Михаил Коцюбинский [Ирина Михайловна Коцюбинская] (fb2) читать постранично

Ирина Коцюбинская
МИХАИЛ КОЦЮБИНСКИИ

*

Авторизованный перевод с украинского

Татьяны Стах

Научный редактор Н. Надъярных

М., «Молодая гвардия», 1969

ГЛАВА ПЕРВАЯ РАДИ ОБЩЕГО БЛАГА

— Ах, да оставьте меня, наконец, в покое, — притворно сердится бабушка, когда мы, дети, докучаем ей просьбами рассказать о детстве отца. Нас интересует все: и где он жил, и как учился, и по каким селам и городкам колесил со своей семьей.

Бабушка продолжает отнекиваться, ссылаясь на дела, но по ее лицу мы видим, что она уже согласна и ждет только, чтобы мы еще хорошенько ее попросили. Мы целуем бабушкины руки с пожелтевшими от табака пальцами, обнимаем сгорбленные плечи.

Она уже старая, наша бабушка. А в молодости до чего же была хороша! Тогда ее величали не Гликерией, а по-польски — Луцею. Со старинной фотографии на нас глядит бледное, тонкое лицо, на губах легкая улыбка. Ласковые и чуть усталые глаза. Прическу украшают шелковые белые лилии. Темное платье с белой гофрированной бертой у выреза на груди облегает стан.

…Не в силах противостоять нашей ласке, бабушка соглашается.

— Ах вы, шалуны… милые вы мои! Ну уж ладно, слушайте…

Она откладывает в сторону шитье, а мы устраиваемся на широкой балконной скамье, затененной сплошной стеной винограда. Бабушкин пестунчик — Ромця — садится на маленькой скамеечке у ее ног.

Речь у бабушки колоритная, красочная. В Чернигове когда-то говорили, да и сейчас кое-где говорят на диалекте, в котором сказывалось влияние белорусского и русского языков. Но бабушкин говор был чище и правильнее, хотя в нем и проскальзывали полонизмы — молодость бабушки прошла на Подолии. Свой рассказ она пересыпала пословицами, прибаутками и такими явно польскими словами, как пательня, поренчи, деки, умбрелька, праженя, смаженя. Тех, кто был ей не по нраву, она неизменно величала: «кавалер с крулевской псарни».

…Гликерия Максимовна родилась в 1837 году в культурной семье. Мать ее — польская шляхтянка, а отец — Максим Абаза — офицер в чинах, сосланный в Винницу из Петербурга за какие-то офицерские провины. Впоследствии, в чине генерала, он доживал свой век в Тульчине^[1]. Максим Абаза вел род от молдавских господарей, владел пятьюдесятью десятинами земли вблизи станции Абамеликово (между Вапняркой и Котовским). В Виннице он приобрел земельный участок на Замостье, назвал его Абазивка и построил дом для своих детей — Андрея, Александры, Марии и Гликерии. Впоследствии эта усадьба была дана Гликерии Максимовне в приданое.

Бабушка получила светское воспитание, хорошо владела польским языком. Она считала себя дворянкой и родственницей сенатора Н. С. Абазы — члена Государственного совета в Петербурге, о чем неоднократно вспоминала, советуя среднему сыну обратиться к знатному родственнику за протекцией^[2].

В лучшие времена своей жизни она «одевалась с шиком, в церковь ходила в черных дорогих платьях с длиннейшими шлейфами, задавала тон, держала себя солидно… А на банкетах действительно выделялась среди окружающих, выглядела как настоящая королева»^[3].

В 1863 году Гликерия Максимовна вышла замуж за вдовца Михаила Матвеевича Коцюбинского 1826 года рождения — нашего деда. Первая его жена — сестра заседателя Винницкого суда Олимпиада Андреевна Рыбицкая — прожила с ним недолго, оставив двух малолетних детей: Марию и Софью.

Коцюбинские происходили из старинного украинского рода. В нашей семье хранился документ — выписка из протокола депутатского дворянского собрания Подольской губернии от 28 февраля 1832 года, написанная по-польски на двух гербовых листах, где говорилось, что Матвей Коцюбинский (наш прадед) получил эту выписку из протокола дворянского собрания, постановившего о приобщении к дворянству всех его восьми сыновей (Антона, Андрея, Александра, Михаила, Анания, Петра, Николая и Владимира), и что род наш записан в 6-ю часть родовых книг, в которых перечисляются дворянские роды, доказавшие свое происхождение за 300 лет до составления дворянских грамот^[4].

Как видно, этот документ не распространялся на следующее поколение Коцюбинских; по сословному положению мы принадлежали уже к мещанам. Но бабушка продолжала гордиться своим происхождением, хотя отец с матерью и относились к ее притязаниям весьма иронически.

О буйном нраве пращура Коцюбинских — униатском священнике Федоре Коцюбинском — в семье сохранились воспоминания, близкие к легенде. Мы, дети, с замиранием сердца слушали рассказы бабушки о его похождениях, которые были зафиксированы также в