Недетская сказка [Александр Николаевич Горин] (fb2) читать онлайн

Александр Горин Недетская сказка

Книга первая

Ванька-дурак

Пожалуй, не было такого уголка в подлунном мире, где не ходила бы молва о загадочной и удивительной стране Омутляндии. Одни говорили, что Омутляндию назвали так за бескрайние просторы c полноводными реками и озерами, непроходимыми лесами c множеством болот, где сгинуть в трясине или утонуть в омуте проще, чем сломать ноготь, ковыряя в зубах. Другие связывали название с бездонным омутом тамошних женских глаз. Действительно, омутянские девки были настолько красны, что мужскому населению приходилось выпивать несколько бочонков хмельного мёда, дабы умерить похоть, которая, минуя отупевший мозг, рвалась из штанов наружу. Обычно хмель действовал успокаивающе не на всех. Слабые на выпивку организмы расползались по избам или засыпали в обнимку с крынкой мёда, а те, кто выстоял в схватке с зелёным змием, шли драться на кулаках, чтобы хоть как-то отвлечься от нижней мысли. Самые стойкие, выходя из мордобоя победителями, выпивали ещё четверть медовухи, а потом набрасывались на девок и жён, разминая и услаждая свои затёкшие члены. Такие мероприятия называли в деревнях «праздник плотских утех» и проводили их по мере накопления хмельных напитков в закромах и стойкого желания подраться.

Отдельные иноземные счастливцы, посетившие Омутень (так ласково называли страну омутяне) и сумевшие убраться к себе за бугор, сохранив в целости здоровье и зубы, рассказывали о местных достопримечательностях в выспренних выражениях, закатывая глаза и цокая языком. Основной акцент в их побасенках делался, как правило, на разбойниках, зверях, бездорожье, суровом климате и красоте местных дев. Однако все отмечали хлебосольность, весёлый нрав и простодушие омутян.

В одной из множества деревень бескрайней Омутени жила-была Авдотья и её сын Иван. Лет этак девятнадцать тому назад отец Ивана, набравшись медовухи и повыбивав пригоршню зубов у односельчан, в замутнённом сознании овладел соседкой Авдотьей, а проспавшись, наутро собрал котомку с пожитками и сгинул. Так как в угрызения совести омутяне верили с трудом, то народ решил, что всё дело в желании Демьяна (так его звали) сменить образ жизни. Больше его не видели, да и не особо вспоминали. Через положенный природой срок Авдотья родила белокурого голубоглазого мальчонку, которого назвала Ваней в честь героического деда, павшего в сражении за независимость Омутляндии от иноземных захватчиков. Когда Ване исполнилось два года, мать Авдотьи пошла по грибы-ягоды в лес да так и не вернулась, растерзанная волками, а отец отчаянно запил и скоротечно помер, не приходя в тверёзые чувства. Пришлось Авдотье растить сына без подмоги, что не могло не сказаться на развитии мальчика и его характере.

Рос Ванька, как придорожный гриб, – без червоточины, но трухлявенький. На кислых щах и подножном корме. Очень часто ему грезился стол, уставленный едой и закусками, которые он поглощал, запивая хлебным квасом. Еще он мечтал о коне, с которым будет дружить потому, что росший без отца Ванька постоянно испытывал чувство одиночества, так как не мог найти общего языка со своими сверстниками. Деревенские мальчишки его колотили, а девчонки посмеивались над его наивностью и неспособностью за себя постоять. Кроме того, за Ваней с малолетства закрепилось обидное прозвище – Дурак. Ванька так не считал, но доказать обратное не мог, а постепенно свыкся и перестал обращать внимание. Часто он убегал в лес, где слушал звуки природы и впитывал чарующие запахи, вдыхая чистый кислород девственной флоры и возвращаясь домой с большой неохотой. С раннего детства Иван любил слушать всякие сказки, байки и просто россказни. Если рассказчик заканчивал повествование, то Ваня поднимал на него свои наивные глаза и с мольбой в голосе просил: – «Расскажи ещё». Кто-то начинал рассказывать заново, а кто-то, слегка озадаченный, заводил новую байку, но были и такие, кто отвечал вопросом: «Ты что, дурак?». Дураком Ивана называли постоянно за любой проступок. Как-то, еще мальчонкой, он под вечер заглянул в окошко соседского дома, где молодица рожала первенца. Бабка-повитуха колдовала возле роженицы, суетясь и бегая туда-сюда, пока молодуха напрягала утробу, широко расставив колени. Интуитивно понимая, что грядут великие события, Ваня вглядывался в происходящее, растворив шире окно. Повитуха вышла в сени, и минуту спустя роженица закричала, затем затихла ненадолго и вновь истошно заорала. По простоте душевной Иван подумал, что она зовет бабку на помощь, и решил пособить, как умел. Он также истошно заорал в открытое окно, вложив в свой крик всю страсть молодых легких. В это время в светелку из сеней заходила повитуха с большим жбаном теплой воды, но, когда из окна раздался звериный вой молодого волчонка, она с испугу уронила жбан и с криком ретировалась обратно в сени. От этих воплей молодуха заорала еще пуще. Ванька ее, конечно, поддержал как мог, а повитуха продолжала голосить уже на улице. На эту какофонию стали подтягиваться соседи. Кто с вилами, кто с топором, считая, что на деревню совершили набег лихие людишки из темного леса. Через десяток минут возле дома роженицы собралась почти вся деревня. Немного позже Авдотья драла Ваньку хворостиной и приговаривала: «Дурак ты, и впрямь дурак».

Пуще всего маленький Ванюшка любил сочинять сказки. Бывало, подсядет к старухам, судачившим на лавке во дворе, и предлагает им послушать сказку своего сочинения. Бабкам в радость, что не нужно больше косточки мыть односельчанам, вот они и внимают отпрыску с огромным вниманием и интересом. А Ваня и рад-радёшенек. Такой сюжет закрутит, что бабки только охают да удивляются, откуда малец этаких историй наслушался. Иногда Ванюшка вставлял в свой витиеватый рассказ пару разных словечек, подслушанных во взрослых беседах, но тут же получал в свой адрес: «Ну и дурак же ты, Ванька».

Еще один случай закрепил и без того дурную Ванькину славу, когда он (опять же по доброте своей) спустил в речку деревенский пруд, открыв заслонку плотины. На вопрос старосты: «Зачем?» Ивашка честно ответил: «Рыбкам тесно в пруду. Я их в реку отправил поплавать». За что был бит и награжден новым прозвищем – Придурок.

А как-то весной Ваня с мамкой забрел на местную кузницу. Пока Авдотья шушукалась с кузнецом, рукастый подросток успел забить штук сорок гвоздей для ковки лошадей в стоявшую тут же дубовую колоду. Вгонял каждый гвоздь по самую шляпку и гордился верностью руки и прицельным глазом. Когда кузнец Прохор узрел, что Иван загубил весь запас, то свое восхищение Ванькиным мастерством оставил на его детской заднице. По старинке, зажав башку паренька меж колен, он стегал его по жопе вожжой и приговаривал: «Ну есть же такие дураки на свете».

Время шло своим чередом. Дураки растут не хуже умных. К восемнадцати годам малец окреп и обрел мужицкую стать. Его белокурые волосы и большие голубые глаза стали притягивать нескромные взоры деревенских девок. Молодухи искоса поглядывали на Ивана, как бы оценивая его на будущее. Он тоже стал ощущать в себе некие перемены и невзначай поглядывал на их стройные станы и прочие округлости. Но жизнь сделала крутой поворот. Вдова-мельничиха, жившая по соседству, заманила Ваньку в амбар и изнасиловала. Толстушка толкнула паренька на мешки с мукой, задрала юбку и толстыми ляжками зажала Ванькину голову меж ног, уткнув его нос в свою промежность. Сама же принялась теребить его петуха да облизывать, словно леденец. По телу Ивана разлилась непривычная истома, и кружил голову незнакомый запах женской плоти. А мельничиха, разъярив Ваниного петушка, разжала ноги, развернулась и ловко насадилась своим лоном на причинное место, разбросав огромные груди на лице юноши. Пока она, орудуя толстым задом и прерывисто дыша, получала то, что хотела, Иван, словно во сне, пытался сосредоточиться на ощущениях, которые были внове. Вдруг его тело пронзили токи, низ живота свело судорогой, и он, почувствовав горячую струю, застонал. Большие груди превратились в две луны на фоне темного неба, усыпанного яркими звёздами, а в висках молотил бешеный стук сердца. Вдова утихла, дождавшись, пока Ванькин петушок не выскользнет из нее, и проворно вскочила на пол. Одернула подол и, поправив растрепавшиеся волосы, как бы виновато сказала:

– Мамке не говори. А захочешь еще, так милости прошу в гости. Можешь завтра после обеда ко мне заскочить. Я из тебя мужика сделаю.

Сгорая от стыда, Иван подтянул портки, промокнул ими слипшуюся мошонку и рванул на выход из амбара. Добежав до дома, он успокоился и попытался осмыслить произошедшее. Конечно, матери он ничего не скажет. Она сгоряча может такой хай у мельничихи поднять, что потом придется неделю в лесу отсиживаться, или того хуже, начнет выспрашивать про подробности. Вот если бы отец был, то с ним, пожалуй, можно было бы посоветоваться. Хотя, если разобраться, чем отец мог помочь в такой ситуации. Ну пошел бы укорять вдову, а она и его бы окорячила. Видимо, придется самому решать, как дальше быть. К чести Ивана, он не очень долго раздумывал над дилеммой – стать мужиком или немного погодить. Чувство стыда и возраст мельничихи не оставляли выбора в принятии решения. Этот случай охладил влечение к женскому полу, хотя опыт чувственных наслаждений стойко зафиксировался у Ивана в мозгу. Через несколько дней вдова, встретив Ваньку на улице, ехидно спросила:

– Чего же не заглядываешь, соколик? Скучно жить, поди?

Иван выпрямил спину и гордо молвил:

– Обойдусь без веселья как-нибудь.

– Ну и дурак! – вспылила мельничиха и демонстративно отвернулась.

Где-то по весне в деревне остановился обоз с проезжими купцами, которые везли свой товар на ярмарку. Мельничиха решила поехать с оказией и продать на рынке излишки муки, а заодно закупиться кое-какими безделушками. Снарядила телегу с мукой, погрузилась и уехала, да так и не вернулась. Сказывали люди, что на обоз напали разбойники. Купцов лютой смерти предали, а вдову в полон взяли – видно, приглянулась она им чем-то. Иван сразу догадался, чем мельничиха приглянулась бандитам, но сие в тайне хранил и только грустил иногда, глядя на полную луну в ясные ночи.

      Время шло, настала пора обучиться какому-то делу, и Иван вызвался помогать кузнецу Прохору. Кузнец в подмастерьях не нуждался, но имел виды на мамку Авдотью и потому, кряхтя и охая, взял Ваньку в помощники, предупредив его, чтобы руки никуда не совал и по возможности вообще ничего не трогал, только смотрел. Глядел Ваня на спорую работу кузнеца, а у самого руки так и чесались ножик выковать или меч небольшой для самообороны. Да только Прохор к горну его близко не подпускал. Подай, принеси – вот и все обязанности. Иван хоть и дураком числился, но юноша был наблюдательный и сметливый. Вникал в процесс быстро, мелочи всякие подмечал: степень красноты, наклон удара молота, чередование сторон, отжиг и закалку, ничего не упускал из виду. Однажды, когда кузнец занемог, попросил Ваня дать ему хоть какую работу, чтобы себя в деле попробовать. Прохор окинул парня недоверчивым взглядом и, высморкавшись на сторону, произнес:

– Ты мне гвозди задолжал. Пора должок вернуть. Накуй мне три дюжины гвоздей, но чтоб как один были. Сможешь?

– Сам знаю, что долги нужно отдавать. А как же моя располосованная задница? Я-то думал, что мы в расчёте, – обиженно молвил Иван, – короче, за мою пострадавшую жопу ты мне дашь железную полоску. Я из нее себе ножик выкую.

– Скуешь гвозди – дам полоску, а нет, значит, уголек потаскаешь еще пару месяцев, – угрюмо проронил Прохор и смачно высморкался.

Перед тем как уйти, кузнец достал три железных прутка, протянул их Ваньке и дал напутствие:

– Пруток тонкий, смотри не перекали, а то гвозди ломкие будут. За кузней смотри, огонь не оставляй без присмотра и уголь зря не жги, чай не лучина. Короче, если чего сотворишь по дури, я тебе гвоздями на заднице серп и молот наколочу. Соображаешь?

– Ага, – едва сдерживая радость, ответил Ванька, – будь спокоен, болей на здоровье!

А когда кузнец ушел, проворчал ему вслед:

– Накуй, накуй. Сам поди накуй!

С гвоздями Иван справился на удивление быстро. Получились они ровненькие, остренькие и одного размера. Решил Ваня их болящему отнести да выпросить полоску. Пошел к дому кузнеца, постучал в дверь – тишина. «Может, плох Прохор, может, помощь нужна?» – подумал Иван и толкнул дверь. Вошел в сени и услышал какую-то возню. «А вдруг у него припадок случился?» – подумал наивный юноша и толкнул дверь в горницу. Припадок Прохора выглядел очень похожим на случку оленей с той лишь разницей, что вместо лосихи Ванька разглядел свою мать. Она лежала на столе, запрокинув голову и раздвинув широко ноги, а лось-кузнец, стоя между ее ног со спущенными штанами, наяривал задом туда-сюда, и его покрасневшая от натуги мошонка стучала по мамкиной заднице. В пылу утехи они не обратили внимания на растерянного отпрыска, и накал их соития, похоже, только возрастал. Если бы Ваньке было лет шесть, то наверняка бросился бы на кузнеца с криком: «Перестань мучить мою мамку» и стал бы колотить по его спине маленькими кулачками, но в свои восемнадцать он кое-что уже в жизни повидал. Поэтому Иван потихоньку прикрыл дверь и вышел из дома.

На следующий день Прохор пришел в кузню вполне себе поздоровевший. Ванька кинул ему на верстак кулек гвоздей и присел у порожка. Кузнец развернул материю и стал разглядывать первую работу подмастерья. По выражению его лица Ваня понял, что гвозди кузнецу понравились. Они ему и самому нравились, но гвоздем в заднице была мысль о вчерашнем событии, которое заставило Ивана по-новому взглянуть на реальность. Выходит, что Прохор втихую охаживает его мать, а делает вид, будто Ванька у него просителем подвизался.

– Ну, как гвозди? – начал разговор Ванька.

– Вижу, что руки у тебя растут из правильного места, не то что голова, – пробурчал Прохор.

– Значит, полоска моя?

– Держи, – кузнец протянул Ваньке ржавую заготовку, – испортишь, больше не дам.

Ножик выковал Иван себе отменный. То ли в роду у него кузнецы были, то ли талант прорезался, но Прохор, повертев в руках Ванькино творение, пощелкал языком и уверенно сказал:

– Кузнец из тебя знатный выйдет, но нос не задирай, учись, пока я жив. Пойдем к точилу, покажу, как ножи затачивают.

Наконец-то сбылась первая Ванькина мечта. Осталось приделать к ножу рукоять и пойти в рощу построгать деревяшки, дабы проверить на остроту и прочность свою самоделку. Рукоятку Иван сделал из толстого грушевого поленца. У груши древесина вязкая и твердая – для рукояти в самый раз. Налюбовавшись своей работой, Ванька отправился в лес.

Белая и пушистая

       Гулять в окрестностях деревни было привычно и приятно. Иван часто сидел на опушке, прислонившись к сосне, и думал о будущем. Его мечты были по-детски наивны, но вселяли уверенность в том, что так и будет. Усевшись на привычном бугорке под сосной, Ванька достал нож и стал стругать осиновую ветвь, которую он подобрал по дороге. Сначала обрезал мелкие ветки, а затем приступил к затачиванию толстого конца сука, пытаясь придать ему вид копья. Работа шла споро. Ваня не переставал нахваливать остроту и упругость своего ножа, когда послышался треск орешника и на прогалок выпрыгнуло что-то белое, похожее на пушистого зверя. Буквально следом из кустов показалась оскаленная морда здоровенного волка какой-то редкой бурой окраски. Увидев Ивана, волчара уставился на него сверкающим взором и еще пуще оскалился. Что-то внутри у Ваньки ёкнуло. Показалось, что время остановилось, и только стук в груди и в висках отсчитывал ритм бегущих секунд. Волк метнулся на Ивана, метя клыками в его горло, а малец интуитивно выставил заточенный кол в сторону разинутой пасти. Огромные клыки впились в осиновый кол и раздавили его в щепу, словно соломину, а Ванькина правая рука конвульсивно взлетела к волчьей морде и проткнула ножом звериную шею. Волк рухнул на Ивана, придавив его тяжестью своего пудового тела, и мелкая дрожь его огромных лап заронила в перепуганную душу подростка радостную мысль: «Ножик, однако, я ко времени выковал».

Кряхтя и охая, Ваня столкнул с себя агонизирующую тушу и поднялся. Вся одежда в крови. Ноги словно ватой набиты, а голова гудит, как дымоход. Глядя в потускневшие глаза свирепого зверя, Ивашка испытал новое, до сих пор незнакомое чувство победителя. Но тут его триумф прервал нежный девичий голос:

– Ты ранен? Весь в крови. Может, присядешь на землю, а то, не ровен час, в обморок упадешь.

Иван обернулся и… Возле него стояла белоснежная коза с невообразимо красивыми синими глазами, маленькими, но острыми рожками и густой с кудельками шерстью.

– Это ты говоришь? – недоуменно молвил Ваня.

– А что, если коза, то и говорить нельзя? – ехидно проронило животное. – В сказках даже рыбы разговаривают, а тут целая коза!

– Хорошо, что не козёл. Я козлов не люблю за бодливость и упрямство, – скривился Иван.

– Лихо ты кандера завалил. Сразу видно, что не трус, – продолжила коза.

– Кандер – это кто?

– Это древний волк. Сейчас такие не водятся, – обыденно ответила коза.

– Значит, мне всё померещилось. А я никак в толк не возьму – то кандер, то коза говорящая. Уж не во сне ли мне всё привиделось? – глядя на окровавленную рубаху, иронично произнес Ванька. – Кстати, я таких коз тоже не встречал. Может, ты древняя?

– Но-но, сам ты деревня. Я еще молоденькая козочка. Правда, внешность у меня самобытная, с претензией на индивидуальность.

– Как-то ты мудрёно излагаешь, говори проще, а то мне, дураку, не понять, – сказал Иван, почесывая затылок.

– Это значит, что я одна такая на всём белом свете. Дошло? – повысила тон коза. Ладно, я не сержусь на тебя. Давай знакомиться. Зови меня Настенька. А как тебя величать?

– Вот еще, всякую козу приблудную Настенькой звать. Нюрка тебя устроит? Вот меня Иваном кличут, а по-простому – Ванька.

– Значит, Нюрка? Хорошо. Тогда тебя я буду звать Ванюрка. Согласен? – вспылила коза, – И не приблудная я, а свободная в мыслях, поступках и чувствах!

– Ну хватит, не надо ссориться, – сказал Ванька и подошел к мертвому волку. Вытащил нож из звериной шеи и обтер кровь об рубаху. – Надо бы башку ему отрезать, но что-то руки ослабли.

– Трофеи собираешь? – хихикнула коза.

– Надо в деревне показать, а то скажут, что выдумал. Люди должны знать, какая напасть бывает. Может, это кому-нибудь жизнь спасет, – ответил Иван и со всего маха рубанул волка по шее.

– Ты мне жизнь спас, так что можешь называть меня Настя, – миролюбиво проворковала коза.

– Да не тебя, а себя спасал, – задумчиво сказал Иван, – хотя немножко и тебя… Настя.

– Значит, дружба? Расскажи мне о себе. Ведь так хочется знать, кто мой отважный спаситель и герой, – сказала коза, выждав, пока Иван заворачивал голову зверя в окровавленную рубаху.

Слово «дружба» распахнуло Ванькино сердце настежь, и он рассказал ей вкратце историю своей недолгой жизни, утаив лишь несколько неприглядных сюжетов.

– Вот, пожалуй, и все. А теперь мне поведай, кто ты и откуда, и зачем в нашем лесу волков гоняешь? – спросил Иван, глядя в игривую синь козьих глаз.

– Смеркается уже. Надо отсюда уходить, а то не ровен час стая волков набежит, почуяв свежую кровь, – вздохнув, проронила коза.

– И то правда. Пойдем к дому, там и поговорим. И жрать хочется, словно три дня не ел.

Закинув куль с волчьей головой за спину, Иван пошел тропкой к дому, а за ним следом новая подружка – коза Настенька.

– Я тебе в сенях соломки постелю. Ты чем питаешься обычно? – с легкой заботой спросил Ванька.

– Морковь, капуста, свекла, кабачки, салаты разные, ну и так, что под ноги попадет, – то ли в шутку, то ли серьезно сказала Настя, – еще люблю яблоки и виноград, да и от клубники с малиной не откажусь. Грибы пойдут, но не всякие, а только съедобные.

– Виноград – это что?

– Представь гроздь смородины, только раз в десять больше, – это и будет виноград, правда, косточками плеваться надоедает, но зато вкусно и полезно.

– И где же ты его кушала?

– Ох, далеко! Я тебе потом расскажу.

– Ты мне только не ври, я к вранью строг, – сказал Иван, открывая дверь в избу.

Накидав в себя каши с тыквой и запив смородинным морсом, Ванька принес со двора в сени соломы и устроил для козы лежанку. Затем сходил в горенку и вернулся с миской капусты и моркови.

– Поешь на, только вот винограда у меня нет, не обессудь.

Пока коза хрупала из миски овощи, юноша внимательно разглядывал ее. Он ловил себя на мысли, что впервые видит такое совершенное животное, хотя коз повидал немало. Первое, что удивляло, – это невероятной белизны шерсть, которая длинными кудряшками обрамляла тело козы, оставляя открытыми лишь ее стройные ноги. Ивана не покидало ощущение, что коза накинула на себя дорогую шубку и готова в любой момент ее сбросить, оставшись в неглиже. Еще Ивана поражали неземные миндалевидные глаза – лазурные и бездонные, как синь небес. Они завораживали своим блеском и загадочностью. Серебристые локоны, свисающие с холки, обрамляли красивую мордочку с игривой челкой на лбу. И вообще, экстерьер козы был настолько совершенен, что вызывал сомнение в происхождении этой особи от козьего рода.

– Ну что, наелась? – спросил Ванька, когда коза отошла от миски и стала располагаться на соломенной лежанке.

– Скудненько, но питательно, – вяло произнесла Настя.

– И где ж тебя к таким разносолам пристрастили? У нас козы травой питаются, – ухмыльнулся Иван.

Тут дверь в сени распахнулась, и на пороге появилась Авдотья. Ванька подскочил к матери и взволнованно запричитал:

– Ма, ты только не волнуйся. На нас напал волк и пришлось его чуть-чуть убить. Вообще-то не чуть, а совсем, ну короче, ты понимаешь. Это коза Настя. Она будет жить у нас…

– Здравствуйте, мама Дуня! – Настя поднялась и сделала что-то типа козьего реверанса.

У Авдотьи подкосились ноги, и она ухватилась за притолоку, чтобы не упасть.

– Коза говорящая? – выдохнула Авдотья.

– Не просто говорящая, а так наплетет, что и толмач не сразу разберет, – ответил Ваня.

– Да вы, мама, не беспокойтесь. Умение говорить – мой единственный недостаток, а так я просто само совершенство, – попыталась Настя успокоить Авдотью.

Само собой, фраза козы добила добрую женщину. Авдотья бочком по стене прошла к двери в горницу и прошмыгнула туда, крепко захлопнув. Потом послышался ее надрывный голос:

– Ваня, ты дверь-то полешком припри, а то я не усну с перепугу.

– Ладно, спи спокойно. Я тебя посторожу, – ободрительно крикнул Иван.

– Что это она так напугалась? Я же коза, а не тать какой-нибудь, – задумалась вслух Настя.

– Старикам трудно объяснить, что времена меняются. Говорят, в прошлом петухи шепотом кукарекали, – пошутил Ванька и вздохнул, – ничего, привыкнет мать к твоей болтовне. Вы еще на завалинке ворковать по вечерам будете.

– Старикам? Она же у тебя еще молодуха, – возмутилась Настя.

– Это с какого бока посмотреть. Может, и молодуха, но из другого поколения, – задумался Ванька. Затем поудобней расположился на соломенной подстилке возле Насти и приготовился слушать удивительную историю, так мало похожую на его серую повседневную жизнь.

– Давай с самого начала. Кто ты и откуда, да какого рода-племени будешь? Откуда у тебя разговорный дар? – спросил юноша и сладко зевнул.

– Я думаю, что в один раз мы не уложимся. Сначала я тебе в общих чертах изложу, а потом ты начнешь вопросы задавать.

– Валяй, мне всё едино, – опять зевнул Ваня.

– Ой, боюсь я, что ты уснешь под мой рассказ. Лучше поведай мне о своих мечтах, а уж потом и я начну, – предложила коза.

– У меня мечта особая, не то что у всех, – загадочно молвил Иван.

– У всех, это у кого?

– О чем мечтает настоящий мужик? Он мечтает о добротной избе с печкой да двумя спальнями. Ну, еще чтобы терраска для чаепития – это вообще верх желаний. Еще должны быть жена, лошадь, собака, ну и скотина какая-нибудь, да хоть коза, например. А моя мечта – взять в жены Елену Прекрасную, да иметь коня богатырского, да жить в полатях каменных. Это только для начала, а там видно будет, – пафосно ответил Ванька.

– Про козу-скотину ты, Ваня, зря ляпнул, я тебе это припомню. А про Елену Прекрасную хотелось бы подробней. Она вроде за Кощеем замужем, или я чего напутала?

– Люди говорят, что Кощей её в заточении держит, чтоб не сбежала. Она его к себе близко не подпускает, вот он ей и мстит.

– Ай, Ваня, дурачок ты. Людям верить, что в соломину дудеть – всё пустое.

– Дурачок – это юродивый, а я дурак! Просто д-у-у-рак! А людям верить надо! – повысил голос Иван.

– Да не психуй ты, Ванечка. Я не хотела тебя обидеть. Думала объяснить, как жизнь взаправду устроена. Кощей на царстве уж сколько годков? То-то! А Елену Прекрасную в глаза никто не видел – одни разговоры. Да и прекрасной её назвали в угоду царскому честолюбию. Не может же у великого Кощея быть обычная жена. Не по рангу ему страхолюдину в спаленке тискать. К тому же Елене уж и годков набежало немало за то время, что слух идет об их неравном браке. Спустись на землю, Ваня. Тебе девок в Омутени не хватает? Да на такого красавца любая рада променять свое целомудрие вместе с приданым.

– Не хочу девок, хочу Елену Прекрасную! Не верю я, что она старая и безобразная. Вон, Кощей, говорят, бессмертный. Значит, и Елена вечная молодица, – выпалил Иван.

– Кощея прозвали бессмертным потому, что очень долго на царстве сидит. На деле же он уже поди через раз дышит, а ты, Ваня, только в жизнь вступаешь, и кажется мне, что хочешь сразу наступить в дерьмо. Ну ладно, вызволил ты Елену из плена, а куда ты Кощея денешь?

– Убью старикашку! – оживился Ваня.

– Ну вот, а сам говоришь, что он бессмертен. Это в тебе вопят юношеские амбиции.

– Чего? – Иван напрягся.

– Представь, что ты заходишь в горницу, а там на столе яства всякие расставлены. Такие разные деликатесы, что ты и не кушал отродясь. Первая мысль – всё сожру! А потом вдруг понял, что все это съесть ты не сможешь, лишь попробуешь, да и то не всякого. Первая мысль – это амбиции, а остальное – реальность. Надеюсь, ты понял?

– Понял, – уныло ответил Иван, – а как же мечта?

– Мечта служит основой для воплощения в действительность твоих желаний. Путь к реализации может быть разным, но путеводная звезда всегда будет висеть на горизонте твоих стремлений, – нравоучительно выдала коза.

– Откуда ты это всё знаешь? – восхищенно спросил юноша.

– Книжки читала.

Ванька засмеялся в голос, потом с подковыркой произнес:

– А страницы ты как переворачивала, копытом, что ли?

– Языком. Правда, странички потом слипаются, но я приспособилась. Я сразу нужное запоминаю, чтоб назад не возвращаться, – ответила Настя.

– Поди науку ты одна в лесу постигала или кто помогал? – недоверчиво спросил Ванька.

– Отец научил.

– Грамотный козёл? – хохотнул недоверчиво Иван, но, посмотрев в глаза Насти, которые почернели от гнева, тут же поправился: – Я хотел сказать, что, оказывается, бывают от природы грамотные козлы и, разумеется, козы.

– Мой отец – белый шаман. Слышал про таких? – очень тихо спросила Настя.

– Нет, не слышал. Прости. Я больше не буду задавать тебе свои дурацкие вопросы, – потерянно произнес Ваня и встал. – Пойду спать, а то ночь уже.

– Иди, только про завтрак не забудь. Я рано встаю, – наставительно сказала Настя.

Ванька помялся у двери и сказал, как будто сам себе: «Я отца даже ни разу не видел».

Выпив ковш родниковой воды, Иван лег в постель, но уснуть не получалось. Этот день привнес в жизнь Ваньки столько новизны и открытий, что голова кружилась от наплыва мыслей. Знакомство с говорящей козой затмило все прошлые события его короткой жизни. Он чувствовал, что произошло что-то такое, что кардинально изменит его существование, и эта неизвестность пугала и настораживала. Однако молодость взяла свое, и под пение домашнего сверчка пришел глубокий сон, продолживший сумбурность пережитых эмоций. Во сне Иван оказался в мрачном и таинственном лесу. Предчувствуя опасность, он осторожно пробирался через заросли к дороге, которая была где-то там далеко, но наверняка должна была быть. Лес сгущался и темнел. Ветки цеплялись за ноги, стараясь удержать его, заставить остановиться и почувствовать весь ужас ночного одиночества, но Ванька упрямо продирался к призрачному выходу из непроходимой чащи. Показалось, что вдали мелькнул огонек. Силы удвоились, и Ваня буквально налег на кусты, прорываясь сквозь колючие лапы растений. Огонь приближался. Вот уже стало видно, что на небольшой поляне горит костер, а возле него кто-то есть. Действительно, на поляне у костра сидел дед и шурудил прутом угольки, разлетавшиеся от горящих поленьев. На вид тому деду было лет сто с гаком. В Ванькиной деревне старики до таких лет сроду не доживали. Присел Иван у костра, и стало ему так хорошо и спокойно, будто мамка его обняла да к груди прижала.

– А вот и Ванюша пожаловал, – бодрым голосом поприветствовал юношу дед, – коль пришел, давай рассказывай, как ты Беляшу спас.

– Сам-то, кто будешь? – задал вопрос Ванька, с вызовом глядя в блеклые дедовы глаза.

– Зовут меня Яга. Я тут в лесочке проживаю. Небось слышал обо мне?

– Так Яга же старуха, а ты дедушка. Старая Яга у Кощея златом заведует, как люди сказывали.

– Настоящий Яга – я. Люди много болтают, а за правдой и помощью ко мне ходят. А та Яга, которая при Кощее, – шарлатанка и воровка. Она эту должность купила за огромные деньжищи, надеясь в три раза больше украсть. Только вот на роду ей написано, что помрет она в дырявой избушке на курьей ножке.

– А ты про какую такую Беляшу спрашивал?

– А сам, поди, не догадываешься? Про Настеньку, да вот и она – легка на помине.

К костру приближалась коза. Вроде бы и Настя, и в то же время не она, а большой белый ком шерсти с маленькой головкой и тонюсенькими ножками. На маленькой козьей мордочке выделялись знакомые синие глаза, смотрящие на Ивана с немым укором.

– Подходи, не бойся, – ласково сказал козе дед, – мы тут с Ваней заждались тебя.

– Уж коль ты мудрец великий, то скажи: как у меня жизнь сложится? Кто моя суженая? Сколько годов мне вековать? – спросил Иван старика, поглядывая на Настю.

Яга прищурился, пригладил морщинистой рукой редкую бороденку и вздохнул:

– Отвечу на все вопросы, но начну с самого последнего, а ты сам смекай. Жить тебе осталось недолго. Аккурат завтра к обеду и преставишься. Выходит, что первые два вопроса отпадают за ненадобностью. Но это дело поправимое. Если хочешь изменить свою судьбу, то придется выполнить маленькое дельце, и…

– Что надо? – напрягся Иван.

– Плёвое дельце для убийцы матёрого кандера. Нужно отправить в мир иной свою подружку-козу. Она освободится, а ты продолжишь земной путь. Тогда мы и обсудим первые два твоих вопроса. Ну как тебе моё предложенице? – ехидно спросил дед.

– Предложение – дерьмо! Может, другой выход есть?

– Кровь за кровь. Или ты, или она. По-другому не выходит, если тебе жизнь дорога.

– А чем же я ее убью? Задушить должен, что ли? – с оторопью спросил Иван.

– Ну зачем же так грубо? У тебя ножик острый в руках имеется.

Ваня опустил глаза и увидел свой нож, лезвие которого зловеще отражало языки пламени костра. Пока он пытался осознать себя в такой незавидной роли, к костру подтянулась стая волков, окружив будущее ристалище плотным кольцом. Рука, державшая нож, мелко дрожала, а в голове стоял непроглядный туман, не позволявший сконцентрироваться на любой мысли, кроме убийства. Стая, как по команде, вытянула морды и человеческими голосами завыла: «Забей, забей, забей!». Иван с опаской посмотрел на Настю и прочел в ее взгляде обреченность, скорбь и смирение.

– Знаешь, я не буду убивать козу, – вдруг вырвалось у Ивана, – ежели суждено мне умереть, значит, так тому и быть.

– Ну и дурак! Пробки в ушах порой хуже кочерыжки в заднице. Я же сказал: забей козу!

– Коза, да еще говорящая, это тебе не рыбки в пруду. Хотя и рыбок было бы жалко, – твердо сказал Иван и опустил нож. – Прощай, дед Яга. Умному – дурака не понять.

И в этот момент костер вспыхнул тысячами искр и рассыпался, осветив сполохами спины разбегавшихся волков. Где-то заорал петух, а Яга стал таять, пока совсем не исчез.

Белая и ершистая

Проснувшись от петушиного крика, Иван еще какое-то время приходил в себя, вспоминая детали сновидения. Страшный сон не шел из головы. Первое желание – пойти и рассказать всё Насте, но постепенно это желание улетучилось (не хотелось выглядеть липовым героем). Пока Ваня аккуратно строгал капусту с морковью и яблоком на завтрак козе, он окончательно решил ничего Насте не говорить. Правда, она сразу почувствовала, что с Иваном не все в порядке.

– Что-то ты смурной сегодня. Спал плохо или сон страшный видел? – спросила Настя после плотного перекуса.

– Да так, я и не помню, что снилось, – пробурчал Иван.

– Гулять пойдем? Я бы не прочь твой салат заесть какими-нибудь ягодами, а то капустой отрыгивается, – попыталась Настя перевести разговор на шутливый тон.

– Прогуляемся по деревне. Надо старосте волчью голову отнести да на кузню наведаться.

Староста долго рассматривал Ванькин трофей и даже понюхал. Потом присел на лавку и спросил:

– Говоришь, из кустов выскочил?

– Ага, прям на меня кинулся и на ножик наскочил. А что было делать? Или я, или он.

– Таких волков в наших краях отродясь не было. Ежели эта пакость тут разведётся, то впору всю деревню забором огораживать, – рассуждал староста.

– Настя сказала, что это древний волк, и теперь такие не водятся, – ответил Иван и поперхнулся, догадавшись, что сейчас ему учинят допрос.

– Какая Настя? – староста поднял брови.

– Ко… козочка моя, – покраснел Ваня.

– Подружку завел себе на стороне? – усмехнулся староста.

Иван понял, что, как ни крути, а правду сказать придется, и поведал старосте о вчерашнем приключении, подчеркнув разговорчивость и начитанность Насти.

– Всем известно, что ты с головой не дружишь, но из меня-то дурня лепить не надо, – разошелся староста.

– Вот ты со своей головой дружишь, а я своей иногда думаю. Сейчас я Настьку приведу, пусть она сама и расскажет.

Ванька выскочил во двор и позвал в дом козу…

– Нет, ну ты видела, что с ним было, когда ты стала рассказывать про древних волков, – смеялся Ванька, отходя от дома старосты, – думал, что его кондрашка хватит.

– Зря ты ему, Ваня, правду сказал. Ну наврал бы чего-нибудь.

– Я сам врать не могу и другим не советую. Правда всегда всплывет, а вруну будет стыдно.

– Наивный ты. Лжец стыда не знает. Например, самые искусные лжецы – дипломаты. Ну, это такие люди, которые долго учатся так красноречиво врать, что другие думают, будто они говорят правду. Верить можно только себе, да и то – трезвому. Ты чего смеёшься?

– Представил пьяную козу, – рассмеялся Иван.

– Да ладно тебе. Я крепче берёзового сока ничего не пробовала, – сконфузилась Настя, – а насчет правды я тебе так скажу. Правда никому не интересна. Допустим, выйдешь ты на лобное место и станешь резать правду-матку про вашего старосту. Послушают три старушки, послушают и разойдутся. А вот если ты начнешь обличать его в том, что сам навыдумывал, то вся деревня прибежит тебя слушать. Потом пусть староста доказывает, что этого не было. Всё равно у людей осадок останется в головах, ведь дыма без огня не бывает. Зато будешь первый парень на деревне – герой-обличитель.

– Похоже, ты меня учишь подличать? – напрягся Иван.

– Я тебя не учу, а ориентирую, чтобы ты не стал полезным дураком, которого будут использовать в своих интересах плохие люди. Правда проста, как капустный лист: с какой стороны ни укусишь – обыкновенная капуста. Предположим, идешь ты по тропинке и наступаешь на медвежье дерьмо. Первая мысль – сам дурак, нечего по сторонам смотреть. Обтерся лопушком и дальше побрёл. Это, Ваня, правда без прикрас. Другой вариант, что это дерьмо тебе завистник подложил, чтобы деревенским девкам раструбить, мол, Иван – говноход. Пусть девки над тобой смеются и подначивают. Третий вариант фантастичен, но не настолько, чтобы несколько безумных в него не поверили, – медведь специально тебе на тропинку нагадил, чтоб потом найти тебя по запаху и съесть. А ведь существует ещё много разных толкований о попадании в дерьмо. И вообще, истинны лишь рождение и смерть, а все остальное можно легко оспорить, – сказала Настя, когда они подошли к кузне.

– Ты погуляй немного, пока я с Прохором свои дела порешаю.

– Хорошо, я пока в малиннике похожу, кажется, ягоды уже поспевают, – ответила Настя.

– Прохор, – начал Иван, зайдя внутрь кузни, – со мной случилось нечто особенное. Я, пожалуй, пока сюда не буду наведываться.

– Это что за нечто такое? – угрюмо спросил кузнец.

– Я убил здоровенного древнего волка и спас козу, – пробурчал Ванька, явно обескураженный собственным ответом.

– А что же ты козу заодно не убил? Сейчас бы козлятинки поели, – усмехнулся Прохор.

– Вообще-то я серьёзно. Голову волчары я старосте отдал, а коза пошла в малинник прогуляться, – обиделся Ваня, – и хватит меня за мальца держать, я уже взрослый.

– Ну-ну. И чем заниматься планируешь? Дай угадаю. Ты теперь на медведя охотиться пойдешь. А может, жениться надумал? Ножик есть, коза есть, так чего же не жениться с таким приданым? – ехидно сказал Прохор.

– О женитьбе не мне, а тебе подумать надо, – в сердцах бросил Иван, – пользуешь мамку на дармовщинку, а она женщина еще молодая, может, и счастье бабье обретёт да опору в жизни.

Прохор вскочил, сжал кулачищи, но, быстро взяв себя в руки, произнес:

– Не тебе, сопле зелёной, мне советы давать. Я твоей матери уже все уши проел с женитьбой. Только вот она не шибко хочет. Говорит, что ты против будешь. Она над тобой как горлица над птенцом дышит, словно ты из сахара сделан – вот-вот растаешь. Так что дело не во мне, а в твоей чадолюбивой матери.

Иван давно уже не считал себя ребенком, но в отношениях с матерью было что-то такое, что заставляло его беспрекословно выполнять все её требования и капризы. Эта безропотность зиждилась на сыновьей любви и жалости к нелёгкой доле Авдотьи, отринувшей свое личное ради единственного сына – дурака. Ваньке теперь многое стало ясно, и он понял, насколько его мать была жертвенна в своей безоглядной родительской любви.

– Прости. Я этого не знал. Я поговорю с ней и думаю, что быть свадьбе, – как-то по-простому сказал Иван, – только прошу, объясни ты ей, что я уже не маленький и в опеке не нуждаюсь.

– Договорились, – облегченно вздохнул Прохор, – жаль, что я с тобой раньше этот разговор не завел. Думал, что ты все тот же дурак, который мне колоду гвоздями истыкал.

– Надоел ты со своими гвоздями, – рассмеялся Иван и вышел на улицу.

Солнце почти достигло зенита, когда Ванька под стрекот местных кузнечиков пробирался через луг к окраине деревни. Там у леса были большие заросли малины, которыми собиралась полакомиться его новоиспеченная подружка. Окинув взглядом малинник и не увидев Настю, юноша несколько раз позвал ее по имени, но коза так и не появилась. Зато Иван услышал глухое рычание и почти нос к носу столкнулся с медведем. Косолапый от неожиданной близости человека пришел в ярость и в один прыжок оказался перед Ванькой, встав на задние лапы. Ваня сразу вспомнил слова Яги о послеобеденной кончине, да и медведя сегодня не раз помянули. Он потянулся к ножу, прекрасно понимая, что это ему мало чем поможет. Но тут косолапый взревел и опустился на четыре лапы, повернувшись к Ивану спиной. Воспользовавшись этой ситуацией, Ванька припустился в сторону деревни с такой скоростью, с какой не бежал, наверно, никогда в жизни, и только добравшись до ближайшей избы, перевел дух. Немного погодя из-за плетня показалась Настя со словами:

– Ты, оказывается, быстрее меня бегаешь. Штаны не вспотели?

– Я же на волосок от смерти был, а ты издеваешься, – оправдался Иван, – а ты где была?

– Там же и была, только с другой стороны от медведя, – усмехнулась коза.

– Ну-ка, давай рассказывай.

– Пошла я малинки поклевать, а тут косолапый появился. Ну я в сторонку отошла и жую себе ягодки. Жую и думаю, хватит ли нам на двоих малины. А тут слышу твой голос и вижу, что медведь к тебе намылился. А уж когда увидела, что он на тебя напасть решил, то с разбегу вонзила ему в жирный зад свои остренькие рожки. Когда косолапый повернулся, у него на морде было такое изумление, что я чуть не померла от смеха. Представь, как он был поражен тем, что какая-то сраная коза проделала две дырки в его заднице. В заднице царя омутянских зверей – вот потеха! Мишка так и остался в малиннике, очевидно, раздумывая о том, как усложнилась жизнь в его зверином царстве, где козы дырявят шкурки благородных господ. А потом, когда я увидела, как ты драпаешь, то решила не оставлять тебя одного с тяжелыми переживаниями и припустилась следом. Вот и весь сказ.

– Выходит, мы квиты, – сказал Ванька, – теперь ты мне жизнь спасла.

– Да полно тебе, Ваня. Мы же друзья, – вкрадчиво сказала Настя, – ты поступил бы так же, я даже не сомневаюсь.

– Малина сладкая или не поспела еще? – спросил Ванька, чтобы скрыть смущение.

– В самый раз. Завтра еще сходим, объясним косолапому, что были не правы и больше так не будем, – рассмеялась Настя.

Эта веселость передалась Ивану, и он, почувствовав прилив радости, улыбнулся и произнес:

– Ты коза хоть и пушистая, но ершистая.

Посланник

Ощущение, что жизнь кардинально поменялась и уже не станет прежней, приводило Ивана в состояние эйфории. Встреча с загадочной особью в виде козы, умеющей не только красиво изъясняться, но и проявлять героизм (а также шутить, капризничать, иронизировать, обижаться и радоваться), настолько захватила воображение, что Ванька перестал воспринимать реальность. Сказка стала явью и поразила неокрепшее юношеское воображение. Козу Настеньку он принял всем сердцем, совершенно не думая о невероятности происходящего. Его уже не интересовало, откуда она взялась, что делала раньше и что собирается делать в будущем. Главное, что в ее лице он обрел верную подругу, которая заменит в его жизни все, включая коня и жену. Такой максимализм присущ юным отпрыскам и, как правило, всегда заканчивается трагедией, но Иван поступал так, как поступили бы почти все в его возрасте. Когда слово «дружба» становится клятвой, связывающей прочнее стальных оков. К тому же Иван ощутил дуновение приближающейся свободы. «Прохор с мамкой поженятся, а я смогу заняться делами, до которых раньше руки не доходили», – подумал Ваня, и на душе стало еще светлее.

– Насть, а когда ты меня обучать начнешь?

– Сначала надо грамоте обучиться – читать и писать, а уж потом я займусь твоим образованием, – ответила Настя.

– Я-то думал, что образование как раз то, что ты перечислила, – озадачился Иван.

– Кому-то и этого достаточно, аты должен быть лучше многих. Иначе с тобой в приличном месте будет стыдно показаться.

– Язва ты, Настасья! А где это приличное место? В малиннике, что ли?

– Есть места, куда дуракам вход заказан. Там тебе придется блистать, а не мычать про сельские достопримечательности. Но для блеска тебе образования не хватает, и этот пробел мы постараемся заполнить. Нам нужно где-то книжку раздобыть. У вас в деревне книжки есть?

– Откуда такое добро? У нас грамотеев нет. Книжки надо в городе искать.

– А сам-то книгу видел?

– Был у нас проездом один купец. Вот у него я и видел книжку. Ничего особенного – сплошные закорючки, а вот листики тоненькие такие, аккуратные.

– В закорючках как раз вся суть, а на чем они написаны, вообще не важно, – пояснила Настя.

– До города далеко. Пешком идти долго и опасно, да и коня у меня нет. Что делать будем? – приуныл Ванька.

– Тогда обучение откладывается. Будем добывать коня, – с воодушевлением сказала Настя.

– Как же мы его добудем, конь не заяц.

– Хорошую мысль подсказал. Мы лося приручим и на нем в город поскачем, – совершенно серьезно сказала коза.

– Ага, так он и приручился. Что-то я не слышал про ездовых лосей.

– Я думаю, что одного лося мало, надо двух. Ты же не будешь верхом скакать, а я следом бежать? А может, ты на мне решил в город мотануть? – подковырнула Настя.

– Не могу понять, когда ты шутишь, а когда серьезно говоришь, – оправдался Иван.

– Серьезней меня только камень на распутье трех дорог. Ты забыл, что я дочь шамана?

– Не забыл. А шаман – это кто? – скруглил глаза Ванька.

– Да… Порадовал кругозором. Про волшебников слыхал?

– Ага.

– Ну, тогда не все потеряно. Шаман еще сильней волшебника, потому что силы свои черпает от природы и тотема.

– С природой мне ясно, а тотема я не знаю, – виновато сказал Ванька и сильно взгрустнул.

– Тотем, дубинушка ты моя, это хранитель рода. Наш родовой тотем – коза.

– Значит, ты хранитель рода? – удивился Иван.

– Нет, я воплощение тотема. Понял?

– Вроде как. Так ты коза или не коза?

– Сейчас я коза, а была, как и ты, – человеком.

– Где была? Кем была? – заволновался Иван.

– Тебе это знать не нужно, пока не нужно. Придет время – все узнаешь. Не хочу вносить сомнения в твой неокрепший разум и ранить твое трепетное сердце, – подвела черту Настя.

– Так я, наоборот, теперь только об этом и буду думать. Ну расскажи, – с мольбой произнес Ванька.

– Сказала же я тебе – рано! Учись понимать с первого раза.

– А мне два раза повторять не надо – бесполезно. Так обычно про меня Прохор говорил, – ответил Ваня и опять вздохнул.

– Вот и славно. Все вопросы с доставкой наших тушек в далекий город я решу. От тебя требуется только раздобыть тележку, в которую мы лосей запряжем.

– Ладно, пойдем домой, – сказал Иван.

Плотно перекусив сам и покормив козу, Ванька пришел в сени и улегся на солому рядом с Настей.

– Насть, ты что хочешь думай, а мне теперь покоя нет. Если не скажешь, кто ты, то я обучаться у тебя не стану. Вдруг ты меня плохому научишь? – с напором произнес Иван.

– Зря я лишнего сболтнула, но делать нечего. Так и быть, скажу тебе то, что могу, но боле от меня не проси. Я – посланник, – ответила Настя.

– А кто послал? Зачем послал? К кому послал? И как послал? – оживился Ванька.

– Мы договорились, что потом ты все узнаешь. Если терпеть невмоготу, то попробуй переключить мозги на решение других более важных вопросов. Например, тележку найди.

– С телегой вопрос решенный. Я ее у Прохора возьму. Думаю, даст, ведь он мне теперь почти отчимом приходится. А лоси правда будут, или ты пошутила?

– Завтра лоси будут без шуток и с ветвистыми рогами. Вот с матерью-то как будешь договариваться? Сам сказал, что дорога опасная и долгая. Надеешься, что она тебя с радостью отпустит?

– Уговорю как-нибудь. Пообещаю ей подарки привезти из города, мишуру всякую и вкусностей, – расплылся Ваня, представив, как он разгружает из телеги тюки с покупками.

– У тебя, наверно, мешок серебра за печкой стоит, коль ты собрался накупить телегу добра? – с ехидцей спросила Настя.

Ванька похлопал длинными белёсыми ресницами и, почесав затылок, произнес:

– Ну тогда еще чего-то придумаю. Скажу, что мы покататься едем в соседнюю деревню.

– А сам пропадешь на месяц-другой. Мне кто-то давеча про ненависть к вранью говорил, уж не ты ли? – удивилась Настя.

Иван зарумянился и потупил взор:

– Может, ты чего подскажешь?

– Может, и подскажу, но завтра, а сейчас пора спать, – ответила Настя и поудобней устроилась на подстилке, – доброго сна тебе, Ванюша.

Ванька долго ворочался, размышляя над заковыристым словом «посланник». Смысл был более или менее понятен, а суть ускользала. Может ли посланник быть козой? А если она не коза, а козёл? Ведь посланником должен быть козел. Настя сказала, что была человеком. Мужчиной или женщиной? Мысли путались и блуждали между воображаемыми картинками, всплывающими и тающими под флёром наплывающего сна…

Большие каменные стены с вросшими в них круглыми башнями опоясывали незнакомый Ваньке город. Дорога упиралась в тяжелые, обитые железными пластинами ворота, которые были наглухо закрыты. У двери в одной из створок ворот стояли два стражника с палицами за поясом и с пиками в руках. Недалеко от ворот у дороги находился шатер, а рядом подобие прилавка, на котором были разложены изделия кустарного ремесла. Подойдя ближе, Ванька увидел множество фигурок из глины, камня и расписного дерева, которые чем-то походили друг на друга, но чем, Иван сразу понять не смог. Пока он пытался определить, чем были похожи все эти фигурки, к прилавку подскакал богато одетый мужчина на гнедом жеребце. Не вынимая ногу из стремени, мужчина наклонился и схватил первую же попавшуюся ему под руку фигуру, а другой рукой подбросил серебряную монету, которая со звоном упала на прилавок. Только тут Ванька обратил внимание на бабу, обмотанную разноцветными платками, стоящую чуть позади прилавка и неразличимую на фоне пестрого шатра. Она подобострастно согнулась в поклоне перед всадником и ловко подхватила монету, даже не дослушав ее звона. Всадник развернулся и поехал к стражникам, которые склонились в почтении то ли перед конем, то ли перед седоком, а он бросил им купленную у бабы фигурку и проследовал в город через наспех открытую створку ворот.

– Ты чего рот раззявил? – смеясь, спросила баба. – Небось издалека притопал?

– Да. Мне в город надо, книжку купить.

– Уж и не знаю, хватит ли у тебя на это монет? В столице всё жуть как дорого, – заохала баба. – Лучше купи у меня статуэточку, всего одна монетка.

– За любую?

– Ага. Это же плата за проезд в столицу. Так что выбирай любую. А можешь пяток впрок купить. Говорят, что скоро плату за въезд в три раза подымут.

В это время один из стражников подошел к прилавку и поставил фигурку на то же место, откуда ее взял всадник, и, развернувшись, пошел к воротам.

– К тому же в город пешим вход запрещен, – продолжила баба, когда стражник удалился.

– Почему?

– Потому что нечего голытьбе по столице шастать. Не ровен час, бунт поднимут или попрошайничать начнут, а могут и заразу всякую распространить, – деловито ответила баба.

– А ежели у меня коня нет, то как мне туда попасть?

– Да я и так вижу, что ты безлошадный. Правда, местная знать сюда на чем только не ездит. Кто на кабанах, а есть и на медведях. Бывало, на быках и даже на лосях приезжали – с жиру бесятся, – проворчала баба.

– Выходит, если бедняк на кабане, значит, он и не бедняк вовсе?

– Там сразу увидят, чего ты стоишь. Ну заехал ты в столицу на кабане, а дальше тебе за постой платить, за стоянку кабана и его кормежку, за передвижение по городу. А сам-то что жрать будешь? Один обед без киселя пять монет стоит, – разъяснила баба.

– А на козе можно? – с надеждой спросил Ваня.

– Ну ты шутник, однако. На козе и дурак может, но на козу седло не повесишь, да и баян ей не к чему, – засмеялась баба.

– А почему фигурок так много, да таких разных? – спросил Иван. – Можно было бы и двумя-тремя обойтись.

– Да ты чего говоришь-то? Это же наш великий и непобедимый, солнцеликий и бессмертный Кощей – царь Омутляндии и всех ее окрестностей, а также благодетель и защитник от нечисти поганой.

Тут-то Ванька и понял, что объединяло все эти фигурки – лицо. При разнообразии поз материала и раскраски у всех было одно унылое холодное лицо. И как только эта мысль пронзила сознание, все статуэтки ожили и ледяными глазами уставились на Ивана. От замораживающего взгляда сотни кощеевых льдинок у Ваньки поползли мурашки, и он проснулся.

На этот раз Иван решил рассказать сон Насте, но, выйдя в сени, увидел пустую лежанку. Солнце уже давно встало, и его луч освещал порог через приоткрытую дверь. Ванька бросился к матери, но ее не было в светелке. Глотнув воды, он выскочил на улицу и пошел по дорожке к лесу, где намедни повстречался с козой. Не пройдя и полсотни шагов, он увидел, как навстречу бредут два красавца-лося, а следом за ними трусит его Настенька. Радостный Ивашка бросился навстречу со словами:

– Ну и перепугала ты меня, Настька! Могла бы разбудить.

– Каждый должен своим делом заниматься. Ушла я рано, зато пришла вовремя и не одна.

– Да уж, лоси знатные! А слушаться будут?

– Ты же их не будешь обижать и плёткой стегать?

– Нет, не буду. Рога у них такие, что если боднут, то костей не соберешь, – с восхищением сказал Ванька.

– Пусть они тут погуляют, а мы давай с тобой присядем и потолкуем, – сказала Настя и заблеяла что-то лосям на понятном им языке.

Лоси остановились и стали обгладывать куст орешника.

– Мне приснился странный сон, – сказал Ваня, когда они уселись на бугорке, прогретом ласковыми лучами солнца.

– Рассказывай.

Описав сон в мельчайших подробностях, Иван, заканчивая рассказ, спросил:

– Одно не пойму, почему у Кощея столько разных фигурок? Лучше бы одну, но основательную сделали.

– Много разных фигурок – это культ личности, – ответила Настя.

– Чего-чего?

– Постараюсь доходчиво объяснить, – задумчиво сказала Настя, – предположим, что у тебя самый большой член в деревне, а может, даже не в деревне, а в Омутени.

– А кто измерял-то? – удивленно отреагировал Ванька.

– Да никто не измерял, главное, что ты сам так считаешь. Вот ты и решил выстругать из ясеня большую копию своего члена и поставить во дворе у избы.

– Зачем? – напрягся Иван.

– Для того чтобы ходили смотреть на него. Чтоб все знали и не забывали, у кого больше. А на головке члена твое прекрасное лицо нарисовано, дабы понимал народ, кому сие достояние принадлежит.

– Так это же стыдоба, – смутился Ваня.

– Нет, Ванечка, это – слава. Вся округа будет приходить к твоей избе, чтобы узреть силу твою и мощь молодецкую. Но если ты хочешь, чтобы о тебе вся Омутень заговорила, то придется членов много настрогать и по всей стране их понаставить.

– Где же я столько ясеня найду? – изумился юноша.

– Вот мы к главному и подошли, смекаешь? Придется тебе, Ваня, из экономии дерева строгать маленькие, и только тогда слава о тебе во все города и деревни вместе с членами пойдет. То есть тебя по этим членам узнавать начнут. Это и есть культ личности. Ладно, что-то мы увлеклись экзотикой, давай о делах потолкуем.

– Чем увлеклись?

– Ну вот опять! Давай я тебе потом объясню, что это такое. Не хочется перегружать с утра твой мозг, а то ты деловой настрой потеряешь, – ласково сказала Настя.

– Эх, скорее бы ты меня образовала. Хочется самому такие словечки выворачивать, чтобы меня перестали дураком называть, – мечтательно сказал Иван.

– Умный всегда может дураком прикинуться, а дурак умным – никогда. Ты не дурак, Ваня, тебе опыта и знаний не хватает, – успокоила юношу Настя.

Сборы

Настенька, в отличие от Ивана, была прагматиком. Умение рассчитать все наперед и предсказать ход событий было свойственно её типу мышления. Несмотря на молодость и азарт, она могла подавить эмоции в угоду разуму и думать лишь о главном. Но её задача была настолько сложна, что довериться импульсивному и неопытному Ивану – значит обречь дело на провал. Следовательно, придется всё брать на себя и до последнего момента валять дурочку. Пока это получалось вполне естественно, но в дальнейшем будет все сложнее держать пылкого юношу в полном неведении. С первой задачей Настя справилась блестяще. Она привязала внимание Ивана к себе и разбудила в нем интерес к знаниям. Теперь нужно подготовить его к выполнению основной задачи, а это займет определенное время и потребует существенных затрат, как душевных, так и материальных.

– Я подумала и решила, что тебе с матерью нужно откровенно поговорить. Скажешь ей, что чувствуешь себя взрослым, что хочешь мир посмотреть да себя показать. Для этого ты намерен отправиться в странствие, где наберешься знаний и жизненного опыта, а заодно поищешь своего отца, по которому очень скучаешь, – начала Настя разговор.

– Вовсе я по нему не скучаю. Я его даже не видел никогда, – надулся Иван.

– А хотел бы с ним встретиться?

– Наверно, я не знаю, – задумался Ванька.

– Вот так и скажешь маме, мол, если встречу, то пойму – отец он мне или хрен собачий.

– Эй, ты кончай про моего папу такие гадости говорить. Он мне родня все же.

– А коль родня, так чего же не поискать его, между прочим? – с лукавством спросила коза.

– Ты права. Мне уже захотелось посмотреть на него. Какой он? Чем занимается?

– Вот и хорошо. Тогда мамке все это и скажешь, – удовлетворенно проронила Настя.

– Ладно, поговорю с ней вечерком. А в город, когда поедем?

– Когда уладим здесь все дела, тогда и навострим колеса. Сначала телега, потом мама, а потом путешествие, – как отрубила Настя.

– Тогда я пошел к Прохору, а ты паси наших лосей, чтоб не сбежали, – сказал Ванька и поднялся.

Провожая взглядом уходящего Ивана, Настя задумалась. Если Ванька сумеет договориться с кузнецом и Авдотьей, то останется единственная проблема – деньги. Денег в Ванькиной семье отродясь не водилось, и значит, нужно реализовать план «Б». Она встала и побрела к лесу.

С большим трудом Ивану удалось выудить у кузнеца телегу под обещание – выковать пару хороших ножей и, конечно же, три дюжины гвоздей для подков. Договорившись с Прохором начать ковать с завтрашнего утра, Иван пошел домой. Разговор с Авдотьей был тяжелым, на повышенных тонах и очень эмоциональный. В конце мать, вытирая слёзы, пошла на уступки, но с условием, что Ванька перестелет протекающую крышу и поправит перекошенную дверь. Это была победа, но не быстрая, судя по объему работ, Иван остался доволен собой, так как действительно почувствовал себя взрослым. Он доложил о результатах Насте, которая очень спокойно выслушала сбивчивый рассказ и подвела итог одним словом: молодец!

