Чужие сны: Упырь [Евгения Леви] (fb2) читать онлайн

Евгения Леви Чужие сны: Упырь

Пролог

Девушка бьется в конвульсиях, жизнь красной жидкостью вытекает из её вен мне в губы. Вкусная. Я осторожно кладу мертвое тело на асфальт, рука путается в её длинных русых волосах.

Приподнимаюсь над ней. Её тело освещает только тусклый фонарь. Красива, если бы не разодранная мною шея, она была бы похожа на сломанную куклу. Ей не повезло попасться мне, когда я был голоден.

Но это не Она.

Запах Её, такой манящий, что кружится голова. Оглядываюсь. Она уже близко, с каждой ночью моих поисков я все ближе к тому, чтобы найти Её.

Иду по длинной арке из двора, каждый мог шаг отскакивает эхом от бетонных стен вокруг. Также я и услышал девушку с длинными волосами. У нее были громкие каблуки и высокая тень, за которой она не заметила меня.

На выходе из арки натыкаюсь на мужчину, он толкает меня вбок и извиняется. Заходит в арку. Слышу шорох, а затем крик. Плевать.

Если он попробует остановить меня, прикончу. Пить не буду. Не люблю пить мужчин.

Что — то внутри неприятно дергает. Но любое чувство в мертвом сердце кажется прекрасным. Даже если это будет адская боль я готов принять её. Это лучше, чем привычная веками пустота.

Я вижу дом, такой же, как и все вокруг, невысокий, убогий, серый. Но он отличается от других. Я понимаю, что это Её дом. Я никогда не видел Её. Не знаю имени.

Но я нашёл.

Этим же нутром осознаю, что скоро рассвет. Ухожу в логово, но понимаю, что следующей ночью я полакомлюсь уже Её.

Глава 1

Меня выдергивает ото сна будильник. Я сажусь на кровати и хватаюсь за голову.

Какие же ужасные стали сниться сны. Каждую ночь я кого — то преследую, убиваю. Пью кровь, когда не хватает времени, а когда хватает — пожираю плоть. Настолько ярко, что я чувствую, как кожа застревает в зубах. Мерзость.

Заливаю много зубной пасты на щетку, и тру ей язык высунув его перед зеркалом. Мятный вкус обжигает язык, но только так можно избавиться от металлического привкуса во рту.

Безумие какое — то.

Недовольно смотрю на часы, до концерта осталось всего — то двенадцать часов. Надо готовиться.

***

Встречаюсь с Ирой днём. Солнечный свет радует глаз после того, как начались эти дурацкие сны, вечер стал для меня мерзким, будто бы действительно в каждой тени пряталась кровожадная тварь.

Днем, солнце будто защищает нас от всего зла, о котором лучше не знать.

Ира бежит ко мне как ребенок, через всю улицу, и её волосы на свету кажутся медными.

Она мокро целует мои губы, и я чувствую запах вишни от её помады. У нее светлое, почти белое лицо и алая помада сильно выделяется на нём. Но это не выглядит пошло, в Ире вообще нет пошлости, даже когда она раздета.

Мы идем вдоль улиц, она щебечет, о чем — то своём, а я лишь слушаю музыку её голоса. Нежного и высокого одновременно. Я и познакомился с ней, когда она пробовалась на бэк — вокалистку.

То, что она симпатичная меня не сильно привлекло. Среди фанаток нашей рок — группы были очень красивые девочки, и часто в полном обмундирований — губки бантиком, ротик приоткрыт, юбочки коротенькие.

Не думаю, что кому — то из них мог нравиться древнеславянский рок, как мы называем свой жанр. И я уверен, что большую часть наших песен эти «фанатки» просто не понимали. Но изображали экстаз.

Ира же все понимала. В первый раз я влюбился в неё, когда она запела. В её внешности не было ничего особенного, обычное ситцевое платье, легкая улыбка, но по голосу я понял, что она чувствовала о чём поёт и несла свою песнь уверенно. А это не каждый может, тем более в нашей совершенно не форматной музыке.

Второй раз я влюбился в неё, когда Ира своим прелестным голосом объясняла нашему барабанщику что такое «балвохвальство». Никто кроме неё и меня не знал, что так на Руси называли язычество.

Честно говоря, я и сам не знал, пока не погуглил. А услышал это слово я… в своей голове. Мои песни, странные, не современные наполнены словами, которые я сам не понимаю. Но когда я написал то, что скопилось в голове и душе я начинал проверять, что это за слова.

Удивительным образом, песни оказывались осмысленными, а слова — древнеславянскими. Я и Ира уже привыкли к этому, решили, что в детстве я что — то прочитал или посмотрел про Древнюю Русь и это что — то меня сильно впечатлило.

Ира продолжает что — то щебетать, рядом. Что — то о своей соседке, о коте Басе, которого я пока так и не видел вживую.

В момент меня прошибает холодный пот. Я беру её локоть и резко дергаю на себя. Её голос прерывается, она удивленно следит за моим взглядом. Мы стоим у входа в такую же арку, где ночью я убил… во сне. Мне приснилось что я убил здесь. Но тут я раньше не был.

— Ты чего? — спрашивает Ира. — А… Да. Новости смотрел? Это у нас было, да, прямо тут.

— Что было? — похолодевшим голосом произношу я. Я вижу темно — красное пятно на асфальте. Предательский мозг сразу же подставляет в голове дважды два. Я неохотно вспоминаю труп девушки и понимаю, что от её шеи растекалось такое же пятно.

Это же пятно.

— Девушку убили, — смотрит Ира на меня понимающе. — Прямо тут, да. Красивая, с такими длиннющими волосами.

Я в оцепенении. Кажется, что голова прекращает работать и только стучат в висках мысли, одна страшнее другой.

— Что с ней было? — спрашиваю я, не узнавая собственный голос.

— Маньяк какой — то… Нам не говорят, что он там с ними делает. Вообще мало о чем говорят, но все менты на ушах. Ищут его. Я думаю, найдут.

Киваю.

— Конечно, найдут.

— Только немного стремно, что это так близко к моему дому… — говорит Ира, и её слова звучат как — то глухо, как будто она за толстым стеклом.

— Погоди, ты живешь рядом? — доходит до меня.

— Ага, — кивает она. — Ты так ни разу у меня и не был, а мой дом вон там, — она показывает пальцем куда — то вдаль. — Там пару одинаковых хрущёвок, мой в центре.

Но её дом я узнаю. Ночью я приметил именно его. Дом, где живет Она.

— Ты должна не ночевать сегодня дома, и будь подальше от этого района, — говорю я резко.

— Да ладно, он же не ходит только по этому району, он в разных же. Так что это не обязательно…

— Обещай мне, что не будешь здесь околачиваться сегодня, Ира!

— Переночевать у тебя? — спрашивает она кокетливо.

Сначала, я думаю, что это самая верная мысль, но второй мыслью приходит прозрение. Нет. Это опасно.

Вдруг я?

Вдруг, я ебанутый лунатик — убийца?

— У подруги, у мамы, у кого угодно. У меня не надо.

— Да ну тебя, — фыркает Ира.

— Я прошу! — я хватаю её за плечи, Ира смотрит на меня как на капризного ребенка.

— Ладно, фиг с тобой. Я буду паинькой у мамы дома. Смотреть мультики.

Глава 2

Тем вечером, я выступаю в клубе. Мы долго настраивали акустику, ведь нужно было чтобы хорошо звучали и гусли, и свирель, а не тупые басы как тут привыкли.

Это была моя идея использовать древнеславянские музыкальные инструменты. Я просто понимал, какое звучание мне нужно и не мог найти этого в других.

Иногда я даже поражался тому, как калюка звучит лучше флейты. Вернее, не лучше, это действительно было то, что звучало в моей голове, когда я писал песни.

Сегодня мы выступаем без бэк — вокалистки Иры, я попросил дать ей отгул, чтобы она успела уехать к матери. Концерт проходит легко, получается больше инструментальным и у меня выходит погрузиться на время в другое время. В другой век. Зал ликует, и я, безмерно уставший иду в нашу гримерку.

Сажусь на диван и откидываю голову назад. Не замечаю, как быстро усыпаю.

