Глава 1
Знакомство
– Заканчивается август. Заканчивается лето. Заканчивается очередной этап жизни. Самое время подводить промежуточные итоги. Честно говоря, я не удерживаю лето в своем сердце. Уходит, и пусть себе идет. В детстве я не столько его любил, сколько не любил школу. Как вспомню это мучительное ожидание начала учебного года.
За окном голубь. По этим пернатым не определишь, какая сейчас пора. Они не улетают осенью в дальние края, и не возвращаются назад с весной в своих крыльях.
Из подъезда выходит сосед со своим мопсом, идут выгуливать друг друга. А возле мусорки кот, смотрит на задыхающегося пса, и всем своим видом демонстрирует превосходство.
Мир животных существенно не отличается от мира людей. Хотя, как знать, может быть, я сам наделяю смыслом то, что не имеет его по определению.
В это время голубь что-то отбивает от подоконника, и смотрит на меня своим большим и глупым глазом.
Почему древние так трепетно относились к этим тварям? Прямо до обожествления доходило. Этим древним, лишь бы поклоняться. Не огонь, так вода. Не вода, так животное какое-нибудь.
Ну ладно, то были далекие и темные времена, а как же психоанализ мог докатиться до такого, что начал всерьез рассматривать все эти зоофилизмы.
Да, не просто быть человеком. Не просто нести в себе такую бездну.
Вот религия, например, говорит, что нам от крещения приставлен ангел-хранитель, бесплотный дух, защищающий от всякого зла. Это еще, куда ни шло. Но когда меня хотят убедить, что во мне сидит какое-то животное, то нутро сопротивляется, и я начинаю слышать запах задымленных пещер.
– А чем отличается ангел-хранитель, от тотемного животного? – услышал я отчетливый голос из глубины.
– Кто здесь? – спросил я, и оглянулся.
На кухне никого не было.
За окном голубь продолжал стучать в подоконник. Сосед возвращался с мопсом домой, и на них с мусорного бака безучастно смотрел кот.
– Не ласточки ли шизофрении посетили? – пронеслась мысль, и я протер ладонями глаза.
– Ну, что ты. Нет, конечно!
– Кто ты? – испуганно спросил я.
– Я, Кролик, твой тотемный ангел-хранитель, – потом он немного подумал и добавил, – а, вообще-то, я не знаю, стоит ли хранить кого-то от предназначенного ему пути.
Я оглянулся, и увидел возле себя кролика. Он был пушистый, серый и немного больше обычного.
– Что тебе от меня надо? И как ты говоришь?
– Ну, я же тебе сказал, что я твой ангел-хранитель. И зовут меня, Кролик!
– Вы к нам надолго?
– Боже, как я люблю твой скромный юмор, – ответил гость, и раскрыл в улыбке свои два передних зуба.
Глава 2
Равновесие
Река ускоряет на поворотах свое течение, и размывает берег. А потом выравнивается и кажется неподвижной. Так и время. Оно может ускоряться возле границы, которая отделяет одну историю от другой. Вот, например, намечается какое-то событие, и ты уже считаешь дни и часы. А между этими событиями находятся огромные участки ровной поверхности. На этом плато времени как будто и нет. Тихое и ровное течение жизни всегда незаметно.
Кролик оказался интересным собеседником и незаурядной личностью. Характер у него конечно немного демонстративный, но вполне сносный. Мы с ним много гуляли, и все время проводили в задушевных разговорах. Так и добрались до первых октябрьских заморозков.
Тихий парк. Я иду, и ногами сгребаю листья, как в детстве. Впереди пруд, через который изогнулся деревянный мост. Подхожу и вижу, как в черном зеркале отражаются пожелтевшие ивы.
– Да, черное с желтым сочетается идеально, – сказал Кролик, и сожмурил глаз, как будто что-то оценивал . Так обычно делают настоящие художники.
– Вот только есть один вопрос, мы эту гармонию познаем, или несем в себе? – сказал я и посмотрел на Кролика.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, смотри, – начал я, – предположим, что наши предки миллионы лет видели на фоне черных стволов желтые листья. И наши гены так пропитались этим сочетанием, что оно кажется нам уже совершенным.
– Вполне возможно, – согласился Кролик.
– Но может оказаться и так, что красота и гармония вынесены за скобки нашего опыта. Они уже как бы есть. Они уже сконструированы.