Неделя пролетела, как облако над крышей. Ванька уходил рано утром, а приходя домой, падал на кровать и засыпал тяжелым сном без сновидений. Закончив ножи и ненавистные гвозди, он решил окончательно прояснить вопрос, дававший ему возможность с относительной легкостью покинуть дом. Собравшись с духом, Иван спросил кузнеца:

– Прохор, так что со свадьбой?

Кузнец тяжело вздохнул и ответил:

– Свадьбы не будет. Не хочет она со мной жить.

– Как это не хочет? – взвился Иван.

– Да ты её спроси. Чего ко мне пристал? – потерянно ответил Прохор и зло добавил: – Чего уставился? Иди и спроси!

Ванька, не ожидавший такого поворота событий, сорвал с себя фартук и бросился домой. Пробежав через сени и не увидев там козу, он влетел в горницу, где обнаружил мать, сидевшую за столом, и Настю, устроившуюся у ног Авдотьи и жующую зеленый салат. Эта идиллия немного охладила Ванькин пыл. Иван взял себя в руки и заговорил:

– Здрасте всем! Сплетничаете?

– О ком нам сплетни распускать? Мы всё больше про тебя толкуем, – ответила Авдотья.

– И что натолковали?

– Что парень ты правильный, и руки у тебя золотые. Что ждет тебя удача и завидное будущее. Будешь жить в палатах каменных да ездить на племенных жеребцах. Так ведь, мама? – ответила за Авдотью Настя.

– Мальчик-то он хороший, но простоват маленько. Иногда по доброте душевной такое отчебучит, что хоть стой, хоть падай, – сказала мать, обращаясь к Насте.

– Вы тут спелись, пока я в кузне дневал, – с обидой сказал Ваня.

– Мы общий язык нашли. Настенька, она мудрая, слушать её одно удовольствие. Жаль, что козочка, а была бы девка, я бы о лучшей жене для тебя и не мечтала, – сказала Авдотья, ласково поглядывая на Настю.

– Насть, выйди, мне с матерью поговорить надо.

– Чего это ты её гонишь? Сам к нам жить привел, а теперь пошла вон? – повысила голос Авдотья. – Сиди, Настенька, пусть при тебе говорит, если надобно.

Настя продолжила безучастно жевать салат и нежно поглядывать то на Ивана, то на Авдотью, словно преданный пёс на хозяев. Эта картина вызвала у Ваньки приступ смеха, и он, успокоившись, присел за стол и обратился к матери:

– Прохор сказал, что ты с ним жить не хочешь, а мне казалось, что у вас любовь.

– Я тебе, как взрослому, скажу. Прохора я не люблю, хоть мужик он и хороший. Мне в нем душевности не хватает. Не чувствует он женской природы, суховат, – ответила Авдотья.

– Женская природа – это что такое? – наивно спросил Иван.

На Ванькин вопрос мать, потупив взор, ответить не смогла или не захотела. Ей на помощь пришла Настя:

– Ты видел грозу в начале мая?

– А то! – отреагировал Ваня.

– Так вот, гроза – это детская игра в бирюльки по сравнению с пробуждением женской природы! – сказала Настя и поймала благодарный взгляд Авдотьи.

– Ну и что теперь делать будем? – растерялся Иван.

– Мы с мамой уже все обсудили и пришли к обоюдному согласию, что тебе пора взрослеть, научиться принимать правильные решения и брать на себя за них ответственность. Я тебе буду в этом помогать советом и делом, – отеческим тоном сказала Настя. – И добавила: – Пойдем, Ваня, поболтаем немножко.

Когда они уединились в сенях, удобно расположившись на соломенном ложе, Настя обратилась к Ивану:

– Вань, у меня к тебе просьба. Мы тут в лесочке с лосями гуляли, и я в овражке зацепилась за коряжку да запуталась. Позвала лося на помощь. Он корягу рогами поддел и меня освободил, а в образовавшейся ямке что-то блеснуло. Наверно, это клад, а может, мне так показалось. Это место я землей присыпала и хочу с тобой туда прогуляться. Давай сейчас сходим.

– Темнеет уже, лучше с утра пойдем, – ответил Иван, не веря, что в их глухих местах кто-то мог зарыть нечто ценное.

– Хорошо, давай завтра, – вздохнула коза.

– Пойду спать. Мне крышу чинить, а это еще занудней, чем гвозди ковать, – зевнув, сказал Ванька.

Ободренный результатом прошедшего дня, но немного опечаленный отказом матери выйти за Прохора, Ванька уснул сном младенца…

Лес… ну куда от него денешься, если он врос в тело, влез в душу и не отделим от привычного существования, как солнце и луна, сменяющие друг друга. Но лес бывает разный до неузнаваемости: то проведет по осиннику к зарослям орешника и бузины, то удивит яркой поляной среди вековых сосен или лужайкой, наполненной разнотравьем, облизанным роем насекомых, суетящихся в лучиках пригревающего солнца. Ивану не повезло на этот раз, и он оказался в не самом приветливом уголке бескрайнего леса. Гнусно пищали комары, квакали лягушки, завывала выпь, а под ногами чавкала жижа, делая каждый шаг натужным и липким. Так выглядели родные омутянские болота, хоть и нелюбимые, но до боли знакомые. Совершенно не представляя, как его туда занесло, Ванька интуитивно высматривал в густых зарослях светлые прогалины в надежде выйти на тропинку, ведущую к большой дороге. В какой-то миг ему показалось, что впереди образовался просвет, и он, не посмотрев под ноги, сделал несколько шагов в том направлении. Эта была критическая ошибка. Иван ступил на топь и стал в ней вязнуть. Испуг пришел не сразу. Лишь погрузившись по пояс, Ваня осознал, что спасения ждать неоткуда, и попытался ухватиться за ближайший чахлый кустик. Не помогла и попытка опереться на кочку, которая островком торчала из вязкой жижи. «Странно это всё», – подумал Ванька. Память высветила картинку у костра с Ягой и его пророчеством, затем ледяные глаза фигурок Кощея. Он уже увяз по грудь, когда появилась гаденькая жалость к самому себе, и тогда Иван понял, что бороться за жизнь нужно до самого конца, до последней секунды и до последнего вздоха. Он стал подтягивать ноги к груди. Было ощущение, что ноги тянут тело вниз, да так оно и было. Результатом этой манипуляции стало его резкое погружение почти до подбородка, но зато он принял форму шара, а шар утопить сложнее. «Теперь надо плыть. Это не вода, но и не песок, а просто грязь», – подумал Иван. Он стал разгребать мерзкую субстанцию, стараясь не опускать ноги. Сначала казалось, что стоит на месте, но с каждым гребком он продвигался вперед. С неимоверным усилием проплыв полметра, Ванька кончиком ноги почувствовал твердь и попытался на неё опереться. Попытка была успешной, и он ощутил под ногой край топи. Теперь дело осталось за малым, хотя юноша и не знал мудрое изречение про точку опоры, но поступил в полном соответствии с ним. Он перевернул мир… и проснулся.

Счастливое пробуждение от осознания собственного могущества, о чем еще можно мечтать в восемнадцать лет?

Утром, наскоро перекусив, Иван с козой пошли в лесок, где Настя обнаружила подозрительную ямку. Действительно, в овраге, возле старой сухой коряги, была небольшая горка свеженасыпанной земли.

– Копай здесь, – кивнула Настя.

Ваня разгреб землю и почувствовал меж пальцев холодный металл, который оказался золотой монетой.

– Ух ты! – вскричал Ванька.

– Копай, копай, там наверняка еще есть, – совершенно спокойно отреагировала коза.

Когда ямка стараниями Ивана превратилась в довольно внушительную яму, на земле уже лежали три пригоршни золотых и серебряных монет. Ошалевший Ванька смотрел на эту кучу, как на диковинный предмет, который затмил своим видом всё ранее виденное.

– Чудеса! – только и смог выговорить он.

– В жизни всегда есть место чудесам, жаль, чудотворцы редко попадаются, – саркастически заметила Настя, – собирай, пойдем уже.

– Получается, что мы сказочно богаты. На эти деньжищи можно замок построить и табун лошадей купить, – восторженно заявил Ванька.

– Клад нашла я. Значит, деньги будем тратить по взаимной договоренности. Я тебя не очень представляю в роли табунщика, да и замок в этой деревне будет неуместен так же, как печка на кладбище. Я уже говорила, что амбиции не всегда соответствуют реалиям. Слушай меня, и у тебя будет все, о чем ты даже не мечтаешь, – наставительно сказала Настя.

– Ладно, я признаю, что ты умней меня, но, когда я тебя догоню по образованности, ты станешь говорить со мной на равных, – обиделся Ваня.

– Умный и образованный – это разные понятия, но деньги будем тратить, как я скажу! – твердо сказала Настя.

– Ну позволь хоть плотника нанять? Чего же я при таком богатстве на крышу полезу? – взмолился Ванька.

– Во-первых, слово надо держать. Во-вторых, люди спросят – откуда вдруг у Ваньки деньги завелись? Про лошадей тоже помолчи. Лошадей мы купим в городе, как, впрочем, и всё остальное. Лучше денег матери на житьё оставить, они ей пригодятся, – строго сказала Настя.

– Откуда у тебя такой умище? Я об этом даже не подумал, – виновато сказал Ваня.

– Это не умище, а житейская мудрость. Со временем ты так же мыслить научишься.

За пять дней Ванька перекрыл крышу и выправил дверь. Осталось лишь пригнать телегу от кузнеца и собрать нехитрые пожитки, что и было сделано в канун отъезда. Деньги для Авдотьи Иван завернул в тряпицу и решил, что отдаст при прощании, дабы не вызвать лишних вопросов. Осталось встретить завтрашнее утро, сулившее начало новой жизни, наполненной сказочными приключениями. Волнение от предвкушения новизны вызвало поток мыслей, которые таяли одна за другой, уступая место крепкому сну…

Лоси если и не летели, то бежали довольно резво, катя за собой телегу. Вожжи оказались ненужным атрибутом – умные звери без принуждения и подсказки прекрасно справлялись со своими прямыми обязанностями. Сухая накатанная дорога вилась средь лугов, заросших медоносами и прочим разнотравьем. Впереди показался лес, нависший над сузившейся дорогой ядовито-зелёным капюшоном. Возле леса маячила фигура крепкого мужика со шляпой на голове и дубинкой в руке. Когда повозка приблизилась достаточно близко, он выскочил на середину дороги, подняв дубину над головой:

– Стоять!

– Ты кто такой? – удивился Иван.

– Подорожник. То есть разбойник с дороги. И вообще, я здесь вопросы задаю, – сурово ответил мужик, опуская дубинку.

– А я – Иван. Еду в город. Чего тебе надо? – спокойно спросил Ванька.

– Я подорожные собираю. За каждую ездовую ты мне должен по монете, но только без сдачи. Ты сегодня первый попался, – немного расслабившись, сказал разбойник.

– Так у меня же не лошади, а лоси. Давай договоримся за одну монету, – предложил Иван.

Разбойник удивленно уставился на лосей:

– Это особый случай. Тут думать надобно. А копыта у них подкованы?

– Нет, – ответил Ванька, не ожидая подвоха, – у лося копыто по-другому устроено.

– Ну вот и приехали. Это же грубое нарушение. Твои лоси всю дорогу разобьют, а ремонтировать я должен? Короче, по две монеты за лося и езжай, – приободрился разбойник.

– Это натуральный грабеж! – возмутился Иван.

– Мил человек, а я кто, по-твоему, русалка? – хмыкнул мужик и демонстративно переложил дубинку в другую руку.

– А если я платить не буду?

– Тогда придется разбойников-лихоимцев звать. Они у тебя и деньги отберут и лосей заодно. Так что не жмись, платить все равно придется, – по-отечески сказал разбойник.

– Я не понял. Ты разбойник или нет? Кто такие лихоимцы? У вас разделение обязанностей? – забеспокоился Ванька.

– Наш атаман – Соловей-Разбойник. Он в давние времена у Кощея на первых ролях был, а потом постарел, размяк и обособился. Бывало, залезет на елку и так свиснет, что всё живое к земле пригибается. Боялись его свиста почище меча-кладенца. А теперь Соловей старый стал и свистит чаще задницей, чем ртом, а этим местом только лягушек пугать, которые под ногами скачут. Поэтому он на понижение пошел и стал нашим атаманом. Вот нас и прозвали: «свистуны». Давай я тебе загадку загадаю, – предложил разбойник.

– Ну давай, загадывай.

– Сидит на елке, а в заду торчат иголки. Кто такой?

– Неужели Соловей-Разбойник? – предположил Ваня.

– Как угадал? – удивился разбойник.

– Сам понять не могу. Что первое в голову пришло, то и сказал, – ответил Ванька.

– Давай еще одну. Эту ты точно не отгадаешь, – воодушевился мужик. – Не ёжик, а свистит?

– Не знаю даже. А разве ёжики свистят? – спросил Иван.

– Дык загадка-то не про ёжика, дурила, а про того, кто свистит, – объяснил раздосадованный разбойник.

– Ну тогда это Соловей-Разбойник, – уверенно ответил Ванька.

– Точно! Признайся, ведь знал ответ?

– Не-а, я понял, что все загадки у тебя про Соловья, вот и ответил.

– А про кого нам еще загадки загадывать, про Курочку Рябу, что ли? – рассердился разбойник.

– Ну ладно, давай рассказывай про разбойников-лихоимцев, – продолжил Иван.

– А чего про них скажешь? Они, в отличие от нас, подорожников, с кистенями ходят и шлемы на голове носят. А шлемы для того, чтобы по собственной башке не заехать, когда кистенём машешь. Атаманом у них – Калган. Он молодой и горячий, да падок до золотишка. Кощей его годов десять назад на атаманскую должность поставил.

– Я раньше думал, что разбойники – свободный народ. Живут себе, поживают да добра наживают, – продолжал Ванька.

– Это ты про разбойников-душегубов, что ли? Ну есть такие, только они по глухим лесам рассредоточились, и атамана единого у них нет. Так, шантрапа всякая.

– И чем же эта шантрапа промышляет? – спросил Иван.

– Грабежи, убийства, изнасилования, да много чем. Бывает, в плен берут человека, а потом за него выкуп требуют. Бывает, что на деревню налёт устраивают. Скотину отбирают, провизию всякую и девок молодых, – ответил разбойник, вздохнув.

– А чего ты в душегубы не подался? – спросил с интересом Ванька.

– Мне спокойная жизнь дороже. Ну так как, платить будешь или лихоимцев звать?

– Держи карман шире, – ответил Иван, запрыгивая на телегу и вздергивая вожжи, – в другой раз дам в два раза больше, а сейчас ехать надо. Вон за мной какая очередь выстроилась, как бы не побили тебя за заминку.

И лоси взяли с места так, что у Ваньки дыхание перехватило.

– Прощай, свистун-подорожник! – успел выкрикнуть Иван и проснулся.

Перед самым отъездом Настя отозвала Ивана в сторонку и сказала:

– Путь нам предстоит опасный, и потому я предлагаю спрятать деньги понадежней.

– Я их в узелок завязал и на телеге в солому запрятал, – ответил Иван.

– Это не спасет. Деньги нужно всегда держать при себе, но при случае тебя могут обыскать, а значит, прятать нужно у меня под шерстью. Там искать никто не додумается, – ответила Настя.

– Как это? – не понял Ваня.

– Шуба у меня, сам видишь, богатая. Если приподнять шерсть у левой ноги, то там есть мешочек в виде кармана. Вот туда деньги и положим, – объяснила коза.

– Хитро придумано! – восхитился Иван, – пойду узелок принесу.

Закончив приготовления и попрощавшись с ревущей Авдотьей, Ванька с Настей тронулись в путь.

Первый экзамен

Назвать дорогами петляющие меж лесов и полей едва заметные накатанные тропы от деревни к деревне, можно было лишь с большой натяжкой. В период осенне-весенней распутицы и снежной зимы понятие «дорога» становилось бессмыслицей. Зато летом можно было погонять кое-где с ветерком, чем и пользовался «лошадный народ». Лоси, запряженные в легкую двухколесную телегу, ничуть не уступали лошадям в выносливости и скорости бега. На многочисленных кочках и ухабах тележку трясло, как в ознобе, но это был единственный недостаток передвижения к конечной цели – большому городу. Иван не пожалел соломы, сложив на телеге уютное лежбище для козы, не забыв и себе настелить тряпок на облучок, где он восседал за кучера. Эти нехитрые амортизаторы спасали Ванькину задницу и бока Насти от неизбежных ушибов и синяков. Ехали они от зари до заката, останавливаясь только на кормежку лосей и ночлег в деревнях, попадающихся на пути. Столь экзотический экипаж не мог не вызвать любопытства у людей, которые даже захудалую клячу рассматривали, как великое богатство. К тому же лошадей берегли, используя их в основном для вспахивания земли и перевоза тяжеловесной сельхозпродукции. Полюбоваться на красавцев лосей сбегались всем народом. Ванька рассказывал всегда одну и ту же легенду: «Еду продавать козу на ярмарку в город. Молочных оленят подобрал в лесу, когда их мать зарезали волки. Выкормил, выходил, и теперь они преданно служат в качестве тягловой силы. А что их двое, так бабы и по трое рожают». Со стороны было очень заметно, что врет Иван через силу, но Настя убедила его в безвредности этой лжи. Тем более что опровергать Ваньку никто не собирался.

Прошла неделя, и путешественники уже преодолели больше половины пути. Солнце клонилось к обеду, а дорога углубилась в густой темный лес, которому не было конца. Лоси сбавили темп, перешагивая торчащие корни и ломая рогами низко нависавшие ветви деревьев. Монотонное движение сквозь заросли нагоняло скуку и тревогу. Хотелось поскорее выбраться из леса на просторный тракт и спокойно вздохнуть. К несчастью, тропу перегородила сухая осина, ощетинившаяся ржавыми колючими сучьями. Ваня спрыгнул с телеги, решив попробовать сдвинуть дерево немного в сторону. Он наклонился и ухватил верхушку ствола, но в этот момент почувствовал, как что-то острое уткнулось в его спину. Одновременно Иван услышал грубый голос и ощутил тяжелую руку на своем плече:

– Не будешь дёргаться – дольше проживёшь. Оружие есть?

Свой нож Ваня оставил на телеге, подсунув его под тряпки, но в такой ситуации он бы не понадобился.

– Нет, – коротко ответил Иван.

– Один едешь?

– С козой.

– Ты дурак? Спрашиваю, один едешь?

– Один, а что, дураки всегда одни ездят? – ответил Ванька и обернулся посмотреть на спрашивающего.

Перед собой он увидел рослого замызганного мужика, заросшего волосами и бородищей.

– Дураки на печке ездят, а ты вон на лосях прикатил, – усмехнулся мужик.

– Ты, наверно, разбойник-душегуб? – совсем по-детски спросил Иван.

– Ишь ты, какой сметливый. Точно, я – душегуб, – грозно ответил мужик, – а ты кто будешь?

– Я кузнец-удалец, – в тон разбойнику ответил Ваня.

– Ну расскажи, удалец, как, выбравшись из люльки, ты побежал в кузню наковать своему бате железной лапши на уши. Люблю я сказки послушать, – рассмеялся мужик, обнажив гнилые коричневые зубы.

– Не хочешь, не верь, – обиделся Ванька, – от меня чего надо?

– Раз ты кузнец, то у тебя деньжата должны быть. Вот они мне и надобны, – посуровел душегуб.

– Денег нет. Я еду в город продавать козу. Ежели продам, то на обратной дороге деньги тебе завезу.

– Вот молодец! Люблю я честных людей! Значит, договорились. Ты едешь в город. Там продаешь козу, а когда вернешься, то деньги за проданную козу мне привезешь. Ну как тут не согласиться?

Разбойник свистнул. Послышался треск ломающихся веток, и перед Иваном предстали два мужика в таком же зверском обличье.

– Распрягай лосей! Козу сюда тащите и телегу хорошенько перетряхните, деньги, скорей всего, там припрятаны, – отдал распоряжение душегуб, – а мы с тобой, кузнец, прогуляемся в лагерь. Я тебе кое-что покажу.

Когда Иван с разбойником отошли от дороги на приличное расстояние, раздалось блеяние козы. Ванька вздрогнул, обернулся назад: «Настя!»

– Но, но, тише. Козу жалко? Сделаем жаркое, я тебе дам косточку поглодать, – проронил душегуб и кольнул Ваньку в бок тесаком.

Лагерь разбойников, обнесенный частоколом, был разбит на небольшой поляне, посреди которой стоял шатер, сотканный из разномастных тряпок. За шатром были четыре землянки, расположенные в ряд. Лаз в землянку накрывал козырек из сучьев и елового лапника. Рядом с крайней землянкой находилось стойло для лошади, сплетенное из лозняка и покрытое импровизированной крышей из соломы и веток орешника. В стойле стоял большой жеребец черной масти с белым пятном на лбу. Оставшееся свободное место на поляне занимала кухня-столовая с костровищем посредине и сосновыми бревнами, сложенными по периметру костра. Чуть поодаль чернела колода с воткнутым в нее топором и разбросанными вокруг поленьями. У костра кашеварила женщина с головой, замотанной цветной тряпицей, и одетая в грязные лохмотья. Что-то знакомое показалось Ваньке в ее силуэте, но его мысли были сейчас возле телеги, где он оставил Настю. На бревне у костра сидел разбойник и точил камушком свой тесак. Он так увлекся, что не заметил приближающегося Ивана и сопровождавшего его душегуба.

– Эй, Жало, зови Федоса! У нас пожива, – крикнул душегуб, сидящему разбойнику.

– Велика ли пожива, Грива? – спросил курчавый детина, вышедший из шатра на крик. – Ты хочешь сказать, что этот мальчонка сделан из серебра? А может, у него золотые яйца?

– Там Полено и Кувалда остались. Щас пошарят чуток, может, и золотишка надыбают, но зато у нас уже есть два приручённых лося, телега и коза, – виновато ответил Грива.

– Что-то я не слышал про ручных лосей, да еще упряжных. Может, ты чего напутал? – спросил Федос.

– Чего мне путать? Говорю же, два лося в упряжи тащили телегу с козой и этим дураком, – ответил Грива, показав пальцем на Ивана.

– Коза безногая, что ли, если на телеге раскатывает? А может, она инвалид прошлой войны? – сдвинул брови Федос.

– А леший его знает, почему ее на телеге возят. Наверно, чтобы не похудела перед продажей, – задумался разбойник.

Иван сразу смекнул, что Федос – главарь, и внимательно его оглядел. Атлетически сложенный, относительно молодой мужчина без бороды в чистой одежде, он явно отличался от других членов банды своим видом. Но главным отличием был кинжал с резной рукоятью и отливающим синевой лезвием, с выступающими узорами на поверхности, который был заткнут за пояс главаря. Такое оружие в Омутляндии не смог бы выковать ни один кузнец.

Федос перевел взгляд на Ваньку:

– Жало, брось паренька в яму, но предварительно обшарь, глядишь, и найдется пара медяков. А потом прогуляйтесь с Гривой к завалу и помогите Кувалде. Телегу пустим на дрова, а колеса принесите, заодно и лосей с козой пригоните, хоть мяса вдоволь нажремся.

Жало подошел к Ивану и тщательно его ощупал, не забыв оттянуть Ванькины портки и проверить, не золотые ли у юноши яйца. Затем повел к стойлу, где была вырыта глубокая яма. Подходя к месту своего будущего заточения, Иван посмотрел на коня и широко улыбнулся ему, как бы ободряя себя тем, что будет находиться рядом со своей мечтой. Конь отреагировал на Ванькину улыбку звонким ржанием и ударом копыта о землю.

– Ты, Дрозд, как сторожевая собака, – сказал бандит, похлопав коня по шее.

– Его зовут Дрозд? – переспросил Иван.

– Да, теперь будешь есть его навоз и пить мочу – с голоду не помрёшь, – расплылся Жало в гнилой улыбке. – Тебя столкнуть, или сам прыгнешь?

Ванька не стал дожидаться, пока его столкнут, и прыгнул в сырую яму. Жало надвинул на створ ямы сплетенную из прутьев решетку и привалил камнем. Затем все стихло. Вскоре начало смеркаться. Полная тишина и неизвестность приводили Ивана в состояние душевного смятения, и только редкое пофыркивание Дрозда рассеивало ненадолго чувство одиночества и тоски. Его опутали дрёма и безразличие к собственной судьбе. Пожалуй, стало уже совсем темно, когда Ваня услышал женский шепот:

– Ванюша, ты как там?

– Настя, это ты? – вскочил Ванька, пытаясь разглядеть сквозь прутья белесое пятно.

– Это Ефросинья. Ты меня забыл уже? Я мельничиха из нашей деревни.

Теперь Иван понял, кого он видел у костра. Стало немного не по себе, но Ванька быстро собрался с мыслями и зашептал:

– Вытащи меня отсюда.

– Да ты чего? Меня Федос на мелкие кусочки изрубит, – запричитала Ефросинья.

– Давай убежим. Сядем на коня и поминай нас, – взмолился Ваня.

– Куда же мы ночью поскачем? Если только до ближайшей полянки – волкам на расправу.

– А где бандиты? – спросил приунывший Ванька.

– Кто же их знает. Сначала Полено с Кувалдой пропали, потом Грива с Жалом ушли и тоже сгинули, а теперь Федос взял факел и пошел их искать, – простонала мельничиха.

– Если он не вернется, ты меня освободишь? – с надеждой спросил Ванька.

– Ой, боюсь я, Ваня! Я такого тут натерпелась и насмотрелась, что тебе и не выдумать.

– Значит, бросишь меня тут гнить? А еще соседка называется. Мы же из одной деревни. Можно сказать, почти породнились с тобой на мешках с мукой, – разошелся Иван.

– До утра доживем, а там видно будет. Я вот тебе попить-поесть принесла. Ты кушай и сил набирайся, – сказала Ефросинья и ушла.

– Ненавижу баб! – крикнул ей вслед Иван и накинулся на еду.

Когда разомлевший от еды Иван решил немного вздремнуть, то услышал Настин голос:

– Ваня, это я. Не шуми, говори тише.

– Настя! – обрадовался Ванька и вскочил на ноги. – Как ты меня нашла?

– По запаху, – без насмешки ответила коза, – ты как?

– Нормально. Меня даже накормили слегка. Ты там поосторожней наверху. Федос пошел к засаде, и может вот-вот вернуться, – с тревогой сказал Ванька.

– Федос – это кто? В лагере еще кто-нибудь есть? – спросила коза.

– Кроме мельничихи из нашей деревни, меня и коня – никого. Бандитов было пятеро. Главарь – Федос, и еще четверо. Двое были у завала, когда меня Грива увел, а потом Грива с Жалом к телеге вернулись. Это все, что я знаю.

– Значит, остался один главарь, – облегченно вздохнула Настя.

– А остальные? – удивленно спросил Иван.

– Первых двух лоси поломали, а остальных волки разорвали. Я тебе потом всё расскажу. Теперь бы надо с Федосом разобраться. Говоришь, знакомая у тебя тут?

– Да так, бывшая соседка, – смутился Ваня.

– Зовут ее как?

– Ефросинья.

– Ладно, сиди пока тут. Ничего не предпринимай. Когда надо будет, я знак дам, – сказала Настя и растворилась в темноте.

После разговора с козой подступающий сон как рукой сняло. Представив, как волки разрывают грозных разбойников на части, Иван начал понимать, насколько безумно было пуститься в дальний путь в одиночку. Козу почему-то он в расчет не взял.

В это время Настя, найдя Ефросинью у тлеющего костра, подошла к ней и заговорила:

– Ты, Ефросинья, можешь думать обо мне все что угодно, но только не ори дурным голосом. Может услышать Федос, и тогда нам с тобой несдобровать. Поняла? Если поняла, то давай отойдем в глубь лагеря и пошепчемся о том, как нам выжить в этой сложной ситуации.

Реакция мельничихи на первые слова козы была шоковой. Она не стала кричать и звать на помощь, а лишь охнула, прикрыла рот рукой и еле слышно спросила:

– Ты демон?

– Я обычная коза, умеющая и любящая поболтать о том о сём. Это не должно тебя смущать, ведь женщины всегда готовы обсудить нечто, что их интересует. Ты же не станешь отрицать свою женскую принадлежность? Вот и я такая же. А теперь давай отойдем в тенёк от костра и серьезно поговорим, – твердо сказала Настя и пошла за шатер.

Ефросинья, словно завороженная двинулась вслед за козой, и когда они дошли до частокола в самом глухом углу лагеря, Настя продолжила разговор:

– Мне и моему другу Ивану угрожает смертельная опасность. Ты можешь спасти нас, а заодно и себя, если сделаешь всё то, о чем я тебя попрошу. Когда вернется ваш главарь, то, очень расстроенный смертью своих побратимов, он, скорее всего, и тебя отправит вслед за ними. Ему теперь лишняя обуза не нужна. Поэтому действовать придется быстро и без ошибок. Согласна?

– Согласна. А ежели он не придет? – с надеждой спросила Ефросинья.

– Если волки его не задрали, то придет обязательно. У него конь здесь и добыча припрятана. Слушай, времени мало. Возле ямы, где сидит Ваня, растет сон-трава. Знаешь такую? Сорви пучок, и смочив водой, разотри в кашицу. Затем отожми сок и добавь его туда, откуда Федос будет пить. Только не вода, а квас или медовуха, ну или морс. Все остальные напитки убери с глаз. Он придет рассерженный и выпьет первое, что под руку попадет. А тебе нужно будет притвориться больной. К примеру, ногу подвернула и еле ходишь. Стони, причитай, поплачь немного, но не слишком. Главное, заставить его самому себя обслуживать, а дальше видно будет. Когда он уснет, поможешь Ваньке выбраться из ямы. Это всё, теперь бегом и не ошибись, на кону наша жизнь.

Ефросинья кинулась исполнять всё то, что попросила Настя, отлично представляя развитие дальнейших событий, если не успеть подготовиться к приходу главаря. Довольно скоро в лагерь вернулся Федос, освещая дорогу факелом, и рявкнул:

– Старуха! Ты где?

– Я ногу подвернула, идти не могу, – простонала из шатраЕфросинья.

Главарь подошел к яме и, удостоверившись, что пленник на месте, направился в шатер. Ефросинья сидела на подстилке и тёрла ногу в районе щиколотки. Федос осмотрелся и, подойдя к столу, взял крынку с морсом из малины. Сделав несколько глотков, он поставил крынку на место и обернулся к мельничихе:

– Разлеглась тут, а кто меня кормить будет?

– Потерпи немного, Федоша, я мигом в себя приду и ужин сделаю. Нога сильно болит, но я и на одной как-нибудь управлюсь, – с мольбой сказала Ефросинья.

– Собери всё, что есть из съестного, и сложи в корзину. Я завтра отсюда съезжаю, – сказал Федос и потянулся к крынке с морсом.

– А как же я? Ты меня здесь бросишь?

– Там видно будет, – загадочно молвил душегуб, допивая морс, – Я прилягу пока, а ты иди ужин сделай. Жрать хочу.

– Всё сделаю, только не сердись, – сказала Ефросинья, кряхтя поднимаясь с подстилки.

Через некоторое время, принеся еду в шатер, Ефросинья нашла там беспробудно спящего Федоса. Потолкав бесчувственное тело и даже залепив главарю увесистую пощечину, мельничиха бросилась к яме. Она помогла Ивану вылезти, кинув ему веревку, один конец которой привязала к врытому рядом столбу. А когда Ванька ступил на землю, то сделала попытку его обнять, прижав к прилично исхудавшей, но все еще большой груди.

– Э, да у тебя материнские чувства проснулись? – послышался голос Насти.

– Мы же соседи с Ванечкой, – виновато пролепетала Ефросинья.

– Значит, так! Федоса нельзя оставлять в живых. Если он проснется, то нам несдобровать. Сон-трава хорошее снотворное, но она не убивает, а хотелось бы. Итак, кто это сделает? – грозно спросила Настя.

– Я готов, но только в честном бою! Спящего и безоружного убить не смогу, – заявил Ванька, отводя глаза в сторону.

– Ну а ты? – спросила коза, повернувшись к мельничихе. – Лиха повидала ты немало, поди, или у вас любовь была?

Губы Ефросиньи задрожали и сжались кулаки:

– За такую любовь я бы ему хрен отрезала и на пятаки порубила, но убить не смогу, хотя много раз собиралась. Может, свяжем да в яму кинем, пусть там сгниет, окаянный.

– Хорошая мысль, но у меня есть другое предложение. За эту курчавую голову наверняка дадут много серебра, а везти его целиком будет сложно. Если хочешь получить солидное вознаграждение за то унижение и муки, которые ты перенесла, то отрежь ему башку, и дело с концом, – спокойно молвила Настя.

Мысль о мешочке серебра поглотила вдову целиком, не оставив ни угрызений, ни сомнений, ни человечности. Постояв минуту и представив, сколько благ прольётся на неё из этого мешочка, мельничиха бросилась в шатер, схватила кинжал, который лежал рядом с Федосом, и всадила по рукоятку в ненавистную грудь. Когда она выдернула лезвие, из груди ударил фонтан крови, обрызгав лицо Ефросиньи, и она, не выдержав нервного потрясения, без чувств упала рядом с трупом своего мучителя. Иван и Настя, войдя в шатер, не сразу поняли, кто из двоих лежащих мертв.

«– Придется тебе, Ваня, завершить это», – сказала Настя, – а труп потом отнесите за ограду, пусть зверьё пообедает.

Иван представил кандера, которому отрубил голову, и подумал о том, что волчара не был кровожадней лежащего перед ним душегуба. Взяв кинжал, он отрезал бандиту голову и вышел из шатра.

Уже не дурак

Поиски награбленного бандой Федоса не увенчались успехом. Наскоро перекусив и забрав оставшуюся еду, топор и голову главаря, Иван, Ефросинья, конь и коза пошли к телеге. За поясом у Ваньки поблескивал благородной сталью кинжал, а под уздцы он вел великолепного жеребца, очевидно, размышляя о том, что сбылась еще одна мечта. Ефросинья, покинув территорию разбойничьего пристанища, ощутила необыкновенный прилив любви к свободной жизни, которой она заживет, получив мешок серебра. Не ясно только, о чем думала Настя, да ее никто и не спрашивал.

Иван расчистил путь от поваленной осины, запряг недовольного Дрозда в телегу, погрузив на нее козу, вдову и пожитки, и они не спеша потрусили в сторону ближайшей деревни. Ефросинья, опьяненная свободой, извергала на седоков речевой поток, сравнимый с быстрой горной рекой, перескакивая с одной мысли на другую, словно вода, бурлящая в водовороте и разбивающаяся о грозные камни порогов. Можно сказать, что вдову прорвало, как плотину в ливень. Но более точная метафора – вдову пронесло. Этот словесный понос вобрал в себя страх и отчаяние плена, радость освобождения, предвкушение будущего и еще много всего, что изверглось из недр Ефросиньи. У Ваньки начала болеть голова от этой трескотни, а Настя не проронила за всю дорогу и двух слов, но, когда они подъехали к постоялому двору, сказала, обращаясь к мельничихе: «Спать будешь отдельно».

Сняв на постоялом дворе сараюшку, состоящую из двух маленьких комнат, разделенных перегородкой, скитальцы расположились на ночлег. Иван уже полдня испытывал легкое недомогание, а когда прилег, то почувствовал сильный озноб.

– Насть, кажется, я приболел. Меня трясет, и голова раскалывается.

Настя прислонила свой нос ко лбу Ивана.

– Ты весь горишь. Давай быстро в кровать и закутайся получше.

– Ложись со мной. Ты такая пушистая, что я мигом согреюсь, – попросил Ваня, освобождая место рядом с собой.

– Нет, мы на этом топчане вдвоем не уляжемся. Давай на полу расстелимся, так лучше будет, – ответила Настя.

Ванька скинул постель на пол и лег, закутавшись в одеяло и прижавшись к теплой козьей шубе.

– Так теплее? – спросила Настя. – У козьего меха есть лечебные свойства. Из нашей шерсти вяжут одежду, которая согревает даже в лютый мороз. Я про козье молоко не говорю – это вообще волшебный напиток.

– Угу, – отозвался Иван.

– Не нравится мне эта вдовушка, – продолжила Настя, – больно до денег жадна и говорливая, как сверчок. К тому же смотрит на тебя плотоядно, будто ты из меда сделанный.

– Да брось ты. Она такого натерпелась, что и с ума сойти немудрено. Оклемается помаленьку, – буркнул Ванька, – а ты ревнуешь, что ли?

– Хватит выдумывать. Ревность – это чувство собственности. Ты же не считаешь меня своей собственностью?

– Я же тебя не ревную. А ты как насчет собственности?

– Ишь ты! Хорошо козу подковырнул. Я считаю тебя своим близким другом, и мой долг оберегать твою нравственность. Вдруг, к примеру, вдова тобой овладеет, и ты пустишься во все тяжкие?

– Уже, – пробормотал Ваня.

– Что уже? – обалдела Настя. – Когда же она успела?

– Она меня в мельнице на мешках с мукой попользовала, – помрачнел Ваня.

– Не ты её, а она тебя? – удивилась Настя. – Разве так бывает?

– Значит, бывает. Поэтому она на меня так и смотрит.

– Ага, получается, попробовала баба свежачка и теперь слюной капает. Ты у неё после бандитов типа деликатеса на десерт. Ох, чуяла я неладное!

– Похоже, что ты все-таки меня ревнуешь, а говорила что-то про собственность, – вздохнул Ванька и, протянув руку, погладил Настю по нежной козьей ляжке.

– Эй-ей! Ты чего? Мы же друзья! – отстранилась Настя.

– А чего случилось? Подумаешь, ну выразил я свои нежные чувства к тебе. И что?

– Знаешь Ванечка, я хоть и без предрассудков, но ведь и ты не козел, – примирительно сказала Настя.

– Да ладно тебе. Просто я полез проверить – на месте ли деньги, – засмеялся Ванька, – а ты что подумала?

– Я подумала, что сильно тебя недооценила. Теперь я убедилась, что ты совсем не дурак, каким пытаешься выглядеть.

– Мне тоже так кажется. Ты действительно обладаешь лечебными свойствами. Мне стало лучше. Я посплю немного, а ты можешь мне какую-нибудь сказку на ночь рассказать, – зевнул Ванька, повернулся на другой бок и засопел…

Войдя в горницу, Иван увидел мужчину, сидящего за столом с Авдотьей. Внешне он был очень похож на Ваньку – такие же светлые волосы и голубые глаза. Мужчина оглянулся и, увидев Ивана, поднялся из-за стола:

– Ваня, сынок! Иди, я обниму тебя.

– Где тебя, батя, столько лет носило? – выпалил Иван.

– Я же не знал, что у меня есть такой замечательный сын, а как узнал, так сразу и вернулся, – примирительно ответил отец.

– Получается, что ты ко мне вернулся, а как же мать?

– С твоей матерью мы как-нибудь договоримся, а с тобой будет сложно, пожалуй.

– Это почему же? – удивился Иван.

– Прошел слух, что тебя дураком кличут, а мне стыдно будет жить подле сына-дурака. Расскажи мне о себе. Чем гордишься? Какое будущее себе приготовил?

– Я обучился кузнечному ремеслу. Убил древнего волка-кандера. Спас козу…

– Чего замялся, сынок? Продолжай, – поощрительно сказал Демьян.

Ваньке показалось, что он со стороны посмотрел на себя, и вдруг понял, что не совершил ничего в своей жизни, чем мог бы похвалиться перед отцом. Даже в плену у разбойников он был слизняком, ждущим спасения, не сделав ни одной попытки повлиять на ход событий. Ведь это коза его всегда спасала, а не он её. Это она организовала путешествие и помогала ему советами. Это она нашла деньги и научила, как уговорить мать…

– Отец, мне пока нечем гордиться, но я обещаю, что ты услышишь обо мне много хорошего. И больше никто не назовет меня дураком!

Картинка поменялась, и Иван оказался в другой избе, скорее в спальне, где в нише стояла обширная кровать, устланная перинами. На перинах возлежала обнаженная Ефросинья и пальчиком манила Ваньку к себе.

– Ну иди же ко мне, мой мальчик. Я вся горю от желания, – сладострастно шептала вдова, выставив Ваньке на обозрение молочно-белое бедро.

– Ты не очень-то распаляйся. Мне сейчас не до веселья, – неуверенно ответил Ваня, почувствовав некоторое возбуждение.

– Ну зачем же ты отказываешь соседке в сладостных утехах, боишься своему петушку гребешок помять?

– Старая ты, мамке моей ровесница, – ответил Ванька, стараясь не смотреть на пышную грудь Ефросиньи.

– Ты же на Елене Прекрасной жениться собирался. А ей годков-то побольше будет, чем мне, – съязвила обнаженная вдова.

– У неё морщин нет, – парировал Иван.

– Ой, Ваня, морщины только на лице, а поставь всех задом, так и не отличишь старуху от молодухи, – хохотнула Ефросинья и стала слезать с перин, – я тебе сейчас покажу.

– Нет! Не надо! – выкрикнул Ванька, закрыв лицо руками, и проснулся.

Почувствовав, что Ванька заёрзал во сне и даже вскрикнул, Настя спросила:

– Вань, тебе кошмар приснился, что ли?

– Да, пожалуй, – немного смущенно ответил Иван, все еще не переварив увиденное.

– Чего приснилось?

– Большая розовая жопа, – ответил Ванька и засмеялся.

– Могу тебе твой сон растолковать, – предложила Настя.

– Ну попробуй.

– Жопа – это ситуация, в которой мы недавно оказались. Большая – значит, что нам грозила серьёзная опасность. А коль большая жопа оказалась розовой, значит всё уже позади. Понял?

– Понял. Правда, я думал, что мне не хватает чего-то другого, но теперь я спокоен, – задумчиво сказал Ванька.

– Угу, но с точки зрения толкователя, я предложила тебе самую романтичную версию.

– Романтичную версию – поясни.

– Романтик – это человек, который постоянно радуется тому, чего у него нет, но, может, когда-нибудь будет. А версия – это один из нескольких вариантов.

– Выходит, что я – романтик, – вздохнув, произнес Ванька.

– Это не самая плохая версия, – улыбнулась Настя.

– Насть, я хочу попросить у тебя прощения за то, что был трусом, когда нам грозила опасность. Я думал только о себе, о том, как сохранить собственную шкуру. Прости и помни, что теперь я буду охранять и защищать тебя от врагов и невзгод даже ценой собственной жизни, – уверенно сказал Иван, резко поменяв тему.

– Ты меняешься прямо на глазах. Мне приятно, что ты смело смотришь правде в лицо и умеешь признавать свои ошибки. Надеюсь, что тебе не придётся меня защищать, но если такое произойдёт, то помни – мы друзья! Значит, я буду так же, как и ты, стараться оберегать тебя, а заодно и себя, – с нежностью сказала Настя.

– Расскажи, как ты избавилась от душегубов? – спросил Иван.

– Мне почти не пришлось ничего делать. Они сами решили свою судьбу. Первые двое распрягли лосей, совершенно забыв, что лось дикий зверь. Поэтому, когда они стали их стегать, ответ был для разбойников неожиданным, но закономерным. У лосей не только мощные рога, но и острые копыта. Один удар копытом в грудь ломает ребра и убивает на месте. Жаль, что мой договор с лосями был нарушен. Я обещала, что их никто не будет бить, но эти идиоты поступили с благородными животными так же, как они привыкли поступать с пленниками, за что и поплатились жизнью. Лоси ушли, но на запах крови пришли волки, а тут новая партия идиотов подошла. Конечно же, горячая кровь вкуснее остывшей, и волки бросились всей стаей на новоприбывших, в считаные минуты растерзав их на части. А потом я пошла к тебе в лагерь. Вот и всё, – закончила Настя.

– Но волки могли и на тебя напасть.

– Могли, но не стали, – загадочно усмехнулась Настя.

Наутро, поговорив с хозяином постоялого двора, Иван выяснил, что до города осталось два дня пути по накатанному тракту. Плотно перекусив, путешественники отправились в путь. Дорога легка, когда ты знаешь, что тебя ждет впереди.

В городе

На въезде в город образовался небольшой затор из повозки и двух телег. Проверяли прибывших два стражника, одетые в суконные рубахи, кожаные штаны и шлемы. Ванька сразу узнал в них лихоимцев из своего недавнего сна по кистеням, торчавшим под поясами, и зверским выражениям их лиц. Вдова, неоднократно бывавшая в городе и знакомая с местными порядками, посоветовала Ивану отложить пару медяков для беспрепятственного проезда, что и было сделано. Дождавшись своей очереди, Ванька направил телегу к открытым воротам.

– Зачем в город? – спросил сурово стражник.

– По делам, – гордо ответил Иван.

– Деловой, значит, – ехидно усмехнулся второй стражник, с интересом разглядывая Дрозда.

– Поторговать едем, – вмешалась Ефросинья и потихоньку толкнула Ивана в бок.

– А коня где такого взяли? – не унимался стражник.

– Его отец с войны пригнал, – ответила за Ваньку вдова.

– А ты, значит, мать будешь?

– Да, мать буду, – ответила Ефросинья и вся зарделась.

Иван наконец догадался достать монеты и сунул их в руку надоедливому стражу.

– Ладно, проезжайте, но, если что, мы за вами будем приглядывать, – буркнул сквозь зубы стражник и переключил внимание на следующую подводу.

Добравшись до постоялого двора, который представлял собой несколько домов, конюшню, скотный двор и трактир, Настя отдала распоряжения:

– Ванюша, сними нам жилье на время и прогуляйся с Ефросиньей к городскому старосте. Пусть она с наградой вопрос решает, а ты поинтересуйся, можно ли здесь домишко купить, да чтоб с пристроенной конюшней и садиком.

Услышав о планируемой покупке дома в городе, мельничиха взвизгнула:

– Мы же договаривались, что если я убью Федоса, то вся награда моя!

– Твоя, твоя. Забирай все и отвали от нас на свою мельницу, – с раздражением ответила Настя.

Озадаченная Ефросинья не стала больше задавать вопросов, но облегченно вздохнула и взяла с телеги мешок с головой главаря. Иван договорился о временном пристанище с хозяином постоялого двора. Затем отогнал телегу под навес и распряг Дрозда, который, кажется, очень обрадовался освобождению и заливисто заржал, предвкушая хорошую кормежку и спокойный отдых. Ванька отвел счастливого коня к яслям, а сам вернулся за вдовой.

– Вы идите, а я пока тут побуду и осмотрюсь, – сказала Настя, когда Иван вернулся.

– Ты здесь не стой. Могут тебя в хлев загнать, чтобы на улице не топталась. Иди в дом, я скоро вернусь, – сказал Ванька.

– Постой! Я забыла сказать, чтобы ты зашел в лавку и приоделся. В таком виде негоже идти к старосте. Тебя прогонят с порога, завидев заплатки на твоих штанах. Купи себе кафтан голубой. Пояс к кафтану бери желтый – он разбавит синеву. А штаны купи серые с напуском. И сапоги сафьяновые, думаю, бежевые тебе подойдут, – сказала Настя.

– Бежевые – это какие? – спросил Иван.

– Это такой цвет типа неспелой репы, – ответила коза.

– А я хочу красный кафтан, – сказал Ваня.

– Голубой к твоим волосам и глазам самый подходящий будет, а в красном ты будешь, как петух на пожаре, – отрезала Настя.

– И то правда. Ладно, так и сделаю, – пообещал Ванька, – ну, мы пошли.

И Ваня с Ефросиньей вышли за плетень, огораживающий постоялый двор.

– Ефросинья, ты же не первый раз тут? Подскажи, где можно приодеться по-человечески.

– Пойдем, я все лавки в городе знаю, – сказала мельничиха.

Пока Иван выбирал себе обновки, возле лавки крутился невзрачный на вид мужичонка с маленькими бегающими глазками и дурацкой улыбкой на плоском лице. Он пытался подсказать Ваньке, какой фасон лучше выбрать, но, не встретив одобрения, куда-то пропал.

– Ой, Ваня, какой же ты красавчик, – ахнула Ефросинья, увидев Ивана, облачившегося в обновки.

– Хватит на меня пялиться охочим глазом, а то мне как-то не по себе становится, – отшутился Ванька.

– Меня козлодёры не интересуют, я натуральных мужиков люблю, – съехидничала вдова.

– Ты очумела, какой же я козлодёр?

– А кто же ты, если с козой спишь в обнимку?

– Настя мой друг, но тебе этого не понять. У тебя одни члены в голове и задница в муке, – съязвил Ванька, оскорбленный выпадом мельничихи, – короче, иди к старосте одна, мне с тобой не по пути.

Иван развернулся и побрел в сторону постоялого двора, но задержался у лотка, на котором были разложены безделушки и всякие разнообразные диковинки, приковавшие внимание юноши. Владельцем этого развала оказался сухонький старичок, внимательно наблюдавший, как Ваня перебирал бусы из цветных камней, гребешки для волос, шкатулки, ракушки и прочие поделки.

– Что-то определённое ищешь? – спросил старик, когда Иван перебрал почти весь товар.

– Сам не знаю. Просто любопытно, – ответил Ванька, – мне вообще-то книжка нужна.

– Книга – редкий товар, но у меня есть одна, правда, не здесь. Тебе нужна особенная или просто полистать? – оживился торговец.

– Что значит особенная? – заинтересовался Иван.

– Такая, в которой можно найти разгадку.

– Разгадку чего? – переспросил Ванька.

– Много тайн на белом свете ждут своей разгадки. Бывает, что человек всю жизнь ищет то, чего можно найти под самым носом, откроет книгу, и сразу всё ему становится ясно. Вот у меня как раз такая книга есть, но я не знаю, подойдет ли она тебе. У каждого своя тайна, – загадочно произнес старик.

– А кто не ищет разгадок, тому как быть?

– Тот, кому все в жизни ясно, книги не читает, а, скорее всего, их пишет, – улыбнулся старик.

– Я подумаю над твоими словами, – ответил Ванька и повернулся, чтобы уйти. Но перед ним опять возник тот самый плоскорожий мужичонка, который крутился возле одежной лавки.

– Смотрю, ты товар подыскиваешь. Я тот, кто тебе нужен. Звать меня Фофан, а ты кто будешь? – обратился рыбоглазый к Ивану.

– Меня Ваней зовут.

– О, редкое в наших краях имя. Давай сразу перейдем к делу. Денег хочешь заработать?

– Да я особо не нуждаюсь, – с сомнением ответил Ванька.

– Если бы ты нуждался, я бы и близко не подошел. Предлагаю выгодную сделку. Всего за один день ты сможешь получить хороший барыш и удвоить вложенные деньги.

– Рассказывай, – заинтересовался Иван.

– Один мой хороший знакомый продает коровью кожу. Завтра в город приедут купцы, которые за эту кожу отвалят вдвое, так как из столицы есть заказ на кожаные штаны и шлемы. Знакомый сегодня уезжает по срочному делу и отдает товар с уценкой. Ты покупаешь эту кожу, а завтра продаешь втридорога купцам. Видишь, как все просто, – объяснил Фофан.

– Сколько кожи он продает?

– Дюжину мешков всего за десять золотых. Поверь, это просто даром!

– И куда же я дену такую уйму кожи до завтра?

– В том-то и дело, что никуда её девать не надо. Тебе отдадут ключ от замка в сарае, где она хранится. Завтра ты пригласишь купцов на место, и дело сделано. Ну как, договорились? – спросил Фофан, прищурившись.

– Ну пошли, – ответил Ванька, а сам представил, как поднимется в глазах Насти за свою предприимчивость.

Возле сарая, куда Фофан привел Ивана, толкался хмурый черноглазый брюнет в кожаных штанах. Увидев приближавшихся, он пошел навстречу со словами:

– Где ты шляешься? Скоро ночь, а я еще здесь торчу.

– Не кричи, Махор, я тебе покупателя привел, – сказал, оправдываясь, Фофан.

Махор поспешно открыл сарай и подошел к куче мешков, сваленных посредине.

– Кожа отличная, жаль продавать за бесценок, – приговаривал чернявый, развязывая мешок, – сам смотри.

Иван заглянул в мешок и посмотрел на рулон кожи с видом знатока. Затем открыл другой мешок, затем другой, и так, пока не оглядел все.

Пока Ванька шарил в мешках, Фофан следовал за ним и настойчиво бубнил:

– Эх, до чего цена хороша. Жаль, у меня всего семь золотых, сам бы всё купил.

– Копи деньги. В следующий раз тебе продам, – ответил Махор на причитания Фофана.

Отсчитав Махору десять золотых монет, Иван закрыл на ключ сарай и, счастливый, пошел к Насте.

Ефросинья недолго горевала о размолвке с Ванькой. Её уже два дня изводила мысль о мешочке серебра, который она должна получить за голову бандита Федоса. Иван еще не скрылся из виду, как она, подхватив мешок, засеменила к дому городского старосты. Большой белый дом старосты охранял стражник. Увидев бабу с мешком, он загородил ей дорогу, рыкнув привычное: «Стоять!». Потом приказал открыть мешок и, увидев там голову, заорал:

– Ты что, баба, охренела? Куда ты прешься с этим дерьмом?

– Я к старосте за наградой. Это голова бандита Федоса, – пролепетала испуганная Ефросинья.

– Здесь стой! Я доложу, – рявкнул стражник и вошел в дом.

Через некоторое время на пороге показался рослый кучерявый мужчина, очень похожий на убиенного Федоса, только годков на пять постарше. Он смерил Ефросинью изучающим взглядом и произнес:

– Я городской староста Лука, а ты кто?

– Я мельничиха Ефросинья. Меня по пути в город пленили разбойники. Наш обоз разграбили. Купцов, что со мной были, лютой смерти предали, а меня кухаркой сделали. Когда волки разорвали четырех помощников главаря Федоса, я его усыпила сон-травой и убила. Голова в этом мешке лежит, а я хочу получить награду, – произнесла заранее заготовленную речь мельничиха.

С последним словом Ефросинья вытряхнула отрубленную башку под ноги старосте. Лука бросил мимолетный взгляд на голову и отвернулся. Было видно, как играл желвак на его скуле, а лицо посерело. В это время из дома вышла старушка и подошла к стоящим. Лука, увидев старуху, кинулся ей навстречу со словами: «Мама, ну куда же ты вышла? Иди в дом». Но тут старая женщина увидела мертвую голову. Ноги её подкосились, и она стала оседать на землю:

– Феденька, сынок, – успела сказать она, теряя сознание и падая на руки старосте.

– В клетку её! – крикнул Лука стражнику, а сам понес в дом безжизненное тело старухи.

Преображение

В приподнятом настроении Иван вернулся на съемную жилплощадь, где застал спящую Настю. Пытаясь не разбудить подругу, Ваня на цыпочках прокрался к постели, но услышал вкрадчивый голос Настеньки:

– Ты что-то запропастился, случилось чего?

– Всё отлично, просто прогулялся немного по городу в поисках книжки.

– И как, нашел?

– Нашел одну, но не знаю, покупать или нет. Твой совет нужен. А Ефросинья уже спит?

– Она не возвращалась. Разве вы не вместе были? – с тревогой спросила Настя.

– Мы поругались, и она пошла одна. Странно, что её еще нет.

– Не нравится мне это. Хотя жажда богатства намного сильней чувственных наслаждений, но чувства угасают со временем, а жажда – неутолима. Уехать на ночь глядя она не могла, значит, что-то произошло, – вслух задумалась Настя.

Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, Иван решил рассказать подруге о своей прибыльной сделке. Когда он закончил, Настя с горечью в голосе произнесла:

– Ну и дурак же ты, Ваня. Ты думаешь, что кожа тебя ждет в сарае? Её уже перевезли в другое место. Тебя обманули, развели на жадность, как мышь на кусочек сыра. Выходит, что к деньгам тебя даже близко нельзя подпускать. Хотя нет, наряд ты себе купил отменный, значит, ты не совсем пропащий.

После такой тирады у Ваньки пропал дар речи, и минут пять он не мог вымолвить ни слова. Затем он вскочил и ринулся к двери.

– Завтра пойдешь проверять. Всё равно уже ничего не вернуть. Тем более что ночь на дворе, а город ты не знаешь совсем. Чужой город, Ваня! – вдогонку крикнула Настя.

Иван выскочил во двор и направился к конюшне, где стоял Дрозд. Конь встретил Ваньку дружелюбным взглядом бархатных глаз, как бы понимая, что творится у юноши в душе. Прижавшись лицом к шее Дрозда, Ванька заплакал. Конь зафыркал, ударил пару раз копытом о землю, давая понять, что в жизни без особых последствий можно терять всё что угодно, кроме самой жизни. Потрепав Дрозда за холку и подсыпав ему свежего сена, Иван пошел в дом. Войдя в комнату, он обнаружил беловолосую девушку, сидящую на его постели. Недоуменно оглядевшись, Ванька не обнаружил козу и перевел взгляд на девицу, которая скромно сидела, молча уставившись на стену.

– Ты откуда тут взялась? – спросил Иван, но, посмотрев в большие синие глаза девушки, понял, что этот вопрос лишний раз подтверждает давно ему известный факт: «Ванька – дурак».

– Почему у тебя такая удивленная рожа, как будто луна упала в тарелку с супом? Сложившаяся ситуация вынудила меня поменять облик козы на моё настоящее обличие, это не хорошо и не плохо. Единственное, что ты должен зарубить у себя на носу, – мы друзья! Это накладывает на наши отношения некоторые обязательства, которые, я надеюсь, ты не будешь нарушать. Всё остальное остается прежним. Просто коза Настя стала девушкой Анастасией, – услышал Иван знакомый голос.

– Прости меня еще раз. Понимаю, что неправ, но по-другому поступить у меня пока не получается. Видно, я и впрямь дурак, – глубоко вздохнул Ванька.

– Смотри-ка, как самокритично! Ты способный ученик и в словоблудии меня скоро перегонишь. Вот только переделать свою суть – доброго и доверчивого человека ты вряд ли сможешь. Я прошу тебя, прежде чем делать что-то, посоветуйся со мной или не делай вообще, – сказала Настя и поднялась. – Я пойду спать к Ефросинье, думаю, что она сегодня уже не вернется.

– Завтра утром мы всё же проверим твоё предположение, – сказал Иван.

– Глупыш! – обронила Настя, затворяя дверь.

Ивану крепко не спалось. Была маленькая надежда, что проходимцы Фофан и Махор окажутся честными людьми, но чем больше размышлял Иван, тем явственней видел концовку этого нахального обмана. Можно было бы попробовать их найти и заставить вернуть деньги, но кто даст гарантию, что они испугаются угроз мальчишки. «Нужно пойти к старосте и подать жалобу» – решил Ванька. Эта мысль немного успокоила, и он переключился на Настю. Сейчас Иван вдруг понял, что воображал Настю именно такой, какая она предстала в девичьем облике. Белые волосы, синие глаза, стройная фигура – всё это он как будто уже видел раньше, но теперь появилось желание близости. Желание, которое родилось где-то глубоко внутри и страстно рвалось наружу. Ваня впервые в жизни испытал влечение к женщине столь яркое, что неосознанно стал теребить член, представив, как он облизывает Настины розовые губы и мнёт её упругую грудь. Оргазм был яркий и продолжительный, а вымышленная Настя заливалась громким смехом, пытаясь склонить голову Ивана к своему лобку.

Утром, когда друзья завтракали в трактире, Настя предложила план дальнейших действий:

– Сначала прогуляемся в сарай, а затем навестим старика с книжкой. Потом сходим к старосте, а дальше будет видно. И кстати, мы теперь для всех – брат и сестра.

– У старика с собой книги не было, попросим его принести её завтра.

– Завтра может быть поздно. Нужно получить книгу сегодня.

– К чему такая спешка?

– Это не спешка, а практичность. Всё, что зависит от тебя, делай сразу, не откладывая на потом. Старик может продать книгу другому, а мы останемся с носом, – поставила точку Настя.

Замка не было. Иван распахнул приоткрытую дверь и вошел в сарай. Следом просочилась Настя и, оглядевшись, произнесла:

– Сарай как сарай, да только пустой. Я, в принципе, другого и не ожидала. Десять золотых за науку не так уж и дорого, но мог бы и поторговаться.

– Прости, – еле выговорил Ваня, глупо осматриваясь по сторонам.

