Войдя, он не стал вмешиваться в разгоревшийся спор, а, обтопав снег, направился в глубину помещения, ко второму костру, жарко пылавшему в кругу пяти расставленных пеноморфов — пляшущий желто-красный блеск ветвился по гладкой ажурной поверхности их двухметровых сфер. Юноша подкинул хворосту, без труда нашел своего, протиснулся внутрь, примостился на свёрнутой овчине и закрыл глаза. Контакт пришел сразу — пеноморф, как обычно, приветствовал друга и давал понять, что к утру будет готов к броску на Воздушный Рудник. Он услышал также грусть Старателя — кто из них останется жив через сутки? — и старался успокоить и поддержать так, как это умеет делать только пеноморф: твой путь — мой путь, твои враги — мои враги, мы одно целое перед лицом Судьбы…
— Эй, 21-й, хватит там целоваться со своей лошадкой! — взрыв предсказумого хохота, 34-й всегда так шутил. — Иди к нам, хлебни огненного зелья — завтра, может, и рта для этого не найдешь! — опять гогот.
— Верно! А то как маслом на хлебе размажут, и вовсе искать его не захочется, рот-то!
— Искала задница штаны, нашла — и утонула…
— Зря пьёте, — подойдя, без улыбки ответил юноша. — Мало ли кто ночью сунется…
— Ишь какой рассудительный молокосос, а? Бьюсь об заклад, 41-й, он уже отличает фуй от пальца! И знает, чем именно пользовать свою малышку!
— Эй, полегче там, — вмешался 37-й, — видишь, малец уже за меч схватился… На вот, расслабься, не помешает… Ну как хочешь, а мы тяпнем ещё по чарочке… Сам посуди, — он стал загибать пальцы под одобрительный гомон, — из горящего Шаммураммата вырвались? Вырвались. От трёх князей на заставе отбились? Отбились. Летучих коней своих сберегли? Сберегли. Видать, волшебник Олэген на небесах свечку за нас держал — целых три повода выпить! Да и мужики мы крепкие, — он подмигнул остальным, — рукастые, жалко, баб нет на нашу крепость, одни лошадки…
— Пеноморфы не кони, — упрямо тряхнул головой юноша, — и завтра нас ждёт кое-что посерьёзнее, да и ночь вся впереди…
В ответ загалдели и заворчали.
— Заладил — ночь, ночь!
— По ночам да со свечам мы с милашкой чам да чам…
— Ты ещё Легенду о Голоснежном вспомни!
— А это что за зверь, мать твою?
Все затихли. Стал слышен равнодушный треск пламени — кто-то невидимый сверху, через беззвёздные пробоины в крыше, безжалостно рвал его живую прозрачную материю на яростно вьющиеся лоскуты, рассыпаемые на искры, увлекаемые куда-то и истребляемые жадной тьмой… И тут же вместе с этим молчанием и треском ввалилось, как расшибающий пинком дверь громила, общее лихо — и ссутулило плечи, резче вырезало жёсткие складки у ртов, приковало задумавшиеся глаза к огню. Там, внутри, корчился в судорогах вешаемых, захлёбывался кровью зарезанных, истекал воем заживо сжигаемых оставленный старателями мир… Сколько столетий бушевали пожарища и войны? Сколько столетий после той, самой страшной, о которой принято было говорить только языком Предания… Никто не хотел помнить об этом — и больше всего они, старатели, отказавшиеся даже от своих имён, чтобы ни человек, ни колдун, ни дух не мог пойти по их следу и перехватить путеводную нить из клубка Судьбы…
— Потому и пьём, — мрачно подытожил невысказанное 41-й, самый старший из всех, и согласное качание голов было ему ответом. Потом он улыбнулся:
— А про Голоснежного рассказать не грех, легенда красивая. Слушайте.
Старатели придвинулись поближе, заворочались, устраиваясь поудобнее, — ведь всегда приятно в жарком кругу дружеского костра, надежного спутника во всём безумном мраке мироздания, послушать живое душевное слово. Кто первый произнес его, кто что изменил или добавил, правды там больше или выдумки — какая разница!
— Рассказывают так. Дело было почти сразу после Конца Света, в одном из немногих уцелевших городков на высокогорье — может быть, даже в этом, почём знать? (кто-то хмыкнул) У правителя городка — назовём его князем — была дочь, красоты — неописуемой… Увидев её, несколько молодых людей лишились рассудка, поэтому отцу ничего не оставалось, как запереть красавицу в башне и замуровать двери, чтобы никто не мог добраться до неё снаружи. Лишь один потайной ход вел из покоев князя, им пользовались он сам и служанка, девушка хоть и не такая ослепительная, но тоже прехорошенькая, только немая. Князь был не слишком богат… и башня не слишком
Последние комментарии
8 часов 12 минут назад
14 часов 34 минут назад
14 часов 42 минут назад
15 часов 10 минут назад
15 часов 14 минут назад
15 часов 15 минут назад