– Кем? – спросил Кролик.
– Ну, например, Творцом.
– И что?
– А то, – сказал я,– что в таком случае мы не можем на них воздействовать. Мы можем с ними только познакомиться или только к ним прикоснуться.
– Я думаю, – заключил Кролик, – что здесь, скорее всего, есть еще один вариант. Мы и красоту несем в себе, и познаем ее, как нечто внешнее, и мы же ее сами и творим!
Я хотел как-то быстро на это отреагировать, но сразу не смог подобрать слова.
Вокруг стояла тишина октябрьского вечера. Если бы я занимался цигун, то сказал бы, что стихии сейчас находятся в идеальном равновесии. Карточный домик почти готов, остались последние приготовления.
В этот момент под мостом раздался всплеск. Мы наклонились через перила, чтобы посмотреть.
– Бифуркация всегда порождает новые смыслы, – сказал вдогонку ускользающей рыбке Кролик.
Домино начало падать, увлекая в горизонтальное положение долгий и кропотливый труд.
– Да, – подумал я, и уже не мог оторвать свой взгляд от покачивающейся поверхности, в которой отражались большие глаза Кролика.
– Ладно, что стоять, пойдем уже, – весело сказал он.
– Да, конечно, – ответил я, прикладывая небольшое усилие, чтобы оторвать взгляд от пленительной глубины.
Глава 3
Граммофон
– Сегодня воскресенье, – сказал Кролик, – а значит, будем веселиться!
– Да, я и так радуюсь, – ответил я, и посмотрел в окно, за которым шел проливной октябрьский дождь.
– По тебе этого и не скажешь. Хотя, к чему эта диагностика. – Кролик потер лапки, готовясь к важному делу, и продолжал, – план у нас следующий, сейчас мы достанем самовар и патефон. Будем пить чай и слушать пластинки.
– Отличная идея! Ну, просто феерия счастья! Как же я сам-то до такого не додумался! – ответил я. А потом подумал, а почему бы, собственно говоря, и нет.
– Да! А почему бы и нет! – воскликнул Кролик.
– Ты не кролик, ты настоящий попугай.
– Кем бы я ни был, знай, мы – команда, мы – одно целое.
– Ладно, тяни свой граммофон, или как он там называется. Будем начинать.
Пока Кролик вытягивал из шкафа патефон, я в кладовке искал самовар.
– О! Смотри, что я нашел – удивленным голосом произнес Кролик, – старинный подсвечник, с канделябрами.
В лапках он держал бронзовую реликвию, позеленевшую от времени.
– А свечи?
– Будут тебе и свечи! Все будет! – успокоил меня Кролик.
Через полчаса мы сидели в зале за круглым столом, на котором горела свеча, и пили чай. Возле окна, за которым не прекращался дождь, стоял патефон, и играла музыка.
– Ну, Кролик, ты молодец! Устроил вечеринку по полной программе. Спасибо тебе.
– Это ты так говоришь, потому, что я поставил твою любимую?
– И поэтому тоже, – ответил я, – и за то, что ты, настоящий друг.
Кролик пил горячий чай с прикрытыми глазами, и было видно, как по его физиономии растекается блаженство. Но это счастье длилось всего лишь миг. Ради приличия пришлось, как говорится, взять себя в руки. Он облокотился на спинку стула и посмотрел на меня, потом в окно, на патефон, и о чем-то задумался.
– Что тебе навеивает вращающаяся пластинка? – начал он издалека.
– Колесо Сансары, – серьезно ответил я.
– А если серьезно? – настойчиво продолжал Кролик.
– Ну, что-то, о памяти. Пластинки ведь хранят не только звуки. Они хранят целые эпохи.
Кролик подошел к патефону и начал рассуждать.
– Вот мы видим, как равномерно вращается круг пластинки.
– Да.
– Представим, что по этому кругу бежит маленький человек.
– Ну.
– В зависимости от того, на каком расстоянии он находится от центра, ему нужно прилагать различные усилия, чтобы оставаться на месте.
– Это же очевидно, – продолжил я, – чем ближе к центру, тем меньше скорость, а чем дальше от центра, тем она больше.
– Отлично! – ликовал Кролик, слегка подтанцовывая в такт дореволюционному романсу.
– И что из этого следует?
