Запрещенные письма (ЛП) [Элин Пир] (fb2) читать онлайн

— Ты просишь меня остановиться?

— Нет, я прошу тебя поцеловать меня… в качестве исследования для книги.

Двигаясь вверх по моему телу, Тайтон опустился на меня сверху и посмотрел мне в глаза.

— Просто для протокола. Ты можешь думать об этом как об исследовании, но я не собираюсь.

Подняв руку, я провела ею по его подбородку и закрыла глаза, когда он прижался своими губами к моим и задержал их там на несколько секунд. Меня много раз целовали родственники и друзья, но поцелуй Тайтона был другим, и нервные окончания на моих губах отреагировали восхитительным чувством любопытства и удовольствия. Как раз в тот момент, когда я подумала, что он собирается закончить наш поцелуй, он вместо этого углубил его и лизнул мою нижнюю губу.

Еще одно покалывание между бедер заставило меня раздвинуть ноги шире, чтобы он мог устроиться между ними. Тайтон надавил немного выше, и хриплое рычание вырвалось из его груди. Удивительно, но это пробудило во мне какой-то первобытный инстинкт. Открыв рот, я впустила его язык внутрь. Его слова о том, что он делает это не для исследований, в сочетании с ощущением его веса на моем теле, его языка, скользящего по моим губам и кружащегося вокруг моего языка, создавали ощущение разрушения всего представления о мире, которое я имела до этого.

Кто знал, что поцелуи могут быть такими приятными?

Это было почти так, как будто в жизни существовало другое измерение, где одиночеству и боли не было места.

Словно боясь, что он перестанет целовать меня, я подняла ноги и обхватила ими его талию. Стон Тайтона сказал мне, что он почувствовал это, и он ответил тем, что запустил руки в мои волосы и сильнее прижался ко мне.

Наши поцелуи становились все боле страстными по мере того, как Тайтон становился все более требовательным. Мне нравилось, когда он переходил от поцелуев в губы к уху и вниз по шее к груди, как будто хотел попробовать и почувствовать каждую частичку меня.

Звук экстаза вырвался из горла Тайтона, когда он начал целовать и посасывать мою грудь.

— Боже, это лучший день в моей жизни.

Подняв руки вверх в знак капитуляции, я наслаждалась, наблюдая, как он играет с моими сосками, будто открывая их для себя. Он сдвинул мои груди вместе и ткнулся носом между ними, прежде чем лизнуть и пососать еще немного. Все это время я спрашивала себя, как вышло, что я перешла от страха перед ним к чувству полной безопасности за такое короткое время.

Мне не хватало его губ, и я потянула его обратно.

— Мы еще не закончили целоваться.

Эти слова воспламенили его, и Тайтон наклонил голову и подарил мне глубокий и чувственный поцелуй, который был похож на приглашение еще раз потрогать, лизнуть и пробовать на вкус самую интимную его часть. В ответ я крепче обняла его за плечи и встретила его язык своим. С бьющимся сердцем я отдавалась ощущению того, как наши тела сливаются, а дыхание становится единым. С тихим стоном я выгнула спину, прижимаясь к нему.

— Черт! — тело Тайтона дрожало от желания; он поцеловал меня со свирепой страстью, которая изгнал все тревоги и печали из моего разума.

— Да. — Позволив своим рукам скользнуть по его сильным плечам и спине, я закрыла глаза. Это только усиливало каждый звук и прикосновение.

— Это похоже на брачную ночь. — Переместив свое тело вверх, Тайтон перенес вес на мой живот, и это заставило меня открыть глаза и ахнуть.

Ощущение его члена, давящего на меня через трусы, было похоже на бомбардировку эрогенных зон.

— Почему мы не знали об этом? — прошептала я.

— Не знали о чем?

— О том, насколько хорош секс?

Он укусил меня в шею, и прикосновение его зубов было восхитительным и эротичным.

— М-мм.

Это было блаженство — быть так близко к нему. Наши тела будто настраивались на что-то большее, мы нашли ритм, двигая бедрами взад и вперед.

Я не хотела, чтобы это заканчивалось, но мне было трудно дышать.

— Ты раздавишь меня, — простонала я ему в рот.

Плавным движением Тайтон перевернул нас и оказался подо мной. Его руки лежали у меня на спине, и он повернулся ко мне, закрыв глаза.

— Черт… это потрясающее чувство.

Положив руки ему на грудь, я увидела, как напряглась его челюсть и покраснело лицо.

— Черт возьми, Девина, ты не знаешь, что делаешь со мной.

— Тебе нужен перерыв? — я надеялась, что он скажет «нет», но его грудь поднялась и опустилась, и внезапно он поднял меня и снова перевернул на спину. Не спрашивая, он просто снял с меня мокрые трусики, раздвинул мои ноги и поцеловал внутреннюю поверхность моих бедер.

— Ах… — это было чудесно, а затем его поцелуи переместились к центру, и он начал кружить языком по моему самому чувствительному месту. — О, Тайтон.

— Повтори мое имя еще раз

— Тайтон. Да… Это так приятно.

Он лизал и сосал, и хотя поначалу я правда хотела сделать мысленные заметки для своей книги — все, что я могла делать потом, это наслаждаться.

Его пальцы растерли мою влагу, а голос отметил, какой влажной я для него стала.

— Посмотри на меня, Девина.

Я приподнялась на локтях и сделала, как он просил.

— Ты будешь смотреть на меня, когда я проникну в тебя в первый раз.

В том, как он сказал это «в первый раз», было что-то собственническое, но я была возбуждена и просто прикусила губу.

— Я смотрю.

Скользнув пальцем внутрь меня, он опустил голову и снова пососал мой клитор. Я откинула голову назад и застонала от удовольствия.

— Ах…

— Произнеси мое имя!

— Да, Тайтон.

Мои предыдущие сеансы массажа бледнели по сравнению с тем, как он трогал меня пальцами. Двигаясь вверх по моему телу, он вернулся к поцелуям, позволяя сначала одному, а затем двум пальцам входить и выходить из меня.

— Посмотри на меня, — потребовал он, как будто вид моего удовольствия давал ему удовлетворение.

Он был грубее, чем массажистка, и это заставляло меня думать о том, как он входит в меня не только пальцами.

Тайтон продолжал в том же духе, шепча, какая я сексуальная и какая узкая. Никто никогда так со мной не разговаривал, и я должна была быть в ужасе, но правда заключалась в том, что мне нравилось слушать, как его темный голос говорит непристойности, так же сильно, как мне нравился запах его большого мужского тела.

В нашей страсти и близости мы будто отправились в место, которое принадлежало только Тайтону и мне. Здесь не было ничего неправильного или неловкого. Его грязные слова. Стоны, которые я издавала, то, как я умоляла его продолжать лизать меня. В нашем особом месте не было ни стыда, ни осуждения. Просто желание, принятие и необузданные эмоции, которые, казалось, всегда были здесь, просто ждали нас.

— Да… Да… Ах да… — мое тело затряслось, и я сжалась в конвульсиях вокруг его пальцев, когда испытала сильнейший оргазм.

Он продолжал двигаться, но я сжала бедра вместе, давая понять, что больше не могу.

— Остановись, — прошептала я ему в плечо.

— Ты только что кончила?

Мои глаза все еще были закрыты, и мое тело поглощало все великолепные эндорфины, которые высвободил экстаз.

— Да.

— Я заставил тебя кончить?

— Да. — Было что-то милое в гордости, которая звучала в вопросе.

— Правда? — он коснулся меня, и мои веки отяжелели, когда я открыла их и улыбнулась ему.

— Лучший оргазм в моей жизни.

Нависнув сверху, он поцеловал меня.

— Женщины могут испытывать множественные оргазмы; нам не нужно останавливаться сейчас. Это была всего лишь прелюдия.

— А как же турнир?

— К черту турнир! Наши мужчины сражаются именно за это. Я никуда не уйду.

Мы улыбнулись друг другу и снова поцеловались.

— Ты займешься со мной любовью? — его вопрос был искренним, а глаза светились надеждой.

Уткнувшись носом в его волосы, я призналась:

— Как раз перед тем, как кончить, я представила другую твою часть внутри себя.

— Пожалуйста, Девина. Я отдам все, чтобы заняться с тобой любовью.

Я улыбнулась.

— Я всегда думала о сексе как о чем-то странном и устаревшем, но теперь я удивляюсь, почему люди отказались от него.

Прижавшись лбом к моему лбу, он прошептал:

— Ты мне не ответила.

— Сначала скажи мне вот что. Если Марк и Дейдра займутся сексом, что это будет значить для него?

Тайтон начал медленно раскачиваться взад-вперед.

— Это значило бы для него все. — Его руки ласкали мое плечо. — Это что-то вроде смы…

И тут он внезапно раздраженно зарычал.

— Что не так?

— Ты тут ни при чем. Мой браслет вибрирует все последние двадцать минут. Моя семья пытается связаться с нами.

— Тогда ответь.

— Я не хочу. То, что происходит сейчас, важнее.

— Но они могут волноваться.

Тайтон издал еще одно низкое рычание.

— Я боюсь, что если я отвечу, то упущу свой шанс заняться с тобой любовью.

Погладив его по лицу, я улыбнулась.

— Сначала семья!

Глава 22

Пара

Тайтон

Я пожалел о звонке сразу же, как ответил. Моя семья искала нас и узнала от охранников, что я ушел с мальчиком, который ввязался в драку.

Я бы предпочел остаться на лугу с Девиной до конца дня, но могло бы показаться подозрительным, что я сбежал с мальчиком во время турнира сестры. Нам нужно было вернуться.

Взяв толстовку Девины, я протянул ее ей.

— Она все еще влажная.

— Все в порядке. Может быть, так в ней будет легче выносить жару. Можешь помочь мне?

— Конечно. — Я взял у нее накладные брови и приклеил их поверх ее собственных.

— А как насчет очков?

— Мы потеряли их, когда я вынес тебя с арены. Когда мы вернемся, я поищу их.

Я сделал шаг назад, чтобы оценить свою работу.

— Все в норме?

— Да. — Я вздохнул. — Я бы хотел, чтобы ты могла одеться как женщина, и я мог бы держать тебя за руку.

— Зачем?

— Я был бы горд показать всему миру, что ты моя.

Девина стояла передо мной, выражение ее лица изменилось так быстро, что я не успел его разгадать.

— Я знаю, что мы не муж и жена, но то, что произошло между нами, связало нас, тебе не кажется?

Она легко кивнула, и меня наполнило облегчение. Итак, это значило для нее так же много, как и для меня.

Полет на беспилотнике был слишком коротким, и когда мы вернулись на турнир и приземлились в VIP-зоне, вся моя семья ждала нас.

— Ты только что пропустил два захватывающих боя, — сказал Генри, муж моей старшей сестры Марни, и нахмурился, глядя на Девину. — Твои родители рассказали нам, что твой новый работник влез в драку. Надеюсь, ты его наказал.

Девина опустила голову.

— Я со всем разобрался, — заверил я их. — Девин понимает и будет держаться поближе ко мне. Больше никаких проблем не будет.

Я попытался изобразить раздражение из-за того, что мне пришлось уйти.

— Это правда, что ты пропустил последний бой Эммерсона? — Генри бросил в сторону Девины еще один хмурый взгляд.

Я кивнул.

— Он выиграл?

— Да, он, черт подери, выиграл, и это было впечатляюще.

Генри подробно описал впечатляющую победу Эммерсона и его конфликт со зрителем, которому удалось прорваться через охрану, чтобы напасть на него.

— Ты должен был это видеть, — глаза Уилмы сияли от волнения. — Тот мужчина напал на Эммерсона сзади, и Эммерсон пришел в такую ярость, что развернулся, поднял его и подбросил в воздух, как ребенка. — Она рассмеялась. — Этот идиот приземлился в первом ряду зрителей, и все смеялись над ним.

— Почему он напал на Эммерсона? — спросил я.

Мой отец покачал головой.

— Кто знает? Может, хотел свою минуту славы, а может, был расстроен из-за проигрыша, если ставил на поражение. Многие были уверены, что он проиграет. В любом случае, Эммерсон теперь признанный чемпион, как и Уэйн, и Скотт Томас. Еще два финала, а затем начнется свадебная церемония.

Скотт Томас был по меньшей мере на пять лет старше меня, и я был удивлен, увидев, что он записался на турнир. Он был сильным воином, но я был уверен, что глупые выходки моей сестры утомят его. Если бы она выбрала его, это был бы одинокий брак, в котором у супругов не было бы ничего общего.

— Черт, неужели Эммануэль проиграл Скотту Томасу?

Мама нахмурила брови.

— Боюсь, что так. Уилма была разочарована, но, по крайней мере, у нее есть Эммерсон и Уэйн.

Мы с Девиной провели около сорока минут в VIP-секции, ели и разговаривали с моей семьей. Девине было тяжело, так как только Фредерик, Уилма и наши родители знали, кто она на самом деле, а нас всегда окружали другие люди.

— Девин, ты не возражаешь на пару слов, — сказала мама недовольным тоном, и, сохраняя строгое выражение лица, отвела ее прочь.

Я знал свою маму достаточно хорошо, так что понимал, что она наверняка найдет тихое место, чтобы убедиться, что с Девиной все в порядке, но мои сестры Марни и Клэр обменялись взглядами.

— Тебе не следовало приводить этого проблемного мальчика. Я не могу поверить, что он влез в драку и заставил тебя пропустить бои, и теперь маме приходится тратить свою энергию на то, чтобы наставить его на путь истинный.

— Синдром пустого гнезда, — пошутил мой отец. — С уходом Уилмы у нас больше не останется детей, за которых можно было бы переживать. Приютив этого мальчика, мама снова может почувствовать себя нужной.

— О, в этом есть смысл, — кивнула Марни. — Но если вам нужно больше народу в доме, я с радостью пришлю своих мальчишек. Мы с Генри будем рады отдыху.

— Фредерик, я потерял очки Девина и свою рубашку, когда вытащил его из… э-э-э… боя. Не знаешь, если ли тут бюро находок? — спросил я брата.

— Есть. Пойдем, я отведу тебя.

Повернувшись к нашему отцу, Фредерик спросил:

— Ты можешь прикрыть нас на несколько минут?

Выпятив грудь, Генри многозначительно посмотрел на него.

— Мы справимся, не волнуйся.

Мы с Фредериком были рады побыть несколько минут наедине.

— Что, черт возьми, произошло? — пробормотал он, когда мы вышли из VIP-зоны и растворились в толпе.

— У нее случился тепловой удар из-за этой дурацкой толстовки.

— Да, я слышал, что сегодня сразу нескольким стало плохо. Медики советовали пить воду и искать тень. Здесь чертовски жарко.

— Мне ли не знать.

— Так куда ты ее отвез?

— На луг.

Фредерик приподнял бровь.

— На мой луг?

— Я бы сказал, что теперь он мой.

Мы шли плечом к плечу, когда не останавливались, чтобы пропустить людей.

— Что ты имеешь в виду, говоря «теперь он мой»?

Обняв брата за плечи, я притянул его к себе и прошептал ему на ухо:

— Я сделал ее своей.

Улыбнувшись, я ускорил шаг, оставив его позади, но Фредерик быстро нагнал меня.

— Расскажи мне все.

Я ухмыльнулся от уха до уха и, оглядевшись, жестом пригласил его отойти со мной в сторону.

— Она прекрасна. Такая мудрая и невинная одновременно. В ней нет ничего, кроме чистоты и доброты.

— И у вас был секс?

— Да, но не до конца. Мы собирались это сделать, но вы с папой не переставали мне звонить.

Фредерик резко откинул голову назад.

— Ты покинул луг до того, как завершил связь?

— Да, но она подтвердила, что мы связаны, так что все в порядке. Я даже сказал, что она моя, и она не протестовала.

— Но… какого черта ты не пошел до конца, если у тебя был шанс? Какой идиот откажется от такого шанса?

Потирая лоб, я почувствовал себя глупо.

— Она и так уже дала мне много. Я не знаю… Папин звонок просто испортил момент, понимаешь?

Фредерик смотрел на меня большими зелеными глазами, так похожими на мои.

— Но что ты собираешься делать? Она — жительница Родины. Не похоже, что вы когда-нибудь сможете по-настоящему быть вместе.

— Я знаю, но… — я позволил своим рукам опуститься. — Должен быть способ.

— Ты влюблен в нее?

Я схватил своего брата за плечи и посмотрел ему в глаза.

— Мы будто созданы друг для друга. Она может дать мне намного больше, чем все эти пятнадцатилетние невесты.

— Сколько ей лет?

— Она на год моложе меня и совершенно не похожа на девочек вроде Уилмы, которые думают, что они — Центр вселенной. — Я говорил быстро. — Девина умная и добрая. Я не всегда понимаю ее юмор, но она не виновата, что родилась на Родине.

— Эй, Старр родилась здесь, и ей было пятнадцать, когда мы встретились, и я люблю ее.

— Прости, я не хотел задевать твою жену, но ты знаешь, что я имею в виду.

Кто-то в проходящей толпе выкрикнул имя Фредерика, и тот поднял руку, чтобы помахать в ответ.

— Позже, хорошо?

Когда проходивший кивнул, Фредерик снова сосредоточил свое внимание на мне.

— Тайтон, послушай. Не имеет значения, насколько она удивительна. Ты не можешь перебраться туда, а она не может перебраться сюда. Точка! Если бы это было возможно, это произошло бы уже давно, но стена существует уже почти двести гребаных лет. Ты рискуешь здесь своей жизнью и должен это прекратить!

— Тебе легко говорить. У тебя есть Старр.

— А через год у тебя будет Тамара.

Я сделал шаг назад и сдвинул брови.

— Я не буду драться на турнире Тамары.

— Ты должен!

— Ты что, не слышал меня? Я только что связался с Девиной.

Мой брат посмотрел на меня с жалостью.

— Все это не закончится хорошо, и ты это знаешь.

Прилив эйфории, который я испытал после того, как провел с Девиной время на лугу, прошел, и реальность показала свое уродливое лицо. Мы оказались рядом с забором, и я позволил себе соскользнуть вниз, прислонившись к нему спиной.

— Черт!

— Не надо. Тут наверняка мочились пьяные зрители. — Фредерик поднял меня.

— Я знаю, что это отстой, — сказал он мне, — но, по крайней мере, никто не знает об этом, кроме нас. Сегодня вечером, когда ты попрощаешься с ней, считай, что тебе повезло, что тебе это сошло с рук, и поблагодари бога за то, что у тебя в жизни будет две женщины.

— Я не могу жениться на Тамаре.

— Ты не можешь жениться и на Девине. Если ты это сделаешь, это будет самый странный брак в мире, когда муж и жена будут жить по разные стороны границы.

— Но если бы мы могли найти способ…

Мой брат наклонился и, положив руку мне на шею, заговорил тоном, допускающим возражений.

— Ты думаешь, Родина отпустит ее? И даже если власти это сделают, неужели ты настолько наивен, чтобы думать, что король Джереми позволит тебе взять ее просто так, без боя? Десять миллионов мужчин уж точно почувствуют себя обманутыми, и как только станет известно, как вы познакомились, бутылки и письма с этой стороны так и полетят на ту сторону.

Он отпустил меня, и я отстранился и нахмурился.

— Ты должен перестать мечтать, как ребенок.

Он был прав. И я ненавидел эту правду.

Мы пошли дальше, и в моей голове царил хаос. Фредерик забрал очки для маскировки Девины в бюро находок и помог мне выбрать новую футболку у одного из продавцов — и я просто шел за ним.

Когда мы вернулись в VIP-зону, Девина стояла в тени с бутылкой воды в руках. Видимо, она рассказала моей маме, что на самом деле произошло.

Когда она увидела меня, то улыбнулась, но улыбка увяла, когда я не улыбнулся в ответ.

Она была такой красивой. Несмотря на то, что она была одета как мальчик, я мог видеть под этой маскировкой необыкновенную женщину, которая звала меня по имени, кончая в моих объятьях.

Если бы только я мог разрушить стену и заявить о своих правах на Девину, я бы так и сделал. Видеть ее так близко и в то же время вне досягаемости было чертовски больно.

— Как насчет того, чтобы ты остался со Старр и остальными, а я присмотрю за этим маленьким негодяем? — спросил Фредерик. — Встретимся со всеми вами позже.

Я не мог ответить, но проследил взглядом, как мой брат жестом пригласил Девину пойти с ним. Она в замешательстве посмотрела на меня через плечо, но последовала за Фредериком из VIP-зоны. Мои руки сжались в кулаки, и я пожалел, что не могу выйти на арену и избить кого-нибудь. Что угодно, только не это ужасное чувство бессилия.

— Ты в порядке, сын? — папа похлопал меня по плечу.

— Да. — Я выдавил это слово и отодвинулся. Мне не нужно было, чтобы он жалел меня, как Фредерик.

Эти две драки были бесконечными. Я сидел рядом с Уилмой и смотрел, как большие воины сражаются за нее.

— Как ты думаешь, кого из их двоих мне выбрать?

— Только один победит. Это не твой выбор.

— Я знаю, но я имею в виду, если бы я могла выбирать между ними.

— Они оба — великие воины.

— Но тебе не кажется, что Рубен красивее?

Я уставился на нее.

— Ты собираешься выбрать мужа по внешности?

— И обаянию.

— А как насчет его силы, характера или интеллекта?

— О, Тайтон, почему ты в таком плохом настроении? Ты портишь мне день.

Я отвернулся, чувствуя, как несправедливость всего происходящего давит на меня. Я нашел женщину, которую мог полюбить, и из-за политики не мог ее заполучить.

— Если тебе так не нравилось защищать Девину, ты мог бы просто сказать. Я не виновата, что тебе пришлось пропустить несколько боев. Мама сказала мне, что у Девины был тепловой удар.

— Черт подери, Уилма, я ведь говорил тебе, что приводить ее было плохой идеей, — тихо проговорил я. Это было по-детски, но я не мог вынести, когда все вокруг были так счастливы, а мое счастье только что меня покинуло. — Извини.

Встав со стула, я пошел прочь. Мне нужно было уйти от будущей невесты и ее счастливой свиты.

Я не мог пойти к Фредерику и Девине, а поэтому выбрал место, откуда мог их видеть.

Девина выглядела скучающей, и в каком-то смысле это хорошо соответствовало ее маскировке. На ней снова были очки, которые мы нашли в бюро находок, и она продолжала пить из своей бутылки. Мы оба опорожнили свои мочевые пузыри перед тем, как покинуть луг, но с той скоростью, с которой она пила, ей скоро придется снова пописать. Как справится с этим мой брат?

Пока я наблюдал за ней, она повернула голову и встретилась со мной взглядом. Мое сердцебиение участилось. Сквозь толпу она почувствовала, как я потянулся к ней. Так вот что значит быть связанным с кем-то.

Это укрепило мое решение не бороться за Тамару.

Девина была моей парой, и если я не мог заполучить ее, я не хотел никого другого. Бороться за Тамару было бы глупо, особенно учитывая количество желающих сделать ее своей, несмотря на ее юность. Для меня она всегда будет бледным подобием женщины, в которую я влюбился.

Устремив взгляд в толпу, с я трудом сглотнул. Сегодня вечером, когда придет время отвезти Девину домой, я должен буду поговорить с ней о нашем общем будущем, или, скорее, о нашем будущем врозь.

Глава 23

Свадьба Уилмы

Девина

На сцене самой большой арены пять могучих воинов стояли бок о бок лицом к Уилме. У двоих из них были подбиты глаза, у третьего припухла бровь, четвертый стоял с перевязанным пальцем, но все они выглядели так, словно были готовы сразиться ради Уилмы еще раз.

На больших экранах над нами демонстрировались крупным планом изображения Уилмы, чемпионов и человека, стоящего между ними.

— Это наш король, — прошептал мне Фредерик. — Он — мудак, но называть его так запрещено.

Я изучала мужчину в роскошной одежде.

— Как его зовут?

— Король Джереми. Он любитель смертей ради развлечения и готов морить людей голодом ради своей страсти к роскоши.

Человек, о котором шла речь, заставил всех собравшихся затаить дыхание, когда задал самый важный вопрос этого вечера.

— Уилма Грин, кого из этих прекрасных воинов ты выберешь себе в мужья?

Взгляд Уилмы заметался между пятью чемпионами; у всех на лицах была написана надежда.

— Я выбираю…

Она сделала паузу и постучала себя пальцем по губам.

— Она не уверена, — пробормотала я.

— Не-а, ей просто нравится создавать напряжение и драму.

Мои глаза были прикованы к Уилме, бедняги чемпионы затаили дыхание.

— Эммерсон. Я выбираю Эммерсона.

С громким победным воплем здоровяк поднял в воздух кулаки и упал на колени, откинув голову назад.

Фредерик усмехнулся.

— Я помню этот момент, будто это было вчера.

— Момент, когда ты завоевал свою жену?

— Я был уверен, что Старр выберет Тайтона, но благодаря какому-то чуду она выбрала меня.

— Ты знаешь, почему Тайтон держится от меня на расстоянии?

Я хотела задать этот вопрос с тех пор, как мы вернулись с луга, но предположила, что Фредерик не знал, что произошло между мной и Тайтоном, и поэтому молчала.

— Это было мое предложение. — Фредерик понизил голос. — Тайтон потерял голову из-за тебя.

— Что значит «потерял из-за меня голову»?

— Он влюбился. Но я поговорил с ним. У вас двоих нет будущего, и мы не можем позволить ему отказаться от своего шанса завести семью ради мечты, которая обречена с самого начала. Тайтон должен участвовать в турнире следующего года и сразиться за Тамару.

Я молчала и смотрела в сторону.

— Если тебе он небезразличен, ты поможешь ему понять это. Он сильный, и мы все хотим, чтобы он испытал радость отцовства. Только Тамара может дать ему это.

Мой желудок скрутило от боли, я отвела взгляд, спасаясь от пристального взгляда Фредерика.

— Он говорит, что ты самый добрый человек, которого он когда-либо встречал, так что я рассчитываю на твой альтруизм.

Мы с Фредериком стояли у стены позади VIP-секции. Все мое тело сжалось, когда я представила, что всего через год на этой сцене будет стоять невеста Тайтона.

Это будет для него настоящая удача.

Я опустила взгляд, понимая, что не могу себя обманывать. Я ненавидела саму мысль о том, что вернусь к одиночеству на Родине, а он сможет быть здесь с кем-то другим. То, что произошло сегодня на лугу, показалось мне настоящим исцеление. Тайтон хотел меня и я ему нравилась, и это ощущение было захватывающим. Я надеялась, что сегодня вечером мы смогли бы продвинуться дальше.

Я проследила, как Уилма и Эммерсон встали друг напротив друга, а затем король Джереми заговорил о муже, защищающем и любящем свою женщину, и о жене, почитающей и повинующейся своему мужу.

— Он сказал «повинующаяся»?

— Да, — кивнул Фредерик. — Если возникнет опасная ситуация, она должна быть готова следовать его указаниям. Как еще он может защитить ее?

— Значит, речь не о постоянном повиновении.

Фредерик усмехнулся.

— Я бы хотел сказать да, но Старр иногда выходит из себя. Женщины Северных земель сильны и не терпят слабых мужчин.

— А сейчас я объявляю вас мужем и женой.

В момент, когда король Джереми сказал это, Эммерсон наклонился и поцеловал Уилму. Он отстранился, и она улыбнулась ему и засмеялась, когда он поднял ее на руки и покружил. Они светились от счастья, и невозможно было не улыбнуться.

И подумать только, я хотела спасти ее от этого.

Если Эммерсон был так же добр к Уилме, как Тайтон был сегодня ко мне, то все мои тревоги были пустой тратой времени.

Почувствовав на себе чей-то обжигающий взгляд, я повернула голову влево и увидела, как Тайтон смотрит на меня. В его глазах стояла тоска.

Мы не улыбнулись друг другу. Мы просто стояли там, и хотя между нами были сотни людей, я могла читать его мысли. Он хотел жениться на мне точно так же, как Эммерсон женился на его сестре. Мысль была сумасшедшей, потому что мы почти не знали друг друга, но опять же, по сравнению с Эммерсоном и Уилмой, Тайтон и я уже успели познать друг друга в интимном плане.

Молодожены провели на арене почти час, а потом улетели на беспилотнике. Я спросила себя, будет ли у Уилмы время снова написать мне и сдержит ли Тайтон свое обещание и доставит ли ее письма.

Наблюдая, как беспилотник с Уилмой в нем исчезает вдали, я вдруг снова расплакалась. После смерти моей семьи Тайтон и Уилма были моим отвлечением от горя и своего рода спасательным кругом.

Я опустила глаза, чтобы скрыть слезы, но все равно почувствовала, когда Тайтон оказался рядом. Разумные слова Фредерика ясно дали мне понять: то, что я познала сегодня с Тайтоном, было не чем иным, как мимолетным моментом счастья.

— Что-то не так? — спросил он с озабоченным выражением лица.

— Ты можешь сейчас отвезти меня обратно на пляж?

Фредерик был достаточно близко, чтобы услышать, и ответил первым:

— Позволь мне это сделать.

Тайтон низко усмехнулся.

— Нет. Я отвезу ее.

Фредерик скрестил руки на груди.

— Ты думаешь, это разумно?

— Проследи, чтобы мама и папа в целости и сохранности добрались домой, — проинструктировал Тайтон своего брата и кивнул мне, чтобы я следовала за ним.

Фредерик позвал нас, но мы только ускорили шаг, направляясь к беспилотнику Тайтона. Когда мы взлетели, я прислонилась к окну и посмотрела на огни внизу. Никто из нас не произнес ни слова. Было похоже, будто между нами выросла стена печали и разочарования.

Сняв очки и накладные брови, я потерла лицо.

— Ты устала?

— Да.

— Ты выполнила все необходимые исследования?

Я повернула голову и посмотрела на него, не зная, что сказать.

— Девина… — он вздохнул. — То, что произошло между нами сегодня… Это было потрясающе и…

Не дожидаясь «но», я оборвала его:

— Да. Фредерик уже прочитал мне лекцию. Мы из разных миров, а у тебя через год турнир.

Он наморщил лоб.

— Нет. Я не собираюсь драться.

