Сладкий грех. Искупление (СИ) [Лина Мур] (fb2) читать онлайн

Лина Мур Искупление Сладкий грех

Пролог

Слэйн

— Теперь тебе достаточно, придурок?

Я зажмурился от боли, забившись в угол мужского туалета в школе. Вокруг меня стояли старшие мальчики. Они плевали в меня, побили меня и смеялись надо мной. Меня не оставили в покое, а мне так стыдно за то, что я это я. Меня опозорили перед всей школой. Вместо того чтобы получить на сцене медаль за победу в многочисленных олимпиадах и благодарность, я получил отвратительное и унижающее меня видео с самим же собой. И они смеялись. Тыкали в меня пальцами и толкали, не позволяя даже сбежать из актового зала. Они нашли смешным то, как я ем и играю с едой, и кричали гадости мне в лицо.

Я вытер слёзы и выбросил подарки, которые подготовил для своих одноклассников. Я старательно собирал травы в мешочки, чтобы подарить им на память, но они не заслужили моих подарков. Они смеялись надо мной, а я был дружелюбным. Я остался последним в школе. Мне пришлось спрятаться, чтобы больше никто не ударил меня. Мне было неприятно и больно выходить из туалета, поэтому я сидел там до позднего вечера, пока не пришёл уборщик.

Я не люблю драться. Хотя отец настаивал на этом, но я ненавижу ходить на занятия по борьбе. Я не применяю силу к людям. Это же люди. Зачем быть такими жестокими? Я никогда не понимал, что хорошего в драках. Это слабость. Мы же люди, а не животные.

Я вошёл в тихий и холодный дом и грустно вздохнул. Все называют его замком, но для меня это клетка безразличия и злости. Меня не любили. Сначала я думал, что мне так кажется, и просто мои родители всегда были очень заняты. Они богаты и постоянно ходят на приёмы. У них слишком много дел, чтобы уделять мне время, поэтому они наняли для меня личных учителей. У меня не было много свободного времени, чтобы играть. Вместо этого, было плотное расписание внеклассных занятий. К сожалению, борьба там тоже была, поэтому я не любил эти дни. Я с радостью шёл на информатику, математику и литературу, но не на борьбу. Я специально дрался плохо, чтобы тренер не решил выставить меня на соревнования. Я умел драться, но не понимал зачем это мне. И пока я занимался, мои родители работали. Но у них не было для меня времени, даже когда они находились дома. Когда я входил в гостиную, в которой сидели мои родители, они сразу же уходили оттуда или отправляли меня спать. Они даже редко смотрели на меня. И я понял, что не нужен им. Родители меня не любят и считают, что я не должен был родиться. Только дедушка проявлял ко мне интерес. Он часто приезжал и спрашивал, как у меня дела, что мне нравится в школе, чем я увлекаюсь.

— Пап, — я постучался в кабинет отца. По этикету мне нельзя входить в него. Мне нельзя даже стучаться в дверь. Я должен был послать дворецкого с просьбой принять меня, но сегодня мне очень нужен был папа.

Я долго ждал под дверью его разрешения войти. Наконец-то, он открыл дверь и был очень зол на меня. Неужели, он уже знал про то, что случилось в школе?

— Что тебе, Слэйн? Я занят.

Я зажмурился от боли в груди из-за его холодного тона. В последнее время я чувствую её всё чаще и чаще. Сегодня она меня покусала.

— Я… вот… сделал для тебя.

Я протянул ему машинку, которую сам сконструировал и собрал мотор к ней. Улыбнулся ему, надеясь, что он уделит мне время. Я бы хотел сегодня поиграть с ним в машинки. Мы никогда не играем с ним. Мы даже не разговариваем.

— У меня нет времени на твои глупости! Иди к себе в комнату! Не мешай мне! Ты только и делаешь, что мешаешь мне! Свали с моих глаз! — Он схватил машинку из моих рук и швырнул её в стену. Я всхлипнул от обиды, когда она разбилась. Я же старался для нас с ним. Я часто слышал, как мальчики в школе хвалились тем, как проводили время вместе со своими отцами. Они рассказывали, где были и сколько интересного увидели вместе с ними. И мне сегодня был нужен мой отец. Он очень был мне нужен.

— Пап, пожалуйста…

— Убирайся отсюда, Слэйн. Пошёл вон. Мелкий ублюдок!

Отец, схватив меня за шкирку, толкнул так сильно, что я упал и ударился всем телом. От боли у меня выступили слёзы. Сегодня мальчики оставили на моём теле много синяков, и сейчас они болят ещё сильнее.

Отец хлопнул дверью, оставив меня одного лежать на полу. Я смотрел на закрытую дверь и тихо плакал.

— Пап, ты мне нужен. Пожалуйста, полюби меня. Я буду хорошим. Я клянусь. Пожалуйста, папа, мне больно, — прошептал я. Но папа меня не услышал. Он никак не отреагировал на то, что со мной сегодня сделали. Он ненавидел меня.

Собрал обломки машинки, печально подумав о том, что я вложил в неё очень много своих новых умений, которые получил на уроках. Но папа этого не оценил. Может быть, мама обняла бы меня? Мама же может обнять меня.

Я спрятал сломанную машинку в своей комнате, чтобы починить, и пошёл искать маму. Её часто не бывало дома. Иногда я чувствовал в коридорах аромат выпечки. Это от неё пахло, значит, мама была дома и находилась в своей комнате. Но мне туда нельзя было входить. Мне и к ней на работу нельзя ездить, а я бы хотел пойти в кафе и увидеть, что это такое. Я не знаю, что такое кафе. Я там никогда не был. Я всегда на занятиях или здесь. Мне нельзя выходить из дома без причины. Меня не берут в кафе, но родители туда ходят. Я часто подслушиваю их, они смеются и мечтают об отпуске без меня. Я с ними никуда не летал. Мне не разрешают. Мне ничего не разрешают. Я должен всегда сидеть в своей комнате и молчать. Со мной даже никто не обедает и не завтракает. Я всегда один.

Я не нашёл маму, поэтому мне пришлось вернуться в свою комнату и читать книги, в которых мамы любят своих детей. Я не мог спать, потому что постоянно слышал смех ребят и чувствовал, как меня бьют за то, что я подарил открытку Дарине. Я сам её нарисовал, но меня за это побили и сказали, что я извращенец. Меня всегда оскорбляют. Папа думает, что я не слышу, но он называет меня ублюдком, сукиным сыном и жалеет, что я родился. Мама только молчит. В школе меня тоже оскорбляют, но я всегда думал, что это потому, что мои друзья немного застенчивы и боятся моих глаз. Они часто говорят о цвете моих глаз и из-за них называют меня зомби или трупом. Со мной никто не дружил, но я не терял надежды найти друга. Сегодня я больше не хочу искать друзей. Они тоже меня ненавидят.

Я не любил смотреть на своё отражение в зеркале, потому что мне оно не нравилось. Я не был виноват в том, что мне достались глаза дедушки. У него они были просто серыми, а у меня странного цвета. Я искал в них разные оттенки и записывал их. Иногда меня это веселило, а иногда печалило, ведь зачастую, кроме светло-серого, белого и грязного чёрного цвета, я больше ничего не видел. Я всегда старался улыбаться сам себе и разговаривать сам с собой, потому что никто этого больше не делал. Сейчас мне страшно улыбаться. Ребята в школе называли меня психом, извращенцем и развратником. Но когда они кричали мне вслед, чтобы я вернулся в гроб, ведь трупам место именного там, то мне было обидно.

Я долго смотрел на своё отражение в зеркале и не увидел рядом с собой никого, кто бы мог сказать мне, что я живой. Мне показалось, что я выдумал для себя всё, что меня окружает. И я возненавидел себя. Я был виноват в том, что родители меня не любили. Был виноват в том, что меня избили и унизили. Я был виноват во всём. Только я.

Я ударил кулаком в зеркало, а потом ещё раз и ещё, потому что мне понравилось, что оно начало трескаться. Оно издавало такой же звук, какой был внутри меня. Вся моя рука была в крови, а зеркало разбито. Я слизывал кровь, надеясь, что она быстро остановится, ведь в книгах именно так и советовали. Но потом я просто смотрел на то, как кровь течёт по моей руке, и мне стало очень больно. Что я сделал не так? За что меня ненавидели все вокруг?

— Слэйн, мой любимый мальчик.

Я обернулся, когда дедушка позвал меня. Я делал задание по математике и не услышал, что он пришёл. Я подошёл к нему, отложив книгу, и поклонился.

— Добрый день, сэр Нолан.

— А что с твоим настроением? Где же твоя улыбка для меня? — Он наклонился ко мне и потрепал меня по волосам.

Неделю меня игнорировали все. Родители уехали отдыхать на море, вместе с моей сестрой. Туда, где тепло, а меня не взяли. Я проснулся один во всём замке. Мне написали правила пребывания здесь и бросили одного на всё лето заниматься с учителями. И вот сегодня приехал дедушка. Я должен был радоваться, но не мог. Моя рука болела, и мне пришлось носить перчатки. Хотя никому не было до этого дела. Никто не обращал на меня внимания.

— Слэйн, мужчины не плачут. Ты что это задумал? — Дедушка грозно посмотрел на меня.

— Мне больно… меня никто не любит. Я никому не нужен, — прошептал я.

— Что за ерунду ты несёшь, Слэйн? Откуда такие девчачьи потребности? Ты не должен искать любви и нуждаться в людях. Ты такой же, как я, одинокий зверь. Зверям нужны люди только для питания, и всё.

— Тогда почему мне больно? Мне очень больно, и я разбил зеркало. Я хочу, чтобы меня уважали и любили. А надо мной все смеются. Я странный. Они обзывают меня и называют трупом. Они… избили меня. — Приподняв футболку, я показывал дедушке синяки на своём теле, а потом порезы на руке.

— Так-так-так, ничего, мальчик мой. Ничего. Посмотри на меня.

Я поднял голову и увидел уверенность и силу в его глазах. Они такого же цвета, как и у меня, но дедушку все уважают. Его даже папа боится. Я хочу быть таким, как он, и не испытывать боль.

— Я помогу тебе, Слэйн. Для этого я и приехал сюда. Мы проведём каникулы вместе и поедем в Лондон. Хочешь в Лондон?

— Хочу, — кивнул я.

— Хорошо, тогда пошли со мной. Больше никто не ударит тебя и не причинит тебе боль. Они будут любить тебя, а ты их убивать. Поверь мне, Слэйн, я знаю, что ты особенный ребёнок, и я помогу тебе стать сильнее. Ты же хочешь, чтобы они прекратили смеяться над тобой?

— Да. Я хочу дружить с ними, а они со мной не дружат.

— Тебе не нужны друзья, Слэйн. Тебе нужен только я. Я твой друг. Я всегда буду твоим другом. Ты мне веришь?

— Да, дедушка.

— С этого момента называй меня папой.

— Но у меня есть папа.

— Разве он тебя любит, Слэйн?

— Нет… он разбил мою машинку, а я её сам собрал.

— Вот, я буду тебя любить, и мы вместе создадим больше, чем просто машинку. Мы создадим большую машину.

— Мне нравится это, дедушка. — Я захотел улыбнуться ему, но мои губы не захотели этого. В моей голове постоянно звучали смех и оскорбления. Они не давали мне спать. Я ненавижу себя.

Дедушка протянул мне руку. Он повёл меня прочь из этого холодного места. Мне нравилось находиться рядом с ним. С дедушкой всегда интересно. Он придумывал для меня головоломки, а я разгадывал их. Последний раз мы играли в следователя. Я был следователем, а он плохим парнем. Он рассказывал мне о своём преступлении, а я должен был угадать правда это или ложь. Я угадал и нашёл жертву, которую он понарошку убил. Дедушка заботился обо мне и никогда не ломал мои машинки. Он даже показал мне, как водить настоящую машину. И я буду водить машины, когда вырасту. Мне нравятся машины. И мне очень нравится кататься на них. Дедушка часто катал меня.

— Слэйн, сейчас я сделаю тебе укол. Это витамины, которые нужны твоему организму. Хорошо? Ты же не будешь плакать, как девчонка?

Я со страхом посмотрел на иглу в его руках. Я не любил ходить в больницу. Меня пугали иглы, но дедушка не любил, когда я чего-то боялся.

— Нет. Я плакать не буду. Я мужчина, — ответил ему.

Он улыбнулся мне и проколол мою кожу. Я зажмурился от боли, но потом всё закончилось. Дедушка растёр место укола и поцеловал его.

— Теперь посиди пару минут, а затем делай всё, что хочешь здесь. Если ты хочешь ломать мебель, ломай, Слэйн. Захочешь прыгать на диване, прыгай. Здесь ты хозяин, мальчик мой. Это всё принадлежит тебе, и ты должен почувствовать свою власть. Ты управляешь этим миром, а не он тобой. Ты имеешь право причинять боль людям.

— Зачем мне делать людям больно? Это ведь плохо, — нахмурившись, непонимающе спросил я.

— Чтобы защитить себя, Слэйн. Если ты позволишь зверю подойти ближе, то он укусит тебя. Поэтому ты должен напасть первым. Понял меня?

— Да.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, только спать хочу. Мы можем пойти спать?

— Нет, ещё очень рано. Но я позволю тебе немного полежать.

Он повёл меня по длинному коридору. Я так хотел спать, хотя проснулся совсем недавно. У меня слипались глаза, но дедушке не понравится, если я поведу себя невежливо и усну на месте.

Дедушка привёл меня в незнакомую комнату. У меня было мутное зрение, и я не смог рассмотреть свои новые игрушки. Он обещал мне их купить. Наверное, это наша новая игра. Дедушка уложил меня на что-то очень твёрдое, и я зевнул.

— Запомни, Слэйн, ты должен выжить. Это твоя задача. Обратись к животным инстинктам, которые находятся внутри тебя. Если ты не сможешь защитить себя, то ты умрёшь. Ты же не хочешь умирать, сынок?

— Нет… я хочу жить и отомстить Кавану. Он побил меня, — зевнув ещё раз, пробормотал я.

— Хорошо. Это хорошее желание. Но чтобы отомстить ему, ты должен быть сильным. Я научу тебя быть сильным, Слэйн. Ты откроешь в себе животное. Моё личное оружие…

Сон моментально сморил меня. Всё моё тело было мягким и неповоротливым. Я хотел проснуться, но не мог. Я слышал музыку. Красивую и громкую. Дедушка любил слушать классическую музыку, и мы часто ходили с ним в филармонию. И я узнал Моцарта, но раньше эту мелодию я ещё не слышал. Она меня начала пугать. Пугать до смерти. Мне хотелось открыть глаза, но я не мог. Они не слушались меня. А потом мою спину пронзила боль. Я закричал, получив ещё один удар по ступням.

— Мы будем учиться вести себя тихо, сынок. Боль — это лишь один из способов выживания. Если сумеешь преодолеть физическую боль, ты сможешь больше ничего не бояться.

Удары сыпались на меня. Я не мог не кричать. Я орал громко, пока снова не стало темно в моей голове. Когда я открыл глаза, то увидел слабый свет над собой и каменные стены, от которых исходил очень плохой запах. Я заскулил от боли в своём теле. Я был абсолютно голый и лежал на ледяном полу. Меня трясло от холода и боли.

— Терпи, сынок. Терпи. Чем раньше ты перетерпишь боль, тем дальше тебе будет легче выживать. Терпи, — стальной голос деда напугал меня ещё сильнее. Я заплакал. Меня никто так и не полюбил. Меня никогда и никто не любил. Родители забыли обо мне. А дедушка предал меня. Он побил меня из-за того, что я был добрым к людям и опорочил честь семьи тем видео в школе. Он не простил меня и наказал. Но боль от предательства была куда сильнее, чем физическая. Она причиняла боль моей голове, как будто жила внутри моих мозгов.

Я открыл глаза, когда услышал рычание. Я не знал, где нахожусь, потому что комнат в дедушкином поместье было очень много, а это точно была не комната. Сырая и каменная темница, как в сказках про злодеев.

— Дедушка, помоги мне, — прошептал я, снова услышав рычание.

— Хочешь жить — убивай, Слэйн, — раздался откуда-то издалека голос дедушки. Через некоторое время я увидел его. Он, держа за поводок, вёл ко мне огромную собаку, больше похожую на волка. Дикого, страшного серого волка.

— Вот кем ты должен стать. Посмотри на него. Он боится. — Присев на корточки, дедушка потянул животное к себе. На морду волка был одет намордник, но даже он не мог лишить его возможности рычать. Его слюни капали на пол, а я прижался к стене. Мне было жутко страшно. Я даже описался, отчего дедушка рассмеялся.

— Ты слабый, Слэйн. Тебя сделали слабым. Ты не можешь разочаровать меня. Теперь это твой друг. Твой лучший друг, Слэйн. И я предлагаю тебе новую игру.

Дедушка привязал волка очень близко ко мне, а потом он одел на мою ногу металлический браслет с цепью, за которую приковывал меня к стене.

— Друг напротив друга. Игра заключается в следующем. Мы будем изучать повадки диких животных. Я хочу, чтобы ты наблюдал за ним и стал им, Слэйн. Приручи дикое животное, Слэйн. Это твоё задание на лето. Стань ему сначала другом, а потом врагом. Руководи его желаниями. Управляй его злостью, и тогда у тебя в руках будет целый мир. Ты у меня умный мальчик, но немного трусливый и испорченный дерьмом вроде веры в добро. Нет добра, Слэйн. Есть ублюдки, которые хотят причинить тебе боль. Сейчас ты этот волк. Глянь на него. Ну же, — дедушка схватил меня за голову и заставил посмотреть на животное. Волк пытался вырвать цепь из стены и разорвать меня. Он прыгал и карябал острыми ногтями пол.

— Ему страшно, Слэйн. Вот так ведут себя и люди, когда видят меня. Они начинают драться со мной. И что бы ты сделал, будь на моём месте?

— Отпустил бы его. Ему же больно, — прошептал я. Дедушка ударил меня по щеке, и я упал на каменный пол. Я больно ударился головой и почувствовал кровь во рту. Волк тоже её почувствовал и стал бешеным. Он рвался убить меня, а я скулил, забившись в угол.

— Ищи правильный ответ на мой вопрос и изучай своего нового друга. Если ты хорошо выполнишь это задание, то я тебя поощрю. Я подарю тебе всё, что ты захочешь. Хотя бы ты, Слэйн, не разочаруй меня.

Глава 1

Энрика

Люди часто думают о том, чтобы сдохнуть. Порой они употребляют это слово несколько раз в день, но никогда не наберутся храбрости, чтобы умереть от своей руки. Я тоже хотела сдохнуть, когда отчим меня насиловал. Я хотела сдохнуть каждую минуту с момента насилия над моим телом и разумом. И я пыталась покончить с собой, но не смогла. Я хотела жить. Да, я до сих пор хочу жить.

Иногда ты вроде бы готова к смерти. Ты смеёшься ей в лицо и показываешь средний палец, но на самом деле всё это делаешь из-за страха умереть. Когда смерть обретает лицо, тогда ты начинаешь бороться за жизнь, но становится уже слишком поздно. Ты в ловушке и вряд ли выберешься из неё. Так и я оказалась в смертельной ловушке.

У меня в висках быстро стучит пульс. Голова кажется ватной и большой. Звуки становятся странно резкими и в то же время далёкими. Горло нещадно сушит.

Я не мертва. Наверное, это хорошо. А может быть, и нет. Я пока не знаю, потому что когда увидела Слэйна в его комнате маньяка, то казалось, что боль убьёт меня сама. Я умру даже не от его руки, а от своего разбитого сердца. Это очень больно.

Воспоминания медленно возвращаются ко мне, и я переживаю ту встречу со Слэйном. Мы не сказали друг другу ни слова. Я бросила в него металлический ящик, но он увернулся. Я смогла сделать только два шага прежде, чем Слэйн схватил меня за горло и ударил спиной о стену, обклеенную моими фотографиями. Потом он усыпил меня, вколов мне снотворное в шею, и я быстро отключилась. На этом всё закончилось. Я надеялась на это, но увы.

Открываю глаза и слышу своё тяжёлое дыхание. Я лежу на кровати, свернувшись в клубок. Мой мутный взгляд медленно скользит по тёмным коричневым панелям на стене и по мраморному бежевому полу с вкраплениями золота. Смотрю на золотой торшер и деревянные столбы по периметру кровати. Бежевый балдахин свисает с одной стороны, и я переворачиваюсь, убеждаясь, что ткань закреплена на потолке. Я не помню эту комнату. Наверное, потому что я её, в принципе, не знаю. Сажусь на кровати и жмурюсь от резкого головокружения. Я привыкаю к тусклому свету, исходящему из окна. Сейчас или раннее утро, или уже вечер, и солнце садится.

Комната, в которой я оказалась, большая, залитая золотом, и имеет свою гостиную с кожаными диванами. А также здесь есть камин и несколько золотых канделябров. Меня немного шатает, когда я встаю с кровати и иду к двери. Открываю её и нахожу ванную комнату. Она огромная. Такая же большая, как моя первая квартира, которую я снимала.

Итак, где я? И почему я ещё до сих пор жива?

Обхожу спальню и нахожу ещё одну дверь. Она тяжёлая и заперта. Конечно.

— Слэйн, — стучусь в дверь, но ответа нет.

Я чувствую себя очень плохо, чтобы кричать или тарабанить в дверь. Мне даже спасать себя не хочется. Принимаюсь изучать комнату. Открываю ещё одни двери и нахожу гардеробную, в ней много женской одежды моего размера, даже есть мои личные вещи, которые были в моём доме. Потрясающе. Не знаю в чём смысл наказания за то, что я обличила Слэйна во всей дерьмовой лжи, но пока не вижу ничего страшного или пугающего. Хотя сам факт того, что я заперта в этой комнате, должен меня пугать, но нет. Я не боюсь, просто хочу, чтобы всё это поскорее закончилось.

Сажусь на диван и подбираю под себя ноги. Безынтересно смотрю в стену, подавляя тошноту и стараясь пережить боль в голове. Она слабая, но надоедающая. Моё тело, словно желе. Мне хочется спать, и я дремлю, потом просыпаюсь, а за окном уже ночь. Мне совсем неинтересно выглянуть в окно. Я знаю, что сбежать не получится, потому что Слэйн не настолько глуп. Он слишком умный, даже чересчур.

На самом деле я отгоняю от себя страшные мысли о том, что случилось. Обрываю всё, что может сейчас разрушить меня. Я на грани и едва могу держаться в здравом уме и не расплакаться от боли, которая обещает раздавить меня полностью. Чувствую себя преданной, обманутой и глупой. Чувствую себя вещью, которую использовали в каком-то паршивом спектакле, и я не понимаю для чего. Зачем всё это? Почему он просто не убил меня? Почему изводил так долго?

Я не хочу верить, но это смешно. Не верить лжи Слэйна и тому, что он всё подстроил, даже моё захоронение, и выставил себя героем, невозможно. Это всё равно, что если бы я умирала, но продолжала убеждать себя в том, что у меня всего лишь царапина, которая скоро заживёт. Бесполезно.

Меня снова сморил сон. Я просыпаюсь и опять засыпаю, просыпаюсь и снова нахожусь в дремоте. Таким образом я переживаю ночь, но сил не прибавляется. Наоборот, я чувствую себя ещё более разбитой, чем вчера.

Слышу, как что-то щёлкает, и бросаю взгляд на дверь. Она автоматически открывается, но с виду обычная. Всё внутри меня леденеет при виде Слэйна. Его волосы уложены, он в чёрной рубашке и такого же цвета брюках. Холодный взгляд Слэйна находит меня, и он улыбается мне одной из тех улыбок, которые могут убить на месте. Но я не чувствую боли, когда смотрю на него. Чувствую только пустоту в груди.

— Ты проснулась, Энрика. Я заказал для нас завтрак. Его скоро принесут, — говорит Слэйн, опускаясь на диван напротив меня.

Смотрю на него и молчу.

— Я не рассчитывал, что всё настолько далеко зайдёт, но придётся работать с тем, что имеем, — он одаривает меня ещё одной быстрой улыбкой.

Я молчу.

— Итак, теперь ты всё знаешь, и мне не нужно повторять слова своего брата. Он был достаточно красноречив. Но если у тебя есть вопросы, или ты захочешь, чтобы я провёл тебя по своим воспоминаниям, то только скажи об этом, — говорит Слэйн. Он прищуривается, потирая подбородок, а я молчу.

— Ты решила игнорировать меня, Энрика? Тебе придётся постараться, потому что я не люблю, когда меня игнорируют. Ты вынуждаешь меня причинить тебе боль и услышать твой голос, — хотя он произносит всё это с улыбкой, в его тоне сквозит угроза.

Нет, мне не страшно. Мне больно.

— Что ж, ты не готова говорить со мной, так? — Он злится.

Тяжело вздыхаю и пожимаю плечами.

— Мне нечего тебе сказать, вот и всё, — отвечаю ему сиплым голосом. Я не узнаю свой голос. Он мёртвый, сухой и как будто не мой. Просто не мой.

— Это шок. Когда он пройдёт, у тебя начнётся стадия злости, затем истерика, а потом ты сдашься. Я здесь для того, чтобы помочь тебе обойти эти стадии. Они причинят боль только тебе, но никак не мне. Ты сделаешь хуже только себе, но никак не мне.

Он меня раздражает. Слэйн ведёт себя так, словно ничего плохого не случилось, и это вовсе не он является чудовищем, заставившим меня пройти через весь этот ад и узнать, что всё было фальшью.

— Пошёл ты, — шепчу я.

Слэйн улыбается мне.

— Ты пытаешься ненавидеть меня, Энрика?

— Не пытаюсь, а ненавижу, — спокойно поправляю его.

— Вряд ли. Ты пытаешься ненавидеть меня. Ты ищешь сотню причин, чтобы это сделать. В принципе, ничего нового. Люди любят обманывать себя. Они враги сами себе.

— Уж лучше быть врагом себе, чем такой, как ты. Ублюдок, — с отвращением выплёвываю я.

— Если бы я получал евро каждый раз, когда меня так называют, то уже стал бы мультимиллиардером.

— Ты заслужил все оскорбления.

— Правда? И в три года, и в пять, и в семь лет я тоже их заслужил?

— Даже не думай о том, что я буду жалеть тебя. Тебе не удастся вновь обмануть меня. Говори, что ты хочешь от меня. Я не хочу видеть тебя. Ты мне противен, — резко отвечаю, глядя на него.

Не верю… не хочу верить. Мне больно. Всё в груди медленно разрывается, обещая изнурительную пытку.

— Я хочу тебя. Моё желание не изменилось.

Фыркаю и отворачиваюсь.

— Ты обманул меня.

— Ты меня тоже. Не ты ли решила уничтожить меня, Энрика?

— Ты всё подстроил, чёрт возьми! Они все работали на тебя! Дарина жива! — злясь, повышаю голос.

— Да, так и есть. Но виновата в этом ты, Энрика. Во всём виновата только ты. Я дал тебе много шансов отказаться от мести.

— Лиам преследовал меня. Я отказывалась. Я не хотела, — оскорблённо шиплю.

— Но ты поверила в ложь, которую он говорил про меня.

— Ложь? Правда? То есть он лгал о том, что ты жестокий ублюдок? Вряд ли. Ты именно такой. Ты изводил меня. Ты избил меня, и не было никакой ошибки. Это всё было твоим планом. Я видела… я видела фотографии. Я видела, — произношу, и мой подбородок начинает подрагивать. Ну вот. Я хотела остаться холодной к эмоциям, которые появляются из-за Слэйна, но не получается. Мне так больно.

— Любой человек, который верит в ложь, сказанную про тебя прежде, чем услышать другую версию, с самого начала искал способ быть против тебя.

— Лиам не врал. Он не врал. Ты именно такой, каким он тебя описывал. Ты врал мне. Врал и обманывал меня. Ты чуть не закопал меня заживо. Это был ты. Чёртов псих. Ты маньяк!

— Знаю. Я предупреждал тебя о том, какой я, но сути это не изменило. Ты хотела уничтожить меня, мою семью и весь мой род, а я защищался.

— Да пошёл ты, Слэйн. Пошёл ты на хрен! Тупой мудак! Ты расставил ловушки и провоцировал меня через Лиама! Это был ты! Я не трогала тебя! Я не думала ни о тебе, ни о смерти своего отца! Я не хотела знать ничего о вас, но именно ты всё начал! Тебе хотелось сделать меня своей игрушкой, и ты это сделал! Ты, как грёбаный сукин сын, тянул за ниточки и окружил меня своими актёрами. Как думаешь, что я должна сейчас себя чувствовать? Ненавижу тебя! Больной ублюдок! — Подскакиваю с дивана и отхожу к стене. Отворачиваюсь и смотрю на панели. Меня злит то, что он делает виновной только меня. Он не видит своих ошибок и не понимает, почему мне так больно. Ему всё равно. Это обижает, уничтожает и ломает всё внутри меня. Я ещё не смирилась с тем, что он сделал со мной, и не знаю, смогу ли, вообще, пережить всё это. Вряд ли я смогу.

— Хочешь узнать больше фактов? — спрашивает он, а меня бесит его равнодушный голос.

— Мне достаточно того, что я видела. Большего знать не хочу. Ты не понимаешь, что мне больно? — кривлюсь я и передёргиваю плечами, продолжая стоять к нему спиной.

— Чем быстрее ты справишься с болью, тем быстрее мы сможем двигаться дальше.

Прикрываю глаза от злости и качаю головой. Никогда.

— Ты обманул меня.

— Да.

— Ты играл мной.

— Да.

— Ты запланировал всё это, как чёртов спектакль.

— Да.

— Ты избил меня. Это был ты. — Я поворачиваюсь и указываю на Слэйна пальцем.

— Да, — кивает он. — Да. Это был я. Я бил тебя и наблюдал за тем, как кровь стекает по твоему лицу. Я находился там с самого начала. Точнее, я ждал тебя, Энрика.

— Почему не убил сразу? Ведь это твой план. Почему тогда не добил меня? Оставалось совсем чуть-чуть, я могла бы умереть на месте и никогда не узнала бы, что ты, вообще, существовал, — горько шепчу.

— В этом вся суть, Энрика. Позволить жертве узнать своего убийцу в лицо. Неинтересно убивать сразу же, особенно тебя. Ты угрожала моей семье. Ты угрожала мне. — Слэйн поднимается с дивана и подходит ко мне.

— Я не угрожала тебе. Ты вынудил меня участвовать во всём этом дерьме. Ты. Не думай, что я прощу тебя когда-нибудь, Тристан Слэйн Нолан. Ты мне даже не враг, а просто ошибка, которую я себе никогда не прощу. Никогда не прощу себя за то, что поверила тебе. Только одна я и верила тебе. Я защищала тебя перед всеми, а они пытались меня предупредить. Я была дурой, но больше не буду ей, понял? Хочешь убить меня, убивай, но не надейся, что получишь от меня что-то ещё. Надеюсь, что ты скоро закончишь со всем этим, потому что надоел мне. — Делаю шаг в сторону, чтобы обойти Слэйна, но он мягко обхватывает пальцами меня за запястье. И это худшее, что могло произойти. Его пальцы обжигают мою кожу, напоминая, как же больно мне ото лжи, которой он меня отравил. Кричу и ударяю его в грудь.

— Нет. Не смей. Лучше причиняй чёртову боль, но не смей прикасаться ко мне, как будто я для тебя живая. Не смей. Я мертва для тебя. Я сдохла, ясно? — шиплю, растирая запястье, чтобы не чувствовать его так сильно.

Слэйн кривит рот и цокает языком.

— В этом и заключается грёбаная проблема, Энрика. Ты стала для меня живой, и я делаю всё, чтобы оставалась такой и дальше. У меня была сотня возможностей, чтобы убить тебя. Когда я привязал тебя к кровати, и ты отдалась мне добровольно. Я мог перерезать твоё горло и увидеть в твоих глазах боль от предательства. Я мог отравить тебя в любую секунду. Отомстить тебе в офисе. Разорвать зубами твою кожу на шее, когда трахал тебя. Мог придушить тебя во сне. А мог и дальше пичкать тебя наркотиками, которые ты по незнанию употребляла.

Мои глаза расширяются от ужаса.

— Помнишь, ты чувствовала себя хреново? У тебя был жар, сильная сухость в горле, ты не могла спать и постоянно ощущала себя возбуждённой? — спокойно перечисляет он.

— Да, — шепчу я.

— Это было не из-за укола. Причиной было действие одного порошка, который я постоянно подсыпал тебе. Не просто так я лично следил за всем тем, что ты пьёшь. Мне постоянно нужно было держать тебя в возбуждённом состоянии. Это были наркотики, возбуждающие женское либидо. Если бы я не остановился, ты была бы уже зависима и стала дерьмом под моими ногами. Подобного рода препараты вызывают сильную зависимость. Если недолго употреблять их, чтобы восстановить женское либидо, то они действуют, как лекарство. Если немного дольше, то они вызывают зависимость. Ты была в двух часах от этого шага, пока я не прекратил пичкать тебя ими. Хотя должен признаться, что мне понравилось, какой похотливой ты была. Мне очень понравилось, и я готов прибегнуть к ним снова. — На его губах играет довольная улыбка.

— Ты монстр, — с отвращением говорю я.

— Да, так и есть. Я не человек, а животное. Дикое, необузданное животное. И оно тебе нравится. Ты можешь отрицать сколько угодно, но злодей тебя возбуждает. Злодей притягивает тебя куда сильнее, чем слащавый мудак. Ты спасатель по жизни. Тебе необходимо спасти всех, и ты решила спасти меня. Это меня очень заинтересовало. И именно это пока и позволяет тебе оставаться в живых.

— Ты что, серьёзно считаешь, что я позволю тебе снова прикоснуться ко мне? — спрашиваю, его и из моего горла вырывается нервный смех.

— Да, конечно. Так и будет. Но вернёмся к другим вариантам твоей смерти. Итак, я мог не спасать тебя, а просто наблюдать за тем, как тебя закапывают заживо. Достаточно было всего лишь щёлкнуть пальцами, и твой дом влетел бы к чёрту. Он весь заминирован. Я прекрасно знал и о проходе, по которому прошёл Ангус и то, о чём он рассказал тебе. В твоём доме стоят скрытые камеры видеонаблюдения и прослушки. Я знаю всё. Я окружил тебя собой и могу долго перечислять сотню вариантов твоей смерти, мимо которых ты ходила каждую минуту, Энрика. Мне не стыдно врать и манипулировать тобой. Мне не стыдно из-за того, что я пичкал тебя наркотиками, чтобы снова обладать твоим телом. Не стыдно причинять боль всем вокруг, только бы добиться своей цели. Я не испытываю никаких эмоций и чувств, когда у меня на глазах кого-то насилуют, и этот приказ тоже отдал я. Мне насрать на людей. Они мне безразличны. Мне не стыдно быть тем, кто я есть. Но мне стыдно за то, что в какой-то момент я понял, что снова стал живым рядом с тобой. Хотя я абсолютно не раскаиваюсь за то, что сделал, Энрика. Я маньяк. Я одержим тобой. И ты будешь со мной, хочешь ты этого или нет. Это единственный способ продлить твою жизнь.

Для меня всё, что он говорит, и всё то, что произошло и теперь окружает меня, является сущим адом. Я не могу и не хочу разбираться в нём, потому что мои мысли скомканы и покрыты грязью. Мне больно. Моё сердце разбито. Мне противно и стыдно. Я ненавижу себя. Поэтому я даже не дёргаюсь, когда Слэйн подходит ко мне вплотную, и его пальцы пробегаются по моей щеке.

— Ты нужна мне, Энрика. Я хочу тебя. Я выбрал тебя своей жертвой. И лучше тебе быть хорошей девочкой, иначе мне придётся тебя убить.

— Сделай это прямо сейчас. Почему тянешь? — быстро выдохнув, шепчу я.

— Потому что моё желание изменилось. Желание и цель не всегда идентичны. Желания живут в своём мире. И этот мир внутри тебя. Ты моё желание. Я не хочу тебя убивать. Хочу оставить тебя рядом с собой. Но дело в том, что…

Слэйн кривит лоб и, резко мотнув головой, отходит от меня.

— Так в чём же дело? — допытываюсь я.

— В нас. То есть во мне. Я никогда не знал, что такое забота. Никто в моей жизни не защищал меня, будучи настолько же физически и морально слабой, как ты, Энрика. Но в моменты, когда ты встаёшь передо мной, чтобы уберечь меня от боли, я начинаю чувствовать зависимость от твоего тепла. Я хочу его. И знаю, что недостоин этого, но я не собираюсь тебя отпускать. Это будет фатальной ошибкой. Я не убил тебя, хотя в моей голове всё кричит о том, что должен это сделать. Каждый раз, когда я смотрю на что-то, окружающее тебя, вижу, как убиваю тебя этим предметом. Так устроен мой мозг. Таким его сделали. Но ты ещё жива, поэтому оставайся такой и дальше. Есть несколько правил, которым тебе придётся следовать, Энрика.

— Ты больной ублюдок. Ты просто болен. — Качаю головой, нажимая и растирая висок. У меня голова сейчас, к чёрту, взорвётся от Слэйна, его слов, присутствия, а теперь ещё и правил.

— Да, я такой, но всё же есть правила. Пока ты будешь находиться здесь, я установлю правила. Я запру тебя на два-три дня, чтобы не навредить тебе. Тебя будут кормить, ты неограничена в передвижениях по этой комнате. У тебя есть ванная комната, одежда, свой кабинет, он расположен за гардеробной. Там ты можешь заниматься. Чуть позже я выпущу тебя, и ты сможешь погулять, осмотреться и насладиться природой. Она здесь прекрасна. Но ты всегда должна возвращаться в дом до сумерек. Как только солнце сядет, ты будешь заперта. Но с наступлением ночи не ищи меня, не выходи из комнаты и не реагируй на то, что услышишь. А также не советую бежать. Если ты это сделаешь, то ничем не поможешь ни себе, ни мне. Я начну охотиться на тебя и когда поймаю, разорву. Ты умрёшь. Окна здесь пуленепробиваемые, их нельзя выбить. Люди работают на меня, поэтому они не помогут тебе спастись. Будешь хорошей девочкой для меня, я открою дверь раньше. Сделаешь глупость, мне придётся показать тебе, что я не шучу. Я никогда не шучу. На этом всё. Ты моя, Энрика. Тебе лучше смириться с этим и признать, что ненавидеть меня ты не хочешь, как и я не хочу тебя убивать. Мы оба в дерьме. И ты нужна мне. Подумай. Завтра поговорим снова.

Слэйн подходит ко мне и целует меня в лоб. Я никак не реагирую, когда он выходит за дверь, и снова что-то щёлкает.

Какого чёрта снова происходит?

Глава 2

Слэйн

Наркотиками в мире называют всё, что касается привыкания. Наркотиками могут быть люди, животные, вещи или жидкости. Если человек подсел на наркотики в виде порошка, жидкости или лекарств, то это не так страшно. А вот если человек подсел на эмоции определённого человека, то здесь возникают трудности. Легко манипулировать сознанием другого человека, пока он не знает правду о том, что им манипулируют. Когда это открывается, то манипулировать становится сложнее, но возможно. Но иногда ты просто устаёшь от манипуляции, потому что понимаешь, что если не применять давления, то ситуация поворачивается к тебе задницей, а тебе очень нравится эта задница. Она притягивает тебя ещё сильнее, чем раньше.

В общем, я в грёбаном аду.

Жить без эмоций довольно весело. Люди применяют огромную силу, чтобы ты ощутил себя дерьмом, а тебе насрать, и ты сдерживаешь смех, пока они тужатся. Они начинают сходить с ума, а ты подавляешь зевок от скуки и ждёшь, когда же жертва перестанет дёргаться. Да… жить без эмоций интересно. Я ненавижу эмоции. Они причиняют мне боль и заставляют на что-то надеяться, показывая, что все мои надежды в прошлом были самообманом. По сути, надежда — это и есть самый жестокий обман в мире. Люди выдумывают себе то, чего нет, верят в это, а потом винят всех вокруг, что всё пошло не по плану. Глупо, но увы… человечество обожает верить и надеяться. Они ненавидят себя за это, но делают всё для того, чтобы снова причинить себе боль. И я тоже в их числе. Тупой ублюдок.

Мой рот приоткрывается, когда по венам растекается прохладная жидкость. Она успокаивает меня. Бросаю шприц в урну и заклеиваю вену. Умываюсь и провожу пальцами по волосам. Ненавижу эту тупую сучку. Ненавижу. Она извела меня. Я уже задолбался бороться за хрень, которую она несёт в мою жизнь.

Сажусь в кресло и просто смотрю перед собой, тупея с каждой минутой от наркотика. Эмоции уходят, остаётся пустота, в которой я жил двадцать лет. Двадцать грёбаных лет.

— Только не говори мне, что ты снова укололся, — цокает Каван. Я перевожу взгляд на соседнее кресло и ухмыляюсь.

— Слэйн, блять, ты же знаешь…

— Заткнись, мамочка. Создай для меня идеальную тишину, — щёлкаю пальцем, показывая на него.

Он закатывает глаза и цокает. Принц хренов. Где же его тупая принцесса? Нет её. Ни одна принцесса не опустится до уровня убийцы, насильника и жестокого ублюдка. Это я о себе, Каван другой. Он считает себя моей совестью. Ему нравится меня спасать, как и Энрике. Они оба спасатели, только у Энрики спасать меня не получается, как, в принципе, и у Кавана тоже. Дело в том, что я не хочу быть спасённым. Иногда хочу… иногда… очень редко, но я не могу себе позволить такую роскошь, иначе меня убьют. А я как бы должен жить. Да, должен. Я не хочу жить, но должен. Я, блять, охренеть как, отупел.

— И что дальше? — нарушает тишину Каван.

— Не знаю, — мрачно отвечаю ему. — Идеи есть?

— Вау, ты обратился ко мне за идеями. Дело дрянь, да?

— Ещё хуже. Энрика в шоке и ни хрена не понимает. Она не верит. Она меня бесит. Какого хрена я делаю, а? — спрашивая, тру руками лицо и ударяюсь затылком о мраморный ободок кресла.

— Ты влюблён, Слэйн, поэтому хрен тебя знает. Я никогда не был в таком состоянии, поэтому… сочувствую. Больно?

— Пошёл ты, — кривлюсь я. Друг смеётся и качает головой.

— В общем, становится всё веселее и веселее. Когда ты расскажешь ей обо всём дерьме, которое её ждёт?

— Убей её. Облегчи мне жизнь. Убей её, — прошу я.

— Ага, я ещё жить хочу. Ты меня прикончишь, когда выйдешь из своего наркотического дурмана. Видишь? Я смирился с тем, что ты выбрал девицу и творишь дерьмо. Ты же осознаёшь, что сам себе создаёшь проблемы на пустом месте?

— Иди на хрен, Каван. Сдохни. — Закрывая глаза, полностью наслаждаюсь тем, как расслабляются мои мышцы. Обожаю это чувство. Мир становится ничтожным. Боли нет. Повсюду мягкие стены. Личная психбольница у меня в голове.

— Я заменю тебя на встречах сегодня и завтра, но тебе придётся выйти в свет послезавтра, Слэйн. И лучше тебе быстрее урегулировать отношения в семье. Они восстали против тебя. Вот их могу убить, если хочешь, — предлагает со смешком Каван. Ему весело. Он, блять, развлекается, наблюдая за мной. Это бесит… уже нет. Поймал кайф.

— Энрика возненавидит меня ещё сильнее. Она моя, ведь так? Она принадлежит мне. Почему всем так сложно это понять? — спрашивая, нажимаю на висок, вспыхнувший от боли. Грёбаные лекарства не помогают. Пятнадцать минут, и всё. Слишком мало.

— Потому что в нормальном мире человек не принадлежит другому только оттого, что ему так хочется. Но ты видишь этот мир иначе, чем они. У тебя есть только «да» или «нет». Ты выбрал «да». Но выбрала ли «да» для тебя Энрика?

— Конечно. Сейчас Энрика будет врать себе, искать сотню причин, почему она должна меня ненавидеть, а затем что-нибудь сломает. Ей надоест, и она поймёт, что я не шутил, и её заперли. Энрика поплачет, снова покричит оскорбления в мою сторону, потому что ей больно не оттого, что я её обманул, а потому что она презирает себя за чувства ко мне. Сколько таких мы видели, Каван? Они поступают идентично. Затем они ломаются и становятся такими, как мы, но азарт исчезает, и становится скучно. Вот тогда я её и убью. Она дойдёт до этого состояния, а у меня больше не будет причин хотеть её. Таков план.

— Когда ты поймёшь, что ошибся, просто прими это, идёт? — хмыкает Каван.

— Я не ошибаюсь. Никогда.

— Правда? Тогда какого хрена ты развязал войну с этими придурками из-за девицы? И какого хрена ты ещё до сих пор её не убил? Тебе напомнить о том, что ты сожалеешь…

— Иди в задницу, — недовольно перебиваю его. Блять, как же болит голова. Тру переносицу, это ни черта не помогает мне. Я слишком далеко… мне нужно подобраться ближе. Немного ближе.

— Я в курсе, что со мной происходит. Я не болен, Каван.

— Ты грёбаный наркоман, Слэйн. Так лучше? Ты сдохнешь от передозировки раньше, чем добьёшься своего. Программы в твоей голове накладываются друг на друга и уже выдали ошибку. Дальше ты сгоришь. Ты этого хочешь?

— А что ты предлагаешь? Убить её? — повышаю зло голос. — Не раздражай меня. Я сейчас не в себе.

— Ты не в себе уже месяц, Слэйн, и даже дольше. Я не хочу, чтобы ты её убивал, но ты знаешь себя. Я предупреждал тебя…

— О-о-о, да хватит. Я большой мальчик, а ты мнене нянька. Да, я изменил своё желание, но это причиняет мне боль. Да, я схожу с ума, но не остановлюсь. Да, блять, да, я зависим от Энрики. Я хочу её. Я одержим ей. Ты будешь помогать мне или только злить меня?

Наступает тишина, и она меня не спасает. В моей голове миллион обрывков фраз, дел, разных лиц и отрывков из прошлого. Всё это перемешалось и изводит меня. Это грёбаный ад.

— Я просто боюсь за тебя, Слэйн. Ты мой друг. Ты вытащил меня из дерьма и спас от твоего отца. Ты дал мне всё и защищал меня перед всеми. Я боюсь потерять тебя, понимаешь? Ты подсел на лекарства. Колешься через каждые два часа, а потом тебя начинает трясти. Это ненормально, и однажды я могу не успеть. Вот, о чём я думаю. Если ты хочешь быть с Энрикой, будь. Если тебе легче, то не сопротивляйся. Но я знаю, что ты не специально это делаешь. Тебе больно, и так ты справляешься с этим, чтобы защитить её от себя. Но кто защитит тебя, Слэйн? Мне насрать на Энрику. Она мне никто. А ты для меня часть моей жизни. Я не знаю, что делать. Не знаю, вот и всё. Я паникую и злюсь.

Да ладно. Грёбаный принц. Как же меня бесит он и его разговоры про чувства, эмоции и женщин. Я ненавижу говорить об этом. Я никогда не говорил об этом. Меня и без этого хотят. Но теперь есть Энрика, на которой я завис в прямом смысле слова. Я робот. В моей голове всё состоит из программ. И одна из них зависла. Когда случается сбой, то он ломает мою систему. Отсюда боль и остальное дерьмо. Я не могу с этим справиться.

— Она не беременна. Я проверил. Сегодня утром пришли результаты анализов, — говорю я.

— Хм, а почему она должна быть беременна? — хмурясь, спрашивает Каван. Пожимаю плечами, а потом смеюсь. Мне нравится видеть шок на его лице. Никто и никогда не угадает мой следующий шаг. Никто, даже самый близкий человек. Это мне всегда нравилось в себе. Я злодей высшего уровня.

— Блять, Слэйн. Какого хрена ты сделал?

— Почему нет? Это весело. Я обманул её, вылил содержимое шприца в раковину, а Энрике под кожу поставил чип отслеживания. Я всегда должен знать, где она находится. Это разумно.

— Охренеть. Просто охренеть, Слэйн! — Каван подскакивает на ноги и мечется передо мной. Люблю маятники, они меня успокаивают, и я хочу спать. Да, я сейчас немного подремлю. У меня есть ещё немного времени.

— Ты в своём уме?

— Нет. Это уже установленный факт, — отвечая, улыбаюсь я. Каван так бесится. Но что я сделал? Я не вижу проблемы. Это поможет мне. Поможет ей выжить. Я использую все варианты и пытаюсь обойти систему.

— Так…

Мобильный Кавана звонит, и он, достав его из брюк, бросает на него взгляд.

— Это Лиам. Он уже три дня пытается встретиться с тобой, — мрачно сообщает Каван.

— Скажи, что я не в настроении видеть его. Скоро он узнает мой секрет и придёт за ней. Никто из нашей семьи не может жить без мести. А если Лиам тронет Энрику, то тронет меня. Он знает мои правила. Поэтому держи его подальше от неё.

Каван кивает и направляется к выходу.

— Я вернусь до сумерек. Больше ничего не предпринимай, Слэйн. И тоже держись от неё подальше, пока я пытаюсь сохранить всё это дерьмо втайне.

Конечно. Обязательно. Ага…

Поднимаюсь из кресла и жмурюсь от боли в глазах. Чёрт. Смотрю на часы и прикидываю, сколько у меня есть времени. Не больше часа. Но я нуждаюсь в допинге. Мои кости ломает от желания подойти ещё ближе. Шаг. Шаг. Ещё один. Шаг.

Моя охрана привыкла к тому, что я псих. Я делаю странные для многих вещи, поэтому никто не обращает внимания на то, как я иду и останавливаюсь. Улыбаюсь, закрываю глаза и тяну носом аромат, окружающий меня. Снова иду и останавливаюсь. Моя кровь кипит. Ещё шаг, и я замираю. Моя жертва… она зовёт меня. Она умоляет меня прийти к ней. Неужели, никто не слышит? Она же кричит моё имя? Она взывает ко мне…

Распахиваю дверь, и мои внутренности скручивает в узел, когда я вижу Энрику. Меня начинает жутко тошнить, как будто я чёртов дьявол, а она святая вода. И каждым взглядом она брызгает на меня этой водой, причиняя жуткую боль.

Дверь за моей спиной хлопает, но Энрика игнорирует меня. Она сидит на кровати и упрямо пытается ненавидеть меня. Это всё чушь. Энрика обожает меня. Она любит меня… она одна меня любит. Мне так больно…

Каждый шаг словно хождение по углям. Каждый шаг к ней — огонь, пронзающий мою кожу. На ней не видно ожогов, потому что они внутри меня. И чем ближе я к ней нахожусь, тем мне лучше и больнее.

— Ты пришёл для того, чтобы убить меня?

Усмехаюсь от её вопроса. Энрика думает, что задала его равнодушно. Нет, её голос дрогнул, а в глазах появился страх, готовясь услышать мой ответ. Она ждёт, что я причиню ей боль. И я причиню ей боль. Этого не избежать.

— Мне нужно, чтобы ты дала мне сделать тебе укол, — говорю я. Какого хрена я делаю?

— Пошёл ты. Больше я не дам тебе накачать меня! Не дам! — испуганно кричит Энрика и подскакивает с кровати. Она отбегает от меня.

Идиотка. Я же, блять, спасаю тебя!

— Есть два варианта: я сделаю тебе укол добровольно или позову мужчин, которые будут держать тебя, и я всё же сделаю тебе укол, но уже насильно. Это не наркотик. Это снотворное, Энрика, — сделав глубокий вдох, говорю я.

Какого хрена? Какого, мать его, хрена я делаю?!

Не знаю. Я действую подсознательно. В последнее время я не могу доверять мыслям и голосам в своей голове. Они всегда шептали мне плохие вещи голосом ублюдка, который сделал это со мной. Он приказывал мне, я ненавидел его, но исполнял всё. Даже после его смерти голоса не пропали. Они разговаривают со мной. Они смеются надо мной. Они знают всё про меня и сейчас уговаривают убить её. Убить.

— Зачем мне снотворное? — тихо подаёт голос Энрика.

Что? О чём она говорит? Какое снотворное?

Мою ладонь покалывает. Я ощущаю, как она касается её мягких прядей волос. Энрика со страхом смотрит на меня и практически не дышит. Она боится моих прикосновений, а я знаю их. Они чудовищны. Я хватаю её за волосы и швыряю на пол. Энрика кричит, уползает от меня, но я хватаю её за ноги, бью лицом о мраморный пол, наслаждаясь, как ломаются кости носа, и трещит череп. Кровь стекает по её лицу. Зубы выбиты, и весь рот в крови. Наклоняюсь и целую его…

— Слэйн?

Видение пропадает, и я моргаю. Чёрт. Натыкаюсь взглядом на бокал с водой, стоящий на столе. Она не ела. Вода. У меня сушит горло. Хватаю бокал и жадно пью. Вода стекает по моему лицу, и мне мало. Наливаю себе ещё воды из графина.

— Хочешь пить, Слэйн? Научись добывать воду сам. Ты животное, и твоя задача: найти себе пищу и воду. Я оставляю тебя здесь на неделю…

— Дедушка, не оставляй меня в лесу! Мне страшно!

— Не ной, Слэйн! Ты животное! Научись быть животным, чёрт возьми!

Боль пронзает мою шею. Я падаю на мокрую траву, и ветка царапает мою израненную и воспалённую от ударов дедушки кожу. Я кричу от боли…

— Господи, Слэйн! Слэйн! — крик Энрики разрывает воспоминание.

— Ты совсем рехнулся? — спрашивает, прижимая к моей руке полотенце, а оно всё в крови. Какого хрена?

Чёрт. Чёрт. Чёрт. Слишком рано. У меня должно быть время.

Замечаю осколки бокала, валяющиеся под моими ногами. Они покрыты моей кровью. Графин тоже в крови. Что я сделал? Не помню.

Прикосновения Энрики вырывают из моей груди рычание. Она вздрагивает и быстро отходит от меня, напряжённо наблюдая за мной.

Чёрт…

— Ты должна спать. Спать. Ты сможешь сама сейчас лечь спать? — спрашиваю её. Полотенце падает на пол. Мне не больно. Я уже давно не испытываю боль от порезов или ударов. Я привык к ним. Но сейчас я чувствую боль, которая прорывается сквозь слабые стены, и очень сильно.

— Я… нет… не хочу спать, — мямлит она.

Подхожу к спрятанному за камином сейфу и открываю его. В этом поместье в каждой комнате есть мои наркотики. Я должен успеть…

— Садись.

Энрика делает ещё один шаг назад.

— Садись. Живо.

В её глазах плещутся ужас и печаль. Нет никакой ненависти ко мне, только сожаление и холодное тепло.

Она послушно садится в кресло и протягивает руку. Отворачивается от меня, кусая губу.

Я протыкаю её кожу и слышу этот хруст. Сотня проколов по всему её телу. Из каждого течёт кровь. Я слизываю её… смеюсь… кровь такая вкусная. Её кровь особенно. Я чувствую привкус стали и сладости на языке.

«Убей. Это ведь так легко сейчас. Убей. Враг слаб. Враг повержен. Остался последний шаг…».

Дёргаю головой, и игла прорезает кожу Энрики. Она шипит от боли.

— Прости меня, — шепчу, накрывая её порез своей окровавленной ладонью. — Я пытаюсь…

Все мои мышцы становятся стальными и тяжёлыми. Чёрт.

— Слэйн, теперь я умру? — спрашивает Энрика. Её ладонь накрывает мою руку, и боль становится слабее. Тепло проникает под мою кожу, и сердце словно выворачивается наизнанку.

Я могу дышать. Наконец-то, я могу дышать. Ещё пару минут могу дышать нормально.

— Нет, ты заснёшь. Ты должна спать. Это защитит тебя, — отвечаю, придвигаясь к ней ближе. Смотрю в её золотисто-карие глаза, и они напоминают мне виски.

— Что с тобой, Слэйн? Ты не в себе, — шепчет она.

— Мне больно. Мне очень больно, Энрика. Я пытаюсь спасти тебя от самого себя. Я не могу отпустить тебя, иначе начну охотиться за тобой, как зверь. Я стараюсь сохранить человеческое обличие, понимаешь?

— Нет. Не понимаю. Не понимаю, Слэйн. Ничего больше не понимаю. Мне тоже очень больно из-за тебя. Я хочу всё знать. Буквально всё. Я хочу знать, за что ты так поступаешь со мной? За что? Ведь я одна тебя любила…

— Это и помогло тебе выжить. Твоя любовь, Энрика. Продолжай это делать дальше, и тогда у меня будет причина бороться за твою жизнь. Иди в кровать. — Отхожу от Энирики, и меня снова ломает изнутри. Я до сих пор не могу понять, почему у меня к ней появилась такая сильная зависимость, которая меняет меня. Я боролся с ней очень долго. Теперь я враг сам себе, а это куда опаснее.

Оставляю Энрику одну. Теперь она в безопасности. Она ничего не услышит, ничего не поймёт и не испугается. Она не увидит то, что я от неё скрываю.

— Сегодня вечеринка начнётся раньше, парни. Приступим. — Оглядываю дюжину мужчин и усмехаюсь тому, что мне они не страшны. Поэтому мне нужна помощь. Стальная и металлическая помощь на эту ночь.

Глава 3

Энрика

— Смотрю ты решила сделать перестановку, Энрика, — цокает Слэйн, осматривая комнату.

— Мне показалось, что это именно то, что ты заслужил, — фыркаю я.

— Мда, умеешь же ты веселиться, но всему приходит конец, да? — Он подходит к кровати и кладёт пакет на неё.

— Отвяжи меня, ублюдок, — яростно выплёвываю я.

— Нет. Я предупреждал тебя. Ты была плохой девочкой, Энрика. Я велел тебе спать, а что ты сделала?

— Проснулась и решила сбежать! Ты держишь меня в заложницах, психопат! Придурок! Ненавижу тебя! — Выгибаюсь всем телом в сотый раз, если не больше, чтобы освободиться, но всё без толку.

Когда я проснулась на рассвете, то проснулась не только я, но и моя злость за то, что сделал Слэйн. Я вспомнила всю боль, что он мне причинил. Боль сделала меня безумной, если честно. Я орала, как бешеная, чтобы грудь так не драло. Мне снилось всё подряд, а потом я поняла, что ничего настоящего между нами со Слэйном не было. Он играл мной! Он подстроил каждый мой вздох! Слэйн всё распланировал, и я должна была слушать интуицию, которая подсказывала мне, что он врёт. Слэйн обманывает меня, но нет, я влюбилась и как дура верила каждому его слову. Это чертовски больно. Видимо, я очнулась от шока и разгромила всю комнату. Порвала все вещи и разбила всё, что попалось под руку, даже шторы порвала. Я превратила всю комнату в хаос, который творился в моей груди. Ко всему этому прибавилось то, что вчера Слэйн снова разыграл спектакль для меня.

Клянусь, что на секунду в его взгляде я увидела животное. Его глаза стали стеклянными и пустыми. Он с такой силой сжал бокал, из которого пил, что тот треснул и порезал его ладонь. А потом Слэйн схватил графин, и тот раскололся в его руках. Его поведение напугало и озадачило меня. Я думала, что ему стало плохо, или начался тот же приступ, что и тогда в больнице. Я поверила… Да-да, я дура и вновь поверила. Но как только я проснулась, то поняла, что он снова пытается вернуть меня в то состояние, когда я буду защищать его и пытаться спасти. Это тоже разозлило меня. Сильно разозлило.

Конечно, то, что я делала, не осталось неуслышанным. Ко мне в комнату вошли три ублюдка. Они схватили меня и привязали к кровати. Я пыталась ударить их, но это было бесполезно. В общем, я уже очень долго нахожусь привязанной к кровати. И вот Слэйн вернулся, а я его ненавижу. Клянусь, я так сильно его ненавижу! Ублюдок!

— Бессердечный мудак, — шиплю я, — отпусти меня.

— Хм, дай подумать, — Слэйн делает паузу, а потом улыбается, как чёртов психопат. — Нет. Но насчёт бессердечного ты права. Я тоже знал одного такого. Он уверял меня, что сердца у него нет. Но я проверил это, и как ты уже знаешь, Энрика, сердце у него всё же было. Хочешь тоже провести такой эксперимент?

Меня передёргивает от отвращения.

— Убийца, — выплёвываю я.

— Да. Так и есть. У тебя ещё появились какие-то претензии ко мне, или ты готова немного пройтись? — насмешливо интересуется он.

Демонстративно отворачиваюсь.

Ненавижу его. Чёртов лжец. Мне противно. Ненавижу себя за то, что верила ему. Я разрушила отношения с Фареллом из-за него. Я вела себя как чёртова идиотка.

Внезапно Слэйн касается моей ноги, и я вздрагиваю. С ужасом перевожу взгляд на свою ногу, на которой висит чёрный браслет.

— Какого хрена? — кричу я.

— Так я не потеряю тебя. Это новый подарок. Он отслеживает каждое твоё передвижение. Ты его не снимешь, даже не пытайся. Я сам его разрабатывал. Но у меня есть ещё один подарок для тебя, Энрика. — Слэйн достаёт из пакета чёрный обруч, и я пытаюсь отодвинуться. Но мои руки и ноги раскинуты в стороны и крепко привязаны к высоким деревянным столбам.

— Не смей! Я убью тебя! — кричу, дёргаясь всем телом. Слэйн равнодушно одевает на меня чёртов ошейник и защёлкивает его.

— Козёл. — Злобно смотрю ему в глаза.

— Это для твоей же безопасности. Как я понял, ты непослушная девочка и пыталась сбежать, а я просил этого не делать. Поэтому теперь на тебе ошейник, который не выпустит тебя отсюда, и я всегда буду знать, куда ты пошла. Это всего лишь мера предосторожности, Энрика. Я делаю это для тебя. Как только ты перестанешь бороться со мной и с собой, то всё это исчезнет. Ошейник не позволит тебе сбежать. Тебя ударит током, как только ты дойдёшь до границы, которую я установил. Это больно, поэтому не советую проверять мои слова. — Слэйн убирает волосы с моего лица, и я замечаю бинт под краем его рубашки.

— Зачем ты это делаешь? Ты можешь мне сказать честно хотя бы раз, что ты хочешь от меня? — шепчу я. Что это за бинт? Почему он у него на запястье? И где этот псих был всю ночь?

— Я часто был с тобой честен, Энрика. Иногда я заменял имена людей в своих рассказах, но не врал о том, что смотрел в ледяные глаза своего отца очень часто и научился смотреть так же. Я просто не упоминал, кто на самом деле был моим отцом, — отвечает он, и его губы печально изгибаются.

— Ответь на мои вопросы, — настаиваю я.

— Хорошо. Зачем я это делаю? Чтобы быть рядом с тобой. Что я хочу от тебя? Одна часть меня собирается тебя убить, другая часть не позволяет этого. Я враг сам себе. Если я отпущу тебя, то это спровоцирует моё животное желание охотиться на тебя, и оно победит. Пока ты рядом со мной, и я чувствую тебя, у меня есть силы не дать тебе умереть.

— И я должна в это поверить? Ты понимаешь, что я больше не могу верить тебе, Слэйн? Ты разрушил мою жизнь. Я не смогу верить никому больше. Ты заставил меня видеть в каждом, кто окружает меня и будет окружать, врага, которого я должна бояться. Ты запер меня в страхе, Слэйн. За что? За что ты так жесток ко мне? — Слёзы скапливаются в моих глазах от обиды.

— Я говорил тебе. Ты мой враг. И даже объяснил тебе схему, по которой я уничтожаю врагов.

— Но я не нападала.

— Я никогда не жду нападения. Я его нейтрализую ещё в зародыше, Энрика. Меня так научили.

— Он? Твой дед?

— Отец, — сухо поправляет он меня. — Да. Четырнадцать лет он учил меня быть таким. И я же убил его. А потом это стало привычкой. Её искоренить невозможно. Я пытался. Двадцать лет нельзя исправить двумя месяцами. На это нужны годы. Но будешь ли ты со мной каждый день из этих долгих лет? Вряд ли, правда, Энрика? Ты тоже врала мне. Ты не любила меня.

Он поднимается с кровати и отворачивается, словно это я его предала, а не он меня.

— Я любила тебя. Ты был для меня единственным во всём мире. Это ты всё разрушил. Ты, а не я. Это ты уничтожил мою любовь к тебе. Ты своими руками сделал это. И если уж хочешь винить кого-то, то вини только себя, Слэйн, — с болью говорю я.

Он бросает на меня взгляд и словно режет меня им. В нём так много отчаяния и осознания того, что сделал Слэйн. Он знает, что виноват. Знает. И это делает ещё хуже. Слэйн ясно понимал, что ни о каких чувствах не будет идти речи, когда правда откроется. Да, я вижу много в его глазах. Я научилась понимать Слэйна именно по его взгляду, но он хороший актёр. Даже этому взгляду я больше не могу верить, и моё сердце болит из-за него. Оно и так уже разодрано в клочья, куда же сильнее его рвать? Не знаю, но эти маленькие клочки превращаются в острую пыль, оседающую в моих лёгких. Мне сложно дышать, когда я смотрю ему в глаза. Поэтому я отворачиваюсь, не позволяя ему наблюдать, как слеза стекает по моей щеке.

Я слышу, как он уходит. Молча и тихо. Дверь закрывается, и я снова остаюсь одна. Теперь я могу нормально поплакать. Мне жалко себя. Жалко Слэйна. Да, это так глупо жалеть его, ведь он создал эти проблемы. Но он прав в одном, нельзя перестать быть злодеем по щелчку, если был им двадцать лет. Целых двадцать лет ничего не чувствовать, никого не любить и причинять боль. Я не знаю, стоит ли давать ему шанс объясниться, потому что боюсь вновь поверить. Боюсь, что сама умру от боли из-за него, а всё окажется очередной игрой. Я боюсь любить Слэйна. К сожалению, как и привычка, любовь тоже не исчезает по щелчку. Из-за неё и больно так. Я всё ещё люблю Слэйна, и его предательство вывернуло мою душу наизнанку, изрубило её и выбросило в помойное ведро.

Напрягаюсь, когда слышу, как распахивается дверь. Я вижу мужчину, приближающегося ко мне.

— Не забудь сделать фотографии. Ты же так любишь показывать другим снимки людей, когда они не ждут нападения. Ты мастер уничтожать людей, — с отвращением выплёвываю я.

Каван усмехается и передёргивает плечами.

— Решила бить по больному. Недалеко ушла от Слэйна. Но я здесь для того, чтобы рассказать тебе правила, Энрика. Ты сама попала в это дерьмо, и мне тебя не жаль, — равнодушно говорит он.

— Я и не ждала жалости. Ублюдок.

— Ага, скажи мне что-то новое. Итак, первое правило — не выходить из своей комнаты после захода солнца. Правило второе — хорошо питаться. Правило третье — не устраивать истерик, ты уже достаточно большая девочка, чтобы вести себя по-взрослому. Правило четвёртое — бесполезно просить о помощи у тех, кто здесь работает. Они все работают на Слэйна, и ты для них никто. Правило пятое — не стоит делать попыток сбежать, потому что на тебе специальный ошейник. Вокруг поместья невидимый электрический забор. Тебя ударит током, если зайдёшь за флажки. Правило шестое — не быть идиоткой. Хотя ты его изначально просрала. Есть ещё вопросы?

— Когда ты сдохнешь? — злобно рычу я.

— После тебя. Дамы вперёд, — улыбается он.

— Тебе смешно? То, что вы сделали, вызывает у тебя приступ хохота? Конечно, чего ещё можно ожидать от тебя, да и от него тоже. Всё было ложью. Всё. Каждое слово, каждый поступок. Ты раздавил меня чувством вины, а твоя сука-сестра была жива. Она была жива, мать твою! Сукин сын! Ненавижу всех вас! Ненавижу! — ору я во всё горло, пытаясь снова освободиться.

— Ладно, когда-нибудь ты захочешь есть или в туалет. Мне насрать на тебя, Энрика. Хоть сдохни от крика и своей обиды на меня. Ты мне безразлична. И если будет нужно, сделать выбор между жизнью Слэйна или твоей. Я выберу его. Уяснила?

— Пошёл на хрен, — цежу сквозь зубы.

— С радостью, — фыркнув, Каван выходит из комнаты.

Мудак.

Я лежу, прикованная к кровати очень долго. И я хочу в туалет. Чёрт. Я терпела до последнего, потому что не собираюсь сдаваться, но это всё довольно глупо. Я заложница. Меня вряд ли отпустят, но я могу сбежать. Мне нужно просто обмануть всех. Я умею играть роли. Если Слэйн считает, что снова сможет пользоваться мной, то пусть подумает сотню раз.

— Эй, кто-нибудь есть здесь? Я хочу в туалет, — громко произношу.

Через несколько секунд замок на двери щёлкает, и в комнату входит незнакомый мне мужчина. Огромный мужчина. Такой убьёт, положив ладонь на голову, чтобы погладить. Сглатываю от неприятных мыслей.

— Мисс, вы готовы вести себя правильно? — сухо спрашивает он.

— Да. Я хочу в туалет и поесть. Я голодна. Если меня пока не собираются убивать, то я бы хотела попросить еду, — натягиваю улыбку. Я должна потакать им, чтобы сбежать.

— Хорошо. Я проведу вас в другую комнату. — Он подходит к кровати и достаёт складной нож из кармана джинсов. Наблюдаю за быстрыми и чёткими движениями мужчины. Они все как запрограммированные. Словно у них чип в голове стоит. Никаких эмоций не пробегает на лице мужчины из-за того, что я связана.

— Вы мне не поможете, так? — интересуюсь, потирая запястья.

Он не отвечает мне. Без предупреждения подхватывает меня на руки и несёт к выходу.

— Хм, это обязательно? — недовольно бубню я.

— Да. Вы не должны пораниться. Вы босиком. Нам даны чёткие инструкции на время, пока босса нет.

— Слэйн уехал? — Внутри меня всё воодушевляется от радости.

— Да.

Меня несут по длинному коридору. Я разглядываю стены, на которых висят портреты, но они накрыты тёмной тканью. Вообще, это место довольно приятное. Здесь мягкие краски, простор, и нет такого давления, как в доме Сальмы и Ангуса. Да, теперь и я его зову Ангусом. Ненавижу имя Доналл. Доналл был ублюдком и оставил после себя такого же.

Меня вносят в спальню, и я моментально улавливаю аромат одеколона Слэйна. Это его комната. Прекрасно. Здесь всё чёрное. Потрясающе. Снова вернулась в гроб. Ненавижу чёрный цвет.

Меня ставят на ноги и показывают, где находится ванная комната, а где шкаф. Меня снова инструктируют и напоминают правила. Я могу передвигаться до заката. Ну разве это не странно? Почему нельзя выходить на улицу ночью? Почему я должна быть заперта именно ночью? Жутко раздражает.

Принимаю душ, привожу себя в порядок и переодеваюсь в джинсы и футболку. Странно ещё и то, что в гардеробной и в этой комнате есть одежда для меня. Много одежды. Такое ощущение, что Слэйн поселил меня в каждой своей комнате и каждой квартире. Он больной.

Я ужинаю запечённой картошкой и мясом в соусе из овощей. Вокруг меня происходит слишком много странного. Ошейник и браслет на ноге. Признаю, что пыталась их снять в душе. Но это невозможно. Я даже пыталась разрезать их ножом для мяса. Тоже не смогла. Не знаю, из чего они сделаны, но эти вещи не поддаются поломке, хотя с виду каучук. Это так ужасно, что я стала заключённой. Не хочу думать насчёт того, что здесь происходит. Не хочу! Нет. Не буду думать и анализировать, потому что я найду сотню причин, чтобы поверить Слэйну и дать ему ещё один шанс. Я знаю себя. Моя любовь к нему никуда не делась. Поэтому я боюсь думать, проще принимать всё по факту и помнить о том, что он обманул меня. И ладно бы, если он обманул меня насчёт того, кто его отец или того, что Ангус хотел меня убить. Это чудовищно знать, что всё было ложью, причём просчитанной ложью. Все мои воспоминания — фальшивы. Я никого не предавала, никого не обманывала и ничего плохого по факту и не сделала. Это всё Слэйн. Он избил меня. Подготовил мне ловушки. Да у него есть чёртова комната маньяка. Но почему я не боюсь его? Ведь стоило бы. Он вырезал грёбаное сердце своего отца! Вырезал, и я видела это сердце! Чёрт, кажется, я снова думаю.

— Мисс, у вас есть возможность выйти на улицу на двадцать минут. — Мужчина, который нёс меня сюда, входит в комнату.

— Хм, спасибо. Я соглашусь, — киваю ему.

Это хороший шанс сбежать. Я не верю в то, что эти штуки на мне работают. Не верю, и всё. Слэйн думал, что запугает меня, но я не боюсь. Кажется, я больше ничего не боюсь.

Мы спускаемся по лестнице. Здесь есть ещё одна лестница справа. Они обе огибают стены и встречаются внизу, словно влюблённые после долгой разлуки. Я должна заметить, что мне интересно рассматривать стены и полоток. Он выполнен больше из стекла, которое я сама делала когда-то. Хотя здесь преобладает деревянная тёмная обивка, но вот эти вкрапления стеклянных разводов с небольшим блеском выглядят потрясающе. Это, наверное, единственное, что мне сейчас нравится в Слэйне. Его любовь к этому виду стекла. Оно восхитительное.

Оказавшись на улице, я приоткрываю губы в шоке, оглядывая невероятно зелёные лужайки вокруг. Здесь нет вычурных фонтанов или фигурок из зелени. Только деревья, поднимающиеся в гору, а впереди озеро. Большое, красивое и чистое. До меня доносится кряканье уток. Я улыбаюсь и спускаюсь по лестнице.

— Здесь так красиво, — восхищаясь, шепчу.

— Вам нельзя отходить от дома больше, чем на десять метров. Здесь электрический забор, мисс. По периметру расставлены флажки, — сухо говорит мужчина.

Я цокаю и начинаю злиться. Зачем он всё испортил? Козёл. Но… но я вижу флажки. Они невысокие, и нет никакой изгороди, забора из металла или чего-то в таком духе. Ничего нет, только флажки. Что за чушь? Конечно, так я и поверила, что есть какой-то ток на границе территории, разрешённой для прогулки.

Бросаю взгляд на мужчину, смотрящего исключительно перед собой. Затем я изучаю красные флажки.

Резко срываюсь на бег и несусь в сторону флажков, смеясь над идиотизмом и тем, что за мной никто не гонится. Перепрыгиваю забор, и внезапно моё тело бьёт током. Я падаю на землю и скулю от боли. Каждую мою мышцу словно пронзили тонкие иголки. Боль настолько сильная, что я плачу от неё. Меня трясёт от того, что сейчас произошло. Я злобно шмыгаю носом и не верю в то, что здесь есть чёртов забор. Как такое возможно? Но меня ударило током! Настоящим, мать его, током!

С криком подскакиваю на ноги и прыгаю в воздухе. Удар молниеносно проходит через моё тело. Меня откидывает назад, и я ударяюсь о землю. В голове всё звенит. Уши наполняются шумом. Чёрт… я теряю сознание от боли. Хочу кричать, но боль настолько сильная, что я даже рта открыть не могу. Всё, что я помню из последнего, это то, как по телу проносится новая волна из иголок, сотрясая меня в жутких конвульсиях.

Глава 4

Энрика

Скучающе смотрю в окно на озеро и глубоко вздыхаю. Солнце скрывается за горизонтом. Оно окрашивает озеро в алые и рыжие тона. Трава горит от последних лучей уходящего, солнечного дня. Завтра будет дождь. На горизонте уже собираются тяжёлые и мрачные тучи.

Находясь в своей новой тюрьме уже три дня, больше попыток сбежать я не делала. Меня прилично ударило током. Два раза. Каван смеялся мне в лицо, пока я пыталась прийти в себя утром. Мне постоянно хотелось пить, и ничего смешного в своей попытке освободиться я не нашла. Но больше нарушать правила тоже не хотела. Поэтому я предпочла сидеть в комнате и ничего не делать. Это сложно, потому что постоянно приходится думать. Я не могу отключить свои мозги. Хотела бы, но не получилось. Я была вынуждена обдумать всё, что случилось. У меня появились вопросы, но задать их некому. Каван сегодня не приходит, а вчера он смеялся надо мной, и я послала его к чёрту. Слэйн не вернулся из Дублина, бросив меня здесь одну. Это жестоко. Я жертва. Я. И да, я чувствую себя жертвой. Это убивает меня.

— Хочу на улицу, — сдаюсь и выхожу из комнаты.

— Уже закат, — отрезает мужчина.

— Пять минут. Мне нужно хотя бы пять минут подышать свежим воздухом, — фыркаю, направляясь по коридору. Я вновь бросаю взгляд на накрытые тканью портреты, но иду дальше. Не хочу знать, что под этой тканью. Не хочу. Я хочу быть живой, но такой себя не чувствую сейчас. Скорее мёртвой. Мою жизнь вынужденно поставили на паузу, и я понятия не имею, жив ли Ангус, что ещё натворил Слэйн, и что будет со мной дальше. Мысли меня уничтожают. Поэтому лучше смотреть на природу.

Обиженно поджимаю губы, понимая, что мне даже к озеру подойти нельзя. Флажки меня бесят. Даже не буду пытаться перейти через них. Я до сих пор иногда вздрагиваю от ощущения, что меня бьёт током. Разряд был приличным. Мне повезло, что я выжила.

Всё вокруг полностью поглощается темнотой ночи, и я наблюдаю, как один за другим включаются уличные фонари. Я бы хотела ещё посидеть здесь, но меня заводят обратно в дом и запирают его.

Вхожу в спальню и забираюсь в кровать. Мне скучно. Мне безумно скучно…

— Боже мой, — взвизгиваю я, когда внезапно слышу вой. Хмурясь, подскакиваю с кровати и оглядываюсь. Вой и рычание окружают меня. От этого у меня кровь стынет в жилах. Я бегу к двери и стучусь в неё.

— Помогите, пожалуйста, — прошу, оглядывая в очередной раз комнату. Никого нет. Это странно. Это жутко.

Дверь открывается, и входит мужчина, он наставляет на меня пистолет. Мне приходится поднять руки, чтобы убедить его в том, что я нападать не буду.

— Что случилось, мисс? — мрачно спрашивает он.

— Здесь… вой… животное, — мямлю я.

Жуткое рычание повторяется, и меня начинает трясти от страха.

— Вот! Вот! Вы слышали? Что это? — кричу я, поворачиваясь вокруг себя. Я смотрю на всё, что стоит вокруг меня, но никакого животного, которое может издавать такие звуки, нет.

— Ах, это. Дикие животные. Вокруг дома заповедник, и здесь может такое происходить. Всё в порядке, мисс, — заверяет меня мужчина, убирая пистолет.

— В порядке? Это не в порядке. То есть здесь бродят животные, которые могут ворваться сюда и разодрать человека к чёрту! — возмущаюсь я.

Рёв вновь сотрясает мой разум. Я всхлипываю и тру лоб. Мне так страшно. Меня всю трясёт от ужаса. Сердце с болью бьётся о грудную клетку.

— Не волнуйтесь, мисс. Дом закрыт. Здесь стоят пуленепробиваемые стёкла, и вы в безопасности. Дело в том, что поместье очень старое, и некоторые вентиляционные трубы выходят на улицу. Поэтому вам кажется, что животное близко. На самом деле оно далеко.

— Но это… это точно безопасно? — хмурясь, спрашиваю его.

— Точно. Я могу принести вам таблетку успокоительного или снотворного, чтобы вы смогли отдохнуть, — предлагает он.

— Нет. Не буду я ничего пить, — отрезая, отступаю назад.

Угрожающее рычание проносится по всей комнате, и я взвизгиваю. Это чертовски жутко! Чертовски!

Мужчина бросает взгляд на пол, и я смотрю туда же. Там расположена решётка и, видимо, вентиляционная труба.

— Положите на пол подушки с дивана и таким образом приглушите звук. Здесь вы в безопасности, мисс. У меня есть оружие, и если дикое животное заберётся в дом, то я его убью, — убеждает он меня.

Киваю и нервно облизываю губы.

— Доброй ночи.

Он оставляет меня одну. Собираю все подушки с дивана и несу к решётке на полу. В этот момент раскатистый вой раздаётся именно оттуда. Подушки падают из моих рук, и я трясусь от страха. Опускаюсь на колени и прислушиваюсь. Я слышу какой-то шум. Он имеет эхо. Странное эхо, словно кто-то борется, а потом раздаётся скулёж. Протяжный и приглушённый скулёж, наполненный болью и поражением. Чёрт.

Быстро накладываю подушки на решётку и бегу в кровать. Накрываюсь одеялом, чтобы перестать бояться, но это невозможно забыть. Какому-то животному сделали больно. Очень больно. Его, вероятно, загрызли или убили.

Утром я просыпаюсь с сильной головной болью. Вой то прекращался, то возвращался. И не только вой, но и рычание. Оно было невероятно громким и раскатистым. Оно до сих пор стоит у меня в ушах. Меня тошнит от недосыпа и нервозности. Хотя сейчас всё тихо. Подхожу к решётке и убираю подушки. Ничего не слышно. Вообще, ничего, кроме шума дождя, бьющего по окну.

Каван приходит ко мне после завтрака, и я устало смотрю на него.

— Здесь есть дикие животные, — говорю я.

— Да. Есть. Вокруг поместья заповедник, и волки живут здесь стаями, — кивает он.

— Это чудовищно держать их рядом с домом. Мало того, что вы нарушаете права животных, так ещё и они могут причинить вред всем, кто здесь находится, — произношу и обвинительно смотрю на него.

— Поверь мне, Энрика, дикие волки не нападают, если им ничто не угрожает. Они куда безопаснее людей. Их бояться не стоит. Но я могу тебе предложить переехать в другую комнату. Эта господская спальня. Её всегда занимают хозяева поместья, чтобы слышать всё, что происходит за пределами этого места. Раньше так отслеживали возможность нападения. Трубы проходят под землёй и выходят в лесу. Оттуда и звуки.

Он предложил мне хороший вариант, потому что то, что я слышала ночью, пугает меня. Я боюсь животных. Особенно диких. Мне одного Слэйна достаточно. Хотя… рычание. Я уже слышала его. Не такое громкое и предупреждающее о нападении, но ту же тональность. Именно так Слэйн рычал в больнице. Он выгибался и рычал, когда ему было больно.

Что за глупость? Слэйн врал мне, и это было спектаклем. А все звуки, что были ночью, издавали дикие волки. Всего лишь волки.

— Энрика, мне распорядиться насчёт другой комнаты? — спрашивает Каван, возвращая меня в реальность.

— Нет, всё в порядке. Теперь я в курсе и не буду бояться. Слэйн не вернулся?

— Он пробудет в Дублине ещё пару дней. А что? Соскучилась по маньяку? — усмехается Каван.

Показываю ему средний палец и отворачиваюсь. Придурок.

— Как долго меня будут держать здесь? Я хочу знать, что со мной будет. Я имею на это право, — резко произношу.

— Понятия не имею. Радуйся, что ты ещё жива. Наслаждайся каждой минутой, пока жива, — едко отвечает он.

— Сложно наслаждаться чем-то, будучи заложницей. Что ему от меня нужно? Деньги? Моё обещание забыть обо всём? Что я могу обменять на свободу? — спрашивая, требовательно смотрю на Кавана.

— Хм, не знаю. Ничего. Деньги Слэйну не нужны. Обещаниям он не верит. Ты никогда не будешь свободна. Ты будешь или мёртвой, или живой, но всегда принадлежащей Слэйну. Смирись, — отвечает Каван, равнодушно пожимая плечами, и направляется к двери.

— Я свободна с рождения. И если ты думаешь, что я позволю кому-то лишить меня этой свободы, то ошибаешься. Я хочу уйти отсюда, — заявляю, поднимаясь с дивана.

— Могу предложить выход только в могилу. На самом деле это лучший вариант для всех. Я готов помочь тебе в этом. Таблетки или яд? Заснёшь и не проснёшься. Но ты никогда не станешь свободной, Энрика. Никто из нас несвободен. Каждый кому-то принадлежит. Ты тоже. Так что дай мне знать, когда захочешь показать свой характер и принести ещё больше проблем своим решением свести счёты с жизнью. А пока жди своего маньяка. Он очень скучает по своей жертве, — ухмыльнувшись, Каван исчезает за дверью.

Придурок.

Сажусь обратно в кресло, и я сама готова взвыть от незнания того, что будет дальше. Если хотите убить человека, заприте его одного наедине со своими мыслями. Это быстро уничтожит его.

Когда наступает ночь, то рычание и вой вновь возвращаются. Вчера мне было страшно, сегодня мне жаль бедное животное. Я не знаю, что с ним делают там, за пределами этого поместья, но ему очень больно. Очень. Оно скулит, словно зализывает свои раны. Я даже стираю слезу от жалости к нему. Сажусь рядом с решёткой на полу и слушаю, как животное тихо воет. Оно как будто там одно и ищет что-то, что может помочь ему справиться с болью. Жутко и страшно, но не в том смысле, что хочется бежать и прятаться, а в том, что я бессильна, чтобы помочь ему.

— Эй, не плачь так горько. Всё будет хорошо, — тихо говорю я. — Жизнь паршивая штука. Всем нам причиняют боль, и мы убеждаем себя в том, что больше никогда и никому не позволим это с нами сделать. Позволяем. Увы, позволяем, потому что мы всегда надеемся, что кто-нибудь залатает наши раны. Найдётся один-единственный, с кем будет безопасно жить. Понимаешь? Дышать будет не страшно. И к сожалению, именно этот человек и причиняет самую сильную боль. Он думает, что получит удовольствие от моих страданий, но я не покажу ему их. Мне тоже больно, животное. Мне тоже очень больно. Моё сердце разорвали, и я устала бороться за то, чего даже не было.

Животное, словно слышит меня. Оно воет так громко и протяжно, словно кивая мне и говоря, что прекрасно понимает меня. Конечно, это глупость. Но по крайней мере, я с кем-то поговорила и рассказала о том, что со мной происходит.

— Я скучаю по нему. Скучаю по времени с ненастоящим человеком. Скучаю по его смеху и по той радости в его глазах, когда он улыбался мне. Скучаю по нему. Я больше не хочу себя обманывать и думать, что когда-то он что-то чувствовал ко мне. Знаешь, я бы простила его. И я уже простила его, но мне очень больно. Я не могу даже задать вопрос, потому что больше не верю ему. Каждое его слово — сомнение для меня. Я так устала от войны за то, что стало неважным в моей жизни. Я хочу спрятаться, но не могу. А у тебя ещё есть шанс. Ты можешь быть свободным и не привязанным к одному месту. Хотя мы оба заключённые. Почему жестокость так отвратительна? Почему людям нравится быть жестокими? Неужели, это ему, правда, нравилось, м-м-м? Мои слёзы. Моё чувство вины. Моя кровь. Мои раны. Моя боль. Как можно наслаждаться страданиями человека, когда ты сам обрёк его на это? Это не стечение обстоятельств. Это просто его игра, его правила и его жестокость. Уходи, животное. Спасись хотя бы ты и будешь свободным за нас двоих. Уходи из этого ада.

Теперь всхлипываю от жалости к себе. Я такая жалкая и полностью разрушена. Я не боюсь боли. Я боюсь хорошего. Боюсь чувств. Боюсь, что снова поверю, и это убьёт меня. Да, я боюсь смерти из-за душевных страданий. Сейчас я боюсь самой себя.

Я слушаю вой и скулёж всю ночь. Животное то появляется, то исчезает. Я дремлю на полу, а потом оно рычит. Оно рычит так громко, что-то требуя. Я монотонно говорю с ним, считая, что оно меня слышит. После моего голоса животное успокаивается, и это так странно. Но я не хочу думать об этом. Мне нравится сам факт того, что я помогаю животному. Пусть я это и придумала.

Утром я чувствую себя плохо. Очень плохо. Я словно пустая внутри. Абсолютно пустая, и у меня совсем нет аппетита. Я постоянно прислушиваюсь к звукам из решётки на полу, чтобы узнать, жив ли волк. Думаю, что это волк, раз здесь есть их стаи. Он очень одинокий, и его кто-то ранил. Вероятно, он подрался, отстаивая своё мнение, и теперь страдает в одиночестве, как и я.

Мне предлагают выйти на улицу, но я не хочу. Я отказываюсь и от обеда, потому что аппетит не вернулся. Постоянно думаю о волке в лесу. Хочу найти его и узнать, что с ним стало.

Дверь за моей спиной открывается, и я устало вздыхаю.

— Не хочу на улицу. Не хочу есть. Не хочу. Спасибо, но оставьте меня одну. Таков ведь план? — равнодушно говорю я.

Дверь закрывается, но я чувствую присутствие человека у меня за спиной. По моему позвоночнику пролетают мурашки, и я резко оборачиваюсь. Ледяной взгляд серых глаз встречается с моими. Как только это происходит, то в белесо-сером тумане появляется другой цвет. Он наполняет радужку, пока зрачки расширяются.

Слэйн.

Конечно, кто же ещё может вызвать такую сильную ответную реакцию моего тела, как не он? Кажется, что он не меняется со временем. У него не появляются морщины или другой взгляд. Слэйн всегда одинаковый и на самом деле выглядит, как идеальный манекен в элитном магазине мужских костюмов.

Он касается моей щеки кончиками своих пальцев. Я задерживаю дыхание, наблюдая за ним. Моё сердце болит, потому что тянется к нему. Оно простило. Это так жестоко. Разум не простил, а сердце простило. Разве это не чудовищно? Как такое может быть?

— Выглядишь уставшей, Энрика. Тебе нужно больше выходить на улицу, — говорит Слэйн.

Хмыкаю и качаю головой.

— Думаю, что мне лучше, вообще, уйти отсюда. Ты поставил чёртов электрический забор, — тихо возмущаюсь я.

— Да, я же говорил, но тебе нужно было проверить. Хорошо, что разряд я выставил небольшой. Для животных он выше. Но тебе нужен свежий воздух.

— Отпусти меня, — шёпотом прошу его. — Отпусти меня, пожалуйста. Я схожу с ума.

— Я тоже, — Слэйн смотрит на меня с болью и горечью, но я боюсь верить. Боюсь. Мне так больно. — Но я не могу тебя отпустить. Я говорил о последствиях. И не хочу этого делать.

— Ты начнёшь охотиться на меня, как чёртово животное? Что за чушь? Ты человек, а всё остальное было твоим сценарием. Ты говорил так, как написал себе. Ты врал мне. Признай, что тебе просто нравится издеваться надо мной. Ты ждёшь, когда я покончу с жизнью и тогда самоликвидируюсь. Но ты не добьёшься этого, понял? Я сбегу отсюда. Клянусь. Сбегу. Я не позволю тебе снова играть со мной. Я тебе не верю. Больше не верю и не буду верить ни одному твоему слову. Ты лживый козёл, — злобно шиплю я.

Из глаз Слэйна исчезает голубой цвет, и они становятся безжизненными. Он отходит от меня и глубоко вздыхает. Что за чёрт? Почему он не защищается?

— Да, я лживый козёл. Ты можешь оскорблять меня сколько угодно и какими угодно словами, я знаю уже каждое, Энрика. Я не ищу жалости. Раньше искал. Восемь лет искал хотя бы жалости, но потом она стала мне противна. Я не жертва и не опущусь до того уровня, когда человек перекладывает ответственность за свои поступки на обстоятельства, на других людей, на прошлое. Я ублюдок. Мудак. Злодей. Я больной урод. Я труп. Ошибка природы. Я ничтожество. Сотня эпитетов моего имени. Да даже имя несёт с собой смерть. Мне не нужна твоя жалость. — Слэйн не смотрит на меня, чтобы я не угадала его эмоции. В принципе, и угадать я уже не могу, потому что он всегдаврал мне.

— Тогда что тебе нужно? — Этот вопрос с моей стороны уже заезжен, но я хочу знать ответ. Я не получила его. Нормальный ответ, который я бы поняла, и он заставил бы меня что-то делать.

— Мне нужна помощь, Энрика. Мне нужна твоя помощь, — ему с трудом даются эти слова. Хмурюсь, внимательней разглядывая Слэйна. Он какой-то другой. Затравленный как будто. Но он хороший актёр. Очень хороший.

Вновь замечаю под его манжетами рубашки край белого бинта. А также костяшки его рук стёрты и все пальцы в порезах. Да… я была слишком увлечена своими ощущениями, чтобы заметить разницу от его прикосновения к моей щеке. Раньше у него была очень мягкая и гладкая кожа на пальцах. Сейчас она стала шершавой и сухой.

— Ты снова дерёшься? — холодно спрашиваю его.

— Что? — Слэйн бросает на меня затуманенный взгляд. Опять. Когда он раздавил в руках бокал с водой, то у него был такой взгляд, как будто Слэйн находился где-то в другом месте. Да что же происходит? В какую игру он снова со мной играет?

— Ты опять дерёшься в своих чёртовых клубах? — резче повторяю свой вопрос. — У тебя бинты на руках. На запястьях. Ты потянул связки, значит, дерёшься очень много. Твои руки в царапинах. Скорее всего, от трения о перчатки или что-то ещё. И я должна верить твоим словам? Ведь ты не изменился, Слэйн. Ты даже не хочешь останавливаться, но просишь у меня какую-то помощь, посадив меня на цепь, как чёртову собаку. У тебя совесть есть?

Я в ярости от его наглости. Вместо того чтобы поговорить со мной или хотя бы немного попытаться пойти мне навстречу, он продолжает жить так, как жил дальше. Это и не даёт мне верить ему. Он ничего не делает для того, чтобы остановиться. Ничего. Ему плевать на то, сколько жизней он сломал. Его не заботит, что он сотворил со мной. Слэйн бесчувственная скотина, и Лиам был прав. Все были правы, а я была тупой дурой.

— Нет, совести нет. Я не испытываю сожаления, Энрика. Но ты для меня другая. Они отдельный мир, а ты мой мир, — говорит он.

Фыркаю от злости и закатываю глаза.

— Конечно. В эти сказки я больше не поверю. Уходи. Больше я не попадусь в эту ловушку, Слэйн. Уходи, — рыкаю на него, указывая рукой на дверь.

Он смотрит на дверь, а потом на меня. Дёргает головой и глубоко вздыхает.

— Энрика…

— Не смей. — На несколько секунд прикрываю глаза от его мягкого тона. Не поддамся. Не поддамся. Он разорвал моё сердце, а я любила его. Любила!

— Пожалуйста. Помоги мне. Спаси меня, Энрика. Я больше не могу. У меня не хватает сил. Я теряю связь с тобой. И теряю причины. Они такие слабые. Их уже нет. Я не вижу их. Не отталкивай меня. Спаси меня, Энрика. — Слэйн протягивает ко мне руку. На мою грудь словно наступили. Мои лёгкие не справляются с таким быстрым дыханием, а рёбра болят от резкого и частого биения сердца. Оно вновь разлетается в клочья.

Я больше не буду влюблённой дурой. Не дам ему шанс. Нет.

— А ты достоин спасения, Слэйн? — с обидой выплёвываю я. — Ты заслужил прощение? Заслужил спасение? Заслужил хотя бы что-то человеческое по отношению к себе? Нет. Ты ни черта не заслужил. Ты подонок. Ты поступаешь с людьми, как ублюдок, и даже за людей никого не считаешь. Ты был тем, кто заставил Дэйзи работать на тебя. Эти козлы изнасиловали её и избили, а ты наблюдал, да? Можешь не отвечать. Я знаю, что это так. Ты смотрел. Ты любишь смотреть, как причиняют боль женщинам. Так ты мстишь им за то, что Сальма не любила тебя. Не смогла полюбить отродье от насильника. Мстишь всем, чтобы доказать, что стоишь уважения. Нет. Ты ничего не стоишь. Ты ничтожество. Ты падаль, и я не собираюсь больше марать о тебя руки. Нет. Сдыхай в одиночестве, мне плевать. Ты для меня никто. Я не люблю тебя и никогда не любила по-настоящему. Мне хотелось спасать тебя, потому что мне нравится спасать людей. Я тоже за их счёт повышаю свою самооценку. Но ты не стоишь этого. Ты ничего не стоишь. Надеюсь, что и твоё сердце вырежут, чтобы остановить гены твоего отца. Остановить жестокость, которой ты пропитан. Ты не заслуживаешь ни любви, ни заботы, ни ласки, ни спасения. Тебе нравится жестокость, так наслаждайся ей в одиночестве.

Замолкаю, коря себя за то, что сказала столько гадостей ему в лицо. Но я имела право. Имела. Я больше не буду дурой и не поддамся его тонкому соблазну, чтобы оказаться снова в его руках. Нет. Ведь мне так больно.

Глаза Слэйна превращаются в ледяные и острые кристаллы. Из его горла вырывается рычание. Я ловлю себя на мысли, что уже слышала его, но мысль не развивается дальше, потому что Слэйн прыгает в мою сторону. Я кричу от ужаса и срываюсь на бег. Несусь к дивану и оббегаю его. А он, как чёртово животное перепрыгивает через диван! Перепрыгивает через него! Ору во всё горло, отскакивая назад, но Слэйн разворачивается очень быстро, и его рука хватает меня за горло. Он так сильно сжимает его и поднимает меня вверх. Хрипло кричу, пытаясь ударить его. Лёгкие горят от боли. Мои ноги дёргаются в воздухе.

За спиной раздаётся грохот. Не меньше дюжины мужчин врываются в комнату. Я не понимаю, что происходит. Они все нападают на Слэйна. Он отбивает одного и второго, не сводя с меня глаз. Я задыхаюсь. Обмякаю и медленно умираю. Моё горло горит огнём. Глаза готовы взорваться, к чёрту. Боже мой, я никогда не думала, что умирать так печально. Не больно даже, а печально и грустно. И дело не в том, что я оставила нерешённые дела, а в том, что не вижу ничего человеческого в глазах хищника, убивающего меня.

Глава 5

Падаю на пол и кашляю. На моих глазах выступают слёзы. Я царапаю своё горло. Кислород царапает мои лёгкие при каждом поверхностном вздохе.

— Мисс Иде, скорее. Нужно уходить. — Меня подхватывают подмышки и буквально выносят из комнаты. Я слышу рычание, звуки ломающейся мебели и крики. Приказы. Улавливаю имя Кавана. Последнее, что я вижу своим размытым и расфокусированным взглядом то, как Слэйна держат несколько крепких и здоровых мужчин, а он сильнее их. Он очень сильный и пытается вырваться из их рук, а потом сверкает игла шприца…

Жмурюсь и мотаю головой. Меня куда-то тащат, я и не сопротивляюсь. Я поверить не могу во всё, что видела. Но рычание… громкое, животное и знакомое. Несколько ночей было похожее. Его издавал волк в лесу. Оно идентичное.

Вздрагиваю, когда слышу вой… Господи. Это был не волк. Не волк! Это был Слэйн!

Я моментально теряю сознание от того, что за мысль приходит мне в голову.

Горло очень сильно болит, когда я приоткрываю глаза. Вокруг меня темнота, и страх пронзает мой разум. В ушах моментально появляется животный вой, и я дёргаюсь. Сажусь на кровати и кашляю.

Тянусь рукой к торшеру сбоку и включаю его. Спальня озаряется светом, но мне плевать, что это за комната. Я тру свою шею, вспоминая, что случилось.

Мой взгляд натыкается на бокал с водой и лежащую рядом с ним таблетку. Там же лежит и записка.

«Выпей её, Энрика. Это снотворное. Он придёт за тобой сегодня. Тебе не будет больно. Ты просто заснёшь. Выпей. Это всё, что я могу для тебя сделать.

Каван».

Хмурюсь и облизываю губы. Пью воду, а вот таблетку швыряю далеко от себя. Мне нужны ответы. Почему рычание и вой Слэйна так похожи на то, что я уже слышала? Кто придёт за мной, если это не Ангус? Что здесь, чёрт возьми, происходит? Почему Слэйна чем-то укололи?

Мне становится стыдно за то, что я сказала Слэйну перед тем, как он разозлился. Да, мне стыдно, но я не возьму свои слова обратно. Это честность. Это его грехи. И это только то, что я знаю. Сколько же их было ещё? Понятия не имею и не хочу. Но умирать я не собираюсь. Уж точно не во сне. Если меня хотят убить, то я буду драться.

Встаю с постели, и несколько секунд у меня кружится голова, но потом я чувствую себя лучше, если не считать боли в горле и трудностей с дыханием. Я до сих пор чувствую пальцы Слэйна, обёрнутые вокруг моего горла. И он поднял меня, словно я ничего не весила. Такое я только в кино видела и не знала, что люди, правда, такое умеют делать. Это ж сколько силы должно быть в человеке? Одной рукой меня поднял и выше своей головы. Боже мой, Слэйн хотел меня убить… он хотел меня убить. И у него получится, если я ничего не предприму прямо сейчас.

Подхожу к двери и медленно нажимаю на ручку. Замок тихо щёлкает, и дверь открывается. Я осторожно выглядываю в коридор. Нет ни мужчин, охраняющих мою комнату, ни вообще, никакого живого движения. Выхожу из комнаты и быстро иду по коридору. На мне ошейник, и я могу попытаться срезать его ножом. Нужно найти нож. Я быстро сбегаю вниз по лестнице, и никто меня не останавливает.

Рычание за спиной вызывает внутри меня жуткий страх. Закрываю рот рукой, чтобы не завопить во всё горло. Опять эти звуки. Они исходят отсюда, из дома. Я уверена в этом. В доме животное, и его мучают. Что они делают с ним? Господи. Жмурюсь и медленно отхожу спиной в темноту, чтобы меня никто не заметил. Но и так никого нет.

Рычание повторяется снова и снова. Я срываюсь на бег, залетая в гостиную. Открываю дверь за дверью, ища кухню и место, где могли бы храниться ножи. Но звуки животного становятся лишь громче, словно вокруг меня расставлены колонки, из которых они раздаются. Наконец-то, добираюсь до кухни и открываю тумбочки. Хватаю нож и просовываю его между шеей и ошейником. Я давлю на нож от себя, но он даже не режет ошейник. Чертыхаясь, подпрыгиваю на месте от рычания. Бросаю взгляд на тёмный коридор и опускаю нож.

Что нужно делать с животным, чтобы оно так рычало на них? Зачем они это делают? Я знаю, что это делает Слэйн. Но по какой причине? Конечно, я не должна никуда ходить. Мне следовало бы пытаться и дальше срезать ошейник и браслет на ноге, но я чёртова дура. Мне безумно жаль животное, и теперь у меня есть нож. Если кто-то захочет убить меня… Слэйн, то я буду защищаться. Не знаю, смогу ли я сама убить его. Нет. Я не смогу. Но я раню его, если он не оставит в покое всё живое вокруг себя. Он уничтожает это. Он убивает всех нас.

Дохожу до прохода и смотрю вниз на каменную лестницу. Именно оттуда доносится звук животного. Крепко держу в руке нож и спускаюсь. У меня сердце кровью обливается, когда бедное животное воет и скулит. Теперь я лучше всё слышу, даже звон цепей. Бедное животное приковано цепями. Чёртовыми цепями! Они звенят, вызывая по всему моему телу мурашки и озноб. Здесь холодно. Это какой-то старый коридор, сделанный из камней. Они отражают эхом вой, а потом рычание, одновременно раздавшееся со скрежетом цепей. Я замечаю свет и множество мужчин. Быстро прячусь за стену, кривясь от вони, окружающей меня. Запах сырости, плесени и мха. Отвратительно. Меня тошнит.

— Больше нельзя его колоть. Я не знаю, что делать, — доносится до меня голос Кавана. Он взвинчен и очень нервничает.

— Ещё немного, и он вырвется. Он убьёт всех, если его не остановить.

— Может быть, удар по голове?

— А ты сначала попробуй подойди к нему.

— Заткнитесь. Нужно подумать. Подумать. Он никого не слышит. Лекарство не действует. Эта сучка вывела его из себя. Я никогда не видел его таким. Он не был таким. Чёрт. Может, пусть убьёт её на хрен? Пусть. Плевать, но мучения закончатся. Он уже троих убил за этот день. Троих, — злобно шипит Каван.

Что? О чём он говорит? Это они, придурки, держат дикого волка и приковали его. Конечно же, он будет драться за свободу. Он приучен к свободе. Я точно здесь ни при чём. Значит, они говорят о ком-то другом.

Невероятной силы рёв перебивает все разговоры. Моё сердце пронзает от боли и ярости за то, что они делают с чёртовым волком. Это бесчеловечно и жестоко!

Я резко выхожу из-за угла. Меня никто не замечает, потому что они ринулись в помещение, где издеваются над невинным существом.

— Держи его! Держи! Вот чёрт!

— Справа!

— Он мокрый…

— Я не могу его удержать!

— Каван, лекарство! Вколи его ему, блять!

Влетаю в жуткое подземелье. Внутри меня всё клокочет от злости. Приглушённый жёлтый свет окружает мужчин, пытающихся удержать животное. Оно рычит. Оно воет. А потом всё замирает… моё зрение сосредотачивается на центре этого дьявольского и жестокого насилия.

— Что такое? Почему он затих?

Один из мужчин поворачивает голову, и тогда я вижу чёрный вытатуированный круг на мокрой груди того, кого они держат.

— Твою ж мать, — шепчет Каван, замечая меня.

Но мне плевать. Нож падает из моей руки, когда я осознаю, что животное, удерживаемое здесь, и есть Слэйн. Он весь потный. Его волосы прилипли к лицу. Он тяжело дышит. Его ноздри раздуваются, и он словно принюхивается. А потом он вскидывает голову. Радужка его глаз абсолютно белая. Моё сердце падает вниз, когда с его губ слетает слабый вой. Он смотрит на меня, двигая челюстью. Он похож не на человека, а на животное. Его спина изгибается, словно сейчас он превратится в оборотня. Этого не происходит. Мышцы на руках и ногах Слэйна, облачённого только в одни боксеры, бугрятся и перекатываются. Он готовится напасть.

Опускаю взгляд и вижу у него на щиколотках металлические кандалы. Они натёрли его кожу, и все его ступни в крови.

— Я закрепил. Закрепил. Не знаю, как долго прослужит, но надеюсь, что до утра точно. — Из всей этой толпы выходит Киф и вытирает пот с лица. Он тоже замечает меня и бледнеет.

Бинты на запястьях Слэйна. Его пропажа, якобы по делам уехал в город. Его рычание и вой несколько ночей подряд. Его предупреждение о том, что одна его часть хочет меня убить, вторая не даёт это сделать. Сотня слов мешается в моей голове и остаётся только: «Спаси меня, Энрика».

— Боже мой! — восклицаю и закрываю рот рукой.

— Убирайся отсюда! — орёт Каван, когда Слэйн прыгает в мою сторону. Его рычание так похоже на волка или другое животное, что я даже не могу двинуться с места. Если здесь находятся все, то это явно не спектакль. Слэйн даже не узнаёт меня. Он не разговаривает. Только рычит.

— Тебе нельзя было приходить сюда, Энрика. Мы же делаем всё, чтобы спасти тебя. — Меня хватает за руку Киф и толкает вон отсюда. Мои ноги заплетаются, и я спотыкаюсь. Я падаю на камни, царапая о них кожу.

Слэйн рычит снова и снова. Я схожу с ума в этом аду. Хаос. Крики мужчин нарастают. Киф поднимает меня с пола, но становится только хуже.

Я вспоминаю момент в больнице.

— Отпустите его, — шепчу я. — Отпустите.

— Энрика, нужно уходить. Я вывезу тебя отсюда. Мы должны уйти. Он сорвал петли и разорвёт тебя голыми руками…

— Отпустите и отойдите от него, — произношу и отталкиваю от себя Кифа.

Слэйн как бешеный рвётся на волю. Металлические цепи звенят и натягиваются. Все его руки в крови и ноги тоже. Он разбегается и падает. Камни летят за его спиной.

Я делаю маленький шаг к нему, выставляя руку вперёд. Не верю, что я, вообще, до сих пор здесь, но он не врал. Слэйн пришёл ко мне и просил меня о помощи. Он даже сказал: «Пожалуйста», хотя не особо любил это слово. А я ему наговорила кучу гадостей. Я отвернулась от него, как сделали это другие. Отказала ему в помощи. В обычной человеческой помощи. Не важно, каким плохим человеком Слэйн был для меня и других, но он просил о помощи, потому что не мог сам с этим справиться. Для этого нужна храбрость, и нужно доверять человеку, чтобы открыть ему правду о том, кто он такой на самом деле.

И сейчас передо мной самое настоящее животное в человеческом обличии. Оно тянется ко мне. Воет и зовёт меня к себе. Слэйн не узнаёт меня. Наверное, он только чует меня, как животное. Это ужасно. Это просто… нет таких слов, чтобы описать мои чувства, когда я смотрю на него в таком состоянии. Я не думала, что всё настолько плохо.

— Энрика, не подходи к нему. Он уже вырвал одну цепь из стены. Они не выдержат. Тебе нужно бежать отсюда, если хочешь жить, — шепчет Киф, стоя у меня за спиной.

— Отойдите от него, — повторяю я.

Все мужчины смотрят на Кавана. Он кивает им и делает взмах рукой.

— Ну, она сама этого хочет. Мы здесь ни при чём, — фыркает он.

Мужчины медленно отходят. Слэйн бросается на меня. Одна цепь ещё немного и снова выскочит из стены. Крепёж сломан.

— Энрика, он убьёт всех нас. Всех. Пошли. — Киф хватает меня за руку, пытаясь увести, но это злит Слэйна. Он вырывает чёртову цепь, и она летит прямо в нашу сторону. Я кричу от страха. Киф толкает меня в сторону, и мы вместе падаем на камни. Я скулю от боли. Цепь снова ударяет. Мне страшно.

Отталкиваю от себя Кифа и прижимаюсь спиной к стене. Слэйн размахивает цепью, и теперь точно никто к нему не подойдёт. Он убьёт ей. Кровь стекает по его ладони, но он словно не чувствует боли, смотрит на меня и опускается на четвереньки. Слэйн закидывает голову и воет.

— Выйдите все отсюда, — дрожащим голосом прошу я.

— Но, Энрика!

— Вы угроза. Вы для него угроза. Он видит вас угрозой своей жизни. Он защищается от вас и будет вырываться постоянно, — бормочу я, не сводя взгляда со Слэйна. Это так ужасно. Он принюхивается и смотрит на меня. У него на губах появляется оскал, от которого меня бросает в дрожь.

Слэйн поднимает руку и ударяет цепью справа в пяти сантиметрах от меня. Взвизгивая от страха, откатываюсь влево.

— Энрика!

— Она может отвлечь его, а мы его схватим!

Слэйн замахивается и снова бьёт цепью. Я забиваюсь в угол.

— Он заманивает тебя. Чёрт, Энрика, он заманивает тебя к себе, чтобы закончить начатое…

— Убить меня, — шёпотом заканчиваю фразу Кифа.

Слэйн карябает пальцами, которыми опирается о камни, и с его губ стекает слюна. Боже мой. Боже мой… это точно не спектакль. Да так сыграть невозможно или же…

Он бьёт цепью несколько раз, приказывая мне идти к нему. Есть два варианта: или он убьёт меня цепью, или всё равно убьёт меня. Даже не знаю, какой выбрать, но сейчас я безумно напугана и шокирована тем, что мне открылось.

Кричу и передвигаюсь совсем немного ближе к нему. Он тянется ко мне рукой, цепи звенят и падают. Его окровавленные пальцы скрючены. Я хнычу, а все кричат мне, чтобы я бежала, как только они отвлекут его на себя. Но что-то не даёт мне послушаться их. Я смотрю в белые и безумные глаза и вижу в расширенных зрачках мольбу о помощи. Хотя лицо Слэйна это ужасающий оскал, но внутри него живёт тот человек, которого я люблю. Я не знаю, что с ним происходит, и как часто это бывает, но он пришёл ко мне за помощью. Он пришёл ко мне…

Резко отталкиваюсь от стены и прыгаю прямо на Слэйна. Он обхватывает меня руками. Я падаю на каменный пол под ужасающий ор Кифа. Меня придавливает потным телом Слэйна. Его пальцы царапают мою кожу шеи, и он раскрывает рот. Он готов вонзить свои чёртовы зубы в меня… как тогда. Слэйн сделал это не нарочно. Он был им. Злодеем или зверем. Не знаю… но он был им и ушёл от меня, чтобы контролировать себя. Он же не просто так сидит здесь несколько ночей, а возможно, и дней тоже. Я не знаю… жмурюсь, готовясь к самой жуткой смерти.

— Ложись, и я спою тебе колыбельную, — мой голос хрипит. Меня всю трясёт.

— Вернись в то время, когда поют «баю-бай». — Приоткрываю глаза.

Слэйн замер. Его пот капает мне на лицо.

— Я спою, и ты заснёшь, — приподнимаясь, сипло продолжаю. Он рычит и надавливает рукой на моё горло, удерживая меня на месте.

— Я и завтра спою тебе… Пусть же любовь твой путь благословит. Баю-бай, — всхлипываю и шмыгаю носом. Тянусь рукой к его лицу, а мой голос больше похож на завывания, но он действует на Слэйна.

— Скоро уйдёшь, куда сердце тебя зовёт. — Я убираю прилипшие пряди волос с его лба и глажу его мокрые волосы. Он прикрывает глаза, и его тело пропускает дрожь.

— А камни блестят, украшая тебя с головы до ног. И пускай не придётся тебе прогонять печаль. — Медленно выбираюсь из-под Слэйна. Он обхватывает меня руками, сгребая в охапку, и рычит, требуя, чтобы я продолжала.

— Пусть добро будет там, где будешь ты. Пусть твой Ангел-Хранитель следит за тобой. Направляет верно тебя. — По моей щеке скатывается слеза, и я глотаю соль, окропляющую моё сердце. Обнимаю Слэйна за голову, покачивая его из стороны в сторону.

— Защитит, сохранит он от всякого зла. Баю-бай, баю-бай… — Мои пальцы мокрые. Они путаются в его слипшихся волосах. Слэйн трётся головой о мою грудь и поворачивает ко мне лицо. Я улыбаюсь ему, продолжая петь.

— Пусть тебе принесёт любовь. Пусть счастье будет с тобой всегда. Будь любим до конца своих дней. — У меня дерёт горло от солёных слёз. Мои губы дрожат.

— А сейчас засыпай, я не буду мешать тебе. Я посижу рядом с тобой немного и спою баю-бай…

Его глаза медленно закрываются. Грудь резко поднимается и опускается.

