Пламя и тьма [Сьюзен Фанетти] (fb2) читать онлайн

Сьюзен Фанетти "Пламя и тьма" Серия: МК Ночная банда Южная Калифорния - 3

«Я смотрю на тебя

Сквозь пламя и тьму».

~Weldon Kees, «Late Evening Song»

Перевод: Afortoff

Редактор: Екатерина Лигус

Обложка: Таня Медведева

Оформление: Eva_Ber

 ***

Т.к серия довольна объемная, а книги про разных героев, истории которых в дальнейшем не переплетаются, было решено, что переводить будем только самые интересные из них. Книгу можно читать как отдельную историю.

Глава 1

Когда два чёрных внедорожника «Рендж Ровер» появились на гребне холма у линии горизонта, Коннор Эллиот поднялся на ноги. До этого момента он сидел на своем припаркованном байке, чувствуя одновременно и скуку, и настороженность. Его братья по МК «Ночная Банда» тоже находились в режиме ожидания: либо сидя на своих байках, либо прогуливаясь по пыльному полю, у края которого они все припарковались, — все они в этом незнакомом месте находились в состоянии вялотекущей боеготовности.

Если доверять ощущениям некоторых из «Банды», включая Коннора, — здесь царила слишком спокойная атмосфера, вот-вот повалит дым, а его не бывает без огня. Но в Южной Калифорнии сейчас июль. А разжигание огня в лесах — самая опасная фигня, которую только мог вытворить человек.

— Внимание! Королева на подходе.

Коннор накрыл кобуру рукой и ощутил вес пистолета. Они встречаются со своим союзником и боссом, но Коннор проделал достаточно долгий путь, чтобы хорошо для себя уяснить: лучше не терять бдительности около члена наркокартеля, будь тот друг или враг.

К тому времени, когда «Роверы» подрулили к припаркованным «Харлеям», все члены МК, участвующие в этом прохвате (Прим.: прохват — поездка): сам Коннор, его отец и президент клуба Хусиер, вице-президент клуба Барт, а также братья Лакота, Трик и Джесси встали плечом к плечу. Когда двери машин открылись, Хусиер шагнул вперёд, и Коннор как его заместитель по безопасности двинулся вместе с ним. Барт тоже сделал шаг вперёд.

Четверо мужчин в костюмах вышли из первого «Ровера». Ещё трое — тоже в костюмах — вышли из второго. Затем водитель второго внедорожника открыл заднюю пассажирскую дверь и протянул туда руку. Стройная женская нога появилась и опустила туфлю на высоком каблуке на замызганную землю пустыни. Водитель отступил в сторону, будто бы помогая маленькой красивой женщине выйти из внедорожника.

Однако не водитель выводил её, и все в «Банде» были хорошо осведомлены об этом. Это была Исидора Вега — известная как Ла Зорра, королева картеля «Агуильяс» и фактическая властительница мексиканской наркоторговли.

«Банда» работала с Ла Зоррой полтора года. И их первоначальная реакция на идею «женщина-наркобарон» варьировалась от скептицизма до безудержного смеха. Но сейчас никто из них уже не был скептически настроен и уж точно им было не до смеха. За то время, что они знали её, она стёрла один их конкурирующих картелей в порошок. Она вынудила сопротивляющийся изо всех сил легендарный колумбийский картель занять должность субподрядчика, при этом отстояла в споре договор по всей мексиканской торговле, закрепляющий и сосредоточивающий власть её картеля над торговлей и самой страной.

На протяжении многих лет поговаривали, что Мексикой в основном управляют её наркобароны. Теперь так оно и было.

Она добилась всего этого, поставив на колени множество психически нездоровых мужчин, одержимых убийствами, и сделала это с той же самой жестокостью, которую всегда связывали с наркоторговлей, но сделала она всё это без маниакальности. Она просто убивала с холодным расчётом всех психов, пока оставшиеся не захотели думать и действовать логично.

Маленькая великолепная женщина под сорок держала наркоторговлю под своим каблуком. И она стабилизировала всю долбанную страну. Короче говоря, она была «плохим парнем», причем высшего порядка.

Поэтому Коннор всегда был осмотрителен, когда лидеры «Банды» проводили встречу с ней. Хотя эти встречи проходили так же, как и заседания совета, несмотря на их нетрадиционные площадки, и всё же Коннор всегда ожидал подвоха. Она — женщина, которая меньше чем за два года изменила положение дел во всей стране. И, судя по всему, не только силой воли. Даже с доказательствами её постоянства и стабильности, ему трудно было ей полностью довериться. Ведь он видел свидетельства её жестокости.

И её всегда и повсюду охраняли семь человек. И сдаётся ему, что даже сама Ла Зорра не полностью доверяла контролируемым территориям.

Но отец выступил вперёд протянутой рукой.

— Дора. Рад тебя видеть.

— Хусиер, — она улыбнулась и пожала ему руку. Затем кивнула тому, кто находился справа от Хусиера. — Барт.

— Дора, — Барт вернул её кивок, в котором угадывался легкий оттенок аристократического расшаркивания.

Она повернулась к тому, кто был слева.

— И Коннор.

— Мэм, — Он подумал, что она примерно его возраста, но обращение «мэм» чувствовалось уместным. И, конечно же, она заслуживала уважение.

Возвращая свой взгляд к отцу Коннора, Дора произнесла:

— Спасибо за встречу. Я знаю, что она не запланированная. Но у меня есть новая информация и, возможно, она предоставит шанс, а я бы хотела, чтобы вы внесли свой вклад.

Она развернулась и показала жестом двум своим людям, которые тут же передвинулись к багажнику одного из «Роверов». Когда один из них открыл багажник, Коннор изменил своё положение, и его рука автоматически слегка сдвинулась в сторону кобуры.

Но мужчины вытащили большую плоскую штуковину, которая через минуту или две после сбора и установки оказалась портативным столом для пикника. Когда стол был собран и установлен, Ла Зорра с улыбкой повернулась и обратилась к Хусиеру:

— Присядем? 

~oOo~ 

На обратном пути в город, они поехали по автостраде. Движение на 15-й практически полностью остановилось примерно через десять миль от места встречи. Они выстроились в линию и всю оставшуюся поездку продолжали так ехали, минуя остатки того, что, очевидно, было серьезной аварией с участием большого количества автомобилей с жертвами. Длинные, широкие полосы крови пачкали асфальт, три легковые машины вместе с грузовиком были погружены на платформу эвакуатора и выглядели так, как будто их со злостью скомкали огромной рукой.

На дороге по-прежнему находились две пожарные машины, но сами пожарные собирали вещи. Когда «Банда» приблизилась к месту происшествия, на дорогу выехала скорая с включёнными огнями, но без сирены, и за ней открылся свободный путь по одной из полос автотрассы. «Банда» колонной по одному, на небольшой скорости, с уважением к месту, где, весьма вероятно, был хотя бы один погибший, проехала мимо того, что осталось от места происшествия.

На съезде на Марипоса Авеню группа разделилась — Барт и Хусиер свернули на съезд, ведущий к клабхаусу, а Коннор, Лакота, Трик и Джесси проехали мимо. Они не собирались встречаться из-за нового дела с Ла Зоррой до следующего дня, и четверо из них поехали провести свой «послепрохватный» ритуал. Они мчали на север, через Мэдрон в сторону Сан-Бернардино — направлялись во «Взлётную палубу».

«Взлётная палуба» представляла собой бар, расположенный в самолётном ангаре, который когда-то был частью базы ВВС. Базу закрыли около тридцати лет назад, а её сооружения были практически полностью демонтированы или перепрофилированы, но Трой Кроули — владелец «Палубы» заранее выкупил и сохранил помещение.

То, что Трой создал в ангаре, было тем, что Коннор считал уникальным в своём роде: шесть баров, полноценная кухня, огромный танцпол с живой музыкой три ночи в неделю, караоке-сцена, массивные телевизионный экраны с зонами просмотра, напоминающие небольшие кинотеатры с диванами, бильярдная зона и два боксерских ринга.

Несмотря на свои огромные размеры, место сохраняло практически интимную атмосферу. Все пространство освещал приглушенный золотистый свет, звук поглощался превосходной звукоизоляцией, а персонал, бармены и коктейльные куколки знали всех завсегдатаев.

Всё это возможно и по-настоящему и делало это место необычным, но не уникальным. Что на самом деле заставляло «Палубу» выделяться, так это то, что это был хулиганский бар, обслуживающий людей по обеим сторонам барной стойки. Копов, пожарных, байкеров, фермеров — кого бы вы не назвали, все пробирались сюда, а иногда и целой толпой. Но всё же месту удалось подтянуть сюда и какую-то клубную толпу. Добропорядочные тоже крутились здесь, поближе к «дикой стороне».

Коннор, наслаждающийся хорошей дракой, часто бывал на ринге, и он дрался даже с несколькими помощниками шерифа. Мотоклуб был на хорошем счете в Мэдроне и в ладу с шерифом округа Сан-Бернардино, но Коннор по-прежнему нравилось мочить полицейских на мате.

Они припарковали свои байки у стены и зашли внутрь здания. Было слишком поздно для второго «счастливого часа» в «Палубе», знаменитого своим широким выбором блюд всё-что-вы-сможете-съесть, но недостаточно поздно, чтобы толпа стала уже дикой и неуправляемой. На рингах было тихо. И сегодня была не ночь живой музыки, так что танцпол в центре помещения был пуст. Зато пели караоке. Когда «Банда» направилась в сторону ближайшего к боксёрским рингам бара, Джесси хлопнул Коннора по спине.

— Видишь это?

О, да! Столик, заполненный девушками в полной клубной экипировке — высокие каблуки и короткие юбчонки. Целых четыре! У одной из них — великолепной крашенной блондинки — на голове блестела тиара, в центре которой, ослепляя ярко-фиолетовым блёстками, сверкала цифра «21».

Очко!

Лакота рассмеялся, когда они уселись за столик на виду у именинницы Барби и её подруг.

— Слишком старая для тебя, брат.

Так как Трик отправился в бар, чтобы оформить их первый заказ (как и всегда два кувшина бельгийского светлого «Shock Top» и бутылку «Джека»), то Коннор развернулся к Лакоте и усмехнулся.

— Двадцать один — всё ещё доступной зоне, брат. Говорю же тебе, ты всё упускаешь.

Лакота покачал головой.

— Нет ничего проще, чем клубная киска.

— Да, но клубные девушки поюзанные. Безусловно, они сладкие и хороши в этом, но они же все уже видавшие виды. Они всё попробовали. А юная киска просто такая... жаждущая. И открыта к обучению.

— Обучение — проблема для меня, — вмешался Джесси. — Я не хочу никого учить сексу. Я просто хочу сбросить напряжение.

Вернулся Трик, и Коннор наполнил четыре стакана пивом. Передавая один из них Джесси, он произнёс:

— Ты, сэр, извращенец. Не я. Я занимаюсь работой на общественных началах — показывая милым молодкам то, каким должен быть секс. — Он выпил из собственного стакана и вытер пену с бороды. — А девственная киска? Чёрт, чувак, в мире нет ничего более тугого. Достаточно редко можно найти цыпочку, достигшую совершеннолетия, которая всё ещё хранит свою V-карту (Прим.: дословно сертификат девственности), но если она сохранилась, то я буду там, потому что она захочет с ней распрощаться. И это не означает, что я зациклился на старшеклассницах.

Трик опрокинул шот и налил ещё один.

— Ага, ты мудак — Конмэн (Прим.: игра слов от имени главного героя, в дословном переводе мошенник). Называй это так, как тебе нравится, но когда-нибудь тебя накроет этим дерьмом.

Ничуть не тронутый всем этим, Коннор показал ему средний палец. Да, он предпочитал девушек в диапазоне от восемнадцати до двадцати двух по всем ранее перечисленным им причинам. Они молоды и в хорошей форме, жаждущие и делают то, что им говорят. Те, которых он трахнул, были ослеплены его кожей и чернилами и были восхитительно согласными на всё. Более того, они были разнообразными — как меню в фешенебельном ресторане, где шеф-повар готовил только из свежих продуктов каждый день. А вот список клубных девушек был похож на меню ресторана быстрого питания: быстрое, незамысловатое и всегда неизменное.

Хлопнув Коннора по спине, Трик усмехнулся и выпил свой второй шот.

— Мы будем обсуждать эту новую работу, которую хочет поручить нам Ла Зорра?

— Категорически нет, — ответ Коннора был решительным. За исключением заседаний членов МК, ему не нравились офшорные разговоры о клубном бизнесе. Сейчас их всего четверо, а за столом «Банды» сидят тринадцать человек. Выносить разговоры из Цитадели не стоит, это приведёт только к разрушению преданности.

Но Трик продолжал давить в этом направлении.

— Это не для того чтобы определиться во мнении, Коннор. Но у меня есть вопросы.

Коннор покачал головой. Как заместитель по безопасности, он был выше по рангу остальных, так что больше никто не высказывал своё мнение.

— Не за пределами Цитадели.

Новая работа произвела сенсацию. Ла Зорра хотела, чтобы «Банда» убрала кого-то с её пути. Но то, что этот кто-то был окружным прокурором Лос-Анджелеса, приобретало широкий размах и было чертовым риском. Именно их отдаленность от Лос-Анджелеса убедила её в том, что они именно — те, кто нужен ей для этой работы.

Его отец, Барт и Шерлок сидели сегодня вечером и собирали информацию, которую только могли достать. Ла Зорра якобы дала им возможность не браться за эту работу, но если они откажутся, то им будет нужна чертовски веская причина и жизнеспособная альтернатива. У клуба были стабильные отношения с Ла Зоррой, и она была исключительно разумна всё время, что они работали вместе. Но Коннор видел, на что она способна… на что она готова пойти.

Ничего этого не нужно было озвучивать, пока это не будет произнесено за столом, так что Коннор знал, что лучший способ… позволить вундеркиндам делать своё дело, пока все остальные наворачивают, как и обычно, а, следовательно, сидят здесь в «Палубе».

Трик пристально посмотрел на него, а затем отвёл взгляд. И тогда любительницы тусовок из-за чего-то завизжали, напряжение ослабло, и все члены «Банды» перевели взгляд в сторону.

Коннор ухмылялся. Девушки просматривали книжку с песнями караоке. А это означает, что они уже празднуют некоторое время и их сдерживающие факторы слабеют.

— Пора послать сексапильным красоткам напитки в честь дня рождения. Я отправлю их от всех нас… это мой подарок вам, братья мои. 

~oOo~ 

Именинницу Барби на самом деле звали Мэдисон. В наши дни их всегда звали Мэдисон. Или Хэйли. В начале 2000-х, видимо, были очень популярны девичьи имена Мэдисон и Хэйли. Или Кейтлин. Коннор прикинул, что трахнул дюжину девушек с такими именами.

Сегодняшняя Мэдисон сидела у него на коленях и делилась с ним шотами, сначала приставляя стакан к его рту, а затем забирая его сама, чтобы допить. Ладно, эта часть в поимке молоденьких становилась немного раздражающей. То, что они считают милым, на самом деле, по-настоящему таким не являлось.

Но его рука находилась под её микроскопически коротенькой юбчонкой, а клочок трусиков был убран с его пути, и она была без волос и уже насквозь промокла.

Её друзья (среди них была и Хэйли) точно также располагались на коленях его братьев, которые, казалось, всё больше и больше соглашались с его взглядами на секс с девушками вне клуба.

За исключением Трика. Бедный Трюк застрял с уродливой подружкой.

Судя по наблюдениям Коннора, в каждой группе девушек была такая одна. Одна девушка, которая была немного менее заметной, чем её подруги. Причёска менее модная, макияж чуть менее яркий. Иногда на ней были очки. Иногда она была чуть полнее. В большинстве случаев она прекрасно выглядела, но разве что блекла при сравнении с остальными.

Сам Трик, вероятно, и сам считался «страшной подружкой». Насколько мог судить Коннор, Трик симпатичный парень. Но у него был такой вид, из-за которого вряд ли выстроится очередь из таких девушек, как Барби… длинные белокурые дреды, длинная жёсткая борода и довольно странные татуировки на пальцах. Барби хотели байкеров, а не фриков.

Самое смешное заключалось в том, что Трик, наверное, был наименее странным из них четверых. У него был диплом о высшем образовании. Он читал толстые книги по философии и другом дерьме, и он обожал разговаривать о том, что прочитал. И Трик был чёртовым вегетарианцем!

Забейте… среди байкеров Трик Ставрос — полный фрик.

Трик разговаривал со «страшной подружкой» Мэдисон, и они выглядели так, как будто вели настоящий серьезный разговор. Джесси с Хэйли целовались. Другая Барби, чьё имя Коннор не запомнил, водила пальцами сквозь длинные волосы Лакоты. А Барби Мэдисон — именинница — сидела на коленях Коннора. В целом, ночь обещала стать весьма приятной.

Мэдисон прикончила очередной шот, а затем впечатляюще отрыгнула. Она зажала свой рот рукой, выпучила глаза и пробормотала:

— В туалет! — а потом соскочила с его коленей и, непривлекательно пошатываясь, рванула к туалетам.

Барби Лакоты и Джесси проигнорировали пьяный побег подружки в уборную, но собеседница Трика встала и последовала за ней.

Е*ать. Момент упущен. Ему нравились молодые девушки, на самом деле нравились. Он любил их дерзость и наивность, целомудренность и гибкость. Но он ни в коем случае не трахал девушку любого возраста, которая не была чертовски уверена в том, чем она сейчас занимается.

Коннор налил себе пива и со вздохом сел обратно, просканировав остальную часть бара. Большая группа офисного планктона прилипла к караоке-системе, и статный чувак в очках мочил какую-то балладу-приманку для цыпочек. Но Коннор не думал, что цыпочки клюнут.

В тот момент, когда большая компания парней прошла мимо, ему пришло в голову, что в этот вечер в середине недели и без того был не большой выбор добычи, и, в конце концов, ему, как и обычно, придётся вернутся в клабхаус. В большой компании Коннор быстро распознал пожарную команду, он видел их здесь раньше. Его интерес был не случайным, потому что он сталкивался с одним из этих парней на ринге не так давно. Коннор не часто проигрывал, но тот парень провернул какую-то настоящую ММА хрень (Прим.: ММА — смешанные боевые искусства) или что-то типа того и сломал ему ногу.

И Коннор хотел реванша. Не сегодня, но скоро. Так что он смотрел, пока «Мортал Комбат» и его приятели проходили мимо. Когда они сдвинули вместе столы, Коннор разглядел, что в группе также есть две женщины. Он раньше и не думал, что есть местные цыпочки-пожарные. Но они, скорей всего, парамедики. Он как-то не мог представить цыпочку, выбивающую дверь горящего дома.

Одна из них попала в его поле зрение… или скорее в его ухо. У неё был шикарный хриплый смех, и когда он нашёл его источник, то увидел чертовски великолепную пожарную. Длинные буйные кудрявые тёмные волосы и сладострастная улыбка. Не совсем его тип, тем не менее, приятная на вид. Он задался вопросом: придерживаются ли пожарные цыпочки таких же фитнес-стандартов, каких и их чуваки. Это может быть интересно.

Но тут Мэдисон вернулась из туалета и попыталась вернуться к нему на колени. Она пахла блевотой и леденцами. Он потянулся и подтащил стул от ближайшего столика и сел туда. Потом поцеловал её в щеку. Пора аккуратно её отшить.

— Вот что я скажу тебе, красавица, — произнёс он ей на ушко. — Думаю, мы сделаем это в другой раз.

Она моргнула:

— Что?

Её «страшная подружка» вмешалась.

— Он имеет в виду то, что ты бухая в стельку и тебе пора домой, Мэдди. Давай, поехали.

Но Барби не понравилась эта идея.

— Подожди, что? Ты не хочешь меня?

У её рта были проблемы с формированием слов, но не с возмущением.

Коннор натянул успокаивающую улыбку. Молодые девушки были неуверенными в себе, независимо от того насколько они хороши. Так что он гладко солгал:

— Я хочу тебя, киска. Просто в другой раз, когда ты будешь лучше стоять на ногах.

Её речь неожиданно стала совершенно чистой.

— Ты отвергаешь меня? В мой день рождения? Да пошел ты, дедуля.

С этими словами она встала и неуверенно свалила, а её «страшная подружка» устремилась прямо за ней следом. Остальные, в конце концов, тоже поднялись и окружили её.

Коннор смотрел на то, как она уходит. Дедуля? Какого хера? Ему всего тридцать шесть. Дедуля? Он повернулся и обнаружил, что его братья смотрят прямо на него. Как только он встретился глазами с Лакотой, они все взорвались хохотом, который он, безусловно, не разделял.

Дедуля?

Глава 2

— Эй, Кордеро… ты с нами?

Пилар моргнула и повернулась на голос.

— А где ж мне ещё быть, придурок?

— Думал, что, может быть, ты мечтаешь сбежать, чтобы превратиться в байкерскую сучку, оставив весь этот гламур позади, — Кайл Мур широко развёл в стороны руки, показывая на всю их компанию.

Она показала ему средний палец.

— Не-а, мне просто интересно, каковы шансы, что ты сможешь снова взять верх над этим парнем, если на самом деле будешь честно с ним бороться.

По правде говоря, она едва ли вообще думала о байкерах. Она заметила их, потому что их практически невозможно было не заметить. И она чуть не вывихнула глаза, закатывая их от вида здоровяка с маленькой бухой блондиночкой-подростком, растёкшейся на нём сверху. Они все играли с кучкой примитивных маленьких деточек… бл*дь, та, что сидела на здоровяке была в грёбаной тиаре с мигающими огоньками, что в значительной степени закрыло вопрос о её неспособности сделать хороший жизненный выбор. И если бы Пилар пришлось поспорить, то большинству их тех парней было ближе к сорока, чем к двадцати.

Так что да, она их заметила. А здоровяк совершенно подходил под её тип — короткие тёмные волосы, объемная, но подстриженная борода на приятном лице, добротные татуировки, широкие плечи и огромные руки. Он участвовал в спарринге на ринге с Муром всего пару недель назад, так что она знала, что он высокий и ладно скроенный, настоящий громила с нужным количеством тёмных волос на груди. Определённо чувак был её типом мужчины. И чертовски горячим.

За исключением очевидного и нелепого предпочтения им девушек вдвое младше себя. В ночь, когда он дрался с Муром, на нём тоже висела Бемби. А этот факт вполовину срезал баллы по шкале его сексуальности.

И она перестала думать о нём или даже замечать его некоторое время назад. А теперь этот последний вызов на автостраду — полный пи*дец с участием четырех автомобилей. В результате трое погибших на месте происшествия и пять получивших серьезные травмы. Причём ни один из этих автомобилей сам не покинул место происшествия.

Одной из погибших стала четырехлетняя девочка. Пилар была той, кто вырезал её тело из искореженного автокресла. Её мать, сидевшая за рулем одной из машин, зажатой между остановившейся на полпути машиной и грузовиком, водитель которого не заметил, что движение остановилось, оставалась в сознании и кричала, когда Пилар вытаскивала сломанное тело из развалившегося обломка, которой раньше было «Хонда Цивик». Ноги женщины ампутировало ниже колен, но пока она не увидела тело дочери, едва ли проронила стон. Она была сосредоточена на спасении своей маленькой девочки, постоянно спрашивая о ней и разговаривая с ней.

Эбби. Девочку звали Эбби.

Пилар всё ещё слышала этот проклятый крик, и она знала, что услышит его во сне. Если только не ляжет спать пьяной в стельку, и, если повезёт, хорошо отраханой.

Вот почему они всё сегодня собрались здесь и почему они все скандалили. Существует какая-то традиция отрыва после таких вызовов. Когда такое происходило посреди смены, вы могли бы провести время со своей командой на станции и быть в порядке к тому времени, когда бы собрались выйти на улицу в повседневной одежде. Но её взвод уже отработал свою тридцати шестичасовую смену, а сигнал тревоги раздался за пару часов до её конца.

Такая работа требует умения контролировать свою способность сопереживать людям. Вы не должны быть глубоко взволнованы, потому что тогда перестанете заботиться о людях или окажетесь в глубокой депрессии, в любом случае, надо откинуть эмоции, когда вызов принят. Пилар решила, что копы и солдаты делают тоже самое… Вы видите такую плохую хрень на своей работе, и если не сможете выкинуть это из головы, то ваш мозг всё чёртово время будет проигрывать самые хитовые говномоменты.

Но от некоторых вызовов просто невозможно отключиться. Таких, как, например, сегодняшний. И тогда ты находишь способ забыться. Выпивка и секс — способ Пилар забыться, и такой же способ для всех остальных, находящихся с ней сегодня вечером в «Палубе». И эти парни были её ближайшим окружением — все одинокие, молодые и немного дикие. Им даже не нужно было произносить вслух, что они все прямиком направляются в «Палубу» для того, чтобы надраться и с надеждой на секс.

Но только не друг с другом. Боже, нет. Мерзость. Ты НЕ ЗАХОЧЕШЬ трахаться с пожарным из своей станции. Господи, ты и так уже практически замужем за всеми ними.

И тут Мур опроверг её заявление о том, как он боролся с горячим поверхностным байкером.

— Я дрался с ним чисто. Не моя вина в том, что этот мудак борется, как Существо. Никаких уловок, а только используя те валуны, которые он называет руками.

Он был прав — у парня огромные руки. Основательные, мощные, но не жирные. Сильные руки, которые хорошенько отметелили Мура, пока тот не опрокинул его. Она сосредоточилась на столе байкеров и увидела, как мисс Тиара, спотыкаясь, сваливает со своими друзьями. Байкер наблюдал, как она уходит, а затем его приятели начали смеяться, и он показал им средний палец.

Ох, бедняжечка его отвергла пьяная Барби-подросток. Он встал и направился к ближайшему бару.

Пилар осмотрелась вокруг.

— Эй… нам нужна добавка. Кто-нибудь готов выпить текилы? «Патрон»?

Стефани Перес рассмеялась.

— О нет, Кордеро переключилась в режим выслеживания цели. И кто цель? — она просканировала комнату и оживилась, увидев байкера. — О-о глядите-ка. Как я погляжу, сегодня охота на медведя.

— Иди в жопу, Перес, — ответила Пилар.

— Е*ать, не дразнитесь. Перес и Кордеро друг против друга? Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы на это посмотреть.

От заявления Эрика Уайта все мужчины развернулись в сторону двух женщин и кивнули.

— У тебя нет таких денег, Уайт. Тебе просто придется подрочить на изображения в твоей больной голове.

— Ох, так и будет.

Быть женщиной в пожарной части — тяжкое испытание. Пилар была единственной женщиной-пожарным в округе Сан-Бернардино, и она любила эту работу. Были женщины-фельдшеры, как Перес, но Пилар выезжала с расчетом пожарной бригады. Её уважал весь взвод и большая часть станции, но ей пришлось биться как сумасшедшей, чтобы получить это.

Ей пришлось придумать способ, как стать одним из парней, а также пропускать мимо ушей сексуальное двусмысленное дерьмо. Они всегда отпускали какие-то комментарии, как тот, что только что произнес Уайт. Но она знала, что это не выйдет за пределы словесных игр, и также знала, как прекратить это дерьмо, если вдруг так произойдёт.

На начальном этапе, когда ещё была в академии, она выяснила, что если вообще поднимет вопрос, обратив внимание на их половое различие, то сделает только хуже, чем когда-либо. Поэтому она подыгрывала. И, честно говоря, её это не беспокоило. Она воспитывалась сильной женщиной в абсолютно сексистском мире. И знала правила игры.

Она жила с этими парнями. На протяжении огромной части своей жизни она ела с ними, работала с ними, подрабатывала с ними, оттягивалась с ними. Она спала с ними. Да, конечно женские койки были частично отделены стеной, и у них даже была маленькая отдельная ванная комната с одним душем, но на этом уединенность заканчивалась. Они все всё видели. Она знала, что они смотрят. Но, эй, она же тоже смотрела, и она не удосужилась быть в этом вопросе более чуткой, чем парни.

Лучший способ, которому она выучилась: чтобы перестать быть судимой из-за её тела — это наплевать на то, что они его видели. Возможно, это звучало слегка отстало, но для Пилар это имело смысл: если ей всё равно, тогда она не привлекает чьё-то внимание, и тогда через некоторое время кожа становится всего лишь кожей.

Вероятно, это был какой-то феминистский смертный грех, но она не сильно заботилась о феминизме. Дело не в том, что она не согласна с ним, она-то как раз была полностью согласна. Просто видела в этой идеологии политическое движение, а все политические движения являлись хернёй по представлениям Пилар. Ничего сильно не менялось. Единственное изменение, которое она могла контролировать, её собственное. Поэтому она не беспокоилась о том, что происходит с политиками. Она просто сделала свою чертову хрень, и горе тем, кто попытается ей помешать.

Вместо знака протеста она просто носила грёбаный «халлиган» (Прим.: лом).

— Я иду за шотами, — она встала.

— Мы не будем тебя ждать, — это был Пит Гузман, самый старый и тихий из их группы.

Уайт встал, практически опрокинув стул.

— Стой, постой, — он закопался в своём кармане и вытащил пачку презервативов. — Всегда будь в безопасности, кексик. Мы любим тебя!

Пилар рассмеялась и выхватила пачку из его руки. У неё всегда с собой был презерватив, но она никогда не отказывалась от бесплатного, когда предлагали. Если только...

— Ох, бл*дь, это один из тех ароматизированных, да?

— С тропическим вкусом, — ухмыльнулся он.

Она бросила его обратно.

— Мерзость. Они липкие. И на вкус и запах они как фрукты, замаринованные в бензине.

— Никто никогда не жаловался.

— Возможно, если бы ты был побольше, они бы заметили.

На комментарий Перес и последовавший за ним рёв Пилар ухмыльнулась Уайту, после чего повернулась спиной к друзьям и направилась в сторону бара.

Большой байкер повернулся на шум исходящий от её друзей, так что видел то, как она шла к бару. Он улыбнулся такой улыбкой, которая говорила, что он привык к девушкам, тающим от её вида.

На самом деле, это была довольно милая улыбка. У него действительно приятное лицо, и эта улыбка демонстрировала прямые белые зубы в окружении хороших губ и симпатичной тёмной бороды. Но Пилар посмотрела мимо него и прислонилась к барной стойке сбоку от него.

— Эй, Билл. Круг шотов — семь «Патрон Сильвер».

— Будет сделано, — Бармен кивнул и развернулся к полкам позади него.

— Сделай восемь, — произнёс грубый голос сбоку от неё. Превосходный голос. Балы за сексуальность возвращались обратно.

Она повернулась.

— Думаешь, я куплю тебе шот? Я даже не знаю тебя.

— Думаю, я куплю тебе семь шотов, а себе один. И я — Коннор. Теперь мы знакомы.

Билл подтолкнул к ней ряд шотов. Пока она копалась в своём кармане, её новый друг Коннор вручил пачку купюр над барной стойкой.

— Оставь, — произнёс он, и Билл кивнул ему с благодарностью.

По тому, как Билл посчитал деньги и кивнул, Пилар сделала быстрый математический подсчет и осознала, что Коннор оставил хорошие чаевые. Ещё одно очко по шкале сексуальности. Если только он не сделал это, чтобы произвести на неё впечатление…, впрочем, она впечатлена, так что сработало. Но ей нравилось заставлять парней поработать. И у него в запасе явно были все эти соблазнительные трюки; так что ему придётся быть изобретательным, если он хочет перейти из школьной девичьей команды к команде профи.

Она подтолкнула в его сторону шот и начала собирать остальные в кучу, чтобы обхватить сразу семь. После времени, проведенного Пилар в индустрии быстрого питания, отнести семь наполненных шотов за столик — не такая уж и сложная задача.

Он положил руку на её предплечье. Ага. По-настоящему классная рука.

— Подожди. Выпей со мной.

— С чего бы это? Я выпиваю со своими друзьями.

— Потому что я угощаю. И ты не назвала мне своё имя.

— Это не то угощение, если хочешь, что-то взамен. Это лишь аванс. — О, а это весело.

Он тоже так подумал. Эта сексуальная улыбка расцвела и показала настоящую заинтересованность.

— А ты самоуверенная.

— Так говорят.

— Ну, а теперь становится интереснее. Про меня тоже так говорят.

Прежде чем она смогла ответить, её толкнули сзади, и Перес с Роном Рейесом, оказавшиеся там, стали забирать шесть шотов.

— Спасибо, мужик, — произнес Рейес Коннору, который махнул головой в ответ.

— Не сломай его, — посоветовала Перес Пилар достаточно громко, чтобы услышал Коннор. — Он слишком красив, чтобы оказаться пошарпанным.

— Придурки! — обозвала их обоих Пилар.

Когда они снова оказались одни, Коннор поднял один из двух оставшихся шотов и чокнулся им с ее, имитируя тост.

— У нас есть зрители. И походу, они спланировали нашу ночь.

Она посмотрела мимо него за стол приятелей, которые все смотрели на них так, как будто поставили деньги. А ведь они могут. Кивнув в их сторону, она произнесла:

— Зрителей больше, чем ты думаешь.

Он посмотрел через плечо.

— Ага, и эти засранцы тоже, — разворачиваясь обратно к ней, он снова поднял шот. — Хочу узнать твоё имя, прежде чем они поженят нас.

— Пилар. Меня зовут — Пилар.

— Мне нравится. Я никого не знал прежде по имени Пилар.

Она пожала плечами.

Они выпили шоты. Пилар сначала проглотила, затем опустила стопку и спросила:

— Так что, тогда будем трахаться?

Кашляя и стараясь проглотить напиток, Коннор наконец-то выдавил из себя:

— Иисус, девочка! — он махнул своим пустым стаканом в сторону Билла и заказал ещё два шота. — Это довольно неожиданно, ты как не думаешь?

— Послушай. Я не ищу мистера Правильного. И у меня был дерьмовый день. Мне нужна текила и секс. О текиле позаботились… и спасибо за это. Ты горячий. Я возбуждена и думаю, что ты тоже. Маленькая мисс Тиара терлась о твои колени минут двадцать, а затем свалила. — Прибыл следующий круг выпивки, и она подняла один шот и опрокинула в себя. — Думаю, если ты увлёкся Барби, тогда, скорей всего, я не в твоем вкусе. Но я знаю такие штуки, которые она даже не сможет произнести. Я оттрахаю тебя по полной, так чтобы мозги вынесло, и отпущу обратно в твою жизнь. Ты в деле или нет?

Он начал усмехаться где-то на середине её речи. После того как опрокинул свою собственную стопку, он произнёс:

— А ты следила за мной.

— Не обижайся на это. Ты горячий. И в моём вкусе. Так что, да. Я глазела.

— Чувствую себя таким осквернённым.

— Тебе станет лучше, если мы отойдём в кладовку и трахнемся у ящиков с пивом?

— Для начала. Но Трой обосрётся от злости.

— Трой любит меня. Давай. Пошли, здоровяк.

Она схватила его за руку и повела в самый дальний уголок бара.

Проклятье, у него действительно хорошие руки. 

~oOo~ 

Кладовка на «Палубе» была идеальным местом для быстрого траха, и Пилар уже приводила сюда нескольких парней. Тех горячих парней, с которыми её не связывали никакие отношения. Она не хотела брать с собой домой какого-то случайного парня и уж точно не хотела идти в какое-то место к случайному парню. Она была на вызовах, которые были следствием такой глупости.

У Троя было слабое место в обслуживании-и-защите, он считал необходимым познакомиться с теми, кто посещал его заведение, так что, когда он приходил сюда один или два раза, пока Пилар находилась с кем-то посередине совокупления, то просто кивал ей и уходил по своим делам.

Кладовка была самым интимным пространством в очень публичном месте. Безопасное и удобное. Идеальное место.

Но, знаете, оно напрочь лишено романтики. Это огромное холодное пространство, освещенное рядами промышленных люминесцентных фонарей, свисающих на длинных стропах с потолка, высота которого должна была составлять не менее тридцати футов. Ряды металлических стеллажей с хранящимися на них консервами, коробками с бумажными запасами и чем-то ещё необходимым для обеспечения потребностей огромного бара, как этот. Одна из стен представляла из себя ряд морозильников. И она трахалась на них пару раз.

Но Коннор притянул её к упаковкам бутылок с пивом. Ну, она же говорила, что они могут трахнуться рядом с пивом. Затем он сразу же принялся за её джинсы, а уж потом его голова опустилась вниз, и его губы накрыли её.

И чёрт, а он хорошо целуется. Его рот накрыл её, язык проник внутрь. Когда она встретила его, её язык стал кружиться и скручиваться, а руки Коннора перестали дергать за язычок молнии и просто стали обнимать её, сжимая кулаки вокруг её талии и подтягивая ближе.

Он пах фантастически: выпивкой, кожей жилета, у которого был аромат знатно поношенной вещи, и своей собственной кожей, которая пахла теплом и, ну, непристойно… его запах покорил все ее органы чувств. Пилар застонала и выгнулась дугой, прижимаясь к очень жесткой, очень мускулистой груди, просто недосягаемой под рубашкой. Он ответил на её более тесный контакт, совсем бросив её джинсы и сжав в руках её задницу, очень сильно сжав.

Но он мог бы вести с ней себя ещё жестче. Она хотела, чтобы он действовал резче. И чтобы поощрить его на это, она положила руки на его плечи и сжала в кулаках воротник его жилета, увеличив свирепость их поцелуя. Он подхватил её инициативу, застонав, пока она не прикусила на его нижнюю губу, немного прокусив кожу. Тогда он резко отстранился, отпустив её настолько, чтобы она могла лишь потираться о его губы.

Она опустила вниз руки и посмотрела на него.

Чёрт, он горяч. Его глаза тёмно-серые или что-то вроде того и скрывались под идеальным, сильными бровями. А эта маленькая капелька крови на его губе заставляла её жаждать слизнуть её.

Но когда он вернулся с небольшим рычанием, она оттолкнула его.

Он нахмурился.

— Не хочешь этого?

Она практически изнемогала от желания к этому парню. На самом деле, она буквально набросилась на него. Но затянувшийся хаос, вызванный вызовом на автостраду, по-прежнему кипятил её кровь, и она хотела от этой встречи большего, чем просто быстрый ударный трах. То, что она ощутила, что ей от него нужно, было тем, что она не принимала от незнакомых мужчин.

Но она нуждалась в этом. Или в чём-то таком. Совсем немного.

— Хочу.

— Тогда какого хрена, Пилар?

Всё дело в том… как он произносит моё имя, данное от рождения, тем глубоким раскатистым голосом… решила она.

— Я хочу, чтобы ты постарался. Я не принцесса чуть старше 19 лет. Ты должен больше вложить в эту игру.

На это он ухмыльнулся.

— Детка, ты притащила меня сюда. А теперь играешь в недотрогу?

Она видела по его позе, что он передумал, решив, что она ненормальная и не стоит заморочек.

— Я не играю в труднодоступную. Я притворяюсь. — Для доказательства она ударила его ладонью в грудь. Не сильно, но резко.

Его бровь поползла вверх, но он больше никак не отреагировал.

— У тебя есть фантазии об изнасиловании, тогда я не тот парень, киса. Девушка говорит нет, и я останавливаюсь.

— Ну, разве ты не джентльмен.

— Не особо. Но есть границы. И гордость.

— Это прекрасно. Изнасилование — не моя причуда.

Его глаза вспыхнули от слова «причуда».

— А что причуда?

— Поборись со мной, — она опять толкнула его в грудь.

Это был рисково, но у неё не возникло чувства, что ему это не по нраву. Хотя она не знала его, но почему-то была уверена, что он не навредит ей. Он просто испускал эти флюиды. В этом парне — преступник-байкер он или нет — жил защитник, и да, она осознавала, что он преступник. Он был из «Ночной банды». А она была на паре вызовов на территории «Банды». Кто-то бросил в их окно бочку коктейля Молотова. А через несколько месяцев после этого кто-то расстрелял их клабхаус. Вообще-то, это не то, что происходит с законопослушными гражданами.

Он сделал шаг назад.

— Что? Нет, я намного больше тебя.

Действительно, так и было.

— Я не прошу тебя причинять мне боль. — Хотя она была бы не против, если бы было со всем чуть-чуть больно. Она стащила футболку через голову. Под ней был спортивный бюстгальтер… нет смысла одевать что-то шёлковое или кружевное в депо, ребята просто бы устроили целый спектакль из этого… но всё же бюстгальтер был милый бирюзовый с более тонкими лямками, пересекающимися на спине. — Я прошу тебя поборись со мной. Давай станем потными.

Он уставился на часть женской одежды в зоне декольте, которую она только что оголила. Так что она специально сжала эти мышцы.

— Иисус, бл*дь, Христос, — пробурчал он сквозь зубы. — Посмотри-ка на себя.

Глава 3

Пилар стояла перед ним в маленьком голубом спортивном бюстгальтере, который был далеко не из отдела сексуального белья, но явно звездой отдела крошечных рубашек, сжав в руке смятую в комок футболку. Но это вряд ли имело значение, потому что всё внимание Коннора было сосредоточено на её животе. Иисус, бл*дь, Христос. У неё было столько же кубиков, сколько у него.

Нет — у неё больше. У него была масса и широкий размах, а она худощавая, и каждая гребаная мышца в её теле выглядела так, будто её очертили лазером по бронзовой коже.

Он сам никогда не видел ничего подобного там, где мог бы прикоснуться.

И именно это он сейчас и сделал, положив руку на чётко очерченную плоскость её живота.

— Ты участвуешь в соревнованиях?

Её пресс изогнулся, когда она захихикала.

— Нет, но тренируюсь.

— Да, бл*дь, это заметно, — он погладил пальцем по одному из её шести кубиков. Проклятье.

Но она удивила его, отбивая в сторону его руку, а затем снова ударив в грудь.

— Тебе не нужно использовать на мне свои трюки по соблазнению. Я просто ищу хороший потный трах.

Тема с ударами была не в новинку для него. Коннор был чертовски хорош для этой цыпочки, это точно. Но дикие, грубые привычки не для него, только не с цыпочками, которых он не знает. Обратная сторона может быть слишком херовой. Когда он хотел или когда ему нужна была грубость, он направлялся за клубной киской. Они находились рядом, знали «что почём» и не стали бы кричать, если бы на них остались синяки или следы укусов.

То, что она назвала его «трюками по соблазнению», касалось лишь случайных связей. Именно поэтому он любил молодых девушек. Ему нравилось немного поболтать, заполучить доверчивую цыпочку и предложить ей прокатиться на его собственном «ночном поезде», затем отвезти в клабхаус и немного расширить её горизонты. Он также хорошо знал, каких именно девочек можно заполучить только на ночь, кто не хочет больше одной ночи. Принцессы ищут прогулки на дикой стороне… или то, что они считают дикой стороной… а затем они хотят вернуться к машинам, которые им купил папочка, и поехать домой к своей безопасной маленькой пригородной жизни.

Время от времени можно было немного с ней погудеть, как будто она не закончила с ним. Но он пока не встретил ни одной милой молоденькой штучки, которая бы по-прежнему захотела с ним увидеться после того, как онпроводил её через клабхаус утром в выходной, с неизбежным множеством валяющихся в нём отрубившихся голых тел. Не говоря уже о вони.

Эта девушка, хотя нет, эта женщина отдаленно не была похожа под типаж его обычных игр. Она неслабо насела на него, и все предупреждающие колокольчики в голове Коннора разошлись так, как будто настал долбаный апокалипсис. Одно дело встряхнуться прямо здесь возле стены. Но она просила его подраться с ней? Что это вообще значит?

На его сомнения, она выругалась и развернулась.

— На хер. Неважно.

Когда она разворачивалась, её волосы качнулись — эта фантастическая масса тёмных, свободных, диких волн, которые каскадом струились до середины её спины. Его руки испытывали зуд от желания закопаться в этой гриве, ухватится за них.

И тогда он сделал именно это. Потянулся и намотал на кулак её волосы, потянув назад, пока она не столкнулась с его грудью. Она была небольшой цыпочкой — не высокая, но и ни мелкая. Его рост составлял 186-188 см, и скажем, она достигала его подбородка или где-то так. Его тело сильно отреагировало на прикосновение, его и так уже полуэрегированный член болезненно набух. До того как он осознал, что делает, он прижался своими бёдрами к ней.

Она практически совсем не отреагировала на его проявление силы, но, когда он наклонился, чтобы опустить свои губы на её ухо, то увидел, что она улыбается.

— Я не стану колотить тебя, киса. Но я дам это так жёстко, как ты захочешь, — он укусил её в плечо… не достаточно сильно, чтобы оставить след, но достаточно, чтобы дать ей понять, что он имеет в виду. У неё были замысловатые тщательно проработанные татуировки на плечах, переходящие с одной стороны на другую, выполненные в оранжевых и красных тонах: какие-то цветы, которые выглядели так, как будто были объяты пламенем. — Это то, чего ты хочешь?

Потянувшись назад, она рукой обхватила его голову и вонзила ногти в затылок.

— Уж постарайся, — тихо произнесла она, её голос был похож больше на рык, чем на шёпот.

Иисус. Во что, чёрт возьми, он ввязался?

Это не имеет значения. Одной рукой он дёрнул вверх её бюстгальтер и обхватил пальцами тугой узелок соска, а другую запихнул в её джинсы. Она была бритая или эпилированная воском, или чем-то типа того, её кожа шелковистая, гладкая и такая, бл*дь, упругая. В его руках никогда прежде не было такого тела.

Её руки опустились вниз и легли на язычок молнии. Она дернула за него, расстёгивая, облегчив ему доступ, а затем потянулась за спину, чтобы обхватить его член через джинсы, сильно сжав. Он рыкнул, толкнул пальцы внутрь неё, а затем развернул их обоих и подтолкнул её в сторону упаковок с пивом.

Бутылки угрожающе затряслись, когда они в них врезались. Коннор не хотел устраивать здесь полный бардак так, чтобы Трой достал его задницу, поэтому оглянулся по сторонам. Найдя подходящее место, он сдёрнул с неё джинсы и трусики до колен и приподнял. Наконец-то, ему удалось удивить её. Она выдохнула и сжалась.

Он понёс её в сторону ряда морозильных камер и бросил на одну их них в самом конце. Она улыбнулась и начала поворачиваться к нему животом, скользящими движениями перемещая ноги, чтобы спустить их с края морозилки, но он обхватил её за обнаженное бедро и заставил развернуться обратно. Придерживая её одной рукой, чтобы она не вырвалась, он выудил презерватив из своего жилета, расстегнул джинсы и раскатал ублюдка.

Затем Коннор обернул руку вокруг её обеих ног, плотно удерживая их вместе. Вот так удерживая её на боку, он подтянул её задницу к самому краю верхней части морозильной камеры и толкнулся в глубины горячей нетерпеливой киски.

Её спина резко выгнулась дугой, когда он оказался глубоко в ней.

— О, чёрт побери! О, Боже, да! Ещё жёстче. Давай!

Он рассмеялся и покачал головой — она это что-то с чем-то.

— Окей, детка. Окей, — сжимая одной рукой её колени, а другой ухватив за плечо, он сильнее вошёл в неё, врезаясь без прелюдии, его бедра так сильно раскачивались, что морозилка затряслась, один бок морозилки отрывался от земли с его каждым погружающимся толчком.

Она поддерживала его, постоянно повторяя приказы сквозь сжатые зубы: «Е*ать, трахай, трахай, трахай», — и так много раз. Она начала толкаться своим тело к нему, встречая его толчки на полпути. Затем Пилар опустила руку между ног и яростно начала поглаживать клитор.

— Чёрт, да, — через стиснутые выдала она. — Давай, давай. Мне нужно больше.

Святой ад. Прежде чем Коннор смог понять, как дать ей больше, дверь в кладовку открылась, и он остановил движение бёдер, чтобы повернуться и посмотреть. Помощник бармена, просто какой-то юнец, стоял там, глядя на них, широко раззявив рот на прыщавом лице.

Пилар подскочила навстречу к Коннору.

— Бл*дь, не останавливайся!

Он не привык трахаться на людях, но вернул своё внимание к очень требовательной женщине на его члене.

Заикающийся юный голос пропищал:

— Я... мне... гм... нужны салфетки.

— Тогда, бл*дь, бери их! — прокричала Пилар немного затруднённым дыханием. — И убирайся, извращенец!

Никто никогда ещё не находил коробку салфеток быстрее.

Остановка не подавила ни энергичных требований Пилар, ни энтузиазма Коннора по поводу происходящего. Он почувствовал, как его яйца подтянулись, а она по-прежнему скандировала: «Больше, больше, ещё», — поэтому он перекинул её ноги через одно плечо и наклонился к ней, просунув руки под неё и хватаясь за её плечи. Когда она была плотно связана и крепко прижата к нему, он стал вбиваться в неё так сильно и быстро, как только физически мог.

— Бл*, да! — закричала она. Она обхватила сиськи и резко выкрутила соски, а потом, хвала всем святым, кончила. Он почувствовал это по тому, как её тело сократилось вокруг него: мышцы вокруг члена, на груди, под его руками, — все мышцы напряглись и застыли как мрамор. Её лицо потемнело. Со всеми этими словечками и воплями, что она издавала, он ожидал фейерверка во время её большого финала, но она оставалась неподвижна и молчалива, так сильно сжавшись, как он никогда прежде не видел.

Когда она наконец-то расслабилась, одновременно с этим он перестал сдерживаться. Поддерживая тот же бешеный темп на ней, пока тот идеальный момент прекрасного бездумного экстаза не накрыл и его.

Чёрт, это было круто.

Когда он снова смог сфокусировать внимание, он посмотрел вниз на неё. Она была совершенно расслаблена и улыбалась. Её дикие волосы рассыпались вокруг головы, как ореол. У неё были удивительные глаза, настолько светло-коричневые — практически золотые с шоколадной каймой. Её ресницы были густыми, тёмными и длинными… настоящие или из-за макияжа, он не знал, но они обрамляли эти мигающие золотые огни и превращали её взгляд в едва ли настоящий. Если бы она лежала где угодно, но только не на металлической крышке морозильной камеры в кладовке бара с одеждой, сбившейся в кучу и закрученной вокруг неё — она могла бы выглядеть как мистическое существо.

Но они находились здесь, в реальном мире.

— Это то, чего ты хотела?

Она рассмеялась и потянулась, это красивое, грешное тело извилось, и его измученный член дёрнулся внутри неё от этого вида.

— Это определенно именно то, что надо.

Похлопывая её по крепкой маленькой заднице, он вытащил член и отпустил её ноги. Она села, а он снял презерватив.

Пока он связывал его, она произнесла:

— Ты не обрезанный.

— Хм? — он поднял взгляд, не уверенный в том, что она имела в виду. В ответ она кивнула на его необрезанный член. А, это. — Нет, это проблема?

— Нисколько. Это отличный член, — она усмехнулась и спрыгнула с морозилки, чтобы поднять свои джинсы. — Действительно классный. Я просто не много видела необрезанных членов у американцев твоего возраста.

У Коннора возникло так много вопросов из-за этого заявления, но назойливый гадкий комментарий, вылетевший от празднующей день рождения Барби, — «Дедуля» — огрел по его голове первым. Боже, сегодня у него настали трудные времена с цыпочками.

— Моего возраста?

— Нашего возраста. Тебе же где-то тридцать пять?

— Тридцать шесть. — Но сегодня возраст ощущался значительно старше, чем обычно.

Но она ткнула большим пальцем себе в грудь.

— Мне тридцать. Нашего возраста. Вся эта полемика по поводу обрезаний на самом деле активно поднялась в конце прошлого века, так что, в основном, необрезанные двадцатилетние.

Коннор был чертовски уверен, что обрезание никогда в его жизни не было темой для после-оргазменного разговора. Но с этой цыпочкой тема казалось совершенно приемлемой.

— Ты видела много членов двадцатилетних?

Она натянула футболку через голову.

— А ты видел много кисок двадцатилетних?

Он рассмеялся… по-настоящему, прям до колик в животе. Это было здорово. Ох, эта цыпочка, чуваки.

— Туше.

Она усмехнулась ему в ответ, эти золотые глаза засияли, руки, лежащие на бедрах, — и он просто стал действовать не раздумывая. Скользящим движением он обхватил её за шею, зарываясь в волосах, и наклонился, чтобы поцеловать её. Не секс-поцелуем. А просто поцелуем. Нежным. Когда он слегка протёрся языком по её губам, она немного откинулась назад.

— Зачем это ещё было?

Он обыденно пожал плечами.

— Просто захотелось и всё.

