Стать богом [Натали Р.] (fb2) читать онлайн

Натали Р. Стать богом

Пролог. Сон

Дрожащее марево над раскаленной землей, разодранной уродливыми трещинами. Чахлые, иссушенные до хруста кустики. Пламенеющее на западе небо, словно степной пожар. Солнце, глядящее грозным багровым оком сквозь пыльные тучи.

Земля содрогается. Жалкие кустики трещат и сминаются под копытами разгоряченного вороного жеребца. Взмах нагайки, искривленный в усмешке рот черноволосого всадника. Он еще очень молод. Кожа смугла, но не обветрена. Копна красивых вьющихся волос. Черная полоска над верхней губой. Гордый прищур темных глаз.

Конь несется от горизонта к горизонту, и не видно конца бешеной скачке… Словно мираж над пустыней, зависли в воздухе полупрозрачные башенки, зубчатые стены… Нет, это не мираж! Копыта звонко стучат по мосту, перекинутому с неба на землю. Стены утрачивают прозрачность, нереальность, каменеют прямо на глазах.

Всадника встречает женщина. Она ему не жена и не невеста. В облике ее – власть, в глазах – прожитые годы. И не мать: в ее чертах нет сходства с лицом прекрасного молодого джигита. Белая, как снег, кожа, неземные фиолетовые глаза, вздернутый нос и яркие красные губы. Длинные черные волосы, как змеи, пригрелись на узкой спине.

Юноша спешивается и падает на одно колено:

– Моя госпожа…

Он трепетно целует край ее фиолетового одеяния, но на дне зрачков – не покорность, а торжество.

– Да, мой мальчик, – голос госпожи одновременно резок и тягуч, как ликер из абрикосовых косточек. – Сегодня твой день. Вот это я берегла для тебя.

В ее руках появляется фиолетовый сверток. Юноша благоговейно принимает дар…

Это сон. Только сон. Не так ли?

Один и тот же сон снится в разное время разным людям.

И богам.

1. Охота за комарами

Загородный домик расположился вдали от шоссе, наособицу от коттеджного поселка, за перелеском, кажущимся в ночи черным пятном. У ворот не переговаривались охранники, не брехали собаки, лишь цикады звенели в высокой траве по обочинам узкой грунтовой дороги, выходящей из ворот и петляющей, словно стараясь запутать следы, прежде чем добраться до шоссе.

В окне второго этажа показалась детская мордашка. Окно открылось, и ребенок, стараясь производить как можно меньше шума, выбрался на подоконник. Обаятельный мальчишка, курносый и белобрысый, с проказливой хитринкой в глазах. На вид ему было лет шесть. Он, довольный, свесил с подоконника ноги и принялся ими болтать, ковыряя пальцем в носу.

Спать Виталику не хотелось. Не любил он этого. Лет пятнадцать назад он был не дурак поспать, дрых даже днем после обеда – но это было давно. Его очень обнадеживало папино обещание, что через сотню-другую лет он вообще перестанет нуждаться в сне. Это было бы здорово. Ведь ночью, особенно в этом мире, можно заниматься массой интересных вещей. Глазеть в телескоп на Луну – а здесь она совсем не такая, как в Хешширамане, не гладкая и скучная, а рельефная, со впадинами и горками, и у нее всегда разное настроение – не угадаешь! – и разные оттенки. Плавать в темной ночной речке наперегонки с рыбами, ощущая на коже холодные струи подводных течений, пока мама не видит и не беспокоится: сама плавать не умеет, вот и боится впустую за сына. Прокрадываться в коттеджный поселок и играть в привидение, пугая охрану и жителей – без всякой цели, просто потому, что это весело и забавно. А еще… Он выбросил вперед указательный пальчик, и с него слетела быстрая тоненькая молния. Крохотный комариный трупик упал на крышу маминого джипа.

Гигантская голова, прикорнувшая на капоте, открыла глаза – словно засветились два пурпурных прожектора размером с колесо. Импровизированная подушка была маловата для огромного существа, которое, пожелай оно того, смогло бы проглотить джип целиком, не поморщившись. И все же змей толщиной со средний человеческий рост и возрастом в сотни тысяч лет предпочитал подложить что-нибудь под голову.

Понаблюдав мудрым снисходительным взором за веером молний и поняв, что на его любимую подушку еще долго будут сыпаться комариные останки, змей зевнул и скользнул прочь от машины. В нескольких метрах находился конец его хвоста, опоясывающего дом по периметру. Змей поудобнее устроился на собственном хвосте и вновь закрыл глаза. Почему бы и не поспать, раз все спокойно?

Наглое комарье кружилось у окон. Виталик метнул несколько молний. Глаза горели азартом, пальчики дрогнули от нетерпения… Промах!

Мужчина, сидящий в кресле у компьютера, отпил кофе и поставил чашечку обратно на CD-ROM, рассеянно барабаня тонкими пальцами по мыши и не отрывая взгляда от экрана. Он был красив мрачной, темной красотой. Длинные вьющиеся волосы цвета воронова крыла перехвачены серебристой лентой, чтобы не падали на лицо и не мешали работать. Орлиный нос, жгучие черные глаза, хищные губы. Стройное тело с рельефно выступающими мышцами затянуто во что-то вроде черного трико. На расслабленно скрещенных ногах – серебристые домашние сандалии.

В окно влетела молния и ударила прямо в висящий на стене ковер. Ковер вспыхнул.

Мужчина резко обернулся и повел рукой в неуловимом жесте. Огонь погас, как и не было. А по экрану быстро пробежали помехи, компьютер жалобно пискнул и начал перезагружаться.

– Проклятье, – буркнул мужчина. – Вот и связывайся с этой электроникой.

В дверях появилась женщина в голубом атласном халате. Высокая коротко стриженая блондинка с одним серым глазом, глядящим сердито и заспанно, второй был закрыт серой бархатной повязкой. Она с сожалением поглядела на испорченный ковер, подошла к окну и позвала:

– Аррхх!

В ночной темноте проявились пурпурные зрачки гигантского змея.

– Милый, пожалуйста, излови этого чертова засранца, откуси ему голову и уложи наконец спать, – попросила женщина.

Мужчина искоса поглядел на нее:

– Вот так из прелестных малышей и получаются злые боги.

Она перевела взгляд на него – любящий, но строгий:

– Хешшкор, я сто раз объясняла тебе, что это CD-ROM, а не подставка для кофе. Неужто твоего божественного могущества не хватает даже на то, чтобы запомнить такую элементарную вещь? Так ты никогда не освоишь компьютер.

Он смутился, снял чашку и немного потискал в кулаке. Чашка исчезла.

– Вита, раз уж ты все равно встала… – он виновато улыбнулся. – Мировые новости я посмотрел, спасибо, но меня больше интересуют новости нашего круга.

– Посмотри на www.blackround.ru, – Вита прикрыла рукой зевок и села в другое кресло. Хешшкор протянул ей новую чашечку кофе, незаметно появившуюся в его руке. Она благодарно кивнула.

– Хм… – цепкие глаза Хешшкора впились в экран. – Оказывается, вчера был шабаш Черного Круга. Ты знала?

– Зачем мне эти глупости? Я же не колдунья. Конференций мне и без того хватает, через неделю опять полечу во Францию на симпозиум по биологически активным веществам. Нет, шабашами я сыта по горло. Если помнишь, Немире удалось настоять, чтобы несколько шабашей подряд я читала лекции о пользовании компьютером…

– Посмотри, – он кивнул на экран, голос его был напряжен. – Повестка дня.

Вита взглянула и обомлела. Второй пункт повестки дня гласил: «Посвящение Хешшкора Миленион».

Словом «посвящение» колдуны называли разные вещи. Это могло быть таинство установления связи между смертным и богом, символическое вручение души, а мог подразумеваться ритуал вступления в Черный Круг – сообщество магов, числящих своими покровителями бессмертных Тьмы. Но в любом случае посвящение было очень серьезным мероприятием. Однако Вита рассмеялась:

– Вот так бред!

– Не смешно! – взвился он. – Это не смешно, это возмутительно! Проклятье! Что эти дохлые козявки себе позволяют? Посвятили, надо же! Да еще этой суке клятой, змее подколодной, сволочной фурии!

– Дорогой, – прищурилась Вита, – я в курсе, кто есть Миленион. Меня интересует другое: ты эти слова раньше знал или от меня нахватался?

Яростный огонь в глазах приугас.

– Н-ну… За сто тысяч лет чего только не узнаешь. Гляди-ка, – он радостно сменил тему, – тебе новое письмо.

Вита изящно села ему на колени и придвинула к себе «мышь».

– Ясное дело, – она пробежала глазами текст. – Опять Виталик учудил… Посмотри-ка, что пишет Фаирата. После того, как мы побывали у нее в гостях, она обнаружила разгром в лаборатории, – Вита снисходительно усмехнулась: с точки зрения кандидата химических наук, биохимика с мировой известностью, лабораторией колдовская комната подруги могла называться лишь с большой натяжкой. – Все ее зелья исчезли из сосудов и нашлись в перемешанном виде в детском ведерке. Твой сын поиграл в мага!

– Он такой же мой, как и твой, – осторожно заметил Хешшкор. Очень осторожно. Он хорошо знал, какого мнения Вита о том, кто несет основную ответственность за их общего ребенка. Разумеется, бессмертный Тьмы, от которого и Виталик унаследовал бессмертие и все связанные с этим преимущества и ограничения.

– Ладно, разберусь, – фыркнула Вита и с улыбкой скосила на него полуприкрытый глаз. – Но, думаю, ей придется некоторое время подождать. А?

Хешшкор ласково провел рукой по ее спине и приник к губам. Конечно, Фая подождет! Есть дела поважнее.

В самый ответственный момент затрезвонил мобильный телефон.

– Если это снова Фаирата, не бери, – мстительно посоветовал Хешшкор. – Половину удовольствия испортила, так пусть помучается.

Вита бросила взгляд на экранчик и тяжко вздохнула:

– Нет, не Фая. Да что ж такое? Никто без меня и пяти минут прожить не может.

– Кто на этот раз? – не слишком заинтересованно спросил Хешшкор, продолжая ласкать ее.

– Глава Черного Круга, – Вита взяла телефон – впрочем, без всякого пиетета. – Да, Немира, я слушаю. Проблемы с компьютером? А ты знаешь, сколько сейчас времени? Мне плевать, что ты живешь в другом часовом поясе: я-то живу в этом! А ты в курсе, что я не скорая компьютерная помощь? Этим занимаются другие фирмы, – яд в ее голосе не услышал бы только глухой. – Немира, мне до лампочки, сколько ты заплатишь, я не бедствую и в приработках не нуждаюсь. Что? Ну ладно, – смягчилась она. – Ладно, я приеду. Только попозже.

Она отключила телефон и воззвала к неизвестному собеседнику, воздев глаз в небо:

– Ну почему? Я же не программист, не сисадмин, вообще никакой не компьютерщик. Я просто не самый бестолковый юзер. Почему они все пристают со своими проблемами ко мне, а не, скажем, к своим богам?

Хешшкор хмыкнул:

– Вряд ли кто-то из бессмертных понимает в компьютерах больше, чем ты. Спорим, старик Деадарган, небесный покровитель Немиры, вообще не знает, что такое компьютеры и для чего они нужны?

– Уж лучше бы появился какой-нибудь бог, к которому неразумные пользователи Черного Круга, а заодно и Белого, могли бы обращать свои молитвы! – в сердцах сказала Вита, одеваясь. – Мне бы зажилось гораздо спокойнее. Возникла бы масса свободного времени и исчезла бы вечная головная боль.

2. Юный адепт

Молодой человек легко взбежал по лестнице, рывком, по-хозяйски отворил дверь. Небрежное движение руки – и помещение осветилось мягким светом. Заплясали блики на прохладной воде, заполняющей просторный бассейн почти до краев. Прищелк пальцев – и над водой заклубился пар. Юноша скинул запыленные сапоги и пощупал воду пальцами левой ноги. Теплая, почти горячая.

Вдруг в глазах сверкнула ярость. Он сорвал с себя кожаный жилет и гневно швырнул его в стену.

Проклятье, зачем я пробовал? Я же знал, что она нагрелась! До сих пор не могу привыкнуть.

Он не выкрикнул эти слова и не пробурчал их под нос. Молодой колдун был темпераментен, но сдержан на язык. Хорошее сочетание качеств для колдуна. Он произнес их мысленно и отбросил в сторону. А потом завершил раздевание. Стройное гибкое тело, блестящее от пота, отразилось в зеркале в массивной раме на противоположной стене. Многим девушкам грезилось оно в сладких снах, но лишь избранные удостоились чести касаться его наяву.

Юноша лениво погрузился в бассейн.

Да, сегодня мой день. Им все-таки пришлось признать меня, этим экзальтированным дамочкам и сумасшедшим старикам. Им доставляло изощренное удовольствие возить неофита мордой по столу. Они требовали от меня демонстрировать свои способности, как в цирке. Вынудили прислуживать за столом – испытание смирения, так они это называли, ха! Дотошно проверяли вызубренные наизусть заклинания – высокомерные склеротики, да неужели моя память хуже, чем ваша? И, что самое унизительное, заставили в течение многих месяцев набивать на диски содержимое волшебных книг! Заставили заниматься нудной, рутинной, отупляющей ерундой, работой в самый раз для дурочки-машинистки!

Он гневно фыркнул. Ты желаешь войти в Черный Круг не по праву наследства, заслуг или связей, сказали они. У тебя нет волшебных книг. И не будет. Ибо бумага как носитель информации устарела. В прежние времена ты переписывал бы их от руки. Скажи еще спасибо: работать с клавиатурой все-таки быстрее…

Ему пришлось раздобыть средства и купить компьютер. Освоить кучу прикладных программ, без знания которых это железо бесполезно. Приобрести принтер, сканер и модем, потому что без них компьютер как без рук и глаз. Оплатить выход в интернет, потому что Черный Круг требовал подключения к сети.

Ничего! Он сильно потратился и потерял много времени, но зато сообразил, какие перспективы это сулит. И он, колдун нового поколения, мог держать пари, что Черный Круг до сих пор этого не осознал. Эти догматики, старичье декларируют прогресс, но в душе не приемлют электричества и компьютеров и всеми силами цепляются за традиционные свечи и пыльные тома. Потому и не поняли то, что оказалось открыто молодому пытливому уму. А если бы поняли, то ужаснулись бы.

Вы еще поймете, но не обрадуетесь этому пониманию. Теперь уже скоро. Теперь, когда в его распоряжении не только огромная сила и ум, но и накопленная веками информация… Немира Деадаргана недолго продержится на троне верховной колдуньи, как мошка не усидит на стекле под порывом ветра. Нет, ему не нужно ее теплое кресло, просто идиотка Немира недостойна в нем восседать. А он метит повыше.

Я стану богом. Кем и должен был стать, если бы не… Судьба посмеялась надо мной, поманив обещанием и показав кукиш, но я вырву у нее бессмертие силой.

Молодой человек вылез из воды, сунул ноги в появившиеся из ниоткуда шлепанцы. С него стекали струи, но пол оставался сухим. Он сказал короткое слово и протянул руку – темно-синий махровый халат снялся с вешалки, пролетел по воздуху и почтительно лег ему на предплечье. Он надел халат, завязал пояс и, погасив свет легким жестом, прошествовал в соседнюю комнату.

Настало время поработать. В том числе над своей судьбой.

Он направил палец на кнопку «Power», не касаясь ее. Компьютер послушно взрокотал. Колдун опустился в кресло, придвинул к себе клавиатуру.

«Имя пользователя?» – потребовал ящик.

Уверенной рукой юноша ввел:

«Хешшкор Миленион».

3. Скорая компьютерная помощь

Темноволосая дама в длинном благородно-коричневом платье и медвежьем боа раздраженно расхаживала по залу, освещенному свечами. Впечатление от величественной осанки и безукоризненного стиля портила нервная гримаса на лице. Время от времени дама с надеждой подходила к компьютерному столику, установленному на невысоком подиуме, застланном роскошным меховым ковром, садилась на пуфик перед клавиатурой и нажимала несколько клавиш, но картинка на экране не менялась. Гримаса становилась еще более нервной, и беспорядочное хождение взад-вперед возобновлялось.

Внезапно в углу зала воздух подернулся легкой рябью и слабым сиянием. Гримаса быстро сменилась выражением облегчения, и хозяйка поспешила навстречу женщине, чьи контуры оформлялись внутри светящегося облака.

– Виталия! Неужели ты не могла побыстрее?

Прибывшая провела руками по складкам голубого делового костюма с длинной юбкой, словно убеждаясь, что зафиксировалась в данном месте в полной мере, поправила прическу из коротких светло-желтых волос и обратила к хозяйке слегка удивленный взгляд серых глаз – теперь были видны оба ее глаза, подкрашенные бледно-синими тенями.

– Побыстрее? Немира, я не знаю, как у тебя в Деадарге, но у нас ночь. Тебе вообще повезло, что Хешшкор любезно телепортировал меня. Представляешь, сколько я добиралась бы транспортом? А если учесть, что у меня нет и отродясь не было аргентинской визы…

Она отвернулась и направилась к компьютеру, буркнув через плечо:

– Порядочные люди мастера бы вызвали, а не вытаскивали бы посреди ночи из постели честную женщину.

– Виталия, – Немира укоризненно взглянула на нее, но та проигнорировала этот взгляд, так как уже сидела за компьютером спиной к хозяйке. – Ну что я могу сказать мастеру? А если он спросит, где у меня розетка?

У странного компьютера не имелось сетевого шнура. И розеток вокруг подиума, конечно, не наблюдалось. Владелица компьютера была волшебницей, верховной колдуньей Черного Круга, и все приборы в ее замке питались магической энергией. Вита считала, что электрическое питание разумнее и экономнее, но подвести в Деадарг проводку от ближайшей подстанции было никак невозможно. Замок присутствовал в обычной реальности непостоянно, он принадлежал другому измерению, а завести какую-нибудь динамо-машину в своем измерении и заставить прислуживающих духов крутить ее с определенной частотой большинство магов то ли не догадывалось, то ли считало ниже своего достоинства. Проблемы с проводами приводили и к хитростям с выходом в интернет. Вита много раз пыталась объяснить, что здесь нет ничего сверхъестественного, что вход в сеть осуществляется по принципу обычной сотовой связи, но Черный Круг такого запредельного колдовства не понимал.

– Что, завис? – проворчала Вита. – А почему «Reset» не нажмешь?

Немира скрипнула зубами – уж очень не хотелось признаваться в собственной глупости.

– Можешь смеяться, но я закончила работу над сложным заклинанием, а записать его забыла.

Вита хмыкнула, тряхнув косой челкой:

– Ну, пиши пропало. Я не великий специалист, другого способа не знаю. А что это у тебя в другом окне? На заклинание не больно похоже.

– Волшебная книга, – хмуро ответила Немира. – В четвертый раз пытаюсь прочесть эту страницу, и все время зависает.

– Значит, судьба твоя такая. Сама как будто не знаешь, волшебные книги не всегда открываются и не перед всеми. Уловила аналогию?

Вита безжалостно утопила «Reset». Компьютер бибикнул и захрюкал, готовясь к новому рождению.

– Это было очень хорошее заклинание, – огорченно покачала головой Немира.

– Ну да, как превращать мышей в пауков или что-нибудь в этом роде, – фыркнула Вита.

– Не надо так! – резко сказала Немира. – Ты многое знаешь и умеешь, и мы многим тебе обязаны, но ты ничего не смыслишь в колдовстве. Магия не так примитивна, как тебе кажется. И трансформация мышей в пауков, между прочим – всего лишь частный случай трансформации живых объектов друг в друга, доказательство принципиальной возможности этого, стимул к размышлению о возможности трансформации живых объектов в неживые и обратно, и даже в нематериальные…

– И обратно, – закончила Вита. – Будешь оживлять мультяшек. Так и представляю покемонов, расползающихся по городу. Кстати, некоторых из них вполне возможно использовать в хозяйстве. Дарю идею.

Немира поджала губы.

4. Крабик

Хешшкор отпил шербета и взглянул на экран. На него была выведена картинка с камеры компьютера, находящегося в тысячах километров. Защита на том компьютере стояла неплохая, но Хешшкор был лучше, и теперь камера показывала ему чужую комнату. Целый час на противоположном конце связи никаких изменений. Скорее всего, это значит, что хозяйка ушла, а компьютер оставила включенным. Она-то не в волшебном замке проживает, платит за электричество копейки.

Пора, решил он и, вставив диск в CD-ROM, загрузил заклинание.

Это было древнее, примитивное заклинание по превращению пауков в мышей, результат академических упражнений какого-то недалекого мага, канонизированный и попавший в архивы. Никто из этих старых пней и не догадывается, какую конфетку можно сделать из этого никому не нужного умничанья. Он быстро отредактировал текст заклинания. Пару символов там, тройку здесь. Никакие законы не диктуют, что пауки должны быть непременно живыми пауками. Хоть бы и дохлыми, а хоть бы и вовсе ненастоящими, достаточно лишь нормировать параметр Е и привести формулы к общему виду.

Хешшкор сунул в сканер вкладыш от жевательной резинки. Сканер зажужжал, и на экране в отдельном окошке медленно появилось изображение одного из набивших оскомину покемонов. Кажется, его звали Крабби, а может быть, Кинглер. Этот плод воображения мультипликаторов имел круглое туловище, совмещенное с головой, сверху красное, а снизу – на брюшке – оранжевое, и шесть суставчатых ног, передняя пара которых заканчивалась клешнями.

Хешшкор открыл электронную почту и набрал адрес. Узнать его не составляло труда: хозяйка публиковала его в статьях, вставляла в презентации, раздавала визитки направо и налево… Весьма непредусмотрительно! Молодой человек прикрепил картинку и послал ее туда, где все еще работала камера. А потом активизировал заклинание и ввел несколько команд.

В темной комнате засветился экран, мирно спавший в режиме отдыха. Возникшее на нем изображение смешного крабика походило на заставку какой-нибудь компьютерной игрушки. Вначале крабик был неподвижен, потом совершил несколько движений и… вылез из экрана.

Вылезая, он по частям становился объемным. Сперва обрела плоть левая средняя нога, спустившаяся на стол, за ней – правая. Постепенно надуваясь, словно мыльный пузырь, из плоского экрана выдвинулось туловище с клешнями и, наконец, задние ноги. Существо покатало туда-сюда по голове выкаченные беленькие глазки, спрыгнуло со стола и, проворно перебирая тонкими ножками, устремилось в коридор.

Крабби-Кинглер учинил в доме настоящий обыск. Настоящий – за одним исключением: он не оставлял после себя никакого беспорядка. И, когда он вернулся к экрану, держа добычу в клешнях, ничто не обнаруживало вторжения.

Хешшкор щелкал «мышью», не в силах скрыть упоения властью. С какой легкостью картинка становится явью, предметы – электромагнитными волнами, и наоборот. Гениально!

Я всемогущ. Но не бессмертен. Чтобы стать богом, мне не хватает такой малости…

И я получу эту малость. Я добьюсь своего. Я – Хешшкор Всемогущий.

Спустившись на стол, мультяшный чудик протянул ему две золотые сережки с пронзительно-синими сапфирами. Хешшкор поднес серьгу к уху, покосился на зеркало. Нет, мужчине не к лицу таскать в ушах такие побрякушки. Он задрал черную рубашку, обнажив красивый плоский живот, и вдел серьги в пупок.

Он посмотрел на иероглифы, украшающие модель кораблика в заэкранном интерьере, из которого только что вышел его посланец. Он знавал извращенцев, которым доставляет удовольствие клеить модели парусников – что ж, это было хотя бы объяснимо: тяга к старине, к тем махровым годам, когда и пароходов-то не строили, не то что атомных ледоколов, боязнь современности, ее скоростей и масштабов. Он презирал эти дурацкие попытки спрятать голову под крыло, уйти от действительности – но хотя бы понимал их мотивы. А зачем держать в доме макет военного корабля с радаром, ракетными установками и ядерным двигателем, если ты не моряк и не конструктор?

Но если вообще держать у себя какой-то макет, то какой бы ты сам выбрал? – мелькнула странная мысль.

До конца оформиться эта мысль не успела. Китайские завитушки мигнули и превратились в слова: «Морская звезда». Он торжествующе усмехнулся. Серьга-Переводчица не потеряла при трансформации своих свойств. А значит, сохранила их и вторая серьга – Искательница, и еще один ценный предмет, вынесенный крабиком из чужого дома.

Хешшкор бережно взял из второй клешни кольцо с большим незамутненным сапфиром, полюбовался им и надел себе на палец. Кольцо, похищенное у изящной женщины, как ни странно, оказалось впору, и он удовлетворенно кивнул: таково было, по описаниям колдовских книг, одно из неотъемлемых свойств перстня Тюремщика Флифа.

– Перстень впору любому Тюремщику, – проговорил он вслух. – Он не отнят силой, а потому магических свойств не теряет. Что ж, теперь у Флифа новый Тюремщик. И теперь ничто не помешает мне убить тебя, – его глаза сверкнули.

Мне придется это сделать. Даже если бы я не ненавидел тебя всем сердцем – мне нужен твой нож и жизнь твоего сына. Ведь ты не отдашь мне их, пока жива.

Он стиснул кулаки, но заставил себя вернуться к делу. Его работа и работа крабика еще не кончилась. Он щелкнул серьги и кольцо фотоаппаратом «Поляроид», дождался снимков, отсканировал их и отослал. А оживший на том конце связи Крабби-Кинглер положил на место прекрасные, неотличимые от настоящих подделки.

5. На химфаке

По коридору химического факультета МГУ шли две женщины средних лет, причем одна, натуральная блондинка, чуть ли не тащила за собой вторую, миниатюрную рыжую красавицу с тонкими чертами лица и зелеными глазами-омутами.

– Да не волнуйся ты, Файка, – уговаривала блондинка. – Нет никакой нужды сидеть у хроматографа над душой и бормотать заклинания.

– У твоего хроматографа нет никакой души, – вяло отбрыкивалась рыжая.

– Ну, все равно. У нас же автоматика. Разделится твоя смесь, никуда не денется.

– Моя? Это твой ребенок смешал все мои колдовские ингредиенты! Не ребенок, а вреднёнок.

– Ты уже забыла, какими бывают дети, – улыбнулась она и похлопала подругу по круглому животику. – Ничего, скоро вспомнишь.

– Мои двойняшки побузят и вырастут, как и их старший братец, – возразила Фая, одернув складки просторного темно-зеленого платья с огромным бантом на груди, прикрывающим животик. – А твой останется шалопаем навеки!

– Почему же навеки? Всего на какую-нибудь сотню лет, – она засмеялась. – Не ной, Файка. Малые дети утомительны, но милы. Я рада, что не увижу, как из сладенького малыша он превращается в нескладное, неопрятное, заросшее щетиной чудовище, от которого разит потом и табаком.

– Витка, и это говоришь ты?! – в зеленых глазах отразилось изумление. – По-моему, щетины тебя никогда не смущали. К тому же все твои мужики курили, да и ты сама…

– Хешшкор не курит, – заметила Вита. – И меня отучил. А к хорошему быстро привыкаешь. Он и сейчас частенько залетает ко мне, так что я держусь в форме. Вот недавно был, сидел полночи в инете… Все, пришли.

Она толкнула дверь лаборатории. Из помещения ударила в коридор волна шума, смеха, винных и закусочных ароматов, пьянящих как по отдельности, так и в сочетании. Фая робко заглянула внутрь. Она была колдуньей, самой настоящей, и тем не менее чувствовала себя не в своей тарелке. Научные круги казались ей совершенно чуждыми и внушали иррациональный страх, совсем как магия – какому-нибудь аспиранту.

Вдоль стен на высоких столах громоздились грозно гудящие и мигающие таинственными огнями приборы неизвестного назначения, множество стеклянных сосудов диковинных форм с разноцветными жидкостями и без оных, десятки – нет, сотни мелких баночек и пузыречков с неведомым содержимым, стопки книг и брошюр. В углу были свалены рулоны ватмана с какими-то таблицами и графиками. Но посредине, от окна до самой двери, тянулись составленные столы, ломящиеся от разносолов, что представляло собой весьма успокаивающее зрелище. Концентрация бутылок тоже была велика, и это сказывалось на румяных и добрых физиономиях, теснящихся вокруг.

Дородный бородатый мужчина, сидевший во главе стола, у самого окна, поднялся с гостеприимной улыбкой:

– Виталия! Ты ли это?

– Я ненадолго, Серёжа, – улыбнулась Вита. – Хочу поднять за тебя бокал, – в ее руку тотчас вложили невразумительный сосуд с чем-то соответствующим. Фае показалось, что он больше напоминает пластиковую кружку, чем бокал, но она держалась за спиной Виты и помалкивала, понимая, что на чужом шабаше свой устав не диктуют. – За твою докторскую, Сережка! Свершилось: еще один однокурсник стал доктором химических наук!

Народ радостно завопил, потянулся чокаться. Бородатый Сережа зарделся, выпил и благодарно кивнул.

– Спасибо, Виточка, солнышко. Сказать по правде, у тебя-то материала на докторскую поболее моего наработано. Почему не защищаешься?

Вита фиглярски вжала голову в плечи, скорчила испуганную рожицу – до того забавную, что все расхохотались, – и писклявым голоском пожаловалась:

– Муж не велит!

Они уже уходили, а взрывы смеха еще настигали их. Все прекрасно знали, что нет у Виталии никакого мужа, только дружок со стрёмной кликухой Хешшкор – не то из рок-певцов, хотя на сцене его никто не видел, не то из байкеров, хотя в мотоциклетном шлеме никогда не ходил. Знали, что вроде бы был у них ребенок – видать, зачатый по пьяни, потому что обнаружилось у него отставание в развитии и проживал он теперь в каком-то дальнем санатории. Так что отшутилась Виталия. Да и хотели бы они посмотреть на кого-нибудь, пусть даже мужа, кто попробовал бы что-то запретить этой целеустремленной даме с холодным взглядом серых глаз! Хорошая шутка.

Возвращаясь вслед за Витой в ее лабораторию, Фая глазела по сторонам, на висящие по стенам портреты бородатых мужчин с колбами и ретортами в руках. Вита говорила, что это великие химики прошлого. Лица у химиков были суровыми и возвышенными над всем земным. Фая гадала, сколько в этом правды. Наверняка и они сиживали за тесными столами, бурно отмечая свои и чужие защиты, пили и балагурили. Просто такие моменты никто не увековечивает.

Открывая дверь, Вита встретилась взглядом с Фаей, и Фае вдруг показалось, что она так же сурова, замкнута и далека от реальности, как и химики на портретах. Хоть сейчас живописуй для потомков. Это было настолько непохоже на Виту…

– Витка, да ты что? – затормошила она ее.

Фая вдруг поняла, в чем дело. Ее железная подруга едва сдерживается, чтобы не заплакать!

– Держись, Витка! Это из-за нее, да? Из-за проклятой диссертации?

– Каждый раз одно и то же, – глухо отозвалась Вита, усаживаясь на табурет перед хроматографом и подпирая виски руками. – Каждую защиту. «Когда же ты?» – передразнила она и шмыгнула носом. – Мне никогда не стать доктором! Проклятый обет! Может, стоило снова, как в тот, прошлый раз, дать зарок не искать мужчину своей мечты? Но я побоялась, что он утратил актуальность. Ну, с тех пор как мы с Хешшкором, мужчины меня не очень волнуют.

– Да, жертва должна быть жертвой, – кивнула Фая. – Но не грусти, Витка. Зато подумай, ради чего ты принесла эту жертву, обет Тюремщицы Флифа. Не такая уж большая плата за существование Вселенной.

Вита вздохнула, но ничего не сказала. Когда-то в доисторические времена, двадцать семь лет назад, магические книги Черного Круга сказали, что избавить мир от угрозы быть сожранным вырвавшимся на волю темным Абсолютом, чудовищным Флифом, может лишь девушка, не чтящая ни белых, ни черных богов. Так студентка МГУ Вита вынуждена была принять на свои хрупкие плечи груз обязанностей Тюремщика Флифа. За прошедшие с тех пор годы ее знакомство с колдунами перешло в тесное сотрудничество, а ее любимым и отцом ее ребенка стал бессмертный Тьмы – бог, которому была посвящена Фая.

При всем при том Вита оставалась человеком материального мира, человеком науки. И невозможность закрепить свои научные успехи защитой докторской диссертации грызла ее тупыми зубами.

