Лань Белая [Юлия Владимировна Чибирева] (fb2) читать онлайн

Юлия Чибирева Лань Белая

Часть первая. Морох

Жар

– За семью морями, за семью лесами Град стоит. Окружён он морями огненными, лесами дремучими, полями бескрайними, оврагами бездонными, горами высокими. Путь туда долог и тернист. Много бед подстерегает ищущего, много испытаний. В Граде том сад дивный, трава-мурава шелковая, цветы радугой рассыпаются. Птицы райские сладкими песнями заливаются, о судьбе грядущей вещают, о прошлом и будущем. Древо в саду том стоит древнее. Древнее и мудрое. Века стоит неисчислимые и стоять будет впредь. Плоды на Древе том спелые, наливные. Да не у каждого рука поднимется сорвать плод тот, ибо страстен он. Не у каждого, что сорвёт, хватит сил удержать его. А если и найдётся тот, кто дойдёт до Древа и плод сорвёт, да удержит его, выстоит ли он, надкусив этот плод? Наполнится он Силой великою и Мудрость вечная войдёт в разум вкусившего. И уйдёт в прошлое вся его жизнь, и не будет знать он, куда идти далее, ибо не проторена та тропа, по которой идти следует. А если и была та тропа, то заросла она за века быльём. Будет вкусивший искать путь свой и Силой ратною, да удалою, наполнится сердце его, ибо вести ему за собой ищущих, но не посмевших дойти до Древа того. И биться с Тайною предстоит ему…

Монотонный рассказ оборвался. Старческий женский голос ласково проворчал.

– Гляди-ка, дед, внуча-то твоя носом клюёт. Снеси-ка на топчанку-то. Пусть спит себе…

Дед, кряхтя, встал с лавки, подошёл к столу, навалившись на край которого, сопела девчушка лет пяти. Аккуратно приподняв, перенёс на небольшой сундук в углу избушки, укрыл потёртым куском овчины.

– И то верно, – вернувшись на место, деловито произнёс, – пусть спит, сон силу даёт.

Путь

Она резко открыла глаза. Тихо. Показалось… Наверное, поблизости хрустнула ветка, вот и привиделось. Выдохнула, успокоилась. Было сыро и холодно. На ветках настила поблёскивала смола. На ночлег устраивались уже в темноте, собирали первое, что оказывалось под рукой, вот и накидали липкого лапника. Става зажмурилась и ещё раз прислушалась к ощущениям, вспоминая сон. Что её так напугало? Сумрачное облако с размытой грацией лесной копытницы или лунные переливы на её спинке? Белые пятна на белой шёрстке…

Снаружи послышались шаги. Уже встали, развели костёр и нагрели воды для чая. Ждут её.

Става вышла наружу, кивнула на приветствие, спустилась к реке. Туман принял её влажными объятиями, вынудил вздрогнуть, скинуть остатки наваждения. Ещё очень рано. Солнце только выбирается из ночного ложа и потягивается тонкой светлой полоской, ужесточая лесную тьму.

Става умылась, прибрала волосы. Медленно, степенно, вдумчиво. Так привыкла с детства, так повелось и во взрослой жизни. Достала короткий костяной нож с резной ручкой, копнула корень лопуха, сорвала нижний лист. Возвратившись к костру, протянула Раяру, пусть запечёт.

Они всё делали молча. Собирались, шли, устраивались на ночлег и вновь складывали вещи и шли. Двое мужчин – один постарше, ближе к сорока годам, другой помладше, около тридцати. С ними девушка – Става. Странная троица уже давно шла по лесам к никому неизвестной цели. Одеты скромно, но добротно. Из пожитков то, что вмещают сумы, перекинутые у всех троих через плечо. В руках посохи, на спинах меховые плащи, лето нынче было по ночам прохладным. Да ещё пара мечей на поясах мужчин. Единственное что выделялось, то шкура барса на плечах девушки. Но это был подарок, к тому же тёплый.

Тырень

– Град?

Они вышли из леса к невысокому тыну, охватывающему несколько десятков домов.

–Тырень. Поселение, – пояснил Раяр поспешившему с выводами юноше.

– Я уж думал, пришли, – обрадовался Яжен возможности поговорить после стольких дней молчания.

–Далеко ещё… Постой, не то что-то.

– Что?

Мужчины остановились на опушке и присмотрелись к поселению. Частокол крепкий – на совесть. Между крон деревьев резными коньками выглядывают крыши. Селение далеко не маленькое, но подозрительно тихое. Ни звонких голосов детей, ни басовитых мужских переговоров, ни женских напевов. И ворота приоткрыты, заманчиво поскрипывая…

– Разузнать надо, – Раяр посмотрел на Ставу. Та, вздохнув, пошла прямо к Тырени.

– Никого не трогать, – бросила она через плечо.

Первый раз за весь путь услышал Яжен голос их спутницы. Мягкий, низкий, с хрипотцой.

Тырень встретила гостей неприветливо. Пустые улицы, полное отсутствие следов людей или животных. Никакой хозяйственной суеты. Словно все разом спокойно сложились, собрались и уехали, навсегда.

Следом за Ставой прошли к крайней избе – заброшенной кузнице. Внутри темно, пусто, одиноко… Девушка растерянно присела у окна на лавку. Поручение не выполнено… Возвращаться?

От внезапного шороха Става отпрянула в угол. В её сторону мелькнула тень, затем вторая. Грохот, возня. С полок попадала оставленная посуда, послышался сдавленный стон.

Когда все стихло, девушка шагнула к двум телам, застывшим на полу. В полумраке, по светлым взъерошенным волосам, в верхнем узнала Яжена. Под ним неподвижно лежал незнакомый мужик.

– Успел, – белозубо улыбнулся молодой воин, – или не трогать?

Става присела рядом, глянула на тело, коснулась лба.

– Он мертв.

– Как так? Я только с ног сбил, даже не ударил ни разу.

– Он давно мертв. Огонь нужен.

В трёх домах встретили ещё троих. Таких же. Они все пытались напасть на входящих, но, встретив отпор, падали и уже не поднимались.

На центральной улице развели костёр. Снесли тела. Долго смотрели в огонь, пытаясь понять, что здесь могло произойти. Става куталась в шкуру, несмотря на нестерпимый жар, исходивший от костра.

– Что с ними? – Раяр неохотно отвлёк девушку от созерцания огня, но это его действительно беспокоило.

– Морох, – бросила та. – Уходим.

Подперли ворота. Тырень осталась за спиной мрачной загадкой с нарисованными углём знаками на ставнях и дверях, куда дотянулась рука Ставы.

Другая

И вновь молчание. Яжену нестерпимо хотелось общаться. Раяр отвечал кратко, беседой это не назовёшь, и парень уже начинал говорить сам с собой. При случае, пытался найти общий язык и с девушкой, сопровождать которую его отправили. Поначалу побаивался, уж слишком мистической аурой веяло от неё. Но со временем присмотрелся и особых странностей не заметил. Разве что мяса не ест, корней накопает, или листьев, и печёт на углях, или ягоды. И молчит всё время. А так девчина как девчина, много таких в его деревне видел, пока в храм не взяли на охрану.

Вечером сидели у костра. На ужин рыба, чай из трав, небольшой кусок ржаного каравая. Яжен долго вглядывался в отсветах алых языков пламени в лицо задумчивой спутницы и всё же рискнул начать разговор.

– Сложно быть другой?

– Яжен, – оборвал его любопытство Раяр.

– Какой другой? – отозвалась Става.

– Ну другой, не такой, как все.

– Чем же я другая?

– Видишь то, что мы не видим. Слышишь то, что мы не слышим. Разговариваешь с тем, кого не существует.

– Может это не я другая, а вы? – девушка лукаво прищурилась, – может это вы не умеете слышать то, что можно слышать, не умеете видеть то, что можно видеть?

– А это можно уметь?

– Можно. Но прежде, чем уметь видеть и слышать, нужно уметь не бояться.

– Я это уже умею.

– Уверен? – грустная улыбка коснулась губ девушки, и обеспокоенный Раяр поспешил одернуть зазнайку.

– Яжен, оставь.

– Почему же? Пусть говорит. – Вероятно, девушка тоже скучала по общению.

– Уверен!

Става встала, подошла к юноше со спины. Раяр напряжённо следил за происходящим.

– Ежели ты умеешь не бояться, желаешь ли уметь все остальное – видеть, слышать, управлять? – шёпотом спросила она, наклонившись к самому уху и положив руки Яжену на плечи.

– Да.

– Закрой глаза.

Яжен повиновался. На закрытых веках он ощутил тепло её ладоней, на лбу прикосновение кончиков пальцев. Затем её руки вернулись на плечи.

– А теперь открой.

Он открыл. Только натренированная выдержка помогла ему сдержаться от крика. Напротив сидел Раяр, и он светился ярче костра.

– Раяр, ты горишь, – стараясь как можно спокойнее произнёс юноша, наблюдая и сравнивая всполохи костра с языками мистического огня над другом.

– Ты тоже, – подсказала Става, – посмотри на себя. Яжен посмотрел и охнул, он действительно был весь словно охваченный пламенем.

– А теперь посмотри в лес.

Юноша вгляделся в темноту. Точнее он посмотрел туда, где раньше была темнота. Сейчас всё пространство опутывала тончайшая сеть светящихся паутинок, мельтешили светлячки, словно подсвеченные изнутри, стояли деревья, между стволами перемещались бесформенные тени.

– Присмотрись, кто скрывается в корнях ближайшего к нам вяза?

Яжен перевёл взгляд по направлению руки Ставы и удивился, поняв, что видит шевелящиеся комочки в корнях дерева.

– Ежата, – услышал он мягкий и с сожалением голос девушки, – их мать боится нас. Она не покинет гнездо сегодня ночью и малышам нечего будет кушать.

Яжен услышал сопение и попискивание, скрип, шорохи, чавканье удачливого хищника, вспархивание встревоженной птицы. Он развернулся к Ставе и увидел свет.

– Ты не горишь, ты светишься!

– И такое бывает, – девушка рассмеялась. Он первый раз слышал её смех.

– А желаешь видеть под землёй?

– Става, – взволнованный голос Раяра попытался остановить её, – он ещё молод, оставь это, прошу.

Девушка секунду размышляла над просьбой, потом её руки спустились с плеч юноши. Она мягко хлопнула его по спине, возвращаясь к своему месту, и вновь для Яжена мир погрузился в темноту.

Раяр облегченно выдохнул.

– И ты всегда видишь так? – восхищенно выдохнул Яжен.

– Иногда.

Става поднялась и ушла под навес.

– А ты видел такое? – юноше очень хотелось поделиться пережитым. Раяр кивнул.

– И под землю заглядывал?

– Не нужно тебе всего этого, молод ещё.

– Мне двадцать.

– Я и говорю – рано. Для некоторых вещей срок не пришёл. Поздно, спать пора. И зачем ты ей вопросы такие задаёшь?

– Интересно.

– Меру знай.

– Но отвечает же.

– Осторожней будь, – Раяр покачал головой. Непомерное любопытство…

– Зачем?

– Узнаешь не то, что нужно.

– А что не нужно? – Яжен не отставал, понимая, что только что показанное лишь малая часть неизведанного, которое рядом, но тщательно скрывают.

– То, что рано.

– А может оно и надо, коли узнаю.

Раяр посмотрел тяжёлым взглядом

– Ладно, буду, – смирился Яжен. Он долго ещё всматривался в лес, вспоминая пережитое ранее.

Разминка

В этот раз остановились пораньше. Когда подготовили навес, блики солнца ещё освещали лес и всё было хорошо различимо.

– Пора бы размяться.

Раяр снял всё лишнее, оставшись только в холщовых штанах и льняной рубахе, взял меч, отошёл от стоянки в глубину леса. Яжен последовал его примеру. Нашли небольшую полянку, разогрелись и, с готовностью принять бой, встали друг напротив друга.

Шаг, другой, взмах, разворот. Еле слышимый шорох осторожно передвигающихся ног, резкий выпад и натужное кряхтенье сцепившихся тел. Они покатились по траве, раскидывая ветки в разные стороны. Раяр был старше лет на десять или больше, но не уступал молодому и вёрткому сопернику. Он брал знаниями и навыками, полученными в многолетней подготовке и в бою. Яжен свой опыт получал только на тренировках. Настоящие битвы пока обходили его стороной.

