О дивный старый мир [Ольга Давыдова] (fb2) читать онлайн

Ольга Давыдова О дивный старый мир

Глава I

In the midst of life we are in death, earth to earth, ashes to ashes, dust to dust, in sure and certain hope of the Resurrection.

Thomas Cranmer

– Ребята, сюда!

В ночной тьме сверкнул одинокий фонарик, осветив небольшое каменное строение с резным портиком и массивной старой дверью. Вокруг стояла мертвая тишина, прерываемая только шуршанием ветра в старых липах. Трое молодых людей осторожно приблизились к склепу и осмотрели его. Мох пышным ковром покрыл стертые временем ступени и спрятал глубокие трещины. От богатой лепнины, когда-то украшавшей стены, остались только сколы и несколько бесформенных отколотых камней вокруг склепа.

– Ник, тут замок, – молодая девушка в джинсовой куртке указала на дверь.

– Где? Мой ключ должен подойти, – откликнулся Ник и подошел ближе, – Райан, посвети.

Втроем они склонились над засовом. Ржавый, тяжелый ключ с трудом провернулся в замке. Что-то громко щелкнуло, и засов упал на влажную от тумана землю. Ник осторожно приоткрыл дверь и первым протиснулся внутрь:

– Дана, держись рядом.

– Хорошо.

Они огляделись по сторонам. На стенах склепа красовались старинные надписи на латыни, каменная лепнина причудливо огибала свод и терялась в темных углах. В центре высилась статуя скорбящего ангела с серыми крыльями, на его печальном лице пролегла глубокая трещина. Пахло сыростью и плесенью.

– Ищите подсказку, – сказал Райан и осторожно сделал пару шагов вперед. – У нас почти не осталось времени.

Дана и Ник переглянулись, но не успели ничего сказать друг другу, как вдруг из-за статуи раздалось сдавленное рычание. Все трое замерли на месте.

– Вы слышали?! – шепотом спросила Дана, прижав руки к груди.

Рычание повторилось, на этот раз громче. Райан взвизгнул и отпрыгнул назад к двери. Ник, опасливо покосившись на статую, загородил собой Дану. Вдруг из-за спины ангела показалась страшная, черная рука в оборванных одеждах. Рычание превратилось в нечленораздельные звуки, отдаленно напоминавшие речь. Медленно из укрытия показалась сгорбленная фигура с растрепанными волосами. Когда Райан осветил ее фонариком, на ребят злобно уставились огромные, желтые глаза.

– Бежим! – завизжал Ник и, схватив Дану за руку, рванул из склепа.

Они бросились бежать, но монстр оказался проворным. Он ринулся следом и громко закричал. Ребята перепугались еще больше. Они перепрыгивали покосившиеся надгробные камни, обегали каменные изваяния ангелов, но мертвец не отставал. Ледяной страх заглушил остальные чувства, а жуткий крик монстра слышался, казалось, со всех сторон.

Вдруг Ник споткнулся о старую могильную ограду и неловко повалился на землю, утянув за собой Дану. Райан обернулся и увидел, как над ними зависла безобразная фигура мертвеца. Тот занес руку и истошно заорал. От ужаса Райан не мог пошевелиться, чтобы помочь друзьям. Дана громко закричала и закрыла лицо руками. Ник зажмурился. Это конец.

Внезапно в складках старой одежды мертвеца что-то завибрировало. Он на секунду замер, потом спохватился и ловко вытащил из внутреннего кармана мобильник.

– Все, ребята, время вышло! – Вполне по-человечески крикнул он и протянул руку, чтобы помочь Нику и Дане встать.

Райан вздохнул с явным облегчением и подошел ближе, хотя его ноги еще подрагивали от волнения:

– О Боже, это был самый незабываемый квест в моей жизни! Спасибо, мистер Коффин! Мы обязательно вернемся, чтобы пройти до конца. Сердце до сих пор колотится, надо же!

Ник и Дана закивали и стали наперебой расхваливать актеров и изобретательные загадки. Мертвец дружелюбно помахал рукой в ответ:

– Когда будете уходить, скажите оборотню, что я жду его и призрака у себя в домике!

Мистер Коффин принял деньги, пожал ребятам руки и заковылял к своему домик на границе кладбища Уилбери. Костюм неудобно стеснял движения, промозглый осенний ветер легко забирался под свободные рукава. Дасти Коффин снял тряпье и бросил на сундук в прихожей, наскоро вытер с лица грим и заварил крепкий кофе. Вскоре пришли двое других «монстров», он рассчитался с ними и, пожелав доброго утра, распрощался.

На рассвете мистер Коффин разогнал с кладбища тех редких бездомных, которые не пугались ночевать здесь, и обошел свои владения. Он одиноко гулял между старыми усыпальницами семнадцатого века, проходил мимо помпезных надгробных камней восемнадцатого столетия, заботливо поправлял венки и срывал с некоторых крестов мох. В лучах утреннего солнца пурбекский мрамор казался розовато-оранжевым, и даже темно-серый гранит выглядел насыщеннее.

Раньше вымощенные широкие дорожки теперь сузились в два раза и превратились в грязные тропинки. На некоторых участках кладбища совсем не осталось свободных мест, и однотипные современные могилы жались друг к дружке, совсем как пассажиры лондонского метро. Глядя на их столпотворение, мистер Коффин неизменно представлял, как здорово здесь было раньше.

До открытия ботанических садов и парков люди проводили свое время на кладбищах, устраивали пикники и приходили погулять под сенью пышных деревьев, полюбоваться цветами и изысканными памятниками. Теперь кладбища опустели, перестали заглядывать даже туристы. Мистера Коффина сильно расстраивало, что люди забыли про Уилбери, поэтому он по примеру соседнего кладбища решил организовать интерактивное представление с экскурсией. Квест привлекал много молодежи, но на бесплатную экскурсию почему-то никто не оставался. Люди перестали посещать могилы своих родственников, похороны случались все реже и реже.