Фая дружески потрепала ее по предплечью. Она разделяла чувства Виты: рыжей колдунье тоже приходилось давать обеты. Некоторое время назад она вынуждена была соблюдать клятву не пить спиртного, и воздержание давалось ей с трудом и сопровождалось страданиями. Но, с другой стороны, она-то никогда не собиралась защищать диссертацию. И, честно говоря, с трудом понимала, для чего это вообще нужно.

Вита посмотрела на большую установку препаративной хроматографии. Процесс шел нормально, на выходе что-то капало в очередной приемник. Скоро Фая получит свои ингредиенты в исходном виде. Она подбросит ее до Хешширамана на джипе – в таком положении колдунье не стоит телепортироваться – и отправится домой готовиться к симпозиуму.

6. Детство хакера

Хешшкор улыбался. Если бы кто-то мог видеть его улыбку, у него душа ушла бы в пятки. Улыбка была злой.

Пальцы бегали по клавиатуре, на экране появлялись буквы, цифры, символы. Со стороны юноша походил больше на одержимого программиста, чем на мага. А так ли уж различны эти профессии? Хороший хакер всегда немножко колдун, и ни одно заклинание не обходится без алгоритмов, циклов и массивов переменных, хоть и обозначается все это в классике другими словами… Сложись его жизнь иначе, Хешшкор мог бы стать талантливым программистом.

Но жизнь его сложилась так, как сложилась.

В младенчестве он считал себя бессмертным богом. В этом его уверяла прекрасная золотоволосая женщина с ласковыми руками. Он звал ее мамой и верил ей. Его детство было беззаботным и розовым. Он жил в чудесном месте, где всегда стояла хорошая погода и не было ни болезней, ни смерти. Он был счастлив и беспечен, и все его желания исполнялись. И он любил эту женщину, которая дала ему имя и звала сыном. Первое, что он помнил в своей жизни – это тепло ее груди и нежность рук, расчесывающих его детские кудри.

Ему до сих пор иногда снилось, будто он младенец, и время абсолютного счастья еще не кончилось. Он сидит на пушистом облачке, мягком, воздушном и всегда сухом, как лучший в мире подгузник, и играет солнечными зайчиками и разноцветными снежинками, вовсе не холодными, а теплыми и приятными на ощупь, мягко щекочущими ладони. А потом приходит мама, такая добрая и красивая, берет его на руки, прижимает к себе и шепчет на ухо глупые нежные словечки, смысл которых крохе еще не ясен, только настроение. Беспечальные, ласковые сны.

Тем горше пробуждение.

Она его предала. Ему и пяти лет не сравнялось, когда она вдруг выросла перед ним, встрепанная и сердитая, и какая-то чужая – такой он никогда до тех пор ее не видел. Он был малышом, но сразу понял: чему-то пришел конец. И конец действительно пришел.

– Я ошиблась, – бросила его прекрасная мама, не глядя на него – словно не ему, а куда-то мимо. – Ты не бог. Ты простой смертный ублюдок.

Она схватила его за руку – не ласково коснулась, как прежде, а именно схватила, цепко и слегка брезгливо. Его мир, солнечный, чудесный и любимый, закружился перед глазами и исчез навсегда.

Она оставила его посреди степи, в колючей траве и пыли, и растворилась в воздухе. Тогда ротик малыша непроизвольно искривился, из горла вырвался обиженный стон, и что-то потекло из глаз. Он не понимал, что это: ведь ему никогда еще не приходилось плакать. Он плакал долго и безнадежно – первый раз, но не последний.

Он не умер чудом от голода, палящего дневного жара и холода ночи. И еще – от острого, режущего, не имеющего названия чувства, что поселилось в нем надолго и терзало то яростней, то слабее.

На третьи сутки его подобрали пастухи. Чумазого, обожженного солнцем, икающего от слез ребенка накормили, завернули в большую, не по росту, некрашеную рубаху и привезли в поселок. Так началась его новая жизнь, настолько непохожая на прежнюю, что он думал иногда: а может, он все-таки умер, а то, что происходит теперь – это жизнь какого-то совсем другого мальчика, случайно носящего то же самое имя?

Он не остался без крыши над головой и без куска хлеба. Но он не был никому родным. Его заставили работать: носить воду, бегать с поручениями, пасти птицу и коз, а когда чуть подрос – лошадей. У него не было игрушек и хорошей одежды, и никто не защищал его, когда его били соседские мальчишки. Только что он был богом, а стал никем. И все его наивные представления о мире хозяин выколотил тугим кожаным ремнем. Вначале он много плакал, потом – озлобился. В десять лет он дал сдачи хозяйскому сыну, что был старше его на три года и не уставал издеваться над безответным приемышем, и его вышвырнули из дома.

Теперь он уже был не столь беспомощен. Он многое успел узнать об окружающем его мире. Мир был злым. В лучшие дни – равнодушным, но чаще злым. И, если хочешь жить, с ним следовало бороться. Драться с такими же босоногими нищими за лучшее место на рыночной площади. Драться с пацанвой, претендующей на ту же грязную работу. Врать придирчивым нанимателям, увеличивая свой возраст. Обирать ночных пьяниц и мертвецов. Отбиваться зубами, ногтями и жалким ножиком от извращенцев, охочих до красивых мальчиков, и от потерявших человеческий облик матерых бомжей, видящих в нем кусок свежего мяса.

Когда он бродил босоногим беспризорником от одного города до другого, воровал или ишачил за мелкую монету, ночевал в подворотнях и под открытым небом, ему приснился сон. Совсем новый сон, не о былом, а о грядущем. Во сне была величественная женщина в богатой фиолетовой накидке, с крупными темно-фиолетовыми глазами, с длинными черными волосами и губами, алыми и зовущими. Нет, это была не обычная подростковая греза, после которой просыпаешься мокрый и сконфуженный. У него даже мысли не возникло, что эта гордая незнакомка может быть желанна. Она звала его не для любви – для власти. И снилась ему еще не раз. И однажды во сне он пал перед ней на колени и сказал, что готов вручить ей свою душу и принять власть из ее рук.

А наутро все изменилось. И небо, и земля – все казалось окрашенным в неземные, неведомые цвета, и собственное тело показалось ему незнакомым и чужим. И, когда он увидел свою госпожу наяву, даже не очень удивился.

– Не бойся своей новой силы, – шепнула она. – С ее помощью ты достигнешь всего, чего пожелаешь.

Ему стало везти, и он все реже попадался на кражах. Он начал замечать за собой странные способности: например, насылать сон и зажигать огонь движением руки. Госпожа посещала его все чаще и нашептывала секреты и советы. Он бросил мелкое воровство и, несколько раз сжульничав по-крупному, обзавелся документами и жильем. Он стал следить за своей внешностью, учиться читать и писать, и составлять заклинания, и плести незримые сети…

Госпоже он был обязан всем, что знал и имел. И она не предавала его, как те две женщины.

На самом деле их было две. Золотоволосая «мама» вовсе не приходилась ему матерью, теперь он знал. Родная мать бросила его, новорожденного, на верную смерть, украв всю божественную силу, положенную ему по рождению, и отдав ее другому своему сыну. Он, конечно, не помнил этого – что может помнить младенец, у которого еще пуповина не отпала? Но так сказала госпожа, а он ей верил.

Госпожа всегда поддерживала его. И искренне радовалась, когда он решил восстановить справедливость. Вернуть себе принадлежавшее ему бессмертие. И наказать предательниц. Воздать обеим за каждую слезинку, пролитую невинным ребенком.

Скомпонованное заклинание, настроенное на уничтожение всего живого в радиусе трехсот метров, пустилось в путь по компьютерной сети.

7. Список подозреваемых

Вита не сбавляла скорость. Она двигалась к цели, видимой ей одной – к замку, чьи призрачные очертания уже начали вырисовываться вдали меж деревьев Битцевского парка. Хешшираман, обитель Фаираты Хешшкора Огненный Локон, колдуньи Черного Круга, существовал в ином пространстве, но порой – когда это было нужно его хозяйке или одобренным ею гостям – проявлялся на Земле. Увы, в строго определенном месте, куда не во всякий сезон было удобно и быстро добираться на машине. На то, чтобы материализовать замок в произвольной точке, сил у Фаираты не хватало.

Джип промчался мимо зловеще чернеющей Бетреморогской башни – обиталища Флифа Пожирателя Душ, воплощения Тьмы, чьей Тюремщицей и являлась Вита, – и затормозил у крыльца, едва успевшего окончательно утратить призрачность и окаменеть. Вита выскочила, не озаботившись поставить машину на сигнализацию, и промчалась по ступенькам вверх. Зачарованные двери сами распахнулись перед ней, признав старую добрую знакомую.

Девушка с длинным хвостиком прямых русых волос ойкнула и поспешно отпрянула от хмурого парня с таким же хвостиком, только рыжим и кудрявым.

– Извините, – буркнула Вита и хотела нестись дальше в поисках Фаи, но вовремя подумала, что лучше спросить. – Фёдор, где мать?

– По лесу гуляет, – промолвил рыжик. – Дышит свежим воздухом. Да вы садитесь, тетя Вита, выпейте вина.

Вита плюхнулась в кресло, обитое пурпурной кожей, и взяла бокал, сам собой появившийся на столе. Пока она пила, перед ней возникла тарелка с сэндвичами. Вита не находила в этом ничего удивительного: в колдовском замке прислуживают невидимые духи, дело житейское. Она откусила сэндвич. Терпкое вино пошло хорошо – вина у Фаираты всегда отменные. Заклинания она над ними читает, что ли?

– Что, Федя, невесел, голову повесил? Даже Катя тебе не в радость?

Сын ее подруги Фёдор, известный в Черном Круге как Феод Хешшкора, всегда с удовольствием общался с Катенькой, иначе говоря, Катриной Хешшвитала. Они дружили с детства и лет пятнадцать назад играли вместе с сыном Виты. Тогда, в детсадовском возрасте, Федя очень обижался, что Катенька ходит хвостом за Виталиком и смотрит ему в рот, а на него, такого замечательного рыжего карапуза, почти не обращает внимания. Но прошли годы, и девушка, выросшая из тонконогой серенькой девчонки, стала уделять ему гораздо больше времени. А он, в свою очередь, смирился с тем, что главное место в ее сердце всегда будет занимать так и не повзрослевший Виталик – Хешшвитал, сын Хешшкора Всемогущего, бессмертный Тьмы.

– Мне, тетя Вита, повестку прислали, – мрачно объяснил Фёдор. – Из Черемушкинского военкомата.

Вита не удержалась от кривой ухмылки:

– А я тебе предлагала: поступай к нам на химфак. Был бы студентом – и в армию бы не пошел, и чему-нибудь полезному, глядишь, научился. Не все ж мне одной зелья на заказ варить.

– Да-а, вам смешно… Между прочим, чтобы на ваш химфак поступить, надо кучу экзаменов сдать.

– Мне бы твои проблемы, парень! – фыркнула она. – Откоси, делов-то.

– Как это? – полюбопытствовал он.

– Боже мой! – Вита воздела очи горе.

Она не вкладывала в эти слова никакого личного обращения, считая их всего лишь фразеологическим оборотом, но Катя хихикнула. Маги имели со своими богами вполне конкретные отношения. Вот только тетя Вита не отдавала свою душу ни одному богу. Вопреки мнению некоторых товарищей из Черного Круга, она вовсе не была посвященной Хешшкора. Связь ее с бессмертным Тьмы была равноправной. Любовной, где-то даже семейной. Но он не являлся ее богом. Ни он, ни кто-либо другой. Это порой восхищало Катю, порой пугало, а иногда – вот как сейчас – забавляло.

– Федя, колдун ты или нет, в конце концов? Вот и наколдуй что-нибудь, чтобы приняли тебя за инвалида детства! А если фантазии не хватит или умений – приходи, сварганю тебекакую-нибудь отраву, за психа сойдешь.

– Спасибо, тетя Вита, – искренне поблагодарил Фёдор и даже нашел в себе силы улыбнуться Кате.

Дверь отворилась, и в обеденную залу вплыла хозяйка. Фаирата была в простой прогулочной одежде: джинсовый комбинезон для беременных с раздвижным брюшком и персикового цвета маечка, но пышные волосы, переливающиеся сполохами огня, были убраны со лба не какой-нибудь дешевой бижутерией, а заколкой с натуральным розовым жемчугом – таким же, как в ушах. Фаю сопровождал подтянутый подвижный мужчина с редкими нитями седины в стильной короткой бороде и с фотоаппаратом, висящим на шее.

– Привет, ма, па, – сказал Федя. – А у нас гости.

– Если ты имеешь в виду Катрину, – с улыбкой ответила мать, – то, думаю, она не обустраивает собственный замок потому, что собирается поселиться в нашем. Так что ее можно назвать гостьей лишь с большой натяжкой… – тут ее взгляд, расслабленный ее положением, добрался наконец до угла, в котором сидела Вита, угрюмо уткнувшись в бокал, и она оживилась: – О, Витка!

– Привет, – она подняла глаза. – Здравствуй, Саша.

Саша приветливо пожал ей руку и, отодвинув изящное кресло, сел к столу. Перед ним начали возникать тарелки с разнообразной снедью. Но Фая садиться не торопилась.

– Что с тобой? – забеспокоилась она, всматриваясь в Витино лицо. – Что, небо рухнуло на землю аккурат над твоим химфаком? – она знала не понаслышке, какие железные нервы у ее подруги, и если Вита так подавлена…

– Со мной – ничего. И химфак стоит, не обвалился. Аррхх… Сядь, Фая, – она подождала, пока та усядется за стол, и собралась с духом. – Не хочется тебя расстраивать, но и утаить не могу. Аррхх мертв.

– О Всемогущий Хешшкор, – Фаирата нашарила на груди амулет в виде золотой раковины и вцепилась в него, словно желая почерпнуть сил. – Как же так? Разве он может умереть?

– Он умер не сам, это очевидно, – Вита тяжко вздохнула. – И не только он. Рыбки в аквариуме, тараканы на кухне, комары и мухи в саду.

До сих пор перед ее взором стояла земля, усыпанная трупиками насекомых. Она только что вернулась из Бордо, в мозгу крутился чей-то запомнившийся доклад, и она даже не сразу поняла, что это – пока не увидела толстый длинный канат, черный и обтрепанный до лохмотьев – и вдруг до нее дошло, что это клочья обгоревшей кожи, кое-где на них еще остались золотинки… Тело гигантского змея съежилось, а на месте всепонимающих пурпурных глаз зияли черные провалы.

Гибель надежного друга, которого Вита в глубине души считала бессмертным, хотя он ни разу не подтвердил этого ни единым словом, потрясла ее. Аррхх был древним и мудрым существом, уникальным в своем роде, рожденным от Света и Тьмы на заре времен. Он насчитывал больше лет, чем многие бессмертные боги. Долгое время он жил в колдовском клане, последними представителями которого были умершая при родах Файгамея и ее дочь Фаирата, оказывая им услуги – то ли отдавая долг, о сути которого никто уже не помнил, то ли из личной симпатии, то ли от скуки. А потом в жизни Фаираты появилась Вита, и завертелось колесо событий, в ходе которых змей привязался к храброй, независимой девушке, на чьи плечи легла тяжкая ноша. Вита доверяла Аррхху больше, чем даже Хешшкору, с которым ее связывала страстная любовь и общий ребенок. Аррхх не раз прикрывал ей спину, помогал советом или удачным намеком. Вместе с Аррххом они сражались против черных порождений Флифа, вместе пересекали границы миров. В последнее время Аррхх переселился в ее загородный дом, и с ним Вите не нужна была ни охрана, ни нянька для Виталика. А теперь он мертв, и она бессильна что-то сделать.

Не сдержавшись, она всхлипнула.

– Его… убили? – прерывающимся голосом спросила Фаирата. Для нее змей значил, пожалуй, не меньше, чем для Виты. – Кто?

– Если бы я знала! – Вита кое-как справилась с вырывающимся рыданием. – Сама понимаешь, ментов вызывать бесполезно. Начни я рассказывать следователю о гигантском змее с пурпурными зрачками, мне тут же поставят диагноз и припаяют еще парочку дел с тяжелыми наркотиками. В общем, не вариант.

Фая горестно покивала. Даже лучшие кадры угрозыска, искренне заинтересованные в том, чтобы наказать преступников, а не увеличить раскрываемость за счет кого попало, не стоит провоцировать заявлениями, выходящими за рамки привычной для них реальности. Обычно маги не слишком расстраивались, что им приходится разбираться в своих делах без помощи милиции. Но в некоторых случаях оставалось лишь пожалеть о невозможности обратиться к компетентным специалистам.

– Хорошо, что Хешшкор как раз явился встретить меня с симпозиума. Он обследовал все вокруг, а это он действительно умеет. Никого. Никаких следов. Как будто с неба нейтронную бомбу сбросили, фьють – и улетели. Только радиации никакой, я проверяла. Хешшкор нашел границу зоны поражения по трупам жуков и прочих букашек. Эпицентр в доме.

– Может, газ взорвался? – неуверенно предположила Фаирата.

– Не глупи, от взрыва газа весь дом бы разнесло. Да к тому же у меня электрическая плита. Откуда взяться газу? И с электричеством ничего не случилось, короткого замыкания не было. Компьютер как не вырубала, так и работает до сих пор, даже не жалуется на некорректное выключение… – она осеклась.

– Вот оно! – Вита вскочила и заметалась по зале, ее каблуки чудом не путались в ворсе ковра. – Компьютер! То, что случилось, больше всего похоже на электромагнитный импульс с собственной частотой клеточных стенок. Он заставил их разогреваться и воспламеняться. Наверняка это новый вирус, который написал какой-нибудь сдвинутый маньяк! Проклятье!

Она вдруг осознала, что размахивает мечом. Этот клинок длиной в локоть из светлого, как серебро, но твердого, словно алмаз, металла должен был бы зваться ножом, но Вите больше нравилось слово «меч». Оно звучало гораздо внушительнее. Ближе к рукояти на лезвии виднелись китайские иероглифы – не чеканка, не инкрустация: поверхность была идеально ровной, просто металл как будто бы поменял цвет в этом месте – печать древнего бога Света.

Вита смущенно убрала меч в ножны и спрятала в складках юбки. С оружием она не расставалась. Она редко испытывала в нем настоящую нужду, но в критические моменты меч всегда был под рукой, и она не уставала поминать добрым словом китайского пирата Дэна Ши, подарившего ей клинок своих предков и хороший совет, как сохранить жизнь.

– Не буду я тебя, пожалуй, убивать, – выслушав ее рассказ, промолвил пират, поигрывая биноклем. – Я даже дам тебе совет, как выжить. Никогда не расставайся с оружием – никогда!

– Твой совет – не более чем совет, – заметила Вита. – Ведь у меня попросту нет оружия.

– Пошли, – сказал он коротко.

Они спустились в каюту. Дэн Ши присел на корточки, и Вита посмотрела на него с интересом.

– Я бы дал тебе пушку с компьютерным наведением, – сказал он, – но магия с современным оружием несовместима. Так что возьми вот это, – он отвернул ковер и вынул из-под него грубые кожаные ножны.

Вита протянула руку и чуть не выронила презент, не рассчитав тяжесть того, что было в ножнах.

– Ого! – воскликнула она и, взявшись за резную костяную рукоятку, с любопытством вытащила клинок.

– Это древняя вещь, – проговорил Дэн Ши. – Ее ковали в тибетском монастыре. Дядя завещал мне ее перед смертью.

Вита с благоговейным трепетом вложила клинок обратно в ножны и, поколебавшись, протянула ему:

– Я… я не приму от тебя такой подарок. Как ты можешь отдать его?

– Тебе нужнее, – ответил он, пряча глаза.

– Спасибо, – прошептала она и с благодарностью прижала к груди новообретенное оружие.

Китаец все еще сидел на корточках, наклонив голову. Повинуясь охватившему ее порыву, Вита быстро опустилась на колени рядом с ним и приникла к его губам поцелуем…

Сложись все чуть иначе, это Дэн Ши встречал бы ее с конференций и оставлял бы на CD-ROMе бокалы с недопитой текилой. А может – чем черт не шутит? – она наплевала бы на научную карьеру и стояла бы сейчас, широко расставив ноги, на качающейся палубе «Морской звезды» с косынкой на голове от соленых брызг, с бутылкой в одной руке и с мечом в другой, а рядом стоял бы хищно прищурившийся Дэн с биноклем, обвешанный разнокалиберными пушками… Ради того, чтобы быть рядом с ним, она могла бы выбрать такую судьбу. Но только что теперь гадать, как бы оно было? Вита тогда шла своим путем: спасать мир и получать награду – молодая была, глупая. И не знала, какую плату возьмет злодейка-судьба. Дэн Ши погиб из-за того, что она не осталась с ним. Он был не первым, кто погиб из-за нее. И, увы, не последним…

Вита снова села к столу.

– Эти вирусы фиг сотрешь, – руки еще дрожали, когда она наливала себе вина, но к лицу уже прилила отхлынувшая было кровь. – Надо переформатировать винчестер.

Над креслом напротив сгустился и замерцал воздух, формируя темную фигуру. По фигуре пробежала рябь и застыла, став мрачноватым красавцем лет тридцати в черных обтягивающих штанах вроде трико и в черной майке-борцовке. В лице его сквозило замешательство.

– Повелитель мой Хешшкор, – Фаирата попыталась почтительно склониться, но животик ей мешал.

Хешшкор снисходительно отмахнулся. Низкого поклона Фёдора, вскочившего с дивана и не отводящего от него восхищенного взора, словно фанат от своего кумира, бессмертному вполне хватило.

– Извини, детка, – обратился он к Вите, – я знаю, что в компьютере у тебя важная информация, сообщения и все такое, и мне жаль, что тебе придется нести лишние расходы, и… в общем, я его испепелил.

Она вздохнула.

– Я как раз об этом думала, дорогой. То есть не совсем об этом… Я была бы более счастлива, если бы ты просто отформатировал диск.

– Времени не хватало, – хмуро ответил Хешшкор. – Да и не в диске проблемы, а в твоих контактах. Пошел самовскрывающийся мэйл, и я едва успел заткнуть твою железку до завершения передачи. Триста проклятий! Я мало что понимаю в программах, но это точно что-то жуткое. Во всяком случае, начало отбило у меня всякую охоту дожидаться конца.

– Мэйл, говоришь? – Вита наморщила лоб. – Черт!

– Думаешь, он? – встревожился бессмертный. – Когда ты успела с ним поцапаться?

– Да нет, – раздраженно бросила она. – Я не имела в виду ничего такого, просто выругалась. Ну прости, забыла, что тебе не нравятся упоминания о нем.

Она налила себе еще вина, пригубила и выговорила:

– Вначале я решила, что смерть Аррхха – сообщение, этакое жестокое послание. Знаете, порой кое-кто из богатеньких находит у себя в спальне труп любимой кошки или канарейки. Это значит что-то вроде: «Гони бабки, не то и с тобой так же поступим». А я женщина не бедная, к тому же известная в определенных кругах, да и другие поводы шантажировать меня имеются. Так что, когда я подумала, что, возможно, виноват компьютерный вирус, то даже почувствовала облегчение. Вирус, пусть и смертельно опасный – всего лишь вирус, ничего личного, гуляет себе по сетям и гадит всем подряд. Но если было мыло, дело принимает серьезный оборот. Мыло кто-то послал. Послал мне. В первый раз он, видимо, просто промахнулся. А вторая попытка говорит о том, что он знает о промахе. Охота идет на меня.

Бокал был пуст. Вита повертела его в руках, словно не понимая, что с ним делать.

– И какие будут идеи? У кого на меня зуб?

– Немира, – тут же предположила Фаирата. – У нее комплекс вины перед тобой, вот и надумала избавиться от тебя, а заодно и от комплекса.

Над Немирой Деадаргана висел долг, и немалый. Ту самую награду за спасение мира, на которую рассчитывала Вита, глава Черного Круга так и не вручила ей. Как выяснилось, не все на свете под силу колдунам. И обещали они наивной девушке исполнить ее желание лишь потому, что ей предстояло умереть, выполняя свою задачу. Обагрить своей теплой кровью ступени Бетреморогской башни, дабы больше никогда золотая змея Соа не могла освободить чудовищного Флифа. Но вышло по-иному: Вита справилась с работой и осталась жива, а Черный Круг не смог расплатиться.

– Милая, – Саша ласково похлопал Фаю по руке, – будущее материнство плохо отражается на твоей логике. Немира, по твоим же отзывам, не умеет пользоваться компьютером в должной степени, и только помощь Виты держит ее на плаву в океане Windows. А кроме того, уничтожь она Виту, комплекс вины лишь возрастет, да как бы не в несколько раз. Прямо скажем, плохой путь покончить с неврозом. Лично я думаю вот о чем. Компания Microsoft наверняка прослышала, что Вита распространяет их программное обеспечение, пиратским образом растиражированное, в могущественных колдовских кругах. Это же для них целый неосвоенный рынок! Они и порешили ликвидировать тебя. Хитромудрый компьютерный способ – явно их почерк.

– Тетя Вита, – вмешался Фёдор, – а это не может быть тот хмырь, с которым вы спорите о приоритете открытия какого-то там метода? Он ведь компьютерщик по образованию, если я ничего не путаю?

– Не путаешь, – Вита хмыкнула. – Но тебе не кажется, что это чересчур круто – отстаивать приоритет таким образом?

– Айанур, – выдавил Хешшкор. – Это Айанур опять взялась за свое. Зря ты не убила ее, детка, когда у тебя была такая прекрасная возможность. Ей трудно смириться с вашим одновременным присутствием во Вселенной, уж я-то ее знаю.

Бессмертная Тьмы Айанур была раньше любовницей Хешшкора и бесилась от ревности с тех пор, как он встретил Виту. Узнав, что у Виты и Хешшкора родился сын, она вообще обезумела и украла Виталика. Айанур хотела развоплотить его и убить соперницу, чтобы занять прежнее место в сердце любимого. Как любимый смог бы впустить в свое сердце стерву, уничтожившую его ребенка и его женщину, Айанур не задумывалась. Вита полагала, что она непроходимо глупа, даже для богини. Потому и простила дурочку. Нет ума – считай, калека, а кто же с калеками воюет? Последние пятнадцать лет богиня, получившая внушительную вздрючку, вела себя тише воды, ниже травы и на глаза не показывалась. Но о чем она думала все эти годы, вот вопрос! Могла замыслить месть, чисто по глупости. Некоторым одного урока не хватает, даже такого болезненного.

– Миленион, – подала вдруг голос притихшая Катя. – Вот кто никогда не смирится с одновременным присутствием… как вы сказали? Миленион – гадина.

В отличие от Айанур, ее сестра по Тьме Миленион глупой не была. Если и не умна, то определенно коварна и изощренна. С Витой у нее были давние счеты. Вита снесла голову Дарьену Миленион, бывшему верховному колдуну Черного Круга, когда он восхотел пролить ее кровь на ступени Бетреморогской башни. Вита ничего против него не имела, он ей даже нравился поначалу, но свою жизнь она ценила больше. Дарьен был первым человеком, убитым Витой, тогда еще совсем неопытной девочкой. Она до сих пор отчетливо помнила растерянность в глазах колдуна, когда его меч, вместо того чтобы рассечь нежную девичью шею, лязгнул о подставленный клинок, и изумление, когда он ощутил в своем сердце холод острой стали, и дымящуюся кровь на тающем снегу…

А потом еще один посвященный Миленион, старый маг Хафиз, умер при непосредственном участии Виты. И какая разница теперь, хотела она этого или нет? Может, мысленно и желала старому козлу сдохнуть, но не всерьез. А он взял и умер: сердце не выдержало накала страсти. Таким образом богиня осталась без посвященных и развоплотилась. А когда вновь обрела тело, принялась мстить, да так, что на нее не сразу и подумали. Ей пришлось поумерить свою активность на этом поприще лишь потому, что собственная колдунья вынудила ее дать страшную клятву. Миленион вечным небытием поклялась, что не убьет ни Виталию, ни кого-то из ее родни. А куда деваться, если единственная до поры до времени посвященная, оказавшаяся способной услышать ее бесплотный зов через границы реальности – родная сестра триста раз проклятой Виталии? Но сейчас ситуация изменилась: Миленион обрела нового адепта и, по идее, могла пересмотреть свои отношения с посвященной. Кто знает, насколько крепко держат клятву бессмертные?

– Н-да, – промолвила Вита, поерзав в кресле. – Лучше бы прав оказался Саша. Microsoft как противник нравится мне куда больше этих психованных богинь, – по мнению Виты, которое она предпочитала не афишировать, вообще ни один бессмертный, включая ее любимого Хешшкора, не являлся нормальной по человеческим меркам личностью, но эти две красавицы, несомненно, били все рекорды неадекватности. – С компанией можно судиться, а в крайнем случае решить вопрос деньгами. Саша, будь другом, проверь эту версию по своим каналам.

8. Стратегия устранения

Хешшкор невольно отшатнулся от экрана, когда рука бессмертного, изображение которого виднелось в одном из окон, протянулась прямо к нему, и из нее ударил сполох лилового огня. Вспышка залила все окно, потом оно потемнело, и на экране возникла красная надпись: «Disconnected».

Он хрустнул кулаком. Спутал все карты, надо же! Хешшкор, конечно, знал из волшебных книг, кто это. Бог, носящий его собственное имя, ничтожество, посягающее на прозвище «Всемогущий», которое должно принадлежать ему, слабак и неумеха, опустившийся до любовной связи со смертной бабой… но все же бог, стоящий неизмеримо выше него, пока еще смертного. Пока еще.

Бог, таскающийся по пятам за этой женщиной – досадная помеха. Пока он будет рядом с ней, шансы победить очень невелики. Убить ее он не даст, пускай она и не его посвященная, а так, игрушка. К своим игрушкам боги бывают сильно привязаны, прямо как большие жадные дети. Так что любые аргументы бессмысленны. Его необходимо убрать, чтобы не болтался под ногами. Уничтожить всех его посвященных, тогда он развоплотится и не сможет ни на что влиять. В идеале было бы хорошо поступить так со всеми бессмертными, но пока что, для осуществления программы-минимум, довольно будет устранить этого.

Молодой маг потянулся, хрустнув костяшками, два сапфира в пупке заблестели, переливаясь. Он по-хозяйски провел пальцами по драгоценным камням и взялся за «мышь».

Первым делом он вызвал на экран список членов Черного Круга и отсортировал тех, в чьем имени присутствует слово «Хешшкор». Одним из них оказался он сам, а два других проживали в одном и том же замке. Всего два посвященных, да еще по одному электронному адресу – можно прикончить двух джейранов одним выстрелом.

Для заклинания он использовал типовой интерфейс игры-стрелялки. Внес в программу изменение, уменьшающее число жизней, отпущенных игроку, ровно на две. Ну, а что он еще дописал, то его личная тайна.

В Хешширамане стояла ночь, когда на адрес hesshiraman@blackround.ru пришло сообщение от анонимного отправителя, содержащее довольно громоздкий прикрепленный файл.

9. Игра

Завтракали в Хешширамане поздно. Саша, единственный «жаворонок» в семье, с утра пораньше, когда все еще досматривали предпоследний сон, прихватил свой диктофон и ноутбук и поехал в представительство фирмы Microsoft. Маги же считали, что просыпаться раньше Солнца зазорно даже зимой, а уж летом – сам Хешшкор не велел. Так что завтрак закончился уже после полудня.

Дожевывая булку, Федя перебросил свой рыжий хвост на грудь – во время еды он убирал его за спину, чтоб не мешал, – и решительно поднялся из-за стола:

– Пора почту проверить. Наверняка что-нибудь с утра накапало, от Кати, например, – он сказал это небрежно, но матери, конечно, было ясно, что парня волнует сообщение именно от Кати, а не от других коллег и знакомых.

Фаирата быстро поставила темно-синюю чашку с золотым ободком, из которой только что собиралась отпить, на бархатную зеленую скатерть.

– Никакой почты, Фёдор, – голос миниатюрной колдуньи был железен и непререкаем. – Если хочешь пообщаться с Катриной, возьми да телепортируйся к ней, – это наукообразное словечко она подцепила у Виты много лет назад: сначала посмеивалась над ее лексикой, а потом и не заметила, как прилипло. – А в почту чтоб не лазил! Или ты не слышал вчера, какие мыла теперь приходят? Аррхху одного сообщения хватило, – она передернулась: все еще не могла прийти в себя после гибели змея.

