Колье с лукавой змейкой [Эдуард Сребницкий] (fb2) читать онлайн

Эдуард Сребницкий Колье с лукавой змейкой

Глава 1

– Товарищи! Ставлю вопрос на голосование… – секретарь городской ячейки Российского коммунистического союза молодёжи Шкурыба окинул взглядом левую половину помещения, где проходило собрание комсомольцев.

Секретарь Шкурыба, человек с широкими ноздрями и вытянутыми челюстями, что придавало ему сходство с конём, был в дополнение к этому сходству, будто сбруёй, опоясан портупеей, какую носили некоторые красные командиры на фронтах гражданской войны. Сам Шкурыба тоже немного воевал – не командиром, а бойцом, зато теперь пошёл на повышение по идеологической линии.

Зал комсомольского клуба, устроенного в бывшем доме купца Тюкина, оказался забит под завязку: на шестом году революции городская комсомольская ячейка стремительно пополнялась. Десятки горящих глаз смотрели на секретаря Шкурыбу и в совокупности с зажигательными лозунгами кумачовых транспарантов, которыми были увешаны все стены, и пламенными речами самого Шкурыбы создавали в каменных купеческих стенах атмосферу кузнечного горна, где плавится сталь новой жизни.

Ещё совсем юная комсомолка Лизанька и её столь же молодой муж Филипп с приколотыми на груди значками «КИМ» – Коммунистический интернационал молодёжи – хоть и находились от секретаря Шкурыбы в правой половине зала, куда Шкурыба смотреть избегал, были воодушевлены происходящим столь же страстно, как все молодые люди вокруг. Лизанька с тонкими, словно карандашом нарисованными, чертами, задумчивым взглядом карих глаз и выправленной на грудь редкой косой, сцепленной узорчатой заколкой, изредка в порыве невольной нежности дотрагивалась до локтя Филиппа, парня надёжного, цельного, честного, что сразу и безошибочно угадывалось в его манере говорить, ходить и даже слушать. Филипп и Лизанька не пропускали ни одного комсомольского мероприятия – субботника ли, собрания, или похода агитгруппы, – чувствуя себя здесь своими в одной большой комсомольской семье.

– …Ставлю вопрос на голосование… – повторил комсомольский секретарь Шкурыба и замолк, поскольку, забывшись, обратился к запретной для него стороне зала.

Запретная сторона, по сути, не была никакой запретной, а была такой же, как и другая часть зала, точно так же заполненная комсомольцами городской ячейки. Просто перед лавками первого ряда запретной стороны сидела, склонившись за будуарным купеческим столиком, восемнадцатилетняя комсомолка Нюся, которая по предложению самого Шкурыбы вела протокол сегодняшнего собрания. И стоило секретарю Шкурыбе только обратиться к правой половине аудитории, как взгляд его сам собой сползал на склонённую голову Нюси, на Нюсину шею и спину, и секретарь Шкурыба сбивался, если не смысли, то с необходимого настроя, и ему стоило усилий вспомнить, зачем он здесь находится и что собирался делать дальше.

Оторвавшись взглядом от комсомолки Нюси, секретарь Шкурыба восстановил в памяти цепочку предшествующей речи, повернулся влево и продолжил:

– Кто за то, чтобы принять резолюцию нашего комсомольского собрания в поддержку борющегося пролетариата Европы, прошу поднять руки!

Зал, и в той части, к которой обращался секретарь Шкурыба, и в той, куда Шкурыба старался не смотреть, голосовал единогласно. Комсомолец Филипп, вскинув руку, даже прыгнул вслед за ней, и его жена Лизанька, засмеявшись этому, присоединилась к дружным аплодисментам, вспыхнувшим на волне общего единения и сознания причастности к мировым революционным процессам.

– Резолюция принята единогласно! – провозгласил секретарь Шкурыба, с трудом перекрикивая аплодисменты.

Комсомолец Филипп отчаянно хлопал и улыбался, его жена Лизанька не сводила с него глаз, хлопала и тоже улыбалась, и все вокруг хлопали и улыбались.

Попросив у зала тишины, секретарь Шкурыба продолжил:

– Второй вопрос в повестке дня – создание коммуны на базе нашей комсомольской ячейки. Товарищи! Революция отменила частную собственность как основу эксплуататорского общества. Имущество помещиков и капиталистов экспроприировано и передано трудовому народу…

Комсомолец Филипп, вслушиваясь в речь, согласно кивал.

– …Но мы, члены Российского коммунистического союза молодёжи, выступаем за отмену не только частной, но даже личной собственности. Мы не хотим брать в светлое будущее груз мелкобуржуазной психологии. И для примера трудящимся массам создаём коммуну, где будем вместе жить, трудиться, отдыхать, и где у нас будет абсолютно всё общее.

– Абсолютно всё? – весело спросил кто-то из зала

– Абсолютно! – подтвердил секретарь Шкурыба. – Работа, пища, предметы труда, культуры, быта и даже общие дети.

– Как дети? – раздался изумлённый женский голос.

– Да, товарищи. У нас будут общие дети, а также жёны и мужья, как это уже провозглашено в некоторых передовых коммунах. Каждый коммунар имеет право на любовь с любой коммунаркой…

Секретарь Шкурыба, не удержавшись, посмотрел-таки на открытую Нюсину шею и к своему удивлению не сбился, а наоборот, ощутил прилив воодушевления.

– …и каждая коммунарка – на любовь с любым коммунаром, не связывая при этом друг друга какими-либо обязательствами. Мы должны покончить со старым понятием семьи, ибо желание иметь только тебе принадлежащего супруга есть проявление инстинкта частного собственника. А в новом обществе не должно быть ситуации, когда, к примеру, тобой помыкает жена, – голос у секретаря Шкурыбы предательски дрогнул, – и ты ничего не можешь с этим поделать. Как неоспоримо доказал в своих трудах один из основоположников научного коммунизма товарищ Фридрих Энгельс – у обезьяны, когда она решила стать человеком, отпал хвост. Точно так же, товарищи, должно исчезнуть понятие семьи, которое давно является атавизмом и рудиментом, то есть пережитком прошлого.

Слушая речь, комсомолец Филипп продолжал кивать, и Лизанька неодобрительно и слегка обиженно на него посмотрела. Повернувшись к жене, Филипп смутился и пожал плечами.

– Товарищи! – почти прокричал секретарь Шкурыба. – Кто за создание коммуны на базе нашей комсомольской ячейки прошу голосовать!.. Один, два, четыре… так… двенадцать… пятнадцать… И всё?

За будуарным столиком Нюся заскрипела пером, занося в протокол количество проголосовавших.

– Хорошо, кто против?

Лизанька решительно подняла руку вверх. Покосившись на жену, руку поднял и Филипп.

– А остальные воздержались? – допытывался секретарь Шкурыба. – Что ж, товарищи, мы видим, многие из нас ещё не свободны от старых представлений. Предлагаю тем, кто голосовал против…

Входная дверь распахнулась, впустив в зал женщину с тугим узлом волос на голове и закатанными рукавами тёмно-коричневой кофты. По тому, как женщина вошла – неспешным, тяжеловатым, командирским шагом – по тому, как оглядела зал и заставила вытянуться в струнку секретаря Шкурыбу, было ясно, что портупея этой женщине подошла бы гораздо больше, чем самому Шкурыбе, который, промямлив:

– … Предлагаю тем, кто голосовал против, ещё раз подумать над внесённым предложением, – заискивающе обратился к вошедшей с не комсомольским словом «душечка»: – Я уже заканчиваю, душечка.

И добавил, то ли «душечке», то ли залу:

– Сегодняшнее комсомольское собрание объявляю закрытым.

Комсомольцы поднялись с мест. По традиции каждое их мероприятие заканчивалось коммунистической песней «Интернационал».

– Вставай, проклятьем заклеймённый,

Весь мир голодных и рабов, -

зазвучали первые нестройные голоса, и остальные комсомольцы подхватили:

Кипит наш разум возмущённый

И в смертный бой вести готов.

Секретарь Шкурыба пытался было запеть со всеми, но, споткнувшись на полуслове, поспешил к «душечке», которая без церемоний толкнула его к выходу.

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был никем, тот станет всем!

– Душечка, ну, неудобно… – бормотал секретарь Шкурыба.

Это есть наш последний

И решительный бой,

Выпихнув из зала Шкурыбу, «душечка» бахнула дверью.

С интернационалом

Воспрянет род людской! –

сотрясались стены купеческого дома.

Выходящих из клуба участников собрания революционным алым цветом приветствовала осень: ветки рябины качали на ветру спелыми гроздями, а по мостовой кружила огненно-красная листва. Комсомольцы, из тех кто располагал временем, собирались в группки, весело обсуждая предложение секретаря Шкурыбы. Комсомолка Лизанька стояла со своим мужем Филиппом и пыталась выяснить его мнение по очень важному для неё вопросу.

– Как это так, покончить с понятием семьи? – допытывалась она. – А мы с тобой? С нашей семьёй тоже покончить? Ведь мы только что поженились.

– Ну, что ты, – Филипп взял хрупкие руки жены в свои широкие ладони. – Никто нас силой в коммуну не тащит. Мы будем жить с тобой.

Другого ответа Лизанька и не ждала.

– Ты этого хочешь? – спросила она.

– Очень хочу.

– Я тоже.

Они держали друг друга за руки, и им обоим было хорошо.

– Ой! – по лицу Лизаньки пробежала тень. – Там ведь мама с папой уезжают!

Быстро, почти бегом, Лизанька и Филипп направились прочь от клуба.

– А вот этого шага твоих родителей я не одобряю, – говорил Филипп на ходу. – Уезжать из страны, где куётся новая жизнь, где каждый день происходит столько интересного и важного!

– Ты ведь знаешь, они боятся. У нас происхождение не совсем пролетарское.

– Этот недостаток можно исправить активной общественной работой и самоотверженным трудом на благо Советской республики. И тогда есть шанс, что окружающие их простят.

– Родители не хотят, чтобы их прощали, они хотят просто жить. Хотя я отговаривала, как могла. Смотри, уже извозчик приехал и вещи уложены!

Они торопливо прошли мимо извозчицкой коляски, на которую был погружен перевязанный ремнями багаж, и поднялись на крыльцо белёного каменного дома.

В гостиной их с нетерпением ждали.

– Лизанька, Филипп, где же вы ходите, милые? – поднялась им навстречу Лизанькина мама, одетая в тёмное дорожное платье. – Нам пора ехать!

– Задержались на собрании, – извинилась Лизанька.

– Ну-с, – сказал отец, который вопреки нынешней моде, а подчас и благоразумию, продолжал носить галстуки и был в галстуке и сейчас, – пора прощаться.

– Разве мы не едем с вами на вокзал? – удивилась Лизанька.

– Мы с мамой решили, что вам ехать не стоит. Долгие проводы – лишние слёзы. Попрощаемся здесь.

Он прижал дочь к груди:

– Пиши нам чаще.

– Я буду писать вам часто-часто, – Лизанька с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.

Поцеловавшись с отцом, она затем крепко прижалась к маме, и по щекам обеих всё-таки потекли слёзы.

– Кто знает, милая, доведётся ли свидеться?

– Мы обязательно ещё увидимся, мама.

Отец взял за плечи Филиппа:

– Будьте счастливы. И берегите нашу дочь.

– Не беспокойтесь, я позабочусь о ней, – заверил Филипп.

– Вот ещё что, – утерев платком слёзы, мама отвела Лизаньку в сторону и взялась пальцами за чёрный перламутровый ларец, стоящий на комоде. – Здесь кое-какие украшения. Вам хватит на жизнь. Но главное, вот.

Мама извлекла из ларца золотое колье с несколькими драгоценными камнями.

– Это старинное колье с лукавой змейкой принадлежит нашей семье.

– С лукавой змейкой?

– Да, посмотри на застёжку, – мама положила колье на чёрную крышку ларца. – Видишь, застёжка выполнена в виде змейки, которая чуть улыбается. Эту змейку называют лукавой. Колье с лукавой змейкой досталось мне от мамы, а ей от её мамы, моей бабушки. Теперь я хочу передать колье тебе. Говорят, что оно способно помогать своей хозяйке в трудную минуту. Береги его, милая, и пусть оно напоминает вам о нас.

Убрав семейную реликвию в ларец, мама расцеловала Лизаньку и подошла к зятю.

– Храни вас бог, – трижды поцеловала она Филиппа, – вас и нашу дочь.

– Ну что вы, – смутился Филипп. – Мы, комсомольцы, не признаём существование бога.

– Бог так милостив, что любит и комсомольцев, которые не признают его существования.

– Присядем на прощание, – сказал отец.

Все сели на стулья, чувствуя драматичность и неотвратимость происходящего.

– Пора!

Поднявшись, родители вышли из комнаты. Лизанька с Филиппом видели в окно, как они спустились с крыльца, сели к извозчику и, помахав детям рукой, уехали. Лизанька смотрела на то место, где только что стояла коляска, и не могла поверить, что рассталась с родителями так надолго, а может быть, навсегда.

– Что за шкатулку дала тебе мама? – спросил Филипп.

Лизанька с трудом отвела взгляд от опустевшей улицы.

– Это наши фамильные драгоценности.

– Драгоценности?! Настоящие?!

– Настоящие.

– Вот здорово! – воодушевился Филипп. – Мы можем отнести их в комсомольскую ячейку и построить для всех что-нибудь нужное! Например, фабрику-кухню. Или передать в дар коммуне. Товарищи будут нам благодарны.

– Но драгоценности фамильные, – робко возразила Лизанька мужу, – они хранятся в нашей семье.

– В тебе ещё живы представления частного собственника, унаследованные от родителей. От этих представлений надо решительно избавляться! Ты должна, ты просто обязана сдать все ценности в комсомольскую ячейку.

Повернувшись к окну, Лизанька долго смотрела на крыльцо.

– Наверное, ты прав, – сказала она, – я должна их сдать.

Глава 2

Почему-то считается, что жители районных городков всегда спят, или, в крайнем случае, дремлют. Даже в наш век сверхвысоких скоростей и сверхновых технологий, особенно в вопросе сколачивания капитала, по-прежнему пишут: «Сонные жители провинциального городка», или: «Здесь царила дремотная атмосфера».

А между тем, в городке, о котором мы ведём речь, никакой дремотной атмосферы не царило. Во дворе панельного трёхэтажного дома на пару подъездов, который стоял на зелёном пригорке, точно выросший из-под земли кряжистый гриб, наоборот, все были заняты делом. За исключением, разве что, пожилого Авдеича, который, действительно, малость задремал на лавочке под лучами летнего солнца. А может, и не дремал, а просто щурился под теми же лучами, глядя, как заняты делом другие.

Например, как Витька, который был сегодня выходной, ремонтирует свою старенькую машину-«копейку». Улёгшись на доску с подшипниками, Витька закатился под днище машины и чего-то там чинил. Видны были только Витькина серая майка, тёмные джинсы, да белые ноги в синих плетёных шлёпанцах.

А может, Авдеич смотрел не на Витьку, а на свою соседку Любку, которая не была выходная, а сидела с ребёнком в декрете и сейчас развешивала во дворе на верёвках бельё. Любка вышла в лёгком летнем халате, и, скорее даже, Авдеич на неё и смотрел, а не на Витьку, или там дремал.

С уклона, ведущего от дома к улице, двое сорванцов, один из которых был Любкин старший, катали большую автомобильную шину. Увидев неторопливо бегущую по уклону кошку, они захотели наехать шиной на неё.

– Целься! – скомандовал Любкин старший товарищу. – Пускай!

Подпрыгивая на кочках, шина покатилась к бегущей кошке, которая, не будь дура, прыгнула в сторону и скрылась в траве. Не очень расстроившись по этому поводу, сорванцы побежали с воплями вниз за шиной.

Любка взяла из тазика пелёнку, распрямилась, чтобы её повесить, и от испуга крикнула:

– Ай!

Потому что из-за другой, уже вывешенной пелёнки, к Любке высунулась голова главного бизнесмена городка – Треснорожева. Эта голова была почти лысая, с мясистым носом и коротко подстриженными остатками седых волос на висках, зато из ушей и самого носа волосы росли как им вздумается. В тот момент, когда голова высунулась, она зло вращала заплывшими глазами.

– Где?! – произнесла голова, остановив глаза на Любке.

– Кто? – спросила Любка.

– Приезжий. Как его… Бонифатий.

Сохнущая пелёнка отдёрнулась, и вслед за головой появился остальной бизнесмен Треснорожев, широкотазый и нахрапистый, как бульдозер. На шее бизнесмена висела толстая золотая цепь с крестом, такая же цепь, только без креста, висела на правом запястье.

Оправившись от испуга, Любка вернулась к развешиванию белья.

– Тот, которого ты коньяком-то поил? – спросила она, встряхнув новую пелёнку.

– Ну, поил, поил, – отодвинулся от полетевших брызг Треснорожев.

– И который вам фиалки каждый день подносил?

– Тьфу, замучил своими фиалками.

– А я откуда знаю, где он?

– Так он к вам во двор забежал!

– Не видела.

Достав из кармана две прищепки, Любка прицепила ими пелёнку и взяла другую. А Треснорожев пошёл во двор дальше. Бизнесмен размахивал кулаками, дико вращал глазами, и было ясно, что он ищет приезжего не для того, чтобы снова поить коньком или вместе нюхать фиалки.

С другой стороны дома выскочил Треснорожев. В смысле, ещё один Треснорожев, очень похожий на первого, разве что поздоровее – типа бульдозера повышенной мощности – да без золотых цепей. Это был брат Треснорожева, который работал у него.

– Ну что? – спросил бизнесмен Треснорожев брата.

– Нету, – развёл руками тот.

Досадливо тряхнув кулаком в золотой цепи, бизнесмен Треснорожев зашагал к сидящему на лавочке Авдеичу.

– Здорово, Авдеич!

Авдеич зашевелил щелками глаз, и так и не было понятно, дремал он до этого или просто щурился от солнца.

– А-а, Треснорожев, здорово.

– Слушай, ты здесь приезжего не видал?

– Приезжего? Это которого ты коньяком-то поил?

– Ну, поил, поил. Только коньяк пьёт, гад.

– И который тебе, как главному бизнесмену, свой дом в Париже продаёт?

– Да, этот.

Авдеич приоткрыл глаз чуть шире.

– Погоди, как, ты говорил, дом-то называется? Лавра, что ли?

– Не Лавра, а Лувра, – поправил брат Треснорожев, тоже подошедший к разговору.

– А тебя не спрашивают! – прикрикнул бизнесмен. – Так видел или нет? – повторил он вопрос.

– Нет, не видал, – закрыл Авдеич глаза.

– Куда же он делся?

Бизнесмен Треснорожев снова окинул взглядом двор и направился к Витьке, который чинил свою старенькую машину-«копейку».

– Здорово, Витька!

Витька, голова и полтуловища которого были скрыты под днищем, поднял правую ногу и кивнул ею в знак приветствия.

– Тут не пробегал приезжий, Бонифатий? Ну, которого я коньяком поил.

Витька отрицательно помахал шлёпанцем.

– Куда же он делся?

– Нырнул куда-то, – рискнул подать голос брат Треснорожев.

– Не упустить бы, – сказал бизнесмен. – А я смотрю… слышь, Витька? Я смотрю, ты всё развалюху свою чинишь? Давно пора новую машину купить. Если что, могу помочь деньгами. Не задаром, конечно.

Бизнесмен Треснорожев махнул брату:

– Пойдём на чердаке проверим.

Братья Треснорожевы развернулись к дому и наткнулись на вышедшего из подъезда Витьку. Витька только что пообедал, поэтому поглаживал живот через майку. Другая рука Витьки была засунута в карман тёмных штанов, спадавших на старые ботинки.

– Здорово, Витька! – сказал бизнесмен Треснорожев. – Ты случайно не видел Бонифа…

Бизнесмен Треснорожев уставился на Витьку, на его майку, штаны и ботинки, а потом развернулся к тому, кто лежал на Витькиной доске с подшипниками. Который лежал на доске, поехал под машину глубже.

– Бонифа-атий, – расплылся в улыбке бизнесмен Треснорожев. – Так ты думал нас, Треснорожевых, обмануть?

Вальяжной походкой бизнесмен направился к «копейке». Следом затопал Треснорожев-брат.

– А мы тебя, ап! – попытался схватить бизнесмен торчащую из-под машины ногу.

Но хозяин ноги резко дёрнул её и скрылся под днищем полностью.

– На ту сторону, быстрей! – заорал бизнесмен Треснорожев брату. – Он там вылез!

Братья бросились на ту сторону. И просчитались. Тот, который лежал под машиной, быстро выкатился здесь и, схватив доску, кинулся к спуску, ведущему к улице.

И пока он бежит, у нас есть возможность получше рассмотреть его, а заодно сверить с ориентировкой, составленной как-то в одном из российских отделений полиции, но так никуда и не переданной ввиду малой значимости совершённых правонарушений, а может, по причине обычного нашего разгильдяйства. Вот эта ориентировка:

«За совершение противоправных деяний в отношении граждан разыскивается Константин Нырков. Отчество не известно. Кличка Нырок. Шулер, мелкий мошенник. Не судим. Возраст 26 – 28 лет. Рост 175-177 см. Телосложение среднее, отличительных примет нет. Волосы светлые, гладкие, глаза голубые, лицо вытянутое, подвижное, нос прямой. Пальцы тонкие без татуировок. Легко входит в контакт с людьми, обладает способностью за короткое время расположить к себе окружающих и вызвать у них доверие. Может представляться именем Бонифатий Спиридонович».

И хотя в данную секунду внешность убегающего вследствие испуга от близкой опасности претерпела некоторые изменения – например, лицо казалось не столько подвижным, сколько каменным, а гладкие волосы поднимались дыбом – всё же можно было признать, что это и есть человек, указанный в ориентировке: Константин Нырков, он же Нырок, он же Бонифатий Спиридонович, волосы светлые, глаза голубые, нос прямой – то есть молодой жулик, обладающий способностью за короткое время расположить к себе окружающих и вызвать у них доверие. И это за ним с криком «не уйдёшь!» устремились в погоню бизнесмен Треснорожев со своим братом.

Достигнув спуска, Нырок вскочил на доску с подшипниками и, как на скейтборде, помчался вниз. Двое сорванцов, успевших втащить автомобильную шину, снова толкнули её и тоже припустили под гору. А уже последними, размахивая кулаками, бежали братья Треснорожевы.

Скатившись до улицы, Нырок спрыгнул с доски. По асфальту застучали его шлёпанцы, которые всё больше заглушались топотом тяжеловесной обуви братьев Треснорожевых. Погоня, к которой зачем-то подключились и оба сорванца, быстро преодолела улицу, пронеслась мимо автобусной станции, где готовился к отправке междугородный рейс, и, оставив там любопытных сорванцов, вышла на финишную прямую. Шлёпанцы не лучшая обувь для бега, поэтому Треснорожевы вскоре вплотную приблизились к Нырку.

– Хватай! – крикнул брату бизнесмен Треснорожев.

И сам вытянул руки, готовясь схватить беглеца за майку. Треснорожевы качнулись вперёд, сомкнули пальцы и к величайшему сожалению ощутили в них лишь воздух: оправдывая фамилию, Нырок успел поднырнуть под смыкающиеся клещи и, метнувшись в сторону, нёсся теперь к увиденному грузовичку без тента, который только-только тронулся с места.

Грузовичок был забит почти под завязку: вдоль бортов стояли мешки с картошкой, на полу лежала метла, а у кабины жевал траву привязанный верёвкой козёл. Но чуть-чуть места, для одного человека, в кузове всё-таки оставалось, и прибавивший ходу Нырок успел перевалиться через борт.

В кабине ухала музыка. Нырок со страхом ждал, что сейчас она стихнет, водитель остановит машину и отправится выяснять, кто это такой умный забрался к нему в кузов? Но грузовичок продолжать неторопливо ехать, музыка греметь, а улыбчивый водитель с круглым, как сковородка, лицом, похоже, не заметил, что у него в машине едет теперь ещё один пассажир.

А раз так, Нырок принялся обустраиваться. Потеснив козла, он раздвинул мешки и, напрягая голос, обратился к преследователям, которые по причине тихоходности грузовичка и бурлящей злости бизнесмена Треснорожева не прекращали погони.

– Треснорожев! Ты хочешь вернуть свой аванс за дом в Париже? Но я не могу вернуть аванс. Мне пришлось так быстро покинуть ваш гостеприимный городок, что деньги, тю-тю, остались там. И вообще, Лувр больше не продаётся, я сдал его в аренду под музей. Могу предложить в Англии часы с боем, называются Биг Бэн. Или Пизанскую башню в Италии. Башня, правда, немного кривая, но я сделаю скидку. Хотя, нет, не сделаю. Ты, Треснорожев, говорят, человек очень жадный, мироед. Говорят, мать родную не пожалеешь. Да и, пожалуй, рожа у тебя треснет от недвижимости за границей, а Треснорожев?

Треснорожев, у которого от злости и физического напряжения покраснела лысая голова, продолжал угрюмо бежать за машиной. За ним едва поспевал тяжеловесный брат.

Сунув руку под майку, Нырок извлёк из-за пазухи цветочек – слегка помятую желтоглазую фиалку.

– Вот, срезал для себя в гостинице, – прокричал он, – хотел посадить в горшок. Но придётся отдать тебе, Треснорожев: ничего не могу с собой поделать, люблю дарить фиалки таким олухам как ты!

Прицелившись, Нырок разжал пальцы. Подхваченный ветром цветок, перелетев, прилип точно ко лбу бизнесмена Треснорожева. Взревев, как бык, Треснорожев смахнул фиалку и бросился вперёд. Нырок не на шутку встревожился.

– Зачем вы бежите? – принялся урезонивать он преследователей. – Вы что, не видите, садиться некуда, здесь только одно место!

Нагнав грузовичок, Треснорожев, а следом и брат, вцепились руками в задний борт. Дело принимало скверный оборот. Нырок огляделся в поисках средств защиты. Между мешков он увидел метлу. Дотянувшись до неё и схватив поудобней, Нырок принялся лупить пучком прутьев Треснорожевых по пальцам.

– Я говорю, садиться некуда! Садиться некуда! Садиться некуда! – твердил он, охаживая братьев что есть сил.

Братья Треснорожевы орали от боли, перехватывали пальцы, но отпускаться не собирались.

– Убью-ю-ю! – выл бизнесмен Треснорожев.

– Ну, всё, вы сами виноваты, – сказал Нырок гробовым голосом. – Я этого не хотел.

Перевернув метлу, он резко вскинул черенок в сторону Треснорожевых:

– Руки вверх!

От неожиданности братья вытянули руки и остановились. В ту же секунду грузовичок начал отдаляться от них. Нырок уже решил было, что дело кончено, но братья снова ринулись в погоню.

– Ещё не всё? – удивился Нырок. – Ну, тогда…

Достав из мешка картофелину побольше, он с силой швырнул её в направлении преследователей.

– Ложись! – закричал Нырок, сам падая на дно машины.

Когда он выглянул, братья Треснорожевы, зажав головы, лежали в дорожной пыли. Грузовичок набрал скорость, и уставшие братья, пусть и трижды разозлённые, догнать его уже не могли.

– Поймаю – убью-ю-ю!!! – проревел, оторвав голову от земли, бизнесмен Треснорожев.

– Сначала поймай, – пробурчал Нырок, засовывая метлу между мешков.

Поднимавшиеся с дороги Треснорожевы отдалялись от него, становясь всё меньше и меньше, и из недавней грозной реальности с каждой секундой превращались в эфемерную субстанцию, в одно из воспоминаний, каковых в жизни Нырка было немало.

Он вдруг почувствовал, что тоже устал: пережитый стресс и длительный забег отняли немало сил. Подсунув под себя мешки, Нырок вытянулся на них в полный рост и вскоре, укачиваемый дорогой, захотел спать. Единственное, что этому мешало – слишком громко звучащая над ухом музыка. Поднявшись, Нырок застучал рукой по крыше кабины.

– Сделай музыку потише! – прокричал он.

Водитель с улыбчивым и круглым, как сковородка, лицом, чьи ушные перепонки сотрясали басы сабвуфера, ничего не слышал. Тогда Нырок начал колотить сильней и не переставая. Перебить сабвуфер ему не удалось, зато удалось сделать так, что крыша кабины заходила ходуном. Перестав улыбаться, водитель поднял глаза на прыгающую крышу, а затем прислушался.

– Сделай музыку потише! – донёсся до него истошный крик.

Водитель пожал плечами: кричать было некому. Оторвавшись от дороги, он повернулся к заднему оконцу. Оттуда, не мигая, смотрел на него привязанный в кузове козёл. Водитель грузовичка медленно отвёл взгляд. Потом обернулся ещё раз и, убавив громкость, пробормотал:

– Как скажешь, друг.

Разогнавшийся грузовичок мчал по районной дороге. Скрывшееся за густыми облаками солнце уже не раскаляло воздух, а деликатно дышало теплом. Луга, уходящие к горизонту, источали баюкающие запахи разнотравий. Раскинувшись на мешках, спал утомлённый Костя Нырок.

Грузовичок обогнал автобус междугородного рейса, и те из пассажиров, кто увидели спящего Нырка, тоже решили вздремнуть часок-другой, раз есть такая возможность.

Глава 3

В каждом населённом пункте, большом или маленьком, за исключением, разве что, совсем крохотных, есть автобусная станция. В населённом пункте может не быть железнодорожного вокзала, речной или морской пристани, аэропорта или космодрома, а автобусная станция есть. Вы спросите, почему? Потому что для приёмки автобусов не годится железнодорожный вокзал, пристань, аэропорт, или космодром. Для приёмки автобусов годится только автобусная станция. Которая может ещё называться автовокзалом.

В одном из таких автовокзалов – не то чтобы совсем вокзалов, а, скорее, вокзальчиков, где даже летающим под крышей птицам особо негде полетать – пребывал мелкий жулик Костя Нырков по прозвищу Нырок: в серой майке, тёмных джинсах и синих шлёпанцах на босу ногу, то есть в том самом виде, в каком ему пришлось удирать от братьев Треснорожевых на подвернувшемся грузовичке.

Помещение автовокзала наполовину было уставлено рядами откидных деревянных кресел, где сидели ожидающие своего рейса пассажиры, а наполовину – принадлежащими пассажирам сумками, рюкзаками, корзинами, сетками и прочим багажом. Напротив кресел, распространяя запах жареной курицы, располагался автовокзальный буфет, а рядом с ним – киоск всякой всячины под названием «В путь-дорожку!».

Не имея багажа, Нырок имел в данный момент для себя нечто более необходимое, а именно: своё место, свою жареную курицу, которую откусывал вперемежку с помидором и куском вкусного хлеба, и своё важное занятие – обыгрывать в карты соседей.

Соседей было двое: по правую от Нырка руку сидел парень в соломенном сомбреро и яркой футболке с надписью на иностранном языке, по левую – деревенский детина в мокрой на спине рубашке, жена которого, приоткрыв рот, спала рядом в кресле. Карточным столом игрокам служила большая сумка на полу, принадлежащая детине. Ему же принадлежала корзина, из которой Нырок доставал курицу, помидоры и хлеб.

– Раз, два, три, четыре, пять, – вскрыл карты Нырок. – Вы оба проиграли.

Парень в сомбреро, крякнув от досады, вручил Нырку несколько проигранных монет. Деревенский детина, почесав затылок, осторожно, боясь разбудить жену, извлёк из расставленных возле неё баулов коробку и передал Нырку.

– Вот, за прошлое и за сейчас.

– Что это? – заглянул Нырок внутрь.

В коробке лежали новые матерчатые туфли. Придирчиво осмотрев их и смерив размер по подошве, Нырок переобулся.

– Как говорилось в кино про одного ловкого парня, – подвигал он голыми лодыжками: – «Носков под штиблетами не было». Держи взамен, – вручил Нырок деревенскому детине свои шлёпанцы. – Ещё играем?

– Играем, – сказал парень в сомбреро.

– Давай, – согласился детина.

– Тогда сдавай карты, амиго, – передал Нырок колоду соседу справа.

На платформу автовокзала прибыл очередной междугородный рейс. Двери автобуса открылись, и оттуда послышался голос водителя по громкоговорящей связи:

– Стоянка двадцать минут.

Разминая затёкшие суставы, на платформу потянулись пассажиры. Не успела ещё у вокзального буфета и киоска в «Путь-дорожку» выстроиться очередь, как Нырок принимал очередной выигрыш от облапошенных партнёров.

– Почти новая, – протянул хозяйственную сумку деревенский детина.

– Предположим, – забрал её Нырок, не привередничая. – А что теперь будешь ставить?

Детина принялся шарить по свёрткам.

– Вот, – осторожно извлёк он платье жены.

Нырок покрутил платье в руках.

– А пиджака у тебя нет?

– Только рубашка с себя.

Нырок всмотрелся в рубашку.

– Сильно грязная, – сказал он. – А еда? Может, колбаса где-нибудь завалялась?

– Нет, – покачал детина головой, – всё отдал.

Нырок с сомнением разглядывал платье:

– Наверное, в талии будет жать.

– Не будет, – расплылся в улыбке детина. – У неё пузо – во!

Видя, что Нырок по-прежнему сомневается, деревенский детина достал и принадлежащий жене платок.

– Это туда же.

– Так и быть, ставь платье с платком, – с неохотой согласился Нырок и повернулся к парню в сомбреро: – Сдавай, амиго.

– А можно мне тоже поставить что-нибудь из вещей? – захотел тот.

– Нет, с тебя только деньги, – отказал Нырок, – мне пока на билет не хватает.

Открыв рот, спала жена деревенского детины, не подозревая, что лишается платка и платья. Пассажиры междугородного рейса прогуливались по автовокзалу. Электронное табло высвечивало время, которое осталось до отправления автобуса.

Вот на табло сменились цифры, и Нырок засобирался. Закончив игру, он сунул в сумку платье с платком, купил в кассе билет и, задержавшись у киоска «В путь-дорожку!», вернулся к карточным партнёрам.

– Презент на память, – протянул им Нырок две открытки с фотографиями фиалок. – Смотрите, какая красота! Это тебе, а это тебе. Жену пока не буди! – наказал он деревенскому детине, а парня в сомбреро хлопнул по плечу: – Адиос амиго!

Автобус завершил стоянку и готовился отправиться в дальнейший путь. Предъявив водителю билет, Нырок прошёл внутрь салона, где должно было быть свободное место. Таковое нашлось рядом с пассажиром, который седой головой, худыми щеками и выступающими через кожу мышцами напоминал сушёную рыбу.

– Здесь свободно? – поинтересовался Нырок.

– Свободно, – нехотя ответил «сушёный».

Очевидно, ему хотелось ехать одному.

Нырок принялся пристраивать сумку в отделение для ручной клади, но тут заметил через проход ещё одно пустующее место, где тамошний сосед – по виду командировочный – раскладывал на откидном столике игральные карты. Из кармана летней куртки командировочного торчали солнцезащитные очки известной марки. Требования профессии не позволяли Нырку проигнорировать столь заманчивое предложение.

– У вас не занято? – спросил он командировочного.

– Свободно, садитесь!

– А то там солнечная сторона, – кивнул Нырок в сторону «сушёного».

Командировочный был даже рад компании.

– Вы в карты играете? – спросил он, когда автобус тронулся.

– Нет, – покачал головой Нырок.

– Совсем?

– Совсем. Даже не представляю, что в них как называется. Вот это, кажется, – показал он на даму, – королева? А вот это, – ткнул пальцем в шестёрку, – пешка?

– Вы путаете с шахматами, – засмеялся командировочный. – Шахматы весьма сложная игра, требующая от новичка подготовки. А в карты научиться проще.

– Я так боюсь этих азартных игр. В карты ведь играют на деньги?

– Не обязательно, но на деньги интересней. Можно поставить по мелочи, символически. Ну так что, научить вас?

– Прямо не знаю, – сомневался Нырок. – Может быть, ещё кто-то хочет присоединиться? Вдвоём мне было бы спокойнее. Извините, – обратился он к «сушёному», – вы не составите нам компанию в карты?

– Что? – недовольно обернулся тот.

Кажется, он задремал.

– В карты. Сосед берётся научить, а я всё не решаюсь.

– Нет, не играю.

– Чего вы боитесь? – убеждал Нырка командировочный. – Это же так, скоротать время.

– Ну, разве что скоротать.

– Тогда запоминайте, – взял командировочный инициативу в свои руки. – Это туз…

Когда они въехали в пункт прибытия, Нырок посмотрел в окно: следуя в потоке транспорта, автобус двигался по городским улицам. После пустынных районных дорог оживлённый город с застроенными кварталами, потоками машин и обилием пешеходов производил впечатление настоящего мегаполиса, хотя являлся обычным провинциальным центром. Свернув на одной из улиц, автобус подкатил к зданию автовокзала.

– Как быстро за игрой летит время! – сказал Нырок, забирая деньги. – Теперь всегда буду брать карты в дорогу.

Он поднялся, и за ним вскочил обобранный бедолага-командировочный.

– Давайте сыграем ещё! – предложил командировочный нервно.

– Но мы уже приехали, – показал Нырок.

– Ну и что, это игре не помешает.

– Где же мы будем играть?

– Найдём место, сядем где-нибудь.

– Вообще-то я проголодался, – задумался Нырок. – Не подскажете, – обратился он к «сушёному» пассажиру, – где тут можно вкусно отобедать? А заодно отужинать, отзавтракать и отполдничать, а то я сегодня только легко перекусил.

Не отвечая, «сушёный» направился на выход.

– Значит, придётся искать самим. Хорошо, – согласился Нырок, – давайте поищем какое-нибудь кафе.

И они тоже двинулись по проходу.

Глава 4

В кафе, обставленном в итальянском стиле, на мягком красном кресле из искусственной кожи восседал Нырок, облачённый в летнюю куртку, выигранную у командировочного. Потягивая из бокала коньяк, Нырок терпеливо ожидал ответного слова от бывшего хозяина куртки, который с трагическим выражением лица то перебирал в руке свои карты, то принимался бесцельно возить по столу чашку с остатками остывшего чая.

Кафе было почти пустое, лишь за одним из столиков трое личностей криминального вида уминали пиццу и шумно втягивали в себя спагетти. Самый мордатый и пузатый из личностей с обильными татуировками на толстых руках косился на играющих, запивая пиццу тёмным пивом.

От нечего делать Нырок пересчитал заработанные деньги.

– Почему вам так мало суточных выдают? – спросил он, убирая в хозяйственную сумку скромный выигрыш.

– Сколько положено по закону, – ответил командировочный, не отрывая трагического взгляда от карт.

– Что за формальный подход? Руководство должно понимать: в командировке денег много не бывает. Вот даже в карты сыграть. А о том, сколько положено по закону, пусть судьи думают, у низ работа такая. Хотя, – погрустнел Нырок, – иногда меня тоже занимает подобный вопрос. Вскрываемся? – надоело ему наблюдать за передвигаемой по столу чашкой.

Командировочный медленно выложил карты.

– А что у вас? – спросил он с надеждой.

Нырок открыл комбинацию.

– Очки теперь тоже мои, – сказал он, забирая из «банка» солнцезащитные очки.

Вцепившись в чашку, командировочный закружил ею по скатерти.

– Сыграем ещё! – проговорил он.

– Так у вас ничего нет.

– Есть, – полез в кейс командировочный. – Вот, бритвенный прибор.

– Пользоваться чужими бритвенными приборами негигиенично, – сказал Нырок. – Девушка! Мне, пожалуйста, счёт за обед. – И посмотрев на убитого происшедшим командировочного, добавил: – За двоих.

Убрав бритву, командировочный поплёлся к выходу.

– Подождите!

Пошарив в хозяйственной сумке, Нырок догнал командировочного.

– Это туалетное мыло с запахом фиалки. Мелочь, но в командировке пригодится.

Расплатившись с официанткой, Нырок тоже собрался уходить.

– Э! – окликнули его от столика, где сидели трое бандитов.

К Нырку обращался тот, который был мордатый и пузатый.

– А ты, я вижу, в картишки хорошо играешь?

– Я? – остановился Нырок. – Нет, попутчик в автобусе сегодня научил.

– Может, перекинемся? У меня как раз есть время. Есть у нас время, Умник? Босс не звонил? – обратился мордатый и пузатый к спутнику с бакенбардами, одетому в модную рубашку.

Умник сидел, чему-то усмехаясь, и, вообще, производил впечатление чувака, глядящего на всё, что происходит, пренебрежительно, свысока.

– Не звонил! Время есть! – проглотив спагетти, ответил за Умника третий из компании – атлет и по виду полный болван, которых в среде криминальных личностей называют «быками».

– Тебя кто спрашивает, Чугун? – одёрнул его мордатый и пузатый. – Я Умника спрашиваю.

Умник ухмыльнулся с таким видом, будто какой-то неуч полез вместо него защищать диссертацию. И только после того, как Чугун вернулся к поеданию спагетти, счёл для себя возможным изречь:

– Босс не звонил.

– Значит, время есть, – сказал Нырку мордатый и пузатый. – Давай раскинем колоду.

– А во что будем играть? – оценив риски, поинтересовался Нырок. – Попутчик научил меня только в свару, буру, реверси, рамс, преферанс, азо, бридж, марьяж, винт, вист, двадцать одно, баккара…

– Это всё попутчик в автобусе научил? – удивился мордатый и пузатый.

– Да, мы ехали почти два часа. А ещё в пикет, трынку, тысячу, шестьдесят шесть, горку, тринадцать, фараон…

– А в покер? – спросил «бык» Чугун.

– Тебя кто спрашивает? – покосился на него мордатый и пузатый.

Умник ухмыльнулся.

– Вы же всегда играете в покер, – стал оправдываться Чугун.

– В покер? – переспросил Нырок. – Ну, так, сосед объяснил общие правила.

– Значит, в покер, – отодвинул от себя тарелки мордатый и пузатый. – Эй, принеси колоду! – крикнул он официантке.

Примостив на соседнее кресло свой скарб, Нырок подсел к небезопасной компании. Официантка быстро убрала на столе и положила запечатанную колоду карт.

– Мечи, – подвинул мордатый и пузатый колоду Умнику.

– Как скажешь, Бригадир, – нехотя согласился Умник.

Вскрыв и перетасовав колоду, он раздал карты.

Через полчаса игры повеселевший Нырок заказал рюмку коньяку, а мордатый и пузатый Бригадир помрачнел, как самая сизая татуировка на своей руке. Ещё через полчаса Бригадир потребовал принести новую колоду.

– А может, он передёргивает? – предположил Умник, следящий вместе с Чугуном за игрой.

– Где я передёргиваю? – возмутился Нырок. – Пожалуйста, если вы мне не верите, я сниму куртку.

Повесив куртку на кресло и вновь оставшись в майке, Нырок потянулся к хозяйственной сумке.

– Это чтобы вы не нервничали, – выставил он на стол флакон дезодоранта, – успокаивает нервную систему.

– «Дезодорант для ног с запахом фиалки», – прочитал «бык» Чугун. – Так он для ног!

– Что за условности – для ног? – отмахнулся Нырок. – Им вполне можно брызгать за ушами. Брал для себя, но вы мне очень понравились, дарю! Ну так что, играем? Или я давно спешу.

– Играем, – сказал мордатый и пузатый Бригадир. – Умник, сдавай!.. Ты что делаешь?! – прикрикнул он на Чугуна, брызгающего дезодорантом за ушами.

– Приятно воняет, – принюхался Чугун.

– Рюмку коньяка! – заказал Нырок.

Официантка отправилась за коньяком. С бокалом на подносе она вернулась в ту минуту, когда играющие вскочили из-за стола.

– Бригадир, я же говорил, что дело нечисто! – завопил Умник, который благодаря бакенбардам стал похож на тявкающего барбоса. – Он катала!

– Не понимаю, почему вы опять занервничали? – отступил от столика Нырок.

– Потому что в игре оказалось два одинаковых короля! – тявкнул Умник.

– Что значит, одинаковых? Просто похожих. Может, они братья, вот как вы, – указал Нырок на Умника с Чугуном, сходство которых заключалось разве что водинаковом количестве конечностей. – Или вы не братья, а братаны?

– Слышь, братан! – произнёс мордатый и пузатый Бригадир. – Ты кого наколоть хотел? Да за это я, знаешь, что с тобой сделаю? На распилочный стол положу. Распилю на горбыли!