Она больше не там. Я чувствую это. Дом пустой, хотя Она была там сегодня. Неужели я опоздал?

Обхожу дом по кругу. Нет она проходила здесь недавно. Вижу впереди тропинку, по которой идут люди. Иду мимо них, отвлекаюсь на десятки запахов, движение их крови по венам, духи, пот, еда. Её запах. Да. Он становится сильнее. Впереди маячат купола маленькой, деревянной церкви. Я чувствую их издалека. Туда подходить нельзя, смысла нет.

Меня будит телефонный звонок. Сердце стучит сальсу. Я прихожу в себя и хватаю телефон.

— Да? — бубню в телефон.

— Чего не звонишь? Как отыграли? — мурчит Ирин голос в трубке.

— Отлично, — отмахиваюсь я. И осознаю, что слышу шум улицы. — Ты где?

— Иду на остановку, еду к маме, как договаривались.

— Блять, Ира! — я резко встаю с дивана. — Ты должны была уже быть там!

— Не ругайся, — отвечает она мне. — Я забыла Басю покормить, Катя безответственная же! Я просто приехала насыпала ему корма побольше и уехала. Всё, ночь я проведу у мамы, успокойся.

Как тут успокоишься?

— Где ты сейчас?

— Прохожу мимо нашей церквушки, — отвечает она. — Помнишь такую, деревянную, ты сегодня её видел. Ой!

— Что? — Молчит. Слышу лишь её дыхание в трубке. — ИРА, ЧТО?

— Если ты там, в клубе и явно со мной говоришь по телефону… То п — почему я вижу тебя впереди?

Глава 3

Меня?

Я приказываю ей прятаться, убегать и бросаю трубку. Вылетаю из клуба, сажусь в свою маленькую Kia и мчусь к ней. Сердце бьётся, где — то в горле, руки плохо слушаются. Я доезжаю до её двора чудом не разбившись сам.

Звоню ей. Не берет.

Блять!

Решаю искать её рядом с церковью и вдруг замечаю. Её дверь открыта. Ночью. Это странно. Может Ира там?

Поднимаюсь по лестнице. Да, приоткрыта. Но внутри темнота.

Толкаю дверь и вдруг меня окатывают холодной водой.

— Какого хера? — спрашиваю я во тьму. Из неё появляется лицо священника, огромного, больше похожего на боксера чем на попа.

— Чё надо? — интересуется он басом.

Вытираю воду с лица. Решаю промолчать об этом досадном недоразумении.

— Девушку видели? Такую рыженькую…

На мой голос реагирует кто — то позади священника и кидается ко мне.

— Ириш, — говорю я и выдыхаю. Глажу её по голове и успокаиваю сердце. — Что случилось?

Теперь мы оба у порога церкви, а священник стоит за порогом и наблюдает искоса.

— Я видела кого — то. Он был прямо как ты… И смотрел на меня, очень странно. Может мне показалось, просто прохожий. Меня позвал батюшка, и я побежала в церковь. Тут должно быть безопасно.

— Нечисть может оборачиваться близкими людьми и наводить морок. Но никакая нечисть, не может зайти в дом Божий, — перебивает нас священник. — И спокойно окунуться в святую воду.

— Понятно, — тихо говорю я. — И водой вы меня полили святой, чтобы я бы загорелся, как демон?

Он молчит, проходит куда — то вглубь, во тьму и я уже собираюсь с Ирой уходить, как священник возвращается. Но не глядя на меня дает ей что — то.

— Это свеча не простая, она с Чистого Четверга, девочка. Бери её и выжги ей маленькие крестики у всех окон и дверей твоего дома. Тогда чудовище, к тебе не придет.

— Ладно, — кивает она.

Священник почему — то не смотрит на меня.

— А почему вы мне не даете, я вот тоже хочу от чёрта защититься, — усмехаюсь я.

Он молча и закрывает дверь.

— Странный он, взял меня за руку, и просто затащил туда. Мы сидели в темноте, он только со свечкой ходил и что — то шептал, — рассказывает Ира, когда мы отошли к моей машине. — Ходил, во все окна заглядывал.

— Такое происходит в городе, маньяки. Я тоже параноиком стал, ты видишь, — отвечаю я и захлопываю дверь.

Как не стать? Когда все кажется, что за спиной стоит кто — то. Я слышу шевеление в листве и дергаюсь даже от него.

В свете фонаря кажется, будто на листве какая — то лишняя тень. Будто там что — то неестественное, и оно спряталось. Выжидает.

Качаю головой. Пора к врачу, это точно.

***

Уже глубокая ночь, но Ира соблазняет на успокоительный секс, после которого мы лежим в моей постели. Ириша спит крепким сном на моем плече, и несмотря на то, что рука уже затекла, я её не убираю. Не могу позволить себе потревожить сон моей малышки.

Тем более, затекшая рука не дает заснуть. А мне страшно отправляться в Царство Морфея.

Но тело оказывается сильнее меня и проваливалось в легкую дрему.

Она была прямо передо мной, но её увел поп в церковь.

А потом выглядывал из окна и смотрел на меня оттуда. Знал, что я не могу зайти, но все равно шептал свои молитвы.

А потом её увёл кто — то. Выглядел знакомым, смутно знакомым. Он почти заметил меня, когда я прятался в ветвях дерева обернувшись вороном. Я найду её запаху, теперь уж не отпущу.

А пока, нужно заняться попом. Разодрать его. Я слежу за тем, как он выходит из церкви, и приближаюсь. Он нервничает, даже отсюда чувствую. Понимает, что я пришел за ним. Но почему — то не защищается.

Я почти настигаю его, и готовлюсь к прыжку… Но появляется, тот, кого я точно не хотел бы видеть.

Нет, потом. Я разворачиваюсь и ухожу.

Я охочусь не так, как всегда. Я бегу за добычей, хватаю сзади, закрываю рот и впиваюсь ей в шею. Я слишком голоден чтобы кого — то поджидать. И слишком зол.

***

Теперь я знаю, что такое «разорвать тишину». А еще знаю, что такое крик, от которого стынет кровь.

Истошный. Протяжный. Это не вопль страха, не испуга. Это ужас, который взял тебя в оковы и это смерть.

Я уверен, так звучит смерть.

— Ты слышал? — громко шепчет Ира. Сидит, закутавшись в одеяло и дрожит как маленький котёнок.

— Кто бы не услышал… — ворчу я, глядя в потолок.

— Нужно помочь?

— Она мертва, Ира. Лучше сиди тут и зови ментов, ты ей уже ничем не поможешь, сама пострадаешь только, — я поднимаюсь на постели.

— Нет! Ты не знаешь. Не можешь знать! Может ей помощь нужна? Я вообще ветеринар по образованию, может рану перетянуть надо…

Начинает тянуться за одеждой.

— Сиди здесь! — рявкаю я и тянусь за брюками. — Я пойду, если она жива я скажу об этом. Звони в полицию, Ира. Это важно!

Она молчит, но не перечит, её рука послушно тянется за телефоном.

Я наспех одеваюсь, беру ключи и выскакиваю из квартиры. У порога вдруг понимаю, я из оружия у меня только ключи. Не густо. Возвращаюсь домой, в полутьме открываю кухонный шкафчик. Хватаю самый острый и большой нож, и выбегаю на улицу.

Выйдя из дома, оглядываюсь. Нигде, никого. Отчего еще тревожнее. Все тело ватное, но я лишь сжимаю сильнее рукоятку ножа, иду осторожно. Ничего.

Оглядываюсь. Проезжает машина и освещает фарой дерево рядом со мной. И я точно вижу там лежащую женщину. Брюнетка, в красном, блестящем пальто.

Черт.

Бегу к ней, глаза привыкают к темноте, и я даже могу рассмотреть её лицо. По телу проходит крупная дрожь, ведь я знаю это лицо. Я видел его сейчас. Во сне.

Горло женщины в крови, кажется, что оно разодрано. Но она неожиданно открывает глаза.

— Жива, — бормочу я удивленно. Неужели что — то спугнуло убийцу, и он её отпустил? — Лежите, не двигайтесь, сейчас я вызову «скорую». Не двигайтесь.

