Настуся [Инна Митрофановна Христенко] (fb2) читать постранично, страница - 4

выбирать из него полугнилые, перезревшие вишни. Одну за другой девчонка жадно хватает губами ягоды, едва успевая выплёвывать косточки на землю. Подбородок и руки покраснели от вишнёвого сока.

Вытершись подолом юбчонки, Настуся идёт дальше. Вот и больница. На весь квартал тянется невысокий, побелённый мелом забор. За ним среди старых, ветвистых тополей виднеются потемневшие от времени каменные корпуса. Миновав полуоткрытые железные ворота, девочка пересекает двор, уверенно поворачивает вправо, влево и оказывается перед хорошо знакомой дверью. Который раз поднимается она по этой лестнице. И санитарки и сёстры уже знают Настусю и свободно пропускают в палату.

Настуся проходит между рядами кроватей в самый уголок, к окну. Мама лежит на высоко взбитых подушках, такая непохожая на себя, с глубоко запавшими глазами, с бессильно вытянутыми поверх грубого одеяла худыми руками.

Увидев Настусю, она с большим усилием поднимается на постели и, опершись на локоть, вытаскивает из-под подушки завёрнутую в тряпочку котлету. Каждый раз мама оставляет для Настуси часть убогого казённого обеда. И каждый раз, кормя Настусю, рукавом казённой сорочки вытирает слёзы.

— Что с тобой будет, доченька моя, когда я умру? — тоскливо шепчет она дрожащими белыми губами.

Иногда этот шёпот долетает до Настуси, и тогда что-то словно рукой сжимает ей горло. Насилу проглотив последний недожёванный кусочек, она порывисто прижимается к маме.

— Не умирайте, мама, не умирайте! — в отчаянии выкрикивает она, припадая мокрым от слёз лицом к грубому одеялу.

— Ну-ка, не плачь, — слышит Настуся над собой тихий голос старой палатной няни. — Даст бог, выздоровеет мама… Господь милосердный: смилуется над тобой.

Сказанные мимоходом ласковые слова глубоко западают Настусе в душу. А правда! Она не раз слышала, что бог добрый и всё может… Разве ему трудно спасти маму?..

Всю дорогу домой Настуся неотступно, пылко думает про бога и впервые в жизни молится ему искренними детскими словами: «Боже, сделай так, чтобы мама не умерла! Ты же всё видишь! Ты же знаешь, как мне плохо без мамы! Сделай, чтобы мама выздоровела!..»

Но бог почему-то не торопился исполнять просьбу Настуси. Маме становилось всё хуже. Наступил день, когда она уже не смогла подняться навстречу Настусе. С большим трудом приподняв тяжёлые, непослушные веки, она едва слышно попросила:

— Льда, дай… льда…

Настуся присела на краешек стула возле тарелки со льдом и стала послушно подавать матери прозрачные, острые льдинки. Кусочек за кусочком, кусочек за кусочком, пока на тарелке не осталось ничего…

А на следующий день палата встретила девочку необычной тишиной. Мама лежала неподвижная, прямая, накрытая с головой белой простынёй.

«Наверное, спит», — подумала Настуся, пытаясь заглушить в себе неясную тревогу. Подошла и нерешительно остановилась возле постели.

Женщины на соседних кроватях поднялись и сочувственно закачали головами.

— А ты открой, посмотри! — послышался чей-то голос.

Настуся постояла немного, потом всё-таки отважилась.

Боязливо приоткрыла простыню, заглянула маме в лицо… Какое оно холодное, чужое, странно равнодушное.

Нестерпимой болью сжалось сердце Настуси. Не смогла она перенести этого равнодушия в родных, таких знакомых маминых чертах! Нет, нет! Мама должна сейчас же, немедленно открыть глаза, заговорить, улыбнуться своей Настусе!..

— Мама, мамочка! — растерянно крикнула девочка, изо всей силы дёргая её за плечи.

Но мама молчала. Только голова её склонилась набок.

И тогда, наконец, Настуся поняла всё. Случилось страшное, безвозвратное, непоправимое… Мама умерла. Не спас бог, не смиловался над маленькой Настусей. Как же это?.. Ведь он милостивый, всемогущий! Зачем же он так покарал Настусю?.. Что же это за бог такой, что невиновных карает?..

Засуетились, забились мысли, как пойманные в густые сети беспомощные маленькие рыбки. Ничего не смогла придумать Настуся, не нашла выхода и в безмолвном отчаянии прильнула к неподвижному маминому телу…

БЕЗ МАТЕРИ

После смерти мамы осталась Настуся, как сорванный с дерева листочек. Какие-то люди отнесли маму на кладбище, забили гроб большими гвоздями и опустили на полотенцах в глубокую могилу. Потом засыпали яму свежевыкопанной жёлтой глиной и разошлись.

Наплакавшись вдоволь и набродившись по кладбищу меж поросших выгоревшей травой старых могильных холмиков, прибрела Настуся домой. За стеной, на хозяйской половине, слышались весёлые голоса, пьяное пение. Это поминали Настусину маму, «новопреставленную рабу божию Анну». Про Настусю все забыли, и она так и просидела, притаившись, словно мышка, в своей пустой, печальной хате до самого вечера.

А вечером пришла тётка Марина, забрала мамины вещи и, сердито бормоча что-то про «напасть на свою голову», повела Настусю к себе. Тётка жила на Колонийской, в небольшом, побелённом мелом домике из двух