Клочья [Я.В.А.] (fb2) читать постранично, страница - 5

калеки,

Величественные и мертвые –

Наши доспехи сделаны из стекла…

Мне так пусто здесь, без тебя,

Я сломлена.

Я знаю, это последний день на Земле,

Мы будем вместе, пока мир летит к чертям,

Я знаю, это последний день,

Но мы никогда не скажем «Прощай».

С той же нежностью, что собаки перегрызают друг другу глотки,

Любовь уничтожает своих рабов.

Пути к побегу утеряны,

Мы рассыпаем семена у ног наших сынов.

Я так пуста здесь, без тебя,

Я знаю, они хотят, чтобы я умерла.

Я знаю, это последний день на Земле,

Мы будем вместе, пока мир летит к чертям,

Я знаю, это последний день,

Но мы никогда не скажем «Прощай».

Я знаю, это последний день на Земле,

Мы будем вместе, пока мир летит к чертям,

Я знаю, это последний день,

Но мы не скажем «Прощай»

Я знаю, это последний день,

Мир умирает,

Но мы не скажем «Прощай»,

Мы никогда не скажем «Прощай»,

Мы НИКОГДА НЕ СКАЖЕМ «ПРОЩАЙ»!

– вырвалось у меня так громко и горько, с такой мольбой. И я поняла, что он услышал. Мне оставалось только молиться, чтобы он решил то же самое, что решила и я.

Да, док, он простил меня. И мы и правда были вместе, пока мир вокруг нас рушился. Я упросила его быть ребенком хотя бы днем. Так мы жили почти год. Мы гуляли, смотрели ТВ, рисовали, готовили. Это сводило меня с ума, это было так тяжело. Я не могла дотронуться до него лишний раз, потому что это был гребанный ребенок, но в то же время, мне безумно хотелось быть с ним. Я разрывалась, мне дико хотелось убежать от него, но я не могла этого сделать. Я не могла снова предать его. Я начала понимать, как ему тяжело. Мы старались не говорить об этом, но порой я не справлялась, в очередной раз проявляя слабость. Расти приходилось обращаться обратно, чтобы успокоить меня. Я понимала, что убиваю его, что каждый час, проведенный со мной, каждая ночь – это очередной акт убийства. Он сгорал рядом со мной. Он не хотел быть ребенком, потому что мы были отстранены, но я не позволяла ему быть собой целыми днями.

Я засыпала с моим Расти, а утром видела спящего Рунни. Я вскакивала, как подорванная, как будто меня кто-то застукал с чем-то непристойным. Но так оно и было, по крайней мере, для меня. Он ведь был 11-летним мальчишкой, а я лежала голая с ним в постели. Он просыпался и смотрел на меня своими красивыми глазами, удивленно и расстроено. Однажды я проснулась у него на груди. Чертовой мальчишеской груди. Я так хотела быть с Расти, моим Расти – веселым и сильным, но была с наиумнейшим и остроумнейшим Рунни. Я иногда думала о том, что наш сын был бы точно таким же, как и этот мальчишка. Я не хотела и до сих пор не хочу и не могу отождествлять их – мой Расти и чертов Рунни. Ему было не понять, почему я разделяю их так, а я и не могла объяснить в чем дело. Наверное, в том, что одного я могла обнимать и целовать, спать с ним, заниматься любовью, а на второго и смотреть боялась, учитывая характер наших отношений ночью. Боже, это кажется мне невероятно мерзким и преступным: засыпать с любимым мужчиной, а просыпаться с ненавистным мальчишкой. В Рунни был все тот же Расти – мой, такой родной и понятный, но мальчишка был лучшим ограждением его от меня, за это я его так ненавидела. Сейчас я бы плясала, как очумевшая, окажись он здесь. Это ведь была одна из форм моего Расти.

– Ты хочешь, чтобы я был ребенком, но боишься посмотреть на меня лишний раз! – То была самая серьезная наша ссора. Я с отвратительной отчетливостью помню каждое наше слово, произнесенное тогда.

– Пойми, черт возьми, ты долбанный ребенок! Я не хочу быть педофилом!

– Что ты несешь? Я не прошу тебя ни о чем, кроме того, чтобы ты перестала вести себя так, как будто мы едва знакомы!

– Я не могу- не могу! Я хочу нормальной жизни! – Сколько раз я проклинала себя за эти слова. Расти ничего мне не ответил, молча выйдя из комнаты. Он пришел только к ужину. Поели в тишине.

– Я знаю, чего ты хочешь. Тебе нужен мужчина, тебе нужно чертово нормальное тело. Думаешь, я этого не хочу? Думаешь, мне нравится этот психодел?

– При чем тут тело? – Взвилась я.

– Да потому что именно это тебя коробит, но пойми наконец, что кем бы я ни был – мальчиком, или стариком, я это и есть я, и никто другой! Тебе нужен секс? Или чего ты хочешь?

– Я хочу быть с тобой!

– Ты и так со мной! Ты просишь меня обращаться, но не можешь общаться со мной. Ты хочешь нормальной жизни, которой у нас не может быть. – Мне ужасно хотелось заплакать, обнять его, но передо мной сидел ребенок. – Давай, давай я буду тем, кем должен быть.

– Нет!

– Но я не хочу такой жизни, Мэл! Я хочу быть с тобой. Как тогда, когда мы только познакомились! Я хочу снова видеть тебя счастливой и беззаботной. – Он обратился и подошел ко мне, обнял мою голову и прижал к себе. – Мэл, – тихо позвал он, я не могла ничего ответить.

– Обратись. – Он покачал головой, отказываясь.

– Обратись! – Закричала я, а он сжал меня еще крепче.

– Нет, я буду таким до конца, насколько