— Пусть твой Ангел-Хранитель следит за тобой. Направляет тебя верно. Защитит тебя и охраняет от всякого зла. Баю-бай… баю-бай, — я продолжаю петь, потому что боюсь остановиться. Я повторяю «баю-бай», захлёбываясь слезами и держа Слэйна на своих коленях. Теперь я вижу, какие синяки у него под глазами, хотя днём их не было. Я вижу, как изнурён и одинок он в этой темнице. Слэйн весь в крови, и я не понимаю, зачем они это сделали с ним. Кто это сделал с ним? Я боюсь узнать правду. То, что случилось со мной сегодня, полностью выжало меня.

Я пою и пою, перестаю что-либо видеть. Вокруг нас стоит тишина, и только мой хриплый и дрожащий голос продолжает петь.

Я больше не могу издать ни звука. У меня во рту всё иссушено, но я глажу Слэйна по волосам и через боль и силу шепчу слова колыбельной. Я не знаю, почему именно она появилась в моей голове. Но она помогла прекратить этот ужас. Господи, я ничего больше не понимаю…

— Энрика, выпей воды. — Каван протягивает мне бокал. Я поднимаю голову, вспоминая, что мы же не одни. Беру стакан с водой и залпом выпиваю её. Слэйн спит и довольно глубоко. Он дышит размеренно и ровно.

— Зачем? Зачем вы сделали это с ним? — шепчу я, смотря на Кифа и Кавана, как и на остальных. Кто-то сидит на полу, кто-то стоит. Их так много, и они не справились со Слэйном.

— Он сам это сделал с собой, Энрика. Мы лишь помогали, — подавленно отвечает Киф.

— Закрой рот. Это не её дело, — рыкает на него Каван. В этот момент Слэйн открывает глаза и скалится.

— Тише-тише, всё хорошо. Спи, — быстро шепчу, поглаживая Слэйна по волосам. Он сразу же закрывает глаза и переворачивается. Утыкается лицом мне в живот и обнимает меня руками. Крепко. Вряд ли я смогу встать. Да и сил-то не имею на это.

— Если бы сам не увидел, то не поверил бы. Ты его очеловечиваешь, Энрика, — тихо говорит Киф.

— Его нужно очеловечивать? Он что… не знаю, как даже спросить. — Облизываю губы и облокачиваюсь затылком о стену.

— Он человек, но ты сама видела, кто живёт внутри него.

— Волк. Очень похоже на волка, — говорю я.

— Слэйна тренировал его отец, и он жил среди волков долгое время, чтобы перенять их привычки. Больше ничего не скажу. Если он доверяет тебе, то сам расскажет, — отрезает Каван.

— Я и не хочу знать больше. Для меня это всё слишком. Я хочу уйти. Я могу уйти? — всхлипываю и смотрю на мужчин.

— Пять ночей мы его сдерживаем от вас, мисс. Так что нет, нам тоже нужна передышка, — фыркает один из мужчин.

— Прекрати. Ты сам решил работать на него, и тебе хорошо платят, — шипит на него Киф, а потом поворачивается ко мне. — Энрика, видимо, ты не можешь уйти. Слэйн приковал себя к стене, чтобы не сорваться и не убить тебя. Таким образом он боролся со своим зверем. Мне позвонил Каван и попросил приехать, потому что сегодня…

— Я отказала ему в помощи и не дала ему ни одного шанса на то, чтобы найти силы сдерживать себя. Он сорвался, — заканчиваю за него.

— Лекарства не помогли. Они давно уже не помогают. Слэйн принимает их слишком много, чтобы не причинить тебе вред. Проще было убить тебя, — с ненавистью бросает Каван.

— Так чего ты ждёшь? Давай, — усмехаюсь я.

— Ага, чтобы потом он сам меня убил? Ещё чего. А он это сделает. У него просыпаются все животные инстинкты, когда дело касается тебя. Его зверь защищает тебя и хочет убить одновременно. Охренеть, в какое дерьмо мы вляпались, — произносит Каван и трёт своё лицо.

— Это часто бывает? — спрашиваю я.

— Первый раз. Поэтому мы понятия не имеем, что делать дальше. Он никогда не выходил так из себя. Он всегда был мудаком, злодеем и маньяком, но чтобы так…

— Не хочу знать, — быстро обрываю Кифа. — Не хочу. Я буду сидеть здесь столько, сколько понадобиться, чтобы больше никто не пострадал, но знать ничего не хочу.

Наступает молчание.

Я, правда, не хочу знать, потому что если узнаю, что поведение Слэйна напрямую связано с его чувствами ко мне, то это заставит меня снова бороться за него. А как бороться с тем, что я увидела? Я не смогу. Я сдаюсь. Видимо, мне постоянно не везёт по жизни.

Глава 6

Смотрю перед собой и ничего не вижу. Я думала очень долго, и сейчас в моей голове пусто. Я не хочу ни есть, ни спать, но мне пришлось поесть, чтобы иметь силы. Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, что случится этой ночью. Я боюсь. То, что я пережила прошлой ночью, стало для меня жутким адом. Я не могла даже подумать о том, что подобное возможно. Это страшно и больно. Мне за Слэйна больно, и я не понимаю, почему это происходит и когда началось. Мне ничего никто не сказал. Мы долго сидели в каменной тюрьме. Никто не разговаривал. Все наблюдали за тем, как дышит Слэйн. Напряжение в воздухе чувствовалось постоянно, и я не могла расслабиться. Никто не мог. А потом, когда Каван сообщил, что всё закончилось, и я должна уйти, меня вытащили из-под тяжёлого тела, спящего Слэйна. Мужчины сразу же начали открывать замки на его кандалах и обрабатывать раны. Они делали всё чётко и быстро, словно не в первый раз. Ещё я видела трупы. Нет, не сами трупы, а мёртвых, замотанных в простыни. Их вывозил Киф из поместья. Я просто шла дальше. Шла и шла, пока не добралась до спальни. Приняла душ, переоделась в чистую одежду и села на диван. Всё. Больше я не вставала.

Я ничего не хочу знать, потому что тогда возьму на себя ответственность за будущее многих людей. Это проблемы. А у меня своих проблем очень много. И я не собираюсь влезать ещё и в это дерьмо, хотя поздно думать об этом. Я уже в дерьме. Мы все в дерьме. Не знаю, что делать дальше и как ко всему этому относиться. Я опустошена страданиями.

— Держи, — Киф протягивает мне чашку с чаем и садится рядом со мной. Я согреваю ей свои ладони. У меня нет сил даже удивиться, почему он здесь, зачем вернулся и как вошёл сюда. Я не хочу знать.

— Ты хотя бы немного поспала?

Отрицательно мотаю головой.

— Не смогла.

— Прости, что тебе пришлось увидеть это, но когда-нибудь пришло бы время. Слэйн…

— Фарелл в порядке? — тихо спрашиваю его, не желая слушать дальше.

— Да, ему уже намного лучше. Он проходит реабилитационный курс в закрытой клинике, в Лондоне. Вернётся домой через неделю. Мама с ним, — отвечает Киф.

— Он злится на меня, да? Злится за то, что я не встала на его сторону и за то, что из-за меня его чуть не убили? — спрашивая, бросаю взгляд на Кифа.

— Нет, он не злится. Он за тебя волнуется, Энрика, и заставил меня вернуться сюда, чтобы я передавал ему новости о том, как ты и, если понадобится, спрятал тебя.

— Ты знал, кто я такая, когда выселил меня на улицу, да?

— Да.

— Ты участвовал в этом спектакле?

— Да.

Больно. Очень больно.

— Почему ты не против него? Слэйна все ненавидят в вашей семье. Он ведь делает плохое, — сдавленно говорю я. Я смачиваю горло чаем и снова сжимаю кружку ладонями.

— Потому что он мой дядя. Он моя семья. Мне повезло в жизни, потому что я встретил твоих родителей, а ему нет. Всё это очень сложно.

— Ты думаешь, что должен ему, поэтому следуешь его приказам? Или он угрожает забрать у тебя всё, что досталось тебе по наследству?

— Ни то ни другое. Я хочу помочь ему, наверное. Не знаю, Энрика, почему я участвую во всём этом дерьме и нахожусь здесь. Если учесть, что моя жена изменяла мне с ним, то я должен ему мстить, но не делаю этого.

— Так всё же он разрушил твой брак? — ужасаюсь я.

— Я бы так не сказал. Моя жена была не против отсосать ему, пока никто её не видел. Слэйн никогда не нападает первым. Он предугадывает шаги людей и тогда только нападает. Было бы довольно глупо отрицать, что моя жена хотела Слэйна. Она была восхищена не им, а его деньгами. Думала, что он предложит ей бросить меня и выйти за него замуж. Слэйн ей только пользовался. Он заставлял её признаться себе в том, что она лживая и двуличная шлюха. Она это и сделала. Перестала скрывать свои измены и встречалась с разными мужчинами, именно Слэйн принёс мне доказательства. Слэйн никогда не задумывается о том, что чувствуют люди, когда он разрушает их жизни. Но если посмотреть на всё с другой стороны, то он меня спас. Так что я не виню его и знаю, что ему нужна помощь. Сейчас она нужна ему больше, чем остальным.

— Как тебе удалось перестать его ненавидеть? Ведь ты тоже ненавидел его, правда? Ты не мог спокойно принять факт того, что твоя жена изменяет тебе с ним, и что он стал гонцом, который принёс тебе дурные вести.

— Ты права. Я его терпеть не мог. Мы не особо общались, когда были маленькими. Меня держали подальше от него. Потом я попал к вам, а затем Слэйн уехал жить к деду. Но в какой-то момент я понял, что выбора Слэйну не дали. Когда я узнал правду от своего отца, кто такой Слэйн на самом деле, и как он появился на свет, то мне стало жаль его. Пока мы все купались в родительской любви, заботе и ласке, он терпел боль. Сальма проводила больше времени с чужими детьми, чем с ним. Она вычеркнула его из своей жизни и не считала его своим ребёнком, с рождения поставив на нём клеймо убийцы и жестокого зверя. Но разве это честно? Это ведь так жестоко, Энрика. Жестоко. Я уважаю Слэйна за то, что он начал бороться с прошлым. Да, у него получается паршиво, но он это делает. Раньше у него не было причин, а сейчас есть. Это ты. Это заслуживает уважения и поддержки. Его запрограммировали быть животным, и он так жил двадцать лет. За пару ночей нельзя искоренить жестокость, которой подвергся Слэйн в прошлом. Ведь был он искренним и добрым. А злым и жестоким его сделали люди.

Прикрываю глаза от болезненных щелчков в моём сердце.

— Я не собираюсь вызывать в тебе жалость к нему, Энрика. Слэйн жестокий и бессердечный. Он хороший манипулятор и использует все методы, чтобы добиться своей цели. Но у него есть сотня ран внутри, Энрика, и он живёт с ними. Жить с таким грузом довольно сложно. Я восхищаюсь им и так же сильно ненавижу. Я не поддерживаю его, но всегда стараюсь участвовать в его махинациях, чтобы кого-то спасти.

— Дэйзи? Как она? — меняю тему. Не хочу слушать о том, как сложно живётся Слэйну. Чем меньше знаю, тем проще мне дышать.

— Нормально. Ни в чём не нуждается и боится, что Слэйн придёт за ней, потому что она провалила своё задание, — хмыкает Киф. — Но Слэйн сейчас занят другими проблемами, поэтому думаю, что Дэйзи ничто не угрожает. И я надеюсь, очень надеюсь, что она скоро свалит подальше от меня. Она раздражающе тупая.

У меня на губах появляется улыбка, потому что Киф не знает Дэйзи. Она не тупая. Это была её роль. Она выживает, как и все вокруг, используя то, что умеет и знает.

— И что будет дальше? Он придёт сюда и убьёт меня за то, что я видела его животным? Или он продолжит издеваться надо мной?

— Я не знаю, Энрика. Не знаю. Слэйн запер себя внизу, думая, что это убережёт тебя от него. Он не выходил оттуда довольно долго. Вчера вышел к тебе, и вот чем всё это закончилось. Но… — Киф делает паузу и внимательно смотрит на меня, — думаю, у вас есть шанс выиграть. Ты имеешь власть над ним, Энрика. Не над зверем, а над человеком. И когда ты находишься рядом, человеческое обличие сильнее, поэтому зверь успокаивается. Человек внутри Слэйна подавляет его. Я считаю, что если ты дашь ему шанс, то поможешь вернуть его человеческое обличие. Но решать тебе: простить его или нет, готова ты узнать всё его прошлое или нет, пройдёшь ли с ним весь путь или нет. Никто не имеет права давить на тебя. Поэтому прими решение для себя. Если поймёшь, что хочешь этого и, правда, любишь его любым, потому что Слэйн никогда не будет милым и спокойным, то борись. Если нет, то убей. Единственный выход, чтобы освободиться, это убить его. И он даст тебе такой шанс. Но до этого момента ты уже должна знать, какую дорогу выберешь. Желаю удачи.

Киф поднимается и направляется к двери.

— Разве такое можно простить? — с болью в голосе спрашиваю его.

— Просить можно всё, Энрика. Главное — понимать, зачем ты это делаешь. Иметь весомые доводы и причины. Уметь прощать это тоже работа над собой. Не все умеют прощать. Некоторым проще не прощать людей, чтобы не отвечать за свои же поступки. Ведь в любой ситуации есть минимум два человека. До встречи, — Киф кивает мне на прощание и выходит из спальни.

Не хочу думать о его словах и не буду делать это. Не буду. Ничего не собираюсь решать и что-то выбирать. Я не хочу, вот и всё. Я понимаю, какую ношу возложу на свои плечи, если прощу Слэйна и приму всё плохое, что есть внутри него. Я не стану той, кем пользуются. Если что-то и сделаю, то только для себя. Нет. Не буду думать о Слэйне. Не буду.

Поворачиваюсь, когда дверь в мою комнату открывается. Я боюсь увидеть Слэйна. Боюсь посмотреть ему в глаза и услышать очередную ложь. Боюсь и стыжусь того, что не помогла ему и даже не узнала суть его просьбы. Да, пытаюсь сделать вид, что мне не стыдно за те слова, которые я ему сказала, но это не так.

— Мисс Иде, вам приказано подготовиться к важному приёму в Дублине. Машина будет ожидать вас в семь часов вечера внизу. С вас снимут ошейник, но браслет на ноге останется. Сэр Нолан просил, чтобы вы выбрали что-нибудь длинное и элегантное, а также чёрное, — произносит мужчина и кладёт чехол с платьем на диван. Я злобно хмыкаю.

— Он пришёл в себя? — спрашивая, пытаюсь сдержаться, чтобы не закричать от возмущения. Вот наглый ублюдок! То есть для того, чтобы сдерживать его ненормальное расстройство психики он обращается ко мне с мольбой, а как опасность миновала, так я снова превратилась в заложницу. Пошёл он.

— Да, сэр Нолан чувствует себя лучше. Он уехал полчаса назад в город и передал нам распоряжения, — сухо выкладывает мужчина. Я всё же собираюсь возмутиться, но мужчина быстро добавляет:

— Он ничего не помнит, мисс. Он не помнит того, что вы были прошлой ночью в темнице.

— Что? Как не помнит? — выдыхаю я.

— Не помнит. Когда он находится в состоянии, в котором вы его видели, то его мозг не запоминает то, что происходит вокруг. Это очень сложно объяснить, и вам лучше обратиться к Кавану за уточнениями. Но сэр Нолан ничего не помнит из того, что делает ночью в обличье животного, мисс.

Чёрт.

— Я могу вам помочь чем-то ещё? Попросить принести обед для вас? — предлагает мужчина.

— Нет, спасибо. Я в порядке, — тихо отвечаю и отворачиваюсь. Ни черта я не в порядке.

Выходит, что разум Слэйна раздваивается. Хотя такого быть не может. Если честно, то я ни черта не понимаю, как, вообще, такое возможно. Но вчера я видела животное. Клянусь, что если бы я двигалась с закрытыми глазами, то решила бы поверить во всё мистическое дерьмо, о котором пишут в книгах. Но Слэйн человек, хотя я назвала бы его странным оборотнем. Теперь я ещё больше запуталась, чем раньше. Но меня радует факт того, что я выйду на улицу без ошейника. У меня будет шанс сбежать, хотя я пока не знаю, нужно ли это делать. Кажется, я сдалась и плыву по течению, потому что никто и ничего мне не говорит, а я и не хочу этого знать.

Надеваю чёрное платье в пол. Оно полностью закрывает мои руки, ноги и шею, все те места, где остались синяки от пальцев Слэйна. Но зато оно открывает спину. Мой наряд очень простой, на первый взгляд, но думаю, что истинные ценительницы брендов и походов по магазинам бы пищали от восторга.

Спускаюсь вниз в назначенное время, и с моей шеи снимают ошейник маленьким приборчиком, похожим на таблетку. Поправляю ворот и без слов сажусь в машину.

Честно говоря, то мне безразлично, куда я еду и зачем. Меня волнует другое. Уже темнеет, и я поняла, почему мне было запрещено выходить после захода солнца. А также я поняла слова Слэйна про то, что ночь — его личное время. То есть время его животного, которому он даёт волю. И именно это становится причиной, почему я опасаюсь идти куда-то с ним. Ночь. Его животное. Его раны. Его нестабильная психика. И также я имею сомнения в том, что Слэйн мог всех подговорить, чтобы заставить меня простить его. Да, увы, я ему больше не верю.

Огни города пролетают мимо, отражаясь в стёклах машины. Доезжаем до дома, в котором мы жили со Слэйном, и я вижу его. Он выходит в костюме и бабочке. Холодный, неприступный и жестокий. Каждый его шаг — движение животного. На его лице нет ни грамма эмоций. Я думала, что после того, что произошло ночью, на нём останется отпечаток случившегося, но нет. Ничего. А я нервничаю, ёрзаю на сиденье и сжимаю руки в замок. Пытаюсь утихомирить своё частое сердцебиение, от которого меня бросает в холодный пот.

Слэйн садится рядом со мной, и я жду, когда он что-нибудь скажет мне, но он просто отдаёт распоряжение ехать. Всё. Я чувствую слабый аромат его парфюма и геля для душа, дополняющего основной тяжёлый и древесный запах цитрусов. С каждой секундой мне становится всё сложнее дышать. Мне приходится отвернуться к окну и молчать, чтобы не начать ругаться с ним. А я хочу. Вот чего я очень хочу, так это обличить его перед всеми. Заставить его признать, что он чёртов психопат. Хочу причинить ему боль, потому что мне самой очень больно. Но вспоминаю всё, что мы пережили этой ночью, и сколько он лично пережил за последние дни в той ужасной и сырой темнице, и прикусываю язык.

Мы выходим из машины перед большим концертным залом. Слэйн протягивает мне руку, и я облокачиваюсь на неё.

— Приём в честь годовщины свадьбы одной уважаемой четы в Дублине. Я с ними собираюсь начать совместный ресторанный бизнес, точнее, предложить им коллаборацию с моим торговым знаком, — сухо говорит Слэйн.

— То есть ты хочешь забрать у них бизнес? — тихо уточняю я. Мы проходим мимо гостей, и Слэйн протягивает пригласительные.

— Я хочу управлять им и уничтожить сеть ресторанов своей матери, — спокойно отвечает он, когда мы входим в холл зала.

— Что? — шокировано шепчу, взглянув ему в глаза впервые за вечер. Сейчас он злодей и контролирует себя. Он контролирует всех вокруг и теперь поставил себе цель мстить Сальме.

— Первый ресторан ей подарил мой отец, как я и говорил. Но я не упоминал того, что его подарил ей мой настоящий биологический отец, вынудив мать сделать то, что хотела моя бабушка. Отец убил свою жену, как ты знаешь, когда она узнала обо мне. То есть я собираюсь уничтожить то, что сделал он. Я составлю конкуренцию ресторанам своей матери, и она придёт просить у меня помощи. Но в этот раз я закрою каждый её ресторан.

— Но Сальма ведь пострадает, — шёпотом замечаю я, грустно качая головой.

— Да. Это меня должно волновать? — усмехаясь, Слэйн поворачивается и предлагает мне руку.

Я не верю в то, что он настолько жесток. Конечно, Сальма не выиграла бы соревнование на лучшую мать года, но она не виновата в том, что её изнасиловали. Она сама была не рада этому.

— Зачем мстить мёртвому человеку? Его ведь тоже больше ничто не волнует. Ты уже проиграл. А своими поступками лишь доказываешь, что тебе нравится всё, что он сделал с тобой. Ты уничтожаешь свою человеческую сущность, оставляя только злодея, который всегда будет одинок. Не понимаю, зачем ты сам себя убиваешь, Слэйн, но это твоё право. Я здесь как твоя игрушка, поэтому делай, что хочешь. Мне всё равно. — Я бегло смотрю на него, чтобы проверить, получили ли ответ мои слова в его сердце. Разочарованно вижу, что нет. Слэйн вновь закрылся ото всех. Чувствую на его руках бинты под пиджаком и рубашкой. Или я просто знаю о них, поэтому и чувствую. И ещё я знаю, что эти бинты закрывают.

Мы оказываемся в большом зале, сверкающем светом, исходящим от хрустальных люстр. Играет оркестр, и множество людей гуляют и смеются, держа в руках бокалы с шампанским. У стены стоят столы с фондю и закусками, мимо нас проходят официанты, предлагая напитки. Я отказываюсь, как и Слэйн.

— Как твоё горло? — неожиданно спрашивает Слэйн. Удивлённо смотрю на него.

— Твой голос немного хрипит. Ты не простудилась? — добавляет он.

Прикрываю глаза, и боль проносится по моему телу. Он не помнит того, почему так явно я хриплю. А мне бы хотелось, чтобы помнил. Он должен знать, что я пострадала из-за него. Пусть ему безразлично, но я не хочу страдать в одиночестве.

— Правда? Я ничего такого не заметила. Хотя странно, что мой голос не пропал совсем, и я ещё жива после того, как ты чуть не убил меня. Твои пальцы сдавливали мне горло, потому что я выбрала себя, а не тебя. Я перестала любить тебя и решила сбежать, отвернуться от тебя и прекратить боль, которую ты причиняешь мне каждым своим взглядом. Мне повезло. Меня спасли, но я больше не буду бороться. Я устала от твоего злодея, твоих проблем и от тебя самого. Устала бояться, ожидая того, что узнаю что-то ещё, что разрушит меня. Я устала смотреть на тебя и любить, а в ответ получать только боль. Устала жить в том же мире, в котором живёшь ты. Просто устала. Поэтому не спрашивай меня о том, почему мой голос хрипит, потому что ты и так знаешь об этом. Всё это ложь для них, чтобы снять с себя вину за то, кем тебе нравится быть, — отвечаю, быстро вытирая слёзы, и прочищаю горло. Слэйн бледный и пойманный на месте преступления. И я только сейчас поняла, что он снова врал.

— Платье с высоким горлом ты выбрал не просто так, а для того, чтобы скрыть мои синяки. Привёл меня сюда тоже не просто так. Спрятался от меня, потому что причин у тебя много. Ты сделал вид, будто ничего не случилось. Ничего. И ты ничего не помнишь. Но это ложь. Ты всё помнишь, потому что мозг у тебя один. У тебя не хватает храбрости, чтобы признаться всем, что ты сломанный, раненый и одинокий мальчик. Ты мстишь всем, считая, что будешь лучше своего отца, но это не так. Это лишь доказывает, что он твой отец, и онсделал правильный выбор. Он выбрал за тебя твою жизнь, и ты не хочешь бороться за другое. Ты никогда не будешь бороться за себя. Ты врёшь себе, а не мне. И это всё, что я должна знать о тебе. Ты трус, который никогда не выйдет из зоны комфорта из-за меня, как я сделала для тебя. Ты трус, Слэйн. А сейчас прости, но мне нужно в уборную, потому что меня тошнит от тебя.

Глава 7

Мне потребовалось много времени для того, чтобы взять себя в руки после того, как я поняла, что Слэйн врёт всем, чтобы не быть виноватым в тех смертях, которые преследуют его.

Выхожу из уборной и направляюсь обратно в зал, хотя уже заведомо знаю, что ничем хорошим этот вечер не закончится. Между нами слишком много лжи, боли и недоверия. Между нами всё кончено.

— Простите. — Меня задевают плечом в толпе гостей на приёме.

Хмурюсь и оборачиваюсь.

— Мэйсон? — шокировано шепчу я.

— Боже мой, Энрика, — он улыбается мне.

Меня толкают в спину, и я фыркаю, оттого что меня снова задели.

— Давай отойдём в сторону. Люди хотят подойти ближе к сцене, чтобы посмотреть на Чечилию Бартоли. — Мэйсон кладёт ладонь на мою талию и ведёт меня подальше от толпы.

— Я понятия не имею, кто это, — усмехаюсь.

— Итальянская оперная певица. Примадонна, — поясняет Мэйсон. Я оглядываю его чёрный костюм и бабочку.

— Ты сегодня работаешь здесь официантом? — интересуюсь, ища взглядом Слэйна. Уж точно мне не следует говорить с Мэйсоном, хотя сейчас он единственный, с кем я хочу поболтать.

— Я… да, вроде того, — мнётся он.

— Понятно. Как у тебя дела? Всё в порядке?

— Да, всё хорошо. А ты? Как ты? Ты с кем-то пришла? — Мэйсон окидывает взглядом зал, как будто тоже ищет моего кавалера. Надеюсь, что не найдёт.

— Нет… я пришла по приглашению одной знакомой. Она сказала, что мне следует прийти, чтобы наладить связь с общественностью, — вру я.

— Что? Какую связь с общественностью? — удивляется Мэйсон.

— Побыть в обществе и тому подобное. Прости, мне нужно идти. Теперь и я тоже хочу посмотреть на испанку, — быстро натягиваю улыбку.

— Она итальянка, — с ухмылкой замечает Мэйсон.

— Видишь, мне нужно больше узнать о ней, чтобы запомнить. Была рада встретиться и поболтать. Я… мне жаль, что тогда так получилось. Выглядишь ты хорошо. Надеюсь, что скоро ещё встретимся, — мямлю я, пытаясь сбежать от него.

Делаю пару шагов назад и натыкаюсь на кого-то. Оборачиваясь, я давлюсь кислородом, когда вижу ледяной взгляд Слэйна.

— Мне пришлось отправиться на твои поиски, Энрика. Но я вижу, что ты и не спешила быть найденной мной, — спокойным голосом говорит Слэйн. Это плохо. Очень плохо. Мэйсон и так пострадал. Мне нужно поскорее увести Слэйна подальше от Мэйсона.

— Я… там была очередь. Пойдём? Говорят, здесь будет выступать оперная певица. Я бы хотела на неё посмотреть или послушать. Всё равно. А ещё так в горле сушит. Официанта не видел? — Я нервничаю, и это очень явно.

— Сэр Нолан, — раздаётся за спиной женский голос.

— Миссис Лидед. Мистер Лидед. — Слэйн рывком поворачивает меня к пожилой чете, и я натягиваю улыбку. Замечаю Мэйсона сбоку, и рядом с ним стоит девушка и хихикает ему на ухо, а он пытается уйти, но она держит его за руку. Девушка прекрасна и молода. Очень молода. Она тоже работает здесь?

— Мы рады видеть вас сегодня на нашем празднике и не одного. — Женщина оглядывает меня светлыми голубыми глазами и мягко улыбается.

— Да, теперь я не хожу на приёмы без своей невесты. Энрика Иде. Это мои будущие партнёры мистер и миссис Лидед, — сухо кивает на пару Слэйн. Что? Боже мой, что он сказал? Почему снова невеста? Я не невеста!

— Ох, какая шокирующая новость, но мы поздравляем вас, сэр Нолан. У вас прекрасный вкус, — улыбается нам мистер Лидед.

— Я не знала, что Энрика такое распространённое имя. Я его уже слышала от своего сына совсем недавно. Ах да, наш сын. Мэйсон, иди сюда.

Мой рот приоткрывается от шока. Что за чертовщина?

На щеках Мэйсона появляются алые пятна, и его тащит к нам девушка. Она толкает его вперёд.

— Это наш старший сын Мэйсон. Именно он занимается всеми делами наших ресторанов. Мы отошли от дел, как и говорили ранее. Так что вы можете обсудить ваше бизнес-предложение с ним, сэр Нолан. А это наша младшая дочь Милисент, — говорит мать Мэйсона. Боже мой. Мне становится дурно. Он вовсе не бедный бармен. Мэйсон богатый наследник ресторанного бизнеса. Какого хрена?

— Насколько я помню, то Мэйсон тоже встречался с девушкой по имени Энрика. Наверное, когда-то было модно давать мужские имена девочкам. Но это так странно, правда? — смеётся миссис Лидед.

Меня бросает в пот от ужаса. До меня всё доходит довольно медленно. Мой мозг отказывается принимать новую ложь.

— Это была я, — решительно говорю, бросая злобный взгляд на Мэйсона. Почему он не рассказал мне о том, что является владельцем ресторана? И какого чёрта Слэйн собирается уничтожить их бизнес? Не дай бог, что это из-за меня.

— Дело в том, что мы работали вместе с Мэйсоном в одном из ваших ресторанов. Он был барменом, а я простой официанткой. Но видимо, каждый из нас не спешил раскрывать свою личность. Мы дружили…

— А ты говорил, что на свидания ходил, — журит его сестра. Мэйсон ещё сильнее краснеет, и теперь у него на лице выступают белые пятна.

— Вряд ли. Моя невеста принадлежит только мне. И уж точно никто не может составить мне конкуренцию. Энрика моя. — Слэйн до боли сжимает мою талию, вжимая в своё тело.

— Как тесен мир, — смеётся мистер Лидед.

— Слишком тесен, — фыркает Мэйсон.

— Тогда мы не будем отвлекать вас от праздника. Это ваш день. Бизнес может и подождать. Мы обсудим все дела немного позже с вашим сыном, — произносит Слэйн.

— Ни черта я с тобой обсуждать не буду. Рестораны не продаются, и никакие изменения в них меня не интересуют. А что до тебя, Энрика, то ты сделала паршивый выбор. Я тебе соболезную. У тебя нет вкуса, — злобно рыкает Мэйсон. Он разворачивается и уходит, скрываясь в толпе.

Я краснею от стыда.

— Простите, мы поговорим с сыном о манерах. На него недавно напали, и у него было сотрясение. Видимо, Мэйсон ещё не пришёл в себя. У вас обоих прекрасный вкус. Вы замечательно смотритесь, и я очень рада узнать одной из первых о том, что скоро в газетах появится подтверждение слухам. Сэр Нолан считается самым завидным холостяком Ирландии, но уже бывшим холостяком. Наслаждайтесь вечером, — натянув для нас вежливую улыбку, женщина одной рукой хватает мужа, а другой свою дочь.

Они уходят, и только сейчас я могу дышать.

— Ты знал, — мрачно произношу, глядя на Слэйна, и отталкиваю его от себя.

— Конечно.

— Ты специально поставил всех в такое неудобное положение. Не стыдно? Из-за тебя Мэйсон получил сотрясение, хотя он хороший парень. Он хороший и не работает на тебя…

— Он будет работать. Если не будет, я его убью, — равнодушно перебивает меня Слэйн.

— Не смей, — тихо рычу, тыча в его грудь пальцем. — Не смей прикасаться к нему, понял? Не смей трогать людей, которые не виноваты в том, что ты такой ублюдок. Не смей винить их в том, что они лучше тебя. Себя вини во всём, а не их. Не трогай Мэйсона, иначе я тебя трону. Он мой друг. Ты достаточно причинил всем боли и страданий. Если хочешь мстить, то мсти лично тем, кто не хотел тебя любить. А не тем, кто не хочет быть рядом с тобой насильно.

Слэйн стискивает зубы и резко хватает меня за затылок. Я подавленно вскрикиваю и упираюсь ладонями в его грудь.

— Не устраивай сцен, — шепчет он мне на ухо и медленно начинает танцевать под музыку, якобы так и было задумано. Очередной фарс. Как я устала от этого фарса!

— Отвали от меня. Заставить меня принимать тебя ты не можешь. Заставить любить тебя тоже. Если я кого-то и выбрала бы, то это Мэйсона, потому что в отличие от тебя, он никогда не причинял мне боли.

— Вряд ли бы он смог бы удержать тебя, Энрика. Он никогда не справится с твоим темпераментом, и его не нужно спасать, как меня. Тебе нравится спасать меня и выглядеть жертвой рядом со мной. И ты выйдешь за меня замуж. Ты станешь моей женой. Мне плевать, насильно или добровольно, но ты будешь моей навечно, — тихо угрожает он мне на ухо. У меня несутся мурашки по позвоночнику. Слэйн отталкивает меня и возвращает в свои руки. Мы продолжаем танцевать, но это больше похоже на сильную хватку на моей шее и талии.

— Я даже не удивлена, что ты это говоришь. Твой отец изнасиловал твою мать, чтобы появился ты. Тебе ближе плохое и жестокое, потому что тебе это нравится. Но я лучше сдохну, чем буду твоей. Я лучше спровоцирую тебя и вытащу твоего зверя наружу. Лучше запру себя с ним в одной клетке и позволю ему разорвать меня зубами. Я лучше буду биться током сотню раз. Но никогда, запомни, Слэйн, никогда я не выйду за тебя замуж. Никогда. Я не хочу тебя спасать. Ты не заслужил спасения. Ещё недавно я винила себя за то, что отвернулась от тебя. Ты сам вынуждаешь меня не любить тебя. И делаешь это со всеми вокруг. Ты насилуешь людей, доказывая, что тебя нельзя любить. Не за что тебя любить. Ты ничтожество, которое не заслуживает прощения. И это твоих рук дело, а не окружающих. Только твоих, — произношу и останавливаюсь, упираясь ногами в пол, показывая ему, что больше не собираюсь потакать его желаниям. И танцевать с ним я тоже не хочу. Чёртов лжец! Омерзительный подонок.

— Я не знал ничего хорошего, Энрика. Откуда мне знать, как живут другие, если всё, что я видел и чему был научен это жестокость, ненависть и насилие? Я ничего не заслуживаю, ты права. Я беру это силой, потому что добровольно никто и никогда меня не полюбит. Я знаю об этом. Знаю. Я видел это на протяжении всей своей жизни. И слышал это несколько раз в день. Ты называешь меня лжецом и актёром, но чем сама лучше меня? Ничем. Ты тоже врала мне. Врала, что будешь со мной, когда мне будет плохо. Врала, что любишь меня. Врала, что справишься и покажешь мне другой мир. Ты врала. Ты не менее двуличная, чем я. Я играю роль, потому что мне настоящему нет места в этом мире. Спасибо, что доказала мне это снова. Но ты делаешь хуже себе. Ты воюешь сама с собой, вместо того чтобы следовать инстинктам и логике. Я не буду настаивать. Я подожду, а потом возьму силой. Другого варианта я не знаю. Меня не научили, и ты тоже отказалась показать мне, как может быть по-другому.

Он смотрит несколько секунд на меня. Голос Слэйна не выдал его эмоций, а вот глаза потемнели и стали мрачными и полными боли. Моё сердце отвечает ему тем же. Мы стали врагами друг для друга, и я не понимаю, как прекратить всё это. Чем дальше, тем хуже. Мы специально причиняем боль друг другу. Оба говорим гадости, словно ведём игру, кто кому сделает больнее. Но простить не могу… не могу…

Слэйн выпускает меня из рук.

— Я встречусь с некоторыми людьми, будь у бара. Я вернусь за тобой, Энрика.

Он оставляет меня одну и скрывается среди людей, а я снова чувствую себя виноватой. Почему? Это меня все обманывают, а я защищаюсь! Я не должна быть виноватой во всём, что происходит вокруг меня. Мне врут все. Каждый подходит и в лицо врёт. Каждый гадит в мою душу. Каждый издевается надо мной.

Боже мой, я так устала.

Бреду к бару, расположенному в другом зале. Нахожу для себя свободное место и заказываю воду. Потягиваю её, не понимая, как оказалась во всём этом дерьме.

— Это официально?

Вздрагиваю от недовольного голоса Мэйсона. Удивляясь, поворачиваю к нему голову. Он садится на стул рядом со мной.

— Ты о чём?

— О тебе и об этом мудаке. Он официально сделал тебе предложение, и ты согласилась, или он врал?

Цокаю и закатываю глаза.

— Тебя это не касается. Ты тоже врал мне. Ты не рассказал мне о том, что ты вовсе не бедный парень, работающий барменом, чтобы прокормить себя, — язвительно поддеваю его.

— У меня были причины скрывать это. Я изучаю наши рестораны изнутри и так больше узнаю о том, где нужны дополнительные усилия. Но я, по крайней мере, не собираюсь совершить самый идиотский поступок и связать свою жизнь с ублюдком Слэйном Ноланом, — ядовито отвечает Мэйсон.

— Хватит его оскорблять. Он тебе ничего не сделал…

— Пока не сделал. Этот козлина уже месяц крутится вокруг нашего бизнеса. Он ставит нам палки в колёса, используя сотню людей. На прошлой неделе в одном из наших ресторанов случился пожар, затем пришла инспекция и оштрафовала нас за нарушение пожарной безопасности. Пятеро сотрудников подали на нас в суд за умышленное причинение вреда их здоровью. А твоя подружка Дэйзи написала заявление в полиции за поощрение домогательства на рабочем месте. Один из наших клиентов после работы избил её и изнасиловал.

Вот чёрт! Зачем Дэйзи это сделала? Конечно, здесь не обошлось без Слэйна. Он уничтожает бизнес семьи Мэйсона, потому что я с ним общаюсь. Псих.

— А при чём здесь Слэйн? — спрашивая, делаю удивлённое лицо.

— Потому что только ему выгодно всё это дерьмо. Я отказал ему уже пять раз, и именно после этого начались странные неудачи. Мы теряем деньги, репутацию и клиентов. И вот он снова появляется со своим щедрым предложением, — злобно фыркает Мэйсон.

— И что конкретно он предлагает? Я не в курсе, — интересуюсь.

— Коллаборацию с его торговой маркой виски. Наши рестораны перейдут полностью под его владение, у нас останется только по десять процентов акций на каждого члена семьи. Слэйн изменит направление, предоставит нам хороших клиентов и славу, даст нам отступные настолько мизерные, что на них даже месяц не прожить. Он вытесняет нас из бизнеса, не оставляя выхода. Я слышал, что Слэйн использует все методы, чтобы заставить свою жертву прийти к нему за помощью, но и тогда он, вообще, ничем не помогает. Я нашёл одного такого придурка, который повёлся на сказки Слэйна. В итоге он бездомный. Он потерял всё и несколько дней назад покончил с жизнью.

Вот же чёрт. Я должна была уже привыкнуть к тому, что Слэйн — это одна огромная полоса с неудачами для любого, на ком задержится его взгляд. Но я знаю, что он изводит эту семью из-за меня. Ему к чёрту не сдался этот ресторан. Да, у него есть цель, но он может взяться за кого-то другого, а не за тех, у кого всё было стабильно.

— Послушай, я уверена, что всё не так плохо, как тебе кажется. Я поговорю со Слэйном, — беру руку Мэйсона и натягиваю улыбку.

— Не нужно. Я решу всё по-мужски, если потребуется, — цокает он, тяжело вздыхая.

— Ты же в курсе, что Слэйн борец, да? Он в два раза больше тебя. Слэйн тебя убьёт, Мэйсон. Не нужно падать из крайности в крайность. В ресторанном бизнесе бывают неудачи, но они решаемы. Я обсужу всё со Слэйном и подумаю, как можно тебе помочь.

Мэйсон смотрит несколько секунд мне в глаза, а потом улыбается, накрывая своей рукой мою. Он подносит мою руку к своим губам и целует её. Это очень мило с его стороны быть таким доверчивым. Если бы он знал, что, скорее всего, именно я являюсь той причиной, из-за которой у него началась полоса неудач.

— Так ты с ним, да? Ты любишь его?

— Нет… нет… я делаю одолжение своему крёстному. Он его дядя. Фарелл попросил меня сопроводить Слэйна на приём, я согласилась. Слэйн немного… фантазёр, — нервно прыскаю от смеха.

— Вряд ли. Он нацелился на тебя, Энрика. Я ведь в его клуб тебя подвозил. Я проверил всё. Он твой бывший?

— Да, мы были в отношениях какое-то время. В странных отношениях, если честно. Но сейчас… между нами всё кончено. Абсолютно всё. Я думала, что люблю его, а любить, оказалось, не за что. Он разочаровал меня. И я себя тоже разочаровала, — подавленно признаюсь.

— Он причиняет тебе физическую боль, Энрика? Он бил тебя или бьёт? — спрашивает Мэйсон.

— Нет, что ты. Нет, конечно, — отрицательно мотаю головой.

— То есть ты не злишься на меня за то, что я скрыл от тебя правду о том, кто я есть?

— Я тоже не во всём была честна, так что всё в порядке. Хотя я вру, Мэйсон. Я вру, потому что, ни черта, ничего не в порядке. Вокруг меня одна ложь, и твоя причинила мне боль. Я больше никому не могу доверять. Теперь это для меня невозможно. Я боюсь верить словам, и всё очень паршиво на самом деле.

— Прости меня, Энрика. Прости, я не хотел причинять тебе боль, просто я тоже не доверяю каждому человеку. Я собирался всё рассказать после того, как мы ещё немного пообщаемся.

— Я понимаю причины твоего поступка. И мне очень жаль, что всё так получилось.

— Хорошее за последнее время — это узнать, что ты жива и невредима. Ты уйдёшь от него?

— Да, я собираюсь это сделать. Между мной и Слэйном ничего нет и не будет. Я никогда не выйду за него замуж. Я лучше сдохну, — яростно отвечаю. Меня злит то, что Слэйн думает, что всё легко и просто разрешится в его пользу. Мне плевать, что с ним творится. Сейчас я безумно раздражена тем, что он причиняет вред людям, которые не виноваты в том, что его вырастили жестоким ублюдком.

— Лучше расскажи, как твои дела. Давай, сменим тему, — предлагаю я. Мэйсон улыбается мне, продолжая держать меня за руку. Он что-то говорит мне, а я думаю о том, что сделал Слэйн. Ладно бы он, но ещё и Дэйзи. Как она могла? Неужели, он снова причинил ей вред? Мне нужно встретиться с ней и заставить её забрать заявление. Я уверена, что и Киф тоже здесь замешан. Это чёртово логово со змеями.

Улыбаюсь Мэйсону, даже не слушая его, потому что он заслуживает улыбки. Он добрый и искренний. Тоже боится предательства, поэтому и не рассказал мне ничего. Это простить можно. Ложь не принесла мне шрамов, разбитого сердца и ночных кошмаров. По сравнению со Слйэном, Мэйсон ангел.

— Энрика. — Мне на спину ложится ладонь Слэйна, и я вздрагиваю. Быстро отпускаю руку Мэйсона и спрыгиваю со стула.

— Я уже готова идти, — нервно выпаливаю. Чёрт. Я делаю только хуже.

Слэйн не смотрит на Мэйсона, он кивает мне и указывает головой следовать за ним.

— Я буду скучать, Энрика, — говорит Мэйсон. — Спасибо за вечер и за то, что объяснила мне, что с этим козлом тебя больше ничего не связывает. До встречи. Я буду ждать тебя.

Да какого чёрта он меня подставил?

Мой рот в шоке открывается. Мэйсон скрывается в толпе.

— Занимательно. Пойдём. — Слэйн равнодушно отворачивается, словно его ничто не задело. Что-то с ним не так.

Прищуриваюсь, разглядывая Слэйна. Он словно не здесь, а погружён в свои мысли и очень тихий. Меня пугает, когда он тихий.

Слэйн выводит меня на улицу, и мы идём не в сторону парковки, а в небольшой парк.

Вот, в чём дело. Сейчас он начнёт угрожать мне, рычать и унижать меня. Конечно, это же Слэйн. Он же животное. Придурок.

— Что это была за песня? — спрашивает, отпустив меня, и отходит на несколько шагов.

— Прости? — удивляюсь я.

— Песня, которую ты пела мне ночью. Что это за песня? Я никогда её не слышал раньше. — Слэйн отворачивается от меня, поднимая голову к небу. Это ещё более странно.

— Хм, колыбельная. Моя мама мне её пела, и Кифу она тоже её пела, а вот брату уже нет. Я её пела ему, когда мама работала. А что?

— Можешь мне спеть её ещё раз? — спрашивает он.

Оглядываюсь, замечая, что никого из гостей рядом с нами нет, а потом смотрю на Слэйна.

— Спеть? Зачем? — хмурюсь я.

— Пожалуйста, Энрика. В последний раз. Спой её для меня. Хотя бы один куплет о том, что выдуманный Ангел-Хранитель будет защищать меня, и я буду любим, — его голос опускается до шёпота.

Я ни черта не понимаю. Абсолютно ничего не понимаю. Моё сердце сжимается от его слов.

— Ладно.

Начинаю тихо петь, стоя позади Слэйна. Он не поворачивается ко мне, шмыгает носом. Я делаю шаг к нему, а он так и стоит. Ничего не понимаю, но потом замечаю что-то тёмное у него под носом. Кровь. О, Боже мой!

Глава 8

— Слэйн! — Хватаю его за руку и разворачиваю к себе. Его глаза красные, а из носа течёт кровь, но он словно ничего не замечает.

— Продолжай… пой… мне хорошо, — шепчет он. На его губах тоже кровь. Я хватаю платок из кармана его пиджака и прижимаю к его носу.

— У тебя кровь, чёрт возьми. Садись. Я принесу воды. Садись, говорю.

Слэйн не двигается. Он удивлённо опускает взгляд, пока я вытираю кровь, но она не останавливается. Вот же чёрт. Я насильно усаживаю его на скамейку.

— Поцелуй меня. Поцелуй, как будто хочешь запомнить хорошее. — Слэйн пытается поднять руку, но она падает, как и он сам. Я успеваю подхватить его и усадить на лавочку.

— Чёрт, Слэйн, сиди. Сиди здесь. Я принесу тебе воды. Запрокинь голову. — Злясь, поднимаю его подбородок, потому что он ничего не делает, а несёт какую-то чушь. Я собираюсь уйти, прижимая его руку к его же носу, но он находит мои пальцы и слабо сжимает их.

— Прости меня, Энрика. Прости за то, что я поздно решил искупить свои грехи, — бормочет он. У него язык заплетается.

Слэйн пьян. Он чертовски пьян. Когда он успел так напиться?

— Сиди здесь.

Убираю его руку и быстро иду в сторону банкетного зала. Мои пальцы в крови, и я вытираю их об чёрное платье. Удобно. Едва ли не бегу к бару и заказываю бокал воды. Мне приходится ждать свой заказ, потому что бармены не справляются с большим потоком гостей. Чёрт.

Получив свой бокал с водой, бегу обратно. Я двигаюсь быстро и даже толкаю людей, стоящих на дорожке. Возвращаюсь к Слэйну. Бокал падает из моих рук и разбивается под моими ногами. Вода сразу же попадает на платье.

— Слэйн! Боже мой, Слэйн! — кричу от страха и подбегаю к нему.

Из его рта идёт пена. Она стекает по губам Слэйна и капает на скамейку. Глаза закатились, а кровь продолжает течь из носа. Его всего знобит, словно он в лихорадке! Господи! Боже мой!

В панике трясу его, чтобы он очнулся. Я не знаю, что мне делать. Я никогда не видела приступов эпилепсии и не знаю, как нужно помочь в таком случае. Мне нельзя вопить от страха, нужно тихо… очень тихо как-то вытащить его отсюда и вызвать скорую помощь. Вероятно, кто-то пытался убить Слэйна, потому что он не эпилептик. Это яд. Я так думаю. Пена из его рта смешивается с кровью. Слэйна рвёт, и я вытираю его рот и нос грязным платком. Я схожу с ума от страха. Он умрёт!

Срываюсь на бег и несусь к стоянке. Ищу нашу машину, но они все похожи. Меня колотит от страха. Всматриваюсь в каждую машину, скольжу ладонями по капотам.

— Мисс Идэ?

Оборачиваюсь, когда слышу своё имя. Бегу к мужчине, заметившего меня.

— Ему плохо! Я не знаю, что случилось! У него кровь! Его отравили! Слэйн умирает! Скорее! — кричу я.

— Чёрт. Заводи мотор и позвони Кавану. Пусть готовят реанимацию. Мы уже едем, — отдаёт распоряжения мужчина.

Я тяну его за собой, и мы бежим обратно. Люди непонимающе смотрят на нас, но мне всё равно. Добегаем до скамейки, на которой лежит Слэйн. То, что я вижу, хуже, чем было вчера. Его лицо стало серым. Капилляры в глазах полопались.

— Твою ж мать. У него передозировка, — шепчет мужчина.

— Что? — шепчу я. Слэйн наркоман?

Мужчина быстро подходит к Слэйну и проверяет его пульс. Затем переворачивает Слейна на бок и находит его язык. Он заставляет его рвать, но ничего не получается.

— Мисс Иде, быстрее. Ещё немного, и он умрёт.

Слэйна тащат под ещё более заинтересованные взгляды.

— Немного перебрал алкоголя. Бывает. Перебрал. Алкоголь. Всего лишь алкоголь, — бормочу я, быстро следуя за мужчиной. Боже мой, передозировка!

Мы забираемся в машину. Мне протягивают чистый платок.

— Держите его язык, чтобы он не захлебнулся и не задохнулся.

Я киваю шофёру, и он надавливает на педаль газа.

— Поедем быстро, поэтому не обращаем внимания на светофоры.

Но меня абсолютно не волнуют светофоры, я пытаюсь дрожащими пальцами поймать язык Слэйна. Он распух и очень скользкий. В этой пене, перемешанной с кровью, льющейся из его носа, очень сложно высунуть язык. Это раздражает меня, и я злюсь. Я рычу и ударяю Слэйна в грудь, продолжая ловить его язык. Ещё несколько неуспешных попыток, и, наконец-то, я держу его язык платком.

Смотреть на Слэйна невыносимо. Он выглядит жутко. Тело Слэйна сотрясает крупной дрожью, как будто его постоянно бьют током. Кожа вся в испарине, и пот стекает по виску. Глаза так и закатаны, губы белые. Пена настолько ужасно воняет, что меня саму начинает тошнить.

Придерживая одной рукой голову Слэйна и умоляя Бога, чтобы он не умер, я ловлю себя на мысли, что боюсь потерять его. Боюсь похоронить. Моё сердце уже сейчас болит за него, а что будет, если Слэйн умрёт? Что будет, если его не спасут? Я не знаю. Может быть, судьба у него такая, умереть сегодня и своей смертью. Своей смертью он спасёт ещё тысячи жизней, которые может погубить в будущем. А, может быть, это шанс измениться не только ему, но и мне. Не знаю, что всё это означает, и почему всё это дерьмо случается именно со мной, но я знаю, что мне безумно страшно потерять Слэйна. То есть навсегда. Если мы будем жить в разных городах или странах, то это не страшно. Но если Слэйн умрёт, это пугает меня до жути, и я готова отдать ему свою почку, чтобы он выжил. Господи, я хочу спасти убийцу и жестокого человека, который без зазрения совести исполосовал меня изнутри.

«В последний раз», — всплывают в голове слова Слэйна. Он словно готовился умереть.

Моя мысль обрывается. Машина подъезжает к госпиталю, и начинается хаос. Слэйна вытаскивают из машины и переносят на каталку. Каван подбегает к нам и начинает угрожать всем, орать о том, что мы недоглядели, на меня и на бедных мужчин, которые привезли нас сюда.

— Остановка сердца!

Двери закрываются, и я остаюсь за пределами их, улавливая только то, как Слэйну разрывают рубашку, и всё.

Остановка сердца.

Я хочу заплакать от страха, но не могу. Слёз нет. Иду по коридору, нахожу уборную и включаю воду. Смываю со своих рук грязь и кровь. Я тру свою кожу, чтобы ничто не напоминало мне о случившемся и пытаюсь плакать. Клянусь. Я пытаюсь заплакать, чтобы шок прошёл. Я понимаю, что нахожусь в ужасном психологическом состоянии. Происшествие за происшествием.

«В последний раз».

В голове снова раздаётся голос Слэйна.

Этого быть не может. Слэйн не мог специально накачать себя наркотиками. Да и где бы он их спрятал? Где, вообще, он мог сделать это? В его руках ничего не было. Абсолютно ничего. Но Слэйн знал, что умирает. Он знал и признался в том, что помнит прошлую ночь, потому что умирал. Он попросил меня спеть ему о том, что его будут любить, потому что умирал и хотел умереть, думая, что его, действительно, кто-то любил.

Господи.

Слёз так и нет.

Выхожу в коридор, и ко мне сразу же приближается мужчина. Он мрачнее тучи. Мне молча показывают следовать за ним.

Я боюсь задать тот самый вопрос.

Мы поднимаемся в лифте на третий этаж, и мне при входе в отделение выдают медицинский халат. Мы проходим через стеклянные двери, оказываясь в реанимации, и останавливаемся у пустой палаты. Сглатываю от страха и взглядом нахожу Кавана.

— Он в операционной. Его реанимировали уже два раза. Передозировка. Пока мы ждём здесь, и я хочу знать в точности всё, что случилось, Энрика, — требовательно говорит он.

Разочарованно качаю головой и отворачиваюсь к стеклу. Вижу в нём своё отражение, но не хочу на него смотреть. Лучше на пустую койку, ожидающую Слэйна. Я надеюсь на то, что его спасут.

— Мы были на банкете. Он куда-то ушёл, потом вернулся, и мы вместе вышли на улицу. Слэйн признался, что помнит всё из вчерашней ночи. Спросил меня, что за песню я пела ночью, и попросил спеть её снова. Слэйн знал, что умирает. Он знал. Затем у него пошла кровь из носа, но он не обращал на неё внимания. Слэйн не владел своим телом. Я положила его на скамейку и пошла за водой. Я подумала, что он напился. По крайней мере, всё выглядело именно так. Когда я вернулась, у него уже шла пена изо рта, остальное расскажут те, кто был рядом с нами, — монотонно говорю.

— У него было что-то в руках?

— Нет, ничего.

— Чёрт. Его же предупреждали, — с тяжёлым вздохом Каван проводит по волосам.

— Он наркоман? Это была передозировка, значит, он сидит на наркотиках? — тихо спрашиваю его.

— На сильных антидепрессантах. Они успокаивают его, и он может функционировать, как нормальный человек. Точнее, они не дают его зверю напасть на людей.

— Часто он их принимает?

— Примерно последние три-четыре месяца часто. Раньше раз в неделю, а то и меньше. Такого никогда не случалось со Слэйном. Это всё впервые происходит у меня на глазах. Когда я только начинал с ним работать, то он сразу предупредил о том, что я должен всюду напичкать наполненные шприцы, чтобы можно было моментально успокоить его. За последние две недели он вколол себе лошадиную дозу. Минимум по три шприца в день. Это очень много. У него уже была слабая передозировка несколько недель назад, и врач предупредил, что нужно уменьшить дозы, а лучше исключить их. Но Слэйн подсел на них. Он боялся того, что причинит тебе вред в таком состоянии, вот и обкалывался, как придурок. Лекарство работало не больше десяти-пятнадцати минут, а вчера, вообще, не помогло. Итог ты видела, — мрачно отвечает Каван, бросая на меня взгляд.

— Выходит, он где-то взял шприц, пока мы были на приёме? — шепчу я.

— Выходит, что так. Я точно знаю, что он сделал себе два укола сразу же, как только очнулся, затем, скорее всего, ещё один, а потом ещё один и уже на приёме тоже один или два. Не знаю, сколько он вколол себе этой гадости сегодня, но сделал это из-за тебя, — обвинительно бросает Каван.

— Не из-за меня, а из-за себя. Не перекладывай на меня вину за то, что Слэйн наркоман. Я в этом не виновата, — злобно шиплю, поворачиваясь к нему.

— Правда? Не виновата? А ты не задумывалась о причинах, почему он так сделал? — рычит на меня Каван.

— Чтобы поймать кайф.

— Дура. Тупая дура. Раньше у тебя был характер, сейчас один яд внутри тебя. Он никогда не просит о помощи. Никогда. А тебя попросил. Ты его чуть не убила. Ты. Ты такая же убийца, как и мы все. Только ты убиваешь людей изнутри. Сука поганая. Если Слэйн умрёт, я убью тебя, — произносит Каван, пихая меня в плечо, и направляется по коридору к посту медсестёр.

Мне безумно обидно, оттого что он оскорбил меня и облил дерьмом. Мне хочется врезать ему за это, но я сжимаю кулаки и стою на месте. Я врежу Слэйну, когда он придёт в себя. Клянусь, врежу ему за то, что он заставил меня пережить.

Мы очень долго ждём. Проходит больше трёх часов до тех пор, пока не привозят Слэйна. Нам сообщают, что у него была сильная передозировка наркотического вещества. Большую часть которого вывели из организма, но эта гадость ещё осталась в крови Слэйна, и дальше его кровь будут очищать уже в палате. После того как Слэйн придёт в себя, он будет чувствовать ломку, и, вероятно, ему будет очень плохо.

Потрясающе, как будто мне не хватало всего того, что уже случилось.

Устало сажусь в кресло, ожидая, когда Слэйн проснётся, чтобы дать ему попить воды. Больше никто этим заниматься не собирается. Каван уехал, чтобы проверить, была ли утечка информации, и предотвратить выход статьи в газетах о том, что Слэйна Нолана тащили на плече. Охрана вся разошлась, неожиданно взяв перерыв на ночной ужин. Осталась только я, и это так паршиво.

Аппарат, показывающий сердцебиение и пульс Слэйна, начинает издавать писк. Я поворачиваю голову и глотаю воздух. Слэйн смотрит на меня своими проклятыми глазами. Он очнулся, а я не заметила. Если бы не аппарат, то так бы и смотрела в одну точку перед собой. На писк аппарата прибегает медсестра и отключает звук. Она спрашивает Слэйна, как он себя чувствует, пытается напоить его, но он смотрит только на меня.

— Я сама, спасибо. Если что-то будет нужно, я позову вас, — мягко произношу. Мда, Слэйн не самый вежливый пациент. Он, вообще, самый невежливый придурок в мире.

Беру стакан с трубочкой из рук медсестры и подношу к его сухим губам. Слэйн приоткрывает их и делает пару глотков, а потом прикрывает глаза. Его пульс понижается.

— Наркоман долбанный, — злобно шиплю. — Ты хоть представляешь, что я пережила? Ты, чёрт возьми, напугал меня, урод. Ты заставил всех пересраться за твою жизнь. Тебе место в психиатрической клинике, идиот.

Ударяю его кулаком в плечо. Снова и снова. Я так зла на него. Безумно зла.

— Ты знал, что тебе плохо, и сделал это специально. Ты накачал себя этой гадостью. Ты в своём уме? — произношу и постоянно бью его в плечо, чтобы как-то выплеснуть тот ужас, который до сих пор живёт внутри меня.

Слэйн приоткрывает глаза и облизывает губы.

— Нет, — выдыхает он.

— Зачем ты это сделал? Думаешь, что, манипулируя своей жизнью, ты что-то изменишь? Нет. Ты только хуже делаешь. Хватит. Ты меня изводишь. Хватит. Я уйду от тебя. Клянусь, что уйду, как только ты заснёшь, а ты заснёшь. Я спрячусь очень хорошо, и ты никогда не найдёшь меня. Я больше не буду трястись от страха из-за тебя. Ты этого не стоишь, — рявкаю и отхожу от его койки.

— А ты не поняла, зачем я это сделал? Я дал тебе чёртов шанс, — хрипит он.

Бросаю на него яростный взгляд и фыркаю.

— Шанс потерять ещё несколько лет своей жизни из-за переживаний за тебя и твою чёртову жизнь? Спасибо, но мне такие шансы не нужны.

Слэйн прикрывает глаза на несколько минут и снова облизывает губы. Он глотает и смотрит на меня.

— Я дал тебе шанс быть свободной, Энрика. Это было самоубийство. Я не могу иначе убить себя. У меня сильно развит инстинкт самосохранения. Я не могу выстрелить в себя, не могу утонуть, не могу повеситься, не могу перерезать себе вены. Я пытался. Я все варианты самоубийства перепробовал в восемнадцать, когда вышел на волю. А антидепрессанты мой разум воспринимает не как угрозу, а как помощь. Я обманул его, чтобы спасти тебя от себя, — он замолкает.

Мои губы приоткрываются в шоке от признания Слэйна.

— Прости, кажется, я немного не в себе, и мне показалось, что ты специально накачал себя этой гадостью, чтобы умереть, — выдавливаю из себя.

— Тебе не показалось. Я это и сказал. Я собирался умереть, а ты должна была меня оставить там. Подождать пару минут, поболтать с этим парнем и не успеть. Ты должна была бросить меня и спасать себя. Где твой инстинкт самосохранения, Энрика? — в его тихом голосе клокочут раздражение и злость.

Мои губы начинают подрагивать, а глаза покалывать от понимания того, что он мне сказал. Я не могу справиться со своими эмоциями и чувствами. Слэйн собирался умереть, чтобы освободить меня от себя. Господи, как, вообще, можно сейчас думать разумно? Я не могу.

— У тебя ещё есть шанс. Думаю, ты можешь найти шприц с каким-нибудь успокоительным и вколоть мне. Это будет фатально для меня, но спасением для тебя. Есть только одна возможность убить меня сейчас, потому что я не отпущу тебя, когда приду в себя. А в данный момент я слаб. Я очень слаб, и мой разум воспримет укол, как очередную помощь подавить внутри меня дикое животное, которое ты видела. Иначе оно убьёт тебя. Я убью тебя, Энрика. Пожалуйста, освободи себя, — он хрипит и бросает взгляд на стакан с водой, а я не могу даже двинуться с места. Мои ноги словно приросли к полу.

— Каван говорит, что я влюблён в тебя, поэтому и борюсь с собой. Поэтому изменил свою цель, но для меня это невозможно. Если я не достигну поставленной изначально цели, то я… Ты видела меня таким… и уже знаешь, на что я способен. Я убиваю… спаси людей, которые могут пострадать. Убей меня. Наверное, я влюблён. Я не знаю, что это такое. Я никогда не знал, но у тебя есть шанс…

Я не в силах слушать дальше. Тошнота подкатывает к горлу, и я вылетаю из палаты.

— Энрика, пожалуйста, дай мне защитить тебя…

Жмурюсь от взорвавшейся бомбы в моём сердце. Она уничтожает меня, как и слова Слэйна. Чудовищная просьба. Чудовищная жестокость.

Меня рвёт в унитаз в уборной. Я вытираю рот и жмурюсь. А потом меня накрывает истерика. Я зажимаю свой рот, чтобы не заорать от боли и одновременно сильной любви к Слэйну. Она поглощает меня полностью. Слёзы появляются у меня на глазах. Они нескончаемым потоком текут по моему лицу. Я люблю Слэйна. Люблю в каждом мычании в себе в ладонь. Люблю вот так просто. Люблю за то, что он боролся за нас своим способом. Люблю без причин. Люблю всё в нём, даже его зверя. Люблю, и мне безумно больно от того, на что Слэйн пошёл, чтобы не причинить мне вреда.

Люблю… тихо продолжаю любить в своём израненном сердце.

Глава 9

Распахнув глаза, я не сразу поняла, где сейчас нахожусь. В последнее время со мной произошло много разного, и зрение немного расфокусировано. Но потом я узнала знакомые стены комнаты.

Я не помню, как вернулась обратно в поместье Слэйна. Последнее, что осталось в моей памяти, это коридор и диван, на котором я сидела после сильной истерики. Я была выжата до предела, безумно хотела спать, но не позволяла себе этого. Видимо, всё же сон сморил меня.

Я не вернулась в палату к Слэйну, потому что не знала, что ему сказать. И уж точно я не собиралась искать чёртовы наркотики, чтобы убить его. Я хотела получить не его смерть, а его свободу. Смерть — слишком легко. Нет, я не собираюсь мстить Слэйну или издеваться над ним. Дело в том, чтобы жить нужна храбрость. Помимо этого, чтобы любить нужна невероятная сила. И именно этого я хочу добиться.

Мне нужно было время, чтобы подумать. Прекратить бегать от происходящего, злиться и винить во всём окружающих. Наверное, каждый человек боится оказаться лицом к лицу с самим собой в одиночестве, потому что тогда ему придётся быть честным. А вот честным быть довольно сложно.

Принимаю душ и переодеваюсь в спортивный костюм. За окном уже темно, и я должна знать, что происходит со Слэйном в данный момент. Я должна находиться рядом с ним. Я хочу этого. То, что он пытался сделать, ради меня, конечно же, вновь перевернуло мой мир. Не каждый мужчина будет идти на такие крайние меры, и мне нужно понять, почему Слэйн выбрал самоубийство, а не решение проблемы.

На удивление дверь оказалась не заперта, как и рядом с ней никого нет. Раньше здесь дежурила охрана, а сейчас в поместье так тихо. Неприятно тихо. Та самая пугающая и мрачная тишина, не предвещающая ничего хорошего.

Спускаюсь вниз и оглядываюсь. Нет ни воя, ни рычания. Ничего. Словно меня одну бросили здесь. Ошейника тоже нет, только браслет на ноге, и всё.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — громко произношу я.

Я жду, когда что-нибудь случится, но ничего. Тихо так. Ёжась, потираю свои плечи от неприятных мурашек на коже, а затем слышу звук шагов у себя за спиной и поворачиваюсь туда.

— Привет. А где все? — спрашиваю Кавана.

Он фыркает и передёргивает плечами, словно я муха, которую он хочет отогнать от себя.

— Не твоего ума дело. Возвращайся в спальню и сиди там. Тебе принесут еду через полчаса, — резко приказывает он.

Закатываю глаза и раздражённо смотрю на него.

— Не пойти бы тебе подальше со своими приказами, а? Ты мне тоже не нравишься, но я хочу узнать, где Слэйн? Он в больнице? Он вкалывал себе что-то ещё? Появились ли проблемы в газетах из-за того, что случилось вчера?

Каван прищуривается, и я делаю то же самое. Я не собираюсь сдаваться. Пошёл он. Я имею право знать, что происходит. И ему не удастся меня запереть. Если надо, я сбегу. Буду бродить по лесу или где-то ещё, но точно не позволю ему снова скрывать от меня важную информацию.

— Он здесь, — мрачно отвечает Каван.

— Слэйн здесь? В спальне? Он чувствует себя уже лучше? — удивляюсь, бросая взгляд на лестницу.

— Он на своём излюбленном месте. Там, — отвечает Каван и показывает головой назад.

— Он снова приковал себя к стене? У него был приступ? — спрашиваю, нервно сглатывая.

— Приступа не было. Он перестраховался. Там установили новые крепежи и цепи, более крепкие, чем были раньше. Он будет сидеть там до утра. Из-за тебя. — Каван делает шаг в мою сторону, готовый придушить меня.

— Тебе противна сама мысль о том, что я его люблю, или тебе, в принципе, противны женщины? — склоняя голову набок, ухмыляюсь ему в лицо.

— Мне нравятся женщины. Мне нравятся женщины, которые понимают, когда им пора сваливать. Ты не понимаешь, поэтому ты мне не нравишься. И я не верю в твою любовь. Если бы это было так, то была бы там, рядом с ним, — злобно шипит Каван.

— Мда, как узко ты мыслишь. Надеюсь, что придёт время, и ты встретишь женщину, которая плюнет тебе в лицо, когда ты прикажешь ей быть мёртвой. Я с радостью буду аплодировать ей, — фыркнув, обхожу его и направляюсь в сторону подземелья. Для меня это именно так.

— Тебе лучше подняться наверх, Энрика. Не делай хуже. Ему и так больно. — Каван хватает меня за локоть и дёргает к себе. Его пальцы до боли сжимают мою кожу, и я ударяю его кулаком в грудь.

— Не смей прикасаться ко мне и говорить, что для меня лучше. Я иду туда, где он. И не для того, чтобы доказать тебе свои чувства к Слэйну, а для того, чтобы прекратить этот грёбаный ад. Не ты один в нём живёшь, но и я тоже. Ты ни разу не задумался над тем, что вы все сделали со мной. И клянусь, не дай бог, я встречу Дарину. Я её искромсаю. Поэтому посоветуй своей сестре, что лучше ей делать, чтобы не попасться мне на глаза. Я клянусь, что сделаю это. А теперь свали с моего пути, — произношу и, смерив его презрительным взглядом, решительно иду дальше.

Мне надоело, что они считают меня тупой сучкой. Может быть, я такая и есть для них, ведь простила жестокость и чудовищные поступки. Конечно, есть ещё и такое понятие, как слепая любовь. Вероятно, я слепа и глуха ко всем предостережениям, но точно знаю, что если не изменю что-то в эту минуту, дальше будет только хуже. Слэйн умрёт, и я, вероятно, тоже рядом с ним. Никто не хочет умирать. Никто, если нет веских причин. Поэтому я считаю, что смерть в этой ситуации — просто трусость, мешающая встретиться лицом к лицу с проблемами и решать их.

Мою кожу снова покрывают мурашки отвращения, пока я иду по туннелю из камня. Это старое поместье, и в подобных местах всегда есть туннели, проходы и ужасные камеры пыток. Всё это здесь есть, точнее, было, но теперь это личная тюрьма Слэйна.

Меня замечает дюжина мужчин, готовых помогатьСлэйну, и меня это удивляет. Они ведь могут погибнуть. Трое уже погибли в ту ночь. Они знают все риски, но всё равно находятся здесь. Я не верю в то, что они все злодеи и делают это только ради денег. Какой бы ни была зарплата, но после того как твоего коллегу убили, точно никто не останется работать там же. Люди не видят опасности, пока предостережения остаются лишь на словах. Но эти мужчины абсолютно понимают всю опасность и вероятность того, что они не доживут до утра. И всё же они здесь. Выходит, они рядом со Слэйном не только из-за денег. И это дарит мне надежду на то, что ещё не всё потеряно.

Делаю им знак рукой, чтобы они молчали и не дали обнаружить меня. Я тихо заглядываю в темницу и моментально нахожу Слэйна. Он сидит у дальней стены. Его руки и ноги закованы в кандалы, а под этим жутким металлом видны ещё не зажившие раны. Его голова опущена, и он только в одних трусах. Он ждёт, когда его зверь проснётся. Слэйн смирился и просто ждёт. От этого у меня щемит в груди.

— Он уже вырывался? — едва слышно спрашиваю.

— Нет, мисс, — так же отвечает мне один из охранников.

— Хорошо. Я прошу вас всех уйти отсюда. Я понимаю и чётко осознаю всю опасность, но это моё требование. Если вы здесь для того, чтобы помочь, то уходите. Пожалуйста, — произношу, уверенно смотря в каждое удивлённое лицо.

— Это глупо, — шепчет другой мужчина.

— Нет. Доверьтесь мне, прошу вас. Он не агрессивен сейчас. Он сломлен. Ему нужна помощь, и уж точно сырое подземелье ему никак не поможет. Я пока точно не знаю, что буду делать, но вы все видели, что я могу подавить агрессию Слэйна. Я могу. У меня есть власть, и я буду пользоваться ей. Уходите. Не приближайтесь, даже если услышите его рёв. Я справлюсь, — произношу и решительно вхожу в темницу.

Как только раздаются мои шаги, Слэйн сразу же поднимает голову. Он шипит и дёргает руками, отчего цепи звенят.

— Убирайся отсюда, мать твою. Пошла вон, — рычит Слэйн.

Я продолжаю идти к нему, затем опускаюсь на колени напротив него. Слэйн тяжело и шумно дышит. Он принюхивается, а потом снова рычит. Его руки сжимаются в кулаки. Я понимаю, что мои действия сейчас он тоже воспринимает, как угрозу. Только не для себя, а для меня. А зверь, живущий внутри него, странным образом защищает меня. Это жестокая война против самого себя.

— Я никуда не уйду, — шепчу, придвигаясь к нему ближе. Кладу ладонь на грудь Слэйна, слыша, как быстро и громко бьётся его сердце.

— Я убью тебя. Ты идиотка? Пошла вон, — рычит он, дёргаясь всем телом, но я хватаю его другой рукой за затылок.

— Посмотри на меня, Слэйн. Посмотри мне в глаза, — требую я.

Он нехотя подчиняется. С его губ срывается обрывистое дыхание, испарина появляется на лбу.

— Всё хорошо. Я сделала свой выбор и останусь рядом с тобой. Если ты предпочитаешь сидеть здесь всю ночь, то я тоже буду здесь, вместе с тобой. Мне не страшно. Мне больно за тебя, — мягко произношу.

Зрачки Слэйна настолько расширены, что невозможно разглядеть радужку глаз, лишь только темноту и мрак его души.

— Ты не понимаешь, я болен. Я хотел сдохнуть, а ты спасла меня, Энрика. Я же, блять, животное! Посмотри на меня! — Он хватает мою футболку пальцами и стискивает её настолько сильно, что раздаётся треск ткани.

— Я смотрю на тебя, и мне нравится то, что вижу. Но мне не нравится то, что ты здесь. Это лишнее, понимаешь? Тебе не нужно ждать, когда агрессия вернётся вместе с твоим животным. Ты не должен думать об этом, а просто жить дальше. Да, ты хотел умереть, но разве это правильно? Нет. Своей смертью ты причинишь боль мне. Я не готова терять тебя, Слэйн. Я всё понимаю. Буквально всё. И я хочу знать больше. Хочу знать, как это с тобой сделали, и что ты делал потом. Как ты жил. Сколько людей пострадали из-за тебя. Почему никто не помог тебе. У меня сотня вопросов и ответить на них ты сможешь, только будучи живым. Поэтому я здесь, рядом с тобой, потому что люблю тебя, — глубоко вздыхаю, набираясь храбрости, чтобы продолжить.

— Я боюсь своих чувств к тебе, ты причинил мне ужасную боль. Ты предал моё доверие. Ты предал всё. Я не могу верить тебе, как раньше, но хочу верить тебе в будущем. Не знаю, как сложится наша дальнейшая жизнь, но я тебя не оставлю. Ты мой зверь. Ты моё животное. И мы справимся, слышишь? Мы справимся с этим вместе. Но я должна знать, с чем мне придётся столкнуться. И тебе придётся рассказать мне всё, если ты, правда, хочешь будущего со мной. Мы должны выжить. И мы выживем. Я обещаю тебе, что мы выживем. Ты человек, и я научу тебя заново, как это быть человеком, мужчиной, любимым. Только не отталкивай меня, не выгоняй, не требуй, чтобы я держалась подальше от тебя. Это принесёт боль и проблемы. Ты готов идти дальше со мной? — говорю всё спокойным голосом, чтобы он не подумал, что я настаиваю или требую что-то. Стараюсь не дать ему разозлиться и начать воевать со мной. Пытаюсь быть той, кто покажет ему, что его любят.

— Ты должен понять, что имеешь право быть любимым и любить. Ты должен осознать, что можешь быть другим и счастливым. Ты не обязан быть вот таким, Слэйн. Это не твой выбор, а эгоистичного ублюдка. Не ты решил быть злодеем и животным. Тебя заставили привыкнуть к такой жизни и показали только плохое. Но в мире есть и другое, Слэйн. Есть радость, счастье, нежность, забота и любовь. Каждый человек имеет право в любой момент изменить себя, и ты тоже можешь. Но всё это получится лишь в том случае, если ты хочешь этого. Не все люди предают. Да, зачастую так и получается, но есть те, чьё сердце открыто для тебя. Моё сердце открыто, и мне тоже нужны ласка, нежность и забота с твоей стороны, чтобы залатать раны, которые ты нанёс мне. Любовь — это не боль. Боль в любви появляется только тогда, когда мы идём против своих чувств, выбирая ложь, жестокость и насилие. Любовь не прощает приказов. Она мстит за них. И вот она мстит нам. Но мы можем всё изменить, если исправим все прошлые ошибки. Я готова это сделать. А готов ли ты, Слэйн?

— Моё прошлое уничтожит тебя, Энрика. Я стараюсь спасти тебя от смерти, а ты сама идёшь ко мне в руки, — бормочет он, отодвигаясь от меня и избегая моих прикосновений.

— Но ведь ты не хочешь меня убивать, не так ли? — прищуриваясь, спрашиваю его.

— Сейчас не хочу, но у меня есть план. У меня есть цель, и пока не выполню её, я не смогу жить дальше.

— И ты будешь сидеть здесь, приковав себя к стене?

— Если это поможет, то да. Чёрт, ты же видела, каким я могу быть, Энрика. Зачем тебе это дерьмо? — взрывается он.

— Потому что это и моё дерьмо тоже. Ты сделал из меня жертву, но жертвой быть я не хочу. Поэтому я хочу знать, как часто это с тобой происходит? Было ли уже что-то подобное? Хочешь ли ты встречаться со мной… в общем, в чём смысл того, что ты делаешь сейчас? — Да, я стушевалась, чтобы напрямую спросить его о чувствах ко мне. Он упоминал только о том, что Каван думает о них, но не сам Слэйн. Конечно, я нервничаю.

— Со мной такого никогда не происходило, — тяжело вздохнув, говорит Слэйн. — Ни разу я не превращался в животное. Только в прошлом, когда учился быть им. Обращение из человека в животное было сложным, страшным и болезненным. Сейчас физическая боль сильнее. Я всегда добивался своей цели, поэтому не знаю, что будет дальше. Я опасаюсь самого себя. А смысл в том, что я делаю, очевиден. Я уже говорил о нём — не убить, а спасти тебя.

Горько усмехаюсь, разочарованно качая головой. Слэйн не верит в любовь. Он не знает, что это такое. Я же говорила о том, что долго думала над всем и поняла, что его, в принципе, никто не любил, даже Сальма. Они все играют свои роли на людях, а внутри презирают Слэйна, ненавидят его, и на самом деле есть за что. Но он не по собственному желанию стал таким. Не сам он выбрал это животное. Не он выбрал эту дорогу. Всё уже выбрали за него и заставили его быть таким. Если бы хоть кто-то дал ему надежду…

Я не сдамся.

— Значит, мы будем вместе менять эту реальность, Слэйн. Ты и я. Я буду рядом с тобой. Я тебя не оставлю. — Подползаю ближе к нему и облизываю губы.

— Зачем тебе это, Энрика? Зачем? Я не понимаю смысла твоего упрямства, — бормочет он, хмуро смотря на меня.

Широко улыбаюсь ему.

— Потому что любовь — это не всегда смех и веселье. Любовь — это поддержка, забота и внимание. Любовь многогранна. И это показал мне ты. Именно ты научил меня любить тебя, и я не остановлюсь. Мне плевать, к чему это приведёт меня. Пусть даже к смерти, но я никогда не прощу себя за то, что отвернулась от тебя снова, отпустила, бросила и поставила свою гордость выше помощи тебе. Иногда приходится чем-то жертвовать, и я надеюсь, что это самая большая жертва в моей жизни. Я жертвую ради любви к тебе своими принципами, прошлым и страхом. Только ты можешь вылечить моё сердце, Слэйн. Только ты и никто другой. Ты. Для меня ты всегда будешь важнее, чем остальные люди. Ты, — говорю и закусываю губу, сильно нервничая. Не знаю, поверит ли он мне или нет. Для него это сложно, даже больше, почти невозможно. Он никому не верит и не доверяет. Его все и всегда предавали. Но я докажу ему, что не все люди такие, какие его окружали. Не все хотят видеть в каждом его поступке плохое. И не все глупые.

Я жду, что решит Слэйн. В моём теле нарастает напряжение, пока он долго смотрит мне в глаза и прикидывает в своей голове развитие событий. Да, теперь его очередь сделать прыжок ко мне. Не шаг, а прыжок мне в руки. И я обниму его. Я поймаю и закрою собой. Я приласкаю. Главное, чтобы он поверил мне.

Глава 10

Внезапно моя кожа покрывается мурашками. Взгляд Слэйна меняется, и в его зрачках я вижу животное, урчащее от желания. Страсть загорается огненным пламенем в его глазах. Я задерживаю дыхание, наблюдая эту красивую метаморфозу. У меня всё падает вниз от ожидания.

Ладонь Слэйна ложится на мой затылок, и он дёргает меня к себе. Холодные цепи ложатся на мою спину, придавливая меня к нему. Мои губы приоткрываются, встречая его рот.

— Я хочу, — шепчет он, отрываясь от меня и прижимаясь к моему лбу.

— Чего ты хочешь, Слэйн? — надрывисто спрашиваю его. Мои руки ложатся ему на плечи. Чувствую, как играют упругие и сильные мышцы под его кожей. Они перекатываются под моими пальцами.

— Тебя, Энрика. Ты сама пришла в лапы к дикому животному. — Слэйн кусает мою губу. Дрожь проходит по моему телу.

— Потому что я люблю это животное. Оно прекрасно в своей дикости. — Провожу пальцами по его шее выше, уверенно смотря ему в глаза.

Рык вырывается из его горла. Он разлетается по темнице и возвращается в мою грудь эхом: «Моя».

Его жадный и голодный поцелуй обрушивается на меня и подминает под себя. Я падаю на грудь Слэйна, и он встаёт на колени. Его пальцы с силой хватают мои волосы, выгибая шею, пока он целует меня. Я делаю короткий выдох, и Слэйн снова поглощает мой рот. Он терзает его. Его язык врывается между моих губ, и я встречаю его своим языком, пробуя на вкус саму дикость. Первозданное воплощение греха. Моё тело вспыхивает при каждом прикосновении его рук. Слэйн опускает ладонь по моей спине, и она выгибается. По мне прокатывается горячая волна желания обладать животным. Жар ударяет меня изнутри. Я царапаю кожу Слэйна, отвечая на его поцелуи.

Раздаётся треск ткани моей футболки. Слэйн разрывает футболку резко и быстро. Ошмётки ткани оказываются на полу. Его рот опускается на мою шею, и я подставляю под его зубы свою кожу. Он кусает меня, и я издаю стон, хватая его за голову. Боль проносится по моим венам, а потом горячий поток воздуха обогащает мои лёгкие. Язык Слэйна кружит вокруг укуса. Слэйн поднимает меня. Он забрасывает меня себе на колени, и его ладони сжимают мою грудь. Он поднимает её, впиваясь губами в сосок. Я задыхаюсь от животного желания, а между ног чувствую твёрдый и крепкий член Слэйна.

Мои стоны разносятся по темнице. Ёрзаю на талии Слэйна, пока он терзает мою грудь. Он кусает мои соски. То один, то второй. Сминает мою грудь пальцами, оставляя красные следы. Его язык щёлкает по соску. Мазок его слюны сразу же охлаждается воздухом, и моя грудь становится болезненно тяжёлой. Издаю стон за стоном, потираясь о член Слэйна. Удовольствие несётся по моей крови. Поглощает её. Обнажает.

Наши губы вновь встречаются. Слэйн хватает меня словно куклу и ставит перед собой. Он срывает с меня спортивные штаны вместе с трусиками, оголяя полностью. Его рот моментально накрывает мой клитор. Вскрикиваю и хватаюсь за его волосы.

— Слэйн, — шепчу я.

— Кончи мне в рот, Энрика. Кончи. Пометь мой рот. — Он водит языком по моим губам, всасывая то одну, то вторую. Раздвигает мои ноги и полностью оказывается подо мной. Его лицо то скрывается, то появляется между моих ног.

— Оставь свой запах на мне. На животном. Я буду искать его. Я найду тебя по аромату, Энрика. Кончи. — Его пальцы цепляются за мои ягодицы, и он жёстко сосёт мой клитор, щёлкая по нему языком.

Мои ноги дрожат. Я не могу себя контролировать. Жар собирается внизу живота. Я сама всё быстрее и быстрее двигаю бёдрами, чтобы скорее получить разрядку. Слэйн ударяет меня по ягодице, вырывая вскрик удовольствия, и боль остаётся алым следом, проникающим под мою кожу. Кровь пульсирует в моих висках. Она носится по телу, заглушая мои стоны. Я кончаю с громким криком. Меня сотрясает от конвульсий. Горячая волна окидывает меня с ног до головы.

Не успеваю даже вздохнуть, как моя спина ударяется о стену. Голова на секунду кружится от боли. Слэйн впивается мне в губы, и я облизываю свой оргазм с его рта. Я обнимаю его ногами. Член резко входит в меня, Слэйн рычит. Его толчки нельзя назвать быстрыми. Они очень быстрые. Слэйн ударяет меня спиной о стену. Моя кожа каждый раз вспыхивает от боли, но крики и стоны говорят только об удовольствии.

— Убить и умереть… убить… — бормочет Слэйн. Его лицо превращается в оскал. Он распахивает рот, и меня на секунду пугает то, что Слэйн снова теряет связь с реальностью. Одной рукой он хватает меня за волосы, а другой удерживает на весу. Его член разрывает меня. Он стучит внутри меня, а я, задыхаясь, мягко обхватываю его.

— Любить… наслаждаться… — шепчу, обнимая его за шею. — Любить… получать удовольствие… жить…

Рык наполняет мой слух, и Слэйн кусает меня в шею. Боль очень сильная. Он прокусывает мою кожу и сосёт её. Я всхлипываю, насаживаясь на член. Чёрт… мне больше не больно. Словно с каждым укусом он превращает меня в такое же дикое животное.

Мои губы ласкают шею Слэйна. Открываю рот, и мои губы касаются его кожи. Он рычит. Его бёдра двигаются всё быстрее и быстрее.

— Пометь меня! Пометь! — рыком орёт он. Я надавливаю зубами.

— Сильнее! Больнее! Забери… боль! Энрика!

Я схожу с ума. В моей голове только одно желание — соединиться с ним на самом примитивном и животном уровне. С силой надавливаю на кожу Слэйна и затем чувствую вкус крови. Как только она попадает мне на язык, то меня разрывает от оргазма. Я разлетаюсь на кусочки. Кричу от удовольствия, которое распространяется по моему телу, вместе с его кровью.

Откидываюсь назад, распахнув рот. Моё тяжёлое дыхание нарушается частым пульсом. Моё тело ещё чувствует сладость греховного соития. Я вижу кровь на губах Слэйна и его улыбку. Он словно под кайфом. И я такая же. Улыбаясь, впиваюсь ему в губы. Мы целуемся. Языками боремся и очищаем себя. Слэйн обнимает меня, продолжая удерживать на весу, а я не могу остановиться. Я просто не в силах оторваться от его губ. Я всё целую его и целую. Словно вместе с его слюной я получаю жизненную энергию. Чёрт, его рот — мой источник силы.

Даже не замечаю, как уже лежу на Слэйне, а он на полу. Мои губы болят от постоянных поцелуев. Я возбуждаюсь снова и трусь о его бёдра. Мои ноги разъезжаются. Опускаюсь губами ниже и зализываю рану у него на шее. Ладонями глажу его сильное и крепкое тело. Мой клитор потирается о кончик члена, но я хочу так много.

Скольжу своим телом по Слэйну, не оставляя без внимания его плоские соски. Я делаю с ними то же, что он делал со мной. Лижу их, кусаю и тяну на себя, затуманенным зрением наблюдая за тем, как Слэйн получает удовольствие. Он всё ещё прикован к стене, и эти цепи делают его ограниченным в движении. Как будто мне сделали подарок.

Опускаюсь губами ниже и вырисовываю языком возбуждающие узоры у него на животе. Мой рот останавливается напротив члена, и я облизываюсь. Крупная головка блестит от моей смазки. Выпирающие вены пульсируют, и член, словно приглашая меня, дёргается ко мне навстречу.

Я поглощаю его. Заглатываю головку члена Слэйна и глажу его бёдра. Слэйн поощряет меня рычанием. Он тянется рукой, чтобы взять меня за волосы, но цепи не позволяют. Он дёргает их и злится, пока я царапаю ногтями внутреннюю сторону его бёдер.

— Пожалуйста, расслабься. Я хочу доставить тебе удовольствие, — хитро шепчу, перекатывая между пальцами его яйца. Слэйн скалится и снова натягивает цепи. Металлические кандалы врезаются в его кожу, и по ней сразу же начинает стекать кровь.

— Я поклоняюсь тебе. Разве ты этого не видишь? — Я играю языком с головкой члена, не отрывая взгляда от его глаз. Власть в моих руках опьяняет меня. Слэйн мой. Он не может двигаться полноценно. Не может приказывать мне. Не может руководить мной.

— Доверься мне, Слэйн. Я не сделаю тебе больно. Я буду только любить тебя, — опаляю своим дыханием его мошонку. Обхватываю её губами и сосу. Слэйн выгибается и дёргает бёдрами.

— Я тебя убью, Энрика. Лучше не развязывай меня, — грозится он.

— Хм, я тебе не говорила, что я трахаюсь долго? — иронично спрашиваю его, проводя языком по всей длине члена.

— Энрика, мать твою! — Слэйн быстро и шумно дышит сквозь зубы. Это меня забавляет.

— Так вот, я предпочитаю трахаться долго. Очень долго. И трахаюсь я и днём, и ночью. Ночами я прихожу к дикому животному, которое берёт меня грубо и даже больно, — произношу и посасываю головку члена. Боже мой, мне так нравится это. Словно бархат на языке. Я могу чувствовать всё напряжение в теле Слэйна.

— А потом животное становится злодеем, заманивающим меня в новую игру. И я приняла его правила. Я хочу всех троих для себя. И если нужно держать тебя прикованным к этой стене, чтобы ты дал мне всех троих, то у меня нет выбора. — Провожу ногтями по низу его живота, потираясь соском о чувствительный член.

Слэйн прикрывает на секунду глаза, а потом открывает их. Голод и дикость. Жестокость и нежность.

— Иди сюда, — приказывает он.

Улыбаясь, отрицательно качаю головой и опускаюсь снова к члену. Встаю на колени между его ног и медленно глажу член.

— Когда-то я боялась подобного. Когда-то мне пихали в рот дерьмовый и грязный член, заставляя сосать и давиться спермой. Когда-то… пока не появился ты, Слэйн. И теперь я обожаю твой аромат. Обожаю твой вкус. Обожаю видеть, как тебе хорошо рядом со мной. Я обожаю…

Внезапно я прерываюсь и набрасываюсь на его член. Я заглатываю его, дыша носом. Слэйн дёргает бёдрами ко мне навстречу. Он даже сесть не может из-за цепей. Они звенят, а мой рот скользит по его члену. Языком ласкаю его, как и пальцами мошонку. Я перекатываю яйца, сама получая от этого удовольствие. Моя задница выпячена, и я чувствую, как жар желания скапливается между бёдер.

— Я хочу животное. Трахни меня, как животное. — Облизывая губы, быстро ласкаю его член рукой.

— Ты знаешь эту позу. Предложи мне себя, Энрика. Покажи мне, что ты призываешь животное.

От его слов у меня пробегают мурашки возбуждения. Я отрываюсь от Слэйна, и он отодвигается. Он встаёт, освобождая мне место. Поворачиваюсь к нему спиной, опускаю голову на холодный каменный пол и раздвигаю ягодицы.

— Возьми меня, — шёпотом прошу.

— Какая ты умная и покладистая девочка, Энрика. Ты уверена, что хочешь именно животное, а не милого Слэйна? — Теперь его очередь играть со мной. Я изнываю от желания.

— Да… именно животное.

Слэйн опускается на колени напротив моей задницы, и я издаю стон, когда он проводит языком по моему влагалищу и останавливается на анальном отверстии.

— Нет… я не имела в виду…

Дёргаюсь от страха, но Слэйн хватает меня за горло и с силой приковывает к земле.

— Не туда… Слэйн, я ни разу…

— Животное трахается именно так, Энрика. Оно хочет твою задницу. И оно её получит. Расслабься. — Слэйн ударяет меня по ягодице. Жмурюсь от страха.

Он не даёт мне двинуться, держа меня рукой за горло. Знаю, что не смогу убежать, я доигралась. Я думала, что он просто возьмёт меня, но не так.

Слэйн целует мою шею. Его пальцы ласкают клитор, и я забываю о страхе. Я отдаюсь удовольствию. По моему позвоночнику проносятся обжигающие иглы, пока его палец кружит вокруг моего анального входа. Я не особо это замечаю, потому что задыхаюсь от его двух пальцев, медленно двигающихся в моём влагалище. Он гладит его изнутри. Медленно. Дразнит. Его зубы царапают мочку моего уха. Слэйн посасывает мочку, а я дышу то глубже, то поверхностно, приоткрывая губы. Звук бьющейся о камень цепи приводит меня в восторг. Она ударяется так громко, отчего пол вибрирует под моими коленями. Я слышу каждый шорох.

Внезапно всё пространство наполняется знакомой музыкой Моцарта. Внутри меня всё леденеет от страха. Музыка Слэйна для злодея. Я не знаю, кто это сделал и так подставил меня. Но эти звуки делают что-то плохое со Слэйном. Я чувствую, как всё его тело напрягается. Вой вырывается из его горла. Его пальцы сильнее давят мне на шею, причиняя боль. Я дёргаюсь, пытаясь вырваться. Его пальцы быстрее работают внутри меня. Я хочу сбежать, потому что меня это пугает, но моё тело подчиняется зову удовольствия.

Укусы становятся сильнее и больнее. Я кричу от смеси жуткой боли и жара внизу живота. У меня на шее оказывается цепь. Как только она касается моей горячей кожи, меня пронзает оргазмом. Разрядка проносится от кончиков пальцев до макушки. Я задыхаюсь, ощущая тяжесть цепи на своей шее. Она натягивается, и мне приходится приподняться, чтобы не умереть. Я хватаюсь за неё, ёрзаю на месте, кричу Слэйну, но не могу поймать его за своей спиной. Чувствую резкий рывок за мои волосы, и мои ягодицы разрывает от боли. В глазах моментально появляются слёзы от жуткой боли и распирания. Цепь меня душит, рука Слэйна грубо хватает мой сосок и скручивает его. Я открываю рот, чтобы глотнуть кислорода. Музыка бьёт по моим ушам, как и пульс. Кровь бурлит. Член причиняет огненную муку. Слэйн медленно выходит из меня и снова наполняет, заставляя орать во весь голос. Он тянет цепь, и я сильнее прогибаюсь в спине. Угол проникновения члена меняется. На мою спину что-то капает и стекает по ней. Расплывчатым зрением я улавливаю кровь. Слэйн вгоняет в меня свой член, его пальцы находят мой клитор и одновременно входят во влагалище. Кровь приливает к лицу и клитору. Слэйн кружит пальцем вокруг моего быстро пульсирующего клитора.

Слэйн разрывает меня быстрыми и размашистыми толчками. Его пальцы творят чудеса. Цепь душит. Музыка убивает. Я в личном аду и хаосе. Анархия тела и мыслей. Они борются друг с другом. Моё тело в плену у дьявола. Я не могу нормально дышать. Мысли исчезают. Разум растворяется в похотливой дымке удовольствия, и я издаю стон. Я думала, что это стон, а это рычание. Глубокое, низкое и пугающее. Слэйн сразу же вторит мне. Он кусает меня в плечо, входя в меня до основания. Пот стекает по моему виску, и он слизывает его с моего лица. Натяжение цепи ослабевает. Мои зубы ударяются о зубы Слэйна. Дикий поцелуй. Безумный. Сумасшедший. Наши тела сливаются в животном танце. И он возносит меня в ад. Там жарко и легко. Оргазм настолько сильный, словно хищник, медленно раздирает меня изнутри своими когтями. Я рычу. Рычу в рот Слэйну. Мои мышцы натягиваются, и затем с громким и животным воем я кончаю. Меня бросает назад на Слэйна. Он удерживает меня, кончая следом за мной. Мы раскачиваемся, продолжая безумный танец только для нас двоих. Слэйн держит меня за талию, целует мою шею, а я растворяюсь. На моих губах появляется улыбка. Моцарт прекрасен. В сексе. Теперь эта мелодия для нас обоих не музыка злодея, а музыка, когда двое людей стали животными и побежали по лесу вместе в новый и дикий мир.

Глава 11

Касаюсь пальцами своих синяков на шее, оглядывая такие же тёмные пятна по всему телу, и глубоко вздыхаю. Единственное, что у меня сейчас болит, это задница. Она зудит, но остальное, красиво. Или же я безумна, или же ещё не отошла от ночи полной животного секса. Теперь я поняла, что Слэйн имел в виду, когда говорил, что не может остановиться. Ласки, поцелуи и стоны. Укусы, боль и сила животного. Думаю, что я лично узнала многие позы из «Камасутры». Я не знала, что женское тело можно так крутить. Не знала того, что я могу так крутиться.

Встречаю в отражении зеркала мрачный взгляд Слэйна. Он касается синяка и раны от его укуса на моём плече.

— Тебе не следовало приходить, — произносит он.

— Тебе не следует сейчас открывать рот и говорить мне это. Со мной всё в порядке, — заверяю его, мягко улыбаясь. Он качает головой и тяжело вздыхает.

— К слову, ты такой же разукрашенный, как и я, — хихикая, показываю на его синяки и засосы. Я оказалась не менее дикой.

— Как твоя задница? Я имел её три раза. — Слэйн придвигается вплотную ко мне. Моя обнажённая кожа касается его влажной и ещё мокрой после душа.

— Переживёт. Нормально, — киваю я.

— Ненавижу, когда ты врёшь мне, — кривится Слэйн.

— Ладно, немного в панике, но она будет в порядке. Там я не особо что-то чувствовала, во второй и третий раз. Мне понравилось. Сейчас небольшой дискомфорт, — признаюсь я и отхожу от Слэйна. Я передаю ему полотенце, а сама обматываюсь другим.

— Я дам тебе мазь. Она уменьшит боль. Синяки придётся скрыть воротом. У нас завтра встреча с моей семейкой, — фыркнув, Слэйн выходит в спальню, а я за ним.

За окном уже глубокая ночь, потому что, когда Каван отстегнул кандалы Слэйна и обработал ему раны, а затем Слэйн вынес меня наверх, был уже полдень. Я заснула, даже не дождавшись кровати и душа, как и сам Слэйн. Мы проснулись только полчаса назад, молча приняли душ, и вот теперь очередной сюрприз.

— Чего они хотят? — сухо спрашиваю.

Слэйн показывает мне лечь на кровать животом вниз.

— Приём, на котором мне нужно за всем проследить, — говорит он.

Закатываю глаза и снимаю полотенце, ложась на кровать. Слэйн садится на меня сверху и достаёт из тумбочки тюбик с мазью.

— Мазь тоже спрятана по всему дому, как и наполненные шприцы с наркотиками? — усмехаюсь я и сразу же получаю шлепок по ягодице.

— Каван принёс, пока мы спали. Он сообразительный парень.

— Он наглая пиявка. Но вернёмся к тому, что ты следишь за всем на приёмах. За чем конкретно ты следишь? — интересуюсь я.

— Как глава семьи я должен появиться там и проверить, чтобы они не вышли из бюджета, который я им ограничил. Как глава семьи я обязан улыбаться и пробыть там не меньше часа, — отвечает Слэйн, втирая в моё анальное отверстие какую-то прохладную мазь, которая, действительно, потихоньку смягчает боль.

— Паршиво быть главой семьи, да? — хмыкаю я.

— Паршиво, вообще, родиться в такой семье. Но мне выбора никто не предоставил. Полежи пару минут, чтобы мазь полностью впиталась, а потом мы поедим.

Слэйн ложится на кровать и подкладывает руки под голову. Он смотрит в потолок, а я на него. Сейчас он спокойный, непохожий на себя вчерашнего, и больше похож на того Слэйна, с которым я когда-то встретилась.

— Ты расскажешь мне всё о своём прошлом, Слэйн? — тихо спрашиваю его.

— Оно уничтожит тебя, Энрика. Я не вижу смысла в этом.

— Я прошу тебя об этом. Ты не можешь решать за меня, разрушит оно меня или нет. Я и так уже разрушена, помоги мне разобраться во всём. Я думала, что вчера мы всё решили. Мы вместе. — Обиженно надуваю губы и подпираю кулаком подбородок.

Слэйн переводит на меня удивлённый взгляд и усмехается.

— Не смей сейчас играть грёбаную роль злодея, понял? — прищуриваясь, шиплю.

— Ночью он тебе нравился, — издевается он.

— Да, это была ролевая игра, сейчас мы те, кто мы есть…

— Энрика, я не знаю, кто я такой. Вот в чём причина, почему я не могу определиться. В работе всё чётко. Я ставлю цель, добиваюсь её и выбираю другую. Бизнес для меня слишком прост, в принципе, такими же были и люди, пока я не встретил тебя. Банально и глупо. Я всегда смеялся над идиотизмом людей, которые верят во что-то хорошее. Ничего хорошего в этом мире нет, потому что он населён паразитами. Люди и есть паразиты. Так что не знаю, смогу ли я впустить тебя в своё прошлое, Энрика.

— Но разве это не поможет тебе?

— Пятьдесят на пятьдесят. Но меня больше волнует, как это повлияет на тебя. — Слэйн тянет руку к моему лицу и проводит пальцем по моей щеке.

— Ты, правда, собирался умереть, или это был спектакль? Прости, что я спрашиваю об этом. Я… боюсь пока верить тебе полностью, — подавленно произношу. Лицо Слэйна сразу же становится непроницаемым. Он убирает руку и садится на кровати, прислоняясь к деревянной спинке.

— Это вызывает у меня стыд. Я не хочу говорить об этом, — мрачно произносит Слэйн и косится на меня.

— Ты же говорил, что не испытываешь стыда, — напоминаю я.

— Да, говорил, но я сам учил тебя тому, что самоубийство — это не выход. Я собирался умереть. Это не было моей ролью. Я не видел другого варианта, чтобы ты не пострадала.

— Это из-за той ночи, когда ты был животным? — спрашиваю, подползая к нему ближе и ложась головой ему на ноги.

— Да. Со мной ни разу такого не происходило. Это был пик моего животного состояния. Оно с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Я считал часы до заката, а потом уже и он не имел никакого значения. Дикость внутри меня могла прорваться в любую секунду. Я не контролировал это, хотя пытался. Антидепрессанты сдерживали дикость, но потом началось привыкание, и инъекции хватало на десять минут или чуть больше.

Слэйн запускает пальцы в мои волосы и расчёсывает их, лаская кожу головы. Наверное, это его успокаивает. Мне приятны такие его прикосновения. Ласковые.

— Когда это началось? Я помню, что ты говорил про ночи, когда мы встретились. Ты упоминал про них.

— Да, но я имел в виду другое. Ночью меня выпускали на волю, и я привык к тому, что ночью я могу быть собой. Я могу прыгать, быть грубым, нюхать свою добычу или то, что окружает меня. Я становился животным, но мог управлять им. Поэтому с женщинами я был крайне груб. Ты теперь знаешь, каким я был с ними. А что до начала внезапной дикости, то первый приступ у меня случился в ту самую ночь, когда я избил Фарелла. Я давно уже слышал голос в своей голове. Он подсказывал мне варианты уничтожения врага. Это моя программа, которую в меня вложили. В ту ночь произошёл сбой программы, и я сорвался. Тогда была моя первая попытка самоубийства.

В шоке смотрю на Слэйна, сделавшего очередное ужасающее признание.

— Авария была подстроена? — шепчу я.

— Да, я сам её подстроил. Алкоголь. Много алкоголя. Мой разум то включался, то выключался, и я находил себя в разных местах. Одно из них было в доме Фарелла. Я был зол на него из-за того, что он пытался забрать тебя у меня. Животное, живущее внутри меня, требовало убить врага, чтобы защитить свою стаю.

— Но ты не убил его.

— Нет, я услышал твой голос в своей голове. Ты сказала мне, что я могу быть другим. Никто мне такого не говорил. Мне говорили только то, какой я ублюдок и сукин сын, и каким должен быть, чтобы заткнуть тех, кто оскорбляет меня. Всё. Это всё, чему меня научили.

— То есть тебе с детства это говорили? О том, что ты плохой? — хмурюсь я.

— Зачастую меня просто игнорировали. Я жил в обществе, но был один. Искал внимания у своих родителей и не знал того, что на самом деле мой дед был моим отцом, поэтому я воспринимал своим отцом Ангуса. Он не хотел даже смотреть на меня, проводить со мной время, я всегда ему мешал. Я мешал всем вокруг. Никто не обнимал меня. Никто не пел мне колыбельных песен. Никто не заботился обо мне, за исключением няни и деда. Первой платили за то, чтобы она меня терпела. Второй ждал, когда я подрасту, чтобы научить меня быть тем, кто не даст свободы ни одному члену семьи. Учителя отрабатывали свои часы и уходили, а я оставался один. У меня не было друзей. Никого не было рядом. Только моё отражение в зеркале, и я играл с ним. Это был единственный мой друг, а потом я его возненавидел. Я долгое время не мог смотреть на себя, а затем эти проблемы стали настолько глупыми против того, что меня ожидало впереди. — Слэйн опускает взгляд на моё лицо, и его пальцы хватают меня за волосы. Он озлобленно приподнимает меня к себе.

— Не жалей меня, поняла, Энрика? Услышу жалость в голосе или увижу её в твоих глазах, меня это выведет из себя? — шипит он.

Подавляю внутри желание залепить ему звонкую пощёчину. Дёргаю головой, чтобы сбросить его руку, но он ещё крепче сцепляет пальцы.

— Не буду. Придурок, — фыркая, бью его в плечо. Слэйн отпускает мои волосы и грубо отталкивает от себя, отчего я лечу на кровать. Он встаёт с кровати, пока я приглаживаю волосы и сажусь на постели. Задница болит снова. Чёрт. Я кривлюсь, но продолжаю наблюдать за тем, как он злится на себя за то, что рассказал мне. Стараюсь понять его грубость по отношению ко мне, потому что вряд ли он делился этим всем с кем-то ещё. Понимаю, что ему сложно, но всё же он должен вести себя нормально.

— Ещё раз позволишь себе обращаться со мной, как со швалью или твоей очередной шлюхой, которой ты платишь за внимание и время, то я причиню тебе физическую боль. Понял? — холодно говорю я.

Слэйн оборачивается, и его глаза вспыхивают от гнева. Да ему не нравится тот факт, что я не трепещу перед ним, да ещё и ставлю свои условия.

— Ты что, угрожаешь мне? — цедит он.

— Нет, налаживаю общение, — заявляю я.

— Ты меня только злишь. Мне хочется причинить тебе боль, Энрика.

— Потому что тебе больно. Ты хочешь не причинить мне боль, а выместить свою боль на мне. Это разные вещи. Я не виновата в том, что тебе больно, Слэйн. Но я здесь, рядом с тобой, чтобы ты вновь мог стать человеком. Не тем дерьмом, которым тебя напичкали, а тем, с которым я могу общаться нормально. И не только общаться. Если ты думаешь, что я буду смиренно сносить все эти твои замашки разращённого своей властью мудака, то ударься головой об стену. Так будет больше толку. — Бросаю на него суровый взгляд и встаю с кровати.

Обхожу его, чтобы одеться, как он, останавливая, хватает меня за запястье.

— Вот это зажгло во мне желание обладать тобой, Энрика. Сначала я думал, что ты тупая идиотка, откровенно глупая и жалкая актриса. Но у тебя был характер, который ты скрывала от меня. И этот характер мне нравится. Я даже буду рад, если ты набросишься на меня, чтобы подраться. В тебе горит мой огонь. Огонь моей жизни. Я обожаю его. Я зависим от него и одержим им. И пока этот огонь горит в твоих глазах, я буду стараться бороться с собой. Погаснет, я убью тебя, потому что потеряю причину держать тебя живой. Поэтому тебе придётся каждую минуту противостоять мне, а не жалеть меня.

— Хорошо. Я тебя поняла. Так бы сразу и сказал, Слэйн. Ты умеешь быть человеком, тебе просто нужно об этом вспомнить, — мягко улыбаюсь ему и быстро целую его в губы.

Слэйн отпускает меня, и я иду к шкафу.

— Мне нравится, когда ты полностью обнажена. Останься такой, Энрика. Животным не нужна одежда, — летит мне в спину.

— Но мы люди, Слэйн. Подожди, поэтому ты поставил условие, чтобы я всегда была голой? — спрашивая, поворачиваю к нему голову.

— Да.

— Разве это не было спектаклем?

— Именно так.

— Тогда я не понимаю, Слэйн. Если ты распланировал всё это и точно знал, что я соглашусь, потому что только так я могла подобраться к тебе ближе, то какой в этом смысл? — хмурясь, спрашиваю его.

— Никогда не отказываю себе в развлечении. И мне хотелось увидеть, сможешь ли ты принять моё животное или нет. То есть таким образом мне нужно было найти твои страхи, кроме насилия. О нём я и так знал. В финале, когда ты лежишь у меня на руках, ты должна была увидеть дикое животное, которое медленно пожирает твою плоть, — произносит Слэйн, и от его слов по моему позвоночнику пробегают ледяные мурашки.

— Ты планировал меня загрызть? — выдавливаю из себя.

— Да. Именно так. Я ещё это планирую. Каждый раз мне очень хочется этого. Я загрызал людей. Загрызал волков, зайцев и быков. Это были мои испытания.

— Боже мой, — на несколько секунд прикрываю глаза от ужаса. — Ты же говоришь это не в переносном смысле, так?

— Да. Я говорю в прямом смысле.

— Чёрт, какая гадость. И как? Как тебе на вкус шерсть и человеческая плоть? — спрашиваю, и меня начинает тошнить, хотя Слэйн обсуждает это, словно мы говорим о сэндвиче.

— Никак. Я ничего не чувствовал. Я перестал чувствовать какие-то эмоции неприязни, отвращения, счастье и радость с четырнадцати лет. Чувствовал только злость, ярость и желание обладать властью и силой, чтобы любой боялся меня. Физическую боль я перестал чувствовать с двенадцати лет. Я не чувствую горячо или холодно, даже это для меня безразлично. — Слэйн поднимает руки, на которых виднеются ужасающие раны и порванная кожа, которую он не забинтовал.

— У тебя отсутствуют осязательные ощущения?

— Да, у меня они пропали. Поэтому я хорошо чувствую то, что ощущают люди. Их боль, страхи, эмоции. Я могу всё это унюхать. Я лишён многих ощущений, но обрёл другие.

— Поэтому ты так хорошо орудуешь ножом и не боишься порезаться. Даже если и порежешься, то тебе всё равно не больно, — бормочу я.

— Не больно. Но стало больно, когда ты вернулась. Боль начала терзать мои мышцы и кости. Она взрывает мою голову, и я перестаю себя контролировать. По идее этой боли нет, но я вырос, как дикое животное, которое умеет только нападать и защищаться. Поэтому мне больно, когда я пытаюсь быть нормальным. От этой боли я тупею и превращаюсь в животное, которое доказывает мне снова, что он сильнее, чем я.

— Но оно не сильнее нас с тобой, — тихо вставляю я.

— Пока не уверен. Я ещё опасен для тебя, Энрика. Я всегда буду опасен для тебя. Это как вечный рак. То ремиссия, то снова рецидив. Никогда не знаешь, какой период наступит через минуту.

— И это началось недавно. Раньше у тебя была ремиссия, да?

— Да. Я был относительно спокоен и жесток. Никто не забирался в мою голову так глубоко, как ты, Энрика. Никто не вынуждал меня желать спасти врага. Поэтому у меня рецидив.

— Но его как-то можно контролировать? То есть… найти лекарство?

— Твоя кровь? — усмехается Слэйн.

— Ты не вампир, — цокаю я.

— Я имел в виду твою кровь у меня на губах, когда ты умрёшь. Это лекарство. Ты хочешь дать мне это лекарство, Энрика? — Слэйн медленно приближается ко мне. Теперь я понимаю, почему его шаги такие плавные и мягкие. Он двигается, как животное.

— Ни черта ты не получишь, — вскидываю подбородок. — Моя кровь выдаётся строго по рецепту. Найди рецепт, и тогда мы это обсудим. У тебя есть рецепт?

Слэйн смеётся. Он притягивает меня к себе за затылок. Мои ладони ложатся ему на грудь.

— Увы, я его потерял. Где-то завалялся. Но зато у меня есть контракт на то, чтобы обладать тобой. Это сойдёт за рецепт и доступ к твоему телу? — Его ладонь опускается по изгибу моей спины.

— Прямо сейчас? Ты хочешь секса прямо сейчас? Ты же…

— Животные могут трахаться очень долго, и я хочу тебя всегда. Когда мой член внутри тебя, то я упиваюсь ароматом твоей похоти. Порычишь для меня снова, моя волчица? — Слэйн ловит мою губу и прикусывает её. Шиплю от боли, впиваясь ногтями в его плечи.

— Если только ты заставишь меня зарычать от удовольствия, Слэйн, — выдыхаю ему в рот. Он ловит моё дыхание и впивается мне в губы крепким поцелуем.

Уверена, что он быстро добьётся поставленной цели, потому что я уже загораюсь и обретаю силу, чтобы позволить ему обладать мной каждую минуту.

Глава 12

Моя жизнь — это сплошная крайность. То всё плохо, то всё чересчур хорошо. К такому сложно привыкнуть, потому что всегда ожидаешь расплаты. Я и раньше жила так же. Ждала, когда за мной придут, когда меня поймают, когда отомстят мне. Сейчас всё стало в разы сложнее. Я знаю врагов в лицо. Знаю проблемы. И знаю многое такое, о чём даже не догадываюсь.

Я начала жить ночью, как и Слэйн. Этим днём я проснулась после полудня, едва сумев пошевелить хотя бы пальцем, потому что у Слэйна слишком зверский аппетит. Конечно, я не могу жаловаться. Я удовлетворена в сексуальном плане на сотню лет вперёд. Да и тот факт, что мы провели рядом всю ночь, и не только ломая кровать и всё вокруг, но и разговаривая о нас с ним, довольно большой прорыв вперёд. Слэйн продолжает отвергать чувства и считает, что все его действия из-за внезапно проснувшейся совести. Мы взрослые люди, точнее, я думаю, как человек, а он думает, как циничный злодей и животное. Поэтому говорить с ним о чувствах сложно. Слэйн отрицает каждое.

За эту ночь я узнала достаточно много. В восемь лет Слэйна забрал его отец и начал учить быть животным. В подробности Слэйн не вдавался, но зато рассказал о том случае в школе так, как это происходило на самом деле, и он не врал мне. Помимо этого, я узнала, что его никогда не воспринимали, как ребёнка, а только лишь как злобного тирана, хотя Ангус упоминал, что Слэйн был хорошим малышом.

