тонких шарф на шею закинул – ее прощальный подарок.Мэт вдруг пожалел обо всем – это из-за нахлынувших позабытых чувств. Хотел отступить, сбежать, но она обернулась. Увидела, узнала. Выплюнула косточку – грубо, как какой мальчишка с улиц.– Виктория, – Мэт растянул губы в улыбке.– Мэт, – неверяще покачала головой она. – Все такой же... даже не верится.– Ты красоткой стала, – Мэт подошел к ней ближе. Заметил, как сбилась от духоты пудра на ее лице. – Ну как, поумнела? В смысле, научилась чему?Виктория улыбнулась. Благосклонно, снисходительно. Изменения в родном доме – вызвали у нее растерянность, непонятную тревогу. Но Мэт все тот же, привычный бестолковый. Неправильный эльф. Он это знал.– Смотри, – Виктория изящно взмахнула рукой, и между ней и Мэтом взбугрилась земля, пробился росток, расти стал, все быстрее и быстрее, освобождая зеленые листья, рождая крупный бутон. Странный, неестественный цветок. Роза со слишком толстым и длинным стеблем, Мэту под нос. Бутон пробовал распуститься – Мэт пробовал сделать все, чтобы позволить ему это.Не вышло. Слишком близко.Алые лепестки поникли, почернели, опали... И листья за ними. Лишь голый ствол – тоже почерневший – остался. Колючий, жуткий.Виктория покраснела от стыда из-за неудачи. Ножкой пихнула стебель – от взмаха цветные юбки взлетели и почти обнажили коленки. Виктория коротким заклинанием развеяла свою неудачу в пепел. Попыталась непринужденно пожать обнаженными плечами – хрупкими, слишком костлявыми, пропитанными кремом от загара.– Наверное, тут земля плохая. От почвы тоже много зависит. И от погоды. Я уже отвыкла от этой жары... Раньше мне не казалось, что здесь так... неприятно пахнет.Сладкая гниль пропитала этот сад.– Как тебя встретил отец?Виктория некрасиво сморщила милое личико.– Проклял, как еще. Он всегда был против моего обучения. А теперь так... обвинил, что на похороны не приехала. Но ведь я не могла, никак не могла отпроситься с университета! Да, строгие правила, но это того стоило! Он же лучший на Пинионе, больше нигде меня бы не смогли столькому научить и... Мать бы я все равно не спасла. Но знаешь... этого я и ожидала. Такого отца. Только вот дома стало так пусто. Все ушли.Мэт мог бы и не спрашивать. Знал, что после смерти жены, хозяин особняка губил себя в выпивке. Знал, что все слуги разбежались.Только повар-старик и отец его, сторож-старик, и остались. Верные слишком. Не могли себе другой жизни представить. Любили это дом и его господ.Повар уже три месяца как не просто повар – за ним все хозяйство.Сторож уже месяц не просто сторож – он мертвец. Был слишком стар.– Но Руди и дедушка Эдди остались, – голос Виктории задрожал. – Руди так постарел... Руди так мне обрадовался. Знаешь, Мэт, я расстрогалась, искренне, правда. Поняла вдруг, что меня здесь любят и ждут – пусть просто слуги. Просто лысый морщинистый повар и его отец... Но они всегда меня поддерживали, единственные тогда верили... И сейчас... Правда, Эдди я еще не видела, Руди сказал, что он отсыпается – не хотелось будить... вот, хожу, жду ночи...– Они правда тебя любят...– Да... Хотела была показать Руди, что до сих пор храню ту глупую фотокарточку, но.. кажется меня обокрали, – Виктория горько рассмеялась. – Я ужасно расстроилась, а Руди мне сказал, что и так все помнит, что это лучшее его воспоминание. И я подумал – мое тоже.Мэт тоже помнил. В тот вечер Виктория вновь поссорилась с отцом. Ему не нравилось, что его дочь якшается со всяким отребьем, что любит каких-то слуг больше, чем родных родителей. Он бы их и выгнал, но хозяйка не позволила – она всегда здраво мыслила. Пусть тоже считала поведение дочери недостойным своего положения.Они, конечно, были не правы. Виктория всегда ставила себя выше остальных и любила только себя. Она хотела казаться благородной, современной. Девицей с широкими взглядами, как у северянок. Фотокарточка, которую когда-то сделал Мэт – лишь подростковый бунт. Провокация. Ничего пошлого, конечно, невинные дочерьи чувства – просто кокетливая благородная дама и пара жалких стариков. Порода и чернь. Но тогда Мэт все равно любил прекрасную Викторию.Это теперь он завел близкое знакомство с самой прекрасной из женщин. Магией смерти. Но забыть Викторию не удалось.Забыть доброту пары жалких стариков – тоже.– Ты останешься? – спросил Мэт.Виктория, смахивающая платком капельки слез, только удивилась:– Нет, ну что ты, дурачок! Я буду работать в столице... завтра же уеду. Но я не могла не попрощаться с домом.Мэт вздохнул с облегчением. Он рад что она приехала. Он рад, что она, так сильно изменилась. Он рад, что она почти забыла себя. Он не знал бы, что делать, прими бы Виктория иное решение.***Прощание вышло трогательным.Старик-сторож, Эдди, даже не казался таким страшным этой ночью. Он радовался встрече, шепеляво что-то рассказывал, пах переспелыми персиками. Руди в своем излюбленном колпаке шел рядом, тоже сиял. И Виктория обошлась без брезгливыми мин. Смотрела с
Последние комментарии
1 день 12 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 14 часов назад
2 дней 1 час назад
2 дней 1 час назад
2 дней 2 часов назад