– О, – сын раскрыл рот и снова его захлопнул. – Ладно, я понял. Смотаюсь в Деадарг-3 попозже, когда там наступит обеденное время. Мне еще нужно поискать кое-что… Мам, есть какие-нибудь заклинания, чтобы всем казалось, будто у меня нет руки или ноги? – предстоящий визит в военкомат, висящий над ним, словно дамоклов меч, не давал парню покоя.

– Ты с руками не шути, – обеспокоенно заметила Фаирата, вставая и запахивая поглубже на животе необъятный халат из бледно-розового атласа. – При нашей профессии без рук нельзя. Уж лучше, чтобы задницы не было.

– Задницей не стреляют, – возразил Фёдор. – А если, скажем, одноглазым прикинуться?

Мать приостановилась в полудвижении и подняла вверх указательный палец:

– Знаю кое-что, тебе это наверняка поможет, если твои способности к магии хоть чуть-чуть больше моих. Для этого нужно сделать зеркало наподобие того, что есть у тети Виты, только инвертировать налагаемое заклинание.

Фёдор, как и мать, знал, что на самом деле у Виты нет одного глаза. Его выковыряли прислужники Миленион. Неизвестно, что еще сотворила бы с ненавистной Виталией мстительная и кровожадная богиня, если бы сама не оказалась в опасности, из которой, по иронии судьбы, только Вита могла ее выручить. Вот тогда-то, на волоске от безвременной и окончательной смерти, Миленион выторговала себе спасение за волшебное зеркальце. Вита не поленилась изучить историю этого предмета, обладающего голосом Миленион и ее сварливым характером, а потом рассказала ее Фае. Судя по свидетельствам как волшебных книг, так и народных преданий, Вита была не первой, кому богиня сдала в аренду артефакт личины. В древности он пользовался популярностью у стареющих дам, не желающих расставаться с красотой. Зеркальце, стоило в него только посмотреться, приводило внешность в соответствие с требованиями современной эстетики. А в качестве компенсации отпускало при этом весьма нелицеприятные комплименты.

– Справишься? – неуверенно спросила Фаирата сына. – Вообще-то заклинание донельзя запутанное, как и все, связанное с изменением облика.

– Ну… попробую, – в зеленых глазах Фёдора все еще теплилась надежда, изрядно поувядшая при упоминании о запутанности заклинания. Особой прилежностью паренек не отличался. Не будь он сыном колдуньи, вряд ли его приняли бы полноправным членом в Черный Круг.

– Сейчас найдем, – Фаирата удобно расположилась в мягком кресле за клавиатурой и пробежалась пальцем по компакт-дискам. – Кажется, вот на этом… – она включила компьютер и потянулась за диском.

По экрану быстро пронеслись непонятные сведения о компьютерной начинке, предложение нажать пробел, чтобы грузиться со съемного носителя, радостное сообщение о том, что запускается Windows… Промелькнуло летающее окошко с хвостиком, а за ним на миг показался рабочий стол с иконами, но тут же исчез. На экране появилась красочная заставка игры – стреляющие друг в друга андроиды.

– Фёдор, это ты игрушки скачивал? – многообещающе спросила Фаирата. Затраты на интернет порой приводили колдунью, вроде бы закаленную жизнью, в трепет.

Он растерянно помотал головой:

– Нет, не я. Может, па баловался.

Заставка мигнула, ее сменила вводная:

«Вы – робот-полицейский. Количество жизней: 5 – 2».

«Минус два» почему-то было написано другим цветом, режуще-желтым. Не успела Фая удивиться этому, как цифры угрожающе раздулись, лопнули и залили весь экран ядовито-желтым гноем. В середине экрана один за другим начали выстраиваться квадратики: «10%… 25%…»

Фаирату скрутила резкая боль, но она почему-то не могла оторвать глаз от этой мерзости. Даже падая с кресла и разрывая в крике рот, она продолжала смотреть в ярко-желтый кошмар, схвативший ее взгляд мертвой хваткой.

«75%… 100% completed».

– Мама! – закричал Фёдор в ужасе, бросившись к ней.

Но было уже поздно. На экране горели только безжалостные серо-стальные буквы: «GAME OVER».

10. Поиск

Над Хешшмилом, резиденцией молодого мага, разгоралось утро. Легкий бриз со Средиземного моря задувал в приоткрытое окно. Солнце, подкрашивая нежно-золотистым редкие облачка, засверкало над рощей пирамидальных тополей, протянуло свои лучи к окну, минуя незадернутые шторы.

Юноша, сидящий за компьютером, не пошевелился, когда солнце дотронулось до его щеки. Казалось, он спал: веки смежены, лицо спокойно. Сейчас, когда его временно покинули ненависть, презрение и надменность, было видно, что он еще совсем молод. Честолюбивому магу не сравнялось и двадцати.

Компьютер ожил. На экране появилась надпись: «Программа завершила работу», и Хешшкор тотчас открыл глаза, будто и не спал, а, словно экран, находился в режиме ожидания. В зрачках его не было и тени сна. Он прочел сообщение и удовлетворенно щелкнул пальцами.

Сделано!

Теперь он – единственный Хешшкор в этой Вселенной. Его тезка благополучно развоплотился с гибелью обоих своих посвященных: бог не может существовать в земном мире без тех, кто в него верит. Туда ему и дорога. Не заботишься о тылах – значит, недостоин топтать землю.

Ну-ка, посмотрим, кто еще может ставить палки в колеса. Кто еще связан с проклятой Виталией?

Он заказал поиск документов, в которых имя «Виталия» упоминается одновременно с именами магов. Поиск по всем волшебным книгам. Компьютер позволял проделать это и без помощи серьги-Искательницы, замерцавшей синим светом: на то в операционной системе имелись стандартные программы. Но волшебные книги открывают свое содержимое не всегда и не перед всеми. Серьга помогала, работая в тандеме с программой, и Хешшкор мог бы поспорить, что артефакту нравится такое эффективное сотрудничество. Вскоре на экране отобразился список с числом ссылок.

Фаирата Хешшкора Огненный Локон – 31…

Да хоть триста, пренебрежительно подумал он. С этой я уже разобрался.

… Бэла Айанур – 12

Немира Деадаргана – 10

Валента Миленион – 6

Дарьен Миленион – 4

Энтелена Деадаргана – 3

Хафиз Миленион – 2

Катрина Хешшвитала – 2.

Он догадывался, в каком контексте упоминается Виталия вместе с Дарьеном и Хафизом. Два посвященных Миленион приняли смерть от ее руки. Дарьен, гордость его богини, мужчина в расцвете красоты, силы и ума, верховный колдун Черного Круга. И Хафиз, мудрый старец, хранитель векового опыта. О Валенте Хешшкор мало что знал – ну, была у Миленион еще какая-то посвященная, но не станет же она препятствовать ему, любимцу госпожи, в осуществлении его планов. Немира – жалкая выскочка, занявшая высокое кресло Дарьена, при желании она могла бы стать источником неприятностей просто в силу своего положения, но будет ли у нее такое желание? Похоже, Виталию с Немирой не связывают сердечные отношения, их контакты, судя по их электронной переписке, сугубо деловые. Энтелена – мелкая сошка, как и ее воспитанница Катрина. Но Катрина – случай особый. Она посвященная Хешшвитала, и она за него жизнь отдаст… А что, пусть и отдаст. Эта девка тоже, небось, пользуется компьютером…

Проклятье! Он с силой хватил «мышью» по столу, и она разлетелась вдребезги, жалобно вспискнув. Вот ведь проклятье! Он не может убить Катрину. С ее смертью Хешшвитал, имеющий всего одну посвященную, развоплотится, потеряет зримое тело. Развоплощенный бессмертный не может влиять на мир, зато и его никто не достанет. Подвешенное состояние бесплотного разума – пытка скукой, но, с другой стороны – гарантия безопасности. У кого нет тела, тот неуязвим для оружия.

А мне необходимо пырнуть его ножом, иначе вся эта игра конского помета не стоит. Так что Катрину придется оставить в живых. Глядишь, пригодится после. Когда я стану богом, мне тоже понадобятся посвященные – так чем плоха эта девка, которая, между прочим, останется без покровителя? К тому же можно заставить ее нарожать кучу детей и посвятить их мне, Хешшкору Всемогущему…

Он стиснул зубы. Мечты мечтами, перспективы перспективами, но сейчас-то что делать с этой занозой? Устроить ей катастрофу, чтобы тихо отлеживалась в больнице и не мешала? Вряд ли: она тут же позовет своего Хешшвитала, и тот ее починит. Отпилить руки, чтобы не смогла совершить ритуал вызова? Грош цена будет безрукой как посвященной Хешшкора Всемогущего. Приложить так, чтобы без сознания оказалась? Этак недолго и переусердствовать. Нет, ее жизнь надо оберегать, как драгоценность. Хранить в сундуке за семью печатями…

Вот оно! Воодушевленный озарением, маг протянул руку, и с тонкого фарфорового блюда к нему спланировала хурма. Не в сундуке, разумеется, следует спрятать девицу, и не в горной пещере: Хешшвитал найдет ее в любой точке земного шара. Но в чужой мир ему хода нет. А госпожа не откажет в любезности подержать девчонку у себя, и пусть эта Катрина взывает там сколько угодно к своему повелителю – не докричится сквозь межмировые стены.

11. Валента

Каждый хозяин волшебного замка обустраивает его сообразно своему характеру. Когда Вита впервые увидела Милену, в ней правил Хафиз. Дряхлый маразматик с навязчивой идеей освобождения черного Абсолюта, наполовину – на большую половину – сумасшедший. Узкие конусообразные башенки, остроконечные черные шпили, многочисленные зигзагообразные галереи, винтовые лестницы, пыльные коридоры, двери с массивными замками, открывающимися столь же массивными, громадными ключами, темная тяжеловесная мебель – такой предстала Милена перед Витой двадцать лет назад, когда она явилась сюда, чтобы забрать у старикана украденные им волшебные драгоценности, а оказалась в его постели. К счастью, Вита была в то время уже довольно циничной девушкой и вспоминала об этом эпизоде с изрядной долей юмора. Слава богу, ребенка не вышло: видимо, репродуктивная функция отключилась у столетнего старца раньше, чем физическая состоятельность.

Ныне Милена разительно изменилась. Ее башни походили на кремовые украшения для легкомысленных тортиков. Сам замок был выкрашен в ярко-фиолетовый цвет, а башенки выделялись на нем аляповато-розовыми оттенками. Да-а, сестрица никогда не отличалась утонченностью.

Валента Миленион, раздобревшая с возрастом, но не растерявшая подвижности и боевого задора баба несколькими годами младше Виты, поспешила навстречу дорогим гостям. Летящая фиолетовая блуза и легкие широкие брюки скрадывали несовершенства фигуры, а соломенно-желтые косы, уложенные на висках баранками, подчеркивали румянец на щеках.

– Здорово, сеструха! – она чмокнула Виту в щеку. – С хахалем нагрянула? Уписаться можно! Замок рушить не станете? Я за мадам не отвечаю, ежели что, – и она чмокнула Хешшкора.

Если того и коробило, что посторонняя смертная, да к тому же посвященная богини, являющейся его личным врагом, позволяет себе столь фамильярно с ним обращаться, то он тщательно скрывал свои чувства. Родня Виты, что тут поделаешь?

Валя действительно приходилась Вите младшей сестрой. И, с точки зрения Виты, извиняло глупую сестренку лишь то, что Валя ни сном, ни духом не ведала о грядущих разногласиях между Витой и Миленион, когда отдавала душу своей богине. Так исторически сложилось. Теперь положение Валенты было двойственным: Вита считала ее своим агентом в стане врага, а Миленион – средством навредить непокорной смертной, доставившей богине столько неприятностей. Но Валя не унывала – на это она, кажется, была физически неспособна, – а с энтузиазмом пользовалась всеми преимуществами, которые могла извлечь из этой ситуации.

Посреди зала, оклеенного розовыми обоями, стоял накрытый желтой скатертью круглый стол, а вокруг него – лиловые кресла. Вита, поежившись, умостилась в одном из них, Хешшкор предпочел придвинуть бледно-голубой табурет.

– Чай, кофе? – суетилась Валента, шикая на двух расшалившихся девчонок с такими же соломенными косичками, не желающих изобразить благочестие на подростковых мордашках перед прибывшей тетушкой и сопровождающим ее бессмертным. – Брысь отсюда, мелкота, раз вести себя не умеете! Сдам в детдом, на хрен, и не видать вам никаких колдовских книжонок!

Девочки похмыкали и, вызывающе покачивая бедрами, удалились – не слишком поспешно: видимо, к материнским угрозам уже давно был выработан иммунитет. Вита проводила их глазами. Впервые ей пришло в голову, что ее любимые племяшки, почти достигшие тринадцатилетия, грани, за которой маг волен сам выбрать себе бога – потенциальный электорат Миленион.

– Ты их уже посвятила? – спросила она, быть может, более резко, чем собиралась.

– Отдать их Миленион за так? – Валента хитро прищурилась. – Что я, на лоха похожа? Посвященные дорогого стоят, на улицах не валяются. Пусть сама упрашивает, если прижмет, а я еще поторгуюсь.

Валента относилась к своей богине без особого пиетета. Она разлила чай по чашкам и сняла оранжевое полотенце с большого пирога.

– А вообще-то, моей мадаме нет сейчас острой нужды в поддержке. Она откопала где-то на помойке амбициозного сопляка и носится с ним, как с писаной торбой.

– Что за сопляк? – осведомился Хешшкор, взяв кусок пирога. – Уж не тот ли выскочка, который смеет зваться моим именем?

– Он самый, – Валента прожевала и улыбнулась. – Сопляк как сопляк. Мальчишка-бомж, ничего особенного. Приволокла это чудо то ли с рынка, то ли с панели. Теперь он ходит у нее в любимчиках и полон претензий к мироустройству. Я его, честно говоря, не видела ни разу. Мне своих двух соплячек для счастья хватает. Недели не проходит, чтобы в школу не вызвали, а если не в школу – так в полицию. И в кого они только пошли? – жалобно сморщилась она.

– В тебя, Валька, в тебя, – злорадно усмехнулась Вита.

– Уж скорее в тебя! – обиженно фыркнула Валента. – В отличие от тебя, я никогда не пила и не курила.

– Зато ты школу прогуливала!

– А по мне, хорошие у тебя девочки, – неожиданно примирительно вступился Хешшкор. – Может, отдашь мне одну? В смысле, в посвященные, – уточнил он, приметив недоуменно-осуждающий взгляд Виты.

– Ой, парень, а ничего не слипнется? У тебя и так двое нормальных посвященных, а скоро еще двое родятся – что, Файка пожмотится посвятить их при рождении? У вас все-таки другие отношения, чем у меня с мадам.

– Кстати, о мадам, – напомнила Вита, отпивая чай. – Извини, что вломились к тебе без приглашения, но мы не в гости пришли, а по делу.

Валента фыркнула, подливая кипяток в заварной чайник безумной расцветки.

– Кто же по делу ногами ходит? А E-mail на что?

Вита сморщилась.

– Знаешь, Валька, что мне намедни пришло по мылу? Смерть, упакованная в прикрепленный файл! Нет теперь у меня ни змея, ни компьютера. Вот я и явилась разузнать, не твоя ли мадам к этому руку приложила.

Валента на несколько секунд приостановила свою лихорадочную деятельность по обслуживанию стола и посмотрела на Виту круглыми глазами. Она знала, что Аррхх был для сестры не домашней зверушкой, а другом.

Наконец она пришла в себя и мотнула головой:

– Исключено. Миленион, ясное дело, терпеть тебя не может. Но раз она поклялась, клятву держать будет. Для бессмертных клятва имеет большее значение, чем для нас. Верно, парень? – обратилась она за поддержкой к Хешшкору.

Он молча кивнул.

– Она ясно сказала, что не станет убивать ни тебя, ни твоих родных. Значит, не станет. Это железно, сеструха.

Сию клятву Валента вырвала у своей богини шантажом, угрожая отречься от нее. Тогда она была единственной ее посвященной, и Миленион, скрипя зубами, вынуждена была выполнить ее условие. Вита, правда, все равно отругала сестренку. Есть множество способов превратить жизнь человека в ад, и не убивая его. Например, заключить в темницу и ежедневно подвергать самым изощренным пыткам, поддерживая жизнь специальными заклятиями… Такое наивной девчонке, еще не испорченной грязью реальности, вовремя в голову не пришло.

– Разве что она не в тебя целилась, а в змея, – поразмыслив, сказала Валента. – В таком случае – да, могла. Но что ей с Аррххом было делить, вот в чем вопрос? А если и было, они бы за десятки тысяч лет до нашего рождения выяснили отношения, нас бы не дожидались. Нет, вряд ли!

– Вот и я думаю, вряд ли, – согласилась Вита. – Аррхх, по всей видимости – случайная жертва.

Раздался характерный электронный писк. Вита быстро вынула из сумочки сотовый телефон и приложила к уху.

– Тетя Вита! – Фёдор, судя по голосу, находился в шоке. – Это я, Федя. Маму увезли в третий роддом.

– Как так? – опешила Вита. – Ей же еще не скоро рожать.

– Преждевременные роды. Скоротечные. Оба младенца мертвы. Тетя Вита, ей срочно нужно лекарство, у них в роддоме нету, а я не знаю, где достать…

– Успокойся, мальчик, – терпеливо произнесла Вита. – Нет ничего проще. Сядь за компьютер, войди в интернет…

– Ни за что!!!

На том конце связи началась истерика. Вита выключила телефон и взглянула на Хешшкора. Он был так бледен, что она поняла: слышал.

– Прости, Валя. Нам пора.

12. Похищение

– Эта мерзавка Виталия силой вынудила меня дать клятву, – Миленион раздраженно запахнулась в фиолетовый плащ. – Я не могу способствовать смерти ни ее самой, ни кого-либо из ее родственников!

Колдун поднес ей бокал шербета. Она глотнула, жилка на горле дернулась.

– До какого колена? – аккуратно спросил он.

Она призадумалась и раздраженно отшвырнула бокал:

– Не знаю! Это не уточнялось.

Он досадливо покачал головой. Крайне опрометчивая клятва. Если формулировку задавала Виталия, это очень хитро с ее стороны. Люди сплошь и рядом связаны друг с другом родством, неведомым им самим, затерянным в веках, несчитаемым по причине дальности. Совершенно незнакомый человек может оказаться родней. Этак вообще побоишься убивать кого-либо.

– Что значит – способствовать смерти, моя госпожа? – он попытался зайти с другого конца. – Ты клялась не лишать жизни никого из них? Но ты и не приложишь к этому руку. И Виталию, и ее сына я убью сам.

В глазах Миленион сверкнули торжествующие огоньки, незамеченные Хешшкором, и тотчас погасли.

– Все, о чем я прошу – принять у себя Катрину Хешшвитала. Позаботиться о ней, а не убивать ее, – он хитро усмехнулся. – Не убивать ни в коем случае!

– Боюсь, что, если она попадет ко мне в руки, искушение будет слишком велико, – проворчала богиня. – Но раз это так необходимо для твоих замыслов…

Он материализовался прямо перед Катриной, выходящей из ворот роддома. Интересно, что девка там делала? На аборт ходила?

Мало кому удавалось достичь такой точности при внепространственном переносе. Хешшкор не зря считал себя способнейшим из магов. Он мог дотянуться до Катрины рукой. Она не успела ни убежать, ни закричать – молниеносным движением он схватил ее и прижал к носу девчонки марлю, пропитанную хлороформом. Не прошло и тридцати секунд, как юноша, держащий в объятиях то ли спящую, то ли пьяную девушку, растворился в воздухе, скрытый зелеными кустами.

Пронесясь через нематериальную трубу, он в тот же миг вынырнул из нее за сотни километров, в своем замке, носящем гордое имя Хешшмил. Госпожа ждала. Она не стала поздравлять его с добычей – Миленион не давала себе труда сомневаться в успехе, сопутствующем ее адепту. Она просто взмахнула рукой, проделав то, чего Хешшкор все же не умел без привлечения заклинаний и артефактов.

Небо потемнело и стало почти черным. На нем загорелись разноцветные звезды, большие и яркие, словно елочные фонарики. В их свете можно было различить трещины на запекшейся земле, от которой исходило слабое, едва различимое холодное сияние. Во все стороны простиралась бескрайняя равнина, совершенно плоская, если не считать развалин на горизонте, также источающих тревожное свечение. Местность до сих пор была радиоактивна.

– Вот где я вынуждена обитать, – произнесла Миленион с тщательно выверенной слезой в голосе, – после того как эта дрянь Виталия ворвалась сюда с целой эскадрильей наемников, чуть не разрушив межмировые перемычки, и разнесла в пыль мои прекрасные сады, чудесные парки, великолепные статуи… Она забросала мои фонтаны и клумбы атомными бомбами…

– Госпожа, – совершенно серьезно сказал маг, – я уже много раз предлагал тебе воспользоваться гостеприимством Хешшмила… но не сейчас. Девицу нельзя было оставлять в Хешшмиле, там ее в момент отыскал бы этот ублюдок.

– А здесь вы с ней помрете от лучевой болезни, – она состроила гримасу. – Ох уж это несовершенство смертных! Ладно, я о вас позабочусь.

Миленион простерла руки к небу и быстро развела их. Вокруг, словно из-под земли, выросли толстые бетонные стены. Что-то ударило по ногам – пол возник и утолщался все более и более, пока они не вознеслись чуть ли не на метр вверх. Еще несколько ленивых движений богини – вспыхнул свет, стены покрылись обоями, переливающимися золотом, а пол – узорчатыми коврами; на одной из стен появился карниз с пурпурной гардиной – за ней, вероятно, скрывалось окно; медленно сформировалась мебель. Хешшкор небрежно сгрузил Катрину на кровать под фиолетовым балдахином.

– Компьютера не будет, – предупредила Миленион. – Если приспичит, верну тебя в Хешшмил.

– Разумеется, госпожа, – поклонился он с улыбкой. – Возвращай. Мне еще многое предстоит сделать.

13. У Бэлы

– Порядочные люди сообщают о визите заблаговременно, – сделала замечание дама с прямыми черными волосами, убранными в узел на затылке, отпивая кофе. С точки зрения Виты, пить кофе с шоколадными пирожными в снежно-белом платье было донельзя непрактично, но Бэла с юности любила этот цвет.

– А я не человек, – буркнул Хешшкор, закинув ногу за ногу. – И не порядочный.

Бэла Айанур ужасно смутилась. Колдунья Черного Круга, она, как и большинство ее собратьев, считала бессмертных Тьмы высшими существами и теперь горько сожалела, что сморозила такое, пусть и неосознанно.

– Да простит меня Всемогущий Хешшкор, – осторожно добавила она, – за непростительное невнимание к его персоне, – Вита не удержалась от смешка, но Бэла говорила искренне, – я обращалась лишь к Виталии, – для ясности она ткнула Вите в грудь пальцем. – Весточку-то по мылу могла бы послать?

– Не могла, – отрезала Вита. – И тебе не советую. Через компьютер меня чуть не убили. Файка потеряла своих близняшек, и мы считаем, что метили в нее и Фёдора, просто нападавший нечетко сформулировал, кого именно надо лишить жизни.

– Да? – Бэла удивилась. Ее почти невозможно было вывести из себя, и выражение легкого удивления на лице было эквивалентно глубокому потрясению. – Но я только вчера отправляла письмо, и сегодня тоже. И ничего… Так вы говорите, что по сетям шарит террорист?

Вита размешала сливки.

– Террорист – неудачный термин. Ведется направленная кампания против меня и Хешшкора, – она одарила Бэлу выжидающим взглядом, таким ледяным, что он мог бы заморозить кофе в чашке. – Ты точно уверена, что не имеешь к этомуотношения?

– Хочешь сказать, что это я играю против вас? – Бэла поперхнулась, и несколько коричневых капель запятнали безукоризненно белый лиф. Вита против воли криво улыбнулась. – Витка, что было – то прошло, ты сама говорила. Я и в тот раз не хотела, и никогда в жизни этого не повторю.

Пятнадцать лет назад богиня Айанур, сходившая с ума от ревности к Хешшкору и от ненависти к Вите, украла Виталика, их сына, и его посвященную Катю. Бэле, раздираемой долгом перед своей богиней и дружескими чувствами к Вите, пришлось тогда помучиться. И муки еще не кончились: кое-какие поступки, совершенные в тот период, останутся тяжким грузом на ее совести навсегда.

– А твоя дорогая Айанур? – процедил Хешшкор. – За нее ты тоже поручишься, а?

Никто из смертных не был свидетелем и не знал наверняка, действительно ли отношения между Хешшкором и Айанур двадцать лет назад были любовью. Но любовь это была, или просто взаимная симпатия, или чисто физическая близость, ныне она превратилась в откровенную ненависть. По крайней мере, со стороны Хешшкора. Айанур сделала для этого всё: совершила все возможные глупости, которые только можно было совершить.

– Светлая Айанур не станет вам вредить хотя бы из благодарности за то, что вы оставили ей жизнь.

– Благодарность – чувство сомнительное и непродолжительное! – рявкнул Хешшкор. – Я не дам ни копейки за благодарность этой твари.

– Милый, успокойся, – одернула его Вита и урезонивающе похлопала по руке. – Бэла, я хочу знать, чем в последнее время занималась Айанур.

Может, Айанур и впрямь благодарна и отказалась от злобных замыслов. Но по дурости эта курица способна натворить еще худших дел, чем по злобе.

– Н-ну, она передо мной не отчитывается, – Бэла задумчиво повертела чашечку в руках. – Знаю только, что она собирается в ближайшие дни прибыть сюда. Говорит, соскучилась по светской жизни. Я заказала ей путевку на Канары, и… Собственно, поэтому я отменила визиты Немиры и Энтелены: светлая Айанур не любит, когда ее здесь застают. Ей кажется, что весь Черный Круг читает магические книги дни и ночи напролет от корки до корки, как детективы, и что каждый житель Земли в курсе ее позора. Не забывай, для бессмертной события пятнадцатилетней давности все равно что вчера. Она впервые за этот срок решилась выйти в земной мир. Ну, а если она объявится прямо сейчас? Сами понимаете, вы – последние, кого она хотела бы встретить. Потому я и была столь… негостеприимна, за что приношу нижайшие извинения, – Бэла поклонилась Хешшкору.

– Значит, эта история для нее все еще свежа, – Вита, нахмурившись, побарабанила пальцами по столу. – У Айанур есть компьютер?

– В ее мире? – Бэла приподняла бровь. – Разумеется, нет. Раз в год-два она пользовалась моим компьютером для выхода в интернет. Но, – Бэла упреждающе вскинула руку, – последний раз это было полгода назад.

– А не могла она использовать компьютер втайне от тебя?

– Не знаю… Но, честно говоря, не вижу причины. Чего ей утаивать от меня, собственной посвященной?

– Бэла, не прикидывайся дурочкой! – Вита стукнула пустой чашкой по столу. – Не понимаешь, чего ей скрывать? Например, намерение сжить меня со свету!

– Хочет она или нет, – Хешшкор одарил Бэлу сумрачным взглядом и встал, – а придется ей с нами встретиться. Я просто мечтаю посмотреть ей в глаза, – он протянул Вите руку. – Мы еще вернемся. Тогда и расставим все точки над «i».

14. И снова Бэла

Хешшкор, задумавшись, смотрел на список контактов Виталии. Фаирата с сыном мертвы, Катрина нейтрализована… Кто еще может ставить палки в колеса? Наибольшие подозрения внушало имя Бэлы Айанур. Посвященная предательницы, от такой хорошего ждать не приходится. До сих пор ничего не знал о Бэле: старался обходить ее, как прокаженную. Что ж, пора получить информацию о потенциальном противнике.

Он ткнул «мышью» наугад в одно из сообщений о Бэле и Виталии. Компьютер заскрипел, и несколько секунд прошло в напряженном ожидании: раскроется или зависнет? Когда он набивал тексты волшебных книг, тяжелые фолианты открывались без проблем, словно чувствовали, что к ним обращаются не ради чужого интереса или выгоды, а для их размножения. Беда в том, что он ничегошеньки из этих текстов не помнил: должно быть, книги позаботились, чтобы заключенная в них информация перешла на диски, но стерлась из памяти посредника.

Файл все же раскрылся – Хешшкор был на сто процентов уверен, что помогла серьга-Искательница, вдетая в пупок.

«Колдунья Черного Круга Бэла Айанур по наущению покровительницы своей светлой Айанур пятнадцать лет назад похитила Катрину Хешшвитала…»

Удивительным образом все записи в волшебных книгах, будь они сделаны на пергаменте, бумаге или компакт-дисках, были приурочены к настоящему моменту. Поговаривали, что на тексты наложено заклинание самого Мерлина, которому надоела путаница с летосчислением – в его время оно сильно зависело от национальности, местопребывания, религиозной принадлежности, да и просто от элементарной грамотности как писавшего, так и читающего, а конфликт между их представлениями приводил к непредсказуемым искажениям дат.

«А также помогла захватить и его самого, дабы поспособствовать намерению оной покровительницы Хешшвитала извести…»

Колдун присвистнул. Выходит, этот божок-карапуз Хешшвитал и гадине Айанур чем-то не потрафил. Не многовато ли у мальчика врагов для его возраста? Ну да ладно, это к лучшему. Выходит, со стороны Бэлы Хешшкору нечего опасаться противодействия. У них, можно сказать, почти общие цели. А не сманить ли, кстати, Бэлу к себе в посвященные? Он сможет дать ей куда больше, чем дура Айанур. А та пускай развоплотится: земля не должна носить предателей.

Стоит разузнать о Бэле побольше. Он с головой погрузился в компьютер. По адресу bela@blackround.ru так и пестрели сообщения. Он просмотрел деловую переписку с Немирой и Энтеленой Деадаргана, что-то о планируемом визите, который необходимо отложить. В письмах Бэла изъяснялась казенным бюрократическим языком – похоже, ее ни с кем не связывала нежная дружба. Очень хорошо…

Воздух задрожал, и за спинкой кресла вырисовался фиолетовый силуэт Миленион.

– Поехали, – приказным тоном сказала она. – Твоя краля просыпается.

15. Пробуждение

Катя открыла глаза. Кажется, она потеряла сознание, выходя из роддома, где лежала тетя Фая. Немудрено, наслушавшись всех этих ужасов! Оба близнеца умерли прямо в утробе у тети Фаи, а ведь они были уже почти настоящими детишками. Тетя Фая была в очень тяжелом состоянии, кровотечение никак не прекращалось, медсестры и врачи смотрели на Катю недовольно, мечтая об одном – выгнать посетительницу вон, чтобы не мешалась под руками, но все было оговорено и оплачено, в том числе неограниченные визиты. В ремесле волшебника есть по меньшей мере один несомненный плюс: профессия эта очень доходная, и экономить не приходится.

Несмотря на то, что тетя Фая была близка к обмороку, она успела шепнуть Кате, когда медперсонал отходил в сторону, что произошло с ней в действительности. Вовсе не внезапный острый токсикоз, не спазм, не падение с табуретки. И никаких других естественных причин. Это была направленная акция, нематериальная, но оттого не менее жуткая. Колдовство, пришедшее через интернет, рассчитанное на уничтожение двух жизней. Судя по всему – ее и Фёдора. Но заклятие отобрало те жизни, которые подвернулись под удар, которые слабее всего держались в телах.

Неудивительно, что под впечатлением узнанного Катя была сама не своя. Шла, как на автопилоте, не слишком представляя себе, куда ставит ногу. Хорошо, что Фёдор встретил ее… Нет, это был не Фёдор. К ней подошел какой-то парень, и… Что было потом? Она не помнила.

И где она находится? Она никогда в жизни не бывала в этом странном, незнакомом доме. Катя рассматривала вычурные золотые обои, инкрустацию на кровати, изображающую льва и львицу в момент любовной страсти, неуютно-контрастные цветочные узоры на коврах. Куда ее занесло?

Открылась дверь, и в комнату вошел красивый, атлетически сложенный парень в просторной черной футболке навыпуск и в узких синих джинсах. То ли хорошо загорелый, то ли смуглый от природы. Длинные черные волосы вились по футболке, сливаясь с ней, так что она не могла бы сказать, где кончается одно и начинается другое. Над губами чернели усы, еще ни разу не стриженые, мягкие на вид.

– Кто вы? – недоуменно спросила Катя.

– Ты что-нибудь помнишь? – ответил он вопросом на вопрос.

Он был ее ровесником или около того, но держал себя как старший.

– Почти ничего, – Катя провела рукой по лбу. Голова болела, будто с похмелья. Лекарствами, что ли, в роддоме надышалась? Да нет, вроде там не пахло. – Я, должно быть, упала в обморок. Вы… вы находились рядом, верно? Вы принесли меня сюда, чтобы я пришла в себя?

