Надежда [Максим Викторович Колпачев] (fb2) читать онлайн

«Воля может и должна быть предметом гордости гораздо больше, нежели талант. Если талант – это развитие природных склонностей, то твердая воля – это ежеминутно одерживаемая победа над инстинктами, над влечениями…» (с) Оноре де Бальзак

«Жизнь не вернешь, вольному – воля» (с) гр. Черный Кофе

Пролог. Горе от ума

Знаете это чувство, когда вам хочется кричать? Встать, открыть рот и заорать так, чтобы все люди рядом упали на пол, в ужасе зажимая руками свои маленькие нежные ушки? И – если такое было б возможно конечно – посыпалось стекло? Причем кричать отнюдь не от того, что кто-либо наступил вам на ногу или испортил новый костюм. Нет, совсем нет. Это уже не то. Орать без причины! Орать просто так! Хотя и это неверно, снова я вру. Причина, конечно, есть. В этом мире (да и других, к слову, мирах) ничего не происходит просто так. И данная ситуация не являлась исключением. Просто причина порой запрятана так глубоко, что найти её не может никто. Точнее, может-то может, но вот чтобы действительно искать… Короче, не будем лезть в дебри непонятно чего. Именно это желание – закричать – неотступно испытывал некий не столь уж молодой человек (на вид ему обычно давали порядка тридцати пяти), сидящий во главе большого, заполненного народом стола.

Человека звали Константин. Шло совещание по итогам второго квартала, а он работал финансовым директором и, конечно, не мог просто встать и начать вдруг орать. Хотя хотелось.

Ничего, успокаивал себя Константин, скоро всё это кончится. Кончится, и тогда… Под «тогда» томилось сразу несколько вариантов, но, если честно, ни один не устраивал директора до конца. Да и не очень-то он их продумывал, эти варианты. Когда ты должен внимательно слушать выступление за выступлением, вечно что-то кому-то отвечать, думать вообще довольно-таки сложно. И уж тем более, если всё это время тебе хочется кричать…

Константин был умнее каждого находящегося в комнате человека. И прекрасно знал это – финансовыми директорами так просто не становятся. Более того, об этом знали и все присутствующие. Кто-то с завистью, кто-то со злостью, а кто-то просто с добродушным восхищением, но признавал каждый: Константин умней. Он – Константин – мог уловить на лету практически любую идею, мгновенно вникнуть в суть самого сложного дела. У него было великолепно развито логическое мышление. Именно благодаря ему их компания вышла в лидеры Московского рынка…

Константин не кичился, принимал как есть. Ибо было ещё одно, о чем сотрудники просто не знали. Пожалуй, об этом не знал вообще никто на этой несчастной планете. А если бы эта мысль каким-то образом достигла-таки мозга работника «ЦентрИнвеста», тот просто отбросил бы её, как галлюциногенный бред. Трудно поверить, что один из самых талантливых финансистов столицы… ненавидит экономику, как школьный двоечник дополнительные занятия по математике.

Это началось довольно давно, когда семнадцатилетний Костя, практически ещё мальчик, поступил в какой-то там институт. Поступил просто так, нельзя же без высшего образования… По крайней мере, так говорила мать. И отец. И все сверстники пытались куда-то попасть… Очень быстро Костя обнаружил, что экономика – очередное поганое занятие для нудных дядечек из офисов и в пиджаках, но уж точно не интерес для нормального, закончившего школу парня. Но природный ум позволял легко делать любые задания, там где другие тратили сутки, Костя управлялся всего-то за час. К тому же в плане «любви» к учебе, то, что испытывал парень было вполне нормально – дай Бог если из всего потока предметы уважала хоть половина… Потом окончание пятого курса, аспирантура (в армию Константин идти не хотел просто категорически – впрочем, опять-таки ничуть не отличаясь в этом от большинства своих сверстников). И так, постепенно, наш герой и превратился в того самого нудного дядечку с офисом и в пиджаке, которых столь не любил на раньше.

Ведь одного интеллекта мало, настоящему человеку нужен стержень, сила духа. С этим у Константина было горааааздо сложней…

Да и то сказать, разве легко уйти с работы, где твоя зарплата превышает всё то, о чем простому человеку и мечтать нельзя, а начальство, буквально, носит на руках?

К тому же, у Константина была дочь. А в муниципальных школах детей превращают в дебилов, так говорила Света, его жена. Она очень твёрдо знала, какое образование должно получить их дитя… Ещё у Константина была старая, больная мать. И много других, небогатых, но ставших вдруг близкими родственников.

Он должен был всё понимать. Должен был думать о будущем. Должен был…

– Так, ладно, хватит, – Константин встал, с удовольствием потянув взмокшую от долго сидения спину, – думаю, этого достаточно. Основу мысли Михаила я ухватил, Андрей и Сергей высказались более чем здраво. Алёна подобьет итоги, а с тебя, Аня, подробный отчёт. Ну как обычно. К Веронике Анатольевне я пойду завтра вечером, всё должно быть уже готово. А сейчас, – директор взглянул на часы, – пора заканчивать.

– Константин Георгиевич! – тут же вскочил какой-то тощий очкарик, – Константин Георгиевич! Мы же ещё не рассмотрели мой доклад о безлимитных займах под двойные проценты! Я проанализировал все ведущие банки!

Нельзя кричать, сказал себя Костя, нельзя. Уже всё равно конец. Лучше заеду к Джону – он говорил, у него сегодня должна быть первосортная травка. Обязательно заеду. И будет классно. Но кричать – нельзя.

Джон был Женя, один из «активно употребляющих» знакомых Константина. Сам Костя употреблял редко, лишь когда совсем уж выводили из себя. Раз в неделю, а то даже и две. Травка нравилась Косте, она снимала напряжение и не требовала никакого «опохмела» по утрам. Но он понимал, что это штука довольно опасная, и потому старался относится к таким делам осторожно.

Пока вроде получалось…

– Лёш, – произнес Константин, справившись наконец-то с злым голосом внутри себя, – прочтешь доклад завтра Ане. Дальше чётко по её инструкциям, ясно?

Аня была первым заместителем директора, умной и – главное – очень энергичной девчонкой. Она убила бы за место Кости. Но, тем не менее, серьезно уступала ему в аналитических разборах ситуаций. Это было нормально – ему всегда все уступали.

Судьба…

– Ясно, – немного обиженно ответил очкарик, с недовольным видом садясь назад.

Но Косте было наплевать. И на очкарика, и на какую-то там мелкую обиду… на всё. Мысли были только об одном, о том, что могло помочь сознанию удержаться на грани реальности, не соскользнуть в бездну бесконечных цифр, графиков и акций…

– Алло? – сказал он в трубку, едва покинув высокое здание, – Джон, это ты? Это Костя. Узнал?..

Часть Первая. Штиль

Обычно, если в толпе появляется красивая девушка – я имею в виду действительно, по-настоящему красивая девушка – то это никак не может остаться незамеченным окружающими. Находящиеся рядом мужчины начинают хорохориться, расправлять плечи, как бы «невзначай» бросать соседу короткие и откровенно хвастливые фразы… Кое-кто посмелей – а может, просто успевший побольше выпить – обязательно обратится к красавице и напрямую.

Я уж молчу о всяческого рода скабрезных шутках, неизменных спутниках такого рода ситуаций…

Но на этот раз все было иначе. Мэв вошла в толпу так, словно была очередным дровосеком в дурацкой холщовой рубашке и каких-нибудь мешковатых штанах, а отнюдь не первой по красоте девчонкой всего нашего Поселка. Её конечно пропускали, поворачивали плечи, когда надо – подвигались, давая место – но не более. Глаза людей были устремлены на высокий дощатый настил, возведенный посреди площади, смотрели туда и только туда. Ведь там сейчас происходило нечто очень, чрезвычайно важное – казнили человека, и, более того, повстанца. Да, казни сами по себе у нас были не так уж и редки – раз в полтора-два месяца обязательно находилось несколько несчастных, осужденных «строгим, но справедливым» судом на, как чопорно объявлялось с помоста, «лишение головы путем единомоментного отрубания оной классическим обоюдным топором образца 7492 года»… но чтоб повстанца!.. Настоящего, без скидок, повстанца?! О нет, конечно же Владыки не были настолько глупы, чтобы объявлять о принадлежности осужденного вслух. Но слухи, слухи… Это проклятье и благословение всех власть имущих во все эпохи и времена – в зависимости от того, как уметь ими воспользоваться… В Поселениях, подобных нашему, практически ничего нельзя удержать в тайне – да и то сказать, как сохранить секрет, если каждый второй (если не каждый первый) – фактически твой знакомый? День, два – и вот уже деревня бурлит, «обмывая косточки» и вовсю обсуждая подробности произошедшего. А уж если и настоящие свидетели найдутся…

Я стоял среди толпы – настороженной, недоброй, и, как обычно, молчаливой – и в который уже раз пытался понять – что же на уме у всех этих людей? О чем они думают – вот прямо сейчас? Взгляды, все как один, были устремлены вверх – но там все стандартно: четыре бледных фигуры на помосте, еще десятка полтора – вокруг, образуя обязательное для таких случаев «кольцо ограждения». С этими все ясно – стоят практически не двигаясь, не дыша – что благородным иррам до мыслей и устремлений обычных смертых?

Но вот люди… Я смотрел в их глаза: на поднимающиеся и опускающиеся ресницы, на зрачки всевозможных цветов и оттенков – у кого-то узкие, словно срез портняжной иголки, у кого-то, наоборот, расширившиеся до края – и все никак не мог понять: что они сейчас ощущают? Опущенные руки, напряженные – но не сверх меры! – тела… И, конечно, наглухо закрытые рты. Тишина… Происходящее на помосте словно заколдовывало, завораживало всех вокруг – но не в том приятном, мистическом смысле, которое я когда-то раньше вкладывал в это слово, а… в каком-то другом. Недобром? Однозначно. Но в тоже время и не то чтобы злом, не откровенно враждебном. Хотя, будь я вместе с теми, на помосте… вряд ли смог бы держаться настолько спокойно против такой толпы. Стоящие вокруг люди смотрели, боясь пошевелиться, боясь вздохнуть – лишь бы не пропустить ни секунды из того, что произойдет здесь сейчас…

И молчали. Идеальные зрители для какого-нибудь бродячего театра – если, конечно, не считать этой мрачной напряженности, разлитой, как говорится, в самом воздухе…

За последние сорок-пятьдесят лет в наших краях не было ни одной попытки отбить приговоренных… Но так здесь встречали каждую, без единого исключения, казнь.

На ум неожиданно пришли все те исторические книжки, которыми столь много пичкали меня в детстве. И описание средневековья – одно и тоже, словно однажды созданное кем-то, а потом банально раз за разом сдираемое под копирку верными последователями… И, конечно, точно такие же фильмы…

Ах, историки, историки!.. Сколько раз я слышал и читал о пьяной необузданной толпе, бурно радующейся каждой публичной казни? Как часто видел – на экране кинотеатров, конечно – массы весело вопящих человеческих фигурок на фоне дергающегося в костре инквизиции человеческого силуэта? «Одно из немногих развлечений простонародья»… «Жестокие нравы обуславливались скотскими условиями существования человека»… Так погибли Гораций, Хоммельтон, Бруно… «Лучшие умы уничтожались под свист и улюлюканье толпы»… Да, конечно у нас тут не совсем Средневековье – а кое-что так и вовсе потянет на какой-нибудь XIX век – но всё же, всё же…

Мои размышления были прерваны довольно беспардонным образом: к самому лицу приблизились чьи-то губы, и горячий шёпот полился прямо в уши:

– Игорь, ты что, заснул? Мэв здесь! Она пришла – ты что, не видел? Пошли скорее, ну!

Виталик. Ну разумеется. Разглядел-таки свою ненаглядную – и разом забыл обо всем на свете. Толпа, казнь, зачитывание приговора… Мэв здесь – разве что-то ещё имеет хоть какое значение?!

Что ж, у каждого правила, как известно, должно быть своё исключение…

– Пошли, – сказал я только ради приличия – Виталик просто сцапал рукав моей рубашки и потянул за собой: туда, где, как он видел, скрылась Мэв…

Как оказалось, девушка стояла почти у самого помоста – буквально в трех шагах от кольца ограждения, чуть ли не нос к носу с «благородными иррами».

– Привет, ребята, – почти не повернув головы, негромко произнесла она, когда мы с Виталиком прорвались-таки сквозь разномастные ряды наших односельчан и вывалились где-то в полуметре от неё. Произнесла так, словно все это время ждала нашего появления.

– Привет, Мэв, – поздоровался мой друг (причем я готов был спорить на месяц работ по усиленному графику, что только царящая вокруг ночь скрыла покрасневшие щеки парня).

– Привет, – поздоровался и я.

Продолжение беседы – если бы оно было, конечно – оказалось прервано собственно тем, ради чего мы все здесь сегодня и собрались. Началом казни.

На помост поднимался сам Витольд – сотник армии Ледяных Владык, Смотрящий нашего Посёлка и, разумеется, главнейший из всех находившихся в округе ирров. Или вампиров, если уж говорить по-людски.

Витольд был уже немолод. Недавно, по слухам, ему стукнуло полных пятьсот лет – первый порог зрелости для этого племени. Ну как для человека… где-то порядка сорока, наверное. Лицо Смотрящего выглядело под стать – в тусклом свете многочисленных масленых ламп можно было разглядеть частые морщинки, рассекавшие лоб и щеки сотника. Пожалуй, для своего возраста Витольд был даже чересчур уж «немолод»… Ведь то, что вампиры не стареют – всего лишь один из многочисленных мифов, наравне с крестом или там чесноком… Время властно над всем – и кровососы здесь не являлись каким-либо исключением. Порой они даже умирали от старости – хотя, если уж честно, то всё-таки редко. Очень и очень редко…

Наверное, для сотника армии Ледяных Владык быть управляющим всего одного Поселения лесорубной полосы – пусть даже и весьма крупного – всё-же не очень престижно. Наверное, это как-то сказалось на характере самого Витольда… не знаю. Многие говорили о его жестокости и злости – я лично такого никогда не замечал. Переработки конечно бывали… но скажите, где обходилось без них? Казни? Да, время от времени у нас кого-нибудь убивали – но все же не часто и без излишнего садизма. Публичные порки? Тоже да, практически не проходило дня – или, правильней сказать, ночи – чтобы на площади не избивали кнутами очередного «провинившегося перед Престолами Ледяных Владык». Но что тут скажешь? Какие времена, такие нравы… Хотел бы я посмотреть на «говорунов» где-нибудь в шахтах Серебряных гор, под суровой рукой Злых Баронов – хоть на одну недельку! Заодно бы убедились, что указанные бароны не зря носят именно такое прозвание…

Возможно, кто-нибудь мог подумать, что я защищал Витольда. Отнюдь. Я просто старался быть объективным.

Я всю свою жизнь старался быть объективным…

Следом за Смотрящим двое вампиров тащили крест. Нет, отнюдь не привычный современному человеку из нашего мира символ Веры, на каком когда-то принял гибель Иисус – этот, тоже деревянный, больше всего напоминал английскую букву «Х» – только середина, где сходились две балки, находилась чуть выше. И там, оголенный и намертво прикрученный, висел человек. Приговоренный. Тот, кому сегодня предстояло умереть.

Вообще-то это было странно… Обычно осужденных просто выводили на помост, и, зачитав приговор, отрубали голову – быстро и без затей. Но крест?! За всё время пребывания в Поселении (ладно, пусть не такое уж и долгое) я ни разу не видел, чтобы использовали что-то подобное… Только топор, веревка да кнут – вот собственно и все местные «заплечных дел» изыски…

Да и само присутствие Витольда… Смотрящий Поселения – это тебе отнюдь не обычный стражник или палач. И заявляться на казнь очередного подчиненного ему смертного он совсем не обязан. Тем более, действительный сотник армии Ледяных Владык… Тем более, ветеран сражения при Аустьер-Марне… Тем более, почти полный кавалер ордена Витовта Верного…

Я покосился на Виталика. Острый нос моего друга замер где-то на половине пути между помостом и Мэв. Дальнейшие объяснения, я думаю, просто бессмысленны… Девушка же – действительно очень, просто необычайно красивая: гордый «римский» профиль, копна пушистых каштановых волос, волшебные глаза светло-коричневого цвета – смотрела вверх так, словно ожидала, что за спинами вампиров вот-вот появится призрак или же трехметровая рептилия-динозавр из северных земель.

Помощники Смотрящего довольно быстро втащили крест на середину помоста. Кряхтя, просунули концы в специально проделанные отверстия, чем-то закрепили… и опля! Готово. Больше ничего не мешало правосудию Ледяных Владык – конечно же, самому справедливому из возможных – заслуженно покарать преступника.

Вперед выступил Витольд, принял из чьих-то рук внушительного вида пергамент и начал, не размениваясь на вступления, зачитывать приговор. Тоже странно, если подумать. Смотрящий, решивший почтить присутствием редкую казнь – еще можно хоть как-то понять. Но самому зачитывать приговор?! Осталось только взять в руки топор и лично произвести экзекуцию – для назидания, как говорится, всем остальным…

«…приговаривается к казни медленной, допускающей применение всех орудий вплоть до уровня «Гэ» включительно», – ровным сухим голосом дочитал Витольд пергамент.

Наверное, если бы на площади стоял гам, то сейчас он разом исчез. Я видел, как люди – ошарашенные, сбитые с толку, потрясенные – оборачиваются друг к другу, видел, как расширяются зрачки и медленно «ползут на лоб» глаза… Арсенал уровня «Гэ». Это тебе не милосердный топор, лишающий жизни в одно мгновение, даже не виселица – наказание для воров. Это нечто намного, намного страшнее. Нечто настолько страшное, что простому человеку, жителю центральных земель, даже трудно себе представить. Подобного в нашем Поселении не видели уже несколько десятилетий…

…Да, вампиры не любят, когда им сопротивляются. И они ОЧЕНЬ не любят, когда смертные убивают кого-то из их сородичей…

Человек на кресте – абсолютно голый, весь в кровоподтеках и синяках – сжался ещё больше. В его глазах блестели самые настоящие слезы, рот искривился в жалобном плаче. Как не походил он на того смелого, отчаянного воина, которого я видел всего одну неделю назад! И как резко контрастировал его вид со стоящим рядом Витольдом – в ярко-красном охотничьем костюме, подвернутыми вниз ботфортами, с грудью, увешанной орденами… Гордым, уверенным, прямым…

Я почувствовал, как на меня накатывает дурнота, поспешно наклонился.

Долбанные вурдалаки, упыри, паразитирующие на нашей крови…

И сегодня, как назло, двенадцатое мая…

Какого черта мы вообще поперлись на эту дебильную площадь?!..

…Боже, как же больно… Грудь и руки скрутила судорога, сотни невидимых иголок воткнулись по всему телу, раздираемое огнем горло почти не пропускало воздух… Эти приступы появились примерно год назад – и с каждым месяцем становились немного сильнее и дольше. Почему, отчего? Здешний лекарь только разводил руками да говорил, что впервые о таком слышит. К лекарю округа меня, конечно, никто не отпускал. Впрочем, я был практически уверен, что он лишь повторил бы жест своего коллеги – как и наши земные врачи, окажись они вдруг здесь волшебным образом… Я умирал? Быть может.

Какая теперь разница…

…Когда я распрямился (приступы, к счастью, были пока что ещё коротки, никто из окружающих не обратил внимание на согнувшегося человека), Смотрящего уже не было. Вместо него на помосте неспешно раскладывал свой «инструмент» совсем иной персонаж…

Палач. Так сложилось, что данная работа не пользовалась особой популярностью у вампиров. Чистокровные убийцы, они блюли – или делали вид, что блюли – этакий кодекс чести. Даже по отношению к «скоту» и «стаду». Пытки и мучительства, судя по всему, с вышеуказанным кодексом чем-то не совпадали. Что, впрочем, никак не мешало иррам ежедневно истязать десятки людей – особенно в районе Серебрянных гор и прилегающих к ним владений. Просто грязная работа, которую лучше поручить кому-то другому, чем браться самому – не более…

Стадо… Они называли нас так без малейшего намека на злобу, ненависть и уж, тем более, страх. Также, как сами мы говорим о баранах и овцах – буднично, констатируя факт. Скот, стадо, еда… Почему-то от осознания этого становилось ещё неприятней. Уж лучше бы в их словах звучало презрение…

Палач на помосте закончил с приготовлениями и медленно повернулся. В отличии от всех прочих, этот явно гордился своей работой. Почему я так решил? Сложно сразу сказать… Это чувствовалось, сквозило буквально во всем – выражение лица, одежда, исходящая аура… Даже знак – позорный знак своей гильдии – который он носил на груди… Идеально ровная, состоящая из двух сходящихся посередине треугольников шестиконечная звезда – символ самых жестоких убийц и садистов этого мира – была начищена буквально до блеска. И размером превышала «минимально необходимую» самое меньше, раза в два…

Обычно, палачи одевались на свою «работу» куда как не броско. Но только не этот. Расшитый кафтан из иссиня-черного, и, судя по всему, очень дорогого сукна, высокие кожаные сапоги на специально приподнятых каблуках, изящные белые перчатки…

К чему все это? – хотелось спросить возомнившего о себе ублюдка. Неужто чтобы покрасоваться – всего-то жалкую минуту! – перед каким-то «скотом»? Ведь потом всё равно придется надевать накидку – или же пачкать кровью свой дорогой наряд…

Ответа на невысказанный вслух вопрос я, само собой, не получил – в следующее мгновение палач действительно одел длинный, до самого пола, плащ – с капюшоном и невероятно широкими рукавами.

Клешёными, как сказали бы в нашем мире…

Убийца тщательно застегнулся, натянул перчатки…

В его зрачках – черных, как и у всякого вампира – играл азарт, плескалось пламя предвкушения зла…

«Господи, он действительно прирожденный садист, – мелькнула несколько растерянная мысль, – самый настоящий извращенец, в отличии от всех прочих, пусть даже кровососов, пусть даже палачей…»

Длинные пальцы ирра сжались на рукоятках «инструментов»…

А потом потекла кровь. Нет, не «реки» или «потоки», даже не струи, в привычном понимании этого слова. Скорее уж струйки – маленькие, слабые и достаточно тонкие. Так наказуемый сможет выдержать дольше, испытает больше боли…

Я не хочу описывать, что было дальше. Да даже если бы и хотел, то не смог бы, пожалуй – есть предел любой бесстрастности. А уж с моей-то «силой воли»… Был момент, когда даже Мэв – железная, несгибаемая Мэв – отшатнулась назад. Отшатнулась ко мне, а не Виталику, как автоматически отметила какая-то часть мозга…

С неким злорадством я заметил, что даже столичный (или откуда он к нам прикатил?) «профессионал» не может полностью перебороть свою вампирью сущность. Конечно, кровососы не теряли рассудка при виде крови, как описывалось в земных легендах – но и абсолютно бесстрастными не оставались. Вот и сейчас, профессиональный садист «работал» – все руки ублюдка были заляпаны красным – а черные зрачки меж тем становились всё уже и уже, едва заметно подрагивала верхняя губа (из-за которой время от времени показывались острые уголки клыков), возбужденно поднимались и опускались ноздри… Но этим всё и ограничивалось – палач действительно был истинным мастером своего дела…

Вампир продолжал работать…

А потом окружающее постепенно стало истончаться, истаивать. Каштановые волосы Мэв, рыжие кудри Виталика – все переплелось воедино, смешалось, сплавилось. Зловещий багряный цвет – цвет людской крови – занял почти все пространство моего зрения. Я уже почти не видел помоста, стонущего пленника и режущего его палача. Реальности больше не существовало, вместо неё в красной глубине вырисовывалось красивое женское лицо – лицо, которое я знал едва ли не лучше, чем собственное… Лицо призрака, которое я не забуду уже никогда – даже если бы сам захотел этого.

Я застонал.

…Ведь сегодня как раз двенадцатое мая… Именно сегодня.

Губы, нос, скулы, уши… Я видел это так, будто смотрелся в зеркало у себя дома… Темные волосы, аккуратно прощипанные брови… Я не видел лишь одного – цвета её глаз. Не видел никогда, ни в прошлой жизни, ни в этой. Это вызывало глубинную злость… и стыд одновременно.

Ведь только оказавшись в этом мире, я научился различать цвет глаз окружавших людей… До этого… я просто не обращал внимания, не замечал. Ни у кого, никогда. Да, это странно, это ненормально – но это именно так. Только здесь я научился смотреть по-настоящему… Только здесь…

…В себя меня привела сильная пощечина, которую залепила мне Мэв.

– Опять? – одновременно грозно и с каким-то затаенным сочувствием спросила девушка, – ты опять за своё?

Я кивнул, потирая горящую диким огнем щеку – рука у девчонки была похлеще, чем у большинства парней. Исчез зловещий багрянец, заливавший всё небо, пропало и призрачное лицо… Я снова стоял на крепком дубе единственной в нашем Поселке площади, снова был «здесь и сейчас»…

Тело привязанного к кресту человека было разворочено так, что большинство просто отводило глаза, не в силах задержать взгляд дольше, чем на пару-тройку секунд. Какие уж тут «струйки» крови. С них только всё начиналось… Хотя находились в толпе и другие – они, наоборот, смотрели долго и очень внимательно, я бы сказал «до остервенения». Надо полагать, насильно впитывая в себя ненависть к вампирам, «приучая» свой организм быть готовым ко всему… У казненного – кстати говоря, он был ещё жив, хотя, конечно уже не мог ни кричать, ни даже стонать – не оказалось ни друзей, ни родственников в нашем Поселке. Он был чужаком – и потому нигде не слышалось слез или проклятий. Над площадью висела всё та же злая тишина…

Я видел, как в дальнем углу помоста произошёл короткий разговор между Витольдом и палачом. Вроде бы, они даже спорили… Сложно понять – масляные лампы светят, конечно, хорошо, но даже они не в силах полностью победить ночь. А человек не вампир, его глаза предназначены лучам Солнца, отнюдь не Луне…

Так или иначе, но спустя минуту палач – уже без плаща – снова подошел к умирающему на кресте повстанцу. Вытащил из-за пояса красивый, обделанный драгоценными камнями кинжал – и быстро, практически без замаха, перерезал несчастному горло. Более чем двухчасовая экзекуция окончилась.

…Постояв немного, народ медленно повалил с площади. До рассвета оставалось не так уж долго, нужно было успеть выспаться перед следующей рабочей сменой..

* * *

Всё началось как обычно – с того, что сел телефон. Уже сколько месяцев думаю о том, что нужно купить новый, но… мысли мыслями, а для того, чтобы зайти наконец в магазин, вечно чего-нибудь не хватает. Времени, денег, желания… Хотя какие к черту деньги, какое время? Желание – вот ключевое слово. Ключевое и единственно важное. Так сказала бы Надя. И оказалась бы, как всегда, права…

Я криво усмехнулся. Ничего. После сегодняшнего я уж точно её послушаю и куплю мобильник. Новенькую Моторолу или, на крайний случай, Самсунг. Не так уж важно. Только бы добраться до дома…

На этот вечер у нас был запланирован грандиозный праздник – в честь конца рабочей недели. Нет, конечно мы не отмечали так каждую пятницу – но время от времени хочется встретится и гульнуть просто так, без какого-то особого повода. Друзья, пиво, веселье… «Мы гуляем, покуда мы молоды» – слышал я как-то от незнакомого парня по телевизору. Вроде бы он даже кого-то цитировал…

Или «мы молоды, покуда гуляем»?..

В общем, неважно. От перестановки мест слагаемых сумма, как известно, не меняется. Собраться же мы должны были за городом, на даче Александровых – для таких мероприятий она подходила просто идеально. Спросите почему? Ну, когда твой папа – практически мебельных олигарх, то не то что двухэтажную дачу, целый поселок построить можно…

Приехать должны были все: Витька с Аней, Андрей и Лена, Влад… В результате же я оказался перед запертыми створками один – с севшим мобильником, без денег на обратную дорогу и в двадцати километрах от Москвы. Всё. Ах да, совсем забыл! Ещё у меня в рюкзаке торчали две двухлитровые бутылки пива – Надя специально позвонила сказать, чтобы я купил их после окончания работы – мол немного не рассчитали, не хватит. На них собственно-то и ушли остатки «свободной» наличности.

Привезший меня таксист успел уехать, пока я ещё не разобрался, что к чему – да и то, честно говоря, большой вопрос, согласился бы он «подкинуть» меня обратно, поверив, так сказать, в долг. Таксисты, они, знаете ли, народ особый…

Что мне оставалось делать? Только идти пешком, лелея надежду, что кто-нибудь из проезжавших мимо (довольно редко проезжавших, хочу заметить) всё-таки смилостивится и обратит внимание на вытянутую руку с задранным вверх пальцем… Пока же из десятка промчавшихся мимо машин не остановилась ни одна. Уже почти опустилось солнце, вместе с его лучами стремительно таяли и мои надежды поймать «попутку». И всё отчетливей вырисовывалась перспектива оказаться дома где-нибудь ближе к утру – грязным и смертельно усталым. В какой-то момент я даже пожалел, что я – не красивая девушка в облегающем платье – небось, уже давно бы ехал в Москву на переднем сидении какой-нибудь иномарки…

Да уж, этот «праздник» я запомню надолго…

Ясно как день, что наша встреча сорвалась в самый последний момент – причем, судя по всему, что-то случилось у самих Александровых, хозяев дачи. Всех обзвонили и предупредили… а у меня как раз сел телефон. Последним был наш разговор с Надей насчет пива… и все. Я же, как дурак, вместо того, чтобы попросить кого-нибудь дать позвонить – просто на всякий случай! – сразу после работы помчался в метро… В итоге этой глупости пострадает и Надя – она ведь, конечно, не уснет, будет звонить, ждать, волноваться…

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Мысли о собственной девушке добавили мне рвения. Я давно уже выкинул прочь бутылки с пивом – тащить четыре литра на спине далеко не шутка – и теперь довольно быстро шагал по дороге – широким, упругим шагом, каким обычно ходят люди в боевиках из телевизора. Но как долго, еще очень долго было до города!

Когда позади послышался шум очередного мотора, я вскинул руку на автомате, даже не оборачиваясь. А мгновение спустя с удивлением услышал звук вдавливаемых тормозов… Стал поворачиваться, но уже останавливающаяся машина обогнала меня, пролетев ещё метров двадцать – пока не замерла возле одного из старых, почерневших столбов.

Точнее, замер – это был джип. Абсолютно новый (по крайне мере на вид) Nissan Patrol, шикарной серебристой раскраски и с наглухо затонированными стеклами. Насколько я знал, стоимость такого «агрегата» ощутимо превышала пресловутый миллион рублей…

Машина стояла, явно ожидая меня, и мне ничего не оставалось, кроме как зашагать вперед. В конце концов, не зря же столько времени я ловил «попутки»!

Когда расстояние до джипа сократилось до одного метра, водитель наконец-то удосужился показаться наружу.

– Эй, чел! Тебе в Москву? – передняя дверь дверь машины открылась, и оттуда высунулся темноволосый мужик в строго вида костюме и галстуке, – Садись, если так!

– В Москву, – кивнул я, потянув на себя блестящую ручку, – спасибо, что остановил.

…Мужика, хотя, возможно, правильней будет сказать парня – на вид моему спасителю было порядка тридцати – звали Костик. Он именно так и представился: Костик, вместо стандартно-чопорного «Константин». Что, если честно, не очень-то гармонировало с его общим видом: дорогой, донельзя официальный костюм (в добавок ещё застегнутый на все пуговицы), галстук, тщательно выбритое лицо, прилизанная, аккуратная прическа… Да и сама машина, в которой мы ехали… Сколько же она стоит, – все крутилось у меня в голове, – я ведь видел как-то в интернете такую, точно видел! Случайно наклонив голову, я заметил небольшой дипломат – черный и тоже невероятно «официальный».

– Даже не буду спрашивать, как ты здесь очутился почти в десять вечера, – усмехнувшись, произнес Костик, – история наверняка подойдет для фантастического рассказа самого Лукъяненко.

– Это точно, – кивнул я, – уж юмористического точно… Если б не ты, то, похоже, пришлось бы тащиться до Москвы пешкодралом. Как раз к закрытию метро и успел бы.

– Люди почему-то не любят брать попутчиков, – не сводя глаз с дороги, произнес Костик, – даже в выходной день, не спеша колеся на какое-нибудь там озеро или дачу. Никогда не мог понять почему. Чё в этом такого?

– Угу, – кивнул я, – ужастиков пересмотрелись – их в последнее время много…

Неожиданно я с неким стыдом подумал, что если бы мы с Надей ехали сейчас по этой дороге и увидели голосующего человека, то почти наверняка просто промчались бы мимо…

«Колоцкий начал раунд с стремительной серии молниеносных атак. Слева, справа, снова слева… Поразительно, такое впечатление, будто он только что вышел на ринг! Ни единого следа усталости! Ивченко далеко не в такой хорошей форме – он уже явно не в состоянии сдерживать натиск своего соперника: пропускает удар по корпусу, закрывается, отступает… Еще несколько мгновений, и знаменитый боксер будет зажат в угол!»

– Ты слушаешь бокс по радио?

– Ну да. Что ещё остается… Я ведь и сам боксер.

– Боксер? – тупо переспросил я. В моем понимании, какой-нибудь богатый бизнесмен и нормальный, серьезный вид спорта были вещами практически не совместимыми. Такие ребята в костюмах и галстуках обычно занимались гольфом – там можно было почти не напрягаясь провести пару часиков на приятного вида лужайке, поболтать о чем-нибудь с соседом и в тоже время повысить собственную «спортивную» самооценку. Ну или изредка ходили в какой-нибудь фитнес-зал с индивидуальным инструктором – на самый крайний случай.

Хотя… я присмотрелся к Костику повнимательней. Под костюмом это конечно определить сложно, но, вроде, он действительно был «крепким», как это обычно говорят… Кто знает…

– Ну… Точнее был боксером… Когда-то. Ещё давно, в институте.

– Многие в институте чем-нибудь занимались, – я пожал плечами, – разные все-таки вещи.

– Многие именно что «занимались» – то есть занимали своё и инструкторов время, тратили деньги. А я был именно боксером, а не очередным «занимающимся» олухом. КМС. Шёл на мастера…

– Хм. Солидно, – ответил я совершенно искренне, – а что же потом?

– Потом… Потом я окончил институт. Аспирантура или армия… Я выбрал первое. А дальше… диссертация, работа… Боксер – я имею в виду настоящего, нормального спортсмена – должен тренироваться очень, очень много. А столько времени у меня уже больше не было. Никогда.

– Ну, – я улыбнулся, попробовав придать разговору «шутливый» оттенок, – дела у тебя всё же идут, судя по всему, неплохо, – я взмахнул рукой, намекая на шикарный Ниссан.

– Неплохо… – подобравший меня человек как-то странно усмехнулся. – Да. Дела у меня идут неплохо…

В следующую секунду Костик полез во внутренний карман пиджака, и, выудив оттуда ламинированную визитку, протянул её мне.

«Константин Георгиевич Степанов, – вслух прочитал я, – Финансовый директор группы компаний «ЦентрИнвест».

– Будем знакомы… Задумайся, Игорь, а с фига я в пятницу, в десять часов вечера, только еду в Москву? Вместо того чтобы сидеть дома в обнимку с женой и предвкушать предстоящие выходные?

– Ну…

– Заодно, – сразу же перебил меня Костя, – подумай, почему я вынужден слушать матчи по боксу по радио, вместо того, чтобы смотреть их, как все нормальные люди, по телику?

– Увидеть можно и потом на ДВД… Куча же дисков таких продается.

– Повторы это не то. Смотреть нужно тогда, когда происходит сам бой, когда ещё никто на белом свете – кроме Всевышнего, конечно – не знает, чем же закончится этот матч, когда бойцы именно сейчас – вот прямо в эту секунду – наносят и отбивают удары, когда миллионы людей возбужденно следят за каждым движением и вскрикивают, если один из дерущихся пропускает хук. Понимаешь? А потом… – он вяло взмахнул рукой, – к тому же, Игорь, что делать, если «потом» просто напросто не бывает?

– В смысле? – удивился я.

– В самом прямом. Вот ты, например, кем работаешь?

– Дизайнером в фирме одной. Корел, Фотошоп и так далее.

– Тебе нравится?

– Ну… в общем да. Включаешь музыку, сидишь, рисуешь… Не всегда «в свое удовольствие», конечно, но все равно… Неплохо. Иногда, когда заказов чересчур много, задерживают – но в общем не так уж часто. Так что…

– И дома ты в среднем… – полувопросительно произнес Костя, явно намекая на продолжение.

– В начале восьмого где-то, – я пожал плечами, – это если не считать заходов по магазинам тайм-ту-тайм.

Сам не заметив как, я, что говорится, «влекся» в беседу, обычно-принятый «вежливый» разговор двух незнакомых доселе людей перетекал во что-то действительно интересное…

– А я, – неизвестно как, но в руках у Кости уже была сигарета, – каждый день встаю в 6 утра, принимаю душ, быстро завтракаю, потом натягиваю этот дебильный костюм, – он с каким-то злым остервенением рванул на себе завязку галстука, – и мчу на работу. В фирме у меня собственный просторный кабинет – многие, даже, сказали бы, что он офигенный – и ассистент для разных мелких поручений. Но тем не менее я весь день – весь, Игорь! – пашу как проклятый. Если я оказался дома в половине десятого – это хорошо. Это очень хорошо, потому что зачастую я появляюсь там не раньше одиннадцати – вот как щас, например. А ведь у меня жена, ребенок… Разные цифры, долговые обязательства, кредиты, векселя, лизинг, облигации – вот чем забита моя голова. Целыми сутками – всем этим унылым говном. Всегда – даже в воскресенье, когда, по идее, у нас выходной. И чё толку, есть ли у меня здоровенный кабинет и собственный ассистент? Какая разница – если на настоящие, действительно интересные вещи просто не остается времени? Я всё время в костюме, всё время встречаюсь с разными напыщенными ублюдками и обсуждаю занудные вещи, от которых меня давно тошнит! А самое смешное знаешь чё? Самое смешное, что большинство мне при этом завидует. Они видят тачку, видят офис – и все, готово. Смотреть глубже не хочет никто. Внешний блеск начисто застилает глаза…

От такой жаркой тирады я, признаться, несколько оторопел. Хотя… Давным давно, еще на первых курсах института, мы частенько разглагольствовали с друзьями об этом – выбирая, так сказать, приоритеты… Тогда ещё чисто теоретически. Быть может, что я и понимал Константина…

– Да… Тебе пожалуй надо было выбирать какую-то другую профессию.

– Да, – кивнул мой попутчик, – надо было. Но… я оказался слишком слаб. Когда окончил университет – сколько мне тогда было? Двадцать два? Я собирался продолжать боксировать, хотел работать тренером… Господи, да я даже книжки читал по теории бокса! Это было интересно, увлекательно. Я почти стал мастером спорта… Тогда-то на меня все и навалились – отец, мать, девушка моя… Ведь кто такой тренер по боксу? Какая у него зарплата? В чем престиж этой профессии? Другой дело – финансовый аналитик, кандидат наук… Вот оно – занятие достойное настоящего мужчины! А бокс это так… Детские шалости.

– А жена твоя, если не секрет, что думает по этому поводу?

– Да ничё. Она тоже… как бы получше сказать… этакая «акула бизнеса» – разве что зарабатывает всё же чуть меньше. Она другая, она не понимает меня – да никогда и не понимала, если честно. Мы и познакомились-то как раз в аспирантуре…

Я едва заметно улыбнулся:

– Говорят, Ван Гог умер в бедности и нищете – одинокий и абсолютно не признанный. Зато потом… перед его вкладом в общую копилку человечества померкнет любой современный финансовый аналитик с целой кучей дипломов и научных степеней…

– Именно! – подхватил Костя, – и кем его считали при жизни? Просто очередным человеческим отсосом. А в конечном итоге… Но дело даже не в этом. Реально, он мог не написать вообще ничего – или оказаться пустой бездарностью. Дело в том, что человек прожил жизнь, занимаясь любимым делом, тем, что нравится ему самому – а не оглядываясь на престиж, как его видит кучка каких-то ублюдков. Ему было чисто на всех похер… Знаешь, что убивает интересы современных людей?

– Что?

– Наша работа. Я спрашивал у дохерища знакомых: какое у тебя хобби, чем ты всерьез увлекаешься? И лишь несколько назвали чё-то действительно глубокое. Большинство же не смогли ответить ничего. Только гулянки да просмотр различного типа кинца. Это при том, что свою работу они тоже, в большинстве, не особо-то любят. Целое поколение не интересующихся ничем, кроме собственного благосостояния, людей. Чем оно вообще отличается от стада?

– Ну, знаешь, тут моя девушка с тобой бы поспорила, – я усмехнулся, – а в спорах, сам не понимаю как, но она оказывается вечно права. Не сразу, так спустя время уж точно…

…Мы говорили ещё долго, до самой Москвы. Я узнал, что в институте, помимо бокса, Костя занимался и музыкой – даже играл в какой-то рок-группе, и, более того, записал пробный альбом. (что вообще-то считалось для музыкантов некой важной ступенью, как он объяснил). На этой почве у нас нашлось немало общих интересов… Рассказал и я про себя – хотя, по совести говоря, тут ничего особо выдающегося назвать не получится… Попрощались мы у близлежащей станции метро – как оказалось, Костику нужно было ехать в совсем другую часть города.

– Ну чё, давай, – мой спаситель крепко пожал протянутую руку, – приятно было поговорить.

– Взаимно, финансовый директор, – я улыбнулся, – и спасибо тебе ещё раз.

Серебристый Nissan Patrol сдал назад, мигнул на прощание фарами и скрылся. Я же направился ко входу, над которым висела здоровенная вывеска «М».

Да, честный и хороший человек, ничего не скажешь. Своеобразный немного – но хороший. Побольше бы таких…

А сейчас мне нужно как можно скорее попасть домой.

Ведь там меня ждет Надежда…

* * *

Когда мы ввалились в бар, до рассвета оставалось немногим больше трёх часов – вполне можно успеть «пропустить по стаканчику», как говорили у нас, в России. Очередная смена была уже позади, всё, в общем-то, прошло довольно неплохо: никто из группы не отхватил штрафную запись – «провинность», как официально называли её вампиры, никого не наказали публичной поркой… Даже кнута надсмотрщика отведал лишь один парень – мелкорослый Гумберт, да и то, если уж честно разобраться, за дело…

Оставалась усталость, но здесь, само-собой, уже ничего не попишешь. Попробуйте как-нибудь помахать топором десять часов подряд, я на вас тогда посмотрю… Средства было всего два: хороший сон и крепкий самогон. И одно, конечно, не отменяло другое. Сон всем нам ещё предстоял, а вот самогон… за ним-то мы и пошли в этот бар – сразу, как только телеги прикатили в Поселок. (К слову сказать, ещё один показатель того, что смена прошла хорошо: бывало так, что, отработав положенное, ты просто добирался до своей комнаты, падал на кровать и отрубался мертвецким сном).

– Два пузыря, пятьстаканов, пол буханки хлеба.

На стол упали несколько монет: два лита и четыре ценура разного достоинства – ровно столько, сколько стоил заказ. Всё было тщательно подсчитано и разделено между нами ещё час назад, чаевых здесь никто не давал…

Хм. Я мрачно усмехнулся. В этом мире, собственно говоря, никто даже и не знал такого слова – «чаевые». Ну кроме тех, кто попал извне, разумеется…

Официантка молча кивнула, пересчитала деньги и ушла.

Оставалось только ждать…

К слову сказать, бар, в который мы пришли, считался лучшим в Поселке. В двух других даже и официанток-то не было… И вампиры, если им вдруг ударяло в голову удостоить своим светлым присутствием «прибежище стада», шли именно сюда. В углу, на небольшом возвышении, для них даже стоял собственный стол – в отличии от прочих, всегда чистый и красивый, из какого-то неведомого мне дерева красного цвета. Стол находился в некотором отдалении от прочих – благородные ирры не любили, когда скот, пусть даже полезный, находился чересчур близко.

И, Слава Богу, большую часть времени пустовал…

Пока мы ждали, Виталик достал из сумки бумагу со связкой тонких, специально наточенных угольков и принялся за своё любимое занятие – рисовать. Он рисовал всегда, рисовал всё, рисовал всех. В нашем мире он был художником – причем, судя по всему, действительно безумно любил данное занятие, любил так, что не смог бросить даже попав сюда, сюда, где человек зачастую работал по двенадцать часов в сутки, где почти не было выходных, не было денег, не было ничего… А те же бумага и угольки стоили столько, что уходила большая часть нашей месячной получки дроворуба… Но Виталик не жадничал. Для него гораздо лучше было неделями жить впроголодь, чем не иметь возможности творить… Пусть даже и один час в сутки, после очередной ночи, проведенной в лесу с тяжелым топором в руках…

Я не понимал этого. Но, тем не менее, уважал. И даже больше того… в чем-то завидовал своему другу. Завидовал его страсти, стремлению, даже его безнадежной любви к Мэв. Завидовал, если так можно сказать, самой его надежде, её наличию… Сам я так не мог. И, самое страшное, не смогу уже никогда…

Официантка принесла заказ – две бутылки крепкого самогона, стаканы, порезанный хлеб. Молча поставила поднос на стол, развернулась и ушла. Я понимал почему – скорее всего, сейчас девушка думает лишь о том, чтобы все побыстрее исчезли, а она могла наконец-то пойти домой. Бары в Поселке были открыты лишь вторую половину ночи – но до этого большинство тамошних работниц просто пахали в каком-нибудь другом месте. Расчет индивидуальных трудовых часов ещё никто не отменял, их «смена» была ничем не легче чем у нас…

– Ну что, мужики, выпьем? – Бернард, толстый бородатый парень, самый большой любитель спиртного в нашей компании, уже успел разлить самогон по стаканам и высоко поднял свой, – Ночь прошла – и хрен с ней!