Но она смотрит на меня как — то тупо. Её глаза открываются шире, и она начинает истошно кричать.

В следующее мгновение я слышу только.

— Лежать! Мордой на пол!

Менты.

— Блин, ребят, ну вы чего? Я девушке вышел помочь.

— Брось нож!

Бросаю. Мысленно зову их идиотами. Думаю, о том, как сейчас все разрешится и они еще извиняться передо мной будут.

Но женщина в красном вдруг встает, держась рукой за шею. В свете мерцающих фонарей полицейских. Я вижу её рану — две маленькие дырочки. Выглядит не смертельно.

— Я просто пришел помочь девушке, услышал её крик… — начинаю объяснять я. Но меня перебивает женщина.

— Это он! ЭТО ОН! — кричит она, тыкая в меня пальцем.

Кажется, теперь я действительно попал.

Глава 4

Бежевые стены, окна с решетками. Старый ремонт. Мне думалось, что все здесь должно быть темно — зеленым или коричневым. Но нет, как приемная чиновника. Только наручники на руках. И смотрят на меня как на чудовище, спасибо что не нацепили маску как у Ганнибала Лектора.

Садится передо мной тип, крупный, с въедливым взглядом. Медленно раскладывает фотографии с убийств. Смотрит за моей реакцией, я отворачиваюсь. Да, я это все видел.

Все эти в ужасе искаженные лица, неестественные тела и очень много крови. Иногда одежда разорвана и видны раны. Я знаю, что это. Он ел их. Вкуснее всего это бедра и груди.

Боже, нельзя думать об этом!

Нельзя вспоминать какого это быть ИМ. Закрываю лицо руками.

— Вы думаете, если бы я был этим… человеком, — подбираю я слово. — Я бы сидел у тела одной из жертв, пытался ей помочь и просил свою девушку вызвать полицию? Это слегка тупо. Вам не кажется?

— Или хорошая уловка, если решил завязать и отвести от себя подозрения.

Я выругался.

— Идите нахер. Серьезно. Пока вы тут строите из себя незнамо что, он ходит по городу.

— Ты был у жертвы с ножом наперевес.

— Он не убивал их ножом! — кричу я.

— А ты откуда знаешь? — спрашивает он, округляя глаза.

В сводках об этом не говорили. Да. Ириша говорила, они все скрывали. Дурак. Выдыхаю, но нахожу решение.

— Ну вы мне покажите здесь одну рану ножом. Моя девушка ветеринар, мама тоже врачом была. Но такое я видел на работе у любимой. Когда собаки кошки раздирают. Это не нож.

Заливаю. Я о том, что у Иры образование вета узнал… вчера кажется. Тем более не работает она по профессии. Но пока сойдет. Тем более я прав.

— А еще у последней жертвы не было колотых ран, я увидел только на шее две маленькие, и судя по тому, как она поднялась они были только там. А маньяки имеют подчерк. Я знаю, я кино смотрел.

Он что — то хочет мне сказать, и даже угрожающе приближается. Но в дверь стучат.

— Мы продолжим, — говорит он и по моей спине пробегает холодок.

— Конечно, вам же делать нехер, — огрызаюсь я, но смотрю в стол.

Он уходит. Но не успеваю я перевести дыхание, как дверь открывается снова. И за ней оказывается священник. Тот самый, что был со мной и Ирой в церкви.

С ним в дверь пролезает круглое и небритое лицо лейтенанта.

— Эй, твой адвокат здесь!

— Какой блин адвокат? — спрашиваю я на автомате.

— Ну вот, — глупо улыбается лейтенант и кивает на священника.

— Он священник, — отвечаю я.

— Да? — искренно удивляется он, снова смотрит на «адвоката», но будто отвлекается и кивает куда — то в сторону шкафа.

— Понял, — говорит он шкафу и уходит, громко закрыв за собой дверь.

— Какого хера? — спрашиваю я у попа.

Тот садится передо мной, на тот же стул, где был следователь. Морщится, видя снимки девушек и перекрещивается.

— Господи, помилуй их во царствии твоем, — шепчет он.

— Адвокат вы что надо, — бормочу я.

— Меня кстати, зовут Алексей. Не надо всяких «отец» мои дети еще в школу ходят. А с ним, — кивает он на дверь. — Все просто, священника он бы не пустил.

— Логично, а почему пустил вас?

— Я его убедил.

— Как? — чувствую, что теряю терпение.

— Какая тебе разница? — выдыхает Алексей. — Ты лучше скажи другое. Как ты с этим связан? На самом деле? Включая все странное, непонятное и «вы не поверите». Вещай. Я слушаю.

— А вы поверите? — тихо бормочу я.

— Говори. У нас мало времени, а я единственный кто хочет тебе помочь. Давай.

Он слушает меня немного прикрыв глаза, будто дремлет. Иногда оглядывается куда — то сторону. Кивает.

***

— Ну и вот. Я здесь.

— Значит, мы все сделали правильно, — говорит он снова куда — то в сторону. Будто не мне.

— Что именно?

— На телах девушек твои отпечатки пальцев. Много. Очень.

— Блять! — я прикрываю рот рукой. Неужели?

Это невозможно.

Невозможно!

В висках начинает стучать молотком, я хватаюсь за них.

— Ты не убивал, — говорит Алексей. Я слышу его как в тумане.

— Но как? Как это может быть?

— Успокойся. Мы их убедили, что это не твои отпечатки. Они видят результат один, но читают его иначе. Мы боялись так делать, конечно, но теперь понятно, что сделали все правильно, — бормочет батюшка, а мой мозг пытается уловить все что мне говорят.

Какой — то дикий сон. Все что здесь происходит неправильно. неясно, глупо. Так не должно быть. Но… можно позволить себе играть в эту игру. Если я принимаю правила, если я верю во все что сейчас происходит. То, есть только один ответ…

— Вы их загипнотизировали, — говорю я и сам не верю себе. — И также сюда прошли. Вы заставили их поверить… вы кто?!

— Ну, не я, — отвечает Алексей. И снова куда — то кивает.

Мне на руку ложится чья — то рука и я дергаюсь. За мной оказывается парень, высокий с темными волосами, связанными в хвост и острым лицом. Я видел его во сне. Он спугнул меня, того меня, что хотел убить священника.

— Не дергайся, это маленький фокус, чтоб быть невидимым. Меня видят только те, кого я коснулся.

Он садится рядом со мной пока я перевожу дыхание. Кажется, становится совсем плохо.

— Водички? Я принес, — басом интересуется Алексей.

Киваю. Беру у него бутылку, хотя в наручниках неудобно. Выпиваю все. Давлюсь.

Успокаиваюсь. Это просто безумный сон и нужно играть по правилам. Верить в происходящее. Просто верить. Что происходит то и реально. Логично? Логично.

— У нас не так много времени, — отмечает парень, и я понимаю, что у него странный акцент.

— Вы кто?

— Это не так важно, важно одно. Завтра вы тебя освободим, тебе придется провести здесь ночь, но завтра освободим, — говорит парень, и почему — то мне кажется, что я ошибся с возрастом. Его глаза и голос выдают что ему не меньше тридцати лет, а то и больше. — Взамен нам нужна будет твоя услуга.

— Какая?

— Помочь поймать его. Мы зовем его Зверем, имени человеческого не знаем, и не думаем, что оно у него есть. Ты поможешь нам его обезвредить.

— Почему? Почему я? — сыплю я вопросами.

— По кочану, блин! — он резко встает и подходит к окну.

— Ладно — ладно. Не отвечайте, потом. Главное, я прошу, у вас есть власть, сила, не знаю. Я видел, знаю, вы его спугнули. Он вас боится, так что я сделаю что угодно я сейчас с чертом контракт подпишу, но, прошу вас, защитите Иру!

— Мы кое — что придумали, — отвечает Алексей, пока второй собеседник хмуро молчит. — Сегодня ночью упырь не должен никого убить.

Мне становится легче. Не должен. Отлично.

— Но все же, — произносит парень уже спокойнее и смотрит на Алексея. — Это не главная наша задача. Наша задача: убить чудовище. Все остальное второстепенно.

