Башня Батлина [Дмитрий Пермяков] (fb2) читать постранично, страница - 3

Ребров, не мигая, смотрел на мужчину. Его левый желвак задвигался, явный признак нарастающей ярости.

– Вместе с коллегами я попытался составить психологический портрет убийцы и вот до чего дошёл…

– На хуй, – резко оборвал его Ребров. – Садись. Какой к хренам психологический портрет?! Эта тварюга ходит среди нас вы понимаете это?! Среди нас! Он смеётся над нами, подначивает, он хочет, чтоб мы его поймали! Рисунки на телах это подсказки! Вы чего, фильмов про психопатов не смотрели?!

– Мы уже перебрали все варианты, как могут нам помочь эти… глаза, – поднял руку лейтенант Варданян. – Мне кажется, это вроде его визитной карточки. Чтоб мы случайно его жертв не перепутали с другими, умершими по иным обстоятельствам.

– А следов насилия так и не было обнаружено? – спросил моложавый Лисицын. Он перевёлся с Холмтауского отделения совсем недавно по причине женитьбы и переезда в Неллин, и всё время отставал в плане информированности текущих дел. – Это странно. Обычно маньяки убивают ведомые либо сексуальны аспектом, либо… – он неловко махнул рукой, и из папки перед ним внезапно выпало несколько клочков бумаги, которые он торопливо попытался сгрести обратно.

Палец майора резко пригвоздил к столу один листок. Это оказалась газетная вырезка.

– Что это? – спросил он.

– Это… из газет, – пробормотал смущённый Лисицин.

– Я вижу, что не ранний Рембрандт. – Шериф поднял листок и, шевеля губами, прочитал написанное. Скривился. Потом прочитал вслух.

Вот шорох раздался

Страшнее, чем вой,

Значит уже он пришёл за тобой,

Подвесил и слушает,

Злостью дыша,

Как смерть подступает,

Чуть слышно шурша…

Некоторое время все молчали

– Кто автор сего опуса? – еле сдерживая ярость, спросил Ребров. – Это же про Котова стишок так? Про Шороха. Маньяка, которого я упёк два года назад.

– Дети сочиняют… – пробормотал в край смущённый Лисицин. – Что-то вроде считалочки. Я собираю… вдруг пригодится…

– Для чего, блять, тебе это пригодится?! – рассвирепел майор. – Детям на ночь колыбельную петь?! Давайте подытоживать то, что есть и двигаться дальше! Работаем!

Итоги текущего времени выглядели страшными и удручающими. Жуткие особенности убийств Смотрящего вводили в ступор самого хладнокровного человека. Рисунки, которые он оставлял либо на самом теле жертв, либо на бумаге, рядом с телом. И сшитые нитками веки.

– Около первых трёх жертв, а конкретно на теле егеря Павла, был приколот листок с надписью «Я рядом… вы меня видите». – Произнёс Кудряшов, демонстрируя коллегам мерзкую фотографию, которую и так все видели. – Прибитый стальным штырём в районе солнечного сплетения листок формата а4. Рисунок изображает закрытый глаз. Нарисовано умело, не второпях, гуашью. Значит, убийца заранее готовился. – Кудряшов сменил слайд, и во весь экран предстало опухшее, посиневшее лицо старика. Аккуратными стежками веки пронизывала суровая нить, плотно их стягивая. Запёкшаяся кровь тонкими струйками чернела на щеках.

– Очень мило, Глебушка, с подростками что? – костяшкой пальца Ребров ожесточённо тёр глаз. В него попал дым от сигареты.

– На животе голой девушки и груди парня, убийца нарисовал всё по тому же закрытому глазу. Рисовал чёрным маркером, старательно и даже подштриховал веки. Чуть ниже видим всё ту же фразу «…Я рядом…». Глаза у обоих сшиты, почерк очевиден.

Новый элемент в «творчестве» Смотрящего проявился после убийства старой Варвары. Закрытый глаз был нарисован краской во всю стену, а рядом смазанный человеческий силуэт. Надпись гласила «Я рядом… Вы меня увидите…»

Ребров устало потёр лицо и выдохнул.

– Комендантский час…

Не смотря на то, что погода не по осени стояла хорошей и тёплой, прогуливающихся горожан на улицах наблюдалось крайне мало. Парки опустели, детские площадки заносило листвой, люди ходили по трое четверо, чувствуя себя в безопасности только в многолюдных торговых центрах или супермаркетах. Смотрящий держал весь город в страхе.

Многочисленные опросы всех и вся ничего не дали. Самая тщательная экспертиза пасовала, Смотрящий казался эфемерным духом, нежели живым организмом. Пустели бары, кафе и клубы. Добровольная бригада патрульных из местных мужчин разбежалась в первую же ночь при «подозрительном шуме в кустах». Прошла ещё неделя, наполненная ужасом и подозрениями друг к другу. Смотрящий мог быть чьим угодно соседом.

Выпал первый снег. Ребров и его команда не продвинулись в расследовании вперёд, ни на миллиметр, что приводило всех ещё в больший трепет. Родители боялись отпускать детей в школу, предполагая, что маньяк может скрываться среди учителей. Вспомнили Чикатило. А двадцать восьмого числа Смотрящий убил ещё одну