Размявшись в рукопашную, взялись за мечи. Били сильно, смело, не щадя друг друга, на поле жалиться никто не будет. Звон металла эхом разлетался по лесу. Яжен оттолкнул Раяра и приготовился к своему любимому манёвру. И тут на краю поляны появился человек. Не было слышно, как он подходил, его просто заметили стоящим между деревьев на границе света и лесного сумрака. Одет непонятно. Вроде, как и наш, и не наш… Человек молча вынул меч и пошёл в наступление. Раяр отошёл в сторону, не опуская оружие, но и не принимая участие в поединке. Яжен переключился на чужака. Удар, блок, вновь нападение… Юноша чувствовал себя очень странно, человек словно предугадывал все его предстоящие выпады и повороты и успевал отражать их, блокировать и нападать в самый неподходящий момент. Даже секретный манёвр был разгадан и предотвращён. Яжен позволил себе удивиться и растеряться буквально на доли секунды, но эта роскошь оказалась непростительной. Стремительный взмах и резкий удар чужака вдруг окончились внезапной и жуткой болью. Юноша схватился за живот и, в ужасе, замер, ощупав торчащую из него рукоять меча. Он судорожно вздохнул, чувствуя, как подкашиваются ноги, поднял глаза на лицо победителя. Размытое пятно отпрянуло назад. Яжен зажмурился. Когда открыл глаза, перед ним никого не было. Юноша рухнул на землю.

Пришёл в себя от тряски и похлопывания. Его будил Раяр.

– Что это было? Я спал?

– Нет.

– Я… Он… – Яжен осмотрел себя, ощупал живот. Он жив, он цел… А вот рубаха нет. Юноша удивлённо разглядывал прорезь на одежде в области того места, куда чужак нанёс свой смертельный удар.

– Ты видел его? Что это было?

– Да, видел, – Раяр помог Яжену подняться, – это была разминка.

– Разминка? Чья? Он меня убил… – юноша умолк, понимая, что несёт чепуху. Он жив, как его могли только что убить? Что это вообще могло быть? Иначе, как сном не назовёшь.

– Става тешилась, – нехотя пояснил Раяр.

– Кто?

Яжен замолчал. Надолго. Пытался осмыслить произошедшее.

– Как она это делает?

Вопрос повис в воздухе, но потом Раяр смилостивился и начал объяснять.

– Создаёт тени. С виду они как люди, но бесплотны, могут читать твои мысли и движения. Бьешься, словно со своим отражением. Только оно быстрее и знает твои страхи, пользует их себе в угоду.

– Кто она такая? Зачем ей наша защита, если и так умеет за себя постоять?

Раяр промолчал. Уже стемнело. Нужно возвращаться.

Спал Яжен тревожно. Виделся чужак, явственно ощущалась рукоять и тёплая струйка крови, стекающая с руки. Голосом деда звучало в ушах воспоминание о наказе.

… «Будь храбр и горд. Тот, кто побеждает свой страх, тот, кто не отступает перед Силой, и есть настоящий Герой» …

Уже в предутреннем полумраке не выдержал, спустился к реке, погрузился с головой в холодную темную воду. Полегчало. Возвращался более спокойным. Подходя к костру, насторожился. Кто-то сидел на бревне у самого огня. Става. Услышала его шаги, встала, молча протянула только что законченную работу – зашивала рубаху. Он взял. Почему всё так сложно? Даже слов для вопросов не осталось…

Град

Они приближались к селению. Слышался редкий лай собак, краткий стук топора. Встретили и колёсную дорогу.

– Град?

– Град.

И радостно было от скорого приближения к месту, где можно поговорить, поесть и поспать по-человечески, и тревожно одновременно. Вспоминалась Тырень.

Встречали радушно. Хлеб-соль, еда, напитки. Долгая зима и холодная весна заставляли потуже затягивать пояса, но для особых гостей ничего не жалко. Впрочем, гости особо не разъедались. Добрались до княжьего терема, на три дня остановились в нём. Князь очень просил. День – отдохнуть, а два других – помочь отразить нападение. Повадились чужаки разорять селение и уводить пленных. Ходили, в основном, ночью, нападали стремительно, неслышно, выкрадывали людей и исчезали. Недавно доложили, что в лесах видели кого-то похожего. Потому и ждал князь нового нападения со дня на день. А помощь, она любая хороша.

Отвечал Раяр. Става слушала, кивала или мотала головой. Убедил. Остались.

После разговора с князем, отправились на поиски кузнеца.

– Доброго дня.

В кузнице стояла жара.

Кузнец встретил неприветливо, но, выслушав объяснения Раяра – кто они и откуда, подобрел. Получив одобрение на расспросы, Раяр сразу начал с важного, он умел ценить чужое время.

– С Полуяном из Тырени знаком был?

– Видались.

– Секретам делились?

Кузнец нахмурился.

– Было малость.

– Помощь нужна. Только он мог. – Раяр переглянулся со Ставой. – Посмотришь?

– А с Полуяном что?

– Сгинула Тырень, люди в лес ушли, кто успел. Нет Полуяна.

– Неси, гляну, – кузнец деловито отвернулся, пряча помрачневшее лицо.

Става достала несколько металлических частей, разложила на верстаке, соединила, как должно быть, достала камень, приложила к центру. Кузнец долго рассматривал, ковырял ногтем место припаев, хмыкал в густую бороду.

– Занятная вещица, непростая.

– Возьмёшься? – вопрос настолько сквозил надеждой, что отказ прозвучал бы жестоко.

– Спробую.

– Важная она, – умоляюще протянула девушка. – Тут не пробовать нужно, делать.

– Нужно, так нужно. Справлю.

Оставив кузнеца в задумчивости почесывать бороду, Става вышла за ворота в лес. Раяр сопровождал её, позволив юноше прогуляться по граду. Яжен с удовольствием прохаживался по широким улицам, разглядывал житьё-бытье. Схожее с привычным, да по-другому. Да и просто людей приятно было видеть после стольких недель пути по лесу.

Лес

День, другой проходили незаметно. К Ставе ходил народ. Носили детей на приглядку, спрашивали совета, просили помощи от хворобы. По вечерам, до поздней ночи, она уходила в лес. Раяр неотлучно был рядом. Яжен пытался пойти следом, но его оставляли присматривать за градом. На ночь ворота закрывали, и юноша, по условленному знаку, отворял их для возвращающихся Ставы и Раяра. Однажды всё же не выдержал. Они готовились ко сну, раскладывали лежаки на полатях в отведённой им временно каморе.

– И как он, ночной лес?

– Что? – не понял вопроса Раяр.

– В лесу ночью, как оно?

– Ты к чему это?

Юноша смутился, понимая, что сболтнул лишнего.

– Ничего, неважно.

– Тревожит что-то? – Раяр расположился на полатях и устало выдохнул.

– Забудь, – смущённо махнул рукой Яжен. Сон пропал.

– Я за неё жизнью отвечаю, – на воина накатывала дрёма, но он пытался выяснить, что беспокоит соратника.

– Я тоже…

– Сядь, поговорить надо, – Раяр сел, стряхивая сон.

Юноша повиновался, но взгляд не поднял, радуясь темноте, которая скрывала смятение и досаду на его лице.

– Что тебе Велияр сказал в напутствие?

– Смотри в оба, – Яжен смутился, слишком резко прозвучал вопрос.

– Так и сказал? – удивился Раяр. – Только это?

– Да. «Смотри в оба» и отправил.

– Странно.

– Что?

– Понять не могу, зачем он тебя послал, – воин потёр бороду. – Всегда вдвоём управлялись.

– Мешаю? – Яжен и сам не понимал, для чего он здесь. Отправили – пошёл…

– Не в этом дело. Понять хочу.

– Он волхв. Ему виднее.

– Добре. Знать, так оно лучше будет, – в полголоса проговорил Раяр и, уже громче, обратился к Яжену. – Отдыхает Става в лесу. За день выматывают её люди, вот и ходит вечерами, силу собирает, по лесу или к реке спускается. Завтра ты пойдёшь с ней, я ворота открою. Только честь знай. И… смотри в оба.

Яжен молчал.

Как и уговорились, провожать на следующий вечер пошёл он. Еле заметная тропка довела их до леса, темного, но отнюдь не мрачного. В полную силу вступало лето и отовсюду слышались звуки природы, стремящейся к развитию, размножению, росту. Става мягко и неторопливо передвигалась между деревьями, собирала листочки, прижималась к стволам, о чём-то шепталась с ними. Вышли к реке. Догадываясь о дальнейшем, Яжен смущённо отвернулся. Девушка купалась. Издавна известно, что вода очищает и даёт силу, да ещё при луне… Возвращались молча. Юноша крикнул совой и тут же услышал глухой стук засовов. Проходя мимо Раяра, взглядом передал благодарность за оказанное доверие. Тот кивнул. Они поняли друг друга.

Битва

Наутро Става вышла за ворота в сопровождении девушек. Они шли за ней следом и раскидывали лепестки цветов. Става пела.

Ой ты хлебное поле полюшко,

Ой ты горькая доля долюшка,

Доля славная, доля ратная,

Доля смертная, неотвратная.

Да туманная дума стелется,

Да широкая слава веется.

И разносит весть, весть былинную

Весть далёкую да заветную.

Ты крути река, разводи беду,

Уноси река воды буйные.

Ты беги река, волной чистою,

Ты верни река нам покой и мир.

Как во Граде сём Древо сильное,

Древо Родное, лучезарное.

Как в ветвях его Роды крепкие,

Да вокруг его дела славные.

Будет Град стоять, будет крепнуть Род.

И с Богами в нём будет жить народ.

Долгим будет мир, будет светлым путь.

Будет Град стоять века вечные!

Песня разлеталась над полями, залегала в овраги, пряталась за кустами, разносилась рекой. Она тоже готовилась, защищала Град и жителей, место своего возникновения, своего рождения.

Оберег был готов. Довольный кузнец протягивал выполненную работу и ухмылялся в бороду, когда Става благодарно улыбалась. У него получилось! Ещё раз убедился в своём мастерстве и помог хорошим людям.

– Чем отплатить тебе, кузнец? – задала Става вполне обычный вопрос.

– Ефсей я, – буркнул тот.

– Как я могу отблагодарить тебя за помощь, Ефсей? – улыбнулась она.

– Ты утром дочь мою от хвори избавила. Благодарствую тебе, сам ещё должен.

– Добре, на том и оставим. Дочь твоя ладной девой вырастет. Остатки твоего долга продолжением Рода Великого для земли нашей вернёт. И то славно будет.

«Когда ты будешь готов делать невозможное, только тогда достигнешь большего»

Раяр вспомнил совет отца. Сейчас он делился им со своим преемником, учеником, другом. Велияр зря не послал бы этого парнишку с ними, знать причина тому есть. И кроется она в том, что готовым ему нужно быть ко всему. И он будет готов. Раяр вспомнил, сколько весен он уже рядом с этой девочкой, девушкой, как росла она на его глазах, сколько дорог вместе исходили, выполняя тайные поручения волхва. Вспомнил, как давал обещание хранить её ценой своей жизни и выполнит его, несмотря ни на что.

Чужаки наступали. Глубокой ночью тревожно перекликались лесные птицы. Брехнули собаки, но стихли, пристыженные хозяевами. Никто не спал. Ждали. Наконец послышались тихий стук перекидываемых камней с привязанными верёвками, начали перелезать, проявляться тени. Они действовали бесшумно, быстро, согласованно, распределились по улицам и начали просачиваться во дворы. И тут началось невероятное. Навстречу каждому двигалась похожая тень. И одета вроде как также, и оружие сжимает крепко, но всё же двигается немного по-другому, быстрее, стремительнее. Завязалась борьба. Отовсюду слышались удары, стоны, крики. Градовичи не вмешивались, ждали. Лишь когда сила теней ослабла, и выжившие чужаки бросились к воротам, тут и настала их пора. Выбегали навстречу, перерезали путь к отступлению, вязали пленных, сражались с теми, кто ещё не понял, что проиграл.

К утру праздновали победу. Десять связанных, пятнадцать погибших, и всё – чужаки. А сколько было бы потерь, не появись в Граде Става… Что и говорить, её благодарили. И словами, и дарами. Благодарность Става принимала, слабо кивая головой, от даров отказалась, взяли хлеба, откланялись и ушли. Сослались на то, что и так сильно задержались. Раяр согласился лишь на лошадь. Посадил на неё, ослабевшую ночной схваткой, Ставу и, взяв под уздцы, зашагал по дороге. Яжен еле поспевал следом.

Когда девушка окрепла и смогла шагать сама, Раяр хлопнул по боку лошади и отправил домой. Дойдёт, недалёко ушли.

И вновь они втроём, снова лес и дорога.