Тот важно кивает.

— Согласен, Берт.

Морщусь. Это его имя?

Берт о чем — то думает несколько секунд и вдруг смотрит на меня.

— Я предлагал Алексею, когда понял, что чудовище кого — то ищет. Я предлагал ему найти этого, кого — то и отдать Зверю с условием чтоб он убрался из города.

Сердце, кажется, начинает разгоняет лёд по венам. Желание вмазать ему, много вопросов и понимание, что нужно дослушать и не перебивать.

— Но Алексей меня разубедил. И был прав. Я говорю это не за тем, что сказать, что я такой злой, а он добрый. Нет. Просто… Я единственный из вас, кто хоть примерно понимает, с чем мы вообще имеем дело. Это чудовище, аналогов которому я никогда не видел, а я чего только не видал…, и задача уничтожить его — она невероятно сложная. Но Алексей прав, мы должны это сделать. Обязаны. Я — обязан.

— Почему именно вы? — спрашиваю я, не глядя на него.

— Потому что, я его создал.

Глава 5

Эта кровь необычная. Немного обжигает горечью. Плоть твердая и грубая. Не нравится мне такое. Но что поймал то и есть. Отбрасываю тело девушки от себя. Её голова падает на лужу её же крови. Светлые волосы окрашиваются красным.

В последнее время охотится стало труднее, много синих машин. Они ищут меня. Почему — то сегодня их нет. Это вместе с необычной кровью, меня настораживает. Не люблю такого. Не люблю непривычного.

Теперь я иду уверенно. Я перестал ориентироваться на запах, ведь давно выследил Её.

Я впервые увижу Её. Сейчас.

Иду по лабиринту её дома. Почему — то люди расселись в больших домах, занимая там по паре комнатушек. Странные. Нахожу её комнатушки. За ними дверь, а в доме… защита, как в церкви. Я чувствую её. Но почему — то могу войти.

Я ломаю замки резким движением, быстро и тихо. Научился этому давно, когда был совсем голоден, приходилось искать еду по людским убежищам. Открываю дверь. Чувствую вонь какой — то химии. Чернил, может быть. Здесь была защита, но сверху нанесли чернила. Интересно.

Иду вперед во тьму. Запах химии прекращается, вместо этого, удивительный, сладкий запах её. И вот она, лежит на постели, от шума просыпается, одним движением зажигает странную большую свечу рядом с собой и смотрит, прищуренным сонным взглядом.

На её кровати спит кот, но заметив меня он тут же убегает и прячется. Животные меня не любят.

Она оказывается красивой, на свету волосы будто загораются светлым пламенем. Как солнце.

Я осторожно подхожу к ней.

— Тебя освободили? Слава Богу! Я волновалась… с тобой ничего плохого не делали? У тебя такой вид мрачный…

Понимаю, что она меня с кем — то путает. Видимо с тем мужчиной, который увез её вчера. Качаю головой.

— Ну и хорошо. Прикинь, эта дура, Катька, заявила мне сегодня что я чуть не спалила квартиру, которую, якобы, мы снимаем. И пока меня не было. Она купила, блин краску и закрасила дверь. Там же я свечкой прожигала крестик, как тот мужик говорил, помнишь? Ну священник. Странная дичь, конечно. Но, блин. Лучше, знаешь ли, защититься, а то мало ли. Придет какой — нибудь домовой, и носки сопрет… Главное, она говорит мне «мы снимаем». А сегодня опять ушла к какому — то мужику. Получается, это моя квартира, я снимаю.

Я молчу, слушаю её тараторенье и не понимаю, половины слов. Но мне просто нравится её слушать.

— Так, чего стал? «Ложись со мной», — говорит она шепотом и хлопает по своей постели. Я иду к ней и сажусь ближе, мое лицо еще в тени, а её тело в свету.

— Что как неродной? — тихо говорит она и неожиданно касается своими губами моих.

Меня охватывает очень странное чувство, такое приятное и забытое. Все тело будто наслаждается её касанием, становится тепло, хотя я и не могу чувствовать температуру. Она входит языком в мой рот и вдруг отстраняется.

— Что с тобой? — спрашивает она и касается рукой своего рта. Смотрит на меня как — то странно. Берет свою свечку и приближает ко мне. — Мне показалось… У тебя волосы длиннее стали… это как?

Её голос меняется, глаза становятся больше. Я слышу, как её маленькое сердечко начинает стучать быстрее, как у птички.

Я молчу. Будто прекрасное наваждение развеивается, и я не хочу помогать ему ускользнуть. Она все

Кажется, в моем рту были еще капли крови той еды. И теперь я вижу эту каплю на её губах. Она касается её рукой и медленно наводит взгляд на свои пальцы.

Хочет крикнуть, но я зажимаю её рот ладонью.

***

— А МЫЫ ЛЮБИИИЛИ! А МЫЫЫЫ МОГЛИИИИ.

— Та заткнись!

— СВАЮ ЛЮБОВЬ НАЙТИ НА КРАЕЕЕШКЕ…

— ТА БЛЯХА МУХА! ДАЙ ПОСПАТЬ, А?

Я резко поднимаюсь.

Я в камере, рядом со мной пьяный толстяк, орущий старые песни. А с ним ругается дежурный по части. Голова болит от них.

Я что — то видел во сне… Что — то такое, что меня сильно взволновало. Надо вспомнить.

— ПАРАААМ! — голос алкаша как гудение парома прямо в мозг.

— Закройся, прошу!

Я пытаюсь вспомнить, что же сейчас уловил. Что такое?

Ира.

ИРА!

Подбегаю к двери, бью по ней.

— Поезжайте на Пушкинскую 12 дом, 18 квартира! Там девушка в беде! — кричу я.

Дежурный смотрит на меня, даже алкаш прекратил петь.

— Я говорю Пушкинская, 12 дом, 18 квартира. Быстрее. БЫСТРЕЕ ОН ЕЁ УБЬЁТ!

— Ты чё экстрасенс? — спрашивает алкаш.

Дежурный молчит несколько секунд и выдыхает.

— Ой, с вами не соскучишься. Этот горланит, этот ментов зовет из обезьянника. Дурдом.

— ПОЖАЛУЙСТА, НУ ПОЖАЛУЙСТА, НУ ПОВЕРЬТЕ… НУ ЕДЬТЕ ТУДА! Ира… Ира, — в отчаянии бью по двери. В глазах становится больно, я будто не могу держать их открытыми. Понимаю, что это слёзы. Кажется, я еще никогда не плакал с самого детства.

***

До утра я сижу сгорбленный, тяжесть в сердце не дает мне встать. Слышу, как скрипит ржавый замок. Открывается железная дверь.

— На выход, — пауза. — На выход! Оглох?!

Кто — то дергает меня за плечо. Нехотя оглядываю камеру. Да, толстяк ушел утром. Тут только я. Это говорят мне.

Встаю, с трудом. Ноги не слушаются, опираюсь на стену. Никуда не хочу идти.

Меня выводит в зал, там сидит уже другой дежурный и выдает мне вещи.

— В общем, не ты это. Камеры зафиксировали еще одно убийство. Там прямо четко видно лицо, вы похожи, но не сильно. Только в темени можно спутать, да и отпечатки не совпали. Так что разослали ориентировки, найдем гада. А ты спать иди домой. Сосед у тебя буйный был, мне сказали. Давай, приносим извинения. Топай отсюда.

Я ничего не могу сказать, забираю вещи и ухожу. Кажется, что не чувствую тепла в конечностях. Будто теперь сам обескровлен. На улице брожу будто в бреду, пока не слышу сигналку машины. Оглядываюсь. Стоит черная легковушка, с тонированными окнами, а рядом с ней Берт.

Вся моя боль поднимается волной ненависти. Я подбегаю к нему. И кричу, не давая и слова вставить.

— Вы обещали, что он сегодня никого не тронет. Он убил двоих. ДВОИХ! А я буду вам помогать? Он убил Иру! Вы обещали! А та блондинка? Я видел её лицо, я никогда не забуду её лицо…

— Это — слышу я женский голос. Оборачиваюсь на звук.

