмотрела на окно соседнего дома и увидела задёрнутые шторы. Не, не вариант.

– Могу я прикорнуть у тебя? Всю ночь не спал, – жалостливо спросил он.

– М? Да, конечно, – невнятно ответила я.

Он лег на диван в гостиной, я закрыла его пледом, мгновенно послышалось сопение. Верхняя бритая губа слегка подрагивала, рука под щекой дергалась, словно его кто-то колол туда. Я сидела на кухне, попивая чай и глядя на него. Теперь уже не он смотрит за мной, а я за ним. Хмурящиеся темные брови, собирающаяся на лбу кожа, морщащийся нос, обнажающиеся блестящие клыки, вздрагивающие длинные ресницы – всё казалось мне милым и несколько детским. Я поймала себя на мысли, что Дэн – красивый. Меня как током дернуло, жар пробежал по телу, и я взглянула на соседний дом. Окно уже было открыто, и я видела полуобнаженного парня. Черт! Отводя взгляд, я снова взглянула на диван в гостиной. Блин, мои бедные глаза! Я зажмурилась и уткнулась носом в чашку.

– Чтоб вас всех… – буркнула я.

Н октября, понедельник

Проснувшись, я решила, что пора наконец идти в университет. Я пролежала все выходные, мне было так плохо, что не хотелось что-либо делать. Тело ломило, словно я таскала тяжеленые мешки с картошкой на девятый этаж пешком, меня то морозило, то пот катился с меня градом, есть не хотелось, но меня заставляли, пихали и просто мешали спокойно спать.

В четверг, как и обещала, со мной сидела Катя. Она все время спрашивала меня о моём состоянии, упрашивала пить горький чай с медом, толкала мази, дурнопахнущие, от которых у меня слезились глаза, укутывала в два одеяла, шантажировала, что прочтет мой дневник, если я не буду выполнять её распоряжения. Конечно, у меня не было от неё секретов, и я могла бы отдать ей эту тетрадь в синей обложке, но она не поймет всего того, что я чувствую и испытываю. Она не живет умом, а живет той частью тела, что ниже пояса.

В пятницу снова пришел Дэн, принес два огромных пакета с едой и чаем, от вида которого меня едва не вырвало, украдкой смотрел на моё бледное лицо и красные нос и глаза. Я, что говорится, зарделась, когда раскладывала продукты, столкнувшись с ним в проходе. Прямой взгляд в течении короткого мгновения изучал меня, парень отступил, и я прошла в гостиную, но ощущение, что за мной наблюдают, не исчезло. Такое же я испытывала, когда мало знала Ника, но сейчас это что-то другое, это чувство незлое и не таинственное, а обычное, не скрываемое любопытство. Но любопытство, заставляющее меня терять контроль над собой, словно внешняя сила расстраивала мои начинания. Долго блуждая в своих мыслях, я поняла, что начинаю сравнивать парней, но рассуждения были прерваны внезапным звонком. Ожидая услышать в трубке ровный, безэмоциональный голос тетушки, я подбежала к телефону, сняла трубку и была готова отражать атаки. Но прозвучал громкий, бодрый голос Ника:

– Привет! Я хотел заскочить к тебе, но неожиданно появились дела, и у меня нет возможности провести этот день с тобой, – появились ноты грусти, которые заставили меня нахмуриться. Я прижала платок к носу в готовности слушать дальше, но он сказал: – Ты не могла бы позвать Катю?

«Зачем?» – хотела спросить я, но лишь сказала:

– Сегодня со мной сидит Денис

– А… – он на секунду пропал, и тут же вернулся: Тогда дай ему трубку.

С удивлением на лице я позвала его. Сдвинув брови, он прошел в коридор.

– Да? – донеслось до меня, когда я вернулась в гостиную.

С минуту они разговаривали, я сидела на диване, закутавшись в одеялах и мрачно глядя на пожелтевшую от чая кружку. Денис показался с приподнятыми бровями и слегка открытым ртом. Он присел рядом, повернулся ко мне, словно хотел что-то сказать, опустил глаза, сжал губы, и я удивилась его перемене. Никогда не видела его столь озадаченным.

– Завтра с тобой сидит Никита. Скажи об этом Кате, думаю, ей будет интересно это услышать.

Я не могла поверить собственным ушам. Набрала подругу, но толком ничего не сказала, поэтому Дэну пришлось взять инициативу на себя. Они говорили. До этого Катя втирала мне, что завтра пойдет в университет только лишь за тем, чтобы объяснить завкафедрой ситуацию моей болезни, вернется ко мне и будет отпаивать меня. Узнав о том, что в субботу Ник не учится и может провести весь день со мной, она замолчала, но, видимо, взяла себя в руки, чтобы не накричать на меня, и попросила дать мне трубку. Осторожно я спросила, что же Катя решила, медленно, держа себя в руках, скрипя зубами, она сказала, что согласна, и добавила, что сама не хочет много пропускать из-за моей болезни. Быстро же она приняла решение! Но мне было бы неловко остаться с ним наедине. Не спускающиеся взгляды прозрачных глаз, вечная ухмылка и ирония в голосе. Мое вечное желание провалиться сквозь землю, страх посмотреть в глаза, краснеющие щеки и путающиеся слова. Слушая отговорки подуги, я ждала, что она изменит свое решение, но жесткий, категорический отказ дал мне понять, что у меня нет никакого шанса уговорить её. Пришлось смириться.

Остаток дня я без возмущений подчинялась приказаниям Дениса. Под вечер он стал более задумчивым, а когда собирался домой, почти не говорил со мной. Я проводила её, напилась горького чаю и легла в спальне. Горло зудело, нос плохо дышал, забиваясь густотой, я начинала кашлять и думала, что в университет в понедельник не пойду. И при мысли о том, что меня ждет целый день под прицелом, я вздохнула и чихнула.

Утром болела голова, не хотелось подниматься, через силу заварила чай, засыпая на ходу, расползлась по поверхности стола, и глаза сами закрылись. Вздрогнула от звонка, увидела гудящий чайник, подскочила, словно и не болею, выключила, положив ладонь на горячий лоб, услышала настойчивый звонок и подбежала к двери. Охрипшим голосом спросила:

– Кто там?