Он взял персик из вазы, стоящей на низком столике, разрезал пополам и любезно предложил ей половину.

– Ты пришла в себя, – утвердительно произнес он. – Но я хочу, чтобы ты погостила здесь подольше.

– Спасибо, – Катя встала, пошатнувшись от головокружения, но решительно. – Спасибо, но я тороплюсь. Благодарю вас за заботу и внимание, однако меня ждут дела.

– У меня тоже есть к тебе дело, – юноша встал прямо у дверей, так что выйти она не могла. – Сядь, поговорим.

Она бросила взгляд на дверь и села на краешек стула рядом с задернутой гардиной.

– Что вам нужно? – нервно осведомилась она. – Думаете, я беззащитная девушка? Я колдунья!

Он неожиданно улыбнулся:

– Так поколдуй.

Катя огляделась. Зажечь огонь в камине – проще простого, зато эффектно. От снисходительности этого типа, наверняка считающего колдовство глупой сказкой, не останется и следа! Она простерла особым образом сложенную руку и быстро пробормотала короткое заклинание.

Огонь не вспыхнул, хотя это заклинание было одним из самых надежных, подвластных ей с детства. И подвела ее не ошибка в колдовстве. В момент фокусировки заклинания она ничего не почувствовала, не ощутила потока незримой силы, пронизывающего ее, словно линзу. Будто бы и не существовало в природе магии, а все, что Катя помнила о ней, было лишь вычурным сном, от которого она только что очнулась.

Парень следил за ней с легкой полуулыбкой. Сейчас высмеет ее: колдунья, как же! Но он не стал смеяться и развенчивать пустые сказочки о магии. Он сделал неуловимый жест, и в камине загудело пламя. Еще один жест – к нему подлетел кувшин, подобострастно подождал, пока хозяин соизволит взять в руку. Он налил тягучую жидкость в стакан темного стекла, протянул Кате. Она машинально отпила сладкий напиток, от потрясения даже не подумав проверить его на наличие отравы. Нет, вопреки ее невольным опасениям, волшебство – не прервавшийся сон, и то, что до сих пор она была не самой слабой волшебницей – правда. Но ее вчерашняя сила выглядела перед мощью этого юноши, как лампочка перед Солнцем.

– Теперь ты знаешь, кто я, – утвердительно кивнул он.

– Маг, – выдавила она.

– Покамест, – он взглянул на нее свысока. – В скором времени я намереваюсь стать богом.

Она задрожала. Сумасшедший! Сумасшедший колдун, обладающий, на беду, огромным потенциалом.

– Что вы хотите от меня? – прошептала она вновь. Ее «спаситель» неожиданно обернулся маньяком. – Собираетесь принести человеческую жертву?

Он рассмеялся.

– Человеческие жертвы, согласно пакту Черного Круга, объявлены вне закона. А жаль: удобный и эффективный способ умножить силу. Весьма и весьма эффективный, – многозначительно повторил он.

Катя съежилась в комок.

– Есть еще один неплохой способ, не столь выгодный в плане извлечения энергии, зато куда более приятный: проводить ночи с девственницами. Чем больше прольется крови, тем больше силы прибудет.

– Хотите меня изнасиловать? – хрипло проговорила она, попятившись к окну. – Я так просто не дамся!

Он изогнул бровь и усмехнулся:

– А разве ты девственница?

Катя покраснела.

– Сядь! – резко приказал он, и она, вздрогнув, повиновалась. – Я объясню, зачем ты мне. Когда я стану богом, мне понадобятся посвященные. И первой будешь ты.

– Но у меня уже есть покровитель! – запротестовала она.

– И что с того? Или ты не знаешь формулы отречения? Не прикидывайся наивной, девочка, люди меняют богов испокон веку.

– Я не хочу! Мой бог – Хешшвитал!

С детства она знала его под именем Виталик. Они появились на свет в одном роддоме, лежали в соседних боксах, и именно тогда установилась меж ними незримая связь – связь бессмертного и его посвященной, дающая ей силу, а ему – плоть. Если бы не новорожденная девочка, глядящая на лысенького малыша неосмысленным еще взглядом, он бы растворился в мировом эфире спустя несколько часов после рождения. Они жили в одном дворе, ходили в один детский сад. Но в школу Катя пошла уже без Виталика. Она росла, как нормальный ребенок, а Виталик стал отставать. Бессмертные взрослеют долго, и не только физически. Девятнадцатилетний Виталик выглядел лет на шесть и закономерно обладал психологией шестилетки, несмотря на богатый жизненный опыт.

Ее собеседник скривился при упоминании о Хешшвитале.

– Сопливый мальчишка! Ты только сравни его и меня непредвзято. Что он в состоянии тебе дать, когда он сам еще ребенок? Не он покровительствует тебе, а ты приглядываешь за ним, как нянька. А я действительно буду твоим защитником и наставником, и сила, которой я тебя оделю, не покажется тебе малой!

– Нет, – тихо ответила она. – Я его не брошу.

Он шагнул к ней, и она, скрючившись, инстинктивно попыталась поставить колдовской щит. Потоки силы не ощущались, и сердце убежало куда-то в пятки.

– Боишься меня? – он поднял ее голову за подбородок. – Что ж, это даже к лучшему. Душу отдают не только из любви – из страха тоже. А кто сказал, что я буду добрым богом? Добра во Вселенной слишком мало, и нужна персонификация скорее зла, чем добра. Посиди, поразмысли, – он отшвырнул ее на кровать. – Если согласишься быстро, я не стану требовать от тебя человеческих жертв.

Дверь захлопнулась.

16. Магия не действует

Вита высвободилась из объятий, встала и сняла с правого глаза мягкую серую повязку. Зеркало, встроенное в шкаф, безжалостно отразило пустой провал глазницы. Но Виту не удовлетворило это изображение. Она взяла с полки круглое зеркальце в резной деревянной оправе на длинной ручке и вежливо с ним поздоровалась:

– Доброе утро, стекляшка.

– Не такое уж доброе, – сварливо отозвалось зеркальце пронзительным голосом.

– Почему ты так считаешь? – поинтересовалась Вита, поднося зеркальце к лицу. – Твоя прежняя хозяйка козни строит? И тебе на ушко шепнула?

– Ты Миленион не замай, – надулось зеркало. – Я с ней не одну сотню лет провело, и она меня не разбила ни разу. А твой сын у меня ручку, блин, отломал!

– Извини, – улыбнулась Вита. – Он не нарочно.

– А кто ее «Моментом» приклеил? Я же говорило, что надо специальный клей варить! Я – антикварная редкость, в натуре, а ты меня «Моментом».

– Ну, ну, разбушевалось, – снисходительно произнесла Вита, кладя зеркальце обратно на полочку.

Зеркальце ей подарила Миленион. Не в порыве внезапной симпатии, разумеется, а в обмен на спасение от Флифа, чуть не сожравшего душу богини, заигравшейся с пленницей. Это Миленион лишила ее глаза, и Вита до сих пор содрогалась при воспоминании об этом.

Она закрыла шкаф и снова посмотрелась в большое зеркало. Метаморфоза с ее лицом была настоящим чудом. Пустой глазницы как не бывало, оба глаза блестели живым блеском. Вита пару раз подмигнула сама себе, наложила тени и тушь. Сегодня ей предстоит иметь дело лишь со смертными, а им не раскусить колдовской иллюзии. К сожалению, Хешшкор видел сквозь эти нехитрые чары, и наедине с ним она прикрывала глазницу повязкой. Стеклянный глаз, что ли, вставить, в сотый раз подумала она. И в сотый раз ответила себе: так ведь испортится. Если не замутится от агрессивной атмосферы лаборатории, если не выпадет при фехтовании, то уж точно Виталик разобьет прикольную игрушку или потеряет.

– А где наш ребенок? – спросила она, причесывая короткие соломенно-желтые волосы. Стрижка была очень удачной: практичной и в то же время женственной. – Опять шастает по округе, комаров пугает? Или, того хуже, охранников коттеджей за дорогой? Я бы на твоем месте следила за ним получше.

Сама Вита признавалась в своем бессилии в этом вопросе. Ну не в состоянии смертная уследить за богом, даже и малолетним.

Хешшкор потянулся и вздохнул:

– Ну что может случиться с бессмертным?

Она откинула полу голубого халата и продемонстрировала ему ножны с мечом:

– Забыл?

Клинок у Виты был непростой. На нем лежала печать бога Света, а значит, при соблюдении определенных требований с помощью этого оружия можно убить бессмертного. И Вита, как его обладатель, этим требованиям вполне удовлетворяла. При первом знакомстве с Хешшкором она чуть не продырявила его мечом, еще не зная его поражающих свойств.

– Ох, ладно, я понял, – он поднял руки, будто сдаваясь. – Если хочешь, я отправлю нашего сына в Хешшираман.

– Да, – подумав, кивнула она. – Пожалуй, там сейчас безопаснее.

Она имела в виду не Фаиратин замок, уже находящийся под колпаком у компьютерного охотника, а настоящий Хешшираман – другой мир, творение и обиталище Хешшкора. В свое время она провела там пару восхитительных месяцев, а Виталик имел в Хешширамане практически постоянную прописку.

По пути в издательство Вита продолжала размышлять, правильно ли поступила, дав добро на отправку сына в это место, замкнутое, надежное и почти недоступное… почти. Это «почти» ей не нравилось, но приходилось с ним мириться, ибо ничего более подходящего в голову не приходит. Во всяком случае, рядом с родителями ему грозит попасть под перекрестный огонь, а там он, даст бог, отсидится спокойно.

Она опять выругала себя за неуместную фразеологию. Ну что поделаешь с речевыми привычками? Никто ничего не даст, сама за все в ответе.

В издательстве она забрала учебник по биохимии, который подрядилась перевести с немецкого. Учебник не листала, открыла лишь дома. И с ужасом поняла, что не может разобрать ни слова.

Она подергала серьгу-Переводчицу, висящую в ухе, сняла ее, снова вдела. Никакого результата. Это было настолько необычно, что она, не подумав, схватила мобильник – позвонить Фаирате, но опомнилась. Фая в тяжелом состоянии, ей только такой новости не хватало. Она набрала номер Катрины, но телефон не отвечал – «Абонент недоступен или временно отсутствует». Фёдор ответил со второй попытки:

– Да, тетя Вита, слушаю. Я просто по лестнице спускался, а тут кругом железные двери. Что случилось?

– Хотела бы я знать! Федя, проверь-ка быстро: магия действует?

– Что?! – секунда молчания, потом облегченный вздох. – Действует, конечно.

– Я не понимаю, в чем дело. Переводчица не работает! Поломалась, что ли?

– Она не может поломаться, тетя Вита, – терпеливо произнес Фёдор. – Это же волшебная вещь. Она может только утратить магические свойства на тринадцать лет, если…

– Знаю, знаю, – раздраженно перебила Вита. – Если отобрать ее силой! Но я же не отбирала ее у самой себя? Бред какой-то!

– А вы уверены, что это Переводчица? – уточнил молодой колдун. – Возможно, серьгу подменили.

– Да, это Переводчица. Я осмотрела ее со всех сторон. Это не подделка: даже погнутое крепление то же, и кривая царапина с обратной стороны.

– Не знаю, тетя Вита, – огорченно проговорил Фёдор. – Вы бы с кем-нибудь поопытнее посоветовались. Да, раз уж вы позвонили: вы не знаете, где Катя?

– Катя? Нет, не в курсе. Ее телефон не отвечает. Тоже, небось, бегает по каким-нибудь металлическим лестницам.

17. В руках Миленион

Катя билась в дверь, пока хватало сил. Потом опустилась на пол сдутым шариком и заплакала.

Будь ее небольшая сила при ней, она убежала бы немедленно. Она знала заклинание, отпирающее замки, заклинание внепространственного переноса, умела стрелять огнем, отводить глаза и путать следы. Оказавшись в положении обычной, лишенной сверхъестественных способностей девушки, молоденькой, слабенькой и неопытной, она просто растерялась. Будучи ведьмочкой с юных лет, она не привыкла к подобной беспомощности. Если ей не хватало силы, данной ей Хешшвиталом, она всегда могла вызвать его самого. И она пыталась. Она звала его до хрипоты, но он не приходил. Связь, соединяющая их словно пуповина, связь, которую она считала незыблемой, порвалась.

Теперь она одна. Одна-одинешенька, без понятия о том, как выходят из затруднений обычные девушки, не имеющие бессмертных покровителей. Она не может без бога. Она не умеет обходиться без магии. Сколько она продержится без Хешшвитала? Ей придется принять этого страшного, жестокого бога, просто чтобы не сойти с ума.

Когда дверь отворилась, она выпала в коридор, потому что опиралась на нее.

– Что за дохлятина! – брезгливый женский голос, вызывающий жуткие ассоциации из детства, пинок в живот острым носком туфли. – Поднимайся, замарашка!

Катя встала с четверенек на колени, осторожно подняла взгляд. Прямые черные волосы, ползущие по длинному фиолетовому плащу-мантии, надменно вздернутый нос, капризные алые губы, огромные глаза… Когда она была малышкой, ей приходилось смотреть в эти глаза примерно в таком же ракурсе, снизу. Эти глаза на этом лице преследовали ее во всех детских кошмарах. Она вдруг поняла, что давится криком.

– Никак узнала? – самодовольно улыбнулась Миленион.

В четыре года Катя лишилась всего. Матери, дома, привычной жизни. И иллюзии безопасности. Тогда она стала пешкой в игре богов. Ее мать убили, а она переходила из рук в руки, одни страшнее других. Некоторое время Миленион держала ее заложницей. Богиня била ее наотмашь, таскала за волосы и морила голодом, но хуже всего было не это. Самым жутким было то, что Миленион учинила над ее любимым хомячком. Катя до сих пор помнила каждую минуту его долгой смерти и циничные комментарии богини, упивающейся равно мучениями невинной тварюшки и отчаянием малолетней пленницы. Бессмертная не пыталась ничего добиться этим от девочки. Она замучила хомячка просто так, удовольствия ради. И почему-то Катя не сомневалась, что ей ничего не стоит проделать подобное и с человеком.

Тетя Вита вырвала ее у богини-садистки, нашла ей новую семью, пристроив на воспитание к колдунье Энтелене Деадаргана. Все закончилось хорошо. Но теперь Катя была взрослой, и вера в неотвратимость счастливого конца, почерпнутая из светлых детских книжек, покинула ее. Сейчас Миленион сотворит с ней все то, что не успела пятнадцать лет назад…

Подвывая от страха, Катя с низкого старта рывком проскочила мимо ужасной богини и, не чуя под собой ног, понеслась по лестнице, ведущей вниз. Она бежала, перепрыгивая через ступеньки, чудом не ломая ноги – только мелькали лестничные марши, сливаясь в одну зигзагообразную серую полосу. Она бежала уже долго, а лестница не кончалась, и ей стало казаться, что весь остаток жизни она так и будет мчаться по бесконечным лестничным пролетам, считая их вместо времени. А сверху доносился издевательский хохот Миленион.

Она оглянулась на бегу и обомлела: комната, из которой она выскочила вечность назад, располагалась всего одним пролетом выше. В дверях стояла Миленион, облокотившись о косяк, и смеялась.

– Выпустите меня! – взвыла Катя, размазывая слезы. – Выпустите меня отсюда!

– Иди, кто тебя держит, – Миленион снова прыснула. – Ведь будешь умолять на коленях, чтобы пустила обратно.

Выход возник чуть ли не перед носом – метрах в двух-трех. Катя с разгона толкнула тяжелую дверь.

Морозный разреженный воздух обжег легкие. Катя захлебнулась и задышала часто-часто. Яркий колючий свет нелепых, словно раскрашенных звезд резал глаза. Запекшаяся земля была залита мертвенным бледным сиянием.

– Что это? – испуганно ахнула Катя. – Космос?

– Радиоактивная пустыня, – ядовито улыбнулась Миленион. И заперла дверь изнутри.

18. Саша

Небо было хмурым от туч, готовых разродиться грозой. Атмосферное давление падало. Не самая благоприятная погода для тех, чья жизнь находится в зависимости от электрических приборов. Вита встретила Сашу в вестибюле роддома. Он был удручен, но, увидев ее, немного посветлел лицом.

– Как там Файка? – спросила Вита.

– Даст Хешшкор, выкарабкается, – в отличие от Виты, Саша быстро отучился от неуместной фразеологии и употреблял сентенции о божественном вмешательстве вполне осмысленно. А куда ему деваться – как-никак, муж колдуньи!

Саша Вите нравился: веселый, покладистый мужик, принимающий свою экспрессивную супругу такой, какая она есть. Его союз с Фаей был до того гармоничен, что Вита порой завидовала. Она любила Хешшкора и была вполне счастлива, но в отношениях с бессмертным что-то всегда остается недостижимым. Саша выглядел классическим папарацци: короткая черная бородка, темные очки, небольшое, разве что для имиджу, обтянутое джинсой брюшко, вечный фотоаппарат на шее, диктофон в кармане и напористая экстраверсия. Он работал корреспондентом одной из бульварных газетенок, в которую с чистой душой строчил репортажи о шабашах, колдовских разборках и путешествиях между мирами, благо жена и ее ближайшее окружение бескорыстно снабжали его массой материалов. Огорчало его одно: писал он правду и только правду, но даже главный редактор этого одиозного печатного органа считал его фантазером. Очень талантливым фантазером, всегда подчеркивал он и ценил Сашу, как никого другого, что несколько примиряло корреспондента с прискорбной действительностью. Газетка пользовалась популярностью: сказки о колдунах, написанные в стиле реальных заметок и обзоров, привлекали читателей, и гонорары позволяли Саше жить безбедно и не упрашивать супругу заклясть старую камеру, чтобы поработала еще немножко, а спокойно покупать новую.

Благодаря своей профессии и общительному бескомплексному характеру Саша был вхож в многие круги и знаком с самыми разными людьми. И, конечно же, использовал свои связи, когда это было нужно.

– Витка, для тебя – хорошие новости. Microsoft про твои штучки не знает и, как следствие, ничего против тебя не имеет. А если подсуетиться, у тебя есть шанс сделаться их официальным дилером. Все равно они сами на контакт с магами не выйдут.

Вита хмыкнула.

– Ладно, я подумаю. Но сперва надо разобраться с насущными проблемами. Что насчет Ларссона?

Пронырливый швед несколько лет назад заявил о новом методе разделения аминокислот почти одновременно с Витой, и техническая сторона метода была подозрительно схожа. Вита про себя была уверена, что этот тип подслушал ее разговор с кем-нибудь из своих в кулуарах стокгольмской конференции. Когда Вита была в Стокгольме, ее статья с обоснованием метода давно лежала в редакции, но не секрет, что в зарубежных журналах материалы проходят гораздо быстрее, вот Ларссон и успел. И кому теперь что докажешь? Новые эффективные приборы для разделения аминокислот уже вовсю функционировали, а вялотекущий спор о приоритете продолжался до сих пор, став из чисто академического очень даже практическим: на чей счет будет зачисляться процент от прибыли с продаж этих приборов? В общем, господин Ларссон имел некоторые основания желать Вите провалиться в преисподнюю, дабы спор разрешился естественным путем.

– Ларссон тебя не любит, спору нет. Не поверишь: утверждает, что нахальная русская выведала у него тайну открытия во время любовных игр.

– Что? – праведно возмутилась Вита. – Не было ничего такого! У этого гада не только воровская хватка, но еще и извращенная фантазия!

Наивные обыватели полагают, что занятия наукой сродни отшельнической жизни. Спокойное и размеренное времяпрепровождение, гимнастика ума и исключительно чистые помыслы. Как же! Современная наука – это тот же бизнес, только на ином материале. Такая же конкуренция за распределение финансовых потоков, интриги, грязь, подлые приемчики, подсиживание, травля… Ученый-бессребренник не от мира сего с горящими глазами, всклокоченной шевелюрой и в разных носках либо остался в прошлом, либо вынужден работать в симбиозе с прожженным организатором, добывателем грантов на исследования, проталкивателем и защитником чужих идей – короче, своеобразным продюсером.

Вита сама твердо стояла на ногах и никаких продюсеров не прикармливала. Ей ли, сражавшейся с Флифом Пожирателем Душ и победившей, не сладить с конкурентами? Беда в том, что это требовало времени и сил. А главное – желания. Ну кто он такой, этот Ларссон? Чего с ним разборки устраивать? А вот не разобралась вовремя…

– Но знаешь, Витка, распускать гнусные сплетни – это все, на что он способен. Смертельные мэйлы – не его рук дело, могу поставить свой новый фотоаппарат против старого ластика. Не такой уж он крутой компьютерщик! Образование получал лет двадцать назад, а с той поры с компьютерами дела как профессионал не имел, только со специализированными электронными примочками к приборам. Кстати, однажды был уличен в краже идеи – можешь взять этот прецедент на заметку. То есть своих мозгов у него не хватает даже на то, в чем он специалист. Чего уж говорить о самовскрывающихся письмах с такой нетривиальной начинкой!

Вита вздохнула.

– Разве ж это хорошие новости, Сашенька? Честно говоря, я была бы на седьмом небе от счастья, если бы ты что-нибудь раскопал. Ларссон – противник несерьезный, с ним бы я уж как-нибудь справилась. А с Microsoftом договорилась бы. Э-эх… Кто там следующий в списке подозреваемых? Похоже, Айанур. Бэла уточнила, что ее радость нагрянет завтра, тогда мы с Хешшкором ее и навестим.

– Ну извини, чем мог… А как движется твоя работа над переводом?

– Никак не движется! Переводчица неисправна.

Вита проверяла серьгу-Переводчицу еще несколько раз. Вдевала то в левое ухо, то в правое; на всякий случай вымыла – никакого эффекта. Испытывала на разных языках, и вроде бы книга на английском языке стала читаться, но тут же Вита вспомнила, что сама владеет английским. А в остальном – ничего. Даже иероглифы на модели пиратского атомохода, знакомые ей до малейшей черточки, так и оставались иероглифами. Она, конечно, знала, что это название – «Морская звезда». Но иероглифы никак не хотели складываться в слова.

– И Искательница тоже барахлит, – грустно добавила Вита. – Слова в словаре не ищутся, приходится самой листать. Да и за компьютер не сядешь, коли жизнь дорога – какая уж тут работа?

19. Нюансы плана

Солнце пряталось в кипарисах, и на стену напротив окна ложилась ажурная тень. Хешшкор побарабанил пальцами по коврику для мыши. Итак, Виталия лишена волшебных драгоценностей и поддержки союзников. Можно приводить в действие план по овладению освященным оружием.

Через десять минут в Ученый Совет по биохимии пришло сообщение с обратным адресом vitalia@mail.ru.

Полнолуние послезавтра. Вот тогда и решим вопрос о собственности.

В который раз он мысленно перебирал все нюансы своей стратегии. Получить в руки освященный нож – вопрос времени. Разыскать Хешшвитала – серьга-Искательница поможет. Если сопляк вздумает драться – утащить его в мир госпожи, где его сила уменьшится. Кажется, он ничего не упустил… Что ж, можно проверить. С Искательницей в пупке он найдет необходимый файл и откроет его с первого раза.

Нужная страница волшебной книги в самом деле отыскалась быстро. Он пробежал глазами текст.

«Пользуясь оружием, особым образом зачарованным и одним из бессмертных освященным, возможно любому бессмертному смерть принести, а не только лишь развоплощение, весьма неудобственное, но не окончательное».

Хешшкор кивнул. Это было ему известно. Но на следующей странице скрывался еще один абзац.

«Однако возможность отнять жизнь у бессмертного и взять его бессмертие себе имеет лишь тот, кто дал бессмертному жизнь».

Проклятье! Хрустальный графин с силой врезался в стену и разбился на сотни осколков. Хешшкор сжал ладонями виски, когда они, звеня, осыпались на столик. До сих пор он этого не знал. Проклятье!

А ведь Виталия имеет такую возможность, пришло ему в голову. Очень опасная женщина, не просто досадная помеха. Убить ее – дело первой необходимости, иначе он не будет в безопасности, когда станет бессмертным. Станет… а станет ли? «Лишь тот, кто дал бессмертному жизнь»!

Миленион появилась бесшумно, но он ждал ее. Он отключил электричество, горели лишь ароматные свечи. В бассейне плескалась розовая вода. Хешшкор вышел из воды навстречу госпоже, нарочито медленно обернул бедра полотенцем. Поднял руки, играя мускулами, вынул шпильку из узла на голове, и густые вьющиеся волосы рассыпались по смуглой спине, блестящей от капель.

– Ты сегодня в хорошей форме, да? – усмехнулась Миленион.

Хешшкор подошел ближе – вода, стекая с его тела, не капала на пол, а исчезала.

– Здравствуй, госпожа, – мягким полушепотом проговорил он и опустился на колени. – Я ждал тебя с нетерпением.

Он коснулся губами ее ступней, аккуратно высвободив их из туфелек на высоком каблуке, поцеловал отдельно каждый пальчик. Миленион довольно вскинула голову, на губах заиграла улыбка. Она любила рабское преклонение, но надежды, возлагаемые ею на этого талантливого юношу, не позволяли ей втаптывать его в грязь. Как мило, что мальчик сам сообразил, что это будет ей приятно.

– Госпожа, только теперь я понял, как ты прекрасна, – шептал он, покрывая поцелуями ее плюсны, щиколотки и икры. – Ты прекрасна, как звездная ночь в горах, – он отвернул край плаща, прижавшись лицом к ее коленям, – как ледяной родник жарким днем, – губы заскользили по внутренней поверхности бедер, – как огонь святого Эльма в штормовом море…

Огонь святого Эльма в штормовом море – это надо запомнить, подумала Миленион, блаженно жмурясь. Перспективный юноша, да еще и поэт… Она содрогнулась от острого наслаждения, захлестнувшего ее, точно штормовая волна, девятый вал, цунами… а когда наконец отпустило, ее оголенные груди были у него в руках, а к низу живота прижалась напряженная плоть.

– Ты что, спятил? – взвизгнула она, отталкивая его.

– Ты несправедлива, госпожа, – укоризненно сказал он, удерживая ее за руку. – Тебе ведь было хорошо. Позволь теперь мне испытать удовольствие.

– А ну отойди! – она решительно запахнула плащ. Это же надо – так расслабиться, потерять над собой контроль. – Ты должен испытывать удовольствие уже оттого, что тебе дозволено лицезреть свою богиню! Понял? Лицезреть! А не… А если тебе необходимо удовольствие именно такого рода – так Хешшвиталова девка, небось, на все согласна, проскулив ночь под дверью.

Он презрительно фыркнул:

– Кувыркаться с жалкой смертной?

– Ты и сам пока не бессмертный! И твое место – у моих ног, а не выше!

– Госпожа моя, – он снова приблизился к стоящей у стены и охорашивающейся Миленион. Его губы оказались как раз напротив уха, и он спросил вкрадчиво: – А в самом ли деле ты желаешь, чтобы я стал бессмертным?

– Что за идиотский вопрос! – она гневно сверкнула очами. – Разумеется, желаю.

– Почему же, – шепот стал еще вкрадчивей, – ты не сказала мне, что для этого я должен сделаться отцом бога?

Миленион демонстративно вытаращила глаза:

– Первый раз слышу! Ну, что ты смотришь на меня? Я не знала.

– Теперь ты знаешь. Примешь мое семя?

– Еще чего! – она передернулась. – Выдумал тоже!

Некоторое время он продолжал молча смотреть на нее. Потом страсть в глазах потухла, он отвернулся и накинул халат.

– Что ж, ты долгое время помогала мне, и я тебе благодарен. Наверное, теперь пришло время обходиться без твоей помощи.

Он неторопливо направился к компьютеру.

– Я все равно добьюсь своего, Миленион, и за ценой не постою. Я хочу быть бессмертным и стану им. И тогда мы вернемся к сегодняшнему разговору.

Миленион прислонилась к колонне. По спине бегали мурашки. Он говорил с ней не как раболепствующий смертный, и даже не как смертный дерзкий. Он говорил так, словно уже был богом.

Откуда он узнал? Она рассчитывала, что он сделает за нее грязную работу. Убьет ненавистную Виталию, развоплотит сопляка Хешшвитала и своего тезку Хешшкора, а потом, когда бессмертие помашет ручкой и пошлет воздушный поцелуй, она разведет руками: «Осечка вышла, ничего не попишешь».

Но теперь он узнал, и его бессмертие не за горами. Каково же будет уживаться в одной Вселенной с таким жестоким, целеустремленным и могущественным богом? Много ли времени пройдет, прежде чем он поставит ее на колени или уложит на лопатки?

Она почувствовала себя, как гонщик в автомобиле, потерявшем управление.

20. Обет нарушен

Ливень разразился, когда Вита ехала домой. Сквозь шум дождевых струй, барабанящих по машине, она едва расслышала телефонный звонок. Нашарила мобильник, не отрывая взгляд от дороги, приложила к уху.

– Виталия Сергеевна? Это ученый секретарь диссертационного совета. Я хотела бы уточнить тему вашей докторской диссертации.

– Тему чего? – упавшим голосом переспросила Вита.

– Диссертации. Мы получили ваше письмо с представлением на соискание ученой степени доктора химических наук. Но вы не указали тему…

Рука на руле нервно дернулась. Джип на полной скорости вылетел на встречную полосу.

Водители, спешащие в противоположном направлении и успевшие мысленно попрощаться с жизнью или, в лучшем случае, с машиной, сочли не иначе как божественным вмешательством то, что громадина, несущаяся им в лоб, внезапно растворилась в воздухе. И были правы. Никогда еще хвалы, воздаваемые Хешшкору, не были столь искренни и многочисленны.

Колеса бухнулись с тридцатисантиметровой высоты на грунтовую дорогу и покатились вверх по склону, теряя скорость.

– Сбрендила, что ли? – взревел Хешшкор, уже вполне материализовавшийся на переднем сиденье. – Или жизнь уже успела надоесть? По-моему, вы, смертные, так мало живете именно потому, что неосознанно стремитесь к концу!

Вита все еще сжимала телефон дрожащей рукой. Наконец-то она в полной мере признала справедливость, на первый взгляд, дурацких претензий гаишников к людям, разговаривающим по мобильнику за рулем.

– Хешшкор, ты не представляешь…

– Ясное дело, не представляю! Просто не в состоянии себе представить, что могло тебя – тебя! – взволновать до такой степени. Когда тебя собирались убить, когда тебе приходилось сражаться против магов и бессмертных, ты и ухом не вела. Ты ничего не боялась, разве что Пожирателя Душ…

– Вот именно, – глухо проговорила Вита. – Обет Тюремщика нарушен. И не мною. Я не понимаю, как это могло произойти!

– Ты хочешь сказать…

– Я говорю, что в Ученый Совет пришло мое представление к защите, которое я не составляла и не посылала. Но ведь это не имеет значения, верно? Дело сделано. Мало у меня было проблем, еще и Флиф нарисовался на горизонте! Думаю, мне следует срочно отправиться в Хешшираман, к Бетреморогской башне, и проследить за тем, чтобы эта черная глотка не сожрала какую-нибудь заблудшую душу, пока не наступило полнолуние. А в полнолуние мне придется наспех изобретать новый обет, потому что отвертеться от защиты диссертации мне, видимо, теперь не удастся.

– Не суетись, – Хешшкор положил руку ей на плечо. – Полнолуние завтра, вряд ли Пожиратель успеет за оставшееся время поглотить много душ. Завтра и разберешься с ним, а об обете подумаешь вечером. Хочешь, подарю мысль? Откажись от приоритета, за который ты споришь с этим бестолковым смертным, пусть подавится. А сегодня у нас есть более насущная задача, чем стоять почетным караулом у Бетреморогской башни. Ты не забыла про визит к Айанур? Поехали. Феод уже ждет.

21. Айанур

Миленион ушла, и осталась лишь непонятная горечь. Он в самом деле надеялся на нее. Не ожидал, что любимая богиня оттолкнет его. Отказ в любви не так задел его, как отказ в помощи. Ну что ж, он решит эту проблему по-другому. Он задернул штору, и гладь залива, позолоченная солнцем, исчезла, сменившись мрачноватым растительным орнаментом.

Что-то такое он видел совсем недавно… Вроде бы, когда просматривал почту Бэлы. Ну, конечно! Айанур собирается в земной мир.

