Разоренный год [Зиновий Самойлович Давыдов] (fb2) читать постранично, страница - 3

кузнице. Там, покинув свою работу, стоял в дверях, с засученными рукавами и в кожаном фартуке, кузнец Андреян.

У кузницы всадники спешились. Голосов их Сенька, сидя в кустах, уже не слышал. Тятин голос тоже к Сеньке не доносился. Видно было только, как Андреян размахивал руками и как выхватил один хохлатый саблю из ножен и завертел ею у кузнеца над головой.

У Сеньки захолонуло сердце. Он уже хотел бросить все и бежать домой, но тут услышал, как в кузнице снова заработал молот: заработал-заработал, яростно обрушился на наковальню — «тинь-тинь-тинь-тинь-тинь…»

Ретивый хохлач упрятал свою саблю обратно в ножны. Всадники вились вокруг кузницы на своих горячих конях. Двое из них пустились вскачь по улице. За ними следом поскакали еще двое. По всему селу пошла суматоха.

Тут уж до Сеньки стало доноситься все: лаяли собаки, мычали коровы, кудахтали куры, визжали поросята. Народ выбегал из дворов на улицу. Раздался выстрел. По улице промчался поляк. В руках у него еще дымился самопал.

Сенька вскочил, ткнулся в одну сторону, в другую, не зная, за что приняться: гнать ли по тятиному наказу овец в овраг или бежать домой, на село, где, видимо, разразилась какая-то беда. А Жук метался и лаял — хорошо, что поляков не было близко!

Думать долго Сеньке не пришлось. Удары молота о наковальню вдруг прекратились, и Андреян выскочил из кузницы. Он побежал вдоль плетня, потом перекинулся через плетень… А за Андреяном бросился поляк, и опять с обнаженной саблей.

Из окраинной избы, где жила бобылка Настасея, повалил дым.

Сенька, себя не помня, оставил овец в орешнике и помчался к речке.

Жук понесся за ним стрелой.

РАССКАЗ РОДИОНА МОСЕЕВА

Все это случилось в ясный день конца лета, в 1610 году.

За неделю до того проезжал через Мураши нижегородский служилый человек, вестник нижегородский Родион Мосеев. И пока Андреян перековывал ему коня, Родион рассказал кузнецу о великой беде, что навалилась в ту пору на Московское государство и терзала, терзала русский народ.

— Уже тому много лет, — сказал Родион Мосеев, — как задумали польские короли и шляхта польская завоевать нашу землю и закабалить русских людей.

Это, значит, так, чтобы польская шляхта пановала у нас в Москве и Нижнем Новгороде, на Волге, на Каме, по всему великому царству нашему. Панам, значит, власть и русская казна, им бы — угодья и поместья, им — покой и прохлада, а мы бы, русские люди, работали с зари и до зари, сеяли и жали и всё бы сносили пану в сусек. Панам — изобилие во всем, а нам — голод и во всем недостача. Панам и панеям — красные сапожки, а мы — босиком. Панам — хвала и честь, а русскому человеку на своей земле — стыд и поношение.

Разлакомилась, размечталась польская шляхта, стали ей сниться долгими ночами сладкие сны о привольной жизни за русским горбом. Да вот сны-то долги, а руки коротки. Как такими руками захватить великое русское царство?

Но отцаревал на Руси великий Иван Грозный, а за этим кончился век другого царя — Бориса Годунова. Настала неурядица в царстве нашем. Пришла смутная пора. А шляхте только того и надо!

Стакнулся польский король с русскими изменниками и подсунул нам теперь в цари сынка своего, Владислава. Да не захотели русские люди, чтобы царем над ними был чужеземец и владела русской землей польская шляхта.

Но гляди ты — не отступается польский король!

«Подайте, — кричит, — мужики русские, сынку моему Владиславу шапку Мономахову, ту, которою в Московском Кремле венчаются на царство русские цари! А не дадите своею волею, так я вас, — кричит, — курицыны дети, приневолю!»

И наслал на русскую землю поляков, и литовцев, и немцев… Разоряют они землю нашу, творят что хотят, и, видно, последние дни пришли, гибнет Русь.

Андреян уже давно закрепил подкову на передней ноге у Родионова коня и теперь стоял потупив голову, с молотком в одной руке и клещами в другой.

Когда Родион Мосеев умолк, Андреян встрепенулся, швырнул в темную пасть кузницы свой инструмент и сказал:

— Да как же так, добрый человек! Шляхта нашу землю зори́т, а что же бояре наши и воеводы?

— Измалодушествовались бояре, — ответил Родион. — Чем быть всем в такое смутное время в соединении, так каждый на свое тянет; а есть такие, что и вовсе на панскую сторону передались. Измалодушествовались бояре, и тоже сказать — воевод больших у нас не стало. Говорю тебе, кузнец: гибнет Русь…

Медных денег тогда не чеканили: одно серебро. Андреян зажал в руке серебряную монету, которою расплатился с ним за работу Родион. И долго глядел кузнец Андреян вслед проезжему человеку, как пробирался он верхом между двумя рядами плетней.

— Гибнет Русь, — вздохнул Андреян, и на глазах у него навернулась слеза.

ЛИХО ХОДИТ ТИХО

Польские отряды рассыпались по русской земле, но в Муратах они еще не бывали.

О поляках, что они за люди и как они выглядят, в Мурашах знали только понаслышке: знали со слов Родиона Мосеева и других