Люди даже не задумываются, что каждое их слово, поступок и крик сильно влияют на ребёнка. Они отвернулись от Слэйна и бросили его в одиночестве. А ведь он был невинным. Он не выбирал себе родителей. Он просто родился. Так в чём была его вина? В том, что он появился на свет? Это так жестоко ненавидеть ребёнка и причинять ему боль. Они делали это, потому что не могли отомстить настоящему злодею. Потому что боялись и трусили перед ним, но вот ребёнка они трогать могли, ведь он защитить себя не сможет. Бесчеловечное отношение, и это меня злит. Да, я виню их в том, что они позволили Слэйну уйти в лапы монстра из-за отсутствия их любви к нему. Они сами сделали то, из-за чего теперь ноют. Если быони хотя бы каплю своей ненависти превратили в желание воевать за себя и принять Слэйна, то он бы никогда не поверил тому, кто его жестоко обманул. Выходит, что родители изначально показывают ребёнку, что он им не нужен, и тогда ребёнок ищет того, кто обратит на него своё внимание. И зачастую это плохое внимание. Итог можно увидеть в Слэйне сейчас. Мне безумно больно понимать это и думать о том, как же одиноко было малышу среди ненависти, причин которой он понять не мог. Я даже представить себе не могу, чтобы моя мама вышвырнула меня из комнаты, лишь только потому, что устала или занята. Даже когда такое случалось, она слушала меня и оказывала мне внимание, как и папа. Родители меня любили, а у Слэйна не было семьи. Они изначально отказались от него. В этом их вина.

— Откуда у тебя столько энергии? — спрашиваю, подавляя зевок, пока Слэйн застёгивает замок платья у меня на спине.

— Ты мне её подарила, — шепчет он, целуя меня в щёку. Оборачиваюсь и усмехаюсь.

— Ты постоянно крадёшь что-то у меня. Это нечестно. Я выжата и хочу снова спать, а ты уже съездил в Дублин, вернулся, принял душ и оделся. Хотя с бабочкой у тебя всё равно проблемы.

— Я чувствую себя хорошо, Энрика, — говорит Слэйн, а потом кривится, взглянув на своё отражение.

— Хорошо, это без признаков злодея или животного? — интересуюсь, поворачивая его к себе лицом, и принимаюсь завязывать бабочку у него на шее.

— Злодей я по определению, а животное удовлетворено и сейчас спит, — улыбается он.

— Почему ты сам себя так называешь, Слэйн? Ты ведь не злодей. Твой отец злодей высшей категории, а ты нет. По определению ты человек с сотней возможностей. Зачем ты сам с собой так поступаешь?

— Потому что мне нравится быть злодеем. Принцев слишком много, я выделяюсь на их фоне.

— Конечно. Покажи мне хотя бы одного в твоём окружении, — цокаю я.

— Каван. Он принц.

— Сейчас надорву живот от хохота. Он насильник, убийца и ублюдок.

— Для тебя да, Энрика. Для тебя он такой, но для другой женщины он принц. И я не буду тебе рассказывать про него, иначе мне придётся его убить.

— Ты думаешь, что я потеряю голову от его сверкающей короны в заднице? — усмехаюсь я.

— Корона в заднице Мэйсона тебе нравится, — хмыкает Слэйн, обхватывая мои запястья и надавливая на них.

— Ты ревнуешь? — хихикаю я.

— Очень. Тебе не стоит играть со мной в эти игры, Энрика. Ты знаешь, что если я поставлю цель…

— Не говори про убийство Мэйсона и его семьи. Даже не думай. Пожалуйста, — быстро и со страхом перебиваю его.

— Тогда я хочу знать об этом больше. Я слышал ваш разговор. После него я принял решение освободить тебя. Он одержим тобой, — голос Слэйна становится ледяным и режущим.

— Боже мой, вот ты идиот. Правда, ты идиот. Я была раздавлена морально. Мэйсон мой друг. Не больше. Я не хочу с ним переспать или даже поцеловать его. Он приятный парень, и только. И тебе не нужно делать выводы со слов людей, когда им больно. Тогда они желают плохое тем, кто причинил им боль, потому что страдать одни не готовы. Я тебя люблю. И сейчас я здесь с тобой, а не с Мэйсоном. Поэтому прошу тебя, Слэйн, оставь эти мысли про моё предательство. Я не предам тебя.

Он ослабляет хватку на моих руках и опускает их.

— Жена Кифа клялась ему в любви, а потом отсасывала мне. И мне было не стыдно позволять ей это делать, пока её муж находится в соседней комнате. Женщины чаще изменяют, чем мужчины.

— Это противно знать, — кривлюсь я.

— Но это факт. Хотела правду? Получай. Я трахался с женой Кифа. Она отсасывала мне. Я издевался над ней так, как хотел, а потом мне надоело. Я глава семьи и могу наслаждаться болью своих родственников, но я приучен их защищать. Я защитил Кифа, потому что он был самым милым придурком из всех. Киф напичкан возвышенными суждениями об этом мире и даже профессию выбрал, как у своего героя, твоего отца, Энрика. Но вернёмся к тебе. Я видел только измены в своей жизни. Измены и шлюх, которые сделают всё, ради денег. Так чем ты отличаешься от них?

Его вопрос оскорбляет меня. Помимо этого, знать, что у Слэйна нет моральных принципов, гадко. Я даже спрашивать не хочу про то, как умерла жена Кифа, потому что уверена в том, что Слэйн приложил к этому свою руку.

Злобно вырываю свои руки из его и делаю шаг назад.

— Чем отличаюсь? Уважением к себе. Измена унижает только того, кто изменяет, а не того, кому изменяют. Меня научили уважать себя, как женщину. Я не опущусь до уровня шлюхи, которая открывает рот на более обеспеченного мужчину и исполняет все его прихоти. И я с тобой, потому что люблю тебя. Я нахожусь здесь по собственному желанию, а не по твоему приказу. Если захочу уйти, я уйду, и ни один ошейник меня не остановит. Ни один. Запомни это, Слэйн. Я уйду, потому что свободна, и это моя жизнь. На неё даже ты не имеешь права. Она только моя, — яростно говорю ему.

Слэйн улыбается мне, и я путаюсь в своей реакции от его улыбки. Она потрясающая и такая же губительная.

— Спасибо, что снова подарила мне причину, чувствовать, Энрика, — ласково произносит он. Удивлённо приподнимаю брови. Слэйн подходит ко мне и обнимает меня за талию. Он оставляет на моих губах мягкий поцелуй, а затем вновь одаривает меня улыбкой.

— У меня много установленных суждений о людях. Я привык к ним и живу по своим постулатам, в которых главное — не дать добраться до себя, не позволить даже подумать об этом. Я не рассчитывал на то, что встреча с тобой начнёт разрушать многое в моей голове. Я верю тебе, но не всегда. Моя вера шаткая, как и твоя. Любое дуновение прохладного ветра, снесёт эту слабую конструкцию к чёрту. Поэтому нужен фундамент. Новый фундамент. Я хочу его построить вместе с тобой, Энрика. Я тоже сделал свой выбор. Я выбрал тебя. Сначала выбрал, потому что должен. Потом выбрал, потому что стал зависим. И сейчас я выбрал тебя, потому что я улыбаюсь с тобой. Раньше мне некому было улыбаться, и никто не улыбался мне в ответ. Спасибо, что ты осталась со мной.

Мои глаза пощипывает от такого красивого признания.

— Ох, Слэйн, это и есть жизнь. Человеческая жизнь. Чувствовать. Двигаться. Ошибаться. Учиться. И ты сказал несколько раз спасибо. Вау, ты становишься джентльменом.

Он усмехается и щипает меня за ягодицу.

— Никогда. Это джентльменское дерьмо я видел в гробу. И если бы я был джентльменом, то ты бы никогда не захотела быть моей. Поехали, Энрика, пришло время немного растрясти этих ублюдков.

Мы выходим из спальни и спускаемся вниз. Рядом с нами появляется двое мужчин из тех, кого я уже видела. Другой мужчина подгоняет машину Слэйна, в которую мы и садимся.

— Ты готов сейчас немного поговорить со мной? — интересуюсь, поворачивая голову к Слэйну.

— Да. Мне это не мешает водить. Я не врал насчёт того, что вождение мне нравится. Твоё присутствие тоже, — кивает он.

— Хорошо. Куда мы едем, и что за приём это будет? В честь чего?

— Мы едем в дом Ангуса. Повода для приёма нет. Они устраивают званые вечера каждую неделю. Это традиция, чтобы поддерживать авторитет семьи.

— Затратная традиция. То есть причин нет, чтобы тратить столько денег и терпеть гостей, которые ищут за что бы зацепиться, чтобы потом распустить слухи? — уточняю я.

— Именно.

Фыркнув, передёргиваю плечами.

— Глупость какая-то. Почему бы просто не отказаться от этого?

— Это бизнес, Энрика. Серьёзный бизнес. На приёмах среди приглашённых всегда есть те, с кем работает семья. Наши бизнес-партнёры. С ними необходимо поддерживать связь и наблюдать за ними, чтобы вовремя понять, когда они решили предать нас.

— Хм, а реже встречаться с ними нельзя?

— Можно, но тогда есть вероятность упустить тот самый момент. Я приучен следить за всем, отмечать каждый нюанс и защищать семейный бизнес.

— То есть ты как воин, отстаиваешь интересы семьи?

— Сравнение, конечно, приятное, но зачастую я слышал, что я пёс, который должен убивать на благо семьи, — цокает Слэйн.

— Это чудовищно. Меня всегда так злит, когда я слышу об оскорблениях в твою сторону.

— Я привык.

— Это плохая привычка, Слэйн. Нельзя к такому привыкать.

— Если бы я не привык, то убивал бы несколько раз на день. Ты этого хочешь? — Он бросает на меня насмешливый взгляд.

— Нет, думаю, нет. Ладно, ты следишь за всем, ведёшь бизнес, а что делают другие? К примеру, тот же Ангус или Фарелл?

— Ангус ни черта не делает. Он получает процент от работы кафе матери. Пытается наладить семейные отношения и требует от своих сыновей присутствовать каждый вечер дома. Я отстранил его от работы, потому что он первым отстранился от меня.

Значит, Слэйн ему мстит. Что ж это понятно.

— Сальма тоже не работает в кафе, да? Я предполагаю, что у неё есть доверенные лица.

— Ты права. Сейчас её работа заключается в другом, она глава одной благотворительной организации и устраивает приёмы и аукционы, на которых продают товары, которые делаю я. То есть она отмывает деньги для семьи. Хотя уже года три находит сотню причин, почему сбор средств сорвался. Из-за этого у нашей организации появились сильные конкуренты, ослабла репутация, и мне приходится искать варианты, чтобы помешать найти пробелы в организации.

— Фарелл?

— Он следит за работой нашего охранного агентства, которое предоставляет свои услуги для очень богатых и знаменитых людей. Работал, пока Киф не начал ему помогать и не взял на себя управление компанией. Фареллу было неинтересно.

— Киф полицейский, а теперь ещё и владелец охранного агентства. Лиам?

— Он выполняет мои поручения и ведёт бизнес вне Ирландии, то есть занимается общественной связью. Хреново ведёт обсуждение вопросов, поэтому у нас достаточно конфликтов, которые я или Каван урегулируем.

— А Каван твой заместитель?

— Да, он моё доверенное лицо и часто представляет меня на ужинах, решает проблемы и находится на посту, пока я… прихожу в себя.

— Тогда у меня есть ещё вопрос: «Кто из них убирает врагов и конкурентов, кроме тебя и Кавана?» Кто, вообще, заинтересован, чтобы бизнес семьи процветал?

— Никто. Глава семьи занимается защитой всех бизнесов и направлений. Он должен обеспечить безопасность и находить решения всех проблем.

— Но разве это честно? Выходит, что никто из них не защищает то, что делает или делает это из-под палки. То есть они безответственно выполняют свою работу, так? Они не хотят помогать тебе и свалили всё на тебя.

— Это моя работа. Ради этого меня произвели на свет.

— Подожди, Слэйн, я понимаю, что твой отец растил и учил тебя быть главой семьи, но это ведь не означает, что ты должен подстраховывать всех.

— У меня нет выбора. Я обязан сохранить бизнес, положение в обществе, репутацию и власть, чтобы потом передать всё это своему преемнику. Глава семьи тащит на себе всех.

— И всё равно, Слэйн, они тоже должны быть заинтересованы в бизнесе семьи. Если они ничего не делают, чтобы помогать тебе, то и никаких денег не имеют права видеть. Это же честно, разве нет? Они просто сидят на своих задницах ровно и не помогают тебе. Наоборот, они ставят палки в колёса, потому что ненавидят тебя, — злобно говорю я.

— Энрика, они ненавидят меня именно из-за этого. Помимо того, что я родился, да ещё и стал наследником отца, получив управление всем и их жизнями, я урезаю их траты и не позволяю им делать то, что они хотят, то есть ничего. Они считают, что достаточно настрадались в жизни и теперь могут отдыхать. Нет, наш бизнес так не работает. Пока отец был жив, работали все, потому что боялись его.

— А тебя разве не боятся?

Слэйн замолкает, обдумывая мои слова, а потом тяжело вздыхает.

— Боялись. Они старались скрывать от меня свои промахи, но я узнавал и наказывал их. Но сейчас ситуация изменилась. У них есть то, чем они могут манипулировать против меня. Тобой. Они уже поняли, что я одержим тобой куда сильнее, чем когда-либо кем-то. Поэтому они настроены разрушить бизнес и поднять бунт против меня. Я знал, что это случится.

— Ты можешь быть уверен в том, что я пошлю их в задницу. У меня есть своя голова на плечах, и я не поддамся, — фыркаю.

— Уверена? Когда Ангус пришёл к тебе и рассказал слезливую историю о своей боли и страданиях, что ты сделала?

Кусаю губу, бросая виноватый взгляд на Слэйна.

— Видишь, они могут тобой манипулировать. Они знают мою слабость и воспользуются ей. Они мои враги, и я поступаю с ними, как с врагами.

— Ты намереваешься убить их?

— Я пока не ставил себе такой цели, но найду способ отомстить им иначе. Убийство человека бессмысленно, если он не испытывает боль и страх, потерю и горе. Нужно мстить не врагу, а использовать тех, кто ему дорог. Как пыталась сделать ты против Ангуса. Ты собиралась использовать меня, чтобы причинить ему боль. И эта идея меня восхитила. Ты думала так же, как и я, как злодей.

— Сомнительное восхищение, потому что я поняла свою ошибку.

— Но благодаря этому восхищению я дал тебе ещё время, позволяя раскрыть себя. И именно это оставило тебя в живых. Злодеи выживают, Энрика.

— Разве злодей помог тебе сейчас? — усмехаюсь я.

— Да, он помогает мне. Я еду туда, где меня ненавидят, презирают и хотят убить. Но я знаю, что выживу, потому что злодей всегда угадает каждый шаг и сможет предотвратить его.

— Это не злодей, Слэйн, это твой навык самозащиты. Так что ты не убедил меня в том, что злодей важная персона в твоей жизни. А также я не считаю, что ты и раньше поступал, как злодей. Ты поступал, как человек, которого научили определённой схеме действий. И ты следовал ей. Злодей — человек, которому нравится причинять боль невинным людям. Он никогда не остановится. Он не видит ничего плохого в том, что делает. Ты же… борешься с собой. Ты не злодей, Слэйн. Ты куда лучше, чем думаешь о себе.

— Это ты слишком хорошо думаешь обо мне, Энрика. Ты ищешь во мне хорошее, но этого нет. Ты занимаешься самообманом, и потом тебе будет больно, когда твои домыслы не подтвердятся. Тебе нужно принять меня злодеем.

— Я не ищу в тебе хорошее, Слэйн, а вижу это. Буду делать свои выводы, и я не воспринимаю тебя злодеем. Тебе тоже придётся примириться с этим.

— Тебе напомнить, что я сделал? — Он начинает злиться, потому что я не принимаю его точку зрения, а меня это веселит.

— В этом нет необходимости. Знаешь, я думаю, что ты прячешься за образом злодея, чтобы самому себе не признаваться в том, что ты другой. Ты сам сказал, что у тебя есть слабости, а злодей слабостей не имеет. Он не должен их иметь, отсюда я имею право сделать вывод, что ты сам боишься увидеть и понять, что тебе врали всю твою жизнь, и у тебя есть выбор, кем быть. Ты отказываешься от риска проверить так ли это, выбирая выработанную модель поведения, но при этом завидуешь тем, кто решает в свою пользу, а не в пользу прошлого и привычек.

— Лучше закроем эту тему и помолчим, — рявкает он.

Пожимаю плечами, соглашаясь с ним. Но я точно продолжу её позже. Слэйн сейчас дал мне хороший повод надеяться на то, что всё можно исправить. Его раздражает, когда в нём видят хорошее, потому что у него в голове есть установка «это неправда». Если человеку твердить всю жизнь, что он дерево, он будет деревом. А когда ему скажут через двадцать лет, что дерево может ходить, он не поверит и будет бояться сделать шаг, ведь тогда он может умереть. Никто не хочет умирать, но рисковать придётся. Только благодаря риску есть шанс узнать, каков мир на самом деле.

Глава 13

Доехав в полной тишине до замка Ангуса и проделав двухчасовой путь, у меня настроение — «лечь спать и можно даже в машине». После важного разговора в машине я сделала для себя несколько выводов и теперь ещё больше уверена в том, что не ошиблась, выбрав Слэйна и наше будущее. Да, я мечтаю о том, что у нас будет всё хорошо. Я мечтаю о том, что мы поженимся, и у нас будет много детей. Я мечтаю о своём принце, хотя сама не дотягиваю до принцессы. А кто не мечтает?

Слэйн кладёт ладонь мне на поясницу и ведёт меня к лестнице мимо множества иномарок гостей. Его прикосновение вызывает у меня приятное и лёгкое ощущение жара на щеках. Хотя на улице немного похолодало, и снова пойдёт дождь, я не чувствую холода, только тепло.

— Ты сообщил им, что приедешь вместе со мной? — тихо спрашиваю у Слэйна, поднимаясь рядом с ним по лестнице.

— Нет. Не счёл необходимым, — холодно отвечает он.

— Я волнуюсь из-за этого. Последняя встреча с Ангусом стала для меня шоковой терапией, как и с Сальмой. Один рассказал мне правду о тебе и о том, как умер мой отец. Вторая устроила истерику в моём доме. Не знаю, как смотреть им в глаза, — шёпотом подавленно признаюсь я.

— Просто смотреть, Энрика. Ты не должна думать о том, как они воспримут тебя сейчас. Это их право. Твоё же не позволить им запугать тебя. Они хорошие манипуляторы. Мы все много знаем о манипуляции, и этому нас учат, когда мы входим в семью. Поэтому твоя задача не дать им то, что они хотят.

— То есть не дать им забрать меня у тебя? — хмурясь, спрашиваю.

— Именно, Энрика. Если у них это получится, то я начну искать тебя и найду.

— Ты тоже манипулируешь мной, да? — прищуриваясь, спрашиваю.

Слэйн хитро ухмыляется и опускает ладонь на мою ягодицу.

— Я использую все свои знания, чтобы заманить тебя в новую ловушку, — жарко шепчет он мне на ухо.

Качаю головой, стараясь не улыбнуться, но всё же улыбаюсь.

— Думаешь, я боюсь твоих ловушек?

— Нет, конечно, ты их не боишься, Энрика. Ты рада попасть в ловушку, тебе нравится это. Тебе нравится тот факт, что ты участвуешь в спектакле и исполняешь в нём главную роль.

— Не называй мою жизнь спектаклем. Это меня оскорбляет. Если ты играешь, то я нет. — Пытаюсь отстраниться от него, чтобы он понял мою обиду, но Слэйн притягивает меня ближе и крепко держит рядом.

— Тогда останься со мной навечно, Энрика, — шепчет он мне в губы. Я удивлённо приподнимаю брови и только хочу спросить, что это значит, как парадные двери распахиваются. Глаза Слэйна сразу же превращаются в ледяные бриллианты, и он весь меняется. Он становится холодным, отстранённым и злодеем.

— Вы опоздали, сэр Нолан, — раздаётся недовольный голос дворецкого.

Слэйн резко переводит взгляд на мужчину, и я готова прыгать от радости, когда кожа на лице этого придурка становится белее, и на ней проступают алые пятна.

— Простите, сэр Нолан, гости спрашивали о вас. Они желают вас видеть. Одного, разумеется, — прочистив горло, поправляется дворецкий. Он явно намекает на меня. Закатываю глаза и цокаю.

— Когда он привыкнет ко мне? Я ведь живучая. От меня так просто не избавиться, да и, в принципе, он уже должен был выучить и моё имя, — иронично обращаюсь к Слэйну.

— Не волнуйся, Энрика, я отправлю его на повышение квалификации или уволю. В наше время можно найти всё что угодно и всё, что тебя устроит, — усмехаясь, Слэйн проводит меня мимо обиженного мужчины.

— Вы не можете уволить меня, сэр. Моя семья работает на Ноланов…

— Я могу всё. Я. Могу. Всё, — острый голос Слэйна мог бы и порезать сейчас, если бы у этого мужчины не было стальных нервов. Даже меня покоробил его тон.

Мы проходим дальше и снова оказываемся в жутких стенах замка. Да, для меня они теперь жуткие.

Приём проходит в другом бальном зале, где всё выполнено из голубого мрамора и тёмных красок синего. Это напоминает дворец Снежной Королевы. Мне снова некомфортно находиться здесь под прицелом множества взглядов.

Когда мы входим в зал вместе со Слэйном вновь только вдвоём облачённые в чёрные наряды, то разговоры моментально стихают, и все смотрят на нас. Я рада тому, что музыканты продолжают исполнять арии, а хор петь, потому что иначе я бы просто сбежала. Ненавижу такое внимание.

— Почему они снова пялятся на нас? — недовольно шепчу я.

— Потому что ты прекрасна, Энрика. Мы с тобой это угроза для них. Воплощение греха и похоти. Это зависть. Мы слишком красивы.

— С твоим эго всё в порядке, — смеюсь я.

— Оно ликует, когда ты рядом со мной. — Слэйн подхватывает с подноса официанта, остановившегося рядом с нами, два бокала и предлагает один мне.

— Не понимаю, то ли ты в образе, то ли где-то напился, — фыркнув, делаю глоток шампанского, следуя рядом со Слэйном. Он кивками здоровается с гостями.

— Это ты можешь узнать только со временем, Энрика. Мне придётся оставить тебя. Никуда не уходи и будь здесь. Скоро на тебя начнут нападать. Выживи ради меня. — Слэйн целует меня в висок и уходит. Его спина исчезает среди гостей, а я ненавижу его сейчас за то, что он бросил меня одну на съедение волкам. Хотя понимаю, почему он это сделал.

Слэйн дал мне шанс разобраться со своими страхами и решить их без его помощи. И я должна это сделать для нас. Не только для него, но и для нас обоих. От меня многое зависит. Ответственность я до сих пор ненавижу.

— Энрика.

Поворачиваю голову и натягиваю вежливую улыбку.

— Ангус, рада видеть, — киваю я.

Мужчина быстро оглядывает меня и взволнованно теребит ножку бокала.

— Я рад, что ты жива. Мы понятия не имели, куда ты пропала. Ты исчезла, я искал тебя, — быстро шепчет он, подойдя ко мне ближе.

— Со мной всё в порядке. Я была со Слэйном, — равнодушно пожимаю плечами, словно это нормально, и делаю глоток шампанского.

— Он причинил тебе боль? Он шантажирует тебя? Он…

— Нет, ничего подобного. Я с ним добровольно. Мы встречаемся, если можно так сказать, — перебиваю Ангуса.

Его лицо озадаченно вытягивается.

— Что? Ты забыла о том, что я тебе рассказал? Забыла о том, что он сделал с тобой? Это всё фарс, Энрика. Слэйн играет. Он готовится убить тебя.

Ощущаю давление от его слов, но улыбаюсь.

— Нет, я ничего не забыла, но это не мешает нам строить отношения, Ангус. Я благодарна тебе за заботу, но это лишнее. Мне комфортно рядом со Слэйном. Если он и играет, то только с вами, и вы заслужили это.

Ангус смотрит на меня с ужасом и паникой.

— Чем он накачал тебя? Наркотики?

— Прекрати искать причины, по которым я насильно люблю его. Да, Ангус, я люблю его. И я хотела бы кое-что обсудить с тобой. Не пригласишь меня пройтись по залу? Вроде бы это приемлемо, — предлагаю я.

Ангус утвердительно кивает, и я кладу руку на его сгиб локтя. Мы медленно идём между гостей, пока не доходим до ниши. Отпускаю его руку и отпиваю шампанское. Мой взгляд натыкается на обозлённые глаза Слэйна. Он говорит с каким-то пожилым мужчиной. Точнее, мужчина говорит, а Слэйн следит за мной. Я поднимаю бокал, уверяя его, что всё хорошо.

— Ты хочешь просить о помощи? Тебе не нужно просить меня, Энрика, я всё сделаю для тебя, — быстро шепчет Ангус. Перевожу на него взгляд и дарю ему снисходительную улыбку.

— Я бы назвала это не помощью, а изменениями. Я уже достаточно много слышала о прошлом и сделала свои выводы. Есть ли шанс, что ты прекратишь видеть в Слэйне чудовище, как и твоя жена, его мать? — спокойно интересуюсь.

— Что? — рычит Ангус.

— Дело в том, что я хочу наладить ваше общение. Ввиду обстоятельств раньше вы не могли жить в мире и согласии, сейчас же это необходимо. Надеюсь, что ты понимаешь, Ангус, ваша ненужная война ни к чему хорошему не приведёт. Поэтому ты, как старший в семье, должен сделать шаг навстречу Слэйну. Протянуть ему руку перемирия.

— Никогда. Этот ублюдок третирует нас. Он накачал тебя наркотиками, раз ты несёшь всю эту чушь, Энрика, — яростно говорит Ангус.

— Но почему? За что ты так ненавидишь его? За то, что он нечаянно появился на свет? — возмущаюсь я.

— Он сделал много плохого нам. Он изводит нас. Издевается над нами. Он…

— Выполняет работу главы семьи, пока вы прохлаждаетесь в этой роскоши. За всё нужно платить, Ангус. Ты хотя бы раз палец о палец ударил, чтобы помочь ему? Нет, как и все остальные. Вы бросили его одного разгребать всё это дерьмо. И если кто и виноват в том, что вы сейчас страдаете, то только вы сами. У вас было полно шансов изменить происходящее, но вы трусили, — смиряю его пренебрежительным взглядом и хмыкаю.

— Что ж, видимо, ты уже сделал свой выбор. Жаль, потому что это неправильный выбор. Это эгоистичный выбор лелеять жестокость другого человека и мстить тому, кто и так страдает из-за вас. Хорошего вечера, мне с тобой больше говорить не о чем, — произношу, бросая на его шокированное лицо холодный взгляд, и ухожу от него.

Мне обидно, ведь Ангус даже не пытался понять и принять Слэйна. Они отвергли его раньше, чем это сделал он.

Мне внезапно преграждают путь, и я замираю. Всё внутри меня сжимается от злости.

— Лиам, — сухо приветствую его.

— Энрика. Вау, да ты ещё жива. Какой сюрприз, — насмешливо отвечает он. Скользкий ублюдок.

— Как тебе удаётся существовать, если для тебя сюрприз в том, что человек живёт? Наверное, весело быть таким тупым мудаком. В лечебницу ещё не обращался? — ехидно поддеваю его.

— По крайней мере, я не тупой идиот, который жрёт дерьмо с рук насильника, убийцы и психопата. Так что я могу забронировать для тебя место в лечебнице, хотя зачем, правда? Он всё равно убьёт тебя. Трепыхания жертвы так комичны.

Стискиваю пальцами ножку бокала, желая уничтожить им этого придурка.

— Всему своё время, слышал о таком? Да куда тебе, ты ведь едва можешь прочесть надпись на двери. А там написано вход с животными воспрещён. Где твоя хозяйка, пёсик? — фыркаю я.

Лиам сжимает губы от ярости, а я сладко улыбаюсь ему.

— Думаешь, что выиграешь? Нет. Выиграют гены. Слэйн никогда не изменится. Он злодей, и я буду ждать той минуты, когда ты сдохнешь, — с отвращением шипит он.

— Хм, на самом деле я уже выиграла. Оглянись, Лиам. Ты ничтожество, которое используют все, как шлюху. А я в дамках.

— Ты идиотка, Энрика. Он не изменится ради тебя, не слышала меня? Никому не удалось изменить его.

— А кто сказал, что я хочу, чтобы Слэйн менялся ради меня? Нет, Лиам, нет. Меня всё устраивает. Это вам всем нужно меняться, чтобы Слэйна всё устраивало в вас. Лишь одно неверное решение, и вы поплатитесь жизнью. Только один неверный шаг, и БУМ, да? Теперь тебе стоит бояться, потому что взрыв опасен исключительно для всех вас, а не для меня. Слэйн сделал меня бессмертной рядом с ним. Я не умру, а вот вы… хм, я выберу для тебя гроб. Я уже очень хороша в этом, — помигивая, обхожу его и горжусь собой.

Лиам вышел на свет и больше не прячется, как раньше. Все твари вышли на сцену, и это хорошая возможность, чтобы узнать их и быть готовой к сражению. Никому не удастся изменить моё решение быть со Слэйном.

Брожу среди многочисленных гостей, которые только перешёптываются, но никак не приглашают меня в беседы. Взглядом ищу Слэйна, потому что мне становится крайне некомфортно находиться здесь. Я замечаю Сальму. Наши взгляды на секунду пересекаются, но она делает вид, что даже не знает меня. Это обидно. Очень обидно, ведь от неё я такого, вообще, не ожидала. Ангус так же показывает всем, что он крайне недоволен моим присутствием. Я оказалась в аду, где меня ненавидят за то, что я выбрала Слэйна, а не их проповедь про верный путь. Я пыталась помочь им. Пыталась обсудить всё, что происходит, и прекратить давнюю вражду, в которой Слэйн, в принципе, не был виноват. Если учесть, что они сами демонстративно, как сейчас, делают по отношению ко мне, отвернулись от него и позволили жестокому ублюдку сотворить чудовище из живого человека, то я не стыжусь того, что тоже отвернулась от них. Они не заслуживают другого отношения, ведь сами не хотят сделать шаг навстречу другой жизни.

Допив бокал шампанского, останавливаюсь у стены и ищу Слэйна. Его нигде нет. Я не вижу его, а он мне нужен. Изучаю взглядом всех гостей и кого-то из них я видела в газетах, а некоторых знаю по статьям в интернете. Здесь собраны сливки общества. Самые богатые и влиятельные люди. И все они такие же снобы и придурки. Высокомерные задницы.

Фыркнув себе под нос на свои мысли, я поворачиваю голову к выходу и замечаю Кавана. Удивлённо смотрю на него, потому что совсем не думала, что он тоже будет здесь. Он говорит с Лиамом и явно не на приятные темы. Каван зол и выговаривает что-то Лиаму, а тот смеётся ему в лицо и показывает невидимый фак. К Лиаму подходит женщина с тёмными волосами, собранными на макушке в пучок. Я не вижу её лица, но что-то внутри меня щёлкает. Она кладёт ладонь на спину Лиама и гладит её, словно успокаивая мужчину. Лицо Кавана становится каменным, а глаза горят от негодования. Он проигрывает какую-то битву и быстро уходит от пары, скрываясь в толпе. Лиам с улыбкой что-то шепчет женщине, и она оборачивается. В этот момент у меня всё вскипает от ярости, когда я узнаю Дарину. Она смотрит на меня, видимо, Лиам сказал ей обо мне. Дарина ухмыляется, Лиам тоже поворачивается ко мне и с победным выражением лица, обнимает её. Твари. Сукины дети. Ненавижу.

Я пытаюсь снести их оскорбляющие меня взгляды, но это безумно сложно. Они издевались надо мной. Играли и смеялись за моей спиной. Они продолжают насмехаться над моей глупостью и видят во мне дуру. Эти мысли кружат в моей голове, выпуская в кровь всё больше и больше яда.

Мне следует успокоиться, но я не в силах. Надо бы подумать и взвесить всё, но я не могу. Ярость кипит у меня в крови. Меня знобит от нахальства в мою сторону. Они не смеют даже смотреть на меня. И я понимаю, что меня, в принципе, никто не защитит. Я одна. Слэйн бросил меня одну, даже не предупредив, что здесь будут Лиам и Дарина.

Замечаю, что она направляется к выходу, и мои ноги сами следуют за ней. Желание получить возмездие за все мои страдания нарастает в геометрической прогрессии.

Передаю кому-то пустой бокал, даже не различая лиц. Всё моё внимание сейчас сконцентрировано на светло-розовом платье. Дарина скрывается за поворотом, и я иду за ней.

— Стой, — холодно приказываю ей, замечая её у одной из комнат, куда она хотела пройти. Дарина останавливается и оборачивается, когда я подхожу к ней. Она так же красива, как и раньше. В её карих глазах, обращённых ко мне, невероятно много пренебрежения и хохота.

— Привет, подружка, я удивлена, что ты ещё жива, но это временно. Так что я не буду тратить на тебя своё время. У меня свидание, — издевательски тянет она.

— Ничего, найдёшь время для подружки, которую подставила, — злобно цежу.

— Мне лень, если честно разговаривать с примитивными, бездомными шлюхами. Знаешь, я на тебе заработала больше миллиона евро. Наверное, я должна поблагодарить, но не хочу. Мне жаль, что ты ещё не сдохла, но всему своё время. Я помогу убить тебя, как и раньше, — она улыбается мне и отравляет мою кровь ещё сильнее.

— Ты такая тупая, Энрика. Тупая. Вместо того чтобы бежать и скрываться от убийцы, ты стала его временной шлюхой, а ему мало. Слэйн никогда не обходится одной женщиной. Я всегда была его любовью. С раннего возраста он восхищался мной, боготворил меня, и это не изменилось. Думаешь, Слэйн будет с тобой и женится на тебе? Нет, идиотка, нет. Он убьёт тебя, а я всегда буду рядом с ним. Лиам сделал мне предложение, и я согласилась. Видишь, нам плевать на тебя и твою жизнь. Я была счастлива наблюдать за тем, как ты убиваешься и ищешь способы выжить. Такая глупая. Глупая. Глупая. Дура.

— Закрой рот, — рычу, предупреждая её остановиться. Но она не собирается этого делать. Она смеётся мне в лицо.

— Не нравится правда? Я могу рассказать так много. Пока ты отсасывала Слэйну и думала, что ты единственная, он спускался ко мне и любил меня. В разных позах. Пока ты строила воздушные замки, он трахался со мной. И свидание у меня сейчас с ним. Он обожает меня, поэтому на мне нет ни одного шрама, а на тебе? Я уверена, что это платье скрывает сотню синяков и шрамов, которые он оставил на твоей коже. Ты всегда будешь для него вещью, которой он пользуется. Вещи приходят в негодность, и их утилизируют. Я умею ждать, а вот Слэйн нет. Так что, пока, подружка, меня ждёт потрясающий секс с моим вечным любовником. — Она целует воздух и разворачивается, чтобы войти в комнату.

Я резко хватаю её за волосы и тащу на себя. Дарина смеётся, даже не пытаясь освободиться.

— Я ещё не закончила, — шиплю, толкая её к стене.

— А я закончила. Моя работа с тобой выполнена, поэтому не мешай мне жить дальше. Твоя ревность смешна. Она не нужна Слэйну. Ты что, не понимаешь, что ты лишь игрушка для всех? Мы наблюдаем за тобой, как за обезьянкой. Над тобой все смеются. Буквально все. Слэйн тоже смеётся над тобой, твоей глупостью и желанием спасти его. Но ему не нужно спасение, идиотка, ему нравится быть таким. Мы смеёмся тебе в лицо, а ты унижаешь себя. Мы постоянно смеёмся над твоими жалкими попытками стать одной из нас. Ты ничтожество, Энрика. Ты жалкое подобие женщины, а для остальных ты цирковое животное. Ты…

Не выдержав оскорблений, которые затронули мои страхи и раны, замахиваюсь и бью кулаком Дарину в нос. Она взвизгивает. Её тело бьётся о стену. Она не успевает сделать шаг, как я хватаю её за волосы и бью лбом о стену. Затем ещё раз и ещё. Дарина выгибается и вырывается, начиная орать во весь голос. Она зовёт Слэйна, и это убивает меня. Дело не в ревности, а в том, что она обнажила мой самый главный страх и неуверенность в Слэйне. Она ударила меня по больному, а я ударила её физически.

Дверь, рядом с которой, я бью Дарину головой об стену, распахивается, и я вырываю шокированный взгляд Слэйна. Она сказала правду. Дарина не соврала. С ним она встречалась. Это ещё больнее ударяет меня в грудь, и я отпускаю Дарину. Она скатывается по стене, а я ощущаю, как моё сердце вновь разрывается.

Глава 14

В одну секунду я стояла, словно поражённая громом, и осознавала, что Дарина не соврала, и у неё была назначена встреча со Слэйном. А в другую я уже оказываюсь в незнакомой комнате и вырываюсь из рук Слэйна, который крепким захватом со спины удерживает меня на месте.

Я не уловила тот момент, что произошло между этими событиями. Пропустила его из-за сильной и острой боли от правды, сказанной мне в лицо Дариной.

— Не прикасайся ко мне! — кричу, выгибаясь в руках Слэйна. Сейчас каждое его прикосновение сжигает мою кожу. Шрамы, синяки, раны и ссадины зудят с такой силой, что приводят меня в безумное состояние помешанной.

— Отпусти меня! Не трогай! Не смей! — воплю, наступая Слэйну на ногу каблуком, но ему не больно. Он ничего не чувствует, а только применяет силу, блокируя моё тело. Я кручусь в его руках, и он молча повторяет каждое моё движение в сторону, назад и вперёд.

Злость, боль, ярость и разочарование постигают меня моментально. Я не могу контролировать эти дикие чувства, они вылетают из моего рта вместе с криком.

Слэйн расслабляет руки, и я вырываюсь. Путаюсь в своих ногах и падаю на софу, накрытую тканью. Пыль бьёт мне в лицо, и я кашляю, часто дыша. Но я быстро беру себя в руки и бросаю злой взгляд на Слэйна.

— Не смей приближаться ко мне, — рычу, выставляя палец, и отодвигаюсь дальше. Встаю, ударяясь бедром о мраморное основание софы, но не замечаю этого. Мне больно. Мне слишком больно, чтобы обращать сейчас внимание на физическую боль.

Смотрю в глаза Слэйна. Мне больно. Мне чертовски больно понимать, что меня держат за дуру. Я столько всего отдала ему. Столько для него сделала, а в ответ получила очередное предательство. Не хочу верить, но факты налицо.

— Мне жаль, что я потратила своё время на тебя. На того, кто постоянно предаёт меня. Ты ни хрена в этом мире не стоишь. Козёл. Ненавижу всех вас. Ненавижу и желаю вам сдохнуть. Каждому из вас. Я не игрушка. И мне насрать на ваши проблемы и чувства. Идите на хрен. С меня хватит вашего цирка. Я прощаюсь с вами. С меня довольно. — Взмахиваю рукой, выставляя её вперёд.

Слэйн не двигается. В темноте комнаты при слабом падающем свете с улицы я вижу только ледяную статую в его лице.

— Снова нарушила своё обещание. Я предупреждал, — равнодушно говорит он.

— Я нарушила? Я? Да пошёл ты в задницу! Это ты… всё ты и они. Ты их предводитель. Ты! — Яростно тычу в него пальцем. Он делает шаг ко мне.

— Не пачкай меня своими прикосновениями. Не пачкай мою душу и моё сердце. Мою кожу и моё сознание. Не прикасайся ко мне, — шиплю я, оббегая кресло, и встаю за ним, как за защитной стеной.

— Я едва держу себя в руках, поэтому тебе лучше объяснить мне причину твоего поведения и нападения на Дарину, — бесстрастно произносит Слэйн.

— Если ты думал, что я буду твоей половой тряпкой, об которую ты будешь вытирать ноги, то ты ошибся. Ты обманывал меня. Ты снова это сделал. Ты бросил меня. Я не намерена терпеть насмешки над собой. И ты это разрешил им. Ты. Ты не защитил меня, как обещал. Ты ублюдок и не стоишь моих переживаний. Убивай и продолжай играть в сильного злодея, пусть эта сука тебе вылизывает задницу, ведь тебе это так нравится. Тебе меня больше не унизить, — с вызовом говорю я.

Слэйн прикрывает глаза, и я вижу, как желваки танцуют на его лице.

— Ты не понимаешь, как мне больно? Не понимаешь? — хриплым голосом спрашиваю его.

— Нет. Я не вижу причин, Энрика, чтобы ты вела себя таким образом. Поэтому я требую объяснений от тебя.

— Не видишь? Хорошо. Объяснения тебе нужны. Ты обманул меня. Вот в чём причина. Дарина жива. Жива она! — выкрикиваю я.

— Да, я в курсе. И ты тоже знала об этом.

— Она жива, мать твою! Они все живы, и у них всё хорошо! А я? Посмотри на меня! Что вы со мной сделали? И вам никому не стыдно. Ни одному из вас. Вы играли со мной, смеялись у меня за спиной и продолжаете это делать. Вы изводили меня и плюнули мне в лицо. Ты это сделал со мной. Ты. Вам всё равно на то, что я чувствую. Думаешь, я не винила себя в том, что Дарину, по вашим словам, убили? Я каждый день винила себя. Каждый чёртов день. А всё это было фальшью. И не нужно сейчас бросать в меня обвинения, что я сама виновата. Нет, я не трогала вас. Я не думала о вас, а вы распланировали мою боль, моё унижение, падение и разрушение. Ты распланировал и наслаждался моей болью. Ты, — я всхлипываю, теряя силу, чтобы быть сильной.

— Я отгоняла от себя эти мысли. Отгоняла и противилась им. Я защищала себя от боли осознания того, что никто из вас не пострадал так, как я. Никто. Вы просто взяли себе игрушку и бросали её друг другу, а потом обсуждали всё это и смеялись. Ты им это разрешил. Ты разрешил этой суке плевать мне в лицо. И ты ожидаешь, что я смирюсь с этим? Нет. Я не собираюсь мириться с наглостью и жестокостью по отношению ко мне. С этим дерьмом, в котором вы меня валяете. Я ненавижу тебя сейчас. Я так ненавижу тебя за то, что ты заставил меня хотеть помогать тебе и любить тебя. Я не половая тряпка, Слэйн! Я живая! — Ударяю себя в грудь и жмурюсь до боли, чтобы не позволить себе плакать.

— Никто из вас не извинился. Никто. А я извинялась постоянно. Я искренне винила себя во всём этом, а ведь не была виновата. Я невиновна, а вы все виновны. Это вас нужно судить, а не меня. Вас. Вы эгоистичные твари. Она смеялась мне в лицо. Дарина смеялась и рассказывала, как ты с ней развлекался, пока я металась из угла в угол и искала варианты, чтобы защитить тебя. Весело вам, да? Весело. А мне вот больно. Ты этого хотел? Моей боли? Подавись ей. Надеюсь, что теперь тебе достаточно моей боли. Я больше не хочу знать ни тебя, ни их. Никого не хочу знать. Я хочу уйти и забыть о вас. Я хочу жить, чёрт возьми, а не терпеть насмешки и видеть, как меня считают глупой дурой! Хватит с меня этого дерьма! Хватит! — Руками цепляюсь за кресло и опускаю голову.

— Больше не могу так. Не могу. Мне больно знать, что все мои воспоминания были игрой. Твоей игрой. Все эти люди наслаждались моими ранами, побоями и лишениями. Я всю жизнь теряю любимых людей. Меня насилуют, бьют, швыряют, как шавку. Но я достойна большего. Я достойна уважения, но меня никто не уважает. Это я помогаю тебе. Я, чёрт возьми, а в ответ получаю лишь унижение за унижением. Они веселятся, наблюдая за тем, как ты играешь со мной. Играешь, вот в чём причина моей боли. Ты не любишь меня. Тебе всё равно на меня. Ты используешь меня так, как тебе выгодно. Ты даже во мне живого человека не видишь. Ты виноват во всём. Ты. И если бы я была важна для тебя, то ты бы защитил меня и никому не дал бы причинить мне боль, как обещал. А ты снова врал, Слэйн. И я не могу тебе больше верить. Я не в силах так жить дальше. Я сдаюсь. У меня нет причин, чтобы жить дальше. Нет их. Я устала от всего, что делают со мной без моего ведома. Устала быть дерьмом для всех с твоего разрешения. Ты разрешил им унижать меня. Вот в чём причина того, что я не могу сдержать обещание. Дело в тебе, а не в них. Я бы могла выдержать всё, если бы была уверена в том, что ты уважаешь меня и ценишь, как женщину. Но я этого не вижу. Ты только трахаешь меня, как шлюху, вот и всё. А это меня не устраивает, — я замолкаю и перевожу дыхание.

Сказать вслух свои страхи довольно сложно, но я это сделала. Я бегала от прошлого, исключила факт предательства Слэйна и искренне пыталась любить его, но прошлое настигло меня самым паршивым образом. Это не даёт мне дышать и снова верить ему. О каком будущем можно говорить, если я никогда не смогу иметь достаточно аргументов, чтобы защищаться от насмешек? Они уже поставили на мне клеймо вещи. Отношение, которое позволил им Слэйн в мою сторону, меня глубоко ранит.

— Ты ещё жива, Энрика, — после долгой паузы говорит он.

Горько усмехаюсь, ведь он ни черта не понял.

— Знаешь, при таком раскладе я бы выбрала смерть, — отвечаю ему, поднимая взгляд на его лицо. — Я всё потеряла. Мне больше не за что бороться. Даже тебя нет рядом со мной. Всё это чёртова иллюзия. Я обманываю себя, но жить постоянно во лжи невозможно. Дарина открыла мне глаза на правду. Она ударила по тем ранам, которые никогда не заживут внутри меня. Хотя что тебе может быть известно об этих ранах, когда тебе наплевать на всех и всё, правда?

— Что ты хочешь от меня? Что я должен сделать, чтобы ты прекратила нести чушь, Энрика? — злобно цедит он.

— Я больше ничего не хочу от тебя. Ничего. Я хочу, чтобы ты исчез, как и все остальные. Хочу сдохнуть, чтобы больпрекратилась в моём сердце. Сдохнуть от отчаяния и невозможности ответить на равных тем, кто считает, что им позволено валять меня в грязи. А позволил им ты.

— Энрика, я не могу изменить прошлое. Да, они помогали мне, но я не давал им разрешения унижать тебя. Они лишь пешки в моей игре.

— А они в курсе? Нет. Они считают себя дамками, Слэйн. Они причиняют мне боль и унижают меня. И ты собирался встретиться с Дариной, с твоей первой любовью. Она шла к тебе на встречу, и это правда. Ты простил её, снова принял и дал ей сотню шансов, а мне не дал ни одного. Я не унижала тебя так, как сделала это она. Я не ломала тебя. Это ты меня сломал. Это не ревность, а чувство собственного достоинства, которое ты извалял в грязи и не только ты, но и они тоже. Я не смогу сдержать ни одного обещания, данного тебе, потому что не вижу смысла терпеть оскорбления, унижения, побои и раны на своём теле. Нет причин, чтобы я боролась за тебя или за себя. Ты всё убил. Ты не умеешь заботиться о людях. Ты даже о себе не умеешь заботиться, так о чём ещё можно с тобой говорить? С меня довольно. Я хочу уйти и уйду, ты меня не остановишь. Это конец для меня. Между нами всё кончено. — Отталкиваюсь от кресла и направляюсь к двери.

— Ты делаешь глупость. Ты знаешь, что, если уйдёшь, это спровоцирует меня убить тебя, Энрика, — летит мне в спину.

Хмыкаю и бросаю на Слэйна горький взгляд.

— Думаешь, меня это волнует? Нет. Это тебе нужно, чтобы я была рядом, а не мне. Тебе это нужно, слышишь? Я не хочу этого. Больше не страшно быть убитой и разорванной тобой. Ты это уже со мной сделал. Вряд ли ты сможешь причинить мне боль сильнее той, что я чувствую сейчас. Ты победил, злодей, радуйся, упивайся победой, а я лучше буду мёртвой, чем знать, что ничего для тебя не значу, и все твои слова ложь. Ты лживый ублюдок, Слэйн. Ты врёшь и себе, и мне. Между нами ничего быть не может, потому что никогда люди, которые играли со мной, не будут видеть во мне живого человека, как и ты. Поэтому мне плевать, что спровоцирует мой уход от тебя. Я умру свободной и с чувством гордости за то, что не позволила тебе сделать из меня вещь. Желаю удачи, злодей, искренне любить тебя никто не будет. Никто не полюбит тебя так, как я. Но ты и дальше пытайся искать любовь и чувства, ведь Дарина готова подарить тебе лживую любовь. Ты только этого и достоин. Честности ты не заслужил.

Распахиваю дверь и делаю шаг, слыша за спиной рычание Слэйна. Мне плевать. Я слишком оскорблена и переживаю эмоции, с которыми не справилась до сих пор. Ведь часть моей истории со Слэйном — одна ложь. Просто ложь, которая имеет огромную силу на меня. Я хотела верить, что где-то внутри него живёт тот самый Слэйн, который успокаивал и оберегал меня. Нет его и никогда не было.

— Остановись, я приказываю тебе, — шипит он, направляясь за мной.

Специально игнорирую его и выхожу в коридор, где сразу же сталкиваюсь с Каваном.

— Даже не думай мне что-то говорить сейчас, иначе убью, — злобно говорю ему и обхожу.

— Энрика, чёрт возьми!

Слэйн вылетает за мной, Каван моментально хватает меня за руку и дёргает в сторону Слэйна, не позволяя мне сбежать.

— Если прикоснёшься ко мне, я заору и закачу самый страшный скандал в твоей жизни. Тебе придётся убить меня на месте, и пусть все увидят, какой ты на самом деле, — предупреждаю Слэйна ледяным тоном, не оборачиваясь к нему.

— Она сломала нос Дарине, — обращается Каван к Слэйну. Я стою между ними и не могу сбежать, меня попросту поймают, но могу отвечать за себя.

— И жаль, что не сломала позвоночник. Заткнись, Каван, — взмахом руки останавливаю его возмущения. — Заткнись, тебе я не давала право говорить и что-то высказывать мне. Я отомстила и буду мстить дальше. Я буду мстить так долго, пока каждый из вас не взвоет. Клянусь, что с этого момента я стану вашим врагом.

— Энрика, это тебе лучше закрыть рот. Ты делаешь хуже самой себе, — произносит Каван.

— Правда? И что же это? Смерть? Да, пфф, плевать. Насрать, ясно? Вам плевать на меня, мне плевать на всех вас. С меня достаточно ваших интриг и игр. С меня хватит. Вы обращаетесь со мной, как с вещью и бесчувственной шлюхой. Но шлюха здесь только твоя сестра, и я убью её. Я… — дёргаюсь в сторону Кавана, но Слэйн хватает меня за локти.

— Я убью её. Убью всех вас за то, что вы сделали со мной. Бойтесь спать теперь, потому что я стану вашим кошмаром. Я не остановлюсь. Я урою всех вас. Особенно тех, кто смеялся мне в лицо. И последним будешь ты, — выплёвываю я, поворачивая голову к Слэйну.

— Энрика, прошу, остановись. Остановись, мать твою. Остановись, — пальцы Слэйна всё сильнее и сильнее сжимают мои локти, причиняя боль.

— Нет. Я не остановлюсь. Ты не остановил весь этот ужас. Ты не остановил их от причинения боли мне. Ты ничего не сделал для меня. И я не буду больше ничего делать для тебя. Моя любовь к тебе сдохла прямо сейчас. Я не люблю тебя и больше не буду бороться за тебя, потому что ты никогда не боролся за меня. Ты только делаешь мне больно. Каждую чёртову секунду ты делаешь мне больно! Больно! Мне больно! Ты думаешь, что знаешь о боли всё? Ни черта! Ты ничего не знаешь! Ты не человек! Ты не мужчина! Мужчины защищают тех, кто им важен!

— Энрика, — шепчет Каван, но я не слышу его. Мне слишком больно, чтобы остановиться. Я не могу. Просто не в силах.

— А по всему видимому, тебе важнее твой статус! Эта роскошь! Эта шлюха! Так будь счастлив с теми, кто тебя ненавидит! Радуйся своей власти, но она ничего не стоит! Ничего! Ты ничего не стоишь! Не стоишь ты меня! Ты меня не заслуживаешь! — Я вырываюсь из рук Слэйна и падаю прямо в руки Кавана. Он не держит меня, и я могу отойти.

— Убивай прямо сейчас или я ухожу. Убивай, мне всё равно. Ты уже убил меня. Давно уже убил, но я пыталась быть живой для тебя. Только для тебя. Сегодня я всё вспомнила, вот мой шок. Подавись им. — Я жду, что меня ударят или протащат по полу, или что-то ещё. Но лишь моё быстрое дыхание разрывает тишину.

Я понимаю, что Каван ждёт приказа Слэйна, а тот смотрит на меня острым взглядом, и мне не больно от него.

Разворачиваюсь и иду. Обнимаю себя руками, сдерживая рвущиеся наружу слёзы. Нахожу выход и вылетаю на воздух. Быстро сбегаю вниз, но туфля цепляется за ступеньку, и я падаю на гравий коленями. Я больше не могу идти. Закрываю лицо руками и плачу навзрыд. Терпеть сил нет. Из меня прорываются вся обида и боль. Слэйн предал меня, чёрт возьми! Он предал меня уже давно! Я не хочу больше страдать! Не хочу…

Меня поднимают за плечи, я пытаюсь вырваться, но не могу. Я втягиваю носом аромат одеколона Слэйна, когда он обнимает меня и прижимает к своей груди. Я горько и громко плачу, ударяя его кулаками по плечам. Я бью его и бью.

— Ненавижу тебя… ненавижу… за что? За что ты так со мной? Скажи… за что?

— Я не буду извиняться, Энрика. Не буду просить прощения за то, что сделал, потому что именно это подарило мне тебя. Можешь злиться на меня, ты имеешь на это право, но не бросай меня, — произносит он и убирает волосы с моего лица.

— Я не могу простить тебя. Я не прощу тебя. Я не знаю тебя. Я больше не хочу… жить. Убей меня, пожалуйста. Убей. Я не хочу жить вот так. Не хочу, — умоляю его, бегая взглядом по его бесстрастному лицу.

— Завтра ты пожалеешь об этом, Энрика. Ты пожалеешь о своих словах и поступках. Ты будешь стыдиться этой слабости, поэтому я сделаю вид, что ничего не слышал.

— Я уйду от тебя!

— Вряд ли. Я не отпущу тебя.

— Я не вещь! Я живая! — кричу.

— Я знаю, Энрика. Знаю, и теперь об этом знают и другие. Они узнали о моей слабости. Ты думаешь, что я не защищал тебя и не встал на твою сторону специально на их глазах. Да, так и есть, потому что сейчас ты показала им прекрасный шанс уничтожить меня, использовав тебя. Ты натравила на нас свору, и я буду отбиваться, чтобы они до тебя не дотянулись.

— Что? — всхлипывая, шепчу я.

— Никто не должен был знать, что я отказался от своей цели. Они должны думать, что ты до сих пор моя игрушка. Это твоё алиби, чтобы быть живой, Энрика. Они ненавидят меня, а теперь знают, как отомстить мне.

— И я должна верить тебе? Снова должна верить в то, что ты не играешь со мной? Нет, Слэйн. Я тебе больше не верю. С этой минуты ты для меня незнакомец. Дарина открыла мне глаза на всё, что было в прошлом, и я увидела подтверждение этому. Я видела удовольствие от моей глупости, и мне плевать, почему ты не запретил им третировать меня. Мне плевать на то, что они будут чем-то пользоваться. Вряд ли ты трус, Слэйн, поэтому я сделала свой вывод. Тебе просто выгодно, чтобы я была рядом с тобой. Это исключительно выгода, а не чувства, которые я себе придумала. Выгода, и только. Мне это не подходит. Я требую, чтобы ты оставил меня в покое. Я требую. Это моё последнее слово. — Отталкиваю его и направляюсь к машине, на которой мы приехали.

— Я не могу выполнить твоё требование, Энрика. Поэтому тебе придётся снова вернуться в тюрьму, пока…

— Думаешь, это поможет мне поверить тебе? Нет. Не поможет. Ты усугубляешь ситуацию и делаешь хуже. Знаешь, мне плевать. Делай что хочешь. Я уже труп. Я мертва. Мне всё равно. И не забудь вылизать зад своей суке, которая испортила тебе детство. Давай, ублюдок, сделай это, ведь она твоё божество. Пошёл ты на хрен, Слэйн. Мою любовь никогда не получишь снова. Иди на хрен со своей сворой, — фыркая, показываю ему средний палец и ухожу.

Я устала. Снова. Я не хочу бороться. Не хочу жить. Ничего не хочу. Хочу просто лечь и сдохнуть. Надеюсь, что так и будет.

Глава 15

Я вернулась в свою клетку. Мне на шею снова одели ошейник, заперли в спальне, и я безвольно разрешила это сделать, потому что больше ничего не чувствую. Ничего. Внутри меня образовалась большая пустота, и она изводит меня. Изводит очень тихо. Она подбирается ко мне внезапно, когда я сплю или смотрю в одну точку. Она бросает меня в ад с картинками прошлого, и я слышу смех. Он громкий и полный яда. Мой внутренний голос смеётся надо мной, обвиняя в глупом желании быть, как все. То есть найти любовь, друзей, жить нормально, мечтать и строить планы на будущее. В итоге ничего у меня не вышло. Это убивает меня внутри и всё никак не может убить.

Жить стало сложнее. Я не чувствую голода или какого-то нормального физиологического желания. У меня жуткая апатия, и я всё время хочу спать. Я не в силах жить, вот и всё. Я потеряла все причины для этого. Но вот мой мучитель не потерял причины, чтобы издеваться надо мной.

Меня привязали к кровати и кормят насильно. Это ужасно. Двое мужчин держат мой рот открытым, пока Слэйн вливает в него суп или что-то ещё. А я не чувствую вкуса. Я даже не смотрю на него, а только в потолок. Потом меня отпускают, и меня рвёт. Слэйн развязывает меня, моет, меняет постельное бельё и снова связывает. Потом он уходит надолго, возвращаясь только утром или через день. Меня кормят мужчины, словно я кукла. Но когда меня рвёт перед ними, они ловко успевают подставить ведро и вытирают мой рот.

Я ничего не хочу. Наверное, они считают меня капризной или жуткой стервой, но я не специально так поступаю. Я опустошена внутри и не могу точно сказать, почему это случилось со мной. Вряд ли это из-за слов Дарины или произошедшего на приёме. Просто в какую-то секунду я осознала, насколько я ничтожна и ощутила себя вещью. Я увидела слишком много, и это сломало меня. Полностью сломало.

Точно не знаю, сколько прошло дней с приёма, вероятно, неделя или две, но лучше мне не становится. Я тону в воспоминаниях, и они причиняют мне боль снова и снова. Я не могу избавиться от них. Хочу, клянусь, я хочу, но не могу. Я такая слабая и безвольная. Я ведь сама это сделала с собой. Старалась не думать о том, что Слэйн играл со мной, вёл меня по написанному сценарию и смеялся вместе со своими псами надо мной. Наверное, я не могу смириться с тем, что каждый взгляд, каждое слово и прикосновение были ложью и выдумкой для меня. Это сильно ударило по моей психике. Я не в себе и прекрасно понимаю это. Я потеряла причину, чтобы жить дальше.

— Я думал, что ты уже пережила всё, но, оказывается, нет. Я не могу изменить прошлое, Энрика. И понимаю, что сейчас ты стараешься наказать меня, но наказываешь только себя. Поговори со мной. Я отвечу на все твои вопросы.

Я несколько раз моргаю, услышав приглушённый голос Слэйна. Перевожу на него взгляд и вижу просто мужчину со странными светлыми глазами, которые смотрят на меня с мольбой. Но мне всё равно. Это просто очередной мужчина, причинивший мне боль.

Закрываю глаза и проваливаюсь в сон. Когда я просыпаюсь, то за окном уже ночь, мои руки привязаны, как и ноги, но никого рядом нет. Наверное, я придумала Слэйна или же нет. Не знаю. Я снова смотрю в потолок и ни о чём не думаю.

Утром ко мне снова приходит Слэйн и одевает меня. Он выводит меня из спальни и ведёт вниз.

— Тебе нужен свежий воздух, Энрика, — говорит он, выпуская меня из дома, как собаку. Словно я животное, которому нужно сделать все свои грязные дела на улице, чтобы не тащить дерьмо в дом. Но мне неинтересно это.

Сажусь на траву и смотрю вдаль. Я особо ничего не вижу, пребывая в своей глубокой чаше из разочарования и пустоты.

Наверное, мне больно. Я не знаю, но, вероятно, это так. Мне так больно, как никогда не было, и мой организм защищает меня апатией и безразличием к жизни.

Это ужасно, на самом деле, что люди могут уничтожить других людей. И дело не в силе или в стойкости, дело в том, что все мы хотим кому-то доверять и кого-то любить. Мы влюбляемся неосознанно, а потом страдаем, потому что не получили такие же чувства в ответ. Мы обманываем себя, ищем оправдания людям, а потом, когда исчерпаны все причины, чтобы врать себе, страдаем. Во всём виноваты мы сами, но иначе невозможно жить. Иначе это не жизнь, а существование в сером мире. И сейчас для меня всё серое. Мне это не нравится, но как вытащить себя из этого ада, я не знаю.

Поворачиваю голову, но не вижу рядом Слэйна. Он ушёл, и я тоже возвращаюсь в дом. Вхожу в спальню и забираюсь на кровать. Я привязываю свои ноги, затем одну руку, а вторую не могу. Так и лежу, вновь изучая потолок.

Я лежу так долгое время, пока кто-то не входит ко мне. Я знаю кто это. Я чувствую его. Это Слэйн.

Он развязывает мои ноги и одну руку. Заставляет меня сесть в кресло и садится на диван рядом. Замечаю несколько больших папок, лежащих на столе.

— Хорошо, я понял, что тебе больно, Энрика. Я понял, что тебе плохо, и ты страдаешь. Я понял это за последние две недели. Ты этого ждала?

Пожимаю плечами и равнодушно обвожу взглядом спальню. Мне всё равно, что он понял, когда понял и понял ли, вообще. Я не поняла, и это важнее. Я не поняла смысла своей жизни. У каждого человека должен быть смысл, а у меня всё забрали, и я ною, ною, ною внутри. Мне жалко себя, и я жалею себя. Да, пусть это для кого-то неприемлемо, но мне всё равно. Вряд ли люди пережили бы то, что я, и при этом сохранили здравое сознание. Хотя… я не уверена в том, что у меня нет проблем с психикой. Я даже уверена в том, что их очень много.

— Я начал запоминать свою жизнь примерно с шести лет. Многие дети не помнят этого, но я помнил, — внезапно в мои мысли врывается голос Слэйна. — Я помнил, что мои родители ненавидели, избегали меня и отвернулись от меня. Помнил, что мне было больно от жестокости ребят в школе, и я не мог справиться с этим. Я помнил момент, когда возненавидел свою внешность. Но потом, некоторые моменты я перестал помнить, потому что это был не я. Никто не дал мне выбора, кем быть. Меня забрали и начали учить быть жестоким, хладнокровным и плохим. Я жил изо дня в день в попытках выжить. Каждый день у меня были какие-то испытания, которые ломали меня. Окончательно меня сломали в лесу, когда бросили там одного зимой без еды, воды и одежды. Я должен был выжить. У меня на шее был такой же ошейник, как у тебя, Энрика, и меня било током сотню раз, пока я не понял, что у меня нет других вариантов, только лишь сделать так, как сказали.

Слэйн замолкает и открывает папку. Он листает несколько страниц и показывает мне незнакомого мужчину.

— Он стал моей первой жертвой, когда мне исполнилось пятнадцать. Мне нужно было придумать, как заманить его в ловушку и заставить покончить с собой. Это было моё летнее задание. Я его выполнил. Я изучил его прошлое и нашёл в нём несколько моментов, которыми мог манипулировать и притворился его племянником, о котором он не знал. Я сводил его с ума и напоминал ему о том, что он выбрал своего сына, а не жену, которая умерла при родах. Мне было неважно, почему мне указали на него. Всё, что я помнил, это то, что должен выполнить задание, достичь цели, которую выстроил себе в голове. Мужчина бросился под колёса поезда и умер на месте. После его смерти я почувствовал свободу. Мне она понравилась, потому что больше никто и ничего не требовал от меня, а я мог жить до следующего задания.

Слэйн перелистывает папку, и я вижу множество незнакомых лиц, сменяющих друг друга. Женщины, мужчины, подростки, девушки. Слэйн останавливается на следующей фотографии. Это фотография Кавана.

— Пришло время расплаты. Я был достаточно силён и умён, когда Каван пришёл ко мне с извинениями. Но моя цель состояла в мести ему. Я хотел, чтобы он ощутил себя на моём месте. Я изводил его. Посадил его на цепь и изводил каждый день. Я бил, изнурял, бросал его в клетки с крысами. Он смиренно принимал каждое издевательство и постоянно просил прощения. Меня это только раздражало, и я злился ещё больше. Дед ничего не говорил мне, а только наблюдал. В то время у меня случился первый приступ. Я сошёл с ума. Из моей памяти стёрлись воспоминания того, что я делал, а когда очнулся, то лежал вокруг трупов, разодранных на части. Среди них был Каван. По его словам, на него натравили убийц, это сделал мой дед, и я превратился в зверя, который убивал одного за другим. Дед же, кем я его считал в то время, только смеялся и восхищался мной. Он сказал, что я достиг своей цели. Я поработил Кавана, и теперь он будет работать на меня всю свою жизнь. Но Каван считал это спасением. Свободы я не ощутил, а только боль и жжение в желудке. Три дня меня рвало от крови и мяса, которое я сожрал. Человеческого мяса и крови. Мне было страшно в тот момент, но я не имел права на это. Каван нашёл вариант, как успокоить меня. Он предложил мне лекарство, и оно помогло мне.

Слэйн снова переворачивает папку и останавливается на фотографии Дарины.

— Она тоже была моей жертвой, но я научился правильно ставить цели. Убийства перестали приносить мне удовольствие. Сам факт убийства. Мне больше нравилось порабощать людей. Брать у них то, что они не хотели мне отдавать. И я начал свою работу с ней. Я свою цель достиг. Дарина была порабощена мной, влюблена и выполняла самую грязную работу. Она готова на всё, только бы быть рядом со мной. А для меня же она никто. Я не воспринимаю её за человека, а вижу только грязную игрушку, которая стала мне противна. Но я использую её в своих целях.

Слэйн листает несколько страниц, и я вижу старика, портрет которого висит в замке Ангуса.

— Я убил его. Нет, не просто убил, а вырезал его сердце. Он говорил, что у него его нет. Я задался целью убить его после того, как мне исполнился двадцать один год. Тогда я уже стал его официальным преемником. Но до тех пор, пока преемнику не исполнится двадцать один год, главу семьи убивать запрещено. Всё, что у нас есть, будет передано государству, как и все нелицеприятные поступки, за которые каждого казнят или посадят в тюрьму. Глава семьи хранит всё это у себя и манипулирует страхами. Я бы не убил его, а использовал, как и всех вокруг, но узнал, что именно он был моим отцом. Кровным отцом. Я узнал случайно, пока искал кое-какие данные на Ангуса. В компьютере деда я нашёл закрытый документ и взломал его. Оттуда я узнал всё. Я видел фотографии насилия моей матери, убийства моей бабушки, дневник отца о том, как я меняюсь и каким я буду. Он описывал всё. Это окончательно сломало меня. Целый год я готовился к тому, чтобы убить его. И убил. Я наслаждался каждой минутой, пока вырезал его сердце. И я сказал ему, что знаю всё. Я сказал ему достаточно, чтобы он боялся того, что я сделаю дальше. И он боялся. Я видел страх в его глазах перед смертью и теперь храню его сердце, как трофей. Я приучен собирать трофеи, оставшиеся после смерти моих жертв.

Моё сердце пропускает удар за ударом.

— Не стану перечислять всех, с кем играл и кого уничтожил, их было слишком много, но остановлюсь на своей последней жертве. На тебе, — Слэйн поворачивает папку с моей фотографией ко мне. — Я узнал о проблемах чуть больше трёх лет назад. Услышал разговор Ангуса и Фарелла, Киф сообщил мне твоё имя, и я взялся за это дело. Я много узнал о прошлом. Ангус каждый день отговаривал меня от затеи, но это был я, злодей, который уже возбудился от своей новой жертвы. Это была моя лучшая игра. Больше сотни задействованных лиц. Все шаги просчитаны, оставалось только ждать, когда ты вступишь в игру. Мне было интересно наблюдать за тобой, слушать то, что я уже и так знал. Я обожал клеить фотографии рядом с тем местом, где ты спишь, и улыбался, наслаждаясь твоим неведением. Играть не надоело и после. Я подстроил всё. Буквально всё, чтобы ты снова оказалась рядом со мной, и я уничтожил тебя. Это был только первый раунд, второй же начался паршиво. Я укусил тебя и понял, что со мной творится то же, что было в прошлом по отношению к Кавану. Я ушёл, дав тебе возможность спрятаться, но ты этого не сделала. Моё желание обладать жертвой нарастало, а ты сопротивлялась. Я врал о том, что тебе кто-то угрожает. Напоил тебя наркотиками и был в шаге от твоей смерти. Я остановился, и это снова заставило моё животное возмутиться. А дальше симптомы только нарастали. Я держался подальше от тебя, но в то же время близко, чтобы контролировать всё. И в какой-то момент всё вышло из-под контроля. Мой злодей требовал смерти, а животное защищало тебя. В тот день я закрыл крышку гроба. Это сделал лично я, но животное убило всех и вытащило тебя оттуда. Я не понимаю, почему ты защищаешь животное, а не можешь смириться со злодеем? До сих пор не понимаю, но это не важно. Теперь я стараюсь сохранить твою жизнь, играя дальше так, как и планировалось. Но ты не даёшь мне спасти тебя.

Слэйн придвигается ближе ко мне, а я не смотрю на него. Мне стало ещё больнее. Боль слишком яркая в моей голове, и ведь разумом я понимаю, что Слэйн всё делал так, как его научили, как ему вбили в голову. Но он это делал и получал удовольствие.

— Я не могу простить тебя. Не могу, — шепчу. — Я никогда не смогу простить такое. Не знаю, что ещё сказать тебе.

— Ты не можешь бросаться такими словами, Энрика. То прощаю, то нет. То люблю, то нет. То рядом, то нет. Это приводит меня в странное чувство, а я с ним не знаком. За последние две недели я устроил ад для всех членов своей семьи, потому что не понимаю, что мне сделать для того, чтобы ты прекратила так вести себя. Ты убиваешь себя, и мой злодей рад тому, что он достигает своей цели, а животное отыгрывается на всех вокруг. Ты думаешь, что тебе одной больно? Нет. Я давно не чувствовал какой-либо реакции на слова и отношения других людей. А твои слова надолго остаются в моей голове, и я начинаю ненавидеть себя ещё сильнее. Ты не можешь давать мне обещания, а потом забирать их.

От его обвинений я вскидываю голову, и злость моментально появляется, а потом так же быстро исчезает, и мне снова становится всё равно.

— А ты можешь? Тебе можно так со мной обращаться? Можно смеяться над тем, что ты сделал со мной? Можно? — тихо и без эмоций спрашиваю его.

— Я не смеюсь, Энрика. Да, раньше смеялся, потому что у меня не было такой сильной зависимости от тебя, и я следовал своей цели. Но цель изменилась, а вот моё окружение нет. Ты не осознаёшь, сколько проблем создаёшь мне.

— Прости, что приношу проблемы. Так почему бы тебе не убить меня? Все будут только рады, — усмехаюсь я.

— Потому что я не хочу убивать тебя. Я не хочу. Я. — Слэйн двигается ещё ближе ко мне и берёт мою руку в свою. Он расстёгивает свою рубашку и прикладывает мою ладонь к своей груди.

— Слышишь? Это моё сердце. Раньше я его не слышал, а сейчас оно бьётся чаще. Я живу. Я учусь быть другим. Пытаюсь стать мужчиной и человеком, но мне сложно. Ты то даришь мне надежду, то забираешь её. И я ищу вариант, чтобы не позволить тебе умереть, потому что тогда умру и я. Останется только жестокий и дикий злодей, который без тебя, будет творить страшное. Меня в жизни никто не любил, понимаешь? Никто не видел во мне живое существо, и я перестал видеть жизнь в людях. Они для меня, как программы. Я взламываю их, вкладываю в их головы новые задания и наблюдаю за тем, как они уничтожают сами себя. Всё. У меня нет чего-то среднего. Или всё хорошо, или всё плохо. Но моё сердце бьётся.

— Но ради чего оно бьётся? Ради очередной игры со мной? Со своей жертвой? — Я вырываю свою руку из его, и мою кожу покалывает холодом. Прикосновение к Слэйну это словно новый ожог на моей коже.

— Я не могу убедить тебя в том, что не играю или играю. Иногда я сам этого не понимаю, потому что привык так существовать. Это мой мир. Мои правила. Мои поступки. Я записал все твои слова, которые запомнил. И я думал над ними. Я думал над тем, почему ты это сказала, и что мне следовало тебе ответить. Ты обвинила меня в том, что я не защитил тебя. Да, я так и сделал. У меня была причина. Если они поймут, что ты не жертва, то заберут тебя у меня. Это мой способ защиты. Это мой способ сделать так, чтобы никто не догадался, что ты жива не потому, что это мой план, а потому что я изменил свою цель. Они тоже привыкли к тому, что я достигаю всех своих целей, и знают о том, что я планировал сделать с тобой.

— И я должна тебе верить? Я больше не могу тебе верить. Ты предал меня, Слэйн. Ты предал всё, что нас окружало. Ты всё испачкал, — с горечью в голосе вставляю я.

— Да, это так. Я это сделал, не буду оправдываться, потому что мне понравилось. Мне понравилось всё, и для тебя это чудовищно. А для меня чудовищно позволить тебе сдохнуть. У меня другие ценности, Энрика. Я никогда не стану таким, каким ты меня себе выдумала. Ты или принимаешь меня вот таким, или нет. Но я не брошу бороться за твою жизнь. Я учусь против своей воли. Я пытаюсь, а ты нет. Ты сдалась и позволила всем сломать тебя, но это твоё право. Я больше ни на чём не настаиваю. Я ухожу. Но ты должна запомнить, что я не остановлюсь. Ты будешь кричать, вырываться и бороться, а я буду держать тебя. Буду держать тебя, потому что я одержим тобой. Я болен тобой. И ты моё лекарство. Ради тебя я отказался от цели. Я больше не знаю, что тебе сказать, чтобы ты тоже начала бороться за себя. Не знаю. Подумай, чего ты хочешь…

— Уйти от тебя, — говорю я.

Слэйн качает головой и поднимается с дивана.

— Этому не бывать. Никогда. Ты или со мной, или в гробу.

— Это насилие!

— Пусть будет так, но ты моя. Я никому тебя не отдам. Ты мне нужна. Да, я использую каждую минуту с тобой, чтобы прожить ещё один день без приступов и наркотиков. Я не отпущу тебя. Ты мои цепи, которые сдерживают меня. Я сделаю всё для того, чтобы ты снова была рядом со мной. И ты будешь рядом со мной. Ты хочешь этого, но твоя глупая гордость не даёт тебе пережить предательство. Да, я предал тебя. Да, я играл с тобой. Да. Это всё сделал я. Я плохой. Я злодей. Я чудовище. Но рядом с тобой я живой и не потеряю это ощущение. Я привык к тебе. А то, к чему или к кому я привыкаю, присваиваю себе, как трофей. Ты мой трофей. Если я хотя бы кому-то покажу, как ты важна для меня, то они нападут на меня, и плохо будет только тебе. Подумай над тем, какую дорогу ты выберешь. Примешь ли ты меня вот такого. Останешься ли со мной. Полюбишь ли меня. Хорошего вечера, Энрика, — Слэйн сухо кивает мне и оставляет меня одну.

Опускаю голову, и по моим щекам текут слёзы. Я не чувствую их, но они капают мне на руки. Мне так больно, и я не знаю, как прекратить эту боль.

Глава 16

Моя голова кипит от боли, жалости и жестокости, которую я увидела на каждой странице в папке, оставленной Слэйном. Он делал плохие и ужасные вещи. Там описано каждое его убийство и способ достижения цели. Там написаны пункты, которым он следовал. Каждый. Смерть той шлюхи, с которой он трахался. Слэйн рассказывал мне о ней, и именно он заставил её покончить с собой. Мне было противно и страшно читать каждую строчку. Слэйн невероятно сильный манипулятор и слишком умный. Напоследок я оставила папку, в которой Слейн расписал свой план на меня. Я откладывала её и снова возвращалась, чтобы набраться духа и увидеть ложь, в которую я верила. И она была там. Всё, что окружало меня, было фальшью. Люди тоже. В папке содержался целый сценарий о том, кто и что должен говорить, когда появляться. Всё, буквально всё расписано. И это вновь разрывало меня на части. Я читала и читала, плакала и снова читала. Меня тошнило, но я возвращалась, чтобы прочитать ещё кусочек. Если для других жертв Слэйн всё описывал сухо, то в моей истории он описал каждое своё чувство. Дневник его злодея продолжился в другой папке. Она полностью принадлежала моей жизни. Он досконально чётко описывал меня в разных состояниях и конфликтных ситуациях. Чёрт, меня трясло от злости и смеха, сквозившего в его словах. Но потом… он писал иначе. Красным цветом он обвёл «Я не хочу её убивать. Хочу, чтобы она была моей». Слэйн расписывал то, что с ним происходило, пока я не видела. То, как он подсыпал мне наркотик, когда я отворачивалась. То, как он ждал возможности прикоснуться ко мне, как упивался животными инстинктами и жил. А также есть записи ярости, злости и требования его другой стороны убить меня. Он описывал варианты моей смерти. Ревновал меня к Мэйсону и даже к этому миру, одежде, дому, людям, которые просто проходят мимо.

«Почему она не видит, какой я на самом деле? Я делаю плохие вещи, а она слепа. Я травлю её, а она обнимает меня. Я уничтожаю её, а она закрывает меня собой. Что? Что мне ещё сделать, чтобы она осталась жива, но подальше от меня? Когда она поймёт, что я недостоин ничего из того, что она ко мне чувствует? Я не такой, каким она меня представляет. Я ублюдок. Я злодей. Я ничтожество…».

Слэйн допустил меня к своим самым сокровенным мыслям и чувствам. Я знаю, что это всё он писал не два-три дня, а долгое время, потому что почерк менялся, страницы были измазаны виски или кровью, или чем-то ещё. Иногда подчерк становился резким и даже каллиграфическим, и это был его злодей. Он пишет потрясающе красиво, а вот животное пишет не так чисто. Я помню записки Слэйна. И первую, которую он оставил мне с цветами, писал злодей. А вот последние писал уже именно он — дикое и раненое животное, одинокое и всеми забытое.

С одной стороны, мне жалко Слэйна, и моя любовь с новой силой окатывает сердце. С другой же я боюсь снова доверять ему. Для меня пережить такое предательство было сложно. Я его и не пережила, но мне, по крайней мере, лучше. Немного, но лучше. Может быть, мне помогло то, что не одна я страдаю? Не одной мне больно, но и ему тоже? Почему людям приносит сильное удовлетворение, когда они знают и видят боль других людей? Наверное, потому что мы все животные. Каждый из нас это какой-то вид, только мы играем роли людей, чтобы никто не догадался, под чьей шкурой скрывается волк, а под чьей кролик.

В мою спальню по прошествии ещё одной недели в одиночестве с папками, оставленными Слэйном, входит Каван. Я уже могу испытывать чувства, но не в полной мере. Я в тупике. Некоторые обрывки разговора Слэйна с самим собой я перечитывала несколько раз, чтобы лучше понять или просто вновь обмануть себя в том, что он любит меня. Не знаю, но мне явно плохо и хорошо одновременно, странное ощущение и желание то ли броситься под поезд, то ли взять нож и кромсать всех подряд, кто попадётся мне под руку.

— Сегодня вечером состоится приём. Слэйн приглашён. Он возьмёт тебя с собой. Это праздник в честь дня рождения Лиама. Ты готова к этому? — сухо произносит Каван.

— Если даже и нет, то кто меня спросит, — усмехнувшись, я передёргиваю плечами.

— Слэйн спросил. Он хочет быть уверен в том, что ты больше никому не сломаешь нос, — язвительно напоминает он о прошлом разе.

— Она заслужила. Встречу ещё раз, сломаю позвоночник, — улыбаюсь я.

Каван злобно выпускает воздух из ноздрей.

— А что? Скажешь, что я не права? Не она ли меня подставила? Не она ли наблюдала за мной и смеялась надо мной? И это одна из многих. Каждого из вас я имею право травить так, как посчитаю нужным, — быстро и чётко говорю.

— Поэтому я и молчу, Энрика. Я не высказываю тебе своего недовольства из-за того, что ты сделала с моей сестрой. Я молчу, потому что ты права.

Я ожидала, что он обольёт меня дерьмом, но подобных слов не ждала. Я была готова к конфронтации, а сейчас даже не знаю, что сказать. Нет подходящих слов.

— В общем, ты или едешь со Слэйном и ведёшь себя нормально, или остаёшься здесь, а потом сообщаешь ему, что он может начать охоту.

— Угрозы пошли, — фыркаю я.

— Это не угрозы. Это констатация факта. Я не знаю, что будет дальше. Я даже предположить этого не могу, Энрика. Всё, что происходит с ним, ново для всех нас. И самое удивительное, что всё это время он работает в Дублине, заключает сделки и ни разу не прибег к наркотикам или желанию приковать себя цепями, — задумчиво сообщает Каван.

— Вроде бы это нормальное человеческое поведение. Разве нет? — удивляюсь я.

— Не для Слэйна. Он не обычный человек. Он злодей или животное. Третьего не дано. Но в данный момент Слэйн спокоен. На самом деле я ждал, что после того вечера, он разорвёт тебя, или случится очередной приступ, но нет. Слэйн и сам был удивлён тому, что ему не нужно было прилагать усилий, чтобы взять себя в руки, пойти за тобой и попытаться успокоить. Наверное, сейчас мне следует убеждать тебя в том, что ты должна быть с ним, потому что мой друг чувствует себя прекрасно. — Каван концентрирует на мне взгляд, а потом скользит им по папкам на столе.

— Но. У тебя есть какое-то «но», — подсказываю я.

— Да, у меня много «но», Энрика.

— Потому что ты меня терпеть не можешь, и я сломала нос твоей сестре, — криво усмехаюсь.

— Нет, это не те причины, почему я не хочу, чтобы ты оставалась здесь. Причина в другом, ты разверзла войну или сделаешь это, а пострадает только Слэйн.

— Так он же злодей, а добро побеждает зло, — хмыкаю я.

— Искусственное и лживое добро. Да, слышал о таком. Люди живут долго и счастливо, якобы победив злодея. Только вот в каждой истории злодей на вторых ролях, а в твоей истории на первых. Злодеями не становятся, их делают люди. И если можно научить быть злодеем, то можно научить этого же человека и другому.

— И ты предлагаешь мне это сделать? Серьёзно? — спрашивая, скептически выгибаю бровь.

— Нет, ни в коем случае. Ты, наверное, хороший человек, Энрика. Да, ты совершила ошибку и ввязалась в это дерьмо, но остановилась и знаешь точное время и место, когда это случилось. А вот я не знаю, когда Слэйн поставил себе другую цель, ведь он меня отстранил от возможности наблюдать за всем. Я тоже был прикован цепями внизу, пока он думал, что справится один против тебя.

— То есть тебя никуда не отправляли? Ты всё время был здесь? Вот здесь? В этом поместье? Внизу? — шокировано шепчу.

— Да. Когда Слэйн узнал, что я написал тебе и предостерёг от последствий, он сразу же понял, кто за этим стоял. Сначала избил, а потом меня привезли сюда. Меня наказали и поставили в угол, потому что Слэйн был слеп, а когда очнулся, то понял, что в полном дерьме. Я не знаю, что происходит. Всё слишком запуталось, и в этой истории нет хороших или плохих. Есть люди, которые меняются, пытаются выжить и страдают. Не важно, — Каван хмурится и подходит к папкам. Он забирает их, а потом словно о чём-то вспоминает и снова забывает.

— В общем, мне нужно передать твой ответ Слэйну. Ты едешь с ним на приём или нет? — спрашивает Каван.

— Я не знаю, стоит ли. Не знаю. Ты прав, всё слишком запутано, и я тоже запуталась. Я не могу простить его. Не могу. Как ты простил его после того, что он с тобой сделал? После заточений и побоев? Как? — открываюсь ему. Да, может быть, я поступаю опрометчиво, но мне больше некого спросить о том, что делать дальше. Некого! Никто не даст мне совет, а в моей голове каша. Там слишком много информации и жестокости, боли и жалости.

— Я просто знал Слэйна до того, как его превратили в монстра. Я знал того мальчишку, который играл с едой, сидя один за столом, улыбался всем и был добрым. Я помнил его, и всё же в нём до сих пор остался этот мальчишка. Одинокий и брошенный всеми, но не сдавшийся. Ведь никто в школе не мог предположить, что семья ненавидит его, и он постоянно один. Никто. Он смеялся, пытался дружить со всеми, делал милые подарки всем. Слэйн был другим. Он был невинным и чистым мальчиком, пока его не сломали. Я начал это первым. Я виноват перед ним. Вместо того чтобы всё проверить и подумать, я совершил ошибку, которая тоже толкнула его в спину прямо в руки чудовища. Поэтому я его простил. Прощу его и в следующий раз. Я принял факт того, что всегда буду ценить Слэйна и то, что он спас меня от смерти, хотя собирался убить.

— Но он уже не тот мальчик. Он другой. Ты оправдываешь его жестокость из-за чувства вины, — замечаю я.

— Да, наверное, это так, но мне всё равно. Мне плевать. Я прощаю его. Прощаю, потому что он моя семья. Роднее Слэйна у меня никого нет.

— А как же твои родители и сестра? Разве не они твоя семья?

— Моя сестра сука. Была сукой, такой же и осталась. Я не общаюсь с родителями восемь лет. Так что семьи у меня нет, только Слэйн. Поэтому я буду его защищать и оправдывать, потому что однажды он защитил меня неосознанно. Он и тебя защищает, Энрика, тоже не желая этого. Думаешь, если бы Слэйн мог остановиться, он бы так не сделал? Сделал бы, ведь ему в разы хуже, чем тебе. Ты испытываешь только внутреннюю боль, а он и ту, и другую. Но тебе решать, что ты будешь делать дальше. Никто не сможет решить за тебя и не должен. Ты обязана взять ответственность за свои поступки, Энрика, а не перекладывать эту ответственность на чужие плечи, чтобы было потом кого винить.

— Но это сложно. Я и хочу простить, и не могу. Переступить через себя не могу, — шепчу я.

— Тебе просто нужно принять решение, Энрика. Набраться храбрости, чтобы это сделать. Нельзя усидеть на стуле с двумя ножками. Нельзя то прощать, то не прощать. Нельзя так поступать с людьми, какими бы они ни были. Ты можешь ненавидеть всех вокруг, мстить им, не прощать их, но Слэйна простить. Никто не обвинит тебя, потому что это твоё решение и твоё право. А играть с прощением запрещено. Ты или принимаешь факт того, что прощаешь его и больше никогда не вспоминаешь об этом, чтобы сделать ему больно. Или ты не прощаешь его и начинаешь воевать с ним и спасать свою жизнь. Вокруг тебя одни лишь бесхребетные существа, которые зависят от Слэйна. Это его марионетки. Но ты другая для него. Не знаю, что он в тебе нашёл, но только тебе он дал право выбора. И я уверен, что если ты откажешь ему, то он будет бороться с собой всеми силами и не допустит твоей смерти.

— То есть ты думаешь, что он… хм, влюблён в меня? — взволнованно спрашиваю Кавана.

— Я не знаю, Энрика. Я не хочу давать никакой оценки поступкам Слэйна, потому что он не знает, что это такое, а я… не испытывал. Но даже если это и так, то тебе придётся попотеть, чтобы он сам признался в своих чувствах к тебе. Ты сейчас злишься и не можешь найти верное решение, потому что не уверена именно в его любви к тебе. Лишь это тебя останавливает и тормозит, а не то, что он сделал. Ты хочешь чёткого ответа. Но как мужчина может сказать и понять свои чувства, если он никогда их не испытывал и даже не видел? Для него это так же невозможно, как и для тебя то, что Слэйн делает. И если ты выберешь его, то тебе придётся учить его любить и доказывать сотню раз, что любовь всё же существует. Ты ввяжешься в жестокую войну с программой, которая живёт в его голове. Так что, решать тебе. Риск велик в обеих ситуациях. Так ты поедешь на приём, Энрика? Ты сможешь там выжить?

Вопросы Кавана ставят меня в тупик. Я не знаю. Не знаю, вот и всё. Он говорит, что нужно или простить, или мстить. Я не хочу ни того, ни другого. Хочу просто исчезнуть, но вряд ли я смогу жить дальше так же, как и раньше.

— Поеду, но это не означает, что я простила его или что-то выбрала. Я поеду, чтобы плюнуть в морду Лиама, — резко произношу.

— Хорошо, так и передам Слэйну, — хмыкнув, Каван выходит из комнаты.

Сложный выбор простить человека и не вспоминать то, что он сделал. Ведь когда больно, очень хочется, чтобы стало больно и ему. Чтобы не одна ты варилась в котле своих переживаний, злости и ненависти. Но разве это правильно? Правильно ли мстить или лучше подставлять всегда вторую щёку для удара и верить в чудо? А если чудес не бывает, тогда как человек может измениться? Как, вообще, можно найти в себе силы, чтобы дать их другому человеку и ещё учить его любить, если он обучен только мстить? Я не знаю. В моей голове сотня вопросов и столько же пробелов. Я вроде бы и люблю Слэйна, а вроде бы ненавижу. Вроде бы мне его жаль, а вроде бы нет. Вроде бы я простила его, а вроде бы нет. И таких «вроде бы» у меня полно. Но наверное, Каван прав, нельзя прыгать каждый раз то в одни ботинки, то, когда что-то случается, в другие. Этого Слэйн и опасался. Он предупреждал, что мне будет сложно, но я думала, что моя любовь поможет мне. Нет, она не помогла. Это просто любовь, а люди на неё возлагают столько надежд, словно если она есть, то вся жизнь становится раем. О-о-о, нет, любовь — это просто любовь. Она не виновата в том, что люди используют это слово, чтобы причинить боль, мстить или преследовать человека.

Пора и мне принять ответственность за свои поступки и слова. Я ненавижу ответственность, потому что мне всегда приходилось в жизни что-то решать и винить за неправильные решения всех вокруг. Даже родителей винила за то, что они меня бросили, и я попала в лапы к насильнику. Но в лапы Слэйна я попала по собственному желанию, чтобы взять реванш. И меня сильно щёлкнули по носу. Этот щелчок до сих пор отдаётся болью во всёмтеле. Я должна выбрать сама, что будет со мной дальше. Это так сложно.

Глава 17

Я спускаюсь вниз, и меня выводят из дома. С меня сняли ошейник, я выбрала обычное светло-голубое платье до колена. Да, я принципиально избегала чёрных цветов, потому что не хочу выделяться сегодня. Хочу быть незаметной и невидимой для всех.

Когда я вижу Слэйна в смокинге, то моё сердце пропускает удар, и внутри него вновь образуется пустота. Слэйн оборачивается на звук моих шагов и внимательно смотрит мне в лицо. Он не разглядывает моё платье, не поглощает своим вниманием каждый участок моей кожи ног. Нет, он смотрит мне в глаза, словно ищет там ответы, но вот ответов для него пока у меня нет.

— Добрый вечер, Энрика, — богатый, бархатистый тон его голоса ударяет по моим вискам и вынуждает пульс в них стучать быстрее.

— Добрый вечер, Слэйн, — мой голос немного садится от волнения. Я безумно нервничаю, ведь мне предстоит выдержать ещё один приём с его семьёй. С людьми, которые теперь считают меня тупой наркоманкой.

До сих пор не понимаю, зачем я это делаю? Зачем?

Сажусь в машину и сразу же отворачиваюсь к окну, Слэйн не требует вести с ним беседу. За нами едет машина, которую ведёт Каван, видимо, и он тоже приглашён на приём.

У меня перед глазами вместо тёмных лесов стоят фотографии и описания всех игр с жертвами Слэйна. Я только об этом и думаю, если честно. Для меня это дико и страшно, а для него нормально. То, что для меня нормально, для него чуждо. Как можно сосуществовать при таком раскладе?

— Ты всегда получал удовольствие от боли, которую причинял? — спрашиваю я, нарушая тишину в машине.

— Да.

У меня в горле образуется ком из горечи.

— Ты сможешь прекратить делать это, ради меня? — задаю важный для себя вопрос и со страхом жду ответа.

— Нет. Я не могу прекратить защищать свою семью, свой род, свои труды и свой бизнес. Дело не касается тебя, Энрика, это моя задача, которую я не могу бросить. Ты бросишь ради меня желание учиться, выходить на улицу и дышать?

— Это совсем другое…

— Нет, это одного и то же. Мне нравится работать, и я должен это делать. У тех, кто имеет много денег, всегда много врагов, и они нападают. Если я остановлюсь, где я окажусь, Энрика? И где окажешься ты, если будешь рядом со мной? В гробу. Отвечу за тебя. Ты хочешь получить от меня отказ от моей жизни, хотя сама не отдашь мне свою.

Кусаю губу, осознавая, что отчасти он прав. Если он не будет защищаться, то кто-нибудь может уничтожить его бизнес.

— Я прочитала всё, — признаюсь ему.

— Я догадался, — сухо отвечает Слэйн.

— Не хочешь спросить, как я к этому отношусь? — спрашиваю, бросая на него взгляд искоса, но не замечаю ни одной эмоции. Слэйн снова словно робот. Но робот был его персонажем, которого он играл. Выходит, что Слэйн контролирует себя, чтобы не позволить вырваться животному. Но вот животное мне нравилось. Оно было искренним в своей дикости. А злодей полон яда.

— Нет, не хочу. Я уже об этом знаю.

— Как ты можешь знать о моих эмоциях и чувствах?

— Они написаны у тебя на лице. Растерянность, печаль и обида.

Кривлюсь, цокая и передёргивая плечами.

— Я всегда настолько предсказуема? — злобно бросаю.

— Нет, я уже говорил, что хорош в этом. Я изучал тебя три года, Энрика, и знаю, как проявляется каждая твоя эмоция, и как меняется цвет глаз, поза и мысли. Я отследил каждую, чтобы манипулировать тобой, что мне прекрасно удалось.

— Тебе поаплодировать? — язвительно фыркаю.

— Мне плевать, Энрика. Ты начала этот разговор, а не я. Мне он безразличен.

— Выходит, что проблему решать ты не собираешься? — спрашивая, поворачиваю к нему голову. Слэйн тяжело вздыхает и дёргает головой.

— Я не вижу проблемы. Это ты её видишь. Мне всё ясно. Ты снова борешься со мной и с собой, я же открыт для тебя. Я дал тебе то, что не давал никому. Я показал тебе своё доверие. Ты можешь пойти с этими данными в полицию, хотя ничего против меня не сделаешь, но сам факт. Ты можешь манипулировать информацией, которую прочла, но вряд ли будешь это делать. Я знаю тебя. И знаю, что ты никому и ничего не расскажешь, поэтому и доверил тебе то, что скрывал даже от Кавана. Себя и свои изменения. Думаю, этого достаточно для того, чтобы увидеть, что проблемы нет, есть только неверное восприятие.

Как же меня раздражает его спокойный голос. Он делает это снова.

— Пока ты не проявишь эмоции, я собираюсь тебя игнорировать, — прищуриваюсь, поставив условие.

— Ты хочешь, чтобы я орал, бросался на тебя и душил? Или хочешь, чтобы я поиграл в жертву и охотника, Энрика?

— Я имела в виду…

— Конечно, ты не хочешь. Ты демонстрируешь мне женскую обиду из-за ревности и из-за того, что ты едешь со мной на приём, выбрав меня, а не месть. Ты не смирилась со своим решением, хотя уже выполнила его. Поэтому лучше я буду спокоен и холоден, чем эмоционален, как ты. В данный момент будет лишним, если я начну вести себя агрессивно. — Слэйн бросает на меня быстрый проницательный взгляд и снова смотрит на дорогу.

— А тебе не хочется быть агрессивным? То есть… у тебя не было приступа?

— Нет, я в порядке.

— Почему? Насколько я помню, то ещё недавно ты рвался меня убить, заковал себя в цепи и не мог нормально жить без наркотиков. Что изменилось сейчас? Ты выработал новую схему, как убить меня? — спрашиваю, недоверчиво глядя на него.

— Никакой новой схемы я не писал. Я знаю, что ты никуда не убежишь. Я спокоен, потому что чувствую себя иначе. Я никогда так себя не чувствовал и не знаю, что это такое, но уверен в том, что ты не убежишь от меня. Ты не в том состоянии, чтобы жить дальше одна. Я не знаю, Энрика, мне сложно ответить на твой вопрос. Я чувствую тебя рядом, даже когда ты далеко. Это всё, что я могу сказать.

Открываю рот, чтобы возмутиться, но Слэйн поднимает руку, останавливая меня.

— Сейчас ты поступишь так, чтобы доказать мне и себе, что я не прав. И совершишь ошибку, за которую пострадаешь только ты. Не делай этого, Энрика, прошу. Прекрати бороться. Прекрати. Ты слишком много думаешь об обиде и сделала из мухи слона. Ты облепила свою обиду грязью, и тебе нравится чувствовать себя подавленной и уничтоженной. Ты хочешь, чтобы я тебя пожалел, но я не буду этого делать. Я осознаю всё, что сделал. Мне за это не стыдно, как и тебе не было стыдно, когда ты передала записи насилия над тобой и посадила своего отчима в тюрьму. Каждый из нас защищается так, как нас научили. Хочешь бороться с собой, борись, но только тогда, когда закончится этот вечер, и я уеду. Рядом со мной будь добра, веди себя сдержанно. В данный момент мне не нужны твои истерики, оставь их до тех пор, пока не останешься наедине с собой. Я устал.

Злость и ярость от его слов взрывают мой мозг. Это просто несусветное дерьмо, которое он сказал! Выходит, он натворил всё это дерьмо, а я истеричка? Он натравил на меня всех, а виновата я?

— Ублюдок! — Замахиваюсь и бью его кулаком в плечо. Слэйн не двигается, снося удар.

— Сукин сын! — ударяю ещё раз и ещё раз. — Мразь! Подонок! Ошибка грёбаного мира! Мудак! Обнаглевшая скотина! Самовлюблённый подлец!

Я бью его кулаками в плечо. Отстёгиваюсь и дёргаюсь в его сторону, как Слэйн резко сворачивает на обочину и тормозит. Я лечу вперёд и ударяюсь всем телом о бардачок, а потом падаю обратно на сиденье. Тяжело дыша, сдуваю волосы с лица, и моя кровь кипит от ярости.

— Да как ты смеешь? Как ты, мразь такая, смеешь мне говорить, что я закатываю истерики на пустом месте, а ты устал? Я, мать твою, устала от тебя и твоих проблем! Это ты меня втянул в них! Ты…

Слэйн внезапно хватает меня за затылок и впивается мне в губы. Я упираюсь в его плечи, но он обхватывает всё моё тело своими руками и блокирует каждое моё движение. Я кусаю его за губу, и он рычит, наматывая мои волосы себе на кулак. Он тянет за них, с силой выгибая мою шею, и я вскрикиваю от боли.

— Отвали… от меня… не смей прикасаться ко мне… животное, — шиплю я.

— Нет, — выдыхает он мне в губы. Слэйн целует меня, но я быстро сжимаю губы.

— Успокойся, Энрика. Успокойся. Не делай хуже себе. Не вынуждай меня поиметь тебя здесь, в лесу, чтобы выбить всю дурь из твоей головы. Успокойся. Смирись с тем, что я это сделал. Я сделал это. Я сделал. Слышишь? Я всё спланировал. Всё рассчитал. Я играл тобой.

Мои губы трясутся, а глаза наполняются слезами.

— Но я не хочу продолжать, это должно быть важным. Скажи мне о том, что ты решила. Пусть это останется в воздухе между нами, и я поцелую каждый твой вздох. Скажи, в этом нет ничего постыдного, чтобы простить меня. Я ищу твоё прощение. Я ищу искупление всех своих грехов в твоих глазах. Пожалуйста, — шепчет он.

Хочется поверить. Хочется, кто бы знал, как хочется сказать ему, что мне больно, и я не могу с этим справиться. Мне нужна помощь. Я умираю без него и рядом с ним. Я сожалею о многом и о стольком же не жалею. Не хочу быть слабой и безвольной.

— Я не могу, — выдыхаю. — Не могу. Я запуталась и не знаю, стоит ли бороться за тебя. Я… я… не знаю, Слэйн. Мне так плохо. В сердце, словно каждую минуту разрывается бомба и причиняет боль. Все мои шрамы горят на коже, когда я вижу тебя или думаю о тебе. Я схожу с ума.

— Я это вижу. Ты повторяешь мой путь, который я уже прошёл. Я так же сходил с ума ещё недавно, но ты даришь мне баланс. Дай и мне научить тебя своим приёмам, как пережить предательство, Энрика. Меня предавали очень часто в моей жизни и столько же причиняли боль. Я могу помочь, только попроси меня об этом. Скажи мне об этом.

— Помоги мне, — сдаюсь. Всё, больше я не могу. Не хочу бороться. Я одна сплошная боль. Я устала от неё.

Слэйн целует меня в лоб и обнимает. Цепляюсь за его плечи, вдыхая аромат его кожи на шее.

— Знаешь, чем отличается первый взгляд мужчины от женщины? — приглушённо спрашивает Слэйн, поглаживая меня по спине.

— Мужчина всегда представляет женщину голой? — усмехаюсь я.

— Мужчина принимает решение обладать этой женщиной. Он делает это сразу же. Решает.

— Такие женщины тоже есть. Они выбирают себе жертву и охотятся за ней.

— Дело в том, что есть огромное отличие, между тем как выбрать мужчину и как выбрать жертву. Я, как человек, который постоянно выбирает себе жертву, вижу это различие. — Слэйн отклоняется назад и проводит ладонью по моей щеке. Он стирает слёзы у меня под глазами и слабо улыбается мне.

— Женщина никогда не выбирает мужчину с первого взгляда. Она не влюбляется в него. Она может быть очарована, увлечена, возбуждена. Она изучает его, но никогда не принимает это решение с первого раза. Ей всегда нужно время. Проблема мужчин, что они не дают им этого времени. Мужчина решил и идёт к своей цели, но зачастую быстро сдаётся, потому что ему важен результат, но он его не получает. Поэтому так много озлобленных и разочарованных женщин. За них никто не борется. И злодей научил меня достигать своих целей, какими бы сложными они ни были. Добиваться своего любым способом.

— Хм, то есть всё дело в мужчинах? Они быстро сдаются, а ты не сдаёшься, потому что ты злодей, и это хорошо?

— Для меня злодей — это тот, кто поможет мне выстоять, не обращая внимания на чувства жалости или сострадания. Он жесток и силён, но также слаб. Всё дело в терпении. Я умею ждать, но не умел ждать решения от жертвы. Жертва, вообще, не имеет права выбора. У тебя оно есть, и ты выбрала меня, даже не зная об этом. Тебе больно, потому что ты сделала свой выбор. Но мужчина терпелив к определённым женщинам, потому что он знает результат, но ещё хочет, чтобы об этом узнала женщина. Тогда он открывается ей. А вот женщины циничнее мужчин. Они разбивают их сердца, потому что мужчины, когда обнажают свою душу, оказываются не так хороши, как их идеалы в голове. И женщины начинают убегать, а мужчины ловить их.

— И что же делать? Это замкнутый круг.

— Что делать? Не искать идеалы. Нужно видеть только мужчину. Нужно видеть только женщину. Нужно быть честными. Пришло время для искупления. Именно фантазии разбивают все сердца на этой планете. Люди ищут то, чего не существует.

— Любви? Все ищут любви?

— Нет, все ищут идеал этой любви. Но никто не знает, какая она на самом деле. Я не знаю. Я не верю в неё и не понимаю её. Это ошибка для моей программы, но я стараюсь узнать больше обо всём в этом мире выбора и женщин через тебя, Энрика. Я выбрал тебя, и теперь ты знаешь об этом. Я не хочу раскрывать тебе всё своё прошлое, потому что тогда ты будешь смотреть на меня вот так, как сегодня, как неделю назад, как в ту ночь. Без осуждения. Без обвинений. Только с безразличием и равнодушием. И это, оказывается, очень больно. Это хуже криков, ссор и агрессии. Твоё безразличие меня уничтожает, поэтому я заставляю тебя испытывать эмоции, хотя понимаю, что они искусственные. Не хочу больше лжи. Я вот такой, а ты вот такая. Но я хочу знать, готова ли ты вернуться со мной в прошлое, чтобы узнать меня? Не отвернёшься ли ты от меня? Не бросишь ли ты меня? У меня тоже есть страхи, Энрика. Я могу удерживать тебя силой год, два, десять лет, но хочу другого. Хочу увидеть то же самое в твоих глазах, что видел, пока играл с тобой. Я жил. Я на самом деле жил, и это не даёт мне отпустить тебя. Рядом с тобой я живой. Дай мне шанс.

Смотрю в глаза Слэйна с проблеском голубых разводов, и моё сердце немного оттаивает. Наверное, я ждала его слов, уверений в том, что важна для него. Я хотела знать, почему он выбрал меня и почему одержим мной? Играет ли он со мной? Пока я не получила большую часть ответов, но моему сердцу в данный момент достаточно, и оно вынуждает меня слабо кивнуть.

— Хорошо. Но больше никакой лжи. Никогда. И это неокончательное решение. Я решаю, Слэйн. Мне сложно. Словно у меня смертельное заражение, и оно убивает меня. Дай и ты мне время прийти в себя. Не дави на меня, — шёпотом прошу.

— Я согласен. Я умею ждать. Я ждал тебя три года, чтобы начать свою игру. А теперь буду ждать момента, когда ты простишь меня за то, что я неверно поставил себе цель. Я создал проблемы. Я знаю. Я виноват. Знаю. Я никогда не испытывал желания искупить перед кем-то свои грехи, а перед тобой хочу.

Слэйн наклоняется и оставляет на моих губах сладкий и лёгкий поцелуй.

Глубоко вздыхаю. У меня нет возможности заглянуть в будущее, но я уверена, что проще не будет.

Глава 18

— Они снова будут смеяться мне в лицо, — шепчу я, облокачиваясь о руку Слэйна.

— Пусть. Не обращай на это внимания, Энрика. Они должны думать, что ты глупая жертва, и я играю с тобой. — Обнимая рукой за талию, Слэйн ведёт меня к дому. Каван уже здесь. Я заметила его машину.

— Это сложно и обидно. Я не смогла проконтролировать свои эмоции. Они моментально вскипели внутри меня. Когда тебе говорят о том, что ты тупая, то хочется мстить, — горько отвечаю.

— Мы отомстим. Я помогу тебе отомстить, Энрика, если ты хочешь.

— Ещё грехи на свою душу возьмёшь?

— Одним больше, одним меньше, мне уже всё равно гореть в аду, а так я хотя бы принесу пользу.

— Сложно смириться с этим.

— Я не могу всё бросить, Энрика. Я взял на себя ответственность, и на меня работает несколько десятков тысяч людей. Кому из них я могу отдать весь бизнес?

— Наверное, никому. Ты, правда, волнуешься об этих людях или хочешь казаться лучше в моих глазах? — спрашиваю, бросая на него испытующий взгляд.

Слэйн ухмыляется мне в ответ.

— Конечно, второе. Мне плевать на людей, Энрика. В этом мире есть несколько людей, с которыми я могу быть честным. Ты одна из них. Я не умею сопереживать утрате или сложностям других людей. Это просто люди, которые работают на меня. Я не требую от них недостижимого, я даю им выполнимые задачи, если они не справляются, то я их увольняю. Это бизнес. Только бизнес.

— А было правдой то, что ты отдаёшь еду бездомным? — интересуюсь я.

— Отчасти. Я это делал только для того, чтобы впечатлить тебя, но привычка осталась, — усмехается он.

— Твоя любовь к кулинарии? — Вопросительно выгибаю бровь, когда перед нами открываются двери. Никто из нас не обращает внимания на то, что дворецкий снова чем-то недоволен.

— Скажем так, что благодаря твоему вступлению в мою игру, я открыл в себе новые таланты, — улыбается Слэйн.

— То есть ты не будешь больше готовить? У тебя это хорошо получалось, — грустно вздыхаю я.

— Если ты попросишь, то я приготовлю для тебя что-нибудь. Если честно, то я заметил, что приготовление пищи помогает мне думать. Я продолжаю готовить, но зачастую это не ем.

— И что ты делаешь с едой?

— Каван отвозит её тем, кому она нужнее.

— Бездомным?

— Нет. Они сами стали такими и ничего не хотят менять в своей жизни, Энрика. Ты была на улице и видела этих людей. Они никуда не стремятся, ничего не делают, просто пьют, и им комфортно. Они не заслужили бесплатную еду.

— Тогда кому же ты её отдаёшь?

— Насколько я знаю, то мои люди вчера отвезли еду в дом престарелых. Слишком много пирогов со шпинатом.

Я широко улыбаюсь Слэйну, радуясь внутри тому, что в нём всё же остались хорошие привычки. На самом деле это даёт мне силы. Не понимание того, что ему туго пришлось в прошлом, а осознание, что он может измениться. Хотя я спрошу у Кавана насчёт еды, чтобы проверить слова Слэйна. Как бы я ни пыталась, но пока ещё не могу ему доверять. Я ещё не пришла в себя. Внутри меня остались пустота и боль, но я тоже стараюсь дать нам обоим шанс. Я пытаюсь простить его. Пытаюсь, клянусь.

Мы входим в банкетный зал. Я не видела его раньше. В этом замке множество закрытых комнат и залов, которые открывают только по определённому случаю, словно кичась тем, как они умеют шиковать. Это коробит и раздражает, потому что мало кто из них работает по-настоящему и знает, как трудно это делать на самом деле.

— Слэйн со своей дворняжкой, как мило, — произносит Лиам и ехидно улыбается.

Я вся вытягиваюсь, как струна, а кровь вскипает от негодования.

Слэйн гладит меня по спине, напоминая, что я не могу снова выйти из себя.

— Ох, Слэйн, ты завёл собаку. Я и не знала. Хотя не надо, я уже нашла. Вот он, — хмыкая, красноречиво оглядываю Лиама в смокинге.

— Знаешь, тебе бы следовало обучить его хотя бы не лаять, когда хозяин говорит. Плохой-плохой пёсик, но так уж и быть ты останешься жив. Ты же глупое создание, — сладко улыбаюсь Лиаму. Вот так тебе, мудак. Да, злись, ненавидь меня, но я не позволю тебе снова увидеть мои эмоции и смеяться мне в лицо.

— Мы займём свои места. С днём рождения, — сухо кивнув Лиаму, Слэйн проходит мимо него, обнимая меня за талию.

— Прости, я не сдержалась. Он меня бесит, — тихо шиплю.

— Мне понравилось. Всё же в тебе тоже есть злодей, Энрика. Не отрицай, в каждом из нас живёт злодей, именно он помогает подняться выше врагов, — подмигивая мне, Слэйн подходит к столу, за которым сидит вся семья Ноланов. Даже Фарелл здесь. Я не видела его очень давно. Последний раз это было, когда он, избитый Слэйном, лежал в госпитале весь напичканный разными трубками.

Конечно, при нашем, а, точнее, моём появлении каждый замолкает и смотрит на меня. Дейдра меня ненавидит, это очевидно, и винит меня в том, что Фарелл до сих пор находится в инвалидном кресле. Хотя у меня сердце обливается кровью от его похудевшего лица. Сальма высокомерно фыркает и делает глоток вина. Ангус напряжённо следит за нами. Бриан хитро улыбается и ждёт, что же будет дальше. Киф спокоен и собран, как и Каван. Я рада, что здесь нет Дарины. Совсем не жалею о том, что врезала ей. Не жалею, и точка.

— Слэйн, приятно видеть тебя на празднике вместе с твоей… хм, — Дейдра окидывает меня ненавистным взглядом.

— Избранницей? Девушкой? Будущей женой? Невестой? Любовницей? Выбирай, что тебе ближе, Дейдра, мне нравятся все описания. Тебе бы больше книг читать, а не только тратить мои деньги на пластику, — холодно отозвавшись, Слэйн отодвигает мне стул, и я сажусь на него.

Лиам возвращается за стол и оказывается напротив меня, рядом со своей матерью. Она улыбается ему, и в её глазах столько любви. Я вижу её, но когда Сальма поворачивает голову и смотрит на Слэйна, то в них один лёд. Это чудовищно. Жить в такой напряжённой обстановке ребёнку было ужасно и сложно, но Слэйн сохранил свою доброту к ним, пока они сами её не уничтожили. Люди такие идиоты.

Начинается банкет, и Ангус говорит тост в честь именинника. Мне приходится поднять свой бокал и сделать небольшой глоток под громкие аплодисменты гостей. За нашим столиком все разговаривают, кроме меня и Слэйна. Ангус, Сальма и Дейдра открыто игнорируют нас, а Фарелл с болью бросает на меня взгляды, которые разрывают мне сердце.

В такой обстановке у меня кусок в горло не лезет.

— Слэйн, не хочешь поздравить брата? — язвительно спрашивает Сальма.

Слэйн концентрирует на ней взгляд, потом обводит всех, ожидающих его слова.

— Нет. Вряд ли мои пожелания вам понравятся. Пусть сдохнет, мне насрать, — равнодушно говорит он, делая глоток воды. Он не притронулся к еде, как и я.

Я сдерживаю хохот от выражения яростных лиц, направленных на Слэйна.

— Почему бы и нет? Мы могли бы подарить ему гроб. Я уже предлагала свои услуги Лиаму. Я хороша в подготовке к похоронам, — замечаю, задумчиво стуча пальцем по подбородку.

Кив опускает голову и кашляет в салфетку, чтобы скрыть смех.