Пассажирское окно рядом со мной спущено и на меня смотрит девушка. Та, которую сегодня я убил ночью.

— Я надеюсь, мертвой я такая же красивая? — спрашивает она.

Все становится белым. И почему — то высоким…

— Тихо — тихо, — слышу шепот Берта. Он держит меня, пока я усердно пытаюсь потерять сознание. — Жанна, блять, твои шуточки… Скройся! — стучит он по двери.

Жанна закрывает стекло и ехидно хохочет.

— Мы обещали, мы выполнили, он никого не убил, — шепчет Берт. — Иру он забрал, да, наша оплошность. Утром проверяли защиту её квартиры, была отличная, а вечером её не стало. Не повезло, что сказать. Но Ира твоя жива, это точно. Он специально наелся перед тем, как идти к ней, значит он её не убьет. Он не хочет её убивать. Время у нас еще есть. «Так что поднимайся», — последнее он говорит, кряхтя и ставя меня на ноги.

— Кто был на камере? Кого менты будут искать? — спрашиваю я зачем — то.

— Иллюзия. Все продумано. Не переживай, мне не впервой. Такого человека не существует, не найдут и сами не пострадают. Против Зверя и армии будет мало… Садись, быстрее, а то люди будут видеть тебя общающегося с пустотой и как наркошу сдадут обратно. Меня ж никто не видит. Давай. В темпе.

За рулем оказывается Алексей, он кивает мне добродушно. Я киваю в ответ. Сажусь на заднее сидение, рядом с Жанной. Смотрю на неё неотрывно. Странное чувство. Очень странное.

— Это… вы его обманули? Что он её убил? Да? Это была иллюзия? — пытаюсь уточнить я.

— Ну как тебе сказать, — протягивает Жанна. — И снимает капюшон. Её кудри все в спекшийся крови.

— Меня сейчас вырвет, — честно говорю я. Она прячет волосы.

— В этом мире есть те, кого нельзя убить привычным способом. Тело прекращает работу, сердце даже останавливается, но потом все возвращается снова. Они не стареют, не могут быть убиты. Жанна одна из них, — объясняет мне Берт и добавляет. — Я тоже. Зверь, похож на нас, но другой. Он был иначе создан, и умер как человек. Зверь — ходячий труп, а мы, скорее просто долго топчемся на земле.

Кажется, мне надоело истерить и не верить.

Бессмертные и бессмертные, ладно. Это многое объясняет. Принимаю информацию… спокойно.

— Вы пережили такое, то есть… позволили убить вас, зная, что воскреснете? — спрашиваю я у Жанны.

— Угу. Неприятно, но другие не вернуться, а я вернусь. Но повторять фокус не хочу. Кстати, с тебя бабки на парикмахера, — заявляет вдруг Жанна и стучит по креслу Берта. — У меня была химическая завивка, теперь это фиг отмоешь.

— Подстригись просто, — отвечает он. — Сразу отрастут.

— Да, щас! — фыркает она и смотрит на меня. Взгляд её проходится по моему телу. — А ты худее чем он. Он не толстый, но такой, подкачанный, симпатичный. Тебе б тоже не помешало, был бы сексуальнее.

Я молчу.

— Тебе понравился упырь что ли? — слышу Берта. — Вот же извращенка!

— Сам такой, — огрызнулась она. — Не, ну, слушай, у тебя, когда — то было с упырихой? Это же опыт, интересно.

— Мне хватает, того, что ты пьешь мою кровь.

— Да иди ты!

Они о чем — то еще говорят, и эта болтовня жутко меня усыпляет.

***

Я приношу Ей ткани, одежду. Кидаю перед ней.

— Так будет теплее. Здесь холодно.

Я не чувствую холода, но знаю, что люди его ощущают. Да и погода не летняя, а она в одном шелковом платье для сна, в котором я Её забрал. Сидит, на полу и дрожит. Толь от холода, толь от страха.

Взглядом прохожусь по её бедрам, белые, маленькие. Хочется прикоснутся, почувствовать бархат кожи, к ним, но сдерживаюсь. Она же такая пугливая. Еще сильнее дрожать будет. Как бы ни померла от страха. Люди очень хрупкие.

— На, — говорю я и протягиваю ей одежду. Она берет её своими маленькими ручками, и меня обжигает теплом её пальцев. Она резко дергается, и я понимаю, её обжигает моим холодом.

— Это не согреет. «Это просто платье», — говорит она и её зубы громко стучат друг об друга.

Встает, смотрит на меня боязно и надевает красное платье поверх своего белого.

— Что тебя согреет? — спрашиваю я.

— Чай, куртка, обогреватель, — говорит она и как — то странно смеется. Шутит? Не понимаю. — А самое важное: отсутствие вот этого, вот… — говорит она и кивает куда — то. Я оборачиваюсь. Там лежит моя старая еда, ей даже луны полной нет.

Съел по приезду в город эту женщину, что бродила рядом. Старая, невкусная. А убрать некому, вот и лежит с разорванной грудью. Над ней летают мухи.

— Ты боишься мертвецов? — спрашиваю я, удивляясь. — Она не опасная.

— Да! — очень звонко отвечает мне и кивает. — Да. Да. Я действительно боюсь мертвецов, ведь именно этого мне и надо бояться сейчас.

Какие они… непонятные. Легче их есть, говорить с ними невозможно. Они никогда не отвечают прямо!

Вдруг, приходит мысль.

— У нее сверху что — то одето, оно теплое, оно с мехом животного, вот видишь, — показываю я на еду. — Я это сниму с неё сейчас, и отдам тебе. Будет теплее. Она в этом ходила, когда было совсем холодно.

— Нет, нет не надо! Не надо, пожалуйста, — взмолилась она.

— Так тебе холодно, — удивляюсь я.

— Нет, мне тепло, — говорит она.

Точно странная. Но как же приятно от Неё пахнет. Решаю сменить разговор, он выходит у нас странный.

— Я пойду поесть, и принесу еду тебе. Твоя еда другая, я понимаю. Я зайду в то место, где вы берете еду и заберу её тебе. Поняла?

— Не надо есть! — кричит она.

Да что ж такое!

— Почему? — спрашиваю я.

— Не ешь ник… ничего. Ничего и никого не ешь. Пожалуйста.

Так просит. Ну, можно и потерпеть.

— Я могу без еды много дней. Был голоден, когда тебя искал, нужны были силы. А сейчас, хорошо, я не голодный. Я принесу еду тебе, а сам есть не буду. Это тебя успокоит?

— Да, — кивает очень быстро. Даже кажется, что сейчас шею сломает. — А как ты соберешь еду?

— Пойду и заберу, — отвечаю я. Странный вопрос.

— Ты купи… деньгами. Пойди и купи, как человек. «Ты ведь человек?» — спрашивает она.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Я не думаю, вы слабее, и мрете быстро. Я живу дольше любого из вас, — отвечаю я и она серьезно кивает.

— Зачем мне покупать, если я могу забрать? — спрашиваю.

— Если ты ограбишь магазин, на тебя могут напасть охранники.

— Я их не буду есть, я не ем мужчин, — отвечаю я.

— Не убивай, никого. Даже если не будешь есть, и, если хочешь есть. Не убивай, — произносит она тихо.

Как же она много просит. Не ходи, не ешь, не убивай. Капризный зверёк.

— А как мне достать еду?

Она неожиданно кидает на мою еду, от которой воротила нос.

— Сумка. Может там деньги?

Да, когда я её хватал она была с этой штукой, поднимаю её отдаю Ей. Она осторожно, с явной брезгливостью и страхом берет. Раскрывает каким — то только ей понятным способом. Вытаскивает оттуда маленький предмет.

— Вот, кошелек. Там есть деньги, или карточки. Надо проверить. И на это можно купить что — то. Не убивать, не грабить. Купить.

Выдыхаю, раскрываю кошелек, да, лежит пару бумажек.

— Еще, здесь есть расческа, ты можешь… ну. Выглядеть более… человечески, — произносит она, делая частые паузы. Держит в руке розовую штуку с рукояткой и приближается ко мне.

По моему взгляду что — то понимает. Подходит ко мне осторожно и касается этой штукой моей головы. Волосы.