В торговых рядах, куда немного времени спустя пришли друзья, было шумно. Суетились торговцы, толкались горожане, приглядывая товары для себя и деревенской родни. Важно прохаживались стражники, ожидая момента, когда крикнут: «Держи вора». На лотках и прилавках в изобилии были разложены мясо и рыба, овощи и фрукты, посуда и прочая утварь, включая шорные и кузнечные товары. Лоток с безделушками находился с самого края оживленной ярмарки, и возле него маячила сухая фигурка старика, и когда Иван с Настей приблизились, он приветственно махнул Ваньке рукой:

– Подходи, молодец, небось за книгой пришел?

– Да. Я привел сестру, которая в книжках лучше разбирается, – ответил Иван, улыбаясь.

Старик с интересом посмотрел на Ванькину спутницу и полез под прилавок, достав оттуда немного потрепанную книгу в кожаном переплете:

– Вот она, родимая, почти новенькая.

– Как называется книга? – разглядывая темный переплет, спросила Настя.

– «Апофения», – гордо ответил старик и опять внимательно посмотрел на Настю.

Очевидно, заметив в глазах девушки неподдельный интерес, старик сказал:

– Вижу, дочка, что тема тебе знакома. Бери, полистай, если интересно. Книга дорогая, но тебе сделаю скидку, как ценителю паранормальных явлений.

Теперь уже Настя пристально посмотрела на старика и сказала:

– Кажется, дедушка, ты здесь не просто так стоишь, или я ошибаюсь?

– Ну что ты, красавица. Я читать-то еще толком не научился. Наслушался всякого за долгую жизнь, вот и несу разную ахинею, – улыбнулся загадочно старик.

– А как зовут тебя, дедушка? – спросила Настя.

– Платоном кличут, а тебя как звать?

– Анастасия.

– Вот и познакомились. Скажу по большому секрету, мне приятно, что среди молодых людей есть такие интересные и образованные девушки, – рассмеялся Платон.

– Мне тоже очень приятно познакомиться с человеком, готовым отдать бесценные знания почти даром, да еще со скидкой, – благодарно улыбнулась Настя.

– Знания бесценны для того, кто их ищет, а всем остальным они только в тягость. Книгу можешь оставить себе в память о нашей встрече. Мне она ни к чему, а тебе, я вижу, пригодится, – прищурился Платон, глядя в Настины изумленные глаза, – благодарить не надо, но можешь за полмонеты купить у меня побрякушку.

Говоря это, старик пошарил под прилавком и достал маленькую деревянную фигурку, напоминавшую кошку, но с огромными клыками. Он протянул ее Насте и добавил:

– Саблезубый тигр давно вымер, но ведь кто-то смог это воспроизвести. Надеюсь, что ты найдешь ей применение.

Когда друзья отошли от прилавка Платона, Настя была немного не в себе, задумавшись о странном старике, о его словах, о книге и фигурке тигра. Иван, наблюдая состояние подруги, решил не отрывать её от раздумий и разглядывал прилавок с кузнечными поделками. Пока он оценивал изделия кузнецов, его внимание привлек разговор двух женщин, проходивших мимо.

– Я тебе правду говорю. Эта баба зарезала Фёдора – брата нашего старосты. Помнишь, он был начальником стражи в городе, – говорила одна.

– Федьку я помню, статный был мужик. Баб любил больше жизни, поэтому его Лука и убрал, – отвечала вторая.

– А эта бабенка не только Федьку зарезала, она ему голову отрубила и в мешке старосте принесла. Мол, вот тебе голова братца, а ты мне за это денег дай, – продолжала первая.

– Она кукушкой поехала, что ли?

– Вроде нормальная, но так обнаглеть только больная на всю голову может.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросила вторая собеседница.

– У моей соседки муж охранником у старосты, вот оттуда и знаю, – закончила первая.

– Лука с неё три шкуры спустит, а потом на кол посадит.

– Не знаю. Она сейчас в клетке сидит. Говорят, что её пытают, чтобы сообщников определить. Одна бы она Фёдора убить не смогла, – подвела черту первая.

Дослушав этот разговор, Ванька подбежал к Насте и вывел её из оцепенения рассказом о судьбе Ефросиньи. Реакции долго ждать не пришлось.

– Нам нужна еще одна лошадь, – вскрикнула Настя, – идем быстрей, купим коня, и надо отсюда уматывать.

К счастью, рынок лошадей находился возле постоялого двора. Анастасия выбрала себе статную кобылу серой масти в белых яблоках. Ванька проверил колени, копыта и зубы кобылы, прежде чем рассчитаться с продавцом, и отвел ее к Дрозду в стойло, а потом, забежав в трактир, купил провизии в дорогу. Собрав вещи и погрузив их в дорожные мешки, друзья покинули негостеприимный город и остановились только тогда, когда впереди показалась деревушка, в которой они ночевали накануне приезда.

– Эх, в спешке ножик свой в телеге забыл, – посетовал Иван.

– Не горюй, новый выкуешь. У тебя теперь более грозное оружие имеется, – успокоила Настя.

– Я тебе его хотел отдать для самообороны, – вздохнул Ванька.

– Ножом махать я не умею. Могу только рогами дырки колоть, – засмеялась Настя, – жаль, что они отвалились.

– А мне так больше нравится. Ты красивая девушка. Я тебя такой и представлял.

– Вань, давай без сантиментов, друзья не хвалить, а критиковать друг друга должны. Лучше предложи, как нам ночлег организовать.

– Вон там за деревней густая берёзовая роща. Скоротаем ночь у костра за разговорами о том, что делать дальше, – предложил Иван.

Подыскав небольшую полянку, друзья обустроили походный лагерь с лежанкой из берёзовых веток у костра. Плотно перекусив, они завели беседу, а поговорить было о чём.

– Жалко Ефросинью, теперь ей точно не жить, – вздохнув, начал разговор Иван.

– Её сгубила жадность. Могла бы отправиться домой восвояси и жить припеваючи на своей мельнице.

– Так она же предлагала оставить Федоса в яме. Тогда бы всё иначе сложилось.

– Это был плохой вариант. Во-первых, оставить человека умирать от голода в яме – жестоко. Во-вторых, если бы он оттуда невероятным образом выбрался, то более опасного врага трудно себе представить. Он умер быстро и без мучений, а это, на мой взгляд, более гуманно. Но не будь она так жадна, то убивать бандита пришлось бы тебе. Подумай об этом, – сказала Настя.

– Но ты же сама сыграла на жадности Ефросиньи.

– Я же видела, что ты не в состоянии убить Федоса. Получается, мне его копытами нужно было затоптать и рожками заколоть? – возмутилась Настя. – А если бы он очнулся?

– Пожалуй, ты права. А что это за книга, которую нам подарил старик?

– Апофения – это искаженное сознанием восприятие реальности. Ты же видишь сны, похожие на реальность, но они иногда принимают такие формы, что, проснувшись, сразу не определишь, где сон, а где явь. Я думаю, что в этой книге сокрыты механизмы передачи и взаимодействия паранормальных состояний и явлений.

– Объясни проще, я таких слов не знаю, – виновато сказал Ванька.

– Слышал про домовёнка когда-нибудь?

– Еще бы! Даже видел один раз.

– Домовёнок – сынок Апофении, а по-научному это явление называется полтергейст. Я отчасти владею неким знанием, которое дает мне преимущество перед непосвященными. Вполне возможно, прочитав эту книгу, я научусь еще много чему другому, а может быть, только усовершенствую свое умение, я не знаю. Меня интересует даже больше не книга, а фигурка древнего животного.

– Опять древнее! До встречи с тобой древние у нас не водились в таком количестве.

– И такие умницы-красавицы, как я, в вашей деревне тоже не встречались, – усмехнулась Настя.

– И говорящих коз у нас не водилось, – подхватил Ваня, – продолжай, мне очень интересно.

– Саблезубые тигры давным-давно вымерли. Это были огромные свирепые звери, равных по силе которым сейчас нет. Значит, эту фигурку Платон отдал нам не просто так.

– Не отдал, а продал за половину серебра, – поправил Иван.

– В том и дело, что фигурка не имеет цены. Она – бесценна. И дал нам её старик не просто так, а как приложение к книге, – задумчиво сказала Настя.

– Может, это оберег или тотем какой-нибудь, – предположил Ванька.

– Ты правильно мыслишь. А коль это тотем, то я смогу его призвать, если понадобится.

– Кого, саблезубого тигра? – ошеломленно спросил Иван.

– Я же призывала кандера, можно попробовать и тигра, – улыбнулась подруга.

– Так это ты на меня волчару натравила? – обалдел Ванька.

– Нет. Так вышло случайно. Но ведь никто не пострадал? Зато он прекрасно справился с разбойниками, – спокойно объяснила Настя.

– Да я чуть жизни не лишился, а ты говоришь – случайно. А теперь ты хочешь саблезубого тигра к нам в гости пригласить? – ужаснулся Иван.

– То был первый эксперимент. Во второй раз я уже смогла направлять и контролировать зверя. Теперь я в себе уверена, – успокоила Ваньку Настя.

– Ты меня в следующий раз предупреждай, а то я могу не успеть кинжал приготовить, – с укором сказал Иван.

Ванька поднялся и подбросил сухих сучьев в почти угасший костерок. Вспыхнувшее пламя озарило поляну, высветив стоящих лошадей.

– Как назовешь свою лошадку? – спросил Иван подругу.

– Мне очень нравятся пушистые серёжки вербы. Они как маленькие шелковистые зверьки, залезшие на палку, чтобы осмотреться вокруг. Назову кобылу Вербой. – Дрозд фыркнул, как бы приветствуя имя своей новой подруги.

– Интересно, что нас ждет впереди. У тебя есть план? – спросил Ванька, возвращаясь на берёзовую подстилку.

– Наша казна сильно исхудала, а планы остались прежние. Мне кажется, что всё-таки нужно вернуться в лагерь разбойников и поискать Федосову заначку. Как ты считаешь, где спрятаны разбойничьи трофеи?

– Я думал об этом. На месте Федоса я бы спрятал в стойле Дрозда или в шатре.

– Давай вздремнём немного и поедем проверять твои предположения. Подкинь еще сучьев в костер и ложись спать, – зевнула Настя.

Что посеешь, то и пожнешь

Глядя на язычки огня, лизавшие почерневшую древесину, Ванька думал о Насте. Кто она на самом деле? Откуда у неё такие способности и столь глубокие познания неведомого? Наконец, какова её цель? Спросить напрямую он опасался, а получить хоть немного информации о её планах очень хотелось. Теперь, когда коза превратилась в Анастасию, Иван потерял преимущество человеческого обличия, и Настя практически полностью подчинила его себе. Негативную роль сыграли беспомощность Ивана и отсутствие опыта, а также юношеский максимализм, но главным фактором были чувства привязанности и благодарности. Ванька не знал ничего про любовь, но интуитивно понимал, что готов пожертвовать всем ради белокурой синеглазой девчонки…

Костер внезапно вспыхнул ярким пламенем и окутал поляну густым сизым дымком. У костра сидел уже знакомый дед Яга и внимательно глядел на Ивана.

– Вот и свиделись мы с тобой опять, – трескучим голосом сказал Яга.

– Не могу сказать, что очень рад этой встрече, – ответил Ванька, оглядываясь по сторонам.

– Зря, Ваня, ты старика обижаешь. Я же тебя в прошлый раз испытывал на преданность. Испытание ты прошел достойно, и я решил тебе сделать небольшой подарок, – сказал дед.

– У нас в деревне живет бабка Матрёна. Она меня учила не принимать подарков от незнакомых людей, потому что подарок открывает лазейку в душу человека.

– Мудрая бабка! Но мы-то уже знакомы. К тому же ты этот подарок заслужил, так что не вороти нос, а послушай старика. Я знаю, где лежит Федькино золотишко, и хочу поделиться с тобой этим знанием, – продолжил Яга.

– А взамен чего просить будешь?

– Ну ты и дурень! Повторяю – это подарок, – рассердился старик.

– Тогда валяй, рассказывай.

– Копай под правым задним углом Федосовой лежанки. Там, куда он головой лежит.

– Голова его давно в город переехала, – констатировал Иван.

– Пора бы тебе, Ваня, поумнеть. Голова там, где подушка лежит. Но встречаются люди, у которых две головы, и не понять, где голова, а где жопа. Но я знаю, что ты сможешь разобраться, где у тебя эти части тела, – усмехнулся Яга.

– Спасибо на добром слове, – съязвил Ванька, – если найду там золото, то тебе кочергу куплю, а то угольки прутиком неудобно ворошить.

– Я знал, что у тебя доброе сердце, – улыбнулся Яга и заржал, словно жеребец…

Иван открыл глаза и увидел посветлевшие верхушки берёз. Настя обтирала Вербу пучком травы, а Дрозд ревниво топтался рядом, дожидаясь внимания к своей благородной персоне.

– Настя, у меня видение было во сне! Я теперь почти наверняка знаю, где копать заначку Федоса, – выкрикнул Иван.

– Ты стал видеть вещие сны? – улыбнувшись, спросила Настя.

– Не знаю, но Ягу во сне уже второй раз вижу, – озадаченно ответил Ваня и рассказал подруге свой сон.

– Яга? Интересно, а как он выглядит?

– Морщинистый старикан лет под сто с гаком. Жуткая язва и всё время обзывается.

– Говоришь, язва? Похоже, что ты во сне пытаешься себя в чем-то переубедить, – улыбнулась Настя, – но твою догадку мы скоро проверим.

Друзья позавтракали и, заседлав лошадей, тронулись в путь. Полдня езды рысью по накатанной дороге, пока на удалении не показалась последняя деревня перед лесом с разбойничьим лагерем.

– Заедем в деревню пополнить припасы и отдохнуть. Заодно осмотримся и узнаем последние новости, – сказала Настя.

Вид богато одетых всадников сразу привлек внимание деревенских жителей. Кому-то интересно поглазеть на красивую одежду, кто-то готов оказать услугу за небольшую плату, а кто-то мечтал найти потерянный кошель или, на худой конец, оторвавшуюся от кафтана золоченую пуговицу. Друзья заехали на постоялый двор и спешились. Навстречу вышел хозяин двора и, внимательно осмотрев приезжих, с достоинством спросил:

– Добро пожаловать, дорогие гости! Вы с ночлегом или проездом будете?

– С ночлегом. Лошадям овса, нам комнату и еды, да пусть кузнец придет и подковы проверит, – важно ответил Ваня.

– Всё сделаем, как подобает. Кушать чего желаете?

– Куриные потроха с гречневой кашей, салат из овощей, пирог с яблоком и малиной и квас на меду, – сказала Настя и добавила, – В комнате должно быть два спальных места.

После сытного ужина Настя устроилась с книгой на кровати у окна, а Иван, проведав лошадей, завалился в постель и задремал.

Лука лично пришел допросить Ефросинью в тюрьму. Два стражника-мордоворота выволокли трясущуюся вдову из клетки и привязали её к столбу. Возле столба на дощатом столе были разложены всякие предметы, имеющие в обиходе вполне прикладное назначение, но ужасные в данном месте. Плети, клещи, ножи разной конфигурации и топор по отдельности не вызвали бы никаких ассоциаций, но присутствие всех этих железяк на одном столе породило у Ефросиньи предчувствие нескончаемой боли. Староста взял плеть и подошел вплотную к мельничихе. Долго и пристально глядел в испуганные глаза вдовы, а затем разорвал ее одежду, оголив тело до пупа.

– За каждое лживоеслово ты получишь удар плетью. Если ты будешь продолжать изворачиваться, то я начну отрезать у тебя по куску мяса. Тебе понятно?

– Я всё расскажу! – закричала Ефросинья и обмякла, заливаясь слезами.

– Начинай с самого начала, – приказал Лука.

Ефросинья заново пережила в своем рассказе все мытарства, перенесенные с момента пленения и до встречи с Ванькой, когда Грива привел его в лагерь, описав насилие и издевательства бандитов. Всё это время глаза старосты оставались холодными и безучастными к перенесенным страданиям вдовы, но как только она начала говорить о мальчишке, сидящем в яме, и явлении говорящей козы, плётка опустилась на её грудь.

– Ты лжёшь, распутница! Я же предупреждал, что хочу слышать только правду, – побагровел Лука.

Ефросинья поняла, что говорить правду не в её интересах. Да и кто в трезвом уме может представить говорящую козу, отдающую приказы и распоряжения. Мельничиха была не глупа и сообразила – староста не оставит её в живых при любом раскладе, так как не допустит распространения информации о его брате-главаре. Оставалась маленькая надежда, что Лука захочет узнать про судьбу награбленного Федосом добра, а тогда можно поиграть со смертью в прятки или хотя бы отсрочить свою кончину. Ефросинья решила идти до конца, поведав своему мучителю подлинную историю, но со слегка подправленным концом.

– Не бей меня. Я всё тебе расскажу. Теперь только чистую правду, – склонила голову вдова.

Новая версия, на взгляд мельничихи, выглядела более убедительной и без прикрас. Сначала пропали два разбойника, потом еще два, и Федос пошел их искать, но тоже пропал. Ефросинья долго ждала, и наконец появился истекающий кровью главарь. Он был очень плох и к утру помер, а вдова отрезала ему голову, чтобы получить вознаграждение. Когда она выбралась на дорогу, то ей повстречалась повозка с молодым парнем, который вез продавать козу. С ним она приехала в город и пошла к городскому старосте за вознаграждением.

– Остальное ты знаешь, – закончила свою легенду Ефросинья, – но я не сказала самое главное. Я думаю, что знаю место, где Федос хранил награбленное золото. Однажды я видела, как он копался в углу лагеря в земле. Просто так он бы и пальцем не пошевелил.

Плеть опять легла на тело вдовы, издав легкий свист и оставив на лице и груди красные полосы.

– Ты врёшь. Почему же ты не выкопала схрон, а поперлась в город за горстью серебра? – заорал Лука.

– Я бы вернулась в лагерь потом. Но если бы не поторопилась, то голова Федоса могла протухнуть, а на вырученные деньги я собиралась нанять повозку и поискать разбойничью казну, – тихо промолвила Ефросинья.

Староста глубоко задумался, а затем спросил:

– Почему же ты сначала говорила, что усыпила Федоса, а потом убила?

– Я же не знала, что он вам братом приходится. Думала, мне за геройство больше денег отвалят.

– Зачем ты поначалу приплела паренька с говорящей козой?

– Бес попутал! Хотела всю вину переложить на других, но запуталась во вранье.

– А где его кинжал? – уже спокойней спросил староста.

– Не знаю. Когда он раненый приполз, то кинжала при нем не было, – уверенно ответила Ефросинья.

Лука бросил плётку на стол и позвал стражника:

– Эй, ты, пошли узнать, кто там вчера на городских воротах стоял. Пусть ко мне придет. А её в клетку, пусть пока здесь сидит.

Мельничиха вдохнула сырой воздух подземелья полной грудью, и он показался ей свежим, как ветерок в лесу ранним утром. Смерть ненадолго отвернулась от неё и дала мизерный шанс на жизнь. И значит, не будут больше пытать, кромсая ножами её исстрадавшееся тело и отсекая по куску живой плоти, которой Ефросинья очень дорожила. «Пока жива, а дальше что-нибудь придумаю», – мелькнула шальная мысль, когда стражник закрывал вдову в клетку, плотоядно поглядывая на её располосованную грудь.

Настю настолько поглотило чтение, открывавшее новые глубины забытых знаний, что она не заметила, как сгустились сумерки и пришла ночь. А Ванька уже выспался и жаждал общения, дожидаясь пока ученая подруга вдоволь начитается.

– Чего там пишут? – спросил Иван, когда Настя отложила книгу.

– Разное пишут, например, что для познания таинственного нужно стать его частью или проникнуть в него потоком сознания. Нужно медитировать, добиваясь полной синхронизации девиантных ключей с ментальными процессами, до полного проникновения в астральное тело.

– Такого ты еще не загибала! Я понял только одно слово – тело, ну и ключи какие-то, – с восхищением сказал Ванька, – надо было нам другую книжку поискать, попроще, что ли.

– Интересная мысль: «ключи от тела», надо это обдумать.

– Насть, как считаешь, нас ищут? – сменил тему Иван.

– Если Лука был в курсе занятия Федоса, а еще хуже – участвовал в дележе награбленного, то да. Если не знал, то мы ему совсем не интересны, ведь брата убила Ефросинья, а не мы.

– Да не может быть, чтобы городской глава был заодно с бандитом, – опешил Ванька.

– Власть и деньги развращают человека, они разъедают его сущность, превращая даже очень добропорядочных людей в одержимых жаждой наживы, с пренебрежением к таким достоинствам, как честь, совесть, доброта. Редкие люди способны оставаться нормальными, когда речь заходит о крупных деньгах или о подчинении воли нижестоящих. У тебя ещё будет возможность увидеть этих людей и может даже пообщаться с ними. Вот тогда и станет понятно, каков ты сам и чего стоишь.

– А как я попаду к ним, ты меня в рабство продашь, что ли? – наивно спросил Ванька.

– Ну должна же я на тебе хоть пару золотых заработать, а то от тебя сплошные убытки, – рассмеялась Настя, – шучу, конечно, не делай испуганные глаза.

– Теперь я вспомнил разговор про приличные места, в которых мы окажемся. Но тогда ты говорила о нас, а не обо мне. Значит, ты и себя решила продать в рабство? – сделал предположение Иван.

– Не волнуйся, я всегда буду с тобой до определенного момента.

– До какого?

– Я сама определю, до какого. Люди встречаются, люди расходятся, но главное, чтобы они не пожалели, что были знакомы. Почему-то мне кажется, что ты о знакомстве со мной жалеть не станешь, – убежденно сказала Анастасия.

– Значит, ты однажды исчезнешь также внезапно, как и появилась? – плаксиво спросил Ваня.

– Не надо торопить события. Открывай глаза постепенно, а то можешь ослепнуть от вспышки знаний, внезапно тебя озаривших. Я просто оберегаю тебя, – назидательно сказала Настя.

Во дворе послышались цоканье конских копыт и скрип повозки.

– Уж не за нами ли? – испугался Ванька.

– Сиди здесь, я посмотрю, – сказала Настя и выпорхнула за дверь.

Девушка украдкой прошла к прихожей и затаилась в темном углу, прислушиваясь к происходящему на улице. Заскрипела дверь наверху. Заспанный хозяин постоялого двора стал спускаться по лестнице, ведущей ко входу, и вышел на крыльцо. Перед ним гарцевал всадник, а чуть поодаль стояла крытая повозка с возничим на облучке, запряженная двумя лошадьми.

– Хозяин, – обратился всадник к вышедшему, – напои лошадей и принеси еды на четверых, да поживей.

– Может, заночуете, у меня есть свободная комната, – предложил хозяин.

Всадник подъехал к повозке и переговорил с кем-то, сидящим внутри, затем вернулся к крыльцу и спешился:

– Делай чего сказано и не мешкай, мы торопимся.

– Пока лошадей напоят, может, в дом пройдете? Я вам там стол с закусками накрою. Чего зря время терять? – предложил хозяин.

– Уговорил, накрывай, но только на одного. Остальную еду отдай Архипу, – сказал мужчина, вылезший из повозки и подошедший к крыльцу, – надо немного ноги размять и передохнуть чуток.

Настя вернулась в свою комнату, оставив дверь слегка приоткрытой.

– Кто там приехал? – прошептал Иван.

– Какой-то тип с охранником. Сейчас он пожрет, и они уедут, – ответила Настя.

– Давай тогда поспим, до рассвета совсем немного осталось, – предложил Ванька.

– Ты ложись, а я попробую еще чего-нибудь узнать. Странно, что он сказал про четверых, а я слышала только двоих, – задумчиво сказала Настя, – спи, я пойду Вербу с Дроздом проведаю.

Платон был прав

Ванька уснул, и даже начал смотреть сон, но почувствовал, как его тормошит подруга:

– Вставай, соня, я тебе кое-что интересное расскажу. Приезжал, оказывается, городской староста Лука, а с ним два охранника. Но самое интересное, что в повозке сидела твоя подружка Ефросинья. Как ты думаешь, куда они так торопятся?

Сонливость с Ивана слетела, как воробей с ветки, когда он услышал имя Ефросиньи:

– Да не подружка она мне вовсе. Сама же говорила, что друзей не трахают. А едут они в разбойничий лагерь на место убийства, надо полагать.

– Ты просто гений. Но их не убийство интересует, а денежки убиенного Федоса. Раз Лука взял с собой Ефросинью, то, очевидно, она знает, где золотишко лежит. А может, говорит, что знает, но это не важно. Нужно быстренько собираться и ехать туда, иначе мы пропустим самое интересное.

– А если они нас обнаружат? – испугался Ваня. – Я один против троих не выстою.

– А меня ты в расчет не берешь? Всегда в одиночку побеждать хочешь? – сдвинула брови Настя.

– У тебя теперь ни рогов, ни ножа нет… Ой, прости, я же про кандера забыл. А вдруг они его убьют, ведь я же смог?

– У тебя совсем не боевой настрой. Помнится, ты говорил, что будешь меня защищать ценой своей и моей жизни, – с укоризной сказала подружка.

– Про твою жизнь я не говорил, а своей жизнью могу ради тебя рискнуть, но только когда будет необходимость, – надул губы Ванька.

– Ой, Ваня, не знала, что ты педант. Значит, ты герой по расчету, всё взвесишь, по полочкам разложишь и решишь, надо ли тебе рисковать или немного подождать, когда сложится благоприятная ситуация. Ты меня сильно огорчил. Я не люблю людей, которые задом пятятся вперед, так ведь можно и на чей-нибудь сучок наскочить, – сказала Настя и добавила: – Мы едем или спать ложимся?

– Надеюсь, педант – это не то, о чем я подумал? – спросил Ванька, но не получив ответа, сказал: – Конечно едем, я уже выспался.

Сборы были недолги. Уже светало, и лошади резво бежали по натоптанной тропе к лесу. Когда друзья подъехали к знакомому месту импровизированного разбойничьего завала, солнце приближалось к зениту. На дороге стояла запряженная повозка с привязанной к ней третьей лошадью под седлом. Рядом не было никого, и Ванька, спрыгнув с Дрозда, подошел и заглянул в повозку. Там так же никого не было.

– Дрозда с Вербой оставим здесь, а сами пойдем по тропке к лагерю, – сказала Настя, слезая с лошади, – привяжи их, а то могут разбежаться от испуга.

Пробираясь через кусты, Иван и Настя подобрались к частоколу у входа в лагерь и прислушались.

– Нужно идти внутрь. Так мы ничего не услышим и не увидим, – предложила Настя.

– Какой у тебя план? – спросил Ванька, доставая кинжал.

– Убери, а то еще порежешься, – сказала Настя, – их всего трое, я сама разберусь.

– А мне что делать?

– Слушай и наблюдай, но нос не суй. Ты мне здоровенький нужен, а не с дырками и синяками, – подбодрила Ваньку Настя.

– Договорились, но это в последний раз. Должен же я хоть в чем-то поучаствовать, – проронил Иван со вздохом облегчения, – и постарайся, чтобы у тебя тоже лишних дырок не появилось.

– Угу, – буркнула Настя и вошла в лагерь бандитов.

Как ни пытался Ваня увидеть, что происходит на территории лагеря, но высокий частокол не только закрывал видимость, но и приглушал звуки. А происходило там следующее. Настя отважно вошла и огляделась. В дальнем конце у стойла возле ямы, в которой раньше сидел Иван, она увидела Луку, двух охранников и вдову, стоявшую с понурым видом и лопатой в руках. Девушка подошла ближе, но никто не обратил на неё внимания.

– Ты же говорила, что знаешь, где зарыт схрон, – сказал грозно Лука.

– Не могла я ошибиться. Я точно видела, как Федос здесь рылся в земле, – чуть не плача, ответила Ефросинья.

– Тогда тебе придется перекопать тут все закутки, пока не найдешь золото. Ты же этого хотела? – осклабился Лука. – Ты меня дурачила, чтобы оттянуть время, но, кажется, оно пришло.

– Прошу! Не убивай меня! Я буду молчать как могила, клянусь! – заливаясь слезами, молила Ефросинья.

– Ты приговорила себя, когда бросила голову брата мне под ноги, – сказал Лука.

– Вас он тоже убьет, как и меня. Не дайте ему это сделать. Он постепенно избавится от всех, кто узнал, что его брат главарь бандитов, – обратилась вдова к охранникам, – но сначала вы поможете ему найти золото Федоса.

Охранники переглянулись и вопросительно уставились на старосту.

– Молчи, злобная тварь! Я понятия не имел, что Федька в бандиты подался, – закричал Лука.

– Знал. Ты же меня сам спрашивал про его кинжал, который Федосу достался с трупа купца, когда меня в плен брали. А кинжал приметный был, такой на кузне не выковать, – бросила в лицо Луке Ефросинья.

В этот момент охранник заметил Настю, которая стояла неподалеку и внимательно слушала разговор.

– Эй! Не стоит рыпаться и хвататься за оружие, лучше послушайте эту тетку. Она говорит чистую правду про вашего старосту. У вас есть выбор – уйти отсюда живыми или разделить судьбу Федоса. Думайте, но не очень долго, я подожду, – сказала Настя, обращаясь к охранникам.

– Коза! – вскрикнула Ефросинья и стала оседать на землю.

– Кто ты? – рявкнул Лука.

– Помолчи! Мне интересно, что думают твои охранники, ведь я к ним обращалась, – ответила Настя, – Итак, решение принято или немного погодить?

– Убейте её! – заорал староста.

Охранники были в смятении, но, поколебавшись недолго и, видимо, решив, что девушка не представляет для двух вооруженных мужиков большой опасности, стали приближаться к Насте.

«– Отлично, выбор сделан», – произнесла Настя и исчезла в туманном облаке.

Мгновенье спустя облако превратилось в огромного саблезубого тигра, который издал устрашающий рык и бросился на первого из нападавших, повалив его на землю. Великолепные клыки, как два меча, вонзились в тело поверженного, и кровь брызнула из множества смертельных ран. Второй охранник взмахнул палицей, пытаясь попасть тигру между ушей, чтобы раскроить кошачий череп, но рука, державшая оружие, была перекушена зубастой пастью, словно пирожок с ливером. Охранник закричал от боли, но крик застыл в воздухе вместе с оторванной головой. Узкие зрачки тигриных глаз отразили Луку, застывшего с длинным тесаком в дрожавшей руке. Молниеносный бросок тигра предвосхитил попытку старосты направить острие в сторону зверя, и окровавленная пасть сомкнулась на горле Луки. Ефросинья, наблюдавшая за скоротечным боем, почувствовала, как намокает подол от струившейся по её ногам влаги, но страх был намного сильнее, чем стыд, и она непроизвольно продолжила мочиться. В лагерь прибежал Ванька с кинжалом в вытянутой руке и глазами словно блюдца, но, увидев кровавое месиво, остановился и замер, разглядывая реликтовое животное. Тигр растаял так же внезапно, как и появился, превратившись в Настю, и на поляне наступила абсолютная тишина.

Некоторое время спустя, когда оставшиеся участники кровавого побоища пришли в нормальное состояние и даже порадовались, что всё так быстро закончилось, возникла потребность высказаться, точнее, выплеснуть пережитое. Первой заговорила Настя:

– Платон оказался прав.

– Ага, – поддержал Ванька.

– Я вся обоссалась, – невпопад вставила Ефросинья.

– Зато жива, – констатировала Настя.

– Да-а, – поддержал Ванька.

– Помыться бы, – помечтала Ефросинья.

– Да, попахивает, – поддержала Настя.

– Мы воду в лесу оставили. Пить хочется, – сказал Ваня, – пойду принесу.

– Ой, сиди, я сама схожу, – оживилась вдова.

– Чего торопиться, давайте еще поговорим, – зевнула Настя, – я еще и минутки сегодня не поспала.

– Сон полезен для здоровья, – вставила Ефросинья.

– Ага, – поддержал Ванька, – а еще баня.

– Ой, пойду все-таки помоюсь, – встрепенулась Ефросинья.

– Ну пойди, а то благоухаешь будто грудное дитя, – отрешенно сказала Настя.

Эта содержательная беседа, наполненная глубоким смыслом, заглушила последствия психической травмы и позволила переключиться мозгам участников на продуктивные мысли.

– Схрон искать будем? – спросил Иван, когда вдова ушла.

– А мы сюда на прогулку приехали? – задала Настя встречный вопрос.

– Как это ты смогла в тигра обратиться?

– Я внимательно читала книгу, вот и всё. Пошли клад поищем, может, нам действительно повезёт, – сказала Настя и направилась к стойлу, где лежала лопата.

Поиск оказался успешным. Именно там, где указал Яга, Ванька вырыл большой горшок с крышкой, наполненный почти на треть золотыми и серебряными монетами. Там же были украшения с камнями и красивый гребень из кости.

– Вот мы наконец и стали по-настоящему богаты, – спокойно сказала Настя.

– Куда же мы спрячем такую прорву денег? С собой этакий груз не потаскаешь, – озадаченно сказал Ваня.

– Есть разные варианты, а пока давай прикроем находку от Фроси, а то она может нас, как Федоса, прикончить. Жадность не знает жалости, и вообще, надо от вдовы отделаться поскорей. Она доверия не вызывает, – сказала Настя.

– Давай ей отдадим повозку с лошадьми, пусть к себе в деревню катит. Одного коня возьмёт, а второго Прохору отдаст за телегу, которую мы в городе бросили, – предложил Ванька.

– Хорошо. Иди поищи вдову. Дай ей несколько серебряков на дорогу, но особо не балуй, – сказала Настя.

Оставшись одна, Настя наконец смогла спокойно всё обдумать. В книге, которую ей дал Платон, она нашла такие знания, какие не давались ей до сих пор, несмотря на годы обучения. Горизонты возможностей приоткрыли свою бесконечность и манили окунуться в практическое применение эзотерических превращений. Кроме того, она поняла механику передачи энергии от физического тела к астральному и наоборот. Теперь для выполнения своей задачи уже нет необходимости обучать Ивана. Достаточно соединить астральные тела и стать частью или, точнее, призраком его ментального эго. Как это будет работать, пока неизвестно, но эксперимент покажет все плюсы и минусы такого слияния.

Мысленно Анастасия вернулась к недавним событиям и содрогнулась от своего хладнокровия и жестокости. Получилось, что не она контролировала зверя, а он её. Такой расклад не пугал, но заставлял задуматься о возможных последствиях для окружающих и собственной психики. Хотелось верить, что больше не будет нужды в перевоплощениях. Не будет больше бандитов и головорезов, не будет необходимости в защите себя и других.

– Ефросинья сбежала, – прервал Ванька размышления подруги.

– Почему меня это не удивляет? – пожала плечами Анастасия. – Надеюсь, она не прихватила наших лошадей?

– Повозки и одной лошади нет, а Дрозд с Вербой на месте. Я их к ограде привел, – ответил Иван.

– Тебе бы, Ваня, жену такую. Проснулся однажды, а дома голые стены, даже половичок у порога пропал. Ни жены, ни кочерги, ни крынки твоей любимой – всё унеслось в туманную даль. Зато остался паук в углу и сверчок за печкой. Почесал бы ты одно место и пошел топиться в пруду, – усмехнулась Настя.

– Наверно, перепугалась тигра твоего и решила, что одной спокойнее, – предположил Ванька.

– Обмочилась она не от страха. Отпустили бы её в лесок по малому, она бы дёру дала. Потому небось всю дорогу терпела, а тут взяла и расслабилась. От страха в штаны могли наложить охранники, но не успели. А Лука на постоялом дворе опорожнился и встретил смерть налегке. Не придумывай вдове оправдание и признай, что Фрося – редкая сучка, – резюмировала Анастасия.

– А мы куда теперь?

– Грузим богатство, усаживаем свои зады в сёдла и прямиком в город. Старосты нет, а больше нам некого опасаться, – сказала Настя.

Эксперимент

Благополучно добравшись до города, друзья купили уютный домик на окраине, забрали Прохорову телегу с постоялого двора и принялись проникаться городским духом. Настя приодела Ваньку по своему вкусу, не забыв и себя побаловать несколькими шикарными нарядами. Кровати в спальнях сменили на широкие постели с мягкими перинами, набитыми гусиным пухом, а конюшню расширили под три стойла. Казалось, что жизнь потекла тихим потоком в безмятежном русле мелких радостей и мимолетного счастья. Но, как это часто бывает, Иван, прогуливаясь по базару, встретил Фофана, на роже которого играла лучезарная улыбка.

– Здорово! Ну как, продал кожу? Небось золотишком разжился с моей легкой руки? – осклабился Фофан.

– Отдай деньги, сволочь! Я же знаю, что вы с Махором меня обманули, – выпалил Ванька.

– Ты что, дурак? Мы же тебе кожу за полцены продали, а ты еще и недоволен? – скривился Фофан.

– Не продали, а ограбили. Погоди, ты мне за всё заплатишь, – буркнул Иван и пошел восвояси.

Эта встреча выбила Ваньку из колеи. Всплыла жуткая обида, оставившая глубокий след в душе. Хотелось наказать, отомстить, унизить этого ничтожного выродка, посягнувшего на доверчивое и благородное сердце. Настя долго отговаривала Ваню от опрометчивого шага, но он упорно стоял на своем.

– Пойми, у нас много денег, и десять золотых, которые ты хочешь вернуть, не сделают нас счастливей. Фофан скажет, что он свою часть сделки выполнил и свёл тебя с продавцом. Махор скажет, что отдал тебе товар вместе с запертым тобой сараем, а кто открыл замок ему неизвестно. Единственно, что ты можешь сделать, – приставить кинжал к горлу Фофана и попросить вернуть деньги. Сомневаюсь, что он с радостью вынет из кармана золото, которое получил от Махора за обман дурака-недотёпы, – объясняла Настя.

– Тогда ты превратишься в тигра, и они сами принесут нам в два раза больше, – предложил Иван.

– Когда дурак перестаёт понимать, что есть люди умнее его, то он становится идиотом. Я не хочу наблюдать процесс такого перерождения. Выучи этот урок и не попадай больше в дерьмо, – сказала Настя и добавила: – Не жди от тигра роли огородного пугала. Тигр – не кошка, он за солнечными зайчиками не охотится.

– Ты предлагаешь простить и забыть?

– Да! Как же тяжело до тебя иногда доходит. Когда-нибудь они встретят судьбу и рассчитаются своей ржавой кровью, но это будешь не ты, – закончила разговор Настя.

Ещё пару дней Настя читала книгу, а Ванька без дела слонялся от дома до конюшни, размышляя о том, идиот он или только на пути к этому.

Анастасия вздохнула и отложила прочитанную книгу:

– Нам нужно всё обсудить. Пришло время посвятить тебя в некоторые детали нашего плана.

– Твоего, а не нашего, – поправил Иван.

– А твой план – кожей торговать? – усмехнулась Настя.

– Ладно, – надулся Иван, – валяй, просвещай, только не думай, что я буду скакать дрессированным козликом, готовым выполнить любую твою прихоть.

– Сначала я планировала заняться твоим образованием, чтобы ты выглядел привлекательным в глазах одной молодой особы, падкой на смазливых юношей, умеющих красиво говорить. Но, прочитав книгу, я решила действовать по-другому.

– О какой особе ты говоришь? – заинтересовался Иван.

– Давай по порядку. Не перебивай меня, иначе мы отвлечемся от основной темы, а поболтать о пустяках всегда найдется время. Итак, есть царь Кощей, который сидит на троне много лет. У него есть мифическая жена – Елена Прекрасная, которую он якобы держит в плену. У него есть Баба-яга, сторожащая несметные богатства. У него есть четыре помощника: Вихор, Балабол, Жуть и Муть – это прозвища, а настоящие имена давно подзабыты. Есть ещё начальник личной охраны, но пока он нас не интересует. Помощники составляют самый близкий круг царя. Они советчики, они же и исполнители воли Кощея. Каждый занимается своим делом во благо всеобщего процветания, четко разделив сферы ответственности и влияния.

– Чего же мы так хреново процветаем, если у царя в казне горы золота лежат, а у нас в кармане медяк в прореху выпрыгнул? – удивился Иван.

– Всеобщее процветание, Ваня, – это процветание общины из пяти человек, плюс их семейств с домочадцами, а ты к этому благополучию никакого отношения не имеешь. Насчет медяка ты хорошо сказал, только подзабыл, наверно, сколько отдал серебра за свою одёжку. Ну ладно, слушай дальше. Вихор, в клане Кощея, вроде собаки-ищейки. Он за всеми следит, обо всех всё знает и по мере необходимости готов покусать любого, кто ему не по нраву. Его задача сводится к отлову и наказанию тех, кто начинает сомневаться в мудрости и могуществе Кощея. Вихра боятся и недолюбливают даже его товарищи по клану. У него есть сын – полный балбес, пьяница и дебошир, любитель пострелять из лука по сусликам и воронам. Женский пол он на дух не переносит, да и к юношам пристрастия не испытывает. Вихор отправил его командовать военным гарнизоном куда-то в замухрань, и о нём все забыли. Балабол от природы получил длинный и вертлявый язык, которым виртуозно пользуется как для создания мифов о могуществе Кощея, так и для убеждения других в его непогрешимости. Балабол отлично сглаживает разногласия внутри клана и гасит споры и междоусобицы. Он образован, речист и самый преданный прихвостень царя. У Балабола есть дочь Прасковья – смазливая девица, воспитанная и обученная иноземными учителями. Её тяготит проживание в столице, где всё не так, как за морями в иноземщине. Капризный характер, самовлюблённость, строптивый нрав и высокое положение отца позволяют ей вести праздный образ жизни в поисках идеала, очевидно, такого же, как и она сама. На роль идеала ты вполне подойдешь, если я буду контролировать твоё сознание, вкладывая в твои уста нужные фразы и слова.

– Ты в меня переселиться собираешься? – испугался Ванька.

– В некотором смысле, но не навсегда, а только в нужный момент, – пояснила Настя.

– Замечательно. Меня, конечно, ты спрашивать не станешь. – «Мечтал поездить на козе, а теперь она на мне кататься станет», – пронеслось у Ивана в голове. – Ты лучше про Жуть с Мутью расскажи. Может, будет ещё интересней, и мы превратимся в двуглавого змея с зелёным членом в зубах и сиськами наперевес, – саркастически сказал Ванька.

– До этого, я думаю, не дойдет, – рассмеялась Анастасия, – но мысль интересная. Продолжим дальше. Жуть – солдафон, посвятивший себя военному искусству. Вояка он хороший, но паршивый стратег. Его выручает только то, что на Омутляндию никто не нападает уже много лет благодаря языкастому Балаболу, который подкупил богатыми дарами или запугал Кощеевой силой заморских царьков-корольков. Жуть прямодушен и туповат, но справедлив и относительно честен. Детей он не завел, наверно, из страха, что их поубивают в будущих сражениях. Муть – затычка к любой бочке. Ему интересно всё, что приносит деньги и влияние – торговые сделки с товаром, сырьём и даже людьми. Он носится по городам и селам, выискивая наиболее выгодные предложения, чтобы перепродать купленное иноземным купцам. Не чурается он и грабителей, имея среди них свою агентурную сеть. Основное пополнение царской казны лежит на его плечах, и надо сказать, он с этой задачей великолепно справляется. Детей у него нет, скорее, их так много по всей Омутени, что он их за своих не считает. Хитёр, изворотлив, любит баб и обжорство. Вот, пожалуй, и всё о Кощеевых дружках. Теперь о главном. Твоя задача – обаять Прасковью, влюбить её в себя, и быть вхожим в царское окружение. Меня ты представишь, как родную сестру, которая недавно приехала с тобой из Фридомии, где была замужем за местным принцем. Родители умерли, когда мы были маленькие, и нас разбойники продали фридомским пиратам. Более мелкие детали нашей легенды мы обсудим позже, а сейчас я должна провести небольшой эксперимент. Суть его такова: ты должен сосредоточиться на любой мысли, продумывая её от начала до конца и обратно. А я в это время буду подключаться к твоему сознанию.

– Будет больно? – забеспокоился Иван.

– Сначала – щекотно, потом – приятно. Чего с тобой будет происходить, ты мне сам потом расскажешь. Главное, старайся думать об одном и том же.

– Погоди. Давай лучше ты меня грамоте начнешь обучать. Образование – нужная вещь. Заодно время с пользой потратим, – взмолился Ваня.

– С пользой тратят деньги, а время обычно проводят, но я зря трачу на тебя своё время. Видишь, я тебя уже кое-чему научила. Переходим к эксперименту, сосредоточься.

Иван прикрыл глаза и стал представлять, как они с Настей летят по заснеженному полю на санях, запряженных тройкой лошадей. В лицо лепят хлопья снега, а холодный ветер развивает Настины кудри по воротнику овчинного полушубка. Вдали синеет сосновый бор с рыжими стройными стволами, таящий в себе опасность, манящий неизведанностью и предвкушением новых приключений. Неожиданно для себя Иван потерял картинку, увидев Настино лицо, полное ужаса, и услышал крик: «Тормози!». Ванька рванул поводья, и кони взвились на дыбы, остановив сани посреди сугроба. Оглянувшись, Иван не увидел подругу. Подумав, что она упала с саней, он огляделся по сторонам, но кругом расстилалась лишь безмолвная белизна снегов.

– Отлично прошло! – голос Насти дрожал от восторга.

– Уже прошло? – озадаченно спросил Ванька, открыв глаза.

– Ты можешь мне ничего не говорить, я сама всё видела, – сказала подруга.

– А куда ты пропала с саней?

– Вернулась сюда, чтобы порадовать новостью: у нас всё получилось! Давай подведем итоги. Я могу проникать в твоё подсознание и общаться с тобой. Ты слышишь меня и выполняешь мои команды. Осталось только определить расстояние, на котором мы можем поддерживать ментальную связь, – пояснила Анастасия.

– Что это нам даст? – неуверенно спросил Иван, не особо понимая суть произошедшего.

– Я смогу быть твоим суфлером. Ты будешь, при необходимости, повторять то, что я тебе скажу, а окружающие будут думать, что ты излагаешь свои мысли.

– Это как петрушка на ярмарке? – обиделся Ванька.

– Что-то в этом роде. Тебе не нравится? – улыбнулась Настя. – А мне кажется, что лучшего варианта не предвидится.

– Это унизительно! – рассердился Иван. – Я отказываюсь быть куклой из балагана.

– Тогда мне придётся поискать себе нового дружка, которому мои планы понравятся больше, чем строптивому и чопорному Ваньке. А ты можешь возвращаться к мамке в деревню и ублажать похотливую воровку Фросю, – резко ответила Анастасия и отвернулась.

– Мне надо подумать до завтра, – сказал Ванька и пошел в спальню.

Уснул Иван, словно в колодец провалился…

Сидит Ваня за большим столом, стоящим посреди комнаты, очень внушительных размеров, и кушает гречневую кашу. Рядом сидит Кощей, одетый в красный парчовый халат, и тоже кушает кашу, но пшенную. Сидят-едят, как ни в чем не бывало, и друг на друга поглядывают. Отложил Иван ложку и спрашивает:

– Царь Кощей, почему у меня гречневая каша, а у тебя пшенная?

– А где ты пшенку увидал? Это же икра иноземная. Мне давеча бочку привезли в подарок. Ложка такой икры стоит, как на базаре лошадь, – похвалился Кощей и проглотил очередную «лошадь».

Пригляделся Ваня, действительно, похоже на икринки.

– Чего же мне икры не предложил? Я бы с удовольствием поел заморской вкуснятинки.

– Но ты же не царь. Вот будешь царем, тогда и лопай всё к ряду, – хрустнул икринками Кощей.

– Так сделай меня наследником. Я не подведу, даже икру есть не буду, только разок попробую, – попросил Ванька.

– А чем ты знаменит, чтобы в наследники метить? – спросил Кощей, отложив в сторону золотую ложку.

– Я разбойников убиваю, – гордо сказал Иван, – недавно целую банду уничтожил.

– Это ты зря сделал. Нужно было их ко мне привести, я бы денег тебе отсыпал, – сказал царь и, подумав, добавил: – Я разбойников не воюю, они у меня службу служат.

– Не понимаю.

– А что тут непонятного? Мне дешевле всех на службу взять, чем за ними по лесам гоняться. Если попадутся тебе какие-никакие неприкаянные разбойники, то веди всех ко мне. Пусть на меня работают, – ответил Кощей.

– Получается, что у тебя на службе одни разбойники? – изумился Ваня.

– Доход – это тот же расход, но наоборот. У меня круговорот такой: они мне платят, а я им, но мне на икру немного остается.

– Да-а, – удивился Иван и отодвинул тарелку с кашей.

В это время к столу подошла полуобнаженная женщина, сильно смахивающая на Ефросинью. Иван оглядел её сверху донизу и задал Кощею вопрос:

– Можно я тебе загадку загадаю?

– Валяй.

– Не ёжик, а свистит, – вопрошал Ванька.

– Это Соловей-Разбойник, – захлопал в ладоши Кощей.

– Угадал. Вот теперь я верю, что все бандиты на царя работают. А то было сомневался немного, – облегченно вздохнул Ваня, – А не боишься, что эти головорезы тебя однажды с царства подвинут?

– В мыслях они все – «кощеи», но душонками мелки. Их преданность зиждется на страхе и корысти, а не на порядочности и любви, так что я спокоен, прекрасно сплю и кушаю икру. Ну а если поднимут головёнки, то их мозги потекут по всем омутянским болотам. На их место придут другие, и так будет всегда, пока правит мудрый царь Кощей.

– А как же на это смотрят городские старосты, коль им с бандитами рядом жить приходится?

– Кто, старосты? – удивился Кощей. – Так они же с моей руки кормятся. Захочу, и кормушка в клетку превратится. Они это знают и ещё пуще меня любят, – ответил царь.

Иван решил сменить щекотливую тему беседы и, переведя взгляд на женщину, которая убирала со стола, произнес:

– Познакомь меня с Еленой Прекрасной, жуть как хочется на неё взглянуть.

– Да у меня все бабы прекрасные! Вот Нюрка, к примеру, чем тебе не по нраву? – спросил Кощей, шлепнув бабу по обнаженному заду.

– Таких-то мы видали. А Елена, говорят, само совершенство! – сказал Ваня, покосившись на Нюрку.

В это время в комнату влетела девушка, как две капли воды похожая на Настю, только глаза зелёные.

– Чего расселись, я ужинать пришла, – с порога заявила она.

– Алёнушка, ну кто так врывается? Гостя испугаешь, – ласково сказал Кощей.

– Это ты его пугаешь своей жуткой рожей, – ухмыльнулась Алёнушка.

– Так это и есть Елена Прекрасная? – восхищенно спросил Ванька.

– Она, а кто же ещё? Ты не особо коробься от её выходок, с ней только ласково можно, а то, не ровен час, отравит, – то ли пошутил, то ли взаправду молвил царь.

– Ты же бессмертный, – удивился Ваня, – тебя яд не возьмет.

– Конечно, не возьмёт, он сам как пузырёк с ядом, – хмыкнула Елена.

Не замечая реплики обожаемой жены, царь продолжил.

– Бессмертие – это полное отсутствие здоровья. Раз нет здоровья, значит и жизни нет. Почему я такой серый и тощий? Потому что во мне ни капли здоровья не осталось. Я всегда в красное одет, чтобы на лице оттенок жизни проявлялся – этакая розовинка на синей роже, – усмехнулся Кощей.

– Когда мы уже отдыхать поедем? Я пятнадцать лет на море не была! – вскричала Елена, прервав откровения царя.

– Поедем, поедем моя ласточка. Вот Яга подати соберет и поедем, – ответил Кощей.

– Плевала я на твою Ягу! Пусть казну распечатает и пару сундуков золота нам на отдых отвалит. Хочу загорать, ловить рыбу и есть малосольную икру с лимонами, – захныкала Елена.

– Вот так каждый день, а ты говоришь – бессмертие, – сплюнул царь на паркет, – пойдем в кабинет и выпьем по чарочке заморской мути.

Иван поднялся из-за стола и проснулся.

Это сновидение помогло Ваньке разобраться в своём отношении к происходящему. Настя – это не просто красивая девушка: порой великодушная и добрая, а иногда заносчивая и жестокая. Она придала жизни Ивана особый колорит и смысл, и без неё уже трудно представить своё существование в любой ипостаси, кроме Настиного друга. В конце концов, перспектива заменить на кузне Прохора и провести там остаток жизни пугала больше, чем драка с разбойником. А Настя, ничего не прося взамен, предложила ему вкусить светской жизни со всеми прикрасами, включая заморскую икру. «Я же не идиот», – подумал Ваня и прямиком направился в спальню подруги. Настю Ванька обнаружил в кухне, где она жарила на печи оладьи из кабачков. На столе стояли сметана, масло и мелко нарезанный чеснок.

– Достань и порежь хлеб, – сказала подруга, слегка обернувшись, – завтрак уже готов.

Иван нарезал ломтями хлеб и принялся намазывать маслом, деловито сопя и боясь начать тяжёлый разговор.

– Чего надумал? – как бы между прочим спросила Настя.

– Я с тобой, – ответил Иван.

– Правильное решение, – улыбнулась Настя, – мы таких дел наворотим, что про нас сказки начнут сочинять и в пример ставить. Запомни мои слова, а пока давай перекусим слегка.

– Последний вопрос, – сказал Ванька, кусая горячую оладью, – Что это за Фридомия, откуда мы приехали?

– О! Фридомия – это нечто такое, о чем пока еще никто не знает. Мы с тобой сами напишем историю этой чудесной страны. Но это потом, а сейчас я хочу поесть, – ответила Настя и накинулась на оладьи с чесноком, макая их в густую сметану.

В столице

У подавляющего большинства населения Омутляндии была несбыточная мечта – побывать, а ещё лучше пожить в столице. Избранные счастливцы, посетившие столичный город, пользовались огромной популярностью и авторитетом. Их приглашали на свадьбы и похороны как самых почетных гостей, надеясь услышать о сказочной жизни в этом волшебном оазисе, который почитался в Омутени наравне с идолами царя Кощея. Прекрасные каменные дома, развлекательные заведения, невероятно вкусная и разнообразная еда, всякие заморские штучки, применяемые в быту, – всё это будоражило воображение и волновало кровь. Наслушавшись баек о столице, омутяне засыпали сном младенцев – с улыбкой на губах и мокрым от пробудившихся желаний нижним бельём. Можно представить восхищение Ивана – простого деревенского парнишки, гарцующего верхом на Дрозде по улицам стольного града. Удивленно озираясь по сторонам и разглядывая разодетых девиц, вывески трактиров, магазинов и прочих заведений, о назначении которых не имел ни малейшего представления, Ваня чувствовал себя неловко, будто попал в баню в женский день. Он постоянно поглядывал на подругу, пытаясь разглядеть на её лице похожие эмоции, но Настя равнодушно смотрела на дорогу, направляя Вербу прямиком к известной только ей цели.

– Ты здесь раньше была? – спросил Иван. – Больно уверенно ты передвигаешься по улицам.

– Пока ты, раскрыв рот от удивления, ласкал взором местную архитектуру, я изучила план города, висевший при въезде, – ответила Настя.

– И куда мы направляемся?

– В лучшую гостиницу столицы, как мне кажется.

– С чего ты решила, что в лучшую? – удивился Ваня.

– Она ближе всего к центру города и недалеко от частных владений влиятельных господ, которые нас интересуют.

Гостиница с невзрачным названием «Закуток» действительно оказалась лучшим заведением города. В номере были две спальни с кроватями под балдахином, комната для приема гостей и большой балкон. Хозяин «Закутка» пообещал кормить три раза в день за счет заведения, включая любые напитки. С балкона были видны улица и зелёная зона частных владений, где проглядывали башенки и крыши дворцов местной знати. Настя долго стояла на балконе, любуясь прекрасным видом, а Иван ходил по номеру, восторженно осматривая красивую мебель, наборный паркет и своё отражение в зеркале.

– Красотища! Живут же люди! – выплеснул эмоции Ванька, выйдя на балкон.

– Привыкай помаленьку, скоро и не такое увидишь, – ответила подруга задумчиво.

– Ты это о чём?

– Будем окучивать Прасковью. Она живет в таких хоромах, что наш номер тебе хлевом покажется, – пояснила Настя.

– А вдруг я ей не понравлюсь?

– Скоро узнаем. Я пройдусь немного, пообщаюсь с местными, а ты развесь пока наши вещи по шкафам, – распорядилась Анастасия.

Вернулась Настя в приподнятом настроении и с порога объявила:

– Сегодня вечером ты идёшь в закрытый салон, где будет выступать приезжий певец. Сам он из Ригалии, но здорово поиздержался за время путешествия и потому решил выступить в столице. Говорят, что на концерт прибудут важные персоны и богатые люди города. Надеюсь, Параша не пропустит такой уникальный случай и почтит вниманием заезжего ригальца. Следовательно, рыбка должна заглотить крючок, быть поймана и подготовлена для дальнейшего употребления. Люблю уху из благородной рыбы!

– Что-то боязно мне вот так сразу, – поёжился Иван, – я даже не знаю, о чем с ней говорить.

– Говорить буду я, а ты слушать и повторять. Не занимайся самодеятельностью и не вздумай мне испортить рыбалку! – сердито сказала Настя.

– Значит, ты не идёшь, а будешь сидеть у меня в голове?

– Именно так всё и будет. Сам к ней не подходи, пока не увидишь явного интереса к своей персоне. Короче, слушай меня. По ходу концерта мы разыграем спектакль, сорвав все аплодисменты, причитающиеся певцу. Придешь в салон одним из последних, чтобы привлечь внимание. Я тебе выкупила самый дорогой стол за пятнадцать золотых.

– Очумела, что ли? Это же уйма денег! – обалдел Ванька.

– Для такого дела я бы и сто золотых не пожалела, – пожала плечами Настя, – ты должен быть на виду. У этой публики только одно мерило – количество металла у тебя в кошельке. Если с деньгами, значит – свой. Старайся делать скучающий вид и иногда зевай, поглядывая по сторонам. Типа, мы и не таких видали. Постепенно всё внимание переключится на тебя, и начнутся поклёвки, но помни, нам нужна Прасковья. Кстати, на столе будет много вкусной еды, но не вздумай на неё набрасываться. Можешь чего-нибудь вяло пожевать и сделать вид, что не особо вкусно. Перед концертом мы с тобой плотно поужинаем в гостинице, дабы твои слюни не капали в тарелки с тамошними деликатесами. Наденешь сиреневый камзол и белую рубаху с рюшами. Бежевые штаны с вышивкой и синие сапоги с серебряными пряжками. Думаю, что Параше твой наряд понравится. И вот ещё что.

Настя достала золотой браслетик с красным камнем посредине и протянула Ивану:

– Это положи в карман, отдашь ей при расставании.

– Да мы даже ещё не познакомились, а ты о расставании, – возмутился Ваня.

– А куда вы денетесь? – улыбнулась Настя. – У меня всё просчитано наперёд.

– При таких расходах нам денег и на месяц не хватит, – задумчиво произнес Иван.

– Чем больше вложишь, тем больше получишь. Приблизительно как кожей торговать, – рассмеялась Настя.

– Надеюсь, что ты не планируешь ограбить Балабола? – испугался Ваня.

– Грабить не мой профиль, но если ты захочешь переквалифицироваться, то я дам пару ценных советов, – улыбнулась подруга.

– Лучше бы образовала меня, а то я половину твоих слов разобрать не могу, – уныло сказал Ванька.

– Пошли ужинать, а там и образуемся заодно, – уже серьёзно сказала Настя.

Стол буквально ломился от разных вкусностей, приготовленных в исконно омутянской традиции. Заливное из судака, жареные свиные рёбрышки, куриные потроха с грибной подливкой, жаркое из барашка с фасолью перемежались с солеными огурчиками, кислой капустой с клюквой и моченой брусникой. Пирог с зайчатиной, пирог с малиной, пирог с яблоком и смородинным пюре. Морсы, квасы и меды подавались отдельно по мере необходимости. Первый раз всвоей жизни Ванька набил утробу сверх возможностей не из чувства голода, а лишь для услады вкуса. Откинувшись на спинку стула, Иван почувствовал, что встать, а тем более идти, он не в состоянии. Детская мечта – нажраться от пуза – показалась идиллией, по сравнению с реальными ощущениями обожравшегося человека. «Хорошо, что до капусты не добрался, а пирог с малиной только надкусил», – подумал Ванька.

– Заморил червячка? – поинтересовалась Настя, видя тяжёлое состояние Ивана.       – А чего капусты не поел?

– Перестань! Меня сейчас вырвет, – взмолился Ваня.

– Урок первый. Не ешь про запас.

– А какой второй?