— Ты должен. Это твой единственный шанс. Разве ты только что не видел счастья Эммерсона и Уилмы?

Грудь Тайтона поднялась, и он шумно выдохнул, повернувшись, чтобы посмотреть прямо перед собой.

— Я не женюсь на Тамаре. Это было бы несправедливо по отношению к ней.

У меня дрожали колени, а в груди все сжималось, как будто кто-то ее сдавил. Обхватив себя руками, я боролась со слезами, которые снова навернулись на глаза.

— Кто говорит что-нибудь о справедливости? Было несправедливо, когда умерла Мария, когда умерли Каро, Джастин, Ханна, мои родители и моя бабушка. Почему все в мире должно быть справедливым?

— Но сегодня мы стали близки. Я не могу жениться на ком-то, когда связан с тобой.

— Связан? Что это вообще значит? — наполовину рассмеялась, наполовину расплакалась я.

— Мне не следовало отвечать на этот глупый звонок. Если бы моя семья не перебила нас, я бы объявил тебя своей. Черт возьми, в моем разуме я тебя уже присвоил.

Я покачала головой и недоверчиво посмотрела на него.

— Нельзя присвоить человека. Он не вещь.

— Но я сказал тебе, что мы связаны, и ты согласилась.

— Тайтон, я не поняла, что ты имел в виду. Там, откуда я родом, мы «связываемся» с нашими товарищами по команде в спорте и с друзьями. Это не физическая или юридическая связь, а способ обозначить дружбу. — Всплеснув руками, я вздохнула. — Я не говорю, что то, что произошло между нами, не было особенным, но как мы вообще дошли до того, чтобы говорить о притязаниях и связях? Ты Северянин, а я — женщина Родины. Так что мы просто разделили опыт, основанный на взаимном любопытстве, разве нет?

— Это было нечто большее, чем просто любопытство.

— Ты жаждал физического контакта, как и я. — Громко шмыгнув носом, я вытерла слезы. — Ты понятия не имеешь, каково это — потерять всю свою семью и быть единственным, кто остался в большом доме, полном воспоминаний. Это было самое одинокое место в мире — и тут появился ты, и заставил меня чувствовать себя любимой и нужной. На короткое время ты избавил меня от всех забот, и я благодарна тебе за это. Я не жалею о том, что мы сделали, и я использую все это в своей книге.

Тайтон потянулся ко мне.

— Я не могу видеть, как ты плачешь.

— Тогда хорошо, что ты не живешь со мной. За последние месяцы я выплакала все слезы, какие у меня были.

Я снова шмыгнула носом и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

Он опустил взгляд и заговорил серьезным тоном:

— Я не хочу держаться от тебя подальше. Неужели мы не можем найти способ видеться друг с другом? Ты была здесь дважды за одну неделю. Может быть, я мог бы навестить тебя, и мы могли бы проводить ночи вместе. Мы можем писать друг другу. Это не безнадежно.

— Я не могу оставаться в этом доме. Здесь для меня ничего нет, Тайтон.

— Так, значит, ты уезжаешь?

Боль в его глазах заставила меня снова уткнуться взглядом в окно.

— Мне придется.

— Когда?

— Я не знаю. Мне потребуется некоторое время, чтобы все упаковать, и, к тому же, книга. Я все равно хотела бы закончить ее здесь. Имеет смысл быть поближе к границе и…

— Ко мне? — он сказал это за меня, и когда я кивнула, добавил мягким тоном: — Ты ведь позволишь мне ее читать?

— Если ты хочешь?

— Это и моя книга тоже. Ты включила туда мои заметки, помнишь?

Мои губы растянулись в грустной улыбке.

— Да, я не забыла, и я рассчитываю, что ты поможешь мне с эротикой.

— Эротические сцены — моя специальность.

Предмет разговора стал более безопасным, и я вытерла глаза рукавом и слегка улыбнулась Тайтону.

— Я, наверное, могла бы написать сцену, основанную на том, что произошло между нами сегодня.

— Да! Я бы с удовольствием прочитал, что ты чувствовала тогда.

Опустив плечи, я отвернулась.

— Мне будет трудно описать, насколько это было хорошо.

Тайтон потянулся к моей руке и сжал ее. Он ничего не сказал, но его глаза сияли благодарностью, и это заставило меня почувствовать, что мои слова для него очень много значат.

— Ты отвезешь меня прямо на пляж?

— Только если ты захочешь. Я бы предпочел оставить тебя у себя на ночь.

— Это вряд ли хорошая идея.

— Никто не узнает.

— Но мы-то будем знать, и после ночи вместе расстаться будет еще сложнее.

Он нахмурился.

— Я готов к этой боли, если ты готова. Ради удовольствия — да, готов.

Там, на лугу, я впервые за несколько месяцев была счастлива, и меня так и подмывало сказать «да».

— Мне тоже очень понравилось, Тайтон. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как ты.

Он просиял.

— Итак, мы летим ко мне?

— Мы не можем! Я хочу этого так же сильно, как и ты, но я уже потеряла семью. Я больше не могу выносить боль и потери.

— Но ведь мы можем позволить себе одну ночь?

Я покачала головой.

— Ты же знаешь, что одной ночи будет недостаточно.

С глубоким вздохом он опустил голову.

— Да, знаю.

Остаток полета мы просидели в тишине, поглощенные болью от того, что теряем то прекрасное, что только-только успели обрести.

Глава 24

Отпустить

Тайтон

Мы добрались до пляжа, и я пожалел, что он находится так близко. Я так хотел провести больше времени с Девиной.

— Спасибо, что привез меня.

— Пожалуйста.

Сумерки перешли в ночь, и мы снова оказались на пляже, и над нами была только луна. Как только мы вышли из беспилотника, Девина отступила и подняла руку, чтобы помахать мне, но я еще не был готов отпустить ее.

— Как ты доберешься домой, когда окажешься на другой стороне?

— У меня есть велосипед.

— Ладно. — Засунув руки в карманы, я посмотрел на слабо освещенную лунным светом стену. — Я видел другую сторону.

Она остановилась.

— Правда?

— Угу. Мы были подростками, и Фредерик подбил меня попробовать перейти на ту сторону.

— И как далеко ты забрался?

— Я заплыл достаточно далеко, чтобы увидеть другую сторону, правда, из воды не выходил, так что…

— То есть ты оставался на этой стороне.

— Да, знаю, но в детстве мы выдумывали, будто за стеной нас будут ждать тысячи женщин, загорающих без одежды

— Но ты никого не увидел.

— Да. Крах всех моих детских фантазий.

— Если это тебя утешит, на Родине люди действительно загорают голыми. Просто пляж находится чуть дальше.

Я подозрительно прищурился. Было трудно понять, когда Девина шутила.

— Я серьезно. Около пятнадцати минут пути. Песок там приятнее, и Стена не закрывает вид.

— Но люди там не совсем голые, да?

Она озадаченно посмотрела на меня.

— А как же еще загорать?

— В купальном костюме.

— Вы одеваетесь, когда загораете? Это нелогично, тебе не кажется? — она покачала головой. — Вы, мужчины, странный народ. Почему вам так трудно принять свое тело? Мы рождаемся голыми, это естественно

— Как скажешь. — Я усмехнулся и заставил себя удержаться от вопросов, но не от воспоминания об обнаженном теле Девины, которое я видел сегодня.

— Мне нужно найти свою сумку. — Девина отошла прочь и скоро вернулась с темно-зеленой сумкой из гладкого материала.

— Она водонепроницаемая?

— Да.

— Хорошо. Ну что же, пора. — Я стянул футболку, которую Фредерик помог мне выбрать на турнире, и позволил ей упасть на землю.

— Что ты делаешь?

— Я иду с тобой

— На Родину? — она недоверчиво сдвинула брови.

— Я не пойду на пляж. Я просто хочу убедиться, что ты доберешься туда в целости и сохранности.

— Зачем? Я могу доплыть обратно сама. Я уже делала это.

— Это совсем другое. Это был долгий день, и ты устала.

— Но…

Выгнув бровь, я посмотрел на нее своим коронным «это не обсуждается» взглядом.

— Ты сегодня упала в обморок, и я ни за что на свете не смогу простить себе, если ты утонешь.

Сбросив обувь и выбравшись из штанов, я снова остался только в черных трусах.

— Тайтон, ты не обязан этого делать.

— Обязан.

Пожав плечами, она открыла сумку и сняла черную толстовку с капюшоном, прежде чем указать в сторону камней.

— Проверь, пожалуйста, на месте ли мое белье. То, что я оставила тут утром.

Я проверил все вокруг, но ничего не нашел.

— Его здесь нет. — Огни беспилотника озаряли ярким светом местность вокруг, но остальная часть пляжа была лишь тускло освещена луной, и я не мог разглядеть там никакой одежды.

— Ох. Видимо, ветер унес их. Надеюсь, в море, иначе какой-нибудь северянин будет в шоке, когда найдет на пляже пару женских трусиков.

— Уверен, он сохранит их на память. — Я двинулся обратно, любуясь фигурой Девины, а потом вдруг замер. — Что ты делаешь?

— Я снимаю топ. Мне понадобится сухая одежда на той стороне.

Несмотря на то, что я видел ее грудь на лугу сегодня утром, я все еще был немного ошеломлен тем, насколько совершенной была ее естественная форма. Пока я смотрел, ветер заставил ее соски сжаться и указать на меня. Острое желание в моем теле смешивалось с огромной гордостью за то, что Девина чувствовала себя так непринужденно рядом со мной.

— Перестань пялиться. Это всего лишь груди, Тайтон. В мире их миллиарды.

Я моргнул и с трудом сглотнул.

— Что ты сказала?

— Ты уже видел мою грудь раньше.

— Да, но…

Я не мог объяснить ей, что мечтал о том, чтобы побыть с настоящей женщиной, сколько себяпомню, и что сегодняшний день был самым ярким событием в моей жизни. Любуясь красотой Девины, я пообещал себе, что увековечу каждую деталь этого дня в своем хранилище памяти.

— А как насчет одежды, которую я позаимствовала у твоей мамы и Уилмы? Я знаю, что должна вернуть ее, но, как ты думаешь… я могла бы ее одолжить? Просто моя одежда осталась у тебя дома, и мне бы не хотелось ехать на велосипеде голой.

— Оставь ее себе.

— Ты уверен?

— Да. Я даже не знаю, откуда они это взяли.

— Хорошо, спасибо.

Коротко кивнув, Девина большими пальцами стянула мешковатые мальчишеские штаны. Это было так же возбуждающе, как и тогда, на лугу, но на этот раз луна выглянула из-за облака как раз вовремя, чтобы осветить женственную фигуру Девины, когда она наклонилась, чтобы положить толстовку и брюки в сумку.

Закончив, она обвязала ремень сумки вокруг тонкой талии, которая так хорошо подчеркивала ее широкие бедра.

— Ты вот так плывешь обратно?

— Ага. — Она взяла сумку в руки и вошла в воду. — Это мило с твоей стороны, но тебе вовсе не нужно меня провожать. Вода холодная.

— Я иду! — я последовал за ней в воду и догнал ее, когда она остановилась. — Ты хоть знаешь, насколько ты великолепна?

Девина была похожа на волшебную русалку: каштановые волосы струились по плечам, луна освещала ее силуэт… Она будто была произведением искусства.

— Ты так говоришь только потому, что я сняла эти кустистые брови.

— Нет, я никогда не видел никого красивее тебя.

— Тайтон, ты усложняешь это для нас обоих.

Я уже собирался ответить, когда она протянула руку, чтобы заставить меня замолчать, и подняла глаза.

— Ш-ш-ш…

— Что?

Девина склонила голову, прислушиваясь.

— Ты это слышал?

— Слышал что? — было трудно сосредоточиться, когда она прикасалась ко мне, и каждая часть ее тела над водой была обнажена.

— Там был какой-то звук. Там…

На этот раз я тоже это услышал.

— Это волк, но он не близко.

— Он на моей стороне или на твоей?

И снова мы услышали отдаленный вой.

— Я не знаю. Волки редко приходят на наши земли, но приходят.

— Я не должна так говорить о живых существах, но я ненавижу волков. Они пугают меня.

— Ты хочешь вернуться к беспилотнику? Мы можем поехать ко мне и подождать до утра.

Девину явно соблазняла эта идея, но она все же покачала головой.

— Нет, все в порядке. Я просто поболтаюсь на пляже, пока не взойдет солнце. Я не хочу, чтобы они гнались за мной по лесу.

Мне предложение не понравилось.

— Волки кого-то убивали на той стороне Стены?

— В последнее время нет, но я не собираюсь рисковать.

— Мы могли бы отправить мой беспилотник на твою сторону пляжа и подождать там.

— Нет, это слишком рискованно. Я уверена, что если ты пересечешь границу на беспилотнике, сработает бы какая-нибудь сигнализация.

— Подожди здесь. — Я побежал обратно на пляж, отключил беспилотник и взял свою одежду и обувь, прежде чем вернуться к ней. — Открой свою сумку

— Ты пойдешь со мной, чтобы подождать на пляже? — на этот раз в голосе Девины были не протест, а облегчение.

— Было бы разумнее подождать в беспилотнике, но так как ты настаиваешь на том, чтобы ждать на пляже, я подожду с тобой.

Когда она протянула мне открытую сумку, я наклонился вперед, чтобы положить туда одежду. Мой пульс участился от того, как близко мое лицо оказалось к ее груди.

— Ты готов? — она закрыла сумку.

— Я готов.

Мы шли плечом к плечу все дальше в океан. Девина сделала десять быстрых вдохов, прежде чем погрузить плечи под воду.

— Ты не любишь холодную воду? — я поплыл рядом с ней.

— Никто не любит холодную воду.

— Тебе нравился прохладный ручей на лугу.

— Потому что я перегрелась, и там было так спокойно.

Она продолжала плыть, держа голову над водой. Я последовал за ней, убедившись, что она оказывается ближе к стене и что я всегда нахожусь между ней и океаном. Океан не был спокойным, как утром, и к тому же Девина устала.

— У тебя получится, — подбодрил я ее, когда она поплыла против течения и, казалось, застряла на месте.

Как только мы добрались до той части пляжа, где жила Девина, и выбрались на сушу, она обхватила себя руками, чтобы защититься от ледяного ветра. Ее зубы стучали, а пальцы одеревенели, когда она развязывала ремень сумки на поясе.

Я был в восторге от нее. Девина была неплохой пловчихой, но не отличной, и это сделало ее готовность переплыть на нашу сторону границы, чтобы спасти Уилму, намного более впечатляющей. Войти в темный океан, плыть против течения только для того, чтобы попасть на чужую территорию, где, по ее убеждению, ждала опасность, — это было настоящее безумство.

— Сколько времени тебе потребовалось, чтобы спланировать свою первую спасательную миссию?

— Ты имеешь в виду, мою провалившуюся миссию?

— Ох, да ладно, не будь к себе так требовательна. Это не было полным провалом. Ты сама видела, что Уилму никто не заставлял выходить замуж насильно.

Девина снова надела толстовку. Она была достаточно длинной, чтобы можно было снять мокрые трусики, ничего не показывая.

— Вот. — Она протянула мне мою одежду из сумки. Когда я просунул ногу в штанину брюк, она издала звук — «чавк».

— Зачем тебе надевать сухие штаны поверх промокших трусов?

— Э-э-э… — идея раздеться догола перед ней была странной, даже с учетом того, что произошло между нами ранее. — Ты хочешь сказать, что не будешь возражать, если я сниму трусы?

— На твоем месте я бы их сняла. — Она собрала свои вещи и оставила меня стоять в одиночестве, балансируя одной ногой в штанах.

Тогда ладно.

Я избавился от мокрых трусов и надел одежду, прежде чем последовать за ней.

Девина сидела на земле рядом с чем-то, о чем я ранее только слышал.

— Это что, велосипед?

— Да.

— Это то, что ты имела в виду, когда сказала, что у тебя есть велосипед?

— Что, по-твоему, я могла иметь в виду?

— Что-то с мотором. Только не это! Черт подери, вы, люди, действительно серьезно относитесь к «обычной» жизни.

— Ты все время говоришь «черт подери», ты это знаешь?

— Ну и что? Тебя это беспокоит?

Она подтянула колени перед собой и обхватила их руками.

— Мы стараемся избегать брани. В этом нет необходимости.

Я фыркнул.

— Извини, пикси, но я говорю так, как хочу

— Мой брат тоже иногда ругался, но это плохая привычка. Совет говорит о том, чтобы сделать брань нарушением закона.

Сев рядом с ней, я откинулся назад и уперся руками в песок позади себя.

— Это смешно. Вы не можете сделать слова незаконными.

— Конечно, можем.

— Но как это контролировать?

— Я не уверена, но кто-то сказал, что идея состоит в том, чтобы все мы помогали друг другу. То есть мы должны будем доносить на тех, кто использует ругательства.

Я прищурился.

— Это твое извращенное чувство юмора или ты серьезно?

Она повернула ко мне лицо, и на нем появилась улыбка, которая сделала его мягче и красивее.

— Я бы хотела, чтобы это была шутка. Как автору мне нравится разнообразие слов, акцентов и речевых моделей. Я сама не часто ругаюсь, но это делает вещи интереснее.

— Да, черт возьми! — я рассмеялся и почувствовал гордость, когда она снова улыбнулась. — Но скажи мне вот что: почему ты поплыла вместо того, чтобы перепрыгнуть через стену?

— Она слишком высокая для меня, а кроме того, по эту сторону расставлены мины.

— Мины?

— Да. Вот почему я пошла в эту часть пляжа. — Она указала в направлении стены, которая была примерно в ста тридцати футах от нас. — Я никогда не подхожу близко. Там даже стоят знаки.

— И ты им веришь?

— А почему бы мне не верить?

Я снова усмехнулся.

— Пикси, да ладно тебе.

— Да ладно? Почему?

— Ну подумай сама. У вас есть волки, но как насчет медведей, пум, лосей и оленей? Они тоже тут есть, так?

— Да. И еще тут живет много диких лошадей и коз.

— Хорошо, и кто-то из них взрывался?

Она нахмурилась.

— Если бы там стояли мины, какое-нибудь животное наверняка бы на них наткнулось.

— Ты думаешь, нам лгут? — ее глаза расширились. — Нет. Не может быть. Наше общество основано на честности и доверии.

Я громко рассмеялся.

— Ты такая милая и невинная.

— Не смейся надо мной.

— Я просто никогда не видел, чтобы кто-то так доверял властям, как ты.

— Ты думаешь, я наивна.

— Я знаю, что это так, но это то, что мне в тебе нравятся. Ты такая чертовски милая.

Мгновение мы сидели молча, а потом я наклонился вперед и нарисовал пальцем круг на песке.

— Если бы я нашел способ, ты бы согласилась жить со мной в Северных Землях?

Ей потребовалось время, чтобы ответить.

— Наши культуры так различны, Тайтон. Может быть, мы на увлеклись друг другом, но на этой стороне все мои друзья. Я увижу их, когда вернусь домой.

— А где находится дом?

— Блю-Вэлли. Это примерно в четырех часах езды на юго-восток отсюда. Это место, где я училась в университете, и там мои друзья… или были.

— Были?

— Некоторые еще живут там, но многие переехали в другие места.

Вытирая руки о штаны, я старался не обращать внимания на холод.

— Так зачем же возвращаться туда?

Девина раскачивалась взад и вперед. Ей тоже было холодно.

— Но у меня здесь ничего нет. Тут всегда занимались сельским хозяйством, но эпидемия стерла с лицо земли целые семьи. Вот почему…

Она отвела взгляд.

— Почему ты не можешь остаться?

— Может быть, я останусь еще на месяц или два, чтобы погоревать и поработать над своей следующей книгой, но я дала своей бабушке обещание, которое намерена сдержать.

— А, обещание?

Зубы Девины снова начали стучать.

— Да, это были последние слова моей бабушки. Семья — это все, что имеет значение, сказала она, а потом заставила меня пообещать, что у меня будет ребенок.

— Твоя бабушка, похоже, мудрая женщина.

— Сп… спасибо.

— Ох, ты действительно замерзла. Твои губы синеют. Может быть, сидеть на пляже всю ночь — не самая блестящая идея.

— Но волки.

— Я не слышал их с момента, как мы здесь.

Девина повернула голову, чтобы посмотреть через плечо, и нахмурилась.

— Как насчет того, чтобы я проводил тебя домой, а потом ты нарисуешь мне карту, чтобы я мог найти дорогу сюда, когда взойдет солнце?

Поднявшись, я встал перед ней. Как будто это была самая естественная вещь в мире, Девина протянула мне руки.

Мы взялись за руки, и я помог ей подняться. Мне все еще казалось странным и немного сюрреалистичным, насколько она отличалась от любой женщины в Северных Землях и какими естественными казались ей прикосновения.

— Если бы я коснулся так незамужней женщины в Северных Землях, ее защитник убил бы меня.

— Хм. — Она издала звук сомнения.

— Это правда. Ты сказала, что на этой стороне у вас один мужчина на двадцать женщин, но на нашей стороне всего двести пять женщин. При десяти миллионах мужчин это составляет пятьдесят тысяч мужчин на женщину. Единственный способ защитить их — это иметь суровые законы, которые запрещают любому мужчине прикасаться к женщине или даже обращаться к ней без разрешения ее защитника

— Мне жаль это слышать. Тебе пришлось кого-нибудь убить за то, что он прикасался к Уилме?

— Нет. Всем нам, мужчинам, с раннего детства внушают не прикасаться к женщинам, и никто не осмеливался приблизиться к ней. Мой отец, Фредерик или я всегда были рядом, когда она уходила из дома. Теперь эта ответственность ложится на Эммерсона.

— Я не могу представить себя настолько под надзором. Я привыкла везде ездить одна, и это напоминает мне… — Девина указала на велосипед. — Ты знаешь, как ездить на этом?

— Нет.

— Это не так уж отличается от байка, просто нужно сохранять равновесие и одновременно крутить педали ногами. Я бы предложила тебе сесть позади меня, но ты слишком тяжел.

— Как насчет того, чтобы ты поехала на этой штуке, а я побежал рядом с тобой? Это помогло бы мне снова согреться.

— Хорошо. Я не буду ехать слишком быстро. Тропа через лес ухабистая, поэтому я всегда езжу медленно.

Девина прикрепила свою сумку к велосипеду и включила лампу спереди и другую сзади. Затем она подтащила его к грунтовой тропинке неподалеку и перекинула одну ногу через сиденье.

— Готов?

Я побежал вперед, горя желанием увидеть, где она живет.

Глава 25

Нет времени на кровать

Девина

Тайтон бежал всю дорогу от пляжа до моего дома и не отставал от велосипеда. Только дважды мы услышали вой волков вдалеке, и оба раза он отвлекал меня, задавая вопросы о чем-то отвлеченном.

— Что ты скажешь, если мы вдруг кого-нибудь встретим?

— Мы никого не встретим здесь в это время. Тут осталось мало людей, и все они сейчас наверняка спят или, по крайней мере, сидят дома.

— Да, но все же. Что бы ты им сказала?

— Не знаю. Сказала бы, что ты мой друг из Блю-Вэлли.

— И тебе бы поверили?

Я повернула голову и оглядела мускулистое тело Тайтона, его лицо с мокрыми, откинутыми со лба волосами и щетиной на подбородке.

— Нет. Ты не похож ни на одного мужчину, которого я встречала по эту сторону границы. И никто не стал бы носить такую футболку.

— Что не так с моей футболкой?

На его светло-голубой футболке был принт в виде стакан пива с пеной сверху и надписью: «Я заставляю пиво исчезать, а в чем твоя суперспособность?»

— Алкоголь здесь запрещен, но дело не только в твоей футболке. Ты слишком большой и волосатый, и у тебя акцент.

— Акцент? У меня нет никакого гребаного акцента.

— Да, есть. Все вы, Северяне, говорите с акцентом.

— Хм. Когда разговариваешь ты, это не слишком отличается от того, как разговариваем мы… ну, может, ты четче произносишь слова. У нас на новостном канале есть парень, который говорит так, как ты. По-настоящему прилично, понимаешь?

— Здесь поверни налево.

Тайтон, который был немного впереди меня, подчинился и побежал по грунтовой дороге к дому.

Остановившись перед входом, он повернулся ко мне.

— Это типичный дом жителя Родины?

— Для этой местности — да.

Нелли стояла в окне и лаяла как сумасшедшая.

— Собака старая и немного сварливая, но она не кусается.

— Не волнуйся. Я отлично лажу с собаками.

— Посмотрим. О, вот она идет.

Воспользовавшись собачьей дверью, Нелли выбежала, чтобы обнюхать Тайтона.

— Привет, милая. — Он протянул руку и мягко заговорил с ней. — Держу пари, ты в замешательстве. Девина сказала тебе, что привезет девушку из Северных Земель, да? И я, наверное, самая уродливая девушка, которую ты когда-либо видела.

Я улыбнулась его юмору.

— Ты и подумать не могла, что вместо этого она приведет домой большого Северянина, не так ли?

В тот момент, когда он это сказал, я замерда и уставилась на него.

— Это даже не смешно. Только подумать, как это будет выглядеть в глазах моих друзей! Ты Северянин, и моя первая встреча с тобой была кошмаром. И вот я привожу тебя в свой дом. Люди подумали бы, что я сошла с ума.

Тайтон сидел на корточках и перестал гладить Нелли, когда поднял на меня глаза.

— Нахер то, что подумают другие. Важно то, что ты знаешь, что я не причиню тебе вреда. Ты мне доверяешь, верно?

Моя грудь поднялась в глубоком вдохе.

— Да, можешь называть меня наивной, но с тобой я чувствую себя в безопасности.

— Хорошо! — Он поднялся во весь рост и встал передо мной.

Откинув голову назад, я стала размышлять вслух:

— Кроме того, если бы ты хотел похитить меня, ты бы сделал это в первый раз, когда я появилась в Северных Землях. Я знаю по опыту, что ты очень силен.

Открыв дверь пошире, я вошла и услышала, как он закрыл ее за нами.

Включив свет, я прошлась по дому.

— Я предупредила: у меня грязно. Я тут вроде как собираю вещи и укладываюсь.

— Вау, ты не преувеличивала. Мой дом кажется опрятным в сравнении с твоим.

На открытой кухне я повернулась к нему.

— Не хочешь чего-нибудь поесть или выпить?

— Только воды. — Он последовал за мной, и когда я налила воду в стаканы, встал рядом. — Тебе все еще холодно?

— Да. Та океанская вода, знаешь ли, была холодной.

— День крайностей, да? Переход от перегрева к замерзанию.

Уголки его губ приподнялись.

— Можно сказать и так. Все, чего я сейчас хочу, — это теплый душ и постель.

Медленная, озорная улыбка появилась на губах Тайтона.

— Это звучит потрясающе.

О, только не снова… Так же, как и тогда, на лугу, бабочки запорхали у меня в животе, и явное выражение желания на его лице наполнила меня саму желанием повторить то, что мы делали ранее.

Его рука скользнула вверх по моей руке.

— Я мог бы согреть тебя.

Он уже согревал: тепло распространялось по моему телу, руки задрожали, и я поспешно отставила свою воду и увидела, как он сделал то же самое.

— Послушай, Тайтон, мы говорили об этом…

То, как участилось его дыхание, показало мне, что его сердце билось так же, как и мое, и когда его глаза опустились на мои губы, электрический импульс пробежал по моему позвоночнику вверх и вниз. Притяжение между нами было сильнее меня, и когда Тайтон поцеловал меня, я поцеловала его в ответ, как будто это был вопрос выживания.

Мои руки сжались вокруг его талии, тело прижалось к его телу; его руки были в моих волосах, крепко держа меня, пока Тайтон целовал меня с желанием, равным моему собственному.

Все рациональные ответы на вопрос о том, почему мы не должны этого делать, просто исчезли, и я сосредоточилась только на том, чтобы чувствовать и пробовать на вкус этого сильного мужчину, который заставил меня ощущать себя такой восхитительно желанной.

— Черт возьми, Девина. Я ни за что не уйду отсюда, не сделав тебя своей. Ты моя!

Его слова были чистой бессмыслицей, но в то же время — самыми возбуждающими из всех, что я когда-либо слышала.

Я улыбалась, когда наши языки совершили еще один круг соблазнительного танца друг вокруг друга.

— Скажи, что ты тоже этого хочешь.

Его руки скользнули мне под одежду, и это заставило каждое нервное окончание на моей обнаженной коже стать эрогенной зоной.

— Моя кровать наверху, — сумела выдавить я между стонами и поцелуями.

— У меня нет времени на кровать. — С рычанием возбуждения Тайтон подхватил меня на руки и понес к обеденному столу. Его глаза были прикрыты, когда он опустил меня на стол и отстранил сильной рукой. — Я хочу тебя обнаженной.

Я с благоговением наблюдала, как он рвет на мне трусики.

Медленнее. Это слово замерло у меня на языке, но, по правде говоря, я не хотела, чтобы он медлил. Я хотела его так же сильно, как он — меня. Я приподнялась, чтобы ему было легче снять с меня мешковатые штаны Девина, и была вознаграждена еще одним сексуальным рычанием, когда он сорвал их с меня.

Отчаянная потребность прикоснуться к нему заставила меня потянуть его футболку вверх, намекая, чтобы он ее снял.

Обхватив меня рукой за шею, Тайтон приподнял меня, чтобы усадить перед собой, а затем снял футболку и встал передо мной, как источник живого тепла. У него была мощная грудь, и пока он исследовал мое тело, я делала то же самое с его. Я почувствовала, как его руки приподнимают мои груди, как будто чтобы почувствовать их вес, но я была занята, скользя пальцами вниз по его животу. Это было восхитительно. Под его сильной грудной клеткой, на животе, было шесть кубиков мышц, а от пупка до штанов тянулась полоска светло-каштановых волос.

— Великолепно, — пробормотал он и наклонился, чтобы взять мой сосок в рот.

— Сними штаны.

— Что? — слово прозвучало приглушенно, потому как Тайтон вовсе не торопился выпускать сосок изо рта.

— Я хочу посмотреть, куда ведет эта линия.

— Какая линия? — он выпрямился и посмотрел на себя сверху вниз.