– Ник, – ответил он твёрдо.

Я открыла и, глядя туманным взглядом, прижалась к стене, пропуская гостя. Ник снял портфель с плеча, скинул обувь и посмотрел на меня.

– Что-то ты раскисла. Идем, буду тебя лечить, – сказал он, хватая меня за руку.

Я опешила. Ладонь теплая, моя – с холодными пальцами. Он усадил меня, коснулся горячего чайника, обжегся, цыкнул и едва не выругался, взял две кружки, налил воды, бросил пакетик с травой и сел напротив меня. Тыльная сторона ладони подперла подбородок, сверкающие глаза смотрели на меня прямо, легкая волна улыбки на губах казалась мне измывающейся надо мной. Я поднесла кружку к губам, слегка подула, продолжая глядеть на парня, и отпила, опуская язык словно кошка. Ник ухмыльнулся и поднял чашку к лицу. Я боялась что-либо говорить или спрашивать, почему-то появился страх перед ним, однако я думала, что перестала трястись от его взглядов. Но нет, он смотрел, и я не могла произнести ни слова, лишь щеки то краснели, то бледнели.

– Какая-то странная у тебя болезнь: проявляется лишь при моём присутствии, – он положил ладонь на мой лоб и, вытянув губы трубочкой, спросил: – Чай без варежек пила?

– Что? – не поняла я.

Он засмеялся, увидев удивление на лице. Пальцы легко обхватили ручку кружки и поднесли к губам. Я потупила взгляд. Он, что, снова играет? Быстрый глоток чая, и снова ухмылка вернулась на его лицо. Как-то это необычно: словно волны, на меня накатывала сила его ауры, прямой, как взгляд, непроницаемой, как прозрачные глаза. Вот оно что! Всё дело в силе духа: она настолько мощная, что я чувствую её влияние на меня. Будто моё тело припечатывают к поверхности близлежащих предметов, и я не в состоянии ответить или даже сопротивляться. Я беспомощна против его силы, хоть и внутренней.

– Почему ты вызвался сидеть со мной? – спросила я упавшим голосом.

– У ребят наверняка есть свои дела, – его слова показались мне благородными. – Пусть и они отдохнут немного, – пальцы сложились в замок.

– Ничего, я не маленькая, одна бы посидела, – фыркнула я, поднимаясь.

Взяла кружку, подошла к раковине, быстро вымыла её и решила пойти в спальню делать задания. Ник спокойно сидел на месте, когда я прошла мимо, даже ресница не дрогнула, губы так и остались слегка вытянутыми в ожидании чая. Я зашла в комнату, закрыла дверь, скинула пижаму, накинула банный халат, забежала в ванную, не глядя на парня, и выдохнула, очутившись напротив зеркала. Черт, прям напрягает, даже на расстоянии я чувствую его силу.

Сбросив халат, я нырнула в горячую ванную и, чувствуя, как тепло растекается по телу, прокашлялась. Не хотела, чтобы он знал всю печаль моего положения, потому старалась быть бодрее и внимательнее. На самом же деле меня клонило в сон, тело ломило, грудь распирало от кашля, голова ныла, и нос постоянно чесался. Положение становится безвыходным: кажется, он знает, что я его обманываю, но делает вид, что не замечает этого. Снова играет. И играет с явным лукавством.

Легкое покалывание в пальцах ног, приятное расслабление тела, мерное испарение воды, и медленное течение капелек по зеркалу. Глаза закрывались, я едва контролировала себя, но старалась не заснуть. Внезапный громкий стук вернул меня в реальность:

– Ты уснула? – услышала я приглушенный голос. – Ответь, или я войду.

– Нет, – вскрикнула я, шлепнув ладонью по поверхности воды. – Я сейчас выйду, – ответила я, понижая голос.

Тихие шаги удалились, я, вздохнув, поднялась, встречаясь с холодеющим воздухом в ванной, что очень удивило меня, ведь я включала горячую воду. Закутавшись в халат и накинув полотенце, я вышла из ванной. У стены, сложив руки на груди, стоял Ник. Строгий взгляд заставил меня стыдиться чего-то, словно отец отчитывал меня за проказы. Я, слегка краснея, прошла мимо него и захлопнула дверь в спальню.

Размотав полотенце на волосах, я расчесалась, глядя в зеркало, прямо в глаза отражению, и сдернув халат, накинула большую черную футболку, которую я надевала лишь в дни депрессий или болезни. Натянула темные ласины и села за стол, обложившись тетрадями. Пробежав глазами список важных заданий, раскрыла учебник по английскому языку и, склонив над ним голову, начала читать. Послышался звук открывающейся двери, тихий, почти бесшумный. Я, нахмурившись, откинулась на спинку стула и посмотрела на порог. Ник стоял, держа одну руку в кармане, прямо глядя на меня.

– Чего тебе? Мне нужно заниматься, – бросила я зло. Не люблю, когда отвлекают.

– Когда ты освободишься?

– Зачем тебе? – я подняла глаза на стену и задумчиво ответила: – Через два часа.

Он кивнул и скрылся. До сих пор не могу привыкнуть к его странности и табунам мыслей, которые скачут в его голове, но не приручаются мной. Уткнувшись носом в учебник, я продолжила читать. Нудные параграфы, легкие задания, и вечное желание спать. На одной из книжек была прикреплена записка: "Доклад!" Я охнула, увидев её, и спешно открыла ноутбук. Раздался быстрый стук. Я вздрогнула и взглянула в проход.

– Два часа прошли, – сказал он спокойно.

– И? Я занята, отстань, – грубо отрезала я, наклонившись над клавиатурой, закрыв уши ладонями.

Дверь тихо закрылась, не щелкнув замком. Пальцы, отвыкшие от работы, медленно застучали по кнопкам в поиске информации. Доклад шел долго и мучительно, никак я не могла сосредоточиться, всё мешало мне, отвлекало, и внезапно то начинала что-то писать в тетрадь, то искала, то читала статьи о человеческих болезнях, то чихала и бесперебойно кашляла, то влезала на сайты, где пропагандировалась черная магия. Я делала что угодно, но только не то, что нужно.