Разлука

– Зачем же ей защита нужна, если Сила такая есть?

Они ловили рыбу. Руками. По пояс в воде, напряжённо вглядываясь в речной омут. Имя Ставы произносили редко, словно не хотели накликать беду при его упоминании. Яжен всё чаще задавал вопросы, Раяр отвечал.

– Она беззащитна, когда чарует, в дни особые, в местах особых. Я рядом всегда. Важна она для Рода, беречь надо. Клятвой скреплён, как верёвкой с ней связан.

Со всей своей серьезностью, в обещании Раяр видел не обузу, а дополнительное обязательство перед Родом.

– И давно так? – Яжен примерял на себя, сколько бы продержался с такой клятвой.

– Моложе тебя был…

– А семья?

– Есть у меня семья. Жена Млава, дочь. Вернёмся, прошу в гости.

Возвращались с хорошей добычей. У костра сидела Става. Её трясло. Раяр бросил рыбу и рванулся к девушке, накинул на неё шкуру, вложил в дрожащие руки деревянную чашу с горячим чаем. Но ничего не помогало. Странно, когда уходили на реку, была в порядке. Става безучастно смотрела перед собой, тряслась как осиновый лист и не отвечала на вопросы. Чашка выпала из непослушных рук. Раяр на руках унёс её в подобие шалаша, которое они соорудили из лапника. Девушка свернулась калачиком и закрыла глаза. Маленькая, худенькая, вместе с тем, ещё и захворавшая, Става вызывала жалость и тревогу.

Раяр намочил тряпицу и приложил ко лбу. Он заботился о ней, как родная мать о малом ребёнке. Яжен хмуро чистил рыбу.

Вскоре Става пришла в себя. Облизнув сухие потрескавшиеся губы, она шепотом попросила достать амулет, собранный Ефсеем, и жестом наказала надеть его. Раяр нехотя повиновался.

– Тебе нужнее, – была её последняя фраза перед тем, как вновь впасть в забытьё. Раяр угрюмо вышел из-под навеса, присел к костру, безучастно начал грызть протянутую Яженом рыбу.

– Плохое тут место, – пробормотал он. – Уйти бы поскорее. Да ещё силы не все вернула после битвы. Осторожнее надо быть, – объяснил юноше происходящее, задумчиво потирая руками висящий на шее оберег.

Яжен мало был в храме. Его призвали из селения в помощь для защиты. И почти сразу Велияр направил к Раяру, а с утра в путь. Он и узнать никого и ничего толком не успел. Потому и вопросов много было и недопонимания. О храмовых он слышал, но близко общаться не приходилось. Селяне уважали их, побаивались, как тех, кого сложно понять. Кроме Велияра. Старец был мудр, прост и справедлив. Его любили, его спрашивали, ему помогали, если в том была нужда.

Во сне Яжен видел дом. Мать, отца, сестру. Они с селянами праздновали Купалу. Девушки наплели венков… Костёр. Горел яркий костёр и вокруг стоял хоровод. Звучала песня. Яжен не мог чётко разобрать слов, но он и так знал её на память.

Начали прыгать через малый, взлетал один – приземлялся другой, а вверх поднимался чёрный пар, боль, обида, всё темное и грязное, что собирается внутри человека, живущего обычной земной жизнью.

Рядом с Яженом встали мать и отец.

– Держись, сын.

– Не робей, Яжен.

– Будь верен Крови и Земле. В твоей Крови – Сила Расы, в твоей Земле – прах Предков, – услышал он голос деда.

– Мы с тобой.

Их голоса звенели в ушах, дрожали в сердце. В руке оказался меч, а впереди появился темный рычащий зверь. От него несло запахом тины и гнилью. Юноша крепче сжал рукоять, расставил шире ноги и приготовился принять бой. Зверь наступал.

– Яжен, бейся!

– Яжен, враг!

– Яжен, бой!

Голосов было много, они слышались со всех сторон и не было возможности разобрать, кто кричит, кто зовёт. С большим трудом тряхнул головой, ещё, ещё раз, пока наваждение не закачалось, затуманилось и рассыпалось множеством отголосков. Его звали, но уже не во сне, наяву. На поляне кипел бой. Раяр двумя мечами отбивался от темных фигур, и их было много. Может быть, слишком много для него одного и даже для них двоих. Яжен вскочил, схватил лежащий рядом меч, и приготовился к бою. Сон продолжался. Стремительные атаки, резкие выпады, свист и треск… Костёр почти погас и полагаться приходилось только на тренировочный опыт и чутьё. Яжен сдерживал тяжёлое дыхание. Взмах, поворот, удар, один упал, поворот, ещё один… По его подсчётам, уже вся земля должна быть усыпана нападавшими, но под ногами пусто. В горле пересохло. Они бьются с тенями. Яжен приблизился к Раяру. Было видно, что он подустал, бились уже часа три-четыре. Начинало брезжить рассветом.

– Это тени… – обреченно прошептал Яжен.

– Да, – кивнул Раяр. – Уходить надо из леса, выносить из него Ставу. С рассветом легче будет. На солнце сила их иссякает.

Он бросал короткими фразами поручение, отражая удар за ударом.

– Слышал?

– Да, – Яжен не спешил покидать поле битвы.

– Делай!

– А ты?

– Попробую отвлечь.

Яжен кивнул. Он прорубил себе проход к навесу, подхватил на руки хрупкое девичье тельце и побежал к опушке, навстречу солнцу. Его хватали за ноги, царапали шею, лицо, руки обжигало пылающее жаром тело Ставы, но он продолжал бежать. Уже почти на коленях выполз на светлеющую полоску травы – границу леса и луга. Положил девушку на землю, встал над ней, сжимая из последних сил окровавленными руками рукоять отцовского меча.

Тени метались между ними и лесом. Но уже не нападали. Они потеряли человеческий образ, мельтешили бесформенными пятнами и шипели. Удалось. Яжен опустился на колени. Светлело. Слёзы подождут. Сперва убей врага, потом оплакивай павших.

Он встал, убедился, что уже достаточно хорошо видит лежащую на земле Ставу и первые лучи обласкивают её дрожащее тело. Перехватил покрепче оружие и направился обратно в лес. Меж стволов темнота. Низкие лапы елей задерживали спасительный свет. Под ними метались тени, шипели и порыкивали, потеряв свою жертву, но оживлялись и устремлялись следом за бегущим человеком. Яжен вернулся на стоянку. Раяра не было. Он должен быть где-то рядом, он обязан был продержаться…

И снова вспомнился наказ предков.

– Будь верен своим Братьям по Крови. Настоящая дружба познаётся только в бою. Стая Белых Волков стоит многотысячных армий чужеземцев.

– Раяр!

Крик заглушился, прыгнул мячиком и погас.

– Раяааар!

Яжен отошёл вглубь, отмахиваясь от слабеющих, мохнатых пятен. Вот и он. Раяр упирался в толстый ствол старой лиственницы и медленно махал перед собой мечом. Грудь тяжело вздымалась, глаза закрыты.

– Раяр, это я, Яжен, – крикнул издалека юноша.

– Яжен… – он опустил оружие, – где она?

– С Ярилом.

– Успел?

– Да, пойдём, я помогу.

Яжен перекинул руку Раяра через шею и вывел к лугу.

Става перестала дрожать, дыхание выровнялось. Она спала. Мужчины тяжело опустились неподалёку. Оба были ранены. Но как же хорошо лежать на спине, раскинув руки и теряться в глубине золотистого неба с гигантской радугой. Рождаясь у горизонта ярко красной полосой, она переходила через оранжевый всполох и желтый разлив в зелёный апогей, вливающийся звездной голубой лавой в гудящую синюю бездну, и растворялась в фиолетовой бесконечности. Потрясающе!

Утром Раяра не стало. Слишком глубоки были раны, слишком мало было сил у Ставы для лечения, слишком многого мы требуем у судьбы, полагая что нам лучше ведомо грядущее…

– Я позабочусь о Млаве и твоей дочери.

Яжен обещал, и его слова уносились с дымом погребального костра к облакам вместе с душой славного воина.

Игра

– Яжен, гусли знаешь?

Они проходили мимо селения, где на завалинке играл гусляр. Закончил новое творение и проверял звучание. Любо… Музыка лилась переливами, каждый щепок струны эхом откликался в сердце.

– Так что? – напомнила о вопросе Става.

– Знаю, отец учил.

– Сговорись с мастером, возьмём.

– Так их купить, али обменять нужно…

– Али…

– На что менять?

– В суме у Раяра погляди. Подковы Полуяну несли. Они ему уже не понадобятся.

Яжен раскрыл мешок, достал подковы.

– Гусли стоят больше.

– Подковы эти не простые, – улыбнулась Става, – особые. Знаток распознаёт.

Юноша пожал плечами, но спорить не стал. Скоро вернулся с гуслями.

– Обменял, – протянул Ставе инструмент.

– Сыграй.

Яжен послушно сел прямо на обочине и начал перебирать струны. Он скучал по дому, поэтому мелодия наполнилась грустью и переживаниями.

– Любо… – прошептала Става.

Музыка оборвалась.

– Зачем они нам?

– Пригодятся.

– Куда?

– Каждой вещи своё место и время. Подковы же пригодились.

Она широко улыбнулась и поёжилась, завернулась плотнее в шкуру.

– За твоей спиной шагах в ста поляна ладная. Разведи костёр, Яжен, будем ночлег готовить.

Става чаще стала обращаться к нему по имени, и оно звучало с каждым разом всё мягче.

Языки костра завораживали, напоминали о прошлом, навевали разные мысли…

– Своё место и время, ты говорила… – Яжен с болью вспомнил прощание с воином. – А про Раяра, что он… знала?

– Знала что?

– Про его… – юноша остановился. Всё ещё сердце сжималось от утраты.

– Про его смерть? – помогла Става.

– Да, – он облегчённо выдохнул. Услышать от других это слово было легче, чем произнести самому.

– Знала. И про твою знаю, и про свою. Страшно?

Яжен смотрел на неё большими глазами. Он не был трусом, но сейчас понял, что боится. Боится того, что она скажет, как он умрет. Этого он знать не хотел.

– А знаю потому, что все когда-нибудь уйдём, – вздохнула Става. – И не важно, когда и как именно. Страшно не это, Яжен. Страшно жить, не зная за что ты готов отдать эту жизнь. Для чего ты вообще жил. И жил ли? За последние доли секунд понять, что впустую исчерпал самый ценный дар Богов и тебе нечего им рассказать. Вот это страшно, Яжен. А за что ты готов отдать свою жизнь? Насколько она для тебя важна?

– За тебя, – услышал он свои твёрдые слова сквозь шум в ушах. – И за Род.

Они долго молчали, но юная любознательность, как всегда, взяла верх.

–А до него кто был? Тоже погиб за тебя?

Става открыла рот, но ничего не ответила. Долго смотрела в костёр.

– Был… мой отец и брат. И мать с сёстрами…

– За тебя? – Яжен выдержал её продолжительный взгляд, полный горечи и боли, но продолжал спрашивать. – А кто они? Те, кто против тебя? И зачем?

– А зачем ты – за? – Става склонила набок голову. В глазах лукаво поблёскивали огненные искорки.

Яжен растерялся. Но, подумал и, загибая пальцы, перечислил.

– Добро несёшь людям, души и тела лечишь, советы мудрые даёшь, защищаешь, знаешь много…

– Так ты и ответил на свой вопрос. Кому ж всё это понравится, – пожала плечами Става.

– Нам…

– А акромя вас и другие живут.

– А Богов попросить, защиты?

Става подтянула шкуру ближе, плотнее завернулась.

– Они часть природы, часть этого мира, мы – часть их. Как можно чего-то просить у себя? Делать нужно.

– А чьи Боги сильнее?

– Каждому своё… – она подбросила в гаснущее пламя несколько веток. – С каким Богом родился, тот для тебя и наполнен Силой. Принимай природу, как часть себя, и себя, как часть природы, и обретёшь покой. И не нужно умолять Богов и Богинь о чём-либо, но спроси дозволение на то, что намереваешься сделать. Заручись их поддержкой и оправдай её.  Стань лучше, чем ты можешь быть. И всё получится.

Сокрытое

Вовсю занималось лето. Зеленели травы, шумела листва, суетились животные, сменяя посты, круглосуточно пели птицы. Мир жил, и этой жизнью веяло отовсюду, даже из бездонной небесной сини.

Позади осталось множество деревень, а сколько ещё впереди… Яжен так и не знал толком куда именно и зачем они идут. Шли и шли. Направление указывала Става, он следовал за ней. Тяготило. Но выбора не было.