— Эта линия волос между твоими кубиками.

Я указала на волосы у него под пупком.

— Кубиками? Ты имеешь в виду эти мышцы?

Я снова кивнула на его штаны.

— Сними их.

— Ого, кто бы мог подумать, что жители Родины могут быть такими требовательными?

Его улыбка была дерзкой, когда он расстегнул штаны и немного приспустил.

Мои пальцы скользнули вниз по линии волос, но чтобы увидеть все, я должна была стянуть штаны еще ниже.

— Еще.

Тайтон рассмеялся.

— Ты хочешь увидеть больше?

— Да. Я хочу увидеть все.

— Тогда вперед. — Его голос был хриплым от возбуждения, и, прикусив нижнюю губу, он поднял руки. — Я весь твой.

Это было похоже на вызов, и, отодвинувшись еще дальше на край стола, я, как была голая, села и уцепилась пальцами за край его штанов.

— Черт, ты не представляешь, как это возбуждает, когда ты раздеваешь меня.

Мы встретились взглядами, а затем я притянула его ближе.

— Я так и не увидела эту часть тебя на лугу.

— Я не знал, что ты этого хочешь.

— Я любопытная женщина.

Его пальцы отвели прядь моих волос назад, и он криво усмехнулся.

— Но если нагота действительно не имеет для тебя большого значения, ты, должно быть, видела много членов.

— Видела. Но возбужденный — никогда.

Не прерывая зрительного контакта, я спустила его штаны до конца. Под ними ничего не было, так как Тайтон оставил свои мокрые трусы на пляже. Его губы были приоткрыты, и он задышал быстрее, когда мои руки скользнули по его обнаженному и очень твердому заду.

Медленно мои глаза опустились вниз по его сильной груди к пупку и вдоль этой дорожки волос, которая тянулась до самого паха.

Его пенис был огромным и указывал прямо на меня.

— Не бойся, — прошептал он и пальцем приподнял мой подбородок, чтобы снова встретиться со мной взглядом.

— Я не боюсь.

— Тогда почему твои глаза стали в два раза больше:

— Я просто удивилась размеру.

— Ты хочешь прикоснуться к нему?

— Угу.

Он поцеловал меня и прикусил мою нижнюю губу, и я почувствовала, как он улыбается.

— Тогда давай.

Тайтон застонал от удовольствия, когда я провела пальцами вверх и вниз по его члену.

— Ты раньше назвал свой пенис стояком. Так в Северных Землях называют пенисы?

Он отстранился, чтобы увидеть, как моя правая рука исследует его твердый член.

— Нет, это просто еще одно название, не что-то особенное для нас. Я предпочитаю член или стояк, но для этого есть миллион других слов.

— О, понятно.

Осторожно, чтобы не причинить Тайтону боль, я обхватила рукой его член, но он был слишком велик, чтобы мои пальцы могли сомкнуться на нем.

Когда я провела рукой вверх и вниз, он закрыл глаза и будто бы застонал от боли. Опасаясь, что я делаю что-то не так, я отпустила его.

— Нет, не останавливайся. Это было потрясающе. — Взяв мои руки, Тайтон вернул их назад и показал мне, как держать.

— Ты уверен, что я не делаю тебе больно?

— Да, я уверен… — он выдавил эти слова и сжал зубы, а затем начал раскачивать бедрами взад и вперед, так, чтобы мои руки постоянно оставались на его члене.

Его рот был открыт, а глаза прикованы к моей груди. И по тому, как его дыхание стало поверхностным и быстрым, я поняла, что ему это было приятно.

— Тебе нравится, когда мои руки касаются тебя там?

— Угу. — Его ответ был сдавленным, и я была очарована краснотой, которая распространилась по его шее, и тем, как напряглось его лицо.

Он наклонил голову и поцеловал меня, двигая бедрами быстрее.

— О черт, я должен… О… это… Девина… Я… — каждый слог, казалось, давался Тайтону с трудом. Он зажмурился и глубоко застонал. — О-о-о.

Я почувствовала что-то мокрое у себя на груди и опустила взгляд, поглядела на головку его члена, извергающую сперму.

Ранее сегодня я испытала оргазм в его объятиях, и теперь во мне поднялось чувство гордости за то, что я смогла отплатить тем же.

Когда Тайтон открыл глаза, я улыбнулась ему.

— Я не хотел, чтобы все так вышло.

Он потер лицо, но я продолжала улыбаться.

— Ты подарил мне оргазм, а теперь я подарила его тебе. Все хорошо.

Его взгляд упал на сперму на моей груди и животе.

— Я сам мастурбировал миллион раз, но ощущать твою мягкую руку было… удивительно.

— Удивительно, да? — моя улыбка стала шире.

Он наклонился, чтобы снова поцеловать меня.

— Девина и «удивительно» звучат похоже, ага.

Потянувшись за салфетками, я вытерлась. Тайтон взял еще одну и помог, и вскоре мы вернулись к поцелуям и исследованию тел друг друга.

— Ты никогда не спрашивала меня, какую позу я хотел бы попробовать первой, — пробормотал он.

Я все еще сидела на краю стола и почувствовала, как его пальцы сжали мои бедра только для того, чтобы соскользнуть вниз и поднять мои ноги вверх. Мое сердце забилось быстрее от волнения.

— Есть две, которые я очень хочу попробовать. — Тайтон отстранился. — Откинься назад.

Доверяя ему, я откинулась на спину, приподнявшись на локтях, с любопытством наблюдая, что он собирается делать.

В его глазах горело желание, когда он поднял мои ноги и прижал их к своей сильной груди, выпрямляя мое тело в линию, примыкающую к его, а потом потер большим пальцем мой клитор.

— Это — одна из них.

Я прикусила губу.

— Ты такая чертовски мокрая.

Используя свои пальцы, он раскрыл меня и вставил в меня палец. Я закрыла глаза и тихонько застонала.

— Открой глаза. — Его тон был требовательным. — Я хочу видеть выражение твоих глаз, когда я сделаю тебя своей.

Я улыбнулась, но сейчас было не время указывать на все эти ушедшие в прошлое вещи. Я была современной женщиной, и ни один мужчина никогда не сможет… У меня не было возможности закончить мысль, так как что-то гораздо большее, чем палец, прижалось ко входу в мое влагалище.

— Смотри на меня!

Тайтон просунул руки мне под колени, удерживая их, пока я приподнималась на локтях.

— Видишь?

— Да. — Я посмотрела вниз и увидела, как он прижимается ко мне. Его член выглядел огромным, и я нахмурилась, вдруг засомневавшись, что смогу.

Он усилил давление, и головка его члена в форме сливы оказалась внутри меня.

— О, Мать-Природа. — Это было похоже на пять пальцев одновременно и даже слегка болезненно.

Тайтон немного отстранился, только чтобы толкнуться сильнее, и когда вся его плоть оказалась внутри, стала двигаться взад-вперед.

Опустившись на локти, я снова встретилась с ним взглядом.

— Мы действительно делаем это.

Его глаза светились гордостью.

— Теперь ты моя!

Я закрыла глаза, наслаждаясь ощущением от растягивания. Он продолжал двигаться, и то, что поначалу показалось даже болезненным, вдруг стало приятным.

Тайтон потянул меня к себе, и я повиновалась, когда он помог мне опустить ноги на пол и повернуться к нему спиной, чтобы улечься на стол.

— Подними колено. — Он коснулся моего правого бедра, и я подчинилась, положив колено на стол. — Ты выглядишь охрененно.

Я держалась за край стола, когда он присел на корточки позади меня и лизнул меня так, как будто я была его любимой конфетой.

Мы будто вернулись в то наше особое место, где ничто другое не имело значения. Звуки, полные ненасытного желания, которые издавал Тайтон, его язык и руки на моих ягодицах позволили мне снова расслабиться и насладиться удовольствием, которого я раньше не знала. Сильнее сжав стол, я закрыла глаза и громко застонала.

— Да, Тайтон. Это потрясающе. Так хорошо.

Я была как глина в его руках, и он продолжал подталкивать меня все выше и выше, пока мои внутренности не начали сжиматься так же восхитительно, как сегодня на лугу.

— Мм-м… — мои стоны стали глубже, и как раз в тот момент, когда я уже была готова кончить, он встал и вошел в меня. И восхитительное чувство радости охватило меня, когда стол затрясся от его движения внутрь и наружу.

— Да. Да… О, Тайтон, да.

Его пальцы впивались в мои бедра, и мы оба тяжело дышали, но я не хотела, чтобы это прекращалось. Я будто парила над миром, и никакое горе не могло настичь меня здесь, в этом месте, где были только Тайтон и я.

— Еще… да, Тайтон… это так приятно…

— Теперь ты моя. Моя! — его бедра шлепали меня по заду, пока он продолжал толкаться в меня.

Мой приближающийся оргазм был как огненный шар, и он все рос и рос, пока наконец не взорвался и не разнес блаженство по моей крови. Я не смогла сдержать крика:

— О, да, вот так. Да!

Тайтон низко зарычал, обнял меня за талию и крепко прижал к себе. Он зарычал и это звучало как: «Я кончаю».

Он кончил в меня. Я знала это, и романтическая часть моей натуры радовалась этому. Это было не то, что имела в виду бабушка, когда просила меня забеременеть, но казалось правильным.

Как только я пошевелилась, хватка Тайтона усилилась до железной. Это было так первобытно, и в моем состоянии блаженства я прижалась к нему, будто подтверждая без слов, что мне хорошо, когда он наполняет меня своей спермой.

Он наклонился надо мной и поцеловал меня в спину с глубоким вздохом удовлетворения.

Глава 26

Переписка

Тайтон

Спустя три недели после той ночи у Девины я сидел у дерева в нашем саду, а Лило и Рокки лежали рядом со мной. Два щенка-ньюфаундленда были подарком отца маме: что-то вроде замены детям, покинувшим дом, но проводил с ними больше всего времени именно я, и сейчас они оба они были измотаны утренней беготней по территории нашего владения.

В моих руках были последние главы книги, и, сделав последний комментарий, я взял письмо, которое приложила к черновику Девина, и перечитал его снова.

Дорогой Тайтон,

Вот последние три главы. Я включила сцены, которые ты написал, и хочу сказать, что мне понравились мысли Марка о его отношениях с Дейдрой. Я плакала, когда он говорил о своем желании быть с ней. Чувствовать ее и быть ощущаемым ею. Осмелиться быть обнаженным, уязвимым и раненым. Найти признание и безопасность и стать для нее источником любви. Было так трогательно, когда он признал, что близость, которую он испытал с Дейдрой, оказалась лучше, чем он мог себе представить в мечтах.

Готовность Марка жить на Родине и иметь семью, — это самая романтичная вещь на свете, и я думаю, читателям понравится драматический финал книги. Я плакала, когда писала его, так что, надеюсь, это тоже их тронет.

Этим утром я проснулась, спрашивая себя, были ли мысли Марка о близости твоими собственными. Это были твои мысли о той ночи, которую мы провели вместе?

Я хотела бы увидеть тебя снова, но я все еще считаю, что будет лучше, если мы не станем встречаться. Хотя часто, когда я лежу в своей постели, пытаясь заснуть, мне в голову приходят всевозможные безумные планы. Я бы так хотела найти способ быть с тобой вместе.

Часть меня хочет попросить тебя перебраться сюда, как это сделал Марк в книге, но мы уже столько раз говорили об этом, и шанс, которым мы воспользовались, когда ты был здесь, наверняка не будет дан дважды.

Я не смогу вечно прятать тебя в доме, и как только власти узнают, что ты здесь, они вернут тебя королю Джереми, а тот убьет тебя за нарушение запрета на пересечение границы.

Но даже если бы мы смогли упросить наше правительство позволить тебе остаться, нам бы не позволили быть вместе. Я гарантирую: они бы отправили тебя на обследование в какой-нибудь медицинский центр и держали бы там до конца жизни.

А еще мне невыносима мысль о том, что ты со временем возненавидишь меня за то, что я отделила тебя от твоих родителей, сестры, брата, твоих племянников и племянниц. Ты всегда защищал меня, но на этот раз я тоже хочу защитить тебя.

Пусть твой день будет наполнен солнечным светом и хорошими мыслями,

С любовью, Девина

С грустной улыбкой я провел пальцами по последним двум словам: «Любовь», «Девина».

Она пишет, что любит меня?

Я не был уверен, что именно это означает, но это был первый раз, когда она использовала слово «любовь», а между нами постоянно шла переписка.

Я взял с собой ручку и блокнот и написал ей ответ, пока щенки спали на траве рядом со мной.

Дорогая Девина,

Мы снова увидимся и повторим ту ночь. Это все, о чем я думаю!

Я ненавижу эти последние главы книги — просто потому, что они последние.

Моя единственная надежда состоит в том, что тебе придется долго редактировать — и оттого придется задержаться здесь. Моя жизнь вращается вокруг наших писем, и ответ на твой вопрос — большое «да».

Близость с тобой была лучше, чем все мои самые смелые мечты.

Люблю, Ти

PS: Я прилагаю цветок из своего сада. Он называется горный флокс, и такие цветы росли на том лугу. Всю оставшуюся жизнь, по крайней мере раз в день, я буду закрывать глаза, чтобы вспоминать тебя на лугу. Кстати, Уилма написала письмо, передаю его тебе.

Я сложил газету и сорвал один из маленьких фиолетовых цветков, растущих поблизости. Взяв письмо Уилмы, я перечитал его еще раз.

Моя милая Девина,

Прости, что я написала тебе всего несколько писем, но у меня, как у замужней женщины, сейчас столько дел!..

Эммерсон все время рядом, и мы вместе узнаем все эти вещи о браке. Я не говорю, что это легко, потому что бывают дни, когда он раздражает меня больше, чем Тайтон, своим всезнайством. Например, он заявил, что все женщины на Родине носят короткие волосы и выглядят как мужчины. Поскольку я единственная тут, у кого есть друг с Родины, я считаю себя в некотором роде экспертом, так что я сказала ему, что у тебя длинные волосы и что ты очень женственная, но угадай что? Эммерсон думает, что я тебя выдумала, и хочешь знать почему? Потому что Тайтон и мои родители сделали вид, будто понятия не имеют, о чем я говорю, когда я попросила их подтвердить, что ты приходила на нашу свадьбу. Ты можешь поверить в эту подлость?

Эммерсон думает, что это мило, что у меня есть невидимый друг, а когда я показала ему твои письма в качестве доказательства, он предположил, что я сам написала эти письма от скуки или потому, что мне была нужна подруга.

Ты хоть понимаешь, как глупо я выгляжу теперь, когда сижу здесь и пишу тебе?

В любом случае, мужчины могут быть дураками, и именно поэтому я счастлива, что у меня есть надежный друг, который знает, что я не сумасшедшая.

Я люблю тебя, мой дорогой друг, и надеюсь, ты понимаешь, что, как только погода позволит, ты обязательно должна снова приплыть сюда, чтобы я могла доказать своему мужу, что не у всех женщин с Родины короткие волосы.

Обнимаю крепко и целую,

Уилма

Хорошо, что мои родители придерживались нашей договоренности никогда никому не рассказывать о Девине. Уилма, казалось, думала об их дружбе как о чем-то, что давало ей право хвастаться, но люди любят почесать языками, и не было причин позволять слухам доходить до нашего идиота-короля, который был непредсказуемым, опасным и жадным.

Женщина стоила больше, чем все золото Северных земель, и кто знал, какие извращенные идеи у него возникнут, когда он узнает о Девине?

Перебирая письма, я вдруг почувствовал укол страха в груди. Однажды Девина покинет свой дом и тогда закончатся и письма, и все, что было между нами. Она с самого начала сказала, что не останется здесь навсегда, но мысль о том, чтобы потерять ее, была нестерпима.

Глава 27

Редактирование

Девина

Мои шаги казались особенно медленными и тяжелыми, пока я шла к границе тем декабрьским утром. Стряхивая опавшие листья с катапульты, я заметила, что дерево стало зеленоватым и скользким за все эти месяцы, проведенные здесь, в лесу.

Я присела на корточки рядом с катапультой на том же месте, где нашла первую бутылку Уилмы, и уставилась на Стену. Я ненавидела каждый кирпич, который разделял меня и Тайтона.

Нелли села рядом со мной, высунув язык и наблюдая за мной. Было холодно, и ее дыхание было похоже на облачко влаги.

— Не смотри на меня так. Прошло три с половиной месяца с тех пор, как я видела его в последний раз. Это нужно сделать.

Отправить эту бутылку было бы все равно, что позволить катапульте разорвать мое сердце на части. Этого письма Тайтон боялся больше всего. Это было мое прощание.

Чтобы оттянуть момент до того, как мне придется послать эту бумажную стрелу прямо в его сердце, я прочитала свое письмо в последний раз.

Мой дорогой Тайтон,

Как я уже говорила тебе, я никогда не писала книгу так быстро, как писала «Запрещенные письма с Севера».

Наша история любви была мне источником вдохновения, а наши письма… казалось, история писалась сама собой.

Каждый раз, когда ты предлагаешь прийти сюда, ко мне, искушение растет. Но это не Стена по-настоящему отделяет нас друг от друга. Это разница в культуре и тот факт, что на этой стороне тебя будут бояться, а на той стороне меня могут выставить на турнир.

Я хотела бы, чтобы мы могли найти такое же счастье, какое нашли Марк и Дейдра в истории о них. Но Марк заплатил высокую цену, и даже если бы ты был готов отказаться от своей семьи, тебя бы вряд ли ждали бы здесь с распростертыми объятьями, как его.

Правда в том, что в течение последних месяцев я редактировала книгу сотни раз. Твои письма, дарящие мне счастье, сделали это время самым драгоценным в моей жизни. Но я больше не могу лгать себе. Ясно, что я ищу повод для дальнейшего редактирования, чтобы оправдать свое пребывание здесь. Я знаю, что мне давно пора уходить.

Любить тебя — все равно что любить призрака, которого я чувствую, но никогда не коснусь.

Моему издателю понравился синопсис (прим. — короткое описания событий литературного произведения), который я ей отправила, и сегодня я направлю ей окончательную версию всего романа.

Я не возьму Нелли с собой в город. Ей бы там не понравилось, так что местный лесничий заберет ее себе. У нее уже есть три другие собаки, с которыми Нелли любит играть.

Я вернусь 30 декабря, чтобы передать дом обратно городу. Сомневаюсь, что в ближайшее время туда кто-то переедет. Многие считали нас сумасшедшими за то, что мы жили так близко к границе.

«Отпустить» дом со всеми воспоминаниями о моей семье и нашей ночи вместе будет самым трудным, что мне когда-либо приходилось делать, но я не могу иначе.

Тайтон, я не знаю, как сказать, и я написала по меньшей мере пятнадцать версий этого письма, но с момента, как я закрою дом и уеду отсюда, я уже не смогу дать тебе обещание вернуться.

Я надеюсь найти последнееписьмо от тебя, когда вернусь 30-го, но боюсь, что ты будешь слишком зол на меня, чтобы написать ответ. В таком случае я хочу, чтобы ты знал, что я навсегда сохраню память о тебе и что бы ни случилось в моем будущем, я никогда не забуду тебя или ту любовь, которую мы разделили.

С любовью, Девина

Встав, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить сердце. Мое горло першило от слез, стекавших по щекам, а руки дрожали, когда я положила письмо в бутылку и швырнула его через стену с помощью катапульты.

Еще долго после того, как бутылка пропала из виду, я стояла неподвижно, будто прикованная к земле огромной болью, которая наполнила меня от осознания того, что мои слова причинят страдание человеку, которого я любила.

А потом я услышал это вдалеке. Протяжный вопль скорби был таким, словно кто-то вырывал душу Тайтона.

— Не-е-е-т!

Он прочитал мое письмо, и даже если бы я хотела закричать в ответ, я не смогла бы, потому что у меня перехватило горло и я не могла дышать.

Слезы затуманили мне зрение, и Нелли заскулила рядом со мной, когда я упала на колени и зарыдала.

— Не-ет! — отдаленный крик Тайтона словно резал мне грудь и заставлял мое сердце кровоточить.

Я обхватила себя руками, мои плечи тряслись, когда я втягивала в себя воздух между всхлипами.

За последние шесть месяцев я потеряла так много людей, а теперь теряла и Тайтона. Он не мог гарантировать мою безопасность на своей стороне границы, а единственное, что я могла гарантировать на своей — это то, что я буду любить его. Но я ни на секунду не поверила, что этого будет достаточно. В книге Марк инсценировал собственное самоубийство, чтобы жить с Дейдрой, но боль, которую этот поступок причинил бы близким Тайтона, делала такой вариант немыслимым.

С тех пор как я узнала, что беременна, мне так сильно хотелось сказать ему об этом. Но если бы Тайтон узнал, он бы тут же перебрался через Стену и остался бы здесь, со мной.

Я должна сказать ему, настаивал внутренний голос, но во всех своих письмах Тайтон говорил о рыбалке с Фредериком и отцом, о походах и поездках с друзьями. Тайтон был общителен, и у него были люди, которых он любил и которые любили его там, в Северных землях. Я не смогла бы заменить их всех, и если я что-то и понимала в этой жизни, так это одиночество.

Северянин и женщина с Родины не могли быть вместе — и тому была простая причина. Такое случалось только в книгах о любви. Не в реальности.

Глава 28

Публикация

Девина

— Это выдающаяся работа, моя дорогая, — сказала моя издатель, Эбони, чьи короткие вьющиеся волосы были убраны с лица с помощью ленты для волос, которая контрастировала с ее темной кожей. — Когда ты впервые заговорила о Северянах, я подумала, что это шутка, но эта история похожа на что-то из старых времен. Как будто ты рассказываешь ее совершенно новым, свежим и уникальным голосом… и эротические сцены были такими неожиданными.

— Как думаешь, читателям это понравится?

Эбони откинулась назад. Положив локти на край стула, она соединила кончики пальцев и образовала ими треугольник.

— Они либо полюбят книгу, либо возненавидят. Это одна из таких книг. О, но не смотри так испуганно, я читала ее всю ночь, и я уже передала копии трем сотрудникам здесь, в офисе. Если они будут так же впечатлены, как и я, мы пойдем ва-банк и продвинем твое детище так далеко, что все в мире узнают о «Запрещенных письмах с Севера». — Эбони прищурила глаза. — Это может стать вашим большим прорывом.

— Ты думаешь?

— Да! Я не хочу давать тебе надежду раньше времени, но я подумываю о том, чтобы поменять дату твоего выхода на дату Анисы. Она где-то в горах, медитирует, и я не уверена, что она готова к пресс-туру.

Мой взгляд отыскал фотографии Эбони с Анисой, одним из самых известных авторов на Родине. На ней обе женщины улыбались на какой-то автограф-сессии.

— Ладно.

— Если мы будем работать быстро, книга может оказаться у библиотекарей на следующей неделе. Если им это понравится, они поделятся этим с читающими группами, и мы взлетим в топ.

— Но зачем торопить события? Ты всегда говорила, что лучше не торопиться.

— Я знаю, но когда у тебя есть что-то подобное, лучше не медлить. — Поджав губы, она одарила меня озорной улыбкой. — Мы так близки к тому, чтобы перепрыгнуть показатели других издателей. Твоя книга может стать нашим зимним чудом.

— Хорошо. — Все происходило так быстро. Я никогда не видела, чтобы она с таким энтузиазмом относилась к какой-либо из моих книг. — Звучит здорово.

— Отлично! — встав, она обошла свой стол. — Но я должна спросить тебя. Как, скажи на милость, тебе пришла в голову идея написать книгу про Северян? Это так смело. Я имею в виду, с таким же успехом ты могла бы написать о демоне или о самом Люцифере.

— Может быть, они не так плохи, как мы думаем.

— Ха! — Эбони покачала головой. — Пока они остаются на своей стороне границы, я не против поиграть в игры, но если бы я увидела хотя бы одного из них в реальности, я бы бросилась бежать со всех ног.

Я нахмурила брови.

— Ты даже не дала бы ему шанса?

— Не-е-ет. Можешь себе представить? — она рассмеялась.

— Ну а что, если… конечно, на гипотетическом уровне… моя книга была бы основана не на воображении, а на реальном опыте? Что, если бы я знала Северянина и хотела бы, чтобы он жил здесь со мной?

Эбони уставилась на меня так, словно я заговорила на мертвом языке.

— Что, если бы я влюбилась в Северянина? — уточнила я.

Ее лицо вытянулось, и она приблизилась, чтобы взять меня за руку.

— Дорогая, знаешь, такое иногда случается. У всех великих авторов слишком развито воображение, и их персонажи кажутся им реальными. Мне стоило знать, что так долго оставаться одной в лесу — вредно для тебя. Особенно после того, что случилось с твоей семьей. — Она выглядела виноватой, прижав руку к груди. — Как ужасно, что мы не настояли на твоем возвращении сюда.

— Я в порядке.

— Ла-адно… — она растянула это слово, и оно сочилось скептицизмом. — Тогда ты понимаешь, что Марк — это просто персонаж, верно?

Я отдернула руку.

— Конечно.

— Хорошо.

— Я просто спросила тебя, не считаешь ли ты, что наше общество могло бы принять и Северянина, если бы он решил обосноваться здесь?

— Теоретически, да.

— Но на самом деле?

Она пожала плечами.

— Ну, если он был бы готов побриться и стать таким же, как мы, я полагаю, это не было бы невозможным. Но ему пришлось бы отказаться от всего, что делает его Северянином, так что… что в этом забавного?

— Но Дейдра приняла Марка таким, каким он был.

— Какое это имеет значение, если то, чем он занимался там, здесь незаконно? Он не мог бы ловить рыбу, охотиться, есть мясо или носить натуральную кожу. И ему пришлось бы отказаться от алкоголя, который, если судить по твоей книге, он очень любил.

— Да, но они были бы вместе.

Эбони присела на край стола.

— Знаешь что, когда читатели начнут тебя расспрашивать, просто отвечай, что это возможно. Будет лучше, если ты не станешь ударяться в реализм. Позволь им насладиться фантазией о Марке как об опасном демоне.

— Он не демон. Он мужчина.

— Который может причинить тебе боль. — Эбони подмигнула. — Я чувствовала себя почти распутницей из-за того, что мне так понравилась эта книга, но полагаю, что даже мы, современные женщины, можем помечтать о том, как помогаем испорченным мужчинам.

Отодвинув стул, я встала со своего места.

— Он не демон!

— Хорошо, успокойся. Я не хотела тебя расстраивать. — Эбони поднялась на ноги и снова взяла меня за руку. — Ты выглядишь напряженной. Почему бы тебе не пойти на массаж? Это поможет.

Мне хотелось закричать, что я никогда больше не смогу делать массаж без напоминания о Тайтоне, но это было бы слишком больно.

— Повидайся со своими друзьями и немного погуляй. Это пойдет тебе на пользу, моя дорогая. Как только мы здесь, в офисе, решим все по поводу твоей книги, я пришлю тебе план, и мы подготовим тебя к пресс-туру.

Через несколько часов после того, как я покинула офис Эбони, я встретилась с двумя моими подругами-писательницами. Мы вместе учились. После первых поцелуев и объятий мы уселись и стали говорить обо всем, но когда пришло время расспросов обо мне, мне вдруг стало неловко.

— Разве ты не говорила, что встречалась с издателем этим утром? — моя подруга Тина высморкалась, и от этого ее большие светлые кудри запрыгали вокруг головы. — Прости, у меня заложен нос. Я уже хотела остаться дома, но мы так давно тебя не видели, и я скучала по тебе.

Я улыбнулась.

— Я тоже скучала по тебе. И ты права, я сегодня встречалась с Эбони.

— И все прошло хорошо?

— Я думаю, да. Она была в восторге от книги и назвала ее свежей и уникальной.

Эмбер, которая в детстве попала в аварию и поэтому вынуждена была находиться в инвалидном кресле, наклонилась вперед.

— Я умираю от желания узнать, о чем она.

— Это любовный роман.

— Роман? — Тина удивилась, а Эмбер сморщила нос и откинула свои заплетенные в сотню тонких косичек волосы за плечи. Яркие цвета розовой, желтой, зеленой, голубой и фиолетовой пряжи в косах подчеркивали ее кожу цвета карамели.

— Кто в наши дни пишет романы?

Застигнутая врасплох осуждающим тоном Эмбер, я выгнула бровь.

— Я пишу.

— Но зачем? Для них разве есть аудитория?

Тина шикнула на Эмбер и повернулась ко мне.

— О чем твоя книга?

Я рассказала им о «Запрещенных письмах с Севера», и Тина подвинулась еще дальше на краешек стула.

— И что потом?

— Потом брат Марка следует за ним и тоже взбирается на стену. Он ревнует и ждет, пока Марк вернется домой той ночью, а затем пробирается в дом Дейдры.

— О нет, — выдохнула Тина, а Эмбер закрыла уши. — Если он причинит ей боль, я не хочу об этом слышать. Это страшно.

— Расслабься, это романтика. В таких романах всегда счастливый конец.

— Что это за счастливая история, в которой женщина оказывается в опасности? Я удивлена, что Эбони не сказала тебе удалить эту часть

— Небольшая опасность поможет зацепить аудиторию. — Я подула на свой чай; он все еще был слишком горячим, чтобы пить.

— Ты имеешь в виду травмировать ее.

— Эмбер права. Ты должна быть очень осторожна, чтобы не перейти границу.

Я уставилась на них.

— Что с вами двумя не так? Меня не было меньше полугода, а вы стали говорить так, будто забыли все, чему нас учил профессор Мэддисон в университете: «Когда вы читаете хорошую книгу, у вас закипает кровь, кружится голова и учащается пульс. Вы можете ненавидеть то, что читаете, но если слова так сильно на вас повлияли, значит, автор добился своего».

Когда они обменялись настороженными взглядами, я застонала.

— Вы ведь помните эти слова, верно?

Эмбер поиграла с подлокотником своего инвалидного кресла.

— Я больше не уверена, что верю этим словам. Совет собирает данные о последствиях эмоционально напряженных развлечений, и это вызывает тревогу. Я имею в виду, что раньше люди любили страшилки, а теперь все знают, что они токсичны для вашего мозга

— И все же. Разве это не наша работа как авторов — провоцировать и возбуждать читателей? Как я могу написать книгу, если я боюсь расстроить их чувства?