«Не кладбища навевают траур, а то, как люди перестают о них заботиться».

Уилбери разрослось до огромных размеров, так что мистер Коффин не всегда успевал следить за порядком. Да и кому это было нужно? Смотритель с досадой оглядел ряды серых, безжизненных камней, там, среди них время навсегда застыло. Все эти люди, и их истории превратились теперь в короткие эпитафии на памятниках. Время беспощадно ко всем. Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, Дасти вспоминал былые годы, когда на кладбище работал его дед, прадед и совсем далекие предки. Те времена казались ему безупречными, в них он находил успокоение и жалел, что родился так поздно: в мире, где уже никому не нужны кладбища.

У одного из склепов мистер Коффин остановился. Элегантное строение с четырьмя небольшими изящными колоннами возвышалось на три метра и поражало искусной отделкой. Четырехугольный герб над дверью изображал древние символы рода Коффин: птичку малиновку, сидящую на ветке боярышника. Дасти поддался порыву ностальгии и зашел внутрь. Знакомые имена замелькали перед глазами, внутри было прохладно и тихо. Мисттер Коффин мечтательно закрыл глаза и улыбнулся, представив, как за много лет до его рождения по этой земле ходили его предки. Уж им-то не приходилось завлекать людей, изображая из себя зомби.

«Раньше было лучше».

Посреди жизни мы пришли к концу. Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху: в надежде на воскресение к жизни вечной.

Томас Кранмер

Глава II

Grief is not a disorder, a disease or sign of weakness. It is an emotional, physical and spiritual necessity, the price you pay for love. The only cure for grief is to grieve.

Earl A Grollman

Мягкая и еще влажная земля обрамляла зияющую дыру на могильном холме. Крепкий сосновый гроб не выдержал ударов лопатой и сломался, обнажив еще светлые пеленки. Недавно погребенное тело куда-то исчезло. Гриф Коффин от смущения поджал губы, почесал затылок и в который раз оглядел кладбище, погруженное в утреннюю дремоту. Потом рассеянно обошел вокруг взрытой земли, но уже не смог отличить свои собственные следы от чужих. Улик на месте кражи он не обнаружил, а единственными свидетелями служили молчаливые статуи ангелов.

«Не очень-то вы охраняете покой после смерти, – подумал Гриф, укоризненно посмотрев на ближайшего крылатого стража. Тот застыл на сером постаменте, опустив руки и склонив голову, будто извинялся за свою невнимательность. – Вот же морока, что теперь делать?».

– Мистер Коффин!

Гриф обернулся и увидел, как к нему решительной походкой приближался высокий, статный мужчина в темном пальто из шерсти и сукна с бархатным воротником. Подойдя ближе, он протянул руку для приветствия, но так и застыл, пораженный видом вскрытой могилы, так что Грифу пришлось сделать пару шагов и ответить рукопожатием. Мужчина назвался Томасом Пейном.

– Ехал на похороны, а получил место преступления. Бедная матушка, – печально вздохнул мистер Пейн и сочувственно взглянул на смотрителя. – Когда это произошло?

– Видимо, сегодня ночью, сэр, – ответил мистер Коффин и неловко дернул рукав поношенного коричневого сюртука. – На этой неделе уже третья могила.

– Чьих это рук дело? – спросил мистер Пейн, нахмурив густые брови. Гриф отметил про себя, что его собеседник выглядит больше потерянным, чем разгневанным.

– Дело рук «воскресителей», сэр. Они распускают слухи о привидениях на кладбищах, а сами по ночам воруют покойников. Затем продают тела для анатомических театров. Молодым врачам нужна практика на свежих телах, но закон разрешает им резать только висельников. Да только их нынче катастрофически не хватает.

Мистер Коффин мог бы еще много рассказать о нынешнем положении дел на кладбище, об этих самых воскресителях, о случайно подслушанном на улице рассказе молодого человека, который хвастался другу, что лично выкопал и продал тело собственной бабушки. Но видя, в какой расстройство привел Томаса Пейна вид разрытой могилы, мистер Коффин тактично замолчал. Он ежедневно видел скорбь и печаль на лицах людей, но за восемь лет работы смотрителем так и не научился утешать. Вместо этого он неловко пожаловался:

– Все больше людей доверяют тела своих близких частным кладбищам, например, Кенсал-Грин на западе Лондона. Их услуги много дороже, однако, взамен они обещают тщательную охрану погребений.

Такой нелепой рекламе мистер Пейн только усмехнулся и, покачав головой, заметил:

– В этой стране научились вышибать деньги даже за смерть. Что ж, едва ли я удивлен. Поверьте, сэр, в скором времени вас обязуют платить за воздух, которым вы дышите. Англия совсем помешалась на взносах и налогах.

С таким заявлением мистер Коффин не мог не согласиться, поэтому сухо кивнул и снова взглянул на опустевшую могилу. Внезапно его внимание привлекло движение у входа на кладбище. Невольно он и мистер Пейн посмотрели в сторону резных ворот, там торжественно шествовала похоронная процессия. Впереди вышагивал оркестр, игравший похоронный марш, за ним следовали четыре блестящих катафалка, запряженные четырьмя лошадьми, в их гривах красовались перья для украшения. После них на кладбище появилась внушительная процессия плакальщиц и какофонию трубных инструментов теперь дополнили громкие женские причитания. Процессия медленно продвигалась к центру кладбища, а, когда мимо Коффина и мистера Пейна прошли две немолодые леди, одна из них показала на длинный траурный шарф, повязанный поверх ее платья, и вздохнула:

– Сколько у меня скопилось этих безвкусных черных тряпок! Ума не приложу, куда их пристроить. Раздают на каждых похоронах, право, текстильным нашим фабрикам суждена вечная жизнь, если и дальше мы сохраним эту расточительную традицию.