В селения заходили не все. Некоторые девушка обходила стороной ещё загодя, чтобы не встречаться ни с кем, даже случайно. В другие шла умышленно, стучала в нужные дома, разговаривала с известными ей людьми. Яжен не вмешивался. Он пробовал спрашивать, уточнять, намекать… Ему не отвечали. Смирился? Нет. Ждал удобного случая. А пока наблюдал. За жизнью, природой, людьми.

– Подкопать надобно.

Они стояли у небольшой земляной насыпи в глубине сильно заросшего леса.

– Зачем? – удивился Яжен. Он с недовольным видом разглядывал местность, пытаясь прикинуть, сколько понадобится времени, чтобы расчистить здесь место для стоянки.

– Чтобы спуститься, – невозмутимо пояснила Става. Скинув с плеча суму, она принялась расчищать часть насыпи от веток.

– Куда? – Яжен тоже избавился от ноши и стал ей помогать.

– Вниз, под землю, – она рассмеялась. – Мы пришли, Яжен. Копни тут малость, я бересты соберу.

Он долго откидывал камни и пласты желто-коричневой земли, пока не наткнулся на лаз. Узкий ход спускался в темноту. Пахло сыростью и чем-то ещё… Страхом. Яжен умел отличать этот запах, знакомый ему, но умело и успешно подавляемый. Става накинула лямку сумы и мышкой юркнула в глубину. Вот где её худоба пришлась очень кстати. Яжен еле протиснулся следом. Темно.

– Запалить бересту? – спросил он.

– Нет, – Става достала камень. Тот светился. – Этого хватит. Береста для другого.

Очень медленно и осторожно они продвигались по тесному земляному ходу. Постепенно ход расширился, вышли в небольшую пещерку. Става метнулась к стене, начала растирать руками поверхность и вглядываться. Губы её шептали, быстро, сбивчиво.

– Вынимай бересту, щепу достань.

Девушка поспешно начала переносить непонятные знаки и закорючки на поверхность бересты. Яжен держал камень, освещая надписи. Земляные, но хорошо уплотнённые стены были сплошь покрыты различными значками, письменами, рисунками. Переписывали долго, пока довольная результатом Става не кивнула и не спрятала трубочки с записями поглубже в суму. Затем она тщательно обыскала пещеру, но теперь смотрела под ноги. В углу, под гладким массивным камнем, выкопала углубление, с довольным вздохом вытащила оттуда предмет, завёрнутый во множество ветхих тряпиц, отправила находку следом за трубочками. Только теперь знаком показала Яжену на выход. На поверхность продвигались быстрее, дорога домой всегда короче.

Как только они выбрались из норы, закидав её камнями и ветками, Яжен вдруг схватил девушку за руку и бросился бежать.

– Что случилось? – кричала на бегу Става, пытаясь вырваться.

– Скорей, нужно бежать!

– Куда? Зачем?

Ветки хлестали лицо и тело, одежда цеплялась за кусты, корни то и дело норовили подставить свои самые коряжистые извивы, но Яжен продолжал бежать.

– Отпусти меня! – она пыталась вырваться.

– Бежать! – ещё крепче сжимал тонкое запястье.

Уже не хватало силы на крик, спирало дыхание, легкие начинали гореть, а он продолжал тянуть за собой Ставу и бежал, бежал.

– Стой! Отпусти!

– Нет!

– Что??

Они выбежали на берег и слетели с обрыва в реку. Она оказалась не глубока, всего по пояс. Возмущённая Става освободилась, наконец, от цепкой хватки Яжена и пыталась восстановить дыхание. Полный ярости взгляд едва не спалил шутника.

– Ошалел?

– Нет, – посмеивался Яжен.

– Что смешного?

– Ты такая красивая, когда злишься.

Става оторопела, плеснула с досады в него водой и пошла выбираться из реки.

Развели костёр, принялись сушиться. Долго не разговаривали. Ближе к вечеру Става сидела на расстеленной шубе и раскладывала перед собой содержимое сумы, тщательно обтирая каждую вещь. Тут лежал и камень, тот самый, который светится в темноте, на солнце же темнеет, и пучки трав в тряпицах, веточки, моточки ниток, лент, берестяные записки…

– Я поняла твой урок, Яжен, – внезапное тихое признание нарушило тишину.

– Какой урок? – он лукавил, задавая этот вопрос, так как пробежка до реки была неслучайна. Хотя про обрыв мог и не знать.

– Путь без цели, – продолжала Става. – Движение к неизведанному… Ты прав, что требуешь пояснений. Я скажу. Мы шли за тайной, давно утерянной, которую нужно вернуть в мир. Мы её нашли, осталось сохранить и донести до храма.

Яжену хотелось спросить: «Теперь домой?», но он ждал продолжения.

– Еще мы шли по старой тропе кузнецов, ведающих секретами обережного круга. Не всех, но весомую часть нашли, осталось выправить тайны и закрепить их.

И вновь молчание длиной в множество вопросов.

– Ещё мы ищем дитя, – голос опустился до шёпота.

– Какое дитя?

– Чистое.

– Зачем?

– Прости, Яжен, я не могу всего сказать. И так слишком многое открыла.

– Хорошо. Куда сейчас?

– Найдём Агрия. Он знает, как собрать оберег, – Става раскладывала перед собой части амулета, вынутые из тряпицы из-под камня.

– Афсей такой же собирал, – вспомнил Яжен про предыдущий оберег.

– Тот остался с Раяром. Он не успел наполниться Силой, не выполнил своей задачи, и потому будет вековать с тем, кого не смог спасти, – грустно пояснила Става.

– Туманно.

– Возможно.

– Жена осталась и дочь… – он не произнёс имени, но и так понятно, о ком идёт речь.

– Да.

– Знаешь, где живут?

– Да.

– Покажешь?

– Да.

Три «да» … Все грустные и тихие…

– Я чего-то не знаю? – насторожился Яжен.

– Да… – Става сложила вещи обратно в суму и подняла на него наполненный болью взгляд. – Млавы нет. Огонь. Раяр потерял жену и не рождённого сына.

– Он знал?

– Мы были в пути. Думаю, чувствовал, переживал.

– Я не заметил, – Яжен пытался вспомнить первые дни их путешествия, как вёл себя Раяр, что и как говорил.

– Он был сильным воином. Не только телом, духом тоже.

Яжен согласно кивнул. Слова застряли в груди – слишком грустная тема.

– А ты откуда знаешь? – внезапно встрепенулся он. – В пути же вместе были.

– Велияр поведал, – улыбнулась Става.

– Как?

– А как ты со своими предками общаешься?

Он задумался.

– Во сне?

Девушка мотнула головой, рассыпав по плечам золотистые волосы.

– Дочь у него осталась, – заметила она. – На заботу двум старицам.

– Малая?

– Седьмая весна пошла.

Хмурый взгляд воина и надкушенная травинка в плотно сомкнутых губах не остались не замечены.

– Ты благое дело задумал, Яжен. Боги тебе помогут, – задумчиво протянула Става, заплетая косу, – и не только Боги.

Страхи

– Мы можем устроить вечер откровений?

Они лежали на шкуре, смотрели в глубокий омут темно-синего, с серебристой россыпью звёзд, небесного купола. Става не ответила. Она не могла раскрыть всё, что беспокоит любознательного воина, а кое-что и просто не хотела. Но Яжен продолжал. В конце концов, что он теряет, даже если она просто его выслушает? Заданный вопрос всё равно будет висеть между ними и когда-нибудь найдёт свой ответ.

– Как погиб Раяр? С кем он бился?

– Ты знаешь.

– Тени? Откуда их столько было?

– Страхи.

– Раяр был смелым воином.

– И простым человеком, со своими слабостями.

– Какими же? – Яжен почувствовал, что Става больше не сердится на него и не против раскрыть суть некоторых непонятных вещей.

– Страсти, эмоции, переживания… Он любил Млаву. Сильно. Слишком.

– Что же в этом плохого?

– Любовь очень странная сила, Яжен… Человек может стать подобен Богам или же слабее младенца.

– Как же она ослабляет?

– Не она, – Става подняла ладошку вверх. Сквозь растопыренные пальцы струился звездный свет, – мы сами. Когда мы любим, в нас пробуждается древняя Сила. Она велика. Мы созидаем, творим прекрасные вещи или же цепляемся за то, о чем все наши мысли. Мы переживаем и боимся потерять это. И эти страхи внутри и вокруг нас.

– И как поступать? – Яжен перевернулся на бок и внимательно смотрел на девушку. В полутьме он едва видел её лицо, но старался уловить любое изменение.

– Если тебя не устраивает этот мир, измени его, – Става прищурилась. – Но не позволяй себе переживать по этому поводу. Приложи все усилия, будь честен, иди до конца. Если сделал даже невозможное, но не добился желаемого, прими. Для принятия тоже нужна смелость. От переживаний ничего не изменится, нужно делать.

– Раяр боялся заМлаву и дочь?

– И это тоже.

– А с тобой что было? Дрожь, забытьё…

– Опустошение, – вздох сожаления. Если бы не та слабость, многое бы шло иным путём. – В селении многие нуждались в помощи.

– Приложила все усилия?

– Да, – Става грустно улыбнулась.

– А если бы ты была здорова, помогла бы Раяру бороться с тенями?

– Тогда их было бы намного меньше… он боялся не только за Млаву.

Яжен понял её. Раяр боялся и переживал не только за жену и дочь, он также беспокоился и о Ставе, и о нём, молодом воине, первый раз идущем по пути неведомого.

– Он говорил, что там место плохое… – припомнилось тревожное бормотание Раяра перед последним боем.

– Места не могут быть плохими или хорошими, – передернула плечами Става, – они просто напитаны Силой. А что это Сила проявляет в попавшем туда человеке, это уже зависит от него самого.

– И что же тогда произошло?

– Мы все просто устали. Стоит отдохнуть.

Става завернулась в уголок шкуры и сладко заснула. Какая же она всё-таки маленькая, хрупкая, дунешь и рассыплется. Выглядит девчонкой, а мыслит и поступает, как древний старец. Беречь её надо. Яжен ещё долго смотрел на звёзды, думал о том, как же сложно всё устроено в жизни. Подтянул ближе меч, позволил себе задремать, но чутко, не пропуская ни единого подозрительного звука. Она права, расслабляться иногда необходимо. Но пока не вернутся в храм, он не сможет позволить себе отдохнуть в полную силу.

И снова сон. Предки продолжали наущать своего потомка. Круг людей. Скрыты в тумане. Тихо, но четко произносят.

– Наша вера в отношении к себе и к окружающим.

– Мы почитаем отцов и предков наших.

– Мы уважаем природу и живём по совести.

– Мы не рушим то, что для нас не стояще, мы создаём и множим то, что нам дорого.

– Мы не позволяем унижать нас и не поступаем так с другими.

– Мы не предаём свои идеалы и не рушим их у инакомыслящих.

– Будь сильным, Яжен. Мы с тобой.

Свои

В Житинке, селении, куда зашли искать Агрия, весело и шумно разворачивалась ярмарка. Продукты, меха, изделия для бытовых нужд, украшения и просто побрякушки пестрели с прилавков. Желающих продать товар было настолько много, что на торговой площади все лишь только начиналось, растягиваясь красочной и многоголосой змеёй по всем улицам селения. И не было возможности пройти незаметно. Става пробиралась в толпе между прилавками, товарами, людьми… Она смотрела только на лица всех, кто её окружал, выискивая единственное и необходимое.

– Агрий!

– Доброго дня, Ставушка!

– Нужна помощь!

– Всегда твой!

Их обоюдная радость при встрече странной иглой царапнула Яжена. Он сам удивился, почему вдруг разозлился на веселого открытого кузнеца? Агрий не продавал сам, он не был торговцем, просто пришёл проведать свой прилавок и узнать, как идут дела. Они прошли к его дому, добротному, высокому, крепкому, настоящему показателю основательного хозяина. Разглядывая частицы оберега, он, как и Ефсей, чесал бороду. Похоже, это было традиционным ритуалом обдумывания у всех кузнецов.

– Справлю, Става. Я очень постараюсь.

– Как я смогу отблагодарить тебя, Агрий.

Кузнец, долго не раздумывая, махнул рукой, провёл на задний двор, к хозяйственным постройкам, в сарай и указал на свою беду. Корова. Она болела.

– Хворает сильно, – пожаловался Агрий. – В отказ все идут. Мертвая, говорят.

Става погладила понурую морду животного.

– Ты иди, я побуду с ней.