Эмбер пожала плечами.

— Мы с Тиной обе пишем детективные романы, и нам пришлось адаптироваться после того, как вышел запрет на ужасы. Теперь мы постоянно думаем о том, чтобы напряжения в них не было слишком много.

Я нахмурилась.

— Итак, ты согласна с цензурой Совета?

Эмбер кивнула.

— Я думаю, что они должны были это сделать. Я была бы в ужасе, если бы расстроила кого-нибудь или напугала.

Откинувшись на спинку стула, я отставила свой чай и засунула руки под бедра.

— Это чушь.

Тина понизила голос.

— Осторожно. Ты же не хочешь, чтобы кто-то донес на тебя за использование оскорбительных слов.

— Очень смешно.

Когда они не улыбнулись мне в ответ, мой смех стих, а губы сжались.

— Только не говорите мне, что Совет принял закон об общении?

— Ты не знала? Это было в новостях. В ИБМ есть информация.

— Нет, я не знала! — я огляделась вокруг так, будто все в ресторане могли записывать каждое мое слово. — То есть «чушь» говорить теперь нельзя?

Тина посмотрела на Эмбер.

— Я не знаю, можно?

— Я не уверена. Список оскорбительных слов такой длинный.

Запустив руки в волосы, я почувствовала, что задыхаюсь.

— Извините, но мне нужно подышать свежим воздухом.

Я встала и вышла из ресторана, и уставилась в серое декабрьское небо. Теперь стало очевидным, что Тайтон никогда не сможет быть здесь счастлив. О нем доложат, как только он откроет рот.

Посмотрев вниз по улице, я увидела двух мужчин, которые ехали на велосипедах и разговаривали. Они выглядели прелестно со своими красными губами и заплетенными в косы волосами. Я не могла слышать, о чем они говорили, но один из них громко смеялся.

Эти люди были совсем не похожи на Тайтона, и он никогда не смог бы стать одним из них. Слезы текли по моим щекам, и я стояла там, будто между двух миров, чувствуя себя слишком изменившейся, чтобы быть частью того мира, которому принадлежала.

Мужчины заметили, что я плачу, и их тормоза заскрипели, когда они остановились.

— Вам больно? Что случилось? — спросил самый высокий из них с беспокойством на красивом лице.

Я не пыталась скрыть свои слезы; из меня помимо воли вырвался самый идиотский вопрос в мире:

— Вы счастливы, живя здесь?

— Что вы имеете в виду? — они обменялись растерянными взглядами.

— Вы когда-нибудь задумывались… может, вы были бы счастливее, живя в Северных Землях?

— О чем она говорит? — спросил невысокий мужчина своего друга, одновременно поправляя прическу и макияж.

— Я не знаю. — Тот, что повыше, слез с велосипеда и обнял меня за плечи. — У вас есть друг, которому мы можем позвонить, чтобы он забрал вас? Вы выглядите напряженной, милочка.

— Мои друзья внутри. — Я шмыгнула носом и вытерла глаза рукавом.

— Хорошо, хотите, чтобы мы отвели вас к ним?

Я покачала головой, но он настоял и проводил меня до входа в кафе. Прежде чем дверь за мной закрылась, я услышала, как его невысокий друг спросил:

— Что она имела в виду, говоря о нашем желании жить в Северных Землях? Как ты думаешь, она намекала, что у нас слишком растрепались волосы? Что мы выглядим неопрятно?

— Я надеюсь, нет.

Их тихая болтовня стихла, когда я вернулась к своим друзьям.

Как только Тина увидела меня, она встала из-за стола, чтобы обнять меня.

— Милая, не могу поверить, что ты не знала об этом законе. Ты испугалась за свою книгу? Поэтому убежала?

— Да, — солгала я, потому что признаться, что я люблю мужчину, который все время сыплет проклятьями, я не могла.

— О, я уверена, что читателям понравится твоя книга. Любовные романы, может быть, уже никто и не читает, но ты можешь совершить прорыв. Я прочту твою книгу, если это поможет.

— Спасибо тебе, Тина. Это может оказаться единственной копией, которую когда-либо кто-либо увидит.

Снова сев, я отхлебнула свой уже остывший чай, пытаясь скрыть печаль, от которой становилось все труднее дышать. Тина и Эмбер были одними из моих лучших подруг, но все же я не чувствовала, что могу рассказать им о Тайтоне или даже о Уилме, если на то пошло.

В детстве я много раз спрашивала свою бабушку, почему мы живем в такой глуши, и она снова и снова повторяла, что быть одному и быть в одиночестве — это разные вещи. Она утверждала, что можно чувствовать себя одинокой, даже когда вокруг тебя люди, но до этого момента я не понимала значения ее слов. Я не могла доверить друзьям свои секреты, и это заставляло меня чувствовать, что между нами существует почти физический барьер.

Тайтон был ярким пятном исцеляющего света в непроглядно темное время моей жизни. Слышать, как Эбони говорит о Северянах как о демонах, и как двое моих лучших друзей беспокоятся о словах, которые могут сделать их преступниками, заставляло меня ощущать это одиночество в толпе.

Все двадцать восемь лет своей жизни я думала о нас, жителях Родины, как о людях широких взглядов, образованных и добросердечных. Теперь я уже не была так уверена. Мне очень хотелось поговорить с Тайтоном или прочитать главы, которые он мне присылал, слова, которые всегда заставляли мое сердце биться быстрее. Он не боялся обидеть других и любил провоцировать. Раньше я считала это его недостатками, но чем больше я размышляла об этом, тем больше понимала, что это была его собственная свобода.

Тина коснулась моей руки.

— Я хочу купить пирожные. Тебе что-нибудь нужно?

Я покачала головой с вежливой улыбкой, но в голове вдруг прогремел громкий голос. Да, мне нужен Тайтон.

Глава 29

Отрезанный

Тайтон

Я был на пределе с тех пор, как Девина покинула свой дом. Она предупреждала меня, что это произойдет, но боль, когда я думал об этом — а думал я всегда — была такой, будто у меня отрезали кусок сердца.

Я скучал по ее письмам, по нашим ежедневным рассуждениям о сюжете книги и культурных различиях между Северянами и жителями Родины. Меня забавляло, как мало она понимала в нас, и часто переписка заставляла меня задумываться о вещах, которые я всегда считал само собой разумеющимися.

Девина предполагала, что я рассержусь на нее за то, что она оставила меня, и она была права. Она оставила меня беспомощным по эту сторону стены, без возможности увидеть ее. Несмотря на то, что все ее аргументы о том, почему мы никогда не сможем быть вместе, были справедливы, я не был готов принять их.

Девина была самой невероятной женщиной, которую я когда-либо встречал, и прожить остаток своей жизни без надежды увидеть ее… Нет, я не был готов это принять. Вот почему, прочитав ее прощание, я взревел от отчаяния, скомкал ее письмо и поклялся: 30 декабря, когда она вернется в последний раз, я буду ждать ее на пороге!

Без ее писем я чувствовал себя отрезанным от реальности. Несколько раз в день я замирал на месте и смотрел в сторону стены. Это всегда было одно и то же: сильное желание проверить, не ждет ли меня пришедшее каким-то чудом письмо. Прошло десять дней, я проверял по меньшей мере три раза в день. Ничего!

И сейчас я отчаялся настолько, что почти потерял надежду.

Склонив голову и чувствуя, как сжимается от тоски по Девине, я возвращался после очередного неудачного визита на границу, когда крики и звон разбивающегося стекла заставили меня остановиться на долю секунды, прежде чем пуститься бежать.

Добежав до дома, я увидел, как стоящий в кухне Фредерик, крича, швырнул в стену еще один стакан.

Мой папа выглядел таким же взволнованным, как и Фредерик, и моя мама сидела на диване, согнувшись и запустив руки в волосы, пока Старр потирала ей спину.

— Что происходит?

Ноздри Фредерика раздувались, когда он повернулся ко мне. Подняв руку, он жестом показал, что слишком возбужден, чтобы говорить.

— Что, черт возьми, происходит? — повторил я, и на этот раз Старр ответила мне, не вытирая текущих по щекам слез.

— Это король Джереми.

Ее взгляд упал на разорванное письмо на полу.

Я взял его и сложил вместе, чтобы прочитать.

Голос Старр дрогнул:

— Это пришло сегодня. Я уже поговорила с Марни, Клэр и Уилмой. Они все получили такое же.

— Да что в нем написано?

Фредерик усмехнулся вслух:

— В нем написано, что этот больной ублюдок решил, что хочет жену, и теперь каждый женатый мужчина страны находится в опасности.

Мои брови сошлись вместе, когда я прочитал письмо.

— Тут написано, что король имеет право выбрать себе в жены любую вдову страны.

Мамин плач стал сильнее.

— Но это не так работает! — воскликнул я и посмотрел на своего отца. — Вдова сама выбирает себе мужа.

— С каких это пор наш король позволяет законам помешать ему добиться своего?

Мама подняла голову.

— Ни одна женщина в здравом уме никогда его не выберет. Он психически больной, и его дыхание воняет так, что поблизости невозможно находиться.

Фредерик расхаживал по комнате.

— Ты видел, как он пялился на Старр на турнире? Если он решит, что хочет ее, я покойник.

Мой отец стоял, расставив ноги и скрестив руки на груди.

— То же самое с Клэр и Уилмой. Он хочет молодую жену, хочет, чтобы у него был наследник.

— Тогда ему, нахрен, следовало участвовать в турнире, когда он был моложе, — Фредерик остановился и зарычал, когда я сжал кулаки.

Старр продолжала гладить мою маму по спине.

— Ни одна женщина не заслуживает того, чтобы ее принуждали к браку. Я скорее умру, чем выйду за него замуж.

И пусть у меня не было жены, но это касалось всей моей семьи. Протянув обрывки письма брату, я посмотрел на него.

— Ты с кем-нибудь говорил об этом?

Фредерик коротко кивнул.

— Остальные уже в пути.

В течение следующего часа дом наполнился людьми, и мои три сестры и их мужья присоединились к предположениям о том, что в течение года король Джереми обязательно устроит так, чтобы какая-нибудь красивая молодая женщина стала вдовой.

— Мы должны что-то с этим сделать. — Эммерсон был в ярости. — Мы все знаем, что он захочет Уилму, потому что она только-только вышла замуж и еще не стала матерью.

— Нет. Я буду кусаться и царапаться, но не позволю ему меня тронуть, — заявила Уилма.

— Клэр тоже еще не рожала. — Мои глаза обратились к сестре, которая стояла, прижавшись к своему мужу Лукасу. — Ты и Уилма — самые его очевидные цели.

Клэр побледнела.

— Ты думаешь, он убьет Лукаса, чтобы добраться до меня?

Лукас тихо усмехнулся.

— Пусть попробует. Я могу защитить себя. Джереми мне не ровня.

Фредерик фыркнул.

— Не будь дураком. Он не настолько глуп, чтобы выйти один на один. Он хитрый и сделает так, чтобы это выглядело как несчастный случай.

Я засунул руки под мышки.

— Нет, если несчастный случай произойдет с ним.

В комнате на мгновение воцарилась тишина, а затем Эммерсон вздернул подбородок.

— Продолжай.

В течение следующих часов мы планировали смерть нашего короля. Наш лучший шанс был на одной из предстоящих рождественских вечеринок, где он будет есть и напиваться.

— Вы, мужчины, не сможете пронести никакого оружия мимо охраны, но я могу пронести кинжал под юбкой, — предложила Марни.

— А как насчет яда? Я могла бы положить немного в лифчик, — добавила Уилма.

— Нет уж, женщины не станут в этом участвовать! — Эммерсон нахмурился.

— Никому не придется участвовать. Я это сделаю.

В комнате воцарилась тишина, и все уставились на меня.

— Ты уверен, Тайтон? — спросил Генри. — Если что-то пойдет не так, ты покойник.

Несмотря на давление в груди, я кивнул.

— Вы, женщины, слишком ценны, а я единственный одинокий мужчина в этой комнате. Если что-то пойдет не так и я умру, я не оставлю после себя вдову, на которую он сможет позариться. Это должен быть я!

Мой отец, Генри, Лукас и Эммерсон — все склонили головы передо мной, а Фредерик схватил меня за плечо.

— Ты будешь не один. Мы поможем тебе.

— Да, всем, чем нужно, — добавила Марни.

— Вы отвлечете охрану, как мы и договорились. Мне понадобится время, чтобы подобраться поближе.

Глава 30

Убийство короля

Тайтон

Ежегодная рождественская вечеринка в королевском дворце проходила в обстановке строгой безопасности. Наша семья занимала видное место в обществе, что внесло нас в список гостей, но мы не были близки к королю и сидели в другом конце большого банкетного зала.

План был прост. Мы ждали, пока король напьется и начнет хвастаться, как он делал каждый год. Как только он начнет бродить по залу, чтобы убедиться, что мы все признаем его хвастовство, я поспорю с ним, что могу переплюнуть его в количестве выпитого, и подам ему кружку с отравленным пивом.

Если это сработает, я положу конец тирании нашего никчемного короля.

Если мне не удастся, я буду казнен.

Первоначальный план Марни пронести под юбкой кинжал мы отклонили. В предыдущие годы женщины были освобождены от прохождения через сканеры безопасности, как и мы, но ходили слухи, что король Джереми становился все более повернутым на заговорах.

По мере того как наступала ночь, голоса двухсот людей в комнате становились все громче. Играла музыка, и мужчины то тут, то там разражались пьяным смехом.

Наш король был окружен своими сторонниками во время ужина, но, как и ожидалось, он устал от их компании и начал выкрикивать имена людей за другими столами, поднимая свою кружку и осушая ее до дна.

Вскоре он уже бормотал какие-то ругательства и посылал всех вокруг куда подальше.

— Вот он, — прошептал Фредерик.

Как мы и договорились, я весь вечер делал вид, что пью, и притворялся изрядно пьяным.

— Я готов, — икнул я, не выходя из роли.

Поскольку король Джереми привлекал к себе внимание, никто не видел, как я подсыпал порошок в кувшин с пивом.

Подняв свое пиво в воздух, я крикнул через весь зал:

— Эй, король, ты думаешь, что умеешь пить… Иди и докажи это.

Его кожа была красноватой, а лоб потным, из-за чего его редкие волосы как-то странно прилипли ко лбу. Слегка покачиваясь, он нашел меня взглядом и, нахмурившись, поднял подбородок.

— Тайтон Грин.

Я поклонился, чуть не полетев на стол, когда встал со скамейки, на которой сидел.

— Мне нужно отлить, но прежде чем я уйду, почему бы тебе не подойти сюда и не показать нам, как ты умеешь пить? — моя речь была невнятной, и, как и планировалось, мой отец и Фредерик протянули руки, чтобы успокоить меня, громко шикая. Я оттолкнул их руки. — Да все норма… нормально! Он мужчина. Я мужчина. Мы пьем пиво.

Люди вокруг нас замолчали, наблюдая за королем, когда он, пошатываясь, направился к нам.

— Ты думаешь, что сможешь выпить свое пиво быстрее меня?

— Я знаю, что могу. — Я икнул и оперся рукой о Фредерика, чтобы не упасть. — Я, нахрен, могу перепить всех вас!

Я стал тыкать пальцем вокруг себя, и люди стали смеяться.

— Тайтон, сядь! — прошипел мой отец.

— Ты в деле или нет?

Фредерик взял кувшин с отравленным пивом и наполнил кружку. Как только он поднес ее ко рту, я потянулся за ней и подал королю.

— Приготовься проиграть!

Я не стал ждать, пока он согласится или откажется, а поднял свою кружку — и, как я и надеялся, король заглотил наживку и выпил.

Он как будто даже не глотал, а буквально вылил в себя всю кружку целиком.

— Ни хрена себе! — воскликнул я, признавая поражение.

Джереми громко рыгнул, но затем цвет его лица изменился с красного на бледно-белый, а щеки надулись.

Я взглянул на Марни. Она добыла яд у подруги, которая была замужем за фармацевтом. Предполагалось, что это будет медленно действующий яд, но Джереми выглядел так, словно его вот-вот стошнит.

Фредерик оттащил меня назад как раз в тот момент, когда из короля вырвался поток рвоты.

— Какого хрена? — кто-то попьянее засмеялся, что, мол, король не вместил в себя столько пива, но Джереми был гордец и обиделся.

— Все со мной нормально! Пиво было несвежим и на вкус как дерьмо. — Подняв руку, он указал на мой стол. — Вы налили мне в пиво мочу!

— Нет!

Кто-то из его охраны оказался рядом и, прижав почти пустую кружку к груди охранника, Джереми вытер рот и приказал:

— Отнеси это Бернарду. Скажи ему, чтобы он это проверил. Если я выпил мочу, кто-нибудь умрет!

Я с трудом сглотнул.

— В этом нет необходимости.

— Ты унизил меня. — Его глаза сузились, пока он раскачивался взад и вперед, пьяно размахивая руками. — Вы все решили посмеяться надо мной. Никто не смеет унижать меня!

— Ваше величество, мы никогда не посмели бы, — попытался возразить мой отец, но в зале уже воцарилась тишина, а отвратительная вонь рвоты заставила нескольких женщин с отвращением отвернуться.

— Арестуйте их! — развернувшись на каблуках, Джереми покачнулся, возвращаясь к своему столу и отдавая приказы через плечо. — Арестуйте всех мужчин за этим столом. Я не позволю, чтобы надо мной смеялись в моем собственном доме.

Как группа пчел-убийц, вооруженные охранники окружили наш стол. Выпятив грудь, я встал перед мамой, рядом с отцом. Вокруг нас Эммерсон, Лукас, Фредерик и Генри сделали то же самое.

— Не сопротивляйтесь. Мы безоружны и в меньшинстве. Если они начнут стрелять, то могут попасть в одну из наших женщин, — сказал мой отец достаточно громко, чтобы все мы это услышали.

Тем не менее, я ткнул локтем в лицо охранника, который толкнул меня. Прижав руку к окровавленному носу, он поднял пистолет, чтобы направить его мне в голову, усмехаясь:

— Двигайся, ублюдок.

Генри и мой отец двинулись вперед с поднятыми руками, в то время как Лукас, Фредерик и Эммерсон сопротивлялись, как и я. Мы все знали, что если Бернард, личный врач Джереми, проверит содержимое кружки, то обнаружит там нечто гораздо худшее, чем моча.

Капитан королевской стражи, который сидел за столом короля и сам был пьян, взмахнул пистолетом и выстрелил в потолок.

— Двигайтесь — или я украшу стены вашими мозгами, — заорал он и указал охране на дверь. — Уберите уже отсюда грязных предателей!

Когда нас выводили из зала, Джереми напоследок усмехнулся.

— Не переживайте. Мы хорошо позаботимся о ваших женщинах.

Будучи запертым в маленькой камере вместе со своей семьей, я сходил с ума от беспокойства.

Мы были голодны и злы.

Шестеро защитников, лишенных возможности защищать своих женщин, были подобны бомбе, ожидающей своего часа, и дважды между Лукасом и Эммерсоном вспыхивала драка. Фредерик, Генри, мой отец и я едва растащили их.

Когда капитан наконец появился, он соизволил говорить с нами через квадратное отверстие в двери.

— Где наши жены? — спросил Фредерик.

Капитана, похоже, забавляло наше несчастье.

— Ваши жены здесь, во дворце. Король развлекает их.

— Мы можем их увидеть?

— Да. В канун Нового года.

— Это через одиннадцать дней. Он собирается держать нас здесь одиннадцать дней? — голос Генри был полон недоверия. — Я ничего не сделал.

— Таков приказ короля.

— Мы, по крайней мере, получим еду или воду? Прошло уже два дня!

Тихо хихикая, капитан изрек:

— Король сказал, что, поскольку вы так любите мочу, вы можете попить свою собственную.

— В том пиве не было мочи.

— Нет, и мы это знаем.

Я затаил дыхание.

— Тогда почему мы все еще здесь?

— Ты знаешь, почему ты здесь. Ты пытался отравить короля.

Моя голова разрывалась от паники, и я перевел взгляд на Фредерика и моего отца. Они знали. Все было ужасно!

— Как я уже сказал, вы увидите своих женщин в последний раз в канун Нового года, так как они будут присутствовать на вашей публичной казни.

Яростно рыча Эммерсон, подбежал к двери и ударил по ней плечом.

Капитан отступил назад и закрыл окошко.

— Я должен был, нахрен, сломать шею Джереми, когда у меня был шанс!

Я громко застонал и позволил своим мыслям вернуться к Девине.

Мой план встретить ее на пороге дома, когда она вернется, теперь был не более чем несбыточной мечтой. Я был так уверен, что у нас все получится. Теперь я жалел, что не оставил ей хотя бы письмо, чтобы она нашла его, когда вернется. Мысль о том, что Девина уйдет навсегда, думая, что я слишком зол на нее, чтобы ответить, была нестерпима.

Моим единственным утешением было то, что ее не было здесь, во дворце, и она не увидит, как меня казнят. А еще — что я оставил небольшой след в этом мире, создав с Девиной книгу, которую будут читать люди на Родине.

Возможно, я скоро умру, но, по крайней мере, история Марка и Дейдры будет жить.

Глава 31

Бестселлер

Девина

Сидя на подоконнике своей квартиры, я прислонилась головой к оконной раме и наблюдала за потоком людей, идущих по улице внизу.

Эти люди хотели куда-то успеть, чем-то заняться, спешили навестить друзей и семью. Пара женщин прошла мимо, держась за руки. Они смеялись и разговаривали так, словно им было наплевать на весь мир. Я почувствовала укол зависти.

Раньше я был такой же, как все, но теперь я чувствовала себя потерянной и отрезанной от мира

Моя книга вызвала настоящую бурю. В СМИ на нее вылили потоки критики, но чем больше они говорили о ней, тем больше копий запрашивали читатели по всему миру.

Критики не стеснялись в выражениях: там были и «пустая трата времени», и «худшая книга в истории», а некоторые даже обвиняли меня в извращенном уме.

Я дала массу интервью, но, хотя журналисты и были вежливы и любезны со мной, их статьи разносили меня в пух и прах.

Эбони была права: Северяне считались монстрами, а моя книга стала преступным удовольствием, этаким запретным плодом, в чтении которой никто не хотел признаваться.

Зазвонил телефон. Я не хотела отвечать, но, будучи жителем Родины, не могла показаться невежливой, так что взяла трубку.

— Мира вам.

— Девина, у меня плохие новости, — это была Эбони, и ее голос звучал надломлено, как будто она плакала.

— Что случилось?

— Они тебе еще не звонили?

— Кто?

Она вздохнула.

— О, милая, я не знаю, как это сказать, но нам приказали снять с публикации «Запрещенные письма с Севера».

— Почему?

— Потому что, по мнению Совета, это опасная книга, которая вселяет в наивные души людей опасные фантазии.

Я закрыла глаза, но промолчала.

— Девина, ты все еще здесь?

— Да, я все еще здесь.

— Это отличная книга, милая. Она практически продает сама себя, но Совет обеспокоен и хочет, чтобы мы сняли ее с продажи.

— Что именно их беспокоит? Это всего лишь книга.

— Я задала им тот же вопрос, и оказалось, что некоторые читатели собрались и поехали на границу в поисках бутылок с письмами, и даже пытались сами бросать бутылки. Совету пришлось усилить пограничный патруль и установить больше камер и знаков, чтобы напомнить всем, что вокруг стены есть мины. Вчера одна из женщин вместо того, чтобы бросить бутылку через стену, решила пробраться на другую сторону. Ее поймали. К сожалению, она упала и сломала обе ноги.

— О нет!

— Да, и, согласно Совету, это мы виноваты в том, что вложили опасные идеи в умы этих людей.

— Они тебе это сказали?

Эбони снова вздохнула.

— Они предложили мне взять небольшой отпуск, чтобы обдумать свою роль во всем этом, — ее голос снова сорвался. — Я не хочу уходить на покой, и я не хочу провести остаток жизни у какого-нибудь озера, размышляя о своей роли во вселенной. Я хочу быть там, где мои друзья, и заниматься любимым делом, публикацией книг.

— Я понимаю.

— Они уже уволили библиотекаря, который одобрил книгу, и теперь намерены связаться с тобой.

Я почувствовала, как вся кровь отхлынула от моего лица.

— Они так сказали?

— Да.

— Потому что они думают, что я сошла с ума?

— Они не использовали это выражение, но они беспокоятся. Им кажется, что ты психически нездорова и нуждаешься в помощи психиатра.

Повернув голову, я посмотрела на входную дверь.

— Сколько у меня времени?

— Немного.

— Эбони…

— Да?

— Спасибо, что дала мне знать.

Она шмыгнула носом.

— У тебя наверняка будет возможность поразмышлять над всем этим, так что я прошу тебя, как твой издатель, как можно быстрее написать другую книгу. У тебя будет время, пока ты будешь на лечении.

— Если я напишу еще одну историю о Дейдре и Марке, они никогда не выпустят меня обратно.

— Нет, не делай этого! Может быть, ты могла бы написать детективный роман под новым псевдонимом или что-то в этом роде.

Я выдохнула:

— Да, возможно.

— Я свяжусь с тобой, когда все уляжется.

— Хорошо.

— Еще раз, мне жаль, Девина.

— Мне тоже жаль.

Повесив трубку, я секунду посидела, наблюдая за людьми на улице и спрашивая себя, читал ли кто-нибудь из них мою книгу и если да… полюбили ли они ее или возненавидели.

Что мне теперь делать?

Я и так чувствовала себя потерянной, но теперь я будто падала в темную яму безнадежного отчаяния. В отчаянии я потянулась за спасательным кругом и позвонила Тине.

— Эй, милая, мы с Эмбер только что говорили о тебе. Ты в порядке?

И тут же на заднем фоне раздался ясный и громкий голос Эмбер:

— Тут о твоей книге говорят в новостях.

— Эбони позвонила мне. Они снимают с публикации мою книгу, — вырвалось у меня.

— Мне так жаль, — начала Тина, прежде чем Эмбер прервала ее:

— Говорила же тебе, что романтика — это риск.

— Кто-то получил травму, когда полез на стену, и они обвиняют в этом меня и книгу.

— Да, мы видели в новостях. Это ужасно, — тон Тины был сочувственным.

— Вы можете представить себе, что та женщина сломала себе ноги?

— Это случилось из-за твоей книги! — тут же отреагировала Эмбер.

Обвинение в ее голосе заставило меня занять защитную позицию.

— Я ведь не думала, что моя книга побудит женщин идти к границе или пытаться проникнуть на ту сторону! Я не собиралась вкладывать им в головы такие мысли!

Но Эмбер не смягчилась.

— Видишь, Девина, вот почему так важно, чтобы мы несли ответственность за то, что пишем. Наши слова вдохновляют людей на добрые или дурные поступки. Вот почему нам нужна цензура.

— Что они сказали обо мне в новостях?

Мой вопрос был адресован Тине, но снова ответила Эмбер, и мое раздражение росло с каждым словом, которое слетало с ее губ.

— Они использовали твою книгу в качестве примера того, почему нужен был этот закон о запрете эмоционально напряженных книг.

— То есть?

— Ну, ужасы уже запрещены, а теперь Совет наложил полный запрет на все книги, которые вызывают опасные эмоции, такие как ужас, гнев или похоть.

— Запрет? Нет, они не могут. Это же книги!

— Ну, ты бы предпочла, чтобы люди ломали себе ноги или, что еще хуже, убивали себя, потому что поверили в какую-то фантазию?

Эмбер с таким же успехом могла бы ударить меня. Я громко ахнула и заморгала. В горле будто застрял кактус, говорить я не могла.

— Эмбер, это было жестоко, — прошептала Тина, но я все молчала. Я потеряла дар речи.

Мой спасательный круг утонул, и не осталось никого, кто мог бы вытащить меня из темной ямы, в которую я падала. У меня защекотало в носу от рыданий, и печаль накрыла меня, как приступ паники.

Я не могла встретиться с Тайтоном и рассказать ему, как ужасно я себя чувствовала, когда из-за моей книги пострадала женщина.

Никакой телефон не мог бы дать мне возможность дозвониться до мамы и услышать, что все будет хорошо. И не было возможности вернуться в дом на один из чудесных сеансов исцеления бабушки.

Если бы только я могла свернуться калачиком рядом с одной из моих сестер и поделиться своими тревогами или обнять папу. Я подавила рыдание в груди,закрыла глаза и вспомнила, как он всегда целовал меня в макушку и называл мисс Веснушка.

Я потеряла их всех.

Не будет шуток Джастина, не будет семейных дней рождения.

Даже Нелли больше не жила со мной.

— Девина, ты здесь? Что-то со связью?

Голос Тины звучал так, словно она уже несколько раз произнесла мое имя, но мое тело будто весило тысячу килограммов, и у меня не было сил ответить ей.

Закончив разговор, я опустила подбородок на грудь и отдалась отчаянию. Если я умру сейчас, никто не будет скучать по мне.

Два часа спустя в мою дверь постучали.

Я ожидала этого и достаточно успокоилась, чтобы открыть дверь с вежливой улыбкой, которая не коснулась глаз.

Две женщины, стоявшие снаружи, представились как Леони и Марси и спросили, могут ли они войти.

Распахнув дверь, я жестом показала им, чтобы они проходили.

— Мы давно хотели поговорить с вами о вашей книге. — Леони наклонила голову и одарила меня сладкой улыбкой. — Как вы, возможно, слышали, она оказала неблагоприятное влияние на многих ваших читателей, которые теперь думают, что Северяне — добрые и замечательные люди. Учитывая, что они похищали наших женщин, чтобы иметь возможность заводить детей, такое искажение реальности кажется прискорбным. И ведь вы это понимаете, так?

— Это было больше ста лет назад.

— Тем не менее, изобразив их как храбрых и умных мужчин, вы вдохновили многих женщин на путешествие к Стене. Некоторые из них пострадали. Нам, к счастью, пока удалось удержать желающих от пересечения границы.

Я молчала.

Леони сложила руки перед собой и выпрямилась.