– Я слышала, что жена викария Принстона подкопила таких шарфов и сшила себе платье. – ответила даме ее соседка.

Мистер Пейн, услышав об этом, презрительно скривился, а вот немолодая леди кивнула и глубоко задумалась, перебирая пальцами черную ткань. Процессия наконец дошла до места погребения, а мистер Пейн невольно заметил:

– Несмотря на частные кладбища, у вас еще хватает состоятельных клиентов, взять хотя бы эти похороны. Роскошь граничит с помпезностью.

– Скорее с лицемерием, – хмыкнул мистер Коффин и, заметив вопросительный взгляд собеседника, пояснил. – Это вовсе не состоятельные граждане, а рабочий класс. Простые люди жаждут почувствовать себя аристократами, и это желание не пропадает даже после смерти. Они придумали специальные общества, наподобие гильдий. Эти общества с помощью взносов собирают большие фонды и тратят деньги на похороны. Так, обычного сапожника, кладут в роскошный, резной гроб, нанимают плакальщиц, шьют траурные шарфы и перчатки для раздачи и обязуют всех членов общества присутствовать на похоронах. И чем необычнее смерть, тем быстрее собирается фонд для похорон. Эти, например, хоронят мать с двумя детьми, погибшими в пожаре, и отца семейства, который тем же вечером скончался от туберкулеза.

– Судя по тону, вы этих новшеств не одобряете, – догадался мистер Пейн.

Конечно, Гриф Коффин не одобрял новых лицемерных порядков. Не одобрял он и то, что рядом со старинными, изящными склепами, каждый из которых являл собой произведение искусства, стали вырастать, как сорняки, однотипные надгробия. Рядом с лордами хоронили теперь всякий сброд. По кладбищам разгуливали горожане, в воскресные дни здесь устраивали пикники, смеялись и галдели, нарушая покой ушедших доблестных людей. При воспоминании о городских праздниках, когда на кладбище набивались люди, чтобы провести время, как «истинные аристократы», мистера Коффина передергивало.

«Как же все это фальшиво и неправильно, – думал он. – Куда подевались уточненные надгробные памятники со статуями, колоннами? Где пышные эпитафии, прославляющие подвиги, достойные остаться в веках? Все стерла лавиной бесчувственная, бесформенная культура масс. Почему, ну, почему не родился я пораньше, хотя бы лет на пятьдесят?»

– Мистер Коффин?

– А?

Смотритель не сразу услышал вопрос, погрузившись в свои мысли. Он резко обернулся и взглянул на мистера Пейна, в чьих глазах прочитал искреннее участие:

– Плывите со мной, в Америку. Что вас держит в умирающей от паразитов Англии? В новом городе организуете прекрасное кладбище, ни в какое сравнение с лондонским огрызком. Впишите себя в историю, мистер Коффин, здесь она уже давно закончилась.

Что-то екнуло в груди мистера Коффина, он невольно вздохнул и окинул взглядом свое дорогое, любимое кладбище. Оно сильно изменилось: земля кое-где просела и осунулась, старые могилы безвозвратно разрушило время, новые лишь безвкусно подражали древним оригиналам. Величавые эпитафии скрылись под зарослями мха и сорняков. Молчание могил никак не сочеталось с громыханием трубного оркестра, сопровождавшего похороны. Изящество скрылось под толстым слоем невежества. И все же… Все же он не мог. Он отказался.

Услышав ответ, мистер Пейн только сухо кивнул:

– Что ж, видимо, на память о матушке останутся только ее долги портному. Не думаю, что наша доблестная полиция возьмется за розыск уже мертвого человека, когда столько еще проблем с живыми.

Гриф определенно был с ним согласен. Ни одну пропажу пока не вернули обратно на кладбище.

Мистер Пейн попрощался и уже отошел на несколько шагов к выходу, как вдруг повернулся и снисходительно спросил:

– Мистер Коффин, как вы думаете, для кого строят могилы?

– Прошу прощения? – изумился Гриф.

– Кому они больше нужны: живым или мертвым? – уточнил Пейн и, не дожидаясь ответа, предположил сам, – согласитесь, ведь если люди хотят победить время, они строят пирамиды. А могилы и надгробия – еще одна иллюстрация эгоизма, жалкая попытка продлить общение с любимым человеком. Чуть только боль утихает, а воспоминания о покойном стираются… Впрочем, вам лучше меня известны последствия.

Сказав это, мистер Пейн повернулся и размашистым шагом направился к резным черным воротам, оставив мистера Коффина одиноко раздумывать над его словами. Он так и стоял среди полуразрушенных каменных крестов с горсткой земли в руке. Жалкая иллюстрация эгоизма…

Горе – это не расстройство, болезнь или признак слабости. Это эмоциональная, физическая и духовная необходимость, цена, которую вы платите за любовь. Единственное лекарство от горя – это горевать.

Э. А. Гроллман

Глава III

Be careless in your dress if you must, but keep a tidy soul.

Mark Twain

Ветер нежно играл с нарциссами, аккуратно раскачивая белоснежные бутоны. Цветы охотно поддавались и танцевали под мелодичное пение птиц. С ювелирной точностью Сол Коффин удалил с клумбы сорняки и легкими движениями примял землю. Он улыбнулся, видя, что бутоны вот-вот раскроются, и, не удержавшись, слегка погладил шершавым пальцем один из цветов.