— Отличная идея. Я люблю шопинг. Мы могли бы выбрать ему самый розовый гроб из всех имеющихся, — подхватывает Слэйн.

— Как раз подойдёт к его румянцу, который был при жизни. А внутри предлагаю всё оббить коричневой тканью. Знаешь же, чтобы не было видно экскрементов, которые будут вытекать из него. Это практично. А также можно подготовить поминальную службу в цирке, ведь он любит отличные представления. Заказать клоуна, который расскажет, каким же хорошим парнем был Лиам, — радостно улыбаясь, добавляю я.

— И конечно же, нельзя забывать о цветах. Нарвём их в поле. Экономно будет.

— Супер. Я рада, что мы выбрали ему подарок. Думаю, он в восторге. Правда, Лиам? — Я с удовольствием наблюдаю за тем, как он медленно взрывается внутри.

— Энрика, — тихо предостерегает меня Фарелл.

— А что? Я сказала что-то не то? Я думала, что мы все здесь поддерживаем семейную дружескую атмосферу. Это ведь юмор. Насколько я знаю, здесь все живые Ноланы, ну кроме Кавана, — пожимаю плечами и отпиваю шампанское.

— И кроме тебя, — злобно замечает Лиам. — Шваль нужно держать подальше от чистых скатертей, иначе она испортит их своей нищей кровью. А также у швали есть привычка воровать. Мама, надеюсь, ты хорошо спрятала свои украшения, Энрика у нас умеет обманывать и красть важные вещи. А как она мстит, но пока только ей мстят. Её ублюдок папочка сдох, и она сидит за одним столом с его убийцей. Её, в принципе, здесь за человека не считают, но она ведь хорошо сосёт Слэйну. Нужно будет потом бокалы выбросить, к которым она притрагивается. И давайте не забывать, какая она жалкая, раз до сих пор подлизывает зад тому, кто её убьёт. Браво, Энрика. Я думаю, что передарю свой подарок от вас тебе. Он тебе быстрее пригодится, чем мне. И да, я обожаю захватывающие зрелища, это одно из них, наблюдать за твоим унижением, когда ты ничтожество для всех. Такой и останешься. Ты сдохнешь, и об этом знают все здесь. У тебя нет гордости? Да, её нет. Тебе нравится предавать память своего отца, трахаясь с врагом. Он в гробу уже сотню раз перевернулся. Ты покрыла дерьмом всё, что он делал. Ты…

— Закрой свой поганый рот, или я вырежу тебе при всех печень. Вырву её, — рычит Слэйн.

Вздрагиваю и отмираю от ужасающей боли, которая пришла вместе с его словами.

— А что? Я поддерживаю дружеские разговоры. Разве нет? — ехидно улыбается Лиам.

— Я тебя предупредил. Заткни свой поганый рот. Иначе тебе будет очень плохо.

От голоса Слэйна моя спина покрывается мурашками. Лиам бледнеет, а потом нервно смеётся.

— Ага, я поверил. Сделаю вид…

Слэйн резко хватает нож со стола и бросает его в сторону Лиама. Нож разбивает бокал, который тот держал. Если бы Слэйн бросил нож на миллиметр влево, то остриё вошло бы в горло Лиама. Но самое удивительное, что никто не визжал и не вздрогнул. Никто из них не сдвинулся с места. Но каждый с ужасом таращится на Слэйна, даже Каван.

— Третий раз не предупреждаю, Лиам. Свали с моих глаз, и чтобы я тебя не видел до конца банкета. Ещё раз при мне скажешь подобное в сторону Энрики, ты труп. И ты знаешь, что я не разбрасываюсь словами, — приказывает Слэйн. Лиам не верит в происходящее, да и я тоже. Слэйн встал на мою сторону и нарушил свой план. Он защитил меня, и в этот момент я понимаю, что прощаю его. Я прощаю его и не хочу больше помнить прошлое. Я хочу жить здесь и сейчас рядом с ним.

— Милый, пойдём в более спокойное место. Невозможно сидеть рядом с животным, — выплёвывает Сальма и помогает подняться здоровому парню с места. Боже, какое лицемерие.

— Если кто здесь и животное, так это вы. Двуличная сука, — не выдержав, говорю я. Рот Сальмы приоткрывается от шока, но её быстро обхватывает за талию Ангус и уводит обоих от столика.

— Это было прикольно. Я знал, что приёмы, на которых находится Слэйн, всегда весёлые, — смеётся Бриан. Слэйн бросает на него один взгляд, и тот давится шампанским.

— Мы подышим воздухом. Киф, помоги мне, — говорит Дейдра и подскакивает с места.

— Ещё одна, — закатываю глаза и цокаю.

— Наглая, вульгарная шлюха, — шипит мне Дейдра.

— Довольно. Не смей оскорблять её при мне, — рыкает на неё Фарелл.

— Да ничего, я в порядке. Она ведь права. Я наглая и вульгарная шлюха, но зато знаю, что такое настоящая семья и нормальная мама, а не высокомерная свинья. Пока-пока, — играю пальцами в воздухе.

Дейдра увозит Фарелла, и Киф тоже уходит вместе с ними. Так же находит предлог уйти и Бриан, как и Каван. За столиком остаёмся только мы со Слэйном.

— Ты это сделал, — шепчу, поворачивая к нему голову. — Ты… показал им, что тебе неприятно слышать такое обо мне.

— Да, так и есть.

— Зачем? Ты же сам говорил, как это опасно.

— Я скучаю по любви в твоих глазах, Энрика. Мне больно и холодно без неё. Без тебя. И если тебе нужна моя защита перед всеми, я сделаю это, чтобы доказать тебе, насколько ты важна для меня. Я не умею проявлять подобные эмоции, но начал много читать о них. Я не приучен к ним и не умею быть мужчиной, о котором ты мечтаешь, Энрика. Но пытаюсь быть хотя бы мужчиной, а не животным и твоим убийцей.

Моё сердце моментально согревается. Забыв о том, что вокруг нас люди и, скорее всего, они обсуждают то, что случилось за нашим столом, тянусь к Слэйну. Я мягко целую его в губы, а потом в щёку.

— Я тебя простила, Слэйн, — шепчу ему.

Наши взгляды встречаются, и я наблюдаю, как его глаза наполняются радостью. Он улыбается мне ими и проводит внешней стороной ладони по моей щеке.

— Значит, я буду стараться и дальше. Теперь я всё делаю правильно, да?

— Думаю, что ты и тогда всё делал правильно, ведь иначе я бы никогда не стала сильнее. Да, сильнее. Пусть мне ещё больно, но это придаёт мне силы броситься в бой, если потребуется.

— Я внутри урчу, как сытый тигр.

Смеюсь и снова целую его в щёку. Теперь мне хочется целовать его постоянно. Словно между нами разрушилась невидимая стена, и теперь мы можем быть честными друг с другом.

— Знаешь, у меня даже аппетит проснулся, — говорю, пододвигая к себе тарелку.

— Жаль, я хотел поужинать с тобой наедине.

— Тогда я подожду.

— Нет, Энрика, — Слэйн кладёт ладонь мне на бедро и сжимает его. — Поешь. Ты в последнее время мало ела, и тебя часто рвало, поэтому поешь. Я буду наблюдать за этим, как и раньше. Наблюдать, как ты с жадностью набрасываешься на еду или облизываешь пальцы, или смакуешь каждый кусочек. Тебе не стыдно за то, кто ты есть. Ты гордишься собой, и я тоже горжусь тобой. Мне нравится моё состояние. Я спокоен рядом с тобой, так что поешь. Доставь мне ещё немного удовольствия, Энрика.

Меня бросает в жар от его слов. Я вижу только Слэйна и никого больше. Впитываю в себя его ауру правды и спокойствия, и это восстанавливает те поражённые клетки моего сердца, которые он сам же и разрушил.

Подношу кусок мяса ко рту и жую его под пристальным взглядом Слэйна. Я улыбаюсь ему, и он смотрит на меня заигрывающим взглядом. Он жадно смотрит на то, как мои губы обхватывают вилку, и как я облизываю губы. Его ладонь, лежащая у меня на бедре, вызывает жар на моей обнажённой коже. Мы как будто одни во всём мире и среди людей.

Неожиданно мой прекрасный мир разрушается. Пальцы Слэйна до боли впиваются мне в бедро, и я роняю вилку и нож, охая от давления на кожу. Приборы со звоном падают на пол. Мои глаза распахиваются от ужаса.

Глава 19

Звуки скрипки угрожающе тихо раздаются у меня за спиной. Все вокруг затихают. Я смотрю в глаза Слэйна, и радужка его глаз становится убийственно светлого стального цвета. Лицо превращается в изваяние статуи с такими же каменными и резкими углами. Кровь застывает в моих венах, пока я осознаю, что происходит.

Пальцы Слэйна ещё сильнее стискивают моё бедро, и это вырывает из моего горла тихий стон. А скрипка воет, издеваясь над нами. Она готовит меня к смерти.

И моя, и реакция Слэйна произошли из-за внезапного изменения музыкального репертуара. Я не заметила того, что была пауза, а потом оркестр искал нужные ноты для последующего исполнения. И сейчас, улавливая ноты Моцарта этой убийственной музыки злодея, я с ужасом осознаю, что это сделали специально. Кто-то здесь знает, как Слэйн реагирует на Моцарта. Они знают его слабость. И знают, что для него именно эта музыка стала реактивным двигателем. Твари. Как они могли? При всех решили показать, кто такой Слэйн на самом деле.

В моей голове проносятся мысли, перебирая варианты, чтобы избежать унижения, ужаса и вины Слэйна. Я никому не позволю смеяться над ним и использовать то, что натворил один ублюдок против него.

— Не пригласишь меня на вальс? — шепчу, терпя боль на своём бедре. Я накрываю руку Слэйна.

— Пригласи меня на вальс, хотя я не умею его танцевать, но очень хочу показать каждому здесь средний палец. Они заслужили его. Не давай им власти над собой, Слэйн. Ты не злодей. Это всего лишь музыка. Пусть она станет нашей музыкой. Нашей прелюдией. Потанцуй со мной, — быстро добавляю я.

Слэйн моргает, и я вижу, как желваки ходят на его скулах. Он борется, но инстинкты в нём сильны. Да, он, как животное, унюхал кровь в этой музыке, ведь именно её он считает своей музыкой злодея. И теперь он должен побороть это рефлекс.

— Пойдём, — твёрдо говорю и, отрывая его руку от своего бедра, встаю. Глаза Слэйна пропускают стальной блеск, но я веду его за собой. Я иду спиной, не отрывая взгляда от его лица.

Звуки музыки становятся сильнее и громче. Вступает хор. По моему позвоночнику бегут ледяные волны страха. Я боюсь, но не сдаюсь.

Внезапно Слэйн рывком тянет меня за руку, и я падаю ему на грудь. Его ладонь грубо обхватывает мою талию, и он ставит меня на свои ноги. Сквозь его тело проносится сильная вибрация. Слэйна словно бьёт в мелком ознобе. Я не представляю, как ему сложно. Я, правда, не знаю, как танцуют под такие мелодии, но видела в кино, как становятся пары.

Стою на носочках на туфлях Слэйна и кладу руку ему на плечо, а вторую поднимаю вместе с его.

— Пришло время показать им средний палец. Пошли их на хрен, Слэйн. Веди меня, — шепчу ему в губы.

Он словно по щелчку начинает двигаться. Гости охают, и я слышу их реакцию. Мои волосы взмывают вверх, и Слэйн танцует практически один, ведь я прижата к его телу. Он делает большие шаги. Пальцами собирает ткань на моём платье.

Его сильное тело ощущается словно каменное. Моё же льнёт к его. Я легко целую его в шею, закрывая глаза и позволяя ему сделать это. Я не верю в то, что они поступили так жестоко со Слэйном.

— Я прощаю тебя. Я люблю тебя. Веди меня, Слэйн. Потрясающе, — шепчу я.

Слэйн делает резкий выпад назад, и я падаю в воздух. Он успевает подхватить меня за затылок. Его взгляд вспыхивает. Ладонью он проводит по моему бедру и рывком поднимает его. Ткань моего платья трещит, но мне всё равно. Я выдыхаю ему в губы, когда он делает круг, держа меня за бедро. Я снова охаю ему в рот. Резкие толчки его тела в моё, словно он направляет меня спиной назад. Мне приходится отходить от него, его пальцы пробегают по моей руке, и он разворачивает меня спиной к себе. Его тело ударяет моё.

— Боже мой, — с моих губ срывается жаркий вздох, когда я ощущаю его эрекцию между своих ягодиц. Слэйн ведёт меня вперёд, лаская талию и поднимаясь ладонью по груди. Смотрю ему в глаза, в которых бушует взрывоопасная смесь из ярости, ненависти, похоти и борьбы. Облизываю губы, он наклоняется ниже к моему рту. Приоткрываю губы, ожидая поцелуя, но Слэйн отталкивает меня от себя. Я поскальзываюсь на отполированном полу. Он успевает меня поймать, и я оказываюсь в его руках. Слэйн поднимает меня выше и утыкается носом мне в шею. Он прикусывает кожу на моей шее, вызывая у меня жаркую волну желания. Я медленно соскальзываю с него вниз. Его рот оставляет мазки на ключицах и подбородке, а я смотрю ему в глаза.

Снова стою на его ногах, и он кружит нас по залу. Мои пальцы забираются ему в волосы, как и его в мои. Мы держимся друг за друга очень крепко. Я, задыхаясь, быстро и рвано дышу ему в рот. Его же дыхание ровное. Мне хочется что-нибудь сказать ему, но у меня во рту пересохло. Провожу ладонью по его щеке и улыбаюсь, наблюдая, как в радужке его глаз вновь появляются голубые акценты.

Музыка бьёт по моим ушам, я ласкаю спину Слэйна, а он держит меня за талию и затылок, крепким и сильным захватом. И я чувствую невероятную мощь внутри себя. Ощущаю, как через пальцы Слэйна мне передаётся его уверенность и в то же время боль.

Всё заканчивается так же быстро, как и началось. Внезапно раздаются аплодисменты, но мы смотрим друг другу в глаза. Моя грудь часто поднимается и трётся о ткань платья.

Мы победили. Это победа. Мы сделали это вместе. Мы пережили шторм и бурю вместе. Бок о бок.

Слэйн словно выходит из оцепенения и отпускает меня. Он обводит взглядом людей, словно сканируя помещение. Хватаю его за руку и тащу за собой. Он позволяет мне увести его. Без слов. Без возмущений. На нас обращены все взгляды. Краем глаза замечаю шокированных Сальму, Ангуса и такого же Лиама. Я убеждена, что это сделал кто-то из них. Пусть увидят, что я не брошу Слэйна. Это моё решение. И если они хотят уничтожить его, то я добавлю ему сил, чтобы он боролся. Змеи.

Мы выходим из зала, и только сейчас я перевожу дух. Отпускаю руку Слэйна, не сводящего с меня глаз.

— Прости, я просто не знала, что делать дальше. На секунду мне показалось, что ты начнёшь бои без правил прямо там, — быстро шепчу, облизывая губы.

Но Слэйн ничего не отвечает, просто смотрит на меня тяжёлым взглядом, от которого у меня слабеют колени. Открываю рот, чтобы объяснить ему что-то ещё, но его рот внезапно обрушивается на мой. Он жадно поглощает меня. Язык Слэйна врывается между моих губ, и я охаю, цепляясь за его плечи.

Волна удовольствия проносится по позвоночнику и окидывает жаром всё моё тело. Я прижимаюсь к Слэйну и наклоняю голову, позволяя ему рычать мне в рот и снова целовать мои губы. Это куда безопаснее, чем находиться среди тех, кто его снова предал. Хотя я об этом не думаю. Все мои мысли вылетают, и я превращаюсь в один чувствительный сгусток желания.

Слэйн поворачивает меня. Его ладони забираются под платье, и он, обхватывая мои ягодицы, сажает меня на себя. Я выдыхаю ему в рот от резкости его движений, а он идёт и не даёт мне возмутиться, прерывая все возмущения своим ртом. Его губы двигаются по моему подбородку, и я откидываю назад голову, закрывая глаза. Прохлада воздуха покалывает на моих губах, пока Слэйн целует мою шею. Он подбрасывает меня выше, и я скачу от того, что он чуть ли не перепрыгивает через ступеньки по лестнице. При каждом ударе о его тело мой клитор трётся о трусики и пряжку его ремня, вырывая слабые вскрики. Слэйн кусает мой сосок через ткань платья.

Мы залетаем в какую-то комнату, и только через секунду я понимаю, что это тот самый кабинет, в котором весит чёртов портрет. Нахожу губы Слэйна, показывая средний палец чёртовому ублюдку, и пусть он сдох, но мне это приносит удовольствие.

Слэйн сбрасывает всё со стола и сажает меня на него. Я расстёгиваю его пиджак и снимаю с него. Он тянет за язычок молнии у меня на платье и опускает бретельки, обнажая грудь. Кусает мой сосок, облизывая его, и я выгибаюсь, дрожащими пальцами расстёгивая его рубашку. К чёрту.

— Возьми меня. Веди меня дальше, — бормочу я. Мой разум горит от желания, которое пропитало каждую частицу моей крови. Я встречаю рот Слэйна, он отводит в сторону мои трусики и врывается пальцем в моё влагалище. Тихо вскрикиваю ему в губы и подаюсь вперёд. Стон срывается с губ, когда он быстро вводит в меня палец, трахая и задевая большим пальцем клитор. Я задыхаюсь, отрываясь от его губ. Стону громче и громче, заглушая звуки ремня и брюк, упавших на пол.

— Энрика. — Слэйн хватает меня за волосы и резким движением вгоняет свой член в меня. Я кричу от удовольствия, раскрывая ноги шире. Резинка трусиков натягивается на клиторе, а Слэйн быстро и по-животному горячо трахает меня.

Мои поцелуи попадают в его подбородок. Он берёт меня. Ведёт меня. Я цепляюсь руками за стол, царапаю отполированное дерево. Слэйн хватает меня за бёдра и выпрямляется. Шлепки его плоти о мою становятся потрясающей и горячей музыкой, зарождающей в моём теле жаркие волны удовольствия.

Стоны срываются с моих губ. Поток желания и волна жара смешиваются и ударяют меня изнутри. Выгибаюсь и хватаюсь за шею Слэйна. Насаживаюсь на член, даря Слэйну стон, который он поглощает своими губами. Мои соски трутся о его рубашку, вызывая ещё большее удовольствие. Я царапаю кожу головы Слэйна, вжимаясь в него, и кричу от оргазма, который молниеносно настигает меня. Он проносится от кончиков пальцев до волос. Разрушает. Возрождает. Я вырываюсь из оков, удерживающих меня раньше. Слэйн кончает с рычанием и подавляет его вблизи моей шеи. Обнимая его за голову, я позволяю импульсам оргазма сотрясать моё тело.

Горячее дыхание Слэйна обжигает, и мне хорошо. Мне слишком хорошо. Я лениво и сладко улыбаюсь. Целую его в губы и открываю глаза.

— Ты будишь во мне животные инстинкты, Энрика, — шепчет Слэйн, пробегаясь пальцами по моему позвоночнику, и я вздрагиваю, сжимая мышцы внутри. Он шипит, дёргая меня к себе за ягодицу.

— Мне они нравятся. Это было нужно мне, — улыбаюсь, облизывая губы.

— Столько раз я хотел трахнуть тебя именно здесь. Показать ему, что я изменил его программу и вырвался из этого дерьма. Но именно ты первой показала ему средний палец, — усмехается Слэйн, делая круговые движения бёдрами, отчего внизу живота у меня вновь всё вспыхивает от удовольствия.

— Прости, что опередила. Но ты можешь показать ему палец куда больше, чем мой, — я красноречиво опускаю взгляд туда, где мы идеально подошли друг другу.

— Показать? Хм, — Слэйн закидывает платье мне на талию и медленно выходит из меня. Ощущение, что я теряю что-то важное внутри себя. Пустота.

— Смотри, — шепчет Слэйн. Я перевожу взгляд на член Слэйна, мокрый и блестящий с каплями белёсой спермы. Он оставляет кончик члена внутри меня, а потом снова медленно входит в меня. От того, что я вижу, у меня внутри всё сжимается от голодного желания узнать больше.

— Это прекрасно, — выдыхаю. — Я бы хотела увидеть всё это. Каждый твой толчок внутри меня. Мне хорошо, когда ты внутри меня. Я чувствую себя полноценной.

— Ты не представляешь, как мне хорошо внутри тебя, Энрика. Я собираюсь обливать тебя своей спермой каждую секунду. И ты увидишь. Ты всё увидишь. — Он медленно целует меня в губы, посасывая мою нижнюю губу.

— Ты такая противоречивая, Энрика, — Слэйн опаляет шёпотом моё ухо, пока медленно входит в меня и выходит. Это потрясающе.

— Правда? — бормочу, наслаждаясь тем, как мои мышцы обхватывают член и удерживают его внутри.

— Ещё в машине ты дралась со мной, а потом нашла выход, как защитить меня. Ты всегда так поступаешь. Ты ругаешься со мной, но на людях защищаешь меня. Почему?

Мягко улыбаюсь, целуя его шею, и поднимаюсь губами по ней вверх. Прикусываю мочку его уха, вырывая из его горла шипение, и Слэйн рывком наполняет меня.

— Потому что так для меня правильно. Наедине я могу говорить тебе всё что угодно, драться с тобой, ненавидеть и орать на тебя. Но перед теми, кто причиняет тебе боль или просто людьми, я буду защищать тебя, ведь мы вместе. Так поступают любящие люди. Что бы ни случилось за закрытыми дверьми, я буду отстаивать наши интересы, а потом снова ругаться с тобой.

Слэйн обхватывает моё лицо ладонями и крепко целует.

— Я чувствую, Энрика. Я снова стал чувствовать тепло в груди, — шепчет он, прижимаясь своим лбом к моему.

Это признание поднимает меня к небесам. Я улыбаюсь ему, гладя его по волосам. Нахожу его губы и медленно целую. Слэйн обнимает меня, и я вжимаюсь в его тело. Его член всё ещё внутри меня, и так я, правда, ощущаю себя целостной. Мне плевать, что скажут люди, или какое мнение у них сложится обо мне. Мне важно услышать то, что сказал Слэйн.

Да, в этот момент я понимаю, что простила его окончательно. Он боролся, как мог за меня и не оставил всё так, как было, а поступил иначе. Он тоже остановился. Позже, чем я, но остановился по очень веской причине. Это заслуживает прощения. Если человек продолжает делать тебе дерьмо и при этом требует, чтобы ты терпела, то таких людей нужно бросать. Уходить от них. Они никогда не изменятся, потому что у них нет причин. Но если человек старается измениться, и ты это видишь, то стоит приложить усилия и дать ещё один шанс обоим. Уйти просто. Хлопнуть дверью. Наговорить гадостей. Но что потом? Найти прощение куда сложнее. Это труднее, чем вовремя закрыть рот или прекратить изводить человека. Прощениедолжно иметь под собой фундамент, а не грязь. Ведь в этой топи оно просто утонет, как и следующее.

Мои губы полыхают от долгих поцелуев со Слэйном, я вновь возбуждаюсь, ёрзая и двигаясь на его члене. И если первый секс был животным и быстрым, чтобы сбросить напряжение, то этот медленный, полный тихих стонов и жара. Мне хватит одних поцелуев Слэйна, чтобы кончить. Мне нравится целоваться с ним. Нравится изучать всё больше и больше возможностей своего рта. Это восхитительно.

Моя голова падает на плечо Слэйна после ещё одного оргазма, и я чувствую усталость во всём теле, а он ещё твёрдый. Мои бёдра непроизвольно сжимаются вокруг него, и я издаю стон, подавляя зевок.

— Думаю, с тебя достаточно, Энрика. Я могу трахаться с тобой сутки напролёт, а вот тебе нужна передышка. — Слэйн отходит от меня и натягивает трусы и брюки. Я лениво наблюдаю за ним в платье, обёрнутом вокруг талии, в промокших трусиках и с тяжёлой и опухшей грудью.

Слэйн наклоняется и обхватывает мой сосок губами. Откидываю голову назад, тихо всхлипывая. Он сосёт его и покусывает зубами, возвращая мои трусики обратно. Затем переходит к другому соску, и я снова намокаю. Он лижет мою грудь, играет с ней языком и щёлкает им, поднимая платье.

Обиженно выпячиваю губы, когда он застёгивает платье на спине и поправляет его, как и расчёсывает пальцами мои торчащие в разные стороны волосы.

— Мы продолжим дома, — произносит он и целует меня в губы. Я обнимаю его за шею. Слэйн стаскивает меня со стола, но мои ноги ватные, и я повисаю на нём. Голова немного кружится, Слэйн придерживает меня за талию, позволяя мне прийти в себя.

— Лучше? — спрашивает он, улыбаясь мне.

— Нет, ещё хуже. Ходить в мокрых трусиках — то ещё удовольствие, — кривлюсь я.

— В липких, мокрых и пропитанных моей спермой трусиках ходить именно одно удовольствие. Я буду искать тебя по своему запаху.

— Возьмёшь след? — смеюсь, отклоняясь немного назад.

— Конечно. Так что отдай мне свои трусики, и я точно тебя не потеряю, — предлагает он.

Прищуриваюсь и делаю несколько шагов от него. Он думает, что я не сделаю этого? Рывком спускаю трусики по ногам и бросаю их ему в лицо. Слэйн хватает их и прикладывает к носу.

— Извращенец, — хихикаю я.

— Потрясающий аромат, — улыбается он.

Боже мой, теперь я, вообще, без трусиков. Но мне нравится эта игра со Слэйном. Он животное, а моё животное всегда найдёт меня, чтобы защитить. В этом я уверена.

Глава 20

Мы возвращаемся обратно в банкетный зал, и снова все взгляды обращены на нас. Люди перешёптываются, а некоторые даже краснеют, явно понимая, где мы оба были. Некоторые открыто фыркают о нашем со Слэйном неподобающем поведении, но мне плевать. Слэйн держит меня за руку, в кармане его брюк лежат мои трусики, мои ноги до сих пор дрожат от оргазмов. В принципе, меня всё устраивает.

— Мне нужно кое-что обсудить с Ангусом. Мне придётся тебя оставить. Никого не убьёшь без меня? — шепчет мне на ухо Слэйн.

— Нет, не волнуйся. Меня будет останавливать то, что если я на кого-то нападу, то все узнают, что на мне нет трусиков. Я же не хочу вгонять в краску престарелых куриц, — хмыкаю я.

Слэйн целует меня в лоб и уходит. Так, на чём мы остановились? Ах да, на том, что кто-то подставил Слэйна, и для него заказал сыграть оркестр и спеть хор композицию злодея.

Подхожу к столику и замечаю, что здесь остались только Сальма, Бриан и Лиам. Последний сразу же встаёт и уходит, что мне нравится. Я делаю глоток шампанского, ощущая на себе два пристальных взгляда.

— Как жизнь, Энрика? — весело интересуется Бриан.

— Потрясающая. А как у тебя? Ты учишься или уже работаешь? — дружелюбно отвечаю.

— Работаю на Слэйна. Я один из пиар-менеджеров в компании по изготовлению мебели. Ты уже была на фабрике?

— На фабрике нет, но в магазине была. Я даже создала свою картину. Это настолько захватывающе, что словами не передать. Слэйн создал прекрасное место, — улыбаюсь я. Бриан отвечает мне улыбкой, бросая взгляд на мать. И та показывает ему свалить отсюда.

— Я оставляю вас, дамы, заметил на горизонте одну пожилую красотку, которая обожает моё общество, поэтому меня никто не видел, — подмигивая мне, Бриан уходит. Он мне нравится. Из всего этого семейства он определённо получил всё хорошее.

Я смотрю на Сальму, и та выпрямляется. Разговор предстоит сложный.

— Энрика.

— Да. Я вас слушаю, — спокойно реагирую.

— Для начала я бы хотела извиниться за своё поведение в твоём доме, я была немного не в себе. Я слишком часто переживала за жизнь Ангуса и видела много жестокости по отношению к нему, а когда узнала, что случилось, то сильно испугалась. Мне нельзя было сообщать тебе о том, что задумал Слэйн, но моё терпение лопнуло. Я думала, что ты поймёшь всю опасность близости с ним, — она говорит медленно и подбирает каждое слово. — Поэтому я считаю, что ты находишься под каким-то наркотиком, Ангус тоже так считает. Мы пытаемся помочь тебе, Энрика. Но если ты добровольно со Слэйном, что абсолютно не может быть правдой, то я хотела бы знать.

— Хм, странный вопрос, если честно. То есть я не могу встречаться со Слэйном, потому что испытываю к нему чувства? И чувства я могу испытывать, только будучи под наркотиками? — усмехаюсь я.

— Ты должна понять меня. Я видела многое. Я знаю Слэйна, и на что он способен.

— Поэтому организовали публичное унижение для него, использовав музыкальное сопровождение для привлечения гостей? — ехидно поддеваю её.

Сальма поджимает губы и глубоко вздыхает.

— Я не хочу, чтобы ты пострадала, вот и всё. Я забочусь о тебе, потому что нянчила тебя. Я знала твоих родителей и точно уверена в том, что они бы не одобрили твой выбор мужчины. Ты должна бежать от него, Энрика. Он же собирается убить тебя. Всё это его игра на публику. Он играет с тобой. Я просто… боюсь, что и тебя хоронить придётся, — Сальма опускает взгляд, и моё сердце покалывает от неприятного чувства. Я настроена к ней враждебно, потому что она недодала Слэйну материнской любви, не приняла его, не приласкала. Ещё мне противно, что она приплетает сюда моих покойных родителей.

— Спасибо за волнение, но я в полном порядке. На самом деле я счастлива рядом со Слэйном. Он прекрасный мужчина, вы просто его не узнали. Не захотели узнать, а я захотела. Вы отвернулись от него, а я буду поддерживать его. Меня больше не интересует то, что было в прошлом. Каждый совершает ошибки. Но в отличие от вас, Сальма, Слэйн старается их исправить. Так что в этой ситуации я не занимаю чью-то сторону, а выбираю себя и свои принципы. Они подсказывают мне, что Слэйну я нужнее, чем этому миру. И он мне так же нужен. Между нами отношения, и если он сделает мне предложение, то я соглашусь, потому что люблю его и собираюсь до конца своих дней защищать его от вас.

— Ты видишь нас врагами?

— Нет, не врагами, а эгоистами. Вы эгоистичные люди, которые продали свои души ради всего этого, и у меня нет к вам былого уважения, Сальма. Вы, как мать, поступили плохо и даже не хотите сделать шаг навстречу Слэйну, а ведь он ваш сын. Ваша плоть и кровь, и он не был виноват в том, что появился на свет. Он не выбирал вас своей матерью. Не выбирал свою судьбу. Его заставили. И вместо помощи, любви и ласки, вы ничего не сделали, чтобы его спасти.

— Он тебя специально настроил против нас, Энрика. Это было в его сценарии. Огородить тебя от нас, выставить нас врагами, а себя хорошим, чтобы ты не видела в нём опасности. Но я знаю, насколько Слэйн опасен. Он любит мстить. И уже начал мстить нам, — быстро и настойчиво шепчет Сальма.

— И как же? Что он вам сделал? Насколько я могу судить, приём довольно роскошный, еда тоже, вы все живы, — цокаю, начиная злиться из-за этого разговора.

— Слэйн заставляет нас делать ужасные вещи. Обманывать, уничтожать людей, чтобы увеличить доход семьи. Он ограничивает нас в свободе, как и тот сукин сын. Он его продолжение. Он…

— Ах, Слэйн заставил вас работать. Бедные вы, бедные. Сейчас расплачусь от жалости, — притворно всхлипываю, но через секунду яростно смотрю на Сальму. — Может быть, вам всем нужно узнать, как сложно достаются деньги, м-м-м? Вероятно, Слэйн делает всё правильно, и вы обязаны работать на семью, чтобы жить в этой роскоши? Да, думаю, вам не повредит немного подвигать задницей не только на приёмах, но и в обычной жизни, чтобы жить на широкую ногу. Я заканчиваю этот никчёмный разговор. Слэйн умный мужчина. Он выполняет работу за всех вас и, помимо этого, ещё умудряется терпеть ваше лицемерие всю свою жизнь. Будь я на его месте, выгнала бы всех вас на улицу и забыла о вас навсегда. Надеюсь, что когда-нибудь он так и сделает. Была рада общению, Сальма.

Кивком, прощаюсь с ней и встаю со стула.

— Энрика, он чудовище…

— Пока я увидела чудовище только здесь, — поставив точку, ухожу от столика и иду по залу, потому что мне некуда больше идти.

Я собираюсь выйти из зала и подождать Слэйна у машины, чтобы больше не терпеть подобных разговоров. Едва я делаю шаг, как на меня налетает Слэйн. Он грубо отталкивает меня, и я больно ударяюсь плечом о косяк двери. Он даже не увидел меня.

— Слэйн, — шепчу я. Он замирает в метре от меня и оборачивается. Хмурясь, он дёргает плечами и подходит ко мне.

— Мы уезжаем. Немедленно, — приказным тоном говорит он.

— Да я и не против. Как раз направлялась к машине, — хмыкаю я.

Слэйн больше ничего не говорит и быстрым шагом идёт по коридорам, а я за ним. От него исходит такая ярость, что я давлюсь ей и пугаюсь. Мне приходится едва ли не бежать за ним.

Мы садимся в машину, и Слэйн гонит по дороге. Замечаю, что стрелка спидометра отклоняется всё сильнее.

— Что случилось? Что тебе сказал Ангус, раз ты такой злой? — тихо спрашиваю.

Его руки сильнее сжимают руль, и он сильнее надавливает на педаль газа. Желудок прилипает к позвоночнику, и меня начинает тошнить.

— Слэйн! — возмущаясь, выкрикиваю.

Вижу, как уголок его губ немного приподнимается, словно ему нравится мой страх.

— Слэйн, чёрт возьми, сбавь скорость! Мы разобьёмся! — кричу, хватаясь за ручку двери. Но ему всё равно. Он делает это специально. Мстит мне за что-то. Он снова играет в злодея, а я жутко паникую.

На дороге нет фонарных столбов, нам освещают путь только фары. Меня жутко всё пугает.

— Слэйн! Останови машину! Останови, говорю! — Злобно пихаю его в плечо. Он втягивает в себя воздух и, видимо, чувствует мой страх. Улыбается и дёргает машину вправо. С визгом я подаюсь в ту же сторону, но ремень безопасности спасает от удара.

— Придурок! Останови машину! Останови! Или я выпрыгну! — кричу, ища ручку на двери.

— Слэйн! Прекрати всё это! Ты не он! Прекрати! Хочешь моей смерти? Получишь! — Ярость и адреналин бьют по моим вискам. Я дёргаю на себя ручку, и внутри машины слышен щелчок.

Слэйн резко надавливает на тормоз. С жутким страхом я закрываю лицо от предстоящего удара по стеклу, но его нет. Только ремень безопасности впивается в моё тело и причиняет боль. Всё стихает. А меня трясёт от ярости. Пальцы дрожат. Я отстёгиваюсь и выскакиваю на дорогу. Моё дыхание быстрое и рваное. Я тру свои плечи, стараясь прийти в себя, и слышу, как Слэйн тоже выходит из машины. Разворачиваюсь и подлетаю к нему.

— Что с тобой творится? Ты рехнулся? — кричу, ударяя его в грудь. — Что? Скажи, что заставило тебя защищаться в этот раз? Что я сделала не так? Ты хоть понимаешь, как мне было страшно?

Слэйн хватает мои запястья и отбрасывает от себя. Я лечу на капот машины, обжигаясь жаром двигателя. Быстро выпрямляюсь.

— Слэйн, пожалуйста, скажи мне, что повлекло твоё желание быть злодеем? Да, ты знал, что мне страшно. Тебе это нравилось. Но что случилось? Что? — уже тише спрашиваю я. Подхожу к нему и кладу ладонь ему на грудь.

— Помнишь? Твоё сердце бьётся. Сейчас бьётся чаще. Расскажи мне, что случилось. Слэйн. — Другой рукой я глажу его по щеке. Напряжение медленно уходит из его глаз, и они становятся уставшими и бездонным в своей боли.

— Что такое? Что? — шёпотом повторяю свой вопрос. Моё сердце снова болит за него.

— Они хотят забрать тебя у меня, Энрика, — голос Слэйна хрипит. Он проводит внешней стороной ладони по моей щеке. — Они думают, что ты со мной не потому, что сама хочешь этого, а потому что я накачал тебя наркотиками и обманываю. Я говорил с Ангусом и потребовал, чтобы они оставили тебя в покое. Я угрожал им, и мне придётся исполнить каждую угрозу, потому что они не остановятся. Они будут пытаться снова и снова лишить меня единственного человека, с которым я живу. Они мстят мне. Они знают, что ты моя слабость. Они это поняли. А я не могу защитить тебя. Ты не моя стая. Не моя волчица. Не моя. Я устал бороться. И из-за усталости желание убить тебя возрастает. Я не хотел пугать тебя и в то же время хотел. Я… не знаю.

Слэйн отходит от меня и запускает ладонь в свои волосы.

— Я не знаю! — кричит он с таким отчаянием. — Не знаю!

Он поворачивается ко мне и сжимает своё горло.

— Они играют мной. Они играют… они все знают. Они поняли. Лиам понял, и он придёт за тобой. Он заберёт тебя. Понимаешь? Он ждал этой минуты, чтобы отомстить мне за многое. За унижение, избиение, травлю и лишения. Они возлагают на него надежды, но убить меня нельзя. Тебя можно. — Слэйн одним шагом подходит ко мне и сжимает мои волосы. Он притягивает меня к своей груди, и мне страшно видеть его таким. Он словно безумный.

— Я убью их. Каждого. Я всё потеряю, но убью их. Я…

— Нет, — шепчу, прикладывая силы и поднимая голову. — Нет. Послушай. Нет, не убивай никого. Они не стоят этого греха…

— Ты стоишь. Ты стоишь сотен моих грехов. Ты мой главный грех, Энрика. Они придут за тобой. Они придут, и я должен быть готов.

— Слэйн. — Обхватываю его лицо ладонями, заставляя посмотреть мне в глаза. Господи, он, действительно, боится за меня. Он боится. Я никогда не видела, чтобы Слэйн чего-то боялся, но это так.

— Мы справимся. Ты и я. Мы справимся. Пусть делают что угодно, мы будем жить без них. Они нам не нужны, чтобы быть счастливыми. Никто не причинит нам вреда. Никто. Я обещаю тебе. Всё будет хорошо, — ласково шепчу я.

— Хорошо? А что такое хорошо, Энрика? То, что я делаю с тобой, это хорошо? — с горечью в голосе спрашивает он.

— То, что ты защищаешь меня, конечно, это хорошо. Страх — это тоже хорошо. Если ты чего-то боишься, то ты живёшь. Страх не всегда плохое чувство. Он даёт понимание того, что мы боимся потерять. И я боюсь потерять тебя. Только тебя. Больше в этом мире у меня нет никого ближе, чем ты, Слэйн. Поэтому я брошу все силы, чтобы защищать тебя, а ты меня. Так и живут люди. Так они должны оберегать друг друга. И ты всё делаешь правильно. Ты поступаешь, как мужчина, как человек.

Слэйн шумно вздыхает и отпускает меня.

— Я хочу отдохнуть. Хочу домой. Садись в машину, — безэмоционально произносит он. Мне больно слышать его голос. Больно видеть его таким. Меня злит то, что они делают со Слэйном. Я готова рвать и метать.

Мы едем молча. Слэйн больше не гонит. Он держит нормальную скорость, а в моей голове снова всё мешается. Слишком много эмоций для одного вечера. Слишком много. Словно я ещё одну жизнь прожила.

— Они в курсе того, что Моцарт провоцирует в тебе злодея, да? — тихо спрашиваю.

— Да, они знают. И раньше они боялись этой музыки. Они всегда обговаривали репертуар с оркестром. Сегодня её заказал Лиам. В отместку мне. Чтобы напугать тебя и других. Чтобы показать, какой я на самом деле. Ты спасла меня. Ты спасла ещё и людей, которых я мог без зазрения совести сделать жертвами своего злодея, — мрачно отвечает Слэйн.

— Откуда они это знают? — удивляюсь я.

— Помнишь фотографии в комнате?

— Да.

— Он приучил меня снимать своих жертв.

— Ангус показывал фотографии. Тристан так поступал со всеми, — шепчу я. От одного имени его отца меня скучивает от тошноты.

— Он как раз предпочитал имя Тристан. Он называл себя одиноким и сильным освободителем. Наслаждался снимками своих жертв, когда начинал новую охоту. Помимо этого, он всё снимал на видеокамеру. Он показывал мне то, что делал со мной. И там играла эта музыка. Она играла постоянно, пока я становился злодеем. Он постоянно включал её для меня и заставлял слушать, когда я писал для него идеи, как добраться до жертвы и уничтожить её. Это были мои домашние задания каждую неделю. Он следил за тем, чтобы я работал злодеем только под эту композицию.

— И у тебя выработался рефлекс, — заканчиваю я за Слэйна.

— Да. Когда отец добился своего, то показал всем, на что я способен. Он показал им, как я разорвал его людей, чтобы защитить Кавана. Он гордился этим. И с этого момента все начали бояться меня, ненавидеть ещё сильнее и ждать, когда я сдохну. Они знают и использовали это против меня. Они будут пытаться и дальше.

— Какой же ублюдок твой отец. Ему доставляло удовольствие смотреть на насилие и жестокость, — кривлюсь я.

— Да, мне тоже это нравится. Смотреть, как меняется жертва. Агония страха и паники. Попытки сбежать, драться и разрушать себя.

— Тебе это до сих пор нравится? — грустно спрашиваю его.

— Не знаю. Жертв после тебя у меня не было, Энрика. Я не проверял. Но порой я вхожу в ту комнату и смотрю старые видеозаписи. О том, как я убил его, у меня тоже есть запись. Я смотрю и смотрю, но не вижу ничего особенного. Для меня это обычный фильм. У меня не возникает никаких эмоций. Раньше я смотрел их для того, чтобы изучить разные варианты преследования и травли. Потом я стал лучше в этом и добрался до него. Он знал, что я приду за ним, и пытался остановить меня, как-то защититься от меня, но я добрался до него. Это было моей победой. Победой, которая до сих пор вызывает внутри меня удовольствие.

Мне становится паршиво и гадко от его признания. Но Слэйн честен. Я должна бы это оценить, хотя сложно.

— Подожди, то есть эти записи ещё целы? Они сейчас тоже где-то хранятся? — Меня озаряет идеей. На самом деле самой жуткой идеей в моей жизни.

— Да, они хранятся в поместье. Там целый склад.

— Я хочу увидеть их. Одну из тех записей, где он снимал тебя и что делал с тобой, — прошу я.

— Нет. Никогда, — рычит Слэйн.

— Если ты хочешь, чтобы мы справились с этим адом, то тебе придётся впустить меня в своё прошлое, Слэйн. Я хочу узнать о нём всё. Я хочу тоже стать частью твоего мира. Дай мне шанс изучить материалы и понять, как с этим работать дальше.

— Энрика, это безумие для тебя. Ты не выдержишь. Нет, — отрезает он.

— Хорошо, но ты подумай. Если ты, правда, хочешь, чтобы у нас было будущее, то ты покажешь мне своё прошлое. Ты разрешишь мне увидеть тебя таким, каким был и что делал. Я хочу всё знать про тебя, Слэйн. Меня это пугает, признаюсь, но я люблю тебя. И не перестану любить, потому что эти записи твоё прошлое, и оно не даёт тебе жить. А я хочу, чтобы ты жил и чувствовал. Я не настаиваю, но других вариантов, как решить сложившиеся между нами проблемы не вижу.

— Нет, — рявкает он.

Глава 21

Срывать пластыри бывает очень страшно и лучше срывать сначала мелкие, а потом уже покрупнее, потому что не сразу можно привыкнуть к чему-то или быстро прийти в себя. На самом деле кажется, что лучше узнать всё сразу. Но что будет с психикой? Это сильнейший удар по ней, и не каждый человек выдержит. Помимо этого, каждый пластырь скрывает под собой рану, которую нужно излечить. А на это необходимо время и иногда довольно много. Но я свой выбор сделала. Я решила пойти дальше, потому что приняла всё прошлое, которое касалось меня и Слэйна, и теперь пришло время узнать, какие раны нас ждут, и сколько усилий потребуется, чтобы выдержать каждый вой и каждое рычание при отрывании пластыря.

— Нет, Энрика, — не глядя на меня, отрезает Слэйн.

Тяжело вздыхаю и бросаю в рот кусочек банана. Я снова принимаюсь пристально смотреть на него и делаю это последние тридцать минут за нашим первым за долгое время совместным завтраком. Так же я делала это в душе, пока чистила зубы, и вчера, когда мы вернулись в поместье. Но Слэйн не сдаётся. Он не впускает меня в своё прошлое, боясь, что я хрупкая и слабая. Может быть, я и выгляжу такой, но я сильная. Я прошла много сложностей, и меня, конечно, пугает предстоящее, но больше пугает то, что я не буду знать, что предпринять, если Слэйна обидят.

— Энрика! — возмущённо обращается он ко мне, отшвыривая от себя газету на пол.

— Что? — удивлённо приподнимаю брови. — Я ничего даже не говорила.

— Ты орёшь так громко в своей голове, что я даже статью не могу прочесть. Прекрати. Нет. Я сказал тебе нет. — Он сверлит меня тяжёлым взглядом.

— Тогда мы в тупике. Как я смогу помочь тебе и быть рядом с тобой, если меня на каждом повороте будут поджидать мешки с дерьмом, и в один из них я упаду? — спокойно спрашиваю его.

— Я не дам тебе упасть в него, вот и всё. Я в порядке.

— Ты не в порядке. Я тоже не в порядке. Это нормально. Не всегда птички поют за окном, Слэйн, иногда над головой собираются тучи, и их нужно разогнать. Слэйн, пойми меня, я уверена в своём решении. Почему ты боишься показать мне видеозаписи? — Я пододвигаюсь ближе к столу и накрываю его ладонь своей.

— Потому что они страшные для тебя. Там ужасные вещи, Энрика. Ужасные вещи, которые делал я.

— И ты опасаешься, что это сотрёт все мои чувства к тебе?

Слэйн подавленно кивает.

— Такого не произойдёт. Я хочу знать о тебе всё. И хорошее, и плохое. Лучше больше плохого, потому что именно оно не даёт нам двигаться дальше. Тебе и мне. Оно удерживает нас на привязи, Слэйн. Так нельзя. Вот это и есть ужасные вещи, которые ты сам делаешь с нами обоими. С собой делаешь. Что ты хочешь взамен того, чтобы поверить мне?

— Чтобы ты доверилась мне и прекратила требовать и орать на меня в своей голове, Энрика. Я справлюсь. А пока я ищу варианты, чтобы обезопасить тебя от козней своей семьи, а они будут. — Слэйн поднимается из кресла и хватает пиджак с вешалки.

— А о себе ты думаешь? Хотя бы немного? — спрашиваю, с грустью смотря на него.

— Я эгоистичная тварь, Энрика. Меня этому учили. Я именно о себе и думаю. Пока ты не знаешь того, кем я был и кем являюсь полноценно, я могу жить в этой лжи. Мне она ближе, — сухо бросает он, направляясь к двери.

— Ложь убивает доверие, Слэйн. Она убивает людей. Недолго ты сможешь жить так, что-нибудь всё равно выплывет. Мне расскажут твои родственники, и я даже спровоцирую их на разговор. Разве это лучше? — спрашиваю, оборачиваясь к нему.

Слэйн тяжело вздыхает и открывает дверь.

— Я бы хотела, чтобы человек, которого я люблю, тоже доверял мне. И доверял не тогда, когда уже что-то случилось, а чтобы предотвратить боль. Я хочу большего, Слэйн. Доверь мне своё сердце и свои раны, я поцелую их. Каждую. Я клянусь тебе.

Дверь с грохотом захлопывается.

Чёрт.

Потерпев поражение, откидываюсь в кресле. Я не знаю, что ещё сказать ему, чтобы он не боялся открыться мне. Сложно заставить человека что-то сделать. Не стоит заставлять, люди должны прийти к этому сами. Не просто открывать свои тайны, особенно когда они могут всё разрушить.

Я не выхожу из спальни, занимаясь ерундой. Лежу в постели, принимаю ванну, смотрю в окно на мелко моросящий дождь, сотню раз, если не тысячу тяжело вздыхаю и снова принимаюсь ходить по комнате. Слэйн уехал, как он сказал, чтобы продолжать вести бизнес. Он до сих пор остаётся генеральным директором фирмы по созданию программ, как и владеет фабрикой и магазином мебели. Помимо этого, есть ещё и клубы. Больше я ничего не узнала нового, чем ещё занимается Слэйн. Но с его фантазией и умением говно превращать в деньги, я не удивляюсь, почему он так богат. Слэйн много работает. Это меня в нём восхищает.

Вспоминаю о том, что скоро начнётся первый курс в университете, и мне нужно ходить на занятия. Я ни черта не выучила и не узнала ничего нового по своему предмету, потому что все силы направлены на отношения со Слэйном. Но я тоже хочу быть образованной, раньше у меня не было возможности, а сейчас… боюсь, что Слэйн поставит условие: или он, или образование. Скорее всего, он просто скажет сидеть и ждать его. Хотя я не уверена, я просто думаю за Слэйна, а этого не стоит делать.

Наступает ночь, я поужинала без Слэйна, ожидая его в поместье. Его нет. Минуты идут, а я всё жду. Если такой будет моя дальнейшая жизнь, то я свихнусь от одиночества и бесполезности своего существования.

Дверь в спальню открывается, и я поднимаю голову. У меня на лице сразу же появляется улыбка, когда я вижу Слэйна, но вот он мрачен и подавлен. Улыбка исчезает так же быстро, как и все страхи.

— Что случилось снова? — шепчу, подскакивая из кресла.

— Ничего. — Слэйн поджимает губы и раскачивается на пятках.

— Тогда почему ты такой хмурый? — удивляюсь я.

— Хорошо, я согласен, Энрика. Хорошо, — быстро и озлобленно говорит он.

Я ещё больше удивляюсь.

— Я согласен показать тебе что-нибудь из своего прошлого. Ты выберешь только одну запись, ясно? Одну. Я весь день думал об этом. Даже сосредоточиться на работе не мог. Твои слова звенели у меня в голове. Если ты хочешь доказательств, что я тебе доверяю, и ты единственная из женщин, с кем я, вообще, встречался, то хорошо. Я дам тебе это. Но предупреждаю, — он выставляет палец вперёд, указывая на меня, — ты потом не ноешь. Ты постараешься принять это, потому что моё прошлое — это факт. Его не изменить. Оно такое и другим не будет. А также мне не нужна жалость. Я её ненавижу.

— Хорошо. Я всё поняла, — киваю ему.

Господи, он пошёл мне навстречу! Я рада. Это делает меня, действительно, счастливой, хотя здесь нет ничего хорошего.

Слэйн берёт меня за руку и ведёт по тёмному и тихому коридору.

— Почему картины накрыты тканью? — шёпотом спрашиваю.

— Потому что там его противная морда, — фыркает он.

— Хм, а почему бы не снять их?

— Мне лень.

— Это не объяснение. — Прищуриваюсь, бросая на него взгляд.

— Я не знаю. Они висят и висят. Они мне не мешают. Я закрыл их, как только мой отец сдох. Сразу же.

— Понятно.

Поджимаю губы, делая вид, что мне всё кристально ясно, но мне ни черта неясно. Ладно. С этим я позже разберусь.

От предвкушения того, что я увижу одну из экзекуций над Слэйном, я настраиваю себя на самое жуткое, что я наблюдала в жизни. Это сложный момент для нас обоих. Для Слэйна, готового показать мне своё унизительное и жестокое прошлое. И для меня, желающую влезть в это дерьмо. И я уверена, что легко мне не будет, как и ему.

Слэйн заводит меня в тёмное помещение, в котором пахнет сыростью и бумагой. Он включает свет, и большая комната освещается тусклым и даже грязным светом. Приподнимаю брови от множества коробок, которыми напичкано всё здесь. Впереди я вижу небольшой натянутый экран и несколько стульев. Здесь всё пыльное, грязное и забытое.

— Ты давно здесь не был, — замечаю я, отпуская его руку, и иду мимо коробок.

— Да, около трёх лет примерно, если не больше. Мне давно не нужно смотреть старые записи, которые я перенёс на диски. Мои личные записи хранятся в моём облаке или в более защищённых местах, — кивает он.

Вытираю рукой пыль с коробки и вижу написанные от руки фамилии.

— На каждой коробке перечень тех фамилий, видеозаписи смерти которых хранятся здесь, — поясняет Слэйн.

— А где хранятся видеозаписи твоих мучений? — сдавленно интересуюсь я.

Он указывает мне идти дальше, и я иду. По моей коже проносятся ледяные мурашки, когда я осознаю, что нахожусь на кладбище. Это ведь самое настоящее кладбище, которое создал настоящий маньяк и убийца. Столько людей, фамилий и чьих-то жизней. Это ужасно. Представить сложно, какими способами убивали и травили этих людей. Самое болезненное в этом, что не все были виновны. Кто-то просто попал под руку, как я. Кто-то нечаянно оступился, но вовремя одумался, но для них это не имеет значения. Если есть цель убить, значит, должен быть труп.

Нахожу коробку с надписью: «Тристан Слэйн Нолан». Сглатываю от страха и открываю её. Правда, мне жутко страшно, потому что эта вонь старья и пыли накрывает болезненную жизнь мальчика, которого жестоко сломали и превратили в животное. Да сам факт, что с ним это сделали, чудовищен.

— Так много, — шепчу я, смотря на сотню, думаю даже больше, коробочек с дисками.

— Да, по многу дней в каждом году. — Слэйн оказывается рядом со мной. Тянусь рукой к первому диску, но Слэйн перехватывает мою руку. Озадаченно поворачиваю к нему голову.

— Ты уверена, Энрика? — тихо спрашивает он. В его глазах пробегает просьба остановиться, не делать этого, не уничтожать нас с ним прямо сейчас.

— Я должна, Слэйн. Должна это сделать, чтобы у нас было будущее. Я хочу будущее с тобой. Очень хочу его, поэтому я уверена. Я пойду на это, ради нас, ради тебя.

Он кивает мне и отпускает мою руку. Я перебираю диски, вытирая пыль и различая разные годы. Не знаю, какой диск выбрать и ищу самый первый, чтобы узнать, каким был Слэйн. Я хочу его увидеть таким, каким он родился, а не таким, каким его сделали.

Внезапно на одном из дисков я замечаю свою фамилию и хватаю его.

— Это… это… — я даже сказать ничего не могу.

— Это запись смерти твоего отца, Энрика. Там есть я, поэтому этот диск лежит в моей коробке, — мрачно отвечает Слэйн.

Моё сердце зажато в тисках боли и горя. Я протягиваю диск Слэйну.

— Я хочу это увидеть. Последний раз посмотреть на папу, — дрожащим голосом говорю я.

— Энрика. — Слэйн качает головой, словно предостерегая меня не травить себя.

Но там мой отец! Мой отец! Я хочу знать правду! Я имею на это право!

Слэйн выключает свет после того, как я сажусь на стул. У меня всё внутри болит от понимания, что я сейчас увижу. Прошлое. Тот день, когда разрушилась вся моя жизнь. Смерть папы стала отсчётной точкой до встречи со Слэйном. Думаю, если бы он был жив, то нашей истории со Слэйном никогда бы не было.

Видео шипит несколько секунд, а потом я вижу на экране бойцовский клуб, но в старом оформлении. Стены из бетона, красные сиденья, как в старом кинотеатре, и впереди небольшая клетка из металла. Там нет ринга, как сейчас. Нет матов, на которые падают проигравшие. Только твёрдый бетон, окружённый металлическими шипами.

Я слышу незнакомые голоса где-то вдали от камеры, а потом вижу несколько человек. Один из них, самый высокий и одет лучше остальных, ведёт на поводке жилистое изогнутое существо с длинными и слипшимися тёмными волосами. Он передаёт поводок одному из мужчин и уходит, а потом в это существо летит детская игрушка, мягкий медвежонок. Существо набрасывается на него и обнюхивает. И только через несколько секунд, я вижу его лицо. Это Слэйн. Молодой, сухой и страшно измождённый.

Моё сердце сжимается от ужаса и боли. Я бросаю на настоящего Слэйна шокированный взгляд, а на его лице нет мимики. Он равнодушно смотрит вперёд. Как же так? Как? На экране совсем не юноша, а отвратительное существо, которое даже практически на человека не похоже. Его позвонки выделяются на спине так явно, как и рёбра. Он высок, но не может выпрямиться, обнюхивая игрушку.

Слэйна тянут в сторону клетки, и к нему подходит, как я подозреваю его отец. Да, он моложе, чем на картине, но это он. Отвратительный и мерзкий. Он что-то говорит Слэйну, и тот спокойно садится на колени, ожидая следующего приказа.

Минуты идут и идут, а моё сердце обливается кровью, лишь от одного вида юного Слэйна.

— Что он с тобой сделал? — с горечью в голосе шепчу я.

— Я не помню этого момента. Предполагаю, что в это время я проходил новое задание, которое он дал мне. Я жил в лесу среди волков. Видимо, я стал таким же, и он привёл меня в этом состоянии в клуб, — сухо поясняет Слэйн.

— Жил в лесу? Мой отец умер зимой, как раз перед Новым годом, за три дня, — выдавливаю из себя.

— У меня были каникулы. С четырнадцати лет любые каникулы я проводил в лесу. Не важно, какое было время года, я должен был выжить. Я не помню, что делал и был не в своём сознании, а за пределами его. Потом я находил себя в тепле и спальне, словно ничего и не было.

Какой ужас. Это настолько бесчеловечно, что я сжимаю руки в кулаки, желая защитить этого бедного парня. Его ведь использовали. В суровую ирландскую зиму его заставили жить без одежды, лишь в каких-то лохмотьях, в лесу. Он был не защищён от природы. Даже волки куда человечнее, чем люди.

Не могу прийти в себя, глядя на юного Слэйна. Мне больно, очень больно за него. Его глаза пустые и ничего не выражающие. Он смотрит вперёд, и только. Как не жалеть его? Я не могу не жалеть, потому что внутри меня всё требует ввязаться в бой прямо сейчас. Залезть к нему в эту клетку и забрать его с собой. Но это запись. Я ничего не могу сделать. Я бессильна.

Начинается какое-то действие, я вижу Ангуса. Наблюдаю, как его тащат и бросают под ноги его отцу. Ангус возмущается и угрожает ему, тогда выводят маленького Лиама. Он напуган и плачет, зовёт своего отца, умоляя о помощи, но его толкают в клетку.

Крик Ангуса, полный боли и страданий, оглушает меня. Он пытается освободиться и спасти своего сына. Старается вырваться из рук, которые его удерживают, но у него не получается. Тогда же я вижу папу. Его ведут под руки, как и Фарелла. Я слышу приказ убить моего отца. Папа гордо поднимает подбородок, показывая своё бесстрашие против чудовища. Ангус отказывается. Он просит своего отца прекратить всё это, а этому ублюдку всё равно.

— Фас.

Одно слово, и юный Слэйн прыгает на Лиама. Он хватает его и швыряет о металлические шипы. Раздаются детский крик от боли, и рычание Слэйна, требующего крови. Ор Ангуса и Фарелла сливается с голосом моего отца, который говорит, что Ангус должен спасти двоих детей. Пусть спасёт их и убьёт его. И я должна смотреть на папу, но смотрю на то, во что превратили Слэйна. Смотрю, как он отросшими ногтями царапает Лиама. Ребёнок извивается, пол под ним весь в крови. Слэйн слизывает кровь и кусает его за плечо. Весь рот Слэйна в крови, и это всё происходит под громкие крики, от которых кровь стынет в жилах, а потом раздаётся выстрел. Я вздрагиваю и не могу выдохнуть. Кислород в моих лёгких становится спёртым и ядовитым.

— Брось, — слышен следующий приказ, и Слэйн выпускает из своих рук, умирающего Лиама. Он облизывается и скачет, как собака, к своему хозяину. Это ужасно. Это отвратительно. Но есть ещё кое-что. Я вижу, как Слэйн поворачивает голову к Лиаму, к которому подбегают мужчины и поднимают его, чтобы унести. По щеке Слэйна скатывается слеза, она стирает грязь и кровь с его лица, оставляя тонкую нить. Слэйна уводят, ему на шею снова надевают ошейник и грубо тащат по полу мимо моего умирающего отца и Ангуса, в голос плачущего над ним. Он держит его на руках, как и рассказывал мне. Он остался с ним и проводил его в последний путь.

Моё сердце должно разрываться от смерти отца, но разрывается из-за Слэйна. Пусть он был уже животным, диким хищником, но у него остались чувства. Он сердцем понимал, что сделал больно невинному, поэтому и потекла слеза, которую никто не заметил.

Я резко встаю со стула, отчего он с грохотом падает позади меня. Я словно очнулась в настоящем. Очнулась, но в то же время ещё слышу тяжёлое дыхание Слэйна, душераздирающие мольбы, плач Лиама и вой Слэйна. Я словно нахожусь в прошлом, и мне дурно. Мне так плохо.

— Я… мне нужно время… чтобы… побыть одной, — промямлив, несусь прочь из этой ужасной и мёртвой комнаты. Слэйн меня не останавливает, потому что знал, что сразу же я не смогу справиться с потрясением.

И ведь я должна испытывать боль и страдание из-за смерти отца. Ненавидеть его убийцу, которым я считаю биологического отца Слэйна, и презирать его. Требовать возмездия, кричать от боли и горя, которые вновь заполнили моё сердце. Нет… нет… мне плохо из-за той одинокой слезы, скатившейся по щеке Слэйна. Всего одна слеза, и мой мир и сознание перевернулись. Всё перевернулось, и теперь меня раздирает на части.

Я не могу сидеть или стоять. Меня мутит, и мне нужно на воздух. Выхожу из комнаты и быстро спускаюсь вниз в темноте. Никого не вижу, да и вряд ли увижу, потому что в моей голове так и стоит картинка того, во что превратили Слэйна. Я не могу справиться с этим. Не могу. Мне его безумно жаль. А Слэйн ненавидит жалость, поэтому и не пошёл за мной. Он знает, что я буду его жалеть, и лучше ему этого не видеть.

Чёрт возьми! Почему люди такие жестокие? За что отец сделал это со своим сыном?

Я не в себе. Иду по краю озера и поднимаюсь в гору, теряясь среди пышных елей. Я обнимаю себя руками, сухо всхлипывая, слёз нет, но есть сильная дыра боли в груди. Она ноет и зудит. Мне так хочется обнять того юного Слэйна…

Внезапно у меня за спиной раздаётся рычание.

— Очень смешно, Слэйн, — фыркая, передёргиваю плечами и иду дальше. — Я просто хочу побыть одна. Дай мне ещё пару минут.

Рычание вновь повторяется, и я осознаю, что оно отличается от того, что я уже слышала. Это не Слэйн.

С ужасом оборачиваюсь и вижу огромного, дикого волка с оскалившейся пастью.

Вот же чёрт!

Глава 22

Я не думала, что мне говорили правду насчёт волков. Считала, что они все выгораживали вой и рычание Слэйна внизу. Я даже забыла о том, что в этом лесу кто-то ещё может находиться, кроме милых зайчиков и букашек. Но в паре метров от меня стоит самый настоящий волк, и я, видимо, забрела на его территорию, которую он собирается защищать.

Внутри меня всё парализует от страха. Волки опасны. Особенно опасны, если они дикие. Они, в принципе, и должны быть дикими, это их природа. И меня убьёт такой волк.

Животное снова издаёт угрожающее и клокочущее от ярости рычание, от которого все волосы на моём теле становятся дыбом.

— Я ухожу… ухожу… прости, — шепчу, выставляя руку и делая пару шагов назад. Моя нога наступает на сухую ветку, и она так громко ломается, словно я наступила на огромное бревно. С рычанием волк прыгает в мою сторону, и я визжу от ужаса. Мне приходится бежать по лесу, крича от того, как быстро и ловко двигается волк у меня за спиной. Я расталкиваю руками ветки деревьев, бьющие меня по лицу, стараюсь нестись в сторону дома. Я, правда, хотела бежать туда, но рычание волка меня путает. Я боюсь быть разорванной им и теряю ориентиры. Я заблудилась, мои лёгкие горят от бега, ноги уже практически не хотят двигаться. Боль в коленях, которыми я бьюсь о дерево, вырывает у меня стон. Оборачиваюсь и ору во всё горло. Волк прыгает на меня, раскрывая пасть. Я успеваю отскочить назад и, перепрыгивая через высокие корни деревьев, бегу в темноте. Моя нога цепляется за какой-то корень, и я падаю всем телом на землю. Боль простреливает всё моё тело.

Тяжёлое дыхание за спиной доводит меня до безумия из-за страха. Я медленно оборачиваюсь и вижу волка. Он уже понял, что добыча его. Я не успею встать и побежать дальше. Я даже не знаю, куда бежать. Он меня загонял, и я не в силах бежать дальше. Я проиграла. Боже мой… этот страх, он такой противный и липкий. И ведь никто меня не спасёт. Никого нет рядом. Я одна в чёртовом лесу из-за своей глупости.

Волк рычит и издаёт вой, отрываясь лапами от земли. Я кричу от страха и жмурюсь, закрывая голову руками. Но волк не нападает на меня. Он даже не касается меня, хотя глухой стук я слышала. Резко открываю глаза и оборачиваюсь. Рычание, знакомое и любимое рычание, разносится эхом по лесу. Слэйн подскакивает на ноги напротив волка, которого, видимо, оттолкнул от меня. Пасть волка раскрыта, и с неё стекает вязкая слюна, капая на тёмную землю. Спина Слэйна под белой рубашкой изгибается, и из его горла вырывается вой. Он опускается на руки, и это так устрашающе красиво. Если бы я верила в существование оборотней, то могла бы сказать, что один сейчас передо мной.

Слэйн резко отталкивается от земли и прыгает одновременно с волком. Я с ужасом смотрю на то, как они оба падают. Они рычат, катаются по земле. Пасть волка раскрывается в нескольких сантиметрах от лица Слэйна, и волк клацает ей. Я осознаю, что сейчас он загрызёт Слэйна. Вскакиваю на дрожащие ноги и бросаюсь к ним. Мои пальцы зарываются в упругую и влажную шерсть волка. Хватаю её и тяну на себя со всей силой. Волк скулит. Мы вместе падаем на землю. Мой затылок ударяется о чёртов корень дерева. Тяжесть волка исчезает, перед глазами всё плывёт, и я чувствую, как мне на лицо что-то капает. Визжу, смотря в раскрывшуюся пасть волка, но его рывком отрывают от меня. Волк летит в сторону и ударяется о дерево. Он снова скулит, а Слэйн бросается на него. Волк успевает отпрыгнуть в сторону и уцепиться когтями за рубашку Слэйна. Кровь брызжет из раны. Слэйн хватает волка и снова швыряет его об дерево. Потом снова и снова, а затем с диким рычанием он хватается за его пасть и тянет в разные стороны. Животное дёргается и хрипит, а потом я так сильно жмурюсь, насколько это только возможно.

Всё стихает. Только ветки елей и деревьев вокруг меня шумят и перешёптываются в страхе. Медленно открываю глаза и вижу разорванную тушу волка, над которой стоит Слэйн. Он весь в крови. Кровь стекает по его лицу, рукам. Белая рубашка стала алой и мокрой. Слэйн поворачивает ко мне голову, и я понимаю, что нужно бежать. Он убьёт меня прямо сейчас. Я ползу назад, а Слэйн наступает на меня. Он облокачивается ладонью о землю и прыгает на меня. Я издаю хриплый и сдавленный писк, а в следующую секунду оказываюсь у него на плече. Слэйн держит меня одной рукой и идёт по лесу.

Кажется, я в шоке. Наверное, я в шоке, потому что ничего сказать не могу, пискнуть тоже не могу, а только смотрю на пробегающие под ногами Слэйна ветки, землю и камни. Он идёт. Не бежит, а идёт, облитый кровью убитого волка, и несёт меня на плече, как свою добычу. Думаю, это романтично. Ночь. Луна. Озеро. Лес. И грёбаный волк!

Мой рот распахивается, и я кричу. Не знаю почему, но я кричу. Меня начинает трясти, я чувствую на своих пальцах шерсть волка. Она объёмная и какая-то жирная. За неё сложно ухватиться, но я сделала это. Боже мой…

Внезапно меня окунают в ледяную воду, и я снова визжу. Взмахиваю руками, ударяя по воде, и распахиваю рот, оказываясь на поверхности озера. Я вижу Слэйна, стоящего на берегу и спокойно ожидающего, когда я приду в себя. Конечно, я понимаю, зачем он это сделал. Он привёл меня в чувство. Мне стало легче. Кричать больше не хочется, но теперь жутко холодно.

Тяжело дыша, выбираюсь на берег и виновато смотрю на землю. Слэйн молча разворачивается и идёт к дому, а я за ним. В дверях собрались мужчины, за их спинами ярко горит свет, и они все с удивлением смотрят на нас. Мы оба останавливаемся перед ними.

— Мне стоит знать о том, что случилось? — медленно спрашивает Каван.

Слэйн цокает и облизывает губы. Господи, он весь в крови. Весь. И это не просто пара капель. Весь, как будто он нырнул в озеро с кровью и вышел из него, не вытираясь.

— Мда, думаю, нет, — отвечает сам себе Каван.

Слэйн входит в дом, а я бы в этой ситуации не прочь поспать на улице. Не так уж и холодно. Ничего, одежда высохнет. Да, я выбираю улицу. Улица куда безопаснее, чем…

— Энрика, за мной. Живо, — рявкает Слэйн.

Безопаснее его.

Сглатываю и вхожу в дом.

— Его поцарапали. Нужно наложить швы, — шёпотом говорю Кавану.

— Энрика, мать твою! За мной, я сказал! — злобно орёт Слэйн, стоя на лестнице.

— Швы ему нужны… бинты…

— Энрика!

Быстро иду к лестнице и поднимаюсь по ней. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Мне точно несдобровать, и сейчас я даже не помню причины, почему это всё случилось.

Вхожу за Слэйном в спальню, оставляя мокрые следы после себя. Мой взгляд натыкается на рану у него на плече, из которой сочится кровь.

— У тебя…

— Какого хрена? — цедит Слэйн. — Какого хрена ты снова обманула меня?

— Но я…

— Ты клялась, что ни черта не изменится! Ты клялась! Как я могу доверять тебе, если ты предаёшь меня на каждом шагу? Ты сбежала от меня! Ты, мать твою, сбежала, Энрика! Ты даже не обдумала, куда пойдёшь, как выживешь! Ничего! Ты, чёрт возьми, сбежала! — кричит он, указывая на меня пальцем.

— Но это…

— Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? Тебе не говорили, что это заповедник, и туда нельзя ходить просто так? Здесь установлена невидимая электрическая стена, защищающая всех, кто живёт в доме, от диких животных! Но ты! Ты попёрлась в лес ночью! Как можно было додуматься сбежать ночью, не подготовленной? — Он взмахивает здоровой рукой и ударяет себя по бедру. Он весь поцарапан, и его одежда порвана. Он даже без обуви и очень злой.

— Ты обещала мне. Обещала, — тише произносит Слэйн. — Ты обещала, что не сбежишь от меня, если я доверюсь тебе. Я знал, что это была хреновая идея. Знал. Но ты убедила меня, что всё будет в порядке. Я поверил, что у тебя хватит сил справиться с потрясением, но нет. Ты обманула меня, Энрика!

— Я же…

Дверь распахивается, в третий раз перебивая меня. На пороге стоит Каван с тазиком, на его руке висит пакет. Он молча входит и ставит тазик с водой на стол.

— Тебе нужно помочь? — спрашивает он у Слэйна.

Тот смотрит на него таким взглядом, что лучше Кавану провалиться сквозь землю.

— Ладно, развлекайтесь, — хмыкая, Каван выходит из спальни. Как только дверь за ним закрывается, Слэйн снова с яростью смотрит на меня.

— Ты предала меня. Ты не можешь так делать, Энрика. Я теряю причины, по которым хочу сохранить тебе жизнь. Ты своими поступками и ложью подпитываешь другую мою сторону, плохую, с которой я борюсь каждую минуту ради тебя. А что сделала ты? Сбежала от меня. Бросила меня. Нарушила все свои обещания.

— Слэйн…

— Я не хочу слышать твои оправдания, потому что не поверю им. Ты говорила, что не можешь верить мне из-за моей лжи, так вот это работает и в обратную сторону, Энрика. Мы обсуждали последствия того, что ты посмотришь видео. И что в итоге? Я был прав. Я снова был прав. Я никогда не ошибаюсь, и мне жаль, что в этот раз я тоже не ошибся. Ты разрушаешь всё, Энрика. Ты делаешь хуже себе. Чёрт, Энрика. — Слэйн проводит пальцами по слипшимся волосам и шумно вздыхает.

— Ты нарушаешь свои же обещания, а требуешь, чтобы я держал свои. Как ты прикажешь мне быть? Ты сбежала от меня. Ты от меня сбежала. — Он бросает на меня обиженный взгляд, и я поджимаю губы, чувствуя себя, правда, виноватой.

Мои мысли сейчас находятся в хаосе. Я пережила сильный скачок адреналина, после глубокого потрясения. И просто не могу сконцентрироваться на своём ответе. В моей голове ничего нормального нет.

— У тебя идёт кровь. Давай, я помогу, — шёпотом предлагаю, взглядом показывая на его руку.

Слэйн с рыком дёргает головой, хватает тазик и пакет.

— Я не верю тебе, Энрика. Ты обещала быть со мной, а в итоге обманула. Я больше не буду доверять тебе. — Он направляется к двери и хлопает её за собой.

Шумно вздыхаю и сухо всхлипываю.

Наверное, мне стоит искупаться. Да, я так и делаю. Я машинально иду в душ, смываю с себя грязь и прилипшие сухие ветки к волосам. Я ни о чём не думаю, только вижу, как волк нападает, а Слэйн защищает меня. И в какой-то момент, когда я стою с футболкой Слэйна в руках, осознаю, что он сумел быстро выйти из состояния животного и стать нормальным. То есть ему не нужно было приковывать себя к стене или же мне делать что-то экстраординарное. Слэйн сам всё сделал. Он был животным. То, как он двигался, изгибался и рвал волка, свидетельствует, что он был таким же. А потом Слэйн вышел из этого состояния, взвалил меня на плечо, окунул в ледяную воду озера и даже не вышел из себя. Крик я не считаю за нечто плохое в данной ситуации. Выходит, Слэйн может быть собой. Ещё не всё потеряно.

Быстро натягиваю на себя футболку, которая доходит мне до середины бедра и вылетаю из спальни, поражённая своим открытием.

Найти Слэйна в огромном поместье невозможно. Я заглядываю в каждую комнату на втором этаже, точнее, в комнаты, которые открыты, но там его нет. Спускаюсь вниз и не вижу никого из мужчин, чтобы спросить о местонахождении Слэйна. Тогда я решаю пойти вниз, в подвалы, думая, что он там. Я иду мимо гостиной, затем вхожу во вторую гостиную и в ней замираю, находя Слэйна у лампы, с иглой в руках. Он сидит в кресле, а рядом с ним тазик с окровавленной водой, бинты, спирт и много использованных ватных тампонов. Он принял душ, его волосы влажные и блестят в свете лампы.

— Убирайся отсюда, — рыкает он на меня, втыкая в свою кожу иглу. Я вздрагиваю от боли, которую по идее должен ощущать он, но на его лице ни один мускул не дрогнул. Чёрт. Это просто невероятно.

— Энрика…

— Да-да, я знаю, что ты злишься, но ты не дал мне объясниться, Слэйн. Ты не дал мне сказать, что я не убегала от тебя, — быстро выпаливаю.

Он хмыкает и взглядом показывает на окровавленную воду.

— Хорошо, я поступила глупо, но… но, подожди, дай сказать. Я не убегала, слышишь? Я не бросала тебя и не собиралась этого делать. Я просто… мне нужно было пространство, понимаешь? Пространство, чтобы подумать и принять факт того, что я увидела. Мне было душно… душно внутри от боли и страданий, которые я наблюдала там. Я всё прочувствовала на себе. Я… не могла найти себе места и вышла на улицу. Подошла к озеру, а потом не помню, как так получилось, что я оказалась в лесу, — шумно вздыхая, облизываю губы, пока Слэйн остервенело зашивает сам себя. Жуть.

— Я не запомнила этот момент, потому что была полностью погружена в свои мысли. И я… я ушла, да ушла, чтобы ты не видел моей жалости. Я испытывала жалость не к тебе сегодняшнему, а к тебе юному. Ты ненавидишь жалость, поэтому я ушла, чтобы ты не увидел её в моих глазах. Ведь мне… Боже мой, Слэйн, мне так хотелось обнять тебя в прошлом, защитить от этого ужаса и закрыть собой, чтобы никто тебя не трогал. Ты не понимаешь моих эмоций, а они взорвали мой мозг. Конечно, мне не следовало уходить в лес, но я даже не думала о том, что здесь есть волки. Я, вообще, ни о чём другом не думала, как только о том, как же это жестоко. И я… я… должна была отдать дань памяти отцу, горевать или пролить слёзы, ведь он умер там, на той записи. Он умер, а я… плохая дочь, я смотрела не него… я смотрела и наблюдала за тобой, — признаюсь с горечью в голосе.

— Так паршиво, оттого что я не смогла отдать всё внимание своему отцу, которого убили из-за того, что он делал хорошее и помогал людям. Я смотрела только на тебя. Лишь на тебя. Потому что моё сердце сейчас болит за тебя, ведь ты живой. Твоё сердце бьётся, Слэйн, а сердце моего отца уже давно сгнило в земле. — Медленно подхожу к нему и опускаюсь на колени перед ним. С надеждой смотрю на Слэйна, но он делает вид, что меня здесь нет, и продолжает протыкать кожу, по которой стекает кровь.

— Я не хотела убегать от тебя, да и это было бы крайне опрометчиво, ведь на моей ноге браслет, отслеживающий каждое моё движение. Ты одел его на меня ещё утром, Слэйн. Какой смысл мне убегать с ним? Я же не настолько дура. Я не бросала тебя. Да, поступила по-идиотски, решив выйти на улицу ночью, но я не думала об опасности. Моё сердце болело за тебя, и то, что я увидела на плёнке, подарило мне надежду, что у нас всё получится. Я вновь поверила в наше с тобой будущее. Я увидела твоё доброе и ранимое сердце. Оно ещё там было. А если оно было там, то есть и сейчас. Вот причина, почему я оказалась в лесу, а не потому, что решила тебя бросить из-за страха того, что увидела. Нет, я не боюсь этих записей. Я боюсь потерять тебя, Слэйн, — мягко говорю.

— Давай, я помогу тебе, — предлагаю и тянусь за ватным тампоном, чтобы стереть кровь.

— Не надо. Я сам. Уходи, — бубнит он, отрезая ножницами нить. Он сам упрямо хватает тампон и вытирает кровь со своей руки.

С тяжёлым вздохом поднимаюсь на ноги и делаю несколько шагов к двери.

— Прости за то, что я так глупо поступила, но я не жалею, что сделала это, Слэйн. Ты сам понял факт того, что ты был животным, а потом сразу же стал тем, кого я люблю? Ты заметил эту тонкую грань, которая стёрлась и не причинила боли, как раньше? Нет? Я заметила, и я ещё надеюсь, Слэйн. Пусть это глупо, но я знаю, что ты живой, и люблю тебя. Спасибо, что спас меня. Говоришь, что ты злодей, но если бы все злодеи были такими же, как ты, то в мире не было зла.

Он не реагирует на мои слова, и я терплю ещё одно поражение. Отворачиваюсь и делаю шаг.

— Подай мне спирт, — говорит Слэйн. Подавляю улыбку и с радостью возвращаюсь к нему. Протягиваю ему бутылочку спирта, и он просто выливает жидкость на рану. Там всё шипит, что даже у меня внутри кровь леденеет от боли, а Слэйн спокоен.

— Ты что, правда, не чувствуешь боли? — шокировано спрашиваю его.

— Нет, ни капли. Хотел бы чувствовать физическую боль от подобного. Мне не нужны обезболивающие, я вытерплю даже вправление костей. Я просто этого не чувствую. Я часто ломал ноги и руки. Мне не больно, а так хотелось бы, — с горечью говорит он.

— Представь, что ты супергерой, который может спасать людей и не чувствовать боли, — натягиваю улыбку.

Слэйн хмыкает и накладывает на свою руку бинт.

— Я хреновый супергерой. Я злодей, который убивал людей и травил их.

— Но эта грань слишком тонкая, чтобы точно знать, кто ты теперь.

В глазах Слэйна пробегает искра тепла, но сразу же угасает, когда он опускает голову к своей ране. Я помогаю ему замотать её и провожу пальцем по его бицепсу.

— Я не боюсь прошлого, Слэйн. И обещаю, что больше никуда не уйду.

— Я боюсь, — говорит он, поднимаясь из кресла.

— Почему? — интересуюсь, направляясь за ним к выходу из гостиной.

— Потому что я могу потерять тебя и причины, почему ты ещё жива, Энрика.

Мы идём обратно наверх, пока я обдумываю его слова.

— Ты не можешь меня потерять, Слэйн, потому что я люблю тебя. Ты не должен думать за меня, ведь ошибся в этот раз, можешь ошибиться и в другой. Я готова пережить все чудовищные и жестокие вещи и твои воспоминания прошлого, Слэйн, но только рядом с тобой. — Нахожу его руку и крепко сжимаю его ладонь.

Он шумно вздыхает и открывает дверь в спальню.

— Ложись спать, — приказывает он.

Послушно забираюсь в кровать и отворачиваю одеяло для него. Он с сомнением смотрит на свою часть постели, а потом ложится рядом. Выключив свет, мы долгое время просто лежим в тишине. В моей голове бродят разные мысли.

— Господи, ты убил волка, Слэйн. Разорвал его голыми руками, — словно вспомнив об этом, восхищённо шепчу, переворачиваясь на бок.

— Я убью любого, кто попытается забрать мою жертву.

— Я до сих пор для тебя жертва?

Его слова ранят меня. Слэйн поворачивает голову ко мне.

— Я не могу по щелчку пальцев перестать видеть тебя жертвой у себя в голове, Энрика. Но обычно мои жертвы мертвы, а ты жива. Когда-нибудь я назову тебя иначе. Пока не могу.

— Почему? Может быть, мне стоит что-то сделать? Что я могу сделать?

— Ничего, Энрика. Я так запрограммирован, понимаешь? Я говорил тебе.

— Но разве программы не приходят в негодность? Нельзя её перепрошить?

Он удивлённо изгибает бровь.

— Я не знаю, как это сделать, Энрика. Никто не дал мне инструкций. Все мои действия направлены именно на обновление операционной системы в голове, но старая намного сильнее. Я ей доверяю.

— А мне нет.

— Как и ты мне.

— Да… но мы учимся. Каждый день мы учимся быть вместе, да? Мы стараемся, правда?

— Да.

Провожу пальцами по его лицу и улыбаюсь ему.

— Выходит, что если мы будем пытаться и дальше, то всё получится.

— Ты продолжаешь надеяться? Правда, Энрика?

— Нет, я продолжаю верить в тебя и прислушиваться к своему сердцу. Ты решился на моё спасение, а не выбрал ту систему реальности, которой тебя учили раньше, Слэйн. Это ведь так ценно для меня.

— Почему?

— Потому что это даёт мне уверенность в том, что всё, что мы делаем, будет иметь результат. Пусть на это понадобятся годы, я никуда не спешу. Я буду каждый день рядом с тобой, пока буду нужна тебе. Буду любить тебя и защищать от самого себя, от страхов прошлого и будущего. Я не брошу тебя. Я никогда не уйду от тебя. Только смерть может забрать меня у тебя, а тебя у меня.

— Тогда я буду всеми силами избегать твоей смерти, Энрика. Я хочу узнать больше о том, что такое чувствовать ласку и нежность, — шепчет он, притягивая меня к себе на грудь.

— Это я могу. Хочешь спою тебе колыбельную?

— Хочу. Пой мне её всегда. Никто раньше мне не пел.

Закрываю глаза и тихо пою, пока за окном сверкает яркая луна, обещающая, что завтра всё будет лучше, чем сегодня.

Глава 23

Почему-то люди начинают ценить друг друга только после того, как понимают, что могут потерять близкого человека. Когда мы смеёмся рядом с любимыми, и всё хорошо, то не осознаём, насколько важны эти минуты. Мы вспоминаем о них лишь тогда, когда ещё чуть-чуть, и могли бы потерять этих людей. Почему же люди так глупы? Почему они вместо того, чтобы ценить хорошее в общении, любви и семье, предпочитают обесценивать это и страдать? Наверное, правда, животные куда умнее людей. Они верные и преданные. А люди… ошибка природы.

— Я думала, что ты сегодня поедешь на работу, — задумчиво произношу, сидя напротив Слэйна после завтрака, пока он просматривает новости на планшете.

— Я на больничном, — хмыкает он, не отрывая взгляда от планшета.

— Каван заменит тебя? Он часто заменяет тебя?

— В последнее время только он и работает, потому что я не в состоянии ни на чём сосредоточиться. Я только мешаюсь. Поэтому я на больничном. Когда всё войдёт в своё русло, я опять буду с утра до ночи на работе. — Слэйн смотрит на меня с секунду, а потом снова возвращается к планшету.

Перевожу взгляд на его забинтованную рану на руке и хмурюсь, замечая кровь на бинтах.

— Твоя рана кровоточит, Слэйн. Тебе нужно в больницу.

— Мне не нужно в больницу. Рана будет кровоточить, пока не затянется кожа. Это нормально.

— А если начнётся заражение или что-то ещё?

— Энрика, не донимай меня. Со мной всё в порядке, — раздражённо говорит он.

— И тебе, правда, не больно? — с сомнением спрашиваю его.

— Нет. Я же сказал. Нет. Мне не больно. Даже если меня насквозь проткнут чем-то острым, мне не будет больно.

— Ладно-ладно, не злись. — Поднимаю руки, защищаясь от его свирепого взгляда.

— Раз ты в порядке, то я бы хотела съездить к себе домой и проверить его. Всё же дом…

— У меня была другая идея, — быстро перебивает меня Слэйн.

Удивляясь, вскидываю брови. Он откладывает планшет и разминает спину.

— Какая?

— Я хотел тебе кое-что показать. Для этого я взял больничный на весь день. Поэтому переоденься, и мы поедем.

Слэйн встаёт и направляется в ванную, пока я заторможено ищу варианты мест, куда мы должны поехать, и что я ещё должна увидеть.

— И всё же, я бы хотела…

Дверь в ванную хлопает, оставляя мою просьбу в воздухе. Ладно. Наверное, не стоит ссориться из-за глупостей. Если Слэйн хочет что-то показать мне, значит, это важно.

Переодеваюсь в джинсы и лонгслив, ёжась от прохлады в доме. На улице пасмурно, как и вчера. Ветер шумит, ударяя по окнам, и, вероятно, будет дождь. Погода дерьмовая, в принципе, такое же настроение и у Слэйна.

Вчера Слэйн заснул раньше меня, а во мне бурлил адреналин из-за событий, в которых виновата была я. Никогда не думала, что, вообще, буду находиться в подобной ситуации, но она была. Принять факт того, что Слэйн спас меня и разорвал чёртового волка, до сих пор сложно. У него на ладонях раны, а он их не замечает. Ему, правда, не больно. И это чертовски жутко. У него на коже проколы от острых зубов волка, и Слэйн даже не подумал о прививке от бешенства. Хотя, наверное, у него есть причины. И я бы хотела их знать.

— Я могу спросить тебя о вчерашнем? — осторожно интересуюсь, когда мы выезжаем с территории поместья.

— Можешь, — кивает он.

— Ты так быстро нашёл меня по датчику у меня на ноге, да?

— Нет. Я даже не смотрел на интерактивную карту. Я нашёл тебя по запаху, — ровно отвечает он.

— По запаху? Но в лесу миллион разных запахов, — шепчу я.

— Да, но я знаю каждый. В этом заповеднике я провёл много дней, изучив в нём всё. Твой запах отличается от тех, что я знаю. Как только мне передали, что ты поднялась в гору, я вышел за тобой. Я думал, что ты решила сбежать, и был очень зол. Затем, услышав, твой крик, я побежал и нашёл тебя.

— Для тебя это так просто? — Я шокирована этим. До сих пор шокирована.

— Я не вижу причин, чтобы не видеть это простым, Энрика. Я уже сказал, что знаю каждый уголок заповедника. Кстати, волк тебя вёл на ужин прямо к своей стае.

— Они едят людей? — ужасаюсь я.

— Волки едят мясо. Им всё равно, какое это мясо. Они дикие. Их никто не приручал. Специально для них в заповедник завозят зайцев и овец, чтобы они не погибли с голода.

— Они никогда не пытались сбежать?

— Нет. Это их территория. Они живут там, умирают и заводят потомство. Этому заповеднику около пятидесяти лет. Они вряд ли смогут добывать себе пищу в дикой природе. Они охотятся, но поиск еды для них не составляет труда. Поэтому я не могу их отпустить. Ответ на твой следующий вопрос.

Поджимаю губы, лишённая возможности ещё поговорить и узнать больше.

— А что будет теперь, когда ты убил волка? Они придут мстить?

— Нет, волки умнее людей. Они не придут туда, где много вооружённых людей, и стоит защитная стена в виде электрического забора. В отличие от некоторых они не прыгают на него, чтобы убедиться в том, что их ударит током. Они чуют опасность.

Закатываю глаза и цокаю.

— Ты сделал довольно прозрачный намёк на меня, Слэйн. Это невежливо. — Скрыв улыбку, бросаю на него взгляд, но вот он широко улыбается.

— Мне никогда не стать джентльменом, Энрика. И я не делал никакие намёки, а сказал прямо, что ты поступила глупо.

— Спасибо, ты так веришь в мои умственные способности, что я даже чувствую себя Эйнштейном, — фыркаю я.

— А разве нет? Какой нормальный человек прыгнет на электрический забор добровольно?

— Тот, кто переживает боль и хочет сбежать от проблем. Я. Слушай, разве больше никто так не поступил бы? Ты просто не знаешь людей.

— А ты знаешь?

— Немного.

— Тогда у меня опыта больше. Поэтому тебя и предупредили. Я знал, что ты попытаешься сбежать и не один раз. Так что это было глупо. В принципе, ты часто поступаешь глупо.

— Слэйн! — возмущаясь, повышаю голос, а он улыбается, наслаждаясь подтруниванием надо мной.

— Но мне нравится этот идиотизм в тебе, Энрика. Он делает тебя живой и доказывает, что эмоциональная сторона твоего характера всегда будет меня забавлять. Наверное, это главная причина, почему ты жива.

— Придурок, — под его смех пихаю его в больную руку.

— Мне не больно, — ещё громче смеётся он.

— Ты невыносим, — произношу и обиженно складываю руки на груди, отворачиваясь к окну.

Я дуюсь на него, потому что он издевается надо мной из-за желания просто как-то справиться с теми эмоциями. Я имела право проверить слова Слэйна, ведь была очень зла, напугана и испытывала сильную боль. Ему не понять, что со мной происходило, потому что это он играл со мной, а не я. И он…

В моей голове что-то щёлкает. Мои обиженные на Слэйна мысли обрываются, и я замираю. Медленно поворачиваю голову к Слэйну, спокойно ведущему машину, и осознаю, что я даже не заметила его состояния. Он в порядке. Клянусь, он в порядке. Ещё неделю назад он утром не смеялся бы после того, что случилось. Слэйн бы рычал, кричал, обвинял меня, да и, вообще, у него случился бы приступ, и он снова заковал бы себя в кандалы. Но сейчас Слэйн в порядке. Наверное, сложно понять, почему я так счастлива. Слэйн в порядке. У него нормальная человеческая реакция. Он остыл. Слэйн улыбается и подшучивает надо мной, а я даже забыла, что он умеет это.

Боже мой. У меня в сердце всё теплеет от очередного открытия. Конечно, Слэйн не заметил, да и я тоже, потому что для меня такое поведение нормальное, ведь я не подвергалась тем пыткам, что Слэйн. Он шутил и вёл себя, как обычный мужчина, а не тот, кто вчера ночью разорвал волка своими руками. Господи, это происходит с ним. У него сам по себе начался обратный процесс, и я не имею права спугнуть Слэйна. Сейчас очень важно делать всё так, чтобы он не захотел кого-то убить, вспомнить об угрозах или что-то подобное. Я смогу.

Мы едем в молчании долгое время. Слэйн не въезжает в город, а объезжает его, пока не останавливается у покрытого зеленью дома с деревянной вывеской. Мы выходим из машины, и я улыбаюсь, понимая, куда мы приехали.

— Мистер Нолан, как я рада вас видеть, — приветствуя нас, к нам выходит незнакомая для меня пожилая женщина. Но Слэйна она явно знает, потому что в её голубых глазах сквозит восхищение и нежность к нему. Слэйн, видимо, притягивает старушек. Это ведь не первая старушка, которая от него без ума. Была ещё и другая, когда мы пили молочные коктейли.

— Спасибо. Я тоже рад вернуться к вам, — сухо кивает Слэйн.

— Ох, вас так долго не было, сэр, мы даже заскучали. Проходите. Сегодня, как и просил тот наглый мальчишка, никого не будет. Вам бы научить его здороваться, а не сразу требовать. Каждый раз одно и то же. Я постоянно говорю ему о том, что следует научиться вежливому общению с женщинами, ведь таким его никто не полюбит, но нет. Каждый раз…

— Я передам Кавану, — обрывает её Слэйн, а я подавляю хохот. Каван такой.

— Ох, проходите. Простите, я так волнуюсь. — Старушка кружит вокруг нас, подталкивая к дверям.

Над головой звенит колокольчик. Сразу же ощущаю сотню различных ароматов, и моя душа поёт. Нахожу руку Слэйна и благодарю его за это. Он кивком отвечает мне: «Пожалуйста».

— Последний раз, когда мистер Нолан собирал чай, он делал это для особенной женщины. Это было зимой. Он очень долго подбирал ингредиенты. Мистер Нолан знает толк в чае. И теперь он привёл к нам женщину. Хорошенькую женщину, — тараторит старушка, оглядывая меня несколько раз с ног до головы.

— Думаю, это была я. Энрика, — улыбаюсь я.

— Прекрасно. Просто прекрасно. Красивое имя. Красивая женщина. Красивая пара. Магазин полностью в вашем распоряжении. Если я буду нужна, то мистер Нолан знает, что делать. Чай сближает людей, — старушка подмигивает мне и исчезает в задней комнате.

— Это был ещё более тонкий намёк, чем твой, — тихо смеюсь я.

— Пожилые люди любят считать, что знают всё и обо всех, — цокает Слэйн.

— Значит, я особенная. Это приятно. И ты привёз меня сюда. Это ведь то место, о котором ты рассказывал? Здесь ты создаёшь свой вкус чая? — интересуюсь, обнимая его за талию.

— Я же обещал, — отвечает он только на последний вопрос.

— Если честно, то я стараюсь не вспоминать твои слова в прошлом, потому что не хочу быть разочарованной во лжи. Но… сейчас я счастлива. Я безумно счастлива рядом с тобой, Слэйн. Спасибо, что это было правдой, — прошептав, приподнимаюсь на носочки и целую его в губы.

— Ты просто не заметила, Энрика, я говорил тебе много правды. И слишком часто.

— Значит, у меня есть ещё столько возможностей вновь влюбиться в тебя, — шепчу я.

В глазах Слэйна вспыхивают удовольствие и радость от моих слов. Он проводит ладонью по моей спине и целует меня в лоб.

— Итак, что ты знаешь о чае, Энрика? — Слэйн отпускает меня и отходит на пару шагов. Он достаёт из коробки две перчатки и протягивает мне.

— То, что он продаётся в магазинах и выращивается в Китае, — отвечаю, пожимая плечами и натягивая перчатки. Слэйн делает то же самое.

— Нет-нет-нет. Энрика, чай — это целая схема. Им можно убить, покалечить, влюбить или осчастливить. Чай — это магия, о которой люди просто забыли, — загадочно произносит Слэйн.

Он никогда не выглядел таким возбуждённым и заинтересованным чем-то. И выглядит он превосходно, а я заинтригована.

— Мне было девятнадцать, когда я впервые попал сюда. Это было обшарпанное и умирающее кафе, в котором меня напоили чаем. Я снова не смог покончить с собой и просто шёл. Иногда бежал, а потом снова шёл. Я думал, что смогу выбраться из этого чёртового кровавого круга. Меня приютили эти люди, они дали мне кров, потому что я не хотел возвращаться и ничего не мог почувствовать. Может быть, мне понравился чай, и он дал мне силы, чтобы открыть для себя что-то новое. Я не знаю. Особо не помню, но я остался здесь на неделю и часто спускался в погреб, в котором хранятся ингредиенты. Я прочёл много старых книг, по изучению трав, сушёных фруктов и специй. Меня увлекло это. Я даже на несколько дней забыл, что буквально месяц назад зубами разорвал человека, и на моих губах была кровь, — Слэйн окидывает горьким взглядом помещение и останавливается на мне.

— Первый мой чай был настолько ужасен, что меня рвало пару часов, но рецепт я запомнил. Второй вызвал жуткую диарею. Третий головную боль. Четвёртый уже был предназначен для моего отца, и он потерял сознание. Он отключился, и я собирался его убить, но меня остановил Ангус. Он сказал, что я не могу этого сделать. Ещё не время. Я не понял, пока сам не узнал, что нельзя убивать главу семьи, иначе можно всё потерять. Только при достижении определённого возраста и наличия официального преемника, разрешено убийство. Но доказательств того, что он назначил меня своим преемником, у меня не было, как и мне ещё не стукнуло двадцать один. Я начал работать над различными вариантами чая, чтобы травить его. Он это понял и думал, что завладел моим сознанием. Но моё сознание работало только на меня. Я вновь провёл три месяца в лесу с ошейником и не мог выйти за пределы ограниченной территории. К слову, меня било током пятьдесят три раза, так что я тоже был глупым, — говорит Слэйн, и у него на губах появляется грустная улыбка, а я закусываю губу. Он рассказывает это всё, как сказку, словно это не больно, не страшно и не ужасно. Но мне больно, страшно, и я испытываю жуткий ужас из-за того, кто был монстром на самом деле.

— В общем, каждый ингредиент чая важен. То, что продают в магазинах, откровенная моча. А это целая империя, в которую я вложил деньги. И они приносят хороший доход.

— Ты хоть куда-то не влез своими загребущими руками и умными мозгами? — хмыкаю я.

— Я влез везде и попробовал себя во многом. То, что мне понравилось, оставил себе. — Слэйн медленно подходит ко мне. Краем глаз слежу за тем, как он хищно двигается у меня за спиной. Он резко хватает меня за талию, и я вскрикиваю.

— Придурок, — смеюсь, шлёпая его по руке.

— К примеру, тебя, Энрика. Я попробовал тебя. Мне понравилось. Я оставил тебя себе. Но вот то, к чему быстро теряю интерес, или это вызывает у меня скуку, я оставляю или убиваю, — шепчет он мне на ухо.

— То есть ты предупреждаешь меня? — игриво спрашивая, поворачиваю к нему голову.

— Определённо, да. Никогда не заставляй меня скучать, Энрика. Хотя я не уверен, что такое, вообще, возможно. И сегодня я хочу, чтобы ты удивила меня. Снова. Как в тот раз, когда нарисовала цвет моих глаз, который ты видишь. Какой чай ты хочешь создать сегодня? — жарким шёпотом интересуется он. Наши лица очень близко, его глаза сверкают словно драгоценные камни, притягивая меня к себе.

— Хочу чай, который подарит свободу, — выдыхаю я. — Свободу от боли, отчаяния, бессилия и жестокости. Хочу такой. Сможешь мне помочь?

— Попробую, — Слэйн улыбается мне, и я целую его в губы. Он крепче обнимает меня за талию, притягивая спиной к своей груди. Моя шея простреливает от неудобного положения головы, но я ни за что на свете не упущу возможности поцеловать его.

Слэйн отпускает меня и начинает рассказывать про ингредиенты. Я наблюдаю за ним, любуясь той жизнью, которая кипит в его взгляде. Он так увлечён этим. Мне сложно представить его среди этой деревенской жизни, но сейчас он в ней идеален.

— Ты сказал, что твой отец часто бросал тебя в лесу, — произношу, бросая в пакет сушёный апельсин.

— Да, чтобы я жил рядом с волками и перенимал их привычки. И я жил с ними.

— Как тебе удалось выжить? Они же хищники.

— Мне было восемь, когда я впервые познакомился с волком. Именно после того, как я был унижен в школе и всеми отвергнут, он забрал меня, обещая всё хорошее. Я доверял ему, потому что больше никто не проявлял ко мне интерес. Никто и никогда. Матери я был не нужен, она постоянно избегала меня. Ангус… ненавидел меня, и я это знал, хотя всегда пытался сблизиться с ним. Моя сестра, вообще, не общалась со мной, потому что мать держала её подальше от меня. Бриан был слишком мал, и его тоже растили в другом месте. Я был один и поверил деду, как тогда считал. Я пошёл с ним, и он начал моё обучение в подвале, бросив меня одного в клетку с волком. С голодным и напуганным волком. Он дал мне задание изучить его повадки, стать им. Я не хотел. Я умирал от голода, как и волк. Мы оба скулили, и мне было очень холодно. Только тогда я подполз к нему и укутался в его уже мёртвую тушу. Он был мёртв, от него воняло, но мне было холодно. А потом… я начал выдирать его шерсть. Я ужасно хотел есть и ел его сырое мясо. Протухшее и сырое мясо. — Взгляд Слэйна становится стеклянным, а я в ужасе смотрю на него. Господи, бедный Слэйн. Он же был маленьким. Ребёнком. Боже…

— Я не выполнил задание, и меня избили. Он часто избивал меня, чтобы я перестал чувствовать боль. Он протыкал мои ступни иглами. Мне нельзя было орать. Первое время орал, а потом перестал, потому что будет больнее. Я терпел и кричал внутри себя. В школу я вернулся затравленным и испуганным. Я боялся всего. Боялся того, что он вернётся за мной. Я умолял взглядом каждого, чтобы меня спасли, но никому, как и раньше, не было до меня дела. Каждые выходные и каникулы я проводил или в подвале, терпя побои, или в лесу. Когда я начал двигаться, как животное, то переставал соображать. Я не помню это время. Не помню, что делал. Я словно просыпался и засыпал с сильнейшей болью внутри. Когда провалы в памяти участились, и трупы вокруг меня стали последствием кошмаров, я впервые решил покончить с собой. Это сводило меня с ума. Я не мог нормально дышать и решил перерезать себе вены, но не смог. Я отключался и находил себя рядом с новым трупом, которого разорвал или загрыз. Вторая попытка закончилась тем, что я оказался в полиции, и меня оттуда забрали мокрого и мрачного. Я снова был наказан. Я убивал постоянно, но не помнил этого. Третий раз я решил повеситься. Не получилось. Я помнил, как влез в петлю и дёргался, а потом просто сорвал её вместе с люстрой. У меня выработался инстинкт самосохранения на очень высоком уровне. И тогда я оказался здесь.

— Никто не помог тебе? Никто? Вообще? — выдавливаю из себя.

— Нет. Никто.

— А они знали? Сальма, Ангус или Фарелл? Хоть кто-нибудь из них знал, что он делал с тобой? — с болью шепчу я.

Желваки на лице Слэйна двигаются.

— Да, — выплёвывает он. — Да. Все они знали. Ты видела обоих моих братьев на плёнке. Они сами наблюдали во что он меня превратил. Никто не помог мне. Я просил. Просил! Я любил их! Я, мать твою, любил их и ждал, что они вытащат меня из этого дерьма! Я просил и позже, когда меня выпустили из заточения! И через год, блять! Я просил! Они все отвернулись от меня! Они с рождения называли меня ублюдком! Они все плевали мне в лицо!

Жмурюсь от крика Слэйна. Это его эмоции, боль и разочарование. Невыносимо слышать это. Его чувства бьют по мне, до кровавых следов.

— А потом я смирился с тем, что они мои враги. И я мстил им. Каждому. Я буду мстить им дальше за то, что они бросили меня. Даже волки не бросают своих детей, а они бросили. Я всегда буду злодеем. Всегда, поняла? — рычит Слэйн, подскакивая ко мне и хватая меня за плечи. Я всхлипываю от острой боли в них.

— Ты никогда меня не изменишь. Никогда! Я никого не прощу тех, кто предал меня! И ты тоже предала меня! — Слэйн отшвыривает меня от себя, и я лечу в стойку с сухими травами. Успеваю выставить вперёд руки.

Дверь хлопает за спиной, и я оборачиваюсь. Чёрт. Конечно, ему больно. Конечно, он не может просить их. Я бы тоже не простила за такое. И теперь я понимаю причину этой войны. Это ведь вина не Слэйна. Совсем не его.

Мне бы остаться здесь, подумать и дать Слэйну остыть, но я не могу оставить его одного в таком состоянии. Он разозлён и вспомнил, сколько у него причин ненавидеть всех, чтобы быть злодеем и жутким монстром.

Вылетаю из кафе и замечаю его, одиноко стоящего в нескольких метрах. Его волосы развевает ветер, руки в карманах джинсов, и он смотрит вдаль. Один. Никому не нужный. Брошенный. Раздавленный. Уничтоженный. Сильный. Выживший.

Моя ладонь мягко проходит по его спине, ощущая, как все его мышцы напрягаются. Я целую его в затылок и прижимаюсь к нему.

— Я всё равно буду любить тебя. Злодея или животное. Слэйна или Тристана. Для меня это не важно. Всё, что я вижу в тебе — огромную силу и храбрость. Пусть ты делал плохие вещи, но это делал не ты, а он. Ты другой. Настоящий ты другой, и я видела тебя другим. Я верю в это. Да, у тебя есть миллион причин их ненавидеть, но будущего у ненависти нет, Слэйн. Дай мне помочь тебе идти дальше. Я знаю, что ты никогда не забудешь ни предательство своей семьи, ни то, что с тобой сделали. Это всегда будет драть тебя изнутри. Но я здесь и готова поцеловать каждую твою рану, как и обещала. Обхожу его и достаю его руки из карманов. Переворачиваю их и подношу его ладони к своим губам.

— Я буду любить каждый шрам, каждый порез, каждую рану, потому что это доказательство твоей силы, а не слабости. Ты выжил. Ты делаешь хорошее, даже не замечая этого. Твои поступки доказывают, что ты не монстр, и у тебя есть сердце. Просто ты забыл, как быстро и ярко оно может стучать, испытывая радость, любовь и нежность. Я здесь, рядом с тобой. И тебе не нужно играть роли, Слэйн, потому что самое ценное и красивое то, что в тебе есть, это ты настоящий, — произношу и вкладываю в свой взгляд всю любовь, обращённую к нему.

Слэйн дёргает рукой, и я выпускаю её из своей ладони. Он гладит мою щёку, а я льну к его теплу.

— Энрика, выходи за меня замуж? Стань моей женой?

Мои лёгкие от шока и его тихого, настойчивого голоса сжимаются.

Что?

Глава 24

Слышу, как моя кровь шумит в ушах. Она ударяет по барабанным перепонкам и резко несётся к ногам, посылая по телу внутреннюю дрожь. Смотрю в сосредоточенные и серьёзные глаза Слэйна и боюсь, что у меня огромная проблема со слухом.

— Прости, что? — шепчу я.

— Станешь моей женой, Энрика? — повторяет Слэйн, и, выходит, что проблем со слухом у меня нет. У меня проблема с восприятием этих слов.

Выскальзываю из рук Слэйна и отхожу на шаг, обнимая себя за плечи. Я паникую, потому что это не просто разговоры о браке или какие-то угрозы, или же демонстрация кольца, это совершенно серьёзно. Слэйн не шутит и не играет со мной.

— Что-то не так? — интересуется Слэйн, и я улавливаю в его тоне нотки язвительности, словно он так и знал, что я обманщица и не зайду так далеко.

— Ты попросил меня стать твоей женой, — шепчу я, оборачиваясь к нему.

— Да, в этом есть проблема? — спрашивая, он ехидно изгибает бровь, и мне непонятно, почему он так ведёт себя.

— Огромная, Слэйн. Твоя семья, твоё общество, ты, проблемы, твоё прошлое. У нас куча проблем, и сейчас не до… брака. К тому же… — шумно вздыхаю, запустив пальцы в волосы и нервно прочёсываю их, — ты серьёзно? То есть ты это спросил зачем? Я… в шоке, прости.

— Я абсолютно серьёзен, Энрика. Я говорил тебе о своих намерениях и раньше, но ты восприняла это, как издевательство и шутку. Я не шутил. Я хочу жениться на тебе. Моя семья не должна тебя волновать, я держу их под контролем. Без моего ведома они ничего не могут предпринять.

— Но… но подожди, дай мне минуту, ладно? — прошу я. Слэйн кивает, и я принимаюсь ходить туда-сюда, обдумывая варианты ответа.

Конечно, многие на моём месте визжали бы от счастья и сразу же ответили положительно. Но у нас столько проблем, столько непонятного и нерешённого. Нельзя нести этот груз в брак, так говорила мама. Она внесла и в итоге погибла вместе с братом. Прежде чем выйти замуж, нужно хотя бы что-то из себя представлять, быть уверенной в женихе и в том, что вы вместе будете со всем справляться, а не поодиночке. Не должно быть секретов, страхов и опасений.

— Я не могу ответить сейчас, — выпаливаю, останавливаясь, и смотрю на Слэйна. — Это серьёзное решение. Я не готова решать в эту минуту. Мне приятно, что ты…

— Не неси эту хрень, Энрика, — фыркает Слэйн. — Мне не нужна ложь и мнимая вежливость. Я хочу правду. Ты сказала, что будешь любить меня любого. Выходит, что ты врала? Ты не сможешь жить со мной вот таким или другим в будущем? Тогда зачем это всё? Зачем ты находишься рядом со мной?

— Я… не перевирай мои слова, Слэйн. Пожалуйста, не поступай так. Я не могу в данный момент решить подобное, потому что не в силах собраться с мыслями, и ты шокировал меня. Я буду тебя любить завтра и послезавтра, — тихо отвечаю.

— Но не через год, да? Ты боишься, что превратишься в подобие моей матери, которой плевать на меня? У тебя есть сомнения в своих чувствах, иначе ты бы согласилась сразу же.

Слэйн уязвлён моими словами, и я его прекрасно понимаю, но он не хочет понять и меня. Его резкий тон меня ранит.

— Да, сомнения у меня имеются, ты прав, но это не означает, что я вру тебе сейчас. Я не умею предвидеть будущее и совершенно точно не стану относиться к тебе с безразличием, Слэйн. Прекрати обвинять меня и искать ложь в каждом моём слове. Это больно, — оскорблённо шиплю на него.

— Тогда в чём причина? Почему ты не хочешь провести со мной всю жизнь? Ты не видишь меня рядом с собой через пять лет?

— Я не думала об этом, вот и всё! Ладно, вру, я думала об этом, но не в такой ситуации. Я хотела сначала решить наши проблемы, с твоими приступами, с твоей семьёй, со всем, а потом уже обсудить этот вопрос. Брак не решит проблемы, Слэйн. Он может усугубить их. Тем более, не забывай, что ты ещё хочешь убить меня. Твоя цель не достигнута, а если я выйду за тебя замуж, то никогда не смогу… я не смогу…

— Убежать от меня. Уйти и бросить меня, — заканчивает за меня Слэйн.

— Да, ты прав, — шёпотом признаюсь. — Ты прав. Я боюсь умереть от твоих рук и в то же время не боюсь любить тебя. Я… не знаю, Слэйн. Дай мне время всё обдумать. Это не означает, что я не люблю тебя. Это означает, что я хочу взвесить все «за» и «против». Пожалуйста, не дави на меня. Мы же можем жить вот так, как сейчас. Что в этом плохого? Никто не настаивает на браке.

— Я настаиваю, — отрезает Слэйн. — Я настаиваю. Я хочу жениться на тебе, Энрика. Меня не волнует, кто и что думает о тебе или обо мне. Это теперь моя новая цель. Это выход из сложившейся ситуации.

— Выход? — удивляясь, приподнимаю брови.

— Именно так. Всё должно иметь смысл, Энрика. Без смысла жизнь становится пустой. Я собираюсь жениться на тебе и тем самым защитить тебя. Когда ты станешь леди Нолан, то у тебя будет власть, и никто не посмеет напасть на тебя. Они не тронут тебя, понимаешь? Сейчас ты просто одна из сотен женщин, которые у меня были. Я уже показал им, что моё отношение к тебе отличается от того, что они ждали. Теперь моя семья будет травить тебя, чтобы доказать, какой я злодей, и у них есть множество возможностей убедить тебя в этом, забрать тебя и украсть. Будучи леди Нолан, никто не посмеет тебя и пальцем тронуть.

Я ожидала совсем другого. Я, конечно же, хотела, чтобы Слэйн рассказал о своих высоких чувствах ко мне, признался мне в любви и сказал более глубокие вещи, а он действует практично. Это причиняет боль и закладывает ещё больше сомнений в мою голову.

— Наши отношения должны иметь смысл, Энрика. Если ты собираешься уйти от меня, то сделай это сейчас, а не через месяц. Ты не уверена в себе, вот в чём причина твоего нежелания согласиться быть со мной. Ты не можешь взять ответственность за каждое своё обещание, потому что, возможно, не выполнишь их, — добавляет он, чем вызывает в моём сердце желание защищаться.

— Это чушь. Если ты делаешь выводы только по тому, что я не могу ответить тебе сейчас из-за сотен непонятых ситуаций, тоименно ты не уверен во мне. Не я в себе не уверена, а ты. И да, я сомневаюсь, Слэйн. Я сомневаюсь в тебе. У тебя была сотня женщин и, вероятно, будет ещё столько же. А что будет со мной? Что ты сделаешь этой сотней женщин? Да, я тебе не доверяю до сих пор. Я могу любить тебя, но не доверять полноценно, потому что ты уже меня предавал. Эти раны не так быстро заживают. Твои тоже до сих пор кровоточат, хотя прошло много лет. Чего ты хочешь от меня? Чтобы я легко согласилась выйти замуж без взвешенного и обдуманного решения? Я так не могу. И не нужно обвинять меня в нормальной реакции при сложившейся ситуации. Мне нужно подумать, вот и всё, — произношу и вскидываю подбородок, чтобы он не решил, что я струсила перед сложностями. Нет, я не трусиха, но и не буду кидаться в омут с головой и пищать от восторга из-за предложения стать его женой.