Через час парень снова постучался и, услышав мой раздраженный рык, отошел. Присутствие Ника напрягало меня, чувствовалось, что ему не терпится поболтать со мной, поглазеть на меня, но я не хотела бросать начатое на половине дороги. А моя грубость и бестактность – лишь выражение этого желания. Поставив точку на последней странице реферата, я быстро вывела его, сложила в файл, кашляя, словно закурила первый раз и от неожиданности сильно затянулась. Облегченно вздохнув, я была бы рада упасть на кровать, завернуться в одеяло, притворившись калачом, прижав к груди мягкую игрушку, и почувствовать, как сон медленно погружает меня в свою темную пучину. Но очередной стук взбесил меня, и я едва не разорвала только что напечатанный доклад. Широкими шагами дошла до двери, распахнула её в готовности накричать и встретилась с прозрачными, чистыми глазами. Вся злость исчезла моментально, два огромных кристалла блестели напротив меня, холодные, очаровывающие, заставляющие забыть обо всем. Грудь расперло глубоким вздохом и резким кашлем. Я бы вечно могла стоять и смотреть в эти омуты, если бы не моё бедственное положение. Свет осеннего, умирающего солнца слегка отражался в его глазах, отчего думалось, что это зеркала, в которые смотришься и видишь всё настолько правдивым, каким никогда и ничто не видел. Угол губ поднялся, создавая ухмылку, и глаза блеснули зловеще. Я была готова закричать, но что-то сдавило грудь, и я поперхнулась собственными словами. В то мгновение он напомнил мне антагонистов из фильмов ужасов: всегда красивые, с холодной прелестью в лице, строгим взглядом, а внутри – ужасные твари с гниющей душой. Лишь эта ухмылка портит всё. Она переворачивает всё представление о нем.

– Чего уставился? – рявкнула я, раздувая щеки.

– Хотел позвать тебя пить чай, – губы снова приобрели спокойное состояние, глаза не казались опасными.

– Сам и пей свой чай. Меня уже тошнит от него, – сказала я грубо, обходя его и направляясь в ванную.

– Катя оторвет тебе голову, если я расскажу ей про твоё поведение, – проговорил он, словно старший брат, наставляющий младшую сестру.

"Гад, вот гад," – подумала я, цыкнула от ненависти и прошла в гостиную.

Он хочет задеть меня, чтобы я почувствовала его превосходство? Но зачем? Я села за стол в ожидании чая, завернулась в плед и поджала губы. Парень, не взглянув на меня, прошел на кухню, взял кружки, поставил их на стол, рядом с моей положил таблетки и, подмигнув, сказал:

– Давай пей, иначе накажу.

Ведет себя, словно мой брат, которого у меня никогда не было. Надувая щеки, я подула на горячий чай, пар обдал лицо, нос снова зачесался. Взяв в ладонь таблетки, предчувствуя их горький вкус, я запила пилюли и со злобой во взгляде сказала:

– Доволен?

Он хмыкнул. Тыльная сторона ладони мягко легла под скулу, пальцы коснулись виска, мышцы около глаз расслабились, веки закрылись. Ник спросил, продолжая так сидеть:

– Всё ещё изучаешь меня как кролика?

– А что? Надоело выполнять эту роль, сам хочешь стать наблюдателем? – высказала я, скоро подняв глаза.

Уголки губ растянулись, слегка обнажая зубы. Ресницы вскинулись, серый пронзительный взгляд вперился в меня. Стараясь держать себя в руках и не снижать хватку, я глотнула чая, словно взяла передышку. Он всё еще смотрел на меня, выплескивая уйму силы, от которой меня трясло и качало, как на пароходе, но, доказывая себе и ему, что я тоже могу быть сильной, стойко держалась под прицелом. Другая рука легла на стол, слегка сгибаясь в пальцах. Звякнула ложечка в кружке, я снова вскинула на него глаза, встречаясь с прямым наблюдением прозрачных озер.

– Очень интересно, что ты там думаешь обо мне, – в его голосе слышалась коварность и любопытство. – Не поделишься?

– Зачем? – беспечно пожала я плечами. – Тебя ведь это не волнует?

Я глядела на него и понимала, что я права. Ему вовсе не интересно, что я там думаю о нем, просто я единственная, кто сознался ему, что слежу за ним. И потому моё исследование становилось совершенно легальным и довольно долгим. Кажется, он сам получает удовольствие от этой игры. Да, самой настоящей игры, где правила знает только он, и лишь он способен трактовать их, как ему угодно. Или правил просто нет?

– Ты необычный объект, совсем не похож на других, – сказала я, помешивая чай.

– Откуда ты это взяла? – он улыбнулся. – Если ты о черной магии, то это лишь блажь юности, не больше.

"Блажь юности, черт бы тебя побрал!" – вскричала я мысленно. "А что за чертовщина произошла с моим платьем? И что значат все эти лукавые улыбки?" Я снова пришла к тому, от чего ушла. Он – демон.

– Нет, я не об этом. В тебе есть что-то, что очень сильно отличает тебя от других.

– И что это?

– Честность, – сказала я уверенно. – Именно честность с самим собой делает тебя сильным и независимым.

– Ты плохо меня знаешь, – лениво ответил он, потягивая чай.

– Тогда ты тоже плохо себя знаешь. Люди видят со стороны больше, чем тебе это кажется.

– Люди? – прыснул он. – Люди? Эти жалкие, слабые людишки? Они не видят ничего, кроме себя и своего эго. Им ничего не надо, лишь бы набить желудок едой, иметь под боком тех, кто безотказен, и даже после этого они будут капризничать и роптать на свою тяжелую долю. Люди, – повторил он и захохотал. – Ты смешная. Однако, ты тоже человек, тоже «люди», – он нахмурился. – Но ты не вызываешь у меня ненависти.

– Ты привык видеть во всех врагов, – отчеканила я, глядя на него строго. – Это не так, еще живы те, кто заботится об общем благе.

– Например, ты, да? – оборвал он меня.

– Нет. Я…– замялась, опустив глаза. – Я думаю о других больше положенного.