Бригадир шагнул и увидел летящую к нему рюмку с коньяком. Растопырив пальцы, Бригадир схватил рюмку, и вместе с ним в неё инстинктивно вцепились Умник с Чугуном. В следующую секунду они зажмурились под струёй выпущенного в них дезодоранта, а когда открыли глаза, Нырок уже удирал, оставив выигранную куртку, но с хозяйственной сумкой на плече. Бандиты втроём поставили рюмку на стол.

– За ним! – крикнул Бригадир, первым срываясь вдогонку.

Мордатый и пузатый Бригадир летел по кафе, как выпущенное из пушки ядро, а ядро всегда во что-то попадает. Попало оно в резко закрывшуюся перед ним дубовую дверь.

– Бах!!! – раздался звук, будто и впрямь от пушечного ядра.

Влепившийся в дубовое полотно Бригадир упал на руки подоспевшим Умнику с Чугуном. И пока те смотрели на образовавшуюся в двери пробоину, с другой стороны двери вылезшие к нему щепки уважительно разглядывал Нырок.

– Распилю на горбыли, – проговорил Бригадир, опираясь на помощников.

И, поднявшись, рванул дверь, едва не сорвав её с петель.

– За ним!!!

– Приятно воняет, – задержавшись на миг, принюхался «бык» Чугун к витающему в кафе аромату.

Когда бандиты выскочили на улицу, пятки Нырка сверкали уже очень далеко.

– На колёсах догоним, – выдохнул Бригадир, кидаясь к припаркованному чёрному джипу.

Бригадир влез за руль, Умник с Чугуном прыгнули в машину следом. Взревев, джип рванул в погоню. Не прошло и трёх минут, как Нырок, в ужасе оглядываясь, бежал едва ли не перед самыми колёсами преследователей. Он петлял, прыгал с тротуара на газоны, но джип, подминая траву и бордюры, неумолимо приближался.

– Ага! – кричал из окна возбуждённый погоней Умник. – Слинять хотел, падло?

Заметив широкую каменную лестницу, Нырок кинулся по ней вниз. Сзади, всего на секунду сбавив скорость, затрясся джип: ступени не были для него преградой. Скача, Нырок представлял, какую форму примет здесь его тело, когда по нему проедет двухтонная махина. Он чувствовал за спиной жар радиатора и слышал шипение покрышек.

– Дави! – заорали, привстав со своих мест Умник с Чугуном. – Пора!

Бригадир надавил на газ. Машина подпрыгнула, и Нырок исчез под её широкими колёсами. Пролетев ещё несколько ступеней, джип замер.

– Всё, что ли? – спросил Бригадир в наступившей тишине.

– Кажись, – расплылся в улыбке «бык» Чугун.

– Да вон он! – хмыкнул Умник, тыча в окно. – Нырнул в сторону и назад рванул.

Бригадир закрутил башкой по сторонам.

– Мне здесь не развернуться, перила. Давай из машины, – приказал он Умнику с Чугуном, – за ним!

– Да зачем нам нужен этот катала? – попытался вступить в дискуссию Умник.

– За ним! – заорал Бригадир.

Вылетев из джипа, Умник и Чугун полезли в гору, откуда только что съехали.

– И на распилочный стол его! – гаркнул вдогонку Бригадир.

Когда Нырок добрался до вершины лестницы, он тяжело дышал. Преследователи, которые всю дорогу сидели в машине, скакали по ступеням гораздо резвее. Нырок кинулся к близлежащим домам. Умник с Чугуном, преодолев лестницу, уже неслись следом.

Нырок бежал по задворкам магазинов и ресторанов, чувствуя, что его нагоняют. Минуя стопку ящиков с фруктами, он опрокинул её позади себя и чуть замедлил погоню, но ненадолго.

Всё дальше и дальше углублялся Нырок в задворки строений, лавируя между баками с дурно пахнущим мусором, как вдруг увидел, что слева и справа высятся теперь только грязные кирпичные стены – он оказался в длинном каменном коридоре. Нырок рванул по нему, надеясь, что коридор куда-нибудь выведет. Сзади раздавалось гулкое топанье бандитов.

Впереди замаячил просвет. Помчавшись вперёд, Нырок выскочил в открывшееся пространство и застыл на месте: он стоял в центре площадки, из которой не было выхода. Нырок находился в тупике.

Глава 5

Догоняя убегающего каталу, бандиты Умник и Чугун видели, как тот скрылся за углом каменного коридора. Рванув следом и едва не сбив выпавшую им навстречу бабку в тёмных очках и с клюкой в руке, они выскочили на окружённую глухими стенами площадку. Бандиты с удивлением огляделись: другого выхода с площадки не было. Но не было никого и внутри! Лишь на земле среди мусора стояла брошенная кем-то хозяйственная сумка. Подняв её, «бык» Чугун заглянул внутрь – она оказалась пустой.

– А где этот? – удивлённо спросил Чугун, словно собирался найти «этого» внутри сумки.

– Наверное, свернул по пути, – сказал Умник, дёрнув себя за бакенбарды. – Быстрей туда!

Чугун с удовольствием к сумке принюхался.

– Приятно воняет!

По каменному коридору, помогая себе палкой при ходьбе, в направлении улицы быстро шла старуха. Широченное платье на стройном старухином теле пузырилось, будто парус на мачте, а голову скрывал криво, но плотно повязанный платок. Поодаль от старухи, бегло осматривая стены и мусорные баки, двигались бандиты. Увидев по пути коробку из-под продуктов, «бык»Чугун заглянул и в неё.

– Что ты там ищешь? – раздражённо спросил Умник.

– И здесь его нет, – сказал Чугун.

– Конечно, нет! – взорвался Умник. – Как он в коробку залезет?

– Через верх, – показал Чугун. – Верх-то открывается!

– Так ведь он сюда не поместится! Дубина!

Подумав, Чугун бросил коробку на землю. Почти бегом бандиты преодолели оставшееся расстояние и, перепрыгнув разбросанные по земле фрукты, оказались на улице. Среди редких прохожих каталы не наблюдалось, лишь, отталкиваясь клюкой, будто палками для скандинавской ходьбы, чесала та же бабка. Умник и Чугун отправились вслед за ней и, обсуждая по пути создавшееся положение, вскоре бабку нагнали.

– Куда же он делся? – спрашивал «бык» Чугун, который не обнаружив беглеца ни в тупике, ни в сумке, ни в коробке, пребывал в полной растерянности.

– Сам не могу понять, – теребил бакенбарды Умник.

– А старуха откуда взялась? – кивнул Чугун на хлопающий перед ними парус платья.

– Шляется тут по помойкам.

– Так что, мы его упустили?

– Ничего, найдём, никуда он от нас не денется.

Чугун хохотнул.

– Чего ржёшь? – покосился на него Умник.

– Когда мы его поймаем, представляю, что с ним сделает Бригадир.

– Привяжет к распилочному столу.

– Это точно, – с готовностью поддержал Чугун. – И распилит на горбыли. Но сначала сломает ему руки и ноги.

Облачённый в платок и широченное платье, выигранные у деревенского детины, Нырок в ужасе втянул голову в плечи, слушая о своих перспективах в случае поимки.

– Потом начнёт отрезать пальцы циркулярной пилой, – вдохновенно продолжал «бык» Чугун. – А когда пальцев не останется, отрежет кисти. Помнишь, как тот, которому отрезали прошлый раз, смешно обрубками махал?

За деревьями мелькнула церковь. Осеняя себя крёстными знамениями, Нырок забормотал молитвы так неистово, как не взывал ещё к Господу ни один из смертных. Глянув на купола и бешено крестящуюся бабку, Умник с Чугуном тоже подняли пальцы ко лбу.

– А в конце, – развивал тему Чугун, – Бригадир распилит его на две половины. Бригадир мечтает, чтобы обе половины, правая и левая, получились одинаковыми, а у него каждый раз выходят немного разные.

Подхватив пузырящееся платье, Нырок почти сорвался на бег.

– Смотри, как старуха припустила, – показал «бык» Чугун.

– Что-то она мне кажется подозрительной, – прищурился Умник.

– А почему?

– Походка у неё не слишком старушечья.

– Это да, – согласился Чугун.

И подумав, спросил:

– А какая старушечья?

– Не знаешь, как ходят старухи?! – разозлился Умник. – Сутулятся, на ногу припадают, а эта вон как чешет.

Согнувшись в три погибели, Нырок захромал, как безнадёжный калека, но при этом умудрился ещё более увеличить темп движения.

– Сутулится и хромает, – указал «бык» Чугун.

– Чего-то захромала. И, говоришь, сумка пахла?

– Ага, – с удовольствием вспомнил Чугун, – приятно воняла.

– Тогда надо проверить, что это за старуха. Эй, бабка! – окрикнул Умник.

Нырок не повёл спрятанным под платком ухом.

– Бабка, стой! – рванули бандиты.

Остановившись, Нырок выпустил палку из рук и принялся тереть пальцами глаза под тёмными очками. Бандиты обошли его с обеих сторон.

– А ну-ка, посмотрим, кто ты такая.

Усмехнувшись, Умник снял с Нырка очки и от неожиданности отпрянул: на месте глаз у бабки тускло блестели две монеты.

– Она ещё и слепая, – пробормотал Умник. – Пошли, Чугун.

Вернув бабке её стёкла, бандиты отправились дальше. Нырок, присев, зашарил по земле в поисках палки.

– Бабушка, вам помочь? – остановился возле него проходивший мимо сознательный школьник.

– Правильно, помоги старушке, – бросил через плечо уходящий Умник.

Сознательный школьник поднял палку и вручил её Нырку.

– Спасибо, девочка, – сердечно поблагодарил тот.

– Я не девочка, я мальчик.

– Правда? А я совсем ничего не вижу.

– Давайте, бабушка, я вас провожу, – вызвался сознательный школьник.

Взяв старушку под локоть, он пошёл рядом с ней.

– А что, мальчик, эти двое дяденек уже ушли? – спросила бабушка.

– Да, – посмотрев, сказал сознательный школьник.

– Совсем?

– Совсем.

– А ну, подержи палку.

Освободив руки, Нырок поймал выпавшие из-под очков монеты и, приподняв оправу, посмотрел вслед бандитам.

– Действительно, ушли… Держи, шкет, – вложил он обе монеты в ладонь сознательному школьнику.

– Мне не надо, я оказывал помощь бесплатно.

– Приятней оказывать помощь бесплатно, когда за неё платят. Точно? Держи, шкет, не стесняйся, купишь себе мороженого.

Сознательный школьник убрал деньги в карман.

– Тогда, бабушка, я провожу вас до дома, вы ведь слепая.

– Не беспокойся.

Забрав у сознательного школьника палку, Нырок прицелился и метнул её в далеко стоящую алюминиевую банку.

– Я до дома…

Нырок прислушался. Сбитая банка с грохотом полетела по асфальту.

– …по слуху дойду.

Ловко увёртываясь от снующих машин, Нырок перебежал проезжую часть. Сознательный школьник пересчитал полученные деньги и, что-то прикинув, огляделся по сторонам.

– Бабушка, давайте я вам помогу! – поспешил он к проходившей мимо старушке.

Глава 6

Был тот прекрасный час летнего городского вечера, когда рабочее время закончилось, а световой день ещё продолжается. Когда жаркое солнце и суровое начальство немного смягчаются и тоже торопятся домой. Когда на дорогах возникают пробки, в продовольственных магазинах очереди, а в желудках предвкушение скорого ужина. Но стоит только перекусить и выбросить из головы бытовые заботы, как обнаруживается, что такой час можно провести с гораздо большим удовольствием: скажем, встретиться с приятелем и поболтать с ним о том о сём; или прогуляться под жидкой сенью вечно подрезанных и подкрашенных городских деревьев; или, наконец, просто поплевать семечками в голубей.

К сидящему на лавочке парню, который, наплевавшись до одури, теперь курил, отпивая из пивной бутылки, подошла бабка в повязанном платке и мужских солнцезащитных очках. Вздохнув, что нетерпеливые старухи не дадут человеку спокойно отдохнуть, но, с другой стороны, каждый зарабатывает, как умеет, парень, допив оставшееся пиво, протянул старухе пустую бутылку. И весьма удивился, когда, отказавшись от бутылки, старуха попросила сигарету, прикурив которую, отправилась дальше.

Эта старуха, в самом деле, была необычна и даже экстравагантна. Засунув руки в карманы штанов и задрав таким образом платье, она, покуривая и привлекая внимание прохожих, двигалась по тротуару, с любопытством разглядывая город. Дойдя до главной торговой улицы, старуха поглазела на бутики, пококетничала со своим отражением в витрине и, пробежав взглядом по вывескам, направилась в магазин «У Лёши. Одежда для джентльменов». Там, стащив с головы платок, старуха обрела вид Кости Ныркова по прозвищу Нырок, облачённого в женское платье. Но флегматичному продавцу магазина «У Лёши. Одежда для джентльменов», было, похоже, всё равно в какую одежду облачены находящиеся в магазине джентльмены, в мужскую или в женскую.

Покопавшись в ветровках, Нырок подозвал продавца к себе.

– Сколько стоит эта курточка? – указал Нырок на одну из моделей.

– Там есть ценник, – отозвался флегматичный продавец.

Перебрав бирки, Нырок с трудом нашёл ценник. Начертанная в нём цифра его озадачила.

– А сколько куртка стоит без ценника?

– Столько же.

Нырок повернулся к другой модели.

– А эта?

– Эта дешевле.

Нырок долго искал ценник, но так его и не нашёл, о чём известил флегматичного продавца.

– Значит, здесь нет ценника, – не стал возражать тот.

– А как узнать цену?

– На семнадцать процентов ниже, чем вы смотрели до этого.

Высчитав, сколько будет, на семнадцать процентов ниже, Нырок проверил свои деньги.

– А ещё ниже? – спросил он. – Процентов эдак на сорок шесть с четвертью.

– Вон, пиджаки в уценке.

Подойдя к плечикам с одинаковыми мужскими пиджаками цвета загаженной собаками лужайки, Нырок долго раздумывал, не находя в себе сил принять трудное решение.

– А мне нравится! – сказал он наконец. – Романтично, но не вульгарно. Несите в примерочную пиджак, а также вон ту рубашку и тёмные носки.

– Носки мерить нельзя, – не двинулся с места флегматичный продавец.

– Как я могу купить носки без примерки? – возмутился Нырок. – А вдруг они давят в лодыжках или вытягиваются?

– Не хотите не берите.

– Хорошо, – согласился Нырок, – носки я возьму так. Но пиджак и рубашку померяю обязательно!

Получив в примерочную затребованное, Нырок принялся снимать через голову платье. Но, взглянув на флегматичного продавца, стыдливо задёрнул штору.

Глава 7

Афиша извещала, афиша возбуждала, афиша кричала: «Звёзды кино! Только один творческий вечер. Максим Кулебякин и Таисия Плёс!»

У киноконцертного зала вместе с другими поклонниками артистов находился Нырок, разглядывая афишу, изображавшую красотку с яркими сочными губами и вооружённого супермена, от которого на заднем плане в панике разбегались тёмные человечки. На Нырке был новый пиджак, новая рубашка и новые носки, а также выигранные днём ранее в карты новые тряпичные туфли. На носу красовались солнцезащитные очки известной марки, из кармана пиджака трогательно выглядывал букетик полевых фиалок.

– У вас не будет лишнего билета? – обратилась к Нырку женщина с такими сильно накрашенными глазами, что кроме них на лице ничего не запоминалось.

– А что, в кассе нет билетов? – заинтересовался тот.

– Какое там! – вступил в разговор сизощёкий мужчина. – Неделю хожу не могу достать. А электронные разобрали за минуту. Куплю два билета! – провозгласил он громко.

– Через час концерт, неужто не купим? – забеспокоилась женщина с сильно накрашенными глазами.

Выбравшись из толпы и оглядев окрестности, Нырок направился к краеведческому музею, здание которого располагалось прямо напротив киноконцертного зала.

В музее было тихо и душновато. Сидя за столиком, дремала пожилая кассирша, у входа в зал экспозиции скучала на стуле дежурный администратор.

– Мне, пожалуйста, билеты, – попросил Нырок кассиршу.

Сонно глянув на посетителя, та проштамповала билет.

– Вы уже проснулись? – поинтересовался Нырок.

– Разумеется, конечно.

– Я попросил не билет, а билеты.

– Разумеется, – проштамповала кассирша ещё один корешок, – конечно.

Достав из кармана последние деньги, Нырок высыпал их на стол.

– Ау! Я говорю, на все!

Сон с кассирши слетел моментально.

– У вас групповое посещение? – засуетилась она, считая сумму.

– Возможно, – уклончиво ответил Нырок, – но пока я один. Могу я взять несколько билетов один?

– Разумеется, конечно, – торопилась кассирша, пока посетитель не передумал.

Оживившись, поднялась с места администратор.

– Проходите сюда, – пригласила она, когда билеты были куплены, – здесь начало осмотра.

– Я зайду чуть позже, – поблагодарил Нырок.

– Обязательно заходите, у нас очень интересная экспозиция. Вы видели копчик ископаемого бегемота?

– Копчик ископаемого бегемота? – подошёл Нырок к открытым дверям зала. – Где он?

– Вон, – млея, указала администратор. – Это жемчужина нашего музея.

Не переступая порога, Нырок заглянул в зал. Среди стендов и выставочных витрин центральное место занимал монументальный подиум с огромной тёмной костью посредине. Нырок с любопытством разглядывал её.

– Это точно от ископаемого бегемота? – спросил он. – Дело в том, что однажды на неком складе я лежал себе спокойно под мешковиной, как вдруг на меня уселся сторож и просидел так полдня вместо того, чтобы обходить вверенную ему территорию. Вот у этого сторожа я предполагал именно такой копчик.

– Нет, нет, вы видите копчик огромного животного в несколько тонн весом.

– Так про то же я и говорю.

– И безусловно, ископаемого бегемота. Более того, наши специалисты по найденной кости смогли воссоздать животное целиком. Посмотрите, – указала администратор, – у противоположной стены находится макет в натуральную величину.

Действительно, в указанном направлении задом ко входной двери возвышался макет большого доисторического бегемота.

– Если смотреть сзади, – пригнулся Нырок, – то я бы точно решил, что опять встретился со сторожем. А сбоку вижу – немного ошибся.

Поблагодарив администратора и кассиршу, Нырок поспешил к киноконцертному залу, по пути сбрызгивая из флакончика с туалетной водой купленные билеты.

– На фиалку, действительно, похоже, – принюхался он, помахав перед носом опрысканными бумажками, – но чувствуется химия. Нет тонкости.

У киноконцертного зала количество желающих приобрести билеты на заезжих звёзд не только не уменьшилось, а возросло.

– Прошу внимания! – громко объявил Нырок. – Билеты на незабываемое зрелище, – он бросил взгляд на афишу с Максимом Кулебякиным и Таисией Плёс. – Крепкое тело и фантастические бёдра! Вы должны это видеть собственными глазами.

Не успел Нырок закончить фразу, как к нему со всех сторон кинулись люди. В считанные секунды он распродал всё, что принёс из музея. Но с него требовали ещё.

– Пожалуйста, два билета! – совал деньги сизощёкий мужчина.

– Мне тоже билет! – не отставала женщина с сильно накрашенными глазами.

– Не волнуйтесь, – успокаивал сбежавшихся к нему Нырок, – сейчас билеты будут.

В музее он застал кассиршу и администратора оживлённо беседующими. От недавней сонливости на их лицах не осталось и следа.

– Вот опять этот молодой человек! – воскликнула администратор. – Вы пришли смотреть копчик?

– Я пришёл узнать, не случилось ли с ним чего, пока я отсутствовал?

– Нет, с копчиком всё нормально.

– Берегите его, – с чувством сказал Нырок, выкладывая перед кассиршей деньги. – На все!

У киноконцертного зала с минуты на минуту ожидали прибытия звёзд.

– Незабываемое зрелище: крепкое тело и фантастические бёдра! – вёл бойкую торговлю Нырок. – Вы должны это видеть собственными глазами!

– Едут, едут! – раздался крик.

Толпа у киноконцертного зала пришла в движение. Она обступила подъехавший лимузин и застонала, когда из него, белозубо улыбаясь, вышел Максим Кулебякин. Поприветствовав собравшихся, артист принялся раздавать автографы.

Среди штурмующих кинозвезду зрителей Нырок заметил двух приятельниц среднего возраста, одетых в вечерние туалеты. Одна из приятельниц в коротком не по годам платье коричневого цвета, резкая в движениях и вертлявая, была похожа на мартышку, другая, с замедленным глуповатым взглядом и буклями на голове, напоминала овечку. Приятельницы хлопали в ладоши – «мартышка» часто и громко, «овечка» глухо и с некоторым запозданием, – вытягивались, чтобы лучше видеть кумира, и всё время шептали что-то друг другу на ухо. Эти уши, а вернее, золотые серьги в ушах у обеих – у «мартышки» висячие, со множеством элементов, а у «овечки» большие и тяжёлые, как гири в цирке, заставили Нырка тут же забыть о выгодном предприятии по продаже музейных билетов.

Между тем к месту проведения творческого вечера прибыл второй лимузин, с Таисией Плёс. Но среди беснующейся толпы Нырок уже ни на минуту не выпускал приятельниц из поля зрения. «Мартышка» подпрыгивала, как школьница, пожирая глазами наряд дивы, «овечка» лезла вперёд, вытягивая глуповатую мордочку. И обе приятельницы шептались, не переставая, от чего золотые серьги у них в ушах подрагивали.

В сопровождении организатора вечера Таисия Плёс убыла к дверям служебного входа вслед за супергероем Кулебякиным.

– Интересуетесь Таисией Плёс? – с обворожительной улыбкой, которой позавидовали бы обе кинозвезды, Нырок втискивался между приятельницами. – А вы слышали, что у Таисии роман…

Перейдя на шёпот, Нырок окончил фразу возле самого уха «мартышки» с висячими серьгами.

– Не может быть! – округлила «мартышка» глаза.

– При этом Максим Кулебякин, – кивнул Нырок на афишу, – а для меня он просто Макс, когда узнал о новом романе Таисии…

Счастье узнать о реакции Макса досталось «овечке» – обладательнице объёмных серёг.

– Он способен на такое, – с мечтательной полуулыбкой произнесла «овечка» низким голосом.

– А откуда вы знаете? – с подозрением уставилась «мартышка» на незнакомца в попугайном пиджаке.

Подведя приятельниц к афише, Нырок указал на неясный контур одного из человечков, убегающих от супермена Кулебякина.

– Это я!

– Так вы артист?! – оторвавшись от афиши, повернула к Нырку голову в буклях «овечка».

Нырок скромно потупил взор.

– С ума сойти! – подпрыгнула «мартышка». – Настоящий артист. Дайте мне автограф! – полезла она за блокнотом.

– После, – решительно остановил её Нырок. – Сейчас я лучше расскажу вам кое-что из жизни звёзд. Но вы должны меня понять, всё только между нами. Если Макс и Таисия узнают…

– Конечно, мы понимаем! – закивала «мартышка».

Вытащив из наружного кармана пиджака фиалки, Нырок вручил их приятельницам:

– Это вам. Прошу!

– Фиалки? Очень мило, – томно произнесла «овечка».

– Веянья столичного гламура, – пояснил Нырок, – в этом сезоне все без ума от фиалок. Итак…

Подхватив приятельниц, гламурный артист повёл их с собой.

– Знаете ли вы с кем видели Таисию на последней вечеринке?

Приятельницы, заворожено глядя на Нырка, отрицательно затрясли головами.

– Ну что вы, об этом гудит вся наша тусовка.

Приложив ладонь к «мартышкиному» уху, отягощённому висячей серьгой, Нырок что-то зашептал.

– Не может быть! – ахнула «мартышка».

– Все, конечно, ждали реакции Макса. И Макс…

Вскинув ладонь, Нырок горячо задышал на объёмную серьгу «овечки».

– Он способен на такое, – с мечтательной полуулыбкой согласилась «овечка».

Продолжая шептать и вскидывать ладонь, гламурный артист в попугайном пиджаке вёл «мартышку» и «овечку» вдоль киноконцертного зала. Когда их небольшой зоопарк достиг угла здания, в ухе каждой приятельницы не хватало по серьге. Развернувшись в обратном направлении, Нырок продолжил делиться секретами.

– Ай! – вскрикнула от боли «мартышка», дёрнувшись к уху.

– Прошу простить, – извинился Нырок, не сумев снять очередную серьгу с первого раза.

– Ай! – вскрикнула «мартышка» и вновь получила извинения.

– Ай!

– Увлёкся, – смутился Нырок. – Слишком пикантные подробности.

Поняв, что одолеть злосчастную застёжку не удастся, гламурный артист отстал, но приятельницы этого даже не заметили. Они с жаром сплетничали об услышанном, в то время как Нырок, наблюдая сзади за своей работой, кривился от дискомфорта: оставшаяся одна на четыре уха серьга создавала ощущение асимметрии.

– Не эстетик, – проговорил Нырок.

Догнав любительниц пикантных подробностей, он вклинился между ними.

– Чуть не забыл, – припал он к уху «овечки».

И отстал столь же незаметно, как в первый раз. Теперь у приятельниц со стороны друг друга золотилось по серьге.

– Эстетик! – удовлетворённо кивнул Нырок, словно художник, внёсший последний штрих в удачный рисунок.

А между тем у входа в киноконцертный зал разворачивался скандал: контролёр наотрез отказывался пускать зрителей, которые предъявляли билеты, купленные у распространителя в зелёном пиджаке.

– Я не могу вас пустить на творческий вечер, – твердил контролёр сизощёкому мужчине. – Это не наши билеты.

– Что значит, не ваши? – горячился тот.

– Значит, не в киноконцертный зал… Отойдите, пожалуйста, вы мешаете людям.

– А мы не люди? Безобразие!

Сизощёкий, успевший привести с собой спутницу, негодуя, отошёл в сторону. Здесь уже находилась женщина с сильно накрашенными глазами.

– Нас всех тоже не пускают! – указала она на внушительную группу, отогнанную контролёром.

– Похоже, этот жулик продал нам липовые билеты, – сказал сизощёкий. – Куда он делся? Вон он! Вы видите? Вон он стоит!

Нырок, пребывающий в эстетическом удовлетворении от работы с серьгами, был тотчас окружён разгневанной группой и схвачен за пиджак.

– Держите его! Держите крепче!

– В чём дело, господа? – пытался отбиться Нырок

– Он спрашивает, в чём дело! – возмутился сизощёкий. – Продал нам липовые билеты и спрашивает, в чём дело!

– Как это, липовые?

Сизощёкий сунул Нырку два билета.

– Нас по ним не пускают в киноконцертный зал!

– Конечно, вас не пустят по ним в киноконцертный зал, – сказал Нырок сизощёкому так, словно тот очень удивил его. – Потому что это билеты в краеведческий музей! Я являюсь распространителем билетов в краеведческий музей. Отпустите, пожалуйста… И вы отпустите… Вот так… Разве я приглашал кого-то на творческий вечер? Нет. Я приглашал желающих осмотреть крепкое тело и фантастические бёдра ископаемого бегемота. Вы видели копчик, по которому бегемот был восстановлен? Ну что вы! Это жемчужина нашего музея. Пойдёмте, я вам его покажу. Пойдёмте, прошу вас, пойдёмте.

Нырок раскинул руки, приглашая собравшихся следовать за собой, но очень скоро остался в полном одиночестве.

– Куда же вы? А копчик? – взывал он вослед уходящим. – Это надо видеть собственными глазами!

Решив проблему, Нырок огляделся в поисках новой жертвы, поскольку шаловливая удача сегодня явно подмигивала ему. Он прогуливался по площади, но взгляд его скользил не столько по пешеходам, наполнявшим центр города, сколько по ценным вещам на них – по золотой цепочке, печатке, кулону… Как вдруг взгляд выхватил нечто неожиданное, заставившее Нырка снять тёмные очки и всмотреться в находку пристальней: старинное, с виду золотое колье, отделанное несколькими драгоценными камнями! Так странно смотрелось это антикварное и тогда уж весьма дорогое изделие в будничной суете улиц, как если бы здесь же на центральной площади появилось что-нибудь необычное, например, слониха в кедах. Но раз не было слонихи, то и подлинность изделия вызывала сомнение. В любом случае, ситуация требовала прояснения.

Пока Нырок занимался мыслительной деятельностью, его взгляд продолжал выполнять свою работу. Обнаружив колье, взгляд, точно объектив видеокамеры, взял более общий план – девичью шею, которую изделие украшало, а затем и саму девушку: возраста двадцати двух примерно лет со спадающими на шею тёмными волосами, одетую в блузку с открытым коротким рукавом и лёгкую чёрную юбку плиссе. Спина у девушки была прямая, походка свободная, но чуть суетливая, словно девушка торопилась или немного стеснялась. Двигалась она со стороны автомобильной стоянки в сторону торгового центра. Таким образом, всё, что мог взгляд определить на первых порах, он определил и перед хозяином отчитался, и теперь в погоню за добычей Нырка понесли ноги.

Глава 8

Девушка в колье проследовала в торговый центр. На входе за спинами людей мелькнула её блузка, а спустя несколько мгновений – канареечный пиджак Нырка.

Пристроившись за клиенткой, Нырок видел, как она, не задерживаясь у витрин и всё же успевая поглядывать на выставленные там товары, миновала несколько отделов и свернула в один из них. Прочитав вывеску, Нырок пристукнул на ходу каблуками, обозначая готовность исполнить на радостях энергичный танец джига, ибо отдел, который посетила клиентка, был не парфюмерным или хозяйственным – а отделом ювелирных изделий под названием «Золотой-бриллиантовый». Когда человек интересуется ювелирными изделиями, это кое-что говорит о нём, не так ли?

Просочившись за девушкой в «Золотой-бриллиантовый», Нырок профессионально отметил, что за прилавками находится только одна продавщица, зато на входе сидит похожий на бульдога охранник, который, если вцепится, то уже не отцепится, а может, и загрызёт. Словно в подтверждение этой характеристики охранник подвигал челюстями и с подозрением глянул на Нырка из-под выступающих надбровных дуг.

Лица клиентки Нырок так толком и не видел: нагнувшись к прилавку, она что-то рассматривала под стеклом. По её примеру Нырок также решил ознакомиться с выставленным товаром.

Ювелирные изделия, продаваемые в отделе, соответствовали его названию «Золотой-бриллиантовый» и были изготовлены, в основном, из этих дорогостоящих материалов. С их сверканием могла соперничать разве что сияющая физиономия Нырка, которому клиентка, имеющая средства для подобных покупок, нравилась всё больше. Разглядывая прилавки, Нырок тоже заинтересовался одним кольцом – с оригинальным бриллиантом в форме сердечка – и подумал, что неплохо бы такое колечко отсюда умыкнуть. Нырок так размечтался об этом, что проглядел, как богачка в колье покинула отдел и, припустив за ней, догнал только у супермаркета, занимавшего в торговом центре большую часть первого этажа.

Наблюдая, как девушка выбирает в супермаркете продукты, Нырок мог наконец-то рассмотреть её получше. Тёмные мягкие волосы спадали ей на лоб и закрывали его почти до бровей. Хорошо видимые на незагорелой коже брови были изогнуты, придавая несколько худому, но вполне милому лицу выражение наивности. Впечатление усиливалось движениями девушки, в которых сквозила застенчивость. И если бы Нырок пятью минутами раньше не видел девицу в дорогом ювелирном отделе, он бы решил, что перед ним школьница, которую родители только-только начали посылать за продуктами на всю семью.

Прохаживаясь по магазину, Нырок взял с полки коробку самых лучших конфет, сунул их у кассовой зоны в чью-то переполненную тележку, и когда конфеты проехали кассу, вышел и коробку забрал.

Вскоре появилась с продуктами девушка в колье. Она сложила купленное в пакеты и направилась на выход. Сопроводив её по коридору, Нырок решил, что пора действовать.

– В нашем супермаркете сумки покупателям доносят прямо до автомобиля, – сказал он, пересекая клиентке путь и предпринимая попытку забрать пакеты из её рук.

– Спасибо, не надо, – отшатнулась та.

Её изогнутые брови поднялись от испуга ещё больше, и Нырок увидел под ними чёрные оливковые глаза.

– Разрешите тогда просто вам помочь? – не унимался Нырок.

– Нет, нет, не нужно.

Съёжившись от смущения, богачка поспешила уйти от назойливого помощника. Но прежде чем она успела покинуть торговый центр, помощник уже мчался к ней из флористического отдела, неся перед собой фиолетово-сиреневый факел цветка в керамическом горшке, будто Прометей украденный у богов огонь.

– Но от цветов-то вы как девушка не можете отказаться! – воскликнул Нырок, протягивая подарок, и разве что не упал при этом на колено.

– Ах, – вдруг прошептала богачка, – я об этом так мечтала!

– Да? – удивился Нырок.

Он не понял, искренне говорит девица или шутит над ним? И всмотрелся в неё пристальней: может, она и не так наивна, как кажется.

– Значит, я угадал.

– А что это за цветок?

– Фиалка. Сорт «Изящная незнакомка». Мне показалось, она похожа на вас.

Девушка рассматривала нежное растение.

– Хорошо, – сказала она, покраснев, – держите пакет, давайте фиалку.

Нырок с готовностью поменял пакет на горшок и тут же сунул коробку с конфетами.

– А от конфет как девушка не можете отказаться тем более.

Богачка засмеялась.

– Спасибо.

«Всё-таки она дурочка», – решил Нырок, отдавая конфеты и принимая вторую суму.

– Не стоит благодарности. Для меня оказать услугу человеку, – вперился он в колье, – самое большое счастье.

Вдвоём они покинули торговый центр и взяли курс к автостоянке, рядом с которой взгляд Нырка ранее обнаружил ценную вещь на чужой шее. Теперь этот взгляд обследовал стоящие в ряд автомобили, выбирая дорогие и не очень большие, которые подошли бы состоятельной девушке скромной по натуре. Но состоятельная девушка, не обращая на машины внимания, направилась к остановке общественного транспорта. Взгляд сделался обеспокоенным и подозрительным.

«Подделка, что ли?» – засомневался опять Нырок.

Когда подъехал автобус, девица прошла в салон. Нырок медлил, раздумывая, не уйти ли ему сейчас с пакетами, содержимое которых, по крайней мере, не таит в себе разочарований? А эта дурочка не будет в следующий раз так доверчива и беспечна. Глянув на автобус, он увидел в окне недоумённые оливковые глаза.

– Осторожно, двери закрываются, – послышался голос автоинформатора.

– Надеюсь, побрякушка всё-таки настоящая, – пробормотал Нырок, запрыгивая в последний момент на подножку.

Глава 9

Об однообразии наших спальных кварталов сказано столько, что и добавить, вроде бы, нечего: дома и улицы в них похожи, как братья и сёстры в многодетной семье – все напоминают друг друга лицом и одеждой. Но можно угодить в квартал, где дома не просто похожи, а почти идентичны, словно они близнецы, и стороннему человеку отличить один дом от другого, особенно при нехватке на стенах указательных табличек, нет совсем уж никакой возможности.

Именно по такому району шла девушка со старинным золотым колье на шее и несла фиалку в цветочном горшке. А сопровождал девушку Нырок, несущий в обеих руках пакеты.

В дороге Нырок имел возможность рассмотреть колье поближе и склонялся к мысли, что оно является именно таким, каким кажется, то есть неподдельным, а потому, готовя пути быстрого исчезновения, пытался сориентироваться в обступивших его со всех сторон пятиэтажках, типовых, будто болты с завода.

– Как вы здесь ориентируетесь? – удивился Нырок, бросив бесплодные попытки запомнить своё местоположение.

– Я давно привыкла, – ответила девушка, подходя точно к такому же дому, как все вокруг. – А вот здесь я живу, на первом этаже.

– На первом, это хорошо.

Они остановились у подъезда.

– Спасибо, что помогли.

– Да, ерунда.

Помощь была оказана, провожатый мог отправляться обратно, но он не отправлялся и пакеты не отдавал.

– Может быть, хотите кофе? – неуверенно спросила девушка, чувствуя неловкость.

– Что вы!

– Ну, тогда спасибо ещё раз.

– Только чай.

– Чай?.. – смутилась та и тут же смутилась ещё больше от мысли, что могла показаться неблагодарной. – Очень хорошо, пойдёмте.

На лестничной клетке она открыла похожую на сотни других квартирную дверь и пригласила провожатого:

– Заходите.

Едва переступив порог, Нырок понял, что здесь живёт кто-то из стариков: в квартире чувствовался запах, присущий только пожилым людям. Этот запах нельзя было назвать приятным, но всё же в нём было что-то домашнее, Нырку не слишком известное. Нырок сразу осмотрелся. Они находились в двухкомнатной квартире. Меньшую комнату напротив прихожей, судя по видимой в щель старомодной кровати и вышитой скатерти на столе, занимали старики или старик. Правая комната являлась гостиной и, наверное, жилой для других членов семьи. Слева от прихожей располагалась кухня. Обстановку и отделку в квартире можно было назвать простыми, если не сказать чрезвычайно скромными.

– С родителями живёте? – спросил Нырок.

– С бабушкой… Бабуля! Я пришла из магазина… Проходите в комнату, – пригласила девушка гостя. – Я отнесу продукты на кухню и поставлю чайник.

Нырок приоткрыл ближайшую дверь и убедился, что за ней располагается бабушкина территория, но самой хозяйки не было. Он прошёл в гостиную. В комнате, обклеенной обоями в цветочный рисунок, Нырок увидел сложенный раскладной диван, круглый стол на одной опоре, журнальный столик с телефоном и ноутбуком на нём и мебельный гарнитур под вишню вдоль стены. Рядом со столом у окна в инвалидной коляске с массивными подлокотниками восседала одетая в халат старуха с подстриженными седыми волосами, время от времени беззвучно шамкая бескровными тонкими губами. Она являла собой тип старухи, которой подошёл бы не деревенский платочек на голову, а кружевной чепчик, которого, впрочем, тоже не было.

– Здрасьте, – поздоровался Нырок.

– Бабуля, – вошла следом девушка, – это наш гость. Мы сейчас будем пить чай.

Старуха никак не отреагировала на представление Нырка, она продолжала шамкать и, хотя смотрела в его сторону, вроде бы, не видела.

Достав чашки, девушка принялась расставлять их на столе.

– А родители ваши где? – спросил Нырок.

– Мамы у меня уже нет, а папу я никогда не знала. Зато несколько лет назад нас с бабушкой разыскал мой двоюродный дядя!

– И кто у нас дядя?

– Он вахтовик, работает на Севере вахтовым методом!

Исходя из интонации, какой это было сказано, Нырок ожидал услышать минимум про министра.

– Это дядя дарит вам такие дорогие украшения? – непринуждённо кивнул Нырок на колье, которое до сих пор было на девушке.

– Нет…

Расстегнув застёжку, она положила колье в шкатулку, которую убрала в секретер мебельной стенки.

– …Это фамильное колье, перешло мне от мамы, бабушки и прабабушки. А дядя нам обещал помогать. Просто он раньше не мог нас найти… Ой, кажется, чайник закипел!

Девушка поспешила на кухню. Нырок скосил глаза на секретер и сидящую в кресле старуху, но та была безучастна.

– Когда дядя нашёл нас, – вернулась девушка с чайником и подаренными Нырком конфетами, – то сказал, что теперь будет нам всегда помогать, а потом неожиданно пропал. И только недавно мы получили письмо, что его срочно вызвали на очень длительную вахту, откуда даже письма не доходят. Но когда работа закончится, дядя приедет к нам опять. И может быть даже, увезёт к южному морю. Он хочет купить там настоящий дом, чтобы в этом доме мы жили все вместе. Вот было бы здорово, правда?

– Это ведь вы были в ювелирном магазине? – направил Нырок разговор в более интересующее его русло. – Я сразу понял: девушка ищет, чем бы украсить новый дом.

– Что вы! – засмеялась та. – Нам с бабушкой очень нужны деньги, и мы подумываем взять их в ломбарде под залог колье. Но сколько такое изделие может стоить, совершенно не представляем. Боимся, что меня обманут. Вот я и сходила сравнить и прицениться. А то, что колье надела… Просто захотелось. Я так редко его надеваю.

Расставляя чашки и блюдца, девушка продолжала щебетать:

– Когда бабушка ещё могла говорить, она рассказывала, что колье – это только часть драгоценностей, которые имелись когда-то в нашей семье. Может, и правда были драгоценности, а может, это просто легенда. Но вот бы здорово получить их сегодня, правда?

Старуха, оторвав правую руку от массивного подлокотника, подняла её.

– Что, бабуля? – спросила девушка. – Гулять? А может быть, сначала покушаем? Нет?

Она, извиняясь, повернулась к Нырку.

– Простите, пожалуйста. Бабушка говорит, что хочет гулять. Не хотите погулять вместе с нами? А потом мы вернёмся пить чай.

– Правильно, – отставил чашку Нырок, – давайте погуляем.

– Вы не стесняетесь?

– Чего?

– Что с вами по улице будет ездить старушка?

– Нет. Меня самого иногда принимают за старушку.

– Вас? – засмеялась девушка.

И Нырок засмеялся в ответ.

Глава 10

На улице легкомысленный ветерок вносил разнообразие в скучные дневные часы: он щекотал задремавшие в полуденном отдыхе деревья и раздувал по небу пенку молочных облаков. Нырок и девушка шли по асфальтовой дорожке за инвалидной коляской, на которой сидела бабуля. Девушка везла коляску за одну ручку, вызвавшийся помогать Нырок – за другую

– Давайте знакомиться, – предложил Нырок. – Вас как зовут?

– Варя.

– Жаль, что не Феопистия, – не очень этично заметил Нырок.

– Почему?

– Мне нравится имя Феопистия. А как зовут бабулю?

Старуха снова подняла правую руку.

– Она вас услышала! – воскликнула Варя.

– Да? И что сказала?

– Что её зовут Татьяна Филипповна.

– Татьяна Филипповна?

Копируя бабку, Нырок задрал правую руку.

– А меня Бонифатий Спиридонович. Можно просто Бонифатий. Слышите, бабуля? Меня зовут, – вскинул Нырок пятерню, – Бонифатий!

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Я понял. Вы – Татьяна Филипповна! А я… Так надо махать? Бонифатий!

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Я понял. Вы – Татьяна Филипповна…

– Бабушка просит покатать её быстрей, – смутилась Варя. – Ничего, если мы… пробежимся? Бабушка любит кататься с ветерком.

– С ветерком? – удивился Нырок. – Ну, что ж. Тогда, – задрал он клешню, – погнали!

Нырок толкнул коляску, и вместе с Варей они побежали за ней, постукивая колёсами на выбоинах.

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Бабушка просит быстрее, – извиняющимся тоном сказала Варя.

– Ещё быстрее?

Нырок, а за ним и Варя прибавили ходу. Девушке, как понял Нырок, такая беготня была привычна.

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Я понял, – сказал Нырок, поражаясь престарелой гонщице, – ещё быстрее.

– Да, – подтвердила Варя.

С трудом вписываясь в повороты, они носились по дорожкам вокруг домов, а сидящая в коляске Татьяна Филипповна шамкала губами и отсутствующе глядела по сторонам, словно сидела у себя в квартире. Нырок, у которого способность к быстрому и длительному бегу входила в круг профессиональных обязанностей, и то начал уставать.

Варя на ходу взглянула на бабушку.

– Бабуля, ну что?

Татьяна Филипповна никак не отреагировала. По крайней мере, Нырок, которому порядком поднадоела эта беготня с бабулей на коляске, ничего такого не заметил. Но Варя сказала:

– Кажется, хватит. Хватит, бабуля? Хватит.

– Слава богу, – выдохнулНырок.

Тяжело дыша, они перешли на шаг.

– Как вы понимаете, что она говорит?

– Вы бы тоже научились. Не тяжело вам, Бонифатий?

– Что вы, я бы ещё с часик побегал.

– Тогда идёмте пить чай.

– С радостью бы, – остановился Нырок, – но мне пора.

– Как? Я ведь даже не угостила вас.

– Ничего, в другой раз. Приятно было поноситься.

Варя виновато посмотрела на Нырка.

– Извините, что так. Спасибо вам большое.

– Да не за что. Обращайтесь, если будет нужно.

Нырок задрал правую руку.

– Татьяна Филипповна! Ауф видэрзэен! Пока!

Татьяна Филипповна не отреагировала.

