Маленькая девочка Талли, тихонько зашла в комнату, уставленную мольбертами. Здесь пахло масляными красками и растворителем, и висело множество черно-белых картин. Столько картин, что и стен не видать, по углам валялись темные тряпки, а пол весь был усеян веснушками-кнопками. Здесь мама в бледном платье покусывала кисточку и писала пейзаж за огромным окном. Талли села на пол и стала смотреть как мама порхает у холста, рисуя серую листву дуба.
Талли всегда мечтала научиться рисовать так же как мама, но знала, что никогда не сумеет. Талли совсем не лентяйка, она много трудилась, ловила контуры пасущихся лошадей остро отточенным карандашом, а портреты черной ручкой получались ничуть не хуже, чем у старшей сестры, которая сейчас уехала учиться в столицу в академию искусств. Но рисовать по-настоящему Талли не могла — краски ей не давались. Она совсем не различала цветов. Все в ее мире было черным или белым, или темно серым или светло серым, каким угодно, но только не цветным.
Многие врачи приходили осматривать Талли. Каждый брался за дело и каждый сдавался через пару месяцев. Доктора извинялись перед мамой и разводили руками. Редчайший, невиданный в медицине случай, говорили они. Мама истратила все свои сбережения на лечение, но Талли так и не научилась видеть цвета.
Помечтав о несбыточном и налюбовавшись на маму, которая увлеченно рисовала, Талли побрела в свою комнату. Мама тут же опустила кисточку и посмотрела вслед дочке. Ей снова стало тяжело на сердце.
На пороге маленькой комнаты, вокруг Талли завился серый кот, и да, кот был действительно серый. Мама сказала. От этого становилось легче, ведь Талли знала, что ее друг был именно такой, каким она его видит. Настоящих друзей у маленькой Талли не было, они с мамой жили в низовьях могучих гор, где мама писала пейзажи, а Талли поправляла здоровье на свежем воздухе. Ближайшая деревенька ютилась за холмом, но мама не отпускала Талли туда одну.
Приласкав кота, Талли подошла к окну и загнула кончик носа о стекло. Кот тут же прыгнул на подоконник и улегся ей на ладошки. Снаружи был обыкновенный, серый пейзаж, пепельные луга, вдалеке горные седловины, и белоснежные облака, пролетающие на седом небе. Вдруг что-то сверкнуло вниз по склону, будто солнечные прошмыгнули и тут же исчезли в траве. За ними, то и дело хватаясь за голову, неуклюже поспешал старик.
Талли округлила глаза, давно с ней не происходило ничего интересного. Поцеловав в мокрый носик кота, Талли распахнула сосновую дверь и выбежала на улицу. Босая она мчалась по бесцветной как карандашные штришки траве. Трава становилась выше и выше, кончики били по лицу, но Талли только быстрее бежала. Лишь когда трава закрыла все вокруг, и Талли перестала понимать где был старик, и в какой стороне ее собственный дом, ей пришлось остановиться. Талли поднялась на носочки, испуганно озираясь. Она совершенно заблудилась.
Тут из-за травы донесся кряхтящий голос:
— Девочка, прошу, помоги старику.
Талли опрометью кинулась на зов, и трава отступила. На корне старого дуба сидел старик в серой мантии. Казалось, лет ему не меньше чем самому маститому дубу, и кожа на лице старика точь-в-точь ожившая кора. Подле лежала пустая корзинка, а далеко вниз по склону катились яблоки, отбрасывая яркие блики.
Талли бросилась за яблоками, но куда там. Они уже катились по камням, набирая скорость. Когда яблоки врезались в древние острые выступы, то разлетались на кусочки. Талли знала, что и сама разобьется, если полезет вниз с обрыва, и ей стало так жаль, что прибежала она слишком поздно и ничем уже не поможешь. Тут на самом краю, на последнем островке травы, Талли углядела яблоко. Она медленно, крадучись, словно боясь спугнуть, приблизилась к обрыву. Вдруг злодей ветер раздул щеки и дунул так что листва зашумела, трава приникла, а яблоко перевалилось через кочку, покатилось и расквасилось о выступ. Пришлось Талли возвращаться ни с чем.
— Простите, я не успела поймать ваши яблоки, — сказала Талли и, шмыгнув носом, потупила взгляд.
— Ну что ты дитя! Спасибо что попыталась помочь. Это я глупый старик уронил корзину, теперь и ногу вывихнул, и без яблок остался. Даже не знаю, что же мне делать. Моя госпожа велела принести красных наливных яблок из ее сада по ту сторону холма. Вот только я уже не смогу вернуться.
— Дедушка, я вам с радостью помогу. Я сейчас сбегаю, я знаю, где этот сад! Вот только он за калиткой, — с грустью вспомнила Талли. — А у калитки всегда сторожит солдат.
— Спасибо, милое дитя. Калитка не беда, держи, вот тебе ключ, и корзинку мою возьми, — с благодарностью в глазах затараторил старик. — Только много не неси, побереги ручки молодые.
