Белый морок. Голубой берег [Иван Харитонович Головченко] (fb2) читать постранично, страница - 3

сразу же открылась. Даже удивился, что она отворилась так быстро, будто его тут ждали. В темном прямоугольнике возникла женская фигура с одеревеневшим, обескровленным лицом. Он не сразу узнал красивую, всегда приветливую жену Кости — Марьяну.

— Мне бы зуб вырвать… — произнес негромко прежний пароль, прижимая руку к раненому правому виску. — Я к зубному врачу…

— Вы ошиблись, врач здесь не проживает, — сказала Марьяна с лихорадочной поспешностью и словно бы незнакомому.

— Но мне совершенно необходимо вырвать зуб…

— Не слышите разве: никаких врачей здесь нет!

И в это мгновение он почувствовал — не увидел, а именно почувствовал, — что за дверью рядом с Марьяной кто-то стоит. И не просто стоит, а контролирует каждое ее слово, каждый жест. И сразу понял: засада!

— Ну, извините за беспокойство, наверное, адрес перепутал…

Он торопливо раскланялся. Повернулся, чтобы быстрее выскочить из этого каменного капкана, но вдруг увидел внизу на ступеньках подозрительного субъекта, который, невесть откуда появившись, загородил дорогу. Свалявшаяся, надвинутая на самые глаза шляпа, руки в карманах плаща, напряженная поза. Значит, и тут ждали.

Не помня себя он кинулся по ступенькам вверх, надеясь вбежать в чью угодно квартиру, а уж оттуда попытаться как-нибудь выбраться наружу.

Снизу тоже раздались торопливые шаги.

Взбежал на пятый этаж, и — о горе! — двери всех трех квартир наглухо заколочены досками. Что делать?

А шаги снизу все ближе, ближе…

Увидел в углу железную лестницу и бросился к ней. Сердце чуть не останавливается: что, если и на чердак нет хода? Но, к превеликой его радости, дверь туда не была заперта.

— Стой! — угрожающий голос снизу.

Влетел на чердак. Духота, пыль, темень — лишь в отдалении светлеет небольшое окошечко. Спотыкаясь чуть не на каждом шагу, со всех ног устремился к светлому квадрату. Понимал, очень хорошо понимал, что у него, безоружного и загнанного в тупик, нет никаких шансов на спасение. Никаких! И все же на самом донышке сердца теплилась слабенькая надежда выбраться на крышу, а оттуда — на соседний дом… Только бы удалось перескочить на соседний дом!

С трудом добрался до узенького чердачного окошка. Удар плечом с разгона — рама с треском вылетела на гулкую кровлю.

И сразу же хрипловатый голос от лестницы:

— Стой, каналья!

Не оглядываясь, выпрыгнул на крышу. И замер. Солнце, катившееся к горизонту, ослепило его, и он невольно закрыл ладонями глаза, застыл на месте, чтобы не сорваться вниз. И в этот момент ему вдруг вспомнилось такое же слепящее солнце над горизонтом; отполированные ветрами, спрессованные холодом снега сколько хватал взор; обледеневшая сопка над скованным льдом лесным озером… Именно на той сопке он, тогдашний полковой связист, взял своего первого «языка». Совсем случайно взял. Возвращаясь ночью из штаба полка, сбился с дороги; обессиленный, блуждал по лесу, а под утро притащился на сопку за озером. Заметил меж запорошенных сосен замаскированную землянку или блиндаж и на радостях кинулся туда. Его счастье, что именно в ту минуту оттуда вышли, громко хохоча, два белофинна. Не помня себя метнулся к ближайшему сугробу, зарылся в него с головой… Даже сейчас холодело в груди, когда в памяти всплыло, как торчал целехонький день с обмороженными щеками под носом у финнов, дожидаясь темноты. Наверное, никто бы никогда и не узнал об этой не очень-то славной странице его фронтовой биографии, если бы перед самыми сумерками не потянуло до ветру какого-то длинновязого унтера. Тот выскочил из блиндажа, расстегивая на ходу штаны, и, ослепленный последними лучами солнца, ткнулся к злосчастному сугробу. Ну, и получил удар по темени. Около полуночи Павел доставил его в штаб кирпоносовской дивизии…

«А солнце ведь должно ослепить и гестаповца, — всплыла мгновенно догадка. — Непременно ослепит! Нужно только не прозевать мгновение, только бы не прозевать!..»

Мелко дрожа всем телом, припал к шершавой, проржавленной жести чердачного окошка: ну, подходи, подходи, людолов!

Секунды… Какими нестерпимо долгими иногда могут быть секунды…

Но вот на чердаке послышался треск раздавленного ногами стекла, скрип железа и натужное, прерывистое сопение. А через мгновение из отверстия настороженно высунулась жилистая, костистая рука с крепко зажатым «вальтером». Короткий резкий удар до запястью — и «вальтер» загремел вниз по железу. Следующий удар уже по голове преследователя.

— А-а-а… каналья! — и у окошка осталась только свалявшаяся шляпа.

Павел молниеносно взобрался на гребень крыши с одной-единственной мыслью: быстрее, как можно быстрее на соседний дом! Но пробежал шагов десять и остановился: соседний дом был двухэтажным. Нет, не перебраться на него с такой высоты! К тому же улица уже кишела полицаями. Пожалуй, десятка два их металось по тротуарам, разгоняя случайных прохожих. Один против двух десятков… Он горько усмехнулся и с