Глава 11

Скрывшись от старухи с внучкой за углом и обернувшись на всякий случай – не видят ли они его – Нырок извлёк из кармана пиджака золотое колье с драгоценными камнями. Жёлтый металл, из которого были изготовлены искусной работы звенья, приятно грел руку, пять камней в центральном радиусе: малиновый, два зелёных и два голубых – наверное, сапфиры, изумруды, и что там бывает ещё – светились тёплым матовым светом. Вернув колье в карман, Нырок, чрезвычайно довольный, отправился искать выход из кирпично-панельных дебрей. Не помня точного маршрута, Нырок, тем не менее, помнил направление, откуда пришёл, и, ориентируясь, как птица, по внутреннему чутью, бодро зашагал по дворовым площадкам.

Постепенно шаг его замедлился, а на лице отразились муки сомнений: в душе Нырка зародилось и крепло ощущение, что, украв фамильную реликвию у простодушной Вари и её бабушки, он сделал что-то недостойное и его, Нырка, оскорбляющее, как если бы он заплатил за обед в ресторане, хотя можно было, не платя, исчезнуть. Нырок не хотел сомнений и не любил мук и, чтобы прогнать их, принялся насвистывать, а потом и подпрыгивать при ходьбе, демонстрируя крайнюю беззаботность и прекрасное настроение. Но свистеть почему-то не хотелось, а прыгать тем более. Сев на лавочку, Нырок снова вытащил колье.

Покрутив его в руках, он обратил внимание на оригинальную застёжку. Мастер выполнил её в виде змейки, у которой были приподняты уголки губ, так что казалось, будто змейка улыбается. И улыбается она ему.

Нырок выдавил улыбку в ответ, поборолся с собой ещё немного и, тяжело вздохнув, отправился выполнять нечто совершенно ему неприсущее: возвращать украденную вещь. Почему, он сам не знал. Просто так показалось ему правильным. Наверное, правильным.

Возвращаясь к Варе и Татьяне Филипповне, Нырок обнаружил, что сделать это не так-то просто: путь к скромной двухкомнатной квартире безнадёжно терялся в лабиринте безликих дворов, в котором Нырок никак не мог разобраться. И это несмотря на то, что он только что оттуда вышел, хотя, конечно, и попетлял на всякий случай.

«Этот, что ли, дом? Или этот?» – вглядывался он в коробки, бродя между ними, как неприкаянный.

Тут Нырку пришла в голову отличная мысль, что, раз нельзя найти дорогу к бабке с внучкой, то, значит, так тому и быть: «всё, что ни делается…», не судьба, и прочее в том же духе – надо сматывать удочки.

«Да, отличная мысль!» – сказал он себе.

А если и не отличная, то ею, по крайней мере, можно вполне отбиться от надоедливо жужжащих мук, в смысле, мук сомнений.

– Извините, так получилось, – сказал Нырок неизвестно кому. – Я хотел, но…

– Бонифатий?

Нырок поднял голову и увидел перед собой Варю и её оливковые глаза.

– Я считала, что вы ушли.

«Раньше надо было сматываться», – подумал Нырок.

– Да вот, – промямлил он, – чайку решил попить.

– Это очень хорошо. А я как раз успела сходить в аптеку.

Нырок поплёлся рядом с Варей, которая вывела его к своему дому, находящемуся, как оказалось, совсем близко. В квартире в отличие от улицы Нырку уже было всё знакомо: комната прямо, комната направо, Татьяна Филипповна в коляске шамкает губами, Варя снова достаёт чашки и несёт печенье и коробку конфет.

– Держите, Бонифатий, – протянула Варя чай Нырку.

– Вообще-то, меня зовут Костя, – сказал Нырок. – Я просто пошутил.

– Берите печенье, Костя. И конфеты.

Здоровье у Нырка было, тьфу-тьфу-тьфу, хорошее, аппетит отменный, и Варе пришлось насыпать печенье ещё раз.

– Я вот чего вернулся, – сказал Нырок, приступая к собственно сладкому – конфетам. – Вы говорили, что боитесь, как бы вас не обманули с колье. В общем, у меня в таких делах больше опыта. Я мог бы подыскать оценщика и узнать у него справедливую цену. А там уж дело ваше, понесёте колье в ломбард или нет.

Варя не ожидала подобного предложения.

– Наверное, это было бы неплохо, – в растерянности посмотрела она на бабушку.

– Не волнуйтесь, – уловил Нырок Варину нерешительность, – я с вашей реликвией не убегу. А чтобы вы не сомневались, вот, держите, оставлю за неё залог.

И Нырок сделал совсем невообразимое: достал объёмные золотые серьги, добытые у киноконцертного зала, и выложил на стол.

– Здесь в каждой серьге по полкило золота.

Но Варя смотрела не на серьги, а на Нырка.

– Хорошо, – сказала она негромко. – Мы с бабушкой вам верим. Правда ведь, бабуля?

Татьяна Филипповна отсутствующе пошамкала губами.

Подойдя к мебельной стенке, Варя достала из секретера шкатулку, а оттуда колье, за чем с невозмутимым видом наблюдал Нырок.

– Только вы, пожалуйста, с ним осторожней, – протянула Варя колье гостю.

В её чёрных оливковых глазах читалась крайняя тревога.

– Ясно лошадь, раз рога, – пообещал Нырок. – Надо же, – изобразил он изумление, разглядывая весёлую змейку, – какая интересная деталь.

– Это застёжка, или правильней сказать – фермуар.

– Я смотрю, ваш фермуар улыбается.

– Да, в семье мы называем его «лукавая змейка».

– Лукавая? Очень даже может быть. А за колье не беспокойтесь, – сказал Нырок ещё раз, – завтра же я назову вам его цену до копейки.

Глава 12

Для того, чтобы полностью прочитать надпись «ЛОМБАРД. ПОКУПКА-ПРОДАЖА ЦЕННОСТЕЙ И ДРАГОЦЕННОСТЕЙ», необходимо было пройти вдоль длинного-длинного рекламного щита. И только достигнув последних букв, выяснить по стрелке, что сам ломбард располагается до щита и придётся возвращаться.

Проделав путь туда и обратно и посетовав, что в русском языке слова читаются слева направо, а не наоборот, Нырок оказался перед одноэтажным строением с облупленным фасадом, толстыми металлическими решётками на окнах и крашенным крыльцом, закрытым на случай дождя хлипким полукруглым козырьком. Поднявшись на крыльцо, Нырок толкнул входную дверь.

Подобные заведения были Нырку хорошо знакомы: в них он нередко сбывал то, что приносили ему нелёгкие трудовые будни. И здешний ломбард, отыскать который в незнакомом городе не составило Нырку большого труда, мало чем отличался от многих других.

Единый зал заведения был разделён прилавками на две части. По периметру большей из них, предназначенной для посетителей, стояли безыскусные витрины, предлагающие к продаже сданные или невыкупленные вещи, от дамских часиков до компьютеров и телевизоров. Вторая, меньшая часть, являлась рабочим местом оценщика. Когда Нырок появился в зале, оценщик с неухоженными волосами и сморщенный, как прошлогодний стручок, выдавал деньги сомнительного вида сдатчику.

Не теряя времени, Нырок направился к прилавку с табличкой «Золото», располагавшемуся к оценщику ближе всего. Рядом как раз заканчивалось обслуживание сдатчика.

– Мы в расчёте? – спросил оценщик.

– В расчёте.

Убрав деньги и покосившись на Нырка, сдатчик проскользнул к выходу.

– Слушаю вас, – обратился оценщик к затылку склонившегося у золота посетителя.

Обратился не сразу, а спустя несколько секунд, разглядывая и пытаясь определить, кто к нему пожаловал.

Нырок выпрямился. Лицо оценщика не выражало ничего, кроме, разве что, предельного внимания.

– Я подумываю продать ювелирное украшение, – сказал Нырок, – и ищу, где бы выгодней это сделать.

– Что за украшение?

– Очень дорогая вещь. Досталась мне по наследству от прадедушки, а ему была подарена государем императором за примерную службу. Чистое золото, старинная работа, плюс драгоценные камни.

Вытащив колье, Нырок театрально полюбовался им и передал через прилавок.

– Назовите, пожалуйста, цену этому бесценному изделию.

Приняв колье, оценщик принялся его внимательно рассматривать. Он обследовал внешнюю сторону, потом внутреннюю, потом поднял камнями к освещению.

– Можно? – взял он скальпель.

– Что вы хотите делать? – встревожился Нырок.

– Это будет незаметно.

Получив разрешение, оценщик осторожно поскрёб камни скальпелем и положил колье на прилавок.

– Так сколько? – спросил Нырок.

– Нисколько.

Лицо оценщика по-прежнему ничего не выражало.

– Ценю удачные шутки, – растянул Нырок губы в улыбке.

– Это не шутка. Вернее, сколько-то за него дадут в скупке цветных металлов. Но немного, весу мало.

– Подождите, – перестал скалиться Нырок. – Что вы такое говорите? При чём здесь скупка цветных металлов?

– Это не золото, а некий сплав. Латунь, или что-то подобное. А вместо камней пластмасса.

– Пластмасса?

– Что-то покажете ещё?

Нырок хлопал глазами.

– Я спрашиваю, что-то покажете ещё? – повторил оценщик.

– Так говорите, латунь?

– Да, у неё есть много вариаций, похожих на золото.

– Не может быть.

– Сходите к другому оценщику.

– Я говорю, не может быть, чтобы меня так просто облапошили. Раньше такого не случалось. Старею, что ли? Развели меня, как стиральный порошок.

– Кто?

– Две мошенницы, молодая и старая.

Нырок посмотрел на застёжку в виде хитрой змейки.

– Молодая нацепила эту штуку на шею и таскалась по людным местам, выискивая лохов. Она меня ещё в ювелирном магазине засекла, это точно, а потом домой затащила. А там и старуха, вроде бы, немая. А молодая говорит: «Фамильная реликвия, боимся, что обманут». И я им за эту железку оставил две золотые серьги – во! – показал Нырок размер кулака, – по полкило каждая.

– Сочувствую, – без особого сочувствия сказал оценщик.

– Нет, – покачал головой Нырок, – сочувствовать мне рано. Не на того они напали. Я буду не я, если не стрясу с них свои серьги! Я буду не я!

Нырок скорым шагом направился к выходу.

– Заберите свой металлолом! – крикнул вслед ему оценщик.

– Мне не надо, – махнул Нырок рукой, – можете выбросить!

Глава 13

– Я буду не я, если не стрясу с них серьги, – твердил Нырок, уверенным шагом двигаясь по кварталу с издевательски однотипными домами, лишёнными указательных табличек. – Я буду не я!

Заблудиться Нырок не боялся. В последний раз он постарался хорошо запомнить дорогу, по которой возвращался, и теперь двигался к цели, не оглядываясь по сторонам.

Войдя в нужный подъезд, Нырок решительно надавил на звонок. Из-за открывшейся внутрь двери показался длинный чуб, вслед за которым на площадку вышел обладатель чуба – с тощими руками и натянутыми до середины живота домашними брюками. Чуб хмурил брови, выражая неудовольствие долгим звонком.

Нырок разглядывал нового члена шайки.

– Позовите, пожалуйста, Варю, – попросил он с вежливостью, на какую был только способен.

– Её нет дома, – ответил Чуб.

– Не может быть, нет дома. А вы, наверное, её двоюродный дядя?

– Позвольте, с кем имею честь?

– Имеешь честь?

Вежливость слетела с Нырка, как кепка на ветру.

– Я тебе поимею честь! – заорал он, кидаясь на Чуба. – Отдавайте серьги!

Чуб замахал тощими руками, пытаясь защититься от нападения и вырваться на свободу. Оттолкнув Нырка, он заскочил в квартиру, но не смог закрыть дверь, к которой Нырок уже успел приставить ногу. Дальнейшая борьба происходила через отделявшую их преграду: Чуб, наваливаясь, пытался дверь захлопнуть, Нырок, давя руками, открывал её шире.

– Отдавайте серьги! – требовал Нырок

– Какие серьги? – пыхтел от натуги Чуб.

– Золотые! А то я сам из вас тут сплав металлов сделаю!

Едва сдерживая дверь, Чуб закричал внутрь квартиры:

– Таня! Неси золотые серьги!

– Таня?! – возмутился Нырок. – Так значит ваша бабка, Татьяна Филипповна, ходячая? Ну, я сейчас с вами разделаюсь.

– Таня, неси быстрее! – упираясь, закричал Чуб.

– Неси быстрее, Таня, а то хуже будет! – поддержал Нырок.

На площадку в щель двери вылетело что-то, завёрнутое в бумагу.

– Вот ваши серьги! – указал Чуб.

Нырок попытался дотянуться до свёртка, но не смог.

– Там точно серьги? – спросил он.

– Да, золотые.

– Ну, смотрите у меня.

Нырок убрал ногу, и дверь хлопнула на весь дом.

– Надо было с вас ещё компенсацию взять, – проворчал Нырок, подбирая возвращённое.

Выйдя из подъезда, он развернул бумагу. В ней лежала пара маленьких золотых серёжек.

– Что? – не поверил Нырок. – Они что мне подсунули?

Он кинулся обратно в подъезд и, прикрыв дверной глазок, нажал на звонок.

– Кто там? – раздался из-за двери испуганный голос Чуба.

– Варя, – тоненько ответил Нырок.

Повернулся замок, и Чуб выглянул на площадку. При виде Нырка его брови прыгнули вверх. Чуб навалился на дверь, но готовый к манёвру Нырок уже упирался в неё руками.

– Что вы мне подсунули? – кряхтел Нырок.

– То, что вы сказали, – кряхтел в ответ Чуб, – золотые серьги.

– Золотые серьги, – передразнил Нырок. – Золота было на килограмм!

– Таня! – закричал Чуб внутрь квартиры. – Он говорит, золота должно быть килограмм. Неси быстрее!

– Неси быстрее, Таня! – вторил ему Нырок.

Из квартиры один за другим вылетели два тяжёлых свёртка.

– Ну, смотрите, если и в это раз врёте, – отпустил Нырок дверь и отшатнулся от её грохота.

На улице Нырок аккуратно свёртки развернул.

– Не понял, – сказал он, перебирая золотые цепочки, броши и сломанную ювелирную заколку, – я что, ошибся домом?

Он ещё раз оглядел пятиэтажку.

В этот раз Чуб долго не подавал признаков жизни. Наконец, за дверью послышался шорох, словно там завёлся грызун.

– Кто там?

– Полиция, – хрипло ответил Нырок.

Замок сразу же повернулся.

– Вы уже приехали? – показался Чуб.

– Уже приехали.

– Таня! – завопил Чуб, наваливаясь на дверь. – Это опять он, неси серебро!

Не давая двери захлопнуться, Нырок стал пропихивать в квартиру завёрнутые украшения.

– Не надо мне серебра, – кряхтел он. – И золота вашего не надо. Статью за грабёж шьёте? Я в тюрьму не хочу.

Запихнув свёртки, Нырок убрал ногу. Дверь бахнула у самого его носа.

– Между прочим, ошибка – лишь форма удачи, – сказал Нырок, вытирая со лба пот. – Просто мы не всегда об этом знаем.

Он быстро покинул подъезд, и приближающиеся звуки полицейской сирены больно ранили его чувствительную душу. Впрочем, только до тех пор, пока не отыскался нужный дом.

– Конечно, тут можно ошибиться, – ворчал Нырок, сравнивая место, куда он пришёл, с тем, которое только что покинул. – Понастроили типового жилья. Никакой фантазии!

На звонок из-за двери вышел крепко сбитый мужик, футболка на котором обтягивала широкую мускулистую грудь. Нырок на всякий случай ещё раз бегло осмотрел лестничную клетку и убедился, что именно сюда он сопровождал мошенниц.

– Вахтовик? – с некоторой робостью спросил Нырок мужика.

– Вахтовик.

– На Севере работал?

– Работал. А тебе чего?

Набравшись храбрости, Нырок вцепился в широкую грудь.

– Отдавайте серьги!

Сам полёт Нырок запомнил не очень отчётливо. Зато удар о подъездную дверь и момент крайне жёсткого приземления прочувствовал до мелочей.

– Опять ошибка, – догадался Нырок, припуская от дома вахтовика. – Просто я пока не знаю, что это удача.

Прежде чем позвонить в очередную квартиру, Нырок долго присматривался к ней и изучал окружающую обстановку, а нажав звонок, отпрыгнул в сторону. Никто не отозвался. Пришлось позвонить вторично. Ни звука. Нырок надавил на ручку двери, потом достал из кармана отмычку и, поковырявшись в замке, квартиру открыл.

С тех пор, как он был здесь последний раз, квартира изменилась. Комнаты, конечно, были те же: старухина прямо, девицы направо, кухня налево, и не было только в комнатах мебели и вещей, никаких. В квартире теперь никто не жил.

Нырок прошёлся вдоль голых стен.

– Вон оно что. Жулики со стажем. Сняли хату, облапошили побольше таких же дураков, как я, и свалили. Ловко придумано.

Нырку было, конечно, жаль золотых серёг, оставленных в качестве залога, но та лёгкость, с какой он попался на удочку двух мошенниц, задевала его гораздо больше.

Подойдя к окну, Нырок облокотился на подоконник и посмотрел на улицу. По асфальтовой дорожке, толкая впереди себя коляску с Татьяной Филипповной, бежала Варя.

Глава 14

Нырок вырос на асфальтовой дорожке будто из-под земли и бровью не повёл, когда коляска едва на него не налетела.

– Костя?! – вскрикнула Варя. – Господи! Я ведь вас чуть не задавила!

Ответом ей было гробовое молчание.

– Что вы здесь делаете? – спросила Варя. – Принесли колье? Вы узнали, сколько оно стоит?

Помолчав ещё, Нырок едва разомкнул губы:

– Оно ничего не стоит.

– Вы шутите?

– Какие тут шутки, цыпочка.

Варя выглядела растерянной, она не знала как относиться к словам своего нового знакомого.

– Как, ничего не стоит? Но колье сделано из золота. Чистого золота высокой пробы. И украшено драгоценными камнями.

– Чего? Из золота с драгоценными камнями?

– Да. У мамы был знакомый ювелир, он говорил, что цена такого колье достаточно высока, ведь оно ещё и старинной работы.

Нырок повидал в жизни много врущих людей, сам предпочитал этот вид искусства всем другим и был в нём большим мастером, но сейчас ему казалось, что девица говорит искренне.

– Но мне оценщик сказал…

Нырок почувствовал беспокойство.

– Подождите, а почему вы тогда съехали с квартиры?

– Ниоткуда мы не съезжали и живём в своём доме, вон в том.

«Вон в том. Интересно, как его отличить от тех, где я был?» – подумал Нырок.

– И вы уверены, что колье настоящее?

– Конечно, настоящее. Какое же ещё? Костя, вы меня пугаете.

Нырок погладил ушибленную вахтовиком голову, которая вдруг загудела.

– Неужели это оценщик решил меня обуть?

– Костя, что-то случилось? – почувствовала недоброе Варя. – Знаете что, пойдёмте, я напою вас чаем, и вы всё расскажете.

– И неужели он думает, что это так просто – обуть Костю Нырка?

В комнате, налив Нырку чашку, Варя села против него. Рядом в инвалидной коляске беззвучно шамкала губами Татьяна Филипповна.

– Видите ли, Костя, – сказала Варя, – это колье нам очень дорого. В нашей семье с ним никогда не расставались. По преданию оно якобы способно помогать своей хозяйке в трудную минуту. И пусть это только красивое поверье, для нас колье является реликвией. Поэтому я и спрашиваю, не случилось ли с ним чего?

Уткнувшись в чашку, Нырок отхлебнул чай.

– Нет, с ним ничего не случилось.

– Так колье у вас?

Нырок отхлебнул снова.

– Не совсем. Оно у оценщика.

– У оценщика? Который вам что-то сказал?

– Угу.

– И что же?

– Он сказал… А можно ещё чаю?

– Конечно.

Варя налила Нырку новую чашку, которую он тут же выхлебал чуть не до дна.

– Так что сказал оценщик?

– Он сказал… что вещь, действительно, старинная, и у неё нет цены в привычном понимании слова. Поэтому ему надо проконсультироваться с антикваром. Но вы не беспокойтесь, Варя, колье будет в целости и сохранности.

– Мы с бабушкой не беспокоимся, – неуверенно произнесла Варя. – Так ведь, бабуля?

Татьяна Филипповна отсутствующе прошамкала губами.

– Вы, Костя, можете даже забрать золотые серьги, которые оставили в залог.

– Не надо, пусть лежат здесь, заберу позже. Только я хотел попросить вас вот о чём. Нет ли где-нибудь фотографии вашего дяди?

– Фотографии дяди? Зачем она вам?

– Удивительная вещь, мне во всех встречных мерещится ваш дядя, и я кидаюсь к ним, думая, что они – это он. А это иногда, – потёр Нырок ушибленную голову, – заканчивается не совсем приятно.

– Но ведь вы никогда дядю не видели!

– Вот я и говорю: удивительно, никогда не видел человека, а он мне во всех мерещится.

– Пожалуйста, смотрите, – указала Варя на стену, где рядом с календарём висело несколько фотографий в деревянных рамках. – Дядя – вот.

Нырок подошёл поближе, чтобы разглядеть дядину внешность, и отшатнулся, точно его огрели по голове ещё раз: на указанной фотографии, едва влезая в рамку, сияла рожа главного бизнесмена районного городка – Треснорожева.

– Треснорожев, мироед? – ошарашено произнёс Нырок. – Который хотел у меня Лувр купить?

– Что вы говорите? – переспросила Варя. – Треснорожев? Купить?

– Я говорю… чувствуется треск морозов. Как там на Севере можно жить?

– Вообще-то, фотография летняя, – сказала Варя. – Но, наверное, на Севере, да, очень холодно.

Нырок смотрел на фотографию, и ему казалось, что из-за спины Треснорожева сейчас вылезет Треснорожев-брат, и они вдвоём набросятся на него. От этой мысли Нырку стало не по себе. «Поймаю – убью-ю-ю!!!» – слышался ему в ушах рёв главного районного бизнесмена.

– Я скучаю о дяде, – подняла Варя к потолку заблестевшие глаза. – Ещё один родной человек. Ах, я об этом так мечтала.

Нырок не представлял, как можно скучать о Треснорожеве. Он, например, нисколько о Треснорожеве не скучал.

– И, значит, вашего дяди не было, не было, а потом он вдруг появился?

– Раньше он искал, но не мог нас найти.

– Интересно, зачем вы ему понадобились. А скажите, – вдруг мелькнула у Нырка мысль, – этот дядя не осматривал, например, вашу квартиру?

Варя опустила взгляд с потолка.

– Осматривал, – удивлённо подтвердила она.

– И, наверное, предлагал продать?

– Откуда вы знаете?

– Просто спрашиваю.

– Не то чтобы предлагал, а так, сказал, что, возможно, квартиру придётся продать, потому что мы все уедем к южному морю.

– С этим дядей вы далеко уедете, – пробормотал Нырок. – И я бы, Варя, не советовал вам торопиться с продажей квартиры. Мало ли что.

– Нет, как дядя скажет, так мы и сделаем.

– Дело ваше. А где, говорите, он сейчас?

– На далёкой и длительной вахте. На такой далёкой, что оттуда даже письма не доходят.

– А мне кажется, я видел его совсем недавно.

– Видели дядю?! – не поверила Варя.

– Да, и не на Севере, а тут недалеко, в одном городке.

– Не может этого быть.

– Может.

– Но вы сами говорили, что во всех встречных вам мерещится мой дядя.

– Это правда, говорил, – признал Нырок.

– Ну вот, и здесь вам могло померещиться. Нет, если дядя сказал, что он на вахте, значит, он на вахте.

– Очень уж вы доверчивая.

Нырок вернулся от фотографий к столу.

– Зато теперь я вашего дядю ни с кем не спутаю. Ну, мне пора.

– Так скоро? Допейте хотя бы чай, – захлопотала Варя.

– Спешу к оценщику. Он уже, наверное, вернулся от антиквара и ждёт не дождётся, когда приду я… Ваше здоровье! – поднял Нырок чашку и залпом допил остаток.

Глава 15

Увидев Нырка, сморщенный оценщик с неухоженными волосами сразу нажал под столом кнопку тревожного вызова. Нырок прошёлся по залу ломбарда, выказал интерес к продающейся кухонной технике – не новой, но в хорошем состоянии – и остановился у прилавка с табличкой «Золото». Там среди нескольких ювелирных изделий лежало знакомое колье с застёжкой в виде лукавой змейки, а рядом стоял ценник «450 000 руб.».

– Дорого стоит, – показал Нырок на колье.

– Разумеется, – ответил оценщик, глядя Нырку прямо в глаза. – Антикварная вещь, изящная работа. Материалы – золото высокой пробы, несколько драгоценных камней.

Нырок понимающе кивнул.

– Я хотел бы колье забрать.

– Вы имеете ввиду, купить? – спросил оценщик.

– Нет, забрать, я передумал его продавать.

– Разве это ваше колье?

– Конечно, а чьё же оно?

– Извините, просто я этого не знал. Давайте вашу квитанцию.

– Какую квитанцию?

– Если колье принадлежит вам, у вас должна быть на него квитанция.

Терпение у Нырка иссякло.

– Слушай ты, крыса ломбардная, – сказал он, – я ведь сейчас на твоей сморщенной физиономии квитанцию нарисую.

– Зачем вы меня оскорбляете? – напрягся оценщик.

– Ты что, не помнишь, как я принёс это колье и спросил, сколько оно может стоить? А ты мне сказал, что ничего не стоит, потому что оно сделано из латуни!

– Во-первых, я не могу запомнить всех, кто бывает у нас в ломбарде, а во-вторых, как же я мог сказать, что колье из латуни, если оно изготовлено из чистого золота?

Нырок с силой хлопнул оценщика по ушам.

– Ай! – закричал тот.

– А ну, давай сюда колье, стручок скукоженый, – с угрозой произнёс Нырок.

Оценщик отступил вглубь своей территории.

– Сейчас приедут менеджеры, разговаривайте с ними.

– Какие ещё менеджеры?

На пульте за прилавком загудел сигнал.

– Вот, они уже приехали! – обрадовался оценщик, открывая с пульта служебную дверь.

За стенкой раздались шаги, и со стороны оценщика в ломбард вошли двое знакомых Нырку бандитов: модный Умник и глупый, как болванка, «бык» Чугун.

– Это менеджеры? – обомлел Нырок.

– Это клиент? – разинули рты бандиты.

Нырок метнулся к выходу. Умник и Чугун, едва не снеся прилавок, бросились следом. Выскочив на крыльцо, бандиты остановились.

– Куда он делся? – обескуражено проговорил Умник.

В обозримом с крыльца пространстве не было видно ни души. Только вдалеке, приближаясь к ломбарду, дребезжал досками грузовой мотороллер.

– Опять исчез, – радостно сказал Чугун. – Нырнул куда-то.

Но про Нырка правильнее было сказать не нырнул, а взлетел. Вцепившись в рёбра козырька, закрывающего крыльцо от дождя, он висел прямо над бандитами. Этот хлипкий козырёк и дождь-то выдерживал небольшой, чуть посильнее измороси, а о том, чтобы держать на себе семьдесят кило живого весу не могло быть и речи. Поэтому под тяжестью непомерного груза рёбра конструкции поползли вниз.

– Это уже становится интересным, – усмехнулся Умник. – Я просто мечтаю до него добраться.

– Я тоже, – поддакнул «бык» Чугун, – и отправить на распилочный стол.

С ужасом наблюдая как расползается козырёк, Нырок понял, что свалится сейчас на голову бандитам. Те всё ещё топтались на крыльце. Приготовившись к неизбежному, Нырок сжался в комок. Отошёл последний крепёж…

– Попадись он мне, – сказал Умник, покидая крыльцо.

– Или мне, – вернувшись в ломбард, хлопнул дверью Чугун.

В ту же секунду за ней раздался грохот падающей тяжести. Замерев на полушаге, бандиты рванули обратно. Их взору предстал дребезжащий грузовой мотороллер, владелец которого расстроено обозревал рассыпавшиеся по земле доски.

– Фу-ты! – выдохнул Умник.

Висящий, как паук на невидимой нити, Нырок закачался от выдоха, будто от сильнейшего урагана.

Бандиты вернулись в ломбард. В ту же секунду за дверью раздался грохот падающей тяжести.

– Что там такое? – поинтересовался оценщик.

– У какого-то придурка доски с мотороллера сыплются, – сказал Умник.

– А где клиент?

– Убежал, – радостно сообщил «бык» Чугун.

– И что делать мне?

– Работай спокойно, – Умник поправил у зеркала воротник модной рубахи и распушил бакенбарды.

– Слушаюсь, – пригнул оценщик голову.

Но работать спокойно ему больше было не суждено.

На другой день в ломбард вошёл некто с раздутыми щеками, в тёмных очках и с поднятым воротником пиджака цвета жёваной зелени.

– Я из полиции, – представился вошедший хриплым голосом, пряча мелькнувшее в ладонях удостоверение. – К нам поступили сведения, что в ломбарде могут продаваться ворованные ювелирные изделия.

– Этого какая-то ошибка, – сказал оценщик. – Мы не торгуем ворованным товаром.

– Проверим, – подошёл полицейский к полке «Золото». – Я опечатываю прилавок и забираю часть товара на экспертизу.

Достав из кармана наклейку, полицейский смочил её языком и прилепил на угол прилавка. Оценщик дотошно наклейку рассмотрел.

– Это, кажется, почтовая марка с изображением какого-то цветка? – удивился он.

– Не какого-то цветка, а фиалки, – пояснил полицейский из-за раздутых щёк. – И не марка, а специальная пломба нашего отдела по особо опаснейшим преступлениям.

– И что же вы собираетесь забрать на экспертизу? – спросил оценщик.

Полицейский нагнулся к стеклу. Оценщик, выйдя из-за прилавка, склонился над стеклом рядом.

– Вот это колье, – указал полицейский и выпрямился.

– Колье? – выпрямился и оценщик.

– Да, колье.

Оценщик внимательно посмотрел на полицейского, осторожно надавил пальцем на его выпуклую щёку и подвигал вверх-вниз. За щекой раздался звук катаемого по зубам пластикового шарика. Оценщик надавил сильнее, и шарик проскользнул сквозь зубы, а пухлая щека опала. Полицейский сглотнул.

Оценщик надавил на вторую щёку – шарик скользнул, щека опала, а полицейский сглотнул ещё раз.

Сняв с полицейского солнцезащитные очки, оценщик положил их ему в наружный карман зелёного пиджака и опустил поднятый воротник. Теперь в ломбарде стоял знакомый уже здесь клиент.

Разоблачённый Нырок, виновато глядя на оценщика, зажал своё правое ухо ладонью, и в ней вдруг появился исчезнувший пластиковый шарик. Точно такой же шарик, выскочив из другого уха, появился во второй руке. Нырок с хрустом раздавил шарики в кулаках, потёр ладони – и там ничего не стало.

Оценщик изумлённо взирал на эти цирковые трюки.

Поведя руками ниже пояса оценщика, Нырок показал ему следующие два шарика и резко сдавил их кулаками. Оценщик вскрикнул. Умчавшись за прилавок, он долго пыхтел там, ощупывая себя, и наконец проговорил:

– Всё, я вызываю менеджеров.

Нырок быстро убрал шарики в карманы.

– Подождите! Зачем вызывать менеджеров? Я просто зашёл кое-что узнать.

– Что зашли узнать?

– Если бы, например, мне захотелось купить это колье, вы бы его продали?

– Конечно, для того оно и выставлено.

– И не стали бы вызывать менеджеров?

– Нет. Продажу выставленного товара мне не нужно ни с кем согласовывать.

Нырок щёлкнул пальцами, от чего оценщик вздрогнул.

– Тогда никому колье не отдавайте, скоро я его куплю.

– Обещать ничего не могу, – тревожно проговорил оценщик вслед неспокойному клиенту. – Но если успеете – пожалуйста, мы рады своим покупателям.

Глава 16

Едва человечество додумалось до такой высокой формы взаимных отношений как торговля, оно тут же сделало важнейшее открытие, что торговля тем лучше, чем больше вокруг ходит покупателей. И сделав это открытие, принялось спешно обустраивать многолюдные торговые площадки: ярмарки, рынки, базары и прочие майданы, где каждый желающий мог свободно купить или продать товар, прицениться, поглазеть на него, или просто украсть. А кроме того – вкусно поесть, выпить под настроение и культурно провести досуг.

В наше время функцию базаров всё чаще берут на себя крупные торгово-развлекательные центры, огромные моллы, которые отличаются от своих предшественников разве что более продолжительной работой торговых лавок, залами кинотеатров взамен ярмарочных балаганов, да всевидящими системами видео-наблюдения, у экранов которых крепко спят дежурные операторы.

Гуляющий по коридору торгового центра Нырок, одетый в пиджак цвета влюблённой жабы, производил впечатление человека, убивающего время и от нечего делать бросающего взгляды на витрины по сторонам. Но если бы кто-то присмотрелся к Нырку более внимательно, он без труда бы заметил, что маршрут гуляющего весьма ограничен и пролегает исключительно вдоль ювелирного отдела под названием «Золотой-бриллиантовый». Также кто-то более внимательный мог заметить вдруг возникший интерес Нырка к ещё одному отделу – «Бижутерия», расположенному напротив «Золотого-бриллиантового». И поскольку такой внимательный всё-таки нашёлся – сидя в коридоре торгового центра он читал, или делал вид, что читал газету – то теперь, отложив её в сторону, с любопытством наблюдал за молодым человеком в зелёном пиджаке, перебирающим в «Бижутерии» цветные камешки и блестящие колечки вместе с дамами и маленькими девочками.

Покинув «Бижутерию», Нырок решительным шагом направился в «Золотой-бриллиантовый». Охранник у входа посмотрел на вошедшего из-под выступающих надбровных дуг, подвигал челюстями и разве что не пустил слюну, как настоящий бульдог.

– Девушка, можно вас на минутку? – обратился Нырок к продавщице.

– Конечно, – с готовностью откликнулась та, – ищете подарок?

– Я ищу колечко для своей невесты. Её зовут Феопистия.

Из кармана рубашки, скрытого под пиджаком, Нырок достал купленный только что в «Бижутерии» жёлтый перстень с прозрачной горошиной.

– Интересует то, что могло бы хорошо сочетаться на руке с её любимым перстеньком.

Продавщица с сомнением пригляделась к «любимому перстеньку».

– Это ювелирное изделие?

– Безусловно! – подтвердил Нырок. – Чилийское золото и африканский бриллиант. Кстати, – вытащил он из зелёного пиджака фиалку, будто сорвал её с клумбы, – это вам.

– Спасибо, – удивилась продавщица.

– Давайте посмотрим в пару к моему перстеньку вот это колечко, – указал Нырок на витрину, – а также вот это, это… и это.

Кольцо с оригинальным бриллиантом в форме сердечка, примеченное в прошлый раз, Нырок назвал в последнюю очередь.

Отложив в сторону фиалку, продавщица извлекла все запрошенные кольца. Похожий на бульдога охранник привстал со своего места.

– Какое же кольцо выбрать? – задумался Нырок. – Феопистия у меня такая притязательная. Вы одна можете меня спасти, – с мольбой глянул он на продавщицу. – Примерьте её перстенёк себе на палец, у вас руки очень похожи на руки Феопистии – такие же тонкие и изящные.

Продавщица пребывала в нерешительности.

– О, вы боитесь инфекции? – воскликнул Нырок. – Не переживайте, я надену на руки перчатки.

И он действительно облачился в тонкие матерчатые перчатки.

– Теперь примерите?

Продавщица надела перстень с горошиной.

– Нужно выбрать, чтобы и смотрелось прилично, и сочеталось хорошо, – пояснял Нырок. – Разрешите, я и другие кольца надену на вас?

– Если это поможет, – пожала плечами продавщица.

– Я чувствую, поможет, – принялся Нырок нанизывать ей на руки всё, что было извлечено из витрины. – Так… так… и так. Итак…

Нырок взял крайнее кольцо и переместил его на свободный палец продавщицы рядом с «любимым перстеньком».

– Лучше это, чем вот это? – спросил он и поменял кольца местами. – Или лучше, чем вон то?

– Мне кажется… – начала продавщица.

Но Нырок её не слышал, он рассуждал сам с собой.

– Лучше это, чем вот это? – опять переменил он кольца. – Или лучше, чем вон то? Лучше это, чем вот это, – попробовал он новый вариант, – или лучше, чем вон то? Лучше это, чем вот это, или лучше, чем вон то?

Кольца летали в руках Нырка, как бабочки. Продавщица едва успевала следить за их перемещениями.

– Прямо не знаю, – остановился Нырок. – Может быть, посмотреть ещё эти три?

Переглянувшись с охранником, продавщица достала три дополнительных кольца. Похожий на бульдога охранник встал у Нырка за спиной.

– Извините, можно вас попросить? – обернулся к нему Нырок. – Покажите, пожалуйста, ваши пальцы.

– Зачем это? – насторожился тот.

– Я очень прошу.

Охранник вытянул пальцы, которые оказались у него короткими, толстыми и волосатыми.

– Невероятно! – воскликнул Нырок. – Три пальца у моей невесты очень похожи на ваши! Такие же тонкие и изящные.

Достав из пиджака фиалку, он протянул её охраннику.

– Зачем это? – отстранился тот.

– В честь невероятного совпадения. Возьмите! Мне будет приятно.

Не дожидаясь согласия, Нырок пристроил цветочек охраннику в петлицу.

– Вот так хорошо. А теперь разрешите, я примерю на вас три колечка?

Торжественно, как на церемонии бракосочетания, он водрузил на охранника кольца, которые налезли тому едва чуть дальше ногтя, и тут же принялся менять их между собой и с теми, что остались на пальцах продавщицы.

– Лучше это, чем вот это, или лучше, чем вон то? Лучше это, чем вот это, или лучше, чем вон то? – приговаривал он.

Продавщица с бульдогом-охранником изо всех сил пытались уследить за манипуляциями Нырка.

– Лучше это, чем вот это, или лучше, чем вон то? Лучше это, чем вот это… Нет, – покачал Нырок головой, – к сожалению, ничего не подходит.

Сунув в карман рубашки золотое кольцо с бриллиантовым сердечком, он направился к выходу.

– Поищу в других магазинах.

В коридоре Нырок снял перчатки и прибавил шагу.

– Задержите его! – разнёсся по торговому центру крик охранника. – Вон он, задержите!

На крик стали оглядываться люди. Нырок обернулся вместе со всеми и увидел, что к нему, будто пёс с цепи, несётся разъярённый бульдог-охранник.

– Быстро они, – удивился Нырок, срываясь на бег.

– Держите его, он украл кольцо с бриллиантом!

Теперь все смотрели на убегающего человека в зелёном пиджаке.

Нырок помчался к дверям, изредка скользя по зеркальной напольной плитке. Всего пара десятков шагов оставалась ему до спасения, как вдруг, проносясь между чьих-то плеч и ног, он наскочил на случайного разиню, ходившего по магазину рот корытом. Ударившись локтем, Нырок потерял равновесие и полетел на пол. Перепуганный разиня кинулся к упавшему, отряхивая его и извиняясь.

Нырок попытался вскочить и убежать, но разиня стал помогать ему подняться, чем только помешал. Когда подняться всё-таки удалось, Нырка уже со всех сторон окружали любопытные, а на плече висел вцепившийся в пиджак бульдог-охранник.

– А-а, – прорычал охранник, – удрать хотел? Ну, сейчас будем разбираться.

Сквозь толпу, окружившую место события, уже протискивался полицейский.

– В чём тут дело? – спросил он строго.

– Этот человек украл в ювелирном отделе «Золотой-бриллиантовый» кольцо с бриллиантом, – тряхнул охранник схваченного Нырка.

– Неправда! – попытался освободиться тот.

Но бульдог-охранник стиснул его руку ещё сильнее.

– Он только что мерил в нашем отделе кольца, а когда ушёл, то одного изделия с бриллиантом не оказалось. Зато появилось вот что!

Охранник продемонстрировал перстенёк с прозрачной горошиной и без труда расплющил его двумя пальцами.

– Клевета! – запротестовал Нырок. – В ювелирном отделе я выбирал подарок для своей невесты.

– Украденное кольцо должно лежать у него вот здесь, – не слушая оправданий, охранник откинул у Нырка полу зелёного пиджака и указал на карман рубашки.

Нырок вскинул к карману руку.

– Минуточку! – перехватил её полицейский.

Он надавил ладонью на карман, и окружающие увидели, как сквозь материал явственно проступили контуры перстня. По толпе пронёсся возглас изумления.

– Видите! – зарычал охранник.

Сунув пальцы в карман рубашки Нырка, полицейский извлёк оттуда кольцо из алюминия с крашеной розочкой.

– Это? – показал полицейский.

Бульдожья челюсть охранника отвисла.

– Нет, – сказал он, – это какое-то детское украшение.

– Вы не покажете нам содержимое других карманов? – обратился полицейский к Нырку.

– Пожалуйста, – вывернул Нырок карманы одежды.

– Странно, – пробормотал охранник. – Куда же оно тогда делось?

– Больше я в этот магазин ни ногой! – заголосил Нырок. – Мне нужно было купить подарок своей невесте, её зовут Феопистия. А они мало того, что не смогли подобрать ничего подходящего, так ещё и устроили скандал. Потеряли кольцо и хотят свалить на меня!

– Извините, – сказал полицейский, возвращая Нырку его имущество, – произошла ошибка.

– Ошибка – лишь форма удачи, просто мы не всегда об этом знаем. Но больше я в этот магазин ни ногой! – продолжал шуметь Нырок.

Полицейский отправился по своим делам, за ним ушёл придавленный охранник-бульдог с фиалкой в петлице и разбрелись любопытствующие.

Нырок присел на скамейку. Рассматривая найденную у него алюминиевую розочку, он задумчиво похлопывал себя по карманам рубашки и пиджака.

– Это ищешь? – раздался рядом голос.

Нырок обернулся. На другом краю скамейки сидел разиня, с которым Нырок сшибся, убегая от охранника. Только теперь разиня показался Нырку знакомым. Приглядевшись, Нырок вспомнил, где видел его, похожего сединой и худобою на сушёную рыбу: они приехали в этот город одним и тем же автобусом междугородного рейса. Интересней всего было то, что разиня, или «сушёный», разглядывал сейчас украденное Нырком золотое кольцо с бриллиантом в форме сердечка. Нырок понял, что лишился добычи в тот момент, когда «сушёный» помогал ему подняться с пола.

– Это моё кольцо! – угрюмо сказал Нырок. – Оно лежало у меня в кармане.

– Да? – усмехнулся «сушёный». – Тогда, может быть, позвать мента и охранника?

– Не стоит.

– Я так и думал. А ещё я думал, ты поблагодаришь меня за помощь. А то сейчас готовиться бы тебе к первой в своей жизни ходке. Ты ведь ещё не сидел, не так ли?

– И не хочу.

– Думаешь, я хотел? – вздохнул «сушёный».

Достав перочинный ножик, он отделил от кольца сердцевидный бриллиант.

– Что ты сделал? – изумился Нырок.

– Простая мера безопасности. Если менты возьмут кольцо, то через время выйдут и на того, кто его украл. А так, есть отдельное колечко, бабка, – «сушёный» убрал золотую основу себе в карман, – и отдельный камень.

Полюбовавшись бриллиантом, «сушёный» положил его на ноготь большого пальца и вдруг отщёлкнул высоко вверх.

– Бриллианты ценятся и без оправы.

– Не забывай, – вскочил, закинув голову, Нырок, – бриллиант в оправе ценится дороже!

Увидев падающий к нему камешек, Нырок цепко схватил его, но когда раскрыл ладонь, в ней ничего не оказалось. Нырок оглядел себя и потряс рукавами – бриллиантовое сердечко словно испарилось.

– И, кстати, верни мои часы, – сказал «сушёный».

– Какие часы? – удивился Нырок.

– Которые ты бессовестно снял, когда я оказывал тебе помощь.

Нырок нехотя достал из заднего кармана брюк наручные часы.

– Это произошло случайно, – сказал он, возвращая украденное хозяину. – Браслет расстегнулся, и они сами упали ко мне.

Надев часы, «сушёный» записал что-то на маленьком листе бумаги.

– Слушай, – сказал Нырок, – ты, как видно, мастер в нашем деле. И поскольку я от природы человек не жадный, то предлагаю какое-то время поработать вместе. Мы можем быть полезны друг другу.