— Ладно. Тебе нужно время. Хорошо. Сколько тебе нужно времени, Энрика? — давит он на меня. Я прикрываю глаза на секунду и делаю глубокий вдох, чтобы не накричать на него.

— Не знаю. Я сообщу тебе о своём решении, когда буду готова, — сухо отвечаю.

— У меня нет времени ждать.

— Почему? Почему ты так настаиваешь на женитьбе прямо сейчас? — спрашиваю его.

— Потому что у меня есть основания. И это основание я и моя цель убить тебя, а также защитить тебя.

— И это всё? — с горечью в голосе спрашиваю его.

— Да, это всё.

— Это больше похоже на бизнес-сделку, Слэйн, а не на брак. Я не выйду за тебя замуж, не убедившись в том, что между нами есть чувства. С обеих сторон. Я хочу быть уверена в том, что ты не причинишь мне сердечной боли и не бросишь меня, вот и всё. Я точно знаю, что не уйду от тебя…

— Откуда ты можешь это знать, Энрика? Я тоже когда-то думал, что брак Ангуса и моей матери крепкий, а потом увидел, как они оба изменяют, потому что им захотелось внести новшества. Никто не знает о том, что будет дальше, и никто не может дать клятву верности, — хмыкает Слэйн.

— Тогда это хреновый пример. У меня пример иной. Мои родители не изменяли друг другу. Никогда. Мой папа умер, и мама вышла замуж за другого человека, но ни разу не спала с ним. Ни разу. Она была верна моему отцу до смерти. Она любила его.

— И поэтому твой отчим переключил своё внимание на тебя, Энрика. Добиться женской ласки со стороны твоей матери он не смог, осталась ты. Юная, нетронутая и красивая. Не забывай, я говорил с ним перед его смертью. Он исповедовался передо мной, и это было его местью твоей матери за память её покойному мужу. Тебе понравилось быть изнасилованной ради мести?

Я отшатываюсь от слов Слэйна, словно он вонзил нож мне в сердце и прокрутил там его.

— Это было низко. Сейчас ты поступил низко и причинил мне боль. Это ещё одна из причин, по которой я не хочу выходить за тебя замуж. Ты поступаешь жестоко по отношению ко мне, хотя только я тебя и защищаю, люблю и терплю тебя. Закрой рот, — рыкаю на него. — Закрой рот и замолчи. Ты сказал достаточно. Я отказываю тебе, Слэйн. Нет, я не выйду за тебя замуж. И сейчас видеть тебя я не хочу.

Разворачиваюсь и иду к машине, чтобы привести свои чувства в порядок. Слэйн специально это сделал. Он ударил меня по тем ранам, которые тоже ещё не зажили.

— Почему тебе так не нравится правда, Энрика? Это была правда, и ты знала об этом. Ты обожаешь тыкать меня лицом в дерьмо, а когда я тебя ткнул туда же, сразу же отвернулась от меня. Вернись немедленно, — повышенным тоном требует Слэйн.

— Я не отвернулась, а закрыла от тебя своё сердце, чтобы ты вновь не разбил его. Ты ни черта не знаешь о такой боли, потому что никого не любишь! — с вызовом кричу ему.

— Потому что я ни хрена не знаю об этом! Я не знаю! И ты не даёшь мне узнать, решив за меня, что я сделаю в будущем!

— Ты давишь на меня!

— Да, я это делаю, потому что это мой способ защитить тебя, чёрт возьми! Что тебе ещё от меня нужно? — Слэйн подходит ко мне и всплёскивает руками.

— Твоё сердце. Я хочу твоё сердце, — шепчу я.

— Тогда, блять, вырежи его, потому что иначе не получишь его. Это сердце, это орган, а не розовая хрень в твоей голове. Ты сама не знаешь, что хочешь от меня, Энрика. И твой отказ я не принимаю. Я приму только положительный ответ. Это моё последнее слово, — произносит он, и в его взгляде кипят ярость и боль.

— Тогда пошёл ты со своим последним словом, — передразниваю его. — Я закончила этот разговор. И я закончила своё вынужденное заточение рядом с тобой, понял? Я свободна и сейчас намереваюсь подумать, хочу ли, вообще, видеть тебя. И я сделаю это. Я поеду в свой дом, чтобы побыть одна.

— Ты не посмеешь, — шипит он.

— И почему же? — язвительно улыбаюсь ему.

— Потому что я не могу быть далеко от тебя, Энрика. С тобой мне легче.

Весь мой гнев испаряется от его тихих слов.

— Когда знаю, что ты рядом со мной и даже в моём доме, а сам нахожусь где-то в городе, то я спокоен. Я давно не чувствовал себя таким спокойным, как за последние дни. Да, для меня это спокойствие. И я познакомился с ним тогда, когда обманывал тебя. Я узнал кое-что новое, и оно помогает мне не быть диким убийцей. Я не могу тебя отпустить, Энрика. Я могу лишь дать тебе время, но только чтобы ты была на моей территории.

— Ты боишься, что я стану свободной, да? Боишься, что когда я почувствую себя свободной, то забуду о тебе? — догадываюсь я.

— Да. У тебя есть прекрасный принц Мэйсон. Он полон положительных качеств, у него хорошая и крепкая семья, весёлый нрав, и он хочет тебя. Он легко убедит тебя в том, что ты достойна большего, чем страдания рядом со мной. Но я несогласен отдавать тебя ему. Ты моя, и если я отпущу тебя, значит, для меня ты умрёшь навсегда.

— Тебе придётся доверять мне, если ты хочешь, чтобы я согласилась стать твоей женой, Слэйн. Я не могу вечно жить в твоей клетке. Ты обязан дать мне свободу и убедиться, что я тебя люблю. Иначе мы никогда не сможем двигаться дальше. Позволь мне подумать в одиночестве без тебя. Ты проверишь, стоит ли мне верить, как и я немного разберусь со своими мыслями, — шёпотом прошу его.

Слэйн отворачивается и шумно вздыхает.

— Дай мне шанс, Слэйн. Не все люди дерьмо, понимаешь? Не всё должно быть всегда плохо или очень хорошо. Есть ещё и стабильность. Это нечто среднее, и тебе нужно научиться видеть другие краски этого мира, а не только чёрное и белое. Сейчас всё серое, но свобода дарит другие оттенки. Голубые, к примеру, как в твоих глазах, когда ты счастлив или тебе что-то очень нравится. Доверься мне, пожалуйста, ведь иначе я тоже не смогу решиться на серьёзный шаг. Для меня это очень серьёзный шаг, потому что я наверняка знаю, как нам будет сложно отстаивать наше решение пожениться. Твоя семья меня ненавидит, как и тебя. Они сделают всё для того, чтобы никто из нас не дошёл до алтаря, поэтому мы должны быть уверены друг в друге. Пожалуйста, Слэйн.

Я кладу ладонь ему на грудь, и он накрывает мою руку своей.

— Хорошо. Недолго. Вечером я заберу тебя, потому что ночи для меня самое опасное и красивое время суток, — с тяжёлым вздохом соглашается он.

Киваю ему и направляюсь к машине.

— А как же чай? — спрашивает Слэйн.

— Кажется, мы не готовы выпить чай свободы, поэтому мне безразлично это. Ещё не пришло для него время, — грустно отвечая, сажусь в машину и захлопываю за собой дверь.

Слэйн вернулся в машину через несколько минут мрачный и замкнутый. Хотя я была такой же. Вероятно, предложение о замужестве проходит у других женщин иначе, но у меня всё через задницу. Я не услышала красивых слов, а расслышала только вынужденную меру защиты от угрозы, исходящей от самого же жениха, который и сделал это самое предложение. Но больше всего меня ранит факт того, что я мечтательница. Как бы я ни призирала любовные романы и сказки о принцах, но всё равно верила в них. А кто не верит? Я думала, что чудовище может превратиться в принца из-за глубокой любви, как в той самой сказке. Увы, в реальности всё куда прозаичней. Всё сухо. Больно. Всё неприятно гадко. И я не знаю, хочу ли для себя такого будущего? Смогу ли я вытерпеть обидные и ранящие меня слова при каждой ссоре или каждом споре? Слэйн бьёт меня словами, а я его в ответ. Вместо того чтобы защищать друг друга от боли, мы причиняем её друг другу.

— Это был я, — внезапно раздаётся голос Слэйна.

— Прости? — Недоумённо поворачиваю к нему голову.

— Это был я. Я сделал всё, чтобы ты вернулась в Дублин. Я договорился со своим же адвокатом насчёт несуществующего наследства, положил деньги задним числом на счёт твоего отца от имени Фарелла и использовал свои связи, чтобы тебя взяли в университет без каких-либо вопросов. Это был я, — признаётся Слэйн, отчего внутри меня взрывается очередная бомба. Я подавляю желание расплакаться от обиды. И это тоже было ложью.

— Дом твоих родителей выкупил мой отец после того, как вас спрятали в Америке. Он ждал, что кто-нибудь вернётся сюда, чтобы отомстить или просто окунуться в воспоминания. Он жаждал мести, и я желал того же. Ты была права, Энрика, я поступаю, как он, хотя безумно его ненавижу. Я ненавижу его сильнее, чем кого бы то ни было, но продолжаю его дело. Я поступаю так, как он меня научил, и мне это перестало нравиться. С одной стороны, моя программа уже написана в голове, и я следую ей, а с другой, именно ты пишешь другую. Это уничтожает меня. Ты даже не можешь быть уверена в своей любви ко мне. А как же я могу быть уверен, что моя боль стоит каждой минуты, пока ты рядом, Энрика? Ты думаешь, что мне легко вариться в этом дерьме. Нет, мне сложно. Каждую секунду бороться с собой и искать варианты, чтобы спасти тебя от себя же. Поэтому и хочу жениться на тебе. Обмануть систему. Ты просишь шанс доверять тебе, доверься и ты мне. — Слэйн переводит на меня грустный взгляд, и моё сердце сжимается от муки.

— Хорошо, я обдумаю это, — тихо отвечаю.

Больше мы не говорим. Слэйн привозит меня к дому и провожает до двери. Нас ожидает незнакомый мужчина и протягивает мне ключ. Я закрываю дверь прямо перед носами обоих и шумно вздыхаю. Дом больше не кажется мне безопасным местом. Всё теперь для меня чёртова клетка, из которой хочется сбежать и стать свободной. Любить свободно. Но вряд ли это у меня когда-нибудь получится.

Принимаю душ с браслетом на ноге и хмыкаю. Мне никогда не скрыться от глаз Слэйна. Он всегда меня найдёт, да и бежать от него я не хочу. Мне нужно подумать насчёт его предложения, но я, действительно, не могу быть уверена в том, что любовь выдержит всё. А вдруг нет? Вдруг в какой-то момент я открою глаза, и Слэйн станет для меня только чудовищем, как для его матери? Вдруг я осознаю, что он монстр и убийца, и это вызовет внутри меня отторжение? Вдруг я сойду с ума?

Не знаю. Я в замешательстве.

Переодеваюсь в свежую одежду, оставшуюся в моём доме, и сажусь на стул. Я оглядываю стол и замечаю белый конверт с эмблемой Ноланов. Я видела их множество. В них содержались угрозы, обращённые к моему отцу, которые он прятал ото всех. Папа знал, что Тристан Ангус Нолан давно был в курсе предательства своих сыновей. Папа знал на что шёл.

Я разрываю конверт и открываю письмо.

«Энрика, думаю, что ты должна знать место захоронения тела твоего отца. Пусть это будет ещё одним доказательством того, как ты дорога мне. Координаты ниже…»

В шоке смотрю на координаты и быстро открываю ноутбук. Вбиваю их на карте, и мне показывает какую-то лесную зону за пределами города. Мне нужен совет, как никогда. И единственный, кто может его мне дать, — мой папа.

Хватаю свои вещи и листок с местом, где находится могила моего папы. Достаю из заначки деньги и сбегаю вниз. Я выхожу на улицу и ловлю такси. Меня не волнует, что Слэйн узнает о том, что я куда-то поехала. Я должна встретиться с отцом хотя бы в последний и единственный раз за всё это время, пока я живу без него, чтобы отдать дань памяти. Это мне сейчас очень нужно.

Глава 25

Когда я потеряла папу, то была слишком мала, чтобы правильно выражать свои эмоции или же, вообще, понять, что творится у меня в сердце. Моя жизнь до его смерти была самой прекрасной, о какой только может мечтать девочка. Моя семья была той, о которой пишут в журналах. В доме всегда царили мир, покой и любовь. Я знала только это, а потом случилось плохое. Я не могла реагировать на подобное, потому что понятия не имела, что такое тоже бывает. Если Слэйн не знает, что такое ласка, любовь и нежность, то я не знала, что такое жестокость, смерть и насилие. Даже в юном возрасте мы с ним были полными противоположностями друг другу. Его отец был монстр, а семья словно воплощение ночных кошмаров. Мой отец был убит, и семья разрушилась из-за того же монстра. Это у нас общее.

И вот теперь, держа в руках цветы, я стою на обочине дороги в какой-то глуши, где нет ни одного человека, которому я могла бы рассказать, как мне сейчас больно. Я видела, как плакала мама, слышала её горе и не понимала, почему она так тихо и долго плачет. Папа же был на небесах. Ему было хорошо. Но сейчас, зная правду, прекрасно понимаю тот тихий вой, который я слушала ночами. Я бы тоже так выла, если потеряла бы Слэйна навсегда. Нет, не отпустила бы его жить в этом мире и радоваться каждому дню, а осознала, что он никогда не увидит новый день.

Боль терзает моё сердце, пока я иду по своей нарисованной карте к указанному месту. Я переступаю через поваленные деревья, убираю на своём пути ветки деревьев и боюсь вновь оказаться обманутой. Если это так, то я никогда не прощу Ангуса. Никогда. Но я останавливаюсь, когда передо мной появляется небольшая могильная плита. Она чистая, место ухожено, и стоят свечи.

— Боже мой, — шепчу, опускаясь на колени, и цветы падают из моих рук на траву. — Папа.

Мои глаза сразу же наполняются слезами, я ползу к плите и провожу пальцами по его имени и датам. «Любящий муж, отец, сын и смелый друг».

В эту минуту я словно возвращаюсь в прошлое и плачу так горько, как не могла тогда. Здесь похоронен мой отец, один, забытый и брошенный в чаще леса. Покинутый всеми и без должного внимания. Конечно, похороны это для живых, но как же хочется проститься с отцом нормально, а не подавить эту печаль испугом, а потом радостью из-за первого полёта на самолёте. Мне так больно в эту минуту. Безумно больно, оттого что он стал ещё одной жертвой чудовища.

Наверное, именно в этот момент, когда горе полностью заполнило сердце, я понимаю, как сильно хочу уберечь Слэйна от того будущего, которое ему предрекли. Я хочу быть с ним и не дать ему оказаться в земле раньше положенного срока. Хочу держать его за руку, ссориться с ним, доказывать ему свою любовь, учить его ласке и нежности. Дать ему всё, что живёт внутри меня. И не потому, что я должна это сделать ради своего спасения. Нет. Ради него самого и его другой жизни. Он ведь не понимает так много из того, что понимаю я. И я могу научить, показать и защитить единственного человека, которого люблю сейчас. Мама поступила бы так же. Папа тем более.

Я нашла ответ…

Внезапно у меня за спиной раздаются шаги. Кто-то идёт сюда, и я подскакиваю на ноги. Оборачиваюсь и вижу Ангуса, выходящего из леса. Из-за шока я даже не могу спросить его, какого чёрта он здесь делает. Ангус подходит ко мне и кладёт цветы на могилу моего отца.

— Я следил за тобой. Ждал, когда смогу показать тебе место, где я похоронил твоего отца, — тихо говорит он, улыбаясь могильной плите. — Я выкрал его мёртвое тело, потому что мой отец собирался манипулировать им и вычислить, где вы находитесь. Я похоронил его здесь, чтобы никто не нашёл и не побеспокоил его покой. Энрике любил природу Ирландии. Эти леса, свободу и чистоту воздуха.

— Спасибо, — выдавливаю из себя. Больше мне ничего не приходит на ум.

— Не за что, Энрика. Если бы я мог спасти его, то сделал бы это, но тогда я не мог. Я струсил, понимаешь? Струсил и выбрал своего сына и тебя. Не его, не преданного и доброго друга, который помог мне встать на ноги. Я не отплатил ему за его заботу и честность, за его поддержку и дружескую любовь к моей семье. После него я больше никогда ни с кем не дружил, потому что никто бы с ним не сравнился. Он во многом стал для меня недостижимой целью. Я часто вспоминаю его.

— А я немного помню о нём. Только хорошее, — грустно говорю я.

— Он и был хорошим, Энрика. Твой отец всегда преследовал добрые цели, и никогда не делал ничего плохого, старался всегда быть выше мести и злости. Он был ангелом, а ангелы долго не живут, как оказалось. Мне очень жаль, что ты всё потеряла, Энрика, из-за моей семьи, — произносит Ангус и проводит ладонью по моей спине.

— Местью я не смогу воскресить своих отца и маму. Папа был бы против мести, поэтому я прощаю тебя. Я прощаю тебя ради него. Ты мне ничего не должен, — отвечаю, отодвигаясь от Ангуса. Мне неприятны его прикосновения. Мне не хочется, чтобы меня сейчас кто-то трогал, кроме Слэйна. На самом деле я чувствую себя предательницей, оттого что разговариваю с Ангусом, ведь он враг Слэйна. Он тоже очень много плохого ему сделал.

— Твой отец часто рассказывал о том, что хотел бы дать тебе, Энрика. Он всегда желал для тебя верного спутника жизни, хорошего образования и стабильного будущего без боли.

А теперь мне не нравится то, что он говорит.

— Невозможно жить в этом мире без боли. Она всё равно будет, — огрызаюсь я.

— Да, но боль можно избежать. Тем более что боль в данном случае абсолютно не имеет никакого отношения к тебе, Энрика.

— На самом деле имеет. Я решила мстить и позволила втянуть себя во всё это, Ангус. Если бы я была выше мести, как мой отец, то никогда бы не оказалась здесь. Да и, вообще, бессмысленно гадать о том, что было бы, если бы, потому что надо принимать факты, которые есть на руках. Они такие, какие есть, другими не будут, — отрезаю я.

— Энрике знал Слэйна, видел его несколько раз. И даже он не смог найти в своём сердце оправданий для его жестокости. Именно Энрике находил разорванные трупы, которые оставались после Слэйна. Тихо убирал их и писал в отчётах про диких зверей в наших лесах. Он был бы крайне недоволен тем, что ты выбрала такого мужчину, как Слэйн.

— Да ты издеваешься, Ангус, — цокаю и закатываю глаза. — Серьёзно? При чём здесь Слэйн, вообще?

— А притом что твои родители желали для тебя лучшего, а не того, через что тебе приходится проходить рядом с убийцей. Слэйн убийца. Он жестокий и бесчеловечный ублюдок, Энрика. Он убивает людей. Разве ты не знаешь об этом?

— Я…

— А твой отец, наоборот, защищал людей от смерти. Он защищал их от убийц и насильников, от жестокости и смерти. Ты предаёшь дело его жизни, Энрика, связавшись со Слэйном. Он никогда не изменится и всегда будет жаждать крови. Потому что Слэйна научили этому, и другого он никогда не примет. Ты добрая и отзывчивая молодая женщина, и у тебя может быть другое будущее. У тебя ещё есть шанс спасти себя и восстановить справедливость. Ведь именно из-за Слэйна мне пришлось убить твоего отца, Энрика. Если бы он не убивал моего сына, то твой отец был бы жив. Но он даже не остановился, а я просил его сделать это ради нас. Слэйн бросал его, переломал ему все кости. Лиам был при смерти и едва дышал, потому что Слэйн даже не хотел останавливаться. Ему нравилось причинять боль. Ему это нравится до сих пор. Думаешь, что он перестал играть с тобой? Нет. Он сам нам сказал, что доведёт тебя до безумия, и ты покончишь с собой. Это его план, Энрика. Слэйн сведёт тебя с ума, чтобы инсценировать самоубийство, как сделал это со многими своими жертвами. Ты для него жертва, кусок мяса, и другой никогда не будешь. Не ищи оправданий для жестокости, Энрика.

Я в ужасе от того, что говорит Ангус. Я просто в чёртовом шоке от его наглости и обвинений. Моя злость вскипает так быстро, что я даже не успеваю подумать, прежде чем замахнуться и ударить ладонью по щеке Ангуса. Он дёргается в сторону и прикладывает руку к алой щеке. Мою ладонь покалывает от кипящей боли в ней, но я не обращаю на это внимания.

— Да как ты смеешь? — выкрикиваю я. — Как ты, мать твою, смеешь разглагольствовать здесь о предательстве, если ты сам предал всех? Как ты смеешь тревожить память моего отца, да ещё и манипулировать им?

— Энрика, это правда. Ты же помнишь своего отца, который всегда был на стороне жертв и защищал их. Он ценой своей жизни оберегал пострадавших от Слэйна. Твой отец никогда бы не позволил тебе быть со Слэйном, а я выполняю своё обещание, данное ему. Я защищаю тебя, как свою дочь!

— Я тебе не дочь и, слава богу, никогда ей не буду, — с презрением выплёвываю. — Я тебе никто, понял, Ангус? Хватит наговаривать на Слэйна и выдумывать при мне, что сказал бы мой отец. Ты ни черта не знаешь ни об одном, ни о втором! Ты не имеешь никакого чёртового права приплетать сюда моего отца, потому что он сказал, чтобы ты спас двоих! Двоих детей! А что сделал ты? Ты бросил Слэйна. Именно ты предал память моего отца и свои обещания!

— О чём ты…

— Я видела. Ясно? Я видела, как ты убил моего отца, и всё, что там происходило в тот день, — яростно перебиваю его. — Я видела. Слэйн показал мне видеозапись. Я видела то, во что превратил Слэйна твой отец, и ты палец о палец не ударил, чтобы помочь ему. Папа сказал, что ты должен спасти двоих, и тогда ты выстрелил. Он отдал свою жизнь за детей, которых ты пообещал спасти!

— Он говорил о тебе и Лиаме! Он имел в виду вас, а не монстра Слэйна! — защищается Ангус.

— Нет. Именно это доказывает, что ты ни черта не знаешь моего отца. Он говорил не обо мне, потому что был уверен в том, что мама или Фарелл, или его коллеги и друзья сумеют меня защитить. В ту минуту он волновался не о нас, а видел то же самое, что и я. Ребёнка, которого превратили в животное. Он говорил о Слэйне и Лиаме. Это доказывает, что он не презирал Слэйна, а испытывал к нему жалость и желание помочь, как и Кифу. Папа всегда говорил, что не дети виноваты в том, какими они вырастают, а их родители и семья. Именно семья прививает ребёнку привычки, которыми он пользуется, когда вырастает. Это вы во всём виноваты, а не Слэйн. Вы. И не смей оскорблять при мне Слэйна, я тебя убью за него, ясно? Я не позволю тебе обливать его дерьмом, потому что умею делать выводы. И я сделала их. Ты манипулируешь памятью моего отца. Ты специально всё подстроил, и я тебя ненавижу! Ненавижу за то, что ты ослеп от своей жажды мщения невиновным! Что же ты не мстил своему отцу? А потому что ты трус. Таким же и остался! Ты…

Неожиданно раздаётся злобный рык, и я оказываюсь в воздухе. Взвизгиваю, когда меня рывком поднимают, и мои ноги касаются земли. Я с ужасом смотрю на спину Слэйна, за которой стою.

— Я предупреждал тебя не приближаться к ней? — цедит сквозь зубы Слэйн.

Не понимаю, как он здесь оказался. Не понимаю, но и это не самое важное. Он убьёт Ангуса.

— Боишься, что я покажу ей правду, которую ты от неё скрываешь? — усмехается Ангус.

— Не приближайся к ней. Ты ни хрена не знаешь о правде, которой вертишь перед моим носом. Убирайся отсюда, и если я увижу тебя снова, то уничтожу всю твою семью. Я её вырежу, — рычит Слэйн.

— Что ж, тогда мне придётся убить её, чтобы ты не добился своего. Хотя бы так я уберегу её от тебя. Мне всё равно уже нечего терять, братик. Я устал от этого дерьма. Твоего дерьма. И я заберу Энрику, потому что обещал её отцу. Я заберу её от монстра, которым ты и являешься. Однажды она сама уйдёт от тебя, и я буду манипулировать ей, чтобы ты оставил нас в покое и сдох…

Слэйн бросается на Ангуса, но я успеваю схватить его за руки и остановить.

— Нет. Нет, — быстро шепчу, огибая Слэйна. Его глаза кипят от ярости, и в них я вижу животное, которое вот-вот вырвется наружу. Обхватываю его лицо руками и делаю глубокий вдох.

— Нет, он манипулирует тобой, Слэйн. Нет. Не слушай его. Я не вещь, которую он может забрать. И уж точно я не верю ему, а после того как он признался, что собирается убить, а затем использовать меня, то и подавно. Он сказал достаточно, чтобы я навсегда встала на твою сторону. Навсегда сделала свой выбор. — Оборачиваюсь к Ангусу и смиряю его взглядом полным отвращения.

— Тебя предупредили, Ангус, убирайся отсюда. И да, я никогда не уйду от Слэйна, потому что выхожу за него замуж. Он сделал мне предложение, и я ответила ему согласием. Не потому, что он богат или что-то ещё, а потому что я люблю его. И буду любить его так же сильно, даже если он убьёт вас. Вы недостойны жизни. Вы недостойны его. Вы недостойны открывать свой лживый рот в его присутствии. Вы никто. Вы ничтожества. И если будет нужно, то я стану воевать за нас. Но ни ты, ни Сальма, ни Лиам, ни Фарелл не разрушите наш брак. А если ты хочешь войны, то получишь её, Ангус. Пошёл на хрен отсюда. Ты недостоин даже находится рядом с высохшими костями моего отца, потому что в отличие от тебя, он был, действительно, хорошим человеком, и он тоже на моей стороне. Пошёл вон, — шиплю я, вскидывая подбородок.

Ангус качает головой и цокает.

— Ты совершаешь огромную ошибку, Энрика. Но я всё равно буду ждать тебя, — говорит он.

— Вон! Пошёл к чёрту отсюда! Я никогда не приду к тебе! Никогда! — выкрикиваю я.

Ангус быстро скрывается между деревьев. Моё сердце бьётся слишком быстро, а слёзы наворачиваются на глаза. Поверить не могу, что всё это случилось здесь. Столько грязи, вранья и боли. Я окончательно разочаровалась в Ангусе. Он был для меня ублюдком, теперь снова стал таким же. Я разочаровалась во всём в этом мире. Когда же закончится эта жестокость между друг другом? Когда? Неужели, люди настолько ослепли и не видят очевидного?

— Пошли.

Слэйн обнимает меня за плечи и уводит с могилы моего отца. Я с печалью бросаю на этот клочок земли последний взгляд, потому что знаю, что вряд ли приду сюда ещё раз. Ангус испортил даже такую минуту. Он испортил всё.

Мы выходим к дороге, и Слэйн отпускает меня. Он мрачно смотрит на меня, и я ёжусь. Он ждёт моих объяснений, а я так устала морально, что даже говорить не хочу.

— Я не звала его туда, — тихо произношу, опускаясь на капот машины. — Он оставил мне письмо с координатами, и я поехала к могиле отца, и только. Я не знала, что Ангус тоже приедет сюда. Вероятно, он следил за мной, чтобы переманить на свою сторону. Это так надоело.

С шумным вздохом запускаю пальцы в волосы.

— А ты что здесь делаешь? У меня всё было под контролем, — интересуюсь я.

Слэйн молчит. Он отворачивается и засовывает руки в карманы джинсов.

— Неужели, ты приехал, потому что испугался, что у Ангуса получится задуманное? — догадываюсь я.

Слэйн мрачнеет ещё больше.

— Господи, когда ты прекратишь так вести себя? Я же сказала тебе, что тебе следует доверять мне. Я бы ни за что не предала тебя, Слэйн.

— Ты сказала, что согласна выйти за меня замуж. Это были слова, сказанные на эмоциях? — сухо спрашивает он.

— Нет, я это сказала не на эмоциях. Я так решила ещё до того, как появился Ангус. Я приехала сюда за ответами. И мне это помогло. Ты не ответил на мой вопрос, Слэйн, — напоминаю я.

— Да, я боюсь, потерять тебя. Да, Энрика. А теперь садись в машину, твоё свободное время закончилось. Больше его не будет, пока ты не станешь моей женой, — отрезает он и забирается в машину.

Мне больше ничего не остаётся, как только последовать за ним. Думаю, что сейчас бесполезно, вообще, что-то обсуждать с ним. Он не доверяет мне, и я его понимаю. Поэтому нам обоим нужно время, чтобы принять все факты, а потом уже поговорить.

Глава 26

Наверное, я какая-то неправильная женщина, раз замужество для меня — это страх. Раньше я не особо задумывалась об этом, если честно. Я пыталась выжить любыми способами, а потом отомстить. И уж точно я не предполагала, что всё это приведёт к замужеству. И видимо, не одна я так думаю.

Слэйн привёз меня в поместье и сразу же скрылся в неизвестном направлении. Он не говорил со мной, не кричал и не ругался. Ничего, и это на самом деле пугает куда сильнее, чем ссоры. Когда Слэйн ссорится со мной, то он показывает свои эмоции. Но когда он превращается в отстранённого, ледяного робота точно ничего хорошего не будет. Он спрятался. Я не понимаю, что мне делать дальше. В принципе, я перестала понимать, что, вообще, происходит в моей жизни, как только ввязалась в это дерьмо. Так что, по крайней мере, здесь всё стабильно. Я всё ещё потерянная и одинокая, а жизнь моя дерьмо.

Хмыкаю от своих мыслей и отворачиваюсь от окна, по которому стекают капли дождя. Непогода закончилась десять минут назад, Слэйна нет пятнадцать часов. Он не вернулся в поместье. Я спрашивала. Позвонить ему отказались, потому что он был в клубе. Он дрался, и это ещё один тревожный звоночек о том, что что-то не так. Но что? Ладно, внезапное появление Ангуса не моих рук дело, и уж точно Слэйн должен был понять, что я попала в ловушку. Моей вины здесь, вообще, нет. Я свободна, чёрт возьми. Меня насильно посадили в клетку и играют со мной. А кто бы ни хотел сбежать отсюда и побыть в нормальном мире? Это разные вещи: сбежать из клетки или сбежать от Слэйна. Я не хочу второго, но он видит это именно так.

Слэйн появляется в полдень. Он входит в спальню, словно его не было пару часов и бросает плащ на кресло. Я сразу же смотрю на его руки, но они в чёрных перчатках, и это снова даёт мне понять, что он что-то скрывает от меня, точнее, сбитые костяшки его рук. Он дрался. Это злит меня, ведь я здесь, и я его. Что ещё ему нужно, чтобы перестать так себя вести?

Мы долго молчим. Я сверлю его взглядом, а он сидит напротив меня с равнодушным выражением лица. Сейчас Слэйн жутко раздражает меня, и я бы хотела его ударить, но всё же побаиваюсь его реакции и ухудшения наших отношений.

— Ты долго будешь игнорировать меня? — не сдержавшись, фыркаю я. Хотя бы словесно покажу ему, что он оскорбил меня своим поведением.

— Я жду, когда ты сообщишь мне о своём отказе, Энрика, — ровным голосом отвечает он.

— От чего именно я должна отказаться? — прищуриваясь, спрашиваю. — Как ты мог заметить, то я до сих пор здесь. Я не убежала, даже на улицу не выходила. А от тебя меня тошнит. Ты хоть понимаешь, что так нельзя делать? Если ты собираешься жениться на мне, то не можешь убегать каждый раз, когда случается что-то плохое. Суть брака в том, чтобы двигаться вместе, а не в том, чтобы я тебя догоняла. Кажется, это ты мне хочешь сообщить о своём отказе.

— Ты не передумала выходить за меня замуж? — Он явно удивлён.

— Нет, конечно, — подскакиваю из кресла и всплёскиваю руками. — С чего ты взял, что я должна хотеть этого?

— Вчера, при встрече с Ангусом ты была на пике своих эмоций, адреналин в твоей крови зашкаливал. И я предположил, что тебе нужно время, чтобы остыть, поплакать и подумать. Ты всё это сделала?

— Я не плакала, к твоему сведению. Я не плакса, — фыркаю.

— Ты много плачешь, Энрика. Так же твои глаза зачастую слезятся, но ты борешься со слезами. Я равнодушен к слезам, поэтому предпочёл удалиться, чтобы не видеть их.

— Не смей говорить со мной так, словно мы на каком-то приёме. Засунь все свои фальшивые джентльменские словечки себе в задницу, Слэйн. Этим ты только больше раздражаешь меня. Зачем пришёл? Я никуда не убегу. Я здесь, но не уверена, что не сделаю попыток забрать свою свободу, понял? Я…

Слэйн внезапно достаёт из кармана ювелирную коробочку и ставит на стол. Он открывает её и поворачивает ко мне. Там я вижу то же самое кольцо, которое он показывал мне раньше.

— Ты не передумала, Энрика? Ты выйдешь за меня замуж? — уточняет Слэйн.

— Да, — шепчу я.

— Хорошо. Мне нужно было убедиться в этом. Надень кольцо перед тем, как поедешь выбирать платье на приём, который состоится послезавтра. На нём мы официально объявим о нашей помолвке, — он делает паузу.

— Разве не ты должен это сделать? То есть одеть кольцо мне на палец, встать на одно колено и тому подобное? — хмурясь, спрашиваю его.

— Я похож на человека, который следует этим глупым правилам? — холодно усмехается он и поднимается из кресла.

— Это не глупые…

— В общем, приём будет организован здесь, в этом поместье. Я передам своему пиар-отделу, чтобы они подготовили заявление для прессы и занялись всем, что может нам понадобиться. А также они наймут организаторов, которые будут вести два банкета. Один в честь помолвки, другой в честь свадьбы. Они всё сделают на высшем уровне, тебе ничего не придётся делать. Главное, что я от тебя жду, это улыбку, чёрное элегантное платье и бриллианты моей бабушки, а также кольцо. Я закажу для тебя стилистов, чтобы они помогли тебе выглядеть достойной невестой для меня. По пути в город я позвоню в бутик, в котором тебя будут ждать, чтобы ты выбрала платье для приёма в честь помолвки. Я передам им свои пожелания, и они подготовят наряды для тебя. Твоя задача — примерить их и выбрать, потом я проинструктирую тебя, что ты должна будешь сделать. У тебя есть вопросы, Энрика?

От его сухого и монотонного голоса меня коробит.

— Сотня, — отвечаю я. — К чему такая спешка с банкетом? Я не хочу быть в чёрном. И моё мнение, вообще, учитывается?

— Нет, твоё мнение не учитывается, и ты будешь в чёрном, как и должна. Это традиция рода Ноланов. Остальные гости будут в белом. Энрика, ты не разбираешься в таких тонких вещах, как высшее общество, поэтому оставь это дело профессионалам.

— То есть я должна быть куклой, которую ты всем покажешь?

— Хм, если будешь молчать, то да, ты будешь красивой и элегантной куклой. Думаю, я подготовлю тебе несколько вариантов ведения бесед на банкете, чтобы никто не посчитал тебя недостойной меня. Не забудь надеть кольцо. Это то, что ты никогда не должна снимать. Это напоминание об обещании, которое ты дала мне. А так как мы оба знаем, что ты немного эгоцентрична, то пусть кольцо не позволит тебе забыть о том, за кого ты выходишь замуж, Энрика, — он заканчивает всё высокомерной ухмылкой.

Не узнаю его. Совсем не узнаю. Слэйн кажется мне незнакомцем, который каждым словом оскорбляет и принижает меня.

— Мне нужно идти. Ты ведь справишься с выбором платья сама, правда, Энрика? Ты же не настолько дура, чтобы и это просрать? — ехидно бросает он, подхватывая плащ.

— Прекрати так себя вести, — шепчу я.

— Сама прекрати вести себя, как идиотка, которая ждёт от меня розовых сердечек. Я тебе их не дам. Это сделка между нами. До встречи, — кивнув мне, Слэйн направляется к двери.

— Подожди…

— У меня нет времени. Я должен быть на встрече, которая для меня важнее, чем ты и твои капризы, Энрика.

Дверь за ним хлопает, а я в ужасе от его поведения.

Что снова с ним случилось? Он назвал нашу свадьбу сделкой. Разве так отзываются о свадьбах? Чёрт. Я уже не уверена в том, что моё согласие было правильным решением.

— Мисс Иде. — В комнату входит один из мужчин, охраняющих меня здесь.

Поднимаю на него потерянный взгляд.

— Машина приедет за вами через полчаса. Вы должны быть готовы, — с этими словами он уходит.

Чувствую, как на моих запястьях щёлкают наручники. Я тру свою кожу, чтобы снять это ощущение, но это мне не помогает. Вряд ли сейчас Слэйн готов разговаривать нормально. Слэйн злится, и он не в себе. Видимо, сейчас он в роли злодея, но почему? Что ещё случилось ночью, раз он так отдаляется? Это Слэйн настаивал на свадьбе, а не я. Это он сделал мне предложение, но такое ощущение, что теперь сам не рад этому. Да-да, он как будто надеялся на то, что сегодня я откажусь. Но я не отступила, и Слэйн решил, что раз я такая коварная стерва, то должна знать своё место. Это гадко и неприятно для меня.

Со своими мрачными мыслями я спускаюсь вниз и сажусь в машину. С моей ноги не снимают датчик, и теперь это ещё больше унижает меня и мои чувства к Слэйну. Сложно жить с таким недоверием. Я понимаю, конечно, понимаю… По крайней мере, стараюсь понимать Слэйна, но делать это с каждой минутой становится всё сложнее и сложнее.

Меня привозят к роскошному бутику, в котором меня встречают три консультанта. Одна из них выходит вперёд и, представляясь, протягивает мне руку. Без какого-либо интереса, но с уважительной улыбкой пожимаю ей руку.

— Мы подготовили для вас несколько нарядов, мисс Иде. Мистер Нолан оставил нам свои рекомендации и пожелания, мы учли все…

— Давайте, просто перейдём к делу. Вы покажете мне, что он хочет, чтобы я надела. Я это примерю, и закончим всё поскорее, — перебиваю её.

— У вас есть выбор. У нас множество прекрасных платьев разных фасонов в чёрном цвете. Они…

— Пожалуйста, просто покажите, какое платье мне нужно примерить, и всё. Я не испытываю радости от шопинга. Мне он безразличен, если честно. Вы ведь получаете комиссионные с каждой покупки, поэтому выбор за вами, — снова перебиваю.

Думаю, что я совсем непохожа на человека, которому нравится находиться в этом элитном бутике, как и, в принципе, покупать вещи. Я могу обойтись и вещами из помойки, хотя это больше не подходит Слэйну. Ему нужны блеск, пафос и дороговизна. Гадость.

И всё же мне предлагают несколько вариантов, к которым, разумеется, прикреплён самый высокий ценник. Я тычу в самое первое платье с вырезом сердечком на груди, корсетом и облегающим простым длинным низом. Я до сих пор не поняла, в чём суть платить за тряпку столько денег? Она что освящённая папой Римским, или там есть тайные швы, сделанные из бриллиантовой нити.

Примеряю платье, и меня затягивают в тугой корсет. Мне всё равно. Просто всё равно. Я как будто на похороны собираюсь к какому-то известному погибшему модельеру, а не на приём в честь собственной помолвки.

Мне делают сотню комплиментов, предлагая шаль к платью, туфли и украшения. Я безынтересно киваю и иду переодеваться. Задёргиваю шторку и снимаю платье. Перекидываю его через примерочную и скучающе натягиваю джинсы. В этот момент дверь примерочной распахивается, и я сдавленно пищу, прикрывая свою грудь.

— Дэйзи? — в шоке шепчу я.

— Привет, — девушка улыбается мне.

— Что ты здесь делаешь? Откуда ты, вообще, появилась?

— Следила за тобой и, может быть, слышала, как Киф разговаривал со Слэйном. Но это не важно. Я здесь по делу. Мне срочно нужно поговорить с тобой, — быстро шепчет она.

— Ладно, говори. — Я застёгиваю джинсы и надеваю кофту.

— Скажи, он заставляет тебя выйти за него? Я узнала об этом вчера. Ангус такой скандал всем закатил. Он сообщил им, а я узнала от Кифа. Это правда? Вы помолвлены?

Показываю ей руку с кольцом на пальце, и лицо Дэйзи перекашивает от ужаса.

— Ты рехнулась? Ты что, забыла, кто такой Слэйн? Ты забыла, что он сделал? — шипит она.

— Нет, я всё помню. Только не говори мне, что ты пришла сюда для того, чтобы тоже вправить мне мозги, — отвечаю, устало закатывая глаза, пока обуваюсь.

— Я… поверить не могу. После того, что он сделал с тобой. После того, что он сделал со мной. Я просто в шоке, Энрика. Ты слишком хороша для него. Он же чудовище. Он…

— Дейзи, насколько я помню, ты работаешь на него, и уж точно не тебе рассказывать мне, кто такой Слэйн. Ты, вообще, мне больше не подруга. Ты и не была моей подругой. Разговор закончен. Я выхожу замуж за Слэйна, и точка, — отрезаю.

Дейзи нервно кусает губу и достаёт мобильный. Она протягивает мне наушники и телефон.

— Послушай. Я бы не пришла сюда, если бы наверняка не знала, что ты в опасности. Странно, но я волнуюсь за тебя, Энрика. Ты хороший человек. Когда-то я так не считала. Ты была просто моим очередным заданием, но потом… ты поддержала меня. Ты заботилась обо мне и была добра ко мне, даже узнав, что я не та, за кого себя выдавала. Поэтому я хочу сделать это для тебя. Вероятно, Слэйн убьёт меня, но ты того стоишь. Я давно не встречала таких людей, как ты, Энрика. Послушай. Это разговор Слэйна и Кифа, который я записала вчера вечером в бойцовском клубе. Я работала там и подслушала. Я обрезала всё лишнее, потому что они говорили о делах, но потом о тебе. — Дейзи указывает на телефон.

С тяжёлым вздохом втыкаю в уши наушники и включаю запись. На заднем фоне слышны крики и поддерживающие вопли, а потом я узнаю голос Кифа.

— Ангус был в бешенстве, — говорит Киф.

— Меня это должно волновать? — спрашивает Слэйн, и я угадываю в его голосе ухмылку.

— Ты что, серьёзно? Ты собираешься дойти до конца?

— Конечно. Всё очень просто. Мне нравится этот адреналин и эмоции. Они оправдывают мои ошибки. Я женюсь на Энрике, а потом она окажется в аду. Она легко приняла сказку о моём животном и всё равно считает, что я хороший. Я? Представляешь? Я! Хороший, — выплёвывает Слэйн.

— Потому что она сама такая. Остановись. Просто признай, что месть уже не имеет смысла.

— Никогда. Я начал это, и я же это закончу. Держи подальше от неё нашу семейку. Энрика поверила во все спектакли, которые я ей показал. Она поверила в то, что у меня есть чувства к ней. Но потом её ждёт сильное разочарование. Я доведу её до безумия. Ты только представь, что будет с ней, когда животное начнёт убивать каждого, а она всё равно будет защищать его. И затем я сообщу ей после какого-нибудь несчастного случая, который тоже уже придумал, что она больна, а я никогда не был таким, и она всё выдумала. И каждый из вас это подтвердит. Каждый. Это будет идеальный конец Энрики Кэйли Иде.

В конце записи слышен такой жуткий смех, что меня всю передёргивает.

Нет, моё сердце не разбивается на части. Оно стучит так же ровно, как и десять минут назад. Я больше не верю словам Слэйна, сказанным его семье. Он играет или же нет. Это я могу узнать только, если пойду дальше.

Передаю Дэйзи телефон и наушники.

— Ты понимаешь, что он не прекратил игру, Энрика? Он продолжает её. Слэйн безумный ублюдок. Психопат. Маньяк. Он сведёт тебя с ума, — шепчет Дейзи.

— Да, я понимаю и выхожу за него замуж, — утвердительно киваю.

— Слэйн же врёт тебе. Он никогда не полюбит тебя, Энрика. Он не ценит ничего, что ты для него делаешь. Ты должна поверить мне, я же хочу защитить тебя.

Горько усмехаюсь и хватаю куртку.

— Должна верить тебе? Ты работаешь на него. Я больше никому не верю, Дейзи. И вас так много, кто хочет защитить меня, что я уже устала от этого. Я взрослый человеки буду сама принимать решения. Я выбрала его, и если это, действительно, правда, то, значит, пусть так и будет. Но это я узнаю сама. Без вашей помощи. — Вылетаю из кабинки примерочной и быстро иду к кассе.

Мне передают пакеты с покупками, а в моей голове закралось столько сомнений. Всё же у Дейзи получилось заставить меня ещё больше опасаться будущего. Но Слэйн говорил мне никому не верить… только ему. А сколько раз он уже обманывал меня?

Приходит время, что ложь становится просто очередной лужей, через которую ты переступаешь, чтобы узнать, где правда. Ты не останавливаешься, разглядывая эту ложь. Ты просто идёшь дальше. И я вот тоже иду.

— Сообщи Слэйну о том, что я хочу его видеть немедленно и требую, чтобы он встретился со мной прямо сейчас. Мне плевать на его дела. Он найдёт для меня время, иначе я сама найду его, и тогда ему будет хуже. Это приказ его невесты, — холодно произношу и передаю пакеты с покупками охраннику.

Сажусь в машину, точно уверенная в том, что лгать в лицо Слэйн мне не будет. Никогда. Если Слэйн хочет меня, то я вытащу из него правду. Он хочет жертву, но получит средний палец.

Глава 27

Мне приходится ждать в машине полтора часа, прежде чем на дороге появляется автомобиль Слэйна, который въезжает на территорию закрытого комплекса, где находится его квартира в чёрных тонах. Меня везут туда же. Когда я выхожу из машины, то Слэйна уже нет. Он наверху. Лифт поднимает меня в его пентхаус, и я вновь оказываюсь в этом ледяном помещении.

Моментально нахожу Слэйна, стоящего у окна в гостиной. Он оборачивается, когда двери лифта за мной закрываются. Его глаза мечут молнии. Он одет в строгий чёрный костюм, а на его руках чёртовы перчатки. Сейчас он больше похож на барона какой-то мафиозной группы, чем на потомка древнего рода с титулом.

— Что за срочность? Ты понимаешь, что я работаю, Энрика? Я не могу бежать к тебе по каждому твоему капризу. Что в этот раз тебе не понравилось? Люди не так посмотрели на тебя? Или тебе не понравились платья? Их цвет? Их цена? Что? Какая весомая причина заставила тебя оторвать меня от работы? — Он смотрит на меня, как на ничтожество, и это ранит. Но я сохраняю спокойствие.

— Моя причина ты, Слэйн. Платье куплено, туфли тоже и ещё какая-то ерунда, на которую мне плевать. Мне на всё это плевать, кроме тебя. Я хочу знать правду, что с тобой происходит? — спрашиваю его. Смачиваю губы языком, ожидая ответа, а он только качает головой и тихо смеётся.

— Серьёзно? Это то, из-за чего ты поставила мне условия, Энрика? Господи, когда ты поумнеешь? Когда я говорю, что работаю, это значит, что тебе нет места в моей жизни. Тебе нет места в ней, ясно? А теперь пошла вон. Поезжай в поместье и будь там, пока я не отдам иные распоряжения, — он словесно отшвыривает меня от себя. Да, это больно. Да, неприятно. Да. Сейчас я чувствую себя ничтожеством. У него получилось, но не настолько, чтобы я стала его милой ручной собачкой и смиренно ушла, приняв поражение.

— Если я уйду, то ты не найдёшь меня. Поэтому говори, что с тобой, Слэйн? Что ещё ты вбил себе в голову и веришь в это? Что заставило тебя так измениться? Ты не в себе. После того как ты сделал мне предложение, и я согласилась, тебя как будто подменили.

— О-о-о, да пошла ты. Иди к чёрту, Энрика. Разговор закончен, — фыркает он и направляется к лифту, но я хватаю его за руку, чтобы остановить. Слэйн моментально отталкивает меня.

Его ладонь сжимает моё горло, придавливая к холодным стальным дверям лифта. Я с горечью смотрю на него, прикрывая глаза.

— Это не ты. Просто не ты. Ты говоришь, что теряешь причины, чтобы оставить меня в живых. Но и я теряю причины, чтобы бороться за тебя. Я не могу бороться одна, Слэйн. Если ты выбрал этот путь поведения со мной, то хорошо. Я приму это, но верну тебе кольцо. Я…

— Ты не посмеешь! — ревёт он, сильнее сжимая моё горло. Он лишает меня кислорода. Я, демонстративно поднимая руку, смотрю ему в глаза и решительно начинаю снимать кольцо.

С рычанием он толкает меня в сторону. Его кулак обрушивается на сталь. Я вздрагиваю, но оборачиваюсь.

— Слэйн, — шепчу я.

Он жмурится, и его лицо искорёжено от муки.

— Слэйн, что такое? Что с тобой случилось? — тихо спрашиваю его. Моя ладонь ложится ему на спину, и он стонет, а потом снова рычит, откидывая назад голову.

— Мне больно… мне так больно, — шипит он, поворачиваясь ко мне. — Больно мне, Энрика! Больно! Я не могу справиться с этим. Не могу.

— Справиться с чем? — спрашивая, вглядываюсь в его глаза, а они наполнены болью. Я не понимаю, что это за боль внутри него. Конечно, причин много, но есть какая-то особенная.

— Боль разрывает меня на части. Она внутри меня. Я не в силах контролировать её. Я справляюсь так, как могу. Моё терпение на исходе, — кулаки Слэйна сжимаются, и он дёргает головой. — В моём мозгу каждую минуту стучит и стучит приказ достичь цели. Забрать её. Вырвать её зубами. Уничтожить.

Я с болью смотрю, как мучения проскальзывают на его лице. Его мимика такая живая, и это должно радовать меня, но оставляет лишь печаль и боль внутри. Слэйн не врёт.

— Я нашёл выход, понимаешь? Это всё выход из положения. Свадьба. Это выход. Если ты станешь одной из нас, Ноланом, то программа перестанет третировать меня. Таким образом я убью Энрику Иде. Она будет мертва, но будет жить Энрика Нолан. Другая фамилия, другая судьба, другая ты. Это выход… выход, понимаешь? — Слэйн подскакивает ко мне и обхватывает ладонями мою голову.

— Это выход, — его глаза блестят от безумия. — Мне больше не будет больно, как сейчас. Я не буду планировать варианты твоей смерти. Не буду находиться в этом аду. Ты станешь моей женой, и всё исчезнет. Мысли уйдут. Они станут мёртвыми, как и Энрика Иде. Я убью её таким способом. Я убью род Иде, как и планировал. Мы должны пожениться как можно быстрее. Я больше не могу… не могу.

Слэйн с тихим стоном прижимается к моему лбу. Я мягко прохожу по его плечам и глажу его лицо, пока он с закрытыми глазами тяжело дышит.

— Ты права, это не я. Не тот, кого ты знаешь. Не тот, кто сутки назад был рядом с тобой. Я злодей. Он выгоден мне. Он сильнее меня. Я думаю, как злодей. Ты раздражаешь его. Он ненавидит тебя, а животное старается спасти. Всё это разрывает меня на части. Я ничего не могу сделать. Вместо работы, я составляю планы по твоему убийству, а затем сжираю эту бумагу. Я давлюсь ей… я не хочу видеть тебя.

Слэйн внезапно отталкивает меня и распахивает глаза.

— Ты должна быть там, где я приказал тебе быть! — выкрикивает он. — Ты обязана выполнять все мои приказы, как послушная невеста Нолана. Ты хоть понимаешь, что теперь тебя ждёт? Приёмы и банкеты. И ты должна соответствовать мне! Ты не можешь выглядеть так убого, как сейчас! Займись своей внешностью, чтобы мне не было за тебя стыдно!

В шоке приоткрываю губы, слушая оскорбления. Да что же это такое? Он словно у меня на глазах меняется. То мой Слэйн, то какое-то высокомерное ничтожество.

— Я… я… — Слэйн хватается за голову и дёргает ей несколько раз.

— Всё в порядке, — тихо произношу, приближаясь к нему. — Всё в порядке. Ничего. Я не злюсь на тебя. Я здесь для того, чтобы помочь тебе.

— Тогда будь рядом со мной! Будь рядом со мной! — орёт он, да так отчаянно, что моё сердце хрустит от боли.

— Я здесь. Я рядом с тобой. Вот она я. Потрогай меня. — Снимаю перчатку с его руки и вижу ужасающие синяки на его костяшках, но стараюсь не думать об этом, а просто кладу его шероховатую и всю в ссадинах и ранах ладонь на свою щёку.

— Чувствуешь? Это я, — шепчу ему.

В глазах Слэйна по чуть-чуть появляется голубой оттенок, и уголки его губ опускаются, а рот расслабляется.

— Да, я чувствую, — тихо говорит он.

— Всё в порядке. Я здесь для тебя, Слэйн. Я живу ради тебя, и мы справимся. Я хочу выйти за тебя замуж. Мы поженимся, и всё будет хорошо, — мягко убеждаю его.

— Да… да… поженимся, — повторяет он.

— Ты можешь бороться с собой, но в то же время можешь главенствовать над плохим, Слэйн. Ты руководишь собой, а не твоё сознание. Оно сильное, но ты сильнее его. Вспомни, сколько боли ты пережил и всё ещё дышишь. Ты живой. Ты достоин другой жизни.

Слэйн сглатывает и кивает мне, прикрывая на секунду глаза. Он шумно вздыхает, медленно приходя в себя.

— Тебе лучше? — взволнованно интересуюсь.

— Да, немного. Не так больно. У меня словно похмелье, хотя я не пил. Голова болит. Лекарства не могу принимать, иначе это спровоцирует тошноту и рвоту. Я больше не могу себя отравить, я пытался… вчера.

— Что? — с ужасом шепчу я.

Слэйн кивает, убирая свою руку с моего лица.

— Я обезумел. Отключится. Мне хотелось мстить. Я дрался. Это не помогало и не избавляло меня от боли. Я решил выпить болеутоляющее, но меня сразу же начало рвать. Мой разум понял, что я пытался убить себя ранее, и поэтому больше не могу использовать этот вариант самоубийства. Он знает. Всё знает и угадывает мои желания. — Слэйн стучит по своему виску и жмурится. С ним снова это происходит. Нет, я не могу позволить этому случиться.

— Слэйн! — громко говорю я.

Он распахивает глаза, затем прищуривается, а во взгляде столько ненависти ко мне.

— Тебе не нужно это делать, слышишь? Не нужно себя убивать. Ты должен жить. Мы будем жить. — Быстро подхожу и обнимаю его. Я прижимаюсь к его груди.

— Обними меня в ответ. Ну же, давай. Обними меня. Я жду твоих объятий. Я люблю тебя. Ты замечательный человек и не заслуживаешь таких страданий. Ты заслуживаешь любви. Я дам тебе всё. Мы справимся.

Словно опасаясь, Слэйн обнимает меня в ответ. Я слышу, как быстро бьётся его сердце. Оно словно в клетке и не может выбраться оттуда.

— Давай, просто всё отпустим, а? Отпустим эти проблемы. Отпустим нежелание твоей семьи счастья для тебя. Мы будем счастливы. Я приложу все усилия, чтобы сделать тебя счастливым. А ты, — поднимаю голову и целую его в колючий подбородок, — не должен скрывать свою боль от меня. Я ведь всегда помогу.

— Мы должны пожениться, Энрика. Ты должна выйти за меня замуж, — внезапно говорит Слэйн. Он снимает мои руки с себя и отходит.

— Но…

— Понимаю, что для тебя всё это слишком быстро, и ты не предполагала, что я сделаю тебе настоящее предложение, но это выгодно для обеих сторон. И для тебя, и для меня. Я дам тебе стабильное будущее, ты ни в чём не будешь нуждаться. Я получу свободу от раздавливающих меня мыслей о твоём убийстве. Я хочу слышать ответ прямо сейчас, Энрика. Ты выйдешь за меня замуж? — спрашивает Слэйн и требовательно смотрит на меня, а я словно попала в прошлое. Он же уже спрашивал это. Какого чёрта?

— Тебе это ни о чём не говорит. Я же уже согласилась, — отвечая, поднимаю и показываю руку с кольцом. Слэйн переводит на неё взгляд, а потом хмурится.

— Ты не помнишь о том, что уже спрашивал это? — удивляюсь я.

— Я хотел убедиться в том, что ты не сбежишь в последнюю минуту, — быстро говорит он. Врёт. Он не помнил. Точнее, его злодей не помнил об этом, а вот сам Слэйн знает. Господи, что же ещё меня ждёт? Поведение Слэйна меня жутко пугает.

— Нет, я не сбегу. Сегодня я выбрала платье для приёма в честь нашей помолвки. Так что ты можешь уже приглашать гостей, — медленно произношу я.

— Да-да, гости. Этим займётся отдел связи с общественностью. Они всё подготовят в кратчайшие сроки, тебе ничего не нужно делать. Назначим приём на завтра, и я сегодня же подам прошение о получении разрешения на бракосочетание, — монотонно говорит он.

— Я в курсе. Ты уже сообщал мне об этом, — киваю я.

Слэйн бросает на меня взгляд, словно не верит, а потом, прочищая горло, смотрит в сторону.

— Что ж, раз мы всё решили, то сегодня я бы хотел поужинать вместе с тобой на людях.

— То есть ты хочешь пригласить меня на свидание? — удивляюсь я.

— Да, это ведь нормально, когда жених хочет проводить всё своё свободное время вместе со своей невестой, не так ли? Мы поужинаем в ресторане, как официальная пара, — кивает он.

— Я могу задать тебе вопрос, Слэйн?

— Задавай, но быстро. У меня есть ещё пару дел до вечера. — Слэйн забирает из моей руки перчатку и натягивает её на свою руку.

— Ты готов жениться на мне? То есть ты сам? Ты готов на это? — прищуриваясь, спрашиваю его.

Он хмыкает, словно я рассказала ему жуткий анекдот. Это не он. Чёрт, это не Слэйн.

— Конечно. Это было моим предложением. Если я предложил тебе выйти за меня замуж, значит, взвесил всё и принял решение. Что за глупости, Энрика, снова в твоей голове?

— Не глупости, Слэйн. Я просто не хочу, чтобы ты страдал, вот и всё. Но если ты уверен, то и я тоже. Значит, вечером мы идём на свидание? — уточняю я.

— Я уже сказал об этом. Ты же не дура, Энрика, и понимаешь человеческую речь. Я заеду за тобой в восемь. Можешь пока остаться здесь. Выбери себе приличный наряд и сделай что-нибудь со своим лицом, чтобы оно мне нравилось. Я зайду за тобой сам. Ты будешь заперта здесь, и я советую тебе подумать над тем, чтобы не быть идиоткой сегодня вечером. Это важный вечер для нас обоих. Не упади лицом в дерьмо, потому что теперь ты обязана следовать протоколам нашей семьи и помнить, что ты будущая леди Нолан. До встречи, Энрика.

Его язвительный и издевательский голос звенит даже тогда, когда Слэйн входит в лифт, и двери за ним закрываются.

Меня убивает факт того, что я видела. Он признался в том, что ему больно. И, вероятно, чтобы не испытывать боль, он прячется за тем, в кого превратил его отец. За злодеем. Он подсознательно выбирает эту модель поведения, чтобы ничего не чувствовать. Это плохо. Это очень плохо, и я не знаю, как мне повлиять на Слэйна и добиться настоящего и честного признания о том, что он думает о нашем браке. Я не уверена, что Слэйн хочет этого. Я даже больше уверена в том, что он не хочет жениться на мне. И точно знаю, что в разговоре с Кифом был злодей, а не Слэйн. Теперь мне предстоит не только защищать себя, но и Слэйна от самого себя. Паршиво.

Брожу по квартире, изучая всё, что мне доступно. Но открытых дверей не так много, ничего особенного нет, даже холодильник пустой, не считая пары банок сока. Я ищу что-то такое, что могло бы помочь мне в понимании ситуации, а также попытаться изменить ход событий. Но всё тщетно.

Смотрю на переливающийся бриллиант на своём пальце и ненавижу его. Это не самое удачное кольцо. Оно красиво, не спорю, но орёт о достатке моего жениха. Оно не моё. Какое-то холодное и безжизненное. Оно чужое. Оно от злодея, а не от Слэйна. Сможем ли мы справиться с его раздвоением личности или же нет? Я должна узнать об этом раньше, чем выйду за него замуж. Если нет, то мне придётся уйти, потому что злодей никогда не оценит ни меня, ни мою любовь, ни мою заботу. Он будет искать меня, но не найдёт. Я не хочу оставлять Слэйна, поэтому собираюсь убить злодея своими способами. Я должна найти его слабые стороны. Они есть у всех. Каждый человек чего-то боится или же он имеет какую-то тайну, которая позволит руководить им.

Я поняла одну очень важную вещь, чем дольше Слэйн находится без меня, тем ему больнее. Я совершила ошибку, когда захотела побыть одна. Нет, теперь я обязана быть всегда рядом с ним, чтобы отслеживать его поведение и поступки. Слэйн говорил, что мне не следовало отпускать его, а я это сделала из-за собственных переживаний. Но теперь я осознаю, какой идиоткой была. Если я хочу вырвать Слэйна из лап прошлого и его собственного ада, то мне придётся стать на время его тенью. Это ужасно, но вариантов у меня нет.

Глава 28

В назначенное время Слэйн появляется в квартире, и я удивлённо оглядываю его чёрный костюм, белоснежную сорочку и тёмно-синий галстук. Он никогда раньше не носил галстуки. Это странно, но я улыбаюсь ему и подхожу ближе. Слэйн тоже окидывает меня критическим взглядом и цокает, словно ему не нравится то, что он увидел.

— Ты готова? Ничего не хочешь добавить? — сухо интересуется он, придерживая дверь лифта.

— Нет, я полностью готова к свиданию, — улыбаюсь я.

Он поджимает губы, как будто ему претит сама мысль пойти со мной на свидание. Меня это задевает, конечно же, но стараюсь постоянно напоминать себе о том, что сейчас он тот монстр, которого из него слепили, а не тот мужчина, которого я люблю.

Мы в абсолютном молчании садимся в машину и выезжаем с территории жилого комплекса. Слэйн спокоен и равнодушен к тому, что я сижу рядом с ним. Он даже за руку себя взять не позволил, когда мы стояли в лифте. Отдёрнул руку и сделал вид, что ему срочно понадобился мобильный телефон. Оскорбительно? Конечно, но я ещё терплю и играю по его правилам. Я выполняю все приказы.

Как только мы выходим из машины, то ладонь Слэйна оказывается у меня на талии. Это странно. Он улыбается мне, но глаза мёртвые и пустые. Он играет. Как же это бесит. Мы входим в ресторан, и нас проводят к столику. По пути до него мы собираем удивлённые взгляды посетителей, и некоторые даже шепчутся о нас, точнее, о Слэйне. Думаю, здесь собраны все сливки общества, и они знают, кто он такой. А вот меня они не знают.

— Ты выглядишь сегодня потрясающе, Энрика. — Слэйн подхватывает мою руку и целует её прежде, чем помочь мне сесть на стул.

— Спасибо, ты тоже, — киваю ему.

Слэйн располагается напротив меня, и не дождавшись официанта, передаёт наш заказ. Администратор с вежливой улыбкой желает нам хорошего вечера.

— Ты же не ешь в ресторанах, — замечаю я.

— Ради тебя, Энрика, всё что угодно, — улыбается он.

Меня коробит от его тона. Слэйн словно пытается соблазнить меня. Он лицемерно сделал мне комплимент, потому что сейчас ему не нравятся ни моя внешность, ни простое чёрное платье из шифона. Ему ничего во мне не нравится.

— Как прошёл твой день? — спрашиваю его.

Он дарит мне ещё одну улыбку и откидывается на спинку стула.

— Хорошо. Действительно, хорошо. Я заключил две выгодные сделки. А также я был на обеде с твоим другом Мэйсоном, — Слэйн делает паузу. Я напряжённо слежу за тем, как он постукивает пальцами по столу, ожидая от меня внимания только на него.

— Он пока отказывается принимать мою помощь, но скоро поймёт, что совсем не умеет вести ресторанный бизнес. Я немного помогу ему в этом.

Прикрываю глаза от неприятного подтекста в словах Слэйна.

— А также сегодня я внёс Мэйсона и его семью в список приглашённых на нашу свадьбу. Думаю, ты будешь рада видеть его там, а я буду рад, когда он поздравит нас. Предполагаю, что на нашей свадьбе будет много гостей. Это будет долгий и изнурительный день, который тебе придётся выдержать на ногах, как и мне. Но это всего лишь день, после которого мы сможем жить иначе. Это ведь то, чего ты хочешь, Энрика?

— Я бы хотела, чтобы ты прекратил этот фарс, но он тебе так нравится. Скажи, насколько надо быть трусом, чтобы прятаться за низменными желаниями и образом? — усмехаюсь я.

Слэйн скрипит зубами, но через пару мгновений снисходительно улыбается официанту, который принёс для нас шампанское. Нам разливают его по бокалам и оставляют нас.

— Ты до сих пор так упряма, Энрика. Почему бы тебе не рассказать о том, как прошёл твой день? Видимо, о том, как прошёл мой день, тебе было неинтересно слушать, — произносит он, делая глоток шампанского.

— Он прошёл в понимании, что у тебя огромные проблемы, и ты поощряешь их, Слэйн. Если ты не хочешь бороться с ними, тогда как я одна могу бороться за нас двоих? Прекрати этот фарс. Ты выглядишь нелепо, потому что я знаю, что ты другой. Твой злодей стоит у меня поперёк горла. И если ты всё же хочешь, чтобы свадьба состоялась, то веди себя нормально, а не трусливо прячась за силой ублюдка, которого создал твой отец, — холодно отвечаю я.

— Думаю, тебе нужно на пару минут уединиться в уборной, Энрика. Ты немного не в себе, а мы не хотим, чтобы ты закатила скандал, не так ли? — Он сладко улыбается мне.

— Я в порядке. Это ты…

— Живо. В уборную, — рыкает он, меняясь в лице.

Злясь, поднимаюсь со стула и направляюсь в дамский туалет. Меня бесит то, что он позволяет себе так вести себя. Меня бесит то, что он не может разрешить мне помочь ему. И всё вокруг меня тоже бесит. Я не хочу этого свидания. Я хочу Слэйна и только его, а не весь этот наигранный пафос.

Возвращаюсь за столик, когда приносят закуски. Слэйн сразу же подскакивает, как настоящий джентльмен, чтобы помочь мне сесть. Он нежно проводит пальцем по моей шее и целует в щёку.

— Прости, я немного нервничаю сегодня, — шепчет он.

— Всё в порядке, — так же отвечаю ему.

Слэйн возвращается на место, и в полном молчании мы принимаемся за закуски. На удивление Слэйн ест и так, словно он на приёме у королевы. Все его движения мастерски отточены и элегантны. Замечаю, что не только я смотрю на него, и это вызывает ревность. Женщины облизывают Слэйна своими взглядами, а он на это не обращает внимания.

— Тебе не нравится? — интересуется он, показывая взглядом на мой салат.

— Мне нравится, когда готовишь ты. Скажи, зачем нам всё это? Почему бы нам не поехать домой и вместе не приготовить ужин? — спрашиваю, бросая на него грустный взгляд.

— Энрика, тебе придётся привыкнуть к тому, что мы будем выходить на люди. Они будут смотреть на нас и распускать слухи. Сейчас у меня нет времени, чтобы готовить еду, но когда-нибудь оно будет. Например, в нашем свадебном путешествии. Куда ты хочешь поехать?

— Не знаю. Не думала об этом, — равнодушно пожимаю плечами.

— Помечтай. Я подарю тебе всё что угодно. Ты сможешь посетить любой уголок планеты, Энрика.

— А есть ли путёвка к твоему сердцу, Слэйн? Есть ли такое путешествие? — спрашивая, внимательно смотрю ему в глаза, в которых проскакивает боль, но она сразу же исчезает.

Слэйн смеётся и качает головой.

— Мне нравится твоё чувство юмора, Энрика. Я поищу варианты, подходящие для нас обоих, — он меняет тему, словно не понял, о чём я говорила. Всё он понял.

— Не нужны мне путешествия, если там не будет тебя, Слэйн, настоящего. Если ты думаешь, что мне хватит вот этой оболочки и наигранного смеха, то подумай, нужна ли я тебе. Я не готова мириться с тем, что ты отвергаешь происходящее. Ты думаешь, что я твой враг, раз говорю об этом. Но это не так. Когда будешь готов поговорить со мной нормально, то я буду тебя ждать, а поддерживать бессмысленные беседы, словно мы с тобой незнакомцы, не хочу. Мне не нравится это свидание, потому что ты сам мне на нём не нравишься. Ты сказал, что тебе больно, но почему не пережить эту боль вместе со мной? Проведи со мной своё личное время, Слэйн. — Тянусь рукой к нему и мягко обхватываю его запястье. Даже сейчас он в перчатках. Он прячет свои раны не от меня, а от себя, чтобы не помнить, почему они появились. Слэйн избегает этих мыслей и сам же дал власть злодею, коим себя и считает.

— Давай, уйдём отсюда и покатаемся на машине, а потом купим сэндвичи и поедим где-нибудь на природе? Без этих людей. Без пафоса. Только ты и я. Разве это не лучше, чем общество, для которого ты всегда будешь недостойным? Разве это то, чего ты хочешь, Слэйн? Нет. Ты сам никогда бы не пришёл сюда, если бы не пытался играть свою роль. Ты не любишь всё это, отвергаешь этикет и правила. Стремишься быть свободным от этих оков, но вернулся в них добровольно. Позволь мне снять их с тебя, — нежно добавляю я.

Его лицо немного бледнеет, и он, как будто не может сглотнуть. Слэйн затравленно смотрит на меня, и это убивает. Я не злюсь на него и не виню его. Я не могу ненавидеть его за то, что он избрал эту модель поведения. Это привычка. От привычек сложно избавляться. Он не сам пожелал быть таким, его сделали таким.

Да, я напоминаю себе об этом каждую минуту. Стараюсь не забывать, что он сделал для меня, сколько раз спасал меня и боролся с собой.

— Выходит, тебе не понравился салат. Хочешь просмотреть меню ещё раз?

Это бесполезно сегодня. До Слэйна не достучаться, но я попытаюсь через час. В данный момент он полностью абстрагировался от мира, от прошлого и от меня.

— Нет, всё в порядке, — бормочу я.

Мы молча едим, каждый смотрит в своё блюдо. Невыносимо, если честно, играть роли, и я не представляю, что мне придётся это делать всю свою жизнь. Я выхожу замуж за Слэйна, но где-то в голове или в сердце мне всё кричит о том, что это ошибка. Я не должна идти у него на поводу. Не должна легко соглашаться. Сначала нужно вырвать его из когтей прошлого. Но я уже согласилась, потому что люблю его.

— Хочешь заказать что-то ещё, Энрика? — интересуется Слэйн.

Я и так не съела горячее. В такой обстановке, когда на меня все смотрят, как и на Слэйна, в абсолютном молчании, у меня кусок в горло не лезет, и меня немного подташнивает.

— Благодарю, но я откажусь, — отрицательно качаю головой.

— Хорошо. Счёт, пожалуйста.

Я осознаю то, что вечер прошёл ужасно. Раньше я не была на свиданиях, чтобы сравнивать, но уверена, что это точно не было свиданием. Мы поели, и всё.

Слэйн рассчитывается, и мы направляемся к выходу. Ладонь Слэйна лежит на моей талии, и он руководит мной. Он ведёт меня. Мы оказываемся на улице. Внезапно Слэйн поворачивает меня к себе и прижимает поясницей к машине. Его ладонь скользит по моей руке, и он касается кожи моей шеи.

— Прости, всё было так паршиво там. Я защищался. Я… не знаю, что со мной творится, Энрика. Я не хотел говорить тебе всё то дерьмо. Словно это был не я. Я знал, что должен был сказать, и всё. Видимо, свидания это не моё, — грустно шепчет Слэйн.

Моё сердце радостно трепещет внутри. Улыбаюсь ему, ведь это он. Сейчас он. Я дождалась его.

— Всё в порядке. Я всё равно люблю тебя. Но давай больше не ходить на свидания в рестораны. У нас лучше получается прятаться от людей. — Глажу его щеку. Он мягко улыбается мне.

— Хорошо. Значит, так и будет. Я хочу жениться на тебе. И скоро я это сделаю. Ты будешь моей навсегда.

Слэйн наклоняется и дарит мне мягкий и лёгкий поцелуй в губы. Отвечаю ему, теснее прижимаясь к его телу. Ладонь Слэйна ложится на мой затылок, и он тянет за прядь, запрокидывая мою голову. Охаю, впуская его язык между своих губ. Он проводит им у меня во рту, и жар окатывает меня с ног до головы. Возбуждение возвращается, и пальцы на ногах поджимаются от удовольствия, которое дарит поцелуй.

Я испуганно вздрагиваю, когда меня даже с закрытыми глазами ослепляет. Слэйн отстраняется, и я с ужасом смотрю на него. Нас фотографируют. Он прочищает горло и поворачивается к нескольким журналистам. Они выкрикивают его имя и спрашивают, что это значит. Точнее, что означает обручальное кольцо рода Ноланов у меня на пальце.

— Вы всё узнаете в своё время. Энрика, дорогая, садись в машину, — сдержанно отвечает им Слэйн, и открывает мне дверь машины.

Мои губы ещё горят от напора Слэйна. Тело немного трясёт. Я пытаюсь отвернуться от стекла, через которое меня фотографируют. Господи, это отвратительно. Это безобразие. Как так можно?

Слэйн садится рядом со мной и надавливает на педаль газа.

И резко меня пронзает ужасающей догадкой.

— Ты всё это подстроил, да? — шепчу, бросая на него взгляд. — Ты подстроил это свидание, и сам позвал их, чтобы они нас сфотографировали. Ты дал им затравку о том, что будешь сегодня здесь с кем-то очень важным для тебя. Они приехали и увидели кольцо на моей руке. Поэтому ты и настаивал на том, чтобы я всегда его носила и никогда не снимала. Если бы не получилось сегодня, то они могли бы сфотографировать меня завтра. Ты снова всё подстроил.

— Энрика, это бизнес. Всего лишь бизнес. Когда придёт время, я заявлю о нашей свадьбе официально, а сейчас хочу, чтобы все знали о нас с тобой негласно. Это бизнес, не бери на свой счёт, — ухмыляется он.

— И ты даже не отрицаешь этого? Не отрицаешь, что играл мной? Не отрицаешь, что не хотел идти со мной куда-то? Ты поцеловал меня, ради фотографий, а не потому, что сам желал этого, — обиженно говорю я.

— Да, всё именно так. Я не отрицаю. Я бы лучше провёл время в клубе, чем с тобой. Ты скучная, капризная, упрямая и не подходишь моему уровню жизни. Насчёт поцелуя всё правда. Легче стало от того, что я подтвердил это?

Сколько яда и насмешки в его словах. Я больше не могу. Не могу бороться за него одна. Он ничего не хочет, а только прячется. Я не в силах терпеть такое унижение.

Мне так хочется ему всё высказать, расплакаться от обиды, отказать ему и бросить в лицо это чёртово кольцо, но я не могу. Я не должна поддаваться секундному импульсу. Я должна поступать разумно. Драться за его жизнь.

Слэйн останавливает машину, и я озадаченно понимаю, что он привёз меня к моему дому.

— Что это значит? Мы не поедем в поместье? — удивляюсь я.

— Выходи из машины, Энрика. Ты дома. Сегодня я больше не хочу видеть тебя. Вызову, когда ты будешь нужна мне. А сейчас убирайся с моих глаз. — Слэйн сам отстёгивает ремень безопасности, которым я пристёгнута, и открывает дверь машины, перегибаясь через меня.

— Прости? — я задыхаюсь от ярости. Любому терпению приходит конец, даже моему.

— Выметайся из моей машины. Ты своё отработала, — рыкает он, насильно вышвыривая меня из автомобиля. Мне ничего не остаётся, как только выйти, иначе я упала бы на землю.

— Знаешь, ты или со мной, или выбираешь злодея. Если второе, то даже не появляйся. И к чёрту твоё кольцо. Засунь его себе в задницу. — Срываю кольцо с пальца и швыряю в него, прежде чем Слэйн захлопывает дверь.

— Да и пошла ты на хрен, ничтожество! — орёт он, нажимая на педаль газа. Я отскакиваю от машины и в ступоре смотрю на то, как она удаляется.

Какого чёрта? Что за хрень снова?

Злобно поднимаюсь к своему дому, у которого меня снова встречают. Я забираю чёртов ключ и яростно хлопаю дверью.

Слэйн не смеет так со мной себя вести. С меня достаточно. Я так зла и унижена. Он оскорблял меня целый день, а я терпела. Я терпела, но вот сейчас больше не могу находить ему оправдания. Они у меня закончились.

Я устала от Слэйна и его дерьма. Устала быть доброй и отзывчивой, понимать и принимать его заскоки. Он только и делает, что использует меня, а потом убеждает, что это всё ради меня. Да чёрта с два! Это ему нужна эта свадьба, а не мне. Пусть женится сам на себе. Пошёл он, придурок.

Сорвав с себя платье, бросаю его в помойное ведро, затем направляюсь в душ и смываю с себя прикосновения Слэйна. Я слишком обижена и подавлена сейчас, чтобы думать разумно. Вероятно, завтра смогу думать иначе, но сейчас я чувствую, что об меня вытерли ноги и вышвырнули, как тупую куклу.

Копошусь в своём шкафу и нахожу странный мешочек. Открываю его, и внутри его пахнет травами.

— Да вы серьёзно? Совсем рехнулись? — возмущаюсь я. Кто-то решил наслать на меня порчу. Потрясающе. Если бы я в это верила, то пришла бы в ужас, ведь мы в Ирландии, а здесь люди верят в разную чушь. Я тоже верила в такое, к примеру, в то, что Слэйн может любить меня, но это всё хрень. Так что пошли они со своей порчей. Моя жизнь и есть порча.

Замираю, когда слышу звуки передвижения внизу дома. Да что за чёрт? Я устала и хочу спать, а не встречаться снова с кем-то. Я не собираюсь ссориться с Ангусом. Только он знал о тайном проходе под домом. Я догадываюсь, что именно по этой причине стол ударился о пол.

Натягиваю футболку и джинсы. Раздосадовано спускаюсь вниз и, тяжело вздыхая, вижу отодвинутый коврик.

— Нет. Я не буду с тобой говорить. Уходи. Убирайся отсюда так же, как и пришёл, Ангус. И передай тому, кто подбросил мне чёртовы травы, что я невосприимчива к запахам, — злобно шиплю, бросая пакет с травами на пол.

— К запахам восприимчивы все, Энрика. Даже Слэйн, — раздаётся за спиной женский голос.

Я с ужасом оборачиваюсь. Только не сегодня!

Глава 29

Передо мной стоит самый паршивый человек из всех, кого я знаю. Я бы так назвала Лиама, но он тупой придурок, поэтому недостоин даже этого звания. Лиам избалованный мальчишка, а вот этот человек вызывает внутри меня желание разорвать его к чёрту.

— Пошла вон, — яростно шиплю.

— Вряд ли, — Дарина усмехается и выходит на свет, исходящий от окна. Она выглядит жутко. Под её глазами ещё не сошли синяки после операции на носу, который я ей сломала. Да и он ещё в гипсе. Сейчас она не такая сильная, как раньше. Я врезала ей тогда, врежу и сейчас. Я ненавижу её. Откровенно ненавижу её за всё, что она сделала и продолжает делать. А ещё, вероятно, я ревную её к Слэйну, потому что он не убил её, а сделал своей рабыней, которая выполняет все его прихоти. Именно эти прихоти меня и волнуют.

— Что тебе нужно? Или ты пришла, чтобы я сломала тебе что-нибудь ещё? — ехидно спрашиваю, складывая руки на груди.

— Я пришла не ради тебя, а ради Фарелла. Я ему должна и выполняю своё обещание, так что не бери на свой счёт. Ты меня раздражаешь своей тупостью и глупостью. Ты ничтожество, моё мнение не изменилось, — фыркает она.

— Прекрасно. Проваливай, — рычу я, указывая на дверь. — Не уйдёшь сама, я просто закричу, и тебя выведут. Вряд ли Слэйн будет в восторге от того, что ты находишься здесь. А вокруг моего дома его люди. Они постоянно наблюдают. Один мой крик…

— Это неразумно. Я же не нападаю на тебя, Энрика. Умей различать опасность и вынужденное желание помочь. Я пришла с мирной целью. Фарелл попросил тебя через меня подумать, на что ты идёшь, решив выйти замуж за Слэйна.

Закатываю глаза и цокаю.

— Ещё одна. Сколько раз мне нужно отвечать, что это не ваше дело. И я не верю тебе, Дарина. Ты пришла не из-за Фарелла, а из-за себя, — отвечаю, бросая на неё обвинительный взгляд. Как же она меня бесит.

— Вообще-то, из-за него. Он прислал мне сообщение и попросил ввиду нашего соглашения, прийти к тебе, так как сам не может этого сделать. Фарелл убедил Слэйна не убивать меня, а сделать его рабыней, на что он и согласился. Признаю, что лучше бы убил, потому что Слэйн тот ещё кусок дерьма. Но я пришла и передала тебе послание от Фарелла. Конечно, я ревную, потому что хотела бы обладать Слэйном и больше никогда не выполнять дерьмовую работу, но что есть, то есть, — произносит Дарина и раздражённо передёргивает плечами.

— В общем, не делай глупостей, Энрика. Слэйн играет с тобой, я тебе об этом уже говорила. Всё, что ты видишь, это фарс. Каждое его действие — это продуманная стратегия. Он уже давно не убивает сам. Он никогда не убивал сам, только по заказу своего папочки. После его смерти Слэйн помогает жертвам совершить самоубийство, а сам остаётся ни при чём, и в то же время избавляется от своего врага. Он никогда не совершает ошибок. Его поступки всегда можно чётко проследить. Слэйн недолго играет с жертвами. Зачастую мы справляемся за пару месяцев, но с тобой всё сложно. Ты не умираешь сама, поэтому Слэйн выдумал для тебя какие-то сложности, врагов и травит тебя. Хотя бы раз поработай мозгами, Энрика, — она тихо смеётся над моей глупостью, чем сильнее выводит меня из себя.

— А ты уверена, что всё знаешь о Слэйне? — прищуриваясь, спрашиваю её.

— Большую часть я знаю. Мы были с ним вместе пару лет, пока нам обоим это не надоело.

— Точнее, ему надоела ты, — язвительно поправляю её.

— Нет, мы оба пришли к тому, что в мире слишком интересно, чтобы продолжать быть рядом друг с другом. И я знаю многое о его сексуальных аппетитах. Он жесток и нежен. Силён и неутомим. Всё это я прошла. Признаю, что была влюблена в него. Слэйн умеет играть, и это то, что мне в нём нравится до сих пор. И ещё то, что его боятся остальные. Никогда не знаешь, кто станет следующей жертвой Слэйна. Он может выбрать даже кого-нибудь из семьи, поэтому все молчат. Но сейчас молчать не будут. Их больше и почему-то им важно тебя спасти, хотя по всему видимому, ты сама жить не хочешь. В общем, я всё сказала. Я передала тебе послание от Фарелла.

— Ясно. Теперь пошла на хрен отсюда, — спокойно говорю. — Я выхожу замуж за Слэйна. Это моё окончательное решение. Есть ещё возмущения?

— У меня нет. У меня, вообще, их не было, — смеётся Дарина. — Я буду только рада, потому что знаю дальнейший сценарий. Я знаю, как он убьёт тебя и бла-бла-бла.

— Ты ни черта не знаешь. Ты думаешь, что знаешь. Так ты лелеешь своё женское эго, считая, что Слэйн когда-нибудь вновь посмотрит на тебя. Ведь именно ты была причиной, почему Каван так унизил его в школе.

— Побойся Бога, Энрика, что за чушь? Я не жду Слэйна обратно. Мне нормально и с Лиамом. Он тупой и делает всё так, как я хочу. Я могу руководить им. Останусь с ним и буду помогать ему. Наступит время, и у Слэйна появятся слабости. Вероятно, ты делаешь его немного слабым, но недостаточно для того, чтобы уничтожить. Я подожду. Ненавижу Слэйна и в то же время люблю его. Тебе знакомы эти чувства. Невозможно не восхищаться им, но всё же лучше, если Слэйна не будет среди нас. Он ограничивает нас в свободе. А мы заберём её обратно, но ты этого не увидишь. Ты к тому времени будешь уже мёртвой. Хорошей смерти, Энрика, — она снова смеётся мне в лицо, царапая меня изнутри. Я никак не могу противостоять ей, потому что у меня нет никаких аргументов против. Я сама уже не особо уверена в том, что всё прошлое было правдой. Не знаю, кому верить, пытаюсь слушать только себя, но моё сердце болит. Сильно болит.

— И ещё кое-что, Энрика. Единственный, кто тебе врёт, это Слэйн. У нас нет причин что-либо скрывать от тебя, потому что нам разрешено тебя травить. Это его приказ. Не удивляйся, если Лиам или кто-нибудь ещё придёт к тебе для того, чтобы убить тебя раньше вашей свадьбы со Слэйном. Именно Слэйн дал добро на это. Ты теперь общая жертва. Тебя будут кусать, бить, вероятно, насиловать, чтобы ты свихнулась. Ты не дойдёшь до того дня, когда придётся надеть белое платье. Слэйн отдал такое распоряжение вчера. Он не хочет жениться на тебе, а это доказательство того, что ты его жертва. Если не веришь мне, спроси об этом у Фарелла или Кифа, или моего брата. Все в деле. Каждый. Чем чаще мы тебя будем травить, тем больше заработаем. Ты просто наша работа, Энрика, не бери на свой счёт. И каждый из нас с радостью готов получить больше процентов.

Это унизительно. Это так безобразно, ведь всё складывается. Буквально всё. Поведение Слэйна, его поступки и слова. Это ад.

Я выстою. Я смогу.

Гордо вскидываю подбородок и не позволю ей увидеть мою боль. Я испытаю её позже, но не на глазах у Дарины.

— Спасибо за советы, но я в них не нуждаюсь. Я сама решаю, как мне жить. Слэйн странный мужчина, но я многое увидела с ним. Думаю, что ты не можешь даже предположить то, что знаю я. Но это только мои тайны. Если вы будете нападать на меня, то я стану защищаться. И уж точно, передай всем, что я не промахнусь. Если мне придётся убить вас, я это сделаю. Но никто не назовёт меня жертвой. Я живой человек, а не ваша игрушка. Это вы игрушки в руках Слэйна, и я буду руководить вами, когда захочу. Тобой ведёт скупая женская обида, я понимаю, Дарина. Конечно, понимаю, но поверь, ты лишь унижаешь себя, пытаясь убедить меня в том, что я ничтожество. Наоборот, ты только посмотри, что Слэйн делает ради меня. Ты глянь. Он танцевал со мной. Был со мной на свиданиях. Ухаживает за мной и заботится обо мне. Это уж точно доказывает, что он играет отнюдь не мной, а вами. Ты уверена, что жертва я, Дарина, а не вы все? Слэйн умеет заметать следы. Он хорош в этом. И вероятно, что вы все видите ту самую ложь, которую мы придумали вместе. Насколько хорошо ты разбираешься в правилах игры «кошки-мышки», Дарина? Кто сейчас кошка, а кто мышка? — спрашиваю я.

Мои слова стирают улыбку с лица Дарины, и я испытываю сильный восторг. Я сделала это. Пусть я блефую, но всё же постояла за себя. Да, мне противно, оттого что я использую их же методы обмана, но вариантов нет. Никто не увидит меня побеждённой и уж точно никому не удастся заставить меня плясать под их дудку.

— Вот ты тупая. Ты просто жалкая, Энрика. Ты ничтожество. Ты…

— Ну да, а ты умная, раз стоишь здесь, в моём доме, тайком пробравшись сюда, чтобы отговорить меня от свадьбы со Слэйном. Ага, ты у нас умная, раз стала рабыней Слэйна и подстилкой для Лиама. Ты умная, а я тупая. Посмотри, где ты, а где я. Мне кто-нибудь даёт задания? Кто-нибудь меня взял в оборот? Кто-нибудь приказывает мне, что и как говорить? Нет. Я говорю всё что хочу. Я там, где хочу быть. Я живу так, как хочу. Я выхожу замуж за того, кого хочу. Вот и вся правда о том, кто тупая, а кто умная. Слэйн приложил столько усилий, чтобы обладать мной. А тобой он обладал просто так, потому что ты была жалкой. И он же выбросил тебя, когда ты ему надоела. Слэйн не предложил тебе выйти за него замуж, а меня умолял. И кто же у нас тупой, Дарина? — смеюсь я.

— Так что проваливай, пока тебя никто не увидел, и я сохраню нашу маленькую тайну. Они есть всегда. Те тайны, о которых люди не хотят, чтобы кто-нибудь о них знал. А я храню тайны каждого. Твою тайну о женском идиотизме тоже сохраню, — добавляю я.

— Я убью тебя за него, — рычит Дарина.

— Правда? Так давай. Ну же, чего ты ждёшь? Вот она я. Давай, убивай, докажи, что я была права, и ты лживая тупая сучка, которая пришла к той, кого считает врагом. Ты видишь во мне разлучницу. Мечтаешь о том, кто никогда не будет принадлежать тебе. Ты так предсказуема. Ты просто ничтожество сейчас. Ты унижаешься передо мной. Встань на колени, и тогда я подумаю, что с тобой сделать. Я…

— Сука! — визжит Дарина, бросаясь на меня, но я отскакиваю в сторону. Я знала, что она не выдержит и решит ударить меня. Я готова.

— Ага, я такая! А ты кто? — подначиваю её.

— Он убьёт тебя, и я буду плясать у тебя на могиле! Я достану труп твоего отца, сгнившие кости, и покажу ему, в какую шлюху превратилась его наследница! — кричит она.

— А вот это ты зря сказала, — медленно цежу я сквозь зубы. — О мёртвых говорят или хорошо, или никак. Слышала о таком? Так вот, о тебе я ничего не скажу. Ты уже мертва. Или будешь через минуту, потому что ты меня раздражаешь. Пошла вон! Пошла вон отсюда, или я тебя убью!

— Ах вот они твои слабые места. Ублюдок папочка, который поставил выше своё дело, чем семью. Тот, кто кинул вас, и даже не подумал, чем всё это обернётся. А ты знала, что он трахался с Сальмой? Тызнала, что…

Визжу от этой лжи, прекрасно понимая, что Дарина делает это специально. Но любое упоминание о том, что между моими родителями не было любви, выводит меня из себя. Это единственное, во что я верю до сих пор.

Срываюсь на бег в сторону Дарины, но дверь в мой дом распахивается. Дверь просто выбили. Теперь она висит на одной петле, и я вижу Слэйна, влетевшего в дом. Он хватает меня, ещё бегущую за локоть, и швыряет в сторону. Я лечу в стену и ударяюсь о неё. Моё тело скатывается по ней, и каждую мышцу бьёт током от боли. Скулю, но мой голос тонет в крике Дарины.

Распахиваю глаза, перед которыми всё плывёт из-за удара. Мутным взглядом вижу, как Слэйн хватает за волосы Дарину и бросает её через всю комнату. Её тело ударяется о телевизор, и они оба падают на стол, а затем на пол. Грохот стоит ужасающий.

— Слэйн… нет…

— Я приказал не трогать моё! — ревёт он, пиная тело Дарины, скулящей на полу. Она катится дальше. Слэйн поднимает её за шею, и она висит в воздухе.

— Я… это не моя…

— Я сказал тебе не трогать мою Энрику! — рычит он, и в этом животном рычании я узнаю Слэйна. Это не злодей, не ублюдок, которого учили убивать. Это тот самый необузданный и дикий волк, который пришёл на запах опасности своей стаи.

— Слэйн, нет! — выкрикиваю я, но он уже бросает Дарину на пол со всей силы. Кажется, что я даже слышу, как ломаются кости в её теле.

Я не могу позволить ему стать убийцей. Только не из-за меня. Подскакиваю на ноги, когда Слэйн, хватает за волосы Дарину и бросает её в стену. Разбираются две вазы, и безвольное тело Дарины скользит по стене. Она без сознания. Она умирает.

— Нет! — выкрикивая, несусь в их сторону. В одно мгновение я прорываюсь между ними и с ужасом вижу остриё ножа, которое появилось откуда-то у Слэйна в руке. Оно летит прямо в меня. Я закрываю своё лицо руками, приготовившись к вспышке боли.

Но её не последовало.

Медленно опускаю руки. Моё дыхание рваное и шумное. Вижу обезумевшие глаза Слэйна, стоящего напротив. Нож так и висит в воздухе. Всё словно встало на паузу. Кто-то нажал на эту кнопку, и вокруг появилась странная, гудящая тишина. Она не ласкает мой слух, а разрывает его грудным стоном Слэйна. Нож падает из его руки. Металл звякает о пол, и Слэйн медленно начинает отходить от меня.

Я ничего не могу сказать. Я напугана и, вероятно, у меня за спиной лежит труп. Я просто наблюдаю, как Слэйн бегает взглядом по пространству перевёрнутой гостиной, разбитого стекла и телевизора. Кровь Дарины везде. А потом наши взгляды встречаются, я хочу сказать ему, что не боюсь, но не могу. Я боюсь. Это было страшно. Слэйн, кажется, убил Дарину у меня на глазах, превратившись в животное, которое тянется ко мне. Я не знаю, как он угадал о том, что Дарина была здесь, но сам факт, Слэйн тоже был здесь. Наверное, я совершила ошибку, упиваясь своей властью над ситуацией, но изменить сейчас ничего не могу.

Слэйн убегает. Он вылетает из моего дома, а через несколько секунд я слышу, как гудит мотор, и его машина срывается с места. Я медленно оседаю на пол и отползаю от тела Дарины, лежащей рядом со мной. Она вся в крови и порезах. Я боюсь прикасаться к ней, потому что не хочу знать, что она мертва. И в то же время понимаю, что если ничего не сделаю, а она ещё жива, то никогда не прощу себе её смерть и вину перед Каваном. Каким бы ни была человеком Дарина, она всё же человек. Она живое существо. Она имеет право выжить, если у неё есть такой шанс. Хотя если бы Дарина умерла, то мне было бы легче. Эти мысли настолько же приятны, насколько и гадкие, низкие и жестокие. Я не жестокий человек. Даже врагу иногда нужна помощь от врага. В такие моменты есть просто люди и нужно протянуть руку, даже если потом пожалеешь. Оставаться людьми надо всегда, так меня учили родители. Но они мертвы. Может быть, их наставления не работают? Может быть, они ошиблись, и нужно просто думать только о себе? Я не знаю, да и проверять не хочу. Я всего лишь пытаюсь выжить, как и пыталась выжить Дарина.

Я прощаю её. Прямо сейчас. Я её прощаю.

Глава 30

Я отмираю. Всхлип срывается с моих губ, и я вижу выбитую дверь своего дома. До меня доносится ужасающий хрип Дарины, лежащей в паре шагов от меня.

Не могу позволить, чтобы кто-то узнал об этом. Я должна защитить Слэйна и найти его. Боюсь, что он натворит глупостей. Я помню, каким безумным был его взгляд. Он хотел убить Дарину. Тому подтверждение нож, который я беру в руку и подношу к свету. Его рукоятка сделана из дерева, а на нём резьба и что-то написано, но я не могу разобрать. Само лезвие изогнуто, и после удара такого ножа невозможно остаться в живых. Сглатываю от ужаса и откладываю нож. Подползаю к Дарине, ища в карманах её джинсов мобильный. Я не могу позвонить в полицию, потому что иначе мне придётся рассказать о том, что здесь случилось. А так как я явно не в состоянии переломать кости женщине выше меня, то это точно была не я, и кто-нибудь найдёт нити, ведущие к Слэйну.

Нахожу телефон и достаю его из-под тела Дарины. Проверяю пульс Дарины, и он очень слабый. Экран мобильного разбит, но телефон ещё работает. Единственный вариант — позвонить Кавану и сообщить обо всём. Он придумает, как помочь сестре и не подставить Слэйна. На телефоне стоит пароль, и я вытираю палец Дарины о свои джинсы. Прикладываю его к мобильному и получаю доступ к контактам. Ищу в контактах Кавана и звоню ему.

Меня бьёт мелкой дрожью, а зубы стучат друг о друга. Никто не пришёл. Они же слышали грохот и видели то, что Слэйн здесь. Его охрана рядом, я могла бы позвать их…

— Что тебе нужно, Дарина? — недовольно спрашивает Каван.

— Это я, — шепчу в ответ.

— Энрика, какого чёрта у тебя мобильный моей сестры? — возмущается он.

— Приезжай ко мне. Срочно. Она умирает. Я боюсь звонить в службу спасения. Я… не знаю, что делать. Приезжай сюда, — прошу, сухо всхлипывая.

— Уже еду.

Каван сбрасывает звонок, а я смотрю на тело Дарины. Она лежит в какой-то сломанной позе. Кровь вытекает из её тела. Я жмурюсь, когда замечаю кость, торчащую из руки. Боже, открытый перелом. Я понятия не имею, что мне делать. Меня сейчас вырвет.

Я отворачиваюсь и собираюсь встать, чтобы хоть что-то предпринять, но в моей руке мобильный вибрирует.

«Где тебя носит? Мы договаривались встретиться полчаса назад!», — это от Лиама.

Бросаю взгляд на Дарину, а затем на мобильный.

Решительно щёлкаю по экрану, и мне открывается переписка с ним.

«Я отказываюсь, ясно? Я не буду в этом участвовать, я тебе уже говорила. Я на стороне Слэйна». — Вырываю из переписки ответ Дарины. Прокручиваю к старым сообщениям и читаю их.

Лиам: «Прекрати себя вести, как дура. Ты сама понимаешь всю опасность, если он женится на ней!»

Дарина: «Это его решение. Да и ты в курсе, что он её убьёт. Это его игра. Расслабься, Лиам».

Лиам: «Нет, это куда хуже. Он накачал её наркотиками, и семья почему-то хочет спасти её, а на этом мы можем играть. У меня есть план».

Лиам: «Подумай, Дарина, что ты получишь, если его не будет? Свободу».

Лиам: «Будь с нами, мы заберём своё, и я дам тебе куда больше, чем ты имеешь сейчас».

Лиам: «Дарина, мать твою!»

Дарина: «Я тебе уже сказала, что отказываюсь. Не преследуй меня. Мне запрещено с тобой встречаться. Это приказ Слэйна».

Лиам: «Ты ещё долго будешь его примерной ручной собачкой? Я же рассказал тебе про наш план. Всё получится. Ты не пострадаешь!»

Дарина: «Мой брат пострадает. И я не собираюсь предавать Слэйна. Отвали от меня, Лиам».

Лиам: «Встретимся завтра в десять на нашем месте. Если ты не поможешь мне, то сдохнешь вместе с ними!»

Дарина: «Пошёл ты!»

Лиам: «Я жду тебя сегодня. И я жду, что ты выберешь верную сторону. Нас больше. Мы не собираемся жить под гнётом этого ублюдка. Он уже достаточно третировал нас. И если ты поможешь, то я женюсь на тебе, клянусь. Я сделаю тебя следующей леди Нолан».

Дарина: «Я отказываюсь, ясно? Я не буду в этом участвовать, я тебе уже говорила. Я на стороне Слэйна».

Переписка заканчивается тем, что Лиам не дождался Дарину, потому что она умирает у меня на глазах. Меня пугает сам факт того, что эта семейка что-то задумала против Слэйна. Они решили отомстить ему, и уж точно Лиам не помогает ему, а мстит. Я должна предупредить Слэйна, но для начала нужно его найти.

Открываю другие сообщения и вижу имя Фарелла. Перехожу в переписку с ним, чтобы проверить правдивость слов Дарины.

Фарелл: «Сегодня же отправляйся к Энрике и убеди её, чтобы она бросила Слэйна».

Дарина: «Ни черта. Я не буду это делать. Ей хочется сдохнуть. Пусть».

Фарелл: «Дарина, я приказываю тебе это сделать. Не забывай, почему ты ещё жива. Сегодня. Пройдёшь через туннель, вырытый под домами. Зайдёшь в дом напротив и там найдёшь туннель. Карту я тебе пришлю ниже. Сегодня ночью. Она будет там, потому что у Слэйна семейный совет в половине десятого».

Дарина: «Ладно, но больше я ничего тебе не должна».

Быстро прячу мобильный обратно в джинсы Дарины и отхожу от её тела. Меня ещё тошнит. Я до сих пор нахожусь в шоке от того, что случилось. Ей не следовало приходить ко мне. Не следовало, и всё, но самое паршивое, что это Фарелл натравил её на меня. Он подстроил всё это. Вероятно, Слэйн понял, кто прислал сюда Дарину, потому что он в курсе о нашей неприязни друг другу. Дарина не дура. Она бы ни за что не пришла сюда без веской причины или чувства долга. Она следует всем приказам Слэйна. Она верна ему. Это радует, если честно. Я думала, что Дарина хитрая стерва. Да, она хитрая стерва, но не предаст Слэйна. Мне плевать на причины, но она не переметнулась на сторону Лиама. Дарина думает и о Каване. Она защищает его, как сестра, а не как стерва. Хотя она стерва.

Слышу визг тормозов, а потом звук быстрых шагов. Выпрямляюсь и жду, когда в доме оказываются Каван и несколько мужчин.

— Энрика, какого хрена здесь случилось? — Он оглядывает перевёрнутую гостиную, а потом замечает свою сестру.

— Слэйн, не нужно говорить больше. Помоги ей. Я не знаю, что делать. У неё переломы, думаю нос снова сломан, и Слэйн собирался её убить. Я… мне пришлось закрыть её собой, чтобы он остановился. Он сбежал после этого, и я должна его найти, — быстро шепчу, пока Каван, подбежав к сестре, прощупывает её пульс.

— Аккуратно положите её в мою машину. Она ещё жива, но восстанавливаться будет долго и, вероятно, у неё перелом позвоночника, — мрачно заключает Каван, поднимаясь на ноги. Трое мужчин бережно поднимают Дарину, а с её тела капает кровь. Я смотрю на то, как на полу остаются следы.

— Он собирался убить её этим? — Каван подходит ко мне и показывает нож.

— Да… он бросил его, а потом убежал. У него был приступ животного, сегодня весь день с ним что-то не то. Мы поругались, он уехал, вернулся, и здесь была Дарина. Я не звала её. Я… просто не знала, что она придёт сюда. Слово за слово, и мы бы подрались снова, если бы Слэйн не выбил дверь. Он влетел сюда, и вот, — показываю взглядом на свою гостиную. Меня передёргивает от кровавых следов повсюду.

— Это ритуальный нож. Им убивают кровных врагов. Им Слэйн убил своего отца. И если он выбрал его, то Дарина приговорена. Он убьёт её завтра или через месяц. Не важно. Она поступила глупо, когда решила влезть в это, — могильным голосом произносит Каван.

У меня мурашки бегут по коже.

— С этим разберёмся позже. Сначала доставь её в больницу, а мне нужно найти Слэйна. Он был не в себе, и я боюсь, что он поехал кого-то убивать. Точнее, мстить за то, что он вышел из себя. Я могу воспользоваться второй машиной? — тихо спрашиваю.

— Да, да, конечно. Поезжай. Я прикажу, чтобы в доме прибрались и присмотрели за ним. Найди его и… Энрика, спасибо. Хотя бы за то, что не дала ему сделать это сегодня. Я бы хотел попрощаться с сестрой перед её смертью, — произносит Каван и натягивает улыбку, а мне паршиво от его слов.

— Мне очень жаль, но я не дам ему стать убийцей. Я не позволю ему перечеркнуть все мои труды. Я терпела Слэйна не для того, чтобы он продолжил дело своего отца. Я люблю его, но не собираюсь спокойно смотреть на всё это. До встречи, Каван, — киваю ему и решительно выхожу из дома.

Каван выходит за мной и отдаёт приказ отвезти меня туда, куда я скажу.

Забираюсь в машину, прошу отвезти меня к Фареллу и ехать очень быстро, как и быть готовыми держать Слэйна. Я не знаю, в каком Слэйн сейчас состоянии, но он должен поехать к Фареллу. Он знает прошлое лучше меня, и в курсе того, кто был зачинщиком. Как мог так поступить Фарелл? Неужели, он думал, что Слэйн не догадается?

И выходит, что Слэйн был на семейном совете, после которого Лиам собирался встретиться с Дариной. Но она не пришла. Слэйн пришёл ко мне, хотя времени прошло больше. Что у них там происходит?

Моя голова кипит от мыслей. Они все слишком хаотично двигаются, и я не могу сконцентрироваться. Единственное знаю, что если я не найду Слэйна, то сегодня кто-нибудь умрёт. И мне страшно думать об этом.

Меня привозят к дому Фарелла. Выскакиваю из машины и отдаю приказ входить в дом только, если я буду кричать. А до этого не входить, чтобы не спугнуть Слэйна. Он увидит в них угрозу, как и раньше. Это ещё сильнее разозлит его, и будет больше трупов. А этого я пытаюсь избежать.

Быстро подхожу к двери и громко стучусь. Я стучусь несколько раз, пока мне не открывает дверь одна из горничных.

— Мне нужен Фарелл. Он дома? — выпаливаю я, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Но там тихо.

— Я не могу вас впустить. Мне дано указание не впускать вас в дом, мисс Иде, как и не отвечать на ваши вопросы. До свидания, — отвечает мне девушка.

Какого хрена?

Я с силой толкаю её в сторону и влетаю в дом.

— Я же сказала, что нельзя! — визжит она.

— Фарелл! Выходи! Есть разговор! — громко кричу я. Оглядываю холл. Нет следов крови. Нет следов потасовки. Ничего нет. Здесь всё спокойно. Слава Богу. Слэйн сюда ещё не доехал.

— Я прошу вас уйти…

— Отвали, — фыркая, вырываю свою руку. — Фарелл, мать твою, где ты?

— Энрика, неприлично выражаться таким образом. Я не так быстр, как раньше. — Из темноты слева выходит Фарелл, опираясь на трость. Он хромает и идёт, правда, очень медленно.

— Мне плевать, что я ранила тебя своими словами. Какого чёрта ты устроил? Зачем ты это сделал? — кричу я.

— Энрика, ты ранена? У тебя кровь…

— Не пудри мне мозги. Зачем ты это сделал? Ты подослал ко мне Дарину, хотя знал, что Слэйн не оставит это просто так! Ты совсем рехнулся? — возмущаясь, перебиваю его.

— Что? О чём ты говоришь? — удивляется Фарелл.

— Что здесь происходит? Почему эта девица снова в нашем доме? Я вызываю полицию! — визжит Дейдра, стоящая наверху лестницы.

— Пошла ты, — цокаю я и перевожу взгляд на Фарелла. — О том и говорю. Ты попросил Дарину поговорить со мной насчёт свадьбы со Слэйном. Она пришла, и вот итог, Фарелл! Вот итог!

Я указываю на пятна крови на своей футболке и джинсах.

— Энрика, я не понимаю…

— Я звоню в полицию! Убирайся отсюда! Давай, помоги мне! — Его жена сбегает вниз по лестнице и толкает меня в плечо.

— Совсем рехнулась? Я же тебя сейчас размажу. Отвали от меня. — Уворачиваюсь от рук двух женщин.

— Прекратите! Все! Немедленно! — повышает голос Фарелл. Они останавливаются, и я показываю им язык. Они возмущённо гогочут, но Фарелл снова ругает их. Тогда наступает тишина.

— Энрика, я не понимаю, о чём ты говоришь. Я никого и ни о чём не просил, — хмурясь, произносит Фарелл.

— Ну, конечно. Ты…

— Она психопатка! Она наркоманка, как и Слэйн! Посмотри на неё, Фарелл! Она же безумна! Ворвалась в наш дом и несёт какую-то чушь! — кричит Дейдра.

— Прекрати, я сказал, — шикает на неё Фарелл.

— Но она же…

— Я сказал тебе, прекрати и закрой рот, — перебивает он её и обращает своё внимание на меня.

— Дарина пришла ко мне и сказала, что ты попросил её поговорить со мной. Она была твоей должницей, потому что именно ты предложил Слэйну сделать её рабыней, а не убить. Я видела переписку. Вашу с ней переписку, в которой чётко сказано, чтобы она пришла ко мне и отговорила меня от свадьбы со Слэйном. Ты написал это ей, даже приказал, — обвинительно указываю на него пальцем.

— Хм, да, так и есть. Но я не просил ни о чём подобном Дарину. Я даже не знаю, где мой мобильный. Дейдра, принеси мой мобильный телефон. Что за чертовщина творится?

— Я… не знаю, где он лежит. Ты, может быть, его потерял? Я понятия не имею, где он. Как я могу его принести? — лепечет Дейдра.

Всё встаёт на свои места. Её крик и запрет входить в этот дом и встречаться с Фареллом. Её желание выпроводить меня и сделать из меня безумную. Но не только я догадываюсь о том, что сделала Дейдра.

— Это ты написала ей от моего имени. Ты, — Фарелл бросает расстроенный взгляд на свою жену.

— Да, я. Ну и что? Да, я написала Дарине, чтобы она не дала этому ублюдку жениться на невесте нашего сына. Я решила, что мы немного обучим Энрику, и она станет примерной женой, как я. Я защищала тебя, Фарелл! Да, я отомстила ему, этому Слэйну! Я отомстила за тебя! Он никогда не женится, и у него не будет наследников! Он не заслужил их! — кричит она.

— Господи, ты что наделала? Ты понимаешь, что сделала, Дейдра? Ты подставила меня!

— Я не подставляла тебя, Фарелл. Я отомстила за тебя. Мне плевать, что кто-то пострадал. Дарина не входит в число нашей семьи. Она наше мясо. Я им и выстрелила. И да, это я рассказала Слэйну после собрания, что слышала, как Дарина собиралась к Энрике. И не жалею, ясно? Не жалею! Пусть этот ублюдок сдохнет! Я хочу, чтобы он сдох! Он третирует меня! Он постоянно оскорбляет меня! Я хочу, чтобы он подыхал один! И он сдохнет один! Я ненавижу его! И я, вообще, спасла тебя, стерва неблагодарная! — кричит Дейдра и смотрит на меня с презрением.

— Я до сих пор на твоей стороне, хотя ты поступила с нами безобразно. Я соизволила проявить к тебе понимание и терпение, Энрика, потому что ты рано оказалась без родителей и их воспитания. Но у нас ещё есть время, если ты примешь нашу сторону, мы возьмём тебя в семью. Я помогу тебе встать на ноги и предстать перед обществом, поправить своё положение и устрою брак с моим сыном. Он будет готов выполнить любой мой приказ. Киф, в отличие от Слэйна, хороший мальчик. Мы вылечим тебя от наркотической зависимости. Да, я возьму на себя такую ответственность ради своего мужа и его привязанности к тебе. У тебя ещё есть шанс поступить правильно, Энрика, бросить Слэйна и остаться с нами. Ты унижаешь себя, как женщину, рядом с ним, потому что Слэйн всегда пользуется услугами шлюх. Если ты откажешься от моего предложения, то больше никогда не встретишься с моим мужем.

Я в шоке приоткрываю рот от речи Дейдры. И ведь она верит в то, что говорит. Она считает себя Магдаленой, святой, которая снизошла до меня. Идиотка.

— Я выхожу замуж за Слэйна и остаюсь с ним. Засунь себе своё предложение в задницу. Ты не стоишь даже внимания, Дейдра. Ты ничтожество, и мне жаль, что Фареллу придётся мучиться с тобой всю свою жизнь, как и Кифу терпеть тебя, — усмехаюсь я.

Дейдра багровеет от ярости и топает ногой.

— Ты должна мне ноги целовать за то, что я всё ещё хочу взять тебя в свою семью! Я тебя научу, как разговаривать с нами! Ты…

— Серьёзно? Можно, я прямо тебе на ноги прочищу желудок. Дура. Ты глупая дура, потому что подставила своего мужа. Ты его подставила, а Слэйн не умрёт в одиночестве. Я всегда буду рядом с ним, поняла? Только тронь его ещё раз или рискни плести интриги против него, тогда я лично тебя убью. Я каждого убью за него, — угрожающе двигаюсь на Дейдру. Она визжит и быстро прячется за Фареллом.

Хмыкаю и перевожу взгляд на него.

— Тебе советую спрятаться немедленно, пока я не найду Слэйна. И уж будь добр, отлупи свою жену. Порка ей не повредит, или я сама вставлю кляп ей в рот. Идиотка, — цокнув, выхожу на улицу, и за мной хлопает дверь. За которой возобновляется ссора Фарелла и его жены.

Так, Слэйна здесь не было, и всё становится ещё хуже. Единственное место, где он может быть — это его поместье. И я немедленно еду туда.

Глава 31

Покрытое мраком и страшными тайнами поместье пугает меня своим величием. Оно словно призрак в ночи, который появляется, зная все твои страхи. Это не просто место, это кладбище боли, смертей, убийств и несчастья. Такие поместья нужно уничтожать с лица Земли, даже если они имеют историческую важность. Оно доказывает, что жестокость жила и будет жить, а люди умирать и зачастую не по своей воле. Я ненавижу это место. Я терпеть его не могу из-за того, что стены впитали в себя людские слёзы и страдания. Они чувствуются, и как только я переступаю порог, холодок проходит по моему позвоночнику. Но мне приходится бороться со своими ощущениями, потому что у меня есть причина войти в этот ледяной ад.

Медленно спускаюсь вниз по лестнице, стараясь дышать спокойно. Я боюсь того, что мои догадки подтвердятся, и в то же время хочу, чтобы они подтвердились.

До моего слуха доносится звяканье цепей, а затем тихий вой.