Он вернулся к компьютеру и снова нашел текст этого мэйла. «Немире Деадаргана. С сожалением сообщаю, что наша планируемая на 21 июня встреча не может состояться по непредвиденным обстоятельствам. Моя покровительница, светлая Айанур, намерена почтить меня своим присутствием, в связи с чем я буду занята, организуя ее отдых. Покорнейше прошу простить и отложить нашу встречу до отбытия моей покровительницы, коей будет посвящено все мое внимание во время пребывания оной на земном плане. Искренне Ваша, с почтением и уважением, Бэла Айанур.»

21 июня. Сегодня. Это его шанс. Когда еще представится возможность застать на Земле какую-нибудь богиню?

Вот только Айанур – не Миленион. Она даже слушать не станет чужого посвященного. Тем более его – кого предала однажды. Она и близко его не подпустит, боясь мести. И будет права – лобзать ее ноги он, во всяком случае, не имеет желания. Скорее уж вырвать их из тугого седалища предательницы.

Другую бессмертную он, уверенный в себе молодой красавец, попытался бы охмурить. Но не Айанур. Если делать ставку на Айанур, надо застать ее врасплох. И сразу же лишить возможности использовать божественную силу – он не хотел честной схватки, в которой еще неизвестно, за кем будет победа. В конце концов, она первая поступила с ним бесчестно.

Барьера у Айфарета не было. Ни глупая колдунья, ни ее глупая богиня не ждали нападения. Да и с чего бы? Он вышел из внепространственного перехода в одном из полутемных коридоров. Тронул Искательницу. Бэла находилась где-то слева. Он усмехнулся. Бывшая хозяйка этой серьги вряд ли подозревала, сколь разносторонним может быть ее использование.

Бэла сидела за компьютером в третьей по счету комнате. Играла в «DOOM», дуреха. Она не успела обернуться на звук его шагов, приглушенных ковром. Он быстро пересек комнату и прижал к ее белому лицу, обрамленному длинными черными волосами, марлю с хлороформом. На его поясе висело двое ножен, но он не хотел убивать колдунью. Вдруг пригодится? Мечи нужны были ему для другого.

Оставив неподвижную Бэлу за компьютерным столом, Хешшкор отошел в угол и застыл в ожидании, положив ладони на рукояти клинков. Айанур, скорее всего, появится здесь, где находится ее посвященная. Скоро ли? Этот вопрос не особенно его трогал. Бэла проспит долго. А он умел ждать. Это умение, необходимое не только хорошему колдуну, но и любому вору, он отточил еще в детстве

Бледная фигура стала вырисовываться из воздуха точно в середине комнаты. Айанур, богиня Тьмы, была светлой масти и любила одеваться в белое. Светлая Айанур! На редкость идиотское прозвание для темной богини. И уж вовсе неподходящее к ее подлому, черному сердцу. Хешшкор скользнул за спинуформирующегося изображения золотоволосой женщины с гордой осанкой в длинном бархатном платье цвета рыхлого мела.

Она лишь сделала первый вдох и занесла изящную ногу, виднеющуюся в разрезе узкой юбки, для первого шага, когда Хешшкор рывком выхватил клинки и рубанул снизу вверх чуть наискосок. Две прекрасные белые руки с нежными узкими запястьями и холеными ровными ногтями упали на ковер, заливая его кровью.

Айанур не сразу поняла, что случилось. Она пыталась справиться с резкой болью, воздвигнуть вокруг себя защитное поле, спешно залечить раны, но ничего не получалось. Сила вытекала из нее полноводным потоком, но не слушалась, а бурлила бесцельно. Она перевела взгляд на свои руки… и тут закричала.

То ли она упала сама, то ли ее толкнул парень, черты лица которого она никак не могла различить сквозь пелену перед глазами. Он вытер мечи о ее белое платье, ставшее красным, и нагнулся к ней.

– Шевельнешь хоть мизинцем – ноги тоже отмахну, – пообещал он тоном, от которого волосы поднялись дыбом, и стало предельно ясно: так он и поступит.

– Кто ты? – прошептала она, в ужасе от своей беспомощности и от боли, которую не могла унять простым жестом руки.

– Не узнаёшь? – в голосе почувствовалась жестокая насмешка. – Я – Хешшкор Всемогущий.

– Ты лжешь! Я знаю Хешшкора.

Он расхохотался.

– Чего ты хочешь от меня? – выдавила она сквозь слезы.

– Хочу, чтобы ты родила мне ребенка, – он разорвал ее платье. – Это для меня очень важно, поняла? Лучше бы ты понесла с первого раза, если не хочешь продлить удовольствие. Знаешь, сколько всего я могу с тобой сделать, если наше общение продолжится? Посыпать твои обрубки солью, ковырять их крючком, сажать на них муравьев… И нечего гневно сверкать глазами: могущества у тебя сейчас меньше, чем у шлюхи с помойки.

– Не надо! – простонала она, съеживаясь от новой боли, пронзившей лоно. – Не надо, пожалуйста.

– Клянись, Айанур. Если принесешь клятву быстро, я оставлю тебя в покое, не буду держать при себе на цепи и не отберу твое бессмертие, когда ты ее выполнишь.

Ее душили рыдания. Угроза отобрать бессмертие раздавила ее волю окончательно.

– Я… я клянусь. Клянусь Тьмой, и пусть меня постигнет вечное небытие, если я нарушу свою клятву. Клянусь, что выношу и рожу твоего ребенка…

– И будешь заботиться о нем до зрелости, – пригвоздил он ее. – А не выбросишь, как ненужную игрушку, если разонравится.

Она захлебнулась на вдохе, поняв наконец, с кем свела ее судьба.

22. Сюрприз в Айфарете

Голубого холодного сияния барьера вокруг Айфарета не было. Бэла ждала гостей. Она оставалась верна своей повелительнице, но пятнадцать лет назад ее верность дала трещину. Если Вита хотела явиться незваной, чтобы побеседовать с Айанур, Бэла соглашалась содействовать.

Вынырнув из грозовой Москвы под палящее солнце Ливийской пустыни, Вита и Фёдор мигом взмокли. Хешшкор оставался невозмутим, ни капли пота не выступило на высоком лбу. Все-таки быть богом удобно, молча посетовала Вита. Нет, она не жалела, что в свое время пощадила Айанур и не использовала возможность стать богиней. На любой плюс сыщется соответствующий минус…

Они быстро преодолели полосу раскаленного, словно на сковороде, песка, и взбежали на крыльцо. В замке было прохладно. Приписывать это чудо колдовству Вита не торопилась: в каждом окне висел кондиционер. Как-то так получалось, что достижения рациональной человеческой мысли сплошь и рядом оказывались эффективнее, чем волшебные ухищрения.

Первым шел Хешшкор. Он застыл в дверях комнаты и произнес лишь одно слово:

– Ого.

Вита просочилась внутрь, отстранив его. Зрелище напоминало кадр, выхваченный из фильма ужасов. Мягкий длинноворсный белоснежный ковер, занимающий почти всю комнату, невероятно ценный, гордость Бэлы, был залит кровью. На ковре валялись руки. Две красивых женских руки, правая и левая, отдельно от тела. Чуть поодаль, ближе к стене, громоздилась куча красно-белого тряпья. Вита осторожно подошла, на всякий случай высвободив меч, поворошила тряпье.

– Ни хрена себе!

Небрежно прикрытая пропитанными кровью остатками одежды, на полу лежала, нелепо раскинув ноги, Айанур. Она была без чувств и бледна до синевы, так что Вита подумала: труп. Но тотчас же усомнилась: бессмертная так просто не умрет, даже если отрубить ей руки до локтей. Тут требуется специальный подход.

Позади раздался стук – Фёдор, побелев как полотно, упал в обморок.

– Где Бэла? – огляделась Вита.

Хешшкор кивнул в сторону компьютера. Бэла спала, положив голову на клавиатуру, и, судя по глупой улыбке, видела сладкие сны. Вита подошла и затрясла ее, но колдунья даже не пошевелилась.

– Хешшкор, сможешь ее разбудить?

– На это моего могущества хватит, – хмуро усмехнулся он и легко коснулся лба Бэлы.

Она открыла глаза и уставилась прямо на распростертое на ковре тело.

– Светлая Айанур! – она в испуге зажала себе рот, словно не пуская вырывающийся крик. – Это вы с ней такое сотворили?

Бэла бухнулась рядом с лежащей без сознания богиней, переложила ее голову к себе на колени и запричитала, как деревенская баба, гладя ее золотые волосы.

– Бэла, очнись! – рявкнула Вита. – Так ты делу не поможешь. Давай перенесем ее в спальню. Есть в твоей хибаре кровать, которую можно запачкать кровью?

Из сбивчивых слов Бэлы, перемежаемых плачем, Вита уразумела, что ради милой, любимой, единственной госпожи та не пожалеет даже своей лучшей кровати с батистовым французским бельем. Под аккомпанемент причитаний они отнесли Айанур в другую комнату и уложили на кровать.

– Хешшкор, – Вита повернулась к своему спутнику, – помоги ей.

– А стоит ли? – он пожал плечами. Хешшкор не испытывал ни малейшей симпатии к Айанур, когда-то похитившей его сына. – В таком виде она нам уж точно не навредит.

– Перестань, – Вита покачала головой. – Ты ненавидишь ее больше, чем она того заслуживает. Ну как она нам навредит, без рук-то?

Он сел на мягкий табурет рядом с кроватью. Айанур, бледная, как гипс, и с руками до локтей, была похожа на Венеру Милосскую. Первым делом Хешшкор взял в свои кисти сочащиеся кровью обрубки рук и на несколько минут задержал их. Кровотечение прекратилось. Бэла аккуратно обтерла остатки крови салфетками.

Хешшкор приложил ладони к вискам Айанур. Она вздохнула – лицо слегка окрасилось, перестало напоминать мертвую статую, – и открыла глаза.

– Что произошло? – требовательно спросила Вита, но тут же передумала, видя, какое страдание отразилось на лице богини. – Нет, не рассказывай, и так ясно в общих чертах. Кто это сделал?

– Хешшкор Всемогущий, – еле слышно выговорила она и снова потеряла сознание.

– Ты! – разъяренно взвилась Бэла, взмахнула руками, и с них сорвались струи огня, которые Хешшкор едва успел отразить. – Мерзавец! Витка, дай мне свой меч! – она подскочила к оторопевшему бессмертному и затрясла его, как грушу, за ворот рубахи.

– Ты с дуба рухнула? – Вита оторвала ее от Хешшкора с заметным усилием: Бэла была настолько взвинчена, что силы ее удесятерились. – Хешшкор не мог бы этого сделать, даже если бы захотел. Он появился здесь только что, вместе со мной, идиотка! – Вита отбросила ее в кресло. – И я не очень понимаю, почему он терпел твои нападки, а не оставил от тебя мокрое место.

– Я подумал, что тебе это не понравилось бы, детка, – криво улыбнулся Хешшкор.

– Ясно тебе, курица? – Вита опять повернулась к Бэле. – Я ведь не меньше твоего хочу узнать, кто это натворил и за каким чер… – виновато взглянув на Хешшкора, она поправилась: – За каким хреном.

– Она специально меня подставила, твоя драгоценная покровительница, – уверенно сказал Хешшкор. – Спит и видит, как бы нас с Витой рассорить.

– Не перегибай палку, дорогой. Интриговать ценой потери рук? Здесь не тот случай, когда цель оправдывает средства.

Раздалось деликатное покашливание – это был Фёдор, прижимающий завернутый в тряпочку лед к шишке на голове, вскочившей при неудачном падении.

– Простите, вы ничего не забываете? Есть ведь еще один Хешшкор. Молодой маг, чуть старше меня, недавно прошедший посвящение. Хешшкор Миленион.

– И этот сопляк, от горшка два вершка, выкормыш змеюки Миленион, мало того что присвоил мое имя, так еще и смеет называться Всемогущим? – взревел Хешшкор.

Вита подошла к прикроватной тумбочке, на которой стояли графин и кубок, и налила себе вина.

– Хешшкор, успокойся. Мне лично непонятно, что не поделили Айанур и Миленион. Ты знаешь что-нибудь об их дрязгах?

В общем-то, подобная месть была в духе Миленион. С нее бы сталось натравить на противницу своего колдуна, если бы в этом возникла необходимость. Ключевое слово – «если бы». С точки зрения Виты, у богинь не имелось причин для разногласий, в прошлом они даже сотрудничали.

– Не было у них никаких дрязг, – буркнул Хешшкор, подтверждая мысли Виты. – Эти суки друг друга стоят. Жаль, до меня поздно это дошло.

– Тише, – Бэла, стоя на коленях у изголовья, прижала палец к губам. – Она опять приходит в себя.

Три головы повернулись к лежащей. Фёдор остался позади.

– А, Виталия, – чуть слышно прошептала Айанур, взгляд ее был мутен и непрочен. – Полюбоваться явилась, да? Кого ты произвела на свет? Твое исчадие, твой сын отрубил мне руки… угрожал мне страшными мучениями, изнасиловал меня…

Хешшкор оглушительно фыркнул:

– Умом тронулась? Хешшвитал еще ребенок и не может никого изнасиловать, даже такую похотливую стерву, как ты.

Вита сердито дернула его за рукав:

– Прекрати сию минуту! Не видишь, в каком она состоянии? Она бредит.

– Виталия, – жалобно позвала Айанур.

Вита наклонилась к ней.

– Могу я поговорить с тобой конфиденциально?

– Я тебя одну с ней не оставлю! – запротестовал Хешшкор.

Вита с укором посмотрела на него:

– Милый, ты как маленький. Будто не знаешь, что существуют вещи, которыми делятся только с женщинами.

Он поколебался.

– Хешшкор, мне ничего не грозит. Ну, что она мне сейчас может сделать? Бери Федю, и отправляйтесь в Хешшираман.

23. Катя

– Я убью ее, – громко произнесла Миленион.

Ничего не последовало. Ни черной молнии, ни смерча, ни водоворота Тьмы. Богиня ухмыльнулась. В самом деле, что она топчется в нерешительности? Да, она клялась не убивать эту мерзавку Виту и ее родню. Но Катрина-то ей не родная. А что Хешшвитал развоплотится – так это, простите, не смерть.

Она мне еще спасибо сказать должна. За то, что я спасаю ее выродка от настоящей смерти.

Дверь резко распахнулась, и Катя, едва живая от холода, с замерзшими слезами на глазах, ввалилась внутрь.

– Дрожишь? – усмехнулась Миленион. – Сейчас тебе станет тепло, мошка. Даже жарко, – она хлопнула в ладоши. – Дзыг!

Перед Катей возникло огромное двуногое чудовище, словно сотканное из языков пламени. Глаза его на маленькой ящериной головке, обрамленной огненными вихрами, злобно сверкали раскаленным добела металлом. Во рту вместо зубов чернели уголья, по которым нет-нет и пробегали красноватые искры.

– Ты умрешь, козявка, – жестко сказала Миленион. – Но мы с Дзыгом сыграем. Я ставлю на то, что ты продержишься дольше пяти минут. Он, конечно, наоборот.

Злые глазки смотрели на Катю, не мигая.

– А ты на что поставишь?

– Н-не убивайте меня, – пролепетала Катя. Она еще не знала, какую именно смерть уготовила ей Миленион, но от одного вида Дзыга ей было дурно.

– Фу, какая скучная девка, – Миленион сморщилась. – Ладно, я засекаю время. Давай, Дзыг.

Двуногий огненный ящер сделал шаг к Кате. Она завизжала, попятившись. Сзади была дверь на лестницу. Она бросилась вниз, к выходу, по нескончаемым пролетам, одинаково серым. Клубок огня мчался за ней, неумолимо настигая. Она запыхалась, шаги давались труднее, словно лестница вела не вниз, а вверх. Она вдруг, словно в ночном кошмаре, поняла, что действительно взбирается вверх…

Живой костер вгрызся с лету ей в плечо, отхватил кусок. Запахло горелым мясом. Катя истошно завопила. Огненные пальцы вырвали еще один кусок плоти, только что принадлежавший ей…

Все прекратилось неожиданно. Жуткий Дзыг исчез, будто растворился, не закончив терзать предыдущий кусок. Лестница тоже пропала. Катя стояла посреди комнаты, шатаясь и в ужасе зажимая левой рукой дымящиеся раны на правом плече. Дверь открылась, и вошел колдун. Темный лик его был страшен, и от него пахло свежей кровью.

– Помогите, – застонала она, валясь на колени и подползая к его ногам, поближе к нему, прочь от Миленион. – Спасите меня, пожалуйста! Я отдам вам свою душу, тело, все, что хотите…

Маг отпихнул ее.

– Что ты делала с ней, Миленион?

– Так, развлекалась немножко, – богиня независимо пожала плечами. – Ты же не говорил, что с ней нельзя развлекаться.

– А если бы у нее случился разрыв сердца?

Он рывком поднял ее на ноги. Она вцепилась в его рукав и заныла:

– Заберите меня отсюда, господин! Все, что угодно, только не оставляйте здесь, с ней. Я не буду вам помехой…

Очень даже будешь, раздраженно подумал он. Всю жизнь мечтал таскать с собой сопливку без носового платка. Но девица, отдавшая себя в его волю, пообещавшая ему самое драгоценное – душу, – впиявилась в него намертво. Госпожа явно переборщила. Оставь он Катрину во власти Миленион, она, чего доброго, руки на себя наложит в отчаянии. А на Землю ее возвращать нельзя: связь с проклятым Хешшвиталом тут же восстановится.

Он вспомнил кое о чем. У него в запасе есть мир Айанур, который уже не понадобится его хозяйке. Мир, где прошли его безмятежные младенческие годы. Теперь, заполучив информацию волшебных книг, он знал, как туда вернуться. И средства, необходимые для таких переходов, у него были готовы.

– Хорошо, девочка, – проворчал он. – Не забудь, что ты обещала.

Он взял ее за ближайшую руку – это оказалась раненая, и Катя зажмурилась от боли в растерзанном плече, но не посмела пикнуть, – и перенесся на крышу дома. Километровые лестницы вроде бы оказались миражом, но земля была так далеко, что Катя не смогла разглядеть крыльца. Звезды ощутимо приблизились и сверкали ярче и наглее, а воздух был еще холоднее, и дышалось с трудом.

Колдун резко столкнул ее с крыши. Сердце ухнуло в пятки, она раскрыла рот, чтобы закричать, но увидела, что маг летит рядом с ней, держа ее руку. Он перевернул витое кольцо, висящее на груди. Тут же она увязла не то в густом желе, не то в розовом киселе и снова испугалась, в панике забарахтавшись и задрыгав ногами. Это было ее первое путешествие между мирами.

– Уймись! – прикрикнул маг. Она вздрогнула и застыла, боясь шелохнуться.

Желе с чмоканьем лопнуло. Дохнуло ароматом ландышей и травы. Воздух был теплым и свежим, вокруг проплывали облака. Они плюхнулись с высоты прямо в облако. Облако мягко спружинило, как мячик, набитый ватой. Лежать на облаке оказалось удобно и приятно.

– Вниз, – распорядился колдун.

Облако начало плавно снижаться.

24. Признание

– Пить, – запекшимися губами выговорила Айанур.

Бэла расторопно поднесла ей кубок, но она слабо мотнула головой:

– Не вино, воду. Бэла… я беременна.

Вита присвистнула. Бэла протянула Айанур чашку с водой. Та машинально попыталась взять чашку, забыв, что ниже локтей у нее ничего нет, и разревелась. Бэла обняла ее, утешая, словно мать дочку или старшая сестренка – непутевую младшую.

– Бэла, он заставил меня забеременеть, – всхлипнула она.

– Как это? – не врубилась Вита. – Разве можно по заказу?

– Ты смертная, – ответила Айанур, на миг в ней проснулось свойственное богине высокомерие. – Тебе не дано понять, – и вновь залилась слезами.

Где уж мне, отстраненно подумала Вита. Вспомнился дебильный анекдот: «Уступите мне место, я беременна». – «И давно?» – «Пятнадцать минут, но мне очень тяжело!» В исполнении богов анекдоты становятся явью. Да что толку сейчас рассуждать об особенностях физиологии бессмертных Тьмы? Ситуация требует практического разрешения.

– Ладно, не ной, – Вита пожала плечом. – Подумаешь, проблему нашла. Этакие проблемы с легкостью решают самые тупые смертные. У нас в третьем роддоме оплачена палата, сунем тебя Файке под бочок. Аборт – дело нехитрое.

– Я не могу, – слезы текли по лицу Айанур, а она не могла их вытереть; Бэла осторожно промокнула чистым платком глаза, в которых словно погасла былая искра. – Он заставил меня поклясться вечным небытием, что я рожу ребенка.

– Тоже не трагедия. Возьми да роди, чего тут неестественного?

Честно говоря, Виту слегка удивила подобная клятва. Парни, склонные к жестоким забавам, обычно меньше всего хотят зачать ребенка. Но теперь, если верить разъяснениям Валенты, бессмертной придется скрупулезно выполнить эту клятву. И если, не попусти судьба, случится выкидыш, ей отвечать по всей строгости перед лицом Вселенной.

– Это все, Айанур? – нетерпеливо осведомилась Вита. – Зачем тогда ты просила Хешшкора удалиться? Вряд ли его шокировали бы эти маленькие интимные подробности.

Айанур сглотнула и облизала губы.

– Виталия, я должна тебе кое-что сказать. И я боюсь, что если Хешшкор узнает, то убьет меня. Отберет у тебя нож и убьет. Насовсем. А может быть, и ты захочешь меня убить. Но ты наверняка пожалеешь беременную женщину, а Хешшкор – нет.

– Неужели ты умудрилась наворотить еще худших дел, чем… – недоговорила Вита.

– Я украла твоего ребенка, – призналась Айанур.

Вита с досадой сморщилась:

– Я в курсе, – эта гадкая история, произошедшая пятнадцать лет назад, к счастью, закончилась благополучно. Кажется, Айанур тронулась умом от постигшего ее несчастья.

– Послушай меня! – умоляюще перебила Айанур. – Я говорю не о Хешшвитале. О нем я тогда не знала. Не знала, что твой бледнолицый, как и ты, малыш уже появился на свет и тут же увезен в реанимацию. Рядом с тобой не было никого из врачей. Ты не то спала, не то бредила. А в ногах у тебя пищал прелестный здоровенький мальчик, темненький, с открытыми черными глазками, до того похожий на Хешшкора… Да, я знаю, что глупость спорола. Но попробуй встать на мое место. Я просто не могла оставить дитя моего любимого в этом грязном мире, у какой-то вертлявой смертной бабы!

Вита стиснула зубы.

– Я считала его сыном Хешшкора и растила, как своего собственного. Но спустя четыре года, когда мне стало известно о Хешшвитале, я поняла, что это не тот. Что я пригрела у себя никчемного смертного, обычного жалкого мальчишку. Я была в глубоком шоке. Я поспешила от него избавиться и заменить его на Хешшвитала, но у меня не выгорело, как ты знаешь. Я чувствовала себя настолько отвратительно, что постаралась вообще не вспоминать о нем. Вычеркнуть из своей жизни. И мне это почти удалось. Я даже не узнала его сперва, когда он сегодня явился.

Она всхлипнула.

– Я чуть не приняла его за одного из нас. Прекрасен и могуч, как великий бог, и жесток, как один из самых чудовищных бессмертных. Почему он так жесток? Почему даже не пытался поговорить, а сразу напал на меня?

– Это ты меня спрашиваешь? – Вита тяжело подалась вперед, впившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла. Ей было нехорошо. Не признайся Айанур, что ждет дитя, рука точно потянулась бы к мечу. – Ты дважды крала моих детей, а теперь просишь у меня разъяснений? А ты, ты пыталась с ним поговорить перед тем, как избавилась от четырехлетнего ребенка? Что ты с ним сделала? Поиграла и выбросила наскучившую куклу на помойку? Кто бы говорил о жестокости! Тебе крупно повезло, Айанур, что он отрезал тебе только руки, а не башку. Ведь это ты сделала из него чудовище!

Она подхватила сумку, шагнула к двери и бросила напоследок:

– Ты еще узнаешь, что значит быть матерью!

25. Нелюбимая посвященная

Миленион в ярости топнула ногой.

– Валента!

Ее раздражение выплескивалось почти зримыми, бурлящими волнами. Проклятая Катрина стараниями ее собственного посвященного вне досягаемости, до Хешшвитала тоже не добраться, а тут еще разыскивай эту пакостную Валенту по всему замку!

Валента никогда не была любимой посвященной Миленион – слишком тесные узы связывали ее с проклятой Виталией. Пребывая в бестелесном состоянии, Миленион избрала ее для посвящения главным образом потому, что хотела досадить Вите. Но Валента не оправдала ее надежд. Ей так и не удалось настроить посвященную против сестры, да что там – не удалось даже привить ей надлежащую почтительность! Мерзавка выкачивала ее силу, почти ничего не отдавая взамен. Что и говорить, одна порода с Виталией.

Долгое время Валента была единственной опорой богини, и той волей-неволей приходилось мириться с ее грубостью и упрямством. Но с тех пор как у Миленион появился этот милый мальчик, такое отличное сырье, из которого можно вылепить что угодно, умело манипулируя его чувствами, она забросила свою колдунью. Валенту невнимание бессмертной вполне устраивало, и до сего дня они мирно и отдельно существовали в разных частях пространства.

Однако теперь ее новая опора, казавшаяся такой надежной, зашаталась, и Миленион была полна решимости закрепить выскочивший шуруп. Не для того она его пестовала и направляла, чтобы он вдруг сделался богом, перестав тем самым быть ее посвященным, и подмял ее под себя. Она этого не допустит.

– Валента-а!!! – проорала она в очередной раз и закашлялась.

В коридоре зашуршали шаги. Валента вплыла неторопливо, сиреневый махровый халат колыхался на ее полных телесах, румяное лицо под чалмой из ярко-желтого полотенца дышало безмятежностью.

– Чего ж ты так не вовремя, блин? – сказала она вроде бы приветливо. – Я в ванной была.

Миленион заскрежетала зубами – как только пар из ушей не повалил?

– Кушай пироги, – Валента приподняла крышку с керамического блюда кошмарной фиолетово-оранжевой расцветки, стоящего на столе. – Зачем пожаловала?

– Позаботиться о тебе решила, идиотка! – Миленион не сдержалась и так хрястнула крышкой обратно по блюду, что оба предмета раскололись. – Ты тут ванну, стало быть, принимаешь, эпиляции-депиляции? А там твоего драгоценного племянничка угробить хотят!

– Да ну? – присвистнула Валента, оставшись равнодушной к судьбе блюда и крышки. – Хотеть, знаешь ли, мало: мой племянник все же бессмертный.

Валента никогда не изумлялась своему родству с богом и тем паче не кичилась им. Роман сестры с бессмертным и рождение у них бессмертного ребенка она приняла как должное. Что поделать, родственников не выбирают, уж какие есть.

– На сей счет не волнуйся, – богиня растянула алые губы в недоброй усмешке. – Тот, кто замыслил убийство, к делу подходит серьезно. У него неплохие шансы на успех.

– Да ну? – повторила Валента уже не столь легкомысленно. – И кто же собрался прихлопнуть Витальку?

– Мой второй посвященный, деточка. Хешшкор Миленион.

– А на фига ему это надо? – недоверчиво сощурилась колдунья. – Небось, ты сама его и науськала.

– Я? – богиня изобразила праведное возмущение. – При чем тут я? Это полностью его инициатива. Мальчик хочет отобрать у него бессмертие. Очень, очень амбициозный мальчик, и такой способный… Сама понимаешь, я его останавливать не стану – даром не надо. Но, памятуя твою глупую привязанность к семье, предупреждаю. Цени.

– Спасибо, – кивнула Валента.

– Спасибо? – Миленион взъярилась. – Спасибо – все, чего я дождалась от тебя за то, что я жертвую своим временем, своими интересами и интересами другого своего посвященного ради тебя, неблагодарная тварь?

– Мое спасибо так же нематериально, как твоя жертва, – невозмутимо отозвалась колдунья. – Останови его, и получишь благодарность посущественнее.

– Остановить? – богиня криво усмехнулась. – У меня рука не повернется, милочка. Он ведь собрался сделать то, о чем я и сама втихую мечтала.

– Тогда зачем явилась? – Валента, нахмурясь, уперла руки в боки.

Миленион поджала губы.

– Я помогу тебе его разыскать и не стану вмешиваться в ваши разборки ни на чьей стороне. Пойдет?

Валента, подумав, согласно кивнула. Миленион извлекла из складок плаща прозрачную тринадцатилучевую звездочку из хрусталя – в глубине ее пульсировал фиолетовый огонек. Лучи были неравные, так что звезда вписывалась не в круг, а в овал величиной аккурат с яйцо. Богиня несколько раз провела пальцами по лучикам.

– Я настроила путеводитель на него. На, возьми, – она бросила звезду Валенте. – Да смотри не потеряй, дурища.

Колдунья сверкнула здоровыми белоснежными зубами, пряча звездочку в карман халата.

– Не могу выразить свою глубочайшую признательность и восхищение твоей неустанной заботой, о великолепная благодетельница… – она остановилась и ехидно поглядела на бессмертную. – Достаточно или продолжать?

26. У Бетреморогской башни

Ночное небо после грозы было ясным и холодным. Затмевая своим блеском звезды, высоко висела полная Луна, будто фонарь, освещая место предстоящей схватки за будущее мира.

Вокруг Бетреморогской башни замка Хешшираман клубилась тьма. Тьма, заключенная внутри, выливалась из окна на ни в чем не повинную землю, леденеющую под жадными языками черноты. Тьма свивалась в канат, и он становился все толще и отвратительнее. Арестант, заключенный в стенах башни, выбирался на волю. Удержать его внутри мог лишь обет, принесенный Тюремщиком. Обет, который ныне был нарушен.

Пятнадцать лет назад Вита клялась, что никогда не будет пытаться защитить докторскую диссертацию.

Флиф Пожиратель Душ всегда пугал ее. Эта эссенция абсолютного зла замораживала кровь, наводила безотчетный страх до тошноты, до сердечных перебоев. Вообще-то Вита была храброй женщиной, но всему есть предел. Привыкнуть к этому было невозможно, хотя Вита встречала Тьму лицом к лицу уже в пятый раз за свою не такую уж долгую жизнь. Единственным ее преимуществом был опыт. Она хорошо знала, что должно произойти и что может этому помешать. Думала, что знала.

Она подняла перстень Тюремщика по направлению к вздымающейся черноте, ожидая, что сейчас громада Флифа окаменеет и осыплется прахом. Но ледяной невесомый газ продолжал вихриться. Вита потрясла кольцо, потерла, постучала пальцем. Никакого отклика.

Флиф сформировался полностью. Он дышал хладом и небытием. И, кажется, медленно приближался.

– Возвращайся же туда, где ты должен находиться, светом полной Луны заклинаю тебя, – торопливо проговорила она формулу.

Ничего, конечно, не изменилось. Формулу следовало произносить уже тогда, когда Флиф был обездвижен. Но кольцо не работало.

– Хешшкор! – запаниковала она. – Перстень неисправен!

– Ты меня звала? – раздался незнакомый голос с другой стороны.

Вита резко обернулась. У стены, освещенной бледно-голубой Луной, стоял молодой человек в черном кожаном жилете и таких же брюках, держащихся на бедрах. В пупке поблескивали два небольших сапфира, а на правой руке сверкал густым, пронзительным синим огнем перстень Тюремщика, готовый к схватке. Только сейчас Вита обратила внимание, что ее кольцо совсем не светится.

Молодой человек движением головы откинул назад длинные вьющиеся волосы, легшие на лицо. Глаза казались темными провалами в бездну.

Вита узнала его с первого взгляда, хотя никогда не видела наяву. Он предстал перед ней в волшебном зеркале Милены двадцать лет назад и с тех пор несколько раз снился. Чернокудрый красавец джигит скакал по степи, грива его жеребца развевалась по ветру, по небу неслись облака, наползая на солнечный диск. На горизонте появилась черная точка, она росла с каждым мигом и вскоре оказалась замком… А на ступенях молодого человека ожидала Миленион. В руках она держала сверток. Джигит ловко соскочил с коня, преклонил колени перед богиней, та торжественно вручила ему мантию. До сего момента Вита не сомневалась, что человек из зеркала – покойный маг Хафиз.

Вот оно как…

Спинным мозгом Вита чувствовала, что время для выяснения отношений неподходящее: каждая секунда дорога. Она сказала:

– Останови Пожирателя, Тюремщик!

– Чем заплатишь? – сощурился парень, назвавшийся Хешшкором.

– Если ты тот, кого называют Хешшкор Миленион, то я дала тебе жизнь. Это больше, чем может дать тебе любой другой.