— С сегодняшнего дня по приказу Совета ваша книга снята с публикации.

— Да, я слышала.

— Не могли бы вы рассказать нам, что вдохновило вас на написание этой книги? Вы раньше жили недалеко от границы, верно?

— Да.

— У вас был контакт с кем-нибудь по ту сторону стены?

— Вы имеете в виду, обменивалась ли я с кем-то из Северян письмами?

— Да.

— Что бы изменилось, если бы я это делала? Вы уже решили, что запрещаете мою книгу.

Они выглядели немного удивленными моим конфронтационным вопросом.

— Мы просто пытаемся лучше разобраться в ситуации. Вы можете подтвердить, что ходили к своему врачу три дня назад?

— Да.

— Мы запросили вашу медицинскую карту, и там сказано, что вы на четвертом месяце беременности, но вы не посещали клинику по оплодотворению. Вы можете объяснить, как это вышло?

Мое сердце учащенно забилось.

— Конечно. Я забеременела от мужчины.

Обе женщины заерзали на диване и обменялись взглядами.

— Вы можете направить нас к нему?

— Нет.

— И почему?

Потому что это не ваше дело. Ответ вертелся у меня на языке, но я просто покачала головой.

— Вы можете хотя бы назвать нам его имя?

— Послушайте, у меня была всего одна встреча с мужчиной, и я забеременела. После этого я его не видела и не хочу, чтобы вы с ним связывались.

Марси прочистила горло.

— Девина, мы понимаем, что вы пережили трудное время, потеряв свою семью. Легко понять, что книга была создана из стремления возместить потерю близкого человека. Горе заставляет людей совершать иррациональные поступки, но мы считаем, что вам было бы лучше потратить некоторое время на размышления и исцеление в спокойной обстановке.

— Как долго?

— Столько, сколько потребуется.

Я отвела взгляд.

— Нет, спасибо.

— Вы выглядите так, будто плакали. Мы здесь не для того, чтобы наказывать вас, а для того, чтобы помочь вам почувствовать себя лучше.

Мой разум оцепенел, и только одна мысль билась в нем с прежней настойчивостью. Я не хотела мириться с цензурой и законами, запрещающими книги. Я не хотела мириться с тем, что Совет отнимает у нас свободу слова. Я не могла смириться с мыслью о том, чтобы отправиться в это место со «спокойной обстановкой» и сидеть там, размышляя об ошибке, которую я не совершала!

Читателям моя книга понравилась не просто так. Она заставляла их чувствовать и мечтать о том, чтобы их любили.

Марси, женщина с короткой темной стрижкой, снова откашлялась.

— Вы хотели бы пойти с нами сейчас, или вам нужно немного времени, чтобы собраться?

Мое тело напряглось, когда я поняла, что у меня не было выбора. Так или иначе, они хотели, чтобы я отправилась с ними.

— Мы могли бы дать вам несколько дней, если это нужно.

Я встретилась взглядом с Леони.

— Я отдаю городу дом своей семьи через четыре дня. Я могу начать исцеление после.

— Четыре дня, это будет 30 декабря?

— Да.

— Хорошо. Вот список мест, из которых вы можете выбрать. Просто дайте нам знать, какое подходит вам лучше всего, и мы все устроим.

Встав со стула, я склонила голову.

— Спасибо.

Они тоже встали и у двери протянули мне руки в формальном прощании.

Леони сжала мои руки и заглянула мне глубоко в глаза.

— Иногда мы просто ошибаемся с выбором и тогда нам нужна помощь, чтобы вернуться в правильное русло. Вот почему мы здесь.

Как только они ушли, я прижалась спиной к двери. Мой разум лихорадочно пытался найти выход из того хаоса, в котором я оказалась.

На ум пришло только одно решение.

Глава 32

Разум автора

Девина

Я собрала свои немногочисленные пожитки и уже закрывала дверь квартиры, когда с сумкой в руке в коридоре появилась запыхавшаяся Тина.

— Девина, куда ты собралась?

— Обратно в дом, где жила моя семья.

— Я так и подумала. — Она пошла рядом со мной, когда я зашагала по коридору к лестнице. — Ты злишься на Эмбер и на меня. Я понимаю. Когда ты повесила трубку, я почувствовала себя ужасно, а потом, когда ты не отвечала на звонки… Я боялась, что ты никогда больше не заговоришь со мной.

— У меня было, о чем подумать.

Тина последовала за мной из здания к такси с автопилотом, которое я заказала. Когда я забралась внутрь, она быстро залезла в машину и села рядом.

— Ты хочешь, чтобы я высадила тебя по дороге? — это был вежливый вопрос, хотя я чувствовала себя немного раздраженной. Тина жила в другом конце города.

— Нет, я еду с тобой, — ее тон был будничным.

Я поморщилась.

— Ты не можешь поехать со мной.

— Ты собираешься сделать что-то безумное. Я знаю тебя.

Я вздохнула.

— Ты думаешь, что из-за того, что я написала безумную книгу, я совершаю только безумные поступки?

— Скажи мне правду, — ее взгляд упал на мой живот. — Марк настоящий?

Я сказала своим друзьям, что встречалась с мужчиной, но никто не спрашивал, что за мужчина это был.

Мое колебание заставило Тину широко раскрыть глаза.

— Я так и знала!

— Нет, я…

Она прервала меня.

— Я не могла сказать тебе, пока Эмбер была рядом, но я прочитала твою книгу за ночь. Это было потрясающе. Я будто побывала прямо там. Марк был таким другим, и я хочу знать, где ты его отыскала. Ты должна рассказать мне все.

Я повернула голову и посмотрела в окно, пока машина ехала вниз по улице.

— Мне нечего рассказывать, Тина. Я такой же писатель, как и ты, и мы все — выдумщики.

Она откинулась на спинку и внимательно посмотрела на меня, но я не поддалась.

Затем она наклонилась ко мне и прошептала мне на ухо:

— Ты боишься, что наш разговор записывается, да? Все в порядке. Ты можешь рассказать мне позже.

У меня голова шла кругом. Мне бы не помешал друг, но не попытается ли Тина помешать мне осуществить мой план?

— До дома моей семьи четыре часа езды. Как насчет того, чтобы я все-таки забросила тебя домой?

— Нет, спасибо. Если бы только у нас был один из беспилотников, которые ты описала в книге… Держу пари, тогда путешествие было бы намного короче.

Я проигнорировала ее жалобу.

— Тебе там не понравится. Я все собрала и возвращаюсь только для того, чтобы отдать ключи и попрощаться.

— А потом?

— Меня попросили провести некоторое время в месте размышлений.

Тина взяла меня за руку.

— Может быть, это было бы не так уж и плохо. Ты много страдала из-за гибели своей семьи. Может, там ты могла бы снова обрести покой.

— Может, но…

Я не могла сказать ей о своих страхах. Меньше всего я хотела выслушать лекции о том, насколько безумна моя книга. Мои воспоминания о времени, проведенном с Тайтоном, были прекрасными и так много значили для меня. Я не могла допустить, чтобы кто-то отравил их.

Тина все еще гладила мою руку.

— Знаешь, я посещала занятия по борьбе с горем.

— Правда?

— Да. Вот почему я никогда не пыталась тебя подбодрить. Разве ты не заметила?

Я заерзала на сиденье.

— Что плохого в том, чтобы подбадривать людей?

— Плохое в том, что это не помогает. Люди, дающие советы о том, что преодолеть горе можно, сосредоточившись на положительных сторонах, делают только хуже. Я поняла, что лучшее, что мы можем сделать, когда кто-то скорбит, — это признать боль и просто оставаться рядом. Это не наша работа — избавлять людей от горя, и даже если бы мы попытались, у нас бы ничего не вышло.

— Да. — Я посмотрела в окно. — Я знаю, что буду горевать всю оставшуюся жизнь.

— Конечно. Ты потеряла всю свою семью. — Тина переплела наши пальцы. — Ты хочешь поговорить об этом?

— Самое худшее — это чувство вины за то, что меня не было рядом, чтобы помочь. Может быть, я могла бы облегчить их страдания. Может, я бы приносила им воду или еду или читала бы им вслух. Я не говорю, что я могла бы вылечить свою семью, но все же я спрашиваю себя, почему я?

В течение следующих нескольких часов Тина слушала, как я рассказываю о своей семье и своем горе. Она задавала вопросы и на какое-то время я будто даже вернулась в счастливое прошлое. Было приятно поговорить об этом, но когда Тина во второй раз предположила, что, возможно, место для размышлений пойдет мне на пользу, я снова покачала головой.

— Нет. Я никому не позволю указывать мне, что думать или чувствовать. Моя книга не была безумной или извращенной. Это была история любви мужчины и женщины, которых учили не любить друг друга. Во всяком случае, это была прекрасная история принятия и терпимости.

— Я согласна. Мне понравилась каждая страница твоей книги. Мне так жаль, что Совет не смог понять, насколько она замечательна. Это потому, что они не понимают, как работает авторский разум.

Ее доброта и похвала заставили меня сжать ее руку и грустно улыбнуться.

— Расскажи мне о своей последней книге. Я хочу отвлечься.

Тина сделала все возможное, чтобы развлечь меня своим рассказом. Она публиковала детективные романы, но последний роман писала для себя — понимала, что Совет вряд ли разрешит ей опубликовать его после запрета.

Подъехав к дому, мы вышли и отпустили такси, прежде чем направиться к двери и открыть ее.

— О, дом выглядит мило. Все в точности так, как ты описала.

Я вошла внутрь вместе с Тиной, следовавшей за мной по пятам, и почувствовала, как меня мгновенно захлестнула волна горя. Поставив сумку на пол, я подошла, чтобы включить отопление.

— На диване есть одеяла. Можешь пока укрыться ими.

Тина плюхнулась на диван и накрылась белым пледом, который мой отец связал несколько лет назад.

— Сейчас я растоплю камин. Гостиная быстро согреется.

Тина подождала, пока я разожгу огонь и присоединюсь к ней на диване.

— Вот. — Она приподняла одеяло и жестом велела мне накрыть им ноги. — Ты не хочешь рассказать мне правду?

И снова я заколебалась.

— Давай, Девина. Безумие, которое вызвала твоя книга, толпы людей, желающих познакомиться с Северянами — все это случилось потому, что ты отличный автор. Нельзя было запрещать твою книгу.

— Почему ты не сказала этого, когда Эмбер была рядом?

Тина прикусила губу.

— Потому что в наши дни люди сходят с ума, а Эмбер изменилась. Я не уверена, но я думаю, что она донесла на одну из своих сестер по этому новому закону об общении.

— Ты хочешь сказать, что боишься Эмбер?

— Конечно, нет. Просто она стала очень… осуждающей. Если бы я сказала ей, как сильно мне понравилась твоя книга, она могла бы…

Тина замолчала и слегка пожала плечами.

— Она могла бы перестать быть твоей подругой. В этом дело?

— Ну, я же вижу, как к тебе стали относиться. Я не хочу, чтобы относились так же и ко мне. Ты ведь не можешь меня за это винить.

— Я хотела бы иметь кого-то на своей стороне.

Тина наклонилась вперед и протянула мне руку, ее светлые непослушные кудри торчали во все стороны.

— Теперь я с тобой!

Мои губы приподнялись в едва заметной улыбке.

— Итак, скажи мне, Марк настоящий?

Я коротко кивнула.

— Ох! — воскликнула Тина, и ее глаза загорелись от возбуждения. — Расскажи мне все.

— Его зовут не Марк. Он — Тайтон.

— Тайтон… вау, это звучит очень по-северному.

— Точно так же, как Марк в книге, Тайтон управляет большим семейным бизнесом, и у него есть целое поместье с полями и лесами.

— Он ландшафтный архитектор, как Марк?

— Нет, я придумала это, потому что Тайтон любит сад и часто бывает на улице.

Тяжесть в моей груди стала немного отпускать.

— Все произошло так же, как в книге, за исключением того, что это его сестра Уилма бросила письмо, и я начала переписываться с ней.

Я рассказала Тине, как решила, что Уилма в опасности, и как отправилась за стену, чтобы спасти ее.

— О, Ветер и Вода, ты самый храбрый человек, которого я когда-либо встречала. Тебе не было страшно?

— Еще как!

— И что случилось?

— Я постучала в окно Уилмы… и Тайтон напал на меня сзади и отнес в амбар. Я попыталась убежать, но он решил, что я — мальчик, и представляю опасность для его семьи, так что был в ярости. Он хотел, чтобы я рассказала, кто я и зачем пришла.

Я не рассказала Тине, как Тайтон швырнул меня и ударил.

Она прижала руки ко рту и не сводила с меня глаз, пока я рассказывала все остальные подробности той ночи.

— Почему ты не села на его байк?

— Потому что я его не знала!

— Да, но если он чем-то похож на Марка, он бы защитил тебя.

— Ты так говоришь только потому, что читала мою книгу, но для меня Тайтон был большим и очень страшным человеком.

Глаза Тины опустились на мой живот, и ее брови нахмурились.

— Скажи честно. Он изнасиловал тебя?

— Не-ет!

Она улыбнулась.

— Он дал тебе книгу о тантрическом сексе? Вот как это случилось? Как у Марка и Дейдры в книге?

— Нет, эта часть была полностью вымышленной. Ее написал Тайтон.

— Что?!

— Откуда мне знать, как писать такие чувственные сцены? Вначале он делал это, чтобы позлить меня, но потом мы писали роман вместе.

— Это безумие. Я не могу поверить, что ты написала книгу с настоящим Северянином.

— Ага.

— И когда ты в него влюбилась?

Я резко откинула голову назад. Мы с Тайтоном никогда не говорили о том, что любим друг друга. По крайней мере, не вслух.

— Я имею в виду, что ты ведь влюблена в него, да? Вы занимались любовью?

Я положила руку на живот.

— В последний раз, когда я была здесь, он отвез меня сюда и остался на ночь.

Голос Тины упал до шепота.

— Это было так хорошо, как ты описала в книге?

— Да. Тысячу раз да. — Мои глаза наполнились слезами, когда я это сказала.

— Тогда почему ты не попросила его остаться с тобой? Почему ты вообще не хочешь быть с ним?

Смаргивая слезы, я покачала головой.

— Это не какая-то фантастическая книга, Тина. Совет не разрешает даже выпускать книгу о Северянах. Как ты думаешь, они бы позволили ему остаться тут?

— Но Марк…

— Марк не настоящий!

— Я знаю. Но Тайтон реален, и у вас с ним будет ребенок. Что он сказал, когда узнал?

Я сглотнула и опустила глаза.

— Ты ему не сказала?

Покачав головой, я сморгнула еще больше слез.

— Я хотела, но семья значит для него все, и он бы сошел с ума, узнав, что у него есть ребенок по эту сторону границы, а он не сможет его вырастить.

Тина молчала.

— Что, если ты отправишься в Северные земли?

Мое сердце забилось быстрее.

— Это было бы небезопасно. Их король безумен, и Тайтон убежден, что меня выставят на турнир, как Уилму.

— Но тогда он мог бы сразиться за тебя, не так ли?

— А что, если он проиграет? Я видела их турниры. Это жестоко и бесчеловечно. Мужчины умирают, Тина.

— Умирают? — она сморщила лицо. — Ты имеешь в виду, умирают по-настоящему?

— Да. Я не хочу, чтобы мужчины сражались за меня. Мне нужен только Тайтон. — Я и сама удивилась силе, с которой это сказала.

— Тогда что ты собираешься делать?

Я отвернулась, не зная, могу ли доверить ей свою самую сокровенную тайну.

Тина коснулась моей ноги.

— Девина, что ты собираешься делать?

— Я приняла решение.

Я не могла поднять взгляда, поскольку не хотела видеть ее шок.

— Да?

— Я не сумасшедшая и не хочу тратить месяцы жизни на размышления. Тайтон живет в большом доме, и я надеюсь, что он сможет как-нибудь спрятать меня там.

— Что значит спрятать тебя?

— Если никто не будет знать, что я там, мы сможем вырастить нашего ребенка так, чтобы их чокнутый король об этом не узнал.

Тина провела руками по своим кудрявым волосам и нахмурилась.

— Девина, это не сработает. Ты не можешь вечно сидеть взаперти.

— А я и не стану. У них много земли в собственности, и я могла бы ходить по саду или по полю. Если мы пойдем куда-нибудь, я оденусь мальчиком. Я делала это раньше.

— А твой ребенок? Как бы ты объяснила ребенка?

В отчаянии всплеснув руками, я вздохнула.

— Я не знаю. Я еще не все обдумала, и именно поэтому мне нужно встретиться с Тайтоном. Мы должны найти способ.

Лицо Тины смягчилось, и ее рука опустилась на грудь.

— О, это так похоже на Дейдру и Марка.

— Только мы не они, — напомнила я.

— Хорошо, хорошо, но… — она огляделась. — Тогда какой у нас план?

— Я хочу написать ему письмо, и, надеюсь, он сразу же ответит. Я могу пробыть здесь всего несколько дней, а потом власти начнут требовать, чтобы я поехала в это «спокойное место».

— А если он не ответит?

Почесывая руку, я задумалась.

— Я не знаю. Я уверена, что он рассердился на меня за то, что я так внезапно ушла. Северяне горды. Тайтон может быть слишком рассержен.

— Тогда ты должна рассказать ему о ребенке. Держу пари, тогда он ответит.

— Может быть.

Пока Тина сидела под одеялом, я взяла ручку и блокнот, чтобы написать свое письмо.

Дорогой Тайтон,

Я вернулась домой раньше и надеюсь, что ты получишь это письмо.

Наша книга мгновенно завоевала успех и разошлась тиражом больше, чем любая другая моя книга. Пресса много говорила о книге, что обеспечило ей рекламу и увеличило продажи. Было продано почти триста тысяч экземпляров, а это неслыханно для романтики. Плохо то, что пресса возненавидела ее и назвала безумной. Сегодня мне сказали, что наша книга запрещена и что она опасна для невинных умов моих читателей.

Я хочу встретиться с тобой, Тайтон.

Пожалуйста, напиши мне как можно скорее.

Пусть наши души найдут способ разрушить стену между нами,

Девина

Когда мы с Тиной двинулись через лес к границе, мы сразу же заметили новые знаки, предупреждающие о смертельной опасности, и новую камеру безопасности на вершине стены.

— Это плохо. — Я нахмурилась и посмотрела в камеру, чтобы понять, бутафория это или настоящая камера. Камера была неподвижной и темной.

Обыскав землю в поисках бутылок, я была разочарована, увидев, что меня ничего не ждет. Либо Тайтон был слишком зол, чтобы ответить на мое прощальное письмо, либо тот, кто установил новые знаки и камеру, нашел бутылку до меня.

Катапульта все еще была спрятана под ветвями, где я ее оставила, но была скользкой от мха.

— Как думаешь, камера тебя видит?

— Может быть, но что они смогут сделать?

Я натянула шарф повыше на нос, чтобы скрыть лицо. Как раз в тот момент, когда я собиралась отправить письмо, маленький беспилотник пролетел вдоль пограничной стены.

— Прячься. — Я оттащила Тину назад и увидела, что крошечная штучка продолжает двигаться вправо вдоль стены.

— Ты не упоминала пограничных дронов в своей книге, — прошептала она.

— Потому что я никогда не видела ни одного до сегодняшнего дня, — прошептала я в ответ.

Тина почесала покрасневший от холода нос.

— Ну, в новостях говорилось, что Совет усилил безопасность вдоль границы.

Мы немного подождали, прежде чем я все-таки перебросила письмо. Мое сердце бешено колотилось.

— Кажется, все в порядке.

Тина помогла прикрыть катапульту, и как раз в тот момент, когда мы собирались уходить, дрон вернулся. На этот раз он заметил нас, и загорелся красный свет.

— Это запретная зона. Вы обязаны ее покинуть.

Мы повернулись к нему спиной и побежали трусцой прочь.

На пути назад час спустя мы двигались перебежками от дерева к дереву.

— Это так волнующе. — Тина усмехнулась. — Я смогу использовать это в одном из моих детективных романов. Я могла бы поручить кому-нибудь шпионить или прятаться.

То, как она съежилась за большим деревом, заставило меня улыбнуться.

Она лучезарно улыбнулась мне в ответ.

— Приятно видеть тебя с румянцем на щеках и улыбкой на губах. Я переживала за тебя.

Мы снова улыбнулись друг другу, а потом я прошептала:

— Спасибо, что пошла со мной.

— Я бы ни за что на свете не пропустила это. — И, сказав это, Тина перебежкой преодолела расстояние до следующего дерева.

Нам удалось не быть обнаруженными пограничными дронами, но, несмотря на то, что в тот день мы возвращались четыре раза, ответа не было.

Когда на следующий день бутылки все еще не было, я написала еще одно письмо.

Дорогой Тайтон,

Я понимаю, что ты злишься на меня за то, что я ушла, но, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить.

Ты не ответишь мне?

Девина

Еще два дня не было ничего, кроме тишины, и Тина снова стала настаивать, чтобы я сказала Тайтону, что беременна.

Я сопротивлялась, потому что боялась, что он только расстроится, узнав, что я не рассказала ему о беременности.

Для Тины это было похоже на еще одну занимательную главу «Запрещенных писем с Севера», но для меня не было ничего забавного или захватывающего в том, что Тайтон ненавидел меня. Я тосковала по нему, и внутри у меня болело от беспокойства, что я могу никогда больше его не увидеть. Воспоминания о нашей ночи вместе удерживали меня над бездной отчаяния, и каждый раз, когда я шла к границе, в моей груди была надежда.

Когда прошло три дня, а ответа все не было, я отправила ему еще одно письмо.

Дорогой Тайтон,

Завтра канун Нового года. Я сдаю дом в полдень, а потом мне придется уехать. Ты не представляешь, как сильно я хотела бы остаться и подождать, пока твой гнев остынет, чтобы мы могли поговорить.

Пожалуйста, прости меня за то, что я причинила тебе боль, которая заставила тебя расстроиться так сильно, что ты продолжаешь игнорировать меня и отказываешься отвечать мне.

Как бы то ни было, я постоянно думаю о тебе, и я не шутила, когда говорила, что люблю тебя.

Девина

Тина стояла рядом, когда я отправляла письмо.

— На сей раз ты рассказала ему о ребенке?

— Нет.

— Но почему нет? Я уверена, это заставит его написать тебе ответ.

— Я должна сказать ему лично.

— Как? Он даже не отвечает на твои письма. Мне неприятно это говорить, Девина, но, может быть, он не любит тебя так, как Марк любил Дейдру.

Мне в горло словно налили кипяток, так это было больно.

— Я говорю это не для того, чтобы расстроить тебя, — продолжила она. — Но завтра наш последний день здесь.

— Я не собираюсь уходить.

— А какой у тебя есть выбор?

Я закрыла слезящиеся глаза и откинула голову назад, вдыхая свежий воздух.

— Я могла бы пойти к нему и потребовать, чтобы он поговорил со мной.

— Как? Ты бы умерла от переохлаждения, если бы снова решилась плыть. Сейчас декабрь. Вода холодная.

— Я могла бы прорыть туннель.

Тина наклонила голову.

— Не будь глупой. Ты не сможешь прорыть туннель за один день.

— Тогда я перелезу через стену.

— У них тут кругом камеры и пограничные дроны. Даже если ты доберешься туда, наши власти потребуют, чтобы тебя вернули, и это может спровоцировать войну. Не говоря уже о том, что ты на четвертом месяце беременности и можешь потерять ребенка, если упадешь. Как ты вообще собралась перелезть через эту стену? В ней, по меньшей мере, двенадцать метров.

Крупные слезы катились по моим щекам, пока я стояла там, беспомощная, надеясь, что вот-вот из-за стены прилетит бутылка с письмом.

— Я люблю его. — Мои слова были тихими и слабыми.

Тина погладила меня по спине.

— Я знаю, милая, но не похоже, что он чувствует к тебе то же самое.

Глава 33

Голову на кол

Тайтон

Мы были похожи на львов в клетке, царапающих стены, чтобы вырваться из заточения.

Даже мой отец, который, как известно, был спокойным человеком, потерял самообладание, и его пришлось остановить, когда он в отчаянии стал биться головой о стену.

— Мы никому не помогаем, причиняя вред самим себе. — Мой взгляд упал на Лукаса, у которого болели костяшки пальцев. Два дня назад он попытался разбить кулаками дверь.

— Наши женщины там, беззащитные! Если что-нибудь случится с Клэр… — челюсть Лукаса напряглась.

Мрачная атмосфера наполняла камеру, в которой мы находились. Комнатка была меньше, чем моя ванная, всего с тремя тонкими и грязными матрасами на шесть человек, и это значило, что мы все были сонными уставшими, голодными и безумно обеспокоенными.

Мы почти не разговаривали, если не считать слов о том, что мы убьем короля Джереми и всех, кто его поддержит, как только у нас появится возможность.

К сожалению, наше время быстро истекало, так как мы голодали и теряли силы с каждым часом. Одиннадцать дней с минимумом еды — и мы все чувствовали головокружение и слабость. Вечером второго дня нам принесли воду, но когда охранник засмеялся и сказал нам, что подозревает, что король отравил ее, никто из нас не захотел к ней прикасаться. Мой папа заявил, что нам нужно утолить жажду, и, как самый старший, он решится первым. Только когда у него не появилось никаких симптомов отравления, мы с жадностью разделили кувшин с водой на всех.

Почти две недели в той камере показались мне годами. Мы все осунулись. Утром в канун Нового года нас навестил капитан.

— Нам нужна еда и вода. Мы умираем с голоду, — пожаловался Генри, когда он открыл окошко в двери.

— О, вы голодны? — тон капитана был насмешливым. — Тогда у меня для вас хорошие новости.

— Ты принес нам еду? — мой отец придвинулся ближе к двери.

— Нет, но ваш голод скоро закончится. — В тоне капитана было что-то зловещее, что заставило нас с Фредериком обменяться обеспокоенными взглядами. — Король Джереми пригласил своих любимых подданных стать свидетелями его Новогодней речи, которая будет транслироваться народу. Ваша публичная казнь станет праздником для зрителей и событием года. Все будут рады увидеть, как шестеро предателей получат по заслугам.

Я шагнул вперед, повторив то, что уже говорил несколько раз.

— Это я отравил королевское пиво. Остальные не имели к этому никакого отношения.

Капитан пожал плечами.

— Король смотрит на это по-другому, но вы, мужчины, не волнуйтесь. О ваших женах позаботятся. На самом деле, в полночь у нас будет пять свадеб, и я рад объявить, что король наградил меня, и я тоже возьму себе жену!

— Черта с два ты это сделаешь! — мы все ринулись к двери, рыча и толкаясь.

Капитан отступил назад и самоуверенно рассмеялся.

— Ну же, не портьте мне день свадьбы своим упрямством. Я уверен, ваши жены будут оплакивать вас, но мы позаботимся о том, чтобы у них не было на это времени, если вы понимаете, что я имею в виду

— Не смей, нахрен, прикасаться к ним! — заревел Эммерсон и ударил кулаком в дверь.

— О, уверяю вас, мы к ним прикоснемся. У короля есть право выбора, и он встречается с женщинами прямо сейчас, чтобы получше их рассмотреть. Я надеюсь, что он оставит Клэр мне. В отличие от тебя, Лукас, я награжу ее ребенком уже через месяц.

— Я убью тебя! — Лукас плюнул через небольшое отверстие в двери, и капитан посмотрел вниз на слюну, которая попала ему на ногу.

Секунду он просто стоял там, а потом сардонически улыбнулся.

— Что наводит меня на мысль. Я думаю, что начну свою брачную ночь с Клэр с того, что она опустится на четвереньки и почистит мой ботинок. Пока она будет стоять на коленях, я попрошу ее расстегнуть мои штаны, просунуть свою милую маленькую ручку внутрь и вытащить мой большой член. Я заставлю ее облизать его сверху донизу.

Пока он рассказывал обо всех мерзких способах изнасилования моей сестры, мы, мужчины, проклинали его и бились в дверь.

— Поберегите силы, мальчики. Вам понадобится немного смелости для казни сегодня днем. Это делает ее намного более интересной.

После того, как капитан покинул нас, Лукас опустился на один из матрасов и уткнулся головой в колени. Он выглядел таким же беспомощным и сломленным, каким чувствовал себя я.

Двадцать минут спустя задвижка в двери снова открылась, и охранник подал нам целую буханку хлеба и большую миску картофельного супа.

— Это ваша последняя трапеза, так что вам лучше насладиться ею.

Мой папа разломил хлеб на шесть частей, а затем мы намочили эти куски в супе. Было удивительно снова почувствовать в животе теплую пищу.

— Когда нас выведут на казнь, мы убьем его, — пробормотал Фредерик, жуя хлеб. — Нам нужно только убить Джереми, и тогда остальные присягнут нам. Это обычай Северных земель.

— Ага. — Эммерсон согласно кивнул.

Я промолчал. Я знал, что у нас не будет шанса приблизиться к королю Джереми. Он наверняка предполагал, что мы будем сражаться за наши жизни, и он позаботится о том, чтобы между ним и нами было много вооруженных солдат. Этот мудак будет наслаждаться зрелищем, не подвергая себя опасности.

Как и тысячу раз до этого, мои мысли вернулись к Девине. Мне никогда больше не удастся поговорить с ней или посмеяться вместе с ней над тем, как различны наши культуры. Она была права, когда сказала, что мы — жестокие дикари. Казнить нас и заставить мою мать, Уилму, Клэр, Марни и Старр снова выйти замуж до конца дня — да, это было жестоко и варварски. Это было не то, за что мы всегда боролись. Моя единственная надежда на перемены была в революции. Если бы только я мог дожить до момента, когда королю Джереми отрубят голову.

Я вздохнул. Нет, я бы отказался от этого удовольствия ради того, чтобы написать Девине последнее письмо и рассказать ей о своей попытке спасти людей, которых я любил. Сказать ей, что часы, которые я провел с ней, были лучшими часами в моей жизни.