– Когда идешь на важное мероприятие, то лишь слегка перекуси. Но тут моя вина. Я просила поесть плотнее, чтобы не зариться на закуски в салоне, куда тебе уже скоро нужно выдвигаться. С другой стороны, чем позже туда придёшь, тем больше внимания привлечёшь. Можешь пока расслабиться и помечтать о голодном детстве, – усмехнулась Настя.

– А когда будем буквы учить? Я хочу вывески читать.

– Да хоть сейчас и начнем. Буквы, как капли дождя – каждая отдельно, но, образуя слова, буквы-капли сливаются в ручьи, из которых получаются предложения-реки. Слияние рек образует потоки речи, которые смывают налёт дремучести, обнажая вечное сияние знаний. Тебе нужно запомнить несколько букв, и ты, направив их в русла реки, станешь властелином языка, которым сможешь управлять, как тебе заблагорассудится. Видишь, всё просто. Здесь на скатерти написано слово – закуток. Первая буква – зэ. Вторая буква – а. Третья – ка. Четвёртая – у. Пятая – тэ. Шестая – о, а седьмая – сам догадайся.

Ванька уставился на скатерть и, шевеля губами, произнес слово, задержавшись на последней букве.

– Я понял. Последняя буква такая же, как третья.

– Ты способный, Ваня. Значит, с алфавитом мы быстро управимся, – удовлетворенно сказала Настя.

Окрылённый успехом и похвалой подруги, Иван почувствовал облегчение под ложечкой и встал:

– Давай пойдем, надо немного протрястись.

– Пошли, я тебя провожу до салона, и заодно мы почитаем вывески.

Чуть не дойдя до салона, Настя остановилась и дала последние наставления Ивану:

– Когда войдешь, то попросишь проводить тебя за третий столик. Если спросят, то назови свое имя. Веди себя, как мы договорились. Когда концерт закончится, подойдешь к исполнителю и будешь слово в слово повторять мои слова. Улыбайся и веди себя естественно, будто говоришь на знакомом тебе языке.

– Ты знаешь ригальский язык? – удивился Ванька.

– И ещё пять, но сейчас не время об этом говорить, – осадила Ивана Настя, – иди и не бойся. Я с тобой!

Всё сложилось приблизительно так, как и говорила подруга. Иван сидел за столиком у импровизированной эстрады и, напустив на себя скучающий вид, поглядывал по сторонам. Присутствовавшие гости уделили Ванькиной персоне не меньшее внимание, чем иноземному гостю, распевавшему песни под аккомпанемент мандолины. За соседним столом сидела нарядная девица с рыжеватыми волосами, собранными на макушке в гребень с массивной золотой заколкой. Она бегло оглядывала Ивана, стараясь не встречаться с ним взглядом. Богатая публика почти не притрагивалась к закускам. Исключением был лысый с бородкой господин, который постоянно заглатывал большие куски пищи, расставленной на его столе, совершенно не интересуясь тем, что происходило вокруг, но даже он несколько раз взглянул на Ваньку, оторвавшись от тарелок с едой. Выступление подходило к концу, когда раздался голос Насти:

– Вот эта рыженькая, которая с тебя глаз не сводит, и есть наша Прасковья. А тот вечно голодный лысачок – Муть. Ты на гребне успеха. Ещё немного, и рыбка сама заплывет в твой кукан. Только умоляю, не вздумай мне отвечать. Сосредоточься и слушай.

Ригальский музыкант, исполнявший свои песни на незнакомом мелодичном языке, закончил своё выступление длинной распевной нотой, затихшей вместе с тонким дребезжащим звуком мандолины. Он поклонился в пол под жидкие хлопки публики, вышедшей из ступора, а Иван, одёрнув свой шикарный камзол, направился к нему.

– Hai una bella voce. Canti magnificamente¹, – повторил Иван Настины слова, стараясь сохранить улыбку на лице.

– Sono felice che ti piacciano le mie canzoni², – ответил пораженный музыкант.

– Purfroppo non ci sono intenditori del tuo talento³, – продолжил Ванька.

– Ma ho molti soldi⁴, – с улыбкой ответил певец.

– Le buone canzoni costano bene⁵, – улыбнулся в ответ Иван.

– Grazie, mi commuovo⁶, – расплылся в улыбке музыкант.

– Abbi cura di te⁷, – пожелал Ванька и, по команде Насти, пошёл к своему столу.

– Ci provero. A presto⁸, – крикнул певец вслед Ивану.

Присутствовавшие с открытыми ртами наблюдали за диалогом, и стоило Ваньке подойти к своему столу, как раздался шквал аплодисментов, адресованных единственному знатоку ригалянского языка.

– Оказывается, можно не иметь никаких талантов, а просто выучить язык, чтобы тебя превознесли до небес. Интересно! – услышал Иван Настин голос.

– Что ты ему сказал? О, прошу прощения. Мы, кажется, не знакомы. Меня зовут Прасковья, но можно и Параскева, – подскочила к Ваньке рыжая девица.

– Меня зовут Иван, я здесь проездом. Мы с сестрой путешествуем по свету в поисках новых ощущений и неожиданных открытий. А музыканту я сказал, что неплохо бы ему выучить омутляндский язык для более полного взаимопонимания с публикой. Надеюсь, Прасковья, ты разделяешь такое мнение? – ответил Иван, слегка поклонившись.

– К большому сожалению, к нам нечасто наведываются иноземные таланты, а своих мы не вырастили пока. Вот и приходится иногда слушать песни, слов которых не понимаешь. Мой отец обещал открыть школу искусств, но пока у него руки не доходят.

– А кто твой отец? Прошу заранее простить, если задал бестактный вопрос.

– Мой отец – создатель новых идей и проектов, которые будут помогать дальнейшему процветанию нашей страны. Короче, он государственный деятель, – чуточку смутившись, ответила Прасковья и продолжила: – Не хочу тратить время на банальные темы. Расскажи мне о себе и сестре.

– Стоит ли нагружать тебя рассказами о судьбах двух обычных людей, которые промелькнут, словно падающие звездочки на горизонте, не оставив следа?

– Мне это очень интересно. Пожалуйста, хотя бы вкратце, – попросила девушка.

– Когда мы с сестрой были еще детьми, нас пленили разбойники и продали в рабство пиратам. Те, в свою очередь, перепродали нас чуманскому работорговцу Ху Ваму, а он подарил нас фридомскому королю. Мы с Анастасией выросли в королевской семье в качестве приёмных детей третьего наследника. Когда Настя подросла, то её выдали замуж за принца. Год назад принц умер, и Анастасия, дабы залечить душевные раны, отправилась в путешествие, взяв меня с собой. Вот такая печальная история, – закончил Иван.

– Какой ужас! – вскричала Параскева, не сумев скрыть довольную улыбку на своём лице.

– Может, это ужасно, но зато мы посетили землю наших предков, чтобы навсегда унести в Фридомию память о родных просторах, – сказал Ваня.

– Так вы собираетесь вернуться на чужбину? – взгрустнула Прасковья.

– Сестра – принцесса, её жизнь принадлежит королевству и его подданным, а меня здесь ничего не держит.

– Ну это дело поправимое, – лукаво улыбнулась Прасковья.

– Мне нужно возвращаться в гостиницу, а то сестра будет волноваться. Может быть, мы больше не встретимся, и я хочу сделать тебе маленький подарок, – сказал Иван, доставая из кармана браслет, – небольшой сувенир для красивой девушки, о которой я буду вспоминать, вернувшись в Фридомию.

– Какая прелесть! Это рубин? Мой любимый камень! – с неподдельным восторгом вскричала Прасковья.

– Надеюсь, что ты тоже будешь вспоминать обо мне, глядя на него. Прощай, – сказал Иван и направился к выходу.

Выйдя на улицу, Иван огляделся в поиске подруги.

– Не крути головой. Я уже в гостинице и жду тебя с нетерпением, чтобы обсудить наш богатый улов, – раздался голос Насти.

– Всё прошло даже лучше, чем я ожидала. Ты справился не только с передачей моих слов, но и с мимикой, соответствующей текстам, – констатировала Настя, когда Иван вошел в номер.

– Это было не так уж и трудно. Ты жужжала не переставая, и я начал воспринимать твои слова как собственные мысли, – ответил Ванька.

– Думаю, что завтра будет много приятных новостей. Твоя новая пассия тебя во Фридомию живым не выпустит. В смысле – живой ты ей нужен здесь.

– Ты меня женить надумала?

– Нет, но похоже, что легкий роман с постельной сценой нам угрожает реально, – рассмеялась Настя.

– Она ничего себе, но спать с ней мне пока не хочется, – задумался Ваня.

– Это пока, а там – кто знает? – веселилась подружка. – Переспать с дочерью правой руки Кощея – большая честь.

– Такое ощущение, что тебе этого хочется, – обиделся Ванька.

– По мне, так лучше с ней, чем с Фросей.

– Кончай издеваться! Фрося, Фрося, ну, когда ты угомонишься? Я спать пошёл, – завёлся Иван.

– Доброй ночи тебе, Ванечка, – проворковала Настя.

Муть

Удобная мягкая постель приняла Ванькино тело в свои объятья и растворила, окутав негой и теплом…

Хмурое небо поливало серыми каплями дождя грязную жижу бездорожья. Унылый пейзаж своей влажной тоской нагонял странные мысли о предначертанной судьбе и бренности всего живущего. Лучик солнечного света пробился сквозь тучи, осветив полосу промокшей земли и верхушки деревьев у края дороги. Словно призрак над болотным испарением, на горизонте возникла бледная радуга, вонзаясь в мрачные тучи своими сочно-игривыми слоями. Иван шагнул на радугу и устремился в высоту. По мере подъема облака становились всё светлей и ярче, окрашиваясь в бело-розовые тона. Захотелось присесть на молочный бугорок зыбкой облачной тверди и любоваться на нежно-голубое небо. Внезапно, словно грязное пятно на белой простыне, Иван увидел знакомый силуэт Мути, сидящего на соседнем бугре облака.

– Ты как сюда попал? – изумился Иван.

– Ты же попал, вот и поговорим с глазу на глаз, – ответил Муть.

– Говори, коль нужно.

– Предлагаю тебе стать царём, – торжественно молвил Муть.

– А Кощей? Два царя – не многовато ли?

– Кощей уже старенький. Ему, от трудов тяжких, на отдых давно пора. Он уже лет пятнадцать в отпуске не был, – вздохнул Муть.

– Пусть съездит в отпуск и дальше правит, я не против, – сказал Иван.

– Так и быть, скажу тебе всю правду, – тяжело вздохнул Муть, – Кощей себя исчерпал. Он отошел от дел, забросив государственные дела, и стал подкаблучником Елены Прекрасной. А она пытается завладеть казной и самолично ей распоряжаться.

– Не понял, а разве казна не Кощею принадлежит? – удивился Ваня.

– Дело в том, что казна уже давно в другом месте находится, а там, в хранилище, пустые сундуки стоят, – сказал Муть. – Мы денежки от Елены подальше припрятали.

– Мы – это кто?

– Вихор, Балабол, Жуть и я. Яга почти не в курсе.

– Значит, вы предлагаете мне стать голым царём? – омрачился Ванька.

– Ну почему же голым? Проживание во дворце, сытная кормёжка, женская обслуга, выезды на охоту и прочие увеселения. Члены… прости, оговорился. Идолы твои по всей Омутени стоять будут, и не из ясеня, а из гранита.

– А икра заморская будет?

– Да хоть ведро в день съедай, кто же против? Хотя лягушачья икра вкусней, просто её готовить у нас не умеют.

– А Елена Прекрасная мне по наследству перейдёт? – заинтересовался Иван.

– Нет. Мы её за море отправим, на вечный отдых.

– Одно не пойму, чем вас Кощей не устраивает? Живет во дворце, икру жрёт, пьёт какую-то муть, члены, прости, идолы – стоят, Елена пятнадцать лет на море не выезжала, – озадаченно спросил Ванька.

– Всё правильно говоришь. Но есть одна закавыка. Если узнает Кощей, что в сундуках вместо золота звенящая пустота, то может сильно осерчать.

– И тогда Кощеевы стражники арестуют казнокрадов и посадят в яму? – догадался Иван.

– Не совсем так. Стражники подо мной и Вихром ходят. Это наши люди. Царская рать подчиняется Жути, а он свою долю от казны никому не отдаст. Другое дело – народ. Кощей призовёт народ и заставит нас вернуть денежки на место. Люди за царя хоть в огонь, хоть в воду сиганут – им без разницы, – растолковал Муть.

– Выходит, стражники – вам с Вихром, войско царёво – Жути, золото – четверым казнокрадам, а мне – нищий люд остаётся? Значит, ты предлагаешь мне стать народным царём с голой жопой и миской икры? Несправедливо получается.

– Скажи свои условия, – помрачнел Муть.

– Сейчас подумаю. В общем, так, Ягу в клетку посадить за то, что не уберегла царскую казну. Золото на место вернуть и поставить двойную охрану. Вам четверым я выдам столько денег, что хватит на сытое прожитьё до конца жизни, а остальные потратим на улучшение всеобщего благосостояния. Старост в деревнях и городах пусть люди сами выбирают. Послать ратников по лесам, чтобы всех разбойников отловили и на суд в столицу доставили. Вот мои условия! – предложил Ванька.

– Да ты – смутьян! Прикажу-ка я тебя высечь, как подобает, а потом разберёмся откуда у тебя мысли крамольные, – с угрозой прикрикнул Муть.

– Ну хорошо. Допустим, я согласился стать царём, а Кощея куда?

– Кощея закуём в сундук на семь замков, а сундук опустим на дно глубокого озера. Пусть там до времени лежит – сохранней будет, – уже спокойно сказал Муть.

– Думаешь, он нам ещё пригодится? – округлил глаза Ваня.

– А как ты хотел сохранить преемственность власти? Пусть люди думают, что ты на время пришёл, а Кощей отдыхает, пока ты царствуешь от его имени. Народ к тебе привыкнет со временем, тогда и станешь полноценным царём.

– Ты сказал за царя люди в огонь и в воду пойдут. А не боишься, что я народ за собой поведу и вас, лиходеев, суду предам?

– Ты просто Ванька, тебе и трёх калек не собрать. Тут героическая личность нужна, а не дурак-выскочка. И значит, придётся мне тебя высечь, как обещал, – помрачнел Муть.

– А я тогда всё Кощею расскажу, – стал ёрничать Ванька.

– Твоя взяла. Вот моё предложение: собирай свои пожитки, бери козу и уматывай на все четыре стороны, пока я добрый, – сказал Муть и провалился в облачную марь.

Заглянул Иван в донь небесную, вздрогнул от её бесконечности и проснулся…

Сразу после завтрака в номер постучал посыльный:

– К вам гости прибыли, внизу ожидают.

– Скажи, что скоро будем, – ответила посыльному Настя.

Иван вышел на балкон и увидел стоящую у входа лёгкую коляску, запряженную четвериком гнедых лошадей.

– Это к нам Прасковья с визитом, – сказала Настя, заглянув через Ванькино плечо, – надо спускаться.

В коляске действительно сидела нарядная Прасковья, на руке которой красовался браслет с рубином. Немного смутившись от присутствия Насти, Прасковья предложила друзьям посетить свою усадьбу. Настя с Иваном уселись напротив на сиденье, обитое мягкой кожей, и коляска покатила по дороге.

– Иван сказал, что ты принцесса. Я тоже в некотором роде принцесса, – обратилась Прасковья к Насте.

– Осталось только выйти замуж за принца, – иронично заметила Настя.

Прасковье выпад не понравился, но она решила эту тему не развивать, найдя более нейтральную.

– Интересно, где эта загадочная страна Фридомия? Мой отец объехал полмира, но о такой даже не слышал.

– Фридомия – островное государство, находящееся далеко на юго-востоке за южными морями. Там круглый год лето, и люди ходят в легкой одежде, прикрывая голову от солнечных лучей соломенными шляпами, – ответила Настя.

– Расскажи подробнее, любопытно, как там живут люди, – оживилась Прасковья.

– Наша страна расположена на трёх больших островах и множестве мелких. Острова сплошь покрыты тропической растительностью, где много разнообразных фруктовых деревьев и пальм, дающих орехи, масло и сок. Люди питаются рыбой, морскими раками, моллюсками и различными фруктами, в изобилии произрастающими на всей территории государства. Дорог практически нет, так как население передвигается на суарах – больших диких кошках, которых приручают с детства, беря котёнка в семью на воспитание. Суары очень умные и преданные животные. Фридомцы живут долго и очень редко болеют, хотя бывают и редкие исключения, как в моём случае. Наверно, это связано с их образом жизни и её восприятием. Скажу проще, там нет несчастных людей, – закончила Настя.

– Поразительно! Это похоже на сказку. А разбойники у вас есть? – спросила Прасковья.

– Нет. Откуда им взяться, если все довольны и счастливы. Доброжелательность и радушие – основная черта фридомцев, – пожала плечами Анастасия.

– А внешние враги? Разве на ваши цветущие земли не покушаются другие, у кого жизнь не столь прекрасна?

– Наш король издал указ, который запрещает иноземцам сходить с корабля на сушу. Приезжие могут пополнить запасы воды и еды, только оставаясь на рейде. Наши рыбаки отвозят всё, что надо, на лодках, и обменивают еду на ткани, украшения и прочие товары.

– И все подчиняются этому указу? – с недоверием спросила Прасковья.

– Было несколько случаев, когда на нашу землю высаживались войска других государств. Их участь была незавидна. Суары не оставляли никого в живых, даже раненых. Это послужило наглядным примером для других завоевателей. Уже долгое время Фридомия не подвергается внешним нашествиям, и я думаю, что так и будет в дальнейшем.

– Суары так кровожадны?

– Отнюдь, просто они защищают свой мир и людей, которых преданно любят, – закончила рассказ Настя.

Экипаж подъехал к усадьбе, и спутники направились к дому по садовой аллее, где на большой летней веранде был накрыт великолепный стол.

– Присаживайтесь. Я пригласила на обед папиного друга, который очень хочет с вами о чем-то переговорить. Его зовут Муть, – сказала Прасковья, указав жестом место для гостей.

Ивана немного покоробило, когда он услышал знакомое имя, а Анастасия мило улыбнулась:

– Надеюсь, что твой отец также присоединится к нам.

– Он в отъезде, но как только вернётся, мы обязательно организуем эту встречу, – ответила Прасковья, слегка поклонившись.

Муть поглощал закуски с такой жадностью, будто неделю голодал. «Наверно, у него глисты», – подумал Ванька, поглядывая на «казнокрада-заговорщика». Закончив есть и утерев сальный подбородок салфеткой, Муть обратился к гостям:

– Как долго вы собираетесь пробыть в столице?

– Пока не решили. Нужно немного отдохнуть после долгой дороги, а там видно будет, – ответила Настя.

– «Закуток» – дорогая гостиница. Может быть, вам лучше устроиться у Прасковьи? Думаю, она с удовольствием приютит вас в гостевом доме, – предложил Муть.

– Не стоит беспокоиться. Мы отлично себя чувствуем в уютном номере «Закутка». К тому же я не люблю быть кому-то обязанной, а это предложение накладывает встречные обязательства, не так ли? – многозначительно сказала Настя.

– Никаких обязательств! Вы всего лишь скрасите своим присутствием моё одиночество и развеете тоску рассказами о путешествиях, – поспешила вставить Прасковья, глядя на Ивана.

– Мы подумаем над этим предложением, – многозначительно сказал Ваня свою первую фразу (еще решат, что я дар речи потерял).

– Мне кажется, что проживание в усадьбе будет более безопасным. Судя по подарку, который вы сделали Прасковье, у вас достаточно ценностей, на которые могут покушаться нечестные люди. И вы, и золото здесь будут под охраной, – сказал Муть, почувствовав Ванькину нерешительность.

Иван опять вспомнил сон и представил пустые сундуки, покрытые плесенью и паутиной.

– Пожалуй, в этом есть смысл, – сказала Настя, – но мы с Ваней привыкли к свободе перемещений и выбору занятий по своему вкусу. Давайте пока оставим всё как есть.

– Хорошо, вам решать. Я хотел встретиться по другому вопросу. Меня интересуют редкие украшения, которые у вас наверняка имеются. Могу предложить очень выгодную цену за любую вещь, если она столь же красива, как Парашкин браслет, – предложил Муть.

– Я Прасковья! Не называй меня так! – вскрикнула девушка, покраснев.

– Это я любя, – сказал Муть и перевёл взгляд на Настю, – ну так как?

– Я понимаю, что украшения путешественнику в тягость, но мы не испытываем потребности в монетах, пусть даже и золотых, – уверенно ответила Анастасия.

– У нас много, скажем так, нечестных людей, которые могут позариться на ваше богатство. Будет большой ошибкой подвергать опасности жизнь и здоровье ради нескольких безделушек, которые для вас не имеют особой ценности, – с лёгкой угрозой обронил Муть.

– Не стоит переживать за наше здоровье и тем более за наши карманы, – иронично ответила Анастасия.

Ответ Насти прозвучал как вызов. Похоже, Муть не любил, когда ему отказывают в просьбе. Скомкав салфетку, он резко встал из-за стола и ушел с веранды, даже не попрощавшись.

– Славный обед получился. Вкусно и разнообразно, даже кое-где витиевато и с мудринкой. Мы с братом пройдёмся пешком, чтобы его с пользой переварить, – сказала Настя, вставая.

– Не торопитесь. Хотите, в парке погуляем? – стала умолять Прасковья.

– Давай отложим до следующего раза. Времени у нас много, и мы не стремимся окунуться с головой в светскую жизнь, где превалируют материальные ценности. До встречи, – сказала Настя, беря под руку Ивана.

Неспешная прогулка по живописной дороге – лучшее лекарство от переедания. Друзья мило беседовали, а за ними наблюдали две пары любопытных глаз шпионов Мути, скрытно сопровождавших путников до дверей гостиницы. Войдя в номер, Настя уселась на кушетку и сказала:

– Теперь можно поговорить о делах. Ты не заметил, что за нами следят?

– Нет, но я догадался, когда ты предупредила меня не говорить ничего лишнего.

– Прасковья напрасно пригласила этого нахального торгаша на обед. В итоге никто не добился своей цели. Прасковья хотела заполучить тебя к себе в норку и окуклить, придав этому процессу вид заботливого участия. А Муть хочет порыться в наших кошельках, освободив от ценного груза, чтобы мы были сговорчивы и покладисты. Дабы не рисковать нашим благополучием, предлагаю отправиться на конную прогулку за стены города. Убедившись в отсутствии чужих глаз, мы спрячем наши денежки и драгоценности, оставив себе лишь на насущные расходы. Затем вернёмся в гостиницу и будем ждать дальнейших событий, кои непременно воспоследуют, – сказала Настя. – Кстати, пора тебе достать свой кинжал.

– Ты уверена, что всё так серьёзно? – опешил Ванька.

– Сам увидишь, а нам пора собираться.

Рассовав по мешочкам и карманам золото и драгоценности, Иван с Настей спустились вниз и через заднюю дверь вышли в конюшню. Дрозд радостно заржал, предвкушая пробежку, а Верба мило потёрлась мордой об Настю, когда она надевала уздечку. Выехав за ворота города, друзья поскакали по дороге, ведущей к лесу, но уже на полдороги заметили за собой слежку. Два всадника скакали за ними след в след, держась на отдалении.

– Что будем делать? – крикнул Иван, поравнявшись с Настей.

– Огибаем лес слева и там оглядимся, – ответила Настя, переходя на галоп.

Заехав в подлесок, друзья спешились и стали поджидать преследователей. Ожидание было недолгим. Когда из-за редких кустов показался первый наездник, из леса выскочила стая волков и бросилась наперерез, окружая обезумевших от страха лошадей. Всадникам повезло, что они не успели углубиться в подлесок. Открытое пространство оставило место для манёвра, а лошади, видя своих врагов, смогли уклониться от первой атаки. К тому же лошадей было две, и волки замешкались, выбирая жертву. Удаляющийся топот копыт послужил сигналом к отзыву стаи кровожадных хищников, что Настя и проделала, используя уже наработанный опыт.

– Прекрасно! Теперь мы отъедем немного и сделаем свои тёмные делишки без надзора любопытных агентов господина Мути, – усмехнулась Анастасия, – знали бы поговорку: «Волков бояться – в лес не ходить», сидели бы дома, а не подглядывали за честными людьми.

Спрятав золото и драгоценности в большой трухлявый пень и хорошенько запомнив это место, друзья вернулись в столицу. Хозяин «Закутка» встретил их у конюшни и протянул записку:

– Просили отдать лично в руки молодому господину, – сказал он с загадочной улыбкой.

Ловля на живца

Пока друзья прятали в лесу своё богатство, в их жилище кто-то побывал. Это было сразу заметно по сдвинутой мебели и разбросанным вещам.

– Смотри-ка, оказывается, Муть любит получать всё и сразу. Мог бы для приличия выждать пару дней. Торопливость в таких делах плохой помощник, – сказала Настя, оглядывая комнату.

– Хорошо, что мы успели всё спрятать, – с облегчением сказал Иван, – надо пожаловаться хозяину гостиницы, пусть примет меры.

– Вань, ты блаженный, что ли? Сам Муть хочет заполучить наше добро! Тут только Кощею пожаловаться можно, но и это не остановит жадного хапугу. Нам придётся выкручиваться самим. Помощи ждать не от кого.

– Может, Прасковью попросить? Её папаша имеет большой вес у Кощея. Кстати, что там в записке написано? – спросил Ванька.

– Просьба Прасковьи прибыть завтра к полудню для встречи с Балаболом, – сказала Настя, прочтя записку.

– Что-то мне не хочется к ним идти. Давай сбежим в наш уютный домик и будем жить-поживать в своё удовольствие, – тяжело вздохнул юноша.

– Убегать хуже, чем догонять, – можно в капкан угодить. Самое интересное только начинается, и я вся дрожу от предвкушения. Мы не можем повернуть назад потому, что засветили своё богатство и на него нацелены жирные лапы Мути. Куда бы мы ни поехали, где бы мы ни прятались, нас в покое уже не оставят, – резюмировала Настя.

– Эх, жаль, что нет чудесной страны Фридомии. Как бы там прекрасно жилось, – мечтательно проронил Ванька.

– Чтобы появилась такая страна, нужно, чтобы все люди были такие, как мы с тобой, а это похоже на сказку, – улыбнулась Настя.

– И что ты предлагаешь?

– Завтра ты пойдёшь один, а я опять стану твоим суфлёром. Попробуем поиграть в игру под названием «Наживка». Если тебя заглотят, то мы будем с уловом, а если нет, то придётся менять удочку, – засмеялась Анастасия.

– Хорошо, договорились. Кинжал с собой брать?

– Самая острая и убийственная штука – это мозг. Нужно только правильно им пользоваться. Кинжал тоже лишним не бывает, когда нужно коряжку заточить или огурчик порезать, а мозги должны быть всегда при тебе в полной готовности, – объяснила Настя.

– Опять ты в дураки меня записываешь? – оскорбился Иван.

– Тебе выпала редкая удача – дать бой очень коварному и сильному противнику. В зависимости от результата битвы ты можешь пасть на поле боя, а можешь приобрести бесценный опыт и заточить мозги настолько остро, что сам сможешь разрабатывать стратегию будущих сражений.

– Я буду стараться, – твердо сказал Иван.

– А я буду помогать, – улыбнулась подружка своей очаровательной улыбкой.

– Насть, ты не обижайся, но мне очень хочется тебя поцеловать, – смутившись, сказал Ванька.

– Ну, если хочется, то поцелуй, но в щёчку, – рассмеялась Настя, подставляя щёку.

Ваня немного помялся, потом обнял голову Насти и приложился горячими губами к нежной и чуть влажной коже.

– Я не забыл – мы друзья, – как бы оправдываясь, проронил Ванька.

– Именно! – улыбнулась подруга.

– Ну ты и вредина, – сказал Иван и ушел в свою комнату.

Ночью Ивану снились обрывки разных видений, которые не складывались в единую картину. Снился Муть, глодавший кость и чавкающий, как поросёнок. Вдруг кость превратилась в еловую ветку, усыпанную шишками, а Муть, словно не заметив превращения, продолжал с жадностью хрустеть шишками, сплёвывая чешуйки на пол. Снился Кощей, сидящий у пустого сундука. Он плакал и сморкался в Ванькину белую рубаху, подтирая слёзы и сопли кружевами жабо. Снилась Прасковья, сидящая на берегу с удочкой. Ванька нырял на глубину, пытаясь найти крючок, но каждый раз выныривал с куском тины или стеблем склизкой водоросли. Снился Яга, пасущий стаю волков на лугу, заросшем васильками. Волки откусывали головки цветов и плевались друг в друга, радостно повизгивая, а Яга грозил им кочергой, постоянно поглядывая на небо.

Иван проснулся и долго лежал, пытаясь разобраться в смысле увиденного, но так и не смог объединить эту чехарду в один танец.

– Настя, скажи, если снится всякая белиберда, то в этом можно найти смысл? – спросил Иван за завтраком.

– Сон – это круги на воде, а смысл – в камне, что ты туда бросил. Мечты, страхи, ожидания, сомнения – камушки, уходящие на дно жизненного омута, а во сне ты видишь лишь круги водной ряби, – ответила Настя.

– Но бывают же вещие сны.

– Чтобы разум проник в будущее, его нужно тренировать. Тебе пока не дано видеть такие сны. Нужно долго сидеть на берегу потока мыслей, чтобы заметить плывущие фрагменты событий, которые должны произойти. Для тебя сны – это лекарство. Употребляй их еженощно и вовремя забывай, освобождая место для новых.

– Странно, но мне кажется, что некоторые сны сбываются.

– Это похоже на предсказание погоды. Ты видишь тучки на горизонте и предполагаешь, что пойдёт дождь. Но тучи куда-то подевались, а на небе ярко сияет солнце. Но если закапал дождь, то ты уже возомнил себя провидцем, – засмеялась Настя.

– Пожалуй, ты права, – сказал Ванька, – что ты посоветуешь мне сегодня надеть?

– Побольше золотых красок. Желтый камзол, белые рубаха и штаны, заправленные в красные сапоги с золотыми пряжками.

Ровно в полдень Иван подъехал верхом на Дрозде в усадьбу Прасковьи. На крыльцо вышла хозяйка, одетая в розовый сарафан и белые сапожки. Бросившись к Ивану, она невзначай чмокнула его в щеку и робко отступила, как бы укоряя себя за излишнюю импульсивность. Ваня сначала оторопел, но быстро взял себя в руки, истолковав поцелуй как выражение смущения от внезапной встречи.

– Надеюсь, я не опоздал? – спросил Ванька, дублируя вопрос Насти.

– Очень даже вовремя. Отец скоро будет, и у нас есть немного времени поболтать наедине.

– О чем же мы будем говорить?

– Вчера мне не удалось услышать от тебя и пары слов, так как твоя сестра болтала без умолку. Хочу впредь общаться только с тобой. Мне неинтересно женское общество.

– А мне показалось, что ты была поглощена её рассказом о Фридомии.

– Это было занятно, не более. Мне показалось, что ты вообще не можешь раскрыть рот в присутствии сестры.

– Она принцесса и к тому же старше меня. Этикет не позволяет мне встревать в разговор, пока меня не спросят.

– Теперь мне всё ясно. Ладно, не будем о Насте. Скажи, я тебе нравлюсь?

– Ты хорошенькая.

– Хорошенькая… – Прасковья скривила губы. – Это всё?

– Прости, я мог бы много чего сказать, но мы так мало знаем друг друга, – поправился Иван.

– Так говори, что думаешь, – оживилась Прасковья.

– Ты очаровательна, умна, образованна. У тебя хороший вкус и благородное происхождение. Пожалуй, это всё, что я могу сказать, учитывая скоротечность нашего знакомства, – повторил Иван Настину фразу, – могу отметить твою импульсивность, имея в виду поцелуй, но это было неожиданно приятно.

Прасковья расцвела и зарумянилась, а Ванька поймал себя на мысли, что эта девушка совсем не дурна.

– Ты первый, кто так умело и тактично описал мои качества. Я предлагаю тебе свою дружбу. Мы могли бы прекрасно проводить время вдвоем.

«Опять дружба», – подумал Ванька.

– Почему ты молчишь? – забеспокоилась Прасковья.

Иван услышал легкий смешок Насти, которая, похоже, уловила ход Ванькиных мыслей. Затем послышался Настин голос:

– Ну давай, скажи пару слов от себя. Скажи ей правду. Представь, что меня нет рядом, нет вообще. Говори то, что считаешь нужным.

– Я согласен, – ответил Иван и густо покраснел.

Прасковья кинулась Ваньке на грудь и впилась в его губы страстным поцелуем. Ване показалось, что земля ушла из-под ног. Он почувствовал сильное возбуждение и желание завалить Прасковью прямо здесь на крыльце, но сзади кто-то кашлянул. Разжав объятья, Иван резко обернулся и увидел высокого представительного мужчину, снисходительно наблюдавшего, как молодая пара приходит в себя после эмоционального взрыва.

– Я вижу, у вас полное взаимопонимание, – иронично произнёс он.

– Познакомься с моим отцом, – пролепетала Прасковья, потупив взгляд: – Папа, это Иван.

–Меня называют Балабол, хотя мне это не очень нравится. Можешь пока звать меня папой, – сказал Балабол.

–Неожиданно, но оригинально, – услышал Ванька комментарий Насти, – теперь слушай меня. Наступает важный момент. И кстати, прими мои поздравления. Молодец!

– Пойдём, Иван, прогуляемся. Там и поговорим, – сделав жест рукой в сторону парка, сказал Балабол.

Прасковья одобрительно кивнула отцу и сказала:

– Вы не очень долго гуляйте, уже на стол накрывают.

Усевшись на парковую скамью, Балабол начал разговор:

– Моя дочь в общих чертах обрисовала историю, приведшую тебя с сестрой в Омутляндию. Прискорбно, что вы потеряли родителей и испытали ужасы плена, но зато приобрели новый дом и даже породнились на чужбине с королевской семьей.

– Да, нам повезло. Фридомия – удивительная страна.

– Зато в Омутляндии наступили не лучшие времена – нищета, грабежи, разбои, короче, полный беспредел. Царская башня качается от потери контроля над поднявшим головы сбродом, именующим себя разбойниками, а старосты тянут управление городами и деревнями на себя, дискредитируя центральную власть, – продолжил Балабол.

– Наверно, в этом есть и твоя вина?

– Отсутствуют идеи реформирования и стабилизации процесса урегулирования внутренних конфликтов и противоречий. Деревня нищает, а города становятся рассадником преступности и разврата. Башня может рухнуть в любой момент и погребет под развалинами власть, держащую в повиновении народ. Начнутся волнения, бунты, что неизбежно приведет к хаосу. Я прилагал огромные усилия для решения этих проблем, но мои силы на исходе.

– Что ты хочешь от нас?

– Мне нужна протекция в королевский дом Фридомии. Хочу провести остаток лет в тихой гавани, вдали от суеты и потрясений. Прасковья – прекрасная партия для любого порядочного юноши, а у меня много золота, большая часть которого составит её приданое. Даже если ты не захочешь взять в жены мою дочь, то это не повод отказать нам в протекции, а мне держать на тебя обиду. Обсуди моё предложение с Анастасией и поставь меня в известность о принятом решении.

– А как посмотрят на это Вихор, Жуть и Муть, я о Кощее даже не спрашиваю, – поинтересовался Иван.

– Пожалуй, проблемы могут возникнуть, но у меня хорошие отношения с начальником царской охраны. Он поможет нам с Прасковьей избежать преследования.

– Хорошо, мы подумаем с Настей над этим предложением. Вопрос сложный, но решаемый, – сказал Ваня.

– Очень надеюсь на положительный ответ, – сказал Балабол, вставая.

Прасковья усадила Ивана подле себя и во время обеда игриво тёрлась коленом о Ванькино бедро. Балабол что-то рассказывал о государственном устройстве, но Иван его не слушал, сосредоточившись на прикосновениях женской ноги, мысленно приподнимая фалды сарафана. Возвращаясь в гостиницу, Ваня впервые задумался о своём будущем рядом с «желанной и единственной», ради которой он станет жить. Но почему-то Настя никак не укладывалась в этот образ. Иван видел явное превосходство подруги. Она давила своим авторитетом и жизненным опытом настолько, что Ванька иногда чувствовал себя ребёнком рядом со зрелой женщиной. Красота Анастасии ослепляла, но не согревала, в отличие от привлекательной Прасковьи, которая была по-кошачьи ласкова и игрива, заставляя учащенно биться сердце Ивана. Представить Настю в роли жены было так же трудно, как ветер, дующий с постоянной силой всегда в одну сторону. Может, такое и бывает, но очень скоро надоест, решил Ваня, переступив порог гостиничного номера.

– Я сделала правильный выбор, поставив на тебя. Потрясающий успех, которым ты пользуешься у лиц слабого пола, может сыграть с тобой злую шутку. Будь осторожен и не ведись на комплименты. Главное – мы практически вплотную подошли к решению одной из задач. Осталось решить еще одну, и можно почивать на лаврах, – улыбаясь, встретила Ивана Анастасия.

– Объясни, я не понимаю, – сказал обескураженно Ванька.

– Мне нужно было прояснить два вопроса: первый – на чём держится власть Кощея. Второй – в чём секрет его бессмертия. С первым мы практически разобрались. Ответ прост – на раздутом величии. А второй ответ придётся поискать в дворцовых покоях при помощи Балабола, коль он собрался сбежать из Омутени во Фридомию.

– Но ведь Фридомия не существует. Как мы будем выкручиваться, наврав про сказочную страну?

– Врать плохо, но я предполагаю, что Балабол ухватился за эту идею только вчера, узнав от Прасковьи о чудесной стране. Идея побега у него созрела давно, а значит, есть и другие варианты, пусть менее приятные, но достаточно надежные. Заморских стран много, и он сам сказал, что побывал в некоторых из них. Значит, если возникнут проблемы с Фридомским вариантом, то Балабол сбежит куда-нибудь ещё. Понятно?

– Ты предлагаешь дать согласие?

– Конечно. Иначе зачем ему тогда нам помогать? Мы немного потянем время и попутно решим вторую задачу, – прояснила Настя.

– Мне это не нравится, но я твой должник, а долги надо отдавать, – хмуро ответил Ваня.

– Э-э, так вопрос ставить не годится. Я не считаю тебя своим должником, но ты мой друг. Если ты готов разорвать нашу дружбу, то можешь жить так, как считаешь нужным. Я не собираюсь предъявлять тебе претензии и тем более умолять о помощи. Прими решение сейчас, а то, может быть, завтра уже будет поздно.

Иван стал ходить кругами по комнате, решая, как поступить. С одной стороны – Настя права. Балабол, конечно, не вчера решил уехать. А здесь – протекция у короля Фридомии, плюс завидный жених с сестрой-принцессой, плюс райский уголок, это называется «и малинку съесть, и на травке поваляться». От такого никто не откажется. С другой стороны, если Балабол узнает об обмане, то запретит дочери даже думать о Ваньке. Значит, решил Иван, нужно быстрее развивать отношения с Прасковьей, а там будет видно.

– Будем продолжать, – твёрдо ответил Иван.

– Ты славный, Ваня, – сказала Анастасия, ласково потрепав Ваньку по голове, – поверь, всё будет прекрасно.

– Давай учить буквы, а то мне стыдно перед Прасковьей, – облегченно вздохнул Иван.

– С удовольствием, тем более что ты поглощаешь знания так же жадно, как Муть жратву, – улыбнулась Настя.

Шантаж

Иван глотал буквы словно драже, усваивая алфавит с пользой для ума и без вреда для здоровья. Пустые ячейки отменной памяти заполнялись новыми знаниями так плотно, как складываются кирпичики в умелых руках печника. Познав основы грамматики и сытно отужинав с подругой, он решил проведать Дрозда с Вербой. В конюшне было сумрачно, но Верба отчётливо маячила в глубине светло-серым пятном. Не успел Ванька подойти к лошадям, как был сбит с ног. Ему натянули на голову мешок и потащили на улицу, где нападавших поджидала повозка, в которую погрузили оглушенное тело. Иван начал приходить в себя. Саднило плечо, болела спина. Повозка скрипела колёсами, подпевая стуку копыт, а совсем рядом над головой слышалось чьё-то сиплое дыхание. Вскоре движение замедлилось, повозка остановилась, а Иван услышал, как некто, сидевший рядом, крикнул: «Открывай, это я, Махор!» Услышав знакомое имя, Иван попытался подняться, но сильный толчок откинул его обратно на пол повозки. Мешок немного сполз и сквозь образовавшуюся щель Ванька увидел силуэт большого здания с высокой башней. Визгнули петли ворот, повозка заехала во двор и остановилась. «Ведите его в подвал», – скомандовал кто-то. Ивана стащили с повозки и, подталкивая в спину, повели в здание. Несколько раз Ванька ударялся головой о препятствия, пока один из сопровождавших не сказал раздраженно: «Да сними с него мешок, уже можно». Иван совсем не удивился, когда разглядел своих старых знакомых – Махора и Фофана. Был ещё третий – крепкий мужик с квадратной рожей, изъеденной оспой, и желтыми, словно подкопчённые одуванчики, глазами. Желтоглазый шел впереди и нес факел, освещая дорогу. Они спустились по винтовой лестнице и уперлись в дверь, обшитую железом.

– Тут не как в «Закутке», но зато в приятной компании, – съязвил Махор, – открывай дверь, Булыга, ключ, надеюсь, не потерял?

Желтоглазый достал из кармана ключ и отпер дверь. Это была не комната, а сырой подвал, где вместо ровных стен торчали разного размера осклизлые булыжники, местами поросшие мхом и плесенью. Очевидно, это был фундамент здания, и строители не стремились придать кладке упорядоченный вид. Осмотревшись, Иван понял, что спального места тут не предусмотрено, равно как и сидячих мест. Земля на бугристом полу сочилась влагой, издавая затхлый запах перегноя.

– Посиди здесь, пока с твоей сестрицей не разберёмся, – сказал Махор, – пожрать я не купил, так как твоё золотишко в кости продул. Можешь попробовать червячков накопать, но ищи в углу – там земля помягче.

Ванька сжал кулаки и уже было собрался кинуться на обидчика, но услышал Настин тихий голос:

– Молчи, не лезь в драку. Они только этого и ждут. Я скоро тебя освобожу.

Настин голос моментально успокоил Ивана. Он понял, что подруга всё видит и обязательно придёт на помощь.

– Жаль, что я плотно поужинал, а то бы поел местных деликатесов, – крикнул уходящим бандитам Ванька.

За закрывшейся дверью послышался хохот, потом шаги, и всё стихло.

– Ты давно со мной? – спросил Иван.

– С того момента, когда тебе мешок с головы сняли. Ты знаешь, где тебя держат?

– Какой-то большой дом с воротами во двор, и там ещё видно высокую башню.

– Значит, это дворцовый комплекс. Башня есть только во дворце. Тебе не холодно?

– Зябко немного. Постой! Они же за тобой поехали. Будь осторожна, я тебя очень прошу.

– Не переживай, у меня не забалуешь. Да ты и сам знаешь, – приободрила Ваньку Настя.

– Какой у тебя план?

– Пока не решила. Нужно дождаться их хода, тогда и действовать. Уже ночь на дворе. Боюсь, что до утра тебе придётся там посидеть.

– А раньше не получится? – с робкой надеждой спросил Ваня.

– У меня нет армии, чтобы идти на приступ. Думаю, что Муть утром объявится.

– Ты уверена, что это Муть замутил?

– Больше некому.

– Побудь со мной еще немного, не уходи.

– Попробуй уснуть, а мне нужно подготовиться к приёму гостей.

– Постараюсь.

Ванька нащупал сухой бугорок у стены и уселся на него, вжавшись в выемку между булыжниками. Сможет ли Настя вызволить его из этого мерзкого подвала? Если это работа Мути, то справиться с ним будет гораздо сложнее, чем с кучкой бандитов. А может, попросить вмешаться Балабола? Он вхож к Кощею. Кощей прикажет Мути оставить нас с Настей в покое, и мы тогда переедем в усадьбу к Прасковье. Зря мы сразу не согласились переехать, всёмогло бы быть хорошо. Под напором тревожных дум Ивана стала одолевать дремота. Какие-то мысли ещё блуждали в закоулках сознания, но сон брал своё…

Авдотья стояла на крыльце и рыдала. Слёзы текли ручьями, но она даже не пыталась их вытирать. Мокрое пунцовое лицо матери вызывало у Ваньки неимоверное сострадание. Хотелось её обнять, поднять на руки и баюкать, как младенца, лишь бы мать перестала плакать.

– Ну скажи наконец, что происходит? – в отчаянье вскричал Иван.

– П-п-про-о-о-хор! – рыдала мать.

– Что Прохор? Заболел? Умер?

– У-у-шел, – всхлипнула Авдотья.

– Куда ушёл? – удивился Иван.

– К де-е-вке у-ушёл, – не унималась мать.

– Ну ушёл, туда ему и дорога, – отрезал Ванька.

– Мы же пятнадцать лет вместе. Ой, горе-то какое-е, – заголосила Авдотья.

– Ты же не любишь его. Он в женской природе не разбирается.

– Люблю-ю-ю! – залилась Авдотья слезами.

– Неужто разобрался? – озадачился Иван.

– Угу, начал разбираться помаленьку, – всхлипнула мать.

– Наверно ты не тем боком ему природу показывала?

– Угу, не тем, – обреченно ответила мать.

– А девка кто? Уж не Ефросинья ли? – поинтересовался Ваня.

– Да нет, молодуху себе завёл. Пошли, покажу бесстыжую, – сказала мать, хватая Ивана за руку.

Они подошли к избе Прохора, и Ванька распахнул дверь. В сенях, перегнувшись через лавку, лежал пьяный мужик и храпел, обнявши бутыль медовухи.

– Это он? – почему-то спросил Иван.

Авдотья уставилась на мужика и покачала головой.

– Я так и думал, – сказал Ванька и открыл дверь в горницу.

За столом сидели Прохор и Прасковья.

– Вот она, разлучница, – показала пальцем Авдотья.

Прасковья выпорхнула из-за стола и обняла Ивана со словами:

– Наконец ты пришёл. Прохор нас благословил, и теперь мы можем свадьбу сыграть, как полагается.

– Какую такую свадьбу, – закричала Авдотья, – Ванька мой сын, и я его никому не отдам.

– Иван теперь царь! Как он скажет, так и будет, – молвила Прасковья, прижавшись к Ваньке.

– Да не царь я вовсе. Ты чего-то перепутала, – испугался Ваня.

– Нет – царь! Вот и грамота имеется, – предъявила Прасковья свиток с царской печатью.

Иван развернул свёрнутую берестяную грамоту и прочёл: «Царь Иван».

– А как же Кощей? – опешил Ванька.

– Кощей со своей свитой в Фридомию отбыл, – радостно заявила Прасковья и ещё крепче прижалась к Ивану.

При мысли о царстве по телу побежали мурашки, откуда-то повеяло холодом. Ванька очнулся…

От холода цепенели мышцы, ломило затекшие руки и ноги. На ощупь Иван сделал несколько шагов по направлению к предполагаемой двери, приседая и размахивая руками. Упражнения разогнали кровь, и стало немного теплей. «Вот тебе и круги на воде, – подумал Ванька, вспомнив сон. – Интересно, сейчас ночь или утро?»

Закончив общение с Иваном, Настя заседлала Вербу и поскакала в усадьбу Прасковьи. План был прост, но сулил большие перспективы. Узнав, что Муть затеял игру, угрожающую разрушить надежду на безоблачную жизнь в Фридомии, Балабол предпримет некоторые шаги, которые позволят проникнуть Анастасии во дворец. Хотя план имел слабые стороны, но мог отлично сработать, разворошив этот ядовитый муравейник. За Ваньку Настя не боялась. Ему ничего не угрожает, пока Муть не получит от неё то, что уже считает своим. Подняв с постели сонную Прасковью, Настя в нескольких словах объяснила коварный план Мути:

– Муть, используя угрозу расправы над Иваном, будет вынуждать меня отдать мои драгоценности и золото. С этим шантажистом я справлюсь сама, но мне нужно попасть во дворец, а проникнуть туда непросто. Попроси отца быть утром во дворце и помочь мне.

– Я попрошу папу, но боюсь, что он не сможет помочь, – ответила всхлипывающая Прасковья. – Муть страшный человек. Он не побоится моего отца. Лучше обратиться за помощью к Вихру.

– Как это сделать?

– Папа сам с ним переговорит и, думаю, сможет его убедить, – понуро сказала Прасковья.

– Ну что ж, будем уповать на папу. Я возвращаюсь в гостиницу ждать утра, – сказала Настя, запрыгивая на лошадь, – надеюсь, ты сделаешь всё правильно.

Поднявшись в номер, Анастасия увидела записку, подсунутую под дверь. На бумаге, с жирным пятном в нижнем углу, было написано: «Моя дорогуша! Ты знаешь, что делать, чтобы помочь брату. Не ищи помощи у Балабола, он тебе не поможет. Мой человек свяжется с тобой утром. Будь умницей». Дочитав записку, Настя сложила её и положила в карман. «Надо всё досконально обдумать, – решила она. – Драгоценности нет смысла доставать из схрона, так как её считают беззащитной жертвой, у которой нет другого пути, нежели явиться с выкупом к Мути. Значит, идти во дворец с сопровождающим не придётся. Как только она скажет, что ценности у неё, её тут же попытаются убить. Муть ждёт не Настю, а мешок с золотом. Нужно что-то придумать, но что?» Анастасия попыталась влезть в шкуру алчного Мути и его приспешников. План созрел неожиданно.

Настя, не раздеваясь, прилегла на кровать и попыталась уснуть.

Утром в дверь тихо постучали. На пороге стоял ухмыляющийся Фофан:

– Цацки у тебя или ещё не подвезли?

– Всё спрятано в лесу, как ты, наверно, догадываешься. Одна я туда не сунусь – там волки бродят. Обеспечьте мне охрану, тогда о цацках и поговорим, – твёрдо сказала Настя.

– С охраной мы и Ваньку можем туда отправить, нам без разницы, кто схрон укажет, – усмехаясь, ответил Фофан.

– Ну тогда так и скажи Мути, что я отказываюсь ехать в лес одна.

– Ладно, порешаем вопрос, только ты далеко не уходи, вдруг понадобишься, – заржал Фофан и ушел.

Настя подождала немного и выскользнула вслед за бандитом. Фофан вышел из гостиницы и пошёл по улице к центру города. Девушка вернулась в конюшню и некоторое время спустя уже скакала на Вербе к городским воротам, ведя следом на поводу Ванькиного Дрозда. Подъехав к знакомому месту, где неподалёку был схрон, Настя спрятала лошадей в кустах, надёжно привязав. Вернувшись немного назад, она затаилась в подлеске и стала ждать.

Долги надо отдавать

Ранним утром Прасковья посетила отца, передав ему рассказ Насти. Балабол нахмурился и сказал:

– Иди домой, запрись и скажи охране, чтобы никого не пускали, пока я не распоряжусь.

Балабол давно уже догадывался, что Муть не гнушается любых заработков. Попытки приструнить или урезонить этого ублюдка встречали истеричный отпор. Основным аргументом был упрёк в том, что он всех содержит на своих хлебах, которые ему так тяжело достаются. Вихор и Жуть часто убеждали Балабола не лезть в «кухню» Мути, дабы не осложнять и без того непростые отношения в их кругу. Но сейчас сложилась ситуация, которая затрагивает не только финансовые, но и семейные интересы Балабола, а это похоже на вызов. «Если не ответить и дать слабину, то Муть будет впредь о нас вытирать ноги, – подумал Балабол. – Надо собирать совет».

Муть не пришёл. За круглым столом в дворцовом зале Большого Совета собрались Вихор, Балабол и Жуть. Пустое кресло Мути указывало на раскол в рядах членов правления Омутляндии. Надо было что-то делать. Слово взял Балабол.

– Господа! Я не случайно попросил собрать совет. События, произошедшие в последнее время, требуют рассмотрения и принятия важного решения. Моя дочь познакомилась с молодым человеком и его сестрой, которые прибыли к нам из далёкой страны Фридомии. Сестра – принцесса, член королевской семьи и весьма обворожительная девушка, к тому же очень богата. Её брат Иван обаял мою дочь, и они стали подумывать о будущем браке. Но Муть, пренебрегая нормами приличия, решил ограбить принцессу, взяв в заложники её брата. В данный момент Иван сидит в подвале, а его сестра обратилась ко мне с просьбой о помощи. Считаю необходимым вмешаться и заставить Муть прекратить преследования иноземцев ещё и потому, что это неблагоприятно скажется на авторитете нашей страны.

– А разве не ты привел Муть? Ты же говорил, что он будет лоялен и действовать в общих интересах, – иронично спросил Вихор.

– Пока был жив Кощей, так и было, но после его смерти ты сам вызвался быть куратором Мути, а я занялся другими делами, – сказал, обращаясь к Вихру, Балабол.

– Я дважды поднимал вопрос на совещаниях о недопустимости сращивания торговых операций с побочными источниками доходов. Муть имел возможность прикармливать стражников из средств, полученных от продаж. К тому же он получил одобрение Кощея по привлечению разбойных группировок к пополнению царской казны. С тех пор он сильно укрепил своё положение и практически стал неуправляем. Сейчас мы пожинаем плоды нашей недальновидности и шкурных интересов Мути, – пояснил Вихор.

– Фридомия – это где? Может, туда войско послать? Глядишь, и казну пополним, – вставил Жуть.

– У нас своих проблем – выше амбара, а ты за моря хочешь войска отправить? – съязвил Балабол. – Давайте вернёмся к главному вопросу. Что мы можем сделать с Мутью?

– А зачем что-то надо делать? Ну ощиплет он эту заморскую парочку, а нам-то что? – недоуменно спросил Жуть.

– Хорошо, тогда ответь – когда последний раз Муть принес тебе твою долю? – спросил у Жути Балабол.

– Давненько уже, – задумался Жуть.

– Ты не боишься, что пока твоё войско по гарнизонам меды распивает, Муть с разбойничками тебя вверх ногами подвесят и вытрясут золотишко из карманов? – спросил Балабол.

– Вряд ли он осмелится, – с сомнением ответил Жуть, – и что ты предлагаешь?

– Я бы Вихра послушал сначала, – сказал Балабол.

– Согласен, что Муть стал опасен для нас, но нужно время на подготовку. С кондачка такой вопрос не решишь, – задумчиво ответил Вихор, – во-первых, необходимо подтянуть войска к столице. Во-вторых, срочно решить вопрос с преемником царя. Нельзя дитя оставлять сиротой, а народ без царя – круглый сирота. Я запущу слух, что Кощей сильно болен, а пока займёмся поиском подходящей кандидатуры. Для личной защиты можно использовать охрану Демьяна. У него полсотни головорезов, которые смогут отбить атаку нескольких сотен хороших бойцов. Но есть маленькая проблема – Демьян думает, что охраняет дворец живого правителя, а он, к сожалению, мёртв.

– Попробую поговорить с Демьяном, у нас с ним хорошие доверительные отношения, – предложил Балабол.

– Тогда будем считать, что решение принято, и давайте разойдёмся по своим делам, – резюмировал Вихор, – а жениха мы Прасковье потом подыщем.

Вихор скривился от своей шутки и встал. За ним поднялись остальные члены совета и направились по текущим делам, осмысливая тяжесть грядущих событий, последствия которых могли в корне изменить их сытую жизнь.

Балабол направился прямиком в царскую башню, где находился начальник Кощеевой охраны – Демьян. Охранники, сторожившие вход в башню, поприветствовали Балабола, часто посещающего покои царя, и пропустили его внутрь. В одной из нижних комнат, отведённых для охраны, он нашел Демьяна – рослого красавца с крепкой мускулатурой, светлыми волосами и голубыми глазами. Балабол внезапно уловил почти портретное сходство Демьяна и Ивана, но отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи.

– Как жизнь, Демьян? – открыто улыбнулся Балабол.

– Моя жизнь – государева служба, другой не ведаю, – ответил Демьян.

– Ты сколько лет в охране?

– Девятнадцать, а что? – забеспокоился Демьян.

– Надоело поди под дверьми торчать? Хочу тебе сделать одно заманчивое предложение. Только без обид. Если согласишься – хорошо, если не согласишься – тоже хорошо. Ты же из простых охранников в начальники выбился, а жизнь твоя всё на месте стоит. Мне хочется помочь тебе – по-доброму, как старому знакомому, – вкрадчиво начал разговор Балабол, – короче, предлагаю тебе новую службу. Будешь жить в городе, жалование я тебе удвою, а служба будет – не бей лежачего.

–Мне недавно Муть то же самое предлагал. Я царю служу, и мужики мои также. Мы охраняем основы государства и этим горды, – ответил Демьян.

Балабол, услышав имя Муть, сразу понял, что игра затевается серьёзная. Оставалось только одно…

– Пойдём-ка со мной, Демьян, я тебе кое-что покажу, – сказал Балабол, беря охранника за локоть.

Они поднялись к покоям Кощея, и Балабол открыл личным ключом дверь. В дальней комнате находился кабинет со столом, креслом и книжным шкафом. Балабол нажал скрытую пружину возле шкафа, и открылся узкий проход на винтовую лестницу, спускавшуюся глубоко в подземелье дворца. Балабол зажег факел и пригласил Демьяна следовать за собой. Их конечной целью была отполированная каменная дверь в царскую усыпальницу, где на высоком постаменте стоял хрустальный гроб с телом Кощея. Демьян долго всматривался в знакомые черты, умершего царя, в его сухие костлявые руки, сложенные на груди, и молчал. Потом он отошёл от гроба и спросил: «Давно?»

– Семь лет минуло, – со скорбным видом молвил Балабол.

– Значит, мы семь лет труп стерегли? – осерчал Демьян. – Говорили мне мужики, что дело нечисто, а я дурак, им рты затыкал.

– Так решил Большой Совет. Это было сделано исключительно в интересах государства, которому ты так преданно служишь. Теперь, я надеюсь, ты примешь моё предложение?

– А чего так долго тянули? Мы с ребятами хоть сейчас готовы за двойное содержание впрячься, – сердито заворчал Демьян.

– Вот и хорошо, – вздохнул Балабол, – тогда давай заключим договор, и можешь приступать к службе. Пойдем в кабинет, а то здесь мертвечиной пованивает.

Чтобы согреться, Иван стал подпрыгивать на месте, пытаясь достать рукой воображаемый потолок. Вконец обессилев, он снова уселся на бугорок и услышал звуки, спускавшихся по лестнице шагов.

– Ваня, ты как? – услышал он голос Насти.

– Жив пока, ты где? – спросил обрадованный Иван.

– Я в засаде жду, когда тебя привезут.

– Куда привезут?

– К лесочку, где наши денежки лежат, – игриво ответила подруга.

– А я им зачем, коли ты там сидишь? – не понял Ванька.

– Ты им покажешь, где всё лежит. Главное, не отпирайся и на всё соглашайся. Понял?

– Ага, – ответил юноша и замолк, услышав, как открывают дверь.

В подвал зашли Булыга и Фофан. Булыга с верёвкой в руке подошёл к Ивану.

– Руки вперёд вытяни, будем отсюда переезжать на новое место, – сказал Булыга, связывая Ваньку.

Ваня покорно дождался, пока его свяжут, пытаясь даже немного помочь бандиту, завязывавшему тугие узлы.

– Куда поедем теперь? – наивно спросил Ванька.

– Тебе сейчас объяснят, – ответил Булыга, подталкивая Ивана к выходу.

Во дворе стояла крытая повозка, а возле неё Махор, Муть и два стражника с длинными пиками. Ивана подвели к Мути.

– Я предлагал твоей сестрице много денег за украшения, а теперь возьму их даром, – сказал Муть, усмехаясь.

– Надо было честно сказать, что хочешь всё у нас забрать. Мы бы сами тебе отдали, – ответил Ваня.

Муть залился гадким смехом, но вдруг его лицо посуровело:

– Да ты издеваешься надо мной?

– Ты же издеваешься, а мне нельзя? – удивился Ванька.

– Слушай меня. Сейчас ты и мои люди прогуляетесь в тот лес, где вы спрятали мои деньги и украшения. Ты покажешь место и можешь идти на все четыре стороны. Надеюсь, ты понимаешь, что другого выхода нет, – сурово объявил Муть.

– А где Настя? – спросил Иван.

– Ждёт тебя в гостинице, – ответил за Муть Фофан.

– А вы ей ничего не сделаете?

– Отдашь схрон, тогда вы свободны, – ответил Муть.