– И хрен с ней, – повторили мы нестройным хором, чокнулись.

Здешний самогон – никак не меньше шестидесяти градусов по старым, «земным» ещё меркам – штукой был весьма забористой. Внутреннюю часть рта обожгло, словно от раскаленного металла, раздирающее тепло пошло дальше, сквозь горло, вглубь и вниз… Я поспешно схватил кусок хлеба, откусил, оттяпав чуть ли не половину… Помогло, если честно, мало. Но что делать? Здесь тебе не какой-нибудь Московский ресторан, соленого огурчика не попросишь…

Блин. Я и водку-то с коньяком не особо любил, а уж такое… Но делать, опять-таки, нечего. В местных барах подавали только самогон. Не хочешь – не пей, никто не заставляет. Но алкоголь нужен. Прозвучит банально, но без него никуда. Он снимает напряжение после очередной смены, помогает организму расслабиться, а мозгу – забыться. Господи, да если бы не это пойло, то у меня, наверное, давно бы слетела крыша! А так ничего, держусь…

Всё ещё немного кривясь, я оглядел своих товарищей. Им, в отличии от меня, было не в пример легче. Даже Виталику, не говоря уж о Свене или бородатом Бернарде – хотя последнему, на мой скромный взгляд, было вообще все нипочём. Дело привычки, наверное… Когда-нибудь привыкну и я – если доживу, конечно…

Мы молчали. Вит продолжал что-то малевать своими угольками, остальные просто сидели, откинувшись и, похоже, даже ни о чем особо не думая.

Ничего странного – местные жители были, как правило, не слишком многословны. Виталик являлся исключением… и не являлся, одновременно. Дело в том, что моего друга нельзя было однозначно отнести к «местным» – он, как и я, попал сюда извне. Тоже из России, что интересно. Из какого-то не слишком крупного города, название которого я, каюсь, так и не смог запомнить… Просто Вит очутился здесь на несколько лет раньше – вот вам и все отличия.

Да-да, таких как я тут было много. То есть не много, конечно… Не слишком мало, скажем так. В нашем Поселке, например, я знал парня, который раньше жил во Франции, в самом Париже. Говорят, были и другие… Хотя огромное большинство составляли, конечно, «настоящие» местные – те же Бернард со Свеном, как пример. Те, кто родился в этом богами проклятом мире, кто прошёл детские трудовые лагеря и жалкое подобие начальных классов обязательных школ, кто никогда не слышал о Элвисе Пресли и Иване Грозном, кто, более того, даже не знал значения слова «телевизор»…

Те, кто почти никогда не видел солнечного света…

Они не ведали другой жизни, не знали, что можно существовать как-то иначе, кроме как впахивая ночами напролет и отдавая своих детей на пропитание вампирам… Им было проще. Когда не знаешь, что теряешь, всегда проще. Возможно, так ощущали бы себя люди какого-нибудь двадцать третьего века, попади они там, на Земле, в наш родной две тысячи десятый год…

Именно поэтому мы и сдружились с Виталиком в своё время – мы оба были «извне». Я – дизайнер из Москвы, он – художник из малоизвестного русского городка в районе Урала… С ним можно было поговорить о музыке и современных машинах, можно было вспомнить фильмы Стивена Спилберга и обсудить все прелести Камерон Диаз… Можно было хоть иллюзорно, хоть на чуть-чуть – но вернуться обратно, в наш мир. Вит был моложе и попал сюда когда ему ещё не исполнилось и двадцати. Почему? Он не знал, также как и я. Просто однажды заснул… а проснулся уже здесь. Ни тебе переходов, ни «врат», ни прочей бурды, которую так любят показывать в определенного рода фильмах. И никакой «великой, но сложной миссии», пути героя или отчаянных битв. Всё проще… и намного страшней.

– Пора уж и по второй, ребята, – степенно пробасил Бернард. – Вит! Отложи свои каракули хоть на секунду, ты на разливе.

Вторая порция пошла ещё хуже первой. Какое-то мгновение даже казалось, что у меня изо рта вырвется длинная огненная струя, словно у настоящего дракона из сказок. Знаете, такого огромного чешуйчатого дракона, как описывает в своих книгах Перумов – причем непременно с узкими, вертикальными зрачками.

Но нет, струя не вырвалась. А жаль…

Тем не менее, после второй «рюмки» стало хорошо. Не знаю, до чего там добрались молекулы жгучей дряни в моём организме, но телу вдруг сделалось как-то легко и приятно, волшебное тепло расползлось по груди, оттуда перешло на живот, минуту спустя побежало по пальцам… Зашумела – совсем чуть-чуть – голова, и даже мысли – в общем-то горькие и неприятные – приняли какой-то ироничный, шутливый оттенок. Я вдруг подумал, что только что упоминавшийся Ник Перумов вполне мог бы написать на основе моей истории целую повесть. Представьте только: Ник Перумов – и обо мне. Вот было бы классно! Я даже название придумал – точнее, оно само вдруг возникло в голове – «Записки интроверта». Хорошо звучит – и, одновременно, чистая правда. Меня даже Надя, будучи в раздражении, так называла. Интроверт. Особенно когда ей хотелось «выйти в люди», а я отчаянно пытался выбить вечер для спокойного просмотра какого-нибудь фильма на диване…

Как правило, такого рода споры оставляли победу за ней…

Хотелось выпить ещё, но этого делать было нельзя – в противном случае отсюда меня просто унесут на руках (причем хорошо ещё если домой, а то, случалось, люди приходили в себя лишь в местном закутке для пьяниц – в таком случае штрафная запись в личном деле и публичная порка были, считай, обеспечены). Местный самогон – это тебе отнюдь не земная водка. Пить его полагалось медленно и степенно, выдерживая солидные перерывы после каждой порции, «пропущенной» вглубь.

По крайней мере мне…

– Слышали, на кого Жребий пал на этой неделе? – нарушил подзатянувшееся молчание Свен. Подождал, пока каждый из нас отрицательно кивнет и продолжил: – На семью Калана! Он работал как-то в нашей группе, вы должны помнить! Мелкий такой, усатый. Всё «хорош» кричал, по каждому поводу.

– Мммм, – вскинулся Виталик, – помню вроде. Волосы растрепанные всегда по смешному так, а рожа мрачная, да? Как же его… сейчас… Счастливчик Калан, точно!

– А почему Счастливчик? – безразлично спросил Бернард, – тоже мне. Попасть на Жребий со всей семьей – велико счастье.

– Со всеми случится рано или поздно, – резонно заметил Свен, – не трынди. А Счастливчик потому, что ему в карты фортило несказанно. Лучший, считай, игрок в Поселке был…

– Ну вот и радуйся, – ответил я, – на одного конкурента меньше.

Свен скривился.

– Да ладно тебе. Сам знаешь, ставки у нас хорошо если до лита поднимаются. А мужик классный был, хоть и мрачный. Когда фортило ему, не зарывался, себя выше других не ставил.

– А ты, стало быть, ставишь? Когда выигрываешь?

– Чушь не неси.

Я молча пожал плечами.

Вампиры, к сожалению, были отнюдь не дураки, выпускать пар – конечно же, понемногу и абсолютно безвредно – нам позволялось. Одним из способов служили азартные игры – то бишь обычные карты. Хотя я, хоть убей, никак не мог взять в толк – что ж в них собственно азартного? Ставки у местных шулеров были минимальны (в Поселке вообще очень бережно относились к деньгам, но здесь было что-то превыше – должно быть, негласный запрет самих ирров), риск, соответственно тоже… Тем не менее находились десятки людей, время от времени (после отработанной смены, разумеется), устремлявшихся в специальный клуб рубиться в некое хитроумное подобие покера. Насколько я понимал (насмотревшись кино про картежников на Земле), сама суть игры заключалась в риске – все или ничего, сорвать куш или уйти нищим… Здесь же… Да, два или три лира, которые, при удаче, мог «поднять» за вечер счастливчик – сумма не такая уж и маленькая. Можно несколько раз посидеть в трактире с бутылочкой самогона… Или половину недели брать к общему обеду специальную, платную надбавку… В случае Виталика – даже купить себе пару лишних рисовальных мелков… Но всё же, как ни крути, для настоящей, азартной игры, это было очень и очень мало. Так, тренировка на деревянных мечах перед серьезным боем… Но местные – точнее, некая их часть – так не считали. И особенно сидящий прямо напротив меня Свен – возможно, главный картежник (после сожранного вампирами Счастливчика) в Поселке.

– А вторая семья?

– Ммм?

– Ну по жребию кому еще выпало?

– Да хрен его… Я и про Калана-то узнал лишь потому, что в одном клубе были…

– Жребий у нас – это так, фигня, – невозмутимо откусив кусок хлеба, влез Бернард, – нас ещё жалеют. Знали бы вы сколько в других местах народу гибнет.

– Да, – автоматически подтвердил я, – Большая часть Жребия падает на Злых Баронов и Орденские земли.

– Ты-то откуда знаешь? – скептически усмехнулся Свен.

– Знаю и всё.

– Он к нам как раз из Серебряных гор и попал, – продолжая черкать на бумаге, вставил Вит, – в первый раз слышишь что ли?

Ну, узнал-то я, допустим, отнюдь не из моего недолгого пребывания в гостях у Баронов, но рассказывать об этом кому-либо явно не стоило. Даже Виталику. Не так поймут было, пожалуй, чересчур мягким выражением, чтобы объяснить почему…

– Аааа, – кивнул головой Свен, – точно-точно. Извиняй, Игорёк, – он коротко хохотнул.

– Во-во: посмейся, покуда не поздно, – недовольно пробормотал Бернард, – потом-то уже не смогёшь. Новости последние про границу с Ведьмами слышали?

– Мгм, – кивнул Свен, – кто ж их не слышал…

– Опять кровососов наших разбили… А расплачиваться мы будем. Жди теперь увеличения Жребия на следующей неделе как пить дать…

Сказанное было верно, и над столом снова повисла тишина. На сей раз – весьма тягостная.

Ладно, – продолжил Бернард секунд тридцать спустя, – чёрт с ними всеми. Давайте следующую выпьем, чтоли… Помянем этого, как его там?.. Счастливчика.

– Давайте…

– Давайте…

Пили, как и полагалось в таких случаях, не чёкаясь.

Странно, подумал я. Ещё каких-то шесть месяцев назад мне было абсолютно всё равно, на кого выпадет Жребий. На меня, Свена, Виталика, Бернарда, Мэв… А сейчас я уже боюсь, боюсь как и все остальные. Что это? Своеобразное приспособление к окружающему миру? Или я просто стал выше ценить жизнь – как свою, так и чужую?

Поди разберись в собственных чувствах…

– Парень-то тот, из повстанцев который – говорят, он не просто подпольщик, разговоры идут, он – Свободный… – Свен сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. – Недаром ведь на его казнь к нам палач такой прикатил. Говорят, из самих замков Ледяных пожаловал…

– Был Свободным, ты хотел сказать, – негромко произнес Бернард, – если они существуют вообще…

– Существуют, – убежденно качнул светловолосой головой Свен, – однозначно существуют. И у наших с ними вроде контакты какие-то даже налажены. Ведь не просто так они оба здесь очутились! И Свободный, и кровосос тот напыщенный. Не случайно! Что-то собирается в наших землях, помяните моё слово. Что-то будет.

– Я тебе даже скажу что: Жребий будет увеличен, вот что будет. Это уж точно. А всё остальное… языками молоть да чушь городить все горазды. Толку-то с этого…

– Но ведь повстанец убил одного вампира! Этого-то ты отрицать не можешь!

– И чё? Ну да, из подполья. Ну да, убил. При чём здесь Свободные я не пойму?!

– Ты дурак?! Появляется странный мужик – заметь, не из нашего Поселка – его вычисляют кровососы, берут в плен – а уже через два дня после этого тут оказывается палач от самих Ледяных Престолов! Кстати думаю, что не только он один… Так зачем?! Вампиров, конечно, убивают редко – но всё ж не настолько, чтобы ради этого гонять шишку такую важную! Да и вообще, что он – этот мужик – тут делал? Плюс с оружием, при серебре…

– Ну серебро-то и у наших недовольных найти можно, не только твои Свободные им промышляют. А вот зачем палача прислали…

Мы с Витом молча слушали разгорающуюся перебранку. Художник, как полагается, рисовал, я же… я просто думал.

Свободными у нас называли людей, что жили где-то в Приграничных горах – как раз на границе между Герцогством Казимира Первого (точно таким же вампирьем царством, как и наше собственное) и Королевством Ледяных Владык (то бишь местом нынешнего моего пребывания). Точнее, люди там якобы жили. Никто не знал этого наверняка – а ирры, само собой, утверждали о полной несостоятельности «возмутительного мифа». Но миф – если, конечно, это был всё-таки он – жил. И, более того, набирал популярность. Можно даже сказать, что через эту историю раса людей обрела нечто вроде собственной религии, которой так не хватало этому миру…

Вроде бы, их было мало. И поэтому Свободные с радостью принимали любого, кто мог добраться до Приграничных гор – хоть с северной (Казимир), хоть с южной (Ледяные Владыки) стороны… Вроде бы, они выращивали хлеб в каких-то тайных долинах и имели вдосталь оружия из серебра. Вампиры боялись соваться в горы, а они – опять-таки, вроде бы – активно помогали всем повстанческим организациям в обоих соседних государствах… И, в отличии от потомков Агнессы, Свободные не предали ни идею, ни расу людей.

Вроде бы…

Ах да, самое главное: среди нас никто не называл эти горы Приграничными, как официально отмечалось на картах. Мы говорили «Свободные»… «Свободные горы» – и плевать, существует ли на самом деле то удивительное сообщество людей, бросившее вызов могуществу ирров, или это действительно всего лишь «нелепый и возмутительный» миф…

Мы верили. Нам было это очень, просто чрезвычайно нужно: верить. Даже не знать, не иметь каких-то там доказательств, а всего лишь надеяться – пусть глупо, отчаянно, но всё же надеяться… И того, что существование Свободных никто так и не смог опровергнуть – даже вампиры, при всём своем кажущемся всезнайстве – уже хватало. Надежда не умирала, она жила. А большего мы не просили.

Пока.

Господи, это же так просто…

– Эй, вы, тут! – задумавшись, я и не заметил, как возле нашего стола очутилась Мэв, – языки-то не распускайте особо! Коль голова на плечах засиделась, то дело ваше. А мне мой трактир ещё дорог. Особенно тебя, дружок, – девушка потрепала по светлым волосам Свена, – касается.

Само собой, трактир принадлежал не Мэв. Как и всё вокруг, он являлся личной собственностью Ледяных Владык. Но девушка была здесь… не знаю даже, как лучше сказать… Администратором? Управляющей? Нет, конечно. Эти земные слова не подходили, чтобы выразить всё то, что делала девчонка (по сути-то, всего двадцати одного года отроду) для данного заведения. Выбор повара, работа официантов, расстановка столов и подбор конструкции барной стойки… весь прочий внутренний дизайн… всем, абсолютно всем здесь заведовала только она. Даже большая табличка с названием – «Рыжий Кот» – была её изобретением (другие два трактира именовались просто по номерам – второй и третий, соответственно). Наверное, правильней всего было бы сказать, что Мэв, фактически, являлась хозяйкой заведения. У неё даже других смен не было, только один этот бар.

И, конечно, девушка не желала, чтобы внутри «Рыжего Кота» творилось что-то противозаконное – пусть даже и разговоры. Ведь, в случае чего, отвечать пришлось бы и ей…

Она стояла прямо напротив меня – высокая, стройная и необычайно (для девушки её лет) грозная, в великолепном темно-зеленом платье, и глаза как-то против воли начинали вглядываться туда, туда где кончалась чудная белая кожа, и близко, очень близко, проглядывались две идеально ровные, симметричные чашечки… С некоторым усилием, я отвернулся. И очень некстати вспомнил, что всего пару недель назад Мэв позвала меня после смены заглянуть к ней в трактир, как-то странно, чуть ли не кокетливо, стрельнув при этом глазами…

Щеки немедленно запылали…

И в этот момент подал голос Виталик – бедный, несчастный Виталик, разом позабывший о всяческих мелках и прочих рисунках.

– Мэв! Посиди немного с нами!

По лицам остальных было видно, что они полностью поддерживают предложение своего друга…

– Делать мне больше нечего, – ухмыльнулась девушка, – это вы тут бездельничаете, а на мне весь трактир висит вообще-то.

– Да ладно тебе, Мэв. На пятнадцать минут всего, – не сдавался Виталик, – редко ведь вместе сидим!

– Ни на пятнадцать, ни даже на пять. Я пошла, а вы, мальчики, следите за своими язычками. А не то будете самогонку у себя в комнате каждый глушить. Я второй раз повторять не буду, вы меня знаете.

…В такие моменты она до невероятности напоминала мне Надю – ещё давно, там, на Земле…

Мэв направилась куда-то в другую часть трактира, сбитые с толку мужики молчали, провожая её глазами…

Мой взгляд упал на охранника, сидящего у двери – здоровенного детину с короткой тяжёлой дубинкой на поясе (единственное оружие, которое можно было иметь – при специальной лицензии, разумеется, – в Королевстве Ледяных Владык). Уж этот бы точно так не подошёл, разве что непосредственно по прямому приказу всё той же Мэв. Кишка тонка – Поселок-то небольшой, все друг друга знают…

Хотя насчет «единственного оружия» не совсем верно. У одного человека был меч – самый настоящий, боевой, хотя, конечно, без единого грамма серебра. И звали этого человека… Мэв. Не знаю, за какие заслуги она добилась такого от кровососов, но факт есть факт. У Мэв – единственной из всех известных мне людей – было настоящее холодное оружие. Причем вполне официально, хоть даже и без права выносить клинок из дома…

Практически собственный трактир, полное отсутствие других смен, боевой меч…

Странно вообще-то…

Господи, что за мысли дурацкие лезут?! Я что есть силы потряс головой и повернулся к остальным: пришло самое время выпить по следующей (какой там – четвертой?) рюмке.

…Мы посидели ещё с полчасика, старательно избегая в разговоре «запрещенной» нам темы. Потом, добив заказанные два пузыря, поднялись и молча направились к выходу.

Время шло, до рассвета оставалось не так уж и долго. Нужно было сделать кое-какие домашние дела и успеть хорошенько выспаться до следующей смены.

Плеток надсмотрщика за «излишнюю леность» получать не хотел никто…

* * *

Надя стояла возле меня и, чуть нагнувшись к зеркалу, красила губы. В этих черных обтягивающих джинсах и голубой рубашке из непонятного, полупрозрачного материала, она была просто чудо как хороша. Острые черты лица, длинные волосы, тонкий разрез губ… всё это было таким знакомым, таким своим… и в тоже время каким-то неизвестным, таинственно-притягательным, волшебным… Не знаю, как ей удавалось это – но, уверен, ни одна девушка на земле не смогла бы сравниться с Надеждой, стать более женственной и желанной. Ни за что и никогда.

…И до нашей свадьбы оставалось всего-то два жалких месяца…

Я чувствовал манящий запах её духов и у меня немного кружилась голова – как тогда, три года назад, когда мы только начали встречаться…

Бог мой, три года!.. А теперь она моя невеста…

На ум сами собой пришли строки из известной песни Алексея Глызина:

Смотришь ты в зеркало или в окно,

Волосы вьются по ветру.

Даже не знаю за что мне дано,

Счастье увидеть всё это…

Ты не ангел, но для меня…

Но для меня… ты стала святой.

Ты не ангел, но видел я,

Но видел я твой свет неземной…

– Всё, Игорь, я готова. Идём!

Да, наверное, Надю действительно нельзя было назвать ангелом – порой она была злой, порой капризной. За всё время я так и не смог ни разу её переспорить – в вещах, имевших какое-либо значение, разумеется… Она всегда отстаивала своё, редко уступала… и практически всё время оказывалась права – как, зачастую, я понимал уже позже.

Но, Господи, разве это имело хоть какое-то значение?

Раз ты меня научила летать,

Значит, не может быть фальши…

Мы шли по направлению к метро, даже ещё не зная, куда отправимся. Вечер субботы, впереди целый выходной день, можно сходить куда-нибудь, посидеть, развлечься…

Вообще, если честно, я предпочёл бы остаться дома и скачать из интернета какой-нибудь фильм. Но Надя, как часто бывало, настаивала на «выходе в люди». Мол и так кино за неделю насмотрелись, пора и честь знать.

Собственно, я не был так уж прям против…

…Вагон – сегодня почему-то на удивление пустой – послушно довёз нас куда требовалось и остановился.

ВДНХ. Станция, известная, наверное, на всю Россию. Почему? А хрен его. Никогда не знал и, более того, не стремился. Может, из-за парка? Тут классный парк, разные аттракционы, всё как полагается…

В общем, не суть. Мы приехали сюда отнюдь не кататься на колесе обозрения или чём-то ещё. Просто здесь, в минутах этак десяти от метро, стоял один классный ресторанчик. Ничего особенного, ничего дорогого. Но нам нравилось – мы часто сидели там раньше, когда ещё не жили вместе, а Надя училась в институте. Вот и сейчас… кольнуло что-то романтическое в душе. Дух прошлого – сладкого, чарующего прошлого – уверенно потребовал своё. И мы поехали сюда, на ВДНХ. Поехали, чтобы вспомнить, как всё было…

…За прошедший год ресторан практически не изменился. Всё те же круглые столики, всё те же лампы с красноватыми стёклами, всё те же официанты… Я глубоко вздохнул. Даже воздух – с легким привкусом каких-то специальных трав – остался тот же.

Здесь всё начиналось…

Надя уже уверенно шла к одному из свободных мест, когда я, повернув голову, буквально остолбенел.

Константин!

В полном одиночестве мой недавний спаситель сидел на высоком стуле у барной стойки и, судя по всему, тупо глушил водку.

– Надь!

Девушка послушно остановилась, вопросительно кивнула головой.

– Помнишь, я рассказывал тебе о парне, что подвез меня неделю назад? Ну с дачи Александровых, когда у них дядя умер?

– Ммм… Финансовый директор?

– Именно. А теперь посмотри вон туда, – я протянул руку, – тот тип в тёмно-синем костюме – это как раз он.

Пару секунд Надя задумчиво изучала Костю, затем медленно произнесла:

– Знаешь, примерно так я его и представляла… А чем он занимается? Сидит один, рядом лишь графин с водкой…

– Ну вот этим, надо полагать, и занимается, – произнеся последнее слово, я пожал плечами.

– Ну-ну… Ладно, пошли давай, пока стол никто не занял.

– Постой… Надя, я… я должен подойти к нему, поздороваться. И вас заодно познакомлю. А то некрасиво как-то получится, сама подумай…

Я не произнес этого вслух, но дело было отнюдь не только в красоте или «некрасивости». Просто почему-то мне вдруг действительно захотелось обмолвиться парой слов со своим недавним спасителем, не знаю уж почему. В конце концов мы неплохо поболтали тогда, неделю назад, да и человеком Костик был интересным… Чёрт возьми, пожалуй я был даже рад, что увидел его тут минуту назад! Харизма, наверное…

– Да ну его, Игорь, – повернулась ко мне Надя, – пусть себе сидит дальше. Не хочется совершенно.

– Да ладно тебе. Давай подойдем! Я хочу вас познакомить. Дел-то на пару минут всего…

– Ну-ну… – как-то задумчиво произнесла девушка, – Ладно, что уж с тобой поделаешь… Веди.

Странны и непредсказуемы дороги судьбы, размышлял я в те короткие мгновения, пока ноги шагали по направлению к барной стойке, – Москва огромный, многомиллионный город – каковы шансы встретится со случайным человеком вновь? А ведь встретились же…

– Игорь?! – Лицо Кости озарилось таким же удивлением, какое, надо полагать, было и у меня короткое время назад. – Что ты здесь делаешь?

– Отдыхаю со своей невестой, – я усмехнулся. – А вот кстати и она, знакомьтесь. Надя, Константин.

– Приятно познакомиться, Надежда.

– Взаимно, Игорь немало рассказывал о вас. Спасибо, что помогли моему недотёпе – иначе ему точно не поздоровилось бы, когда он наконец-то пришёл домой, – девушка улыбнулась, показывая, что последние слова не следует воспринимать всерьез.

…Надя всегда умела наладить разговор – если хотела этого сама, разумеется. Черта, которой я, признаться, даже немного завидовал…

– Выпьете со мной? А то одному, сами понимаете, не очень-то весело…

Я вопросительно взглянул на Надю. Она не особо хотела подходить, так что решать ей…

– Конечно, – без малейшего промедления сказала девушка, решительно усаживаясь на соседний стул, – Только мы, наверное, лучше пиво. Да, Игорёк?..

…Какое-то странное, совершенно непонятное мне выражение промелькнуло на лице Кости – всего на один краткий миг, Надя, скорее всего, даже не успела заметить. Там было перемешано всё – и ностальгия, и романтика, и некая злость… Но больше всего было боли. Боли и… растерянности, пожалуй… Какого-то глобального, просто вселенского недопонимания…

Я закрыл глаза, чётко произнес «Раз» – и открыл их снова.

– Да, Надюш, лучше пиво.

– Тогда и я с вами, – практически сразу произнес Костик, – отложим водку для другого раза, ну её к черту. Надоела хуже горькой редьки на самом деле. А вот хорошего пива я давно уже не пробовал…

– Что ж, тогда не будем мелочиться, – я повернулся к бармену, – Шесть бокалов «Стародуба», пожалуйста. И рыбы, наверное…

– К черту рыбу, – влез Костик, – раки есть? Давай, штук двадцать. Вон тех, побольше которые, ага. Да и пиво лучше… эээ… Хенкель думаю.

Мы с Надей переглянулись: новый заказ стоил раза этак в три больше…

– Я угощаю, – просто сказал Костя, – только не спорьте! Я этого хочу, бабки есть. Ты, Игорёк, и так знаешь. Идёт? – он взглянул в глаза Наде, потом мне. – Благодаря вам хоть поговорю с кем-нибудь нормально, а не об облигациях и прочей ерунде…

– Идет, – подождав с полсекунды, улыбнулась девушка, – но смотри, ты сам напросился!

…Мы сидели долго. Пили, говорили, смеялись… Всё как полагается, в общем. Выяснилось, что Костя заехал в ресторан сразу после какой-то важной рабочей встречи, где он представлял разработанные им и его помощниками аг… ам… короче, опустим. Жена нашего финансового директора была в командировке, дочь – под надзором какой-то специальной няни. Вот Костик и решил немного развеяться перед сном…

…Вечер почти уже перешёл в ночь, когда мы, наконец, вывалились на улицу. Здесь наши пути расходились – нам с Надькой нужно было успеть на метро, Костика же ждала его машина…

– Ну что, давай? – сказал я слегка заплетающимся от выпитого языком, – Посидели отлично, надо будет повторить, как у тебя будет врр… ик… время.

– Давай, – неожиданно серьезно произнес Костя, а в следующее мгновение… резко и сильно ударил меня по лицу.

Я ещё услышал крик Нади – отдаленно, будто находился в целом квартале отсюда – а потом как-то вдруг ноги сами собой прогнулись, асфальт качнулся, словно поверхность океана во время шторма и ночь – наша светлая майская ночь – стала стремительно темнеть…

…Уже падая, я подумал, что совершенно не чувствую боли. Удивления не было тоже, как будто всё шло по заранее предписанному плану…

* * *

…Очнулся я от того, что мне на голову лилась ледяная вода. Дальнейшее… в следующий миг на меня свалилось столько информации, что просто физически невозможно описать всё сразу.

Во-первых, Костя – его улыбающееся лицо я опознал, наверное, всё-таки чуточку скорее прочего. Финансовый директор стоял на расстоянии тридцати сантиметров – и аккуратно, словно заботливый садовник, поливал мою голову из стеклянного графина. Я сидел на стуле… и был привязан. Да-да, руки были заведены назад и жёстко прикручены к спинке, на ноги веревки не пожалели тоже… Единственное чего не хватало, так это кляпа – но рот, Слава Богу, оставался свободен. Только что (хотя кто знает, сколько времени уже прошло на самом деле?) мы разговаривали об ужастиках. А сейчас я сам практически стал участником такого фильма…

Второе, это боль в скуле. Именно там, куда меня ударил Константин, прежде чем я потерял сознание. Физически ощущалось, что щека уже успела распухнуть (что, кстати, говорило о том, что времени прошло не так уж и мало) и «расползтись». Боксером наш «друг» был, наверное, и впрямь неплохим…

И третье, самое главное – это Надя. Она была точно также прикручена к стулу всего в нескольких метрах от меня. Только её рот закрывал аккуратно наклеенный кусочек скотча, а сама девушка до сих пор пребывала без сознания. На левой щеке Надежды распухло большое красное пятно – надо полагать, точно такое же, как и у меня…

Место, где мы находились, было мне незнакомо – высокие потолки, светлые стены, вазы с цветами, в углу так и вовсе пальма (декоративная, небольшого размера)… Вся мебель была здесь исключительно из настоящего дерева и оттерта, буквально, до блеска. И порядок, просто идеальный, исключительный порядок – ни тебе брошенных на полу тапочек, ни небрежно кинутой на полу книги… Место нашего пребывания можно было смело фотографировать и отправлять в какой-нибудь дорогой журнал – с надписью «продается новая вилла, цена…».

Такого никогда, НИКОГДА не бывает там, где живет хоть кто-нибудь, люди просто не в состоянии так существовать – даже прославившееся своей аккуратностью немцы. Так где же мы оказались?! И что… что нужно от нас этому придурку с вазой?!

«Придурок с вазой» меж тем перестал поливать мою макушку и теперь просто стоял, ожидая, как видимо, какой-то реакции.

Первые мысли… не скрою, они были панические. Возможно даже, недостойные настоящего мужчины – по крайней мере того его образа, что постоянно прививают нам из телевизора. Хотя, кто на моем месте сохранил бы спокойствие? Очнуться привязанным к стулу неизвестно где, когда твоя девушка выглядит так, будто только что сошла с боксерского ринга, а парень, с которым ты только что пил пиво, поливает тебя холодной водичкой? И, главное, совершенно непонятно как это произошло и зачем это вообще кому-либо нужно. Точнее, как ещё можно примерно понять – не дебил же я, в самом деле – но вот зачем? Мы же не олигархи, не бандиты, у нас нет родственников – членов государственной думы… За нас некому платить, некому заступиться… Мы просто обычные граждане своей страны – такие же, как миллионы и миллионы других, не лучше но и не хуже. Так зачем? Зачем? ЗАЧЕМ?!

И, самое животрепещущее – что будет дальше? Чего же хочет Костик – или тот, кто стоит за его спиной?

А Надя ведь говорила, что не стоит к нему подходить – кольнула неизвестно откуда взявшаяся мысль. И опять оказалась права…

Хотя, если это было нужно, нас, не сегодня так завтра, достали бы так и так… Все данные – что мои, что Надежды – занесены в справочники, паспортные столы и всё такое прочее. Мы же ни от кого никогда не прятались…

Но мы ведь случайно встретили Костю. СЛУЧАЙНО. Что тогда, на дороге (не подкарауливал же он специально, зная, что на даче никого не будет, а у меня сядет мобильник), что сегодня, в ресторане. Когда мы пришли он уже был там – и более того, сидел ко входу спиной, и никак, ну просто НИКАК не мог меня увидеть. И уж тем более, рассчитать, что мы пойдем сегодня гулять именно в этот треклятый ресторан. И я сам предложил к нему подойти…

Да что же это такое, черт побери?! Что это все значит?! Почему?!

Костик – в темно-синих брюках от своего дорогого костюма и тщательно заправленной белой рубашке – всё так же молча стоял и смотрел – как мне показалось, с интересом.

Истерика умерла, не успев родиться. Чтобы тут не происходило, я не должен показывать свою слабость. Этот ублюдок ждет от меня криков и жалобных соплей? Фигушки. Не дождется.

Когда-то я читал книгу, тамошний герой попал в похожую ситуацию. Так вот, вместо того, чтобы попусту сотрясать воздух, он вел себя совершенно спокойно – как будто так и надо. Чем несколько сбил, насколько я помню содержание романа, своих противников с толку. И выиграл немного времени для себя.

Нужно попробовать взять с него пример… Бросив последний взгляд на находящуюся без сознания Надежду, я поднял глаза.

– Что тебе от нас нужно?

Тон, вроде, удалось выдержать достойный – без дрожи и отчаянно-визгливых нот…

– Очнулся, – с приятной улыбкой ответил Костя, аккуратно ставя на пол стеклянный графин, – и заговорил даже. Это хорошо.

– Что тебе, придурок, нужно?! Развяжи меня!

– Тсссс, – финансовый директор успокаивающе поднял руку, – не спеши. И ругаться не стоит – я, как-никак, РГСУ на отлично окончил. Придурок с этим не справился бы, думаю.

– А нормальный человек не привязывал бы полунезнакомых людей к стульям в каком-то гадюшнике.

– Ну уж так прям и гадюшнике… Не лукавь, Игорёк, не лукавь. Шикарный ведь номер, да? Спорю на бокал самого лучшего пива, ты никогда в таких раньше не останавливался. Я прав? – и он вздохнул, не дожидаясь ответа на свой риторический в общем-то вопрос, – эх! Знал бы ты сколько я бабок отвалил за всю эту красоту… Даже говорить не буду, чтобы не расстраивать зря… Лучший номер в одной из лучших гостиниц Москвы! А ты гадюшник…

– Не беспокойся, переживу как-нибудь. Скажи в конце концов что тебе нужно, мне это гораздо интересней. И от меня и от неё, – короткий кивок в сторону находящейся без сознания Нади.

С лица Кости исчезла улыбка, и он резко сел на корточки – прямо возле меня, лицо в лицо.

– Очень, – директор сделал особое ударение на этом слове, – ОЧЕНЬ скоро узнаешь. Но если я ещё раз услышу эту дурацкую фразу – про то, что мне нужно – пеняй на себя. Доходчиво объяснил?

Как-то против воли, я слегка кивнул. Конечно, в такой ситуации это говорить немного ненормально, но… именно сейчас мне стало по-настоящему страшно. Гораздо страшней, чем даже в первые секунды после вынужденного пробуждения…

– Ну и отлично, – Костя уже стоял и снова улыбался, – как кстати башка? Болит? – он легко прикоснулся к вздувшейся скуле, – я ведь ещё тогда говорил, что был отличным боксером. А ты, наверное, не верил? Сознайся, не верил ведь? Мол разболтался этот мешок с деньгами – ну да и хер с ним, пусть болтает. Так? А я с одного удара что тебя, что её вырубил – это спустя-то столько лет! Способна значит на что-то офисная крыса, кроме как штаны в креслах просиживать? А?

– Почему же, – не без некоторого усилия разлепил я вновь губы, – верил. Даже тип фигуры под костюмом постарался прикинуть примерно.

В другой ситуации после таких слов последовала бы легкая усмешка…

– Хорошо. Мы здесь, у нас, судя по всему, есть время. И есть даже своя запрещенная для обсуждения тема. – С трудом, но мне удавалось смотреть прямо, не косясь на находящуюся рядом Надежду, – так о чем же мы будем говорить? Не зря ведь ты мне рот открытым оставил…

– Говорить? – На мгновение Костя сморщил лоб, сделав нарочито задумчивое лицо, – о чём же нам с тобой поболтать?..

Время. Мне нужно время, чем больше, тем лучше. Часы, минуты, секунды… В таких случаях время всегда играет против подобного типа ублюдков. Нас хватятся, позвонят в милицию, начнется землетрясение или пожар… Кончится срок аренды номера в конце концов. Что-нибудь произойдет, произойдет обязательно. Нужно всего лишь время.

Нужно говорить…

– Скажи, тебе нравится моя прическа? – и Костя специально повернул голову, чтобы я мог разглядеть её получше.

Темные волосы директора были подстрижены весьма коротко и чрезвычайно аккуратно: тщательно подровненные виски, практическая идеальная – волосок к волоску – челка (если эти полтора сантиметра вообще можно было так проименовать)… Так ходили тысячи, десятки тысяч людей вокруг. Официально их прически носили разные названия и даже вроде бы в чем-то действительно отличались, но на мой взгляд это было как отличие двух видов серых мышей: специалист разберет, а вот человек обычный…

– Честно?

– Честно, – Кивнул Константин, – здесь у нас вообще каждое слово будет честным. Что твое, что моё…

– Серость, – наверное, не будь я привязан к стулу, то пожал бы плечами, – Безлико. Аккуратно, но совершенно безлико. Хотя ребятам в дорогих костюмчиках с галстуками на шее так, наверное, и полагается. Под стать одежде.

Костя рассмеялся.

– То есть тебе не понравилось, я правильно понял?

– Правильней некуда.

– А что ты ответишь, – директор резко сменил интонацию, в его голосе блеснули злые, агрессивные искры, – если я скажу, что сам практически всю жизнь думал точь-в-точь как ты? А когда я учился в институте у меня и вовсе были волосы длинной до плеч? На ринге я завязывал их в тугой хвостик, на концертах, играя на гитаре, распускал…

– И что? Время всё меняет, ты ничем меня не удивил.

– Время меняет внешний вид, а вот души, к сожалению, далеко не всегда… Я подстригся – примерно также, как и сейчас – вскоре после института, когда пошёл на работу. И стригусь так по сей день – раз в месяц, шестнадцатого числа. Понимаешь, финансовый аналитик не должен выглядеть как чучело – так мне сказали когда-то. Он должен быть всегда побрит, и аккуратно, коротко подстрижен. Иначе не поймут, иначе нельзя. Финансовому директору в этом плане ещё хуже… Ответственное ведь лицо, встречается с авторитетными людьми!.. Игорь! Я намного богаче большинства жителей Москвы, но не могу сам решать, как именно мне стричься! И это, поверь, только небольшая часть огромного кома моих «привилегий»… Чтобы управлять – действительно, по-настоящему управлять собственной жизнью – нужно быть или где-то на самом верху, или… или не лезть в это совсем. Как, например, ты.

– Ну вот и бери с меня пример, – буркнул я, – ты сам всё выбрал, тебя, насколько я понимаю, с пистолетом у виска никто не принуждал.

– Хм. Я бы не сказал, что ты понимаешь так уж правильно… да и с примером не всё просто на самом деле… ну да ладно, речь не о том.

– И о чем же у нас речь?

– У нас? О Тарантино, конечно. О Квентине Тарантино – мы обсуждали некоторые его фильмы сегодня… то есть, пардон, уже вчера вечером. Помнишь?

Костя уже который раз без всякого предисловия менял тему и это пугало меня. С головой у финансового директора серьезные проблемы, это ясно. Но вот насколько они серьезны… Причем здесь Тарантино?! Разве что, – кольнула вдруг холодная и очень неприятная мысль, – то, что в своих художествах именитый режиссер показывал тоже разных свихнувшихся типов. В Криминальном Чтиве, помнится, и вовсе схожий момент был…

Господи, хорошо хоть Надя в отключке и ничего не видит…

– Помню, – кивнул я, – что дальше?

– Обсуждая кино Квентина Тарантино, мы говорили о том, как бабки портят человека. Сравнивали его первые фильмы с этим, как его… – Костя прищелкнул пальцами, – про вторую мировую, в общем. Говорили и о «Бешеных Псах», конечно. Верно?

– Верно…

– Гениальная вещь. Тебе, насколько я помню, тоже понравилось… Так вот. В фильме был эпизод, когда Мистер Блондин – его, как ты знаешь, играл Майкл Мэдсон, – высший, между нами говоря, актер – привез на склад пленного копа. Связанного, с кляпом во рту – всё как полагается, в общем. Припоминаешь?

Урод в дорогих штанах говорил с расстановкой, неспешно, явно восхищаясь собой в этот момент. Я же… я сидел, обливаясь холодным потом и весь обратившись в слух. И понимал, понимал, понимал! Понимал, куда клонит мой новоиспеченный товарищ…

– Так вот. Копа они вытащили, потом долго били, – в следующую секунду Костя оказался возле меня, легко, будто играя, коснулся распухшей от удара щеки, – а некоторое время спустя Мистер Блондин остался с пленником наедине…

Резким движением финансовый директор дернул мою голову назад, сильно нажал на болящую скулу… и, как только рот раскрылся в непроизвольном крике, запихнул в него заранее приготовленную серую тряпку.

Ошалевшее, горящее ярким огнем сознание попыталось заставить тело выплюнуть насильно впихнутую гадость – но Константин уже ловко заклеивал мне рот очень кстати оказавшимся под рукой скотчем.

Точно также, как какое-то время назад он проделал это с Надей…

Дикий крик ужаса на выходе превратился в невнятное мычание, сразу стало тяжело дышать, кровь дико запульсировала по всему мозгу…

– Так вот, – словно ни в чем ни бывало продолжил Костя, – как я уже говорил, Мистер Блондин и пленный полицейский – или шериф, кто их там, в Америке, разберет – остались наедине. Мистер Блондин включил музыку… у нас здесь, между прочим, тоже есть магнитофон – в номерах такого уровня они всегда есть – и стал танцевать. Песня ещё такая забавная была… как же её… в общем, к черту. Я хорошо запомнил как он был одет – черные штаны от костюма (они все там были в костюмах кстати говоря), обычная белая рубашка и подтяжки. У меня, как видишь, подтяжек нет – всё-таки фильм снимался в начале девяностых, столько воды утекло… Ну а дальше ты знаешь –Мистер Блондин сел и отрезал полицейскому ухо. Бац – и всё. Готово. Потом он хотел его поджечь… но персонажа Майкла Мэдсена застрелил некстати очнувшийся коп – тот самый, которого играл Тим Рот, с пулей в брюхе.

Так погиб Мистер Блондин.

Знаешь, я всегда считал, что он лишь свихнувшийся урод – собственно говоря, так все говорили даже в самом фильме. Но этот эпизод… он чем-то притягивал меня… Трудно сказать чем: быть может, танцем главного персонажа, этакими нарочито-ленивыми, неуклюжими движениями, может, просто актерской игрой Мэдсона как таковой… Не знаю. Но не садизмом уж точно, поверь.

Кстати, я был таким не один. Знаю – точнее, знал – слишком уж много лет прошло – парня, который этот эпизод с полицейским раз двадцать пересмотрел. Только эту часть. Можешь себе такое представить? Просто брал и пересматривал, как какой-нибудь там музыкальный клип Трофима.

Так вот, – Костя сел на корточки, его зрачки – узкие, злые и невероятно холодные – прямо-таки вцепились в мои, – Я хочу пойти дальше Мистера Блондина. Он причинял боль телу, до большего его туповатый мозг додуматься был просто не в состоянии. Я же… я ударю по душе.

Последние слова моего «спасителя» прозвучали так жестко, что я чисто автоматически попытался отвести взгляд.

Куда там! Зрачки Кости буквально гипнотизировали, держали, словно магнит. Какую-то долю секунды продолжалась невидимая глазу борьба… а потом я сдался.

Сдался, как сдавался всегда, встречая кого-то сильнее себя…

Костя же… Казалось, в эти мгновения он перестал быть человеком. Всё лицо директора неуловимо преобразилось, приобрело поистине волчий оскал. Ноздри, брови, губы, скулы – изменилось ВСЁ. И в тоже время… не изменилось. Будто одного брата-близнеца, выросшего в добропорядочной и сытой семье русских купцов внезапно подменили другим, вся жизнь которого прошла в концлагерях да уличных бандах…

Но прежде всего – глаза. Я никогда не видел, чтобы у кого-нибудь они горели столь яростно, столь дико, столь кроваво…

Костя встал.

– Как я сказал, удар будет нанесён по душе. Телесные пытки не могут быть длинны – что такое час или два по сравнению с целой человеческой жизнью? Муки же внутренние… это навсегда, до самой гробовой доски… Поэтому можешь не бояться – ты уйдешь отсюда целым и невредимым. Как пишут в приключенческих книжках, с твоей головы не упадет ни один волосок…

Директор сделал паузу и медленно, даже как-то торжественно, повернулся в сторону Нади.

– Пытать я буду её. А ты будешь смотреть – очень внимательно и ничего не пропуская. Если отвернешься – я отрежу ей ухо. Отвернешься ещё раз – отрежу второе. Отвернешься в третий… думаю, лучше тебе пока этого не знать. Но с каждым разом ты будешь делать ей лишь хуже. После того как Надя умрёт, я уйду из номера и, пару часиков спустя, позвоню в отель. Тебя найдут и отпустят – целого и невредимого, как я и обещал. Всё.

Костя произнес это до того просто и буднично, что смысл сказанного не сразу дошёл до меня. Когда же дошёл…

– Не дергайся, – директор стоял уже возле подоконника, перебирая аккуратно сложенные диски, – всё равно не поможет. Я хочу, чтобы ты запомнил ещё одну вещь. Это самое важное. Всё, что сегодня произойдет – произойдет исключительно по твоей, и только по твоей вине. Ты не потрудился обзавестись нормальным сотовым – из-за этого мы познакомились неделю назад. А Надя ведь предлагала купить новый, ты сам мне тогда рассказал… Мы случайно оказались в одном баре и именно ты – не она! – захотел подойти. Я ведь вас даже не видел…

Костя ненадолго замолчал, продолжая разглядывать имеющиеся в наличии диски.

– Для такого момента, я думаю, очень важно подобрать правильную музыку. Ты говорил, что тебе нравится Агата – но на мой взгляд, она не пойдет. По крайней мере пока. Нужно что-нибудь помощнее, что-нибудь более энергичное… Например… Например… Ария. Точно, Ария! То что надо. Да и ты вроде нормально о ней отзывался…

Директор – действительно чем-то похожий сейчас на Мистера Блондина из фильма – нажал кнопку открытия магнитофона.

– Слышал когда-нибудь такие слова – «Я хочу кого-нибудь убить»? Я вот слышал раз сто. Но только сегодня по-настоящему понял их смысл. Ты, думаю, тоже поймешь – причем довольно скоро. Я тебе в этом помогу.

