Лишний. Потусторонние записки [Алексей Владимирович Скибицкий] (fb2) читать онлайн

Алексей Скибицкий Лишний. Потусторонние записки

Часть 1.

Глава 1.

1

Скверно. Жутко скверно на душе. Словно дюжина чертей подняли со дна муть самого глубокого омута. Все обиды, все самые скверные воспоминания нахлынули как-то разом, не давая возможности опомниться. Словно гигантский тайфун, долго дремавший где-то в глубинах сознания, одним махом накрыл всё существо, не давая пути к отступлению и не оставляя даже самых потаённых уголков души нетронутыми. Отступившая волна оставила на губах лишь немой крик, огромную печаль в переполненных слезами озёрах глаз и пустоту, пустоту, пожирающую сознание как голодный и кровожадный зверь.

Сегодня Саня опять поругался с матерью. На этот раз скандал был грандиозным. Его внезапное появление дома вызвало разлад в отношениях матери с её бой-френдом, который и встречался-то с ней, по всей видимости, преследуя лишь одну цель: это была их большая трёхкомнатная квартира, находящаяся в центре города. Наталья, мать Саши, ещё молодая и довольно привлекательная, тридцати с небольшим лет женщина, была просто до беспамятства влюблена в своего ухажёра и мечтала выйти за него замуж. Разумеется, оно бы так и случилось, если бы не довесок в виде почти уже взрослого четырнадцатилетнего сына. Саня долго терпел "близорукость" матери, и имел неосторожность поделиться с ней впечатлениями о её романе, этот разговор и стал роковым для подростка, в котором, как считала мать, и заключались проблемы её неудавшейся личной жизни.

После всех этих материнских криков, истерик со слезами и упрёков в своём существовании, Саня закрылся у себя в комнате и попытался найти успокоение в музыке любимой группы. Но музыка не помогала. Возникшая паника чувств не отпускала. Чувства нахлынули с такой внезапностью и с такой силой, что когда он очнулся и пришёл в себя, новый день уже начинал вступать в свои права. Это не был сон. Нет, он вовсе не спал. Его и без того нарушенная детская психика, не смогла выдержать такого натиска и накала страстей, обрушившихся на него со стороны самого близкого для него человека – его матери, и дала сбой. Образовавшийся вакуум в душе начинал заполняться самыми нелепыми и наивными вопросами: « За что? Зачем? Почему? Неужели я желал ей зла? ОНА МНЕ МАТЬ, А Я ЕЙ КТО?». Вопросы, вопросы, вопросы. Вопросы, уходящие в глубину сознания и не находящие ответа. И всё же один, наверное, самый главный вопрос, никак не выходил из головы и не давал покоя – что дальше? Как жить дальше вместе с матерью, если я для неё просто обуза, я – лишний? Он поймал себя на этой мысли. Вот оно, вот то главное слово, дающее объяснение и ответы на все возникшие вопросы – он лишний. Лишний не в данный момент или в данной ситуации, а лишний именно вообще, лишний в её жизни. Какое простое и часто употребляемое слово, но как больно бьёт по сердцу.

Дом, семья, и самое главное слово, которое связывает эти два понятия – Мать, всё рушится в один миг. Мир в ещё по-детски наивном сознании переворачивается с ног на голову. Мать – это святое слово, значение которого не надо объяснять никому, ребёнок рождается уже со знанием этого понятия и чтит его всю свою жизнь. И невозможно представить, какой переворот может случиться в детской душе после осознания того, что самый близкий тебе человек, каким бы он не был, может вот так просто стать предателем, предать то, что было для тебя всегда свято – семью, своего единственного, единоутробного ребёнка. Но как бы мы не старались изобразить весь ужас подобной ситуации, такие случаи, к сожалению не единичны и не редки. Возможно, именно в таких ситуациях, от недостатка материнской любви, заботы и внимания, и вырастают люди, которые являются уже неотъемлемой частью любого цивилизованного общества, и ставящие свои личные интересы превыше всех положительных моральных качеств, присущих изначально каждому человеку – люди, преступающие закон. И никто не в силах предсказать, как сложится жизнь подобного человечка: вырастет ли он преступником, станет ли он гением, или же просто уйдёт из жизни как ненужный никому элемент.

***

Что это? Мне так легко и даже как-то невесомо. Я стою посреди своей комнаты и смотрю на какого-то юношу вскрывшего себе вены. Мне не страшно, скорее интересно: кто это? Внимательнее присмотревшись, осознаю всем телом, всем своим существом, что это я сам лежу там, в большой луже крови. Вот значит, откуда такая лёгкость! Ну что ж, выходит, я всё-таки уже труп. Забавно, а чувствую себя как никогда живым. И что теперь мне делать? Мыслей нет. Иду на кухню, сажусь на табурет. Заставляю себя вспомнить всё, что произошло. Голова потихоньку начинает наполняться какими-то, пока ещё не совсем ясными, но постепенно приобретающими всё более чёткие очертания, мыслями. Сегодня я поругался с матерью, после чего она ушла. Что дальше? Ага, вспомнил, дальше я закрылся у себя в комнате, включил любимую музыку, пытался с помощью её уйти от таких неприятных, таких ежедневно происходящих, отчего они становились ещё более страшными и невыносимыми, проблем. Вся ночь прошла, словно в забытьи, я не спал и как бы не бодрствовал, сидел и обдумывал свою невеселую жизнь. Когда-то я прочитал книгу Генрика Сенкевича «Камо грядеши», и сейчас мне вспомнилась сцена, как высший свет того времени уходил из жизни при помощи вскрытия вен, наверное, этот способ самоубийства считался тогда самым гуманным, только и мне пришла в голову точно такая же мысль – сделать себе кровопускание. И так, сидя на полу своей комнаты, с опасным лезвием в руке, я принял то самое, уже непоправимое, решение.

Сижу на кухне, обдумываю содеянное, думать ничего не мешает. В квартире тихо, слышно даже как за стенкой проснулся сосед, и начал ходить по квартире, собираясь на работу. Жду, что будет дальше. Скоро должна прийти мать. Но вдруг, не открыв двери, входят двое мужчин в белом. Они садятся со мной рядом на кухне. Один из них говорит, что я, вероятно, уже осознал, что со мной произошло, и что тем хуже для меня. Поскольку до сего времени за мной не числилось тяжёлых грехов, то я заслужил рай, но я самоубийца, а это очень большой грех, и поэтому для меня места в раю нет, гореть мне в аду. Я молчу, слушаю, потом говорю, что, мол, что заслужил, то пусть и будет. Они приятно удивлены моими взрослыми словами. Тогда решили, что мне всё равно быть на земле сорок дней, когда они придут за мной через этот срок, тогда и решат что со мной делать, куда определить. И они, не вставая со стульев, исчезли. Вот, думаю, удивить решили, а то я не знал про самоубийц, у них даже кладбище специальное, своё. Да хрен с ними, чему быть того не миновать. Сижу дальше один на кухне, думаю, чем бы заняться. Хочу послушать любимую музыку, только как теперь пользоваться бытовыми приборами, я ведь неживой. Хотя почему неживой, вот он я сижу вполне живой, и даже только что разговаривал с себе подобными. А магнитофон всё равно включить не получится. Жаль.

Слышу, как поворачивается ключ в дверной скважине. Щелчок. Дверь раскрывается нараспашку, весело смесь, в квартиру вваливается слегка поддатая мать со своим ухажёром. Дверь со стуком захлопывается. Они бесцеремонно, прямо в коридоре, начинают целоваться и сбрасывать с себя одежду. Я стою в дверях кухни, смотрю на них. А ничего, даже прикольно. Они смотрят прямо сквозь меня, на кухню, и меня, конечно же, не видят. И всё-таки мать вовремя спохватилась, вспомнив о моём существовании. Они удалились в свою комнату, и ещё минут сорок там веселились. Во у них здоровья-то! Потом мать вышла из комнаты и вслух, чтобы услышал я, сказала, что они уже пришли, и скоро мы будем кушать. А то я никогда не слышал, когда вы приходите, всегда одно и тоже. Какая чушь! Она кричит: «Саш, вставай, умывайся, я завтрак приготовила». В ответ тишина. Тогда она раскрывает дверь моей комнаты. Всё. Вот, этот такой долгожданный момент!

Она стоит на пороге моей комнаты, смотрит на всё выкатившимися из орбит глазами, что-то пытается произнести открытым ртом, а изо рта, как у рыбы, только пузыри лезут. Она сильно жестикулирует руками. И вдруг падает без чувств, прямо в лужу моей крови. Ну ничего себе представление! Уж чего-чего, а такого бурного излияния чувств я от неё не ожидал. Мне её даже чуточку жаль стало! На внезапный грохот прибегает мамин ухажёр, видит всю красоту, мощь и напор этой картины, и, как результат, падает молча рядом. От отчаяния я его даже хотел пнуть прямо со всей силы, но моя нога, прошла сквозь него, словно его там и не было, в результате я упал, но что это было за падение, я упал, как может упасть перо, невесомая пушинка, нечто мягкое или бестелесное. Чёрт! Необычно, странно, и если бы не эта ситуация, то даже весело!

Я присаживаюсь на корточки возле мамы, внимательно стараюсь рассмотреть её лицо. Оказывается, я даже толком её лица не знал. Она выглядит чуточку старше своих лет, но также красива как в юности на фотографиях. Овал лица практически безупречен. Её подбородок выдаёт волевого, властного, но вместе и любвеобильного, мягкого человека. На бледных губах едва заметные следы помады. Нос с чуть заметной горбинкой, присущей как раз людям её типа, такой нос мог быть, как и у женщины науки, например Марии Склодовской–Кюри, так и у древнеегипетской царицы Клеопатры. Глаза – это два голубых бриллианта чистой воды, они большие, с красивыми правильными чертами, и если в них долго смотреть, то можно просто утонуть в их глубине, но под ними явственно проступают едва заметные синяки – следы бурной жизнедеятельности. Морщинок на лице не много, но и они в свою очередь только дополняют и подчёркивают красоту её лица. За высоким лбом прячется немного даже мужской склад ума. Волосы длинные, ниже плеч, хорошо уложены, чисты и приятно пахнут любимым маминым шампунем. Одна прядь выбилась из причёски и теперь лежит у неё на лице этакой воздушной паутинкой. К этому лицу хочется притронуться, погладить его, сказать маме кучу приятных слов о любви к ней… Я резко встаю, иду на кухню ждать дальнейшего развития событий.

Мама с очень бледным лицом сидит на кухне, держит в трясущихся руках кружку с крепким кофе. Перед нею на столе лежат какие-то бумаги, по которым она должна оформить документы на смерть. Глаза смотрят в пустоту. ЭТОТ её убежал ещё до приезда милиции. Тело уже увезли, пол она вымыла. День уже вступил в свои права, было слышно как в подъезде, на улице, суетятся, ходят, заводят свои автомобили, спешат на работу, выгуливают своих домашних питомцев, люди. Я сижу тут же, напротив мамы, смотрю на её лицо, от этого мне тоже непереносимо плохо, но было бы хуже, если бы я так и не воплотил в жизнь задуманное. Меня не перестаёт посещать мысль, о том, что я своей смертью развязал ей руки, она теперь свободна, обузы в виде меня больше не существует, можно устраивать свою жизнь по своему усмотрению, больше её никто не попрекнёт тем, что у неё есть груз в виде несовершеннолетнего ребёнка.

2.

Сегодня день похорон. Только что привезли из морга тело. Собираются родственники, друзья мамы. Все между собой разговаривают, но по глазам видно, что люди, здесь собравшиеся, осуждают мать, все винят только её в случившемся. Я хожу никем невидимый, заглядываю людям в лица, многие здесь только из вежливости. Мама сидит возле гроба, почти ни с кем не разговаривает, всё больше смотрит на тело, лежащее в гробу. Глаза её сухи. Какие-то бабки, между собой шушукаясь говорят, что, мол, вот, дескать, совсем чёрствая, даже над сыном поплакать не хочет. Меня вся эта обстановка сильно злит. Я стою возле гроба, смотрю на своё тело, а в голове вертится когда-то услышанный анекдот, где один наркоман сидит один дома обдолбанный, смотрит в зеркало и вслух размышляет, мол, вот здесь я, в зеркале я, тут в дверь стучат, он спрашивает кто там, там отвечают: «Я», а он и говорит – надо же, и там я. Вот и я: стою возле гроба я, и в гробу лежу я. Странно всё это, непривычно. На кладбище ехать не хочу. Я вообще решаю, что все сорок дней не буду покидать пределов своей квартиры.

Вот уже почти две недели я, как зверь в клетке, брожу по своей квартире, ставшей мне на время последним моим обиталищем на земле. Скоро пройдёт сорок дней, и я, наверное, навсегда покину земную обитель, да и, скорее всего, забуду всё, что меня связывало с моим последним пристанищем. Отчего-то я решил, что от скуки с ума сойду, но, как оказалось, мне не так уж и плохо. Последнее время я всё больше думаю. Я уже полностью осознал, а где-то, может, и пожалел, что сделал с собой такое. После похорон появился этот – мамин ухажёр, тот, что шлёпнулся рядом с мамой при виде меня. Отчего-то я решил, что у них больше не будет никаких отношений. Я ошибся. Я не знаю, в деньгах ли причина, он зарабатывал довольно неплохие деньги, либо в другом чём, но они всё же стали продолжать встречаться на маминой территории. Мне так хотелось насолить им обоим: ему, понятное дело, особенно, это он забрал у меня маму; ей – потому, что, по всей видимости, она особо и не жалеет о моей потере, после похорон ещё дня два она ходила сама не своя, и всё, дальше её жизнь начинает приобретать другой, непонятный мне смысл. Мою комнату она закрыла на замок, который врезал в дверь этот, очевидно их эта комната смущала. Больше обо мне мама и не вспоминала, я видел, что она сожалела, но как бы это и всё. И временами меня брала такая ярость, что становилось слышно в квартире, как я топаю. Мама старалась на это внимания не обращать, а этот, сильно бледный, сразу же уходил. Когда он ещё врезал замок в дверь моей комнаты, я, правда, не знаю, как у меня это вышло, но мне удалось включить магнитофон. Он тут же шлёпнулся без сознания, и ещё несколько дней здесь не появлялся.

Так, как-то однообразно и проходили мои последние деньки. Говорят, перед смертью не надышишься, перед которой из них? Если разобраться, то, то, что мне предстоит испытать, будет, пожалуй, посерьёзней смерти моего физического тела, здесь речь идёт уже о бессмертной, а она действительно бессмертная, душе. Я не то, чтобы боюсь, но думаю, всё же в раю мне было бы немного комфортнее, нежели находиться в аду. Вообще-то я знал, на что шёл. Теперь отступать поздно, да и некуда.

Сороковой день наступил. Мама суетится на кухне, потихоньку подтягиваются родственники. Они, как и на похоронах, всё больше шушукаются про мамину нынешнюю жизнь. Где-то ближе к полдню, как и обещали, появляются те двое мужчин в белом. Похоже пора. Пора покидать этот уютный дом и сменить его на нечто более неприхотливое. Но их решение было для меня полной неожиданностью. Они рассказали, что ежегодно совершается очень большое количество детоубийств, и это не по неосторожности родителей, а именно с умыслом родителей. Даже есть такие матери, которые продают своих детей, но всё больше спившихся родителей, которым был бы стакан налит, а родные чада, что очень часто случается, должны ещё и денег принести, чтобы этот стакан наполнить. И все эти взрослые люди практически не несут никакой ответственности за свои деяния, большая их часть преспокойно доживает до глубокой старости, а есть такие, что и повторно совершают аналогичные преступления по отношению к детям. Мне же они предложили стать в своём роде правозащитником детской невиновности, наказывать провинившихся родителей в зависимости от их преступления, это, так сказать, суд от бога и дьявола, ибо это право дают они вместе.

3.

Тут в голове у меня зашумело и что-то щёлкнуло, словно оборвалась какая-то ниточка, до сих пор связывающая меня с миром живых. И вот тут я вспомнил ВСЁ! Конечно, мне не четырнадцать лет, и даже не одна тысяча, а много и много больше. Я вспомнил все свои прежние жизни, вспомнил, для чего я их проживал, какие уроки при этом мне приходилось извлекать, и как впервые я познал любовь, и как чуть не стал приверженцем Люцифера. Всё это было, но и теперь всё это также актуально и чётко всплывает в моём сознании. Теперь я свободен от своих земных привязанностей. Я везде и нигде одновременно. Я могу делать всё, что мне угодно, могу принимать любой облик, даже могу выдать себя за живого человека. Могу прийти во сне и забрать с собой навсегда, могу только наказать, а могу и довести человека до самоубийства. Я вижу и слышу тысячи людей, я чувствую их отношения между собой, и в некоторых случаях способен предотвратить смерть невинного ребёнка (не для того душа проходила столь тяжёлый и опасный путь, чтобы в первых годах лишиться жизни, жизнь Бог дал, он и заберёт). Власть мне дана очень большая, но пользоваться ей нужно осторожно и умело, иначе она может привести к печальным последствиям.

Моя мать, пусть и не прямо, пусть косвенно, но виновата в моей смерти. Я просто обязан что-то предпринять. Не хочу причинять ей зла. В душе я простил её. Что делать не знаю, но для начала думаю показать маме всю оборотную сторону её бой-френда. Я стал приходить к нему во сне, и говорить, чтобы он отказался от задуманного. Его сломить не так просто оказалось. Ссылаясь на то, что ему негде жить, он стал уговаривать мать прописать его в этой квартире. За её спиной он уже подыскивал покупателя на квартиру. Однажды, когда мама дома делала уборку, я уронил папку, спрятанную за задней панелью плательного шкафа. Она это услышала, подняла её, расстегнула, так и замерла, увидев её содержимое. В ней находились документы на квартиру, в том комплекте, который нужен для продажи. Она не могла поверить своим глазам. Вечером пришёл этот. Он увидел мать, сидевшую на кухне, перед ней лежали те самые документы. Поняв всё без слов, он начал орать, что да, он хочет продать эту квартиру, и она нужна была ему только для этого, и что у него есть настоящая любовь, молодая, не то, что она, да ещё с выблядком. Теперь, когда меня не стало, он приступил к действиям, и если бы она не нашла документы, то уже через неделю всё было бы закончено. Мама схватилась руками за сердце, упала на пол без сознания. Он вызвал «скорую». У мамы оказался обширный инфаркт. Пробыв три дня в коме, не приходя в сознание, она умерла. Я просто не мог поверить.

Где верх, где предел человеческой подлости? Почему люди порядочные умирают так рано, а подлецы, вроде ЭТОГО, будут жить долго. Его совесть не мучает. Ему просто очень и очень жаль, что сорвалась такая махинация с квартирой. Он будет искать новую жертву. И, скорее всего, он её найдёт, и тогда всё у него получится, а что будет с той, очередной жертвой, ему наплевать, это его бизнес. Я во что бы то ни стало должен, нет, просто обязан, его остановить, такие люди не должны жить, им не место в цивилизованном обществе. И, тем не менее, таких вот много. Их не просто много, они, как правило, красивы, харизматичны, всегда хорошо одеты, всегда при деле, всегда при деньгах. Что это? Ирония жизни? Большинство, не имея и десятой доли всего этого, стремятся к каким-то возвышенным целям в жизни, живут для пользы обществу, готовы снять с себя последнюю рубаху ради помощи ближнему, и, в большинстве случаев, она действительно последняя.

Вскоре маму похоронили. Квартира отошла родственникам, которые побоялись в ней жить, и решили, пока вся эта история не позабудется, с квартирой ничего не предпринимать. Забегая вперёд, скажу, что квартира почти два года так и простояла пустая. Я часто бывал там, мне нравилось в этих тихих стенах вспоминать разные случаи, из своих прежних жизней. Вся эта кутерьма на земле, это всего лишь небольшие уроки, для бессмертной души, ибо совершенству нет предела. Проживая одну жизнь за другой, душа совершенствуется, становится мудрее, и чем мудрее душа, тем сложнее для неё уроки на земле. И для каждой души отведена специальная роль в условиях человеческого общества, только от её мудрости зависит, насколько она с нею справится. Многие не выдерживают, например, как я, а многие, наоборот, рождаясь в самых неблагополучных семьях, достигают немыслимых высот на олимпе человеческих взаимоотношений, становясь теми, кто делает политику, моду, культуру, искусство, науку. Однажды, сидя так в квартире и о чём-то размышляя, я услышал, как кто-то вставил ключ в замочную скважину, и стал медленно открывать дверь. Дверь открылась, на пороге стоял он, тот самый мамин ухажёр, из-за которого её не стало. Такая наглость меня просто ошеломила. Я принял облик своей матери, и как ни в чём не бывало, преспокойно вышел к нему навстречу из кухни, со словами: «Ты уже вернулся, дорогой?». У него аж волосы стали на голове дыбом, он кинулся было бежать, но дверь вдруг захлопнулась перед самым его носом, он потерял сознание. Через несколько часов проходящие мимо квартиры соседи, услышали за дверью странное бормотание, решив, что это грабители, они вызвали милицию. Когда милиционеры вместе с нашими родственниками открыли дверь, то увиденная ими картина повергла их просто в шок: на полу в коридоре сидел непонятного возраста человек с полностью седой головой, он неотрывно смотрел в одну точку на стене, слегка покачивался из стороны в сторону и при этом всё время что-то нечленораздельное бормотал про себя. Его увезли в психушку. Он и до сих пор не пришёл в себя, вероятнее всего, он проведёт там остаток своей жизни.