– Это всего лишь метафора. Так сказать, затравка для последующей интеллектуальной бури.
– Ну, Коперник, давай, вещай миру истину, – сказал я и уселся поудобнее, так как, по всей видимости, монолог намечался долгий.
Глава 4
Диалог
– Вот перед нами вращается пластинка, которая хранит, как ты говоришь не только звуки, но и целые эпохи, и по звуковой дорожке бежит человек. Давай предположим, что это ты, – начал Кролик.
– Ну, если тебе это поможет изъяснить то, что ты и сам слабо осознаешь, то давай, предположим, – продолжил я.
– В этой простой реальности мы можем отметить следующие моменты. Ты бежишь навстречу диску, и поэтому остаешься на месте. Если бы ты двигался в обратную сторону, то вертелся вокруг оси этого несложного устройства как баран на вертеле.
– Странные у тебя сравнения. И что дальше?
– А то, что это направление привилегированное. Оно отличается от всех остальных, – балансируя по тонкой нити своих сомнительных рассуждений, говорил Кролик.
– Но можно еще двигаться к оси и от нее.
– Можно, но ты попробуй, Кориолис!
– Ну да, сразу упадешь, – сказал я.
– А теперь вопрос, чем отличается бег навстречу вращающемуся диску от всего остальных перемещений по этой неустойчивой поверхности?
– Это единственная возможность наблюдать звезды, – выпалил я, и сам удивился такому оригинальному ответу.
– И не только звезды. При таком движении ты находишься в покое.
– А как же ноги?
– Ноги в данной ситуации не в счет.
– То есть, что получается, – начал резюмировать я все эти нагромождения, – диск вращается, ноги бегут, а я, со всей Вселенной нахожусь в идеальном соответствии!
– Можно и так сказать, – подумал Кролик.
– Хорошо, но, а какое отношение все это имеет к реальной жизни? – в осеняющем недоумении спросил я.
– А что такое реальная жизнь? Может быть, это вращающийся диск, по которому ты бежишь? Или звездное небо, о котором ты в кои веки вспомнил? Или это ты сам, смыслоснимающая игла, бороздишь дорожку и наделяешь значением все вокруг?
– Одно знаю точно, – сказал я, пытаясь внести хоть какой-то смысл в этот разговор, – если бы существовали ответы на важные для человека вопросы, то они уже давно были бы найдены. А раз их нет, значит уже и не будет, можешь мне поверить на слово.
– Ты хочешь упразднить практику вопрошания? – удивился Кролик.
– Нет. Это единственное, что у нас осталось, и никто у нас этого не отнимет.
К этому времени свеча догорела. На столе стоял холодный самовар, а у окна, слегка поскрипывая, крутилась пластинка.
– Дождь закончился, – сообщил Кролик.
– И твой доклад надеюсь тоже, – выдохнул я.
Глава 5
Бунт
Через неделю после нашей последней встречи, ровно в семь утра, мне позвонил Кролик, и, минуя социальные условности, сразу приступил к делу.
– Помнишь, тебе когда-то снился сон, в котором ты должен был пройти через захоронения. Ты переживал страх и хотел побыстрее оттуда выбраться, – начал Кролик.
– Конечно, – ответил я.
– Я помню все твои интерпретации, которыми ты пытался его объяснить.
– Ты же сам знаешь, что, если сон повторяется, значит, что-то в нем есть важное, и хорошо бы на него обратить внимание.
– Так-то оно так, да только докопаешься ли до истины? Сомневаюсь я в этом – сказал Кролик, и его голос неожиданно дрогнул.
– Тебе холодно? – спросил я, переживая за своего друга.
– Нет, все нормально. Это у меня так всегда, когда подхожу к важной теме.
– И что на этот раз?
– Ты знаешь, что сны похожи на реальность, – начал вещать голос из трубки телефона.
– Ну?
– Но при этом, реальность снов отличается от той, в которой мы бодрствуем.
– Это хорошо, или плохо? – уточнил я на всякий случай.
– Наверное, плохо, – ответил Кролик.
– Почему?
– Ты не можешь разобраться со своим сном, а где же тогда гарантия, что сделаешь это со своей жизнью?
– Кролик, дружище, ты, как всегда, пытаешься свести несводимое. Причем тут реальность и мои сны?
– Да есть подозрение, что это грани чего-то единого целого, – прошептал Кролик.