Зло усмехнувшись, Костя достал из своего дипломата нож – толстый, короткий и, судя по блеску лезвия, очень острый клинок.

– Инструмент, – издевательский поклон, в руках директора пустой наполовину графин…

…А из динамиков магнитофона уже льется знакомая музыка, мрачный голос Кипелова медленно начитывает начало известнейшей песни…

В рассветный час шакал о холоде забыл,

Следит с холма за мрачной конницей вдали…

– Ты не забудешь этого, Игорь, не забудешь никогда. Я же видел как ты на неё глядел, помню всё, что ты о ней говорил....

…Вода из графина льется прямо на голову Нади… Она дергается, открывает глаза – ничего не понимающая, испуганная, беззащитная…

Это всё обман, что он был самым добрым царём

Это всё неправда, он правил огнем и мечом…

– Не будет у вас свадьбы, Игорёк. Ни через два, ни через три месяца…

…Блестящее лезвие прорезает белую кожу и погружается внутрь. Пол мгновения спустя наружу вырывается струя ярко-алого цвета…

…Надя отчаянно пытается вырваться и дико мычит…

…Лезвие медленно ползёт вдоль руки девушки, оставляя за собой глубокую кровавую борозду…

– Не спрашивай, как я буду с этим жить, Игорёк. Я и сам пока не знаю. Главное, как будешь жить ты…

Здесь твой ад, ты знаешь нет дороги назад.

Пей свой яд, пей, прокуратор Понтий Пилат…

…Надежда оголена по пояс, нож ползет от ключицы вниз, к животу…

Сво-о-одит с ума улица Роз.

Спрячь свой обман, улица слез…

– И ещё одно, на этот раз последнее. Сегодня двенадцатое мая, не забывай этой даты. Никогда не забывай… Ведь если бы не ты, то ничего такого не случилось. Никогда. Тебе просто надо было послушать Надю…

Улететь бы птицей прочь от проклятой Земли.

С небом чистым слиться, вот о чём мечтаешь ты…

…Вокруг уже столько крови, что глаза заливает какая-то багряная пелена. Я вижу дергающуюся Надежду, вижу красное лезвие, гуляющие по её телу… но воспринимаю это как-то не так, как надо… воспринимаю так, словно всего этого на самом деле нет, словно я всего лишь смотрю страшное и отвратительное кино…

Дай мне сойти с ума, ведь с безумца и спроса нет

Дай мне хоть раз сломать этот слишком нормальный свет…

…Красная пелена полностью заливает взгляд, окружающее меркнет и исчезает…

…На голову льется холодная вода. Я прихожу в сознание, открываю глаза… и тотчас отвожу их прочь, не в силах выдержать представшего зрелища. Из горла рвется крик, руки пытаются разорвать треклятые путы – всё тщетно. Кляп во рту и веревки вокруг тела сидят прочно. В ушах звучит мягкий голос Константина:

– Я тебя предупреждал, что будет, если ты отвернешься? Пеняй на себя… – И, уже подойдя к изрезанной, почти не дергающейся Наде, – смотри сюда! Или будет ещё хуже.

Для миллионов ты невиновен, мой же отец – Сатана

Но Падший ангел Богу был равен, мстить за него буду я…

…Странное дело – одна из картин, висящих в номере, вдруг почему-то меняется. Изображенный пейзаж исчезает, всё пространство внутри рамы заливает густая, отталкивающая чернота. А на ней – знак, выведенный белой краской. Вертикальная, сужающаяся книзу палка, на которой, словно шашлык на вертел, насажены шары. Первый (в отличии от прочих, он перечеркнут) самый большой, второй поменьше, третий меньше и его… Всего семь шариков – ровно, как в сказке.

Семь ведь сказочное число…

Что за бред? И где… где настоящая картина?.. Она же висела, пейзаж с березами, она тут была…

Ты невинный ангел, ангел поднебесья. В этой жизни странной ты не моя.

За тобой тень Зверя, вы повсюду вместе. А теперь поверь мне – Зверь этот я....

…Я не знаю, сколько это продолжалось. Долго. Очень долго. И не хочу… не могу описывать всё, что произошло той ночью. Моё сознание то затуманивалось, делая восприятие спасительно-отстраненным, то безжалостно кидало меня в самую гущу реальности. Ярость вспыхивала и исчезала, бессильная, словно песок, на её место приходило тупое непонимание… Несколько раз я отключался – но Костя заботливо приводил меня в сознание, после чего возвращался к своей основной «работе»…

Надя… умерла. Финансовый директор – его рубашка, изначально белая, почти полностью покрылась алыми пятнами – специально добил её контрольным ударом в сердце. После того как всё закончил, разумеется…

Потом он тщательно вытер нож и подошёл ко мне. Попрощаться…

– Вот и всё, Игорёк. Думаю, я добился того, чего хотел – хотя окончательно узнать это можно будет только годы спустя. Как я и обещал, через несколько часов тебя освободят. А мне пора, прощай.

Он молча снял окровавленную рубашку, натянул пиджак – и ушёл.

Я остался с тем, что раньше было Надей, наедине. Видеть её, уже мертвую, в таком состоянии, было едва ли не больней, чем во время самих пыток…

Привязанный, с кляпом во рту, я просидел так несколько очень длинных часов. И даже не слышал, как снаружи громко забарабанили в дверь, а потом по паркету загрохотало одновременно множество ног.

Всего несколько шагов – и влетевшие люди остановились, словно вкопанные.

…Но дружный возглас отвращения, вырвавшийся, по крайней мере, из пяти-шести глоток, я тоже не слышал…

Мои мысли были очень и очень далеко…

* * *

Я сидел и молча смотрел на небольшую черную книжку, лежащую на единственном в комнате столе. Да и то сказать – молча. Как будто было с кем говорить… За плотно зашторенными окнами уже поднялось солнце, Виталик – мой сосед по комнате – давно дрых. Прочие обитатели дома, надо полагать, тоже. А если кто и не спал, предавшись, например, любовным утехам, то всё равно это было где-то там, за хлипкими деревянными дверьми, разделявшими наши обиталища…

Да уж… Обиталища… Время от времени я вспоминал старые, коммунистические ещё фильмы, где главный герой вместе с десятком других персонажей проживал в совместной квартире, отобранной в 1917ом у «буржуев» – то бишь врачей, учителей и военных. В такой квартире неизбежно присутствовала какая-нибудь толстая сварливая тетка, всюду было развешено сохнущее бельё, а сами граждане постоянно спорили, распределяя место и время на кухне…

Примерно также жили и мы. «Одна семья – одна комната» – такой, кажется, принцип был у товарища Ленина? Людские дома по всему Посёлку выглядели практически одинаково – длинные одноэтажные строения, сработанные – как и почти всё здесь – из крепкого дуба. Куча окон, косые крыши и всего одна дверь. Обычно в доме жило от пятнадцати до двадцати человек – по двое в каждой комнате. Если с детьми, то и трое, и четверо… Для многодетных, то есть имевших более двух отпрысков семей существовали отдельные «коммуналки» – точно такие же вытянутые, словно гроб, снаружи, но более просторные внутри.

Ещё наши дома напоминали мне поезда – точнее, конечно, вагоны. Разве что купе пошире немного, да расположены с двух сторон. А вместо отделения проводника – кухня. Общая, как и полагается в настоящей коммуне…

Хм. А ведь когда-то мне нравилось ездить железной дорогой…

Обстановка в нашей комнатке была небогатой – две кровати, стоящий посередине стол, несколько стульев… Под самой стеной – небольшая печка, используемая исключительно в зимнее время. Полка под самым потолком… Чайник… Всё по специально определенной Ледяными Владыками норме, не больше, но и ни меньше.

Всё честно…

Я грустно усмехнулся. Взгляд упал на пол, где, крепко перевязанные, лежали листки бумаги. Рядом – коробка с угольками и стопка поменьше – готовые творения Виталика. Последнее, пока что не дорисованное до конца, изображало сексуальную девушку с вытянутой мордочкой лисы и длинным пушистым хвостом, прикрывающим пятую точку. У девушки были большие, словно в мультиках-аниме, глаза, и рукоятка меча в правой руке.

Мэв… Ну конечно, кто ж ещё… Виталик рисовал карикатуры на всех своих друзей – причем так, что ты сразу понимал кто именно там. Доставалось и мне – как-то раз негодяй изобразил меня в виде этакого полу-зайца, испуганно выглядывающего из-за какой-то скалы… Получилось очень похоже, все вокруг, я помню, здорово посмеялись…

Я улыбался тоже, хотя от такого сравнения и было немного неприятно. Вон Мэв-то он как рисует!.. Но шутка есть шутка, что с неё возьмешь… Тем более, на следующий день у меня выпадал выходной – вещь куда более ожидаемая, чем в старом, покинутом навсегда мире…

А именно в тот, следующий день (точнее, конечно, ночь) вампиры и поймали повстанца.

И так получилось, что я – единственный из всего Посёлка – увидел всё собственными глазами…

Это произошло в первой половине ночи, когда люди (точнее, их подавляющее большинство) работали на своих сменах, а бары ещё не открылись. По мощеным деревом улицам шагали лишь редкие одиночки типа меня, да не менее редкие патрули вампиров.

Ночь в этом мире была гораздо длиннее земной и длилась, в зависимости от времени года, где-то от пятнадцати до девятнадцати часов. День же, напротив, был коротким и сумрачно-сероватым – по силе местное светило уступало нашему Солнцу, как минимум, раза в два. Несмотря на это, людям под страхом смерти запрещалось покидать дома, когда на улице было светло. Только ночью. Ночью происходило всё: работы, гулянки в барах, общение с друзьями… Днем, как правило, спали. Объяснялось сие просто: хоть вампиры и не умирали, подобно известному графу Дракуле, от солнечного света (а жаль, очень жаль!), но слабели всё же изрядно. Поэтому с рассветом благородные ирры прятались – ну кроме часовых, разумеется – по домам. И сутки соответственно под себя перестроили.

Я вздохнул.

Ладно. Что-то мои мысли немного не туда забрели…

В общем, в тот день – уже, наверное, недели три тому назад – я здорово выспался (как и каждый нормальный человек, когда ему выпадал выходной) немного повалял дурака… и решил прогуляться по Посёлку. До открытия баров оставался ещё примерно час, делать особо было нечего… Не скажу, что бесцельное брожение по осточертелым улочкам нашего городка было моим любимым занятием, но… Выходить за территорию частокола людям разрешалось исключительно в сопровождении вампиров (либо со специальной грамотой, подписанной самим Смотрящим), дома было одиноко и скучно… Что-то потянуло, в общем. Развеяться так сказать.

Постепенно, прогулочным шагом, я забрёл в восточную половину Посёлка. По пути на всякий случай обогнул площадь и возвышавшийся над ней Особняк Витольда – формально, я гулял абсолютно законно, но береженого, как говорится, Бог бережёт. Но уже возле тюрьмы – точно такого же одноэтажного строения из дерева, как и наши дома – я прошёл абсолютно спокойно, даже уверенно, пожалуй… Хотя у входа, как и полагалось, стоял стражник-вампир с коротким копьем в руках.

До трактиров оставалось всего ничего – лишь пара «восточных» жилых кварталов. Там-то я его и увидел…

Впереди меня, шагах примерно в двадцати, открылась дверь. Оттуда вышел какой-то человек и, оглянувшись по сторонам, быстро зашагал туда же, куда шёл и я – в направлении баров (всё еще закрытых, между прочим). Сначала я даже не понял, что меня смутило… Фонари на улицах Посёлка стояли достаточно редко, светили неярко… (Считалось, что вампиры специально так делают – сами-то они в темноте видели лучше любой кошки) Потом понял.

Складка под плащем незнакомца. Даже не складка, а… не знаю уж как и назвать. В общем, он что-то нёс на спине. Что-то прикрытое тканью короткого плаща, что-то длинное и довольно узкое.

Так, например, мог выглядеть пристроенный сзади меч…

При этой мысли я даже приостановился. Холодное оружие, как уже говорилось, было у нас строжайше запрещено – даже Мэв не могла разгуливать со своим клинком по городу, только хранить в трактире или дома…

Да и вообще, как я теперь замечал, незнакомец был несколько странноватым… Густая борода, закрывавшая всю нижнюю половину лица, очень широкие и, судя по всему, мощные плечи, невысокий рост… Вроде бы ничего особенного – люди-то бывают всякие – но в нашем Посёлке все выглядели, как правило, несколько иначе.

Этот плащ, опять же…

Додумать я не успел. На соседней улице, пересекавшей нашу почти перпендикулярно, показался патруль.

Трое, тот что по центру на полшага впереди, все при оружии. В точности как и указано в воинском уставе боевых дружин Ледяных Владык…

Даже смешно – на самом деле на весь наш Посёлок, считавшийся, как известно, спокойным, выделялся всего-навсего один обходной патруль.

И мы на него наткнулись…

Вампиры действительно видят в темноте (или освещенном редкими фонарями полумраке) лучше кошки. И соображают дай Боже – не даром по несколько сотен лет живут. Они мгновенно оценили обстановку и, не обращая ни малейшего внимания на меня, направились прямиком к шагающему впереди незнакомцу.

– Эй ты, с бородой! Стоять!

Расстояние между ними – тем парнем и патрулем – было небольшим, у человека с подозрительной складкой на спине почти не было шансов бежать…

И он остановился, почтительно, как и полагалось законом, склонив бородатую голову…

Я узнал идущего первым ирра. Это был Гермунд, старший дружинник – по воинской иерархии Ледяных Владык, звание, наиболее подходящее командующему патрулём – ты ещё не десятник, но уже и не обычный рядовой солдат. Нечто вроде сержанта в Российских войсках, наверное…

Гермунд был известен тем, что играл. В карты. На деньги. И азартной страстью – по слухам – переплюнул бы Свена с Гумбертом вместе взятых. Да-да, вампиры тоже рубились в карты – причем, в отличии от членов людских клубов, ставки делали весьма нешуточные. Бывало, проигрывали и крепостные деревни со всем людом – у кого они были, разумеется. Насколько я знал, Гермунд как раз и попал в наш тихий Посёлок, после того как влез в серьезные долги где-то на юге страны. Скрылся в спокойное местечко, как говорится.

Была у старшего дружинника и другая особенность. Он, чуть ли не единственный из всех известных мне вурдалаков, не имел этой их мертвенной бледности лица. Пожалуй, в другой обстановке, его даже можно было бы принять за человека – из тех, кто мало бывает на солнце…

– Сними плащ, скотина!

– Конечно, господин десятник…

Голос незнакомца был тихим и заискивающим, под стать льстивой лжи о звании вампира. Человек согнулся уже в самом настоящем, глубоком поклоне – и, расстегнув бляшки плаща, скинул его на землю.

Я оказался прав. К спине мужика действительно были прикреплены ножны с мечом…

Но, прежде чем я – да, думаю, и вампиры тоже – успел осознать этот факт, незнакомец резко вскинул правую руку, хлопнул по рукаву левым кулаком…

Что-то тихо щёлкнуло, пронеслось на самом пределе зрения в воздухе… а в следующий миг Гермунд со стоном начал заваливаться вперед. Обе руки ирра сжались на животе, между пальцев торчал огрызок тяжелого металлического болта, ушедшего в тело практически до самого конца…

И в то же мгновение бородач атаковал – чуть ли не одновременно с падением старшего стражника.

Как и когда он успел выхватить меч осталось вне пределов моего зрения и понимания…

Будь противником незнакомца кто-нибудь другой – человек, Ведьма, динозавр с северных земель – его удар бы достиг цели. Но ему противостояли вампиры, а они, проводящие в тренировках целые столетия, были лучшими бойцами этого мира. В последнюю секунду стражник успел-таки развернуться, и меч, вместо того чтобы проткнуть кровососа насквозь, лишь резанул по груди, оставив за собой глубокую кровавую борозду.

Вскрикнув, вампир отшатнулся назад. Но его напарник уже успел выдернуть из ножен два коротких клинка и молча обрушился на человека. Извернувшись, незнакомец отбил-таки оба меча… но вынужденно остановил свою атаку.

Раненный страж отступил во тьму, на какое-то время противники остались один на один.

Серебро… – раз за разом пульсировало в мозгу, – Господи, у него серебро! И наконечник болта, и меч… Настоящее серебро, ничто другое тут не поможет… И как он бьется!.. Может… может он Свободный? Из тех самых, почти что легендарных, с Приграничных гор…

Гермунд так и продолжал лежать, сжавшись, словно ребенок, – только уже не стонал. Раненого вампира видно не было, а незнакомец отчаянно рубился с последним стражником – причем, судя по всему, противники не уступали друг другу. И это было странно – откуда, скажите на милость, человеку научиться орудовать клинком наравне с вампиром?! Во всех царствах ирров не то что тренировки, просто само обладание холодным оружием было уже преступлением! В землях, принадлежащих Ведьмам, существовали аналогичные порядки – кто сам, по своей воле, захочет готовить собственный скот к восстанию?

Ответ один. Свободные.

Они действительно существуют…

В какой-то момент меч обладателя густой бороды повернулся так, что в свете близлежащего фонаря я сумел отчетливо разглядеть, что в металл впаяны какие-то тусклые руны, а по бокам, почти у самой заточки, бегут длинные шипастые линии…

Серебро, сомнений больше нет. Истинное серебро, проклятье всех кровососов…

Я уже начал осторожно размышлять, что надо бы, наверное, попробовать помочь незнакомцу (только вот как? Ни оружия, ни умения, ни даже камня на деревянной мостовой…), как из темноты снова вынырнул раненый вампир. Было заметно, что шаги, отдаваясь в порезанной груди, причиняют ему боль (стражник морщился и кривился), но в целом он был в порядке.

И это полностью меняло расклад сил.

С рычанием, бородач бросился вперед – добить тварь, покуда это возможно! – но второй стражник дело свое знал. Парные мечи остановили серебряный клинок ещё в полете, бой переместился на пол шага влево – и все.

Противники остались каждый при своем.

Тем временем второй вампир тоже потянулся за оружием… но не к висящим на поясе рукоятям, нет! – бескровные пальцы осторожно, даже как-то не слишком торопясь, достали из-за спины небольшой лук…

Данная модель была тонкой, имела весьма скромную длину и, соответственно, не особо блистала боевыми качествами – из такого лука не пошлёшь стрелу дальше чем на сотню шагов, не пробьешь – разве что в упор – вражий доспех… Совсем не то, что те чудища, которые применялись армией на Восточной границе – почти в полный человеческий рост и толщиной в целую руку. Но этого и не требовалось. Стража – не дружинники в поле, повстанцы – не закованные в броню отряды Ведьм…

Для стрельбы в ограниченном пространстве Поселков имеющегося более чем хватало…

Раненый наложил стрелу, натянул тетиву… и стал целиться. Делал он это очень, просто чрезвычайно долго – клинки сталкивались и отлетали, что-то невнятно рычал бородач, постепенно отступал бьющийся молча вампир…

Время шло.

Наконец момент настал, стрелок разжал пальцы…

Не знаю, показалось мне или же и в самом деле я это так четко видел… Короткая черная стрела ударила точно в ногу человека, чуть-чуть повыше колена. Широкий – против бездоспешных – наконечник легко вонзился в податливое тело, радостно пошёл вглубь… И лишь когда древко уже наполовину исчезло в новообразованной ране, хлынула кровь.

Бородач вскрикнул, припал на пробитую ногу… и в тоже мгновение меч второго вампира пробил предплечье незнакомца.

Могучая кисть разжалась, клинок с примесью чистого серебра глухо, словно обычная деревяшка, упал на бревна мостовой…

…А другой меч вампира уже замер возле самого горла поверженного противника. Кончик стальной полоски отделяло от кожи человека всего несколько миллиметров…

И я понял, почему раненный стражник так долго целился.

Они просто хотели взять его живым…

…Потом меня допрашивали – сначала прямо на месте, куда набежала целая пропасть вампиров, позже в самом Особняке Витольда…

Я видел, как пытали этого человека. Мне специально показали, видимо, чтобы напугать…

А закончилось всё на центральной площади семь дней назад, когда из замков Ледяных Владык приехал специально для этого отряженный палач…

Я вздохнул. Что это был за парень, чем оказался столь важен для наших разлюбезных кровососов, так и осталось загадкой. Похоже, уже навсегда…

Вампиры предупреждали, чтобы я не болтал. В итоге об увиденном я рассказал всего одному человеку – Виталику, спокойно дрыхнущему сейчас на своей койке.

Нужно же было хоть с кем-то поговорить…

Пальцы раскрыли было черную книгу… и, помедлив мгновение, закрыли вновь. Ну не время сейчас заниматься магией, не время!.. Ни настроения, ни желания, ни возможности… Хотя нет, вру конечно. Возможность-то как раз есть. Именно сейчас, когда Вит спит и я, можно считать, почти один. Не так удобно как в выходной… но что поделаешь. Если работать только по выходным, то хоть немного стоящим волшебником я стану годков этак в шестьдесят. Если доживу – как известно, старики, неизлечимо больные и «штрафники» были первыми кандидатурами на кровавый вампирский Жребий.

Я усмехнулся. В старом, единственно настоящем для меня мире почему-то считалось, что возможность колдовать – это какая-то привилегия, прирожденный талант избранных. Так писали во всех без исключения фантастических книжках, которые попадались мне на глаза. Только так.

И это тоже оказалось неправдой…

Овладеть магией – по крайней мере, здесь – мог каждый человек. Без исключений. Безусловно, кому-то это давалось легче, кому-то тяжелей – но общий принцип от этого не менялся. Возможность ментального воздействия на окружающую среду была заложена в человека изначально, как, например, способность дышать. Только в отличии от последнего, колдовство не могло заработать само собой, просто так. Требовалась работа. Длительная, нудная и очень долгая работа по перестройке, если так можно выразиться, собственного мозга. Или видения мира, как наверняка бы сказала Надя, будь она здесь…

Я ещё не научился колдовать в прямом смысле этого слова. Ведь с начала занятий прошло всего полгода, да и не так-то это просто – подняться самому, без учителя, всего лишь при помощи книг… Но потоки магической составляющей мира уже мог и видеть, и четко различать отдельные элементы, отвечающие за отдельные классы колдовства. Оставалось лишь вытянуть из беспорядочно переплетённого клубка нужные тебе нити и свить из них собственный узор.... Но с этим, увы, всё было не просто…

Книги (как они у меня оказались – отдельная, весьма долгая история) объясняли как нужно, показывали последовательность всей цепочки действий, даже подробно описывали смену эмоциональных состояний человека… но мне не хватало живого примера. Учителя. То, на что я потратил целых полгода, заняло бы месяц или полтора – если бы у меня был наставник. Ведь каждый человек – прирожденный маг, надо лишь раскрыть неиспользуемые способности мозга.

Так учили книги…

Задумавшись, я побарабанил пальцами по столу. И убрал учебник в потрепанной черной обложке к себе под кровать. Нет, сегодня точно никакого колдовства. Ну его к черту.

Кстати говоря, эти учебники были самым что ни на есть раритетом, вампиры, если б узнали, отвалили б целую кучу золота, чтобы купить… но не мне, конечно. Меня – как и любого другого человека – просто б убили, как и следует поступать с пытающимся торговаться скотом. Но вот если тому же Витольду предложил бы кто-то другой из «благородного» рода ирров…

Эх. Мечты, мечты…

Всё дело в том, что книги были почти что трехтысячелетней давности, времен аж Агнессы Отчаянной. Точнее, сама Агнесса тогда уже умерла, учебники писали её преемники и их дети. Они всерьез углубились в познание магии, но пока ещё оставались людьми, не превратились в мерзкий, ненавистный что человеку, что вампиру народ Ведьм.

По летосчислению самих жителей Востока, самый конец первого века…

Я вздохнул. Банально конечно, но история этого мира могла бы повернуться совсем иначе…

Агнесса. Агнесса Отчаянная, Агнесса Огненная… Агнесса Бесстрашная. Она была такой же, как и мы все – бесправным рабом вампиров, пищей без права голоса и мысли. Но сумела сделать невозможное – поднять людей на борьбу.

В Королевстве шла гражданская война, законный правитель – король Линас – насмерть сцепился с группой молодых феодалов, отчаянно рвущихся к власти. (позже их назовут Ледяными Владыками). Вампиры с остервенением убивали друг друга, количество серебряного оружия, казалось, превысило все допустимые нормы…

Тогда-то она и восстала…

Об этом восстании ходят легенды. Оборванные, практически не умеющие воевать, с жалкими топорами вместо настоящих мечей, люди опрокинули вампиров, втоптали в пыль их чванливую гордость… Деревни поднимались одна за другой, яростные речи Агнессы зажигали огонь в сердцах и желание умереть свободным в глазах. Почти не имея серебра, люди буквально кромсали своих врагов, разрубая павшего на мелкие части… Погибали сотни и тысячи – но на их место приходили другие. Восстание охватило весь восток страны…

И, занятые междоусобицей, вампиры не смогли отразить эту новую угрозу. Кое-кто говорил, что за спиной Агнессы стояли тени будущих Ледяных Владык, решивших таким образом повернуть ход гражданской войны в свою пользу… Может и так, конечно. Но лично я в это никогда не верил.

Происходившее тридцать столетий назад, если уж проводить аналогии с нашей историей, напоминало восстание Пугачёва и действия Зеленых в начале двадцатого века одновременно… Пугающая жестокость – но вместе с тем и справедливость, основанная на отчаянии. Абсолютная бескомпромиссность – и готовность умереть…

Но, в отличии от Емельки и крестьянских отрядов зеленых атаманов, Агнесса победила. Уже никто не сможет посчитать, сколько людей сложило головы за тот год, но вампиры были вынуждены отступить. Агнесса ушла. А вместе с ней – почти половина людского населения Королевства. И основали собственную страну, уже без кровососов на шее.

Всё начиналось так хорошо…

Шли годы, Агнесса давно умерла. Умерли её последователи и последователи её последователей. Люди всё больше и больше углублялись в магию – стычки на границах с вампирами не затихали, ирры не могли смириться с тем, что отныне в их мире существует человеческое государство. Требовалось что-то, могущее положить конец этой борьбе. Требовалось быть сильнее…

Со временем, потомки восставших достигли небывалых высот колдовства и вампиры уже не были столь страшны молодому королевству. Но как-то постепенно, абсолютно незаметно, стала меняться и сама сущность населяющих государство людей… Из поколения в поколение магия делала их выше, сильней, продляла срок жизни и лечила болезни… но в тоже самое время медленно, по капле, убивала человеческую суть, естество. Высокое умение постоянно совершенствовало тело Ведьмы, усиливало интеллект – но неизменно вытесняло эмоции, заменяя их чем-то чуждым и абсолютно, совершенно диким…

Год за годом, век за веком, уже не одну тысячу лет…

В итоге этой чудовищной эволюции и появилась новая раса – раса Ведьм. (По традиции, пошедшей, очевидно, ещё от Агнессы, первые роли, включая и боевое искусство, принадлежали женщинам). Лучшие колдуньи ведомого мира, очень сильные воины и чрезвычайно изощренные умы, они жили по сто двадцать-сто тридцать лет и уже даже внешне изрядно отличались от человека – ростом, разрезом глаз, кожей… К людям они относились примерно также, как Чарльз Дарвин к обезьянам: «когда-то мы от них произошли».

Мы ненавидели Ведьм, наверное, даже больше, чем вампиров…

А они отвечали нам холодным презрением к «жалкой расе рабов»…

За дверью послышался какой-то шум, а мгновение спустя она приоткрылась. Из коридора показалась заспанная физиономия, главным украшением которой являлся очень большой, красный, как помидор, нос.

– Игорёк! – радостно-удивлённо произнесла физиономия, после чего в поле моего зрения появилась рука, почесавшая дико растрепанные волосы непонятного цвета, – ты это…не дрыхнешь! А я дрых. Потом встал поссать, значит, смотрю – у вас под дверью отблеск свечки! И это… бормочет кто-то непонятно. Ну вот я и заглянул!

– Я бормотал?!

– Ну да. Кто ж ещё? Виталька спит – значит ты стало быть. Больше некому-то.

– Угу, – растерянно произнес я, – спасибо, Арво.

Заглянувший мужик, Арво, был нашим соседом из шестой комнаты. И алкоголиком, в самом неприятном значении этого слова. Я ещё ни разу не видел его полностью трезвым – кроме работ, разумеется. Рубка леса и самогон – кроме этого, для Арво не существовало вообще ничего. Он даже не ходил в бары – просто закупался «продуктом» заранее, да распивал его потихоньку с тем, кто попадется под руку. Всё.

Словно подтверждая мои слова, сосед громко шмыгнул носом и сказал, по-заговорщически понизив голос:

– Игорёк, а это… раз уж ты не дрыхнешь… может давай ко мне, примем по одной-то? А? У меня как раз осталось ещё немного…

– Не, – я отрицательно покачал головой, – как раз спать ложусь. Завтра ведь смена, сам понимаешь.

– Да ладно тебе! По одной всего! И разойдемся. Что ты как не свой, честное слово…

– Нет, Арво, нет, – в таких случаях главное отвечать непоколебимо и уверенно в себе. Иначе пристанет, как банный лист, на пол ночи… То есть, пардон, дня.

– Ну как знаешь, – с видимым разочарованием протянул мой сосед, – заглядывай, коли передумаешь-то.

– Угу.

Ещё раз шмыгнув носом, растрепанная физиономия исчезла за дверью.

«Алкаш несчастный, – с неожиданной злостью подумал я, вставая, чтобы расправить постель, – Какой дурак посреди дня по чужим комнатам лазить будет?! Бормотание он услышал, как же… И почему только на него Жребий никак не попадет, спрашивается?!»

* * *

Удивительно, но Костю нашли. В кои-то веки наши органы правопорядка сработали как надо. Честно говоря, директор не особо-то и скрывался – менты обнаружили его три дня спустя на его же загородной даче. Константин был один, пил водку и совершенно не пытался сопротивляться…

А ведь мог – с его-то деньгами – бежать куда-нибудь за границу. Мог. Но не бежал. Просто сидел на даче и пил. Целых три дня подряд…

Должно быть, поимка ублюдка должна была разжечь во мне какую-то злую радость, наверное, я обязан был броситься в изолятор с ножом руках…

Наверное…

На самом деле весть об аресте Кости воспринялась как нечто само собой разумеющееся, будто я подсознательно знал, что произойдет именно так. Радости не было, была всего лишь констатация факта. Пустая и словно даже привычная: садиста взяли. Всё.

Какой-нибудь посторонний человек, понаблюдай он за мной эти дни, решил бы, что мне вообще всё равно. Но вот если бы он мог читать мысли…

Надя, Наденька,Надюша. Моя любовь, моя невеста, моя жизнь…

Моя Надежда.

Голова оказалась слишком мелкой, чтобы вместить туда что-то ещё, кроме этих слов. И того, что крылось за ними… Пойманный убийца, злость, друзья, родители, дальнейшая жизнь… ничто не находило отклика внутри, не задерживалось дольше, чем необходимо для произношения фразы вслух… Им просто не было места – ни эмоциям, ни именам, ни чувствам. Только она, Надежда. И память…

Я писал в милиции заявления, беседовал с разными людьми… но это был не я. Не настоящий, истинный я. Это был робот…

Всего один раз мне показали тело Нади – ужасный, изуродованный труп, не имеющий ничего общего с её истинным обликом. Робот смотрел, даже отвечал потом на какие-то вопросы. Да, это она. Надежда Зеленова. Да, это длилось долго. Да, её убил Константин Степанов. Да, на моих глазах. Да, вот этим самым ножом. Да, до этого мы вместе выпивали в баре неподалёку. Да, я сам предложил подойти к подозреваемому. Да, мы познакомились с ним за неделю до этого, пятого мая две тысячи восьмого года…

Да, да, да, да, да, да, да…

Робот говорил. Я лежал, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать…

Потом начался суд. Хотя правильней было бы сказать суды. Ведь это только так называется – «суд». Слово-то какое: короткое, четкое, ясное. Но на самом деле всё не так. На самом деле у вас будет куча длиннейших заседаний, совещаний, переносов, снова совещаний… я никогда даже и не подозревал что это может тянуться так долго…

Костя ничего не отрицал. «Ещё бы, с такими-то уликами, – сказал мне как-то государственный прокурор, немного толстый и весьма неприятный на вид дядька, – тут не то что отказываться, тут зад судье натурально вылизывать надо, чтобы пожизненное не отхватить».

Я полагал, что дело отнюдь не в уликах, но соображения свои держал при себе.

Я вообще практически всё сейчас держал при себе…

В каком-то фильме я видел, как злодей, явно храбрясь, незаметно для остальных корчил гримасы пострадавшему прямо в зале суда. Этого не было. За все прошедшие заседания Костя ни разу не то что взглянул, но даже не покосился в мою сторону. Просто спокойно сидел, будто меня вообще не существовало…

Что он в эти мгновения переживал, о чём думал? Многие ломали голову – родители Нади, мои…

А я был непоколебимо уверен, что бывшему финансовому директору просто-напросто всё равно. И он, точно также как и я, ждёт, чтобы всё это быстрее завершилось.

Хоть в чём-то наши желания были сходны…

Наконец судилища кончились. К тому моменту шёл уже четвертый месяц с момента убийства Нади. Если точнее, девяносто девятый день.

При ином развитии событий мы были бы уже мужем и женой…

Приговор, вынесенный судьей, вызвал бурю негодования в моем лагере. Отец Нади даже начал чем-то там грозить… Константина признали душевнобольным и, вместо тюрьмы, отправили в какую-то специальную психушку за пределами Москвы. Лечиться. На неопределённый срок. Судья произнес длинную речь, несколько раз обращался ко мне… всего этого я не помню. Начисто. Единственное, что удержалось в памяти, это усталость и желание как можно скорее попасть домой. Я узнал приговор, мне больше не было дела до всего этого скопища людей…

Но вот скопищу до меня дело было. За прошедшее время преступление стало популярно, о нём несколько раз писали в газетах – под какими-то совершенно дикими, крикливо-бездушными названиями. Репортёры осаждали меня и раньше, но сейчас, когда приговор был наконец вынесен…

«Скажите, что вы чувствуете по поводу того, что Константин Степанов попал не в тюрьму, а в больницу?»

«Собираетесь ли вы подавать апелляцию?»

«Вы сожалеете, что в нашей стране мораторий на смертную казнь? Как бы вы сами покарали преступника?»

«Игорь, что вы планируете делать дальше? У вас есть какой-нибудь план?»

В «Крике» – том самом, первом, культовом, – был момент, когда главная героиня ударила репортёршу по лицу. Нет, я конечно всегда понимал почему она так сделала, но в эти моменты… Порой мне хотелось, чтобы боевая девчонка оказалась здесь, прямо сейчас, прямо перед возбужденной толпой с микрофонами и видеокамерами в руках… И – била, била, била, била… До кровавых соплей и истошных визгов, до выбитых зубов и свернутых набок носов…

Сам же я просто шёл мимо. И молчал, сдерживая регулярно подкатывающую к горлу тошноту.

«А как бы мне жизнь подлинней чуть прожить, как бы кайф растянуть?

А как бы мне новыми нитками сшить мой немыслимый путь?»

Раньше я почти никогда не ходил с плеером по улицам города. Не то, чтобы считал это дурным тоном, или ещё что… просто не ходил и всё. Сложно сказать, почему. Хотя он у меня был – с картой памяти на целый гигабайт, с новыми, весьма неплохими наушниками…

Теперь всё стало наоборот. Я покидал дом ТОЛЬКО с плеером в кармане: когда ехал на работу, с работы, шёл в магазин или на рынок… Льющаяся в уши музыка огораживала меня от окружающего мира, шастающие вокруг люди казались лишь куклами, актерами гигантского видеоклипа. Это было хорошо. Это было гораздо лучше, чем слышать звуки метро, человеческий гомон и гудение стоящих в пробке машин. Это разделяло. Я был сам по себе, они, все они – где-то извне.

Это было прекрасно.

Черный Кофе, Агата Кристи, ABBA и Nightwish, Коловрат… Продолжать можно долго. Не было в моем списке всего одной группы: Арии. Ничего, ни единой песни. Я просто не мог… не мог это слушать.

Время шло, газетная шумиха утихла. Миру больше не было дела ни до Константина Степанова, ни до Надежды Зеленовой, ни до меня… Ведь мир слишком большой, он не может долго задерживать взгляд на каком-то одном объекте…

Первые месяцы после случившегося – когда ещё шли суды – я не ходил на работу. Просто банально бросил, даже не удосужившись забрать трудовую книжку. Потом всё-таки вернулся – зная о обстоятельствах смерти Нади, директор не стал выкаблучиваться и спокойно оформил меня обратно, без всяких истерик и глупых угроз.

Скорее всего, он даже считал, что вошел в моё положение…

Ха.

Работал я как и раньше, ни лучше, ни хуже… По крайней мере, мне так казалось, да и замечаний от начальства не было видно… Единственное, что изменилось, это общение. Я много слушал музыку и мало говорил, совсем перестал спускаться на перекуры с друзьями…

Конечно, все в офисе были в курсе. Все знали, что произошло с Надей и мной. И реагировали – каждый по своему. Кто-то (таких было большинство) делал вид, что ничего и не случилось, что я просто вернулся из трехмесячного отпуска. Другие (этих, напротив, было мало, всего-то несколько человек) избегали меня как зачумленного – но избегали, если так можно выразиться, неофициально, сохраняя некое подобие улыбки на лице. Оставшиеся… оставшиеся соболезновали. «Понимали». Пытались втянуть меня в разговоры и разные мелкие интриги, вернуть к привычному укладу работников фирмы…

Стоит ли говорить, что всё это было абсолютно бесплодно?..

Кстати коллеги оказались не единственными, кого волновало – или якобы волновало? – моё так называемое благополучие. Ещё были друзья…

Александровы – те самые, возле дачи которых всё и началось – звонили чуть ли не через день. То Витя, то Аня, то снова Витя… Иногда набирал Влад, чуть чаще я слышал голос Ленки… Они хотели помочь и поддержать, хотели «вытащить меня из ракушки».

С любимого дивана, как шутила когда-то Надя…

Наверное, я должен был испытывать чувство благодарности. Гордиться, что у меня такие верные и заботливые друзья. «A friend in need is a friend indeed» – так, кажется, говорят англичане? Но настоящий я уже отучился ощущать хоть что-то, кроме усталости, а робот есть робот – ему всё равно…

Тем не менее я разговаривал. Без малейшей охоты, без грамма интереса. И думая о том, что нужно всё-таки доехать до офиса Билайна. Говорят, они оформляют новые симки бесплатно, достаточно лишь кинуть что-нибудь на свой счёт…

В январе Александровы вытянули-таки меня из дома – у Аньки было день рождение, ей исполнялось двадцать пять лет.

Круглая дата, юбилей…

В подарок имениннице я привез толи большого плюшевого зайца, толи белого цвета лису – честно говоря, уже и сам не помню. Ане, кажется, понравилось…

Празднование дня рождения было длинным и чрезвычайно нудным, совсем не как в прошлом году. Глупыетосты, бессмысленные разговоры, улыбки без капли радости или задора… И медленно, очень медленно тикающие часы – прямо на стенке напротив меня…

Я всё-таки отсидел до десяти вечера – внутренне поклявшись никогда больше не ходить на все дни рождения вообще и Анькины в частности. Потом, сославшись на завтрашние дела, ушёл. Один.

Другим, судя по всему, посиделка не казалась ни скучной, ни глупой…

…Прошёл ещё один месяц. Мне уже почти не звонили друзья, не дергали на работе.

Наконец-то все соизволили оставить меня в покое…

Проводить вечер за вечером сидя на кресле возле компьютера потихоньку приелось. Выходить из дома не хотелось категорически, говорить с другими людьми и подавно. И я всерьез увлекся книгами. Конечно, почитывал и раньше – но по большей части было как-то не до того, просто не доходили руки. Сейчас же, когда я жил один, свободного времени стало более чем достаточно…

Я перечитал всю серию Бориса Акунина, посвященную гению девятнадцатого века, заикающемуся сыщику Эрасту Петровичу Фандорину. И пересмотрел фильмы, снятые по данным произведениям. Попробовал начать другие «акунинские» книги – но не пошло, к сожалению. Не может автор всё время «попадать в яблочко», что уж тут поделать… Зато я открыл для себя другого, по таланту, похоже, ничуть не уступающего создателю Фандорина писателя. Я говорю о человеке, продолжившем когда-то знаменитую «Толкиеневскую» трилогию «Властелин Колец», о Николае Данииловиче Перумове. Его книги увлекли и закружили меня, я читал запоем, не в силах остановиться, забывая про еду и даже сон – до двух, трех, четырех часов ночи… Казалось, если б не работа, я просиживал бы так целые сутки…

Как много, оказывается, теряет человек, тратя бесценные часы жизни в каком-нибудь вшивом офисе… Не хочется признавать, но этот выродок, этот ублюдок, этот чокнутый психопат был кое в чем прав…

Ха. Ха. Ха.

После Перумова были другие – Мария Семенова, Сергей Лукъяненко, Майкл Муркок… Они творили собственные миры и наделяли их жизнью. Порой не очень удачно, порой – выше всяких похвал. Когда как. Но Врата – книги в твердых, красивых обложках – были открыты всегда.

Оставалось лишь это понять…

…В середине апреля я отпраздновал день рождения Нади – с бутылкой водки и фотографией на столе. Фотография была одной из самых последних, сделанной буквально за несколько дней до убийства. Надя – без косметики, в домашнем халате и с не до конца просохшими после душа волосами – смотрела требовательно и серьезно, без малейшего намёка на улыбку. Ведь тогда я щелкнул её почти что насильно, она не очень-то любила фотографироваться в домашнем виде…

Сегодня моей невесте исполнилось бы полных двадцать шесть лет…

В тот день звонили родители Нади, Вера Андреевна – её мать – просила заходить в гости. Я, конечно, согласился. И, конечно, никуда не пошёл…

А потом было двенадцатое мая. Тот самый день… Не знаю почему, но я отметил и его. Зажёг несколько тонких свечек, выпил очередной литр водки… И пошёл гулять. Не буду описывать всё то, что творилось в моей голове – вы попросту сочтёте меня сумасшедшим. Скажу лишь, что домой попал уже вместе с рассветом, проходив без передышки практически всю ночь.

И попросту завалился спать. Работа на сегодня явно отменялась.

Ах да! Перед этим всем робот внутри меня благоразумно отключил мобильник.

Гори оно всё синем пламенем…

Так прошло больше года. Я ходил на работу, много читал и совсем ни с кем не общался. И в общем-то всё было нормально – если это понятие вообще соотносится с моей персоной. Думаю, что правильней сказать всё было спокойно. Колея наладилась, поезд неспешно полз, жизнь… жизнь, конечно, не двигалась вперед, но и не замерла в одной точке – ведь у меня были книги и фильмы, музыка на мп3 плеере…

В общем, я привык. Свыкся.

…До того самого дня, пока не узнал, что Костю – убийцу, маньяка Костю! – выпустили на свободу…

Часть вторая. Перемен требуют наши сердца.

Вампиры (точнее, конечно, люди под их руководством) строили наш Посёлок явно с расчётом на вырост. Изначально так и вовсе свободного пространства внутри кольца частокола было раза в три больше, чем требовалось для нужд первой партии поселенцев. Это уже потом, почти двенадцать месяцев спустя, появился первый бар, возвели тюрьму, специальный Особняк для Смотрящего. Сначала же были только дома людей (всего-то десятка три, не больше), квартиры для вампиров, да охранные вышки вдоль стен. Всё. Но время шло, количество жителей поселения неуклонно росло, появлялись всё новые и новые здания. Сейчас неровный круг частокола уже с видимым трудом вмещал в себя всё отстроенное за недолгий в общем-то срок существования Посёлка. Нужно было или расширяться, возводя новую стену, или перебираться на другое место, поближе к отдалившемуся (благодаря дровосекам) лесу. Лично мне больше нравилась вторая идея, ибо в таком случае не пришлось бы тратить столько времени на дорогу перед сменой – но моё мнение, естественно, вампиров ничуть не волновало.

В общем не суть – разговор не об этом. В нашем «набитом» Посёлке всё-таки существовало место, которое условно можно было назвать свободным: с восточной стороны, сразу за одним из жилых домов высился небольшой высоты холм, другой конец которого упирался в широкое здание городского склада. Из-за крайне малой площади указанного холма построить там что-то – даже обычную дозорную вышку – представлялось совершенно невозможным, и ирры, немного поколебавшись, решили оставить участок в покое. Тем более и расположение было соответствующим: почти у самого края Поселка, между давних уже строений, вдали от проложенных улиц…

Именно на этом холме я сейчас и сидел, вычерчивая острой палочкой карту мира – старого, Земного мира – прямо на голой земле. Особого смысла в данном творении конечно не было, я делал это просто так, от нечего делать, занимая руки.

Да-да, совершенно верно: сегодня у меня был выходной. Который, увы, постепенно приближался к концу…

Проснувшись, я долго валялся в постели, наслаждаясь тем, что не нужно вставать и куда-то идти, потом, пользуясь отсутствием соседей, вдосталь позанимался магией – не особо, впрочем, успешно – а после… после пришёл сюда. Мне нравилось бывать на этом месте – здесь не было людей и вампиров, а небольшое возвышение (холм всё-таки!) позволяло видеть далеко поверх крыш восточной стороны Посёлка… Человек на Земле просто включил бы телевизор – у нас же подобных развлечений не было. Хочешь развеяться – иди в бар. Или, для разнообразия, сюда – одиночество тоже бывает полезно. Особенно если обычно ты лишён его все двадцать четыре часа в сутки…

До конца смены оставалось минут сорок. Значит, столько же времени отводилось и мне – вчера перед сном Виталик с жутко взволнованным видом сообщил, что ему необходимо «чрезвычайно серьезно» со мной поговорить. Чем быстрее, тем лучше, тянуть ни в коем случае нельзя. Причем обязательно наедине и разговор будет довольно-таки долгим. В общем, решили отложить до завтра (то есть уже как раз сегодня) и договорились встретиться у «Рыжего Кота» сразу, как только Вит отработает смену.