***

Следственная группа открыла дверь в квартиру. В одной из соседних квартир кто-то негромко играл на пианино «Лунную сонату» Бетховена. В коридоре был полумрак, свет проникал туда только из-за стекла двери, ведшей на кухню. Возле стены, прямо на полу, в дорогом костюме, сидел неопределённого возраста человек. Свет, проникавший из кухни, падал на голову этого человека – уже полностью седую голову. Возле его ног образовалась небольшая прозрачная лужица, однозначно говорившая о своём происхождении. Человек смотрел в одну точку, на противоположной стене, при этом слегка покачивался из стороны в сторону, как бы в такт сонате Бетховена. В воздухе стоял непонятный запах. Один из опытных оперов сказал, что так пахнуть может только одно – смерть. Но человек был жив, а может уже и нет? Если считать жизнью его нынешнее состояние – состояние одноклеточного существа, то он протянет ещё довольно долго. У него так и не выгорела эта афера – афера с квартирой, и ему уже было всё равно. Его больше ничего не интересует. Что он чувствует, ощущает, видит, слышит, известно только ему одному, но он этого, скорее всего, не понимает, и вряд ли когда уже поймёт. Теперь он всего лишь безвольный подопытный кролик, которого суровая рука Фемиды до конца жизни определила в больницу, в условия, минимально приближённые к человеческим.

Глава 2.

1.

Два года спустя.

– Разумеется, – с иголочки одетый мужчина средних лет, обводя взглядом квартиру и сильно жестикулируя, пытался как можно красочней представить всю выгоду сделки молодой и красивой женщине, стоящей посреди комнаты, вопросительно смотрящей на сына, и глупо при этом улыбающейся, – я могу предложить вам ещё с десяток вариантов, но, смею уверить вас, это будет самым удачным выбором, с учётом цены, объёма жилой площади и места расположения дома. Он замолчал на какое-то время, сильно наморщив лоб и при этом что-то усиленно старался вспомнить, затем, с внезапно просиявшим лицом, поднял кверху указательный палец правой руки и широко, обаятельно улыбаясь, добавил, – кстати, чуть не забыл, обратите внимание на архитектуру дома – это одна из последних построек в стиле сталинского ампира, сейчас так прочно и просторно, к сожалению, уже не строят.

Так говорил дилер, показывая очередным клиентам квартиру в центре города. В общем, дилер говорил правду, дом, хоть и не из новостроек, но и ещё не старый располагался в центре города, имел пять этажей и довольно чистый и уютный подъезд, в виду того, что жильцами преимущественно являлись пенсионеры и трое нуворишей, относящихся к чистоте подъезда как к чистоте в своей квартире. Цена на квартиру была относительно даже очень скромной. Переделанная из трёх– в двухкомнатную квартира имела большую кухню и как это сейчас модно, плавно переходящую в столовую, остальные же две комнаты не были из ряда царских опочивален, но после ремонта выглядели уютно и казались даже больше, чем они есть на самом деле. Семья, состоящая из двух человек, матери и сына двенадцати лет, была довольна увиденным, т.е. тут было всё, что и было нужно: отдельная комната для парня, комната для матери и столовая, одновременно служащая гостиной. Дилер торопился на следующее деловое свидание, и поэтому, наскоро договорившись об оформлении документов, поспешно ретировался.

– Вот, Вовчик, мы и нашли себе новое жильё, и надеюсь, что надолго. – Как-то глубоко и облегчённо вздохнув, проговорила Ольга Николаевна, обращаясь к своему сыну. – Через пару недель будут готовы документы, и мы сможем, наконец, съехать с этой ужасной гостиницы.

Ольга Николаевна Безымянная, стройная с красивым лицом бальзаковского возраста женщина, была человеком яркой индивидуальности с острым умом. Безупречно воспитанная и абсолютно независимая, она относилась к своему материнству не без некоторой тени фанатизма. Ещё на первом курсе педагогического института, Ольга, забеременев и ничего ни сказав об этом молодому человеку, причастному к столь щекотливой ситуации, поспешила с ним разорвать все отношения. Конечно, родители были не в восторге от такого положения вещей, но спорить с дочерью не стали, а просто помогли воспитать сына. К слову, о родителях. Отец Ольги Николаевны обладал, что называется, предпринимательской жилкой, и на фоне после перестроечной неразберихи сумел заработать кое-какой капитал, неоднократно его умножив, сейчас обладал капиталом уже солидным и имел широко разветвлённую сеть книжных магазинов. После окончания института Ольга Николаевна пошла было работать в школу преподавателем иностранных языков, но, как это часто бывает, работа не пришлась ей по вкусу. Не без помощи отца пробовала себя ещё в двух – трёх различных ипостасях, впрочем, также без успеха, пока, наконец, её не пригласил в наш город на работу переводчицей в большую и имеющую свои филиалы за границей фирму, бывший сокурсник, одно время очень ей увлекавшийся. Родители, хоть и не были в восторге от такого предложения, мешать не стали, а, напротив даже, дали денег на покупку квартиры, обстановки и, что называется, на первое время. Таким образом, и оказались в нашем городе Ольга Николаевна с сыном, в котором она просто души не чаяла.

2.

Новая работа Ольге Николаевне понравилась. Конечно, первое время зарплата небольшая, но очень многообещающие перспективы, а главное это возможность карьерного роста. Она в совершенстве владела тремя языками, а присущая ей дипломатичность делала её на ступеньку выше остальных сотрудников. Вовчик пошёл в новую школу. Новая обстановка, новые учителя, стали появляться новые друзья. В общем и целом к своему переезду на новую квартиру они уже как-то обжились и притёрлись к новой обстановке. Переезд прошёл без эксцессов, в общем, у них и вещей-то не было, так что почти всю мебель ещё неделю привозили из магазинов и устанавливали.

– Вовчик, как сегодня отучился? – Такие дежурные вопросы Ольга Николаевна задавала каждый день, хотя и знала примерные на них ответы. – Звонил дед, обещал приехать в гости к новому году.– Она находилась на кухне, что-то соображая на скорую руку, одновременно проверяя его дневник.

– Знаешь, мам, историчка невзлюбила меня, вроде и отвечаю не хуже других, а больше тройки всё равно не ставит.

– Ты бы меньше к учителям придирался, а больше уроки учил, впрочем, скоро будет школьное собрание, я поговорю с ней. – Обиженный тон сына однозначно указывал на то, что всё же в данном положении вещей виноват только он сам.

– Вот-вот мам, поговори.– Вовчик бросил в комнату сумку с учебниками и уже стоял на кухне с полным ртом и что-то жевал.

– А ну марш мыть руки, и что это за привычка есть на ходу, и всухомятку. – Ольга приготовила обед и накрывала на стол.

– Володя, я уже которую ночь слышу, как ты во сне разговариваешь, может, расскажешь, что случилось? – Лицо матери приняло серьёзный и озабоченный вид.

– Как только мы переехали сюда, мне стали сниться очень странные сны, и всегда в них присутствует один и тот же незнакомый человек. – Володя состроил недовольную гримасу, давая понять, что этот разговор ему неприятен.

– Очень странно, вроде раньше у тебя таких проблем не было. Если не хочешь рассказывать, не надо, но к психологу обратиться придётся, – видя уже совсем недовольное лицо сына, она повысила голос, – а вот спорить со мной, я не рекомендую, к врачу сходим, тогда и будешь спорить.

Они переменили тему разговора на более благоприятную и принялись за обед. Но, между тем, сон, о котором умолчал Володя, был весьма непростой. Зря он себя успокаивал тем, что это всего лишь сон. Сон стал преследовать его наяву, так, что мальчик постоянно находился в состоянии какой-то прострации, окружающая его действительность превращалась в вымышленный мир и он с головой в него погружался.

3.

Володя оказывался в каком-то тёмном и незнакомом месте, похожем на подземные катакомбы, долго блуждал там и не мог найти выхода, но в самую минуту отчаяния появлялся молодой парень, брал его за руку и выводил оттуда. Но выводил не куда-то на улицу, а они оказывались в ещё более жутком месте. Сначала они шли по длинному коридору с красными стенами, затем попадали в большое помещение, нечто вроде выставочного зала. Стены его были задрапированы какой-то странной тканью тёмно-вишнёвого цвета, когда ткань шевелилась, то создавалось впечатление, будто по стенам бежит кровь. Сводчатый потолок был расписан библейскими сюжетами страшного суда. С него свисало несколько золотых канделябров с горящими свечами, излучающими алый свет. Пол, в свою очередь, тоже был расписан – огненная геенна поглощает грешников, вырывающихся из неё, простёртые кверху руки, немой страх в глазах, лица, искажённые невыносимой, бесчеловечной и никогда не прекращающейся болью, – всё это заставляло буквально трепетать, только от одного здесь присутствия. На стенах висело множество очень красиво выполненных и выдержанных в духе живописцев эпохи возрождения женских портретов. При внимательном рассмотрении они казались живыми, и даже можно было заметить, как они меняют мимику: сейчас они улыбаются, а через минуту уже смотрят враждебно. Молодые люди подошли к дальней стене, возле которой стоял массивный шикарный кожаный диван, и присели на него. Как бы Володя не вглядывался в лицо парня, он его просто не видел, видны были лишь едва заметные черты, как если бы вы делали набросок к портрету. Но, несмотря на это, парень говорил голосом ровным и красивым. Одет он был в безупречный дорогой костюм с красивыми запонками из белого и, вероятно, драгоценного металла вместо пуговиц. Во всё время их здесь присутствия из стен слышался непрерывный, едва уловимый стон, но стоило заговорить парню, как стон прекращался, а его голос равномерно растекался по помещению и обволакивал зачарованного слушателя. Парень провёл рукой по воздуху, указывая на картины, и произнёс:

– Вот, смотри, как тебе нравится моя коллекция убитых мною матерей? – При этом вопросе он, казалось, с любовью оглядывал свои картины.

– Не молчи, отвечай, мне интересно твоё мнение. – Создавалось впечатление, что именно этим он решил завоевать расположение мальчика.

Володя внимательно всматривался в картины. – Они, что живые?

– И да, и нет, это их души живут в этих картинах.

– За что ты их убил? – Ощущение ужаса и страха прошло, теперь Володе было любопытно, зачем он здесь?

Парень встал, подошёл к одному из портретов, на котором была изображена совсем юная, почти девочка, женщина, и ткнул пальцем прямо ей в лицо.

– Вот эта, – он произнёс эти слова злобно и отрывисто – этой не было ещё и шестнадцати лет. Своего новорожденного ребёнка она просто выбросила в мусорный бак. Эта, – он подошёл к портрету, где была изображена женщина постарше – задушила малютку, когда ей не было ещё и недели. Эта, – он подошёл к третьему портрету – в декабре месяце, живого месячного сынишку отнесла на пустырь и оставила там умирать. Я могу рассказать тебе подноготную всех этих женщин, и, поверь мне, ни одна из них не заслужила снисхождения. А эта вот, – он подошёл к отдельно висящему в огромной золочёной раме портрету, указывая на него рукой – это моя мать, но про неё говорить мы не будем. – Он остановился возле этого портрета, повернулся лицом к Володе и встал в ожидании услышать его реакцию на всё здесь услшанное.

– Печально всё это, и, мне кажется, что за содеянное ты сам себя наказываешь. – Володя подумал минуту. – А я тебе зачем?

– Мне нравятся ваши с матерью отношения. Я решил помогать вам, и если нужно, то защитить.

– Но от кого?

Ответа не было. На этом сон заканчивался. Парень стал приходить почти каждую ночь. Имени своего он так и не называл. У них завязалось нечто вроде дружеских отношений. В снах они стали бывать в разных интересных местах, много разговаривали, обсуждали множество проблем. Но вот уже как два дня он не приходил. Это и вызвало определённый дискомфорт у Володи.

4.

Сегодня, как и обычно, они поужинали, посмотрели по телевизору фильм и разошлись по своим комнатам спать. Володя уснул быстро, спал беспокойно, снилась всякая жуть. Глубокой ночью, сквозь сон, он почувствовал странное беспокойство, словно кто-то за ним наблюдает. Он открыл глаза, полная луна ровным светом освещала комнату, все предметы были отчётливо видны, но взгляд его остановился на зеркале. Зеркало располагалось на трюмо, напротив кровати, и отражало его постель. Зеркало не отражало привычно комнату, в нём была незнакомая обстановка. На большом тёмно-вишнёвом кожаном диване, скрестив на груди руки и сложив ноги одна на другую, сидел одетый в отличный строгий костюм молодой человек и пристально вглядывался в спящего. Через какую-то секунду он заметил, что Володя проснулся и испуганно смотрит на него. Тут же в зеркале всё встало на свои места. Володя заметил его, он почувствовал, как мурашки предательской дрожью пробежали по спине, а волосы на голове зашевелились. Страх объял его буквально на пару минут и быстро отступил, оставив место недоумению. Сон пропал, и до утра он так и пролежал с открытыми глазами, обдумывая случившееся. Мысли кучей роились в голове, приходя одна на смену другой, возникало множество бредовых фантазий и иллюзий, но он так ничего и не решил, что бы это могло быть. В конце концов он пришёл к самому на тот момент более оптимальному выводу. Всё увиденное просто померещилось спросонья. Таким образом успокоив себя, он погрузился в непродолжительный сон.

Утром Володя вставал тяжело. Ольга Николаевна отметила, что Володя неважно выглядит. Она даже решила, что он заболел, и заставила смерить температуру. Впрочем, он и не сопротивлялся. Он действительно не выспался, и у него болела голова, настроение было скверное. После недолгих переговоров, она всё же согласилась оставить его на сегодня дома, пообещав по дороге заехать в школу и сообщить об этом классному руководителю.

5.

Здесь я позволю себе небольшое отступление. Дело в том, что отношения Ольги Николаевны и сына были не так просты, как казалось бы на первый взгляд. Сама Ольга Николаевна была воспитана в очень строгой, а главное, насколько это вообще возможно в советском обществе, аристократической обстановке. Бабушка и дедушка по материнской линии носили очень звонкую и некогда знаменитую в России дворянскую фамилию и являлись потомственными графами. Поскольку, как это часто бывает, родители много работали и были людьми занятыми, то дочку, в силу обстоятельств воспитали всё же бабушка и дедушка, нежели её родители. В Ольге они души не чаяли, воспитывали её по-своему, приучая к хорошим манерам, учила она три языка, прививали вкус к музыке, живописи и вообще к искусству. Как следствие, Ольга выросла умной и образованной женщиной. После студенческого романа и рождения сына отношения с мужчинами у неё как-то не сложились, а вскоре она и сама решила во что бы то не стало самой воспитать и поднять на ноги сына. То ли эта черта характера была врождённой, то ли это недостаток воспитания, но как бы там ни было, она своего добилась. К своим неполным тринадцати годам Володя имел уже достаточно всестороннее и довольно неплохое образование: он свободно говорил по-английски; играл на фортепиано на уровне музыкальной школы; занимался фехтованием и обладал аристократическими манерами. На самом деле Ольга просто обожала сына. С самого раннего детства их отношения были очень доверительные. Володя никогда и ничего не скрывал от матери. Всё ей рассказывал, делился всеми впечатлениями и внимательно вникал её подсказкам и советам. Несмотря на такие отношения, Володя всё же не был маменькиным сынком и имел на всё свои взгляды и принципы, он никогда не прятался за материнскими юбками, умел, в случае необходимости, постоять за себя, и среди ровесников, как в классе, так и вне школьных стен, имел свой авторитет и пользовался уважением у окружающих. В общем, их семью можно было бы назвать даже идеальной, если особенно учесть то понимание и внимательность, с какими они относились друг к другу.

И этим странным утром Ольга отнеслась с пониманием к своему сыну. Температуры у него не было, впрочем, как и других признаков болезни. Про себя она рассуждала так – раз он не хочет идти в школу, то, возможно, он просто устал, или у него есть свои на то причины, о которых нет необходимости говорить, – но так или иначе она оставила его дома. И такие маленькие капризы с его стороны она просто относила к переходному возрасту ребёнка.

Глава 3.

1.

– Виктор Сергеевич! – В кабинет, обставленный по последнему писку дизайнерского искусства, к своему начальнику вошла длинноногая, прекрасного телосложения секретарша. Она прошла через весь кабинет, обошла кресло сзади, положила свои руки ему на плечи, приблизилась губами к его уху, и тихим, даже слегка эротичным, голосом промурлыкала:

– Дорогой! Ты чаю хочешь?

Виктор Сергеевич, солидный мужчина лет примерно сорока, даже и не заметил, как подошла Светлана Борисовна. Сейчас он был необычайно занят: никак не мог пройти первый уровень новой компьютерной игры. Он нажал на паузу, повернулся к ней всем корпусом, с минуту бестолково смотрел ей в лицо, очевидно пытаясь вспомнить где он и кто он, и только полностью опомнившись, мягким голосом, улыбаясь произнёс:

– Как обычно, киска. Чашечку кофе, сто пятьдесят коньячку и лимончик. – При этом потянулся, вынул из пачки и прикурил ароматную сигарету, глубоко затянулся, и, положив её на край пепельницы, снова погрузился в игру.

Примерно таким образом и начиналось почти каждое рабочее утро в офисе Виктора Сергеевича. Человек он был чрезвычайно занятой: до обеда, он резался в компьютерные игрушки; после сытной еды, он предпочитал с часик отдохнуть – поваляться; затем он делал несколько телефонных звонков – по работе; ещё с час разбирался с делами; и в конце рабочего дня приятно проводил время в обществе красивой секретарши. Таков был распорядок рабочего дня шефа Светланы Борисовны Бездомной.

Светлана Борисовна, или просто Света, была красивой, высокой, молодой девушкой, не так давно приехавшей покорять большой город, из захолустного провинциального села. Так уж сложилось, что ещё в раннем возрасте она осталась на попечении бабушки и дедушки. Родители её развелись и разъехались в разные стороны устраивать свою личную жизнь, причём оба, похоже, что навсегда, забыли о существовании своей единственной дочери. Образования у неё практически не было, уже переехав в город, она смогла окончить курсы секретарей, а работу эту получила вообще случайно. Её, тогда ещё будущий шеф, кстати, очень падкий на длинные ноги и смазливые личики, заметил на курсах, куда он приходил время от времени посмотреть на новеньких свеженьких девиц, и не замедлил пригласить к себе на работу, так как бывшая секретарша уже порядком успела надоесть, и ему нужна была, что называется, свежая кровь.

Их отношения ни в коем случае нельзя было назвать любовью. Такие отношения между начальником и секретаршей случаются довольно часто. У них всё было очень и очень просто. Она: она, помимо своих рабочих обязанностей, выполняет кое-какие его небольшие прихоти: ходит с ним на приёмы, вечера; позволяет ему выговорится, накричать на себя, выпустить, что называется, пар; поскольку шеф не был женат, то изредка приходила к нему домой прибраться, приготовить еду; ну и, разумеется, выполняла все его сексуальные фантазии. Он: он, помимо зарплаты, обеспечивает её жильём, кое-какими безделушками, деньгами; водит её на всевозможные культурные предприятия (театр, опера, балет, премьерные показы фильмов); знакомит её с влиятельными людьми, чьи связи могут пригодиться в будущем; в общем, выполняет все те нехитрые обязанности, которые в таких случаях выполняют все любовники. Он такой жизнью жил уже не первый год, ему всё нравилось в их отношениях, его всё устраивало. Она давала себе отчёт в том, что рано или поздно это их содружество прекратит своё существование, на счёт семейной жизни она иллюзий не строила, а просто потихоньку копила деньги, что называется на чёрный день, и такое положение дел её тоже удовлетворяло.

2.

Эта новость как обухом, ударила её по голове, тем более, что она к ней абсолютно не была готова – она беременна. Срок был небольшой, аборт ещё можно было сделать, но она его делать не стала. Света рассудила так: нужно подождать, пока аборт делать станет поздно, а затем, сообщив о беременности шефу, накрепко привязать его к себе, а если это не удастся, то хотя бы выбить из него приличную денежную сумму, чтобы хватило на безбедную жизнь, ещё лет на пять, а там, что называется, видно будет.

Так она и поступила. Только она не учла одного момента, а именно, реакции Виктора Сергеевича на подобную новость. Дело в том, что Виктор Сергеевич уже с подобными штуками своих секретарш сталкивался, поэтому и реакция его была однозначной – это шантаж, а шантаж нужно прекращать на корню, он выгнал Светлану с работы, выплатив ей заработанные ею деньги, и прекратил всякие с ней отношения. Это был удар ниже пояса, и к такому повороту событий Света была просто не готова. О работе пришлось временно забыть, по крайней мере, до тех пор, пока она не родит, и её ребёнок не пойдёт в детский садик. А Виктор Сергеевич, как бы не жалел об уходе Светланы, всё же нанял на работу новую секретаршу, тоже из ещё неопытных, и приезжих из провинции. На все Светины звонки он никак не реагировал, её он даже и выслушать не хотел, он просто вычеркнул её существование, как таковое, из своей жизни.

