Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы [Давид Григорьевич Симанович] (fb2) читать постранично, страница - 166

кого я люблю. Лишь не спрашивай у родных, почему меня нет среди них. Кто сумеет тебе объяснить, как скрепить эту тонкую нить?.."

23 апреля. На даче. Сжег осенне-зимние остатки. А по дороге "прокручивал" старые строки, те, что записывал в Израиле, и новые сегодняшние: "Льется звездное молоко на просторы лесов и полей. Мне уехать отсюда легко. Не уехать куда тяжелей…"

25 апреля. Вечер Попковича прошел хорошо, по моей программе. Володя читал стихи и переводы.

27 апреля. Съездил в книготорг. И у меня в руках мой симпатичный томик - 555 (!) стихотворений.

28 апреля. Резекне. Выступал в Думе, в польской школе, на выставке художников и керамистов, на большом концерте.

1 мая. Побродил по городу. Был у Пушкина и Короткевича, потом у Шагала. Дома - с Рублевским и Цвикой. Разговоры о премьере книги: хочу, чтобы вел Сергей, может, вдвоем с кем-то, может - один. Читал стихи из книги сам, но больше Сергей, загадывая цифру-страницу, а потом неожиданно: "Вот что тут!.."

2 мая. Как бы ни жил я в этом бедламе, сколько б ни корчил паяца, но перед Богом только стихами мне суждено оправдаться…

9 мая. Параллельно колонне ветеранов шел по тротуару до площади Победы. Несколько раз наворачивались слезы, что со мной бывает очень редко…

17 мая. Арк. Шульман принес "Мишпоху". Альманах открывается моими стихами.

19 мая. Идея: провести Витебский фестиваль поэзии. С Евг. Будинасом: на 6 июня готов приехать Евтушенко.

20 мая. Как ты, этимолог, ни ершись, лучше соком вечных знаний брызни: вита - по латыни - это жизнь, значит Витебск – это город жизни!

23 мая. В Худ. музее на выставке Ахала Валы. Ему 95, но приехал…

31 мая. Премьера книги длилась 2.30. Вели Попкович и Рублевский. Конопелько: "Мы не отдаем себе отчета, кто те, живущие рядом, а это уже плеяда идущих впереди - Короткевич, Быков, Бородулин, Симанович…". Израиль Мазья: его параллель - "как для белорусов "А хто там ідзе?" - так для евреев "Имею честь принадлежать…". Слава Савинов, который подарил мне целую кассету с песнями на мои стихи, пел "Линию жизни": "Может, линия жизни сквозная проложила такие пути. В этом городе все меня знают, ну не то что бы все, но почти… И на Замковой или Садовой, как заветного друга плечо, помогало мне чье-нибудь слово, и, надеюсь, поможет еще…"

6 июня. Большой мой день, который начался в 3.30. Две машины на Оршу. В 5 из поезда вышли Евтушенко, Пастернак, Ан. Стреляный. По дороге в машине с Евтушенко. Он уже на перроне: "А это знаменитый Симанович…" Рассказал, как в архиве нашел письмо Матуковского против исполнения "Бабьего Яра", симфонии Шостаковича, "а ведь он мне до того подарил книгу с пушкинским автографом". Разговор о том, что мы давно знакомы, и встреча в Калинковичах, и вечер памяти Симонова. Привел его в гостиницу "Эридан". А потом - все утро вместе. Дома я спросил, что будем пить, и услыхал: "Там стоит "русская" - открывай…" А когда Эм сказала, что только вошла после дороги и что сейчас вытащит из чемодана израильские сладости, он спросил: "А есть ли хоть одна бульбина и кусок сала?". Это у меня было… А когда я сделал хороший крепкий кофе, Евгений вдруг спросил: "А маца у тебя есть?" Мацы у меня не было, всю съели гости… "Эх, ты, - сказал укоризненно Евтушенко, а еще и знаменитый еврей, у Шагала, небось, маца нашлась бы…".

Вместе со всеми гостями мы отправились потом по Шагаловским местам. Праздник я начал ровно в 18. У Пушкина никогда еще не собиралось столько людей, даже на открытии памятника. Я прочел "За годом год", потом выступали: Попкович, Некляев, Конопелько, Законников, Бележенко, Ламан. Как и просил Бородулин, я дал ему слово в конце. Потом прочел "Молодик" с посвящением Евтушенко, мы обнялись и расцеловались, и после этого он прочел новые стихи о свободе, встреченные овацией…

Вечером в театре была презентация тома "Строфы века". Я только прочел "Поэзия вопросы задавала о мире и войне, добре и зле. Поэзия ответов не давала, но если в чьи-то души западала - то значит, оставалась на земле". И дал ему слово. И, конечно, это был фейерверк. Он мало читал свои стихи, но читал по памяти сотни строк именитых и менее известных поэтов. Мне он сказал, что не включал русских поэтов, живущих в республиках, о чем сожалеет, как и о том, что не взял стихи Шагала, считая, что это не русская поэзия… На банкете Евтушенко пел песни на свои стихи, острил и даже пустился в пляс. А ночью с Сергеем и Мишей съездил в мастерскую Олега Крошкина и купил картину… Еще, сидя у меня, он попросил найти его публикацию "Запасников" и переписал их для Музея Шагала. А потом подписал мне свой трехтомник и с мальчишечьей гордостью вскочил из-за столика, долговязый, улыбающийся: "Послушай, что я тебе написал, как зарифмовал твою фамилию!.." И с томом в руках, но не заглядывая в него, наизусть: "Дорогому Давиду Симановичу - редчайшему экспонату идеализма, одному из самих милых осколков "проклятого прошлого" с благодарностью за все, что ты сдедал