Талли, сжимая ключ, бросилась бежать за холм. Всего через час она добралась до деревни. Здесь важные взрослые шагали туда-сюда, козочки щипали траву во дворах, женщины стирали в корытах, детки бегали вокруг развешенного белья. Мужчины пилили бревна, привезенные для отопления, готовились к зиме заранее. Девочка увидела сад и, быстро пройдя через деревню, очутилась у ворот. Огромные металлические ворота блестели, госпожа местных земель хорошо следила за любимым садом. Солдат, у которого сабля блестела на солнце еще ярче, сказал:
— Девочка, нечего глазеть, яблоневый сад только для госпожи и ее слуг.
Талли показала солдату ключ. Увидав, он вытянулся в струну и отчеканил:
— Прошу меня простить и добро пожаловать!
Талли повернула ключ и замок с металлическим щелчком открылся. Ворота повернулись на смазанных петлях и Талли вошла в сад.
В саду было столько яблок, сколько никогда не видела Талли за всю свою жизнь! Огромные, спелые они клонили ветки яблонь к земле так, что даже самая маленькая девочка могла протянуть руку, и сорвать сладкий плод. Талли быстро шагая от дерева к дереву, набрала огромную кучу яблок, и сложила их в корзинку старика. Корзина казалась неподъемной, но Талли строго взглянув на нее, схватила и потащила. Выйдя из сада, и поблагодарив солдата, направилась в сторону деревни. Топая маленькими ножками по единственной деревенской улочке, она думала о старике, и откуда он взялся. Как хорошо, что прямо в день знакомства, Талли смогла помочь старичку и принести ему красных яблок!
— О нет! — вдруг спохватилась Талли и опустила корзину.
Талли вдруг поняла, что не знает, какого цвета яблоки она набрала. Тут к ней подошла деревенская женщина:
— Милая девочка, какие красивые у тебя яблочки.
— Угощайтесь, — ответила Талли. — Только не берите красных. Вы знаете, я совсем не различаю цветов, а меня попросили принести именно красных яблок.
— Совсем не различаешь цветов? Бедняжка. Но спасибо тебе.
Женщина взяла два яблока и благодарно улыбнулась. Талли пошла дальше, и каждому кто подходил, объясняла свою беду. Каждый выбирал, благодарил девочку, а дядька с закрученными усами даже поклонился. Каждому Талли улыбалась своей невинной детской улыбкой.
Но вот у Талли осталось полкорзины, потом стало еще меньше, а под конец какой-то ворчащий мужчина в грязных брюках забрал последнее яблоко. Как же так, думала Талли, видимо, я набрала только зеленые или желтые яблоки, надо же было спросить солдата, где растут красные! Она хотела уже вернуться в сад, но тут донесся голос старика:
— Скорее, добрая девочка, моя хозяйка уже заждалась меня!
Старик стоял на холме, и торопливо махал ей руками.
Что делать, Талли в слезы и бежать к старичку, рассказала она как все было, и как не смогла она набрать красных яблок!
Тогда старик нахмурил брови, весь его вид внушал трепет, и сказал он:
— Идем, дитя, у меня мастерская за холмом, может мы и сможем тебе помочь.
Талли послушно, чувствуя вину, поспешала за стариком, который теперь передвигался удивительно быстро. Шли они по густой, кое-где еще мокрой траве, за холм и еще дальше, к притаившемуся между скал домику. Талли сразу представила, как домик испугавшись грома спрятался меж двух отвесных скал, да так и застрял.
Из каменной трубы домика тянулся прозрачный дымок. Сам домик был сделан из дерева, черного, как будто начинающего гнить, Талли даже ковырнула ноготком дверь, когда они входили, но дерево не поддалось, он оказалось твердое и холодное как гранит. Внутри на стенах целые лабиринты из полок, и на всех стояли стеклянные игрушки самых причудливых форм. Были здесь драконы, русалки, по стеклянным полям бежали кентавры, а свет из окна путался в прозрачных красотах и отражался во все стороны солнечной мозаикой. Старик пригласил Талли в мягкое кресло, набитое душистыми травами. Пока Талли залезала и усаживалась поудобнее, ей показалось, что стеклянный дракон махнул ей хвостом.
Старик тем временем запалил печь, заварил чай и попросил Талли не стеснятся, и класть столько сахара сколько захочет. Пока Талли доставала из шкафа фарфоровую сахарницу, старик подбросил внутрь печи угля и мехами раздул пламя. Аккуратно поставил в жар стальной ковшик с толстенными стенками и захлопнул крышку. Улыбнувшись, старик опустился в сплетенное из сухой лозы кресло-качалку.
— Сейчас мы попробуем поправить твою беду. Цвета штука загадочная, и каждый видит их по-разному. Сосредоточься, Талли, сейчас ты должна описать, какими будут твои цвета. Начнем, пожалуй, с красного.
Тут стеклянный дракон соскочил с полки, извиваясь перелетел на кресло и оттуда сиганул прямо Талли на палец. Талли испугалась, но дракон ласково оплел ее палец и положил голову на ноготок, готовясь слушать.
— Расскажи ему, — ободряюще кивнул старик.