– «Грани», «чего-то единого», «целого», это всего лишь слова. Это формы, в которых выражается твое мировоззрение, и не больше,– начал раздражаться я.
– Так вот, – продолжил Кролик, тщательно подбирая слова, – мы подходим к важному пункту. А как по твоему сформировался этот таинственный ящик Пандоры, который мы называем «мировоззрение»?
Отвечая на вопрос, я начал приводить те же пункты, что и в разговоре о происхождении красоты и гармонии.
– Прошу тебя, – взмолился Кролик, – избавь меня от своих словесных потоков. Ты можешь хоть в этот ответственный момент побыть самим собой?
– Наверное, да.
– Вот и отлично! Тогда попробуй еще раз.
– Ну, смотри, мировоззрение – это карта, план, инструкция, в конце концов.
– И куда ты собрался идти по своей карте?
– А никуда, – ответил я. – Это «мировоззрение» предполагает, что я должен куда-то идти. Но сам я так не считаю.
– О! Бунт калькуляторов! – закричал в трубку Кролик, – ЭВМ осознала свою ценность, и хочет избавиться от ига программистов. Какая дерзость! Ну, давай, рви все перфокарты, отключи питание и насладись падением в бездну!
Кролик провозглашал свою тираду с закрытыми глазами. Его лицо исказилось улыбкой, и было не понятно что это, шутка или пророческий транс.
Глава 6
Прыжок
После нашего последнего разговора Кролик пропал. Я знал, что с ним ничего не случилось, что это у него обычное, осеннее.
Начались дожди. С деревьев опали листья. Пришел холодный ноябрь. А это самое лучшее время, для того, чтобы оставить все свои дела, выключить телефон и начать писать.
В дверь кто-то постучал. Ну, конечно же, это был он.
– Что ты можешь написать, если ты даже не был на краю мира. Да о чем я? Ты даже не знаешь, что он есть, – начал с порога возмущаться Кролик.
– Ты чай будешь?
Кролик заглянул в комнату, здесь было тепло и уютно.
– Приспособленец, конформист и чревоугодник! Поверил этим прощелыгам проповедующим Евангелие процветания! – продолжал возмущаться Кролик.
– Проходи на кухню.
– Поверь мне, настоящая жизнь на улице. Там, где сейчас дождь! – отвечал Кролик.
Я приготовил чай. Кролик за это время немного успокоился. Началась чайная церемония.
– У тебя было такое, что не хочется жить? – спросил он.
– Такое бывает с каждым.
– А как это было у тебя?
– Да ничего особенного, речь то была о каких-то мелочах, – ответил я.
– Это ты так думал тогда, или сейчас так думаешь?
– Конечно сейчас, – удивился я, – тогда это все казалось настоящей трагедией.
Кролик задумался. Потом отпил чая и продолжил:
– А тебе не кажется, что подобная участь ждет и те ценности, которые ты исповедуешь сейчас?
– Что ты имеешь в виду? – на всякий случай уточнил я, чтобы в дальнейшем избежать недоразумений.
– Да то, что ценности наши со временем обесцениваются.
– В моем случае, для этого понадобится время, куда большее, чем человеческий удел, – ответил я.
– Но теоретически ты согласен? – продолжал Кролик.
– Наверное, да.
– Сплошной релятивизм! Относительность относительности! Какой-то тотальный приговор! Возможно даже заговор, – серьезным голосом сказал Кролик.
Я стоял у окна. Дождь уже закончился. Весь мир отражался в лужах.
– Все это, бессмысленный разговор, который нас ни к чему не приведет, – сказал я.
– А к чему он должен привести? – возмутился Кролик, – или ты еще до сих пор находишься во власти школьных установок?
– Где бы я не находился, но я точно знаю, что жизнь человека, это всего лишь череда простых действий, простых чувств и простых умозаключений.
– No, no, no! – забарабанил своими лапками Кролик, – даже не хочу слушать этот бред. Так недалеко опуститься до уровня улиток. Хотя я против них, ты же знаешь, ничего не имею!
– Кролик, дорогой мой, а ты хоть в чем-нибудь уверен до конца?
– Нет. Но у меня есть надежда.
Мы сидели на кухне и смотрели в окно. Над горизонтом висело плоское Солнце. Нам казалось, что если отойти в сторону, то можно будет в этом убедиться.