– Положенного? У нас, что, всё измеряется в порциях? – снова улыбка, открывающая ровный ряд зубов. – Общество слишком влияет на тебя.

– Зато ты независим, но из-за этого ты страдаешь! – вскочила я. – Ты тоже эгоист!

Он ошеломленно смотрел на меня, слегка раскрыв рот, потом он моргнул, расслабился и засмеялся.

– Да, я эгоист. Но что с этим сделаешь? – брови дрогнули. – Ты сама всё поймешь, когда почувствуешь, что чувствовал я.

Он поднялся, оставляя последнее слово за собой. Что он хотел этим сказать? У него была какая-то психологическая травма, и теперь он не доверяет людям, не любит их? Глупо, но всё возможно. Он не оглянулся, направляясь в ванную. Мне стало стыдно, кажется, я его обидела. Допив чай, я укуталась, вернулась в спальню, упала на кровать и мгновенно уснула. Работа за компьютером вымотала меня, плечи ныли, рука, печатающая больше всего, слегка тряслась и болела при напряжении, горло часто раздражалось кашлем, голова начинала болеть. Мне нужно было скорее поспать. Легла, ощутив приятную негу от чая и собственного тепла, отвернулась к стене, схватив любимую мягкую игрушку, и заснула.

Вечером я долго не могла понять, что происходит. На диване сидели Катя и Ник, дружественно болтая и улыбаясь. Я, умывшись, выслушала нотации в стиле "Почему ты себя так ведешь?" Несколько раз пожалела, что не отказалась от этого раньше, хоть и знала, что подруга старается для меня. Но, видя её недовольное лицо, я выпалила:

– Отстань! Мне ничего от тебя не нужно! Я уже не маленькая и способна справиться сама!

Катя удивилась, услышав от меня такие слова, обиделась и ушла. Ближе к ночи, глядя в окно соседнего дома, где потух свет, я написала ей сообщение и трясущимися пальцами отправила его. Было невозможно сосредоточиться, глаза слипались во время чтения параграфов, шея затекала, ноги не знали, куда себя деть.

На следующий день я поняла, что совершила большую ошибку, прочитав свое извиняющееся письмо подруге и вспомнив наш разговор. У меня не было другого выхода избавиться от её излишней свободы, поэтому я сорвала всё грубо, точно. В ответ мне пришли пару ласковых слов, но я знала, что она уже не дуется, а лишь сохраняет формальности. Поэтому послала ей улыбающийся смайл и спросила про заданную домашнюю работу. День прошел быстро, я перестала чувствовать усталость, вернулась работоспособность, активность и желание петь. Вечером выпила две кружки чая, радуясь продуктивности и выздоровлению. Звонила Катя, строго говорила не идти на следующий день в университет, я, слушаясь, так и поступила. Весь день пролежала на диване за чтением книг, чаепитием и глазением на улицы.

Сегодня утром я, поднявшись, поняла, что нужно еще извиниться перед Ником. Вряд ли наш разговор мог прекратить двусторонний интерес.

Н октября, среда

В университете меня потеряли. Пришлось писать записки якобы от тети. Надеюсь, она об этом не узнает и не открутит мне голову. Взяла список своих долгов и целый вечер разгребала их, но, думаю, это дело затянется еще на несколько дней.

Вообще уже давно перестала узнавать себя. Раньше я была тихой и кроткой, послушной тете и всегда отзывчивой. А сейчас могу и слово грубое вставить, и накричать, и обидеться, и подделать тетушкину подпись. Ох, ну, что со мной происходит? Неужели это всегда было во мне?..

Сегодня было е очень много пар, поэтому я решила пойти к Нику и поговорить с ним. Хотелось бы верить в его благодушие и понимание.

Как только я поднялась на его этаж, запыхавшись, долго смотрела на его дверь. Хотелось развернуться и уйти, сделать вид, что меня здесь никогда не было. Но нет, сейчас я стою тут, буравя бардовую краску железной двери, и не могу ни спуститься, ни подняться, ни позвонить, ни пойти домой. Но это будет неправильно, если я все оставлю так. Он наверняка думает, что я все еще злюсь, ненавижу его или еще что-нибудь, или сам глубоко расстраивается из-за нашей стачки.

Влажной рукой потянулась к звонку. Птички оповестили о непрошенном госте. Быстрый топот пяток. Замок заскрежетал, и дверь открылась.

– Привет, – сказал он удивленно.

– Привет, – отозвалась я слабо.

– Заходи.

Его домашняя широкая футболка была похожа на полотно художника. Я, смущенно опустив голову, прошла в коридор и скинула ботинки. Ник скрестил руки на груди, закрывая разноцветные пятна от акварельных красок. Коротко кивнул в сторону комнаты. Сбросила куртку, повесила ее и медленно прошла за ним.

Хаос. Полный хаос царил в его гостиной… или это рабочая комната? Или спальня? Кажется, эта большая квадратная комната сочетала в себе всё. На полу лежали исписанные и изрисованные листки бумаги, у стены стояла одинокая кровать, на которую каждое утро в спешке бросали покрывало, рядом располагался стол и вычурный стул с волнистыми ножками. Напротив стоял шкаф, за застекленной стороной навалены рулоны ватманов, папки, бумаги, обрывки, испещренные набросками, целыми картинами, зарисовками, деревянная створка скрывала что-то еще.

Хозяин квартиры слегка улыбнулся и спросил:

– Зачем пришла?

– Я хотела извиниться за то, что нагрубила тебе в прошлый раз. Я не хотела, правда, – мой голос нагло подводил меня и сходил на шепот. – Быть может, я кажусь глупой, но мне совсем не хочется так прекращать наше общение.

– А кто сказал, что мы прекратили общаться? – хмыкнул он. – Иногда бывает полезно поспорить и понять, кто есть кто. Ну? – он протянул ко мне руки в знак примирения.

Я, плача от радости, бросилась к нему. Мне было так хорошо, что эмоции бесцеремонно пробились сквозь мой слабый забор невозмутимости. Да кого я обманываю? Ничего я не строила, ничего не воображала. Просто пришла извиниться и увидела, что этот парень нисколько не обижен на меня. Растрогала его открытость и мягкость. Прижавшись к его разукрашенной футболке, поздно осознала, что стану слабым её отпечатком. Он посмеялся, признавая мою неуклюжесть.