— Тебе не обязательно что-либо делать напоследок. Я закончила.

Он усмехнулся.

— Хорошо. Я тоже.

— Окей.

— Окей, — он кивнул в сторону двери. — Мы должны выбираться отсюда.

Она одарила его быстрым проницательным взглядом, даже немного подозрительным. А потом кивнула и направилась к двери. Он последовал за ней.

Оказавшись на танцполе, она коротко выругалась.

— Бл*дь.

Её столик был занят незнакомцами. Её бросили.

— Тебя кинули?

— Ага, — вздохнула она. — Как долго мы отсутствовали?

Коннор не носил часы, так что вытащил телефон, чтобы посмотреть время.

— Полчаса? — это было его лучшее предположение, и как только оно осело, он посмотрел на неё, приподняв брови.

Её глаза расширились.

— В самом деле? Слишком долго для быстрого перепиха.

— Ну, что я могу сказать? Всё дело в выносливости, детка.

Она откинула голову назад и рассмеялась тем грубым смехом, который он изначально уловил.

Её развивающиеся волосы опять привлекли его внимание, и он потянулся, чтобы закрутить локон вокруг пальца.

— Тебя куда-нибудь подвезти?

— Нет, я на тачке, — она кивнула за его стол, где ещё пили его братья. — Я вижу, твои друзья получше моих.

— Никогда не кидай мужика. Ты можешь присоединиться и выпить с нами.

— Спасибо, но нет, я пойду, — Пилар повернулась и протянула ему свою руку, что было странно. — Так или иначе, спасибо. Увидимся.

— Не благодари меня. Это полная хуйня, — он оттолкнул её руку и обвил рукой её талию. — Я провожу тебя.

Решительно прижав свою руку к его груди, она остановила его и отстранилась.

— Нет. Со мной всё в порядке. Спокойной ночи, Коннор.

И он отпустил её.

Когда он вернулся к столику, Трик приподнял бровь.

— Не могу точно сказать, то ли у тебя сейчас был эпически горячий трах, толи же тебя холодно отшили.

Коннор присел, налил себе свежего пива из кувшина на столе.

— Думаю, и то и другое.

Поднеся стакан к губам, он ощутил её запах на своих руках.

~oOo~

Шерлок задвигал пальцем по планшету, и на задней стене Цитадели появилось изображение: фотография мужчины в костюме с небольшими залысинами и седыми волосами. Довольно среднестатистический практически во всех отношениях.

— Аллен Картрайт, — произнёс Хусиер. — Окружной прокурор Лос-Анджелеса. Ла Зорра хочет его смерти, и она хочет, чтобы это сделали мы.

Все мужчины в комнате, которые не были ознакомлены с этой информацией, одновременно как-то отреагировали… правда не очень активно. Никто уж точно не был шокирован. Почти каждый мужчина в комнате хотя бы один раз кого-то убил. Но всё же это было удивительно, и они все переглянулись друг с другом и затем уставились прямо на Хусиера. Они, как правило, не выполняли функции наемных убийц.

— Почему? — у Фарго давно не было места за столом, но было право голоса с первого собрания. Он не ворошил дерьмо, но был любопытен и осторожен, и задавал глубокомысленные многогранные вопросы. Он был проницательным проспектом с достаточной инициативой, чтобы выполнять свою работу, и достаточно подкованным, чтобы знать, когда не стоит использовать свою инициативу. Коннор присматривался к нему… смышлёный пацан.

Но Коннор знал, что Хусиер не станет отвечать на его вопрос. У них не было четкого ответа.

— Это личное. Она не хотела больше вдаваться в детали. Мы могли бы сами перепроверить, но это тоже своеобразный риск. Нам просто придётся решить, будет ли нам всё равно на то, узнаем ли ответ на вопрос «почему» или нет.

Коннору это было не особо надо, но он знал, что некоторые из его братьев, такие как, например, Трик, будут сопротивляться убийству человека без понимания, что на то есть веская причина.

Но Трик не стал сейчас продвигать эту точку зрения. Вместо этого он спросил:

— Почему мы?

— Расстояние, — ответил Барт. — Мы вне его радара. Наши маршруты не пересекают его территории, и у нас нет к нему претензий. Мы ещё не привлекли внимания к нашей связи с картелем «Агилас». С тех пор как мы выбили «Грязных Крыс» отсюда, наша работа была шита-крыта. Бл*дь, мы просто миролюбивые законопослушные граждане во всем, кроме того, что провозим в своих грузовиках. Дора считает, что это и делает нас идеальными для этой работы.

Мьюз наклонился вперёд, и проецируемое изображение немного отобразилось на его лице.

— А что мы думаем? Это не тот парень, которого мы сможем выдернуть с улицы, и никто ничего не заметит.

Мьюз, как и Коннор, был инфорсером. У них было четыре инфорсера, включая также Диаса и Демона. В прежние времена им было необходимо множество мускулов, и в будущем им может понадобиться столько же. Мьюз и Диаз ловкие ребята, и Коннор понимал, что они ожидают, что эта работа станет их. Правда, он не думал, что это правильное решение. Он переговорил со своим отцом и Бартом, и они с этим согласились.

Так что он громко и отчетливо высказался:

— Нет, мы не можем схватить этого парня. Это должно быть прямое попадание, — он обратился к Трику. — Снайпер, только так мы сможем это провернуть.

Трюк сел обратно, тихо присвистнув.

— Я совсем заржавел, мужик. Не знаю.

Трик служил в армии снайпером и совершал вылазки на Ближний Восток, пока его не выгнали домой, уволив за то, что он выбил дерьмо из своего командира. Коннор знал эту историю и знал, что в ней всё правда, но Трик, которого он знал, был тихим спокойным парнем. А также Коннор знал, что отхреначить своего командира, отправив того на больничную койку и выйти в отставку в звании рядового означает, что тот, бл*дь, это заслужил.

— Подожди, — встрял Джей Эр. — Так мы берёмся? Это голосование, или нас так сильно нагнула раком Ла Зорра, что у нас нет выбора?

— Мы проголосуем за это. Не сегодня. Я хочу, чтобы все сначала раздумали над работой, — ответил Хусиер. — Она спросила, а не приказала. Но давайте начистоту. Если мы скажем «нет», она не обрадуется. И тогда нам нужна веская причина.

— Я, бл*дь, ненавижу быть на поводке у сучки, — проворчал Джей Эр. Большинство из них приспособились к тому, что МК имеет дело с женщиной, обладающей такой беспощадной властью. Но Джей Эр был последним, кто всё ещё продолжал скулить по этому поводу.

Игнорируя его, Трик спросил:

— В чём плюсы? Это оплачиваемая работа или просто одолжение?

— Работа. А плюс — не слабый миллион.

Это заткнуло даже Джей Эра… ну кроме одного высказывания:

— Е*ать.

Хусиер кивнул.

— Дора Вега платит за то, что ценит, — он показал жестом на Шерлока. — Шерлок хочет показать нам ещё несколько фотографий. Всё, что я хочу сделать до конца этой встречи, так это выяснить, есть ли у нас шанс выполнить эту работу. И если у нас есть шанс, тогда мы сможем решить, есть ли у нас желание ввязываться.

~oOo~

Когда Коннор позже той ночью вышел из общих спален, его отец сидел один в баре, выпивая свой обыкновенный «Джеймсон» (Прим.: марка виски). До сих пор в Зале расслаблялись, но вечер не был выходным. Так что здесь были просто члены клуба и постоянные девушки. В пятничные ночи МК немного распахивал свои двери, приглашая свежую кровь — девушек, которые, возможно, захотели бы взять в привычку трахаться с байкерами по зову, и мужчин, которые могли бы заинтересоваться тусовкой, чтобы начать ошиваться вокруг, ну и иногда к ним заглядывало несколько знаменитостей-туристов. Однако в других отношениях сегодня была практически обычная семейная вечеринка в клабхаусе. У вечеринок была репутация диких, но, на самом деле, большую часть времени они были даже скучными.

Это не значит, что они сидели по ночам, читали Библию и пели гимны. Это был секс, выпивка и рок-н-ролл. Но никаких запрещённых наркотиков, только трава и бухло. Ни на что не было запрета, но все знали, что нет смысла разводить неприятности. Клуб был чист. МК и так не очень приветствовался законниками в наши дни с их тёмными делишками, но даже если бы клуб обыскали, здесь бы ничего не нашли, чтобы можно было им инкриминировать.

Коннор присел, а Джерри — их новый проспект — поднял бутылку «Джеймсона» и налил виски в высокий стакан, не спросив его. Он кивнул с благодарностью и взял стакан.

— Что думаешь об этой работе? — спросил он у отца. — Ты достаточно доверяешь ей для этого?

Прежде чем ответить, Хусиер сделал большой глоток виски.

— Я думаю, что мы работаем с ней полтора года, и она была честной с нами. Она заслужила доверие.

— Чтобы замочить парня не зная, почему. Какое-то отстойное доверие.

Отец развернулся и посмотрел оценивающим взглядом.

— У тебя приступ угрызения совести?

Вообще-то, нет. Он достаточно доверял Ла Зорре. Она была слишком подкована и осторожна, чтобы пойти за высокопоставленным парнем, как этот прокурор, без веской на то причины, и даже, если она никому не озвучивает причину, значит, на это у неё тоже есть веская причина. Он никогда не знал ни одного более крутого заказчика.

— Нет, но у других за столом будут. Она много просит. Деньги не перетянут все голоса.

— Это да, — его отец прищурил глаза и осмотрел его. — Деньги перетянут твой?

Коннор прикурил сигару и выпустил дым, прежде чем ответить.

— Нет. Деньги, конечно, отличные. Но меня больше впечатлило само дело и то, что оно ощущается, как проявление уважения. Ей нужно, чтобы работа была выполнена, и она платит за это, вместо того чтобы разбрасываться угрозами своей значимости. Мне нравится работать с этой женщиной. У неё все шарики на месте. Она догоняет, что это работа.

— Да, согласен. Хотя она стягивает всё больше и больше сил. В какой-то момент каждый начинает верить в свои собственные легенды. Вот тогда дерьмо и попадает в вентилятор.

Когда отец снова поднёс стакан к губам, Мария, одна из самых постоянных девушек, подошла сзади к Коннору и провела руками по его плечам.

— Ты сегодня околачиваешься здесь, Коннор? — промурлыкала она ему в ухо.

Ему нравилась Мария, она хорошая девушка и заботится о «Банде» любыми способами, в которых они нуждались. К тому же, очень сексуальная. Обычно в такую ночь, как эта, когда он не планировал отправиться на поиски маленькой зайки, он бы тут же развернулся и принял предложение Марии.

Но сегодня он был не заинтересован. Он догадывался, что его голова слишком забита этим делом с Ла Зоррой. Но его ещё что-то беспокоило, и он не мог понять, почему. Как будто ему было одиноко или что-то типа того. Но не для компании Марии.

Он похлопал её по руке.

— Не рассчитывай на меня, киса, — после того как она поцеловала его щеку и отправилась искать компанию в другое место, он развернулся к отцу. — Думаю, может, пойти домой и посмотреть, чем можно поживиться в мамином холодильнике.

Хусиер осушил стакан и оттолкнул в сторону.

— Вот теперь эта ночь начинает становится хорошей. Давай прокатимся.

Глава 4

Примерно лет восемь назад, когда Пилар ещё только пришла в пожарный Департамент, в штате Калифорния царил период относительного процветания и больших налоговых скидок, в округе была проведена массовая реструктуризация всех экстренных служб. Открылись новые станции, ликвидировали частные службы скорой помощи и расширили число взводов.

Но процветание всегда чередуется с периодами нужды, и на текущий момент уже пару лет, как штат держался на грани. Многие государственные службы были сокращены, а работники отправлены в отпуск без сохранения заработной платы.

Этого не коснулось экстренных служб. Они избежали вынужденных отпусков, и сохранили все новые пожарные станции, но численность взводов была сокращена, и графики работы на пожарных станциях скорректированы, включив в них тридцатишестичасовые смены. После такой смены взвод получал трехдневные выходные. Расписание представляло собой смесь из двадцатичетырехчасовых и тридцатишестичасовых смен с двумя или тремя выходными днями между ними. А тридцатишестичасовая смена может быть по-настоящему херовой.

Множество часов смены отводились, в основном, на обслуживание станции: выполнение ремонтно-эксплуатационных и других трудоемких работ, а также включали хороший ночной сон и нормальную еду, спортивные тренировки — вот так тянулось время. Они могли отправиться на пару вызовов: типа легких ДТП или когда какой-нибудь наркоман застревал рукой в заборе или что-то вроде этого. Но бывали времена, особенно в сезон лесных пожаров, когда взвод проводил почти все тридцать шесть часов, одетый в спецодежду и по самые уши глубоко в огне и дыме.

Они все быстро научились получать по максимуму от своих выходных, потому что кто, бл*дь, знает, с чем они могут столкнуться на смене. Даже те смены, которые были довольно миролюбивыми, в любой момент могли пойти наперекосяк. Как, например, последняя.

Иногда для Пилар максимально использовать своё свободное время означало отправиться в поход в горы и утащить Мура с собой, чтобы вместе полазить по юккам. В другие моменты отдых означал замкнуться в себе и просто побыть в тишине.

После последней смены Пилар нуждалась в тишине. Она провела свой первый выходной как домохозяйка. Встала, сходила на пробежку, вернулась домой, приняла душ и провела остаток дня в мешковатых шортах и майке-алкоголичке. Она всё перестирала, убрала свою квартиру, полила растения, а затем до конца дня отдыхала на диване, читая и смотря телевизор.

На следующий день всё было практически так же, за исключением того, что она надела настоящую одежду, занялась делами, а также побаловала себя: подстригла свою неуправляемую гриву, сделала массаж и сходила в магазин. К вечеру пятницы, когда позвонил Уайт, она снова была готова к социальной активности. Но Уайт захотел сходить в новое место, а атмосфера там оказалась слишком клубной для Пилар. Слишком много ведущих басов от ди-джея, слишком много симпатичных людей. Решив, что она ошиблась в том, что снова готова к социализации. Пилар отбилась от жалоб и, подколов своих друзей, отправилась домой одна после всего лишь пары стаканчиков.

В ту ночь, лежа в постели, она задалась вопросом: не была ли её жизнь слишком никчёмной. Это казалось странным, даже неблагодарным, особенно имея такую работу, как у неё, работу, которая действительно меняла ситуацию, ту, что превращала её в чертового героя… для того чтобы потом оглянуться назад и задуматься, да уж…

У неё никогда прежде почти за восемь лет работы не было такого ощущения. Она гордилась тем, что делала и кем была. Но всю свою жизнь она проводила с одними и теми же людьми. С коллегами, являющимися её друзьями — единственными друзьями. Кроме бабушки и брата, в её жизни больше никого не было. На самом деле, она намеренно закрылась от всех остальных. Она не ходила на свидания — она просто трахалась. И трахалась активно и так часто, как хотела, то с парочкой дерьмовых приятелей, то со случайным партнёром, то здесь, то там, с тем, что привлёк её внимание на тот момент, но она не могла вспомнить, когда в последний раз прихорашивалась, чтобы пойти на ужин с мужчиной, который ей по-настоящему нравился.

На то были причины — она видела стрессовое воздействие, которое работа накладывала на отношения и семьи, и она знала причину. Ничего в этой жизни не было нормальным: ни смены, ни сама работа, ни то, что всё это могло сделать с твоей головой. Пилар думала, что её коллеги, которые пытались быть с нормальными людьми и создать нормальный дом, были либо сумасшедшими, либо глупцами.

Она не могла представить, как проведя смену, собирая обожжённые части людей и животных, затем пойти домой и быть любящим партнером тому, кто сидел в хорошем чистом офисе весь день. Всё, что она хотела сделать после такого вызова, — выпить, трахнуться и побыть в одиночестве. Ей лучше быть с людьми, которые понимают это.

Но в этот вечер пятницы она посмотрела на своих друзей, которые жили такой же жизнью, как и она, — всех тех, кого она любила и за кого бы умерла, не моргнув глазом, и подумала: «Бл*дь. Я знаю всё обо всех вас. Вся моя жизнь проходит за этим столом».

А этого было недостаточно.

Мама Эбби все ещё не выходила у неё из головы… не её крики, хотя и они тоже, а то, что она сосредоточилась на своей маленькой девочке. Несмотря на свою собственную физическую травму… женщина сидела на водительском месте, истекая кровью из отсеченных наполовину ног… но так ни разу не прекратив разговаривать со своей маленькой девочкой, пытаясь придать ей сил, не зная, что Эбби больше нет. Её маленькая девочка. Её собственное дитя.

Несмотря на всю любовь и дружбу, которые были у Пилар в жизни, у неё не было такой любви. Может, это было и к лучшему… у мамы Эбби она была, но она так ужасно её потеряла. Но вдруг Пилар ощутила себя неполноценной, и это было непривычно.

После ночи, прошей в борьбе с этими тёмными мыслями, Пилар чуть не выбросила свой телефон в окно, когда в пять тридцать утра раздался сигнал будильника. У неё возник соблазн натянуть на голову подушку и попытаться выспаться, но она понимала опасность такого поступка. Обман расписания сна в нерабочее время только замедляет время. Так что она встала в свой последний выходной в ужасном настроении.

Как обычно, она вскочила и схватилась за турник, который установила в своей спальне. Пятьдесят раз подтянулась, а потом, взбодрившись, если даже не больше, направилась в ванную, чтобы начать утро.

~oOo~

Её телефон зазвонил, когда она вытиралась после душа. Накинув полотенце на плечи, она обнаженной вышла на кухню и проверила экран. Это была её бабушка. Пилар знала, что та оставит сообщение, если что-то важное, поэтому она стояла у столешницы, в лучах солнца, проникающих через не занавешенные окна, и просто ждала.

Когда пришло оповещение, она проверила голосовую почту: «Позвони мне, миха (Прим.: перевод с испанского «дочка»). Хьюго не вернулся домой прошлой ночью».

Е*ать. Хьюго — её младший брат. Их бабушка называла его беспокойной душой. Конечно, можно и так сказать. Половину всего своего свободного времени, что она не проводила в казарме, она провела, избавляя своего брата от неприятностей.

Пилар перезвонила, и бабушка тут же ответила.

— О, слава Богу.

— Что произошло, нана (Прим.: по-испански ласково «бабуля»)? — она включила режим громкой связи и налила себе стакан томатного сока.

— Я волнуюсь, миха. Он не вернулся домой и не отвечает на звонки. Он пришёл с работы вчера вечером и почти ничего мне не сказал. Просто переоделся и снова ушёл.

Хьюго работал в распределительном центре розничной онлайн торговли, загружая коробки в грузовики. Это была приличная работа, а с его небольшим опытом работы ему вообще повезло заполучить её. Их бабушка попросила об услуге. И Пилар ожидала того, что Хьюго скоро всё испоганит. Он наглым образом пользовался их бабушкой с самого детства.

Рената Салазар была матерью их матери. У Пилар и Хьюго были разные отцы — оба из уличной банды и оба мертвы. Двадцать лет назад из-за обстрела из двигающейся машины, в результате которой погиб отец Хьюго, также погибла их мать. Рената собрала внуков и перевезла их в Мэдрон. Она работала на трех работах, чтобы обеспечить их достойным домом в безопасном районе, и чтобы они были сыты и одеты. А как следствие Пилар приложила массу усилий, чтобы вырастить Хьюго.

И у неё дерьмово это получилось.

Ему двадцать пять, на пять лет моложе её. Несмотря на всё то, что они предприняли, чтобы удержаться в стороне от уличных банд, и несмотря на трудолюбие и сильную волю бабушки, Хьюго постоянно был на грани повторения ошибок отца, которого едва помнил. Он ненавидел работать, обожал веселиться, и всегда был падок на легкий бакс и легкий кайф. Он водил дружбу с некоторыми младшими ребятами из банды отца «Убийцы Ацтеки». Он не являлся членом банды, однако этот вопрос постоянно был открыт — станет ли он или нет.

К тому времени, как он окончил среднюю школу, он всё ещё не был частью «Убийц», и они обе уже думали, что прошли через самое сложное, но ошиблись. Это навсегда останется самым сложным для Хьюго.

Она выпила сок и вздохнула.

— Хорошо. Я поищу его. Ты не знаешь, разговаривал ли он с кем-то из своих долбо*бов-приятелей в последнее время?

— Не выражайся, миха.

— Прости, нана, — Пилар закатала глаза. — Так как?

— Нет. В последнее время он хорошо себя ведет… просто собирался работать и оставаться со мной дома. Я не знаю, что произошло вчера.

Это может быть что угодно… кто-то, кому он должен, пришел взыскать долг, он мог подраться со своим боссом, его могла отвергнуть женщина — всё, что угодно, от большого дела до незначительной мелочи могло вывести его из себя так, что он мог просто пустить свою жизнь под откос.

— Я проверю и дам тебе знать. Позвони мне, если он придет домой или позвонит, си (Прим.: ладно — по-испански)?

— Си-си. Грасиаз, миха. (Прим.: перевод с испанского — Да-да, спасибо, дочка). Ты моя хорошая девочка.

Ага. Она — хорошая девочка.

~oOo~

После трех часов, проведенных в туре по местам Хьюго Веласкеса, Пилар обнаружила его ржавый пикап. По расположению машины она поняла, что Хьюго был со своим другом Хайми, а это означает, что он либо зависал с «Убийцами» в баре «Хай Лайф» вниз по улице, где было основное место обитания «Убийц», либо в дрянном мотеле, который Хайми называл домом.

В любом случае, она глубоко увязла на территории «Убийц», а не просто придурков. Она проехала на своей старой «Хонда Элемент» мимо грузовика Хьюго и припарковалась на парковке супермаркета «Вонс». Примерно в тысячный раз она написала смс брату о том, что знает, где он, и ему необходимо вытаскивать оттуда свою задницу.

Как и все предыдущие смс, это тоже осталось без ответа. Это было не первое родео Пилар, так что она знала, что наиболее вероятный сценарий, это Хьюго под кайфом и не в себе, либо отключился с клопами на вонючем диване Хайми, или же башкой в стол в баре «Хай Лайф». Но она отправляла смс уже несколько часов, и вообще-то непривычно, что он не отвечает. Тонкая нить беспокойства пробилась сквозь разочарование и гнев. Он мог угодить в настоящие неприятности. Те люди, с которыми он тусовался, на ежедневной основе попадали в реальные неприятности. Она не могла просто взять пожать плечами и свалить. Она должна знать, что с ним всё в порядке и доставить его домой.

Однако в одиночку она не сможет это сделать. Иисусе, прийти без приглашения, будучи женщиной, в любое из этих мест… ей крупно повезет, если она вообще останется целой, когда потом с трудом выползет оттуда. Хьюго не был членом банды, так что даже если он будет в состоянии встать на её защиту, то не сможет обеспечить ей прикрытие. И главный вопрос: он попал в неприятности с ними или же просто отключился? Е*ать. Нет.

Она пробежалась в уме по списку своих друзей-мужчин — все сильные, все хорошие бойцы и любой из них готов помочь ей. Но обратись она к ним, то попросила бы их пойти на риск, опасный для жизни из-за её непутёвого брата, когда им и так приходится работать с таким же риском. Нет, она слишком хороший друг для этого.

О копах не может быть и речи… конечно же, у неё были друзья законники. Один из её приятелей по траху был помощником округа Сан-Бернардино. Но донос на «Убийц» принесёт такие неприятности, которых лучше всего избежать. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Е*ать. Она не знает никого, кто мог бы ей помочь, никого, кого бы она не захотела подвергать опасности.

А потом в её голову закралась мысль. Возможно, она знает одного человека. Ну, вообще-то нельзя сказать, что знает. Разве что в библейском смысле. Коннор. Он из «Банды». И она ощутила от него сильные вибрации защитника. Плюс ко всему, у «Банды» была репутация МК, помогающего людям по всему городу.

Будет ли это полностью безумством — попробовать его попросить помочь ей?

Конечно. Абсолютное сумасшедшие. Кроме того, у неё нет ни его номера телефона, ни его фамилии или чего-то ещё.

Но опять же, она знает, где находится его клабхаус, и он всего в паре миль отсюда в пределах города Мэдрон. У них там большой магазин байков. Если, конечно, он там работает, но, возможно, он может быть где-то там рядом.

Подождите… она что, собирается это сделать? Пойти и попросить своего случайного партнёра по траху бросить всё, пойти с ней и спасти её брата от грёбаной уличной банды? Её брата, который может не захотеть, чтобы его спасали? Ага, это даже за пределами безумства. Это глупо.

Но какие у неё ещё варианты?

Пока она пыталась определиться с окончательным решением, у неё зазвонил телефон… снова бабушка. Её палец завис над кнопкой «сбросить вызов», но вместо этого она ответила.

— Привет, нана. Я всё ещё в поисках, — практически правда.

— Ох, Пилар. Сейчас я действительно начала сильно переживать. Его босс позвонил домой. Он не вышел на работу и не позвонил — полная тишина.

Хотя Хьюго быстро бросал работы, его увольняли всего пару раз, и он никогда не брал больничный на день, но также никогда не прогуливал. Это был его пунктик для гордости. Когда он решал, что больше не хочет продолжать работать, то он звонил и увольнялся без отработки, но как он там говорил «он не дрейфит», чтобы валить, не сказав ни слова. Так что у них была следующая аномалия в такой хорошо знакомой поисковой миссии.

— Окей-окей. Мне кажется, я уже близко. Скоро перезвоню.

— Хорошо, миха. Скоро перезвоню.

Пилар убрала свой телефон и вырулила с парковки супермаркета, направившись к магазину «Ночной банды». Она не могла вспомнить его название, но знала, где он находится.

~oOo~

Названием оказалось «Виртуозные Мотоциклы» — и это был блестящий красивый шоу-рум со сверкающими великолепными кастом-байками (Прим.: полностью переделанные серийные модели, изготовленные в единственном или крайне малом количестве экземпляров), расставленными на полированном полу. У Пилар был собственный байк, который она обожала, но это был лишь серийный «Виктори Хаммер» (Прим.: название американского мотоцикла-круизера. Производитель — компания Polaris Industries). Она никогда до этого не была в этом магазине.

Уже настал день субботы, но всё же достаточно рано, чтобы шоу-рум был открыт, но она уловила приглушенные звуки инструментов с электрическим приводом, раздающихся откуда-то из-за задней стены. Хотя шоу-рум оказался пуст, кроме привлекательной молодой женщины, сидящей за стойкой администратора. Когда Пилар подошла к стойке, женщина подняла взгляд и улыбнулась яркой профессиональной улыбкой.

— Добро пожаловать в «Виртуозные Мотоциклы». Я могу вам чем-то помочь?

Всё ещё не веря, что она это делает, Пилар ответила:

— Я ищу Коннора? Он здесь?

Улыбка женщины немного изменилась, приобрела такой знающий оттенок.

— Позвольте мне позвонить и уточнить, доступен ли он. Могу ли я сообщить ему, кто спрашивает?

— Пилар, — нет смысла говорить большее, её имя — это всё, что он знает о ней… а он говорил, что никогда не был знаком с кем-то с таким же именем.

Пока женщина звонила, Пилар развернулась и направилась к кругу из мотоциклов. Боже, они великолепны. Некоторые были просто модифицированными серийными мотоциклами, но пара, очевидно, была абсолютно уникальна. Один был эффектным сочетанием черного и меди… он же мог быть из меди?! — настоящее произведение искусства, которое выглядело, как смесь эпохи возрождения и стимпанка. На полу перед ним стояла табличка, которая гласила: «Первый приз Ратс байк-шоу, Стерджис, Южная Дакота, 2022 (Прим.: ежегодное кастом байк-шоу проводимое в городе  Стерджис, Южная Дакота, США). Разработан и построен Патриком Ставросом». На табличке также была фотография одного из байкеров, которых она видела прошлой ночью во «Взлётной палубе» и которого видела там до этого ещё несколько раз — того с длинными русыми дредами и густой белокурой бородой. Он стоял рядом с парнем в чертовски уродливом зелёном крысином костюме, типа развратный Микки Маус. Неулыбчивый байкер держал в руках большую мерзкую металлическую версию крысы, которая, видимо, и была трофеем, полученным за победу.

— Эй, привет.

Она повернулась на хриплый голос, раздавшийся позади, и оказалась на расстоянии даже не трех шагов от Коннора. Он был одет в чёрный рабочий комбинезон, расстегнутый до талии и демонстрирующий белую с V-образным вырезом футболку в масляных пятнах. Рукава были закатаны до локтей. Она уже видела большинство из его татуировок, когда он был на ринге в «Палубе». Многие из них, похоже, были в кельтском стиле, включая большой кусок на правом предплечье, что-то типа кожаного браслета с резными кельтскими узлами. Дугой под его ключицей был ряд других узлов. Волосы на его груди слегка затемняли чернила. А вниз по позвоночнику, как она знала, было написано слово «Банда» крупным шрифтом, очень похожим на кельтский.

На груди у него висел золотой крест, немного большеватый, но в остальном не сильно отличающийся от того, что она носила сама.

Чёрт, он горяч. Для неё полное попадание в яблочко: высокий, мускулистый и прям просто правильное количество волосатости… такое как раз то, что надо, и только там, где это необходимо. Также, очевидно католик… она предположила, что из ирландской фракции.

Не то чтобы, бл*дь, это имело значение.

— Привет, — ответила она… прям само олицетворение красноречия.

Он улыбнулся этой расплавляющей улыбочкой, и на полсекунды Пилар позабыла, что она здесь только из-за того, что ей нужна помощь с потенциально опасной проблемой.

— Тебе что-то нужно или ты просто соскучилась по мне?

Не было смысла ходить вокруг да около… в любом случае — время дорого. Так что она взяла быка за рога.

— Мне кое-что нужно. Услуга. И довольно приличная.

Он приподнял брови, но ничего не произнёс. Просто ждал, пока она продолжит.

— Гм, ладно, — она занервничала… бл*, ну конечно же. Она собирается попросить практически незнакомца спасти своего брата-идиота из логова скандально известной уличной банды. — У меня проблема, и мне некому с ней помочь.

А вот на это он уже отреагировал. Он потянулся, ухватил за локоть и потянул её к в угол, где можно присесть. Она заметила, что тот по-настоящему уродливый крысиный трофей находится неподалеку под стеклом на квадратном постаменте.

Прежде чем он смог усадить её в кожаное кресло, она выдернула свою руку из его хватки, так осторожно, чтобы не показаться резкой. Ей не нужно было присаживаться, это проблема не такого рода.

— Мой младший брат практически целый день не отвечает на звонки. Я искала его и нашла его грузовик возле апартаментов «Кипарисовый двор».

На это Коннор отреагировал, его голова отдернулась назад в своего рода обратном кивке. В знаке признания.

— Ты знаешь? — уточнила она.

— Да. Это территория «Ацтеков». У него проблемы?

— Я не знаю. Иногда он общается с этими парнями. Его отец был из «Убийц».

И опять его темные брови поползли вверх.

— Но не он?

— Нет. Но его не было прошлой ночью.

— И когда ты говоришь младший брат…

— Ему двадцать пять.

— Он — мужчина. Если он захочет войти, то это его дело, не так ли?

Да, она это понимает. Но на самом деле, Хьюго не был мужчиной. И возраст тут не имеет значения. Он ещё ребёнок.

— Понимаю. Но моя бабушка волнуется, и я тоже. Мне просто нужно убедиться, что он в порядке, но я не могу пойти туда одна.

На это Коннор сухо хмыкнул.

— Да, не можешь, — он глубоко вздохнул и отвел взгляд в сторону, посмотрев в окно шоу-рума. — Какого рода помощь тебе нужна, Пилар?

Ей действительно нравилось то, как он произносит её имя этим своим хриплым гортанным голосом.

— Мне нужно попасть туда, где он находится, и хотя бы убедиться в том, что он хочет там находиться. Ну и попытаться вытащить его оттуда.

— Ты знаешь, где он, или только то, где находится его грузовик?

— Его друг живёт в «Кипарисе». И бар «Хай лайф» как раз вниз по дороге оттуда. Он в одном из этих двух мест, я в этом уверена, — она фыркнула от разочарования и признала правду. — Но я не знаю, где именно он находится. Потому что он не отвечает на мои звонки.

— Хотя они проходят?

— Что?

— Его телефон в сети, т.е. звонки идут, перед тем как переводятся на голосовую почту?

Она на секунду задумалась.

— Когда я последний раз пыталась, так и было, — вытащив телефон из кармана, она набрала Хьюго. Пять гудков. — Ага, звонки проходят.

Он кивнул и забрал у неё телефон из руки.

— Окей. Думаю, это позволит легче его прижать. Пойдём со мной, — а затем он взял её за руку и повел через шоу-рум, а затем через чёрную дверь, расположенную сбоку.

~oOo~

Она сидела в баре МК «Ночная банда» и пила пиво из бутылки, которую ей дал Коннор до того, как куда-то ушёл.

Комната была похожа на большой грязный бар. Запущенный и слегка подванивающий. Полная противоположность высококлассному сиянию шоу-рума в пятидесяти метрах отсюда.

Вокруг не было мужчин, кроме одного паренька, которого Коннор назвал Джерри, он разбирал запасы бара и убирал чистые стаканы. Он игнорировал её, кроме того, что время от времени бросал взгляд на её бутылку, как будто ждал, когда ей понадобится следующая.

Короче, в основном она была одна. Вокруг была ещё пара женщин, но они находились на кухне — разговаривая и смеясь, и Пиларпонимала, что её туда не приглашали… в любом случае, не то чтобы она хотела с кем-нибудь сейчас находиться. Таким образом, она сидела, потягивая пиво и ждала.

В тот момент, когда Джерри передал ей вторую бутылку, в комнату вернулся Коннор, теперь он был одет в джинсы и свой жилет, и он следовал за ещё одним байкером. У того байкера была густая тёмная борода и примерно толщиной в дюйм туннели в ушах, а также индастриал пирсинг (Прим.: разновидность прокола, с помощью которого можно закрепить ушную штангу), а также кольцо в нижней губе. Такой типа панк. Круто. И у него были яркие голубовато-зелёные глаза. Эти чуваки в «Банде» очень горячие.

— Пилар, это Шерлок, — когда Пилар и Шерлок кивнули друг другу в знак приветствия, Коннор продолжил: — Он засёк твоего брата. Он в баре «Хай лайф».

— Бл*дь, — она до последнего держалась за ничтожную надежду, что он у зависает у Хайми, играя в какую-нибудь дурацкую видеоигру. Если он находиться в «Хай лайф», то, скорее всего, он каким-то образом снюхался с «Убийцами».

— Ага. Знаешь, мы не поддерживаем отношения с «Ацтеками». И если мы ворвёмся в их дом, они плохо это воспримут.

Она не могла просить их об этом. Она просто должна пойти туда одна и рискнуть. Её семья — её проблемы.

— Я понимаю. Спасибо, что нашёл, где он. Это поможет.

Намереваясь выйти через ближайшую дверь и найти обратную дорогу к своей машине, она соскользнула с барного табурета.

Но Коннор обернул свою большую лапу вокруг её руки.

— Стой. Я переговорил с нашим президентом, и он согласовал это, так что мы в деле. Трое из нас. Я просто хочу, чтобы ты знала, что это может превратиться в полнейшую жопу, и я не вижу способа не брать тебя с собой… твой брат не знает нас, так что тебе придётся пойти с нами.

Господи, весь клуб собирается помочь ей? Это больше, чем она ожидала… намного больше. На кончике её языка крутилось желание отступить: извиниться и сказать, что она не хочет подвергать их риску. И это чистая правда. Но она пришла сюда, попросила, и они взялись за дело. После всего было бы неуважительно сказать им «нет, спасибо».

Тем более, она нуждается в их помощи.

— Понимаю. Спасибо тебе.

Коннор кивнул и подарил ей ту самую улыбку.

— Всегда рад помочь нуждающейся даме, — а затем он подмигнул.

Обычно она бы косо на него взглянула за такое елейное замечание. Но именно в этот момент, когда он вставляет «Глок» в кобуру, и после того как помог ей с её другой потребностью всего несколько дней назад, этот комментарий не был таким уж елейным. Сейчас он был просто смешным и очаровательным.

Так что она рассмеялась и подмигнула в ответ.

Глава 5

Мэдрон был тихим, живописным и, в основном, совершенно банальным маленьким городком. И до тех пор, пока разрастание городов и сумасшедшие цены на недвижимость не вытолкнули рабочих так далеко от Лос-Анджелеса, эта часть Южной Калифорнии представляла из себя не более чем пустыню, изрезанную несколькими небольшими городками и землями бесстрашных ранчеро. Помимо центральной части города, которая существовала ещё с 1800-х годов, когда маленький захолустный городок разросся вокруг железнодорожного депо и ещё одного района на западной окраине города, который представлял его убогую сторону, остальная часть города Мэдрон граничила с застройками среднего и верхних слоёв среднего класса. У них были установлены ворота при входе на участки или хотя бы были установлены кирпичные столбы с латунными табличками с указанием фамилии, начинающейся с определенного артикля (Прим.: в английском языке определенный артикль используется как знак превосходства, например для предания фамилии значимости) или содержащие слово «поместье», например: «Коммонс», «Медоус» или «Поместье Моунтанвью». Коммерческий район представлял преимущественно секторы с торговыми центрами и офисными зданиями, спроектированными с учётом архитектуры застройки. Городской указ требовал, чтобы все вывески находились ближе к поверхности земли, чтобы не портить общий вид.

Потому что Мэдрон больше всего на свете стремился сохранить вид: три горные цепи охватывали горизонт в трех направлениях. И в ясный день можно было бы встать в любом месте города и ощутить, что рай в пределах досягаемости.

Вследствие странных различий в социальном развитии нескольких городов, граничащих с Мэдрон, их даже и близко нельзя было сравнивать. Можно было пересечь улицу, которая служила границей города, тем самым оставив аккуратный, благоустроенный район и оказаться на страдающем от засухи пустыре.

«Убийцы-Ацтеки» базировались в одном из таких районов. Когда Коннор, Шерлок и Диас мчали, расположившись вокруг небольшого внедорожника Пилар, они пересекли Калаверас Роуд и проехали примерно около четырех разных классов налогоплательщиков. Вид на горизонт был тем же и таким же близким, хотя дороги здесь не были спроектированы так тщательно, чтобы получить от вида максимальную выгоду. Здания были возведены с небрежным вниманием, и заботились о них соответственно.

Бар «Хай Лайф» разместился в одноэтажном здании в конце преимущественно заброшенного квартала. Здесь находилась пекарня, прачечная и мастерская по ремонту электроники, но остальные витрины пустовали. Главным фактором отсутствия жизни сам по себе являлся бар, и Коннор понимал почему. Это был не тот бар, на который можно было натолкнутся случайно. Его не было ни в чьём путеводителе по барам. Он не привлекал тех людей, которые смогли бы поддержать жизнь в районе. Хотя место якобы вело бизнес как бар, на самом деле, это была основная база обитания «Ацтеков», и каждый, кто там пил, являлся их другом. А все остальные держались от него подальше.

У «Банды» не было претензий к «Ацтекам»… пока… но также у них не было и рабочих взаимоотношений. Они держались подальше друг от друга, позволяя Калаверас Роуд служить своего рода зоной отчуждения. «Ацтеки» имели дело с наркотиками, но эти наркотики поступали из другого источника, который имел устойчивое перемирие с Ла Зоррой.

Когда Пилар и «Банда» припарковались через дорогу от «Хай лайф», Коннор понимал, что они собираются сделать, и если дело пойдет плохо, то из-за этого возникнет куча проблем. Вражда с «Ацтеками, если всё пойдёт не так, как надо, нарушит перемирие между двумя наркокартелями, и может означать открытую войну в двух странах.

И всё из-за того, что Коннор вдруг ощутит приступ благородства.

Ну не совсем правда — не только он сам. Это было тем, что МК делали и из-за чего их уважали в Мэдрон, и из-за чего люди смотрели сквозь пальцы на некоторые их менее привлекательные дела — «Банда» помогала везде, где могла. Пилар пришла с просьбой, и клуб был связан обязательством. Тем не менее, скорей всего этот субботний день стал гораздо более захватывающим, чем ожидал Коннор.

Когда они собрались на тротуаре, Пилар кивнула Диазу.

— А ты что говорящая смуглая рожа, чтобы изъяснятся с мексиканскими раздолбаями? — спросила она у него.

Коннор оскорбился и открыл рот, чтобы высказаться и указать, что сука, просящая о такого рода помощи, должна, бл*дь, попытаться проявить хотя бы немного вежливости, но Диаз усмехнулся и ответил:

— Не со всем так. Я сам вызвался. Но это правда, что вот эти придурки не говорят по-испански.

Коннор и Шерлок оба показали ему средний палец.

Пилар глумливо фыркнула.

— Там все говорят по-английски. Они ведь не только вылезли из грузовика.

— Ага, — ответил Диас. — Но было бы хорошо понимать любые разговоры, понимаешь?

— Ага, это правда. Но я говорю по-испански. — Она взглянула на Коннора, который все ещё боролся с всплеском раздражения. Когда он не ответил на её комментарий, она фыркнула и добавила: — Ну… что дальше?

Он посмотрел на своих братьев, а затем через дорогу в сторону входа в бар. В наступающих сумерках светился высокий неоновый знак: бокал мартини и мигающей оливкой. Этот район не имел ограничений по высоте своих торговых вывесок.

— Мы входим и вежливо спрашиваем. С этого и начнём. — Он взглянул на Пилар, которая убирала свою гриву в пышный хвостик на затылке. — А ты держись позади нас. Усекла?

Она покачала головой.

— Я думала, что иду с вами, потому что нужна для того, чтобы поговорить с Хьюго.

Он ненавидел объяснять очевидное. Вздохнув, он ответил:

— Ты нужна нам там. Но ты не вооружена и ты — женщина. У этих парней плохая репутация по отношению к женщинам. Так что держись позади нас. Мы твоё прикрытие. Поняла?

Не ответив, она развернулась обратно к своей «Хонде», нажала на кнопку брелока, чтобы разблокировать двери. А затем она открыла пассажирскую дверь и нырнула внутрь. Когда она вернулась, то засовывала пистолет сзади за пояс своих джинсов.

— Теперь я вооружена.

Коннор потянулся и выхватил её пистолет. Когда она попыталась вернуть его, он оттолкнул Пилар.

— Ни за что, киска. Последнее, что нам нужно, это развязать драму, размахивая этой штукой. Я даже не знаю, умеешь ли ты стрелять.

— Умею. И хороша в этом.

— Тогда как-нибудь ты сможешь продемонстрировать мне это. Но не сейчас. — Он засунул пистолет за свой собственный пояс.

Когда она снова стала наступать на него, Шерлок перехватил её и удержал на месте.

— Он прав, милая. Мы не можем добавить ещё больше переменных в это уравнение.

Освободившись от Шерлока, она взглянула на Коннора и открыла рот, чтобы что-то сказать, что, как он понял, так или иначе вызовет у него раздражение. Он схватил рукой её за подбородок и накрыл рот.

— Я понимаю, что ты вся такая наполнена девичьей силой и дерьмом, но ты хотела нашей помощи, поэтому будешь поступать по-нашему. Поняла?

На этот раз она ответила на вопрос не очень убедительным кивком.

— Я хочу услышать, как ты это произносишь, киска.

— Поняла. И не называй меня киской.

— Тебе следует поучиться благодарности, киска.

Она соизволила принять сконфуженный вид.

— Прости. Ты прав. Я просто...

Она не закончила, но ей и не нужно было.

— Я понимаю. Посмотрим, сможем ли мы это сделать. Наша цель — тихо вывести твоего брата. Если он захочет остаться, ты хочешь, чтобы мы заставили его оттуда уйти?

— Нет, если он захочет остаться, тогда это его выбор. Мне просто нужно убедиться, что он в порядке.

— Хорошо. Если он захочет уйти, но они не захотят этого, тогда мы сделаем всё, что в наших силах. Но это будет охренительно грязно… и поэтому ты будешь держаться позади нас. Поняла?

Она кивнула.

— Ага, поняла. Я буду.

— Следовало надеть бронежилеты, — пробормотал Шерлок.

— И вот мы такие входим в бронежилетах, и они тут же понимают, что мы ожидаем неприятностей… так что это было бы именно тем, что мы бы получили. А так мы попытаемся выбраться оттуда без пальбы. — Он снова посмотрел через улицу, отщелкивая кнопку на кобуре. — Ладно, давайте сделаем это.

Они пересекли улицу. Коннор был первым кто вошёл через дверь, чувствуя вес своего «Глока» возле рёбер. Диаз зашёл вслед за ним. Затем Пилар, а потом уже Шерлок, прикрывая тыл.

Коннор обхватил взглядом всё место, быстро приспособившись к более тёмному пространству. Освещение было скудным, что было типичным для такого бара.

Хип-хоп гремел из музыкального автомата возле двери, перед ним в одиночестве танцевала девушка. Двое мужчин сидели за барной стойкой. Один парень стоял за ней, прекратив вытирать поверхность. Ещё двое мужчин играли в пул справа. В заднем углу, за большим круглым столом разместились пятеро мужчин. Кроме них ещё три женщины… две из которых передавались по кругу и лапались всеми. А одна женщина устроилась на коленях мужчины, сидящего лицом к комнате.

У всех десятерых были отличительные знаки «Ацтеков». И очевидно, что Хьюго не было. Коннор оглянулся через плечо и задал Пилар молчаливый вопрос, чтобы убедиться. Она покачала головой и незаметно пожала плечами.

Ладно, бл*дь. Если Хьюго здесь не было, то они пришли без веской причины. Человек в углу был их лидером, его звали Рауль Эспозито. Когда «Банда» прошла вперёд по комнате, все мужики двинулись им на встречу, окружая их. И только Эспозито остался сидеть.

Массивный бритый чувак с тремя вытатуированными слезами в углу глаза и сложным кристаллическим черепом на горле шагнул прямо перед Коннором.

— Потерялся, эсе (Прим.: в переводе с испанского чувак или бро)?

Коннор улыбнулся, сохраняя дружелюбие.

— Нет, друг. Мы здесь, чтобы попросить о кое-какой помощи.

Бритый чувак отвратительно усмехнулся, и у Коннора задергались пальцы. А затем парень развернулся и оглянулся на своего босса. Когда он отступил в сторону, Коннор понял, что, по крайней мере, они добились аудиенции.

Некоторые шайки округа Сан-Бернардино, да и вообще повсеместно, вели не только свой бизнес, но и осознавали ценность своей территории и людей на ней. «Банда» была одной из таких, и они, так или иначе, работали с некоторыми другими. Но «Ацтеки» были как «Грязные крысы». Уроды, которые просто тащились, вороша разное дерьмо.

Коннор, бл*дь, ненавидел эти хреновые банды, решающие все проблемы кровью и шумом. Он ненавидел то, как они господствовали над этой захудалой территорией и то, что никогда ничего не вкладывали в своё сообщество, кроме наркотиков и смерти. Они приобретали своё богатство, соскребая последние лучики надежды у людей, живущих вокруг них, а потом красовались этим перед теми же людьми. Он бы предпочел войти сюда с двумя «Калашниковыми» и просто выбить дерьмо из каждого из этих мудаков.

Но у «Ацтеков» были друзья посильнее и посерьёзней их самих, и последствия могут оказаться плачевными. Он удержал на лице натянутую улыбку и посмотрел вниз на Рауля Эспозито.

Эспозито был старше Коннора… ближе к пятидесяти, а может и за слегка за пятьдесят. Его тёмные волосы были крепко стянуты на затылке в хвост. Длинный, широкий шрам под углом разделял пополам его лицо от виска прямо по крючковатому носу и до челюсти. Когда он улыбался, невозможно было поверить, что это искренне.

И вот теперь он одарил Коннора улыбкой и столкнул девушку с коленей. Та сразу рванула в сторону барной стойки.

— Великому и знаменитому мотоклубу «Ночная банда» нужна помощь от каких-то латиносов из соседнего квартала? Да неужели?

— Похоже на то. Наша подруга ищет своего брата. Она волнуется. И я просто хотел спросить, не можешь ли ты помочь нам найти его?

Эспозито наклонил голову на бок, и Коннор сделал один шаг в сторону, достаточный, чтобы позволить Эспозито увидеть Пилар, но недостаточный, чтобы он не смог прикрыть её в случае необходимости.

— Пилар. Ради чего ты тусуешься с этими парнями? Если так тебе нужен член плохого парня, мы можем дать тебе много таких и прямо здесь.

Он засмеялся, и его лакеи рассмеялись вместе с ним.

Пилар слегка вздрогнула, и Коннор ощутил, как напряглись его пальцы. Он почувствовал такое же напряжение в своих братьях.

— Я просто ищу Хьюго, Рауль. Он здесь? — с тоном её голоса было что-то не так, и Коннор осознал, что она напугана. Конечно, так и должно быть, но это повлияло на него сильнее, чем он мог предположить.

Эспозито откинулся в кресле и драматическим жестом разочарования опустил руки на колени.

— Твой брат, девочка, тоже плохой мальчик. Он кое-что забрал у меня. И у него куча долгов. — Он кивнул в сторону человека, стоящего позади. Тот что-то произнёс по-испански, но Коннор едва мог заказать пиво в Тихуане, поэтому понятия не имел, что именно. Однако Диаз изменил свою позицию, перейдя в боевую готовность.

— Дверь, — пробормотал он сбоку Коннора.

Коннор полностью затолкнул Пилар за себя, а Шерлок подошёл ближе. Они создали круг. А человек Эспозито открыл дверь.

За дверью не было никого, кто был бы готов на них напасть. На самом деле, никто из «Ацтеков» даже не пошевелился, кроме парня, открывшего дверь. И теперь на то, что находилось за дверью комнаты, был полный обзор — там находился мужчина, который, как предполагал Коннор, и был Хьюго. Его раздели до грязных и окровавленных брюк цвета хаки и привязали к опорной балке. Его лицо было гротескно опухшим, а грудь и руки покрыты ужасными синяками и кровавыми полосами-бороздами. Его избили и посекли кнутом.

Сначала Коннор подумал, что он мёртв или без сознания, но потом Хьюго поднял поникшую голову. Примерно в это же самое время Пилар выглянула из-за бока Коннора и громко ахнула.

— Хьюго!

Коннор выкинул руку в сторону, чтобы заблокировать её, как только она рванулась к брату.

Хьюго слабо отреагировал, но эмоционально: он заорал с кляпом во рту и затряс головой.

Коннор вздохнул. Это проблема. Очевидно, что Хьюго не в порядке, а Коннор пообещал Пилар, что они помогут. Но если её брат украл у «Ацтеков», то тогда ему придётся заплатить за это. «Банда» не вмешивалась в чужие дела, даже в дела таких мерзких засранцев, как Рауль Эспозито. Сейчас он собирался вытащить отсюда Пилар и удержать подальше, но не знал, как это провернуть, но он явно не собирается начинать ссору с этой уличной бандой из-за парня, которого не знал, а узнав, понял, что тот получает то, что ему причитается.

— Ага, ладно. Тогда мы покинем тебя. Извини, что отвлекли от дел.

Сбоку от него Пилар произнесла:

— Что? — и снова рванулась к брату, но Шерлок схватил её и удержал.

Коннор развернулся и схватил её за руку.

— Сохраняй спокойствие, пока мы не выйдем, — выдавил он сквозь зубы ей в ухо.

Но когда они сделали шаг к входной двери, «Ацтеки» окружили их. Девять мужиков.

— Я оставлю Пилар, — произнёс Эспозито за его спиной. Коннор снова развернулся лицом к нему, но ублюдок по-прежнему сидел за столом, позволяя этой противной улыбке скользнуть по разделенному пополам лицу. — Вы, парни, держите своих белых сучек с желтыми волосами. Эта же одна из наших. И она мне пригодится. Оставьте её и уходите.

Коннор по-прежнему удерживал руки Пилар, и он мог ощутить все эмоции, проходящие через её напряженное тело. Он провёл большим пальцем вперёд и назад по её бицепсу, пытаясь её успокоить.

Она молчала. На самом деле, она очень мало что произнесла с тех пор, как они вошли… и это хорошо. Но по её глазам было понятно, что дело пахнет керосином. Тем не менее, она позволяла ему вести себя.

И он собирается вывести их всех из этого хаоса.

— Извини, эсе, — ответил Коннор. — Не могу этого сделать. Она со мной.