Когда рядом с оградой раздались резкие, громкие крики, мистер Коффин встрепенулся и с испугом огляделся. Он совсем потерял счет времени, занимаясь цветами, и позабыл, что сегодня на кладбище Уилбери состоятся очередные похороны. Обычно угрюмые, бесцветные процессии с нанятыми плакальщицами нагоняли на Сола тоску, но в этот раз он с первого взгляда заметил неординарность похорон.

Мужчины шли вразвалочку и гоготали, кто-то распевал песни во всю глотку. Перед изящным гробом тонкой работы шли девушки в соломенных шляпках и белоснежных платьях, совсем не похожих на обычные, грубые наряды с похоронными черными шарфами. Увидев одну из девушек, мистер Коффин невольно схватился за сердце и судорожно вздохнул. Он никогда не видел такой красоты! Молодая леди лет восемнадцати держала в руке белоснежную розу и время от времени подносила ее к лицу, вдыхая аромат. Ее голубые глаза светились добротой и нежностью, в них не было ни следа спеси и чванливости, присущих строгим английским дамам. Казалось, еще шаг – и девушка воспарит в воздухе, столь легка была ее плавная походка. Кремового цвета платье подчеркивало осиную талию.

Когда она случайно посмотрела в сторону клумбы с нарциссами, Сол залился краской и выронил из рук маленькую садовую лопатку. Девушка мило улыбнулась ему и игриво опустила взгляд, потом снова посмотрела на Сола, и он почувствовал, как сердце пропустило удар.

Процессия, наконец, достигла нужного места. Мистер Коффин, не смея противиться желанию, пристроился недалеко и стал наблюдать за похоронами, поминутно поглядывая на девушку. Его удивил странный обряд, явно не английский: крышку гроба открыли, и каждый человек, подходя к телу, касался его ладонью. При этом вокруг не прекращались веселые разговоры и смех. Приподнятое настроение совсем не соответствовало причине собрания, но Солу Коффину это пришлось по душе.

– Таков наш обычай, – прозвенел рядом с ним приятный женский голос.

Сол вздрогнул и обернулся. Увлеченный необычным прощанием с умершим, он совсем не заметил, как та самая девушка оказалась недалеко и теперь с улыбкой смотрела на его смущение.

– Мы кладем руку на тело умершего, чтобы проверить, нет ли среди присутствующих того, кто повинен в смерти. Если таковой среди нас есть, тело покойника начнет кровоточить.

«Жутковатый обряд», – подумал Сол, но вслух осуждать традицию, конечно, не стал. А еще уловил забавный шотландский акцент собеседницы.

– А что насчет белых платьев? – с любопытством спросил он и сделал маленький шажок навстречу девушке. Она заметила это, но только тихо хихикнула.

– Тоже традиция. На похоронах юной незамужней девушки мы надеваем белые одежды. Как вас зовут?

– С-сол, – он произнес это так тихо и неуверенно, что пришлось прокашляться и повторить уже яснее, – Сол Коффин. А вас?

– Алиса МакЛауд, – представилась девушка и вновь улыбнулась. – Вас удивляет наше поведение?

– Сочувствую вашей утрате, мисс МакЛауд.

Мистер Коффин счел невежливым спрашивать, кем приходилась Алисе покойная. Смерть в молодом возрасте трагична и столь несправедлива, однако Сол верил, что у каждого события есть свои причины и, в конце концов, все происходит согласно непостижимому замыслу Бога.

Сол как бы невзначай поправил высокий стоячий воротник и отряхнул от земли и пыли суконный редингот. Себя он всегда считал тощим и невзрачным, но сейчас хотелось представить, будто худоба – это аристократическая стройность. Влюбленность, как говорят, преображает людей. Кто знает, а вдруг и он преобразится так, что Алиса МакЛауд согласится на прогулку с ним?

Женщины на похоронах тем временем раздавали всем присутствующим куски ароматного пирога, выпеченного в форме гроба. Сол аж рот приоткрыл от удивления.

– Мы в Шотландии верим, что скорбь живых мешает мертвым обрести покой. – Пояснила мисс МакЛауд. – Из-за слез, пролитых нами над могилой, у мертвеца намокнет саван. Но спать в мокрой одежде никому не понравится, не так ли?

– Верно, – улыбнулся в ответ Сол.

Ему еще не приходилось наблюдать похороны по шотландским обычаям, сама страна совсем недавно объединилась, наконец, с Англией. Сол не задумывался над тем, хорошо или плохо мертвецу спать в мокрой одежде, но идею о веселых похоронах одобрил сразу. Он уже порядком устал от высокомерных, чопорных аристократов, которые возводили себе склепы, похожие на богато украшенные темницы. Коффин знал, что раньше рядом с кладбищами и церквями устраивали ярмарки, народ веселился и отдыхал. А теперь холодные памятники и однообразные статуи ангелов угрюмо возвышались над могилами, скучные и отстраненные, совсем как похороненные под ними люди.

Забил церковный колокол, и Сол Коффин заговорщически кивнул Алисе, показав три пальца.

– Как вы угадали? – восхитилась девушка, когда колокол ударил трижды.

– У нас тоже своеобразная традиция, – охотно пояснил Сол, радуясь, что смог заинтересовать Алису. – Девять раз звонят по женатому мужчине, восемь – по холостяку, семь – по замужней женщине, и три – по девушке.

Они немного постояли, молча наблюдая за похоронами. Сол украдкой поглядывал на Алису и отмечал, что вблизи она еще более красива, но всякий раз отводил взгляд, когда она оборачивалась к нему. Алиса же наоборот проявляла живой интерес и оглядывала окрестности кладбища так, будто пришла в музей.