— Слэйн. — Я срываюсь на бег, понимая, что он учуял меня. Он снова приковал себя кандалами к стене.

Влетаю в мрачную и холодную каменную темницу и сразу же вижу его. Слэйн сидит у дальней стены. Я на что-то наступаю и опускаю голову. Под моими ногами ключ от кандалов. Он выбросил его так далеко, чтобы не достать самому.

— Убирайся отсюда, — рычит Слэйн.

Поднимаю ключ и кладу его в карман.

— Убирайся, я сказал! — кричит он и прыгает в мою сторону, но цепи удерживают его и откидывают назад. Он бьётся всем телом о стену и рычит так громко, что звук отражается от холодных камней и рикошетит в меня. Моя кровь замедляет свой ход от звуков.

— Я не уйду. Я буду рядом с тобой, — тихо говорю.

— Убирайся! Пошла вон отсюда! Убирайся! — Он раскрывает рот и обнажает зубы. Слэйн думает, что напугает меня, но мне не страшно от его вида.

Я делаю шаг.

Слэйн весь выгибается. Его руки поднимаются вверх. Он ударяет цепями по стене и снова прыгает. Падает и воет.

— Всё в порядке, Слэйн. Я не злюсь и не боюсь тебя. Я не знала, что Дарина придёт ко мне. Её подослала Дейдра, а не Фарелл. Я была у них…

— Убирайся, идиотка! Ты не понимаешь, что я сейчас убью тебя! — орёт Слэйн. Он тянется ко мне скрюченными пальцами, натягивая металл, который рвёт его кожу на запястье. Вены на его лице вздуваются, а кожа краснеет.

— Убирайся! — рыком требует он.

Я не двигаюсь. Смотрю, как его рвёт изнутри. Он скулит и воет, падая на колени. Снова поднимается и прыгает, сопровождая всё это рёвом, от которого закладывает уши. Слэйн поднимает голову к потолку и рычит. Рычит с такой сильной болью, что всё его тело изгибается. Он отталкивается ногами и прыгает в воздух, но его вновь отбрасывает. Кровь капает с его рук и ног. Я больше не могу на это смотреть. Быстро подхожу к нему, и он клацает зубами прямо перед моим лицом. Я резко хватаю его за голову и цепляюсь в его волосы.

— Ты в порядке, Слэйн. Ты в порядке, понял? — шиплю я.

— Я не в порядке! Посмотри на меня! Я убил её у тебя на глазах! Я вновь обезумел! — кричит он.

— Да, это так. Ты обезумел, но ты в своём уме. Ты соображаешь. Ты разговариваешь. Ты просто разозлился, оттого что Дарина влезла в наши отношения…

— Ты швырнула мне кольцо в лицо, — рычит он, пытаясь оттолкнуть от себя. Но я крепче хватаю Слэйна за голову и мёртвой хваткой цепляюсь за его шею. Я деру её ногтями, кричу от боли, потому что Слэйн давит пальцами на мои рёбра. По моему виску скатывается пот от усилий, но я держу его. Я держу его, чёрт возьми! Он крутит меня по маленькой траектории, пытаясь выбраться из моих рук. Я изгибаю тело, вторя ему, чтобы удержать его в своих руках. Мы боремся. Только лязг цепей говорит о том, что здесь кто-то есть.

— Всё. Всё. Хватит, — шепчу я с мольбой в голосе.

— Уходи. — Он толкает меня в грудь, а я царапаю до крови его кожу, возвращаясь обратно к его телу.

— Нет, я не уйду. Я не уйду, ясно? Не уйду! Я люблю тебя! И буду любить тебя и дальше! — кричу я. Тяжело дыша, смотрю ему в глаза. Слэйн издаёт стон и прекращает бороться со мной.

— Ты должна уйти. Должна спастись. Я не могу это контролировать. Я не хочу причинять тебе боль, Энрика. Дай мне помочь тебе, — быстро шепчет он.

— Слэйн, ты причиняешь боль только себе, а не мне. Моё спасение в том, чтобы быть рядом с тобой, я не боюсь тебя. Я не брошу тебя. Я здесь. С тобой, — так же отвечаю, целуя его в уголок губ. Его пальцы на моей талии до боли впиваются мне в кожу, и я жмурюсь от желания кричать, но не буду.

— Конечно, ты со мной. Ты же не можешь меня бросить. Ты выйдешь за меня замуж, — произносит он, и я слышу явную усмешку в его голосе. Распахиваю глаза, и холодный блеск его глаз меня ужасает, но он сразу же сменяется мягким голубым светом.

— Я разрушу твою жизнь, Энрика. Ещё ничего не кончено. Я не могу… я больше не могу, — стиснув зубы, шипит Слэйн.

— Но я могу терпеть, когда ты рядом, — внезапно его губы разжимаются, и он уменьшает силу. — Ты же всегда хочешь мне помочь. Ты никогда не оставишь меня, потому что ты так влюблена в меня. Как я и хотел. Ты сделала всё, что я хотел. Я…

Резко всё прекращается, и он отпускает меня. Толкает в сторону. Я отшатываюсь, а он падает на колени. Слэйн хватается за голову, и его начинает выгибать. Он бьёт себя по голове, по груди. Пальцами карябает свою кожу и кричит. По-человечески кричит с такой болью, словно кто-то убивает его изнутри. Нечто изгрызает его изнутри. Кусает его плоть и дерёт. Дерёт. Дерёт.

— Слэйн. — Подскакиваю к нему и успеваю поймать его. Он весь потный и мокрый. Его голова свисает на моё плечо. Его грудь быстро опускается и опадает.

— Я больше не могу, — рвано дыша, скулит он.

— Всё хорошо. Всё хорошо. Не надо так себя мучить. Помнишь, Ангел-Хранитель придёт к тебе? Он покажет тебе дорогу и расскажет, что ты любим, — тихо пою я.

— Не останавливайся, Энрика. Не останавливайся. Ты так нужна мне. — Слэйн обхватывает меня руками и прижимает к себе. Он дышит мне в шею, пока я пою ему. Тихо, практически шёпотом пою ему на ухо. Иногда он воет, качая головой и потираясь о моё плечо. Иногда он целует мою шею и распахнутыми губами дышит в неё. Иногда он гладит мою спину и играет моими волосами.

Сажусь на пол и кладу голову Слэйна себе на ноги. Я глажу его мокрые волосы, пока он лежит с закрытыми глазами и держит меня за талию. Он свернулся калачиком вокруг меня, словно малыш, которого снова бросили на съедение волкам. Мне больно за него. Снова так больно, и я не знаю, как разорвать этот порочный круг, по которому мы постоянно ходим. Мне больно смотреть на его раны, уже покрывающие всё его тело. Мне больно за эту кровь, которая течёт по его рукам и ногам. Мне больно. Просто больно в сердце, оттого что я так бессильна перед призраком его отца.

— Мне так больно, — шепчет Слэйн. — Меня рвёт на части. Никогда боль не была такой сильной. Она внутри меня. Она нарастает. Я не знаю, что мне делать. Мне больно, Энрика. Помоги мне.

— Что я могу сделать для тебя, Слэйн? Как помочь? — с горечью шепчу я.

Он поворачивает голову и открывает глаза. По моей щеке скатывается слеза.

— Тебе жалко меня? — кривится он.

— Нет, это не жалость. Это бессилие. Наблюдать, как ты мучаешься, для меня пытка. Я боюсь, что скоро колыбельная перестанет работать, и твоя программа сломает её. Я боюсь, что ты причинишь себе боль или убьёшь кого-нибудь, а потом будешь страдать. Я паникую, Слэйн, потому что не понимаю, что мне делать дальше. Вероятно, это сострадание, а не жалость, — отвечаю, поглаживая его лицо пальцами, и он тянется к моей руке, прикрывая глаза.

— Прости за то, что я был ублюдком. Когда я ублюдок, то мне не больно. Мне нужна была передышка от боли. Так часто. Так долго. Я устал. Я хочу спать нормально. Я хочу умереть, Энрика. Убей меня. Я сдаюсь. Я слабый. Я жалкий. Я ничтожество, — скулит он, утыкаясь носом мне в живот.

— Нет, я не убью тебя, Слэйн. Ты не слабый и не жалкий. Человек, который так борется за себя, не может быть слабым и жалким. Он сильный. Конечно, хочется отдохнуть. Я понимаю и не виню тебя. Обещаю тебе, что мы справимся. Только подскажи мне, как помочь тебе, и я помогу, ладно? Я бросила в тебя кольцом, потому что моё терпение лопнуло. Я не железная. Я истеричка.

— Ты эмоциональная, Энрика. Мне всегда нравилось это в тебе. Ты можешь закатить скандал в любом месте. Ты говоришь мне то, что другие боятся. Ты честна со мной, я это знаю. Прости меня, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я хочу спасти тебя. Это всё закончится. Я рассчитываю на этот исход. Нужно дожить до свадьбы, а там всё закончится, — уверяет он, поднимаясь и притягивая меня к себе.

— Ты уверен, что это закончится, Слэйн? Я не думаю, что закончится, потому что привычка не прекратится, если ты не перестанешь позволять этому ублюдку тебя контролировать. Он до сих пор владеет твоим разумом, но программ нет, Слэйн. Есть разум, и он может думать так, как ты хочешь. Тебе просто нужно любить, — шепчу я.

— Я не знаю, что это такое, Энрика. Не знаю, как это любить, когда любить и сколько раз. Для меня это непонятно. А всё, что для меня непонятно, я отвергаю и ищу противоположное этому, чтобы знать хотя бы что-нибудь. Я не умею любить. И никогда не смогу любить, — произносит Слэйн, и его слова причиняют боль.

Но разве он не любит уже? Разве всё, что он делает ради меня и себя, не доказательство его любви? Он не знает, что это такое, но чувствует что-то новое в своём сердце, поэтому и отвергает это. Я думаю, что если Слэйн признает, что любовь уже есть, то тогда он окрепнет и сможет сбросить эти оковы навсегда.

— Я убил Дарину, — мрачно произносит он.

— Нет, вроде бы нет. Я позвонила с её мобильного Кавану. Он должен отвезти её в больницу. И он рассказал мне про ритуальный нож, также про то, что теперь ты сделал её жертвой. Это так? — спрашивая, поднимаю голову с его груди.

— Не знаю, так ли это. Последний раз я убил этим ножом отца. Я не помню, как нож появился в моей руке, но он был, пока я ехал. Он был, когда я вошёл в твой дом. Он был при мне. Но он хранился где-то. Я не знаю, когда я его взял. Я этого не помню.

— Он хранился здесь? — хмурясь, спрашиваю его.

— Нет, я отдал его Фареллу, когда убил отца, и попросил спрятать его подальше от меня. Фарелл забрал его. Я не видел его сегодня. Он не приезжал на семейный совет, потому что ещё плохо передвигается, и у него были боли в сердце.

Дейдра. Она дала Слэйну нож. Я уверена в этом. Это она всё подстроила, чтобы Слэйн убил у меня на глазах Дарину или же меня. Она знала, что делала. Сука.

— Не важно. Нож у Кавана. Он знает, что ты не хочешь его видеть? — Дёргаю головой, отгоняя эти ужасные мысли.

— Да.

— Если бы ты убил Дарину, ты бы страдал? — тихо спрашиваю я.

— Нет, мне плевать на Дарину. Она для меня никто, — равнодушно отвечает Слэйн.

— Она сказала, что вы были в отношениях.

— Я никогда и ни с кем не был в отношениях, Энрика. Только с тобой. Я трахался с ней. Она была той, из-за кого я был унижен. Я хотел мстить. Я превратил её в рабыню. Я заставлял её унижаться передо мной и умолять меня. Я ломал её, и она сломалась. Потом мне надоело, и я вышвырнул её голой на улицу. Абсолютно голой. Она не была смущена, а билась и выла на улице, пока её не забрал Каван. Это была просто месть. Ничтожная месть ей за всё, что она сделала. Я не страдал.

Мне неприятно всё это слушать. Нет, сейчас я не ревную, мне просто противно, оттого что Слэйн это делал. Противно, потому что он так низко поступал с женщинами и не с одной. Он, правда, вёл себя плохо. Хотя плохо это легко сказано.

— Пойдём наверх. Нужно обработать раны и положить тебя спать. Завтра будет сложный день, — бормочу я, отодвигаясь от Слэйна.

— Брось меня здесь.

— Даже не подумаю. Хватит. Мы будем бороться вместе. Ты и я. Вместе. Если мы собираемся пожениться, то нам придётся выстоять и выдержать всё это вместе, Слэйн. Только на этих условиях я готова выйти за тебя замуж. Ясно? — злобно огрызаюсь, поворачивая ключ в замке на кандалах.

— Ты так сильно любишь меня? — хмурясь, спрашивает он.

— Да, я так сильно люблю, раз до сих пор не бросила всё это. Поэтому не требуй от меня бросать тебя, это причиняет мне боль. Не отшвыривай меня от себя, когда тебе больно. Лучше расскажи о том, что с тобой происходит, и я приложу все свои силы, чтобы помочь тебе. Мы выдержим. Я знаю, что мы сможем. Мы живые, значит, у нас есть все шансы.

— А если я тебя не буду любить? Не смогу?

Я проглатываю горечь, подступившую к горлу.

— Пойдём. Достаточно на сегодня. — Делаю вид, что не слышала его вопроса. У меня нет на него ответа. Если он меня не любит, и это всё ради мщения мне, то я не знаю, что будет со мной. Не знаю, как я справлюсь с таким огромным предательством. Если он играет, и никакого животного нет, а это лишь его развлечение, то я… не знаю. Я боюсь думать об этом.

— Ты не ответила, Энрика, — напоминает Слэйн, когда я ввожу его в спальню и включаю свет.

— Я не отвечаю на глупости. Сейчас принесу полотенце и воду. Я не знаю, где у тебя бинты, поэтому пока так, а завтра Каван поможет, или ты сам обработаешь раны и закроешь их, — резко отвечаю, скрываясь в ванной.

Я боюсь. Так сильно боюсь того, что я выдумала себе любовь Слэйна, и её нет. Я боюсь, что предостережения и слова всех вокруг окажутся правдой. Боюсь этого, а не смерти. Боюсь того, что Слэйн искромсает моё сердце, и я никогда не узнаю, что стало со мной, потому что перестану жить. Я люблю его всем сердцем и хочу узнать, любит ли он меня так же. Я узнаю, пусть Слэйн не догадывается об этом, но добьюсь правды. Я добьюсь её, чего бы мне это ни стоило.

Глава 32

Когда я встретила первый раз Слэйна, то он предстал передо мной холодным, пугающим, сильным и полностью облачённым в чёрное. Но уже тогда я увидела что-то другое в его глазах. Я знала его по описаниям, статьям и рассказам Лиама, но вживую никогда не видела. Я очень долго готовилась к роли жалкой жертвы, но не к роли влюблённой жертвы в своего маньяка. И именно то, что я увидела в его глазах: одиночество, холод, отчуждённость, проблеск надежды, синеву океана, изменило моё решение. Думаю, что я отказалась от своего плана в тот момент, когда посмотрела ему в глаза. Я увидела его душу, а потом он её спрятал. Слэйн прятал её от меня очень долго, пока она не вырвалась из оков, но он продолжает её приковывать кандалами, чтобы не верить ни во что хорошее и не надеяться.

Кого-то учат говорить на одном языке, а кого-то на другом. Это развивает наши умения и вырабатывает привычку понимать только один язык. Так и Слэйн. Его научили только жестокости. Он никогда в своей жизни не видел, что есть нечто другое. Он мог видеть это у других и считать, что это ложь, ведь с детства ничего подобного в его мире не было. Когда нам рассказывают про инопланетян, то кто-то верит в них и ищет, а кто-то знает, что их не существует, потому что он никогда их не видел. С любовью то же самое, но куда сложнее. Её невозможно увидеть, потрогать, изучить. Она внутри тебя. Она и есть часть тебя. И когда она зарождается, то ты не всегда можешь сразу определить, что это любовь. Это просто какое-то нелепое чувство и желание изменить свои планы, поступать не так, как в прошлом, выглядеть иначе, быть другим. Но всё это продиктовано сначала влюблённостью, а уже затем любовью, в том случае, если симптомы остаются.

— Ты выглядишь прекрасно, — шепчу, проводя ладонями по спине Слэйна, одетого в белую рубашку. Чёрный камень сверкает у меня на пальце, когда я это делаю, но это просто камень. Просто кольцо. Просто кусок металла. Но вот то, что я чувствую под своими ладонями, оно настоящее, живое и дикое.

— Я выгляжу как посмешище, — фыркает Слэйн, в который раз пытаясь завязать бабочку. Поворачиваю его к себе и улыбаюсь, перехватывая её из его рук.

— Нет, ты красив. Тебе идут костюмы и бабочки. Ты напоминаешь плохого парня, который пришёл на банкет, чтобы кого-нибудь украсть и устроить весёлый вечерок, — хмыкаю я.

— Тогда я точно украду женщину в чёрном, — отвечает он, обнимая меня за талию, и я улыбаюсь ему.

— Тебе не придётся её красть, она пойдёт добровольно. Это всего лишь вечер, и мы можем отменить его, — предлагаю я, наверное, уже седьмой раз за этот день.

С утра в поместье приехало очень много людей. Я никого не знала и предпочла сидеть в спальне, пока Слэйн отдавал распоряжения. Несколько комнат открыли, почистили и подготовили к банкету. Ко мне приехали стилисты и визажисты, чтобы подготовить меня к этому вечеру. Мне сделали какую-то странную и замысловатую причёску, вставив в волосы чёртовы перья, словно я курица, но я промолчала. Наверное, это модно. А мой макияж — это два огромных глаза. Я недовольна своим видом, но мне плевать. Честно, мне всё равно, что скажут о том, как я выгляжу. Для меня главное, что я вижу в глазах Слэйна, когда он на меня смотрит. А я не вижу в них ничего. Он никак не отреагировал на моё появление. Он даже не заметил меня, одеваясь сам, пока я не привлекла его внимание.

— Нет. Мы ничего не отменим. Мы выдержим. Всего несколько часов, а потом пошли все к чёрту. Мы поднимемся сюда и помолчим, — отрезает Слэйн.

— Хорошо. Готово, — хлопаю его по плечам и делаю шаг назад, но он притягивает меня обратно.

— Что такое? — интересуюсь, напряжённо всматриваясь ему в глаза и ища ответ в его взгляде.

— Ты похожа на чёрного страуса, Энрика, — шепчет он.

— Правда? Спасибо, я думала, что я лебедь, — смеюсь. — Я настолько ужасна?

— Нет, но давай это уберём. — Слэйн вытаскивает из моих волос перья и отбрасывает их. Он выкидывает все шпильки из моих волос, которые крупными локонами падают мне на плечи.

— Вот так. Теперь ты похожа на мою Энрику, а не на странную и жуткую птицу.

— Это ты их пригласил, — замечаю я.

— Я уже пожалел об этом. Я был невыносим вчера, да?

— Ты был противен, — киваю я. — Но ничего, мы это пережили, переживём и всё остальное.

— Да, конечно, переживём. — Слэйн отворачивается и подхватывает пиджак с вешалки.

— Тебя что-то тревожит? Ты странный. Весь день слишком тихий.

— Я тихий? Я орал внизу так, что чуть голос не сорвал. Мне всё не нравится. Это так… так…

— Элитно? — подсказываю ему.

— Именно, — тяжело вздыхает Слэйн.

— И всё это тоже заказал ты, — напоминаю я.

— Я помню. Это необходимо, чтобы общество не решило, что я женюсь на тебе вынужденно или чем-то недоволен. Я переживу, — и снова он тяжело вздыхает.

— А есть что-нибудь ещё? Что-то такое, что не даёт тебе покоя сейчас? — Я дотрагиваюсь до его локтя и ловлю его тяжёлый взгляд.

— Ненавижу эту семью. Я ненавижу их, Энрика. Как только я взял управление всех семейных бизнесов в свои руки, не проходило и дня без моих издевательств в их сторону. Я травлю их каждый день и не могу остановиться. Я не хочу останавливаться. Теперь они знают о том, кого я боюсь потерять. Тебя, Энрика. Я боюсь остаться один и снова быть тем, кем был вчера. Мне он перестал нравиться. Он упивается своей силой и обожает видеть боль в твоих глазах. А я это ненавижу. Они делают всё, чтобы я убил тебя, причинил тебе вред или доказал, что я ничего не стою.

— Слэйн, ты же знаешь, что они не повлияют на моё решение. Я с тобой. Я всегда с тобой, кем бы ты ни был.

— Вчера ты психанула, Энрика, и бросила в меня кольцом.

— Потому что я не выдержала оскорблений. Ты только и делал, что принижал мою внешность, поливал меня дерьмом, и слышать это было больно. Я думала, что разозлю тебя, и ты снова станешь собой, но не ожидала того, что снова увижу тебя таким гадким, вот и всё. Я не отказывалась от тебя. Я отказалась от унижения, Слэйн, — мягко объясняю.

— А что до твоей семьи, то я разочарована в них. Наверное, во всех, кроме твоего младшего брата и Фарелла. Я знаю, что ты его тоже ненавидишь, но он не сделал мне ничего плохого. Он защищает меня и ведёт себя так, как и должен крёстный. Когда он увидел нас вместе, и я защищала тебя, ему было больно из-за того, что я ничего не знаю и выгляжу дурой. Я понимаю Фарелла и благодарю его за заботу. Но это не значит, что я буду верить каждому его слову. Обещаю тебе, что ничего плохого сегодня не случится. Мы справимся. Это наш вечер. День нашей официальной помолвки. Пришло время снова показать им средний палец. Ты как, со мной? — спрашивая, улыбаюсь Слэйну, и у него на губах тоже появляется слабая улыбка.

— Не упущу шанса. Но если ты заметишь, что я веду себя, как вчера, то не позволяй мне стать им, хорошо? Буду держаться, но я не стабилен, Энрика. Меня рвёт на части. Внутри меня каждую минуту происходит бой, и я не выдерживаю. Я прячусь, ты была права. Прячусь за тем, что знаю, потому что остальное меня пугает, и я не выдерживаю этой боли. Её сложно описать. Если бы меня просто били, я бы вытерпел, потому что не чувствую боли. Но порой из-за боли в голове мой мозг отключается, и я действую на автопилоте. А мой автопилот — это…

— Злодей, я поняла, — заканчиваю за него. — Всё будет хорошо. Я обещаю.

— Что ж, тогда пора начинать шоу. — Слэйн предлагает мне руку, и я кладу свою ладонь на сгиб его локтя.

Мы выходим из спальни, и я уже слышу звуки разных музыкальных инструментов, настраиваемых перед приёмом. Мы спускаемся по лестнице, над нами ярко горят хрустальные люстры. Сейчас поместье не узнать. Нет, оно не перестало быть таким же мрачным, как раньше, но в эту минуту здесь всё сверкает от чистоты и роскоши. Золотые канделябры начищены и горят, тёмные шторы мягко свисают с высоких окон. Мы входим в зал, в котором расставлены столики.

— Они хорошо постарались, только всё чёрное, — кривлюсь я, оглядывая тёмные шёлковые скатерти и яркие алые розы на столах.

— Таковы традиции нашего рода. На поминках все выряжаются, как петухи. На помолвке все в трауре.Видимо, каждый из наших мужчин изначально считается чудовищем, а женщина его красавицей, которая должна разрушить страшные чары, — хмыкает Слэйн.

— Ну, от волков ты меня спас. Из клетки вывел и запер в спальне. Предложил наряды. Пригласил на свидание. Всё идёт по сценарию, — тихо смеюсь я.

Слэйн резко меняется в лице и поворачивается ко мне.

— Ты думаешь, что я играю? И это всё сценарий? — жёстко спрашивает он.

— Я… — поджимаю губы и передёргиваю плечами, — не могу сказать тебе что-то в ответ, потому что сомневаюсь. Прости меня, Слэйн. Это сложно для меня. Пока ещё сложно, но я верю, что придёт день, когда ты произнесёшь мне свою клятву, а я тебе свою. И они обе будут искренними. У меня слишком много причин, чтобы порой чувствовать себя снова жертвой, ведь для всех я такой и осталась.

— Для меня нет. Я не собирался жениться в ближайшее время. Я собирался уничтожить тебя, убить, а потом вернуться к своей жизни. Я не планировал жениться на тебе и думать о детях. Но в последнее время начинаю верить в то, что, может быть, я никогда и не ошибался. Всё, что я сделал, было правильным, чтобы почувствовать боль за тех, кого уничтожил раньше. Может быть, ты моё наказание за грехи, и я должен исповедоваться тебе, чтобы меня перестала мучить боль. Я не знаю, но чувствую. Я снова чувствую, когда ты рядом со мной, Энрика.

— То есть я тебе послана, как искупление?

— Да, именно так. Ты моё искупление. И я должен пройти весь этот путь, чтобы понять, кто я такой на самом деле. Я ведь не знаю, кем мог бы стать, если бы меня не приучили быть таким. Не знаю, о чём бы я мечтал. Не знаю, смог бы я выжить. Я ничего не знаю о себе, зато много знаю о том, как причинять боль и наслаждаться ей, как выслеживать жертву и руководить ей, как ломать людей и наблюдать за их смертями. И ничего хорошего не было. В твоём понимании хорошего, Энрика. Для меня то, что плохо для тебя, хорошее, а для тебя наоборот. Мы разные, но сейчас я счастлив. Наверное, я счастлив, потому что мне хочется смотреть на тебя каждую минуту своей жизни. Мне хочется сделать что-то такое, чтобы ты приклеилась ко мне и никогда не отлипла. Я хочу кожа к коже, глаза в глаза. Хочу вот так вместе с тобой идти дальше, Энрика. И сейчас я это понимаю. Говорю и понимаю. Я буду стараться. Буду, я обещаю, — с жаром шепчет Слэйн. Моё сердце в груди поёт от его слов и признаний. Оно ликует и празднует победу, но ещё так рано. Он пока ещё не понял главного, а я знаю, что это любовь. Она вот такая. И однажды Слэйн тоже различит её.

Раздаётся какой-то странный пищащий звук, и магия момента исчезает.

— Гости. Пришло время встречать их. Не отходи от меня, я не отойду от тебя. Сегодня мы имеем право прилипнуть друг к другу. И ты мне нужна, Энрика. Просто нужна мне, как моя женщина, как моя волчица, как моя стая, — быстро шепчет Слэйн. Он целует меня в лоб.

— Я всегда буду рядом с тобой. Рука об руку мы пройдём это испытание, — улыбаюсь ему.

Слэйн кивает мне и ведёт к входу в банкетный зал.

Первым влетает Каван, поправляя на ходу бабочку на шее. Он оглядывает зал и выглядит так, словно только что проснулся. Его взгляд останавливается на нас со Слэйном, и он закатывает глаза.

Конечно, я могла в уме представить, как проходят приёмы, если ты принимающая сторона, но всё куда сложнее и хуже. Мои губы жутко болят от постоянной улыбки. Они немеют от этого. Челюсть сводит, ведь отвечать нужно каждому, кто входит и поздравляет нас с помолвкой. И самое сложное — ожидание следующего гостя. Более трёхсот человек уже находятся в огромном банкетном зале, а я не знаю никого, кроме Кавана. Семья Слэйна ещё не приехала, и он заметно нервничает, мне приходится мягко поглаживать его руку, уверяя, что всё хорошо.

Мы стоим уже больше часа или двух, у меня дрожат колени, хочется психануть, но я держусь. В дверях появляется Лиам с неизвестной мне женщиной. Дарина ведь в больнице, я надеюсь, и он привёл непонятно кого.

— Слэйн, сожалею о недостатке вкуса, — фыркнув, Лиам проходит мимо нас.

Делаю глубокий вдох, стараясь не реагировать на его слова. Я готовлюсь к прибытию остальной части семьи, но их нет. Никого из них нет. Появляется Киф, который ведёт под руку Дэйзи, выглядящую просто шикарно в белоснежном платье в пол. Я удивлённо приподнимаю брови.

— Слэйн, Энрика, мы поздравляем вас с помолвкой. Я приношу свои искренние извинения, но мои родители не смогут появиться сегодня. Отец плохо себя чувствует и вчера ночью был госпитализирован, — натянуто улыбаясь, говорит Киф.

— Боже мой, с ним всё хорошо? — испуганно шепчу я.

— Боли в груди. Ему уже лучше, но он находится под наблюдением врачей, — кивает Киф. Я ищу в его глазах подсказку, что на самом деле случилось вчера с Фареллом. Когда я ушла, то он сам стоял на ногах, Слэйн был всю ночь со мной, потому что я едва могла спать. Так что, вероятно, это последствия скандала, причиной которого была я. Моё настроение падает.

— Не переживай, ты сможешь навестить его завтра, — тихо произносит Слэйн.

— Да, знаю, но это я виновата. Снова виновата я, — печально отвечаю ему.

Он похлопывает меня по руке, и мы ждём остальных, но к нам подходит охрана и сообщает, что все гости на месте. Они закрывают ворота и будут следить за обстановкой.

— То есть как все гости здесь? А Сальма и Ангус? Бриан? — хмурясь, шепчу я.

— Мистер Нолан в дверях разговаривает с Каваном. Остальные не придут по словам мистера Нолана.

Перевожу грустный взгляд на Слэйна, но он выглядит как изваяние. Слэйн выглядел так последние пару часов, поэтому сложно понять, что он думает. Но он точно недоволен и оскорблен. Его семья проигнорировала его помолвку. Они демонстративно отвернулись от него, что не ускользнёт от общества и слухов.

— Ничего. Они нам не нужны, да? — Я вглядываюсь в его глаза и мягко улыбаюсь ему.

— Да, они нам не нужны. Они нарушили мой приказ, и я накажу их, но это уже завтра. Вчера я лично сказал им о том, чтобы каждый присутствовал на сегодняшнем приёме. Они показали характер. Ничего, Энрика, мне насрать. Я привык к тому, что они постоянно вышвыривают меня из семьи и не воспринимают её членом. Я привык к этому с рождения. Мне не больно. Я раздражён, и только. Но сейчас не время. Мы улыбаемся и продолжаем делать вид, что счастливы, — произносит Слэйн и тянет меня в сторону столиков.

Меня пугает, что он делает вид, будто счастлив, а не счастлив на самом деле. И его слова про наказание тоже пугают меня. Я не хочу, чтобы он продолжал воевать с ними. Мне придётся убедить его, что это ерунда. Не всегда семья такая, какую мы хотим. Иногда она мертва, даже будучи живой.

Приём проходит хорошо, если так можно сказать о полном молчании за нашим столом, кроме сухой речи Слэйна, о его выборе меня в качестве своей невесты и представления меня публике. Хотя нам аплодируют, но всё такое фальшивое. Каждая улыбка, каждое поздравление, каждое слово. Это фарс.

— Всё напоминает поминки. Это тебе ни о чём не говорит, Энрика? — у меня за спиной раздаётся мерзкий голос Лиама. Я ставлю бокал на высокий столик, обтянутый чёрной тканью, и ухожу от него.

Я ищу взглядом Слэйна, чтобы спрятаться за ним, потому что Лиам меня бесит и жутко. Но Слэйн разговаривает с какими-то пожилыми мужчинами и явно о бизнесе. Я не хочу нарушать этикет и иду в другую сторону.

— Привет. — Бриан вырастает на моём пути.

— Ох, привет, — оглядываясь, шепчу я. Сразу же нахожу же Лиама, улыбающегося мне и поднимающего бокал с шампанским, в качестве насмешки.

— Он не самый приятный брат. Слэйн мне нравится больше, — усмехается Бриан.

— Да, он гадкий, — кривлюсь я. — Ты что-то хотел?

— На самом деле, да. Не пройдёшься со мной по залу, Энрика? — Парень предлагает мне свою руку, и я киваю ему. Хотя бы так избавлюсь от Лиама.

— Сейчас ты должна улыбаться и даже смеяться, Энрика, вне зависимости от того, что я тебе скажу. Лиам следит за нами, — с улыбкой произносит Бриан.

— Конечно, — я широко улыбаюсь и иду с ним по залу, кивая гостям.

— Моя семья что-то задумала против Слэйна. Я не знаю, что именно, потому что меня не допускают к их планам. Они знают, что я на стороне Слэйна, каким бы он ублюдком для них ни был. Но мне нравится его политика, я не нарушаю правил и живу спокойно. Я, в принципе, воспринимаю его, как брата, и они знают об этом, поэтому я не могу быть точно уверен в своих подозрениях. Но они часто шушукаются, собираются тайно и что-то замышляют. Они или сорвут свадьбу, или выкрадут тебя, поэтому смотри в оба, Энрика, — быстро шепчет Бриан.

Всё внутри меня хочет возмутиться, но я сохраняю улыбку.

— И почему ты говоришь это мне, а не Слэйну? Он мог бы быстро разобраться во всём, — интересуюсь я.

— Потому что я знаю Слэйна. И знаю, что он попросту убьёт их. Я устал от этой войны и надеюсь, что ты сможешь переубедить Слэйна и не дать ему совершить то, за что он будет корить себя. Каким бы безжалостным он ни был, у Слэйна есть сердце, оно есть у каждого из нас. Поэтому я рассказал это тебе, чтобы ты была в курсе. Постарайся не отходить от Слэйна и не выходить никуда одна. Это опасно. И я не уверен, что после свадьбы всё стихнет. Они ненавидят его, а ты для них оружие против него. Они презирают его за то, что он похож на моего деда и поступает с ними ещё хуже.

— Я поняла тебя. Спасибо, Бриан. Спасибо за то, что защищаешь Слэйна, — шепчу, одаривая его искренней улыбкой.

Парень кивает мне, и мы прощаемся. Я направляюсь к нашему столику, размышляя о словах Бриана. Беру бокал с шампанским, стоящий на столе возле моей тарелки, и сажусь на стул. Я долго сижу в одиночестве, обдумывая разные варианты, как могут Сальма, Лиам и Ангус сорвать свадьбу. Выход, правда, только один — не выпускать Слэйна из поля зрения и находиться всегда рядом с ним, чтобы успеть остановить его, если они выкинут что-то похлеще, чем игнорирование его помолвки.

Поднимаюсь со стула, но меня ведёт в сторону. Голова резко начинает кружиться. Внезапно меня кто-то подхватывает под локоть.

— Ты в порядке? — спрашивает Каван.

— Да, видимо, перенервничала. Всё в порядке, — шепчу я. Моргаю несколько раз, чтобы сконцентрировать зрение.

— Поднимись наверх на десять минут и расслабься. Это сложный вечер, но скоро он закончится. Тебе нужна передышка, Энрика. Давление очень сильное, — предлагает Каван.

— Ты прав, у меня жутко болит голова, и я безумно расстроена тем, что Сальма и Ангус так поступили. Слэйн не простит их.

— Он и до этого их не прощал. Давай, иди в спальню и проветрись. Больше не пей шампанское, оно усилит головную боль. — Каван подталкивает меня в сторону.

Я благодарно улыбаюсь ему и прохожу мимо гостей. Меня, в принципе, никто не замечает, а вот моя голова начинает кружиться сильнее. Я хватаюсь за перила и медленно поднимаюсь по лестнице, но немного оступаюсь. Успеваю найти равновесие. Меня качает из стороны в сторону, я прикладываю ладонь ко лбу и толкаю дверь в спальню. Нахожу свет и включаю его. По стенке иду в ванную комнату. Видимо, алкоголь был сегодня лишним. Дохожу до раковины, меня начинает мутить. Я включаю воду и мочу полотенце. Пытаюсь приложить его к шее, чтобы немного обтереть себя, потому что жар поднимается по телу и приливает к лицу. Я не могу чётко видеть. Чёрт… чёрт…

Мне нужно найти Слэйна или Кавана, потому что меня кто-то отравил. Это отравление, и такое внезапное ухудшение самочувствия может появиться только из-за яда. Я спотыкаюсь о свои ноги и хватаюсь за косяк двери. Ноги перестают повиноваться мне, я держусь за косяк пальцами, белеющими от усилий, и медленно скатываюсь вниз.

— Слэйн… Слэйн, — хриплю я. Боже мой, как мне плохо.

Меня резко хватают за локти и поднимают на ноги, не держащие меня.

— Ну что, повеселимся в такой день, Энрика? — улыбаясь плотоядной улыбкой, произносит Лиам.

— Слэйн… — одними губами произношу я.

— Он уже не поможет. Он так занят флиртом с другими, что не заметил твоего исчезновения. Каждый из вас сегодня ночью будет занят, а завтра он получит несколько занимательных кадров его шлюхи-невесты.

Лиам швыряет меня на кровать. Я хочу бороться, но всё моё тело просто онемело. Я не могу двинуть ни ногами, ни руками. Я даже заорать не могу.

Лиам грубо дёргает моё платье, и оно рвётся. Меня подкидывает вверх. Вспышка ослепляет меня, из уголков глаз катятся слёзы от унижения и самого страшного страха в моей жизни. Насилия…

Я перестаю, вообще, что-либо чувствовать. Только понимаю, что липкие и противные губы Лиама впиваются в мои, и вспышки камеры ослепляют снова и снова. Холод проносится по моему телу, когда он срывает бюстгальтер с моей груди, обнажая меня полностью. Я визжу внутри. Брыкаюсь. Луплю его. Я умираю от бессилия.

Глава 33

Мне было очень страшно, когда отчим напал на меня. Он таскал меня за волосы, бил по рёбрам, животу, ногам, но не по лицу, чтобы не оставлять синяков. Ведь в школе спросили бы, кто это сделал. А он хотел избежать последствий своего насилия. Но они всё равно были. Под моей кожей остались страшные рубцы от каждого изнасилования и удара. Эти уродливые картинки всегда были для меня жутким кошмаром, от которого я смогла избавиться только через три года после первого изнасилования и избиения. Тогда я чувствовала всю боль, и меня рвало. Я чувствовала своё тело, а сейчас ничего не чувствовала. Не знаю, может быть, это хорошо или ещё хуже, но больно и гадко только внутри.

Я просыпаюсь от своего же крика. Он вырывается из моих лёгких, но меня кто-то удерживает за плечи. Я дерусь. Машу руками, но их тоже хватают и прижимают к груди. Слышу, как стучит моё сердце. Оно напугано. Оно ненавидит и презирает меня за глупость, и ему противно, оттого что оно стучит в моём теле.

— Энрика! Энрика, это я! — доносится до меня крик Слэйна.

Только после того, как узнаю его голос, отвратительные картинки перед глазами исчезают, и я вижу Слэйна, удерживающего меня. Всхлипываю, а потом горькие слёзы скатываются из моих глаз. Он приподнимает меня и обнимает, качая в своих руках.

— Тише, это был кошмар. Ты долго кричала и не могла проснуться. Тише, всё закончилось, — шепчет он, гладя меня по волосам.

Он думает, что это был просто кошмар, но нет. Я была изнасилована Лиамом. Я помню его и то, как он раздел и целовал меня, а я не могла его оттолкнуть. Я была куклой в его руках. От этих отвратительных воспоминаний меня мутит.

— Энрика, всё прошло. — Слэйн отодвигается и обхватывает мою голову. Он гладит дорожки, оставленные слезами на моих щеках, большими пальцами, и я лучше вижу его лицо. Уже утро. Из окна падает свет. А я не помню, когда закончилась ночь.

Дверь в спальню резко открывается, я визжу от страха, цепляясь за Слэйна.

— Какого чёрта ты делаешь, Каван? — злобно рыкает на мужчину Слэйн.

— Я слышал крик Энрики и подумал… — Каван пристально смотрит мне в глаза и проводит ладонью по волосам, — в общем, я решил, что вы ссоритесь, или что-то в этом духе.

— У неё был кошмар, вот и всё. Я в нормальном состоянии, — грубо отвечает за меня Слэйн.

— Понятно. Ещё бы ей не снились кошмары, вчера был сложный вечерок. Мне принести что-нибудь, чтобы она успокоилась? Или, может быть, чай? — спрашивает Каван.

Слэйн прищуривается, ища подвох в проявлении такой неожиданной заботы Каваном.

— Нет, не нужно. Всё в порядке. Если Энрике, напомню, моей невесте и будущей жене, что-нибудь понадобится, то я сам в состоянии ей помочь. Уходи. — Слэйн поворачивает ко мне голову, а я ничего не понимаю. Слэйн так спокоен, словно ничего не знает, что со мной случилось. Он внимательно оглядывает меня, ища ответ на вопрос, о чём или о ком был мой кошмар, но в его глазах нет жажды мести или ненависти, или чего-то ещё в этом духе. Он не знает. Но как? Неужели, Лиам изнасиловал меня, и никто ничего не заметил? Слэйн был внизу с женщинами, по его словам, но я не верю ему. И почему я одета в футболку Слэйна? Вряд ли Лиам настолько бережно относится к своим жертвам, особенно ко мне, что даже одел меня, и даже трусики на месте.

— Так точно всё в порядке? Энрика, ты в порядке? — Каван ещё здесь. Я перевожу на него взгляд и вижу, как он губами говорит: «Молчи». Слэйн не знает о том, что сделал Лиам. Но об этом знает Каван.

— Да… да. Я уже в порядке. Голова немного болит, и… тошнит, — шепчу я.

— Ладно, я зайду позже. — Каван выходит из спальни и оставляет нас одних.

— Что вчера случилось? Почему ты ушла, даже не предупредив меня, а потом я нашёл тебя спящей здесь? — спрашивает Слэйн.

Спящей? Да ни черта я не спала. Меня опоили чем-то или отравили, я точно не знаю, а потом изнасиловали. Мне противно от самой себя. Противно. Я грязная и не могу рассказать Слэйну правду, иначе он убьёт нас обоих. Слэйн не поверит мне, если я скажу, что не хотела или что-то ещё. Он расценит это, как измену и предательство. Он решит для себя, что я на стороне Лиама и лишь играла с ним. Я должна молчать. Но как молчать, если мне больно и противно внутри? Меня изнасиловали!

— Энрика? — Слэйн повышает голос и отпускает меня. Я несколько раз моргаю, ища в голове подходящие слова.

— Я… мне стало нехорошо. Думаю, я слишком перенервничала. Я почувствовала головокружение и пришла сюда, чтобы прийти в себя. Это не особо помогло, у меня дрожали ноги. Потом, видимо, я действовала машинально. Переоделась и легла спать. Прости меня, я… не выдержала, — мой голос дрожит. Я прячу взгляд от Слэйна, чтобы он не спросил большего.

Господи, и как с этим жить дальше? Как?

— Тебе стало плохо на банкете? Мне вызвать врача?

— Нет, нет, не нужно. Мне уже лучше. Я не спала ночью перед банкетом, видимо, это и подкосило меня. Просто немного устала от всего этого, — шепчу я.

— Энрика. — Слэйн берёт мою руку в свою и целует её. Боже мой, не делай этого. Я грязная. Я такая грязная теперь.

Вырываю свою руку и отползаю подальше от Слэйна.

— Энрика? — Он удивлённо смотрит на меня. А что мне ему сказать? Что мне больно от его прикосновений? Что я не в себе? Что вчера меня изнасиловал Лиам? Спросить его, где он был? Почему он не спас меня? Почему не уберёг меня? Почему заставил пережить очередное насилие? Где он был?

Нет, я не могу. Слэйн не должен знать об этом, иначе я потеряю его навсегда. Я справлюсь.

— Я приму душ, ладно? Думаю, это немного облегчит боль в голове. Ты позавтракаешь вместе со мной? — спрашивая, натягиваю улыбку, а внутри меня всё бурлит от отвращения.

— Конечно. Я подожду, — кивает Слэйн.

Сбегаю в ванную комнату и плотно закрываю за собой дверь. Забираюсь под душ и включаю горячую воду. Она обжигает мою кожу, но я подставляю под мощные струи воды своё лицо. Сможет ли вода смыть весь тот ужас, который творится у меня в голове? Нет. В прошлом не помогало, сейчас тоже не поможет. Но я тщательно тру своё тело губкой, ища подтверждение насилию. Ничего нет. Я не чувствую зуда внутри или чего-нибудь похожего на то, что могло доказать, что изнасилование было. Изучаю каждый кусочек моей кожи. В голове вспыхивают воспоминания о том, как Лиам швырнул меня, и его губы прикасались ко мне. Губка падает из моей руки, и я закрываю лицо руками. Слёзы сами бегут по щекам. Я заглушаю рыдания ладонью, кусая её. Опускаюсь на пол в душевой кабине и стараюсь пережить то, что со мной случилось вчера. Это страшно. Одно дело, когда ты можешь драться, и тебя бьют, чтобы добраться до тебя. И совсем другое, когда ты по собственной глупости позволила превратить тебя в набитую ватой куклу и делать всё, что угодно. Я такая дура. Но я не знала, что такое возможно. Я даже не думала об этом. Лиам подмешал мне что-то в шампанское. Я уверена в этом, потому что оставила свой бокал в другом месте, а там стоял новый. Я не обратила на это внимание, ведь полностью была занята осмысливанием слов Бриана. А он мог работать на Лиама. Я абсолютно не верю тому, что Бриан на стороне Слэйна. Он отвлёк меня.

— Энрика.

Голос Слэйна заставляет меня вздрогнуть и быстро вытереть слёзы. Я поднимаю голову, а он уже сам выключает воду. В следующий момент он оборачивает меня в полотенце и выносит в спальню. А я на эту кровать смотреть не могу. Мне тошно. Внутри так тошно.

— Что с тобой случилось? Кто и что сказал тебе вчера, отчего ты спряталась здесь? Почему ты сбегаешь от меня сейчас? — спрашивает Слэйн.

Всхлипываю и прижимаюсь к нему. Вода с моих волос впитывается в его рубашку, но ему всё равно. Он обнимает меня и качает в своих руках. Я снова чувствую себя защищённой рядом с ним, словно у Слэйна большие крылья. Он закрывает меня ими от всех бед и боли. Только вот его крылья не могут унять ту боль, что сейчас пронзила всё внутри меня. Я ведь изменила ему.

— Энрика? Я хочу знать, — произносит Слэйн и немного отодвигается, чтобы поймать мой взгляд. Мне стыдно смотреть ему в глаза, но я это делаю. Он никогда не узнает о том, что случилось. Пока не узнает. Я обговорю это сначала с Каваном, потому что он что-то знает. Он велел мне молчать.

— Я… не знаю, просто так тошно внутри. Опасаюсь, что снова будут проблемы. Я расстроилась из-за того, что вчера случилось, и твоя семья восстала против тебя из-за меня. Я сильно переживаю за всё. Наверное, я просто долго терпела, и вот у меня случилась истерика. Ещё и кошмары. Прости, — шепчу я.

— Тебе не стоит извиняться. Я должен был догадаться, что тебе будет сложно. Но ты сама говорила, что мы справимся. Меня не волнует отношение моей семьи к тому, что я решил. Меня больше волнуешь ты. — В глазах Слэйна проскальзывает волнение.

— Я в порядке.

— Нет, мы оба не в порядке и, — он делает паузу, глубоко вздыхая, — я хочу всё вернуть.

— Что именно? — хмурясь, спрашиваю его.

— Вернуть то время, когда ты ещё не знала, какой я ублюдок. Хочу смотреть в твои доверчивые глаза и восхищаться тем, как ты хороша. Хотя я знал о том, что ты играешь со мной, как и я с тобой, но в какие-то моменты чувствовал себя другим. Настоящим. Знаешь, что мы сделаем? — спрашивает Слэйн, натягивая улыбку.

— Что?

— Вернёмся туда. В тот дом. Вместе. Я куплю продукты, соки для тебя и буду снова делать всё для того, чтобы ты выбрала меня. Ужин. Ты и я. Я его приготовлю, а ты мне поможешь. Как тебе моя идея?

— Прекрасная, — шепчу я.

— Тогда решено. Заеду за тобой в семь, у меня есть дела до этого времени, но я приеду. И мы сделаем вид, что этого мира нет. Есть только наш, ограниченный стенами, в которых я смеялся искренне, а не потому, что снова кого-то уничтожил. — Слэйн проводит ладонью по моей щеке.

— Хорошо. Я буду ждать тебя, — заверяю его.

— Отлично. Тогда сейчас позавтракай, а потом отдыхай. Я разберусь с делами и вернусь за тобой. — Слэйн пересаживает меня в кресло.

— Подожди, — хватаю его за запястье. — А если ты снова станешь им? Ты же говорил, что когда ты далеко от меня, то тебе больно. Я не хочу, чтобы тебе было больно, Слэйн. Я могу поехать с тобой. Посижу в кафе или в машине, или…

— Энрика, — Слэйн перебивает меня и подхватывает мой подбородок, потирая его, — я в порядке. Сегодня я могу терпеть эту боль. Она слабая. Всего несколько часов. Не переживай.

Он наклоняется и быстро целует меня в губы. Мне приходится отпустить его, потому что держать рядом я не могу и не хочу. Чувствую себя ужасно, а поцелуй Слэйна это ещё одно напоминание о том, что я предала его и не по своей воле.

Слэйн уходит, а я поднимаюсь и иду одеваться. Не знаю, что мне делать сейчас. Все мои мысли крутятся вокруг изнасилования и реакции Слэйна. Лиам делал фотографии, о которых говорил, и я боюсь, что никакого свидания сегодня вечером не будет. Слэйн вернётся, и я увижу его уже другим.

Дверь в комнату открывается, и Каван проскальзывает в спальню. Я замираю, напряжённо наблюдая, как он быстро подходит ко мне.

— Ты Слэйну рассказала? — шепчет он.

— Нет. Он ничего не знает, — отрицательно качаю головой. — Но он узнает. Лиам покажет ему…

— Энрика, — Каван берёт меня за руку и сжимает её в своей руке, — он ничего не успел с тобой сделать. Я поднялся сюда, чтобы проверить тебя и оттащил Лиама. Он успел только раздеть тебя, и всё. Я вколол ему снотворное, которое мы храним в каждой комнате на всякий случай, если Слэйн станет неуправляемым.

— Что? То есть… он не изнасиловал меня? — издаю нервный смешок.

— Нет, он не успел. Клянусь, что он не причинил тебе вреда. Я утащил его отсюда, и наши парни увезли его домой. Они удалили все фотографии с его мобильного. Перед этим я одел тебя и положил в кровать, словно так и должно было быть.

— Господи, Каван, — я бросаюсь ему на шею и крепко обнимаю его. — Спасибо тебе. Спасибо… мне было так гадко. Так противно, оттого что я позволила ему опоить меня и ничего не заметила. Спасибо. Правда, спасибо.

Смаргиваю слёзы, глядя на него. Он сухо кивает мне и снимает мои руки с себя.

— Пожалуйста. Надеюсь, что теперь тебе станет легче, — сдержанно произносит Каван.

— Ты даже не представляешь насколько, — шепчу я с благодарностью. Я счастлива, что уничтоженная одежда это было всё, что случилось вчера, и Лиаму ничего не удалось со мной сделать. Поэтому я и не чувствовала насильственного вторжения в своё тело.

— Представляю.

Бросаю удивлённый взгляд на Кавана. Он поджимает губы и делает шаг назад.

— В общем, поэтому я и не хотел, чтобы ты что-то говорила Слэйну. Он бы взбесился и убил Лиама, а нам сейчас это не нужно. Отношения в семье Ноланов и так натянутые. Ещё немного и начнётся кровавая бойня, я старался этого избежать.

— Понятно. Как Дарина? Она жива? — тихо спрашиваю я.

— Да, выкарабкается. Пока Слэйн занят свадьбой и своими родственниками, у неё есть шанс спрятаться, но она не будет этого делать. Поэтому её судьба предопределена. Она…

— Нельзя, — быстро перебиваю его. — Нельзя её убивать, она на стороне Слэйна, а нам понадобятся люди, чтобы противостоять врагам.

Каван приподнимает брови. Я вспоминаю, что видела и знаю. Я думаю, что Каван сделает всё, чтобы уберечь Слэйна. Хорошо, я немного верю в их дружбу, хотя это странно.

— Я прочитала сообщения в телефоне Дарины, чтобы проверить, действительно ли Фарелл просил её прийти ко мне, или же она соврала. Это было правдой, сообщения от него были, но Фарелл не виноват, как и Дарина. Это писала Дейдра. Она подставила обоих. Они не виноваты. Тем более Лиам что-то задумал, я видела сообщения от него, в которых он убеждал Дарину встать на их сторону. А также Бриан вчера сказал, что его семья что-то замышляет против Слэйна. Сначала я думала, что он мне соврал, но сейчас считаю это правдой. Они собираются сделать пакость и навредить Слэйну, а также сорвать свадьбу. Они открыто пойдут в атаку, и я не знаю, когда это случится. Поэтому Дарина не виновата. Её использовали, как и Фарелла, — я останавливаюсь, переводя дыхание.

— Чёрт, — Каван потирает переносицу и шипит. — Спасибо, что сообщила мне. Я буду следить в оба за Слэйном и за этими придурками. А ты поезжай сегодня с ним на свидание и сделай всё, чтобы он не выходил оттуда до утра. Я надеюсь, что смогу всё уладить до этого времени.

— Хорошо. Они ненавидят его из-за того, что Слэйн издевается над ними, да?

— Он прекрасен в роли злодея, и ты сама это видела, Энрика. У него достаточно грехов, и Слэйн откровенно наслаждается, когда им плохо. Он, действительно, изводит их и мстит им. Он не собирается останавливаться, пока не уничтожит их.

— Значит, война никогда не закончится, если Слэйн их не простит, — печально вздыхаю я.

— Такое простить невозможно, Энрика. Я бы тоже не простил, — отрезает Каван.

— Можно простить для себя и перестать с ними общаться. Прощение существует не для тех, над кем издеваются, а для тех, кто издевается и причиняет боль. Прощение помогает жить дальше без желания мстить.

— Вот поэтому тебя вчера едва не изнасиловали, Энрика. Прекрати верить в чушь. Мир жесток и таким будет всегда, — озлобленно фыркает Каван и срывается с места. Он вылетает за дверь, громко хлопая ей, словно я оскорбила его. Думаю, что я задела нечто болезненное внутри него, поэтому он так и отреагировал, но это не моё дело.

Теперь я могу спокойней дышать и ждать Слэйна. Я рада, что хотя бы здесь судьба на моей стороне.

Глава 34

— Выглядишь лучше, — произносит Слэйн, встречая меня у машины.

— Я и чувствую себя так же. Головная боль прошла, я ещё немного подремала, а потом погуляла у озера, — отвечаю ему с улыбкой.

— Хорошо. Готова к нашему вечеру?

— Очередной тест-драйв? Почему бы и нет? — Пожимаю плечами и сажусь в машину.

Мы выезжаем с территории поместья и направляемся в город. Я спрашиваю Слэйна о том, как прошёл его день, он не вдаётся в подробности, отвечает односложно. А я бы хотела, чтобы он поделился со мной, почему порой у него появляется хмурая складка на переносице, когда он замолкает. Я всё ещё боюсь того, что вчерашнее происшествие с Лиамом мне аукнется. Он просто так не оставит помощь Кавана и точно что-нибудь предпримет. Осталась одна надежда на Кавана, что он поговорит со всей семьёй Слэйна и вразумит их. Ведь иначе… боюсь даже думать о том, что будет иначе. Меня это пугает. Их озлобленность пугает меня. Да, Слэйн не ангел, но и не дьявол. Он человек с огромными ранами на сердце, к которым его семья тоже причастна. Просто так ни один человек не будет мстить. Всегда есть причины. Злодеями не рождаются, ими становятся вынужденно. Это та же защита, только уже куда хуже, чем обычная. Злодеи чувствуют боль, но они её не замечают, потому что привыкли к ней, как простые люди привыкли к тому, что пьют чай по утрам.

У каждого злодея есть начало. Слэйн не родился злодеем, его сделали таким близкие люди. Всё имеет своё начало. И всё должно иметь свой конец.

Мы входим в старую квартиру, с которой всё началось. Оглядываю гостиную, и так горько становится внутри, ведь здесь были лишь игра, фарс и совершалась месть друг другу. Мы были врагами, но именно в этом месте я осознала, что мой конец наступил раньше. Моя роль злодея началась внезапно, а закончилась быстро. Я даже не поняла, как так случилось, что мой мир полностью сжался до взгляда Слэйна.

— Обними меня, — шепчу я.

Слэйн удивлённо откладывает нож, которым молча нарезал помидоры.

— Просто обними меня, и всё. Мне это нужно прямо сейчас, — прошу я, приближаясь к нему. Он распахивает руки, и я падаю в его объятья, прижимаясь щекой к его плечу. Он крепко обнимает меня, целуя в макушку.

— Расскажешь, что с тобой происходит, Энрика? — спрашивает Слэйн.

— Всё в порядке. Я всего лишь хотела объятий здесь. В этом месте, — натягиваю улыбку и возвращаюсь на свой стул.

— Я хочу знать, почему ты врёшь мне? — Слэйн опирается руками о стол, пристально глядя на меня.

Тяжело вздохнув, провожу ладонью по волосам и пожимаю плечами.

— Потому что это глупо, вот и всё. Я должна радоваться тому, что ты со мной. Ты тоже выбрал меня, но я постоянно жду боли, — шёпотом признаюсь ему.

— От меня? Ты боишься, что я снова причиню тебе боль, обману или убью тебя? — хмурясь, спрашивает он.

— Я боюсь, что не справлюсь с таким давлением. У меня сдают нервы. Они постоянно напряжены. Опасаюсь того, что за каждым углом кто-то поджидает меня, чтобы уничтожить за то, что я выбрала и люблю тебя. Мне кажется, что весь мир восстал против меня и тычет меня носом в то, что я совершила ошибку. Я боюсь выглядеть дурой, — отвечаю ему.

— Я понял, что доверие между нами нельзя построить за пару дней. Я тоже боюсь предательства, Энрика. Боюсь, что ты плюнешь на меня и мои проблемы, развернёшься и уйдёшь. Тебе надоест, ведь ты, права и свободна, а я нет. Всё было бы куда проще, если бы я женился на той, на ком планировал.

Его слова ранят меня, но он прав.

— Ты выбрал себе женщину? — подавленно спрашиваю я.

— Да, выбрал, ещё до встречи с тобой я знал на ком женюсь. У нас была договорённость. Устная, а в будущем должна была стать письменной. В которой говорилось бы о том, что она является моей женой и не претендует на моё время, а также не заинтересована в моих чувствах. Она просто есть, как и полагается. Свадьба, фальшивые улыбки, и никаких проблем. Я бы смог так жить. Без чувств смог бы жить, ведь я жил так очень долго. Но мне пришлось разрушить эту договорённость из-за тебя, — Слэйн делает паузу, и теперь я чувствую себя ещё хуже.

— Ты не хочешь этого, да? Свадьбы? Детей? Семьи? — с горечью в голосе спрашиваю, глядя ему в глаза.

— Не знаю. Правда, Энрика, я не знаю. Я понимаю то, что делаю. Осознаю каждый свой шаг и считаю, что всё делаю правильно. Но иногда мне хочется всё бросить. Уйти ото всех. Скрыться под чужим именем и жить одному, хотя я знаю, что не смогу этого сделать, потому что у меня есть несколько программ в голове, и они не закончены. Твою я закончу, когда женюсь на тебе. Я не знаю, Энрика. Не знаю. Я стараюсь быть человеком, а не монстром, каким все видят меня. И порой… знаешь, у меня внутри так всё зудит от желания унизить тебя, втоптать в грязь, елозить ей по твоему лицу. Эти мысли пугают меня, потому что когда я несколько раз моргаю, то картинки исчезают. Я пытаюсь, но так хреново в груди. Не понимаю, что это такое. Тяжёлое чувство гнетёт меня после таких мыслей, и не хочется смотреть тебе в глаза, — его признание снова оставляет борозду на моём сердце.

— А что за тяжёлое чувство? Ты можешь его описать?

— Вчера, когда ты была рядом со мной и убеждала меня в том, что мы справимся, хотя абсолютно не верила в свои же слова, меня словно ударили по затылку. Я видел только твои глаза, и в горле появился ком, ведь я лишь сутки назад гладил пальцами твои фотографии и ощущал вкус твоей крови на своём языке. Когда они смотрели на тебя, я представлял тебя, и мне хотелось убить каждого и закрыть тебя собой. А потом я пытался абстрагироваться от этого, но ты пропала. Моё сердце забилось чаще. Оно неслось куда-то, и я запаниковал. Я был в панике, когда не увидел тебя среди гостей. Я вдруг чётко увидел, что ты мертва. Я видел это в своей голове и обезумел от боли внутри. Она стала такой сильной, что я разбил бокал в своей руке. Я раздавил его, никто не видел.

— Когда с нами что-то случается, или на пути встаёт какая-то преграда, то человек начинает паниковать, пугаться и делать ошибки. Это нормально, — вставляю я.

— Да, наверное, но я не совершаю ошибок. Я перепрыгиваю через преграды и никогда не паникую. Я всегда держу всё под контролем, а вчера не мог. Я не стал животным, а был мужчиной, который словно умер внутри на несколько секунд. Пустота, отчаяние и страх. Я помню эти чувства, когда отец только забрал меня. Я хотел спасти волка, который скулил рядом со мной. Хотел защитить его. Я не собирался быть жестоким и возненавидел жестокость. И эти воспоминания вернулись ко мне вместе с чувствами. Я нашёл тебя в спальне, и что-то было не так. Я это чувствовал. Было какое-то ощущение отчаяния, одиночества и боли, пока я смотрел на тебя спящую. Как будто ты отвернулась от меня, и тебя нет рядом, хотя я дотрагивался до тебя. Меня затошнило. Боль стала сильнее, и я ушёл, чтобы прийти в себя. Мне хотелось растормошить тебя и орать, почему ты меня бросила? Я так плох? Я до сих пор недостоин тебя? Я ужасен? Я жесток? Я злодей? Было столько разных мыслей в голове, и мне пришлось бежать по лесной зоне, чтобы каким-то образом успокоиться. Мысли не оставили меня, они до сих пор в моей голове. И я знаю, что если ты выйдешь за меня замуж, то я разрушу твою жизнь, но при этом ты будешь дышать. А я хочу другого, Энрика. Я хочу другого будущего, — Слэйн обходит барную стойку и останавливается напротив меня.

— Я никогда не думал о детях. Знаешь, я знал, что они будут, и собирался обучить их стать такими же, как и я. То есть сделать то же самое, что сделал со мной отец. Для меня это было правильно. Но я представил наших детей и не могу так с ними поступить. Они же такие, как ты. Я ненавижу, когда ты смотришь на меня с печалью. Не хочу, чтобы ты меня ненавидела за то, кто я есть. И не хочу, чтобы они смотрели на меня так же, как я смотрел на своего отца. Не хочу причинять им боль, ведь я тоже её не заслуживал. Я никому ничего плохого не сделал. Я был ребёнком, а меня не предупредили, что мне будет так больно в будущем. Никто не подсказал, что я не обязан быть плохим. Поэтому не знаю, хочу ли я для тебя такой жизни со мной, Энрика. Хочу ли я жениться на тебе. Я не знаю, — Слэйн замолкает.

Моё сердце хоть и болит, но слышит ноты любви в его словах. Это то самое признание, ради которого я живу. Слэйн любит меня, но не может сказать этого. Он любит меня сейчас, в эту минуту, этими глазами и сердцем. Он любит меня так же сильно, как и я его. Просто наше отличие в том, что я знаю эти чувства, а он нет. И он будет до последнего отвергать их, причиняя боль нам обоим, пока не осознаёт всё внутри себя. Это моя новая цель. Я должна добиться того, чтобы он поверил себе, своим чувствам и в то, что только благодаря любви мы получим искупление от всех грехов. Любовь и есть исцеление от всех болезней и затягивание ран.

Обнимаю Слэйна за шею и тяну его к себе, мягко касаясь его губами.

— Я люблю тебя за то, что это ты, а не кто-то другой. Люблю тебя за всё, Слэйн. Я не помню с тобой плохого, а только хорошее. Я никогда не уйду от тебя, пока ты не откажешься от меня, — шепчу ему.

— Не откажусь, я не смогу отпустить тебя. Я причиню тебе боль.

— Да, причинишь нам обоим. Да, я знаю. Знаю, слышишь? Я вытерплю эту боль ради нас. Я хочу выйти за тебя замуж. Хочу детей. И я буду учить тебя каждый день, каждую минуту и каждую секунду. Ты будешь чувствовать себя любимым. Я покажу тебе как. Я поведу тебя, и ты не останешься один.

Слэйн улыбается и трётся своими губами о мои.

— Ты уверена, что хочешь сейчас есть?

— Нет. Я абсолютно не голодна, — признаюсь с улыбкой.

— Тогда я хочу кое-что тебе показать. — Слэйн стягивает меня со стула и ведёт в сторону лестницы.

— Думаю, я понимаю твой тонкий намёк, — смеюсь я.

— Нет, ты даже не догадываешься о моих планах, Энрика, — подмигивает он, поднявшись на второй этаж. Мы входим в спальню. И всё же я угадала верно. Кровать. Он вёл меня в кровать.

— Ты хочешь связать меня? — интересуюсь я.

— Нет. Мы не дошли.

Мою улыбку стирает, когда Слэйн подводит меня к той самой двери, за которой прячется чудовищная правда. Я не хочу её видеть и не собираюсь вспоминать то плохое время, когда обнаружила несколько сотен своих снимков и сердце его отца, которое Слэйн вырезал.

— Зачем? Не нужно, — прошу его шёпотом.

— Знаешь, что ещё я понял за последнее время?

— Что я до сих пор твоя жертва, и ты никогда не увидишь во мне большее? — произношу с горечью в голосе.

— Энрика, — Слэйн приподнимает мой подбородок к себе двумя пальцами, — ты уже для меня нечто большее, чем просто жертва. Мои жертвы все мертвы, а я делаю всё для того, чтобы ты осталась жива. И я хочу, чтобы воспоминания изменились, понимаешь? Я много раз видел, как отец расклеивает фотографии своих жертв в разных комнатах. Он рассказывал мне, как это важно. Это история моего злодея. Меня учили читать людей по мимике, глазам, движениям, голосу. Но я не научился главному, видеть людей, а не жертв. И первая, кого я увидел, это была ты, Энрика. Поэтому позволь мне показать то, что вижу я и как я это вижу.

Мне сложно решиться на подобное, ведь воспоминания так свежи, и я не хочу разрушать то, что мы построили со Слэйном. Наше перемирие такое хрупкое, его легко сломать. Это стекло, и его осколки могут нам обоим причинить боль. Но отказаться я тоже не в силах, потому что через это следует пройти и поставить точку в прошлом.

— Хорошо, — шепчу, кивая ему.

— Закрой глаза, так будет проще для тебя принять то, что ты увидишь потом, Энрика, — предлагает Слэйн.

Делаю так, как он велел. Внутри меня всё стискивает в жёстких щупальцах страха, когда Слэйн нажимает на ручку двери. Прохлада и аромат чего-то странного проникают в меня. Слэйн ведёт меня. Я делаю несколько шагов, и он кладёт руки мне на плечи, останавливаясь у меня за спиной.

— А теперь смотри, Энрика, — шепчет Слэйн.

Распахиваю глаза и несколько раз моргаю, потому что вижу себя. Нет, не на фотографиях, а в отражении зеркал. Множества зеркал, которые покрывают каждую стену, полоток и пол. Здесь абсолютно всё в зеркалах.

— Посмотри, Энрика. Это то, с чего я начал. С пустоты. С чистого листа. С тебя. Только ты и я. Без прошлого, без ненависти, без страха.

Перевожу взгляд на Слэйна и вижу, что он нервничает. Для него сделать всё это было так сложно. Он снёс своё прошлое и, действительно, пытается двигаться дальше, стать другим, быть самим собой. Моя задача помочь ему в этом.

Накрываю его руки своими и улыбаюсь.

— Знаешь, что это моя мечта? Видеть нас с тобой, Слэйн. Только нас с тобой. Наблюдать за каждым движением наших тел, мимики, взглядов. Всегда быть под наблюдением друг друга, словно если мы отвернёмся, то потеряем эту нить, связывающую нас с тобой. Это безумно красиво. То, что я вижу невероятно прекрасно, — произношу я.

— Мне тоже нравится своё отражение, когда я стою рядом с тобой, Энрика. Ты же знаешь, что раньше я его ненавидел. Я не видел себя. Я видел только своего отца в своих глазах. Видел жестокость и боль. Ненависть и насилие. Но не себя. А когда ты рядом, то я смотрю в свои глаза, и они другие. Они отличаются от отцовских, потому что рядом с тобой я другой. Раньше я видел его у себя за спиной. Он всегда наблюдал в темноте за моими действиями, следил за мной, и я чувствовал его присутствие. Но когда ты появляешься, то он исчезает. Он испытывает боль и ненависть ко мне, а ты словно создаёшь вокруг меня защитный купол, и я перестаю видеть его и вижу только тебя. Я верю тебе, а не ему и его словам, звучащим в моей голове. Ты отрезаешь нить, связывающую меня с ним, но порой я держусь за неё. Да, я до сих пор держусь за неё, потому что это проверено, доступно и проще быть плохим, чем таким, как ты меня видишь. Бороться трудно, я теряю причины, но потом снова нахожу их. И так до бесконечности. Моёотражение рядом с тобой всегда меняется. Я знакомлюсь с собой и пока не знаю, как долго это будет продолжаться. Но я не отпущу тебя, потому что ты моё лекарство. И я не позволю тебе уйти. Привяжу тебя к себе любыми способами, даже женюсь на тебе, лишь чтобы только видеть себя таким, а не тем, каким я был раньше.

Поворачиваюсь к Слэйну и обхватываю его лицо ладонями.

— И я знаю, что у тебя всё получится. Ты храбрый и сильный. У тебя красивое сердце, и оно бьётся каждую минуту. Ты сможешь стать самим собой. Меня не нужно привязывать к себе, Слэйн. Суть отношений в том, что люди находятся рядом друг с другом добровольно. Они выбирают именно этого человека, именно эти проблемы, именно эту дорогу. Даже если их ударят, и они упадут, то всегда будет рука, на которую они смогут опереться. Для меня это твоя рука, потому что я знаю, ты поднимешь меня и поставишь на ноги. Я это знаю и уверена в этом, — мягким поцелуем заканчиваю свои слова для Слэйна. Он улыбается, притягивая меня к себе.

Мы так и стоим, обнявшись долгое время. Смотрим на множество наших отражений в зеркалах, и это даёт понимание того, что мы вместе. Теперь я абсолютно уверена в его чувствах ко мне. Они есть. Это любовь.

Глава 35

Наши взгляды встречаются. Отблеск света проносится во взгляде Слэйна. Его пальцы, лежащие на моей талии, надавливают на кожу. Страсть внезапно и остро вспыхивает в моём теле. Она не планировалась, но лишь один взгляд на Слэйна, и я тянусь к его губам. Наши губы встречаются, и я привстаю на цыпочки, прорываясь в его рот. Слэйн стискивает пальцами мою футболку и дёргает меня ближе к себе. Его язык проскальзывает мне в рот, и я касаюсь его кончиком языка, вызывая голодный рык Слэйна мне в рот. Он толкает меня. Спиной ударяюсь о зеркало, распахивая рот от боли. Слэйн опускается поцелуями к моей шее и всасывает мою кожу. Я вижу своё лицо в отражении противоположной стены. Мои пальцы зарываются в его волосы, и я издаю стон, когда он опускается ниже по моему телу. Слэйн срывает с меня футболку и поворачивает меня боком. Я наблюдаю за всем. Я могу видеть, как Слэйн кончиком языка цепляет мой сосок, и он блестит от его слюны, сразу же превращаясь в упругую бусину. Слэйн кусает сосок и тянет на себя, отчего волна удовольствия проносится по моему телу и проникает в кровь.

Наблюдаю за тем, что делает Слэйн с моим телом, и это невероятно. Это возбуждает меня и довольно сильно. Мои бёдра сжимаются, я тяжелее дышу. Слэйн играет с моей грудью. Он приподнимает её и всасывает в себя то один, то второй сосок. Мнёт мою грудь, вызывая стон за стоном. Я выгибаюсь, подставляя под его рот свою грудь. Его язык кружит по ореолу соска, оставляя после себя мокрые следы. Моя грудь тяжелеет, а я задыхаюсь от желания.

Слэйн опускается поцелуями ниже по моему животу и параллельно расстёгивает джинсы. Он целует каждый миллиметр моей кожи, и мне приходится схватиться за его плечи, чтобы не упасть. Мои ноги дрожат, а губы Слэйна двигаются по моим бёдрам, его дыхание касается мокрого пятнышка на моих трусиках, и он вдыхает их аромат, спуская ниже джинсы. Слэйн невыносимо медленно раздевает меня, а его руки и губы ласкают мою кожу, вызывая внутри меня огонь удовольствия, обжигающий до костей. Я тону в его поцелуях и ласках. Упиваюсь и восхищаюсь ими, а он поклоняется моему телу. Он обладает им, как и всеми моими эмоциями.

Даже не замечаю того, как Слэйн оказывается таким же обнажённым, как и я. Он надавливает мне на плечо, приказывая опуститься на колени. И я повинуюсь. Зеркала транслируют мою мечту увидеть всё. Наблюдать и быть главным действующим лицом. Это сводит с ума, как и крепкий, твёрдый член Слэйна у меня в руке. Я глажу его, наслаждаясь бархатистостью кожи и пульсирующими венами. Высовываю язык и слизываю каплю на кончике члена, отчего Слэйн сильнее хватает меня за волосы. Я смотрю на себя с членом во рту, и между бёдер всё горит от того, как сильно растянут мой рот. Я беру его глубже и всасываю в себя. Слэйн убирает волосы с моего лица, чтобы я могла всё видеть и наматывает их на кулак, дёргая бёдрами мне в рот. Член проскальзывает дальше, а по моему бедру течёт моё удовольствие вместе с низким стоном. С причмокиванием я выпускаю член из своего рта, и тянется слюна, которую я вижу в отражении зеркала. Я сразу же заглатываю член, массируя его мошонку. Слэйн издаёт стон, двигая бёдрами. Член весь покрыт моей слюной, которая стекает по моему подбородку, а я не могу остановиться. Я вижу себя, такую вульгарную и порочную, обнажённую и с горящими от возбуждения глазами. Оставляю красные следы от своих ногтей на бёдрах Слэйна. Мой язык порхает вокруг головки члена.

Внезапно Слэйн хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть на него, пока я стискиваю его член рукой и вожу вверх-вниз. Он наклоняется и приподнимает меня. Целует меня в губы, слизывает мою слюну с подбородка и снова целует. Его язык проникает в мой рот. Слэйн опускается на колени напротив меня. Я запрокидываю голову, чувствуя каждый поцелуй на изгибе своей шеи, каждый укус, каждый мазок языка.

— Посмотри, Энрика, — хрипло произносит Слэйн. Он поворачивает меня и опрокидывает назад. Я падаю на него. Слэйн разводит в стороны мои ноги, и его пальцы играют с моими сосками. Он водит ладонью по моей груди. Я издаю стон.

— Посмотри, как ты красива, Энрика. Посмотри, какая ты влажная. Посмотри, что ты делаешь со мной. Я теряю рассудок, чувствуя твой аромат. Он сочный, сладкий и греховный. — Его пальцы пробегаются по моему животу. Мои мышцы сжимаются. Выгибаясь, цепляюсь за бедро Слэйна, когда он проводит ладонью по моему клитору и проникает в меня одним пальцем.

— Посмотри на этот порочный цветок, истекающий своим мёдом. И я обожаю его. Это то, что ты делаешь со мной. Ты видишь себя моими глазами. — Он медленно входит в меня и выходит, одновременно массируя клитор.

— Слэйн. Это так хорошо, — шепчу я с придыханием.

— Смотри, Энрика, — Слэйн опаляет жарким дыханием моё ухо. Он посасывает мочку моего уха, второй рукой перекатывает сосок между пальцев и одновременно, лаская клитор, вводит в меня два пальца.

Я хочу наслаждаться чем-то одним, но не могу. Всё, что он делает со мной, превращает меня в безумную. Мои стоны разлетаются по комнате. Я выгибаюсь и ёрзаю на зеркальном полу, на котором вижу отражение того, как блестят его пальцы. Они выходят из моего влагалища и снова входят.

— Боже мой. — Откидываю назад голову и ищу рукой член у себя за спиной. Обхватываю пальцами, дёргая его.

— Пожалуйста. Я сейчас… я близко, — хриплю, двигая бёдрами навстречу его руке.

— Кончи для меня. Кончи, глядя в отражение зеркала и запомни, как это красиво. Извивайся. Кричи. Живи. Давай кончи для меня. Кончи мне на руку, и я слижу всё. Я вылижу своё лекарство. Я оживу и буду боготворить тебя. Кончи, Энрика. Кончи для меня.

Его слова звучат, как мантра, у меня в голове. Они обретают силу. Я раскидываю шире ноги, и Слэйн бросает меня за грань. Я получаю один из самых мощных оргазмов, наблюдая за тем, как мой рот распахивается, и я глотаю кислород. Моё тело трясётся, я свожу ноги, зажимая между ними руку Слэйна. Он тяжело дышит в такт со мной. Я кончаю с криком и стонами.

Прикрываю на несколько секунд глаза, чтобы прийти в себя. Сердце отдаётся в пересушенном горле. Слэйн убирает руку, и я слышу, как он облизывает пальцы. Я открываю глаза и вижу, как его взгляд кипит от желания. Толкаю Слэйна на пол и впиваюсь ему в губы, скользя по его телу.

— Я хочу тебя, — шепчу, целуя его шею и потираясь ещё дрожащими бёдрами о член.

— Тогда возьми меня. Повернись ко мне спиной, — говорит он. Я так и делаю. И постоянно наблюдаю за нами в зеркало.

Опускаюсь на член и поглощаю его миллиметр за миллиметром. Я полностью сажусь на него. Я вижу лицо Слэйна и то, как оно искорёжено от удовольствия. Хватаюсь за его ноги и начинаю двигаться. Меня сводят с ума множество отражений и шлепки плоти. Наши стоны сливаются. Моя грудь качается, и я сжимаю её, получая безграничное удовольствие от распирания внутри себя. Его член блестит, и я облизываю губы, ударяясь своими бёдрами о Слэйна.

Слэйн резко поднимается и ставит меня на колени, затем одним рывком входит в меня. Я выгибаюсь и кричу от блаженства. Чувствую каждый его толчок. Я вижу его в зеркале под нами. Оно уже грязное, отпечатки наших пальцев остаются везде. Член так быстро движется внутри меня, что я снова падаю в греховный ад оргазма. Слэйн не останавливается, он берёт меня. Он двигается, а я задыхаюсь. Пот скатывается по моему телу. Слэйн поднимает меня и хватает за горло. Наши губы встречаются. Я всё вижу. То, как его рука сжимает мою грудь, и то как наши тела танцуют самый красивый и порочный танец. Они изгибаются, подстраиваясь друг к другу. Я кружу бёдрами. Слэйн опускает меня, держа за волосы. Наши стоны, движения, крики становятся ритуальными. Я чувствую его. Ощущаю каждой клеточкой своего тела, как Слэйн наполняет меня и исчезает, а потом появляется.

Поцелуи, ласки, шёпот и стоны. Слэйн опускается на пол и кладёт меня на себя. Он разводит в стороны мои ноги и трахает меня. Я горю от того, что вижу. Моё возбуждение становится ядом, проникшем в кровь. Член исчезает внутри меня, а потом появляется, демонстрируя крепкие вены и сталь удовольствия.

— Кончи вместе со мной, Энрика. Кончи. Ты близко? — шепчет Слэйн.

— Да… да… не останавливайся, — бормочу я. Моё тело горит от агонии плещущихся в нём порочных желаний. Слэйн полностью наполняет меня. Я кричу, и внезапно оргазм пронзает меня. Слэйн стонет, и я тоже. Он кончает, приподнимая меня. Его зубы впиваются в моё плечо, а мои ноги в его бёдра.

Тяжело дыша, облизываю губы и приоткрываю глаза. Перед ними всё плывёт, но я вижу, как член Слэйна практически выходит из меня, и сперма капает с него. Она вытекает, смешанная с моими соками. Слэйн резко входит в меня, вталкивая всё обратно. Охаю и обессиленно падаю на Слэйна. Слэйн опускает мои ноги и обнимает меня. Он шумно дышит мне в ухо. Я не могу двинуться, чувствую, как вибрирует его тело, и он дёргается, сильнее сжимая меня в своих руках. Я накрываю его руки своими, и на моих губах появляется ленивая улыбка.

Скатываюсь со Слэйна прямо ему в руки. Мы обнимаем друг друга, лёжа на полу. Наши ноги и руки сплелись, и мне так хорошо, так спокойно, и я чувствую себя красивее, желаннее и на своём месте.

— Я не готова к детям, — шёпотом признаюсь, приоткрывая глаза.

— Ты совсем их не хочешь? — хмурясь, спрашивает Слэйн.

— Нет, хочу, но не сейчас. Понимаешь, вот лежу я рядом с тобой, обнажённая и счастливая, и больше ничего не хочу. Я бы предпочла первое время, хотя бы пока буду учиться и получать образование, наслаждаться нашим с тобой временем, понимаешь? Решать наши проблемы, а не бороться с токсикозом и огромным животом. Дети — это ответственность, и я к ней ещё не готова. Я не умею брать ответственность на себя, а только учусь этому. Поэтому я не готова прямо сейчас думать о детях.

— Хорошо, это мы обсудим после свадьбы. Она состоится через неделю.

— Что? — выпаливая, с ужасом смотрю на Слэйна. — Я не думала, что так быстро. Хотя бы через месяц или два.

— Я не могу тянуть, Энрика. Я должен жениться на тебе в ближайшее время. Я уже говорил об этом. Месяц или два слишком долго для меня. Я едва проживаю эти дни. Тем более сегодня я получил официальное разрешение на брак. Я уже передал все пожелания и выбор церкви агентству, которое приступило к работе. Завтра до полудня они разошлют пригласительные, как и выберут для тебя платье. Тебе ничего не нужно делать, лишь только сказать мне «да».

— Но… но так быстро, — шепчу, выбираясь из рук Слэйна, и сажусь.

— Ты не хочешь выходить за меня замуж, Энрика? — Он тоже садится и целует меня в обнажённое плечо. Я ловлю его взгляд в отражении зеркала.

— Я хочу, но…

— Тогда не существует никаких «но». Если ты не будешь готова сейчас, то не будешь готова и через месяц.

— Дело не в этом, а в том, что я морально должна подготовиться к этому, понимаешь? Я… готова выйти за тебя замуж, но не через неделю. Я сама хочу выбрать платье и…

— Не переживай. Над твоим нарядом будут работать лучшие модельеры, которые всё подготовят. Я объяснил им, что хочу видеть на тебе и в соответствии с традициями моего рода. На свадьбе будут присутствовать около семисот гостей. На самой церемонии сто сорок человек. Церковь больше не вмещает. Мы поженимся в той самой церкви, в которой заключались браки всех Ноланов. Это очень живописное место. Рядом море, величавые скалы, зелёные леса и поля. Недалеко от этого места пройдёт банкет. Мы доедем туда на лошадях, как и все мои родственники. Мы будем ехать вслед за музыкантами, которые будут играть национальные ирландские баллады о чувствах. Это будет великолепное зрелище, — убеждает меня Слэйн.

Он делает только хуже и хуже. Для него это зрелище, а не церемония соединения сердец. Чёртово зрелище.

— Всё пройдёт хорошо. Я обещаю тебе. Мы переживём этот день, а потом уедем в свадебное путешествие. Я выбрал Мальту. Тебе понравится. Тепло, солнце, море. Я уже арендовал там дом, и никто нам не будет мешать. Только ты и я, муж и жена, продолжение рода Ноланов. Как тебе, Энрика?

— Да… да, интересно, — мямлю, поднимаясь на ноги и собирая свои вещи с пола.

— Ты не впечатлена. Я думал, что женщины хотят запомнить день своей свадьбы, ведь другой у тебя не будет, Энрика. Ты выйдешь замуж за меня, но развод я никогда тебе не дам.

Холодок пробегает по моей спине от его слов, но я натягиваю улыбку и бросаю одежду на кровать, затем поворачиваюсь к нему и глубоко вздыхаю.

— Я не свыклась с этой мыслью. Я рада. Это должно быть интересно для меня, потому что я не особо знакома с традициями Ирландии. Меня растили, как американку, но дедушка иногда рассказывал мне об ирландских традициях. Не о свадьбе, а о других. Так что, думаю, завтра я буду ещё счастливей.

Я врушка. Я не буду счастливей ни завтра, ни послезавтра. Мне всегда казалось, что свадьба — это дело двоих, а не ещё семисот человек. Но Слэйн имеет положение в обществе, и мне придётся с этим смириться.

Мы принимаем душ и спускаемся вниз, чтобы всё же поужинать. Моё тело немного болит после секса, но это приятная боль. А вот внутри меня всё отторгает эту свадьбу. Не Слэйна, а весь этот пафос. Нужно просто пережить это.

— Ты виделся со своей семьёй после вчерашнего? — тихо спрашиваю Слэйна, вернувшегося к нарезке овощей.

— Нет. Я игнорировал их и был занят зеркалами, — мрачно отвечает он.

— Но они не успокоятся, да? Они могут проигнорировать нашу свадьбу?

— Вряд ли. Я лишил их половины содержания на два месяца. Они возмущены.

— То есть ты отомстил им, — заключаю я, — и они возненавидят нас ещё сильнее.

— Энрика, — Слэйн поднимает голову и смотрит мне в глаза, — они всегда будут меня ненавидеть. Я не прощаю их и не прощу. Они расстроили тебя и сделали всё, чтобы пошли слухи о разладе в семье. Они подставили меня, а у нас есть правила, которым все должны следовать. Они не подчинились мне, посчитав, что я спущу всё на тормозах из-за тебя, но нет. Они получили то, что заслужили. Хотят жить, как раньше, пусть делают всё, чтобы я был доволен их поведением.

— А они не могут уйти? То есть просто бросить тебя или начать жизнь где-то подальше отсюда?

— Могут. Хоть я и владею всем, но они могли уехать после смерти отца. Я предложил им это, но они отказались и ещё были возмущены тем, что я наглый ублюдок, который хочет забрать всё их имущество и бизнес себе, а их оставить с голой задницей. Они подписали соглашение между нами, что будут следовать моим правилам, как главы семьи, а в случае нарушения правил получат наказание. А наказывать мне их нравится. Я не остановлюсь. Даже не проси меня об этом, — угрожающе произносит Слэйн.

— Я и не собиралась, но ты не думал, что так ты продолжаешь страдать из-за прошлого? Ты не думал, что именно они удерживают тебя в кандалах, Слэйн? Точнее, ты сам это делаешь и боишься отпустить их, отпустить себя и начать жить заново.

Он шумно вздыхает и раздражённо передёргивает плечами.

— Тебе не понять, Энрика. Тебе не понять меня, — тихо отвечает он.

— Я понимаю, что обида и боль до сих пор терзают тебя, и это убивает, Слэйн. Меня убивало. Я винила в смерти своей семьи всех вокруг. Мечтала о возмездии, и это отравляло меня. Я не жила нормально, а только искала варианты мщения своему отчиму и наслаждалась тем, что запись его насилия надо мной увидели. Я хотела её показать всем, чтобы каждый бросил в него камень. Но ему было не так больно, как мне. Конечно, тот факт, что его посадили за решётку, мне нравился, но мне было мало этого. А сейчас он мёртв, и я осознаю, что месть сделала меня ничтожной и опустила на один уровень рядом с ним, с этим жестоким насильником. Я не хочу быть там. Хочу идти дальше, и я простила. Я простила всех, чтобы у меня была возможность любить тебя, Слэйн.

— Мне ведь не нужно любить тебя в ответ, Энрика, так что я останусь при своём мнении. Тебя насиловали не восемнадцать лет. Так что тебе не понять меня. Закроем эту тему, — отрезает он.

— С чего ты решил, что тебе не нужно любить меня в ответ? — медленно шепчу я.

— А зачем? Я не умею любить, Энрика. Я доволен тем, что сейчас происходит между нами, — пожимает он плечами, отворачиваясь к плите и бросая овощи на сковородку.

— Ты не думал, что ты уже любишь меня? — спрашиваю и замираю, ожидая его ответа.

Мышцы на спине и плечах Слэйна напрягаются. Он прячет от меня свои эмоции и мимику, но быстро берёт себя под контроль и оборачивается, одаривая меня фальшивой улыбкой.

— У меня не так много времени для глупостей, как у тебя, Энрика. Сейчас я очень голоден, а потом планирую показать тебе ещё несколько поз, — меняет он тему. Бежит от неё. Это подавляет меня, но я не сдамся.

Мобильный Слэйна, лежащий на столе, издаёт звуковой сигнал, и я бросаю на него взгляд одновременно со Слэйном.

У меня внутри всё леденеет от того, что я вижу сообщение от Лиама: «Каково быть рогатым женихом, дядя?».

Вот же чёрт. Моя жизнь рушится вновь.

Глава 36

С ужасом смотрю на то, как Слэйн берёт телефон, и его лицо бледнеет. Он выпускает мобильный из руки. Телефон падает прямо на стол и ударяется о него. Я дёргаюсь от этого чересчур громкого звука. На экране я вижу свои обнажённые фотографии и Лиама, целующего меня.

— Слэйн, прошу, — дрожащим голосом говорю я. — Выслушай меня. Всё не так…

— Как я думаю? Всё не так, как здесь написано? Всё не так, как я вижу? — резко обрывает он меня. Его глаза становятся такими ледяными, что я отшатываюсь и скатываюсь со стула. Я даже чувствую, как его руки сжимаются на моём горле, и он душит меня. Мне не хватает кислорода.

— Дай мне… объяснить. Прошу тебя. Всё не так. Клянусь, — шепчу я.

Он дёргает головой с рыком. Внезапно Слэйн швыряет нож, тот пролетает в паре сантиметров от меня и звонко ударяется о стену позади меня. Я вся сжимаюсь от страха. Даже сказать больше ничего не могу.

Слэйн пролетает мимо меня и быстро поднимается наверх. Я хватаюсь за голову, ища варианты решения, но их нет. Вообще, нормальных мыслей нет в голове. Там лишь пустота и страх потерять Слэйна. Я так боялась этого, и вот. Вот!

— Слэйн! — кричу, взбегая наверх. Влетаю в комнату с громко стучащим сердцем. Он уже полностью одет, обувает туфли.

— Всё не так. Я… он опоил меня. Он… это не я. Я не хотела. Он пытался… изнасиловать меня. Я клянусь! Клянусь тебе, Слэйн, я бы никогда не изменила тебе с ним! Я ненавижу Лиама всей душой! Мне стало плохо… он пошёл за мной! Слэйн, пожалуйста, выслушай меня. — Подскакиваю к нему и пытаюсь схватить его за руку, но он уворачивается от моих прикосновений.

— Ты солгала мне, Энрика. Ты мне солгала. Когда я сегодня спросил тебя, что случилось вчера, и почему ты спала, вместо того чтобы быть рядом со мной, ты мне соврала! — обвинительно рыкает он и выходит из комнаты, хлопая дверью перед моим носом. Я отскакиваю назад, но потом открываю дверь и бегу вниз. Слэйн уходит.

— Я не хотела говорить, потому что… потому что…

— Почему? — спрашивает он, оборачиваясь в дверях. Быстрое дыхание Слэйна раздувает его ноздри, и это пугает меня ещё сильнее.

— Потому что ты бы решил, что не ошибся насчёт меня, и я до сих пор в сговоре с Лиамом. Ввиду обстоятельств ты повёл бы себя именно так. Ты бы не поверил мне. Ты же считаешь всех продажными и неверными. Ты сам говорил. Как я могла признаться тебе в этом? Мне было стыдно и больно! Но он… он ничего не сделал! Каван…

— Каван? — орёт Слэйн.

Чёрт!

— Там был ещё и Каван? Он тоже знал?

— Он… он защищал меня, Слэйн. Он усыпил Лиама, и тот ничего плохого мне не сделал. Лиам не изнасиловал меня, а собирался. Каван сказал, что удалил все фотографии с его мобильного, но, видимо, не все, или он переслал их куда-то. Я не знаю, откуда у него они! Я ничего плохого не сделала! Только выпила шампанское, и мне стало дурно! Я поднялась наверх, чтобы прийти в себя, а потом… всё… у меня не двигались ни руки, ни ноги. Я даже кричать не могла. Ничего не могла сделать. Я звала тебя шёпотом… но ты не слышал. Никто не слышал, а Каван спас меня. Он здесь ни при чём! Он защищал меня и тебя! Слэйн, пожалуйста, — плачу, делая шаг к нему.

Его всего трясёт от злости и ярости. Я умоляю его взглядом не поступать так со мной и с собой, не разрушать наш мир, но Слэйн не слышит меня. Он не понимает меня. Он уходит.

— Слэйн! — выкрикиваю я, когда он хлопает дверью. Замки щёлкают. Я в панике подбегаю к двери и пытаюсь открыть её. Всё безуспешно.

— Я убью тебя, Энрика, если ты выйдешь отсюда. Тебе лучше оставаться на месте, иначе я найду тебя, и ты докажешь мне, что ты лживая и продажная сука, как я о тебе и думаю, — раздаётся холодный и приглушённый голос Слэйна.

— Ты предала меня! Соврала мне! Ты… я ненавижу тебя! Сука! — Слэйн ударяет, видимо, кулаком в дверь. Закрывая глаза, плачу, опускаясь на пол. Он выстроил между нами дверь, чтобы не причинить мне боль.

— Я не предавала… Я люблю тебя. Прости за то, что не рассказала. Я не хотела причинять тебе боль. Не хотела, чтобы ты убил его. Я… прости, просто… я была напугана. Меня чуть не изнасиловали! Меня! Чёрт возьми, меня! Не тебя! Меня! Это я должна злиться, где ты был и почему не спас меня! Я должна злиться, оттого что твоя семья убивает меня! Я! Не уходи… пожалуйста, Слэйн, — скулю, карябая ногтями дверь, а за ней тишина.

Горько и безудержно плачу, ведь всё разрушилось. Я знала, что Слэйн отреагирует именно так. Я знала это и боялась его реакции. Я не хотела усугублять его и так сложные отношения с родственниками. Я же поступала хорошо, а теперь, кажется, потеряла Слэйна.

Нет, я не позволю им использовать меня и причинять боль Слэйну, как и валять моё имя в грязи. Никто не смеет обвинять меня в предательстве, которого не было.

Вытерев быстро щёки от слёз, подскакиваю на ноги и иду к окну. Щёлкаю задвижкой, но она не поддаётся. Я перехожу к другому окну и делаю так, проверив все окна в этом доме. Каждое закрыто. Пытаюсь разбить хотя бы одно окно, но и это не получается. Я злюсь и в ярости кричу на чёртовы окна, которые остаются целыми. Это нечестно!

Поняв, что выбраться отсюда я не смогу, иду на вонь палёных овощей, которые всё это время так и жарились на сковородке. Выключаю плиту, выбрасываю угольки и мою посуду. Я больше не плачу. Занимаю себя какими-то вещами, вроде мытья посуды и стола, протирания пыли, чтобы убить время. Я не должна поддаваться панике, потому что Слэйн сюда вернётся, и ему придётся меня выслушать.

Через три часа одиночества я уже не так уверена в своих силах и, сидя, в запертом пространстве чувствую, как стены давят на меня. Да, я себя накрутила и слишком разнервничалась, оттого что Слэйна до сих пор нет, и боюсь за него. Он может совершить глупость, и тогда ему будет плохо. Только ему.

Задремав в кресле в той самой небольшой комнате, которую мы когда-то со Слэйном делили для наших секретов, я не могу расслабиться. Меня сморил сон, но он кажется очень коротким. Словно я закрыла глаза и сразу же открыла их от звука отпирающихся замков.

— Слэйн, — шепчу, поднимаясь из кресла, и приглаживаю волосы. За окном уже светло. Раннее утро. Слэйна не было всю ночь.

Боюсь смотреть на него. Боюсь увидеть, в каком он состоянии. Боюсь заметить пятна крови на его одежде.

Выхожу из комнаты и нахожу Слэйна, стоящего посреди гостиной. Его взгляд размыт, одежда в порядке, нет следов крови или драки. Только он сам такой потерянный, словно ничего не помнит.

— Ты не можешь уходить каждый раз, когда у нас случаются проблемы, Слэйн. Так нельзя, — нарушаю тишину. Его взгляд резко находит меня, и в глубине его глаз вспыхивает ярость.

— Моя вина лишь в том, что я отнеслась халатно к предостережениям насчёт твоей семьи. Я не думала, что Лиам мне что-то подмешает в шампанское прямо на банкете. Я не была виновата в том, что он опоил и раздел меня. Я не могла сопротивляться. Не могла. Я хотела и орала внутри. Ты не знаешь, как больно и страшно мне было, потому что я знаю, что такое изнасилование. И я ясно понимала, что Лиам это делает для того, чтобы причинить боль тебе. Доказать тебе, что я такая же, как и сотня других. Но ты не можешь обвинять меня в предательстве, потому что я не предавала тебя по своей воле. Я здесь жертва. Я снова жертва, но больше не собираюсь ей быть. Поэтому ты должен мне поверить или спроси Кавана. Он помог мне и спас меня, чего я не ожидала от него, но он это сделал. Каван одел меня и выставил всё так, словно я просто устала и легла спать, — делаю паузу, ожидая, что Слэйн начнёт обвинять меня во всём, кричать на меня, но ничего. Он как изваяние стоит на одном месте и смотрит на меня. Мне даже кажется, что он не видит меня.

— Когда ты спросил, почему я убегаю от тебя, я не могла признаться, как паршиво себя чувствовала. Мне хотелось отмыться от грязных губ Лиама, и я думала, что он изнасиловал меня, но не могла вспомнить. Я искала на своём теле следы подтверждения изнасилования, не нашла, но это не умаляло того факта, как ужасно мне было внутри. Для меня это было кошмаром, потому что я боюсь изнасилования. Боюсь, когда другой мужчина применяет силу ко мне. Я боюсь, мой страх остался, Слэйн. Мне было сложно пережить то, что случилось, пока Каван не сообщил мне, что помог, и ничего не было между мной и Лиамом. И всё равно я не могла отмыться от прикосновений Лиама. Не могла, но ты смог отмыть меня. Я старалась забыть и уберечь тебя от этого ужаса, потому что прекрасно знала, как ты отреагируешь. И ты подтвердил мои догадки. Слэйн, я бы никогда на свете сама не изменила тебе. Ты должен это запомнить. — Медленно подхожу к нему и касаюсь его ледяных пальцев.

— Слэйн, я буду внимательнее, но моей вины нет в том, что Лиам ублюдок. Я ошиблась, когда пошла у него на поводу в прошлом, по твоей же схеме. Но я никогда не думала о нём, как о мужчине, с которым могу встречаться или того хуже. Мне он противен. Я тебя люблю. Мне очень жаль, что ты узнал всё так, а не от меня. Мне было страшно говорить тебе об этом. Просто страшно, потому что я боюсь тебя потерять. Только тебя боюсь лишиться в этом мире, — шепчу я.

Не могу понять, слушает меня Слэйн или нет. Он смотрит мне в глаза, но в его взгляде нет ничего живого. Наоборот, там всё такое мёртвое.

— Слэйн…

— Я знаю, — он отходит от меня на несколько шагов. — Знаю. Я встречался с Каваном. Он мне всё рассказал. Я знаю. Если ты одета и готова ехать, то тебя отвезут в поместье. Там охрана, которая будет следить за тобой, пока не наступит день свадьбы. К тебе больше никто не прикоснётся. Я обещаю.

Его голос равнодушный и сухой, словно он уже вынес мне приговор. Я понимаю, что ему нужно время, чтобы всё осознать и принять факты. Но его отчуждённость и даже безразличие ко мне напрягает.

Я решаю, что дам ему время, а потом мы всё спокойно обсудим. Выхожу из квартиры, и Слэйн, не глядя на меня, идёт к своей машине. Он даже не оборачивается, когда садится в неё и уезжает, оставляя меня на попечительство охраны. Мне больше ничего не остаётся, как только сесть в машину и уехать в поместье без Слэйна.

Когда я оказываюсь в поместье, то стараюсь убедить себя в том, что Слэйн вернётся вечером, чтобы поговорить со мной. К сожалению, этого не случается. Я не могу спать в той постели, где Лиам хотел изнасиловать меня. Я даже до сих пор чувствую вонь его одеколона рядом с собой, и поэтому мне приходится устроиться в кресле. Конечно, наутро всё тело болит, и ничего не меняется в наших отношениях со Слэйном. Он не возвращается в поместье. Но зато прислал модельера, который снял с меня мерки. Я улыбаюсь, играя роль счастливой невесты. А на самом деле мне плевать и на платье, и на этих высокомерных гостей.

К утру следующего, ещё одного дня без Слэйна я уже начинаю нервничать и бояться, что он так и не придёт. Я не знаю, где он, и что с ним происходит. Я не могу уехать к нему, потому что это запрещено. Нет, законы такие не вышли, но меня не выпускают. Приходится потребовать, чтобы Слэйн немедленно связался со мной или позвонил мне, иначе я сбегу. Никакой реакции на мои угрозы не последовало, а я честно ждала до поздней ночи.

Меня сбивает с толку поведение Слэйна. Конечно, я всё понимаю, но прошло уже два дня, а о нём ни слуху, ни духу. Это настораживает меня. Тем более, зная о проблемах Слэйна, я боюсь ещё сильнее.

— Каван! — выкрикиваю я, как только мужчина входит в мою спальню. Подбегаю к нему и напряжённо вглядываюсь в его молчаливые глаза.

— Привет. Как ты здесь?

— Прекрати нести чушь. Где Слэйн? Какого чёрта он делает? — злобно шиплю я. — Почему меня не выпускают? Я хочу с ним встретиться, он вроде бы ещё мой жених, и я имею на это право.

Каван шумно вздыхает и чешет шею, ища подходящие слова.

— Говори. Что происходит? — требовательно произношу.

— Не знаю, Энрика. Я не знаю, — пожимает Каван плечами. — Видел его пару раз, и каждая встреча — это мерзкий и горящий взгляд, который я ненавижу. Он снова злодей. А если он злодей, то, значит, у него есть жертва, и он готовится её поймать.

— Боже мой… он… пишет новый сценарий, — шокировано шепчу.

— Да, думаю, да. Слэйн ничего мне не говорит. Он сам встречается с нашими клиентами, проводит собрания и встречи. Он ведёт себя так, словно ничего не случилось, и тебя нет в его жизни. Но его взгляды и эти ухмылки я выучил. Он готовится к поимке новой жертвы, и это жертва Лиам.

— Чёрт. Ты же сказал ему, что это… это…

— Недоразумение? — хмыкает Каван. Кривлюсь и киваю.

— Это не было недоразумением, Энрика. Лиам, действительно, собирался тебя изнасиловать, и я хотел помочь, но теперь я тоже в ссылке. Слэйн не общается со мной, обидевшись на то, что я его предал, ничего не рассказав ему. Я тоже его враг, как и ты, Энрика, как и весь этот мир. Теперь все для него враги, и он нашёл того, кто стал причиной.

— Но он не может снова вернуться к прошлому. Он не может, Каван!

— А что я могу сделать? Я часто наблюдал за тем, как охотится Слэйн. Я привык. Ничего ужасного не вижу. Лиам заслужил, — фыркает Каван.

— Дело не в Лиаме, чёрт возьми! — выкрикиваю я. — Дело в Слэйне. Если он убьёт Лиама, то ухудшит положение дел, понимаешь? И даже к чёрту его семейку, я говорю о нём. Только о Слэйне и о том, как он потом себя будет чувствовать. Это разрушение, Каван. Он разрушает себя этой охотой. Я не могу позволить ему сделать это. Да, Лиам виноват. Да, он хотел совершить ужасное. Да, я ненавижу его. Но я не дам Слэйну убить его, потому что именно Слэйн будет расплачиваться за это.

— Энрика, ты не сможешь ему помешать. Я пытался, но у меня ни разу не вышло. Если Слэйн наметил себе жертву, то это конец. Он составляет новую программу в своей голове, и ты знаешь, каков итог, — мрачно говорит Каван.

— Но… но… должен же быть какой-то способ. Должен. Ты же осознаёшь, что Слэйн делает хуже себе, когда добивается смерти людей. Пусть они причинили ему боль, но нельзя опускаться до их уровня. Это даже не поведение злодея, это уничтожение всего человеческого в его сердце.

— Хорошо. И что ты предлагаешь? Поговорить с ним? Знаешь, сколько лет я разговариваю с ним?

— Я придумаю что-нибудь. Я… я… не знаю сейчас, как ответить, но что-нибудь придумаю. И я хочу встретиться со Слэйном. Я хочу и сделаю это. Прикажи им отвезти меня к нему сегодня вечером. Прикажи, — требую я.

— Ладно. Не свою же жизнь я подставляю, ты будешь отдуваться. Слэйну не понравится, если ты нарушишь его приказ, — предостерегает Каван.

— Плевала я на его приказы. Я свободна. Я, вообще, собираюсь замуж за человека, который убивает людей и не может остановиться. Он до сих пор хочет моей смерти. Он ни разу не говорил о том, что любит меня. Если у кого-то и есть проблемы, так это у меня, поэтому я знаю, что нахожусь в полном дерьме, — издаю нервный смешок. — Это свадьба какой-то фарс. Издевательство надо мной. Даже не уверена, что хочу ли я замуж за Слэйна. За такого Слэйна, который планирует смерть Лиама. Я не знаю, что мне делать дальше, но пойму. И если я стала ему безразлична, то уйду от него. Я не могу заставить его любить меня и поступать правильно, даже если мне больно. Но я поняла, что с таким человеком не смогу жить. Мне нужна уверенность в том, что Слэйн когда-нибудь остановится. Мне нужна надежда на ответную любовь. А любовь сильна. Она победит, если мы оба будем стараться.

— Ты не уверена в его чувствах? — хмурится Каван.

— Слэйн многое говорил мне, что могло навести меня на мысли о его чувствах. Но он их не признаёт. Слэйн не понимает и отвергает их. Он борется с ними. А для меня брак — это серьёзно. Не знаю, смогу ли я врать перед алтарём и сказать, что выхожу за него замуж добровольно, а не потому, что Слэйн боится убить меня, и это его способ защиты. Фикция, — горько признаюсь.

— Тогда тебе нужно сделать выбор до брака, Энрика. Я не верю в любовь, не верю в чувства, в постоянство, но это я. Вероятно, когда я встречу человека, который будет за меня бороться, как ты за Слэйна, то передумаю. Но я вижу, сколько сил ты вкладываешь в то, чтобы он выжил. Поэтому реши всё до свадьбы. Провоцируй его, чтобы он признался в своих чувствах. Они есть. Думаю, есть, но кто я такой, чтобы давать свою оценку, правда? В моей жизни всё так же паршиво, так что я скажу ребятам, чтобы они следовали твоим указаниям. Удачи, Энрика. Найди вариант, который не даст Слэйну снова вернуться к прошлым ошибкам. Чем чаще он их совершает, тем всё больше и больше становится, таким же как свой отец. Человеком, которого он презирает и ненавидит. Спаси его. Думаю, если это не получится у тебя, то не получится ни у кого и никогда, — Каван кивает мне и оставляет одну.

Я признательна ему за то, что он верит в мои силы, только вот я в них не особо-то уже и верю. К тому же Каван из психа-помощника превратился в странного и одинокого мужчину, который порой совершает неожиданные поступки. К примеру, защищает меня и даёт надежду на то, что Слэйн меня любит. И я буду бороться. Да, я должна.

Глава 37

Долгое время я бродила по поместью, заглядывая в разные комнаты, чтобы найти нечто такое, что подскажет мне, где же искать способ, не позволяющий Слэйну отомстить Лиаму за содеянное. Конечно, любой женщине было бы приятно, если бы мужчина сразу же ринулся защищать её честь. Но не ценой собственной свободы и будущего. Не ценой своей души и сердца. Это цена слишком высока для меня. И я не дам Слэйну её заплатить. Я уверена, что если он убьёт Лиама или заставит его покончить с собой, как делал Слэйн с другими жертвами, то наши дороги разойдутся. Нет, не потому, что я не прощу его. А потому что он сам себя не простит. Его отношения с семьёй очень сложные, поэтому я боюсь думать, что случится, если Слэйн уничтожит Лиама. Ни один ублюдок не стоит потери своей души. Ни один.

Замираю перед дверью в ту самую комнату, где находится кладбище видеоматериалов о людях, которые стали жертвами отца Слэйна и его самого. У меня пробегают мурашки от холода. Его веяние я чувствую даже на таком расстоянии. Но… записи. Там хранятся записи того, что происходило со Слэйном.

Решительно открываю дверь и быстро юркаю в комнату. Включая попутно свет, подхожу к коробкам и ищу с именем Слэйна. Я открываю её и перебираю диски, пока не нахожу самые ранние. Но мне нужны все. Как можно просмотреть всё за несколько часов? Не знаю, но я попытаюсь.

Мне приходится тащить всю коробку к небольшому дисководу. Я изучаю его и долго пытаюсь включить воспроизведение. Не получается, снова не получается. Я нажимаю на много кнопок, пока внезапно шипение за спиной не вызывает у меня ледяной глоток воздуха. Словно призрака призвала. Оборачиваюсь и вижу, что диск запустился.

Медленно выпрямляюсь, наблюдая за мальчиком Слэйном, лежащим на холодном каменном полу. Он голый, весь сжался от холода и постоянно кашляет. Рядом с ним я вижу волка. Тот скулит, пытается дотянуться до Слэйна, но цепи, приковывающие животное, не позволяют ему причинить вред Слэйну. Мне приходится прокрутить видео, потому что это долгие часы уничтожения всего хорошего в Слэйне. Я нажимаю на кнопку и смотрю, как Слэйн забирается на волка и обнимает его. Он тихо плачет, захлёбываясь жутким кашлем. Волк уже мёртв. Они оба так и лежат в хрипе, доносящемся из горла Слэйна, пока не появляется высокий мужчина.

— Плохо, Слэйн. Плохо. Две недели, и ты сдался. Жизнь тебя уничтожит, но ничего, у нас ещё есть время, чтобы ты стал лучше. — Мужчина тянет руку к Слэйну, но тот скалится и отползает назад.

Видео прекращается. Вставляю другой диск, и меня моментально оглушают звуки музыки. Это Моцарт, уже известная мне композиция, которую Слэйн называет «Музыкой злодея». Я с ужасом распахиваю глаза. На экране Слэйна жестоко бьют по всему телу. На его коже фиолетовые борозды. Его маленькое и щуплое тело дёргается от каждого удара. Я вижу, как он сцепил губы, боясь издать хотя бы звук. А удары летят и летят на его тело. Меня начинает тошнить от этой жестокости. Я быстро перекручиваю видео, пока Слэйна не оставляют в покое. Хотя этот ублюдок, который назывался его отцом, бил его три часа. Чёртовых три часа! На Слэйне нет живого места. Он лежит на полу, словно мёртвый. Съёмка продолжается, но я перекручиваю её. Идут долгие часы его восстановления. Дни. Две недели. Всё это время ему только раз в день приносили воду и миску с кашей. Но он ел очень мало, отчего у него начали выпирать рёбра. Он умирает, но не сдаётся.

Свист плети заставляет меня подскочить на месте. Я взвизгиваю и жмурюсь, пропуская момент, когда Слэйна снова бьют. Не могу смотреть на это и быстро перекручиваю видео. Оно прекращается. Я меняю диск, и там, видимо, прошло некоторое время, потому что на Слэйне нет фиолетовых синяков. Они уже жёлтые. А также его волосы отросли и доходят до плеч. Они слиплись от грязи и пота.

Слэйну бросают на пол зайца, он хватает его руками, по которым сразу же бьют. Заяц падает на пол и быстро куда-то убегает.

— Я сказал тебе быть животным. Животные не едят руками, Дьявол. Они едят ртом. Они разрывают свою добычу. Поймай свою еду. Если не сделаешь этого, умрёшь. Кормить тебя теперь не будут.

— Господи, — шепчу я.

— Не надо, пожалуйста, — хрипло просит тонким голосом Слэйн, умоляюще смотря на отца.

— Надо, Дьявол, надо. Иначе тебя убьют. Ты не понимаешь? Тебя убьют. И больше ты не разговариваешь со мной. Ты рычишь или скулишь. Ты животное, Дьявол, а не человек. Ты животное. Ты должен найти себе еду.

Мужчина выходит из кадра, оставляя только Слэйна и скачущего недалеко от него зайца. Слэйн так и сидит в углу, стараясь побороть голод. Думаю, его снова довольно долго морили голодом. Слэйн выгибается от желудочных спазмов, но кусает свой кулак, наблюдая за зайцем. Я знаю, что будет дальше, поэтому перематываю до момента, когда Слэйн срывается с места. Прошло полтора суток, и он не выдержал голода. Он следовал инстинкту выживания. Я с болью смотрю на то, как Слэйн душит зайца и вижу слезу, скатывающуюся по его лицу. Он поднимает голову наверх и кричит от жестокости, которую его заставили проявить. Когда заяц умирает, Слэйн разрывает его руками и ест сырое мясо. Он не может остановиться. Он пьёт кровь, стекающую по его рту, толкает в рот мясо и плачет. Моё сердце так болит за него. Это бессилие убивает меня.

— Слэйн, — всхлипывая, шепчу я, желая, чтобы он услышал меня и боролся. Но это прошлое. Я его изменить не могу.

Я меняю диски постоянно. Чем дальше, тем хуже. Слэйн медленно превращается в дикое животное, которое приучают годами быть таким. Моё сердце дерёт за него. Видеть, как человека заставили стать вот этим жалким подобием парня, ужасающе жестоко. Мне сложно смотреть на то, что происходит на экране. А там Слэйн меняется. Он растёт у меня на глазах. Его волосы длинные и зачастую ногти тоже. Он голый и безумный. Ему иногда вкалывают успокоительное, а потом проходит какое-то время.

— А теперь у нас будет практика, Дьявол. — Тристан надевает на шею Слэйна ошейник и щёлкает шлейкой. Он куда-то тянет его. Видео резко меняется. Оно склеено. Камеры были установлены по всему дому, и Слэйна привели в гостиную, в которой сидит раненая девушка. Она всхлипывает и умоляет оставить её в покое. Всё её лицо избито, порезано, одна рука не двигается. Одежда разорвана, скорее всего, её насиловали и жестоко.