— Жадные ублюдочные гуэро (Прим.: по-испански пренебрежительно — белые) думают, что весь мир принадлежит им. Оставь её мне, или у нас с тобой будут проблемы.

Коннор размял плечо и отпустил Пилар, чтобы быть готовым к передряге.

— Тогда у нас проблема.

Он ощутил движение за своей спиной и понял, что это было. Но прежде чем смог отреагировать, Пилар вытащила пистолет из-за его пояса и нацелилась на Эспозито. Вот же, бл*.

Усмирив свою первоначальную реакцию: схватить её и разоружить, Коннор потоптался на месте и приготовился. Прямо сейчас она получила своё слово, и попытка изменить это посеет хаос в этой комнате. Он быстро взглянул на братьев, передавая им, что они тоже должны сдержаться.

Пилар была прикрыта телами мужчин «Банды», и «Ацтеки» не понимали, что она перетянула всё на себя, пока она не прицелилась и не замерла.

— В любого, кто вякнет, я выстрелю, — произнесла она, её голос был четок и спокоен. Она кивнула в сторону Коннора. — Это касается всех.

Несмотря на её угрозу, «Ацтеки» вокруг неё потянулись за своим оружием, но затем Эспозито поднял руку, и они все остановились. На мгновение в комнате стало совершенно тихо. А затем Эспозито издал этот змееподобный смешок и обратил своё внимание на Коннора.

— Ты позволяешь маленькой девочке сражаться за тебя, эсе?

Коннор пожал плечами. Он и его новый маленький дружок собирались обсудить это дерьмо, но не здесь.

— Я достаточно уверен в себе, чтобы принять помощь, откуда бы она не пришла.

— Я хочу Хьюго, — вставила Пилар, по-прежнему целясь в Рауля. — Просто отдай мне брата, и мы уйдём.

Эспозито вернул своё внимание к женщине с пистолетом, направленным в его голову. Они смотрели друг на друга. А тем временем Коннор пытался уследить за всей комнатой, пытаясь определить, откуда может прийти опасность. Бритоголовый станет его первой целью. Этот чувак жаждал крови.

Но Эспозито кивнул.

— Сэм. Освободи его.

Бритоголовый развернулся.

— Что?

Не отводя взгляда от Пилар, Эспозито прорычал:

— Не задавай, бл*дь, вопросы. Освободи его.

Пока Сэм делал то, что ему велели, Эспозито задрал голову вверх и пристально уставился на Пилар.

— А у тебя есть яйца, чика, — он кивнул на Коннора. — Побольше, чем у него. Так что я позволю тебе и твоим друзьям уйти. Но ты знаешь, что это не конец. Твой брат выплатит свой долг, или я взыщу его с кого-то другого, — он осмотрел её с ног до головы. — Возможно, с тебя. У тебя есть кое-какие активы, которые мне могут понадобиться.

Сэм толкнул Хьюго к их маленькому кругу, и Коннор поймал его. Парень представлял собой мертвый груз, едва ли находившийся в сознании, поэтому он водрузил его себе на плечо. Ублюдок чрезвычайно вонял.

— Пошли. Назад, киска. Ну же.

Пилар кивнула, не отрывая взгляда от Эспозито.

Также сплоченно «Банда», Пилар и её взбалмошный брат отступили из «Хай лайф» и вышли на улицу.

Выйдя наружу, они все вытащили оружие, ожидая, что за ними последуют «Ацтеки». Но улица оставалась темной и пустынной.

Коннор посадил Хьюго на пассажирское место в машину Пилар.

— Куда ты его отвезешь?

— Ему нужно в больницу.

— Больница означает вопросы.

— Посмотри на него!

Коннор так и сделал. Засранец чертовски облажался, и он не хотел тащить его тушу в клабхаус. Коннор и так огрёб достаточно проблем.

— Окей. Надо выдвигаться. Ты вот таким нашла его на улице. Рядом с его домом, но не где-то здесь. Так?

Уловив его мысль, она кивнула.

— Ага, хорошо. — Через мгновение она добавила: — Ты собирался оставить его.

— Да. Если твой брат спутался с этими парнями по своей собственной воле, то в таком случае я не хочу вмешиваться. Но я не собирался оставлять тебя прислуживать им. На хер это.

Она смотрела на него ещё пару мгновений, достаточно долго, чтобы Коннор переместился и приготовился напомнить ей, что им нужно выбираться отсюда на хер.

Но Пилар заговорила раньше, чем он.

— Окей. Я понимаю. Спасибо за помощь.

— Мы ещё не закончили, киска. Мы вывезем тебя отсюда. — А затем, бл*дь, они с ней, поговорят.

— Тебе не стоит…

— Заткнись и поехали. — На этом он пошёл к своему байку и сел на него.

~oOo~

На парковке отделения скорой помощи Коннор сам спешился, но поднял руку, чтобы удержать братьев от того же. Их никто не преследовал, так что сейчас горизонт казался достаточно чистым.

— Ты уверен? — спросил Шерлок.

— Ага. Дальше справлюсь сам. Возвращайся и введи Хуса в курс этого дерьма.

Диаз и Шерлок обменялись взглядом, потом в унисон кивнули и отчалили. Коннор снял шлем. После раздумий он снял жилет, сложил его и положил в седельную сумку. Поход в отделение скорой помощи с этим придурком в цветах клуба может вызвать много проблем. Затем он подошёл к машине Пилар, открыл пассажирскую дверь. Хьюго был без сознания.

Он снова водрузил её брата на своё плечо.

— Дальше я сама справлюсь, — запротестовала она.

— Слишком поздно. И мы всё ещё не закончили. Нам нужно серьезно поговорить. Так что давай отнесем его на осмотр.

~oOo~

Коннор сидел в зоне ожидания приемного покоя и делал то, для чего было предназначено это помещение. Он ждал, пока не сможет схватить Пилар, получить от неё информацию и определить кое-что для себя. Он никуда не собирался уходить. Он получил пару звонков от своего отца, но с тех пор у него так и не появилось никакой информации, так что Хус перестал звонить.

Можно поставить на то, что теперь они поругались с «Ацтеками», и просто обязаны контролировать ситуацию. Но пока было слишком много неизвестных… и кое-что из этого имело прямое отношение к Пилар и её брату. Клуб должен был решить: была ли эта помощь последней услугой, которую они им оказали, или же они возьмут на себя ответственность за них. Но чтобы понять это, они должны выяснить, как, бл*дь, Хьюго угодил в то положение, откуда они его вытащили.

Пилар вышла из дверей процедурной, но проигнорировала Коннора. Её внимание было полностью посвящено маленькой худой женщине, которая стояла у стойки информации. Женщина была старше… вообще-то даже пожилая… но её спина была прямой, а волосы и одежда стильными. Пилар крепко обняла её, и после обмена несколькими фразами они прошли обратно через двери.

А Коннор продолжил ждать.

Наконец-то обе — Пилар и женщина, которую Коннор посчитал её бабушкой, — вернулись обратно и на этот раз направились к нему. Он встал и встретил их посреди комнаты.

Пилар заговорила первой.

— Нана, это Коннор. Он и его друзья помогли нам сегодня.

Пожилая женщина улыбнулась и протянула ему свою руку в пигментных пятнах.

— Спасибо, Коннор. Большое. Меня зовут Рената Салазар. — Как и у Пилар, у бабушки практически не было акцента. Лишь немного затяжное «эр».

Он взял её за руку и слегка сжал.

— Рад помочь, миссис Салазар.

Улыбнувшись проявленному уважению, она похлопала его по руке, а затем отпустила и повернулась к Пилар.

— Я останусь с Хьюго. Ты сделала достаточно для него сегодня и тебе на работу утром. Иди.

— Нет, нана…

— Иди, миха. Я не шучу.

И вот после этого эта требовательная и мятежная женщина, которую Коннор собирался узнать поближе, опустила голову и кротко кивнула.

— Окей. Но держи меня в курсе.

— Разумеется. — Рената Салазар сжала лицо внучки своими старыми руками. — Те кьеро, миха! (Прим.: в переводе с испанского: «Я люблю тебя, дочка!»)

— Те кьеро, нана.

Приласкав щеки Пилар и кивнув Коннору, Рената направилась обратно в процедурный кабинет скорой помощи.

Коннор и Пилар стояли посреди зоны ожидания приемного покоя. Это был субботний вечер, превращающийся в ночь, и помещение постоянно заполнялось людьми. Он положил руку ей на плечо.

— Как он?

Она пожала плечами.

— Всё ещё в отключке и в чертовском беспорядке. Но он поправится. А потом я убью его тупую задницу.

Зная, что она преувеличивает, он слегка хихикнул и сжал её плечо.

— Нам нужно поговорить, киска.

— Мне действительно ненавистно, что ты меня так называешь. Так что прекрати. Но да, я знаю, что нам нужно поговорить. — Она окинула взглядом переполненную комнату, вгрызаясь в нижнюю губу. — Я живу всего в нескольких кварталах отсюда, в старом городе. Хочешь зайти?

Он усмехнулся… это предложение удивило его.

— К тебе? Ты уверена?

Она прищурилась.

— Поговорить. Но также я бы сказала, что ты заслужил немного доверия.

— Тогда ладно. Веди.

Глава 6

Пилар открыла дверь и отступила в сторону, жестом приглашая Коннора войти. Когда он сделал это, она щёлкнула выключателем, зажигая напольный светильник, осветивший её гостиную тёплым сиянием.

Он огляделся вокруг, оценивая её коллекцию несоответствующих вещей, о которых она думала, как о «винтажном фанке»… что звучало лучше, чем «дешёвая комиссионка». На самом деле, она гордилась своим домом. Она любила ремонтировать старую мебель и использовала практически все известные техники, о которых когда-либо слышала: от декупажа до кракелюра.

Он провёл рукой по поверхности стола, который она выкрасила тремя разными цветами.

— Классное место.

— Спасибо. — Она закрыла дверь и задвинула засов. — Хочешь выпить или что-то типа того? У меня есть пиво, текила, водка и кое-что ещё. Но также я могу сварить кофе.

— У тебя есть Джемисон или Джек (Прим.: марка виски и бурбона)?

— Прости, но нет. Думаю, что есть «Джим Бим» (Прим.: марка виски). — Даг, её приятель исключительно по траху, был фанатом «Джим Бима». Он принес бутылку не так давно.

Смеясь, он снял с плеч жилет и повесил на спинку изношенного красного бархатного кресла.

— Ну, конечно, это не одно и то же, Кис-лар (Прим.: игра слов, в оригинале киска — «пусс», а имя героини Пилар). Но сойдёт.

Ухмыльнувшись, она кивнула, признавая его попытку не называть её «киской» (из-за чего ей хотелось вмазать ему по горлу), Пилар отправилась на кухню наливать напитки.

— Добавить лёд, воду или ещё чего-нибудь? — спросила она, наполняя свой бокал водкой со льдом и лимоном. Текила делала её похотливой. А водка охлаждала пыл. В эту ночь успокоение было намного предпочтительнее возбуждения.

— Нет, просто чистоганом, — отозвался он.

Когда она вернулась, Коннор рассматривал картину, висящую над её диваном. Она подошла и передала ему бокал.

— Нравится?

Он сделал длинный глоток, прежде чем ответил.

— Не знаю. Это же пи*дец какой-то.

Она вопросительно взглянула на предмет: на картине акриловыми красками был изображен монохромный череп с практически фотореалистичной темно-красной розой, растущей из глазницы. Её татуировщик нарисовал картину, ботаника — его специализация.

— Почему пи*дец?

Он уклончиво крякнул и развернулся.

— Не знаю. Ощущается как-то слишком мрачно. Нам нужно поговорить о твоём брате.

«Ага. Здорово». Она указала на диван, и он сел. Пилар взяла узорчатый стул на другой стороне стеклянного стола с основанием из коряги, который служил ей в качестве журнального столика.

— Окей. Давай поговорим.

Не зная наверняка, что ему нужно узнать, Пилар сидела и ждала, когда он задаст вопрос.

— Ты хоть представляешь, во что ввязался твой брат с этими парнями? Ты говорила, что он дружит с ними… они не показались такими уж дружелюбными.

— Он зависает с несколькими из младших парней. Хотя его приятелей там не было. — Ей пришло в голову, что Хайми и другие могли запросто скормить Хьюго Раулю.

— Эспозито сказал, что он что-то взял. Знаешь, что именно?

— Нет. Без понятия. А Хьюго ещё не очнулся, когда я уходила. Прости, что втянула тебя во всё это, но клянусь, я не знаю, во что, чёрт возьми, он ввязался. — Небольшой укол беспокойства пронзил её, когда она задалась вопросом, в безопасности ли Хьюго в больнице, в безопасности ли с ним бабушка. Но также она понимала, что эти парни не спровоцируют неприятности там. Слишком много людей, слишком много камер и слишком много охраны. Кроме того, Рауль отпустил его. Они позволят ему вылечиться, а потом снова придут за ним. А пока они уверены, что он не будет крысятничать.

— Ты говорила, что его отец был «Ацтеком»… у тебя тот же отец?

— Нет, но мой был ненамного лучше. — Она решила, что доверие, которое он заслужил, оправдывает кое-какое раскрытие информации с её стороны. — Мой тоже был «Убийцей». Всё сложно… и, в любом случае, они оба мертвы. И наша мать тоже. Наша бабушка воспитывала меня с одиннадцати лет, а Хьюго с шести.

Он задрал вверх голову, как будто стал лучше понимать картину.

— Так вот что имел в виду Эспозито, говоря, что ты одна из них… это была не просто испаноязычная хрень.

— Нет. Мы — семья, хотим мы этого или нет, а они любят держать членов семьи близко. Они насели на Хьюго, чтобы он вступил в их ряды с пятнадцати лет.

— Тогда почему он этого не сделал? Без обид, но он не похож на парня, который достаточно силен, чтобы сдержать их.

— Он — нет. Но у Рауля есть пунктик по поводу нашей бабушки. Она не хочет, чтобы Хьюго вступал в их ряды, так что Рауль не сильно лез к нему.

— Что значит «у него есть пунктик»? Типа предмета обожания? — замешательство превратило лицо Коннора в карикатуру.

— Боже, нет! Тьфу! Нет… он, ну не знаю, типа немного боится её. Она заботилась о нём, когда он был ребенком. Мои мама и папа, отец Хьюго и Рауль выросли вместе. Они были близки. Как я уже сказала — всё сложно.

Коннор также не был заинтересован в причудливой семейной мыльной опере, на которую она только что намекнула, либо не был шокирован этим, потому что больше не стал расспрашивать об этом.

— Хотя недостаточно напуган, чтобы полностью отвалить от всех вас.

— В последнее время всё стало только хуже. Последние пару лет. Я держусь подальше от дерьма Хьюго, кроме тех случаев, когда подчищаю за ним, так что я не знаю, во что он ввязался. Но он потребитель, как чертова губка. И, возможно, решил попытаться обмануть Рауля.

— Что было бы весьма глупо.

— В этом весь мой брат.

Она всё выпила и захотела ещё. Коннор осушил свой бокал некоторое время назад, она встала и подошла к дивану.

— Хочешь ещё?

— Конечно, спасибо. — Он держал пустой бокал. Когда её рука обхватила бокал над его рукой, он немного потянул его назад… недостаточно, чтобы забрать, но достаточно, чтобы немного притянуть её. — «Банда» сейчас замешана в это. Произошедшее сегодня получит в каком-то роде продолжение.

— Я понимаю. Прости.

Он покачал головой, его взгляд удерживал её.

— Не стоит. Мы знали, что, участвуя в этом, можем разворошить осиное гнездо. Мы разберемся. Твой брат в безопасности, пока он в больнице. Там они не устроят сцен. Но Рауль сейчас нацелился и на тебя. Тебе необходимо быть настороже.

И вот теперь уже Пилар покачала головой.

— Я знаю, как он работает. Он не настолько заинтересован во мне, как показал. Я для него просто пута (Прим.: по-испански сучка). Он баламутил вас, парни. Он видел, как ты защищаешь меня, и знал, что, нацелясь на меня, вызовет у тебя агрессию. Он подбивал тебя на драку.

Она поняла, что Коннор не рассматривал такую вероятность. Он откинулся назад, его шестеренки закрутились, и он отпустил бокал.

— Чёрт. А ты права.

— Знаю. И прости. Я не знала, что так произойдет.

Он улыбнулся ей.

— Я мог бы воспользоваться твоим предложением о добавке.

— Ага. Секундочку.

Пока она освежала их напитки, Пилар позволила мозгу пробежаться по событиям уходящего дня. Большую часть которого она потратила на поиски брата. И в итоге она втянула целый грёбаный МК в проблемы своей семьи и ещё сильнее усугубила уже существующие.

Как бы не была она раздражена в этот день, когда ей велели быть тихой и кроткой, позволяя мужчинам самим разбираться с проблемами, и насколько бы зло и решительно потом она не повела себя в «Хай лайф», она также заметила и оценила то, как Коннор чутко подстроился под неё, сохраняя своё положение так близко от неё и постоянно прикрывая её. Это внимание принесло ему и его клубу кое-какие проблемы.

Но самой мощной частью всего этого фиаско было то, как он примирился с тем, что она забрала свой пистолет и направила его в голову Рауля. Тогда Коннор не попытался самоутвердиться, и всё ещё не пытался ткнуть её носом в то, что она перешла черту. Он просто принял то, что она сделала с его планом, и был абсолютно невосприимчив к насмешкам Рауля о том, что прячется за женщиной. Он позволил ей быть главной.

Им удалось спасти Хьюго достаточно мирным путём, по крайней мере, на тот момент. Сейчас её брат в больнице — избитый до полусмерти, но спасен. А байкер-защитник Коннор сидит в её гостиной.

Прошло очень много времени с тех пор, как у неё был мужчина, которого она не могла назвать своим другом. Кто-то кому бы она доверилась узнать её.

Это было её пространство, место, где она жила и не просто в физическом плане. Половину жизни она проводила в депо, но то была другая Пилар, или, по крайней мере, её конкретная сторона. Та была жёсткой сучкой, которая огрызалась с парнями и могла швырнуть на плечо мужика без сознания и вынести его из горящего здания. То была вовсе не Пилар, то была Кордеро.

Здесь же она могла быть намного больше собой, чем там. Или же меньше, возможно, «меньше» именно то, что её и надо было ощущать дома. Она могла быть уязвимой. Она могла украшать мебель и разговаривать с растениями. Она могла смотреть сериалы, которые любила. Могла пойти привести в порядок волосы и ногти, сделать массаж, купить нелепые модные туфли, которые никогда не наденет. Она могла быть девушкой. Могла быть Пилар.

Она не многим позволяла увидеть эту личность, и не была уверена, что хочет показать её Коннору. Но ей нравилось, что он здесь.

Она забрала бокалы с напитками и вернулась в гостиную. Коннор разговаривал по телефону, он повернулся к ней и улыбнулся, когда она принесла ему напиток.

— Ага, папа. Это имеет смысл. Окей. Тогда увидимся завтра. — Он закончил звонок и отложил телефон. — Интересный день, да?

Когда он взял свой бокал, она произнесла:

— И я умею стрелять, чтоб ты знал.

— Я видел тебя. И теперь верю тебе. Но тогда это было проблемой, как и говорил Шерлок. Тебе изо всех сил приходится контролировать проблемы в таких ситуациях. — Он глотнул бурбона. Она всё ещё стояла, возвышаясь над ним, потягивая свой напиток и наблюдая за тем, как двигается его горло под бородой, когда он проглатывал. С любопытствующим взглядом он добавил: — Будешь так стоять и смотреть на меня сверху вниз? Хочешь, чтобы я ушёл?

— Нет. — Она этого не хотела. И ей не нравилось, что она этого не хочет. И дело не в выпивке или адреналине и не в том, что всё выше перечисленное превращает её в похотливую. Этот парень, находящийся прямо здесь, сидящий на её диване, такой большой и дерзкий и не ведущий себя по-свински типа я-ж-тут-настоящий-мужик — сам по себе всё сделал. И ей не нравилось то, насколько он ей нравился.

Она опустила колени на диван и оседлала его.

Его улыбка стала такой обжигающей, он поднял руки, чтобы освободить ей дорогу.

— Ну, привет.

Она опустилась вниз к нему на бедра и прикончила свой напиток, повернулась, чтобы поставить бокал на стол позади себя.

— Привет. Так нормально?

Его улыбка не растеряла жара, когда он произнёс:

— Обычно я задаю этот вопрос.

— Так нормально?

— Конечно. — Он допил, и она забрала у него бокал и поставила рядом со своим.

— Я встаю в пять тридцать и должна быть на работе в семь. Ты не сможешь остаться на ночь.

— Понял. — Его руки заскользили вниз под её бёдра на попку. — Ты действительно просто берёшь то, что хочешь, не так ли?

— Флирт — это пустая трата драгоценного времени.

— Ну, не знаю. Я люблю флиртовать. Это часть всего, вроде как словесная прелюдия. Если я могу сделать девушку влажной лишь своим голосом — это круто для обоих.

— Я уже мокрая. И могу сказать, что твой мотор набирает обороты. — Она покачала бёдрами над его эрекцией, чтобы доказать свою точку зрения.

Он захихикал и запустил руку в её волосы, придерживая голову.

— Господи, Пилар. Помедленнее. Ещё не так уж и поздно.

Но она не хотела замедляться. Она не хотела флиртовать. Она хотела трахаться. И она уже получила ответ на свой ранее заданный внутренний вопрос: из-за того, насколько сильно ей нравится звук её имени, произнесенный его грубым голосом, безопаснее было держать Пилар подальше от него. — Большинство людей зовут меня по фамилии Кордеро.

— Ты хочешь, чтобы и я тебя так звал?

— Ага.

С рукой, запутанной в её волосах, он притянул её ближе, одновременно запуская другую руку под рубашку. Его мозолистые пальцы играли с её кожей.

— Ну ладно, Кордеро. У тебя здесь есть кровать? На этот раз я хочу раздеться. — Не дождавшись ответа, он поцеловал её.

У него был отличный рот и фантастический язык, а ощущение его бороды на её коже заставило Пилар застонать. Когда их языки заскользили вместе, а его руки двинулись вверх по её спине под рубашкой, она стала раскачиваться на нём, с усилием потираясь своей сердцевиной о выступающие очертания его твёрдого члена. Чёрт, она была безумно разогрета для этого парня. Слишком возбуждена для него. Но всё становилась сложно — в её голове, если нигде больше.

Но она не могла заставить себя забить на него. Она хотела, чтобы он остался, хотя бы ненадолго.

Она задрала его футболку и провела ногтями по его мускулистому животу, пока он не застонал и не оторвал от неё губы.

— Кровать, детка. Я хочу раздеть тебя и трахнуть в твой постели.

Он не ждал, пока она ответит. Он просто подхватил её под бёдра и встал вместе с ней.

— Укажи мне правильное направление.

Она не любила, когда её поднимали на руки, поэтому выругалась и опустила ноги, освобождаясь из его хватки. Кордеро приземлилась на пол, где ей и следовало быть.

Он недоумённо приподнял тёмную бровь.

— Большинству девушек это нравится.

— Этой женщине — нет.

— Бл*дь, Кордеро. Ты меня вымотаешь прежде, чем я успею расстегнуть молнию на ширинке. — Он шлепнул её по заднице… так как ей нравилось. — Ну, хорошо. Тогда веди меня в правильном направлении.

Ухмыляясь, она схватила его большую руку и повела в свою спальню.

Оказавшись там, она развернулась и ухватила его футболку, подтягивая ближе к себе. Он потянулся за спину, чтобы стащить футболку через голову, и как только освободился от неё, то наклонился, чтобы снова поцеловать её. Он крепко припал к её губам, а она оттолкнула его, затем притягивая обратно, таким образом забирая себе контроль. Вот так, отдавая и принимая… или, на самом деле, принимая и принимая… они срывали одежду с себя и друг с друга, небрежно отбрасывая в сторону.

Когда они встали нагишом друг перед другом, Пилар положила руки ему на грудь, чтобы на секундочку отстранить, а отчасти просто чтобы прикоснуться к нему. Коннор был полностью в её вкусе, и она пробежала рукой по его груди, плечам, рукам и животу, обожая тактильные ощущение от его волос и мышц, таких мягких под её ладонями.

Она едва прикоснулась к его мощным мускулистым бедрам и к восхитительному стволу между ними. Матерь божья!

Он стоял и позволял ей прикасаться к себе так, как она хочет, небольшая загадочная ухмылка изогнула уголки его губ.

Она убрала руки и сосредоточилась на татуировке на предплечье и бицепсе. Поглаживая большим пальцем переплетенные кельтские узлы, она спросила:

— Это что-то военное?

Он пожал плечами и повернул руку в её хватке.

— Перекрывает старую татуировку. Она была большой, поэтому перекрытие должно было быть ещё больше. Но да, в клубе я — зам преза по безу. Знаешь, что это значит?

Она знала. На его жилете была нашивка, которая говорила то же самое. И это тоже было горячо… она понимала, о каких защитных флюидах он говорит.

— Заместитель президента по безопасности — в основном сорвиголова МК.

Он рассмеялся.

— Достаточно близко.

— Ты ирландец? — она приподняла другой рукой его распятие. — Ирландский католик?

— Наверное. Мой старик ирландец и шотландец… из Индианы. Но он придерживается своих корней. Мне же просто нравятся узлы. И мой старик. — Он пожал её руку и притянул ближе, вдавив эрекцию ей в живот. — Детка, ты говорила, что не хочешь попусту тратить время. Если мы собираемся сыграть в игру «узнай друг друга»,можем ли мы сделать это позже? Потому что ты стоишь здесь такая распрекрасная в чём мать родила, и мне трудно думать о том, кто я такой.

Взяв его за руки, она попятилась к кровати. Когда она натолкнулась на неё, то отпустила его руки и соскользнула на матрас, сохраняя с ним зрительный контакт.

Он последовал прямо за ней, одной рукой заскользив вверх по её телу, когда полностью расположился сбоку от неё.

— Бл*дь, — прошептал он, сжимая её бедро. — Ты это нечто, что я никогда не ощущал прежде. — Он наклонил голову и всосал сосок между зубами, заодно соскользнув рукой между её ног. Он застонал, когда его пальцы прикоснулись к её приятной и такой готовой влажности. Он толкнул в неё палец, а когда она застонала и качнула бёдрами в ответ на это прикосновение, он добавил ещё один, жестко вталкивая их в неё. Так, как ей нравилось.

Она шире раздвинула ноги, поощряя его, и прошептала:

— Бл*дь, да, ещё.

Вытащив пальцы, он перевел своё внимание на её клитор: обводя, потирая и пощипывая грубыми пальцами, пока её нервные окончания не выдержали и не загорелись. Одновременно с этим он посасывал её грудь, двигаясь туда-сюда так, что его борода слегка натирала её кожу. Когда она поняла, что близка к оргазму, она закинула руки назад и ухватилась за кованное изголовье кровати руками, Коннор выпустил её сосок изо рта, приподнялся, чтобы посмотреть на неё сверху-вниз. Она встретилась с ним глазами, и в этот же момент он скользнул пальцами внутрь неё и стал трахать так сильно и быстро… так жестко и быстро… своей рукой.

— Ох, Боже, мать твою! — задыхаясь, вскрикнула она, звук вышел практически нечеловеческим даже для её собственных обезумевших ушей.

— Любишь пожёстче, детка? — его глаза блестели от жара.

— Да, бл*дь, да, — простонала она. И тогда он задвигался ещё сильнее. Он как раз подвёл её к болевой точке — к её любимому месту, когда она кончила. Она стала извиваться и её сотрясала такая сильная дрожь, что изголовье кровати вновь и вновь врезалось в стену. По мере того, как оргазм, в конце концов, поднялся на вершину и обрушился на неё, она стала изгибаться ближе к Коннору, хватаясь за него и прикусывая его плечо.

Когда всё закончилось, ей с трудом удалось расслабить напряженное тело. С тем самым его типичным грубым смешком Коннор отстранился от её тела и откинулся на кровати.

— Ты в порядке?

Но прежде чем она смогла ему ответить, в стену сильно застучали, и Коннор с удивлением посмотрел на неё.

Но Пилар рассмеялась.

— Это миссис Ли. У наших спален общая стена. Наверное, мы её разбудили.

Он посмотрел на неё, приподняв бровь.

— Это не дом?

— Дуплекс. Ей принадлежит задняя половина.

— А-а. Простите, миссис Ли! — выкрикнул он.

Она рассмеялась и хлопнула его по руке.

— Прекрати!

— Да ладно, вежливым быть полезно. — Он облизал пальцы той руки, которой трахнул её. — М-м-м. У тебя отличный вкус, Кордеро.

Звук его голоса при произношении её фамилии понравился ей даже больше, чем имени. Проклятье. Как бы сильно он не заставил её кончить, она снова была готова. Но когда он двинулся вниз в поисках более полного вкуса, она схватилась за его голову.

— Нет, я хочу член.

И опять же с этим секси-смешком.

— Сейчас получишь. Просто нужен презерватив.

Она схватила его за руку, прежде чем он мог отодвинуться он неё.

— Прямо в том ящике.

Кивнув, он потянулся и открыл ящик в тумбочки. И его брови поползли вверх.

Она не удивилась, понимая, что позволила ему увидеть, и это не было ошибкой.

Он вытащил коробку с презервативами и выудил одну полосу.

— Ох, детка. Думаю, я хочу увидеться с тобой ещё. Потому что очень хочу покопаться в этом ящике.

Она была не против. Но пока просто улыбнулась и расставила ноги.

Когда он натянул презерватив, то лёг между её ног и сразу же проник в неё. А затем подхватив, перевернув расположив сверху. Это удивило её, до сих пор он брал руководство на себя во всех их трахах. Она оттолкнулась от его груди, и он обхватил руками её бёдра.

— Объезди меня, как будто украла, Кордеро. — На этом он шлёпнул её по заднице. — Давай. Пошевеливайся!

А нет, по-прежнему управляет ею. Но ей это нравилось. Чёрт. Она глубоко вляпалась с этим парнем. Понимая это, но сейчас было слишком хорошо, чтобы заботиться об этом.

Она жёстко объезжала его, бесстыдно используя его член, чтобы привести себя к очередному оргазму, когда миссис Ли снова застучала в стену. Тогда Коннор издал громкий рычащий звук и попытался сесть, но она толкнула его вниз, надавив на плечи и удерживая на месте, и стала трахать ещё сильнее, в попытке достичь нового пика удовольствия.

Он перестал пытаться сесть и ухватился её за грудь, резко потянув за соски, и она снова начала кончать на этот раз одновременно с ним. Он выпустил её грудь, чтобы снова схватить за бёдра, откинув голову назад, так что мышцы шеи и плеч чрезвычайно напряглись. Её бёдра изогнулись под давлением его пальцев.

К тому времени, когда они оба кончили, Пилар совершенно, бл*дь, была истощена и практически свалилась с него, приземляясь сбоку, оставив ноги, переплетенные с его. Так они лежали, их сбившееся дыхание громко разносилось по комнате.

Когда они перевели дух, она почувствовала знакомое, но по-прежнему странное напряжение, витающее в воздухе. Посткоитальное напряжение случайного траха. Ещё одна причина, по которой она не приводила домой случайных партнёров… было же очевидно, что конец траха был и концом встречи, когда они находились у стены в кладовке бара, или же когда вышли из неё в «Палубе». Однако в её собственном доме эта мысль была не так ясна.

Но что если Коннор не был случайным трахом? Или был? Она хотела ещё увидеться с ним. И он вроде что-то говорил, как будто хотел того же.

— Я уйду через секунду, — произнёс он, делая глубокий вдох и похлопывая её по бедру.

— Можешь остаться, если хочешь. — Бл*дь, то, что она произнесла, чертовски напугало её. Но это было тем, чего она хотела, а она никогда не увиливала и говорила, как есть, когда чего-то хотела.

Он поднял голову.

— Уверена? Я думал, что тебе рано на работу.

— Да. И тебе придется встать и уйти, когда я встану. Но если хочешь переночевать, я не против.

Держа голову под странным углом, он разглядывал её. Ей стало некомфортно, и она уже готовилась начать оправдываться, когда он улыбнулся.

— Окей, Кордеро. Я переночую с тобой.

Глава 7

Звук старомодного будильника, имитирующего звон колоколов Биг-Бена, вытащил Коннора из глубокого сна. Приоткрыв один глаз, он увидел нечеткий образ женщины, сидящей на краю кровати и тянувшейся за чем-то.

Шум блаженно прекратился одновременно с тем, как он узнал Пилар и вспомнил, что он спит в её кровати.

Необычное развитие событий — просыпаться утром в кровати женщины. Обычно он приводил своих маленьких зайчиков в заднюю часть клабхауса. Эта цыпочка в какой-то мере перевернула его мир.

Она повернулась к нему и толкнула в бедро.

— Эй, ты проснулся?

Полностью открыв глаза, он потянулся и протянул руку, чтобы накрутить на палец локон её диких волос.

— Ага. Доброе утро.

— Доброе. Мне нужно идти. Так что и тебе тоже. — Она отбросила его руку, скинула с себя простыню и встала. Схватила что-то с тумбочки, а затем запустила руки в волосы… ох, и стянула копну волос в хвостик.

А следующее, что она сделала, — полностью стряхнула остатки сна из головы Коннора. Обнаженная, она подошла к дверному проему и, подпрыгнув, поймала планку турника. Её дом… дуплекс… был старым, с высокими потолками и такими же высокими дверными проёмами. Этот турник находился довольно высоко от пола. У нее была приличная тяга вверх для девушки.

И Коннор продолжил лежать, наблюдая за тем, как она начинает подтягиваться абсолютно голая. Боже всемогущий, она в отличной форме. Её спина и плечи сгибались и скручивались так, как он никогда раньше не наблюдал у женщин. Его рука машинально сползла по животу под простыню и обхватила ту часть тела, которая нашла её физическую нагрузку наиболее захватывающей. Через несколько секунд он сообразил, что дрочит в ритме с каждым её подтягиванием.

Ранее он не заметил, что у неё чуть ниже поясницы есть ещё одна татуировка. На любой другой женщине он бы назвал чернила на том месте «клеймом шлюшки». Но на Пилар — ах нет, она же хотела, чтобы он называл её Кордеро… — у Кордеро там — крест пожарного. У этого креста было особое название, и Коннор знал, что где-то в глубинах его головы он знает его. Чтобы отвлечься… ему было интересно, сможет ли он взять её прежде, чем уйти, он не хотел вот так кончать на её простыни… и именно поэтому он стал вспоминать название.

Мальтийский крест. Вот оно. У Кордеро чуть ниже поясницы был мальтийский крест. Слишком крутой, чтобы быть «клеймом шлюшки». Но Коннор усмехнулся над иронией размещения такого сильного символа… героизма… на месте для так называемого «клейма шлюшки».

Не желая отпускать свой член, но нуждаясь в большем отвлечении, он обвёл взглядом спальню. Ну, конечно, у неё был эклектичный вкус (Прим.: эклектика – смешение, соединение разнородных стилей, идей, взглядов и т. п.). Выбранные ею цвета были смелыми, а большая часть её мебели была просто странной. В её гостиной был столик, который, скорее всего, обклеили фотографиями, а затем залакировали. Сундук здесь имел грубую текстуру необработанного гранита, но явно был изготовлен из дерева.

И гостиная, и спальня были окрашены в тёплый жёлтый цвет. А вся деревянная отделка была белой. Железная кровать с декоративным изголовьем и изножьем была окрашена в кроваво-красный цвет. Тёмно-красные и сине-красные оттенки главенствовали в интерьере. У неё было много причудливых забавных безделушек и художественных вещей. Это был уютный, но странноватый домик.

Закончив подход, она спрыгнула на пол и развернулась. Её дыхание даже не было затруднённым, но бронзовая кожа слегка блестела от пота.

Первое, на что она обратила внимание, то, что делает рука Коннора. Когда она приподняла бровь, он отпустил свой член, который был близок к тому, чтобы закричать от некоторого облегчения.

— Не хочешь мне с этим помочь?

Она подошла к комоду.

— Нет, чувак, я же говорила. Вставай и выметайся. Мне нужно на пробежку и принять душ перед работой. А тебе пора уходить. — Она открыла ящик и вытащила одежду.

Когда она натянула облегающие тело беговые шорты, он вздохнул. Он практически ощутил, как его шары посинели. Потирая рукой пустое пространство кровати, которое ранее занимала она, он произнёс:

— Я могу потренировать тебя прямо здесь.

— Вопреки распространенному мнению, секс не так уж хорош, как физическая нагрузка.

— Это не касается того, как трахаемся мы.

Она остановилась, вытаскивая один из своих спортивных лифчиков, рука по-прежнему находилась в ящике, и усмехнулась. На секунду его член обнадежился. Но она покачала головой.

— Нет, ты должен уйти.

— Ладно, — вздохнул он и встал в поисках джинсов. Они разбросали свою одежду по всей комнате прошлой ночью. Он нашел их и стал натягивать, втискивая протестующий член в джинсу, а Кордеро наклонилась и выудила пару кроссовок для бега из-под своей кровати.

Чёрт, эта задница. Он не удержался… протянул руку… и попытка не пытка, шлёпнул её… Она подпрыгнула, согнувшись, и развернулась. Он одарил её озорной улыбкой. Которую она ему вернула.

— Диос мио. Одевайся, дурак.

Видя её решимость, он оделся.

Она проводила его до двери. Но прежде чем открыть дверь, он схватил её за руку и обнял за талию.

— Я хочу увидеть тебя снова.

Поначалу выражение её глаз смягчилось, и она улыбнулась ему улыбкой, которую он нашёл обнадеживающей. Но потом что-то изменилось в выражении её лица, как тень скрывает свет, и она отошла назад.

— Это ничего не значит, понимаешь? Мы просто подурачились — вот и всё.

Ему не понравилось, что она произнесла это, а также ему пришёлся не по нраву сам факт того, что это не понравилось ему. Прежде чем его реакция немного осела, ему потребовалось полсекунды, чтобы ответить. Достаточно, чтобы она отступила ещё на один шаг назад и настороженно посмотрела на него.

Он поймал её за руку, прежде чем она смогла отойти дальше.

— Ага, абсолютно. И я хочу снова трахнуть тебя и поиграть с игрушками, которые у тебя в ящике, и всё. На самом деле, я, наверное, трахну какую-нибудь киску, как только доберусь до клабхауса. Ты одарила меня сегодняшним утром синими шарами, спасибо тебе и твоей тренировке девушки с разворота «Playboy». В любом случае, сколько было повторов?

Её улыбка вернулась.

— Пятьдесят.

— Мило. Я мог бы побить это, конечно. Даже удвоить.

— Ага. Когда-нибудь мы проверим эту теорию. Но не сейчас. Давай, чувак. Пора уходить, — она толкнула его в сторону и открыла дверь.

Он уже вернулся в клабхаус, когда понял, что они не обменялись номерами телефонов. Обмен номерами — это не то, что он обычно делал, так что ему это даже не пришло в голову.

Ну и ладно. Он знает, где она живет и работает, и она тоже самое знает о нём. Они разберутся.

А пока ему определенно нужно взять клубную киску, если кто-то ещё находится рядом и в сознании с прошлой ночи. Ему нужны обе его головы сегодня утром.

~oOo~

Встреча в воскресенье была необычной. Магазин был закрыт по воскресеньям, и «Банда», как правило, использовала этот день для расслабления и восстановления после выходных. Но им предстояло обсудить большое дело… и с нескольких сторон.

Так что клуб выстроился за столом, несколько парней выглядели так, как будто могут уснуть. Как бы то ни было, Коннор чувствовал себя довольно свежо. Он рано встал, но крепко спал. Кровать Кордеро была удобной, с хорошим твёрдым матрасом.

А когда он вернулся в клабхаус, то нашёл на кухне убирающуюся Фавн — одну из новых девушек. И она хорошенько перегрузила ему голову. После того как он отослал её прочь, то проспал ещё пару часов и принял горячий душ. Можно сказать, есть что-то в раннем подъёме.

Немного, но есть.

— Давайте сначала перейдем к делу, о котором мы все знаем: работа Ла Зорры. Трик… у тебя есть что-нибудь для нас?

Трик подался вперёд.

— Ага. Я съездил к дому Демона и Фейт (Прим.: дом находится в уединенном месте в пустыне) и избавился от ржавчины. Я снова точен. С моей M25 я могу попасть в центр кромки жестяной банки пива с девятьсот ярдов.

— С девятисот ярдов? — вмешался Джей Эр. — Это ж... примерно полмили!

— Да, где-то так, — лаконично ответил Трик, но его утверждение ошеломляло. — Конечно, я был в пустыне и без преград. У меня не будет такой роскоши на таком же расстоянии в центре Лос-Анджелеса.

— Хотя такое возможно с крыши здания, на которой мы могли бы расположить тебя в паре кварталов отсюда. — Шерлок провёл пальцами по планшету и вывел карту финансового района Лос-Анджелеса на дальнюю стену, которую именно для этих целей сохранили пустой и белой. — Примерно через полторы недели Картрайт будет выступать в обеденный перерыв на мероприятии на площади Першинг, которая представляет зелёное пространство — вот здесь на юго-восточном краю финансового района, — пока он говорил, то обвёл красной линией небольшой прямоугольник парка на карте. — Вот здесь он будет располагаться. — Новая картина появилась в виде вставки сплошного наложения на карту, являя странный пурпурно-синий монолит с зеленым пространством и бетонными скамейками вокруг него. Появилась короткая красная линия, когда Шерлок отметил место, где будет стоять Картрайт.

— Вот это здание… — другая фотография появилась над картой. На ней был изображен высокий, но в остальном совершенно невзрачный стеклянный куб небоскреба… — находится в четырёх кварталах. Но в пределах твоего диапазона, Ти. Вот линия обзора с крыши. — Появившаяся фотография на этот раз демонстрировала вид на парк, очевидно, с того самого странного здания. Следующая фотография демонстрировала тот же вид, но с увеличением и красным «крестом», который, по-видимому, отмечал место, где стояла бы цель Трика.

Со своего места вблизи главы стола Коннор мог видеть, как Трик внимательно изучает все изображения. Трик оглянулся через плечо на Шерлока.

— У тебя есть вид на улицу с этого расстояния?

— Подожди. — Проецированное изображение потемнело, и Шерлок застучал по планшету. Одновременно с поиском, Шерлок проговорил: — Ты же знаешь, что невозможно провести точный выстрел с уровня первого этажа.

— Знаю, — ответил Трик. — Но это не то, что меня интересует.

Через пару минут дальняя стена снова засветилась, и Шерлок разместил несколько изображений в одном квадрате.

— Лучшее, что я смог достать… вид с улицы между точками и вид во всех направлениях вокруг здания.

— Хорошо. Это то, что мне нужно. — Трик наклонился вперёд, изучая изображения. Остальная часть «Банды» сидела тихо и тоже смотрела. Коннор предположил, что они делают то же, что и он: пытаются понять, что же ищет Трик.

Наконец, качая головой, Трик повернулся к столу.

— Везде есть камеры. За нами будут следить каждый раз, когда мы будем ошиваться рядом, люди просто позволяют этому происходить. Мы спалим место из-за такого дерьма. — Коннор ощутил, как вокруг стола прошла волна закатывания глаз, поскольку Трик слишком напыщенно разглагольствовал о здании, но он позволил своему тихому возмущению осесть и посмотрел на Шерлока, просто спросив: — Ты можешь что-то сделать с ними со всеми?

Тем, кто ответил, был Барт:

— В некоторой степени. Мы можем закольцевать мёртвое пространство на одних и заслонить другие, но, если мы вмешаемся в работу слишком многих, то это само по себе даст повод для подозрения. Это финансовый район. Эти ублюдки параноики. Типичные жулики, всегда косо смотрят на других. Поэтому нам нужно доставить тебя незаметно и близко, прежде чем мы начнем бардак с наблюдением.

— Именно в этом и заключается наша первая загвоздка, — добавил Шерлок.

Поняв проблему, Коннор рассмеялся. Это действительно настоящая проблема, но также это было чертовски забавно. Когда все повернулись к нему, он объяснил:

— Это ты, Ти, ты ох*ительно выделяешься.

И тогда все повернулись к Трику и пристально стали разглядывать его: длинные, толстые русые дреды и густая, похожая на проволоку русая борода. Татуировки, покрывающие его предплечья и руки — с этим они могли ещё справится, ну уж точно они не могли пересадить ему голову. И сейчас в Южной Калифорнии стоял июль… и август на момент нападения. Трик будет сильно выделяться, как в лыжной маске, так и как выглядит сейчас — грёбаная Медуза.

Хусиер махнул головой в сторону Трика.

— Как насчет поездки к парикмахеру, брат?

Все головы повернулись к Трику. Этот мальчик обожал свои волосы. Если бы Коннор не знал Трика, то ожидал бы, что его голова плохо пахнет. Она выглядела немытой. Но Трик очень придирчиво относился к своим волосам и гигиене. Иногда парню требовался практически час, чтобы собраться утром. Когда он работал или катался, то стягивал свои космы за спиной куском верёвки, но в противном случае, как сейчас, он оставил их свободно спадающими по спине и плечам. Он был практически как девчонка из-за этих волос.

Мысленное наблюдение Коннора получило подтверждение, когда, реагируя на вопрос Хусиера, Трик защитным жестом провёл и перекинул этих толстых змей, выглядя на одну секунду, как самая уродливая принцесса в мире.

Но его глаза расширились от шока. И он был расстроен этим предложением.

— Волосы отрастут, Tи, — произнёс Коннор, пытаясь звучать успокаивающе. — Ты сможешь отрастить их обратно.

Трик обратил свой горящий взгляд на него.

— Я не стриг волосы с тех пор, как меня выгнали со службы. Десять лет. Это больше, чем просто волосы. Они кое-что значат. Они… — он повернулся к Хусиеру. — Ты разыгрываешь меня?

Отец Коннора заговорил спокойно.

— У нас нет другого снайпера, брат. Я знаю, о чём мы просим. Я понимаю. Но больше никто не может это сделать, а тебя слишком легко опознать. Наша цель — прийти и уйти оттуда так, чтобы никто не въехал.

— Мы ещё даже не проголосовали за эту работу! — обычно Трик был спокойным и тихим, но эта дискуссия взволновала его.

Хусиер по-прежнему продолжил говорить тихим спокойным голосом:

— Мы договорились, что сначала обозначим план, а затем проголосуем за работу. Теперь план известен. Ты можешь проголосовать против без осуждения за этим столом. Но за этот план мы будем голосовать, и он требует, чтобы ты снова обрёл военную точность.

И опять же Трик в защитном жесте приложил руки к волосам. Но на этот раз он поймал себя на этом и уронил руки на стол.

— Ох*еть!

Когда он больше ничего не добавил, Хусиер повернулся к Барту и Шерлоку.

— Окей. Давайте выслушаем остальную часть плана. И тогда проголосуем.

После того как все детали были подробно изложены с демонстрацией ещё большего количества фотографий и карт, спроецированными на стену, Хусиер объявил голосование. Когда дело дошло до Трика, возникла увесистая пауза, и тогда он произнёс.

— Ох, да. И пошли вы все.

Голосование было единогласным. Они брались за эту работу для Ла Зорры, устраняя окружного прокурора округа Лос-Анджелес. Даже не зная, почему она хотела его смерти.

Когда с этим делом было решено, Хусиер произнёс:

— У нас также есть новый вопрос. Большинство из вас в курсе, но давайте разберемся. У Коннора, Диаза и Шерлока вчера был интересный день. Коннор, давай выслушаем твою версию.

Коннор описал произошедшее в «Хай лайф», а Диас и Шерлок добавили кусочки, которые посчитали нужными. Он оставил без внимания ту часть, что Пилар и Хьюго были членами семьи «Ацтеков». Коннор не думал, что это относится к конкретной проблеме «Банды», хотя этот факт, безусловно, относился к Пилар.

Когда история завершилась, заговорил Джей Эр.

— Мне не ясно… почему вы вторглись на территорию «Ацтеков»? Сделать одолжение кокой-то дырке, которую ты даже не знаешь?

На удивление острая вспышка гнева на это утверждение возникла в голове Коннора. Однако прежде чем он смог ответить, вмешался Мьюз.

— Она попросила о помощи. А мы ведь помогаем? Вот как мы сохраняем дружелюбие граждан. Они знают, что могут прийти к нам, когда не могут пойти к шерифу Монтойе.

Джей Эр покачал головой.

— Да, но мы помогаем в мелочах. Мы не ввязываемся во внутренние разборки на чужой территории.

— Это не внутренние разборки. Её брат не состоит в банде. — Коннор ощутил тот вид напряжения, которое нарастает в нём и нуждается в драке, прежде чем рассеется.

А Джей Эр наклонился вперёд и ещё немного добавил.

— Но он сделал что-то, чтобы их разозлить. Это не должно стать нашей проблемой. Дело в том, что ты гонишься за сладкой латинской киской и втягиваешь нас всех за собой в неприятности.

— Я хочу, чтобы ты был на ринге после этих слов, — вскочил Коннор. Он разозлился из-за предположения Джей Эра, что он втянул клуб в неприятности из-за цыпочки. Он был уверен, что именно это источник его гнева. Коннор был уверен, что не ощущает себя защитником чести Пилар. Дело не в этом. Не может быть в этом.

Джей Эр моргнул… он был худощавого телосложения, и Коннор мог сломать его пополам, если захочет… а если так продолжится, то точно так и будет. Но затем Джей Эр усмехнулся.

— Меня устраивает.

Хусиер вклинился, ударив рукой по столу.

— Боритесь на ринге, если хотите. Но вот что здесь имеет значение… вчера я согласовал их поездку. Не было времени проголосовать, поэтому я принял решение. Теперь у нас могут завариться тёрки с «Ацтеками», и если да, то это из-за меня. У них не так уж много своих проблем. Эспозито… дерзкий сукин сын… возможно, он просто съедет с темы. Большая проблема в том, что он под картелем Фуэнтес. А я не хочу стать причиной роста дерьма в Мексике. У Ла Зорры с ними перемирие. Если то, что мы делаем здесь, пустит по пи*де то, что происходит там, — у нас будет проблема. Так что сохраняете бдительность и будьте внимательны.

Он сел обратно в своё кожаное кресло.

— На этом у меня всё. Если Джей Эр настроен быть идиотом, тогда вы двое во что бы то ни стало идите и деритесь. Но брат, ты не прав. Кроме того, ты разозлил его, а в тебе всего пять дюймов роста и шестьдесят фунтов веса. Может тебе стоит извиниться, пока ты всё ещё можешь ходишь.

Коннор лишь улыбнулся.

~oOo~

— Можешь подержать Лану минутку? — жена Демона, Фейт наклонилась над спинкой секционного дивана, удерживая дочь.

Коннор положил пульт от телевизора и взял на руки симпатичную малышку.

— Конечно. Иди к дяде Конману, кексик. — Он разместил её на своей груди, и она тут же потянулась за крестом, висящим на его шее, натянув несколько волосков, когда пыталась засунуть его в рот. — Ай. Это моё. Вот возьми вместо. — Он пододвинул руку к её рту, и она присосалась к его пальцу с кольцом.

Когда Фейт повела Такера (старшего брата Ланы) по коридору по направлению к ванной, Коннор оглянулся.

— Она переодета и всё такое?

— Да, — театрально вздохнула Фейт. — Обещаю, тебе не придется ничего делать, кроме того, чтобы быть очаровательным.

— Хорошо. С этим я справлюсь. — Коннор любил детей… когда они были одеты, тихи и не воняли. Он также до определенной степени не возражал против них, когда они не были тихими. Он мог справиться с небольшим сквернословием, пока они успокаивались, а затем включал очарование.

Он любил всех клубных детей. Но эта маленькая девочка была самой милой из всех. Может, потому что она была дочерью Фейт, а Фейт была особенной для него с самого детства. Она была ему как младшая сестра. Ему было плохо, когда она убежала из дома в тот день. Но только когда она вернулась домой около полутора лет назад, он полностью осознал, насколько она ему нравится как сестра.

Её дочь была как идеальная маленькая куколка: с пучками светлых волос и огромными карими глазами. И она практически никогда не плакала… во всяком случае, не с ним. Она — исследователь. Даже несмотря на возраст четыре месяца, Коннор был в этом уверен. Эта маленькая мисс брала вещи и размышляла о них, прежде чем принять решение.

