Чай без сахара [Элина Ашотовна Агабабян] (fb2) читать постранично, страница - 5

в школе (одноклассники им потом сообщили, что ушла с Р.К.). Я вернулась домой очень кстати, когда мама и папа все еще были дома на обеденном перерыве.

Что это у тебя в руках? – спросила мама.

Скрипка, – сказала я, вытаскивая из футляра эту восьмушку.

А чья она?

Моя.

В смысле твоя?

Я записалась в класс скрипки. Теперь у меня занятия во вторник и пятницу, после школы.

А нас об этом ты когда решила спросить?

Я же учусь, ничего плохого не делаю. Мама, ты же говоришь, что нужно быть любознательной и всему учиться.

Да, но ты ведь понимаешь, что у нас дома нет музыкантов, и никто тебе не сможет помочь, если что-то пойдет не так. Ты должна будешь учиться всему сама, – говорила мама, сама не понимая, что происходит и каким ходом вообще пошли мои мысли, что я пришла домой, состоявшая в классе скрипки.

Как это не сможете помочь? Бабушка ведь всегда говорит, что в их советской школе учили всему. Если нас сейчас учат нотам, значит и бабушка их знает. Она мне будет помогать.

Счастью мамы не было предела. Как гора с плеч, ушло с ее сердца все напряжение, ведь приставать с вопросами и всеми музыкальными «почему» я теперь буду к бабушке, любимой и неповторимой!

Теперь по вторникам и пятницам она приходила за мной с инструментом в руках, провожала на занятия, ждала меня в классе и делала замечания преподавательнице, которая за неправильную стойку могла либо зарядить по спине, либо уколоть большие пальцы иголкой, чтобы навеки вечной запомнить, как следует держать гриф скрипки и смычок.

Через несколько недель занятий мне задали выучить наизусть двухстрочный этюд. Я оставалась при своем мнении, что бабушка замечательно знакома с нотами, поэтому отдала ей музыкальную хрестоматию и попросила проверить, правильно ли я играю этюд по памяти.

Но я же не знаю нот, – жалобно и чуть ли не плача говорила бабушка, понимая, что меня в этом никак не убедить.

А как же ваша советская школа?

Там мы учились только петь, а не читать по нотам.

Ладно, – сжалилась я, – давай сюда хрестоматию.

Сдаваться было не в моем характере. Поэтому, взяв учебник, я нанесла карандашом под нотами названия каждой и начала играть, выговаривая ноты вслух. Теперь таким аудированием сопровождались все мои домашние задания.

После отчетного концерта бабушка гордилась мной вполне заслуженно. В отличном завершении учебного года была ее стальная заслуга!

Ложечка сахара за печь

Вечерами, когда все уроки сделаны, рюкзак готов к следующему дню, а вещи разложены в той очередности, в которой их нужно будет надеть, мы с сестрой усаживались к маме и сдирали с поленьев тонкие паутинки дерева. Они легче захватывались огнем, а еще огонь ими можно было разжечь гораздо проще, чем бумагой. Бумага сразу превратится в пепел, а если не успеть ее вовремя отпустить восвояси, то она еще и обожжет руку. С деревом все намного предусмотрительнее и надежнее.

Раз в месяц папа стряхивал дымоходы, освобождая тем самым пространство для дыма, чтобы огонь в печи был гуще.

Раз в неделю, обычно по выходным, на этой же печи под чугунным тазиком морщился от жары и духоты картофель в мундире, выплакивал все свои слезы толстый репчатый лук, становился мягче. В это время мама приносила соль, свежий сыр, хлеб из тандыра и зелень, самую разнообразную. Хлеб согревали тоже на печке. Бабушка, кто не боялась обжечься горячей картошкой и луком, выводила их по очереди на тарелки, пока мы собирали незатейливый бутерброд из хлеба, сыра и зелени. Картошка обжигала язык, зубы. Бабушка любила разламывать ее и безжалостно кидать между дольками сливочное масло, которое только что из холодильника. Не понять, маслу нравилось таять в объятиях картошки, или это были слезы о пощаде. В детстве я больше склонялась ко второму, поэтому мои порции обходились без масла, что не могу сказать о зрелом возрасте. Запеченный лук считался особенным деликатесом.

Во всяких франциях едят лягушек и всяких улиток, потому что понятия не имеют, что такое запеченный лук! – утверждала бабушка.

Лук этот очень смешно выпрыгивал из своих одежек, становясь все миниатюрнее и слаще.

Папа в это время уже закончил опыт с вином⁴, убедился, что он чист, не разбавлен водой, взял в руки бокал, пошевелил чуть слышно губами, поднял глаза к потолку, пошептался о чем-то с богом и выпил. Можно и дальше жить спокойно. Господь на нашей стороне. У нас над головой крыша, тепло, печь, которая собрала вокруг себя всю семью, на которой приготовлены картошка, лук. Мы сыты. У нас есть телевизор. Сейчас папа с бабушкой начнут ежевечерний спор о том, что смотреть – НТВ или «Кармелиту», которая «так нравится детям, ведь там красивые платья и песни», а еще и там костер собирает вокруг себя весь табор, как это делает наша печь. Костры объединяют. Папа не сдавался. Но компромисс был найден. НТВ смотрели во время рекламы, а когда реклама была на НТВ – смотрели «Кармелиту».

Скоро нас с сестрой отправят спать. Ровным счетом это значило то, что нам, еще не уставшим и