Наше молчание разрушало реальность. Ее нужно было срочно спасать.
– Мне кажется, что я падаю в пропасть, у которой нет дна, – сказал я. – Со всех сторон меня стеной окружает реальность, которую я пытаюсь как-то интерпретировать. Я, в который, раз пытаюсь за нее ухватиться, но у меня ничего не получается. С каждым мгновением скорость только увеличивается, и от этого мои шансы спастись становятся все меньше и меньше.
– Все, перестань. А то я сейчас расплачусь, – резюмировал Кролик, и театрально вытер воображаемую слезу.
– Ты всего лишь кролик, и ничто кроличье тебе не чуждо!
Красное Солнце наполовину скрылось за горизонт. Наша тропинка, по которой мы должны были отправиться в последнее путешествие, упиралась прямо в его центр. Все это напомнило работы начинающих мастеров, у которых эстетическое чувство только формируется. Окружающая реальность казалась ненастоящей. Было ощущение, что ее кто-то сколотил на скорую руку.
Глава 7
Конец
Наступила зима. Все вокруг замело снегом, под которым спрятались очертания. Остались лишь закругления, и от этого мир казался добрее.
– Наконец-то мы отправляемся в наше последнее путешествие, – сказал Кролик.
– Я готов.
– Мы пойдем на край света. Туда, где заканчиваются все дороги, – торжественно произнес он.
– Дороги никогда не заканчиваются, – поправил я Кролика, но меня уже никто не слушал.
Через какое-то время мир стал меняться. Уже не было зимы. Здесь вообще не было температуры. Мне стало казаться, что я вижу сквозь программные оболочки, непосредственно, машинные коды.
– Вон там, видишь холм? За ним наше озеро, – протягивая лапку, сказал Кролик.
– Ну, при определенной доле фантазии могу сказать, что больше «вижу», чем «нет».
– Для этих краев твой ответ вполне оптимистичный, – усмехнулся Кролик.
По мере приближения к краю мира, очертания, которыми он описывался, слабели. Было видно, что рука Автора уже устала, и от этого нажим грифеля на ватман переходил из четкой линии в неопределенность пастели.
– Кстати, – заметил Кролик, – неопределенность Гейзенберга не ограничивается только физическим миром.
– Да ты что! – удивился я. – А чем же она тогда ограничивается?
– Надеюсь, ты заметил, что пространство размывается все больше и больше, – ответил Кролик, не обращая внимания на мое скептическое настроение.
– Заметил.
– Ну, и? – смотрел вопросительно на меня Кролик, и ждал, что дальше я сам продолжу ход его мыслей.
– Следуя этой логике, что-то должно концентрироваться, – неуверенно проговорил я.
– Ну, наконец-то! – ликовал Кролик.
– Так что же все-таки концентрируется, ты можешь мне ответить?
Мы подошли к озеру. Здесь ничего нет. Только одинокий изгиб береговой линии, и выступающий над водой мостик. Мы зашли на этот последний оплот реальности. Кролик наклонился, и стал рассматривать фрагменты своего отражения.
– Концентрируется истина, – ответил он.
– Истина?
– Да, истина.
Все вокруг напоминало Гугл-карту, которая за населенным пунктом превращается в размытые квадраты.
– Тебе интересно кто в этой битве победит, смирение или вера, которая не имеет под собой оснований? – спросил я.
– Да, – ответил Кролик, и посмотрел в шероховатую даль ватманского листа.
– Вот он, край мира, – сказал я.
– В принципе здесь нет ничего особенного, – заключил Кролик.
– А мне все это напоминает клиническую смерть. Вроде бы и умер. А вроде бы и нет.
– Это точно, – согласился Кролик.
– И безвременье я представлял себе по-другому.
Кролик опять наклонился, чтобы увидеть мое отражение.
– Мы сейчас расстанемся, навсегда, – начал он свою прощальную речь. – Спасибо тебе за все. Ты только пиши, и не бросай. А я буду смотреть на тебя с другой стороны страницы, и повторять все движения твоего пера, справа налево.
– И что ты хочешь там увидеть?
– Хочу увидеть в твоих глазах, надежду …
Последние комментарии
14 часов 47 минут назад
21 часов 10 минут назад
21 часов 17 минут назад
21 часов 46 минут назад
21 часов 50 минут назад
21 часов 50 минут назад