Все они собрались в доме родителей Коннора на ужин. Это было тем, что его мама Биби начала делать вскоре после того, как Демон и Фейт поженились. Она хотела, чтобы её семья собиралась вместе хотя бы раз в неделю. Члены семьи «Банды» приходили и уходили всю неделю, чтобы перекусить, по приглашению или просто так, или чтобы помочь с каким-то ремонтом по дому, или просто потусоваться. Но эта основная группа — Коннор, его родители, Фейт, Демон и их дети… Биби хотела, чтобы они все рассаживались как семья. И Фейт, и Демон оба рассматривали его родителей как своих, что устраивало Коннора.

Он чувствовал себя ближе к Фейт, чем к Демону. Он и Демон познакомились в то время, когда они всё ещё жили в Лос-Анджелесе, и когда Коннор уже стал проспектом, а Демон лишь начал ошиваться рядом с клубом. И начали они с того, что Коннор считал его ниже по положению. А сразу после того как Демон получил свой патч, произошла вся та хрень с Фейт и её отцом, и было трудно не думать обо всем этом.

Он любил Демона как брата, которым он и является, и им было легко вместе, но они не были близки. Когда Коннору нужно было выговорится, он шёл к Трику, а Демон к Мьюзу.

Демон вошёл в комнату и сел на другую сторону секции.

— Справляешься с ней? — спросил он.

— Ты же знаешь, что да, брат. Я люблю эту маленькую сладкую штучку. — Хотя сейчас его рука уже насквозь промокла от её слюней, поэтому он переложил её на сгиб руки, и Демон протянул ему прорезыватель и тряпку. — Как Так?

Демон улыбнулся улыбкой гордого папаши, каким и являлся.

— Очень хорош. Это дошкольное учреждение помогает. Он нагоняет. Когда его забрали у Коты, он отставал во всём примерно на год. Сейчас он практически всё нагнал.

Прошло около полутора лет с тех пор, как государство забрало Такера под опеку у бывшей Демона, наркоманки.

— Это здорово. Этот парень уже столько всего пережил в жизни.

Улыбка Демона угасла, он кивнул.

— Да. Но сейчас всё хорошо. Фейт усыновляет его, и он любит свою сестру — и это замечательно. Жизнь прекрасна.

— Ага, так и есть.

Маленький мальчик, о котором шла речь, как раз вошёл в комнату и уперся руками в бока. Такеру было почти четыре года, но он был маленьким для своего возраста — побочный эффект рождения матерью–наркоманкой и того что он застрял с её едва сознательной «заботой» в течение первых двух лет. Все его проблемы можно свести к этому. А его выздоровление с тех пор было связано с любящей семьей, которая теперь окружала его.

— Па! — практически прокричал Такер. — Бабуля сказала мыть руки и идти есть.

Демон повернулся и улыбнулся сыну.

— Хорошо, человек–мотор. Только мне?

Такер раздумал над этим, а потом покачал головой.

— Дядь Кон, ты тоже есть. Но не Лала. Мамочка уже дала Лале сиську.

Смеясь, мужчины встали.

— Что мне с ней делать, Так? Положить на полку?

— Нет! Дядь Кон! Она — ребенок! Дети не лежат на полках! — опять же, он стал обдумывать проблему. Коннор и Демон обменялись весёлыми взглядами, и дали ему обдумать. — Отдай Лалу Па. Па знает, что делать. Верно, Па?

— Не сомневайся, приятель. Я возьму её.

Демон взял дочь и положил в переносные качели, где она будет счастлива и спокойна во время трапезы, и, вероятно, уснёт примерно минут через пять.

Когда они расселись вокруг стола, передавая друг другу миски, чтобы наполнить свои тарелки, Коннор минутку размышлял о том, о чём они разговаривали с Демоном. Жизнь — прекрасна. У них есть клубная семья и довольно крепкая. И есть эта семья, сидевшая вокруг стола поменьше. Его мать и отец. Его сестра и брат. Их дети.

Его отношения с родителями всегда были хорошими. Ему не нужно было восставать, поскольку они всегда уважали его за то, кем он является, а он всегда хотел пойти по стопам Хусиера в клуб. По его мнению, его мать была близка к идеалу. Конечно, у них у всех были свои битвы, но они были надежной скалой друг у друга и знали об этом, даже когда кричали.

Ни Фейт, ни Демон не могли похвастаться таким стабильным воспитанием, как у него, и именно так они оказались в его маленькой семье. А теперь он стал «Дядь Кон».

Он везучий сукин сын.

Главной причиной из-за чего он жил в клабхаусе в тридцать шесть лет, было то, что он не хотел жить один. Он хотел иметь вокруг себя семью. Он был слишком стар, чтобы жить дома, поэтому он сделал свой следующий лучший выбор.

Но иногда он задумывался, не захочет ли он когда-нибудь такого же стола, но своего собственного.

Глава 8

Пожарная станция №76 была расположена с самом сердце Старого города — районе, который представлял собой весь город Мэдрон во времена, когда Калифорния была лишь пограничной территорией, а не Штатом. В те давние времена город представлял собой лишь склад и несколько неотёсанных торговых кварталов, окруженных пыльными ранчо.

Официально этот небольшой городок не расширял свои границы в пустыню у подножья горных хребтов до второй половины XX века, пока первые отщепенцы среднего класса не начали спасаться от бурного роста в районе Лос-Анджелеса в своего рода мини возвратной динамике западной экспансии, которая содержала государство и его жителей в течение десятилетий. В конце ХХ века, когда стоимость недвижимости взлетела до абсурда, живописный Мэдрон пышно разросся в тихое и аккуратное пригородное сообщество.

В тот период большая часть города была блестящей и новой, наполненной строениями и благоустроенными территориями с орошаемыми зелёными массивами. Торговая палата переименовала первоначальный Мэдрон в Старый городок, добавив «ок» на конце слова, придав особый отпечаток названию с целью эксплуатации ощущений полу-деревенского Дикого Запада — зданий, обшитых досками и деревянных настилов.

В те времена станция №76 расположилась в старом извозчичьем дворе. В настоящее время машины экстренных служб стояли на первом этаже конюшни. Над ней находились спальные помещения, душевые и комната отдыха. В восьмидесятых годах было пристроено дополнительное помещение для расширения кухни, и в том числе административные помещения, а также тренажерный зал. Во время перестройки пожарного района несколько лет назад было пристроено ещё одно здание для гаража подразделения быстрого реагирования (Прим.: распространённое в небольших городах и посёлках США подразделение быстрого реагирования, базирующееся на полноприводных легковых автомобилях типа пикап) и машин скорой помощи.

У пожарной станции №76 не было пожарной машины с выдвижной лестницей. Планировку и архитектуру Мэдрон составляли малоэтажные постройки, и лишь несколько зданий были выше двух этажей. На весь район было только две пожарные машины с лестницей и обе на одной станции. Когда нужна была лестница — вызывали 58 станцию.

Пилар арендовала дуплекс всего в нескольких кварталах от своей пожарной станции в небольшом жилом районе, который представлял собой район проживания владельцев магазинов и банковских кассиров в то время, когда сам Старый городок и представлял собой Мэдрон. Это была единственная часть города, которая, на её взгляд, не была похожа на все остальные. В то время как дома́ почти во всём Мэдрон представляли собой виллы в нейтральных тонах с нарочитой лепниной и сложноцветными черепичными крышами, Старый городок преимущественно состоял из деревянных коттеджей с неявно выраженным налетом викторианского стиля. Деревья и сады выглядели менее однотипно. И люди гордились и заботились о них, но их не так волновали идеальные линии и узоры. Люди и их дома в Старом городке просто были намного интереснее для её.

Так как она жила близко от работы… то пробегала мимо станции во время своих утренних пробежек… но она всегда ездила на работу на машине, поскольку никогда не знала: отправится ли она прямо домой в конце смены или уедет куда-нибудь ещё. Даже 24 часовая смена, как та, на которую она заступала сегодня, заканчивающаяся в семь часов утра, не означала, что она отправится домой.

После того как она выставила Коннора за дверь, чтобы подготовиться к работе, Пилар приняла душ и оделась, а затем она оседлала свою «Victory» (Прим.: мотоцикл) и проехала полмили или около того до станции. Она не стала париться о завтраке, потому что ничего из того, что она могла бы приготовить себе дома сама, не было бы так вкусно, как то, что ожидало её на станции.

Это уже сложившийся стереотип или клише — еда на пожарной станции великолепна, но это абсолютная правда. Еда, приготовленная на пожарной станции, была чертовски потрясающей. На каждой смене был хотя бы один, а обычно два-три, фантастических повара. Её смена совпадала с Роном Рейсом. А этот мужик точно знал, что делает лопаткой. Её лучший друг Кайл Мур тоже был хорош… но всё же, чуваки, мастером гриля был Рейс. Они постоянно подначивали его попробовать и поучаствовать в одном из кулинарных шоу, но Рон был тихим и застенчивым и в ответ просто качал головой.

Сегодняшним утром из-за того, что Коннор подзадержал её, она оказалась в депо одной из последних. Все уже сидели за столом, хотя Рейс по-прежнему стоял у плиты, а Мур и Перес лишь до половины наполнили свои подносы.

Перес первой поприветствовала её, повернувшись с порционной ложкой в руке и уточнив:

— Ну и? Ты вернулась к медвежатине? И как всё прошло?

Уайт поддержал её:

— Должно быть, сочно… Кордеро никогда не опаздывает!

Гузсман прервал действо наливанием апельсинового сока.

— Ты была с этим парнем с момента окончания прошлой смены? И как ты всё ещё можешь ходить?

Пилар просто показала им средний палец и направилась к стойке раздачи, чтобы налить себе кружку кофе. Мур подошёл и мягко пощупал её бедро:

— Давай, девочка. Выкладывай. Ты же знаешь, что мы от тебя не отстанем, пока ты этого не сделаешь.

Её кружка была наполнена, Пилар развернулась и подошла к своему месту за столом.

— Получайте острые ощущения от своих собственных жизней, чисмосэс (Прим.: в переводе с испанского — «сплетники»).

— Не разговаривай с гринго, — вернул Гузсман. — Они не понимают, когда ты их опускаешь.

Большинство пожарных говорили по-испански, и Гузсман, зная это, просто подначивал находящихся в помещении белых.

— Я тоже подкалывал тебя, эсе. Я же не рассказываю вам о своей сексуальной жизни, тролли. Разве не так?

Как раз в этот момент вошёл их капитан, и они все встали. Он махнул им и сел с ними за стол на дальний конец.

Клейтон Харрисон был капитаном 76 станции в течение всех лет, проведенных там Пилар. Его обязанности в основном были административными, и едва ли он когда-нибудь работал на вызовах, хотя был готов выдвигаться так же, как и все остальные. Как руководитель станции он обладал привилегией планировать себе работу лишь по рабочим дням с понедельника по пятницу и с восьми часов утра до пяти вечера, но он этого не делал. И работал как минимум одни выходные в месяц.

Он нравился Пилар. Так же, как и всем остальным. Хотя он и не был дружелюбным, но был справедливым. И уважал своих пожарных.

Они не трепались в его присутствии. Это было очень похоже на то, что их общий отец вошёл в комнату.

— Хочешь кофе, Кэп? — спросил напарник Перес фельдшер Скотт Нгуен.

Харрисон покачал головой и потянулся к кувшину с апельсиновым соком.

— Нет, спасибо, Нгуен. Сегодня утром я уже превысил свой лимит. — Когда он уселся обратно со стаканом сока, то усмехнулся и произнёс: — Итак, значит, у всех есть что-то новенькое, кроме Кордеро?

Пилар могла бы обнять его. Обычно она не возражала против всей этой болтовни, но чувствовала себя беззащитной из-за Коннора. И она понимала причину. Он ей понравился. Сильно. У него было раздражающее чувство юмора и дьявольское-а-по-фигу отношение. Это может показаться поверхностным, и так было на первый взгляд. Но он очень умный. И вдумчивый.

И он был обжигающе сексуальным и классным в постели.

Хотя она была уверена, что хорошо сумела замаскировать то, что впала в ярость, когда он сказал, что направится в клуб и прихватит киску. Однако она больше злилась на себя за то, что разозлилась на него.

Ничего серьезного. Она не хотела ничего серьезного, как и он. Что хорошо. Идеальный сценарий. Просто прекрасно, что он поимеет больше кисок. Это означает, что ей не нужно беспокоиться, что он захочет от неё чего-то большего, чем она может ему дать. Но и он мог дать ей не больше, чем она ему. Что хорошо.

Её жизнь и работа не оставляли места для серьезных отношений. Каждая смена — это шанс или погибнуть, или облажаться. Она в буквальном смысле полжизни проживала на своей работе. Да конечно, в депо были люди, у которых были семьи, но у неё на это не хватало смелости.

Эту байку Пилар хорошо знала, и этим утром она продолжала крутиться и крутиться в её голове.

Поэтому она была очень рада, когда капитан Харрисон наполнил свою тарелку, и они все расселись за столом и провели остаток трапезы, разговаривая о погоде и засухе.

~oOo~

После завтрака они осуществляли свои ежедневные проверки и обязанности, следя за тем, чтобы оборудование было хорошей в форме, запасы были в наличии, а депо чистым. Сегодня воскресенье, так что у них не было ни подготовки, ни государственной службы. Смены на буднях часто включали в себя либо поездки в школы, либо приезды школ на станцию, донорские акции и другие различные виды обязательств по поддержанию контактов с общественностью. Пилар и Перес проводили много времени на подобных мероприятиях… они были двумя из очень небольшого количества женщин вообще в этой профессиональной сфере, и делали хорошую рекламу.

Особенно Пилар, поскольку она была единственной в округе женщиной, чья основная работа не была медицинским сопровождением.

Все пожарные были санитарами — это было требование для выполнения их работы, но на каждой смене было по два фельдшера, и они брали на себя руководство медицинскими вызовами первого реагирования. Главной задачей Пилар были поисково-спасательные работы. Она часто была первой в горящем здании… или второй, позади Мура. Они команда.

Для женщины Пилар была достаточно среднестатистических параметров: около 5 футов 7 дюймов роста и примерно 125 фунтов веса (Прим.: 170,18 см и 57 кг). Но для пожарного она была маленькой. Но сильной, эти сто двадцать пять фунтов представляли собой твердые мышцы. А также она была проворна и слишком жёсткая. И это связка помогала ей добиваться успеха в поисково-спасательных работах. Она могла забраться в места, недоступные мужчинам даже в полной экипировке. А также могла поднять больше своего собственного веса.

Мур был намного больше неё, вообще-то он был одним из самых больших парней на всей станции. Примерно такой же, как Коннор. Он был её мускулатурой. Если места были слишком тесны, чтобы смогла забраться даже Пилар, она с Муром вместе могли их расчистить.

Когда люди говорили ей, что она храбрая, она обычно поправляла их, по крайней мере, про себя. Она не думала, что храбрая. Она предпочитала термин «свирепая». Чтобы быть храброй, нужно преодолеть страх. Пилар не испытывала страха. Она уважала риски и знала своё дело. Она выполняла свою работу. Она едва замечала опасность. Когда она оказывалась на месте происшествия — огонь был просто чем-то, с чем нужно бороться. Она доверяла своему обучению и инстинктам и делала то, что необходимо.

Правда состоит в том, что вызовы в горящие здания были не так уж и постоянны. Гораздо чаще они выезжали по вызовам на места аварий: автомобильных или иных, или на вызовы, связанные с оказанием медицинской помощи или по обеспечению общественной безопасности при утечке газа или разрыве водопровода. Была причина, из-за которой пожар здания превращался в событие. Пожары происходят не так часто.

Хотя в штате Калифорния, особенно летом, было множество вызовов на лесные пожары. У них был настоящий сезон лесных пожаров, такой же, как на Среднем Западе — сезон торнадо. Хотя у Лесной службы были свои пожарные, но все пожарные были обучены борьбе с лесными пожарами и принимали вызовы для оказания помощи, а департамент перехватывал вызовы о пожарах, как будто они были предвестниками самого Армагеддона.

Потому что они вполне могут ими оказаться.

На данный момент этим летом, несмотря даже на сухую зиму, пожароопасный сезон оставался спокойным. Но, поправде говоря, ещё рано. По мере развития сухого сезона всё становится более шатким, а август и сентябрь часто становились худшими месяцами. На каждой смене лета и ранней осени всегда сохранялся повышенный уровень бдительности. Один окурок, выброшенный из окна автомобиля, может уничтожить сотни тысяч акров леса и кустарников. И такое происходило постоянно.

И с этими ублюдками практически невозможно бороться.

Но смена в воскресенье, после того как она провела время с Коннором, была спокойной. Грузовик и машина скорой помощи отправились на автомобильный вызов около восьми часов, но единственная травма была нанесена водителю подушкой безопасности, когда та расквасила ему лицо. Обе машины были явно в неисправности, так что грузовиком они перекрыли полосу. Они потоптались на одном месте час или около того, регулируя движение, пока буксирная компания не смогла увести обломки с дороги на специальной платформе.

Затем вернулись в депо и снова принялись за проверки.

Той ночью после ужина Пилар и Мур занимались уборкой, так что они находились одни на кухне, пока все остальные были наверху в комнате отдыха, смотря игру «Доджерс».

Пока Пилар загружала посудомоечную машину, Мур собирал принадлежности для приготовления пищи. Рейс был отличным поваром, но также настоящим неряхой за столешницей. Нависнув над ней, чтобы убрать специи в шкаф, Мур спросил:

— У тебя есть планы на завтра? Хочешь отправиться в рощу Джошуа (Прим.: место в пустыне, где произрастают юкки древовидные) и полазить по горам после смены?

Для неё это звучало как план.

— Ага… но сначала мне нужно проверить моего брата. Можем ли мы сделать это за ночь — выехать днём и подняться утром? — было слишком жарко для восхождения после полудня в пустыне. — Индийская бухта должна быть довольно светлой в понедельник вечером. И не слишком много туристов.

Они с Муром были любителями скалолазания, их дружба основывалась как на их совместном нерабочем времени, так и на командной работе на сменах. Они не были близки в смысле «разделим-наши-самые-тайные-секреты-и-начнём-заплетать-друг-другу-косички», но они понимали друг друга и без такого обмена. Они пришли на станцию друг за другом в течение одного года, Мур сразу после Пилар, и тут же сплотились. Они испытывали мир похожими способами, большинство из них физически. Но они никогда не были в физическом смысле вместе, несмотря на бесчисленное количество походов и ночёвок в одной палатке.

Однажды, пару лет назад, они пытались сблизится, когда поднялись на Большой Медведь, и неожиданный дождь рано загнал их в палатку. Они провели ночь, выпивая ужасное вино, которое взяли в магазине по дороге, и, в конце концов, целовались около трех минут.

Тот момент растворился в пьяном хихиканье, а затем они оба отключились. Так что нет. Они не были заинтересованы друг в друге. Это как трахнуться с братом. Если бы у неё был такой брат, который ей нравился.

— Как он?

Пилар рассказала Муру о Хьюго, выдав сильно отредактированную версию истории… в ней не было ни разборок в «Хай Лайф», ни защиты «Ночной Банды», ни угроз лично ей. Но её друг знал достаточно о брате, чтобы понять, что тот всегда влипал в какое-то дерьмо, так что она рассказала ему, что он связался с «Убийцами» и из-за этого оказался в больнице.

— Чуть раньше я позвонила Нане. Он проснулся и в порядке. Они продержат его пару дней, а потом он будет стонать дома, чтобы нана вытирала ему задницу, но он будет жить. И, вероятней всего, потерял работу. Это была его лучшая работа за всё время.

— Говорю тебе, этому парню нужно поступить на военную службу, — Мур не служил в армии, его младший брат Джуд… у которого тоже были проблемы в миру… записался в армию пару лет едва окончив среднюю школу. Главной причиной, по которой он завербовался, было причинить боль их маме, когда она попыталась воспрепятствовать. И он преуспел в этом. Но на самом деле служба изменила его.

— Он не ребенок. Ему двадцать пять.

— Не слишком старый, чтобы завербоваться.

— До тех пор пока мы не накачаем его снотворным и не забросим в общевойсковую штабную школу, уверена, что этого не произойдёт. Кроме того, это убьет Нану. Она надеется, что он исправится. До тех пор, пока она удерживает его от клейма «Убийц», нана считает, что он отыщет свой путь.

Пока Мур брал губку и вытирал столешницу, Пилар взяла специальную тряпку, чтобы вытереть со стола. Это был большой продолговатый стол из массива сосны. На нём была вырезаны эмблемы: их станции, района и профессии, а во главе стола была гравировка с датой основания — 1913 год, когда в конюшне впервые разместилась пожарная машина. Они не вытирали этот стол обычной мокрой губкой.

— Ты же понимаешь, что она ошибается. Если он всё ещё не изменился, то и будет продолжать двигаться в том же самом направлении. Вниз.

Пилар это понимала. Конечно же. И в глубине души бабушка тоже это понимает. Но её просто взбесило, что посторонний человек со светло-зелёной губкой в руке выдаёт такие умозаключения. Даже если этот посторонний был ей ближе, чем кто-либо другой. Может, бл*дь, даже слишком близок.

— Отвали, Мур. Я не просила ни твоего мнения, ни твоей помощи.

Он на секунду задержал не ней взгляд сквозь висячие кастрюли и сковородки, а потом кивнул и вернулся к работе.

~oOo~

На следующее утро после спокойной ночи без вызовов Пилар и Мур планировали встретиться во второй половине дня и выехать к юккам древовидным, чтобы разбить лагерь для подготовки к раннему утреннему подъёму на гору. После короткого обмена мнениями на кухне у них не осталось никаких обид друг на друга, и к тому времени, как они выключили свет и направились в комнату отдыха, с их отношениями всё было в порядке. Они понимали друг друга и не воспринимали близко к сердцу свои разногласия.

После того как прибыла новая смена Пилар переоделась в уличную одежду и отправилась в больницу. Когда она поднялась в палату Хьюго, её брат завтракал, а их бабушка суетилась, распаковывая дорожную сумку.

Хьюго сразу заметил её и отложил коробку молока обратно на поднос.

— Привет.

— Привет. — Она вошла в комнату и закрыла дверь. Хьюго выглядел ужасно. Его лицо представляло собой опухший бардак с зашитыми рваными ранами на носу и вдоль подбородка. Его грудь и руки были обмотаны бинтами. Пилар знала также, что у него серьёзное сотрясение мозга, но он был начеку, и его глаза были сосредоточено смотрели на нее с опухшего, потемневшего лица.

— Я рада, что ты здесь, миха. Долорес привезла вещи из дома, но мне нужно сбегать за несколькими вещами, которые нужны Хью. Ты можешь остаться с ним?

Долорес — соседка их бабушки и её хорошая подруга.

— Конечно. Но если бы ты позвонила, я бы могла прихватить, что бы там ни было. — Но Пилар не возражала против возможности поговорить с братом наедине. У них было кое-что, что нужно обсудить.

— Ты же знаешь, я ненавижу беспокоить тебя на работе. И я не против. Я бы хотела ненадолго выбраться на солнечный свет.

Пилар взяла кусочек пшеничного тоста с подноса брата.

— Окей. Не торопись. У меня нет планов до позднего вечера. Сегодня мы с Кайлом отправляемся на ночевку в рощу Джошуа.

— О, звучит весело. Кайл такой хороший мальчик. И к тому же красавчик.

— Да-да, нана. Ты должна пригласить его на свидание, раз уж он тебе так нравится.

Бабушка уперлась рукой в бедро, принимая некую дерзкую позу.

— Не думай, что не стану. Я была красоткой в своё время. Твой абуэло (Прим.: в переводе с испанского - «дедушка») хвастался тем, что могли делать мои ноги.

— Тьфу! Нана, нет! Это не то, что мне нужно знать. — Их дед умер задолго до рождения Пилар, но у бабушки было много историй. И, похоже, он был крутым парнем. И да, нана была необычайной красоткой. По-прежнему оставалась такой.

Она рассмеялась и похлопала Пилар по руке.

— Я беру Кайла себе. А ты пушистика с той ночи, Коннора, верно? Он мне тоже понравился.

— Ладно-ладно, отправляйся на солнечный свет. А я понянчусь с братом.

Нежно поцеловав распухшую щеку Хьюго и пообещав скоро вернуться, бабушка оставила их одних.

Пилар повернулась к брату.

— Ты сильно облажался, пендехо (Прим.: в переводе с испанского — засранец).

Хьюго допил молоко и откинулся на подушки.

— Начала с лекции. Здорово.

— Я вытащила твою задницу из задней комнаты «Хай лайф», Хьюго. Чего ты ждал? Рауль говорит, что ты ему должен. Во что, бл*дь, ты вляпался?

— Не твоё дело.

— Моё. Ты втянул меня и моих друзей в это, и теперь я на радаре у «Убийц».

— Мы всегда на их радаре. Оба наших отца умерли, будучи «Убийцами». Я не просил твоей помощи, Пилар. И не просил тебя искать меня или спасать. В какие бы неприятности ты сейчас не вляпалась — это твоя вина.

— Нана попросила меня найти тебя! А они убивали тебя!

— Нет. Просто избивали. Они не убьют меня. Я — семья. И, к тому же, в любом случае я ещё не выплатил свой долг. — Он дернулся, как будто осознал, что проболтался.

И она ухватилась за это.

— Чего он хочет?

Вздохнув, он отодвинул в сторону выдвижной стол над кроватью.

— Я должен был толкнуть килограмм наркоты для него. Я нашел покупателя с лучшей ценой. И подумал, что продам ему и принесу Раулю деньги, которые он ждал, а остальное оставлю на карман. Но этот худжо дэ путо (Прим.: в переводе с испанского — «сукин сын») расплатился фальшивыми деньгами.

Она обессиленно села в кресло рядом с кроватью.

— Господи, Хьюго. Килограмм? Это же тридцать штук?

— Тридцать пять. Парень заплатил мне пятьдесят. Фальшивками.

Части уравнения наконец-то стали вставать на место.

— Значит, ты не принёс товар клиенту Рауля. А продал товар тому, кого он не знает. А тот заплатил тебе мусором. — Хьюго не отвечал, но ему и не нужно было. — Ох, ты тупая куло (прим.: в переводе с испанского — «задница»). Что ему от тебя нужно?

— Я не знаю. Он всё ещё вымещал свой гнев, когда появилась ты. И с байкерами, да? Я правильно помню? С «Бандой»?

— Ага.

— Рауль ненавидит этих ублюдков. А ты приводишь их в его дом... да, это твои проблемы. Я разберусь со своим дерьмом. А ты со своим.

— Ты не будешь разбираться со своим дерьмом, Хьюго. Ты никогда этого не делаешь. До самой смерти ты будешь искать кого-нибудь, кто бы взял ответственность за тебя. Вот что ты делаешь.

Хьюго включил телевизор и сосредоточил своё внимание на нём, отстранившись от неё.

— Ну, возможно, Рауль убьет меня и сделает твою жизнь намного лучше.

Это разбило ей сердце. Когда Хьюго родился, Пилар была в восторге. Маленький брат. Кто-то, о ком можно заботится. С кем можно играть в дочки-матери, кто-то, кто будет сидеть с её мягкими зверюшками и учиться у неё. Когда он стал старше, они были по-прежнему близки. Он следовал за ней повсюду. Затем его отца и их мать убили примерно так же, как убили её отца, и они переехали из дома, который они знали, за территорию «Убийц».

Только они были друг друга. Их бабушка стала рабом, чтобы сразу быть и хорошей кормилицей, и хорошей нянькой. Она справлялась так хорошо, как только могла, и Пилар взяла на себя собственные обязательства: отводила Хьюго в школу, готовила еду, пыталась помочь ему с домашними заданиями. Она так сильно его любила. С того самого дня, как он появился в доме, завёрнутый в синюю вязаную шаль.

Она по-прежнему любила этого маленького мальчика. Но она не знала мужчину, которым он стал. И она понимала, что это её вина, по крайней мере, отчасти, за то, что он превратился в того, кем является. В средней школе, когда он начал плыть по течению, она не знала, как направить его обратно в правильное русло. Всё, что она могла сделать, это кричать и драться.

Это и было тем, что они продолжали делать до сих пор. Они больше не ладили друг с другом. Но она всё равно любила его. И она по-прежнему умрёт за него.

Она сидела и смотрела с ним телевизор. Она же обещала бабушке, что останется.

Так что она осталась.

~oOo~

— Кордеро, сюда! Я открыт!

На следующей смене у них осталось кое-какое время для спорта. Пилар была не очень хороша в баскетболе, но то, чем они занимались, было не совсем игрой в баскетбол. Правила были жёсткими. Они разделились на команды и обстреливали корзины, блокируя броски, пока им не становилось скучно, либо они не изматывались. Физически.

Пилар повернулась, оттеснив Мура, и бросила мяч Рейсу, который закинул его в корзину. Мур схватил её за талию и поднял, далеко отбрасывая со своего пути.

— Фол! Нечестно!

Мур рассмеялся.

— За тебя говорит твоя киска, Карамелька. Тебе нужно быть пожёстче.

Она ударила его в солнечное сплетение.

— Ох! Чёрт! — он сложился пополам, потирая грудину.

— И кто теперь киска?

Мур поднял её и перекинул через плечо, затем одной рукой поймал пас и забросил мяч в корзину. Он промахнулся, вероятно, из-за того, что Пилар била его по почкам.

— Поставь меня на землю! Ты вытираешь об меня всю свою мужскую слизь! — он был без рубашки, потел и пах как лошадь. Некоторый мужской пот пах сексуально… например, как у Коннора. Но точно не у Мура.

Пока она висела вниз головой, в игре возникла пауза.

— Э… Кордеро? — произнесла Перес. — У нас гость.

Мур поставил её обратно на ноги. Когда зрение пришло в норму, Пилар увидела Коннора, стоящего возле угла здания. Его руки были скрещены на груди. Он был в тёмных солнцезащитных очках с линзами радужно-синего оттенка.

Ей не понравилось ощущение в её животе, когда она увидела его, или то слабое чувство вины, которое заставило её отойти от Мура.

Она двинулась навстречу Коннору, но Мур потянул её назад.

— Я займусь им.

— Пошёл на хер, мудак. — Она попыталась встать у него на пути, но он отодвинул её себе за спину и первым добрался до Коннора.

— Привет, чувак, — он протянул руку. — Кайл Мур.

Коннор секунду рассматривал его. Затем выпрямился и пожал руку.

— Привет. Коннор Эллиот. И мы встречались.

У Пилар возникло чувство, что Коннор злится… типа ревнует. И ей это понравилось.

Мур усмехнулся.

— Знаю. Я надрал тебе задницу.

— Просто удивил меня этими бабскими танцевальными движениями.

— Кикбоксинг — это не танго.

— Да без разницы. Дай мне реванш, и я тебя уложу.

Позиция Мура тут же изменилась и стала более агрессивной.

— В пятницу вечером в «Палубе»? Около восьми часов?

— В девять. У меня до этого планы.

— Я в деле.

— Заметано.

— Заметано.

— Окей-окей. Парни, успокойтесь. — Пилар схватила Коннора за руку и потащила вперёд за здание и к подъездное дорожке перед станцией. — Что ты здесь делаешь?

— Ты трахаешь этого парня?

— Что? — и об этом её спрашивает мужик, который отправился за киской прямо из её дома? Ну, нет.

— Вы двое потирались друг об друга. Ты трахаешься с ним?

— Во-первых, кто ты, бл*дь, такой, чтобы спрашивать? А во-вторых, какого хрена ты здесь делаешь?

За те несколько долгих секунд, когда она практически оставила его там, где он стоял, и вернулась, чтобы разобраться с тем дерьмом, которое её приятели готовы были вытворить, он просто смотрел на неё сверху вниз, не сняв солнцезащитных очков. Потом встряхнулся и улыбнулся. Наблюдая за его лицом, Пилар почувствовала, что эта улыбка потребовала от него некоторых усилий. Но когда она появилась, то была искренней… и самодовольной.

— Ты хорошо выглядишь, вся такая потная и в этой крошечной рубашке.

Он потянулся, но она отбросила его руку в сторону.

— Что. Бл*дь. Ты хочешь?

Его улыбка угасла.

— Увидеть тебя. Мы так и не обменялись телефонными номерами. Я ехал мимо и подумал: дай выясню, вдруг будешь тут. И вот ты. Занимаешься баскетбольным порно.

— Не будь мудаком. Дай мне свой телефон. — Он достал его из кармана и протянул ей, и она набрала номер. Потом позвонила себе. Её телефон был в депо, но это не имело значения. — Вот, — она передала ему телефон. — Теперь мы обменялись номерами, и ты забил горячее свидание с Кайлом. Получил то, что хотел?

— Поужинай со мной.

— Что?

— Ужин. Вечерний приём пищи. Пойдём поедим в пятницу.

— Ты сказал, что у тебя планы. И у тебя в пятницу уже назначено свидание, на котором отпинают твою задницу.

— Всё произойдёт не так. Но мужчина же должен есть, обречен он или нет. А планы у меня с тобой. Думаю, что мы поедим, я вручу твоему приятелю его яйца, потом заберу тебя к тебе домой и оттрахаю всеми теми интересными игрушками.

О… это хороший план.

— Мне надо вернутся сюда в субботу утром. У нас не будет времени использовать все мои игрушки.

И тогда его усмешка вернулась… та расплавляющая трусики усмешка, которую он использовал, когда добивался своего.

— Тогда мы просто начнём. Ну, так что, ты в деле?

Мысли понаблюдать за ним на ринге было достаточно, чтобы она прямо здесь на подъездной дорожке захотела запрыгнуть на него. И мысль о том, чтобы поиграть с ним и её игрушками не прибавила ей спокойствия. Ей понравилась его ревность. Ей это не должно было понравиться, предупреждающие колокола должны были сходить с ума, но, как ни странно, они молчали.

— Ты хочешь пригласить меня на свидание?

Он пожал плечами.

— Зови это свиданием, если хочешь. Еда, выпивка, драка и трах… как по мне — звучит как пятничный вечер.

Пилар рассмеялась. Для неё это звучало как прекрасное свидание.

— Да, я согласна. Забери меня в семь. Ты знаешь, где я живу.

— Ага. Тогда увидимся. — Он нагнулся и поцеловал её в щеку, потираясь бородой о её кожу, когда переместил рот к её уху. — Надень что-нибудь развратное.

А потом развернулся и пошел обратно к своему байку.

Пилар стояла и наблюдала, как он садится и уезжает. У неё не было выбора, она ощущала себя так, как будто приросла к месту.

Глава 9

Кордеро открыла входную дверь в тот момент, когда Коннор подходил к ней. Она встала в дверном проёме, положив одну руку на косяк.

И, чёрт возьми, она выглядела отлично. Он сказал ей надеть что-то развратное, но не был готов к тому, что она выберет: крошечное чёрное платье, которое выглядело так, как будто было нарисовано на её коже. Короткое (подол всего на пару дюймов ниже её идеальной задницы) и простое (просто обычная эластичная ткань, обёрнутая вокруг неё как пищевая плёнка). У платья были рукава чуть ниже локтя, и декольте обнажающее плечи. Её волосы были распущены — дикие волны рассыпались каскадом по обнаженным плечам. Единственными украшениями на ней были пара тонких золотых серёжек-колец и небольшое золотое распятие.

Он не знал, почему распятие не вспыхнуло прямо на её груди, потому что это платье было чистым грехом. Желание просто взять схватить и отвести её обратно в постель было настолько сильным, что он поднялся на порог.

Затем его глаза прошлись по длине её обнаженных бронзовых хорошо сложенных рельефных ног. И обнаружили, что на её ногах пара ярко-розовых трахни-меня туфель на каблуках высотой около пяти, а может быть даже и шести дюймов.

Он поднял глаза обратно вверх, чтобы обнаружить её взгляд, наполненный острыми как лазер смешинками.

— Есть на что посмотреть?

— Ни хрена себе, Кордеро. Ты классно привела себя в порядок. Это даже не развратно. Это чистый секс.

Она усмехнулась, и он понял, что угодил ей.

— Обычно я так не одеваюсь.

— А следовало бы — каждый день. — Он сам был одет в хорошие джинсы, белую рубашку на пуговицах и пока в свой жилет — хотя он бы не надел его в ресторан. Он был настолько разодет, насколько умел. — Я лишь собирался отвезти тебя в «БанкХаус». У них лучший стейк. Но ты слишком шикарна для этого места. И вместо него мы можем отправится в «Блю Скай». — Он не был поклонником «Блю Скай», который, вероятно, был самым лучшим кабаком в Мэдрон. И Коннор был там лишь раз. Еда была хорошей, но это было такое место, где официант хочет, чтобы вы сначала попробовали вино, а она, скорей всего, захочет выпить вина. Он ненавидел всю эту церемониальную чушь вокруг какого-то чертова виноградного сока.

— Я обожаю «Банк Хаус». Звучит замечательно.

— Круто. — Он ощутил себя до нелепости неловко, вероятно, из-за того, что не был на свидании уже более пяти лет. А затем осознал ещё одну проблему — её наряд. — Я не могу тебя посадить в этом на свой байк. Слишком опасно.

— Нет проблем. Я сяду за руль. — Она повернулась боком и вытащила ключи из глазированной керамической тарелки, которая стояла на ближайшем столике. Когда она развернулась, он увидел, что каблуки на этих розовых туфлях целиком покрыты гранеными розовыми шипами. И сверкают на свету. Святой Иисус.

— Я не езжу с сучкой за рулём. Но могу повести твою машину. — Он протянул руку, ожидая, что она отдаст ему ключи.

Она скрестила руки на груди, крепко сжав ключи в кулаке.

— Я тоже не езжу с сучкой за рулём. Не в моей, бл*дь, собственной машине.

Они смотрели друг на друга. Коннор не ездил с женщиной за рулём с тех самых пор, как стал достаточно взрослым, чтобы водить. Даже его мать отдавала свои ключи, как только у него появились права.

Его рука по-прежнему была протянута вперёд и ждала ключей. Он немного подтолкнул её.

— Давай, Кордеро. Это не так уж и важно.

— Ты прав. Не так уж и важно. Так что я поведу. Или встретимся на месте. — Поскольку он всё ещё колебался, она фыркнула. — Чувак, складывается впечатление, что ты не хочешь, чтобы это произошло. Если так, то круто. Увидимся в «Палубе» позже, и я посмотрю, как Мур наподдаст тебе по заднице.

Коннор хотел пойти на свидание. Он хотел, чтобы она сидела сзади на его байке… и, не сумев сделать этого, он хотел, чтобы она была сбоку от него, с этим маленьким платьем, задранным вверх. С той ночи в кладовке «Палубы» он много думал об этой требовательной женщине с телом «железного человека».

Он вздохнул.

— Ладно. Веди машину.

Она кивнула и осторожно стала подталкивать его, пока он не спустился с порога. Затем вышла и заперла дверь. Пока они шли к её «Element» она произнесла:

— Это было первая тупая мужская хрень, которую ты выкинул со мной. И, честно говоря, она понизила очки твоей сексуальности. — Она нажала на кнопки, и двери автоматически разблокировались.

Когда Коннор открыл пассажирскую дверь, он проговорил над крышей её машины.

— Полагаю, мой счет может выдержать пару подобных ударов. И я не привык, когда девушка прижимает каблуком, как делаешь ты (Прим.: упрямится).

— Тогда тебе нужно начать проводить время с бо́льшим количеством женщин. — Поставив ногу в машину и приготовившись проскользнуть внутрь, она остановилась. — Разыгрывай карты правильно, и я позже воткнусь этими каблуками в тебя поглубже.

Проклятье.

~oOo~

«Банк Хаус» был лучшим стейк-хаусом в Мэдрон. Была ещё пара других мест в городе, но то были франшизы больших сетей: и ни еда, ни атмосфера в них не были такими же отличными. У этого ресторана были местные владельцы, и он десятилетия находился в Мэдрон. Декор соответствовал названию и наследию Дикого Запада Старого городка (Прим.: Bunkhouse - дом на ранчо, в котором жили ковбои (ночлежка)), где ресторан первоначально располагался до землетрясения девяностых годов… которое не причинило большего ущерба большинству зданий, разве что сбило вещи с полок… но оставило огромную трещину прямо через весь ресторан. Восстановление исторического здания оказалось слишком дорогим, поэтому «Банк Хаус» переехал в коммерческий район Мэдрон. Но они сохранили деревенский стиль в новом месте расположения.

Новое местоположение находилось рядом с клабхаусом «Банды». Таким образом, Коннор хорошо знал это место и подружился с владельцем — Расти.

Расти был тем, кто поприветствовал их и повел в кабинку в тёмном уголке. Они сели лицом друг к другу и открыли меню. Когда Бекки — официантка, которую Коннор знал... хорошо знал... — подошла с его обычным бокалом «Шок Топ» (Прим.: сорт пива), то она ничего не принесла для Кордеро, даже стакана воды, и не взглянула в её сторону. Здорово. Он не рассчитал на подобного рода женскую драму в свой вечер.

— Привет, Коннор, — сладко произнесла она.

— Привет, киска. Бекки — это Пилар.

Неохотно Бекки повернулась к Кордеро, которая явно не упустила отрицательную энергетику.

— Привет. Возьмёшь что-нибудь?

Кордеро не улыбнулась, но также не проявила агрессии.

— Я тоже возьму «Шок Топ», спасибо.

— Поняла. — И всё. Никаких уверений, что она вернётся, чтобы принять их заказ, никакой рекламы спецпредложений.

Когда она развернулась, Коннор схватил её за запястье.

— Приди в себя, киска. Сейчас же.

Она моргнула и вырвала руку из его хватки.

— Я вернусь с напитком и приму ваш заказ.

— Хорошая девочка.

Когда она ушла, Коннор повернулся к Кордеро, которая пялилась на него так, как будто у него рога на лбу.

— Какого хрена это было?

— Я знаю Бекки.

— Это я поняла. Бл*! Ты трахался со всеми блондинками в Мэдрон?

Он рассмеялся.

— Мне также нравятся рыжие и брюнетки. Однажды даже была чика с бритой головой.

— Ты шлюха.

Не в первый раз его так называли, так что он не обиделся. Он просто приподнял плечо.

— Я люблю секс. Но большинство цыпочек меня утомляют. Так что я просто хочу секса. Ты затащила меня в кладовку через пять минут после нашего знакомства, так что будь осторожна, бросая в меня камень из своего хрустального домика.

Она нахмурилась.

— Возможно, если бы ты не преследовал девочек почти вдвое младше тебя, ты бы нашёл женщин поинтереснее.

И снова он пожал плечом.

— Женщины поинтереснее — сложны. — Как раз такой показательный пример сидит напротив него, глядя на него так, как будто жалеет о том, что находится с ним здесь, а всё из-за того, что маленькая Бекки, которую он трахал два раза несколько месяцев назад, решила пустить пыль в глаза. Он почувствовал, что, вкладываясь в это свидание, они ошибаются на каждом шагу, поэтому дал ей немного больше. — Слушай, я пришёл к такому образу жизни не случайно. У меня были подружки. Раньше я был даже влюблён. Женщины, которые меня не утомляют, не хотят жить моей жизнью, но они не понимают этого, пока не оказываются в моей жизни, а потом чертовски больно, когда они уходят. С маленькими девочками, ищущими прогулки по дикой стороне на ночь, проще. Конец истории.

Выражение презрения покинуло её лицо, и то, что заменило его, было мягче. Сожаление.

— Прости. Но тогда почему ты пригласил меня на свидание?

Это был хороший вопрос, но он знал ответ. В любом случае надеялся, что это так.

— Потому что ты интересная, но хочешь того же, чего и я. Так ведь? Как ты и говорила — просто дурачимся.

— Да-да. — Похоже, ей было некомфортно из-за ответа, которого он ожидал. А ему нужно, чтобы она получала удовлетворение от этого ответа.

Увидев её на днях играющей в баскетбол с приятелями, он взревновал… и не только из-за этого. Он с нетерпением ждал встречи с тем парнем Кайлом, которого он прозвал «Мортал Комбат» с тех пор, как они ранее подрались на ринге. Поскольку он жаждал разукрасить ему лицо.

Коннор понимал, что может привязаться к этой девушке… женщине… сильнее, чем ему следует себе позволить. Он полагался на её условия, чтобы держать себя под контролем. Она не хотела ничего больше, чем повеселится, и постоянно давала ему это понять. Хорошо. Так же, как и он. Потому что он понимал, что между ними всё может стать слишком сложно, если они не будут оставаться в рамках своих эмоциональных границ.

Бекки вернулась с пивом для Кордеро, ведя себя как нормальная официантка, и они сделали заказ. Коннор обрадовался, что она заказала бифштекс с кровью и запеченной картошкой, а также салат. Она ела как человек. Он сделал свой обычный заказ — мясо на кости и картошку фри.

После того как Бекки снова ушла, Кордеро глотнула пива и наклонилась вперёд.

— Как ты попал в свою жизнь? Всегда хотел стать байкером?

Он тоже выпил и вытер пену с бороды.

— Я никогда не знал ничего другого, так что да. Я так вырос. Мой отец — президент клуба.

— Тебе всегда это нравилось?

— Конечно. Я близок с родителями, братьями. Таким я знаю этот мир.

Кивнув, как будто она считала, что этот ответ имеет смысл, она поразмыслила минутку. А потом спросила:

— Могу я спросить: ты отбывал срок?

Его усы стали подёргиваться.

— А я могу спросить: почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно.

Поверив ей, он ответил прямо.

— Не долго, но да, сидел. Одиннадцать месяцев около тринадцати лет назад. За избиение.

Она усмехнулась, и ему понравилась эта реакция.

— А парень заслужил это?

Он усмехнулся в ответ.

— Да. — Когда она не задала следующего вопроса, Коннор заполнил пространство своим. — А как ты оказалась пожарным? Ты же говорила, что твой отец тоже был из «Убийц»? Не похоже на ту прямую, что у меня.

­— Это более напрямую связано, чем ты думаешь. Я росла на территории «Убийц». Пока мне не исполнилось одиннадцать, и моя нана не забрала нас оттуда, «Убийцы» были нашей семьей. Все, кого я знала, ненавидели копов. Даже такие люди, как нана, косо смотрят в сторону закона. Законники никогда не помогали сделать что-то лучше. Когда они вообще появлялись, они просто создавали больше проблем. Или именно так я это воспринимала, так же, как и все остальные.

Он относился к закону схоже.

— Теперь ты относишься по-другому?

Она задумчиво покрутила стакан на столе, потом заговорила.

— И да, и нет, я знаю многих копов. Мы довольно часто работаем вместе на вызовах. И мне нравятся большинство копов, которых я знаю. Они просто работают до изнеможения, как и все остальные. Но они работают с оружием, и там предостаточно упивающихся властью бухих мощно-пьяных ихос де питас, — она прервалась. — Прости. Я имею в виду…

— Это я понял. Сукиных сыновей.

— Ага. У власти достаточно сукиных сыновей, так что есть основания быть подозрительными, если ты живешь в мире, подобном тому, в котором я выросла.

— Но какое это имеет отношение к тому, что ты пожарный?

— Я хотела делать что-то важное. Денег на настоящий колледж не было. У меня есть диплом младшего специалиста, но с ним далеко не пойдёшь. Если ты хочешь изменить ситуацию, и у тебя нет денег, то ты можешь либо вступить в армию, либо пойти на государственную службу. Все любят пожарных. Мы не такие, как копы. Мы истинные герои. Мы не судим, не причиняем вред. Мы просто помогаем. Речь идет о самой важной работе, которую ты можешь выполнять, когда не можешь позволить себе стать ученым или кем-то ещё.

Интересные женщины были сложны для Коннора, поэтому они и были интересными. Такая женщина, которая была сильной и вдумчивой, которая работала, как она, и к тому же у неё был такой ответ на вопрос «почему»? Это разожгло в нём огонь. Она могла бы выглядеть как Человек-Слон и по-прежнему была бы кем-то, с кем он хотел бы позависать. Но Кордеро не была похожа на Человека-Слона. Она была чертовски красива.

Все думали, что он пустышка. За редким исключением, он позволял им так думать. Даже людям, которых любил. Тем не менее, он был осторожен. Он не умел терять то, что любил. Это превращало его в мудака. Даже хуже, это делало его опасным, почти неконтролируемым. Было гораздо легче и безопаснее не позволять его чувствам стать глубокими.

Так что, потрясённый тем, как складывался разговор между ним и Кордеро… Пилар… той лёгкостью и глубиной беседы, понимая, что они находятся на грани чего-то значительного и, боясь совершить этот прыжок, он ответил на её вдумчивое объяснение карьерного выбора своей милейшей усмешкой.

— Ну, это делает тебя самой крутой сучкой из всех, что я знаю.

Её золотые глаза потемнели, и она резко откинулась назад.

И они вернулись туда, где им подобало быть.

~oOo~

Друг Кордеро Кайл или Мур, или как там его, был практически таким же большим, как и Коннор. И он умел драться и доказал это в прошлый раз. Но сегодня Коннор уйдёт с ринга одним из двух способов: либо победителем, либо без сознания.

В «Палубе» на ринге был судья, который останавливал бой, если тот становился слишком интенсивным, независимо от того, хлопал кто-то по мату или нет. Вот как Коннор проиграл Муру в последний раз… тот сбил его с ног, а потом поймал в какой-то дерьмовый подчиняющий захват. Коннор не был таким бойцом, он скорее был из тех, кто «продолжает бить, пока они не перестанет шевелится», но чувствовал, что смог бы разорвать тот захват, если бы ему дали шанс. И он не хлопал по мату, сдаваясь. Но судья прервал бой.

Сегодня вечером он заплатил судье за то, что тот позволил продолжаться бою, пока кто-то либо не сдастся, либо до нокаута.

Бой начался, как и любой другой. Они вышли на ринг босиком, раздетые до джинсов, руки замотаны бинтами и в перчатках. У Кордеро за столом лежала их одежда и ботинки. Она сидела там в этом греховном платье, выглядя так великолепно, и её лицо светилось от удовольствия. Он подмигнул ей, перед тем как судья натравил его и Мура друг на друга.

Мур порхал с места на место как бабочка, но это было не в стиле Коннора. Особенно в этот раз. Зная, что этот парень любит использовать ноги, Коннор начал быстро и жёстко, проведя комбинацию в живот Мура, и опрокинул его на спину, уложив ублюдка.

Лежа на мате, задыхаясь, Мур поднял на него взгляд.

— Какого хрена, чувак?

Коннор усмехнулся.

— Это же драка, мудак. Уже сдаёшься?

— Отсоси. — Мур перекатился на колени и встал.

Коннор ждал, пока Мур не окажется с ним лицом к лицу, а затем провёл ту же комбинацию опять. На этот раз Мур устоял на ногах и ответил жестким апперкотом в лицо Коннора. Его челюсть опасно крякнула, но он мог сказать, что она не сломана. Хотя точно опухнет.

Мур, очевидно, ожидал, что этот удар оглушит его, и попытался извлечь из этого выгоду. Он крутанулся, воспользовавшись этим дерьмом в стиле Джеки Чана, которое ему так понравилось, но Коннор поймал обеими руками надвигающуюся на него ногу. Потянул и снова уложил Мура на мат так сильно, что его голова подпрыгнула от соприкосновения.

— Говорил тебе, мудак. Всё это в прошлый раз было сюрпризом. — Слишком умный, чтобы последовать за Муром на мат и провести самому один из тех захватов, Коннор просто ждал, пока тот встанет на ноги.

А потом Мур отказался от своих ярких трюков и накинулся на него. Коннор не стал тратить время на смех, но это было именно тем, чего он хотел: разозлить этого говнюка. Превратить в глупца.

После этого бой стал взаимным избиением. Мур получил свою дозу, и Коннор прочувствовал удары, но также он понимал, что имеет преимущество. Лицо лучшего дружбана Кордеро превратилось в мясной фарш. Тем не менее, ни один из них не проявил никаких признаков, что они сдаются, и судья позволял им то, за что заплатил Коннор.

Кордеро была той, кто остановил бой. Она подошла к рингу и начала орать на судью, а когда она ничего этим не добилась, начала кричать прямо на них. Коннор, который был хорошо обучен обращать внимание на то, что было вокруг него, даже когда наносил удары по голове, заметил и проигнорировал её.

— Прекратите, бл*дь, идиоты! Мур — тебе на работу утром! Коннор, отвали на х*й! Что ты делаешь? ОСТАНОВИТЕСЬ!

Мур остановился. Они стояли на ногах, и он произнёс:

— Я сдаюсь-сдаюсь, ублюдок.