– Ты не мать мне, – отрезал он. – Ты гнусная предательница.

– Я не предавала тебя, – возразила Вита. – Даже если ты считаешь, что я на такое способна, я просто не могла этого сделать. До вчерашнего дня я вообще не знала о твоем существовании.

– Не знала или не хотела знать?

– Ты, дерзкий выскочка! – взревел Хешшкор, потеряв терпение, и поднялся с каменных ступеней. – Кто ты такой, чтобы так с ней разговаривать?

– Я – Хешшкор Всемогущий, – надменно заявил он. – А ты кто такой, красавчик?

– Это я – Хешшкор Всемогущий! – заорал бессмертный, брызжа слюной от ярости. – А ты – дерьмовый самозванец, жалкий смертный! – он бросился в атаку.

На молодом лице промелькнули испуг и недоумение, и он пропустил удар. Электрический разряд швырнул его на землю, проделав дымящуюся дыру в жилете. Но он собрался мгновенно. Второй разряд зашипел, столкнувшись с защитным полем.

– Стой! – закричала Вита. – Перестань!

Флиф, почуяв близость сладких беззащитных душ, стремительно приближался. А взбешенный Хешшкор осыпал своего противника молниями, забыв о том, что убить Тюремщика – значит потерять перстень на тринадцать лет!

Юный колдун не пытался встать. Как будто все его силы уходили на поддержание защитного экрана. Но вдруг он перекатился, сложив руки в вычурном жесте, и с небес на Хешшкора рухнул камнепад.

Бессмертный утратил бдительность. Он был озабочен тем, чтобы пробить защиту дерзкого колдунишки, неожиданно мощную, и добить его, а о собственной защите думать забыл. Тяжелые камни посыпались на руки, плечи, один ударил по голове…

– Хешшкор! – охнула Вита.

– На этой земле нет места двум Хешшкорам, – усмехнулся колдун, поднимаясь и отряхиваясь.

Виту вдруг пронзил ледяной холод. Кости и мышцы будто заиндевели и превратились в сплошной недвижный монолит. Дыхание перехватило.

Флиф поймал ее.

Внезапное осознание придало ей сил. Она даже сделала несколько шагов. Инстинктивных, бесполезных шажков прочь от Тьмы, приготовившейся поглотить ее душу. Черное безликое чудовище и не заметило трепыхания жертвы.

– Не давай ему, – прохрипела она. – Останови его, сынок…

Она чувствовала, как рвется что-то в ее груди, как незримые связки лопаются с невыносимой болью. Маг молчал с минуту, но ей показалось, что прошла вечность. Она уже видела из-под смерзнувшихся век исходящее из груди свечение покидающей ее души.

– Отдай мне свой нож, – потребовал он.

– Возьми, – едва слышно выдавила она.

Колдун подошел к корчащейся в предсмертных судорогах женщине, рванул полу длинной юбки и высвободил ножны. Клинок вынимался легко. Он взвесил его в руке и замахнулся, чтобы отсечь голову.

Ударная волна от спешного выстраивания туннеля перехода чуть не сбила его с ног. Он невольно отшатнулся, когда в двух шагах от него вывалилась из ниоткуда толстая клуша в махровом халате, стрельнула туда-сюда безумными глазами, ойкнула и вновь пропала. И лишь несколько секунд спустя до него дошло, что пропала не она одна.

Внезапно он ощутил затылком леденящий холод. Флиф никуда не делся.

Он нервно обернулся. Гигантская черная вихревая лента раскачивалась прямо над ним, будто исполняя странный завораживающий танец. Он всматривался в него всего долю мгновения, пока не увяз. Руки и ноги стали тяжелыми, как свинец. Он попытался поднять руку с кольцом, но не смог.

Сердце в ужасе забилось о ребра, словно желая выпрыгнуть. Он запаниковал – уже второй раз за сегодняшнюю ночь. Имея перстень и зная, как с ним обращаться, он не ожидал трудностей. Как не ожидал нарваться здесь на этого бога, Хешшкора, который, по его расчетам, должен быть развоплощен. Неужели у него появились новые посвященные?

Не о Хешшкоре надо думать. О Миленион, помоги… Нет, я отказался от ее помощи и брать свои слова обратно не намерен. Мама, мамочка, как же больно… Проклятье, нет! Нет у меня матери и не было никогда. Любящие матери встречаются только в глупых детских сказках. Виски раскалываются, дышать невозможно… Я не думал, что это будет так трудно. Какая-то слабая женщина, даже не колдунья, четыре раза делала это – и ничего. Подумаешь!.. Холод сжимает сердце, стынет кровь, я уже не чувствую пальцев… Помоги… Кого же мне звать? На кого надеяться?

Только на себя.

Из горла вырвался сдавленный стон. Нечеловеческим усилием воли он поднял перстень на сантиметр… еще на сантиметр… В глазах стояли слезы, по закушенной губе поползла струйка крови. Флиф терзал его смертным холодом, желая вырвать душу. Как человек может выдержать такое? Он, могущественный маг, без пяти минут бог, валяется перед Пожирателем Душ как недодавленная мошка, тщась шевельнуть конечностями. А простая смертная четыре раза справлялась с ним и выходила живой из этого противостояния. Железная она, что ли, эта Виталия?

Надо было отдать ей кольцо. Забрать нож и отдать перстень Тюремщика. Пусть бы она выполняла свою привычную работу, а он занялся бы другими делами. Нет, он поторопился со справедливым отмщением. Но он же не знал, чем противостояние с Флифом обернется для него на самом деле. Полная Луна, казавшаяся его союзницей, насмехалась над ним.

Нет! Он не может уступить Пожирателю Душ, этой ненасытной твари. Слишком долгий путь пройден, и остался последний шаг. Он не может сдаться, когда до достижения цели так немного. Он поднял перстень еще на миллиметр…

Сила, давящая на него, пригибающая к земле и скручивающая жгутом мышцы, исчезла. Он пошатнулся от неожиданности, но не позволил себе повалиться на землю, чтобы отдышаться. Срывающимся, всхлипывающим от недостатка воздуха голосом, превозмогая тошноту от крови, вытекшей из прокушенной губы и заполнившей рот, он проговорил:

– Именем первого Тюремщика, возвращайся туда, где ты должен находиться – светом полной Луны заклинаю тебя. И в ознаменование твоего нового заточения даю обет… даю обет…

Он не знал, чем поклясться. У него не было ничего и никого. Ни родителей, ни друзей. Ни богини, от помощи которой он поторопился отречься. Ни унаследованного волшебного замка в отдельном пространстве – Хешшмил был всего лишь виллой на берегу Средиземного моря. Ни особых богатств – вилла обходилась ему дорого, но он должен был, сжав зубы, поддерживать престиж Черного Круга соответствующим уровнем жизни; а сколько кануло в бездонную сокровищницу Круга в качестве вступительного взноса… Не имел он и обычных людских пороков: не курил, почти не пил, а если и пил, то равнодушно, без охоты. Азартные игры презирал, не понимая, как можно получать удовольствие от того, что не знаешь, какая тебе выпадет карта… тем более что узнать это для него, незаурядного колдуна, проблемы не составляло. Ел мало, только для того, чтоб не отвыкнуть – он настолько сильно и глубоко слился с магией, что энергию, необходимую организму, предпочитал черпать из более тонких и эффективных источников, чем трупы растений и животных. Его, девятнадцатилетнего юношу, даже к женщинам по-настоящему не влекло, хотя он и не избегал их использовать, когда это было ему зачем-нибудь нужно. Вся его жизнь была подчинена единственной имеющей значение цели.

И поступиться ею было превыше его сил.

– Я… – вымолвил он наконец, – я отказываюсь от Катрины. Я не возьму ее душу.

Ему нелегко дались эти слова. Единственная потенциальная посвященная, которая у него имелась, девушка, умолявшая его взять ее под свое покровительство, так что ему даже пришлось приказать ей заткнуться, осыпавшая его руки поцелуями, которые – пожелай он только – могли бы переместиться и на другие части тела. Что ж, придется обойтись без посвященной. Развоплощение в течение нескольких лет или даже веков – не такая уж высокая цена, если впереди у тебя сотни тысячелетий.

27. Передышка в Милене

В Милене уже наступило утро. Вершины гор, виднеющиеся из окна, сверкали в лучах Солнца. Вита поглубже завернулась в необъятный оранжевый халат с чужого плеча. Ее знобило.

– О Миленион, – Валента, хлопотавшая вокруг сестры, как наседка, была так взволнована, что не замечала гримасы, искажавшей Витино лицо каждый раз при упоминании этого имени. – Я так перепугалась! – она подложила Вите под спину подушку и поставила перед ней на ярко-оранжевую салфетку розовую в фиолетовый горох чашку чая с малиной. – Я до сих пор не в себе! О Миленион… Я, как перенеслась, опомниться не успела – и вдруг ты, едва живая, и окровавленный Хешшкор в отключке, и… – она заботливо размешала малину ложечкой, видя, что Вита тормозит. – А потом Флиф на меня посмотрел…

– Флиф не может посмотреть, – отрешенно изрекла Вита. – У него нет глаз.

– Я тебе клянусь, сеструха, он посмотрел. О Миленион, – Валента плюхнулась в кресло напротив, обмахиваясь цветастым фартуком. – И как до жизни такой докатились-то? Ну, надеюсь, тот парнишка, что остался там с твоим колечком, не опростоволосится перед Пожирателем.

– Угу, – только и пробормотала Вита.

После того как Вита чуть не отдала душу, и не частично, как это бывает при посвящении, а насовсем, полностью, она пребывала в каком-то отмороженном состоянии. Смутно она понимала, что время бежит, и надо куда-то нестись, что-то делать, кого-то дергать… Эти мысли вяло копошились в тяжелой, словно чугунной голове. Она тупо смотрела на чай, не соображая, как на это явление реагировать.

– Да пей же! – не выдержала Валента. – Витка, прочухайся наконец! Ведь надо что-нибудь предпринять, если ты не хочешь, чтоб твой хахаль расстался со своим телом окончательно.

Вита опомнилась, поднесла чашку ко рту. Взгляд ее тревожно метнулся к дивану, где неподвижно лежал бесчувственный израненный Хешшкор.

– Хешшкор, – произнесла она почти осмысленно.

– Хвала Миленион, ты помнишь, как его зовут! – всплеснула руками Валента, хотя никакой заслуги Миленион здесь не было. – Может, до тебя все-таки дойдет, что неплохо бы его исцелить?

– А как? – чувствуя себя полной кретинкой и даже не очень от этого расстраиваясь, спросила Вита.

– Врача, блин, вызвать! – плюнула Валента. – Приди в себя, сеструха! Пожиратель далеко, и наверняка с ним уже все в порядке… то есть наоборот. Давай, пошевели мозгами. Хешшкор – не единственный бог на свете. Надо выцепить кого-нибудь из их братии, и пусть он его этак ручками, – Валента изобразила характерный жест.

– И кого же? Айанур без ручек, – Вита выдавила кривую усмешку, – а твоя гадюка Миленион не станет ему помогать, еще и обрадуется. На кого еще рассчитывать? Немира сделает для меня почти все, но теребить своего Деадаргана для оказания скорой помощи какому-то чужому богу не станет, побоится сверхъестественного гнева.

– А Виталик? Или ты, как мамаша из плохой детской книжки, считаешь, что твой ребенок – балбес и неумеха лишь потому, что он твой?

– Виталик не балбес, – обиделась Вита. – Но его здесь нет. Мы с Хешшкором решили, что в Хешширамане он будет в большей безопасности.

– И чего ты ждешь? Телепортируемся в Хешшираман, делов-то.

– Валя, ты не понимаешь. Он не в Файкином замке, а в Хешширамане. В мире Хешшкора.

– Так рванем туда, – предложила Валента, не видя принципиальной проблемы. – Только не говори, будто не знаешь, как это сделать. Не поверю, что у тебя в загашнике нет какого-нибудь кошелька или мешочка, битком набитого спиральными медными колечками. Как ты выражаешься: запас на черный день?

Вита выпрямилась, лицо ее наконец ожило.

– Прямо в точку, Валя. Сегодня как раз черный день.

Она порылась в сумочке, извлекла из нее сотовый телефон и набрала номер:

– Могу я поговорить с подполковником Колосовым? Срочно. В полете, ну и что? Все равно соедините.

28. Кольца Путешественника Вовне

Чудовищная ночь миновала. Бледная Луна таяла в предрассветном светлеющем небе.

Хешшкор сидел за компьютером. Осунувшийся, с выступившими венами, с красной сеточкой разорванных сосудов в глазах, тем не менее он не собирался отступать. Отдыхать было некогда. Он возобновлял необходимый арсенал, порастраченный из-за Катрины, которая, увы, так и не будет принадлежать ему, от которой он сам вынужден был отказаться.

На экране светился тор, его поверхность оплетала тонкая спираль – бублик, свитый из пружинки. Хешшкор вызвал в угловое окно колонки цифр – эмиссионные спектры меди, серебра и золота, ввел коэффициенты для поправки соотношения интенсивностей. Сделал привязку к массиву переменных в тексте заклинания. Заклинание было сложным, содержало множество подпрограмм. Он быстро нашел ту из них, которая отвечала за материализацию объекта, и приписал в ее начале: «FOR I = 1 TO 10», – а в конце: «NEXT».

Запустив заклинание, он устало откинулся на спинку кресла. Внутри компьютера зажужжало, на экране начали строиться в ряд квадратики, сигнализирующие о проценте выполнения. Два года назад, создав это заклинание, Хешшкор думал о получении золота и серебра для личного обогащения. Но оказалось, что стоимость электроэнергии, необходимой для материализации любого объекта, в точности равна его стоимости на мировом рынке. Наверняка оторванные от реальности теоретики философски обосновали этот закон и назвали его какими-нибудь высокопарными словами, вроде «Двадцать восьмое следствие постулата Мерлина о магическом равновесии». Хешшкор звал его просто законом подлости.

Но порой это выстраданное и отшлифованное заклинание, на первый взгляд обернувшееся разочарованием, приносило ощутимую практическую пользу. Вот как сейчас.

Процесс был завершен. Осталось только активизировать Крабби-Кинглера, чтобы покемон вынес ему десять Колец Путешественника Вовне. Сами они, к сожалению, из монитора не высыплются.

Хешшкор отхлебнул горячий кофе, сгребая в карман девять витых колечек величиной с грецкий орех. Десятое он подцепил к цепочке, обвивающей шею.

Он не был бы магом, если бы не умел в случае нужды обходиться без компьютера. В его силах было призвать вихрь и вознестись на нем за облака. Но он был магом нового поколения, идущим в ногу с современностью.

Он загрузил новое заклинание. На экране появилась картинка – кабина пилота изнутри, интерфейс игры «Крутое пике». За стеклом кабины маячила взлетная полоса и линия горизонта. Хешшкор взялся за джойстик. Столбики по бокам полосы побежали назад. Нос виртуального самолета задрался в небо. Цифры, обозначающие высоту, замелькали, сменяя друг друга.

Когда высота достигла отметки пять тысяч метров, он выровнял самолет и перевернул кольцо на груди.

В Хешшираман.

29. Полеты между мирами

Вокруг самолета хлопотали техники. Подъехал заправщик. Командир корабля подполковник ВВС Андрей Колосов переговаривался с диспетчерской.

– Семеныч, не жужжи.

– Сам не жужжи. Кто у нас «Пчелка»? Лучше объясни, что мне записать как цель полета?

– Да что хочешь,Семеныч. Неужели тебе пятидесяти баксов мало, чтобы фантазия проснулась? Ну, я сотню отвалю.

– Ладно, черт с тобой…

– Никакого черта со мной нет, – проворчал Колосов.

Джип затормозил у самого самолета. Из него выскочила Виталия, за ней – женщина с похожими чертами лица, но значительно толще, одеждой и прической напоминающая бабу для чайника, и тонкокостный юноша с рыжим хвостом волос в драных джинсах, футболке с «Пасификом» и с амулетом на шнурке – типичный хиппи. Чайная баба и хиппи, бестолково суетясь, стали выгружать из джипа носилки.

– Помогите им, – сказал Колосов бортинженеру и штурману.

На носилках лежал красивый мужчина с длинными, припорошенными пылью темными локонами, весь в черном, с клепками на кожаных штанах и высоких ботинках. Он походил на жертву мотоциклетной аварии. Колосов вопросительно посмотрел на Виталию.

Пятнадцать лет назад случай свел его с этой женщиной. Он помнил ее энергичной, целеустремленной, готовой смести все со своего пути. Энергия и теперь клокотала в ней, но где-то глубоко. На лице была печать озабоченности, на маечке – затяжка. Почти так же выглядела его покойная жена, когда их сын-подросток попал в дурную компанию. Ему даже захотелось обнять ее за плечи и заверить, что все будет хорошо, но он сдержался. Только спросил:

– Куда летим?

Она вымученно улыбнулась:

– Прилетим – увидите.

Подполковник Колосов знал, чего ждать. Виталии нужно было подняться в воздух, чтобы получить доступ в другой мир. Он помнил, как в тот раз, когда она перевернула странное медное кольцо, машина вдруг увязла в розовом желе, и как отказали все приборы, а после, вырвавшись из липкой желеобразной массы, они стали падать, потому что воздух иного мира не желал давать опору крыльям. Из тех, кто прошел через это вместе с ним, остался только штурман. Остальные – молодые ребята, ну, лет по тридцать, не без опыта за спиной, конечно, но сейчас им предстояло приобрести опыт совсем другого плана.

– Я «Пчелка-2», к полету готов, – доложил он диспетчеру, сидя бок о бок со вторым пилотом.

– «Пчелка-2», вылет разрешаю.

Вырулив на взлетную полосу, он обратился к экипажу:

– Что бы ни случилось, соблюдать спокойствие. Все идет по плану. Никакой паники.

Фраза была малость идиотская – в самом деле, как знать заранее, все ли пойдет по плану? Но Виталия одобрительно кивнула – видно, поняла, что им движет.

– Ну, с богом, – сказал Колосов и повел машину на разгон.

– Знали бы вы, с каким, – тихо хмыкнул рыжий хиппи, торчащий с нашатырем возле раненого мотоциклиста.

Бортинженер косился на грубоватый шнурок, обвивающий шею нанимательницы, и дивился. Сам он, человек небогатый, носил серебряный крестик на серебряной цепочке. А уж эта женщина, арендовавшая военный самолет, истребитель-бомбардировщик высшего класса, не торгуясь, могла бы себе позволить толстенную золотую цепь для тяжелого креста, не то что серебро. Шнурок казался ему нонсенсом, словно китайские часы с Черкизовского рынка на Рокфеллере.

Женщина потянула за шнурок, и из выреза светло-голубой маечки выскользнуло столь же грубо сработанное витое колечко, блеснувшее медью. Выходит, это не крестик. Больше ничего у нее на шее не было, и он слегка удивился: неужели некрещеная? Встретить человека без креста в последнее время стало редкостью. Он перевел взгляд на толстушку, сопровождающую нанимательницу, и с растущим изумлением обнаружил, что креста нет и на ней.

Вита погладила подушечками пальцев кольцо диаметром около трех-четырех сантиметров, неровно свитое из медной проволоки. Она сделала его сама, как умела. К счастью, колдовство не требовало четкого соблюдения геометрически правильных форм и одинаковой толщины проволоки. Существовало лишь одно условие: ни один человек, кроме того, кто намеревался использовать кольцо, не должен был прикасаться к нему во избежание утери магических свойств.

Методику изготовления Кольца Путешественника Вовне Вита получила от белых магов еще в студенческие годы, когда подрядилась избавить мир от явившейся в его пределы золотой змеи Соа. Ксерокопию рецепта она бережно хранила, хотя уже успела выучить его наизусть:

«Внемли же, вознамерившийся отковать Кольцо Путешественника Вовне.

Тебе понадобится капля белого серебра, капля желтого золота, но всего больше нужна тебе красная медь, коей не касались ничьи руки, кроме твоих. Извлеки же ее сам из руды, расплавь и присоедини золото с серебром. Вытяни металл тонко, свей в спираль и сверни ее в кольцо. Да не забывай во время работы произносить слова нужного заклинания. Готовое кольцо, имеющее размер грецкого ореха, повесь на нити себе на шею, поднимись в воздух выше птиц и там переверни его обратною стороною… Желаемого достигнешь».

Артефакт, увы, был одноразовым: после перехода кольцо исчезало. Вита регулярно использовала кольца, поскольку ей частенько приходилось мотаться по иным мирам, а потому постоянно заботилась о пополнении их запаса. Она даже не разбирала установку для получения меди восстановлением оксида, раз и навсегда нашедшую свое место в углу ее лаборатории, и периодически покупала золотые и серебряные побрякушки, чтобы добавлять эти металлы в определенном соотношении в медный расплав. Сотрудники, работавшие рядом, смотрели на причуды Виты снисходительно: в конце концов, у каждого может быть хобби, и оно имеет право на существование, каким бы дурацким ни казалось окружающим.

Вита дождалась, когда самолет вышел из облачности.

– Высота шесть тысяч метров над уровнем моря, – доложил Андрей Колосов. – Достаточно?

– Вполне, – благодарно кивнула Вита. – Начинаем переход.

Она перевернула загадочное кольцо, как-то странно сверкнувшее на грани видимости. И в тот же момент небо, окружающее самолет, исчезло. Резко потемнело вокруг. Самолет с трудом продирался сквозь плотную вязкую субстанцию, липкую, желеобразную, тормозящую движение. Все приборы отказали разом, стрелки хаотично крутились, словно не понимая, в чем дело. Вокруг чмокало и скрежетало, словно что-то рвалось.

Сердце бортинженера панически забилось, как муха в паутине. Он схватился за серебряный крестик и истово зашептал:

– Господи, помоги и спаси…

– Не поможет, – со снисходительной лаской посмотрела на него толстушка, абсолютно не утратившая присутствия духа, словно такое было для нее в порядке вещей. – Это уже не его мир.

Межмировое желе лопнуло, и они вынырнули в прозрачное синее небо. Звезды, Луна и Солнце сияли на нем одновременно, а внизу, по берегам реки, чья гладь поблескивала в солнечных лучах, цвели великолепные розы потрясающих оттенков. Воздух был надежен, хотя Колосов готовился к худшему. Турбины продолжали реветь, даже тон звука не сменился, сзади стелился инверсионный след, вариометр показывал, что самолет без труда удерживается в горизонтальной плоскости.

– Где садиться будем? – осведомился подполковник.

Некогда Вита довольно долго гостила в этом удобном и романтичном мире, переменчивом, как настроение холерика, и затягивающем, как наркотик. Ей казалось, что Хешшираман был живым существом, любящим ее, как и его хозяин. Но она избегала появляться здесь с тех пор, как покинула этот мир, боясь, что он снова задушит ее в объятиях.

– Посадочную полосу, пожалуйста, – вежливо обратилась она к пространству.

Среди кустов белых и пепельных роз замаячила длинная полоса асфальта с разметкой. Самолет изобразил безупречную глиссаду и коснулся земли. Тряска на полосе практически отсутствовала. Бортинженер тихо светился от счастья, про себя полагая, что его молитвы все же не оказались напрасными.

– Хочу, чтобы мы оказались рядом с Виталиком, – заявила Вита.

Андрей Колосов не знал, как это должно выглядеть. То ли пространство дрогнет и заменится другим, с этим самым Виталиком – кто он, кстати, такой? – в пределах горизонта, то ли Виталик перенесется сюда, то ли самолет сам собой поднимется в воздух и прилетит к нему. Но ничего не произошло.

Вита нахмурилась и поправилась:

– Хочу, чтоб мы оказались рядом с Хешшвиталом.

Ни ответа, ни привета. Может быть, Хешшираман больше не признаёт в ней свою, не выполняет ее желаний? Да нет, появилась же посадочная полоса, когда она попросила. Жаль, что она не смогла взять с собой Катю, той было бы нетрудно совершить ритуал вызова. Но Катя, как назло, запропастилась куда-то, не предупредив, именно в тот момент, когда нужна, и не только Фёдору.

– Кто бы сказал мне, куда делся этот невыносимый ребенок! – в сердцах выплюнула Вита.

Захлопали птичьи крылья. На рассекатель уселась громадная черная ворона и каркнула человеческим голосом:

– Хешшвитала забрали из нашего мира. Куда, нам неведомо.

– Что-о? – лицо Виты перекосилось. Однажды она уже попадала в такую ситуацию и надеялась, что больше это не повторится. – Как вы такое допустили? Почему не воспрепятствовали? Разве Хешшвитал чужой для этого мира? Я думала, пятнадцать лет назад Хешшираман усвоил урок! Почему вы опять позволили пришлому бандиту похитить моего ребенка?

– Это был не пришлый бандит. Хозяин мира вправе делать, что хочет.

– Что за бред? – заорала Вита. – Вот он, ваш хозяин! – она ткнула пальцем в покрытое ранами тело на носилках. – Он никак не мог забрать отсюда Хешшвитала, а если бы мог, то я бы об этом зна…

– В Хешширамане властвует тот, чье истинное имя – Хешшкор Всемогущий и Всеведущий, – печально перебила ворона. – Так установлено, и так будет. Хешшвитал – желанный гость, но Хешшкор – хозяин, кому бы это имя ни принадлежало.

– Твою мать! – Валента аж подпрыгнула, что при ее комплекции отозвалось во всем самолете, и ворона испуганно вспорхнула. – Как же я, дура, про него забыла? Видать, напереживалась из-за проклятого Флифа. Витка, это Хешшкор Миленион, новый протеже моей мадам! Он хочет убить Виталика, чтобы самому стать богом!

У Виты кровь отхлынула от лица, она рванула себя за вырез майки, и так весьма глубокий:

– О господи! – она даже не подумала, что мир Хешшкора может обидеться за апелляцию к кому-то другому. Ворона оскорбленно каркнула. – Теперь я понимаю, зачем ему понадобился ребенок от бессмертной. О боже… У него мой меч!

– Какие будут приказания? – деловито осведомился Колосов. – В погоню?

– Куда он ушел? – Вита нетерпеливо повернулась к вороне.

– Хозяин не отчитывается перед миром. Мы не знаем.

– Зато я знаю! – Валента вытащила из недр пышной юбки овальную тринадцатилучевую звезду из хрусталя. – Заводи, поехали!

– И как мы воспользуемся этой штукой? – с подозрением спросила Вита.

– Ну, если я что-то понимаю в магических хреновинах – а я понимаю, – важно произнесла Валента, – то достаточно положить ее на автопилот.

Заросли душистых роз и переливающаяся серебром река остались внизу и ушли под крыло. Полоса асфальта дрогнула и растворилась, словно не было: Хешшираман не нуждался в ней. Гости уходили, а мир возвращался в исходное состояние. Ворона каркнула на прощание и отстала от быстро поднимающегося самолета. Звезды, Солнце и Луна придвинулись ближе и ободряюще подмигнули.

Еще один переход из мира в мир. Вита не переворачивала кольцо, только вдруг поняла, что в кармане их стало на одно меньше. Автопилот вел их самостоятельно.

– Черт! – гаркнул Колосов, когда они преодолели межмировую стенку.

Будь Хешшкор в сознании, ему бы это не понравилось, подумала Вита.

Прямо в лоб им несся самолет. Громадный лайнер, словно гигантский снаряд. Впрочем, на таких скоростях безразлично, с кем сталкиваться – результат один.

Андрею показалось, что он разглядел в носовой кабине лайнера искаженные ужасом лица штурмана и бортрадиста. Потом они резко метнулись вверх и пропали. Руки опытного летчика действовали помимо мозга, мозг успевал фиксировать лишь последствия этих действий. Какие-то мгновения желудок был не согласен и рванул за лайнером, оставшимся сверху и уже далеко позади, но, выдрессированный за многие годы службы в летном составе ВВС, вскоре смирился. Колосов выровнял машину в опасной близости от водной поверхности.

Звезда-путеводитель недовольно пульсировала багровым. Колосов, вновь передав управление автопилоту, наблюдал, как самолет снова набирает высоту и возвращается на прежний курс.

– Впереди береговая линия, командир, – доложил штурман. – Справа грозовой фронт, продвигается наискосок к нам, довольно быстро. В небе полно машин. Слева сзади, пятьдесят восемь градусов – радиомаяк Катании. Мы приближаемся к границе воздушного пространства Греции.

– Только этого не хватало, – проворчал подполковник. – Лучше вторгаться в чужие миры, чем в чужое воздушное пространство. Прямо сплю и вижу свой самолет на экранах их пограничных радаров.

– Мне бы ваши проблемы, – простонал рыжий хиппи, оторвавшись от почти полного пакетика: парня вывернуло наизнанку – немудрено при таких-то маневрах. – Сделать вашу колымагу невидимой для радаров даже я могу. Очень простое заклинание…

Колдун, понял Андрей. Рыжик – колдун. Удивление продержалось недолго: все-таки он уже знал Виту, а для женщины, которая периодически носится из мира в мир с оружием наперевес, колдун – вполне подходящая компания.

– Командир, – слегка забеспокоился штурман, слегка – потому что тоже знал Виту, – с экрана радиолокатора пропало изображение. У вас то же самое?

Колосов взглянул на экран. Ни Греции, ни Катании, ни даже грозы. Словно самолет завис в пустоте.

Он вопросительно посмотрел на колдуна. Тот беспомощно развел руками.

– Видимо, Фёдор завернул нас во что-то вроде кокона, отклоняющего радиолучи, – пояснила Вита. – По крайней мере, я себе это так мыслю. А магов пытать бесполезно: они редко понимают, какие явления лежат в основе их заклинаний.

Фёдор смущенно потупился. Колосов вздохнул.

– Придется снизиться и сбросить скорость. Тогда мы сможем ориентироваться визуально.

– Отдохни, шеф, – неожиданно возразила толстушка. – Если ты сможешь видеть землю, то и пограничники засекут тебя с земли. Лети, пока летится, а куда – звездочка сама знает. Только посматривай, чтоб никакой залетный ястреб нас в жопу не клюнул.

30. Братья

Ему не пришлось долго искать Хешшвитала. Серьга-Искательница сразу вывела его к поляне в окружении сиреневых кустов. Среди травы была проложена игрушечная железная дорога со стрелками, станциями, опорами для проводов – как настоящая. По ней ездили крошечные паровозики и электрички, а желтоволосый мальчик азартно бегал от одной стрелки к другой, переключая их.

У него никогда не было железной дороги. До четырех лет он и не знал, что такое железная дорога – Айанур не водила его на экскурсии в земной мир. Потом он, конечно, узнал. Но после четырех лет у него уже не было возможности играть в игрушки.

Он присел, всматриваясь. Чего-то не хватало. Ну конечно, электрички ездят, провода висят, а где же электростанция? Вот тут, на ручейке, стекающем с пригорка, самое место для ГЭС. Не успел он подумать об этом, как ручеек перегородила маленькая плотина, выстроились аккуратные вышечки линии электропередач, загудели трансформаторы. Он улыбнулся против воли. Интересно, а почему нет грузовых вагонов? Они могли бы перевозить камушки – вон у того мшистого валуна можно устроить каменоломню…

– Привет, – сказал мальчуган, рассматривая новенькие грузовые платформы, контейнеры и цистерны. – Здорово ты это придумал. А ты откуда взялся? Я не заметил, как ты появился, хотя Хешшираман не оставляет чужаков незамеченными. Твой дом здесь?

Он вдруг ощутил настоятельную необходимость сглотнуть. В горле встал комок. У него никогда не было своего дома. Ни в детстве, ни сейчас. Даже Хешшмил был ему не домом, а так, символом могущества, содержание которого обходилось в баснословную сумму. А здесь, в чужом мире, он действительно почувствовал себя дома. Сам воздух этого места был ему сладок и свеж одновременно. Солнце и звезды улыбались ему с небес, и травинки мягко укладывались ему под ноги, когда он вставал на колени, чтобы наметить расположение какой-нибудь станции по очистке воды. Словно не было вокруг ничего чужого. Даже этот мальчишка казался ему родным.

Так и есть. Он же сын моей матери. Мой брат.

Нет у меня никакой матери, вяло подумал он. И тех, кто хапает чужое бессмертие, не зовут братьями. С ними поступают по-другому…

Думать на эту тему не хотелось. Как-нибудь потом. После.

– Не отвлекайся, – выдавил он. – У тебя там два паровоза сейчас столкнутся. А один из них, между прочим, везет щепки для моей стройки.

– Ой! – малыш бросился переключать стрелку.