Кузнец ушёл, Яжен тоже хотел выйти, но любопытство взяло верх.

Девушка шепталась с коровой, о чём-то ей рассказывала, убеждала, уговаривала. Даже спрашивала и, кажется, получала ответ.

– Ты можешь тоже идти, – не поворачиваясь, сказала она прислонившемуся к косяку юноше.

– Кто охранять будет? – небрежно бросил Яжен.

Става рассмеялась.

– Здесь все свои, не тревожься.

– Кто свои? Коровы, овцы, бараны??

– И они тоже. Но я про дворовых говорила.

– Кого?

– Домовой, Банник, Овинник… Вон все сидят на лавке, ногами болтают.

Яжен оглянулся. Никого.

Става достала пучок травы, размяла, протянула корове, гладила её, ласково нашептывала что-то.

– Почему мы не можем просто заплатить за выполненную работу? – Внезапно возмутился Яжен. – Мы ничего не покупаем, всё вымениваем или трудом своим оплачиваем… Почему так?

– А вот так… – Девушка поглаживала корову, пока та лениво пережевывала пучок травы.

– В храме нет денег?

– В храме есть, у нас нет.

– Выживайте как хотите?

– Это часть нашего пути – выжить без них. Договор, обмен, помощь.

– Странно всё это.

– Справимся, не в первый раз, – Става убедилась, что трава проглочена и махнула рукой.

Они вернулись в дом.

– На заре пойдём на луг, покажу какой травой кормить будешь, а какую стороной обходить, – обратилась девушка к сияющему Агрию.

Яжен внимательно рассматривал кузнеца. Очень светлый человек. Он знает правила и живёт по ним. Он видит в этой жизни светлые стороны, меняет при случае то, что его не устраивает. Любит своё дело, дом, семью. И он счастлив. Он вполне счастлив… Почему Яжен так разозлился на него на ярмарке? Зависть? Ревность? Он дал имена своим страхам…

… «Будь честен. Ложь достойна народов, слишком слабых, чтобы отстоять право на жизнь» …

Вспомнил деда, представил бой с новыми тенями, которым дал жизнь потерей самоконтроля… Нет, он сильнее.

На рассвете простились с домашними кузнеца, вышли на луг. Става подробно пояснила, какую траву давать корове, когда и как. Сорвала, показала. Агрий поклонился и оставил их одних.

Туманная взвесь приглушала сияние поднимающегося светила. Свежо. Тихо. Только птичьи трели наполняют белесое пространство, расширяя его и подготавливая к встрече с солнцем. Става прикрыла глаза, наслаждаясь рождением дня, началом нового, неизвестного и прекрасного. Её рука скользнула в суму, достала зажатый в кулак предмет. Посмотрела на раскрытой ладошке, как играет гранями в рассветных лучах, оправленный замысловатыми металлическими изгибами, камешек. Улыбнулась.

– Нагнись.

Она надела Яжену на шею амулет, легонько прижала ладошкой к груди.

– Наполняй его Силой всегда, везде. И в трудный час он вернёт её сторицей.

– Может себе наденешь? – он накрыл худенькую ладонь своей и прижал сильнее.

– Меня Сила бережёт, – мягко пояснила Става. – А вот вам достаётся…

– Зачем тогда мы?

– Ваша Сила, Яжен… Пора возвращаться домой.

Става потянула руку к себе, он отпустил. Имеет ли он право удерживать то, что не в его власти?

– А дитя? – вспомнил Яжен слова про поиски чистого дитя.

– Ждёт. Давно уж.

– Откуда знаешь?

– Велияр поведал, – Става улыбнулась.

– Опять во сне?

–Мы как слепые кутята, пожала она плечами, – не разбираем порой того, что под самым носом творится.

Дитя

Сквозь щели сарая просочились лучи восходящего солнца, коснулись краешков соломинок, осветили рыжий локон. Сено зашуршало, появилась голова. Рыжая, лохматая, заспанные глаза блеснули задорной синевой. Ещё не до конца проснувшись, девчушка выбралась из душистой сенной кучи и вприпрыжку побежала к колодцу нагонять утро.

– Ба, ба! – Её звонкий голосок проник под ставни небольшой покосившейся избушки.

– Чего голосишь?

– Ба, я на луг, Лушку уведу.

– Уводи, чего ж шум-то такой поднимать? И травы сколь снесешь возьми.

– Ага, ба, до вечера.

– Беги, беги, пострелёнок.

Девчонка, подхватив, за кусок веревки, из загона однорогую козу, скрылась в кустах.

– Встала что-ль? – послышалось из глубины избушки.

– Да и убегла уж.

– Вот непоседа.

– Это верно.

– Ну и славно, Агафья.

– Добре, Евстигнея.

Две сухонькие старушки принялись хозяйничать по дому. Все их движения были плавными, но не медлительными. Они слаженно, без споров и лишних договорённостей выполняли одно за другим дела и со стороны казались одним организмом, живым, многоруким, согласованным.

– Хорошо бы попросить Любара про покос-то, Агафья.

– Добре, Евстигнея. Вечор схожу.

И снова дела, дела, дела…

– Коса-то в сарае. Точила недавно, Евстигнея.

– Ну и славно, Агафья.

И вновь заботы и работы… Эти старушки были трудолюбивы, страстно охочи до работы, до дела, любого, чтобы ноги ходили, чтобы руки заняты были перекладыванием, перекручиванием, перематыванием… И охота эта скрывала, топила грусть, боль, тоску… А тосковать было по кому. Уж с полгода как Евстигнея потеряла дом и дочь. Огонь возник внезапно, и словно прожорливый зверь сожрал все нажитое и родное дитя, успели спасти внучку и это одно скрашивало утрату. Агафья тосковала по сыну. Давно не получала весточки, да сны приходили странные, тревожные.

Вот и сговорились две тоскующие души жить вместе, не давать друг дружке впадать в уныние и растить внучку красавицу. Девочка росла удивительная и радовала Агафью и Евстигнею. Да суета ежедневная помогала отвлекаться. Вот и слышно было ежечасно.

– Как ты, кума?

– Та помаленьку.

– Ну и славно, Агафья.

– Добре, Евстигнея.

В то утро всё было по-особенному. То, что внучка спозаранку умчалась на луг – не в новинку, а вот два необычных сна, у каждой из старушек, настораживали. Поначалу молчали, пытались рассудить по-своему. Потом не выдержали.

– Я же ж сон выглядела, Агафья.

– Да ну? И странный сон-то, Евстигнея?

– Ещё какой…

И пошли у них рассуждения и предположения о смысле снов тех странных. А снились обеим их дети. Снились спокойные, вроде, как и счастливые. Только о дочери их беспокойные. Но старушки в один голос убеждали, что с Беланочкой справятся, и воспитать смогут и на ноги поставить. Но дети известили их, что судьба у Беланы особая, чтобы не препятствовали Агафья и Евстигнея судьбы той исполнению. Что путь у их дочери дальний, и заботы о ней на другие плечи лягут. Старушки только руками развели, настолько всё было странным.

Стук в дверь прервал беспокойные обсуждения.

– Става! – обрадовались старушки. – Доброго дня тебе!

– И вам доброго здравия, Агафья! Бог в помощь, Евстигнея!

Гости прошли в избу.

– А Раяр где же? – шёпотом спросила Агафья.

– Прости, не уберегла. Беда случилась с Раяром, погиб он, – Става виновато склонила голову. Агафья обняла девушку. Они знали её ещё малышкой, когда Раяр, прикреплённый к берегине на охрану в походах, приводил свою подопечную в дом, показывал ей жизнь обычных людей, другую, нежели при храме, где росла Става.

– Они сейчас с Млавой, – успокоительно приговаривала старушка, глядя на кивающую Евстигнею. – Так же, Евстигнеюшка?

– Так, – кивала та, украдкой скидывая слезинки.

– Вы устали небось с дороги-то?

– Не сильно.

Става обнялась с Евстигнеей.

– Агафья, Евстигнея… За Беланой я…

Старушки молчали, переглядывались и теребили кончики платков. Сон сбывался. Внучка для них была лучиком света. Нельзя такого лишиться… Но и для девочки как, хорошо ли плохо, сдюжат старушки? Несомненно справятся, но небось в храме то, да с приглядом Ставы, получше выйдет для Беланы?

– Ежели против вы… – робко произнесла Става.

– Пусть идёт, – прошептала Евстигнея.

– Пусть, – просипела ей в эхо Агафья.

– Чем мы можем помочь? – собственный голос казался Яжену чужим, но он чувствовал, что обязан задать этот вопрос. Этот дом – дом его друга и наставника. И теперь – его дом, в плане необходимых работ и помощи. И отказа он не приемлет.

Агафья молча принесла косу, Евстигнея завязала в тряпицу ржаной каравай, крынку молока, вывели их на луг, который когда-то косил Раяр. На опушке у леса сидел ребёнок. Девочка. Она пела и плела венок, видимо для себя, так как рог козы был уже украшен.

– Белана!

Яжен с удивлением заметил в голосе Ставы дрожь. Она очень заметно волновалась. И, за более года совместных странствий, Яжен изучил девушку настолько, что был полностью уверен – волнение это не из-за долгой разлуки.

Девочка подбежала и радостно бросилась в объятия.

– Здравствуй, Става! А где…?

Става прижала девочку крепко-крепко, зарылась в её пшеничные волосы.

– Его нет, Белана. Нет твоего бати больше. Он с матушкой. Они теперь всегда рядом.

Они затихли. Яжен бросил суму, взял косу и пошёл на полосу. Он не хотел выпускать боль, что поднялась из груди и застряла комом в глубине горла. Ритмичные взмахи, полная сосредоточенность и приятная усталость… Мышцы стонали от давно забытой радости труда, мысли занялись другим. Любо. Дед улыбался в широкие усы, глядя на внука и приговаривая, напоминая…

… «Чти Правду, по которой жили твои Предки. Следуй путями Древних Богов, ибо они некогда были людьми твоей Крови и героическими деяниями обрели бессмертие» …

Они ушли втроём. Белана сидела на шее Яжена и напевала, теребя его лохматые вихры. Става шла рядом.

– Мы выглядим настоящей семьей! – косой взгляд на девушку и скрытая улыбка.

– Жениться тебе надо, – покачала та головой.

Он рассмеялся. Как говорил Раяр, для некоторых вещей молод ещё…

Часть вторая. Лань

Сон

– Лань белая… бледная, тонкой иньей покрытая. Очи чёрные, широко раскрытые… Ножки точёные, да проворные, ветром подпоясаны. Летит она, земли не касается, ни единая травинка под ней не пригибается, лишь колышется едва. И туман следом стелется…

Она перевела дыхание, продолжила.

– Блазнит, тешится, манит за собой, но вблизь не подпускает. Тает, теряется, да вскоре вновь появляется. Бьет копытцем, головкой мотает, зовёт…

– Единожды? – Велияр оперся о посох, склонился ниже, чтобы расслышать шёпот молодой берегини.

– Ежели… – с сожалением пролепетала та, – не докучала бы… Каждый раз, как сомкну веки.

– Когда ж приключилось?

– С тех самых пор…

Велияр вздохнул, догадываясь о причине ночных кошмаров юной берегини.

– Не твоя вина в погибели Раяра. Он честно нёс свой долг. И не твоя вина, что оберег с ним оставила, так сердце рассудило. Нам не ведомо, что вернее.

– Не справилась…

– Поди ж, и жалеешь ещё?

Става кивнула.

Велияр погладил длинную седую бороду, переложил посох в другую руку, задумчиво оглядел несчастную берегиню.

– Отпусти её, дитя. Что нам с лани твоей, ежели она к себе не подпускает?

– Так сон же…

– Ты в Яви отпусти, а Навь уже урок передаст.

Лицо девушки просияло, но она ещё колебалась.

– Чует душа, неспроста она блазнит, будто сказать что хочет. Может весть передать или тайну приоткрыть какую…

– Пусть себе бегает по Навьим лесам, да души неокрепшие оставит в покое. Ты о своей душе думать должна, да девы малой.

– Белана…

Става мягко улыбнулась, вспоминая, как привела девочку впервые в храм. Велияр принял её радушно, но показался суров.

– Ты ли, дочь Млавы и Раяра?

Девочка не отвечала. Вцепилась пухлыми ручонками в рукав Ставы и уставилась синими глазёнками на старца.

– Она, Велияр.

– Боишься грядущего, дитя?

Белана ещё крепче вжалась в подол берегини, но упорно продолжала молчать.

– Дерзка, али скромничаешь? – улыбнулся Велияр и протянул сухую коричневую ладонь…

Очень скоро они сдружились, но первая встреча не выходила из думок Ставы.