Она родила. Мальчика. Практически все деньги, которые были в загашнике, ушли на съём квартиры, приобретение детских принадлежностей, и на кое-какие мелочи для себя, так, что на дальнейшее существование у неё оставались практически копейки. Прошло три месяца с момента рождения Никиты, так она назвала мальчика, а ситуация с финансами всё больше усложнялась. Онастала экономить даже на расходе воды, что впрочем, не весьма получалось, так как вещи сына нуждались в постоянной стирке. Она пыталась найти работу и нанять няню. Но всё было тщетно. Все её старания хоть как-то продержаться без посторонней помощи были сведены к нулю. Настал день, когда она, несмотря на всю свою озлобленность на своего бывшего шефа, решилась позвонить ему, и попросить помощи. О, наивная простота! Бывший шеф, а по совместительству и бывший любовник, уже напрочь забыл о её существовании. Чего она хотела добиться, да практически ничего: немного материальной помощи, и его протекцию для получения работы. Вот и всё, чего она хотела.

Разговаривая по телефону, они просто сильно разругались. Светлана была в полном отчаянии. Он был последней надеждой. Она уже не сдерживала себя, а просто зарылась лицом в подушку, и громко, навзрыд ревела. Никита, описавшись, уже минут десять кричал. Только вдоволь наревевшись, Света обратила внимание на сына. Сначала она с минуту безучастно на него смотрела, затем она стала что-то про себя непонятное бормотать. Встала, подошла к сыну, и стала выговаривать ему, словно он был в чём-то виноват, что все беды только из-за него. У неё была хорошая работа, было много различных связей в деловых кругах, был, наконец, любовник и главное деньги, а теперь что? Теперь родив Никиту, она осталась без всего. Так она стояла над ним, выговаривая ему всё это, затем взяла детскую подушечку, и со словами «да замолчишь же ты, наконец», с силой надавила ему на лицо. Только когда мальчик замолчал, она убрала подушку с его лица. Никита не дышал. Света в истерике стала трясти его, кричать, всё было бесполезно – Никита умер. Света была в панике. Она завернула мальчика в его одеяльце, оделась сама, взяла тело на руки, вышла из дома и побежала куда глаза глядят. В себя пришла, только очутившись на каком-то пустыре. Она огляделась. Аккуратно положила малыша под какой-то куст, растущий недалеко от дороги, ещё раз осмотрелась вокруг, встала, и пошла домой. Дома она зачем-то собрала кое-какие Никитины вещи, пришла снова на тот же пустырь и положила свёрток рядом с трупиком, как будто ему могло что-то пригодиться. Голова не соображала. Она находилась словно в какой-то прострации. Мысли путались. Её одолевали разные чувства: это были и чувства огромной тяжести бремени убийцы; это были чувства сожаления о содеянном; это были чувства – непонятно какие чувства, но от них было так совестно и так противно на душе, что впору было самой в петлю лезть; а самое главное, и самое противное, было в том, что она ощущала себя свободной, свободной от всего: от сына, от обязанностей, от семьи, от общества с его моралью, она свободна полностью, и делать теперь может всё, что угодно. Мосты были сожжены.

3.

Утром следующего дня не слишком ещё старый пенсионер, делая каждодневную утреннюю пробежку, в парке недалеко от своего дома, случайно наткнулся на странный пакет с детскими вещами и свёрток, в который был аккуратно завёрнут маленький трупик мальчика. Уже на третий день оперативная группа милиции смогла арестовать мать убиенного младенца, обнаружив её дома, в невменяемом, пьяном виде. Ей оказалась некая Светлана Борисовна Бездомная, которая, немного придя в себя, без лишних отговорок, призналась в убийстве собственного сына.

Её поместили в следственный изолятор, в одиночную камеру. Тюрьма. Если ещё неделю назад, кто сказал Светлане Борисовне, что она будет сидеть в тюрьме, она бы рассмеялась ему прямо в лицо. Где она, и где тюрьма? Вещи, ещё совсем недавно казавшиеся несовместимыми, теперь в одночасье определили её судьбу на ближайшие несколько лет. И что теперь? А теперь ничего, то есть совсем ничего. Не нужно беспокоиться ни о жилье, ни о пище, ни об одежде, ни даже о работе, да практически ни о чём. Всё это, и даже больше, будет предоставлено государством. Теперь остаётся только сидеть и ждать. Ждать суда, приговора, пересылки, и, наконец, своего места в колонии. Всё так просто. Только за этой кажущейся простотой скрываются тысячи покалеченных судеб, жизней, многие из них на свободу уже не вернутся, многие – вернутся, только назад, в тюрьму. Но, как бы то не было, это всё печально, только такая картина вырисовывалась на данном этапе жизненного пути Светланы Борисовны.

Наступила ночь. Света легла спать, но сон не шёл. Она долго лежала с открытыми глазами, и всё думала, думала, и думала. Было тихо. Вдруг дверь, ведшая в её камеру, тихонько скрипнула, и тонкая полоска света из коридора, медленно ползая по полу, затем по стене, потолку, ясно дала понять, что дверь открыта. Всё это было странно ещё и тем, что никакого лязга ключей в замочной скважине, либо звука отпираемого засова, не было слышно. Сначала Света повернула голову в сторону двери, с минуту молча смотрела, затем вполголоса окликнула того, кто мог бы открыть эту дверь. Но никакого ответа не последовало. Холодок пробежал у неё по спине. Что могло бы это значить? Может это кто из дубаков так шутит? Она терялась в догадках. Что ж, нужно хотя бы посмотреть, почему дверь открыта.

Света вышла в коридор. Там было пусто, только мигала лампочка, как в американских фильмах ужасов, где пустой коридор, в какой-нибудь больнице (чаще в психушке), мигающая лампочка, орудующий маньяк или куча призраков, преследующих живых людей. И что дальше? Она пошла по коридору, он был пуст, и было тихо, но было не просто тихо, а пугающе тихо. Эта тишина пугала и давила. Камеры все были закрыты. Ни звука. Она дошла до двери-решётки, дотронулась до неё, дверь тихонько, со скрипом, подалась вперёд. Но дальше коридор хоть и был пуст, но там было темно. Страх парализовал всё тело. Она смотрела в темноту, пытаясь хоть что-то разглядеть, и это стало ей удаваться. Сначала едва заметно стал вырисовываться человеческий силуэт. Увидев человека, ей захотелось крикнуть ему, что она здесь. Но силуэт, постепенно становясь всё более видимым, не был похож на человека в форме надзирателя. Подходя ближе, причём, не издавая при этом не единого звука, силуэт постепенно превращался в молодого, лет шестнадцати, парня, одетого в чёрный костюм; чёрную рубашку, с платиновыми запонками, на которых были вставки из больших чёрных бриллиантов; и чёрные же туфли. Он, держа руки в карманах брюк, ухмыляясь, не слышно, медленно, к ней приближался. Ей пришла в голову мысль, что вся эта пугающая картина, дело его рук. Кто он, и что он, она могла лишь себе вообразить, но размышлять было некогда, и Света бегом ринулась обратно в камеру, не забыв при этом плотно закрыть за собой дверь.

Едва она успела забежать в камеру, и забиться в дальний её угол, как у неё в голове раздался незнакомый, и одновременно такой знакомый голос, что волосы начали вставать дыбом: «Ты ждала меня?». Света что есть мочи закричала: «Нет. Уходи». А голос продолжал: «Как же я уйду. Может, ты меня не узнала? Это же я, твой сын Никита. Не хочешь, чтобы я приходил к тебе, тогда ты иди ко мне». Света сидела не полу, в углу камеры, с выражением непередаваемого ужаса на лице. Тут стены камеры начали видоизменяться. Пространство становилось всё меньше, а стены всё больше становились похожими на старые, гнилые доски. Вскоре окружающее её пространство так изменилось, что ей стало казаться, что она находиться в тесном, уже от времени полусгнившем гробу. Со всех сторон стали лезть отвратительные, мерзкие, скользкие черви. Они были повсюду, на ногах на одежде, на руках, и стали подбираться к лицу. Сначала Света пыталась сбросить эту гадость с себя, с одежды, но когда они стали падать на лицо, и при этом буквально вгрызаться в плоть, она стала их с ещё большим ожесточением, вырывать прямо с мясом со своего лица. Через две минуты у неё остановилось сердце. Всё это происходило в её воображении, но смерть, которая постигла её, была настоящей.

***

Я стоял в камере, и смотрел на окровавленное, распластанное на полу, тело молодой женщины. Она, конечно, не была первой, с кем я поступил подобным образом. Господи! (Да не будет упомянуто имя твоё всуе) Сколько раз делал это, а привыкнуть так до сих пор и не смог. Сейчас она встанет из своего, уже бывшего своего, тела. Будет недоуменно долго его рассматривать, потом вспоминать, что с ней приключилось, и как она вообще оказалась здесь. Сорок дней она не выйдет из этой камеры, я всегда так делаю, то есть оставляю душу на сорок дней там, где её тело распрощалось с жизнью. Это для того, чтобы было у неё время поразмыслить. Поразмыслить о содеянном, о своей судьбе, о своих поступках, о своем месте в обществе, да вообще о своей жизни. Ведь когда-нибудь у неё будет новое тело, новая семья, новая жизнь. И тогда нужно будет прожить так, чтобы не повторилась подобная история, чтобы люди тебя потом вспоминали только добрым словом, и говорили: «Вот это был человек! Не человек, а человечище!». Пройдёт сорок дней, и эта душа пополнит мою коллекцию. Это конечно не ад, который предназначен за подобные поступки, но можете мне поверить, там нисколько не лучше, душа не забывает ни на минуту своё чадо, которое она лишила жизни, она будет об этом помнить всегда. Каждый день, у неё в голове будет проигрываться тот злополучный момент её жизни, и если она не сойдёт с ума, и раскаяние наступит, то господь может простить её, и отпустит снова на землю, исправлять свои прошлые ошибки. Тьфу ты, чёрт! Как я заговорил! Либо я старею, либо становлюсь философом. Но сказал красиво!

Глава 4.

Володя, оставшись один, подошёл к окну. Ольга вышла из подъезда и поспешила на остановку. Он глазами проводил мать и стал рассматривать происходящую на улице утреннюю суету: прохожие спешили на работу; молодые мамочки, торопясь и постоянно подгоняя своих малышей, быстрой, насколько это возможно при ходьбе в обуви на длинных шпильках, походкой, направлялись в сторону детского сада; полный лысеющий мужчина небольшого росточка возился около своего старенького и никак не заводившегося автомобиля, этот рыхлотелый, необъятных размеров человечище, пыхтел как большой неуклюжий бегемот, отчаянно и негромко матерясь на своего железного коня, отчего и казался очень смешным. Осень уже полностью овладела природой. Пожелтевшие листья в большом количестве опадали с деревьев, доставляя дворникам этим самым много дополнительных хлопот. Небо заволокло тучами, моросил мелкий и противный дождик. Осень чувствовалась во всём. Глядя на такую погоду, даже на душе возникала осень. Было тоскливо, хотелось спать. Заняться было нечем. Володя включил телевизор, но там ничего интересного не было. Сел поиграть в компьютер, но и это показалось ему скучным. От нечего делать он раскрыл вчерашнюю газету. Небольшая статья из криминальной хроники его просто поразила. Там писалось, что несколько дней назад был найден труп трёхмесячного ребенка с признаками насильственной смерти, а через три дня была арестована его мать – некая Светлана Борисовна Бездомная – по подозрению в убийстве и направлена в изолятор временного содержания, но, находясь в одиночной камере, вчера женщина была обнаружена мёртвой. Причиной смерти стала остановка сердца, но не это было главное, а то, в каком виде нашли женщину, даже опытных оперов смутила эта картина – всё её лицо было исцарапано до мяса ногтями, как будто она пыталась снять с себя кожу, а в глазах застыло непередаваемое выражение ужаса.

Володя отложил газету, заложил руки за спину и как арестант стал ходить взад вперёд по комнате обдумывая прочитанное. На ум сразу пришли его странные сны. Он вспомнил того парня из сна, ведь рассказывая об убитых им матерях он как бы хвалился этим и давал понять, что это ещё далеко не придел его коллекции. И уж тем более была странной смерть в одиночной камере, причём на следующий же день после ареста. Володя стал связывать эти два события, всё и не всё сходилось. Всё, что он слышал во сне от парня о нравственности матерей, и его отношение к этим матерям, как нельзя лучше ложилось на этот случай, а с другой стороны – это ведь просто сон подростка. Всё это очень и очень странно. Он бы так и дальше думал об этом деле, но его размышления прервал, и даже немного напугал неожиданный стук в дверь. В это время за окном хлынул ливень, с огромной силой ударил гром, и ослепительной вспышкой, осветив всю комнату, засверкала молния. Странно, обычно в это время квартира пуста, кто бы мог явиться в такой час? Володя без церемоний открыл дверь. На пороге стоял молодой парень, лет пятнадцати – шестнадцати.

– Тебе кого?

– Тебя. – Вызывающе произнёс юноша.

Володя разглядывал непрошенного гостя. Лицо казалось знакомым, но определённо вспомнить, где он его мог видеть, Володя так и не смог. Парень был безупречно одет в дорогой костюм, рубаху дорогого шёлка тёмно – алого, даже вишнёвого, цвета, модные туфли и вообще во всём его виде, в его манере держаться было нечто говорящие о благородном воспитании и прекрасных манерах.

– Я тебя не знаю.

– Понимаешь, я раньше здесь жил, а сейчас вот случайно оказался в этих местах, да и решил посмотреть, что стало с нашей квартирой.

– Ну, проходи. – Володя пропустил вперёд незваного гостя. Парень прошёлся по квартире и уселся на диване в гостиной.

– А вы неплохо устроились, в общем даже лучше, чем когда я тут жил. – Было заметно, как он быстро освоился в квартире, словно действительно вернулся домой после долгого путешествия. – Давай, что ли, знакомиться, я Александр, или просто Санёк.

– Володя, – он пожал протянутую ему руку, – странно, что ты именно сегодня зашёл, когда я дома, а так обычно в это время дома нет никого.

– Родители на работе?

– Да мама на работе, а отца у меня и не было никогда.

– Как тебе новая школа, наверное, пацаны прохода не дают?

– Да нет, мама отдала меня в платную школу, так что я особо не выделяюсь.

И так постепенно они разговорились, у них оказалось много общих интересов. Оба любили читать одни и те же книги, обоим нравились одни и те же фильмы, и оба любили одну и ту же музыкальную группу. У Володи, к его удивлению, перестала болеть голова, да и настроение поднялось. Так, незаметно для себя они проболтали часа два-три, пока Володя не почувствовал, что пора бы и перекусить что-нибудь.

– Может чаю?

– Да я вообще-то сытый, но ты давай.

Они прошли на кухню. Володя поставил разогреваться чайник и стал готовить нехитрую закуску из бутербродов с колбасой. Саня заметил стоящую на столе крупную викторию. Он молча взял кухонный нож, разрезал на две части с полтора десятка ягод, взял с полки салатницу, сложил ягоды на ней горкой, и посыпал сахаром.

– У тебя взбитые сливки есть?

– Да, достань сам из холодильника.

Он обильно залил ягоды. Минут через десять, из ягод стал выделяться сок, и, просачиваясь сквозь сливки, повис на них маленькими алыми каплями, похожими на слёзы.

– Это «слёзы палача».

– И вкусно и красиво. – Сказал Володя, попробовав десерт. – А почему "слёзы палача"?

– Палач легко и много убивает, но никто не знает, что скрывается за этим видимым безразличием, никто не заглядывал к нему в душу, никто не интересовался, что он чувствует в эту минуту. А между тем палач тоже человек, и ему жалко свои жертвы, он тоже может плакать, может даже и кровавыми слезами, но никто не должен этого видеть, для всех палач должен оставаться хладнокровным человеком, выполняющим всего лишь свою работу. И уж тем более покажется абсурдной мысль, что палач может быть невинным.

Послышался звук открываемой двери. Володя пошёл встретить мать.

– Привет мам. А я тут не один. Саня, он до нас здесь жил, решил посмотреть, что стало с квартирой, ну мы и разговорились, можно даже сказать подружились.

Ольга разделась, и они вошли в гостиную. Там никого не было.

– Ну и где твой друг?

– Ничего не пойму, куда он мог деться? Сейчас только перед твоим приходом мы разговаривали, да вон десерт стоит, он приготовил, сказал, называется "слёзы палача".

– Да это обычная "клубника со сливками". – Ольга улыбнулась, подошла к сыну и потрогала у него лоб. – Тебе что, хуже стало?

– Да, правда, он тут был, почему ты мне не веришь?

– Я верю. Но его здесь нет. Смеряй-ка температуру. – Она подала ему градусник.

Глава 5.

1.

Осень – странное и немного грустное время года. Жизнь осенью как будто замирает. Пасмурное небо, мелкий противный проливной дождь. Хотя надо отдать ей должное, осенью природа одевается в самые яркие и неожиданные цвета – от тёмно – зелёного до ярко – алых оттенков. Но вот думается осенью, зачастую, лишь о грустном. Кажется, сама погода заставляет нас задуматься о жизни, о превратностях судьбы, да и вообще навивает философские мысли. В конце октября – начале ноября выпадает первый снежок. Температура на улице медленно, но верно начинает снижаться. Лужи покрываются тонкой коркой льда, на людях в виде одежды появляются первые признаки зимы. Уже было довольно прохладно, и была минусовая температура, когда Анастасия Андреевна явилась на работу без шапки и пальто, что впрочем, сейчас же заметили её сослуживцы. Кстати она и сама свою форму одежды заметила, по всей видимости, только уже здесь, и немало этому удивилась. Ничего не пойму, – думала про себя Настя, – я точно помню, как перед уходом из дома, смотрясь в зеркало, я поправляла шапку и одёргивала пальто, а сейчас оказалось, что я пришла раздетая. И действительно, Настя насчёт одежды была очень щепетильна, от природы обладая хорошим вкусом, она имела весьма неплохой гардероб и следила за модой, покупая всевозможные журналы и посещая модные показы. Но это был уже не первый подобный случай. После смерти единственной дочери она впала в депрессию, и с ней стали случаться всевозможные подобные казусы. Однажды ей приснилось, что какой-то молодой парень обвиняет её в смерти дочери. Безуспешно она пыталась отговориться, и в конце сна он сказал, что выносит ей приговор – смерть. Утром этого же дня, перед уходом на работу, она сняла домашние тапочки, чтобы переобуться, и стала надевать … домашние же тапки, при этом она твёрдо была уверена, что одевает сапоги. Её брат Константин уже на пороге это заметил и остановил её.

2.

Понедельник. Начало рабочей недели. В этот день как-то особенно не хочется идти на работу.

Затрезвонил будильник. Ну вот, уже пора просыпаться, но лень даже пошевелиться. Настя встала на работу как обычно. Подошла к зеркалу – растрёпанная причёска, заспанные глаза и жутко болит голова. Ей опять всю ночь снились кошмары. Кошмары, кошмары, кошмары! «Да сколько же можно так мучаться? Нет, определённо нужно обратиться к психологу, или я точно сойду с ума». Вот уже вторую неделю Настю посещали подобные мысли, но к врачу она так до сих пор не обратилась – некогда.

Она как обычно привела себя в порядок, позавтракала йогуртом и чашкой зелёного чая с кусочком творожного торта. Двадцать минут провела перед зеркалом делая несложный макияж, оделась и вышла из квартиры, предусмотрительно проверив, всё ли она положила в свою маленькую, но такую безразмерную дамскую сумочку.

Утро выдалось на редкость холодным. Настя поёжилась от утреннего морозца, и, торопясь, засеменила к автобусной остановке. Подходя к перекрёстку, она почувствовала, что на неё кто-то внимательно смотрит. Она поискала глазами в толпе прохожих, и её взгляд остановился на молодом парне, который её разглядывал. Что-то знакомое и вместе с тем очень неприятное было в этом взгляде. У неё холодок пробежал по спине – взгляд и само лицо парня были сильно похожи на человека из её ночных кошмаров. Настя резко повернула голову и … увидела его, стоящего уже в другом месте, она стала вертеть головой вокруг, и везде, куда бы она ни смотрела, были только эти совершенно одинаковые люди. Они шли по своим делам, торопились на общественный транспорт, переходили улицу, стояли на перекрёстке, ожидая зелёный сигнал светофора, словом, ничего не изменилось в утренних буднях, разве кроме абсолютной одинаковости всех прохожих. Но тот, первый, с кем она встретилась взглядом, всё также пристально на неё смотрел и улыбался ехидной, противной улыбкой, а глаза его, словно два чёрных, холодных, сверкающих поддельным блеском и искусно огранённых бриллианта смотрели жёстко и безжалостно. Зажёгся на перекрёстке зелёный свет и пешеходы начали своё движение на другую сторону улицы. Большой, гружёный землёй самосвал, не тормозя, на огромной скорости подлетел к перекрёстку, и врезался в толпу этих одинаковых как пуговицы на пальто, людей. Случилось нечто необычное. Все они от страшного удара разлетелись, словно хрустальные бокалы на тысячи мелких осколков. Настя закричала, закрыв лицо руками. Когда она убрала руки и вновь посмотрела на перекрёсток, то увидела, что как будто ни чего и не случалось. Разношёрстная масса людей жила, обычным распорядком дня, немного суетясь, народ, торопился по своим делам, не обращая ни какого внимания на Настин крик, и только одна пожилая дама поинтересовалась всё ли у неё в порядке.