Паровозик благополучно добрался до станции, и жуки, ожидавшие на платформе, деловито принялись разгружать вагоны…

Он как-то забыл, что надо уходить. Куда? Он уже дома. Он встрепенулся, лишь когда над головами пронеслась стайка ворон, горланя:

– Чужие! Чужие! Чужие!

Это за мной, понял он. Он слишком задержался.

– Нам пора, – сказал он, взяв мальчика за руку, и озабоченно подумал о том, что надо бы призвать вихрь. Он здорово сомневался, что он, посвященный иной богини, сможет воспользоваться в Хешширамане своей колдовской силой, но колдовать и не понадобилось. Мир, принявший его такого, как есть, готов был сделать для него все. Они вдвоем плавно взмыли в небо в теплом воздушном потоке.

Ему было так жаль расставаться с Хешшираманом, что он с трудом заставил себя перевернуть кольцо.

– Где мы? – с интересом спросил Хешшвитал, оглядываясь по сторонам.

– В Хешшмиле, – хрипло ответил он.

Наваждение покинуло его. Он вспомнил, зачем его понесло за этим мальчишкой. Вовсе не ради того, чтобы с ним поиграть. Что-то перевернулось в душе.

– А у тебя тут неплохо, – сказал Хешшвитал. – Ух ты, прямо как у мамы!

– Не трогай! – рявкнул он, выхватив у мальчонки нож. – Порежешься!

Что я говорю-то? Ему и надо порезаться. Очень сильно порезаться, желательно в районе шеи.

Его замутило, и он присел на подоконник.

– Хорошо быть богом, а, малыш?

– Что? – Хешшвитал, разглядывающий вкладыш с покемоном, не то Крабби, не то Кинглером, отвлекся. – А… Да, нефигово. А ты разве не бог?

– Нет, – криво усмехнулся он, машинально похлопывая ножом по руке. – Но почти стал им. Осталось всего ничего – убить какого-нибудь бессмертного. Ясно?

Мальчик был не дурак.

– Ты что, хочешь меня убить?! – глаза распахнулись, но мысль работала: над кожей задрожал воздух, свидетельствуя о появлении защитного поля. – Почему? Мы так здорово играли!

– Ничего личного, пацан, – всю свою сознательную жизнь он заочно ненавидел этого Хешшвитала, но стоило им встретиться, и он понял, что не может его ненавидеть. – Сложись все по-другому, мне не помешал бы такой братишка, как ты. Но кого-то ведь нужно убить. А если выбирать из того, что имеется – кто подойдет лучше ребенка, не вошедшего в полную силу и не соображающего еще, как правильно применить даже то, чем он владеет? Можешь, кстати, убрать защиту, от железа она не спасет.

– А я убегу! – заявил Хешшвитал.

– Это вряд ли, – мрачно ответил Хешшкор. – Мы за барьером. Взгляни.

Он открыл жалюзи. Из окна виднелись кипарисы, взбегающие вверх по склонам гигантской котловины. А на самом верху, по всему ее периметру горел холодный голубоватый огонь.

– Я никогда не убивал детей, – Хешшкор снова повернулся к собеседнику. И не знаю, хватило бы у меня решимости… Но тебе ведь уже девятнадцать, как и мне.

– Убей Миленион, – посоветовал мальчик. – Она гораздо старше и совсем на ребенка не похожа. И она плохая.

Хешшкор в гневе рывком выхватил нож из ножен.

– Не смей так говорить о Миленион! Она заботилась обо мне, а твоя мать бросила меня на погибель! И бессмертие, которое предназначалось мне, отдала тебе!

– Неправда, – сказал Хешшвитал. – Мама никогда никого не бросала и не отбирала ни у кого бессмертие. Как это, по-твоему, возможно сделать? Я родился бессмертным. Между прочим, мама узнала о том, что я бог, когда мне было уже четыре года.

– Что ты знаешь об этом, клоп? Что ты вообще можешь знать о взрослых, кроме того, что они тебе наврали?

– Сам ты врешь!

– Нет, малыш. Врать я не умею. Я злой, жестокий, циничный, одержимый… Я вообще-то очень плохой дядя, по твоей терминологии. Но я не лгу.

– Ты не плохой, – возразил Хешшвитал. – Ты хороший. Ты придумал хорошую игру, добрую. И ты предупредил меня, чтоб я не порезался…

– Замолчи! – заорал Хешшкор, зажимая уши. – Я все равно тебя убью!

31. Прибытие

– По моим расчетам, мы уже над сушей, – сообщил штурман. – Минуту назад должны были пройти левее Пилоса.

Самолет вдруг взмыл вверх. Валента, привставшая было, впечаталась в переборку.

– Что за чертовщина? – второй пилот прищурился. – Под нами какой-то голубой огонь, клянусь!

Вита бросилась к стеклу, оттолкнув бортинженера.

– Это магический барьер. Проклятье!

Барьер, устанавливаемый магами, был границей, практически нерушимой. Земная поверхность искривлялась, образуя вогнутую чашу, края которой истекали холодным голубым свечением. Впервые оказавшись внутри барьера, еще девчонкой-студенткой, Вита довольно активно пыталась из-за него выбраться. Доползти до края и спуститься с него на связанных веревках, или прыгнуть с парашютом, или прорыть подкоп… Все эти идеи оказались наивными. Барьер только с виду казался чашей, на самом деле он был сферой, сверху прозрачной, проницаемой для воздуха и воды, но не пропускающей сколько-нибудь массивных объектов, будь то птица, человек или самолет.

– Может, взорвать его ко всем чертям? – предложил Колосов.

– Разве что атомной бомбой, – хмуро отозвалась она и спросила ехидно: – Есть у вас?

– Есть, – кивнул он серьезно. – Куда целиться?

– Эй! – спохватилась Вита. – Не вздумайте! Это я пошутила не к месту. Нам надо не разнести в клочья то, что за барьером, а проникнуть туда.

– А как? – с любопытством спросила Валента. Колдунья со стажем не знала другого способа разрушить барьер извне, но по детской привычке продолжала считать, что старшая сестра знает больше.

В памяти Виты действительно хранились способы пройти барьер. Во-первых, барьер может снять поставивший его колдун, во-вторых, бог, которому посвящен этот колдун, и в-третьих, дорожку в барьере может пробить Флиф. Но ни один из этих способов не казался Вите подходящим. В самом деле, если уж маг поставил барьер, то для того, чтоб за него никто не проник – так с чего бы снимать этот барьер по просьбе чужаков? К тому же Вита сильно подозревала, что упомянутый маг находится внутри барьера, и добраться до него невозможно. Богиня, под покровительством которой он находится – Миленион, а эта стерва и для союзников-то пальцем не пошевелит без личной выгоды, не говоря уж о смертельных врагах, к которым причисляла Виту. Узнав, что у Виты проблемы, она обрадуется и праздник устроит, какая там помощь в снятии барьера! Флиф тоже не был решением, хотя однажды Вита с отчаяния прибегла к этому способу. Но тогда она была Тюремщицей Флифа с волшебным кольцом и могла его контролировать, а кто она теперь? Перстень оказался подделкой, и Вита не могла рисковать, освобождая Пожирателя Душ и используя его в своих целях без возможности нейтрализовать его в критический момент.

– Валя, Фёдор, проверьте меня, – Вита покрутила в пальцах медное кольцо. – Барьер ограничивает то, что внутри, от нашего мира, так? Значит, то, что внутри – это вроде бы не наш мир?

Звездочка на автопилоте, тревожно мигавшая, успокоилась, словно поняла намек. Кольцо исчезло прямо из пальцев Виты, как и не было.

Самолет пикировал на роскошную виллу. Звездочка вспыхнула в последний раз и погасла.

Колосов сделал круг, высматривая место для посадки. Бассейн, заросли пирамидальных тополей… Аллея, по обеим сторонам которой выстроились и статуи – то ли впрямь античные, то ли хорошая имитация, – взбиралась вверх к краю чаши. Он решил рискнуть.

Самолет промчался, распугав каких-то птах и снося крыльями статуи и кусты – очень уж узка была аллея. Уклон вверх оказался кстати, быстрее тормозя движение.

– Вылезаем, – распорядилась Вита. – И – бегом.

Она бежала первой, спотыкаясь об обломки статуй. Андрей дал ей пистолет, но она опасалась применять здесь огнестрельное оружие. Что происходит с волшебными щитами, когда их прошивают пули и снаряды, она уже видела. Когда высвобожденная магическая энергия превышает некий предел, эффект затмевает даже ядерный взрыв. Дэн Ши, спасая Виту от захвативших ее белых магов, разрушил защиту замка верховного колдуна Белого Круга Лисаана Артена залпом из корабельных орудий. Едва они успели убраться оттуда, как щит сдетонировал. Замок Лисаана превратился в радиоактивную пыль, а Тихий океан еще долго прочесывали эскадры России и США в поисках виновника. Второй раз она дала добро на разрушение защиты сознательно, пусть и под влиянием настроения, истерзанная пытками и искавшая, на чем бы сорвать злость. Было это в мире Миленион. Впрочем, Вита полагала, что этот мир немного потерял: как был холодной пустыней, которую вздорной богине лень было обустраивать, так и остался. Жаль, сама Миленион не сгинула в атомном пламени: без нее Вите куда спокойнее жилось бы на свете.

Валента нагнала ее, запыхавшись:

– Сеструха, ты что, лишние килограммы решила сбросить? Кто же бегает, когда можно телепортироваться?

Такая философия хорошо объясняла телосложение Валенты. Подцепив у сестры наукообразный, по ее собственному выражению, лексикон, идею здорового образа жизни она заимствовать не стала.

Валента взяла ее за руку. Пространство свернулось, сжалось до узкой трубы-тоннеля. Мышцы исчезли вместе с ним – во всяком случае, шевельнуть ни одной из них, в том числе дыхательной, не представлялось возможным. К счастью, телепортация никогда не длилась долго.

Вита вновь обрела тело в небольшой комнате, устланной коврами со сложными геометрическими узорами. Комната была обставлена в современном стиле – компьютерный стол, тумбочка для сканера и принтера, стойка для компакт-дисков, полочка для дискет. Лишь одно нарушало единство дизайна – на ковре, покрывающем стену, висело несколько клинков. Вита сняла короткую саблю – с длинными тяжелыми мечами, рассчитанными на мужскую руку и рост, она опасалась не справиться.

Рядом из воздуха появились Фёдор и второй пилот, в руках они держали носилки с Хешшкором. Федя взглянул на мечи, глаза его загорелись, он схватил самый большой.

– А ты умеешь с ним обращаться? – охладила его энтузиазм Вита. – Ну-ну, парень, не кисни! Я могу тебя научить, только как-нибудь потом. А если я не переживу сегодняшнего дня – иди в армию, благо повестка на руках, там тебя худо-бедно натаскают управляться с режиками.

– Точно, – подтвердил второй пилот.

Федя передернулся.

32. Битва в Хешшмиле

– Стой! – раздался повелительный крик от дверей.

– Мама, – радостно пискнул Хешшвитал.

Как же не вовремя! Хешшкор в ярости тряхнул рукой, не позаботившись о прицеле; огненный вал выжег ковер на стене почти над головой Виталии. Он поднял другую руку.

– Не смей убивать маму! – заверещал малыш. – Она хорошая, хоть иногда и зовет меня чертовым засранцем.

Огонь обтек Виталию, не касаясь ее. Чертов засранец защищал свою мать, как мог.

– Что тебе сделал твой брат, – холодно спросила Виталия, – что ты решил убить именно его?

– Не он, – Хешшкор поднял клинок, поняв, что с помощью магии до нее не доберется. – Ты! Ты украла бессмертие, принадлежавшее мне по рождению, и отдала ему! Я лишь верну то, что мое по праву.

Она вскинула саблю, парируя удар.

– В жизни не слыхала такой собачьей чуши. Отойди, сынок: я не хочу тебя убивать.

– Это я тебя убью! – он снова пошел в атаку, досадуя, что первая не удалась, и снова отступил под градом ударов, тем более унизительных, что она и не старались обойти его защиту и добраться до тела. – Почему ты выбрала его, а не меня? Потому что он больше на тебя похож?

– Остановись, – она легко коснулась лезвием его груди, и под разрезанной рубашкой выступила красная полоска. – Поговорим спокойно, а то ты сгоряча напорешься на сталь. В полнолуние я увидела тебя впервые, клянусь всем, чем захочешь. Я верю, что ты мой сын. Но роды шли очень тяжело, и после того как родился Хешшвитал, я потеряла сознание. Я не видела, как Айанур утащила тебя прямо из родильного отделения. Я не могла забрать у тебя бессмертие, даже если бы это в принципе можно было сделать. Я вообще не знала, что детей было двое.

– Ну да! – выкрикнул он с очередным выпадом. – Скажи еще, что не делала УЗИ!

– Делала дважды, – очередная царапина появилась у него на плече. – И оба раза на экране был только один плод. Теперь я понимаю, почему. Бессмертные не видны на фотографиях, каким бы образом их ни получали.

– Это я был бессмертным, а не он! Я!

Он достал-таки ее кончиком ножа. Красная черта, словно кистью мазнуло по предплечью. Тут же он почувствовал магический удар, нацеленный в него, и спешно активизировал защитное поле – толстуха с желтыми косами-баранками рванулась вперед, испугавшись за Виталию. Но удар так и не достиг цели. Виталия прыгнула, и молния разбилась о ее нематериальный щит, поддерживаемый Хешшвиталом.

– Не смей, Валента! – сурово одернула она толстуху. – Он твой родной племянник.

Валента? Хешшкор слышал лишь об одной Валенте. Валенте Миленион. Что она сказала про племянника? Валента Миленион – ее сестра?!

Он рассчитывал если не на поддержку второй посвященной Миленион, то хотя бы на ее невмешательство. Но она встала против него, а Виталия – Виталия закрыла его собой, не видя его магической защиты…

Он вздрогнул, осознав, что снова подставился. Щеку обожгло острым железом.

– Заканчивай это, мальчик. Ты молод и силен, но я тренировалась две трети жизни. Если бы я хотела, то уже несколько раз убила бы тебя.

Он попытался миновать ее и добраться до Хешшвитала, копошившегося над тем, вторым Хешшкором, чтобы действительно покончить со всем этим. Но сталь опять зазвенела о сталь.

– Почему ты так уверен, что это ты был бессмертным, а не Хешшвитал?

– Госпожа мне все рассказала!

Она вдруг засмеялась:

– И ты веришь всему, что говорит Миленион?

Она не сказала мне о том, что я должен зачать бессмертного ребенка, мелькнула мысль. Но она же не лгала. Она просто не сказала.

– Она никогда не предавала меня, в отличие от тебя! – он рубанул с такой силой, что она не смогла удержать его нож; лезвие рассекло бедро. – Я верю ей! Она меня не обманывала.

Виталия перенесла тяжесть на другую ногу:

– Тогда ты плохо знаешь Миленион.

– Да? А почему же я, по-твоему, не родился бессмертным? Я ведь тоже сын бога!

– С чего ты взял это, червяк? – раздался слабый голос Хешшкора.

Вита радостно обернулась к нему – очнулся, хвала Хешшвиталу… Впервые в жизни она вознесла осознанную хвалу конкретному богу. Обернулась чуть-чуть, на четверть головы – и тут же расплатилась за утрату внимания. Ее собственный меч, подарок любимого, талисман на черный день, ударил в спину, управляемый чужой рукой. Она рухнула на колени, голубая майка на спине лопнула и окрасилась багровым. Колдун шагнул мимо нее к Хешшвиталу.

Его встретила пулеметная очередь и пистолетные выстрелы. Пятеро громил в форме ВВС ворвались в комнату, паля в белый свет, как тупые киношные полицейские в терминатора, а он так же, как терминатор, лишь криво усмехался.

– Нет! – придушенно пискнула Валента.

Ну да, она же знала, как опасно пользоваться огнестрельным оружием против магической защиты. Счастье этих горе-вояк, что ни один не смог попасть. Услышав крик Валенты, они замерли – вот и правильно.

Кроме одного. Седой подполковник, стоя на коленях возле упавшей Виталии, с яростным лицом продолжал стрелять из револьвера – пули, конечно, разбивались о защиту, но до поры до времени…

– Уймись, старик, – бросил маг. – Хуже будет.

– Тебя тоже разнесет в клочья, – процедил он сквозь зубы.

Он знает, вдруг понял Хешшкор. Знает, чем грозит такое вот разрушение защиты. И преднамеренно идет на это… Маг поспешно повел рукой, выводя оружие летчиков из строя. Подполковник, выругавшись после двух осечек, швырнул револьвер ему в лицо – если бы щит не отразил летящий предмет, обязательно попал бы, – и склонился над истекающей кровью Виталией.

Хешшкор посмотрел на своего тезку, прищурившись и скривив губы.

– Она от меня отказалась. И ты тоже? Взгляни на меня, дурак. Я – твоя копия. Почему ты позволил ей сделать бессмертным Хешшвитала, а не меня?

– Сам ты дурак, – прошипел Хешшкор, с усилием повернув голову к нему и стараясь выразить бледным лицом глубочайшее презрение. – С чего ты взял, что имеешь основание для бессмертия? Ты – не мой сын!

– Что значит – не твой? Даже слепому видно, что я похож на тебя. Уж всяко больше похож, чем Хешшвитал!

– Что ты понимаешь в этом, человечек? – губы бессмертного дернулись. – Дитя бога может быть похоже лишь на смертного родителя. На того, кто дал ему плоть, а не бессмертный дух. А ты – ты и впрямь похож на отца. Твой отец – черный маг, Хафиз Миленион!

Колдун пошатнулся.

– Ты лжешь, – сказал он не слишком уверенно. – Так не бывает. Близнецы не бывают от разных отцов.

– А кто тебе сказал, что вы близнецы? Ты – человек, а он – бог! Так вы зачаты, такими родились, и никто не в силах поменять вас местами.

Губы колдуна дрогнули. Мой отец – черный маг. Смертный. Выходит, и я родился смертным? Нет, не может такого быть, я не мог так ошибаться… Он лжет. Но даже если не лжет, отступать поздно.

– Я в силах поменять нас, – прошептал он и шагнул к Хешшвиталу, занося нож. Валента встряла было между ними, решительно загородив мальчика своими телесами, но он легко оттолкнул пухлую бабу с дороги.

– Тебе не за что убивать его, – Виталия, тяжело дыша, пыталась подняться, опираясь на плечо летчика. – Ты же слышал! Я не крала твое бессмертие и не отдавала ему. Вы такие, какие есть.

– Я вам не верю, – взгляд молодого Хешшкора заметался между ними, а голос был почти умоляющим. – Вы сговорились!

Мальчишка, пятясь, отступал все дальше, не видя, что загоняет себя в угол. Хешшкор схватил его за соломенные вихры.

Отчаянный плазменный удар со стороны Валенты и рыжего парня с амулетом Хешшкора он предвидел. Защитное поле с их стороны было усилено до необходимого уровня. Он предугадал и атаку летчиков с кинжалами, парировать которую не стоило труда, даже не убивая их. Но чего он не ожидал – электрического разряда из пустого угла комнаты, скрутившего мышцы в судороге.

Из темноты угла, подняв кисти с длинными крашеными ногтями, так похожими на окровавленные когти в этом освещении, на него смотрела Миленион, уже почти непрозрачная.

– Брось железку и отойди от сопляка, – распорядилась Миленион, кажется, уверенная, что он ее послушает.

– Ты… – прохрипел он. – Почему?..

– Учись довольствоваться малым, смертный, и не замахивайся на то, что не про тебя. Если быстро покоришься моей воле, я разрешу тебе вновь припасть к моим стопам.

– Ты… и ты тоже предала меня, – в глазах зажглось понимание, а вокруг фигуры затрещало силовое поле, наливаясь энергией. – И еще рассчитываешь, что я прощу такое? Что вернусь к тебе?

– Не тебе, помойному крысенку, прощать свою богиню! – вздернула нос Миленион. – А насчет того, что ты вернешься… Ты ведь и не произносил отречения. Чьей силой ты до сих пор пользуешься, а?

– Подавись своей силой! – крикнул он, задыхаясь от обиды, гнева и острого чувства потери, такого же режущего, как в тот день, когда Айанур бросила его в степи. На глазах выступили слезы. Но он не мог позволить себе плакать. Плач – удел малышей. А он, мнивший себя без пяти минут богом, будет бороться до последнего. – Подавись, Миленион! – и он швырнул в нее столько мощи, сколько мог набрать.

Миленион пронзительно взвизгнула, когда сам воздух вокруг нее превратился в бушующий огонь. Она заблаговременно возвела защиту, но чудовищный жар пробился сквозь нее, опаляя лицо и руки. Она ответила серией разрядов, лишь скользнувших по укрепленной броне Хешшкора, и в тот же миг опять была вынуждена защищаться. Ей удалось увернуться от камнепада только благодаря расторопной телепортации. Она материализовалась сзади Хешшкора и обрушила на него шквал молний. Лишь одна из них нашла лазейку. Хешшкор охнул и согнулся, но спустя долю секунды из его рук выпрыгнула черная змейка, прошмыгнула по полу сквозь защитные экраны и юркнула Миленион под подол. Она истошно закричала, тряся кистями, с которых срывались молнии, языки огня, искры…

Никто больше не решался влезть промеж молотом и наковальней. Они сражались на равных, богиня и дерзкий смертный. Если бы звание бога давали лишь за силу и умение, все присутствующие проголосовали бы единогласно. Миленион глушила его своими излюбленными разрядами и пламенем, пытаясь вложить в них все больше силы. Он был более изобретателен, использовал неожиданные приемы, позволяющие пройти сквозь защиту, призывая и свет, и тьму, и жар, и хлад, и камни, и воду… Стены здания пылали, как картонные, перекрытия рушились, и только незримый купол, воздвигнутый сражающимися, давал какую-то возможность выстоять под напором высвобожденной стихии. Фундамент трясся, треща и ломаясь, воздух был напитан озоном от электричества, волосы торчали дыбом, и на их концах плясали голубоватые огоньки святого Эльма. Вода, хлеставшая из лопнувших труб, вскипала и обжигала паром, а в следующую минуту, плеснув в глаз или в нос, замерзала там острыми колючими льдинками. Тени и свет менялись местами, дрожали, боролись между собой и друг с другом.

Фиолетовый плащ Миленион вспыхнул и сгорел, а платье под ним было прожжено в нескольких местах; волосы посерели от пепла. Хешшкор выглядел не лучше: одежды на нем почти не осталось, тело, еще недавно прекрасное, покрывали раны и ожоги. Он был вымотан, но упрямо продолжал бороться. Противостояние с Флифом, стоившее ему не только сил, но и первых седых волос, потом поединок с Виталией, оказавшийся неожиданно тяжелым – он прекрасно сознавал, что победа досталась ему лишь благодаря случайности… А теперь еще и бешеная, безудержная, сокрушительная схватка с Миленион, с той, которая учила его и пестовала. А когда увидела, что он может превзойти ее, предала.

Она его обманула. Может, и в остальном обманывала? Он сжал челюсти, чтобы не застонать от внутренней боли, не материальной, не физической, но от этого не менее сильной.

А поддерживать защитное поле стоило ему все большего труда.

33. Мать и сыновья

В грохоте и реве пламени Виталик подполз к матери. Он не мог избавить ее от раны, но снять боль и усталость было под силу даже ему, такому маленькому богу. Он повел ладошками по ее спине, затылку, рукам и обнял, прижавшись щекой к щеке.

– Мамочка, а он правда мой братик?

Вита перевела дух, почувствовав, что острая боль в спине ушла.

– Да, сынок.

– Он мне вообще-то понравился, когда еще не говорил, что хочет меня убить. А Миленион не убьет его?

– Она обещала, – успокоила его Валента. – Она клялась, что не убьет никого нашей крови. Страшной клятвой клялась.

– Посмотри на нее, – мрачно ответила Вита. – Разве в таком пылу помнят о клятвах?

Вокруг был рукотворный ад. Слишком много энергии было приведено в действие, слишком много ярости и ненависти. Эта битва была не из тех, что могут кончиться капитуляцией. Противники зашли чересчур далеко, чтобы отступить и признать поражение. И теперь, хотели они того или нет, они вынуждены были дойти до конца. До чьего-либо конца.

На Миленион обрушились ледяные глыбы, и она не устояла на ногах. Вот он, долгожданный момент. Хешшкор быстрой змеей скользнул к ножу, оброненному за ненадобностью в сражении энергий и форм. Вот как ты расплатишься за свое предательство. Вместо Хешшвитала. Он ощутил громадное облегчение оттого, что мальчишку не надо убивать. Он пришелся ему по душе.

Глыбы придавили стонущую богиню к полу. Хешшкор занес клинок с гортанным криком победы…

Лед вскипел, ошпарив лицо. Он непроизвольно отшатнулся, нож со звоном покатился по полу. Электрический удар страшной силы пробил его ослабленный защитный экран, за ним последовали другие. Он рухнул, корчась в судорогах. В местах, куда угодили разряды, кожа обуглилась и почернела.

Вита подхватила катящийся меч. Она была бледна от потери крови и, когда она рывком взвилась с пола, в глазах потемнело, но она устояла на ногах благодаря поддержавшему ее Андрею. Зеркально блестящая поверхность стали встретила новую молнию Миленион и отразила ее.

– Почему ты защищаешь его? – возмутилась Миленион. – Я же помогаю тебе! Этот негодяй умышлял зарезать твоего ребенка!

– Оставь его в покое, Миленион! – выдохнула она, отражая еще одну молнию. – Он такой же мой ребенок, как и тот.

– Он не такой же, – скривилась Миленион. – Он злобный и мстительный. Он и тебя хотел уничтожить!

Она выпустила целый веер молний, и Вита исполнила небольшой танец, чтобы не упустить ни одной.

– А кто его таким сделал, Миленион? – слова в бешенстве срывались с губ Виты. – Кто? Это ты морочила ему голову, опутывала ложью, соблазняла обещаниями, разжигала в нем ненависть. Ты ковала из него орудие мести, как будто он железная болванка, а не человек. Ты в ответе за все, что он натворил, ослепленный тобой!

Миленион скорчила гримасу и слегка изменила прицел. Теперь ее пальцы были направлены на Виту. И зарождались на них не слабые огоньки, годные лишь для того, чтобы напугать, а плазменные сгустки, способные разметать неустойчивую защиту, из последних сил поддерживаемую малышом Хешшвиталом.

– Так умри вместе с ним!

– Эй, коза! – встрепенулась Валента. – А как же твоя клятва?

Миленион дрогнула, плазма, рвущаяся из оснований ногтей, зашипела. Забыла! Забыла, как дура! Но земля что-то не спешила разверзаться под ногами, и с небес не проливался смертельный дождь. И вообще, она за весь свой долгий век ни разу не слышала, чтобы кого-нибудь из бессмертных постигла кара за нарушение клятвы.

– Грош цена этим клятвам, – огрызнулась Миленион. – Детские страшилки, только и всего, – и снова подняла руки.

Вита не стала избегать удара. Она бросилась вперед, упреждая его. Взмах клинка – и одна из смертоносных кистей, не успев выстрелить, покатилась прочь, брызгая кровью.

Миленион завизжала, полными ужаса глазами вытаращившись на свою отсеченную конечность. И в это мгновение растерянности Вита со всего маху рубанула в основание ее шеи.

Валента болезненно охнула.

Фонтан крови хлынул из обезглавленного трупа, а через несколько минут все, принадлежавшее Миленион – и туловище, и рука, и голова – стало прозрачным и светящимся и сгустилось в серебристый туман.

– Чем она клялась? – спросил Хешшкор, отпив из поднесенной штурманом фляги и хрипло откашлявшись. – Вечным небытием? Оно ее и постигло.

Сгусток тумана приобрел форму яйца, заблестел и затвердел, еслитак можно сказать о тумане. Громадное, величиной с колесо от «Камаза», блекло сияющее яйцо раскололось пополам точно посредине, и две его половинки растаяли в мигом похолодавшем воздухе. А внутри был сверкающий чернотой стержень, стержень Тьмы, заостренный с одного конца, а ближе к другому концу в нем имелось продолговатое отверстие – ни дать, ни взять, игла.

– Вот оно, бессмертие, – прошептал Хешшкор. – Бери, детка, оно твое. Ты его заслужила.

Вита приняла невесомую иглу на ладонь, как эстафетную палочку. От нее исходил покалывающий холод. Все вокруг смотрели на нее. Хешшкор, с трудом шевелящийся – с надеждой и гордостью за любимую. Виталик – с радостью и любопытством. Фёдор – с благоговением. Экипаж самолета, чудом оставшийся в живых, с бесполезными пистолетами и автоматами в руках – с отвисшими челюстями, а на дне глаз подполковника Колосова почему-то таилась прощальная печаль, словно не бессмертие было в ее руках, а смерть.

И этот юноша, ее незнакомый сын, в изорванной и обгоревшей одежде, весь в ожогах и порезах, сочащихся кровью, распростертый на присыпанном щебнем и подплавленном полу, смотрел на нее, потому что его голова оказалась безвольно повернута в эту сторону. Взгляд его, соскальзывающий во тьму, был уже почти неосмысленным.

34. Бессмертие

Хешшкор умирал. Маленький мальчик, брошенный в степи под палящим Солнцем. Мальчик, стерший в кровь подошвы на пыльном тракте. Мальчик, спящий в канаве у дороги. Это было так давно, но теперь вернулось. Он взлетел высоко, как Икар, и точно так же обжегся. И, бескрылый, упал в бездну, где правит только смерть. Она уже подошла к нему так близко, что он слышал ее шаги и прерывистое дыхание…

Нет, это он сам дышал. С трудом, с натугой глотая воздух, с болью продирающийся по легким, обожженным горячим паром. Как же больно дышать! Ничего, теперь уж недолго…

Миленион мертва. Предательница, которой он так долго верил, которой готов был верить вопреки логике и здравому смыслу. Почему она так поступила с ним? Он ведь собирался отблагодарить ее, когда станет бессмертным. Он хотел предложить ей второе место – после себя, а может, и подле себя. Но теперь она мертва, и он не знает, плакать ли ему о ней. Ближе нее у него никого не было. Он ощутил утрату тотчас же, как только нож Виталии рассек ее шею. Поток силы, текший к нему от Миленион, внезапно оборвался, и накатила пустота. Он отвык чувствовать себя одиноким, как встарь. Одиноким маленьким мальчиком под обжигающим безжалостным Солнцем.

Одиночество и бессилие. Страшное сочетание. И никого рядом. Те, кому он доверял, предали его. Сначала Айанур, потом Миленион. А от родной матери он отрекся сам.

Страдать осталось совсем немного. Ты стремился к бессмертию, а встретишься со смертью. То и другое – грани вечности.

Теплые ладошки, ободранная детская коленка перед лицом. Серьезный голосок:

– Не бойся. Сейчас станет легче. Тебе все равно будет плохо, но ты не будешь этого чувствовать.

Хешшвитал. Славный мальчуган. Наверное, хорошо, что я не успел его убить. Аккуратные, мягкие касания, тепло, щекотка. Боль слабеет, уходит на границу ощущений.

Шаги. Виталия? В руках у размытой фигуры стержень Тьмы. Подходит ближе, теперь видны только ее ноги и черное сияние, исходящее сверху.

– Возьми, сынок. Ты ведь этого хотел. Возьми.

Стержень упал на пол прямо перед ним. Он последним усилием обхватил его непослушными, негнущимися пальцами. Чтобы сломать, ему пришлось его перекусить.

Боль разорвала тело на ошметки, каждая клеточка вспыхнула и переродилась, внутрь хлынуло что-то невидимое, но осязаемое, как воздух, как ветер, в горле застрял крик, крик рождения. Сквозь слезы в глазах он увидел ее склоненное лицо и простонал:

– Мама… Мамочка…

Эпилог 1. О цене

– Ну что, сынок, откосил от армии? – поинтересовалась Фаирата, обнимая Фёдора в вестибюле третьего роддома. – Сам поворожил или тетя Вита помогла?

– Чего там ворожить? – проворчал Фёдор, беря у матери пакет с бельем и книжками. – Мне после всей этой свистопляски как давление померили, так и сказали: гуляй, мальчик. Мне же кошмары до сих пор снятся еженощно!

– Привыкай, – флегматично посоветовала Вита, открывая дверцу джипа. – Колдун – профессия нервная, утомительная и опасная.