И Коннор отступил.

— Хороший бой, — произнёс он, сплевывая кровь на мат.

— Иди на х*й, — слова Мура прозвучали довольно банально.

Ну, тогда, ладно. В «Палубе» не было фанфар, извещающих о победе в бое, и не было никого из «Банды»… это был пятничный вечер, все братья находились в клабхаусе. Так что он просто кивнул и перелез через канаты. Кордеро была прямо там, он усмехнулся и протянул руку, но она отвернулась от него и направилась к Муру.

Коннор стоял и наблюдал, как Кордеро идет к другу и обхватывает его лицо руками, проверяя раны. Она провела пальцами над его сильно кровоточащей бровью.

Коннор тоже принял свою долю ударов, и его взбесило просто стоять там, истекая кровью на их свидании, пока она суетится над своим другом.

На хер это дерьмо. Он взял дешевое полотенце из стопки сбоку от ринга и протёр им лицо и грудь, а затем бросил окровавленное потное полотенце в пластиковую корзину, поставленную как раз для этой цели. Затем он отошёл и натянул на себя рубашку.

Она за рулём, так что он не мог уехать. Ему придётся позвонить отцу, его братья сейчас уже чертовски пьяны, чтобы забрать его. Отлично. Чертовски, бл*дь, здорово.

— Какого хера, Коннор?

Она стояла прямо за ним.

Он повернулся к ней лицом. За ней был Мур, направляющийся к столу, заполненному пожарными.

— Это был бой. Мы дрались.

— Ты дрался, как будто это было чем-то важным.

— Все бои имеют значение.

— Ну, это херня.

Он слишком устал, и у него всё белело после боя.

— Неважно. Знаешь, что? Это плохая идея. Иди к своему приятелю. Я ухожу. — Он оставил рубашку не застёгнутой и наклонился, чтобы натянуть ботинки.

— Уходишь? Я за рулём.

— Ага, и это было ошибкой. Не волнуйся, киска. Я сам всё улажу.

Если она и отреагировала, когда он назвал её «киской», то он пропустил это.

— Твой жилет в моей машине. По крайней мере, ты должен пойти туда со мной, чтобы забрать его.

Бл*дь.

— Ладно. Тогда пойдем и заберем его.

~oOo~

Когда они вышли на улицу, он потянулся к дверной ручке, но она ещё не разблокировала двери машины. Он повернулся и посмотрел на неё в ожидании.

Она подошла к нему.

— Какого хера произошло?

— Ты психанула. Думаю, это подводит итог.

Подняв кулак, она ударила его по правой руке… которая была чувствительна после боя. Ой.

— Иди на хер. Если кто и был там сучкой, так это ты. Почему ты так на него набросился?

— Это был матч-реванш. Расплата. Вот как я борюсь. — Он заставил себя рассмеяться. — Ты что, думаешь, дело в тебе?

Но она не клюнула на приманку.

— Разве нет?

— Мы просто тусуемся, так ведь? С чего ты взяла, что дело в тебе?

Конечно же, дело было в ней. До того как он попал на ринг, он сам не понимал, что дело в ней. Он осознал там, стоя возле её пожарной станции, что хочет снова сразиться с парнем и не только ради победы, а потому, что он прикасался руками ко всему телу Кордеро, и это взбесило Коннора.

Вместо ответа она обхватила его голову. На этих сумасшедших высоких каблуках она была всего на пару дюймов ниже него, и когда притянула его ближе, то оказалась с ним на одном уровне.

Он всё ещё гудел от адреналина после боя, и кипел от гнева из-за того, что произошло дальше. Он ревновал… и из-за этого тоже сходил с ума. Он был чертовски возбуждён для неё, даже будучи в ярости. Так что, когда она поцеловала его, он схватил её и развернул их обоих, прижав Пилар к машине.

Со вздохом, который он поймал своими губами, она полностью уступила ему, и её тело смягчилось и растеклось по его. Это была вещь, которую он выяснял о ней… она была жёсткой сукой и сначала боролась с ним зубами и ногтями, но это было так, как будто она заставляла его бороться за право быть с ней. Она была ведомой, которая наскакивала как ведущая. Это было возбуждающе — борьба и капитуляция.

И в этот момент ему было не до того гнева, что он испытывал. Всё, чего он хотел, — оказаться внутри неё.

Его рубашка по-прежнему была распахнута, и ощущение того, как извивается всё её тело, заставило его яйца подтянуться. Просунув руку между их телами, он потянул вверх её платья вниз, на ней не было лифчика, и когда её твердые обнаженные сиськи прижались к его груди, он застонал, прибавляя градуса в их поцелуй, понимая, что тот грубый, и зная, как она реагирует на его требования.

Затем он передвинул руку и стал тянуть нижнюю часть платья до тех пор, пока она не оказалась собрана на бёдрах. На ней были одеты крошечные стринги, он отодвинул их со своего пути и погрузил в неё пальцы.

Она была такой, бл*дь, мокрой.

Она оторвала свои губы от его и закричала, но не остановила его… совсем нет. Вместо этого она изогнулась на нём, подхватывая его ритм, и снова отыскала его губы, ногти вонзились в заднюю часть его шеи.

Его лицо болело после драки, и он знал, что его губа кровоточит, когда они целуются, но ему было всё равно, да и ей тоже.

Их также не волновало, что они находятся посреди ярко освещенной парковки «Палубы», прислонившись к её машине, не было ничего кроме траха прямо здесь и сейчас. И прямо сейчас он намеревался трахнуть её.

Он вытащил свои пальцы, достал из кармана презерватив. Не разрывая поцелуя и даже не притормозив, он расстегнул ремень, джинсы, и его член вырвался на свободу.

Когда презерватив был раскатан, он схватил её за бёдра и приподнял. Она сразу же помогла ему, обхватив ногами. А потом вошёл в неё. Опять же, она закричала, но он не отпустил её губы, так что вобрал весь звук в себя. Эти шипованные каблуки давили на его приспущенные джинсы и вжимались в задницу, пока он вколачивался в неё, хрипя ей в рот, снова и снова вжимая её тело в бок машины, пока та не стала раскачиваться.

Было слишком интенсивно, слишком горячо, слишком всё. Это продлится недолго, и они оба это понимают. Она хотела быстро насколько, насколько он только мог… он мог сказать об этом по тому, как она насаживалась на него, а её тело раскачивалось и извивалось, призывая его.

Протолкнув руку между ними, он нашел её клитор и стал обрабатывать его, пока она не изогнулась дугой и не стала одеревеневшей и неподвижной. Признавая её финиш, он позволил и себе кончить, дико вколачиваясь, пока удовольствие не взорвалось у него в животе, практически взвыв, он так и не оторвал от неё свои губы.

Прежде чем он смог перевести дыхание, она начала резко извиваться, пытаясь освободиться от него. Он вынужденно помог ей, вытаскивая член достаточно быстро, так, что они оба вздрогнули.

Она начала быстро поправлять свою одежду, не глядя на него. Когда он снял презерватив и завязал его, то спросил:

— Ты в порядке? — возможно она сожалеет о том, в каком направлении пошла их схватка.

— Ага. Просто… давай сядем в машину. — Она оглянулась, обводя взглядом парковку, что-то типа вины или стыда отражалось на её лице.

Ах. До него дошло, и он схватил её за руку, прежде чем она смогла бы уйти.

— Ты не любишь трахаться на публике.

— Не мой фетиш. — Потом она посмотрела на него, и выражение её лица стало спокойным. — Но было горячо. — Она улыбнулась и провела пальцами по его повреждённой губе. Прикосновениетронуло его больше, чем следовало.

— А какой твой фетиш, Кордеро? — то, что он видел в её ящике игрушек, подкидывало много идей, как из рога изобилия.

— Пойдём со мной домой и узнаешь.

Глава 10

По дороге к ней они вообще не разговаривали.

В мозгу Пилар мучительно крутились шестерёнки в попытке осмыслить вечер… странный ужин, который был веселым и освежающим, раздражающим и сбивающим с толку — неким дезориентирующим циклом. Странная сцена в «Палубе», когда Коннор и Мур пытались убить друг друга, а судья позволял этому произойти, как будто ему заплатили или что-то в этом роде.

О, бл*дь. Конечно. Один из них заплатил ему.

Коннор. Это должно быть Коннор.

Остановившись в конце съезда, который привел бы их к ней домой, Пилар повернулась и принялась изучать мужчину на пассажирском сиденье своей машины. В основном она видела затылок, потому что он смотрел в боковое окно. Но она знала, что его лицо сильно повреждено. Хотя Мур выглядел намного хуже. Только один мужчина вышел на этот ринг по назревшему вопросу вне конкуренции.

Но почему?

Из-за неё. Хотя он отрицал — это правда. Он ревновал. Она поняла это на станции, и ей понравилось. Ну а, сегодняшний вечер был следствием. И ей по-прежнему всё нравилось.

Отсюда и бешеный трах на парковке. Публичный секс был пределом Пилар. Ей это не нравилось, она не могла подумать, что это горячо, и даже не хотела ни видеть, ни участвовать. Быть застигнутым врасплох — это одно. Она не стеснялась, полжизни она провела с мужчинами, которые видели её обнаженной достаточно часто, чтобы это больше её не заботило. Но она не искала публики. Секс, даже случайный секс, был интимным процессом, и заслуживал, по крайней мере, некого подобия грёбаной частной жизни. Что-то в её жизни должно оставаться частным.

Но ей нравилось то, что они сделали, по крайней мере, пока они это делали. Это была тёмная потребность и огонь, и это была одна из самых горячих встреч, которую она могла вспомнить. У неё даже не возникло ни единой мысли остановиться.

Им нужно было поговорить. Типа, такой настоящий разговор.

Он повернулся, хмуро приподняв бровь. Да, его лицо нуждалось в некотором внимании… в дополнение к опухшей челюсти и ушибленной щеке, на одном глазу был порез, и кровь размазалась и засохла вокруг него, а ещё один на нижней губе. Этот она попробовала на вкус на парковке. Насколько она понимала, её собственный рот тоже был весь в крови.

Ладно, сначала она починит его, а потом они поговорят.

И затем в зависимости от того, как пойдёт, может быть, она и покажет ему свой фетиш.

— Проблемы? — спросил он, и она осознала, что стоит на перекрестке слишком долго.

Она проверила наличие помех от других машин, а затем повернула налево.

— Нам нужно поговорить.

Он не ответил, просто развернулся обратно, чтобы продолжить смотреть в окно.

~oOo~

Дверь гаража была открыта, Миссис Ли была склонна к забывчивости. Они делили гараж на две машины, старый Форд «Таурус» миссис Ли с одной стороны и «Элемент» Пилар с другой. Она парковала свою «Victory» у задней стены… и обычно оставляла свой «Элемент» на обочине подъездной дороги, потому что двуместное пространство этого гаража было шуткой, а миссис Ли должна была открывать дверь нараспашку, чтобы вытащить свои артритные ноги из машины.

Она припарковалась на подъездной дороге. Когда они вышли, она нажала на кнопку пульта двери гаража, и та начала скатываться вниз. Коннор бросил взгляд на гараж, а потом наклонил голову набок.

— Кто катает?

— Что? — она встретилась с ним у багажника «Хонды».

— Там стоит байк? Чей он?

— Мой. Я езжу.

То, как изменилось выражение его лица, сказало ей, что он снова стал ревновать. Возникла неловкая пауза, как будто он был обеспокоен её ответом, а затем улыбнулся, подмигивая ей, растягивая губы.

— Мило. Не уловил марку… но это не «Харлей».

— Нет. Это «Victory Hammer» (Прим.: представляет собой круизер для любителей спортивной езды).

— Мило.

Он казался впечатлённым, может быть, даже довольным, но Пилар не хотела разговаривать о байках.

— Пойдём. У меня внутри есть аптечка первой помощи.

Оказавшись внутри, она повела его на свою кухню и усадила на стул в своём маленьком обеденном уголке. Потом достала аптечку и другие принадлежности. Когда она вернулась, он сидел, упираясь локтями в стол и положив голову на руки. Он посмотрел вверх, когда она положила аптечку перед ним.

— У тебя кружится голова?

— Не-а. Просто устал.

Он потянулся к аптечке, но она оттолкнула его руку в сторону.

— Сама справлюсь. Просто не двигайся.

Встав между его ног, она подняла его голову. Он так и не застегнул свою рубашку, и его широкая, как из дерева высеченная грудь оказалась прямо перед ней, и её рот наполнился влагой.

Сначала она протёрла его лицо мокрой мочалкой. Он закрыл глаза и позволил ей это, расслабляя лицо, даже когда она давила, чтобы промыть кровь из порезов.

— Ты заплатил судье или что-то типа того? Чтобы это дало тебе возможность сражаться так долго, как ты хотел.

Он открыл свои глаза, но не ответил. Хотя то, что он не сказал «нет», и было ответом.

— Потому что ты заревновал к Муру.

Он покачал головой.

— Херня.

— Ты довольно высокого мнения о себе, киска.

Она оттолкнула его подбородок и уронила мочалку. Когда она нарезала антисептическую салфетку, то прорычала:

— Я, бл*дь, ненавижу, когда ты называешь меня так. Могу сказать, что это из-за того, как я первый раз услышала, что так ты зовёшь всех женщин, на которых тебе пофиг… и официантка за ужином доказала, что я права. Это же просто как вагина, не так ли? Так ты видишь всех женщин? — она протирала его рваные раны антисептиком, и на этот раз, когда она вжала салфетку в разрез над его глазом, он мигнул и отстранился.

— Нет, не всех женщин.

Угадав, что он имеет в виду, она закатила глаза.

— Тогда всех женщин, кроме твоей матери.

— Какое это имеет значение? Почему тебя это волнует?

Она уклонилась от ответа и вместо этого задала другой вопрос.

— Зачем ты отправился домой со мной?

— Что? Ты пригласила меня.

Он схватил её за запястье и убрал руку от своего лица.

— Ага, но ты получил свой трах, и мы оба злимся друг на друга. Зачем ты пришёл?

Он уставился на неё.

— Я не злюсь.

— Ну, а я злюсь. — Она отложила салфетку и достала из аптечки пластырь-бабочку. Когда она наложила повязку на его бровь, то спросила: — Что мы делаем, Коннор?

Он снова уставился на неё, но на этот раз его глаза двигались, сканируя лицо Пилар, как будто он искал то, что она скрывает. Но в этом-то и состоял смысл её вопросов… она не хотела ничего прятать. Она решила, что хочет чего-то… кого-то. Его. И не только для удовольствия. Она чувствовала их химию, связь и это питало что-то внутри неё. Может быть, такой парень, как он, заполучит её и даст место на всю оставшуюся жизнь.

А затем маска, казалось, закрыла выражение его лица, и он ответил на её последний вопрос.

— Я думал, что пришел тебя трахнуть.

А это больно. Как и за ужином, когда она в какой-то момент наиболее сильно ощутила связь, он произнёс что-то бесцеремонное и немного дерьмовое, и она почувствовала, что он буквально оттолкнул её.

Всё происходило, как она хотела, а теперь она как будто бросается в эмоциональный блендер, и Пилар понимала, что грань между ними двумя быстро стирается. Но она просто уяснила это для себя, и поняла, что меняет условия, те самые условия, которые сама первой установила. Она сама отталкивала его до сегодняшнего вечера.

Она провела кончиками пальцев по опухшей, но не порезанной щеке, и его глаза затрепетали на секунду.

— Ты не хочешь большего, только это?

Его руки обхватили её бедра, и на секунду Пилар подумала, что он собирается усадить её на колени. Но вместо этого он оттолкнул её и встал.

— Я говорил тебе. Мне не нравятся осложнения. Ты мне нравишься. Мне нравится тусоваться и мне нравится тебя трахать. Но нет, я не хочу ничего большего.

Она понимала, что это чушь. Знала, чувствовала правду. Но не стала пытаться достучаться до него. Он собирается уходить. Она же просто смотрела, как он застегивает рубашку и поднимает жилет со спинки стула.

Она не удивилась, когда он произнёс:

— Я ухожу. Прости за парковку. У меня нет привычки трахаться с женщинами так, как они не хотят.

— Я хотела.

Он усмехнулся, но без юмора.

— Тогда ладно. Спасибо за медицинскую помощь. Увидимся.

«Увидимся». Он закончил с ней. Чёрт, Пилар не хотела этого. Она хотела узнать: что они чувствуют и почему чувствуют это. Что-то было между ними. Было что-то, чёрт побери!

— Коннор, подожди.

Она протянула руку, но он схватил её, прежде чем она смогла дотронуться до него.

— Я думал, мы понимаем друг друга, Кордеро.

Впервые её фамилия прозвучала неправильно.

— Так и есть. Это моя точка зрения. Думал, мы понимаем друг друга.

— Я не это имела в виду.

Он уронил её руку, отвернулся и направился прямо к входной двери. Она последовала за ним, в дверном проёме между кухней и гостиной она увидела, что он даже не замедлился, прежде чем открыть дверь и уйти.

Она всё ещё стояла на том же самом месте, обхватив косяк одной рукой, когда услышала, как его большой чопер «Харлей» заревел и умчался прочь.

Они были знакомы совсем недолго. Может быть, в то утро здесь, после того как он провел с ней ночь, когда сказал, что хочет увидеть её снова. Может быть, если бы она сделала что-то другое, вместо того чтобы отступить, — окно между ними оставалось бы открытым.

Но она этого не сделала. То, что она почувствовала, удивило её, и в то утро было слишком рано понять, чего она действительно хочет. Она сама позволила окну закрыться.

Проклятье.

~oOo~

— 76 пожарная станция! Двухэтажная резиденция, сильный огонь и много дыма, множественные возгорания, стремительное распространение в двадцать футов. Сообщение о двух пропавших без вести, находящихся в опасности. Используем рукав на автонасосе для подачи воды, другая пожарная команда проводит границу против распространения огня.

Пилар услышала вызов Гузсмана на подкрепление и приняла к действию. Она ничего не знала. Они с Муром приготовились войти в строение — дом в конце тупика. Недалеко от места происшествия находились мать и двое детей, Нгуен и Перес оказывали им медицинскую помощь. Они были очень расстроены. Их отец находился в доме, пойманный огнем в ловушку, когда пытался вытащить третьего ребенка.

Было слишком жарко, если ты не полностью облачён в защиту, а также обычно пожар может быть управляемым, если кто-то понимает, как это сделать и имеет необходимое снаряжение. Мать сообщила, что мальчик находился в ванной комнате наверху. А её муж отправился за ним.

Сейчас лестница и коридор были охвачены огнём. И это головоломка. Которую должен решить спасатель, и то, что удерживало гражданского в ловушке, было тем, с чем должна справится спасательная команда. В этом случае ― как попасть в помещение на втором этаже, когда единственная лестница уже охвачена огнём. Они пробовали забраться по лестнице через окно второго этажа, но развитие пожара полностью отсекло этот вариант. И им пришлось карабкаться вверх.

Ни единого человеческого звука не раздавалось сверху, и никаких признаков того, что кто-то надеется на помощь. С одной стороны, это может быть хорошим признаком… отец мог увести ребенка подальше от жара вглубь этажа, зная, что нужно сохранять кислород.

Или же они могли быть неспособны позвать на помощь.

Пока Мур запрашивал прокладку рукава, Пилар стояла у подножия лестницы и наблюдала за огнем. Она положила руку на стену, в её перчатках находились датчики на кончиках пальцев и ладони, которые считывали информацию об окружающей среде на визор её шлема: температуре, содержании кислорода и т.д. Данные светились зелёным и, казалось, парили над колеблющимися красными, желтоватыми и белыми цветами огня.

— Я что-то вижу. Я поднимаюсь. — Она сильнее сжала «Хулиган» (Прим.: лом) и поставила ботинок на первую ступеньку прямо у стены.

— Кордеро, бл*дь! Давай сначала хорошенько всё намочим.

Вода превратит дым и пар в плотный туман.

— Тогда я не смогу видеть. Я справлюсь.

— Бл*дь. Я прямо за тобой. — Он нажал на свой микрофон. — Нам нужно подразделение с рукавом прямо сейчас. Спасатель идет в огонь на втором этаже.

— Отставить. Рукав на подходе.

Пилар услышала приказ, но проигнорировала его. Огонь распространяется быстро. Она видела просвет, но это ненадолго.

Она слышала, как Мур раздраженно фыркает в микрофон.

— Нет. Мы уже в пути.

Затем он оказался прямо за ней, следуя по пятам. Когда они добрались до верха, огонь выглядел непроходимым, но Пилар увидела в нём зазор. Она пересекла его как раз в том момент, когда вода ударила снизу, и дым и пар наполнили воздух.

Они двинулись в коридор, где пламя распространялось прямо по стенам, но оставаясь близко к плинтусам на полу. Огонь был ленивым ублюдком и всегда шёл самым легким путём, Пилар повернулась лицом в шлеме к Муру, и лучшее, что они могли сделать, чтобы поделится друг с другом наблюдениями, это многозначительно переглянутся. Расследование не было их областью, но они оба считали, что это похоже на катализатор возгорания второго этажа.

Это чужая проблема, они на спасательной миссии. Половина дверей в коридоре была открыта. Они проверили каждую комнату, Пилар положила руку на закрытые двери и прочитала статистику, прежде чем постучать в них. Они обнаружили огонь, облизывающий стены, блокирующий окна, расползающийся по пространству пола странным контролируемым образом.

Ближе к концу коридора по внутренней стороне, Пилар положила руку на закрытую дверь и обнаружила температуру, которая подсказывала отсутствие огня… вероятно, потому, что содержание кислорода было слишком низким. Дым, скорей всего полностью заполнил комнату. Ничто в этом пожаре не имело смысла.

С таким небольшим количеством кислорода не было никакой опасности, поэтому она попробовала повернуть ручку. Та повернулась, но дверь не поддавалась. Что-то заблокировало её, и Пилар считала, что знает, что. Она стала обстукивать межкомнатную дверь выискиваю пустоты: сначала вверху, затем двинулась вниз, обнаруживая преграду — она казалась низкой и толстой. Тогда — это тело.

Пилар повернулась и жестами сигнализировала Муру о том, что она задумала. Затем подняла свой «Хулиган», что означало, что она ударит высоко и пробьёт дверь посередине. Она сможет схватить ребенка, а Мур сможет забрать отца. При удачном стечении обстоятельств — те просто без сознания.

Он кивнул.

И в тот момент за ними обрушился потолок. Когда огонь падал вниз, Мур бросился вперёд к Пилар, и они повалились на пол. Они были окружены пламенем.

Всё ещё лежа на ней, Мур крикнул в микрофон:

— Обрушение конструкции. Повторяю, обрушение конструкции. Второй этаж — потолок обрушился вниз. Полноценное вовлечение. Мы окружены. — Он оглянулся вокруг и скатился с неё. Вокруг них было около шести футов свободного пространства. Если вскоре снизу не придёт помощь, они облажались.

— Нам нужно попасть туда.

Пилар кивнула.

— Целься выше.

Мур встал и ударил по двери. Затем вытащил лом и размахнулся ещё раз, тут подоспела вода и потушила огонь.

Обжигающий туман заполнил пространство, доводя температуру до интенсивности горения серы. Мур выбил дверь. Отец и сын без сознания находились на полу с другой стороны двери. Мур потянул за то, что осталось от двери, и схватил отца, закинув его на плечи. Затем Пилар схватила мальчика. Они пробрались сквозь обломки и направились к лестнице.

Снаружи находились три машины и цистерна с водой. И ― какая радость ― грузовик спутниковых новостей. Несчастный случай в отдаленном районе — это потенциальный кризис: лесной пожар, жаждущий выйти из-под контроля. Мур и Пилар встретили фельдшеров на краю безопасной зоны и передали своих спасённых.

Рейс подбежал к ним.

— Вы в порядке?

— Да-да, — ответила Пилар. — Неожиданная удача.

Мур рассмеялся и толкнул её в плечо.

— Только ты можешь назвать это неожиданной удачей.

— Мы целы и невредимы. Это удача.

Он кивнул, и они вернулись к работе.

~oOo~

К тому времени, когда они вернулись в депо, уже настал день. Они были на тридцатишестичасовой смене, так что им по-прежнему оставалось ещё несколько часов смены. После того как они провели все проверки, немного перекусили, большинство приняли в душ, а затем залегли на свои койки.

Перес была одной из тех, кто направился на кухню, так что у Пилар была маленькая женская ванная только для неё. Она встала под прохладный душ и позволила воде смыть пожар.

Отец и сын живы. Они в плохом состоянии, но живы.

И они потушили пожар за несколько часов и сдержали дальнейшее распространение. Они с Муром спаслись живыми из этого обрушения.

В целом, это был хороший вызов.

Но этот огонь был странным. Он совсем не вел себя так, как должен был. Но, тем не менее, ей это было знакомо.

Она была не полностью честна с Коннором, когда он спросил, почему она захотела стать пожарным — в этой истории скрывало гораздо большее. Когда ей было восемь, она ночевала в доме подруги. Где среди ночи разразился пожар, и они с Мией не могли выбраться. Их спасли пожарные, подняв сильными руками, и так она узнала своих первых героев. Она всё ещё могла живо вспомнить ту ночь, то, что она чувствовала, ожидая в комнате, наполненной жаром и дымом, и то, что ощутила в руках пожарного.

Они обучались вопросам пожарной безопасности в школе и помнили, что надо держаться низко, поэтому лежали на полу в комнате Мии, держась за руки и ждали. Пилар наблюдала за пламенем, за тем, как оно танцевало, за тем, как оно, казалось, следовало по известному ему одному пути.

Конечно, в то время она не знала, что огонь пожирал любимую пищу, ускоряя горение. Теперь она это знала.

Кто-то устроил пожар, когда ей было восемь, и кто-то сделал то же самое сегодня. Они прошли через весь дом, сверху вниз, чтобы окатить его пищей для огня. Пока семья спала.

Таким образом, сегодняшний пожар отозвался в её памяти, должно быть, это была причина, по которой она так сильно волновалась и чувствовала себя такой потрясённой… она выполнила свою работу, вытащила жертв, доставила их живыми парамедикам. Они с Муром пережили суматоху невредимыми. Это был хороший вызов.

Но она чувствовала себя одинокой. Такой, бл*дь, одинокий. Она хотела, чтобы кому-то было не насрать, что она могла умереть сегодня вечером. Она хотела, чтобы кто-то прижал её к себе сильными руками и дал почувствовать защищенной на некоторое время.

Это было глупо, и она не понимала, как давнее детское воспоминание и странный пожар сегодня соединились воедино и превратили её в одинокую женщину. Но именно это чувство она так сильно ощущала.

Коннор развернулся и ушёл из её дома более недели назад. Она скучала по нему. Они едва знали друг друга, но она остро чувствовала, что потеряно что-то важное. Что он был тем, кто мог бы достучаться до неё, кто мог войти в её жизнь, занять предназначенное для этого свободное место, а также дать ей собственное, которое было вне правил.

Но он не хотел попытаться.

Ей уже следовало позвонить Дагу или Чарли — её приятелям по траху — и немедленно себя удовлетворить, но у неё не было аппетита ни к одному из них, ни к случайному партнёру. По иронии судьбы, секс без привязанности стал слишком сложным. Или же она уже влюбилась в байкера, который хотел лишь поиграть. В любом случае, ей было одиноко.

Когда вошла Перес, Пилар выключил воду и схватила полотенце.

— Ты оставила мне немного горячей?

— Ага. Мне не хотелось сегодня жара. Его уже было слишком много. — Она вытерлась и натянула одежду, которую носила здесь для сна… свободные треники и старую футболку… а затем заплела свою неуправляемую копну волос. Ей не хотелось париться, чтобы прилично высушить волосы. — Я попытаюсь немного вздремнуть.

В спальне в углу между мужскими койками и маленьким закуточком, который они сделали для женщин, её ждал Мур. Он тоже был только что из душа и одет в треники. Затемнённые стёкла окна боролись с утренними лучами солнца, и в комнате царило мрачное голубое свечение полуночи.

— Ты в порядке, чика? — он протянул руку и приподнял косу, лежавшую на плече. Его лицо немного зажило после боя с Коннором и теперь пестрело слабыми, сходившими пастельными жёлто-зелеными тонами.

— Да, а что?

— Твоё силовое поле приподнято. — Так он называл то, когда она была в плохом настроении.

Она вытащила из его руки косу.

— Просто устала. Посплю пару часов и буду в порядке.

Он прищурился, затем кивнул.

— Ага и я тоже. Если мы не будем высовываться, я приготовлю на обед гриль.

— Круто. — Она похлопала его по голому животу, а потом прошла мимо него и упала на койку. Она действительно была истощена.

И была такой, бл*дь, одинокой.

Глава 11

Коннор вышел из зоны спален, провожая юную двадцатилетнюю ученицу колледжа к входной двери. Смешанные ароматы кофе и бекона наполняли воздух, и желудок Коннора заурчал. Ему нужно было спровадить… Кристи... отсюда и перехватить еды, прежде чем принять душ и направиться в мастерскую.

Он уже вызвал ей такси. У неё были слишком широко раскрытые глаза для девушки, которая сожалела о некоторых недавно принятых решениях. Однако, просканировав зал, она немного расслабилась. Сегодня среда. И зал был просто комнатой — насколько чистой, насколько только мог. Лишь пара девушек на кухне, да Трик, одетый в рабочий комбинезон, развалился в кресле, потирая одной рукой свою недавно подстриженную голову и удерживая в другой какую-то рваную брошюру. Но он не читал, гигантский телевизор на стене показывал утренние новости, и Трик был сосредоточен на них.

Коннор открыл входную дверь и вывел девушку на ранний утренний солнечный свет, как раз в тот момент и подрулило такси.

— Окей, Кирсти. Хорошего дня. — Он наклонился, чтобы поцеловать её в щеку, но она дернулась в сторону.

— КЁРСТИ. Я точно говорила тебе об этом миллион раз.

Он потерял аппетит к молодым цыпочкам. Господи Боже, они были такими пресными. Ни одна киска не была достаточно тугой, чтобы компенсировать этот плаксивый способ, которым многие из них разговаривали, и то, как выдавали последний слог каждого предложения, так чтобы оно звучало неопределенно.

— Окей. Киска. Окей. А теперь возвращайся к своей жизни. — Он открыл дверь такси и усадил внутрь, затем наклонился к переднему окну и расплатился с водителем.

Затем развернулся и пошёл внутрь.

За барной стойкой в кофемашине был горячий кофе, поэтому он вернулся и налил себе большую кружку, а затем добавил каплю молока из холодильника бара.

— Хочешь чашку, Ти? — спросил он у Трика.

Трик не ответил, так что Коннор побрел босыми ногами и сел на диван лицом к телевизору. Утром в среду босые ноги были в безопасности в зале. А вот в субботу утром это был рискованный выбор.

Экран показывал репортёра, стоявшего на площади Першинг в Лос-Анджелесе — место смерти Аллена Картрайта неделю назад.

Это нападение прошло гладко и точно так, как и планировалось. Трик занял позицию на крыше, которую выбрали Шерлок и Барт, и попал в яблочко, опрокинув примерно с пятисот ярдов Картрайта пулей в лоб.

У них не было связи с Картрайтом, и Трик был уверен, что не оставил ни своих следов, ни их миссии. Если преступление вообще может быть идеальным — то, во всяком случае, это казалось именно таким.

Коннор присел на секундочку и стал слушать новости. Репортер добавил в историю кадры с пресс-конференции: несколько мужчин в форме и в плохих костюмах выстроились за трибуной. Человек у микрофона, очевидно, был из ФБР. Они просто смотрели на них.

«…следователи установили, что выстрел был произведён из далека по оценке экспертов не менее чем с четырёхсот ярдов. Мы обыскиваем каждое здание в радиусе тысячи ярдов от инцидента...»

Коннор повернулся к Трику.

— Тебя что-то волнует?

Его друг наконец-то оторвал взгляд от телека.

— Нет, у них не зацепок. И я ничего не оставил. Я в этом уверен. Вероятно, они, в конце концов, поймут, что камеры были взломаны, но Шерлок и Барт стёрли все следы. В голове я проигрывал сцену преступления около тысячи раз за последнюю неделю, и всё прошло так, как я заранее задумал. Мы не оставили ни одной зацепки.

Трик откинулся назад.

— У этого парня остались маленькие дети. И жена. Чёрт возьми, хотел бы я знать, почему Ла Зорра хотела его смерти. — Он снова потёр голову — это было как его нервный тик, с тех пор как ему обрезали дреды и бороду.

Не было смысла поднимать вопрос о мотивах Ла Зорры, поэтому Коннор сменил тему и кивнул головой в сторону Трика.

— Как дела с головой-липучкой?

Трик поднял средний палец и лениво перевернув его. Затем ответил на вопрос.

— Моя голова не чувствуется как будто наполнена гелием и вот-вот отчалит. Но я почти не узнаю себя в зеркале. И это по-прежнему отстой.

— Так отрасти обратно.

— Наверно. Не знаю. Теперь смысл утерян. Оказывается, я тот, на кого они меня обучили. Дрон, который убивает, не задавая вопросов. — Издав звук отвращения, он поднял брошюру с колен и бросил её на рядом стоящий стол. Она была чёрной, с чёрно-белой картинкой на обложке, на подобии одной из тех средневековых гравюр. Коннор присмотрелся внимательнее, и картина оказалась довольно сложной… но также изрядно унылой: люди, свисающие с цепей и веревок. Название книги — «Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы» Мишель Фуко (Прим.: впервые книга издана в 1975 году. Анализируя социальные и теоретические механизмы, лежащие в основе больших изменений, которые произошли в западной пенитенциарной системе в современную эпоху, Фуко использует в основном исторические документы Франции. Он выступает против идеи о том, что тюрьма стала главной формой наказания благодаря главным образом гуманным идеям социальных реформистов. Фуко прослеживает культурные сдвиги, приведшие к тому, что тюремное заключение стало основной формой наказания. Тюрьма является одним из дисциплинарных институтов, существующих благодаря возникшим в последние века новым технологическим возможностям, проявляющимся, согласно Фуко, и в функционировании таких институтов, как школы, больницы и военные казармы).

— Это какое-то фетишистское дерьмо?

Трик фыркнул.

— Нет, мудак. Это не фетишистское дерьмо. Это критика тюремной системы, и в ней также есть кое-что о солдатах. Солдаты очень похожи на заключённых. На самом деле — мы все. Всё, что мы делаем, тщательно исследуется и оценивается, и все наши действия из-за этого. Мы все живем в Паноптикуме (Прим.: это тип институционального здания и система контроля, разработанная английским философом и социальным теоретиком Джереми Бентамом в 18 веке. Концепция проекта заключается в том, чтобы позволить всем заключенным учреждения находиться под наблюдением одного охранника). — Коннор нахмурился, а Трик покачал головой. — Не волнуйся об этом. У меня такое настроение.

Трик всегда читал чертовски толстые книги, которые вводили его в определенное настроение. Коннор считал его своим лучшим другом, как и Триг Коннора, но они были очень разными людьми. Помимо их физических различий: Трик был светлым и худым, в то время как Коннор был тёмным здоровяком, они также отличались по интересам и темпераменту.

У Трика была степень колледжа. Коннор же сумел окончить школу, не будучи исключенным. Трик был воодушевлённым читателем, который любил «размышлять над глобальными идеями» и вёл глубокомысленные беседы о книгах, политике и текущих событиях. Коннор думал, что политика — бред сивой кобылы, и он никогда не был читателем. Чтение означало сидеть на месте, а он не любил сидеть. Он любил действовать.

Он был человеком, решающим проблемы, — мастером на все руки. Трик же предвидел проблемы — он аналитик. Там, где Коннор тяготел к шумной и быстрой драке, Трик был тихим и всегда взвешивал свои ответы.

Может, поэтому они так хорошо ладили и, по иронии судьбы, получили друг друга без усилий. Они были противоположностями и заполняли пробелы друг друга. Они хорошо дополняли друг друга.

Пока Коннор размышлял об этом, он снова уловил картинку телевизора. Экран был заполнен пламенем, демонстрируя пожар, произошедший ночью. Он увидел номер «76» на одной из машин и понял, что пожарная станция Кордеро находилась на месте. Он не знал, работала ли она прошлой ночью, но стал внимательно наблюдать за новостями, выискивая её. Почему он думал, что сможет её узнать, он не знал. Все пожарные выглядели одинаково, упакованные в тяжёлое снаряжение.

Но потом из горящего здания вышли двое, вынося на себе тела. Один пожарный был значительно больше другого и нёс на плечах взрослого. У другого был ребенок.

Это была она. Он знал это. У него сжало грудь. Чёрт, она впечатляла. Настоящий герой, выносящий ребенка буквально из огня в безопасное место.

Всегда в поисках сентиментальных сюжетов оператор сильно приблизил камеру к месту происшествия, когда пожарные передали жертв парамедикам, положив их на носилки.

И тогда внимание Коннора переключилось с Кордеро на человека на носилках.

— Я знаю этого парня. Это Маршалл Бриджес. — Взгляд на текст в нижней части экрана, сообщающий название улицы, полностью убедил его.

Трик наклонился и стал изучать телевизор, но затем пожарный заблокировал камеру и оттеснил съемочную группу.

— Я не разглядел. Уверен? Парень из «Бриджес моторс»?

— Да. В прошлом году он купил своему старшему «Лоурайдер» на окончание школы (Прим.: Лоурайдер — байк либо автомобиль, имеющий ряд отличительных признаков, прежде всего очень низкий клиренс. Такие агрегаты создаются с целью произвести впечатление, добиться эффектного, запоминающегося внешнего вида), заставив меня его прокачать. Он был занозой в заднице, и мне пришлось много с ним разговаривать. Он нёс какую-то хрень, заставляющую меня дергаться, поэтому я попросил Шерлока изучить его. Ему даже не пришлось… он и так всё уже знал. У парня есть три подпольных мастерские, где разбирают ворованные авто по всей Южной Калифорнии. Вот как он зарабатывает. А это значит, что он связался с долбанутыми латиносами.

— Думаешь, что это что-то значит? — Трик махнул в сторону телевизора.

Коннор пожал плечами и встал.

— Не знаю. Возможно, и нет. Но это интересно. — Он почесал обнажённый живот, который действительно начинал жаловаться на голод. — Но сейчас меня больше интересует завтрак.

~oOo~

— Эй, мам! — позже днём Коннор закрыл входную дверь дома своих родителей. Когда его мать Биби не ответила, он прошёл через вход и направился на кухню. Слабый аромат хлеба наполнил его рот слюной. Он собирался совершить набег на кладовую перед уходом.

— Мама? Ты дома?

Он знал, что она дома… её кадиллак стоял в гараже, и роллет был поднят. Но пока она по-прежнему не отвечала ему, и кухня была пустой и нетронутой, две буханки свежего хлеба, охлаждались на подставках на гранитной столешнице, и у него немного участился пульс.

— Мам!

Тот пожар в доме Бриджеса накануне вечером превратил его в излишне дёрганного и без веской причины. Да, Бриджес покупал украденные машины у «Ацтеков»… и любой другой банды в этом бизнесе в южной части Штата. Да конечно, Кордеро работала на пожаре. Да, он и, следовательно, вся «Банда» была связана с Кордеро и её проблемами с «Ацтеками». Но всё это только совпадение. Корреляция не подразумевает причинно-следственную связь. «Банда» не имела ничего общего с Бриджесом, кроме того, что прокачала байк для его избалованного ребёнка. Какие бы неприятности ни были у «Банды» с «Ацтеками» вчерашний пожар не имел к этому отношение.

Но он всё равно дёргался.

За последние пару недель с тех пор как МК вмешался в их дела «Ацтеки» пару раз проехали мимо клабхауса и мастерской. Но не более того, это был просто буквальный медленный проезд вниз по улице, вовремя которого Эспозито размахивал своим членом, и «Банда» ждала, что они сделают что-то большее.

По крайней мере, пока им приходится ждать, Ла Зорра не была впечатлена известием о том, что у «Банды» возникли какие-то проблемы с «Ацтеками». Она разделяла их мнение о группировке как о подонках, как правило, не стоящих её внимания, но не хотела ослаблять своё перемирие с картелем «Фуэнтес». К тому же, её внимание было сосредоточено на окружном прокуроре Лос-Анджелеса.

Ла Зорра была довольна нападением, и «Банде» оно принесло огромную стопку наличных. Но ни ей, ни им не нужны были законники, обратившие на них внимание из-за «Ацтеков». Она попросила Хусиера, Барта и Коннора отойти в сторону, пока не будет проявления агрессии, и они согласились, что это лучший способ выйти из положения. Так что «Банда» выжидала и позволяла Раулю Эспозито размахивать своим членом в окрестностях. Коннор же хотел его отрезать.

И эти придурки постоянно подбирались к семьям. Если бы пока «Банда» просиживала свои задницы, пострадал бы любимый Коннором человек, он бы разорвал весь город на части.

Он попросил Шерлока проверить брата Кордеро. Хьюго находился дома со своей бабушкой, и до сих пор всё выглядело так, как будто «Ацтеки» не давили на него, чтобы он расплатился со своим долгом. Так-то оно так, но Коннор беспокоился. Он и Кордеро, что бы между ними ни происходило (а она трахнула его голову)… закончили. Так что Хьюго и его сестра оказались сами по себе. И ему нужно побеспокоиться о своей собственной семье.

Хороший план. Вот только он не мог перестать думать о ней. Несколько раз, когда они трахались — беспрерывно проигрывались у него в голове всю ночь, каждую ночь, будь он то с Мэдисон, Хейли или Кристи… а нет с КЁРСТИ. Да без разницы. Но более того, он размышлял об их ужине в «Банк Хаус» и о том, как сидя напротив неё, пока они ели и разговаривали, он лицезрел её в том смертельно грешном платье.

Он был прав, что ушёл. Она изменила отношения между ними, а он этого не хотел. Но она по-прежнему засела у него в голове.

Хотя сейчас единственная мысль в его голове была о матери. Он вытащил телефон, но перед тем, как позвонить ещё раз попробовал позвать её во весь голос:

— МАМА!

Он набрал номер, и где-то неподалёку зазвонил её телефон.

Бл*дь!

В тот момент, когда его беспокойство переросло в страх, французские двери, ведущие на задний двор, открылись и вошла его мать, одетая в какую-то соломенную шляпку, свои садовые перчатки и ярко-жёлтые резиновые сапоги.

— Какого чёрта, Коннор? Почему ты ревёшь здесь, как здоровенный гризли?

Облегчение разлилось в его сердце, и он схватил её и поднял с земли.

— Чёрт возьми, мама. Слава Богу!

Она надавила на его в плечи, и он подставил её на пол. Когда он посмотрел вниз на её лицо, она одарила его тем самым взглядом (одна бровь недоумённо приподнята вверх, глаза немного прищурены) — именно так она считывала всё то, что он скрывал. Сколько он себя помнил этот взгляд заставлял его почувствовать себя голым… и виноватым, независимо от того было ли что ему скрывать или нет.

— Ты же знаешь, я не буду спрашивать, почему ты испугался. Просто скажи, нужно ли мне предпринимать меры.

Его мать очень долго была старухой. Она знала правила игры.

— Держи рядом свой телефон. Давай мне или папе знать, где ты находишься, когда уходишь из дома.

— Я была на заднем дворе, милый. Твой отец уже разговаривал со мной о необходимости выходить на связь. Это всё?

— Да-да. Ничего нового. Я просто... нервничаю, наверное.

Она потянулась и обхватила рукой его подбородок.

— Это не похоже на тебя, Коннор. Есть что-нибудь, о чём стоит поговорить?

Он вздохнул и опустился на стул за столом для завтрака.

— Я не знаю.

Стянув резиновые сапоги, его мать произнесла,

— Вчера я зажарила грудку индейки и нарезала её для бутербродов, а этим утром испекла пару буханок белого хлеба. Ты обедал? — она сняла перчатки, шляпу и положила их на сапоги. — И ты можешь мне рассказать какая, черт возьми, вожжа тебе под хвост попала?

Он рассмеялся. Его мама — интересная дамочка. Трик любил поговаривать, что она как дочь Геи и Ареса: идеальная мать с сердцем воина.

— Я люблю тебя, мама-медведица.

Она подошла и поцеловала его в голову.

— Ты ― мой малыш. А теперь поговорим. — И она направилась к столешнице и, не поворачиваясь, обманчиво обыденным тоном спросила, — Это что-то связанное с той девушкой, о которой мне рассказывал твой папа? — она открыла холодильник и достала пиво, как будто только что не кинула гранату ему на колени.

— Что?

Она с хлопком открыла и принесла ему бутылку.

— Папа лишь рассказал мне, что вы некоторое время назад помогли девушке, и ты вроде как защищал её.

— Я защитник. Это то, что я делаю. Вообще-то. — Он взял бутылку, а она приподняла бровь, а затем вернулась к столешнице и начала делать бутерброды. В голове он прокрутил все те немногие варианты о мнении, которое могло сложиться у его отца о нём и Кордеро.

Цитадель. Он набросился на Джей Эра за то, что тот назвал её латиноамериканской киской. «Чёрт возьми, пап».

— Я просто думаю: было бы неплохо, если бы ты с кем-то стал достаточно близок, чтобы привезти её на воскресный ужин. Заполнить стол, ну, ты понимаешь. Ты уже много лет не приводил с собой девушку.

— Господи, мама. Не вей гнездо. Я никого не приведу домой. Ты хочешь семью и внуков у тебя для этого есть Деми и Фейт.

Размазывая майонез на ломтик хлеба, она остановилась и повернулась к нему.

— Милый, дело не в том, чего хочу я. Дело в том, чего хочешь ты. А я знаю, что ты хочешь этого в своей жизни… женщину, детей. Так почему б тебе не поискать?

— Я так и делал. Пытался пару раз. Не вышло.

— Так ты просто сдаешься? Коннор Джером Эллиот — ты не настолько слаб. — Она с силой ударила ножом по хлебу, а затем проткнула им банку с майонезом.

— Это не слабость ― отдавать себе отчет в том, что моя жизнь и женщины не связаны друг с другом.

— Ты что же не понимаешь, что разговариваешь с женщиной, живущей этой жизнью? Сорок два с небольшим года. Я стою здесь ― здоровая и полная сил.

— Так было не всегда.

Её голова дёрнулась, а лицо побледнело.

— Мы не говорим о тех днях. И я прошла через это. Верно?

Причина, по которой Коннор был единственным ребенком в семье, заключалась в том, что его отец всегда жил такой жестокой жизнью в жестоком мире, как они сейчас делали это оба. Когда Коннору было четыре года (он даже ещё не был членом МК), его мать взял в заложники враг их старого клуба и член оказывающего поддержку МК. Её избивали и насиловали в течение трех дней, прежде чем ее смогли найти. Ей было ужасно больно. И она больше не могла иметь детей.

Конечно, Коннор ничего не знал об этом в то время, он был слишком юн. И он узнал об этой истории гораздо позже, когда стал молодым мужчиной.

Большую часть того, что Коннор помнил о годе, последовавшим за травмой его матери, — это рассеянность и молчание. Его воспоминания о том времени были похожи на старые немые фильмы — монохромные и без звука. А все воспоминания о его матери в то время были как неподвижные фотографии. Она сидела и просто смотрела перед собой. Тогда по большей части воспитывали его мать Фейт Марго и по совместительству лучшая подруга его матери и ещё одна старуха другого члена клуба.

Марго была беременна, а затем родила свою дочь ― старшую сестру Фейт Серенети. Единственные счастливые времена, которые он помнил о том году, были связаны с этой маленькой девочкой. Марго позволила ему держать её, играть с ней, сидеть у её колыбели и покачивать. Она так хорошо пахла, когда не пахла дерьмом и отрыжкой. И её первая улыбка была для него.

Серенети и Коннор, в конце концов, так и не стали близки. Сера была добропорядочным человеком и не хотела вести такую жизнь с того времени, как осознала, чем занимаются их отцы, и она старалась держаться подальше. Коннор же хотел следовать за отцом с тех пор, как понял, чем занимаются их отцы.

Когда он узнал о боли, причинённой его матери, это знание ещё больше приблизило его к такой жизни, а не выбило из неё. Он хотел стать сильным, сражаться и защищать. А не бежать.

Фейт была на семь лет моложе него и оказалась той самой сестрой, которая стала его.

— Коннор. — Его мама поставила перед ним тарелку с двумя бутербродами и помидорами и села рядом с ним с собственной тарелкой: одним бутербродом и помидором. — Я пережила это. У меня была любовь, и я пережила это. У всех есть то, с чем приходится разбираться. И неважно, какая у тебя работа. Копатели, секретари, врачи, преступники — у нас у всех есть своё дерьмо. Ты ищешь того, кто проведёт тебя через него и кого ты сам хочешь через него провести.

Он всё ещё плутал в старых воспоминаниях и не ответил ей. Он на секунду поднял бутерброд, но весь его аппетит пропал.

Его мать положила на него руку.

— Ты молод, милый. Не сдавайся так быстро. Если хочешь чего-то, то иди и найди. — Резко похлопав его по руке, она отклонилась назад. — А теперь ешь. Мне нужно, чтобы ты вышел во двор и перенёс то большое дерево в горшке на другую сторону двора. Я приготовила тебе еду, и теперь ты мне должен.

Он рассмеялся и взял бутерброд.

— Ты потрясающая, Беделия.

— Да, я такая. И хорошо, что ты это знаешь.

Глава 12

Пилар припарковала свой «Element» на улице перед домом бабушки. Рената Салазар жила на «неправильной» стороне Мэдрон, в единственном районе в пределах городской черты, который выглядел так, как будто людям не было до него никакого дела. Тем не менее, это было около пяти шагов вверх по лестнице благосостояния, и через весь город от района, откуда она перевезла их всех и где правили «Убийцы-Ацтеки».

Пилар припарковалась на улице, потому что подъездная дорожка была занята грузовиком Хьюго и старой «Corolla» их бабушки. Гараж никогда не был тем местом, где они держали свои машины. У их бабушки там располагалась целая жизнь: коробки, мебель и кто знал, что ещё. Все вещи их матери находились там. До последней безделушки. Даже туалетные принадлежности из ванной.

Когда убили мать Пилар и Хьюго, они жили в захудалой двухкомнатной квартире. Но она была наполнена дорогим дерьмом — особенно электроникой. Пилар была уже достаточно взрослая, чтобы начинать понимать, откуда все это… и больше не удивляться тому, что они живут в месте, где все стены в дырах, в шкафах тараканы, а гостиная представляла собой уйму кожаной мебели и гладких черных коробок.

Она уяснила это к одиннадцати годам.

Она поняла, что происходит, когда её отчим — Маленький Джей — сидел в той самой гостиной со своими приятелями, переговариваясь тихим шепотом, в то время как их мать — Оливия — оставалась с ними в их общей спальне и читала им истории.

Или она думала, что поняла. Маленький Джей был такой же, как и её отец. Человек, у которого под рубашкой всегда был пистолет. Мужчина, которого боялись люди. Тогда, в детстве, она гордилась этим. Она думала, что страх и уважение — это одно и то же. Она думала, что они так живут, потому что Маленький Джей и его банда являлись соседями в их доме, даже когда они могли бы позволить себе большее. Они оставались со своими людьми, а не бросали их. Она думала, что это делает их Великими Людьми вместо Плохих Парней.

Ни её отец, ни Маленький Джей не были плохими отцами. Обычно они были нежны и даже терпеливы с Пилар и Хьюго. А воспоминания Пилар о матери были только хорошие: милая, симпатичная женщина, которая свободно раздавала объятия и поцелуи и содержала лучший дом, который только могла в сложившихся обстоятельствах, она готовила вкусную еду и свободно болтала с соседями. Женщина, которая боролась за своих детей и яростно их защищала.

Её собственного отца застрелили на улице в её четвертый день рождения. А к пяти годам у неё уже был отчим и младший брат. В то время она была слишком юна, чтобы задаться вопросом. А к тому времени, когда ей стукнуло одиннадцать, она недостаточно помнила о своей жизни до Маленького Джея, чтобы задуматься о том, как он появился в её жизни.

А к тому времени, когда она стала достаточно взрослой, чтобы поразмышлять об этом: её мать, отец и отчим были в земле, и это уже не имело значения. Так что она закрыла этот вопрос.

Маленький Джей и Оливия были убиты так же, как и отец Пилар, — выстрелами из проезжающей машины. Двое нападавших были убиты — оба «Убийцами».