Талли собралась с духом, все-таки не каждый день стеклянные игрушки оживают, и глядя прямо в глаза дракончику сказала:
— Красный цвет, наверное, очень горячий, и гневный, шептать он не умеет. А еще красная еда обычно вкусная, кроме свеклы, но мама говорит, что свекла не совсем красная, поэтому красный вкусный цвет. Но есть много ядовитых красных штук, поэтому он и опасный. Он согреет в зиму. Этим цветом целует мама. А еще красный иногда немного железный.
Дракончик закивал, сделал еще виток вокруг пальца, спрыгнул, полетел к печи, и через щелку протиснулся внутрь. Талли вскочила, боясь за дракона.
— С ним все будет хорошо. Пока расскажи ей как ты представляешь синий цвет. — Старик указал на стол.
Талли только сейчас увидела, что в ее чае плещется стеклянная русалка. Талли нагнулась прямо к кружке, а русалка, вынырнув, приготовилась слушать.
— Я никогда не видела синий, но мне кажется он журчит и покрыт волнами. Он холодный. Он снимает боль. А еще его любят птицы.
Русалка недовольно подняла свой хвост.
— Ах да, — спохватилась Талли, — и рыбы его тоже любят.
Тогда русалка выпрыгнула из чашки, ловко как змея скользнула к печи, попробовала пролезть в щель, но не сумела протиснуться. Тогда она постучала по крышке, уперла руки в боки и принялась смотреть на старика. Тот поспешил на помощь, а к Талли на плечо, роняя перья, приземлилась птица-феникс.
— Желтый, Талли, — сказал старик.
— Летом желтый палит сухим теплом. Потом предвещает холода. Еще желтый цвет денег. И цвет печенья, что готовит мама. И чем бледнее желтый, тем лучше. Яркий я бы обходила стороной. Желтый хитрый цвет, верткий, ах, и ужасно кислый.
Старик в это время достал из печи ковшик с толстыми стенками. Внутри светилось что-то жидкое. Птица-феникс слетела с плеча Талли и плюхнулась прямо в ковшик, расплескав огненные капли.
— Хорошо, Талли. Но есть одно условие. Если у меня получится, обещай больше никогда не ходить к яблоневому саду за высокой калиткой. И даже не смотреть на него.
Талли удивилась такой просьбе, но сразу же согласилась, ведь видеть цвета куда ценнее, чем видеть какой-то сад, пусть даже очень красивый.
Тогда старик пальцами подцепил расплавленное стекло и принялся его вертеть, рисуя огненные узоры. Талли вскрикнула, но старику совсем не было больно. Он увлеченно играл со стеклом, а потом дунул, подбросил, мизинцем разрезал горящую кляксу пополам, и стекло двумя каплями упало в ведро с водой. Потом старик принялся рыться во всех шкафчиках, пока наконец не отыскал тоненькую изящную оправу очков. Из ведра он достал две маленькие круглые линзы, которые сами будто приросли к оправе. Но не это показалось Талли самым чудесным. Линзы очков были цветные. В них вперемешку застыли желтые перья феникса, синие чешуйки русалки, и красные шипы дракона. Талли потянулась за очками и, с мелкой дрожью в руках, надела.
Вся комната залилась разноцветным сиянием. Талли радостно вскочила, и принялась жадно рассматривать каждый цвет, и каждую стеклянную фигурку. Стараясь навсегда запомнить. Боясь, что это не навсегда. Представьте, что вы всю жизнь ели одну пресную кашу, а потом вам дали настоящий домашний торт со взбитыми сливками. Только для Талли это значило гораздо больше. Это значило что исполнится ее мечта, и она сумеет по-настоящему рисовать. По ее маленькому личику текли слезы. Она бросилась к старику и крепко его обнимала, лепеча слова благодарности. Старик погладил ее по голове и сказал:
— Беги скорее к маме, пусть и она разделит твою радость, только помни, никогда не ходи к яблоневому саду.
Через несколько минут Талли выбежала из хижины старика, и ей открылось голубое небо, зеленая трава, коричневые стволы деревьев и пестрые луговые цветочки. Все пепельные холмы оказались пропитаны ярким, до мурашек насыщенным цветом. Талли бросилась бежать домой, а очки сняла и положила в кармашек, ей было сложно отказаться от цвета даже на минуту, но она боялась разбить свое счастье. Приблизившись к дому, Талли снова надела очки и увидела маму, которая беспокойно ходила по двору, обыскивая каждый уголок, видимо в поисках Талли. Подбежав к маме, она обняла ее крепко-крепко, и, взяв ее за руку, потащила к дому. Ей очень хотелось поделиться своим счастьем. Талли за руку с мамой, босая шагала по траве, вот и крыльцо, родные ступеньки, и на них выбежал встречать девочку огненно-рыжий кот…
Старик вышел из хижины с радостью и беспокойством на душе. Он зашагал по направлению к деревне. Конечно, когда пройдут первые восторги, детское любопытство возьмет верх над данным обещанием. Так думал он, сурово, ступая между домов к саду. У золотой калитки, старик приказал солдату зажечь факел. Прекрасный сад, в котором росли только красные яблоки, сгорел дотла.
Последние комментарии