Том 6. Лимонарь [Алексей Михайлович Ремизов] (fb2) читать постранично

Алексей Михаилович Ремизов Собрание сочинений в десяти томах Том 6. Лимонарь

ЛИМОНАРЬ сиречь: ЛУГ ДУХОВНЫЙ

О БЕЗУМИИ ИРОДИАДИНОМ, КАК НА ЗЕМЛЕ ЗАРОДИЛСЯ ВИХОРЬ{*}

В. В. Перемиловскому

Ударила крыльями белогрудая райская птица, пробудила ангелов.

Спохватились ангелы, полетели печальные на четыре стороны, во все семьдесят и две страны понесли весть.

Белые цветы!

В этот вечер — святой вечер Христос на земле родился, воссиял нощному миру мир и свет.

Белые цветы!

Непробудным сном спали волхвы в теплой просторной избе. Три золотые короны — золотые лампады теплились на вещих серебряных головах.

Разморило старые кости — долог был путь и труден весьма; золото, ладан и смирна оттянули мудрецам все руки; ходко шла звезда, как вела их к вертепу, едва поспевали.

И снились мудрым чудесные вещи.

В сонном видении предстали три пламенных ангела.

Сказали три пламенных ангела:

— Идите, идите, волхвы, на свою гору Аравию, не возвращайтесь к царю Ироду: не добро в сердце цареви, хочет царь извести Младенца. Идите, идите, волхвы!

Мигом слетел сон, будто спать не ложились. Поднялись волхвы, помолились звезде, поняньчали Младенца, еще раз поклонились Младенцу, пастухов пожурили и с путеводной золотой по скользким тропам отошли иным путем на гору Аравию в страну свою персидскую.

И там сели мудрые в столпы каменны и сидят до днесь, питаясь славословием — усердно хваля Всевышнего.

Вошел гнев в сердце, разлился по сердцу Ирода.

Обманутый и осмеянный.

Тоска, тревога, страх медяницей жалят сердце.

Тоска, тревога, страх вороном клюют царское сердце, ибо народился царь Иудейский.

И помрачилась смущенная душа: посылает царь перебить всех младенцев от двух лет и ниже, ибо народился царь Иудейский.

Замутились непролазные туманы по нагорью.

Тутнет нагорное царство.

Ясные звезды и темные со звездами и полузвездами затмили свой светло-яркий свет.

Держали дороги, путали перепутья — не всплыла святая луна.

Рогоногий встал месяц на ее месте, и от востока до запада, от земли до неба стон стал.

О, безумие, и омрачение нечестивых царей! Нет меры и конца жестокости.

Колыбели — гробы. Не скрипят, не качаются липовые.

Нет младенца живого. Не погулить, не пикнуть бездыханному.

И плачет мать, Рахиль неутешная, не хочет утешиться, ибо дом ее пуст, и нет детей.

Твердо, как камень, молоко, а сосцы ее — железо, а сердце — ад.

Одна Божия Мать не горюет: к ее девичьей груди приливает теплое молоко; не тужит. И увлажняются глаза непорочные радостью обрадованной кормящей матери.

Один жив младенец свят — один Иисус Христос.

У седого Корочуна — укрыл Корочун странников, на том свете старому стократы зачтется! — у седого деда в хлеву лежит в яслях Младенец.

Конь подъел под ним сено, топает ногой, как топал, когда белый ангел зажег звезду над вертепом.

Сонно жуют волы жвачку, не мукнут, не шевельнутся, — не чета вороному.

Укоряет коня Богородица: зачем съел все сено! — и стелет солому, повивает Сына.

Белые цветы!

* * *

На черной горе, на семидесяти столбах златоверхие три белых терема. Вокруг теремов железный тын. На каждой тынинке по маковке. На всякой маковке по черепу.

Не подойти злой ведьме, не подступиться к теремам и на семь верст: не любы ей медные ворота да железный тын, — заворожены.

В медных сапогах, в железной одежде Ирод царь.

Празднует поганый козар новолетие — жатвенный пир.

На царском дворе запалили костры, на царском дворе кипят котлы: пшеничное вино, червоное пиво, сладкие меды.

Полон дворец гостьми, не сосчитать ликом, битком набиты три терема.

Веселые люди, потешники — и гусли гудут; скоморохи, глумцы и кукольники, и ловка и вертка Береза-Коза в лентах бренчит погремушками; удоноши, зачерненные сажей, игрецы и косматые хари — кони, волки, кобылы, лисицы, старухи, козлы, турицы, аисты, туры, павлины, журавли, петухи; там пляшут со слепой рыжей сучкой, вертятся вкруг чучелы с льняной бородой, там обвитые мокрым полотном рукопаш борятся с лютым зверем, там безволосые прыгают с обезьянкой через жерди; разносят утыканные серебром яблоки — пожеланья, визг, драка, возня и подачки — осыпают, осевают зернами, кличут Плугу, гадают, и на сивой свинке выезжает сам Усень — овсеневые песни — Заря-Усень — Таусень! Таусень! — бьют в заслонки, решета, тазы, сковородки; и бродят мартыны безобразные да медведчики с мохнатыми плясовыми медведи.

Непозванные садятся за стол, беззапретно ковыряют свиную морду, навально ломают из чистого жита калач, объедаются румяным пирогом, лопают пышки и лепешки, непрошенные пьют чашу.

Ого-го коза, — переминается с ноги на ногу, поворачивается на копыточках на серебряных и вдруг дрожит серая, что осиновый лист, дрожит и ни с места.

Завизжали собаки.

Заметались медведи, громыхают цепями, рвут