– Я почти завязал.

– Что значит, почти?

– Значит, есть ещё одно дельце, которое мне надо столкнуть.

Убрав ручку с бумагой, «сушёный» поднялся.

– Так, может быть,столкнём на пару? – поднялся следом Нырок.

– Кто знает, что в жизни может быть? – оглядев Нырка, похлопал «сушёный» его по груди.

И, не прощаясь, ушёл.

Поглядев ему вслед, Нырок выбросил алюминиевую розочку в урну.

Глава 17

Об отсутствии денег более всего жалеешь в двух случаях: когда не хватает средств для поглощения конкурирующей компании и когда не на что купить обычный бутерброд, а есть хочется страшно.

Перекатывая в пальцах единственную монету, остро отточенную с краю и являвшуюся более орудием труда, нежели собственно монетой, изнывающий от голода Нырок шатался по городу, стараясь не замечать жующих в этот обеденный час людей. Как назло, жующие попадались на каждом шагу: они то сидели за столиками летнего кафе, то на бегу торопливо проглатывали шаурму, то осторожно откусывали мороженое, гуляя по городскому парку.

Здесь же в городском парке сердобольная старушка кормила булкой голубей. И без того толстые птицы склёвывали аппетитные крошки, стремясь опередить менее расторопных соседей. Неожиданно поверхность, по которой ступали голуби, пришла в движение и, оказавшись большим куском картона, скрылась за ближайшими кустами. Поднявшись в воздух и перелетев кусты, голуби попытались предъявить права на уведённую из-под клюва пищу, но увидев с какой жадностью набросился на неё затаившийся там молодой человек, поняли, что лучше держаться от него подальше. Рассерженно воркуя, голуби вернулись к старушке. К их огорчению, молодой человек, используя укрытия местности и защитный цвет пиджака, уже полз за добавкой.

Когда булка у старушки кончилась, Нырок покинул кусты. Теперь он хотел пить и умыться, ибо проигравшие битву голуби, летающие в вышине, оказались птицами мстительными и на удивление меткими. Бесплатные водные услуги предоставлял в парке фонтан, в центре которого возвышалась скульптурная композиция в виде обнажённых амуров. Здесь Нырок смог напиться, привести себя в порядок, а заодно полюбоваться скульптурами.

Хотя булка Нырку понравилась, он не собирался отныне питаться исключительно хлебобулочными изделиями. В надежде поправить финансовое положение Нырок направился к центру города и скоро оказался на торговой улице, где уже бывал. Из знакомого магазина «У Лёши. Одежда для джентльменов» выходил очередной джентльмен в таком же как у Нырка пиджаке цвета кислых яблок. Покосившись друг на друга, джентльмены отвели глаза в сторону, и Нырок увидел таким образом вывеску над соседним магазином: «Versace». Несомненно, это был знак свыше.

В тёмных очках на носу и с джентльменским пиджаком на руке Нырок прохаживался по магазину «Версаче», размышляя, чем тут можно поживиться. Идею подала длинноногая, как циркуль, продавщица, которая за кассовым столом прицепляла степлером ценники к товару. Вскоре этим же степлером Нырок прицеплял к своему зелёному пиджаку лейбл «Versace», срезанный заточенной монетой с женского жакета.

– Как я могу видеть директора магазина? – спросил Нырок продавщицу.

– Вон стоит хозяин, – указала та на краснолицего человека в строгом костюме и галстуке, поправлявшего в зале плечики с одеждой.

– Вам принадлежит этот бутик? – подошёл Нырок к краснолицему хозяину.

– Да, – отозвался тот тонким голосом.

– Я хотел бы предложить бутику свой пиджак.

– Мы не закупаем одежду у населения, – сказал хозяин магазина, возвращаясь к развеске.

– Я приобрёл этот пиджак в Италии у своего друга Версаче, – не отставал Нырок. – Пиджак совсем новый, а о цене можно договориться.

Краснолицый хозяин огляделся по сторонам.

– Покажите.

Нырок с готовностью продемонстрировал товар.

– Сомневаюсь, что такой цвет заинтересует наших клиентов, – неуверенно произнёс хозяин.

– Напрасно сомневаетесь. Цвет «спившийся змий», знатоки будут в восторге.

– Да?

Краснолицый хозяин полез осматривать изнаночную сторону.

– А это что такое? – указал он на лейбл, прицепленный скрепкой.

– На всех последних моделях «Версаче» лейбл крепится исключительно скрепками, – заявил Нырок. – Неужели у вас не так? Видимо, здесь магазин старых коллекций.

– Нет, нет, – поспешил заверить краснолицый хозяин, – у нас многие модели на скрепках. Сколько вы хотите за свой пиджак?

– Я не буду требовать цену, за которую его купил. Думаю, ста тысяч рублей вполне достаточно.

– Об этом не может быть и речи.

– Согласен на пятьдесят. В смысле, на сорок. Хорошо, что со мной сегодня нет моего друга Версаче: узнав, за какую цену я продаю его изделие, он бы перестал со мной дружить.

– Но Версаче был убит несколько лет назад!

– Что вы говорите? – опечалился Нырок. – То-то я смотрю, он не отвечает на мои СМС.

– Я возьму ваш пиджак за двадцать тысяч, – согласился краснолицый хозяин. – Но деньги верну только после того, как он будет продан.

– Можете уже выписывать расходный ордер!

Краснолицый хозяин подозвал продавщицу.

– Мы берём пиджак на комиссию. Вот комитент, – указал он на Нырка. – Поставьте цену… э-э… двести тысяч рублей. Если понадоблюсь – я у себя.

Краснолицый хозяин покинул торговый зал.

Не откладывая дела в долгий ящик, Нырок приступил к предпродажной подготовке товара. Первым делом в пиджак на скрепке был облачён центральный манекен магазина. Затем новоиспечённый комитент самолично повесил поданный ему ценник «200 000 руб.», обрызгал пиджак и окружающее пространство туалетной водой «Фиалка» и только после этого, увидев в торговом зале нескольких посетителей, перешёл к стадии активной продажи.

– Вот пиджак, о котором я так долго мечтал! – возвестил Нырок там громко, чтобы его слышали все, кто находился в магазине. – Лёгкость линий, совершенство кроя, романтичность стиля. В нём я буду самым элегантным мужчиной в городе!

Привлечённая неуёмными восторгами перед манекеном остановилась семейная пара, которую Нырок, благодаря опыту, тут же отнёс к категории состоятельных: в движениях супругов сквозило столько важности, что от сквозняка можно было простудиться.

– Этот пиджак только один такой, – заливался Нырок. – Как же мне повезло сегодня!

– Может, померишь? – спросила состоятельная жена состоятельного мужа.

– Мы ведь пришли покупать тебе платье, – лениво отозвался тот.

– Потом посмотрим платье.

Лениво сняв с себя хлопковый джемпер, состоятельный муж облачился в пиджак с манекена.

– Что такое?! – возмутился Нырок. – Я собираюсь купить этот пиджак. Он только один такой.

– Ну как? – спросил жену состоятельный муж, не обращая внимания на Нырка.

– Мы берём его, – сказала состоятельная жена подоспевшей продавщице.

И они лениво отправились оформлять покупку.

– Куда вы несёте пиджак? – трагически восклицал семенящий позади Нырок.

– А вот ещё, – остановился состоятельный муж перед другим пиджаком.

– Этот гораздо хуже, – толкнул Нырок в спину состоятельного мужа и снова возопил: – И как нехорошо с вашей стороны забирать тот, который лучше!

Продолжая подвывать и подталкивать состоятельных супругов, Нырок довёл их до кассовой зоны, где счёл своим долгом лично проконтролировать процесс оплаты. Когда оплата была произведена, продавщица собралась паковать покупку, и тут к изумлению присутствующих из пиджака на столешницу выпал бриллиант! Не очень крупный, но заметный бриллиант оригинальной огранки – в форме сердечка, какую никто из присутствующих никогда не видел. Кроме одного из присутствующих, который не только видел, но и знал, где этот бриллиант находился раньше. Нырок смотрел на утраченную добычу и не мог взять в толк, как она снова очутилась у него?

Отложив поиск ответа на потом, Нырок стремительно накрыл бриллиант-сердечко рукой. И сделал очень правильно, поскольку в руку тут же вцепился состоятельный муж. Перед кассовым столом завязалась борьба.

– Это моё, – сопел от напряжения состоятельный муж.

– Ваше – вон, зелёного цвета, – сопел в ответ Нырок.

К столу уже спешил краснолицый хозяин магазина «Версаче».

– Что случилось? – спросил хозяин тонким голосом.

– Мы купили пиджак, и из него выпал бриллиант, – взволнованно объяснила состоятельная жена. – А раз вещь наша, то всё, что находится в ней, тоже наше!

Немногочисленные посетители магазина, услышав о происшествии, полезли в карманы висящей на плечиках одежды.

– Бриллиант? – не поверил краснолицый хозяин. – Могу я посмотреть на него?

– Это не бриллиант! – объявил распластавшийся на столе Нырок.

– А что же это? – прохрипел, борясь за позицию, состоятельный муж.

– Это… мой глаз.

– Что? – перестал толкаться состоятельный муж.

– Мой глаз! Искусственный глазной хрусталик.

Сняв тёмные очки, Нырок продемонстрировал в глазной впадине монету. На лицах окружающих отразилось смущение.

– Без него я ничего не вижу.

Нащупав под собой бриллиантовое сердечко, Нырок принялся пристраивать его вместо монеты.

– Вижу! – возопил он, распрямляясь и поводя зрачками из стороны в сторону. – Я снова вижу! Как светел мир и ярки краски. И какие вы, оказывается, красивые люди! Лишь бы только хрусталик не выпал опять.

Состоятельный муж на всякий случай ещё пошарил в карманах купленного пиджака. Вытащив оттуда листик бумаги, он развернул его.

– «Это твоя доля», – прочитал вслух состоятельный муж. – Что это значит? Какая доля? Не понимаю.

– Я понимаю! – трагически возвестил Нырок. – Это значит, что пиджак – ваша счастливая доля, а этот глаз… – у Нырка задрожал подбородок, – …моя несчастливая.

Сотрясаясь телом, Нырок уткнулся в грудь краснолицему хозяину магазина. Не зная как реагировать, хозяин дотронулся до его плеча:

– Ну, ну, перестаньте.

– Я могу получить свои деньги? – прошептал на ухо хозяину Нырок.

– Сейчас покупатели отойдут, и мы выдадим, – тихо сообщил тот.

Нырок развернулся к состоятельной паре:

– Вы хотели посмотреть платье.

– Да, дорогая, – сказал состоятельный муж, – мы ведь хотели посмотреть тебе платье.

– Идите, – махнул Нырок рукой, снова утыкаясь в грудь краснолицему хозяину, – мне надо ещё поплакать.

Когда состоятельная пара перешла в женскую часть магазина, краснолицый хозяин оторвал Нырка от груди и распорядился:

– Выдайте ему деньги.

Продавщица отсчитала несколько купюр.

– А почему так мало? – спросил Нырок, проверяя полученную сумму.

– Мы ещё удержали некоторые налоги, – туманно пояснил краснолицый хозяин. – С вас достаточно и этого… Если понадоблюсь – я у себя, – сказал он продавщице, уходя.

Но вернулся довольно быстро.

– Вы не видели? – опустился хозяин перед кассовым столом на карачки.

– Глаз? – спросила продавщица.

– При чём тут глаз? Куда-то делась моя золотая застёжка для галстука.

…Покидая бутик «Versace», состоятельная пара нос к носу столкнулась с Нырком, выходящим из магазина «У Лёши. Одежда для джентльменов». Плечи Нырка облегал новенький пиджак, как две капли воды похожий на купленный сейчас супругами в бутике.

– Но вы говорили, что у меня пиджак только один такой! – растерянно произнёс состоятельный муж, уже облачённый в обнову.

– Разумеется, один, – подтвердил Нырок. – Только один у вас, только один у меня и только один… – указал он на метущего тротуар дворника в зелёном пиджаке, – … у него. Правда, ваш ещё пахнет фиалкой.

– Подождите!..

– К сожалению, у меня нет времени ждать, – категорично заявил Нырок. – Мой измождённый трудами организм давно требует отдыха, и я вынужден подчиниться этому требованию.

Глава 18

Вечер обещал полноценный заслуженный отдых. Ресторан, где обосновался Нырок, старался изо всех сил выглядеть респектабельным заведением, и судя по чрезмерно пышному интерьеру, чистым курточкам персонала и французским названиям блюд, это ему удавалось.

С удобством устроившись за столиком, Нырок делал заказ.

– Значит, мне вот это… «крудите», – прочитал он в меню.

«Порезанные овощи», – записал официант.

– Потом «консоме»…

«Куриный бульон», – добавил официант в блокнот.

– «Кассуле де ла Кастельнодари»

«Мясо с бобами».

– И что-нибудь рыбное.

– Устроит вас «Matelote comme on le prepare sur les rives de la Seine»?

– Звучит вкусно. Стоит попробовать даже из-за названия.

– Наверное, да, – сказал официант и дописал:

«Жареная рыба с луком».

– Что будете пить?

– Коньяк. Он у вас тоже французский?

– Зависит от того, какой требуется.

– Требуется французский.

– Да, у нас французский.

– Тогда бутылочку.

Отпустив официанта, Нырок осмотрелся в зале. Некоторые столики пустовали, но посетителей прибывало.

Недалеко от Нырка группа коллег по работе чествовала юбиляра. Юбиляр, серьёзный и торжественный, восседал на почётном месте. Одна из сослуживиц, заглядывая в раскрытую папку, читала поздравление:

– Разрешите от лица нашего коллектива поздравить юбиляра и прочитать ему стихи!

В юбилей, в этот день рождения

Мы шлём Вам большой привет

И дарим стихотворение

И пожеланий букет!

Коллеги захлопали.

– Благодарю. Благодарю, – отозвался серьёзный юбиляр.

Кроме коллег по работе Нырок обратил внимание на двух девиц у стойки бара. Одна из девиц, крашеная блондинка, крутила в пальцах незажжённую сигарету, другая, натуральная азиатка – не наполненную рюмку.

Нырок выпил коньяка, закусил и выпил ещё раз.

За столиком коллег по работе поднялся следующий поздравитель, очевидно, душа компании и тамада.

– Предлагаю выпить за юбиляра! Пусть каждый выпьет за него столько, сколько желает счастья… для себя!

Коллеги, смеясь, с готовностью поддержали предложение.

– Благодарю. Благодарю, – отозвался серьёзный юбиляр.

Нырок, утолив голод желудка, засматривался теперь на девиц. Почувствовав посторонний взгляд, обернулась крашеная блондинка, а после перешёптывания – и натуральная азиатка. Послав им улыбку, Нырок получил в ответ улыбки обеих. После чего девицы двинулись, покачивая бёдрами, в сторону Нырка.

– У вас свободно? – спросила крашеная блондинка.

– Прошу, – придвинул Нырок два стула.

Девицы присели.

– Что будем пить, девочки?

Было заметно, что Нырок уже навеселе, да он и не хотел, чтобы это было незаметно.

– Сначала шампанское, – сказала натуральная азиатка.

– Официант, шампанского! – распорядился Нырок.

По тону отданного распоряжения чувствовалось, что деньги есть не только на шампанское, да Нырок и хотел, чтобы это чувствовалось.

– Мне нравится слово «сначала», – сказал он девицам. – Раз есть начало, то будет и продолжение. Не так ли?

Девицы многозначительно улыбнулись. Появившийся официант налил им шампанского, а Нырку коньяк.

– Ну что, девочки, – поднял Нырок рюмку, – давайте устроим полноценный отдых! Предлагаю выпить за знакомство без имён. Имена нас с вами не интересуют. Впрочем, меня вы можете называть Бонифатий Спиридонович.

Музыка, тихо лившаяся из скрытых динамиков, зазвучала громче. На площадке появились танцующие пары.

– Потанцуем? – предложил Нырок крашеной блондинке и увлёк её с собой на медленный танец.

Танцуя с крашеной блондинкой, Нырок заметил, что в среде персонала возникла суета. Администратор зала, прежде неторопливо озиравший столики большими навыкате глазами, начал быстро отдавать распоряжения официантам.

– Щука пришёл, – услышал Нырок голос одного из посетителей и повернулся посмотреть, что это за щука такая, которая не плавает, а ходит, да ещё и не пришла, а пришёл.

Оказалось, что Щука, которая пришёл, пришёл в ресторан не один, а в окружении сопровождающих, и был, и вправду, похож на водного хищника: вытянутым вперёд узким лицом, длинным телом, а когда Щука открывал рот – и острыми зубами, которые выглядели такими из-за налёта курильщика. Волосы у Щуки были редкие, прилизанные, и казалось, если бы у настоящей рыбы были волосы, они могли быть именно такими – прилизанными и редкими.

Сопровождали Щуку четверо человек. Двоих из них, рябоватых парней одинакового роста, вроде бы, разных на лицо, но схожих в своей невыразительности, можно было назвать разве что человеком Щуки 1 и человеком Щуки 2. Третий, неправдоподобно здоровенный громила, возвышался над всеми и пригибал голову, чтобы не удариться о висящие светильники. А четвёртый… Его Нырок не мог не узнать. Это был похожий на бульдога охранник из ювелирного отдела «Золотой-бриллиантовый», где Нырок имел удовольствие работать.

Администратор ресторана усаживал пришедшую компанию в отдельный полу-кабинет в углу зала. Нырок, прячась от бульдога, уткнулся в плечо партнёрши по танцу – крашеной блондинки. Как только музыка закончилась и танцующие вернулись на места, Нырок принялся двигать крашеную блондинку вместе со стулом.

– Сядь левее, ещё левее, вот так, – командовал он. – Не хочу, чтобы меня видели от дальнего столика.

– Там твои знакомые? – поинтересовалась крашеная блондинка.

– Один, вон тот, похожий на бульдога. Я ему недавно надевал на пальцы золотые колечки.

Девицы переглянулись.

– Ты что, нетрадиционный? – спросила натуральная азиатка.

– В каком смысле?

– Ну, в этом.

– Ах, в этом, – понял Нырок. – В этом смысле, девочки, я такой традиционный, что уже перед людьми неудобно. – Он поднял бокал: – Давайте выпьем с вами за наши добрые традиции!

За столиком коллег по работе становилось шумно. Душа компании произносил очередное поздравление:

– Юбилей – не грустный праздник,

Сколько счастья впереди!

Пей вино и будь проказник!

По жизни весело иди!

– Благодарю. Благодарю, – отвечал серьёзный юбиляр.

Если в момент, когда приплыл Щука с людьми, в ресторане возникла суета, то сейчас в действиях персонала стала заметна почти паника. Официанты побежали к ужинающим посетителям с просьбой пересесть на другие места. И всё потому, что в зал вошла ещё одна компания, главенствовал в которой грузный человек с тёмным нездоровым лицом и большими тяжёлыми мешками под глазами. Администратор, кинувшись к вошедшим, тотчас повёл их в другой полу-кабинет, противоположный тому, где обосновался Щука.

– А это Тёмный, криминальный босс, – услышал Нырок голос всезнающего посетителя.

Криминальный босс Тёмный ступал тяжело и дышал через приоткрытый рот, а вслед за Тёмным по залу шествовала троица, которую Нырок предпочёл бы не встречать до конца своих дней: мордатый и пузатый Бригадир, модно одетый Умник и бестолковый «бык» Чугун.

Глава 19

Когда Нырок увидел бандитов Бригадира, Умника и Чугуна, он прижался к скатерти и жалел лишь об одном: что мама не родила его хамелеоном и он не может принять одинаковую со скатертью окраску.

– Сядь немного правее, – зашептал Нырок натуральной азиатке. – Я не хочу, чтоб меня видели эти ребята.

Натуральная азиатка передвинулась вправо.

– Этим ребятам ты тоже надевал колечки?

– Нет, просто они нервничают, когда встречают меня без женского платья.

Девицы переглянулись ещё раз.

Компания Щуки обозревала пришедших крайне недружелюбно. Банда Тёмного, заметив Щуку с людьми, усаживалась, демонстративно грохоча стульями.

Зазвучала музыка.

– Со мной ты ещё не танцевал, – сказала Нырку натуральная азиатка.

– Жажду-ю исправить это упущение, – отозвался Нырок, который пролечился от полученного стресса несколькими рюмками коньяка. – Но только при соблюдении стржайших условий маскировки. Стржайших!

Среди пар, заполнивших площадку, танцевали крашеная блондинка и натуральная азиатка. Между ними, прижимаясь к обеим, как начинка в сандвиче, в такт музыке двигался Нырок.

Главари Тёмный и Щука, оставив своих людей, одновременно поднялись с мест и направились к пустующему столику на нейтральной территории. Достигнув его, они уселись, положив руки на столешницу. Пальцы у Щуки переливались несколькими кольцами, украшенными бриллиантами. У Тёмного на пальце сверкал только один бриллиант – огромный, розовый и по-настоящему ценный.

– Ты всё ещё живой, Щука? – начал разговор Тёмный.

– Сам не откинь копыта, – ответил Щука.

– Ну, вот и поздоровались. Я вижу, ты решил отдохнуть.

– Правильней сказать, собирался отдохнуть. Пока не увидел тебя.

– Я тоже не в восторге от нашей встречи, – сказал Тёмный.

– Этот город давно стал тесным для нас двоих, – согласился Щука.

– Так, может быть, ты уже подумал над моим предложением?

– Над каким предложением, Тёмный?

– Продай мне свой ювелирный бизнес «Золотой-бриллиантовый» и уезжай жить в тёплые страны.

– Разве у тебя есть столько денег, чтобы купить мой бизнес? – обнажил Щука в улыбке острые зубы.

– Кое-что наскребу.

– Боюсь, тебе будет трудно набрать необходимую сумму. А вот я за твой бриллиант заплачу сколько полагается.

Щука впился алчным взглядом в перстень с розовым бриллиантом. Тёмный, подняв руку, полюбовался бриллиантом на свет.

– Ты же знаешь, Щука, «Глаз дракона» не продаётся.

– Тогда от меня будет другое предложение: продавай мне свои ломбарды и пилораму и отваливай из города. А то…

– Что, а то? – наклонился Тёмный к Щуке.

– А то они перейдут ко мне бесплатно.

Улыбка с острыми зубами стала у Щуки зловещей. Тёмный, дотянувшись, взял его обеими руками за грудки.

– Ты вздумал меня пугать, Щука?!

– Нет, Тёмный, просто прогнозирую ситуацию.

Сжав кулаки, Щука в одно мгновение чиркнул бриллиантовыми кольцами по рукам, которые держали его за лацканы. Вскрикнув от боли, Тёмный пальцы разжал – они на глазах покрывались сеткой кровавых порезов. Танцующий с девицами Нырок застыл на месте.

– Сейчас начнётся, – сказал он.

Тёмный поднялся с места и, схватив с ближайшего столика бутылку, ударил её о край. Сидевшая за столиком дама истошно закричала. Не ясно с какой стороны прогремел выстрел.

– Началось, – удовлетворённо произнёс Нырок.

Люди Тёмного и Щуки бросились друг на друга. Громила, подняв первый попавшийся столик, с которого посыпались тарелки с едой, швырнул его в сторону соперников. Там послышались крики и звон разбитых бокалов. Громила вторично поднял столик, чтобы противников добить, но обнаружил под ним лишь серьёзного юбиляра и перепуганного насмерть тамаду.

– Благодарю. Благода-а-а… – пополз серьёзный юбиляр.

Тамада юркнул в другую сторону. Громила в сердцах ухнул столик о пустое место.

Посетители ресторана в панике побежали. Музыка, которую никто не догадался отключить, звучала в танцевальном ритме.

Мордатый и пузатый Бригадир, одетый в тренировочный костюм, махал кулаками яростно и с удивительной для его комплекции резвостью. Бах – и с ног слетел рябоватый человек Щуки 1, бах – и следом полетел человек Щуки 2, бах – и похожий на бульдога охранник никуда не полетел. Растопырив короткие ноги, как бойцовая собака, бульдог-охранник подвигал челюстью и что есть сил сам заехал мордатому Бригадиру в морду. Тот потряс головой и снова заехал бульдогу-охраннику. Охранник сам заехал Бригадиру. Бригадир вновь врезал охраннику, охранник опять врезал Бригадиру. Они продолжали мутузить друг друга, пока их не накрыл столик бушующего Громилы. Падая, Бригадир успел дать в челюсть бульдогу-охраннику и получил по морде в ответ.

Драка разгоралась, музыка играла, официанты пытались спасти хоть что-то из посуды. Атмосферу всеобщего веселья поддерживал модно одетый бандит Умник, стреляя из пистолета по потолку.

Главари Тёмный и Щука разбирались между собой. Выставив вперёд горлышко разбитой бутылки, на длинного Щуку наступал грузный Тёмный. Оглядевшись, Щука схватил со стола две вилки и, нацелив их на Тёмного, начал контрнаступление. Отступающий Тёмный схватил столовые ножи и, чиркая друг о друга, пошёл на Щуку. Щука вытащил из блюда огромный распилочный нож с разделочной вилкой и, занеся над головой, двинулся на Тёмного.

С интересом наблюдая битву, ужинал на своём месте Нырок. Девиц рядом уже не было, но увлечённому происходящим Нырку всё равно было не до них.

«Бык» Чугун, опустив голову и боксируя в воздух, двигался по залу. Сзади, как боевую машину, Чугуна направлял Умник. Сначала под удар машины попал человек Щуки 1, затем в нокаут догонять товарища улетел человек Щуки 2. Вошедший во вкус Умник развернул машину и, ненароком уложив своего начальника Бригадира и выслушав разнос, направил Чугуна на главную силу неприятеля – на Громилу.

Поскольку Чугун был ниже ростом, он долго лупил главную силу в грудь, в то время как главная сила ломала о голову Чугуна один столик за другим. Столик взметнулся ещё раз и вместо чугунного лба Чугуна угодил на нежную, украшенную бакенбардами, голову Умника. Раздался треск. Нежная голова показалась сквозь пролом и медленно осела. Оставшийся без управления Чугун, выбрасывая кулаки, отправился разгонять официантов.

На полу, вцепившись друг в друга, катались боссы Тёмный и Щука. Над ними, размахнувшись выдернутой деревянной перегородкой, кружил, боясь ошибиться, Громила. Он прицеливался, выгадывал и, увидев под собой широкую вражескую спину, с силой опустил перегородку – как раз в тот момент, когда над спиной выплыло вытянутое лицо шефа Щуки.

– Что ж, вечер безнадёжно испорчен, – глядя на незатухающую драку, сказал Нырок.

Стоя у колонны и иногда опираясь на неё, чтобы не шататься, он предъявлял претензии администратору ресторана.

– Приносим свои извинения, – отвечал администратор, грустно глядя на зал большими навыкате глазами.

– Гости, которые собрались отметить мой день рождения, ушли голодными, – возмущался Нырок.

– Разве это были ваши гости? – удивился администратор.

– Конечно, мои. Вы что, не слышали, как они мне читали:

Пей вино и будь проказник!

По жизни весело иди!

– Но они оплатили заказ заранее, а вы нет.

– Есесенно! Потому что никто не знал, на какую сумму я сегодня выпью вина и напроказничаю.

Нырок и администратор ресторана увернулись от летящей тарелки, которая разбилась о колонну.

– Так как же мы поступим с моими гостями? М? – допытывался Нырок. – Они ждут за порогом и жажду-ют наконец поесть. Или, может быть, мне рассказать об испорченном вечере в социальных сетях? М? Вы знаете, сколько у меня подпис.. сщиков?

– Не стоит поднимать шум, – сказал администратор ресторана. – А вашим гостям мы можем сложить неизрасходованные продукты.

– Складывайте, – согласился Нырок. – И не забывайте: больше чем поесть, мои гости жажду-ют выпить.

Глава 20

Свет уличных фонарей ползал по автомобильному салону то в одну, то в другую сторону. Сидя в такси и прильнув лбом к стеклу машины, изрядно выпивший Нырок всматривался в густые сумерки.

– Ну, что, где дом вашей Вари? – устало спросил таксист.

– Должен быть где-то здесь. О! Вроде бы, этот. Подожди, я сейчас узнаю.

Прихватив бутылку шампанского, Нырок отправился на проверку. На его звонок дверь открылась и захлопнулась так быстро, что Нырок успел заметить только мелькнувший в воздухе чуб.

– Ошибка, – усаживаясь, сообщил Нырок таксисту. – В смысле, удача. Просто я пока этого не знаю.

Следующий дом Нырок высматривал, опустив у машины стекло.

– Останови здесь, – распорядился он. – Кажется, приехали.

Ждать таксисту долго не пришлось. Сначала из подъезда вылетел Нырок, а следом о дверь бахнула бутылка шампанского.

– Хоть бы шампанское пожалел! – заорал Нырок вглубь подъезда и, прыгая в салон, крикнул таксисту: – Гони! Вахтовики – они ненормальные.

Тьма густела, как кисель. Она залепляла свет в окошках и затягивала контуры предметов. Нырок с отчаяньем вглядывался в чёрнеющие кляксы-дома, пытаясь найти в них отличия.

– А ну-ка, – присмотрелся он к одной кляксе, – притормози.

Двери на лестничной клетке взирали на Нырка сонно и равнодушно. Нажав на звонок и не дождавшись ответа, он осторожно надавил на дверную ручку – квартира оказалась не заперта. Нырок вошёл, нащупывая сбоку выключатель. Вспыхнувшая лампочка без абажура осветила голые стены прихожей, и Нырок узнал пустую квартиру, в которую уже как-то заходил. И то, что он сейчас здесь оказался, было хорошей новостью, поскольку это существенно облегчало дальнейшие поиски. Прошагав в гостиную, Нырок включил свет и там.

На полу что-то зашевелилось, а потом послышалось недовольное ворчание. Щурясь от света, на незваного гостя смотрели двое бродяг, облюбовавших простаивающую жилплощадь для временного проживания. Один из них – маленького роста бомж с рыжей щетиной и неровным красным носом над большой губой как раз и высказывал недовольство по поводу внезапного вторжения. В оплывших глазах второй – женщины-бродяжки со смятыми ото сна волосами – читалось крайнее беспокойство.

– Привет, ребята! – поприветствовал новых жильцов Нырок. – А я, кажется, почти на месте. Надо только выглянуть на улицу.

Подойдя к окну, Нырок уставился в ночную черноту. Разглядеть что-либо в ней не представлялось возможным, но Варин дом должен был находиться прямо по курсу – именно там пролегали асфальтовые дорожки, по которым любила кататься с ветерком Татьяна Филипповна. Открыв раму, Нырок полез наружу.

– Стоп, – остановил он себя. – Надо сказать таксисту, чтобы объехал дом.

– Пожрать что-нибудь имеется? – окрикнул бомж Нырка у дверей.

– Найдём, – кивнул тот.

Поднявшись с пола, бомж и бродяжка принесли из соседней комнаты ящик, готовя стол к ужину.

– Здесь я вижу мясо, жареное мясо, – послышалась не совсем чёткая речь Нырка.

Вернувшись с двумя пластиковыми контейнерами, он заглядывал в один из них.

– А здесь… здесь я вижу икру.

– А хлеб? – спросил бомж.

– Хлеба я не вижу.

Поставив обо контейнера на ящик, Нырок переполз через подоконник, скрываясь в темноте.

– Окно не забудь закрыть! – крикнул бомж и, придвинувшись к ящику, цыкнул на бродяжку: – Чего лыбишься? Придётся жрать икру.

Когда Варя открыла дверь, пред ней на лестничной клетке стоял Нырок с полными руками еды и двумя бутылками коньяка в карманах.

– Всё-таки я вас нашёл, – пьяно улыбнулся он.

– Костя? Так поздно? – удивилась Варя. – Проходите.

Нырок шагнул в квартиру.

– Вы пришли отдать колье? Но можно было и завтра.

– Нет, я принёс выпивки и закуски. Мы будем праздновать день рождения.

– У вас сегодня день рождения? Поздравляю. Да не стойте вы в прихожей, пойдёмте на кухню.

Варя не ждала гостя и теперь быстро поправляла внешний вид у зеркала.

На кухне Нырок вывалил продукты на стол.

– Так неудобно, – сказала Варя, – у меня даже нет подарка.

– Подарка не надо. День рождения не у меня, там у одного. «Благодарю. Благодарю», – изобразил Нырок. – Но почему не поздравить человека, раз он угощает? Где у вас рюмки?

Варя поставила на стол рюмку, достала вилки, салфетки и выложила из контейнеров еду.

– А почему одна рюмка? – спросил Нырок.

– Я пить не буду. Вы можете пока начинать.

Нырок налил в рюмку коньяк.

– Бабуля, это Костя, – подвезла Варя к кухне на коляске Татьяну Филипповну. – Ты его узнала?

Татьяна Филипповна никак не отреагировала на гостя.

– Татьяна Филипповна, – поднял Нырок рюмку, – за вас!

Пей вино и будь проказник!

По жизни весело иди!

Выпив, Нырок налил ещё.

– Почему-то я люблю коньяк, – стал рассказывать он. – Не вино, не водку – коньяк! Наверное, потому, что мой папа был артист. Он тоже любил КОНЬ-ЯК и пил его ЯК КОНЬ, ха-ха-ха. Это такая шутка есть. Предлагаю тост за юбиляра!

За юбиляра Нырок замахнул, не поморщившись.

– А за колье не волнуйтесь. Завтра оно будет у вас.

– Костя, наверное, бабушку можно отвезти? Бабуля, тебе ничего не надо? Тогда пойдём спать?.. Я сейчас, – сказала Варя Нырку.

Она повезла Татьяну Филипповну, а Нырок успел выпить ещё раз.

– У вас есть свеча? – спросил он, когда Варя вернулась.

– Есть.

Варя достала свечу в подсвечнике, и Нырок зажёг огонь.

– Мы устроим сегодня праздник без имён… Нет, не то. Мы устроим сегодня романтический вечер.

Вытащив телефон, Нырок включил в нём музыку.

– Это я новый клип скачал.

Теперь на кухне негромко играла музыка и горела свеча.

– Что вам ещё положить, Костя?

– А почему мы до сих пор на «вы»? – сказал Нырок. – ВЫ хотите меня ВЫгнать?

– Нет, – смутилась Варя.

– Тогда давайте друг другу тыкать. О чём ты меня спросила?

– Я спросила… что тебе ещё положить?

– Ничего, – налил Нырок коньяка. – У меня сегодня был плотный ужин. Я только выпью. Или теперь придётся говорить «ТЫпью»? Ха-ха. ТЫ знаешь, я ТЫпью!

Он выпил.

– Раз ты не будешь есть, надо убрать продукты, – сказала Варя, – чтобы они не испортились.

Открыв холодильник, она сложила туда пластиковые контейнеры, часть из которых всё-таки не вошла.

– Может, отнести к соседке? – предложила Варя. – Пусть до завтра полежит у неё. Ты не против?

– Я не против, – с трудом проговорил Нырок. – Только чтоб она не трогала мою ик… икру! Там и так ничего не осталось. У меня каждая ик… икринка сосчитана!

Когда, отнеся продукты, Варя вернулась от соседки, Нырок уже спал на кухонной софе.

Проснулся Нырок ночью и вначале не мог понять, где находится. Потом вспомнил, полежал немного и, поднявшись, включил свет. На кухне было прибрано, посредине стола стояла загашенная свеча, а на подоконнике – бутылка с остатками коньяка. Нырок немного выпил. Коньяк улучшил самочувствие и просветлил мозги. Прошедший вечер представлялся весьма неплохим. Тут Нырку пришла в голову мысль, что вечер этот ещё не кончен.

– Пей вино и будь проказник!

По жизни весело иди! –

с удовольствием продекламировал он.

Запалив свечу и погасив на кухне свет, Нырок отправился вглубь квартиры. Тикали на стенке часы, поскрипывал под ногами пол, на стене колебались тени. Проходя мимо комнаты Татьяны Филипповны, Нырок припал ухом к двери – там было тихо – и проследовал дальше, в комнату Вари.

Варя спала на разложенном диване, укрывшись одеялом, спиной ко входу. Поставив свечу на стол, Нырок положил рядом телефон и включил музыку. На диване зашевелилась разбуженная Варя.

Деликатно отвернувшись, Нырок взмахнул руками, будто крыльями, и поплыл под музыку по комнате, танцуя лебединый танец и как бы предлагая Варе присоединиться к одинокому лебедю. За спиной лебедя заскрипели пружины – с дивана к нему взлетала подруга. Нырок замахал крыльями энергичней. На стене, повторяя его движения, плясала тень. Нырок увидел, как к этой тени присоединилась другая, женская, и обе они стали танцевать рядом, будто парящая в небе лебединая пара. Единственное, чего не мог понять лебедь – почему тень Вари настолько крупнее его собственной? Взмахнув крылами, он развернулся к подруге… и крикнул, как перепуганный попугай. Перед ним в ночной сорочке прыгала незнакомая женщина.

– Вы кто?! – отскочил Нырок.

– Соседка.

– А здесь что делаете?

– Присматриваю за Татьяной Филипповной, когда Варя работает в ночную смену.

Ткнув на плеере кнопку «стоп», Нырок воззрился на соседку. Её жаждущая танцев поза, романтическая пелена в глазах и внушительный круп под сорочкой требовали отнестись к ситуации с предельной концентрацией.

– А вы, я так поняла, родственник, который спит на кухне? – сделала соседка пируэт, от которого заколыхалось пламя в подсвечнике. – Варя говорила про вас. Но не говорила, что вы такой танцор. Почему стихла музыка? Пусть она звучит вновь, и мы будем танцевать в ночи! Я безумно люблю ночные танцы.

– Нет! – сгрёб Нырок со стола свечу и телефон. – Я безумно проголодался и пойду на кухню.

– Тогда я составлю вам компанию.

Включив на кухне весь возможный свет и оглядываясь на облачённую в сорочку соседку, Нырок вытащил из холодильника продукты и принялся усиленно поглощать их, демонстрируя утоление жуткого голода. Соседка же улыбалась обжирающемуся лебедю, напевала мелодию и периодически срывалась в стремительные па. Нырок налил себе коньяка, но имея представление о приличии, не мог не предложить выпить даме.

– Вам налить? – спросил он, очень надеясь, что дама откажется пить в столь поздний час.

– Я выпью из вашего бокала, – сказала та, подхватывая в танце налитую рюмку. – Предлагаю тост за ночной бал!

Выпив коньяк, соседка приземлилась рядом с Нырком.

– Меня зовут Роза. А вас?

– Бонифатий Спиридонович, – отодвинулся Нырок.

– Какое интересное имя.

– Обычное.

– Нет, нет, очень интересное. Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла. – Казалось, она сейчас начнёт кружиться на софе. – Пригласите меня на тур вальса!

Сидя на краю софы, Нырок тревожно ощупывал оставшееся позади пространство. А соседка всё более входила в танцевальный раж.

– Зачем вы приехали в наш город? – вскинула она руки в стороны.

– Я? – едва не бухнулся на пол Нырок. – …Лечиться.

– Лечиться?

– Да. У вас тут воздух чистый, полезный для здоровья. Хотя, мне уже вряд ли что-то поможет.

Соседка застыла, не окончив движения.

– А в чём дело?

– Щековая лихорадка, страшная болезнь. Зря вы выпили из моего бокала, щековая лихорадка очень заразна.

Щека у Нырка дёрнулась раз, другой и затряслась мелкой дрожью.

– Кажется, начинается приступ, – обеспокоенно сказал он.

Соседка поднялась с места.

– Станцуем! – потянулся к ней Нырок. – Я уже наелся.

Отпрыгнув от Нырка, соседка метнулась в ванную. Оттуда раздался шум воды и звуки судорожного полоскания рта.

– Полоскать бесполезно, – грустно говорил из-за двери Нырок, – я пробовал. Давайте выпьем коньяка, зальём наше горе, а потом будем танцевать и трясти щеками.

Он едва успел увернуться, когда соседка, выскочив в коридор, помчалась к себе в квартиру. Адресовав ей на прощанье взмах крыльями, Нырок облегчённо выдохнул и вернулся на кухню.

Здесь он почувствовал, что приступ щековой лихорадки сменился приступами судорожной зевоты. Но прежде чем лечь, Нырок осторожно заглянул к Татьяне Филипповне. В старушечьей комнате пахло лекарствами, а с подушки, освещённой свинцовой луной, строго смотрела на вошедшего седовласая хозяйка.

– Татьяна Филипповна, как дела? – чуть оробев от старушечьего взгляда, спросил Нырок. – Ничего не нужно? В туалет там. Нет? Ну, спите.

Он закрыл дверь.

– А я, пожалуй, загляну перед сном.

Глава 21

Утром Нырок был в ломбарде. Сморщенный, как стручок, оценщик напрягся, увидев, кто пришёл. Но широкая улыбка Нырка говорила об его исключительно мирных намерениях и готовности к плодотворному взаимовыгодному сотрудничеству.

Нащупав в кармане бриллиант-сердечко, Нырок направился к прилавку «Золото» удостовериться, что колье с лукавой змейкой на месте. У прилавка крутилась какая-то цаца с длинными обесцвеченными волосами, разглядывая выставленный товар. Нырку пришлось обходить цацу с разных сторон, прежде чем он увидел под стеклом колье. А между тем цаца смотрела именно туда.

– Покажите это ожерелье, – попросила оценщика цаца. – Кажется, оно подойдёт к ретро-автомобилю, который подарил мне бой-фрэнд.

– Колье не продаётся, – сказал Нырок из-за её спины.

– Вы ошибаетесь, – возразил оценщик. – На полке всё выставлено для продажи.

– Тогда покажите, – повторила цаца.

– Посмотри, что я тебе за него принёс! – сказал Нырок оценщику, доставая бриллиант-сердечко. – Этот камешек стоит два таких колье.

Оценщик, прищурившись, издалека посмотрел на камень и обратился опять к цаце, склонившейся над прилавком.

– Так вам показать?

– Ну конечно, я жду.

Длинные обесцвеченные волосы цацы спадали на стекло. Нырок дёрнул один её волос с противоположной от себя стороны. Цаца вскрикнула, обернулась и никого не увидела.

– Сколько же по-твоему стоит такой камень? – спросил Нырок оценщика.

– Половину этого колье.

– Не смешно.

– Твоё предложение?

– Баш на баш. Я тебе камень, ты мне колье.

– Не пойдёт, – сказал оценщик. – Пожалуйста, смотрите, – обратился он к цаце, доставая украшение. – Антикварная вещь, изящная работа. Материалы – золото высокой пробы и несколько драгоценных камней.

– Мне нравится, – загорелась та.

Нырок заметил на одной из полок маленькие гиревые весы.

– Предлагаю честную сделку, – сказал он.

– У нас все сделки честные, – ответил оценщик.

– Бросим бриллиант и колье на весы и посмотрим, что окажется тяжелее: если колье – ты бесплатно забираешь камень, но если тяжелее камешек – то колье моё.

– Вот этот маленький камешек тяжелее массивного колье? Ты это серьёзно?

– У нас всё серьёзно.

– Извините, продажа временно приостановлена, – сказал оценщик цаце и добавил чуть слышно: – Зайдите позже.

Сморщив носик, цаца направилась к выходу.

– Можете не приходить, колье не продаётся, – повторил Нырок.

Оценщик достал весы и положил колье на одну из чашек. Она опустилась.

– Это надёжный физический прибор, – сказал оценщик. – Как ты можешь рассчитывать, что камешек перетянет?

– Один молодой головорез в мушкетёрской шляпе говорил в таких случаях: «Пур куа па» – почему бы нет?

– Тогда прошу.

Нырок, словно выступая перед зрителями, показал бриллиант-сердечко и поместил его на другую чашу весов. Она ожидаемо не шелохнулась. Оценщик расплылся в улыбке.

– Как видим… – начал он и забыл, зачем начал.

Чаша с бриллиантом поползла вниз. Продолжая выступление, Нырок, как иллюзионист, водил возле неё руками, но то, что не прикасался – оценщик видел совершенно отчётливо. Чаша опускалась и опускалась, пока, наконец, не достигла стола. Оценщик нагнулся, обследуя надёжный физический прибор, но ничего подозрительного не находил.

– А… – хотел спросить оценщик.

«Ниже», – показал Нырок.

Оценщик наклонился ещё ниже. Нырок водил руками и ни к чему не прикасался. Водил руками и ни к чему не прикасался. Потом прикоснулся к голове оценщика и что есть сил шибанул её об стол.