Уже придя на работу и выпив валерьянки, Настя стала приходить в себя после происшедшего с ней ЧП. Она решила, что это всего лишь её разыгравшееся больное воображение, и она вновь пришла к мысли, что как можно быстрее нужно обратиться к врачу. Об этом случае, она решила никому не говорить, да и вообще по возможности забыть. А вот забыть как раз и не получилось, события только начинали входить в свою начальную стадию развития.

3.

Они жили с братом вдвоём в двухкомнатной квартире. Родители их, уже как семь лет назад, умерли. В целом, их жизнь протекала ровно и спокойно. Костя после окончания института работал на заводе мастером, а вот жениться так и не успел, как-то за учёбой да работой не нашёл ещё той единственной, с кем можно создать семью и вырастить своих детей. Настя, напротив, рано вышла замуж, поступила заочно в университет, родила дочь. Но, к сожалению вскоре после рождения дочки их отношения с мужем настолько испортились, что им пришлось расстаться. Настя, после того, как получила высшее образование, сумела, хоть и по знакомству, устроиться менеджером, в какую-то очень солидную фирму. Вот и буквально всё, т.е. на этом жизнь Анастасии буквально закончилась. Умерла единственная дочь Катя. Это был удар, что называется ниже пояса. Настя в дочке души не чаяла, а вот не уберегла. Это было обычное воспаление лёгких, какие пачками излечиваются в больницах. Из-за возраста дочки Анастасия должна была находиться при ней на лечении, но замены на работе не было и ей пришлось отказаться от своей госпитализации, и вот результат – осложнение. Врачи заметили, когда было уже поздно. Процесс оказался необратим, и Катюши не стало.

После смерти дочери Настя впала в сильнейшую депрессию. Она, конечно, держалась, как могла, да и на работе к ней относились с пониманием, но не замечать её состояние было всё равно не возможно. А примерно через месяц после этих событий у неё начались эти странные видения и необъяснимо реальные сны – молодой парень постоянно обвинял её в смерти дочери и как бы предупреждая, говорил, что скоро он придёт за её душой и смерть при этом будет лишь началом ожидающих её кошмаров. Одним словом, депрессия становилась настолько невыносимой, что начали появляться первые, но очень уверенные мысли о суициде. А после дорожного происшествия Настя на следующий же день отправилась к опытному психологу.

4.

Как ни странно, но в эту ночь ей снились такие прекрасные сны, что впервые за несколько лет она проспала. На работу она всё же опоздала, но после обеда её отпустили на приём к врачу. Одна идти к психологу она не хотела, ей было как-то неловко, или, если угодно, стыдно рассказывать, постороннему человеку о своих проблемах, весьма не двусмысленно похожих на шизофренический бред. Настя решила попросить брата пойти с ней, ещё с раннего детства она привыкла советоваться с братом буквально по всем вопросам, если они, конечно, не касались дел амурных или являлись вопросами сугубо женскими.

Ей уже случалось бывать на заводе у брата – пару раз она забывала дома ключи от входной двери, приходилось идти за ключами к брату. Пропуска на завод у неё, конечно, не было, но на проходной проблем не возникло, и её пропустили, не забыв при этом подсказать, где в это время может находиться Константин. Она поднялась на второй этаж указанного вахтёром здания, и без труда нашла нужную ей дверь.

– Ладно, Настя, минут десять подожди, я скоро закончу. – Брат согласно кивнул головой, выслушав просьбу сестры. Он сидел в прорабке и работал с чертежами. Костя уже давно замечал странное поведение сестры, и нисколько не удивился такой её не совсем обычной просьбе. Он действительно заканчивал запланированную на сегодня работу, поэтому проблем с уходом раньше положенного времени не возникало. Настя, услышав положительный ответ брата, собралась было выйти на улицу, но в это время дверь в кабинет открылась, и в него буквально влетел молодой мужчина.

– Во! Ты здесь, Костярин, – полувопросительно-полуутвердительно воскликнул он, изобразив на лице облегчение от положительного результата поиска, – тебя шеф обыскался, давай дуй к нему.

Андрей Молчанов – Костин сослуживец, а по совместительству и лучший его друг. Так получилось, что они учились вместе в школе, затем вместе же и институт заканчивали, а теперь и работают вместе.

– Настя! А ты, какими судьбами здесь? – Андрей явно был доволен её появлением, он подошёл к ней совсем близко, почти вплотную. – Слушай! У нас тут в профкоме билеты в театр на завтра давали, сейчас там «Мастера и Маргариту» дают, сходим? – Настя молчала, но её взгляд ясно давал понять, что она согласна. – Ну, так как, пойдёшь? Так завтра в семь? О кей? – И он, не дожидаясь ответа, побежал дальше по своим рабочим делам.

Глава 6.

1.

Сергей Львович Рудинштейн был психотерапевт, что называется, от Бога. На данный момент ему было 53 года, он был на пике своей карьеры, и носил почётное звание профессора. Человек приятной наружности, с слегка седеющей и лысеющей головой. Он носил пышные усы, небольшую бородку, много курил, и при этом предпочитал курить трубку, нежели сигары или сигареты. Его практика пользовалась большим успехом не только среди местных горожан, но и далеко за пределами города. Венцом же своей карьеры он считал поимку местного маньяка. Маньяк в их городе орудовал без малого три года, и милиция была практически бессильна в его поимке. Одному из следователей, ведших это дело, пришла в голову замечательная мысль, а именно, с помощью опытного психолога вычислить психологический портрет данного убийцы. Вот тогда-то, милиция и обратилась за помощью к Сергею Львовичу. Он смог не только обрисовать психологический портрет маньяка, но и существенно продвинул дело, сузив круг подозреваемых, обратив внимание оперативников, на доселе никем незамеченные особенности искомого человека. Через три недели маньяк был пойман, Сергей Львович почивал на лаврах, а местная милиция ещё несколько раз обращалась к нему за помощью, и всегда успешно, впрочем, они и до сих продолжают сотрудничество.

Кабинет его располагался, как и должно было быть у специалиста его уровня, в центре города. Это было довольно большое, просторное помещение, расположившееся в первых этажах шикарного старинного особняка, некогда принадлежавшему одному очень богатому купцу. В холле разлёгся большой кожаный диван, и два таких же вместительных и настолько мягких, что посетитель буквально утопал в них, кресла. Вдоль стен, в углах помещения, на подоконниках, и даже висели на стенах всевозможные горшки, кадки и кашпо с растениями из самых разных уголков планеты, а у впервые попавшего сюда посетителя создавалось впечатление, что он попал в некий, пусть небольшой, ботанический сад. Вся обстановка, как холла, так и непосредственно приёмного кабинета, располагали и настраивали посетителя, к изложению своей проблемы, в как можно более непринуждённой обстановке. Личность же Сергея Львовича, буквально с первого взгляда давала понять, что вы обратились за советом, или помощью, именно к такому человеку, который эту помощь обязательно, чтобы не случилось, окажет. Дым же от трубки, которую профессор закуривал всякий раз, когда к нему являлся очередной посетитель, вопреки бытующему мнению, не мешал, а скорее способствовал, душевному настрою беседы. Изысканные сорта табака, которые он любил курить, обладавшие приятным ароматом, интерьер, убранство кабинета и манера говорить, вести себя при встрече, красивая и дорогая одежда, всё указывало на то, что у хозяина этого офиса весьма хороший вкус, достойное воспитание и отличное образование. В общем, Сергей Львович являлся образцом того, каким должен быть современный психотерапевт, имеющий свою личную практику.

2.

Массивная тяжёлая дубовая входная дверь, ведшая с улицы в офис Сергея Львовича, распахнулась неожиданно, и стремительно ворвавшийся молодой человек, сходу, не успев заметить возникшего перед собой препятствия, лоб в лоб столкнулся с приятной внешности женщиной. Потирая свой лоб, он обратился к женщине, пришедшей с ним, пройти вперёд и подождать его в приёмной.

– Извините меня, – он обратился к столкнувшейся с ним женщине, при этом внимательно рассматривая её и находившегося рядом с ней подростка, лет двенадцати – четырнадцати, – я задумался и не заметил вас. Я могу чем-то загладить свою провинность?

– Не думаю, – произнесла женщина, явно недовольная этим происшествием и собиравшаяся спешно покинуть место столкновения, – вам ещё что-то нужно? – спросила она, увидев, как незнакомец собирается преградить ей дорогу.

– И всё же, я хотел бы загладить свою вину. Приходите завтра к драмтеатру, к половине восьмого, завтра там премьера «Мастера и Маргариты». – Женщина внимательно на него посмотрела, но говорить ничего не стала. – Так я жду вас завтра! И, кстати, меня Константин зовут.

Женщина с сыном вышла из здания, и неспешно, о чём-то сосредоточенно думая пошла в сторону автобусной остановки. Константин ещё с минуту наблюдал в окно, как женщина с мальчиком медленно удалялись от здания, а затем поспешил в приёмную, где ожидала его сестра.

Их ждать долго не заставили. Минут через пять их пригласили зайти в кабинет. Сергей Львович сидел на диване в углу кабинета и набивал табаком свою трубку. Когда Настя с Костей зашли в кабинет, они на несколько секунд замешкались, ища глазами хозяина кабинета, но сначала они скорее услышали его, чем увидели.

– Здравствуйте! Здравствуйте! – Произнёс Сергей Львович, указывая рукой на два рядом стоящих кресла. – Проходите, располагайтесь поудобней, разговор, думаю, предстоит долгий. – Пока его гости устраивались, он раскурил трубку, и комната наполнилась приятным, терпким запахом отличнейшего табака. – Ну-с, – протянул он, на манер врача из чеховской «Шестой платы», – чем обязан? Можете рассказывать всё без стеснения, наш разговор останется в этих стенах, здесь вам бояться нечего.

Настя и Костя сидели в креслах, прямо напротив профессора, их разделял небольшой, и очень стильный, журнальный столик, на котором стояла пепельница. Костя вопросительно посмотрел на сестру, давая ей понять, что ей нужно начинать разговор.

– Простите, профессор! Я даже и не знаю с чего лучше начать.

– А вы попробуйте сначала. Ваша проблема, которая привела вас ко мне, должна же иметь какое-то происхождение?

Костя сидел рядом, и сейчас являлся просто сторонним наблюдателем. На самом деле он даже и не знал всего того, что происходило с его сестрой, за исключением, пожалуй, тех случаев, свидетелем которых являлся он сам. Настя, задумавшись на несколько секунд, опустив свой взгляд, глядя на свои руки, лежащие на коленях, начала говорить тихим, ровным голосом.

– У меня умерла дочь. Я должна была находиться вместе с ней рядом, в больнице. Мужа у меня нет, так как-то и приходится крутиться одной. Когда заболела дочь, у меня оказалось столько работы, что не было возможности лечь с дочкой в больницу, меня могли просто уволить, или перевести на низкооплачиваемую должность. А я не могу себе этого позволить. В общем, как бы там ни было, дочери через некоторое время не стало, может, конечно, это и по недосмотру врачей, но меня рядом с ней не было, если бы я была рядом, думаю, этого бы не произошло. Так или иначе, я пусть косвенно, но виновата в смерти дочери. Жуткая депрессия после её смерти, думаю, она и до сих пор не прошла, меня буквально сразила наповал. Начались какие-то видения, я стала очень рассеянной, а видения становились настолько реалистичными, что и видениями-то, их назвать можно лишь потому, что их больше никто кроме меня не видит. И всегда там присутствует один и тот же молодой парень, он обвиняет меня в смерти дочери, и говорит, что расплатой будет смерть. А ведь дочка для меня была самым близким, дорогим и любимым человеком. Брат здесь не в счёт. После смерти дочери я и так себе места не нахожу, а теперь вообще не знаю, что делать, как избавиться от депрессии, от видений. Пока совсем с ума не сошла, решила вот к вам за помощью обратиться, вы ведь поможете, профессор?

Пока Настя говорила, лицо профессора сменяли одно выражение за другим. По мере изложения проблемы он становился всё внимательней, так, что к концу этого монолога он был практически весь внимание. Его трубка, сначала то и дело прилагавшаяся к губам, через минуту уже неподвижно замерла в руках, а потом и вовсе потухла. Костя слушал молча, его взгляд был направлен в одну точку, он смотрел, и ничего не видел. Настин брат видел, что с сестрой происходит что-то неладное, но он списывал это на смерть её дочери, и откровенно думал, что это скоро пройдёт. Но то, что услышал он сейчас, заставило его по-настоящему заволноваться за психическое здоровье сестры. Настя, пока рассказывала, смотрела на свои руки, теребящие носовой платок. А её волнение постепенно перерастало в нечто большее, так, что сейчас она промокала платком те несколько слезинок, которые вопреки её воли предательски выступили из её глаз.

Профессор встал с дивана, подошёл к окну и, упершись руками в подоконник, застыл на одном месте, глядя куда-то вдаль, но при этом ничего не замечая вокруг, кроме своих мыслей. Через пару минут такого напряжённого молчания, он подошёл к своему столу, достал какую-то папку с бумагами, и стал перелистывать её. Остановив взгляд на одной из страниц, по всей вероятности найдя то, что он искал, начал читать им же самим написанное. Получив нужную ему информацию, профессор снова вернулся на диван, и уселся напротив своих гостей. На его лице отчётливо читалось недоумение.

– Понимаете, – профессор сделал многозначную паузу, – с нечто подобным я уже сталкивался. В прошлом году ко мне обращались две женщины с аналогичными проблемами. Описание вашего случая практически идентично тому, что я уже слышал год назад. Одна женщина не могла найти общий язык со своей дочерью, их постоянные конфликты привели к тому, что дочь в результате наглоталась каких-то таблеток, когда её обнаружила мать и вызвала «скорую», то было уже, к сожалению, поздно, девочку спасти не удалось. Вторую женщину мне приводили на психическое освидетельствование мои знакомые из милиции. Она овдовела, когда её сыну было девять. Стала выпивать, а через год, она уже потеряла работу, и совсем опустилась, практически забыв про сына. Мальчик жил, не выходя из квартиры. Она его не купала, а ел он только то, что сам мог найти после материнских попоек. Однажды, в пьяном угаре, мать его так сильно ударила, что мальчик, упав неудачно, ударился головой о табурет. Она, конечно, не обратила на это внимания. А через день, немного придя в себя после очередной бутылки, она увидела как у лежащего на полу ребёнка, возле головы, собралась небольшая тёмная лужица. Истощённый детский организм не вынес такой травмы. Он умер за два часа, до того, как пьяная мамаша вызвала «скорую». Но главное не то, что обе эти женщины явились причиной смерти своих детей, им обеим, впрочем, как и в вашем случае, в видениях приходил молодой юноша, и угрожал скорой смертью. В первом случае, через полгода после смерти дочери, её мать выходила из подъезда, когда с подоконника окна девятого этажа упал большой цветочный горшок, наверно здесь не нужно говорить, что упал он точно на голову этой женщине, смерть была мгновенной. Хозяйка квартиры, из которой выпал этот злополучный горшок, так и не вспомнила, когда и зачем она его туда поставила, и уж тем более не могла объяснить, как он смог упасть, окно хоть и было открыто, но горшок, стоящий на подоконнике, никак не мог сам перескочить через выступ рамы окна. В милиции списали всё на несчастный случай, и на ветер, которого, кстати, тогда не было. Дело так и закрыли за недостаточностью состава преступления. А со второй женщиной получилось ещё страннее. После моего освидетельствования, её поместили в психоневрологическую больницу, или попросту, психушку. Она находилась в палате с самыми спокойными пациентами, да к тому же которые находились под действием лекарств и не были способны на какие-либо активные действия. Все семь женщин, находящихся в этой палате, били её минут десять, били молча и сконцентрировано, так, что санитарка заметила их действия случайно, проходя мимо этой палаты. Когда всё закончилось, все женщины, принимавшие в этом участие, преспокойно разошлись, и вернулись к тому, чем были заняты ранее. Их опрос ничего не дал, все, кроме одной женщины, ничего не помнили о происшествии. Только одна, самая здоровая из них, сказала, что так было нужно, а на вопрос кому это было нужно, она ответила – «ему», но кому «ему», так и не удалось от неё добиться.

Настя и Костя слушали молча. Сейчас они сидели, смотрели куда-то в сторону стены, ничего не видящим взглядом, и переваривали услышанное. После недолгой паузы, профессор продолжил.

– И это ещё не всё. Как я уже упоминал выше, у меня много знакомых в органах милиции. Так вот, за последние два года было зарегистрировано у нас в городе и области, больше десятка женских смертей при странных, либо вообще не выясненных обстоятельствах. Все смерти жуткие, и их все объединяет то, что как выяснилось уже позже, все эти женщины прямо или косвенно, причастны к смерти своих детей. Из всего этого ряда выделяются три семейных пары. Их дети живы, они были доставлены в детские больницы, и ещё полгода находились на реабилитации. В таком запущенном виде их забрали у родителей органы опеки, родителей, конечно же, лишили родительских прав. Все три пары, спустя какое-то время погибли, также непонятным образом. И сегодня, буквально перед вами, приходили мать с сыном. У них очень хорошие семейные отношения. Хорошую и заботливую мать сразу видно. Но! С недавнего времени мальчику стали сниться очень странные сны, где присутствует молодой парень, и говорит, что будет оберегать их семью. Не так давно Ольга Николаевна, мама мальчика, вместо школы оставила сына дома. У него была температура. Как утверждает Владимир, так зовут сына, перед приходом мамы с работы у него в гостях находился молодой парень, утверждавший, что когда-то жил в их квартире. Они переехали сюда с другого города. Так вот, когда Ольга Николаевна пришла, то Володя хотел маму познакомить с этим юношей, которого он оставил в комнате, но они его там не застали, равно, как не было его вообще в квартире. Что это было, видение, галлюцинация, или ещё что-то, я пока ответить не берусь, но судя по описаниям, этот юноша очень похож на вашего. Во всех этих историях, в вашей, историях с женскими смертями, и истории только что мною рассказанной, есть нечто общее. Возможно, этим общим и является этот юноша, которого вы видите. Знаете ли, я так долго помогаю милиции, что мне самому стало интересно, что означают, а главное каким образом происходят, все выше упомянутые события. Но это только предстоит ещё нам узнать. Что касательно вашего психического здоровья, думаю ваши видения это не результат психического отклонения, возможно, здесь прячется нечто большее. А пока я могу дать лишь один совет, это как можно больше отдыха, и главное, как можно меньше думать обо всём случившемся, в том числе и о дочке. Я понимаю, что вам сейчас тяжело, но вам нужно хоть как-то отвлечься, иначе вы и впрямь можете заболеть.

– Сергей Львович, вы поможете нам разобраться со всем этим? – Костя был рад, что сестра здорова, но и вместе с тем он был просто ошарашен всем услышанным, и что теперь предпринять, чтобы у сестры прекратились эти видения, он не знал.

– Разумеется. Я ведь уже сказал, и это не только профессиональный интерес, как психолога, но и мне действительно хочется вам помочь. Возможно, даже разгадав это дело, мы спасём ещё чью-то жизнь.

Обговорив кое-какие детали, следующее посещение, связь между собой, брат с сестрой стали собираться домой. И уже в дверях, Костя, остановившись и подумав, обратился к профессору.

– Сергей Львович, вы не могли бы мне дать, если не адрес, то хотя бы номер телефона той женщины, что приходила к вам с сыном. Возможно, мы окажемся полезными друг другу.

– Знаете, – Сергей Львович на минуту задумался – такую информацию, конечно, мы не даём, все мои пациенты приходят ко мне анонимно, но, думаю, здесь я не нарушу этических норм, ваше знакомство послужит только для пользы дела – профессор продиктовал номер телефона, и на всякий случай дал их адрес, то есть это уже на самый крайний случай. – А со своей стороны, я вам скажу, что я тоже начинаю действовать, пока буду собирать всю возможную информацию, и если мне станет доступна такая информация, которая сможет вам помочь, то непременно свяжусь с вами.

***

Ммм – даа. А кабинетик-то действительно превосходный! Мягонький такой, удобный. Я осмотрелся по сторонам, и взгляд мой остановился на шикарном кожаном диване. Я расселся на нем как можно вальяжней – нога на ногу. Профессор же, всё это время находившийся ко мне спиной, чуть было не подавился собственной слюной, услышав в пустом, как он думал, кабинете, слова приветствия. Он быстро повернулся ко мне всем корпусом, и стал пялиться на меня, как Венеру Милосскую собственной персоной, только с руками. Он уже открыл было рот, чтобы выразить своё возмущение и недоумение, к тому, что без его на то ведома кто-то уже в его кабинете. Но заговорил я, тем самым озадачив его ещё больше.

– Итак, ещё раз добрый день, уважаемый Сергей Львович! Да вы батенька, не пяльтесь-то, так сильно на меня. Чего доброго, во мне дырку прожжете. Вы вот, лучше, выпейте чайку, с лимончиком, с лимончиком, а то, знаете ли, в наш такой экспрессивный век, так не хватает витаминов. В общем, именно таким я себе вас и представлял. Что поведали вам интересненького две последние пары? Их дела, очевидно так похожи, что вы решили поделиться адреском? Ай, какой непрофессионализм! Да вы не переживайте так, я никому ничего не скажу.