— Дьявол, фас, — отдаёт приказ Тристан, отпуская Слэйна.

Сначала Слэйн принюхивается и находит взглядом девушку, отползающую от него. Она ползёт так далеко, как только может, но двери закрыты, предполагаю. Она кричит от страха, когда Слэйн издаёт рык и клацает зубами.

— Дьявол, это твоя первая жертва. Фас! — злобно шипит Тристан.

И в этот момент Слэйн бросается вперёд. Он отталкивается ногами. Девушка кричит и пытается убежать. Она носится по комнате, а Слэйн за ней. Он переворачивает мебель, а затем ловит её. Они оба падают на пол. Девушка извивается под Слэйном, но он впивается зубами ей в шею. Визгстоит ужасающий. Мои ноги дрожат от ужаса, а тошнота поднимается по горлу. Меня сейчас вырвет, ведь Слэйн, действительно, разрывает женское тело. Он рвёт его зубами и руками, а девушка не умирает. Она в сознании. Из её рта течёт кровь. Всё вокруг них в крови, а этот ублюдок с довольной улыбкой наблюдает за смертью и убийством.

Отворачиваюсь, чтобы не видеть того, что будет дальше. Но я должна слушать. Тристан давал команды Слэйну. Значит, Слэйн должен помнить их. Он упомянул кодовые слова: «жертва, фас, Дьявол». Он дал кличку Слэйну.

После смерти девушки Слэйн подползает к Тристану и садится у его ног.

— Хороший мальчик. Мой любимый мальчик. — Тристан треплет по длинным волосам, с которых стекает кровь, Слэйна и тот урчит от удовольствия.

— Ты заслужил вкусный ужин, да, Дьявол? А завтра мы с тобой снова докажем, что не стоит нас злить, правда? Завтра ты будешь медленно убивать своего брата по матери…

Резко нажимаю на кнопку «стоп». Я должна отдышаться. Мне сложно слышать о том, что скоро наступит смерть моего отца. Сложно и страшно, ведь Слэйн натренирован достаточно, чтобы совершить всё, что ему прикажут. Помимо этого, он не в себе. Он перестал думать, как человек. Он думает, как животное.

Меняю диск, и там постоянно раздаются приказы убить, принести жертву к ногам Хозяина, уничтожить, быть жестоким и диким. Я плачу горько и тихо. Вытираю слёзы, долгое время наблюдая за всем этим ужасом. Кажется, что моё сердце может остановиться. Ему больно стучать в груди. Каждый удар словно сжимает всю мою грудную клетку. Но мне приходится терпеть и смотреть дальше, чтобы найти нечто такое, что поможет мне. Я знаю, что это должно быть здесь. Знаю, что обязана пройти через всё это вместе со Слэйном и узнать больше о нём. Узнать, как помочь ему стать мужчиной и человеком, а не диким убийцей.

Наверное, я настолько сильно испытала боль, что попросту перестала её чувствовать. Я сижу на полу и перекручиваю видео, лишь только слёзы бегут постоянно по щекам. Моё сердце словно заперли в клетке, и оно не может выбраться из неё, как и Слэйн.

Внезапно на видео Слэйн бросается на Ангуса.

— Дьявол, брось мясо. Твоей жизни ничто не угрожает! — раздаётся громкий голос Тристана. Слэйн замирает, сидя сверху на сжавшемся от страха Ангусе.

— К ноге, Дьявол. К ноге! — Тристан похлопывает по бедру. Слэйн клацает зубами и, разворачиваясь, послушно ползёт к Тристану.

— Вот оно! Вот оно! — кричу и перематываю назад. Я вслушиваюсь в слова Тристана и запоминаю их. Я нашла! Я выдержала всё! Я сделала это! Теперь нужно использовать эти слова против Слэйна, и я не знаю, сработает ли. Но я должна проверить.

Быстро убираю диски, разбросанные у моих ног, в коробки, и выскакиваю из комнаты. В доме так темно. Я не знаю, сколько сейчас времени, но уже глубокая ночь. Я больше не могу терять ни секунды. Я нашла противоядие для Слэйна и могу попытаться остановить его. Я обязана это сделать для него.

Лгать бесполезно, конечно, мне страшно делать это. Мне до сих пор жутко от того, что я видела. Но я не воспринимаю Слэйна животным, потому что сама наблюдала за тем, что его вынудили выживать таким образом. Никто не пришёл ему на помощь, и это меня злит. Его семья разглагольствовала о том, что они пытаются меня защитить, а почему же Слэйна никто не защитил? Они же знали. Я уверена, что они знали обо всём, что делают со Слэйном. Они не восстали раньше. Они прикрывали свои задницы и отдали свою жертву на алтарь. Они пожертвовали жизнью Слэйна, а теперь ноют, что он слишком жесток к ним. Да пошли они! Твари! Вот кто настоящие животные, они, а не Слэйн!

Я прошу отвезти меня туда, где сейчас находится Слэйн. Нет, я не готова его видеть и опасаюсь встретиться со злодеем, потому что он противный и раздражает меня. Эта роль, за которой Слэйн прячется от боли, сводит меня с ума. Но я смогу. Смогу, сказала! Смогу.

Меня колотит мелкая дрожь, когда меня подвозят к жилому комплексу.

— Он может не впустить вас, — предостерегают меня.

— Скажите ему заранее, что мы поднимаемся. Соврите, что мне стало плохо, и я хочу что-то у него узнать, спросить или… в общем, создайте крайне сложную ситуацию, в которой без него я не справлюсь. — Тру лоб, злясь на то, что ничего сама не могу придумать. Я постоянно повторяю про себя слова, которые говорил Тристан. Я, как мантру, выучила их, но боюсь забыть, поэтому мой мозг перестал думать о другом.

— Он вас ожидает.

Выхожу из машины, и вместе с двумя мужчинами мы подходим к лифту. Моё сердце не перестало болеть, а страх не стал меньше. Он нарастает, как и паника внутри меня. Я жутко боюсь. Я одна против Слэйна и с безумной идеей. Не знаю, что будет дальше. Я не могу даже предположить, как Слэйн отреагирует на приказ, который я собираюсь произнести.

Двери лифта открываются. Сжимаю кулаки, словно это поможет мне набраться храбрости, и вхожу в квартиру. Слэйн уже ждёт меня. Его волосы в беспорядке. Глаза блестят безумием и ядом. Показывая своё недовольство, он сложил руки на груди и расставил ноги, словно готов драться со мной.

— Какие тупые мысли снова в твоей пустой голове, Энрика? Ты, как я вижу, жива и то, что мне наплели, чёртова ложь, — холодно цедит Слэйн.

— Нет, это не ложь. Я, правда, чувствую себя плохо и…

— А разве ты не должна так себя чувствовать? Ты предала меня. Ты ничтожная сука, которая решила поразвлечься с моим родственником на приёме в честь нашей грёбаной помолвки.

Сношу оскорбления, делая пару шагов к Слэйну.

— Это неправда, и ты об этом знаешь. Я думала, что ты уже остыл, и мы сможем поговорить, как взрослые люди. Но ты обижен на меня. За что? Что я сделала? Это мной пользуются, так что не смей бросаться обвинениями. Я ждала тебя, — возмущаюсь, отвлекая его. Я немного обхожу Слэйна, следящего за каждым моим шагом.

— Не стоит меня ждать. Я женюсь на тебе только ради своей цели. Ты мне больше не нужна. Пошла вон, или я вышвырну тебя отсюда, Энрика, — с ненавистью выплёвывает Слэйн.

— Да? Сначала поймай, — усмехаюсь и срываюсь на бег.

— Идиотка, — рычит Слэйн у меня за спиной. Сначала мне нужно убедиться в том, что он что-то планирует против Лиама, иначе всё будет очень глупым. Я заскакиваю на кухню, но Слэйн хватает меня за руку и толкает в сторону. Бьюсь телом о стену, и сразу же перекатываюсь по ней.

— Хрен тебе, — шиплю я, отпрыгивая от него. — Поговори со мной!

— Ты злишь меня! Уходи отсюда по-хорошему!

Я бегу в сторону стола, но Слэйн обскакивает меня, и в его руках появляется нож. Он готов бросить им в меня, отчего я замираю.

— Мне плевать, сдохнешь ты сейчас или я стану вдовцом. Я хотел стать вдовцом. Это сексуально, тебе так не кажется? — На губах Слэйна играет отвратительная ухмылка. Я делаю шаг к столу и краем глаза замечаю, что на столе разбросаны бумаги, и там какие-то схемы.

— Да, довольно сексуально, но не для тебя. Ты живёшь прошлым своего отца, который тоже стал вдовцом. Прошлым ублюдка, который убил свою жену, чтобы она не мешала вырастить такого же. То есть тебя, — выдыхаю я, быстро ища глазами хоть что-нибудь, но с такого расстояния это сложно. Мне нужно подобраться ближе.

— Наконец-то, ты узрела правду, Энрика. Я ублюдок и играю с тобой. Я буду играть с тобой, но мне это уже надоело. Ты создаёшь проблемы. Убирайся, если хочешь остаться живой.

— А если не хочу? Убей меня. Ну же. Давай! Вперёд! Убей меня и перечеркни всё своё будущее! Я могу швырять в тебя это кольцо миллион раз и хрен тебе, а не свадьба, если ты не поговоришь со мной. Ты никогда не исполнишь свою мечту, потому что не найдёшь меня. Никогда в жизни, — говорю, делая ещё один шаг к столу.

— Уходи, Энрика. Уйди отсюда, потому что я едва сдерживаюсь, чтобы не бросить нож. Ты выйдешь за меня замуж. Ты сдохнешь под моим именем. Ты жертва, а жертвы умирают, — цедит Слэйн, подкидывая нож в руке. Он ловко его ловит и встаёт в стойку, чтобы швырнуть нож.

— Только я ещё жива. Так что вряд ли умру, Слэйн. Дай мне помочь тебе. Давай, поговорим. Не бойся боли. Я буду рядом с тобой, — убеждаю его.

Он откидывает назад голову и смеётся. В этот момент я подбегаю к столу и хватаю бумаги.

— Сука! — кричит Слэйн. Он швыряет нож, но я успеваю отскочить. Металл звенит о мрамор за моей спиной. Я не верю, что Слэйн это сделал. Он бросил в меня нож и готов был убить за то, что я взяла в руки. Бумаги, на которых я вижу имя Лиама. Это огромная схема его смерти.

Краем глаза вижу, как Слэйн перепрыгивает через барную стойку и встаёт на ноги. Он бежит на меня. Я должна решиться. Я визжу, потому что теряю секунды. Слэйн выхватывает из моих рук бумаги.

— Дьявол, брось мясо! Твоей жизни ничто не угрожает! — воплю я и жмурюсь, готовясь к смерти. Всё стихает. Буквально всё, только пульс в моих висках стучит до боли быстро. Моя голова готова взорваться, как и сердце.

Глава 38

Конечно, я не особо верила в силу слов, которые произнесла. Я не верила, что это всё может работать. И безусловно, я не собиралась причинять боль Слэйну. Но этот мир явно восстал против меня и уж точно не облегчает мою задачу выжить.

Я с ужасом смотрю на то, как краска слетает с лица Слэйна. Из его рук падает бумага, лаконично опускаясь на пол между нами. Мышцы лица Слэйна напрягаются, и на висках выпирают вены. По его телу проносится рябь, он подаётся вперёд, а потом назад. Зрачки его глаз расширены настолько, что даже не видно радужной оболочки. Капилляры становятся алыми и наполняют полностью его глаза. То, как Слэйн меняется у меня на глазах, вызывает во мне дикий ужас. Кадык на его шее ходит ходуном, а из побелевших и сухих губ срывается странное и жуткое бульканье.

Внезапно Слэйн откидывает назад голову и кричит. Нет, он орёт настолько громко, что у меня закладывает уши, и от страха я отскакиваю назад. Слэйн хватается за голову и падает на колени. Он крутит головой, весь выгибается, и у него на лбу выступает испарина. Она блестит и превращается в капельки пота. Позвоночник Слэйна выгибается дугой, как и спина. Он облокачивается на руки. Его пальцы скользят по мраморному полу, оставляя пятна, а я не могу даже шевельнуться. В шоке смотрю на всё это и боюсь, что сейчас Слэйн превратится в какого-то ужасного зверя, как в сказках про оборотней.

Он скулит. Его дыхание такое шумное и быстрое. Я осознаю, что ему больно. Слишком больно, чтобы он мог что-то сказать. А тело Слэйна выгибается снова и снова. Бульканье не прекращается, а затем крик, снова и снова.

Меня начинает трясти от страха, потому что я не знаю, что наделала, и что мне сейчас делать. Понятия не имею, какое дерьмо я сказала, и в каком состоянии Слэйн. Но по всему видимому, я, действительно, сделала нечто ужасное.

Изо рта Слэйна вырывается поток рвоты. Его нещадно рвёт прямо на пол и ему на руки.

— Боже мой, Слэйн, — шепчу я, осознавая, что должна что-то предпринять. Слэйна рвёт и рвёт. Я бегу к раковине на кухне и хватаю полотенце, включаю воду и бросаю его в раковину, чтобы оно намокло. Тем временем рвота Слэйна не прекращается. Он кашляет, захлёбывается и давится своей же рвотой, которая с плеском летит на пол. Наливаю воду в бокал и хватаю мокрое полотенце. Бегу обратно, замечая, что рвоты очень много. Он полностью в ней, да ещё и вонь стоит ужасная. Меня саму начинает тошнить, но я пытаюсь как-то подойти к Слэйну. Его локти дрожат от напряжения. Пот скатывается по бледному лицу. Его начинает знобить. Рвать ему уже нечем, и он просто открывает и закрывает рот.

— Слэйн…

Он поднимает голову. Глаза стали абсолютно красными, он весь мокрый и грязный, а его взгляд полон боли и бессилия. Неожиданно его глаза закатываются. Я бросаю всё, что держу в руках. Бокал разбивается в тот же момент, когда я успеваю схватить Слэйна за руки и толкануть назад, чтобы он упал на меня, а не лицом в рвотную массу на мраморный пол.

С моих губ срывается рваное дыхание, вес Слэйна придавливает меня к полу, и я не могу поверить в то, что случилось.

Выбираюсь из-под Слэйна, а он лежит на полу без сознания.

— Вот чёрт! Чёрт! — в панике кричу я.

Проверяю его пульс. Он сильно завышен. Его тело бьёт мелкая дрожь, и Слэйн не открывает глаз.

— Слэйн! Слэйн, ну же! — Бью его по щеке, чтобы привести в чувство. Ничего не помогает. Снова и снова проверяю пульс, затем бью его. Я в ужасе. Он не открывает глаз. Слэйн упал в чёртов обморок. Он отключился, а я боюсь. Я ненавижу себя за то, что натворила. Я не знала, какой эффект произведут слова его отца на него сейчас и уж точно не планировала вызвать такой ужас, случившийся со Слэйном.

— Слэйн, — скулю я. Трясу его за грязную рубашку, и ничего не меняется.

Поднимаюсь на ноги и тащу его за руки по полу. Его тело тяжёлое, и оно расслаблено, поэтому я точно знаю, что он не решил меня проучить. Это я сделала с ним. Мне страшно. Мне жутко. Мне нужна помощь, но взять её неоткуда. Я никому не могу позвонить. Даже если бы и могла, то не сделала бы этого, потому что Каван точно прикончит меня.

Дотаскиваю Слэйна до спальни и, прикладывая все свои силы, перемещаю его на кровать и укладываю на неё. Я снова проверяю пульс, и, кажется, он становится спокойнее. Бегу в ванную и снова мочу полотенца. Хватаю свежую футболку и спортивные штаны, чтобы переодеть Слэйна. Мои руки трясутся от усилий, но я делаю всё на автомате, словно запрограммирована двигаться и думать только о том, чтобы вытереть Слэйна.

Когда я отмываю всё его тело, постоянно бегая в ванную, чтобы вымыть полотенце, то принимаюсь одевать его. Собираю грязную одежду и несу в ванную. Бросаю всё на пол. Возвращаюсь к нему и снова пытаюсь разбудить, но у меня не получается. Слэйн не просыпается. Его кожа до сих пор бледная. Он сильно потеет, и у него жар. Я кладу ему на лоб холодное полотенце и ухожу в столовую. Занимаю себя уборкой, отмывая его рвоту, словно это так важно. Я просто не знаю, что мне делать дальше. Не знаю! Я в панике! Я боюсь последствий!

Убрав всё с пола и выбросив все бумаги о том, что Слэйн собирался сделать с Лиамом, я возвращаюсь в спальню. Слэйн всё так же лежит на кровати. Я вытираю его лицо и снова мочу полотенце в ледяной воде.

— Пожалуйста, прости меня, — шепчу, гладя его лицо. — Прошу тебя, прости меня, я была напугана. Открой глаза. Тебе не угрожает опасность. Слэйн… пожалуйста, любимый… открой глаза.

Резко его грудь начинает быстро и часто подниматься. Я немного отодвигаюсь, наблюдая за тем, как его ноздри раздуваются всё чаще и чаще, а потом он распахивает глаза. Зрачки моментально расширяются и горят животной дикостью.

С рычанием он хватает меня за шею и опрокидывает на кровать. Его пальцы до боли сжимают мою кожу, и я не могу дышать.

— Слэйн! — хрипло кричу я, пытаясь оторвать его пальцы от себя, но он давит ими изо всех сил. Он давит и давит. Я чувствую сильное давление в глазах. Они слезятся, и слёзы текут по вискам.

— Я всё равно… буду тебя любить… всегда любить…

Моя голова наполняется шумом и громким пульсом. Лёгкие сжимаются от нехватки кислорода, причиняя боль.

Крик вырывается из горла Слэйна, и поток воздуха врывается в моё горло. Кислород царапает мою гортань, я захлёбываюсь кашлем. Кручусь на кровати, растирая горло, и сквозь мутное зрение смотрю на то, как мечется Слэйн. Он хватается за голову. Его снова выгибает. Он падает на пол и ползёт. Ударяет себя по голове, скулит. Всё заканчивается, когда он забивается в угол и стискивает пальцами свою голову.

— Слэйн, — сипло зову его, подползая к краю кровати.

Он весь сжимается, сотрясаясь всем телом. Мне безумно больно смотреть на него в таком состоянии, и я боюсь. Чёрт, я так боюсь, что сделала хуже.

Осторожно спускаюсь с кровати и медленно подхожу к нему. Слэйн вскидывает голову и скалится, вжимаясь телом в угол комнаты.

— Тише… тише, это я, — выставляю руку вперёд, чтобы успокоить его. Сейчас глаза Слэйна мне так напоминают тот самый затравленный взгляд, который я видела на видео сегодня. Он боится боли и жестокости. Он готов защищаться, потому что ему внутри больно и плохо.

— Я не угрожаю твоей жизни, Слэйн. Я никогда не угрожала ей. Я люблю тебя, — шёпотом заверяю его и опускаюсь на колени. Страх исчезает из его глаз, и они становятся полны раскаяния и грусти.

— Прости меня. Прости, я испугалась. Прости…

— Что ты сделала со мной? — шипит он, шумно дыша сквозь стиснутые зубы. — Что ты сделала?

Он резко хватает меня за запястье, до боли стискивая его.

— Я… я… произнесла кое-какие слова… я думала, что помогу тебе. Твой отец… он так говорил на видеозаписи. Он… заставлял тебя выпустить добычу и вернуться обратно к нему. Ты напал на Ангуса… и он произнёс это, а я повторила. Прости, я больше никогда этого не сделаю снова. Я была в панике. Я… прости меня. Я не знала, что тебе будет настолько плохо, и тебя вырвет, а потом ты отключишься. Прости меня, Слэйн. Прости меня, — мямлю я.

— Энрика, — Слэйн стонет, отпуская мою руку, и снова хватается за голову. — Мне больно… мне так больно. Он всегда меня так тренировал, и после каждого незавершённого дела, когда жертва ускользала, мне было жутко больно. Я помню только отголоски этой боли и отравление. Оно ядом проникало в мою кровь, и я не мог прийти в себя некоторое время, а отец не говорил мне причины. Потом я увидел, что он делал на видео, но легче не стало. Он давал задание, а потом резко отзывал меня, заставляя ломать выстроенную в голове схему. Он знал, что я остро реагирую на подобное.

Чёрт, я не смотрела дальше видео, потому что обрадовалась тому, что якобы нашла нужные слова. Следовало всё проверить. Следовало.

— Зачем ты это сделала? Я практически избавился от реакции на эти приказы… я…

Внезапно он вскидывает голову и щурится. Он даже не дышит, бегая напряжённым взглядом по комнате, а потом останавливается на мне.

— Я собирался убить Лиама. Я планировал это, — шепчет Слэйн, и я киваю ему. — А сейчас… сейчас я просто хочу набить его морду, и всё. Это сработало. Это…

Слэйн рывком хватает меня за талию и сажает на себя. Взвизгиваю от неожиданности, а его руки уже на моей голове. Он притягивает меня к себе.

— Скажи это снова. Скажи это мне снова! Прямо сейчас! Скажи! Я держал бумаги тогда! Я держал свои наброски охоты на жертву, сейчас я держу в руках свою жертву! Скажи! — кричит он.

— Нет… я не могу… нет… тебе будет больно. — Выгибаюсь, чтобы выбраться из его захвата, но он стискивает мою голову, отчего я издаю хриплый стон. Он раздавит, к чёрту, мой череп!

— Говори! Прямо сейчас! Энрика, говори! — орёт он.

Жмурюсь от боли, страха и повысившегося в крови адреналина. Я боюсь…

— Говори!

У меня в ушах звенит, а шейные позвонки хрустят из-за моих усилий, чтобы выбраться из рук Слэйна.

— Говори! Скажи их! Энрика, скажи их! Дай мне спасти тебя! Говори!

Я не в силах терпеть боль. Я не могу…

— Дьявол, брось мясо! Твоей жизни ничто не угрожает! — выкрикиваю и жмурюсь, ожидая, что сейчас Слэйн вновь будет выгибаться так, словно из него бесов изгоняют.

Наступает тишина. Сила, с которой Слэйн стискивал мою голову, ослабевает.

— Нет! — кричит он и отталкивает меня от себя. Я падаю на пол, с ужасом отползая от Слэйна.

— Нет! Нет! Нет! Это нечестно! — Он ударяет кулаками себя, затем по полу и стенам. Он лупит всё, что попадается ему под руки.

Я вздрагиваю каждый раз, когда раздаётся очередной удар, а потом Слэйн просто открывает рот и орёт. Мне не страшно, а больно. Я зажимаю свои уши руками, потому что слышать этот крик, словно он умирает, невыносимо.

Всхлипывая, понимаю, что всё закончилось. Открываю глаза и вижу Слэйна, безразлично смотрящего на меня. Его взгляд пустой. Вытираю слёзы на щеках и боюсь даже шелохнуться.

— Что ты наделала, а? — хрипит Слэйн. — Я пытался говорить себе эти слова сотню раз, и ничего не получалось. Мне их говорил Каван, результата не было. А ты смогла, Энрика. Смогла, но что ты сделала? Ты выбрала не себя.

Горечь в его голосе разрывает меня.

— Ты понимаешь, что у тебя был один-единственный шанс стать свободной от меня? Ты могла избавиться от этого ада рядом со мной. И что ты сделала, Энрика? Чёрт, что же ты наделала? — Он опускает голову и качает ей.

— Я…

— Ты не спасла себя! Не спасла! Ты могла это сделать! Ты могла использовать эту установку только один раз, потому что больше она не работает! Один раз! И ты, чёрт возьми, спасла ублюдка, который планировал изнасиловать тебя! Ты спасла ублюдка, который не заслуживает жизни! Ты спасла ублюдка, а не себя! Что ж ты за дура такая? — обвинительно выкрикивает он.

Вздрагиваю, как от пощёчины, а внутри рождается желание защищаться от нападок, что я и делаю.

— Пусть я дура, Слэйн, но дело было не в Лиаме. Дело было в тебе. Я спасла не его, а тебя. Только тебя. Пусть я до сих пор твоя жертва, но я могу с этим справиться. Мне плевать на это. Мне важно, чтобы ты не брал на себя этот грех. Да, я больше думаю о тебе, чем о себе. Потому что ты для меня на первом месте. Ты, — тихо отвечаю я.

Слэйн усмехается, словно не верит мне.

— Я того не стою, глупая. Я ничего не стою. Я ничтожество. Я ублюдок. Посмотри, что я с тобой сделал? Посмотри, сколько ран на твоём теле, а на сердце? Посмотри.

— Раны заживут, меня они не волнуют. Я не боюсь тебя и ни о чём не жалею. Я не могла полюбить ничтожество и ублюдка, потому что всегда видела в тебе силу и упорство, спрятанное и ледяное сердце внутри, которому не хватает ласки и заботы. Тебя научили видеть себя вот таким ничтожным, но это неправда. Ты другой, Слэйн. Для меня ты другой, и я буду бороться дальше с тобой и с твоим злодеем. Мне на него плевать, потому что мне он не страшен…

— Я бросил в тебя нож! Я чуть не убил тебя!

— Да, но это сделал не ты, а он. Не ты, а твой отец, потому что он твердил тебе о том, что ты должен быть один. Кому должен? Ему? Нет. Ты сам выбираешь то, что хочешь, а не твой мёртвый отец. Ты не обязан никому мстить и убивать. Ты можешь защищаться, когда твоей жизни угрожает опасность, но сейчас тебе никто и ничто не угрожает. Я уж точно. К тому же я увернулась от ножа, и он не задел меня.

— В следующий раз заденет. В следующий раз…

— Нет, следующего раза не будет, слышишь? — Я подползаю к Слэйну и забираюсь на него. Обхватываю его лицо, покрытое потом, ладонями, и мягко целую в губы.

— Не будет следующего раза, потому что я не позволю ему случиться.

Слэйн смотрит на меня долгое время.

— Я болен. Мне нужно лечение, хотя я не знаю, какое именно. Я опасен для тебя и для всех. Я не хочу убивать тебя. Я нуждаюсь в психиатрической помощи, — тихо говорит он.

— Неправда. Ты нуждаешься в любви и заботе, а не в лечении. Ни один врач тебе не поможет, Слэйн, потому что они будут пичкать тебя наркотиками, но они убьют тебя. Поэтому тебе требуется поверить в мою любовь и желание поддерживать тебя всегда.

— Ты так сильно любишь меня, Энрика? — шепчет он.

— Да, я сильно люблю тебя. Сильно, — киваю я.

— А я не могу так же. Я не могу, Энрика. Я не умею любить и никогда не отвечу тебе взаимностью. Никогда. Зачем тебе это? Убей меня. Я придумаю вариант, и ты…

— Никогда, слышал? Нет, — рычу я. — Ты можешь любить и уже любишь меня. Ты просто боишься признаться себе в этом. Боишься чувствовать себя иначе, чем раньше, потому что всё, что для тебя ново, запретно. Так он говорил тебе. Он говорил: «Нет ничего другого в мире, кроме того, чему я тебя учу. Если тебя убеждают, что есть, то не верь. Это ложь. Они врут тебе, чтобы убить тебя, поэтому защищайся и уничтожай, если видишь не то, чему я тебя учу». Да, я просмотрела множество видео и многое запомнила. Но он врал тебе, Слэйн. Он только и врал тебе, потому что в мире столько всего, чего ты ещё не знаешь, и любовь одна из таких вещей. Но ты её уже чувствуешь.

— Нет, я не чувствую, — упрямо говорит он. — Ты врёшь сама себе, Энрика. Ты ищешь внутри меня то, чего нет и не будет. Я не полюблю тебя. Никогда не полюблю тебя.

Конечно, его слова причиняют укол боли в сердце. Конечно, мне неприятно это слышать. Слэйн категоричен, но я не сдамся. Я верю в то, что чувствую от него. Я верю в это и буду верить дальше.

— То, что ты говорил мне там, в комнате с зеркалами, это была любовь, Слэйн. Это…

— Я не помню, — он дёргает головой, и мои руки падают ему на плечи. — Я не помню, ясно? Я не помню этих моментов. Я многого не помню. Я живу одним днём и не помню о прошлом. Я ничего не испытываю к тебе, кроме жалости. Ты глупая.

Слэйн отталкивает меня от себя, и я падаю на пол рядом с ним. Он подтягивает ноги к своей груди и поджимает губы, словно я убеждаю его в ереси, а он упрямо доказывает мне, что Земля плоская.

— Почему ты так боишься поверить сам себе, Слэйн? Почему ты отвергаешь меня? — с болью в голосе спрашиваю его.

— Потому что это правильно для нас обоих. Я пытаюсь спасти тебя, а ты лезешь на рожон. Ты провоцируешь меня. Ты, как бельмо на глазах у всех, и они используют тебя, чтобы уничтожить меня. Я ненавижу тебя за то, что ты жива, — грубо произносит он.

— Это не ненависть, а злость из-за бессилия, Слэйн. На самом деле ты так стремишься спасти меня, потому что любишь. Ты не понимаешь причин, почему твоя система в голове постоянно выдаёт ошибку. Но я знаю. Это любовь. Ты можешь отказаться от неё и уничтожать себя. Или ты можешь принять факт того, что всё умеешь и можешь, Слэйн. Пока ты сам не поверишь в любовь и не признаешь её, постоянно будешь находиться в таком состоянии. Выбор только за тобой. Я свой выбор сделала. Я остаюсь с тобой, какими бы словами ты меня ни оскорблял. Но потом, когда ты, вероятно, добьёшься своего и убьёшь меня или уничтожишь мою любовь к тебе, ты будешь страдать. Не убивай то, что воскресит тебя, Слэйн. Не убивай сам себя.

Я поднимаюсь на ноги и направляюсь в ванную комнату, чтобы самой прийти в себя и оставить Слэйна подумать над тем, что случилось.

Как только я остаюсь одна, то тихо плачу, отстирывая грязные полотенца от рвоты. Я плачу, заглушая этот звук страданий и боли, водой. Но ничто не сможет помочь мне, пока Слэйн отвергает свои чувства. Мне придётся найти способ, чтобы спровоцировать его на признание. Я уверена, что именно в этом вся проблема. Он не верит тому, что чувствует и распознаёт для себя опасность, ведь один ублюдок убедил его в том, что в мире существует только жестокость. А это ложь. Переубедить Слэйна будет сложно. Я не смогу, пока он сам не решит поверить хотя бы немного себе. Поэтому мне придётся лишь ждать.

Глава 39

Даже не зная ничего про отношения, я точно могу сказать, что Слэйн меня избегает и делает сотню попыток, чтобы не встречаться со мной. За последние двое суток он регулярно появлялся в поместье и даже ночевал вместе со мной, но мы сказали друг другу не больше десяти слов, и все они ограничивались свадьбой и подготовкой к ней. А также я прочла статьи в газетах про нас со Слэйном, и уж точно наша свадьба стала безумной новостью для высшего света. Люди, которых я даже не знала, дали интервью. По их словам, я слишком тиха и проста для такого мужчины, как Слэйн. Каждый был удивлён, что Слэйн выбрал именно меня в качестве своей жены, да ещё и без приличной родословной, как и состояния. В общем, для всех я стала охотницей за принцем. Только вот никто не в курсе, что принцем Слэйн никогда не был, скорее, чудовищем, которое даже не хочет идти на контакт. Вряд ли кто-нибудь другой стал бы терпеть такое отношение, хотя если бы Слэйн выбрал себе жену по расчёту, то ему было бы проще.

Если честно, то я до сих пор не могу принять факт того, что выхожу замуж. Я видела пригласительные, которые уже разослали. Примеряла платье, которое подгоняли под мою фигуру и обещали, что я мерю лишь набросок будущего потрясающего наряда принцессы. Я знаю, что выхожу замуж, но внутри, в своём сердце, не могу воспринимать всё это иначе, чем подготовку к очередному спектаклю.

— Стой, — приказываю я, поймав Слэйна наверху лестницы, когда он пытался, уже в который раз, ускользнуть от меня. За последние два часа я только и делаю, что гоняюсь за ним, а он закрывается где-то вместе с Каваном и обсуждает сделки, рабочие процессы и ограничивается только одним: «У меня работа. Я не езжу в город, поэтому мне нужно работать, хотя бы удалённо. Не мешай, Энрика».

Я стала какой-то собачкой, которая путается у него под ногами, но терпеть подобное отношение к себе больше не могу. Мне нужно всё прояснить. Наверное, я слишком многого хочу после того, что случилось между нами, но молчанием проблемы не решаются.

— У меня дела. Я собирался обсудить с ребятами…

— Позже обсудишь, — обрываю его, сбегая вниз по лестнице вслед за Слэйном.

— Что ты хочешь, Энрика? — Он оборачивается внизу.

— Тебя, Слэйн. Я хочу тебя. Ты прячешься от меня, и так больше не может продолжаться. Я понимаю, что тебе сложно, но и мне нелегко. Ты специально заваливаешь меня этой свадебной чушью, которая мне неинтересна, а сам, как будто отдыхаешь от меня и моего присутствия.

— Я не виноват в том, что тебе ничего не нравится, Энрика. Можешь, вообще, ничем не заниматься, а только ждать дня свадьбы. Я не против. Я передам организаторам твой отказ от участия в приготовлениях к свадьбе, и тебя больше не потревожат. Это всё? — бросая на меня раздражённый взгляд, спрашивает он.

— Нет, это не всё. Я хочу обсудить то, что ты перестал, вообще, обращать на меня внимание. Я извинилась за то, что сделала в ту ночь. Я извинилась. Я хотела защитить тебя, как делала это всегда. Я…

— Мне не нужна твоя защита, — резко произносит Слэйн. — Мне нечего с тобой обсуждать, Энрика. Я забыл обо всём и живу дальше, что и тебе следует сделать. Ты отвлекаешь меня.

— Если я так отвлекаю тебя, то, может быть, тебе проще избавиться от меня? — обиженно выкрикиваю.

— Ясно, тебе не хватает ссор, но я не в духе, Энрика. Хватит вести себя, как истеричка, — он откровенно издевается надо мной, да ещё и глаза закатывает, словно я назойливая муха.

— Пошёл ты, Слэйн. Иди к чёрту. Можешь отменять свадьбу. Мне она, к чёрту, не сдалась. Это тебе она нужна, но я за тебя не выйду. Я не выйду замуж за мужчину, который прячется от меня, сбегает от проблем и не хочет признать, что он женится на мне не из-за чёртовой программы в его голове, — фыркаю, и разворачиваясь, направляюсь к лестнице.

— Думаешь, я хочу жениться на тебе? Нет. Если бы у меня был выбор, то я бы ни за что на свете не женился на тебе, Энрика! Ты худшая из женщин!

— Прекрасно! А ты худший из мужчин! Ты трус, Слэйн! — злобно повышаю голос. — Ты трусишь перед всем, считая, что и так сойдёт. Нет, мне не хватает тебя и твоей честности. И раз уж мы всё прояснили, то я оставлю это уродское кольцо там же, где оно и лежит. Ненавижу его и не ношу!

Показываю ему руку. Хотя я вру. Я сняла кольцо, боясь испортить его, пока находилась в ванной. Но сейчас я просто невероятно зла на Слэйна и хочу, чтобы ему было больно так же, как и мне.

— Отлично! Тогда собирай свои вещи и иди вон отсюда! Мне насрать!

— Здесь нет моих вещей! Здесь всё только твоё!

— Тогда выметайся отсюда с голой задницей! Пусть тебя, к чёрту, волки разорвут! Идиотка! Я отменяю свадьбу!

— Наконец-то! Ублюдок!

— Истеричка!

— Лживый подонок!

— Ненужная затычка в каждой бочке!

— Иди к чёрту! — Показываю ему средний палец и взбегаю наверх.

— Я пойду, да и ты проваливай отсюда! Сдохнешь, даже сожалеть не буду! И лучше тебе уйти прямо сейчас, чтобы я тебя не нашёл! Я убью тебя!

— Напугал! Боюсь-то как! Трусливая скотина!

— Стерва неадекватная!

— Раненый мальчишка!

— Брошенная девчонка!

— Ненавижу тебя! — визжу я, стоя наверху лестницы.

— Взаимно! — выкрикивает Слэйн. — Чтобы духу твоего здесь не было через десять минут!

— С радостью!

— Прекрасно!

— Отлично!

Я направляюсь в спальню и громко хлопаю дверью. Сцепляю зубы и рычу, сжимая кулаки.

— Придурок! — шиплю, пиная ножку кресла.

Не так я надеялась, пройдёт наш разговор. Слэйн меня выгнал. Просто взял и выгнал. Да и к чёрту. Я устала от его игр в прятки. Не хочет разбираться с проблемами, мне это тоже, к чёрту, не сдалось. Ненавижу его. Ненавижу за то, что он даже попыток не делает, чтобы вернуться ко мне. Он отгородился от меня чёртовыми стенами и живёт так, словно нет никаких проблем. А их куча! Плевала я на его жажду убить меня. Пусть убивает, но не смеет так обращаться со мной.

Эмоции рвут меня на части, когда я сбегаю вниз и прислушиваюсь к тишине.

— Я ушла! Я бросаю тебя, Слэйн! Иди в задницу! — кричу я. — Высокомерный трус!

Да, я провоцирую его, но это не срабатывает. Я безумно обижена и зла. Выскакиваю за дверь и выхожу в ночную прохладу. Бреду по лужайке, проклиная всё вокруг. Ненавижу это чёртово поместье. Я обхожу особняк, потому что осознаю, что мне нужно остыть, как и Слэйну. Помимо этого, я просто не дойду до города пешком, мне нужна машина или хотя бы такси, а ещё не помешало бы взять все свои вещи, которые Слэйн мне не отдаёт. Мобильный, документы, деньги, карточки, ключ от дома. Вряд ли он, вообще, готов быть сейчас адекватным, как и я.

Господи, поругались на пустом месте. Ну как такое может быть, а? Как? Неужели, все люди ругаются так же, как мы, и с той же частотой? Как моим родителям удавалось не ссориться? Я ни разу подобного не видела. Возможно, я погорячилась, но Слэйн откровенно игнорировал меня. Делал вид, что я пустое место, а я вроде бы была его невестой. И не просто невестой, которую он покупал, как какую-то вещь, я добровольно шла на всё это дерьмо. Ненавижу свадьбы. Ненавижу браки. Не хочу выходить замуж.

Захожу за особняк и шокировано останавливаюсь.

— Потрясающе, здесь ещё и кладбище. Почему я удивлена? Надо бы уже привыкнуть к тому, что это место полно трупов и костей, — бубню я, направляясь, конечно же, на старое кладбище. Раньше хоронили людей на своей земле, а этому поместью более ста лет, вот и набралось здесь на целую вечеринку скелетов.

Обхожу могильные плиты, некоторые из них разбиты, и за ними никто не ухаживает. Иногда попадаются склепы, в которых похоронены семьи Ноланов. И я подхожу к могиле чёртового Тристана Доналла Нолана.

— Ублюдок. Что б ты никогда покоя не нашёл, — шиплю я, ударяя ногой по статуе мужчины.

— Почему тебе нужно было сделать это с ним? Надеюсь, что тебе было очень-очень больно, когда Слэйн тебя убил. Да, это он тебя убил. И если ты думаешь, что я не заставлю его признаться в том, что он умеет любить, то просто не с той связался, понял? Да-да, я уничтожу тебя. Я сделаю всё для того, чтобы о тебе никто больше не помнил, — угрожаю, расхаживая перед могилой взад-вперёд. А что я ещё могу сделать? Выкопать эти кости и разбросать их? Это глупо. Но как же я ненавижу этого ублюдка. Ненавижу всей своей душой.

— Что б ты сдох, — шиплю я. — Ещё раз.

Опускаюсь на траву и подпираю подбородок коленями. Понятия не имею, что мне делать дальше. Пойдёт ли Слэйн на мои поиски, ведь здесь рядом целая стая диких волков? А если подстроить нечто подобное? То есть подстроить нападение на меня, и тогда Слэйн перестанет прятаться и пугаться своих чувств? Нужно его просто подтолкнуть. Неужели, он, действительно, отменил свадьбу?

Чёрт.

Запускаю пальцы в волосы и шумно вздыхаю. Это не то, о чём я мечтала. Я, вообще, не мечтала о подобном, но оно случилось. Бросать Слэйна я не хочу и не могу. Сейчас он не настроен разговаривать со мной и выгнал меня. Что дальше? Будем бросаться друг на друга и драться?

У меня за спиной гаснет свет вокруг дома. Оборачиваюсь и закатываю глаза. Слэйн специально это сделал. Что-то вроде ушла и не возвращайся. Идиот.

Качаюсь из стороны в сторону, потирая свои плечи. Летние ночи в Ирландии не такие тёплые и прекрасные, как хотелось бы. Вернуться, гордость не позволяет, а сидеть на этом чёртовом кладбище напротив могилы отца Слэйна, вообще, неразумно. Выбора у меня нет. Вернусь и потребую машину, которая могла бы отвезти меня в город, как и свои вещи. Я не собираюсь спускать на тормоза этот конфликт. Не я его начала, а Слэйн. Хотя, может быть, я тоже виновата. И ведь он не захочет говорить об этом. Он, вообще, ничего не хочет.

Мне приходится подняться с земли и брести обратно к дому. Замечаю несколько дверей, а мне лень обходить весь особняк. Я уже прилично замёрзла. Конечно, входить в дом абсолютно не хочется, это будет означать, что я сдалась. Но скажу, что ни черта я не сдалась.

Дёргаю за одну из дверей, и она легко подаётся. Я оказываюсь в большой гостиной со стеклянными окнами и крышей. Когда-то здесь была оранжерея. Жаль, что всё запущено. Прохожу в полной темноте дальше, ища дверь. Когда оказываюсь в другой комнате, то нечто странное ударяет по моему сердцу, и оно начинает быстро колотиться в груди, и я прикладываю руку. Вокруг меня темно, я оглядываюсь, чтобы проверить одна ли я. Одна. Здесь так тихо и темно. Неужели, Слэйн так просто лёг спать, когда я неизвестно где брожу? Эти мысли ещё сильнее обижают.

Выбираюсь из лабиринтов комнат к сквозной и внезапно обо что-то спотыкаюсь. Я хватаюсь за стену и опускаю голову вниз.

— Боже мой, — шепчу я, узнав в препятствии на пути Кавана, валяющегося без чувств у меня под ногами. Быстро наклоняюсь к нему, боясь, что это Слэйн убил его. Проверяю его пульс. Он есть. Мои пальцы натыкаются на что-то липкое у него на затылке. Кровь. Вот же чёрт! Что здесь случилось, раз Слэйн напал на Кавана? Я осматриваю его тело и более не нахожу никаких повреждений.

Внезапно рычание Слэйна разносится по дому. Я вздрагиваю и поднимаю голову, вглядываясь в темноту. У него снова приступ. Он не успел приковать себя. Слышу очередное рычание и какой-то странный глухой звук.

— Держи. Держи его!

Мои глаза округляются, когда я слышу голос Сальмы. Чёрт возьми!

Хватаю пистолет из руки Кавана, которым он не успел воспользоваться. Я не знаю, как им пользоваться, хотя когда-то что-то читала об оружии. Это было во время насилия надо мной. Я планировала купить пистолет, чтобы убить отчима, поэтому нужно только вспомнить.

Рычание, шум, даже грохот, сопровождаются голосами. Разными голосами. Я узнаю голос Лиама, который обращается к Ангусу, требуя держать Слэйна. И сразу же слышу визг, который я ни с чем не перепутаю. Что здесь, мать вашу, делает Дейдра?

Медленно направляюсь на шум.

— Вот так. Он ослабевает. Ещё немного. Вкалывай, мам, — шипит Лиам. Я выглядываю из-за стены и с ужасом вижу, как в темноте несколько людей удерживают тело Слэйна. Он выгибается, но его голос и рычание приглушены. Они заткнули ему рот кляпом.

— Вы совсем рехнулись, мать вашу? — кричу, выбегая из укрытия.

Вся компания замирает и оборачивается ко мне.

— Держи её, папа! Ещё немного, и он наш! Обезвредь её! — приказывает Лиам.

— Мы так не договаривались…

— Энрика, милая, всё в порядке. Мы просто решили помочь тебе. Мы обезвредили Слэйна, и теперь он не угрожает тебе. Выйди на улицу и подожди нас там. Мы здесь всё закончим и отвезём тебя домой, — произносит Сальма, выходя вперёд и примирительно выставляя перед собой руку. Я перевожу взгляд на Слэйна. Он смотрит на меня. Я не могу увидеть его глаз, только их отблеск и то, с какой жестокостью они держат Слэйна и пронзают его кожу шприцем. А рядом валяется ещё несколько пустых.

— Отойдите от него! — Поднимаю руку с пистолетом, наставляя его на Сальму.

— Убирайтесь, к чёрту, от него! Не прикасайтесь к Слэйну! — кричу я.

Лиам бросает Слэйна и прыгает на меня. Я снимаю пистолет с предохранителя и стреляю. Грохот оглушает. Отдача болезненно бьёт в плечо.

— Энрика, опусти оружие! — орёт Ангус. — Ты поранишься!

— Пошли, к чёрту, отсюда! — Снова стреляю, но уже выше, чтобы напугать. Раздаются крики, визг и грохот. Я в панике вижу, что они не хотят отпускать Слэйна. Лиам тащит его по полу, а тот даже двинуться не может.

— Отпусти его, сукин сын! — ору я, направляя пистолет на Лиама.

— Энрика, нет!

Я стреляю. Мне страшно, но я никому не позволю причинить вред Слэйну. Тем более Лиаму. Он скулит, раздаётся грохот двух упавших тел.

— Она попала в меня… в ногу. Мама, убей её, на хрен, — скулит Лиам.

Подбегаю к нему и ударяю его в грудь ногой, потом ещё раз и ещё раз, отпихивая от Слэйна.

— Энрика, хватит! — кричит Сальма. Она хватает Лиама и тащит его к себе. Я закрываю собой Слэйна и держу пистолет в воздухе. Мои губы трясутся от ужаса того, что я вижу.

— Не приближайтесь! Вы совсем рехнулись? Что вы творите? — с болью в голосе кричу я, опускаясь к Слэйну. Он смотрит на меня пустым взглядом. Я вынимаю из его рта кляп и провожу ладонью по его волосам.

— Энрика, отойди от него. Ты не понимаешь, что Слэйн опасен для всех нас, — произносит Ангус.

— Опасен? Он опасен? А вы нет? — со злостью выплёвываю я.

— Он чуть не убил моего мужа и собирается убить всех нас, дура! У нас есть план! — визжит Дейдра.

— Засунь его себе в задницу, идиотка, — цежу я. — Убирайтесь отсюда. Немедленно пошли вон. Я не отдам его вам. Я буду стрелять, если подойдёте ближе. Пошли, к чёрту, отсюда!

Поднимаю пистолет и встаю на колени, закрывая собой Слэйна, лежащего за мной.

— Энрика, прошу тебя, доверься нам, мы подготовились. Свадьба не состоится. Мы избавим тебя от всех проблем. Ты сможешь жить дальше, без страха за свою жизнь. У тебя будет будущее. Мы поможем тебе. Ты наша семья, и мы не бросим тебя, — шепчет Сальма.

— Мы знаем, что Слэйн удерживает тебя рядом с собой насильно и подсадил на наркотики. Он одурманил тебя, — кивает Ангус.

— Вы больные, — с ужасом говорю я. — Вы, чёрт возьми, больные! Я не наркоманка! Я люблю Слэйна! Вот!

Поднимаю рукав кофты и показываю свои вены.

— Я чиста, идиоты. Я рядом со Слэйном, потому что люблю его, а не потому, что вы что-то себе придумали. Господи, что вы делаете? Что творите? Вы же его семья! — По моей щеке скатывается слеза.

— Тогда он тебя обманывает, как и всех вокруг. Ты не можешь его любить. Он чудовище. Он ублюдок. Он недостоинлюбви, только смерти, — с ненавистью шипит Дейдра.

— А ты…

— Чёрт, да убейте вы её, и всё. Она не нужна нам. Посадим его на цепь и станем свободными, — сквозь зубы цедит Лиам, держась за ногу, из которой хлещет кровь.

— Энрика, мы можем помочь. Это дурная зависимость. Слэйн заставил тебя считать, что ты влюблена в него. Он хороший манипулятор. Мы не собираемся его убивать. Мы просто хотим жить дальше без него и его одержимости. Он планировал убить Лиама, а потом всех нас. Поэтому мы решили обезвредить его, а потом запереть в подвале. Мы будем кормить его и ухаживать за ним, но он больше не будет травить нас. Слэйн будет накачан наркотиками и делать всё, что нам нужно. Мы будем жить без давления и страха за свои жизни. Он никогда больше не сможет причинить всем нам боль, понимаешь? Думаешь, он не убьёт тебя? Он врёт тебе. Свадьба — это уловка, чтобы убить тебя, а мы пришли, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда. Слэйн одержим идеей дойти до конца и сделать всё, чтобы ты умирала в мучениях. Ты уже сходишь с ума, дальше будет хуже. Слэйн будет жив, пока не назначит своего преемника. Мы будем держать его в таком состоянии постоянно. Я умею подделывать его подпись. Я научилась. Мы выживем, если ты перейдёшь на нашу сторону. Он недостоин тебя, Энрика. Он никогда не оценит всего того, что ты для него сделала. Слэйн эгоистичная скотина, как и его отец.

Я не могу поверить в то, что Сальма сказала это. Не могу, и всё. В голове не укладывается то, что они запланировали сделать со Слэйном.

— А вы достойны жить? — с горечью смотрю на них. — Вы достойны доброты? Достойны всего того, что имеете? Нет. Это вы ничего не достойны. Вы ничтожества, которые нападают исподтишка. Ублюдки, которые ни разу не помогли Слэйну. Никто из вас не подумал о том, что вы сделали. Точнее, вы никогда и ничего не делали для него. Так почему вы ждёте, что Слэйн будет добр к вам, когда вы пришли в его дом, причинили вред Кавану и ему, да ещё и запланировали держать его на привязи, словно он животное?

— Он и есть животное. Ты сама видела его настоящее обличие, Энрика. Не отрицай того, что Слэйн болен. Он никогда не сможет быть нормальным. Он животное. Мой отец вырастил его диким животным, которое разрывает людей. И это он, а мы стараемся выжить рядом с ним. Животным место в клетке.

— Нет, ты ошибаешься, Ангус. Животные, причём самые гнилые, здесь вы. Никто из вас не спас его, не полюбил, не протянул руку помощи, не закрыл собой. Никто не задумался о том, через что Слэйну пришлось пройти и быть таким из-за вас. Сальма, ты, как мать, ни разу не потрудилась проявить внимание к своему сыну. Он не виноват, что родился от насильника! Он не был виноват в этом, но тебе было так легко ненавидеть Слэйна и мстить ему, потому что настоящего ублюдка вы все боялись! А он нет! Слэйн не боялся его! Это он его убил, а вы, как трусы, прятались за его спиной, пока это было вам выгодно! Вы ублюдки! Мрази! Вы ничтожны перед ним! Как вы, вообще, можете думать о жизни сейчас, когда сами уничтожаете всё? Как вам не стыдно? Вместо того чтобы вспомнить о том, что вы семья, убиваете Слэйна, потому что он, в отличие от вас, никогда не сдавался! Он борется с собой! Он учится тому, что вы ему не дали! — кричу я. Мне безумно больно за Слэйна. Это не семья, а живодёры. Чудовища. Насильники. Абьюзеры. Вот они все стоят передо мной. А у меня за спиной жертва, которую они боятся и ненавидят, потому что жертва оказалась сильнее их всех.

— Как вы можете быть такими, я спрашиваю? Лиам заслужил смерти! Я хочу, чтобы он сдох, потому что он собирался меня изнасиловать! Он насильник, такой же, как и тот, кто был вашим кошмаром! Почему вы этого не видите? Почему ваши глаза замылены, и только Слэйн для вас плохой? Нет! Сальма, ты хреновая мать! Ты не мать, а чудовище! Ты законченная сука, которая бросила своего ребёнка на растерзание жестокой мрази, заведомо зная, что он сделает с твоим сыном! Слэйн твой сын, чёрт возьми! Каким бы он ни был, это твой сын! И ты должна была защищать его, как мать! Ты должна была драться за него! А что сделала ты? Отвернулась. Бросила его. Бросила своего ребёнка, заставив одного пройти через насилие! Как ты смеешь говорить о любви и разглагольствовать о честности, когда спокойно отвернулась, пока твоего сына били, травили, заставляли давиться кровью против его воли? Ты не смеешь даже смотреть на него! Ангус, а ты? Посмотри, что ты сделал. Мой отец никогда бы не пожертвовал своей жизнью ради вот этого отребья, которое ты называешь своим сыном! Он никогда бы не был твоим другом, если бы знал, в какой кусок дерьма ты превратишься! Ну а Дейдре пора понять, что я лично убью её, если она хотя бы раз приблизится к мужчине, которого я люблю! И нет, не нужно меня убеждать в том, что вы жертвы! Сейчас я вижу стаю голодных гиен, которые напали на мою семью! А я защищаю свою стаю! Пошли, на хрен, отсюда, или я вас всех убью за Слэйна! Пошли вон!

Я ору, что есть сил. Стреляю, не разбирая, куда целюсь. Боль вырывается из меня вместе с пулями, пока они заканчиваются. Только через несколько минут я вижу, что никого нет. Они сбежали. Трусы. Господи, какие трусы.

Пистолет падает из моих рук, и я поворачиваюсь к Слэйну. Он всё слышал, но не смог защитить себя. На него напали четверо. Они вкололи ему лошадиную дозу транквилизатора и обездвижили его. С горьким плачем ложусь на грудь Слэйна и обнимаю его, переживая самое страшное в своей жизни. Я думала, что семья должна помогать друг другу. Семья — неведомая сила, которая защищает своих. Семья — куда больше, чем просто слово. Но то, что я увидела, не семья. Я ненавижу всех их за причинённые страдания Слэйну. Это они виноваты. Они. И они мои враги. Я никогда не прощу их за то, что они решили сделать. Не прощу, и если будет нужно убью, но не позволю, чтобы Слэйна вернули в ад. Господи, какой ужас!

Глава 40

Мне казалось, что я видела много жестокости в жизни и пережила немало, но о том, что выкинула семья Слэйна, даже не догадывалась. Я не могу смириться с тем, в кого они прекратились. Не могу понять и принять их поступки. Я не вижу причин, чтобы обращаться с людьми, как со скотом. Конечно, это не умаляет ошибок и плохих поступков Слэйна, но ведь он не был таким, каким они его сделали.

— Тише. Тише. Это я. — Надавливаю на грудь Кавана, вздрогнувшего и очнувшегося. Он распахивает глаза и сразу же издаёт стон.

— У тебя рана на голове и, предполагаю, сотрясение. Поэтому лежи, — тихо добавляю я.

Мужчина кривится и щупает голову, которую я обмотала бинтами. Другого не нашла, да и зашивать раны я не умею. Это всё, что я смогла для него сделать, как и перетащить его на пыльную софу.

— Что… Лиам… Слэйн, — Каван садится и опять стонет, хватаясь за голову.

— Всё в порядке. Слэйн заснул. Лиам… ранен. Прости, я взяла твой пистолет, — мямлю, показывая взглядом на оружие, лежащее на столике, рядом с софой.

Каван приподнимает голову и удивлённо таращится на меня.

— На меня кто-то напал сзади. Свет выключился. Я пошёл проверить пробки, а Слэйн вышел на улицу, чтобы вернуть тебя в дом. Последнее, что я слышал это голос Лиама и рычание Слэйна, а потом ничего. Лишь боль и темнота, — бормочет Каван.

— Здесь произошёл налёт. Не знаю, как иначе сказать. Они все… Сальма, Ангус, Лиам и Дейдра ворвались в дом, как предполагаю, и напали на Слэйна. Они обкололи его транквилизаторами, потому что он не мог двигаться и говорить, хотя долгое время был в сознании. Они хотели… посадить его на цепь, представляешь? На цепь, Каван. Они говорили такие ужасные вещи. Они воспринимают его, словно он собака, а не человек. Мне пришлось стрелять. Я… я… ранила Лиама точно, а потом мне было так больно. Я кричала и стреляла. Они ушли. Там кровь… я отмыла. Слэйна перенесла в ближайшую гостиную, потом занялась тобой, проверила его. Он долго смотрел на меня, а потом закрыл глаза. Он живой. Пульс нормальный. Я услышала твой стон и пришла сюда, подумав, что могу помочь. — Тру свои локти, поднимаясь с софы. Уже занимается рассвет, а я ни минуты не спала. Я была не в силах уснуть, потому что боялась, что они вернутся за Слэйном. Так и ходила с пистолетом, но в нём вряд ли остались пули. Я до сих пор нахожусь в шоке, наверное, и ещё не отошла от потрясения.

— Дарина рассказала мне о плане Лиама. Я был у неё вчера. Я знаю о том, что они хотели сделать. Постоянно накачивать Слэйна наркотиками, взять бразды правления в свои руки и доказать, что он невменяемый. Сальма или Ангус стал бы опекуном Слэйна, — говорит Каван.

— Как так можно, скажи? Как? Не понимаю, Каван. Не понимаю. Да, Слэйн поступал плохо. Да, он не идеал и не ангел, но он живой, чёрт возьми. Я такая злая на них. Мне хочется их убить. Они же травят его. Не Слэйн их, а они его. Слэйна никогда не оставят в покое, и мне страшно думать о том, что всё сводится к чьей-то смерти. Почему? Это несправедливо, — взмахиваю руками и сжимаю их в кулаки.

— Прости, у меня так болит голова, что я даже тебя не особо слышу, Энрика. Только гул в ушах и вибрации твоего голоса, поэтому понизь тон.

Каван жмурится, потирая виски, замотанные бинтом. Я практически всю голову ему забинтовала на всякий случай.

— Кто-нибудь ещё появлялся? — хрипло спрашивает он.

— Нет, никого. Я, вообще, никого не нашла в поместье. Здесь же всегда были мужчины, ваша охрана. Где они сейчас?

— Слэйн отправил их вечером в город и дал задания.

— Всех? Всех до единого? — прищуриваясь, спрашиваю его.

— Да, всех.

— Но это нелепо. Зачем человеку охрана, если он ей не пользуется? Какой смысл, вообще, в этих людях, если… — я осекаюсь, и до меня доходит.

— Вот же придурок, — шиплю, бросая взгляд в сторону комнат за спиной. — Слэйн всё знал. Он знал, что его семья планирует на него напасть и убрал всех людей, подставив тем самым тебя, себя и меня. Что за идиот?

— Да, он знал. Я сообщил ему об этом сегодня. Дарина не знала конкретного плана Лиама, но он убеждал её, что они не убьют Слэйна, он просто перестанет им мешать. Моя сестра отказалась. Я передал всё Слэйну, и после этого он убрал людей из поместья, чтобы никто не пострадал…

— Кроме него, тебя и меня. Потрясающе. Он нанял охрану для того, чтобы они защищали его, а не для того, чтобы защищать их, — возмущаясь, обрываю Кавана.

Он снова кривится от боли в голове.

— Что сделано, то сделано, Энрика. Бессмысленно переживать об этом. Сейчас нужно… — Каван встаёт и сразу же с тихим стоном падает обратно на софу.

— Чёрт, ненавижу, когда бьют по голове. Она у меня и так дурная, теперь ещё и болеть научилась. Суки, — шипит он.

— Значит, не вставай. Мне нужен телефон. Я вызову сюда скорую помощь для тебя и Слэйна. Не знаю, что конкретно они ему вкололи. Я собрала все шприцы и положила в пакет, но названий на шприцах не было. А у тебя, вообще, может быть трещина в черепе.

— Нет, никакой скорой, — Каван поднимает руку, словно реально считает, что в своём жутком состоянии сможет остановить меня.

— Почему? Это разумно.

— Нет, Энрика. Я справлюсь. Я сам осмотрю свою рану и, если будет нужно, зашью. Я вызову сюда наших людей, но никаких врачей. Журналисты только и делают, что ищут поводы для того, чтобы написать дерьмо про тебя или Слэйна. Им нужны сенсации. Поэтому нет. Моя задача оберегать Слэйна, поэтому мы справимся, точнее, ты справишься, — произносит Каван и останавливает на мне свой взгляд.

— Я? — недоумённо переспрашиваю его.

— Да, ты, Энрика. Тебе никогда не сидится на месте, и ты обожаешь вляпываться в неприятности. Не позволяй себе ничего такого, что может нам навредить. Поверь мне, скоро они придут просить прощения, и Слэйн сделает вид, что всё забыл. Если ты влезешь в их дела, то станешь врагом для всех. Ты уже им стала. Поэтому ты справишься с желанием восстановить справедливость. Поняла?

— Но я…

— Я знаю, что тебе сложно. Ты поступила очень храбро, Энрика. Если бы я мог сейчас улыбнуться тебе, то сделал бы это, но у меня даже лицо болит. Я восхищён тем, что ты не побоялась никого и ничего. Ты взяла пистолет и защищала Слэйна. Я верю в твою любовь. Я в неё верю, но Слэйн не верит. Надеюсь, что он услышал и увидел всё, что ты для него сделала. Иначе ничего хорошего у вас не выйдет. — Каван облизывает сухие губы. Его дыхание становится глубже, словно он борется с тошнотой. Он с ней борется.

Молча достаю из-за софы ведро, которое я принесла сюда, предполагая такое. Каван хватает его и рвёт в него. В последнее время передо мной тошнит уже второго мужчину. Боюсь, что таким образом я скоро совсем разочаруюсь в себе.

— Тебе нужно в больницу, — шепчу, протягивая ему бокал с водой.

— Нет, лёжа в больнице, я ничем не смогу помочь.

— Да ты и сейчас не супергерой, — хмыкаю я.

— Иди к чёрту, — фыркнув, Каван падает обратно на софу. — Я немного посплю… сейчас позвоню ребятам и посплю, а ты не отходи от Слэйна. Отслеживай его состояние, пока помощь не приедет. Хорошо? Пожалуйста, Энрика, никакой самодеятельности.

— Что-то против моей самодеятельности никто не возмущался, когда я выстрелила в Лиама, — бубню я.

— Энрика.

— Ладно-ладно. Я буду молча ждать, когда Слэйн проснётся и снова выгонит меня. Супер, — произношу и раздражённо передёргиваю плечами.

— Он не хотел, — шепчет Каван, из последних сил держа глаза открытыми. — Не хотел этого и знал, что ты далеко не уйдёшь. Он избегал и прятался от тебя.

— Я догадалась. Это из-за того, что я сказала ему о любви? Из-за того, что я считаю, что он любит меня? — с горечью в голосе спрашиваю Кавана.

— Да… да. Сама мысль об этом претит ему. Слэйн ничего не знает об этом. Он не верит. Пытается, но не может. Он совершает ошибки и до последнего будет бороться с собой. Вытащи из него правду. Заставь…

— Но как я это сделаю? С ним даже ссориться бесполезно, потому что он отдаляется.

— Спровоцируй его спасти тебя, Энрика. Сделай всё, чтобы твоя жизнь была на грани, и тогда потребуй у него принять решение. Слэйн выберет правильный путь. Он пойдёт к тебе. Он любит… я знаю. Любит. Иди к нему. Иди. — Каван прикрывает глаза. Я вижу, как ему больно и плохо, но эти упрямые мужчины не дают им помочь, что безумно бесит меня.

Слова Кавана звенят у меня в голове. Я ведь уже сотню вариантов перепробовала, чтобы заставить Слэйна признаться в своих чувствах. Но разве заставлять и требовать подобное, правильно? Не знаю. Я готова пойти на крайние меры, только бы ещё знать, какими они должны быть.

Сажусь рядом со Слэйном и просто смотрю на него, спокойно спящего на софе. Меня передёргивает каждый раз, когда взгляд натыкается на жуткие проколы игл на его шее. Его футболка измазана кровью, потому что ему вкалывали чёртовы препараты через футболку в плечи. Это жутко.

Наверное, мне стоит расплакаться, но я выплакала всё, пока лежала на Слэйне рядом с дверьми, через которые сбежали эти твари. Слёз больше не осталось. Не знаю, что делать. Не знаю, что говорить. Не знаю. На меня наваливаются безразличие и апатия.

В дом врываются люди, а я даже защищаться не хочу. Когда несколько мужчин с пистолетами влетают в гостиную, то я просто поднимаю на них свой уставший взгляд. Они опускают оружие и проверяют состояние Слэйна, другие идут к Кавану по направлению, куда я им молча указала рукой. Кажется, вся моя жизненная энергия закончилась. Я поднимаюсь в спальню и падаю на кровать. Мои глаза закрываются, и я сразу же отключаюсь, словно мне дали на это разрешение.

Я надеялась, что произошедшее как-то изменит наши отношения со Слэйном, но ничего не изменилось. Он очнулся только вечером, да и то не разрешил никому входить к нему и трогать его. Кавана всё же увезли в больницу, и у него оказалась трещина в черепе. Теперь ему придётся лежать там не менее двух недель. Я слышала, что мужчины обсуждали приказ Слэйна наблюдать за Каваном и не позволять ему вставать, как и было предписано врачами. Обо мне абсолютно никто не вспомнил. Это обидно и в то же время безразлично. Я как кусок дерьма плаваю на поверхности, и никому нет до меня дела. Только когда начинаю вонять, тогда и обращают внимание.

Так я живу в полной тишине три дня. По идее свадьба должна быть уже завтра, потому что мне привезли свадебное платье, фату, туфли и всё остальное, что требуется невесте. Но Слэйн не приходил ко мне. Я знаю, что он здесь, в поместье, слышала его голос, звук шагов, разговоры с другими людьми. Но не со мной. Я пустое место.

— Мисс Иде, вас просят спуститься вниз, — сообщают мне.

Киваю и выхожу за мужчиной из спальни. Свет горит во всём доме, меня ведут по коридорам второго этажа и открывают мне дверь в кабинет. Я осматривала его и знаю, что здесь когда-то работал Тристан, а кабинет Слэйна расположен внизу. Это место мне не нравится, а ещё больше человек, стоящий в нём. Точнее, двое.

— Энрика, подойди, — Слэйн протягивает мне руку. Вау, он заговорил со мной. Даже не так. Он приказал мне. Надо же.

Фыркнув, приближаюсь к нему, но не вкладываю свою руку в его. Мы, вообще, ничего не обсудили. И вроде бы наша свадьба отменена, но на самом деле нет. Я запуталась во всём и думать отказываюсь.

— Теперь можешь говорить, — сухо произносит Слэйн, кивая Ангусу.

Не понимаю, как у него хватило наглости, чтобы прийти сюда после того, что они устроили?

— Я приношу свои искренние извинения за то, что случилось. Мы… защищались. Лиам ввёл нас в замешательство, сообщив, что он стал твоей жертвой Слэйн. Причин мы не знали и решили, что ты начал убивать нас. Мы испугались, признаю, но мне ужасно стыдно за то, что мы пытались сделать. Я извиняюсь от имени всей семьи перед вами обоими, особенно перед тобой, Энрика. Я не знал, что Лиам пытался тебя изнасиловать и даже не догадывался об этом, — выдавливает из себя Ангус. На его лице написано раскаяние, но я в эту чушь больше не верю.

— Я бы хотел наладить отношения в семье и прошу разрешения присутствовать завтра на вашей свадьбе. Я обещаю, что Лиам не появится там. Я наказал его, а Сальма будет посаженой матерью Энрики, ведь её некому вести к алтарю. А также я признался Фареллу в том, что мы сделали, и он выгнал Дейдру из дома и подал на развод. Не знаю, что ещё сказать и как поправить положение дел, но мне стыдно перед вами обоими. Мы, правда, повели себя, как животные. Мы испугались. Пожалуйста, давайте, всё забудем и будем двигаться дальше, — произносит Ангус и с надеждой смотрит на нас.

Паршивый спектакль.

— Мне плевать на ваши жизни. Мне откровенно насрать на вас. Вы должны появиться на свадьбе, чтобы не опорочить имя нашего рода, а дальше я займу всех вас работой. Вы не моя семья. У меня нет семьи и никогда не было. Я не убиваю вас и не собираюсь этого делать, чтобы не портить себе и своей невесте настроение перед свадьбой, — холодно отвечает Слэйн.

Оба мужчины смотрят на меня.

— А что я? Пошли вы оба в задницу, вот мой ответ, — раздражённо передёргиваю плечами.

— Энрика, прошу. Ради памяти твоего отца…

— Закрой рот и не смей его вспоминать, — злобно рыкаю на Ангуса. — Не смей. Ты недостоин ни прощения, ни ещё одного шанса. Никто из вас недостоин, но вы не моя семья. Мне не важно, как вы живёте и что делаете. Вы его семья, моего бывшего жениха. А я умываю руки.

— Бывшего? — спрашивая, хмурится Ангус.

— Энрика так шутит. Правда, дорогая? — Слэйн притягивает меня к себе за талию, и я бросаю на него яростный взгляд. Чёртов актёр.

— Завтра мы ждём всех вас на нашей свадьбе. А сегодня мы хотим отдохнуть. Предупреди всю семью, что если кто-нибудь сделает что-то не по сценарию, тогда я начну убивать. Пока я ещё держусь. Но я ведь животное. Как долго оно сможет жить без свежей крови? — скользко ухмыляется Слэйн, а Ангус бледнеет.

— Пошёл вон, и я запрещаю вам всем выходить из дома без моего разрешения. Я приставил к вам охрану. Она следит за вами и найдёт твоего сыночка тоже. Не думай, что он долго будет бегать от меня. Вон!

Ангус быстро выходит из кабинета. Я отталкиваю от себя Слэйна и отхожу от него.

— Вам бы открыть театр. Думаю, это ещё один семейный бизнес, который будет процветать, — фыркнув, направляюсь к двери.

— Энрика, задержись. Я хочу с тобой поговорить, — лёд, сквозящий в его голосе так ранит. После всего, что я для него сделала. Нет, я уже устала что-то делать для Слэйна.

Мне приходится повернуться и показать всем своим видом, что я не хочу быть здесь.

— Завтра мы женимся.

— Кто сказал? — язвительно шиплю.

— Я сказал. Мы женимся, и всё это закончится. Ты перестанешь быть моей жертвой и станешь миссис Нолан. Отказы не принимаются. Я прощаю тебя за то, что ты решила уйти от меня и разорвала нашу помолвку. Я дал тебе время успокоиться и сейчас, надеюсь на то, что ты поступишь разумно. Я это делаю не для себя, а для тебя.

Мне хочется кричать на него. Орать на него. Бить его.

— А если я не хочу выходить за тебя замуж? — прищуриваясь, спрашиваю я.

— Я тоже не хочу жениться на тебе, но другого выбора нет. Мы должны. Постараемся прожить эти дни в перемирии, а потом посмотрим. Если моя схема сработает, и я перестану желать тебя убить, то ты будешь свободна. Ты будешь носить моё имя, когда-нибудь наследника, но я дам тебе время пожить без меня и моей семьи. Это бизнес, и только. Ты сама должна понимать, что глупо сейчас доказывать мне, что выбираешь смерть. Нет, никто не хочет быть мёртвым, как и ты. Это всё, что я могу для тебя сделать, чтобы отплатить за то, что ты защитила меня в ту ночь. Дай мне попробовать хотя бы спасти тебя.

Кусаю губу, молча снося такое оскорбление. Я не готова выходить за него замуж. Я устала от того, что он отдаляется каждый раз, когда должен приблизиться ко мне.

— Мои адвокаты подготовили брачный договор. Развод я тебе никогда не дам, но после рождения наследника, ты сможешь жить, где угодно и с кем угодно. А также в контракте указано твоё месячное содержание, как моей жены. Я предполагаю начать думать о наследнике через год после свадьбы. Я не хочу иметь ребёнка от другой женщины. Я хочу, чтобы матерью моего ребёнка была ты, Энрика. И ты же будешь его воспитывать подальше от меня. Иногда я буду вас навещать, но ребёнок не узнает о том, кем я был раньше и что должен был с ним сделать. Пожалуйста, ознакомься с договором и подпиши его. Я заверяю, что не обидел тебя деньгами на твоё содержание.

Опускаю голову, и моё сердце рвётся на части. Оно так много выдержало, так много вытерпело, а сейчас его просто топчут такими низкими и жалкими словами.

— Мне не нужны твои деньги, Слэйн. Мне нужен ты, — шепчу я.

Он бросает на меня беглый взгляд, а потом отводит взгляд за мою спину.

— Это всё, что я могу тебе дать, Энрика.

— Не всё. Не так. Ты, действительно, считаешь, что я соглашусь со всеми твоими условиями?

— У тебя нет выбора, как и у меня.

— Выбор есть всегда, Слэйн, но ты не хочешь его сделать. Я надеялась на то, что ты поймёшь, в конце концов, что я люблю тебя. Я готова закрывать тебя собой и воевать за тебя, но не могу заставить тебя делать то же самое ради себя. Ты отказываешься от меня. Ты отталкиваешь меня. Ты даже не пришёл ко мне, когда очнулся.

— А что бы я сказал тебе? Что мне жаль? Что ты обманулась на мой счёт? Что я пришёл для того, чтобы причинить тебе боль, потому что понял, что не чувствую ничего? Я искал, чёрт возьми! Искал эту любовь внутри себя! Я читал о ней! Нет ничего подобного к тебе, Энрика! Нет! Я не могу любить тебя! Я никого не могу любить, даже себя! Неужели, ты не можешь просто сделать так, как я прошу, и выйти за меня замуж, без требований любить тебя, потому что я не могу? — спрашивает он, повышая голос.

— Ты можешь, Слэйн. Про любовь не стоит читать, потому что каждый человек чувствует её по-разному. Ты просто не хочешь поверить себе. Ты не хочешь другой жизни. Прячешься за своими страхами, до сих пор считая себя мальчишкой, которого накажут, если он выберет себя и свою жизнь.

— Но я не могу, чёрт возьми, Энрика! Не могу! — кричит он, опираясь о стол руками. — Не могу… не могу любить. Не могу поверить в то, что достоин. Они же были правы, Энрика, я дикое животное, и мне место в клетке. Зачем ты помешала им?

— Что? Зачем я помешала им? Ты в своём уме? Я что, должна была молчать, когда они… напали на тебя и хотели превратить в овощ? — возмущаясь, спрашиваю его.

Слэйн поднимает на меня разбитый взгляд и кивает.

— Да. Именно так и должна была сделать. Я даже не сопротивлялся. Я отпустил всех. Убрал всех из поместья, как и тебя, чтобы ты не могла помочь мне, потому что я знал, что ты не будешь стоять в стороне и можешь пострадать из-за меня. Я всё просчитал, ударил Кавана по голове, а потом вышел к ним. Мой инстинкт самосохранения моментально вырвался, но он не успел растечься по моему телу. Четыре укола, и я упал. Я якобы боролся, но ничего не делал на самом деле. Я сдался, Энрика. Сдался, ради тебя и твоего будущего. Ты не должна была вмешиваться! — Он обвинительно указывает на меня пальцем.

— Что ты говоришь? Господи, Слэйн. Ты знал и специально поругался со мной, выставив меня за дверь и…

— Да-да-да. Я всё сделал специально. Я причиняю тебе боль специально, потому что мне это нравится! Я не хочу причинять боль и в то же время упиваюсь ей! Я болен, Энрика! Ты совершила огромную ошибку, и теперь я должен спасти тебя! Вот этим дерьмом спасти хотя бы как-то. — Слэйн хватает папку, как подозреваю с брачным договором, и швыряет её к моим ногам.

Я не нахожусь что сказать. Это разве не любовь? Разве человек будет добровольно идти на такие жертвы, перечёркивать всю свою жизнь и будущее, лишь бы только спрятаться? Нет, Слэйн борется за меня так же, как и я за него. Только вот никто из нас не борется за самих себя. Это хуже, чем любовь. Это одержимость счастьем друг друга, ради которого каждый готов умереть. А любовь печальна, потому что один из нас отвергает её.

— В общем, я прошу тебя выйти за меня замуж, Энрика. Просто скажи это чёртово «да» перед алтарём, и всё. Думаю, что схема, которую я придумал, сработает. Если нет, то будем уже смотреть по факту. Если всё получится, то я отпущу тебя, пока не придёт время завести ребёнка. Я сдам свой материал в клинику, тебе не придётся терпеть меня, Энрика. Я всё продумал и буду держаться от тебя подальше, потому что ты станешь мне безразлична. Ведь я больше не буду воспринимать тебя, как свою жертву.

— Зачем ты причиняешь себе боль, Слэйн? — с горечью в голосе шепчу я.

— Чтобы не причинить боль тебе, Энрика. Я не хочу убеждать тебя в том, что когда-нибудь смогу полюбить тебя. Не хочу врать об этом, потому что ты искренне любишь меня. Я знаю. Я это видел и слышал в ту ночь. А я вот пустой, Энрика. Я пустой внутри. Во мне нет ничего хорошего, а ты мой ангел. Как я могу оборвать твои крылья, хотя уже сделал тебя падшей? Я не могу. Всё, что я могу сделать для тебя, это жениться на тебе и дать тебе будущее, о котором ты мечтала.

— А ты не думал, что я мечтала о тебе, Слэйн?

— Тебе придётся перестать думать о нас, Энрика. Я не тот мужчина, который сможет по достоинству оценить твою доброту. Я знаю себя. Я пытался, понимаешь? Все эти дни я пытался найти в себе хотя бы что-то хорошее по отношению к тебе. Не нашёл.

— И ты не видишь, что сам факт того, что ты не хочешь причинять мне боль, говорит о твоих чувствах ко мне?

— Это разумность и моя схема, вот и всё. Не ищи чувств там, где их нет. Прошу, Энрика, не трави меня. Я и так держусь из последних сил, чтобы не спрятаться за злодеем. С ним мне комфортнее, чем с тобой. Я выбираю его, а не тебя и будущее с тобой. Ознакомься с документами, а завтра я буду ждать тебя в церкви. Больше не думай обо мне. Думай только о себе, Энрика, и о своём будущем. — Слэйн подходит ко мне и поднимает папку. Он вкладывает её в мои одеревеневшие пальцы, а затем крепко целует меня в лоб.

— Пожалуйста, позаботься о себе теперь. Я не заслуживаю твоей любви. Прошу тебя. Пусть это всё будет только для тебя. Прости меня.

Он оставляет меня одну с разбитым сердцем в этой ледяной и провонявшей жестокостью комнате. Но вокруг меня словно образуется кокон из его слов и просьб, где я чётко слышу его чувства ко мне, а он слепой и неверующий. У меня осталось так мало времени, но я точно уверена, что Слэйн любит меня. Только вот я не знаю, как ему это доказать. Он хочет выбрать злодея, а я не могу этого допустить.

Глава 41

Что там говорят? Невеста должна быть счастливой? Это не про меня. Я стою в пышном подвенечном платье, которое поглотило меня, как чёртова акула. Задыхаюсь в тугом корсете, а мою шею сдавливают бриллианты рода Ноланов, которые мне преподнесли утром. Голова болит от сотен шпилек и тиары, давящей на череп. Фата словно тяжёлое одеяло, из-под которого я не могу выбраться. И это всё я. Невеста, чёрт возьми.

Мне хочется плюнуть в своё отражение. У меня на губах натянута улыбка, а в руках тяжёлый букет из множества цветов. Я ненавижу своё отражение. Мне всё это не нравится. Не нравится, и точка. Я не хочу выходить замуж. Не сегодня. Не за безликого мужчину, который не может признаться в том, что он любит меня.

Дверь сбоку от меня открывается, и я вижу Сальму во всём чёрном. Ещё одна ужасная традиция рода Ноланов. Помимо того, что мне придётся ехать на лошади до поместья, в котором располагается банкетный зал, так ещё и встретиться с людьми, которых я ненавижу.

— Я буду твоей посаженой матерью, — произносит Сальма.

— Я пищу от радости, — фыркаю и отхожу от зеркала, направляя свой взгляд в небольшое окно, за которым видны подъезжающие машины и гости.

— Прости меня, Энрика, за то, что мне не удалось уберечь тебя…

— Боже мой, да хватит. Почему вам всем так сложно поверить в то, что я люблю Слэйна? — возмущённо перебиваю её.

— В это поверить несложно. Сложно отдать тебя ему, вот и всё, Энрика. И за Лиама я тоже извиняюсь. Я не была в курсе того, что он сделал.

— Мне не нужны…

— Подожди. Дай мне сказать, — мягко прерывает меня Сальма, поднимая руку. — В ту ночь я обезумела от страха, признаю. Я так испугалась за своих детей, за будущее, за тебя. Я всегда воспринимала Слэйна, как ублюдка, потому что родила его от такого же. Родила против своей воли. Я ненавидела его уже в утробе и не могу справиться с этими эмоциями и мыслями, Энрика. Ты была права, я ужасная мать, потому что не чувствую себя матерью Слэйна. Я не хотела ей быть, и мне жаль, что тебе пришлось всё это увидеть. Но в то же время я горжусь тобой. Ты так яростно защищаешь Слэйна. Так стоишь за него. Спасаешь его. А он… надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

— Будьте уверены, я хочу спасти его от всех вас, — отвечая, поднимаю подбородок, встречая её угасший и печальный взгляд.

— Что ж, тогда моё дело провести тебя к нему, как и Ангусу. Церемония начнётся через полчаса, ты можешь пока отдохнуть и даже выйти на улицу через боковую дверь, — Сальма указывает взглядом за мою спину.

— Я подожду здесь.

— Хорошо. Я вернусь за тобой.

Сальма уходит и плохо закрывает за собой дверь, то есть она практически оставила её открытой. Я не видела Слэйна со вчерашнего вечера. Подписанный мной брачный договор, я передала одному из мужчин, дежурящему в доме, который сообщил мне о том, что Слэйн уехал в город, чтобы проверить Кавана, и о том, что жениху нельзя видеть невесту до свадьбы. Это всё настолько глупо.

Я смирилась. Да, смирилась. Может быть, я смогу переубедить Слэйна, если выйду за него замуж. Не знаю, но бежать мне уже точно некуда. Недалеко от церкви скалы и море, а за ней лес. И вряд ли я далеко убегу в этом подвенечном платье.

Подхожу к двери, наблюдая за тем, как несколько организаторов, нанятых Слэйном, встречают гостей. Я вижу, как к ним подходит Ангус в чёрном фраке, а за ним Сальма. Они что-то спрашивают у организаторов, а те им отвечают отрицательно. Сальма и Ангус переглядываются. Сальма толкает своего мужа в грудь и направляется в мою сторону. Я прикрываю дверь, собираясь плотно закрыть её.

— Подожди, стой! — выкрикивает Ангус.

— Нет. Я не позволю ему убить её. Ты что, не слышал? Он не следует традициям рода Ноланов, Ангус, — шипит Сальма.

— Вероятно, он решил отойти от них. Это не доказательство того, что Лиам был прав, Сальма. Не порть такой день девочке. Она и так настрадалась.

— А сколько она ещё испытает боли, если узнает, что для Слэйна это всего лишь фарс. Я не верю в то, что он отошёл от традиций. Посмотри, он исполнил каждую. Каждую. Даже мы не все их использовали. Он следует строго по списку Тристана. Ты помнишь его.

— Да, я помню, но не делай поспешных выводов, Сальма. Вероятно, Энрику украдут позже.

— Меня украли в это время. И гости знают об этой традиции. Они все знают о ней, потому что присутствовали на нашей свадьбе. Энрику не украдут. Слэйн не воспринимает всё это, как настоящий брак. Это его план. Я должна предупредить её…

— Сальма, не лезь, прошу тебя.

— Как не лезть, Ангус? Как не лезть? Ты что не видишь, что происходит? Ты хочешь, чтобы её убили? Мы же обещали её родителям, что спасём её. Мы обещали. Я обещала…

— Я знаю, Сальма, но мы уже поступили плохо, послушав Лиама. Он нас подставил. Энрика не поверит тебе.

— Я… я найду записи Тристана. Найду их и покажу ей, что каждый глава семьи переписывает их под себя. Вспомни, когда Киф женился, то следовал его же традициям. Его невесту тоже украли. Всех невест крадут, это доказательство любви жениха, и его желание отдать свою жизнь за любовь.

— Слэйн мог переписать их.

— Нет, он принял их. Ты что, не помнишь, что наша дочь выходила замуж уже тогда, когда Слэйн был главой. Её тоже украли, а Энрику нет, потому что Слэйн не любит её. Он не готов к испытанию.

— Сальма, давай, спросим его, а не будем травмировать Энрику. Мы не должны так поступать. Не должны, слышишь?

— А что мы должны? Молча наблюдать за тем, как он завершает свой план и потом хоронит Энрику. Нет, я всё расскажу ей. Я расскажу, что у рода Ноланов есть особая традиция перед свадьбой. И все о ней знают, только Энрика не в курсе, потому что это ненастоящая свадьба, а уловка. Все невесты были украдены и сброшены со скалы недалеко отсюда. Каждая из нас была на этом месте. И каждый жених прыгал за ней в воду, спасал её и доказывал, что готов пожертвовать своей жизнью именно ради этой женщины. Это традиция, которая никогда не нарушалась. А Слэйн решил не следовать традициям. Это Слэйн. Он до мозга и костей следует всем традициям. Он даже убивает традиционным способом и использует ритуальный нож рода Ноланов.

— Он убил только нашего отца.

— Но убил же им, Ангус. Вспомни, Слэйн чтит традиции. Оглянись, всё вокруг следует списку традиций, а вот похищения невесты нет. Почему, как ты думаешь? Потому что Слэйн не прыгнет за Энрикой, чтобы спасти её. Он исключил это, чтобы никто не догадался о том, что всё вокруг фальшивое. Слэйн не может позволить, чтобы в нём, как в женихе, сомневались. Он ставит превыше всего свой авторитет, а если бы последовал традиции, то потерял бы его. Только подумай, Ангус. Энрика должна узнать о том, что он играет. Я бы хотела думать иначе. Клянусь, Ангус, но не могу. Всё указывает на то, что Слэйну безразлична Энрика. Он никогда не прыгнет за ней в море. Никогда. Я расскажу ей.

— Нет, Сальма, нет. Не сейчас. Пойдём обсудим это в другом месте, но не здесь. Давай сначала убедимся во всём, а уже потом будем действовать. Энрика не поверит нам.

— Но, Ангус!

— Пошли, Сальма. Проверим.

Их голоса удаляются, и я тихо закрываю дверь, обдумывая то, о чём они говорили. Значит, существует традиция, когда невесту крадут из церкви и бросают в море? Что за чудовищные испытания? Сальма это проходила, её дочь тоже и жена Кифа. Выходит, каждую бросали в море, и все женихи прыгали за ними, доказывая свою любовь. Слэйн ни разу не говорил мне об этом. Даже никогда не упоминал о том, что у них существует подобная традиция, потому что не собирался её использовать. А я могу.

Внезапно я нахожу идеальный вариант, чтобы добиться наглядного доказательства того, что Слэйн любит меня. Он или прыгнет за мной, или нет. Есть только один вариант узнать, права была я или же ошибалась. Дура я, или у нас со Слэйном есть будущее. Конечно, мне страшно проверять его чувства таким образом. Но даже Каван говорил, что должно случиться что-то такое, что будет угрожать моей жизни. И прыжок в море со скалы это прекрасный вариант. Я умею плавать. Высота здесь должна быть небольшой, ведь остальные выжили, и с ними всё хорошо. Выходит, нужно только сбежать отсюда.

Оборачиваюсь к двери позади себя и, подхватывая, сотню тюлевых юбок направляюсь к ней. Открываю дверь и выглядываю на улицу. Никого поблизости нет, и до начала церемонии осталось не так много времени. Но Слэйн должен заметить меня, чтобы последовать за мной. Бежать в этом чудовищно тяжёлом платье не вариант.

Выхожу на улицу и выглядываю из-за стены церкви. Вижу множество людей и замечаю Слэйна, улыбающегося гостям и приветствующего их. Рядом с ним стоят Киф и Бриан. Они оба выглядят так, словно на похороны пришли. Ладно. Если побегу, то меня моментально перехватят, и это будет скандал, а затем появятся огромные заголовки во всех газетах Ирландии.

Слышно ржание лошадей где-то у меня за спиной. Я обхожу церковь и вижу двух привязанных лошадей, в их гривы вплетены цветы, такие же как у меня в букете. Осматриваюсь и не вижу никого, кто бы мог за ними следить. Бегу к лошадям, каблуки туфель проваливаются в рыхлую землю. Я просто бросаю туфли и бегу уже босиком. Добираюсь до одной из лошадей и отвязываю её.

— Мисс! Мисс! Ещё рано! — Незнакомый мне мужчина выбегает из-за угла и выплёвывает булочку, которую ел, на землю.

— Для меня самое время, — шепчу я. Поднимаю ногу и рывком цепляюсь за лошадь. Я никогда на них не ездила, но, на удивление, мне удаётся сесть на лошадь в этом огромном платье.

— Мисс! — Мужчина бежит ко мне, а я ударяю лошадь ногами по бокам. От боли она ржёт и срывается с места.

— Господи, — жмурюсь от страха, когда поток воздуха бьёт мне в лицо. Я цепляюсь за гриву и держусь крепко.

— Энрика! — голос Слэйна доносится до меня, а я скачу вперёд. Так, а как управлять этой штукой? Мне нужно в сторону скал, а они находятся справа. Хватаю поводья и натягиваю их справа.

— Энрика! Остановись! — к крикам за моей спиной присоединяется голос Кифа.

— Энрика! — Слэйн кричит мне.

Но мне удаётся повернуть лошадь и послать её в сторону скал. Я скачу, надеясь, что не совершаю ошибку. Будет очень больно узнать, что я умерла. Хотя я не узнаю об этом, так что бояться нечего.

— Энрика, стой!

Я слышу цокот копыт позади себя. Оборачиваясь, вижу Слэйна, скачущего за мной. Ещё немного. Скалы уже впереди. Я сильнее ударяю лошадь, и она, ускоряясь, недовольно ржёт.

— Энрика!

Мой пульс зашкаливает. Я дёргаюсь в сторону и натягиваю поводья лошади. Она встаёт на дыбы, но останавливается. Лошадь Слэйна ржёт недалеко от моей. Спрыгиваю на землю, и мои ступни взрываются от боли, но я подскакиваю и хватаю своё платье. Я бегу к краю скалы. Ветер срывает фату с моей головы и уносит прочь, чему я очень рада.

— Энрика, остановись! Остановись! — кричит Слэйн.

Добегаю до края скалы и торможу. Мелкие камни падают в бушующее море подо мной. Несколько метров. Пять или шесть. Шею не должна сломать.

— Не подходи, — оборачиваясь, выставляю руку вперёд. Слэйн замирает, быстро дыша.

— Отойди оттуда. Отойди, прошу. Не хочешь свадьбы, не будет. Только отойди, — просит он.

— Нет. Я не отойду. Я прыгну туда. Ты не рассказал мне о самом важном, Слэйн. Ты не рассказал мне о традиции в твоей семье, по которой проверяются чувства. И я собираюсь их проверить, — задыхаясь, говорю я. Чёрт, мои лёгкие горят, а голова вся пульсирует от напряжения.

— О чём ты? Какие, к чёрту, традиции? Отойди от края, Энрика! — возмущаясь, Слэйн делает шаг ко мне, а я босиком назад. Я чувствую край скалы, и камни снова летят вниз.

— Традиция, но не она так важна, а ты. Я хочу знать наверняка, что ты чувствуешь. И раз ты боишься чувств, то я прыгну в море. Я прыгну, чтобы узнать, прыгнешь ли ты за мной, чтобы спасти меня. Я… не знаю, как ещё доказать тебе, что ты умеешь любить и уже любишь меня. А если нет, если твои слова были правдой, а я просто выдумщица и хотела верить в несуществующее, то не спасай меня. Ты получишь свою жертву и сможешь жить дальше. Это любовь, Слэйн. Не важно, буду ли я с тобой счастлива, важно, чтобы ты жил дальше. Понимаешь? Я хочу знать, кто прав. Я не выйду за тебя замуж, пока не пойму, стоит ли мне бороться за нас дальше, или всё это лишь игра, — произношу, и по моей щеке скатывается слеза.

— Энрика, пожалуйста, есть более щадящий способ. Я не женюсь на тебе. Прикую себя кандалами и всю жизнь проведу в подвале. Я не выйду на свет, не покажусь на люди. Только отойди от края. Море сегодня неспокойное. Ты не выживешь.

— Если ты меня любишь, то я выживу. Ты меня спасёшь. Прислушайся к себе, Слэйн, именно в такие моменты осознаёшь, что чувствуешь. Такие моменты честны. Здесь нет вариантов, чтобы избежать последствий. Ты или прыгаешь за мной, или же останешься на месте. Это докажет, что тебе важнее: я или твой злодей. Проверь себя сам. Доверься своему сердцу, потому что я доверилась. Я доверилась ему, кажется, с первой встречи с тобой. Я люблю тебя и всегда буду любить, ждать и верить тебе. Поэтому просто будь честен с нами обоими.

Резко разворачиваюсь и прыгаю.

— Энрика! Нет!

Я лечу вниз, юбки поднимаются наверх, лишая меня обзора. Это последний мой шанс узнать правду. Я не боюсь.

Ледяная вода моментально утягивает меня вниз. Я двигаю руками и ногами, путаясь в ткани платья. Кажется, что всё тащит меня на глубину, но я упрямо ударяю по воде, желая увидеть Слэйна рядом. Меня уносит течение. Я барахтаюсь в воде, мои руки покрываются прилипшей тканью платья, которое не даёт мне двигаться. Кислород заканчивается в лёгких. Вот же чёрт! Чёрт! Ноги болят от усталости и холода. Их прокалывает множеством иголок, а потом меня рывком уносит назад. Глухой стук по затылку лишает меня ориентиров. Туман моментально наполняет мойразум, а вот рту я чувствую привкус крови. Вода попадает мне в рот, я начинаю давиться и захлёбываться ей. Мои лёгкие настолько больно стискивает внутри, что мне не удаётся даже вздохнуть. Я теряю возможность спасти себя, ведь Слэйн не прыгнул за мной…

Глава 42

Слэйн

Два кольца играют бликами пасмурного неба. Два ободка. Два куска металла. Два. Они горят у меня на ладони, причиняя боль, ломая мои кости. Не заскулить. Не взвыть. Держаться. Ещё немного.

— Эй, счастливый жених. — Хлопает меня по спине Киф, и я рычу, оборачиваясь к нему.

— Я сказал, не трогать меня.

— Слэйн, это день твоей свадьбы. Почему ты такой хмурый? — удивляется Киф. Я убираю кольца в карман брюк и оглядываюсь, глядя на церковь, у которой уже собираются гости. Я должен пойти туда и улыбаться. Должен играть свою роль. Я должен.

Я задолбался быть должным в этой грёбаной жизни. Я ненавижу эту жизнь. Всё, что меня окружает, я тоже ненавижу. Сжечь, на хрен, эту церковь. Сжечь всех, на хрен, и бежать, к чёрту, отсюда.

— Слэйн? Ты в порядке?

Перевожу взгляд на Кифа. Я забыл, что он здесь.

— Да. А как иначе? Это же день, мать её, моей свадьбы, — натягиваю улыбку. Киф хмурится, а мне плевать, что он подумает обо мне. Я не хочу всего этого дерьма. Но я, блять, должен. Да, блять, должен! Ненавижу!

— Мне казалось, что Энрика именно та самая. По словам Кавана, она искренне любит тебя и готова мириться со всеми твоими заскоками.

— И что? Я должен ей зад за это целовать? — злобно цежу.

— Эй, расслабься, Слэйн. Расслабься. Энрика не виновата в том, что ты мудак. Это ты мудак, а не она сука. Она тебе, по крайней мере, ни с кем не изменяла в день свадьбы, как моя жена, — хмыкает Киф.

— Заткнись, а? Ты меня бесишь. Иди встречай гостей и вылизывай им задницу, а меня оставь в покое.

— Слэйн…

— Отвали, мать твою! Отвали от меня! — Я ухожу от него. Я прячусь. Я умираю.

Когда меня больше никто не видит, то мне приходится сжать свои бёдра руками, чтобы унять физическую боль внутри. Она рвёт меня на части. Блять! Я с ума схожу! В моей голове хаос и беспорядок. Там столько дерьма, что всю Ирландию можно затопить.

— Ты справишься. Ты сможешь.

Задерживаю дыхание, услышав знакомый голос.

Оборачиваюсь и вижу приоткрытое окно. Я медленно подхожу к нему.

— Ничего. Ты не будешь плакать и вытерпишь этот ужасный наряд, а потом что-нибудь придумаем. Должен быть выход. Господи, до чего же я отвратительна.

Заглядываю в окно и вижу Энрику. Она потрясающе красива. Её тёмные волосы собраны, и в них сверкает диадема бабушки. Тонкая фата спускается по её обнажённым плечам и струится, теряясь в многочисленных тканях переливающегося кристаллами платья. Её глаза полны негодования и отвращения к себе. Почему она не видит ту красоту, которую вижу я? Энрика похожа на фарфоровую куколку, которую я хочу сжать в своих руках и услышать треск. Сломать её. Уничтожить. Прижать к себе. Упиваться ею.

Боль проносится по моему телу, и я шиплю, прячась за стену. Энрика хочет, чтобы я признался. Покаялся. Но я не так силён, как она думает. Энрика слишком сильно надеется на меня, а я предаю её каждый грёбаный день. Я не заслуживаю её, вот и всё. Не заслуживаю ничего из того, что она делает для меня. Я одержим её запахом, видом, губами и дыханием. Одержим каждым миллиметром её кожи, и я женюсь на ней. Она будет только моей. Исключительно моей. И тогда боль уйдёт. Я знаю, что она уйдёт, но даже после этого я не перестану боготворить каждый звук и облик Энрики. Я защищаю её от себя. Это единственный выход.

Мне приходится пройти к гостям и улыбаться им, принимать фальшивые поздравления. Хочу свернуть кому-нибудь шею. Или немного помять кого-нибудь. Или что-то ещё в этом духе. Ненавижу этих мразей, которые только и ждут, что я совершу ошибку. Они уже держат наготове свои телефоны, чтобы продать видео прессе. Хотя она и так будет снимать, как мы выходим из церкви уже как муж и жена. Сука, муж! Я муж? Да я ублюдок, а не муж! Я скотина! Лживый подонок! Какой из меня, на хрен, муж? Я предам все клятвы сразу же. Я…

Крик и цокот копыт перебивают мои мысли. Я ещё улыбаюсь, когда вижу, как белое платье взмывает вверх, а Энрика скачет на лошади подальше отсюда.

— Энрика! — ору я во весь голос. Страх потерять, упустить свою жертву пронзает меня с ног до головы.

— Вот чёрт, — шепчет Бриан.

Расталкиваю людей и несусь ко второй лошади под крики и просьбы остановиться Энрику. Запрыгиваю на лошадь и скачу за ней. Я не упущу. Не дам сбежать. Она не бросит меня. Не сегодня. Осталось ведь чуть-чуть. Совсем чуть-чуть, а что делает она? Убегает от меня, поняв, какой я монстр на самом деле. Она не хочет быть моей женой. Я знаю. Она ненавидит всё вокруг, как и я. Энрика словно моё доброе отражение в этом мире, и я хотел бы посмотреть в него ещё раз.

Энрика бежит к краю скалы. Мои рецепторы улавливают сильные порывы ветра, притихших животных и птиц.

Я боюсь. Страх пронзает меня, видя её, стоящую на краю скалы, помешанную, со слезами на глазах и какими-то разговорами про чёртовы традиции. Я помню этот страх. Помню. Он ударяет меня в грудь. Я слышу всё, что говорит Энрика, а в голове совершенно другие картинки. Они убивают меня.

Выжить… надо просто выжить… я должен дышать. Дыши… дыши…

Белое платье срывается со скалы вместе с Энрикой. Ни звука. Ни писка. Ни крика.

Я смотрю на пустой край скалы и слышу, как за спиной бегут люди сюда. А я стою и не могу двинуться.

Мне так холодно. Я забиваюсь между высокими и пугающими корнями деревьев и слышу вой. Мне больно и страшно. Я боюсь. Я убил бедного волка. Я убил… я помню. Я не хочу. Мне нужно убежать. Поднимаюсь на дрожащие и покрытые синяками ноги. Дедушка постоянно бьёт меня и заставляет быть жестоким. Я не хочу. Я не такой. Я другой. Никто меня не любит и никогда не полюбит. Волк не полюбил, а я же пытался его спасти.

Вой нарастает у меня за спиной. Моё тело трясётся. Я голый. Мне так холодно и больно. По моим щекам текут слёзы. Ненавижу себя за то, что не могу быть сильным. Я ненавижу своё тело. Поднимаю голову и вижу тёмные ветви деревьев, а за ними звёзды. Они так ярко сверкают надо мной. Я вижу, как падает звезда.

— Я хочу быть сильным и ничего не бояться. Хочу, чтобы меня полюбили и помогли мне, — мой голос хриплый и севший. Я кашляю, потому что горлу больно. Глотать тоже больно. У меня за спиной раздаётся рычание, и я оборачиваюсь. Большой и сильный волк идёт прямо ко мне. Я опускаюсь на землю. Хочу умереть. Я не выживу.

Жмурюсь, зная, что мне будет больно. Умирать всегда больно. Я уже видел, как умирают люди. Дедушка их убивает. Они кричат, умоляют его, но он убивает их. Он хочет, чтобы я был таким же.

Мне так страшно. Что-то прохладное и мокрое касается моего плеча. Я открываю глаза и вижу волка рядом с собой. Крепко сжимаю губы, чтобы не кричать. Нельзя издавать звуки. Запрещено, иначе меня снова побьют. Волк снова трётся о моё голое плечо, и я осторожно глажу его по шерсти. Она такая жёсткая. А волк ложится рядом со мной и закрывает меня собой от начинающегося дождя. Я смотрю на небо, согреваясь рядом с волком, а он воет. Я повторяю его вой. Снова и снова. Вой, от которого мне так больно в груди. Вой… я вою…

Я вою. Моё сердце быстро и больно стучит в груди. Я вижу, как Энрика закрывает меня собой и угрожает всем, защищает свою стаю. Я её стая. Я выдумал ту волчицу для себя, чтобы выжить. Выдумал её тепло. Выдумал её добро ко мне и ласку. Выдумал нежность среди всей жестокости. Я всё выдумал. Я был один в лесу и создал волчицу в своей голове, только бы дышать дальше.

«Ты должен уничтожать своих жертв, Слэйн. Они твои жертвы. Мы их называем так, потому что им дорога только в ад. Не убьёшь ты, они убьют тебя. Всё просто, Слэйн», — звучит в голове голос отца.

— Она не выплывает! Вызывайте береговую охрану и скорую! Я прыгаю туда! — кричит Ангус, срывая с себя фрак. Его хватает за руку Сальма, моя мать, умоляя не делать этого.

Звуки исчезают. Я смотрю перед собой и вижу глаза Энрики и её улыбку. Она прикладывает ладонь к моей груди. Я чувствую жар её тела, который ласкает меня. Я смотрю в её глаза, наполненные светом и нежностью. Она шепчет: «Я люблю тебя».

Всё так просто. Ничего не делать. Ничего. Жертва мертва. Ты избавился от неё. Уйди. Осталось только уйти и не оборачиваться, как ты делал всегда. Ты закончил эту схему. Поздравляю. Ты снова победил. Энрика мертва.

Мои кости превращаются в накалённые металлические прутья, обжигая изнутри. Крик боли вырывается из моего горла. Мою голову наполняют разные голоса, но громче всех её. Энрики. Внутри меня всё крутит. Кости ломаются и собираются снова. Сердце вырезают ржавым ножом, причиняя ещё большую боль. Страх для меня — узнать, что мой ангел больше не живёт. Страх — это понять, что боль внутри меня, это и есть подсказка. Страх — это потерять единственного человека, который мне дорог. Страх — это лишиться своей стаи. Страх — это уничтожить своими руками свет в глазах женщины, которую я… я люблю.

— Энрика! — Я отталкиваюсь от земли и бегу. Я бегу. Камни срываются внизу вместе со мной. Я группируюсь и ныряю в ледяную воду. Я не чувствую температуры воды. Я просто знаю, что она холодная.

— Энрика! — Выплывая, кручусь в воде. Я ищу её.

— Энрика! — Волна накрывает меня, и я ныряю снова. Глаза щиплет от соли, но я плыву, ища руками её. Я хватаюсь за воду, а её нет.

— Энрика! — мой голос перекрывает шум бьющихся о скалы волн. Страх. Он так силён. Боль уничтожает меня, вырезает моё сердце.

— Энрика!

Я снова ныряю. Опять и опять. Я ищу. Кручусь на месте. Я боюсь. Мне холодно. Я чувствую холод. Он исходит изнутри. Холод. Потерял… убил… уничтожил… не успел.

— Энрика! Прошу… Энрика! — Меня качает на волнах. Вой исходит из глубин моего сердца. У меня есть сердце, и я его тоже чувствую. В эту секунду я начал его чувствовать. Моя стая… моё всё. Мой мир. Моё искупление. Моё прощение. Умоляю… умоляю…

— Энрика! — Замечаю ткань, всплывшую на поверхность. Я гребу, борясь с течением, которое уносит меня от неё.

— Пошёл ты на хрен! Она моя! — Ныряю под воду и плыву. Я двигаю руками и ногами, пока не хватаю ткань. Я тяну её на себя и тяну наверх платье Энрики. Делаю глоток кислорода и держу её в своих руках. Энрика бледная и холодная.

— Минуту. Потерпи.

Плыву к камню. Тащу Энрику на себе. Я борюсь с морем. Никто не заберёт у меня то, что я люблю. Больше никто не вырвет из моих рук то, чем я дорожу больше жизни.

Вытаскиваю Энрику на камень и надавливаю на её грудь. Делаю ей искусственное дыхание, замечая, что по камню струится кровь, смешанная с солёной водой. Чёрт. Снова и снова. Раз-два-три. Давлю ей на грудь, а потом прикасаюсь к её губам. Живи. Дыши. Где угодно. Живи… только живи.

Кашель вырывается изо рта Энрики. Я переворачиваю её. Рвота и вода брызгают из её горла. Нащупываю у неё на затылке шишку, пока придерживаю её на боку. Энрика ударилась головой, отсюда и кровь. Она бы выплыла, если бы не течение.

— Энрика! — Прижимаю её к себе и тру её плечи. Она дышит. Медленно. Хрипло. Дышит. Прижимаюсь губами к её лбу и качаю в руках.

Ненавижу себя. Я ублюдок и мразь. Я потерял всё из-за страха сказать три грёбаных слова. Какие-то слова, и сейчас я всё теряю. Я кричу. Кричу от этой боли, теперь понимая её причины. Это не кости болели. Не моё животное рвалось на волю. Это не было чем-то ненормальным. Я просто люблю. Люблю до боли. Так сильно. Люблю и теряю. Люблю и боюсь одиночества. Люблю. Вот так. Я умею любить. Я уже люблю. Энрика была права. Я люблю её. Никого не люблю, а её люблю. И я кричу от боли, разрывающей моё сердце. Дело было в нём. Я отмахивался, смеялся, изводил нас обоих, а сердце болело. Затем боль расползлась дальше. Она стала наваждением. Она подсказывала и давала мне сотню возможностей остановиться. А я? Блять. Ублюдок. Я теряю… теряю единственного человека, который меня любил. Я теряю. Я знаю, что теряю. Боль возникла из-за этого. Сейчас я ясно понимаю, что теряю её. Любовь останется, а её не будет рядом. Не могу сказать точно, почему я это знаю, но уверен в том, что буду любить её и стану безумным без неё.

Однажды я выдумал себе волчицу, чтобы она спасла меня. Но через много лет она появилась. Настоящая. Живая. Такая же нежная и добрая. Я так долго искал её и нашёл, чтобы вновь потерять.

Я лжец. Я отъявленный лжец. Я убеждал себя, что она моя жертва и хочу жениться на ней только по этой причине. Нет. Я просто хотел Энрику себе. Только себе. Любить её и не знать, что я люблю. Я врал. Всем врал и самому себе тоже. Мне ничего не нужно в этой жизни, кроме Энрики. Ясно? Она воскрешает меня настоящего. И я давно уже воскрес. Давно, просто не признавал этого. Боялся той же боли. Думал, что прошлое возвращается. Нет. Это будущее и настоящее, в котором я всё убиваю, как меня и научили. А Энрика верила в меня. Она любила меня, даже вот такого подонка. Любила и спасала. Закрывала собой, а я боялся того, что однажды она уйдёт. Она уже готова была уйти, я не хотел этого видеть. Лучше быть овощем, чем знать, что любви нет, и всё было ложью.

Чёрт, я, оказывается, всё чувствую. Чувствую, как одеревенели мои пальцы от ледяной воды. Чувствую, что я потерял туфли. Чувствую, как мою кожу покалывает от холода. Я чувствую. Это страшно, пугающе и так приятно. Чувствовать. Наконец-то, чувствовать себя живым.

Я не заметил того, как приехала береговая охрана. И не особо запомнил, как меня увезли вместе с Энрикой в госпиталь. Я видел кровь на её платье. Видел бледные губы Энрики и её серую кожу. Я чувствовал её слабость и не мог помочь. Я опоздал, вот и всё. Я опоздал. Пока прятался, бегал от самого же себя, я всё упустил.

Поднимаю глаза, когда из операционной выходит хирург. Он спускает маску. Я один здесь. Жду уже долго, выживет Энрика или нет. Очень долго.

— Мистер Нолан.

Мне приходится встать. Моя одежда стала тяжёлой, и она холодная.

— Почему так долго? — хрипло спрашиваю я.

— Дело в том, что во время осмотра и реанимации, мы обнаружили проблему, с которой боролись всё это время.

Нет. Пожалуйста, не надо. Я отпускаю её. Я ухожу. Только не надо.

— Что за проблема? — мне сложно даётся вопрос.

— Ваша невеста была беременна. Срок небольшой. Шесть-семь недель. Мы не смогли спасти плод, а пациентка потеряла много крови. Случился выкидыш.

— Что?

— Мы не смогли спасти плод, но яичники не задеты. Через несколько месяцев пациентка снова сможет забеременеть. Мне очень жаль, мистер Нолан. Обморожение, удар головы, видимо, сильный стресс, когда она сорвалась со скалы. Всё это спровоцировало выкидыш. Мы сделали всё, что могли.

Я отшатываюсь от хирурга. Меня обожгли его слова.

Энрика носила моего ребёнка. Нашего ребёнка. Я хотел детей. Я так хотел от неё детей. Я знал, что поступил плохо, когда не сообщил ей о том, что соврал о контрацепции. Нет, моя цель была другой. Навсегда привязать её к себе. Привязать любимыми способами. Я хотел детей только с ней. Я лживый подонок.

А что теперь? Я убил нашего ребёнка. Энрика не простит меня.

Резко хватаю за горло хирурга и прижимаю его к стене.

— Слушай внимательно. Никто и никогда не должен узнать о том, что моя жена потеряла ребёнка, ясно? Никто и никогда, даже она. Этого не было. Я всё улажу, но никто и никогда не вспомнит об этом. Вы все сотрёте эти воспоминания и не скажете ей. Ты меня понял?

— Но…

— Никаких «но». Этого не было. Ребёнка не было. Выкидыша не было. Моя жена ударилась головой и сильно. А также пережила клиническую смерть. Но никакого ребёнка не было. Ты меня понял? — Я сильнее сжимаю его горло.

— Да… хорошо.

Отпускаю его и отхожу.

— Если я узнаю, что кто-то проговорился или же, где-то остались записи, то убью всех вас. Я уничтожу ваши семьи у вас на глазах. У меня много власти, и я ей воспользуюсь. Никто не причинит боль моей жене. Я ясно выразился? — под хрипы и кашель говорю я.

— Да, я понял. Мы всё уладим. Скоро пациентку перевезут в палату.

— Это, блять, моя жена! Она миссис Нолан! Запомни! — выкрикиваю я.

— Хорошо… миссис Нолан, скоро будет перевезена в палату, и вы сможете её навестить. Она, скорее всего, долгое время не сможет прийти в себя, потому что у неё сильное сотрясение, но она жива и будет жить.

— Прекрасно. Я жду.

Отворачиваюсь, и грудная клетка снова вспыхивает от боли. Я кусаю кулак, протыкая зубами кожу, чтобы не заорать от того, что сделал.

Мой ребёнок. Наш… а больше и не будет. Она не простит себя, если узнает. Она не должна испытывать боль, только я. Возьму всё на себя. Буду хранить эту тайну. Но Энрика больше никогда не будет страдать. Я скажу ей, что люблю её и признаюсь во всём. Признаюсь, что собирался жениться на ней, потому что боялся её потерять. Боялся отпустить. Боялся не увидеть снова её глаз и не почувствовать себя любимым. Боялся, что она больше никогда не споёт мне. Боялся так сильно, что стал животным, которое искало её. Оно тянулось к ней, подсказывая мне правду, а я был так слеп. Так слеп. Я был уверен, что это всё из-за программы в голове, но давно уже заметил, что она исчезла. Нет никакой программы, осталась только боль.

Глава 43

Слэйн

Меня учили выживать только самому. Никого не спасать, а думать исключительно о себе и своём будущем. Я легко смотрел на то, как мои жертвы совершают самоубийство. Не просто так я сидел недалеко от моста, а упивался своей властью и тем, что люди принадлежат мне, и я могу сделать с ними всё, что захочу. Я не врал насчёт этого Энрике и, действительно, видел слишком много самоубийств. А потом я увидел её там же. В тех же местах, где стояли мои жертвы. Я ждал. Улыбался, наблюдая за тем, что же она решит и что предпримет. Затем мне стало обидно. Я так думал, что это была обида из-за стольких приложенных усилий, которые она решила перечеркнуть, заставив меня отругать её за глупость. Нет, то была не обида, а страх. Он родился уже в то время, но был очень слаб. Я его не замечал. Я многое не замечал, считая, что всё идёт по плану, пока животное внутри меня не стало сильнее. Я не успел проконтролировать этот момент, и мне на губы попала кровь Энрики. Потом всё стало ещё хуже. Я не помню себя в те моменты, когда мне приходилось рычать и мысленно превращаться в волка, но прекрасно помню те моменты, когда чувствовал себя живым.

Весь мой план состоял в уничтожении врага, но врага-то не было. Я его себе выдумал, а жертва превратилась в самую красивую волчицу на моей памяти. Она стала моей стаей. Только моей. И я хотел, чтобы так было всегда. Я обязан был забрать Энрику себе, чтоб никто не посмел забрать её у меня. Пусть я бы прятался, держался от неё подальше, но сам факт меня успокаивал бы. Моя боль изводила меня, пока не потухла в одно мгновение.