Сняв с руки длинный обесцвеченный волос, добытый от цацы, Нырок бросил его за прилавок на лежащего там владельца надёжного физического прибора. Чаша с бриллиантом тут же подскочила.

– Я же говорил, что камень перетянет, – забрав с весов добычу, развернулся Нырок.

Перед ним стояли бандиты Умник и Чугун.

– Я же говорил, что он придёт, – ухмыльнулся Умник.

Последнее, что увидел Нырок, это летящий кулак Чугуна.

Глава 22

Когда Нырок пришёл в себя, он понял, что находится не в ломбарде. Вместо потолка высоко над головой тянулись элементы монтажных конструкций, под которыми, сверкаяметаллическими рёбрами, висели длинные светильники. Звуки, доносящиеся со стороны, звучали с лёгким эхом. Сильно пахло древесиной, а на языке чувствовался её вкус.

«Это от древесной пыли, – подумал Нырок. – Или я сгрыз какую-нибудь доску».

Голова болела, и думалось с трудом. Нырок хотел погладить голову, чтобы она не болела, но неожиданно понял, что руки его не слушаются.

«Я умер, потому что сгрыз доску, – подумал Нырок. – Или живой, но к чему-то привязан».

Он дёрнулся и не смог полноценно пошевелиться.

– Смотри, кажись, очнулся!

В поле зрения Нырка появился «бык» Чугун, на глупой роже которого было написано любопытство и большое облегчение от завершённого ожидания.

«Я живой», – понял Нырок.

– Точно, очухался, – вплыла с другой стороны ухмыляющаяся физиономия в бакенбардах – Умника.

– Значит, можно приступать, – влезла между Умником и Чугуном большая морда Бригадира. – Будем пилить его на горбыли.

– Но сначала сломаем руки, – внёс уточнение «бык» Чугун.

«Лучше бы я сгрыз доску и умер», – подумал Нырок.

– Только кто будет ломать? – не унимался Чугун. – Можно я?

– Почему ты? – возразил Умник. – Ты прошлый раз ломал.

– Я ещё хочу.

– Я тоже хочу.

– А мне это больше всего нравится.

– Пожалуйста, не ссорьтесь, – сказал Нырок, – у меня две руки, хватит на обоих.

– Шутит, – скривился Бригадир. – Давай-ка для начала мы отрежем этому шутнику пальцы.

Бригадир скрылся из области обзора.

– Двигай распилочный стол!

Раздались звуки включаемой пилы, поверхность, на которой лежал Нырок, дёрнулась, поплыла, и он почувствовал, как зубчатый диск вошёл в дерево где-то рядом с рукой.

– Подождите, – испугался Нырок. – Что вы делаете?!

Поверхность плыла дальше. Вгрызаясь в дерево, пила визжала и вибрировала уже у самых пальцев Нырка, осыпая их опилками. За пленником с одной стороны с любопытством наблюдал «бык» Чугун, с другой – ухмыляющийся Умник. Нырок вдруг понял, что всё, происходящее с ним, происходит в действительности.

– Остановитесь! – забился он в ремнях. – Слышите? В чём я виноват?

Рука ощутила жар разогретого пилением металла.

– Сейчас посыплются пальчики, – негромко сказал «бык» Чугун.

– Надо отойти, чтоб не забрызгаться, – морщась, подвинулся Умник.

– Отпустите! – отчаянно закричал Нырок. – Вы меня с кем-то путаете!

– Вж-ж-ж-ж! – надсадно завизжала пила.

– А-а-а! – дико заорал Нырок.

Неожиданно пила смолкла и движение остановилось.

– Тебя трудно с кем-то спутать, – донёсся до Нырка сиплый голос. – Дважды пытаться обокрасть меня – это надо иметь наглость.

Оставаясь с открытым от крика ртом, Нырок глубоко и часто дышал. Чтобы проверить, целы ли пальцы, он стал складывать и раскладывать кукиш. Кукиш складывался.

– Кто это говорит? – собравшись с силами, попытался задрать Нырок голову.

– А ты не знаешь?

– Нет. Существует слишком много людей, которых я пытался обокрасть дважды.

– И до сих пор тебя никто не наказал?

– Никто. До сих пор.

– Что ж, мои ребята горят желанием исправить это недоразумение.

Нырок посмотрел на бандитов. Те кровожадно улыбались.

– Поверните его ко мне, – приказал голос.

Умник и Чугун развернули широкую доску с привязанным к ней Нырком и подняли вертикально. Нырок увидел цех лесопилки. Вдоль стен тянулись штабели обрезных досок, пол был усыпан свежими опилками.

«Чтобы кровь засыпать», – понял Нырок.

На единственном в помещении стуле сидел грузный человек, которого Нырок видел в ресторане: криминальный босс Тёмный. Мешки под глазами Тёмного придавали его лицу мрачное выражение, сложенные на столе руки хранили следы недавней битвы с бизнесменом Щукой и были обмотаны бинтами. На свободном от бинтов пальце левой руки горел в перстне большой розовый бриллиант.

– Мы с вами незнакомы, – сказал Нырок, с трудом разжимая кукиш.

– В чём же проблема? Моя фамилия Тёмный. Как зовут тебя?

– Бонифатий Спиридонович.

– Включайте пилу, – кивнул криминальный босс своим бандитам.

– Я пошутил! – закричал Нырок. – Меня зовут Костя, Костя Нырков. Или просто Нырок.

– Значит, это ты, Нырок, сначала катанул моих парней в карты, а теперь грабишь мой ломбард?

– Я не граблю! Наоборот, ваш оценщик украл мою вещь!

– Приговор будет таким, – сказал Тёмный, не слушая объяснений. – За свои действия, Нырок, ты заслуживаешь мучительной смерти!

Поднявшись, криминальный босс направился к выходу. Нырок задёргался в путах.

– Если только… – остановился Тёмный у двери.

– Как хорошо вы это сказали: «Если только»! – воскликнул Нырок. – Не уходите, я слушаю!

– Если только не согласишься воспользоваться предоставленным тебе шансом.

– Я соглашаюсь, соглашаюсь! Что за шанс?.. Развяжите меня! – обратился Нырок к бандитам. – Я хочу по-деловому обсудить условия.

– Никаких обсуждений, – отрезал криминальный босс Тёмный. – Ты или соглашаешься или ложишься на распилочный стол.

– Я и говорю, чего обсуждать, когда и так всё ясно! Но может быть, меня развяжут? А то с раскинутыми руками мне всё время хочется вас обнять.

– Развяжите его.

Умник и Чугун, распустив ремни, стащили Нырка с доски. Потерев затёкшие руки и ещё раз размяв пальцы, Нырок достал телефон.

– Мне надо срочно позвонить своей невесте. Её зовут Феопистия. Если я не позвоню, будет скандал.

– Потом позвонишь, – сказал Тёмный.

– Вы не знаете моей Феопистии. Она контролирует каждый мой шаг. Сегодня она спросила: «Куда ты идёшь?» Я сказал: «В ломбард». Она сказала: «Обязательно позвони мне, как выйдешь из ломбарда». И если я не позвоню, Феопистия сначала примчится туда, а потом поднимает на уши всех, кого можно. Вам нужен этот шум?

– Хорошо, звони, – нехотя разрешил криминальный босс Тёмный.

Нырок набрал номер.

– Аллё, Пистя? Это Костя. Нет, со мной всё хорошо. Просто в ломбарде я встретился с одними милыми ребятами. Они передают тебе привет… Могу я передать от вас привет? – тихо спросил он бандитов и быстро вернулся к разговору: – А ты чем занимаешься?

Нырок долго слушал, кивал, а потом, зажав трубку, по-свойски зашептал бандитам:

– Её не переслушаешь. Пусть треплется, а мы можем обсудить дела. Что от меня требуется?.. Да, любимая, я здесь.

Раздражённый телефонной болтовнёй Тёмный раздумывал, не прервать ли её немедленно, но всё же решил продолжить разговор.

– В этом городе есть один человек, который слишком много возомнил о себе, – сказал Тёмный. – Когда-то мы были с ним партнёрами, но потом он кинул меня. И при этом кричит на каждом углу, что это я кинул его! Я по натуре отходчивый и давно бы простил бывшего партнёра, но его жестокость, – воздел Тёмный бинты, – и жадность не знают границ. Он хочет забрать последнее, что у меня имеется.

Достав платок, Тёмный утёр набежавшую слезу.

– В общем, нужно поставить его на место, и поставить так, чтобы он надолго запомнил.

В голос Тёмного вернулись железные ноты.

– Я задумал почистить ювелирный магазин Щуки. Понимаешь, о чём речь? Обокрасть!

– Да! Обокрасть ювелирный магазин, что ж тут непонятного? – отозвался Нырок.

– И ты будешь принимать в этом участие. У моих ребят есть много достоинств, но, к сожалению, у них нет изобретательного ума! А без него одолеть Щуку не получится.

– Ну, чего-чего, а ума у меня в достатке, – подтвердил Нырок.

– У тебя его тоже нет. Но зато есть, как мне сказали, ловкость рук, кураж и наглость.

– Кто сказал?

– Тот, кто должен всё придумать. Кузов, подойди сюда.

Из-за сложенных вдоль стены досок появился Кузов, как представил его криминальный босс Тёмный. Нырок же называл появившегося человека по-другому: «сушёный» – тип, с которым они вместе были в дороге и который так мастерски увёл у него в торговом центре бриллиант в форме сердечка.

– Так это ты сдал им меня, Кузов? – спросил Нырок.

– Нет, они сами тебя нашли. Но, признаюсь, однажды я видел твой забег от них и намекнул, что был бы не прочь с тобой поработать. И ты ведь сам напрашивался ко мне в подельники.

– Напрашивался в подельники? – возмутился Нырок. – Хорошо, милая, – просюсюкал он в трубку, – я скоро приеду, и мы договорим.

Нырок в сердцах отключил телефон.

– Ты называешь это делом? Мне здесь не платят ни копейки и только обещают в лучшем случае не разрезать на куски!

– Без меня и разрезали бы. Но раз я имею к твоему приглашению некоторое отношение, то даю слово рассчитаться, – сказал Кузов. – Правда, чуть позже, когда мы закончим здесь.

– Я так не согласен! Чуть позже, когда рак на горе свистнет.

– Твоего согласия никто не спрашивает! – прикрикнул Тёмный.

– Я забыл, – опомнился Нырок. – Принимаю все условия. Всегда мечтал бомбить магазины в такой дружественной компании. Но пусть ваши ребята зачехлят пилу, она меня нервирует.

– Хотя такого нырка, как ты, нужно держать и шкурным интересом, – задумчиво проговорил криминальный босс Тёмный. – А то бегай потом за тобой по стране… Что ты хотел в моём ломбарде?

– Забрать одну безделушку, – оживился Нырок. – Женское украшение на шею. В нашей семье оно передаётся по наследству от деда к внуку.

– Женское украшение от деда к внуку?

– А что делать? У нас в семье было женское украшение и не рождалось ни одной девочки. Пришлось передавать его от деда к внуку. С оценщиком в ломбарде мы договорились, что он посмотрит безделушку и отдаст обратно. Но тут пришли эти костоломы, и теперь мне приходится договариваться снова.

– Вот она, – хмыкнул Умник, подавая Тёмному колье с лукавой змейкой.

Рассматривая старинную вещь, криминальный босс положил её на ладонь.

– И дорого стоит?

– Какое там, – забеспокоился Нырок. – Сущие копейки.

– Хорошо, – проговорил Тёмный, убирая колье, – сделаешь работу, получишь свою безделушку обратно. А пока она полежит у меня в столе.

Такое обещание необычайно воодушевило Нырка.

– Давайте быстрее приступать! – засуетился он.

По знаку криминального босса Тёмного бандит Умник достал телефон и начал показывать Нырку на экране фотографии. Все они изображали одного человека: Щуку, которого Нырок помнил по ресторану.

– Его фамилия Щукин. Кликуха Щука, – пояснял Тёмный. – Владелец ювелирного магазина «Золотой-бриллиантовый».

На очередной фотографии Нырок увидел ювелирный отдел, из которого увёл золотое кольцо с драгоценным камнем.

– Этот магазин мы и должны будем тряхнуть. И тряхнуть, так, чтобы Щука застучал зубами от злости и бессилия!

Чёрные мешки под глазами Тёмного задвигались, а порезанные пальцы сжались в кулаки.

– К концу недели я жду от вас двоих план наскока. Есть вопросы?

Нырок отрицательно замотал головой.

– Тогда все свободны. И напоминаю кое-кому: распилочный стол наготове.

Криминальный босс Тёмный вытянул вперёд забинтованную руку с розовым бриллиантом. Присутствующие выстроились друг за другом, чтобы почтительно её поцеловать. Глядя на остальных, вслед за Кузовом встал и Нырок.

– Он что, возомнил себя боссом мафии? – зашептал Нырок новому подельнику.

Кузов пожал плечами.

– А ты не знаешь, он моет руки после туалета? – продолжал допытываться Нырок.

Кузов не знал.

– Тогда я целовать не буду.

Когда подошла очередь, Кузов приложился к руке криминального босса и отлетел в сторону, потому что в перемотанную кисть вцепился подскочивший Нырок.

– Приятно, очень приятно было познакомиться! – энергично затряс он её.

Тёмный заорал от боли.

– Тысяча извинений! – принялся дуть на бинты Нырок.

И обозначил поцелуи исключительно в воздухе.

Глава 23

Лесопилку Нырку было позволено покинуть самостоятельно. Выйдя оттуда, он увидел поджидающего его Кузова.

– Может, пообедаем вместе? – предложил Кузов. – Я угощаю.

– У меня есть где пообедать, – не очень дружелюбно отозвался Нырок.

– У своей девчонки?

– Это тебя не касается.

– Ну, конечно, сначала пообедать, а потом шуры-муры.

– Я же сказал, это тебя не касается.

Кузов удивлённо посмотрел на молодого подельника.

– Она что, тебе вправду нравится?

Нырок промолчал.

– Послушай доброго совета, Нырок. Настоящему вору нельзя иметь привязанностей, нельзя иметь семью. Семья для вора обуза, а ещё его слабое место. Когда у тебя есть жена и дети, или просто любимая девушка – ты уязвим: их всегда могут выследить. Вот я свободен, и мне нечего опасаться. Да и вообще, когда ты сам дорого стоишь, тебе никто не нужен. Помнишь, я говорил: бриллианты ценятся и без оправы.

– А помнишь, что я тебе ответил? Бриллиант в оправе ценится дороже! Только не могу понять, про какую любимую девушку ты толкуешь? У меня подружки в каждом городе. Привык хорошо питаться, спать и весело проводить время. Так что я отправляюсь на домашний обед, но тебя, заметь, не приглашаю.

– Ты нашёл в своём пиджаке мой подарок, бриллиантовое сердечко? – крикнул вслед ему Кузов.

– Твой подарок я сегодня переподарил Тёмному, – через плечо отозвался Нырок.

Оставив территорию лесопилки, которая располагалась на окраине города, Нырок направился к виднеющимся вдали жилым домам. Полуденное солнце освещало их утыканные антеннами и вентиляционными выходами крыши, и, казалось, что на фоне ясного неба высятся не каменные сооружения, а растут из земли гигантские растения, может, кактусы, а может, и одуванчики. Нырок шёл быстро, не оглядываясь, и не видел, как, скрываясь за гаражами и мастерскими, за ним последовали двое бандитов: Умник с фотокамерой телефона наизготовку и «бык» Чугун.

Втроём, один впереди, а двое, тайно, поодаль, они добрались до города. Когда Нырок отыскал там цветочную палатку и купил большой букет хризантем, Умник впервые поднял смартфон. Следующий раз Умник щёлкнул Нырка у остановки общественного транспорта, затем сфотографировал номер подошедшего автобуса и, пробравшись вместе с Чугуном в салон, сделал зачем-то в пути снимок Нырка сзади.

Сойдя на остановке, Нырок зашагал привычной дорогой к Варе. Навстречу ему одетый в затянутые выше живота брюки и рубашку с отложным воротником попался жилец Чуб, к которому Нырок уже дважды по ошибке вламывался в квартиру. Рядом с Чубом, обхватив его тощий локоть, семенила худенькая женщина, видимо, жена Таня. Завидев Нырка, несчастный Чуб прижался к бордюру и что-то быстро жене зашептал: не иначе, он полагал, что к нему сквозь временной портал за данью является сам хан Батый. Слушая мужа, Таня торопливо сняла кольцо и принялась расстёгивать золотую цепочку. Когда Нырок поравнялся с перепуганной парой, золото ему было приготовлено.

Но Батый повёл себя странно. Отделив от букета три хризантемы, он царским жестом преподнёс их худенькой Тане и, игнорируя дань, величественно проследовал дальше. Снимок, сделанным Умником, так и запечатлел: обескураженную Таню, глядящую на цветы, и Чуба – на нетронутые украшения.

Довольный произведённым эффектом, Нырок свернул за угол и едва не налетел на широкогрудого вахтовика, с которым также имел в этом районе некоторые контакты. Вахтовик, как и Чуб, шествовал не один, а с супругой. Тяжеловесно ступая, супруга продавливала каблуками размякший на солнце асфальт.

Лицо Нырка приобрело заискивающее выражение. Спешно перебрав пальцами хризантемы, он протянул супруге три самые большие и чудом спасся от кинувшегося на него с кулаками вахтовика.

– Хоть бы цветы пожалел! – крикнул Нырок, отбежав на безопасное расстояние.

Умник, прячась за деревом, вскинул смартфон.

Пребывая в волнении от пережитого, Нырок вошёл в нужный подъезд, не слыша, как сзади скрипнула дверь и под лестницу, скрываясь в темноте, просочились два человека.

На звонок Нырка дверь открыла бродяжка. Улыбнувшись беззубым ртом, она пропустила гостя внутрь.

– Привет, ребята! – поприветствовал Нырок своих бездомных приятелей, которые вполне себе обжились в пустующей квартире: на натянутой посредине комнаты верёвке сушились постиранные вещи. – Как дела?

– Икры принёс? – спросил, полулёжа на полу, бомж.

– Кое-что получше. Цветы!

Вытащив из букета три цветка, Нырок протянул их бродяжке и, открыв окно, перелез на улицу. Бродяжка рассматривала хризантемы, трогала их лепестки, а потом отошла в угол. Плечи её затряслись.

– Вот и жри свои цветы, – недовольно пробурчал бомж.

Глава 24

Нырок оказался у подъезда Вари, когда она выкатывала коляску с Татьяной Филипповной.

– Добрый день, дамы! – поздоровался Нырок, протягивая Варе букет белых хризантем. – Это тебе!

Варя вспыхнула и прошептала:

– Ах, я об этом так мечтала.

– То ли ещё будет, – с достоинством произнёс Нырок. – А Татьяну Филипповну я повезу сам.

Он взялся за коляску, свёз её вниз, и они молча отправились по дорожке, сознавая важность и торжественность момента.

– Я не ожидала. Спасибо, – прервала Варя молчание.

– Я сам от себя такого не ожидал. Но, словно, кто-то внутри меня сказал: иди и купи Варе цветы. Подожди: он что-то ещё говорит.

Нырок остановился, прислушиваясь к внутреннему голосу.

– Что? Повтори, не понял. Теперь понял.

Повернувшись, Нырок быстро поцеловал девушку в щёку.

– Что ты делаешь? – отстранившись, покраснела Варя.

– Я не специально. Но кто-то внутри меня сказал: повернись и поцелуй Варю в щёчку.

– Знаешь, – постаралась Варя казаться сердитой, – я должна тебя сейчас прогнать. Но твоё счастье, что кто-то внутри меня говорит, чтобы я этого не делала.

– Ура! – подпрыгнул Нырок, опираясь о коляску.

И сидящая в ней Татьяна Филипповна тоже подпрыгнула, высоко взмахнув ногами.

– Скажи кое-кому внутри, – наставительно сказала Варя, – чтобы он бережно обращался с моей бабушкой.

– Он уже готов её на руках носить!

И они опять пошли молча – торжественно и чинно, словно королевская семья на прогулке.

– Как ты спал на новом месте? – спросила Варя таким тоном, словно спрашивала: «Как Вы почивали сегодня, Ваше величество?»

– В целом, хорошо, – отвечал Нырок. – Только один раз меня что-то разбудило.

– Возможно, соседка. Она ночует у нас, когда я на дежурстве. Но сегодня почему-то, не дожидаясь утра, сорвалась и убежала в больницу, видимо, заболела.

– Наверно, съела все продукты, которые ты ей с вечера унесла, вот и заболела.

– Не должна, – с сомнением произнесла Варя.

– Ты обязательно проверь… А я ведь зашёл сообщить, что с вашим колье всё в порядке.

– Ты его принёс? – обрадовалась Варя.

– Пока нет. Антиквар, к которому колье попало в руки, попросил оставить его у себя, чтобы лучше изучить. Это совсем ненадолго, только на время, пока я помогаю поставить сети на одну щуку. Зато потом вы будете знать настоящую цену своего колье, и вас не смогут обмануть ни в одном ломбарде.

– Спасибо, Костя, без тебя получить такую информацию нам было бы гораздо сложнее. Только сдавать колье в ломбард мы уже не хотим. Сегодня пришло письмо от дяди. Он пишет, что его вахтовая работа заканчивается. Скоро прилетит вертолёт и перенесёт их на Большую землю. И тогда дядя приедет за нами с бабушкой, чтобы увезти к южному морю. Ах, я об этом так мечтала!

– Приедет дядя? – встревожился Нырок, которому не улыбалась встреча с мироедом Треснорожевым.

– Он так написал.

– Когда приедет?

– Не знаю, скоро.

– Этого ещё не хватало. А что насчёт квартиры?

– Сказал подыскивать покупателей.

– Варя, давай напишем, чтобы дядя не приезжал. Или лучше напишем, что вы квартиру продавать не будете – он тогда сам не приедет.

– Ну что ты, Костя! Дядя едет не за квартирой, а потому что соскучился по нам. Ты его не знаешь. Иногда мне даже кажется, что это не дядя, а мой папа, такой он заботливый и добрый.

– Очень добрый, – пробурчал Нырок, вспоминая вытаращенные от злости глаза Треснорожева. – Просто Дедушка Мороз.

– Как бы я хотела встретиться со своим отцом, – мечтательно произнесла Варя, – я ведь его никогда не видела… А у тебя, Костя, где папа? Ты говорил, что он был артистом?

Нырок всё ещё приходил в себя в себя от услышанной новости.

– Мой папа? – спросил он рассеянно. – Да, иллюзионистом в цирке. А может, вышибалой в ресторане. Мать точно не знает, кто из них двоих был моим отцом.

– А вдруг сейчас твой отец ищет тебя? Как нашёл нас с бабушкой мой дядя.

– Последнее время меня ищет так много народа, что, возможно, среди них есть и мой отец.

– Скажи, Костя, а ты бы хотел иметь свою семью, свой дом?

– Зачем тебе это?

– Можешь не отвечать.

– Если хочешь, отвечу, – согласился Нырок. – У меня и сейчас есть дом – огромный, как мир, и с небом над головой.

– Как странно ты говоришь. И такой дом тебе нравится?

– Знаешь, один раз мне уже задавали этот вопрос.

– Кто? Какая-нибудь девушка?

– Нет. Ангел.

– Ангел?!

– Да. Я слышал, что ангелы иногда сходят на землю и беседуют с праведниками. Видимо, там наверху что-то перепутали, потому что ангел беседовал со мной. А может, я праведник и есть?

– А как он выглядел, этот ангел?

– На вид лет сорока, небритый, в помятой одежде, и от него сильно пахло перегаром.

Варя засмеялась.

– О чём же ангел с тобой беседовал?

– О семье. Вначале он, как и ты, спросил меня про дом. А услышав такой же ответ, лишь печально покачал головой.

«Тебе, Костя, нужна семья», – сказал он мне.

«Зачем она мне? – удивился я. – Мне и так хорошо. У меня есть свобода, деньги и нет проблем в общении с девушками».

«Некоторые люди ошибаются, когда думают, что спокойно могут прожить сами по себе, – возразил ангел. – Они считают, что ни в чём не нуждаются, а семья – лишь пережиток давнего прошлого. Мол, это раньше, когда мужчина шёл искать в лесу уснувшего мамонта, он хотел, чтобы дома находилась женщина, которая приготовит из доставленного мяса аппетитное жаркое. Мол, была необходимость в добывании пищи, с одной стороны, и в обустройстве и поддержании очага, с другой, а раз сейчас такой необходимости нет, то нет необходимости и в семье. Но разве только женщина умеет готовить жаркое? В армии, например, еду готовят мужчины. А есть женщины, которые стреляют значительно лучше сильного пола. Так пусть бы мужчины и женщины существовали двумя большими семьями».

Варя снова засмеялась.

– «Нет, – сказал ангел, – человеку свойственно иметь семью. Последние раскопки показывают, что уже на самых ранних стадиях развития, когда наши предки, как считалось совсем недавно, были сбиты лишь в полудикие племена, оказывается, люди жили семьями в современном понимании. И сейчас, как бы кто на словах ни гордился своей независимостью и свободой, на самом деле он хочет обычного семейного счастья, он хочет гармонии в жизни. Потому что семья – это не только ячейка общества, она – ячейка самого человека».

«А вдруг человек ошибётся в выборе? – задал я ему коварный вопрос. – И что, мучиться потом всю жизнь?»

«Зачастую ошибка – лишь форма удачи, – пояснил он мне, – просто мы не всегда об этом знаем. Никто не может утверждать, что жил бы счастливей, не соверши он того, что считает ошибкой».

«И всё равно, семью удаётся создать не всем», – заметил я.

«Все ли достигают гармонии? Конечно, не все. Но важно стремиться к ней. Стремиться, а не безвольно плыть по течению. Создание семьи, как и её сохранение, требуют больших усилий. Чтобы достичь гармонии, нужно трудиться. Такого труда хочет от нас Бог. Прислушайся к себе, и ты услышишь это».

– Я прислушался, – продолжал Нырок, – и, поскольку наступало время обеда, услышал, как у меня бурчит в желудке.

«Слышишь что-нибудь?» – спросил ангел.

«Слышу», – честно ответил я.

«Это говорит с тобой Бог».

«Думаю, это говорит со мной голод».

«Замолчи! – рассердился ангел. – Кто ты какой, чтобы рассуждать, каким образом говорит с тобой Бог? Да будет тебе известно, что он и говорит с человеком через голод, только голод этот бывает разного свойства!»

«И что же Бог хочет мне сказать?»

«Он хочет сказать, чтобы ты свою безразмерную жилплощадь поменял на более компактную квартиру, и чтобы в этой квартире тебя кто-нибудь ждал!»

– С тех пор, – закончил Нырок, – я ищу подходящий жилищный обмен, ибо кто я такой, чтобы противиться Богу?

Нырок смотрел вперёд на дорожку, но, казалось, не очень отчётливо видел происходящее. Его, как случалось иногда, вдруг охватили то ли неясные мечты, то ли полузабытые воспоминания. Это были обрывки ощущений, запахов и смутных видений, о которых он не мог сказать ничего определённого – в действительности они имели место или только привиделись? Вот на полу насыпаны свежие яблоки, и от них распространяется душистый сладкий аромат; ещё пахнет сваренной молочной кашей и немного доброй вислоухой собакой, разлёгшейся на подстилке; на душе светло и спокойно; а на залитом солнцем окне стоит керамический горшок с цветами фиалки.

– Но почему ты решил, что с тобой разговаривал ангел? – прервала его мысли Варя.

– Ангел? – очнулся Нырок. – Ну как же? Во-первых, он точно знал, чего хочет Бог. А во-вторых, я сам видел, как он воспарил, когда я налил ему портвейна.

– Странный ты, – сказала Варя. – И интересный. Расскажи о себе, Костя. Чем, например, ты занимаешься?

– Ну, как тебе сказать… – замялся Нырок. – В определённом смысле я тоже работаю вахтовым методом. Приезжаю куда-то, работаю и сдёргиваю оттуда.

– Ты тоже вахтовик?! – всплеснула Варя ладонями с букетом.

– Да. Буквально на днях вернулся из очередной вахты. Ещё бы немного и не успел вернуться.

– Почему?

– Видишь ли, люди, с которыми я там работал, и один из которых был так похож на твоего дядю, никак не хотели меня отпускать. И даже бежали за мной, представляешь? Но я не мог с ними остаться, мне хочется поработать с кем-то ещё. Разве я не прав?

– Наверное, прав, – согласилась Варя. – Видимо, тебя влекут новые дороги, новые города.

– Про дороги не уверен, а города – это точно.

– А тебе приходилось работать на Севере?

– Приходилось.

– Расскажешь?

– Как-нибудь в другой раз.

– Ой, действительно! – спохватилась Варя. – Что же я заговорилась? У меня ведь на плите суп варится. Надо скорее идти домой.

– Можешь идти доваривать свой суп. И заняться другими домашними делами. А мы с Татьяной Филипповной пока погуляем.

– Правда? Вот спасибо… Бабуля! – нагнулась Варя к Татьяне Филипповне. – Вы погуляйте немного, а я скоро приду. Хорошо? А мне вас будет видно из окна.

Хлопоча на кухне, а потом занявшись глажкой белья, Варя видела, как Нырок возит по дорожкам коляску с Татьяной Филипповной. Но взгляд Вари то и дело обращался к букету белых хризантем, поставленных в вазе рядом с фиалкой «Изящная незнакомка».

– Ах, – шептала она, – я об этом так мечтала!

Тут Варя заметила, что шаг Нырка ускорился. Когда она посмотрела на улицу в следующий раз, Нырок уже не шёл, а бежал и быстро скрылся из виду. Вскоре Варя оставила глажку, поскольку Нырок с коляской пронёсся за окном, будто разогнавшийся курьерский поезд. И не прошло минуты, как Нырок снова пулей пролетел мимо. Обеспокоенная Варя поспешила на выход.

Во дворе искать Нырка не пришлось: толкая коляску с Татьяной Филипповной, он выскочил из-за поворота.

– Вы куда?! – крикнула Варя.

– Догоняй! – прокричал Нырок, не останавливаясь.

Варя кинулась следом и, нагнав коляску, пристроилась рядом.

– Что случилось? – спросила она.

– Мы гуляли, – пояснял Нырок на бегу. – А потом Татьяна Филипповна сказала: «Вези быстрее».

Нырок поднял правую руку, повторяя жест Татьяны Филипповны.

– Я повёз быстрее. Она сказала, – поднял руку Нырок: – «Ещё быстрее». Я повёз ещё быстрее. Она сказала: «А ну, поддай!» Я поддал. А ей всё мало.

Нырок на скорости обогнул дом и вместе с Варей помчался в обратном направлении. Варя заглянула на Татьяну Филипповну.

– Бабуля, ты хочешь быстрее?

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Костя, подожди! – повернулась к Нырку Варя. – Стой!

Нырок замедлил шаг и, будто загнанная лошадь, остановился у скамейки.

– Почему ты решил, что бабушка сказала, «быстрее»?

– Ну как же. Она сделала так, – поднял Нырок правую руку.

Грудь его вздымалась, как кузнечные меха.

– Она просто спросила, как тебя зовут? Забыла, понимаешь?

– Что? – не поверил Нырок. – Забыла, как меня зовут?

Плюхнувшись на скамейку, он поднял правую руку.

– Бабуля! Я Костя. Я – Костя! Будем знакомы.

Татьяна Филипповна безучастно смотрела вдаль. Нырок, закрыв веки, в изнеможении упал на спину. Он уловил возле себя движение, но не придал этому значения. И вдруг почувствовал на губах осторожный короткий поцелуй. Не веря в случившееся, Нырок открыл глаза: Варя с коляской уходила по асфальтовой дорожке.

– Ты… меня?.. – только и смог выговорить он.

– Это не я, – покачала головой Варя. – Это будто кто-то внутри меня.

Ошеломлённый Нырок поднялся на скамейке.

– Тогда передай этой «кто-то», – сказал он, – что она мне очень нравится!

И хотя Варя была далеко, и они уже не могли слышать друг друга, Нырку показалось, что он различил Варин голос:

– Обязательно передам. Я об этом так мечтала!

…Возвращаясь от Вари, Нырок с лёгкостью птички запрыгнул в окно квартиры, где обосновалась пара бездомных. Провожать его на улицу вышла бродяжка с цветами в руках. С беззубой улыбкой глядела она на скачущий зелёный пиджак, пока он не скрылся между домами.

Глава 25

Оказывается, у криминального босса Тёмного для деловых бесед имелась не только лесопилка с распилочным столом. Обсуждение плана кражи ювелирного магазина Тёмный назначил в своём офисе, адрес которого Нырку сообщил по телефону бандит Умник. Кичливо обставленный офис занимал целое двухэтажное здание и, пройдя через пуль охраны, за которым сидел с видом сосредоточенным и одновременно безнадёжно тупым «бык» Чугун, Нырок, сопровождаемый Умником, поднялся в кабинет, где уже находился напарник Нырка по предстоящей операции – умудрённый и хитрый вор Кузов.

Едва Нырок успел осмотреть висячие люстры, резную мебель и бархатные портьеры на окнах, как в комнату вошёл сам криминальный босс, потемневшее одутловатое лицо которого и чёрные мешки под глазами очень подходили к его фамилии – Тёмный. Сопровождал Тёмного его старший подручный – мордатый и пузатый бандит Бригадир. Руки криминального босса уже были освобождены от бинтов, но ещё сохраняли кровавые царапины: следы недавней битвы со Щукой. На одном из пальцев переливался в перстне огромный розовый бриллиант «Глаз дракона».

Увидев Тёмного, вор Кузов поднялся с кресла, а модно одетый бандит Умник ткнул пальцем Нырка в спину, чтобы тот поприветствовал криминального босса. Ойкнув, Нырок вытянулся во фрунт.

– Ну, – сипло сказал криминальный босс Тёмный, усаживаясь за огромный стол красного дерева, – вы разработали план, как обуть Щуку?

– В общем-то, да, – неуверенно произнёс Нырок, оглядываясь на Кузова, – кое-какие мысли на этот счёт имеются.

– Мне не нужны кое-какие мысли! – повысил голос Тёмный. – У вас должен быть конкретный план. Есть он у вас?

– Есть, – сказал вор Кузов, – есть конкретный план.

– Тогда излагайте.

Нырок сделал вид, что из уважения уступает право изложить их совместный план старшему товарищу. Старший товарищ возражать не стал.

– Просто так, на шару, или на «гоп-стоп» взять эту банду фикосную, этот ювелирный магазин, не получится, – начал Кузов, – там хорошая сигнализация, а в торговом центре полно охраны. Поэтому мы тряхнём магазин по разводу. Но в день наскока крайне желательно, чтобы Щуки со своими людьми не было поблизости. Как ты считаешь, Тёмный, Щука согласится на твоё предложение пообедать где-нибудь в загородном ресторане?

– Думаю, да, – кивнул Тёмный, – причём, с охотой. Щука решит, что я хочу перетереть с ним о чём-то важном для нас обоих.

– Вот и ладненько. А пока вы трёте за городом ваши дела, мы тут займёмся кидаловом. Ювелирный отдел «Золотой-бриллиантовый» удостоит визитом нефтяной магнат одной из южных республик. Похож я на нефтяного магната?

Мордатый Бригадир, оглядев Кузова, в сомненье скривил морду.

– Ничего, – сказал Кузов, – к началу работы я буду похож на магната больше, чем сами магнаты. Так вот, этот денежный сидор, нефтяной магнат, находится в нашем городе с деловым визитом и собирается привезти из поездки всем своим десяти жёнам сувениры, какие-нибудь мелочи, в целом – тысяч на сто баксов, не больше. И если у продавщицы «Золотого-бриллиантового» не поедет крыша от суммы предполагаемой покупки, то продавщица со всех копыт кинется помогать магнату в выборе десяти самых дорогих украшений своего отдела. Ну, а после того, как выбор состоится, поместит каждое украшение в подарочный футляр.

– Они всегда подарки в футляры пихают, – подтвердил «бык» Чугун, оставивший пульт охраны ради интересного разговора, – я когда своей цепь покупал, мне тоже футляр втюхали.

– Тебя кто сюда звал? – спросил Чугуна Бригадир.

Чугун с сожалением удалился.

– Прежде чем купить украшение, – продолжил Кузов, – магнат захочет осмотреть каждое из них в отдельности и по отдельности же расплатиться, причём, наличными, такое у него правило. После первой оплаченной покупки продавщица и охранник окончательно успокоятся. И вот тут начнётся само кидалово: в магазин войдёт ярко и даже кричаще одетый фраер. Лицо фраера будет скрыто очками, а из одежды… Нырок, что у тебя есть из кричащей одежды кроме твоего гнусного пиджака?

– Я не люблю кричащий стиль, это вульгарно, – сказал задетый Нырок. – А пиджак мой совсем не гнусный. Между прочим, точно такой же продавался недавно в магазине «Версаче».

– И всё-таки, твой наряд придётся дополнить чем-то подобным. Ты должен быть ярок, заметен.

– Разве для нашей работы это хорошо?

– В данном случае, да. Кричаще одетый фраер будет притягивать внимание продавца и охранника на всём протяжении работы.

– Тогда что-нибудь подыщу. Ну, а дальше? В смысле, – покосился Нырок на криминального босса, – рассказывай им, что мы придумали дальше.

– Дальше вошедший фраер начнёт осматривать выставленные под стеклом побрякушки, потом сунет свой нос в покупки магната и, приподняв очки, поздоровается с продавцом.

– Как, поздоровается с продавцом? – обеспокоился Нырок. – Продавец меня сразу узнает!

– Конечно. Мало того, ты достанешь из кармана кольцо, которое недавно украл в отделе.

– Он что, украл в отделе Щуки кольцо? – удивился Тёмный.

– Да, потому нам теперь и понадобился. Увёл из магазина кольцо с бриллиантом – с тем бриллиантом, похожим на сердечко, который находится сейчас у тебя, Тёмный. А сама бабка вот она, – достал Кузов золотое кольцо без камня. – Их надо будет соединить и вернуть Нырку для дела, в качестве наживки.

– Вы меня обсуждаете в качестве наживки? – спросил Нырок.

– Можно сказать и так, – не стал возражать Кузов. – Так, значит, ты покажешь продавщице кольцо с бриллиантом и спросишь, не оно ли лежало вон в том прилавке? После чего к указанному прилавку подойдёшь. Гарантирую, что туда же кинутся и продавщица с охранником.

– Они ко мне кинутся, – сказал Нырок.

– Правильно. И ты сообщишь им, что прошлый раз кольцо, действительно, случайно осталось у тебя, и, обнаружив это, ты как кристально честный человек желаешь его вернуть. И пока продавщица с охранником приходят в себя от неожиданной новости и рассыпаются в благодарностях перед кристально честным человеком, в подарочных футлярах, приготовленных для магната, не будет хватать большинства побрякушек. Это я беру на себя.

– Как только продавщица вернётся к футлярам, она сразу обнаружит пропажу, – засомневался криминальный босс Тёмный.

– Она не вернётся сразу, – сказал Кузов. – Отдав кольцо, наш кристально честный человек выбежит из отдела, чем введёт в замешательство продавщицу и охранника. Они испугаются: а всё ли здесь было чисто? И тут отчаянным криком магнат возвестит, что дело именно не чисто. «Пропал подарок жене! Моей любимой жене! – закричит магнат. – Держите вора!» И можете объявить на всех сходках, что Кузов ничего не смыслит в своём ремесле, если охранник тут же не кинется Нырка догонять. Он кинется. А следом за охранником спасать подарок любимой жене кинется магнат. Не знаю, поймает ли охранник Нырка, но магната с драгоценностями уже не поймает точно.

– Подождите, – вмешался Нырок, – что значит, поймает ли охранник Нырка? А если поймает? У него челюсть, как у бульдога. А потом ещё в полицию меня сдаст.

– Ну и что? – пожал плечами вор Кузов. – Шмоном больше, шмоном меньше. Ты чист.

– Мне лишний раз с ментами встречаться ни к чему.

– Заткнись! – одёрнул Нырка криминальный босс Тёмный. – Я думать буду.

– Постарайся исчезнуть к тому времени, когда бульдог появится в коридоре, – посоветовал Нырку Кузов.

– Отпечатки пальцев, – сказал криминальный босс Тёмный. – Ты ведь чалился, сидел, а значит, у ментов есть твои «пальчики».

– Магнат трепетно относится к красоте и, приступая к выбору изящных ювелирных украшений, наденет перчатки.

Криминальный босс Тёмный, обдумывая предложенный план, принялся шагать по кабинету. Нырок, недовольно посопев, достал телефон.

– Пока вы думаете, я позвоню своей невесте Феопистии, – сказал он.

– А потом позвонить нельзя?! – рявкнул Тёмный.

– Вы не знаете моей Феопистии. Если я не позвоню ей вовремя, будет скандал, и она не отпустит меня на предстоящую операцию.

Отойдя в сторону, Нырок стал нажимать на кнопки телефона.

– Вот что я думаю про этого Нырка, любящего потереть по телефону, – зашептал подкативший к боссу бандит Умник. – Нет ли у него там видеокамеры?

– Что? – остановился Тёмный.

– Может быть, он записывает все наши разговоры?

– Пистя? Это Костя, – заблеял в трубку Нырок. – Здравствуй, милая. Нисколько я со звонком не задержался. Да, у меня есть часы, и я на них смотрю. Ты права, позже на целую минуту. Пистя, я торжественно обещаю, что больше такого не повторится. Честное слово! Расскажи лучше, чем ты сейчас занимаешься?

Опустив от уха трубку, Нырок показал, что можно продолжать обсуждение.

– А ну-ка, говорун, подойди сюда, – приказал Тёмный.

– Зачем? – забегал глазами Нырок.

– Я сказал подойди. И покажи свою трубу.

Нырок приблизился. Тёмный без церемоний забрал у него трубку.

– Только тихо, – шёпотом попросил Нырок. – Если Феопистия услышит, что я в компании, она прибежит сюда и разгонит всю вашу банду.

Покрутив телефон, Тёмный передал его Умнику. Тот внимательно осмотрел трубку и разочарованно вернул хозяину – она оказалась без камеры. Тёмный, тут же забыв про Умника и Нырка с его болтовнёй, продолжил хождение.

– Хорошо, – сказал криминальный босс Тёмный, приняв решение, – план я одобряю, пусть будет нефтяной магнат и наживка. За ходом дела из коридора будет следить мой человек. И если что… – Тёмный глянул на Нырка, а потом на Бригадира: – Как там твой распилочный стол?

– Он всегда готов к использованию, – с готовностью отозвался мордатый Бригадир.

– Никаких «если что» не будет, – поторопился заверить Нырок. – Я всё сделаю, как скажете.

Но криминальный босс уже обращался к Кузову:

– Уведённые у Щуки побрякушки доставите вместе с моим человеком в офис. Только я хотел узнать ещё вот что: у них там в южных республиках больше десяти жён иметь нельзя?

– Можно. Мужчина может иметь столько жён, сколько способен содержать.

– Отлично! Тогда скажешь в магазине, что у тебя не десять, а пятнадцать… Нет. Двадцать жён! И каждой ты хочешь купить подарок. А значит уведёшь из магазина в два раза больше товара.

– Сумма окажется очень большой, – предупредил вор Кузов.

– Конечно, большой, – осклабился Тёмный, – у Щуки побрякушки в основном с бриллиантами. Но этого я и хочу – обуть Щуку так, чтобы он долго щёлкал пустой пастью!

– Можно вопрос? – подал голос Нырок. – Я беспокоюсь о колье, которое вы должны хранить в своём столе.

– А что тебе о нём беспокоиться? – спросил Тёмный.

– Конечно, нечего. Это кто-то другой бы мог беспокоиться, что колье у вас уже нет, что оно, например, давно продано через ломбард. А я вам верю, как своему отцу. Его все считали очень правдивым, особенно моя мать, которую он обещал никогда не бросать.

Криминальный босс Тёмный отпер ключом ящик письменного стола и, достав жестяную коробочку, показал в ней Нырку драгоценное колье с лукавой змейкой.

– Убедился?

– Да, да. А скажите, вы вернёте мне его после того, как мы совершим кражу?

– Я ведь сказал, что верну, – начал злиться Тёмный. – Ты что, не слышал?!

– Слышал.

– Тогда почему…

– Я слышал тебя, милая, – поднял трубку Нырок.

– Выключи телефон! – заорал Тёмный.