Мягко говоря, я был заинтригован. Что вдруг удумал мой друг? Что за необычная секретность? Признаться, поначалу я подумал что он опять затянет что-нибудь про Мэв – но, немного поразмыслив, отбросил эту идею. Не так всё-таки вёл себя Виталик, когда речь шла о юной хозяйке бара, совсем не так. Взволнованность, она, знаете ли, взволнованности рознь… Да и обещанная продолжительность предстоящего разговора…

Но тогда что? Ведь действительно что-то крайне серьезное – я это видел. Достаточно уже изучил соседа за прошедший год…

В результате я размышлял над этим весь день – хотя, признаться честно, немного лениво, не слишком уж углубляясь – и ответа так и не нашёл…

Впрочем, не страшно, утешил я сам себя. Ответ сам придёт ко мне меньше чем через час – осталось только немного подождать. А пока ещё можно чуточку понаслаждаться тишиной и покоем.

Когда еще следующий выходной выпадет…

…Она появилась, как всегда, бесшумно и неожиданно. Вампиры вообще бесшумней людей, но она, наверное, имела какой-то особенный дар подкрадываться в темноте. Я не услышал ни звука, не ощутил и малейшего колебания воздуха – ровно до тех пор, пока высокая фигура в стандартном темном плаще не выросла прямо у меня под носом.

Может, особенности Орденской школы? Надо будет спросить при случае…

– Привет, – сказала фигура, присаживаясь рядом. Обтянутое черной тканью плечо оказалось совсем близко, я мог во всех подробностях разглядеть нашитый повыше локтя герб принадлежности к «благородной расе».

Странный, кстати говоря, герб…

Нет, странный не в том смысле, что я его никогда раньше не видел. Видел, вижу и буду видеть, наверное, уже до конца дней – достаточно взглянуть на плечо любого вампира, начиная от простого стражника и заканчивая Витольдом. Странный в другом. Никто из тех, с кем я об этом разговаривал, не знал, что он значит. Только догадки и домыслы, не более. У средневековых рыцарей на Земле – а я всё-таки не мог не проводить аналогий – гербы всегда имели какой-либо смысл. Причем смысл этот был в большинстве случаев достаточно ясен: орлы, львы, грифоны, щиты с мечами и луками…

Но здесь…

Издалека герб кровососов напоминал просто перетянутую большими узлами веревку. Или трость с насаженными на неё шарами – тут уж путь каждый сам решит для себя. Если же присматриваться ближе, то становилось видно, что первый «узел» – идеальный, заполненный белым круг – немного побольше следующего, находящегося чётко под ним. Второй в свою очередь превышал третий, третий – четвертый… ну и так далее. Всего семь кружочков – причем последний был совсем крохотным, словно ноготь на мизинце обычного человека. Соединялись все «узлы» одной линией, проходящей точно по центру. Линия, по мере приближения к нижнему кругу, истончалась тоже. И если при при первом взгляде всё это напоминало этакую вертикальную веревку, то при более внимательном изучении создавалось впечатление, что смотришь на вырезанный кусочек бус – только смотришь не сбоку, как был изображен герб, а сверху вниз, когда находящееся дальше кажется более мелким, чем то, что ближе к глазам.

Ах да! Совсем забыл – второй узелок был почему-то перечёркнут и напоминал планету Сатурн из школьных учебников по астрономии.

Такой вот удивительный знак носили наши разлюбезные вампиры… Кстати и не наши тоже – как я слышал, все государства кровососов, все их королевства, герцогства и крохотные владения гордящихся своей независимостью баронов – имели точно такой же флаг. Ну то есть не точно, конечно – каждый обязательно пририсовывал что-то своё – но пресловутая «веревка» встречалась у всех.

Просто массонская ложа какая-то, если вдуматься… Или, наоборот, остатки национального самосознания живущих под луной тварей…

И ещё. Бред конечно, но мне постоянно казалось, что я уже видел этот знак на Земле. ПОЧТИ такой же. Отличие заключалось лишь в том, что там был перечеркнут ПЕРВЫЙ шарик. Здесь, в этом мире – второй…

Но даже под пытками я не смог бы ответить, где именно на Земле повстречал данный «лейбл». Да и вообще сомневался в правдивости собственных подозрений. Откуда такое в другом мире, благополучной Москве?

Но, тем не менее, – казалось…

– Привет, – ответил я сидящей по соседству вампирше.

– Давненько тебя здесь не было видно.

Я усмехнулся.

– Думаешь, после той истории с повстанцем нам торопились раздавать выходные? Особенно мне, свидетелю…

– Логично, – слегка наклонила голову моя необычная собеседница, – Витольд тут всех на уши поднял, включая и меня.

– Ну, раз уж ваши даже палача специального притащили… что уж говорить. Причем палач наверняка приехал не один, верно? Не того полёта шишка.

– Ты удивительно сообразительный мальчик, – саркастически хмыкнула вампирша.

– Стараюсь.

Бледное лицо Илоны – так звали мою собеседницу – словно слегка светилось, отражая слабый свет луны, падающий на землю. Так было почти у всех вампиров, но сейчас это давно ставшее привычным свойство придавало какой-то определенный колорит нашей встрече, делало её… немного романтичной, что ли… Хорошо были видны чуть-чуть раскосые глаза с черными, как и у всех ирров, зрачками, немного большеватый рот, бескровные губы и твердый, не по-женски волевой подбородок.

Пожалуй, Илону можно было назвать привлекательной…

Можно было бы, будь она человеком… Слишком уж хорошо я знал, что прячется за ровной линией её таких красивых губ…

Словно почувствовав мои мысли, Илона повернулась, посмотрела странным, каким-то задумчивым взглядом.

– Моя миссия подходит к концу. Через две недели я уезжаю обратно в Орден.

– Уезжаешь?! – за прошедшие месяцы я привык думать, что задание Илоны, о наличие которого она сказала почти пол года назад, если не бесконечно, то, по крайней мере, очень к тому близко. А выходит, уже всё… Ведь вампирша не была прикреплена к гарнизону Посёлка, она была из Ордена. И здесь всего лишь выполняла какую-то свою миссию…

– Да. Завтра сюда приедет несколько наших, нужно помочь мне кое в чем – и всё. Через две недели мы отправимся домой.

Я молчал. Стыдно сказать, но мне не хотелось, чтобы Илона уезжала. Единственный нормальный вампир, встреченный мной в этом мире…

Ха. Нормальный вампир… Слышал бы меня Виталик, или Мэв, или… да кто угодно! Нормальный вампир.

Нормальный…

Или дело в чем-то другом, чём-то более глубоком и деликатном? В чём-то, в чём я боюсь признаться даже самому себе?

Возможна ли вообще дружба человека и ирра?

Или даже…

Стоп, прервал я себя. Хватит. А то сейчас до такого додумаюсь… Илона уезжает. Что ж, очень жаль. Мы неплохо общались всё это время. Будет что вспомнить. Но вампир есть вампир, работа есть работа. Ничего не поделаешь, придется коротать время на холме в одиночестве. Тем более, с нашим графиком выходных времени как такового почти и не бывает…

…Мы познакомились с Илоной примерно девять месяцев назад. На тот момент я прожил в Посёлке всего ничего, но уже каким-то чудом умудрился найти это место, скрытый холмик между домами. И даже регулярно наведывался сюда – когда не требовалось идти на смену. Мне просто нравилось сидеть в одиночестве и смотреть вдаль – туда, где смутно темнела полоска мрачного леса, где надрывались, работая топорами, мои товарищи. Самих людей, конечно, видно не было. Даже деревья, и те представлялись отсюда всего лишь тёмной и очень тонкой веревкой – человек незнакомый так и вовсе не догадался бы, что это чернеет там, впереди… Мне же было приятно осознавать, что все они – и люди, и надсмотрщики-вампиры – сейчас где-то там, рубят и пилят, считают про себя часы, оставшиеся до окончания смены. А я – сижу здесь. Отдыхаю…

Очень быстро я привык считать это место своим. Только своим…

И потому, когда рядом однажды возникла темная фигура с бледным лицом, я не испугался. Первым чувством было удивление, сразу же сменившееся необычайной злостью. Ещё бы, кто-то посмел прийти сюда! Сюда, где я всегда наслаждался одиночеством и тишиной!

– Кто ты такой?! – рявкнул я, сам удивившись своей смелости и нежданно вспыхнувшей злобе, – Что тебе нужно?!

Фигура сделала шаг вперед… и я явственно разглядел украшенный бронзой эфес сабли, выглядывающий из-под черного с красным плаща. И ещё лицо – бледное, хищное лицо с острым носом и неприятно ощерившимися губами.

Передо мной был вампир. Точнее, вампирша – если это имеет хоть какое-то значение.

Разом вспомнились все ходящие по Посёлку слухи о исчезновении людей. Иногда, нечасто, такое случалось – человек просто пропадал и всё. Ни следов, ни последующих поисков – ничего. Как будто исчезнувшего и не было вовсе… Говорили, что это дело рук наших вампиров – тех, кому не хотелось ждать, пока Жребий укажет им на добычу. Или чересчур голодных, или чересчур злых, или просто нетерпеливых… Такое происходило редко – должно быть, власти сами не одобряли такое поведение белой кости Королевства. Но всё-таки происходило…

– С каких это пор люди начали задавать здесь вопросы? – спросила вампирша. Для женщины её голос был немного низким и хрипловатым, но в меру, отнюдь не чрезмерно. Ещё я отметил, что в нём совсем не было угрозы – один лишь сарказм. И, самое главное, она сказала «люди», а не быдло или скот…

Так мы и познакомились с Илоной. Нам быстро нашлось о чем говорить: казалось, в общении с вампиршей каждая тема приобретала новый, неожиданный и даже интригующий оттенок. Я рассказывал ей о Земле, моём прошлом мире – Илона слушала настолько внимательно, что, говоря о Александре Невском и древней Руси (или, наоборот, освещая последние новинки компьютерных игр) я ощущал себя этаким Толкиеном, вещающим перед кругом ярых поклонников. Классик антифэнтези, если можно так выразиться… Её интересовало всё: история, политика, физика, культура… С хитрой улыбкой на губах она выслушала пересказ романа о Дракуле и долго не могла понять, как это так – солнечный мир без вампиров? Как подобное вообще может существовать в природе?!

…В ответ я лишь усмехался, грустно и мечтательно одновременно…

Конечно, речь шла не только о Квейках и учебниках по истории. Илона говорила сама. Именно от неё я впервые услышал об Ордене – могущественном сообществе вампиров где-то на западе Королевства. По словам Илоны, даже Ледяные Владыки – хозяева всего сущего вокруг – считались с мнением его магистров. Орденские земли были единственными, где официально запрещались любые дуэли, неважно, до крови или всерьез. Слишком уж много жизней клыкастых обитателей ночи пресекалось из-за случайно брошенного слова или непомерных карточных долгов. Они – жизни – были гораздо нужней на границах: западной, где воины Ордена сдерживали периодические натиски безумных до крови, диких вампирьих племен, и восточной, где уже которых век не утихали стычки с врагом куда более серьезным – Ведьмами. Ещё, как говорила Илона, в землях откуда она родом, было какое-то иное, более гуманное обращение с людьми. Убивать убивали – Жребий един на всю страну, да и не могут вампиры без своей кровавой пищи. И работать, конечно, приходилось – куда ж без того. Но вот длинна смен уже не превышала стандартные (по нашим, земным меркам) восемь часов. И количество выходных было обозначено весьма чётко: не менее чем один каждые семь дней. В землях Ордена тебя не мог просто так огреть плеткой надсмотрщик – только от того, что ему было нечего делать. Вроде как они даже вообще не носили с собой плетей – хотя в последнее, если честно, верилось как-то с трудом. И, главное, там существовали суды! Конечно далеко не такие, как в двадцать первом веке на покинутой мною Земле – но это уже так, мелочи. Представьте только, судьбу провинившегося человека решал не какой-то клыкастый самодур или, как в случае с нами – скотом, принадлежащим непосредственно государству – Смотрящий рабочего Поселения, а специально занимающаяся такими делами комиссия!

«Наши магистры сделали надлежащие выводы из восстания Агнессы Отчаянной, – сказала мне как-то в разговоре Илона, – и всех последующих бунтов тоже. Систему нужно в корне менять – если мы хотим, чтобы устояло Королевство. Тут ничего не поделаешь».

К сожалению, Ледяные Владыки – под которыми, напомню, находилась всё государство – были иного мнения. Они не совались в дела Ордена напрямую, но, распределяя Жребий, всегда вскидывали значительную его часть именно на земли магистров – спасая, кстати говоря, немало жизней «скота» королевского – например, жителей нашего Посёлка…

…Пожалуй, можно было сказать, что между правителями страны и управляющими Ордена существовало некое негласное противостояние… не выливающееся, к сожалению, в что-либо серьезное.

Сама Илона – как и многие другие вампиры данного сообщества – была отправлена на восток с каким-то негласным и, надо полагать, весьма важным заданием. Каким? Я спрашивал один раз – она не ответила, сославшись на что-то вроде долга молчания. Второй раз лезть как-то не хотелось – тем более, что на самом деле мне было абсолютно наплевать на все закулисные интриги власть имущих в нашем Королевстве…

Среди вампиров Витольда Илона была… как бы получше сказать? Не отверженной, конечно же нет. Просто немного чужой, немного не такой, как они. Так, должно быть, ощущал бы себя столичный житель, вздумайся ему перебраться в деревеньку, находящуюся на другом конце страны. Вроде и народ один, и держава, а всё же не так как-то кругом, по иному. И чтобы стать здесь действительно своим – не по бумаге, по факту – нужно время. Кому совсем немного, считай что и ничего, кому, наоборот, годы…

Впрочем, Илону всё устраивало и так. Орден есть Орден, что тут ещё добавлять…

Судя по всему, про это место – холмик между домами – знали только мы двое. По крайней мере за весь год, проведённый в Посёлке, я больше никого тут не видел. И мы никогда не назначали друг другу встречи специально – просто приходили и всё. Иногда сталкивались, как сейчас, чаще проводили время в полном одиночестве и тишине. Было в этой безвестности что-то волнующее, что-то такое, что хоть немного разгоняло рутину льющихся непрерывным потоком смен…

А что касается того, что я общался с вампиром… этого не знал никто. Вообще никто – даже Виталик. В нашем Посёлке такое просто могли не понять…

– Ну что ж, – я растянул губы в подобии улыбки, – недаром говорят, что все женщины эгоистки. Ты теперь уедешь – а мне только и остаётся, что сидеть здесь одному. Скука… Всё из-за тебя, между прочим.

– Ага, – подхватила Илона, – А ещё не зря говорят, что все мужики – козлы. Даже не поздравил меня с завершением – ну то есть почти завершением – миссии!

– Разве? Ну ладно, покорно прошу прощения, – я изобразил шутливый поклон (насколько это получилось из положения сидя), – и приношу свои самые искренние поздравления. (снова поклон).

– Спасибо, – ухмыльнулась вампирша, – премного благодарна.

После столь дурацкой сцены на несколько секунд повисло молчание – каждый из нас просто не знал, что следует говорить дальше.

– А если серьёзно, то действительно поздравляю, – наконец произнес я, – вернешься в свой Орден, получишь повышение… Мы с тобой-то уже и не увидимся, наверное, никогда…

– Не ной, – отмахнулась Илона, – судьба штука хитрая, ещё раз десять всё вверх дном перевернёт. Увидимся. Я, возможно, даже вернусь сюда – позже. Сейчас ещё сложно сказать, слишком многое на кону стоит…

– Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах, – улыбнулся я.

– Что?

– Да так… Пословица из нашего мира. Вы в Бога не верите, так просто не объяснишь.

– Почему ж не верим? – удивилась Илона, – верим. Я же рассказывала. Откуда, по-твоему, всё вокруг появилось? Но верить и преклоняться – вещи разные.

– Да, да, – я поморщился, – Бог нужен слабому, сильный сам за себя постоять может… Помню. Свобода выбора, отсутствие господина… Мы – то есть вы, ирры – не какие-то там жалкие Ведьмы… и так далее и тому подобное. Я в общем-то это и имел в виду… впрочем, неважно. Чёрт с ним.

– Игорь, – дослушав мою тираду до конца, сказала Илона, – у меня к тебе есть одна просьба.

– Ну-у-у-у, – протянул я после четырех или пяти секунд тишины, – говори.

– Игорь. Это очень важная просьба, – и она вновь замолчала, глядя на меня в упор своими черными глазами.

– Да говори, черт тебя подери! Какая просьба?!

– Я смотрела графики транспортировки леса. Следующий караван в Охтвиц отправляется завтрашней ночью. И ты в числе возчиков.

Я ухмыльнулся – хотя, признаться, получилось довольно неестественно. Уж слишком странно вела себя сейчас Илона, слишком непохоже на саму себя. Да и вообще – вампир обращается с просьбой к человеку! К бесправному скоту, рабу живущей в ночи расы! Вы когда-нибудь о таком слышали?! Нет, конечно у нас с Илоной были замечательные отношения, но, как ни крути, кровь есть кровь. Тут уже ничего не попишешь. Да и возможности – если уж сравнивать по существу – не соизмеримы. Меня вон даже за пределы Посёлка не выпускают без специального разрешения (как, например, на роль того же самого возчика в караване), перед ней же всё Королевство. И куча знакомых в его пределах…

– Это хорошо, давненько моя очередь дрова возить не выпадала. Пора уж и отдохнуть от топора немного… Так что за просьба? Объяснишь ты в конце концов или нет?

– Сейчас, – Илона чуть наклонилась, расстегнула висящую на боку сумку тёмно-коричневого цвета…

– Вот, – в мои ладони лёг небольшой конверт из плотной, будто набухшей от дождя бумаги, – в Охтвице есть один из наших. Из Ордена – добавила она, заметив мой недоуменный взгляд. – Зовут Гилигин, ты быстро его найдешь. Отдай ему это и скажи что от меня. Всё.

– Всё? – переспросил я, – отдать конверт в Охтвице одному вампиру? Ты пошутить решила чтоли?

Н-да – мелькнуло вдруг в голове непривычное – скажи я нечто подобное любому другому из белой кости – и всё, как минимум строгая порка обеспечена. И даже не одна, пожалуй…

На сей раз недоуменно сводить брови пришлось моей собеседнице:

– А что здесь ненормального?

– Блин! Илона! А то я не знаю, что у вас курьеры в каждом Посёлке! Из высших, способных к трансформации! Пара часов – и он в Охтвице! Получите, распишитесь, спасибо, до свидания. Думаешь, я дурак? И даже если не так – хотя мы оба знаем, что именно так – то не проще ли передать письмо одному из конвоиров? Надежней гораздо, сама понимаешь. И ещё эти, летучие мыши ваши – уж тут-то точно всё в полном порядке. Половина корреспонденции на них держится…

– Игорь, – Илона легким взмахом ладони остановила льющийся из меня поток слов, – я поняла, хватит. Но письмо должен передать именно ты. Ты, понимаешь? Не курьер, не почтовая мышь, не конвоир из местных стражников… Ты. И не спрашивай почему. Просто возьми и сделай. Исполни мою просьбу, это не сложно. Хорошо?

– Мгм, – кивнул я. В этот момент Илона до невозможности напоминала Надю, когда та ещё была жива. – Хорошо, я передам. Хотя всё равно не понимаю, по…

– И не надо, – снова прервала меня вампирша, – не лезь, куда не следует. Ты ведь мне веришь?

Скажите, ну что можно на это ответить? Особенно когда на тебя глядят такие глаза…

– Да.

Хотя, если разобраться, я ведь и в самом деле ей доверял.

– Хорошо, – кивнула Илона, – только помни, Игорь – это очень, очень важно. И не смей никому передавать – вручить письмо должен именно ты. Мне невероятно повезло, что ты вообще оказался приписан к этому каравану.

– Хорошо быть везучей, – буркнул я. Мозги всё ещё переваривали услышанное – медленно и степенно, как и положено настоящему тормозу в такой ситуации.

– Ладно, – Илона неожиданно сделала пол шага вперед и легко, почти невесомо коснулась губами моей щеки, – тогда я пошла. Не прощаемся, Игорь. Пока!

И, пока я, оторопев от такого прощания, хлопал глазами, вампирша ушла – быстро и бесшумно, как и всегда. Через несколько секунд я остался абсолютно один…

До окончания смены ещё было немного времени, и, по-прежнему находясь в неком недоумении, я поднёс к глазам полученный от Илоны конверт. Мелкий – где-то в четверть обычного А4 из прошлого мира – но довольно увесистый, для своих-то размеров. Дорогая бумага серого цвета, очень плотная, такая, что по рассказам не боится даже действия морской воды (непродолжительное время, разумеется). И герб Ордена, отчетливо оттиснутый на расплавленном воске печати…

Ну что ж. Гадать что внутри – дело, как известно, заведомо бесполезное (хотя порой весьма увлекательное, тут не поспоришь), а потому… Потому я встал, положил конверт во внутренний карман рубашки и просто пошёл прочь. Отчего-то разом расхотелось досиживать остаток времени в тишине и покое любимого места – уж лучше подождать Виталика там, где уговорились, на углу «Рыжего Кота», с южной его стороны. Может к Мэв заглянуть успею пока, рюмочку самогона для поднятия настроения хряпну…

Однако заглянуть к Мэв не получилось – когда я подошёл к месту, Виталик уже стоял, переминаясь с ноги на ногу, возле пресловутого угла бара. И вообще-то это было немного странно – ведь по времени смена должна была только кончиться, буквально вот-вот. А ещё же дорога… Да, у нас нередко случались переработки, но вот недоработок не бывало никогда – господа вампиры любили считать деньги и совсем не отличались гуманизмом…

– Почему ты так рано? – спросил я, подойдя к другу почти вплотную, – у вас же работы только сейчас должны завершиться! Неужели я просчитался со временем?

– Не просчитался, – усмехнулся Вит, пожав протянутую мной руку, – а почему рано… У нашего отряда смена закончилась минут этак на сорок раньше. Я и домой успел сходить, думал ты там.

– Офигеть… А так бывает вообще?! Почему раньше?

– Долго объяснять… Потом, после основного разговора расскажу. Идёт?

– Идет…

– Ну и ладно. Тогда пошли – ты говорил, что знаешь укромное место, помнишь? Веди.

Виталик старался казаться спокойным, но я слишком хорошо изучил своего соседа за год прожитой в одной комнате жизни. Он волновался. Более того – нервничал. И нервничал, судя по всему, более чем серьезно…

Прямо не ночь, а сплошной детектив, подумал я, кивая Виту, чтобы шёл за мной. Интересно, что ещё откроется до прихода рассвета?

Но так долго ждать не пришлось – новое открылось сразу же, стоило нам пройти порядка десяти метров. Дело в том, что Виталик не успевал за мной. И, помимо этого, немного кривился при каждом шаге…

– Стоп, – я слишком хорошо знал, что значат эти почти незаметные для непривычного человека симптомы, – останавливаемся. Подними-ка рубашку.

Виталик невнятно хмыкнул, но тем не менее остановился. И послушно задрал к верху конец своей просторной рубахи – так, что стала видна голая спина, вся сплошь разрисованная длинными полосами ярко-красного цвета.

Такими знакомыми полосами…

– Господи… За что они тебя так?

– За работу, за что ж ещё. Преступная леность, она же халатность… ты и сам знаешь. На строгую не отправили, но на месте отходили неплохо. Ударов десять, вроде…

– Мдааа, – протянул я.

Несколько раз мне приходилось пробовать подобное и на своей шкуре – ощущения, должен вам сказать, совсем не из приятных: спина может гореть и два, и три, и четыре часа… Это конечно не строгая порка, после которой люди по несколько дней бревном лежат, но всё равно более чем немало. По крайней мере на ближайшие сутки впечатлений хватит.

– Может отложим тогда разговор твой немного? А то в таком состоянии…

Виталик упрямо замотал головой:

– Нет, нужно именно сегодня. Ты не понимаешь пока.

– Ну хорошо, – я показательно пожал плечами. – Моё дело предложить. Пошли, герой ты наш гордый.

– Пошли.

Я вёл Виталика к тому самому месту, откуда только что пришёл сам – скрытому холму между домами. До сегодняшней ночи о нём было известно лишь двоим – теперь, похоже, круг расширялся. Ведь Вит так беспокоился о конфиденциальности предстоящего разговора, кричал, что боится начинать даже в стенах нашей комнаты… Вот я и открыл тайну. Сказал, что знаю где можно поговорить, про место о котором не подозревает больше никто в Посёлке. О том, как бегал туда почти весь прошедший год… Не рассказал я лишь об одном: о существовании Илоны. Если честно, то сам не знаю почему. Момент был более чем подходящий, нужные слова уже практически повисли на языке… и всё-таки я их не произнёс. Не доверял Виталику до конца? Да нет, чушь конечно. Боялся неприятия, отторжения? Ведь дружба с вампиром это чуть ли не прямое предательство своих – по крайней мере, так считают все жители нашего Посёлка.

Что ж. Это возможно.

Но тогда, получается, всё-таки не доверял?..

Бары уже скрылись за толстыми бревнами жилых домов, мы шли по почерневшему дереву улиц северо-восточной части города. Фонари здесь – как, впрочем, и везде – были довольно редки, люди по большей части ещё не успели вернуться со смены…

Прямо как тогда, с повстанцем – родилась вдруг неожиданная мысль – вокруг темно, пустынно, у меня выходной… Всё как в тот день. Не хватает разве что патруля, для полноты картины.

Блин. Что же всё-таки за разговор такой затеял Виталик?!

Я незаметно посмотрел на друга – но на лице последнего отражалось лишь тщательно прикрытое противоборство с болью, идущей от исхлестанной спины. В целом же Вит ощутимо изменился, теперь он выглядел собрано и чуть ли не твердо – исчезла даже нервозность, непрерывно сопутствующая ему последние сорок восемь часов.

А ведь с момента нашей встречи у Рыжего Кота не прошло и десяти минут!

Чудеса…

Я не успел даже подумать, что бы могли означать подобные метаморфозы, как с другой стороны улицы показалась одинокая фигура.

Секунда, другая… Свет фонарей скуден, но и за прошедшие месяцы мои глаза тоже не остались неизменны, приспособились, научившись видеть в темноте то, что прежний Игорь – компьютерный дизайнер и коренной житель Москвы – не заметил бы и с жалких двадцати шагов. Да и невозможно было не заметить этот синий, с чуть приподнятыми плечами, мундир. Мундир, известный каждому жителю Посёлка – от пятилетнего ребёнка до доживающего последние дни старика.

Навстречу нам вышагивал, как-то странно покачиваясь, сам господин Витольд…

* * *

Это известие было… не знаю, как правильно сказать. Безмерное удивление? Шок? Помрачение рассудка? Наверное, я всё же мало читал: подходящего слова найти так и не удалось. Да и было ли оно, это слово? Существовало вообще? Слово, выражающее всё то, что испытывает бывший жених, когда узнаёт, что человека, убившего его невесту, выпускают на свободу всего-то через жалких полтора года?!.. Человека, убившего её без всякой причины, убившего просто так! Убившего очень жестоко!

Убившего прямо у меня на глазах…

Наверное, помрачение рассудка всё же случилось. Я мало что видел и совсем ничего не понимал. Как? Как такое могло произойти?! Ведь это не побег, это официальное, государственное распоряжение. Теперь Костя будет полностью чист перед законом, будет считаться искупившим свою вину… Будет ходить на работу, жить со своей семьей, смотреть телевизор и гулять с дочкой в парках… Будет знакомиться с новыми людьми и общаться, как ни в чём ни бывало. Будет волен пойти куда хочет, сделать то, что считает нужным…

И никто, совсем никто не вспомнит о ней. О Наде. О том, какой она была… и как погибла. Только родители да я. Всё. Даже друзья… чем больше проходит времени, тем больше покрывается дымкой воспоминание о девушке, которую знал… Это сейчас. А что будет через десять, пятнадцать, двадцать лет?.. Говорят, это нормально. Мол человек не может помнить всё. Воспоминания тоже имеют свою старость. Так говорят. Но ведь их не было в той злосчастной комнате двенадцатого мая, они не знали… не знали абсолютного ничего. Ни обо мне, ни о Наде, ни о том, какими мы были, какой парой…

Созданной друг для друга, как казалось, навсегда…

А теперь Костя просто «искупил свою вину перед обществом». За полтора года в психушке, даже не тюрьме. И сейчас он точно такой же гражданин, как, например, я…

КАК?!..

…Немного позже я узнал как. Узнал, но так и не смог понять. Понять, почему вся эта система до сих пор носит название «правосудие», кощунственно извращая хорошее изначально слово. Право, правда. Судить по правде, судить честно, судить справедливо. Именно такой смысл вкладывали наши предки в эти буквы, именно так всё и должно было быть. Но как убийцу, человека, вина которого полностью доказана, можно отпустить на волю всего через полтора года – этого я не понимал. Хотя и знал… уже знал.

Всё было не так уж и сложно. Оказывается, восемнадцать месяцев – вполне достаточный срок, чтобы полностью излечить невменяемого человека. Такого как Костю, например. Ведь у нас лучшие в мире врачи, вы не знали? Не хватает лишь денег, субсидий от государства – ну а врачи-то непревзойденные гении. И если кто-нибудь возьмётся хоть немного помочь доморощенным Эйнштейнам, взвалит на плечи эту вечную обузу финансов… Результат просто превзойдет все ожидания! Вот и жена Кости – очень богатого, как мы помним, человека – решила немного поддержать отечественную науку. Не знаю, сколько уж там скопилось у них на счетах, но обе машины – Nissan Patrol, на котором раскатывал сам «невменяемый» и Audi A8, принадлежащий его шалаве, оказались вдруг проданы. Равно как и квартира – хорошая такая шестикомнатная квартира в самом центре Москвы. И цель оправдала средства! Врачи совершили натуральное чудо, Константин был признан полностью излеченным и совершенно не опасным для общества. И выпущен, конечно – что ж держать хорошего человека в психушке просто так?

Я зло усмехнулся. Ну-ну, господа. Ну-ну. Думаете вы всех умней… что ж, может и умней, не спорю. Столько денег без мозгов просто не заработаешь. Но всё же не всё в мире крутится вокруг этих бумажек – кажется, Костя, ты сам так когда-то мне говорил? Когда жаловался в баре на свою столь тяжёлую судьбу? Удивительно точные слова для того, кого и в тюрьму-то посадить нельзя: невменяемый ведь.

Сегодня мы наконец-то расставим все точки в этой истории. Поступим по ПРАВДЕ. Настоящей, действительной правде – а вовсе не том жалком её подобии, что выпустило тебя на свободу. Честно говоря, события последних двух лет почти полностью истребили во мне зачатки того, что могло бы когда-нибудь превратиться в веру в Бога. Но если я ошибаюсь и Он действительно существует… он будет на моей стороне.

Иначе зачем такой Бог вообще нужен?..

Сегодня, дорогой Костя, мы поменяемся с тобой местами. Как тогда, двенадцатого мая – только наоборот. Я буду палач, а ты станешь жертвой. Посмотрим, насколько по вкусу тебе придётся данная роль… Нет, я не трону твоей жены, – хотя, видят Небеса, стоило бы! – я всё же пока не такой, как ты.

Будем только мы. Вдвоём, как и должно быть. Да ещё мой нож – воткнутый тебе между лопаток. Закроем эту историю, закроем раз и навсегда.

А что там случится дальше…

Наверное, меня опознают. Наверное арестуют. И посадят, конечно…

Честно говоря, это имеет так мало значения… Интересно лишь, какой дадут срок? Уверен, что наказание будет гораздо жёстче, чем у тебя, Костик. И невменяемым меня там не признает никто…

Как же иначе? У нас ведь настоящее правосудие!..

Я собирался. Медленно, не спеша, даже пожалуй с каким-то извращенно-садистским удовольствием. Не хочется признаваться, но выход Кости снова вдохнул в меня вкус к жизни – пусть даже и с злым оттенком. В кои-то веки мне было не всё равно!..

Итак. Джинсы. Вот эти, белые. Я купил их ещё три года назад, почти не носил всё это время – но сейчас они будут более чем кстати. Под них рубашка – точно такого же цвета. Классическая, с длинным рукавом, не какая-то там «летняя» с дебильным рисуночком на груди. Рубашку заправляем в джинсы, пропускаем ремешок… Отлично! Теперь ботинки – тяжёлые, черные и довольно высокие. Как берцы – хотя, к сожалению, не они. Жарковато сейчас для такой обуви, ну да ничего не поделаешь – имидж дороже. Да и ненадолго это всё… Джинсы под низ, ботинки по верху – дурак тот, кто прячет такую красоту под штанами! – готово.

Осталось всего две детали. Самые главные из всех.

Первая – это нож. Орудие предстоящего убийства, вертел, на который я насажу собственного барашка. Очень, очень важный момент! И отнестись к нему нужно важно… После недолгий раздумий, я выбрал просто один из столовых ножей – средних размеров и крепкий на вид. Хотя у меня был и боевой, по приколу подаренный когда-то Витькой. Но нет. Ублюдок не заслуживает такого клинка. Пусть умрет как баран, от самого обычного бытового прибора. В этом есть смысл.

Теперь второе… Поднявшись на цыпочки, я снял с полки мааааленькую такую коробочку темно-синего цвета. Ладонью вытер пыль… Бог мой, как давно я не держал это в руках!

Прямо на меня смотрела накладная ресничка. Точнее их было две – одна для нижней стороны глаза, вторая для верха. Ярко-синяя, будто подкрашенная тушью, полоска и торчащие оттуда волоски – раза в три длиннее, чем растут у обычного человека. Работало это просто. Полоска клеилась на кожу и волоски сразу превращались в ресницы, практически неотличимые от настоящих. Ну если не считать размеров, конечно. Второй же глаз оставался без изменений, как есть.

Контраст разил наповал.

Само-собой, я придумал это не сам. Смотрели «Заводной Апельсин» Стенли Кубрика? Так вот. Главной герой, Алекс, носил именно такую! Никогда не восхищался малолетним ублюдком – но его глаз, этот дьявольский глаз просто не мог оставить меня равнодушным. Вот где был настоящий блеск, истинный вызов окружающему обществу! А вовсе не в тех драках и изнасилованиях, которыми постоянно промышляли герои из фильма. Внешний вид – вот то, что придавало харизму, что притягивало зрителя к Алексу. Пусть даже харизма убийцы и носила откровенно черный характер…

Короче говоря, однажды я купил себе точно такую же ресничку. Уже давно, лет семь как назад. Просто поприкалываться, погулять в ней вместе с друзьями. Надевал не так уж часто, но это было по-настоящему весело. Идти по улице и видеть, как на тебя косятся старики, с недоумением смотрят взрослые, смеется, поняв что к чему, молодежь… Кайф! А главное – как я ощущал себя сам. Уверенно, смело, понимая, что выгляжу действительно стильно и оригинально.

Всё кончилось с появлением Нади… В отличии от друзей, она мою примочку как-то не оценила. Поругались немного, потом я, как обычно, уступил. Ресница была упакована в коробочку и засунута на одну из верхних полок. Как казалось тогда – навсегда…

Я повертелся перед большим зеркалом, висящим в прихожей. Белая одежда, чёрные ботинки армейского образца, ресничка… Блеск! Почти как Алекс из «Апельсина» – не хватает лишь тросточки и шляпы. Но тут уж ладно – не настолько я фетишист, как можно, наверно, подумать.

Ха. А мы ведь в чём-то похожи с Костей. Он всё рассказывал про Блондина из «Бешеных Псов», я нарядился под Алекса…

У нас есть общие черты. Сейчас почему-то мне было совсем не противно это осознавать…

Спустя полтора часа я уже сидел в засаде – то есть на длинной лавочке, расположенной напротив подъезда нового дома Кости. О, теперь у ублюдка было совсем не такое обиталище, как раньше! Откровенно старое, построенное ещё в шестидесятых, здание – такие, кажется, называют Хрущевскими пятиэтажками? – вызывало в первую очередь жалость. К себе, не к Косте, конечно. Обшарпанные стены, грязная, рассохшаяся от времени дверь… В таких домах обычно живут глубокие старики, пенсионеры. Или гастробайтеры – если говорить о Москве. Но уж точно никак не финансовый директор крупной сети организаций! С хорошо зарабатывающей женой и маленьким ребёнком. Непривычно небось, после хором-то…

Ну ничего. Это только начало. Очень скоро станет ещё хуже, уж ты мне поверь… Усмехнувшись, я проверил насколько легко достаётся нож из маскировочного пакета.Результат удовлетворил – столовый прибор лежал у меня в ладони уже через две с половиной секунды.

Интересно, Костю сейчас взяли бы на хоть немного нормальную работу? С таким-то прошлым…

…Сидеть в засаде оказалось отнюдь не столь хорошо, как я изначально думал. Как на иголках, честное слово – и это практически четыре часа! Чёртовы брусья (из которых была сложена лавочка) вдруг начали впиваться мне в спину, спустившийся вечер принёс с собой холод и тучи. Белая рубашка была, конечно, красива, но оказалась чересчур тонка! Да и обычная скука, признаться, играла немаленькую роль – упиваться предвкушением мести получалось лишь в самом начале, а плеер на столь важное дело я, конечно, не взял.

Зато закон подлости работал прекрасно – Костя никак не хотел появляться. И хрен его знает, когда захочет – он ведь только с тюрьмы, наверняка ещё ничем не занимается. Лежит на кровати да книжку себе читает. А ты тут жди, когда у них в доме хлеб или ещё что-то закончится…

А через четыре с половиной часа полил дождь. Внезапно и сильно – по крайней мере я, прежде чем сообразил найти подходящее укрытие (нужно ведь было не выпускать подъезд жертвы из виду) промок, что называется, до нитки. Вот когда стало по-настоящему холодно! И неуютно – стоять под навесом каменного дома совсем не то, что сидеть, пусть даже на не очень-то удобной лавочке.

А дождь всё лил и лил, не прекращаясь. Разве что со временем всё же ослаб. Находиться в промокшей одежде было холодно и неприятно, постепенно затекли ноги. Жутко хотелось что-нибудь съесть.

На улице стало темно…

Дьявол с ним, подумал я ещё часа полтора спустя, когда вода и прочее уже окончательно доконали меня, – всё равно по такой погоде не вылезет никуда. Вернусь завтра!

Когда я снова оказался дома, то был замерзшим, грязным и просто чертовски голодным. Хорошо ещё на дворе стоял август – иначе подхватил бы простуду. В добавок ко всему остальному так сказать.

В целом можно было констатировать, что месть выдалась просто отлично – в кавычках, как всем, думаю, ясно. Но ничего. Я не собирался сдаваться.

На следующее утро я позвонил на работу (сказавшись там страшно больным) и начал собираться. Сборы вышли не такими красивыми, как вчера (белые джинсы пришлось засунуть в стиралку, одев вместо них вполне обычные, синего цвета), но куда более качественными. Помимо ножа я взял с собой зонтик, пакет с едой и любимый mp3 плеер. Ну и легкую спортивную курточку – на случай похолодания.

Предусмотрительность оказалась кстати – всего через полчаса, как я устроился на своей наблюдательной лавочке, дождь зарядил по новой. На этот раз он был далеко не таким сильным, зонтик прекрасно спасал… но вот только падающие с неба капли никак не хотели заканчиваться. Час, два, три… я отсидел себе всё что возможно, по много раз менял руку, поддерживающую рукоятку зонта… а он и не думал останавливаться. Так и лил, мелкий, злопакостный дождик из той неприятной породы, что могут идти, не прекращаясь, целый день.

Дела…

Кап-кап. Кап-кап-кап. Кап.

Постепенно вид размеренно падающих капель стал как-то странно действовать на меня. Я будто отдалился от реального мира, забыл про бутерброды, натершую зад лавку и даже Костю, свою цель. Это было странно, но в тоже время и приятно, словно отдых после длинного и очень тяжёлого пути. Нечто похожее настигает вас, когда вы только-только начинаете засыпать. Вы ещё находитесь в этом мире, видите и понимаете всё вокруг… но в тоже время и нет. Ваше сознание уже скользит куда-то далеко, за грань…

Это называется дрема. Как знать, может дремал и я? Я видел подъезд, видел проходящих людей, но видел так, будто находился где-то наверху, за очень толстым стеклом.

В реальности же существовали лишь дождь, музыка и я…

Горят святые книги, волшебные слова

И главные секреты уходят в никуда

И тайны строят небу печальные глаза

Убили звездочёта, порвали подлеца

А как бы мне жизнь подлинней чуть прожить,

Как бы кайф растянуть?

Как бы мне новыми нитками сшить мой немыслимый путь?

Должно быть, я действительно вздремнул. Прошло много, очень много времени. Плеер выключился, закончился и дождь. Остались лишь лужи – многочисленные, но не очень глубокие.

А вот Кости всё не было. Если, конечно, я не умудрился проморгать его за всё это время…

Я достал из пакета последний свой бутерброд, разинул, в предвкушении, рот… да так и замер на самом начале пути. Ибо там, впереди, шёл именно тот, ради кого я просиживал здесь вторые сутки.

Тот, кто сломал мне жизнь. Убил Надю.

И кого поклялся убить я сам – неделю назад, узнав о абсолютно законном освобождении ублюдка.

Костя.

Финансовый директор здорово похудел за прошедшее время. И оброс – волосы (слегка растрепанные, будто у художников из фильмов) опускались ниже мочек ушей. Он был одет в простые светлые джинсы, однотонную майку серого цвета и обыкновенные кроссовки, какие продаются на любом рынке Москвы. На щеках Кости виднелась щетина – но легкая, недавняя, скорее всего и вовсе в один день. Он шёл медленно, явно никуда не спеша, а его правая рука… его правая рука сжимала узкую ладошку тёмненькой девочки девяти или десяти лет.

Ладошку Светы, дочери Константина.

Вот значит как. И сучку свою мелкую прихватил. Что ж, тем хуже для неё – смотреть, как на твоих глазах убивают родного отца не очень, наверное, приятно. Но ничего. Это даже справедливо. Я ведь тоже тогда смотрел…

Ненависть полилась наружу, обволакивая сердце, как вода старый плод. Под её воздействием исчезали морщины, уходила начавшая зарождаться гниль. Плод молодел, набирал силы – и стремительно менял цвет. Он становился как вода. Черная, черная, черная вода…

Я сильно сжал рукоять ножа. Сейчас. Ещё несколько шагов – и всё. Я вскочу, подбегу сзади, Костик начнёт разворачиваться, услышав шум… и именно в этот момент получит целую ладонь стали между лопаток. Я не собирался давать ублюдку поединка – он этого просто не заслужил.

Точно также как Волкодав убил Людоеда, не позволив тому даже схватиться за оружие. И это было справедливо.

А теперь у меня есть свой собственный Людоед…

Единственное, чего хотелось, это чтобы Костя не погиб сразу. Чтобы увидел кто именно его порезал. И, конечно, понял зачем. Я жаждал взглянуть в глаза того, кто лишил меня Надежды, увидеть там страх, ужас, раскаяние может быть… Хотя какое раскаяние, мы ведь говорим о Косте. О мрази, законченном ублюдке Косте. Нет-нет, не раскаяние. Конечно нет. Просто страх.

Сейчас!

Директор с дочкой прошли недалеко от лавочки, где сидел я и теперь перед глазами покачивались их спины – одна широкая, обтянутая серой майкой, другая совсем маленькая и тонкая. Лучшего момента для нападения было просто не найти.

Ну!

Но я словно примерз к доскам. Сидел, тискал рукоятку ножа и смотрел, как удаляется фигура моего кровника. Шаг, ещё шаг, другой… Секунды шли, с каждой из них спина в серой майке была всё дальше и дальше… а я лишь смотрел.

Костя приветливо поздоровался с кем-то из прохожих, остановился что-то сказать… А потом, ещё полминуты спустя, завернул за угол соседнего дома. Я больше его не видел, он исчез.

Game over.

Долго, ещё очень долго я сидел на той злосчастной лавочке в том злосчастном дворе. Пытался прийти в себя, остановить обезумевшие мысли, понять.

Я ведь столько ждал, столько мечтал об этом. Так готовился к свершению мести, предвкушал! Сто раз прокручивал в голове как всё будет…

И я не трус, мне действительно наплевать на собственную жизнь, на всё, что случится дальше.

И уж конечно я не простил ублюдочного маньяка. Время лишь разожгло костер ненависти ярче и сильней.

А сейчас, когда момент наконец-то настал – не смог. Просто не смог, и… и всё.

Почему?!

Может, всё дело во вбитом в голову современного человека запрете на убийство? Я ведь никогда не был агрессивным, даже дрался последний раз ещё в школе, классе примерно восьмом…

Нет, чушь. Нельзя даже сравнивать. Чушь!

Тогда виновата дочка Кости? Не смог при ребенке? Тоже не то, я ведь хотел, чтобы он умер на её глазах! Или этого недостаточно? Какие-нибудь скрытые инстинкты, цивилизованная оболочка, въевшаяся очень уж глубоко?

Господи, какой из меня Волкодав? Я и на Уму Турман из Килл Билла-то не особо тяну…

А ещё мститель.

Ладно, поднялся я наконец на ноги. Пусть я не знаю, что помешало мне в этот раз – психологическая неготовность, ребенок ублюдка или ещё что – но я знаю другое.

Я вернусь завтра. И тогда Костю не спасёт уже ничего – ни дочка, ни жена (которая, кстати говоря, активно вытаскивала выродка из тюрьмы) ни даже бабушка, вздумай она навестить вдруг любимого внука. Нас с Надей никто не жалел. Не буду жалеть и я.

До завтра!