– Скажите, мистер Коффин, – вновь обратилась она, – а у вас по ночам бродят призраки?

Сол, очарованный ее наивностью, рассмеялся и пояснил, что с призраками обычно имеют дело священники, а он – всего лишь смотритель. Но Алиса тут же засыпала его просьбами рассказать какую-нибудь историю об этом, и мистер Коффин, слегка запинаясь от волнения, вызвался проводить ее к одной из могил. Когда они остановились у пышного надгробия с каменной лепниной и высоким крестом, Сол, наслаждаясь возможностью быть рядом с мисс МакЛауд, неторопливо принялся за рассказ:

– Священники укрощают призраков силой священных слов, но не отправляют назад на тот свет, как принято думать, а пытаются заточить, привязать к месту. Для этого призраков ловят с помощью особых молитв и отказываются освободить до заключения сделки. Неупокоенные души в конце концов соглашаются выполнить задание в обмен на свободу. И тогда им поручают что-нибудь скучное и невыполнимое, положим, плести веревки из песка или считать травинки.

Алиса с жалостью посмотрела на могилу перед ними, но Сол понимающе хмыкнул и указал рукой на надгробие:

– Здесь лежит Барти Грин из Окхемптона, почил в 1701 году. Его призраку священник поручил вычерпать воду из пруда при помощи сита, однако ничего не упомянул про сам инструмент. Мистер Грин, будучи трижды на посту мэра, тут же нашел лазейку. Он освежевал овцу, расстелил ее шкуру на дне сита и до того рьяно начал черпать воду, что затопил близлежащий городок.

Мисс МакЛауд пришла в восторг, услышав историю, а Сол важно подбоченился и улыбнулся. Совсем забыв про похороны, они гуляли по кладбищу и беседовали на самые разные темы. Наконец, возвращаясь к празднующим похороны, Алиса заметила пышные клумбы. Тогда Сол не без гордости пояснил, что сам занимается цветами и указал на некоторые из венков на могилах, которые он изготовил собственноручно.

– У вас талант! – ахнула Алиса и по-детски всплеснула руками. – Мистер Коффин, я решительно заявляю, что ваше место вовсе не здесь, на кладбище Уилбери, оно подле моего дяди, заведующего цветочными лавками в Глазго!

Сол Коффин покраснел и что-то неловко промямлил. Признание талантов такой красавицей весьма польстило, однако он и думать не мог о переезде или о смене профессии.

– Но вам же не нравятся скучные английские процессии с «гробовыми» лицами? – не уступала Алиса, вспомнив недавние слова самого же Сола.

– Нет, нисколько не нравятся.

– Вы же скучаете по тем временам, когда рядом с кладбищами и церквями кипела веселая жизнь?

– Скучаю, определенно скучаю.

Тогда Алиса развернулась, встала прямо напротив Сола и заглянула ему в глаза:

– Так, чего же вы все еще работаете здесь?

На этот вопрос Коффин не нашел ответа, поскольку никогда его себе не задавал. Он только и мог, что пожать плечами и глупо улыбнуться. Что его держало здесь? Да, черт его знает! Только вот удерживало сильно и крепко, раз Солу все никак не хватало сил, чтобы что-то изменить. Может быть, тот самый непостижимый Божий замысел, предопределение. А может, Сол трусил изменить обычный уклад жизни. Здесь, на кладбище Уилбери он – главный смотритель и продолжатель вековой семейной традиции. А за стенами кладбища… кто он? Продавец цветов?

Похороны закончились, и люди направились к выходу. Алиса МакЛауд еще раз печально взглянула на Сола, вздохнула, но ничего больше не сказала. Она помахала ему рукой на прощанье и присоединилась к остальным. Вскоре их голоса стихли вдалеке, и на кладбище Уилбери вновь воцарилась мертвая тишина.

Будьте небрежны в своем платье, если нужно, но держите в чистоте душу.

Марк Твен

Глава IV

A useless life is an early death.

Johann Wolfgang von Goethe

Изящная черная ограда с резными узорами поблескивала в лучах утреннего солнца. Переплетения прутьев и литых лепестков застыли на многие года, изысканные и утонченные. Легкий сероватый туман устилал черную влажную землю и прятал основание изгороди так, что, казалось, она парит в воздухе. Привычное зрелище, непременно приводившее случайного прохожего в благоговейный трепет, у Эрла Коффина не вызывало решительно никаких эмоций. Он шел неспеша, размышляя над недавно прочитанной книгой Томаса Мора. Многим она пришлась по душе, и нынешние мыслители единогласно окрестили «Утопию» феноменом. Эрл больше ценил книгу за умелые реверансы в сторону прошлых порядков.

– Мистер Коффин! Здравствуйте, мистер Коффин!

Молодой человек лет двадцати пяти с сияющими черными глазами и очаровательной улыбкой уже поджидал у изгороди и воодушевленно протянул руку в темной перчатке. Не без ухмылки мистер Коффин отметил в костюме нового знакомого черты грузности и манерности испанской моды. Она нынче беспощадно охватила все английское общество.

– Доброе утро, мистер…

– Прошу, зовите меня Уильям, – тут же уточнил молодой человек, не теряя самого приветливого выражения лица.

– Что ж, Уильям, если вы готовы, – протянул Эрл и рукой указал на резные ворота.

Юноша кивнул и прошествовал вслед за мистером Коффином. Они шли степенно по утоптанной тропинке мимо прекрасно отделанных памятников. Эти серые, молчаливые стражи охраняли покой почивших людей. Попадались также величественные склепы с геральдическими узорами над массивными дверьми. Их портики ненавязчиво повторяли формы греческих храмов, но встречались и более новые усыпальницы с рваными, заостренными элементами декора на стенах. Утреннее спокойствие нарушали только редкие крики ворон.