— Очень спутаны… Тебя так никуда не пустят. Я помогу, но пообещай никого не тронуть.

— Хорошо.

Она просит меня присесть и садиться за мной. Я чувствую дрожь её рук, неровное дыхание мне в затылок. Она что — то делает с моими волосами. Придерживая их у корней, проводит розовой штукой по ним. Я послушно терплю.

Я же молча просто вдыхаю её аромат и понимаю, что больше сейчас мне ничего не нужно.

— Почему ты так похож с Сашей? — вдруг спрашивает она. — Ты его брат? Родственник? Кто вы друг другу?

Мужчина, с которым она меня спутала. Мужчина, которого я видел рядом с попом и который увез её.

— Я не знаю, кто это, — отвечаю я. И продолжаю наслаждаться её близостью.

Она говорит, что все готово. Я встаю и касаюсь свои волос. Чувствую их иначе, будто бы легче.

Я киваю ей и собираюсь уходить, и вижу оставленную еду на полу, оборачиваюсь на Неё и по Её взгляду все понимаю.

— Она тебя все — таки пугает, — говорю я, — Ты меня не обманывай, я все пойму. Я решаю выкинуть еду на улицу, может её все — таки, кто — то и заберёт.

Глава 6

Просыпаюсь ближе к закату. Понимаю, что сплю на диване. Умудрился даже не проснуться, пока перенесли. Оглядываю комнату, просторный зал, и я даже не сразу замечаю человека впереди. Мужчину среднего возраста, который перетаскивает кучу зеркал.

— Э? — окликаю его.

Оборачивается.

— О, проснулся. А это я для тебя, готовлю.

— В смысле?

Он не отвечает. На звук приходит Берт.

— Проснулся. «Ты видел его?» — спрашивает он.

— Видел. Он не причиняет вреда Ире.

— Да, я так и думал. Какое — то время он будет добиваться его любви.

— Че? — прыскаю я.

— То. «Он любит её», — говорит Берт со всей серьезностью. Мне кажется, он должен сейчас рассмеяться, но он этого не делает. — Ты же её любишь?

— Я — да.

— Значит и он.

— Это блин как?

— Ты еще не понял? Ты его перерождение.

— Что?

— Мы на такое натыкались, однажды. Он упырь…

— Созданный вами, вы сказали, — напомнил ему я.

— Я не создаю упырей, — поправляет меня Берт. — Упыри появились задолго до рождения меня, или тебя или кого — либо. Европейцы назвали их вампирами, придумали им лоск, сексуальность. Но они всего лишь не упокоенные трупы. Кто — то связался с язычеством, с древними богами, которых нельзя будить, кто — то сам завершил свой путь. Упырь — это ходячий мертвец. Труп. В Европе их мало осталось, а у вас леса, такие куда солнце не заглядывает и там их очень много.

Однажды, для одного ритуала, мне нужна была кровь упыря. Я должен был спасти близкого человека и как ты сам сказал вчера, готов был и с чертом контракт подписать. Это я и сделал.

В обмен я получил знание, как спасти друга. И для этого нужна была кровь упыря. Мой брат, — кивает он на мужчину с зеркалами. — Обладает прекрасной способностью, он может перенести тебя куда угодно, создав зеркальный портал. И он перенес меня к вам в страну. В лес.

Там я впервые встретил Зверя. Он был голоден, я оцарапал себе руку. Он напал, и я поцарапал его тем же ножом. Это была часть ритуала. После этого что — то изменилось в нем. Магия она всегда двоична. И его кровь повлияла на моего друга, а я же повлиял на него и… получилось то, что мы с тобой знаем.

Он разумный, сознательный. Сильнее чем любой человек или маг и может даже притвориться человеком. Он прячется от солнца, но оно его не убивает, видимо просто неприятно ему. Он научился мимикрировать под людей, что не дано ни одному упырю. И при этом, он абсолютно одинок. Среди людей он быть не может, жажда мучает, среди упырей — они тупые кровожадные твари, хуже зверей. И куда ему?

— Причем здесь я и Ира?

— Притом, что упырь, умирая теряет душу. А души иногда имеют способность возвращаться в мир живых. И проживать новую жизнь в новом теле. И его душа переродилась в тебя.

— Нет… такого быть не может! Это нереально…

— Я все думал, какого черта? — продолжил Берт. — Он жрет едва ли не через день, ходит по городу и ведет себя так неосторожно. Он охотился, на неё. Чувствовал через вашу связь твою любовь к Ире. И искал её, не понимая, но чувствуя.

Потом я увидел твой концерт. Песни. Блин, кто — то кроме тебя их понимает? Ты поешь на том языке, на котором говорили лет шестьсот назад. Я стал догадываться тогда, а убедился, когда ты рассказал все Лёше. Все совпало, перерожденные видят во сне отголоски прошлой жизни, а у тебя она происходит как будто сейчас. Ты настроен на него, а он на тебя у вас связь сильнее чем у близнецов. Поэтому он пришел за Ирой. А ты, можешь помочь нам его убить.

— Как? — пересохшими губами сложно шевелить, но я пытаюсь.

— Зеркала, я создам портал в другую голову. В мир его памяти, — вступает в разговор брат Берта. — Что — то вроде осознанного сна. Тебе надо просто там побродить и увидеть его тайну. Он должен помнить, как умирали его сородичи или что — то знать о том, что опасно для него. Потом расскажешь нам, а мы к нему нагрянем сразу же. Только один момент — сам ты заплутаешь и точно сойдешь с ума, тебе нужен проводник, кто тебя за ручку отведет обратно и у нас есть такой…

Нас перебивает телефонный звонок. Первая трель, вторая.

— Это твой, — говорит Берт.

Хлопаю рукой по карману. Телефон точно мой. Не разрядился после всего. Надо же. Хочу сбросить звонок, кто бы это не был, но на экране вижу контакт «Ира. Бэк вокал». Смотрю на Берта и указываю на телефон, беру трубку и включаю громкую связь.

Тихо.

— Ира? — спрашиваю я в трубку.

— Где мой создатель? — слышу из трубки свой же голос.

Меня будто прошибает молния.

Он звучит как я. Он, как я.

Бывший я.

Боже.

Берт перехватывает трубку.

— Какие мы цивилизованные, не забыли и телефончик украсть и по нему звоним. Совсем как большой, умничка. Только вот красть девушек не цивилизованно. Может вернешь её домой?

— Создатель, — отвечает из трубки мой голос. — Сделай её как я.

Берт смеется немного истерично.

— Шутишь? Это нереально… — пауза, Берт меняется в голосе. — Слушай, ты результат ошибки, я физически не могу повторить тотобряд.

Пауза.

— Тогда сделай её вечной, это ты можешь.

— Это я могу, — соглашается Берт, явно нехотя. — Но это не сразу делается, не быстро.

— Сколько?

— Нужны ингредиенты… Пару дней дай, я достану.

— Хорошо.

— Дай ей трубку!

— Она не знает, что я говорю с тобой. Я украл эту штуку у неё и ей не давал.

— Дай ей трубку, чтоб я знал, что она жива и здорова. Иначе не видать тебе Вечной, больных я обратить не могу.

Шум в телефоне. Снова тихо.

— Ира, вы там? — зовет Берт.

— Да? — откликается она, её голос кажется даже слишком спокойным. Как давно не слышал её голоса вживую только во сне. Хочу подойти к телефону, сказать ей что — то но Берт качает головой.

— Ириша, план простой, я решаю все проблемы. А вы сидите тихо, и не злите нашего нового друга. Хорошо? Что он просит сделать, то и делайте. Ведите себя хорошо, Ира. Очень надеюсь, увидеть вас живой и здоровой. Не подведите меня. Все.

Он резко сбрасывает трубку.

— Не надо было напоминать ему о тебе. Не надо вызывать ревность, он же любит её, — произносит Берт. — Никогда не видел, чтоб за девку соперничали с собой.

Глава 7

Обряд почти закончен. Зеркала расставлены ровно по кругу, а в центре кресло, на котором я сижу и смотрю на свои множащиеся отражения. Начинает кружиться голова.

— И долго мне тут сидеть?