– Эй, смотри! – встрепенулся вдруг Саша хватая жену за рукав. – Твоя приятельница! Она что, рожать надумала? Или…

– Это не она надумала, а ее покровительница, – поправила Вита. – Бэле здесь до весны торчать: Айанур уложили на сохранение на весь срок. Теперь непонятно, кто из них чей покровитель: Айанур ничего не может, ни исцелить себя, ни даже домой попасть. Застряла на Земле, в этом теле, и жить ей теперь, как обыкновенной смертной инвалидке… только гораздо дольше.

– Скажи своему сыну, пусть пришьет ей руки обратно, – предложила Фая.

– Вот сама и скажи. Кто его посвященная – я или ты?

– Меня он не послушает. Когда это бессмертные слушали посвященных?

– А когда дети слушались матерей? – парировала Вита.

– Не понял, – вмешался Саша. – Фая, при чем тут ее сын? Ты что, переметнулась к Хешшвиталу?

Дамы переглянулись и рассмеялись.

– Пока я здесь лежала, у Витки объявился еще один сын, – изрекла наконец Фаирата. – Угадай, как его зовут?

Саша жалобно посмотрел на нее.

– Хешшкор Всемогущий, – подсказала Вита, давясь смехом.

– Девушки, – решительно потребовал Саша, – вы непременно должны рассказать мне эту историю!

– Чуть позже, – сказала Вита, заводя машину. – Валюха ждет.

Саша усадил супругу сзади и сел рядом с ней, Фёдор плюхнулся на переднее сиденье.

– Тетя Вита, когда вы были на семинаре, ваш сын являлся, привел Катю. Она там с тетей Валей. Плачет непрерывно, ничего не ест и меня видеть не хочет. Поговорите с ней, а? – вид у него был совершенно несчастный.

– Ладно, если ты считаешь, что я должна это сделать, – Вита пожала плечами. – Хотя как психологу мне грош цена. Лучше бы попросить Бэлу… но Бэла вырублена намертво: Айанур нужна вся помощь, которую она может оказать – и психологическая, и физическая, и материальная…

Валента встретила их в Хешширамане широкой улыбкой и душистыми горячими пирожками. Духи, стряпавшие в замке Фаираты, здорово поднаторели в создании утонченных деликатесов, но секрет подобной простой и вкусной еды был им до сих пор недоступен. Даже Вита ощутила, как сгустились вокруг огромного блюда с пирожками, яркими, как летнее Солнце, и благоухающими сдобой и земляникой, бесплотные призраки, завистливо изучая этот потрясающий продукт человеческой деятельности.

Со смертью Миленион Валента потеряла почти все, что у нее было. Колдовскую силу, пусть не слишком великую, но привычную, как глаз или палец, и замок со всем имуществом, растаявший, как мираж в пустыне. Пару дней она бесцельно бродила по загородному дому Виты, как в воду опущенная, потеряв волю к жизни. А потом вдруг в сознание вклинился шумный спор дочерей, чуть ли не переходящий в драку, о том, какому из двоюродных братьев предложить свои чистые души. И она, вернувшись к действительности, подумала, что и сама вполне может отдать душу любому из знакомых бессмертных и восстановить свое могущество.

Знакомых было предостаточно. Целая, можно сказать, семья: Хешшкор-папаша, сын его Хешшвитал и молодой Хешшкор, новенький, в буквальном смысле с иголочки, бог без единого посвященного. И тут Валента, уже отодвинувшая хандру в сторону и твердо вознамерившаяся выковать себе новый щит и меч, призадумалась. Миленион не делилась с ней знаниями о природе бессмертных, но сестра была не жадна на секреты, и от нее она слышала, что бог без посвященных просто не может существовать физически. Не может, и точка. Но в тот момент, когда юный Хешшкор сломал иглу Миленион и принял в себя ее бессмертие, с ним не было ни одного посвященного – Валента сама видела. Тем не менее парень не растворился в воздухе, перейдя на иной план бытия, а продолжал валяться под ногами у Виты, раскрывая рот в попытках вдохнуть, как рыба, выброшенная на берег.

А потом пришел Феод Хешшкора, сын Фаираты. Впрочем, пришел – слово не совсем верное. Он появился во вспышке огня, дотла сожравшей любимый стул Виты на колесиках. С ним была рыдающая Катя, она упала в кресло и продолжала рыдать. Мальчик затем и пожаловал, чтобы препоручить Катю, не желающую с ним разговаривать, заботам благодушной хорошей знакомой, почти родственницы. Так как Валента сразу согласилась приютить Катрину, он тут же и откланялся. И лишь, извиняясь за уничтоженный стул, обронил:

– Вы уж, тетя Валя, передайте тете Вите, что я не нарочно. В последние дни никак не могу справиться со своей энергией, словно ее вдвое больше стало. Видно, это жуткое приключение пошло мне на пользу, встряхнуло меня как следует. Надеюсь, что скоро привыкну, и с контролем проблем не будет.

Вряд ли такое приключение может пойти кому-то на пользу, машинально подумала Валента. Подобная встряска может лишить колдовской силы на нервной почве, иногда на долгое время, но увеличить ее – вряд ли. Что-то иное случилось с тобой, мальчик. Если маг вдруг рывком повышает свой энергетический уровень, данный ему от природы и от бога, обычно это означает, что он обратился к другому богу – ведь природу не переделаешь.

И тогда Валенту осенило. Она сопоставила возросшую мощь Феода Хешшкора с болтовней вороны из Хешширамана об истинном имени. Парень при посвящении вручал свою душу Хешшкору Всемогущему и Всеведущему, бессмертному Тьмы, а ведь таких теперь двое!

Валента была женщиной практичной и конкретной. Она не стала воспевать свое озарение в стихах или усматривать в нем свидетельство в пользу той или иной философской концепции. Она просто решила для себя, что убьет одним выстрелом двух зайцев. Один покровитель – хорошо, но два – куда лучше и надежнее. На следующей же день она стала Валентой Хешшкора. А чтобы другому ее племяшу было не обидно, посвятила своих дочерей Хешшвиталу, прекратив тем самым их дурацкие споры.

Ну и, что касается мощи, она не прогадала. Ей удалось закрутить такой вихрь, что тесто для пирожков замесилось вдвое – да что там вдвое, втрое быстрее, чем она была способна в эпоху Миленион.

Катрина не стала выходить, даже чтобы встретить тетю Фаю. Она не могла. Ее душили слезы.

Произошедшие с ней события выжали из нее всю волю к жизни. Потеря магических способностей – она же не знала, что это временно, – предложения и угрозы сумасшедшего мага, претендующего на то, чтобы стать богом, потом жестокие развлечения Миленион, после которых молодой Хешшкор, как бы он ни пугал ее, показался спасением… Забрав ее, изуродованную страшными ожогами, из лап Миленион, он оставил ее в незнакомом мире и исчез. Этот мир был прекрасен, но Катя была не в состоянии этого оценить. За те несколько дней, что она провела там, ее раны воспалились, каждое движение причиняло жуткую боль, и она даже не могла заставить себя подползти к ручью, чтобы напиться. Дни шли, а Хешшкор не приходил, и она стала бояться, что он забыл о ней или, пуще того, сгинул, и теперь никто и никогда не найдет ее, умирающую в этом безлюдном оазисе.

Он появился неожиданно, когда она уже утратила надежду, а в глазах не осталось больше слез. Поглядел на нее, беспомощно лежащую в траве, свысока, и досадливо сплюнул.

– Помогите, – прошептала она умоляюще.

– Ты не моя посвященная, чтобы я тебе помогал, – отрезал он.

Что-то в нем изменилось. Не внешне, не в поведении – он и раньше был так же высокомерен. Но в глубине зрачков была видна не человеческая душа, живая, какой бы запятнанной и страшной она ни была. Теперь там таилась Тьма. Вечной, предначальной Тьмой веяло от него. Перед Катей стоял бессмертный.

– Я согласна стать вашей посвященной, – безнадежно выдавила Катя дрожащими губами.

Он некоторое время молчал, накручивая травинку на указательный палец. Потом молвил как-то странно, будто через силу:

– Согласна ты или нет, совершенно неважно. Ты мне не нужна.

Как – не нужна? Не столь давно Кате только этого и хотелось: чтобы он оставил ее в покое. Но теперь ей не на кого было надеяться, кроме него.

– Не оставляйте меня, пожалуйста! – взмолилась она из последних сил.

Хешшкор поморщился, отбросил травинку и сделал шаг к ней. Через секунду она едва не пожалела об этом. Он грубо сорвал с нее прожженную и запачканную одежду и распластал ее на траве, широко разведя руки и ноги, не обращая внимания на стоны боли и начавшие кровоточить раны.

– Заткнись, девка, – оборвал он ее писк, – если хочешь помощи от чужого бога. И, коли тебя тревожит этот вопрос – интим меня не интересует.

Он простер над ней ладони, и она уловила краем глаза черный отсвет знакомой энергии Тьмы. А потом она закричала от нестерпимой боли, пронизывающей все тело, разрывающей мозг. Мелькнула мысль, что жестокий бог решил насладиться ее мучительной смертью, раз уж ее душа и тело оказались ему без надобности.

Но нет. Спустя какое-то время она очнулась и увидела облака в голубом небе, подцвеченные нежным бледно-персиковым солнцем этого мира. Она пошевелилась и поднялась. Боли не было. Совсем, словно бессмертный вытащил из нее всю боль, которую она была способна испытать. Она перевела взгляд на свое правое плечо. Ровнехонькое, покрытое легким загаром. Ни вырванных кусков плоти, ни ожогов. Молодой Хешшкор исцелил ее полностью, хотя считалось, что бессмертный неспособен исцелять тех, кто не является его посвященным. Оказывается, способен, если ему наплевать на переживания исцеляемого. Лечение из рук нового бога было мучительным, как самая страшная пытка.

– Очухалась? – раздался голос над ухом, и она невольно вздрогнула.

Он взял ее за руку железными пальцами, развернул к себе, оглядел оценивающе. До Катрины вдруг дошло, что она совершенно обнажена. Хешшкор засмеялся, словно читал ее мысли, вынул из воздуха какую-то простыню, небрежно завернул девушку в ткань.

– Не хочешь сказать «спасибо»? – осведомился он.

– Я… – растерялась Катя. – Я… – Кто знает, чего он потребует в качестве благодарности? На глазах снова выступили слезы, и губы задрожали.

Он раздраженно цокнул языком и, бросив:

– Идем, – подозвал облачко тихим свистом, будто собаку.

Облачко поднималось, унося их от земли, а она все плакала и плакала. От пережитого ужаса, от боли, которой больше не было, но которая отпечаталась в памяти, как вечное клеймо. От унижения, которое претерпела от Хешшкора и которое он не считал чем-то особенным, обращаясь с ней так, как, по его мнению, и следовало. И когда они перенеслись в привычный ей, родной мир, и она увидела Фёдора, то разревелась еще горше.

– Забирай, – молвил Хешшкор, толкая ее к Фёдору. – Не в моих привычках лишать своих посвященных маленьких плотских радостей. Пользуйся на здоровье, – он усмехнулся и рассеялся в воздухе рябью.

Фёдор обнимал ее, утешал, а она рыдала и прятала лицо.

Вита нашла Катрину в библиотеке. Девушка не читала, просто сидела за пыльным столом, уставившись в одну точку.

– Катя, Фёдор там измучился весь. Говорит, ты его видеть не хочешь. Чего это?

Катя обернулась:

– Ох, тетя Вита… – куда делась прежняя девчушка-резвушка? Глаза были красные, под ними залегли черные тени.

– Ты давно в зеркало смотрелась, красавица? – Вита ласковым жестом, не вязавшимся с ее грубоватым вопросом, поправила растрепанные Катины волосы. – Щеки осунулись… Сколько дней ты не ела? До чего себя довела! А если умрешь от голода?

– Ну и что? – глухо ответила Катя. – Это раньше я не могла вот так взять и умереть, потому что была единственной у Виталика. А теперь – почему бы нет? У него есть еще две посвященных, дочки тети Вали. Я не хочу жить.

– Здрасте, приехали. Знаешь, что по этому поводу сказал бы мой парень? Нет никакого смысла искусственно укорачивать и без того неприлично короткий срок жизни. Что ты успела за свои девятнадцать лет, девочка?

У Кати из глаз снова брызнули слезы. Вита достала платок, обняла девушку и вытерла ей лицо.

– Ну, ну, успокойся. Подумай о Федьке, как он без тебя убиваться-то будет. Он и так сам не свой.

Катя доверяла Вите. Именно Вита вырвала ее много лет назад, когда она была еще совсем крошкой, из лап Миленион и отвезла сироту знакомой колдунье Энтелене Деадаргана. Именно с Витой советовалась она, когда Энтелены не было рядом.

– Я… я не могу к нему вернуться, – Катя всхлипнула. – Я его недостойна.

– Чушь, девочка. Даже если ты спорола какую-нибудь глупость, он тебе все простит. Лишь бы ты была жива, здорова и с ним.

– Вы не понимаете, тетя Вита, – она покачала головой, роняя слезы. – Я такое ничтожество… Я ведь чуть не предала его. И его, и Виталика, – губы ее задрожали, она уткнулась мокрым носом в Витин пиджак и некоторое время давилась рыданиями. – Стоило мне остаться одной, и из меня можно было вить веревки, так я перепугалась. Я даже отречься была готова, и не моя заслуга, что этого не потребовалось. Трусиха, дура, тряпка…

– Прекрати, – Вита легонько встряхнула ее. – Никто не имеет оснований требовать, чтобы ты не знала страха и стояла до последней капли крови. Ясное дело, ты растерялась. Ты же никогда не оставалась одна, без защиты, без магии. Магия – палка о двух концах, детка. Она бывает удобна и полезна, но, если к ней привыкаешь, поди обойдись без нее. Как ты думаешь, почему я, которую и сын, и его отец без малого двадцать лет уговаривали принять посвящение и стать колдуньей, предпочитаю независимость? В любую, даже самую черную минуту вся моя сила – во мне, все мои умения – со мной, и моя судьба – в моих руках.

Вита помолчала, глядя на притихшую Катю.

– Запомни это, девочка. Есть такая хорошая пословица: на бога надейся, а сам не плошай. Будь всегда готова к тому, что магия может тебя покинуть, просчитывай варианты на этот случай – и тогда в следующий раз ты не окажешься такой беспомощной. Отнесись к случившемуся не как к трагедии, а как к уроку.

– Но еще немного, тетя Вита, еще чуть-чуть – и случилась бы трагедия. Она и так случилась. То, что я не успела изменить ни Виталику, ни Феде, ничего не меняет. Я все равно сделала это… вот здесь, – Катя приложила тонкую дрожащую руку к сердцу. – Я чувствую, что потеряла их.

Вита вздохнула.

– Ты потеряла лишь иллюзию. Свой идеальный образ, созданный тобой. И теперь ты думаешь, что раз ты – не идеал, значит, не имеешь права на существование. Ерунда, девочка. Как раз идеалов-то в природе не существует. Да, ты позволила страху завладеть и руководить тобой, ты совершила ошибку под его влиянием, но на ошибках учатся. Твоя потеря – всего лишь цена за этот опыт. Все имеет свою цену, и зачастую Вселенная устанавливает эту цену, не принимая наше мнение в расчет. Живи и радуйся, что не заплатила больше. Виталик все так же любит тебя, и Фёдор тоже.

– Если это – малая плата, – хлюпнула носом Катя, – то что же тогда большая?

Вита помолчала.

– За кольцо, что нынче носит мой сын Хешшкор, я заплатила жизнью и душой своего любимого, высосанного Флифом.

Лёшка был ее первым мужчиной. Может быть, он остался бы и последним, если бы не умер. Нет – с ним случилось нечто худшее, чем смерть. Он заживо переродился в тень Флифа, сгусток абсолютной черноты, ведомый его злой неразумной волей. Этого не произошло бы, если бы он послушал ее и бежал. Но он был настоящим мужчиной и выполнял свой долг перед женщиной до конца. Именно благодаря ему она укрепилась в намерении бороться с Флифом. Именно он подсказал ей, на что способен Перстень Тюремщика.

– Жизнь другого моего любимого ушла в уплату за меч, освященный бессмертным. Ты его видела, девочка. Им я убила Миленион. Но, если бы была возможность, я бы обменяла жизнь этой паскуды на его жизнь. Увы – судьба не пленка, назад не отмотаешь.

Вита глотнула воды из графина, не наливая в стакан, и обратилась к самой свежей потере, к незатянувшейся еще ране:

– Жизнь верного друга Аррхха послужила платой за предупреждение об опасности.

Катя охнула. Оба мужчины Виты погибли еще до ее рождения, но гигантского змея она хорошо знала и горевала о его смерти. Ей лишь не приходило в голову, что это может быть платой, которую стребовала безжалостная судьба.

– За бессмертие приходится платить вдвое. Двумя жизнями – которую надо дать и которую надо взять.

– Тогда, – Катя сглотнула, – тогда ваш сын недоплатил.

Вита поняла, какого из сыновей она имеет в виду. Не одной Катрине юный Хешшкор стоял поперек горла. Бэла была готова его живьем сожрать. Да и собственные посвященные, нежданно-негаданно обретенные новым богом, недолюбливали незваного покровителя – кроме разве что благодушной Валенты, ну да она и с Миленион уживалась.

– Я знаю, девочка, – мягко сказала она, – ты долго не смиришься с тем, что у меня еще один сын. Но он заплатил сполна. Украденным детством. Предательством самых близких людей. Крушением всего, во что верил. Конечно, он много наворотил, и платить по счетам ему придется немало. Но у него теперь впереди все время Вселенной. А у тебя – лишь капелька. Будешь тратить ее на бесполезные слезы или постараешься использовать с толком?

– Я… Ладно, – она взяла у Виты платок и вытерла лицо самостоятельно. – Я попробую поговорить с Федей.

– Не попробуешь, – строго уточнила Вита, – а поговоришь.

– Поговорю, – поправилась она и потупилась. – Только сейчас умоюсь…

Когда Вита с чувством выполненного долга вошла в обеденную залу, Саша просматривал газету.

– Только глянь, что за бред! – возмущенно обратился он к ней. – Сами не знают, о чем пишут. Вранье сплошное.

Вита взяла газету из его рук и сразу поняла, что вызвало Сашино негодование. Статейка называлась «Грозная гроза».

«Сильнейшая в истории гроза зафиксирована 21 июня на Средиземноморском побережье Греции. Прямое попадание нескольких десятков молний полностью разрушило частную виллу Хешшмил, явилось причиной взрыва газа и пожара. Пламя пожара было видно из Пилоса, температура его достигала такой величины, что выгорели все железные конструкции. Пожарные в течение суток отважно пытались потушить огонь, но потом отступили, ограничившись профилактическими мерами, дабы предупредить возгорание построек и массивов зелени, находящихся в небольшом отдалении. Хозяин виллы предположительно погиб в огне или под обломками. В настоящее время пожар наконец прекратился. От роскошной виллы остались дымящиеся руины».

– Ну, а что тебе не нравится? – спросила Вита. – Последствия описаны довольно реалистично.

– Последствия! – вскричал Саша, потрясая газетой. – А причины? Это же откровенная чушь!

Вита села за стол и улыбнулась.

– Сашечка, люди поверят именно этому, а чушью назовут то, что ты накатаешь в своей замечательной правдивой газетенке. Люди – существа странные: скучная ложь им больше по сердцу, чем необычная правда, – она откусила пирожок. – И за это, вообще говоря, надо сказать им спасибо. Хорошо бы нам жилось, если бы твоим статейкам поверил, к примеру, генеральный прокурор? С меня хватит и сугубо колдовских разборок.

– Да-а, – протянула Фая, полулежа в глубоком кресле. – Представляешь, что скажет Немира, когда узнает о новом бессмертном Тьмы?

– Пусть молчит в тряпочку, – Вита заглотила пирожок, – и молится ему, если компьютер зависнет. Деадарган-то вряд ли ей в этом поможет!

– Ну, ладно, – Саша поднял бокал. – Что бы ни было вчера, сегодня жизнь продолжается. А что будет завтра? Скажите, какие у вас планы, ребята, чтобы мы могли за них выпить.

– Я собираюсь жениться, – тут же сказал Фёдор.

– А я, – томно промолвила Фаирата, – заведу-таки еще одного ребенка.

– А ты, Витка? – Саша посмотрел на нее с ожиданием.

– Чего ждете? – усмехнулась Вита. – Думаете, я скажу, что посвящу свою жизнь воспитанию сына? Как бы не так! Первое, что я сделаю – это защищу диссертацию, раз уж представление в Ученый Совет за меня любезно подали.

Зазвонил телефон. Вита достала его из сумочки.

– Виталия? Это Бэла. Нам нужно ехать на обследование в Центр матери и ребенка. Подгони свой джип.

Вита схватилась за голову:

– Такси, что ли, взять не можешь, если стесняешься телепортироваться из больницы? Почему я?

– Потому что это у тебя будет внук, подруга, – в бархатном голосе Бэлы послышалась издевка. – Долг бабушки – священный долг. Ждем машину, бабуля.

– Да, Витка, досталось тебе, – сочувственно изрекла Фая, поедая пирожки Валенты. – Ты так радовалась, что твой Виталик не станет при твоей жизни взрослым мужиком. И вот на тебе, приобрела почти взрослого сынка со всеми вытекающими проблемами.

– Надеюсь, что большинство проблем со временем сгладится, – оптимистично заявила Вита, ища ключи от машины. – Вот пройдет переходный возраст…

– Витка-а, – Фая не сдержала ухмылки, – а ты представляешь, сколько длится у бессмертного переходный возраст?

Вита замерла на миг. А потом обхватила руками голову и громко застонала.

Эпилог 2. О будущем

Миниатюрная дама с огненно-рыжими волосами, вьющимися по спинке элегантного короткого черного платья, со вздохом покачала головой, глядя на лежащие на ковре мелкие осколки огромного, в человеческий рост, зеркала, что прежде висело на стене столовой залы. Вита с сыном заезжала в гости три дня назад, а у Фаираты все не хватало моральных сил окончательно проститься с ценным артефактом, принявшим смерть от мячика, и приказать духам прибраться.

Может, стоит хорошенько подумать, прежде чем заводить еще одного ребенка? Разбитые зеркала, поломанные амулеты, разлитые зелья, рассыпанные порошки – все это удручало колдунью. А, впрочем, рожай, не рожай – конца убыткам и разрушениям все равно не видать. Нельзя же не пускать на порог сына ближайшей подруги, по совместительству небесного покровителя снохи. А дорастет он до конца детства лет через сто, и до сих благословенных времен ей просто не дожить.

Что ж, пора отряхнуть прах былого и устремиться в будущее. Фаирата отдала безмолвный приказ убрать мусор и, не оборачиваясь, прошагала к компьютеру. В кресло перед монитором она садилась с некоторой опаской: не слишком приятные воспоминания… Интернета она до сих пор старалась избегать. Однако что же делать, если волшебное зеркало почило в бозе?

Фаирата прищелкнула пальцами, и загадочные рунические символы, вычерченные на ее ногтях, задвигались. Движение их становилось все быстрее и быстрее, и вот они вспыхнули холодным белым огнем. Вспышка отразилась на экране монитора, разлилась по его поверхности, и в белом сиянии проступили картины…

Раньше у Фаираты так не получалось. Наверное, помогло произведенное ее новым богом священнодействие под таинственным названием апгрейд.

А картины медленно разворачивались перед ней, притягивая взор, как магнитом…

Вот на экране возникла звезда, пылающий шар, слегка кривоватый и плохо раскрашенный, будто нарисованный ребенком. Звезда колебалась, и было видно, как перетекает, бурля, внутри нее туда-сюда вещество. Нескомпенсированные потоки раскачивали ее все сильнее и сильнее, и наконец она разорвалась на куски, ослепительно вспыхнув. Понеслось в пространство жесткое излучение и высокоэнергичные частицы…

Колдунья недоуменно пожала плечами. Что это, Солнце? Да нет, странная звезда была голубого цвета и вообще какая-то ненастоящая. А если это не Солнце, то какое отношение она может иметь к ее, Фаиратиной судьбе? Заклинание не должно показывать ничего неважного, так уж оно составлено.

Незнакомая девушка, ничем не примечательная блондиночка, по возрасту – студентка или даже школьница, не старше, чем была Фая, когда только-только познакомилась с Витой. Девушка увлеченно щелкала «мышью», неотрывно глядя на экран своего компьютера, какого-то диковинного, непохожего на нормальный. На экране сражались какие-то человечки.

Прикрытое, но не запертое окно распахнулось, и захлопали крылья. Внутрь метнулась черная птица. Девушка мигом отпрянула в угол. Птица издала пронзительный писк, захлопав кожистыми антрацитово-черными крыльями, села на системный блок, и Фаирата вдруг поняла, что это не птица. У птиц не бывает ни перепонок на голой, неоперенной мембране, ни больших торчащих ушек, ни острых клыков. Это летучая мышь!

Мышь внезапно обернулась, посмотрела на девушку поразительно осмысленным взглядом и пропищала человеческим голосом:

– У вас одно новое сообщение. Проверьте почту! – а потом взмыла в воздух, сделала над компьютером несколько кругов и вылетела в окно.

Фаирата поежилась. Электронная почта с некоторых пор ее пугала. На месте девушки она бы поостереглась лезть в почтовый ящик в отсутствие если не собственного, то хотя бы какого-нибудь дружественного бога. Особенно после того, как это посоветовала говорящая летучая мышь.

Ледяная фигура, застывшая в дверном проеме. Казалось, сейчас она сделает шаг, но фигура была неподвижной. Скульптура, похожая на женщину, переступающую порог. Что-то в облике этой женщины чувствовалось знакомое. Так порой смотришь на фотографию человека, не понимая, что в нем притягивает, а потом оказывается, что это твой дальний родственник. Может быть, эта женщина – какая-нибудь ее пра-прабабка, увековеченная в столь странном ракурсе?

Изображение слегка сместилось, и во второй ледяной фигуре – мужчине в полуприседе с мечом в руке и с развевающимся хвостом волос, схваченным льдом в неподвижное изваяние – она с ужасом узнала своего сына Феода, только заметно повзрослевшего, лет на двадцать…

Хешшкор Всемогущий! Да ведь эта женщина – она сама, Фаирата! Вначале она не поняла этого: она просто не могла соотнести себя с этой пожилой колдуньей… Что с ней такое? Кто это сделал?

Но заэкранное пространство безмолвствовало. Оно не давало ответов на вопросы. Оно лишь показывало то, что считало нужным. Ты хотела видеть будущее, колдунья? Так смотри!

Рушащиеся дома, горящие города, опрокинутые вышки линий электропередач. Зеленые чудовища с саблями и ятаганами на асфальтированных улицах. Драконы, переворачивающие машины одним мановением лапы. Это слишком походило на фильм ужасов, чтобы быть правдой.

Седая женщина с короткой стрижкой, кромсающая поверженного дракона мечом. Это же Вита! Движения были медленными, неровными, какими-то дергаными, и Фаирате невольно захотелось их ускорить, чтобы страшного дракона побыстрее настигла гибель.

Присутствие Виты в этом волнующем блокбастере слегка успокоило Фаирату, в ней с самого начала их знакомства жила иррациональная вера, что Вита способна справиться с чем угодно и отменить назначенный конец света. Так уже случалось, и так будет. Прорвемся!

Вот только медлительность, совершенно несвойственная Вите, не нравилась колдунье. Что-то здесь не так! Фаирата обеспокоенно сжала золотую раковину – амулет Хешшкора, но передумала. В самом деле, чем ее Хешшкор может ей помочь? Она отпустила раковину, выдвинула ящик стола и вынула из него мобильник. Совсем новенький черный «Sony Ericsson», она еще ни разу им не пользовалась. С собой она носила другой телефон. А в этом был записан всего один номер, и до сих пор Фаирата неосознанно избегала звонить по нему.

Амулет вызова.

Фаирата нажала кнопку.

– Хешшкор? – она чувствовала неловкость, обращаясь так к другому богу, но если кто и даст совет в этом деле, так это он. – У меня проблема. Видения будущего… они тормозят. Картинка замирает и дергается. Может, что-то случилось с пространственно-временным континуумом? Или магия сбоит?

На том конце связи раздался тяжкий вздох:

– Да вы что все, сговорились? Магия у них сбоит! Убей tmp-файлы и сделай дефрагментацию!

Эпилог 3. О докторской

Несмотря на поздний час, в одной из лабораторий кафедры химии природных соединений горел свет. Все приборы, колбы с растворами, лабораторные журналы с важными записями были бесцеремонно убраны со столов и распиханы в стороны. А столы, составленные в середине помещения и застланные большими белыми листами фильтровальной бумаги, ломились от яств и подгибались под тяжестью бутылок. Чего здесь только не было! И душистые пирожки с вареньем, грибами и картошкой, фирменное блюдо Валенты. И изысканные мясные закуски в желе, сработанные духами замка Хешшираман. И салаты, щедро наструганные лаборантками. И экзотические африканские вина, привезенные Андреем Колосовым из дальних полетов. И столетние коньяки из подвалов Немиры. И зеленые травяные эликсиры производства Энтелены, бодрящие тело и веселящие дух не хуже иных наркотиков, но не вызывающие привыкания. И много чего еще…

– Как оппонент, хочу отметить, что эта диссертация – самая яркая на моем веку, – вещал пожилой джентльмен с седой бородой и с бокалом в руке. – Виталия Сергеевна – не просто трудолюбивый сотрудник, она чрезвычайно талантливый ученый, самородок, каких мало в нашем научном мире. Меня удивляет только одно: почему эта докторская, созревшая давным-давно, идеально отшлифованная, дошла до защиты только сейчас?

Вита, сидя во главе стола под развешанными плакатами с красочными изображениями ферментов и субстратов, загадочно улыбалась. Она благодарно кивнула оппоненту – качнулись сапфировые серьги в ушах, прекрасно гармонирующие с васильково-синим костюмом, – и осушила свой бокал.

Поднялся завкафедрой, лицо его лучилось довольством.

– Честно говоря, сегодняшнего дня мы ждали уже многие годы. Я хочу сказать, что Виталия Сергеевна достойна присужденной ученой степени больше, чем любой другой из докторов химических наук. И наконец-то я могу назначить ее заведующей лабораторией!

– Спасибо, – с улыбкой ответила Вита. – Эй, студентики, а вы-то что обрадовались? Вы у меня попляшете!

– Мы вас любим, Виталия Сергеевна! – с энтузиазмом сообщил хорошенький уже от выпитого студент. – И желаем вам новых научных успехов.

– А можно я скажу, на правах подруги? – встала Фаирата, нарядная, словно не на защиту диссертации явилась, а на показ мод, с бриллиантами в огненно-рыжей гриве. – Витка, я никогда в тебе не сомневалась. Ты самая умная! И ты всегда добьешься, чего хочешь.

– А мы тебе в этом поможем! – встряла нагрузившаяся и разрумянившаяся Валента. – И да помогут тебе боги!

– Помогут, факт, – отозвался молчаливый приятель Виты, смугловатый черноволосый красавец, довольно молодой еще мужчина.

Сидящий рядом с ним блондинистый мальчишка, явно родственник Виталии, утвердительно кивнул.

Повеяло легким сквозняком – это открылась дверь. На пороге лаборатории стоял мрачноватый, одетый в классический черный костюм паренек темной масти, ну прямо копия мужчины рядом с Витой. Наверняка их сын. В руках у парня был огромный букет переливающихся перламутровых роз.

– Вот, – он откашлялся, явно смущаясь. – Возьми… мать. Это из Хешширамана.

Он протянул ей букет. И добавил, поставив полог безмолвия, так что его слова остались неслышны для других:

– Знаешь, насчет твоего глаза… Я бы, пожалуй, мог его восстановить. Ты ведь не боишься боли?

2001

Оглавление

Пролог. Сон

1. Охота за комарами

2. Юный адепт

3. Скорая компьютерная помощь

4. Крабик

5. На химфаке

6. Детство хакера

7. Список подозреваемых

8. Стратегия устранения

9. Игра

10. Поиск

11. Валента

12. Похищение

13. У Бэлы

14. И снова Бэла

15. Пробуждение

16. Магия не действует

17. В руках Миленион

18. Саша

19. Нюансы плана

20. Обет нарушен

21. Айанур

22. Сюрприз в Айфарете

23. Катя

24. Признание

25. Нелюбимая посвященная

26. У Бетреморогской башни

27. Передышка в Милене

28. Кольца Путешественника Вовне

29. Полеты между мирами

30. Братья

31. Прибытие

32. Битва в Хешшмиле

33. Мать и сыновья

34. Бессмертие

Эпилог 1. О цене

Эпилог 2. О будущем

Эпилог 3. О докторской