Краем глаза мистер Коффин заметил волнение своего молодого спутника. Уильям с опаской озирался по сторонам, хотя в глазах его все еще горел задор.

– Приглянулось ли вам что-нибудь? – учтиво спросил мистер Коффин, указывая рукой на обширное пространство кладбища Уилбери, места, где он занимал свой бессменный пост смотрителя вот уже тридцать шесть лет.

– Что? Ах, да! – Уильям отвлекся от чтения одной из эпитафий, вырезанной на покосившемся надгробном камне. – Знаете, я бы хотел осмотреть все свободные места. Если можно.

Мистер Коффин безразлично кивнул и невозмутимо пошел дальше. Люди часто приходили к нему, желая заранее выбрать место для фамильного склепа или могилы, где бы они могли вечно отдыхать от мелочного, суетного мира. Однако, в основном мистер Коффин, к слову и сам уже седовласый, общался с пожилыми людьми. Для них вопрос жизни и смерти день ото дня становился все более насущным, поэтому они обычно с деловым видом вышагивали между могил, придирчиво осматривая эпитафии своих возможных соседей, выбирая, если возможно, кого-то малоизвестного, дабы приходящие к нему гости не топтали зелень вокруг могилы. Не без раздражения Эрл отметил, что Уильям меньше всего интересуется местом своего будущего погребения. Молодой человек беспрестанно перебегал от могилы к могиле и засыпал смотрителя вопросами.

– Вы только посмотрите! – с восторгом воскликнул он, подбежав к очередному погребению, и вслух прочитал эпитафию. – «Ричард Моллон, родился 1 января 1485 года, скончался 4 июня 1548 года в возрасте 63 лет. Он был тихим, миролюбивым человеком. Его безвременная кончина вызвана дуростью Стива Хилла из Клотертона, который продал ему селитру вместо слабительного, вследствие чего он скончался через три часа после принятия одной дозы». Надпись настоящая?

Уильям зашелся в приступе смеха, восле утвердительного кивка мистера Коффина, но тут же вздрогнул от неожиданного звука и испуганно огляделся.

«До чего впечатлительный юноша», – подумал мистер Коффин.

Тем временем Уильям подскочил к границе кладбища, где почти у самой ограды какой-то крестьянин пас свою корову. Ее появление никак не укладывалось в общий ландшафт места, как выразился Уильям. Он тут же поинтересовался, что здесь делает скот.

– Да, как же? – грубоватым голосом воскликнул пастух, – раз корове дашь кладбищенской травки-то, и молоко слаще прежнего станет.

Восхищение Уильяма сложно было описать словами, а вот пастух, заприметив недовольную мину смотрителя, поспешил ретироваться к выходу и потащил за собой скотину. Мистер Коффин облегченно выдохнул и уже хотел спросить, определился ли Уильям, но юноша снова переключил свое внимание. На этот раз в сторону входа. Там показалась небольшая похоронная процессия. На негнущихся ногах мужчины неуклюже несли тяжелый, грубо вытесанный еловый гроб с белым покрывалом.

– Разве можно на кладбище такими… пьяными? – неуверенно уточнил Уильям, покосившись на смотрителя.

Мистер Коффин устало вздохнул и, пояснив, что мужчины, судя по всему, перебрали на поминальной трапезе, прошел далее.

– А почему там так пусто? – спросил Уильям и показал пальцем на территорию прямо за церковью, могил там почти не было.

– Это северная часть кладбища, – охотно пояснил мистер Коффин, – добропорядочные христиане не выбирают там участки, потому что земля почти весь день в тени церкви. Считают, что покойникам лежать холодно.

– Разве есть разница, каково им будет? – тихо проворчал Уильям и огляделся в поисках новой достопримечательности.

– Еще считают, что там гуляет дьявол.

В глазах Уильяма тут же сверкнул огонек любопытства. Юноша развернулся и уверенным шагом направился к тем немногим могилам, что все-таки нашли пристанище в северной части Уилбери. Мистеру Коффину оставалось только молча последовать за ним. Услышав позади себя громкие крики похоронной процессии, он подумал, что неплохо было бы приглядеть еще и за перебравшими мужчинами.

– Кто лежит здесь? – спросил Уильям и показал на могилы, надгробные камки которых почти срослись между собой. Надписи на них плохо читались, а мох облепил большую часть надгробий.

Мистеру Коффину пришлось рассказать печальную историю двух влюбленных молодых людей, чьи семьи все время враждовали. Судьба не пощадила их, и влюбленные выпили яд, чтобы оказаться вместе хотя бы на небесах. История произвела на Уильяма необычайное впечатление, но еще больше ему понравилось то, как ее рассказал мистер Коффин:

– У вас определенно талант рассказчика! – воскликнул он, – а это кладбище – сокровищница гениальных историй, так чего же вы ждете? Поверьте моему опыту, вы станете величайшим писателем Англии!

Но мистер Коффин со всей присущей ему вежливостью отказался, его совсем не интересовало писательство, только чтение. Он считал, что все великие произведения уже написаны, а нынешние авторы только бездарно повторяют гениев прошлого; поэтому не видел смысла браться за перо. За это суждение Уильям довольно манерно пожурил его.

– Вы выбрали место для будущего погребения? – учтиво спросил мистер Коффин. Он уже давно думал закончить с осмотром участков и вернуться, чтобы приглядеть за прихмелевшей похоронной процессией.

