Черный август [Тимоти Уилльямз] (fb2) читать постранично

Тимоти Уилльямз Черный август

Эта книга посвящается моим давним друзьям: Вилме, Линде, Анник, Бьянке, Джулии и Кристине.

Удовольствий в жизни Тротти было немного. Он говорил себе, что уже состарился и что с возрастом достиг известного спокойствия духа. У него было мало друзей и еще меньше пороков. Умиротворенность.

Свидетель

6 августа, понедельник, 23 часа 15 минут

Комиссар Тротти пробрался сквозь толпу, обступившую тело, и опустился около него на колени. Последние следы трупного окоченения.

– Скончалась дня два назад.

Сильно разбитое лицо было покрыто засохшей кровью.

Темная корка запекшейся крови проглядывала и сквозь длинные светлые волосы на затылке. Женщина укладывала их в пучок.

В заливавшем небольшую спальню неоновом свете кружились мухи. В воздухе висел запах смерти. Вокруг тела с напряженными, ярко освещенными лицами стояли, склонив головы, люди; появление комиссара Тротти принесло им явное облегчение.

Сдержанным тоном, но не без самодовольства в голосе полицейский еще раз повторил Тротти на ухо:

– Синьорина Беллони скончалась пару дней назад. Она здесь жила.

Женщина лежала на полу лицом вниз. Ночная рубашка на ней задралась, обнажив бледные бедра. Она была босой. А изпод кровати выглядывала пара аккуратно поставленных матерчатых домашних туфель.

Простыни съехали с узкого матраса. На них и на полу виднелись темные пятна. Рядом с трупом валялся журнал, изданный обществом свидетелей Иеговы. Библейский рисунок на обложке был запачкан кровью.

Кровь натекла изо рта синьорины Беллони и на выложенный керамической плиткой пол.

Тротти все еще склонялся над трупом, когда в сопровождении молодой женщины – прокурора республики пришел Меренда. Заметив Тротти, он недоуменно приподнял брови, но ни тот ни другой не проронили ни слова. Меренда приблизился к трупу. Не наклоняясь и сохраняя на лице маску профессионального безразличия, он посмотрел на тело. Полицейский в форме – агент Дзани – хриплым голосом доложил ему об обстоятельствах ужасной находки.

Потом появился врач.

Доктор Бернарди принес с собой черный кожаный портфель. Хотя время уже близилось к полуночи, под короткими рукавами его рубашки проступали пятна пота. Он был молод и казался в комнате посторонним: от него пахло дезинфицирующими растворами, одеколоном и невинностью. Он провел рукой по своим редким волосам и мельком взглянул на Тротти, с которым они были знакомы. Поздоровавшись за руку с комиссаром Мерендой и обезоруживающе улыбнувшись прокурорше, он опустился возле трупа на колени.

– Ужасно, – едва слышно пробормотал доктор.

– Господи, где же фотограф? – раздраженно спросил Меренда, оборачиваясь к Дзани.

Тротти уже поднялся, сделал шаг назад и обрадовался, когда заметил Пизанелли; тот стоял в своей замшевой куртке нараспашку, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в карманы.

Тротти протиснулся к нему сквозь толпу.

– Давайте-ка отсюда сматываться, лейтенант Пизанелли, – шепнул он нетерпеливо.

– Ужасно. – Доктор снова пробежал рукой по своим волосам цвета соли с перцем. Потом принялся натягивать на руки неприятно заскрипевшие резиновые перчатки. Подобно актеру на сцене, он стал центром всеобщего внимания.

Никто, казалось, и не заметил, как комиссар Тротти и лейтенант Пизанелли покинули маленькую квартирку.

Monopolio dello stato^[1]

– А на комиссара Меренду вы никогда не любили тратить время, – усмехнулся Пизанелли, спускаясь с Тротти по лестнице; он так и не вытащил руки из карманов своей потертой куртки.

– Я вообще никогда не любил тратить время на трупы.

– Года два назад вы спокойно могли уволиться, комиссар.

– Первые трупы я увидел еще в 1944-м. Это были двое партизан – ребята разве что чуть постарше меня. Repubblichini^[2] подвесили их к дереву и оставили истекать кровью. – Тротти подавил внутреннюю дрожь. – На обоих были красные шарфы, а руки им отрезали.

Этот дом был построен в начале 19-го столетия, но в отличие от многих других старых зданий в центре города модернизировать и облагородить его еще не успели. Стены нуждались в свежей охре. Ступеньки грязной каменной лестницы стерлись от старости.

– С тех пор эта картина – непременная часть моих ночных кошмаров, – сказал Тротти, взяв Пизанелли под руку. – Рад тебя видеть, Пиза. Не пойму только, зачем ты меня вызвал. Я уж было собрался выключить телевизор и идти спать.

Миновав три лестничных пролета, они очутились во внутреннем дворике. В падавшем сверху анемично-желтоватом свете электрической лампочки можно было видеть, что ни о самом дворике, вымощенном булыжником, ни о разбитых здесь цветочных клумбах никто не заботится. Треснутые цветочные горшки, куст вьющейся розы, нуждающийся в обрезке. У дальней стены стояла мешалка для цементного раствора: куча цемента была закрыта от дождя