Велияр тихо кашлянул.

– Идти тебе надобно, подрезать корень Мороха, что стелется по земле нашей.

– Видение было?

– Соберись, завтра выступаешь. Утром навет передам.

Былое

– Става!

Громкий крик стрелой пролетел через луг. Девушка обернулась. Знакомое лицо, фигура… Яжен. Повзрослевший, возмужавший…

После их возвращения, воин перешёл из храмовых обратно управским ратником в родное селение. Он часто навещал Агафью и Евстигнею. Старицы растягивали беззубые рты и угощали пряными щами из смеси таинственных трав, скучали по внучке. Белана жила при храме под приглядом Ставы и других берегинь. Сама Става навещала старушек редко. Чаще занималась поручениями Велияра и заботами о храме. Потому Агафья и Евстигнея млели от счастья, когда Яжен коротко стучал дважды в подоконное бревно, смущённо омывал руки и лицо, протирая поданным рушником, и восхищенно следили за немногословным юношей, который ясно подмечал худые места, чинил, ремонтировал.

– Сколько лет?! – радостно воскликнул Яжен. – Как живешь? Чем душа тешится? О чем дума мается?

– Приветствую. Уж вёсен пять минуло, а ты прежний, – Става не скрывала разочарования. Как всегда, он задавал слишком много вопросов. Воин не должен так поступать.

– Потому что мне не всё едино, – его оправдания имели смысл, но слишком узкий, не глубокий.

Става покачала головой.

– Завёл ли семью себе?

– Незачем, – улыбка сошла с лица, сменившись растерянностью.

– А Род как же? – Става не знала, о чем спросить, что сказать, слишком много времени прошло.

– Не нужен мне никто, кроме одной… а той я не по нраву.

– Сказал ей о том, что на сердце? – участливо поинтересовалась девушка.

Яжен досадливо мотнул головой.

– Странный ты, – Става перебросила косу с плеча на спину. – Где в бой рвёшься без нужды, а поговорить решиться не можешь. Вдруг и люб ты ей, да скрывает.

– Мала надежда… – скривился Яжен. – Как Белана? Агафья с Евстигнеей тоскуют.

– Зайдём завтра. Растёт…, да ты и сам видел, наведывался на днях.

Он и в самом деле был недавно в храме, навещал девочку. С берегиней не встречался, та часто отлучалась по поручениям. Вот и в тот раз не свиделись, но знал, что передадут о его приходе.

– Об отце, матери помнит? – Яжен и не сомневался, что думы о Раяра и Млаве не выходят из головы берегини, но хотел услышать подтверждение.

– Каждый день…

– Вернее было бы оставить её со старицами. Родная кровь всё ж.

– Не нам ведомо, что вернее, – вспомнила Става слова Велияра.

– А кому? Не в твоих ли силах было предотвратить беду? Ежели бы сказала, как оно может выйти, ушли бы до ночи с того гиблого места. На лугу тени слабее были… и Раяр бы справился…

Глаза Ставы затуманились от слез. За все годы жизни при храме она плакала впервые. И не от боли, расставания, потому, как всегда находила оправдание случившемуся, а от нелепых обвинений молодого воина, который и служит-то в чужой управе. А самое обидное, что считала Яжена одним из немногих, кому можно довериться. И оберег дарила не потому, что он храмовым воином тогда считался, а потому что не желала бед на его голову.

– Меня винишь? – тихо спросила она, сдерживая дрожь и сглатывая ком в горле.

– Могла и предупредить. – Яжен уже и не рад был такому повороту, но от слов своих не отказывался.

Става кивнула.

– Я услышала тебя.

Скользнув взглядом по широкой груди воина, где замысловатыми лапками поблескивал оберег, она развернулась и пошла к храму.

Нет, она не жалеет. Она действительно не желает бед на его голову, пусть и не разумную.

Надежда

– Тяжко земле нашей, заневолил её Морох гибельный, расползается гнилью выходец из Курочья, беду несёт живым и мертвым…

Три старца – Велияр, Всеслав, Разумир вполголоса передают навет. Става спокойна. Уже не впервой отсылают в неведомый путь, указанный Богами в видениях волхвов.

Всеслав протянул ей ножницы. Става отрезала прядь волос и передала, с инструментом, обратно. Таков ритуал. Ежели худо произойдёт, узнают и, как случится возможность, помогут.

Разумир подал мех с водой и краюху хлеба, который, то ли от трав, то ли от способа приготовления, но долго не портился и был сытен.

Велияр благословил и обнял на прощание.

Затем Става отошла в сторону и внимательно стала слушать напутствие. Волхвы тихо делились мыслями друг с другом, а берегиня наблюдала и запоминала, пытаясь понять, куда держать путь и для чего. Если образ складывался, Става молча покидала храм следуя одной ей известному пути. В сложных же случаях, когда берегиня слушала слишком долго, старцы начинали подсказывать. Но в этот раз все обернулось иначе.

Первым озвучил свои мысли Разумир.

– Оберег нужен тайный, с письменами куражными… Его Сила поможет остановить напасть.

– Один погребён, но другой есть у Яжена, – припомнил Всеслав необдуманный поступок Ставы. Подаренный оберег нельзя просить обратно, но можно предложить его вернуть. – Он уже не храмовый воин, ни к чему такой дар управскому ратнику.

– Над Яженом крылья темные, оберег сохранит его… не могу позволить ему погибнуть… – вырвалось у Ставы. Впервые она подала голос при напутствии. Старцы удивлённо поглядели на берегиню, словно не было никого, и внезапно появилась. Става смутилась, но продолжила.

– Такие, как над Раяром были тогда… – Голос ее дрогнул. – Не уберегла, не смогла, не успел оберег Силой напитаться, не спас Раяра. И я слаба была, не защитила…

Велияр вздохнул и обнял плачущую Ставу.

– Лань та белая от боли твоей. Отпусти горемычную, пусть бежит себе. Да и не ушёл Раяр, душа его оберегом удержана, с тобой связана, вот и мучаешься. Завершить нужно начатое и отпустить воина.

– Как? – Става всхлипнула, сдерживаясь и прислушиваясь к совету.

– Найди оберег, сотвори прощальный круг над ним, – напутствовал Велияр, – успокоится лань твоя, на свободу вырвется. И к нам важная вещь вернётся для боя с темным Морохом.

– Верная мысль, – кивнул Разумир. – Оберег, что с Раяром оставила, спробуем вернуть, для дела надобно.

– А ежели душа оберегом питается, заберу и сгинет она?

Беспокойство берегини на секунду передалось и старцам, но Велияр твёрдо развеял пустое.

– Полно страху нагонять. Душа его к небу поднимется, ввысь взлетит голубкой вольною…

– Сестрица!? – в спорах да обсуждениях не заметили, как в храм вошла девочка-подросток. – Ставушка! – голос ее дрожал, во влажных глазах отражались огоньки свечей. – Верно ли, то, что жив батя мой?

– Ланушка, – растерянно прошептала Става, – не совсем так.

– Я поговорить только хотела, – запричитала Белана, – увидеться разочек…

– Лана…

– А вы за вещь… его… хотите… Нет! Ни за что не позволю!

– Тоскует, – глядя вслед убегающей Белане, грустно подытожил Всеслав произошедшее.

– Поди ж, убежит совсем, – ахнула Става.

– Ведает куда? – поинтересовался Велияр.

– Яжен ей рассказывал, где погиб Раяр… – виновато шепнула берегиня.

Разумир поджал губы и покачал головой.

– Ступай, найди, – мрачно напутствовал Велияр, – беда над дитем.

Прижав к груди подарок волхвов, Става выбежала из храма. Она догадывалась о цели Беланы – спрятать оберег, не отпустить душу отца… Упорства ей не занимать, поставила цель – добьётся, и сомневаться не приходится… Как же бьется сердце, и ком в груди… Всегда спокойна, а тут волнуется. Забота ли, вина ли?

Става обошла всю округу, не пропустила и потаённые места, где Белана любила прятаться, но увы, девочки нигде не было. Незаметно для себя, в суете, беготне и волнении, берегиня вышла за храмовую стену. Только здесь она остановилась и, в тоскливом смятении, уперлась взглядом в светлый круг на темнеющем небе.

В путь

– Бей, ещё резче, давай, бей!

Яжен начинал выдыхаться. Его давила вина за слова, сказанные Ставе…

– Продолжай, не смей останавливаться, бей!

Кулаки судорожно дрожали… Он всё равно прав…

– Бей!

Брызнула кровь.

Яжен остановился, с безразличием разглядывал окровавленные пальцы и прислушивался, как замедляется дробное биение в груди.

– Хватит, на сегодня довольно.

Ратники расходились. Каждодневные тренировки добавляли умений и сноровки, но сильно выматывали.

Яжен не стал тратить время на отдых. Подгоняемый острым чувством необходимости, поспешил к старушкам.

– Не захаживали ли гости? – с порога поинтересовался он.

– Зарян, Дён да Вечор, – отшутилась Агафья. – Так те каждый раз жалуют.

– А Става, Белана?

– Откуда ж им быть? – удивилась Евстигнея. Давненько не доводилось. Знать, дела у берегини, а Ланушка при ней, помогает…

Но шутка шуткой, а заинтересовались старицы. Впервой Яжен с такими вопросами подходит.

– Ой, не тот Става, человек, что обманывать станет, – пробормотал он.

– Обещалась? – шепотом спросила Агафья.

Яжен кивнул. Старушки переглянулись.

– А ты бы слетал сизым соколом, сведал бы, что у них и как. Верно, Евстигнея? – предложила одна.

– И то правда, Агафья, – кивнула другая.

Ратник кивнул. Мельком оглядев двор и отметив наличие дров, он махом натаскал воды в банную бадью и заторопился в храм.

– Гостинцев, – протянула Евстигнея узелок…

У приоткрытых храмовых ворот задумчивый старец концом посоха ковырял песок. На приветствие Яжена Велияр лишь грустно кивнул. Ратник хотел пройти за стену, но остановился.

Велияр говорил тихо, не поднимая головы, словно беседовал сам с собой.

– А и бывает, что вспыхивает искра, когда души встречаются. И душа эта – самый важный человек. Входит в жизнь легкой поступью, пробуждает тщательно сокрытое в глубине, помогает узреть ширь разумную и вольные просторы, толкает вперёд, а затем… затем уходит…

Не про Ставу ли и Раяра рассуждает волхв?

– На то она и родная душа, хоть и кровью сторона…

Или же про Ставу и Белану? Про иных у Яжена и мыслей не приходило.

– Со мной, али с Богами беседу ведёшь?

На громкий вопрос Велияр встрепенулся.

– А и душа твоя разве не слышит? – проворчал старик. – Мало с Раяром был, не успел он тебя обучить. Ратник ты славный, открытый, и огонь горит ярко. В Силе твоей обережной нужда у храма. Что, как сопроводить берегиню одну в путь дальний? Знаком уже с ней, дорога веселей пойдёт.

– Велияр… мы… – под пристальным взглядом волхва путались мысли. Яжен не мог подобрать слов в оправдание их размолвки. – Мы повздорили…

– Даже так? – Седая бровь поползла вверх, но Велияр вовремя сдержался и вернул её на место, пряча ухмылку в белой бороде. Старик долго молчал, прежде чем горестно выдохнул.

– Увела Белану боль старая. В лес ушло дитя. Става по следам той боли отправилась.

Яжен нахмурился, сжал край широкого кожаного пояса. Старец не смотрел на него, вглядывался вдаль и думал о своём.

– Оберег с собой? – внезапно хрипло спросил волхв.

– Всегда.

– Хладно по ночам, – Велияр ткнул посохом в небольшой тюк у ног, скинул суму с плеча и протянул ратнику. – Догоняй, – указал рукой путь, махнув широким рукавом.

Яжену не пришлось повторять. Закинув на плечо суму со снедью и прихватив подмышкой тюк со шкурой, он зашагал в указанном направлении.

Ждал Велияр возвращения Ставы, или знал, что не вернётся, но придёт Яжен и можно будет отправить его охраной? Сложно предположить, что таится в седой голове… Волхв подмигнул луне и аккуратно прикрыл ворота.

Венок

Старую ель вывернуло с корнем. Сильный ветер или гроза. Или дерево одряхлело и, однажды накренившись, повалилось, уступая место юной поросли. Комья земли, на обнаженных корнях, обросли мхом и свисали лохмотьями, образуя естественный заслон от ветра и дождя. Белана натаскала сухих листьев и спала, свернувшись калачиком, словно ёж в уютной норке.