Ваньку посадили в повозку под присмотром двух стражей, Фофан с Махором вскочили на лошадей, а Булыга сел за возничего. Муть подошёл к Махору и тихо сказал:

– Когда достанете добро, то паренька там приколите, а девку привезёте ко мне. Я найду для неё занятие. Махор кивнул и пришпорил коня.

Повозка с Иваном катила по дороге, а Настя давала последние наставления:

– Приедешь на место – веди их по кустам в глубь леса. Выбирай дорожку там, где гуще подлесок. Мне нужно, чтобы твоя охрана растянулась по лесу на максимальном расстоянии друг от друга. Не останавливайся, иди вперёд уверенно, как будто ты отлично знаешь, куда идёшь. Всё понятно?

– Да.

– Эй, ты сам с собой разговариваешь? – окликнул Ивана охранник.

– Задумался я. Вот ты мне скажи, почему все разбойники в стражники подались? – обратился Ванька к охраннику.

– Чего тут непонятного? Платят хорошо и риска никакого, а разбойник – сегодня жив, а завтра мёртв.

– А ты тоже был раньше разбойником? – спросил Иван второго стражника.

– Нет, я сразу на службу пошёл, – ответил второй, косясь на сослуживца.

– И тебе не противно нести службу рядом с душегубом? – продолжил вопросы Иван.

– Ну-ка закрой пасть, а то я тебе в неё пику воткну, – прикрикнул первый стражник.

Ванька умолк, уставившись на дорогу, уходящую вдаль из-под колёс скрипящей повозки, везущей его охранников на встречу со смертью по имени Анастасия.

Повозка остановилась у леса приблизительно в том месте, откуда в прошлый раз выскочила стая волков.

– Отсюда пойдем или дальше поедем? – спросил Махор Ивана, заглянув внутрь повозки.

– Можно и отсюда, – безразлично ответил Ванька.

– Всё, приехали! – крикнул Махор. – Здесь оставим сторожа, а остальные со мной.

Иван, в сопровождении четверых бандитов, направился в лес.

Тигры, даже саблезубые, относятся к семейству кошачьих. Кошка, вышедшая на охоту, способна практически бесшумно подкрадываться к своей добыче, заставая свою жертву врасплох. Достаточно одной стремительной атаки двадцатипудового зверя, вооруженного клыками размером с кинжал, чтобы перекусить шею у задавленного и оглушенного противника. Когда группа бандитов, ведомая Иваном в глубь чащи, растянулась шагов на тридцать, тигр напал на Булыгу, идущего последним. Хруст веток, которые разбойники были вынуждены ломать, продираясь сквозь кусты, заглушил звук падающего тела и предсмертный хрип желтоглазого. Следующим был стражник, уверенный в том, что избавился от риска разбойничьей жизни, поступив на службу к Мути. Минуту спустя Фофан остановился и прислушался, пытаясь понять, почему не слышно идущих позади него. Последнее, что он увидел, – это морду зверя с открытой пастью, усеянную блестящими клыками. Фофан успел вскрикнуть от испуга, чем насторожил Махора. Густые кусты закрывали обзор, и Махор сделал несколько шагов назад, обнажив тесак. Боковым зрением он уловил движение смертоносной кошки, но тигр повалил его, прижал к земле и вонзил клыки в горло. Ванька, видевший только финальную сцену, бросился к Махору на случай, если тот поднимется, чтобы защитить тигра от возможного сопротивления бандита, но разбойник был на грани смерти. Хрипя, он закрывал рукой глубокую рану на горле, из которой фонтаном била кровь. Настя приняла человеческий облик и, подняв с земли тесак Махора, перерезала верёвки, освободив Ванькины затёкшие руки. Иван заметил на поясе бандита тугой кошелёк и, отвязав его, сказал умирающему:

– За тобой был должок, а теперь мы в расчёте.

– Остался еще один. Нужно его чуточку попугать. Держи тесак, и пошли, – сказала Настя.

Стражник, оставшийся стеречь повозку и лошадей, решил насладиться последним теплом уходящего лета. Он расположился на траве, подставив лицо ласковым лучам солнца, отложив пику в сторонку. Зажмурив глаза, вояка представил, как он поутру косит траву, делая запас сена для своей скотины. Правда, скотины у него не было, но мечта о своём доме, лошади, корове и парочке свиней была близка не столько своим воплощением в жизнь, сколько реальностью самого образа. Открыв глаза, стражник прямо перед собой увидел жуткую морду невиданного зверя. Иван поднял пику и спокойным, даже ласковым голосом спросил:

– Жить хочешь?

От страшной мысли – быть съеденным ужасным существом – стражник потерял дар речи, судорожно кивнув в знак согласия.

– Тогда запоминай, что я скажу. Езжай на повозке прямо во двор к Мути. Мы поскачем рядом и когда подъедем к воротам, пересядем в повозку. Не вздумай звать на помощь, а если такое случится, то ты умрёшь также быстро, как и твои дружки, лежащие в лесу. Потом ты проводишь нас к своему хозяину и можешь быть свободен. Обещаю, что мы тебя не убьём, если точно выполнишь всё, что услышал. Согласен?

– Да, – ответил трясущийся от страха охранник.

Тигр превратился в красивую девушку, чем вызвал ещё большее смятение стражника, очевидно, решившего, что он сходит с ума.

Завещание Кощея

Добравшись до царского подворья, Иван с Настей пересели в повозку, привязав сзади неё Дрозда с Вербой, и въехали во двор. Стражник проводил спутников к покоям Мути, минуя несколько коридоров, и когда они подошли к массивной двери, кивнул:

– Здесь.

Настя повернулась к проводнику и на прощание спросила:

– Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы поднимать шум, напугав своего господина до смерти? А то могут потом с тебя же и спросить.

Вояка стал молча пятиться, пока не исчез в темноте длинного коридора.

– Ваня, я зайду одна, а ты здесь покарауль, – сказала Настя.

– Почему? Вдвоём будет безопасней, – предложил Ванька.

– Просто я не хочу, чтобы ты это видел, – решительно сказала подруга и открыла дверь.

Войдя в большой зал и не найдя никого, Настя открыла следующую дверь, за которой обнаружила толстяка, сидящего за столом и поглощавшего пироги из большой глиняной миски. Увидав Анастасию, Муть осклабился и прошамкал:

– Наконец-то мы повеселимся с тобой, крошка.

Внезапно девушка растворилась в призрачном облаке, Муть недоуменно стал вертеть головой по сторонам, пытаясь понять, куда она исчезла. А в это время огромная змея подползла к столу и застыла у его ног, готовясь к решающему броску. Озадаченный исчезновением Насти, лысый обжора сунул в рот ещё один пирог, но, не успев его даже надкусить, почувствовал что-то неладное. Этого замешательства хватило удаву, чтобы опутать жирное туловище вместе с креслом, обездвижив его. Сначала затрещало кресло, ломаясь под нажимом стальных мышц змеи, затем кости Мути, прогибаясь и разрывая внутренние органы, а потом наступила остановка дыхания, столь важного для нормальной работы живого организма.

Балабол обговорил с Демьяном условия его дальнейшей службы, присовокупив к ним ежегодный отпуск и надбавку за ранения, если таковые случатся. Ударив по рукам, они вернулись в нижние помещения царской башни. И только там Балабол вспомнил об обещании проводить Настю во дворец. Вкратце объяснив, что нужно делать, Балабол попросил Демьяна составить ему компанию и сопроводить к жилищу царедворца. Взяв с собой пару охранников, они пошли по дворцовому переходу к покоям Мути, где Балабол заприметил взъерошенного Ивана, топтавшегося возле двери в грязной одежде со следами крови на рукаве камзола.

– Ты ранен? Где Анастасия? – спросил встревоженный Балабол.

Ванька ничего не отвечал, завороженно уставившись на Демьяна. В это время дверь распахнулась и появилась Настя, окинув всех собравшихся удивлённым взглядом.

– Анастасия, где Муть? – спросил встревоженно Балабол.

– Там. Но кажется, он пирогом подавился. А это кто? – спросила Настя, кивнув на охранников.

– Это теперь наши телохранители, – гордо ответил Балабол.

– Всего трое? – удивилась Анастасия, вспомнив про четверых бандитов, разорванных сегодня в лесу.

– Да нет, их пятьдесят человек, включая начальника Демьяна, – ответил Балабол, указав рукой на Демьяна, внимательно разглядывавшего Ваньку.

Ивана словно молния ударила, когда он услышал имя – Демьян. Настя решила вмешаться и сказала, обращаясь к высокому блондину:

– Ты очень похож на Ивана, вернее, он похож на тебя в молодости. Не берусь утверждать, но мне кажется, что вы должны поговорить наедине и покопаться в ваших родственных связях.

– Мне самому интересно, – ответил Демьян, продолжая разглядывать Ваньку.

– Пойдём посмотрим, что там с Мутью, – сказал Балабол, обращаясь к начальнику стражи.

– Мы с Иваном поедем в гостиницу. Надо отдохнуть и привести себя в порядок. А вам я советую вычистить сброд, который прикинулся стражниками, выполнявшими преступные распоряжения своего господина, – сказала Настя.

Повар в гостинице «Закуток» был настоящий профессионал. Нет, он был мастер. Настоящий мастер всегда стремится превзойти других в своём мастерстве. Триумф мастера – это торжество профессионализма над равными. Так вот, повар «Закутка» был чуточку лучше, чем другие равные ему повара, и приготовил (интуитивно почувствовав, наверно) великолепный обед, которым наслаждались Иван и Настя.

– Настя, скажи откровенно. Муть правда подавился пирогом? – спросил Ванька, обгладывая сочную заячью ножку, запеченную с белыми грибами под сливочным соусом.

– Правильнее было бы сказать: он умер, не успев проглотить пирожок, – ответила Настя, откусывая кусочек говяжьей вырезки, завёрнутой в тонкий ломтик свиной корейки и запеченной в тесте с добавлением душистых трав.

– Расскажи, как он умер? – поинтересовался Иван, откусывая кусок пирога, нафаршированного утиным мясом, вымоченным в клюквенном меду и обжаренным с луком.

– Неожиданно, но предсказуемо, – ответила Настя, закусывая раковой шейкой под соусом из малосольного тёртого огурца с укропом и кедровым орехом.

– Он получил своё, – резюмировал Ванька, переходя к сладкому десерту.

– А хотел получить нас, – закончила тему Анастасия, отпив глоток клюквенного морса со взбитым малиновым муссом и листиком мяты.

Когда друзья, закончив обед, поднялись к себе, в номер влетела Прасковья и бросилась в объятия Ивана:

– Ты спасся! Какая удача!

– Это Настя меня спасла, – сказал Ванька, неловко отстраняясь от Прасковьи.

Увидев благодарность на лице Прасковьи, Настя подумала, что зря относилась к ней с предубеждением. Похоже, что чувства у девушки были искренними.

– Без Ваниной помощи я вряд ли смогла что-нибудь сделать, – скромно сказала Настя.

– Вас ждут во дворце. Папа просил передать, что есть очень важные новости, – с подъемом сказала Прасковья. – Я отвезу вас в своём экипаже, а потом уеду.

Ванька с Парашей всю дорогу о чем-то чирикали, мурлыкали и щебетали, а Настя смотрела на город и думала о своём, не обращая внимания на счастливую пару.

На воротах их встретил Демьян и повел в здание, а Прасковья вернулась к себе в усадьбу.

– У тебя есть отец? – спросил Демьян Ивана по дороге к дворцу.

– Есть, но я его никогда не видел, – ответил Ваня, смутившись.

– Почему так вышло?

– Он переспал с мамкой, а на следующий день ушёл. И больше не возвращался.

– А как её зовут? – напрягся Демьян.

– Авдотья, – тихим голосом произнес Иван.

– Сколько лет тебе, Ваня?

– Восемнадцать, – покраснел Ванька.

– Опиши свой дом, где ты вырос.

– Чего там описывать? Первая изба у леса наискосок от мельницы, у ручья, – сказал Иван и увидел, как слеза заволокла глаза Демьяна.

Демьян остановился и внимательно посмотрел на Настю.

– Мне сказали, что ты ему сестра. Выходит, ты тоже моя дочь? – спросил обескураженный Демьян.

– Иван не мой брат. Нам пришлось сказать неправду, чтобы выжить. Но мне он стал как родной. Это чистая правда, – искренно ответила Анастасия.

Демьян подошёл и обнял оторопевшего Ваньку.

– А я тебя во сне видел. Ты был такой же, как сейчас, – всхлипнул Иван.

В зале Большого Совета их ожидали Вихор, Жуть и Балабол. Они стояли возле круглого стола и о чем-то спорили. При виде вошедших Балабол прервал разговор и направился к ним со словами:

– Ситуация, сложившаяся в связи с внезапной смертью Мути, требует принятия важного решения. Мы пригласили вас поучаствовать в обсуждении дальнейших шагов, которые разрешат возникшие противоречия. Другими словами – нам надо назначить нового царя. Положение почти безвыходное, так как единственную приемлемую кандидатуру, которая устроила бы всех, мы найти не можем.

– А Кощея куда дели? – удивилась Анастасия.

– Помер Кощей, – скорбно сказал Балабол, – семь лет уже как помер.

– Но вы же семь лет как-то жили без царя? Зачем он сейчас понадобился? – спросила Настя.

– Теперь шила в мешке не утаить. Скоро все узнают, что трон свободен, и это может привести к волнениям и смуте. Люди, кормившиеся за счёт подачек Мути, способны переломить ситуацию, потребовав сменить принцип государственного устройства. Короче, нужен царь, – ответил Насте Вихор.

– Постойте! – встрял в разговор Демьян. – Кощей оставил завещание. Он доверял мне как телохранителю и однажды вручил мне ларец, который я должен вскрыть после его смерти.

– Так чего же ты молчал? – вскричал Вихор. – Неси скорей его сюда.

Пока Демьян ходил за ларцом, Балабол отвел в сторону Анастасию и негромко сказал:

– Я знаю, что Муть умер не совсем своей смертью, но лучше бы об этом не распространяться. Договорились?

– Ну помер и помер – с кем не бывает, – ответила Настя, улыбаясь.

– Как думаешь, Иван годится на роль царя? Мне кажется, что при твоей поддержке, как лица, представляющего королевский дом Фридомии, можно было бы попытаться надавить на Вихра с Жутью, чтобы решить этот вопрос положительно, – заискивающе сказал Балабол.

– А что? Иван Первый – царь всея Омутляндии и прочей Омутени! Звучит красиво, – рассмеялась Анастасия.

– Я говорю серьёзно. Из Ивана получится замечательный правитель, а ты будешь его личным советником.

– Я получила ответы на все вопросы, и меня здесь уже ничего не держит. Скорее всего, я уеду к себе во Фридомию, а вам оставлю царя Ивана, если так получится. Считаю, что опытный советник ему не повредит, поэтому буду рада твоей кандидатуре, – предложила Настя.

– Что же, это вполне реалистичный подход, – удовлетворённо выдохнул Балабол.

– А что-то не видно Яги, она не при делах, что ли? – спросила Настя Балабола.

– Сбежала Яга в Сырляндию, прихватив два мешка золота из казны, – понуро ответил Балабол, – купила там ферму, разводит кур и варит сыр.

– А вернуть её не пробовали?

– Куда там, она теперь поставщик яиц для королевского двора. Ихний король нам войной грозит, если мы его без яиц оставим. Ну её к лешему! Пусть там сидит со своими яйцами, – сплюнул Балабол.

В дверях показался Демьян с кованым сундучком под мышкой. Он торжественно водрузил ларец на стол и оглядел собравшихся. Балабол, Вихор и Жуть, словно завороженные, уставились на ларчик, из которого может выскочить судьба одного из них.

Демьян достал свёрнутый пергамент с царской печатью и отдал Балаболу. Трясущимися руками Балабол сломал печать, развернул листок и прочёл: «Не ешьте на ночь простоквашу! А кто будет царём – мне глубоко насрать. Кощей».

Воцарилась долгая тишина, которую нарушил Жуть, сказав:

– Да-а! Гениально!

– Ага, я тоже, как поем с вечера простокваши, так всю ночь в капусту бегаю, – глубокомысленно поддержал Иван.

– Теперь ясно, почему от твоей капусты у меня была такая мерзкая отрыжка, – отреагировала Настя.

– Я вообще не ем простоквашу, – задумчиво пожал плечами Вихор и добавил: – Капусту тоже.

Пока все находились в прострации, вызванной оглашением последнего слова Кощея, Демьян выскользнул из зала и некоторое время спустя вернулся с десятью бойцами.

– Коль такое дело пошло, я приказал охране окружить дворец и никого не выпускать до принятия решения. Предлагаю на царство Ивана. Кто против – прошу поднять руку, – решительно объявил Демьян, оглядев присутствовавших царедворцев.

Рука Жути дёрнулась, застыла где-то на уровне груди и опустилась, не встретив поддержки остальных участников голосования.

– Вот и хорошо, – продолжил Демьян. – Предлагаю составить документ о назначении Ивана царём и скрепить его подписями присутствующих влиятельных господ.

Балабол составил грамоту и дал подписать Вихру и Жути. Затем, перечитав текст, поставил свою подпись и протянул пергамент Ивану:

– Слава царю!

Вихор и Жуть промямлили приветствие в адрес воцарившегося Ивана без должного пиетета, но вполне членораздельно.

Вроде бы ничего не изменилось, но изменилось всё. Каждый из присутствовавших (кроме Анастасии) оказался у начала отсчёта нового пути, который не был определён ещё несколько мгновений назад. Наверно, так бывает всегда при дворцовых переворотах, происходящих за закрытыми дверями. Однако роли распределены, а актёры уже мысленно примеряют на себя костюмы отведённых им персонажей. Балабол подумал о роли отца царицы Прасковьи. Вихор – о роли советника-интригана. Жуть – о роли защитника Отечества. Демьян – о роли отца-наставника. Иван решил взять сразу несколько ролей: доброго царя, героя-любовника, заботливого сына, ну и если потянет, то ещё парочку других. А Настя, прекрасно понимая, о чем думают собравшиеся, решила сложить с себя полномочия режиссёра-постановщика и молча наблюдала, как постепенно оживают лица участников этого трагифарса. «Очень колоритная компашка, – подумала Анастасия, – Вернусь, напишу пьесу: «Все за царя!».

Новоиспечённые министры раскланялись и ушли, оставив свеженазначенного царя Ивана в окружении Анастасии и Демьяна.

– А где жена Кощея – Елена Прекрасная? – спросила Настя Демьяна.

– Она давно уже в могиле. Помню, когда я в Кощееву стражу поступил, она слегла от хвори, вызванной неуёмными втираниями во все части тела заморских снадобий. Уж больно ей хотелось быть вечно молодой. Кощей пытался вылечить её в молочных ваннах с мёдом и киселём, но не помогло, – взгрустнул Демьян.

– Да, трагичная судьба, – поддержала Настя. – Ты, Демьян, береги Ваньку. От жара его пламенного сердца могут случиться большие пожары. Он не одну избу спалит, пока головой думать научится.

– Доброта – не злоба. Огонь водой можно залить, а злобу – только кровью напоить, – ответил Демьян.

«С таким отцом Ванька не пропадёт! Мне теперь спокойней будет», – подумала Настя.

– Вы с Иваном можете переехать в царские покои, там безопасно и уютно, – предложил Демьян.

– Нам нужно доделать кое-какие дела, и тогда можно во дворец переселиться. Поехали в гостиницу вещички собирать, – обратилась Настя к Ваньке.

– Одних отпустить не могу. Царю охрана полагается, – встал на пути Демьян.

– Ох, – вздохнула Анастасия, – давай свою охрану. Только пусть не подслушивают наши разговоры.

– Они охранники, а не шпионы, – рассмеялся Демьян.

Сказке конец

Забрав припрятанное в лесу богатство, Иван с Настей приехали в гостиницу. Четверо охранников осмотрели все помещения, включая кухню и конюшню, а потом разделились на группы. Двое остались внизу, один на улице, а один у дверей номера. Хозяин, напуганный приходом «демьяновских» – так величал их народ, принёс еду прямо в номер и долго кланялся, пятясь к двери. Когда ужин подошел к концу, Настя начала разговор:

– Пришло время расставания. Скоро я уйду, а мои тайны станут твоими.

– Куда уйдёшь?

– Я живу в далёком будущем. У времени нет ни начала, ни конца. Это как небо над головой – невозможно объять и постичь его бескрайнюю глубину. А мы с тобой – как птицы, летающие в поднебесье временных просторов, которым встретиться не суждено.

– Но мы же встретились!

– Мы встретились по моей прихоти, точнее, по желанию моего отца – ректора университета паранормальных наук и эзотерических практик. Я студентка последнего курса и пишу диплом на тему аномальных проявлений в истории жизни правителей древних государств.

– Очень много незнакомых слов. Можешь объяснить по-простому? – попросил Иван.

– Мой папа – главный начальник в доме, где учатся разные бездари, не способные к точным наукам. Он послал узнать, почему Кощей так долго сидит во власти, а никто не пытается занять его место, – улыбаясь, пояснила Настя.

– Вот так понятней, продолжай.

– Оказалось, что власть в Омутляндии – это тот член из ясеня, что ты во дворе воздвиг. Стоять-то он стоит, но проку от него никому нет. Что касается бессмертия, то ты и сам всё видел. Когда я вернусь к себе, то напишу об этом несколько пергаментов, и папа останется доволен.

– Про простоквашу тоже напишешь?

– Это будет венец моей дипломной работы, – засмеялась Настя.

– А как ты попадёшь обратно?

– Попасть в нужное время довольно просто. Достаточно правильно выбрать точку отсчёта и поменять временную компоненту.

– Почему ты мне сказала, что твой папа белый шаман? Ты меня обманула?

– Его так называют мои сокурсники за седую голову и знания, которые он в ней содержит.

– Жаль, что ты уйдёшь. Оставайся, а я тебе пожалую титул и две деревни, нет, пять деревень в придачу, – взмолился Ванька.

– Царю не пристало просить. Тебе о многом придётся подумать, например, о женитьбе на Прасковье. О разбойниках, которые грабят и убивают, о продажных старостах, о налогах и пополнении казны. Короче – дел невпроворот.

– Что-то мне расхотелось быть царём. Давай лучше поедем путешествовать. Отец с Балаболом за царством присмотрят, а мы возьмём Прасковью, деньжат побольше и закатимся куда-нибудь в неведомые края, где живут добрые и весёлые люди, – размечтался Иван.

– Вот тебе на! Ещё и дня царём не побыл, а уже слинять хочешь? Похоже, что ты струсил? А как же народ? А что ты своим детям скажешь, когда они подрастут? Стыдно, Ваня!

– Это я мечтаю так. Ты же знаешь, что у меня всего одна слабость – мечты, – стал оправдываться Ванька.

– То-то. Мечтай, но дела не забывай, – урезонила Ивана Настя.

– Значит, расстаёмся? Золото с собой заберёшь?

– Тебе оно больше пригодится. Украшения такие у нас давно не носят, а вот костяной гребешок я, пожалуй, возьму на память, – сказала Настя. – И ещё. Всем скажешь, что я вернулась во Фридомию. Демьян пусть подтвердит.

– Выходит, мы больше никогда не встретимся?

– Кто знает? Может, я продолжу обучение в аспирантуре и начну писать диссертацию на тему: «Дураки и дороги как неотъемлемая часть трансформации паранормальных состояний, объясняющих возникновение девиантных иллюзий», – рассмеялась Настя.

– Мне нравится слушать твой нежный голос. А остальное – не важно, – подытожил Ваня.

– Ого! Ты растёшь прямо на глазах. Это тонкий дипломатический ход, позволяющий скрыть свою некомпетентность, – сделала комплимент Анастасия. – У меня появилась надежда, что царь из тебя всё-таки получится.

Иван подошёл к Насте, склонил перед ней колено и взяв её руки в свои заглянул с мольбой в синие озёра:

– Я боюсь потерять тебя навсегда, – печально сказал Ванька, – попытайся найти причину, даже маленькую, чтобы мы вновь встретились. Или хотя бы обмани меня.

– Хорошо. Обещаю, что обязательно навещу тебя при первой возможности. Ну, мне пора. Давай поцелуемся на прощание.

Поцелуй был сладок, но оставил едва уловимый горький привкус незавершённости.

Книга вторая

Не царское дело

В кабинете царской башни, обставленном резной мебелью из полированного морёного дуба, сидел за письменным столом молодой человек с длинными белокурыми волосами и двухнедельной щетиной небритого лица. Из одежды на нём были только холщовые штаны и спальная льняная рубаха не первой свежести. Перед ним лежала стопка пергамента и несколько гусиных перьев. Массивная агатовая чернильница была до краёв заполнена чернилами, приготовленными из смеси сажи, воды и навозного гриба. Молодой человек тяжело вздохнул, обмакнул перо в чернила и начал писать:

«Дорогая моя Настенька. Прошло уже пять лет с тех пор как ты, растворившись в белом облаке, оставила меня одинёшенька править страной разбойников, обманщиков и лихоимцев. Как-то так получилось, что я даже не успел сообразить, в какую дырявую повозку уселся править кучером. Твоей вины тут нет, да и не в виноватых дело, а в том, что у меня одного душа болит за царство, а другим на это наплевать. Разбойники как лютовали по лесам, так и продолжают свои кровавые делишки. Народ по-прежнему бедствует и голодает. Жуть делает вид, что борется с разбойниками, постоянно просит деньги на вооружение и содержание войска, а казна пуста, как дымоход в печи. Вояки почти все по деревням разбежались; пьянствуют и дерутся, нормальным людям жизнь отравляют. Чего с них взять, коль к работе не приучены, а только мечами размахивать. Вихор говорит, что всё под контролем, но я ему не верю. Давеча сам по деревням проехал и с народом пообщался. Люди ропщут, защиты просят, слезами заливаются. А я словно дурень стою глазами хлопаю, а что ответить не знаю. А тут ещё слухи ходят, что Яга собирает войско из иноземных наёмников. Хочет к нам с войной идти, чтобы меня с трона скинуть, а самой стать царицей Омутляндии. Если так случится, то мне, кроме как на отца, и положиться не на кого. Хотя от него сейчас мало проку. У него любовь с мамкой приключилась, и он совсем голову потерял. Наверное, это от того, что отец долго один жил. Как сказала Прасковья: «Накопилась страсть и на мамку пролилась». Я не против, конечно, но надо и о государстве иногда подумать, а не любовь крутить в преклонном возрасте. С Прасковьей тоже не всё хорошо выходит. Она говорит, что меня другого полюбила. Мол, раньше я был гораздо умнее и обходительнее, а мне не до комплиментов, когда о государстве голова болит. К тому же, приходится на всём экономить – казна скудная, как кошелёк нищенки. Пришлось заменить иноземную икру на нашу, лягушачью, правда, повар из «Закутка» её так солит, что и не отличишь от осетровой. В общем, всё плохо. Без тебя, Настасья, сплошной упадок и печаль. Я твою книгу «Апофения» пять раз перечитал, но так ничего и не понял. Думал, что смогу к тебе переместиться в будущее и потолковать о том, как дальше жить».

– Почерк у тебя красивый, кто научил?

Иван подпрыгнул в кресле и уронил перо, размазав чернила по столу:

– Настя! Ты?

– Ну я, а ты кого ждал? – усмехнулась Анастасия.

– Ты стала ещё краше, чем раньше, – промолвил Иван, разглядывая подругу.

– Соком наливаюсь, скоро созрею и прольюсь нектаром, – отшутилась Настя.

– Ты мне так нужна, что даже подходящих слов не найду, – смущенно сказал Иван.

– Я уже прочла трактат о твоих проблемах. Стиль слабоват, но суть понятна. Ты так и не ответил, кто тебя писать научил.

– Мне пришлось сказать, что во Фридомии не было учителей омутляндского языка и попросить Прасковью порекомендовать кого-нибудь. Она пригласила своего бывшего гувернёра, который меня обучил грамоте, ведь ты же не успела, – виновато произнес Иван.

– Неважно выглядишь, побрился бы что ли, – ушла от темы Анастасия, – Прасковья не боится за свою нежную кожу, пуская тебя в постель? Не дуйся, я пошутила. Короче, я явилась вовремя, впрочем, как и всегда.

– Мне теперь не до шуток. Проблем гораздо больше, чем я успел описать. Ты надолго к нам? – продолжил разговор Иван.

– У меня летний отпуск после зашиты диссертации, и я решила провести его с пользой для нас обоих, – ответила Настя.

– Опять станешь искать ответы в прошлом, а я буду экзотическим приложением? – надулся Иван.

– Ты времени зря не терял: словарь расширил, язвишь элегантно, как и подобает царской особе. Скажу, как есть. Я пришла исключительно из-за тебя, и больше мне здесь делать нечего, ну разве что подышать чистым воздухом и поесть натуральных продуктов, которые у нас не выращивают,а производят из неизвестных субстанций.

– И чего же вы такое едите? – удивился Иван.

– Дерьмо искусственное. Но тебе лучше этого не знать, а то надолго потеряешь аппетит, – иронично сказала Анастасия.

Ванька представил подругу, жующую подобие коровьей лепёхи, и действительно почувствовал отвращение к пище. Стараясь не концентрироваться на этой неприятной картинке, он решил не прояснять детали и сменил тему.

– Я был уверен, что мы встретимся. Было предчувствие, правда, оно меня обмануло года на два, но я всё равно счастлив, что ты здесь.

– Два года? Рановато ты заскучал при экзальтированной жене, при короне и троне, при тесте Балаболе. Это же каким занудой надо быть, чтоб при таком наборе по приблудной козе тосковать? – саркастически заметила Настя.

– Это ты мне за «козу-скотину» отомстила? – обиделся Ванька.

– Ладно, угомонись. Теперь я вижу, что скучал, раз такие детали припоминаешь, – примирительно ответила Настя. – Давай выкладывай всё по порядку.

По порядку не получилось. За пять лет произошло много такого, о чём Иван, торопясь и сбиваясь на эмоции, пытался поведать с максимальной правдивостью и простотой. Настя внимала с большим интересом, разглядывая повзрослевшего Ваньку, удивляясь его наблюдательности и точным характеристикам людей и событий, отражённых в этом длинном и немного сумбурном повествовании.

– Теперь ты понимаешь, в каком дурацком положении я нахожусь? – закончил свой рассказ Иван.

– То есть, если я правильно поняла, тебя не устраивает положение задрипанного царька, которым прикрывают свои делишки жадные и нахрапистые министры? Не я тебя на царство назначала, это Демьян посадил тебя на трон, пользуясь благоприятным моментом и замешательством царедворцев. Есть простое решение: освободи вакансию и езжай к себе в поместье. Там ты найдёшь всё, что так мило твоему сердцу и освободишься от тяжёлой обузы. Кстати, где твоя корона?

– Похоже, в спальне оставил, – растерянно ответил Иван.

– Вот и я говорю, не царское это дело путать кровать с государством, – с грустью констатировала Настя.

– Думаешь всё? А кто меня теперь отпустит, я же как вывеска на трактире: «У нас прилично кормят» или «Заходи отведать».

– Да, Ваня, попал ты в переплёт! Но я так и не поняла, ты царём быть хочешь или вывеской?

– Помоги мне. Дай совет. Такой умницы, как ты, во всей Омутени не сыщешь, а мне одна дорога: или в царях оставаться, или в леса подаваться, – взмолился Иван.

– Как моя Верба поживает? – неожиданно спросила Настя.

– Лучше, чем я. У них с Дроздом приплод: кобыла Искра. Ей уже три года.

– А у тебя какой приплод?

Иван потупился, немного помолчал и, вздохнув, ответил:

– У нас с Прасковьей что-то не получается с потомством.

– А мордобой не пробовал устроить? Говорят, в Омутени дети после хорошей пьяной драки рождаются.

– Хватит издеваться. Ты что-нибудь дельное посоветуй.

– Детишки как грибы зарождаются. Похоже, год не грибной выдался. Вот солнышко прогреет, дождичком прольёт, и полезут они друг за другом, – пошутила Настя.

– Тебе бы только шутки шутить, а Балабол мне уже намекал, что надо этот вопрос ускорить.

– Балабол боится, что ты себе другую царицу подберёшь взамен Прасковьи. Его понять можно. Только бы он ей кобелька какого не подложил, чтобы проверить кто из вас виноват, – озабоченно сказала Настя. – Да и тебе налево не мешало бы сходить. Надеюсь, казна парочку бастардов выдержит.

– Я думаю, что это меня Ефросинья сглазила, – вздохнул Ванька.

– Сглаз – дремучий пережиток. Я тебе хороший совет дам, как от сглаза излечиться. Найди девку, похожую на Фросю, но только моложе лет на двадцать. Как её зовут не спрашивай, а тащи в постель и отлюби её усердно, пока твоя дурь не скукожится до состояния нестояния. А пока будешь охаживать, называй её Фросей, ну или Ефросюшей, как в голову взбредёт. Закончишь, и сглаза как не бывало. Знаю, что говорю, – напутствовала Анастасия с лёгкой усмешкой.

– Опять шутишь? – опешил Иван.

– Нет, Ваня, это целая наука, которая называется психиатрия. И лечит она такие расстройства, как у тебя. Я же не просто совет даю, а по учебнику. Заодно проверишь себя на сперматогенез, тьфу, забыла, на мужское бесплодие. Так понятно?

– А если не поможет?

– Тогда одним днём не обойтись. Придётся пару-тройку раз повторить, но главное имя не перепутать. Только Фрося, и точка!

– Странно от тебя такие советы слушать. Понимаю, у вас там, в будущем, всё по-другому, коль дерьмом питаетесь. Ты только не подумай, что я завидую, я искренне тебе сочувствую.

– Ты нос не задирай, тоже мне, сочувствующий нашёлся. У самого дерьма, хоть ложкой хлебай. Давай-ка лучше здесь навозные кучи разгребать, пока я в отпуске. С чего начнём?

– Мне кажется, что надо народ просвещать. Прививать им чувство достоинства, гордости за прошлые победы, любовь к государству, которое их защищает и кормит, – начал несмело Иван.

– Ваня! Что я слышу? Откуда ты это почерпнул? – вскрикнула Настя.

– Балабол так говорит. Вообще-то, я пока своего мнения не имею, – виновато ответил Ванька.

– Это Омутляндия защищает и кормит своих подданных? По-моему, Ваня, тебя Авдотья до восемнадцати лет кормила, или нет? А от разбойников и проходимцев тебя кто защищал? Любовь к государству? Государство – это ты! Если тебя не любят, значит ты этого не достоин. Сам же жалуешься, что Прасковья к тебе стала хуже относиться, а ты не догадался почему? Это ты стал к ней хуже относиться, а любовь, Ванечка, всегда взаимна. Любовь без взаимности сигнализирует о психическом расстройстве. Гордость за прошлые победы? Твой дед кого-то там побеждал, отлично, честь ему и хвала. Ну а ты кого победил? Получается, что можно сидеть на печи, нюхать вонючий лапоть и всю жизнь гордиться победой деда? А если твой дед никого не побеждал, то надо гордиться дедом соседа? Вот если бы твой дед тобой гордился, тогда это чувство собственного достоинства. Ты гордишься своим отцом, дослужившимся до начальника царской охраны, а кто ещё им гордится? Скорее ему завидуют чёрной завистью. Балабол – лала-бол. Короче, ты не на тот стул сел, – разволновалась Анастасия. – Можно попробовать исправить ситуацию, но одной мне будет трудновато.

– Я с тобой, ты же знаешь, – откликнулся Иван.

– Ты или Балабол? – усмехнулась девушка.

– Я же царь всё-таки. Можешь использовать меня как заблагорассудится, только не унижай моё достоинство.

– Достоинство, Ваня, произрастает из авторитета. Царь – это не достоинство, а номенклатурная единица. Завоюй авторитет у подданных и поймёшь, что такое достоинство. По крайней мере, члены из ясеня строгать не придётся.

– Я пробовал, но чего-то не выходит, – приуныл Ванька.

– Тебе нужна победа, причём, настолько яркая и ошеломляющая, чтобы даже лягушки на болотах в фанфары дудели. Это хорошо, что Яга собирается занять твой трон. Ты дашь ей бой, а выиграв сражение, поднимешь свой авторитет на небывалую высоту, – на ходу стала импровизировать Анастасия. – Нужно будет сказать Вихру, чтобы его шпионы донесли до Яги о твоём бедственном положении. Мол, сейчас самое время напасть, пока царь Иван силы собирает. Пусть она поторопится, а то у меня отпуск закончится в самый неподходящий момент.

– Как мы её побеждать будем, если у нас толком и войска нормального нет? – опешил Иван.

– Не знаю, пока не придумала, но мне иногда приходят безумные мысли, – улыбнулась Настя.

Кощеевы загадки

Анастасия поселилась в гостевых покоях царского дворца и уговорила Демьяна не выставлять ей охрану. Однако, Иван настоял, чтобы «сестре» прислуживал собственный камердинер, чьё присутствие не должно было бы вызывать у Насти чувства постоянной опеки. Звали его Федот, и был он словно не из этого места и времени. С виду обычен: среднего роста, среднего возраста, весьма ухожен, но его манеры и пронзительный взгляд, угадывающий желания, а может быть и мысли, характеризовал Федота, как человека слишком умного для царского двора, что диссонировало со всем укладом омутянской жизни, характеризующейся двумя словами: лень и безразличие. Оказалось, что раньше Федот служил камердинером Елены Прекрасной и был у неё на особом счету за смекалку и расторопность, а уж царица-то понимала толк в услужливой челяди. Разговорившись с прислужником, Анастасия узнала много интересного о жизни Кощея и Елены. О дворцовых нравах и взаимоотношениях придворных министров и много о чём ещё, о том, что заставило её пересмотреть свои планы по спасению местного самодержавия. «Совсем не просто, когда во рту сладко, а в жопе остро», – вспомнила Настя омутянскую поговорку, услышанную от Авдотьи пять лет назад, когда та ответила Ивану на его заверения в благополучном исходе дальнего путешествия в город. В принципе, эта поговорка была применима ко многим житейским случаям, но тогда она прозвучала, как предсказание будущих испытаний, кои не заставили себя ждать.

– У меня сложилось впечатление, что омутяне живут одним днём. Они с удовольствием строят планы на завтра, но совершенно не помнят, что было вчера, пытаясь поскорее забыть серость своего существования, – начала Анастасия разговор, когда они ужинали с Иваном в малой столовой дворцовых покоев.

– А чего вспоминать-то? День на день похож, как травинки в стоге сена, – задумчиво ответил Ванька. – Мало кому так везёт, как мне. Сказать по правде, я до сих пор не понял: везунчик я или пленник собственных амбиций?

– Я пообщалась с Федотом, и он мне много интересного поведал. Например, о том, что Кощей был довольно необычным человеком. Что ты об этом скажешь?

– Был, да сплыл. Чего о нём вспоминать? – безразлично ответил Иван.

– Интересно ты рассуждаешь. Когда собирался убить Кощея и овладеть его женой, ты как себе это представлял? Залетел к царю в спальню, пырнул ножиком, и, пока Кощей в муках корчится, ты делаешь предложение Елене: люблю, жить не могу – давай жениться! А она сразу-то не разобралась в этом водовороте любовных страстей и хрясть тебя по порожней башке канделябром, а потом охрану вызвала, чтобы было с кого спросить за смерть убиенного муженька. Спланировал ты всё отменно, но вот только не учёл одного. Кощей – бессмертен!

– А чего же он помер, если бессмертный? – удивился Ванька.

– А в этом нам предстоит разобраться, – задумчиво произнесла Анастасия.

– Это тебе Федот наплёл? Мало ли чего люди навыдумывают; бывает, таких сказок порасскажут, что потом по нужде во двор боишься выйти. Я уже не мальчик, меня байками не испугать, – недоверчиво хмыкнул Иван.

– А давай-ка после ужина спустимся к Кощею в склеп. Мне хочется там осмотреться, – предложила Настя.

– Там, поди, всё мертвечиной провоняло. Может, ты сама сходишь, а я у дверей покараулю?

– Ты боишься? – воскликнула Настя. – Тогда я возвращаюсь домой. Мне не хочется тратить время и силы на труса.

– Да нет, просто этот запах вызывает у меня рвотный позыв, а так, можно и в склеп, – оправдался Иван.

– Как ты думаешь, может обычный человек жить несколько лет без пищи? – навскидку задала вопрос Настя.

– Навряд ли. А что, Кощей не ел? – поразился Ванька.

– Не только не ел, но и с женщинами не спал, – усмехнулась девушка.

– Брехня! А как же Елена? Я бы не устоял, – мечтательно закатил глаза Иван.

– Смотри-ка, у тебя выработался рефлекс на пожилых дам. Фрося оставила глубокий след в твоём либидо, – рассмеялась Настя, – кстати, как она поживает? Титул с деревенькой в придачу не выпрашивала?

– Тебе нет равных в умении укусить за самое больное место, – надулся Иван.

– Ой, прости, не знала, что у тебя больной член. Ты к знахарке давно обращался? – захохотала Анастасия.

– Язва ты. Похоже, сама жалеешь, что не ты меня первая окорячила, – помрачнел Ванька.

– Разумно. Я подумаю над твоим выводом, – успокоившись, ответила Настя.

– Давай договоримся: ты забываешь о Ефросинье, а я не буду тебе о ней напоминать, – Иван натянуто улыбнулся.

– Я всегда знала, что у тебя большие дипломатические задатки. Замётано.

– Уж коль мы на эту тему заговорили, то хочу задать тебе вопрос. Почему ты со мной не переспала? – с ехидным прищуром спросил Иван.

– На самом деле, Ваня, я всерьёз рассматривала такой вариант, но есть один маленький момент, который не оставил нам шанса улечься в одну постель. Чтобы насладиться соитием с мужчиной, нужно всего лишь, чтобы таран, который будет ломиться в ворота моего замка, имел высокий интеллект, по крайней мере, не ниже моего. Я же не хочу, чтобы помимо ворот мне ещё и все стены раздолбали. Короче, удовольствия я бы не получила, а мимолётная связь стала бы укором, оставившим крайне неприятные воспоминания. Прости, но пять лет назад ты никак не соответствовал моему представлению о мужчине, с которым я бы хотела близости. И заканчивая разговор на эту тему могу добавить: с женатыми я тоже не сплю.

Иван постарался сделать безразличный вид, прекрасно понимая, что на дурацкий вопрос зачастую получаешь ответ в духе: сам дурак. Выдержав паузу и проглотив обиду вместе с последним куском ежевичного пирога, Ванька сказал:

– Ты всегда была язвой, но я считал и считаю тебя своим лучшим другом, а с друзьями не спят!

Настя звонко рассмеялась:

– Достойный ответ! Жаль, что ты теперь женат.

Закончив трапезу, друзья направились в царский кабинет из которого вёл потайной ход в склеп Кощея. Анастасия спускалась по мрачной винтообразной лестнице первый раз и мысленно представляла, как можно протащить гроб с телом в таком узком пространстве, но так и не разгадала эту загадку. Спустившись вниз к каменной двери, Иван остановился и глубоко вдохнул, как бы про запас.

– Пошли уже, перед смертью не надышишься, – решительно сказала подруга и толкнула дверь.

В спёртом воздухе подземелья отнюдь не пахло сладким тленом разлагающейся плоти. Настя подошла к хрустальному саркофагу и заглянула внутрь… Гроб был пуст. Нет, не то, чтобы совсем: ложе выстлано чёрным бархатом, в головах красная атласная подушка. Труп Кощея отсутствовал. Иван прочёл немой вопрос в глазах Насти и пожал плечами, не сказав ни слова. Он даже почувствовал некоторое облегчение от несостоявшегося свидания с грозным правителем. Анастасия огляделась по сторонам, пытаясь в полумраке разглядеть убранство гробницы и, заприметив что-то на одной из стен, шагнула ближе к штандарту, висевшему между двух шпалер.

– Вань, посвети мне, тут кое-что интересное нарисовано, – попросила Настя, вглядываясь в изображения, вытканные на шпалерах.

Иван подошёл ближе к стене и поднял факел, осветив настенные гобелены. На левой картине был изображён трёхглавый змей, изрыгающий пламя. На центральном штандарте – какой-то мудрёный знак в виде повёрнутой остриём вниз капли. Капля покоилась на фигуре равнобедренного треугольника, так же повёрнутого остриём вниз. Внутри треугольника были нарисованы непонятные каракули, напоминающие следы птичьих лапок. А на правом гобелене Иван увидел изображение старика, ворошащего прутиком угли догорающего костра.

– Яга! – вскрикнул Ванька, и гулкое эхо отозвалось: «ага… ага».

– Откуда здесь эхо? Странный феномен для столь камерного помещения, – удивилась Настя. – Ты сказал Яга. Можно подробней?

– Этот старик на картине… Короче, я видел его во снах. Я тебе как-то рассказывал, что он подсказал мне, где надо копать схрон Федоса. А до этого он требовал, чтобы я тебя убил, правда это тоже во сне, – путанно ответил Иван.

– Это простое совпадение, успокойся. Все старики похожи друг на друга, как бараны в отаре овец. Видимо, ты слишком взволнован.

– Я бы согласился с тобой, но Яга всегда сидел у костра и ворошил прутиком угли, как здесь на картине, – твёрдо сказал Иван.

– Забавно. А Кощея, когда последний раз видел? – задумчиво спросила Настя.

– Во сне?

– Мёртвого.

– Да уже лет пять прошло, как мы с отцом сюда спускались.

– Зачем?

– Отец просил, чтобы я поклялся над гробом в верной службе своему Отечеству. Ну, я и поклялся, а что, не надо было?

– Раз Демьян сказал, значит надо! – улыбнулась Настя. – Ну, и как Кощей выглядел?

– Сказать по правде, выглядел он плохо, но с мёртвого чего взять? К тому же запашок от него был такой несвежий, что меня стошнило.

– Ну и куда наш подпортившийся Кощей делся?

– Я и сам в толк не возьму. Чудеса просто.

– А кто эту усыпальню обустраивал, знаешь?

– Нет.

– Тогда объясни мне, как смогли сюда внести хрустальный гроб, который по габаритам больше, чем потайная лестница?

– Леший его знает. Я тогда в деревне жил – мне доложить забыли.

– Получается, что усыпальницу оборудовали одновременно с лестницей, а потом покойник сам пришёл и в гроб улёгся. Другого варианта не просматривается, – заключила Настя.

– Коли сам пришёл, значит сам и ушёл, – рассмеялся Иван.

– Похоже, что так. Давай-ка внимательно осмотрим все стены. Может быть здесь есть чёрный ход или тайная дверь.

Не успели друзья осмотреться, как послышались приглушённые звуки, и в открывшейся двери склепа показался Демьян. Он был тороплив и взволнован:

– Иван, почему ты не сказал охране, что вы спустились в склеп? Там уже переполох начался.

– Мы были заняты важными делами. Я тоже могу спросить об отсутствии царской охраны, но делать это не стану, – язвительно проронил Ванька.

Демьян, тупо уставившийся на гроб, кажется, не расслышал слов сына.

– А где Кощей? – промямлил ошарашенный начальник царской охраны.

– Мы как раз хотели задать этот вопрос человеку, который отвечает за мою безопасность. Где Кощей? – повысил голос Иван.

Возникла продолжительная пауза, которую прервала Анастасия:

– Демьян, когда ты здесь был в последний раз?

– Давно уже. Мы сюда вместе с Ваней спускались, – ответил растерянный Демьян.

– Давайте поднимемся в покои и там продолжим разговор, – предложила Настя.

– Пропажа тела из гроба была бы банальна, если бы не несколько условий, придающих этому факту некоторую долю сюрреализма, – начала Настя, когда вся компания разместилась в малой столовой.

– Насть, изъясняйся попроще, а то отец может тебя не понять, – виновато молвил Иван. – Я-то привычный к твоим оборотам, а он может неверно истолковать.

– Хорошо, – улыбнулась девушка и продолжила, – расскажи, Демьян, что ты знаешь о Кощее: слухи, догадки, события. Можешь начать с момента твоего приёма на службу.

Рассказ Демьяна занял несколько часов, перемежаясь вопросами Насти и репликами Ивана. Открытий было немного, но кое-что интересное проявилось и требовало подтверждения из сторонних уст. Спать разошлись глубоко за полночь, переосмысливая полученную информацию, и так и не найдя ответа на главный вопрос: куда пропал Кощей? Иван заснул к утру, провалившись в свой сказочный мир…

Кощей лежал на кровати, застеленной несвежими простынями, опираясь на высокую подушку. Свесившееся на пол шерстяное одеяло оставляло открытыми его жилистые ноги, облепленные кусками тряпок, пропитанных жирной мазью. Серая кожа Кощеевого лица прекрасно гармонировала с ледяным цветом глаз, пристально взирающих на Ивана.

– Болеешь? – с участием спросил Ванька.

– Не болею, а лечусь. Хандрит-мандрит разыгрался: колени хрустят, ноги ломит и сводит, словно прачка бельё отжимает, – вяло ответил Кощей.

– Знахарка Лукерья из нашей деревни рекомендует хандрит лечить горячей манкой. Надо кашу сварить и, пока горячая, колени обмазать. Сделаешь три раза и гуляй опять петухом, словно новые ноги отрастил, – сказал Иван со знанием дела.

– Попробую как-нибудь. Ты чего припёрся?

– Спросить хочу, как мне дальше царствовать. У тебя опыт в этом деле не чета моему, может посоветуешь что-нибудь дельное, – оживился Ваня.

– А что не так?

– Всё наперекосяк: министры – жулики, народ ропщет, казна пустая, – чуть не плача ответил Иван.

– Эх, Ивашка, твёрдости тебе не хватает. Устрой праздник «Усекновения». Народ собери, балаган с Петрушкой, мёда пару бочек выкати, а потом отруби пару-тройку голов своим кровососам, и дело с концом. Так ты силу свою покажешь и принципиальность – людям понравится.

– Ежели я им бошки отрублю, то с кем тогда останусь? – вопрошал испуганно Ванька.

– С кем с кем? С народом!

– Так ведь народ тоже разный. Им ежели чего не так, могут и бунт поднять, и смуту устроить.

– Тогда выбери из толпы человек пять-шесть бунтарей и смутьянов, да отруби им головы в назидание, коль такое дело.

– А как же мне определить, где бунтари-смутьяны, а где добропорядочные?

– Тебе-то не всё равно? Кого назначишь, тот и будет. Главное, правильно людям объяснить, а уж они-то поддержат.

– А можно без усекновения обойтись? Не смогу я безвинных казни предать.

– Ай, молодец! По-нашему мыслишь: «И щец похлебать, и хозяйку поиметь», – рассмеялся Кощей. – Тогда остается третий вариант: бросай всё к лешему и беги, куда глаза глядят. Заживёшь вольной жизнью без забот и хлопот, аки я. Только не забудь в казну забежать и деньжат на житьё прихватить. Всё не бери, а то искать будут. Возьми мешок-полтора, чтобы уважать не перестали, и чтоб государство не обеднело. Устроишься где-нибудь поодаль, заведёшь табун лошадей, девок дюжину – одна другой краше, мельницу построишь для антуража, и всё у тебя будет по расписанию.

– Не по-царски рассуждаешь, пошловато, – помрачнел Иван.

– Дык царь не я, а ты. Я тебе мудрые советы даю, а ты меня ещё и пошляком обзываешь, словно это я к тебе в дом вломился, – рассердился Кощей.

– Прости, погорячился малость, – размяк Иван, – не хотел тебя обижать, да так вышло.

– То-то. А что у тебя из-за пояса торчит?

– Это мой трофейный кинжал, – ответил Ванька, протягивая его Кощею, – на, полюбуйся, редкой работы вещица.

Кощей долго с интересом разглядывал кинжал, поворачивая его и так, и этак, ловя зловещие отблески стали и проводя по острию костлявым пальцем.

– Этот кинжал много крови испил. Сила в нём кроется запредельная. Одержим он могуществом и жаждой убийства. Размазне такое оружие иметь не стоит, он тебя погубит. Хотя, если найдёшь ему доброго брата, то их мощь обретёт равновесие, и тогда судьба ляжет тропинкой под ноги, а счастье вылижет твои шершавые пятки, – произнёс Кощей тоном провидца.

– Не понял, что за брат?

– Твоему кинжалу нужна пара: такой же кинжал, но выкованный кузнецом с добрым сердцем и чистыми помыслами. Если найдёшь такого мастера, то обретёшь силу и могущество, а главное, проживёшь счастливую жизнь, – назидательно ответил Кощей.

– Похоже, мне его долго искать придётся, – пробормотал Ванька.

– Да ты не унывай. Пока можешь тройку голов отрубить, чтоб помнили милость царскую.

– Разве это милость?

– А что же? Спасибо скажут, что не триста, а всего три. Получишь прозвище – Иван Милосердный, – скривился Кощей в саркастической улыбке.

– К тебе пришли? Стучит кто-то, – насторожился Иван.

– Это к тебе пришли, дурья башка, – хохотнул Кощей.

Иван очнулся от стука в дверь, и сел на кровати, протирая глаза:

– Ну кому там не терпится?

– Это я, Ваня, долго спишь, – возникла на пороге Анастасия.

– Уснул только к утру, – зевнул Ванька.

– А где Прасковья?

– Она отдельно в своём крыле почивает. Царю не положено вместе с женой кровать делить.

– Может быть, у вас и детей-то нет из-за того, что пока орёл дотащится из одного крыла в другое, то забывает куда нужно яйца класть? – усмехнулась Настя.

– Ну, если хочется, то посмейся. Это не я придумал – просто дурацкая традиция, – обиделся Иван.

– Эх, не легка жизнь царская. Я жду тебя к завтраку, – выходя проронила Настя.

Вечеринка

Завтракали втроём. Прасковья украдкой разглядывала Настю, выискивая изъяны в её внешности и одежде, но, не найдя таковых, решила заняться закусками. Анастасия, в свою очередь, была подчёркнуто доброжелательна, выказывая внимание и делая комплименты очаровательной царице, а Иван с интересом поглядывал на обеих, надеясь на скорое завершение завтрака.

– Ты к нам с визитом или совсем? – спросила Прасковья Настю, когда трапеза подошла к концу.

– Визит – мероприятие официальное, а я приехала проведать братца, которого застала в не лучшие времена. Вдобавок ко всему, у вас тут война намечается, как я слышала, а на войне всяко бывает. Ты не боишься, что Яга трон займёт?

– Это всего лишь слухи. Как бы там ни было, у нас сильное войско, да и Жуть – смелый вояка, – не слишком уверенно ответила Прасковья.

– Тогда я спокойна, – улыбнулась Анастасия. – Но ведь лишняя помощь никогда не помешает.

Прасковья в недоумении посмотрела на Настю, как бы выразив большое сомнение в том, что хрупкая девушка может быть полезна в чисто мужском деле. Поймав этот взгляд, Анастасия продолжила с усмешкой:

– Буду давать умные советы и лечить раненых бойцов. А разве ты не собираешься посетить поле боя вместе со своим мужем?

– Надеюсь, что мой отец урегулирует эту ситуацию, и кровопролития мы избежим, – вздохнула Прасковья.

– Как знать, но к битве нужно быть готовым всегда, – закончила разговор Настя и встала из-за стола. – К слову, надо бы сегодня вечерком всем собраться и отпраздновать мой приезд. Пригласи Балабола, ну и кого-нибудь ещё: Вихра, Жуть и прочих важных сановников, если такие найдутся – будет весело.

Когда Параскева ушла, Анастасия обратилась к Ивану с просьбой:

– Ваня, ты отца с матерью тоже пригласи. Мне хочется со всеми повидаться, а то другого случая может и не представиться.

– Что так мрачно? Ты уже собираешься меня покинуть? – испугался Ванька.

– Размечтался! Тут такой преферанс намечается, что впору мазурку танцевать. Я даже не ожидала, что найду здесь столько загадок и пищи для ума.

– Преферанс – это? – извиняющимся тоном спросил Иван.

– Игра в карты на деньги, – рассмеялась подруга. – У меня марьяж, три туза и равноразложенная фоска на руках, а шестерную играть придётся стоя.

Ванька закатил глаза, давая понять, что слушать это выше его сил:

– Ну и игры вы там у себя навыдумывали. Свихнуться можно.

– У нас играют на деньги, а у вас платят кровью, согласись, это большая разница, – уже серьёзно сказала Настя.

– В Омутени деньги дороже, чем кровь, – угрюмо ответил Иван.

Под вечер в тронном зале дворца собрались сановные господа: Балабол с молодой очаровательной подругой, Вихор, Жуть, Демьян с Авдотьей и, разумеется, царь с царицей. Анастасия, одетая в длинное платье из голубого шёлка, стояла поодаль от трона, наблюдая церемонию со стороны. Прошло пять лет, которые неизбежно отпечатались на лицах, затронув и размазав черты бывших знакомых. Балабол слегка похудел, но сохранил живость лукавых глаз, взор которых ласкал приятные формы его новой пассии. Вихор осунулся и выглядел ещё более мрачным, чем при приснопамятной коронации Ивана. Жуть растолстел и поседел. Его лицо украшал нездоровый румянец, как бы намекая на пристрастие к крепким напиткам. Однако же, Авдотья, обретя очевидно новые смыслы в жизни и, наконец, почувствовав всю мощь своей женской природы, была хороша, свежа и привлекательна, как никто из присутствующих здесь дам. Приветствия закончились, и Иван взял слово:

– Я рад видеть всех собравшихся по случаю приезда моей сестры Анастасии. Перед тем, как мы проследуем к столу, будет правильным проинформировать вас о том, что Кощей исчез из склепа при весьма загадочных обстоятельствах. Если кто-нибудь может прояснить детали его исчезновения, то прошу не стесняться.

Лёгкий ропот удивления был ответом на реплику царя. Настя внимательным взглядом окинула лица придворных, ловя момент истины в выражении их эмоций. Только Балабол остался внешне безучастным к этой новости, что наводило на мысль о его информированности или безразличии к данной теме. «Надо расспросить подробнее нашего болтуна. Уверена, он многое скрывает», – подумала Анастасия, когда придворные двинулись в обеденный зал, обсуждая на ходу пропажу Кощея. Расселись за круглым столом в таком порядке: справа от царя – Прасковья, слева – Настя, рядом с царицей – Балабол с подругой, а возле Анастасии – Вихор с Жутью. Ровно напротив Ивана сидел Демьян, а Авдотья замыкала круг, косясь на Жуть, который бросал на неё совсем недвусмысленные взгляды. Ели практически молча; звук столовых приборов перемежался тихими шагами обслуги, меняющей блюда, и судорожными глотками Жути, запивающим крепкой настойкой ягодной медовухи каждый проглоченный кусок. Молчание было красноречиво, как шелест листьев при порыве ветра перед грозовыми раскатами. Многим было что сказать, но никто не хотел об этом говорить, пока нет определённости – пойдёт ли дождь. Но гром грянул откуда не ждали. Жуть, опрокинувший в себя очередную порцию медовухи, озадаченно произнёс:

– Стало быть, обманул всех Кощей.

– В смысле? – отреагировала Настя.

Жуть замялся, налил себе ещё выпить и, отхлебнув, продолжил:

– Помереть-то он не мог, бессмертные не помирают.

– А в чём выражалось его бессмертие? Точнее, с чего все считали, что Кощей будет жить вечно?

Вопрос Анастасии растворился в абсолютной тишине, когда, как по команде, все перестали жевать, а то и дышать. Лишь Авдотья, приоткрыв удивлённо рот, оглядывала присутствовавших, пытаясь не упустить момент оглашения страшной тайны бессмертия грозного царя. Тишину нарушил Балабол:

– Буквально выражаясь, Кощей не был человеком в общепринятом понимании этого значения. Скорее, это был материализованный дух. У него была телесная оболочка, но отсутствовали нормальные физиологические потребности: он не употреблял пищу, не спал, не интересовался женщинами, ну и прочее, что присуще всем людям.

– А как же Елена Прекрасная? – удивлённо воскликнул Иван.

– Царь без царицы – молот без наковальни. Народ должен видеть в царе нормального мужика с набором всех атрибутов достойного семьянина и главы огромного государства, чтобы вызывать доверие и авторитет, – пояснил Балабол.

– Кто-нибудь из присутствующих навещал склеп в последнее время? – поинтересовалась Анастасия.

– Думаю, что нет, но этот вопрос лучше задать Демьяну, – сказал Балабол, переведя взгляд на начальника стражи.

– Где-то с год тому назад ко мне пришёл Тень. Он попросил пустить его ненадолго в царский кабинет, чтобы посмотреть какую-то книгу в библиотеке. Я его потом обыскал, как положено – книг при нём не было, – припомнил Демьян.

– Тень? – переспросила Анастасия.