…Но следующий день пропал зря. Я просидел у подъезда десять с чем-то часов, съел кучу бутербродов и немного промок (после шести зарядил косой дождь, от которого зонтик защищал достаточно плохо), но своего так и не добился. Костик не вышел.

Я снова убрался ни с чем…

Зато после этого!.. Наверное, я всё-таки накаркал, когда говорил про семью…

Шёл вечер среды. Я уже озверел от каждодневного сидения на проклятой лавочке, но конечно, никуда не уходил. Иначе какой смысл? Смысл существовать на этой земле, находится тут после смерти Надежды? Пусть ради задуманного потребуется провести в этом дворике хоть целый год – я это сделаю. Проведу. Лишь бы ощутить, как нож впивается в тело ублюдка, как течёт его кровь. Заглянуть в уже потухающие, теряющие разум глаза. Оборвать нить этой проклятой жизни! И, возможно, умереть самому – гордо и с чувством до конца исполненного долга.

Это ведь куда лучше, чем продолжать жить одному…

…Когда я снова увидел Костю, то обомлел. Такого и представить было нельзя – он действительно шёл со всей своей семьей! Справа сам директор, посередине дочка, слева белокурая жена. И все держались за руки, словно в дурацком любовном фильме!

Но ничего. Уж на этот-то раз я не оплошаю. А если супруга героя будет дергаться, положу и её. Есть за что, пусть думает, кого из-за решётки вытягивает…

Надя будет отомщена.

А ведь жена его действительно любит, совершенно некстати родилась мысль. Знает, что убийца, знает, что маньяк. А всё равно – продала квартиру, машины, потратила все деньги. И добилась-таки своего, освобождения. За что? За что можно любить такого как Костя?

Хотя, обычно-то он такой как тогда, в вечер, когда подвозил меня на машине от дачи Александровых. Или как в баре недельку спустя… Двенадцатое мая был срыв, единственный и малообъяснимый – так говорили в милиции и на суде. До этого маньяк ничем подобным не страдал.

Но Наде от этого – легче?!

Пора.

Я вытащил нож из пакета, приготовился вскочить…

И замер. Тело не подчинялось мозгу, я не мог заставить себя встать и убить человека. НЕ МОГ!

Мне не было страшно, не отнялась рука или нога… я просто не мог. Так, как нормальные люди не могут… ну, например, раздавить ногой малюсенького, только рожденного щенка. В отличии от них у меня не было жалости – ублюдок Костя отнюдь не щенок. И я не передумал. Но, всё равно, не мог…

Так и сидел, пока семья директора не скрылась за всё тем же углом соседнего дома, откуда шла прямая дорога к метро…

После чего собрался и поплелся домой. На душе было мерзко и противно как никогда.

Оказавшись в родной квартире, я без всякого аппетита съел яичницу (она не требовала много времени в готовке, а, кроме того, в моём холодильнике оказалось уж слишком мало продуктов), потом полез в ванну. И стал думать.

Что ещё остается тем, кто не умеет действовать?..

Я слышал когда-то, что некоторые люди не могут убивать, отнимать чью-то жизнь. Само собой, тогда я не придал этому никакого значения – мне просто было не надо. Но неужели сказанное правда? И я действительно из таких, слишком уж «цивилизованных» особей? Что тогда?

Я никогда не был тем, кого называют «душой компании», но всегда, сколько себя помню, довольно легко сходился с совершенно разными людьми. Нажил себе целую кучу друзей и приятелей, но – ни одного врага (кроме Кости, разумеется). Или хотя бы просто недоброжелателя. У меня не было грандиозных ссор, драк, разрывов отношений на полгода… Ничего. Та же Надя, к примеру, с института не разговаривала с одним из бывших своих друзей – хотя он, я знал, за что-то извинялся и несколько раз звонил.

Блин.

Я должен что-то придумать. Должен убить Костю – он это более чем заслужил. Должен и всё. Я же мужчина, в конце-то концов…

Набрав воздуха, я с головой опустился под воду. Там было хорошо, тепло и уютно. Осточертевшие мысли сразу поблекли и отступили куда-то на второй план. Я мог задерживать дыхание надолго, целых две с половиной минуты.

Может, мне следовало родиться дельфином?..

…Следующий день ничего не изменил. Я точно также притащился в свою «засаду» – и точно также проводил глазами Костю три часа спустя. На этот раз директор был вообще один!.. Но – ничего. Значит, дело не в жене, не в ребёнке… Дело исключительно во мне.

Кто бы сомневался, подумалось чуть ли не с презрением.

Я ходил три недели. Сидел на лавочке, ел бутерброды, смотрел на человека, сломавшего мою жизнь… Иногда, в некоторые дни, Константин не показывался вообще. Иногда шёл с женой или дочкой. Чаще один. Втроем – как тогда – я не видел его больше ни разу. И с каждым днём всё отчетливей таяла та призрачная надежда, что однажды мне всё-таки хватит духу и я совершу то, зачем пришёл…

А в конце третей недели я перестал ездить. Это было бесполезно, а я больше не мог смотреть на Костю или его жену.

Жену!

У меня тоже была бы сейчас жена. И, быть может, ребёнок…

…За прошедший год в коробке на шкафу скопилась солидная сумма денег – еще бы, я ведь почти не тратил их всё это время. Минимум еды, фильмы да книги. Сейчас я нашёл, как мне казалось, достойное им применение.

Частный детектив. Да-да, совершенно верно, они бывают не только в сериалах и иностранных фильмах. Если приложить немного усилий, то вполне отыщешь нужного специалиста и в Москве. Их много, с разной квалификацией и запросами. Я выбрал того, кто подороже. К чему скупиться?

Задача у детектива стояла простая – нарыть всё, что только можно, о моём враге. Как он жил, как живёт, особенности и привычки… Зачем? Честно говоря, я сам не понимал этого до конца. И абсолютно не представлял, что даст мне полученная от сыщика информация. Но… так хотелось. Более того – мне это было нужно. Просто так, для себя. Я не мог просто взять и оставить Костю судьбе. И, раз уж не выходило убить, то должен был знать о нём всё.

Хотя бы так.

В те дни я накручивал сам себя, злоба к маньяку хорошо смешивалась с тем внутренним презрением, что зародилось в груди. В итоге получалось нечто невообразимое. Я был взвинчен – и совершенно бессилен. Наличие свободного времени (работу я бросил ко всем чертям) вело к постоянному самоанализу, чувство стыда росло и росло. Я представлял, что думает обо мне Надя, смотря откуда-то сверху, с небес. И щеки сами собой заливались обильной краской, сердце сжималось так, что боль на мгновение перебивала даже стыд. «И это твой избранник? – Насмешливо спрашивала какая-то из подруг Надежды, смотря на меня сверху вниз. – Тоже мне, мужик…»

Иногда я брал нож – тот самый, которым должен был убить маньяка – и безжалостно кромсал диван. До тех пор, пока удары напрочь не сбивали дыхание или не начинала болеть рука. Это помогало, но ненадолго.

Если ты ничтожество и трус, то спасти уже не может ничего…

Ещё тридцать дней спустя пришли данные от детектива. Вот когда я по-настоящему взвыл!

Костя – ублюдок, маньяк, садист Костя – устроился на работу! И ладно бы каким-нибудь финансистом, или грузчиком, продавцом! Так нет! Он стал ТРЕНЕРОМ ПО БОКСУ. Да-да, никаких шуток. Теперь он тренировал. В какой-то частной секции, с низкой зарплатой. Тех, кто только-только начал обучаться. Но – тренировал. Занимался боксом. Делал то, о чём мечтал. Помните? Уже давно, когда мы ехали с ним в Ниссане… Ещё тогда, до Надежды…

Убив мою невесту, человек исполнил свою мечту.

Разве после такого можно верить хоть в какую-то справедливость? В существование Бога, Богов? Вообще всю эту христианскую, мусульманскую или буддистскую мишуру?..

Но это было ещё не всё. Вторая новость заключалась в том, что Костя был чист. Детектив не нашёл ничего, что характеризовало бы директора с какой-то дурной стороны. Ни избиений жены, ни издевательств над животными или ребёнком, ни запойного пьянства, ни плохого в отношении друзей… Не было даже банальных супружеских измен – хотя у кого-кого, а у Кости возможностей наверняка хватало. Но нет. Темной стороны, тщательно упрятанной от чужого взгляда, просто не существовало. А случай с Надеждой выглядел как вспышка, неожиданный взрыв. Дикий, очень сильный, необъяснимый… и единственный, как и положено взрыву такой величины.

Накопилось – вырвалось – успокоилось. Всё.

Кому из нас не доводилось срываться?..

Ха. Ха. Ха.

В принципе, я узнал много чего – вроде как от первого брака у Кости был сын, неизвестно зачем укативший недавно в Рио. Группа, где когда-то играл наш директор, существовала и до сих пор. Участники – все уже взрослые, солидные люди – азартно пилили на всякого рода мелких концертах. Не из-за денег, конечно – какие там могут быть деньги? Просто так. И Костя недельку назад начал созваниваться со своими былыми товарищами, собираясь, судя по всему, вернуться обратно в музыку…

Много всего. Но ни до чего из этого у меня не было дела. Я хотел увидеть своего врага мразью, конченным ублюдком (и не только в отношении того, что он сотворил с Надей), но это не вышло. Похоже, двенадцатое мая было единственным пятном, пачкавшим блестящий, только что выстиранный костюм Константина.

…И я окончательно закрылся в своём собственном мире. Ходить на работу было не нужно (после услуг детектива ещё осталось некое количество денег), магазин с едой находился прямо у нас во дворе. Фильмы и книги щедро предоставлял Интернет.

Я смотрел и читал – но уже редко, совсем-совсем редко. Прошли те дни, когда это было хоть как-то мне нужно. Тогда я ещё не умел полностью погрузиться в себя, найти важное внутри, а не снаружи.

Я был дурак.

Как и все эти безликие тысячи, миллионы вокруг.

Теперь чаще всего я просто лежал. Слушал Агату Кристи, размышлял… Вспоминал Надю, конечно. Это не надоедало. Так можно было провести и три, и четыре часа. Хоть весь день кряду – ну разве что кроме заходов в туалет, к счастью редких.

Я почти перестал есть – теперь не было такой необходимости. Вы даже не представляете, как мало пищи нужно человеку для того, чтобы существовать! Сколько денег тратят на всю эту ерунду… А дело всего лишь в первоначальной установке, исключительно в ней. Прикажете своему организму – и он переключит режимы. Всё просто, он же всё-таки ваш.

Люди всегда недооценивали силу собственного мозга…

Дни шли один за другим, почти не таяли деньги… Не знаю, куда бы это всё привело, если б однажды – по улице уже вовсю гуляла осыпавшаяся с деревьев листва – мир не исчез.

Точнее, мир-то остался на месте. Исчез я – попав прямёхонько в Королевство Ледяных Владык, на рудники, принадлежащие Злым Баронам…

* * *

Смотрящий был один. В застегнутом на все пуговицы строгом мундире сотника действующей армии, узких штанах чёрного цвета и неизменных ботфортах на невысоком каблуке (вампиры вообще почему-то очень любили эту разновидность сапог, вызывая у меня чёткие ассоциации с мушкетерами из небезызвестного романа Дюма). Ну и меч, разумеется – разве можно встретить ирра, не таскающего с собой какую-нибудь из железных игрушек?

Хм. У нас, бывало, подобные шишки и ходили без охраны – я имею в виду не только Посёлок, но считающиеся спокойными центральные земли вообще – а вот попробовал бы Смотрящий погулять без стражи где-нибудь ещё… Месяца не протянул бы, на что угодно готов спорить. Особенно у Баронов, которых упорно, из поколения в поколение, кличут Злыми. Там хоть меч, хоть щит с арбалетом с собой таскай…

Что ж, неприятная встреча… но в целом ничего необычного. Бумага, подтверждающая мой выходной, спокойно лежит в левом кармане, Виталик свою смену уже отпахал… Да и сама смена вроде как кончилась, с минуты на минуту улицы начнут заполняться народом. Единственно надо не забыть поклониться ровно за три шага до вампира – Витольд отчего-то к данному уложению чересчур уж трепетно относится. Может и порку строгую прописать, и работ дополнительных с десяток часов накинуть…

Полностью разобравшись в своих мыслях, я повернулся к Виталику… и обомлел.

От недавнего спокойствия моего товарища не осталось и следа! Даже тогда – совсем недавно, на углу бара – он был лучше! Сейчас же…

Во-первых, Виталик почти перестал идти. Его шаги, сократившись, наверное, вдвое, враз стали какими-то неуклюжими и даже немного заплетающимися – словно у человека, нехило перебравшего самогона после очередной трудовой смены. Во-вторых, лицо Вита мгновенно утратило краски. Все. По бледности мой сосед вполне мог соперничать с любым из вампиров. Третье. В расширившихся глазах Виталика бился даже не страх… ужас. Самый настоящий панический ужас, будто перед ним, во всей своей демонической красе, открылся христианский Ад – как описывали его те, кто творил Библию. И последнее – всё это время Вит смотрел только на приближающуюся фигуру Витольда…

Вампиры чувствуют страх, – мелькнуло в голове прежде, чем появилось даже удивление. Как акулы за десятки километров способны учуять пролитую в воде кровь, так и вампиры сразу ощущают, если кто-то начинает их по-настоящему бояться. (именно поэтому, кстати, они и выиграли известное на весь мир сражение при Аустьер-Марне, остановив казавшееся необоримым наступление Ведьм). А значит это… значит это только одно – Виталика нужно немедленно успокоить! Немедленно!

И уже потом разбираться, что послужило причиной столь необычного поведения…

Сказано – сделано. Не вполне осознавая что творю, я развернул своего соседа к себе лицом… и вмазал ему хорошую, хлесткую пощечину – настолько сильно, насколько только мог.

Совсем как Мэв мне во время недавней казни повстанца…

И подействовало! Виталик дернулся, сразу же попытался ответить (неудачно – я был готов к такому повороту событий) – и вроде бы пришёл в себя. Страх, конечно, не исчез полностью, но по крайней мере мужчина больше не напоминал кролика, находящегося перед толстым удавом…

– Идём, дурак, – шепнул я находящемуся в каком-то непонятном состоянии Виту, – не стой, ну!

Ровно за три шага до драгоценной персоны Витольда (Он в подпитии чтоли? Почему его шатает?) я остановился и выполнил четкий, как полагалось, поклон. Точнее уж полупоклон, если копаться в деталях – по закону Ледяных Владык человек, встретивший Смотрящего своего Поселения (а также многих иных, перечислять которых мы сейчас не будем), должен опустить голову и согнуть верхнюю часть спины, наклоняясь тем самым вперед. Кланяться же по настоящему – глубоко, до самой земли – следовало лишь перед иррами, достигшими в воинской структуре Ледяных Владык звания тысячника и выше. Ну и соответствующим по рангу гражданским, конечно – коих перечислять опять-таки нет никакого смысла. Ну а если ты каким-нибудь чудом удостоишься чести предстать перед взором одного из самих Владык – что, как говорили, случалось необычайно редко – тогда уже не до поклонов. Следует упасть на колени и покорно склонить голову – до тех пор, пока не услышишь высочайшее повеление подняться. Да что там люди! Даже сами вампиры опускались – правда лишь на одно колено – при встрече с правителями Королевства.

Таковы были традиции. А мы, скот и двуногое стадо, заучивали эти положения наизусть – с надсмотрщиками, кнутами и прочими прелестями жизни. Большинство в раннем возрасте, ещё детьми, некоторым – таким как я – приходилось «объяснять» это позже…

Три шага до, три шага после… Я уже думал, что всё обошлось, когда в спину ударил неприятный и резкий голос Витольда:

– Эй, скот! А ну стоять!

Ноги остановились – абсолютно без участия воли, по одной лишь привычке, вбитой кнутами вурдалаков и закрепленной каждой секундой пребывания в этом мире. Впрочем, воля, сработай она раньше рефлексов, вряд ли что-нибудь изменила: бежать от Смотрящего в его же Посёлке было глупо, сопротивляться – бесполезно. Да и в чем проблема, собственно? Я ничего не нарушил, никого не обокрал. Виталик вроде как тоже перед законом чист…

Или всё-таки нет?..

Мы стояли бок о бок, я – пытаясь сохранить остатки невозмутимости на лице, Виталик – стремительно бледнея и отчаянно бегая глазами в разные стороны. Перед нами, заложив руки за спину, возвышался Витольд. Стоял ровно, словно на смотре у самих Владык и чертовски внимательно вглядывался в наши лица – моё, Вита, снова моё… Тёмные зрачки вампира казались абсолютно невозмутимы, но я чувствовал – там, за ними, где-то посреди черепной коробки, идёт напряженная умственная работа. И от её итогов – от выводов, к которым придёт Витольд – зависит нечто очень и очень важное. Быть может, наши с Виталькой жизни…

Само собой, все хранили молчание: в такой ситуации заговорить первым имел право лишь вампир.

И он заговорил.

– Раздеться, – коротко бросил Смотрящий, продолжая буравить взглядом бедного Вита. – И поживей.

Пожав плечами (естественно, только в уме), я принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Помедлив секунду, тем же самым занялся и мой друг. Его руки дрожали.

Я скинул рубаху, потянул за завязки штанов…

Витольд, казалось, обратился в статую – за всё время, не считая движения губ, вампир не шевельнул ни единой мышцей, ни на миллиметр не изменил позы. Всё так же стоял и смотрел – теперь, правда, преимущественно на Виталика…

И тут произошло неожиданное. Причем неожиданное не только для меня, но в первую очередь для господина Смотрящего – рубашка Вита, вместо того, чтобы послушно упасть вслед за моей, вдруг словно обрела крылья – и, мгновенно преодолев разделяющий нас метр, четко приземлилась на голову вампира – на долю секунды закрыв ему весь обзор.

И тогда уже прыгнул сам Виталик – я ещё успел различить что-то блестящее в его правой руке, а потом это что-то со странным чмокающим звуком погрузилось в горло Витольда, раздался слабый хрип…

…А мой сосед уже выдернул ранившую вампира штуку (оказалось, что это небольших размеров нож) и теперь, не останавливаясь, бил – в грудь, шею, руки… Смотрящий упал на колени, потом, секунду спустя, рухнул лицом вниз – а Виталик всё колол и колол. Дико, с остервенением, очень сильно и зло.

До тех пор, пока я не шагнул вперед и перехватил его руку.

– Хватит, он мёртв, – поймал полубезумный взгляд обернувшегося друга и продолжил, сам удивляясь собственному спокойствию. – Откуда у тебя серебро, расскажешь позже. Через пять-десять минут здесь будет полно народу. Нужно успеть спрятать тело. Идём.

– Ку.. Куда?! – в хриплом, прерывающемся голосе Виталика сквозило самое настоящее отчаянье, – куда мы сможем его сп… спрятать?! Здесь, в Посёлке?!

На языке вертелось ядовитое «Раньше надо было думать», но усилием воли я всё же сдержался. Не знаю уж почему, но гибель Витольда словно влила в меня новые силы – я смотрел на ситуацию будто со стороны, во время просмотра какого-нибудь художественного фильма. Или, точнее, играя в компьютерную игрушку: есть ситуация, есть цель, есть варианты её выполнения… Мысли текли четко и упорядоченно, не было даже капли испуга, или, тем паче, паники.

Виртуальная реальность, не более.

Странно? Ещё как – особенно зная меня. Но факт…

– Значит так, – я взял Виталика за плечи, дернул, поднимая с колен, – труп отнесем туда же, куда только что направлялись – в место для разговора твоего. О нём, как я говорил, никто не знает. Хотьбы осталось всего ничего, минута. Там уже решим что дальше. Идёт?

Вместо ответа мой сосед по комнате несколько раз кивнул – судорожно и очень быстро.

– Отлично. Тогда взяли. Да не так! – крикнул я, когда Виталик потянулся к ногам убитого вампира. – Берём под руки, как просто пьяного. Вблизи конечно в любом случае всё ясно станет, но если издалека кто глянет – глядишь и поможет.

Про данную фишку – проносить труп так, будто тащишь перепившего товарища – я вычитал в одном из детективов Акунина. Там это делалось для того, чтобы в тайне внести мёртвое тело известного генерала в какой-то отель и прошло, как говорится, на ура. (пока не вмешался собственно Фандорин, ну да это совсем иная история). Теперь же, получается, это знание сыграет на руку и мне…

Я усмехнулся. Никогда бы не подумал, что смогу вот так хладнокровно рассуждать в подобной ситуации. Словно профессиональный киллер, или, например, Фесс из серии «Странствия Мага»… Никто бы не подумал – в смысле, про меня. А тут…

…Тело Витольда меж тем оказалось на удивление тяжелым. Даже удивительно, все считали, что вампиры легче людей…

Всё прошло удачно. Не могу сказать, что нам прям уж повезло – хотя без фортуны, конечно, не обошлось. Просто до нашего с Илоной места действительно оставалось мало шагов. И люди действительно ещё не успели вернуться со своих смен…

Выбирайте где ходить, господин Смотрящий Поселения номер триста сорок один…

– Фух, – с легким вздохом я скинул наконец руку мертвого вампира и прицельным ударом ноги отправил труп на полтора метра вниз – под холмик. – Сделали.

– Ага, – согласился Виталик, плюхаясь прямо на землю. – Пронесло.

Он уже не выглядел особо испуганным и озирался скорее с неким любознательным интересом…

– А место у тебя тут и правда что надо… Наверное, получится даже зарыть Витольда, если что…

– Мгм, – я коротко качнул головой, – наверное.

– Долбанный кровосос! – Вит снова вскочил на ноги и, сделав шаг вниз, с неожиданной яростью ударил тело в мундире ногой по голове. – Получил своё?! Получил, а?! Придурок…

Я молча наблюдал. Страх почти покинул Виталика… и постепенно подбирался ко мне. От нечеловеческой уверенности, обитавшей внутри, не осталось и трети – она ушла так же стремительно, как и пришла – стоило лишь занести тело в узкую щель между домами, сделать дело. Как будто кто-то неимоверно могущественный очистил мой разум от всех эмоций, а теперь просто забрал свой дар назад. Происходящее уже не казалось компьютерной игрой, интересной и отстраненной… Откуда-то из глубины души нарастал мерзкий, неприятно дергающийся шар, внутри которого пульсировали три огненных слова: 1) что 2) мы 3) наделали.

Что?!

И что будет дальше?! Смотрящий Поселения – это такая фигура, вампиры в его поисках всю землю носом пророют! Это вам не просто исчезнувший стражник! Это Витольд! Страшно даже представить, что будет, если упыри найдут-таки тело… И, тем паче, убийц…

Хотя стоп. Убийца, если разобраться, только один. Виталик. Я здесь был вообще не при чем – до тех пор, пока он не напал на Витольда. Зачем? Ну это в общем ясно – у Вита с собой серебряный нож, за обнаружение такого приговор лишь один… Но откуда у него серебро? Сколько живём ведь рядом… Или прятал? Может, Виталик на самом деле в Сопротивлении? Вот и не говорил, у них же конспирация… Да нет, чушь, уж я-то бы знал. Но тогда что?! И разговор весь этот его такой сверхсекретный… И нервы – ещё до Витольда, раньше…

А что с Илоной? Если, предположим, нам каким-то чудом удастся всё-таки скрыть произошедшее, и тело мёртвого Смотрящего останется зарыто здесь… Илона-то знает про место! И, конечно, заметит следы недавних перекопов – что на этом клочке замечать? Но тогда…

Сдаст ли меня вампирша? Мы ведь, какие-никакие, но друзья…

По идее всё-таки да. Сдаст. Она же из рода ирров, это прежде всего.

Хотя Илона говорила, что её миссия почти закончена и она уезжает… И разве тело, обнаруженное здесь, что-нибудь доказывает? Отпечатки пальцев вампиры снимать пока что не научились, мало ли кто закопал труп Смотрящего?

Нет. Отпечатки отпечатками, но кровососы знают кое-что другое, порой ничуть не менее действенное.

Пытки.

И не нужно себя обманывать – за Витольда они насмерть запытают половину людского населения Посёлка – чтобы другим неповадно было. И узнают всё, что хотят.

Откуда, блин, у Виталика долбанный серебряный нож?!

Мысли упорно не хотели идти упорядоченно, как в первые минуты после убийства. Вместо этого в голове будто варился гигантский котел… нет, не с кашей. С макаронами. С взбесившимися, вышедшими из-под контроля макаронами, что постоянно толкались, налазили друг на друга, уходили обратно вглубь…

Так. Хватит.

Я сжал виски пальцами и посмотрел на Витальку. Он уже перестал пинать тело Витольда и теперь просто стоял рядом – тяжело дыша и мотая рыжей головой.

– Ну что, Вит. Рассказывай.

– А? – сосед поднял голову, и я увидел, что его лицо красное, словно он только-только вылез из-под тяжеленной штанги.

– Рассказывай, – я старался вложить в голос побольше спокойствия, которого сам, к сожалению, отнюдь не испытывал, – рассказывай всё. Про разговор, ради которого мы сюда шли. Про то, откуда ты взял серебро – и зачем таскал его с собой. Про нервные перепады твои постоянные. Всё, Виталик, абсолютно всё. Время идёт, нам нужно успеть многое решить.

– Я не таскал его с собой, – Вит сел рядом, шумно высморкался в рукав собственной рубахи, – серебро. Я его не таскал. Я взял его специально, чтобы показать тебе – помнишь, я говорил, что успел зайти домой? Вот и захватил. Кто ж в здравом уме с таким на смену попрется…

– Ага. В здравом уме серебро только на прогулках внутри Посёлка таскают, – я саркастически хмыкнул, – Так, на всякий случай. Может от вампиров отбиваться придется – кто их, кровососов, знает?

– Игорь, не паясничай, не время. Я же сказал что взял его для тебя.

– Да что ты! Спасибо огромное, Вит! Удружил! Даже не знаю, чтобы я делал без вас в эту ночь! Без тебя и конечно ножа этого долбанного!!!

– Не знаешь – так заткнись и послушай! – казалось, Виталик снова начал выходить из себя. – Может наберешься ума немного – тебе, как я смотрю, совсем не помешает!!!

– Ладно, – сказал я после непродолжительной паузы, – твой разговор связан с этим ножом, это ясно. Возникает вопрос…

– Где я его взял? – перебил Виталик, – Вопрос правильный. Об этом-то я и хочу говорить.

– Весь полон внимания…

– Скажи, Игорь, ты ничего не замечаешь вокруг? Ну в Поселке нашем – люди, отношения, атмосфера? Не замечаешь ничего нового, никаких… ммм… перемен?

Немного подумав, я недоуменно пожал плечами.

– Должен?

– Должен! Ты же не дурак, Игорь, ты совсем не дурак – так неужели ты ничего не видишь? Сравни Посёлок сейчас, и… ну, например, три месяца назад! А? Неужели никакой разницы?

– Хм. Даже не знаю… хлеб черный похуже немного… с границы новый десяток стражников перевели… Но ты же наверняка не о том… Короче! Вит! Говори нормально что хочешь, хватит загадки устраивать! Тут не «Кто хочет стать миллионером» в конце концов!

– Ладно, – Виталик как-то нехорошо улыбнулся. – Хлеб, стражники… Все верно, хлеб последние недели привозят сухой. И стражников привозят тоже… Почему? Ты ничего не сказал о той истории с повстанцем – а зря. Ты ведь был непосредственным свидетелем боя! Единственным свидетелем. Был ты и на казни – позже. Мы все вместе там были. И все вместе обсуждали это после смен. И не мы одни. Все! Обсуждали все, весь Посёлок. Точнее обсуждают – даже сейчас. Верно?

Взгляд Виталика стал вдруг ощутимо тяжелей и серьезней, его зрачки, раз поймав мои, уже не отпускали обратно, где-то в глуби медленно зарождалось незнакомое доселе пламя…

– Верно…

– И ведь действительно есть что обсуждать. Вооруженный повстанец! Возможно даже Свободный. И где? Здесь, у нас, в жалком триста сорок первом Посёлке лесорубной полосы! И, более того, сразу после ареста приезжает новый палач. Палач от самих Престолов! Пригнанный специально для допроса пойманного человека! (и последующей казни, разумеется). Два месяца назад здесь квартировалось пятьдесят шесть вампиров – теперь их число лишь чуть-чуть не дотягивает до сотни. А у населения… у населения появляются серебряные ножи…

Виталик подбросил на ладони своё оружие. Совсем не высоко… но более чем выразительно. В свете луны серебро тускловато и красиво поблескивало, но впечатление портили тонкие струйки крови, которые никто так и не удосужился стереть со спасшего нас клинка… Совсем небольшого кстати говоря – весь нож, от острия лезвия до конца рукояти не превышал и полутора ладоней. Оружие не боя – засады. Внезапной атаки, удара в спину…

В моей голове крутилось много вопросов… Один из них – откуда Виталику известно конкретное количество вампиров, квартирующихся в Посёлке? Примерно прикинуть конечно можно, но так уверенно и точно? Этой информации ирры не открывали никому…

Впрочем, я решил не мелочиться. Говорить так говорить…

– Вит, ты что, из Сопротивления?

Мой друг плотоядно усмехнулся.

– Делаешь правильные выводы… Да.

– И… давно?

– Нет. Всего шесть недель. Я, можно так сказать, новобранец…

– Кгм… – наверное, со стороны это выглядело донельзя глупо, – Тогда это многое… многое проясняет. Про нож… и вообще… Сопротивление… ясно… Но почему ты ничего не сказал мне? Не доверял? И как попал? Если всего шесть недель…

– Не доверял бы – не позвал сюда, – резко заметил Вит, – А почему не говорил… Нельзя было. Я всегда относился к активно сочувствующим, ты знаешь. Но в Посёлке не было Сопротивления… были лишь разговоры. А несколько месяцев назад… В общем, появились люди – внешне такие же как и мы, очередной скот для упырей Витольда. Но они были из Сопротивления, понимаешь? Из настоящего. У них даже каналы связи со Свободными налажены. И, разумеется, серебро… Поначалу они действовали очень осторожно, больше присматривались да разговаривали. Потом, постепенно, начали собирать народ… В одну прекрасную ночь дошла очередь и до меня. Мне объяснили все расклады… и я присоединился. Пока, по факту, лишь на словах… до сегодня, – Вит качнул головой, показывая на валяющийся у ног труп. – Я к этому ведь всегда шёл, ты знаешь…

– К убийству Витольда?

– К Сопротивлению! Не включай дурочка опять Бога ради!

– Ладно, ты прав. Прости. Просто сам понимаешь… – я задумался, выбирая что следует сказать.

Столько всего лезло в голову одновременно…

– И сколько вас всего? – наконец определился я, – в Посёлке, конечно. Ты, люди эти…

– Почти все. – Виталик вновь усмехнулся, на сей раз очень и очень жестко.

Бог мой, как всё-таки быстро происходили в нём перемены…

– Почти все, Игорь. Почти все… Большинство с недавнего времени, некоторые, как например Мэв, очень давно…

– Мэв?!

– Да, Игорь, Мэв. И Бернард, и Свен, и Рейна – хотя последние присоединились только несколько дней назад. Говорю же: почти все. Таких как ты в Посёлке уже меньшинство.

– Каких – как я? – ошарашенное сознание само задало этот никчёмный, в общем-то, вопрос. Котел с макаронами бурлил с новой, невиданной силой. Мысли вскипали и исчезали буквально одна за одной. Подумать только, в Сопротивлении даже Мэв!.. Причем, по словам Вита, одна из первых…

– Тех, кто пока не с нами. Пока.

– Так значит тогда, на казни… Да и в «Рыжем Коте»… вы все знали! И ты, и Бернард со Свеном… Знали правду про повстанца, а вели себя так, будто ни с какого края… Я был один, кто…

– Нет, – перебил меня Виталик, – тогда – нет. Знал я, знала Мэв. Всё. Бернард и Свен присоединились к нам уже потом. Как и многие другие.

– А теперь ты хочешь…

– Да. Я хочу, чтобы ты тоже был с нами. Время пришло.

– Время чего?

– Игорь. Они взяли одного из наших. При оружии, с серебром. Его пытали. Что он им рассказал? Система построена так, что члены разных ячеек практически ничего не знают о других… Но всё-таки? Сюда нагоняют вурдалаков – не так уж быстро, но просто чертовски верно… А теперь ещё убит и Витольд. Это сотник, Смотрящий Поселения, а не какой-то обычный страж. Как только они узнают про его смерть… Это просто не может не вызвать ответной реакции, ты понимаешь. И либо ударят вампиры, уничтожив любые зачатки сопротивления, абсолютно всё и всех – либо ударим мы. Люди. Да, сейчас придется выступить раньше срока – но и подготовлено не так уж мало. В Посёлке хватает бойцов, серебряное оружие распределено среди очень и очень многих…

– Какое оружие? Ножи?

– Пока в основном да. Но есть кое-что и посерьезней. Ты и сам видел – у казненного упырями парня. Вампиров всё-таки немного, внезапность позволит вырезать скотов!

– А дальше? – с горечью спросил я, – Что дальше, Вит? Хорошо, мы захватим Посёлок, верю. Но что потом? Ледяные Владыки пришлют войска на следующую же ночь! С ножами против профессиональных солдат? Солдат, веками оттачивавших своё мастерство?

– Оружие будет ещё! Главное начать! Мы не единственный Поселок, готовый к восстанию! Помогут Свободные. Кровососы просто не справятся с той лавиной, которая на них обрушится, им не хватит никакой армии. Сколько всего вампиров в Королевстве? Десять, двенадцать тысяч? А сколько нас? Узнав о случившемся, поднимутся люди Злых Баронов. Уж там-то народ всегда готов. Повторятся времена Агнессы Отчаянной, понимаешь? Мы вырвем себе свободу!

– Вит, ты не учитываешь кое-что очень важное. Во времена Агнессы Отчаянной в Королевстве шла гражданская война, вурдалаки активно убивали друг друга. Сейчас же… Сейчас слишком рано. Есть Ледяные Владыки, есть Орден, подчиненный им всего лишь формально… Противостояние растет, ещё несколько десятков лет – и, возможно, внутри лагеря ирров вспыхнет новая междоусобица. И тогда – только тогда! – люди должны восстать. Также, как поступила Агнесса. А если это сделать сейчас, то вампиры, наоборот, сплотятся против общего врага. Другие государства кровососов пришлют вспомогательные войска – в случае, если восстание действительно наберет ту силу, о которой ты говорил. Просто чтобы в свою очередь подобное не дошло и до них. В конце концов бунт будет однозначно утоплен в крови. Даже при самых оптимистичных раскладах…

– Через несколько десятков лет уже не будет тебя… – тихо и тоже с какой-то горечью произнес Вит, – Жребий не очень-то любит, когда человеку больше пятидесяти, ты ведь помнишь… В таком возрасте работник уже практически ни на что не годен, зачем ему жить… А ещё ты недооцениваешь Свободных, недооцениваешь сильно. И Ведьмы – нам они, конечно, не помощники, но в случае внутренней заварушки точно захотят урвать очередной кусок от Королевства. А это бои, это фронт, это оттянутые к границе сотни вампиров… И самое главное, Игорь. Даже если сказанное тобой окажется правдой, даже если ничего не получится и бунт действительно будет утоплен в крови… Это ведь всё равно лучше, чем тупо сидеть и ждать, пока на тебя укажет Жребий и какой-нибудь ублюдочный вампир не сомкнёт клыки на твоем горле. Причем даже не обязательно и по Жребию, вполне может и просто так… И ладно бы просто сидеть!.. Ведь нужно ещё и пахать – пахать на них! – только за еду и комнату, жалкую комнату на двоих. И терпеть,когда очередной выродок решит расписать твою спину за плохую, по его мнению, работу… А это шанс, Игорь. Шанс организовать своё государство, стать по-настоящему свободным. Или… или хотя бы умереть в бою, с оружием в руках, зная, что больше ни один клыкастый ублюдок не будет тебе приказывать. Уже никогда – не в зависимости от того, каким будет исход… Это поняли все, Игорь. Практически каждый, с кем ты общаешься или дружишь в Посёлке, будет драться рядом. Подумай. Все твои друзья и знакомые. Ты просто не сможешь остаться в стороне…

Кроме Илоны, – добавил я про себя. Она не будет драться рядом, она будет драться с другой стороны…

Я думал. Смятение постепенно отступило и я снова обрел способность более-менее нормально мыслить. Если к такому случаю вообще относится слово «нормально», конечно…

В словах Виталика была своя правда… но была она и в моих. Восстание просто обречено… Я слишком хорошо учил историю в своё время, чтобы сейчас не провести определенные аналогии… с первой половиной девятнадцатого века, к примеру. Бунт венгров в Австрийской Империи. Или – раньше – французская революция 1789ого… А здесь положение ещё хуже – душить поднявшихся людей кинутся все! Ведь род ирров просто не выживет без своего скота… И не помогут ни Ведьмы, ни горсточка Свободных, носа не высовывающих за пределы гор. А серебряный нож никогда не сможет пробить стальной доспех – у нас-то вампиры особо не снаряжались, но, стоит только начаться настоящей войне… Численность? Численность да, но ведь это просто количество мяса, не более. Как же оружие? Обмундирование? Броня? Обучение правилам боя в конце концов?

Нет, правда Виталика была в другом. Стоит ли вообще жить в таком мире? Жить и трепетать, пахать, словно лошадь… Кланяться проходящим мимо вампирам и радоваться выходному, выпадающему раз в десять дней? Покорно улыбаться тем, кто именует тебя не иначе как скот? Не лучше ли и в самом деле ринуться в атаку – безнадежную, заранее обреченную на поражение атаку – и умереть, чувствуя как серебро твоего клинка впивается в горло ненавистного кровопийцы? Умереть в бою: быстро, красиво, благородно…

…Или оказаться на дыбе вслед за повстанцем, пойманным несколько недель назад…

Я замотал головой. Кто бы мог подумать, как я, оказывается, стал ценить свою жизнь! И это – оказавшись тут, в кошмарном Ночном мире, порождении чьего-то дьявольского ума и вотчине вампиров! После приветливой, как теперь ясно, Земли… И после… после Нади…

Надя. Вот кого сейчас не хватает! Уж она бы нашла решение, сказала, как следует поступить… Она всегда отличалась аналитическим складом ума, могла очень точно просчитать любую ситуацию. И в тоже время в ней совсем не было трусости… в отличии от меня. Надя сочетала в себе всё – и никогда не ошибалась.

Она всегда была права…

Странным образом воспоминания о моей девушке перекинулись на Илону. Вот уж с кем я воистину не хотел бы сражаться!.. А ведь придется, вампирша никак не успеет покинуть Посёлок до начала восстания…

И ещё она просила передать это послание в Охтвиц, говорила, что оно почему-то чрезвычайно для неё важно…

А если я поеду с Караваном, то это, считая дорогу в обе стороны, почти целая неделя! События начнутся без меня… и, кто знает, как дальше всё повернется?

И как отнесутся к этому Виталик, Мэв, Свен и все прочие? Слишком уж похоже на предательство, на бегство в самый решающий момент…

Но не приду же я к Илоне (да и кто меня к ней пустит, мы и встречались-то всё время здесь!) и скажу: извини, готовлюсь к восстанию, поехать не могу. Передай свой конверт через кого-нибудь другого. Против кого восстание? Против вас, конечно. Так что ты лучше собирай вещички и езжай обратно в Орден – времени осталось всего двенадцать часов. И, пожалуйста, ничего не говори другим вампирам – тогда всё сорвется, сама понимаешь…

Дьявол!.. Ведь действительно, нужно предупредить Илону!

Но так, чтобы она не сказала остальным… Не сказала своим друзьям из Ордена – иначе МОИ друзья пойдут прямёхонько в руки палачей Ледяных Владык. И особенно страшно, если слова Вита про численность готовящихся к бунту окажутся правдой…

Скажем прямо: это невозможно. Никак.

Нельзя играть на две стороны одновременно, нужно выбрать одну… Люди, заранее обреченные на гибель и поражение, или одна-единственная вампирша, которой, судя по всему, точно также грозит смерть. Не будем лукавить, первая атака восставших скорее всего достигнет своей цели, квартирующиеся в Посёлке ирры будут сметены. Это уже потом, когда исчезнет внезапность, Ледяные Владыки сполна отыграют своё.

Отыграют на ВСЕХ людях, которые считают меня своим близким. И, очень может быть, на мне…

– Так что? – спросил молчавший некоторое время Вит. – Ты решил? Время идёт, Игорёк, нужно ещё с трупом этим что-то придумать…

– По расписанию следующей ночью я должен буду везти бревна в Охтвиц. В Караване, моя очередь. Туда почти ведь три дня пути…

– Ну и что? – Вит спокойно пожал плечами, – поменяйся с кем-нибудь. В Посёлке к выступлению готовятся очень многие, но хватает и тех, кто не в курсе. Пока. В день восстания мы, естественно, поднимем и их – но сейчас – то они ничего не знают.

Слова моего друга звучали логично. Действительно, место возчика в караване считалось чуть ли не элитным – ни пил тебе, ни топоров, ни прочей какой гадости. Сиди да за дорогой следи, вот и вся смена. Причем полных шесть ночей кряду! Естественно, менялись радостно и с большой охотой. Даже, бывало, приплачивали счастливчику – те, у кого скопились какие-никакие деньжата. Вампиры смотрели на это сквозь пальцы: им было абсолютно всё равно, кто именно будет везти их груз.

И всё-таки что-то удерживало меня от того, чтобы сказать «да»… Я ещё колебался…

И Виталик это почувствовал.

– Игорь, – он совершенно не характерном для себя жестом переплёл пальцы рук, – давай уж совсем на чистоту. За что ты сюда попал?

– Что?

– За что ты сюда попал? Сюда, в этот мир. С Земли. За что?

– В смысле – за что?! – совершенно искренне удивился я, – ты же знаешь, я рассказывал…

– То что ты рассказывал – чушь. Жил себе спокойно где-то в России, бла-бла, и вдруг на тебе – однажды проснулся здесь. Это бред. И то что я тогда рассказывал – тоже бред, уж прости. А теперь скажи мне честно: за что?

– Да что значит это твое «за что»?! – взорвался я, – ни за что! И говорил я тебе правду! Я действительно просто однажды проснулся здесь! Всё! Ни за что, просто так!

Виталик цокнул языком и поднял на меня глаза.

– Сколько ты у нас уже здесь? Не в Посёлке, вообще? Двенадцать месяцев? Тринадцать? Четырнадцать? А я – почти шесть лет, как ты, наверное, помнишь. И прекрасно знаю почему сюда попадают с нашей планеты. Конечно, у всех своя история… но, тем не менее, она есть. И каждый, подчеркиваю – каждый! – точно знает за что он здесь оказался.

– Я не понимаю о чём ты… Какая история? Какое «за что оказался»?..

– Об этом не особо принято говорить, – продолжал меж тем Виталик, – тем более просто так. Вот и мы с тобой когда-то рассказали друг другу две красивые сказки… Что ж, всему своё время. Давай я начну первым…

Итак. Во-первых, я никакой не художник. И никогда им не был. Это всего лишь хобби, мечта… так и не сбывшаяся там, на Земле. Что поделаешь, не каждому дано родиться Айвазовским… А на самом деле я был обычным карманником, работающим на одного урода. Не гнушался и угонов… да и вообще много чего, по мелочам. Просто очередная шестерка в колоде авторитетов нашего города. Сколько мне тогда было? Лет восемнадцать, а ни образования, ни постоянной работы – ничего. Только приводы в ментовку… но опять-таки так, не особо серьезно. Я любил рисовать, считал, что у меня талант… но что толку? Картины не приносили денег, а кушать, конечно, хотелось. Так получилось, что однажды я умудрился влезть в долги перед очень серьёзными людьми. Не сказать что сумма была прям уж астрономической… но только не для меня. А «серьёзные люди», разумеется, не любили долго ждать…

Я достал себе пистолет – это было не сложно, ведь в соответствующих кругах города меня знали – купил черную шапку и, прорезав дырки для глаз, направился «на дело». В ближайший магазин подходящих размеров. Я сильно нервничал – всё-таки вооруженный грабеж это тебе не карманы богатых балбесов – но по началу всё шло нормально. Продавщица послушно выкладывала имеющуюся в кассе наличность, немногочисленные посетители доставали свои кошельки… Пока охранник – уже пожилой, лет за пятьдесят мужик – не решил сгеройствовать. И не бросился на меня, как только я повернулся к нему боком… Завязалась борьба. Не будем описывать нюансы, но, в общем, я победил. Охранник, зажимая простреленную ногу, стонал на полу, а я поднялся, и… И понял, что черной шапки больше нет – она осталась где-то внизу, слетев с головы в какой-то момент нашей скоропостижной драки. А все находящиеся в магазине люди прекрасно видят моё лицо…

Внешность у меня запоминающаяся, сам знаешь, – Вит печально усмехнулся, – один раз глянешь – и все, будет что описать при допросе в милиции. Городок наш был мелким, насчитывал всего-то около шестидесяти тысяч. Многим ментам была давно известна моя физиономия…

Шансов уже не оставалось, на меня вышли бы максимум в пару-тройку дней. Я понял это практически сразу. И – испугался. Более того, запаниковал. Вооруженный грабеж, стрельба, ранение человека… Я не хотел отправляться в тюрьму!

И начал стрелять. По людям, будущим свидетелям в суде. Нет человека – нет проблемы, ведь так? В тот момент страх подсказал, что это единственное решение…

Я убил шестерых. Кассиршу, охранника, корчившегося на полу и четверых посетителей, один из которых был ребенком, мальчиком лет десяти. После чего прихватил деньги и поспешно – пока не заглянули на звук выстрелов – ушёл. Всё было чисто – так я тогда считал.

И действительно, менты меня не нашли. Да и как – свидетелей-то не осталось. Я расплатился по долгам, всё, вроде бы, было неплохо… Пока однажды, ровно через одну неделю, я не проснулся здесь.

Точка.