Мы пили чай на небольшой кухне. Он умело разливал горячую воду, умудряясь не проливать ни единой капли, подавал кружки, накрывал стол. Сел рядом со мной, закинув ногу на ногу, и, двигая ко мне сахарницу, сказал:

– Так мы и не попили чай с тортом.

– Ничего, успеется.

– Возможно, – он поднес чашку к губам, – что нет. я подумываю переехать.

– Почему? – едва не захлебнулась, выдавая свое удивление. Ладно, широченные глаза сами всё выразили.

– Не волнуйся ты так, это не из-за тебя.

– Обнадеживает, – уставилась я в темную воду.

– Не знаю, поймешь ты меня сейчас или нет, но я скажу. Вот ты встретила меня, и тебе стало интересно, что же я там из себя представляю. А на самом деле, мы все друг друга изучаем, просто кто-то явно, как ты, а кто-то не совсем, ну как я. Но это неважно. И, знаешь, однажды осознаешь, что люди такие гады, такие сволочи, такие твари, что иной раз не хочется связываться с ними. Знаю, что я перееду на новое место, а там меня ждут всё те же уродливые люди, всё те же неусыпные предрассудки, всё те же шепчущиеся девчонки, всё те же завистливые взгляды парней, всё те же одинокие вечера, всё та же агрессия в сети – всё одно и то же, одно и то же. И куда бы я ни пошел, это будет везде. Но каждый раз я думаю, надеюсь, жду, что всё будет иначе. Лучше, светлее, добрее. И вот сейчас я вижу тебя, такую маленькую, такую не понимающую, такую неопытную, такую запутавшуюся, – он смолк, отхлебывая чаю. – Сначала мне было любопытно, что же случится после вашего прихода в училище. А потом мне стало скучно: ты шла по проторенной дорожке. Невыносимо скучно, – Ник улыбнулся. – Но многие сдаются, бросают это дело на половине пути или просто начинают меня ненавидеть, топить почем зря. Но что я сделал им плохого? Я просто живу своей жизнью и никому не мешаю жить своей. Что в этом ужасного или преступного? Почему люди считают, что их жизнь хорошая, а моя отвратительна? Что занятие черной магией обязательно лишает меня, что говорится, души и всего святого? Что носить татуировки делает меня наркоманом? Что иметь свободу выбора и самовыражения очерняет меня? Что любить человека, отдавая ему все, автоматически делает меня сумасшедшим? Что ненавидеть человека, решая это самостоятельно, а не по науськиванию общества, стирает меня как личность? Почему я должен вестись на это все? Почему должен перестраивать себя под толпы и толпы существ, не имеющих своего голоса? Почему они думают, что их путь самый правильный, самый истинный? И где бы я ни был, все так считают… И подруга твоя тоже так думает, считает меня аморальным, уродливым, делала вид, что ей весело слушать меня. А на самом деле, хмурилась постоянно, пялилась в свой телефон. Противно, – взгляд его холодных глаз поднялся на меня, и я заметила, как его тяготит это.

Так хотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, что-то, что бы помогло ему, но слова не находились. Вообще не приходили на язык. Положила ладонь на его руку. Он не одернул, продолжал сидеть, прямо глядя на меня.

– А вот ты чего-то всё никак сдаться не можешь. Хочешь раскусить меня до конца. И чего я тебе сдался? Нет во мне ничего сверхъестественного, сильного, ничего, что ты ждешь найти. Я просто Ник. Ник. Ник-болван. Дурак и придурок, который вечно бежит от чего-то.

Я покачала головой в знак неприятия его слов. Заглянула в его опустившиеся серые глаза, облизала сухие губы и тихо сказала:

– Я люблю тебя.

Н ноября, суббота

Голова идет кругом. Никогда бы не подумала, что смогу вот так взять и всё сказать ему. Выпалила на одном дыхании и не окосела. Ну надо же!

Теперь мы оба пребываем в состоянии нестояния. Он думает, что я больная на всю голову, или так умело играю, или воображаю себе не пойми что. Нет, он не выкинул меня из квартиры. Просто смотрел на меня как на дурочку и ждал, что я буду делать. А я что? Я тоже сидела и смотрела на него. Почти десять минут мы молчали, глазея друг на друга. Потом его губы страстно-ошарашенно целовали меня, руки крепко прижимали к нему, пачкая одежду в палитре его недавних рисунков. Это было странно, но я отдалась чувству, которое влекло меня в тот момент, и обняла его в ответ.

Вряд ли я могу назвать это настоящей любовью, что так часто описывают в книжках. Скорее, это было обдуманное решение и веско взвешенные слова. Говорила я четко и прямо, как никогда раньше. Знала, что я говорю и зачем. Кажется, он тоже понимал, отчего я высказалась именно так. Ну да, он-то давно раскусил меня.

Но я никому не расскажу, как сильно билось мое сердце, когда я вернулась домой, когда, одетая, прижалась к стенке спиной и слушала своё тяжелое дыхание.

Н ноября, вторник

Прошла неделя с того безумного времени, когда меня кидало то в ад, то в рай. Сдав все долги в университете, я снова стала одной из преуспевающих учеников и забрала своё место старосты группы. Ник встречал меня после пар и провожал до дома, мы пили чай с его любимым тортом и расставались на ночь, чтобы утром вместе пойти на учебу. Он более не говорил ни про отъезд, ни про мою опрометчивость, ни про мой «эксперимент». Кажется, все ушло на десятый-двадцатый план. Катя же целыми днями улыбалась, будто насытившаяся кошка, она целыми днями рассказывала мне про достижения Дэна в его институте, восхищалась им и боготворила его. У меня создавалось впечатление, что она сватала мне его.

Однажды она завела со мной странный разговор:

– Почему ты не встречаешься с Никитой?

Я поперхнулась чаем, услышав это. Кашляя, я с круглыми глазами смотрела на подругу и пыталась не выдавать себя, она похлопала меня по спине и продолжила серьезнее:

– Ну, правда, почему?