У Ренаты осталась квартира и их вещи, и они переехали, как в то время казалось, за нескольких дней. Она оставила вещи Маленького Джея и забрала все вещи их матери. Практически всё из того по-прежнему лежало в коробках, которые она упаковала так спешно. Золотое распятие, которое носила Пилар, было единственным, что досталось ей от матери, хотя она предполагала, что, покопавшись немного в гараже, сможет полностью восстановить жизнь матери.

Сейчас, когда её руки были загружены сумками с покупками, Пилар прошла рядом с машинами по подъездной дорожке и зашла в боковую дверь дома. Бабушке не нравилось, когда люди заходят через парадную и топчутся через её гостиную. Она была из тех женщин, которые оставляют пластиковые чехлы на своих лампах. Гостиная была для «компании», которой у неё никогда не было.

Вся их жизнь проходила на кухне и в маленькой «семейной комнате» позади, которая была просто закрытым крыльцом с оконным кондиционером.

— Хола (прим.: в переводе с испанского — привет), нана. Я ходила на рынок. — Пилар зашла на кухню и поставила сумки на стойку из белой плитки. Когда она начала распаковывать продукты, её бабушка вышла из семейной комнаты.

— Грасиас, миха. Ты достал плантайнс (прим.: банан для жарки)?

— Да. Они были со скидкой, так что я взяла целую связку. Если их слишком много, я возьму немного с собой домой. Ох… и в гастрономе был тот фруктовый салат, который нравится Хьюго, так что его я тоже взяла. — Когда Хьюго не пришел в комнату, чтобы помочь или даже просто поздороваться, Пилар крикнула: — Хьюго! Ну же!

Поставив коробку молока в холодильник, её бабушка произнесла:

— Его здесь нет, Пилар.

— Что? — прошло почти три недели с тех пор, как его избили, так что он уже поправился. Но симулировал, бездельничал и получал удовольствие от заботы бабушки. Прячась от «Убийц».

— Он сказал, что у него есть направление на работу.

— Но его грузовик на подъездной дорожке. И уже пять часов вечера. Сегодня же пятница.

— Его подобрал друг. Я не признала машину. Может быть, это ночная смена?

— Нана… — единственным видом «друзей», которые были у Хьюго, были те, что приносили неприятности.

— Знаю, миха. Но что я могу с ним поделать? Запереть его? Он взрослый мужчина.

— Может быть, если бы ты относилась к нему как к взрослому и перестала вытирать ему задницу всё время, он бы и вел себя как взрослый мужик.

Её бабушка захлопнула дверь холодильника.

— Я делаю всё, что могу. Я знаю, что его проблемы… моя вина. Я не вытащила твою мать из этого места после смерти твоего абуэло, и её прибрала эта банда. И я потеряла её. Я увезла тебя и Хьюго так быстро, как только могла, но жить здесь стоит очень дорого. Мне пришлось так много работать. Я не могла быть одновременно в двух местах!

Пилар притянула свою взволнованную абуэлу в объятья.

— Ш-ш-ш, нана. Всё в порядке. Ты молодец. Ты заботилась о нас. Мы оба всегда чувствовали твою любовь. Тебе не нужно пытаться наверстать упущенное, чтобы защитить нас. Но ты права. Хьюго — мужчина. Ему следует быть им. Может быть, настало время его отпустить. Может быть, ему следует узнать, что мы больше не будем исправлять его долбанные косяки, прежде чем он попытается всё исправить сам.

Бабушка засопела носом и расслаблялась на плече у Пилар.

— Не ругайся, миха.

— Прошу прощения.

— Я люблю его. Люблю вас обоих. — Она отошла от Пилар и вернулась к распаковке продуктов. — Я не могу сидеть сложа руки и позволить ему страдать. Просто не могу.

Вздыхая, Пилар вытащила плантайнс из мешка и положила их в широкую, неглубокую миску, в которой бабушка хранила фрукты.

— Я понимаю, нана. Понимаю.

Пока она собирала вместе пустые пакеты, в голове Пилар возникла мысль.

— А как выглядела машина?

— Ты же знаешь, что я не разбираюсь в марках. Старая спортивная. Как из того старого шоу с говорящей машиной. — Она махнула рукой. — Задолго до твоего появления. Но на капоте была птица. Нарисованная большая птица.

— Транс Эм (прим.: спортивный Понтиак)? — она достала телефон и нашла фотографию в сети. — Как эта?

— Си. Но чёрная, а колеса золотые.

Она знала эту машину. Видела припаркованную на улице рядом с «Хай Лайф» в ту ночь, когда они нашли Хьюго. Пилар проезжала мимо этого места пару раз с тех пор и как-то раз видела, как в неё садится водитель. Это был Сэм — главный бандит Рауля Эспозито.

— Бл*дь.

— Не ругайся, миха.

— Прости, нана. — Пилар больше ничего не сказала, а бабушка и не спрашивала… на самом деле, похоже она приняла твёрдое решение не спрашивать. Пилар не знала, что делать с информацией о том, что Хьюго сбежал с высокопоставленным «Убийцей», или вообще что делать.

«Отпусти его. Пусть он делает свои ошибки и подчищает за собой». Их бабушка не могла этого сделать, но означает ли это, что и Пилар тоже не может?

Так что она держала рот на замке и позволила бабушке отрицание.

~oOo~

Сегодня был вечер пятницы, а в субботу у Пилар был выходной, но у неё было скверное настроение, и она отвергла приглашение Мура присоединиться к ним в «Палубе». Она не была там с той ночи, когда в последний раз виделась с Коннором, и была уверена, что не вернется туда.

Чёрт, она не могла перестать думать об этом парне. Основываясь на состоявшемся ранее разговоре с бабушкой, понимание того, что, по всей видимости, Хьюго в некотором роде добровольно связался с «Убийцами» в ту ночь, когда они нашли его, постоянно вращалось в её голове. И то, как Коннор помог и втянул в это свой клуб просто потому, что она сказала, что ей нужна помощь. И то, как он защищал её и оставался с ней, пока не был уверен, что она в безопасности.

И то, как они трахались той ночью. И как ей было комфортно спать с ним.

Эти мысли довели её до безумия вместе со всеми остальными, которые и так обычно витали в воздухе, так что она едва могла оставаться неподвижной.

Между ними что-то было. И она спустила это в унитаз.

Бл*дь, ей так одиноко. Бл*дь.

И тогда она подумала: «А знаете, что? Нет?! А почему я сама не иду за тем чего хочу?».

У неё не было правильного ответа на этот вопрос. Если Коннор хотел покончить с ней, то должен был сделать это намного яснее, чем простое «Увидимся».

Итак, время было начала десятого вечера пятницы. Не утруждая себя необходимостью переодеться и даже не потрудившись причесать волосы, Пилар схватила ключи и вышла на улицу. Она прошла мимо «Element» и открыла гараж.

Туда, куда она собиралась, она хотела ехать на мотоцикле.

~oOo~

Ночные вечеринки «Банды» были хорошо известны. Каждый вечер пятницы. Конечно, они тусовались и в другие ночи, возможно, даже в большинство ночей, но по пятницам они открывали свои двери. Клуб был не полностью открыт, гости должны были быть приглашены, но никто не проверял список у дверей.

Пилар задом поставила свой байк в конце очереди мотоциклов на Марипоса Авеню, где располагались только байки гостей, она это знала, потому что «Банда» парковалась на боковой парковке, которая была огорожена восьмифутовым забором из железной сетки.

Контингент представлял собой, в основном, тяжеловесных и сильно бородатых мужчин и преимущественно сисястых с ослепляюще чёрными чернилами женщин… они все толпились на тротуаре перед входной дверью в клуб. От музыки Стиви Рэй Вона сильно дрожали стены (прим.: американский гитарист-виртуоз и певец. Один из самых известных и влиятельных гитаристов в мире).

Её заметили, но ничего кроме кое-каких вежливых кивков в её сторону, которые она вернула, не было, с ней никто не общался. Она открыла дверь, и музыка хлестанула в воздух. Затем она шагнула внутрь клабхауса «Банды».

Разумеется, она была здесь не в первый раз. Коннор приводил её в эту комнату, когда собирался помочь ей. Но тогда она была практически пуста. Сейчас же она была плотно набита людьми. Дым от самокруток и сигарет наполнил воздух. Ещё не было и десяти часов, но люди были уже в пути к беспробудному пьянству. Они смеялись, играли в бильярд или пинбол, или находились на разных стадиях совокупления. Неудивительно, что Коннор и дважды не подумал, прежде чем трахнуть её на парковке. Вокруг неё было слишком много обнажёнки, и никто, кроме причастных людей этого, даже не замечал. Кроме неё.

Она перестала смотреть на обнажёнку и начала искать Коннора.

Он стоял в конце барной стойки, а маленькая рыжуля, одетая в блестящие красные шорты и крошечный серебряно-кислотный топ с лямкой вокруг шеи, потиралась об него всем телом. Она расстегнула его рубашку. Он улыбнулся ей той самой расплавляющей улыбкой, а потом отвернулся и приложил сигарету к губам.

Пилар даже не знала, что он курит. Она не фанатка сигарет, но может иметь с этим дело. Однако с чем она не могла справиться, так это с маленькой рыжулей, которая уже полностью распахнула его рубашку и царапала длинными красными когтями его соски.

Когда его рука поползла к заднице Рыжули, и он наклонился, чтобы поцеловать её, Пилар... ну ладно, она потеряла самообладание. Немного. Она не имела на это права, но это вряд ли это имеет значение.

Преодолев оставшуюся дистанцию примерно за четыре шага, она схватила Рыжулю за плечо и отдернула назад.

— Прости, чика. У Коннора на сегодня есть планы.

Но Рыжуля не была одной из малолетних подружек Коннора. Она была юной, но не наивной… и у неё был холодный взгляд цыпочки, видавшей всякое дерьмо. Она набросилась на Пилар, отвела руку назад и ударила её прямо в глаз.

— Отвали, сука!

Пилар этого не ожидала. Было больно. Но она тоже может нанести удар — что она и сделала, прямо в обнажённый живот рыжули. Пилар почувствовала, как украшение пупка цыпочки врезается в её костяшки. Рыжуля сложилась пополам, закашлявшись.

Внимание комнаты было привлечено к происходящей сцене, и Пилар ощутила, что у Рыжули есть друзья — девушки, приближающиеся к дерущимся. Она может драться, но только если не окажется в меньшинстве. И некоторые парни выглядели взволнованными, как будто не могли дождаться, когда увидят сучью потасовку.

Но тут Коннор схватил Пилар, обернув руку как крюк поперёк её груди и прижав к себе спиной, и он поймал руку Рыжули, когда та снова замахнулась.

— Окей, дамы. Я польщен. Но достаточно. Тина, поговорим позже.

Тина выглядела взбешённой, но она вообще не бросала вызов Коннору. На самом деле она убрала злобное выражение лица и нацепила улыбку.

— Окей, Коннор. Когда тебе будет угодно.

Пилар фыркнула и косо зыркнула на сучку. Что за шлюха. Под ядовитым взглядом Пилар Тина вздрогнула, и пара девушек бросилась проверять, в порядке ли она.

Коннор наклонился и приблизил рот к её уху.

— Не знаю, какого хера ты здесь делаешь или в чём твоя проблема, но ты идёшь со мной прямо сейчас, или я позволю Тине и девочкам проделать с тобой все, что они захотят.

Его голос звучал иначе, чем тот, который она знала… тяжелее, наполненный угрозой. Но она заявилась сюда как ходячее клише любой ревнивой женщины и сама всё начала. Кроме того, она хотела остаться с ним наедине — именно поэтому она здесь и оказалась.

Она кивнула.

— Окей.

Он передвинул руку, развернув её и обхватив огромной рукой за затылок. Затем провел через комнату вниз по коридору. В конце зала он остановился перед одной из дверей, расположенных в ряд по обе стороны коридора, и открыл её.

— Заходи.

Она вошла, и он закрыл и запер за ними дверь. Затем ударил по выключателю, включая верхний свет, который был частью потолочного вентилятора.

Они находились в спальне. Пилар предположила, что в его спальне. Это явно была комната не для общественного использования: везде находились личные вещи, и кровать застелена таким бельём, которое у людей обычно было только для себя — рыжеватое с коричневыми и синими полосками. Не базовое белье любого мотеля. Это была небольшая комната, не особенно грязная, но, очевидно, жилая.

— Ты здесь живешь?

— Я здесь задаю вопросы. Сядь. — Он указал на старое кресло в углу комнаты. Она села на него, а он на кровать. — Какого хрена, Кордеро?

Когда она вышла из дома, она следовала инстинктам, желаниям и одиночеству. У неё не было никакого плана и никаких других намерений, кроме как быть с ним. Возможно, это была фантазия: войти, найти его одного, просто подойти прямо к нему и поцеловать, а он бы обнял её и поцеловал в ответ.

Ага, так было бы лучше.

И пока она не хотела никого другого… что, как она была уверена, не помогало ей на фронте её одиночества… у него же, очевидно, не было проблем с полировкой его шишки. Смотреть на то, как он лапает другую и наслаждается этим, заставило её слететь с катушек.

Обезуметь достаточно для того, чтобы разбить чьё-то лицо. То же самое, что Коннор сделал с Муром.

Конечно, у неё были причины ревновать. А у него нет.

За исключением того, что у них обоих была одна и та же причина для ревности. Между ними что-то было. Что-то настоящее.

Но проблема состоит в том, что Пилар единственная из них, кто согласился признать это.

Итак, это и был её план. Заставить его признать это или заставить себя принять то, что он просто не может. Либо начать что-то с ним или же двигаться дальше. Таков был план.

Она слишком долго тянула, чтобы ответить на его злой вопрос. Он фыркнул и задал другой.

— У тебя проблемы?

О, да. Определенно. Но он не это имеет в виду.

— Нет, я хотела тебя увидеть.

Он саркастически хмыкнул и отвернулся.

— Ну, ты увидела. Выкинув такую грёбаную хрень при входе. Почему?

— По той же причине, по которой ты выбил дерьмо из Мура.

Его голова повернулась обратно, и он посмотрел на неё прищуренными глазами.

— Ты дралась с Тиной раньше? Понадобился матч-реванш?

— Бл*дь, Коннор. Пожалуйста, давай будем откровенны друг с другом. Мы с тобой уже не дети. Разве мы не можем быть честными?

Он скрестил руки на груди, его рубашка по-прежнему была распахнута после соблазнения Тины, и на секунду Пилар отвлеклась на это зрелище. Боже, он великолепен. Но также зол — его грудь тяжело поднималась и опускалась.

— Я только так и делал. Я сказал тебе, чего хочу. Я думал, ты хочешь того же. Я не тот, кто проеб*л хорошее.

— Ты делаешь это прямо сейчас. — Пилар была слишком утомлена. Она одновременно чувствовала себя настороженной и выставленной напоказ, отвергнутой и неуклюжей. Она чуть не устроила драку из-за этого парня, а он даже не был достаточно силен, чтобы признать, что чувствует что-то к ней. Было глупо приходить сюда.

И в любом случае, она получила свой ответ. Он не признает этого. Так что пришло время двигаться дальше.

Она встала.

— Хорошо, Коннор. Ты выиграл. Прости, что ворвалась и прервала твою ночь. Я пойду. Уверена, что мотор Тины все еще держит обороты.

Он ничего не произнёс в ответ. Она пересекла небольшую комнату и подошла к двери. Ей понадобилась секунда, чтобы повернуть замок. Когда она стала открывать дверь, он оказался прямо за ней. И хлопнул рукой по плоскому дереву, с силой заставляя дверь закрыться.

Секунду, две, три, четыре, пять, никто из них не двигался и ничего не говорил. Сердце Пилар так сильно колотилось, что она ощущала его в челюсти.

— Я не люблю проигрывать, — проговорил он низким тоном, надвигаясь на неё. Его голос походил на рычание.

— Знаю. Я тоже.

— Ты говорила, что не хочешь этого.

— Знаю. Я ошибалась.

Она почувствовала, как напряжение медленно покидает его, она видела это по тому, как его рука слегка расслабилась на двери.

— Жизнь, которую я веду... Я нарушаю закон каждый грёбаный день. Моя жизнь жестокая. Я жестокий. Я заканчиваю большинство дней, смывая с себя кровь. Люди, которых я люблю, пострадали из-за того, что мы делаем. Ты можешь пострадать. Такая жизнь — дикая сторона.

Пилар сопротивлялась желанию опереться головой о дверь из-за чистого облегчения. Она не была уверена, что даже есть названия для эмоций, которые сейчас витали в её венах. Это была не любовь — это ещё не может быть любовью. Но это была вещь, которая со временем перерастёт в любовь, вот что это было.

— Я знаю, Коннор. Знаю — кто ты.

Он горько рассмеялся и нагнулся так, что его рот оказался прямо у её уха.

— Нет, не знаешь. Ты не сможешь узнать, кто я, если не окажешься в моей жизни. Но не говори, бл*дь, мне, что хочешь этого, если думаешь, что можешь сначала так сказать, а потом уйти в любое время, когда решишь, что ошибаешься. Не дури мне так мозги.

Она повернулась и откинулась на стену рядом с дверью.

— Говорю тебе, я — знаю. Я выросла на дикой стороне. Мы ещё даже не начали, так что прямо сейчас я не могу сказать тебе, что это навсегда. Возможно, ты не захочешь, чтобы это стало постоянным. Возможно, это буду я. Мы что, даже не можем попробовать? И если мы закончим, то не из-за того, что я сбежала от тебя из страха. Твоя жизнь меня не пугает. Я знаю, что ты делаешь… больше остальных. И я понимаю, что ты можешь пострадать или погибнуть.

Он смотрел на неё с такой интенсивностью, что её лицо овеяло жаром. Она положила руку на его обнажённую грудь над его сердцем, он медленно моргнул один раз, и жар его взгляда стал ещё сильнее.

Но она должна была сказать ещё кое-что.

— Тебя пугает моя жизнь? Каждая смена — это ночь, когда меня не будет дома. Каждый день, пока я на смене, может стать днём, когда я больше никогда не вернусь домой. Ты справишься с этим?

В ответ он поцеловал её.

Его губы опустились вниз и яростно накрыли её, а рука оторвалась от двери и схватила её за волосы. Его борода тёрлась о её губы, подбородок и щёки. Он наклонился к ней и стал поглощать её.

И, чёрт возьми, это было прекрасно.

Пытаясь оправится от всплеска и водоворота слишком большого количества эмоций, Пилар сначала просто позволила ему целовать её. Сначала она не смогла подхватить… ну, а потом смогла. Её рука по-прежнему лежала на его груди, она закинула её ему за плечо и повела дальше, чтобы обхватить за затылок

Другой рукой она проскользнула в его джинсы, обожая звук, который он издал, когда её ладонь плавно заскользила по бедру, а затем по его заднице. Он качнул бёдрами, вдавил эрекцию ей в живот, и углубил поцелуй, заставив её язык сплетаться и закручиваться с его.

А затем он оторвался, задыхаясь.

— Ты завтра работаешь?

— Нет, — ахнула она. — Я приступаю в семь утра в воскресенье к двадцати четырехчасовой.

— Спасибо, бл*дь, богу. Останься здесь сегодня.

Она была настолько возбуждена, что чуть не закричала «ДА», но сумела остановить себя, прежде чем слово вылетело из её рта.

— Не могу… — прежде чем она смогла закончить, он оттолкнулся от неё, лоб гневно наморщился, но её рука застряла в его джинсах, так что он ушёл недалеко. — Подожди. Я не могу просто трахаться с тобой. Я уже чувствую... что влипла. Я не могу быть с тобой приятелями по траху. У нас может быть что-то большее?

Он недоумённо дёрнул головой, гнев снова покинул выражение его лица.

— Разве не из-за этого ты сюда пришла?

— Да. Но ты сбиваешь меня с толку. И мне нужно всё прояснить. Теперь у нас всё серьёзно?

— Я сбиваю тебя с толку? — он рассмеялся и провёл тыльной стороной пальцев по её щеке, та всё ещё была чувствительной из-за кулака Тины, но не слишком сильно, и его прикосновение было нежным. Она думала, что это движение его пальцев было первым простым и нежным прикосновением. — Кордеро, я, бл*дь, связан узлом. Да — у нас всё серьёзно.

— Тогда — это эксклюзивные отношения. Только мы с тобой. И больше никаких других баб.

Его бровь взлетела вверх.

— А также никаких пожарных.

Она реально топнула ногой.

— Бл*дь! Я не трахаюсь с Муром. У нас никогда ничего не было. Как-то раз мы попытались, и это было просто ненормально, как ощутить прикосновение кровного родственника. Он тебе не угроза.

— Ну, это правда. Я могу разорвать этого ублюдка на части. — Она ударила его по груди от разочарования, а он засмеялся. — Ладно, я понимаю. — Он потянулся к пряжке на её ремне и начал расстёгивать джинсы. — Так больше никого. Эксклюзивные отношения. И тебя не будет бо́льшую половину недели. Потрясающе.

Когда он начал стягивать джинсы с её бёдер, она схватила его за руку.

— Ты же справишься с этим?

— Могу я заехать, чтобы трахнуться на пожарной машине? Видел однажды это в старом фильме… на брандспойте (прим.: металлический наконечник пожарного рукава).

Грёбаная «Обратная тяга» (прим.: кинофильм Рона Ховарда, снятый в 1991 году).

— Нет, мы не будем трахаться на машине.

— Это тоже не твой фетиш?

— Нет. — Он снова сосредоточился на её джинсах, поэтому она подняла его подбородок и заставила посмотреть себе в глаза. — Мой фетиш состоит в том, что мне нравится немного боли.

Он замер.

— Что?

— Расслабься. Ничего сумасшедшего. Я не хочу, чтобы меня били, оставляли синяки, резали или что-то ещё. Но ты уже знаешь, что мне нравится грубо. Мне нравятся жёсткий секс, особенно когда моя голова полна плохого дерьма… поэтому я и пыталась заставить тебя подраться со мной той ночью в кладовке. Мне нравится, когда мной вертят. Я также люблю быть связанной и... ну, у меня есть игрушки, которые мне нравятся.

— Это причиняет тебе боль.

— Просто по-жёсткому. — Чёрт, это то, с чем он не может справиться? — Это не то, в чём я нуждаюсь. Просто то, что мне нравится.

Он покачал головой.

— Всем нужно трахаться так, как им нравится. Особенно если тебе это нужно, чтобы избавится от плохих эмоций.

Она выпрямилась, готовая подтянуть джинсы. В её животе скрывалась буря эмоций, в которых она плавала всю ночь.

— Это слишком для тебя?

— Нет. — Он ответил сразу, но не похоже, что он вот так просто бросается в омут с головой, в этом что-то было. — Я просто никогда... Я видел вибраторы в твоём ящике. И уже использовал их на женщинах. Но это всё. — Он вытащил её руки из джинсов. — Но я быстро схватываю.

На этом он стянул с неё джинсы и трусики на лодыжки и встал на колени. С джинсами, сковывающими её движения, она не могла раздвинуть ноги, но это его не остановило. Он обвел руками вокруг её коленей и потянул, заставляя их раздвинуть. Затем обхватил её бедра и наклонился вперёд, скользя языком между её складочками по клитору и обратно.

— Бл*дь, Кордеро, ты такая сладкая.

— Пилар. Зови меня — Пилар.

Он взглянул вверх.

— Что? Я думал, ты хотела, чтобы я…

Покачав головой, она прервала его слова.

— Больше нет.

— Ты такая сбивающая с толку цыпочка. Но ладно. Пилар. Опять. — Он усмехнулся. — И кстати, мне нравится. Это сексуально. — Прежде чем она смогла ответить, он наклонился обратно и принялся за продолжение.

У него не было проблем с обнаружением её клитора и сосредоточиванием прямо на нем: снова и снова щёлкая по нему кончиком языка и потягивая гладкую поверхность над этим маленьким узелком нервов, изменяя интенсивность прикосновений так, чтобы она даже не могла предсказать. Она вытянулась, как струна на краю пропасти, а затем он приласкал её там так, что крик подступил к её горлу, удерживая на краю, его пальцы вонзились в её бёдра, в его борода продолжала терзать поверхность бёдра и холмик. Она дрожала целую вечность, пока её тело буквально не затряслось. А затем с хихиканьем он перестал мучать и по-настоящему принялся за неё. С яростной решимостью жёстко щелкая языком по клитору, пока она не стала думать, что может умереть и тогда наконец-то подоспело освобождение.

Она обхватила его голову, когда искры чистого удовольствия обожгли её тело. Она слышала, что в комнате раздались её стоны и визг… о, Боже, визг… позже она будет стесняться этого. Она редко шумела, когда кончала, как правило, затихая в конце. Должно быть, она накопила множество сдерживаемых потребностей. Ага, чёрт возьми, да, так и есть. Её не трахали две недели!

Когда она осела, то ожидала, что он остановится. Ей нужно было, чтобы он остановился. Но он этого не сделал. Он продолжил уделять этому крошечному чрезмерно стимулированному комочку то же самое целенаправленно усиленное внимание. Его руки так крепко сжались вокруг её бедер, что те заболели. Слишком много. Много. Так много. Чёрт, слишком много.

Но она не остановила его. Потому что знала, к чему всё это приведет и как будет протекать, несмотря на то, какой бы дискомфорт она сейчас ни испытывала, и как бы её тело не пыталось сбежать от него по своей воле, сильно раскачиваясь в его крепкой хватке. Поэтому она держалась за его голову и позволила ему продолжить.

Боль была настоящей и почти невыносимой в эти первые мгновения. Но затем боль пропала. И как только она ушла, оргазм в два раза интенсивнее, чем первый, он огрел её как наковальня.

Она завыла — одичавшим, безумным звуком. И на этот раз, когда её тело полностью вышло из-под контроля, она рухнула на него подёргивающейся кучей, Коннор встал и снова поцеловал её, наполнив её губы собственным вкусом и запахом.

Затем поднял и другой кучей уронил на кровать.

Он разделся, положив жилет на кресло, в котором она раньше сидела. Когда он вернулся голым в кровать, она не шевелилась. Она была слишком истощена. Возможно, у неё даже не осталось ни одной мысли.

Так что, по-прежнему не проронив ни слова, он раздел её: сняв ботинки и носки, джинсы и трусики, топ и бюстгальтер. Она просто лежала и позволяла ему перемещать себя. Когда он перекатил её на живот и высоко поднял бедра, она встала на колени, преподнося ему свою задницу.

Он оставил её, чтобы пойти к комоду. Опустив голову на кровать, она наблюдала, как он выуживает презерватив и раскатывает его. Вернувшись, он присел с боку кровати лицом к ней.

— Ты должна сказать мне, чего не хочешь. Я никогда не думал о том, как сделать что-то подобное. Я просто придумываю на ходу.

— Я скажу тебе. Но ты знаешь, что делать. Просто... жёстче.

— У тебя есть хоть какое-нибудь стоп слово?

Она рассмеялась:

— Как насчет «стоп»?

Он тоже рассмеялся.

— Золотой стандарт. Хорошо. — Тогда он встал и поцеловал её в плечо. Затем подошёл к концу кровати, наклонился и схватил её за запястья. Он потянул их к себе, скрещивая у неё за спиной. Она ощутила, как он обернул одну из своих больших рук вокруг её запястий.

— О, да, — ахнула она. — Да, так хорошо.

Она услышала его смешок, когда он провел членом по её полностью выставленной на показ киске, проводя несколько раз вверх-вниз.

— Ты чертовски потрясающая, Пилар.

На этом он толкнулся в неё… одно движение, и он погрузился по самые яйца. Он был большим, и по самые яйца было чертовски глубоко. Пилар ахнула и сжалась вокруг него, и он снова издал тот рычащий звук, исходящий из глубин его грудной клетки. Затем свободной рукой потянулся и схватил её за волосы.

Удерживая её таким образом (одной рукой обхватив руки, другой резко за волосы, оттягивая назад голову), он начал толкаться в нее. Он снова и снова врезался в неё, так сильно, что ей приходилось закрывать глаза, потому что вид скачущей комнаты вызывал у неё головокружение. Комната была переполнена звуками: шлепки кожи об кожу, когда их тела ударялись друг о друга, хлюпающее всасывание его члена, двигающегося внутрь и наружу из крепко обхватывающей киски, его дикие, порочный хрипы каждый раз, когда он глубоко врезался в неё, и её тяжелые охи, перекликающиеся с его.

У неё болела кожа головы там, где он натягивал её волосы. Её руки покалывало от его наказывающей хватки, а плечи протестовали от того, как выкручивались назад. Она всё ещё ощущала следы его пальцев на своих бёдрах.

И, ох, Боже, чёрт возьми, о Боже, это было так чертовски хорошо.

— Коннор, бл*дь… бл*дь… — она хотела что-то сказать, чтобы он понимал, насколько фантастически он ощущается, но не могла придумать достаточно слов.

Он замер.

— В порядке?

— Да, да, — она перевела дыхание. — Я не произнесла «стоп». Боже, продолжай.

Его смех прозвучал напряженно и отчаянно.

— Чёрт возьми, детка. Ты сводишь меня с ума. — Он отпустил её волосы и прижал плечи к кровати, когда он начал снова, то стал двигаться даже ещё быстрее.

Когда Пилар кончила, она прочувствовала это в каждом суставе и мышце, один огромный захват и освобождение, которое заставило ее прикусить сбившиеся простыни. Она ощутила, как её соки свободно вытекают из неё по складочкам и дальше вниз по ногам.

— Спасибо, бл*дь! Господи, ты такая тугая, когда кончаешь! — и Коннор кончил. Она почувствовала, как он изогнулся, его бёдра прижались к её, а его член оказался так глубоко насколько это только возможно.

Когда он кончил, он отпустил её руки и медленно вышел из неё. Когда он избавился от презерватива, Пилар перевернулась на спину и вытянулась, растирая запястья и расправляя плечи.

— Я причинил тебе боль? — спросил он, садясь на кровать рядом с ней.

— Только в хорошем смысле. — Она улыбнулась и провела рукой по его мощному мускулистому бедру. — У тебя фантастическое тело.

Он рассмеялся и сел, откинувшись на стену у изголовья кровати.

— Спасибо. А ты знаешь, что я думаю о твоём.

— Мы должны как-нибудь потренироваться вместе. Ты бегаешь?

— Только если кто-то гонится за мной. Я качаюсь. Выполняю всякое основное дерьмо, стучу в тяжелую грушу.

— Без кардио?

С ухмылкой и пожав плечами он ответил:

— Люди гоняются за мной достаточно часто.

Она откровенно заржала. Когда она провела рукой по волосам, он поймал прядь, прежде чем та опустилась вниз, и наблюдал, как волосы закручиваются вокруг его пальца. Это был не первый раз, когда он так делал… на самом деле, возможно, это был первый раз, когда он так прикоснуться к ней с настоящей нежностью.

— Я бы хотела посмотреть, как ты подтягиваешься.

Он встретился с ней глазами.

— Взаимно. У нас здесь есть тренажерный зал. Комфортный и недалеко от этой кровати. Но потом.

— Согласна! Но не сегодня.

— Не сегодня. Я не выпущу тебя из этой комнаты и не подпущу к одежде до завтрака. Но скоро.

— Ты сможешь продемонстрировать мне, сколько раз ты можешь подтянутся. — Она подняла руку и согнула её, напрягая мышцы.

Он обхватил её руку своей.

— Мило. Но я смогу подтянуться больше чем ты. — Он согнул свою огромную руку — размером с её бедро.

— Готов поспорить?

Он перекатился сверху неё и удерживая свой вес на локтях. Эти бицепсы вздулись по обе стороны от неё.

— Ставка?

Она пораздумывала несколько секунд.

— Если я выиграю, ты должен будешь спеть караоке в «Палубе». В той битве «Караоке Идолы» в конце месяца.

— Что? — его глаза округлились.

— Боишься? Видимо, ты не очень в себе уверен.

— Хрен тебе. Согласен. Но если выиграю я — мы трахнемся на пожарной машине.

Она покачала головой.

— Мы действительно не можем, Коннор. В том фильме, помнишь, поступил вызов, когда они делали это? Они обыграли момент типа — это забавно, но на самом деле — это очень плохо. Это может замедлить пожарный расчет и убить кого-нибудь.

— Окей-окей, герой. — Он поцеловал её, оставив мягкие и лёгкие поцелуи на губах, челюсти и горле. — Если выиграю я... ты… будешь участвовать в битве «Караоке Идолы» в «Палубе».

Она шлёпнула его по плечу:

— Отстой.

— Подожди. Я не закончил. Ты должна будешь спеть ту песню о том, как прикасаться к себе.

— Что?

— Ну, знаешь, та старая штука «Когда я думаю о тебе…», — он спел строчку… хорошим складным баритоном.

— «The Divinyls» (прим.: австралийская рок-группа, образованная в Сиднее в 1980 году. Центральной фигурой коллектива была вокалистка Кристина Ампфлетт, речь идет о песне «When i think about you»)? Да ни за что, бл*дь. Откуда ты вообще знаешь эту песню? Не могу представить, что это твой жанр.

— Она нравилась моей маме, когда я был ребенком. Она постоянно распевала её дома. Когда я понял, о чём она, я задним числом был травмирован. — Наполненным нежностью прикосновением он потерся носом о её нос. — Испугалась? Не думаешь, что сможешь меня победить?

— Если я должна буду это спеть, то и ты тоже.

— А-ха-ха. Я уже согласился на твои условия. И ты не уточнила, так что я выберу сам. Но если ты проиграешь, ты должна будешь её спеть. Моим братьям.

— Придурок, — но она произнесла это, улыбаясь. Сейчас она была более счастливой и расслабленной, чем в любое другое время.

— Ты можешь просто сдаться.

— Ни за что. Я принимаю твои условия, но потому что выиграю.

— Посмотрим, детка. Посмотрим.

Она ощутила, что он снова твёрд. Подняв колени на его бёдра, она прошептала^

— А сейчас покажи мне что-нибудь ещё.

Он переместился, пока его губы не зависли над её соском.

— Я могу показывать тебе это всю ночь.

По крайней мере, эта уверенность не была необоснованной.

Глава 13

Когда Коннор проснулся следующим утром, он испытал незнакомое чувство дезориентации. А также у него всё болело… особенно бёдра и спина. Он осторожно открыл глаза, пытаясь выяснить, где он и что же произошло.

Он находится в собственной комнате. Так почему всё его тело в боевой готовности? Какого чёрта?

А потом у него проснулся мозг. Е*ать. Кордеро. Пилар.

Она лежала на животе сбоку от него, покрывало наискосок прикрывало её спину и бедро, волосы рассыпались тёмной волнистой массой.

Его член был очень рад обнаружить её здесь.

Но ему нужно было подумать. Поэтому он снова закрыл глаза и остался лежать на месте, игнорируя жалобы своего тела. По крайней мере, теперь он знал, почему оно болит — да потому что, бл*дь, они трахались как олимпийцы.

А теперь она его девушка? Вот так просто? Ему нужно подумать.

В своей голове он пробежался по событиям прошлой ночи. Просто обычный вечер пятницы. У него было плохое настроение большую часть дня, и он чуть не ушёл с вечеринки, с мыслью просто отправиться в дом своих родителей, чтобы побыть в тишине и покое. Его отец ушёл чуть раньше девяти, что превратилось в традицию в последний год или около того.

Он сидел в баре, наблюдая за толпой, пытаясь решить, действительно ли он подошёл к той точке в своей жизни, когда будет покидать вечеринки в девять часов вечером пятницы. Потому что это станет удручающим положением вещей.

Там были какие-то новые девушки, но впервые за долгое время от мысли поиграть в игру соблазнения с девятнадцатилетней он ощутил усталость. И старость. Тоже удручающее положение дел. Но затем Тина присоединилась и протянула ему свежее пиво. Она всё ещё оставалась довольно-таки новенькой, но уже тусовалась здесь достаточно давно и регулярно, чтобы быть под защитой МК.

И он решил, что это то, в чём он нуждается, — простой, непосредственный, ничем не обремененный трах.

Но затем Пилар ворвалась в зал, и эти эпитеты стали бессмысленными. Ничего из того, что произошло после, не было простым, непосредственным и ничем не обремененным.

А теперь она была его девушкой.

Он открыл глаза. Она не шевелилась, и он боролся с желанием протянуть руку и запустить пальцы в эту дикую гриву.

Она была его девушкой. Он реально хочет этого?

После пары неудачных попыток отношений, каждая из которых резко заканчивалась тем, что женщина, которую он любил или думал, что мог бы полюбить, решала, что он монстр, и убегала от него так быстро, как только могла. И Коннор приложил некоторые усилия, чтобы построить свою жизнь так, чтобы она не требовала такого рода связи. Элли — женщина, которую он по-настоящему любил... ушла посреди того дерьма с Перро. Клубу пришлось угрожать ей. Она не многое знала, так как у Коннора было сложившееся мнение, что клубные женщины не должны задавать вопросы. Но знала достаточно, чтобы понять, что угроза обратиться к копам может взбесить его. Он вместе с отцом насильно увезли её и угрожали её семье, чтобы заставить ее молчать.

Вот таким мужчиной он был. Таким мужчиной, который мог угрожать семье женщины, чтобы сохранить свою собственную безопасность.

Но Пилар настаивала, что знает его и знает его жизнь. Что она понимает. И вот в чём дело: он хотел, чтобы она понимала. Он хотел верить, что она сможет. Он не мог выбросить её из своей головы.

А теперь вопрос: хотел ли он снова открыться? Этой женщине?

Она была требовательной и любит спорить. У неё проблемные родственники, вызывающая беспокойство история. Она была сильной и умной. И весёлой. Она цинична, но верит в героев. Она, бл*дь, сама героиня. Она вспыльчива. И великолепна. Она хотела, чтобы ей причиняли боль, брали над ней вверх, но гордилась собственной силой. Она была чертовски сложной — головоломка во всех отношениях: от волнистых волос на голове до маленького, подковообразного родимого пятна на лодыжке.

Она была его подавляющей основой.

Она была его девушкой. Нет, его женщиной.

Хочет ли он этого?

О, да.

Он прижался ближе, обнял её рукой. Она заворочалась, тихонько застонав, а затем перекатилась на бок, крепче притягивая его руку к себе. Обернувшись, таким образом, вокруг неё, Коннор почувствовал себя расслабленно и уютно. Он ощутил доверие.

Поэтому проигнорировал свой распухший член, закрыл глаза, прижал голову к плечу своей женщины и снова заснул.

~oOo~

Проснулся он снова посреди интенсивно эротического сна, настолько яркого, что его тело двигалось и даже после того, как он проснулся, продолжая ощущать прикосновение нежных рук к своему члену.

Нет... нет... это не сон. Пилар повернулась к нему лицом и дрочила ему член пока он спал.

О, Боже, он близко. Он застонал и сжал её плечо.

— Привет, — её голос был сладострастный и веселый. — Наконец-то. А то я уж подумала, что ты кончишь, так и не проснувшись.

Ей не нужно было знать, насколько это было близко к правде. Он улыбнулся и отбросил волосы от её лица.

— Это разбойное нападение, ты… типа воспользовалась мной, пока я сплю.

— Хочешь, чтобы я остановилась? — искренность её вопроса была скомпрометирована тем, как она сжимала и тянула рукой.

— Нет-нет, — простонал он. — Отставить нападение.

Переместившись, она толкнула его на спину, а потом двинулась вниз по кровати. Когда она взяла его член в рот, всасывая до основания, он потянулся вверх и схватился за подушку, притягивая края по обе стороны головы.

В ту секунду, когда он подумал, что сейчас кончит, она отступила и переключила внимание на его яйца вместо члена, облизывая их языком, всасывая в свой рот полностью каждое. Его мышцы задёргались и сократились, как будто к нему применили электрический заряд, и он почувствовал, как его мешочки натянулись под её языком. Он не мог вынести этого.

— Детка, давай.

— Хочешь кончить?

О чём она там думает?

— Да. Бл*дь, да. Ну же.

Он не собирался кончать, пока она не окажется прямо на его члене. Даже когда он был пацаном, у него никогда не было мокрых снов (Прим.: поллюции — непроизвольного семяизвержения). У него были безумно эротические сны, и он просыпался с ощущением, будто его член-мастодонт или что-то вроде того, но ему всегда приходилось сдёрнуть, чтобы получить облегчение. Так что пока она там внизу улыбается ему, слегка облизывая яйца — всё, чего она добивалась, это превращения его в абсолютного безумца.

— Насколько ты этого хочешь?

Он оторвал голову от подушки.

— Какого хрена?

Она усмехнулась, казалось, абсолютно не тронутая его страданиями.

— Умоляй об этом.

— Что? — даже его голос звучал практически панически. В чём состоит её игра?

— Скажи «пожалуйста».

О. Конечно, ладно, хорошо. Без разницы.

— Пожалуйста. Пожалуйста, детка.

Её усмешка стала совершенно развратной. Она снова переместилась, оказавшись на коленях между его ног. Нависая над ним, сжимая сиськами его член и стала раскачиваться взад-вперед, сгибая голову так, чтобы сосать и лизать его головку, пока дрочила ему своими сиськами.

Не в первый раз женщина доводила еготак. Не так давно была клубная девушка — Эмбер, которая была известна этим. Но было что-то в том, чтобы увидеть так Пилар... Дерьмо-Христос-Е*ать-БОГ. Он кончил мгновенно, изгибаясь назад, но она продолжала двигаться вместе с ним, держась за него и выжимая его полностью.

Когда он расслабился, она улыбнулась ему с каплей спермы в уголке её красивого рта. И это была самая горячая вещь, которую он видел в своей жизни.

Затем изо рта выскользнул её язычок и слизал сперму, и ЭТО стало самой горячей вещью, которую он когда-либо видел в своей жизни. И он снова стал твёрдым.

Когда она заметила это, её бровь взметнулась от удивления вверх.

Он сел, схватил её, перевернул и стал затрахивать её до смерти.

~oOo~

После этого они нежились вместе, переводя дыхание, когда Пилар произнесла:

— Мы не использовали презерватив.

Коннор поднялся на локте и посмотрел на неё.

— Чёрт. — Она права. Он никогда не забывал о презервативе, но не в этот раз. Ему это даже в голову не пришло. Он должен был хотя бы заметить разные ощущения, но он полностью упустил всё это. Это был грубый, быстрый, жесткий, беспечный трах. Бл*дь. Бл*дь.

— Всё круто, не паникуй, — сказала она, поглаживая пальцами его нахмуренные брови. — Я заеду в аптеку по дороге домой. Но мы должны поговорить о здоровье. Ты проверялся? Я да… это часть моей работы, потому что мы соприкасаемся с жидкостями организма. Я чиста. А ты? Ты засовывал член по всему городу, так что, пожалуйста, скажи мне, что ты проверялся.

Он насторожился и оскорбился.

— Я всегда пользуюсь презервативом.

— Не всегда. — Пилар оттолкнула его и села. — Господи, Коннор. Серьезно? Ты не проверяешься?

— Местные девочки проверяются. А я оборачиваю член.

— Но ты трахаешь не только «местных девушек», что бы это ни значило. И мы только что не использовали презерватив. Боже! Поверить не могу, что только что сделала тебе минет!

А вот теперь она действительно оскорбила его. Он встал с кровати и посмотрел на неё.

— Я, бл*дь, не грязный! Это единственный раз, когда у меня был незащищённый секс после последних серьезных отношений. И не похоже, что я вколачиваюсь в каждую шлюху вдоль береговой линии. Господи Боже!

Она тоже встала, и они смотрели друг на друга через кровать. Они оба были обнажены, но Коннор ощущал себя голым не только телом. Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Но потом Пилар глубоко вздохнула.

— Окей. Ладно, прости. Я не имела в виду то, что сказала. Я просто немного взбесилась. Я не забываю о презервативах.

— Как я уже сказал, я тоже. — Он одарил её хмурым взглядом, чувствуя себя настороженно.

— Ты же сдашь анализы? Пожалуйста.

— А ты будешь по-другому предохраняться? Таблетки или что-то ещё?

— Да. Это хорошая идея, — она улыбнулась. — Хотела бы я уделить этому больше внимания… могу поспорить, ты ощущаешься потрясающе без презерватива.

Он всё ещё был в бешенстве, но не смог себя остановить и тоже улыбнулся.

— Как мы упустили это?

Проводя руками вниз по своему обнаженному туловищу, по налитым сиськам, рельефно вылепленному животу, подтянутым бёдрами, Пилар ответила:

— Думаю, ты слишком горяч для этого тела.

Так и есть, и весь его гнев испарился. Он обхватил свой жёсткий член.

— А ты для этого.

Они смотрели друг на друга, прикасаясь к себе, и кровать между ними, казалось, обретала магнитное притяжение. Но затем Пилар покачала головой.

— Я больше не могу. Мне нужен перерыв. Типа еды и воды.

Смеясь, Коннор посмотрел на часы на комоде.

— Сейчас 10:30. Там, скорей всего, по-прежнему завтрак. Но, вероятно, также есть и тела в отключке.

— Если там есть кофе и, возможно, кусок хлеба, это будет похоже на День благодарения. — Она чуть наклонила голову на бок и посмотрела на него взглядом исподлобья. — А потом душ?

— Договорились. И я хорошенько тебя помою.

~oOo~

Удивительно, но зал был довольно-таки пуст. Джесси и Тина спали на диване в большей обнаженной куче, а Фарго вырубился один в кресле. Киану — самый последний принятый член клуба — проснулся и играл в видеоигру с небольшим звуком. Пустые бутылки и наполненные пепельницы были раскиданы повсюду, но для субботнего утра всё это выглядело не очень и плохо.

Коннор заметил, что это происходит — «Банда» остепеняется. Из четырнадцати членов клуба у шести: Хуса, Барта, Диаса, Джей Эйра, Мьюза и Демона — были старухи, и он не знал ни одного случая, чтобы кто-то из них сбился с пути. Ну, Джей Эйр и Диас использовали правило прохватов (всё, что происходит в дороге, там и остаётся), но это не считается. Эти мужики, как правило, покидали большинство вечеринок рано и трезвые. И он догадывался, что вступает в их ряды… хотя было ещё слишком рано быть полностью уверенным в этом. Всё это делило имеющуюся «Банду» пополам.

Пилар оглянулась вокруг, когда они вошли в зал, но казалось, ей просто немного любопытно и всё. Он повернул и повел её прямо на кухню, где был горячий кофе, какие-то кексы, остывающие в подносах, и сковорода с беконом.

Его мать управляла клубом и клубными женщинами. Он никогда не удосуживался понять, как и почему женщины были доступны членам клуба. Он знал, что есть женщины, которые считаются частью клуба, и что они «в списке» как они это называли, а также он знал, кто они такие, в основном из-за того, что кто-то всегда распускал сплетни, когда к МК присоединялась новая девушка. Они были честной игрой для мужчин. У большинства из них были рабочие места, но и здесь у них были свои обязанности: в дополнение к исключительному сексу только с «Бандой», они готовили еду и убирали клабхаус, общие спальни и всё такое. Им не платили. У них есть клубная охрана, место где жить, и на этом всё.

Этим утром Мари, которая была вроде как помощником его матери, и Шэрон дежурили на кухне. Шэрон была подругой Тины, и она одарила Пилар презрительным взглядом. Коннор остановился и посмотрел на неё в упор, пока она не встретилась с ним взглядом. Выражение её глаз изменилось с презрительного на нервное, а затем она отвела глаза в сторону. Хорошо.

— Привет, Коннор, — проговорила Мари, стоя у плиты и оглядываясь через плечо. — Голодный? — она не обращалась к Пилар, она этого и не сделает, если Коннор не даст понять, что хочет этого.

— Ага. Пахнет отлично. Мари — это Пилар. — А обращаясь к Пилар он произнёс: — Возьми себе завтрак, детка.

Мари и Шэрон замерли, открыв рты. Потом Мария пришла в себя и улыбнулась Пилар.

— Привет. У нас есть большой кофейник отличного кофе, свежие черничные кексы с корицей. Там, в холодильнике, апельсиновый сок. Бэкон готов, если тебе нравится не жёсткий. Либо ещё пару минут и будет хрустящий.

— Э-м, спасибо. Спасибо. — Пилар повернулась к Коннору. У него сложилось ощущение, что ей было неудобно разговаривать с девушками. — Кофе, наверное. Кружки?

Он сжал её руку и отпустил.

— Я тебе помогу. Хватай кекс и присаживайся. — Направляясь к кофейнику, он кивнул на большой остров, по одной стороне которого в ряд выстроились табуреты.

Пока они ели и пили, не особо разговаривая, в комнату зашёл Трик, одетый лишь в мешковатые штаны. Он потёр рукой по белокурому загривку на голове, который немного отрос. Скоро его нельзя будет называть «Голова-Липучка».

— Доброе утро.

— Эй. Ты спал один прошлой ночью?

— Не-а. Только что отправил её домой. Она пыталась вытащить нас погулять прошлой ночью.

— И ты устроил ей экскурсию?

— Пошел ты, чувак. Цыпочки меня осаждают.

— Я заметила, — вмешалась Пилар. — Ты делаешь эти горячие штучки мозгом. И очень хорош со своей подтянутой спортивной фигурой. А чернила и пирсинг — просто крутые. — У Трика был пирсинг в ухе и соске — да, он неформал. Пилар прищурилась, и Коннор собиралась запротестовать против того, что она, бл*дь, рассматривает того, бл*дь, чересчур усердно, но потом откинулась. — Некоторые чернила похожи на гравюры из старых книг.

Трик усмехнулся.

— Ага. Большинство людей этого не видит.

— Они классные. Кстати, я Кордеро.

— Кордеро?

— Фамилия. Но большинство людей, которых я знаю, зовут меня так.

Коннор повернулся и пристально посмотрел на неё. Он должен был представить её девушкам как Кордеро? Эта штука с именами сбивала его с толку. Даже что-то маленькое, как просто назвать её было таким сложным.

Протягивая свою татуированную руку, Трик произнёс:

— Ладно, приятно познакомится с тобой, Кордеро. Я Трик. И видел тебя в «Палубе». — После того как они пожали друг другу руки, он повернулся к Коннору. — Мы будем с ней здесь часто встречаться?

Коннор боролся, чтобы удержаться от дурацкой усмешки на лице.

— Думаю да.

— Ну, чёрт возьми!

~oOo~

Спустя несколько дней Коннор привёл Пилар тренажерный зал «Банды». Он убедился, что зал пуст. Большинство парней работали на той или иной работе, и он отправил проспектов по дерьмовым поручениям. Он не хотел публики, пока эта чика — его женщина с этим грешным телом — потела бы в крошечной одежде для тренировок.

Потому единственное, что она носила для тренировок, представляло собой тугие маленькие шортики и один из этих спортивных лифчиков.

Они не виделись с тех пор как провели вместе ту субботу, когда они, в основном, трахались, отдыхали и неотложно отправились в аптеку. Потом она работала два дня, а другие два дня «Банда» ездила в Окленд для Ла Зорры.

Он провёл один из дней в одиночестве дома, чтобы сделать то, о чём она просила… сдать анализы. Хотя он был уверен, что в порядке, и было странно ждать доказательств этого даже в течение одного дня. Сдача анализов подняла вопрос, о котором он никогда раньше не задумывался. Но он был чист, как и предполагал.

И Пилар начала принимать противозачаточные таблетки. Ещё несколько дней, и он уделит больше внимания тому, когда трахнет её без защиты.

Её работа стала ещё одним осложнением. Кроме того, что его член не видел её достаточно долго, так теперь был на поводке, и все их разговоры о забытом презервативе и экстренной контрацепции, а также противозачаточные таблетки заставили его осознать, что беременная пожарная… чёрт, мама пожарный… это проблематично. По крайней мере, для него.

Но теперь раз он вовлечён, то вовлечён. И если они продержатся, то он хотел детей. Хотя он пока ни в коем случае не поднимал этот вопрос. Пока он был просто рад провести с ней некоторое время.

После того как он выиграет это глупое пари и докажет ей, что сильная женщина — это потрясающе, но сильный мужчина — всё равно сильнее, то остаток дня он собирается провести в постели с ней, используя свои оставшиеся презервативы. Потому что он не увидит её снова, пока как он шутил, она не будет защищена от детей.

Он попросил Трика побыть с ними в тренажерном зале, потому что, по словам Пилар, им нужен был беспристрастный свидетель. Как будто она ему не доверяет. Он чувствовал, как будто ему стоит оскорбиться, что она была так сильно уверена, что его лучший друг не примет его сторону, но она была абсолютно права… Трик беспристрастен.