— Погодь, — слышу Берта из далека. Он отодвигает одно из зеркал, подходит ко мне и дает мне в руку маленькую деревянную статуэтку. На ней плохо нарисована женщина, внизу черепа, а посреди написано «Мара».

— Богиня смерти у славян. Твоя стюардесса на этот рейс, — поясняет мне он.

— Что за детский сад? — бормочу я, но из статуэтки появляется дым, он мгновенно разрастается и нависает надо мной.

В нем худая женщина с черными длинными волосами и перекошенным в крике лицом. Она будто поглощает меня, и я оказываюсь в другом месте.

Я уже видел его во сне. Это его комната, молодой князь… Да, тогда я думал, что просто хорошо пишу песни и увлекаюсь славянской музыкой, оттого и вижу такие сны.

Нет, я просто крал песни у себя же из прошлой жизни. А теперь стоит он, который бывший я и напевает одну из них. Молодой князь, один из многих сынов царя.

Я приближаюсь к нему, но снова вижу лицо женщины.

— Стой!

Мой двойник оборачивается на меня, мне кажется, что он меня увидел, но он лишь морщится. Будто ему лишь кажется, он чувствует меня.

Он подходит к сундуку в углу комнаты, оглядывается опасливо, отпирает его и вытаскивает куклу мары, такую же как я видел только, что.

— Он язычник. Он поклонялся тебе, когда все уже перешли в православие, — говорю я женщине. Мара лишь недовольно шипит.

— Потому и помогаю, что ты мой, — её голос звучит будто отовсюду и одновременно только в моей голове. Хриплый, сыпучий как песок. — Потому и вернула тебя в этот мир. Потому что ты МОЙ! — кричит она неестественно громко и от этого вопля усиливается ветер. Мой двойник смотрит в окно и качает головой.

— Идем, — говорит Мара, и мы оказываемся в другом месте. Ночь, крики людей и мой двойник на земле. Его держат сразу множество рук, царь отец стоит мрачный и чуть вдалеке. Я слышу, как он просит худощавого старика, стереть имя его сына из летописей.

— Поймали, — шепчет она и я слышу горечь в её словах.

— За то, что ты предал веру нашу, — говорит крупный мужчина, нависнув с ножом над моим сопротивляющимся двойником. — Богохульник, предается смерти! Иди в ад к своим бесам!

Я отворачиваюсь, слыша свой предсмертный хрип.

— Они не знали, что язычники возвращаются в этот мир, если их не сжечь. И не сожгли его. Повесили труп чтоб неповадно было другим. А потом стерли его имя из истории. Никто его не знает. Даже я забыла, — произносит Мара.

— Он вернулся упырем? — спрашиваю я.

Мара молча переносит меня и теперь мы в лесу. Деревья такие высокие, что не позволяют солнечному лучу пробиться. Я вижу странных существ, они голые, серые, тонкие. Похожи на людей, но явно нелюди. Всех отличает дырка под грудью, как хирургический надрез.

Среди них и я, вернее мой двойник. Такой же без сознания бродящий, потерявший душу и жизнь.

Налетает сильный ветер, такой что ветки сильно колышутся и падают на нас. Пробивается солнечный луч. Я вижу его, словно меч, который пронзает грудь женщины передо мной. Она корчится от боли и… Она просто взрывается.

Следующая локация. Тот же лес. Только теперь пусто. Вижу, впереди Берта, он ни капли не изменился. Только одет в бежевые, грязные обноски, имеет длинные жидкие волосы и держит в вытянутой руке нож с черной, блестящей рукоятью.

На запястье небольшая рана, из которой течет тонкой струйкой кровь.

Что — то налетает на него, с диким, звериным криком. Это что — то мой двойник. Берт царапает его и тот издает нечеловеческий вой. Почему — то эта боль настолько сильна что он убегает от Берта. Берт тяжело дышит и… исчезает.

Я оглядываюсь и вижу теперь снова толпу упырей. Среди них и я, но я другой. Мой двойник осматривает своих сородичей разумным взглядом. Снова ветер, снова солнце и снова удар. На сей раз мужчину, и я четко вижу, что солнечный луч попадает прямо на разрез ниже груди.

— Вот и Кощеева смерть, — говорю я шепотом. — Солнце должно попасть на эту часть тела. Там, где по поверьям находится душа… Я понял, я все понял, Мара! Возвращай меня домой, — обращаюсь я к богине.

— Не только ты.

— Что?

— Я богиня мертвых, а не живых, мальчик. Я не на твоей стороне. Ты видел его жизнь, а он видел твою. Он знает, что знаешь ты, — говорит Мара и кивает куда — то. Проследив её взгляд, я вижу моего двойника. Другого. Он стоит в современной куртке и смотрит молча на нас.

— Теперь, вы равны, — произносит Мара.

В следующее мгновение меня выкидывает из сна, и я снова оказываюсь в центре зеркал. Встаю, подбегаю к одному из них и замечая свое отражение не могу не поморщиться. Мне странно видеть себя и понимать, что это я.

— Две новости, хорошая и плохая. Хорошая — я знаю, как его убить, — сообщаю я, выбегая в зал, но вижу там исключительно угрюмые лица.

— Что? «Что не так?» — спрашиваю я.

Первым голос подает Берт.

— У тебя сегодня день рождения.

— И что?

— Твои друзья, устраивают тебе сюрприз, в твоем доме. А Жанна видела минуту назад, как Зверь и Ира садились в машину. Ира назвала водителю, адрес твоего дома.

Глава 8

Мы заходим в дом моей тени. Она жила тут, дышала, пела мои песни, пока я укрывался от людей. Мара все показала мне, всю его жизнь. То, как он украл мои песни, и стал известен благодаря им. То, как он полюбил Иру, теперь я знаю, Её имя.

Она полюбила его из-за моих песен. Он собрал друзей, из-за моей памяти, нагло и безвкусно вытаскивал из моей жизни, все что ему было нужно. Но он всего лишь мой отголосок.

Моя тень.

Открываю дверь и выскакивают люди, его друзья. Я помню их имена, помню их истории. Я улыбаюсь, как сделала бы моя тень и принимаю подарки. Пожимаю руки мужчинам, приобнимаю женщин.

Сегодня и отныне — я это он.

Моя тень заняла моё место, забрала мои песни, и любовь. Теперь я буду вместо него.

Ира рядом. Я могу насладиться пока воспоминаниями о ночах, что она проводила с моей тенью. А потом, она полюбит меня. Потому что я истинный я.

— Саня! — кто — то из его друзей окликает меня, я помню, что его зовут Олег. — Сыграй нам на своих гуслях. И похер на соседей, праздник сегодня!

Улыбаюсь. Гусли. Я когда — то играл на таких по вечерам. Когда был жив и такой же как они. Мара показала ему часть моей жизни, но он и толики не видел, сколько в ней было счастья. Не было только любви. Я не успел еще полюбить, как меня убили. Теперь наверстаю. Теперь смогу.

Сажусь поудобнее, кладу голову и руки на инструмент.

Не могу играть.

Пальцы на струнах, но я не могу ими двинуть, не могу начать. Я помню, как это делать. Помню, что делать… но не могу!

Будто чего — то не хватает. Не хватает во мне. Я трогаю струны, и они издают недовольный звук. Под удивленные взгляды друзей моей тени я отставляю инструмент.

— Потом.

— Ладно, — отвечает Олег и будто не замечает мою хмурость. — Так, ну кольцо мы видели, ты показывал. Так что давайте. Горько. Горько! Горько!

— Горько! Горько, — подхватывают остальные. Я оборачиваюсь на Иру. Встаю и замечаю, что ей будто не так противно и страшно от меня. Привыкает.

Касаюсь её губ своими. Тело снова оживает, оно любит её. Вспоминаю, одну их тех ночей что тень провела с ней. Сколько это было чувств, они так приятно обжигали изнутри. Телу было приятно, но это не сравниться с тем огнем внутри.

Целую Иру. И не чувствую никакого огня. Внутри так холодно. Мертво. Словно попытка поджечь давно сгнившие ветви.

Я впервые после смерти, так сильно осознаю смерть. Что я сейчас мертв. Мне стоит бояться этого, или ужасаться. Но даже этих чувств нет. Я просто мертв.