Ей снилась матушка… Лица не видно, размыто, стерлось из памяти… Но ощущается твёрдая уверенность, знание, что эта красивая женщина с тёплыми руками и есть матушка. Млава прижала Белану к груди и ласково гладила по голове, аккуратно распределяя медно-рыжие прядки. Тихий напев убаюкивал.

Спи мой ангел, сладким сном,

Звенит месяц за окном,

Ветер дрёму навевает,

В небе звёздами играет.

Утром снова мы вдвоём

Солнышко встречать пойдём.

Дальний путь, как долгий сон,

С рассветом кончится и он.

Спи, дочурка, баю бай,

Ты корней не забывай.

В пути или в преградах,

С тобою буду рядом.

В завершении колыбельной, Млава надела на голову Беланы венок. Запах луговых трав защекотал в носу.

– Ап-чхи!

Сон как рукой сняло. Матушка, куда же ты? Белана моргнула несколько раз, протерла глаза… Наваждение не отпускало.

– Матушка?

– Нашла… – Става устало улыбнулась. – Ох и непоседа же ты.

– Не просила, – насупилась Белана и отвернулась.

– Но ждала, – берегиня поправила венок на рыжей голове.

– Откуда? – встрепенулась Белана, сняла плетёный подарок и прижала к лицу, пробуя вновь наполниться чувствами из сна.

– На лугу собрала, с присказкой тебя найти, – ласково пояснила берегиня. – Всю ночь шла…

– Никуда от храмовых не деться…

Става вздохнула, достала из сумы краюху хлеба – дар волхвов, отломила кусок и протянула Белане. Пока та отщипывала помаленьку и задумчиво жевала, тихо повела рассказ.

– Он пришёл с далекого севера, совсем юным воином. Встретил дочь кузнеца, полюбил. Справил избу, привёл жену. Долго детей ждали, уж и отчаялись совсем… В обмен на услужение, спросили помощи у храмовых… А через год родилось у воина и дочери кузнеца очаровательное дитя.

– Я? – лицо Беланы смягчилось.

–Ты, – кивнула Става.

– Какие они были?

– Очень добрые. Раяр владел силой секретною, смелостью, разумностью особой, душой широкой. Млава не уступала, но и не возвышалась над мужем. Легка, красива, смех хрустальный. А иной раз задумается, молчит день, два, на третий взглянет на Раяра, и тот, словно мысли прочёл, согласно кивнёт, обсудит или же справит задуманное… Понимали друг друга с полуслова… Я ж как ты была, когда в первый раз с наветом старцев в путь отправилась. Тогда с Раяром и познакомили, прикрепили охранным воином. В тот же день и с Млавой увиделись…

Белана заплела косу и надела венок.

– Проводишь к отцу? Порознь али вместе, всё равно не отступлю.

– Ну если так, то провожу.

– Но оберег не отдам! Веришь?

– Верю.

Морох

На второй день их нагнал Яжен.

– Шустрые вы, аки лани! Всё думаю – сейчас догоню, а они снова в пути…

– Как ты тут? – Става и обрадовалась, и огорчилась. Радостно стало оттого, что с воином защита, а вот самого защитника бы другого.

– Сердце подсказало, – попробовал пошутить Яжен, скидывая с одного плеча тюк со шкурой, с другого самодельную дубинку, тёсанную по дороге. Но, взглянув на нахмуренную Ставу, смущённо добавил. – Велияр отправил.

– Прямо так и отправил?

– По своей бы воле… – возмутился воин недоверию, но вовремя остановился. Не до личных обид сейчас. – Оберегать вас послал, в пути.

– Что ж, – тонкие плечики безразлично передернулись, – оберегай.

– Этим? – Белана с любопытством ощупывала дубинку.

– А то чем же, – рассмеялся Яжен, – не успел вернуться в управу за мечом, срочно идти пришлось.

– Ты и так справишься! – поддержала друга девочка.

Всю дорогу Яжен с Беланой весело переговаривались, смеялись и шутили. Как старший брат с младшей сестренкой.

Става их не слушала. Куталась в шкуру барса и мрачнела с каждой верстой. Дорога знакомая, с Раяром много раз хоженая, да словно чужая. Чувствовалась тревога, насторожённость… Скоро Тырень. Заперла Става в прошлый раз знаками тайными Морох в пределах поселения, но расползался он хладным дыханием по округе, не остановить теперь.

С каждым шагом земля всё чернее, словно золой покрытая. Тишина… Не слышны песни птиц, лишь деревья шелестят, да и то, словно испуганно перешептываются.

– Встанем тут.

Припомнила прошлую ошибку, не стала рисковать и подходить с вечера близко к беде. Яжен молча сноровил навес, натаскал березовых сухар.

Приятное тепло и жар от костра вызвали у Ставы воспоминания.

… «За семью морями, за семью лесами Град стоит. Защищён и недоступен… Долог путь к Граду, сложен. И не успокоит идущего ни сад райский, ни птицы сладкоголосые. Не остановит и песнь о грядущем. Потянется он к плоду на Древе древнем, возжелает сорвать его, но удержит ли, выстоит, надкусив этот плод? За Силу великую и Мудрость вечную платить придётся ценой немыслимой. Нет пути для вкусившего, лишь тропа призрачная. Будет он искать путь свой и Силой ратною, да удалою, наполнится сердце его, ибо вести ему за собой ищущих, но не посмевших дойти до Древа того, и биться с Тайною предстоит ему»…

О чем хотел поведать, рассказавший это Ставе, чему научить, о чем предупредить?

– Что за Морох такой? – прервал Яжен её мысли. Ему также припомнились прошлые события и мрачное поселение.

– Не нужно об этом знать, – покачала головой берегиня.

– Мне тоже интересно, – Белана тряхнула копной рыжих волос, скидывая дремоту.

Става подтянула ноги ближе, долго молчала, но сдалась. Они имеют право знать, с чем придётся иметь дело.

– Морох – стихия, такая же, как земля, вода, огонь, воздух. Обитал он в КурОчье и в мир проникал лишь когда в нем сильно нуждались. Тогда Морох был иным. Тягучий, глубокий, тихий и немного печальный. Не было в нем зла и желания овладеть всем вокруг… Ему хватало тоски… Выедая из человека печаль, он оберегал души от загнивания…

Она затихла, нахмурилась.

– Сейчас Морох изменился, питается худыми сердцами, болью и страхами людскими. Маячками призывают его злоба, ненависть, обида, дают силу погибельную.

– Как случилось, что он стал расползаться повсеместно?

Става поджала губы, смерив Яжена взглядом. Почему он ведёт себя так, словно и не говорил ей обвиняющих слов? Но ответила.

– Жадность одних, гнев или равнодушие других, и вот уже Явь полнится войнами душ и тел… Как ему не жировать?

– Так… – Белана вскочила на ноги. – Никуда я с вами не пойду! Только поглядите – одного обида сьедает, другой зол на весь свет… Да таких Морох без труда найдёт и меня, впридачу, поглотит!

– Встанешь раньше, шагнёшь дальше, – пробормотала Става и ушла под навес.

Яжен проводил её взглядом, вздохнул. Затем шагнул к Белане, склонился близко к лицу и шутя, но с серьезным видом, вполголоса пожурил.

– Кто зол? Какая такая обида? Спишь, вероятно, уже и в дрёме странное видится. Ложись-ка, завтра путь длинный держать.

Засада

– Здесь, – Става остановилась на границе леса и луга, сглотнула от подступившего удушья, отвела глаза.

– Прямо здесь? – удивилась Белана.

– Да.

Зелено, пусто… Луговая трава покрыла землю, стёрла следы погребального костра. Ни холма, ни ямки… Тело предано огню, душа давно на небе. Она не увидит больше отца… Или увидит?

– А оберег? – Белана не могла поверить, что зыбкая надежда растаяла утренним туманом.

– Пламя было сильным… – прошептал Яжен.

– Велияр же говорил…

– Лана…

– Не верю, – Белана замотала головой. – Всё не так… Не верю!

Отчаянный крик разнесся по округе, вспугнул птиц с крайних деревьев.

– Лана!!

Встревоженная Става попыталась схватить девочку за руку, прижать, обнять, успокоить, но…

Белану затрясло… Внезапным порывом разметало волосы, подняло пыль, скрыло, смешало видимое и невидимое…

Обида, тоска, боль в душах раскрыли врата Мороху, и он незамедлительно воспользовался этим.

– Ставушка, солнышко купольное, – тепло позвал знакомый голос. Так Млава всегда обращалась к юной берегине, когда та, с Раяром, захаживала в гости. Куполом же называла храм, при котором росла Става. Девушка насторожилась, но туман накрыл с головой.

И вот уже она сидит за столом, наблюдает, как Млава, не спеша, разливает чай, выкладывает на тарели угощение – сушеные яблоки и ягоды… Как в первое знакомство… За столом сидит ещё кто-то. Млава расплетает ей волосы, плавно расчесывает, начинает свивать вновь, что-то приговаривает, улыбается…

Става с трудом узнаёт в сидящей Белану и замирает. Вместо рыжих солнечных локонов лишь пустые белые пряди. Млава вплетает в косу цветную алую ленту, аккуратно расправляет бант, целует в седую макушку. Белана спрашивает про отца, Млава рассказывает… Но Става не слышит слов. Уши заполняют вой и грохот. Белана сжимает протянутую руку матери и уходит. Догнать, остановить… Живым живое! Пересиливая тяжесть в ногах и шум в голове, Става вскакивает и бежит следом.

– Беланочка, Лана, Бел… – Става остановилась, замолчала.

– Лань… белая… – прошептала она, – ты ли та, что грезилась?

Ей становится ясно происходящее. Их захватил Морох. И прямо сейчас он вызывает воспоминания, забирает силы, иссушает души… Но ещё раньше он проник в сердце девочки и рос в нем, креп, дожидаясь удобного момента, чтобы хлынуть волной и затопить её душу болью…

Става закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Затем выставила вперёд ладошки и скороговоркой зашептала.

– Гресь, гниль еловая, зарешись истомой смертною, закрутись узлом неразрывным, разлетись тленом порошным, зыбью призрачной, обернись откуда пришёл, ибо в КурОчье тебе и место… Истинно так и Богами упрочено…

От заклинания, в серой дымящейся занавеси, появилась прореха. Мелькнули широкие плечи Яжена, его дубинка, что сбивала и разрывала тени на части. Става вскинула руки вверх, прореха увеличилась.

И тут в туман ворвался огненный вихрь, проявился знакомый силуэт, размахивающий пламенным мечом. Серая пелена затряслась, разлетелась мглистым рваньём, Морох стал отступать.

Обессиленная Става ещё успела заметить, как обернулся их спаситель и кивнул со знакомой улыбкой, как бежал к ней Яжен, и даже кричал что-то, а затем провалилась во тьму.

Ответ

Серебряно-дымчатые ворсинки слабо шевелились от дыхания ветра, темные кольца расползались по густому меху. Раяр рассказывал, как боролся с диким зверем, по юной глупости напавшем на него…

Става приподнялась. Розовой полоской занималось солнце. Она всё ещё на лугу, куда пришла с Беланой и Яженом… День назад? Два? Сколько времени прошло и что случилось?

– Яжен?

Воин сидел рядом, к ней спиной, но обернулся, когда берегиня позвала.

– Живая? – он слабо улыбнулся.

– Ранен? – темные пятна на порванной одежде говорили сами за себя.

– Весна да лето, пройдёт и это. Вам поболее досталось. Я лишь с тенями бился, привычное дело. Вас же словно тёмной волной накрыло.

Туман… Прошлые видения яркими картинками пронеслись перед глазами. Става охнула.

– Где Белана? – не обращая внимания на ломоту в теле, берегиня вскочила на ноги.

– Жива. И под надежной защитой.

– Надёжнее моей?

Яжен медленно поднялся.

– Не обессудь, берегиня. Боги с тобой, но Сила твоя иногда подводит.

Става нахмурилась, снова о своём.

– То, что я сказал тогда… – продолжил он, – не совсем верно. Ежели бы предупредила, может оно и ещё как по-другому вывернулось…

– Винишься?

– Малёхо. Не скрывай, когда слаба, чтоб за двоих рассчитывал щиты держать.

Девушка прищурилась. Нет, он не раскаивается, но поясняет свою резкость, просит понять… Ему и верно не всё едино… Яжен намного глубже, чем считала Става.

Она кивнула в знак примирения.

– Где Белана?

Воин махнул рукой. Там, на границе луга и леса, в тени огромного дуба, сидела девочка.

