Клочья [Я.В.А.] (fb2) читать постранично, страница - 4

и рассказала ему о встрече с его матерью. Он переменился в лице. Я начала выспрашивать.

– Она не врет. – Тогда мне казалось, что в моей голове одна за другой взорвалось множество мин. Расти снес все этим признанием.

Я требовала объяснений. Он начал. Док, лучше бы вам сейчас закрыть эту треклятую тетрадь и сжечь ее, но вы ведь так не сделаете. А все же, я не могла не посоветовать.

Элиот была обычной беременной молодой женщиной, она выносила его положенных 9 месяцев под сердцем без осложнений, родила его в срок, он был здоров, но потом. Врачи не понимали, почему он растет ТАК быстро. Он как будто начал развиваться по безумно ускоренной программе – все так же, но в разы быстрее. За месяц он проживал год обычного человека. Если бы он и дальше продолжал «такими темпами», он бы умер уже давным-давно.

У них не было времени на долгие исследования, они в отчаянии искали лекарство, способ замедлить этот безумный, дикий рост. И нашли. Самый неожиданный из всех, которые можно предположить. Вечный аутсайдер. Человек, совмещавший в себе как мистика, так и ученого. Он был чужим, как в мире науки, так и в экстрасенсорном мире. Он пришел к ним в дом как-то утром и сказал, что знает об их несчастье, о мальчике, который растет на год за месяц. Расти выглядел на 5 лет в свои 5 месяцев. «Лишний» (так он сам себя называл в шутку, не упоминая впрочем ни одного другого имени) научил его управлять его «безумным» телом. Так Расти научился превращать себя в юношу, который, наоборот, становился младше, но он изменялся, напротив, ужасно медленно – за год на месяц. Кем бы он ни был в течение какого угодно срока, который позволяло обличие, другая личина не подвергалась никаким изменениям.

Он, как ему казалось, прожил безумно долгую жизнь. Должно быть так оно и было. Изредка он возвращался в свою личину, предпочитая, однако, жить в той, которая умирала медленнее. А теперь, большую часть времени он был собой и сгорал. Как я не замечала этих изменений? Наверное, потому что, когда мы познакомились, ему был 21, соответственно за эти 9 месяцев он постарел на 9 лет.. Не такой уж и старый. Это было ужасно и нелепо, но я видела своими глазами доказательства его слов. Вот он сидел передо мной, 30-летний уже мужчина.

Я попросила его обратиться в мальчика. Он отказывался. Но я заставила. И вот передо мной стоял Рунни. Ночь, последовавшая за тем разговором, была отвратительна. Расти пытался успокоить меня, но я не могла. Он должен был быть мальчиком, чтобы жить дольше. Но как это было возможно? Как может человек так быстро стареть? Как он может превращаться по своему желанию то в мужчину, то в мальчишку, и, в конце концов, как мы можем быть вместе, когда он сгорает со мной? Так ад разверзся перед нами.

Я, мне нечего скрывать теперь или стыдиться, тогда я испугалась и растерялась. Я думала, что схожу с ума. Я бросила Расти. Я не могла понять того, что свалилось на мою голову. Я была полнейшей эгоисткой.» – Запись в очередной раз прервалась еще на неделю. Доктор Трули никак не комментировал записи пациентки, не назначал никаких новых лекарств, и, кажется, никому не рассказывал о прочитанном. Он явно ожидал продолжения. За одно то, что он не начал колоть ее психотропными препаратами, Мэрли была ему ужасно благодарна. Она уже и сама захотела дорассказать то, что сводило ее с ума.

«Я отказалась от него, назвала психом и ушла. Я видела все эти доказательства и свидетельства, он честно рассказал мне все и признался, но я испугалась и сбежала. Расти, если бы я могла знать тогда то, что знаю сейчас, я бы никогда не сделала так. Без него мне было ужасно. Не тоскливо, не страшно, не одиноко – просто ужасно. Я была как будто без рук и ног, без зрения, без слуха, я не ощущала ничего, кроме пустоты, давящей на меня изнутри и извне. Я понимала, что лучше сойду с ума вместе с ним, лучше умру, но не буду продолжать это. Только вот он пропал. Он уехал, сменил номер и себе, и родителям – я не могла найти его.

Близился полуфинал. Я была не готова к нему. И не хотела готовиться, мне нужно было найти Расти. Я могла думать только об этом. Но он ушел, я знаю, он хотел дать мне шанс жить нормально, но у нас не получилось. Он пришел на полуфинал. Выйдя на сцену, я начала искать его взглядом, и нашла. Он стоял на балконе, за группой людей – не хотел, чтобы я увидела его. Я знала, что он волнуется. Больше всего на свете мне хотелось, сказать ему свое жалкое «прости», умолять остаться, уговорить быть со мной, но я должна была выступить.

Я ужасно боялась, что не успею сказать ему это все, что он уйдет, как только я закончу. Я подменила песню: начала совсем не ту, которую заявила. «Последний день на Земле», она как никакая другая подходила для того, чтобы сказать ему то, что я хотела, то, что нужно было услышать нам обоим, чтобы поверить в возможность, чтобы получить второй шанс.

Вчера было так давно, будто миллион лет назад,

Я всегда была ничтожеством,

Но вот я встретила тебя,

Кажется, уже слишком поздно,

Мир вокруг рушится.

Мы немощные