Я смотрю на Энрику, спящую на кушетке в палате интенсивной терапии. Она бледна, бессильна, и это всё ради меня. Я ни разу не винил себя за то, что уничтожал людей. Ни разу. А сейчас я виню себя за всё, что касается Энрики. Я просто понял, что люблю её, даже не зная ничего об этом чувстве. И в то же время я не верю в прощение для меня. Я убил нашего ребёнка. Он погиб из-за меня. Энрика не хотела детей. Я заставил её забеременеть. Она даже понятия не имела о том, что мы не предохранялись. Я сделал это специально, как и теперь пытаюсь всё исправить.

Я попросил хирурга вытащить из-под кожи Энрики отслеживающий чип. Хотя мне до сих пор больно, но я стараюсь поступать правильно, но вот отпустить её руку не могу. Я держусь за неё. Энрика моё спасение из этого ада. Без неё я не выживу. Я больше не смогу быть один, зная, что моя волчица настоящая и находится не рядом со мной. Вот это и есть одержимость. Вот та причина, по которой я не могу её отпустить. Я люблю Энрику и схожу с ума от боли, думая о том, что она уйдёт от меня, когда сообщу ей о том, что я лживый подонок и уже давно перестал писать схемы. Их нет в моей голове. По крайней мере, нет желания добиться цели убить Энрику. Я врал. Много врал.

Позвоночник напрягается, и я непроизвольно принюхиваюсь, а затем тихо рычу, учуяв опасность. Привычка. Мне она нравится. Точнее, она нравится Энрике, а я не могу прекратить быть животным.

— Тебе здесь не место, — тихо рыкаю на мать. Я смотрю на эту женщину и ненавижу её. Ненавижу за то, что Энрика обличила её передо мной. Хотя я всё знал о ней, но Энрика произнесла это вслух, и я, наконец-то, понял, что больше не должен воспринимать Сальму, как мать. Она ещё одна из тех, кто меня предал, отвернулся и бросил. Она никчёмная. Она ничтожество и не заслуживает даже мыслей о ней.

— Не выгоняй. Я пришла сюда не для того, чтобы просмеяться. Я переживаю за неё, но врачи говорят, что Энрика будет в порядке. Пара швов на затылке, сотрясение мозга и несколько ушибов. Желудок промыли, и скоро она должна очнуться, — шепчет Сальма.

— Тебе какое дело? Уходи. Я не хочу, чтобы ты находилась здесь. Ты отравляешь собой кислород. — Я сильнее сжимаю руку Энрики, напоминая себе, что не могу убить мать. Я не должен. Не на глазах у Энрики. Не сегодня. Я и так уже убил нашего ребёнка.

— Слэйн, прошу, не нужно так со мной.

— А как нужно? — резко поднимаю на неё взгляд. — Как нужно? Терпеть тебя? Жалеть? Страдать из-за тебя? Любить тебя? За что? Не за что. Ты мне никто, как и Энрике, поэтому пошла вон.

— Я ведь хотела помочь, Слэйн. Да, я плохая мать. Я уже поняла это. Ты ненавидишь меня, как и Энрика. Я не могу изменить вашего отношения ко мне. Я не хотела быть твоей матерью и не чувствую себя ей.

— Я тоже не чувствую себя твоим сыном. Ты чужая. Ты не моя стая. А она моя. — Я быстро показываю на Энрику.

— Я не знала. Если честно, то я не верила тебе. Да тебе никто не верил, Слэйн. Ты хреновый мужчина и уж точно не подходишь Энрике. Ты её травил, издевался над ней, сделал из неё жертву, уничтожал её, насиловал морально, опаивал. И это лишь малое, что ты с ней сделал. Почему мы должны были верить, что ты, правда, умеешь чувствовать. Ты пользовался добротой и искренностью этой девочки. Ты мстил нам через неё. Она стала твоим оружием, как и нашим против тебя. Твой отец никого и никогда не любил. Он убил всю вероятную любовь во мне к тебе, Слэйн. И я тоже никогда не смогу полюбить тебя, а вот она, — Сальма смотрит на Энрику и тяжело вздыхает, — любит. Не знаю за что тебя можно любить, но, видимо, и в тебе что-то есть. Не для нас. Для неё.

— Ты закончила. Я прекрасно осведомлён, какой я ублюдок. Если ты хочешь поругаться со мной, то приходи завтра. Не сегодня, — равнодушно произношу. — Сейчас мне важно понять, о какой традиции говорила Энрика и откуда она её взяла. Я не удивлюсь, если…

Медленно перевожу свой взгляд на Сальму. По блеску её глаз и страху в них я всё понимаю.

— Ты, — шиплю я, поднимаясь со стула. — Это была ты.

— Слэйн. — Она выставляет вперёд руку, отходя на несколько шагов от меня к окну.

— Это была ты, сука. Ты надоумила её прыгнуть. Ты выдумала какую-то грёбаную традицию, из-за которой Энрика чуть не погибла. Ты виновата, тварь. Ты. — Жажда убивать внутри меня растёт всё сильнее и сильнее. Я обхожу койку Энрики и рычу. Низко и угрожающе.

— Ты не убьёшь меня, Слэйн. Не сегодня и не в палате Энрики. Она может очнуться в любой момент, — быстро шепчет Сальма. Весь пыл моментально испаряется из моего тела, оставляя лишь злость и ненависть. Но эти эмоции мне близки, я умею их контролировать, но вот теперь эта сука тоже контролирует их. Ничего. Я убью её через пару часов. С меня хватит.

— Прости, Слэйн. Прости меня, и я извинюсь сотню раз перед Энрикой за то, что мы отыграли спектакль, который она должна была услышать. Но пойми, я не верила тебе. Не верила, и всё. Как я могла поверить в твои чувства? Я защищала Энрику от боли, которую пережила сама, когда твой отец меня насиловал и держал на привязи, пока я была беременна тобой. Он же растил тебя. Я не желала такого будущего Энрике. Она слишком хороша. Энрика лучше всех нас, поэтому я и разыграла сцену, из которой она узнала о придуманной традиции. Невест крадут и бросают в море, а жених должен спасти её, доказав свои чувства. Я подтолкнула её к этой проверке. И раз она так поступила, значит, тоже сомневалась в тебе. Это доказывает, что даже Энрика не верила в то, что ты прыгнешь вслед за ней и спасёшь её. А что говорить о нас, кто знает тебя дольше? — тараторит Сальма.

— Поэтому я и сделала это. Я всё рассчитала. Там была небольшая высота. Энрика умела плавать. Но я ошиблась, Слэйн, и виню себя за это. Я ошиблась, не подумав о течении. Но ведь… сам факт. Ты прыгнул за ней. И пусть традиция выдумана мной, но она была выполнена. Если человек любит, то он пожертвует своей жизнью ради любимой. Он будет драться за неё, бороться и терпеть всё в этом мире, только бы любимые были счастливы. Это хорошая проверка для вас обоих. Для тебя. Для нас. Я… не знаю, что сделала с тобой Энрика, и как ей удалось это сделать, но факт того, что ты больше не будешь врать себе, имеется. Ты ведь сам понял, как это страшно, когда любимый человек умирает. Ты знаешь об этом, я тоже это переживала и Ангус, и Фарелл. Да все мы. Теперь ты можешь анализировать всё с позиции мужчины, который влюблён в одну женщину. Тебе будет проще, да и Энрика больше не будет сомневаться в тебе.

Меня убивают её слова. Добивают. На моих плечах уже достаточно грехов, сегодня я взял на себя ещё несколько. Я убил нашего с Энрикой ребёнка. Узнал о том, что Энрика боялась доверять мне и никак не могла решиться на это. Она, действительно, не хотела выходить замуж за меня. Она сбежала, решившись на самоубийство, только бы я понял для себя, кто я такой и чего хочу от этой жизни. Энрика часто говорила мне о том, что я имею право выбирать. Я не верил. Меня научили другому. Есть схема. Есть определённая дорога, которую мне предрекли. Всё. Никто и никогда не учитывал моих желаний. У меня и не было своих желаний, пока я не начал играть чувствами Энрики. Вот тогда я делал то, чего хотел сам, боролся против установок и убивал её изнутри. Я чудовище.

Мне больше не хочется разговаривать. Я всё понял и всё решил для себя.

Сажусь обратно на стул и смотрю на Энрику. Я больше не смогу взглянуть ей в глаза. Больше не смогу позволить себе врать ей. И она никогда не должна узнать правду.

— Отпусти её, Слэйн. Отпусти. Дай ей право выбора. Дай Энрике свободу. Сначала разберись с собой и своими чувствами, со всем, что творится вокруг тебя, а потом уже иди к ней, когда будешь готов. Сейчас ты не готов, да и она тоже. Ты должен отпустить Энрику, и если потом она простит, вернётся и выберет тебя, то это будет честно. Ты всё время заставлял её, вынуждал, приковывал к себе. Попробуй отпустить, Слэйн. Отпусти. Ты не можешь насильно заставить человека принадлежать тебе. Энрика должна сама, без твоих угроз, требований и страха, сделать выбор: хочет она быть с тобой или же свободной жизни с другим человеком. Это ещё одна проверка чувств. И твоих, и её. Я никогда не смогу полюбить тебя, Слэйн. Ты для меня чужой человек. Но ты можешь найти своё счастье с Энрикой, если только позволишь ей самой решить за себя. Иначе ты всё убьёшь. Прости меня за то, что я была плохой матерью. Я была никем для тебя, но ничего не могу исправить в прошлом и не смогу относиться к тебе иначе в будущем. А вот Энрика может. Не вынуждай её идти по моим стопам. Вспомни, как одиноко тебе было в детстве. Неужели, ты хочешь, чтобы она относилась так же к вашим детям, как я к тебе? Не нужно. Жестокости нет места в любви. Прости.

Дверь у меня за спиной тихо закрывается. Я сцепляю зубы и дёргаю головой.

Отпустить? Ни черта. Энрика моя. Она принадлежит мне. Она только со мной должна быть. Никто не знает о том, что знаю я. Даже Энрика никогда не будет догадываться о моих тайнах, которые я унесу с собой в могилу.

Нет. Я не отпущу её. Не отпущу.

Мне рвёт на части из-за злости на эту суку, которая всегда издевалась надо мной. Сколько раз я слышал о том, что Лиам лучше, а я ничтожество. Ублюдок. Порой даже казалось, что это моё имя. И теперь она приходит, говорит мне о том, что из-за неё и её каких-то мыслей Энрика едва не погибла, потеряла нашего ребёнка, сломала меня, извела, и ещё требует добровольно оставить женщину, которую я люблю? А не пойти бы ей на хрен.

Выхожу за дверь палаты и делаю знак своей охране никого туда не впускать.

— Какого чёрта ты здесь забыл? — шиплю я. Каван криво усмехается и цокает.

— Я твой друг, Слэйн. И я здесь для того, чтобы поддержать тебя. Как вижу, группы поддержки у тебя вовсе нет. — Он указывает рукой на пустой коридор. Никто из них не пришёл сюда, кроме Сальмы. Никто. Все они попрятались. Суки.

— Мне не нужна группа поддержки. Я в порядке, — сухо отвечаю, поправляя грязный, помятый, сырой и вонючий чёрный фрак.

— Ага. Вижу. Так что случилось на самом деле? Говорят, что невеста Слэйна Нолана решила покончить с собой. По крайней мере, это то, что я слышал.

— Кто-нибудь уже занялся прессой и этим дерьмом о ней?

— Я отдал приказ. Занимаются. И всё же, Слэйн, что случилось?

— Дерьмо.

— Это не новость.

— Что ты хочешь от меня, Каван? Энрика поверила Сальме и вбила себе в голову, что если прыгнет в чёртово море, то докажет мои чувства к ней, — ловлю серьёзный взгляд друга. — И ты туда же? — издаю стон и запускаю пальцы в слипшиеся от соли волосы. — Ты-то куда лезешь? Это твоя идея?

— Я просто слушаю тебя, — отвечает, передёргивая плечами Каван. Я бы ему врезал сейчас, но он и так побитый мной же, и у него перемотана голова.

— Ладно, вероятно, я считаю, что кардинальные времена требуют кардинальных мер, но я не предполагал, что Энрика решится на подобное. Я думал, что она придумает что-то другое, к примеру, убежит в лес, и тебе придётся её спасать. А там она докажет тебе, что ты любишь её. Брось, Слэйн, я первый понял, что ты влюбился, и хотел только помочь. Но я и понятия не имел о том, что Энрика сбросится со скалы. Да ещё и в море с жутким течением. Об этом же все знают. В том месте всегда сильное течение, поэтому там стоит церковь. Это история.

— Энрика не знала истории побережья. Она, вообще, не думала головой. Она думала задницей.

— Сердцем. Учись теперь называть всё своими именами, Слэйн. Энрика доверилась сердцу. Разве у неё ничего не получилось?

Задумчиво смотрю на Кавана. Мы многое прошли вместе. Плохое. Мы проходили через плохое и выжили. Он единственный, кому я верил.

— Скажи, я плохо поступил с ней?

— Прости? — удивляется друг.

— Я имею в виду, что заставил её выйти за меня замуж, обманул насчёт контрацепции, держал всегда рядом с собой, давил на неё, опаивал наркотиками ради секса с ней. Это плохо?

— Это дерьмово, но для тебя нормально.

— Я не спрашиваю про себя. Я про людей спрашиваю. Про тебя, к примеру. Что бы ты сделал на моём месте?

— Так, ты что, просишь моего совета? Правда? Ты?

— Каван, мать твою, не зли меня. У тебя ещё есть целые кости, я и их переломаю, — рычу я.

— Ладно-ладно, хорошо. Я ничего не могу тебе советовать, потому что не знаю, как бы сам поступил, будь я на твоём месте, Слэйн. Но ты не я. Ты другой.

— Говори, — требую я.

Он шумно вздыхает и садится на диван, стоящий рядом с палатой.

— Признался бы в том, что я ублюдок и не верю в то, что меня можно любить. Нет, даже не так. Я знаю, что меня не за что любить. Просто не заслуживаю любви, потому что я убийца. У меня нет души, а так хотелось бы, чтобы кто-нибудь показал мне, что я не прав. Да, я боролся с собой, причинял боль, потому что страшно узнавать что-то новое и делать ошибки. Я бы сказал, что не могу заставить её любить меня и быть со мной, рожать мне детей, только потому, что я так хочу. Это она сама должна решить. Она, а не я. Она должна хотеть любить меня, иначе остальное это насилие. Я жестокий ублюдок, но только рядом с ней узнал, что такое нежность, ласка, любовь и каково это — быть любимым и защищённым.

Я же говорил, что он принц. Каван хоть и выглядит устрашающе, сурово, может быть жестоким, всегда работает на подхвате, и у него тоже много грехов, но остаётся принцем, о котором мечтает каждая женщина. А я внешне красив, обманчив и хитёр, всегда был чудовищем. Даже сейчас, услышав его признание, меня тошнит и раздражает, что всё так… легко для них. Отпустить. Отпустить и не возвращаться. Я не в силах отпустить Энрику. Она моя! Моя!

Я помню каждое её слово. Выучил их наизусть. Вызубрил, чтобы смеяться над её наивностью внутри. Но теперь смеяться мне не хочется. Сейчас я не понимаю того, что чувствую. Мне до сих пор больно, но эта боль ноющая, скулящая и воющая. Она не рвёт меня на части, не ломает мои кости. Она просто есть. Я не знаю, как расшифровать эти ощущения. Я с ними не знаком.

Я убил нашего ребёнка. Я плохой, но должен поступить правильно хотя бы раз в жизни.

— Слэйн?

— Я хочу, чтобы ты исчез, — говорю ему.

— Что?

— Исчез из жизни Энрики. Исчезни. Дай приказ всей семье собирать свои вещи. Они уезжают. Немедленно.

— Слэйн, что ты задумал? — хмурясь, спрашивает Каван.

Выпрямляюсь и бросаю взгляд на дверь в палату Энрики. Я принял решение для себя и для неё. Оно правильное. Точнее, оно чуждо мне, поэтому я сделал вывод, что для других людей будет приемлемым. Я отличаюсь от многих. Я противоположность Энрики. И если я выберу хорошее, по моему мнению, для себя, то это будет плохое для неё. Но если изменю алгоритм, то Энрика больше не будет страдать.

Глава 44

Энрика

Порой приходится идти на жертвы ради того, чтобы доказать что-то важное для себя или же проиграть. Да, рисковать стоит. Я не жалею о том, что прыгнула в море. Не жалею, что чуть не умерла. Не жалею о том, что теперь мучаюсь от головной боли и лежу в госпитале. Я ни о чём не жалею. Я бы сделала это снова.

Я уже лежала в этом госпитале после избиения и восстанавливалась долгое время. Я просто помню об этом, но внутри меня нет злости, ненависти, возмущения. Я простила за это всех, кто участвовал в спектакле, который едва не сломал меня полностью. Простила для себя. Не для кого-то, а именно для себя. Я хочу жить дальше. Хочу дышать и мечтать. Любить и радоваться мелочам, а не постоянно возвращаться в прошлое. В жизни достаточно мрачных и жестоких событий, так зачем усложнять жизнь? Не хочу.

И всё же, лёжа в одиночестве, я жажду узнать, кто спас меня. Кто это был? Слэйн или же кто-то другой? Смог ли он справиться с болью внутри себя и понять, что она означала? Прыгнул ли он за мной, прекратив уничтожать себя изнутри?

Эти вопросы не дают мне нормально соображать. Я задаю вопросы медперсоналу о том, когда ко мне хотя бы кто-нибудь придёт, а они отвечают, что в данный момент неподходящее время для посетителей. Мне нельзя волноваться.

На пятый день тишины я чувствую себя брошенной всем миром. Никто так и не пришёл. Никто не узнал, жива ли я? Словно никому и дела нет до меня. Это обидно и больно. Пусть моя голова ещё болит, иногда меня тошнит, и у меня внезапно прошли обильные месячные, но я готова узнать правду. Ведь всё это я сделала только ради честности. Это для меня важнее чёртовых витаминов и монотонных, безразличных ответов.

— Мисс, к вам посетитель.

Подскакиваю на койке и приглаживаю свои растрёпанные волосы. Моё сердце подскакивает к горлу, когда я вижу Слэйна. Он смотрит прямо мне в глаза, и его взгляд пустой, даже какой-то отстранённый, как будто я стена.

Мне сложно смотреть на него, потому что я уже угадываю ответ. Я знаю его. Мой поступок был глупым, и он не оценил его. Весь вид Слэйна орёт о том, что он выбрал не меня. Идеально скроенные чёрные брюки, белоснежная рубашка, наброшенный на плечи белый халат, отросшие волосы, уложенные в стильную причёску, и холодный взгляд светло-серых глаз.

Моё сердце ухает вниз.

— Как ты себя чувствуешь, Энрика? Я просил сообщать мне об изменениях твоего состояния, но меня убеждали, что ты идёшь на поправку, — произносит он, но даже голос у него другой. Чужой.

Слэйн пододвигает стул к моей койке, а я не могу справиться с болью в груди. Я не верю. Не верю, и всё. Я не могла ошибиться. Я попросту не хочу ошибаться по поводу его чувств ко мне. Это убивает меня медленно и болезненно.

— Нормально, — шепчу я.

— Хорошо. Это хорошо. Что ж, тебе нужно пролежать здесь ещё неделю, а потом тебя выпишут. Мой шофёр встретит тебя и отвезёт домой. А также я отвёз туда все твои вещи.

— Зачем ты так поступаешь? Слэйн, посмотри на меня, — с горечью в голосе прошу его.

— Я смотрю на тебя, Энрика. Именно на тебя.

— Нет, ты смотришь мимо меня, словно я пустое место, словно меня нет и не было в твоей жизни.

— Сейчас это так и есть, — кивает он.

— Не понимаю. Ты же прыгнул за мной в море. Ты же спас меня. Я…

— Нет, я не прыгал. Я ушёл, Энрика. Ты для меня умерла, поэтому стала неинтересна мне. Прыгнул Киф. Он спас тебя и вытащил из воды. Я же ни разу не приезжал сюда, потому что моя жертва умерла.

— Но я жива. Я… жива ведь, — хриплю я.

— Не для меня. Энрика, помнишь, я говорил тебе о схеме в своей голове? — Слэйн поднимается со стула и отходит к окну. Он складывает руки за спиной, не глядя на меня. Такой холодный. Такой отчуждённый. Незнакомец.

— Да, но это не важно. Это…

— Важно. На самом деле важно. Так вот, когда ты прыгнула, и Ангус закричал о том, что ты не выплыла, моя схема завершила своё существование. Мой мозг воспринял факт того, что ты не появилась над поверхностью воды, как твою смерть. Жертва для меня умерла. Она завершила цикл, который я себе установил. Она покончила со своей жизнью сама, как я и планировал. Она не выжила.

Не могу поверить в то, что он всё это говорит. Это чушь собачья! Я знаю, что это был он. Слэйн вытащил меня из воды. Я чувствую. Или же я просто не хочу признавать правду? Обманываю, убеждая себя в том, что Слэйн, которого я любила, должен был следовать моим мечтам, а не сухим фактам и реальности.

Господи.

— Я ушёл и почувствовал свободу, Энрика. Я знаю, как тебя зовут. Я знаю всё о тебе, но больше ты для меня не жертва. Я освободился. Я убил тебя для себя. Поэтому мне стало безразлично, кто ты такая, и что нас связывало в прошлом. Моя программа завершилась, и я ничего не чувствую к тебе. — Слэйн поворачивает голову, и хотя бы немного эмоций. Каких-нибудь эмоций увидеть бы в его глазах. Я даже согласна на ярость, злость, ненависть, но не на равнодушие. Его взгляд спокойный и даже апатичный. Я для него никто. После всего, что мы прошли вместе, он смотрит на меня, как на неприметную вещь, к которой не проявляет интерес.

— Дело в том, что я решил сообщить тебе об этом лично, чтобы ты больше не опасалась за свою жизнь. Ты свободна. Более ты неограниченна мной и моей программой. Ты для меня мертва, Энрика. Я говорю с тобой, и у меня нет ни одной эмоции. Я думал, что ошибался, поэтому оттягивал встречу с тобой. Я сам не понимаю, как это случилось, что для меня более не важно, какое прошлое нас связывало. Оно стало чёрным и похоронено в моём сознании, как и ты. Я считал, что если увижу тебя, то снова решу убить. Нет, я не боялся. Я много думал и сопоставлял все факты. В итоге я смотрю на тебя, говорю с тобой и не хочу тебя. Ты для меня пустое место, как и все мои бывшие жертвы.

— Это неправда, — шепчу я. — Неправда. Ты делаешь это специально, Слэйн. Я тебе не верю. Ты не мог забыть всего, что мы с тобой пережили. Такое не забывается. Такое нельзя вычеркнуть из памяти. Люди…

— Вот, в чём дело. Люди, — хмыкая, перебивает меня и подходит ближе к моей койке. — Энрика, я не обычный человек. Я робот. Внутри я робот и всё забываю. Я забываю то, что становится бессмысленным и пустым для меня. Ты и наше прошлое стали для меня именно таким. Мне совершенно безразлично, больно тебе или нет. Страдаешь ты или нет. Я даже могу сказать, что ты уродлива и не в моём вкусе. Или ты не дотягиваешь до меня. Или мне плевать на боль в прошлом. Я обновился. Мне хорошо и безразлично. Поэтому прошу тебя, не ищи меня и не пытайся вновь выдумать, что я влюблён в тебя. Это не так. Я не прыгнул за тобой. Спроси Кифа или других. Есть даже видео, которое доказывает это. Я ушёл, бросив тебя умирать.

У меня в груди всё трещит от боли. И если бы я заметила хотя бы небольшое расширение зрачков, которое свидетельствовало бы о том, что он врёт или злится, или же потемнение цвета радужки, то поймала бы его на лжи. Но ничего нет. Абсолютно ничего нет. Я словно смотрю в запрограммированные и пустые глаза, которые никак не реагируют на меня.

— Ввиду нашего знакомства, я должен попросить тебя, встретиться сегодня с моим адвокатом и подписать обязательство хранить втайне всё случившееся. Это для твоего же блага. Сейчас у меня другая жертва. Тебе бы не хотелось снова стать ей, потому что тогда ты точно умрёшь. Позаботься о себе. Конечно же, я выплачу тебе финансовую компенсацию. Ты больше ни в чём не будешь нуждаться. Размеры и сроки выплат будут указаны в договоре между нами и поступать на твой счёт ежемесячно. Это мои условия. Если они тебе не нужны, то выбора у тебя нет. Не будь моей жертвой снова, Энрика. Предупреждаю, это для твоего же блага. На этом я прощаюсь с тобой, — кивнув мне, Слэйн направляется к двери.

— Постой, — шепчу я, но он уходит. Слэйн даже на секунду не замер, чтобы обдумать свой поступок. Он просто закрыл за собой дверь и исчез.

Наверное, это шок. Я ничего не могу сказать. Смотрю перед собой, ощущая незнакомый мужской парфюм, и перевариваю услышанное. Слэйн стал другим. Это не Слэйн. Я его не узнала. Теперь даже запах другой исходит от него. Всё другое. У него новая жертва, он живёт дальше без своего будущего, а прошлым своего отца.

Потом наступает жалость к себе. Я же так старалась и столько всего сделала ради Слэйна. Я чуть не погибла. Вынесла многочисленные оскорбления, ссоры, страх, панику и выстояла. А что он? Бросил меня. Я стала пустым местом. Мёртвой.

Конечно, злость тоже приходит. Хочется отомстить. Хочется выскочить из палаты и драться со Слэйном, пока он не скажет мне, что простопошутил.

А затем приходят осознание и слёзы, оттого что моя любовь, правда, только моя. Я не могу заставить любить себя. Не могу манипулировать любовью, ведь Слэйн не виноват в том, что я полюбила его.

И я решаю отпустить его. Я говорила ему о том, что отпущу его, если он больше не будет во мне нуждаться. Да, это сложно. Да, это больно. Да, это как будто мою жизнь растоптали, и теперь она огромный ком из грязи. Но я, сцепив зубы, заставляю себя отпустить его, а сама должна двигаться дальше. Хотя жить с этой дырой в груди будет невыносимо.

Даже не глядя подписываю договор со Слэйном сроком до конца моих дней. Это всё, что я увидела. Остальное прошло, как во сне. Я ставила подпись за подписью. Их было много. Мне выдали второй экземпляр, который я бросила в тумбочку. Мне тоже стало всё безразлично.

Умею ли я, вообще, жить без Слэйна? У меня выработалась привычка всегда быть рядом с ним, бояться за него и за нас, требовать что-то от него, ругаться с ним и каждый день жить словно на пороховой бочке. А сейчас, в тишине, я даже не знаю, кем стала. Как будто я увидела кошмар, и он вроде бы должен был уже закончиться, но нет. Я всё жду и жду, что случится нечто такое, что вновь перевернёт мой мир. За три дня ничего так и не случается.

— Привет.

Удивлённо поднимаю брови, когда в мою палату входит Дэйзи. Она кладёт букет цветов на койку у моих ног и натягивает улыбку.

— Выглядишь уже лучше. Прости, что не пришла раньше, Киф не разрешал. Я теперь под его надзором. Придурок, — фыркает она, опускаясь на стул.

— Кто прыгнул за мной в воду? — выпаливаю свой вопрос.

— Энрика…

— Кто?

— Киф, — Дейзи поджимает губы и придвигается ко мне ближе.

Чёрт. Больно так.

— Не нужно, Энрика. Не нужно думать об этом. Забудь, иначе убьёшь себя внутри.

— Что делал Слэйн? Ты была там? На свадьбе?

— Да, я была. Я же под надзором Кифа, и он всюду таскает меня с собой, как прикрытие. Тебе не нужно знать, что делал Слэйн. Просто поверь мне. Это причинит тебе боль.

— Дэйзи, пожалуйста, — скулю я.

Она тяжело вздыхает и качает головой.

— Пару минут смотрел перед собой, а потом развернулся и ушёл. Никто его не видел несколько дней. Я не видела до сих пор. Знаю только, что у него новое дело, и он полностью погружён в него. Слэйн улетел в Австрию.

Стало ещё больнее.

— Спасибо, что не соврала. Мне так паршиво. Он бросил меня. Бросил. Как такое может быть, Дейзи? Да, никто из вас не верил в то, что Слэйн любит меня, но верила я. Саму себя обманывала. Так паршиво. Не знаю, как мне жить дальше, — горько признаюсь я.

— Ты сможешь жить дальше, Энрика. Ты сильная и не должна зависеть от мужчины и его внимания. Знаешь, сколько таких ублюдков у тебя ещё будет? Множество. Если ты будешь каждого воспринимать, как божество…

— Не будет других. Я знаю. Не будет. Любить так, как я люблю Слэйна, можно только раз. Я зависима от него. Хочу найти его, но держусь. Понимаю, что это неправильно, и я унижаю себя. Поэтому и молчу. Я терплю.

— Потерпи. Ты всё правильно делаешь. Нужно перетерпеть. Это как наркотик. Ломка причиняет боль, а потом отпускает. Я знаю, о чём говорю. Я была наркоманкой. Но в этом деле главное — думать о себе, а не о мужчине, которому ты безразлична. Не нужно ломать себя ради того, кто этого недостоин. Ты сильная. Ты справишься.

— А если нет? Если не смогу? Если я свихнусь от этой боли? Если…

— Энрика, это тебе сейчас кажется, что всё плохо. Вероятно, ты даже думаешь о самоубийстве, но перетерпи. Сожми кулаки и иди дальше. У тебя получится. Если тебе нужна будет помощь, то я твоя подруга. Я считаю себя такой, пусть и паршивая, но подруга.

— Я не должна с тобой встречаться, Дейзи. Ты напоминаешь мне о нём, о Слэйне. Я не готова видеть людей, которые близки к нему или были таковыми. Мне больно. Очень больно. Поэтому я прошу тебя уйти. Оставь меня, пожалуйста, одну. Прости, — Отворачиваюсь от неё и ведь помню всё. Как же стереть все воспоминания? Я бы тоже хотела стать роботом. Но я живая. И сейчас я ненавижу себя за это. Ненавижу.

Дэйзи молча оставляет меня, а я снова плачу. Что я могу поделать с этими слезами? Я не хочу кричать или ругаться. Просто хочу поплакать, чтобы легче стало. Но я ищу радость, оттого что Слэйн живёт. Пусть неправильно для меня, но это его выбор. А я всегда буду его ждать.

Я выхожу из госпиталя одна и замечаю Мэйсона, облокотившегося о свою машину. Удивлённая, смотрю на него, и он натягивает для меня улыбку.

— Привет, Энрика. Не против, если я подвезу тебя до дома? — нервничая, спрашивает он.

— Привет. Что ты здесь делаешь? Как ты, вообще, узнал, что я была здесь, и сегодня меня должны выписать? — шокировано шепчу.

— Хм… ну, в общем, моим родителям позвонил Фарелл Нолан и попросил тебя забрать отсюда. Он бы и сам это сделал, но в данный момент находится в Лондоне на лечении. В общем, вот так. Да и я… хм, был на твоей несостоявшейся свадьбе. Нас пригласили, и мы… Короче, я просто подвезу тебя, и всё. Вряд ли ты готова обсуждать что-то сейчас. — Мэйсон нервно оглядывается и умоляет меня взглядом не начинать этот разговор. Да я и не хочу, он прав. Боже, мне стыдно за то, что многие видели моё «самоубийство». В газетах тоже об этом писали, но статьи быстро исчезли.

Кивнув ему, сажусь в машину, и Мэйсон довозит меня до дома. Откуда-то у него есть ключ от двери, и он проводит меня прямо в спальню, убеждаясь, что я дошла до места. Мне неловко. Я давно не видела Мэйсона, потому что была занята отношениями и проблемами Слэйна. Но я никогда даже и не думала о том, чтобы встречаться с ним. Не отрицаю, что Мэйсон отличный парень, но для кого-нибудь другого. Не для меня. Сейчас моё сердце полностью разбито.

— Я могу задержаться, если ты хочешь. Съездить в супермаркет за продуктами и приготовить обед, — предлагает Мэйсон.

Отвожу взгляд от своих вещей, которые лежат на тех же местах, что и раньше. Замечаю два чемодана и свой рюкзак. Слэйн, действительно, выставил меня вон. Чёрт, я до сих пор не приняла это.

— Энрика? Ты уверена, что это хорошая идея жить здесь? Одна в большом доме. Я мог бы поделиться своим матрасом на время. — Мэйсон кладёт ладонь мне на плечо, и я грустно смотрю на него.

— Я справлюсь. Правда, я справлюсь. Теперь я буду заниматься собой. Скоро у меня начнутся занятия в университете, и я найду работу по вечерам, потому что сидеть на одном месте не могу. Я справлюсь, — убеждаю саму себя, и это так странно. Тихо и пусто в груди. У меня такое ощущение, что я обманута. Да, именно так. Меня где-то по-крупному обвели вокруг пальца, но я не знаю точно, в чём же состоит эта ложь. Вероятно, дело во мне. Я лгала себе так долго, что поверила в свою ложь.

— Я знаю, что ты справишься, Энрика. Я знаю. Просто хочу быть уверен в том, что ты не причинишь себе вреда.

— Я… не самоубийца. Всё было не так. Долгая история. Это только моя история, но я не собираюсь умирать. Я собираюсь жить, — уверенно отвечаю.

— Отличный план. И если ты обдумываешь вариант трудоустройства, то я знаю хороший ресторан в центре города, который прямо сейчас ищет менеджера на вечернюю смену. Старый менеджер стал отцом, и у него не хватает времени на полную занятость, поэтому место ещё пустует. У меня есть связи в этом ресторане, они хорошо платят, я могу замолвить за тебя словечко, — подмигивает мне Мэйсон.

Впервые за всё это время я улыбаюсь.

— Прекрасно, тогда я готова пройти собеседование. Надеюсь, работодатель не будет ко мне слишком строг. Я никогда не работала менеджером, но хочу попробовать. Я уверена в своих силах.

Мэйсон смеётся и отрицательно мотает головой.

— Не беспокойся. Работодатель парень с придурью, знаешь. Он выбирает гроб на свой день рождения. Так что я знаю его секреты и повлияю на его решение.

Мы оба смеёмся. И так ведь просто начать жить заново, только я не могу обновить свою жизнь, потому что у меня есть прошлое. Оно для меня ценно. Пусть оно пока ещё причиняет мне боль, и я страдаю, но когда-нибудь буду счастлива вспомнить обо всём, через что я прошла ради любви.

— Я могу кое-что спросить?

— Конечно, — кивает Мэйсон, продолжая улыбаться.

— Слэйн собирался забрать твой бизнес. Ему не удалось, да?

— Он был настойчив, но потом резко остыл и пропал до тех пор, пока мы не получили приглашение на вашу свадьбу. Я не могу отрицать тот факт, что виски его фабрики достойный конкурент всем нашим алкогольным напиткам. Он потрясающий, я сам пробовал. «Сладкий грех». Я заключил с ним договор на год поставки виски в наш ресторан по оптовой цене, потому что это эксклюзивный алкоголь, и его можно добыть только по знакомству. А насчёт коллаборации и другой чуши, Слэйн перестал об этом говорить уже давно. Поэтому не знаю, удалось ли ему забрать мой бизнес, но его виски чертовски хорош, и я, думаю, теперь зависим от него, — хмыкает Мэйсон.

Моё сердце согревается теплом. Слэйн всё же выпустил этот сорт виски на рынок, и я рада тому, что хотя бы так он запечатлел воспоминания о наших отношениях. Он помнит. Он всегда будет помнить, что бы ни говорил. Я тоже буду помнить Слэйна Нолана, моё дикое животное, которое стало самым жестоким воспоминанием в своей нежности.

Глава 45

Время всегда двигается дальше. Хочешь ты этого или нет. Идёшь ты или стоишь. Вне зависимости от твоих желаний Земля делает оборот вокруг своей оси, день сменяет ночь, ночь сменяет утро, происходят новые события, въезжают новые соседи, появляются новые знания. Этому миру не важно, нравится ли тебе, вообще, жить. Если нет, то всегда есть ножи, лезвия, верёвки и мосты, чтобы перестать видеть мир. Самое интересное, что как бы сложно ни было дышать и двигаться, находиться в одиночестве, вынужденно улыбаться, даже смеяться, работать и учиться, ты всё равно это делаешь. Ты идёшь дальше, пусть и нехотя. И с каждым днём ты понимаешь больше. Твой разум словно очищается от грязи, и ты начинаешь видеть всё иначе, чем ещё месяц назад. Тебе уже не больно, не обидно и не хочется требовать того, на что ты не имеешь права. Наверное, это смирение. Я не знаю. Но как только я перестала прислушиваться к звукам ради одного-единственного воя или рычания, то обнаружила, что являюсь вполне самостоятельной личностью. Об этом я забыла. Я сама хожу, выбираю свой путь, работаю, живу. Люди — это хорошо, но когда остаёшься наедине с собой, тебе не должно быть больно и скучно. И не должно появляться желание сбежать в толпу. Нет, это смирение и осознание того, что любовь — это прекрасно, а любовь к себе ещё более прекрасна.

— Привет, — улыбаясь, вхожу в квартиру Фарелла. Он целует меня в щёку и обнимает.

— Привет. Я не ждал тебя сегодня.

— Я это вижу, — смеюсь, оглядывая бардак в гостиной.

— Ты же знаешь, что мне сложно наклоняться. Я уволил новую домработницу, потому что она постоянно бурчала о том, какие старики противные неряхи. Я ведь ещё не старик! — возмущается Фарелл, выпячивая грудь вперёд.

— Ты точно не старик, но тебе всё же нужна помощь по дому. Ты не привык убирать за собой, да и готовить тоже, — замечаю я, выкладывая продукты из пакета.

— Я ем в ресторане внизу.

— Это закусочная. Фастфуд тебе запрещён, а ты последние две недели только и делаешь, что питаешься мусором. Ты набрал вес, Фарелл, для твоего сердца это плохо. Признай, что ты просто высокомерный лентяй, — смеюсь я.

— Я не лентяй. Я много работаю. Тебе не нужно покупать мне продукты, я всё равно их не съем, — бубнит он.

— А я буду их покупать, чтобы ты не умер от голода. Это тебе на два дня, а потом тебе будут каждое утро привозить здоровую и полезную пищу. Я сделала заказ на месяц. Там пятиразовое питание. Всё уже будет готово, тебе нужно только разогреть и съесть. А ещё я взяла несколько брошюр из тренажёрных залов. — Протягиваю ему флаеры.

— Я что, так ужасно выгляжу, Энрика? — возмущается он.

Перевожу взгляд на его живот, на который натянута белая рубашка, а пуговицы сейчас отлетят.

— Ладно-ладно, я немного набрал, но это нормально. Я же после реабилитации и должен восстанавливать силы, — защищается Фарелл, забирая у меня флаеры и бросая их в лежащую на столе кучу корреспонденции.

— Ты уже достаточно их восстановил, пришло время следить за собой, а не унывать. Приготовлю чай, ты не против? Вчера я была в магазине и собрала для тебя зелёный чай с апельсином и травами. Они помогут тебе восстановить энергию, чего тебе явно не хватает, — цокая, отворачиваюсь к плите и ставлю чайник.

— Снова пропадала в том магазине? Кажется, ты слишком часто ездишь туда, Энрика, — в его голосе слышен слабый страх.

— Тебе кажется. Меня успокаивает сбор чая по своему настроению.

— Или ты надеешься встретить там Слэйна.

Моё сердце начинает биться быстрее при упоминании его имени, но я не чувствую боли. Я просто скучаю по нему и улыбаюсь воспоминаниям.

Прошёл уже месяц с того момента, когда Слэйн ушёл и оставил меня. За месяц многое случилось. Я начала учиться в университете, и это оказалось довольно сложно, потому что я уже ни черта не помнила школьную программу, и мне пришлось нанять репетитора. А также меня приняли на работу в ресторан на должность менеджера, и я встречаю гостей с шести часов вечера до полуночи. Фарелл забрал заявление о разводе, потому что осознал, что случится ужасный скандал, и семья Ноланов пострадает, а в его обязательства входит не допустить этого. Дядя, как мне приятнее думать для себя, переехал в квартиру в Дублине и разорвал отношения со своей женой, которая до сих пор делает вид, что он просто дурак. На самом деле, я рада за решение Фарелла жить для себя, а не ради того, чтобы слушать безумную истеричку всю свою жизнь, тем более по его признанию, он уже давно не чувствует любви к ней. Мы с Кифом иногда встречаемся, чтобы обсудить дальнейшие планы Фарелла и поделиться мыслями о том, как заставить его сбросить вес. Дейзи до сих пор находится в моей жизни, иногда она ночует у меня, мы обсуждаем разные девичьи штучки, но не говорим о том, что она продолжает работать на Слэйна, точнее, на Кифа, который теперь распоряжается её временем. Что касается Ангуса и Сальмы, то я не видела их. Изредка Фарелл рассказывает о них, поддерживая общение с братом. Они продолжают жить дальше, устраивают приёмы и тоже делают вид, что ничего не случилось. Лиам… по словам Фарелла, Ангус отправил его в Америку и запретил возвращаться на этот континент. Он поставил ему какие-то условия, поэтому Лиам больше не третирует меня, хотя я не уверена, что он спокойно живёт дальше. Его лишили всего и оставили с голой задницей, поэтому когда-нибудь он вернётся, чтобы отомстить мне. Мэйсон и я друзья. Исключительно друзья. Мы часто видимся и ходим куда-нибудь вместе, когда у меня есть свободное время. А Слэйн… я не знаю, что с ним и где он. Никто не упоминает о нём, стараясь защитить меня от боли, хотя я уже долгое время не испытываю её. Я до сих пор люблю его.

— Энрика, — Фарелл касается моего плеча, и я выныриваю из своих мыслей. Чайник на плите свистит, и я выключаю его.

— Я задумалась. Что ты спросил? — интересуюсь, проверяя время, чтобы горячая вода остыла, и я могла заварить чай.

— Как учёба? Тебе нравится?

— Да-да, всё здорово. Сложно, но здорово. Нам задали подготовить один проект, и я обдумываю варианты рекламного формата. Мне нравится. Это очень интересно, — делюсь я.

— Хорошо. Я рад, что ты исполняешь свою мечту. Ты уже думала о том, что будешь делать на Рождество?

— Киф сказал, что в этом году он не пойдёт на приём Ноланов, как и ты, предполагаю. Поэтому я обдумывала такой вариант, чтобы устроить небольшой семейный ужин у родителей Мэйсона. Он предложил, и я не отказалась. У него потрясающая семья. Его родители с радостью примут и вас.

— Я не общался с ними, но думаю, стоит начать. Как оказалось, у меня совсем нет друзей. Они перешли на сторону моей жены-змеи, — шипит Фарелл.

— Она до сих пор третирует тебя?

— Каждый день или звонит, или приезжает, чтобы вправить мне мозги, ведь как же так, общество уже распустило слухи о нашем расставании. Она не может понять, что я ушёл. Я свободен от неё и от всего, что было в прошлом, — недовольно бурчит Фарелл.

— Она никогда к этому не привыкнет. Знаешь, мне кажется, что Дейдра живёт в своих фантазиях. Она выдумывает для себя реальность, в которой ей комфортно, и там ты просто глупый мужчина, который не понимает своего счастья. Она или дура, или слишком умная, чтобы не заострять своё внимание, я пока ещё не решила. Но когда-нибудь тебе придётся решить этот конфликт и заставить её понять, что ты не вернёшься, если, конечно же, сам не захочешь этого.

— Я не захочу, — отрезает Фарелл. — Я отдал достаточно. Я умолял её сотню раз не лезть в твою жизнь, а она участвовала в таком жутком заговоре. Я до сих пор поверить не могу, что они это сделали.

— Тебе придётся поверить и смириться. Я смирилась. Нельзя изменить прошлое, можно только признать его и отпустить. От твоей злости ничего не изменится, — говорю я, заваривая чай и одновременно нарезаю фрукты.

— Я уже не в том возрасте, чтобы отпускать. Воспоминания — это моя жизнь, а впереди только смерть.

— Брось, Фарелл, ты ещё в расцвете сил. Оглянись вокруг, множество людей готовы стать частью твоей жизни, просто дай им шанс. Вероятно, ты встретишь другую женщину, которая сможет убедить тебя в том, что ты достоин любви.

— До сих пор веришь в любовь, Энрика? Ты же любила Слэйна, а вон как всё вышло. Мне больно за тебя и за то, что ты пережила.

— Ох, да прекрати. Это моя жизнь, и то, что было в прошлом, лишь укрепляет мою уверенность в том, что любовь важна. Нужно учиться любить, потому что не все умеют это делать правильно. Любовь куда лучше, чем насилие и жестокость. Поэтому да, я буду в неё верить. И я не любила Слэйна, а до сих пор его люблю.

— Он тебя бросил, Энрика. Тебе не следует ждать его, он не вернётся. Он уже живёт другими интересами. У него другие женщины. У него другая жизнь.

Да, это печально. Вероятно, это так и есть, но я не могу изменить свои чувства. Они есть. Я с ними смирилась. Они не мешают мне жить.

— Я рада за него и всегда желала счастья Слэйну, какой бы путь он ни выбрал. Мне жаль, конечно, что у нас ничего не получилось, но ведь не факт, что у него не получится с другой женщиной, а у меня с другим мужчиной. Просто всему своё время, — пожимаю плечами и пододвигаю чашку и тарелку с фруктами Фареллу.

— Ты должен это съесть. Я серьёзно говорю, хватит покупать мусор и травить себя. Если ты не запишешься в спортзал, то я сделаю это сама и натравлю на тебя Кифа, — угрожаю я.

— У меня нет времени. Я же работаю.

— Киф работает, а ты зачастую находишься здесь. Почитай на досуге в интернете, чем грозят заточение, пыль, грязь и вонь одежды. Иначе я сообщу твоему лечащему врачу о том, что ты не хочешь восстанавливаться, и тебя опять положат в клинику.

Дядя кривится и передразнивает меня, как маленький.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя? — Подхожу к нему и целую его в макушку.

— Да-да, я тоже люблю тебя, Энрика, как свою дочь, но мне комфортно здесь. Мне нравится всё.

— Уверен? — скептически выгибаю бровь. — Или тебе проще прятаться за всем этим, чтобы не встречаться с последствиями своих решений?

— Боже, тебе никуда не нужно? Уже полночь, — бубнит он.

Смеюсь и хватаю свой рюкзак.

— Не хочу, чтобы ты покинул меня раньше, чем я буду к этому готова, Фарелл. Ты моя семья, и просто подумай над тем, что будет со мной, если ты убьёшь себя сам. До встречи, — подмигиваю ему и выхожу за дверь. Да, манипулировать таким образом плохо, но если Фарелл найдёт смысл, чтобы выйти из дома, а также начнёт следить за собой и своим здоровьем, то мне не стыдно.

Возвращаюсь домой на автобусе, принимаю душ и сажусь за компьютер, чтобы позаниматься. На самом деле учёба мне, действительно, нравится, а вот люди больше нравиться не стали. Если считать, что я самая старшая на потоке, то со мной никто не общается, потому что мне неинтересны тусовки и бары. Единственный человек, с которым я разговариваю в университете, и то изредка, это сестра Мэйсона, которая учится на финансовом факультете. И мне хватает болтовни с ней выше крыши. Конечно, порой я чувствую себя слишком одинокой среди студентов, ведь до сих пор мечтаю. Порой мне кажется, что я поздно решила учиться, и лучше бы всё бросить, чтобы никто надо мной не смеялся. А потом вспоминаю, что мне стоит получить образование и доказать, что я всего могу достичь.

— Энрика!

Застёгивая пальто, оборачиваюсь и улыбаюсь спешащему ко мне Мэйсону.

— Я думала, ты сегодня задержишься, чтобы тайно поиграть в босса, — шепчу, когда он подходит ко мне, поднимая ворот курки от порывов осеннего ветра.

— Не то настроение. Подбросить тебя домой?

— Если тебе несложно. Обещают шторм, не хочу попасть в его эпицентр. Да и ноги болят. С утра проспала, а потом ошиблась два раза аудиториями. Бегала туда-сюда, чтобы понять, что я не проспала, и занятия у меня только с десяти. В общем, ты меня спасёшь, если подвезёшь, иначе я точно во что-нибудь да вляпаюсь, — смеюсь я.

— Отлично.

Мэйсон ведёт меня к своей машине, и я сажусь в неё. Иногда он меня подвозит, и я соглашаюсь. Раньше я бы отказалась, а сейчас не вижу в этом ничего плохого. Это нормально, когда один человек помогает другому. Да, придётся чем-то платить, но никто не отменял дружескую помощь.

— Ты сегодня слишком тихий, — замечаю я. — Всё в порядке?

— Да, нормально. Я просто думаю, — хмурится Мэйсон.

— Надеюсь, что не о подарке к Рождеству. Я не готова снова выбирать гробы, и мы договорились на урны, — улыбаюсь я.

Но Мэйсон не поддерживает мой юмор. На самом деле последнюю неделю он ходит угрюмый и весь в себе, я не лезу к нему, считая, что если захочет, то расскажет сам. Но он не решился, поэтому пришлось самой.

— Сходишь со мной на свидание? — внезапно спрашивает он.

— Очень смешно. Ты же знаешь, что больше, чем к другу относиться к тебе я не буду. Но на свидание я бы пошла, чтобы просто поесть и провести с тобой время, как с другом. Не более того. Когда?

— Ты ещё думаешь о нём? О Слэйне?

— Мэйсон, что конкретно ты хочешь знать? Терпеть не могу, когда люди ходят вокруг да около, — фыркаю я.

— Ладно. Ты любишь его?

— Да, люблю.

— Даже после того, что он тебя бросил?

— Он не бросал меня, Мэйсон. Он ушёл.

— Разве это не одно и то же?

— Нет, для меня не одно и то же. Ты не поймёшь, поэтому я не буду тебе объяснять. А также я не хочу этого делать, потому что это касается только меня и Слэйна. Но никак не тебя. К чему все эти вопросы? — удивляюсь я.

Мэйсон поджимает губы и молчит. В такой угрюмой тишине он подвозит меня к дому и провожает до двери.

— Я могу войти на пару минут?

— Конечно, — пропускаю его в дом и закрываю дверь.

Мне не нравится его настроение и серьёзный вид. Я бросаю вещи на диван и направляюсь в кухню, а Мэйсон за мной.

— Что с тобой? Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной обо всём, — интересуюсь я и мою руки, параллельно включая чайник.

— Я был на твоей свадьбе, — медленно говорит он.

— Я в курсе. И что?

— Там была вся моя семья. И в общем… ты знаешь мою сестру.

— Ага, она болтушка и обожает внимание.

— В общем, ещё она ведёт социальные сети, и на свадьбе… она кое-что сняла, — Мэйсон подходит ко мне и передаёт свой телефон. Я беру его в руку, хмурясь и вглядываясь в тёмный экран.

— Она сняла, как ты прыгнула со скалы, переслала видео на сервер, который открыла под чужим именем, чтобы родители не узнали о том, что она там прячет. Нас проверили после того, как всё это случилось. И к нам приходили какие-то люди, они угрожали нам, как и, предполагаю, многим, кто видел всё это, и предупредили о том, что мы должны молчать. А также нам заплатили за молчание. Мы подписали документы о неразглашении.

— И что? Что в этом такого? Слэйн приказал, чтобы никто не мусолил эту тему, и слухи прекратились.

— Да, но… сейчас я нарушаю тот договор, потому что сервер сестры взломали несколько дней назад, и всё оттуда удалили, но странным образом мне кто-то прислал это видео, которое она сняла и спрятала. Я не понимаю, кто и зачем это сделал, но мне кажется, что будет правильно показать его тебе. В письме было написано: «Удалить», и всё. И я решил, что ты должна его увидеть, прежде чем я его удалю. Ведь я был там и всё видел, но нарушить обещание не могу, так как подставлю свою семью, а проблемы нам не нужны. Нажми на кнопку «плэй», Энрика. Я предполагаю, что мне прислали это для тебя. Поэтому я и спросил о Слэйне. Посмотри, потому что это видео вряд ли что-то изменит для тебя.

У меня за спиной закипает чайник, словно повторяя жар моей крови, который стал быстрее распространяться по венам. Я хочу увидеть это и в то же время не хочу. Треугольник манит меня и отталкивает. Должна ли я ворошить прошлое?

Глава 46

— Ты пойдёшь сегодня на студенческую вечеринку в честь Хэллоуина? — весело интересуется Мэйсон.

Пихаю его в плечо, и он смеётся.

— Я проведу свою вечеринку дома, сидя под пледом и с кружкой чая. Твоя сестра собиралась пойти туда.

— Знаю. Она весь день уговаривала меня убедить тебя в том, чтобы ты пошла.

— Поэтому я избегаю её последнюю неделю. Она такая… болтливая, — взмахиваю рукой, стараясь не обидеть Мэйсона, но он в курсе, какая у него сестра. Она всегда ищет приключения, ходит на вечеринки и веселится. Она много разговаривает, и ей всегда и всё нужно знать. А ещё она думает, что мы подруги. Когда-то и Дэйзи так думала, а потом, действительно, ей стала. Наверное, я не готова к ещё одной подруге.

— Тебя подбросить? — предлагает Мэйсон.

— Нет, спасибо, я хочу зайти в супермаркет, а потом поймаю такси.

— Я могу подождать. Сегодня холодно, — хмурится Мэйсон.

— Правда, не стоит. Хочу немного одиночества. До завтра, — чмокаю его в щёку и направляюсь в противоположную от ресторана сторону.

На часах половина первого ночи, и я хочу спать, а ещё просто сесть, потому что снова весь день провела на ногах, но должна ещё купить продукты для себя и немного побаловать себя мороженым или чем-то вкусным. Сегодня особенно хочется нечто особенное.

Из-за моего плотного графика я давно уже не видела Дэйзи, и мы не проводили время вместе, у меня просто не хватает сил, потому что мы с Кифом целый месяц следим за Фареллом и его посещением бассейна в тренажёрном зале. Он, как мальчишка, придумывает причины, чтобы не идти туда, выбрасывает заказанную еду и продолжает питаться фастфудом, как и сбегать от нас. Ему даже врач сказал, что у него начинающаяся стадия ожирения, но он никого не слушает. Это забирает у меня много сил, потому что я и так разрываюсь между работой, учёбой и сном.

Купив продукты в круглосуточном супермаркете, вызываю такси и доезжаю до дома. Когда я вхожу в него, волосы на затылке шевелятся, и я резко оборачиваюсь. Быстро ударяю ладонью по выключателю на стене, озаряя гостиную и часть кухни светом. Мне показалось, что в доме кто-то есть или был.

Ставлю пакеты на пол и медленно поднимаюсь наверх. Я проверяю все комнаты, но ничего странного не нахожу. И всё же… моё сердце бьётся очень быстро, но не от испуга. Оно слишком взволнованно, и я знаю почему. Я знаю.

У меня на губах расцветает улыбка, когда я спускаюсь вниз, бросая пальто на диван, и выключаю верхний свет. Я оставляю только слабое свечение одной лампы на кухне, пока разбираю пакеты. Неторопливо завариваю чай, вдыхая его потрясающий аромат. Оставляю на столе вкуснейшие пирожные разных видов и ставлю на стол две чашки и два блюдца.

Внезапно на моём крыльце скрипит половица. Я быстро иду к двери и распахиваю её.

Во всём чёрном, с растрёпанными, отросшими волосами и сверкающими светло-серыми глазами, стоит ОН. На нём чёрное пальто, так похожее на то, что он мне отдал когда-то. Его щёки и подбородок заросли щетиной, руки спрятаны в карманах.

Слэйн.

Я часто представляла себе этот момент. Оглядывалась, чтобы заметить его в толпе, потому что сердце начало чувствовать его раньше, чем я осознала это. А потом я привыкла и просто ждала. Как ждала эти два месяца, не пытаясь его найти.

Я делаю шаг к нему навстречу, ветер подхватывает мои волосы и треплет их, как и его.

— Слэйн.

Наши тела сталкиваются. Его горячая ладонь скользит по моему затылку. Я цепляюсь за его шею. Аромат знакомого парфюма проникает в мою кровь, согревая её, и она закипает. Смотрю ему в глаза, в которых появляются любимые холодные тона, но главное, что его взгляд живой.

— Я тоже скучал, Энрика, — выдыхает он.

Привстаю на носочки, и наши губы встречаются. Я издаю тихий стон от того, как же невероятно приятно вновь чувствовать Слэйна так близко, целовать и согреваться в его руках. Я дождалась. Я сделала это, доказав и себе, и ему, и всем, что могу быть одна, только вот это скучно. Лучше вдвоём. Мои пальцы зарываются в волосы Слэйна. Я смакую его губы. Прижимаюсь и выгибаюсь под напором его рта. Он держит меня крепко за затылок, а второй ладонью обнимает за талию, снова закрывая своими невидимыми крыльями от всего мира. Я не могу насытиться его губами, дыханием и ароматом. Я безумно скучала по Слэйну. Чувствовала себя обнажённой без него и стоящей на холоде, а теперь мне тепло. Мне жарко.

Моё дыхание сбивается, когда я отрываюсь от его губ. Слэйн вернулся.

Наконец-то, я это понимаю. До меня доходит, вообще, смысл этих слов, носящихся в моей голове. Я резко отталкиваю его и смачно ударяю по щеке. Мою ладонь обжигает от болезненного жара. Голова Слэйна дёргается вбок, и он прикрывает глаза.

— Чёрт. Я не думал, что это настолько больно.

Он двигает челюстью, возвращая на меня свой взгляд.

— Это тебе за то, что ты наговорил мне столько чуши в больнице. Ты причинил мне боль на пару недель, — воинственно говорю я.

— Всего на пару? — усмехается он.

— Может быть, чуть меньше.

— Я же отлично отыграл этот момент, — прищуривается Слэйн.

— Да, ты был хорош, не могу отрицать. Но ты забыл, что я знаю тебя и люблю. Поэтому я имею право спросить, что же ты делаешь здесь после двух месяцев отсутствия? — спрашиваю, складывая руки на груди и недовольно буравя его взглядом.

— Мне всегда нравилось, когда ты делала вид, что злишься, но твои глаза смеются, Энрика. Тебе меня не обмануть. А насчёт того, что я здесь делаю. Хм, дай, подумать, пришёл на чай.

— А тебя кто-то приглашал? — всё же улыбаюсь я, склоняя голову набок.

— Определённо. Я улавливаю аромат специй, апельсина и ещё чего-то очень сладкого. На самом деле я следил за тобой целую неделю и видел, что ты купила в супермаркете. Возможно, я даже находился в твоём доме, пока тебя не было.

— Думаешь, что удивил меня? — закатываю глаза и цокаю. — Я знаю, Слэйн. Ты следил за мной дольше недели. Примерно двадцать семь дней.

— Я растерял сноровку. Мне казалось, что я до сих пор хорош, когда преследую свою жертву.

— Ты забыл, что это всё чушь собачья? Даже не пытайся, тебе не удастся вновь обмануть меня, — предупреждаю его.

Слэйн откидывает назад голову и смеётся, а затем раскрывает руки.

— Иди ко мне! Я так скучал, Энрика!

И я бросаюсь в его объятия без сожалений, ссор и обид, а только с любовью. Я целую его снова и снова.

— Где ты был, чёрт возьми? Два месяца, Слэйн. Я думала, что никогда не дождусь тебя, — жарко шепчу, гладя его лицо прохладными пальцами. Если честно, то я не верю, что это он. Но это он. Щетина колет кожу моих пальцев, улыбка на его губах заставляет сердце стучать быстрее. Я умираю от счастья.

— Долгий разговор. Но если пригласишь меня на чай, то я могу рассказать.

— Чай закончился, прости, — улыбаюсь я.

— Хм, кофе?

— До сих пор терпеть его не могу.

— Вода?

— Счета за электричество и так слишком высоки, поэтому прости, никакой воды.

— То есть ты снова мне отказываешь?

— Вероятно, тебе следует хорошо попросить меня, — тихо смеюсь я.

— Я не знаю, что сказать тебе, кроме как пошла ты к чёрту, Энрика. Приласкай блудное дикое животное, оно только сегодня нашло путь домой.

Я хочу хохотать, как безумная. Да, вообще, слышать его голос после стольких дней грёз об этом моменте, невероятно.

— Я ожидала этого. Ты сейчас немного напуган, поэтому я дам тебе время. И предлагаю провести тест-драйв. — Склоняю голову набок, ожидая его решения.

— И что же это такое, Энрика? — спрашивая, прищуривается Слэйн.

— Оставшаяся жизнь вместе со мной. Ты и я. Для начала мы можем попробовать пожить вместе один год, и если понравится, а я не хочу быть самоуверенной, но тебе точно понравится, тогда заключим сделку на оставшиеся годы нашей жизни.

— Это довольно оскорбительное предложение, и мне, действительно, нужно время. Ты ставишь мне условия и загоняешь меня в рамки, Энрика.

— Я никуда не спешу, Слэйн Нолан. Ты всегда знаешь, где меня найти, — подмигиваю ему.

— Я уже нашёл.

Слэйн целует меня и толкает спиной в дом. Он обнимает меня, закрывая ногой дверь. Его ладони блуждают по моей спине, опускаясь к ягодицам, и он стискивает их в ладонях.

— Чёрт, не думал, что буду так счастлив снова дышать тобой. Прости, что мне потребовалось так много времени, чтобы разобраться в себе, — шепчет он, громко вдыхая аромат моей кожи.

— Ничего. Тебе было сложно, — глажу его по волосам, пропуская их сквозь пальцы. — Но всё же я хочу знать, где ты был и почему решил оставить меня, а не пройти этот путь вместе со мной.

— Что ж, тогда угости меня чаем и этими милыми пирожными. Ты ждала меня, Энрика. Ты знала, что я приду сегодня.

На самом деле я не знала, а делаю это каждый вечер после работы. Я жду его по ночам, потому что это время Слэйна. Я просто ждала, вот и всё. Мне не нужно было смотреть видео, которое хотел показать мне Мэйсон. Я отказалась смотреть его, потому что знала ответы на свои вопросы. Кто бы и что мне ни говорил, я была уверена в том, что это Слэйн спас меня. Помимо этого, я знаю намного больше, только хочу, чтобы он сам рассказал мне всё. Это его время. Эта ночь принадлежит Слэйну и его честности, которую я дождалась.

Слэйн вешает пальто на соседний стул и садится за стол, пока я разливаю чай. Не могу перестать разглядывать его. Он не изменился, если только волосы стали длиннее, и он небрит. Хотя я вижу отличия. Слэйн живой, яркий и полон эмоций. Он принял тот факт, что его злодей больше не имеет значения.

— Итак, где ты был? — спрашиваю, отламывая ложкой кусочек пирожного, и кладу его в рот. Слэйн следит за каждым моим движением своими горящими и сейчас голубыми глазами, как и я за ним. Это не страх. Это то, что делают люди, которые любят друг друга. Они наслаждаются каждым нюансом, запоминают их. Они любуются.

— Две недели провёл в психиатрической клинике.

Удивляясь, выгибаю бровь.

— Меня выгнали оттуда, сказав, что мне ничто не поможет, — хмыкает Слэйн.

— Зачем ты запер себя там?

— Мягкие стены и смирительная рубашка сдерживали меня. Точнее, я выжидал того момента, когда что-нибудь произойдёт в моей голове, и я причиню тебе вред. Я ждал, но так и не дождался.

— Тогда почему тебя выгнали?

— Я специально призывал то безумие, которое было у меня раньше. Я вспоминал всё, что прошёл в прошлом. Обычно голоса в моей голове требовали крови. И я призывал их. Что-то вроде шаманских танцев. Поэтому я порвал смирительную рубашку и уничтожил целую комнату, напугав при этом персонал, и меня выставили оттуда с вещами.

Подавляю хохот, представляя лица работников психиатрической клиники в тот момент, когда Слэйна с вещами просят на выход.

— Потом я долго искал разные варианты, чтобы снова быть безумным. Я нарывался на проблемы и даже дрался пару раз, но снова ничего. Тогда я пошёл на крайние меры. Я взял твои вещи, которые до сих пор висят в моём шкафу, начал нюхать их и брать след. Но след не брался. Я целую неделю просидел с твоими вещами в подвале, и мне стало скучно. Затем я начал смотреть видео с жертвами, которые хранятся у меня. Никакой реакции моего разума. Я даже встретился с несколькими людьми, которых ненавижу, и понял, что до сих пор ненавижу и презираю их, но мстить им не хочу. Они просто мертвы для меня и никогда не воскреснут. И тогда я начал выслеживать тебя, надеясь, что хотя бы это вызовет внутри меня желание разорвать тебя на части.

— И как? Получилось? — с интересом спрашиваю его, жуя пирожное.

— Да, я так хочу тебя разорвать в своих руках, что едва держусь. Я очень остро реагирую на тебя. Я схожу с ума от ревности к Мэйсону, и каждый раз, когда он тебя подвозил, мне хотелось свернуть его шею. Хотя до сих пор хочется.

— Хм, вроде бы это нормальное поведение мужчины. Это ревность, Слэйн, — замечаю я.

— Не хочешь врезать мне снова?

— Нет. Я врезала тебе за то, что считала нужным. Я ударила тебя за то, что ты соврал мне. Больше не хочу.

— Чёрт, почему ты не кричишь на меня, Энрика? Ты должна выставить меня вон. Я обманул тебя. Я убил… я… виноват, — он опускает голову, каясь передо мной.

— Слэйн, — тянусь к его руке и беру её в свою. — Я знала, что ты обманул меня. Не сразу, конечно, поняла, потому что эмоции были жуткими и не позволяли мне думать разумно. Но потом я начала сопоставлять факты. Когда ты вытащил меня из воды, я пришла в себя на несколько секунд. Я думала, что это сон, но это был ты. Я слышала твой голос и просто знала, что это именно ты спас меня. Даже если бы я не вспомнила эти недолгие секунды, то всё равно бы верила в то, что ты не мог дать мне умереть, потому что любил меня. Любимых спасают, а не убивают. Затем я вернулась в прошлое и начала читать о разных последствиях и симптомах некоторых случаев в гинекологии. Внезапные и долгие месячные, когда их не должно быть после падения в воду. Тошнота ранее, головокружение, слабость после госпиталя. Я знаю, что у меня был выкидыш. Я была беременна, Слэйн. И ты тоже узнал об этом.

— Прости меня, Энрика. Я не спас вас обоих, — с горечью в голосе шепчет он.

— Послушай, такое случается. Ты не виноват. Я была слишком взвинчена. Помимо этого, я употребляла алкоголь, Лиам опоил меня каким-то наркотиком. Знаешь, может быть, это жестоко, но только подумай, каким был бы этот ребёнок, к которому никто из нас не был готов.

— Я был. Я обманул тебя. Я не предохранялся. Я хотел этого и пытался привязать тебя к себе всеми возможными способами. Я убил нашего ребёнка. Если бы я остановился, то тебе не было бы больно. Я виноват. Так виноват. И это чувство вины изводило меня, поэтому я ушёл. Мне нужно было время, чтобы простить себя, но я понял, что не могу этого сделать, пока не расскажу тебе правду. Она будет жуткой, но ты должна знать каждую мою тайну, потому что я собираюсь начать жить, — быстро говорит он.

— Не убеждай меня в том, что я должна ненавидеть тебя за то, что ты боролся с тем, о чём никогда не знал, Слэйн. Ты не должен винить себя за страх любить и доверять снова, потому что тебе уже сделали больно. Я люблю и понимаю тебя. Тебя рвало на части. Ты искал выход. Тогда он казался тебе правильным. Я не злюсь и прощаю тебя и себя за то, что каждый из нас боялся потерять друг друга. Но если люди любят друг друга, то они будут вместе. Не важно, когда это случится. Я готова ждать тебя, Слэйн. И я ждала.

Слэйн внимательно смотрит мне в глаза.

— Я люблю тебя, Энрика. Я это понял в тот момент, когда прыгнул за тобой. Я люблю тебя.

Моё сердце расправляет крылья от признания Слэйна. Вот и всё. Войне конец.

— Если скажешь, что знаешь, то я придушу тебя. Мне это далось нелегко, — добавляет он, вызывая на моём лице улыбку.

— Да, сделай вид, что ты удивлена.

— Хорошо, я буду удивлена каждый день, когда ты будешь мне это говорить, и я отвечать тебе тем же. Я тоже люблю тебя, Слэйн. Я буду любить тебя всю свою жизнь. Но у меня есть сомнения. — Отпускаю его руку и прочищаю горло.

— Я понимаю. Ты не уверена во мне, и прошлое всё же тоже было для тебя болезненным.

— Нет, дело не в этом. Я не могу быть уверена в том, что мне понравится жить с тобой таким, каким ты стал. Поэтому я предлагаю тебе тест-драйв.

Слэйн кашляет в кулак, скрывая смех.

— И мы снова вернулись к этому. Хорошо. Каковы твои условия?

— Хм, я расскажу тебе позже, а пока ты должен рассказать мне про психиатрическую клинику. Там, действительно, все психи, или это курорт для тех, кто сбежал от своей семьи?

Слэйн смеётся в голос и, хватая за руку, тащит меня на себя. Мне приходится обойти стол. Я падаю ему на колени. Слэйн обнимает меня за талию и улыбается.

— Я люблю тебя, Энрика, и всегда буду безумен в этой любви и останусь животным для тебя. Со мной будет сложно, потому что я только привыкаю к тому, что стал свободным. Я хочу учиться новому. И хочу, наконец-то, изучить все эмоции и чувства рядом с тобой. Я согласен на тест-драйв. Я остаюсь. Мне больше некуда идти. Мне больше нечего искать. Я уже всё нашёл. Я нашёл свой дом. Нашёл свою волчицу, которая спасла меня. Я хочу видеть её каждый день и знать, что она всегда найдёт для меня утешение и станет моим вечным искуплением. Моим грехом, который будет сладок. Он обжёг меня однажды, и благодаря этому огню я начал снова чувствовать всё вокруг. Оказывается, я так сильно люблю тебя, Энрика. — Слэйн целует меня. По моей щеке скатывается слеза от счастья.

Глава 47

— Сегодня отвратительная погода, — кривится Мэйсон, наматывая шарф на шею.

— Правда? Я не заметила. — Пожимаю плечами, направляясь к выходу из ресторана.

— Ты в последние дни часто многого не замечаешь. К примеру, вчера ты убежала куда-то в перерыв без пальто, а потом вернулась и даже не замёрзла. А три дня назад ты наступила на шарф одного из посетителей и пошла дальше, подпевая себе под нос. Что происходит? — хмурясь, спрашивает он.

Прячу улыбку и передёргиваю плечами.

— Скоро Рождество.

— Через два месяца. Это не причина. У тебя всё хорошо? Прости,что спрашиваю, но ты похожа на обдолбанную наркоманку, Энрика.

Я смеюсь и первой выхожу на улицу. Холодные капли дождя сразу же падают на меня, но я обожаю природу. Обожаю её дикость и характер. Природа прекрасна.

— И вот снова. Чёрт, ты же простудишься. — Мэйсон открывает зонт и закрывает им нас обоих.

— Почему ты не можешь видеть, как всё вокруг нас прекрасно? Ты только посмотри. Люди куда-то бегут, спешат, пропускают важные минуты своей жизни. Ради чего? Ради денег? Ради успеха? Ради секса? Как же это противно. Они не замечают тех, кто может стать для них большим, чем просто ещё один день. Они отвергают тепло и нежность, выбирая холод и жестокость к самим себе. Они программируют себя быть угрюмыми и недоступными, а потом злятся на природу, жизнь и фортуну из-за того, что им не везёт. Нет, дело только в самих людях, вот и всё. Пока люди не откроют глаза, в мире будет главенствовать жестокость.

— Эм… так, давай, отвезём тебя домой, Энрика, — медленно тянет Мэйсон, шокировано глядя на меня.

— Я доеду сама, спасибо. Хочу насладиться теплом автобуса и тем, что меня окружает. До завтра. Осмотрись, Мэйсон, как же прекрасно вокруг! — смеясь, раскидываю в стороны руки и кружусь под дождём. Я больше не чувствую холода и страха. Я вижу лишь радость и любовь.

Наверное, у меня такое настроение, потому что Слэйн вернулся. Мы много разговариваем по ночам, когда я возвращаюсь со смены. Он делится со мной тем, что осознаёт и понимает. Он спрашивает у меня, что это за чувство. И всё это потрясающе. Когда человек хочет измениться и научиться новому, то становится уникальным. Хотя Слэйн всегда был для меня особенным мужчиной, но сейчас, наблюдая за ним, подмечая изменения, иногда страх в его глазах, а порой и желание противостоять новому, я вижу жизнь. Именно жизнь, а не мёртвые глаза и запрограммированные поступки. Ведь люди такие же. Однажды им сказали, что они ничего не добьются. И люди уверены в этом. А если уверены, то сами запрограммировали себя на неудачи. Они создают проблемы на ровном месте, а потом страдают и испытывают боль. И ведь причина всего одна — вера в то, что они ограничены в своей жизни. Нет. В мире нет ограничений, они только в голове. В моей тоже такие были, но два месяца помогли мне многое понять и тоже измениться.

Вхожу в дом и чувствую, как вкусно пахнет выпечкой и мясом с чесноком. Мой желудок урчит от голода, потому что я перестала есть в ресторане, ведь Слэйн снова готовит, а я обожаю всё, что он делает.

— Привет, — улыбаюсь я. Хмурясь, он стоит посреди гостиной, сложив руки на груди.

— Ты не заметила, что на улице дождь? Ты вся промокла, Энрика, — возмущается он.

— Хм, ну и что? Это просто природное явление, тем более осень. Со мной всё в порядке, — пожав плечами, снимаю промокшее пальто и вешаю на крючок.

— То есть ты не чувствуешь холода? — Слэйн подходит ко мне и дотрагивается до моей щеки. Я дёргаюсь в сторону, словно он обжёг меня своим прикосновением.

— Почему ты такой горячий?

— Это не я горячий, а ты холодная. Ты перестала чувствовать что-либо из-за сильной усталости, Энрика. Ты не обращаешь внимания на холод, потому что твоё тело концентрируется на выживании, то есть держит тебя в долгом бодрствовании. Помимо этого, уже два часа ночи, а тебе вставать в шесть. Пока ты примешь душ, поужинаешь и найдёшь для меня время, у тебя совсем не останется времени на сон.

— Хм, к чему ты клонишь? Да, в последнее время я многого не успеваю, но стараюсь. — Непонимающе смотрю на Слэйна.

— Я требую, чтобы ты уволилась, Энрика.

— Что? Но я…

— Но что ты? Не можешь? Не хочешь? Если так пойдёт и дальше, то ты попадёшь в больницу.

— Со мной всё в порядке. Ты утрируешь, — фыркаю я, направляясь в кухню.

— Вчера ты уснула прямо в душе, и если бы меня не было рядом, то разбила бы голову о пол. Ты не заметила, что я тебя вымыл, вытер, переодел и положил спать. Позавчера ты уснула, когда мы трахались. Точнее, когда я целовал тебя, ты уже посапывала. Два дня назад ты уснула с едой во рту и едва не упала головой в тарелку. Три дня назад ты остановилась у стены и уснула в таком положении.

Я шокировано приоткрываю глаза, но им так хочется закрыться. Я подавляю зевок.

— Видишь? Ты даже суть разговора не можешь поймать, потому что устала, Энрика. Утром ты учишься, а вечером работаешь. А когда будет время для меня? Я не собираюсь ждать тебя целый день и потом понимать, что мне нет места в твоей жизни. — Слэйн отворачивается и проводит ладонью по волосам.

— Это не так. Я просто немного не могу войти в новый ритм, — зеваю и моргаю несколько раз. — Чёрт, о чём мы говорили?

Слэйн переводит на меня взгляд и качает головой.

— Иди в кровать, Энрика. Не о чем с тобой говорить. Не хочу ставить тебе условия, но если ты собираешься продолжать в том же духе, то я лучше уйду, чтобы ты поняла суть моих претензий. Ты не должна работать сейчас. Тебе не так нужны деньги.

— Я не хочу висеть у тебя на шее, Слэйн. Мне нравится работать, — вяло защищаюсь я.

— Значит, работа для тебя важнее меня и наших отношений. Ведь это именно твои претензии, когда я работал и не уделял тебе время. И я хочу, чтобы ты висела у меня на шее. Я хочу, чтобы ты висела на мне в сознании, а не спящая от усталости. Я хочу, чтобы ты была со мной каждую минуту. Мне это нужно, а всё, что я вижу это то, что ты научилась жить без меня, а я так не могу. — Слэйн направляется к двери и по пути хватает своё пальто, как и ключи от машины.

— Ты куда?

— Ухожу. Ты всё равно не заметишь моего отсутствия, а я не хочу причинять тебе боль, Энрика. Я ухожу, чтобы остыть, потому что сейчас я крайне зол и раздражён. Я больше не нужен тебе. Ты не заинтересована в нас и нашем будущем. Ты заинтересована только своей учёбой и работой. Встретимся тогда, когда ты будешь готова слышать меня и себя.

Слэйн выходит за дверь и хлопает ей. Вау, да он и, правда, разозлился на меня. Я пытаюсь развить эту мысль, но снова зеваю. Я просто не в состоянии думать. У меня были адские дни. И я не помню… чёрт, я засыпаю.

Утром я не нахожу Слэйна, и пустота снова образуется в сердце. Вспоминаю вчерашний разговор и осознаю, насколько безразлична была к его словам. Господи, я заснула во время секса! Не представляю, что должен был чувствовать Слэйн, когда увидел это. Наверное, это сильно пошатнуло его уверенность. Конечно, я чувствую себя виноватой, но сегодня мы могли бы поговорить, поэтому после смены спешу домой. Я жду его, точнее, просто засыпаю на стуле, а просыпаюсь на полу, но он не приходит.

Чёрт. Всё тело ломит. Слэйн не приходил, и паника от того, что я могу его так глупо потерять, заставляет меня сделать выбор.

— Есть пара минут? — обращаюсь я к Мэйсону, протирающему бокалы.

— Да, конечно, — он улыбается мне. Я отвожу его в сторону и делаю глубокий вдох.

— Я хочу уволиться.

— Почему? Тебе не нравится здесь? — удивляется он.

— Нет, мне всё нравится, но не нравится, что работа мешает моей личной жизни. Точнее, она мешает мне строить отношения.

— У тебя есть отношения? С каких пор? Ты с кем-то встречаешься?

— Хм, я встречаюсь с мужчиной. Это Слэйн. Он вернулся, и мы снова вместе, но у меня не хватает на него времени из-за работы и учёбы. Поэтому я решила уйти. Нет, не спрашивай меня о большем и не отговаривай. Я так хочу. Вероятно, когда у меня будет больше свободного времени, и я буду, действительно, нуждаться в деньгах, то стану искать работу. Сейчас же для меня важнее Слэйн и наши отношения, а не деньги. А также, не нужно упоминать тот факт, что он якобы не прыгнул за мной. Да, я не смотрела видео, но ты его видел, как и был там. Я и до этого знала, что Слэйн прыгнул за мной и любит меня. Мне не нужно никаких подтверждений. Я просто это знаю. Поэтому вот так, — от моих слов Мэйсон мрачнеет.

— Не переживай, ты всё равно останешься моим другом, и я буду общаться с тобой. Но отсюда я ухожу. Прости, если подвела. Я готова остаться, пока ты не найдёшь другого человека. Я даю тебе не больше недели, потому что в курсе, что ты захочешь потянуть время. Но я больше не могу. У меня нет сил, и я постоянно хочу спать. Я забочусь о себе, как и ты должен позаботиться о себе, Мэйсон. Прекрати от всех скрывать, что ты владелец ресторана. Пора брать жизнь в свои руки. — Быстро целую его в щёку и возвращаюсь в зал, чтобы продолжить работу.

Самое сложное теперь найти Слэйна и поговорить с ним. В перерыв я, по привычке, выхожу на улицу, потому что раньше Слэйн приезжал ко мне, и мы могли провести полчаса вместе. Но вчера он этого не сделал, как и сегодня. Поэтому я просто стою на улице и теперь понимаю, как же чертовски холодно без него.

Я снова жду Слэйна. Проходит неделя, и Мэйсон сообщает мне, что нашёл парня на моё место. Я свободна. Только вот смысла в этой свободе пока нет. Теперь, когда мне не нужно бежать на работу после учебного дня, я еду к Фареллу, чтобы проверить, как он. Но его не оказывается дома, что довольно странно. Киф сейчас следит за его тренировками и питанием, и, видимо, нанял домработницу, потому что в квартире дяди чисто. Удивительно. Я оставлю записку Фареллу о том, что заходила и напоминаю, что люблю его.

Вечером возвращаюсь домой, и здесь так тихо. Без Слэйна жить паршиво. Нет, я не чувствовала этого, когда он разбирался в себе. Сейчас я это чувствую, потому что он знает чего хочет, а я, вроде как, всё испортила. Поднимаюсь к себе и переодеваюсь. Сажусь за ноутбук, чтобы подготовиться к семинарам. Но мне не удаётся это сделать, я постоянно думаю о Слэйне. И он, словно читая мои мысли, приходит ко мне.

Всё внутри меня пылает от радости, когда я слышу, как он входит в дом. Я сбегаю вниз и бросаюсь на него. Впиваюсь в его прохладные губы и обнимаю.

— Прости меня. Тебе есть место в моей жизни. Только тебе одному там и есть место. Я уволилась, — быстро шепчу.

— Я знаю. Я видел Мэйсона. У нас с ним партнёрские отношения, — кивает Слэйн. — На самом деле я не думал, что ты это сделаешь. Ты упрямая, Энрика.

— Я тоже многое поняла, Слэйн. Я поняла, как ты важен для меня. И плевать на чёртову работу. На всё плевать, я хочу быть с тобой. Хочу строить наши отношения. Хочу проводить сотню тест-драйвов, но только с тобой, понимаешь? Ты для меня главное.

— Значит, сегодня ты не заснёшь во время секса? — улыбается он.

— Нет. Я абсолютно готова к новому марафону. Я скучаю по своему дикому животному, — шепчу я.

И вот так поцелуй за поцелуем внутри меня рождается страсть к одному мужчине, которого я выбрала. Я всегда буду выбирать Слэйна, потому что без него мой мир пустой и нелепый. Бесполезный. Скучный. Серый. А с ним, пусть и в ссорах, я живу, дышу и не боюсь проблем.

На следующий день меня после занятий встречает Слэйн. Мы не договаривались, но я рада его видеть.

— Теперь мне не нужно следить за тобой тайно. Я могу делать это открыто и выглядеть человеком, а не маньяком, — хмыкает он.

— Мне нравится маньяк. Он такой обидчивый, когда его не замечают, — смеюсь я.

— Маньяк во мне всегда будет жив, как и злодей. Просто я научился ими управлять, как и своим животным. Ничего не болит?

— Абсолютно ничего. Я обожаю своё животное.

Мы приезжаем домой, и я взбегаю наверх, а Слэйн несётся за мной.

— Энрика, подожди…

Распахиваю дверь своей спальни и замираю, шокировано таращась на комнату. Слэйн сталкивается со мной, и я подаюсь вперёд.

— Хм, что это такое? — удивляясь, показываю на три больших чемодана, стоящих посреди комнаты.

— Я забыл сообщить, что переехал к тебе, — цокает Слэйн.

— Что? Ты переехал ко мне?

— Ага. Ты ведь не против? Я хочу проводить с тобой каждую твою свободную минуту.

— Я… нет, вроде не против, но у тебя есть свои квартиры и поместье. Ты уверен, что готов жить здесь? — спрашиваю, скептически оглядывая небольшую спальню. Чёрт, я понятия не имею, как поместятся в моём маленьком шкафу все вещи Слэйна.

— Пока я не сделаю ремонт, и мы не сможем переехать ко мне, то буду находиться здесь.

— Ты делаешь ремонт?

— Да. С сегодняшнего дня, — кивает он.

— Зачем?

— Потому что я так хочу. Пришло время снять со стен все картины, которые мне не нравятся, перекрасить стены и уничтожить записи моего прошлого. Я как раз хотел поговорить с тобой об этом, Энрика. — Лицо Слэйна становится серьёзным. Так, меня пугает его сосредоточенный взгляд.

— Сегодня у нас было семейное собрание. Я сообщил всем, что ухожу из семьи.

— Ты что? — шокировано переспрашиваю, опускаясь на кровать.

— Да, я разделил наследство в присутствии адвоката и отдал каждому то, над чем он работал долгие годы. Фарелл теперь сам владеет охранным агентством, как и Киф. Помимо этого, им принадлежит недвижимость, указанная отцом в его завещании. Сальме и Ангусу сеть ресторанов и несколько акций общих бизнесов. Отец указал всё в своём завещании, но никто не мог распоряжаться недвижимостью и бизнесом без моего разрешения. Сегодня я снял с себя эту ответственность. Я больше не хочу отвечать за их поступки и ошибки. Я буду жить сам. Без них. Они мне не нужны. Я не перестал их ненавидеть, но мне стало безразлично, что они живы. Раньше я винил их во всём, издевался над ними и мстил. Сейчас я хочу другую жизнь. Свободную жизнь. Поэтому я ушёл из семьи.

— Господи. — Закрываю рот рукой, не веря своим ушам.

— Да, мне далось это нелегко, но я понял, что они всегда будут проблемой для меня, если я не уйду. Они постоянно будут причинять тебе боль, заставляя меня защищать свою стаю, то есть тебя и наших детей. Когда-нибудь я сорвусь, потому что терпение лопнет, и я убью их. Но я не хочу, чтобы мои дети считали меня мразью и ублюдком. Не хочу, чтобы они смотрели на меня так же, как я смотрел на своего отца. Я не хочу, чтобы они боялись меня. А если бы я остался главой семьи Ноланов, то не смог бы жить дальше. Меня всегда тянуло бы назад их присутствие в моей жизни. Я не мог просто так уйти с поста главы семьи, потому что есть правила. Я должен был назначить своим преемником совершеннолетнего мужчину. Я назначил Ангуса, Фарелла и Кавана, ведь он тоже для меня часть семьи. Теперь они отвечают за свою жизнь, а я не имею к ним никакого отношения. Поэтому я переехал к тебе, Энрика, чтобы начать больше понимать то, чего не знал раньше.

Слэйн замолкает и наступает долгая пауза. Она такая долгая, что становится некомфортно. Он ждёт, что я как-нибудь отреагирую на его поступок, но я не знаю, что ему сказать. Я в шоке. И совсем не ожидала того, что Слэйн сможет переступить через многолетнюю ненависть.

— Энрика? — Слэйн подходит ко мне и опускается на корточки.

— Я… я… Господи, я так горжусь тобой. Правда, я… не ожидала. Не знаю, что сказать, — бормочу я.

— Ты бросила то, что никогда бы раньше не оставила ради меня. Я решил идти дальше, как ты меня и учила. Я хочу стать мужчиной, Энрика. Твоим мужчиной. Я не отрицаю того, что у меня, вероятно, будут вспышки ярости и злости. Порой я буду невыносим, и мы будем ссориться, но я люблю тебя. Это для меня важно. Раньше я тоже любил людей, когда был маленьким, но они меня не любили. Они были безразличны ко мне, и им нравилось, когда мне больно. А ты показала мне, что боль совсем необязательна в жизни. Я только учусь, и мне нужна помощь. Может быть, долгие годы мне придётся сдерживаться и бороться с собой, но я уверен в том, что когда ты рядом, то мне хорошо. Я дома. Я любим. Мне не нужно доказывать, что я достоин быть человеком. Ты меня видишь тем, кто я есть.

— Слэйн. — По моей щеке скатывается слеза, и я провожу ладонью по его щеке.

— Ты снова плачешь.

— Это от счастья. Клянусь, что я безумно счастлива. Я не верю, что такое могло произойти, но это реально. Я люблю тебя и всегда буду любить, — заверяю его.

— Раз это так, то есть ещё одно. — Слэйн опускает одну ногу и остаётся стоять на одном колене. Он достаёт из кармана брюк коробочку, обтянутую тёмно-синим бархатом. Открывает её, а в ней сверкает аккуратное и лаконичное кольцо из белой платины с голубыми и белыми камнями.

— Энрика Кэйли Иде, окажешь ли ты мне честь стать моей женой? Разрешишь ли ты мне остаться в твоей жизни навсегда и стать её полноценной частью. Я знаю, что сложен и порой невыносим. Но ты умеешь легко управлять мной. И я позволяю тебе это делать, потому что уверен в том, что ты никогда не причинишь мне боль. Я прошу у тебя разрешения начать новый род Ноланов. Род, который будет нашим с тобой. Род, который никогда не будет знать о прошлом и не уподобится животным в отношении друг к другу. Поможешь ли ты мне исполнить мою мечту?

— Боже мой, да! Да, сейчас я хочу выйти за тебя замуж! — визжу я.

— Правда?

— Клянусь. Сейчас хочу, но обещай, что свадьба будет только для нас. Обещай, — шепчу я.

— Обещаю, что теперь я всё сделаю правильно.

Слэйн одевает кольцо мне на палец, и я падаю ему на грудь. Мы оба заваливаемся на пол, пока я его целую. Он смеётся, обнимая меня, а я люблю его всем своим сердцем. Вот чего я ждала. Времени, когда мы оба будем готовы идти дальше и строить будущее, а не разбираться с прошлым. Конечно, прошлое очень важно, но оно не имеет власти над настоящим. Только мы и наше будущее.

Эпилог

Четыре месяца спустя

Энрика

Я всегда знала, что меня некому вести к жениху, ожидающему у алтаря. Раньше я думала о том, это должно быть стыдно, но сегодня, направляясь одна к своему жениху в белом платье, я горжусь собой. Пройти одной к алтарю, отказаться от людей, которые должны поддержать, довольно нецивилизованно в этом обществе. Но единственный человек, которому я доверю взять себя за руку, стоит именно у алтаря. Я вижу его, и в то время как орган играет прекрасную музыкальную композицию, иду к нему. Нет многочисленных гостей, которых я даже не знаю. На лавках сидят всего несколько человек, в основном мужчины. Каван, Фарелл, Киф и Бриан, единственная из них женщина это Дэйзи. Как бы я ни хотела, чтобы Мэйсон тоже узнал о том, что сегодня мой самый счастливый день в жизни, но Слэйн обещал вырвать его позвоночник. Это немного смешно, ведь я выхожу замуж за него, а не за Мэйсона, но ревность моего жениха никогда не утихает. Он выглядит диким в этот момент. Безумным. И таким родным.

И вот я смотрю ему в глаза, сверкающие от любви, и обращённые ко мне, а моё сердце трепещет от счастья. Эти месяцы были сложными и самыми лучшими в наших отношениях со Слэйном. Было трудно убеждать его в том, что люди не ограждают свои дома колючей проволокой и не заводят волков во дворе. Но по мнению Слэйна, это нормально, поэтому после пятого вызова полиции в дом, в котором мы порой проводили время среди зеркал и наших отражений, Слэйну всё же пришлось привести двор в нормальный вид и забрать собак в поместье. Он обижался на меня из-за того, что я не смогла не смеяться. Порой Слэйн говорит и поступает, как злодей, но это на работе. Несколько раз я видела то, как он ведёт переговоры, и мне не было страшно, потому что, когда он ловил мой заинтересованный взгляд, в его глазах появлялись тепло и любовь. Он учится маневрировать между своими состояниями, и у него это неплохо получается, хотя со всеми остальными он ведёт себя так же высокомерно, как и раньше.

Сегодня я выхожу замуж за самого потрясающего, доброго, ранимого, храброго и сильного мужчину в мире. Мы оба изменились и стали друг для друга спасением и гордостью. Я всегда стараюсь праздновать маленькие победы Слэйна в личных отношениях, а он смущается и злится, но потом возвращается, чтобы выпить виски, словно делает мне одолжение. Это комично, но он привыкает, а я научилась терпению. Я знаю, что Слэйн никогда не сможет быть похож на Мэйсона или кого-то другого, но я и не хочу этого. Я люблю Слэйна вот таким, какой он есть. Обожаю его минусы и так же боготворю плюсы. Я люблю его всем своим сердцем. Я буду любить его всегда и никогда не позволю, чтобы ему причинили боль. Он моя семья. Он моя стая. Мы одно целое.

— Объявляю вас мужем и женой, — раздаётся голос пастора.

Я улыбаюсь Слэйну, и он притягивает меня к себе за талию.

— Я уже говорил, как ты красива сегодня? — шепчет он.

— Да, раз десять, пока мы слушали пастора, и я на тебя шикала, — тихо смеюсь.

— Значит, скажу одиннадцатый. Ты прекрасна, Энрика. И я снова понял, что ты гармонична в этом платье, а не в том, которое я выбрал для тебя. Ты настоящая без фаты и бриллиантов. Ты моя. Теперь ты моя жена.

— Поэтому хватить разговаривать. Поцелуй меня. — Тянусь к его губам. Слэйн смеётся и нагибает меня назад, впиваясь мне в губы. Я слышу аплодисменты, пока отдаюсь поцелую.

Мы вместе, рука об руку идём к выходу из небольшой и уже пустой церкви. Слэйн целует мою руку, а я не могу поверить, что всё это происходит со мной. Это так невозможно прекрасно. Пусть на мне самое простое белое платье, нет фаты, только ободок и небольшой букет цветов, и всё это так отличается от того, что было задумано для нашей первой свадьбы, но это наше. Это мы. Обычные люди, которые любят друг друга, и им никто больше не нужен. Они начали свой род и совместную жизнь тихо и спокойно. Без журналистов, незнакомцев, страхов и давления. Мы оба пришли к этому моменту сердцами. Да, я всегда буду верить в исцеление любовью.

— Поздравляю.

— Спасибо, Фарелл. — Обнимаю дядю, и он целует меня в висок. Я возвращаюсь в руки Слэйна. Их отношения не стали лучше или хуже. Их нет. Слэйн не общается со своей семьёй, за исключением Бриана и Кифа, иногда Фарелла, потому что он для меня настоящий крёстный. О других членах семейства Ноланов я не слышала или же не хотела слышать. И я рада тому, что сегодня рядом с нами наши близкие люди.

— Время бросать букет, — говорю я.

— Без меня. К чёрту, — фыркает Каван.

— Я не согласна. Энрика, нет, — отрицательно мотает головой Дэйзи.

— Я уже был женат, — усмехается Киф.

— А я, в принципе, не готов, — пожимает плечами Бриан.

— Тогда буду ловить только я. Отойдите подальше, мальчишки. — Фарелл расталкивает всех под мой смех.

Бросаю букет и оборачиваюсь, чтобы увидеть, кто его поймал. Цветы ударяют по голове Кавана, затем отскакивают к Кифу, задевают Дэйзи и, наконец-то, Фарелл держит их.

— Так, мне надо надраться. Кто со мной? — недовольно бубнит Каван, поправляя пиджак.

— Я.

— Я.

— Только за выпивку.

— А я собираюсь в спортзал, — сообщает Фарелл.

Перевожу удивлённый взгляд на Слэйна и вкладываю свою руку в его.

— Тебе не кажется это подозрительным? Он пропадает там каждый день, сам убирает за собой, научился готовить и похудел на три размера, — прищуриваюсь я, наблюдая за тем, как немногочисленные гости идут к машинам.

— Не лезь, Энрика. У него тоже новая жизнь, и он готовится к официальному разводу, — шепчет Слэйн, целуя меня в лоб.

— То есть как к официальному? — удивляюсь я.

— Фарелл пришёл ко мне два месяца назад и попросил помощи. Я не отказал. Я разработал для него план, и через месяц он будет свободным человеком. Киф тоже помогает ему с этим.

— Правда? Это здорово. Я рада, что пиявка-Дейдра отвалит, — кривлюсь я.

— Сегодня я женился и точно не хочу говорить об этом. Есть другие темы на повестке дня?

— Хм, отпраздновать твой день рождения? — улыбаюсь я.

— Ты сама назначила день свадьбы на дату моего дня рождения, Энрика. Нет. Сегодня…

— А ты не понял почему? Слэйн, — обнимаю его за шею и целую в подбородок, — твой день рождения отличная дата, чтобы начать наш род. Ну и, чтобы ты никогда не забыл о нашей годовщине свадьбы. Это ловкий ход.

— Я люблю тебя за вот эти хитрые схемы, которые ты со мной проворачиваешь. Но с этого момента у нас начинается свадебное путешествие. И я забираю свою жену. — Слэйн целует меня в губы и подхватывает на руки.

— А также я намерен не вылезать из постели ближайшие три дня.

— У меня с утра пары, — напоминаю я.

— Хорошо, не вылезать из постели всё время, пока ты не учишься. Я хочу детей, Энрика.

— Может быть, заведём ещё одну собачку?

— Энрика Нолан, — хмурится Слэйн, ставя меня на ноги перед машиной.

— Я шучу, а может быть и нет. Но во всяком случае я рада любому безумию с тобой. Я не боюсь, и у меня есть идея. Давай, вернёмся в дом, поставим камеру и будем фотографироваться голыми?

— Энрика, — Слэйн смеётся и обхватывает моё лицо руками. — Ты учишься быть маньяком и злодеем.

— Беру всё лучшее от своего мужа, — улыбаюсь я.

Я смотрю в глаза Слэйна и чувствую себя, наконец-то, на правильном месте и в правильное время. Я счастлива. И я сделаю каждый день нашей совместной жизни таким, чтобы Слэйн его запомнил и никогда не возвращался в прошлое. Сейчас есть только он и я. Это всё, о чём я мечтала.

Ещё четыре месяца спустя…

Слэйн

— Слэйн? — раздаётся голос Энрики, и я поднимаю голову от клавиатуры.

— Я в кабинете.

Звук её шагов ускоряется, и моя жена появляется на пороге, держа в руках две погребальные урны.

— Какая из них тебе нравится больше? — спрашивает она, поднимая то одну урну, то другую.

— Эта. — Указываю пальцем на чёрную с золотыми цветами.

— А тебя не смущает, что на ней слишком пафосно смотрится золото? — фыркает она.

— Я ошибся. Мне нравится белая, — усмехаюсь я.

На лице Энрики сверкает победная улыбка. Женщина. Ей всегда нужно быть правой. Характер моей жены невероятно сложный. Она капризничает, обижается или же молчит, игнорируя меня, когда ей что-то не нравится. Но я обожаю доводить её до этого состояния. Она начинает злиться, и весь её спокойный нрав сходит на нет, вот тогда я вхожу в игру, и в итоге мы оба побеждаем.

Моя жена. Наверное, я больше тысячи раз называю её так в своей голове и при людях. Мне нравится, как это звучит. И мне нравится, когда люди, особенно мужчины, быстро понимают, что лучше не смотреть на мою жену, как на жертву. Это моя жертва. Это МОЯ жена.

— Ты прав. У тебя, как всегда, прекрасный вкус. Выбираем эту. — Энрика передаёт мне урну, но я равнодушно наблюдаю, как она падает на пол и разлетается на кусочки. Я должен был её поймать? Без разницы. Она уже мёртвая.

Энрика качает головой, переступает через осколки и ставит оставшуюся урну на стол передо мной.

— Я теряюсь в догадках о том, кому мы выбрали погребальную урну?

— Конечно же, Мэйсону, Слэйн.

— Ты делаешь меня счастливее. Он внезапно сдох?

— У него внезапно завтра день рождения. И мы идём туда.

Кисло улыбаюсь и передёргиваю плечами. Терпеть не могу этого придурка. Он настолько милый, что меня постоянно тошнит, когда я его вижу.

— Мы?

— Да, мы. Ты и я. Он пригласил меня, но если я пойду одна, то ты всё равно приедешь в клуб, разгромишь его, будешь вести себя, как животное и устроишь там очередной бойцовский клуб. Поэтому я решила взять тебя с собой, чтобы немного отодвинуть момент окончания праздника и успокоить твою ревность.

Я потираю переносицу и ненавижу эту женщину. Она меня жутко раздражает.

— У меня есть идея получше. Я убиваю Мэйсона, мы дарим ему урну, и я лично насыплю в неё его прах. Вечеринка закончится ещё раньше, — улыбаюсь я.

— Слэйн, — цокает Энрика, закатывая глаза. Она обходит стол и садится на него. Мой взгляд останавливается на её обнажённых коленках, и я медленно веду им по её ногам до края платья.

— Мы больше никого не убиваем просто так. Если мы кого-то и убиваем, то после семейного собрания и голосования на нём.

— С каких пор? — удивляюсь я. Хотя я и не убивал никого за последнее время и даже не мстил, но всё бывает в жизни.

— С тех пор как я узнала, что беременна.

— Ты… подожди, что? — ору я, подскакивая с места. Энрика хохочет, немного откидываясь назад.

Она опускает взгляд к осколкам урны, и я вижу там лист бумаги. Быстро наклоняясь, поднимаю и разворачиваю его.

— Беременна. Ты беременна, Энрика, — шепчу я, подняв на неё взгляд. Мы, конечно, говорили об этом, но после выкидыша, я не рассчитывал, что всё случится так быстро.

— Ага. Я подумала, что тебе понравится узнать это из похоронной урны. Именно в ней ты сегодня похоронил все свои внезапные попытки убедить меня в том, что нужно кого-то убить, потому что он тебе не нравится. За последнюю неделю в твоём списке оказалось двадцать три бедняги. Мэйсон тоже входит в число этих мужчин. Теперь нет причин, чтобы кого-то убивать. Я ношу твоего ребёнка, и уж точно было бы глупо полагать, что я решу куда-то уйти.

— Энрика, ты же в курсе о моей одержимости тобой, да? — Из моих рук падает лист бумаги и подхожу к ней ближе. Рывком раздвигаю её ноги, отчего платье задирается до талии, демонстрируя её белые трусики.

— Я составила список запрещённого для тебя, Слэйн. Да-да, я подготовилась к этой минуте. Ты не запрёшь меня и не будешь вести себя как животное. Ты перестанешь ревновать меня ко всем подряд. Тебе ясно? — Она выставляет палец передо мной, думая, что выиграла. Нет. Я выиграл куда больше. Я выиграл себя настоящего и будущее, в котором буду счастлив.

Кусаю её палец, и моя жена взвизгивает. Посасываю место укуса, наблюдая, как в её карих глазах воспламеняются золотые вкрапления.

— К этому жизнь меня не готовила. Ты же больше ничего не подсыпал мне, да? — сглатывая, шепчет она.

— Всего лишь немного своей спермы, а также своей одержимости и, вероятно, немного осколков своего прошлого. Ты моя. И сейчас я хочу немного поиграть со своей женой. Я оставлю на её теле ещё несколько укусов, чтобы она помнила каждый чёртов день, что у неё есть безумный муж, который всегда будет ревновать, — выдыхаю в её приоткрывшиеся губы.

— Если так пойдёт и дальше, то гормоны меня уничтожат, — бормочет она и тянется к моей рубашке.

Обожаю женские гормоны! Мне даже ничего не нужно подсыпать ей в воду, чтобы она хотела меня постоянно. Обожаю эту женщину.

Ещё шесть месяцев спустя…

— Хм, какого чёрта здесь происходит? — спрашиваю, приподнимая озадаченно брови.

Энрика так быстро передвигается, что закрывает собой нечто очень странное в нашем доме. Странное настолько, что мне даже кажется, что я этого раньше не видел.

— Ничего. А почему ты так рано вернулся? У тебя ведь была назначена встреча на три часа. — Энрика нервно гладит выпуклый живот.

До появления нашей дочери осталось меньше месяца, но моя жена стала ещё более эгоцентрична, чем раньше. Она ни секунды не сидит на месте, и я только успеваю узнавать, что ещё она сделала. Кажется, что беременность на большом сроке должна была её немного утихомирить, но нет. Энрика всё успевает, везде лезет, всюду появляется внезапно. Она даже учиться успевает.

Меня из мыслей вырывает жалобный вой, и я вновь концентрирую свой взгляд на жене.

— Энрика, тебе лучше отодвинуться в сторону, — рычу я, быстро подходя к ней.

Она с тяжёлым вздохом немного отползает, и я вижу то, что она закрывала собой.

— Какого хрена? — повышаю голос.

— Это волчонок. Он ещё маленький, — ласково говорит Энрика, гладя животное, закутанное в плед.

— Как это оказалось в доме, Энрика? Где ты, вообще, нашла волчонка? Ты же не ходила в лес одна, да? Ты же…

— Ох, нет. Я не была в лесу без импульсного электрошокера для животных. Я просто украла его, — отвечает Энрика, расплываясь в улыбке.

— Ты что сделала? — выдыхаю я.

Она беременна. Она беременна. И она явно психопатка. Это самый ужасный и невероятный поступок, который Энрика выкинула за последние месяцы. Я смирился с появлением бездомных собак в доме, затем детей, изнасилованных женщин, идиотов самоубийц, но теперь у нас волчонок.

— Украла бедного малыша. Точнее, я спасла его, — ещё шире улыбается она.

— Энрика, — издаю стон отчаяния, потому что даже отлупить её за это не могу, опасаясь навредить нашей дочери. Но эта женщина безумна.

— Не злись, пожалуйста. Слэйн, я должна была спасти его. Должна. На прошлой неделе, когда мы были на банкете по очередной глупой ерунде, я услышала, что наши соседи… Ты помнишь, тот жуткий пафосный дом в десяти милях от нас. У них нет вкуса, и они безобразно высокомерные. Ты ещё их наказал три года назад за то, что они решили поохотиться в твоём заповеднике на зайцев и ты…

— Переходи к делу, — цежу я.

— В общем, я услышала, как эта наглая стерва выпендривалась волчонком, которого они купили незаконно. Настоящий волчонок, которого они дрессируют, чтобы в будущем развлекать гостей. Я так разозлилась, что написала план по нападению на их дом. Сегодня утром я, как обычно, вышла погулять, а потом покататься на машине. Я взяла два твоих пирога, которые ты приготовил мне на завтрак, и повезла их нашим милым соседям. Надо же налаживать общение, ты сам говорил. Так вот, эта высокомерная старуха была не особо рада меня видеть, но ей пришлось впустить меня. Я же твоя жена, и я беременна, да ещё и с пирогами. Я приготовила ей чай со снотворным, дождалась, пока она заснёт, и нашла волчонка. Я спасла его. Ты только посмотри на него, Слэйн, он же на грани жизни и смерти. Они издевались над животным, и я уже вызвала органы защиты животных, написала заявление, и их накажут, — гордо заканчивает она.

— Энрика, а ты не подумала, что они могут подать встречный иск за причинение вреда здоровью, за воровство и незаконное проникновение на их территорию? — интересуюсь я.

— Хм, я всё за собой убрала, как ты меня учил. Никто не докажет, что я причинила вред. Я ведь принесла чай и не виновата в том, что от него хозяйку поместья склонило в сон. Помимо этого, я сообщила дворецкому, что эта идиотка внезапно уснула, в её-то возрасте это не удивительно. Да и у кого возникнут вопросы к беременной и улыбчивой женщине, плюс пироги? Она сама меня впустила. Я сообщила тому же дворецкому, что услышала писк и без его разрешения пошла на него, потому что он опешил от моей наглости. Нашла животное и забрала с собой. А также я сказала, что они украли его у нас, ведь только на нашей территории есть заповедник, имеющий сильную поддержку защитников природы, и где водятся волки. В общем, я всё учла. Не беспокойся, я была злодеем.

Меня убивает её улыбка, а ещё то, что она провернула всё это без меня. Одна. Беременная. Безумная.

— Энрика, это волчонок. Это не цыплёнок, которого ты притащила к нам полгода назад, и из-за которого теперь у нас есть куры и петух, — говорю я.

— Боже, я знаю, — закатив глаза, Энрика смотрит на животное с любовью, — я в курсе, что это волчонок. Я ему просто помогу встать на ноги, а потом мы отправим его в стаю. Или же мы могли бы оставить его дома. Всегда мечтала о большой и злой собаке, которая будет кусать всех, кого я терпеть не могу. Знаю! Я натравлю его на Лиама. У меня осталась пара его вещей или я украду новые.

— Энрика. — Я едва сдерживаю хохот.

— Ну что? Это же живое существо, а они собирались издеваться над ним, Слэйн. Они решили превратить его в цирковую собачку. Как я могла позволить им это сделать? — возмущается она.

— Конечно, именно ты и не могла им позволить это сделать. В этом вся ты. Хорошо, волчонок остаётся здесь, но он не будет жить рядом с моей дочерью. Он отправится в стаю, Энрика. В стаю, — указываю на неё пальцем, требовательно поставив условие.

— Ага, — кивает она, но в её озорных янтарных глазах пробегает искра неповиновения.

Ненавижу эту женщину настолько же сильно, насколько и восхищаюсь ей. Я клянусь, что каждый день ненавижу её за выходки, за новые безумные идеи в её голове и за постоянную активность. И я боготворю каждую частицу её за то же самое.

Мой парадокс до сих пор не прошёл. То убить хочется, то любить.

— Знаешь, чего я хочу сейчас? — интересуюсь я, задумчиво поглядывая на живот Энрики.

— Конечно, знаю. Ты животное и хочешь совокуплений, но сейчас я нужнее этому милому созданию, — воркует Энрика над волчонком, который позволяет ей ласкать себя.

— Чтобы ты родила и немедленно, тогда я смогу тебя наказать за всё, что вытерпел за эти шесть месяцев. И я клянусь, что накажу тебя, Энрика. Тебе не убежать от меня, — угрожаю, опускаясь к ней на пол.

— А кто сказал, что я собираюсь убегать? Ни за что. Тебе не избавиться от меня, Слэйн, потому что я буду с тобой всю твою жизнь. И когда наша дочь появится на свет, то я уже написала свои требования по наказаниям. Я хочу животное. Моё красивое, дикое животное, — шепчет Энрика.

Издаю рык и впиваюсь в её губы, подминая жену под себя. Она с жадностью отвечает мне на поцелуй. И я готов разорвать её плоть. Мои пальцы превращаются в когти, которыми я деру эту тонкую и нежную кожу, слыша томные стоны и… угрожающее шипение.

Что-то царапает меня за палец, и я удивлённо отрываюсь от губ Энрики.

— Кажется, у тебя появился соперник, Слэйн, — хохочет Энрика.

Чёртов волчонок вцепился в мой палец и пытается убрать мою руку с бедра моей, мать её, ЖЕНЫ. Моей жены!

— Чтобы этого чудовища не было через месяц. Не было, — злобно шиплю, отбрасывая от себя животное, и оно быстро отскакивает, а потом нагло забирается на колени моей жены.

— Ты принадлежишь только одному животному, Энрика Нолан. Ты моя.

Наши взгляды с женой пересекаются, и она даёт понять мне, что никого другого ей и не нужно. Она может дарить ласку и любовь всем вокруг, каждому нуждающемуся, но для меня её всегда будет больше. И она заставила меня поверить в это. Я снова начал верить и сильнее бояться, что кто-нибудь заберёт у меня эту любовь. Я узнал о любви так много и так мало. Мне не хватит всей жизни, чтобы изучить это чувство, но я клянусь, что, если кто-то посмеет приблизиться к моей стае, злодей отомстит. Он найдёт новую жертву и не станет церемониться. Он уничтожит любого. Поэтому на воротах нашего поместья написано: «Осторожно, охраняемая зона». Да, нужно быть осторожнее с желанием войти сюда, потому что выйти отсюда невозможно. Я не смог уйти. Я никогда не смогу уйти и не собираюсь. Без особого разрешения, моего, никто и шага не сделает к моей семье.

Я начал новый род. Род Ноланов, за который не будет стыдно моим детям и внукам. Но всё же грехи нашего прошлого всегда останутся в моей памяти, как самый сладкий виски. И я буду пить его, нарушая новые правила, разрушая новые схемы и направляя всю свою энергию, чтобы создать ещё один первородный грех — любовь. Я учусь любить каждый день, и это порой довольно сложно. Но я учусь тому, чего никогда не знал. Теперь же я окружён нежностью и защитой единственного человека, который добрался до моего сердца и оставил меня в живых. Я живу. Это самое лучшее из того, что со мной случалось. И я хочу много детей. Я хочу свою армию, которая никогда не позволит моему роду разрушить цепочку. Каждый будет знать, какое проклятье может висеть над нами, и они будут уметь защищаться. Род Ноланов разделился. У меня своя семья. Своя стая. Я не живу прошлым или будущим. Сейчас я живу настоящим. И в нём я узнал, что такое быть счастливым. Но иногда моё животное тоже хочет ласки и всегда находит его в нежных и любимых руках Энрики. Она моя волчица. Она дикая и необузданная внутри. И я буду боготворить в ней это до конца своих дней. Мой злодей не умер. Он ушёл в отставку, но я призываю его, когда моей семье угрожают другие Ноланы. Хотя Энрика старается найти подход и к ним, а я никогда не смогу видеть в них свою семью. Мне она и не нужна. Это моё прошлое, и я похоронил его. Я родился заново только для Энрики и наших детей. Я клянусь, что их будет много. Очень много. Хочу быть любимым каждую минуту своей женой и детьми. И никогда не позволю себе отвернуться от просьб своих детей. Я их защитник. Я их волк. Я порву за них любого. Я муж и скоро стану отцом. Мне больше не страшно жить.

От автора

Я благодарю каждого читателя, кто дошёл до этих слов. Я хотела вложить в эту книгу то, что вы можете быть теми, кем сами захотите. Сколько бы вас ни ломали, вы не позволите кому-то диктовать, что правильно, а что нет. Сколько бы вас ни пытались подстроить под чьи-то порядки и правила, именно вы выбираете, как вам жить, кого любить и каким человеком стать. В ваших руках огромный мир, это ваш мир, и он меняется только из-за вас и ваших поступков, ваших слов, ваших установок, вашего восприятия. Не опускайте руки, даже когда волки воют. Именно среди волков вы, вероятно, можете найти сильного союзника, свою вторую половинку, смысл жизни или подсказки. Будьте собой и принимайте свои решения, а не чужие. Живите свой жизнью, а не чужой. Любите всем сердцем, а не ставьте на нём крест.

А я прощаюсь с вами до новой встречи в этой же серии, где вы узнаете тайны Кавана, и сможет ли он жить так, как он хочет, а не своими страхами.

До новых встреч!

С любовью, Лина М.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Эпилог

От автора