Нырок испуганно нажал отбой.

– Всё, хватит разговоров! – со стуком убрал Тёмный коробочку на место. – Готовьтесь к работе и приступайте. И жду от вас информации, когда мне назначать встречу со Щукой. Свободны!

Криминальный босс Тёмный вытянул пораненную руку, чтобы присутствующие могли к ней приложиться. Подошедший последним Нырок хотел руку потрясти, но, передумав, подлез под неё и положил себе на голову.

Когда все вышли, в дверях задержался только мордатый Бригадир.

– Умник с Чугуном вычислили его подружку, – сказал он. – Есть даже фото.

– Хорошо, – одобрил Тёмный, – может, она нам пригодится.

– Умник считает, что ошейник с камнями, ну, это колье, о котором Нырок всё время ноет, принадлежит ей.

– Не имеет значения, кому оно принадлежит.

– Но неужели, босс, вы вернёте колье этому придурку?

– Я бы вернул, – зловеще сказал криминальный босс Тёмный, – но, боюсь, оно ему больше не понадобится.

Глава 26

Нырок вошёл в ювелирный отдел «Золотой-бриллиантовый», когда многоопытный вор Кузов размышлял, что ему делать дальше. Нефтяной магнат, в образе которого пребывал Кузов, уже полчаса как выбрал подарки с бриллиантами всем своим двадцати жёнам, распределил с помощью продавщицы подарки по футлярам, поменял подарки местами, убрал некоторые из них и заменил на другие, а Нырка всё не было. Внешность Кузова неузнаваемо меняли густые чёрные усы и мохнатые брови вразлёт, залезающие на серую баранью шапку, а о состоятельности говорил дорогой костюм в полоску, пухлый кожаный саквояж с торчащими из щели деньгами и сверкающие при свете ламп наручные часы из ломбарда Тёмного, на стрелки которых Кузов бросал обеспокоенный взгляд.

Когда Нырок появился, брови Кузова вылезли на баранью шапку ещё дальше. Он понял, что его молодой подельник подошёл к задачевыглядеть эффектно со всей ответственностью. Нырок решил кардинально поменять облик и ради этого отказался даже от любимого попугайного пиджака. Пиджак с успехом заменяла сиреневая курточка до пояса, надетая на белую, как непорочная душа, футболку; ниже курточки искрились сотнями блёсток золотого цвета трико, плотно обтягивая ноги и всё, что полагается обтягивать; алые лаковые туфли гармонировали с лёгким шёлковым платком в звёздах, повязанным на шее; голубые стрекозьи очки, закрывающие половину лица, завершали навеянный галлюцинациями образ.

Бульдог-охранник у входа и продавщица за прилавком уставились на разноцветного и блестящего, как цирковой конь, посетителя. Кузов, покачав головой, начал работать.

– Девушек, – обратился он к продавщице с непринуждённым акцентом южного нефтяного магната, – я хочу заплатить за подарки моим двадцати любимым жёнам. Хотя все эти подарки я бы отдал одной двадцать первой жене!

Продавщица смущённо хихикнула.

– Ну так как? – не унимался магнат. – Выходи за меня замуж. На свадьбе будет гулять вся наша республика!

– Я мечтаю быть единственной женой, – сказала продавщица кокетливо.

– А куда же девать остальных? – задумался магнат. – Ай, придумал! Мы не будем их считать, и тогда ты будешь единственный!

– Нет, нет, спасибо.

– Жаль, – причмокнул магнат. – Ты была бы заметный бриллиант в моей коллекции. Тогда получи с меня деньги. Сначала вот за первый подарок.

Кузов открыл саквояж и передал продавщице средних размеров пачку.

Нырок давно должен был стоять рядом, но до сих пор крутился у витрин. Особенно его заинтересовали иконы в золотых окладах и усыпанные бриллиантами кресты.

– За первую покупку всё правильно, – сказала продавщица, сосчитав деньги, и ожидающе посмотрела на Кузова.

– Правильно? – переспросил тот. – Хорошо… А может, я ошибся?

– Нет, всё верно. Можно платить за вторую.

– За вторую. Конечно, за вторую. За вторую… Давай-ка посчитаем за первую. Вдруг ошибка, и мне будет неудобно.

Продавщица принялась пересчитывать сумму.

– Какий хороший подарки я выбрал! – воскликнул Кузов. – Даже удивляюсь, что никто из посетитель магазина на них не смотрит. Если бы я был посетитель, то обязательно бы подошёл и посмотрел!

Но Нырок никак не отреагировал на обращённые к нему намёки. Под пристальным взором бульдога-охранника он продолжал изучать предметы религиозного культа, как будто собирался прямо отсюда отправиться в крестный ход.

– Всё верно, – повторила продавщица, закончив счёт.

– Верно? Тогда будем платить дальше, – сказал Кузов. – Где у нас второй подарок?

– Вот он.

– А разве это он?

– Да.

– Как так, он? Я такой не выбирал.

– Нет, нет, вы именно его выбрали.

– Не помню. Ай, совсем не помню. Вот если б кто-то ещё был рядом, – повысил голос Кузов, – он бы сказал, выбирал я такой подарок или не выбирал?!

Нырок оставил, наконец, кресты и, поправив стрекозьи очки на носу, обратился к продавщице:

– Хотел сегодня показать вам одну интересную вещь, но только что обнаружил, что оставил её дома, – он похлопал себя по карманам сиреневой курточки, – забыл.

Продавщица, оторвавшись от обслуживания нефтяного магната, подняла взгляд на странного посетителя.

– Ничего, – ответила она, – в другой раз покажете.

– Как так, в другой раз? – не поверил вор Кузов, глядя на продавщицу. – Человек хотел принести интересный вещь именно сегодня!

– Он говорит, что забыл её дома, – смутилась та.

– Почему это он её забыл?

– Не знаю.

– Все что-нибудь забывают, – принялся оправдываться Нырок. – Вот вы, например, забыли, какой именно подарок выбрали.

Кузов повернулся к подельнику.

– Я забыл, потому что имею много жён, и каждой надо купить украшений с бриллиантом. А ты имел одну вещь, и забыл!

Тут Кузов спохватился, что слишком строго разговаривает с незнакомым человеком.

– Надо же, – заулыбался он продавщице сквозь густые усы, – имеет одну вещь и забыл.

– Я сейчас её принесу, – сказал Нырок. – Съезжу домой и принесу. Через час буду здесь.

– А мне что делать? – воскликнул Кузов. – Мне что делать? – повторил он продавщице, улыбаясь. – Купить этот подарок или выбрать другой?

– Как вы хотите, – ответила та. – Я могу показать всё, что есть.

– Давай посмотрим ещё, – согласился Кузов.

Нырок со смущённым видом вышел из ювелирного отдела «Золотой-бриллиантовый». Убрав в куртку очки, он направился к бандиту Умнику, производящему по приказу криминального босса Тёмного наблюдение за операцией. Умник устроился в кафе торгового центра, откуда всё было видно как на ладони, и намеревался попить кофе, принесённого официантом.

– У нас небольшая проблема, – сказал Нырок, зайдя Умнику со спины.

– А?! – вздрогнул тот, проглядев, когда Нырок покинул отдел.

– Небольшая проблема. Я где-то выронил кольцо с камушком. В магазине полез в карман, а кольца нет.

– И что теперь? – встревожился Умник.

– Побегу искать, может быть, я просто забыл его дома.

– Тёмный с тебя шкуру спустит, – сказал, усмехнувшись, Умник, – а мы поможем.

– За что? – испугался Нырок. – С каждым может случиться. Мне кажется, кольцо осталось дома, в пиджаке. Я сбегаю и принесу. Только ты Тёмному пока ничего не говори, я всё исправлю.

– Не говори, – передразнил Умник, с усмешкой оглядывая жёлтые колготки и сиреневую курточку Нырка. – Тёмный и так запретил звонить, пока он толкует со своим бывшим корешем Щукой, чтобы тот чего не заподозрил. Давай беги, а то сегодня на распилочный стол ляжешь.

Отпив кофе, Умник вернулся к наблюдению за отделом «Золотой-бриллиантовый». У кассы, точно уж на сковородке, выкручивался вор Кузов. Посочувствовав подельнику, Нырок поспешил из торгового центра.

– Эй, иди к нам! – окликнули Нырка на улице.

Компания одетых в такие же обтягивающие трико и цветные курточки мужчин приглашала его к себе.

– Как-нибудь в другой раз, – помахал Нырок дружелюбной компании и прыгнул в подъехавшее такси.

Добравшись до нужного места, он расплатился, а дальше минут десять шёл пешком, меняя направление и изредка оглядываясь назад. Вскоре он очутился у здания, где располагался офис криминального босса Тёмного. Нырок вытащил телефонную трубку.

«Срочно выйди на улицу. Тёмный», – написал он СМС и принялся ждать. Дверь с кодовым замком отворилась, выпустив удивлённого «быка» Чугуна.

– Вот же дурак, – сказал Нырок, нажимая кнопки телефона.

«Оставь дверь открытой, рви в кабак, будет разборка. Тёмный».

Прочитав СМС, «бык» Чугун поставил замок на защёлку, кинулся к машине и тут же умчался.

– Дурак, – удовлетворённо подтвердил Нырок.

Он зашёл в офис, закрыл за собой дверь и поднялся в кабинет криминального босса. Опущенные бархатные портьеры почти не пропускали солнца, но Нырку темнота не мешала. Он подошёл к письменному столу, поковырялся в замке и, выдвинув ящик, извлёк оттуда жестяную коробочку, где Тёмный хранил колье с лукавой змейкой. Тряхнув коробку и убедившись, что колье на месте, Нырок вытащил из куртки телефонную трубку… Вспыхнувший в кабинете электрический свет показался ему таким ярким, что Нырок зажмурился.

– Куда-то звонишь? – раздался сиплый голос.

Язык Нырка прилип к гортани.

– Я спрашиваю, звонишь куда-то?

– Да, – прошептал Нырок, не решаясь раскрыть глаз.

– А зачем, если не секрет?

– Мне надо сообщить до двенадцати часов, что всё нормально.

– Я бы этого утверждать не стал.

Нырок приоткрыл один глаз, потом второй. Оба они, к его сожалению, сообщали одно и то же: возле опущенной портьеры стоял криминальный босс Тёмный собственной персоной, а рядом с ним – его помощник, мордатый и пузатый Бригадир, который угрожающе поводил толстыми руками в татуировках. Нырку показалось, что лицо Тёмного потемнело больше обычного, а круги под глазами чернеют, как зияющие дыры.

– Людям верить нельзя, – сказал Тёмный. – Если кто-то пытался обокрасть меня два раза, он наверняка попытается обокрасть и в третий.

Нырок хотел оправдаться, но не мог ничего выговорить.

– Таких врунов и негодяев надо наказывать, – продолжал Тёмный, – строго наказывать. Видите, товарищ капитан, я поверил этому человеку, дал ему шанс, но, похоже, в условиях свободы исправление невозможно.

Заколыхалась другая портьера, и из-за неё появились трое полицейских: оперуполномоченный капитан Зубровкин с видеокамерой в руке и двое его помощников. Оперативная группа полиции прибыла по заявлению гражданина Тёмного с целью провести в его офисе задержание преступника.

Капитан Зубровкин, ведущий съёмку и руководящий операцией, несмотря на тонкую шею, большие уши и обычный, совсем не волевой подбородок, был полицейским стойким, опытным и храбрым. Он мог, например, три дня обходиться без пищи, воды и пива, регулярно ходил в тир и в баню, а также всегда выполнял квартальные планы по поимке преступников. Поэтому нынешняя операция была доверена именно ему.

Появившись из-за портьеры, капитан Зубровкин продолжал снимать и даже через объектив видеокамеры буровил преступника суровым взглядом. А сам преступник, огорошенный сначала засадой, а потом появлением полиции, с жалким видом стоял посредине комнаты.

– Дай мне коробку, – сказал ему криминальный босс Тёмный, – там всё равно нет того, что ты искал.

Забрав у Нырка жестяную коробочку, Тёмный открыл крышку. Вместо драгоценного колье с лукавой змейкой внутри лежал металлический браслет от часов.

– Ха-ха-ха, – сипло засмеялся криминальный босс Тёмный, наблюдая реакцию незадачливого вора, – здорово я тебя провёл, а? А ведь оставь мы… – Тёмный повернулся к капитану Зубровкину. – …Я говорю, а ведь оставь мы с вами здесь колье, товарищ капитан, он, чего доброго, и вправду, украл бы его: обманул бы нас, как всех моих людей, и украл.

– Больше никого не обманет, – сказал капитан Зубровкин, выключая камеру и достав блокнот, в котором сделал несколько записей, – по крайней мере ближайшие годы. Разрешите коробочку, – попросил он Тёмного, – это теперь вещественное доказательство, которое мы приложим к видеозаписи попытки кражи. И не сочтите за труд заехать к нам в отделение, нужно будет оформить необходимые бумаги.

– Я понимаю, – кивнул Тёмный, передавая коробку с железным браслетом.

Нырок подавленно слушал беседу.

– Меня что, посадят? – спросил он криминального босса Тёмного.

– Да.

– А на сколько лет?

– Я думаю, навсегда, – сказал Тёмный тихо, чтобы не слышали полицейские.

– Почему, навсегда? – так же тихо спросил Нырок.

– Потому что живым ты оттуда не выйдешь.

Зрачки Нырка расширились от ужаса.

– Извините, что задерживаю вас разговорами с преступником, – сказал Тёмный капитану Зубровкину, – но я пытался внушить молодому человеку, что красть нехорошо. Что в местах заключения он должен исправиться и выйти на свободу честным человеком. Но я уже закончил, можете его арестовывать.

– Подождите! Как арестовывать? Подождите! – Нырок заметался из стороны в сторону. – Прошу вас, не делайте этого, вы не можете так со мной поступить!

– Надеюсь, правосудие будет к тебе благосклонно, – сказал Тёмный отеческим тоном. – У тебя не было судимостей?

Нырок отрицательно замотал головой.

– Ты раскаиваешься в совершённом поступке?

Нырок энергично закивал.

– Я уверен, суд учтёт все смягчающие обстоятельства. Товарищ капитан, заберите этого молодого человека: глядя на него, у меня разрывается сердце.

– Взять его! – приказал капитан Зубровкин, убирая блокнот.

– Нет, нет, я хочу жить! – задёргался Нырок в руках полицейских. – Я больше не буду!

– Задержанного в машину! – решительно сказал капитан Зубровкин.

Ноги Нырка подкосились, и полицейским пришлось вести его, поддерживая с двух сторон.

Глава 27

В полицейском отделении Нырка поместили в комнату для задержанных, именуемую в просторечье «обезьянником». Там находились несколько человек, у которых вид новичка в обтягивающем золотом трико вызвал повышенный интерес.

– Дружок! – позвал Нырка один из двух развалившихся на лавке хулиганов, по всему видно, завсегдатаев полицейского отделения. – Ты надолго сюда? А то мы только на пятнадцать суток.

Хулиганы загоготали.

– Отлепитесь от него, он мой, – сказал тоном, заставившим хулиганов тотчас умолкнуть, ещё один задержанный, по виду матёрый уголовник, которого ввели в помещение вскоре после Нырка.

Этот уголовник с татуировками на пальцах и похожий причёской на дикобраза Нырку сразу не понравился. В отличие от других задержанных он в «обезьяннике» не нервничал, не молчал угрюмо и не бравадился, а чувствовал себя здесь как дома, по-хозяйски, и лишь подолгу смотрел на Нырка – бесцеремонно, презрительно и как-то по-деловому, словно прикидывал предстоящий объём работ. Вот и сейчас «дикобраз» неторопливо подошёл к лавке, на которой примостился Нырок, и уставился на него долгим взглядом.

– Почему это, я ваш? – несмело спросил Нырок.

– Потому что я теперь всегда буду вместе с тобой, до самой твоей смерти, – сказал «дикобраз».

Нырок боязливо отодвинулся дальше. Не сводя с Нырка глаз, «дикобраз» уселся рядом.

– Вы будете меня… убивать? – еле выговорил Нырок.

– Не здесь же, – оглянулся «дикобраз». – Дождёмся, когда тебя переведут на зону. Но до зоны я запрессую тебя по полной.

«Дикобраз» хлопнул Нырка по шее, от чего тот вскочил. Хулиганы снова загоготали.

– Куда встал? – недовольно сдвинул брови «дикобраз». – А ну, сядь!

– Я попрошу не касаться моей шеи, – сказал Нырок, – я этого с детства не люблю.

– Чего?! – привстал «дикобраз».

Загрохотала щеколда железной двери.

– Нырков, на выход! – позвал дежурный полицейский.

– Мне надо идти, – заторопился Нырок, – это моя фамилия.

– До встречи в хате, – услышал он вслед голос «дикобраза».

Полицейский провёл Нырка по коридорам отделения и, заглянув в один из кабинетов, пропустил вперёд. В кабинете за обшарпанным столом сидел, вчитываясь в текст на листе бумаги и делая записи в блокноте, капитан Зубровкин. Голова на тонкой шее Зубровкина двигалась вслед за буквами. Дежурный ушёл, и Нырок, не зная что делать, переминался с ноги на ногу, рассматривая большие уши капитана, которые от падающего на низ солнца казались красными.

– Вот что, Нырков, – сказал капитан Зубровкин, закончив занятие, – только что с почты принесли письмо. – Зубровкин потёр свой совсем не волевой подбородок. – Это ваше письмо, где вы извещаете правоохранительные органы о том, что гражданин Тёмный принуждает вас к совершению кражи в ювелирном отделе и обещает за это вернуть принадлежащее вам старинное золотое колье с драгоценными камнями.

– Не может быть! – воскликнул Нырок.

– Вы не писали такого письма?

– Я говорю, не может быть, чтобы вам принесли моё письмо только что. Вы должны были получить его ещё вчера. Потому что я отослал его три дня назад. На конверте всегда ставится штемпель. Наверное, письмо просто задержалось на почте.

Капитан Зубровкин повертел конверт в руках и сделал в блокноте пометку.

– А я не мог понять, за что меня арестовывают, – запричитал Нырок. – Человек возвращается за принадлежащей ему вещью, а его раз – за решётку! А вы ничего не знали, да? Ай-ай-ай. Почта должна приходить вовремя. Если почта приходит вовремя – в государстве всё в порядке. Видимо, в нашем государстве не совсем…

– Только критики государства мне ещё здесь не хватало! – прервал его капитан Зубровкин.

– Нет, нет, это так, к слову. Все критикуют, я подумал, тоже надо. Я хотел сказать, что, когда вы меня арестовывали, это мне сразу показалось странным. Полиция должна была арестовывать не меня, а гражданина Тёмного. Но вы так строго: «Взять его! Задержанного в машину!» Я подумал, это для маскировки. А вы ничего не знали, да? Я понимаю, случаются ошибки. Но ошибка зачастую лишь форма удачи…

– Помолчите, задержанный! – остановил капитан Зубровкин словесные излияния Нырка. – Сейчас во всём разберёмся!

– Да, да, конечно, разберёмся. Разрешите только я сделаю звонок? – Нырок достал из сиреневой курточки мобильный телефон, неизвестным образом сохранённый при задержании. – Мне нужно позвонить своей невесте, её зовут Феопистия. Если я не позвоню вовремя, будет скандал.

Капитан Зубровкин хотел возразить, но только махнул рукой – в конце концов задержанный имеет право на звонок – и разложив блокнот, принялся в нём что-то записывать.

– Аллё! Пистя? Это Костя, – засюсюкал Нырок в трубку. – Извини, что немного опоздал со звонком. Ну зачем так ругаться? Просто у меня были дела, и я не мог позвонить раньше. Обещаю, больше такого не повторится. Что ты говоришь? Да, да, я слушаю.

Опустив телефон, Нырок показал капитану Зубровкину, что беседу можно продолжать.

– Так вот, – продолжил Зубровкин, отодвинув блокнот, – вашим объяснениям, Нырков, никто не поверит! Тёмный заявит, что вы спланировали кражу и заранее послали письмо, чтобы отвести от себя подозрения, а его, честного человека, оговорить! И я бы поддержал такую точку зрения.

– Пистя, давай отложим наш разговор до вечера, а там всё обсудим, – успевал беседовать по телефону Нырок. – Что ты говоришь?

Оторвав телефон от уха, он протянул его капитану Зубровкину:

– Послушайте, что говорит Феопистия.

– Что-то интересное? – склонился Зубровкин к трубке.

Несколько секунд он внимательно слушал.

– Но, кажется, там никто ничего не говорит.

– Как? – вытянул ухо Нырок. – Действительно.

Он посмотрел на дисплей.

– Ведь я даже не набрал номер. Но зато… посмотрите, что получилось зато.

Нырок показал телефон.

– Что там? – полюбопытствовал капитан Зубровкин.

На дисплее телефона он увидел маленького капитана Зубровкина, который повторял слова, минуту назад сказанные самим капитаном Зубровкиным:

«…Вашим объяснениям, Нырков, никто не поверит! Тёмный заявит, что вы спланировали кражу и заранее послали письмо, чтобы отвести от себя подозрения, а его, честного человека, оговорить! И я бы поддержал такую точку зрения».

– Ого, – удивился большой капитан Зубровкин. – Вы что, не разговаривали по телефону, а включили на нём видеокамеру?

– Моя слабость снимать всё вокруг, – подтвердил Нырок.

– Ну, знаете!

Капитан Зубровкин, хотел заявить задержанному, что в полицейском отделении запрещено проводить съёмку без специального разрешения, но профессиональный интерес взял в капитане верх.

– И что вы ещё наснимали?

– Сейчас покажу, – с готовностью принялся Нырок искать нужный файл.

«Подойди ко мне ближе, – раздался в динамике телефона томный женский голос. – Ещё ближе. Вот так. Положи свои руки мне на бёдра…»

Открыв рот, Нырок уставился в экран.

– Кхм, – кашлянул капитан Зубровкин.

– Видеоклип «Встреча с девушкой мечты», – быстро свернул файл Нырок. – Скачал из Интернета… Так, где то, что нам нужно? Ага, вот.

Нырок повернул экран к капитану Зубровкину. Теперь капитан Зубровкин увидел там маленького гражданина Тёмного.

«Я задумал почистить ювелирный магазин Щуки, – сказал маленький гражданин Тёмный. – Понимаешь, о чём речь? Обкрасть!»

«Да! Обокрасть ювелирный магазин, что ж тут непонятного?» – раздался ещё одни голос.

– Это я! – радостно возвестил Нырок. – Вы узнали меня?

«И ты будешь принимать в этом участие», – опять сказал маленький гражданин Тёмный.

– Я тут ещё есть! – сообщил Нырок капитану Зубровкину, выискивая нужную запись.

«Можно вопрос? – послышался голос Нырка. – Я беспокоюсь о колье, которое вы должны хранить в своём столе… Мне вернут его после того, как мы совершим кражу?»

«Я ведь сказал, что верну. Ты что, не слышал?!»

«Слышал».

«Тогда почему…»

– Жалко только, что меня не видно на экране, – сказал Нырок, выключая видеоплеер, – я бы наверняка хорошо получился.

Капитан Зубровкин погладил свою тонкую шею, потрогал мочки своих больших ушей и потёр свой обычный, совсем не волевой подбородок. Это помогало капитану Зубровкину сосредоточиться. Когда всё было поглажено, потрогано и потёрто, он задал задержанному вопрос:

– А как вам удалось заснять Тёмного?

– Так же, как и вас: во время беседы со своей невестой Феопистией.

– Хм. И вы станете утверждать, что Тёмный и его люди не осмотрели ваш телефон на наличие видеокамеры?

– Они осматривали, – подтвердил Нырок. – Но это несложный трюк. Вот в этом телефоне есть видеокамера… а в этом, – сделал Нырок почти незаметное движение, – видеокамеры нет.

Капитан Зубровкин уставился на трубку, точь-в-точь такую, с которой Нырок вёл съёмку, и обнаружил, что здесь окошка видеокамеры нет.

– Ловко, ничего не скажешь, – оценил капитан Зубровкин.

– Эти способности у меня от папы.

– Он что, был фокусником?

– Нет, кинооператором. Любил снимать скрытой камерой. А может, он был не кинооператором, а милиционером. Мать точно не знает, кто из них двоих был моим отцом. Но я думаю, всё-таки милиционером. Мне всё время хочется помогать органам правопорядка.

– Вы можете дать мне свой телефон, тот с видеозаписями? – спросил капитан Зубровкин, погладив шею, потрогав уши и потерев подбородок, что свидетельствовало о прошедшем процессе обдумывания. – Я должен доложить начальству.

– Пожалуйста, – протянул Нырок трубку. – Только верните быстрее! Мне в любой момент может позвонить Феопистия… И не смотрите долго видеоклип про девушку мечты! – крикнул он вслед капитану Зубровкину. – Разрядится батарея.

Убедившись, что капитан Зубровкин ушёл, Нырок подкрался к двери и, послушав, выглянул из-за неё. У окна стоял вихрастый паренёк-почтальон с сумкой через плечо, которого Нырок приметил, когда в сопровождении дежурного полицейского шагал в кабинет. И не только приметил, но и многозначительно мигнул. И удостоверился, что почтальон мигает ему в ответ.

Завидев Нырка сейчас, паренёк принялся мигать ему что есть сил.

– Хватит моргать, будто у тебя нервный тик, – зашептал Нырок. – Иди сюда.

– Я сделал всё, как вы сказали, – поспешил к Нырку почтальон.

– Тихо, тс-с!

– Я сделал всё, как вы сказали, – понизил почтальон голос и на всякий случай мигнул. – Получил вчера на почте письмо, но относить не стал. И раз сегодня до двенадцати часов дня от вас не было звонка, то пошёл и вручил письмо по указанному адресу.

– А ведь я говорил Тёмному: до двенадцати мне надо обязательно позвонить!

– Меня провели к человеку, который только что отсюда вышел, – продолжал почтальон, – и он мне вопросы задавал.

– И что ты ему сказал?

Почтальон заговорщицки мигнул.

– Что вчера корреспонденции было много – не успел разнести.

– Молодец, – мигнул одобрительно Нырок. – Можешь рассчитывать на премию. М-да, за ускоренную почту мне приходилось платить, а вот за замедленную плачу впервые.

Помигав ещё с почтальоном вдосталь и наконец отправив его, Нырок вернулся в кабинет. И очень вовремя, потому что тотчас вошёл и капитан Зубровкин.

– Значит, вы утверждаете, Нырков, что старинное золотое колье с драгоценными камнями принадлежит вам? – спросил он.

– Не совсем мне, одной моей знакомой, – признался Нырок.

– Что за знакомая? Фамилия, адрес? – приготовил Зубровкин блокнот.

– Фамилия? Э… Фамилии я не знаю. А адрес… адрес…

– Адреса тоже не знаете? Понятно. Тогда сейчас вас отведут в комнату для задержанных и постарайтесь вспомнить, откуда у вас эта вещь?

– Не надо в комнату для задержанных! – испугался Нырок, представив уголовника-«дикобраза». – Я могу объяснить, где живёт знакомая. Даже нарисовать схему! В общем, там в одном подъезде дверь похожая, но квартира не та, живут какие-то пугливые жильцы, а хозяин с чубом. Надо идти дальше. В другом подъезде тоже похожая дверь, и за ней обитает злой вахтовик, с ним лучше не связываться. А вот третья дверь, где бомжи устроились – это то, что нужно. Проходим через комнату, вылезаем в окно и прямо перед собой видим асфальтовые дорожки, а потом дом: в нём и живёт эта девушка, а ей принадлежит колье. Вернее, принадлежит не девушке, а бабушке, хотя бабушка не говорящая.

– Понятно: не девушке, а бабушке, а бабушка немая.

– Можете проверить! – возмутился Нырок.

– Садитесь за мой стол, – распорядился капитан Зубровкин. – рисуйте схему и пишите кто там девушка, а кто бабушка.

Снабдив Нырка ручкой и бумагой, капитан Зубровкин ушёл, а тот принялся зарисовывать витиеватую схему прохода к дому Вари.

Глава 28

Картографический труд Нырка был в самом разгаре, когда послышался осторожный стук в дверь кабинета.

– Войдите! – буркнул Нырок.

– Можно?

Нырок оторвал взгляд от писанины и тут же забыл о ней: в кабинет заглядывала посетительница, заставившая мозг Нырка заработать в совершенно ином направлении. Это была цаца с обесцвеченными волосами, которая примеривалась в ломбарде к Вариному колье. Только теперь колье красовалось на цаце! И принадлежало, видимо, уже ей.

Цаца неуверенно мялась на пороге кабинета. Её малинового оттенка сумочка контрастировала с элегантным светло-серым платьем, облегающем фигуру. Колье с драгоценными камнями блестело даже ярче, чем привык видеть его Нырок. И он признал, что на изящной открытой шее цацы дорогое украшение смотрелось очень эффектно.

– Можно? – повторила посетительница.

– Заходите, – грубовато ответил Нырок, натягивая фуражку, оставленную капитаном Зубровкиным на столе.

Цаца вошла и прикрыла за собой дверь.

– Значит, явились с повинной? – сурово спросил Нырок.

– С повинной? – удивилась цаца. – Я, вообще-то, зашла по приглашению. У меня недавно вытащили кошелёк…

– Что ж, возможно, явка с повинной смягчит вашу участь, – не слушая её, продолжил Нырок. – Потому что арестовать вас уже выехала группа захвата.

Он снял трубку стоящего на столе телефона:

– Второй? Это самый первый! Доложите, за гражданкой… э… – бросил Нырок взгляд на цацу.

– Воробьёвой, – недоумённо подсказала та

– За гражданкой Воробьёвой уже выехала группа захвата? Разверните группу, Воробьёва у меня. Но пусть далеко не уходят. В любой момент я могу дать сигнал на захват!

Нырок хватанул пальцами воздух, и цаца подпрыгнула.

– Но что я такого сделала? – испуганно спросила она.

– Что сделала? А ну, посмотрите на меня. Узнаёте?

Нырок снял фуражку.

– Я спрашиваю, узнаёте?!

– Кажется, да, – неуверенно сказала цаца. – Кажется, я вас где-то видела.

– Где видели?! Вспоминайте!

– Кажется…

– Вспоминайте! – хлопнул Нырок по столу.

– В ломбарде! – подпрыгнула цаца.

– Вот именно! В ломбарде! Где я проводил секретную операцию по выявлению краденных ценностей. Разве я вам не сказал там прямо, что колье, на которое вы смотрите, не продаётся? Не слышу!

– Ска… сказали.

– Сказал. Почему же вы не прислушались? Или вы намеренно скупаете краденное?

– Ненамеренно.

– Это мы ещё проверим. И если намеренно… – Раскрыв лежащую на столе книгу, Нырок, не глядя, ткнул в неё пальцем. – Вот! Десять лет лишения свободы.

– Десять лет?! – обомлела цаца.

– Это минимум. За скупку краденных драгоценностей. А колье, которое у вас на шее, потянет на все пятнадцать.

– Но оно не драгоценность, – с честным видом залепетала цаца. – Это просто украшение, из металла.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Нырок, – а камни из пластмассы. Не так ли?

– Наверное.

– Пытаетесь увильнуть? За попытку ввести полицию в заблуждение двадцать лет сидеть вам точно! Как фамилия? Воробьёва?

Нырок взял ручку и приготовился написать распоряжение о посадке на двадцать лет гражданки Воробьёвой.

– Я не могу сидеть двадцать лет! – вскрикнула цаца. – У нас с бой-фрэндом запланировано кругосветное путешествие.

Ручка Нырка замерла в воздухе.

– Когда запланировано?

– Через месяц.

Нырок задумался.

– Тогда придётся тюремное заключение отменить. Если, конечно… вы сдадите колье!

Обрадованная, что отделалась так дёшево, цаца бросила украшение на стол, точно оно было заразное.

– Конечно, мне не надо!

– Что ж, на первый раз мы вас простим, – поднялся Нырок.

Его обтягивающие жёлтые колготки в искру вызвали у посетительницы недоумение.

– Сегодня я отправляюсь на новое задание, – пояснил Нырок свой наряд, – шайка цирковых гимнастов ограбила банк. Вы у гимнастов или дрессировщиков ничего не покупали: золото, деньги, ценные бумаги?

– Нет.

– В глаза! – прикрикнул Нырок.

Забыв про жёлтые колготки, цаца вытаращилась на Нырка.

– Вижу, что не покупали. Можете идти, – сгрёб Нырок колье.

– Большое спасибо, – заторопилась цаца.

Нырок тревожно прислушался.

– Сейчас я открою дверь, – сказал он, – а вы убегайте. Группа захвата не любит, когда их снимают с задания. Захватят, – хватанул он воздух, – в любую минуту. Готовы? Ох, чуть не забыл.

Достав из складок куртки аромасаше, он вскрыл его и вручил цаце.

– Это запах фиалки, чтобы сбить со следа служебную собаку. Вот теперь всё. Приготовьтесь. Раз, два, три!

Открыв дверь, Нырок подтолкнул засеменившую на каблуках цацу, которая чуть не сшиблась с криминальным боссом Тёмным, тяжело шагающим по коридору в сопровождении полицейского. Тёмный должен был заехать в полицию для подписания бумаг, но беспокойное выражение лица его говорило о том, что он уже не просто идёт по отделению, а его ведут.

Увидев Нырка, Тёмный почернел от злости, и Нырок предпочёл быстрее нырнуть в кабинет, тем более что для выполнения задания капитана Зубровкина – нарисовать схему поиска дома Вари – оставалось совсем мало времени.

Капитан Зубровкин вернулся с прозрачным полиэтиленовым пакетиком, на который была наклеена бумажка с надписью «Вещдок № 1». Внутри пакетика что-то блестело.

– Посмотрите, – показал капитан Зубровкин «Вещдок № 1» Нырку, – здесь то самое ювелирное изделие, которое, как вы утверждаете, принадлежит вам, или кому там у вас: девушке, бабушке?

Нырок уставился на пакетик. В нём находилось колье, очень похожее на только что изъятое у цацы. Разве что изъятое, лежащее сейчас в кармане сиреневой курточки, сверкало значительно ярче этого, может быть даже ярче, чем положено сверкать изделию из старинного золота, да и… из золота вообще.

Прикрываясь столешницей, Нырок осторожно вытащил из кармана свой трофей, скосив на него глаза. Никакой змейки на застёжке трофея не было, а камни при ближайшем рассмотрении весьма отличались от камней в «Вещдоке № 1».

– Случаются ошибки, – подтвердил Нырок. – Которые являются лишь формой удачи. А когда мне было там рассматривать?

– Так то изделие или нет? – повторил капитан Зубровкин.

– Возможно. Хотя я не уверен. Мне нужно подержать его в руках, потрогать, понюхать, как это делают ювелиры.

– Ювелиры нюхают изделия? – удивился капитан Зубровкин.

– Да. Я знал одного, не то чтобы ювелира, но любителя ювелирных изделий, так он говорил, что чует золото именно нюхом.

– Весьма интересно. Ну, хорошо… нюхайте. Только под моим присмотром!

Нырок достал из пакетика колье, на котором тотчас увидел лукавую змейку, и старательно принюхался.

– Чем пахнет? – с любопытством спросил капитан Зубровкин.

– Полиэтиленом. Полиэтилен у вас сильно вонючий.

– Какой выдают.

– Значит, по запаху не определить. Придётся действовать традиционным способом.

Вспоминая, как делал оценщик в ломбарде, Нырок повертел колье так и эдак и рассмотрел камни на свет.

– У вас есть скальпель? – спросил он капитана Зубровкина.

– Скальпеля нет. Но, может быть, подойдут ножницы?

– Подойдут.

Не выпуская Нырка из вида, капитан Зубровкин достал из стола ножницы, а тем временем колье с лукавой змейкой и трофей от цацы поменялись местами.

– Да, изделие именно то, – сказал Нырок, возвращая пакетик с подменой капитану Зубровкину.

– Надеюсь, ваша знакомая сможет подтвердить право собственности на него соответствующими документами. Вы написали, где она живёт?

– Вот, – подвинул Нырок исчерченный лист, – у меня, правда, всегда было неважно с рисованием, но разобраться можно.

– А не разберёмся, – склонился над листом капитан Зубровкин, – пусть ваша знакомая сама к нам приходит, это в её интересах.

– Я бы хотел узнать про свой интерес, – робко напомнил Нырок. – Как там насчёт видео-доказательств моей невиновности?

– Доказательства ваши мы признали весомыми, – оторвался капитан Зубровкин от намалёванной Нырком шарады, – и уже доставили гражданина Тёмного в отделение.

– Уже доставили?! – ахнул Нырок.

– Да, для дачи показаний по делу об организации кражи.

– Как же оперативно вы работаете!

Капитан Зубровкин вернул Нырку телефон.

– Напишите адрес, где вас можно найти. И будьте на связи. А так вы абсолютно свободны. Спасибо за помощь!

– Был рад помочь. Почёл за честь. Служу правопорядку! – расчувствовался Нырок, оставляя адрес магазина «У Лёши. Одежда для джентльменов». – Разрешите думать о себе как о нештатном сотруднике полиции. Я хочу быть достойным своего папы-милиционера.

– Ну, в общем… разрешаю. Можете идти. Я предупрежу дежурного.

– Есть!

Спросив у капитана Зубровкина путь по полицейскому отделению, Нырок спустился на первый этаж и, выйдя в вестибюль, едва успел заскочить обратно за стену: трое бандитов – Бригадир, Умник и Чугун – околачивались там у турникета дежурной части. Мордатый и пузатый Бригадир, почёсывая кулаки, прохаживался вдоль окон; «бык» Чугун, открыв рот, изучал стенд с фотографиями разыскиваемых преступников; модно одетый Умник, чему-то усмехаясь, сидел на откидном стуле и теребил бакенбарды. Выглядывая из-за стены, Нырок гадал, кого бандиты ждут: его или своего хозяина – криминального босса Тёмного, но проверять на собственной шкуре, какой из вариантов правильный, ему не хотелось.

– Посторонись! – послышалась команда.

Мимо Нырка конвойные вели на выход опасного преступника, вынужденного двигаться в согнутом положении, опустив голову в пол и высоко задрав сцепленные сзади руки. Когда конвой проходил дежурную часть, он увеличился ещё на одного опасного преступника – в сверкающих жёлтых колготках, красных лаковых туфлях и короткой сиреневой курточке – который следовал замыкающим. Голову этот преступник опустил так низко, что не заметил, как процессия повернула, и продолжал шагать в одиночестве, пока не бахнулся о ближайшую стену. Поморщившись от удара, преступник исподлобья сориентировался в пространстве и юркнул в дверь.

– А ведь это был он! – ухмыльнувшись, поднялся Умник.

– Кто? – спросил «бык» Чугун.

– Конь в колготках! – зашипел Бригадир. – Быстро за ним!

Выскочив на улицу, бандиты увидели, как «конь в колготках» галопом скачет прочь от отделения. Прыгнув в чёрный джип, бандиты рванули в погоню. Но «коня» уже след простыл.

– Где он? – закрутил по сторонам мордатой башкой Бригадир.

– Нырнул куда-то, – радостно сообщил Чугун.

– Ничего, – усмехнулся Умник. – Я, кажется, знаю, где он вынырнет.

Глава 29

– Костя! Как хорошо, что ты пришёл!

Нырок застал Варю в прихожей. Доставая вещи из раскрытого шкафа, Варя складывала их в большой пакет. При виде Нырка лицо её посветлело.

– Здесь дверь не закрыта, – пояснил Нырок, окинув взглядом царящий в доме беспорядок. – Я принёс от антиквара ваше колье с лукавой змейкой. Оказывается, оно стоит четыреста пятьдесят тысяч.

– Вот это да! – восхитилась Варя, принимая колье. – Спасибо, Костя. Бабушка тебе не очень верила, а я говорила, что он обязательно всё принесёт.

– Я рассчитывал на поцелуй. Мне кажется, он мною заслужен. А почему у тебя глаза красные?

– Я уже час как плачу. Не пугайся, от радости.

Встав на цыпочки, Варя потянулась к Нырку, но тут из большой комнаты послышался шум. Нырок повернул голову:

– Что там у вас?

– Там папа! – чмокнула Варя Нырка в щёку.

– Кто? Какой ещё папа?!

– Помнишь, я рассказывала тебе про своего дядю, который нас нашёл?

– Как не помнить.

– Так вот, он приехал, как и обещал.

– Приехал дядя?!

Нырок развернулся на выход.

– Я лучше потом зайду.

– Подожди! – остановила его Варя. – И сегодня я узнала, что он мне не дядя, а папа! Представляешь? Ему было стыдно за то, что он так надолго оставил свою дочь, поэтому не мог сказать мне правду.

– Дядя и есть папа?!

– Да, он об этом мне сказал, решился.

– А он не решился сказать, что приходится тебе сыном? – зашептал Нырок. – Дети имеют больше прав на квартиру.

– О чём ты говоришь, Костя!

– Как ты можешь верить, что он твой отец?

– Я верю.

– Ты хоть документы у него смотрела?

– Он сам показал паспорт. У меня отчество, как у него имя.

– Ну и что! Мало ли у кого какое отчество.

– Понимаешь, я чувствую, что он мой папа. Когда я увидела его в первый раз, у меня сердце ёкнуло, как будто подсказывало мне, что это не просто дядя, а кто-то гораздо ближе. Ах, я об этом так мечтала!

Из глаз у Вари полились слёзы.

– Не плачь! – принялся вытирать ей щёки Нырок. – Но всё равно, кто бы он там ни был, папа или пасынок, я лучше зайду как-нибудь потом.

– Никаких потом, – взяла Варя Нырка под руку. – Я хочу вас познакомить. Для меня это очень важно.

– Ты говорила ему обо мне? – испугался Нырок.

– Да. И ему не терпится тебя увидеть.

– Не терпится? – Нырок обречённо опустил голову. – Он меня увидит… А бабушка там?

– Там.

– Надеюсь, он не будет заниматься рукоприкладством в присутствие двух женщин.

– Что ты, он очень добрый.

Варя потащила Нырка за собой. В гостиной, как и в прихожей, всюду были разложены вещи: на диване, на стульях и прямо на полу. В инвалидном кресле у окна, опираясь на массивные подлокотники и безучастно глядя в одну точку, сидела бабушка Татьяна Филипповна. А рядом с ней упаковывал багаж приехавший Варин дядя, неожиданно оказавшийся папой. Услышав входящих, папа-дядя распрямился. Перед Нырком стоял многоопытный вор Кузов – его недавний старший подельник.

– Папа, познакомься, – представила Варя, – это Костя. Костя, это мой папа.

Какое-то время подельники смотрели друг на друга.

– Ты же показывала мне снимок, – кивнул Нырок на стену.

– Это папа просил, – извиняющимся тоном пояснила Варя, – если кто-нибудь спросит про него, показывать фотографию другого человека. Ему было стыдно, теперь-то я понимаю почему. А в рамке просто картинка из местного журнала, случайный герой статьи – кажется, какой-то успешный предприниматель. Извини нас, Костя.

Подойдя к рамкам, Варя развернула портрет Треснорожева.

– Дядя… – начала она и смутилась. – Я хотела сказать: папа – вот.

С обратной стороны портрета была вставлена фотография Кузова.

– Ты же говорила, – обрёл дар речи Кузов, – что твой друг приличный человек.

– А я, значит, неприличный? – произнёс Нырок, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ну что ты, папа. Просто у Кости вид сегодня, – оглядев золотые колготки, красные башмаки и куцую сиреневую курточку Нырка, Варя прыснула от смеха, – какой-то, и вправду, смешной… Почему ты так оделся?

– Люди одни попросили, приличные.

– Папа. Костя, как и ты, работает вахтовым методом и тоже недавно вернулся. Посмотрите, вы там на вахте случайно не встречались?

– Случайно встречались, – сказал Нырок.

– Правда? – обрадовалась Варя.

– Правда. И я тебе сейчас про твоего папу, вахтовика, много чего расскажу.

– Не помню, чтобы мы с тобой где-нибудь встречались, – вмешался Кузов.

– А я хорошо помню. Как вы меня на работу пригласили, а расплачиваться не собирались.

Варя недоумённо посмотрела на Кузова.

– Папа, о чём Костя говорит?

– Подождите, – вгляделся Кузов в молодого подельника. – А ну-ка…

Он зашёл Нырку с одного, потом с другого бока.

– Кажется, я его припоминаю.

– Надо же! Он меня припоминает!