На вопрос Уильям ответил крайне размыто, после чего вновь направился к центру кладбища, где проходили похороны. Раздраженно поджав губы, мистер Коффин пошел следом. Оставленная ими процессия уже почти дошла до места погребения, и Уильям остановился, чтобы понаблюдать:

– Так волнительно видеть, как тело человека предают земле, а его дух – небесам. Вы не находите?

В ответ мистер Коффин только пренебрежительно фыркнул. Он-то знал, что давным-давно под землей хоронили только преступников и нарушителей закона, чтобы память о них быстрее стерлась. Доблестных, честных людей приносили в пещеры, предавали сожжению, топили или даже оставляли на деревьях. Не забывал мистер Коффин, как с упоением читал о прекрасных некрополях этрусков, запутанных катакомбах древних римлян. Вот где расцветало искусство смерти. Тогда жили для того, чтобы умереть. Теперь же умирают, окруженные жалким театром обрядов, значение которых никто не помнит.

«Раньше люди знали смысл каждого символа, теперь же повторяют, как стая обезьян, заученные обряды и не удосуживаются даже понять их».

Носильщики гроба подошли к вырытой могиле, как вдруг один из них неловко поскользнулся на влажной траве, потеряв равновесие. Другие охмелевшие не справились с тяжестью гроба, и он стремительно отправился в свободный полет до ближайшей надгробной плиты. Раздался треск древесины. Наступила мертвая тишина.

Участники похоронной процессии ошарашенно застыли на своих местах, не зная, что делать. Уильям тоже замер, переводя взгляд с разбитой крышки гроба, из-за которой виднелась голова покойницы, на мистера Коффина. Эрл только глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

«Уже третий раз за год».

Однако дальше произошло то, чего мистер Коффин предыдущие два раза не наблюдал. А именно: покойница открыла глаза.

– Пресвятая Богородица! – воскликнул Уильям и отскочил назад.

Пятеро человек тут же покинули кладбище, остальные, скованные страхом, глядели, как из гроба с ворчанием выбирается немолодая леди в траурных одеждах.

– Яков! – орала она, неловко пытаясь освободить из гроба правую ногу. – Яков! Не стой, как истукан, помоги мне вылезти!

Невысокий худой мужчина, белее самой начищенной скатерти, приблизился, но его сотрясала настолько сильная дрожь, что он только мешал.

– Что за шутки такие?! – возмущалась громкоголосая барышня, видя вокруг себя столько людей. – Яков! Проказа ты неверная! Решил похоронить меня раньше времени?! Муж еще называется! Любовь до гроба. Ну, и устрою я тебе, как только доберемся до дома! И сколько же денег ты угрохал на этот цирк?!

Уильям нервно хмыкнул и приложил руку к губам. Остальные участники неудачливых похорон тактично растворились вместе с утренним туманом, а бледный Яков едва связывал слова:

– Н-но ведь доктор! Ты…не дышала! Мы хотели… я решил… все было готово, и… много виски… Как же это?!

– Проделки дьявола? – шепотом предположил Уильям, обратившись к смотрителю.

– Ну что вы – успокоил его мистер Коффин, стараясь не оглохнуть от криков недавно ожившей дамы. – Наша медицина несовершенна, и порой живых людей принимают за мертвецов. Леди повезло удариться головой о надгробную плиту и очнуться.

– Поразительно! – воскликнул Уильям и сочувственно посмотрел на бедного Якова. Непонятно, выиграл он от воскрешения своей кричливой женушки или наоборот.

– Так вы выбрали участок? – осведомился мистер Коффин.

– Что? О, нет, – отмахнулся Уильям и, состроив виноватое выражение лица, признался, – я и не думал ничего выбирать. Понимаете, я – писатель и пришел сюда за вдохновением. Но вы бы и минуты мне не уделили, зная об этом. Не отмахивайтесь, ведь это так! Зато я столько всего узнал! Сколько впечатлений! Благодарю вас, мистер Коффин! Вы – самый внимательный и учтивый смотритель кладбища из всех, кого я знаю!

– И много смотрителей вы знаете?

– Пока только одного.

С воодушевлением, достойным похвалы, Уильям пожал мистеру Коффину руку и тепло с ним распрощался. Мистер Коффин посмотрел ему в след и заметил, как рядом с церковью уже располагают палатки торговцы, скоро начнется ярмарка, и шумные толпы людей заполнят пространство в округе. Они будут веселиться, шуметь и также как Уильям удивляться пустоте северной стороны кладбища, с праздным любопытством рассматривая старые склепы.

Перед печальным взором мистера Коффина вновь возникли древние усыпальницы и ритуалы, теперь забытые и утраченные навсегда.

Бесполезная жизнь – это ранняя смерть.

Иоганн Вольфганг фон Гёте

Глава V

Avoid the world, it's just a lot of dust and drag and means nothing in the end.

Jack Kerouac

Дрожащей рукой мистер Коффин подлил в свой кофе еще немного виски и глубоко вздохнул. За окном моросил еле заметный дождь, а в гостиной медленно тлели угли камина. Эту обстановку можно было бы назвать уютной, если бы не постоянный шум стройки. Ее развернули неделю назад недалеко от домика смотрителя и совсем рядом с кладбищем. Цветастый плакат кичливо сообщал, что уже через два года на месте пустыря появится многоэтажный дом со стеклянными балконами и современной системой отопления. Вчерашние бездомные, ночевавшие среди могил, теперь нанялись рабочими. Но совсем не это занимало мысли мистера Коффина.