– Да, был такой старец. Он у Кощея служил писарем и давно уже не показывался во дворце. Наверно, с тех пор, как Кощей умер. Я ведь и сам был в неведении, – ответил Демьян.

– Тень спускался в склеп? – насторожилась Настя.

– Нет. Хотя, я не знаю. Я отошёл на время, а когда вернулся, то он чего-то переписывал с книги, – смутился Демьян.

– У меня есть хорошее предложение: давайте отпустим скучающих дам прогуляться в саду, а сами уединимся в гостиной и продолжим этот интересный разговор, – сказала Анастасия тоном, не терпящим возражений.

– Я хочу остаться, мне тоже интересно послушать. В конце концов, я же царица! – встрепенулась Прасковья.

– Если Иван не возражает, то мне всё равно. Только одно не понятно: что вы делали пять лет, а по большому счёту – двенадцать, если до сих пор не узнали, почему умер Кощей или куда он делся? Складывается впечатление, что Ивана вы взяли временщиком, дожидаясь воскрешения истинного владыки, и теперь не знаете, какое наказание вас ждёт, если вдруг покойный воскреснет. Посему, давайте приложим максимум усилий для решения этой сложной задачи, иначе надежды станут иллюзией, а существование – ожиданием мук.

После эмоциональной тирады Анастасии воцарилось долгое молчание, которое прервала Авдотья:

– Я всегда говорила, что Настасья любого умника за пояс заткнёт. Не девка, а склад премудростей. Одно слово: коза!

На странную реплику Авдотьи никто внешне не отреагировал, но ляп был серьёзный, и Демьян наступил Авдотье на ногу, что-то прошептав ей на ухо. Балабол также не остался в стороне и обратился к Прасковье:

– Прося, забирай Меланью с Авдотьей и пойдите прогуляйтесь в саду. Нам действительно нужно решать важные вопросы.

Дамы покинули обеденный зал, направляясь в сад, а Иван пригласил оставшихся в гостиную.

По пути Анастасия взяла Ивана под локоть и тихо сказала:

– Надеюсь, ты не объявил, что Авдотья – твоя мать. Мы, как помнишь, с тобой сироты.

– Нет конечно, мы с отцом этот вопрос ещё в самом начале оговорили, он всё понял, – шепотом ответил Ванька. – Я и матери всё разъяснил. Видно, её на эмоциях прорвало.

Когда все расселись за столом, Настя взяла слово:

– Не уверена, что мы сможем обсудить все накопившиеся проблемы, но главные вопросы: предстоящая война и Кощей – должны быть освещены в наибольшем объёме. Кто может дать развёрнутую информацию о намерениях Яги и продвижении её войск?

– По моим сведениям, Яга ещё не пересекла нашу границу, но её войско готово к вторжению. Предположительно, где-то к концу лета она может осадить столицу, если не дать ей бой на дальних рубежах, – сказал Вихор.

– У неё большая армия? – спросила Настя.

– Восемьсот всадников, пятьсот лучников, две тысячи пехотинцев, две стенобитные машины и один таран. Войско сопровождает обоз из сорока подвод с провизией и фуражом для лошадей, – отчитался Вихор.

– А с нашей стороны? – обратилась Настя к Жути.

Жуть заёрзал в кресле, потом извлёк откуда-то из-под полы кафтана глиняную флягу, неспешно откупорил и, отпив несколько глотков, натужно выговорил:

– У нас дела малость похуже будут.

– То есть? – насторожилась Анастасия.

– Конников, может, тридцать-сорок наберётся, лучников, если всех с округи собрать, то человек сто наберём, а остальные – ратники, да стражники, – откашлявшись сказал Жуть.

– Ратников и стражников сколько? – повысила голос Настя.

– Если считать вместе с царской охраной, то штук триста наверняка наскребём, – ответил Жуть и припал к фляге.

– А где же войска гарнизонные, а где ополчение, где добровольцы в конце концов? – сорвалась на крик Анастасия.

– Гарнизоны, стоящие на пути Яги, укомплектованы не полностью: там человек по сорок в каждом осталось, а остальные по деревням разбрелись или в разбойники подались. А за ополчение и добровольцев я не отвечаю, это Балабола задача, – выдохнул Жуть.

– Если по деревням и городам бойцов рекрутировать? Страна-то большая, хоть по двадцать человек с каждой деревни, и то без проблем можно тысячи две набрать, – не очень уверенно сказала Настя.

– Я постараюсь объяснить, – встрял Балабол. – В том-то и дело, что пока народ по деревням соберёшь, пройдёт год, а то и полтора, если до окраин добраться. К тому же, их как-то сюда перебросить нужно, а ежели самотёком пойдут, то половина в дороге потеряется. Добровольцев же не собрать и десяток. Народ считает, что царь в принципе нужен, а кто он будет – людям без разницы. Им что Иван, что Яга – всё едино. Вот когда Кощей был, тогда народ царя уважал и чествовал, а сейчас все по домам сидят и ждут, кто на царство зайдёт: Яга, Леший, Жихан, али ещё кто – им от этого слаще не станет.

– Я же предупреждал, что нельзя объявлять о смене царя. Вот и результат, – вставил Вихор.

– Постой, Вихор! А не ты ли говорил, что контролируешь часть разбойников, которых вы с Мутью под себя подмяли? – спросил Иван.

Вихор немного сконфузился, но быстро ответил:

– Им платить надо, а в казне кот яйца лижет. Раньше Муть наполнял авуары золотом, и мы беды не знали. А когда Муть пирожком подавился (Вихор покосился на Анастасию), то разбойнички по лесам разбежались.

– Ух, как тут всё запущено! – почти восхищённо сказала Настя. – Войска нет, казна пуста, разбойники в лесах денег дожидаются, бывший казначей с войной идёт, а министры выгребают из бюджета последние крохи и делают вид, что их изба с краю. Красавцы! Короче, у нас пятьсот живых, я надеюсь, бойцов. Делайте, что хотите, но ещё пятьсот должны стоять лагерем возле столицы через… (Настя задумалась) десять дней. Отройте свои кубышки и купите себе защиту, а иначе Яга вас погонит метлой до самой дальней границы Омутляндии, отобрав всё накопленное и припрятанное на чёрный день, так что ваши затраты окупят будущие потери. Балабол, Прасковья сказала, что ты ведёшь с Ягой переговоры. Поделись результатами.

– Яга твёрдо намерена занять трон. Её поддерживает король Сырляндии. Официально нам войну не объявляли, якобы это внутренние разборки между местными претендентами на царский престол, но деньгами и наёмниками королевский дом, видимо, помог. У Яги скверный характер и лживая натура. Договариваться с ней можно, но она всё равно обманет, поэтому считаю, что сражение неизбежно. Я предпринял все возможные шаги по предотвращению вторжения, и больше сделать ничего нельзя, – отчитался Балабол.

– Я не перестаю удивляться вашей беззаботности, господа. За столько лет не обеспечить себе нормальную защиту от внешней агрессии, не создать боеспособную рать могли только люди абсолютно безразличные к своему будущему. Вы на что рассчитывали?

– Да кому мы нужны? Леса, да болота. У нас зверья всякого больше, чем людей, а разбойников больше, чем волков. Вероятно, может найтись такой правитель, который захочет заиметь Омутень в качестве места для экстремального отдыха, но воевать за это не станет даже конченный дебил, а Яга своя, омутянская, – излился душой Балабол.

– Зато у нас бабы красивые, – добавил Жуть и нервно хохотнул.

– Чувствую, вы нащупали близкую для себя тему, но развивать её не стоит. Обстановка ясна, а перспективы туманны, и пока мы не укрепим столицу хотя бы тысячной армией, говорить о бабах не продуктивно, так как они достанутся врагу. А теперь перейдём к Тени. Расскажите мне о нём, – предложила Анастасия.

Первый, кого Анастасия решила опросить, был Демьян, имевший полномочия и возможность по допуску посторонних лиц к Кощею.

– Давно ли ты знаешь Тень, и вообще, кто он? – задала Настя первый вопрос.

– С того времени, когда я поступил на службу в царскую охрану. Мне казалось, что Кощей любил проводить свой досуг, ведя с Тенью долгие беседы и просматривая книги, коих в библиотеке великое множество. Я никогда не присутствовал при их разговорах, но отметил ещё тогда, что иногда они вели споры на повышенных тонах. Однажды я, беспокоясь о безопасности царя, вбежал в кабинет, но Кощей меня так резко осадил, что навсегда отбил охоту беспокоить его во время встречи с писарем. Безусловно, Кощей доверял Тени, пожалуй, также, как мне и Балаболу.

– Ты знаешь, кто делал усыпальницу?

– Нет.

– А где сейчас Тень?

– Нет.

– Балабол, может ты расскажешь нам что-нибудь об этом? – продолжила Настя вопросы.

– Кощееву башню строили ещё до меня. Ни Вихра, ни Жути тогда тоже не было. Об усыпальнице, впрочем, как и о смерти Кощея, я узнал случайно, когда зашёл в его кабинет и увидел приоткрытую потайную дверь. Спустившись вниз, я обнаружил гроб и тело царя, о чём сразу же доложил всем, исключая конечно, Демьяна. С Тенью я был знаком очень поверхностно – иногда обменивались приветствиями. У Кощея с ним практически не пересекался. Где он находится, я тоже не знаю. Я не видел его с той поры, как умер (Балабол стушевался от этого слова) Кощей.

– Стоп! Выходит, что похорон не было? – удивилась Анастасия.

– Именно, – подтвердил Балабол.

– Хорошо… а что там за шпалеры висят, кто их повесил и когда?

– Не понимаю, какие шпалеры? – удивился Балабол.

– В склепе на стене висят две шпалеры и штандарт, разве никто не видел? – удивилась в свою очередь Настя.

Все присутствующие, кроме Ивана, выразили удивление этим фактом, а молчание прервал Вихор:

– Я могу предположить, где сейчас может быть Тень, если он ещё жив. Дело в том, что один из моих шпионов случайно встретил его в деревушке к востоку от столицы, в пяти днях пути. Деревня стоит у подножья горы, и мой человек видел, как Тень, закупив корзину провизии, пошёл в сторону склона. Думаю, там и надо его поспрашивать у местных.

– И давно это было?

– Точно не помню, по-моему, года три назад, – ответил Вихор.

– Нам надо подвести итоги. Первое, на что нужно обратить особое внимание – это укрепление стен города. Второе, доукомплектовать гарнизон до тысячи бойцов, распределив их на точки наиболее уязвимые для проникновения врага. Заготовить провизию и боеприпасы, а также оповестить всех граждан столицы о грядущем сражении. Женщинам с детьми лучше покинуть город, разместившись в близлежащих деревнях или специально оборудованных лагерях. Вряд ли Яга будет уничтожать мирное население, которое пригодится ей при будущем правлении, но обезопасить детей от случайностей войны – наш долг. Пожалуй, это всё. Подчёркиваю, у нас в запасе десять дней. Вопросы есть?

– Мне кажется, что именно я, предводитель омутляндской рати, имеющий большой опыт в сражениях, должен заниматься подготовкой к осаде и ведением боевых действий, – пафосно молвил Жуть.

– Если кажется, что квас кисловат, то можно добавить сахарку, а доверять вояке, который спокойно ожидает врага у дверей своего дома с кучкой пьяных сторожей, может только умалишённый, коим я не являюсь. Если ты договорился с Ягой и хочешь сдать ей столицу без боя, то есть немного времени, чтобы пересмотреть этот договор и пойти наточить свой меч, дабы доказать, что твои былые доблесть и отвага не растворились в хмельном меду, – сурово ответила Анастасия, – в противном случае тебя ждёт незавидная доля, как, впрочем, и всех остальных.

– Считаю, что командующим столичным войском надо назначить Демьяна, – встрял Балабол, косясь на помрачневшего Жуть.

– Здесь присутствует царь, пусть он решает, – сказала Настя, обернувшись к Ваньке.

– Я уверен, что Демьян справится с этой задачей, – твёрдо сказал Иван.

– Вечеринка закончена. Расходимся, – торжественно объявила Анастасия.

Планы на будущее

Получив расплывчатые ответы на интересующие её темы, Анастасия ощутила смутное предчувствие надвигающейся беды. Анализируя на уровне подсознания весь объём информации, полученный за время пребывания в столице, оценивая слова и мимику участников собрания, Настя пришла к выводу, который требовал более детального подхода к сложившейся ситуации. Советоваться было не с кем, а интуиция подсказывала, что исчезновение Кощея каким-то образом стало главным фактором, влияющим на всё происходящее. Найти Тень и приоткрыть завесу тайны нужно в первую очередь, а остальное урегулируется само-собой, если не возникнут новые обстоятельства, – решила девушка, укладываясь в мягкую постель. В свою очередь, Иван, не испытывавший терзаний разума в отношении текущих событий, был настроен весьма благодушно. Тем более, рядом вновь была Настя, которая всегда могла найти выход из любой неразрешимой ситуации, а нынешняя, вообще, не стоила и выеденного яйца. К тому же Ванька до сих пор тяготился обязанностями царя, и его душа постоянно рвалась на волю: на лесную опушку, к журчащему ручью, к сладко пахнущим стогам сена. Засыпая,Иван представлял, как он лежит на душистой траве, а рядом жужжит шмель, охмелевший от цветочного нектара…

Торговая площадь города была заполнена гудящей толпой людей, вызывая оторопь у Ивана, стоявшего на возвышении из уложенных друг на друга ящиков; неподалёку стояли Вихор с Балаболом, а чуть дальше, окружённый копьеносцами Жуть. От толпы отделился крепкий коренастый мужик в кожаном фартуке и, повернувшись к народу, поднял руку. Ропот постепенно затих, а мужик начал говорить, обращаясь к Ивану:

– Видать, ты царь, коль на верхотуру залез?

– Ну да, царь, – ответил Иван, робея.

– А коли царь, то скажи людям, как так выходит, что жизнь всё тошнее делается. Раньше-то мы концы с концами еле сводили, а теперь уже и концов не найдёшь, – продолжил мужик.

– Народ всегда несладко жил, я по себе знаю. Мы всё делаем для улучшения жизни людей, но может где-то чего-то не доделываем, может подождать маленько надо и всё наладится, – неуверенно ответил Ваня.

– Людям нужна справедливость. С нас семь шкур дерут, а сами животами трясут. Объясни мне царь, почему мы столько налогов в казну платим? Дворовый, подушный, земельный, ремесленный, копытный, скотный, сенной, лесной, дорожный, казённый, урожайный, тележный, ягодный и выгребной. Получается, чтобы прокормиться, то только в разбойники подаваться надобно, а так – зубы на полку и волком выть, – всё крепче распалялся мужик.

– Выгребной налог – это что? – поинтересовался Ваня.

– Это, когда выгребают всё, что раньше недогребли, – понуро ответил мужик.

– Налоги не я придумал, они везде существуют, хотя, теперь можно их немного поубавить, – уже решительней ответил Иван и добавил, обращаясь к министру, – Балабол, внеси предложения.

– Считаю, что в тяжёлое для страны время, когда враг готов вторгнуться в Омутляндию и захватить царский трон вместе со всеми прочими достопримечательностями великой Омутени, снижать налоги – значит ослабить оборону и подорвать боеспособность наших доблестных войск, – продекламировал Балабол.

Вихор и Жуть одобрительно закивали, а Ванька изумлённо уставился на Балабола. Толпа пуще зароптала и послышались крики: «Долой царя!», «Пусть Яга нами правит!», «Кощея на вас нет!» Иван стал испытывать ужасные муки совести, слушая дыхание народного гнева и понимая, что просто так теперь не отделаться. Балабол повернулся к Ване и прошептал ему на ухо: «Давай им Вихра отдадим. Всё равно от него пользы никакой». Иван вспомнил слова Кощея об усекновении голов и подивился его провидческому дару.

– Слушай народ царский указ! – крикнул Ванька, и толпа затихла. – Повелеваю придать смерти царедворца Вихра путём отрубания головы от туловища. Сим актом призываю народ к повиновению и надежде на скорое процветание. Как говорится, одним супостатом меньше – одним сундуком золота в казне больше. Жуть, приведи приговор в исполнение!

– Я что, палач что ли? – возмутился Жуть.

– Ну, так найдите палача! – рявкнул Иван.

Пока искали палача, смутьян в кожаном фартуке вновь обратился к царю, но голос его был слышен даже в дальних рядах:

– Не получается, государь, одним-то обойтись. Сколько уже годов нас мордами по грязи волочат. Мы требуем справедливости по-царски. Этих двух министров, что сосали нашу кровушку, надо тоже казнить, тогда народ тебе благодарен будет во веки вечные. Правильно я говорю?

Толпа кровожадно зарычала, захлёбываясь от предвкушения слюнями и воплями. Иван почесал затылок, посмотрел на посеревшего от страха Жуть и удивлённого Балабола, который глупо улыбался, очевидно, не понимая всего трагизма сложившейся ситуации, и обратился к народу:

– Я свой народ слушаю. Отныне и народ должен слушаться своего царя и быть ему верен. Эта жертва – искупление за ваши тяготы. Надеюсь, что вы будете её достойны и не подведёте своего царя в минуты роковые! Палач, руби троим бошки, но, чтобы им не больно было (с Прасковьей я как-нибудь объяснюсь, зато, не будет бубнить: «Папа сказал, папа сделал…»)

Казнь прошла в режиме балаганного представления. Народ охал, ахал и веселился, а отрубленные головы насадили на колья, и детишки резво бегали с ними меж толпы, вызывая всеобщее воодушевление…

Ванька проснулся не сразу. Сначала видение растворилось, оставив пустоту, заполнявшуюся отдельными словами: палач, голова, Балабол, народ. Потом окатил ужас от сделанного, но открыв глаза Иван понял, что не так уж плоха жизнь, которая позволяет держать в руках людские судьбы, но вершить их лишь во сне.

– Представь, я во сне приказал обезглавить своих министров, – сказал Иван Насте, когда они сели завтракать.

– Ух ты! Прям тиран какой-то. За что же их так? – развеселилась подруга.

– Народ попросил, – задумчиво ответил Ванька.

– А у тебя не хватило духу им отказать, понимаю, – продолжала улыбаться Настя.

– Ничего ты не поняла. Я совершил во сне такое, чего не смог бы сделать в реальности. Значит, у меня внутри что-то зреет? Мне немного не по себе, – грустно ответил Иван.

– В тебе накопилось раздражение, которое вылилось в кровавую сцену. Это психологически вполне объяснимо. Плохие новости последних дней не могли не сказаться на твоём настроении. Вдобавок, ты, наверно, давно не отдыхал от царских дел. Устрой себе развлечение, организуй охоту или оргию замути. Короче, тебе нужно отвлечься от текущих забот, – уже серьёзно сказала Анастасия.

– А ты со мной на охоту поедешь? – оживился Иван.

– Нет. Я хочу найти Тень и задать ему несколько вопросов. Мне кажется, прояснив пропажу Кощея, можно найти ответы на главный вопрос.

– ?

– Бессмертие… Чувствую, что мне придётся диплом переписывать.

– Ты без меня поедешь? – удивлённо спросил Ванька.

– Тебе нужно контролировать подготовку к военным действиям, да и расслабиться не помешает. Вихор сказал, что к Тени пять дней пути и пять обратно, значит, дней через десять-одиннадцать я буду здесь.

– А мы будем поддерживать связь, как раньше? – поинтересовался Иван.

– Скорее всего, нет. Я не смогу наладить контакт на большом расстоянии – у меня энергии не хватит.

– Какой энергии?

– Ну, капустки поесть или простоквашки похлебать, – улыбнулась Настя.

– Вечно ты из меня дурака делаешь, – обиделся Ванька. – Как я тут без тебя столько дней буду?

– Полно, Ваня, если тебе сиделка нужна, то это не ко мне. Я ненадолго в гости приехала, разве уже забыл?

– Прости, накатило вдруг. Но одну я тебя не отпущу, поедешь с охраной, – упрямо заявил Иван.

– Пару человек возьму, чтоб деревенские мужики не приставали, – засмеялась Настя.

– И ещё, вот тебе золотишко в дорогу, мало ли чего приключится, – сказал Ванька, протягивая кожаный кошель. – Это из тех, которые мы у Федоса забрали. Украшения я Прасковье отдал, а деньги мне тратить некуда, сама понимаешь – полное казённое обеспечение.

– Да ты эконом-царь, оказывается, – восхитилась Настя, но кошель взяла.

Отдав последние распоряжения Ивану по обустройству будущих форпостов обороны столицы, обговорив с министрами планы на ближайшие десять дней, оседлав Вербу и выбрав в спутники пару неразговорчивых охранников, Анастасия отбыла по дороге, ведущей в сторону предполагаемого пребывания Тени. Расстроенный отъездом подруги, Ванька ходил мрачный и неприкаянный по дворцу, мысленно ища оправдание своей мягкотелости и податливости на уговоры, а когда утомился, то решил собирать большую охоту на кабана. Разослав приглашения Вихру, Жути и Балаболу, Иван вызвал к себе Демьяна, чтобы обсудить с ним это мероприятие. Обычно охота проходила к югу от столицы, где дубрава, граничащая с лугом, представляла отличное кормовое угодье для кабанов. Поодаль от дубовой рощи начинался широколиственный лесной массив, простирающийся далеко на юго-запад, что также способствовало размножению и кормёжке популяции диких свиней. Кабаны в тамошних местах встречались, пожалуй, чаще других животных. Деревенские мужики при охоте на кабана используют глубокие ямы, прикрытые ветками и травой, куда гонят животное, крича и размахивая дрекольем. Бывало, что разъярённый секач разворачивался на загонщиков и шёл на таран. В таком случае, спастись можно было только отпрыгнув в последний момент в сторону, а если поторопишься, то кабан успеет на бегу нанести глубокие раны, порой несовместимые с жизнью. Промахнувшийся секач никогда не возвращается назад, предпочитая скрыться в зарослях от надоедливых охотников, но только если он не ранен. Поэтому деревенские не используют оружие, предоставив исход охоты на волю случая. Однако, «Царская охота» требует крови. Секача нужно убить, и убить в открытом поединке. Единственное преимущество у охотника – возвышение, которое специально оборудуется на предполагаемом участке будущей встречи поединщиков. У кабана короткие ноги, и он не может запрыгнуть на площадку, но и охотнику сложно убить животное, не слезая вниз. Поэтому зверя поджидают у возвышения, готовясь нанести смертельный удар в небольшую область на шее, ближе к уху, так как грудь и бока секача хорошо защищены природной бронёй – калканом (хрящевидными подкожными наростами). Кабана гонят специально обученные псы, облаивая и подвывая, что помогает охотнику определять на слух движение будущей жертвы к месту засидки. За пару лет ежедневных тренировок Демьян обучил Ваньку владению мечом, копьём и луком в такой степени, что мог не сомневаться: Иван сможет постоять за себя. Но на охоте всё бывает, и потому отцовское сердце чуточку ныло от неизвестности исхода предстоящего поединка с диким вепрем.

– Не время сейчас охоту затевать. Война на носу, готовиться надо, а не развлекаться, – с порога сказал Демьян.

– Кто знает, может это последняя «Царская охота», а потом Яга всех кабанов в округе на колбасу пустит, – усмехнулся Иван.

– Смешного тут мало. Трон и корону нужно беречь и защищать, не жалея жизни. С таким настроением лучше сразу сдаться на милость победителя, – мрачно молвил Демьян.

– Я за трон не цепляюсь, мне он вообще без надобности, а корону, кажись, я где-то потерял, – опять усмехнулся Иван.

– Не будь дураком! Кому ещё такое счастье подвалило? Твоя судьба – быть царём! И выкинь дурные мысли из головы, – осерчал Демьян.

– Ты со мной так говоришь, будто ты царь, а я у тебя в писарях числюсь. Меня стыдить не надо. Я, однако, на царство не рвался. Это ты меня на трон посадил, если помнишь, а спросить забыл, хочу ли я быть царём? – повысил голос Ванька.

– Так чего же ты хочешь? – спросил присмиревший Демьян.

– По правде сказать, мне такая жизнь обрыдла. Мне свободы хочется, а не обязанностей, пусть и царских. Я хочу проснуться и подумать: «Как здорово, что сегодня я не увижу этих мерзких рож». Я хочу сам выбирать с кем мне дружить, а с кем воевать. Пусть у меня на столе будет только чёрствая горбушка, но это будет мой выбор, а не дворцового повара. Тебе понятно?

– Мне кажется, что ты ещё одумаешься. Хорошо, я подготовлю загонщиков и обеспечу охрану. «Охоться в удовольствие», – сказал Демьян и вышел вон.

На охоте всё бывает

Балабол отказался участвовать в охоте, сославшись на срочные дела. Жуть уехал собирать новобранцев, а Вихор принял приглашение, но в качестве гостя, подтвердив, что не хочет отбирать у Ивана славу лучшего охотника Омутляндии. «Не гоже мне, старику, соревноваться с молодым царём, но я не откажусь пополнить свою коллекцию охотничьих трофеев чучелом дикого кабана», – подытожил свой отказ Вихор. Таким образом, Ивану предстояло в одиночку завалить вепря, пожав лавры победителя «Царской охоты». Ранним утром Иван, Вихор и трое охранников отправились верхом на место охоты. Для площадки был выбран пень многовекового дуба, удачно расположенный на опушке, поросшей мелким кустарником. Загонщики ещё с вечера ушли в низину, где паслись кабаны, накапливая жирок к предстоящей зиме, и ожидали сигнал боевого рожка, который должны подать охотники, когда прибудут на место засидки. И он прозвучал, когда восходящее солнце осветило верхушку леса. Охота началась. Протрубив в рог, Ванька занял позицию возле пня, оставив место для возможного манёвра и приготовив свой кинжал. Охранники выставили наготове пики и окружили Вихра, который не стал обнажать свой меч, надеясь, что Иван сам справится с секачом. Все застыли в ожидании зверя, прислушиваясь к звукам гона, который становился всё громче по мере приближения собачьей стаи. Вот уже раскатистый лай слышен совсем рядом, и треск веток доносится с расстояния в сотню шагов, как вдруг окрестность оглашает визг и женский крик: «Спасите-е-е!» Секунду спустя на краю опушки показалась бегущая девушка, чей крик ещё звенел в ушах оторопевших охотников. За ней в пятнадцати шагах, опустив морду вниз и выставив клыки, бежал огромный рыжий секач. Ванька кинулся навстречу бегущим и в момент, когда кабан уже дышал в спину девушке, опрокинул её в сторону, закрыв своим телом. Секач, внезапно потеряв перед собой ориентир, практически остановился, и его налившийся кровью глаз скосился на лежавшие чуть в стороне тела тщедушных человечков так не вовремя оказавшихся на его пути. Ещё мгновение понадобилось для того, чтобы осмотреть троих охранников с пиками наперевес и Вихра, доставшего свой меч, и тогда он, презрительно хрюкнув и отвернув волосатое клыкастое рыло, рванул дальше вперёд, огибая слева дубовый пень и продолжая уходить от погони разъярённых псов. Когда Ванька вскочил на ноги, то увидел лишь спину кабана и комья земли, летящие из-под копыт. На поляну выбежала стая собак и, секунду помешкав, с хриплым лаем продолжила преследовать сбежавшую добычу. А ещё через мгновенье прибежал загонщик и, оглядевшись, проследовал за своими подопечными. Охота закончилась так и не успев начаться, но принесла неожиданный трофей в лице красивой девушки в изодранной одежде, испуганно озиравшейся по сторонам. Вихор первый пришёл в себя и саркастически заметил: «Похоже, что кабан испугался нас меньше, чем кучки тявкающих собачек. Или он просто любитель побегать по родным просторам в поисках достойного противника. Но оставить царя без победы, а меня без чучела – наглая выходка паршивой свиньи».

Иван вернулся к девушке и, увидев на её лодыжке кровь, присел и осмотрел рану. Очевидно, убегая, девушка наступила на сухой сук, который вонзился в ногу чуть выше сустава, оставив там занозу. Ванька приподнял изящную ножку и, водрузив её на своё колено, осмотрел рану, а затем, отработанным с детства приёмом выдернул занозу. Девушка вскрикнула от боли, а из открытой раны сильнее, чем прежде стала сочиться кровь. Иван отвязал от своего камзола кожаный шнурок и перетянул им икру повыше раны.

– Как тебя зовут?

– Варя, – ответила девушка.

– А я – Иван, – оглядывая землю вокруг, ответил Ванька.

Тут он заметил то, что искал и, аккуратно освободившись от Вариной ноги, сорвал несколько листьев, пожевал и приложил кашицу к ране.

– Придерживай, чтоб не отстало. Я сейчас придумаю, как с тобой дальше быть, – сказал Иван и направился к Вихру, который с интересом наблюдал за Ванькиными манипуляциями.

– Возвращаемся во дворец? – спросил Вихор, пытаясь скрыть ироничную улыбку.

– Бери одного охранника и езжай, а я отвезу Варвару к ней домой. И прошу помалкивать о том, что здесь произошло, лишние домыслы и сплетни мне не нужны, – приказал Иван.

– Демьян спросит куда ты делся, ему тоже не говорить? – уточнил Вихор.

– Скажешь, что я дубовые веники для бани заготавливаю, – усмехнулся Иван. – Он поймёт.

Вихор ускакал, а Ванька вернулся к девушке, которая покорно придерживала компресс на ноге, разглядывая исподтишка молодого заботливого красавца. Охранник подвёл Дрозда и застыл в ожидании приказа.

«Поедете за мной, правда куда, я ещё не знаю», – сказал Иван и, подхватив Варю на руки, водрузил в седло Дрозда, затем вскочил сам. Прижавшись к девичьей спине и обращаясь к Варваре, сказал:

– Показывай дорогу к дому.

Пока они неспешно трусили в деревеньку, где проживала Варвара, Иван разглядывал толстую пшеничную косу, свисавшую обок, бело-розовое плечо, обнажившееся сквозь разорванный сарафан, и вдыхал терпкий запах волос, окрашенный лёгким мускусным ароматом девичьей кожи. Вынужденные прикосновения волновали кровь, вызывая приливы нежности, переходящие в возбуждение. Эти ощущения были сладостны и настолько внове, что Ванька многое бы отдал, чтобы дом Вари оказался на другом конце Омутляндии. Когда кавалькада подъехала к небольшой избе, Иван с большой неохотой снял девушку с коня и, держа её на руках, спросил:

– Сама пойдёшь или в дом отнести?

– Угу, – проронила Варвара, боясь поднять взгляд на Ивана.

– Понял, – ответил Ваня и понёс девушку в избу.

Но у порога Варя выскользнула из Ванькиных объятий, стрельнула в него изумрудным глазом, чмокнула в щёку и юркнула за дверь, оставив ошалевшего юношу в глубоком недоумении. Охранники демонстративно отвернули головы в сторону, намеренно показывая, что они ничего не видят, но на их рожах гуляли глумливые улыбки. Растерянный Иван постоял ещё немного, как будто соображая, что делать дальше, а потом вскочил в седло и дал шпоры Дрозду. Пытаясь сбить наваждение, Ванька пустил коня в галоп, но так и не смог разобраться в том, что с ним произошло. «Когда же Настя вернётся? Она мне мозги быстро на место поставит», – подумал он, въезжая в дворцовые ворота.

Этим вечером Иван, словно одержимый, ворвался в спальню к Прасковье и потребовал близости. Прасковья неожиданно согласилась, но удивление так и застыло во взгляде, пока сон не сомкнул её веки. В этот раз Ванька был напорист, изобретателен и неутомим, а перед глазами стояло бело-розовое плечо и длинная пшеничная коса. Вернувшись к себе в спальню совершенно обессиленным, Иван упал на постель и уснул с чувством выполненного долга…

Большой бурый медведь сидел на пне словно царь на троне: важно и с достоинством. Возле него стояла миска, полная малины, которую медведь зачерпывал в пригоршню и отправлял в пасть, смачно сглатывая и урча. Увидав подошедшего Ивана, мишка прервал еду и спросил:

– Малинки хочешь?

– Нет, я не голоден, – ответил Ванька.

– Малиной голод не остудишь, это пища для услады. Ты против наслажденья что ли?

– Вроде нет. Просто у меня жизнь – сплошное наслаждение, – виновато констатировал Иван.

– Во как! Кто же ты такой будешь, повар? – удивился медведь.

– Я царь, – обречённо сказал Ванька.

– Не повезло, – сочувственно сказал медведь и вздохнул. – А я хозяин!

– Хозяин чего?

– Ну что ты пристал? – опять вздохнул мишка. – Хозяин всего. Моё хозяйство огромно, я толком и сам не ведаю его границ, но порядок поддерживаю образцовый. У меня и волки сыты, и лоси целы. Птицы поют, травы цветут, зайцы резвятся – лисам спать не дают.

– Как же ты этого добиваешься?

– Никак. У меня свобода: каждый сам по себе и на своём месте. Я жить никому не мешаю и мне никто не мешает, так и живём лесным сообществом.

– А зачем тогда хозяин нужен, раз всяк сам по себе?

– Так лесной народ решил. Им без хозяина одиноко и опасливо. Вот они и решили меня выбрать главным, но я сразу заявил, что у меня своя жизнь: мёд, малина, рыбалка ну и прочее. На том и сошлись.

– Как-то всё просто и сложно одновременно, – задумчиво сказал Иван. – А мне как быть?

– А ты дай волю своим людишкам, но предупреди, чтоб без баловства, тогда и живи с удовольствием, свобода всех уравняет, – молвил медведь и потянулся к миске.

– Тогда они совсем озвереют, если им волю дать.

– Звереет тот, кто не боится попасть на суд к хозяину. Видно у вас там с наказанием дела плохо обстоят, коль суда не боятся. Хотя людишки – народ с гнильцой, но должны помнить, что всякому воздастся по справедливости, тогда и толк будет. «Безнаказанность всегда рождает твёрдое желание повторять снова и снова».

– Выходит, если я не могу всех по справедливости наказать, то мне и царём быть не стоит? – спросил Ванька.

– А царей выбирают или как?

– По-всякому бывает.

– Мм-м, – задумался медведь, – поешь-ка лучше малинки, – сказал и сунул Ивану в рот большую горсть спелых сочных ягод.

Ванька закашлялся, открыл глаза и снова закрыл, чтобы осмыслить сон, который показался ему странным, но поучительным. Спать больше не хотелось, и Иван пошёл в сад встречать рассвет. Выйдя во двор, он увидел несколько человек, несущих тушу рыжего кабана в сторону кухни. Ванька узнал старого знакомого и поинтересовался у сопровождавшего:

– Откуда кабан?

– Собаки загнали. Двух псов он порвал, а одного искалечил, по всему видать, не выживет зверина, – ответил стражник.

Затворник

Верба резво бежала по дороге, и Настя сосредоточилась на собственных мыслях. Найти разумное объяснение для исчезновения Кощея можно, если использовать теорию волшебных превращений, но магистру паранормальных наук требовалось более пространное определение. Не хватало дополнительной информации, которая бы смогла придать чёткие очертания произошедшему. Предчувствие, что Кощей ожил, придавало Анастасии дополнительный стимул в раскрытии этой тайны, ибо все предыдущие выводы становились ошибочными, а дипломная работа, стало быть, построена на ложных фактах. Этого Настя позволить себе не могла. Девиз её семьи: «Честь превыше благ» – вынуждал докопаться до истины, которую мог открыть старик-писарь по прозвищу Тень. По правде говоря, вся эта мышиная возня с омутянским царствованием Ивана не стоила потраченного времени, но обретение тайных знаний было весомым аргументом для продолжения начатого расследования. Настя перешла с рыси на галоп, пытаясь разогнать назойливые мысли, одолевавшие её уже третий день утомительного пути на восток.

Первая стрела пронзила шею охранника навылет. Он, даже не успев вскрикнуть, отпустил поводья и рухнул на дорогу, пытаясь в предсмертной судороге выдернуть смертельное жало. Вторая стрела пробила грудь другого охранника, и он уронил голову на шею лошади, продолжавшей свой бег. Настя почувствовала неладное и обернулась, но тут Верба поднялась на дыбы, закрывая её от смертельного выстрела. Стрела впилась Вербе в грудь возле левой ноги и пробила лёгкое. Анастасия почувствовала, что лошадь заваливается на бок и спрыгнула как раз тогда, когда Верба, хрипя, упала в придорожную ложбину. Из-за ближайших кустов выбежали трое вооружённых мужчин, направляясь к месту падения всадницы. Один из подбегавших заметил маленькую пичугу, которая вспорхнула и уселась на ольховый куст чуть поодаль, но не придал этому никакого значения. Окружив умирающую лошадь, нападавшие в изумлении стали оглядываться по сторонам, но тщетно: ни рядом, ни вокруг, никого кроме них и агонизирующей Вербы не было.

– Э, а где-девка-то? – изумлённо воскликнул человек, вооружённый луком.

– Слышь, Курьян, тут без нечистой силы не обошлось, – констатировал другой, обращаясь к человеку, вооружённому луком.

– Может, она под лошадью? – неуверенно спросил третий.

– Ну-ка, подвиньте конягу в сторону, – приказал Курьян.

Бандиты заткнули тесаки за пояс и стали толкать Вербу в спину. Верба открыла глаза и покосилась на толкавших её мужиков, как бы укоряя, что не дают ей спокойно умереть, а затем, собрав последние силы, резко повернулась, заставив бандитов отпрыгнуть, и попыталась встать на ноги. Ей удалось подняться только на три, но левая передняя дрожала от резкой боли и не разгибалась. Раскатистое ржание огласило округу, и Верба, отскочив в сторону, упала на землю, лягнув в падении зазевавшегося бандита.

– Вот же тварь какая! – рыкнул отпрыгнувший в последний момент бандит, пока его побитый подельник корчился от удара копыта. Потом он выхватил тесак и резанул им по шее кобылы.

Кровь брызнула во все стороны, окропив траву и одежду убийцы. Верба вздрогнула и закрыла глаза.

– Ну что, Аксён, где девка? – спросил Курьян у бандита, отиравшего кровь с тесака.

– Не иначе как в кобылу вселилась, – ответил Аксён, разводя руками.

– Фока, ты как, пришёл в себя или тебе костоправа прислать? – повернулся Курьян к потиравшему бок бандиту.

– Похоже, эта сука сломала мне ребро, – ответил Фока. – Говорю же, тут нечистая вмешалась, как пить дать.

– И чего теперь делать будем? Пропали наши денежки? – спросил Аксён.

– Пока не знаю, дай подумать, – ответил Курьян.

– Да чего тут думать. Давай найдём похожую деваху и прирежем, а твоему бате её голову предъявим, – предложил Аксён.

– Батя её хорошо знает, обман сразу вскроется, – задумался Курьян.

– А мы ей рожу подпортим, может и не разберётся, – настаивал Аксён.

– Он её по глазам определит, а не по морде. Мы сто лет будем девку с такими глазами разыскивать, – огрызнулся Курьян.

Пичуга, сидевшая на ветке всё это время не шевелясь, наблюдала за происходящим, и взлетев при последних словах Курьяна, скрылась за ольшаником.

– Может, в кустах пошарим, вдруг она туда отползла, – предложил Аксён.

– Эй, Фока, довольно корчиться, пойдём кусты прочешем, – крикнул Курьян. – Заходим цепью, да смотрите хорошенько, не могла она бесследно пропасть.

Волки выросли словно из-под земли. Фока, сосредоточившийся на боли в боку и даже не успевший приготовить оружие, стал первой жертвой громадного волка, перекусившего ему сонную артерию. Второй жертвой двух опьянённых кровью волков стал Аксён, которого повалили на землю, вырывая клыками куски плоти. Разбойник дико орал, пытаясь прикрыть тело окровавленными руками, но оскаленные пасти не ведали сострадания, круша мышцы, кости и сухожилия вместе с кусками разорванной одежды. Кандер, убивший Фоку, бросился на Курьяна, но тот ловко увернулся, ударив нападавшего ножом в бок и распоров ему брюхо. Зверь по-собачьи заскулил, упал на землю, пытаясь развернуться к Курьяну мордой, но разбойник бросился на него и воткнул нож в волчью шею возле затылка. Покончив с Аксёном, который бился в предсмертных конвульсиях, два волка ринулись на Курьяна. Они зашли по дуге с двух сторон, как бы окружая и отрезая путь к отступлению, не давая добыче возможности контролировать момент двойной атаки, но разбойник разгадал их манёвр и сделал резкий кувырок тогда, когда звери взметнулись в прыжке в его сторону. Промахнувшись, волки изменили тактику: они стали кружить вокруг бандита и постепенно сужать расстояние, чтобы снова напасть. Курьян крутил головой вправо-влево, готовясь отразить нападение и сосредоточив внимание на оскале волчих морд, когда вдруг боковым зрением увидел нечто, летящее у него за спиной. Он обернулся, но был сбит с ног и повален навзничь неведомым ему зверем. В тот же миг волки вцепились в его ноги, а тигр сомкнул челюсть на его горле.

Если бы ворон кружил над этим местом, то наверняка обратил бы внимание на растерзанные тела трёх человек и красивую белокурую девушку, сидящую недалеко от окровавленных останков возле мёртвой лошади. Она гладила лошадиную морду и плакала, но ворону не дано знать цену этих драгоценных слёз, струящихся из сапфировых девичьих глаз. Это были первые в жизни слёзы. Может быть, в раннем детстве она и всплакнула когда-то, но эти воспоминания начисто стёрлись из памяти. Анастасия никогда не испытывала жалости к себе. Огорчения вызывали душевный надлом и желание расквитаться. Обидчиков она считала недоумками и просто переставала их замечать, а страдания переносила стойко, пытаясь переключить внимание на что-то отвлечённое. У неё не было комплексов и рефлексий. Она отлично знала, чего хочет и всегда добивалась нужного результата; была добра, но редко кому сочувствовала, предпочитая успокоить себя выводом: сам виноват. Но смерть Вербы потрясла и вызвала такой эмоциональный взрыв, что противиться рыданиям Настя не смогла – разум закипал от несправедливости этой горькой утраты. «Прости меня, Верба, что не уберегла тебя от гибели, и спасибо за то, что закрыла меня от смертельного выстрела. Твой убийца наказан, и я клянусь, что также накажу человека, его пославшего», – прошептала Настя на ухо Вербе.

Оставшийся путь Анастасия проделала на коне, взятом у погибшего охранника, и как только вдали показалась зелёная гора с охристыми проплешинами каменистых склонов, она перешла на галоп. В небольшой деревеньке у подножья горы не нашлось даже постоялого двора. Настя подъехала к крайней избе и постучалась в дверь. На стук вышла благообразная старушка и, осмотрев девушку подслеповатым взглядом, спросила:

– Столичная?

– Нет, обычная, – улыбнулась Настя.

– Плата до утра – три монеты, – отрезала старушка и посторонилась, давая пройти.

– Дам золотой, если накормите ужином и поговорите со мной немного, – сказала Настя, заходя в избу.

– Значит, столичная, – удовлетворённо промолвила бабушка и пошла в кухню. – Кушать чего изволишь? Есть каша с тыквой, творог со сметаной и блины с яблочным вареньем.

– Попробую всего понемногу, – ответила Настя.

– Ну точно, столичная, – пробурчала бабуля, накрывая на стол. – Звать-то тебя как?

– Анастасия.

– А меня Матрёной кличут. Куда путь держишь?

– Ищу одного старика, который живёт в окрестности. Зовут его Тень. Не слышала о таком?

– Злое прозвище, а как его звать на самом деле?

– Не знаю. Он в вашу деревню приходит покупать съестные припасы, а больше ничего сказать не могу, – задумчиво молвила Настя.

– Дык, ходит к нам один такой затворник, а своё имя он не называет.

– И где живёт этот затворник, может, я его разыскиваю?

– У него жилище в горе. А где, не скажу, я у него в гостях не была, – слегка раздосадовано ответила Матрёна.

– А подсказать кто-то может, где его искать?

– Наши деревенские в гору не лазят. Там всяка нечисть водится: то ухает, то стонет, а бывает и огнём полыхнёт. Ты сама по тропинке подымайся, глядишь и найдёшь его пещерку, – посоветовала бабушка, раскладывая еду на столе. – А ежели вернёшься, то я тебя вкусным мясным обедом накормлю. Больно хочется узнать, как там этот затворник поживает.

– Я коня у тебя оставлю и пойду утром на поиски, а ты готовь свой обед и морса какого-нибудь кисленького раздобудь, – сказала Настя и набросилась на еду.

– Вот вернёшься, тогда я мигом всё и приготовлю, а то у меня от мяса несварение желудка бывает, – ехидно ответила Матрёна.

– Значит, уже кто-то не возвращался, если у тебя такие сомнения?

– Всё было, сейчас уже и не упомнишь. Ты осторожненько поднимайся, по сторонам поглядывай, но лучше поживи у меня, пока затворник за припасами сам не придёт. Я с тебя много не возьму – дашь ещё золотой и живи хоть до снега, – участливо сказала Матрёна.

– У меня времени нет, так что готовь обед и жди. Я обязательно вернусь, – твёрдо сказала Настя.

– Ну как знаешь, но я тебя предупредила, – вздохнула бабушка и стала собирать со стола.

Ранним утром, когда солнце ещё пряталось за горой, освещая лишь высоко плывущие облака, Настя отправилась в гости к затворнику. Шла она по тропинке, петляющей между поросших мхом острых камней. Подъём был пологим, и уже вскоре девушка увидела вход в жилище: большой проход внутрь горы, зияющий манящим тёмным оком. Шагнув в полумрак, Настя оказалась в скалистой пещере, в глубине которой виднелась деревянная дверь, отворившаяся словно по мановению волшебной палочки. На пороге стоял знакомый старичок и дружелюбно улыбался, давая понять, что гостям здесь всегда рады.

– Платон!? – удивлённо вскрикнула Настя.

– Кому как. А ты, кажется, Анастасия? – улыбаясь спросил старик. – Проходи, я тебя припоминаю. Книжка-то увлекательная была?

Настя промолчала и зашла внутрь.

Жилище Платона представляло собой обширное пространство, разделённое перегородками на сектора, каждый из которых выполнял свою бытовую функцию: кухня-столовая, спальня, библиотека, лаборатория и некое пространство, напоминающее площадку для проведения церемониальных обрядов. Старик проводил Настю в библиотеку и, усадив её на плетёный из ивняка стул, начал беседу:

– Хочу послушать твой рассказ и по мере сил помочь разобраться в текущих событиях.

– Я лучше начну с вопросов, так мы быстрей определимся, – ответила Анастасия, с интересом разглядывая книжные стеллажи. – Вы были дружны с Кощеем?

– Отвечу иносказательно: если портной говорит, что глаз намётан, а сапожник, что глаз подбит, то кому из них можно верить?

– Обоим, – ответила Настя.

– Верный ответ. Тогда о дружбе со мной надо бы спросить и Кощея, – улыбнулся Платон.

– Я поняла, что задала не самый нужный вопрос. Попробую без околичностей. Куда пропал Кощей?

– А с чего ты решила, что он пропал? Если кот не нюхает валериану, то это ведь не значит, что он потерял вкус к жизни, – ушёл от прямого ответа Платон.

– Мне кажется, что так мы далеко не продвинемся. Хотелось бы более прямых ответов, – с упрёком сказала Настя.

– Ты как птица, которая боится высоты. Попробуй задать самый главный вопрос, и тогда мы поймём друг друга.

Анастасия глубоко задумалась о том, почему решила проделать долгий опасный путь, потеряв Вербу и рискуя своей жизнью, чтобы разыскать этого ироничного мудрого старика.

– Кто ты? – наконец молвила Настя и почувствовала мурашки на спине, угадав правильный ответ на свой вопрос.

– С первой встречи я понял, что ты очень умная девочка. Также я вижу, что ты не из этого времени. Я дал тебе мощное оружие, которое выручает в сложных ситуациях и открыл тебе некие знания, помогающие развивать навыки и накапливать опыт, но теперь я задам свой вопрос: «Что ты ищешь в этой дикой стране, где потерять жизнь проще, чем уронить на пол горбушку хлеба?» – сурово спросил Платон.

– Там, где я живу, тоже может свалиться кирпич на голову. Ты очень помог мне, дав книгу и амулет – спасибо, но я вполне могу постоять за себя в этих экстремальных условиях, не используя твои подарки. Здесь меня интересует только «знание», но, чтобы обрести его, приходится рисковать.

– Знание – хорошая мотивация для молодой девушки. Тогда прочти для начала вот эту книгу и, хочется надеяться, что твоя жажда будет утолена, – сказал старик и, достав с полки пыльный фолиант, протянул его Насте.

На обложке была нарисована капля, упирающаяся острым концом в основание треугольника, а ниже виднелась надпись: Et corpuralis transmutatio misticum appeal⁹.

– А как же мой главный вопрос? – с надеждой спросила Анастасия.

– Ещё не время. Может статься, что ты сама не захочешь знать ответ. Всё зависит от того, по какому пути ты пойдёшь. Но в одном я уверен: мы ещё встретимся, – ответил Платон.

– Этот знак я уже видела в усыпальнице Кощея, а кто нарисован на боковых гобеленах? Там трёхглавый змей и старик у костра.

– Всё в этом мире условно. Иногда мы видим то, что хотим, там, где ничего нет. Иногда видим, но не осознаём. Змей – символ огня, старик – Янус. Больше мне добавить нечего.

– Янус – это начало и конец, огонь и воздух – две силы, соединённые силой неба… Я читала об этом в «Сатурналиях» у Макробия, – оживилась Настя.

– Всё верно. Янус – бог-демиург, дитя хаоса. Один его лик смотрит в прошлое, а другой в будущее. Если учитывать специфику и культурологию Омутляндии, то Янусу больше подойдёт имя Яга, которое вполне в духе местного фольклора. Что касается Дракона – стихии огня, то Змей Горыныч – прекрасная персонификация этого образа.

– Интересно, – задумалась Настя.

– Что интересно?

– Ивану несколько раз снился старик по прозвищу Яга. Получается, что Ванька действительно видел вещие сны, иначе, откуда он мог почерпнуть такие знания? К тому же, он сразу узнал нарисованного Ягу.

– Хочешь, я угощу тебя напитком по моему особому рецепту? В нём прекрасно сочетается сок жимолости с горной ежевикой. Для ароматизации я добавил туда немного настоя шиповника и лист свежей мяты, – предложил Платон, уходя от продолжения темы вещих снов.

– С удовольствием, – ответила Настя вслед уходящему старику.

Пока Платон готовил напиток, Анастасия разглядывала книги, пытаясь найти что-нибудь знакомое из ранее прочитанного, но беглый взгляд так и не выцепил ни одного экземпляра. «Филиал Александрийской библиотеки», – подумала девушка.

Старик вернулся с двумя полными кубками и протянул один Насте со словами:

– Здесь много знаний, но нет абсолютных, к тому же, крупицы истинных знаний разбросаны по этим учёным трудам, но систематизировать их по интересу ты не в состоянии – жизнь коротка, чтобы успеть постичь всю бесконечную глубину выводов и предположений.

– Согласна, но тайна манит, и кто знает, представится ли ещё такой случай, – виновато улыбнулась Настя.

– Тогда советую освежить воспоминания и прочесть книгу, а мне пора заняться своими делами. Не смею больше задерживать тебя в своём логове, – дружелюбно сказал Платон.

Матрёна встретила Настю, словно близкую родственницу, решившую спустя много лет навестить больную старушку:

– Ой, Настя, это ты?

– Здравствуй, Матрёна, давно не виделись, кормить будешь?

– Мигом приготовлю, а ты подсядь ко мне поближе, да расскажи, как там у затворника?

Плохи дела. Спит он на глиняной лежанке в тёмной холодной пещере, а с потолка капает вода прямо в тарелку с едой. Кругом бегают крысы и ползают отвратительные слизни, короче, ему не позавидуешь, – с напускным страданием сказала Настя.

– Ужас! – скруглила глаза Матрёна. – Как появится, я ему комнату в избе предложу. Пусть даром живёт, да и мне повеселей будет – он хоть и староват, но обходительный.

– А ещё он умеет напитки разные готовить и гостей угощать. Мне понравилось.

– Медовуху что ли? – подозрительно спросила Матрёна.

Да нет, вкусный фруктовый напиток из ежевики и ягод жимолости, – рассмеялась Анастасия.

Матрёна облегчённо вздохнула:

– Вот и славно, что не медовуху…

Свидания

Иван потерял аппетит. Пища стала безвкусной и бедной на ароматы, словно сахарная голова: хоть кусай, хоть лижи, а всё одно – приторно. За завтраком Ванька поинтересовался у повара причиной своего недомогания и узнал, что такое бывает в трёх случаях: при хворях, от горя и от любви. Пять лет назад Ивану казалось, что он безумно влюблён в Анастасию. Это обожание мгновенно улетучилось при сравнении таинственной и недоступной Насти с симпатичной, чувственной, достаточно открытой Прасковьей. Но до сего момента Иван так и не удосужился задаться вопросом: «Была ли любовь?» К примеру, мать Авдотьи, похоже, всю жизнь любила только отца, хотя их любовное соитие, как грибной дождь в июле, пролил чуток и скрылся за лесок. Кузнец Прохор был хорошим человеком, но ведь мать его так и не приняла, не полюбила, а всё Демьяна вспоминала, как знатока «женской природы». Пожалуй, это было всё, что Ванька знал о любви, но навязчивый образ девушки с пшеничной косой по имени Варвара был настолько притягателен и ярок, что постоянно возникал, отчаянно маня своей новизной и прелестной чистотой неизведанных чувств. Иван решил проверить прав ли повар насчёт потери аппетита и пошёл седлать коня, зайдя по дороге к Демьяну.

– Отец, мне нужно прогуляться верхом, но я хочу побыть один, – сказал Ванька, зайдя в комнату начальника царской охраны.

– А чем охрана помешает? Гуляй себе вволю, бойцы тебе не помеха, – нахмурился Демьян.

– Я хочу побыть в одиночестве! – настойчиво сказал Иван.

– Случись чего, так с меня же голову снимут, – ответил помрачневший Демьян.

– А мне всегда казалось, что ты единственный, кто может любому башку открутить без последствий. Ведь не случайно же меня царём сделали. Короче, хватит юлить. Я еду гулять один, и ты за мной никого не посылаешь. Когда нагуляюсь, тогда приду к тебе и отчитаюсь, – повысил тон Ваня. – Чай, за Кощеем охрана толпой не ходила.

– Да при виде Кощея всех в дрожь от страха бросало. А если разбойники нападут?

– Выходит, ты меня зря столько лет обучал?

– А может их много будет?

– Мой Дрозд – лучший скакун во всей Омутени! Значит, договорились, – подвёл черту Иван.

Демьян лишь печально проводил сына взглядом и вслед выкрикнул:

– Любовь не доведёт до добра того, кто ищет её тайком!

Выехав за столичные ворота, Иван пустил Дрозда в галоп по направлению к дому Варвары. Счастливый стук сердца, совпадший с топотом лошадиных копыт, отсчитывал время до вожделенного свидания. Свобода заполняла душу, а встречный поток воздуха срывал с тела накопившееся раздражение и чувство одиночества. Приступ щенячьей радости был настолько мощным, что, когда Иван спрыгнул с коня возле знакомого дома, его ноги мелко дрожали, не давая сделать решительный шаг к калитке.

– Явился спаситель, – услышал Ванька трескучий голос за спиной. – Ты нашу Варьку не трогай, ей другая судьба предназначена.

Иван обернулся на голос и увидел горбатую старушку, стоящую у плетня соседней избы.

– Я её проведать пришёл, у неё нога ранена, – ответил опешивший Иван.

– Нога заживает помаленьку, – сказала показавшаяся из-за калитки Варвара.

Ванька застыл в онемении, разглядывая девушку с длинными пшеничными волосами, пронзительными зелёными глазами на нежно-розовом лице, и сразу забыл все заготовленные для этой встречи витиеватые фразы. Простая холщовая рубаха цвета соломы покрывала стройную фигуру, обнажая красивые руки и узкую полоску шеи.

– Спасибо, что спас меня, – прервала неловкое молчание Варвара.

– Да что там, это случайно вышло, думать времени не было, – виновато ответил Иван.

– А если бы подумал, то и спасать не стал? – улыбнулась девушка.

– Варвара, ты на его речи не ведись. Эти столичные, словно коршуны, вьются, добычи ждут, – встряла старуха в разговор.

– С чего это ты бабуля так решила? – обиделся Ванька.

– В столице живут только разбойники на покое, да обслуга ихняя. Хорошим людям туда путь заказан, – с вызовом ответила бабка. – Вот ты сам-то, кто будешь? А отец твой чем промышляет?

– Я…, – Иван запнулся. – Я кузнец, а отец служит в царской охране.

– Что-то ты на кузнеца не похож совсем. Врёт он, Варька, не верь ему. Посмотри на его кафтан, да на руки глянь. Эти руки отродясь молота не видели, – фыркнула старушка.

Ванька нахмурился и посмотрел на Варю, которая стояла, потупив взор. Затем он повернулся к бабке и твёрдо произнёс:

– Могу доказать свою правоту, если на кузницу сопроводите. У вас кузня есть?

– А как же без кузни, конечно имеется, – ехидно ответила старуха. – Пойдём, Варенька, посмотришь на умельца-коваля.

– Да брось ты, баба Лукерья. Я Ивану верю, – запротестовала Варвара.

– Поверишь, когда проверишь, а мы идём на кузню ковать мне новый серп, – ответила бабуля и заковыляла по дорожке к кузнице.

Деревенский кузнец Демид встретил прибывших без особого энтузиазма. Работы было много и уступать наковальню какому-то пареньку, пусть даже и столичному, в его планы не входило, пока Ванька не достал из кармашка золотой, который бросил на верстак со словами:

– Подбрось-ка уголька в горн, да дай мне полоску в пол-локтя длиной и можешь на обед домой прогуляться, пока я тут ковать буду.

Демид повертел в руках монету, попробовал на зуб и молчасделал всё, что просил Иван, а изумлённая Варя восхищённо смотрела на юношу, боясь поверить в то, что он не соврал. Ванька снял кафтан, закатал рукава рубашки и взялся за дело.

Варвара заворожённо наблюдала, как Иван сноровисто, без лишних движений, отковывал пластину железа, периодически разогревая заготовку на огне, и ловила себя на мысли, что ей нравится смотреть на этого парня, укрощавшего огонь и металл. Что-то демоническое было в отблесках огня на его красивом лице, обрамлённом белыми кудрями, и гипнотическое в движении мускулистых рук. Лукерья поначалу пыталась наблюдать за процессом изготовления серпа, но увидев, как проникновенно следит за работой Варя, решила не докучать им своим присутствием. Наконец Иван отложил молот в сторону, опустил серп в воду и повернулся к девушке:

– Редкая удача выпала мне, позволив спасти тебя от свирепого кабана. Поверь, если бы представилась такая возможность, то я каждый день спасал бы тебя от любого зверья и даже от кровожадных разбойников. С момента нашей встречи я непрестанно думаю о том моменте, когда смогу услышать твой чарующий голос и вдохнуть дурманящий запах твоих волос. Ты очаровала меня, как сон, окутав пеленой потаённых надежд. Прошу, не отвергай меня. Позволь хоть иногда быть рядом и наслаждаться твоим присутствием. Не дай мне проснуться.

– Какой ты умный, ты так красиво говоришь! – восторженно воскликнула Варвара.

Иван смущённо потупился, но этот комплимент глубоко запал ему в душу. Никто и никогда так его не хвалил.

– Ты не ответила. Я могу рассчитывать на нашу дружбу?

– Да.

Счастливый Ванька бросился на колени перед Варей и, взяв её руку, припал к ней горячей щекой.

– Ой! Что ты, не надо. Вдруг увидит кто? – отчаянно зашептала девушка.

Войдя в кузницу, Демид придирчиво оглядел серп и произнёс: «Отличная работа. Где учился ковать?»

– Далеко, – расплывчато ответил Иван. – Ты уж заточи сам его, да и ручку приладь, а то бабке Лукерье не терпится его в деле опробовать.

Лукерья, присутствующая при разговоре и внимательно глядевшая на реакцию кузнеца, поддержала Ваньку:

– Да уж, точи острей, а ручку поглаже поставь, чтоб заноз не нахватать, – и, повернувшись к Ивану, добавила. – Руки у тебя золотые и сердце доброе, Ваня.

Что-то вздрогнуло в груди у Ваньки после слов Лукерьи. Он вспомнил сон, где Кощей советовал ему найти хорошего кузнеца с добрым сердцем. «Может мне самому попробовать выковать «брата» моему кинжалу?» – задумался Иван, и лицо его засияло довольной улыбкой.