– Вы, вы! Нахал! Вот! – От такой наглости Сергей Львович, аж заикаться стал. – А послушайте, вообще, какого чёрта здесь происходит? У вас была запись на приём? И как вы вообще попали в кабинет, не открыв при этом двери? Ну,хорошо, раз уж вы здесь, и вас уже не выгонишь, а вас ведь не выгонишь? Будьте так добры, изложите суть проблемы, которая вас привела сюда, таким необычным образом?

–Ну вот, профессор! Наконец вы справились со своим гневом. Да и дела то в общем как такого нет, так пустячок. Мне нужно знать, о чём говорили вы с двумя вышеупомянутыми парами, и что вы собираетесь предпринять по этому поводу? Вот видите, ничего особенного.

Тут мой профессор не сел, а прямо таки повалился в кресло. Лицо его всё ещё выражало недоумение, и пару минут он приходил в себя, и обдумывал сказанное.

– Позвольте, вам-то зачем это знать. Не думаю, чтобы эти два дела могли касаться вас. Хотя впрочем, вижу, вы не отстанете. Да ничего тут такого сверхъестественного нет, конечно, ну похожи дела в кое-каких мелочах, правда я и сам ещё не понял, что их объединяет, может это всё просо странные совпадения, не знаю. Но распутать их я твердо намерен. Вот только бы знать ещё, где искать.

– Хорошо профессор, дам подсказку, в милиции вы вряд ли чего нароете существенного, а вот в церковь сходите, и вам поможет, и на душе легче станет. Уж чем-то симпатичны вы мне, наверное, дело всё в вашем профессионализме и настойчивости.

И тут я словно растворился в воздухе. Пусть теперь профессор ломает себе голову, как и куда я пропал. Некая театральность даже возбуждает. Я оказался у себя в обиталище. Это было именно обиталище. Поскольку я могу находиться в любую минуту в любом месте земного шара. Конечно же, я во всех странах занимаюсь, тем, чем занимаюсь, то есть мщу неблагодарным матерям, но почему-то именно здесь к этому феномену обратили столько внимания. Это даже забавно. Вон Светка опять разнылась, чудо из тюрьмы, и чего ей всё неймется? Я тебе уже сто раз говорил, искупи грех, тогда я ещё может и подумаю, а то взяла в привычку, с самых первых дней донимает меня. Профессия, конечно, не ахти какая, но мне становится интересно, вдруг профессор и впрямь сможет что-то раскопать и сделать, было бы весьма и весьма забавно.

3.

Ольга Николаевна Безымянная с сыном Владимиром только что вышли из кабинета психолога и направились на автобусную остановку. Ольга думала о том нахале, с которым она только что столкнулась в дверях офиса (ибо это именно она и её Вовчик выходили от психолога в тот момент, когда Костя с сестрой пытались туда войти), за неожиданность столкновения она была на него зла, но он ей как-то сразу понравился, так что теперь, направляясь к остановке, она сама себя ругала за то, что так грубо с ним обошлась. Зато оставался ещё вариант с театром, правда она ещё не решила, пойдёт она с ним или нет, но ей была интересна сама эта постановка, так как спектакль поставил известный и уважаемый режиссёр, а актёрский ансамбль был только из популярных и именитых актёров.

Сегодня у психолога они оказались неслучайно. Володя ничего матери больше не рассказывал про свои сны, которые были скорее похожи на явь, но и изменившегося поведения сына Ольга не могла не заметить. Учился он по-прежнему хорошо, жалоб на его поведение в школе не было. Но с ним всё же что-то происходило, что конкретно Ольга определить не могла, а не свойственную ему замкнутость она заметила сразу. Поскольку Володя на её вопросы предпочитал теперь отмалчиваться, то она решила, что беседа с опытным психологом сможет расставить все точки над «и».

Следующий день не предвещал ничего необычного. Володя вовремя пришел со школы, Ольга как обычно пришла с работы и стала готовить ужин. Звонок в дверь раздался неожиданно, это даже был не звонок, а какое-то требование открыть дверь. Она, к слову будет сказано, совсем забыла про вчерашнее приглашение в театр, а тут звонок, и главное никто никого не ждал. Дверь открыла она сама. Ничего необычного, стоит парень в ширпотребовском костюме, в руках букет цветов.

– Вам кого? – Ольга его даже и не узнала.

– Вообще вас! – Костя уже облокотился о косяк квартиры и весело улыбался.

– Аааа, так это вы вчерашний наглец? Тогда всего счастливого! – Ольга стала закрывать дверь, но Костина нога, застрявшая в дверном проеме, мешала это проделать. – Как вы вообще меня нашли? И что сегодня-то вам надо?

– Понимаете, Ольга Николаевна, если вы соизволили вчера заметить, то я приходил не один, это была моя сестра Настя. У неё последнее время какие-то проблемы с психикой, так вот, при беседе с профессором выяснилось, что у нас с вами и ещё кучи подобных дел имеются кое-какие, и, заметьте, не случайные совпадения. Так, что это даже в ваших интересах поговорить со мной. Адресок, разумеется, я выклянчил у профессора, ну а это – он протянул даме цветы – моё вчерашнее приглашение в театр. Пойдёте?

Ольга призадумалась, вроде и парень неплохой, и про сына правда, ну и почему бы тогда не сходить, что, в конце концов, старая дева что ли, поди, не рассыплюсь. Так приглашение было принято, после недолгих, почти в час, сборов они направились к зданию театра. При этом по пути оживлённо обсуждали проблемы её сына и Костиной сестры.

Возле здания театра их уже ожидали Настя и Костин друг и сослуживец Андрей Молчанов, у которых, по всей видимости, уже начал созревать роман. Они так мило беседовали и ласково смотрели друг другу в глаза, что когда Ольга с Константином подошли к ним, они заметить смогли только по прошествии минуты, или двух. Костя, как настоящий джентльмен всех перезнакомил, и они вошли, наконец, в фойе театра.

Их четыре места располагались в седьмом ряду, почти посередине, так что вид был превосходный. Спектакль, а это был «Мастер и Маргарита», был весьма и весьма интересным. Красивейшие декорации, изумительная игра актёров, тишина в зале стояла просто необыкновенная. Вот на сцене начался осенний бал Сатаны. Королева бала выбрана, собрались и отдали честь королеве гости, все танцуют, веселятся. И вот появляется Воланд, ему преподносят на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами на золотой ноге кубок в виде черепа, который потом Коровьев наполняет кровью барона Майгеля. И Настя видит, что Воланд это уже не тот актер, играющий Воланда, а тот преследующий её как в снах, так и наяву юноша. Он вытягивает вперёд руку с кубком, глядя прямо в глаза Насте, говорит: «Это должна быть твоя кровь!», и отпивает из него. Когда в зале начались громкие овации, Андрей заметил, что Настя сидит молча, опустив голову, и не шевелится. Он поднял ей голову к свету, и по бледно-бескровному лицу было понятно, что она находиться в глубоком обмороке.

«Скорую» вызывать не пришлось, уже через пять минут свежего вечернего воздуха Настя смогла самостоятельно присесть на лавочке. Её слегка поддерживала Ольга, Андрей тоже находился рядом, и ничего не понял из происшедшего. Костя, наоборот, ходил, заложив руки в карманы, взад-вперед, и всё что-то бормотал себе под нос. Когда Настя окончательно пришла в себя, они втроем вкратце все рассказали Андрею.

Вместе они проводили Настю домой, и пока Костя не вернется, решили, что с ней побудет Андрей. Провожая Ольгу, Костя шёл молча, обдумывал происшедшее. Но обоих посетила одна и та же мысль: нужно что-то делать, и делать срочно, в городе начинает происходить что-то нехорошее. Они решили встретиться на следующий день, после работы и всё хорошенько обдумать, к каким приступить действиям.

Часть 2.

Глава 1.

1.

На следующий день, по крайней мере, в первой его половине, ничего странного не произошло. Костя ушёл на работу, Настя до работы добралась тоже без происшествий. Костя весь день обдумывал, как помочь сестре, впрочем, активную роль в этом процессе играл ещё и Андрей. И вот уже ближе к вечеру, у него появилась неплохая мысль: если парень из видений Насти и парень из видений Володи – это одно и тоже лицо, то их нужно хотя бы познакомить, может они сами что-нибудь и придумают.

Итак, вечером того же дня, в квартиру Ольги Николаевны вновь постучал неожиданный гость. Сегодня Костя пришёл не один, с сестрой. Володя находился у себя в комнате, читал, судя по его лицу, нечто занимательное. Их представили друг другу, а сами потихоньку ушли на кухню. По всей видимости, Костя довольно серьёзно запал на мать парня. Он то и дело сыпал остротами и всё намеревался пригласить Ольгу на свидание.

Несмотря на очевидную разницу в возрасте, Володя с Настей довольно быстро нашли общий язык. Судя по описаниям внешности, манере передвигаться, одеваться, они видели одного и того же человека. После рассказа Насти,ему тем более было трудно поверить, что это одно и то же лицо. Володя привык видеть его добродушным, занимательным, даже где-то весёлым. Но он также и помнил ту странную коллекцию, которую ему Саня показывал при их первом «блуждании по снам». Настя же, абсолютно нормальный, весёлый, уравновешенный человек, и уж никак она не похожа на детоубийцу. А выходило, что она это одна из будущих жертв Сани. Зачем ему это? Что-то тут не вяжется. При случае обязательно спрошу, зачем он за ней охотится.

Вечер прошёл на удивление быстро, нужно было собираться домой. Костя обменялся номерами телефонов с Ольгой, так сказать на всякий случай, и они решили, что примерно через недельку нужно будет навестить профессора, вдруг тот уже что-то знает. А пока возникал новый роман, нет, точнее сразу два: у Кости с Ольгой, и у Андрея и Настей. Зарождались новые чувства, которые, кстати, пришлись кое-кому не совсем по нутру.

***

Венеция! Один из мной любимых городов. Мы катались с Володей в гондоле по местным каналам, а в качестве рулевого нам прислуживала прекрасная мулаточка. Такие путешествия становились для нас уже обычными, по крайней мере, это всё же лучше чем простой сон, хотя это и сном-то назвать можно было с большой натяжкой, настолько всё было реалистично.

– Володь! Твоя мама, что, ухажёра себе завела?

– Да какой это ухажёр, они познакомились на приёме у психиатра, это когда она меня туда водила. Я познакомился с той женщиной…

– Какой той женщиной?

– Ну, которую ты постоянно донимаешь. Зачем тебе это? Мне она понравилась.

– Вообще-то она отчасти виновата в смерти своей дочери.

– Так отчасти же! Зачем она тебе тогда?

– Ну, у меня работа такая.

– А нельзя оставить её в покое?

– Думаю, пока нет, но я над этим ещё подумаю, во всяком случае, в ближайшее время я её убивать не собираюсь. Ты вот думаешь, чего я так долго с ней вожусь? Я хочу полностью познать степень её вины, а пока она пусть каждый день осознает, что ей было тогда важнее – работа или родная дочь?

– Может мне ей что-нибудь передать?

– Это вообще уже лишнее. Да не переживай ты, если она не виновата, так и бояться ей нечего.

– Ага, сказал! Бояться нечего, да она каждый день боится и ждёт какого-нибудь подвоха.

– Ладно, уже немного осталось, ещё немного потерпит, а там или-или. Или к нам, или живи себе и радуйся. Всё. Давай оставим эту тему, эта работа даже с тобой покоя не даёт. Я предлагаю посетить одно очень интересное палаццо, знаешь, когда-то я там был хозяином. Там столько всего интересного, представляешь, эти современные олухи до сих пор не нашли мою потайную комнату. Я тебе сейчас всё и покажу.

2.

Ольгу вызвали в школу по какому-то, как писалось в дневнике, серьёзному делу. Она была до крайности удивлена. Последний раз её вызывали лишь для благодарностей. А что здесь?

Оказалось, всё было нелепо и банально – драка. Вова мог дать сдачи, да ещё и какой! Но тут нечто другое – его избили три одноклассника. Она знала, что дружил практически со всем классом, а тут? В общем, и тут было просто: трое самых неугомонных ребят при всём классе оскорбили его мать. И оскорбили довольно сильно. Вова врезал одному, а на перемене все втроем избили Володю. Били преимущественно ногами, чтобы синяков было меньше. Избили – да, не смертельно, он знал, что на нем все быстро заживает. Поговорив с классным руководителем, Ольга забрала сына с собой, повела домой оказывать первую лечебную помощь.

После всех уроков эта же уже знаменитая троица шла домой вместе. Их изумлению не было предела, когда они увидели Володю, одиноко стоящего возле дерева, ехидно улыбавшегося и манящего их пальцем. Это было уже с его стороны нахальство. Либо он мало получил, либо просто дурак. Ребята подошли к нему вплотную, так что Володя оказался прижатым к дереву.

– Тебе в школе накостыляли мало? – Поинтересовался самый наглый из них.

– Да вы что, парни? Накостыляли-то хорошо, но это в школе, сейчас я вас бить буду.

Не произнося и слова, самый ближний парень нанес Володе удар со всей силы прямо в лицо. Но знакомого сближения кулака с лицом не случилось, а произошло вообще нечто неожиданное. Кулак нападавшего прошёл сквозь голову Володи, как будто её там и не было, ударившись о ствол дерева, парень отскочил, сильно тряся ушибленной рукой, заорал: – Бей его, пацаны, я, кажется, запястье сломал.

Рука второго уже было намахнулась, но парни переглянулись между собой, схватили Володю за руки, подвели к тут же находившейся на площадке большой качели, и держа его под удар качели, дали знать третьему, чтобы он как можно сильнее размахнулся бы самой лавочкой качели и пустил бы её в Володю. Лавочка действительно со скрипом, но очень быстро полетела в Володю. Она, прошла сквозь него, как бы его там и не было, парни же, видно совсем одурев, подлетели к Володе, но тут вернулась летящая лавочка. Итог был уже понятный и довольно печальный – у всех троих сломаны ребра, у некоторых ребят сильное сотрясение мозга. После этого случая по школе пошла недобрая слава о Володиных возможностях, его стали если не избегать, то побаивались уже точно, причем речь не шла о возрастных категориях, эта история потрясла всех.

3.

На следующий день после этого случая, Ольга сама нашла адрес Константина и после работы прямиком пришла к ним. Эта история, вкратце рассказанная, потрясла и Костю, и Настю, и даже Андрея, который, можно было бы уже сказать, что почти прописался здесь, после случая в театре. Настя с уверенностью в голосе заявила, что был именно он, он – парень из её кошмаров.

– Оля! Давай волноваться всё же не будем! – Костя пытался прийти к какому-то решению. – Это для Насти он устраивает целые представления, а Вовчика вроде как он охраняет. Я думаю, он его, скорее, защищает. Тебя его одноклассники оскорбили? Оскорбили! Вовчика побили за то, что за тебя заступился? Побили. Вот и пострадали.

– Да, но все-то думают на нас!

– Да брось, Оля, кто там что думает, а даже и думают, тем лучше, зато больше вообще никто вас обидеть не посмеет.

– Думаю, посмеет. Один из пострадавших парней оказался сыном моего шефа. Если он вздумает меня уволить или хотя бы оскорбить, так его что, убивать, значит?

– Оленька, успокойся, – он поставил перед ней на стол чашку с крепким ароматным кофе – вот кофейку лучше выпей. – Мы вот что предпримем, точнее пока вообще ничего предпринимать не будем. Пусть события потихоньку идут своим ходом и потом, у нас на следующей недели встреча с профессором. Может, что и прояснится. Давай лучше в выходные все вместе и Вовчик, конечно же, выберемся куда-нибудь, на природу, например, или парк какой сходим, нам всем сейчас немного развеяться нужно, отвлечься от всех этих событий.

– Позвонишь в пятницу, там и решим. – Но лицо Ольгино просветлело.

– А у нас, – Костя достал небольшие рюмочки и бутылку хорошего конька и налил всем понемногу – у нас есть повод сегодня по капельке выпить. Андрей сделал официальное предложение Насте. Вот так, Оленька, моя сестренка выходит замуж! Это у нас нечто вроде помолвки.

– Поздравляю, поздравляю – зачастила Оля, и они, чокнувшись, осушили стопки – может, когда и для меня рыцарь найдётся? – она глянула на Костю.

– А что, Оля? Пойдёшь за меня?

– И ты что, вот прям так с сыном и возьмёшь?

– Конечно. Вовчик парень что надо, да к тому же взрослый уже почти.

– Давай-ка, Костенька, мы со всем этим разберемся, а там и видно будет, хорошо?

– Ну, мать, ты хоть кого уболтаешь! Давай я тебя провожу, а Андрюха с Настей пойдут что-нибудь для своей новой комнаты присмотреть, они решили пока здесь жить, то есть в Настиной же комнате, но там кроме рухляди уже и нет ничего.

4.

Гипермаркет находился в центре города. Там продавали буквально всё. Огромные залы всевозможной мебели, разной бытовой техники, кухни, ванны, и прочее, прочее, прочее. Андрей с Настей долго выбирали новый диван, и когда они уже оформили покупку, Андрей пошёл смотреть различные стройматериалы, планируя сделать ремонт во всей квартире, а Настя пошла выбирать себе новую плиту.

Она уже почти забыла о недавнем происшествии в театре, поход по магазинам, да ещё с четким намерением сделать покупку, настолько увлекал, что она в этот процесс уходила буквально с головой. Плит было настолько много, что выбор оказался весьма не прост, Настя долго ходила между ровными рядами новеньких плит, как вдруг на плите возле неё разом зажглись все газовые горелки. Их огонь был намного больше и жарче обычного. Настя от такой внезапности стала пятиться назад, не отрывая взгляда от этой плиты, но тут все плиты разом вспыхнули сильным, жарким огнём. Настя побежала вон из этого зала, и очутилась в зале сантехники, где рядами стояли всевозможные умывальники, ванны. И тут вдруг из всех кранов разом побежала сильным напором вода. Воды было столько много, что она начала выливаться на пол, и при этом вода вдруг стала краснеть, приобретая и цвет, и консистенцию крови. Кровь уже покрыла почти весь пол, когда Настя, стоявшая в оцепенении и наблюдавшая за всем происходящим, вдруг пришла в себя, и что было сил побежала вперёд. Уже на выходе из этого зала, она, поскользнувшись, упала, как раз в то время, когда её заметил Андрей. Он хоть почти всё и видел, но сделать ничего не мог, Настя, ударившись головой о пол, была без сознания.

Через час после этого происшествия они были уже дома, и ждали купленный ими диван. Голова у Насти нестерпимо болела, и все же ей было довольно неловко перед женихом за такое свое поведение. Андрей, в свою очередь, все прекрасно понимал, и ему было искренне жаль Настю. Ситуация начинала заходить в тупик. Видения становились все чаще и все жестче, а бороться с ними не было ни какой возможности. Приходилось принимать все, как есть.

Глава 2.

1.

Тот случай в кабинете с молодым незнакомцем надолго выбил профессора из колеи. Он никак не мог понять, что и кто это был. Целая куча вопросов вертелась у него на языке, но ответов, увы, не было не на один. Сама по себе вся эта история, с ног до головы пропахшая мистикой, окончательно сбила его с толку появлением этого юноши. Откуда он взялся? Кто он такой? Что ему вообще было от профессора нужно? И, в конце концов, какой здесь интерес этого молодого человека? Дело приняло полностью мистический характер. Но тем было и интереснее, и страшнее, и больше всего привлекала сама необычность всего этого предприятия. Профессор ещё долго обдумывал, взвешивал все «за» и «против», своего участия в этом деле. И сила природной его любознательности взяла верх над всеми страхами и переживаниями. С чего начать профессор понятия не имел, но вопреки совету молодого человека, не соваться в милицию, он именно туда в первую очередь и направил свои стопы. И, как в последствии оказалось, сделал он это далеко не зря.

Милицейский участок кипел как растревоженный улей. Два дня назад был найден труп младенца. А буквально день назад была взята под арест его молодая мать, которая, впрочем, сразу же и призналась в насильственной смерти своего малыша. Профессор пришёл в участок как раз вовремя, требовалась кое-какая его помощь в этом деле. И поскольку молодая женщина уже была направлена в изолятор временного содержания, то знакомые менты профессора решили не торопиться. Они решили сначала самим как можно подробнее разобраться в причинах поведения этой молодой особы, а уже потом, через два-три дня, предоставить её в расположение профессора для анализа полного психического её состояния.

2.

Наталья Петровна Чернова – так звали молодую женщину, недавно помещенную в изолятор за убийство своего ребенка. Исходя из прошлого опыта, ее в одиночную камеру сажать не стали, а, наоборот, поместили в общую камеру, так сказать для надежного за ней присмотра. Это чтобы она, не дай бог, чего-нибудь с собой не сделала. Но вопреки всем ожиданиям ей было там довольно неплохо. В камере находилось шесть женщин. Все они сидели за разные преступления, начиная от воровства и заканчивая убийством. У Натальи Петровны, конечно, и была особая статья, но благодаря стараниям начальника тюрьмы ее здесь не обижали, скорее, охраняли, от всяких посягательств на ее жизнь. Каждую ночь она переживала заново детоубийство, каждый день мучилась этим, но не более того, ее психическое состояние все же было на высоте.