– Что, ты еще спрашиваешь «почему»? Ты сама говорила мне держаться от него подальше! – я глядела на неё и не могла ухватить ход её мыслей. Всё время она пыталась вдолбить мне, что жить без парня невозможно, а сейчас вталкивает мне того, кого она ненавидит. – Я не понимаю тебя…

– Мне просто интересно, вот я и спросила, – пожала она плечами, опуская взгляд. – Я подумала, что он вполне привлекательный малый.

– Что? – удивилась я, слегка улыбнувшись. Польстила. Да…

– А что такого? У него красивые черты лица, и тело ничего такое, – её щеки слегка покраснели. – Я бы сама, может, взялась за него, но Денис как-то нелестно о нем отзывается, потому не хочу расстраивать брата.

Мне не хотелось ей ничего рассказывать, я думала, что его сейчас никакие девушки не заинтересуют, тем более такие, как Катя. Она в полете. А я за какие-то пару недель стала его подругой. Но дело даже не в этом. Её поведение насторожило меня.

– Кстати, вчера Денис звал нас с тобой куда-нибудь сходить, – её голос снова стал мягким и ласковым, взгляд потеплел.

– Зачем? – спросила я холодно.

– Ну, как? Отдохнем, тебе это тем более полезно, ты всю неделю вкалывала, – она сложила руки вместе и коснулась ими щеки. – Что думаешь? Мы можем сходить в кино. Знаешь, сейчас идет какая-то интересная мелодрама, – она встала со своего места, подсела ко мне, касаясь меня плечом. – Говорят, очень хорошая, – её взгляд словно вытягивал из меня ответ, но я молчала. – Или мы можем пойти в кафе, но это не так интересно, – затараторила она. – Или поехали на шашлыки в лес.

– Что? Как ты себе это представляешь? – ухмыльнулась я, поднимая одну бровь.

– Как-как? – буркнула она, поправляя юбку на широких бедрах. – Возьмем папину машину и поедем.

– Так. Стоп, – сказала я твердо. – Остановись. А теперь давай подумаем без лишних движений: на какие шиши мы поедем?

– Ну, что, у тебя совсем нет денег? – спросила она, сложив губы трубочкой и глядя умоляющим взглядом.

– Так, ладно. Допустим, деньги можно заработать. Следующий вопрос. Когда мы поедем? У нас же учеба и сессия на носу! – воскликнула я, сжав ручку кружки.

– Ай, ну чего ты так волнуешься? Ты-то и не сдашь сессию? Не смеши меня, – её нос сморщился, брови сошлись, сливаясь в одну. – Ты согласна?

– Нет, всё это глупо и… – я замялась. – И вообще я не вижу смысла в этих походах и поездках.

– О, верно, можем сходим в поход! – улыбнулась Катя. – Да ладно тебе, я хочу вытащить тебя, а ты? Ну, вот что ты видишь за этими четырьмя стенами? Ни-че-го, – выделила она, положив руку мне на плечо. – А там мы оторвемся, отдохнем…

– Мы вот недавно отдыхали на день города, – отрезала я. – И закончилось это не очень хорошо.

– Когда это было-то? И перестань быть такой занудной! – вскипела она, облокачиваясь на спинку. – Разве это плохо – отдыхать? В конце концов, это повод лишний раз увидеть Никиту.

Кому? Тебе? Наивная.

Но, кажется, она знает, куда целить. Ведь я тоже не против увидеться с ним лишний раз. Хотя мы и так прекрасно проводим время. Всё время болтаем и шутим. Не думала я, что когда-нибудь такое случится со мной. Я и прекрасный юноша гуляем по улицам, держась за руки, прижимаясь друг к другу боками… Ладно-ладно…

– Хорошо, – выдохнула я. – Но, если он откажется, я тоже бросаю эту затею, – ткнула я в неё пальцем.

– Отлично, – Катя засмеялась, хватая мою руку.

Сегодняшний день я хотела провести в одиночестве, с книгами в обнимку. Но мои планы расстроила Катя, приведя Дэна, явно не желавшего выходить куда-то. С постным лицом он сидел напротив меня и смотрел в кружку с зеленым чаем.

– Так вот, – начала подруга, хватая конфетку-батончик, – я подумала, что наше путешествие мы начнем на следующей неделе с похода по магазинам, – она подмигнула, жуя конфету.

– Это еще зачем? – спросила я, подняв на неё строгий взгляд.

– Ну, как? К новой жизни нужны новые вещи.

Я сморщилась, Дэн улыбнулся уголками губ, глядя на меня. Чай холодел, ладони потели, разговор становился скучным. Катя смотрела на меня выпытывающе, ей хотелось говорить, но я молчала, не провоцируя её. Её рука сжалась в кулак, голос потвердел, и она проговорила:

– Ты, что, так и хочешь посидеть на одном месте всю жизнь? Проснись уже наконец! Тебе скоро 19, а ты до сих пор не целовалась! – вспылила она, думая, что выдает тайну века.

Я мгновенно вспыхнула, коротко взглянув на парня. Его глаза удивленно смотрели на меня, не желая отступать или обращать внимание на что-то другое. От стыда я была готова провалиться сквозь землю, Катя только что озвучила «самую страшную» тайну при своем брате, по совместительству он же мужчина. Ох, и актриса была бы из меня хороша! Красная, как рак, сидела, опустив голову, а на самом деле все представляла, как Ник впервые сорвал с моих губ поцелуй в моей спальне. А потом в кафе. А потом у него. Но, правда, я бы и не могла мечтать о поцелуе с ним, а он как-то угадал это. Ну да, он же знает меня лучше, чем я сама себя. На кухне продолжала сохраняться тишина, давящая на меня мгновение за мгновением, пристальные взгляды и легкая улыбка Кати, победившей великую битву. Противопоставить ей что-то я не хотела, но и молчать было невозможно. Поднявшись, я, не глядя ни на кого, бросила:

– Уж лучше так, чем торговать своим телом.