Доведя Варвару до калитки и условившись с ней о том, что приедет через день-два, Ванька чмокнул по-детски девичью щёчку и вскочил на Дрозда. Его провожал долгий взгляд влюблённых изумрудных глаз.

Демьян был рад возвращению сына, но с деланной тревогой и раздражением спросил Ивана, когда тот поднялся к нему:

– Прогулка была на пользу?

– Ещё как на пользу, – весело ответил Ванька. – Я хочу пару дней поработать в кузнице. Скажи нашему кузнецу, чтобы занялся пока чем-нибудь ещё.

– Он куёт с зари до полуночи. Нам нужно запастись оружием перед началом боёв. Придётся тебе поискать кузню в другом месте, – молвил недовольно Демьян.

– Нет необходимости иметь больше оружия, чем бойцов, способных им владеть. Ковать мечи и пики про запас – дурацкая затея. Мне нужно два дня поработать, чтобы понять смогу ли я выковать достойное царя оружие. Если ты не хочешь мне помочь, то хотя бы не мешай.

– Что же это за оружие такое?

– Парный кинжал. Один ты у меня видел, а второй я выкую сам.

– Но там же редкая заморская сталь. Такую найти будет трудно.

– Я знаю где взять! В кощеевой гробнице на стене висят шпалеры. Так вот, их древки сделаны из похожей стали. Я тогда это про себя отметил, а потом из головы выскочило, – пояснил Иван.

– Странно, что древко из стали, я такого не слышал, – удивился Демьян. – Может ты ошибся в темноте?

– Давай сходим туда сейчас и поглядим, – предложил Иван.

Ванька в одиночку в гробницу пойти опасался. У него возникало чувство, что кто-то за ним подглядывает, и мерзкие мурашки ползли по спине к затылку, мешая сосредоточиться. Но в сопровождении бравого вояки Демьяна мурашки тихонечко копошились в области пупка, не претендуя на расселение в волосяных покровах головы. Спустившись в склеп, Иван осмотрелся. Убедившись, что в гробу по-прежнему пусто, он направился к стене с гобеленами. Осветив стену факелом, Ванька снова рассмотрел шпалеры, а потом штанги, которые выполняли незамысловатую функцию держателей тряпичных изделий с рисунками, вытканными неизвестно кем и непонятно для чего. Древки оказались стальными и отливали знакомой синевой редкого металла. Удовлетворённо причмокнув, Иван снял шпалеру с изображением змея и скатал её в рулон.

– Одной мне хватит, – сказал Ваня Демьяну, пристально вглядывающемуся в замысловатый символ центрального штандарта.

– Ты знаешь, что это? – спросил Демьян.

– Нет. Может, Настя узнает? – ответил Иван, направляясь к выходу.

– Надеюсь, что пары дней тебе хватит. Кузнецу скажу, чтоб помог. Вдвоём сподручней будет, – добавил Демьян вслед уходящему Ваньке.

Гобелен со змеем Иван повесил напротив кровати в спальне; он долго разглядывал картину, пытаясь представить живого дракона, извергающего пламя. В какой-то момент Ваньке показалось, что Горыныч стал оживать, а его опаловые глаза блеснули кровавым огнём. Мотнув головой, Иван сбросил наваждение и перевёл взгляд на стальное древко, лежащее на прикроватной тумбочке. Синева холодного металла окрасилась горячими красными сполохами, словно разогретая в горниле печи. «Ну и чудеса!» – подумал Ваня. За спиной послышался шорох, а в спальне стало сильно пахнуть горелой древесиной. Дребезжащий низкий голос, будто цепь, скользящая меж валов, произнёс:

– Не по себе взялся сук рубить, человечишка.

Иван обернулся и оказался нос к носу со змеем, который с явным любопытством осматривал и обнюхивал его, как бы оценивая вкусовые качества будущего блюда.

– Ты не представился. Звать тебя как? – спросил Иван, оттягивая время и пытаясь унять мерзкую дрожь под левой коленкой.

Змей, не ожидавший такого оборота, немного отпрянул, но ответил на вызов:

– Зови меня Горынычем, чего уж там. А ты кто будешь?

– Я царь Иван Первый!

– Ну, значит, последним будешь, – с безразличием произнёс змей.

– Последним царём или последним Иваном, я не понял?

– Ты мне пасть не заговаривай. Я тебя сначала прожарю до средней готовности, а потом медленно разжую, чтоб не подавиться.

– За что мне такая напасть, тебе жрать что ли нечего?

– Ты вор! Ты украл мой образ и повесил в своей комнатушке. Такое не прощают даже своему дедушке, а ты мне вообще никто.

– Постой, а кто твой дедушка? Ты всё про него знаешь? Может быть он такое вытворял в молодости, что пришлось все архивы уничтожить, дабы ты жил в своё удовольствие?

Горыныч тяжело вздохнул:

– Не было у меня дедушки. Меня родила гора, потому меня Горынычем и кличут. А мой папа-огонь про деда даже не намекал – больно суров был и горяч.

– Чего, порол часто? – участливо спросил Ванька.

– Не, уважать заставлял, да так, что до сих пор не могу огнём надышаться. Вот и ты сейчас попробуешь моего папу на собственной шкуре.

– Э-э, Горыныч, за размалёванную тряпку и ржавую железку ты готов поджарить царя Омутляндии?

– Во-первых, ты вор! Во-вторых, ты лжец! А этого вполне достаточно, чтобы превратить тебя в головешку.

– Ладно, признаю, что взял без спроса гобелен, но у меня есть смягчающее обстоятельство: мне нужно выковать особенный кинжал, который даст мне силу и защиту, а по поводу лжеца – тут ты привираешь. Я врать не люблю и другим не советую.

– А как же «царь Омутляндии»? Царём Омутени всегда был и будет Кощей, хоть через тысячу лет, хоть через пять.

– Кощей помер лет двенадцать тому назад, и я теперь на троне сижу, – с пафосом сказал Иван.

– Помер-р-р? Хва-хва-хва, – то ли рассмеялся, то ли закашлялся Горыныч. – А ты шутник, однако. Опять врёшь, как болотная кочка. Ты Кощея хоронил?

– Нет, не хоронил. Просто он исчез, а мне во снах является и беседы со мной ведёт. Я понял, что царство ему даром не нужно. А кинжал сковать он мне сам посоветовал.

– Ну вот, а говоришь, что помер. Коли, он дал такой совет, то так и быть – жаркое откладывается. Раз Кощей поручил тебе дело, то куй, но если не сделаешь чудо-оружие, то с моим папашей будешь общаться, он был мастер горячих штучек. Я тебе, как наставник кузнецов, дам совет: этот металл очень твёрдый, его, прежде чем разогревать, нужно солью натереть, а то коваться не будет. Когда скуёшь, то закаливай в кобыльем молоке с мёдом – должно получиться.

– Ух ты! Ты в кузнечном деле разбираешься? – восхитился Ванька.

– Было дело… Помогал одному ковалю железки прогревать, но как-то увлёкся и спалил его нечаянно. Кузнец – работа опасная!

– А куда же Кощей пропал?

– Мало ли куда, ему видней. Ты куй, давай, и соли не жалей.

– Почему ты назвал меня болотной кочкой?

– На болоте все кочки обманчивы, вообще-то тебе это должно быть известно…

Иван проснулся, глянул на стену, где висит гобелен и уважительно посмотрел на Горыныча. Похоже, что сны становились всё реальнее, словно сама судьба спешит помочь найти нужное решение и избавить от неоправданного расхода сил.

Дело мастера боится

Прасол, царский кузнец, оказался маленьким жилистым мужчиной средних лет с длинными кучерявыми волосами, связанными в хвост на затылке чёрной лентой. Он играючи орудовал молотом, словно извлекая мелодию из железной заготовки, лежащей на наковальне. Иван немного постоял, наблюдая за ловкими движениями кузнеца, и сказал, придав голосу размеренную басовитость:

– Куёшь ты складно, но у меня срочное дело. Ты бы отдохнул несколько дней, а я пока поработаю в кузне.

– Демьян просил тебе помочь. Думаю, что пара лишних рук не помешает, – ответил Прасол, не отрываясь от наковальни.

– Ладно, будь здесь, только освободи мне место у горна, – сказал Иван и, достав из-за пазухи кулёк с солью, положил его на стол вместе с металлическим древком.

– Чего ковать надумал? – спросил Прасол, наблюдая за Ванькиными приготовлениями.

– Оружие себе сковать хочу, чтобы сила во мне была великая.

– Зачем царю меч, охранников пугать? Главное оружие царя – его голова. Она и от врагов защитит и добрых людей приветит, а без царя в голове, хоть с мечом, хоть с толмачом, хороших дел не наделаешь и врагов не устрашишь.

– Думаю, ты прав, но это не только к царям относится. Я же не родился на троне, меня жизнь уму-разуму учила, да и кузнечному делу заодно, – сказал Иван, засунув древко в пламя горна.

Металлический стержень упорно не хотел разогреваться до нужной температуры, хотя Ванька извёл почти весь кулёк соли. Постоянно возникала окалина, мешающая равномерному нагреву. Глядя на бесплотные потуги Ивана, Прасол подошёл и обмакнул палец в рассыпанную соль, облизнул, поморщился и сплюнул:

– Эта соль для бараньего жаркого подойдёт, а для металла нужна бура. У меня есть немного в старых запасах, но боюсь её не хватит.

– Бура? Странно, мне сказали, что солью надо, – опешил Иван.

– Про соль тебе повар твой насоветовал? Он бы ещё хреном натереть для крепости предложил. Говорю же – бурой надо, но солить пищу ей не следует, а то дрищ замучает. А за бурой пошли гонца в горы, там её много пораскидано.

– Если у тебя есть немного буры, может продашь мне?

– Первый раз слышу, чтобы царь деньги предлагал. Обычно даром отбирают и хорошо, если по рёбрам не настучат, – удивился кузнец. – Ну раз такая спешка, то я, конечно, помогу, но гонца в горы всё-таки зашли.

– Мне ещё посоветовали кинжал закалить в молоке с мёдом, ты как на это смотришь?

Прасол смеялся пару минут, вытирая набежавшую слезу, а когда успокоился спросил:

– Мы чего, красную девицу ковать будем или кинжал?

– Кинжал, – молвил виновато Иван. – Буры отсыпь, а то работа встала.

Два дня Иван ковал клинок. Всё это время он думал о Варваре, вспоминая её глаза, руки, голос. Были моменты, когда хотелось всё бросить, вскочить на Дрозда и полететь к возлюбленной, упасть к её ногам и умолять уехать с ним далеко-далеко на край Омутени, где нет людей и разбойников, а только леса бескрайние и звери дикие. С каждым ударом молота отвердевала не только сталь клинка, но и уверенность в том, что счастье не в благах сытной жратвы и мягкой постели, а в желании быть самим собой, быть свободным и независимым, как птица в поле, как рыба в реке.

Представляя манящие картинки свободной жизни в глуши вместе с ненаглядной Варей, Ванька понял насколько он одинок и беззащитен в стенах ненавистного дворца, где раздражало буквально всё: от челяди до жены Прасковьи с папой Балаболом. Огромные полупустые залы, наполненные эхом, вездесущие охранники, сующие нос во все щели и даже угодливый повар, рассчитывавший на ежедневную похвалу, не способствовали душевному покою. Хотелось щебета птиц в зарослях ивняка, стрёкота кузнечиков на лугу, журчания ручейка в овраге, гудения шмеля над головками полевых цветов и даже пения сверчка за печью в тёмную ночь. Всё бы ничего, но Ванька прекрасно понимал, что он заложник своего характера, который не даст ему освободиться от чувства долга перед Настей, отцом и прочими узами мамкиного воспитания. Дружба превыше всего! А ещё есть долг, порядочность, честность в отношениях. Варвара была маяком несбыточных надежд, которые теплились в душе ранимого и романтичного Ивана. Последний удар молота поставил точку в Ванькиных раздумьях: «Что будет – то будет».

Уставший, но удовлетворённый своей работой Иван рухнул на постель и уснул аки младенец…

Ванька летел над лесами, ощущая шершавую чешую драконьей шкуры своими праздными ягодицами. Плавные размашистые взмахи крыльев Горыныча обдавали легким ласкающим ветерком, навевая тоску о свободе, а влажные облака очищали дух до состояния первозданной чистоты. Власть и вседозволенность – вот чувства, которые так точно характеризуют полёт над границей неизведанного. Я – сверху! Я – повелитель! Наслаждение полётом прервал трескучий голос змея:

– Ты там жопой не ёрзай зело, а то примочки на шею ставить придётся.

– Да я вообще-то не сильно шевелюсь, просто равновесие держу.

– Вот и держи, а то разъёрзался словно уж на вертеле. Я тебе не ковёр-самолёт, могу и сбросить.

– Эх! Красотища-то какая, – разразился Ванька эмоцией.

– Да, есть на что посмотреть, но только свежим глазом. Я давно на эти глупости внимания не обращаю – привык.

– А что там за толпа внизу копошится?

– Это армия Яги идёт на столицу. Хочешь, я их поджарю маленько? – предложил Горыныч.

– Страшно это. Сгореть в огне – жуткие муки.

– Да я плюну пару раз, и они побегут к ближайшему болоту зады отмачивать, – заскрипел змей.

– Жалко, люди всё же.

– Где ты там людей рассмотрел? Это наёмники идут за золотишком и прочими радостями жизни. Ты, к примеру, кузнец или повар, а может кожевник или торгаш. Ты пойдёшь за деньги убивать, грабить и насиловать? Нет конечно, а они ничего другого в жизни не могут. Их кредо – брать силой. Мерзей нет занятия, чем убивать из алчности. Жадность и зависть – вот что отличает людей и делает их зверски несчастными.

– По-твоему, людской род – мерзкое алчущее отребье?

– Ну не все конечно, но большая часть живёт в предвкушении подарков судьбы, а если их нет, то готова отобрать последнюю краюху у ближнего.

– Плохо ты о людях думаешь.

– А я не думаю о них. Мне людишки только на растопку годятся. Сейчас сам увидишь.

Горыныч сделал круг и стал снижаться. Внизу заметили приближение змея, и вверх полетели стрелы, выпущенные лучниками, но дракон дохнул огнем навстречу с такой силой, что стрелы словно лучинки вспыхнули и истлели, не долетев до Горыныча и Ваньки. Снизившись ещё немного, змей полил огненным ручьём мечущихся вояк, оставляя проплешины горящих человеческих факелов. Крики, стоны, брань были ответом на огненные рейды пикирующего Горыныча, выжигавшего всё живое на видимом пространстве, пока не стихло всё вокруг, обнажив пепелище и утлые костерки догорающих тел.

– Вот и вся войнушка! А ведь могли бы деток нарожать и деревца насадить, – удовлетворённо произнёс Горыныч.

– Жестоко, но наглядно, – отозвался Иван.

– По мне – справедливо. Жестоко, если бы я их сначала обоссал, – с сарказмом хмыкнул змей.

– Выходит, что войны теперь не будет? – озадачился Ваня.

– А ты расстроился, что ли? Повоевать захотелось за правое дело? Объяснишь своим, что приходил Горыныч и все вопросы порешал, а если кто сомневаться будет, то посылай ко мне. Кощею привет передавай и скажи ему, что я не медведь – в спячку не впадаю, рубежи наши прикрою и дожидаюсь, когда он в себя придёт.

– Кощей вернётся?

– Ну, а куда он к лешему денется? Тебя поставили трон оберегать, вот и береги, а Кощей тебя потом отблагодарит, если будет за что, – сказал Горыныч и плавно пошёл на посадку…

Иван проснулся, сел, потянулся, встретился взглядом со змеем, висящим перед кроватью, и подумал: «Жаль, что драконы живут только на гобеленах и во снах. Пригласить бы Горыныча к нам в войско, глядишь, он бы столицу защитил».

Свет отбрасывает тень

Анастасия решила хорошо выспаться перед дальней дорогой и попросила Матрёну не беспокоить спозаранку.

– Спи, голубушка, спи, отсыпайся вдоволь, а я тебе в дорожку всякой снеди наготовлю, – ласково пообещала старушка.

Солнце едва взошло, окрасив серые облака нежным багрянцем, как знакомый голос Платона развеял чуткий девичий сон:

– Не уехала ещё моя знакомая?

– Спит-почивает, просила не будить – дорога ей долгая предстоит, – отозвалась Матрёна.

– Я тогда во дворе подожду. Дай знать, когда проснётся, – послышалось в ответ.

– Да ты здесь присядь, я сейчас стол соберу, – засуетилась Матрёна, – заодно и познакомимся по-соседски.

– Ну, коль не в тягость, то, пожалуй, позавтракаю соседской заботой. Оскорблять гостеприимство деньгами не стану, – иронично ответил Платон и устроился за столом.

– Вот и правильно. Я мигом управлюсь, – расцвела довольная Матрёна.

«Интересно, зачем я Платону вдруг понадобилась?» – подумала Настя, поднимаясь с кровати. Быстро одевшись и расчесав волосы черепаховым гребнем, Анастасия вышла в горницу, где пара милых старичков усердно поглощала разнообразную снедь, приготовленную для Настиного путешествия.

– Доброе утро! Неужели этот ранний визит послужит продолжением нашей вчерашней беседы? – обратилась к Платону Настя.

– Безусловно, моя дорогая. Я здесь для того, чтобы просить о совместном путешествии в твоём прекрасном обществе. Правда, наши пути лежат в разные места, но пару дней мы сможем наслаждаться общением друг с другом.

Анастасия поймала на себе недоумённый и ревнивый взгляд Матрёны. Представив, какие мысли пришли старушке на ум, она звонко рассмеялась:

– Надеюсь, мы поедем на разных лошадях? – улыбнулась Настя.

Кажется, Платон догадался, что женщина в любом возрасте всегда остаётся женщиной и сделал неуклюжую попытку успокоить Матрёну, слегка покосившись в её сторону:

– Книга, которую я дал Анастасии, достаточно фрагментарно отражает трансформацию физических тел, опуская важные акценты теоретической концепции мистического призыва.

Если бы курица на глазах Матрёны снесла квадратное яйцо, то вряд ли это вызвало бы большую оторопь, чем пояснение Платона. Старушка повращала глазами, потрясла головой и, глубоко вздохнув, приняла вид полного безразличия, выказав тем самым свой большой житейский опыт в безвыходных ситуациях. (Платон, как возможный спутник жизни, отныне был потерян навсегда).

«– Я очень тороплюсь в столицу, которая скоро будет осаждена полчищами вражеских солдат, поэтому давайте быстренько перекусим и скатертью нам дорога, а полем – ветер в спину», – сказала Настя, усаживаясь за стол. – Хорошего всем аппетита.

Платон, в силу преклонного возраста и отсутствия регулярных тренировок в верховой езде, уже к полудню уговорил Настю сделать привал. Лужайка возле дубовой рощи прекрасно подходила для отдыха и перекуса, открывая хороший обзор на дорогу и чудесный вид на дубраву. Разложив на скатёрке припасы, умело приготовленные Матрёной, путешественники расположились у импровизированного стола и приступили к трапезе, где имелась тушёная в сметане курятина, пироги с грибами, козий сыр и разнообразная зелень.

– Голодный хочет кушать, а сытый – сказки слушать. Голод мы утолили, значит, пора переходить к беседе, – сказал Платон, проглотив последний кусок румяного пирога.

– Какие обстоятельства заставили тебя пуститься со мной в дорогу? – спросила Настя.

– Причин может быть много, но мне показалось, что ты не удовлетворилась нашим разговором, оставив многие вопросы открытыми. Я чувствую, что сейчас моя помощь тебе крайне необходима, и потому решил совместить два полезных мероприятия в одно. Когда ты насытишься нужной тебе информацией, я поеду дальше по своим делам.

– Скажи, есть ли возможность победить войско Яги или хотя бы избежать войны?

– А зачем кому-то побеждать Ягу? Что изменится для Омутляндии, если она займёт трон?

– Не знаю, – задумалась Настя, – мне хотелось бы иметь царём всё-таки Ваньку. Он – добрый, справедливый, нежадный.

– И что? За пять лет царствования он посеял добро и справедливость в Омутени или роздал народу денег из казны? Когда-то на заре цивилизаций государство создавалось для защиты людей от преступности и внешней агрессии. Возникли институты: государь, армия, суд, полиция, которые должны были бы регулировать отношения между гражданами, решать спорные вопросы, бороться с преступниками и защищать собственность граждан от посягательства. На собранные налоги содержались все институты, призванные исполнять перечисленные функции. Теперь давай посмотрим, что мы имеем на примере Омутляндии. Разбойники свободно разгуливают по стране и грабят население. Армия живёт своей жизнью и даже не может отразить агрессию со стороны наёмников Яги. Суды продажны или выполняют функцию придатка к городским начальникам. Налоги стекаются в казну и проедаются кучкой царедворцев. И где же тут государство? Омутень не государство, а большая территория, населённая людьми, приспособившимися к такому существованию. Пока народ не захочет жить в мире и согласии между каждым гражданином этой страны, то никакой царь не сможет сделать омутян счастливыми, будь то Кощей, Яга или кто-то иной. Поэтому я не вижу смысла встревать в это противостояние за табуретку с названием «Трон», если только вы с Иваном не решили присосаться к казённым деньгам.

– Ты, пожалуй, прав. Я не столь опытна, как ты, но интуиция мне подсказывала, что за это царство умирать не стоит.

– Знания питают разум, а разум – пьедестал мудрости, хотя, интуиция тут также играет важную роль, – улыбнулся старик. – Читай лучше книгу, которую я тебе дал, и не лезь в эти тараканьи бои.

– Давай собираться, вечером на постое продолжим нашу беседу, – предложила Настя, укладывая в мешок остатки провизии.

Уже смеркалось, когда Платон и Настя подъехали к постоялому двору большой деревни, где расположились переночевать. Уставшие и голодные путники заказали лёгкий ужин и присели за одним из столов местного трактира.

– Платон, – обратилась Настя к старику, заканчивавшему свой ужин, – меня мучает один вопрос, но я стесняюсь его задать.

– Если твои мучения можно облегчить словами, то я готов ответить, – улыбнулся Платон.

– Это невероятная удача – встретить в захудалой Омутляндии великого философа Платона. Твоя помощь своевременна и неоценима, но я не могу объяснить причину твоего пребывания здесь.

– Тогда попробуй объяснить причину своего визита в забытую богами Омутень. Мне кажется, что мотивы у нас похожи. А твой вопрос – скорее неумелый комплимент, который ты собиралась мне сделать. Но спешу огорчить – я не настолько велик и даже не совсем философ в общепринятом понимании этого определения. Мои скромные работы давно уже подверглись ревизии. Я пришёл к выводу, что душа материальна, а материя не может быть вечной, так как со временем молекулярные связи распадаются, организуя новые структуры. Сейчас меня привлекает вопрос пространственных и временных перемещений, где доминирующим фактором является концентрация сознания. Кажется, ты также успешно владеешь этой методикой. Надеюсь, я удовлетворил твой интерес.

– Тогда ответь, почему тебя так привлёк Кощей, и человек ли он? – немного смутившись, спросила Настя.

– Ментально – да, но его физическое тело отлично от человеческого. На земле живёт множество видов живых организмов. Кощей – редчайший из них и, вполне возможно, не единственный. Я решил внимательнее присмотреться к нему и даже немного сблизиться, но пока не понял его сущности. Быть может, он пришелец из других миров, а может уникальный мутант – время покажет.

– Как возникло прозвище Тень, ведь именно под этим именем тебя знают во дворце?

– Так назвал меня Кощей. Без света тени не бывает. Думаю, что я в его представлении нечто полярное: он – свет, я – тень.

– Как ты считаешь, куда пропал Кощей?

Платон хотел уже что-то сказать, как открылась дверь, и на пороге возникли трое крепких вооружённых большими тесаками мужчин. Они придирчиво оглядели старика и девушку, а затем расположились за соседним столом. Трактирщик направился к ним и подобострастно спросил:

– Что будете кушать?»

Один из троицы – со шрамом на лбу и кривым, словно запятая, носом, намеренно громко сказал, глядя на Анастасию:

– Жратву как обычно, и девку эту к нам за стол, пусть развлекает, пока мы есть будем.

Трактирщик подошёл к Насте и тихо произнёс:

– Им лучше не перечить, порежут тесаками на порции и даже не поперхнутся.

Как бы раздумывая, Настя посидела немного, разглядывая пустую тарелку и стала медленно подниматься из-за стола.

– Беги на кухню, готовь заказ для гостей, но только не очень торопись, мы тут с мужиками немного развлечёмся, – громко сказала девушка, обращаясь к трактирщику.

Бандиты, слышавшие напутствие, осклабились довольными улыбками. Меж тем Настя подошла к стойке, налила себе в крынку воды, отпила немного и сказала:

– Я ненавижу убивать и не люблю смерть; мне сегодня не повезло, но зато вы везунчики! Вы умрёте легко и быстро, как сделать глоток воды.

Мгновенье спустя тигр метнулся к столу с разбойниками и через минуту всё было кончено. Анастасия, вернув свой облик, была поражена чёткостью, молниеносной реакцией и выверенными действиями своего подопечного. «Я становлюсь профессионалом узкого профиля», – подумала она без радости и только тут заметила, что Платон исчез. Растерянная Настя обвела взглядом таверну и устало плюхнулась на стоящий рядом стул.

– Может быть это ответ на твой вопрос? – услышала девушка голос старика. – Ведь не всегда есть смысл лишать кого-то жизни, когда проще ненадолго исчезнуть.

Платон возник на том же самом месте, где и сидел ранее.

– Я бы так поступила в привычном мне мире, а здесь все пытаются меня изнасиловать, ограбить или убить, – вздохнула Настя.

– Это потому что ты редко здесь бываешь. Может со временем привыкнешь, и станешь более терпимой к местным дикарям, – усмехнулся Платон.

– Ты исчезаешь совсем?

– Нет, я превращаюсь в муху. Мух здесь повсюду хватает – поди узнай старика Платошку.

– Получается, ты бросил меня в минуту опасности?

– Ой ли? Если бы я хоть на мгновение усомнился в тебе, я бы стоял плечом к плечу рядом с такой прекрасной амазонкой, но у них не было шанса. Тебе приходится убивать, защищая друзей, когда ты знаешь, что им грозит смертельная опасность, а у меня такой проблемы нет. С тобой можно спокойно пойти хоть в звериную чащу, хоть в бандитское логово – результат предсказуем.

– Пойду-ка я спать, давай договорим завтра, – устало сказала Настя.

– А это? – Платон кивнул на растерзанные трупы.

– Трактирщик приберёт, думаю, он привыкший.

Утром, когда Платон вышел во двор, к нему подбежал трактирщик.

– Не знаю, как вас отблагодарить за то, что избавили нашу деревню от этих выродков, – робко начал он. – Уж сколько народу от них пострадало, да раньше времени в могилу слегло, я и сосчитать не смогу. Мы тут небогато живём, но вся деревня готова скинуться кто сколько может и поклониться вам в пояс за добрую услугу.

– За это не меня надо благодарить, а вон ту девушку, – ответил Платон, кивнув на Настю, показавшуюся на крыльце.

Поражённый трактирщик повернулся к Анастасии и словно окаменел под взглядом удивлённых лазоревых глаз.

– О чём толкуем? – спросила Настя, подходя к собеседникам.

– Мне предложили вознаграждение за тех бандитов, которые имели наглость грубо с тобой разговаривать. Но я, как ты знаешь, к этому руки не приложил, хотя и было желание. Вот ты и решай вопрос с наградой, а я пока пойду коней запрягу, – ответил Платон, удаляясь к конюшне.

– Награды мне не надо. Я защищала не вашу деревню, а свою жизнь. Можешь пригласить сельчан на бесплатный ужин и вдоволь их накормить; будут долго тебя добрым словом вспоминать. И ещё, на место тех душегубов скоро придут другие – так уж водится. Собери мужиков, и вместе надерите бандитам задницы так, чтобы другим неповадно было, а испугаетесь, всё останется по-прежнему.

Трактирщик что-то промычал в ответ, но Настя уже направлялась к Платону в конюшню.

Когда всадники выехали за околицу, старик придержал коня и обратился к Анастасии:

– Пришла пора расстаться. Наши дороги здесь разойдутся, но я твёрдо знаю, что однажды мы встретимся вновь.

– Почему ты так думаешь?

– Ты ищешь знания, я ищу знания; почему бы нам опять не встретиться в точке познания истины?

– Действительно, почему бы? Я перед сном полистала книгу и хочу спросить кое-что.

– Спрашивай.

– Только не уходи от прямого ответа, как ты это постоянно делаешь. Кощей – вампир?

– Вероятнее всего да, вампир, но он никогда не питался кровью.

– А чем?

– Кощей поддерживал свои жизненные токи смесью соков молочая и одуванчика. Обычно он принимал эту смесь вечером перед сном, но я не знаю спал ли он вообще.

– В своём завещании Кощей рекомендовал не есть на ночь простоквашу. Что ты думаешь об этом?

– Постой! Как интересно! А что ещё было в этом завещании?

– Только это, ну и, что на остальное ему насрать.

– Так вот в чём дело… Значит Кощея кто-то отравил, – задумался Платон.

– А такое возможно? – удивилась Настя.

– Очевидно. Органические свойства растительной пищи имеют совершенно другой набор ферментов и аминокислот, включая металлы и минералы, нежели животная органика. И, кстати, простокваша по своему виду и кисловатому вкусу очень похожа на смесь соков одуванчика и молочая.

– Выходит, Кощей всё-таки умер?

– Не глупи. Скорее всего, он впал в вампирскую кому.

– Куда же он тогда подевался?

– Никуда. Почувствовав себя отравленным и понимая, что с ним будет дальше, Кощей написал завещание и залёг в саркофаг. Там он и лежит по сей день – отдыхает.

– Фантастика какая-то. Но ведь его нет в гробу.

– Тут ты сильно ошибаешься. Думается, что он просто стал прозрачным. Телесность ему придавали соки каучуконосов, которые он ежедневно употреблял. И, как только не стало соков, так не стало и тела.

– А почему его видели в гробу многие люди? К тому же, он ещё дурно пах.

– Это влияние простокваши. Наверное, она долго разлагалась в теле вампира, что и создавало визуальный и обонятельный эффект присутствия. Пожалуй, я отложу свои дела на потом и поеду вместе с тобой. Такую тему нельзя оставлять на самотёк. Ну что, берёшь меня попутчиком?

– Ещё бы! Мне выпала большая удача. Сопровожу прямо до гроба, – рассмеялась довольная Анастасия.

Добро и зло растут из одного

«Кинжал потерпит, а я не могу», – решил Ванька, седлая Дрозда. Работы осталось совсем немного: сделать рукоятку, да хорошенько заточить выкованный клинок. Тем более, он обещал Варе показаться через два дня; и сегодня самое время признаться ей в любви. «Просто скажу ей: я тебя люблю!» – подумал Иван. Что ответит Варвара и как отреагирует на его признание трудно представить, но отказа быть не может, потому что она, конечно же, любит его не меньше. Решив улизнуть из-под опеки охраны, Иван сказал стражнику, что прогуляется по городскому парку и скоро будет обратно. Выехав за ворота, Ванька пустил коня в галоп, чему Дрозд, застоявшийся в стойле, был только рад. Он мчал, взбивая пыль копытами.

Въехав в рощу, Иван сбавил темп и перешёл на лёгкую рысь. В какой-то момент показалось, что солнечный свет померк, окутавшись дымкой, закрывающей обзор в прогалке меж деревьев. На самом деле, это была мелкоячеистая сеть, опутавшая Ваньку и выдернувшая его из седла. Больно ударившись затылком при падении на землю, Иван потерял ориентацию и забился в путах, пытаясь освободиться, но чьё-то тяжёлое тело навалилось сверху и прижало его к земле.

– Хватит трепыхаться! – услышал Иван грозный оклик.

– Ты его не придуши смотри. Сказали взять живьём, – послышался ещё один голос.

Ванька постепенно пришёл в себя и, оценив ситуацию, понял, что попал в плохую историю. «Вообще-то я дурак, – подумалось вскользь, – даже кинжал забыл взять».

– Дрозд! Домой! Быстро! – закричал Иван что было мочи.

Дрозд, стоявший в пяти шагах от Ваньки, мотанул головой и, раскатисто заржав, поскакал обратно к столице.

– Оглобля, ты чего коня не придержал? – рыкнул мужик, насевший на Ивана.

– Про коня говорено не было, а мальца мы взяли, – отозвался рябой увалень, подгребавший край сети поближе к лежавшим. – В сетке повезём или свяжем верёвками?

– Дубина, мне что, твоими портками рыбу ловить, если он сеть попортит? Давай, верёвки готовь, будем его вязать помаленьку.

Похитители положили связанного Ваньку в повозку, укрыв копной сена, и тронулись в путь. Ехали долго, тряско и душно, пока повозка не остановилась возле одинокой избы, стоявшей на краю леса. Ивана перетащили в дом, освободили от пут и столкнули в подпол по гнилой замшелой лестнице.

– Обживайся, жрать будем позже, – гаркнул Оглобля, захлопнув люк в подвал.

Узкие полоски света, просачиваясь меж половых досок, освещали нехитрое убранство узилища: короткую скамейку, накрытую тряпками и небольшую бадейку. Бадья была пуста, и Ванька, справив нужду, прилёг на грязное тряпьё. Размышлять о том, кто мог заказать его похищение не имело смысла. Главное, что его не собираются убить, или пока не собираются. Уставшее от насилия тело и ноющая боль в затылке просили отдыха. Иван постепенно стал засыпать, но услышал сквозь дрёму голоса разбойников:

– Мальца покормить надо, а то скажет, что его голодом морили, – сказал Оглобля.

– Так дай ему еды, чтобы потом не оправдываться, – послышался голос второго бандита, которого Ванька мысленно назвал «рыбак».

Наверху послышалась возня, затем люк открылся, и в него заглянула рябая морда Оглобли.

– Пожрать хочешь?

– Неси! – приказал Иван, так как понял, что за его царскую болезную головушку этим бугаям могут устроить нешуточную трёпку.

Рябой проглотил надменный тон юнца и через минуту опустил в подпол корзину, наполненную съестными припасами и водой. Ванька молча принял еду и уселся на скамью поужинать. Зверский голод обнажил свою хищную суть, оставив все мысли и переживания за границами пустого желудка, однако, быстро насытившись, Иван вновь задумался о странности сегодняшних событий, да так и уснул, плутая между догадками и вопросами.

Прошло два дня. Кормили сытно и регулярно, даже в лесок по нужде выводили, но вопрос о заказчике похищения так и остался открытым. Утром третьего дня Иван услышал ржание лошадей и громкие голоса, раздававшиеся со двора. Скрип двери, звуки шагов и, наконец, голос Оглобли:

– Поднимайся, малец, к тебе гость пожаловал.

Ванька понял, что наконец появится ясность и решительно поднялся по шатким гнилым ступенькам наверх в избу.

– Вихор! – удивление сменилось радостью. – Славно, что ты меня нашёл! Поехали скорее во дворец. Поди, там уже все переполошились.

– Не спеши, Ваня, давай присядем и серьёзно поговорим, – сурово сказал царедворец, усаживаясь на скамью у стола.

Оглобля подтолкнул замешкавшегося Ивана к столу:

– Давай, давай садись, коль просят.

Ванька сел и внимательно посмотрел на Вихра. Внезапно пронзила догадка, что именно он организовал похищение, и этот разговор неспроста, а раз так, то нужно быть предельно осторожным и рассудительным. Выдержав небольшую паузу, Иван с нарочитым спокойствием спросил:

– Ну, так что будем делать?

Вихор отослал Ванькин караул на улицу, а когда Оглобля с «рыбаком» скрылись за дверью, заговорил:

– Ты, Ваня, парень не глупый, – начал издалека Вихор, – поэтому должен меня выслушать и понять. Ситуация, которая сейчас сложилась в царстве, крайне сложная. Выиграть войну у Яги мы не в состоянии, и даже столицу удержать нам не позволяет отсутствие нормального войска. Следовательно, твоё царствие подходит к концу, и я решил предпринять некоторые шаги, чтобы как-то уменьшить ущерб от дальнейших печальных событий.

– То есть, ты решил меня сместить с трона, отдав без боя столицу Яге? Не слишком ли много ты на себя взял?

– Дело в том, что тебя хотят убить ещё до осады. Я понимаю, что погибнуть героем, защищая корону и честь престола – предел мечтаний пылкого юноши, но боюсь, что ты до этого момента не доживёшь.

– Откуда ты это знаешь? – испуганно спросил Иван.

– Ты наверно забыл, что я министр внутреннего распорядка, и у меня полно осведомителей в любой навозной куче, а уж где надо, там и вовсе. Повторяю, тебя хотят убить, и это решение неизменно.

– Кто хочет моей смерти? – еле слышно спросил Ванька.

– Думаю, что до поры тебе лучше об этом не знать. Как говорится: «Меньше знаешь – крепче аппетит».

– А как же Настя? Её тоже хотят убить?

– Может быть, если уже не убили. Анастасия меня не интересует, но предполагаю, что ей также грозит опасность. Она, как мне известно, сейчас в отъезде, поэтому давай вернёмся к твоим проблемам.

– Что же ты ко мне во дворце не подошёл и не предупредил, а подло похитил и три дня в неведенье держал?

– Во дворце ты бы меня слушать не стал. Скорее всего, ты окружил бы себя охранниками, а меня бы отправил в гости к палачу, чтобы он узнал все подробности этого заговора. Я прав?

– Не знаю… Почему ты решил мне помогать?

– Это сложный вопрос. Видишь ли, у меня так сложилась жизнь, что захотелось хоть на старости лет побыть благородным и добрым человеком. Мой сын оказался абсолютным обалдуем, которого совершенно не интересует ничего, кроме хорошей пьянки. Я очень надеялся, что когда он вырастет, то продолжит моё дело, приумножит семейное богатство, женится и наплодит кучу детей, но все мои надежды он утопил в вонючем пойле и пьяном бреду. Я смотрел на тебя и думал, что если бы ты был на его месте, то мне нечего было бы стыдиться. Ты какой-то правильный: простой и душевный. Вот поэтому я хочу тебя спасти.

– А как же Настя? Она ещё лучше, чем я. Ты должен и ей помочь!

– Я никому не должен, но раз ты настаиваешь, пожалуй, я предупрежу её.

– Настя тебе не поверит. Я могу написать ей письмо, но мы пока ещё не всё обсудили. Что ты предлагаешь, куда мне деваться? Мне теперь в этой избушке век вековать, прячась от убийцы? А как же Прасковья?

– Во-первых, убивать тебя есть смысл, пока не начались боевые действия, а когда Яга воцарится, то про тебя все разом забудут. А вот Прасковья, – задумался Вихор, – она тебе не пара. Да и не любишь ты её, ведь так? Кроме того, она уже переспала со всей дворцовой челядью, ты уж прости меня за откровенность.

– Как? Не верю! Чего же она не забеременела?

– Бывает такое. Когда женщина спит с большим количеством мужчин, то не беременеет – это встречается.

– А куда охрана глядела?

– Так с охраной она тоже спит, – вздохнул Вихор, – к тому же, таким охранникам я бы свою жизнь не доверил.

Возникла продолжительная пауза. Ванька, сжав кулаки, тупо уставился в стол, а Вихор встал и прохаживался по комнате, сочувственно поглядывая на Ивана.

– Ладно, чего мне дальше делать? – наконец промолвил царь-рогоносец.

– Ты же к Варваре ехал, вот и езжай, сделай ей предложение. Знаю, что она тебе не откажет.

– Откуда знаешь, – покраснел Ванька.

– У меня служба такая – всё знать, – усмехнулся Вихор. – Ты уже себя показал; вся деревня только о вас и толкует. Говорят, что такую вторую пару на всём свете не сыскать.

– А где нам жить?

– Вы же с сестрой дом в городе купили, вот туда и езжай. Думаю, там тебя никто искать не будет.

– Откуда про дом узнал?

– Свои тайны я хранить умею и чужие не выдаю, если требует дело, – улыбнулся Вихор.

– А как быть с Демьяном? Он же будет воевать до победного конца.

– Демьян – начальник царской охраны, а коли царя нет, то и защищать некого. Я с ним поговорю. Надеюсь, он примет правильное решение.

– А мой конь и прочее имущество?

– К слову сказать, я не заметил, что ты обзавёлся собственными кладовыми или, может, я упустил чего?

– Ну… Наверно, ты прав, но у меня там остались два кинжала, которыми я очень дорожу, а остальное мне без надобности.

– Кинжалы поищем, а с конём будут проблемы, если Демьян не примет моё предложение.

– Чтобы проще было уговорить, я ему тоже напишу, но коня нужно вернуть. Дрозд мне как близкий родственник, как брат.

– В принципе, мы всё решили. Ещё что-нибудь?

– Когда Яга сядет на трон, ты будешь ей прислуживать?

– Нет. У нас с Ягой разные предпочтения. К тому же, она вряд ли долго удержит власть, но об этом я говорить не собираюсь.

– Почему?

– Мне придётся рассказать обо всём, что знаю, а времени у нас маловато. Время ценно тогда, когда не тратишь его на пустую болтовню. Ты готов действовать?

– Да, едем к Варваре!

– Тогда пиши свои послания, а я во дворе погуляю, – сказал Вихор, доставая из котомки бумагу, перо и чернила.

Выйдя из избы, Иван вздохнул с облегчением – плен наскучил, но был не в тягость, хотя и заставил поволноваться. Мысли о предстоящей встрече с Варей загнали на периферию сознания разговор с Вихром, неверную жену и прочих наёмных убийц, оставив надежду на счастливое завершение всей этой эпопеи. Оглядевшись вокруг, Иван увидел помимо похитителей и Вихра двух крепких молодцев и четырёх лошадей, спокойно жевавших сочную молодую траву в тени худеньких берёзок. Какое-то странное чувство заставило Ваньку вновь бросить взгляд на раскидистые кусты, торчавшие из-за избы. Чёрная морда с белым пятном на лбу вперила в него пристальный взор, как бы вопрошая: «Ты уже освободился или мне ещё подождать в укрытии?»

– Дрозд! – крикнул Иван и рванул к кустам. – Братишка, как я рад, что мы снова вместе!

Ванька чмокнул коня в нос, обнял и прижался щекой к тёплой шелковистой шее друга. Дрозд не стал поднимать шум и явно выражать свою радость от встречи. Он только пару раздовольно фыркнул и опасливо покосился на приближающегося Вихра.

– Да-а, я слышал, что лошади бывают преданней собаки, но как ему удалось найти тебя, да ещё и спрятаться до поры? Наверное, он обдумывал как тебя отбить и, видимо, выжидал удобный момент, – рассмеялся Вихор. – Но теперь одной проблемой стало меньше, а значит, можно выдвигаться.

Пока Иван скакал в сопровождении Вихра и двух его телохранителей в деревню, где жила Варвара, он обдумал все возможные доводы, чтобы уговорить девушку на довольно рискованный шаг – жизнь с нуля. Сначала Ваньке казалось, что это плёвое дело, но чем больше он размышлял, тем больше закрадывалось сомнение в положительном результате. Слишком уж быстро развивались их отношения – поверхностные, без признаний и поцелуев, без мечтаний о будущем и намёка на близость. Когда кавалькада подъехала к знакомой избе, Иван неохотно соскочил с коня и, преодолевая робость, пошёл к двери. На стук никто не открыл. Ваня решил позвать Варвару голосом, но и на его зов дверь не открылась. С недоумением Ванька оборотился к Вихру:

– Кажись, нет никого.

Вихор спешился и шагнул за калитку, но тут послышался знакомый голос бабки Лукерьи:

– Ты, Ваня, Варьку не там ищешь. Увезли надысь горлицу нашу, второй день тому пошёл, – сказала старушка, вышедшая в проулок.

– Что произошло? Где она?

– Пойдём ко мне в избу, там и потолкуем, – ответила Лукерья и засеменила к своему дому.

Когда они вошли, бабушка плотно притворила скрипучую дверь и тихим голосом сказала:

– Папаша твой приезжал с пятью головорезами. Допытывал у Варвары про тебя: когда был, куда пропал, ну и всяко другое, а потом усадил её на коня и пыль столбом.

– С чего ты решила, что это мой отец был?

– Так вы же на одно лицо с ним, как два одуванчика в огороде, – фыркнула бабка. – Ты мне лучше поведай, куда он её забрал? А ещё лучше, если ты скоренько поскачешь в свою столицу и Варьку возвернёшь. Родители ейные пошли её спасать-выручать, но чую, что дело это им не по силам будет. Вроде, ты парень добрый, как мне показалось. Верни девку домой и люби по-людски, а не так, как у вас там в столицах принято.

– Ежели её отец забрал, то она в безопасности. Я Варвару верну, а ты шум не поднимай, подожди маленько – всё образуется, – твёрдо молвил Иван и пошёл вон из избы.

– Лукерья сказала, что Варю увёз Демьян, – сказал Ванька, подойдя к Вихру. – Я еду во дворец, а ты, куда сам знаешь.

– Горяч ты, Иван. Нельзя тебе сейчас в столицу. Давай сделаем так: ты вернёшься к Оглобле и там заночуешь, а я всё разведаю, переговорю с Демьяном и тогда мы примем решение. Завтра до полудня, я думаю, будет ясно куда двигаться.

– Будь по-твоему, но завтра последний срок. Мне без Варвары всё равно не жить. Я только сейчас понял, как она мне нужна, – ответил Ванька, запрыгивая в седло.

Оглобля с большим удивлением встретил бывшего пленника. Он с опаской поглядывал на Ивана, пытаясь найти объяснение столь неожиданному визиту, но когда Ванька молча прошёл мимо и стал спускаться в подпол, детина удовлетворённо хмыкнул и спросил:

– Жрать будешь?

– Нет, сам жри, а я намерен выспаться.

Заснуть было трудно. Все мрачные мысли собрались в одну большую свинцовую тучу и накрыли тёмной пеленой, не оставляя просвета для тонкого лучика радостной светлой надежды. Тяжёлый, словно похмелье, сон, петляя по закоулкам сознания, постепенно уводил Ивана в страну привычных грёз…

Мистика-софистика

Присутствует Ванька на похоронах. Нет, не на похоронах, а на прощальной вечеринке, где собрались дорогие Ванькиному сердцу женщины. Все они, как полагается, в траурных нарядах, платочки в руках, скорбь на лицах, слеза навыкате. Покойник лежит на широкой лавке, накрытой малиновой парчой, руки сложены на груди, в головах корона царская, сам бледный – лежит не дышит. Интересно кто такой? Ба! Это же я. Выгляжу не плохо, правда, бледноват чуток, но с румянами был бы перебор – чай, не красна девица. Значит, меня всё же убили. Однако быстро у нас такие вопросы решают. Могли бы попробовать договориться что ли, ан нет – раз, и на тот свет. Ну да ладно, надо послушать, что говорят о покойном, может, оно того стоило?

Женщины сидели за богато сервированным столом, поглощая меды всякие и закусывая их вкусной снедью. Грибочки, огурчики, пирожки на выбор, рыба, мясо, ну и дичь разнообразная с мочёными ягодами. Тут бы слюной подавиться, но у покойников во рту суховато. Стал Ваня прислушиваться к разговорам. Пытаясь уловить смысл тихих диалогов, Иван вдруг обнаружил, что слышит не только речь говорящего, но и его мысли. Так как за столом присутствовали Авдотья, Ефросинья, Анастасия, Прасковья и Варвара, то начать он решил с матери, тем более, что та практически ни с кем не разговаривала, угрюмо уставившись в стоящую перед ней тарелку: «Ишь, слетелись – лебяжье стадо. Ведь, если по правде, то каждая из них к Ванюшкиной смерти руку приложила. Сидят-едят, будто горе заедают, а ведь в беде кусок – горлу поперёк. Если задуматься, то Настасья самая большая виновница. Это она Ваню заколдовала, задурила, охмурила и от привычной жизни оторвала. И Прасковья хороша, жила бы в своё удовольствие и хвостом крутила. Царицей побыть захотела, а какой Ванька царь – ни жадности, ни злобы – добрая душа. А Ефросинья, вообще не понятно, чего сюда припёрлась. Наверное, по-соседски, за бесплатной кормёжкой забрела. А та деваха, что в глаза не смотрит, видимо, тоже вину чует».

Ивану наскучили причитания Авдотьи, и он переключился на Ефросинью: «Эх, Ваня, такой молодой. Даже мёртвенький, а какой красавчик – любо-дорого посмотреть. Зря я его не взяла тогда к себе на мельницу помощником, глядишь, приручила бы. Он же парень рукастый, и мужик из него бы складный получился. Дура я, чего попёрлась на эту проклятую ярмарку? Пока я «горькие щи» хлебала – Ваньку коза охмуряла». Дальше пошли сумбурные мысли мало похожие на связную речь.

Подошла очередь Анастасии. В её глазах читалась неподдельная скорбь, и Иван осторожно, словно невзначай, подслушал Настины мысли: «Больно расставаться с другом. Особенно тогда, когда сама себя винишь в его смерти. Конечно, у него была другая судьба, может не такая уж счастливая, не такая яркая, но вполне заслуженная. Я превратила его жизнь в игру, но забыла предупредить, что выигрыш – приз победителю, а остальным – поражение. Да, он надеялся на меня, да, я поклялась защищать его, но оставила в самый трудный момент, когда решалась судьба трона, куда я сама его возвела. Этот страшный урок поможет мне избежать таких ошибок в будущем, но Ваньку, к сожалению, уже не вернёшь». Вполне искренняя, но суховатая речь Насти не впечатлила Ивана, и он переключился на Прасковью.

«Вот и всё. Теперь не нужно притворяться, выдумывать причины, искать оправдания. Хорошо, что ребёнка не родила, а может плохо? Так или иначе – я законная царица. По правде сказать, каждый царь сам под себя законы пишет, а вечных законов не бывает, как, впрочем, и вечных правителей. Одно понятно – нет печали, но и радости не много. Пойти что ли порыдать над ним для приличия, пусть думают, что у нас с Ванькой страстная любовь была. Нет, не пойду. Нечего перед этими клушами комедию ломать – обойдутся».

Осталась Варвара, и Иван с некоторым волнением настроился на её волну: «Милый Ванечка. Лежит, будто живой, словно прилёг ненадолго и уснул. Меня, поверишь ли, как жаром обдало, когда ты поднял свои небесные глаза, перевязав мне ногу. Я, дурёха, мечтала потом, чтобы кабан меня шибче порвал, а ты бы меня выхаживал: водой поил, перевязки делал. Мы даже с тобой ни разу толком не поцеловались, а теперь уже и не поцелуемся. Нет! Подойду и поцелую его сладко-сладко в последний разочек».

Почувствовав прикосновение горячих и влажных губ Варвары, Иван открыл глаза и вскрикнул:

– Варя!

– Прости, что разбудила, но ты так крепко спал, что я решила, будто ты умер, – улыбнулась Варвара.

– Примерно так оно и было, – ответил Ванька, оглядываясь на мрачные стены подвала. – Как ты меня нашла?

– Демьян привёз, говорит, что без меня ты можешь больших дров наломать. А я считаю, что большие дрова лучше, чем маленькие, и горят дольше, – засмеялась Варвара.

Снаружи ожидал Демьян в окружении пятерых охранников.

– А где Оглобля? – спросил Иван, осматриваясь по сторонам.

– Это тот здоровый детина, который шмыгнул в лес, словно заяц, завидевший волков? – спросил Демьян.

– Он. А ты без Вихра меня нашёл?

– Вихор мне память освежил, понятное дело, но эту охотничью заимку я ещё смолоду знаю.

– Настя вернулась? – с тревогой спросил Иван.

– Они с Тенью сегодня ночью приехали.

– Каков план?

– Вихор умолял, чтобы я тебя в столицу не вёз, но мне сподручней охранять тебя с Варварой в замке, а не в лесу. Что делать будем?

– Коль Варя со мной, значит едем в столицу. Там всё досконально обсудим и решим, да и по Насте я немного соскучился, – ответил Иван, обняв Варвару, словно боялся, что она упорхнёт.

Демьян спустился встретить Настю с Платоном, как только ему доложили об их появлении во дворце. После долгого разговора с Вихром, он решил немного поспать, прежде чем отправиться за сыном, но приезд Анастасии был как нельзя кстати. Войско Яги в двух днях пути от столицы, Вихор, ссылаясь на свои источники, твердит о заговоре. Жуть пропал, а подкрепление, которое он должен был привести в город, так и не прибыло. В целом ситуация такова, что было бы вполне разумно не проливать кровь, а попробовать договориться с Ягой о приемлемой передаче власти. (Сам Демьян был готов умереть, но, отнюдь, не хотел смерти другим). Всё это он кратко рассказал Насте вместе с новостью о пропаже Ивана. Анастасия внимательно выслушала доклад начальника охраны и сказала:

– Ваню верни, или предоставь ему возможность сделать выбор, а остальные дела оставим на завтра – два дня у нас ещё есть. Надо выспаться и со свежей головой обдумать дальнейший план действий. Если Иван не захочет возвращаться, то передай ему, что я не против и сама найду его, когда всё уляжется.

– Думаешь, уляжется?

– А куда оно денется? Раз мы с Тенью здесь, значит найдём как с Ягой договориться, я думаю. Вихор сейчас во дворце? Мне с ним потолковать нужно.

– Спит уже наверно.

– Спать полезно, если совесть чиста, – загадочно молвила Анастасия, – мы, пожалуй, тоже приляжем, а поутру начнём разгребать накопившиеся проблемы. Ты Платона устрой на ночлег, а я сама разберусь что куда.

Несмотря на усталость, Настя отправилась не в свои покои, а в жилое крыло Вихра и, обернувшись мухой, пролетела в спальню царедворца, минуя охрану. Приняв там человеческий облик, Анастасия медленно подошла к кровати и стала разглядывать спящего. Наверно, в её пронзительном взгляде было столько негативной энергии, что Вихор, почувствовав это, проснулся.

– Что ты тут делаешь? – изумился Вихор.

– Смотрю на человека, пославшего сына убить сестру своего царя, – медленно с расстановкой произнесла Настя.

– Чушь! Зачем мне нужна твоя смерть? И, кстати, мой сын вряд ли способен убить даже обожравшуюся крысу. От хмельного мёда у него постоянно трясутся руки и туман в башке.

– Курьян был абсолютно трезв, когда, целя в меня, смертельно ранил мою лошадь, – возразила Настя.

– Курьян? Кто такой Курьян? – Вихор в недоумении уставился на девушку.

– Твой сын – Курьян, – решительно ответила Анастасия, скрестив на груди руки.

– Моего сына зовут Маркел, а целить в тебя он мог только мутным похотливым глазом, – съязвил Вихор, – но это, пожалуй, всё, на что он способен.

– Тогда я не понимаю… – задумалась Настя. – А у Балабола есть сын?

– У него дочь, а про сыновей я не знаю. Хотя, постой. У Яги есть сын, но как его зовут я не помню. Она родила не в браке и из стыда держала его поодаль от дворца.

– А кто отец?

– Ты бы ещё спросила какого размера у него сапоги. Если хочешь узнать подробности, то поговори с Федотом. Он любит собирать сплетни и часто выуживает много ценной информации из досужих разговоров ни о чём. Да, чуть не забыл, тебе письмо от Ивана, – сказал Вихор, доставая из шкатулки Ванькино послание.

Настя внимательно прочла бумагу и вздохнула с облегчением:

– Теперь я почти убедилась, что ты никого не посылал меня убить, но в будущем не сделай роковой ошибки, иначе придётся раньше времени повидаться с Мутью. Ты знаешь, кто заказал Ивана?

Вихор побледнел то ли от страха, то ли от нанесённой ему обиды, но коротко выдохнул:

– Нет.

– Тогда почему ты так уверен в этом?

– Мой источник – человек многократно проверенный. Если бы у него были сомнения, он бы меня предупредил.

– Слишком мало информации. Время, место, орудие убийства – где это всё?

– Я полагаю, что мой человек подслушал только ту часть разговора, где фигурировал объект убийства – царь Иван.

– И кто это были?

– Тайный советник Яги и главарь одного из разбойничьих кланов.

– Выходит, что заказчик – Яга?

– Я не уверен, что именно Яга дала такое распоряжение, но вполне вероятно, что она в курсе.

– Мне кажется, что ты знаешь больше, чем говоришь, или я ошибаюсь?

– Если тот Курьян, который пытался тебя убить, окажется сыном Яги, тогда всё встанет на места, а пока у меня нет твёрдых доказательств.

– Ну что же, поищем разгадку у Федота. Доброй ночи, – закончила разговор Настя, выходя из комнаты.

Едва проснувшись, Анастасия призвала к себе камердинера Федота.

– Меня интересует всё, что связано с Ягой. Её происхождение, связи, привычки, дети, мужья, любовники, – начала разговор Настя.

– Хм, тут несколькими фразами не отделаться. Я расскажу тебе одну увлекательную историю, но предупреждаю, что все события в ней не могут быть непреложной истиной по причине моего неучастия и опосредованного присутствия.

– Я понимаю, можешь начинать.

– Много лет назад молодая, хорошо сложенная и привлекательная девушка Глафира пришла из маленького городка на краю Омутляндии в столицу, где планировала добиться высокого положения при царском дворе. Её амбиции простирались очень далеко, вплоть до фаворитки Кощея, а может даже до царицы. Тайно проникнув в дворцовый сад, где прогуливалась Елена Прекрасная, Глафира бросилась ей в ноги с мольбой принять на службу и сделать фрейлиной. Елена оценила приятную внешность, напор и некоторую наглость девушки, думая, что привлекательная Глафира поможет оживить плотскую сущность Кощея или хотя бы его интерес к женскому полу. Елена попросила мужа взять Глафиру в качестве царской служанки, аргументируя свою просьбу жалостью и состраданием к «малышке-сиротке». Нужно сказать, что была ещё одна причина избавиться от Глафиры: Елена окружала себя только мужчинами, а мужики, как известно, падки до нежных женских мест.

– У Елены были любовники?

– Вообще-то, она не испытывала оргазма, но сам процесс её увлекал своим разнообразием и приятными ощущениями. Она тешила своё самолюбие, получая удовольствие от вида мужчин, копошащихся меж её ног и пытающихся доставить ей наслаждение. Ей не хватало усилий сконцентрироваться на своих ощущениях чтобы достичь апогея соития, потому что всё её внимание было сосредоточено на том, как она выглядит со стороны: не видно ли складки на животе, красиво ли торчат соски, не слишком ли она вспотела и так далее.

– Так ты тоже с ней спал? – удивлённо воскликнула Настя.

– Конечно, а как ты откажешь царице?

– А как же Кощей?

– Кощея это интересовало меньше всего. Ревновать женщину, которую ты не имел физически, может только наивный юноша, коим Кощей никогда не был. Поэтому к царице выстраивалась очередь из молодцов, желавших доказать себе и другим, что они самые великолепные любовники в Омутени.

– И что, были фавориты?

– Я же подчеркнул – она занималась этим только из любви к себе, не особо выделяя кого-то из многочисленных особей, трудившихся над её телом. Но мы отвлеклись от основной темы. Итак, Глафира стала служанкой. Кощей не очень обращал на неё внимание, но его раздражало, что девушка постоянно обнажала, будто невзначай, некоторые скабрёзные места, пытаясь вызвать его интерес. В итоге Кощей поставил её помощницей казначея, а когда того казнили за растрату, то повысил Глафиру до должности главы царской казны. Добавлю, что обязанности хранителя Глафира выполняла отменно. Сказались её расчётливость, скупость, страх перед Кощеем и благодарность за сбывшиеся мечты о доходной должности при дворе.

– Как Глафира стала Ягой?

– Кощей всем давал прозвища. Меня он звал Колобок.

– Ты, вроде, не толстый.

– Как-то Кощей пошутил, намекая на мою пронырливость: «Колобок между ног», а может он намекал на мою близость к Елене, я не знаю, – смутился Федот.

– Надо же, ироничный шутник ваш Кощей. Продолжай.

– У царского писаря был сын – Агей. От дворцовых отпрысков он отличался умением красиво говорить. Порой, когда его собирались высечь за провинность, он так заговаривал зубы экзекутору, что тот напрочь забывал для чего держит в руках розги. Кроме того, его любимым коньком были интриги – тут ему не было равных. Всех перессорить, а потом помирить, да ещё извлечь из этого выгоду – такое дано не каждому.