***

Это была определенно моя клиентка. Я чувствовал и видел, что моими поступками заинтересовались люди, профессор в частности. Профессор хоть и не подразумевал о мистическом влиянии на женщин-детоубийц, о том, что их смерти не случайны и связаны со мной. Но здесь все же я решил немного перестраховаться. Эту Наталью Петровну, безусловно, постигнет та же участь, что и остальных женщин, но здесь не должно быть и намека на мистицизм, пусть все думают о мести сокамерниц. Смотрящая за камерой была довольно грубая, лет сорока женщина, сидевшая за убийство своего мужа, по прозвищу Лютая. Вот через неё я и решил действовать. Каждую ночь я мучал ее кошмарами, приказывал во сне убить Наталью Петровну. Но Лютая была довольно сильная женщина, и просто так «на ура» ее было не взять. Она мучилась, сопротивлялась, но все же и она оказалась не железной, через пару дней такого на нее давления она не выдержала. Ночью заточкой в горло она убила Наталью Петровну. Сомнений не было – это была месть сокамерницы. И все же! Вмешался профессор со своими расспросами. Надо отдать ему должное, он был настырен, и в нем явно читался профессионал высокого уровня. Сразу было понятно, если профессор наступил на след, он пойдет до конца, чего бы ему это не стоило. Разумеется, не мне беспокоиться о своей безопасности, но и людям нет необходимости знать то, чего им не нужно знать. Пусть все выглядит как можно банальней.

Я все чаще и чаще задаюсь вопросом: для чего все это? Конечно, своим согласием на эту работу, я подписал своего рода контракт. Но с другой стороны, пусть бы люди решали свои проблемы сами, ведь в итоге человек сам себя наказывает за свои поступки. Ничего в мире просто так не бывает, и не один поступок, какой бы он не был, плохой или хороший, бесследно не проходит. Каждый человеческий поступок ведет за собой целую череду событий, которые и породил этот поступок. Мы очень редко, если вообще задумываемся, над тем, что мы делаем, но ведь именно из каждодневных наших маленьких и очень маленьких поступков складывается наша дальнейшая жизнь, или, если угодно – судьба. Вот, например моя мама, уделяй она мне чуточку больше внимания, и чуточку меньше внимания своим любовникам, она была бы жива. И я был бы жив. И не пришлось мне сейчас заниматься тем, чем я занимаюсь, впрочем, все равно я ни о чем не жалею. Как говориться – чему быть, того не миновать. Видно, моя участь была задумана заранее, тем более что моя мама, она в этой жизни была моей мамой, в других жизнях все было по-другому. Об этом я расскажу в следующий раз. А сейчас мне нужна душа несчастной Натальи Петровны. Думаю, все эти души, побыв у меня, в итоге постигают нечто важное, важное именно для них, важное для дальнейшего их существования. Их наказание довольно суровое, их душа мучается, как мучилась бы она в аду. Вот душа и Светланы Борисовны Бездомной никак не найдет себе покоя. Если прочие переносят все лишения молча, то Светлана Борисовна все время стенает, просит о снисхождении, это хоть и в моей компетенции, но не так скоро, может со временем я что-нибудь для неё и придумаю.

3.

Смерть Натальи Петровны, да ещё от рук сокамерницы, явилась для всех полной неожиданностью. Больше всех был озадачен Сергей Львович. Он ожидал, что может произойти нечто подобное, но никак не от руки сокамерницы. Эта нелепая смерть смешала ему все карты. Он так хотел с ней побеседовать, возможно, даже появилась бы кое-какая зацепка в деле Анастасии Андреевны. А теперь что? Теперь остается только одно, это поговорить, и то если дадут теперь разрешение, с виновницей торжества Лютой.

Разрешение на разговор с Лютой профессору дали. На контакт она шла очень неохотно, предпочитала больше отмалчиваться, так что разговорить ее профессору удалось с большим трудом. Хотя сам разговор ничего существенного не выявил. Ну, убила и убила. Примерно такими были все речи Лютой. И все же профессор добился от нее, чего хотел. Как-то в разговоре промелькнули слова Лютой, что ей приказали убить. Профессор ухватился буквально зубами за эту крохотную соломинку и сумел-таки вытянуть нужную ему информацию. Как оказалось, Лютой во сне приходил молодой парень, мучал ее ужасами и настойчиво приказывал убить Наталью Петровну. И как бы она этому не сопротивлялась, все же ночью, почти в беспамятстве, она ее убила. Утром Лютая почти ни чего не помнила, она понимала, что убила она, но, как и зачем, она объяснить так и смогла.

Это положение вещей существенно меняло суть дела. Все-таки и здесь оказался причастен именно тот парень, который по описанию приходил и к Насте, и к сыну Ольги Николаевны Владимиру, да и к самому профессору. Что это давало? Профессор не знал, как к этому относиться. Кто он, этот парень? Если человек, то все понятно, и его все равно найдут. А если нет? Если нет, то кто он? Дух? Привидение, жаждущее мести? Нужно искать ответы на эти вопросы. Как искать, где искать? Профессор не знал. Однако он решил действовать согласно совета самого этого парня. А именно – пойти в церковь. Что там удастся узнать неизвестно, но в любом случае с чего-то начинать нужно было.

4.

Церковь, а если быть до конца точным, то храм во имя Святой Живоначальной Троицы, располагался недалеко от центра города. Сергей Львович пришел в храм в полдень. Он понятия не имел, что он может там узнать, он просто чувствовал, что ему нужно посетить это место. Он пришел, как полагается, перекрестился и преспокойно присел на лавочку. Сергей Львович находился там, можно сказать, без всякой цели, он просто молча сидел на лавочке, смотрел на прихожан, наблюдал, кто как молится, и на душе наступила такая блажь, что просто было приятно здесь находиться. Прихожане приходили и уходили, ставили свечи как за упокой души, так и за здравие, каждый по своему молился, церковные служащие проходили по своим делам, дежурный отец, сидя за столом, консультировал всех, кто к нему обращался. Только Сергей Львович вот уже два, к ряду, часа, молча, не сходя со своего места, наблюдал за происходящим.

– Наверное, вас что-то беспокоит? – Подошедший к профессору дежурный отец был мужчиной лет примерно сорока-сорока пяти, с аккуратной небольшой бородкой, с большими, как синь глубокого озера глазами на лице, возле глаз были морщины, а все лицо было добродушным и вызывало доверие. – Я наблюдаю за вами вот уже два часа, а вы все просто сидите и о чем-то своем думаете. Может, хотите поделиться? Поделитесь, и вам на душе станет легче. И, меня зовут отец Михаил.

– Да. Здравствуйте святой отец! – Профессор был слегка растерян от такого неожиданного к нему обращения. – Меня зовут Сергей Львович, я практикующий психотерапевт.. Видите ли, не так давно я столкнулся с очень интересным делом, ко мне обратилось сразу два пациента с почти одинаковыми проблемами, но проблемы эти оказались не психического характера, даже скажу наоборот, эти люди обладают очень устойчивой психикой. Здесь дело скорее мистического характера. Первый мой пациент это молодой юноша, а второй это молодая женщина. И они оба, как во сне, так и наяву видят одного и того же молодого парня. Только в одном случае он друг, в другом – враг. Он даже у меня появлялся. Я стал расследовать этот случай и столкнулся с ещё одной проблемой, из моих наблюдений выходит, что этот молодой парень так или иначе является виновником смерти тех женщин, которые каким-либо образом причастны к смерти своих детей. Как ко всему этому отнестись, я не знаю. Наверное, я и пришел сюда в надежде что-то прояснить. И, кстати, это именно он посоветовал мне побывать в церкви.

– Возможно, вы действительно не зря сюда пришли, на все воля божья. Я что-то такое слышал о душах, которые мстят за смерти. Наш настоятель игумен Митрофан, думаю, вам больше сможет помочь. Давайте я вас к нему провожу, если он не занят, он вас обязательно примет.

5.

Игумен Митрофан был человеком выдающимся. Закончив в двадцать семь лет духовную семинарию, он стал служить в храме во имя Святой Живоначальной Троицы. Прослужив здесь без малого тридцать лет, отец Митрофан сделался настоятелем храма – игуменом Митрофаном. Ещё в Советском Союзе он добился того, что партийное руководство разрешило ему восстановление храма, а когда началась первая чеченская компания, он, не задумываясь, поехал туда в качестве священнослужителя крестить бойцов, посылаемых на смерть. Эта война существенно изменила все его мировоззрение. Вернувшись, он с головой увлекся литературой, причем это были книги не только религиозного содержания, но и классика, современная проза, и больше всего ему нравилось читать старинные книги, рукописи, когда получалось их доставать. Так отец Митрофан и дослужился до сана игумена – настоятеля храма. Сейчас его знания были настолько обширны, что он мог рассуждать буквально обо всех сферах человеческой жизнедеятельности, причем делать это весьма профессионально.

Кабинет игумена особой роскошью не отличался. Стандартный набор из стульев и двух столов: для посетителей и рабочего. Единственным отличием от всех подобных кабинетов здесь было присутствие просто огромного количества разного рода книг, размещенных в книжных шкафах, располагающихся вдоль стен всего кабинета. Игумен сидел за своим столом и что-то сосредоточенно писал, то и дело, заглядывая в лежащую рядом небольшую потрепанную, по всей видимости, очень старую, книжицу, когда в кабинет зашел Сергей Львович.

– Здравствуйте игумен! – Сергей Львович был явно смущен, ему еще не приходилось общаться с людьми такого масштаба, тем более с людьми так тесно связанными с Церковью.

– Здравствуйте, здравствуйте! Отец Михаил сказал мне, что у вас какое-то не совсем обычно дело ко мне. Насколько я понимаю, вам нужен не только совет, но и вы пытаетесь что-то разузнать. В любом случае буду рад помочь, чем смогу. – Его речь была довольно растянута, как если бы он читал проповедь. Но от этого она не становилась хуже или занудней, наоборот, она скорее приобретала некий шарм, свойственный общественным людям, которым приходиться много и часто говорить.

Игумен оказался довольно прост в общении, приятен, и буквально с первых слов, впрочем, как и всей своей внешностью, он располагал к себе своего собеседника. Профессор прошел вглубь кабинета и присел на указанный ему стул. Он изложил свою проблему как можно более подробно, не забыв при этом рассказать и про своих двух не совсем обычных пациентах, и про странные смерти женщин, и про, по крайней мере, как он считал, причастного ко всему этому странного молодого человека, который легко мог предстать перед кем угодно и казаться абсолютно нормальным человеком, а мог и являться во сне и в галлюцинациях.

– Все это довольно странно. Тем более, что это происходит в наше время. Хотя сейчас и принято говорить о всякого рода чудесах, домовых, приведениях и т.д., но все подобное, как правило, оказывается простым вымыслом, способом обратить на себя внимание, а настоящие случаи мистического характера очень редки. Думаю, вам нет смыла что-либо придумывать, а значит все вышесказанное правда. – Игумен на минуту остановился, задумался, и затем продолжил все тем же ровным голосом. – Есть некая старинная притча, подходящая как раз под ваш случай, если честно, то всегда считал что это просто притча и ничего больше, по большей части вымысел, возможно, я и ошибался.

Игумен Митрофан перевел дух, и начал рассказывать притчу.

***

Притча.

Когда-то, очень давно, когда люди только начинали возводить города, жил один пахарь. Всю жизнь прожил он на одном месте, возделывая одно и то же поле. Жена его умерла, рожая ему третьего сына, а он, оставшись один, больше так и не женился, детей воспитывал сам как мог, разве где иногда соседи помогут. Хозяйство было у него ладное, пусть не сильно богатое, а всё же содержать свою семью он мог, абсолютно не задумываясь о хлебе насущном. Тут к месту нужно сказать, что любил он на свете всего три вещи: любил он своё поле, и не представлял себе жизни другой, жизни без постоянных мыслей о будущем урожае, и что можно будет за него выторговать; любил он также своё село, своих сельчан, все сельские праздники и обычаи; и не мыслил он себя без детей своих, коих оставила ему на воспитание покойная жена его.

Дети были единственной отдушиной его. В те недолгие часы, когда он не занимался хозяйством, сидя у огня, он вырезал сыновьям из дерева фигурки различных животных, рассказывал всевозможные выдуманные им же самим сказки. И в это время дети прекращали все свои шалости. Рассаживались вокруг отца и внимательно, с нескрываемым интересом слушали его, а самый младший, уморившись за день, уже через несколько слов произнесённых тихим, добрым бархатным голосом, начинал мирно посапывать, удобно примостившись возле родительских ног. Но время шло. Дети росли, пахарь по-прежнему возделывал своё поле в надежде на богатый урожай. И подходило время старшему сыну о невесте подумать.

По местному обычаю, когда старший сын женится, то отец даёт ему большое приданное, среднему же приданное весьма скромное, ну а младшему уже, что останется. Хотя братья и были дружны, но спор у них из-за этого случился. Не согласны младшие братья с таким положением вещей, давай, говорят, всё сразу поровну поделим, чтобы никому обидно не было. А как тут поделишь, отец-то жив ещё и на тот свет явно не торопится. Порешили братья убить отца.

Перед сбором урожая ходил пахарь в соседнюю деревню договариваться, чтобы часть урожая на нужные ему вещи и продукты выменять, а возвращался, как правило, под хмельком. Протянули братья в лесу через тропинку верёвочку, и когда отец мимо шёл, натянули её. Пахарь, будучи в нетрезвом виде, споткнулся, на ногах не удержался, упал, да головой прямо о камень пришлось. Вышли братья из убежища, смотрят, отец без сознания лежит, а из-под головы тонкая струйка крови сочится. Принесли они пахаря домой, на лежанку положили. Но отец жив ещё был, и на какое-то время в сознание пришёл. Оглядел он детей своих, всё понял по их глазам, и, уже умирая, сказал: « Что ж вы, детушки, наделали? Я бы и так всё вам оставил. – Он перевёл дух, и продолжил. – Родятся у вас дети, будут вами любимы, но падут они от руки вашей, так и закончится на вас род наш, и не будет ему продолжения. И во всякий год, во всяком селе будут дети любимые погибать во младенчестве от рук родителей своих, ибо обиду снести от чада любимого десяти смертям подобно». Так и умер пахарь, с немым укором и слезами в глазах.

Прошло время. Дети выросли и женились, родили детей. У старшего брата росла дочь. Однажды он послал дочь в соседнюю деревню, чтобы она пригласила на праздник, бабушку и дедушку – родителей жены. Когда дочь возвращалась, шёл дождь. Она шла той же тропой, что и когда–то отец братьев. Проходя то место, где братья устроили западню отцу, она поскользнулась на мокрой земле и упала, ударившись головой о камень. Удар пришёлся в висок, дочь старшего из братьев скончалась мгновенно.

Дочь среднего брата, напросилась с ним зимой на охоту. Её отец, погнавшись за зверем, забыл на время про дочь, а когда заметил, что её рядом нет, отправился искать. Только глубокой ночью нашёл он её, спящую на снегу возле разлапистой ели. Девочка заболела, а через три дня умерла.

Когда сыну младшего брата исполнилось пять лет, отец стал обучать его езде на лошади. Мальчик уже неплохо держался в седле и привычно катался недалеко от дома, когда лошадь «понесла», ребёнок так и не смог на ней удержаться, на бешеном скаку он слетел с лошади и сломал себе шею. Больше детей у них не было, и род на них прекратился. А через какое–то время, во всяких селениях стали происходить случаи, когда родители по тем или иным причинам умерщвляли своих маленьких детей. Но потом они даже самим себе не могли объяснить, что их побудило на столь зловещие поступки.

6.

– На этом притча заканчивается. Но есть некоторое продолжение, описанное совершенно в другой книге. Так вот, там говорилось, что спустя не одну сотню лет, случаи умерщвления детей родителями, распространились по всей планете, причем умерщвление происходит, как правило, без видимых на то, или скажем, без обоснованных, причин. Нужно было что-то с этим делать, нужно было просто заставить людей задуматься над своими поступками. Тогда на небе, было заключено некое соглашение, между богом и дьяволом. И чтобы никому не было обидно, раз в сто лет стал выбираться молодой, безгрешный юноша, но самоубийца. Он был призван двум своим господарям служить сто лет. А служба его и заключалась в том, что он должен был забирать жизни таких вот неразумных родителей, матерей, отцов, которые смели покуситься на жизнь своего чада. Так же там говорилось, что после таких мер люди больше стали задумываться, что творят, ведь дети – существа чистые и безгрешные, они должны сами пройти свой жизненный путь, дети не могут сами за себя постоять, а, значит, их нужно защищать. Детских смертей от рук родителей стало меньше. А те, кто все же покусился на жизнь своего ребенка, погибали страшной неестественной смертью. Ваша история очень похожа на то, что я вам рассказал. Вполне возможно, что именно с таким случаем вы и столкнулись. Хотя, я как уже и говорил, я этому никогда не верил, всегда считал, что подобного рода истории нужны как некое поучительное средство для нерадивых родителей.

Профессор слушал молча и почти не двигаясь, лишь изредка он менял позу, и тогда его взор застывал на одном месте, а по его лицу можно было прочитать всю глубину мысленного процесса. Игумен же рассказывал с увлечением, было заметно, что эта история, рассказанная Сергеем Львовичем, его заинтересовала, заинтересовала не только как простого, не лишенного человеколюбия субъекта, но и как священнослужителя, в котором закралось зерно сомнения,в том, что он сам только что рассказал, все чистый вымысел.

Если вся эта притча правда, рассуждал про себя игумен, то выходит парень из истории профессора есть именно тот, про которого говорил я, тогда кто же должен здесь вмешаться, если не церковь?

– Сергей Львович, – игумен встал со своего кресла, подошел к книжному шкафу, и продолжил, глядя на свои книги, – так, кажется? Ваша история весьма и весьма меня заинтересовала. Вы человек серьезный, уважаемый, что-либо выдумывать вам, думаю, нет смысла, значит все сказанное вами правда. Чтобы как-то вам помочь, нам наверно нужно будет с вами сотрудничать. Я пока слабо понимаю, как наше сотрудничество будет выглядеть, но здесь явно необходимо и наше, церкви, вмешательство. Со своей же стороны я попытаюсь найти более подробную информацию, а вы, будьте так добры, держите меня в курсе всего, что будет происходить связанного с нашим делом.

– Спасибо вам, святой отец, за понимание! – Сергей Львович встал со своего места, заложил руки за спину и начал медленно расхаживать по кабинету. Было заметно, что он нервничает, но голова работает ясно, и в его рассуждениях явно вырисовывался некий, уже накиданный на скорую руку, план. – Если честно, я не ожидал такого поворота событий. Я хоть и предполагал здесь некую мистичность, но все же был склонен к тому, что это все дело рук человеческих. Сейчас же я думаю, что история, рассказанная вами, это именно тот ключ ко всем этим происшествиям, который сможет нам помочь не только во всем разобраться, но и как-то, возможно, остановить это нечто. С подобными вещами мне еще сталкиваться не приходилось, надо все очень хорошо обдумать, что в таких случаях предпринимать мне пока не ясно, может, святой отец, здесь вы что-то сможете сделать, все-таки силы божественные и борьба с дьяволом – это ваша епархия.

Психолог и священнослужитель. По роду своей деятельности каждый святой отец является психологом. В этом смысле профессор и игумен Митрофан быстро нашли общий язык. Их беседа еще затянулась на полчаса, они все рассуждали, как такое могло произойти в нашем городе, в наше время прогресса, потом их разговор перешел на мирские, бытовые темы, и вскоре, договорившись о следующей встрече, они попрощались. Профессор был очень доволен посещением храма. Ему льстило, что сам настоятель уделил ему столько времени, и в конце концов он теперь знает и причину происходящих в городе событий, и даже того, кто является этой причиной, пусть даже он и не человек, зато эта маленькая тайна теперь раскрыта.

Глава 3.

1.

– Привет всем!

Костя только что пришел с работы. Андрей сидел на кухне за столом, читал свежую прессу. Настя суетилась возле плиты, что-то сосредоточенно готовя, а от запаха ее стряпни просто кружило голову. Костя по пути домой зашел в магазин и сейчас выкладывал на стол кучу всяких продуктов.

– Настя, как у тебя сегодня дела? – Настя молча продолжала свои интерпретации с продуктами, не обращая внимания на слова брата.

– Навряд ли она тебе ответит. Она уже который день ходит сама не своя и все время молчит. Даже мне ничего не говорит. Настя, может ты все-таки с нами поделишься, что с тобой происходит, мы как будто ни чужие тебе люди!

– Мальчики, правда, не обижайтесь. Я сама не знаю, что со мной происходит. – Настя подсела к ним за стол. У нее было такое печальное выражение лица, словно ее сожаление проступало сквозь каждую черточку, каждую ее морщинку. Даже голос соответствовал ее настроению. – Вот когда начались все эти видения, так я знала чего ожидать, мне это пусть не нравилось, зато было как-то спокойно. Теперь их вот уже несколько дней нет…

– И хорошо, что нет. – Перебил ее Костя.

– Ты не перебивай меня. Да их пока нет, то есть именно пока. Но теперь я не знаю, когда они повторятся и будут ли они вообще. А это меня только сильнее пугает. Каждый шорох, какая-нибудь случайная тень, все меня пугает, тем более что постоянно живешь в ожидании, что это может повториться.