Рано утром около входа на древнее кладбище Уилбери собралась толпа активистов. Они кричали и гневно потрясали плакатами с рисунками гробов. Не сразу мистер Коффин смог понять причину их недовольства. Оказалось, что, местные защитники окружающей среды уже давно недовольны старым, гниющим кладбищем, в особенности гробами, которые, как доказали британские ученые, выделяют в почву токсичные вещества. Неожиданные обвинения застали мистера Коффина врасплох. Он вынужден был позвонить в полицию, потому что демонстранты начали понемногу толкать старинные кресты и портить могилы. Полицейские припугнули толпу, но митинг они устроили на законных основаниях, поэтому довольно законно кричали и угрожали еще три часа к ряду.

Мистер Коффин откровенно не понимал митингующих, ведь им тоже лет через тридцать-шестьдесят предстоят похороны. Из чего же они закажут гроб? Из пластилина? Из картофельной кожуры? Что за вздор и пустая трата времени. Только нервы разбередили.

Тихий стук в дверь вывел мистера Коффина из задумчивости. На пороге его ожидал стройный мужчина в строгом костюме и длинном, бежевом пальто. Наскоро поздоровавшись, он без приглашения зашел в дом и сложил черный зонтик.

– Дасти Коффин? Это вы? – деловито осведомился вошедший.

– С кем имею честь?

– Мистер Донаван, экспертный отдел центрального крематория, – почтительно представился мужчина и слегка кивнул в такт словам. – У меня к вам деловой разговор.

Сердце мистера Коффина невольно пропустило удар. Неужели кто-то доложил о его маленьком бизнесе? В современном мире выжить нелегко, зарплаты смотрителя не хватает, вот он и решил по мере своих возможностей помогать людям с местами на кладбищах. Все равно земля уже много где осела, и старые захоронения совсем развалились. Одна ночь работы бульдозером, и вот уже на месте могилы восемнадцатого века готовое место для нового покойника… От страха мистер Коффин замямлил и не сразу понял, что в центральном крематории никто не интересуется, каким образом на давно заполненном кладбище появляются новые места.

– Мы находим вас ценным сотрудником, знакомым с похоронным делом, как никто другой, – вещал тем временем Донаван. – Ваше внимание к отчетам заслуживает похвалы. Поэтому я хочу предложить вам место в нашем отделе. Секретариат вас устраивает?

Мистер Коффин молча выслушал о всех достоинствах предлагаемой ему должности. При сравнении зарплат смотрителя и секретаря он опустил взгляд в пол, словно его унизили. Когда мистер Донаван закончил расхваливать будущие возможности, Дасти Коффин помолчал, собираясь с мыслями, и все-таки решился спросить:

– Вы переводите меня, потому что закрываете кладбище Уилбери?

Прямой вопрос заставил Донавана поджать губы и вздохнуть. Ответил он не сразу, видимо, подбирая нужные слова. Наконец, он с крайне сочувствующим видом заговорил:

– В ближайший год речь закрытии не идет, но время бежит, мистер Коффин, летит, я бы сказал. Привычные для нас вещи меняются до неузнаваемости в лучшем случае, в худшем – исчезают навсегда. И боюсь, кладбища не из тех вещей, что могут измениться.

– Это почему же? – с искренней обидой спросил Дасти.

Чтобы не быть голословным, Донаван поставил на пол свой кожаный дипломат и наскоро закатал рукав пальто. На левой руке у него красовалась красивая черная татуировка в форме розы, проткнутой кинжалом.

– Перед вами тату из праха моего покойного отца.

– Вы шутите?! – воскликнул мистер Коффин и отшатнулся от Донавана, как от больного чумой.

Но мужчина только покачал головой и опустил рукав:

– Поймите, хоронить людей в землю – это прошлый век. Восемьдесят процентов англичан доверяют сейчас кремации. Мой знакомый завещал сделать из своего праха фейерверк и выстрелить им с набережной Темзы. За кругленькую сумму из праха вашего дедушки швейцарская компания «Algordanza» вырастит стильный бриллиант. В Америке научились производить щелочной гидролиз трупов.

Увидев непонимающий, испуганный взгляд мистера Коффина, Донаван охотно пояснил:

– Это новый вид кремации – водяной. Тело растворяют в концентрированном щелочном растворе под воздействием высоких температур. Получившимся составом можно удобрять землю. Да, «компост из мертвецов» звучит странно, зато очень экономно и экологично.

Теперь только мистер Коффин припомнил обрывки фраз, услышанных от митингующих. Они, и правда, что-то кричали про воду и огонь, про вторую жизнь. От нахлынувшего волнения у Дасти задергался глаз, и он инстинктивно потянулся за спасительной кружкой. Горький вкус кофе с алкоголем немного привел в чувства, но не смог заглушить тревогу и отчаяние. Что теперь делать? Словно сквозь туман мистер Коффин услышал окончание ошеломительной речи Донавана:

– А кладбища… кладбища становятся лишь большими участками земли, нерационально отданными под погребения. Я предлагаю вам,мистер Коффин, возможность измениться, а не исчезнуть. Вы согласны?

Дасти Коффин шумно вздохнул, отхлебнул еще глоток из кружки и молча отвернулся к столу. Он чувствовал себя опустошенным и беспомощным. От чего-то сами собой на глаза навернулись слезы, и мистер Коффин торопливо вытер их ладонью. В груди его защемило, а рука с кружкой в руке задрожала. Он сел за стул и сгорбился, не в силах больше нести свое никому не нужное бремя.

Дождь все так же барабанил по стеклу. Мелкие капли разлетались вдребезги, ударяясь о черный зонт. Только они, да серые статуи ангелов на кладбище видели, как от домика смотрителя кладбища Уилбери поспешно удалялась фигура в бежевом пальто.

Избегайте мира. Это просто пыль, скука, и не будет ничего в конце. Джек Керуак

Оглавление

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V