Я молчал. Ошарашено пялился на Виталика и не мог произнести ни единого слова.

Какая-то хрень. Что я вообще сейчас услышал? Это… Это же…

Неужели всё, что я знал о Вите было тупо ложью? И на самом деле он действительно беспринципный, жестокий убийца?

Человек, который обрывает жизни людей?

Как… как Костя?!

Да нет, Господи, не может быть, это же бред какой-то… Чушь!

Виталик, впрочем, воспринял моё молчание по-своему…

– Я расскажу тебе ещё одну историю. Про Шарля, француза из двенадцатой группы. Ты его знаешь. Так вот. На Земле Шарль был самым обычным рабочим, не помню даже какой специальности. Уже с семьей, маленьким ребёнком. И другом – точно таким же рабочим, тоже с семьей и детьми. Оба были бедны, но концы с концами в целом сводили. И отправился наш Шарль как-то в Марсель – как раз вместе со своим товарищем, на пару. Было у них там некое дело, не помню какое, да это и не важно совершенно. Важно другое. Друг Шарля умудрился выиграть в каком-то подпольном казино огромную сумму – почти двести тысяч франков. Обрадовался конечно – для него это были просто нереальные деньги, – напился с Шарлем на пару. Всё рассказывал, как вернётся в Париж и заживёт по новой. Поднимется на ноги, откроет собственное дело, даст хорошее образование детям… Шарлю тоже поможет – лучший друг как-никак. В общем, окрылен был человек. А на следующее утро – когда они должны были ехать обратно – его подрезал грабитель. Ткнул ножом, схватил кошелёк с мелочью и скрылся. Фортуна, она, знаешь ли, вещь непредсказуемая… Уже умирая, парень потребовал с Шарля обещание, что вернувшись в Париж, тот непременно отдаст все выигранные деньги его семье. Шарль обещал – разве можно отказать истекающему кровью другу? И обещание своё действительно собирался выполнить… по крайней мере, так мне говорил. Но оказавшись дома, он передумал. Слишком большой была сумма, о которой никто, кроме него, не знал, слишком нужны были деньги собственной семье… Поколебавшись, француз оставил всё себе. Купил квартиру, обзавёлся машиной… и молча наблюдал, как выбивается из сил, пытаясь прокормить детей, жена зарезанного в Марселе друга. Он всё же помог ей, немного. Дал что ли пять, что ли десять тысяч… А после этого просто перестал общаться.

Итог ты знаешь… Шарль живёт здесь, с нами, в Посёлке. Полученными деньгами он наслаждался очень и очень недолго…

Закончив, Виталик выжидательно посмотрел на меня. А я всё также молчал, раз за разом прокручивая в голове рассказанную им историю… Шарля я почти что не знал, он был лишь одним из дальних знакомых, в которых, по сути, числилась половина Посёлка. Единственное, что помнил, так это то, что француз обитает здесь уже целую вечность и практически вплотную приблизился к негласной границе, когда шансы нарваться на Жребий возрастают чуть ли не вдвое… Пятьдесят лет… старость, по рамкам нашего мира.

– Что ты молчишь?! – не выдержал Виталик, – тебе ещё рассказать историй?! Да?! Рассказать тебе про одну англичанку, Джонет, которую уже года два как съели вампиры?! Как она использовала парня, влюбленного в неё с школьной скамьи? Заставила переписать на себя всё его имущество, влезть в огромный кредит… А потом просто бросила! Холодно и совершенно спокойно! В итоге парень покончил с собой, а она… она попала прямиком в гости к Злым Баронам. Ты её уже не застал, но поспрашивай кого-нибудь из наших, того же Свена, или Мэв! Спроси о Джонет! Все, Игорь, абсолютно все, кто жил на Земле, а потом вдруг проснулись здесь, все они – все мы! – в чём-то виноваты! И виноваты очень серьезно. Это как кара, понимаешь? Наказание Божье. И не надо убеждать, что ты не такой, что ты чист и ни к чему не причастен!

Невиновные остаются на Земле. Или же просыпаются в каком-то совершенно ином месте…

Я встал. Мне было противно смотреть на Виталика – сквозь его красивое лицо явственно проступали черты Кости. Контуры безжалостного убийцы и ублюдка. Маньяка, лишившего меня Надежды и всего смысла жизни.

Бог мой. А я-то считал его своим другом....

– Нет, конечно я не чист – как и все люди. Но я никогда никого не убивал, никогда не предавал. И ненавижу убийц – таких выродков, как ты. Сколько судеб ты прервал только потому, что испугался угодить за решётку? И скольким людям ты навсегда сломал жизни, убив их мужей, жён, детей?! Тебя не то что сюда, тебя в настоящий Ад отправить мало! И Шарля с Джонет твоих тоже…

Не смотря на Виталика, я шагнул прочь. Но в последний момент всё-таки обернулся:

– А за рассказ твой спасибо. Ты очень облегчил мне выбор. Следующей ночью я еду в Охтвиц.

Часть третья. Я зверь, мне покоя нет.

Караван состоял из десятка длинных телег, запряженных шестёркой коней каждая, и одной высокой черной кареты, где ехала охрана – сиречь четверо стражников-вампиров. Охрана была не от наружной угрозы – здесь, в центре Королевства, никто не опасаться Ведьм, да и дикие кровососы-убийцы ни разу не залетали так далеко – охрана была для нас самих. Чтобы, упаси Господь, какому-нибудь чересчур ретивому человеку не взбрело в голову попытаться удрать от присмотра законной власти нашей, Престолов Ледяных Владык. Впрочем, удирать-то особо было и некуда: кругом раскинулись земли, принадлежащие иррам и, даже если каким-то чудом беглецу удалось бы пересечь границу, он оказался бы всего лишь в другом государстве вампиров – или, паче того, Ведьм. Первые сразу бы выдали преступника обратно, об участи угодившего в лапы противникам кровососов лучше вообще промолчать. Как, впрочем, и о дальнейшей судьбе «возвращенного» беглеца вообще… Единственное место, где мог надеяться скрыться улизнувший человек – Свободные Горы – тщательно охранялось ещё на дальних подходах, за десятки верст пути. С юга дозорами Ледяных Владык, с севера – солдатами Властителя сопредельного государства, Герцога Казимира Первого.

Так что, по сути, охрана Каравана была делом скорее символическим, чем имевшим действительную надобность. Но отпускать два десятка людей (по паре на каждой телеге) в свободное странствование внутри Королевства тоже как-то не полагалось, тем более с грузом (немалым количеством обработанных уже бревен), тем более при конях… Вот и маялась четверка стражников, каталась туда-сюда по довольно длинной и долгой дороге…

Эх. Мне бы так «маяться», с тоской вздохнул я. Сидишь себе сиднем внутри кареты, изредка верхом вдоль Каравана скачешь… А ведь вампиры наверняка не любят, когда им выпадает это дежурство! Терять целую неделю, когда можно спокойно развлекаться в Посёлке… как земной менеджер, вдруг насильно отправленный дальнобойщиком за грузом в Европу… Или нет? Стража ведь всё-таки, государственные служаки.

Кто их, кровососов, разберёт…

Было скучно. Лошади сами, почти без участия поводьев, топали вперед по привычной дороге, чуть ли не след в след повторяя движения своих собратьев из ползущей впереди телеги. Я контролировал – откинувшись назад и полуопустив веки. Мой напарник спокойно дрых, свернувшись калачиком чуть позади. Путь подходил к концу, на изломе этой ночи мы достигнем окраин Охтвица. Разгрузка, день там – и в обратный путь. Всё как обычно, всё как всегда…

И – никаких вестей из Посёлка. Прошло уже три ночи, восстание должно было начаться… а мы всё едем и едем, буднично и как ни в чем не бывало. Ладно мы – но своих-то вампиры должны были предупредить!.. Почтовая служба – со специально приученными летучими мышами – функционировала у Ледяных Владык просто диво как хорошо. А не предупредили – я бы заметил, карета стражников катила прямо позади моей. Но никакой суеты, ничего необычного или хотя бы даже немного странного.

Просто ночь, обыденная, как и все другие…

…Чего мне всегда не хватало в дороге (а ездил я с Караваном уже в третий, даже четвертый раз), так это плеера. Да-да, обычного плеера с наушниками, который так легко было купить в России и о существовании которого не слышал почти что никто на этой земле. Хорошая музыка спасла бы от скуки… а сейчас и от ненужных мыслей тоже.

Мысли-мысли-мысли-мысли… Знаете, о чем я думал в первую очередь? Началось ли восстание? Нашли ли тело убитого нами Витольда? О судьбе своих друзей, Илоны? Что вообще сейчас происходит в родном триста сорок первом Посёлке?

Нет.

То есть об этом, я конечно, тоже думал – и немало – но в первую очередь голову занимало другое. Самые последние слова Виталика. Его рассказ: о себе, о Шарле, о неизвестной мне Джонет… Его фраза: все мы в чём-то виноваты, здесь не оказываются просто так. И его вопрос: за что?

Назовите меня эгоистом, назовите так, как только вам будет угодно, но именно это, а не происходящее где-то позади побоище буравило мой мозг, не давало покоя.

За что?

Может, как раз за эгоизм? Но это чушь, я же всю жизнь посвятил Наде, существовал и дышал только ради неё! Никто не назвал бы меня эгоистом там, на Земле… А эти!.. Один перестрелял целую кучу невинного народа, другой предал друга и обрек на полуголодное существование его семью, третья нарочно довела до самоубийства человека, искренне её любившего… Что, что может быть общего между мной и этой кучкой моральных уродцев?!

Ублюдок Костя – вот кого действительно стоило отправить в этот мир. За то, что он сотворил с Надей… сотворил с Надей, и со мной. Как сказал в тот день бывший директор: я хочу ударить по душе? Что ж, надо признать, это у него получилось отлично. Мистер Блондин из Бешеных Псов мог бы удавиться от зависти – если б существовал в реале, конечно. А в итоге? В итоге Костя мало того что остался на Земле, так ещё и разгуливает себе на свободе!.. А я… я здесь.

Может, Виталик просто ошибся? И все приведенные им примеры не более, чем обычное совпадение? Так же тоже может быть, не в состоянии природа терпеть столь вопиющей несправедливости! Общая справедливость должна, просто обязана существовать!

Иначе какой смысл во всём этом мире? Или мирах…

Я вспомнил первые дни своего пребывания в Королевстве Долгоживущих. Почему-то сначала я попал не туда, где находился сейчас – в мирные (как тогда думалось) земли центральных владений. Нет, я проснулся в месте куда более худшем и страшном: Серебряные Горы, территория самих Злых Баронов. И воспоминаний, полученных за проведенные там недели, мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

Вампиры боятся серебра – собственно, это единственное, что им по-настоящему опасно. Они быстрей человека, сильней – и, если у последнего только обычная сталь, то единственное, что ему остаётся, это разрубить кровососа на мелкие кусочки. Убить не убьешь, но обезвредишь точно. (честно говоря, я понятия не имел, что будет дальше делать разделанный на антрекоты упырь, но это к нашей теме уже не относится). Так вот. Получается, что одному достаточно ткнуть разок мечом, второму же – человеку – нужно буквально изрубить оппонента на части. А если вампир в броне и с хорошим таким, окованным медью щитом? Как говорилось, ирры сильны – и потому запросто бьются в сплошном доспехе почти двухпудовой тяжести. Поди попробуй разрубить такой с ходу…

Но всё меняется, если в ваш меч вплавлено серебро. Можно сказать, что шансы почти уравниваются – для кровососа раны такого клинка равносильны ранам от стали у человека. Конечно, на стороне Долгоживущих остаётся их сила и скорость, но… Ударь один раз куда надо – и всё. Труп.

А самое смешное заключается в том, что, несмотря на всё сказанное, вампиры вынуждены добывать серебро в собственном Королевстве. Да-да, именно так. Вынуждены. Ирония судьбы: не боящиеся ничего кроме этого несчастного металла, они в тоже самое время не могут полностью без него обходиться. Почему? Причины две. Первая – и самая главная – на использовании серебра каким-то образом построена вся магия Ночи. Вся! Все боевые заклятия, используемые в поле против Ведьм, все колдовские системы, помогающие переносить свет и жар Солнца… Всё, абсолютно всё. Ведущим магам ирров постоянно требуется новое серебро, они зависимы от него, словно наркоман от своей дозы. Даже простенькое волшебство надзора, налагаемое на идущего в разведку воина, не обойдется без крошечного кусочка этого тускло светящегося металла…

Вторая причина несколько прозаичней – хотя, безусловно, тоже важна. Это разборки друг с другом. Дуэли благородных ирров бывают очень разные, зачастую рубятся действительно насмерть – используя те самые, с вплавленным серебром, мечи. Да и не только в дуэлях дело. Вампиры, они ж только против людей едины (ну и Ведьм, конечно). А так посчитайте, сколько на материке упыриных государств? А отдельных графств? Войны редки, но ведь случаются, как ни крути. И гражданские войны случаются тоже. Равно как и государственные перевороты, и просто драки, перерастающие в кровавое братоубийство…

Вот и выходит, что вынуждены господа вампиры производство серебра поддерживать – чтобы против Ведьм сдюжить, но и себе на погибель. И ни прекратить, ни остановить этот процесс они уже не могли – глазом моргнуть не успеешь, как соседи сожрут.

В Королевстве Ледяных Владык главным прииском столь неоднозначного металла являлись шахты Злых Баронов, расположенные в Серебряных – по названию ресурса – горах. Туда-то я и попал…

Сказать что я был в шоке – значит, не сказать ничего. Представьте только, что засыпаете вы на собственной кровати, а просыпаетесь… непонятно где. Кругом ночь, огонь факелов, бегают какие-то чумазые и странно худые люди, все кричат на непонятном вам языке… Диву даешься, что вообще не повредился рассудком в тот момент. А ведь мог, запросто мог. Не знаю как, но я сразу понял, что это не сон. И ещё то, что пути обратно не будет, Земли – для меня – больше нет… Это знание появилось где-то внутри… появилось так, будто давно лежало в скрытых глубинах моего мозга, лишь ожидая наступления своего звездного часа…

Естественно, мне стало страшно. Я отступил к ближайшей стенке, вжался, как только мог… Люди в тоннеле явно делились на две категории: первые, в серых штанах и рубашках, методично рубили кирками тёмного цвета скалу, охватывающую всё вокруг широким, уходящим ввысь полукругом. Другие – тоже в сером – оттаскивали отбитые куски назад, передавая «дробильщикам», как я их про себя назвал. Дробильщики дробили. Долго и очень тщательно, до тех пор, пока полученный камень не превращался буквально в песок. Полученные пылинки просеивали, явно в поисках… чего? Золота, как я тогда подумал.

Это всё первая категория. Но была и вторая: облаченные в кольчуги люди, что неспешно ходили меж надрывающимися от тяжкого труда работниками и, время от времени, огревали кого-нибудь в серой рубахе смачным ударом кнута. Несчастный кричал, порой даже падал – но, тем не менее, работу не бросал. А человек в кольчуге, выждав некоторое время, спокойно шёл дальше: искать новую спину для своего хлыста. Их было ощутимо меньше, этих надсмотрщиков в средневековой броне. У каждого, помимо кнута, имелся подвешенный к поясу меч: короткий, но широкий и крепкий. И кинжал – наоборот, узкий и достаточно длинный.

Высоко вверху, на специально прикреплённых платформах, сидели другие стражники: в отличии от своих «нижних» собратьев, основным оружием этих надзирателей был лук. Но я, шокированный и сбитый с толку, тогда их просто не заметил…

Впрочем, долго созерцать эту «хижину дяди Тома» мне конечно не дали. Один из надсмотрщиков вдруг остановился, глянул так, что душа мгновенно прыгнула в пятки – и затопал в мою сторону.

А я, присматриваясь к приближающейся фигуре, с каждой секундой всё больше убеждался, что идущее ко мне – вовсе не человек. Эта неестественная бледность, этот взгляд… Эти клыки…

Аура… Такая, что даже воздух вокруг становился будто немного холодей…

Не могут люди так хищно скалиться! Не могут!

И у них никогда не бывает таких длинных и острых зубов…

– Ты новый? – Спросил вампир, остановившись всего на расстоянии вытянутой руки, – Иди за мной, тебе выдадут одежду и инструмент. Ночь ещё только начинается, успеешь отработать своё…

И, самое странное, я почему-то прекрасно понимал эту дикую, ни разу доселе не слышанную речь…

Так всё и началось. Длинные ночные смены, постоянные удары кнутов, жуткая еда и казни… Последние происходили здесь чуть ли не каждый день – и нас, точно как и в центральных землях Королевства, заставляли смотреть. Отличие было одно: в Посёлках лесорубной полосы убивали, как правило, быстро. Тут же… Огонь, кипящая вода, раскалённая сталь… чего только не использовал изощренный ум вампира, чтобы уничтожить провинившегося человека как можно медленней и мучительней! Порой смотреть было страшно, порой противно, порой – и то и другое одновременно. Но мы смотрели – у нас просто не было другого выхода. И точно также не было его – хотя это я понял уже намного позднее – у самих вампиров. Тяжеленные, изматывающие смены обесценили человеческую жизнь настолько, что практически любой работник предпочёл бы просто умереть, быстро и без мучений. С затаённой надеждой что там, за гранью, будет хотя бы немного, но лучше… Угроза пыток была единственным, что хоть как-то сдерживало готовых кинуться на мучителей людей. Ну и кандалы для особо опасных видов работ – в довесок.

Злые Бароны даже не удосужились выстроить нормальных домов – хотя бы таких, как в Посёлке, с одной комнатой на двоих. Мы проводили день в деревянных бараках, без внутренних стен и ограждений, без каких-либо стульев или столов, без всего. Только дырка для туалета в углу да три десятка поставленных рядами кроватей – вот тебе и вся утварь. Наверное, после такого даже воинские казармы покажутся раем…

Не знаю, как сложилась бы моя судьба, случись мне остаться в землях Баронов и дальше. Друзей я себе не завёл, да и не принято там это было – особо с кем-то общаться. Работы изматывали так, что с приближением рассвета оставалось всего одно желание: спать! И редко, очень редко кто выдерживал на шахтах больше чем два или три года…

В общем, в конце третьей недели меня перевели. Не знаю почему, не знаю зачем… а тогда уж тем более не задумывался о подобных мелочах – были проблемы поважнее. Как побыстрей отработать сегодняшнюю смену, например…

Нас – меня и ещё человек тридцать счастливчиков – погрузили в телеги, и начался долгий путь куда-то на юго-запад. Закончившийся как раз в том самом триста сорок первом Посёлке, где я и был передан с рук руки под законную власть Витольда. И – немного позже – познакомился с Виталиком, Мэв и всеми остальными.

И лишь некоторое время спустя понял, чего же в сущности избежал…

Х-ха! Насколько глупый я когда-то был…

Хотя, как знать, может ещё через годик я точно также буду думать и про себя нынешнего? Вспоминая как раз вот эту самую поездку?

Может. На свете вообще может быть всё что угодно – уж в чём-чём, а в этом я убедился.

Осталась мелочь: дожить.

Всего-то…

Я распрямился, разом прервав своё полусонно-философское состояние. Впереди дорога делала довольно резкий поворот, за которым, я знал, начинались окраины Охтвица. Лошадям, везущим сколько-то там тонн груза нужна была моя помощь…

И в ту же самую секунду Караван догнала летучая мышь. Я и заметил-то её случайно, оглянувшись посмотреть как идут другие телеги. Крылатый посланник сел точно на край вампирьей кареты – да так и застыл, не издав ни единого звука. Впрочем, этого и не требовалось: к лапке летуна был привязан маленький почтовый цилиндр…

…Несколько минут спустя вампиры – взволнованные и явно чем-то обеспокоенные – рассаживались по привязанным к карете коням. На козлах остался лишь один, трое других помчались куда-то вперед, к началу длинного Каравана.

Проводив черные тени настороженным взглядом, я глубоко вздохнул. Вот оно. Та самая весточка, об отсутствии которой я столь переживал. В Посёлке всё-таки началась заварушка, люди схватились с вампирами.

И, возможно, прямо сейчас Мэв и Виталик…

Стоп! – прервал я собственную мысль. Плевать мне на Виталика, глубоко плевать! Пусть хоть на куски режут! Для убийцы невинных это будет даже справедливо, поделом. Тоже мне, друг! И выродка Шарля туда же. Вот конечно Мэв и Илона… вообще все местные, родившиеся под этим солнцем или луной…

Мы подъезжали к Охтвицу. Слева и справа широко раскинулись знаменитые рисовые поля, кормившие, помимо собственного, ещё добрых три региона. В темноте, конечно, не очень-то видно, но копошащиеся на земле людские фигурки было заметно издалека. Всё как обычно, народ старательно отрабатывал свою смену. Здесь почему-то практически не росло деревьев, были лишь эти поля да небольшие деревеньки между ними. С каждой пройденной милей количество последних росло, количество полей, наоборот, уменьшалось.

Мы ехали уже практически по пригороду Охтвица…

Охтвиц – большой город. Фактически центр всего северо-восточного региона. Здесь жило больше десяти тысяч людей, базировалось до девяти сотен вампиров. Даже стены города были сложены из камня, а не дерева, как в подавляющем большинстве населенных пунктов страны. Впрочем, тут причина особая: полтора века назад, когда шла Большая Война и Ведьмы всё дальше вгрызались в плоть Королевства, Охтвиц – на который тогда нацелился целый корпус вторгшихся войск – должен был устоять просто любой ценой. Так, по крайней мере, вовсю объявлялось в массовой пропаганде. И вампиры, не считаясь ни с какими затратами, спешно перекидывали тысячи людей со всей страны на грандиозное, невиданное ранее строительство. Караваны с камнем шли один за другим, работы не прекращались, по слухам, даже с восходом солнца… И успели. Охтвиц оброс высокой и очень толстой стеной, подходы были изрядно укреплены тоже… Самое смешное, что там-то, на подходах, Ведьм и остановили. И в это же самое время немного южнее грянула битва при Аустьер-Марне… В общем, до самого города Ведьмы дойти так и не смогли. А потом и вовсе начали откатываться назад, отбиваясь от непрерывных атак союзных вампирьих армий…

Я вздохнул. Как жаль, что люди, когда-то ведомые самой Агнессой Отчаянной, превратились в этих злых и столь чуждых созданий! И человечество так и не приобрело своего собственного государства – государства, за которое можно было бы воевать и с легкостью умереть…

Спустя час, мы въехали в Охтвиц. Что сразу бросилось в глаза – это количество стражи. По сравнению с моим предыдущим посещением она была увеличена, как минимум, вдвое. Полтора десятка на воротах, несколько лучников между бойниц наверху… Все в полной броне, максимально собраны и сосредоточены… В глазах ближайшего вампира – пока наши охранники объяснялись с местными – я увидел нетерпение и не слишком-то сдерживаемую ярость…

И вот мрачная громада стен наконец позади. В городе было мало людей и много вампиров. Даже наверное чересчур много… Они выхаживали по улицам крепкими группками в шесть-семь бойцов, облачившись, как и стража на воротах, в полную броню: панцирь, кольчуга, шлем. И щиты – не очень большие, но крайне крепкие деревянные щиты, предназначенные, насколько я помнил, как раз для схваток внутри ограниченного пространства… Немногочисленные люди раболепно кланялись да испуганно жались к краю домов, желая как можно скорее проскочить мимо грозных патрулей куда-нибудь вон. Из фонарей хорошо если горел каждый третий, в городе почти что не было огня…

Точнее, его не было на улицах – в самих домах (к слову сказать деревянных, вампиры разорились камнем лишь на постройку внешней стены), за тщательно закрытыми ставнями и задвинутыми вплотную шторами пламя горело. Там сейчас отрабатывали смену тысячи людей самых разных профессий: кузнецы, ткачи, плотники и резчики по дереву, маляры… Словом, все те, кто должен трудиться в городе, обеспечивать деревню насущным и необходимым. Теми же топорами, например – мозоли от которых у нас, похоже, въелись на всю оставшуюся жизнь. Да и рубашка – моя собственная рубашка, в которой я проделал весь долгий путь на этой телеге – она ведь смело могла носить лейбл «мэйд ин Охтвиц», если бы такой существовал.

– О, Игорёк! Приехали уже чтоль? – несколько удивленно произнесли вдруг сзади.

Я не стал оборачиваться – это проснулся Ростислав, мой напарник и второй возничий.

Что ж, давно пора…

– Угу.

– Жаль. Я бы еще подрых, – сообщил Ростислав, и, судя по звуку, перевернулся на бок, – ну ты это, толкни, как разгрузка начнется. А я пока подремлю сколько выйдет. Сам знаешь, пока кровососы что к чему разберутся…

Он оказался прав – с момента, как мы въехали в город, и до того, как началась разгрузка, прошло никак не меньше получаса. Пока добрались собственно до складов (миновав несколько жилых кварталов и пару-тройку уже открытых, но безлюдных ещё баров), пока разыскали управляющего, пока он разбирался, что и куда выкладывать…

* * *

Против обыкновения, мы провели в городе более чем два дня. Видать вышла какая-то заминка у господ вампиров, не сразу сработала накатанная колея! Что ж, пребывание здесь нашему люду лишь в радость: смены-то нет. Сиди себе сиднем да в окошко поглядывай – вот и вся пахота. Для дровосека лесорубной полосы так пожалуй и вовсе практически рай…

Нам – тем, кто пришёл с Караваном – выделили общее на всех помещение, с кроватями и длинным, персон на двадцать, столом. (как на свадьбах, мелькнула откуда-то неуместная и глупая мысль) Выходить в город категорически запрещалось. Лишь в сопровождении «лица благородной крови» – то есть вампира, если по-правильному. Это было странно, но вообще-то не шибко заботило наших. На улице стояла совершенно мерзкая, но, к сожалению, типичная для Королевства погода: холодный ветер, попеременный, непредсказуемый дождь, лужи и грязь. И температура, градусов этак тринадцать (по Цельсию, о котором здесь, конечно, и не слыхали). В общем – бррррр. Радуйся что у тебя есть крыша над головой, а в углу комнаты тлеет очаг.

Гулять как-то не очень тянуло…

Причем, что интересно, не только нас. По наблюдениям из окошка, люди проходили по улице в среднем по три-четыре человека в час. Это я вторую половину ночи беру, когда смены, по идее, заканчиваются. Зато от стражи просто рябило в глазах. И все в доспехах, при щитах. Вышагивают, охраняют…

Непонятно. Город теперь что, на военном положении у нас?..

К моему искреннему удивлению, передать письмо в Орденскую миссию всё-таки отпустили. И даже стражника в придачу дали, хотя непонятно, что именно он охранял – меня, чтобы стрекача вдруг не задал, или тоже меня, но уже от патрулей, в огромном количестве шастающих по улочкам злосчастного городка? Наверно всё сразу, решил я тогда, чтобы не мучить себя излишними терзаниями ума…

Но терзаться всё же пришлось. Фатум. Когда мы притащились к дверям Орденского особняка, оказалось, что он… пуст. Миссия уехала два дня назад. И более того! Никого с именем Гилигин здесь не было отродясь – так, по крайней мере, сказал охранник – единственный оставшийся в здании (да и городе, надо полагать) представитель Орденской власти…

Как интересно. Илона, по её словам, ведь тоже собиралась отбывать… Да и напутать с именем в столь важном деле вампирша вряд ли могла…

Ошибка? Какая-то глупая случайность?

Я ломал голову целых два дня. А на третий – когда Караван тронулся обратно – просто сломал печать.

Семь бед – один ответ, ведь так?

Из конверта вывалился сложенный вчетверо листок бумаги. Самый обычный, такие у нас в Посёлке даже человеку легко достать. Но это ничего, это фигня. Странное было в другом – не было самого письма. Ни чернил, ни даже следов продавливания, невидимых на первый, не слишком внимательный взгляд.

Ничего не дало и тщательное прогревание этого самого листка…

Бумага оставалась девственно чиста.

* * *

Тук-тук. Тук-Тук. Раз-два, три-четыре. Раз-два, три-четыре. Это была уже старая привычка – считать неспешный перестук копыт везущих тебя лошадей. Помогает оградиться от окружающего мира, полностью погрузиться в себя. Ты будешь видеть всё, но, в тоже самое время, находиться как бы вовне. Ненужные мысли и эмоции исчезнут, покинут тебя. Надо лишь иметь немного терпения да правильно поймать ритм. Это не сложно. Раз-два, три-четыре.

Тук-тук, тук-тук…

Скрипя всем, чем только можно, наша телега поднималась по склону холма – отчего-то предки нынешних вампиров провели дорогу именно так. Но нет худа без добра – на самой вершине открывался прекрасный вид на стоящий рядом Посёлок, его огни, снующих между домов людей… Я всегда любил этот момент, сам толком не понимая, почему. Он означал прибытие, конец дороги… но ведь не попадание домой. Мой дом остался где-то там, в России, очень и очень далеко…

И вдруг… Из головы разом исчезли все эти «раз-два, три-четыре», я дернулся, ещё не веря собственным глазам… Рядом шумно вздохнул Ростислав…

Посёлка больше не было. Вообще. В самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Вместо него… вместо него осталась зола. Большой, жирный круг золы, по периметру которой торчали редкие черные бревна – то, что называлось когда-то частоколом. Внутри можно было угадать остатки каких-то зданий, в основном лишь фундамент да пару-тройку чудом уцелевших досок. Всё черное, сполна обглоданное огнём. Не устоял даже Особняк Витольда – от величественного и высокого здания не осталось и трети. Сгорело всё. Абсолютно всё: жилые кварталы, бары, вышки дозорных, тюрьма…

Я хотел посмотреть на Ростислава – что скажет он? – но не смог даже отвернуться, отвести взгляда от того, что раньше именовалось Посёлком. Нашим Посёлком. Посёлком, где я провёл целый год…

К тому же, было кое-что и другое… Внутри гигантского круга золы горело много огней. Не пожаров, нет – именно специальных огней: факелов, костров, фонарей. И сновали темные фигуры… темные фигуры вампиров. А ещё дальше, уже за чертой сожравшего дома пламени, стояло что-то ещё. Сначала я не понял что – пока Караван не подъехал ближе. И я не увидел…

Кресты.

Те самые, латинской буквы «Х». Много, десятки, даже сотни крестов – начинаясь у остатков частокола, их кажущаяся нескончаемой цепочка уходила вдаль, теряясь где-то далеко в ночи. И строго повторяла все изгибы дороги. Дороги, ведущий на север, в соседний, триста двадцать второй Посёлок…

И каждому кресту был прибит человек – не привязан, прибит. Жуткими даже с виду гвоздями больше пальца толщиной. А внизу, на земле, лежали трупы. Плечом к плечу, в идеальном порядке, в несколько плотных рядов… Их было гораздо больше, чем казненных на крестах. Тысяча, полторы, две? Сложно сказать. По сути, здесь находилось всё население Посёлка…

Раз-два, три-четыре, раз-два, три-четыре… Главное не сорваться, главное суметь удержать себя в руках…

Я спрыгнул с телеги, бегом бросился вперед. Следом за мной и другие. Вампиры смотрели, но почему-то не вмешивались…

Какая разница почему?

Я подбежал к первому из жутких рядов мертвых, наклонился, взглянул в лицо… Лицион. Работал в соседней с нами группе, был одним из немногих, про кого можно было сказать, что он – весельчак. Казалось, ему вообще всё нипочём…

Сейчас лицо Лициона – уже немолодое, недавно ему стукнуло тридцать – не выражало вообще ничего. Закатившиеся глаза смотрели в небо, на развороченной груди виднелась засохшая кровь…

Дальше, Арьята. Горло разрублено чуть ли пополам, всё лицо перемазано в грязи. Её я знал уже не так хорошо…

Арво, Рикмонд, Колнэт… Знакомые перемежались неизвестными, товарищами, просто примелькавшимися лицами… Они все, все были здесь – с проткнутыми руками и ногами, разрубленной грудью, пробившей спину стрелой… Кто-то уже начал понемногу разлагаться, кто-то, убитый позже, был свеж… Весь Посёлок лежал сейчас у меня под ногами, в этих чудовищно-идеальных рядах. Или выше, на деревянных палаческих крестах…

Было дурно, хотелось тошнить – но я ни на секунду не останавливал своей работы. Перебегал от одного тела к другому, вглядывался в лицо…

Вот совсем молодой парень – наверное, ему не было и семнадцати лет. Бледное, словно у вампира, лицо, застыло в гримасе ужаса и боли – теперь уже навсегда. Что он увидел перед своей смертью, что так напугало этого, по сути, мальчишку?

Воланд… Наоборот, спокоен, как никогда – а тело убитого пробито сразу в трех или четырёх местах…

Следующий…

Дальше, дальше, дальше… Нужно обойти всех, взглянуть в глаза каждому, и найти – если они тут! – найти…

Я замер на месте, как истукан. Свен… На лице ожесточение и жажда боя, мертвые глаза, кажется, всё ещё горят… А между ребер светловолосого великана торчит обломок толстой стрелы… И, немного правее, ещё один – точь в точь такой же…

Они убили его издалека. Как трусы, как подлая шваль. Просто не смогли взять в нормальном, честном бою.

Вампиры…

Я опустился на колени и закрыл веки убитому.

Прощай, друг. Надеюсь в следующей жизни тебе выпадет доля получше, чем родиться в мире подобном этому.

Прощай…

Я шёл дальше. Вглядывался в лица, глаза. Прощался с теми, кого хорошо знал, говорил что-нибудь ласковое остальным… И – искал. Искал своих друзей.

Прошёлпочти час, мои руки дрожали, в глазах застыли пустые слёзы… пока я не остановился перед двумя крестами – точно такими же, как и десятки до них. Остановился… и всё.

Ибо дальше идти смысла уже просто не было. Я нашёл тех, кого искал.

Виталика и Мэв.

Они висели рядом, в каком-то жалком метре друг друг от друга. Шляпки огромных гвоздей, вбитых в человеческую плоть до самого упора, были черны от засохшей крови. Дерево крестов тоже – наверное, когда палачи «работали», брызги разлетались очень далеко. На груди Мэв, помимо этого, виднелись следы раны – длинной, словно рубленной, но при этом ещё и какой-то неровной, чересчур рваной. Скорее всего, она попала сюда уже умирая. Возможно, даже не очень-то чувствуя боль…

Лохмотья вместо одежды, остекленевшие, потерявшие блеск глаза…

Вит так хотел быть с ней, хотел всегда – и вот добился своего. Они умерли рядом, на соседних крестах. Наверное и сражались вместе – да так, что вампиры посчитали их «заслуживающими» этой специальной, особо мучительной казни…

Я смотрел в лицо Вита и больше не видел там ничего схожего с убийцей из прошлого мира. Наоборот. Мой друг открылся мне, а я… я предал. Бросил, уехал, сбежал в самый ответственный момент. Это ведь так похоже на меня – прятаться от проблемы, убегать! Я должен был быть с ними, должен был сражаться плечом к плечу, должен был, наверное, умереть… Вот здесь, рядом, на этих самых крестах, с чудовищными гвоздями в ладонях и ногах. Должен был… но вместо этого снова сбежал. Спрятался. Совсем как тогда, на Земле, с Надей… История повторяется один в один, круг сделал свой полный оборот… Да, я сохранил жизнь – но кому она нужна? Жизнь предателя, оставшегося одного в этом чуждом и страшненьком мире? Ведь так уже было… всё было именно так…

Я протянул руку, осторожно коснулся лица Виталика.

Прости. Я оказался плохим другом, я предал.

Прости.

Фигуры убитых друзей вдруг стали какими-то странно размытыми, словно я смотрел на них сквозь стекло во время дождя. Ничего, я знал почему. Пусть текут. Так должно быть.

Так надо…

…Нескоро, очень нескоро я вернулся обратно – к месту, где раньше стоял наш Посёлок, а теперь была лишь зола. Вампиры по-прежнему не останавливали обходящих мертвых людей, не торопили и даже не устроили надзора. Или устроили, но так, что я этого не видел…

Не важно. Это не имело никакого значения – ни для меня, ни для многих из тех, кто приехал на Караване вместе со мной. Теперь мысли были совсем об ином…

Из всех своих я не нашёл лишь Бернарда – сколько не искал его тело среди других. Может проглядел, конечно, а может бородатый крепыш остался всё-таки жив. Мало ли, ведь доподлинно не известно, что же, в сущности, произошло. Был бунт, он был подавлен… Но, может, кто-то уцелел? Отступил назад, присоединился к другим, более удачливым повстанцам. Ведь в восстании должен был участвовать не только наш Посёлок, говорил Виталик. Или уцелевшие хотя бы просто убежали в лес… всё лучше, чем умереть под пытками кровососов… Может, где-то прямо сейчас идёт борьба.

Может быть всё…

Уже перед самым рассветом нас – людей – собрали, посадили в арестантские, закрывающиеся снаружи телеги – и повезли. Куда? Куда-то на запад.

Большего не знал никто…

* * *

Мы ехали две полные ночи. С остановкой во время дня, разумеется. Иногда нас выпускали в туалет, три раза кормили… но никто из провожатых не сказал ни единого слова по поводу того, куда же направляется этот новый караван. Вампиры вообще практически не разговаривали с нами, – впрочем, как и всегда.

После дневного привала телеги стали всё ощутимей забирать на север – после появления в Ночном мире у меня выработалось хорошее чутье на такие вещи. Это при том, что в Москве я вообще не мог сориентироваться – даже при висящем над головой солнцем. Очередная загадка мира вампиров… одна из многих и отнюдь не главная…

Итак, гипотетически мы двигались куда-то в сторону Свободных гор – хотя, конечно, достичь их не могли. И не достигли: в самом начале третьей ночи, всего через два часа пути, караван добрался до цели. Мы приехали.

Тут следует добавить, что во время пути к нам присоединился еще один обоз, также с людьми: теперь арестанская кавалькада составляла аж восемь телег. И ещё одну головную, вампирскую. Долго гадать что к чему не пришлось: едва остановившись, ирры открыли запоры и стали выводить нас под благословенный (после долго сидения в клетке, разумеется) свет луны.

Впереди лежал лагерь. И больше всего он напоминал концентрационный – какими их показывают в разного рода фильмах. Его весьма немалый периметр был огражден колючей проволкой, державшейся на редких, но очень толстых столбах. Через каждые сто метров – вышка с дозорным, примерно такие же были и в нашем Посёлке. Внутри всего этого находились какие-то деревянные строения, на воротах имелась будка для стражников. И где-то там, между низких домов, вроде ходили люди. Кругами, как и полагается в любом более-менее стоящем концлагере…

…Судя по всему, у вампиров была политика – не сажать жителей какого-то конкретного Поселения всех вместе, в один дом. Боялись. Нас разбили на мелкие группки – два, три человека – и только тогда, как выразился местный десятник, начали «распределять». Моё новое жилище – убогое квадратное строение из непонятного сорта дерева и низкой, слегка под углом, крышей, больше всего напоминало сарай. Как, впрочем, и все дома вокруг – кроме крайних, где обитала стража.

Охранник отворил узкую дверь, по очереди втолкнул в проём меня и одного мужика, собрата по несчастью – и, не произнеся ни слова, закрыл.

Мы оказались внутри.

Ну что следует сказать первым? Изнутри «дом» выглядел примерно также, как и снаружи – то есть свинарником и сараем. Отличие составляли разве что несколько окошек, которых в сараях, как известно, не пробивают. Всё.

Пол нашего будущего места обитания был устлан грязной соломой, в углу, противоположном двери, находился туалет. Дырка для справления нужды, если точнее – с невысокой такой деревянной оградой по одной из сторон. Вроде как чтобы не совсем уж «при всех», получается. Окна, о которых я уже говорил, были перекрыты металлической решёткой, под потолком тускло горели три масляных лампы. Света которых – равно как и попадающих внутрь отблесков луны – явно не хватало. В помещении царил полумрак.

И матрасы. На полу ровными рядами лежали матрасы – толстые и очень грязные. А на них находились люди – мужчины и женщины, все разного возраста и телосложения, но тоже, как один, грязные. Здесь вообще всё было грязным.

Как только нас втолкнули, жители сарая – всего их было, человек, наверное, тридцать – прекратили свои дела и дружно начали на нас смотреть. Молча. И каждый по-своему: кто-то безразлично, кто-то с любопытством, кто-то с легкой опаской… ну а несколько взглядов так и вовсе сквозили бьющим, словно луч солнца, интересом – наглым, вызывающим и очень злым.

Я отследил последних. В углу, находящемся напротив туалета, сидела небольшая компашка. Здоровенный верзила, два стриженных наголо (но сейчас уже немного отросших) молодых отморозка, чей интеллект вполне отражался на их шакалообразных мордах, жилистый мужчина чуть-чуть за сорок – уже с заметной сединой в волосах и хищным, жёстким лицом – и, наконец, крепкий, опрятный парень с длинноватой, вьющейся понизу шевелюрой. Возраст последнего определить было как-то сложно: ясно, что далеко не юнец, но и без малейших признаков какого-либо старения организма. Такому могло быть и всего двадцать пять, и на десять-двенадцать лет больше… И именно он – сидящий в самом привилегированном месте, по центру этой компании – смотрел наиболее вызывающе, нагло и… нет, всё-таки не зло. С интересом… каким богатый хозяин разглядывает только что подаренный ему меч. Холодные глаза мужчины выражали полное спокойствие, непоколебимую уверенность в себе.

Впрочем остальная кодла – как я сразу прозвал про себя эту кучку людей – также пялилась без какого-либо пиетета по отношению к нашим персонам. Чересчур уж бесцеремонно… хотя и ненависти, к счастью, я не заметил тоже. Так… наглость, чувство превосходства, интерес… не более. Разве что парочка бритых молокососов… ну да чёрт с ними, в конце-то концов. Не вампиры ж они, переживём.

Игра в гляделки продолжалась чуть ли не с минуту. После чего я, провожаемый десятками глаз, направился к свободным матрасам, сваленными посреди сарая. Мой товарищ, конечно, засеменил следом.

И все по-прежнему хранили тишину…

Я немного знал своего собрата по несчастью – ещё по Посёлку, с довольно давних времен. Звали его Тронтон, жил он неподалёку от баров, никакими особыми навыками вроде не отличался. Даже внешность… сколько у нас было начинающих уже стареть мужиков, с легким брюшком и поникшими, словно под грузом, плечами? Тронтон немало пил – что, опять-таки, было совершенно нормально – и носил такую потасканную, козлиную бородку. Вместе мы никогда не работали, в одной компании сталкиваться тоже не приходилось… Так, как его, я знал добрую половину Посёлка.

Или даже ещё больше…

Мы расположились. Какое блаженство: растянуться во весь рост на матрасе после двух суток, проведенных в забитой людьми телеге!.. Если не пробовали, то даже не пытайтесь понять… Впрочем, я вскоре перевернулся на живот. Интерес к нам уже иссяк, люди вернулись к прерванным было «делам»: валялись, тупо пялились в стены и потолок, тихонько переговаривались да играли в карты – те, у кого они имелись, конечно.

Насколько я понял, здесь, в этом сарае, оказались согнаны жители из самых разных мест нашего Богами проклятого Королевства: Посёлки лесорубной полосы, Серебрянные горы, «продовольственные» деревни рисовой губернии… Каждой твари по паре, как говорится. Все находились тут недолго – сам лагерь, если смотреть шире, очень уж походил на недавно и в дикой спешке построенный – никто толком никого не знал…

Что ж, всё правильно. В подобных условиях селить жителей одного Посёлка всех вместе просто опасно – для вампиров, разумеется. А так… пока люди осмотрятся, пока притрутся друг к другу. Различие нравов, опять же…

А восстание, горько усмехнулся я, действительно коснулось далеко не только нашего триста сорок первого… Похоже, полыхнул весь восток страны – иначе откуда столько «беженцев»? Хорошо ещё, если лагерь для будущих переселенцев существует только один…

Мой взгляд привлёк угол, находящийся возле «туалета». Когда мы вошли, оттуда тоже смотрели – но, в отличии от всех других, забито и явно испуганно. Смотрели не с опаской – с настоящим, животным страхом.

Кто же это такие?

Их было двое – тех, кто жил в этом не шибко хорошо пахнущем углу. Оба парни, оба достаточно молоды – лет по семнадцать, как показалось на вскидку – и оба… оба без матрасов. Да-да, они были единственными, кто сидел (вынужденно, надо полагать), прямо на покрывавшей землю соломе. Хотя свободные матрасы в сарае были… Да и места подальше от туалета тоже. Мы находились здесь всё-таки не совсем как селедки в бочке, кое-какое пространство наличествовало. Вокруг мальчишек даже образовалось нечто вроде небольшой такой буферной зоны – никто не хотел нюхать запахи, разящие из предназначенной для справления нужд организма дырки…

Так-так. Уже интересно… Следующее, на что я обратил своё внимание, была грязь – на одеждах и волосах парнишек. Как уже говорилось, грязным здесь было всё. Но эти двое переплюнули остальных просто на два порядка вперед. Волосы-сосульки, практически черные от пятен рубашки… Ещё синяки – под глазами и на скулах. У одного из мальчишек сильно распухла нижняя губа, у другого было неестественно красным левое ухо…

Я сам не успел удивиться своей наблюдательности, как обзор загородили два нежданно появившихся сапога. Довольно неплохих, кстати говоря, сапога: острые, как у ковбоев, носы, хороший крепкий каблук и приятного, светло-коричневого цвета кожа. Они конечно были не новы… но и отправляться на свалку им не грозило точно. Ладная, очень ладная обувь. Такую не постеснялся бы надеть и средней руки вампир – из обычных стражников, разумеется.

Я медленно поднял глаза вверх. Прямо передо мной стоял тот самый парень неопределённого возраста, чей взгляд так напоминал взгляд господина среди рабов. Слева от него находился один из двух бритых отморозков, справа нагло ухмылялся второй. Парочка других членов «банды» точно также остановились возле Тронтона.