Я отстраняюсь.

— Уходите! — рявкаю на гостей.

— Чё? — спрашивает одна из девиц. Катя.

Ира что — то говорит им про больную голову, концерт и какой — то еще бред и быстро выставляет друзей. Я даже не оборачиваюсь на них. Она так умна, и стала очень спокойна в последние часы. Не перестаю восхищаться ей. Хотя…

Нет, это лишь тело. Тело любит её, хочет её. И разум восхищается ей, проклятый разум! Лучше бы я был без него. Лучше бы я ходил таким же диким зверем по лесам. Не осознавал бы как мне не хватает… Себя. Огня внутри меня.

Шум стихает и дверь закрывается. Заветная тишина.

— Ты не любишь меня, — говорю я Ире, когда она приближается.

Она замирает. Молчит. Такая спокойная.

— Это не беда, можно исправить. Я бы исправил, ты бы полюбила. Но я тебя не люблю, вот это сложнее. Я ничего не люблю. Ира. Я ничего не хочу. Я сотни лет не чувствую ничего. Я только голоден. Только и всего. Все остальное, мираж.

Я сажусь на кресло и думаю, вспоминаю свою жизнь и то, что показала мне Мара.

— Моя тяга к тебе, это отголосок его любви, — говорю я. — Я почувствовал её, когда был в его голове. Это я его тень, Ира. Не он моя. А я его! Я ходячий старый костюм, а тот, кто ходил в нем, теперь ходит в твоем Саше.

— Я бы не могла жить без чувств, — произносит Ира. — Это очень страшно.

Вижу в её глазах жалость. Мне должно быть стыдно или противно от неё, но мне все равно. я сгнил внутри. Очень давно.

***

Просыпаюсь.

— Что там? — спрашивает Берт.

— Философствует, — отвечаю я.

— Портал готов. Рассвет через 3 минуты.

— Ему жить столько осталось, — говорю я и не успевает Берт сообразить, как я выбегаю зеркального портала к своему подъезду. Это мой бой и моя женщина. Берт сможет войти в портал через пару минут. Правда он не знает квартиры… плевать! Оставлю открытой дверь.

Лечу по ступенькам. Отпираю дверь квартиры и врываюсь. Ира стоит одна уставшая. Оборачивается на меня.

— Саша, — говорит тихо и спокойно, обнимает меня крепко. Я целую её щеки, лоб, виски. Не хочу отрываться, но осталось главное дело, а потом остальное.

— Где он? — спрашиваю я и она кивает на балкон. — Стой тут.

Выхожу на балкон. Впервые вижу Зверя вживую. Он стоит, оперев руки в парапет. Оборачивается на меня. Его куртка расстегнута, и я вижу зияющую красную полосу под грудью.

— Твои друзья, твои песни, твоя женщина. Ничего меня не насыщает. А жить как раньше я не смогу, вспомнив, что такое чувства. Я больше не хочу. Мара показала мне всё. Я хочу, чтобы все закончилось.

Я замираю в удивлении.

Так просто? Он решил сделать это сам? Я осторожно киваю, надеясь, что он не передумает. Но времени у него уже нет, солнце уже восходит за горизонтом, и я вижу его.

— Знаешь, почему мы гибнем от солнца, тень? Напишешь это в следующей нашей песне.

— Я не знаю, — отвечаю я.

— Потому что оно ищет тех, кто не должен ходить по земле, а должен гнить в ней. Мы ошибки природы, и солнце очищает землю от нас, проверяя на месте ли душа. Если её нет. Оно убивает нас.

— Прощай, моя тень, — говорю ему я зачем — то.

— Прощай, моя тень, — отвечает он эхом.

В следующий миг белый луч падает ему на грудь, и он в мгновение превращается в серый дым, который разлетается по всему балкону. Все происходит так быстро, что он не кричит.

Почему — то во мне теплится надежда, что он не мучился. Хотя, зря. Он же все — таки Зверь. Был им.

Теперь ничто не мешает обнять Иру что я и делаю. Она меня медленно обнимает. Моя сильная, добрая девочка, так крепко вынесла все страдания.

Берт вбегает в квартиру, пропустив все интересное, смотрит на нас, а я показываю на балкон. Берт задумчиво кивает, и мы прощаемся лишь взглядами.

Я понимаю, что это то знакомство, о котором не стоит рассказывать. И лучше даже, не вспоминать. Теперь только счастье и покой.

Обнимаю мою девочку еще сильнее. Никогда её больше не отпущу!

Счастливый конец для Морены

Да уж. Теперь никакого загара если не хочу размазаться по пляжу как Зверь на балконе. Три дня убирали его ошметки!

Придирчиво оцениваю свое отражение.

— Ира — Ириша, — произношу я в зеркало. Даже не знаю, идет ли теперь мне это имя. Без души все кажется… другим.

Когда ушел Зверь, чтоб найти мне еду. Явилась Мара — богиня смерти и сказала, что у меня есть шанс спасти одного.

Либо Сашу, либо Зверя. Она покажет обоим жизни друг друга, но сделает это так, чтоб один захотел умереть, а второй готов был ему в этом деле помочь. Просто нужно решить кого оставить в живых.

Спросила, что я готова за это отдать? Я сказала, что готова отдать все ради Саши.

И в этот момент она закричала так, что у меня чуть голова не взорвалась. Но через мгновение мне стало так спокойно. Я потеряла душу, но обрела силу демона Мары. Обычно это мертвые твари, но если человек готов отдать душу сам, то он превращается в её самую любимую и самую расторопную слугу. Кем я и стала, чтобы спасти Сашу.

Честно говоря, когда это случилось, я подумала о том, что нужно переиграть и спасти Зверя. Он сильный и в нем нет морального занудства как в Саше. Теперь мы могли бы понять друг друга. Но потом поняла, что с ним будет сложно. Его голод может мешать нам, поэтому Мара и предложила мне выбор. Поэтому Маре нужна я и Саша.

Она лишила меня воспоминаний о том, что такое чувства, чтоб я не была сентиментальной дурочкой как Зверь.

Теперь под грудью у меня появилась красная полоска. Правда видно её только в зеркальном отражений. Мара позаботилась о том, чтобы никто не мог узнать моей тайны. Только зеркала. Они не могут врать.

Моя богиня очень умна. И буду с радостью приносить ей людские жертвы, делая это аккуратнее чем Зверь или кто — либо еще.

Но главное, мы с ней обе знаем, что как то, что увидел Зверь в жизни Саши повлияло на него, так и то, что Саша видел его глазами изменит его навсегда.

Он захочет это повторить, захочет услышать крик жертвы. Чувствовать, как её жизнь утекает в твоих руках. Это чувство власти, силы, вкус крови. Это наркотик, с которого нельзя слезть. Саша будет бороться с собой и скрывать эту борьбу от меня. Но я буду рядом, и помогу ему сделать первый шаг и тогда мы оба станем слугами Мары. Моя госпожа будет довольна, а я — счастлива.

Не то, чтобы я любила его. После того, как пропала душа я прекратила это ощущать. Но, он мне подходит. И я знаю, как сильно его хочет видеть в своих рядах Мара.

А вот и мой дебют. Соседка пришла, от очередного любовника. Шлюшка. Мара таких любит.

— Катя, — зову я.

— А? — откликается она.

Этого достаточно. Демон Мары должен только заставить жертву ответить на зов, знакомого голоса, когда не видит спрашивающего. Теперь Мара имеет над ней власть.

Я слышу вихрь дыма моей госпожи и истеричный крик Кати.

Закрываю глаза и наслаждаюсь её предсмертными воплями. Госпожа решила, что сегодня будет играть с жертвой, так что эта музыка будет звучать долго.

А потом она наложит иллюзию. Все подумают, что бедная девочка получила сердечный приступ. Её тело будет выглядеть чинно и благородно, а за скрытой шторой иллюзии прекрасный вид истинной, кровавой смерти, оставившей брызги на стенах и кровати.

Я буду видеть это, и спать на ней с Сашей, однажды, это увидит и он.

Моя госпожа будет довольна.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Счастливый конец для Морены