От таких слов парни даже головы повесили.

– Сестренка, ты ведь и нас пойми. Мы же переживаем за тебя. Думаешь, приятно видеть, как ты мучаешься, а мы ничего поделать с этим не можем. Ты потерпи ещё немного. Нам и профессор обещал помочь, вот через несколько дней встретимся с ним, может он чего нового разузнал или даже сможет избавить тебя от этих видений.

– Да ладно вам, мальчики, все будет хорошо, я это чувствую. – Настяулыбнулась. – Ты лучше скажи, как там у тебя с Ольгой. Вы хотя бы видитесь?

– А что Ольга? С Ольгой все нормально. Встречаемся, гуляем, думаю, мы все-таки поженимся. Это вы скороспелки, раз и все, и детей уже, небось, планируете? А? Точно планируете! А ей подумать надо, взвесить все за и против, в конце концов, повнимательнее присмотреться ко мне, замуж то на один день не выйдешь. Вот она и не торопится, да и Вовчику надо ко мне привыкнуть, чтобы потом у нас с ним разногласий не получилось. А парень-то он самостоятельный, сразу видно воспитание. Ладно, господа, с вами хорошо, а без вас я к Ольге пошел. Не теряйте меня, вечером приду.

Костя поспешно удалился, а Андрей стал помогать Насте ужин готовить. Он уже окончательно перебрался к ней. В своей комнате они сделали небольшой ремонт, поставили новую мебель, и в ближайшее время собирались сыграть свадьбу. Костя был очень доволен. Его сестра, наконец-то нашла себе пару, теперь и ему можно в серьез задуматься о своей личной жизни. А то, что это? Парню за тридцать, а он даже и не думал обзаводиться семьей, зато теперь есть Ольга. Ольга не только красивая, но еще и очень умная женщина. Вот сестра замуж выйдет, и он сыграет свадебку, а то, что у Ольги сын почти взрослый, так это его нисколько не смущало, они еще и своих детей народят.

2.

Утро будничного дня. Ольга Николаевна собирается на работу, Володя в школу. Мать уже готовит сыну завтрак, а он ещё досматривает свои последние, красивые и интересные сны. Но пробуждаться все равно приходиться, и он нехотя плетется в ванную, чистит зубы, умывается, одевается, собирает, так и несобранный с вечера, портфель, идет завтракать.

–Как спалось? – Ольга каждое утро задает один и тот же вопрос, и всегда получает примерно один и тот же ответ.

– Мам, ну чего ты постоянно все спрашиваешь? Я ж тебе говорил, у меня все хорошо, и сон хороший, и аппетит, и здоровье, и вообще, все нормально.

– Ты чего грубишь матери? Я, наверно, беспокоюсь. Он тебе больше во снах не приходил?

– Мам! Ну какая разница, приходил, не приходил, все нормально. Ну, даже если и приходил, мы ведь просто с ним друзья, не нужно так пугаться, тебе даже опытный психолог сказал, что психически я абсолютно здоров, а кто или что он такое, профессор обещал разобраться. Раз сказал, что разберется, значит разберется, а пока, мам, не переживай, нормально же все! – Убедительность в словах, и не по годам развитая серьезность суждений, эта черта характера, унаследованная от матери, успокаивают Ольгу Николаевну. Она еще раз убеждается в правоте слов сына, в его самостоятельности, раннем взрослении и умении убеждать.

После того случая, когда пострадали три мальчика, которых избил «Володя», Ольга даже побаивалась приходить на работу, так как один из мальчиков был сыном ее шефа. Но вопреки всем ожиданиям, ее начальник даже и не упоминал об этом случае. Только однажды он позволил себе высказаться по этому поводу, давая Ольге понять, что к ней и ее сыну у него претензий нет. Как оказалось, и он это сам понимал, его отпрыск был тот еще хулиган, сам первый имел привычку задираться, но такого отпора еще не получал, а в заключении добавил, что пусть этот случай будет ему хорошим жизненным уроком.

В школе же, у Володи дела обстояли не так гладко. Мальчишки стали его недолюбливать и слегка побаиваться, даже учителя не знали, как к этому отнестись. Но был здесь и плюс – от девчонок просто не было отбоя. И хотя девочки Володю не очень-то и интересовали, все же одна, которая на него внимания и не обращала вовсе, ему нравилась особенно. Он не знал, как к ней подступиться, да и совета спросить было не у кого, а у мамы стеснялся. И все же он решил поговорить на эту тему с Сашей, когда он в очередной раз придет к нему либо во сне, а может и наяву.

3.

Что такое сон? Наверняка, нам никто не ответит на этот вопрос. Почему мы их видим, зачем, для чего? Но ведь видим же! И раз это происходит, значит так нужно. К снам можно относиться по-разному: можно их воспринимать как некие, ничего не значащие, видеофрагменты; можно воспринимать как красивые картины из нашей жизни; можно их бояться; можно их ждать; можно ими просто любоваться. Но ведь сны бывают еще и вещие: какие-то сны вызывают реальные картины из прошлого, а какие-то указывают нам на возможное наше будущее. А что такое сны Володи? Это не просто сны, они реальны, он буквально проживает этот сон. Если он во сне плавал, то он вполне может проснуться с невысохшими волосами на голове, если он во сне испачкался, то реальная грязь будет и на его руках, теле, одежде при его пробуждении. А ощущения, а запахи, после таких снов они еще долго его преследует (в хорошем смысле слова). Конечно, такие сны Володя видел не всегда, они стали реальны только с появлением в них Александра. Они не только вместе проживали это время, но они стали по настоящему друзьями, вместе грустили, вместе смеялись, вместе путешествовали, благо для этого во сне нет никаких преград, вместе переживали удачи и невзгоды. И конечно, Володя привык с Сашей практически во всем советоваться, потому как он был действительно мудр. Вот и сейчас Володя спал, а во сне он с другом находился в Сикстинской капелле, они рассматривали от времени потрескавшиеся, но не потерявшие своей живописности, фрески, когда-то написанные рукой самого Микеланджело. Они обсуждали мастерство художника, его технику, его талант. Но Володю волновал совершенно другой вопрос, и после однажды случившейся паузы в их разговоре, он все-таки обратился к другу с советом.

– Все это замечательно, но знаешь, у меня есть к тебе один вопрос. Мне девочка одна из нашей школы нравится. А как подойти к ней, я не знаю, тем более, что она меня в упор не видит, другие вон сами подходят, а эта даже и замечать не хочет. Может, подскажешь, как подружиться с ней. У меня еще как-то такого опыта не было.

– Во, блин, задачка! – Саня от такого неожиданного вопроса даже затылок стал чесать в раздумье. – Если честно, я даже и не припомню, что делать-то нужно. Я так понимаю, проблема в том, что ты стесняешься подойти к ней. Посмотри, чем она занимается, может у вас общие интересы есть. Тогда был бы предлог познакомиться с ней. Ну, если здесь не получится, тогда придется все-таки тебе пригласить ее куда-нибудь погулять, например, в кино, или еще сам придумаешь куда.

– Саня! А ты любил когда-нибудь?

– Я? – Этот вопрос, видно было, поставил его в тупик. Он задумался, нахлынувшие вспоминания, может, и не совсем приятные, красноречиво отразились на его лице. Глядя куда-то в пространство, отсутствующим взглядом, печальным голосом, Саша начал рассказывать. – Я любил. Еще как любил. Только это было очень давно, совсем в других жизнях. Ее звали Иулия, если по-русски, то Юлия. Мы жили в небольшой деревушке округа Порта Капена Римской Империи. Это была любовь навсегда. Нет, конечно, в других моих земных воплощениях, у меня были жены, но она была чем-то больше, чем просто жена, хотя на самом деле мы и жениться-то не успели. Юля была красива, очень красива, ее красоту невозможно было не заметить. Все произошло внезапно. У нас уже был назначен день свадьбы, когда через нашу деревню проезжал римский патриций Квинт Фульвий Аттиан. Он был знатного рода и занимал высокую должность при дворе императора. Его кортеж остановился возле дома Юлии просто набрать воды. Патриций был молод и когда увидел Юлию, не смог себя сдержать, он забрал ее в себе в наложницы. Ее родители ничего поделать с этим не могли, да и спорить с таким человеком, как патриций, было равносильно самоубийству, он запросто мог приказать сжечь всю деревню.

Так, оживленно ведя беседу, они вышли из капеллы, прошли через площадь с фонтаном, нашли небольшой портик возле одного старого палаццо, присели на каменную, от времени всю в мелких трещинах скамейку, и продолжили свою беседу. Точнее, это была не совсем беседа. Володя очень хотел услышать историю своего друга, он просто сидел рядом, молча слушал, лишь изредка поднимая свой взгляд на Александра. А он, в свою очередь, никем не перебиваемый, все рассказывал и рассказывал, все дальше и дальше углубляясь в свои воспоминания, вызывающие у него, щемящее сердце, но такое приятное, чувство ностальгии.

– Когда ее забрали, – продолжал свой рассказ Саша, – я поклялся найти ее, вырвать из рук патриция, а если он навредил ей, то и отомстить. Найти ее оказалось довольно просто, имя патриция было довольно широко известно, он увез ее в свое имение недалеко от Рима. Сначала она работала у него на винограднике, но потом, когда он смог приехать в имение на довольно большое время, ее взяли прислуживать в доме, а патриций все больше и больше внимания стал ей уделять. В общем, ему удалось сломать ее, теперь в любое время дня и ночи он мог ее вызвать для своих плотских утех. В Риме того времени такое отношение к женщинам было нормой. Когда мне удалось всеми правдами и неправдами, а в основном с помощью подкупа, наконец-то встретиться с ней, то она была уже на грани самоубийства. Мы придумали, как мне попасть к патрицию на службу, чтобы постоянно быть с ней рядом. Так я стал охранником. Я мог свободно передвигаться по дому, не вызывая никаких подозрений. Главное это то, что мы были рядом, мы могли видеться когда угодно. Но одно обстоятельство никак не давало мне покоя, это то, кем была Юлия при патриции в этом доме. Такое обстоятельство мучило нас обоих, но как найти выход из положения, мы не знали. Мы очень хотели уехать оттуда, поселиться в какой-нибудь провинции, в деревне, но нам так и не было суждено воплотить наши мечты в реальность. Через несколько месяцев службы у патриция, он, по всей видимости уже что-то подозревая в наших отношениях, отослал меня на войну. Три долгих года скитаний по миру. Три долгих года полных опасностей, лишенных на всякую надежду на возвращение. Три долгих мучительных года, я жил лишь одной мыслью вернуться к своей любимой и забрать ее от этого тирана. Мое сердце очерствело, я был готов мстить и мстить патрицию, я привык к виду крови, как к виду заходящего солнца. Однажды мне приснился очень странный сон. Я был на поле боя, я рубил своим мечом противника налево и направо, весь залитый чужой кровью, не замечая усталости я все шел и шел вперед, уничтожая все на своем пути и тут, словно из-под земли, передо мной вырос высокий человек в черном плаще с накинутым на голову капюшоном, полностью скрывавшем его лицо. Он был безоружен, но я не замечая этого, стал рубить его, а мой меч, словно не замечая никого препятствия, свободно проходил сквозь его тело, не нанося ему никакого вреда. Когда я заметил это, силы разом покинули меня, я опустился на землю, положил рядом свой окровавленный меч и посмотрел на этого странного человека. Он стоял, как ни в чем не бывало. Его лица по-прежнему не было видно, только капюшон слегка стал шевелиться, когда он заговорил. Его голос был какой-то нечеловеческий, металлический, слова, вылетавшие одно за другим, выстраивались в причудливые картины, и я словно не слушал его, а смотрел все то, что он мне рассказывал. Это были страшные картины из жизни моей любимой, но что я мог поделать, находясь в таком от нее отдалении. Тогда он предложил мне служить ему, а он в свою очередь поможет мне вернуться в Рим, убить патриция, эта мысль уже не первый год сверлила мой мозг, освободить свою любимую женщину, и поселиться где-нибудь в отдалении от всего этого. Не задумываясь, что значит служить ему, я согласился. Впрочем, тогда я был на все согласен, лишь бы все это быстрее закончилось. Когда я поднял голову, я случайно заглянул под капюшон незнакомца, лица там не было. Я увидел огромное море огня и множество человеческих тел в нем, они извивались от боли, вопили, тянули руки к верху, молили о пощаде. На минуту я словно сам переместился в это огненное варево. Я понял, с кем я разговаривал, но было уже поздно идти на попятную, он произнес – «Да будет так!», и исчез, словно его и не было.

Саня на минуту замолчал. Он встал со скамейки, заложил руки за спину, немного походил взад-вперед, вспоминая каждую мелочь того времени, затем облокотился спиной об одну из колонн портика и продолжил.

– А дальше, дальше я проснулся. Сон был настолько четким, что я помнил буквально каждую мелочь, каждую складку плаща незнакомца, каждое его слово, а главное, я стал осознавать, с кем я говорил во сне, и что я теперь полностью от него завишу. Да, это был он – дьявол, сатана, Люцифер, антихрист, падший ангел, Мефистофель, Воланд в конце концов. Да неважно, как его называют, важно, что это был ОН, и я теперь был у него на службе. – Саня от возбуждения уже махал руками, немного успокоившись, заговорил дальше. – Он не обманул меня. Даже больше, его замысел был намного грандиознее, чем я мог себе представить. Он подсказал мне, как сплотить всех недовольных в нашей армии, а их было даже очень немало. Мы стали устраивать беспорядки один за другим, выражали недовольство и нашей пищей, и нашими офицерами, и даже нашим обмундированием. Через месяц такого бесчинства для нашего усмирения был прислан патриций Квинт Фульвий Аттиан. На белом, красивом скакуне, в белом плаще с зеленым подбоем, и золотом шлеме, он чинно выхаживал перед строем недовольных солдат, рассуждая о трудностях воинской службы. Но он-то, он-то, что мог знать об этом? Солдат без службы! Человек, знающий о воинском долге только понаслышке. Человек, чья служба протекала всегда только в Риме и только при дворе. Мы долго его слушали. А потом кто-то взял да и запустил в него камень. Началась свалка. Патриций слетел с коня, больно ударившись головой о землю. Когда я подскакал к нему, его уже почти затоптали, но он был жив. В общем, чтобы не дать придти ему в себя, я с одного маху отсек ему голову, и поскакал прочь, помогать остальным биться с солдатами, приехавшими для усмирения бунта. Как потом оказалось, смерть патриция не была случайной, его преемником по иронии судьбы стал его самый ярый противник. Наш патриций был против принятия кое-каких законов, что сильно сказывалось на настроениях высшего света, его смерть внесла не только покой и умиротворение в Рим, но дала толчок кардинальной смене в высших кругах. Что впрочем, было осуществлено весьма малой кровью. А через три месяца и я вернулся домой. Но Юлии там уже не было. Вдова почти всех девушек куда-то в спешном порядке отправила. Впоследствии ее просто продали заезжему торговцу рабами, и ее след был для меня потерян еще на целых семь лет. А за эти семь лет я сильно вырос в чинах и уже имел свой дом в Риме, когда вдруг вновь всплыло ее имя. Я нашел ее в одном монастыре. Ее обоз ехал ночью по незнакомой дороге, и был разграблен, а люди убиты. Потом этот обоз нашли местные монахи, она была среди четырех человек выживших. И вот уже как три года она приняла постриг, сочтя свою жизнь чудом, и жила недалеко от мужского монастыря, в женском монастыре. В общем, вскоре меня убили, и я стал ЕМУ служить уже после смерти, а она попала к богу. Напрасно я пытался с ней воссоединиться. Я даже рискнул отправиться за ней в рай, но все было тщетно. А в следующих жизнях с нами произошли вообще странные метаморфозы. Когда все же мы встретились, то разницы в возрасте у нас было больше десяти лет, причем старше была она. Она была ведьмой, и служила ему, она продала ЕМУ душу за нашу с нею встречу, когда я наоборот, был праведником до мозга костей. Скажу лишь одно, эти семнадцать лет проведенных вместе, стали самыми счастливыми годами вообще за наше с нею существование. И умерли мы с разницей в один день. В общем, мы так и скитались между адом и раем, постоянно разыскивая и выручая друг друга, а счастье, счастье его заслужить надо, может, когда мы еще и будем вместе, кто знает. И вот уже в этой жизни мы были вместе, только мы даже не догадывались, о нашем сосуществовании. На этот раз она и была моей матерью. Только после своей смерти я ее смог узнать, а теперь она у меня в заточении, а сделать я все равно ничего не могу, так уже сложилось.

Глава 4.

1.

Вот уже который день Сергей Львович был погружен в раздумья по поводу всей этой истории. Ну что здесь можно придумать, что предпринять? На эти вопросы, конечно же, не было ответов. Но в любом случае, он обещал помочь, обещал во всем разобраться, значит, он и должен найти выход из этой ситуации. Смерти молодых женщин не могут вот так запросто продолжаться, это против вообще всех этических норм и моралей, это просто необходимо остановить. Но как? Как это сделать? Ну что ж, раз пока нет ответа на этот вопрос, пока нет, значит нужно хотя бы провести беседу с семьями Володи и Насти, а то они уже заждались, наверное, результатов, этого расследования. С Володей, конечно, все проще, а вот Настю нужно выручать, причем как можно быстрее, иначе она действительно может сойти с ума, и тогда ей даже профессор не поможет.

Вечер пятницы. Профессор пришел домой уже в девятом часу вечера, торопиться было некуда, впереди еще целых два выходных дня. То есть они, конечно, выходные, но иногда профессор любил по выходным поработать, так сказать на дому, это была работа преимущественно с документами, хотя случались в выходные и пациенты. Сергей Львович плотно поужинал, посмотрел по телевизору вечерние новости и решил перед сном посидеть за бумагами в своем кабинете пару – тройку часов. Время уже было начало двенадцатого, когда его, незаметно для самого себя, начало клонить в сон. Профессор еще немного посопротивлялся, но вот, наконец, его разум, как только голова улеглась на стол, окончательно отправился в сонное царство Морфея.

Едва он успел заснуть, как его тело словно провалилось в какую-то бездонную яму и он оказался за столом своего кабинета в офисе. Сон был на удивление реалистичен. Профессор сидел за столом и разбирал какие-то бумаги, но при этом он, посматривая на часы, ждал какого-то посетителя, и, по всей видимости, очень важного посетителя. И посетитель не заставил себя долго ждать. Дверь неслышно растворилась, и на пороге показался тот самый молодой парень, одетый в очень красивый и дорогой строгий костюм. Аристократические манеры, да и сама вежливость, все это буквально выливалось из него наружу, как благородное, пышущее летом, старое вино, из покрытой тонким слоем пыли и плесени, старинной пузатой бутылки, четко давая понять собеседнику, с кем он имеет дело.

–Добрый вечер профессор. – Вежливо, с приятной и неподдельной улыбкой на лице, поздоровался юноша. Он прошел вглубь кабинета, кстати обстановка которого, незаметно для глаз, успела претерпеть некоторые изменения, и удобно расположился в мягком диване. – Итак, Сергей Львович, познакомимся теперь по-настоящему. Как ваше имя я знаю, а вот меня вы можете называть просто Александром. И разговор нам предстоит долгий и очень серьезный. Поэтому предлагаю вам покинуть стены этого кабинета. Знаете ли, любые стены давят. Но мы с вами, конечно если вы не против, проведем нашу беседу в одном уютном кафе, на берегу Сены, в Париже, там сейчас прекрасная погода.

И прежде чем профессор успел что-либо сообразить, буквально в мгновение ока, они очутились в этом самом кафе. Сергей Львович еще ничего не успел сказать, он был буквально ошарашен всем происходящим. А главное его смущала вся эта такая, чересчур настоящая, реалистичность сна. Да так, что уже стал сомневаться, а спит ли он в данный момент вообще? Он сидел за столиком кафе на улице, откуда открывался прекрасный вид на реку, а перед ним стояла маленькая чашка с ароматным, дымящимся, крепким кофе. А рядом, на тарелочке, лежали небольшой горкой маленькие, еще горячие, с шоколадом внутри, круассаны. Профессор сделал небольшой глоток кофе, и почувствовал, как приятный аромат наполняет его сознание. А свежие круассаны были вообще бесподобны на вкус.

– Сергей Львович! Я, конечно же, в курсе всех ваших последних событий, надеюсь, хотя бы теперь вы полностью осознаете кто я такой? Я вижу, вы взволнованы, но, Сергей Львович, право, волноваться не стоит, это действительно всего лишь ваш сон, правда создаю его я.

– Значит Саша? Саша, Саша, Саша! – В голове был полный аврал, профессор еще с минуту настраивался на этот разговор, он никак не мог вникнуть, как такое вообще может быть. – Ну, хорошо, я понимаю, что ты не человек, но ведь и ты меня пойми, разве люди в обычной жизни часто сталкиваются с подобным? К пониманию всего этого весьма трудно прийти, если учесть, что я вообще реалист, то ты сам поймешь каких трудов мне стоит переубедить себя в обратном. И чем на этот раз я обязан нашей встрече?