Взгляды всех пятерых не предвещали абсолютно ничего хорошего…

– Что-то хотели? – спросил я, поднимаясь на ноги. Риторический вопрос, если подумать… но что-то ведь нужно было сказать?

– Хм, – ухмыльнулся человек в сапогах, которого я уже окрестил про себя предводителем, – кажется, это вы вошли к нам в дом, а не наоборот… Не представились, не поздоровались… А теперь ещё и спрашиваете, что мы хотим…

Тут я заметил два широких, довольно свежих следа на крепких запястьях хамоватого собеседника. Я уже видел такие – у тех, кто выполнял очень сложную и опасную работу, кого вампиры приковывали, чтобы избежать ненужного риска… Неужели этот тип – с Серебряных гор?! Но откуда тогда у него такие сапоги? Злые Бароны подчиненный им скот как-то не особо любили баловать…

– Не вижу вашего дома. – Спокойно произнес я, глядя прямо в глаза предводителю. – Вижу лагерь, принадлежащий Ледяным Владыкам, их наместникам и управленцам.

– О как, – деланно улыбнулся владелец сапог. Казалось, мой ответ его ни капли не смутил, – хорошо говоришь, парниша. Только кое-что забываешь. Но ничего, я проясню.

– Может это… сунуть ему под дых, Арбен? – ощерился вдруг один из двух бритых, тот, что находился справа, – ну чтобы это… уважительно общался типа?

Вместо ответа предводитель вдруг резко взмахнул рукой – и отморозок, коротко вскрикнув, схватился за нос.

– Сколько повторять – не влазь, покуда не просят, – всё так же, не поворачиваясь, произнес Арбен, – и не перебивай. Ну а теперь ты (короткий кивок в мою сторону). Кто таков, откуда и почему очутился здесь? Побыстрей, я не люблю долго ждать. Тебя, мужик, (это уже Тронтону) тоже касается. Рассказывайте, мы послушаем.

Я усмехнулся, глянув на держащегося за нос придурка. Вид у того был словно у побитой собаки, но на нас с Тронтоном он смотрел с самой откровенной злобой. Ещё бы, получил-то из-за меня, выходит.

Жестокая у тебя здесь дисциплина, Арбен, жестокая… ну да ничего, мне, после Посёлка, как-то уже всё равно.

Сейчас убедишься.

Я уже собрался ответить что-нибудь саркастическое и насмешливое… но тут влез Тронтон. Случившаяся демонстрация, видимо, произвела на него изрядное впечатление… да и вообще он наверное смелостью не слишком-то отличался – как впрочем и я раньше.

– Из лесорубной полосы мы! – начал тарахтеть мой новый товарищ, – триста сорок первый Посёлок, дровосеки. Меня Тронтон зовут, его – Игорь. В Посёлке произошёл бунт против вампиров. Его подавили. Почти всех наших убили, ну а тех, кто остался, сюда отвезли, значит.

Ишь ты, подумал я, как, оказывается, ты говорить-то можешь, когда захочешь всерьез. Чётко, лаконично, информативно. Грамотно. Удивил, Тронтон, удивил. Впрочем… какая разница?

– Так значит бунт… – медленно произнес Арбен, продолжая, почему-то глядеть на меня, – А как же так вышло, дружище, что всех убили, а вас – нет? Кровососы вроде жалостью не отличаются.

Под последнюю фразу хохотнули сразу двое – отморозок, стоящий слева от предводителя и верзила, возвышавшийся над беднягой Тронтоном. Второй бритоголовый насуплено молчал, молчал и самый старый член обступившей нас банды.

– Отвечай! – резко бросил Арбен, видя, что мой товарищ ещё собирался с мыслями.

– Мы это… в Караване были… – выдавил из себя Тронтон, – лес везли. Мы всегда так, каждые две недели… Ну то есть Посёлок я хотел сказать каждые две недели Караван отправляет. А мы это… по очереди. Возничие-то нужны… Вот как раз наша очередь и настала… Когда уезжали всё нормально было, когда вернулись – одни трупы и головешки. Жить негде… вот вампиры нас сюда и отправили. В бунте-то мы не участвовали, казнить не за что, выходит…

– Хм, – снова ухмыльнулся Арбен, – какая интересная история. Ну да ладно, скажу честно: мне наплевать. Участвовали, не участвовали, есть за что казнить или нет… пусть кровососы разбираются. Моё дело маленькое: чтобы здесь, в помещении, порядок был. Это ясно?

– Тронтон торопливо кивнул, я смотрел точно также, как и за секунду до этого.

– Блин. Я задал вопрос. Повторю. Тебе, придурку, ясно?

Подобное обращение прощать было нельзя… но мне было абсолютно всё равно, что думает этот возомнивший о себе идиот. Равно как и то, что думают все остальные идиоты вокруг. А к чему это приведёт… увидим.

И тоже – разве есть разница?

Ощущая на себе взгляды всех без исключения обитателей «помещения» я не спеша пожал плечами и слегка кивнул.

– А ты, я смотрю, не из особо болтливых… – задумчиво прищурился предводитель кодлы, – впрочем ладно. Я думаю, все друг друга поняли. Башка, Кол – угостите-ка новичков по разочку.

Я ещё не успел толком понять, что значит это самое «угостите по разочку», как стоящий рядом бритоголовый с коротким размахом ударил меня прямо в живот. Исподтишка, резко и очень-очень сильно. Наверное, у ублюдка был неплохой опыт: боль вспыхнула такая, что на ближайшие секунды я вообще забыл всё, что не касалось непосредственно творящегося с моим организмом. Лишь краем глаза уцепил, что Тронтон упал на колени и дышит, словно вытащенная из воды рыба – скорее всего, его «разочек» оказался даже похлеще моего…

– Это вам моё дружеское приветствие. И тема для размышлений… на будущее, – довольный собой, Арбен коротко хохотнул, – а у нас пока всё. Не грустите.

Развернувшись, все пятеро отправились обратно на свои места. Представление было окончено…

* * *

…«Порядок в помещении», поддерживаемый Арбеном, оказался весьма своеобразным. Вполне в духе приветствия, с которого и началось наше знакомство. Не подумайте неправильно, он – порядок – действительно был. Но вот какой…

Дело в том, что здесь и на самом деле собрались люди с самых разных частей Королевства. Собрались совсем недавно. Дома многих были уничтожены, близкие убиты. Кто-то испытал самый настоящий шок… У нас не было абсолютно никакой работы, лишь обязательные прогулки по территории лагеря каждую ночь. Причем прогулки короткие, примерно двадцать или тридцать минут. Оставшееся время мы просто сидели в сарае и ничего не делали. Спали, ели поставляемый вампирами паёк… Такое не могло продолжаться долго – кровососам нужны были рабочие руки, а вовсе не бездельничающий скот. Это понимали все. И ждали, когда же нас уже начнут расселять.

Ну а пока… Пока было скучно. Скучно настолько, что из ничего и появился Арбен – этакий король на одну ночь. Вампиры не особо лезли во внутренние дела подчиненного им стада. Сохранить скот – вот всё, что их беспокоило. Все живы, не бунтуют, сидят – ну а дальше уже чужая забота. Тех, кто будет управлять короткоживущими созданиями уже потом, за пределами лагеря. Разумеется, Арбен это знал. И знал, что скоро его власти придёт конец – в тот самый миг, когда жителей наших сараев посадят на повозки и отправят куда-то туда, где от них будет хоть какая-то польза. Туда, где снова появятся смены и книжки для штрафников. Но это потом, не сейчас. Сейчас же… сейчас отморозок брал своё. Ловил кайф, отрывался за всё. Ну и разгонял неизбежную скуку, конечно.

Самый жестокий хозяин это бывший раб, не так ли?..

Группа Арбена специализировалась на трех… нет, четырех моментах. Первый, самый безобидный из всех – это игра в карты. Денег, понятное дело, не было ни у кого… ну да тут уж ничего не попишешь. Играли так, играли много и порой более чем азартно. И в это время – а чередующиеся партии ублюдков шли целые часы – почти все обитатели сарая чувствовали себя хоть немного спокойно. Другой вопрос, что после игры продувший верзила мог со злобы двинуть под дых какому-нибудь из двух мальчиков для битья, например… Впрочем, об этом после.

Второе. Второе, это изнасилования. Каждый, без исключения, день. У нас ведь не была тюрьма – в привычном для жителя Земли значении слова. У нас был сарай. В который вампиры накидали самых разных людей, не обращая внимания ни на пол, на на возраст. И, соответственно, у нас были женщины. Разные: за сорок и молодые, красивые и не очень. В целом где-то чуть больше десятка, наверное. Тех кто моложе и красивей, Арбен брал себе – остальные, как правило, доставались банде. Хотя когда как… несколько раз отморозки пускали по кругу и кое-кого из вполне привлекательных особ… Да, у некоторых были мужья. Но что толку? После того как бритоголовые выродки (кстати говоря, оказалось, что они родные братья) чуть ли не насмерть отделали парочку пытавшихся возмущаться мужчин (а потом и их жен, с которых все началось) все недовольные как-то разом поникли. В воздухе висел страх, вампирское понятие «стада» давно обрело настоящую плоть и смысл… Да и не особо их трогали-то, замужних. Куда большей популярностью пользовались молодые – и как на подбор холостые – девчонки. Одна, Лилия, так и вовсе чуть ли не с радостью ложилась под Арбена. Ей было всего шестнадцать, она казалось безумно привлекательной и, определенно, нравилась королю нашего сарая: как я понял, он даже запретил прикасаться к девчонке кому-либо, кроме себя самого. И, более того, время от времени давал ей дополнительные порции пайка, отнятые у других обителей «помещения»…

Паёк. Это уже третье. Естественно, нас кормили. Два раза в сутки. Происходило это так: внутрь входили несколько стражников-вампиров, потом слуги с подносами – уже из числа людей. На подносах стояли миски, как правило с рисом и тонко порезанным хлебом. Сколько «постояльцев» находится на данный момент в сарае, столько и порций, всё честно, один к одному. Слуги быстро расставляли миски вдоль стен, приносили воду – и исчезали прочь. Следом выходили стражники, а когда тяжёлая дверь закрывалась, начиналась делёжка…

Стоит ли говорить, что порции, поставляемые вампирами, оказались до безобразия малы? Наесться ими было невозможно в принципе. Впрочем, я понимал кровососов – зачем сильно тратиться на не приносящий пользы скот? Не сдохнут – и ладно, всё остальное уже мелочи жизни.

Принцип, установленный Арбеном, был суров, но в чем-то и справедлив: каждый житель сарая обязательно получал одну порцию в сутки. А со второй уж как повезёт… Кодла отморозков, конечно, ела много. Помимо своего пайка каждый из шайки забирал и чужой – наугад и без всякой системы. Иногда и два, особенно тупорылый верзила по кличке «Кол» – наверное, главный «бык» в команде Арбена.

Вот и получалось, что ели мы всегда по-разному: когда один, когда два раза в сутки. Чаще всё-таки два, наверное… Хотя сложно сказать. Кто как.

Тут мы и переходим к четвертому, самому жестокому аспекту существования сарая.

Мальчики для битья. Декар и Дилин – я уже упоминал о них в начале своего рассказа. Та самая пара, что проводила время в наиболее вонючем углу. Единственные из всех, кто спали без матрасов.

Собственно говоря, они вообще не так уж много спали. Парни ведь находились возле туалета – а туда постоянно кто-то ходил. И если, например, просыпался Клиц (брат Башки, второй из бритоголовых придурков кодлы Арбена), то по дороге в отхожее место он непременно старался пнуть кого-нибудь из спящих на земле мальчишек.

Да и не только Клиц… На заморышах срывала злость добрая половина обитателей сарая. Включая тех, кто и сам когда-нибудь получал от Арбена. Как-то раз я видел, как Декару исцарапала лицо Лилия – да-да, та самая красивая девчонка шестнадцати лет. Без повода, просто так. Она рвала его волосы, оставляла красные линии на лбу и щеках – а он лишь вскрикивал да неуклюже закрывался.

Таков был порядок. Мальчики для битья не могли поднять руку ни на кого, кроме себя. Ну или друг друга – что тоже частенько практиковалось. Происходило это примерно так: кому-нибудь из окружения Арбена – а, зачастую, он сам, – шёл к «туалетному» углу, пинками поднимал лежащих там обитателей, и бросал всего одно слово: деритесь. Ну и какое-нибудь ругательство вдобавок.

Всё. После этого начинался бокс. Декар и Дилин метелили друг друга, остальные смотрели, Арбен, как правило, судил. Проигравшего ещё могли и наказать – чтобы лучше старался, как говорится…

Так здесь и жили. Закон джунглей, как скорее всего выразился бы какой-нибудь умник с далёкой нынче Земли. И наверняка оказался бы прав. С его, умника, точки зрения. Да и вообще точки зрения любого нормального, цивилизованного человека – из тех, чью невесту не разрезали на части у них на глазах, кому не выпадало видеть, как все твои друзья и знакомые висят мертвыми на огромных деревянных крестах возле пепелища, оставшегося от Посёлка.

Мне – выпало. И, наверное, я давно уже не мог считаться ни нормальным, ни просто цивилизованным. Мне ведь было всё равно…

Конечно, я понимал, что насиловать женщин (равно как и избивать слабых) – нехорошо. Но трогало ли это меня? Волновало хоть чуть-чуть? Вызывало какие-то эмоции?

Нет, нисколько. Мне было абсолютно всё равно. Я, единственный в сарае, не испытывал даже страха – ни перед Арбеном, ни перед вампирами, которых почти и не было видно. Меня не волновало что будет дальше и не очень-то трогало, как всё проходит сейчас. Я смотрел, я видел, я даже думал – порой. Но вот эмоции исчезли. Совсем, будто их отрубили.

Я просто существовал – глядя на собственную жизнь как бы со стороны. Отмерла – почти отмерла – даже потребность в еде. Одной миски с рисом хватало прям с головой. Я безропотно отдавал свою порцию тому, кто её требовал, подолгу мог обходиться без воды. Без малейшего волнения встретил стражников, объявивших о том, что уводят троих по указанию Жребия, спокойно смотрел, как заламывают руки Тронтону, так и не сумевшему сдержать постыдную мужчины дрожь. С сожалением – но, опять-таки, без всяких эмоций – подумал о том, что вампирам не достался никто из кодлы Арбена. Хотя, с другой стороны, на вакантное место тут же пришёл бы кто-то другой. Путь показан, дорожка проложена – а уж желающие точно найдутся.

Закон джунглей…

Шесть дней спустя Арбен дал мне кличку «Молчун». И объяснил, что я ему почему-то не нравлюсь. В ответ я просто пожал плечами – мне не было дела до чьих-то симпатий.

На этом и разошлись.

А на седьмую ночь я его убил.

Это произошло спонтанно, я отнюдь не собирался лезть в разборки, или что-то вроде того. Но, судя по всему, моя персона действительно чем-то не приглянулась нашему королю. И он подослал ко мне Лилию, свою любовницу и подстилку. У девчонки была одна цель – найти повод. И справилась она более чем блестяще.

– Привет, – Лилия плюхнулась прямо на бывший Тронтоновский матрас. Попавших под Жребий увели, но никто не спешил убирать их импровизированные кровати. А новичков в нашем сарае больше не объявлялось. Вот и валялся с тех пор матрас, пустой и неприкаянный, совершенно никому не нужный. На него – до этого момента – даже и не садился никто.

– Привет, – кивнул я, слегка повернув голову, чтобы рассмотреть собеседницу получше.

Черные волосы, голубые глаза. Нос слегка вздернут, но именно что чуть-чуть – так, пожалуй, выглядело ещё лучше. Губы… не тонкие, не толстые… такие, какие и должны быть у красивой женщины – привлекательные. И, конечно, фигура: хрупкая, но на редкость сексуальная.

Длинные ногти на изящных пальцах…

А в целом… ммм.... Арбен знал, кого следует выбирать на роль своей любовницы. И не случайно не давал остальной кодле к ней прикоснуться…

– Чем занимаешься?

– Здесь чем-то можно заниматься? – усмехнулся я.

– Да, ты прав, – согласилась Лилия, пробуя острым ногтем матрас на прочность, – заниматься тут нечем… Особенно если как ты, сидеть всё время одному.

Я молча пожал плечами и отвернулся. Начало разговора мне уже не нравилось. Если кто-то сидит один – это его дело, не лезь. Даже будь ты хоть трижды красотка…

– Скучаешь по парню, на матрасе которого я лежу? – Спросила вдруг девушка. – По этому, как его.. Тронтону, что ли. Его вампиры по жребию увели три ночи назад.

– Нет, – совершенно искренне ответил я.

– Хм. – Изогнула бровь Лилия. – Вы же вроде из одного Посёлка были.

– Да, были.

– Ты, оказывается, жестокий… Впрочем, мне твой сосед самой никогда не нравился. Так что понимаю.

– Почему?

– Что почему?

– Почему тебе не нравился Тронтон?

Лилия пожала плечами – каким-то детским, совершенно не вписывающимся в образ «роковой женщины» движением.

– Старый, обрюзгший, трусливый. Чем он может понравиться-то? Вот ты, – небольшая, но будто заполненная затаённым смыслом пауза, – ты совсем другой. Таинственный, независимый. Сильный. Ты мне нравишься.

Я теперь, оказывается, сильный. Ха. Скажите это Виталику или Мэв…

– Таинственней некуда, – я постарался сделать вид, что не понял всей двойственности сказанного, – но пока что не старый. Впрочем, Тронтон тоже был…

– И имя у тебя… – словно не слыша что я говорю, прервала Лилия, – Игорь… Интересное имя. Необычное. Редкое… Ты ведь… – внезапно она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза, – ты не из нашего мира, верно? Не из Королевства Ледяных Владык – или какого другого. Ты оттуда, сверху. Из верхнего мира. Так?

– Откуда… откуда ты знаешь? – ошарашено пробормотал я, пытаясь отвести взгляд от режущих, словно рентген, зрачков, – Я ведь не говорил никому. Даже Тронтону…

– Имя, – улыбнулась Лилия, – под нашим небом такого нет… У тех, кто падает сверху, всё время странные имена…

И, перегнувшись над разделяющим наши матрасы пространством, она поцеловала меня. Быстро, неожиданно… сексуально. А я не оттолкнул. Может, был слишком шокирован, может, оттого что очень давно не знал женской любви…

Да и чересчур уж привлекательна была молодая девчонка, решившая соблазнить «таинственного и сильного» мужика…

Стремительно таяли секунды. Я чувствовал, как тело наливается какой-то непонятной силой, чувствовал, что мне хорошо…

– Так. – раздался вдруг злой и неприятный голос над самым ухом. – И что тут у нас происходит?

Лилия вскинула голову… и кошачьим движением перекатилась обратно к «себе» на матрас.

– Арбен!

Арбен. Ну конечно. Всё сразу встало на свои места.

А я-то, дурак, в самом деле почти что поверил…

– Брысь отсюда, – мотнул головой король сарая, – с тобой позже разберемся. Сначала с ним.

Указательный палец местного отморозка (кстати сказать с кольцом – вещью для человека просто чрезвычайно редкой) выразительно смотрел на мою грудь. Два лысых придурка (когда ж наш Король ходил один?) синхронно придвинулись с разных сторон…

Смех сквозь слезы.

Братва и кольцо…

Я встал. Негоже начинать драку лёжа. А то, что она предстоит, не вызывало уже никаких сомнений – иначе к чему был весь этот цирк?

– Ну? Что надо?

– Ты знал, что это девчонка моя? – нарочито-спокойно задал вопрос Арбен.

– Может и знал, – переняв притворное спокойствие своего оппонента, ответил я.

– А то, что к ней никому, кроме меня, нельзя прикасаться – знал?

Я ухмыльнулся.

– Слышал. Но Лилия не раб, да и ты не из вампиров, чтобы команды здесь отдавать.

Глаза Арбена зло сверкнули.

– Ну, Молчун, ты договорился. Не хотел я тебя зазря трогать, но…

Я ощущал, как дышат бритоголовые – один слева, один справа от меня. Они были злы и готовы броситься в любой момент. Видел, как продолжает что-то плести Арбен… Примерно знал, чем кончится его речь. Но это было неважно.

Ибо всё снова вернулось на свои места.

Мне было всё равно.

И, хорошо размахнувшись, я что есть силы пнул короля сарая прямо промеж широко расставленных ног.

Это было неожиданно. Арбен заткнулся посреди слова, схватился за раненную промежность и мгновенно упал на колени – хватая воздух, как рыба, раскрытым ртом.

Все вокруг словно впали в состояние шока – не двигались, не дышали и уж конечно не говорили. Только смотрели, смотрели во все глаза. Во всем сарае, казалось, остался лишь один по-настоящему живой человек – это был я.

И, прицелившись, я повторно пнул корчившегося у моих ног короля. Точно в середку побелевшего лица. А потом развернулся ко всё ещё не пришедшим в себя близнецам.

Не знаю, какая сила помогала мне в тот момент. Возможно, это и были ты самые скрытые внутренние ресурсы, о которых столько рассуждали на давно покинутой Земле. Или Бог – если он, конечно, существует. Но я – неумёха, никогда в общем-то и не дравшийся раньше парень – в два удара сломал нос стоящему ближе Клицу, вогнал кулак прямо под ребра его брата Башки…

Я дрался без ярости или злобы. Эмоций вообще не существовало – я был спокоен, как никогда. Будто управлял трехмерной моделью в сверхновой компьютерной игре. И какой-то голос – неизвестный, металлический, холодный – подсказывал, как делать дальше. Нагнуться, быстрый шаг вправо… удар.

Заорав благим матом, Башка покатился по земле. Его руки, враз забыв о защите и бое, обхватывали голень, самый низ ноги.

Хорошо.

Я смахнул с щеки капельки крови – всё-таки отморозкам тоже удалось меня немного зацепить – начал разворачиваться к слабо шевелящемуся королю… И встретился взглядом с Колом – тем самым верзилой, что «угостил» Тронтона в самый первый наш день пребывания в сарае. Урод улыбнулся – я заметил, что у него не хватает пары передних зубов – а потом вдруг в голове вспыхнула боль.

Как-то против воли я начал крутиться, понимая, что приближаюсь к земле…

И заметил Сётку, самого старого из всей банды Арбена. Он редко лез вперед, но был, как крепко подозревал ещё Тронтон, что-то типа правой руки короля сарая, его серым кардиналом. И сейчас кардинал не оплошал. Я ощутил новый удар, направленный куда-то в шею… а потом пол коснулся лица.

Я упал.

…Думаю, не стоит очень-то расписывать то, что происходило дальше. Меня били. Очень долго и очень больно – пришедший в себя Арбен потерял всю свою сдержанность, казалось, он способен убить.

Бритоголовые братцы тоже старались…

Но наконец пытка прекратилась. Град ударов остановился, я даже подумал, что мог бы, наверное, смахнуть текущую по лицу кровь…

Но, с другой стороны, она не так уж и мешала, эта кровь. Особенно если закрыть глаза. Так даже было лучше – как будто спишь. И двигаться совсем не хотелось – хотя бы просто пошевелить рукой.

Все пройдет само. Нужно просто немного полежать… Недолго, чуть-чуть.

Чтобы тебя никто не трогал…

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Откуда-то сверху донесся голос…

– Эй! Эта падаль здесь больше не живёт. Её место теперь будет возле сортира, в углу с теми двумя придурками. Башка, Кол – отнесите ублюдка к его новым друзьям! А на следующую ночку мы с ним ещё поболтаем…

Чьи-то руки подхватили меня под мышки, вцепились в ноги.

Я взлетел.

– Ого, да он совсем легкий! Как тёлка.

– Будет ещё легче – как кишки кровью изойдут.

Во втором голосе звучала неприкрытая злоба. Я сразу узнал его – он принадлежал Башке. Придурку немало досталось сегодня, если б не другие, он, наверное, до сих пор лупил бы моё распростёртое тело…

Кол, конечно, был расположен добрее.

– Слушай, Башка, мы это… не сильно его, как думаешь? Что-то он совсем того… как бы не сдох.

– Не боись, не сдохнет. Я ещё распишу этому ублюдку…

Тут диалог был прерван самым неподходящим образом: бандиты отпустили руки. То есть диалог-то наверняка продолжался, но вот я уже не мог слышать, что именно собирался «расписать» мне Башка – падение отозвалось просто невероятной болью.

Как уже говорилось, жители этого угла обитали без матрасов…

Впрочем, нет минусов без плюсов. Я ещё успел увидеть испуганные лица Декара и Дилина (интересно, они хоть когда-нибудь приобретали другое выражение?), две удаляющиеся спины «победителей»… и сознание отключилось. Боль просто выключила его – так, как хорошая домохозяйка выключает телевизор, переходя, например, на кухню. Для экономии.

Моё тело нуждалось во сне…

* * *

Когда я снова открыл глаза, стоял уже день. Все окна были зашторены, но, тем не менее, в сарае было гораздо светлее, чем раньше – при лампах и тусклой луне. Окружающие спали, повсюду слышался раздражающий храп. Воняло мочой.

Всё верно. Ведь день в этом мире есть ночь, время сна. А моча от того, что я лежал в позорном углу, впритык возле самого туалета. Не розами же здесь должно было пахнуть…

Скривившись от боли (к счастью, за прошедшее время она потеряла почти всю свою силу), я сел. Внимательно огляделся…

Декар и Дилин. Спят, сжавшись калачиками, жалкие, как и всегда. Даже смотреть противно.

Дальше. Какой-то бородач, не помню имени – лежит спиной вверх, раскинув руки, как будто ловя в небе нечто неизвестное.

Придурок. Хотя… кто знает, какие сны сейчас владеют его головой?..

Илина. Спит как младенец, сжатые кулаки прижаты к спрятанной под одеялом груди. Её муж, Дим. Потом снова девчонка… и оппа, Лилия. Моя недавняя соблазнительница в весьма вольготной позе валялась на спине, а на красивом лице не было ни единого следа от каких-либо побоев.

Кто бы сомневался.

Арбен ведь у нас мужик благородный, женщин не бьёт…

Кряхтя, я поднялся. Чуть постоял, давая пообвыкнуть ногам – а потом пошёл вперёд. По направлению к двери. Прямо сквозь спящих. Тело болело, конечно – ночное избиение не прошло даром – но это уже так, мелочи. Ибо идти мне оставалось совсем чуть-чуть – несколько шагов до входной двери, а потом в угол, где спал Арбен. В общей сложности метров пятнадцать. А то и меньше.

И всё.

Осторожно, стараясь не растревожить свои синяки ещё больше, я нагнулся. Нашарил в соломе то, что искал – обломок камня почти в два кулака величиной. Сжал пальцы и выпрямился во весь рост.

Этот камень я приметил ещё давно, несколько дней назад. Обнаружил банально – просто наступил на него, возвращаясь с очередной еженощной прогулки. Неизвестно, как он угодил внутрь и сколько здесь пролежал. Темный, камень почти что сливался с землей, а сверху вдобавок был щедро присыпан соломой. «Как будто кто-то оружие приготовил», – подумалось тогда…

Что ж, не знаю правда это или нет, но булыжник сейчас мне просто необходим. Так что извините, господин неведомый кладовщик – если вы существуете. Не обессудьте…

Когда я остановился возле Арбена, проснулось уже человек пять. Что поделаешь – не обучен я красться подобно мыши, школы спецназа не проходил.

Да и не очень-то таился, с другой стороны…

Все разбуженные сейчас пялились мне в спину – тихонько, не вставая, делая вид, что всё ещё спят.

Тоже нормально. На их месте любой поступил бы именно так.

– Эй, придурок, – носок ботинка с размаху ударил прямо в соблазнительно подставленный висок, – хватит дрыхнуть! Подъем!

Король вскочил мгновенно, словно бешеный кот. Глаза у него были дикие, а на лице виднелся след от моего ночного пинка.

Оказывается, это приятно – увидеть, что дрался ты всё же не зря…

Тж! Тяжеленный камень с хрустом проломил черепную коробку, погрузился куда-то в мозг. Кровь брызнула так, словно всё время только и ждала такого момента: тело бывшего короля ещё оседало, а я уже весь был покрыт красным, будто маньяк из дешевого китайского кино.

Вот и всё, придурок. Один тщательно подготовленный удар.

Конечно, они все проснулись. Я ждал, что шестерки Арбена сразу кинутся на меня – но этого не произошло. Глаза повскакивавших бандитов всё время опускались вниз, к телу бывшего своего предводителя. В расширенных зрачках вдруг появился страх…

– Ну?! – выкрикнул я, – кто хочет следом? Давайте, вот он я! Вперед!

Но следом за Арбеном явно никто не хотел…

– Молчун, – заговорил вдруг один из двух лысых придурков, – Ты это… всё по честноку сделал. Теперь все в расчете! Всё честно, Молчун! Мы ничего против не имеем!

– Да, – подхватил его брат, – Арбен сам нарвался! А мы против тебя не выступали! Только по его слову, это он тебя не любил! Давай оставим как есть, Молчун?

Они всегда были трусоваты, эти уродливые близнецы. Парадокс, но в одних и тех же людях часто совмещается непомерная жестокость и страх…

Я взглянул на морду верзилы Кола, стоящего чуть позади… и прочитал там полное согласие с тем, что сказали Башка и Клац.

Ха!

Единственный, кто сохранил спокойствие, был Сётка, серый кардинал. В его глазах я не увидел ни грамма паники или страха.

Лишь напряженную работу мысли.

Но Сётка молчал…

Я даже примерно знал, о чем сейчас думает старый шулер. Я совершил убийство, переступил порог. Тяжкое преступление по законам Ледяных Владык! Лишать кого-то жизни разрешалось лишь благородным, Королевство берегло свой скот. Стражники придут с началом ночи – просто принесут еду. Конечно, заметят труп – вампиры отлично чувствуют пролитую кровь. И заберут меня, как преступника, вон. Потом казнят.

Так какого черта людям Арбена связываться со мной сейчас? Я ведь явно неадекватен, способен снова убить.

В моих руках камень…

С другой стороны, авторитет. Мол испугались, отпускают, не стали мстить. Но это всё наживное. Авторитет вернётся за пару дней – стоит лишь стражникам вывести меня вон. Ведь здесь, в сарае, царит страх. На убийство был способен Арбен – почему и стал во главе всей этой шайки – да, как теперь оказалось, я. Может, сам Сётка. Всё.

Уроды быстро восстановят свой любимый порядок…

Я усмехнулся. Всё так. Подобные мысли – про закон, вампиров, авторитет ублюдков – мелькали и у меня самого. В те короткие мгновения, что я пересекал сарай.

Кровососы, Жребий, неизбежная казнь…

Но, в отличии от прочих, мне было просто на всё наплевать…

Я молча развернулся и пошёл прочь. К своему старому месту, где жил до появления Лилии и пахнущего мочой угла. Лег на матрас – точно как был, в одежде, забрызганной кровью – и отрубился за несколько секунд.

Всё-таки тело ещё не восстановилось до конца, ему требовался отдых…

Дальнейшее происходило в точности так, как я и предсказал. Появились стражники, увидели труп. Спросили. Руки сподвижников покойного Арбена (и Лилии между прочим!) в миг указали на меня. Я не отпирался: во-первых это было глупо – слишком много свидетелей видели нашу «разборку», да и рубаха, насквозь пропитавшаяся кровью, говорила как бы сама за себя, – а во-вторых… Во-вторых я просто этого не хотел. Не хотел находиться среди всех этих людей, жить в поганом хлеву, ехать – ещё не известно когда! – на место какой-нибудь новостройки… Уж лучше казнь или Жребий – по крайней мере, я это более чем заслужил.

Но убивать сразу кровососы не спешили. Меня отвели в новую камеру – тесную, с очень низким потолком, и уж конечно без всяких матрасов. Окна не было тоже – стоило закрыться входной двери, как я погрузился во тьму…

Сюда, внутрь этих стен, не пробивалось ничего: ни шума наружного мира, ни отблеска зажженной где-то свечи. Лишь тишина, мрак и холод. Последний был не так уж силён, но время стояло на его стороне. То, что кажется вам легкой прохладой через десять минут или же даже час, раздавит сознание спустя проведенные вкамере сутки. А узнать, сколько прошло времени, можно было только одним способом – считая часовых, изредка приносящих еду и питье.

Одиночка явно рассчитывалась для того, чтобы сломать дух человека, свести его с ума.

Но у меня-то не было духа! Спросите об этом Надю, Виталика, Мэв! Костю в конце концов… У меня не было духа, не было никогда. А с ума за свои неполные двадцать восемь лет я уже сходил. Дважды…

Поэтому я не считал часовых. И совершенно ничего не ел.

Мне не хотелось.

Мне было наплевать…

Не знаю, как реагировали на это вампиры. По моим прикидкам им тоже должно было быть наплевать – ну убил один скот другого, ну не жрет ничего… Что дальше? Не велика шишка, как говорится. Хочет подохнуть так – его дело. У благородных ирров наверняка есть чем занять свои светлые головы и без этого. Да и подобных мне, уверен, хватает…

Тем более восстание, скорее всего, продолжалось. Иначе зачем содержать весь этот гигантский лагерь?..

Так или иначе, но настал момент, когда за мной пришли. Если всё-таки попробовать посчитать, то прошло три, может четыре ночи. Хотя кто знает?..

Уж точно не я…

Дверь открылась в очередной раз, но вместо разносчика – маленького сутулого человечка лет так пятидесяти пяти – в коридоре стояла стража. Два статных вампира в кольчугах (надо же! А у нас в Посёлке так и не удосужились надевать) и высоких, по колено, сапогах. Короткие мечи у пояса, герб – та самая «верёвочка» – на плечах. И взгляды – бездушные, как и всегда.

– На выход, – негромко приказал один из стражников, – Шевелись.

Ну вот и всё. Отходил своё по земле. Давно пора, на самом-то деле. Надя ведь ждёт…

Если только, – ударило вдруг в голове, – ад и рай действительно не существуют. Иначе всё. Надя, конечно, живёт наверху… ну а предателям и трусам дорога одна. В гости к дьяволу.

Мы не увидимся никогда.

– Живей, скот! – уже нетерпеливо приказал стражник, – не заставляй нас спускаться.

Ни-ко-гда…

Мы шли через бурлящий лагерь, но я почти не смотрел по сторонам. Мысли кипели просто с неожиданной силой…

Потому я даже не заметил, как мы оказались за пределами ограды для заключенных. А перед нами возвышался деревянный сруб, как будто изъятый из какой-нибудь книжки для детей: двери там были резные, ставни аккуратно выкрашены в голубой цвет, а перед входом – Бог мой! – лежал самый настоящий ковер!

Как этот особняк контрастировал со всем, что я видел в лагере! Включая и бараки стажи, и дом управляющего, и вообще всё, что только можно представить. Просто на два, нет, три порядка! Лагерь строился как можно скорей, вампиров волновала только надежность. А здесь…

– Два дня назад наше скромное поселение почтил своим присутствием Его Высочество Ольгерд. – Вдруг произнёс один из сопровождавших меня стражников: – Более того, по своей нескончаемой милости Его Высочество самолично рассматривает некоторые из дел. Твоё среди них. Радуйся, тебе оказана неслыханная честь, раб.

– И будь почтителен, не забывай, с кем говоришь, – добавил второй охранник.

Ольгерд?! Родной сын одного из пяти Ледяных Владык?! Прямой наследник Престолов?! Здесь?!.. Хочет посмотреть моё дело?!..

…Так вот почему они всё так украсили…

Я почувствовал, как голова начала потихоньку кружиться.

Наверное, надо было хоть что-нибудь есть…

Впрочем, это в любом случае скоро кончится. Осталось немного, жалкая капля.

Осталось чуть-чуть…

Мы вошли в дом. Для вампира ТАКОГО ранга там было на удивление мало охраны – лишь пара на входе да столько же перед массивной дверью личного кабинета. По сути, двухэтажный особняк пустовал… Это было немного странно, но я не предавал увиденному значения. Мои мысли метались, перескакивали с темы на тему, наверное даже дрались… Виталик, существование Ада, наследник Ледяных. Надя…

Быть может, так люди и попадают в больницы? Один раз моя психика устояла, дала трещину во второй…

– Пришли, – раздался голос стражника над самым ухом, – готовься, раб. Сейчас Его Высочество тебя позовёт.

И Высочество позвал. Распахнулись двустворчатые двери, и какой-то вампир, одетый в тёмно-синюю ливрею с яркими золотыми пуговицами кивнул моим охранникам. Заводите мол.

Довольно бесцеремонный толчок в спину – и я оказался внутри. Наедине со старым вампиром – стражники почему-то остались стоять позади.

– Сейчас Его Высочество выйдет. – Тихо прошелестел кровосос в ливрее и аккуратно закрыл похожую на ворота дверь. – Жди.

И замер сам – так, будто его и нет.

Потекли секунды… Обычно в таких случаях осматривают кабинет… но я не успел. Заметил лишь самое первое, то, что само бросалось в глаза: массивный стол из лакированного дуба, ковры на стенах и на полу… Подумал, что, возможно, так выглядели комнаты наших императоров какого-то там века…

А потом вошёл он. Ольгерд.

Судя по всему, наследник не особо любил заставлял себя ждать.

Или были у вершителя судеб какие-то иные, куда более срочные дела…

Не важно.

Но в те короткие мгновения я понял то, чего не узнал за все месяцы пребывания в этом мире.

Когда говорили Ледяные Владыки, то имели в виду отнюдь не отсутствие сердца или жестокость. Не было в этом названии и пафоса, как показалось мне когда-то. Всё оказалось проще.

Они действительно были Ледяными. В самом что ни на есть буквальном смысле этого слова…

Вы конечно знаете, что тело вампира – обычного, рядового вампира, стражника например – холоднее чем человека. Причем намного – достаточно коснуться пальцами руки долгоживущего, чтобы сразу понять это.

Но здесь!..

Как только в проеме показалась одетая в черное фигура, температура в комнате упала – на вскидку – градусов на десять. Сразу! Когда Ольгерд вошёл, я едва сдержался, чтобы банально не поежиться, как это делают при морозе. От Наследника буквально несло холодом! Как будто передо мной вдруг открылись врата в чужой мир, какую-то мрачную бездну. И оттуда, из этих врат, рвалось нечто тёмное и дико холодное…

На меня в упор уставились чёрные, искрящиеся льдом глаза…

– Ты Игорь?

– Да.

Конечно, при появлении вампира такого ранга обычный человек должен был немедленно упасть на колени. И молить Бога, чтобы ему не прописали хорошую порку – за слабую ретивость, как говорится.

Я остался стоять.

Терять-то уже было нечего…

Хорошо. Представляться не буду, вижу, что ты и сам знаешь. Времени у меня мало, посему сразу к делу.

Не знаю почему, но Ольгерд будто и не обратил внимание на грубейшее нарушение этикета с моей стороны. Замерший подобно статуе вампир в ливрее тоже.

Быть может, так ведут себя все смертники, которых таскают сюда с неизвестной целью? Перед казнью-то особо не боятся…

Я внимательно осмотрел своего судью. Он не был высок ростом, но не был и коротышкой. Черные волосы Наследника, смазанные чем-то наподобие геля, были аккуратно зачесаны назад. На лице – широкий, плотоядный рот (так и представляешь, как где-то там, внутри, прячутся острые шипы клыков). Нос с горбинкой. Тёмные, как и у всех прочих вампиров, глаза…

Ах да! Ещё брови! Они были у Ольгерда просто невероятно густыми – настолько, что даже как-то не вписывались в общую картину лица…

Или вписывались… Делая его совершенно другим, более решительным и злым…

Одет Наследник был без лишних изысков – черная рубаха с широким, огненно-красным воротником, простые черные штаны. Высокие ботинки… Через разрез на груди был виден искусно сработанный кулон – та самая «веревочка» с перечеркнутым вторым шаром, что носили все без исключения стражники Королевства. Только у них знак вшивался в одежду, а Ольгерд таскал его на цепочке, подобно крестику в нашем мире.

Такого я раньше не видел…

Ну и перстни, конечно – я не считал, но пальцы Наследника были буквально унизаны этими побрякушками. Золотые и медные, с камнями и без…

Серебра не хватает, подумал я вдруг. Черное отлично сочетается с серебром, смотрелось бы просто блеск. Но тут уж ничего не попишешь, для кровососа это смерть…

– Итак, – Ольгерд шагнул вперед, сжал кулаки, – как ты знаешь, в Королевстве восстание. Поднялись Посёлки лесорубной полосы, бунтуют Серебряные Горы, смута вспыхнула даже кое-где среди центральных земель. Мы знали о предстоящей угрозе, но недооценили её масштабы. Мятежники хорошо подготовлены, у них есть серебро, и, как недавно стал известно, даже несколько магов. Кое-где нам удалось подавить ско… бунтующих, но опасность, по-прежнему, не устранена. Кто-то очень влиятельный долго и кропотливо готовил эту операцию – назовем происходящее пока что так. И мы знаем кто. – Ольгерд сделал паузу, так что у меня на секунду даже мелькнула глупая мысль, что сейчас он назовёт меня: – Орден. Причина, по которой возомнившие о себе людишки до сих пор не разбиты – там. Орден ударил в спину, выступил против нас. Ирры больше не едины. В Королевстве идёт гражданская война.

Как-то против воли ноги шагнули назад…

Неужели?! То, о чём я всегда мечтал происходит прямо сейчас?!

– Естественно, мы послали за помощью к союзным государям, – продолжал Ольгерд, – Естественно, они не отказали. Специальный Экспедиционный Отряд Казимира Первого вчера вступил в взаимодействие с нашими войсками. Несколько сотен ирров высших кровей уже с нами – по личной инициативе, не дожидаясь своих солдат. И это только начало. Мятеж будет задавлен, предатели из Ордена – обращены в прах. Но факт остаётся фактом: слишком многие погибли сейчас, на первом этапе войны. А ведь Ведьмы тоже не упустят возможности что-нибудь урвать. По донесениям с границы, их выступление готовится со дня на день… Поэтому Королевству нужны новые бойцы. Мой благородный отец выпустил указ, на время восстания в ирров будут обращать всех особо отличившихся людей. С их согласия, конечно – кому нужен поставленный в строй насильно солдат? Само собой, привилегии сохраняются и после подавления мятежа – скот превращается в полноценного гражданина. Это уже навсегда.

Я хочу обратить тебя.

Очевидно, последняя фраза добила остатки моего искалеченного сознания. Из человека – в вампиры. Из бесправной скотины в господина, представителя высшего класса… Никакой работы, никаких кнутов… Никакого страха.

Бояться станут тебя…

Да, такое происходило всегда. Но – редко. Очень, очень редко. И тех, кто принял предложение кровососов всегда помнили среди людей. Помнили и… не любили. А теперь, похоже, процесс решили поставить на широкую ногу. Да? Как только «благородных» прижали немножко посильней…

НО ПОЧЕМУ – Я?!

– Почему ты? – Ольгерд усмехнулся, – что ж, объясню. Во-первых, ты из уничтоженного Посёлка. Провёл там больше года. И просто однозначно не мог не знать о готовящемся восстании. Особенно если судить по твоим убитым друзьям. Но ты не принял участие в бунте, воспользовался моментом и умотал. Как мы полагаем, здраво рассчитав последствия. Отсутствие шансов на успех, если точнее. Но в тоже время ты никого не предал, не доложил стражникам. Это два. Здравомыслие, отсутствие склонности к предательству – это качества, которые мы ценим в наших рядах. И третье. При всем этом тебя вела не трусость, ты оказался смел. Ты убил мешающего тебе человека уже в лагере – хотя, безусловно, знал, что за это наказывают. И знал как. Всё сразу встало на свои места. Смелость нам нужна.

Видишь, – неприятно улыбнулся Ольгерд, – я внимательно знакомлюсь с делом каждого, прежде чем пригласить сюда. И предельно честен. Ирры – если ты им конечно захочешь стать – друг другу не врут. Но и уговоров не будет. Да или нет. У меня плотный график, предстоит более сотни собеседований только в этом лагере. Так что решай.

Как неуместно прозвучало это земное слово в его устах… Собеседований!..

Да здесь никто даже понятия не имеет, что такое настоящее собеседование… Включая и Ольгерда, одного из главных вампиров в стране…

– А что… что будет, если я откажусь?

– Что будет? – Наследник улыбнулся ещё неприятней, – да ничего. Никто не обязан становиться в наши ряды, ведь так? Посидишь здесь пока не закончим с бунтовщиками, потом отправим тебя к нашим Баронам в Серебряных горах. На самые сложные участки, конечно. Согласись, – из-под бледных губ вампира вдруг показались кончики тонких клыков, – работы на шахтах достаточно мягкое наказание за убийство, которое ты совершил. А там – в горах – как раз народу хорошенько уже поубавится…

Серебряные горы, не казнь!..

Я ведь уже был там когда-то давно, в первые дни пребывания в Королевстве… Был на проклятых шахтах. Я всё видел. Это гораздо, гораздо хуже чем честная казнь!..

Это казнь, растянутая на года…

Но стать вампиром?! Предать – теперь уже окончательно! – Виталика и Мэв? Бороться против дела, начатого их руками? Убивать людей?!

Возможно, столкнуться даже с Илоной, если она ещё жива. Орден-то воюет против Владык…

Я схватился за голову, быть может, застонал…

Ольгерд молчал.

Мертвые мертвы, им нет дела до творящегося на земле… А я не хочу до конца жизни находится в цепях! Самые сложные участки, работы уровня «Г». Я слышал о них. Люди не выдерживают там больше двух лет подряд! И никогда не снимают кандалы, даже во время сна…

Надя, с неожиданной горечью подумал я. Вот кто сейчас мог бы подсказать. Она ведь никогда не ошибалась, вообще никогда! Она точно сказала бы, как следует поступать. И, конечно, оказалась бы права. Как всегда.

Но Нади нет, она мертва.

Да и я без неё тоже, чего уж там врать…

Внутри черепа стремительно нарастало непонятное гудение, хотелось сесть, зажать уши и закричать.