Звук тихих рыданий Фредерика заставил меня протянуть руку и погладить его по спине. Мой брат был сильным и выносливым, и я не видел его плачущим с тех пор, как он был маленьким мальчиком. Остальные отвернулись, сглатывая собственное отчаяние, а я почувствовал, как на мои глаза тоже наворачиваются слезы. Огромный клубок чувств разорвался в моей груди, и я прислонился к своему младшему брату и заплакал вместе с ним.

В тот момент мне было наплевать на мужскую гордость. Через несколько часов мы все равно будем мертвы. Я плакал о жестокой судьбе, которая ждала мою мать, сестер и Старр.

Два часа спустя за нами пришли десять охранников. Они бросили наручники через окошко в двери и приказали моему отцу надеть их на нас.

Со скованными за спиной руками я наблюдал, как охранники открыли дверь, грубым движением развернули моего отца и надели наручники и на него тоже.

— Черт, от вас, мужиков, воняет, — сказал один из них и сморщил нос, толкая нас вперед.

Лукас саркастически ответил:

— Да, тут очень не хватало душевой кабинки.

— Прекратите с ними разговаривать! — рявкнул капитан.

Мы стояли в шеренге, окруженные восемью вооруженными солдатами. Я ломал голову над тем, чтобы найти способ одолеть их, но с нашими связанными за спиной руками и их численным превосходством это было бы чистое самоубийство.

Нас повели в направлении банкетного зала, где мы были, когда нас арестовали, но потом втолкнули в комнату с большими окнами, выходящими на реку, которая протекала за дворцом короля Джереми.

Король стоял перед длинным столом, а слева тесной группой стояли моя мать, сестры и Старр. Они смотрели на нас, мужчин, и, увидев, какими растрепанными и грязными мы были, двинулись к нам с сочувствием на лицах.

Клэр удалось дотронуться до Лукаса, прежде чем их оттащили друг от друга.

— Отойти!

Я зарычал, когда женщин заставили отступить, приставив пистолеты к их головам.

Моя мать опустилась на стул, бледная, с ввалившимися щеками — как будто и она тоже голодала. Уилма взяла ее за руку и встала перед королем, будто защищая ее. Глаза моей сестры сверкали гневом.

Старр и Клэр обнимали друг друга и плакали, но Марни задрала голову и держалась со стоическим спокойствием, которое казалось нехарактерным для моей шумной и нетерпеливой сестры.

Справа от длинного стола сидели трое мужчин, в которых я узнал самых преданных Джереми людей. Одним из них был Карл, тучный мужчина лет шестидесяти с небольшим, которого ненавидели за то, что при сборе налогов он не гнушался использовать силу. Другим был развратный ублюдок по имени Илай. Он вырос вместе с Джереми и беспрекословно выполнял его извращенные приказы. Третий мужчина, Брюс, заговорил с подошедшим капитаном. Брюс был слугой нашего предыдущего правителя, Теодора. Именно из-за него Джереми получил доступ в спальню Теодора, где убил его во сне. Ходили слухи, что у Брюса были романтические чувства к Джереми, и именно это заставило его предать своего господина, но я никогда не видел ни малейшего намека на это.

— Так хорошо, что вы присоединились к нам. — Король Джереми воздел руки и ухмыльнулся нам. — Я прекрасно провел время, знакомясь с дамами, и могу сказать вам, что все они умирают от желания узнать, которая из них станет счастливицей — и моей королевой.

Женщины молчали, но по тому, как Уилма прищурила глаза, я понял, что она еле сдерживает свое отвращение.

— Это нелегкий выбор, когда в них так много красоты и очарования. — Джереми подошел и встал перед моей матерью. — Женщина моего возраста, обладающая изяществом и мудростью, стала бы великой королевой.

Повернув голову к моему отцу, он спросил:

— Ты так не думаешь, Уильям?

Мой отец с трудом сглотнул и не ответил.

Джереми сделал шаг влево.

— Марни обладает силой истинной северянки, и я не чувствую сильной связи между ней и тобой, Генри. Из всех женщин, я думаю, она горевала бы меньше всех, но это так неосмотрительно — убить четырех здоровых сыновей.

Грудь Марни быстро поднималась и опускалась, показывая, как колотится ее пульс.

— Очевидно, что ни один король не может допустить соперников своему ребенку, поэтому четыре сильных старших брата не подойдут.

Его глаза переместились на Старр и Клэр.

— Я подумывал о том, чтобы взять двух невест, потому что вы двое поразительно милы. Конечно, у Старр тоже есть сын, но он совсем мал, так что его смерть может вызвать недовольство. — Он театрально вздохнул. — Это означает, что на самом деле мне придется выбирать между Клэр и Уилмой, ведь они еще не стали матерями.

Заложив руки за спину, Джереми неторопливо направился к нам, мужчинам, и остановился перед Эммерсоном и Лукасом.

— Мой врач заверил меня, что в случае необходимости беременность может быть прервана, чтобы мы могли начать все сначала.

Рычание Эммерсона переросло в рев, и он потащил за собой четырех охранников, когда попытался добраться до Джереми.

Капитан вытащил пистолет и сделал предупредительный выстрел в воздух, который заставил женщин испуганно закричать.

— Успокойся! — Джереми попятился к большому столу и остановился, только когда врезался в него задом. — Я понимаю твое разочарование, Эммерсон. Ты только что завоевал Уилму и теперь не увидишь плодов своего тяжелого труда, но давай будем честны: ты бы сделал то же самое, если бы был на моем месте.

— Ты гребаный больной ублюдок! — Эммерсон сплюнул, и один из охранников ударил его пистолетом по голове.

Это только взбесило его, и он стал казаться по-настоящему опасным с рассеченной бровью.

Король Джереми цыкнул языком и пренебрежительно махнул рукой.

— Ты просто ревнуешь, и я это понимаю. Я самый могущественный человек в мире, и сегодня вечером я овладею своей королевой.

Развернувшись, король Джереми посмотрел прямо на женщин.

— Хватит тянуть. Я принял решение и выбираю самую молодую из вас.

Моя мама втянула воздух и ахнула.

— Нет.

— Да. Уилме повезло. Она выносит в своем чреве моего наследника.

Уилма смотрела в пол, застыв в неподвижной позе, когда Джереми обратился к ней:

— Я вижу, что тебе трудно выразить свое нетерпение, раз уж Эммерсон все еще в комнате, но я хотел, чтобы мужчины умерли, зная, что о вас, женщинах, мы позаботимся.

— Чушь собачья! — воскликнула Марни. — Ты хотел бросить им это в лицо, потому что ты злобный садист!

Все смотрели на Марни, и Джереми поднял бровь.

— Теперь ты заставляешь меня почти сожалеть, что я не выбрал тебя. Я бы с удовольствием покорил дерзкую женщину, и это забавно, потому что ходят слухи, что Генри не смог этого сделать даже спустя столько лет. — Повернувшись к своим четырем друзьям, Джереми усмехнулся. — Кто хочет страстную и дерзкую жену?

Прежде чем они успели ответить, король развернулся и сжал руку на запястье Уилмы.

— Почему бы нам не начать празднование немного пораньше? Я хочу, чтобы ты села вот сюда. — Он указал свободной рукой на большой стул возле рассчитанного на двоих стола. — Не волнуйся, я присоединюсь к тебе через минуту, и мы насладимся хорошим жарким, пока будем прощаться с твоим беспокойным прошлым.

Видя, как психопат обводит Уилму вокруг стола и сажает ее на самый большой из стульев, я закипел от гнева. То, что он вот так просто тронул своими грязными руками мою сестру, заставило меня захотеть убить его еще сильнее.

— В отличие от вас, предателей, мои друзья здесь достаточно умны, чтобы быть верными мне, и в качестве награды они тоже получат жен.

Я в ужасе наблюдал, как Джереми подозвал Илая и поставил его в пару с Клэр.

— Илай — мой самый старый друг и хороший человек. Он сделает тебе ребенка, раз уж твой Лукас этого не смог.

Джереми взял руку Клэр и вложил ее в руку Илая. Она попыталась отдернуть руку, но Илай крепко сжал ее.

— Аты, Старр, ты будешь счастлива с моим верным другом, Брюсом. Может, он и не так красив, как Фредерик, но он верен мне, так что, по крайней мере, тебе не придется видеть, как казнят двух твоих мужей.

Старр попятилась, но ее толкнули в объятия Брюса, и он тоже обхватил ее за запястье, чтобы удержать рядом.

— Марни, ты показала себя смелой, и я знаю, что капитан привык иметь дело с капризными людьми. Он не только сделает из тебя хорошую послушную жену, но и получит удовольствие от укрощения.

Марни плюнула капитану под ноги, когда тот силой заставил ее встать рядом. Ему пришлось заломить ей руку.

Король Джереми рассмеялся.

— Ах, я вижу, веселье уже началось. Ваш брак будет полон страсти.

Повернувшись к моей матери, он улыбнулся.

— А ты тоже будешь драться или спокойно подойдешь к своему новому мужу, сборщику налогов Карлу?

Моя мать не пошевелилась, и тогда сам Карл подошел и встал рядом с ней.

— Идите вперед и присоединяйтесь к своим новым мужьям за столом, а мы пока позволим предателям сказать свои последние слова.

Все женщины выглядели убитыми горем, когда их усадили на стулья, как зрителей. Каждая села рядом с назначенным ей мужчиной рядом.

— Почему бы нам не начать с Тайтона? Нет, подождите… — подняв руку, Джереми поманил слугу у двери. — Принеси еду и вино до того, как начнется представление.

Вошли четыре слуги с вином, за которыми последовали подносы с мясом, жареным картофелем, овощами и корзинами с хлебом.

Джереми наполнил свою тарелку и тарелку Уилмы, поощряя ее к трапезе. Но ее спина оставалась будто приклеенной к спинке стула, а губы сжались.

— Ну что ж, может быть, у тебя появится аппетит, как только ты услышишь, что скажут предатели.

Не глядя на меня, Джереми набил рот и жестом попросил меня говорить.

Я прочистил горло.

— Уилма, мне нужно, чтобы ты рассказала об этом тем, кто стал частью нашей жизни.

Я надеялся, что она поняла, что я имел в виду Девину.

Уилма встретилась со мной взглядом.

— Лучшим днем в моей жизни был твой турнир.

Это не имело смысла ни для кого, кроме Фредерика, моих родителей и Уилмы, ведь они были единственными, кто знал, что я провел тот день с Девиной. Я перевел взгляд на маму, которая сидела рядом с Карлом. Она выглядела маленькой на этом массивном стуле, крупные слезы катились по ее щекам.

— Мне жаль, что мы подвели тебя, — мои слова были, как колючие кусты, разрывающие горло сожалением и отчаянием.

— Да, да, хватит об этом. — Джереми указал на Эммерсона. — Ты хочешь поздравить Уилму? Она станет моей королевой уже вечером.

Эммерсон и Уилма уставились друг на друга, и он расставил ноги и расправил плечи, насколько мог со скованными за спиной руками.

— Детка, никогда не забывай меня.

Уилма вдохнула и пошевелила губами, но не издала ни звука. И все же я мог сказать, что она прошептала:

— Никогда!

— Следующий, — Джереми указал на Генри. — И давай покороче, ладно?

Генри с трудом сглотнул и посмотрел на Марни.

— Я сделал так много глупостей, о которых сожалею. Пожалуйста, прости меня и защити наших мальчиков. Я люблю вас всех.

Ноздри Марни раздувались, как будто она сдерживала слезы, но она только кивнула.

Следующим был Фредерик, который признался Старр в вечной любви, а затем Лукас, который продекламировал фразу из стихотворения, заставившую Клэр разрыдаться.

Мой отец извинился за то, что не смог защитить мою мать от зла, и поклялся вернуться призраком и преследовать Карла и найти способ убить Джереми.

— Ха! Тебе следовало подумать о своем долге, до того, как ты решил убить меня, — Джереми пожал плечами. — Все согласны со мной: ты не заслуживаешь привилегии быть защитником.

— Это сделал я, а не они! — повторил я в сотый раз.

— Да, и за это ты умрешь первым! — Джереми указал на окно позади меня. — Как только мы закончим с едой, мы продолжим этот прекрасный день во внутреннем дворе, где у нас будет публичная казнь. Вам придется извинить меня, но меня всегда влекло к старинным жутким казням, так что, когда мы спустимся туда, вы увидите шесть кольев. По одному на каждую из ваших голов.

Глаза моей мамы закатились, и она обмякла на стуле.

— Мама! — Клэр была ближе всех и протянула руку к ней над Илаем. — Мама, ты в порядке?

Джереми рассмеялся.

— О, я вижу, не всем нравится моя любовь к кровавым деталям.

— Мама!.. — крикнул я, чувствуя себя медведем в цепях.

Мы все смотрели на нее, и даже Уилма наклонилась вперед в своем кресле.

— Интересно, как твоя мама будет себя вести, дело дойдет до казни?

Джереми повернулся на стуле, чтобы поглядеть на Уилму, и с того места, где я стоял, я мог видеть, как его рука скользнула вверх по ее бедру. Я не поверил своим глазам, когда увидел, как она немного раздвинула ноги, позволяя руке скользнуть выше. Джереми ухмыльнулся и нетерпеливо провел рукой до самой ее промежности, а затем Уилма сомкнула ноги, сжимая его руку между своих бедер.

Он издал удивленный звук и прошептал:

— Ты хочешь стать королевой, не так ли?

Уилма, сидевшая справа от него, с легкой улыбкой подняла левую руку к его редким волосам.

Он издал еще один удивленный звук, но Уилма вдруг откинула его голову назад, в мгновение ока вытащила из правого рукава нож для мяса и воткнула его прямо в горло Джереми. Его правая рука все еще была зажата ее бедрами, так что защититься он не смог.

Шок в глазах короля от того, что его убила женщина, был бесценен, и время словно замедлилось, когда я увидел, как решительна моя пятнадцатилетняя сестра. Сжав рукоятку ножа, Уилма изо всех сил дернула его вниз. Длинная рана на горле заставила короля задохнуться, струйки крови тут же сделали его светло-голубую рубашку красной.

— Мой король! — капитан откинулся на спинку стула, готовый вскочить и бежать на помощь.

— Сзади! — предупреждение Илая пришло слишком поздно: Марни вскочила и вонзила еще один нож для мяса в бок капитана.

Воцарился хаос. Стража подбежала к столу, чтобы оттащить Марни, которая продолжала тыкать капитана ножом. Старр помогала ей, удерживая капитана, пока Илай не оторвал ее от нее с сердитым ревом.

Когда на помощь пришла охрана, мы уже присоединились к драке. Фредерик пнул Илая, который держал Старр, а я подбежал к Клэр, сидящей на другом конце стола.

— Надо достать ключи от наручников. Он в кармане у капитана.

Уилма забралась на деревянный стол и пинала солдат, которые пытались схватить ее за ноги. Они целились в нее из пистолетов, но мысль об убийстве женщины была настолько чужда любому Северянину, что я знал: они не станут стрелять.

— Не смейте, нахрен, прикасаться к ней! — заорал Эммерсон и повалил одного из стражников на землю.

Тело Джереми рухнуло вниз головой на стол, большая лужа крови окрасила белую скатерть под ним, но его глаза были открыты и моргали.

— У меня есть ключ! — сказала Клэр мне на ухо, и через несколько секунд мои руки снова были свободны. В комнате царил хаос, и моим единственным приоритетом было обеспечить безопасность женщин.

— Отойдите от меня! — крикнул я женщинам и оттащил маму от стражника, которому она приказывала бросить пистолет.

Было очевидно, что мужчины не знали, как бороться с женщинами, нападающими на них физически и словами, ведь всю жизнь их учили не прикасаться к женщине. Стражник, стоявший перед моей мамой, наставил на меня пистолет примерно на две секунды, пока Фредерик не атаковал его сзади.

Клэр удалось снять наручники с моего отца, Лукаса и Генри, и теперь она занималась Эммерсоном. Как только она его расковала, Эммерсон подбежал к стене и снял старинный меч, висевший там в качестве украшения. С безумными глазами и ревом гнева он бросился к королю Джереми и замахнулся.

Уилма, которая все еще стояла на столе, отскочила назад, но глядела на мужа с тем же блеском в глазах, который я видел у нее на турнире.

Хаос и шум, начавшиеся несколько минут назад, прекратились, когда мы все уставились на Эммерсона, обезглавливающего короля Джереми декоративным мечом. Когда это было сделано, он запустил руку в волосы Джереми и поднял его голову в воздух.

— Ваш король мертв! — он протянул голову солдатам и указал на пол перед столом. — Я победитель.

В течение четырехсот лет мы, мужчины, сражались за власть в Северных Землях, и по традиции убийство короля делало его убийцу новым правителем.

— Но это она убила его, — прошептал один из стражников своему соседу.

Уилма опустилась на стул рядом с Эммерсоном и, положив руку на плечо мужа, с вызовом оглядела всех присутствующих.

— Это правда, что я ранила короля, но убил его мой муж.

Только люди в этой комнате знали, что король умер бы, даже если бы Эммерсон не обезглавил его.

Четверо стражников целились в Эммерсона, Фредерика, Лукаса и Генри, но было ясно, что они не знают, как действовать теперь, когда король Джереми мертв, а их капитан лежит на полу в луже собственной крови.

— Ваш король мертв! Сложите оружие, — повторил мой отец, и на этот раз один из стражников опустил пистолет и медленно опустился на колени. Как костяшки домино, остальные последовали за ним, а друзья короля попятились назад.

— Не так быстро! — я преградил им путь, и Лукас с Фредериком быстро встали рядом со мной. — Разве Джереми не упоминал, что казненных ждут шесть кольев?

Я указал на Джереми:

— Один, — мой палец указал на капитана, который безжизненно лежал на полу. — Два.

Мои глаза вернулись к бледным Илаю, Карлу и Брюсу.

— Три, четыре и пять.

— Кажется, так. — Лукас кивнул.

— Задержите этих людей! — крикнул Карл страже в последней попытке использовать свою былую силу.

— Даже не пытайтесь нахрен! — заорал Эммерсон. — Король Джереми был ублюдком, а это — его крысы, подонки, ворующие и насилующие женщин. Каждый из вас знает, что то, что здесь произошло, было позором Северных Земель.

Стражники переглянулись, и пусть даже никто из них не произнес этого вслух, было ясно, что они согласились.

— Я приказываю вам надеть на них наручники, прямо сейчас.

Стражники подчинились приказу Эммерсона и выстроили Карла, Илая и Брюса вдоль стены, где их заставили сесть.

Мой папа подошел к столу и взял стакан с водой.

— Прежде чем мы покинем эту комнату, мы должны поесть и выпить. Возможно, нам придется сражаться, чтобы убедить людей, что Эммерсон теперь законный правитель.

Эммерсон протянул руки к Уилме, которая позволила себе упасть в его объятия и обвила руками его шею.

— Ты видел это?

— Я видел, детка, и я так горжусь тобой.

— Он собирался убить вас всех. Я не могла позволить ему, поэтому я обманула его и…

Эммерсон не дал ей закончить, поцеловав в лоб.

Я подошел к столу и взял еду с подносов, выбрав те, что не были забрызганы кровью. Вокруг меня целовались и обнимались парочки. Даже Генри крепко прижимал Марни к груди и целовал ее волосы.

Мой отец сел за стол и усадил маму к себе на колени. Она кормила его, и они улыбались друг другу.

— Ты уверен, что хочешь быть правителем? — спросил я Эммерсона, беря ножку индейки. — Придется иметь дело со всеми этими людьми, которые будут постоянно думать о твоей смерти и захвате власти.

— Я буду как Доусон МакГрегор. Он правил, пока не стал достаточно взрослым, чтобы передать власть своему сыну.

— Да, но он единственный такой. Всех других убивали.

Эммерсон выпятил грудь.

— Тогда я буду вторым после него.

Откусив кусочек мяса, я моргнул, глядя на Уилму.

— Я уверен, что с тобой рядом Эммерсон будет непобедим.

Она вздернула подбородок.

— Это верно. Вы, мужчины, никогда не должны недооценивать нас, женщин.

Я повернул голову к Генри и Марни, которые тихо разговаривали друг с другом.

— Ты слышал это, Генри?

Он оглянулся.

— А? Что?

— Уилма только что сказала, что ни один мужчина не должен недооценивать, на что способна женщина, чтобы защитить себя или людей, которых она любит.

Он кивнул и снова поцеловал Марни.

Еда и пиво наполнили меня новой энергией. Эммерсон повел нас во внутренний двор, где собрались поглазеть на нашу казнь люди, и с важным видом и уверенностью поднялся на подиум, построенный для короля Джереми.

— Планы изменились. Видите ли, король Джереми хотел сделать Уилму своей королевой. Я согласен: она была бы фантастической королевой, но проблема в том, что она уже замужем.

Драматическим жестом Эммерсон поднял окровавленную голову Джереми в воздух.

Камеры были направлены прямо на него и показывали все в прямом эфире по всей стране. Эммерсон ткнул головой короля в их сторону.

— Я ваш новый правитель, но если вы хотите попрощаться со своим старым королем, вы всегда сможете найти его голову на пике, позади дворца, где он планировал разместить наши головы.

Уилма подошла, чтобы встать рядом с Эммерсоном, и он обнял ее другой рукой, все еще держа голову Джереми в руке.

— Это голова презренного, безумного человека, который тиранил нас в течение многих лет. Он причинил боль не только моей жене, но и ее сестрам, ее матери и Старр тоже. Я горжусь тем, что я — убийца короля.

Люди, пришедшие посмотреть на казнь, прислушивались и придвигались ближе.

— Уилма, почему бы тебе не рассказать им, что случилось?

И Уилма рассказала о том, как их, женщин, разлучили с мужчинами, которых они любили, чтобы отдать новым мужьям. Она возмутилась тем, что их лишили права выбирать себе мужей, и поведала захватывающую историю о борьбе за справедливость.

— Все верно. Уилма вонзила Джереми нож в горло. Вот что ты получаешь, когда связываешься с настоящей Северянкой.

Уилма улыбнулась, как будто ей только что сказали, что она сдала экзамен по естественным наукам.

— Джереми прикоснулся к моей женщине, поэтому я отрубил ему голову.

И снова Эммерсон покачал окровавленной головой Джереми, и в тот момент я был рад, что Девина не видела всего этого.

Для такой милой жительницы Родины, как она, все это показалось бы жестоким и примитивным. Но было что-то глубоко удовлетворяющее в том, что наш мучитель превратился почти в ничто.

Люди, пришедшие на казнь, ликовали, когда Брюс и Илай были расстреляны и обезглавлены. Радостные возгласы стали настоящей бурей, когда настала очередь Карла. Как сборщика налогов, его и его людей не любили за то, что они поджигали дома людей, которые не могли заплатить по счетам.

Им не позволили сказать последнее слово. Их головы заняли положенные места на кольях.

— Завтра вас встретит новый день, и он будет гораздо лучше, чем дни, которые вы мог провели под властью Джереми. Я буду вести вас и заботиться о вас вместе с моей прекрасной королевой. — Эммерсон поднял руку Уилмы и улыбнулся, когда толпа зааплодировала.

— Ты веришь этим людям? — пробормотал Фредерик мне на ухо. — Они пришли посмотреть, как мы умираем, и теперь они рады тому, что один из нас стал их новым правителем.

— Может быть, они боятся, что мы убьем их, если они не будут радоваться.

Фредерик пожал плечами и притянул Старр ближе к себе.

— Или, может быть, они жаждали перемен так же сильно, как и мы.

— Хм.

— Ты знаешь, что это значит, верно? — Фредерик еле заметно улыбнулся мне. — Хороший момент, чтобы просить нового правителя об одолжении.

Я вопросительно приподнял бровь.

— У тебя затуманились мозги? — Фредерик протянул руку и потряс меня за плечо. — Если Девина придет сюда, ей могут разрешить выйти замуж за мужчину по ее собственному выбору без турнира.

— Но если Девина придет сюда, начнется война. Родина потребует ее обратно.

Старр и Фредерик смотрели на меня с сочувствием на лицах.

— Ты знала о Девине? — спросил я Старр.

— Да, Фредерик сказал мне после турнира Уилмы.

— Это был секрет, — возмутился я, но он только пожал плечами.

— Она моя жена, и я ей доверяю.

Черт, я так сильно хотел того же и для себя.

— Ты прав, — вздохнув, сказал я. — Я пойду за ней.

Фредерик кивнул.

— Ты делаешь то, что должен, но просто будь осторожен.

— Ты объяснишь это остальным? Я могу пропасть на какое-то время, если мне придется искать ее там, на Родине.

Старр остановила меня, когда я сделал шаг назад.

— Тайтон.

— М?

— Не забудь принять душ, прежде чем пойдешь за ней. От вас всех воняет.

Глава 34

Последние письма

Тайтон

Мой путь обратно к дому прошел в сумерках. Темнело, и я добрался до поместья и сразу же побежал прямо к стене, надеясь найти там письма от Девины. Она написала, что вернется 30 декабря, а это было вчера. Если звезды со мной, она еще не уехала.

У стены валялось четыре бутылки с письмами, в которых говорилось, что Девина хочет встретиться со мной и поговорить. Читая ее письма, я почувствовал, как свернулись в узел мои внутренности. Женщина, которую я любил, вернулась раньше и умоляла меня ответить ей.

Она вернулась, потому что скучала по мне?

Я закрыл глаза, когда прочитал ее вывод о том, что я зол на нее и мне уже все равно.

Завтра канун Нового года. Я сдаю дом в полдень, а потом мне придется уехать. Ты не представляешь, как сильно я хотела бы остаться и подождать, пока твой гнев остынет, чтобы мы могли поговорить.

Полдень. Черт возьми, было почти девять вечера, и она уже должна была уехать. Я перечитал следующий абзац с болью в сердце.

Пожалуйста, прости меня за то, что я причинила тебе боль, которая заставила тебя расстроиться так сильно, что ты продолжаешь игнорировать меня и отказываешься отвечать мне.

Как бы то ни было, я постоянно думаю о тебе, и я не шутила, когда говорила, что люблю тебя.

Девина

Я тоже тебя люблю!

Я посмотрел на высокую стену и прикинул в уме, какой длины веревка мне понадобится, чтобы перебраться через нее. Полет на беспилотнике привлек бы нежелательное внимание, поэтому мне лучше было сделать это как можно проще.

Колючие кусты с той стороны порвали бы мою одежду, но если бы я надел перчатки и толстые ботинки, то смог бы спуститься по веревке.

— Отойдите от границы.

Голос был женским и заставил меня оглянуться. Ко мне летел маленький дрон. Я нахмурился и сунул письма в карман.

— Отойдите от границы, немедленно! Этот дрон вооружен.

Два других дрона быстро приблизились следом, и я сделал шаг назад.

— Отойдите дальше от границы. Запретная зона заканчивается в двадцати метрах от стены.

Я усмехнулся.

— Может быть, на вашей стороне. Но с этой стороны земля принадлежит мне.

— Отойдите!

Я никогда раньше не видел этих дронов и чувствовал себя чертовски раздраженным. В книге, которую мы написали с Девиной, Марк использовал простую веревку с крюком, чтобы взобраться на стену. Я никогда не задавался вопросом, как переправлюсь на ту сторону, так как в конечном счете это была просто высокая стена. Эти дроны испортили мой план.

— Это запретная зона.

— Откуда взялись все эти дроны? — я не ожидал, что голос ответит, но он ответил.

— Было принято решение усилить безопасность. У этих беспилотных летательных аппаратов имеются средства причинить вред любому, кто попытается взобраться на стену.

— Что ты имеешь в виду под вредом? Разве вы на Родине не должны быть типа пацифистами?

— Мы парализуем вас. Это не смертельно, но если вы полезете на стену, то можете упасть и удариться.

— С кем я разговариваю?

— С вами говорит офицер пограничного патруля Таня Баннер. Я прошу вас в последний раз, отойдите от стены.

— Хорошо, Таня. — Я понимал, что она может видеть меня через камеры дронов. — Я ухожу.

Пятясь, я отступил от стены, размышляя о том, как же теперь добраться до Девины. Эти дроны были помехой, но им меня не удержать. Я найду способ обойти, перелезть или пробраться под этой стеной, и как только я это сделаю, я найду Девину и докажу ей, что мы принадлежим друг другу.

Близкая смерть убедила меня в одном. Я буду сожалеть всю оставшуюся жизнь, если не сделаю все, что в моих силах, чтобы Девина стала моей.

Сумерки дали мне достаточно света, чтобы найти дорогу к сараю и подняться по лестнице к себе. Я направился прямо в ванную. Моя одежда была грязной и потной от многодневной носки. Сняв ее, я вошел в душ и позволил себе насладиться теплой водой. Я не сдамся, пока не найду Девину. В худшем случае меня поймают на Родине и вернут на Север, но Эммерсон теперь король, и он не убьет меня.

Если жители Родины решат задержать меня и отправить в одно из своих этих мест для размышлений, я всегда смогу уйти. По словам Девины, эти места охранялись не очень хорошо.

Письма Девины было больно читать, но, по крайней мере, ее признание в любви дало мне надежду. Я смогу убедить ее вернуться сюда со мной. Все, что мне было нужно, это найти ее среди полутора миллиардов человек по ту сторону границы.

Несмотря на невозможность этого поиска, я начал насвистывать. Несколько часов назад мне грозила смерть. Теперь, когда мне дали второй шанс, я был точно уверен, что не потрачу его впустую, беспокоясь обо всем, что может пойти не так.

Закончив принимать душ, я схватил полотенце и вытерся. В голове роились планы. Если я уйду сейчас, то смогу украсть лодку старого Ханссона и переправиться на ту сторону. Тихий голос сказал мне, что было бы разумнее немного поспать и придумать более надежный план.

Выйдя из ванной, я подошел к шкафу в и включил свет.

Скрип кровати заставил меня обернуться… и увидеть Девину, сидящую там с таким видом, словно она только что очнулась от глубокого сна.

Я отшатнулся, будто увидев привидение.

— Какого хрена?

— Прости, я не хотела тебя напугать.

Разинув рот, я уставился на нее, не в силах понять, правда это или мозг играет со мной злую шутку.

— Не сердись. Мне нужно было тебя увидеть. — Она натянула одеяло повыше.

— Как?.. Когда?.. — я покачал головой и все-таки сумел заставить себя подойти.