Агей начал присматриваться к Глафире, когда она стала хранителем казны. Не берусь утверждать, что у них возникли глубокие чувства, но пару раз их заставали в укромных местах в момент соития. Этому мало кто придавал значения, но спустя несколько лет оказалось, что у Глафиры есть маленький сын, который растёт в деревне недалеко от столицы. Надо добавить, что за Агеем закрепилась слава хлыща, не пропускавшего ни одной мало-мальски симпатичной девушки. Его умение – заболтать и очаровать, позволяло добиваться расположения у самых чопорных и осторожных девиц. Предполагаю, что Глафира не смогла смириться с такой любвеобильностью Агея, и они прекратили отношения. Правда, с тех пор никто не видел возле Яги никого, кто мог бы похвастать её вниманием к своей особе. Похоже, она выбрала одиночество и карьеру взамен радостей семейной жизни. А Агей, погуляв ещё несколько лет, женился, и родилась у него дочь Прасковья, но жена его через год скоропостижно умерла, и мне кажется, что он об этом не особенно горевал.

– Агей – это Балабол? Я так понимаю, – помрачнела Анастасия.

– Именно так.

– Как зовут сына Яги?

– Если мне не изменяет память, то зовут его Курьян.

Реанимация

Настя проспала несколько часов, но сон не принёс отдохновения. Первая мысль о Балаболе моментально вернула её к реальности, заполнив разум картинами мщения. Всё так складно сошлось в этом коварном пасьянсе, что возникло чувство некоторой предопределённости. «Хорошо бы получить больше информации, но сейчас важнее навестить Кощея», – подумала Анастасия, отправляясь к Платону.

В склепе ничего не изменилось, за исключением пропажи одной из шпалер. Платон был чуточку возбуждён и даже пытался немного шутить, сравнивая склеп со своим пристанищем в горе, но в этом было что-то расслабляющее.

– Пожалуй, начнём, – сказал Платон, сдвигая хрустальную крышку гроба и доставая из-за пазухи небольшой сосуд.

– Что в нём? – спросила Настя.

– Зелье, приготовленное из соков молочая и одуванчика. Надеюсь, что пропорция соблюдена, и мы достигнем нужного результата, – ответил старик, опуская руку к предполагаемому лицу Кощея.

Действительно, его рука нашла невидимую преграду и ощупала её, осязая контуры. Определив нахождение рта, Платон пальцем раздвинул губы и тонкой струйкой начал лить зелье. Молочная жидкость медленно просачивалась через горло в пищевод и стекала в желудок, заполняя его нижнюю часть. Анастасия, затаив дыхание, завороженно смотрела на струйку, парившую в видимой пустоте, пытаясь представить анатомический атлас человека и мысленно обрисовать контуры невидимого тела. Платон закончил, вынул палец и обернулся к Насте:

– Ну вот, теперь нужно подождать и посмотреть на реакцию.

– То есть, ты не знаешь, что будет дальше?

– Вообще-то, я первый раз участвую в таком эксперименте, но думаю, всё получится. Наберёмся терпения и поглядим, – сказал Платон и подошёл к стене со штандартом.

– Мне кажется, что тело Кощея теряет прозрачность – словно туман заполняет гроб.

– Думаю, так и должно быть. Давай лучше посмотрим на эти удивительные артефакты. Мне кажется, они здесь неспроста развешены, – предложил Платон.

– Позволю заметить, все действия бывают неспроста, но иногда сложно определить их мотивацию. Я предполагаю некую обрядовость в этом сочетании картины и оккультного знака, но не хватает ещё одного рисунка, а он был тут, когда мы с Иваном искали Кощея.

– Что там было изображено?

– Трёхглавый змей.

– Вот как? Тогда всё ясно – нужен огонь. Поднимись наверх и поищи жаровню. Да, и углей не забудь принести.

Настя пошла за жаровней, а Платон стал наблюдать за тем, как постепенно прорисовываются очертания тела.

Первым делом, войдя в замок, Иван поинтересовался у охраны где Анастасия и прямиком отправился в башню в сопровождении Варвары и Демьяна. По пути Ванька заскочил в спальню и прихватил шпалеру, предчувствуя, что в склепе она будет нужней. Кинжалы тоже прихватил, памятуя об опасности внезапного нападения, и в таком нелепом виде неожиданно столкнулся с Настей, выходившей из царского кабинета.

– Ваня! – что-то ёкнуло в груди у Анастасии, когда она увидела красивую девицу, сопровождавшую друга. – А это кто?

– Это моя Варенька, – немного смущённо сказал Иван и добавил. – Познакомься, Варя, это моя сестра Настя.

Варвара зарделась и молча склонила голову в знак приветствия.

– Нам жаровня с углями нужна, – обратилась Настя к Демьяну. – В кабинете я не нашла, хотела уже в столовую идти.

– Принеси жаровню из обеденного зала, – приказал Демьян, стоявшему неподалёку охраннику.

– Что там у вас происходит? Кого жарить собираетесь? – спросил Иван Настю.

– Кощея в чувства приводим. Платон взялся из доходяги сделать чудо-богатыря, – пошутила Анастасия, исподтишка разглядывая Варвару.

– Кощей жив? – почти одновременно воскликнули Иван и Демьян.

– Ну-у, как бы не очень ещё жив, но уже и не мёртв, – ответила Настя с улыбкой.

– Так чего же мы стоим? Пошли туда! – выпалил Ванька.

– Постой, если Кощей жив, значит Иван не царь уже, так получается? – задал вопрос Демьян.

– А он царём и не был. Ваня стерёг трон для законного владыки от посягательства всяких проходимцев. Кстати, где Балабол? – спросила Настя.

– Его уже несколько дней никто не видел, Прасковья сама волнуется, боится, что он к Яге в плен попал.

– Скорее Балабол сам Ягу в плен взял и изощрённо пытает: то сзади, то спереди. Да ладно, успокойтесь, Балабол и Яга, как два сапога на ногах проходимца – им делить нечего, – сказала Настя в ответ на недоуменные взгляды Демьяна и Ивана.

В это время показался охранник, несущий дымящуюся жаровню.

– Отлично, огонь добыли, теперь пойдём подогреем Кощея – авось оживёт. Все за мной, – скомандовала Анастасия.

К приходу большой компании Платон был не готов. Он слегка поморщился, но ничего не сказал. Зато Кощей обрёл свой естественный вид, но никаких признаков жизни не подавал. Варвара, увидавшая Кощея впервые, испуганно жалась к Ивану, а Демьян словно окаменел, разглядывая бывшего владыку, и на его лице отражались отнюдь не радостные мысли.

– Чего у тебя подмышкой? – спросил Платон Ивана.

– Это я снял со стены, – сконфузился Ванька.

– Очень хорошо. Давай сюда повесим, как было, – протянул руку Платон.

– Я стержень оттуда вынул, мне для кинжала металл нужен был, – помрачнел Иван.

– Для чего? Давай сначала и подробно: какой кинжал, почему именно отсюда и прочее.

– У меня уже давно есть редкий кинжал – я его у разбойников отбил. Однажды во сне мне явился Кощей и предложил сковать копию этого кинжала. Он сказал, что если кузнец с добрым сердцем выкует такой, то в паре это оружие даст мне великую силу, и я буду непобедим. А железку я взял, потому что металл был очень похож на сталь моего кинжала. Они оба при мне, на, посмотри, – сказал Ванька, протягивая старику кинжалы.

– А почему у одного нет рукояти?

– Не успел доделать, но сделаю обязательно, как только малость освобожусь.

– С чего вдруг ты в этот сон поверил? – недоверчиво спросил Платон.

– Я всегда во сны верю, а многие даже сбываются. Вон там старик у костра сидит нарисованный, а я с ним во сне познакомился, Яга его кличут.

– Стоп! До меня дошло наконец! – вскричал взволнованный Платон.

– Что-то не так? – встревожилась Настя.

– Наоборот, всё просто прекрасно. Я шёл по ложному следу, а может невнимательно читал книгу, короче, мы тут чуть дел не наворочали с реанимацией. Теперь надо всё по-другому. Жаровню унесите, огня и так будет предостаточно. Принесите ведро воды, ковш, посох и ключ. Пожалуй, на этом остановимся, – приказал взволнованный старик.

Демьян пошёл наверх, а Платон стал прилаживать шпалеру с Горынычем на стену.

– Придётся у тебя один кинжал позаимствовать на время, иначе не повесить, – обратился Платон к Ивану, – древко здесь полагается металлическое, а палка может загореться.

Иван с готовностью протянул Платону новый кинжал.

– Молодец, отлично сковал, один от другого не отличишь.

– Старался, – удовлетворённо улыбнулся Ванька и кинул беглый взгляд на Варвару, которая безмолвно взирала на приготовления.

Стараниями Платона шпалера заняла своё место, а тут и Демьян принёс то, что нужно для ритуала.

– Первым делом намочите волосы и одежду и отойдите подальше, – распорядился старик, плеская из ковша воду себе на голову.

Присутствующие окатились водой, выражая явное неудовольствие от такой процедуры, но предвкушение предстоящего зрелища завораживало и манило своей непредсказуемостью. Почему-то все были уверены, что этот тщедушный старик не только прекрасно знает будущее, но и сможет защитить от возможной опасности. Меж тем Платон прислонил посох прямо под штандартом с изображением магического знака и повесил на него ключ.

– Прошу абсолютной тишины. Сейчас я прочту заклинание, – тихо сказал Платон, и все замерли, – Эвбе кхутум исса марум огге ираа огам тэхэ.

На последнем слоге «хэ» рисунки на гобеленах зажглись красным цветом, вычерчивая огненными линиями силуэты Яги и Горыныча. Фигуры ожили и пришли в движение. Змей разинул пасть и дохнул огнём. Стало жарко и тяжело дышать. Яга поднялся, опёрся на посох, скользнул взглядом по присутствующим и громогласно произнёс:

– Зачем вы вторглись в покои вечности?

– Прости нас, Ясон, но тот, кто мог бы ответить на этот вопрос, лежит в гробу, а мы не знаем, как поднять его оттуда, – почтительно ответил Платон.

– Ты же стоишь пред вратами, почему не хочешь туда войти? – грозно молвил Ясон.

– Нам нужно только поднять Кощея, а вечность – дело будущего. Помоги, открой смыслы символов.

– Треугольник – добро, зло, равновесие. Капля – жизнь. Только дурак не смог бы догадаться. Это всё?

– Да, благодарю за науку.

– Бабушку свою будешь благодарить, когда свидитесь. Прощай!

Всё моментально вернулось в прежнее состояние: погасли огни, Яга и змей обрели рисованный покой на тканных пейзажах, и только лица присутствующих выражали восторг и удивление от короткого скетча, разыгранного в склепе.

– Продолжим наш эксперимент, – прервал молчание Платон. – Предполагаю, что нам потребуются оба кинжала-антагониста и какой-нибудь нейтральный предмет. Думаю, посох сгодится. Нам ещё нужен эквивалент жизни. На мой взгляд, подойдёт кровь или вода, а ещё лучше смешать то и другое. Возражения есть?

– Я могу дать свою кровь, – выпалил Иван.

– Чудесно! Давайте соорудим нечто похожее на магический знак в изголовье Кощея и проведём ритуал воскрешения.

Платон воткнул под углом кинжалы-катеты условного треугольника за головой царя, а посох послужил его основанием. Иван проткнул палец заколкой кафтана и выжал несколько капель крови в ковш, услужливо протянутый Платоном. Остатки воды внутри ковша слились с кровью и образовали розоватый раствор, который старик вылил на середину посоха. Раствор впитался, зашипел и поднялся лёгким облачком пара, который тонкой струйкой устремился к носу Кощея. Он открыл глаза, глубоко вздохнул и сел, оперевшись на стенки гроба, осматриваясь вокруг:

– Наконец-то! Хорошо проснуться не в одиночестве, а в окружении достойной публики. Вы кто? О! Я понял кому обязан возвращением. Это ты, Тень? Однако долго ты сюда шёл. Ого, и Демьян тут, ну тогда я спокоен, хотя, я и так всегда спокоен. А эти красивые дамы – они кто будут? Ещё этот белокурый юноша… Мы встречались? Нет, не помню, но всё равно приятно.

– Мы знакомы! Ты же сам надоумил меня сковать второй кинжал, помнишь? – первым отреагировал Ваня. – Без доброго «брата» мы бы тебя не подняли.

– После Балаболовского угощения у меня провалы в памяти. Ну – сковал, ну – молодец. Небось награды ждёшь? Денег нет, но ты можешь устроиться ко мне в кузню, если руки правильные, там и заработаешь.

– Значит про Балабола тебе известно? – спросила Настя.

– А-то. Вышла простокваша мне не тем местом – память стала барахлить. Может и другие какие последствия откроются. А Балабол ещё балаболит?

– Заговор организовал против царя, – ответила Анастасия.

– А кто ныне царь? – с усмешкой спросил Кощей.

– Я царь, – потупился Иван, – но только временно.

– О! Значит, с кузней промашка вышла. Тогда мы в расчёте. Звать-то тебя как?

– Иван.

– Ты, Ваня, не переживай. Я в цари больше ни ногой. Пока здесь полёживал, то пришёл к одной правильной мысли: «В жопу царство». Я самый богатый правитель в мире. У меня горы золота и сокровищ припрятаны. На это золото я мог бы купить все армии и всех царей на земле и стать властелином, но понял, что чем большим я буду владеть, тем больше будет «балаболов», готовых у меня это отнять. Ну и зачем мне эта кутерьма?

– А что же ты тогда делать будешь? – удивлению Ваньки не было предела.

– Пока не решил, но думаю в геологи податься. В земле ещё столько всякого добра лежит, что моё богатство покажется муравьиной кучкой.

– Я тоже царём быть передумал, но так вышло, что к столице идёт вражеское войско во главе с Ягой. Она узнала, что ты пропал и хочет захватить власть, чтобы стать царицей. Что делать?

– Баба? Царицей? Чур меня! Яга – девка оборотистая, но дура упёртая – будет долго смотреть себе под подол, ища подтверждения в правильности мысли, ну, а мысли у баб только о собственном благополучии, а государство на потом. Одно радует: я пока здесь и, значит, когда Яга узнает, что я вернулся, то охота занять мой трон у неё пропадёт. А чтобы она поверила, ей нужно передать лишь одну фразу: «Крысятник – лучшее место для крысы».

– Если ты уйдёшь, то кто тогда на трон сядет? – поинтересовался Демьян.

– Да кто угодно. Можно Колобка посадить – он смышлёный. Ведь царь, по большому счёту, не нужен. Народ как жил сам по себе, так и продолжит, но к кому-то надо ходить на поклон и челом бить с нижайшими просьбами. Можете объявить, что Кощей вернулся и повесить мой штандарт на царской башне – этого достаточно.

– А что делать с Балаболом? – спросила Настя.

– Что-то ты всё о Балаболе, тебе тоже нагадил?

– Есть за ним кровавый должок.

– Тогда чего ко мне обращаться, сами разберитесь. В мести нет радости, но за вором всегда ходит палач, и однажды он уронит топор на его голову. И вообще, вы меня утомили. Тень, пошли поговорим о делах насущных, – закончил аудиенцию Кощей, вылезая из гроба. – Я тут ещё пару дней пробуду, если понадоблюсь, записывайтесь у Демьяна в очередь.

Что не тонет, то всплывёт

– Нам нужно где-то переговорить, вдали от лишних ушей, – сказала Анастасия, обращаясь к оставшимся.

– Пошли ко мне в спальню, – предложил Иван, – она вполне подойдёт.

Ванька взял Варю за руку и повёл всех в царскую спальню, отделённую от дворцовых покоев узким длинным коридором.

– Начнём с того, – сказала Настя, когда все расселись, – что хочу поделиться важной информацией на счёт Балабола. По дороге к Тени на меня напали трое бандитов с неким Курьяном во-главе. Две стрелы, пущенные из его лука, поразили моих охранников, а третья стрела смертельно ранила Вербу, которая закрыла меня своей грудью. Я обратилась в птичку и подслушала разговор нападавших. Курьян подчеркнул, что был послан отцом меня убить, но, так как мы не были с ним знакомы, то он попросил своего отца составить мой словесный портрет, в котором основной деталью были мои редкие синие глаза. Я расправилась с бандитами и решила, что единственный, кто знает меня и имеет взрослого сына – Вихор. Но оказалось, что сына Вихра зовут Маркел, и он горький пропойца не способный метко стрелять. Я навела справки и выяснила, что у Яги есть сын Курьян, отцом которого предположительно является Балабол. В принципе, всё сходится, но мне теперь нужно попасть в лагерь Яги и заполнить недостающие пробелы этой тёмной истории.

– Жаль, что Верба погибла. Дрозд будет тосковать, но зато ты жива и можешь взять себе Искру, – сочувственно произнёс Иван.

– Я не собираюсь ехать к Яге верхом. Меня там не ждут. Я нанесу тайный визит и очень постараюсь добыть необходимые сведения, а заодно передам Яге привет от Кощея.

– Так это Балабол решил устранить вас с Иваном, чтобы расчистить место для Яги? – спросил Демьян Анастасию.

– Выходит, что так.

– Тогда он заслуживает смерти.

Настя оставила реплику Демьяна без ответа и обратилась к Ивану:

– Пришла пора тебе определиться с Прасковьей. Считаю, что сейчас самое подходящее время для этого.

– Да, мне есть, что ей сказать. Сегодня я разорву наши брачные узы, но не знаю, что мне с ней дальше делать.

– Пусть возвращается к себе в усадьбу, не казнить же её, – улыбнулась Настя.

– Вот и я так подумал, – облегчённо сказал Иван. – Тогда я пошёл. Демьян, охраняй Варвару пуще глаза, пока не вернусь.

– Эй! Один пойдёшь? А если у Прасковьи тебя ждёт засада? Совсем от любви тронулся, – ворчливо, по-отцовски, выпалил Демьян. – Давайте сделаем так: Настя останется с Варварой, а я сопровожу тебя к Прасковье, подходит?

– Хорошо. Варенька, не волнуйся, Настя двадцати охранников стоит. Мы мигом, – сказал Ванька и направился в покои Прасковьи.

Когда затих звук шагов, Анастасия спросила Варвару, скромно сидевшую в уголке:

– Ты любишь Ваню?

– Люблю, – тихим голосом ответила Варя, – но…

– Что такое? – с интересом спросила Настя.

– Мне не нравится, что он меня обманул. Сказал, что кузнец, а сам царём оказался.

Настя засмеялась и пояснила:

– Тут ты ошибаешься, Ванька действительно кузнец, а царём его я назначила побыть, пока Кощей в чувства не вернётся. Сама понимаешь – нельзя царству без царя. Да ты же была всему свидетель.

– Я тоже подумала, как у такого страшного Кощея может быть такой красивый сын? Правда, он его не признал, но такое, наверно, бывает, когда несколько лет в гробу пролежишь. Значит, Ваня не царь? – обрадовалась Варвара.

– Временно исполняющий обязанности, я бы так сказала, – улыбнулась в ответ Настя.

– Уф, с души отлегло. А ты взаправду Ванина сестра?

– А что, разве мы с ним не выглядим родственниками?

– Внешне, конечно, вы похожи, а вот нутром различны.

– Ишь ты, ловишь суть за вымя. Но ты права, у нас отцы были разные, ну и мамки, разумеется.

Прасковья вздрогнула, когда на пороге возник Иван.

– Ты меня напугал. Почему не предупредил о своём визите?

– Хватит из себя царицу корчить. Я твой муж, когда хочу, тогда и прихожу.

– Ты не имеешь права так со мной говорить. Я вся извелась от волнения, отец пропал куда-то, а тут ты со своими мужицкими повадками. Чего надо?

– Хочу объявить, что расторгаю наш брак. Отныне ты мне не жена.

– Вот как! Интересно, что на это скажет папа? Думаешь, ты тут самый главный?

– А ты знаешь, что твой папа пытался убить Настю и собирается убить меня?

– Чушь! Папа любит тебя, как родного сына, просто он иногда не доволен твоими дурацкими выходками.

– А твоим выходкам он безумно рад.

– Каким?

– Что ты спишь с кем попало, например.

– С чего ты это взял?

– Я знаю всё! Тебе не стоит отпираться, но я начну с другого. Кощей вернулся, я больше не царь, и неверная жена мне больше не нужна.

– Кощей вернулся? Ты врёшь!

– Погляди на царскую башню. Чей там штандарт с черепом развивается?

Прасковья выглянула в окно, вернулась, рухнула в кресло и затихла.

– Мне нужна правда. Почему ты изменяла мне? Что я сделал не так?

Прасковья задумалась, уставившись в пол, а потом, пристально глядя на Ивана, разразилась потоком слов:

– А что ты сделал так? Сначала ты ухаживал за мной, дарил дорогие подарки (Прасковья мельком взглянула на браслет с рубином), водил развлекаться и говорил красивые слова, но тебя хватило ненадолго. Ты практически перестал со мной разговаривать, ходить со мной на танцы и в гости, дарить дорогие украшения, ну и, конечно, делать мне комплименты. А ведь ты наверняка знаешь, что женщина любит ушами, но, к сожалению, я была этого лишена.

– Ушами любят те, у кого уши вместо сердца. Я глубоко сомневаюсь, что поваров, охранников и прочую челядь привлекали твои розовые ушки, скорее то, что находится гораздо ниже талии, но даже если они и добирались в конце концов до твоих ушей, то это довольно экзотический способ удовлетворения. Никогда не слышал о таких изысканных ласках. Я считаю, что тебя во мне привлекал только статус царя. При слове «царица» ты увлажнялась между ног и приходила в возбуждённое состояние, но я теперь не царь, так что обсыхай и возвращайся к себе в усадьбу. Там ты можешь экспериментировать со своими ушами в любое время дня и ночи с каждым, кто разделяет твои наклонности.

– И что, ты даже не скажешь мне на прощанье слов утешения?

– Ну почему же, конечно скажу, ведь мы прожили вместе долгие пять лет: «Береги уши».

Иван вернулся с лёгким сердцем к себе в спальню и обнял Варвару.

– Теперь я абсолютно свободен. Прости, но мне не сразу повезло найти свою любовь, зато я теперь твёрдо знаю, как она прекрасна.

Анастасия полюбовалась на чужие чувства и обратилась к Демьяну:

– Усиль охрану дворца и внимательно гляди по сторонам. Опасность ещё существует, а значит, всем нам не стоит расслабляться. Наёмный убийца бродит по замку и ждёт удобного случая. Я отбываю в гости и возлагаю на тебя защиту Ивана и Варвары.

– Не переживай, делай своё дело, а мне предоставь моё, – уверенно ответил Демьян.

– Демьян, где сейчас расположился вражеский лагерь?

– К северо-западу от столицы в полднях пути, вероятно, завтра они будут уже под нашими стенами.

– Меня это вполне устраивает, – сказала Настя и вышла из спальни.

Анастасия прошла по коридору до зала и вышла на балкон, где приняла образ белой голубки с игривым хохолком на голове. Голубка развела крылья в стороны, как бы пробуя твёрдость воздуха, и полетела на северо-запад.

Настя долетела до лагеря Яги, когда солнце уже пряталось за горизонтом, заливая багрянцем тихо плывущие облака. Ветер стих, обещая тёплый вечер и звёздную прохладную ночь. Сделав круг и определив своей целью центральный шатёр, предполагавший резиденцию Яги, голубка приземлилась с его тыльной стороны.

Яга сидела в походном плетёном кресле возле небольшого грубо отёсанного стола, покрытого льняной скатертью с пятнами и разводами от еды и напитков. На столе стояла миска с сезонными фруктами и плошка с толстой коптящей свечой, слегка освещающей полумрак шатра. Перед Ягой сидел Балабол, держащий в кулаке пригоршню ягод, которые он методично отправлял в рот и глотал, почти не пережёвывая.

– Где мой сын? Ты говорил, что отправил его на разведку, и он должен был вернуться ещё три дня назад, – суровым тоном вопрошала Яга.

– Курьян – и мой сын тоже, поэтому не надо говорить со мной, будто только тебя интересует его отсутствие, – ответил Балабол, проглотив несколько крупных ягод малины.

– Значит, ты не знаешь где он?

– Может забрёл куда, а может разыскивает наш лагерь, ведь мы на месте не сидим.

– И куда же он мог забрести? – с ехидством спросила Яга.

– Да куда угодно. Мог к девкам пойти, а может в трактире меды пробует, а может девок вместе с мёдом, – с ухмылкой сказал Балабол.

– По себе судишь. Мой сын не таков.

– Не волнуйся, Глафира. Курьян сможет постоять за себя, к тому же, с ним пара крепких бойцов.

– Не понимаю, Агей, зачем для простой разведки нужно было посылать сына, да ещё с двумя бойцами? Ты что-то от меня скрываешь, – с тревогой спросила Яга.

– Мы на пороге войны. Не мог же я отправить сына одного даже на такое плёвое дело, не обеспечив ему надёжную защиту. Ты плохо обо мне думаешь, – с обидой сказал Балабол.

– Прошу тебя, Агей. Пошли кого-нибудь поискать нашего сына, сердце стонет от волнения, – умоляюще попросила Яга.

– Хорошо, я пошлю ещё двоих, но мне кажется, что Курьян вот-вот появится, – сказал Балабол и пошёл на выход из шатра, закинув в рот последнюю горсть ягод.

Анастасия, обернувшись мухой, слышала весь разговор, испытывая при этом гадливое чувство презрения к цинику Балаболу, но Ягу ей было по-человечески жалко. Когда затихли шаги, на месте, где сидел Балабол, возникла Настя и тихо произнесла:

– Глафира. Не вздумай кричать и звать охрану, иначе ты умрёшь быстрее, чем они добегут до шатра, а я не хочу тебя убивать. Нам нужно просто поговорить. Если поняла, то кивни мне в знак согласия.

Испуганная Глафира открыла рот, чтобы закричать, но последние слова девушки подействовали немного успокаивающе, и она решила, что охрану позвать никогда не поздно. Яга кивнула и спросила:

– Кто ты, и как пробралась сюда, минуя охрану.

– Анастасия – сестра бывшего царя Ивана, – представилась Настя.

– Почему бывшего, он умер? – удивилась Глафира.

– Нет, он жив, но вернулся Кощей и попросил освободить трон.

– Кощей вернулся? Ты лжёшь!

– Он послал меня и просил не причинять тебе боль, так как считает, что ты верно ему служила. Однако он рекомендовал не возвращаться в столицу, потому что государственных изменников ждёт суровое наказание, а видеть твою голову на плахе ему будет не очень приятно.

– Врёшь. Ты хочешь оттянуть время, чтобы собрать силы для защиты, но я не собираюсь покупаться на твои дешёвые россказни.

– Кощей знал, что ты будешь упорствовать в своей дремучей наивности и просил тебе передать: «Крысятник – лучшее место для крысы».

После этих слов Яга поникла, уронила плечи и побелела лицом, словно нос к носу столкнулась со смертью, которая протянула к ней свои костлявые руки. Губы её нервно вздрогнули, но ни одного слова не вырвалось из приоткрытого рта.

– Я понимаю каковы твои чувства, но приготовься к ещё худшей новости, которую я сообщу, когда ты будешь готова, – сказала Настя с печалью в голосе.

– Слушаю тебя, – сказала Яга, выдержав продолжительную паузу.

– Твой сын Курьян мёртв. Он и его два помощника караулили меня на дороге, чтобы убить. Погибли два охранника и моя кобыла, но я спряталась и подслушала их разговор, когда Курьян объявил своим бандитам,что его отец хочет получить мою голову в обмен на большое денежное вознаграждение. Они стали меня искать и мне пришлось защищаться. Скажу только, что твой сын хорошо сражался, но у него не было шансов выжить, впрочем, как и у его друзей.

Глаза Глафиры заволокло слезами, но ни одна капля не намочила щёк.

– Почему я должна тебе верить? – спросила Глафира, но Настя не узнала её голос – таким он был утробным и подавленным.

– Я думаю, что тебе стоит получше расспросить Балабола об этом. А чтобы он не отпирался, скажи ему, что приполз раненый Аксён и всё тебе рассказал. К моему сожалению, Аксён разделил участь твоего сына, но Балабол не станет отпираться. Так ты сможешь убедиться, что я говорю правду. Но у меня есть один нерешённый вопрос, от которого зависит жизнь моего брата, и пока я его не решу, твоя жизнь висит на волоске. Ты посылала убийцу к Ивану?

– Зачем мне убивать Ивана, если я могла взять столицу без боя? Жуть вас предал и перешёл на мою сторону. Вы не сможете защитить город с двумястами бойцов, из которых половина разбежится в первые минуты осады, потому что никто не хочет умирать за царя-самозванца. А остальные сложат головы в первый же день. Мне не нужны ваши с Иваном жизни. Я никогда не была детоубийцей, можешь спросить Кощея.

– Тогда я хочу послушать твоего тайного советника, который нанял людей для убийства моего брата.

– Ты уверена, что это был он?

– Да. Пригласи его к себе и допроси. Я побуду здесь и послушаю, но меня никто не увидит. Ты можешь быть спокойна за свою жизнь, если не причастна к действиям своего советника, но, когда он будет уходить, простись с ним на всякий случай и поблагодари за преданную службу, – с сарказмом произнесла Анастасия и исчезла.

Какое-то время Глафира сидела без движения, уставившись в одну точку, осмысливая всё, что услышала. Затем она позвала охрану и приказала привести к ней тайного советника. Вернувшись в кресло, Яга откинулась на спинку, вцепилась пальцами в подлокотники и закрыла глаза, обдумывая предстоящий разговор.

– Я здесь, ви звал меня? – коверкая слова, произнёс маленький лысоватый мужчина, почтительно остановившись у порога.

– Да, я хочу у тебя кое-что спросить, но думаю, что тебе лучше присесть, – ответила Яга.

– Я имею вас слушать.

– Хочу предупредить тебя, Грэгор. Мне нужна только правда, так что не вздумай лгать, когда будешь отвечать на мои вопросы. Это понятно?

– Да, я понял, – подобострастно ответил советник.

– Мне нужны подробности о плане по убийству царя Ивана: кто заказчик, кто исполнитель, чьё решение.

Едва заметная тень пробежала по лицу советника. Немного подождав, чтобы преодолеть волнение, он начал говорить:

– Госпожа, я не делал попытки убивать. Я немного помочь Агею решить его проблема с дочерью.

– В чём проблема с дочерью Агея?

– Ви не поняли. Проблему иметь Агей, а Иван есть муж его дочери.

– Поясни, в чём проблема Агея.

– Агей сказал, что Иван истязает Прасковья, много бьёт и обещает отдать в конюшню.

– Не понимаю, зачем в конюшню, за лошадьми присматривать?

– Нет, госпожа. Конюхи должны присматривать за Прасковья и требовать её тело без разрешения. По-омутянскому это, кажется, насилствовать.

– Насиловать, – поправила советника Яга.

– Агей сказать мне, что ви дали соглашение на убирание Ивана. Он попросил не предавать оглашения вокруг, чтобы не вредить делу. Агей знакомить меня с человеком, и я должен ему задавать, кого нужно убить.

– Я правильно поняла, что Агей привёл к тебе человека, который должен убить Ивана? Назови его имя.

– Его имя – Калган, но убивать Иван он не будет. Это делать другой человек.

– Кто?

– Я не знаю.

– Сколько золота тебе обещал Агей?

– Госпожа, я не могу брать золото за службу для вас. Ви мне хорошо платите, и моя честь не принимает добавки к преданности. Агей сказать, что ви это нужно, а мой долг – служить моей госпожа.

– А сколько золота попросил Калган за убийство Ивана?

– Пятьсот золотых монет, – вздохнул советник и опустил глаза.

– Иди и позови стражу. Я позже решу, как отблагодарить тебя за эту услугу, сказала Яга Грэгору и отвернулась.

Советник понуро вышел, а минуту спустя в шатёр явились два стражника и застыли в ожидании приказа.

– Приведите ко мне Агея и стойте у входа, но не советую подслушивать наш разговор, – сурово приказала Яга.

Балабол был немного встревожен неожиданным конвоем, но, войдя в шатёр и обнаружив там только Ягу, немного успокоился.

– Курьян не появился?

– Появился Аксён, которого ты послал вместе с Курьяном убить Анастасию. Правда, он приполз весь израненный, но рассказал всё.

– И что же он рассказал? – заволновался Балабол.

– Он сказал, что мой сын и его напарник мертвы, – угрожающе выпалила Яга.

– Враньё. Курьян был отменным бойцом, он не…, – Балабол осёкся, но было поздно.

– Был? – вскричала Яга. – Значит это всё правда! Ты послал на смерть нашего сына и всё это время морочил мне голову какой-то разведкой?

– Глаша, я всё объясню, – дрожащим голосом начал Балабол. – Я потратил уйму денег на эту военную компанию и не мог допустить, чтобы что-то нарушило наши планы. Анастасия представляла реальную угрозу для успешного завершения этого мероприятия. Она могла переломить ситуацию в свою пользу, и мы никогда не взяли бы столицу. Это щепетильное дело я мог доверить только близкому человеку, а кроме Курьяна таких в моём окружении нет. Поверь, Анастасия невероятно умна и предприимчива для женщины. Она, к тому же, обладает некой магической силой, что делает её очень опасным соперником. Она в два счёта расправилась с Мутью прямо в его кабинете и то, что от него осталось, выглядело как мешок с костями, который переехала гружёная телега. Короче, она страшный человек.

– И ты отправил сына сразиться с этим «страшным человеком», заведомо обрекая его на смерть?

– Курьян был отличным стрелком. Выстрел с дальнего расстояния, когда человек не ожидает этого, надёжный способ убить, не вступая в контакт. Тут не было никакого риска, но, видно, что-то пошло не так. Мне жаль. Я тоже страдаю от потери, как и ты.

– Ладно, Анастасия была опасна, а чем был опасен мальчишка Иван, которого ты тоже попросил убить?

– Иван убит? – ободрился Балабол.

– Не знаю, но ты же его заказал Калгану.

– Ты и это знаешь. Я хотел обезглавить трон, чтобы лишить столичный гарнизон стимула. Ну какой дурак будет защищать город и дворец, если там нет царя?

– Почему ты не поставил меня в известность, почему не посоветовался со мной?

– Ты очень щепетильна и самолюбива, вряд ли ты согласилась бы на это, разве не так?

– Так. Назови мне имя человека, который должен убить Ивана, и мы закончим на этом.

– Я не знаю его имени. Калган должен был послать убийцу, но кого, я не ведаю.

– Тебе есть, что добавить?

– Глафира, мы близки к победе. Скоро ты станешь царицей Омутляндии, и это компенсирует тебе потерю Курьяна. Жизнь будет прекрасна, а твои мечты о великом государстве обретут реальные очертания. А меня прости, ведь я хотел блага тебе и нашему сыну и не имел злых намерений.

– Во-первых, вернулся Кощей, и я возвращаюсь домой в Сырляндию, во-вторых, никакое царство мне не заменит моего ребёнка, и, в-третьих, я не смогу забыть весь этот кошмар, пока ты гадишь на эту землю. Стража!

В шатёр вбежали стражники.

– Убейте его прямо здесь! Я хочу это видеть!

Балабол рухнул на колени и вскинул в мольбе руки, но не успел произнести ни одного слова. Два острых клинка пронзили ему грудь, шею и спину, а кровь чёрной лужицей растекалась по земле, отражая сполохи чадящей свечи.

Конец – делу венец

Едва успели убрать труп Балабола, как в шатре опять появилась Настя. Яга была готова к её появлению или, по крайней мере, ожидала концовки драмы, вызванной приходом Анастасии.

– Вряд ли тебя утешат мои соболезнования, Глафира. Единственное, что я выскажу на прощание – это восхищение твоим мужеством и здравомыслием. Надеюсь, что со временем ты смиришься с утратой и доживёшь свой век в согласии с собой, но не вини меня. Любой поступил бы точно также, когда жизни грозит опасность.

– Я понимаю умом, что ты вынуждена была защищаться, но мне невыносимо видеть тебя сейчас. Уйди, окажи мне неоценимую услугу, – ответила Яга, тяжело вздохнув.

– Будь по-твоему, – ответила Настя и пропала.

Демьян воспринял всерьёз весть о том, что Ивана хотят убить. За эти годы он проникся к сыну настоящей отцовской любовью, стараясь наверстать упущенное время, и потому предпринял всё возможное, чтобы избавить себя и Авдотью от возможной ужасной потери. Демьян поручил четверым охранникам вести скрытное наблюдение за Иваном и сообщать ему о любых подозрительных людях и происшествиях. Кроме того, на кухне постоянно дежурил кто-то из доверенных лиц, наблюдая за приготовлением пищи. Однако спасло Ваньку не круглосуточное наблюдение, а чуткий слух Варвары, которая услышала какой-то шорох и обратила внимание на источник звука. Мельком взглянув в открытое окно, Иван увидел странную тень, закрывавшую верхнюю половину оконного проёма, словно наползавшую тучу. Скорее интуитивно, чем осознанно, он отклонился в сторону, когда певучая стрела, чуть не продырявив его насквозь, вонзилась в стену. Схватив кинжал, Ваня ринулся к окну, но там уже никого не было, а Варя громко вскрикнула, пытаясь остановить любимого от необдуманного шага. На крик прибежал охранник. Он мгновенно оценил обстановку и выскочил за дверь. Прошло немного времени, когда появился Демьян и ободряюще спросил:

– Всё обошлось, вы не ранены?

– У нас всё хорошо, только Варя немного испугалась.

– Мы его поймали. Бандит запутался в верёвочной лестнице, по которой он спустился до окна. Надеюсь, что опасность миновала, но лучше немного переждать и осмотреться, – сказал Демьян, пытаясь выдернуть стрелу из стены.

– Мне кажется, что второго покушения не будет, ну не армию же убийц сюда послали, – с бравадой отметил Иван.

– Бандита сейчас допросят, и мы узнаем, сколько их было и надо ли ожидать продолжения. Давайте сходим поужинать и дождёмся результата допроса.

Настя возвратилась во дворец поутру, но перепутала балкон и, приземлившись, услышала голос Кощея:

– Видать, ты издалека к нам прибыла. В наших краях на одну синеглазую голубку всегда найдутся пара соколов, пяток ястребов, ну а коршунов – без счёта.

Настя обернулась в себя и ответила Кощею:

– Я бы рада змеем Горынычем полетать, но, боюсь, старый балкон не выдержит моей туши и обвалится.

– А ты, однако, шутливая. Куда летала-то?

– Передала от тебя Яге привет, а она чуть в обморок не упала. Открой секрет своего привета, может ещё пригодится?

– Когда я Ягу в казначеи произвёл, то, в профилактических целях, привёл её в одну пещерку, где полным-полно крыс. Бросил крысам кусок мяса, а сам смотрел, как Яга от страха корчится. Тогда и дал ей напутствие, мол, ежели будешь у меня из казны золото тырить, то превращу в крысу и поселю здесь с сородичами. Вот такая банальная история.

– Она всё равно стырила, – улыбнулась Настя.

– Ну, может и стырила, но не у меня. Я уже в отпуске по болезни был, – в свою очередь усмехнулся Кощей.

– Если серьёзно, то война закончена. Яга отводит войско обратно за кордон, а твой отравитель Балабол понёс заслуженное наказание.

– Высекли Балаболку?

– Его казнила Яга.

– Ух-ты! Это от патологической жадности, наверно. Он у неё много денег стырил?

– Нет, просто они не сошлись характерами, – иронично заметила Настя.

– Ты мне нравишься! Давненько уже со мной никто так не говорил, – прищурился в улыбке Кощей. – Пойдёшь ко мне помощницей геолога?

– С радостью, но прости, я простоквашу люблю, особенно на ночь.

– Тьфу! Ну ладно, я понял – ты не любишь в земле ковыряться. Беру своё предложение обратно.

– Договорились. Я пойду, пожалуй, а тебе удачных раскопок, – сказала Анастасия и выскользнула в коридор.

Она пошла прямиком в столовую, где надеялась утолить свой зверский голод (почти сутки без росинки во рту), но ей встретился Вихор.

– Рад видеть тебя, Анастасия! Ты уже знаешь, что поймали бандита, пытавшегося убить Ивана?

– Ванька цел? – отреагировала Настя.

– Обошлось. Как твои дела?

– Я сутки не ела и, если не хочешь, чтобы я откусила от тебя кусок мяса, то пойдём в столовую, там и поговорим.

– Пойду, если не буду в качестве основного блюда, – засмеялся Вихор.

Анастасия накинулась на еду, запивая её морсом из ягод, а Вихор терпеливо дожидался, пока Настя насытится.

– Уф. Теперь можно с голодным равняться, – вздохнула Настя, отодвигая от себя очередную тарелку. – Я была у Яги. Известие о возвращении Кощея напрочь отбило у неё охоту стать первой в истории царицей Омутляндии. Предполагаю, что скоро она распустит своё войско и вернётся на птицеферму, где с большим успехом выращивала несушек. Жуть, по всей видимости, спрячется где-нибудь в глубинке и будет пить до беспамятства, сетуя на жизнь и плохое качество хмельного. Балабол мёртв, Яга не простила ему смерти сына и зарезала, как свинью. Кощей предложил поставить царём Колобка, а что собираешься делать ты?

– Кажется, я говорил тебе, что хочу отойти от дел. Я уже не молод и хотел бы расплатиться за то зло, которое принёс в этот мир. Буду заниматься благотворительностью, помогать нуждающимся, продвигать талантливых, поддерживать предприимчивых.

– Красиво звучит, а сможешь ли? – с сомнением спросила Настя.

– Попробовать никогда не поздно, а вдруг получится, – улыбнулся Вихор.

– Тогда начни с малого. Поддержи Ваньку на первых порах его профессионального роста. Обеспечь заказами и материалами, помоги деньгами, если потребуется, ведь он талантливый кузнец, но плохой организатор.

– Это вопрос решённый. По моим сведениям, Иван очень непрактичен – копить, воровать и вкладывать он не умеет. Я с удовольствием помогу и обеспечу его всем необходимым.

– Благодарю тебя за то, что ты уже для него сделал.

– Не стоит, я это делаю для себя в первую очередь.

– Как тебя будут называть в новой жизни?

– Зачем это тебе?

– Хочу знать, кого мне придётся благодарить в будущем, – улыбнулась Настя.

– Очевидно, как и до службы у Кощея – Белозар, – смутился Вихор.

– Красивое имя. Удачи тебе, Белозар!

Иван обсуждал с Варварой подробности предстоящей свадьбы, когда вошла Анастасия.

– Настя! Как всё прошло?

– Что прошло, то прошло, – рассмеялась Настя. – Важнее, как вы тут без меня справлялись?

– Моего убийцу поймали, он всё рассказал, а Демьян теперь собирается его казнить, – весело ответил Ванька.

– Отведи меня к Демьяну, – попросила Настя.

В нижнем крыле сторожевой башни располагалась тюрьма, где в отдельном помещении стояли клетки, куда сажали преступников. Перед тюрьмой была караульная комната, в которой Иван с Настей застали Демьяна, отдающего распоряжение одному из своих помощников:

– Помост поставь ближе к ограде так, чтобы народ мог видеть казнь со всех сторон. Палачу скажи, чтоб топор подточил – давненько у нас такого зрелища не было.

– Постой, Демьян. Зачем тебе этот спектакль? Мало крови пролилось, хочешь добавить? – прервала Анастасия.

– Это же преступник, он чуть царя не убил! – разгорячился Демьян.

– Так не убил же. Послушай, у меня есть предложение поинтересней. Калган получил за Ивана задаток в пятьсот золотых монет. Балабол мёртв и с Калгана золотишко не спросит. Убийца-неудачник будет счастлив, если его помилуют и отпустят, а Ванька сможет спокойно жить в своём семейном гнёздышке, не боясь, что кому-то захочется отомстить за казнённого. Все счастливы и живы, чего ещё надо? Есть второй вариант, но затратный. Заказываешь бандиту Калгана и, когда тот его убьёт, с чистой совестью казнишь убийцу главаря наёмников. Правда, тебе придётся расстаться с крупной суммой и надеяться, что Калган окажется честным, а не поделит твои денежки со своим подопечным, но это уж как получится. Есть ещё вариант. Собираешь армию и устраиваешь охоту на всех лихоимцев Омутени включая их главарей. Затем сажаешь всех на колы, размещённые вдоль дороги и проводишь средь населения воспитательную работу. Глядишь и призадумается народ, а стоит ли подаваться в разбойники или просто заняться выращиванием капусты, – иронично высказалась Анастасия.

Демьян глубоко задумался, но тут вмешался Ванька:

– Настя правильно говорит. Ты тут потеху для толпы готовишь, а мне дальше жить. К тому же, я больше не царь, и охранять меня будет некому.

–А ежели он ещё кого убьёт?

– Тогда поймаешь его и казни хоть каждый день, – подвёл итог Иван.

Демьян помрачнел и, махнув рукой, сказал:

– А-а, делайте чего хотите, мне всё равно.

– Нет, так не пойдёт. Ты, как начальник царской стражи, прилюдно объявишь о помиловании и отпустишь бандита восвояси. Этакий жест милосердия, который отзовётся в сердцах и поднимет авторитет власти.

– Почему я?

– Ну, пусть новый царь объявит – без разницы, – усмехнулась Анастасия.

– Ты говоришь, Балабол умер? – спросил Ванька Настю.

– Его убила Яга, не я. Кстати, хочу добавить, что война отменяется, а Яга возвращается к себе в сырляндскую деревню.

– Здорово! Значит можно к свадьбе готовиться? – улыбнулся счастливый Иван.

– Я думала, что ты уже женился вчера, – язвительно подколола Анастасия.

– Ревнуешь, злюка? – прошептал Ванька на ухо Насте.

– Нет, переживаю за брата.

– Ладно, не серчай. Ты пропадёшь опять на долгие годы, а мне что, воспоминаниями жить предлагаешь? – сказал Иван, и в его голосе слышалась неподдельная горечь расставания с очень близким человеком.

– Анастасия, будь по-твоему, я сделаю, как ты предлагаешь, – заговорил Демьян. – Только красиво объявить о помиловании я не смогу. Ты напиши мне речь, тогда я народу её и оглашу.

– Хорошо, сейчас быстренько накидаю конспект. Перо и бумага есть?

– Пойдём ко мне в кабинет, это рядом. Там всё есть.

– Вы пишите, а я к Варе пойду, а то она одна там мается, – сказал Иван и выскользнул за дверь.

– Ничего не поделаешь – любовь, – сказал Демьян, когда Ванька исчез за дверью. – Ну что, пошли сочинять помилование?

– Пошли.

Уйти далеко не удалось. Анастасия с Демьяном сделали один поворот по коридору, когда услышали стон. Звук раздавался из смежного прохода, ведущего в покои царя. Бросившись туда, Демьян увидел Ваньку, сидевшего у стены и зажимавшего правой рукой рану в боку. В конце коридора мелькнула тень, и Демьян побежал за ней, крикнув на ходу Насте: «Побудь тут, я сейчас». Иван был бледен, а кровь так быстро покидала тело, что на полу уже образовалась большая лужа. Настя села рядом и обняла Ванькину белую кудрявую голову, теребя его непослушные вихры.

– Всё будет хорошо, всё будет хорошо, – приговаривала она, окропляя слезами лицо Ивана. – Прости, не уберегла я тебя, мой дружочек.

Ваня глухо застонал, приоткрыл тяжёлые веки: «Видать, Калган двоих послал», – сказал Ванька, а затем добавил с вымученной улыбкой, – «Не плачь. Козы любят шутить, а реветь – дело коровье».

Через минуту его окровавленная рука сползла на бедро, а голова завалилась на бок. Настя поцеловала Ваньку в щёку, поправила прядь волос у него на лбу и прошептала: «Мне тут больше делать нечего. Пора возвращаться назад».

Три ласковых слова

Анастасия неторопливо шла по улице родного города, но прогулка не доставляла ей обычного удовольствия (и необычного, и вообще удовольствия, как такового). Настя шла не абы куда, а за помощью в клинику современных медицинских технологий, где, если верить рекламе, обещали за один сеанс избавить от любых нервных расстройств, связанных с глубокими потрясениями и душевными переживаниями. Разум противился, доказывая, что не стоит тратить время на красивые обещания, но интуиция, заняв глухую оборону, лениво отбивала любые логические построения и, приведя последний аргумент, победила. «Мы не возьмём деньги, если не сможем вам помочь», – так сказала сотрудница клиники в беседе с Настей.

В медицинском центре Анастасию приветливо встретили и пригласили в один из кабинетов для собеседования.

– Расскажите, что вас привело в наш центр? – спросила врач – миловидная женщина средних лет.

– У меня личные проблемы, – задумчиво сказала Настя, разглядывая почётные грамоты на стене. – Я рассталась с другом… Вернее, я его потеряла…

– Понимаю. Вы тяжело переносите эту потерю и хотите избавиться от негативных эмоций, воздействующих на ваши психоневрологические реакции, то есть вернуться к нормальной привычной жизни.

– Да. Я хочу разобраться в себе, понять, что я сделала не так, осмыслить свои ошибки…

– Думаю, мы сможем вам в этом помочь. Мы используем уникальную методику, в основе которой путешествие вглубь собственного подсознания. Вы сами выбираете время, место и основных действующих лиц, а мы погружаем вас в глубокий сон, в котором будут происходить разные события, смоделированные искусственным интеллектом. Во сне всё будет как в реальной жизни: кушать, спать, страдать и наслаждаться вы будете словно наяву. От ваших решений и взаимодействия с другими персонажами, будет зависеть осознание конечного выбора, понимание того, что сделано, и как это исправить. Когда проснётесь, то проблемы, мучающие вас, предстанут в ином свете, который проявит истинный смысл причины вашего недомогания.

– Как долго я буду спать?

– Чаще всего наши клиенты просыпаются через шесть-восемь часов, но бывают и более длительные сновидения. Хочу предупредить, что во сне время течёт по-другому. Может показаться, что вы спите месяц, а может два, но это лишь ощущение, хотя и довольно необычное. После сеанса вас примет наш научный руководитель, который изобрёл эту методику. Он поможет осмыслить ваши переживания и даст необходимые рекомендации.

– Это звучит как-то фантастично. А если я не проснусь? Вдруг мне там понравится, и я захочу жить в собственном подсознании?

– Не волнуйтесь, мы вас разбудим, а то вы можете умереть от истощения, – засмеялась женщина.

– Тогда стоит хорошенько перекусить на дорожку, – улыбнулась в ответ Настя.

– Это, кстати, входит в пакет услуг. Итак, вы будете проходить сеанс сонной терапии?

– Решаюсь ли я на великую авантюру? Да, я согласна!

– Хорошо. Пройдёмте в операторскую, где вы зададите все нужные параметры для увлекательного путешествия во сне, как наяву.

Рыжеволосая девушка-оператор приняла «эстафету» подготовки Анастасии к предстоящему виртуальному шоу.

– Кого вы хотели бы видеть в качестве главных действующих лиц? – спросила оператор, расположившись в кресле у компьютера.

– Себя и моего друга Ивана.

– А наличие второстепенных участников?

– Мне всё равно кто и сколько. Надеюсь, у вас этот процесс уже обкатан?

– Всё будет зависеть от времени и места, где будут развиваться основные события. Программа сама подберёт оптимальное количество участников. Давайте выбирать.

– Ну, раз это похоже на сказку, то пусть времена будут подревнее, а места – знакомые с детства. Я выросла у бабушки в деревне, так что пусть превалируют сельские пейзажи.

– У вас имеется фотография Ивана?

– Конечно, вот, в смартфоне целая галерея, могу скинуть, если нужно.

– Это, скорее, нужно вам. А он красавчик – этот Ваня.

– Он ещё и умница, но я хотела бы, чтобы Иван был помладше меня года на три и, – Настя замялась, – слегка глуповат что ли. Нет не так, лучше неграмотен. Это возможно?

– Да. Ещё будут пожелания? Ну, там, экзотика какая-нибудь?

– Экзотика? Думаю, что в сказках этого всегда в избытке. Добавьте чуточку волшебства.

– Я закончила. Пока программа будет загружаться, вы успеете плотно перекусить в нашей столовой, а потом Платон Сократович вас уложит спать, – улыбнулась девушка.

– Кто уложит? – переспросила Анастасия.

– Это наш руководитель – великий ум современности, кибернетик, психолог и очень добрый человек, – пояснила девушка. – Он не только уложит, но и разбудит так как во время сна будет находиться возле, отслеживая ваше состояние и работу программы.

Когда Анастасия закончила обед, в столовую вошёл пожилой мужчина и представился:

– Меня зовут Платон. Я буду сопровождать вас в путешествии по подсознанию, отслеживать заданный алгоритм и корректировать развитие сюжетной линии. Моё присутствие будет сугубо виртуально и не доставит вам никаких неловких моментов.

Настя в сопровождении Платона прошла в комнату, стены которой были обшиты звукопоглощающим материалом. Посреди стояла большая капсула с откидной стеклянной крышкой, а сбоку был пульт управления с удобным кожаным креслом возле него.

– Прошу, располагайтесь поудобнее, чтобы избежать пролежней. Шучу, электроника будет поддерживать ваше тело в оптимальном положении на протяжении всего сеанса. Снотворное не предусмотрено, но сон придёт сразу, как только я закрою крышку.

– Надеюсь, что наконец-то я нормально высплюсь. Последнее время с этим как-то не задалось, – ответила Настя, располагаясь на ложементе капсулы.

– Доброго сна! Расслабьтесь и …

Пробуждение не было переходом из одной фазы сна в другую. Картины пережитого слились воедино, образовав эмоциональный вихрь потока сознания, когда нет места удивлению и созерцанию своей ущербности, а есть подлинное чувство неправоты поступков и раскаяния. «Какая же я дура!» – подумала Настя, открыв глаза.

– С возвращением в реальность, – приветствовал Платон, открывая крышку капсулы. – Каковы ощущения?

– Как будто по мне проехал «детектор лжи» всеми двенадцатью гусеницами. Я настолько прозрела, что можно из космоса искать полезные ископаемые, даже не используя аппаратуру. Этакий «Хаббл» наоборот.

– Интересный вывод. Склонен думать, что сонная терапия пришлась к месту, или остались какие-то вопросы?

– Вы гений! Но это не вопрос, а констатация. Как бы не сложились мои отношения с Иваном в будущем, я твёрдо знаю, в чём не права, а это залог успеха в отношениях.

– Вот и славно. Могу я полюбопытствовать кто ваш друг по профессии?

– Он ювелир.

– Тогда понятно. А то я никак не мог соединить кузнеца с интеллектуалкой в одной посуде.

– Постойте, так вы были у меня во сне?

– Не пугайтесь. Я, своего рода, доктор, а врачебную тайну ещё пока не отменили.

– Получается, что вы…

– А как ещё я мог вам помочь, как не направлять действо в нужное русло? Тем более, вы же не знали, что я – это я.

– Чудесно. Выходит, Ивана убила я?

– Это же ваш сон.

– Какой кошмар! Объясните, как так получилось?

– Всё просто, ваше подсознание прибегло к крайней мере, чтобы подвигнуть к основному выводу: вы не хотите потерять человека, которого любите.

– Ой! Мне надо бежать. Сколько я проспала?

– Одиннадцать часов и девятнадцать минут. Это своеобразный рекорд. Сейчас двадцать два часа сорок одна минута, – улыбнулся Платон. – А вдруг он не готов вас видеть на ночь глядя?

– Значит, будет готов завтра, послезавтра, через неделю, какая разница?

– Теперь я окончательно убеждён, что лечение пошло на пользу. Летите к своему Ивану, и не забудьте, кстати, оплатить наши услуги.

Звонок в дверь резанул слух, словно упавшая со стола ложка. Иван нехотя встал с кровати и пошёл открывать.

– Настя? Ты зачем? – опешил Ванька.

– Ванечка, прости, но нам надо поговорить.

– Разве мы еще не наговорились?

– Нет. Я дура!

– Вот как? А я тогда кто?

– А ты мой самый умный, дорогой и любимый человек. Ты самый честный, порядочный и надёжный. Ты самый лучший из всех живущих на планете. Ты – царь!

– Ты словоблудишь, как всегда. Чего это тебя так понесло?

– Одевайся. Пойдём погуляем, и я тебе всё расскажу. Только сделай мне какой-нибудь бутерброд, а то ноги от голода дрожат, – наконец улыбнулась Настя.

– Я не пойду. Опять навешаешь лапши и пропадёшь на месяц. Я сейчас пиццу закажу, а ты давай излагай, что там тебе надуло, – сказал Иван, пропуская Анастасию внутрь.

– Можно мне в ванну, а то я вспотела, пока к тебе бежала, – виновато сказала Настя.

– Грехи смыть хочешь? – ревниво пошутил Ванька. – Мне придётся сантехников вызывать, чтобы потом засор устранить, вантуз тут не поможет.

– А у тебя из крана святая вода течёт? Пиццу закажи, балабол, – рассмеялась Настя.

Иван не ожидал прихода Насти. Он уже почти смирился с их разрывом и присутствие любимой, поедающей сочные куски «вегетарианской» ещё тёплой пиццы, не вызывали у него прилива нежности. Анастасия – исландский гейзер, который может активироваться в любой момент и окатить кипятком своего эмоционального извержения любого, кто подвернётся под горячую руку, оставив долго незаживающие душевные травмы. Иван терпеливо сносил некую заносчивость и амбициозность Настиного характера прекрасно понимая, что её интеллект, образование и эрудиция дают право чувствовать некоторое превосходство над другими, но Ванька стремился к стабильным и равным отношениям и потому однажды высказался с присущей ему откровенностью на перспективу их дальнейших отношений. Его слова пробили брешь в Настином самолюбии, и она на неделю пропала, а потом состоялась их последняя встреча, поставившая жирную точку.

– Спасибо за ожидание. Я сыта и готова поведать тебе о чудесной трансформации моего сознания в купе с переоценкой своего отношения к тебе и самой жизни в частности, – начала Настя, отодвинув недоеденный кусок.

– Ты меня заинтриговала, продолжай, – иронично ухмыльнулся Иван.

И Настя рассказала о своём сне, правда, опустив много пикантных подробностей:

– Ты даже подружку себе завёл – Варвару, на которой собрался жениться. Меня на свадьбу приглашал, – закончила свой пространный рассказ Анастасия.

– Симпатичная была Варвара? – Иван сделал вид, будто это его очень заинтересовало.

– Ну так, ничего. Коса пшеничная, ушки розовые, как у поросёночка, налитая попка, словно два бочоночка – не девка, а кобылка чистокровная, – съязвила Настя.

– Прям идеал какой-то. Может, ты скрытый бисексуал? – улыбнулся Ваня.

– Шутки в сторону. Со всей ответственностью заявляю, что осознала свои ошибки, пересмотрела своё отношение к единственно дорогому мне человеку и сгораю от желания наброситься на тебя прямо сейчас, – сказала Настя, – Я тебя хочу!

– Если ты настолько серьёзно, то кровать разобрана и я, пожалуй, уже готов, – засмеялся Ванька.

– А три ласковых слова? – умоляюще проронила Настя.

Иван хитро прищурился, вытянул губы трубочкой для поцелуя и сказал:

– Я люблю тебя, Варвара!

– Дурак! – рассмеялась Настя.

– Ах, дурак? Ну тогда только в постель. Дураки ласковых слов не знают или не умеют их правильно сложить.

Примечания

1

У вас красивый голос. Прекрасное исполнение (итал.).

(обратно)

2

Я счастлив, что тебе нравятся мои песни (итал.).

(обратно)

3

К сожалению, здесь нет ценителей вашего таланта (итал.).

(обратно)

4

Зато я получил много денег (итал.).

(обратно)

5

Хорошие песни дорого стоят (итал.).

(обратно)

6

Спасибо, я тронут (итал.).

(обратно)

7

Берегите себя (итал.).

(обратно)

8

Попытаюсь. До встречи (итал.).

(обратно)

9

Мистический призыв и телесная трансформация. (латынь)

(обратно)

Оглавление

Книга первая

  Ванька-дурак

  Белая и пушистая

  Белая и ершистая

  Посланник

  Сборы

  Первый экзамен

  Уже не дурак

  В городе

  Преображение

  Что посеешь, то и пожнешь

  Платон был прав

  Эксперимент

  В столице

  Муть

  Ловля на живца

  Шантаж

  Долги надо отдавать

  Завещание Кощея

  Сказке конец

Книга вторая

  Не царское дело

  Кощеевы загадки

  Вечеринка

  Планы на будущее

  На охоте всё бывает

  Затворник

  Свидания

  Дело мастера боится

  Свет отбрасывает тень

  Добро и зло растут из одного

  Мистика-софистика

  Реанимация

  Что не тонет, то всплывёт

  Конец – делу венец

  Три ласковых слова

*** Примечания ***