Судоверфь на Арбате [Владимир Александрович Потресов] (fb2) читать постранично

Владимир ПОТРЕСОВ Судоверфь на Арбате

ЭТО БЫЛО ДАВНО…

Когда теперь доводится мне проходить по старым московским переулкам, причудливой паутиной соединяющим Арбат и Кропоткинскую, то многое я не узнаю в этой стране моего детства и юности. На месте исчезнувших ампирных особняков с небольшими сиреневыми палисадниками зияет то пустырь, то «престижная» многоэтажка из желтого кирпича, которая была бы хороша где-то в Отрадном или Беляеве, но никак не в узких арбатских переулках, сами названия которых доносят до нас дыхание минувшего: Чистый, Левшинский, Плотников, Малый Могильцевский… Правда, и названия некоторые исчезают, как и дома, — Гагаринский вдруг стал улицей Рылеева, скромный Глазовский носит теперь имя Луначарского. Да, было время, когда наступление на район старого Арбата велось по всем правилам современной строительной стратегии и тактики. И безвозвратно уходила в небытие история. Но в какой-то момент вдруг остановились, оглянулись, поняли, что творится дело неправое, и, ужаснувшись, объявили район Арбата и Кропоткинской заповедным. Стали понемногу восстанавливать здесь церкви, реставрировать чудесные памятники, спасать оставшиеся особняки, такие, например, как дом декабриста В. Штейнгеля или жилище друга Пушкина П. В. Нащокина, пришло время и для самого Пушкина — к счастью, не все еще успела уничтожить безжалостная чугунная баба, подвешенная на автокране. Но есть в этом заповедном месте Москвы островки, быть может, мало что значащие в общечеловеческом смысле, но так о многом напоминающие нам, детям арбатских дворов и переулков, чье сознательное становление пришлось на первые послевоенные годы. Если с улицы Веснина повернуть перед зданием итальянского посольства налево, то через несколько десятков метров попадешь в просторный, засаженный яблонями двор. Когда-то это был двор славной своей вольницей 46-й московской школы. С середины пятидесятых годов в последние дни каждого апреля вырастала здесь гора самых на первый взгляд неожиданных вещей — рюкзаков, закопченных ведер, палаток, чехлов с байдарками, весел… Затем появлялся грузовик, вещи и их юные владельцы моментально оказывались в кузове, и машина трогалась под завистливые взгляды остающихся. Так из года в год начинался традиционный майский байдарочный поход. Инициатором, душой, руководителем этих походов был Александр Сергеевич Потресов, человек поразительно яркий, талантливый, своеобразный. Он не был по профессии педагогом, но он был именно тем Учителем, встреча с которым редкое и большое счастье для всякого, кому оно выпадет. Сейчас, когда необычайно остро стоит вопрос о школьном воспитании, нельзя забывать, что цель всех реформ в области образования в конечном счете не только верная профессиональная ориентация и специальная подготовка девушки или юноши (вещи, конечно, жизненно необходимые, но далеко не достаточные), а формирование гармонично развитой личности человека, которому предстоит жить в XXI веке. И необычайно велика роль в этой благородной работе учителя, воспитателя.

Я пишу об этом потому, что книга «Судоверфь на Арбате» — главный герой которой Александр Сергеевич Потресов — приоткрывает перед читателем ту сторону работы совершенно незаурядного педагога, настоящего друга молодежи, которая заключалась в воспитании любви к природе, к минувшему, к истории Родины «Воспитание историей» — это не лозунг, а программа воспитания патриота, прекрасно знающего прошлое своей страны, сознающего, что ничего не создается на пустом месте, понимающего, что без минувшего нет настоящего, нет будущего. Неразрывность временной цепи, взаимообусловленность общественных процессов и мировых событий узнает человек, прикасаясь к истории. А. С. Потресов, отдавший большую часть жизни путешествиям со школьниками по родной земле, принципиально не считал туризм спортом. «Туризм — не спорт, а краеведение», — любил говорить он. Конечно, он, «старый водный волк», мог научить и учил уверенно, мастерски пройти на байдарке по самым сложным порогам, но преодоление маршрутных трудностей никогда не было для него самоцелью. Он вел ребят к историческим памятникам, учил понимать и восхищаться стройными пропорциями древних храмов, прозрачностью резьбы наличников крестьянской избы, величавой простотой народной песни…

Трудно было встретить человека, обладающего столь обширными сведениями об истории мест, по которым доводилось вести ему своих молодых спутников, о памятниках искусства и культуры, встречавшихся на пути. Порой казалось, что он попросту родился со всеми своими познаниями, и лишь наиболее близкие ему люди видели, как кропотливо изучал он материалы, какие груды книг разыскивал и просматривал, прежде чем отправиться в очередной поход. Он находил величайшее счастье в общении с молодежью, буквально впитывавшей его познания, развивавшейся рядом с ним духовно и