Пилар настаивала на разминке, поэтому он несколько раз взмахнул вперёд-назад руками, пока она полностью выполняла все упражнения комплекса растяжки. И тогда они были готовы начинать.

— Дамы вперёд.

— К чёрту это. Ты, правда, думаешь, что я тупая, не так ли? Тот, кто идёт первым, всегда устанавливает отметку. Быть вторым — это как преимущество на домашнем поле.

— Хорошо, тогда я начну первым.

— Нет. Всё должно быть справедливым. Я не хочу, чтобы ты потом говорил, что позволил мне победить. Мы должны бросить жребий. Трик, у тебя есть четвертак или другая монетка?

Трик покопался в кармане джинсов.

— Ага. Называй, Кордеро.

— Орёл.

Он подкинул монету и поймал её, а затем хлопнул по тыльной стороне другой руки. Они все смотрели, когда он поднимал руку. Решка.

— Коннор, ты первый.

Коннор подпрыгнул, схватился за штангу и начал. Они договорились о подтягиваниях обратным хватом. Он не был глупцом, поэтому не красовался. Она была нахальной мелкой засранкой, а он серьезно хотел показать ей её пределы. Так что он просто подтягивался, игнорируя всё вокруг. К их чести Пилар и Трик молчали.

Пятьдесят — дались легко. Когда он тренировался, обычно делал подход из шестидесяти. На семидесяти пяти появилась чувствительность. К девяносто пяти его руки начали гореть. Он подтягивал двести двадцать фунтов мышц (Прим.: практически 100 кг). К сотне его потряхивало, и он начал пыхтеть.

Тогда Трик и Пилар начали его подбадривать. И это его разозлило, так что он разогнался ещё.

Его постигла неудача на ста тринадцати. И он рухнул как камень на пол.

— Бл*дь. Побей это, детка.

— Проклятье, — произнесла она. — Я впечатлена.

У него возникли проблемы с поднятием рук, чтобы поднести воду ко рту.

— Сдаёшься?

— Я этого не говорила. Я просто впечатлена. — Она потянулась ещё пару раз, а затем запрыгнула на тот же турник.

Он знал, что пятьдесят едва заставят её вспотеть, так что пока Трик вел счет, Коннор сидел на скамейке просто расслабляясь и наслаждался видом на это удивительное тело, сгибающееся от усилий. Со своей позиции он мог видеть выражение её лица, и оно было практически безэмоциональным от концентрации. Она просто отрешилась от всего.

На восьмидесяти она выглядела точно так же, и он начал немного волноваться.

Трик подошел ближе к нему.

— Восемьдесят девять… — Он наклонился к нему и пробормотал, — Чёрт, братан. Эта женщина нечто. — Потом выпрямился обратно. — Девяносто.

Ага, так и есть.

Она перевалила за сто, прежде чем стала выглядеть заметно уставшей, и Коннор понял, что облажался.

К ста восьми, она сбилась со своего ритма и изо всех сил старалась его вернуть, Коннор встал на ноги, возможность его выигрыша вернулась, но также он вроде как переживал за неё. Каждое подтягивание после этого для неё было борьбой: руки тряслись, лицо было напряжено и покраснело. И он осознал, что сам начал подбадривать её так же, как она его чуть ранее.

Она отжалась сто четырнадцать и побила его. А потом сделала сто пятнадцать, сто шестнадцать. А когда по-прежнему попыталась подтянуть себя на сто семнадцати, он подошёл и обернул руки вокруг её бёдер.

— Хватит уже! Ты побила меня. Точка поставлена. Теперь же это просто грустно.

Она отпустила турник и обрушилась в его объятьях.

— Ой.

Его усталые руки не были в восторге от того, что удерживали её подобным образом. Позволив ей сползти вниз по его телу, он снова подкинул её, чтобы она могла обернуть свои ноги вокруг его талии.

— Не всё должно быть соревнованием, детка.

— Уж кто бы говорил, — усмехнулась она. — Но я выиграла! И теперь ты должен мне караоке.

К ним подошёл Трик.

— Подождите. Что? Это ставка? Конман споёт в караоке? Ну, пожалуйста, скажи мне, что это правда.

— Пошёл на хер, мудак, — зарычал Коннор. У него оставалась практически целая неделя до этого тупого «Караоке Идолы». Возможно, он прежде умрёт. Ну, мог же он надеяться.

— Ха-ха! Это блестяще. Кордеро, ты восстановила мою веру в человечество.

Коннор проигнорировал его. Поставив торжествующую Пилар обратно на пол, он нагнулся и поцеловал её, поднимая себе настроение, знанием того, что ей не очень нравятся зрители.

— Давай, детка. Нам обоим нужен горячий душ. — Он задумался над тем, чтобы снова взять её на руки и отнести в свою комнату, но одна лишь мысль об этом заставила его мышцы разболеться ещё сильнее.

И в любом случае, как бы ей не нравилось, когда её подавляли, ей абсолютно точно не нравилось, когда её носили на руках.

Так что он взял её за руку. Она переплела свои пальцы с его, и они вдвоём направились к нему в комнату.

Глава 14

— Надеюсь, ты любишь стейк. У нас здесь масса стейков и картофеля. — Биби наполнила бокал красным вином из коробки и передала его Пилар.

— Я ем всё, что угодно, и всё выглядит очень аппетитно. Я могу чем-то помочь? — Пилар стояла посреди кухни матери Коннора, и обе — Биби и Фейт (подруга семьи или что-то вроде родственника) — занимались приготовлением пищи, передвигаясь по кухне в одном ритме, который казался отлично отлаженным. Дочка Фейт спала в качелях с боку. Мужчины: Коннор, Хусиер (его отец), Демон (муж Фейт или её старик, что бы это ни значило) и их маленький мальчик Такер находились на заднем дворе. Коннор представил её, споткнувшись на том, как же её назвать — Пилар или Кордеро. Он остановился на Пилар, и она его не поправила.

Ей следовало навести порядок в голове, почему она так странно ведёт себя по поводу своего имени. Обычно, когда она впервые с кем-то знакомилась, она представлялась как Пилар. Как обычный человек. Её друзья были единственными, кто звал её — Кордеро. Но из-за того, что она когда-то решила, что хочет, чтобы Коннор называл её Кордеро, а потом захотела, чтобы он снова называл её Пилар (что было чертовски странно, и она понимает это) — использование её имени ощущалось более интимным. И у неё развился комплекс на этот счёт.

Но она не собирается расставлять точки над «i» прямо здесь и сейчас. Так что она не стала суетиться, когда он представил её как Пилар, даже несмотря на то, что это заставило её беспричинно дергаться. А потом он схватил пиво и бросил её с женщинами.

Это была не та ситуация, в которой она чувствовала себя комфортно. Она лучше ладила с мужчинами, так всегда было. Большинство женщин считали её жёсткой и стервозной, а она находила большинство женщин тщеславными и пресными. Глубоко в своём сердце ей нравились девичьи штучки: блестящие вещи и красивая одежда, но она не могла очень долго разговаривать об обуви.

Она с тоской смотрела на французские двери, ведущие во внутренний дворик, где сидели мужчины, пили, разговаривали и занимались грилем. Такер сидел во дворике между их ног, катая машинку по каменной кладке.

Она находилась в доме родителей Коннора на воскресном ужине. Едва ли прошло больше недели с тех пор, как они решили, что у них всё серьёзно. Голова Пилар шла кругом, думая о переменах в нём. Как только он решил, что они пытаются сделать это, он тут же стал очень серьёзным. Он даже сказал: «Если я в деле, то в деле».

Несмотря на то, что она следовала за ним, скорость, с которой они двигались, немного напугала её. Всё о нём на первый взгляд, да даже на второй — гласило о поверхностности и легкомысленности. Он должен был быть идеальным, бл*дь, приятелем по вулканическому сексу и никем другим. Но почти с первого раза она почувствовала, что в нём есть гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, и что... эта сущность... которую она не смогла сразу разглядеть, пока та полностью не пленила её. И теперь она узнала, что основа его самого стабильность и серьёзность — были погребены не так глубоко, как она раньше думала.

Биби налила виноградный сок «Welch» в бокал для вина и передала его Фейт, которая, по-видимому, не пьёт. Фейт ответила на вопрос Пилар.

— Нет. Всё готово. Обычно мы едим немного раньше.

Вообще-то она закончила смену в шесть тридцать… и пришла прямо сюда.

— Простите за это.

— Нет-нет, — сразу же произнесла Фейт, и Биби тут же отмахнулась от извинений Пилар. — Да ладно. Ты же работала… и твоя работа важна. И мы рады немного подождать, чтобы ты была с нами. — Она проверила плиту. — Зеленая фасоль готова. Можешь поставить её на стол? Там всё уже готово.

— Конечно, без проблем. — Пилар чувствовала себя немного приторможенной и каким-то странным образом готовой оборонятся. Она не была хороша в семейных делах.

Когда она была маленькой, семья, так или иначе, была повсюду. Всегда проходили вечеринки, ужины — в их квартире или у бабушки, или у одного из «Убийц» — они все были очень социализированной толпой. День рождения, на котором был убит её отец, был очень шумным. У неё осталось лишь несколько выцветших случайных изображений с того дня, но на каждом из них было полно людей: дети, галдящие под розовой пиньятой в форме щенка, толпа, наблюдающая за тем, как её отец широко, расставив ноги, сидит на двухколесном велосипеде Барби, который был её лучшим подарком.

Люди, кричащие и убегающие со двора. Её абуэла, подхватившая её на руки и забежавшая в дом. Больше она никогда не видела своего отца.

После этого жизнь быстро встала на свои места, единственной переменой стал мужчина, сидевший по утрам за их столом. У неё были друзья и семья. Было много людей, которых она называла Тиа и Тио (Прим.: в переводе с испанского — тётя и дядя). Но когда Рената перевезла их — всё прекратилось. С тех пор как ей исполнилось двенадцать — дни рождения отмечались дома и только с Наной и Хьюго. Больше не было никаких вечеринок. Лишь несколько друзей. И уж, конечно, никакого дорогого кинсеаньеры (Прим.: в переводе с испанского пятнадцатилетние), когда ей исполнилось пятнадцать. Нана заняла круговую оборону.

На самом деле, она не пропустила ничего из этого. Она уделяла внимание Хьюго и помогала бабушке. Хьюго пропустил гораздо больше всего и нашёл способы получить так необходимое ему социальное взаимодействие, но Пилар была довольна или, по крайней мере, уступила, чтобы стать ответственной.

Но она не знала, как стоять на кухне и общаться с женщинами. И по-настоящему была в восторге от того, что получила задание накрыть стол, потому что это дало ей возможность хоть чем-то заняться. Она выпила весь бокал вина и поспешила в том направлении, которое ей указали.

Она могла только представить, какие разговоры о ней будут вестись сегодня вечером: «Вау, Коннор, реально представил сегодня победительницу. Эта — прям очаровашка».

Она определенно не хороша в этом.

~oOo~

Как только все оказались за столом, стало легче. К такого рода посиделкам вокруг большого, наполненного едой стола она привыкла. И эти люди не следовали соответствующим формальным правилам. Хусиер поставил большую тарелку со стейками посередине стола. Там также стояло блюдо с фаршированной запечённой картошкой и запеканкой из зеленой фасоли, большая корзина с булочками и кукуруза в початках. Это был деревенский пир.

Она улыбалась, пока наблюдала за мужчинами, потянувшимися через стол за едой. Коннор поднял поднос с картошкой одной рукой и кивнул ей, приподняв бровь.

— Чего улыбаешься?

Не собираясь озвучивать вслух то, о чём думала, она покачала головой.

— Ничего. Просто наслаждаюсь. — И сейчас это было практически правдой.

Такер сидел за столом с ними, и Демон положил ему еды в тарелку, разрезав порции на мелкие кусочки. Но вместо того чтобы есть, Такер катал свою булочку вокруг тарелки, издавая звуки работающего двигателя.

Демон забрал булочку из его руки и положил рядом со своей тарелкой.

— Давай, Человек-мотор. Не играй с едой. Ешь своё мясо.

— Как у тебя может появиться пудинг, если ты не ешь мясо? — спросил Коннор, ухмыляясь.

Такер перестал пытаться забрать свою булочку и посмотрел через стол на Коннора.

— Пудинг? Я хочу пудинг!

— Мудак, — пробормотала Фейт сбоку от Коннора.

— Прости, Бэмби. — Но он совсем не выглядел раскаявшимся.

— Мудак в квадрате. — Она посмотрела на сына. — Не будет никакого пудинга, Так. Бабуля приготовила печенье. У нас печенье на десерт.

— Я хочу пудинг, дядь Кон! — на этом малышка Лана, по-прежнему лежавшая в качельках, заплакала, и начинающая истерика Такера была предотвращена, когда его голова резко крутанулась в направлении сестры. — Ох, мамочка. Лале нужна сиська.

Все засмеялись, в том числе и Пилар. Вероятно, она была громче всех, потому что была единственной, кто удивился этому. Такер усмехнулся, выглядя гордым и немного растерянным. Затем, на очередной крик сестры, он сердито насупился.

— Мама!

— Спасибо, приятель. Я справлюсь. — Фейт положила салфетку на стол и направилась к дочери. Пока её не было, все вернулись к наполнению своих тарелок. А Демон заставил Такера откусить стейк.

С куском стейка во рту Хусиер спросил у Пилар:

— Коннор сказал, что ты отработала тридцатишестичасовую смену сегодня. Это большой промежуток времени. Как такая работа?

Прежде чем она смогла ответить, Фейт вернулась с Ланой и за столом распахнула рубашку, приложив ребёнка к груди и начав кормить. Пилар видела, как Демон одарил Коннора недвусмысленным взглядом, а затем, когда Коннор пожал плечами и засунул в рот вилку со стейком, Демон воткнул нож в свой обед. Хусиер тоже заметил появление Фейт, его взгляд скользнул в том направлении, а затем он стремительно отвёл его в сторону. Он немного покачал головой, а затем переключился на Пилар.

Она снова рассмеялась. Мужчины.

Им проводили разъяснительную работу на станции, таким образом, у неё были стандартные ответы на практически все вопросы, которые любой обычный человек мог спросить о пожаротушении.

— Это же не тридцать шесть часов безостановочной работы. Мы действительно намного больше находимся на работе, чем просто выезжаем на вызовы. Мы обслуживаем депо и оборудование, оказываем общественные услуги и ведём работу с населением, тренируемся, занимаемся спортом. Но мы также спим в течение этого времени, если только у нас не напряжённая смена. Мы едим и у нас есть периоды отдыха. Эта смена была довольно спокойной. Вчера мы работали на школьной ярмарке. И у нас было только три вызова, и все довольно заурядные. Таким образом, мы получили наши восемь часов сна.

— Тебе когда-нибудь приходилось быть на пожаре в течение всей смены?

Пилар прожевала и проглотила, прежде чем ответила на этот вопрос. Еда действительно была хороша. Она сделала глоток вина… не настолько хорошего, но и не плохого.

— Да. На лесных пожарах. Лесная служба ведет их, но мы можем быть призваны на вызов всех единиц, а затем ты находишься там, пока огонь не окажется под контролем. Пятиминутные перерывы каждые четыре часа.

— Боже, — произнесла Фейт, голосом наполненным ужасом.

— Огонь движется быстро.

— Это крутая работа. — Демон улыбнулся ей, а она ему в ответ.

Пилар тоже так думала. Но она понимает, что грубо так отвечать, по крайней мере, в этой компании. Она улыбнулась и произнесла:

— Не скучная — это уж точно.

Разговор перешел от неё на другие темы, но с этим маленьким интервью и предшествовавшим ему знакомым хаосом Пилар нащупала свой ритм с семьёй Коннора. Больше не чувствуя себя приторможенной и каким-то странным образом готовой оборонятся, она сама стала задавать вопросы. Это был хороший вечер.

К тому времени, когда они с Коннором собрались уходить, Пилар выяснила, что Фейт — художница, а также довольно крутая цыпочка. А также она узнала, что Фейт и Демон живут совсем недалеко от древовидных юкк (Прим.: пустыня Мохаве в Калифорнии), которое по совместительству являлось самым любимым местом Демона в мире, и что у них была в собственности большая территория со зверинцем из осиротевших животных.

Её пригласили посмотреть зверинец, и они приняли приглашение.

Пилар видела, что даже после более чем сорока лет совместной жизни Хусиер и Биби по-прежнему сходят с ума от любви друг к другу с возрастным ограничением семнадцать плюс, и это дало ей некоторое понимание первоначального нежелания Коннора ввязываться в отношения, а затем последовавший энтузиазм. Родители научили его любить, и он придерживался того же, что у них было.

Это было опьяняющее осознание.

Она выяснила, что Коннор был маменькиным сынком, однако надо учитывать, что очень горячим способом, включающим в себя любовь и уважение хорошей женщины, которая его воспитала, а не тем жутким образом, когда мать по-прежнему стирает ему бельё.

Девушки клуба стирали для него. Все эти штучки «клубных девочек» были немного щекотливой темой, если честно.

Когда они стояли возле его большого байка, одевая шлемы, он наклонился и поцеловал её.

— Спасибо.

— За что?

Он остановился и немного нахмурился.

— Не знаю. Просто... было хорошо, что ты находилась здесь. И думаю, что чувствую себя благодарным.

Она усмехнулась и схватила его за жилет, хорошенько встряхнув.

— Это странно.

— Ага, — рассмеялся он, — Так и есть. — И снова поцеловал её. — Поехали трахаться.

~oOo~

Тремя днями позже, за ночь до того, как её взвод был назначен на следующую смену, Пилар сидела в «Палубе». Вместе с ней впервые сидели её приятели-пожарные, а также братья-байкеры Коннора, сдвинув кучу столов вместе. Помещение подскакивало от нетерпения — настало время «Караоке Идолов». Трик рассказал всем в «Банде» о её пари с Коннором, а также о том, что она выиграла, и теперь здесь вместе с ней сидели восемь преимущественно здоровых мужчин в коже — они пили и буянили.

Она не рассказала Муру и остальным, но не уклонялась от вопроса о том, где она будет сегодня вечером, так что её обычные компаньоны тоже были все в сборе. Её команда соединила всё вместе только тогда, когда Коннор проглотил пинту пива, поцеловал её, схватил рюкзак из-под стола и направился за сцену под радостный крик и улюлюканье братьев.

Можно с уверенностью сказать, что их разношёрстное сборище за столами был самым ярким пятном в баре для дебоширов.

Пилар не знала, что он планирует петь или зачем ему понадобился рюкзак — или даже вообще откуда тот взялся, сюда они приехали вместе на его «Harley», и тогда у него не было рюкзака. Она ожидала, что он поднимется на сцену и в течение нескольких минут что-нибудь побормочет в микрофон и попытается действовать так, как будто ему просто насрать — она знала, как мачо-мен может скрыть смущение. Она уже испытывала некое чувство вины из-за того, что является причиной этого смущения.

Но потом она вспомнила, какими были его условия для неё, и чувство вины исчезло.

Настал вечер «Караоке Идолов» и сегодня здесь были не просто случайные пьяницы, бродившие к листу регистрации участников. Люди должны были зарегистрироваться на участие заблаговременно. Многие из них репетировали и устраивали небольшие шоу на сцене. Главный приз был всего лишь стодолларовая подарочная карта «Блю Скай», но некоторые относились к происходящему серьезно.

Коннор не выступал первым. До него прошли четыре человека, две из которых — молодые женщины, очевидно, думающие о себе как о кайфовых, потому что они реально затянули, как поп-дивы — и даже не близко также хорошо, но выложились на все сто. Затем появился парень такой типаж певец-исполнитель, который исполнил древнюю песню Гарри Чапина. И затем грациозная поразительно красивая латиноамериканка возраста Пилар и исполнила старую песню Селены о потерянной любви.

Все за их столом затихли. Она была великолепна. Потрясающа. Такой голос, от которого бегут мурашки. Когда она закончила, несколько секунд царила полная тишина. А потом разразились аплодисменты. Братья Коннора колотили кулаками по столу.

Все, кроме Трика, который просто сидел, наблюдая за тем, как певица кланяется. Пилар целую секунду наблюдала за тем, как он смотрит на нее. Она не могла точно сказать, был ли он очарован или же просто не хотел участвовать в творящейся вокруг него какофонии. Его трудно было считать.

С другого бока от неё, едва слышно затерявшись в общем шуме, Мур произнёс:

— Чёрт-чёрт.

Пилар повернулась и увидела то, что он точно также спокойно наблюдает за ней.

Она рассмеялась. Определенно — от Мура она определенно уловила заинтересованность. Если Трик тоже заинтересован, то бедный её друг может оказаться лицом к лицу на ринге с ещё одним членом «Банды».

Мужчины. Она обожала их, но они так предсказуемы.

К слову, раз уж зашла речь о мужчинах, настала очередь Коннора. Сцена погрузилась во мрак, а затем началось гитарное соло-вступление «Sweet Child O’Mine».

— Да ни за что. — Он, что, собирается исполнять «Guns N’Roses»? Коннор со своим хриплым баритоном собирается спеть Акселя Роуза? Боже, это будет мучительно.

Мур откинулся назад и закинул руки за голову.

— Это он? О, это будет феерично.

— Было бы не плохо, пендехо (Прим.: в переводе с испанского — недоумок).

Сцена озарилась светом и… бл*дь. НЕТ. Да ну на хрен.

Коннор был в белокуром длинноволосом парике с обвитой вокруг него красной банданой. И… и… на нём же чапсы (Прим.: «полуштаны» в виде двух отдельных кожаных штанин, пристёгивающихся к поясу, используемые при верховой езде во избежание поверхностных травм внутренних поверхностей ног от трения и внешних-от кустов, колючек и т. п.)? Да, точно. Пилар закрыла руками лицо. Она не может на это смотреть.

Трик наклонился и схватил её за руку.

— Не будь тряпкой, Кордеро. Ты должна это увидеть.

И как только она уронила руки, он начал петь. И... чёрт — а он хорош. У него был приличный низкий фальцет.

А лучшая часть всей сделки: он полностью пародировал Акселя. Работая с микрофоном, вертясь и раскачивая бёдрами, откидывая назад свои фальшивые, белокурые пряди, подпрыгивая и кружась.

Коннор и отдалённо не был похож на Акселя Роуза. Он был мускулистым и бородатым. Но он умел двигаться и брал этим — эффект одновременно был и смешным, и впечатляющим.

Толпа купилась. Даже Мур хлопал.

А когда началось гитарное соло Слэша, Коннор стал танцевать по сцене. А затем… спонтанно, насколько могла судить Пилар… Трик вскочил и залез на сцену. Он прыгнул и начал играть на несуществующей гитаре. Коннор повернулся и усмехнулся ему, и они начали работать вместе.

Шерлок поднялся следующим. А потом ещё один, с которым Пилар только что познакомилась, Джесси. Четверо мужчин из «Банды». Четверо ужасающих байкеров вне закона на сцене караоке, поют и представляют собой по большей мере ужасающую версию кавер-группы «Guns N’ Roses».

Коннор взял последнюю ноту стоя на коленях, откинувшись назад и спев в потолок.

Это было охренительно возвышенно.

Когда песня закончилась, в толпе не было долгой паузы. Люди подбадривали, пока он пел, и просто продолжили это делать. Пилар осознала, что он может выиграть.

Его «товарищи по группе» спрыгнули вниз и вернулись к столу, но Коннор ушёл за сцену… она предположила, что за своим рюкзаком. Трик вернулся на своё место, оставив место Коннора пустым между ними.

— Ну, что думаешь?

— Чёрт возьми! Это было круто! Он хорош! Вы, ребята, отстой, а он классный!

Друг Коннора рассмеялся.

— Ага. Этот парень не стеснительный. Он бы никогда сам не стал этого делать, но если взялся, то ничего не делает спустя рукава. Вот почему я знал, что это будет крутое пари. Коннор ничего не делает наполовину. Или вполсилы.

Всё ещё глупо ухмыляясь, Пилар кивнула. Она извлекла урок — это правда.

Он обошёл сцену, снова похожий на себя: в своём жилете — чапсы, бандана и парик пропали. Не планируя и полностью не осознавая, Пилар вскочила и направилась навстречу ему. Должно быть, при взгляде на неё выражение его лица изменилось от сиюминутного лиризма к просто счастливому. Он уронил свой рюкзак и раскрыл объятья, и они обнялись прямо перед сценой. Он наклонился и крепко поцеловал её.

Что вызвало бурные ура у их друзей… и, судя по звуку, и у остальной толпы тоже.

Она посмотрела на его ухмыляющееся, великолепное лицо.

— Боже мой, это было потрясающе! Сегодня я так сильно тебя оттрахаю!

Покачав головой, он наклонился к её уху.

— Нет, детка. Это я тебя оттрахаю.

У неё дернулись мышцы, а сердце сильно заколотилось.

— Тогда мы можем просто уйти отсюда?

— Что? И пропустить награждение? Нет, ты вытащила меня туда, и теперь должен подождать до логического конца. — Он слегка провёл языком по её уху. — Но если хочешь, я прикоснусь к тебе пальцами за столом.

Только не перед их друзьями. Кроме того, на ней джинсы, и она даже не хотела задумываться о том, как он хотел это проделать. У неё создалось впечатление, что его фишка — это публичный секс, и ей нужно поработать над этим. Так как он не просил этого напрямую, она решила, что у неё есть немного времени. Она покачала головой.

Он захихикал и поцеловал её в лоб.

— Жаль. Тебе придется подождать до окончания шоу. Потому что я выиграю ублюдочный приз, и хочу находится здесь из-за этого.

— Подарочную карту в «Блю Скай»? Тебе даже там не нравится.

— Это трофей. Я заставлю тебя сохранить его у тебя дома. Так чтобы ты каждый день могла видеть, что, в конце концов, я по-прежнему должен тебе.

— Если выиграешь.

Он взвёл бровь. Смеясь, она схватила его за руку, и они вернулись к своим столам, где Коннора приветствовали и байкеры, и пожарные.

~oOo~

Оказалось, что Коннора дисквалифицировали из-за того, что он записался только сам, а когда остальная «Банда» вышла на сцену, это нарушило какие-то правила конкурса. Победила латина с прекрасным голосом — Юлиана или как-то так. Пилар подумала, что та, вероятно, выиграла бы в любом случае, но уверенность и энтузиазм Коннора были... заразительны.

Когда он участвовал, то действительно полностью погружался в процесс.

Теперь он находился в её спальне и прижимал Пилар к стене. На обратном пути рюкзак достался Трику, а она пустила в ход руки, как только могла, так что они начали срывать друг с друга одежду, прежде чем Пилар открыла входную дверь, а затем, борясь с друг другом, они стали передвигаться в сторону спальни. Коннор, видимо славил кайф от адреналина, находясь на сцене, потому что стал яростнее и требовательнее чем когда-либо.

Она обожала ощущение его грубого тела на себе, то, как волосы на его груди потирались о её соски, и то, какие ощущения вызывали за собой следы его рук, когда он ласкал её, и то, как его сила превосходила её собственную. Не было ничего сексуальнее в мире, чем борьба с этим парнем, пока он просто не превосходил её и брал над ней верх.

Ему пришлось потрудиться, чтобы привести её сюда, но теперь, когда её руки были прижаты к стене, и одна из его рук крепко удерживала их, в то время как другая грубо бродила по её коже, груди, животу, бедрам и заднице, между ног, а его рот и язык утверждали на неё права.

Отталкивая его, довольная собой, она укусила его за губу. Он даже не удивился, больше нет. Его реакция представляла собой — хмык и насмешливую ухмылку, а затем он развернул её лицом к стене, и снова прижал. Его огромный член прижался к её заднице и пояснице — твёрдый как камень и такой настойчивый.

Когда он протолкнул жёсткую руку между её ног, над ухом Пилар раздался хриплый голос:

— Я хочу поиграть с твоими игрушками, детка. Хочешь этого? Хочешь, чтобы я связал тебя и заставил кончить, пока ты не зальёшь простыни?

Застонав от самой мысли, Пилар кивнула. За полторы недели, что они являлись настоящей парой, они пару раз заглядывали в её ящик. Многое из того, что у неё там находилось, она использовала одна, но кое-что было для парной игры. До Коннора только её приятель по траху — Даг — заслужил достаточно доверия, чтобы поиграть с ней. На самом деле, Даг был первым, кто попытался сдерживать её, и это стало откровением.

Именно тогда ей пришло в голову, что ей необходимо сказать Дагу, что их трах-дни подошли к концу, но прямо сейчас она выкинула эту мысль из головы.

Хотя Коннор был в восторге от наручников и других верёвок, его тревожили некоторые вещи, которые находились у неё в том ящике. И маленький кожаный хлыст больше всего. Два раза, когда они играли, он придерживался связывания и траха на его условиях.

Что устраивало Пилар — он уделял ей массу внимания. Если бы он никогда не захочет стать более авантюрным в играх, она всё равно навечно останется счастливой.

Он поднял её и отнёс в кровать. Затем открыл ящик и стал копаться в нём, пока не вытащил манжеты-наручники. Раньше он привязывал её к кровати, широко раскрывая, но, если собирается воспользоваться этими, то хотел чего-то другого. Она вопросительно изогнула бровь и откатилась в сторону, но он схватил её, как она и предполагала.

Она заставляла его бороться, и это была одна из ее любимейших вещей — борьба и то, как он мог перемещать её, даже когда она использовала против него всю свою энергию, и теперь, когда он наконец-то принял, что их борьба — это прелюдия (проявление сил ими двумя превращало её ещё в более развратную, более дикую для него, и что она остановит его, если он станет слишком грубым), он полностью и охотно был участвовал.

Он приковал наручниками её запястья над головой к изголовью. Затем взял свободный набор манжет с липучками, широко развел ее ноги и привязал к изножью кровати, останавливаясь, чтобы поцеловать каждую лодыжку чуть выше кожаной полосы. Он заскользил по её телу между ног — целуя, облизывая и прикусывая, пока не достиг её киски.

Потираясь носом об её складочки, он прошептал:

— Люблю твой запах. Есть в нём что-то, что просто пронзает меня прямо в живот. Когда ты такая мокрая, что я просто хочу испить тебя.

Она выгнулась дугой ему навстречу.

— Господи, давай, трахни меня. — Он обожал говорить, соблазнять и ей пришлось признать, что это может быть круто. Его низкий, грубый голос становился ещё ниже и грубее — это было как звуковой секс. Но Пилар никогда не была той, кто любит попусту тратить время. Когда они были голыми, всё, чего она хотела, это хороший, жёсткий трах, а не нежные слова.

Хихикая, он ущипнул её за клитор — и быстрый, интенсивный всплеск острого удовольствия заставил её бедра подергиваться. Но он не стал пировать ею. Вместо этого он продолжил свой путь вверх по её телу, целуя и облизывая, слегка пощипывая соски, поглаживая грубыми, как мелкозернистая наждачная бумага, руками её кожу.

Когда он оказался с ней лицом к лицу, он оставил целомудренный поцелуй в уголке её губ… а затем полностью слез с кровати.

— Коннор, бл*дь!

— Придержи лошадей, — рассмеялся он. — Я не тороплюсь. И, в любом случае, что ты можешь с этим поделать? Уверен, ты полностью в моей власти.

Привязанная к кровати, она была полностью в его власти. И теперь ей также стало любопытно.

Он снова открыл её ящик, и она услышала легкий гремящий звук металлической цепи. Она знала, что это такое, и от осознания её киска сжалась, а Пилар напряглась и застонала, одна на кровати, в глубокой нужде. Бл*дь, она надеялась, что он вытащит их.

— Пожалуйста, — прошептала она, не осознавая, что что-то произносит, пока слово не возникло в воздухе.

Ухмыляясь, он вытащил цепь из ящика, подцепив пальцем, пока маленькие, резиновые зажимы не стали свободно свисать.

— Хочешь их?

Она кивнула. Её любимая игрушка.

— Я никогда раньше ими не пользовался.

— Им не нужна инструкция, дурачок. И они уже настроены под меня.

— Может, не очень разумно называть дурачком парня, который тебя связал. Простотак, полезный совет.

— Прости. Пожалуйста.

— Подожди-подожди. Я не закончил. — Он потянулся и вытащил вибратор «Magic Wand» (Прим.: один из самых мощных вибромассажеров для сексуальной стимуляции в мире). — Я хотел попробовать этот. Вибрация, передающаяся через стену. Этот ублюдок должен быть интенсивным.

Он даже не представляет насколько. Только предвкушение того, что он может воспользоваться им — уже направило ее на полпути к оргазму. Она думала, что его любопытство, проявляющееся к её игрушкам, было удивительно невинным для такого парня. Вряд ли он неопытен с женщинами. Но был в этом какой-то смысл. Такого рода игры были тем, что ты не станешь делать с кем-то, кого снял просто для траха. Они требуют доверия и близости. Так что, если пара его бывших не увлекались игрушками, у Коннора не было повода знать о таких вещах.

Наконец-то он вернулся в кровать. Садясь рядом с ней, он размахивал цепью с зажимами над её грудью, давая им слегка соприкасаться с сосками. Когда кожа напряглась настолько, насколько только возможно, он наклонился и поцеловал каждую вершинку. Затем, пока она смотрела и дрожала от нужды, он слегка потянул за один тугой сосок и прикрепил на него зажим.

Она громко хныкнула, и он посмотрел ей в глаза. Когда она кивнула, поощряя его, он сжал другой сосок, и она дугообразно выгнулась вскрикивая.

Не существовало других ощущений, кроме такого совершенного устойчивого и сбалансированного давления — щипок пальцами или зубами никогда не смогут повторить это. Конечно, это больно, но боль была чистым эротическим жаром. Когда он аккуратно стал натягивать цепь, пока оба соска не вытянулись вверх, Пилар прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать от потребности. Бл*дь, она радуется тому, что он выбрал их.

Пока она была сосредоточена на огне в сосках, Коннор слез с кровати. Она едва заметила это. Когда он вернулся, она услышала сильное гудение её вибратора. Должно быть, он воткнул его в розетку.

Она догадалась, что он задумал, и уже была так близка к оргазму, поэтому не могла сохранять неподвижность.

Он снова расположился между её бедрами, сначала на коленях, так, чтобы он мог провести языком вверх-вниз по каждому зажатому и растянутому соску, пока она не стала подвывать и эротично двигаться на кровати. Затем он расположился так, что его ноги оказались под её. Он был очень гибким для такого мускулистого парня. Его член встал, свидетельствуя о собственной нужде, но он, казалось, полностью игнорировал это.

Держа вибратор в руке, он провёл костяшками по её клитору и ниже по складочкам. Она зашипела от его прикосновения и той дрожащей вибрации, проходившей через его пальцы.

— Такая мокрая, — пророкотал он. — Ты уже намочила простыни, детка.

Она почти не слышала его. Всё, о чём она могла думать, — вибрация прямо там.

— Давай же, давай, — бормотала она.

Широко раскрывая её складочки одной рукой, а другой он приложил закругленную голову вибратора прямо к её клитору.

Огонь, который распалял, тут же превратился в инферно, и она сразу кончила. Её тело стало жёстким, руки превратились в кулаки, а пальчики ног поджались. На долгие секунды она забыла, как дышать.

Она не смогла отойти, потому что он не позволил. Её легкие наконец-то потребовали воздуха, и она сделала большой судорожный вздох. Коннор убрал руку, которая удерживала её открытой, но оставил вибрацию там же и на том же уровне, продолжив вращательные движения на её комочке нервов.

— Ой-ой-ёй, — выдохнула она. Эта часть не выдержит слишком долго.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Нет, продолжай.

Он усмехнулся и подцепил пальцем цепь между зажимами сосков. Её спина приподнялась, следуя за давлением, когда её соски так чудесно растянулись. И она снова кончила.

В следующий раз он трахал её пальцами, пока вибратор своей бесконечной магией обрабатывал клитор. В этот раз она громко закричала в момент оргазма, пока тщетно пыталась свернуться в клубок. Она не была уверена, сколько ещё сможет выдержать, но не была готова попросить его остановиться.

А затем он отодвинул вибратор в сторону и выключил его. Пока она лежала бездыханная и истощенная, он освободил её лодыжки от удерживающего их устройства. Она ждала, что он перейдет к изголовью кровати и отстегнёт запястья, но вместо этого он схватил её за бёдра и перевернул на живот.

— Мне нужно трахнуть тебя, детка. — Животная нужда превратила его голос в треск.

В манжетах-наручниках, которыми были скованы её запястья, было как раз достаточно длины, чтобы, не причиняя себе боли, она могла перевернуться. Но теперь лежа лицом вниз на кровати, по-прежнему в зажимах на сосках, которые уже были на ней продолжительное время. Боль стала слишком сильной.

— Подожди

Он остановился.

— Слишком много? Чего ты хочешь?

Стараясь успокоиться, она выдохнула, оценивая состояние своего тела, прежде чем ответить. Первый взрыв агонии пошёл на спад, и теперь она просто качалась на краю между удовольствием и болью.

— Я в порядке-порядке.

— Уверена?

— Ага. Трахни меня.

С нежным поцелуем приобняв её за талию, он поднял её бедра и вошёл в неё. Он начал медленно, убеждаясь, что она в порядке. Чёрт, так хорошо без презерватива. Она так привыкла к ним, что не осознавала, насколько этот латекс менял то, как ощущался секс. Без него всё было горячее, комфортнее, и просто... ощущения намного интенсивнее.

Движение её тела по кровати натягивали зажимы и цепь достаточно, чтобы заставить её захныкать. А затем он ускорился и с несколькими толчками стал входить и выходить с дикой скоростью и силой. Кровать стучала о стену, когда Коннор вбивался в неё, и она снова кончила, на этот раз заглушая крик подушкой.

Когда она рухнула на кровать после своего последнего взрывного оргазма, Коннор взревел и наклонился вперёд, чтобы схватить её за волосы. Он кончил, крича и крепко вцепившись в неё. Когда он полностью опустошился, то отпустил её и со вздохом вытащил член.

Миссис Ли застучала в стену.

— Я всё. Всё, Коннор. Я всё. Мне нужно всё прекратить. — Бл*дь, ей было очень больно.

Он быстро переместился, снова переворачивая её на спину. Сначала он открыл зажимы, и она чуть не закричала от того, как кровь прилила обратно. Самыми легчайшими прикосновениями он провёл большим пальцем по соскам, а затем поцеловал каждый. Потом освободил её запястья.

— Я причинил тебе боль. — Он нахмурился, глядя на неё, отводя волосы от её лица.

Покалывающими кончиками пальцев она успокаивающе провела по морщинам между его бровями.

— Я хотела этого. Мне просто нужно было всё прекратить раньше.

— Может, нам нужно стоп-слово.

— Ты остановился, когда мне нужно было остановиться. Думаю, мы прекрасно взаимодействуем. Это было чертовски идеально, бл*дь, если ты у меня спросишь.

Он тихо рассмеялся и приласкал её лицо.

— Я не знаю, откуда ты появилась — Пилар Кордеро, но таких, как ты, больше нет.

Ощущая усталость и ранимость, незащищенность, но неуязвимость, Пилар прижалась к изгибу его тела, где он опирался на один локоть.

— Я влюбляюсь в тебя.

Он вздрогнул и схватил её за подбородок, отводя голову назад так, чтобы он мог смотреть прямо ей в глаза.

— Что?

Хотя она ощутила некоторое беспокойство, но не отступила от того, что сказала.

— Ты меня слышал. Это тебя пугает?

Его серые глаза потемнели, и хмурый вид не обнадёживал.

— Не играй, бл*дь, со мной, Кордеро.

Пилар могла бы оправдаться тем, что прямо сейчас так хорошо оттрахана и поэтому слаба, но она знала, откуда шли его слова.

— Мы решились на серьезные отношения. Ты привел меня на семейный ужин. Мы трахаемся — как мы, говорим — как мы. Ты не можешь сказать, что тоже не чувствуешь этого. Я веду себя честно. И я уже говорила тебе, что не ищу аварийным выход. — Она улыбнулась, когда его хмурый взгляд превратился в нечто более открытое, но все ещё настороженное. — Окей, я немного приврала. Я не влюбляюсь. Я уже влюбилась. Я люблю тебя. Вот. И теперь я навсегда останусь той, кто первым это сказала. Я выиграла.

Он рассмеялся, и выражение его лица стало просто спокойным и довольным.

— Всё, чёрт возьми, для тебя соревнование, женщина. — Его улыбка угасла, но выражение не изменилось. — Ага. Думаю, я тоже. Я тоже люблю тебя.

Никто раньше не говорил ей этих слов. Услышать, как этот мужчина произносит их… у неё защипало в глазах. Пилар не плакала. В жизни, которую она вела, вещи, которые она видела и ещё увидит, не было места слезам. Прошла секунда или две, прежде чем она поняла, что же происходит. Она моргнула, прежде чем полились слёзы, но Коннор наблюдал, как меняется выражение ее лица. И она видела понимание в его глазах.

Он улыбнулся.

— Ну, разве это не что-то.

Глава 15

— Я не буду этого делать. — Коннор пристально пялился на отвесную стену горы, качая головой. — Этого точно не произойдёт.

Пилар положила руки на бёдра и издала театральный и совершенно ненужный издевательский шум носом.

— Чувак, раз ты стоишь там в этих джинсах и долбанных байкерских сапогах, я и не думала, что ты в деле. Поверить не могу, что ты не надел шорты. Здесь скоро будет девяносто градусов.

— Никаких шорт. Тебе вообще повезло, что ты вытащила меня сюда. — В то же самое время Пилар была одета в шорты цвета хаки, которые сотворили сказочную вещь с её задницей — бронзовая кожа буквально светилась. Он думал, что, возможно, она выглядит в этих шортах, футболке и ботинках для скалолазания сексуальнее, чем в том чёрном платьице.

Хотя нет. Платье горячее. Но сейчас она выглядела тоже очень хорошо.

— Ты говорил мне, что много раз разбивал лагерь.

— Байкерский поход — не такой. Он включает в себя отруб прямо на земле рядом с байком. Но я-то здесь. И я… — он собирался сказать, что собирается прокатиться, но тогда придется оставить Пилар здесь одну вести себя как сорвиголова на этой тупой скале. — Я просто подожду здесь.

Она вытащила его в пустыню, чтобы разбить лагерь, соблазнив рассказами о том, какого это — трахаться под звездами и спать вместе в спальном мешке.

Ночь накануне была фантастической. Они катили на байках бок о бок: Пилар на своей маленькой оранжевой «Victory», а он на своем большом чёрном «Harley». Как только они вырвались из пробок, она крутанула рычаг скорости и рванула, превратив последний этап поездки в гонку. Он позволил ей победить… оставив за ней превосходство.

Они остановились на небольшом рынке рядом с паркой, затарившись дровами и ужином, а затем ближе к вечеру прибыли в лагерь. Стоял сентябрь, середина недели, совсем недавно началась учёба в школе, так что вокруг было не так уж и много людей. Они разбили лагерь, устроили деревенский ужин из хлеба, сыра, фруктов и выпивки и разожгли костёр.

И это обстоятельство удивило его: он ожидал, что она будет против костра. Но нет, правда, всё же она по-особенному относилась к пожарной безопасности, поэтому они не легли до тех пор, пока костёр полностью не догорел и не остыл.

А, следовательно, был трах под звездами. И какими звездами. Несколько братьев Коннора часто выезжали в пустыню, но он сам никогда. Конечно, он ездил сюда… дороги были прекрасны для прохватов… но его никогда не интересовал пейзаж, который был коричневым. Каждый сезон, каждый божий день — коричневый... светло-пыльно коричневый. Он предпочитал разнообразие гор или побережье. Но прошлой ночью он ощутил привлекательность этого места, и не только потому, что секс был фантастическим. Их секс всегда фантастический. Но купол из звезд на небе, который, казалось, закручивался тёмным цветом — захватывал дух.

В маленькой палатке-рюкзаке в потолке было окошко для солнечного света. И пока она спала в его объятьях, он сам большую часть ночи лежал и смотрел сквозь него на звезды. Он одновременно ощущал себя и маленьким, и бесконечным. И совершенно довольным.

И он знал, что собирается отметить эту женщину. Конец истории. Прошло всего полторы недели с тех пор, как они впервые произнесли слово «любовь», и ещё слишком рано, чтобы поднимать этот вопрос, но в эту ночь, глядя на тысячи звезд на фиолетово-голубом небе, он увидел своё будущее.

И вот сейчас он смотрел, как его будущее поднимается по отвесной скале без снастей, кроме её потёртых ботинок. Он сидел на камне и смотрел, оказавшись в ловушке между своим увлечением её способностями и похоти: к её греховному телу, мускулатуре ног и рук, перекатывающихся и блестящих, её густому, пушистому и покачивающемуся из стороны в сторону хвостику; и леденящего кости страха, пока она поднималась всё выше и выше. Вверх по утесу, без страховки. Обломки камней усеивали подножье скалы. И он представлял, как на них лежит её разбитое тело.

Время от времени она широко растягивалась, чтобы куда-то поставить ногу, а потом опускала её обратно, и каждый раз, когда это происходило, он сжимался, будучи уверенным, что она потеряла опору. Но затем она находила лучшее место опоры и забиралась ещё выше. К тому времени, как она добралась до вершины, у него практически был сердечный приступ. А затем она помахала ему рукой и исчезла на другой стороне. Она рассказала ему, что там есть способ спуститься обратно.

Он сидел на месте, пока она не вернулась к нему. Она была права… ему стало жарко сидеть на пустынном солнце в джинсах и сапогах. Но он также ощутил то же успокоение, что накануне ночью. Как будто его жизнь вновь пошла по начерченному пути. А он до этого даже не знал, что сбился с пути.

Когда она подошла, он встал.

— Не могу поверить, что ты лазаешь по скалам ради удовольствия. Скажи, что ты не выезжаешь сюда одна.

— Чувак, это не скала. Это едва ли холм. Просто кучка камней. Когда-нибудь я покажу тебе, как выглядит то, когда поднимаешься на скалу. И нет, я не езжу одна. Обычно мы отправляемся с Муром.

Высказавшись, она посмотрела на него, и он увидел вызов в её глазах. Ну, бл*дь, да, он ревнует к этому парню. Кайл Мур был её лучшим другом. Она проводит с ним столько же времени, сколько и с Коннором. Мур спал с ней в одной комнате так же часто, как и он сам. Он был влюблен в женщину, которая была в состоянии справиться с жизнью, которую он ведёт, а ему приходится делить пятьдесят на пятьдесят заботу о ней с другим парнем. Это отстой.

И они распускают руки друг с другом. Он понимает, что между ними ничего не нет. Да, понимает. Он поверил ей и принял, что ему ничего не угрожает. Он просто ревнует: к времени, что они проводят вместе, дружбе, да к чему угодно. В конце концов, он разберётся с этим.

Так что вместо того чтобы ответить ей прямо сейчас, он просто хмыкнул.

— Тебе стоит отпустить это, Коннор. Я не брошу своего лучшего друга.

— Я работаю над этим. Дай мне время.

Она обвила руками его талию.

— Ты такой весь горячий и потный. И я тоже. Хочешь прокатиться?

Он усмехнулся и поцеловал её.

— А вот теперь это звучит весело.

~oOo~

В ту ночь они сидели у костра, наблюдая за тем, как извивается огонь. Пилар расположилась между его ног, облокотившись на грудь. Она рассеяно крутила кольца на левой руке. А он пальцы своей правой руки пропускал сквозь её распущенные волосы. И они разговаривали. Одни ночью в пустыне — они просто разговаривали. Часами, пока огонь не превратился в угли и не остыл.

В палатке, перед тем как уснуть, он медленно нежно трахал её, рассказывая ей, чего хочет от её тела, и что хочет дать ей своим. Соблазняя терпением.

Да, он видел своё будущее.

~oOo~

Два дня спустя Коннор, его отец и Барт сидели в гостиничном люксе в пригороде Сан-Диего. С ними сидели Дора Вега и два её ближайших соратника: Луис Торрес и Матиас Круз. Шестеро из них расположились в гостиной комнате люкса, и Дора обеспечила небольшую раздачу закусок и напитков.

Обычно «Банда» встречалась с деловыми партнерами в менее изысканной атмосфере: в захолустной пивнухе или просто каком-нибудь заброшенном здании. Но Ла Зорра предпочитала сохранять чувство приличия на своих деловых встречах. Даже когда они встречались в глуши, её появление шло в комплекте с максимальным приближением к деловой встрече.

А также она всегда одевалась как бизнес-управляющий. Большинство боссов-мужчин, с которыми они работали, одевались в некоторой степени броско. Даже те, кто носил костюмы и торчал в представительских люксах в центре города. Но Дора одевалась консервативно. Сегодня на ней была узкая черная юбка и светло-синяя шелковая блузка, расстегнутая как раз до той точки, которая не позволяла забыть, что Дора была очень красивой женщиной. Её незатейливая причёска, небольшое количество золотых с бриллиантами украшений, которые она носила, а также простые чёрные туфли на высоких шпильках — вот и вся упаковка, демонстрирующая баланс силы и самообладания, которыми Коннор не мог не восхищаться.

А также она добросовестно принимала гостей. У каждого мужчины в руке был стакан, наполненный его любимым напитком: у Коннора и Барта «Джек», а у Хусиера «Джеймсон». После того как они сделали свои первые глотки, Дора спросила:

— Была ли какая-то… как вы там говорите… «отдача» от моего специального запроса?

Ла Зорра имела в виду нападение на Картрайта. На её вопрос ответил его отец.

— Нет. Барт и Шерлок следят за всем, но прошло пять недель, и у них ничего нет. Дело превращается в «висяк».

Барт вставил слово.

— Ещё не со всем. Они по-прежнему усердно работают. Но если бы мы оставили следы, они бы уже нашли их. Перехваченные телефонные переговоры указывают, что они нацелились на заграничные террористические организации. И теперь это дело национальной безопасности.

— Ах, — произнесла Дора, и Коннор подумал, что она выглядит довольной.

— Это ещё пока полностью не отводит от нас опасности. Министерство национальной безопасности может внимательнее начать присматриваться к югу, если не преуспеют на востоке.

— Я понимаю, Коннор. Спасибо. — Она изыскано потянула из бокала джин с тоником. — Я впечатлена качеством вашей работы. Я бы хотела встретиться с человеком, который сделал это.

У Трика были проблемы с выполнением этой работы. Он тихий и вдумчивый парень, но это не означает, что он также всегда дипломатичен. Как правило, Трик отвечает на вопросы, заданные ему, неприкрытой правдой. Коннор не был уверен, что это такая уж хорошая идея, если Ла Зорра поговорит с ним напрямую.

Но ответил его отец:

— Я привезу его на следующую встречу.

Размышляя о своём друге, Коннор задал вопрос, который обычно не стал бы поднимать.

— А теперь, когда работа выполнена, мы можем получить что-нибудь, чтобы понять, зачем вам было необходимо, чтобы Картрайт исчез?

На это ответил её верный помощник Луис.

— Она бы рассказала тебе, если бы хотела, чтобы ты узнал.

Удерживая свой высокий прозрачный бокал двумя руками, Дора Вега созерцала Коннора над ободком бокала.

— Как я уже вам говорила, причина весьма веская.

Коннор выдержал взгляд её карих глаз. Он бы не стал давить словами, но также первым не отведёт взгляд.

Так они продолжали сверлить друг друга взглядами, пока рот Доры не изогнулся в лёгкой улыбке.

— Луис, Матиас выйдите покурить, пожалуйста.

— Сеньора… — запротестовал Луис.

— Пожалуйста. — С её простым и твердым словом-командой-просьбой, её люди покинули люкс.

Самая могущественная женщина (нет — самый могущественный человек) в мексиканском преступном мире взяла с подноса изысканный крекер, нагруженный какой-то чёрной слизью.

— Полагаю, ты провел поиски, Барт.

— Только в достаточной степени, чтобы вычислить цель. Мы не копались в тебе. — Старшие представители «Банды» обсуждали это в какой-то степени, но защита вокруг неё была ультрасовременной, и Барт с Шерлоком сказали, что конечно смогут попасть внутрь, но не без её ведома. Поэтому риск был слишком велик. И они сделали всё, что могли.

— Спасибо. И что ты выяснил? — она откусила кусочек крекера.

