Один относительно молодой литератор, некто Охапкин, пошел на поводу у времени и купил в Осташковском районе Калининской области полуразвалившуюся избу. Изба была из рук вон худая, с ободранной крышей, сгнившим крылечком и разобранными полами. Охапкин дал ей кое-какой ремонт и летом 1983 года перевез сюда жену с семилетней дочкой, годовалого пойнтера, названного по имени главного охапкинского врага, критика Спиридонского, — Спиридонским, и поэта Бугаева, с которым его связывал тот род профессионально-дружеских отношений, какой у нас называется — рука руку моет.
Охапкинское приобретение находилось в местах трудноступных, малонаселенных, словом, довольно-таки глухих. От Осташкова нужно было еще целых два часа ехать автобусом, а затем долго идти лесами, полями и прочими обстоятельствами среднерусского пейзажа. Обитаемых деревень на этом пути не было ни одной, зато заброшенные встречались довольно часто. Их вид производил на свежего человека тот восторженно-грозный ужас, с каким впервые читается пушкинский «Пир во время чумы». Как раз посредине одной из таких деревень и стояло охапкинское приобретение, расположившись прямо напротив белоснежных руин деревенской церкви, которые были испещрены скабрезными существительными и эмблемами «Спартака».
Как это ни глупо, но с легкой руки Охапкина деревенская жизнь была сразу же подчинена жесткому распорядку. С утра пили чай, потом сама собой затевалась беседа, которую охапкинская жена называла — «филологическое ля-ля», потом шли купаться на речку, потом обедали, потом спали, потом опять пили чай и в заключение допоздна разводили пресловутое «филологическое ля-ля». Этот распорядок, был отчасти нарушен только однажды: в последних числах августа Охапкин после утреннего чая отправился по грибы.
Примерно через два часа беспорядочного хождения, в каком-то особенно дремучем уголке здешнего леса, который начинался сразу за балочкой, поросшей папоротником и осокой, Охапкин присел передохнуть на упавший ствол. Он сидел, размышляя о стилистическом значении отточия, как вдруг кто-то кашлянул у него за спиной. Охапкин вздрогнул и обернулся.
То, что он увидел, его основательно напугало. Метрах в двух позади него стоял голый мужик чрезвычайно высокого роста и, что называется, атлетического сложения, но с брюшком. Лицо у него было большое и темное, руки жилистые, крюкастые, ноги мощные, как дорические колонны. Но самым примечательным в этом мужике было то, что его с головы до ног покрывал густой рыжеватый волос, который на ощупь, должно быть, производил эффект точильного колеса.
— Не извольте беспокоиться, — сказал голый мужик, приметив, что его появление Охапкина основательно напугало. — От меня вреда никакого. Я существо тихое, человечное. Можно сказать, деликатное существо.
— Вы кто? — спросил Охапкин и поперхнулся.
— Я-то? — переспросил голый мужик и сделал паузу, в течение которой он дважды кашлял в кулак и один раз задумчиво смотрел вправо. — Вообще-то я леший. Это хотите верьте, хотите нет.
— Вы что-то темните, — сказал Охапкин. — Леших не бывает. Что за идеализм на лоне природы!..
— Бывает! — настойчиво сказал леший. — Просто они редко встречаются, их экология доконала.
— А я говорю, не бывает! — стоял на своем Охапкин.
— Экий вы Фома! — сказал леший. — Говорят вам, что я леший, значит, я леший! И нету тут никакого идеализма. Справка для тугодумов: лешие произошли от медведя и человека, как, примерно, мул от лошади и осла. Где же здесь, спрашивается, идеализм?! Знал бы, что вы такая Коробочка, ни за что бы не подошел!..
— Послушайте! — возмутился Охапкин. — А чего вы вообще ко мне пристаете?
— «Чего пристаете!..» — передразнил его леший. — Поговорить охота, вот и пристаю! Все-таки в лесу живем! С барсуком мне, положим, не о чем разговаривать.
Эти слова были сказаны лешим на довольно опасной ноте, и Охапкин зарекся ему перечить.
— Ну что же, давайте побеседуем, — сказал он. — Предлагайте тему.
— Вы, например, чем промышляете? — спросил леший.
— Вообще, я литератор, — сказал Охапкин.
— Вот давайте о литераторах и поговорим. Вы кого из них больше всего обожаете?
Охапкин пожал плечами.
— А я Гоголя обожаю. По правде сказать, читать я ни по писаному, ни по печатному не умею, поскольку я все же воспитывался в лесу.
Последние комментарии
2 часов 48 минут назад
7 часов 3 минут назад
9 часов 21 минут назад
11 часов 11 минут назад
16 часов 57 минут назад
17 часов 2 минут назад