Пора было что-то решать.

– Согласен, – прошептал наконец я…

* * *

На юге, километрах этак в пятнадцати от людского лагеря, находилось некое поселение – на первый взгляд несколько необычное. Необычность же, если говорить предметно, заключалась в том, что во всей деревушке практически не было людей: пяток конюхов с лошадями, парочка носильщиков-рабов, дворник… и всё. И это на два с лишним десятка жилых-то домов! Было о чём призадуматься, как говорится…

В самих домах жили вампиры. Очень чётко, по четыре брата на штуку. Места вполне хватало: под одной крышей умещались и спальные комнаты (отдельная для каждого ирра), и зала с кухней, и даже специально подведённый туалет. Это тебе не хлев в людском лагере, не жилища уничтоженных уже Посёлков лесорубной полосы – здесь всё было чинно, красиво и вполне просторно.

Вампиры вообще любили комфорт – сильная раса может позволить себе право на одну слабость. Кое-кто из благородного рода так и вовсе посчитал бы, что стоящие избушки ещё недостаточно удобны и ладны. Но те, кто обитал в поселении, явно об этом не думали. Для них деревянные домики представлялись просто диво как хороши. Да и вообще они были немного странными, эти живущие здесь вампиры – например, выражали эмоции (самые разные, от грусти до гнева), ощутимо сильнее, чем считалось приличным у данного племени. Или, ещё, вели себя так, что кому-то могло б показаться, что всесильные чего-то стесняются…

Объяснялось всё это просто. Здесь, посреди третьей рисовой губернии, основы основ центральных земель, находился очередной тренировочный лагерь для тех, кто только недавно обратился в вампира. За последние недели подобные лагеря возникали, словно грибы. Дела Ледяных Владык были плохи, война полыхала сразу со всех сторон, и брать численностью – единственное, что оставалось Повелителям сузившегося более чем вдвое Королевства. Новообращенным давали немного обвыкнуться – всего около десяти-пятнадцати дней – обучали азам строя и владения оружием – а потом кидали на фронт. Их место тут же занимали другие…

Как правило, новичков отправляли на восток, в сторону Серебряных гор. Это был наименее опасный участок, там шли бои с мятежниками-людьми. Это происходило не потому, что Ледяные Владыки так уж жалели своих новоиспеченных собратьев, а исключительно оттого, что биться против солдат Ордена, равно как и против Ведьм (прекрасно владеющих смертельной для долгоживущих магией Огня) необученные сотни просто не могли. Точнее могли, только очень уж быстро подыхали – пополнение, как правило, и подготовиться не успевало. А против людей ничего – кое-как держались. Тоже гибли, конечно – причем немало – но фронт сохраняли. По сути, только новоиспеченные (с бывалыми командирами во главе) людское восстание-то и подавляли – все более-менее опытные части атаки Ордена или Ведьм отбивали.

И их – опытных – просто категорически не хватало…

Но не суть. Только что обращенные вампиры, конечно, общей картины не знали. Кто ж им скажет-то, убогим, к смерти предназначенным? И уж тем более не знали о своей судьбе обитатели двенадцатого лагеря, речь о котором у нас шла с самого начала. Дело в том, что формируемая сотня (так именовались восемьдесят семь ирров, здесь проживающих) направлялась не на восток, сдерживать восстание, а на запад – затыкать очередную дыру, пробитую Орденскими солдатами. То есть «шла в расход», ибо цель сего действия была одна – хоть немного задержать наступающего врага.

Выход был назначен назавтра, с наступлением ночи. А несколько часов спустя в покинутый лагерь должна была прибыть новая партия только что завербованных «в вампиры». Обо всём этом знали только командир отряда, да его ближайший помощник – опытный, многократно показавший себя в деле десятник. Лишь они двое и имели шанс пережить предстоящее – что пять-таки, отлично понимали…

А пока лагерь бурлил. Кончилась первая половина ночи (когда шли обязательные тренировки с мечами, копьями и щитами), началась «свободная» – вторая… Новообращенных солдат никто не контролировал, никто им ничего не запрещал. Хочешь – иди в бар, выпей с другими хорошего, душистого вина (самогон, потребляемый до восстания, воспринимался после него не иначе как с содроганием), хочешь, завались к проституткам, специально для этого собранным, хочешь – загляни в конюшни, возьми себе жеребца (скачки и конные прогулки вообще почему-то очень ценились среди бывшего «скота»)… Ну а если нет настроения или просто устал, то всегда можно пойти в собственную спальню, просто полежать.

Никаких запретов, никаких оград. Предав свою расу, называвшиеся людьми имели теперь лишь одних заступников в этом мире. Ледяных Владык. И Владыки, конечно, прекрасно это понимали…

Среди находящихся в лагере был один молодой вампир, со странным, просто необычайно редким именем: Игорь. За имя-то его и заприметил поначалу – ещё при знакомстве – десятник. «Не наш он, точно не наш», – подумал тогда благородный Витовт, но мысли свои удержал при себе. В конце концов какая разница – в такие-то дни?.. Да и начальству наверняка виднее, чем ему, простому командиру необученного десятка… Но прошедшие ночи показали, что новичок отличен от прочих отнюдь не только своим нелепым прозванием… Так, например, Игорь настолько яростно рубился на тренировочных мечах, что мог, пожалуй, вызвать удивление даже тысячника, кого-нибудь из Ставки Военноначальников. А уж они всякого за жизнь повидали… Бывало, новичок выходил сразу против двух из своего десятка – и всегда держался. А частенько так и вовсе побеждал… Когда дело доходило до метания короткого, специально для того предназначенного копья, Игорь опять неизменно оказывался первым в отряде. Будь сейчас старые времена, Витовт непременно отправил бы парня на какие-нибудь соревнования. У бывалых рубак ему, конечно, делать нечего – а вот среди новичков да молодых вампиров… почему нет? Но времена сейчас были совсем не старые, а посему десятнику ничего не оставалось, кроме как вздыхать, глядя на распустившийся талант. А талант у Игоря был – уж кто-кто, но Витовт, пропустивший сквозь себя сотни таких вот начинающих, в этом понимал. Парень ведь не знал никаких приемов и ухваток – всё это показывали уже здесь, показывал сам десятник, когда молодых вампиров распределили по отрядам. И – Витовт видел – Игорь точно также начинал с нуля. У него не было абсолютно никакого опыта, он даже меч, наверное, только в чужих ножнах раньше лишь наблюдал. Но за прошедшие две недели…

Талант. Что тут ещё добавить?

Талант.

Жаль будет, не дадут развиться, сгинет в пучине идущей войны. Против такого врага как Орден нужно десятилетиями, по-хорошему, тренироваться…

Существовало и ещё одно отличие Игоря от прочих, населяющих лагерь, о котором Витовт тоже знал. Когда первая часть ночи подходила к концу, новоиспеченный вампир не отправлялся, подобно другим своим собратьям, гулять да пить вино, спокойно проходил мимо сияющего разноцветными огнями борделя… Он просто шёл в свою избушку, «домой». Там ложился на кровать… и лежал так остаток ночи и следующий за ней день. До очередной тренировки. У него не было приятелей, которыми в спешке обзавелись практически все его собратья. Он даже и не разговаривал-то ни с кем, кроме как на самом плацу…

Это уже успели заметить, об этом начали говорить. Пока втихую – всё-таки Игорь показывал отменную сноровку на тренировках – но, тем не менее, процесс запустился и пошёл. Молодые вампиры – опьяненные своим новым статусом и неожиданно упавшей в руки свободой, – а, может, и подозревая, что ничего не дается просто так – пытались выжать из каждого мига абсолютно всё, что только возможно. Возместить десятилетия серого существования в рабстве. Пьянки, девчонки, скачки до самого утра… казалось, во второй половине ночи лагерь будто переворачивался, слетал со всех катушек, сходил с ума. Некоторые, как говорили, планировали прокатиться к месту людского содержания, хотели «посмеяться»…

Игорь слышал о предстоящем – слухи в небольшом лагере разлетались куда быстрее, чем можно себе представить. Но что он думал по этому поводу, понять было нельзя. (к слову сказать, большинство новоиспеченных вампиров затею своих собратьев всё-таки осуждали). Да и вообще говоря, по Игорю сложно было хоть что-то понять. Он дрался с яростью, намного превышавшей норму простого учебного боя, а потом шёл – и просто лежал… Он избегал женщин, не пил вина…

Он не общался…

Однозначно, Игорь был странным. И, судя по всему, странность свою понимал. Но не делал ничего, чтобы это поменять.

Быть может, ему было наплевать?..

Возможно. Луна этого мира – очень, очень древняя луна – видела такое уж точно не в первый раз…

* * *

Пару ночей назад, когда тьма уже готовилась потихоньку исчезать, произошло событие, заставившее молодых вампиров враз забросить все свои развлечения и дела. Привезли пленных. Да-да, Ледяные Владыки не только теряли земли и отступали. Время от времени доставалась и врагам – причем, порой весьма чувствительно. Вот и сейчас в лагерь вкатил целый обоз, битком забитый бывшими Орденскими бойцами. По примерным подсчётам, в трёх клетках, стоящих на специально укреплённых осях, находилось порядка сорока пленных вампиров – считай добрая половина всего лагерного отряда. И при них лишь пять ирров охраны!

Витовт осуждающе покачал головой. Сейчас не до жиру, война есть война, но, видно, что-то совсем худо идут дела на фронте – такой обоз почти без присмотра оставлять. А ну как вырвутся? Четыре десятка опытных (а Орденские были бойцами стоящими, он это знал) солдат способны хорошо развернуться, коли выпадет шанс. По крайней мере всех новичков перебьют быстро и без особого труда. А уж если среди пленных есть высшие, способные к трансформации вампиры…

Но то Витовт – ирр более чем бывалый, давно разменявший седьмую сотню своего бытия. А новообращенных, конечно, эта проблема не волновала. Они стеклись со всего лагеря лишь с одной целью: посмотреть на захваченных в плен своими глазами. Ещё бы – для них, едва вышедших из ранга «скота», вампир пока что оставался кем-то священным, стоящим на недосягаемой высоте. А тут на тебе – бывший хозяин в цепях. Настоящий ирр, представитель благородной расы – и закован, как раб. Возможно тот самый, кто когда-то лично тебя плеткой хлестал! И они, новообращенные, уже более главные. Они красиво одеты, ходят с мечами на поясах…

По крайней мере, Витовт понимал происходящее именно так. И ничуть не удивлялся. Он немало пожил на этом свете и достаточно изучил повадки тех, с кем сталкивала его судьба. А сталкивала она его со многим – в том числе и людьми, заслужившими честь обращения, ставшими полноправными членами долгоживущей расы. Честно говоря, именно такой реакции своих подопечных Витовт и ожидал – как только узнал о том, что обоз с пленниками остановится в лагере на два часа.

Старого ратника удивило другое.

Игорь.

Среди молодых вампиров, окруживших телеги (а всего их пришло десятков, наверное, пять) находился и он. И, более того, как-то уж слишком внимательно вглядывался в лица тех, кто был заперт внутри. Куда внимательней, чем прочие его сотоварищи. Так, будто кого-то искал…

И это – зная Игоря – было странно…

Немного подумав, Витовт шагнул ближе к клеткам. Просто так, на всякий случай. И чтобы лучше видеть лицо Игоря – старому десятнику было по-человечески интересно.

Как говорилось, он очень неплохо разбирался в людях. Пусть даже и бывших. И понимал, что если его воин, избегающий шлюх, скачек, соратников и вина, вдруг нарушил свой добровольный обет и притащился сюда – то что-то за этим кроется. А раз так, то стоит понаблюдать. Мало ли, хороший командующий должен всё знать о своих солдатах…

И Витовт увидел. Увидел, как изменилось бесстрастное лицо Игоря, расширились черные глаза, и молодой вампир, доселе ровно стоящий, бросился вперед, в короткий миг преодолев отделяющее его от телег расстояние.

А внутри, вцепившись тонкими пальцами в частую металлическую сетку, стояла одна из пленниц, худая девчонка с перевязанной правой рукой. Она смотрела на Игоря и её лицо выражало ТАКОЕ удивление, что Витовт, бывалый десятник, даже оторопел.

– Игорь?!

– Илона?!

Воин Армии Ледяных Владык и пленная бунтарка выпалили это разом, лишь только оказавшись рядом. И – замолчали. Работали лишь глаза, темные зрачки дрожали так, будто девчонка увидела призрак, обратившийся явью. Вид Игоря был не лучше, взгляд парня прыгал по грязному, исцарапанному лицу, рваному плащу, скользил по слипшимся волосам и тем серым тряпкам, что крепко обмотали предплечье вампирши…

– Что они с тобой сделали…

– А с тобой? Игорь… ты теперь с ними…

Вокруг вдруг стало необыкновенно тихо, смолкли даже самые пьяные голоса. Все – и слуги Престолов, и пленные орденцы, сидящие внутри клеток, слушали, о чем говорит эта пара…

– Ты попала в плен? Куда вас везут?

Названная Илоной усмехнулась. Идеальная белизна обнажившихся вдруг клыков резко контрастировала с посеревшим, усталым лицом.

– Кто ж нам скажет, дурак ты дурак… Уж скорее тебе… верному стражу Ледяных Владык Королевства…

Вампир дернул лицом, опустил вниз глаза.

– Как, Игорь? Как ты оказался с ними? В их рядах?

Молодой ирр, казалось, не заметил вопроса.

Или нарочно не стал отвечать…

– Илона, та записка… Очень важная для тебя… Ты просила передать в Охтвиц. Там ведь нет никакого Гилигина, я узнавал. И сама записка… она пуста…

– Ну конечно. Ты вскрыл чужое письмо… А записка… Неужели не догадался? Нужно было как-то спровадить тебя до начала восстания. В вашем Посёлке оно было обречено, Витольд обо всем знал. Точно также, как знала и я…

…Кому-то могло показаться, что в тот момент щеки вампира стало заливать розовой краской…

– Мы убили Витольда. С Виталиком. В тот самый день, когда я видел тебя. А потом…

– Это не важно, – прервала вдруг Илона, – уже не важно…

– Что с тобой будет? Что вы делаете с пленными своей расы?

– Что МЫ делаем, Игорь. Не «вы». Ты ведь теперь тоже ирр…

– Ответь.

– Скажи лучше про себя. Тебе ведь предстоит убивать людей – тех, кто восстал… Во славу Ледяных Владык, чтобы Престолы стояли…

В последних словах пленённой послышалось нечто, похожее на сарказм. Но не цепляющий, или злой, обидный. Другой. Очень-очень слабый. И… естественный. Такой, будто сказанное нельзя было произнести как-то иначе…

Игорь молчал, лишь глядел и глядел на худую девчонку, стоящую с другой стороны решетки. И даже опытный Витовт не мог понять, что именно преобладало в его взгляде. Боль? Злость? Недоумение? Страх?

Все сразу?..

А она – девчонка – тоже глядела. Но десятник не мог разглядеть выражение её глаз…

– Что дальше, Илона? – наконец еле слышно прошептал вампир, – что… скажи, что мне делать сейчас?..

К счастью, для окружающих сказанное осталось лишь тихим шелестом, вряд ли эту фразу мог расслышать хоть кто-то, кроме самого Игоря и той, для кого она прозвучала…

Но в это время вернулся Фром, начальник охраны. Положенные два часа истекли, обоз должен был двигаться дальше.

– Впрягайте коней, сейчас выезжаем, – коротко кинул командир, направляясь к дому местного сотника – попрощаться.

– Один из стражников – тот, что стоял ближе прочих – подошёл к Игорю и замершей рядом Илоне.

– Парень, слышал десятника нашего? Отойди, ты мешаешь.

Формально охранник обоза был точно таким же рядовым, одного с Игорем ранга… но то лишь формально. Ибо есть разница между истинным ирром, изначально рожденным уже с благородной кровью – и тем, кто носил название скота всего-то две жалких недели назад. Тем, кто служит Престолам почти полную сотню лет – и тем, кто только-только взял в руки тренировочный меч…

Всё это имело большое значение в армии Ледяных Владык – как, впрочем, и других армиях мира…

Но новообращенный вампир не тронулся с места. И промолчал.

– Парень! Отойди, говорю! Мы выезжаем!

Та же реакция – лишь упрямо склонилась каштановая голова.

– Ну-ка быстро отошёл, ублюдок! – резко сменил тон стражник, – неприятностей захотел?!

На помощь сослуживцу спешили ещё двое, углядевшие, что что-то не так…

Игорь стоял. А его пальцы медленно гладили эфес тренировочного меча. Одноручного, но длинного, такого, что при желании можно было биться и в обе руки сразу.

Самого любимого его меча…

Стражники обоза окружили вампира со всех сторон. Их ладони тоже покоились на оружии – только, в отличии от клинка Игоря, уже настоящего, с примесью серебра…

Возбужденно гудели новообращенные ирры кругом – и проталкивался, силясь успеть, старый Витовт, единственный здесь десятник…

– Последний раз тебе, скот, повторяю, – прошипел прямо в лицо Игоря стражник, – ОТОЙДИ ОТ ОБОЗА СЕЙЧАС ЖЕ!

Молодой вампир поднял голову. И теперь уже ни у кого бы не осталось сомнений, что наполняет его взгляд.

Злость. И направлена она была отнюдь не только на ощерившегося клыками охранника…

– Игорь! – донеслось вдруг из клетки, – Оставь. Ты выбрал свой путь – так пусть всё идёт так! Отойди. Со мной всё будет в порядке, мы не убиваем пленных своей расы.

Ты ведь знаешь, что нас, ирров, очень для этого мало…

Илона. Худая девчонка в порванном орденском плаще и низковатым, будто прокуренным голосом. Она смотрела на молодого вампира, и в глазах её была… жалость?

– Игорь! – подбежал наконец и Витовт, – ты что здесь чудишь? Быстро отдай свою железяку! И идем со мной. Это приказ!

Вампир перевел взгляд на десятника…

– Отдай, Игорь. И иди, – вновь прозвучал голос Илоны, – всё будет хорошо. Война не вечна.

Напряженные плечи обращенного постепенно поникли, сузившиеся было зрачки начали расширяться…

– Сражения кончатся, так или иначе. И мы увидимся. Иди…

Витовт протянул руку, крепко схватив подопечного повыше локтя.

– Идем. Не дури!

…И они ушли – провожаемые взглядами всех собравшихся. Старый вампир тащил молодого, а тот поминутно оглядывался – до тех пор, пока тоненькая фигурка в клетке не скрылась за близлежащими домами…

…Сильно чертыхался, впрягая коней, взбешённый до крайности стражник. На его памяти нечто подобное случалось в первый раз…

* * *

Сегодня Игорь поступил так же, как и всегда. Дождался слова «разойтись», произнесенного их коренастым десятником – и молча пошёл домой, даже не слушая, о чем галдят новоиспеченные соплеменники.

Витовт проводил своего лучшего бойца долгим, внимательным взглядом. Но так ничего и не сказал – развернулся и зашагал туда, где собирались «старики»: сотник, командиры десятков, штабной офицер. Все они неплохо друг друга знали и уж, конечно, не собирались проводить последнюю ночь перед выходом в одиночестве и тишине.

Молодые вампиры сбивались в кучки и растекались. В отличии от Витовта, они о скорых переменах не подозревали – но ведь и веселиться никто не запрещал! С конца тренировки прошло менее пятнадцати минут, а уже откупоривались первые бутылки с вином и пыхтели, отрабатывая казенные денежки, смазливые проститутки. Небольшая группа – семь или восемь теней – спешно седлала лошадей. До лагеря людей порядка пятнадцати километров, до рассвета нужно успеть в оба конца…

Помимо выхода, на завтра была назначена и другая, не менее важная процедура: привозили «скот». Тех самых, на кого указал Жребий (сейчас увеличенный вдвое – по случаю войны и других непредвиденных обстоятельств).

Каждый из молодых вампиров должен был наконец-то попробовать кровь.

Об этом – в отличии от предстоящего выхода – знали все. Относились совершенно по-разному: кто осторожно, немного испуганно, кто безразлично или брезгливо, а кто-то и с самым настоящим предвкушением, злой радостью в глазах. Ведь кровь людей даёт силу! Только благодаря ей ирры стали теми, кто они сейчас! Ты не можешь считать себя настоящим вампиром, если твои зубы не войдут в плоть человека-раба!

Существа, думающие таким образом, почему-то не вспоминали, что недавно и сами были тем самым предназначенным для употребления в пищу «скотом». Впрочем, это не происходило случайно: Ледяные Владыки действительно хорошо отбирали, кого следует вербовать…

Знал ли о запланированном Игорь? Безусловно, знал. Но, как и обычно, по его лицу нельзя было ничего понять. Хотел он завтрашнего «питания», или ему было абсолютно наплевать, предвкушал вкус чужой крови или мысленно морщился, думая, как этого избежать… Молодой вампир просто зашёл в свою комнату, разделся и лег на кровать. Где-то за окном слышались веселые крики, раздавалась брань – Игорь не реагировал. Он вообще вёл себя так, будто и вовсе не существовал: тело почти не шевелится, тонкие клыки спрятались за щеками и спят. Лишь зрачки – тёмные, как и у всякого вампира – время от времени двигались, измеряя разные куски потолка. Быть может, со стороны могло показаться, что молодой ирр размышлял. Но, скорее всего, это было не так – Игорь лежал так с самого начала, как только сюда попал. О чем можно думать столько времени подряд?!

…Часы шли. Постепенно стали смолкать пьяные голоса, от проституток уходили клиенты. На улице больше не было слышно ни ругани, ни криков. Вокруг как будто даже стало немного светлей… а это означало, что рассвет уже на подходе, нужно как можно быстрей спешить к себе домой. Ведь, как известно, молодые вампиры переносят солнечный свет куда хуже, чем их более опытные собратья. И в первую очередь это касается тех, кто «обратился» всего-то несколько недель назад…

Незаметно, по чуть-чуть, веки Игоря закрыли глаза. Дрема овладела телом, а ещё несколько минут спустя он уже крепко спал…

Секунды сменяли друг друга… и вдруг произошло нечто странное. Тело молодого вампира стало прозрачным – как вода, сквозь которую видно гальку на дне – и… пропало. Просто исчезло, будто никогда здесь и не лежало. Растворилось, оставив после себя лишь ворох мятых простыней да одежду, небрежно заброшенную на спинку стула. Потом, конечно, Игоря искали… но всё без толку. Несколько дней спустя молодого вампира занесли в список пропавших без вести – и забыли о нём навсегда.

Шла большая война, у служащих Тронам хватало куда более важных проблем…

* * *

Здесь было два солнца.

Это первое, что бросилось ему в глаза. Два огромных, дышащих жаром светила, до которых, как казалось, можно подпрыгнуть и достать рукой. И ещё свет – режущий, острый, яркий, как никогда.

Такой свет ни за что не смогла б породить воспетая на Земле звезда. Не говоря уж о том тусклом подобии солнца, что вставало над владениями Ледяных Владык…

Человек вскочил, начал бешено озираться…

Кругом был песок. Много, много, много песка. Солнечные лучи отражались в нём, усиливались и разделялись, неся всюду свою неоспоримую мощь.

И ни единого дерева или куста – здесь не росла даже трава. И жар. Точь-в-точь такой же, как в одном давно забытом заведении «баня»…

Человек мигом вспотел, но непонятно, толи от окружающей температуры, толи просто от волнения или страха. Вдруг охнул – ни дать ни взять вспомнил что-то важное – и медленно, осторожно прикоснулся к зубам.

Клыков больше не существовало. Вообще, как будто он и вовсе никогда не «превращался». И уши – они вновь были нормальной, привычной формы, легкая заостренность исчезла без следа. Плюс свет солнца… таких лучей не смог бы выдержать и сильнейший из рода вампиров…

А он – стоял.

Человек схватился за голову, сел, почти что упал…

Никогда ещё его мысли не крутились с такой лихорадочной быстротой…

…И всё же ядовитая кровь не исчезла без следа. Он чувствовал, что в нём осталась часть вампира, осталась навсегда. Просто сейчас она отступила, ушла куда-то вглубь того места, где гнездится душа. Там она будет жить до самого его конца. И ждать – ибо если хорошо, во всю силу, позвать, то вены станут послушными, словно воск. И отрава хлынет назад.

Вампир вернётся, будет превращение номер два…

Но Игорь не успел обдумать свою мысль до конца. Сзади налетело что-то могучее, подхватило под локти, сжало так, что захотелось кричать.

Сопротивляться не получалось – существо было сильнее в несколько раз…

А потом они поднялись в воздух. Прямо так, мгновенно, с песка. И Игорь уже совсем не брыкался – ибо земля больше не служила опорой его ногам.

Она колыхалась где-то внизу…

Десять, пятнадцать, двадцать метров… Игорь зажмурился, чуть ли не насильно вгоняя нелепую надежду, что всё происходящее всего лишь сон. И он сейчас откроет глаза на своей просторной кровати в комнате, ставшей уже немного привычной, а вокруг будет раскинут специальный тренировочный лагерь, где квартируется его сотня…

Но на самом деле Игорь понимал, что это не так. И нет никакого сна, всё происходящее – взаправду. Ведь подобное уже случалось с ним раньше… давно, почти пятнадцать месяцев тому назад…

Он помнил.

Всё было именно так…

Неизвестное существо (разглядеть его не получалось, глаза цепляли лишь когти на толстенных пальцах) тащило Игоря в какую-то даль. Быстро – рассекаемый воздух чуть не до крови резал лицо – и очень высоко. Внизу с головокружительной скоростью менялись барханы, да, один раз, мелькнула фигура, похожая на человека – разглядеть толком Игорь, конечно, не успел…

И вот путешествие подошло к концу. Стонущего человека опустили на землю… и он тотчас упал на колени – его жестоко рвало. Поэтому Игорь не заметил, как поднялось в воздух, взмахнув крыльями, принёсшее его существо. А вместо крылатого появились другие, заметно больше смахивающие на людей…

– Встать! – прозвучало над самым ухом, когда Игорь, казалось, выблевал весь желудок: – Немедленно встать, раб!

Голос был очень низким, и, в то же самое время, отдающим отчетливым звоном металла. Такие никогда не встречались бывшему вампиру раньше. Но Игорь этого даже не заметил. Его мысли ухватились в другое, куда более важное… и знакомое, до боли в груди.

Он не знал речи, на которой прозвучала грозная фраза. Совершенно точно – не знал. Но при этом понял каждое слово, слетевшее с чужого языка…

И второе. «Раб».

Ну конечно же – раб…

Игорь медленно поднял глаза.

Обступивших его существ было пять. Низкорослые – вряд ли кто-нибудь переплюнул границу и в метр шестьдесят – они, судя по всему, брали массой. И силой уж наверняка… Верхняя часть тела у них была обнажена и прямо-таки бугрилась чудовищными мускулами. Куда там дохлым вампирам! Здесь каждый из группы выглядел просто как заправский культурист… Впрочем, низ существ заметно в этом уступал. Ноги – обтянутые короткими, по середину икры, штанами – выглядели так, как и должно при росте в метр шестьдесят: дохло. И были ощутимо кривоваты вдобавок… В целом получалось этакое немного смешное сочетание, а ля супергерой из комиксов 80ых…

Головы у существ были тоже вполне обычными, человеческими – только лысые и с узкими, как у китайцев, глазами (и тощими китайскими бородёнками, совершенно не вязавшимися с накаченными телами). В общем-то обитателей этого мира можно было б с некоторой натяжкой отнести к роду людей, если бы не одно но: у всех них были кошачьи лапы. То есть ступни – сами ноги, как уже говорилось, выглядели иначе. А вот там, где у обычного человека располагалась ступня, «китайцы» имели мохнатые, хищные лапы… Точь-в-точь как у гигантских диких котов…

Голую спину Игоря обожгло хлестким, сильным ударом. От неожиданности и дикой боли бывший вампир упал лицом в землю, что-то закричал. По разорванной кнутом коже весело побежала кровь…

– Кому сказано встать?! – долетел сверху всё тот же металлический голос, – поднимайся, раб!

И – новый удар. Ещё сильней, ещё злей первого…

И сразу же третий…

…Наконец Игорь встал. Его шатало, лицо было бледным, а зубы немилосердно терзали губу, чтобы не кричать. Окружающие существа расступились, давая проход.

– Тебе туда, раб, – произнес один из них, всё еще продолжая сжимать пальцами кнут, – Иди. Хешен, Шенкок – отведите.

Игорь поднял голову, глянул туда, куда указывал низкорослый мучитель. И ничуть не удивился тому, что увидел…

Впереди, метрах примерно в ста, растянулась огромная шеренга, вмещавшая, наверное, тысячу людей. Да-да, именно людей, не лысых карликов с узкими глазами и на кошачьих ногах. Лысые карлики ходили ПЕРЕД шеренгой – с кнутами и кинжалами на поясах. А люди… все люди были в цепях.

– Вперед! – грубо толкнули Игоря в спину, – Нечего зря стоять!

Тут будет намного хуже, чем у вампиров, родилась неизвестно откуда взявшаяся мысль. Намного…

– Этот молодой, его нужно на галеры, – раздался меж тем голос в нескольких шагах позади, – дольше протянет.

– Ты прав. Передай распределителю, я согласен.

Игорь обернулся, мгновенно поняв, о ком они говорят. И увидел то, что доселе почему-то ускользало от его взгляда.

Знак.

Практически такой же, как у вампиров. «Веревочка». Вертикальная нить с насаженными на неё шарами. Только перечеркнут из них был не второй, как на одеяниях слуг Престолов, а уже находящийся ниже – ТРЕТИЙ.

Именно такую татуировку носил на плече низкорослый главарь, столь легко определивший его гребцом на галеры…

Уже зная, что увидит, но не в силах себя удержать, Игорь повернулся в другую сторону… Так и есть. Этот же знак был выжжен и на плече сопровождавшего его солдата.

И у другого!

У всех…

Что это… И вдруг он понял. Понял всё сразу. Про Надю и Костю, про Виталика с Мэв. Илону… Про Землю и мир вампиров. Про этот новый, неизведанный мир… Про всю гигантскую цепь,протянувшуюся сквозь пространства, непостижимые человеком…

Верёвочка…

И вопрос «за что?», заданный в последнюю их с Витом встречу, больше не казался ни странным, ни глупым… Ибо теперь Игорь понял ответ.

Только теперь…

…Неизвестно, что сделал бы дальше ошарашенный догадкой человек… но тут Хешену, одному из надзирателей, надоело ждать. Хорошенько размахнувшись, он опустил кнут на спину внезапно остановившегося раба. Да не так, как это делал Шерхан, их начальник – вполовину, для начала щадя, – а со всей отпущенной Хешену силой и немалым, очень немалым опытом.

Удар вышел отменным – раб вскрикнул и немедленно упал. Пять-шесть таких в состоянии выбить душу из даже сильного, крепкого телом невольника. Но Хеншен не стал добивать. Зачем? Государству нужны рабочие руки, а этот раб, действительно, сгодится для галер. Вдвоем с другим охранником они легко вздернули корчащегося человека на ноги и потащили дальше, к Хамишу, занимавшемуся тем, что заклепывал ошейники и кандалы…

Финал. Ты помнишь? Давным-давно…

В последнее время я редко гулял. Почему? Не знаю, просто не было настроения. Точнее, настроение было… не хватало энтузиазма – примерно так. Знаете, как это бывает: вроде и хочется прогуляться, но в тоже время и лень…

Но сегодня я всё-таки себя пересилил. Был повод! Причём такой, какой не отпраздновать просто грех: наконец-то – впервые в жизни! – меня приняли на работу. На нормальную работу я имею в виду. Всё как положено, по специальности, с хоть немного пристойной зарплатой…

– Ну так что? Как ощущения, господин дизайнер? – нарочито-весело спросил Витька, мой бывший одногрупник и давнишний друг, – сознавайся, небось побежал бы туда и за три тысячи в месяц работать? А?

– Хватил тоже, три тысячи. Я прокормиться даже не смогу! Хотя… дизайнер это тебе не официантом жопы всем подряд вылизывать. Это нормальная работа белого человека. И интересная одновременно. А то хватит уже, набегался с подносом на всю оставшуюся жизнь…

– Так значит всё-таки пошёл бы?

– Ну да… наверное. Временно, опыт набрать. Сам знаешь – был бы у меня хотя бы годик в трудовой книжке, все эти уроды на собеседованиях относились бы совсем иначе. А деньги… можно и потерпеть.

– Да уж. Без опыта сейчас никуда, – согласно кивнул Витёк, – хоть вообще за просто так нанимайся…

Мы неспешно гуляли по парку. Тёплый апрельский день постепенно подходил к концу, солнце, опустившись довольно близко к земле, почти не справлялось со своей главной задачей. Скоро, я знал, должны были включить фонари. Но пока… лучи уходящего светила преломлялись сквозь кроны рано распустившихся деревьев, и на выходе получалось немного золотистое, необыкновенно красивое сияние. И именно так – в этом сиянии – я-то её и увидел…

По правде сказать, первым её увидел Александров (такую фамилию носил Витька)… но это ведь ничего не меняет.

– Смотри, какая цаца!

Я привычно проследил за указательным пальцем, и… Обомлел? Не поверил собственным глазам? Выпал?

Она стояла совсем недалеко от нас, на краю прелестного миниатюрного прудика с лебедями. Её левый локоть опирался на резные перильца, между пальцев правой руки тлела белая сигарета. А она сама… она смотрела куда-то вдаль. Задумчиво и очень серьезно. Изящный, немного острый нос был приподнят вверх – как протест, как вызов. Густые ресницы, наоборот, чуть-чуть опущены. Тонкие губы сжаты. Несколько прядей черных волос пересекали её лицо – но, как ни удивительно, это лишь добавляло красоты, делало девушку ещё привлекательней и неотразимей. И это сияние, это золотистое сияние, пробивающееся сквозь зелень окружавших деревьев… Незнакомка купалась в нём, купалась так, как ангелы на иконах купаются в своем неземном свете.

В какой-то миг мне показалось, что она и была ангелом, ангелом во плоти…

Я прожил не такую уж длинную, но всё же чего-то стоящую жизнь. Я верил в любовь. Я влюблялся. Влюблялись в меня… Но я всегда знал одну простую вещь: любви с первого взгляда не бывает. Вообще. Это бред, это сказка, выдуманная когда-то для романтичных детей, а затем подхваченная обывателями по всему миру. Чтобы полюбить нужно нечто большее, чем просто увидеть другого человека. Нужно вглядеться, нужно пообщаться, нужно понять… Я знал это. Я был твёрдо уверен…

Вплоть до вот этого самого момента.

Витька, конечно, заметил как я на неё гляжу. И, конечно, не преминул вмешаться:

– Что стоим, Ромео? Давай вперёд, знакомиться с прекрасной незнакомкой! – сказал он этаким дразнящим, шутливым голосом. – Иначе она уйдёт. И всё, плакало твоё счастье!

Моё счастье?..

Витя не случайно произнес имя «Ромео». Меня так действительно звали… в юношеские годы. Не потому, что я был какой-то там ловелас и у меня было очень много девчонок – по правде сказать, их, наоборот, обычно не хватало. Но и не от обратного, типа неудачник. Просто в нашей компании я был… самым романтичным, чтоли. Ни пошлым, ни озабоченным, всегда верящим в настоящую любовь, а не секс до упада… И собственная девушка у меня появилась на целый год раньше, чем у других – а в шестнадцать лет это так важно… Я ни разу ни снимал проституток, ни разу не соглашался трахнуть пьяную шалаву на даче… И всегда очень больно переносил расставания с теми, кого любил…

Ромео, как тут ещё сказать…

Наверное именно поэтому я и был сейчас совершенно один… Вот уже год. Длинный-предлинный год…

– Ну так что, Игорь? Идешь знакомиться? Я серьезно. Тебе надо, сколько уже без подружки ходишь…

В ответ я лишь отрицательно покачал головой.

Знакомиться… Была в этом какая-то глобальная несправедливость, в том, что именно парень должен подходить на улице к девушкам, а не наоборот. Ведь тот, кто знакомится, навязывается по сути. Ожидаемо или нет, удачно или с полным провалом, но это именно так. А потом, как начавший первым, должен соответственно вести себя и в дальнейшем. Ты ведь подошёл – значит, именно тебе и надо. На тебе стержень беседы, неловкие паузы, инициатива… на тебе всё. Да и вообще… не так-то легко себя переломить, чтобы начать разговор с какой-нибудь незнакомой девчонкой. Особенно красивой. Особенно, если она действительно понравилась…

Я понимаю, что так думали далеко не все. Что многие считали наоборот и знакомились чуть ли не по десять раз в день. Но ведь это уже индивидуальные (!) особенности характера! Как там в книжке по психологии? Экстраверты и интроверты, флегматики, сангвиники, холерики, меланхолики. Вот от чего надо плясать! И данные типы абсолютно одинаково присущи всем, как женщинам, так и мужчинам!

А начинать должны всегда мы....

За всю жизнь я ни разу не подошёл к незнакомой девчонке на улице, в баре или на дискотеке. Не считая компаний – но с пьяными друзьями уже ведь не то. А бывшие девушки… обычно, они появлялись как-то сами-собой, невзначай. С кем-то вместе учились, с кем-то сводил Витёк…

– Ладно, – с сожалением в голосе произнес друг, – дело твоё. Пошли тогда дальше, что топтаться бестолку. Через двадцать минут Влад подъедет, надо встретить…

– Хорошо, – будучи ещё в своих мыслях, ответил я.

Мы ушли. Но с каждым шагом, отделявшим меня от места, где стояла девушка с сигаретой в руке, я чувствовал себя всё беспокойней и хуже.

Я не хотел уходить! Не хотел покидать эту необыкновенную, исключительной красоты незнакомку.

Да и не только во внешности было дело…

Я хотел… хотел познакомиться. И остро ощущал, что если не сделаю это, то потеряю некую часть жизни, часть самого себя. Потеряю невосполнимо и навсегда… Такое чувство впервые зародилось внутри меня – и, появившись, давило на сердце так, что хотелось стонать.

– четыре года! Представляешь, Игорёк? Так Макс ему и говорит: тут, Андрюха, явно что-то не так. Вот смотри сам…

– Витя, стой, – перебил я рассказывающего какую-то длинную историю друга, – мне сообщение сейчас пришло от двоюродной сестры. От Катьки, ты должен её помнить.

– И что?

– Нужно срочно бежать к ней. Прямо сейчас! Извинись за меня перед Владом, а я пошёл. Пока!

– Что?! – по голосу Витьки было прекрасно слышно всё его отношение к высказанному мной бреду… но и придумать хоть что-то путное я уже не мог.

Ведь мысли были совсем, совсем о другом…

Махнув на прощание рукой, я быстро зашагал в обратном направлении. Витька так и остался стоять посреди аллейки – недоумевающий, с открытой банкой пива в руке.

Ничего, переживёт. Тем более, что скоро приедет Влад – на пару они быстро найдут себе подходящее занятие. А я…

Я мчался так, будто за мной гналась целая банда вооруженных бандитов. И необычайно хорошо слышал стук – быстрый, сильный, отдающийся в голове ударами гигантских колотушек. Бум-бум-бум. Бум-бум-бум. Так стучало моё сердце – ровно до тех пор, пока я не достиг покинутого пять минут назад прудика. И замер, боясь пошевелиться…

Она была там. Я всё-таки успел.

Девушка стояла почти также, как и несколько минут назад. Только уже не курила. Просто смотрела на воду, плавающих там лебедей…

Я сделал шаг – и остановился. Замер в нерешительности, как обычно говорят.

А девушка внезапно пошла. В противоположном от меня направлении, туда, где находился выход из парка…

Красивая, как никто другой, она и двигалась так, будто была рождена вне пределов этого мира: изящно и грациозно, но даже без намёка на неестественность, часто присущую моделям из телевизора. Глядя на ноги, обтянутые тончайшими колготками телесного цвета, я почувствовал, как по телу стремительно разливается тепло…

Так. Хватит. Нужно быть мужчиной, в конце-то концов! Догнать и подойти!

Но быть мужчиной оказалось непросто… Я шёл за девушкой, любовался её красотой… но никак не мог набраться смелости для главного шага, заговорить. Так мы и двигались – впереди, даже не подозревая о моём существовании, она, затем, метрах в пятнадцати, я. Мы вышли из парка и углубились в город, уже почти миновали квартал… Мне было стыдно за такое своё поведения, но и победить проклятую робость я не мог.

«Вдруг подойду, а она откажет? – закралась в голову предательская мыслишка, – иди, скажет, отсюда прочь? Что тогда?»

«Не подойдешь – не узнаешь, – ответил другой, разумный и смелый «я», – но жалеть будешь долго».

Встречные парни постоянно оглядывались вслед моей незнакомке, кое-кто так и вовсе чуть не свернул себе шею. Это почему-то злило, кулаки стали недобро чесаться.

Я уже ревную?..

Девушка остановилась возле входа в очередное мелкое кафе, уверенно взялась за дверную ручку…

Всё. Кто у неё там? Друзья? Парень? Любовник?!..

– Подождите! – Заорал я чужим голосом, сам испугавшись вырвавшегося в обход сознания крика. – Девушка! Стойте, не входите внутрь!

Она удивленно уставилась на меня… но ручку двери всё-таки отпустила. И дождалась, покуда я быстрым шагом (пытаясь сохранить хоть какую-то солидность) преодолею разделяющее нас расстояние.

– Привет, меня зовут Игорь.

Конечно, когда знакомятся с девушками, говорят несколько иначе… но именно эта фраза почему-то слетела тогда с губ – автоматом и опять без участия мозга.

– Привет, Игорь, – незнакомка, немного прищурившись, рассматривала моё лицо, – ты следил за мной от парка. Я права?

Признаться, я оторопел. Но выхода не оставалось, пришлось сознаваться.

– Права…

– И зачем?

Я глубоко вздохнул, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и покраснею, словно мальчишка.

– Ты мне понравилась – ещё там, в парке. Я хотел познакомиться…

– Так что же не подходил? – мне показалось, или уголки её губ действительно немого дернулись? Так бывает, когда сдерживаешь рвущуюся наружу улыбку…

– Почему не подходил? Мы же разговариваем сейчас. Просто… просто я подошёл не совсем сразу.

– Ах вот оно как, – в глазах незнакомки блеснула озорная смешинка, – ясно. И что дальше?

– Дальше давай познакомимся всё-таки. Я Игорь, как уже говорил. А как зовут тебя?

– Надя.

– Надя… Надежда. Красивое имя.

– Спасибо. Я тоже так считаю.

– Правильно делаешь… ммм… слушай, Надя, раз мы с тобой уже немножко знакомы… может, пойдем немножко погуляем? Пообщаемся, всё такое. Ещё не так поздно, на метро я тебя обещаю потом проводить…

Она засмеялась – негромко и не обидно, как-то легко, по-дружески…

– Берём быка за рога, да?

Я не сразу сообразил, что на это лучше ответить – и в итоге промолчал.

– Гулять нет настроения. Давай лучше посидим в кафе, – она кивнула на дверь, в которую так и не успела войти.

– А разве тебя там не ждут друзья? Ну или… – произносить гадкое слово «бойфренд» не хотелось, и я, мотнув головой, закончил несколько невнятно, – или ещё кто-нибудь…

Надя улыбнулась и спокойно открыла дверь.

– Пошли.

Внутри кафешка оказалась очень даже уютной. Там не было этого яркого электрического света, который так бесил меня в разного рода дешевых забегаловках и больницах. Вместо него в помещении царил приятный, романтический полумрак. Столики, рассчитанные как на четырёх, так и на двух клиентов, наполовину пустовали. А из невидимых глазу динамиков доносились приятные звуки группы ABBA. When I kissed the teacher – не самая популярная, но на редкость классная мелодия. По крайней мере, для меня…

Надя уверена направилась к столу, предназначенному для двоих. И у меня просто отмерло от сердца. А мозг начал лихорадочно работать, подсчитывая, сколько в кошельке осталось финансов. Рублей четыреста, пятьсот? Хотя стоп: я ведь взял с собой карточку. Банкомат тут рядом, в случае чего сбегать – всего пара минут....

…Сбегать всё же пришлось. Часа этак два спустя. А ещё через час кафе закрылось. Пора было идти.

Мы вышли на свежий воздух уже совсем не такими, как зашли внутрь. Я многое узнал о ней, она – обо мне. Начисто исчезла всякая напряженность из отношений, прошло стеснение… И – самое главное! – теперь у меня был телефон. Её телефон, номер, по которому я смогу позвонить тогда, когда захочу. Надя сама дала мне его, я даже не успел попросить…

Нормальная работа, вечер, проведенной с лучшей девушкой на земле… Одиннадцать цифр, записанных в мой мобильник… Я чувствовал себя необычайно, просто до невероятности хорошо.

Вот оказывается какое ты, счастье…

– Надь, я так рад, что мы с тобой познакомились сегодня, – сказал я совершенно искренне (и плевать, что на первом свидании так говорить якобы нельзя!) – Очень, очень рад! Что подошёл всё-таки, заговорил. Бросил Витьку, не остался отмечать с ним новую работу, как собирался в начале…

– Правильно, – глаза Надежды лукаво блеснули, – ведь последствия от того, что человек что-то не сделал в большинстве случаев куда хуже, чем от того, что он всё-таки совершил.

Я на секунду задумался. Не сделал в смысле не стал отмечать? Или сделал – познакомился с ней? В любом случае какое-то странноватое утверждение…

– Не совсем понял к чему это… Да и вообще не уверен что ты права…

– Нет, – Надя хитро улыбнулась, – Я всегда права. Просто ты меня ещё плохо знаешь…

* * *

В оформлении обложки использовано изображение с https://pixabay.com/ .

Оглавление

Пролог. Горе от ума

Часть Первая. Штиль

Часть вторая. Перемен требуют наши сердца.

Часть третья. Я зверь, мне покоя нет.

Финал. Ты помнишь? Давным-давно…