– А сами-то как думаете, Сергей Львович? Насколько я понимаю, для того чтобы больше не было подобных смертей, вы решили каким-то образом от меня избавиться. Хочу огорчить вас, Сергей Львович, вам это не по зубам. Неужели вы думаете, что доставляет большое удовольствие заниматься тем, чем я занимаюсь? Я был бы счастлив, если бы больше ни одна мать не подняла руку на свое чадо, но, к сожалению, эта мысль сама по себе утопична. Поэтому я хочу вам помочь. Вам всего лишь нужно придумать, что можно предпринять с вашей стороны для предотвращения подобных случаев детской смертности. Ну и, разумеется, какая будет нужна от меня помощь, я вам обязательно помогу. А вы в свою очередь, получше подумайте, посоветуйтесь с игуменом, с семьями Владимира и Насти, думаю вместе вы обязательно что-нибудь придумаете.

– Наверно ты, Саша, прав. Причина не в тебе, причина в нашем обществе, причина социальна, значит, и решать ее нужно общими усилиями. Город – это каменные джунгли, ведь на самом деле мы зачастую даже соседей по лестничной площадке не знаем, уже не говоря по подъезду или дому. А ведь если вовремя поговорить с такой молодой мамашей, предложить руку помощи, может, ничего подобного бы и не случилось. А ведь я, как психолог, вполне смог бы ее остановить. – Профессор уже расслабился, больше ситуация его не напрягала, он спокойно общался с Александром, как с обычным человеком. – Ладно, с этим мы разобрались. А как нам быть с Настей, еще пара твоих фокусов, и она, скорее всего, загремит в психушку, и скорее всего, надолго.

– Думаю, с Настей все будет нормально, я, конечно, еще один раз поговорю с ней, именно поговорю, и она сможет дальше радоваться жизни. Все-таки, в смерти дочери и ее вина есть. А вообще, профессор, мне понравилось, с какой настойчивостью вы взялись за это дело, ведь, насколько я знаю, вы вообще личность неординарная, любите помогать милиции в раскрытии подобных преступлений. Я, Сергей Львович, личность мирная, а что касательно смертей, так они заслужили, ну и можно сказать это у меня работа такая. На будущее предлагаю нам с вами сотрудничать, мне тоже не нравятся всякого рода преступники, поэтому в силу своих возможностей буду вам помогать.

– Ну, с твоими-то возможностями, это было бы вообще шикарно. А вообще, думаю, мне только с неделю времени понадобится, чтобы привыкнуть к нашей дружбе, не каждый день заводишь подобных друзей! А как же Володя?

– А что Володя? Володе, впрочем, как и его семье, я зла не желаю, мне вообще глубоко симпатичны их отношения с матерью. Мы с ним просто друзья. У него отца нет, но и ему иногда нужен мужской совет, вот мы и нашли с ним общий язык. Да не переживайте вы так, профессор, все будет хорошо, и клиенты ваши довольны останутся.

Тут у профессора словно что-то щелкнуло в голове, и он проснулся. Он даже не сразу понял, где он находится, а то, что сон был правдоподобен, профессор ни на минуту не сомневался. И парень этот из сна именно тот, которого он ищет, только теперь они вроде как друзьями стали, а это было действительно странно.

2.

- Андрюха! – Дверь в Настину комнату неслышно приоткрылась, Настя с Андреем смотрели какой-то фильм про любовь, а на пороге появился Костя. На только что выглаженном костюме не было ни одной складочки, волосы были красиво уложены, лицо чисто выбрито, и от него пахло хорошим одеколоном. – Слушай, я сейчас к Ольге пошел, а на завтра у нас поход к Сергею Львовичу. Я ему сегодня звонил, говорит, что у него есть новости, как хорошие так и не очень, так что вы на завтра на вечер не планируйте ничего, он завтра допоздна, так что как раз вечером и примет.

– Костя! А тебе не кажется, что это свинство с нашей стороны? Посторонний человек решает за нас, кстати, двух здоровых мужиков, наши проблемы, а мы с тобой даже палец о палец не ударили! Вот что мы ему завтра скажем? Мол, спасибо Сергей Львович, а то нам как-то некогда было! А он, между прочим, честно работал, хотя это вообще не его работа.

– Ты чего на меня налетел? А что мы могли сделать? У него связи в милиции, в городе, да вообще везде, он хоть что-то мог разузнать, а мы к кому можем обратиться, только к нему и можем. – Костя немного успокоился и продолжил. – Ну, отблагодарим его как-нибудь, что мы, не люди что ли? И потом, ему самому нравиться разбирать подобные дела, мне как-то сказали, что это вроде хобби, он и сам расследует, и милиции много помогает.

– Да ладно, иди уже, жених! Ты до утра-то не торчи у нее, опять будешь на работе носом клевать.

Костя взял купленный заранее букет роз, и пошел на свидание. На следующий день они все вместе, Костя, Оля, Володя и Андрей с Настей, к шести часам вечера пришли к профессору. А сказать ему что было. Он в подробностях обрисовал картину, не забыв упомянуть и посещение храма, и даже свой невероятный сон.

– Да-а-а, Сергей Львович! Кто бы мог подумать, что вся эта мистичность обернется общением с потусторонними силами. – С задумчивостью в голосе произнес Костя. От этой истории они все находились в некотором оцепенении, вот так сразу принять все как есть, мягко скажем не очень-то и легко. – И что теперь мы будем делать? Наверное, что-то предпринять все равно придется, нельзя оставлять все как есть, хотя если бы он отстал от наших семей…. Нет, ну молодым, неопытным, одиноким мамашам, все равно нужна помощь, нельзя же пускать все на самотек! А что мы можем сделать, он ведь даже не реален, его вроде, как и нет вовсе, как с ним бороться?

– А кто сказал, что с ним вообще нужно бороться? Пускай он выполняет свою работу, а мы позаботимся, чтобы у него этой работы было как можно меньше, или вовсе не стало. Есть у меня одна мыслишка, но ее нужно обсудить с настоятелем храма, мне одному такую идею не потянуть. Я вот что предлагаю, давайте завтра вместе, я, Костя и Андрей сходим к игумену Митрофану, и все вместе обмозгуем это дело. Тем более, что игумен со своей стороны, обещал всяческое содействие. Ну а женщины вас пока дома подождут, все же это скорее мужской вопрос.

– Нет, конечно, мы посидим дома, но кто сказал, что это не женское дело? – Взбунтовалась Ольга. – Между прочим, Настя больше всех пострадала.

– Вот именно поэтому мы и пойдем одни, а вы можете если и не дома находиться, то например, в кино сходить, или по магазинам прогуляться. Да вы сильно не переживайте, все хорошо будет, я думаю, мы завтра же не только все обговорим, но и обсудим наши дальнейшие действия, а действовать нужно уже «вчера». Вообще-то сам этот Александр за то, чтобы мы пришли к какому-то конструктивному решению, как оказалось, он, можно сказать гуманист. Если честно, то до сих пор не могу свыкнуться с этой ситуацией, что за странная эта штука – жизнь? Так и норовит повернуться какой-нибудь неожиданной, неординарной стороной! В общем, Костя, я вас завтра жду у себя часиков так в пять вечера, а от меня уже вместе и пойдем к игумену. Не опаздывайте!

На этом вся наша честная компания пошла на выход. По дороге домой только и разговоров было, что о недавней встрече с профессором. Всем хотелось, чтобы эта история как можно быстрее закончилась, а Настя сильно переживала из-за того, что ей все же предстоит еще одна встреча с этим нечто. А вот чем может закончиться встреча, она, хоть смутно, но догадывалась. По крайней мере, ничего хорошего ждать не приходилось. Андрей с Костей были полны решимости, но какие действия нужно будет предпринять, они еще не знали. Дело-то было совсем не обыкновенное. Им даже до конца не было понятно, с кем, или с чем им предстоит разыграть финальную партию, но в своем успехе они были уверены заранее. Так, за разговорами, они добрались до дома, а там уже и очередной день из их жизни, подошел к концу. Завтра что-то будет. Новый день принесет новые события, которые могут сильно изменить все их судьбы.

3.

Вечером следующего дня Костя, Андрей и Сергей Львович, как и договорились, пошли в храм Святой Живоначальной Троицы для серьезного разговора с игуменом Митрофаном. Игумен находился в своем кабинете и он был не один, с ним были еще два святых отца. Игумен не боялся брать на себя ответственность за совершенные деяния, но это была политика церкви, а, значит, он просто не мог принимать столь важные решения в одиночку, да и двое его помощников вполне могли предложить что-нибудь дельное, поскольку бог их умом не обидел, а ко всему неизведанному и неизученному они относились как к промыслу божьему. Они откровенно считали, что все в этом мире это дело рук божьих, или если угодно, провидение господне. Суть этой истории была им уже известна, и они с нетерпением ждали этой встречи.

На улице уже темнело, когда наша троица вошла в кабинет игумена, они все вежливо поздоровались, познакомились друг с другом, и начался серьезный, довольно длинный разговор. Позиция церкви была отнюдь не однозначна, никто не представлял, что здесь можно предпринять, чтобы хоть как-то изменить ситуацию в положительную сторону, зато оба помощника игумена в один голос заявили, что его нужно просто изгнать как дьявола. Очевидно, они просто по своему недомыслию так говорили, поскольку Александр не принадлежал полностью какой-то одной стороне, все же он служил не только богу, но и дьяволу, таков был заключен договор. Эта беседа была очень знаменательна, здесь решалась роль участи церкви в этом, довольно щекотливом деле. И споры были нешуточные. Что предпринять? Изгонять его как сатану или все же найти в действиях Александра людские грехи, которые церковь своей рукой может исправить? Так, за спорами, они и не услышали, как дверь тихонько приоткрылась, на пороге появился молодой юноша, который еще минут пять наблюдал за здесь собравшимися, так никем и не замеченный.

– Всем добрый вечер! – Вся компания от неожиданности замолчала и обернулась в сторону двери. Из всех здесь находящихся только профессор понял, кто это стоит возле двери и слушает их разговор. Возникла минутная пауза.

– Разрешите вам представить, – первым опомнился профессор, – Александр, это именно он и является темой нашего разговора. – У всех на лицах появилось недоумение и едва заметные нотки страха.

– Послушайте, – первым на это сообщение отреагировал игумен Митрофан, – как же вы могли явиться в храм? Вы убиваете молодых беззащитных женщин и еще смеете появляться здесь! И потом, разве мы вас приглашали?

– Игумен, успокойтесь, я всего лишь выполняю свою работу, и я пришел послушать вас, мне, знаете ли, тоже не совсем нравится убивать. А прежде чем меня в чем-либо обвинять, вы вспомните, сколько человеческих жизней сгубила церковь за время своего существования. Вы все говорите, что понятие церкви свято, а в чем ваша святость? Вы во всеуслышание заявляете, что служите богу, эта служба должна быть сама по себе безвозмездна, но ведь у вас на все ваши мероприятия есть твердые расценки, их, что, вам бог подсказал? Или вы, используя его имя, ему за это отчисляете банковский перевод? А ведь говоря современным языком, имя Иисуса – это в своем роде бренд.

– Богохульник! – Игумен от возмущения отвернулся.

– Это я-то богохульник? Святой отец, да вы посмотрите на себя! Что такое современная церковь? Это ни больше, ни меньше политический государственный орган. Который точно так же управляет людьми, если угодно, это своего рода партия, как и все остальные, преследующая свои определенный цели, со своими внутренними распорядками, со своими законами. Вера в бога должна находиться в сердце человека, и для того, чтобы помолиться, обратиться к господу за помощью, не обязательно идти куда-то в церковь, все это должно исходить из души, раз он всемогущ, то он обязательно услышит. А вы? Вы, которые за каждое новое изобретение предавали людей науки анафеме, теперь вы заявляете, что вы идете в ногу с прогрессом и ездите на шикарных машинах, пользуетесь всеми плодами науки, потому что это удобно. Так кто из нас больший богохульник? Вы все делаете так, как это вам удобно, из вас лишь единицы, служащих господу по призванию, по воле сердца, хотя вы, игумен, один из таких. Вы вот тут рассуждаете, что со мной сделать, как меня изгнать, а вы-то, церковь, вы-то, что сделали, чтобы помочь этим несчастным людям? Я их наказываю за содеянное, но руку помощи им ждать неоткуда, им ее никто не предложит. А вы, я смотрю, скрываясь за своими санами, и носа в мир не кажете, что вам до всех, когда кому надо и так придут и помощи попросят, еще и заплатят за это. Вы в себе для начала разберитесь, а потом уже и принимайтесь осуждать кого-либо! – Тут Александр окинул всех презирающим взглядом, помолчал с минуту, и произнес, – скучно с вами, пойду я, а вы все же подумайте над моими словами. – Саша пошел в сторону двери, но, немного не дойдя до нее, растворился в воздухе, словно его и не было.

Вся компания сидела на стульях, молчала, думала. Речь, произнесенная этим молодым парнем, всех повергла в раздумье. А ведь он был прав, от того еще обиднее было. Как же так получается, что уже в жизнь людей стали вмешиваться потусторонние силы? Выходи,т мы что, уже сами не в состоянии что-либо решить, предпринять?

– Сергей Львович! – Первым подал голос Константин. – Помнится, вы говорили, что у вас есть кое-какие идеи по этому поводу. Может, теперь время поделиться?

– Пожалуй, Костя, вы правы! Послушайте, святой отец! – Он обратился к игумену Митрофану. – Он был прав, нам действительно нужно действовать самим. Я предлагаю вот что. Сейчас при больницах очень часто встречаются больничные храмы, думаю, вам это известно. Но я предлагаю основывать такие же больничные храмы, но уже при роддомах. А я, в свою очередь, там же организую бесплатную психологическую консультацию. Мы можем проводить беседы буквально со всеми будущими и уже состоявшимися матерями, но делая больший акцент внимания на молодых одиноких женщин, которые еще потенциально не готовы к материнству. Конечно, мы на первых порах не сможем охватить большое количество роддомов, но скорее всего, нашему примеру последуют и другие церковные учреждения, да и психотерапевты смогут значительно расширить род своей деятельности. Такая практика, ориентированная на молодых одиноких женщин, существенно снизит как рост матерей-отказниц, так и церковь сможет им психологически помочь на первых порах справляться с трудной ролью материнства.

– А вы молодец, Сергей Львович! – Произнес игумен. – И когда же вы успели разработать такой превосходный план? Как же я сам не догадался? Вот ведь, даже на войне солдатам помогал, а здесь не сообразил. Мы все именно так и сделаем. Думаю, руководство роддомов будет радо пойти нам навстречу и выделить какие-нибудь небольшие помещения. Завтра же я начну добиваться в епархии разрешения на создание подобных больничных храмов. Ну а вы, Сергей Львович, готовьтесь к большой работе, думаю, работы нам действительно предстоит очень много. А вы, молодые люди, – он обратился к Андрею и Константину, – вы чаще посещайте церковь, тогда и подобных проблем возникать не будет. Да и вообще, обращение к господу нашему еще никому не помешало, жить нужно не только материями, но и за душой следить необходимо. Тело наше бренно, а душа вечна.

4.

Костя и Андрей, как договаривались, вечером ушли к Сергею Львовичу. Володя дома делал уроки, а Оля с Настей решили немного походить по магазинам. Уже все было куплено, магазины пройдены, а Андрей с Костей так и не звонили, что скоро будут. Вечер затянулся, Оля отправилась домой, нужно было еще и к работе приготовиться, и сына накормить, да и время уже было многовато.

Настя открыла входную дверь. В квартире было пусто и темно. Она сняла верхнюю одежду, прошла в свою комнату, включила ночник и села напротив окна в кресло. От прогулки ноги буквально гудели, нужно было немного отдохнуть, а потом можно и за ужин браться.

На звездном небе луна была необычно большая. Когда долго смотришь на луну, то она невольно принимает очертания человеческого лица. Вот и сейчас, Настя смотрела на луну, она напоминала ей чье-то очень знакомое лицо, вот чье, понять она пока не могла. Лицо стало принимать все более конкретные очертания, и это было уже не просто лицо, стал вырисовываться человеческий силуэт, постепенно приближаясь к ее окну. И вот, через несколько секунд, силуэт вплотную приблизился к окну, сквозь оконное стекло, на подоконник вошел молодой парень, он тут же спрыгнул на пол, и подошел вплотную к испуганной Насте. Это был он – парень из всех ее кошмаров. Настя встала с кресла, они оказались рядом, друг напротив друга. Настя была настолько испугана, что не могла произнести ни слова. А парень стоял рядом и внимательно смотрел ей в глаза. И тут Настя поняла, или скорее почувствовала, что он не просто смотрит в ее глаза, он буквально проникает в ее сознание. Он читает ее. Он читает всю ее жизнь. Настя тоже смотрела в его глаза, и вдруг она почувствовала, как она буквально проваливается в неизведанное пространство. Кругом море огня, ей жарко, земля горит под ногами. В одно мгновение пейзаж меняется, как декорация в театре. Огненное пространство сменилось на цветущий весенний яблоневый сад. Подул свежий ветерок. Она стояла посреди него, когда навстречу ей вышла ее умершая дочь. Счастье встречи затмило все страхи. Они ходили по саду и разговаривали, они так долго не виделись, им было, что порассказать друг другу. За последние несколько лет они обе были впервые так счастливы. Время для них остановилось, его не было, они просто долго гуляли, и все говорили, говорили, и говорили. И вот настал момент прощания, они простились, но встреча останется в памяти обеих навсегда, на все времена.

Настя пришла в себя. Она по-прежнему стояла в комнате, напротив нее стоял все тот же парень и смотрел на нее.

– Я долго там была?

– Ты была там ровно столько, сколько вам обеим было нужно, но здесь прошло всего несколько секунд. Теперь я знаю тебя так, как ты сама себя не знаешь. Скоро у тебя родится девочка, ты ее полюбишь, ты сделаешь из нее замечательного человека. Больше ты меня не увидишь, и больше не бойся ничего, все в твоей жизни будет хорошо.

С этим он повернулся, подошел к большому трюмо с зеркалом. Через секунду его в квартире не стало, он стоял по другую сторону зеркала, посмотрел еще на Настю, повернулся, и пошел куда-то вглубь, постепенно удаляясь. Вскоре его совсем не стало видно. Настя еще некоторое время стояла в оцепенении, только потом она заметила свое отражение в зеркале, от этой встречи осталась одна седая прядь, с левой стороны.

Послесловие.

1.

***

Вот и закончилась эта маленькая история. Конечно же, будут еще жертвы, от этого никуда не денешься, но люди получили пищу к размышлению, теперь они будут помогать друг другу. А я могу немного отдохнуть. Зато теперь и у меня есть настоящие друзья, Володя и профессор. На душе даже как-то приятно стало. Вот только опять эта Света Бездомная не дает мне покоя, хочет заслужить прощения.

– Света! Сядь со мной рядом. – Я находился в своем убежище и сидел на диване. – Ты когда-нибудь счастлива была?

– Не успела!

– А, наверное, хочется, быть счастливой? Вижу, хочется! На землю пойдешь? Одна моя знакомая беременна, и ты станешь ее дочерью. Они люди хорошие, они будут любить тебя. Конечно, ты потом нашего разговора помнить не будешь, но все же, постарайся на этот раз вырасти хорошим человеком. Я тебе от чистого сердца желаю счастья, тем более что я вижу, ты поняла свою ошибку. У тебя обязательно все будет хорошо.

Вот и еще одно доброе дело сделал. А вот для Юлии я ничего не могу сделать, разве что мне удастся вымолить для нее прощение у господа. Мне все равно еще предстоит выполнять эту миссию почти сто лет, хотя бы так мы будем вместе.

2.

Прошел год.

За год много произошло изменений. У Андрея с Настей родилась прекрасная девочка. Они долго решали, как ее назвать, но однажды во сне Насте кто-то подсказал имя Света. Так и назвали – Светлана. Профессор по-прежнему вел свою практику. Помогал милиции, теперь он знал о преступлениях намного больше самих милиционеров. Никто, не мог понять, откуда у профессора столько полезной информации. Поначалу ему просто перестали доверять, но потом сочли, что он просто профессионал в своем деле, вот и знает больше обычного. Хотя, конечно же, ему помогал во всем Александр. Они по-настоящему сдружились, и как наяву, так и во снах подолгу общались.

Игумен Митрофан в содружестве с Сергеем Львовичем, окрыли в нескольких роддомах больничные храмы. За этот год они помогли найти себя очень многим женщинам, уже совсем отчаявшимся. Как и говорил Александр, их примеру последовали и другие церкви, а психологи считали за хорошую практику работу в роддомах, они спасли, может даже и не одну жизнь.

Оля с Костей тоже решили пожениться. Володя был доволен выбором мамы, и они с Константином довольно быстро нашли общий язык. Но и квартиру Оля решила сменить, уж много было нехороших воспоминаний. Саша по-прежнему приходил к Володе во снах, они путешествовали, разговаривали, и он не был против того, что Володина мама решила выйти за муж. А когда они уже совсем покидали квартиру, Володя в последний раз посмотрел на свои окна, в окне стоял его друг, он махал ему рукой на прощание, и его никто, кроме Володи, больше не видел.

Алексей Скибицкий.

27.06.2010.

Оглавление

Часть 1.

  Глава 1.

  Глава 2.

  Глава 3.

  Глава 4.

  Глава 5.

  Глава 6.

Часть 2.

  Глава 1.

  Глава 2.

  Глава 3.

  Глава 4.

Послесловие.