– Точно! Вспомнил! Тебя ещё все называют… Как его? – спросил Кузов Варю.

– Костя.

– Ну да, Костя. Костя – Дур-шлаг!

– Кто? – оскорбился Нырок. – Почему это я Дур-шлаг?

– Потому что у тебя память дырявая, как у дуршлага. Я, например, всё помню, а ты вечно всё забываешь.

– Ничего я не забываю.

– Забываешь. Вот, например, ты забыл, что я вернул тебе один камешек в форме сердечка, которого ты лишился бы навсегда. Ну, признайся, забыл?

– Камешек в форме сердечка?

– Вот именно. А ты потом этот камешек опять забыл, дома.

– Подумаешь, камешек! Если бы я отдал его в магазине, у меня ничего бы не осталось.

– Если бы ты отдал его в магазине и дал мне возможность доработать до конца, у тебя появилось бы что-нибудь дороже камешка.

– Ладно, – подумав, нехотя согласился Нырок, – мы в расчете.

– Ну, вот. А ты говоришь, с тобой не расплатились за работу.

– Значит, всё выяснилось? – так ничего и не поняла Варя.

– Как видишь, – сказал Кузов.

– Так это же другое дело! – воскликнул Нырок.

Раскинув руки, он направился к Кузову:

– Как я рад тебя видеть!

– И я рад. Здравствуй, Коля!

– Костя, – подсказала Варя.

– Да, да, Костя.

Подельники обнялись.

– Давно мы не встречались, – сказал Нырок.

– Очень давно, – подтвердил Кузов. – Как ты изменился! Я тебя даже вначале, ха-ха, не признал.

Нырок и Варя тоже засмеялись.

– Проходи за стол, Костя, садись, – пригласил Кузов.

– Спасибо.

Кузов уселся рядом.

– Так ты, Костя, после очередной вахты?

– Да, и ты, я слышал, тоже?

– Только что вернулся. Всё, съездил последний раз. Годы уже не те, пора заканчивать.

– Ну, вы тут разговаривайте, – сказала Варя, – а я пойду заварю чай.

Как только Варя скрылась на кухне, выражение лица у подельников изменилось.

– Значит, ты папа? – язвительно спросил Нырок.

– Папа.

– Ты же сам говорил, что у настоящего вора не должно быть семьи, и ты, например, полностью свободен.

– Чем меньше подобные тебе будут обо мне знать, тем лучше. А ты, значит, – произнёс с угрозой Кузов, – притёрся к моей дочери? Решил обмануть её? Погулять, поесть малинки и отправиться дальше?

– Вот тут как раз ничего подобного.

– Ты же сам говорил, что у тебя подружки в каждом городе.

– Это другой случай. Вначале, конечно, Варя сама по себе меня не сильно интересовала. Всё, что хотел, я получил и собирался уходить…

– Ах, ты получил, что хотел?!

– Ты меня не так понял.

– Я всё про тебя понял! – схватил Кузов за грудки молодого подельника.

В этот момент появилась Варя. Кузов замер и, широко улыбнувшись Нырку, поправилему курточку. Нырок благодарно улыбнулся в ответ.

– Общаетесь? – поставила Варя заварочный чайник.

– Общаемся, – в голос подтвердили оба.

Варя вышла, и в атаку перешёл Нырок:

– Ты лучше расскажи, Кузов, как вы меня с Тёмным полиции сдали! Я сразу понял, что никакого колье мне от вас не видать, только не знал, что придумаете. А вы, значит, ментов подтянуть решили?

– Ничего мы с Тёмным такого не решали.

– Ты кому по ушам ездишь? Меня уже в «обезьянник» засунули. Я такого не прощаю! – Нырок схватил Кузова за грудки.

– Я тебя сейчас сам удавлю! – вцепился в Нырка Кузов.

За столом началась борьба.

«Варя!» – глазами показал Кузов.

Разбегаться было поздно, и дерущиеся, не расцепляясь, впали в дружеские объятия. Два повстречавшихся вахтовика так крепко тискались и так морщились от переполнявших их чувств, что у Вари вновь потекли слезы. Умиляясь, она глядела на папу с Костей, а те, умиляясь, глядели друг на друга, но большей частью на Варю.

– Ах, я об этом так мечтала! – всхлипнула Варя, уходя.

– Запомни, – сказал Кузов, убедившись, что дочери нет в комнате, – я с ментами дел не имею, напарников не кидаю и с Тёмным не корешусь.

– А что же ты тогда с ним на дело пошёл?

– Тёмный взял меня за горло, сразу, как только я освободился после отсидки: узнал, что у меня есть дочь, и начал шантажировать. Я не мог ему отказать.

– В том числе не мог отказать сдать меня.

– Не сдавал я! И не стал бы. Тёмный – псира, плохой человек, и такой же враг мне, как и тебе: он забрал все мои деньги, оставил нищим. Случись это несколько лет назад, я бы нашёл на него управу, но сейчас такие времена, у кого больше сил, тот и прав. А то, что ты оказался в ментовке, для меня новость. И скорее всего, я бы отправился по этапу вслед за тобой, потому что у Тёмного и понятия соответствуют его фамилии. Надо сваливать отсюда как можно быстрее.

Стукнула входная дверь. Оставив пререкания, Кузов и Нырок прислушались. По квартире прохаживались несколько человек.

Глава 30

– Найти дорогу по вашей схеме трудно, но, как выяснилось, всё-таки можно.

Капитан Зубровкин, крутя головой на тонкой шее, осматривал комнату, куда вошёл в сопровождении двоих полицейских, знакомых Нырку по недавнему собственному задержанию.

– Там была не закрыта дверь, – пояснил Зубровкин, мельком глянув на Кузова, – извините, что мы без приглашения.

– Вас приятно видеть и без приглашения, – подхалимски заверил Нырок.

– А я выясняю, кому принадлежит старинное колье, переданное нам гражданином Тёмным, и вот в поисках ответа пришёл по указанному вами адресу. Вы разрешите пройти?

– Конечно, конечно. Ну как там в камере гражданин Тёмный? Не нуждается ли в чём?

– Он не в камере, мы его отпустили.

– Как отпустили? – остолбенел Нырок. – Почему отпустили?

– Отпустили под залог. Гражданин Тёмный дал письменное обязательство являться к следователю по первому требованию.

– Он может явиться не только к следователю, – озадаченно проговорил Нырок.

Капитан Зубровкин вытащил блокнот.

– Значит, вы утверждаете, Нырков, что именно здесь живёт пожилая женщина, которой принадлежит колье?

– Да, вот она, – показал Нырок, – её зовут Татьяна Филипповна. А это, – представил он Кузова, – её заботливый зять. Его давно не было, а теперь он нашёлся, чтобы специально ухаживать за бабушкой.

Сделав пометку в блокноте, капитан Зубровкин подошёл к инвалидной коляске.

– Я – капитан полиции Зубровкин, – обратился он к Татьяне Филипповне. – Скажите, имеется ли у вас в собственности старинное золотое колье с несколькими драгоценными камнями?

Татьяна Филипповна отсутствующе пошамкала губами.

– Вы меня слышите?

– Бесполезно, – сказал Нырок, – я вас предупреждал.

– Я должен во всём убедиться лично, – объяснил капитан Зубровкин, делая пометку в блокноте. – Теперь опросим девушку, о которой вы говорили. Есть девушка?

В комнату вошла Варя, удивлённо взирая на полицейских.

– Вот она, – представил Нырок. – Варя, товарищ капитан хочет задать тебе вопрос.

– Здравствуйте, – показал Варе служебное удостоверение Зубровкин. – Я – капитан полиции Зубровкин. Могу я видеть ваш паспорт?

Посмотрев паспорт и записав что-то с него, капитан Зубровкин продолжил.

– Скажите, имеется ли у вас в собственности старинное золотое колье с несколькими драгоценными камнями?

– Имеется, – обеспокоено подтвердила Варя.

– Можете ли вы доказать своё утверждение какими-либо документами?

– Документами?

– Да, имеются ли у вас бумаги на вышеназванное колье?

– Наверное, нет, про бумаги я ничего не знаю, – беспокойство Вари всё возрастало. – А в чём дело?

– Дело в том, – сказал капитан Зубровкин, делая запись в книжке, – что в этом случае вам трудно будет доказать право собственности на дорогостоящее украшение. Вот мой телефон, – протянул он Варе листик бумаги, – если что-то найдёте – звоните.

– Мы позвоним немедленно, как что-то найдём! – заверил Нырок, сопровождая полицейских к выходу. – Я возьму это дело под личный контроль.

– Вполне возможно, – говорил капитан Зубровкин Нырку по пути, – что гражданин Тёмный специально передал нам колье и сообщил о предполагаемой краже, чтобы в дальнейшем объявить украшение своей законной собственностью, легализовать. И действительно, если вы не предоставите бумаг, мы вынуждены будем официально вернуть его гражданину Тёмному. Таков порядок, поймите.

– Понимаю, порядок превыше всего. Если бумаг не найдём, – вздохнул Нырок, – делать нечего, возвращайте.

– Почему в полиции интересуются нашим колье? – спросила Варя, когда Нырок проводил капитана Зубровкина.

– Они увидели колье у антиквара и обеспокоились: вдруг оно пропадёт, а потом отыщется? Как вы докажете право собственности? Надо бы, в самом деле, колье застраховать, что ли, тогда у вас на руках будет бумага… А вы не хотите есть? Я, например, проголодался.

– Всё уже убрано, но я сделаю бутерброды, – захлопотала Варя, – и бабушку покормлю.

Варя увезла Татьяну Филипповну на кухню.

Кузов прикрыл дверь. Во время визита полиции он словно бы ушёл в тень, а теперь появился снова.

– Что это ты отвечаешь перед ментами за мою дочь? – недовольно спросил он. – «Мы позвоним», «Я возьму это дело под личный контроль». Чего ты суёшь нос в дела Вари?

– Потому что её дела мне небезразличны.

– С какой стати?

– Потому что я собираюсь предложить ей руку, сердце и дом на берегу южного моря!

– Что? – не поверил Кузов. – Руку, сердце…

– И дом – на берегу южного моря.

– Подожди, подожди. Ты хочешь… жениться?!

– Да. У меня самые серьёзные намерения.

Кузов озадаченно смотрел на Нырка.

– Причём, собираюсь предложить не одно, а два сердца: своё большое и ещё одно размером поменьше.

Нырок полез в подкладку сиреневой курточки и после долгих поисков вытащил оттуда глубоко запрятанный бриллиант в форме сердечка. Положив бриллиант на ладонь, Нырок невольно им залюбовался: не столь крупный, но умело и оригинально огранённый, камень мерцал на ладони яркими голубоватыми искрами.

– Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь вышла за тебя замуж, – твёрдо сказал Кузов.

– Мы уже взрослые дети, папа, и разберёмся сами.

– Тогда я расскажу ей, кто ты такой. Катала и кидала. Или, на понятном ей языке – шулер и мошенник.

Нырок замер.

– Ты не сделаешь этого.

– Сделаю. Я не хочу, чтобы моя дочь связывалась с таким как ты, а тем более выходила за тебя замуж.

– Подожди, Кузов, мы можем обо всём договориться.

– Вряд ли.

– Нет-нет, мы договоримся.

– Надо же, как мы вовремя, – раздался сиплый голос. – Они тут оба и о чём-то договариваются. Наверное, как снова меня кинуть.

В дверях стоял криминальный босс Тёмный.

Глава 31

– Там дверь не закрыта, – произнёс Тёмный, входя, – и мы решили не беспокоить хозяев лишними звонками.

Вслед за боссом в комнату ввалилась сопровождающая его троица бандитов: мордатый и пузатый Бригадир, вечно усмехающийся Умник и твердолобый «бык» Чугун.

– Вообще-то, я надеялся здесь на встречу со своим старым другом Кузовом, но оказывается, наш молодой друг тоже здесь, – сказал криминальный босс Тёмный. – А мне передали, – обратился он к Нырку, – что ты куда-то опять нырнул.

– По счастью, я вынырнул, – робко ответил тот.

– Это большой вопрос, по счастью ли?

Прищурив глаза, под которыми набухли чёрные мешки, криминальный босс разглядывал комнату.

– Вы оба решили сыграть со мной в очень опасную игру: один свалил, не сделав оговорённой работы, другой решил сбондить колье…

Перестав разглядывать комнату, Тёмный перевёл тяжёлый взгляд на Кузова и Нырка, от чего оба они пригнулись, как будто, и вправду, почувствовали тяжесть.

– …Но оба проиграли. Как вы думаете, что я теперь с вами сделаю? Как ты думаешь, Кузов?

Кузов промолчал, украдкой бросив полный тревоги взгляд в сторону кухни.

– А ты, Нырок, – продолжал криминальный босс Тёмный, не дождавшись ответа, -как думаешь ты?

– У меня есть одно предположение, – сказал Нырок, – но оно для меня крайне неприятное.

– Боишься распилочного стола?

– Очень боюсь.

– Ха-ха. Не бойся, вам с Кузовом распилочный стол не грозит, обещаю. Я придумал кое-что получше.

Взяв стул, Тёмный уселся, откинувшись на спинку.

– Вы компенсируете мне моральный ущерб. Каждый из вас должен будет выплатить мне по… полмиллиона долларов.

– По сколько?! – вырвалось у Нырка. – По пол-лимона?!

– Я выплачу, – бросил Кузов обеспокоенный взгляд в сторону кухни.

– Ты можешь выплачивать, – сказал Нырок, – а у меня, например, таких денег нет.

– На всё даю вам сроку десять дней, – продолжал Тёмный. – Каждый день вы должны будете приносить мне по пятьдесят тысяч.

– А вот и мы!

В комнату вкатилось инвалидное кресло с Татьяной Филипповной, а за ним появилась Варя. На коленях Татьяны Филипповны помещался поднос с бутербродами.

– Здравствуйте, – остановилась Варя, вновь видя в доме незнакомых людей. – Вы из полиции?

Бандиты захохотали.

– Не совсем, – сказал криминальный босс Тёмный, – скорее, мы по части сбора задолженностей.

– Как раз есть охота, – увидел Бригадир бутерброды. – Будете, босс? – грубо забрал он поднос с коленей Татьяны Филипповны.

– Нет, ешьте сами.

Набросившись на закуску, бандиты тут же её умяли. Пустой поднос Бригадир бросил на диван.

– Это твоя дочь, Кузов, не так ли? – спросил криминальный босс Тёмный, глядя на Варю. – Покажите вашу руку, барышня. Покажите, не стесняйтесь, – встал он.

Варя нерешительно показала руку.

– Красивые пальцы.

– Папа, кто эти люди?

– Не беспокойся, Варя, это наши знакомые.

Сухие щёки Кузова ввалились ещё больше.

– Значит, Нырок, – повернулся Тёмный в другую сторону, – говоришь, у тебя таких денег нет?

– Конечно, нет. Откуда?

– Тогда каждый день мы будем присылать тебе по пальчику твоей невесты.

Варя отступила назад. Кузов испуганно посмотрел на Тёмного.

– Невесты? – переспросил Нырок.

– Да. Твоей. Как её там?.. Феопистия.

По знаку босса Умник подал ему телефон с фотографией на экране.

– Вот этой, – бросил Тёмный телефон на стол.

Нырок, Кузов и Варя выгнули шеи, чтобы лучше видеть изображение. На нём с букетиком хризантем улыбалась, глядя в даль, беззубая бродяжка.

– Она? – спросил довольный криминальный босс.

– Она, – выдохнул Нырок.

Взявшись за ручки инвалидного кресла, Варя отвезла его к окну. Новость о наличии у Нырка невесты оглушила её.

– Так вот, Нырок, – сказал Тёмный, – твоя невеста у нас. Сейчас у неё есть всё необходимое и с ней хорошо обращаются. Пока хорошо. Но завтра первые пятьдесят штук баксов должны быть у меня. Иначе ты получишь в подарок пальчик своей невесты.

Тёмный повернулся к Варе. Круги под его глазами почти слились с почерневшим лицом.

– То же самое относится, Кузов, к твоей дочери. Чтобы потом не было базара, будто я вас не предупреждал. Старуха, – кивнул он на Татьяну Филипповну, – будет свидетелем.

Схватившись за поручни коляски, Татьяна Филипповна напряжённо глядела в одну точку.

– Послушай, Тёмный, – непривычным для него срывающимся голосом сказал Кузов. – В моём случае необязательно прибегать к крайним мерам. Я принесу тебе деньги, обещаю. Сколько скажешь, столько принесу. Найду, где взять.

– Не сомневаюсь. Но для большей уверенности мы заберём твою дочь с собой.

– Прошу тебя, Тёмный, в этом нет необходимости.

– Заберёте её с собой? – переспросил Нырок. – Я вам не верю.

Криминальный босс Тёмный удивлённо посмотрел на него.

– Не веришь?

– Нет.

– Не слушай его, Тёмный, – хрипло сказал Кузов. – Он ненормальный.

– Не веришь, что я заберу его дочь с собой? – повторил криминальный босс.

– Не-ве-рю.

– Может быть, ты не веришь, что мы будем каждый день отпиливать ей по пальцу?

– Отпиливать по пальцу?! – Нырок покатился со смеху. – Ну, шутники. Вы нас просто пугаете.

– Умоляю тебя, Тёмный, – вмешался Кузов и бросил Нырку: – Я убью тебя, сука!

– Что ж, – сказал криминальный босс, – думаю, ты увидишь всё собственными глазами… Заберите её! – кивнул он своим людям.

«Бык» Чугун схватил Варю за руку. Кузов, не выдержав, кинулся к дочери и рухнул под мощнейшим ударом Бригадира.

– Папа! – закричала Варя.

– Спокойно, – дёрнул её за руку Чугун.

Держась за лицо, Кузов с трудом поднялся.

– Раз мои намерения кажутся вам смешными, – сказал криминальный босс Тёмный, – я ужесточаю условия. Первые сто штук с обоих должны быть у меня сегодня к вечеру, а иначе утром ждите две посылки.

Тёмный направился из комнаты. За ним, волоча Варю за руку, последовали бандиты. Нырок прислушался к звукам в прихожей. Выражение лица его сменилось на беспокойное.

– Вы что, уходите? – крикнул он.

Ему никто не ответил.

– Вы уходите?! – закричал он громче.

– В чём там дело? – послышался голос криминального босса Тёмного.

– Это Нырок, – ответил Умник. – Спрашивает, уходим ли мы?

– Уходим.

– Подождите! – закричал Нырок.

– Он просит подождать.

– Зачем?

В комнату заглянул ухмыляющийся Умник.

– Чего тебе?

– Вернитесь, у меня есть для вас кое-что важное!

– Говорит, у него есть для нас что-то важное.

– Важное? Ну, если снова пургу метёт, – раздражённо проговорил Тёмный.

Он, а за ним и бандиты с девушкой возвратились. Варя вскрикнула, когда её затаскивал Чугун. Кузов опустил седую голову, под его худыми щеками прыгали желваки. В кресле, словно кукла, задеревенела Татьяна Филипповна.

– Слушаю, – сипло сказал криминальный босс Тёмный.

– Вы что, уходите?

– Мы ведь тебе сказали.

– Совсем уходите? – повысил Нырок голос.

– Он что, дурак?

– Я тебе говорил, – произнёс Кузов.

– Совсем уходите, забрав его дочь?! – заорал Нырок.

– Порешить бы тебя здесь, – сказал криминальный босс Тёмный, – да, боюсь, соседи слышали крики.

– Отпустите её! – показал Нырок на Варю.

– Ну, точно, больной, – покачал головой криминальный босс. – Трудно, наверно, с тобой твоей невесте.

Тёмный с бандитами развернулись к выходу. Но уйти не успели. Будто, и вправду, ополоумев, Нырок понёсся на «быка» Чугуна, держащего Варю. Ожидавший чего-то такого Умник толкнул Нырка, и тот, не удержавшись, полетел на пол. Бандиты захохотали.

Нырок поднялся на четвереньки. И если бы противники видели его глаза, то поостереглись бы горящего там огня. Точно зверь, Нырок бросился на Чугуна, вцепившись зубами в его ногу. Взвыв, Чугун завертелся на месте. Держа Варю, он пытался освободиться от сомкнувшихся на ноге челюстей, но освободиться было не так-то просто. Только Бригадир, схватив Нырка за плечи, смог оторвать его и с трудом оттащить в сторону, но тут же получил острые зубы на своей татуированной руке. Вскрикнув, Бригадир отцепился.

Сделав новый бросок, Нырок впился в ногу криминального босса Тёмного.

– А-а-а! – заорал Тёмный от боли. – Уберите его от меня!

Модный Умник, перестав усмехаться, схватил Нырка за ноги. Не глядя, Нырок с силой заехал ему куда-то каблуком.

– О-о-о! – заголосил Умник.

– А-а-а! – орал Тёмный.

На помощь боссу поспешил Бригадир. Схватив Нырка за куртку и штаны, он отодрал его от Тёмного и, размахнувшись, швырнул в мебельную стенку. Нырок полетел, не успевая сгруппироваться. С грохотом ударившись о полки, он рухнул, засыпаемый посудой, книгами и статуэтками. Варя свободной рукой в ужасе закрыла рот.

– Добить его? – подскочил к Нырку разъярённый Бригадир.

– Не надо, – просипел криминальный босс Тёмный, осматривая разорванную штанину, – как-нибудь потом. А то шума было много. Уходим.

Волоча покусанную ногу, Тёмный направился к выходу. Бригадир, пнув распластанного на полу Нырка и потряхивая укушенной рукой, последовал за боссом. За ними поплёлся Умник, ойкая и держась за ушибленное место. Хромающий «бык» Чугун потащил за собой обессиленную Варю.

Они почти скрылись из вида, когда в прихожей что-то бахнуло и посыпалось, словно там разлетелась ещё одна мебельная стенка. Бандиты отпрянули. Наступая на них, в комнату шагнул капитан Зубровкин и двое полицейских. Капитан Зубровкин вытягивал перед собой пистолет и был очень страшен в съехавшей на ухо фуражке.

– Гражданин Тёмный! – объявил капитан Зубровкин. – Вы задержаны по обвинению в незаконном лишении свободы, вымогательстве и угрозе причинения вреда здоровью. Вам есть что сказать по этому поводу?

– Откуда ты взялся, ментяра? – обескуражено произнёс Тёмный.

– Из тумбочки.

Капитан Зубровкин обратился к подчинённым:

– Мне сообщили эсэмэской, что подмога прибыла. Подгоняйте машину и туда его! И вот этого, с девушкой, – указал Зубровкин на «быка» Чугуна.

Из горы упавших книг и статуэток выполз Нырок.

– Я сказал, отпусти её! – рявкнул он Чугуну.

«Бык» Чугун с готовностью разжал пальцы. Варя, морщась от боли, отошла от него и, заплакав, обнялась с отцом.

– Всё уже хорошо, – принялся утешать Кузов дочь.

В квартиру вбежали бойцы спецназа, облачённые в каски и бронежилеты. Сразу стало шумно и тесно. На криминального босса Тёмного и «быка» Чугуна надели наручники.

– Вы двое тоже задержаны до выяснения всех обстоятельств, – ткнул капитан Зубровкин в сторону мордатого Бригадира и жалко улыбающегося Умника.

– Очень правильное решение, – одобрил Нырок, с кряхтением поднимаясь на ноги.

Мимо него полицейские повели бандитов. Нырок, изловчившись, дал Бригадиру болезненного пинка.

– Ну, что я говорил? – прихромал Нырок к капитану Зубровкину, который делал пометки в блокноте. – Раз вы Тёмного отпустили, он обязательно придёт сюда и начнёт угрожать. Тут-то его и можно будет взять. Только почему вы так долго не появлялись? Я чуть горло не сорвал, пока пытался до вас докричаться.

– В тумбочке дверцу заело, – пояснил капитан Зубровкин. – А кроме того, – несколько укоризненно проговорил он, – тумбочка для обуви, куда вы засунули нас втроём, была очень маленькая, и мы никак не могли выбраться. Но всё равно, вторичное вам сегодня спасибо за оказанную помощь!

Одёрнув сиреневую курточку, Нырок сомкнул обтянутые золотыми колготками ляжки.

– Был рад помочь. Почёл за честь. Служу правопорядку!

К нему возвращалось обычное состояние.

– И товарищ капитан, – Нырок по-свойски дотронулся до локтя капитана Зубровкина, – у них там в руках, у Тёмного и его банды, дама.

– Мы немедленно её освободим! Будут ещё просьбы?

– Да, одна.

Покинув комнату, Нырок вернулся с рулоном туалетной бумаги.

– Вот, покупал специально для подобного случая: туалетная бумага с запахом фиалки. Передайте, пожалуйста, в камеру гражданину Тёмному. Скажите, от меня, с глубоким почтением.

Приняв рулон и поправив фуражку перед зеркалом, капитан Зубровкин ушёл, предварительно налетев на дверной косяк.

Нырок повернулся к Варе и её отцу. Успокоив дочь, Кузов устало сидел за столом. Варя находилась рядом. Избегая встретиться с Нырком глазами, она опустила взгляд.

Глава 32

– Ну, как я это дело провернул? – бодро спросил Нырок. – Я так и думал, что Тёмный сюда заявится.

– Ты напугал меня, Нырок, – угрюмо сказал Кузов.

– Я сам испугался, особенно когда они повели Варю, а капитан Зубровкин не появился. Зато теперь Тёмного упрячут надолго. А нечего других в тюрьму сажать, да ещё пугать дикобразами! Варя, прости, я не мог тебе помочь сразу. Ты ведь на меня не сердишься?

Варя молчала, не поднимая глаз. Нырок, порывшись в подкладке сиреневой курточки, извлёк из загашника бриллиант в форме сердечка.

– Посмотри, что у меня есть. Мы продадим его и купим дом на берегу южного моря, где будем жить. Если, конечно, ты этого захочешь.

Не отвечая, Варя принялась собираться.

– Ты что, обиделась? Но ведь я объяснил… А! – догадался Нырок. – Ты из-за фотографии? Из-за «невесты Феопистии»? Так послушай, никакой невесты Феопистии нет. Это всё розыгрыш. Понимаешь? Выдумка, чтобы избавиться от бандитов.

– Правда? – робко посмотрела Варя на Нырка.

– Честное слово.

– Я ему не верю, – сказал Кузов. – Он всё врёт.

– Не всё! – возразил Нырок. – Иногда я, действительно, кое-что сочиняю. Но в данном случае говорю чистую правду.

– Это опять я, – послышался голос капитана Зубровкина, – там всё ещё дверь не закрыта.

– Пора бы её в конце концов закрыть! – раздражённо сказал Кузов.

– Я забыл пистолет, – пояснил капитан Зубровкин.

Тут все увидели пистолет, который капитан Зубровкин оставил на журнальном столике, когда доставал блокнот.

– Не стоило возвращаться, – поспешил Нырок поднести оружие хозяину, – мы бы доставили его сами.

– Я и так вам обязан, – смутился капитан Зубровкин, пряча пистолет в кобуру. – Даже не знаю, как благодарить. Есть, правда, кое-что для вас важное: информация служебного характера, да уж ладно.

Капитан Зубровкин перешёл на доверительный тон.

– В общем, гражданин Тёмный очень недоволен положением, в котором оказался. Мы, конечно, держим это дело на контроле, но, думаю, вам лучше быть начеку.

– Я тоже так считаю, – поднялся Нырок. – Спасибо огромное!

– Это вам спасибо. А вы ведь скоро женитесь? – вспомнил капитан Зубровкин. – Как там имя вашей невесты? Какое-то интересное. Феопистия! Точно, Феопистия! Вы ещё ей всё время звонили.

– Ну при чём тут Феопистия? – огорчился Нырок.

– Подождите, – встревожился капитан Зубровкин, – это не она там в лапах у Тёмного?

– Конечно, нет.

– Вот и хорошо. А женитьба дело серьёзное. Желаю вам и вашей Феопистии счастливой семейной жизни. Будьте здоровы.

– И вам не хворать, товарищ капитан!

Едва Зубровкин ушёл, Нырок поспешил к Варе:

– Этот капитан ничего не знает. Никакой Феопистии не существует.

– Костя, не надо оправдываться.

– Нет, правда.

– Ладно, потом разберётесь, – сказал Кузов. – Сейчас нужно быстро паковаться и уезжать. Варя, ты готова?

– Мне некуда складывать вещи. У нас нет даже чемодана, ведь мы никуда не ездим.

– Слушай, Нырок, – обратился Кузов к бывшему подельнику, – слетай до магазина, купи чемодан. Только вместительный, чтобы туда побольше вошло.

Нырок только и ждал, чтобы его привлекли к сборам.

– Куплю самый большой, который есть, – засуетился он, пряча на ходу бриллиант-сердечко.

– И поторопись! – крикнул ему вдогонку Кузов.

– Я мигом! – послышалось уже с лестничной клетки.

Когда Нырок возвратился, ему пришлось пошире открыть входную дверь, чтобы беспрепятственно ввезти в квартиру огромный чемодан на колёсах.

– С таким чемоданом не то что путешествовать – в нём жить можно, – объявил Нырок, внося покупку.

Встречать его никто не вышел.

– Вы где?

Нырку не отвечали. Он окинул взглядом следы поспешных сборов – выдвинутые ящики шкафов, брошенные на стульях вещи, порванный пакет на полу – и, обеспокоенный, прошёлся по комнатам. Никого.

Нырок вернулся в гостиную. Увидев на столе записку, он в волнении схватил её. Писала Варя.

«Папа рассказал мне всё про тебя. Желаю твоей невесте, настоящей или будущей, не оказаться в такой же ситуации, как я».

Нырок прочитал текст ещё раз, и взгляд его растерянно заскользил по оставленным рядом с запиской предметам: двум крупным золотым серьгам и цветочному горшку с фиалкой «Изящная незнакомка». Медленно сев, Нырок отложил записку в сторону. Он сидел один посреди оставленной квартиры и долго смотрел в пустоту.

Наступил вечер, потом сгустились сумерки. В их сером тумане исчезали обрывки ощущений и смутных видений, о которых нельзя было сказать ничего определённого: в действительности они имели место или только привиделись? Нырок пробовал, но не мог вспомнить, как пахнут свежие яблоки и сваренная молочная каша, ему было холодно и беспокойно, да и керамический горшок с цветами фиалки, похоже, никогда не стоял на залитом солнцем окне.

Глава 33

Автобус междугородного сообщения попался старый и недовольный своей работой. Он гудел неровно, ворчливо, а прежде чем переключиться на нужную скорость, каждый раз долго кашлял. В окне проплывали усталые поля, сморщенные холмы, желтеющие перелески, и сквозь мутное автобусное стекло природа тоже казалась мутной и безрадостной.

Купив билет в первое попавшееся от города направление, Нырок уже полтора часа как находился в дороге, и это был тот редкий случай, когда он просто ехал, а не бежал от кого-то. Если только от себя. Место в автобусе Нырку досталось плохое: над задним колесом и с неуёмным соседом, страдающим от безделия в дороге, ибо у него был неисправен смартфон. Как назло, салон автобуса не был оборудован мониторами для просмотра фильмов, и сосед, рыжеволосый толстячок, вначале донимал Нырка разговорами, затем привлекал к разгадыванию кроссвордов, а теперь пытался склонить к игре в карты.

– Неужели вы совсем не играете? – спрашивал он.

– Нет, – в который раз отвечал Нырок.

– Совсем?

– Совсем.

– А то в дороге всё равно делать нечего.

– Поспите.

– Да спать не хочется.

Толстячок ёрзал в кресле, старательно закрывал глаза, но на долгое спокойствие его не хватало.

– А я как раз взял с собой карты, думаю, вдруг пригодятся, – вопрошающе глядел он на Нырка.

Нырок молчал.

– Может, всё-таки сыграем пару конов?

–…

– Просто чтобы скоротать время?

– Хорошо, – сдался Нырок, – раздавайте.

Собственно, одна часть Нырка не хотела обирать неуёмного толстячка. Но другая часть, бессознательная, привыкшая подчиняться инстинкту выживания, делала это сама собой, автоматически, передёргивая карты и складывая в карман полученный выигрыш. Но даже ей, бессознательной части, игра в конце концов надоела.

– Всё, хватит, – сказал Нырок, забирая деньги рыжеволосого толстячка.

– Давайте ещё раз, – попросил тот.

Его неуёмная энергия давно испарилась, и толстячок сидел взъерошенный, как хомяк, и испуганно смотрел на карты.

– Не хочу, – сказал Нырок.

– Хотя бы один кон.

– Вы уже говорили, один.

– Я должен отыграться.

– Думаете, получится?

– Я должен! Что я скажу жене, когда приеду домой?

Лицо толстячка выражало страдание и отчаянье. Очевидно, ему было жаль потерянных денег, и он страшился предстоящего разговора с женой. Нырка подобные сантименты никогда особо не трогали, тем более, что толстячка никто на аркане к игре не тянул, он сам напросился. Но всё же почему-то сегодня Нырку вдруг тоже сделалось грустно, и он представил себе, как рыжеволосый толстячок сидит с женой, такой же толстенькой и рыжеволосой, на кухне, и они вместе горюют об утраченных в дороге деньгах.

– Вы едете домой, к жене? – спросил Нырок.

– Да, – горестно подтвердил толстячок.

– И не знаете, что ей сказать?

– Не знаю.

Нырок задумчиво смотрел на него и вдруг возмущённо произнёс:

– Не знаете, что сказать жене, когда приедете домой?!

– Нет, – испуганно замигал толстячок.

Нырок поднялся с места.

– Остановите автобус! – закричал он водителю. – Остановите, мне срочно нужно сойти!

Качнувшись и по-старчески скрипнув тормозами, автобус остановился. Нырок в возбуждении повернулся к рыжеволосому толстячку:

– А вы скажите жене, что очень её любите! Любите всю жизнь, с тех самых пор, как увидели в первый раз. Скажите ей, что жить без неё не можете. Ни дня не можете, ни единой минуты! И что сегодня летели к ней, будто у вас за спиной выросли крылья!

Задевая разбуженных пассажиров, Нырок заторопился на выход. Но у самых дверей развернулся и, решительно прошагав к рыжеволосому толстячку, сунул ему выигранные деньги.

– И ещё скажите жене, что никогда – никогда! – не играете в дороге с незнакомыми людьми!… В багажном отделении у меня чемодан! – нервно закричал Нырок водителю.

Ссадив пассажира, автобус, скрипя и кашляя, отправился дальше. Нырок заметался по дороге в попытке остановить следующие в обратном направлении машины.

– Стойте! – кричал он, таская за собой огромный чемодан на колёсах. – Остановитесь! Возникла нештатная ситуация в пути!

Отчаявшись поймать попутку, Нырок сам побежал по асфальтовому полотну, гремя на нём колёсами чемодана, и лишь однажды задержался у обочины, следуя требованию дорожного щита: «Водитель, поправь груз!»

Всё же подобрать попутчика остановилась одна машина: грузовичок без тента, набитый почти под завязку ящиками и мешками.

– Подбросите? – заглянул Нырок к водителю.

Водитель с улыбчивым и круглым, как сковородка, лицом кивнул ему:

– Садись.

Перекинув чемодан в грузовое отделение, Нырок забрался в кабину. Она была улеплена картинками с видами животных, преимущественно отряда парнокопытных, а из динамиков лилась нежная инструментальная музыка. Водитель плавно нажал на газ, и машина не спеша покатила по дороге.

– Быстрее! – не выдержал Нырок. – Вперёд!.. И сделай музыку погромче!

– Не могу, – улыбнулся водитель, кивая назад, – ему не нравится.

Нырок обернулся. В заднее оконце на них смотрел, не мигая, козёл, привязанный к борту бантиком красивой шёлковой ленточки.

Глава 34

В купе, предназначенном для перевозки инвалидов, было просторней, чем в других купе поезда. Здесь хватало места и для бабушки Татьяны Филипповны, сидящей в коляске с массивными подлокотниками, и для Вари, и для её папы Кузова, который приходил к обретённой семье скоротать время разговорами, или вместе пообедать. Но Варя с самого начала дороги не притрагивалась к еде и не поддерживала беседы, что Кузову не нравилось. Вот и сейчас, пытаясь разговорить дочь, он видел, что слушает она его вполуха, отвечая только по необходимости и в основном односложно: «Да», или «Нет».

– Ты бы поела что-нибудь, Варя, – вздохнул Кузов, поняв, что беседа и в этот раз не клеится.

– Не хочу.

Облокотившись на столик, Варя смотрела в окно, а перед ней нетронутыми стояли стакан чая и печенье, заказанные Кузовом у проводника.

– Приготовьте билеты для проверки! – послышался в коридоре голос.

По вагону ходили ревизоры.

– Переживаешь из-за него? – спросил Кузов, доставая билеты. – Не стоит. Хорошо, что ты узнала всё сейчас, а не потом. Потом было бы тяжелее.

К ним без стука заглянул ревизор в неформенной одежде, великоватой ему по длине и в плечах.

– Ваши билеты, – потребовал он. – Сколько здесь едет человек?

– Две женщины, – сообщил Кузов. – А я из соседнего купе.

– На своём месте надо сидеть, – проворчал ревизор, собираясь уходить.

– А билеты смотреть не будете?

– Ах, да. Всё нормально, – глянув мельком на билеты, заторопился ревизор.

Кузов поднялся.

– Пойду я, правда, к себе схожу.

– Ты приходи, – сказала Варя, – чего там одному сидеть.

Кузов направился из купе, но вдруг замер, будто ударился о невидимую стену – в дверях стоял его бывший подельник и неудавшийся зять Нырок, облачённый в знакомый пиджак цвета разбавленной зелёнки.

– Нырок?! – не поверил Кузов. – Ты что тут делаешь?

– Скажите, это какое купе?

Варя стремительно вскинула голову и тут же отвернулась.

– Кажется, то, которое нужно, – сказал Нырок.

Он протиснулся мимо Кузова. Раздумав уходить, Кузов вернулся на место, с которого встал.

– Я принёс заказанный чемодан, – сообщил Нырок, втаскивая за собой сундук на колёсах, чем изрядно убавил свободного пространства.

– Не стоило беспокоиться, – сказал Кузов. – Мы обошлись без него.

– Только из-за него, может, и не стоило, – согласился Нырок, задвигая чемодан в угол.

– А из-за чего стоило?

– Я хочу представить вам одну свою знакомую.

Нырок выглянул в коридор.

– Прошу.

В купе, неловко поправляя завитые волосы, вошла бродяжка в новом розовом платье и туфлях на каблучке. Она улыбалась, не разжимая губ, чтобы скрыть недостающие зубы.

Увидев вошедшую, Кузов позеленел от гнева.

– Ты считаешь, её нужно было приводить сюда? – процедил он.

– Обязательно. Знакомьтесь, это Генриетта.

– Здрасьте, – поздоровалась бродяжка.

– Она путешествует с нами одним поездом, – продолжил Нырок. – Вместе со своим мужем.

– Мужем? – невольно вырвалось у Вари.

– Да, Генриетта замужем…Викентий! – позвал Нырок.

На зов явился недовольный, зато отмытый и немного причёсанный бомж, только что проверявший билеты под видом ревизора.

– Это её муж Викентий. Прошу любить и жаловать.

– Подожди, Нырок, а разве ты не собирался на ней жениться? – кивнул Кузов на бродяжку.

– Чего?! – грозно сдвинул брови бомж.

– Успокойся, Викентий, – сказал Нырок. – Он шутит. Как я могу жениться на замужней женщине?

– Смотрите, я не люблю таких шуток.

– Он больше не будет.

– Тогда жрать давай, – сказал Викентий, – как обещал.

– В вагоне-ресторане для вас накрыт стол.

– Пойдём, – бросил Викентий бродяжке, – неча тут стоять.

Выйдя в коридор, он поманил пальцем Нырка.

– А выпить там есть?

– Викентий, мы же договорились, начинаете новую жизнь.

Викентий тяжело вздохнул.

– Тогда больше жрать давай.

– Закажи, я заплачу.

Вернувшись в купе, Нырок смущённо мял кисти рук.

– А вообще, я здесь даже не из-за Генриетты. Просто… раз уж тебе, Варя, всё обо мне рассказали, – Нырок бросил взгляд на Варю, – я прошу выслушать и меня.

Волнуясь, он достал блокнот наподобие того, какой был у капитана Зубровкина, и, собравшись с мыслями, начал говорить, периодически заглядывая в записи:

– Варя! От папы ты многое обо мне узнала. Но он не мог рассказать о том, что происходит у меня в душе. Я родился и вырос в условиях, в которых вряд ли кто-то хотел бы оказаться по доброй воле, и у меня не было особого выбора, чем заняться в будущем. Всё сложилось само собой – я стал тем, кем стал…

Кузов, до этого смотревший на Нырка, сосредоточенно уставился на свою обувь.

– …Бывало, моя работа приносила мне больше денег, бывало – меньше, но никогда я не был доволен судьбой. Я смотрел на своих клиентов, от которых с лёгкостью получал средства к существованию, и завидовал им: у каждого из них была семья, дом, а у меня ничего этого не было…

Нырок замолчал, на какое-то время погрузившись в свои мыли. А потом горячо заговорил, забыв про блокнот и записи:

– …И вот я думал: почему жизнь ко мне несправедлива? Почему она такая? Почему у меня нет тех радостей, на которые имеет право каждый человек: на ласковую мать, на уют, на заботу? И ответа не находил. Вернее, ответ был, и был он слишком простой, неинтересный и злой: так уж мне выпало при рождении. Вот так досталось, и всё! Это как после карточной раздачи: у кого-то на руках оказывается почти готовый флэш, а у кого-то всякая шваль. Получалось, что шваль выпала мне. А с другой стороны, думал я, если раздача прошла неудачно, совсем необязательно объявлять себя проигравшим и сбрасывать карты: потому что никто не знает, что там в прикупе! И чем хуже карта мне шла, тем чаще я твердил себе, что когда-нибудь всё изменится: мне выпадет джокер, и в игре с жизнью удастся сложить комбинацию, которая называется «счастье», хоть я не очень хорошо представлял себе, как эта комбинация выглядит. Но оказалось, представить не так уж трудно. Просто надо встретить человека, который и есть для тебя главная карта…

Взгляд Нырка то прыгал из стороны в сторону, то замирал в одной точке.

– …Я встретил такого человека, такую девушку. Встретил и увидел, что теряю опять! И мне стало плохо, очень плохо. А ещё одиноко и страшно. И я понял – без неё не смогу.

Щёки Вари, повёрнутые к окну, залились густой краской.

– И тогда я решил догнать эту девушку, чтобы спросить, значу ли я что-то для неё? И сказать ей: да, я не карточный туз и не король, не сказочный принц и не герой, и вообще, тот, от кого обычные люди стараются держаться подальше. Но если эта девушка, несмотря ни на что, всё же согласится быть со мной, я всеми силами постараюсь сделать так, чтобы при любой игре, при любом раскладе она всегда была в выигрыше! Хотя в действительности самый большой банк на свете сорву я.

Когда Нырок замолчал, показалось, что наступила полная тишина. Даже стук вагонных колёс куда-то исчез.

– Мне ещё никто так не признавался в любви, – проговорила Варя. – Мне вообще никто в любви не признавался. Ах, – подняла она руки к горящим щекам, – я об этом так мечтала.

– Но что ты думаешь обо мне после всего, что узнала от папы? – спросил Нырок.

– От папы? – повернулась к Нырку Варя. – Ничего не думаю. Я уже об этом забыла.

– Правда?

– Конечно. В том, что я вначале тебя не сильно интересовала, ничего страшного нет. Я ведь обычная. Просто там, дома, после разговоров о твоей невесте я ужасно на тебя разозлилась и написала позлее.

– Подожди, – не понял Нырок. – При чём здесь, «вначале не сильно интересовала»?

– Ну, ты ведь в этом признался папе, а он передал мне.

– А разве он не рассказал тебе ещё кое-что?

– Что именно?

– Про мою работу, например?

– Про вахту? Нет. Я знаю, мужчины очень любят говорить про работу, но как-то не зашёл разговор.

– Так, значит, ты ничего… – оглянулся Нырок на Кузова.

Тот продолжал сосредоточенно разглядывать обувь.

– И нет никаких препятствий, чтобы ты сейчас смогла дать мне ответ? – заволновался Нырок.

– А ты правда не собирался жениться на Феопистии? То есть, на Генриетте?

– Правда!

– Тогда…

– Есть препятствия! – Кузов решительно поднял голову. – Есть… препятствия!

– Что за препятствия, папа? – удивилась Варя.