Несвычно было видеть Лану беловласой, но более потрясала улыбка на её лице. Давно позабытая, чистая, искренняя, открытая… Девочка сидела, по-пацански скрестив ноги и увлечённо разговаривала с… тенью…

– Лана! – Става ускорила шаги.

Оба обернулись на зов, и, в облике тени, берегиня узнала огненного спасителя. По размытому силуэту взметались пламенные струйки. От него веяло Силой и покоем, но взгляд остался прежним – серьёзным и понимающим.

– Светлого солнца над головой, берегиня, – мягко произнёс он. – Добрых вестей.

– Раяр, – прошептала Става, чувствуя, как по щекам покатились слезинки. – Как ты тут?

– Прав был Велияр, – поделилась радостью Белана.

– Плохо помню, как случилось, – прозрачный Раяр казался сизым маревом, игрой света, но душа, при виде его, ликовала, – сейчас я хранитель этих мест. Ты оставила оберег с телом на кроде, и душа не ушла в Правь, но очистилась от тревог и суеты. Огонь сжёг все страхи и дал Силу безмерную.

– Млава… – внезапно вспомнила Става. Не напрасно беспокоился за жену в пути Раяр.

– Знаю, – кивнул призрак, – защищала свой дом от Мороха. Ограждалась от него кругом огненным. Спасла дочь, но погибла сама.

– Опять этот Морох погибельный, – с досадой выдавил Яжен.

Тень Раяра колыхнулась.

– Знаю, как помочь этой беде. Млава ещё при жизни поведала. То была тайна для живых, но у духа нет таких обязательств. Для победы над Морохом нужны три оберега.

– Один тут! – Яжен ткнул пальцем в широкую грудь, где под рубахой, на кожаном шнурке, висел подарок Ставы.

– Совсем рядом есть ещё один, – продолжил Раяр. – Одна юная берегиня из храма часто зябла в пути. Я собирался подарить ей плащ из шкуры барса. Узнав это, Млава тайно вшила оберег в подкладку… Зачем – не скажу, не знаю…

Става стрелой метнулась на луг, где остался меховой плащ, и вернулась с оберегом в руках.

– Откуда он? – поинтересовался Яжен.

– Этот оберег передал Млаве отец. Знатный был кузнец, с живым умом и характером.

– Сам справил?

Раяр покачал головой.

– Очень давно храмов было много. В одном из них служила кузнечная мастерская. Волхвы с умельцами создали эти обереги, разнесли по самым удаленным точкам нашей земли, сотворили щит. За одним из оберегов позже присматривал предок Млавы.

– И где этот щит сейчас?

– Времена менялись. Случилась смута. Храмы рушились. Обереги заснули, о них забыли. А в кузнечной семье, один из них, стали передавать, как семейную реликвию… Чтобы вновь поднять щит против призрачного ворога, обереги нужно собрать вместе и пробудить тайными словами.

– Их теперь только два! – Яжен не смог скрыть досады.

– Плохо слушаешь, воин, – качнулся Раяр.

– Ты про что?

– Сила моя безмерная, она позволяет переносить вещи в явь.

– И ты сможешь к нам вернуться!? – восторженно завопила Белана.

– Увы, дочь, лишь бездушные, – даже сожаление в голосе призрака звучало умиротворяюще. – Третий оберег будет мой.

– Но без него ты исчезнешь! Не делай этого! – Лана бросилась обнять, удержать отца, но пробежала сквозь, взметнувшийся искрами, образ.

Раяр наклонил голову.

– Обладание Силой обязывает к ответу, – пояснил он. – Чем больше Сила, тем серьезнее ответ. Всю жизнь я искал свой путь, оберегал ближних, землю, на которой жил. Но ваша битва важнее.

– Отец, – взмолилась Лана, но призрак продолжал.

– Погибла Млава, едва выжила Белана… Сколько селений опустело… Люди страдают даже в Нави, ибо Морох проникает и туда. Не гоже удерживать здесь мой дух, если можно спасти тысячи живых. С вас же прошу одно – чтобы не блуждала душа, проводи её сразу в Правь.

– Я готова, – кивнула Става.

– Держи, преемник, – Раяр протянул Яжену свой огненный меч, отяжеливший руки воина тёплой сталью. – Будь достоин, используй с умом и сердцем.

Затем призрак наклонился к Белане.

– Сила внутри тебя, – нежно поведал он дочери. – Доверься ей.

Лана шмыгнула носом и мотнула головой.

– Спешить вам надобно. Иначе нагонит Морох. Властен он здесь. Для скорой дороги помощников призовём, – на свист хранителя отозвался небольшой табун диких лошадей.

– Отпустите у храма, вернутся.

Кончиком меча берегиня очертила на земле круг.

– Пора, – Раяр решительно встал в середину, аккуратно снял с шеи оберег и передал Ставе.

Девушка поклонилась в благодарность, отступила назад, степенно вышагивая по начерченной кромке принялась нашептывать.

– Матушка, – сдавленно всхлипнула Белана.

Става мельком взглянула в круг. Рядом с Раяром мерцал ещё один призрак. Млава улыбнулась дочери и протянула мужу руку.

– В путь, – взмах рукой и круг радужнозасиял. Става запела.

Да над нами высь, синь глубокая,

Ширь бескрайняя, Правь безбрежная.

Ты лети, душа, в волю вышнюю,

Оставляй черту обережную.

Оставляй земле ты всю боль, тоску,

Налегке лети за верстой версту,

Не окончен путь, лишь починен он,

Передай от нас ты Богам поклон.

Принимай душа радость и покой,

Наслаждайся миром, волей, высотой.

Близких и родных в Прави повстречай,

Им слова любви нашей передай.

С последними словами призрачная пара смешалась в единое яркое облако и разлетелась золотыми искорками.

Исход

Протёртая шкура мягко легла на плечи. Девочка благодарно кивнула. Дареное не передаривают, но это всё, что осталось у неё от родителей.

– У отца он огнём сиял, – ревниво отметила Белана, разглядывая меч.

– И у меня сияет, – Яжен располосовал свой кожаный пояс и крутил простецкие поводы.

– Да где ж?

– А ты приглянись.

– И верно…

Если пристально вглядеться в стальную гладь, то заметно, как по лезвию пробегают ярые всполохи.

– А ну-кась…

Яжен подсадил Ставу и Белану, сел сам на коня. Удивительно, лошади, хоть и дикие, но слушались. И, словно мифические создания, без устали преодолевали огромное расстояние. Но как бы не спешил табун, у самого храма их все же настигло дыхание Мороха.

Около врат, со своим тайным ведением наперёд о внезапных гостях, беспокойно топтался волхв.

– Велияр… письмена… пробудить… – задыхаясь выпалила Става, протягивая обереги.

– Время… – посох волхва ткнул в серую тучу на горизонте.

Яжен усмехнулся, снял с пояса меч, перехватился поудобнее и приготовился к бою. От приближения сизой мглы огненные всполохи на стали увеличивались и постепенно вырывались за край лезвия.

– Буду приманкой, – бросил он через плечо. – Не затягивайте.

– Один? – охнула Става.

– Сдюжу, бегите, – Яжен сжал крепче рукоять меча. Его широкая спина скалой скрывала от наступающей бури.

Велияр одной рукой прижал к груди обереги, другой потянул Белану за стены храма. Става сжала губы. Её взгляд метался между Яженом и уходящим волхвом.

– Я после, – крикнула она им вслед и прижалась к широкой спине.

Да, берегиня не настолько сильна, как храмовый воин с огненным мечом, и Сила порой подводит, но она будет стараться и не позволит беде подойти к нему со спины.

Яжен не обернулся, но сердце застучало чаще. Уж верно – не страх, а беспокойство и тревога за неё, за Белану, за храм… Но и оставить его одного не могла, не желала больше ошибиться.

Из ворот выбегала подмога. С десяток храмовых воинов жертвовали своими жизнями за бесценные минуты надежды.

В самом центре круглой площади, между храмовыми постройками, возвышался купольный собор. Здесь проводились особые ритуалы и праздники. Сюда же собирались и в час беды…

Храмовые берегини встревоженной стайкой следили за волхвами, которые отчаянно обсуждали письмена. Разговор их шёл в виде вялых жестов и мотания головой. Старцы устали.

– А если огненный круг, – предположил Всеслав. Разумир метнулся за факелом, но Велияр преградил путь.

– Спалишь всё!

Пока старцы препирались, Белана вытянула из волос ленту и взмахнула над оберегами.

– Не сгорим, так Морохом пленимся…

Всех обдало жаром. Но пламя оказалось не простым. Красные лепестки не обжигали, а трепетно льнули к металлической оправе, втягивались, впитывались в каменную сердцевину… Обереги начали светиться.

– Сила огня, – задумчиво отметил Велияр.

– Теперь вы с ним покончите? – Лана хмуро взглянула на старцев.

– Нельзя. Морох помогает избавляться от тоски и печали, гнетущих души. Его нужно загнать обратно в КурОчье… там его место, его дом… Дитя, – Велияр крепко сжал руку Беланы, – Сила внутри тебя.

– Знаю, отец говорил.

– А знаешь ли ты её пределы?

Белана помотала головой.

– Если скажу довериться мне, доверишься ли?

Девочка слабо улыбнулась. Такой же взгляд был у отца, точнее его призрака, когда он напутствовал перед уходом.

– Морох вызывают души, – пояснил Велияр свою задумку. – Душами же он и питается. И только через душу мы сможем проводить эту стихию обратно в его мир.

– Сможете?

– Твоя душа чиста. Она послужит вратами, а мы укажем путь.

Белана взглянула на других старцев, но те молчали.

– Я вернусь? – дрожащий вопрос был еле слышен.

– Доверься нам. Доверься своей Силе.

Белана ещё сомневалась, а Велияр уже сделал знак берегиням создать большой круг.

Огненный меч бился на славу, выкашивая десятки теней за взмах и разрывая порождения Мороха на бесчисленные сгустки мрака. Храмовым приходилось сложнее, с подобным они встречались впервые.

Става неистово изливала магические потоки света, но силы после прощального круга не восстановились, и каждую атаку она принимала как последнюю…

Внезапно тени перестали нападать. Слившись единой тёмной тучей, с глухим скрежетом, они потянулись к центральной храмовой постройке. Става и Яжен на секунду замерли, но тут же бросились следом. Мгла просачивалась прямо в маковку купольного собора. Туда они и побежали.

Обереги лежали у ног Беланы и светились, как и все присутствующие, тонким белым ореолом. Всеслав и Разумир держали с храмовыми берегинями обережный круг и читали вслух письмена. Велияр призывал Морох и крепко держал Белану за плечи, пока пепельная волна входила в девичье тело. Когда поток иссяк, старец отступил назад.

– Невероятно! – возмущённая Става попыталась прорваться через сплетение рук, но услышала в голове голос старца.

– Вымоленное у богов, выплаканное материнской любовью, дитя чисто, как душа лани, – мягко пояснял Велияр. – За ним пригляд Прави и Сила предков.

– Лань белая, – прошептала Става, послушно оставаясь на месте, – чистое дитя… Знали бы Раяр и Млава, какая судьба тебе уготована…

Белана стояла, слегка пошатываясь, и тяжело дышала. Ее трясло. В безжизненном взгляде отразилась боль всех душ, которых поглотил Морох без их воли. Редкими сизыми порывами из неё исходила волна мрака. Стихия сопротивлялась. Храмовые, до изнеможения, сжимали руки, сдерживая волну в кругу и хором повторяли письмена.

Громкий душераздирающий вопль сменился судорожным смехом. Берегини затихли, но Разумир громко повелел продолжать читать.

Белана смолкла, опустилась на колени и обхватила голову руками. Става не могла более сдерживаться, разорвала круг и бросилась к девочке, обняла, прижала к себе…

Хор стих. В глухой тишине слышался шёпот Беланы.

– Он вернулся домой, в КурОчье… ему там хорошо… а обратно меня проводила лань… белая-белая, аж светится… копытца у неё огнём сверкают… а глаза, как ночь… я ей ленту повязала…

Белана разжала дрожащий кулачок, где держала подарок Млавы, но в пустой ладошке лишь алело выжженное солнце.

Оглавление

Часть первая. Морох

  Жар

  Путь

  Тырень

  Другая

  Разминка

  Град

  Лес

  Битва

  Разлука

  Игра

  Сокрытое

  Страхи

  Свои

  Дитя

Часть вторая. Лань

  Сон

  Былое

  Надежда

  В путь

  Венок

  Морох

  Засада

  Ответ

  Исход