Развернулась и удалилась. Знаю, было глупо, еще глупее, чем, когда я бежала через весь двор в домашней одежде. Хотя нет, наоборот. Того позора я до сих пор забыть не могу. Они были явно удивлены услышать такое от меня, потому никто не кричал мне в след. Демонстративно хлопнула дверью, показывая свою независимость. Нет, всё было не так. Катя не продавала себя, просто её поведение говорит о том, что она хочет, чтобы её купили. В современном мире это кажется нормальным, но я чувствую, что это не совсем то, чего она хочет. Отступить от старого образа жизни: ночные похождения по клубам, дневные флирты с незнакомцами, вечно короткие юбки и платья, едва закрывающие ягодицы и пышную грудь, броский макияж и заученные фразы. Как же я была слепа? Она неестественна и лжива, в ней нет ничего подлинного и верного. Для нее моя точка зрения, наверняка, кажется абсурдной, но Ник научил меня многому. И я понимаю, что так зацепило меня в нем. Он такой, какой он есть, он живой и настоящий. А Катя нет, лишь жалкая пародия какой-то поп-дивы, стремящейся завоевать пьедестал славы. Мои слова, слетевшие с губ, верны, ведь по сути она давно продала себя, продала всё то истинное, что в ней было, и замазала эту пустоту ярко-розовой краской притворства.

В комнату постучали, я тут же открыла дверь и увидела Дэна. Он зашёл и тихо прикрыл дверь, не поворачиваясь ко мне спиной. Небольшая пауза хотела вернуть меня к мысли о Кате, но голос парня не дал мне углубиться далеко.

– О чем ты думаешь? Она же твоя подруга.

– О чем ты думаешь, когда позволяешь ей так вести себя? – фыркнула я, подходя к окну.

– Между прочим, это неприятно, – я оглянулась и заметила его черные сдвинутые брови. – Услышать такое, пусть это и правда, очень больно.

– Жизнь сурова, не так ли? – ухмыльнулась я.

В какой-то момент я поняла, что делаю ему больно, и делаю это сознательно, отвечая резко и грубо, чтобы рана, сделанная мной, кровоточила как можно дольше. Мне хотелось сказать как можно больнее и правдивее, чтобы он, как однажды Ник, задавался и задавался вопросами, ломая над ними голову. Задержала дыхание, чтобы выпалить всё, но лишь тихо сказала:

– Извини, я не знаю, что на меня нашло. Это очень обидно, – мнепоказалось, что я была готова заплакать.

– Да, но мы же люди, мы чувствительны и тактичны, в отличие от животных, – я почувствовала его близкое присутствие и едва не вскрикнула. – Я думаю, ты должна извиниться, – он сказал это так мягко и по-отечески, что слезы навернулись на глаза, но я нахмурилась и согнала всю тщедушность. Широкая ладонь легла на моё плечо, и я на секунду подумала, что так он меня поддерживает, в какую бы отвратительную ситуацию я ни попала.

Кивнув, я вышла из комнаты и прошла на кухню. Катя продолжала сидеть за столом, её недопитый чай остыл совсем, на поверхности появлялись жирные пятна, ладони подпирали подбородок, куда катились слезы, смывавшие тушь. Не выдержав, я зарыдала и бросилась к ней на шею. От нового всплеска эмоций она удивленно смотрела на меня, но обнимала и гладила по волосам.

– Катя, прости меня, дуру. Ляпнула, не подумала совсем, – пыталась говорить я сквозь слезы, вытирая её и себя мокрыми ладонями.

– Да ладно, чего уж там. Я первая начала, – шепнула она, потеряв голос, хрипя и улыбаясь.

– Какая же ты смешная. Вот только была весела, а уже плачешь, – укорила я её.

– Всё благодаря тебе, – она хихикнула, и новая слеза капнула на колготки. – Да и чего всегда смеяться, иногда и плакать нужно, ведь так?

– Конечно, – кивнула я.

Вскоре они ушли, оставив меня наедине с моими мыслями.

Однако ничто не вернет меня к старой жизни. Но ведь я этого и не хочу. После того, как я встретила его, еще тогда, первого сентября, он толкнул меня, интуитивно я почувствовала его непохожесть на других. И с каждой новой встречей, и с каждым новым взглядом, я понимаю, что совершенно не такой, как все. Хоть он и выглядит как нормальный человек, но внутри он другой, он искренний не только с остальными, но и с собой, он настоящий, он никого не копирует, он – прекрасное человеческое естество, которое потерял каждый из нас. И что больше всего странно: мы все его зарыли глубоко на дно, а он сохранил его.

Н ноября, пятница

В результате мы никуда не поехали, не пошли.

Катя оставила все попытки вывести меня не понятно куда. Она даже перестала пошло шутить, хотя иногда делала колкие заметки ниже пояса, на которые я снисходительно закрывала глаза. Ничего, невозможно все искоренить разом. Хотя её короткие юбки никуда не делись. Шикарные ноги не должны быть спрятаны.

Вчера меня поймала в коридоре Оксана, третьекурсница, которая, так сказать, и ввела меня в этот мир университета. Спрашивала о моих успехах в учебе, справилась о здоровье, похвасталась своими достижениями на эстрадной сцене и пожелала удачи. Да, скоро экзамены.

Дэн уезжает завтра вечером, и мы с Катей идем провожать его. Кажется, пришло его время отдать долг родине. Поздновато, но у каждого по-разному.

Никита купил билеты на поезд. Скоро и он поедет. Оставит меня тут одну. Он обещал писать и звонить. Это, конечно, не заменит его реального присутствия тут, но пусть будет хоть что-нибудь. И я уже сейчас чувствую, как мне будет не хватать его. Несмотря на то что сблизились мы совсем недавно, за этот небольшой промежуток времени я узнала его намного больше и ближе. И ничего он не холодный, и ничего он не закрытый. Просто он был таким, пока я не растопила его ледяные замки своим острым желанием поддержать его. Ведь все же так просто: говоришь близкому, что он всегда может положиться на тебя, что всегда найдет в тебе опору, что непременно будет счастлив несмотря ни на что. Несколько слов, а какое тепло, какая радость. Главное, не изменить этим словам и как можно чаще выражать свою готовность помогать.