— Ты не отвечал на мои письма. — Ее глаза оглядели мое обнаженное тело, и румянец залил ее щеки.

Я прикасался к ее рукам и плечам, как будто хотел убедиться, что она настоящая.

— Девина, как ты сюда попала? Скажи мне, что ты не полезла в воду.

— Нет, я перелезла через стену.

— Как?

— Забавная история. Совет запретил нашу книгу, потому что жители Родины пытались перебраться через стену, и кто-то даже получил травму. Моя подруга Тина — автор детективных романов, и она в некотором роде гениальна, когда дело доходит до разработки хитрых планов. Так что чтобы помочь мне, она притворилась читательницей, решившей пересечь границу. Сначала мы перенесли длинную лестницу из нашего дома к стене. Затем я спряталась, а она добралась с лестницей до стены и приготовилась перелезать. Конечно, тут появились дроны пограничного патруля и предупредили, что следует покинуть зону, но Тина была потрясающа. Ты бы видел, как она начала спорить с ними о том, что это должен быть ее выбор — жить в месте, где она может свободно заниматься искусством.

— Каким искусством?

— Я же сказала тебе. Она такой же автор, как и я, но она пишет детективы… И они уже совсем не те после того, как власти запретили изображать все, что вызывает ужас и упоминать насилие. Теперь самое страшное, о чем она может написать, — это мошенничество со страховкой и кража личных данных.

Девина, казалось, нервничала и говорила быстро.

— Так что, после того, как пограничный контроль приказал Тине отойти от лестницы, она побежала вдоль стены, уводя их от меня и громко рассуждая о несправедливости всего происходящего. Все камеры и дроны были направлены на нее, когда она остановилась и произнесла целую речь о свободе. Вот тогда я и воспользовалась своим шансом. Я никогда не бегала и не взбиралась по лестнице так быстро. Не было времени бояться. Я просто сделала, что сказала Тина, и воспользовалась веревкой с крюком, чтобы спуститься уже тут. Это заняло меньше двух минут, и я все еще слышала, как Тина спорит с пограничным патрулем, когда сняла крюк и побежала к твоему дому.

— Я не могу поверить, что ты здесь. — Я поднял руки, чтобы коснуться ее волос, позволив длинным прядям скользнуть сквозь пальцы, не веря, что прикасаюсь к ней. — Ты же знаешь, что Родина попросит тебя вернуться, верно?

— Я так не думаю.

— Нет?

— Все камеры были направлены на Тину, так что я надеюсь, что они не заметили, как я ушла. Если план Тины сработает правильно, все будет выглядеть так, будто я покончила с собой. Я написала предсмертную записку, взяв на себя полную ответственность за эффект, который оказала на женщин моя книга. Я просила прощения и говорила, что хотела остановить свою подругу, но одержимость Тины поиском любви с мужчиной с Севера заставила меня понять, что я не могу так больше жить. Я написала, что мое сердце разорвалось от горя и вины и что я больше не хочу жить без своей семьи.

— Но если тела не будет, разве они поверят, что ты умерла?

Девина сглотнула и посмотрела вниз.

— Мы сожгли дом.

— Твой дом?

Она кивнула, и безмерная печаль, исходившая от нее, заставила меня притянуть ее к себе и обнять.

— Тина разложила на обеденном столе бумагу и оставила фитиль, который должен догореть и дать искру. Она сама должна была стоять и спорить с пограничным патрулем, пока в небе не появится дым. Так что, никто не заподозрит, что она устроила пожар, и будет слишком поздно спасать дом, потому что он уже сгорит дотла.

— Но разве тогда твоя записка не сгорит вместе с домом?

— Нет. Я прикрепила ее к дереву за пределами дома.

Я покачал головой.

— Черт возьми, не могу поверить, что ты спалила свой дом. Я знаю, как много это значило для тебя.

— Это должно было выглядеть реально.

— Я знаю, но разве полиция не будет искать твое тело?

Девина шумно выдохнула.

— В этом году от эпидемии у нас погибло тысячи людей. Это сельская, малонаселенная область, почти без технологий. Я сомневаюсь, что они будут искать мои останки, так как ни друзья, ни семья не будут этого требовать. Тина вернется домой, если только ее не отправят в место для размышлений.

— Черт!

— Да, но она сказала, что будет использовать этот опыт как вдохновение для своего следующего романа. У нее была идея о женщине, притворяющейся психически неуравновешенной, чтобы не работать.

— Ух ты! — я продолжал прикасаться к ней. — Ты инсценировала свою собственную смерть, чтобы прийти сюда. Прямо как Марк в книге.

— Это был единственный способ. Пожалуйста, не сердись на меня за то, что я пришла.

Я услышал достаточно. Положив руки Девине на плечи, я заглянул глубоко в ее глаза.

— С чего бы мне злиться? Все, чего я хочу, это быть с тобой. Я так рад! Ты избавила меня от необходимости самому идти за тобой.

Она приподняла бровь.

— Но ты игнорировал все мои письма. Я думала, ты злишься на меня

— Я бы ответил на твои письма, если бы был здесь. — Обхватив ладонями ее лицо, я поцеловал ее. Чувствовать ее губы на своих и знать, что между нами больше нет этой треклятой стены, было так волнующе. Это было лучше, чем вся эта еда и питье, которыми я наслаждался после голода в тюрьме. — Я зол, потому что ты подвергла себя опасности, чтобы попасть сюда, но я бесконечно рад тому, что ты тут. — Я откинул голову назад; наши глаза встретились. — Я так сильно скучал по тебе.

— Я тоже скучала по тебе, — ее глаза наполнились слезами.

— Эй… тсс… что случилось? Не плачь. — Я притянул ее в свои объятия. — Теперь ты здесь. Мы вместе.

Девина закрыла лицо руками, ее плечи вздрагивали.

— Поговори со мной, любимая.

— Я пыталась быть сильной, но я так боялась, что ты разозлишься на меня. Я потеряла всех и думала, что потеряла и тебя тоже.

Я застонал и крепко обнял ее.

— Нет. Я здесь.

— Есть кое-что, о чем я тебе не сказала, и ты так разозлишься, когда я тебе скажу!

По моей шее пробежали мурашки, я напрягся.

— Ты спала с кем-то еще?

— Нет!.. — она нахмурила брови.

— Тогда в чем дело?

С глазами, полными слез, Девина взяла мою руку и положила ее поверх покрывала, на свой живот.

По выражению ее глаз я понял, что она хочет мне что-то этим сказать.

Мое сердцебиение участилось до миллиона ударов в секунду, и я откинул покрывало, чтобы увидеть самую красивую выпуклость живота своей любимой женщины.

— Ты беременна?!

— Да.

Я пялился на ее животик.

— Это мой ребенок?

— Конечно, он твой.

Мы провели вместе всего одну ночь, и это было еще в августе — и я запутался, когда попытался сосчитать.

— Я на четвертом месяце беременности.

— Почему ты мне не сказала?

Ее рука поднялась, чтобы погладить мое лицо.

— Я подумала, что мы никогда не сможем быть вместе, и что, если я скажу тебе, тебе станет только хуже.

Я забрался к ней под одеяло и обхватил ее тело руками. Ее тепло рядом наполнило меня радостью. Эти последние две недели были для меня адом — прощальное письмо, которое разорвало мое сердце на части, ошеломляющее заявление короля Джереми о том, что он намерен жениться на ком-то из вдов; неудачная попытка отравить его, и две недели, проведенные взаперти и без возможности защитить наших женщин. Ужас, который я пережил, немного отступил, пока я лежал в своей постели, слушая сердцебиение Девины и держа руку на ее животе, где рос наш ребенок.

— Ты должна была рассказать мне о нашем ребенке. Я сегодня чуть не умер.

— Что значит, чуть не умер?

Я рассказал ей все о нашей попытке убить короля Джереми и о том, как все пошло не так. Она расплакалась, когда я поведал ей о маленькой камере и долгих днях, когда почти нечего было есть.

— Так вот почему ты выглядишь похудевшим. Как можно быть таким жестоким?

— Дальше было хуже, — и я рассказал, как меня привели в комнату со столами и как мою мать, сестер и Старр отдали новым мужчинам и заставили сидеть рядом с ними и слушать наши последние слова.

— И что случилось потом?

— Ну, как и у большинства мужчин в этой стране, у Джереми не было реального опыта общения с женщинами. Он принимал их за невинных и слабых существ, которые могут творить только добро, так что представь его удивление, когда Уилма вонзила нож ему в горло.

Девина ахнула.

— Что?

— Мы, мужчины, умираем за наших товарищей, но оказывается, наши женщины так же свирепы, когда приходится трудно.

— Уилма ударила его ножом?

— Она фактически перерезала ему горло, вот так. — Я провел от подбородка и вниз, к своему адамову яблоку. — Никто из нас больше никогда не подумает о женщинах как о хрупких созданиях после того, как мы стали свидетелями того, как пять женщин напали на пятерых мужчин и убили двоих. Ты бы видела, как Марни продолжала колоть капитана ножом. Так, словно вымещала на нем накопившуюся за годы ярость.

— Это ужасно.

— Да, но там было бы или они, или мы.

Она облизнула губы.

— Я рада, что ты выжил и вернулся ко мне. Представь, если бы никто из вас не вернулся домой, а здесь стал бы жить кто-то другой. У меня могли быть большие неприятности.

— Верно. — Мы немного помолчали, прежде чем я заговорил снова. — Я все еще не могу поверить, что ты рискнула всем, чтобы прийти сюда. Я собирался искать тебя на Родине, а нашел в своей постели. Тот, кто сказал, что женщины — слабый пол, должно быть, не встречал таких женщин, как ты или моя сестра.

Девина прищурила глаза.

— Где ты слышал, что женщины — слабый пол? Это чепуха. Мы правим большей частью мира.

— Это так, но не по эту сторону стены. — В моей улыбке была легкая ирония. Я принялся целовать ее подбородок и переместился к ее губам. — Нам нравятся сильные женщины, но мы им не подчиняемся.

Девина целовала меня в ответ и издавала тихие звуки удовольствия.

— Может быть, со временем ты подчинишься мне.

Я усмехнулся, целуя ее.

— Никогда. Это обещание. — Я приподнял ее рубашку и потянул выше. Мне было любопытно, заставила ли беременность увеличиться и другие части ее тела. — Ты не представляешь, как сильно я хочу заняться с тобой любовью прямо сейчас.

— Как ты думаешь, это безопасно?

— Я знаю, что да. Фредерик сказал мне, что они со Старр занимались этим за несколько дней до того, как она родила. — Мои руки взвешивали ее груди, которые действительно стали больше. — Боже, ты понятия не имеешь, насколько сексуально выглядишь.

— Тайтон, ты веришь, что все происходит по какой-то причине?

— Конечно.

— Каковы шансы на беременность от одной ночи секса?

— Ну, мы делали это несколько раз.

— Я знаю, но я все еще чувствую, что это должно было произойти, и что моя бабушка помогла нам своей магией из другого мира.

— Может быть. Но я с радостью возьму это на себя.

Она улыбнулась и подняла лицо навстречу моему поцелую. Наши языки кружили друг вокруг друга, как будто тоже радовались встрече. Возможно, мы провели вместе всего одну ночь, но быть рядом с Девиной казалось самой естественной вещью в мире. За последние месяцы я тысячу раз прокручивал в голове звук ее возбуждающих тихих стонов. Теперь, когда я посасывал ее соски и позволял своим рукам скользить между ее ног, она издавала те же самые удивительные звуки.

— Ах…

Мне потребовалось время, чтобы почувствовать и покрыть поцелуями каждый дюйм ее тела. В первый раз, когда мы были вместе, мне не терпелось войти в нее, но теперь, когда она была беременна, я позволил себе изучить свою пару и насладиться ее мягкими изгибами.

— Ты великолепна.

— Как и ты.

— Да? Ты привыкаешь к моим мускулам?

— Наверное, и мне всегда нравились твои глаза. Они милые.

У меня вырвался низкий стон.

— Не называй меня милым.

— Тогда красивые.

Я придвинулся, чтобы поцеловать ее, глубоко и требовательно. Это заставило ее задышать быстрее.

— Тайтон…

— Мм-м?..

— Я хочу, чтобы ты вошел в меня.

— Терпение, сладкая.

Я закрыл глаза и насладился моментом, когда Девина толкнула меня на спину и забралась сверху. Ее дерзкие груди были похожи на самую смелую мечту, а от красивой выпуклости ее живота у меня по спине пробежали мурашки.

Я потянулся, чтобы откинуть ее волосы назад — я хотел видеть ее глаза, но Девина переплела свои пальцы с моими и опустилась на меня.

Мои глаза расширились, и я затаил дыхание, когда Девина стала насаживаться на меня сверху. Сначала это была только головка, но одно это уже заставило меня громко застонать.

— Че-ерт…

Я помнил секс с Девиной как захватывающий, но это было до того, как она выбрала меня, и мой ребенок начал расти в ее утробе. Учитывая, что сегодня я был на волоске от смерти, этот момент оказался чистым блаженством. Если и был рай на земле, то это был он.

— Ах-х… — Девина откинула голову назад и опустилась на мой член.

Свободной рукой я схватил ее за бедро и стал помогать двигаться. Ее груди немного подпрыгивали при каждом движении, а вагина издавала хлюпающие звуки, и это чуть не заставило меня кончить.

— Это так хорошо. Быть внутри тебя… а-а… это рай.

Девина положила руки мне на грудь, чтобы поддержать себя, и ускорила темп.

— О-о… — застонал я, понимая, что не смогу долго сдерживаться.

— Тебе нравится? — задыхаясь, спросила она.

— Ты понятия не имеешь… глядеть на тебя… когда ты… скачешь на мне вот так… это просто безумие…

Я едва выдавливал из себя эти слова, пока пытался сдержать оргазм, который нарастал слишком быстро. Мои яйца сжались, и я стиснул зубы.

— Я так сильно хочу тебя.

Девина закрыла глаза и простонала:

— Да, я тоже тебя хочу. Не останавливайся.

Единственное, что я мог сделать, чтобы не кончить — выйти из нее.

— Что случилось?

— Ничего.

Я перевернул ее, подтащил к краю и опустился к месту между ее ног. Девина выгнулась дугой и стала задыхаться. Сосредоточение на ее удовольствии дало мне шанс взять себя в руки. Это было так возбуждающе: слышать, как моя женщина тает в моих объятиях, пока мой язык и пальцы приближают ее к освобождению.

— Да, Тайтон, да.

Она держалась за мою голову, упрашивая, чтобы я продолжал лизать ее, но я вырвался и снова вошел в нее. На этот раз мне не пришлось сдерживаться. Девина была близка к краю; ее голова металась по постели, глаза были закрыты, а стоны становились все громче.

— Да… да… о, да.

Трение моего члена, скользящего в нее и обратно, вернуло меня обратно в нирвану. Когда она схватила меня за запястья и сжала, выгибаясь и крича от оргазма, я тоже кончил.

— О… че-е-рт!!

Я чувствовал взрыв за взрывом, когда изливался в теплое, тугое влагалище Девины. А потом я обнял ее и прижался к ней.

Какое-то время я простоял на коленях на полу, а потом поцеловал ее в пупок и погладил живот. Поднявшись, я опустился на нее сверху, и Девина обхватила ногами мои бедра и вцепилась в мои плечи, как будто ей так же, как и мне, нужно было быть ближе.

— Дай мне несколько минут, и я смогу еще раз, — пробормотал я ей в шею.

— Тайтон, как это возможно, что я так сильно люблю тебя, когда я едва знаю тебя?

— Ты знаешь меня!

— Я не понимаю, как я могу чувствовать себя в такой безопасности с тобой, но это будто какой-то инстинкт.

— Это потому, что я — твоя пара. — Я все еще пытался успокоить свое дыхание.

— Что бы это ни было между нами… — она глубоко вдохнула. — Это крышесносно.

Я улыбнулся и уткнулся носом в ее шею, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

— Уилма знает о нас?

Я отстранился, чтобы посмотреть Девине в глаза.

— Пока нет, но скоро узнает, потому что завтра утром я позову ее и Эммерсона сюда. — Я сделал паузу на секунду. — Завтра в это время мы будем мужем и женой.

— Мы поженимся завтра?

— Да. Я знаю, это для тебя неожиданно, но это единственный способ, которым я могу защитить тебя и наших детей.

Девина выглядела серьезной.

— Если я выйду за тебя замуж, другие мужчины оставят меня в покое?

— Да.

— Тогда ладно.

Когда она поцеловала меня, я не мог не углубить поцелуй. Ее вкус и запах сделали меня ненасытным, и будто по сигналу мой член зашевелился. Обхватив лицо Девины ладонями, я улыбнулся.

— Это похоже на мечту, ставшую реальностью. Ты ведь понимаешь, да?

Она просто хихикнула и позволила мне снова соблазнить ее.

Глава 35

Убийца короля

Девина

На следующий день мы с Тайтоном не отходили друг от друга. Мы оба время от времени протягивали руки и прикасались друг к другу, как будто хотели убедиться, что это не сон. Когда он разговаривал по телефону с Фредериком или Эммерсоном, он сажал меня к себе на колени и играл с моими волосами или гладил мою руку.

— Нам нужно пойти и повидаться с остальными. Эммерсон согласился поженить на нас. Таким образом, моя связь с тобой станет официальной.

— И турнира не будет?

Взгляд Тайтона опустился на мой живот; на его лице была довольная улыбка.

— Турниры не для беременных женщин. Совершенно ясно, что ты уже кому-то принадлежишь.

— О… — я задумалась об этом. — Но тогда мой страх быть выставленной на турниркажется совсем глупым. Теперь я сама чувствую себя глупо. Все это время я верила, что мы не сможем быть вместе, потому что здесь, в Северных Землях, я не буду в безопасности. Почему ты мне не сказал?

— Это не имело бы значения. Джереми был эгоистичен и непредсказуем. Невозможно было даже предвидеть, что бы он сделал, если бы я попросил разрешения жениться на тебе.

Мы переплели наши пальцы и сели. Я прислонилась к плечу Тайтона.

— У меня есть вопрос.

— Хорошо.

— Ты пытался отравить короля, чтобы защитить людей, которых любишь.

— Угу. Мы были уверены, что Джереми что-то замышляет и что он убьет мужа женщины, на которую положит глаз

— Но если я правильно поняла, то человек, убивший правителя, становится новым правителем.

— Это верно.

— Итак, если бы ты преуспел, то стал бы новым королем Северных Земель.

Тайтон покачал головой.

— Нет. Я никогда не хотел этой роли. Я бы позволил другим мужчинам бороться за власть и поддержал кого-то более подходящего.

— Например, Эммерсона?

— Эммерсон молод. Он не был бы моим первым вариантом, но, судя по тому, что я видел вчера, у него есть все необходимое, чтобы стоять перед толпой и сиять уверенностью.

Я позволяю своим пальцам играть с его рукой, провожу ими по старым шрамам, коротким ногтям и огрубевшей коже.

— Но если ты не хотел быть королем, тогда почему ты добровольно вызвался убить его?

— Потому что я наивно думал, что если это не сработает, то наказание настигнет только меня. Если бы я знал, что они попытаются уничтожить всю мою семью, я бы выбрал другой метод.

Я опустила глаза.

— Ты знаешь, я не одобряю насилие.

Тайтон фыркнул.

— Поверь мне. Джереми был настолько мерзок, что мог бы сделать даже тебя способной на убийство. Он был угрозой, и многие рады тому, что его голова насажена на кол.

Я подняла взгляд, чтобы встретиться с глазами Тайтона, и приподняла бровь.

— Ты имеешь в виду метафорически?

— Нет. Джереми планировал отрубить нам головы и выставить их на кольях перед своим дворцом на всеобщее обозрение. Теперь его собственная уродливая голова насажена на кол вместе с головами его друзей.

Я прикрыла рот рукой от отвращения и нахмурила брови.

Это заставило Тайтона на секунду закрыть глаза и вздохнуть.

— Я знаю, пикси, но он сказал, что ему нравятся жуткие казни, так что в некотором смысле мы чтим его

— Ты чтишь его, насаживая его голову на кол?

Тайтон потер лицо.

— Когда ты так говоришь, звучит плохо.

— Потому что это плохо. Это варварство и…

Уткнувшись лицом мне в шею, он пробормотал:

— Я обожаю твою невинность, но сейчас ты в Северных Землях. Тебе здесь не все понравится, но я надеюсь, что я того стою.

Моя невинность была поставлена под сомнение, когда несколько часов спустя мы отправились в королевский дворец.

— Прикрой глаза, — проинструктировал Тайтон и повел меня мимо высоких кольев с пятью окровавленными головами на них, но я уже успела увидеть их с воздуха, прежде чем беспилотник сел.

Во дворе нас встретила Уилма, она вылетела нам навстречу со всей своей энергией юности.

— Я не могу поверить, что ты снова тут. — Она крепко обняла меня, а затем откинулась назад в моих объятьях, сияя от счастья и смеясь. — Держу пари, ты никогда не думала, что я стану королевой Северных Земель.

От нее исходила такая гордость, что я не могла не улыбнуться.

— Я думал, Эммерсон не захотел принимать титул короля. — Тайтон посмотрел на здание.

— Так и есть. Слово «король» кажется ему оскверненным после Джереми. Он будет императором Эммерсоном.

— Император? — брови Тайтона поползли вверх.

— Да. Мне больше нравится королева, чем императрица, но Эммерсон не сдается.

Я улыбнулась Уилме.

— Я счастлива, что с тобой все в порядке. Тайтон рассказал мне обо всех ужасных вещах, что с вами случились.

— Он сказал тебе, что мы, женщины, спасли его и других мужчин?

— Да.

Уилма перевела взгляд на брата.

— Твоя голова могла бы быть на одном из тех кольев, если бы я не всадила нож в эту отвратительную свинью.

Тайтон сделал шаг вперед и поцеловал ее в макушку.

— Я рад, что ты это сделала.

Брат и сестра какое-то время нежно смотрели друг на друга и улыбались, а затем Уилма кивнула в сторону здания.

— Мужчины там, внутри. Они ждут вас.

— Спасибо. — Двинувшись вперед, Тайтон потянул меня за собой.

— Все в порядке, Девина может остаться со мной, пока ты поговоришь с ними.

Тайтон крепче сжал мою руку.

— Нет! Мы с Девиной будем вместе, пока не поженимся. Никто не встанет между нами.

— Ты видел, на что я способна. Разве ты не веришь, что я смогу защитить ее? — спросила Уилма с иронией в глазах.

— Нет, и, кстати, мне не нравится, что и ты здесь без защитника.

Тайтон пошел дальше, и я за ним.

Уилма нас догнала.

— Если ты скажешь Эммерсону, что я выбежала сюда одна, я буду очень зла. Я видела, как прилетел твой беспилотник, и мне не терпелось увидеть тебя. Мужчины только и делают, что разговаривают и разрабатывают стратегию. Мама, Марни, Клэр и Старр наблюдают за детьми в банкетном зале, но это тоже скучно. Я хочу осмотреть комнаты, но Эммерсон пока не доверяет никому из стражи, поэтому хочет, чтобы я оставалась рядом с ним. Прошлой ночью мы собирались вместе осмотреть дворец, но далеко не ушли.

— Почему? — спросила я.

Она усмехнулась.

— Потому что мы наткнулись на очень красивую спальню и не выходили из нее до сегодняшнего утра.

Тайтон остановился.

— Значит, Эммерсон не знает, что ты вышла из комнаты, чтобы встретиться с нами?

— Нет. Вот почему ты позволишь мне проскользнуть обратно, прежде чем постучишь в дверь.

Низкий смех вырвался из груди Тайтона.

— Для этого уже слишком поздно, — указал он вверх.

Мы с Уилмой одновременно подняли взгляды и увидели четыре пары серьезных глаз, уставившихся на нас сверху. Там были Эммерсон вместе с Фредериком, Лукасом и Уильямом.

— Уилма, что ты там делаешь? — спросил Эммерсон твердо. — Разве не я просил тебя держаться поближе ко мне?

— Я отлучилась всего на секунду.

Хлопнув ладонью по подоконнику, Эммерсон побагровел.

— Мне все равно. Ты хоть представляешь, что у меня сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда я обернулся и увидел, что тебя нет? Как, черт возьми, ты вообще сбежала незаметно?

Уилма, казалось, гордилась собой.

— Вы были так заняты этим списком людей, который обсуждали. Я увидела беспилотник Тайтона и вышла поприветствовать его.

— Никогда больше, нахрен, не выкидывай таких трюков! Если кто-нибудь причинит тебе вред, это убьет меня. Ты понимаешь?

Уилма посмотрела на отца в поисках поддержки, но лицо Уильяма было таким же суровым, как у Эммерсона, поэтому она опустила голову и сжала руки.

— Прости.

У меня было предчувствие, что это не последний раз, когда Уилма создает проблемы, и я не винила ее. Мысль о том, что мне всегда придется просить разрешения, чтобы куда-то пойти, мне не нравилась, но быстрый взгляд через плечо, на пять голов, нанизанных на колья, заставил меня подойти ближе к Тайтону.

— Это Девина, — представил меня Тайтон.

Эммерсон кивнул мне и обратился к Тайтону.

— Поднимись, чтобы мы могли поговорить.

Уилма взбежала по лестнице и остановилась, поджидая нас.

— Черт, вы двое такие медлительные.

Я удивилась тому, что она так спешила вернуться к Эммерсону, ведь он злился на нее, но Уилма бесстрашно бросилась прямо в его объятия и прижалась к нему. Эммерсон обнял ее, наклонил голову и что-то прошептал ей. Он выглядел таким же большим и свирепым, как и в тот раз, когда сражался за нее.

— Рад снова видеть тебя, Девина. — Фредерик первым подошел ко мне и Тайтону. Он широко улыбался. — Ты действительно инсценировала собственную смерть, чтобы быть с Тайтоном?

Я легко кивнула.

Взгляд Фредерика опустился на мой живот, и его глаза заблестели.

— Черт, это настоящее гребаное чудо.

Уильям тоже подошел к нам, а за ним последовали остальные, и все они поздравили нас.

— Итак, ты уверена, что хочешь быть с Тайтоном? — Эммерсон обнял Уилму за плечи. — Теперь у меня есть право поженить вас двоих, но я должен быть уверен, что это то, чего вы хотите.

— Да, — ответил Тайтон.

Эммерсон проигнорировал его и продолжал смотреть на меня.

— Я уверен, что ты сама можешь сказать, что ты думаешь.

— Да. — Я облизала губы, нервничая оттого, что все эти крупные мужчины смотрели на меня сверху вниз. Моя рука потянулась к животу, когда я нашла в себе силы осознать, что делаю это не только для себя. — Я хочу быть с Тайтоном.

— Почему?

Прямой вопрос Эммерсона удивил меня.

— Потому что… э…

— Почему ты покинула Родину, чтобы перебраться сюда?

Я с трудом сглотнула и попыталась подобрать слова.

— У меня нет рационального объяснения. Это больше похоже на притяжение, которое я не могу объяснить словами. Тайтон и я… — я подняла взгляд, чтобы встретиться взглядом с Тайтоном, и почувствовала, как он сжал мою руку. — Я не знаю почему, но я чувствую, что он — моя семья.

— Да, мне знакомо это чувство. То же самое Тайтон чувствует и ко мне. — Фредерик рассмеялся собственной шутке, и это разрядило обстановку, но Эммерсон не собирался отступать.

— У нас, в Северных Землях, еще не было подобной ситуации, и, без сомнения, если Тайтон заявит на тебя права без турнира, найдутся недовольные. Другие мужчины будут чувствовать себя обманутыми.

— Но мне не нужен никто, кроме Тайтона.

Лукас ухмыльнулся и толкнул Тайтона в плечо, а я добавила:

— Мы любим друг друга.

Эммерсон прищурил глаза.

— Да, но в том-то и дело. У нас не нужно любить друг друга, чтобы пожениться. Эта часть приходит позже, когда пара узнает друг друга получше. — Он переступил с ноги на ногу. — Это не веский аргумент, и, кроме того, насколько я понимаю, вы не проводили много времени вместе, так как же ты можешь говорить, что любишь его?

— Мы узнали друг друга благодаря нашим письмам.

— Хм… Я ищу аргумент, который помог бы мне разрешить Тайтону жениться на тебе без турнира.

Тайтон застонал.

— Все, что тебе нужно сказать им, — что я уже заявил на нее права и что она беременна моим ребенком. А теперь прекрати допрашивать мою женщину. Она сама решила быть здесь, и ты видишь, что я ее не принуждаю.

Эммерсон переводил взгляд с меня на Тайтона, почесывая бороду.

Тайтон терял терпение.

— Давай, парень, просто скажи слова, которые сделают нас мужем и женой, чтобы я мог немного расслабиться.

Эммерсон поднял руку.

— Будь терпелив, мой друг. Мы должны сделать это правильно.

Тайтон явно нервничал.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он раздраженно. — Ты сказал, что турнира не будет.

— Ты можешь просто выслушать? — Эммерсон выгнул бровь. — Я имею в виду, мы же должны объявить об этом по всей стране. Только тогда никто не усомнится в законности вашего брака.

— Я не знаю… А что, если у Родины здесь есть шпион? Они узнают о том, что Девина здесь, и попросят вернуть ее.

Мужчины рассмеялись над паранойей Тайтона.

— Какой Северянин, черт возьми, будет шпионить для Родины?

Тайтон все еще выглядел обеспокоенным.

— У меня был контакт с Девиной, и никто об этом не знал. Кто-то другой может так же общаться с людьми по ту сторону стены, о нас могут узнать.

Уильям повернулся ко мне.

— Девина, как ты думаешь, Совет попросил бы тебя вернуться, если бы узнал, что ты сейчас здесь?

Я обдумала вопрос, а затем покачала головой.

— В каком-то смысле я думаю, они почувствуют облегчение от того, что меня больше нет там. Тогда у них будет меньше проблем.

— О чем ты говоришь? — Лукас в замешательстве нахмурился.