– Папа! – возмутился Нырок.

– Его работа, профессия, о которой у нас как-то не зашёл разговор. Дело в том, что это не просто профессия, а профессия… – Кузов в упор посмотрел на Нырка, – связанная с постоянным риском и отлучками. Жене такой муж не нужен.

– Папа, откуда ты знаешь? – воскликнула Варя.

– Знаю! Сам столько лет мотался… по вахтам. И семью не сберёг.

– Я буду мужа ждать.

– Не надо такого мужа ждать! Лучше найти другого, со спокойной работой.

– А если, – сказал Нырок, – муж работу сменит?

Кузов недоверчиво посмотрел на бывшего подельника.

– Сменит? Совсем?

– Предположим, что совсем.

– Ну, тогда ситуация изменится, – несколько мягче сказал Кузов.

– Только чем тогда муж займётся? – задумчиво проговорил Нырок.

– Мало ли работы для бывшего вахтовика? – Кузов не мог понять, шутит Нырок или говорит серьёзно? – Вот хоть бы открыть свой бизнес. У вахтовиков и бизнесменов много общего.

– А что, это мысль, – сказал Нырок. – Я могу выращивать фиалки. Вы оставили одну из них в квартире, так я захватил её с собой, она в чемодане.

– Извини, Костя, – смутилась Варя, – на самом деле твоя фиалка мне очень дорога.

– Мне кажется, – с подозрением сказал Нырку Кузов, – фиалки у тебя имеют отношение к работе вахтовика?

– Теперь не будут иметь отношения! – заверил Нырок. – Останется чистая селекция и коммерция.

– Значит, с вахтой завязано?

– Завязано!

– Точно?

– Точнее твоих часов.

Кузов схватился за запястье – часы были на месте.

– Нет, это просто сравнение, – сказал Нырок: – «точнее твоих часов».

Кузов покачал головой.

– В общем, если с вахтой завязано…

Он вопросительно посмотрел на Нырка и, получив подтверждающий кивок, продолжил:

– …То… я был бы не против выслушать ответ своей дочери. Всё-таки, как ты там говорил: бриллиант в оправе ценится дороже.

– Папочка! – вскочив, Варя горячо поцеловала отца. – Мой ответ…

Сидевшая неподвижно Татьяна Филипповна подняла правую руку. Нырок с готовностью прыгнул к коляске:

– Что, гулять?

– Нет, – сказала Варя. – Она забыла, как тебя зовут. Бабуля, это Костя. Мой… будущий муж Костя.

– Варенька! – кинулся Нырок горячо целовать будущую жену.

Но вместо неё обнаружил в объятиях будущего тестя.

– Сначала женись! – строго сказал Кузов. – Мы, Кузовлёвы, старых традиций.

Глава 35

Море в этот час было лазурным. С территории, на которой стоял шикарный трёхэтажный дом с террасой, на безбрежную морскую даль открывался великолепный вид. Снизу параллельно берегу к дому вела дорога, обсаженная по бокам магнолиями и пирамидальными тополями. Два таких же тополя в сочетании с пальмами, араукариями и цитрусовыми деревьями росли на обширном участке возле дома между пышными клумбами и подстриженной изумрудной травой. Через весь участок пролегала длинная асфальтовая аллея, которая заканчивалась огороженной обзорной площадкой. Стоя на площадке, можно было любоваться морем, вдыхая его целебные запахи.

По аллее, держась каждый за свою ручку инвалидной коляски, шли бывший шулер и мошенник Нырок и бывший вор Кузов, планирующие в скором времени стать близкими родственниками. В коляске, положив руки на массивные подлокотники, восседала Татьяна Филипповна, с которой один из будущих родственников также планировал породниться, а другой уже состоял в родстве. Семейное трио было одето в летние костюмы, состоящие из бежевого платья Татьяны Филипповны, белой пиджачной пары Кузова и огромных полосатых шорт Нырка. Во время прогулки трио вело трогательный семейный разговор.

– Бабуля, вам нравится? – заботливо спрашивал Татьяну Филипповну наклонившийся к ней Нырок.

– Мама, вам нравится? – вторил ему, наклонившись с другого бока Кузов.

И Татьяна Филипповна поднимала правую руку.

– Ей нравится, нравится! – кричала с террасы дома девушка Варя, вокруг которой и должны были вскоре сплестись крепкие семейныеузы.

Достигнув обзорной площадки, Кузов и Нырок остановились, любуясь шумящим внизу морем.

– Ну что, где твой колясочник? – спросил будущего зятя Кузов, когда период любования завершился.

– Сейчас должен подойти, – ответил будущему тестю Нырок, переводя взгляд с морских далей на ведущую к дому дорогу.

И, вглядевшись туда пристальней, добавил:

– А вот и он.

От дороги к домовому участку, толкая впереди себя новенькую инвалидную коляску, сверкающую хромированными деталями, входил тот, кого Кузов и Нырок называли колясочником. Это был человек с приплюснутым сверху и снизу лицом и подвижными глазками. Одет он был в пузырящиеся брюки и грязный в области карманов пиджачок, а двигался, вихляя телом, словно бы приплясывая.

Оставив Татьяну Филипповну, Кузов и Нырок отправились колясочнику навстречу.

– Вот, как договаривались, – увидев хозяев, сказал колясочник, демонстрируя доставленное приспособление, – новенькая и самая лучшенькая.

Он протёр одну из хромированных деталей рукавом пиджачка:

– Получше, чем иная машинка.

– Ты хотел сказать – подороже, – съязвил Нырок, осматривая товар.

– А за хорошенькое надо платить. На такой колясочке и даму прокатить не стыдненько.

– Для того и берём, – сказал Кузов.

– А то, может, купите креслице с электроприводом, чтобы сидящая сама ездила? У меня есть одно такое, чудо техники, на таком не стыдненько и в автогоночках участвовать.

– Такое нам нельзя, – подумав, отказался Нырок. – У нас бабушка любит быстро кататься. Разоримся на штрафах за превышение скорости.

– Как знаете.

Колясочник развернул к покупателям доставленный товар.

– Эта колясочка тоже высший классик.

– Берём, берём, – сказал Нырок.

– Тогда прошу рассчитаться.

Нырок выудил из кармана широченный шорт деньги.

– Давай свою часть, – обратился он к Кузову.

Сложив обе части, Нырок пересчитал сумму, задержавшись на последней купюре. Но тут же решительно сунул всю пачку колясочнику.

– Вот получи, коляска наша.

– Подождите, – остановил колясочник потянувшегося к товару Нырка, – я сосчитаю. Денежки счётец любят.

Не торопясь, колясочник сосчитал переданную сумму. На последней купюре он задержался и пересчитал снова.

– Здесь не хватает двух тысяч рубликов.

– Как это, не хватает? – удивился Нырок.

– Так, двух тысяч рубликов не достаёт.

– Ах, двух тысяч рубликов.

Нырок вопросительно посмотрел на Кузова. Тот лишь покачал головой: денег у него больше не было. Засунув руки по локоть в шорты, Нырок долго шарил в карманах, но тоже ничего не нашёл.

– Подумаешь, две тысячи рубликов, – сказал он. – При такой цене это мелочь.

– Нет, не мелочь, – пресёк колясочник новую попытку забрать у него товар. – А не хватает денежек, не берите.

– Послушайте, уважаемый, – вступил в торг Кузов. – Сделайте нам скидку. У нашей бабушки сегодня день рождения.

– У бабулечки денёк рожденьица, – перевёл Нырок на понятный продавцу язык.

– У бабулечки денёк рожденьица, – подтвердил Кузов. – Это подарок… Подарочек для неё. Сделайте нам скидку.

– Скидочку, – поправил Нырок.

– Скидочку.

Но приплюснутое лицо колясочника выражало непреклонность.

– У бабулечки денёк рожденьица, – сказал он, – а у меня денёк на денёк не приходится, сегодня продам, а завтра, может, и нет, и денежками разбрасываться не стану. Посмотрите, какая колясочка. Самая лучшенькая! Такую не стыдненько и послу иностранному подать.

– Послу, – разозлился Нырок. – Я вот сейчас послу тебя вместе с твоей колясочкой!

– Раз так, то я и сам уйду, – оскорбился колясочник, – забирайте свои денежки…

Он протянул деньги, но лишь для того, чтобы вовремя отдёрнуть обратно.

– …Или ищите две тысячи рубликов.

– Да где мы их возьмём? – удивился Нырок. – Говорят же тебе – нету.

Кузов, о чём-то размышляя, посмотрел на сидящую Татьяну Филипповну.

– А может, заберёте в зачёт старую коляску? – предложил он. – Тысяч семь, а то и десять она стоит. Посмотрите, какие большие подлокотники.

– Старую колясочку? – заинтересовался продавец. – Пойдёмте посмотрим.

Они подошли к сидящей Татьяне Филипповне, и колясочник принялся проверять детали конструкции, ощупывая их вместе с хозяйкой.

– За две тысячи рубликов возьму, – озвучил он решение.

– За сколько? – возмутился Нырок.

– А не хотите, давайте денежками.

– Чёрт с ним, пусть берёт, – сказал Кузов.

Нырок негодующе посмотрел на бессовестного делягу.

– Чёрт с тобой, бери.

– Всё, – обрадовался бессовестный деляга, – сделка не колясочка, заднего хода не имеет. Договорились?

– Договорились, – подтвердил Кузов.

– Тогда я забираю.

– Подождите, – остановил его Кузов, – сейчас будем поздравлять бабушку, потом получите.

Колясочник отошёл в сторону.

– Слушай, Кузов, – спросил Нырок, – а у тебя что, нет денежек? Тьфу ты… Денег нет?

– Я тебе не Кузов.

– Прости, папа. Я могу уже называть тебя папа?

Кузов промолчал.

– Папа! Так у тебя есть деньги или нет?

– Нет. А у тебя, сынок?

– У меня тоже нет. Но хочу тебе напомнить, папа, что дом на берегу южного моря обещал купить ты, а в результате этот дом и этот участок купили вскладчину я – на свой бриллиант – и бабушка с Варей – на деньги от квартиры. И если бы не мои сыновние чувства, папа, я бы назвал тебя приживальщиком.

– Кузовлёвы никогда не были приживальщиками! – гордо сказал Кузов.

– Времена меняются.

– Что?!

– Просто я интересуюсь, не осталось ли у тебя каких-либо сбережений?

– Ты же знаешь, все мои сбережения оказались у Тёмного.

– А на что жить сейчас? Брать у Вари с бабулей?

– Ну, – неопределённо сказал Кузов, – мы собирались открыть бизнес.

– Бизнес, – хмыкнул Нырок. – У нас даже не достроен дом! Посмотри в каком состоянии трубы и электропроводка. Вдруг случится авария? Ты должен был хотя бы приобрести страховку.

– Я? Это ты должен был застраховать дом при его покупке.

– А чем тогда занимался ты?

– Я нанёс визит в местные банки.

– Предстоит вахта? – заинтересовался Нырок.

– С вахтами мы завязали. Я узнавал о возможностях получения кредита. Нужно всё хорошо просчитать.

– Ты становишься скучным расчётливым старикашкой.

– Когда я открою семейный бизнес, то не возьму тебя в него, – пригрозил Кузов.

– Тогда я замолкаю, – пошёл на попятную Нырок. – Потому что очень хочу стать солидным человеком, как мой настоящий отец.

– Твой отец был солидным человеком? – покосился Кузов на будущего зятя.

– Да, директором лучшего в городе пивного бара! А может, мойщиком посуды. Мать точно не знает, кто из них двоих был моим отцом.

– Эгей! Вы без меня соскучились? – послышалось со стороны дома.

По аллее к Нырку, Кузову и Татьяне Филипповне направлялась Варя – юная, красивая и будто парящая над землёй. Лёгкое небесного оттенка платье на Варе развевалось от морского ветерка, руки, в которых она тащила полный полиэтиленовый пакет и выглаженную рубашку Нырка, подрагивали, словно крылья.

– Всё, – сказал Кузов, – идём поздравлять Татьяну Филипповну.

Взявшись за новенькую коляску, они повезли подарок к обзорной площадке.

Глава 36

– Что это? – воскликнула Варя, увидев сверкающее чудо техники. – Новая коляска?! Для бабушки?! Бабуля! Ты посмотри, что папа с Костей тебе дарят!

Будущие родственники солидно подкатили обнову к владелице. В выпуклых хромированных деталях коляски смешно отражались и сами дарители, и владелица, и всё, что было рядом.

– А ну-ка, бабуля.

Зайдя с двух сторон, Нырок и Кузов осторожно подняли Татьяну Филипповну и пересадили в новое кресло.

– Ну, как вам, мама?

Поелозив на новом месте, Татьяна Филипповна успокоилась и подняла правую руку.

– Ей нравится! – радостно объявила Варя.

Дарители удовлетворёно поглядели друг на друга.

– Так я забираю колясочку?

Торговец с приплюснутым лицом уже крутился рядом. Объяснив Варе суть сделки и получив разрешение от Татьяны Филипповны, Нырок с Кузовом передали колясочнику положенное.

– Задарма отдаём, – посетовал Нырок.

– Сделка не колясочка, – заторопился деляга, – заднего хода не имеет.

Прихватив добычу, он быстро покинул территорию.

Пора было приступать к чествованию новорожденной. Нырок облачился в принесённую Варей рубашку.

– Бабуля! – торжественно произнесла Варя. – Мы поздравляем тебя с днём рождения. Желаем тебе здоровья и долгих-долгих лет жизни. Я надену на тебя наше колье.

Достав из принесённого пакета шкатулку, Варя извлекла из неё фамильное колье с лукавой змейкой и застегнула на шее Татьяны Филипповны.

– Какая ты у нас красивая!

Следом Варя вытащила из пакета пуховый платок, который, развернув, положила на коляску рядом с Татьяной Филипповной.

– А это я связала тебе сама, чтобы ты зимой не мёрзла. Поздравляем, бабуля! – поцеловала Варя бабушку.

– Бабуля, виват! – поддержал Нырок.

– Мои поздравления, мама! – приложил Кузов руку к груди.

Из пакета появилась бутылка шампанского и фужеры.

– Костя, открывай! – передала Варя шампанское Нырку.

– А может, коньяка?

– Ещё слишком рано, – сказал Кузов.

Нырок открутил проволоку с горлышка бутылки.

Юбилей – не грустный праздник, -

прочитал он наизусть, -

Сколько счастья впереди!

Пей вино и будь проказник!

По жизни весело иди!

Ура!

Пробка полетела в воздух.

– Ура! – закричали Кузов с Варей, подставляя фужеры.

Все чокнулись.

– Ах, я об этом так мечтала! – сказала Варя, отпивая шампанское.

– Я тоже, – подошёл к ней Нырок, заглядывая в чёрные оливковые глаза.

Следивший за строгостью нравов Кузов насторожился, но решил, что пока церемония чествования проходит в рамках приличий.

– Недавно завтракали, а мне уже есть захотелось. Шашлыка бы сейчас! – мечтательно произнесла Варя.

– Это потому что дымком пахнет, – определил Нырок.

– Наверное, жарит кто-то, – сказал Кузов.

Мимо них ветер пронёс обрывки дыма, которые из белых постепенно стали сизыми.

– Только они готовить не умеют, – потянула воздух Варя.

– Пережарили, – согласился Нырок.

Их ненадолго обволокло плотное чёрное облако.

– Да просто сожгли! – воскликнул Кузов.

Где-то раздались звуки сирены.

– А шашлыки жарят с сиреной? – спросил Нырок.

– Обычно с луком, – сказал Кузов. – Но у каждого повара свой рецепт.

– Папа. Костя, – проговорила Варя, обернувшись в сторону затягивающей их гари. – Дом горит.

– Чей дом? – спросил Кузов.

– Наш.

Будущий тесть и будущий зять одновременно развернулись на сто восемьдесят градусов, и взору их одновременно предстала страшная картина: шикарный трёхэтажный дом с террасой полыхал, будто костёр. Прибывшие пожарные быстро разматывали брезентовые шланги.

– Наш дом горит! – заорал Нырок.

Прихватив коляску с Татьяной Филипповной, семейство бросилось к горящему дому. Не добежав пару десятков метров, они остановились, сдерживаемые раскалённым дыханием пожара, и только Нырок бросился сквозь обжигающую стену к огню.

– Куда?! – успел вцепиться в Нырка Кузов. – Сгоришь!

– Фиалка! – бился в его руках Нырок. – Там наша фиалка!

– Стой, Костя! – отчаянно закричала Варя, кинувшись на подмогу отцу.

Поняв, что освободиться не удастся, Нырок, у которого до сих пор оставалась бутылка шампанского, тряхнул её, направив в сторону пожара. Из горлышка вылетела струя белой пены и окатила пожарного в маске и защитном костюме, появившегося из клубов мутного дыма, словно мистический персонаж из преисподней. В рукавицах пожарный держал керамический горшок с фиолетово-сиреневым растением.

– Вот, – сказал пожарный, снимая маску. – Больше ничего живого там не было.

– Наша фиалка! – метнулся к цветку Нырок.

Схватив раскалённый горшок, он заорал от боли, но не бросил его, а, перехватывая, поставил на землю.

– Наша фиалка! – показывал Варе Нырок. – Ты видишь, она уцелела.

– Как ты меня напугал, – прижалась к нему Варя.

– Здесь есть вода? – засуетился Нырок.

Обнаружив на дне бутылки немного шампанского, он заботливо вылил его в цветочный горшок.

Огонь между тем продолжал буйствовать. Несмотря на усилия пожарных, он с жадностью пожирал стены дома, словно изголодавшийся дракон. К небу тянулся шевелящийся смоляной столб, который иногда превращался в большую гудящую воронку. Накренилась и с треском рухнула крыша, взметнув в стороны снопы искр и пепла. Участь дома была решена. Залив пеной раскалённые головешки, пожарные молчаливо, точно они разделяли вину за произошедшее несчастье, смотали шланги и уехали.

Овеваемые струйками редкого дыма, бывшие хозяева подавленно взирали на залитое пепелище. Вместе с ними, усевшись в старую коляску Татьяны Филипповны, глазел на происходящее колясочник, который вернулся, не успев далеко уйти.

– Застрахованный был домик-то? – поинтересовался колясочник.

Нырок осуждающе посмотрел на Кузова:

– А я говорил: застрахуй!

– А я говорил: ты сам застрахуй! – огрызнулся тот.

– Значит, не был, – констатировал колясочник. – Бесплатно сгорел домик-то.

– И что нам теперь делать? – произнесла Варя, глядя на тлеющий огонь.

– Законный вопрос, – согласился Нырок.

Кузов направился к сидящему, как в кинотеатре, торговцу.

– Послушайте, – строго сказал Кузов, – мы хотим вернуть купленную коляску и получить обратно свои деньги. В сложившихся условиях нам не по карману дорогие приобретения.

– Сделка не колясочка, – быстро поднялся тот, – заднего хода не имеет.

– Имеет. Мы хотим на основании закона сдать товар обратно. Он нам не подошёл… по цвету. Нам нужна была лиловая.

– А на основании закона, – сказал колясочник, – данное изделие возврату не подлежит. Сделка не колясочка.

Подхватив коляску, он почти бегом скрылся из вида. Потерпевший неудачу Кузов присоединился к Нырку, Варе и Татьяне Филипповне, безмолвно взиравшим на то, что недавно было их домом.

Глава 37

– Вообще-то, у меня имеется специальность, – глядя на пепелище, заметил Нырок. – Могу ненадолго смотаться на вахту: жить на что-то надо.

– С вахтами мы завязали, – хмуро сказал Кузов.

– Как знаете.

Варя неотрывно смотрела на затухающие угли и выглядела испуганной: похоже, она только сейчас начала осознавать весь ужас происшедшего.

– А ведь у нас теперь нет ни дома, ни квартиры, – с удивлением произнесла она.

– Я говорил, не надо было продавать квартиру, – сказал Нырок.

– А где бы мы взяли недостающие деньги на дом? – спросил Кузов.

– Об этом должен был заботиться ты.

– Я и заботился.

– И где же они?

– Сколько можно объяснять: все мои сбережения…

– Вспомнила, – раздался вдруг незнакомый старческий голос.

Нырок и Кузов, разом прекратив перепалку, оглянулись по сторонам в поисках постороннего. Но вокруг никого не было.

– Что ты говоришь? – неуверенно спросил Кузов будущего зятя.

– Разве я говорю о себе, «вспомнила»?

– Не намекаешь же ты на то, что у моей дочери старый скрипучий голос?

Они посмотрели вокруг ещё раз.

– Бабушка? – не веря, произнесла Варя.

Теперь все повернулись к Татьяне Филипповне. Безучастно взиравшая на происходивший пожар, она и теперь сидела с тем же видом в новой коляске и пожёвывала губами. И вдруг проскрипела опять:

– Вспомнила.

– Бабушка, – ахнула Варя, – ты заговорила. Бабушка!

Варя кинулась к Татьяне Филипповне.

– Господи, я не могу в это поверить!.. – Варя заплакала и прижала бабушкины руки к своему лицу. – Папа, Костя! Она столько лет молчала… Бабушка!.. Я знаю, это колье! Оно помогло ей, как было сказано в нашем семейном предании.

Нырок и Кузов взирали на совершившееся на их глазах чудо и пытались его осознать.

– Возможно, это колье, – согласился Нырок, – а возможно, бабуля заговорила от пережитого стресса в связи с происшедшим пожаром. Стресс помогает излечению. Я знал одного безногого, который увидев полицейского, получил такой стресс, что мгновенно обрёл ноги, причём очень быстрые. А ещё был случай…

– Не важно, от чего она заговорила, – прервал его болтовню Кузов. – Но она сказала, будто что-то вспомнила.

– Бабушка, что ты вспомнила? – утерев слёзы, спросила Варя. – Ты можешь ещё что-нибудь сказать?

Татьяна Филипповна пожевала губами. И вдруг произнесла:

– Колье.

– Колье? Ты беспокоишься о нашем фамильном колье с лукавой змейкой? Оно у тебя на шее.

– Забыла, – проскрипела Татьяна Филипповна.

– Ничего страшного. Оно вот, никуда не делось, – поправила Варя колье у бабушки на шее.

– Вспомнила.

– Вот видишь.

Татьяна Филипповна пожевала губами и продолжила:

– У нас было колье и драгоценности.

Нырок и Кузов замерли.

– По преданию были и драгоценности, – согласилась Варя. – Но почему ты о них заговорила?

– Вспомнила.

– Что ты вспомнила?

– Забыла, – проскрипела, пожевав губами, Татьяна Филипповна.

– Ничего, вспомнишь потом, – улыбнулась Варя. – Главное – ты опять начала говорить! Ах, я об этом так мечтала!

Косясь на Кузова, к Варе подошёл Нырок.

– Бабуля сказала, – произнёс он негромко, – будто что-то вспомнила про драгоценности. Ты думаешь, это правда?

– Не знаю, – пожала Варя плечами.

– А вдруг правда? Тогда встаёт вопрос, где они сейчас?

– Вспомнила, – проскрипела Татьяна Филипповна.

– Ты вспомнила, где драгоценности? – спросила Варя. – И где же они?

И Варя, и Нырок, и подошедший сзади Кузов наклонились к Татьяне Филипповне.

– Вспомнила, – Татьяна Филипповна пожевала губами. – Его зовут Костя.

– Да, бабушка, ты молодец, его зовут Костя, – распрямилась Варя.

– А при чём здесь драгоценности? – пристального вглядывался в бабушку Кузов.

– Наверное, она рассказывает наши семейные легенды.

– Вспомнила. Зовут Костя.

– Вы – Татьяна Филипповна, – грустно поднял Нырок правую руку, – я – Костя!

– Вспомнила… Костя… И где драгоценности.

– Что?!

– Бабуля, ты вспомнила? – спросила Варя.

– Вспомнила.

– И где они?

– Всегда под рукой.

– Что это значит? – заволновался Нырок.

– Драгоценности всегда под рукой, – задумчиво произнесла Варя. – А что у нас всегда под рукой?

– У нас сейчас ничего нет, – сказал Нырок.

– Всегда под рукой, – повторила Татьяна Филипповна.

– Я поняла! – торжественно сказала Варя. – Пусть у нас сейчас ничего нет, но с нами всегда семья и любовь. Вот наши фамильные драгоценности!

– Правильно, – с подобающим выражением лиц согласились Нырок и Кузов.

Но Кузов при этом о чём-то напряжённо размышлял.

– А может, не у нас, а у неё под рукой? – высказал он предположение. – Татьяна Филипповна, у кого под рукой драгоценности?

– Всегда под рукой, – проскрипела та.

– Под какой рукой, Татьяна Филипповна?

Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Что, гулять? – встрепенулся Нырок.

– Нет, она просто подняла руку, – сообщила Варя.

– Под этой рукой, – сказал Кузов.

Нырок торопливо осмотрел руку Татьяны Филипповны. Потом приступил к другой.

– Осторожней, – забеспокоилась Варя.

– Ничего нет, – сказал Нырок.

– Татьяна Филипповна, они находятся под рукой… в подлокотнике… старой инвалидной коляски? – осторожно спросил Кузов.

Татьяна Филипповна пожевала губами и подтвердила:

– Там, под рукой.

Нырок судорожно глотнул воздух. Кузов провёл рукой по сухим щекам, от чего на них остался чёрный сажевый след.

– Хороший мы произвели обмен старого на новое, – пробормотал Кузов.

– Случаются ошибки, – не стал возражать Нырок. – Но они зачастую – лишь форма удачи. Чувствуешь, как нам повезло?

– Интересно, где сейчас колясочник?

Оплошавшие менялы лихорадочным взглядом обследовали окрестности и далеко внизу обнаружили торговца, неторопливо катящего по дороге коляску Татьяны Филипповны.

– За ним! – сдавленно вскричал Кузов.

Как будто рванувший вперёд Нырок не знал этого без него.

Обгоняя друг друга, менялы помчались под гору, срезая, где можно, путь напрямую.

– Стой! – заорал Нырок колясочнику, когда тот уже мог их слышать.

– Подождите! – присоединился к призывам Кузов. – Нам нужна коляска!

Вопреки их желанию призывы остановиться произвели на торговца прямо противоположное действие. Увидев преследователей, он рванул с коляской так быстро, словно к её колёсам присоединили реактивные двигатели. И вздрогнул от испуга, когда преследователи, продравшись сквозь кусты, выпрыгнули перед ним из зарослей магнолии.

Пожилой преследователь тут же вцепился в колясочника, а молодой – в коляску, и оба вперили взгляд в её массивные подлокотники.

– Что вам нужно? – запричитал торговец.

– Мы хотим забрать её, – вздувая от бега сухие измазанные сажей щёки, проговорил Кузов.

– Сделка не колясочка, обратного хода не имеет.

– Мы заплатим, хорошо заплатим. За сколько вы взяли её у нас?

– За две тысячи рубликов, – подсказал Нырок.

– А теперь мы заплатим вам пять тысяч!

– Надо быть дурачком, чтобы отдать за пять тысяч, – забегал колясочник глазами. – Её подремонтировать, и не стыдненько будет продать как новенькую.

– Я вижу тебе вообще никогда не бывает стыдненько, – возмутился Нырок.

– А чего стыдиться, если вещичка моя.

– Ну, хорошо, – сказал Кузов, – не пять, а десять тысяч рублей. Десять тысяч вас устроит?

– Надо быть дурачком…

– Двадцать тысяч.

– Двадцать?

Приплюснутое лицо колясочника задвигалось в волнении.

– А зачем вам колясочка?

– На память, – сказал Нырок.

– Тогда за двадцать не отдам.

– А за сколько отдадите? – спросил Кузов, теряя терпение.

– За тридцать… – неуверенно произнёс Колясочник.

– Согласны.

– …Три. За тридцать три тысячи рубликов.

Глазки колясочника испытующе уставились на сумасшедших покупателей.

– Ну вы и жук! – погрозил Кузов пальцем. – Ха-ха… Жучок. Хорошо, заплатим вам тридцать три тысячи.

– Тогда рассчитаемся. Давайте денежки.

– Э-э… – замялся Кузов. – Видите ли, денежки появятся чуть позже. Когда мы продадим некоторые… э-э… штучки.

– Когда появятся денежки, тогда и получите колясочку. Это надо быть дурачком…

– Раз надо, – вздохнул Нырок, – значит будешь.

Бросив взгляд на старшего товарища и получив едва заметное согласие, он положил руки клиенту на грудь.

– Мы дадим тебе денежки. Но какими купюрами ты бы хотел их получить? Мы можем дать шесть по пять тысяч и ещё три по тысячи…

Нырок чертил пальцем по пиджачку колясочника.

– …Можем пятнадцать по две плюс шесть по пятьсот. Можем все по пятьсот и даже все по двести.

– Мне всё равно, – отстранился колясочник.

– Всё равно?! – восторженно вскрикнул Нырок и кинулся на клиента с объятиями. -Как же приятно встретить такого покладистого, хорошенького человечка!

В руках у Нырка всплыло вытащенное у хорошего человечка портмоне.

– А то некоторые привередничают: мне только так, а мне только эдак. А то ведь ещё и в валюте требуют!

Достав из портмоне деньги, Нырок отсчитал нужную сумму, удерживая при этом колясочника, безуспешно пытавшегося освободиться.

– Я не привередничаю, – пыхтел колясочник.

– Вижу! Поэтому накидываю тебе сверху ещё две тысячи рубликов!

Нырок достал ещё две тысячи рублей и, разомкнув объятия, вновь положил руки колясочнику на грудь. От фантастической сделки глазки у того увеличились в два раза.

– Но при одном условии! – предупредил Нырок. – На часть этих денежек ты купишь себе букетик фиалочек. А то у меня всего одна, и подарить я тебе её не могу. Ну так что, купишь?

– А на что мне букетик фиалочек?

– Просто так. Как сказал бы один мой знакомый: приятно воняет.

– И за это вы дадите мне ещё две тысячи рубликов?

– Дам.

– Тогда, конечно, куплю. Это надо быть дурачком…

– Больше не надо, – отпустил клиента Нырок, – пока хватит.

Пересчитав полученные деньги, колясочник толкнул покупателям их приобретение.

– Сделка не колясочка, заднего хода не имеет.

– Прощай, милый, – сказал Нырок.

– Миленький, – поправил Кузов.

– Миленький, – согласился Нырок.

Танцующей походкой колясочник побежал по дороге, а Кузов и Нырок, взявшись за ручки драгоценного кресла, повернули в обратном направлении.

Глава 38

Пока они двигались наверх к сгоревшему дому, Кузов всё время поглядывал туда, а также по сторонам, словно желая убедиться, что никого лишнего поблизости нет. Наконец на участке, скрытом отовсюду густой зеленью растений, он сказал:

– Кажется, здесь не видно.

– Чего не видно? – спросил Нырок.

– Как мы будем вскрывать заначку с побрякушками.

– Разве мы будем вскрывать её здесь, а не повезём Варе с бабулей? – удивился Нырок.

– А зачем нам делить куш ещё на две пасти?

Кузов встал, остановив коляску. За ним пришлось остановиться и Нырку.

– Шутишь? – поинтересовался Нырок.

– Я что, похож на шутника?

– Не всегда. Но насколько я понимаю, ты говоришь… будто не хочешь отдавать своей дочери и тёще их фамильные драгоценности?

– Дочери, тёще… – засмеялся Кузов. – У меня таких дочерей по стране – не сосчитать. Как ты сам бакланил: люблю хорошо поесть и весело провести время? А я за свою жизнь гастролировал немало.

Нырок посмотрел на Кузова и обнаружил, что лицо того разительным образом изменилось: глаза Кузова были прищурены, ноздри расширились, а сухие грязные щёки облегали плотно сжатые челюсти. Встретившись с таким человеком, его следовало бы остерегаться, а лучше – обходить стороной. Перемена во внешности произошла так внезапно, что Нырку понадобилось время, чтобы её осмыслить.

– Если у тебя по стране много родственников, почему ты оказался именно у этих? – спросил Нырок, когда происходящее для него более-менее прояснилось.

– У этих я отлёживался после очередной ходки, – не смущаясь, пояснил Кузов и ненадолго наклонился, отряхивая внизу штанину. – Сам понимаешь, без башлей, без реальных наводок – дело бодяга. А тут дочурка возьми да ляпни о семейных побрякушках, про которые она когда-то слышала. Я постарался расчухать, но она ничего не знала. А старуха может и знала, да молчала. Я в квартире всё обшмонал – не нашёл. Значит, думаю, надо их сдёрнуть с места, чтобы старуха заначку с собой поволокла. Придумал песню про переезд на юг, они и повелись на неё. Всё уже было на мази, как тут ты вынырнул, Нырок. Ну, я понял: ещё один волк нанюхал про нашу кассу. Ты ведь тоже из-за этих побрякушек сюда устроился, а? Прослышал от девчонки и решил скакнуть?

Кузов повернулся. Из его ладони, прежде невидимой собеседником, выползло металлическое жало заточки. Нырок отпустил коляску и сделал шаг назад: от сверкнувшего лезвия, а более от стального блеска прищуренных глаз Кузова ему стало не по себе.

– Вообще-то, я не из-за побрякушек, я из-за Вари, – произнёс Нырок.

– Из-за Вари? Это хорошо. – Кузов присел у массивного подлокотника коляски и принялся заточкой выколупывать из него заглушку. – Значит, по воровскому закону тебе чикса, баба, а мне – камешки, если они, конечно, здесь есть.

Заглушка, отскочив, полетела на сухую землю. Кузов заглянул внутрь открывшейся полости.

– Ну, что там? – вытянул шею Нырок.

– Кажется, не пусто, – просунул внутрь лезвие Кузов. – Только тебе-то какое дело?

Он пошевелил заточкой внутри подлокотника, потом просунул два пальца и извлёк на свет пенал – круглый деревянный пенал, какой носили в портфелях школьники много лет назад. Кузов отложил заточку в сторону, взялся руками за об конца пенала, подвигал, а затем потянул в разные стороны.

Пенал раскрылся, будто сломался пополам. На сухую, белую от жары придорожную пыль брызнул струйкой крови золотой браслет с алыми рубинами. Нырок и сидящий на корточках Кузов уставились на него так, словно кровавый браслет не выпал из пенала, а неизвестным способом просочился из-под земли.

Первым в себя пришёл Кузов.

– Не соврала старуха, – сказал он, облизывая губы, – не соврала!

Заглянув в одну половину пенала, а потом в другую, он глухо засмеялся:

– Не соврала старая! Век свободы не видать!

Осторожно поставив обе половины на землю, Кузов поднял браслет, и внимательно рассмотрев, опустил в ту часть, из которой он выпал.

– Куда ты зыркаешь? – спросил он Нырка, взгляд которого медленно передвинулся с пеналов к оставленной заточке.

Кузов дотянулся до неё.

– Отдай мне камни, – сказал Нырок.

– Камни? Я же тебе объяснил: по воровскому закону ты не имеешь на них права, ты не за ними сюда пришёл, а за бабой.

– Я… за ними, я пошутил.

– За ними?

– Да, за этими камнями.

– Точно?

– Точно. Варя рассказала мне про них ещё во время нашей первой встречи.

Кузов с удовольствием расхохотался.

– А я в это сразу врубился. Ишь, думаю, жиган-лимон вдруг за любовью нарисовался. Меня не наколешь! Но уже поздно, фраерок, – перестал смеяться Кузов, – ты слово сказал, а я шуток не понимаю.

Чуть опустив голову, Кузов принялся складывать разъединённые половины. Этого Нырку оказалось достаточно. В долю секунды бросившись на Кузова, он сбил его с корточек и повалил на землю. Части пенала, задетые в прыжке, полетели в стороны. На обочину дороги посыпались серьги, кулоны, кольца, которые вспыхивали и тут же гасли, вминаемые в пыль сцепившимися в борьбе телами.

Нырок был молод, ловок, силён, но в Кузове дала себя знать иная сила – сила жилистого крепкого мужика, предки которого когда-то шли за плугом, или тащили на верёвке баржу. Сверху оказывался то один, то другой противник. Они хрипели, катались по дороге, пытались дотянуться до лица или шеи друг друга и понимали, что эта драка может стать для каждого из них последней. Усталость чувствовалась всё сильнее, порванная местами одежда была вымазана грязью и кровью, но никому не удавалось безоговорочно стать победителем.

Шаром докатившись до инвалидной коляски, противники ударились об неё и разъединились, точно шар раскололся на две половины. Кузов, а следом и понявший в чём дело Нырок, принялись шарить по земле в поисках заточки. Её нигде не было. Тогда они кинулись собирать разбросанные в пыли драгоценности, засовывая в ту часть пенала, которую каждый успел схватить. Кузов и Нырок ползали рядом, задевали друг друга боками и один раз даже ударились лбами, но сил на новую борьбу ни у кого уже не было.

Наконец, всё, что валялось на дороге, оказалось собрано. В кювете блеснула металлическая полоска – может быть, полотно потерянной заточки, но выяснять, так ли это, повернувшись к противнику спиной, никто не решился. Держа драгоценный груз, они поднялись с земли. Оба заметно пострадали в драке.

Тяжёлой походкой Кузов отправился в сторону от дороги прямо через растущие по бокам кусты.

– Не попадайся мне больше на пути, – сказал он на прощанье и скрылся в листве.

– Вали, вали, – пожелал ему вслед Нырок.

Оглядев испачканную одежду и сбитые руки, он посидел на земле, а затем отправился к текущему неподалёку ручью, чтобы привести себя в порядок и собраться с мыслями. Умываясь у ручья, Нырок думал о том, как сказать Варе про её отца, которого она полюбила, ждала и который оказался негодяем, преследовавшем единственную цель – выведать, где находятся фамильные драгоценности, и выкрасть их. Хотел Нырок также попенять Варе на то, что она очень доверчивая, что он её обо всём предупреждал, и указать, что вот к чему может излишняя доверчивость привести.

Нырок застал Варю с бабушкой у пепелища, только теперь они смотрели не на тлеющие головешки, а куда-то в синее море. Услышав шаги, Варя обернулась. Выглядела она плохо, словно за то время, пока Нырка здесь не было, успела немного состариться. Видимо, происшедшее с домом больно ранило её, и теперь Нырку предстояло сообщить ей новую ужасную весть.

– Варя, – начал Нырок, подходя, – я думаю, лучше тебе узнать всё и сразу. Тот человек, твой отец, хотел обокрасть вас с бабушкой. Ему нужны были не вы, а фамильные драгоценности, и когда он их получил, то хотел сбежать. Мне удалось забрать у него только половину. Вот, держи, и передай их Татьяне Филипповне, раз это её.

Нырок протянул половину пенала, набитого кулонами и серёжками. Варя молча смотрела на Нырка, точно видела впервые.

– Держи, – повторил Нырок. – Если хочешь – поплачь.

– Папа, – произнесла Варя, принимая футляр.

– Да, – горестно кивнул Нырок. – Не хотел бы я иметь такого отца.

– Он только что был здесь.

– Что?!

– И пошёл к ручью.

Нырок всполошился.

– Зачем он приходил? Он угрожал?!

– Он сказал…

– Что он сказал?

– Сказал, что теперь выяснилось, кто ты на самом деле. Что тебе нужны были не мы, а фамильные драгоценности. И когда ты их получил, то хотел сбежать, но папе удалось отбить половину.

Варя чуть подвинулась. Сидящая в инвалидной коляске Татьяна Филипповна держала в руке, будто эстафетную палочку, вторую часть набитого драгоценностями школьного пенала.

– Как? Он здесь?! – раздался за спиной Нырка голос.

– Папа пришёл, – произнесла Варя.

– Ну, я сейчас… – загрохотал Кузов.

Во избежание тяжёлой травмы спины Нырок отскочил в сторону.

– Папа, – сказала Варя, вытягивая вперёд врученный Нырком пенал. – Это принёс Костя. Он отбил его у тебя.

– Что?

Кузов уставился на сверкающий золотом и драгоценными камнями пенал, а потом – на развернувшегося Нырка. В свою очередь Нырок глядел на ничего не понимающего Кузова и сам мало что понимал. Так они таращились друг на друга, пока не переключились на созерцание прекрасных южных видов.

– Не надо было старую коляску бросать, – сказал Нырок после молчания, – она денег стоит.

– Если не поторопимся, уже не вернём, – сказал Кузов.

– Почему?

– Сам не видишь, что ли? – ткнул Кузов пальцем вдаль.

По петляющей между деревьями дороге, толкая впереди себя нежданную добычу, торопился скрыться из виду колясочник.

– Ну и хлюст этот милый, – сказал Нырок, чувствуя, как ноги сами отправляют его в погоню.

– Миленький, – подсказал, присоединяясь к будущему зятю, Кузов.

– Миленький, – согласился с будущим тестем Нырок.

И оба что есть сил кинулись догонять уводимую на глазах собственность.

…Море казалось то изумрудным, то наливалось иссиня-чёрными красками. На него открывался великолепный вид с территории, на которой стоял новый шикарный дом с бассейном и двумя крытыми террасами, построенный взамен дома сгоревшего. Бескрайня водная равнина, отороченная барашками волн и парящих облаков, особенно хорошо была видна с огороженной обзорной площадки, куда вела от дома длинная асфальтовая аллея, пролегающая вдоль насаждений из пальм, араукарий, мандариновых деревьев и прочих экзотических растений.

У ступенек нижней террасы дома в сверкающей хромом инвалидной коляске восседала бабушка Татьяна Филипповна, одетая в панаму и летнее кремовое платье в оборках. Татьяна Филипповна подняла правую руку, за что внучка Варя, находящаяся рядом, ласково бабушку пожурила:

– Бабуля, ты всё время забываешь, что теперь можешь говорить. Скажи словами, чего ты хочешь?

Татьяна Филипповна пожевала губами и сказала скрипучим голосом:

– Гулять.

– Вот, – обрадовалась Варя, – хорошо… Папа, Костя! Бабушка хочет гулять.

Нырок и Кузов, ставшие недавно зятем и тестем и игравшие сейчас на террасе в нарды, услышав, что понадобилась их помощь, не переча, вскочили на ноги.

– Мы готовы! – доложили они, сбегая по ступенькам.

С видимой сноровкой Нырок и Кузов ухватили ручки инвалидной коляски. На загорелое тело Нырка были надеты шлёпанцы и бриджи в крупный алый горошек. Сухощавый Кузов предпочитал более классический вид: рубашку с коротким рукавом, колониальные шорты и коричневые кожаные сандалии.

– Относитесь к бабушке с почтением, – наставляла папу и мужа Варя, выглядевшая в голубом марлевом платье, как кусочек прозрачного неба, – она у нас очень состоятельная старушка.

– С самым большим почтением, каким только можно, – заверил Нырок молодую жену.

Ступая по мягкой от южного солнца асфальтовой аллее, Нырок и Кузов повезли выгуливать Татьяну Филипповну. За ними отправилась прогуляться и Варя. Едва коляска проехала несколько метров, Татьяна Филипповна подняла правую руку.

– Что она говорит? – спросил Кузов.

– Может забыла, как меня зовут? – предположил Нырок.

Татьяна Филипповна пожевала губами и проскрипела:

– Быстрее.

– Как скажете, бабушка, – с готовностью согласился Нырок.

Они с Кузовом привычно перешли на бег трусцой. За ними затрусила Варя.

– Быстрее, – подняла руку Татьяна Филипповна.

– Сию секунду, мама, – сказал Кузов, активней заработав ногами.

Теперь они втроём – Нырок и Кузов с коляской, а Варя позади – неслись, дробно шлёпая обувью по дорожке.

– Шевелите коленками, черепахи! – проскрипела Татьяна Филипповна.

Нырок и Кузов бросились по аллее во весь опор. У смотровой площадки кортеж развернулся и помчался в обратном направлении.

– Так хорошо, бабуля? – заглянул Нырок сбоку к Татьяне Филипповне.

– Сносно, – подняла та правую руку.

– Ей нравится, – сообщил Нырок тестю.

– Ей нравится! – крикнул через плечо Кузов поспевающей сзади дочери.

– Ей нравится, нравится! – кричала счастливая Варя, на бегу размахивая руками. -Ах, я об этом так мечтала!

Они пронеслись мимо клумбы, густо засаженной благоухающим кустарником. Среди его пышной растительности на какое-то время блеснул и исчез объектив фотоаппарата, и листочки, дрогнув несколько раз, замерли, так что могло показаться, будто их шевелил лишь ветер, дующий со стороны моря.

КОНЕЦ

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38