Пусть я не самый хороший друг, не самый положительный человек, но всё же я стремлюсь к чистоте своих помыслов и действий. Хочу быть такой же натуральной и правдивой, как Ник. Не только со всеми, но и с собой. Чтобы ни совесть, ни закон не могли упрекнуть меня в чем-либо. Просто хочу жить по своим законам. По законам своей души.

Н ноября, суббота

Сидим на кухне. Пьем чай. Нас заметно поредело на одного человека. Дэн уехал и вернется лишь через год. Это не навсегда, но ощущается, будто мы его не увидим никогда больше. Такой юный, румяный на холодном ветру, с трясущимся пальцами и кривящимися губами. Уезжал вдаль, уносимый стуком поездных колес. Через год мы его не узнаем.

Молчим. К чему что-то говорить? Лишь редкие быстрые взгляды дают знать, как переживаем за него и за самих себя. Вот сейчас мы здесь, а через час – там. И никто не удостоверит, что ты не попадешь под машину, тебя не упекут за что-нибудь, ты не заблудишься в нескольких улицах, а телефон будет противно пищать, прося энергии. Жизнь такая непредсказуемая. И люди таковы же.

29 ноября, суббота

Утро не задалось. Меня разбудили настойчивые звонки тетушки, пытавшейся дозвониться до меня около получаса. Вчера я так устала, заканчивая сочинение, вырубилась мгновенно, и сейчас не хотелось вставать. Тетушка отчитала меня за то, что я безнравственная и бездушная по отношению к ней. Лишь она и все она звонит мне, а я нагло пользуюсь её добротой и отзывчивостью. Нудный голос усыплял, я лишь угукала в ответ и старалась пропустить всё мимо ушей. Внезапно она сказала:

– Через неделю мы приедем к тебе.

Сон как рукой сняло, я подскочила и охрипшим голосом спросила:

– Зачем? – я прекрасно знала, что она скажет, если увидит этот балаган в моей квартире: вечно ругающаяся и заводная Катя, прикалывающийся Ник, разбросанные бумаги и гора немытой посуды.

– Пока в нашей квартире ремонт, мы решили проведать тебя, – её голос стал теплее и несколько нежнее.

Я не знала, что и ответить. Она быстро попрощалась и повесила трубку.

Начинался день, ставший для меня концом очередного этапа. Сегодня я заметила, что тетрадь подходила к концу, но мне так этого не хотелось. Да, всё имеет конец, как и у независимого житья.

Вспомнив, что мне не нужно идти в университет, я медленно встала и поплелась к умывальнику. Синяки под глазами становились глубже, цвет лица серел и выглядел неестественным. Едва передвигая челюстями, я читала текст на коробке из-под хрустящих хлопьев. Мысли о приезде тетки выбили меня из колеи. А сегодня еще и Ника провожать. Черт! Как я могла забыть!

Одевшись, я широким шагом пересекла двор и взошла на четвертый этаж. Постучала. Пятки скоро застучали по полу. Улыбка и горячие объятия.

– Ник! – вырвалось у меня.

– Заходи, холодно же.

В коридоре стояли коробки, на них располагались маленькие, еще незапечатанные. Зал был прекрасно убран, ни единой бумажки не лежало на ковре, ни единого рисунка не торчало из шкафа. У стены стояли два чемодана.

– Я подумал, – оборачиваясь ко мне, проговорил он, – наверное, я все же вернусь сюда. Не хочу расставаться с этой квартирой. Все же я тут прожил четыре года. Только, знаешь, могу я тебя попросить продать всё, что стоит в коридоре? Мне это точно не понадобится. Всё важное я забираю с собой, и у тебя не получится вернуться на мое место как Татьяне Лариной.

Я закатила глаза. Больно мне это нужно. Всё, что я так хотела узнать, уже давно было в моих руках.

– Не бойся, даже под дверью сидеть не стану, – посмеялась я.

– Ладно, Хатико, отчаливаем.

Он скоро переоделся и, краснея, вытащил чемоданы за дверь. Вызвали такси. Ехали медленно, словно машина обязательно должна сломаться, как только скорость ее увеличится хоть еще немного. Сидели позади, держались за руки. Он смотрел вперед, едва моргая черными ресницами. Серые глаза слабо светились от умирающего луча солнца. Ник оглянулся на меня, видимо, чувствуя мой пристальный взгляд. Едва улыбнулся. Как же я буду скучать по нему, по его редкой улыбке, по его смешливому выражению лица, по его объятиям.

Сидели на вокзале. Ждали поезда.

Стояли на перроне. Он, как обычно, держал руку в кармане. Лицо его было спокойно. Шум железа раздавался все ближе. Светлые волосы колыхались под дыханием холодного ветра.

Да, я смотрела на его все это время. Видела, как в первый раз, со спины. Я, стоя около колонны, прижимала руки у груди, и он, высокий, красивый в серых одеждах. Он подошел ко мне, глядя прямо в глаза. Господи, не дай мне забыть этот прощальный поцелуй! Я не хочу! Не хочу отпускать это мгновение! Но наши губы разъединились. И он ушел. Наши лица разделились расстоянием.

Пролетел этот сладко-терпкий запах его духов, взгляд серых глаз, призрачных, таинственных, прошел сквозь меня, длинные ноги прошагали вдаль.

Я стояла, глядя на него полными слез глазами. Пересохшими губами я зашептала, а он отдалялся, не поворачиваясь.

– Ник! – крикнула я, пугая людей.

Я чувствовала взгляды окружающих, но нужного мне – нет. Сердце сжалось. Слезы брызнули из глаз.

– Ник!!!

Оглавление

Пролог

1 сентября, понедельник

2 сентября, вторник

Н сентября, суббота

Н сентября, понедельник

Н сентября, среда

Н сентября, пятница

Н сентября, пятница

Н сентября, вторник

Н сентября, среда

Н сентября, понедельник

Н октября, четверг

Н октября, понедельник

Н октября, вторник

Н октября, среда

Н октября, понедельник

Н октября, среда

Н ноября, суббота

Н ноября, вторник

Н ноября, пятница

Н ноября, суббота

29 ноября, суббота