— Это может показаться странным для вас, но Совет видел во мне почти преступника из-за книги, которую я написала вместе с Тайтоном. Это была история любви мужчины с Севера и женщины с Родины, и она вызвала немало споров. Честно говоря, я подозреваю, что они воспользуются моей предсмертной запиской, чтобы оправдать запрет моей книги и запрет на упоминание Северян.

— Так что они сделали? — Лукас нахмурился.

— После выхода книги в новостях были сюжеты о женщинах, пытавшихся взобраться на стену и получивших травмы при падении. Члены Совета знают, что вы, мужчины Севера, опасны, примитивны и жестоки. Вот почему они пытаются защитить от вас наших женщин.

— Мы не примитивны и не опасны… — Эммерсон обиженно фыркнул.

Я повернула голову к окну и посмотрела в сторону кольев.

— Но ведь вы такие.

Он переступил с ноги на ногу и пожал плечами.

— Ладно. Справедливо, но мы не опасны для женщин. — Притянув Уилму ближе, он добавил: — Мы защищаем их.

— Точно так же, как мы защищаем вас, мужчин, — вмешалась Уилма.

— Дело в том, что… — начала я, избегая взглядов мужчин, — на Родине не от чего защищаться. Преступления редки, а мужчины нежны и добры. Вот почему Совет считает любого, кто хочет перебраться сюда, наивным и неспособным самостоятельно принимать правильные решения. Прямо сейчас они занимаются устранением ущерба и пытаются уничтожить все копии моей книги и сделать незаконным даже упоминание людей Севера.

— Хм. — Фредерик положил руки на бедра. — Это дерьмо.

— Ты даже не представляешь. — Тайтон толкнул меня в плечо. — Расскажи им о запрете на эмоциональные книги и фильмы.

— Хм, да, любой фильм или книга, содержащие эмоционально напряженный контент, такой как ужасы или романтика, тоже запрещены.

Тайтон добавил:

— У них даже есть новая политика, в соответствии с которой они не могут ругаться, иначе на них донесут за грязные слова.

— Это называется неприемлемое общение, — поправила я его.

— Да, неприемлемая задница, — усмехнулся Эммерсон. — Теперь я понимаю, почему ты хочешь жить на этой стороне.

— Да, но в основном это из-за меня, верно? — Тайтон одарил меня любящим взглядом.

— Да, — я улыбнулась ему в ответ.

— Ладно, давайте уже начнем эту вечеринку. — Эммерсон хлопнул в ладоши. — Убийце короля нужно приготовиться к церемонии бракосочетания.

Глава 36

Волшебные слова

Тайтон

Шесть часов, которые мне пришлось ждать до момента нашей с Девиной свадьбы, показались мне шестью годами. Эммерсон стал новым императором, и мы все были на взводе, так как он еще не установил над Северными Землями полный контроль. Я понимал, почему Эммерсон хотел провести церемонию перед народом и транслировать ее на всю страну, но все, чего хотел я — это чтобы он произнес волшебные слова, которые официально сделали бы меня и Девину семьей.

Фредерик пытался успокоить мои нервы в течение последних часов, но без особого успеха.

— Расслабься, брат, никто не собирается сражаться из-за нее. Возможно, у нее и нет кольца на пальце, но ее беременность заметна, и одно это заставит других мужчин относиться к ней как к замужней женщине.

— Я, черт возьми, надеюсь на это. — Я расхаживал по комнате и все время поглядывал на дверь. — Почему они так долго?

Он протянул мне пиво.

— Выпей чего-нибудь.

— Нет. Я не хочу пить. — Никакая еда или напитки никогда не удовлетворили бы ту жажду, которую я испытывал. — Я просто хочу, чтобы Девина вернулась сюда и чтобы Эммерсон сказал уже наконец эти слова.

Фредерик подошел к окну и выглянул во двор.

— Пресса уже здесь.

— Хорошо, тогда мы можем начать.

— Да, я уверен, что это не займет много времени. И не переживай о Девине; женщины хорошо заботятся о ней. Тебя не должно было удивлять, что мама настояла на том, чтобы ее нарядили и причесали. Женщина выходит замуж только один раз в жизни, и все такое.

Я застонал.

— Мы можем устроить настоящую свадьбу позже. Прямо сейчас я просто хочу официально заявить, что она моя, а я — ее.

Снаружи послышались громкие шаги, а потом двери открылись и вошел Эммерсон.

— Ты готов?

— Да. — Я уже направился к двери, когда Эммерсон остановил меня, положив руку мне на плечо.

— Сначала я обращусь к народу, а затем проведу церемонию. У прессы будут вопросы, и я думаю, что будет лучше, если вы оба ответите хотя бы на некоторые из них.

— Хорошо, а сейчас мы можем идти?

— Черт возьми, ты нетерпелив.

— Эй, я видел, как ты упал на колени, когда моя сестра выбрала тебя. Чего ты не понимаешь в моем нетерпении?

— Но Девина уже выбрала тебя. Церемония — всего лишь формальность.

Я оттолкнул его руку.

— Эммерсон, перестань тратить мое время. Я хочу жениться на своей женщине, сейчас же!

Он засмеялся и хлопнул меня по спине.

— Это будет честью для меня.

Банкетный зал был заполнен друзьями и семьей, которые прибыли сюда, как только смогли. Некоторые явно были с похмелья, потому что вчера был канун Нового года, другие — потому что праздновали смерть короля Джереми.

Группа людей снимала на видео, как новый император, я и Фредерик входим в зал.

Мы уверенно поднялись по лестнице и поприветствовали знакомых. На возвышении, за императорским столом, собралась вся наша семья.

Люди в комнате хлопали, чтобы показать свою радость оттого, что Эммерсон теперь — наш правитель, и когда он повернулся, чтобы заговорить с ними, ему пришлось воздеть руки, чтобы заглушить громкие возгласы.

— Сегодня первый день 2237 года. А еще это первый день новой эры в Северных Землях, где я буду править вместо короля Джереми. У нас на Севере существует традиция: мы празднуем рождение девочки всей страной, потому что, когда женщин слишком мало, каждая из них драгоценна. Сегодня у меня есть кое-что не менее захватывающее. Мы добавляем еще одну женщину к нашему нынешнему числу в двести шесть.

Эммерсон сделал паузу и позволил ожиданию наполнить комнату.

— Она не ребенок, а красивая и взрослая женщина, готовая выйти замуж и родить детей.

В зале послышались свист и аплодисменты, и снова Эммерсону пришлось подождать, пока стихнут радостные возгласы. Я сжал руки в кулаки, недовольный тем, что он дразнит мужчин.

Ведь Девина уже занята.

— Женщина с Родины решила переехать сюда и завести семью. Она поставила условие, что сама выберет себе мужа, и я согласился. Мужчина, которого она выбрала, — отец ее нерожденного ребенка, Тайтон Грин.

Растерянное бормотание наполнило комнату.

— Я знаю, что это не соответствует нашим традициям, но если нам повезет, ребенок, которого она уже носит, будет девочкой.

Я слушал, как он говорил, казалось, целую вечность, прежде чем Эммерсон, наконец, положил руку мне на плечо и улыбнулся.

— Ты готов увидеть свою невесту?

Я кивнул и выпрямился.

По его сигналу двери в задней части зала открылись, и вошла Девина, а за ней — Уилма, Старр и Клэр.

Я забыл, как дышать, наблюдая, как Девина подходит ко мне в платье, которое демонстрировало всему миру ее великолепные изгибы и ее беременность.

— Ого, — пробормотал Фредерик, и я втянул носом воздух.

В глазах мужчин была зависть, когда Девина прошла мимо них, сосредоточив все свое внимание на мне. Моя грудь разрывалась от гордости за то, что она выбрала меня.

Когда она была в десяти шагах от меня, ее улыбка стала шире, и казалось, вся комната озарилась ярким солнечным светом. Это должна была быть самая ангельская улыбка в истории Северных Земель, и я с трудом сглотнул, чтобы справиться с эмоциями.

Я протянул своей невесте руку, когда она оказалась рядом. Все еще улыбаясь, Девина приняла ее и подошла ко мне, чтобы крепко обнять.

На обычных свадьбах не было ни объятий, ни поцелуев перед церемонией, но мы не были незнакомцами, и я обнял ее и поцеловал.

Эммерсон ухмыльнулся и снова заговорил:

— Как видите, это — лучшее доказательство того, невеста знает этого мужчину и ее никоим образом не принуждали.

Он жестом пригласил нас повернуться к нему лицом, а затем начал речь о радости обретения любви и о том, как мы надеемся, что будущее принесет еще много союзов между мужчинами Севера и женщинами Родины. Я слышал только половину из этого, потому что был ослеплен красотой моей невесты.

Эммерсон поднял к глазам листок бумаги и прочитал:

— Ты, Девина Бейкер, берешь Тайтона Грина в мужья?

— Да. — Она улыбнулась мне.

— Обещаешь ли ты любить его в радости, в горе, в богатстве, в бедности, в болезни и в здравии; лелеять и оставаться верной ему, пока смерть не разлучит вас?

— Да.

— И ты, Тайтон Грин, берешь Девину Бейкер в жены?

— Беру.

— Ты обещаешь чтить, лелеять и защищать ее до конца своих дней?

— Обещаю.

— Тогда надень ей это кольцо как символ того, что ты будешь служить ей защитой и опорой в этом мире.

Эммерсон кивнул Фредерику, который выступил вперед с двумя кольцами на ладонях. Это были простые кольца, которые мы будем носить только до тех пор, пока не выберем подходящие.

Мои руки дрожали, когда я надел кольцо Девине на палец. Я представлял себе этот момент тысячу раз за последние шесть часов, пока ждал начала церемонии.

Голос Эммерсона был громким и ясным.

— И теперь я объявляю вас мужем и женой.

Взрыв эйфории внутри заставил меня поднять Девину с пола и заявить о своих правах на нее перед всем народом с помощью страстного поцелуя.

На заднем фоне поднялся шум из приветствий, свиста и смеха, но все, на чем я сосредоточился, было ощущение окончательной победы.

Мой кулак взметнулся в воздух.

Возможно, я и не сражался за Девину на турнире, но мне пришлось иметь дело с женщиной, которую всю ее жизнь убеждали думать о Северянах, как об опасных монстрах. Я все еще не понимал, как мне удалось заставить ее захотеть покинуть Родину и остаться со мной, но я бы никогда не стал подвергать сомнению ее выбор. Чудеса случаются, и это было мое личное чудо.

Мои глаза горели любовью и преданностью, когда я отстранился и улыбнулся ей.

— Все кончилось? — она обняла меня за талию и посмотрела на меня с нежнейшей улыбкой.

Я лучезарно улыбнулся в ответ.

— Нет, сладкая, все только началось.

Кто-то сунул мне в руку пиво и крикнул:

— Ура!

Я предложил Девине сделать глоток, и она немного отпила, но сморщила нос и покачала головой.

— Тебе не нравится?

— Нет. У него ужасный вкус.

Я усмехнулся и крепче ее обнял.

— Ты такая чистая, и мне это чертовски нравится.

Позади себя я услышал, как Уилма хвалит Эммерсона.

— Ты хорошо справился. Ты выглядел так величественно!

— Спасибо, детка. Я рад, что записал эти слова, иначе бы забыл половину.

Моя мама тоже подошла поздравить нас.

— О, Девина, ты не представляешь, как я счастлива видеть Тайтона женатым. Две свадьбы в течение пяти месяцев… кто бы мог подумать? — ее глаза опустились на выпуклость живота Девины. — И подумать только, скоро у нас будет еще один внук. Вчера я чувствовала, что мир подходит к концу, но сегодня я полна надежды.

Уилма придвинулась ближе и обняла нашу маму.

— Все твои дети теперь имеют свои семьи.

— Я знаю, — глаза моей мамы увлажнились.

Уилма повернула лицо к Девине и широко улыбнулась.

— И подумать только, ты сожгла свой чертов дом дотла, чтобы уйти сюда. Вот это поступок!

— Уилма! — Я нахмурился. — Ты говоришь о доме ее предков. Я уверен, что Девина так о нем не думает.

Девина придвинулась ближе ко мне, держась за мое плечо и глядя на Уилму.

— Я не смогла бы сделать это в одиночку. Моя подруга Тина помогла мне.

— Почему ты не привела ее? У нас есть много мужчин, из которых она может выбрать себе подходящего, — Уилма кивнула в сторону зала.

— Нет уж, Тине понравилась фантазия о Севере, но не все хотят, чтобы их фантазии сбылись.

Уилма пожала плечами.

— Ее промах. Знаешь, нам всем любопытно, как ты оказалась здесь с Тайтоном. Вы дадите интервью прессе?

Мы согласились и стояли рядом, как сиамские близнецы, пока у нас брали интервью для «Северных новостей».

По большей части я позволял Девине отвечать на вопросы вроде: как давно она меня знает, как мы познакомились, и думала ли она когда-нибудь о замужестве до того, как встретила меня. Но я занервничал, когда репортер спросил:

— Каким было ваше первое впечатление о Тайтоне, когда вы встретились?

Девина прикусила нижнюю губу, и мое сердце забилось быстрее. Если бы она сказала, что я напал на нее, за мной уже гналась бы целая гребаная страна разгневанных мужчин.

— Сначала я боялась Тайтона.

Стук, стук, стук — мое сердце бешено колотилось, и я переступил с ноги на ногу, потирая лоб.

— Он был намного больше и сильнее, чем мужчины, к которым я привыкла на Родине, и он много ругался.

Мои плечи немного расслабились: она не упомянула о том, что я принял ее за мальчика и схватил ее.

— Кроме того, вы должны понять, что я выросла, слушая ужасные истории о вас, Северянах. Когда я встретила Тайтона, я была уверена, что он причинит мне боль.

Репортер повернулся ко мне.

— А каким было ваше первое впечатление о Девине?

— Ну, я подумал, что она поступила опрометчиво, приехав сюда без защиты, а она была чертовски упряма и не слушала моих предупреждений. Девина очень независима и самоуверенна. — Я одарил ее улыбкой. — Но мне это в ней нравится.

— Девина, очевидный вопрос, ответ на который хочет знать каждый Северянин. Когда сюда придут другие женщины?

Она вздохнула.

— Я не думаю, что кто-нибудь придет. Совет усилил пограничный контроль и запретил говорить о Северных Землях.

Репортер выглядел встревоженным, но закончил свое интервью до того, как мы с Девиной отправились праздновать с семьей и друзьями. Всю ночь я был рядом с женой и знакомил ее с людьми.

Страх, что кто-то будет точить зуб на Эммерсона за убийство Джереми, растаял, когда человек двадцать поведали мне, какое это облегчение — избавиться от тирана.

Наша свадьба оказалась замечательным способом начать правление Эммерсона, и судя по тому, как Уилма глазела на своего сильного мужа, он стал настоящим героем.

Фредерик, сидевший рядом со мной, заметил, как я наблюдаю за Эммерсоном и Уилмой.

— Твое здоровье.

Я поднял свой бокал.

— Твое здоровье.

Кивнув в сторону Эммерсона, Фредерик пробормотал:

— Там могли быть ты или я.

— Не-а, прекрасно и так. Лучше он, чем я. Посмотри на эту очередь людей, жаждущих лизнуть ему задницу. Это свело бы меня с ума, но Эммерсон — парень, который любит внимание. Я бы нервничал гораздо больше на его месте.

Фредерик кивнул.

— Я понимаю. Кроме того, он будет завален работой, пока мы сможем сосредоточиться на наших семьях.

Мы постояли секунду, наблюдая, как он смеется и разговаривает со своими друзьями, обнимая прильнувшую к нему Уилму, когда Фредерик добавил:

— Нам придется сделать все, что в наших силах, чтобы Уилма не стала вдовой до того, как ей исполнится двадцать.

Я огляделся по сторонам.

— Посмотри на них. Они уже любят его. В нем есть все, чем должен обладать правитель: он — сильный и превосходный боец, не говоря уже о том, что еще и просто обаятельный парень. У меня такое чувство, что с Эммерсоном все будет хорошо.

Девина сидела у меня на коленях и разговаривала с Клэр, которая рассказывала о наших обычаях и традициях. Когда Клэр отвлеклась на Лукаса и отвернулась, я поцеловал Девину в шею и прошептал ей на ухо, что пора идти.

— Так скоро?

— Что значит так скоро? Мы пробыли здесь намного дольше, чем обычно, и я горю желанием завершить наш брак.

Я притянул ее ближе и позволил почувствовать свое нетерпение.

Девина повернула голову и одарила меня озорной улыбкой.

— Ты собираешься быть таким каждый день?

— Что ты имеешь в виду?

— Мы будем заниматься сексом каждый день?

— Ну, единственное, что могло бы помешать мне заняться любовью с моей женой, это перелом обеих рук и ног.

Она приподняла бровь.

— Или если бы я вдруг не захотела.

Моя улыбка стала шире.

— Я бы воспринял это как личный вызов. — Позволив своей руке скользнуть вверх по ее бедру, я крепче прижал ее к себе. — Держу пари, я мог бы найти способ пробудить твой интерес.

Девина ответила мне поцелуем.

— Я буду готова, когда будешь готова ты.

Мой стул заскреб по полу, когда я отодвинул его и встал, а Девина встала передо мной, чтобы прикрыть выпуклость между моих ног.

— Мы уходим.

Никто не протестовал, когда мы ушли, но многие засвистели и подняли бокалы, провожая нас комментариями.

— Ты счастливый ублюдок, Тайтон!

— Держу пари, если бы она встретила меня до Тайтона, в ней был бы мой ребенок.

Я ткнул пальцем в человека, который это сказал:

— Я слышал!

Он пожал плечами.

— Ты не можешь винить нас за то, что мы ревнуем. Ты бы позеленел от зависти, если бы мы поменялись ролями.

Он был прав, поэтому я пошел дальше, выпрямив спину от гордости.

— Пусть у тебя будут красивые дочери и побольше! — крикнул кто-то сзади.

Как только мы вышли из зала через двойные двери, я еще раз победно поднял кулак в воздух и повел Девину к своему беспилотнику, ожидающему снаружи.

Я помог ей сесть, подняв ее на сиденье.

— Я счастлива, что мне больше не нужно маскироваться под мальчика.

Она сидела, а я стоял, так что мы были одного роста, и я поцеловал ее в нос.

— Больше никогда. С этого момента тебе никогда не придется скрывать себя или свой талант.

Я закрыл дверь и обошел беспилотник с другой стороны, чтобы войти самому. Это дало Девине время подумать, и когда я пристегнулся, она спросила.

— Как ты думаешь, Северяне стали бы читать мои книги? Ведь это то, что ты подразумевал под талантом?

— Ты шутишь? Нам всем любопытно узнать о Родине. Твои книги станут бестселлерами, потому что ты — надежный источник знаний о Родине и отличный писатель.

Я включил автопилот и, когда беспилотник поднялся, повернулся к ней.

— И у меня есть последняя рукопись «Запрещенных писем с Севера». Уже сам факт, что она запрещена на Родине, заставит всех на этой стороне захотеть ее прочитать. Мы моментально договоримся с издательством.

Девина замерла в благоговейном страхе.

— Что не так? Ты думала, что тебе придется бросить писать или что-то в этом роде?

— Нет, да… Я не знаю. У меня не было времени подумать об этом.

— Все будет хорошо. Я предсказываю, что ты станешь самым известным автором в Северных Землях еще до конца года.

— Ты имеешь в виду «мы станем». Я не одна написала эту книгу.

Я улыбнулся ей.

— Если мы опубликуем ее здесь, мы должны вписать оба наших имени.

— Ты это серьезно? — спросил я.

Девина кивнула.

— Да. Я серьезно.

— Ух ты, тогда бы я стал настоящим писателем, как и ты!

— Да, это было бы здорово.

Я почесал подбородок.

— Может быть, мы могли бы написать еще несколько книг. Я имею в виду, у Марка и Дейдры осталась еще куча неисследованных позиций из «Камасутры».

Девина рассмеялась.

— А это неплохая идея. Вот только все великие писатели серьезно относятся к исследованиям для своих книг, поэтому нам нужно будет изучить каждую позицию. Только так мы сможем понять чувства наших персонажей.

Я протянул Девине руку, и когда она взяла ее, поднес к губам и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Договорились!

Эпилог

Семь лет спустя

Девина

Сад, полный людей, создавал впечатление большого праздника для любого проходящего мимо, но для нас это была обычная воскресная встреча с семьей.

Трое моих старших детей играли со своими двоюродными братьями и совсем не обращали внимания на меня, пока я повторяла:

— Еда готова, идите и поешьте.

— Эй, Спартан… — Марни громко свистнула и привлекла внимание своего младшего сына, который все же был старше всех детей Тайтона и моих. — Ужин готов, скажи остальным.

— Но мы играем! — запротестовал он и попытался отобрать футбольный мяч у кого-то из своих старших братьев, рванув следом.

Марни покачала головой.

— Клянусь, этот ребенок становится таким же, как его братья; они тоже никогда не слушают.

К нам подошел Тайтон с нашей младшей дочерью, сидящей на бедре.

— Кто-то хочет к мамочке.

Ханне было два с половиной года, и она была слишком тяжелой для того, чтобы я, находясь в третьем триместре беременности, носила ее на руках.

— Сейчас, я сяду и возьму ее.

Дочка забралась ко мне на колени, как только я опустилась на садовую скамейку.

— Она такая красивая. — Клэр села рядом со мной и погладила мягкие кудри Ханны. И снова мне стало жаль, что они с Лукасом до сих пор не смогли завести собственных детей.

— Эй, милая, хочешь пообниматься с тетей Клэр? — И Ханна тут же протянула руки к своей любимой тете.

— Тебе так повезло, у тебя одна девочка за другой, — сказала Марни со вздохом.

— У меня есть Джастин, — напомнила я ей.

— Да, но он — приятный бонус к Каро, разве нет?

Положив руку на живот, я улыбнулась.

— Я надеюсь, что вселенная даст мне еще одну девочку, чтобы я могла назвать ее Марией.

Мы с Тайтоном назвали нашу первую дочь в честь моей бабушки, которую звали Андреа. Сейчас ей было шесть с половиной, и она была гордой сестрой наших четырехлетних близнецов, Кэролайн и Джастина, названных в честь моих старших братьев и сестер, и милой Ханны, которой было два года. Через три месяца я должна была родить нашего пятого ребенка.

— Сколько еще ты хочешь? — спросила Марни, жестом приглашая детей подойти и поесть.

— Мы оба хотели большую семью, но я сказала Тайтону, что этот ребенок — последний.

Клэр улыбнулась.

— Я тебе не верю. Если бы я могла рожать, у меня было бы по меньшей мере десять детей.

Марни фыркнула.

— Просто подожди до родов. Клянусь, когда я рожала четвертого, я проклинала себя за то, что была настолько глупа и позволила Генри снова сделать меня беременной.

— Но радость от рождения детей перевешивает боль, разве нет? — спросила меня Клэр.

Я улыбнулась ей.

— Да, это так.

— Еда остывает, — подошла к нам Жанна.

— Тогда как насчет того, чтобы использовать сверхспособности бабушки и собрать детей? — Марни широко улыбнулась своей маме. — Я свистела и кричала, но они не хотят отвлекаться от игры.

— Что же, пусть играют. — Жанна пожала плечами. — Мы пока можем поесть, а потом, когда они начнут хныкать, что им ничего не досталось, они научатся приходить вовремя.

— Хорошо. — Я поцеловала Ханну и встала. — Я принесу тебе еду, Клэр.

Тайтон и другие мужчины сидели на солнце и разговаривали. Фредерик держал на плечах своего младшего сына, и они над чем-то смеялись.

— Над чем веселитесь? — спросила я, проходя мимо них.

— Да мы просто говорили о том, как нам повезло родиться свободными людьми. — Лукас поднял руку, чтобы прикрыть глаза от солнца. — Охренеть, как грустно, что Совет Родины внушает женщинам, что мы, Северяне, монстры.

— Да, но на Родине не все так плохо.

Генри фыркнул.

— Назови хоть что-то хорошее.

Прикоснувшись к своему животу, я задумалась.

— Э… ну, Родина — это место, где люди заботятся друг о друге. Иногда, конечно, власти могут перегибать палку, но никого не бросают в бедности или болезни. Там заботятся о животных и всегда готовы убрать мусор.

— Но ты не можешь ругаться, драться или портить воздух. — К разговору присоединился один из сыновей Марни и Генри.

— Или пить пиво, — добавил Тайтон и поднес бутылку ко рту.

— Это правда, да. Пить пиво и ругаться незаконно, но с «портить воздух» — это преувеличение. Само по себе это не противозаконно… Это просто плохие манеры.

— Я не смог бы жить в месте с таким контролем над разумом, — заявил Фредерик и покачал головой. — Когда же это закончится? Если мы будем жить по-своему, а они — по-своему, мы вскоре станем настолько разными, что даже если стена однажды рухнет, окажется, что мы — совсем разные человеческие виды.

Я переступила с ноги на ногу и наморщила лоб, а Фредерик продолжил:

— Подумайте. В течение двухсот лет жители Родины уверяли друг друга, что мы какие-то демоны. Что, если никто не пересечет границу в ближайшие двести или триста лет? Представляете, какой это будет культурный шок? Хотел бы я дожить до того времени и увидеть это. Держу пари, в будущем женщины с Родины найдут способ сделать себя гермафродитами, просто чтобы мы, мужчины, стали им не нужны.

Тайтон рассмеялся.

— Уж точно бы они так сделали, вот только они не слишком любят технологии, а природа в таких вещах работает медленно.

— А, да ладно, за двести лет они могли бы найти способ просто отращивать члены, — заявил Лукас.

Тайтон кивнул.

— У них уже есть способ заменить члены. Как вы думаете, как они делают Северян? Все мальчики, которых мы получаем, сделаны в лабораториях. Плюс, они контролируют точное количество мальчиков и девочек, которое у них рождается.

— Тайтон, остановись. В твоих устах это звучит хуже, чем есть на самом деле, — запротестовала я. — Женщины оплодотворяются в клинике, но дети растут в утробе матери точно так же, как здесь. Ты говоришь так, будто Северян выращивают в какой-то пробирке, а это неправда.

— Пока что да, но через двести лет люди на Родине будут выращивать детей в лабораториях, уж поверь мне. — Тайтон сделал еще один глоток пива.

— Я сомневаюсь, и прежде чем вы уже окончательно решите, что Родина — это ад на земле, позвольте мне просто напомнить вам, что там живут удивительные люди. Такие люди, как я, добросердечные и заботливые.

— Хм… — он нахмурился. — Не знаю, не знаю. Прошлой ночью ты заснула сразу после того, как мы занялись сексом, и лишила меня второго раза. Это было как-то не очень заботливо.

Он улыбнулся и подмигнул мне. Я же проигнорировала его шутку и ткнула пальцем в сторону стоящих и сидящих рядом мужчин.

— Родина — замечательное место. Поверьте мне.

Тайтон встал и подошел, чтобы обнять меня.

— Просто признай, что тебе здесь нравится больше, любовь моя.

Я оглядела свою большую семью и своих детей, счастливо играющих поодаль, и легко кивнула.

— Мне здесь нравится.

Тайтон расплылся в широкой и очень довольной улыбке, поэтому я добавила:

— По большей части.

— По большей части? Что это должно означать?

— Просто бывают дни, когда я скучаю по Родине.

— Почему? — Фредерик сморщил нос. — Мы только что согласились, что это дерьмовое место.

Я вздохнула.

— Это не так! Да, некоторые законы крайне неудачны, но и Север не идеален.

Наклонив голову, Тайтон возразил мне:

— Ага, но не забывай, что они запретили нашу книгу, а Северянам она понравилась.

Это замечание заставило Фредерика громко хмыкнуть.

— Ничего не знаю. Эротические сцены были немного скучноваты на мой вкус.

За последние семь лет я опубликовала пять книг, и три из них были написаны в соавторстве с Тайтоном, который, к слову, не слишком хорошо воспринимал критику. Щелкнув пальцами, он выпятил грудь.

— Если ты хочешь порно, иди и найди себе книгу в разделе эротики. Наши книги — это искусство.

— Конечно, конечно. — Фредерик закатил глаза, но я не обиделась, потому что это было так типично для братьев, которые любили поддразнивать друг друга.

Фредерик повернул голову и подмигнул мне с легкой улыбкой как раз в тот момент, когда из-за угла дома показалась Уилма. В двадцать два года она была еще красивее, чем тогда, когда я впервые ее встретила.

Мы наблюдали, как она обняла племянниц, которые подбежали, чтобы поприветствовать ее. Она кивала и улыбалась и мальчикам тоже, но к ним не прикасалась.

— Где Эммерсон? — окликнул ее Тайтон.

— О, ему пришлось уехать на восточное побережье, но он будет здесь в следующее воскресенье.

— А как насчет Маршалла и Царя?

Я все ждала, когда двое ее сыновей выйдут из-за угла, и будто по сигналу они рванули к нам.

Уилма рассмеялась.

— Мы сделали небольшой крюк, потому что папа взял нас покормить цыплят.

— Ты голодна? — Я кивнула на стол с едой, и из-за моей спины Клэр позвала:

— Эй, я тоже голодна, и я все еще жду тарелку со своей едой.

Ханна играла с волосами Клэр, когда я повернулась, чтобы извиниться.

— Я всегда теряю с вами ощущение времени. Сейчас принесу.

— Все в порядке, позволь мне, — предложил Тайтон и подошел, чтобы положить еду на тарелку для своей сестры. Отдав ее Клэр, он вернулся ко мне. — Дать и тебе что-нибудь?

Мои губы поджались.

— Ты уже дал.

Обменявшись понимающим взглядом, мы прижались друг к другу. Мне не нужно было говорить Тайтону, что он мне дал. Он и так знал, что наши дети и семья, которую он мне подарил, наполнили меня и помогли залечить рану от потери братьев, сестер и родителей.

Мы были мужем и женой уже семь лет, и иногда взгляды заменяли нам слова.

Притянув меня к себе для теплых объятий, Тайтон поцеловал меня в макушку. Я прижалась щекой к его сильной груди и вдохнула родной мужской запах.

— Все хорошо? — прошептал он.

Отстранившись, чтобы посмотреть ему в глаза, я сморгнула слезу и улыбнулась ему.

— Лучше не бывает.

Конец