— Картрайт был окружным прокурором три года. До этого он работал помощником прокурора США. Адвокатом до этого. С федералами он работал над большим количеством дел по борьбе с наркотиками, но он никогда не занимал первое место ни в одной заметке, и ни одно из дел не пересекалось с Вашими интересами. Он получил своего доктора юриспруденции (Прим.: первая (низшая) степень в США в области юриспруденции, эквивалент нашему диплому) в Калифорнийском университете в Ирвине. Он уроженец Лос-Анджелеса. Женат, двое детей.

— А до того, как получил диплом юриста?

Барт покачал головой.

— Его след исчезает, а у нас было немного времени, чтобы копнуть поглубже. Мы зашли так далеко, как было необходимо, чтобы узнать его привычки, а затем сфокусировались на информации, необходимой для планирования работы... — его последние слова оборвались. — Он работал на федералов до того, как получил диплом юриста, не так ли?

— Да. На самом деле, во внутренней безопасности. Это была не та работа, для которой он был создан, но он отработал оперативником три года.

— И они закрыли записи о нём. Что делают для агентов под прикрытием. Всё дело в твоём бывшем муже. — Коннор вымолвил эти слова Доре, а затем развернулся в сторону отца, который кивнул, он тоже собрал всё воедино. А также Барт.

Дэвид Вега был или ему пришлось быть специальным агентом Министерства национальной безопасности. Он находился глубоко под прикрытием в картеле Перро Бланко и дорос до правой руки Хулио Сантаверии. А также он заинтересовался одной из молодых женщин, которых Сантаверия держал в качестве клерков — довольно молодой штучкой по имени Исидора. Они поженились и родили троих детей, пока Вега жил своей двойной жизнью.

— Да, в моём муже. Таким образом, это личное. А также, разумеется, это имеет отношение к бизнесу. Мистер Картрайт работал с моим мужем. Он был жадным и коррумпированным человеком. Вскоре после того, как я захватила «Агилас», он сделал мне предложение, предполагая, что мы сможем работать вместе. Когда мы не смогли прийти к соглашению, он стал угрожать. — Она прикончила свой изысканный крекер и слегка отряхнула руки, прежде чем снова подняла бокал. — Нелегко быть женщиной в моём мире. Мужчины, которые в нём живут, не уважают женщин. Они считают, что меня можно запугать. Я достигла того, что у меня есть, потому что они ошибаются. На все угрозы я отвечаю одинаково: «Я гарантирую, что человек, который это сделал, больше уже ничего другого не сделает.

— Он угрожал? — спросил Хусиер.

Но Дора покачала головой.

— Детали не важны. Достаточно сказать, что мистер Картрайт думал, что мои чувства к мужу представляют собой слабое звено. Но это не так.

Барт наклонился вперёд и поставил свой пустой бокал на стол.

— Могу я спросить... Вы знаете, что произошло с вашим мужем?

— Ты можешь не спрашивать, нет, не знаю.

Чутьё Коннора сдетонировало как сумасшедшее. Она знает… более того, теперь он был уверен, что Вега жив и что она как-то контактирует с ним. Какого хера это значит? Наркобаронша и её муж агент ФБР? Какого хера? Им нужно выбраться отсюда и переговорить.

Он взглянул на своего отца, который ненадолго встретился с ним взглядом, но этого было достаточно. Они были на одной волне.

Его отец повернулся к Ла Зорре.

— Дора, я уважаю твоё желание хранить свои секреты. Но мне нужно защищать свою семью. Чем мы рискуем?

— Результатом того, как вы выполнили свою работу. Ваш риск должен быть ничтожно мал, если вообще существует, — выражение её лица заострилось. — Но эта проблема в вашем собственном дворе — это уже другая история. Эти ваши тёрки с «Убийцами-Ацтеками». Это неудобство. Сейчас не время нарушать мой мир с «Фуэнтес», а эта банда является для них важным поставщиком. Мне нужно решить эту проблему.

— Мы согласились сидеть сложа руки и дать этому сойти на нет. Они не стоят нашего внимания.

Коннор удивился утверждению отца, но убедился, что не покажет этого. «Ацтеки» не успокоятся. Они не обостряли ситуацию, но старались побудить к действию. Пытаясь заставить «Банду» сделать первый шаг. Ища драки. Он думал, что «Фуэнтес» дали им такие же наставления или совет, что и Ла Зорра «Банде»: «Отступить, пока не будет проявления агрессии с другой стороны».

Так что им не нужно было уделять сильного внимания. Они не были на прицеле у «Банды», хотя должны были быть.

— Хорошо. — Она одарила их широкой приятной улыбкой. — Тогда мы готовы обсудить наши новые дела?

~oOo~

На обратном пути в Мэдрон они остановились в придорожной закусочной. Как только официантка приняла их заказ, Коннор первым озвучил ключевую проблему.

— Мне это не нравится. Вега жив, и она с ним контактирует. Вот что я вынес из того, что она ответила мне вопросом на вопрос. И если он всё ещё федерал — то это какого-то рода извращение. Мне не нравится количество переменных, задействованных в деле.

— Коннор прав, — произнёс Барт. — Даже если он уже не федерал, и они укрывают его по программе защиты свидетелей, мы должны узнать, означает ли это, что он снова в игре. И на чьей он стороне? Бл*дь, на чьей стороне она?

Хусиер погладил бороду.

— Она только что заставила нас напасть на окружного прокурора. Она на нашей стороне.

— Вега убил за другую сторону, — напомнил им Барт. — Он убил Хава. И кто знает, кого ещё.

Вздохнув, отец Коннора откинулся назад.

— Не думаю, что убийство Картрайта было чем-то вроде подставы. Но ты прав. Что-то не так. Мы работаем с этой женщиной два года. И всё было гладко. Мы срываем куш, она получает свой товар — это были хорошие взаимоотношения. Но в последнее время она начинает говорить «я» намного чаще, чем «мы». И она начинает указывать, а не спрашивать. У меня нет проблем работать с женщиной, но у меня есть проблема быть чьей-либо сучкой.

Коннор подметил то же самое. Когда они только начали работать вместе, Дора Вега была новенькой в деле. Она произвела впечатление безжалостного лидера и крутого бизнесмена, но всё ещё создавала свой фирменный стиль. При этом Южно-калифорнийский чаптер «Банды» работал сам напрямую более трёх лет, с тех пор как был основан на пепелище ныне несуществующего клуба. Хотя тот старый клуб обладал большой властью как печально известные преступники, но за годы спокойной жизни того МК все лицезрели, как большая часть той власти угасла.

За эти два года Дора приняла то, что было задумано как пренебрежительное прозвище. Она стала Ла Зоррой, и управляла Мексикой по обе стороны границы. И «Банда» восстановила своё место среди преступников. Вместе они уничтожили чаптер другого МК «Грязных Крыс», а также наркокартель «Кастильос». Теперь у Ла Зорры был «Запатас» — один из первоначальных колумбийских наркокартелей, который работал с «Кастильос» в рамках договора. И она стала королевой.

Но всё меньше и меньше она вела себя так, как будто считала «Банду» своим партнером, а всё больше и больше думала о них как о своих наёмниках … или подданных. И это становится проблемой.

— Так, стало быть, что будем делать? — спросил Коннор.

— Думаю, мне следует нарыть на неё информацию, — ответил Барт. — Мне и Шерлоку. Она, вероятно, увидит, что мы это делаем… её парни так же хороши, как и мы… и это тоже вызовет проблемы. Но нам необходимо узнать то, что она нам не рассказывает. Я знаю, что ты ей доверяешь, Хус, и у нас было два хороших года, но, думаю, ошибочно будет так сильно доверять любому, кто не носит Молот (Прим.: имеются в виду знаки принадлежности к МК). Её большой палец на чаше весов.

— Ага, так и есть. Чёрт возьми! Почему больше никто не может быть честным преступником? — он снова вздохнул, звуча старым и утомленным. — Окей. Вы с Шерлоком глянете, что можно нарыть. Коннор, я хочу ткнуть в ответ «Ацтекам»… не письками померятся, но нам нужно проконтролировать посыл… им и Доре тоже. Никаких больше увеселительных проездок наших коричневых друзей мимо нашей территории.

— Мы должны вынести это за стол? — уточнил Коннор.

— Нет. Как я уже сказал, я просто хочу задвинуть их обратно на их сторону городской черты. Просто борьба с вредителями. И наши проблемы справляться с ними так, как считаем нужным. Перемирие Доры с «Фуэнтес» — её дела, не наши.

Это был смелый шаг, который мог привести к противоречиям с могущественной женщиной, но Коннор испытал облегчение. Он тоже чувствовал себя подавленным из-за «просьб» Ла Зорры относительно «Ацтеков». Он был не из тех, кто легко отсиживается в стороне.

Хусиер продолжил:

— Я не хочу возвращаться к ним с тем же школьным дерьмом, которым они третируют нас. Думаю, мы должны вдарить по их бизнесу и дать понять: чем они рискуют в этой игре.

Барт и Коннор оба кивнули в знак согласия. Барт произнёс:

— Не думаю, что мы должны надавить сильнее, чем как просто оставить сообщение. Пока нет.

— Да, — согласился Хусиер. — Просто ясное и понятное сообщение — но не больше.

Коннор кивнул.

— Я подтяну Мьюза и Диаза для составления плана.

Его отец погрузился в процесс поедания своего бутерброда с жареной говядиной, размышляя пока жуёт.

— Я не хочу, чтобы инфорсеры участвовали в этом, сын. Эспозито и Ла Зорра оба должны понять, что мы сами справляемся со своим дерьмом, но если нас втягивают в какую-то жесть, то мы можем начать битву, прежде чем у нас появится карта поля.

Пока Коннор размышлял над проблемой, другая идея пришла ему в голову. Это было подло, когда он предпочитал действовать напрямую, но отец был прав. Им нужно воздержаться. Пока они не поймут, что к чему.

— Барт… ты можешь нарыть грязь на «Хай Лайф»? Они должны использовать это место как фасад для своего наркобизнеса.

— Ага. Что ты задумал?

Вместо того чтобы ответить Барту, он посмотрел на отца.

— Ты говоришь, что хочешь ударить по их бизнесу. Что, если мы сможем дать наводку Монтойе и прикроем их. Возможно, посоветуем ему захватить место… всё, что в его силах? Это может помочь одержать шерифу победу на выборах, а также создать проблемы «Ацтекам» и «Фуэнтес». — Хусиер покачал головой. — Это гораздо больше, чем просто сообщение. Это, бл*дь, связано с тем, как «Фуэнтес» перемещают свой товар. Это может вызвать проблемы с миром. Я не хочу, чтобы Дора взбаламутилась, прежде чем мы поймем, что с ней происходит.

— Так это и не сообщение. И не мы его подписываем. Пусть Монтойя сам доставит его. Самое главное — осадить «Ацтеков», верно? Им не нужно знать, кто это сделал. — Когда идея полностью сформировалась в его голове, он расслабился, откинувшись в кресле. — Чёрт, возможно, это даже поможет королеве, если «Фуэнтес» не сможет толкнуть товар. Она может взять его на себя. Если это сработает, мы всем окажем услугу.

Коннор молча сидел и позволил президенту и вице-президенту всё обдумать. Это был хороший план. Не эффектный и без палящих пистолетов, но хороший план.

И они понимали это. Его отец кивнул Барту.

— Ты можешь найти то, что мы смогли бы отдать Монтойе?

— Без вопросов. Там точно что-то есть. Эти парни недостаточно осторожны, чтобы спрятать что-либо от меня. Так что да, это может сработать. Хотя это может стать большим шагом. Даже если сами «Ацтеки» не поймут, Дора узнает. Но в любом случае, это может по-другому склонить чашу её весов. Нам следует проголосовать по этому поводу.

— Согласен. И я хочу, чтобы она узнала. — Его отец потеребил бороду. — Это не в нашем стиле: сдавать кого-либо законникам, но эти тараканы отнимают слишком много нашего времени в последнее время. Давайте позволим Монтойе убрать наш мусор, и сфокусируемся на том, что действительно важно. Мы должны разобраться с этим делом Веги и показать Ла Зорре, что мы не её грёбанные лакеи.

Несмотря на всю серьёзность темы, Коннор усмехнулся. Его отец сбросил десяток лет с лица и осанки, с того момента как они сели за этот потрёпанный стол. Он всегда раздражался, работая на кого угодно. За эти годы Коннор слышал сотни пьяных демагогий о том, что работа на кого-то идет в разрез со всем, во что Хус верит, и из-за чего он вообще стал членом МК. То, что Хусиеру нравилось в работе на Дору Вегу, так это партнерство. За последние несколько месяцев, а в особенности в те недели, когда они выполнили нападение для неё, она явно начала видеть партнерство значительно менее равным.

Коннор лишь надеется, что они найдут способ уравнять ситуацию. Поскольку неприкрытая правда заключалась в том, что эта женщина сейчас намного могущественнее, чем они сами. Если они окажутся против неё — они проиграют. Без сомнения.

Поэтому они должны были найти способ выстоять и сохранить её лояльность. Как партнера.

Глава 16

Пилар потянулась из-под покрывала и схватила телефон, проводя пальцем по экрану, отключая будильник. Прежде чем она смогла откинуть покрывало и сесть, рука Коннора обернулась вокруг её талии.

— Нет, останься. — Его голос был грубым из-за сна, даже грубее, чем обычно. Когда он с ворчанием прижал свой член к её заднице, она застонала и качнула назад.

— Не могу. Я приступаю сегодня утром.

Он поцеловал её сзади в шею.

— Но не до семи. Не бегай сегодня. Давай я трахну тебя и увеличу твоё сердцебиение.

Насколько бы сильный соблазн она ни испытывала, ощущая его большое, тёплое, твёрдое тело, плотно прижимающееся к её, а также его прекрасный член, скользящий по её заднице, и его зубы, нежно прикусывающие её плечо, — Пилар ненавидела, что всё это нарушает распорядок её утренних тренировок.

— Коннор…

Он вздохнул.

— Давай, Кордеро. Это наше единственное время вместе за всю неделю, потому что ты отправляешься в эту дурацкую поездку, забирая наши два дня. — Тон его голоса растерял раздражающие нотки, но оставался на грани, и он уткнулся носом за её ухом. — Детка, давай я тебя трахну, чтобы ты чувствовала это все выходные.

Пока он говорил, его рука проскользнула вниз по её животу и между ног, и она решила, что может пропустить свою пробежку. Хотя она не была готова так быстро ему сдаться.

— «Детский выезд» — не дурацкая поездка. Это всего один октябрьский уикенд в год, и я его обожаю.

— Я не понимаю, почему я не могу поехать. Это лишь роща древовидных юкк. В любом случае, что ты там будешь делать? Это какая-то лесбо-оргия? — то, как его руки путешествовали по её телу, отвлекало её, но не настолько, чтобы она полностью упустила его неловкую придурковатость.

Она потянулась назад и стукнула кулаком по его голове.

— Ты такая задница. Нет, это «Детский выезд». И ты не ребенок. Это просто вечеринка. Музыка. Выпивка. Кемпинг. Самая обычная. И ты будешь в Вегасе, когда я вернусь, так что не надо.

— Но это работа.

— Забавно, как часто ты возвращаешься с «работы», пропахший дорогим виски и дешевыми духами.

— Эй, ну. Я верен тебе. Ты это знаешь. Хотя я ничего не могу с делать, если цыпочка пытается очаровать меня.

— Я просто говорю… твоя работа иногда очень похожа на игру, и она удерживает тебя подальше от меня. Позволь мне провести одной эти выходные.

— Я не понимаю, почему у тебя будет своя собственная тусовка. Мне кажется, это довольно сексистским. — Он вставил в неё пальцы, и она захотела прекратить этот разговор.

— Потому что женщины просто сиськи и киски на твоих тусовках. Заткнись и трахни меня.

Он хихикнул низким голосом, схватил её за бедро и потянул ногу назад. Она потянулась между своих ног и обхватила его член, прижимая к себе, пока он не оказался внутри.

— Ох, бл*дь, — выдохнула она, когда он наполнил её.

В течение нескольких минут они медленно раскачивались вместе и стонали. Темп Коннора постепенно нарастал, пока кровать не стала раскачиваться и Пилар не вцепилась в него, извиваясь всем телом в его объятьях.

Он удивил её, перекатившись на спину, так что она оказалась лежащей на нём. А затем обхватил её за бедра и поднял вверх, жестко вбиваясь в неё снизу. Господи, как он силён.

И, Боже, ощущение его глубоко вбивающегося в самую её нежную часть, заставляло её нервные окончания извиваться и трепетать. С ним всегда было так, бл*дь, хорошо.

Громкий, ритмичный хлопок, когда их тела встретились прогремел в воздухе. Она откинулась головой на его плечо и одной рукой обхватила грудь, ущипнув и потянув за сосок. Другой рукой она потянулась между ног, чтобы почувствовать, как он поршнем вонзается в неё.

— Бл*дь, детка! — прохрипел он ей в ухо. — Бл*дь, ощущаешься так хорошо.

— Заткнись и заставь меня кончить.

— Я заставлю тебя кончать, пока у тебя не станет всё слишком сильно болеть для того, чтобы ехать верхом. Так или иначе, ты останешься со мной.

И чтобы подчеркнуть это утверждение, он немного сдвинул их набок, дав её телу опереться на него, заключая в объятья. Он едва ли нарушил свой ритм или натиск, а затем его рука оказалась под её — на клиторе, и она была готова. Его шершавые как наждачная бумага пальцы на клиторе, её рука на его, его вбивающийся в неё член, его тяжелое дыхание в её ухо, ощущение его сильного тела, поддерживающего её, — всё это атаковало её одновременно и отправило за край. Она резко изогнулась дугой, её спина полностью потеряла контакт с его грудью, и Пилар кончала, пока у нее не разболелась голова.

До того как она полностью кончила, комната резко закружилась, когда Коннор быстро переместил её, скидывая на кровать и нависая над ней, прижимая ноги к её груди. А затем он снова оказался внутри неё, стоя на коленях возле её задницы, его грудь прижималась к её голеням, а руки обхватывали талию. Она была крепко прижата к кровати под давлением половины его тела, обрушивающегося на её сердцевину, пока он вколачивался в неё, а его руки врезались в её плоть.

Дорогой, мать твою, Христос. Ничего из того, что они вытворяли, не ощущалось так же, даже после двух месяцев развлечений с её игрушками. Она даже не знала почему, но, Боже!

— Коннор! Ох, бл*дь! Ох, бл*дь! — она схватила его за руки, почувствовав, как ногти врезаются в его кожу.

— Не кончай, Кордеро. Не кончай.

— Что? — она совершенно не заметила, когда он начал использовать и её имя, и фамилию, это просто стало как-то само собой. И не совсем заменяя друг друга… у неё было слабое представление о том, какой содержится смысл при употреблении им каждого в разных случаях, но в этот конкретный момент не время беспокоиться об этой ерунде.

— Нет. Смотри на меня и не кончай. — По напряжению его голоса она поняла, что он тоже близок. Она видела это — нужду в его интенсивных серых глазах, в том, как его брови насупились. — Посмотри на меня, детка. Взгляни на меня.

Она так и делала… пока он заставлял её тело заискриться и заметаться, пока каждая её клеточка не раздулась от необходимости освобождения, она смотрела ему в глаза и видела что-то гораздо большее, чем дикая необходимость выстрелить в нее. Это было слишком огромным, чтобы осознать. Это пугало. Но она хотела этого. Нуждалась в этом.

— Коннор, пожалуйста, — ахнула она, не зная о чём просит.

— Я хочу кончить вместе, — выдохнул он. — Не кончай, пока я не буду готов. — Это было то, что она, с большей вероятностью, сказала бы парню, а не наоборот, но Коннор выносливый, а она уже практически, бл*дь, за гранью. Он не удерживал этот свой постоянный, динамичный ритм — жестких, глубоких и сладкого карающих ударов.

Их глаза по-прежнему не отрывались друг от друга, она кивнула, но захныкала:

— Пожалуйста, ну пожалуйста. — Тогда он переместил одну руку на её клитор. — Коннор, бл*дь! Пожалуйста!

— Пока нет, детка. — Он выдавил слова сквозь сжатые зубы, тоже сдерживаясь.

— Бл*дь! — она закинула руки за голову и ухватилась за изголовье, пытаясь отвлечься дискомфортом сжимающихся вокруг железных завитков рук.

— Окей. Окей. Ладно, детка. Бл*дь, сейчас. Ох, дерьмо. Кончи со мной, — несвязно выкрикнул он и погрузился в неё так глубоко, насколько только мог, и замер, а затем зверски напал на её клитор, и она отпустила себя, махнув руками вниз, чтобы вцепиться в его плечи, визжа как животное. Он снова вскрикнул и толкнулся ещё глубже, и она стала кончать, пока не осознала, что плачет и даже после этого. Она просто продолжала кончать.

Он расслабился и отпустил её ноги, расположившись на ней, его бедра снова начали двигаться, но на этот раз нежно. Он по-прежнему оставался твёрдым, а она безостановочно кончала. Она обернула свои ноги вокруг его талии и приподняла голову, чтобы прижаться к его горячей, поднимающейся вверх-вниз груди. Чёрт, она рыдает… неконтролируемым безобразным плачем. Она не могла вспомнить последний раз в своей жизни, когда плакала.

Его руки запутались в её волосах, поддерживая голову, и он стал снова и снова целовать её в шею, а затем в щёку, шепча:

— Полегче. Тише, Пилар. Я люблю тебя. Ш-ш-ш-ш. Прости. Прости.

— Нет, — выдохнула она, обретя какой-то контроль, когда её тело наконец-то стало приходить в себя. — Я в порядке. Я просто... бл*дь, чувак. — Она всхлипнула и вытерла глаза. — Бл*дь. Я люблю тебя. — Она повернулась так, чтобы найти его губы, и они крепко поцеловались. Его борода была мокрой от пота, и когда он отстранился, она увидела, что он также ошеломлён, как и она.

И слёзы снова взяли вверх. Какого хера? Всё ещё внутри неё, по-прежнему твёрдый, он заключил её в крепкие объятия и просто держал, пока она наконец-то не затихла.

Она опоздала в депо. И у неё всё саднило… глубокой наполненной болезненностью, которая продержится несколько дней.

А вот боль, насытившая сердце, продержится намного дольше.

~oOo~

Было темно, когда она возвращалась в Мэдрон октябрьским воскресным вечером, но было ещё не слишком поздно. Это были прекрасные выходные с друзьями, которых она видела лично только один раз в год. Она хорошенько потусовалась. Утром ей нужно было на работу, поэтому Пилар хотела спокойного вечера. А Коннор был в Вегасе, так что мысль о том, что она будет одна дома, заставила почувствовать себя одинокой. Поэтому она направилась к дому бабушки. Нана будет смотреть телевизор, и, возможно, Хьюго тоже будет поблизости.

Прошло три месяца с тех пор как она и «Банда» вытащили Хьюго из «Хай Лайф», и с того момента они с братом особо не общались. Насколько она знала, у него до сих пор не было работы… по крайней мере, ни одной, о которой он мог бы рассказать их бабушке. Он часто и подолгу отсутствовал в странное время. А иногда, непредсказуемо, приходил домой с кучей продуктов… или, на день рождения Наны в сентябре с большим телевизором.

Но он забыл или проигнорировал день рождения Пилар.

Она знала, что происходит. Он что-то делал с «Убийцами». Его больше не били, и на нём не было их отличительных знаков, поэтому она не знала, рассчитался ли он со своим долгом и как глубоко увяз. Он не рассказывал. Но она знала, что он, так или иначе, с ними.

Но это его проблемы. Она изо всех сил пыталась уложить в своей голове то, что она перестала за него разбираться с егодерьмом. Она хотела любить его, не позволяя ему так сильно опираться на неё или Нану.

Она припарковалась перед невзрачным домиком и заглушила двигатель на своей «Victory». Грузовик Хьюго стоял на подъездной дорожке, заблокировав компактный седан их бабушки. Хорошо. Они оба дома.

Она слезла с байка и сняла шлем, а затем обошла машины слева и прошла к боковой двери дома.

Пройдя мимо грузовика Хьюго, она заметила, что горит освещение приборной панели. Затем она увидела, что Хьюго отключился за рулём.

— Бл*дь. — Она дёрнула дверную ручку. Та была не закрыта, и она открыла дверь. Запах мочи заставил её отступить назад. Его сильно избили, но не так, как прежде. На этот раз только кулаками и ногами. Его рубашка была распахнута, а кровь высохла полосами на его груди и животе.

Кровь и чернила. В середине его груди была новая татуировка: высоко стилизованная пернатая змея — Кецалькоатль — ацтекский бог и отличительный знак «Убийц-Ацтеков» (Прим.: имя бога, обычно изображавшегося в виде пернатой змеи).

Хьюго наконец-то влился в их ряды.

Проверив глаза (зрачки сужены) и пульс (слишком учащенный), Пилар сильно ударила по лицу брата. Это сработало, он слегка вздрогнул, а потом дёрнулся, слабо сопротивляясь её хватке.

— Хьюго! Хьюи! Это я. Это — Пилар, Хьюи. Всё в порядке.

— Пилар? О, Боже. Боже. Прости. Я не могу остановить это. Я пытался. Клянусь, пытался. Но я не могу остановить это. Сейчас я так глубоко увяз. Мне пришлось. У меня нет выбора. Прости. Не говори Нане.

В тот момент она ощутила лишь жалость. Сожаление и жалость. Поэтому она притянула брата в объятья и обнимала, пока он плакал.

— Окей, бро. Окей. Подвинься. Я отвезу тебя к себе. Нана не увидит этого. — Она толкнула его, и он развалился на многоместном нераздельном переднем сиденье. Когда она забралась за руль, стараясь не думать о том, что сидит на том месте, где обоссался её брат, она вытащила телефон из кармана и набрала Мура.

Он поднял трубку на первом гудке.

— Привет, Кордеро. Закончила бегать с волками?

Она даже не удосужилась оценить его старую шутку.

— Ты мне нужен.

— Я у тебя есть. Скажи, где и как. — Вот таким был её друг… тот, кто сначала спросит, как может помочь, а не в чём проблема. Не было ничего и никого, кто мог бы заставить её отказаться от этого.

— У Хьюго проблемы. Он потерял сознание в грузовике у дома Наны. Я отвезу его к себе и окажу помощь. Но мой байк здесь, и, если она увидит его без меня, она начнёт психовать. Ты поблизости?

Он жил в паре миль, и тоже катал. У него был большой спортивный мотоцикл «Kawasaki».

— Я сижу на диване и убиваю пришельцев. И могу быть там минут через 10.

— Спасибо, бро. Моё снаряжение всё ещё привязано к хвосту. Я оставлю в нём ключ.

— Мои джинсы уже на мне. Увидимся через несколько минут. Эй, ты в порядке?

— Они приняли его.

— Ох, чёрт, Пилар. Я сожалею.

Мур никогда не использовал её имя. И она понимала, почему он воспользовался им сейчас. Потому что это кризис.

— Ага. Позже обсудим.

— Уже за дверью.

~oOo~

Мур поставил байк в гараж, пока она по-прежнему пыталась доставить Хьюго в ванну. Он был полусознательном состоянии, но по-прежнему бормотал бурные извинения и мольбы о прощении. Пилар просто утихомирила его, сняла с него окровавленную грязную одежду и наполнила ванну. Когда она помогала ему залезть в тёплую воду, она услышала, как открылась входная дверь.

Она провела пальцами по волосам брата, которые стали жёсткими от крови и пота.

— Ты просто постараешься расслабиться, Хьюи. А я приготовлю тебе чай. И когда ты вылезешь из ванны, я обработаю твои порезы, ладно?

Он кивнул и положил мочалку на лицо.

Пилар оставила его внутри и пошла на кухню, где Мур достал себе пиво. Когда она вошла, он снова открыл холодильник и протянул ей бутылку.

— Спасибо. — Она повернула крышку и выпила половину бутылки одним махом.

— Итак, расскажи мне.

— Я пока ничего не знаю. Всё, что он делал: плакал и просил прощения, а также говорил, что у него не было выбора и всё такое. Но они снова выбили из него дерьмо, и у него большая пернатая змея прямо — она хлопнула по своей груди — здесь. Он в рядах.

— Рената сойдёт с ума.

Пилар кивнула и посмотрела в пустую чёрную ночь через окно в конце кухни.

— Это её окончательный провал. Вот что она увидит. Это именно то, от чего она пыталась нас увезти… — по мере появления других мыслей, слова Пилар затихли. Она повернулась к Муру. — Бл*дь. Какое сегодня число?

— Эм, двадцать седьмое. А что?

— Боже. Я не подумала. Ох, бл*дь. Нана, почему ты мне ничего не сказала? Чёрт! — она сильно хлопнула себя по лбу, и Мур потянулся и схватил её за руку, оттаскивая в сторону.

— Эй, стой. Что не так? — он продолжал держать её за руку.

— Это двадцатая годовщина смерти нашей матери. И его отца. Я даже не подумала об этом!

— Ты думаешь, что парень из «Убийц»…

— Рауль.

— Рауль. Думаешь, он думал об этом? И умышленно принял сегодня Хьюго?

— Да. Он такой поэтичный. И он был близок с нашими обоими отцами.

— Господи, Кордеро. Это плохо.

Это было настолько плохо, насколько она могла себе представить. Но и для Хьюго это плохо. Дорога, что он выбрал. Не её, не бабушки. Его. Теперь он был потерян для них обеих.

— Ага. Но это его вина. Я больше не могу расплачиваться за его хуйню.

— Хотел бы я, чтобы тебе не пришлось.

Пилар повернулась на слабый звук голоса Хьюго. Он стоял в дверном проеме с завязанным полотенцем вокруг талии.

— Привет, Кайл.

— Хьюго. Плохо выглядишь, бро.

— Ага. Эй, сестренка. Я чувствую себя лучше. Но я не хочу надевать эту одежду снова. У тебя тут есть что-нибудь, что мне подойдет?

— Пара твоих треников, которые попали в мои вещи, когда я в последний раз стирала у Наны. И… я могу одолжить тебе одну из футболок Коннора.

При упоминании Коннора у него на лице промелькнул странное, взволнованное выражение, но оно быстро сошло на нет. Пилар решила, что всё это часть одной и той же проблемы: её брат теперь стал «Убийцей».

— Не думаю, что это подойдет.

— Все будет хорошо. Это просто чёрная футболка. Я принесу. — Она пошла и взяла одежду. Когда она вернулась на кухню, ни Хьюго, ни Мур не сдвинулись с места.

— Ох… я же говорила, что приготовлю чай и обработаю тебя. Присаживайся.

Он взял одежду и сбросил полотенце, чтобы надеть её.

— Не-а. Я просто хочу уйти. Я в форме. Я могу вести машину.

— Хьюи, тебе нужно отоспаться.

— Нет, мне нужно идти.

— Нет, тебе нужно остаться. У меня твои ключи, и я не могу позволить тебе уехать в твоём состоянии. Ты можешь кому-нибудь навредить. Себе или кому-нибудь ещё.

— Я в порядке. Говорю тебе.

— Это не произойдёт, бро.

Без предупреждения он так сильно нанёс ей удар тыльной стороной руки, что у Пилар подкосились ноги и она упала на пол.

— Я СКАЗАЛ, ЧТО МНЕ НУЖНО ИДТИ!

И тогда Мур схватил его за горло и прижал к стене.

— Дотронься до неё ещё раз и потеряешь свои грёбаные руки.

Вытирая кровь изо рта и носа, Пилар встала и выудила ключи из кармана. Она бросила их на пол у ног брата.

— Возьми их и убирайся на хрен!

Мур бросил взгляд на неё через плечо.

— Кордеро…

— Я хочу, чтобы он ушёл. Из моей жизни. С этого момента.

Мур отпустила брата. Хьюго поднял ключи и поспешил за дверь — вон из ее жизни.

Пилар просто смотрела. Когда входная дверь закрылась, она развернулась к своему лучшему другу.

— Мы должны последовать за ним и хотя бы убедиться, что он не навредит Нане. Я отвезу тебя обратно к твоему байку. Спасибо за всё.

Он крепко обнял её.

— Я прикрою твою спину, ты же знаешь. Ты уверена, что хочешь, чтобы Рената увидела, что он сделал с твоим лицом?

Она быстро отклонилась в сторону и проверила своё отражение в тостере из нержавеющей стали. Её правая щека уже раскрашивалась в интересные оттенки фиолетового.

— Ага. Она должна это увидеть. И я должна с ней увидеться сегодня. Не могу поверить, что, бл*дь, забыла, что сегодня был за день. Давай. Мы должны убедиться, что сегодня он будет держаться от неё подальше.

~oOo~

Большая часть следующей смены была тихой, и это хорошо, потому что Пилар ощущала себя вялой и напряженной. Она провела ночь у бабушки. Нана горевала одна, одновременно счастливая и грустная из-за того, что Пилар забыла про такую важную дату: счастливая, потому что это означало, что Пилар действительно ушла от той жизни, а грустная, потому что это также означало, что она осталась в одиночестве сама с собой в своей потери. Пилар обнаружила её сидящей в семейной комнате, перебирающей вещи дочери в коробке… просто в случайной коробке, в которой нет ничего важного. Но всё было важно.

Она провела остаток вечера сидя и позволяя женщине, которая вырастила, любила, учила её быть такой, какая она есть, рассказывать старые, знакомые истории о женщине, которая сама хотела всё это сделать для неё.

В конце концов, она соврала бабушке о своём лице, сказав, что упала в пустыне. Она не рассказала бабушке о новом будущем Хьюго. Это было не правильное время, не та дата для таких новостей.

У них на станции в течение дня проходила школьная экскурсия, но в остальном часы смены были тихими. Все заметили, что Кордеро не в своей тарелке, и все видели её лицо, но Мур встал между ней и вопросами любопытных. Сразу после ужина и вечерних проверок она рано устроилась на ночлег, в то время как большая часть взвода тусовалась в комнате отдыха. Мур схватил её за руку и быстро сжал, когда она выходила из комнаты, чтобы направиться к своей койке.

Звонок на вызов поступил через много часов. Практически в унисон все подскочили и спустились вниз по латунному столбу. Их станция была старой и всё ещё имела столб. Предполагалась, что они больше не должны его использовать, какая-то бюрократическая группка придурков решила, что столбы небезопасны, но этот не вывезли, потому что он имел историческое значение. Они были пожарными, чёрт возьми. И они спускались по столбу.

Когда Пилар облачалась в пожарный костюм, её внимание сосредоточилось на информации, поступающей через динамики. Их вызвали на пожар. Третей степени. Жилой район, многочисленные строения подверженные риску. А затем адрес: Маунтин-Вью Эстейтс, Нутмег Ридж Драйв.

Пилар произнесла в защитный шлем.

— Диос (Прим.: в переводе с испанского — Боже)!

Это улица родителей Коннора.

Глава 17

У «Банды» не было чаптера в Вегасе, но у их старого клуба был. Ронин был членом того самого старого чаптера, и у них по-прежнему оставались связи в этом районе. Новый чаптер «Медных быков» базировался в Лафлине неподалёку от Вегаса. И это была точка на их восточном пути к Ла Зорре. Кроме того, это же Вегас. Отличное место для проведения встречи.

Уже практически год как они продвинулись по восточной трассе, и Коннору, да и всем из «Банды», кто знал всю историю, пришло в голову, что Ла Зорра и её картель «Агилас» скопировали маршруты и охват картеля «Перро Бланко». Такое трудно упустить. Она взяла на себя то, что оставил после себя мёртвый картель.

За годы, прошедшие с тех пор как «Перро» вывели из строя — эти маршруты в основном были заброшены, так что это был просто отличный бизнес. Заброшенность позволила заполнить пробелы сбродом из менее организованных и авторитетных «антрепренёров». Общие принципы и подходы к делу картеля в Мексике, Центральной и Южной Америке стабилизировались, но торговля на севере стала нестабильной… по-прежнему прибыльной, но гораздо менее предсказуемой. Свободный рынок.

Место, где процветали банды неуравновешенных идиотов, вроде «Ацтеков».

Ла Зорра не заявила об этом как о своём намерении, но, тем не менее, всем стало ясно: она взяла торговлю под контроль. Под её собственный вид регулирования и стандартизации.

Вот почему она была довольна и впечатлена тем, как «Банда» разобралась с проблемой мексиканских тараканов. У Шерлока и Барта ушло несколько недель, чтобы собрать информацию для того, чтобы шериф Монтойя проработал все факты, взял в работу эту информацию и превратил её в рейд, но, когда законники отправились на дело, они зашли по-крупному. Почти вся банда была арестована, а их имущество: здание и все их машины и байки — конфискованы. Безвозвратно.

Соблюдая дистанцию «Банда» не смогла присутствовать на этом прекрасном зрелище, но всё превратилось в местные новости, и Монтойя предоставил Хусиеру отчет.

Их поймали с поличным. Шерлок отследил кое-какую закономерность (Коннор не понимал всего этого компьютерного дерьма и ему было насрать), и смог предложить дату, когда рейд будет наиболее продуктивным. А у «Ацтеков» оказалась задняя комната, наполненная героином и метом, где всё было аккуратно упаковывалось в партию муки и сахара, якобы для соседней пекарни.

Эспозито в течение нескольких дней быстренько освободил под залог большинство своих парней — всех, кроме Сэма, которого прижали по обвинению в изнасиловании и убийстве, используя ДНК тест, который взяли сразу после рейда, и тех, кого удерживали без связи, — но их имущество пропало. Бар и всё остальное.

С тех пор про «Ацтеков» не было слышно… а, возможно, они были полностью уничтожены. Это отразится и на внешнем фасаде «Банды»: картель «Фуэнтес» полагался только на «Ацтеков» в перевозке их товара в и за пределы своей территории. А Коннор уже напоролся на другую банду — конкурентов «Ацтеков», и они наступали… предлагая меньшие расценки.

«Фуэнтес» были умиротворены, Ла Зорре не причинили «неудобств», «Ацтеки» — раздавлены, и даже Монтойя оказался в долгу: тот рейд стал великолепным знаком отличия. Его имя даже превратилось в национальную новость.

«Банда» могла бы приписать всё себе в их кругу, если бы захотела. Но они решили не афишировать своё имя. Несмотря на масштаб и последствия переворота было немного неправильно, что использовать закон в своей битве. Они остались довольны результатом, но не гордились действом.

Коннор был немного горд. Это была его идея, и у неё было много нюансов. Тонкости обычно не являлись его коньком. У него была (честно заработанная) репутация — занимающего твёрдую и прямолинейную позицию для решения проблемы. Он видел драку во всех измерениях, но предпочитал прямой подход. Оставаться безучастным, ожидая новостей, что Рауля Эспозито (ублюдка, которого Коннор действительно ненавидел) арестовали, и что являлось итоговым наказанием тому за угрозы в адрес Пилар... было нелегко. Коннор хотел ощутить кровь этого ублюдка на своём лице.

Но, тем не менее, план был мудрёным и прошёл без сучка и задоринки и оказал намного лучшее воздействие, чем избиение Эспозито. Так что он ощущал небольшую гордость.

Сидя в кабинке для вечеринок в высококлассном стрип-клубе Вегаса, выпивая виски из бездонной бутылки и наблюдая за потрясающими танцами женщин, Коннор чувствовал себя удовлетворённым, даже когда аккуратно отсаживал в сторону третью девушку, предлагающую ему танец на коленях. Он был в прохвате, и танец на коленях в любом случае — не измена, но он никогда не понимал привлекательности танца на коленях. Вся эта канитель и без оргазма? Так в чём же тогда смысл…?

— Конман! Что случилось, брат мой? Ты отбиваешься от киски, как будто у самого есть. — воскликнул Эйт Болл (Прим.: в дословном переводе — магический шар, шар №8 в биллиарде, у Байкеров восьмёрка — отличительный знак, полученный путем совершения специфического секса со свидетелями) — президент материнского чаптера «Медных быков» из Талсе, падая рядом с Коннором на декоративный диван из леопардовой кожи.

Коннор рассмеялся и прикончил виски. Прежде чем он смог опустить вниз стакан, подошла обнаженная, сверкающая блестками девушка и снова наполнила его.

— Не от киски, Эйт. Лишь от предложения её. Я с удовольствием смотрю.

Эйт Болл пожал плечами, когда к нему подошла девушка. Он развел в сторону руки, и она приступила к своему обычному действу. Пока она извивалась на нём, он повернулся к Коннору.

— Думал, что увижу Хуса на такой большой встрече.

Коннор глотнул из обновлённого бокала.

— Ага, он планировал быть. Но слёг с каким-то гриппом. Хотя Барт на месте. Почему… у тебя есть что-то ещё вынести на обсуждение?

— Чёрт. Плохо. Ага, вообще-то есть. — Он сделал паузу, когда танец на его коленях стал более откровенным, а когда внимание к девушке ослабло, снова продолжил: — «Быки» опять подумывают о расширении, образовав чаптер в Северной Калифорнии.

Это привлекло внимание Коннора. Чаптер «Быков» в Неваде оставался по-прежнему относительно новым, ему не исполнилось ещё и трёх лет. Но «Быки» никогда не переставали жить вне закона. У них продолжающийся уже пару десятилетий небольшой, но хороший бизнес по торговле оружием.

— Почему Северная Калифорния?

— Наши русские друзья стремятся продвинуть товар в Канаду, и они попросили нас проверить партнеров. Мы думаем, зачем привлекать сторонних партнеров, если сами можем организоваться в этом смысле.

Коннор кивнул.

— Имеет смысл. Но какое отношение это имеет к «Банде»?

Эйт Болл похлопал девушку по заднице.

— Достаточно, сахарочек. — Когда они снова оказались одни в своей кабинке, он развернулся к Коннору. — Они также интересуются, может ли ваша горячая латинская королева прийти на рынок за какой-то русской сталью.

А-а.

— Я переговорю с Хусом и Бартом. Мы расскажем ей об этом. — Коннор уже мог увидеть осложнения в том, чтобы сделать маршруты двусторонними. Всё укрупняется… окупаемость, опасность, риск разоблачения и интересы игроков. Коннору же нравилось всё как есть. Они хорошо зарабатывали, и всё работало точно, как часы. Хотя это не его решение. «Медные быки» — друзья, а Ла Зорра — союзник. Если они захотят договориться, то договорятся. Но у него назрел вопрос: — Ты обсуждал это с Бартом? — Барт был одним из старших в Вегасе.

Эйт Болл жестом обвёл комнату. Барт вернулся в отель, стрип-клубы давно не входили в образ его жизни.

— Трудно поймать с ним нужный момент.

— Ага, — усмехнулся Коннор. — Наш парень крепко связан.

— Похоже, ты тоже, брат. Я знаю, что мы мало видимся, но не думаю, что когда-либо видел, как ты ложился спасть один. Ты сдал добычу высшего качества.

— Такое случается с лучшими из нас. — Коннор закончил пить и отмахнулся девушки, готовой наполнить его стакан снова.

Эйт Болл наблюдал за её уходом.

— И ты пошёл спасть, да? Чёрт. Сейчас едва ли полночь.

Он пожал плечами и похлопал своего старого друга по плечу.

— Оторвись за меня, Эйт. Увидимся утром.

Пилар сейчас на станции и, он надеялся, что спит. Он знал, что не может позвонить ей прямо сейчас. Но он может этой ночью и передёрнуть, вспоминая о сводящем с ума зажигательном сексе, который у них был в то утро, когда он видел её в последний раз, и это будет намного лучше, чем любой случайный трах, какими бы высококлассными ни были предложения Вегаса.

Сладкий трах — был такой напряжённый. Он никогда не ощущал похожего. Их секс всегда был отличным, почти всегда лучшим сексом, что у него был, а также частенько и самым изобретательным тоже. Но этот был... эмоциональным. И не только потому, что она плакала — то, чего он никогда прежде не видел. Чёрт, он сам практически сам не дошёл до слез.

Он, нахер, любит эту женщину, и это чертовски пугает его. Он потерялся в ней, и если она сбежит…

Но она не станет. Он видел это в её глазах тем утром. Она так же влипла, как и он.

И последние три дня он дрочил с этими воспоминаниями.

Он находился в своей комнате, как раз расположившись, чтобы сделать именно то, что задумал, когда у него зазвонил телефон… один раз, а затем звонок оборвался. Это привлекло его внимание: их код для экстренной ситуации — один звонок, затем надо перезвонить, чтобы дать получателю понять, чтобы тот бросил всё и ответил, даже если в дороге.

У Коннора была глушилка, он включил её, когда поступил следующий звонок, и поднял трубку, как только телефон зашевелился.

— Алло, что случилось?

— Это Шерлок. Брат, ты должен вернуться. Прямо сейчас.

Он сел.

— Что? Мой отец болен? — это был просто грипп, просто плохой грипп. Его отец уже не молод, конечно, давно за семьдесят, но всё ещё крепкий. У него форма как у мужика лет на пятнадцать или двадцать лет моложе.

— Я получил сигнал тревоги из их дома. — Шерлок имел доступ ко всем домашним охранным сигнализациям. Всё обычное дерьмо шло к нему, а не в какую-то компанию, и не в экстренные службы, пока он сам не продвинет сигнал дальше.

Он встал и схватил одежду.

— Взлом? Они в порядке?

— Не взлом. Пожар. Весь район охвачен огнем и лес позади. Коннор, послушай. Есть жертвы. Я на сканере. На месте происшествия есть погибшие. Я не… бл*дь… большего не знаю. Я не знаю, они ли это. Я не могу с ними связаться.

Погибшие? Его родители?

— ИДИ ТУДА. БЛ*ДЬ, БОЖЕ! ИДИ ТУДА СЕЙЧАС ЖЕ!

— Лакота и Фарго уже в пути. Просто возвращайся, Кон.

— Позвони всем остальным. Я выезжаю. — Коннор повесил трубку и схватил свои вещи. Ощущая панику и отчаянье в самом основании черепа, он заставил свой мозг перейти в рабочий режим, сосредоточившись на поставленной задаче: добраться до дома. По пути вниз по коридору проходя мимо комнаты Трика, он остановился. Ему нужно в дорогу, но... нах*й, он хотел рядом своего друга. Это было слишком большое дело, чтобы справится в одиночку.

Прежде чем он решил постучать или уйти, дверь в комнату Трика распахнулась. Трик стоял в проходе в не застёгнутых джинсах.

— Кон! Боже. Дай мне две минуты — я с тобой.

Коннор лишь кивнул и отошёл с дороги, когда полуодетая девушка выскочила из комнаты его друга.

~oOo~

Они вернулись в Мэдрон менее чем за три часа — вся «Банда». К тому времени, когда Коннор и Трик выруливали с парковки отеля: Демон, Мьюз, Ронин, Барт и Джей Эйр — всё остальные, кто был на выезде, тоже бежали к своим байкам.

Прежде чем они пересекли границу Мэдрон, Шерлок уведомил Коннора о том, что он уже выяснил: его родителей увезли с места происшествия ранеными, но живыми. И они все направились прямо в больницу.

Он также знал, что Пилар вызвали на пожар, и она по-прежнему работает там. Он только не знал, она ли спасла его родителей.

Пламя по-прежнему бушевало. Шесть домов было уничтожено, трое из соседей его родителей были мертвы, ещё четверо ранены, а парализующая летняя и осенняя засухи превратила поле и лес в округе в пожар разрушительной силы.

Коннор избавился от того кусочка беспокойства за Пилар, надеясь, что она в безопасности. К тому же, она хорошо обучена и чертовски жёсткая. Он верил в неё. И обратил всё своё внимание, тревогу и весь страх на своих родителей.

Они встретились с Лакотой, Джесси, Диазом, Фарго и Киану в больнице. Фейт, Сид, Райли и Вед — старухи всех, кроме Диаза, тоже находились там. Семья МК «Банды» заполнила весь приёмный покой. Коннор не удосужился задаться вопросом, с кем же остались дети — они, скорей всего, с домработницей Райли или что-то типа того. Ему было всё равно.

Фейт подошла к нему первой. Она плакала. Бл*дь, почему она плачет? Он обхватил её за плечи и встряхнул. Он не понимал, почему трясёт её, но не мог остановиться. А потом там появился Демон, пытавшийся оттащить его. Коннор сбил его с ног и сильнее схватил Фейт.

— Что случилось? Как они?

Демон оттолкнул его назад, его лицо побагровело.

— Отвали, Кон. Ты причиняешь ей боль, и у нас есть ещё одна проблема.

— Всё в порядке, Майкл, — произнесла Фейт. — Я в порядке. — Она потянулась и обхватила руку Коннора. — Мы ещё многого не знаем. Они оба в хирургии, и нам никто особо ничего не сказал. Ты должен сказать им, что ты — здесь. Они спрашивали о ближайших родственниках.

Трик оказался рядом с ним, рука вцепилась в плечо.

— Давай, Кон. Я с тобой.

Чувствуя себя таким наполненным от эмоций — Коннор оцепенел, он кивнул и позволил Трику подтолкнуть себя к столу медсестры. Женщина за столом подняла глаза и спросила, может ли она ему помочь.

Он понятия не имел.

— Я Коннор Эллиот. Мои родители, Хусиер и Биби… я имею в виду, Джером и Беделия Эллиот... в результате того пожара? Они в хирургии? Кто-нибудь спрашивал обо мне? — Всё, что он произнёс, звучало как вопрос. Ничего не казалось достаточно реальным, чтобы быть уверенным. Он едва осознавал даже своё присутствие.

Медсестра кивнула и подняла телефонную трубку. Коннор стоял там и наблюдал за ней, не зафиксировав того, что она говорила в трубку. Когда она положила телефон, то одарила его улыбкой, той самой, предшествующей очень плохим новостям.

— Они пришлют кого-нибудь сюда. — Она жестом указала на ряд ближайших пустых мест. — Не хотите ли присесть?

Он не хотел присаживаться, так что вместо этого стал бродить по холлу. Прошло около пяти или десяти, а возможно и тысячи минут, прежде чем стальные двойные двери плавно распахнулись, и из них вышла женщина в полном хирургическом обмундировании. Она взглянула в сторону стола и сразу же подошла к нему.

— Мистер Эллиот?

— Да. — Трик по-прежнему стоял прямо сбоку от него. Он ощутил приближение остальных. И тут маленькая рука проскользнула в его, он взглянул вниз — с другого бока от себя и увидел Фейт. — Как мои родители?

— Я доктор Щугамэн. Почему бы нам не присесть?

— Нет, просто скажите.

Доктор Щугамэн выглядела удивленной и немного испуганной. Она кивнула.

— Ладно. Я ассистирую доктору Филпотту, который оперирует вашего отца. Он послал меня быстро ввести вас в курс дела и задать пару вопросов. А также у меня есть информация и о вашей матери. Начну с неё. Ваша мать стабильна. — Коннор ощутил, как будто первый раз вздохнул с тех пор, как Шерлок позвонил ему в Вегас. — У неё перелом левой руки, и она в хирургии, чтобы вправить её. У неё ожоги первой и второй степени левой части тела, а также лёгкое ингаляционное воздействие вследствие задымления. Но она стабильна. Её прогноз — отличный.

Он ощутил, как Фейт сжимает его руку, и немного улыбнулся доктору.

— Спасибо Вам. Спасибо. А мой отец?

И вот тогда доктор Щугамэн сделала долгий вдох, прежде чем ответить, и колени Коннора подогнулись. Это плохо. Он осознал это, прежде чем доктор произнесла следующие слова.

— У вашего отца тяжелая травма головы, ожоги второй и третьей степени, и воздействия от вдыхания дыма гораздо более выраженные, чем в случае вашей матери. Доктор Филпотт работает над тем, чтобы уменьшить давление и отек в его мозге. Мы делаем для него всё возможное. Но я боюсь, что его состояние тяжелое. — Она остановилась и сделала ещё один зловещий вдох. — Это сложно, но я обязана спросить вас: у Вашего отца не указана информация об участии в программе донорства органов, в случае, если…

— Господи, бл*дь! Закрой свой сучий рот! — кулак Коннора был сжат, а его рука была готова к удару, прежде чем он это понял. Трик схватил и удержал руку.

— Полегче, брат. — Трик обратился к доктору. — Я знаю, что вы должны спрашивать такое дерьмо, но не сейчас. Делайте свою работу и спасите его.

Доктор Щугамэн кивнула, её глаза были огромные, как блюдца.

— Простите. Мы делаем всё, что в наших силах. Но подумайте над этим вопросом. Если мне придется ещё раз его задать, времени для ответа будет немного. — Она отступила. — Мне нужно вернуться. Доктор Харрис переговорит с вами, после того как вашу мать переведут в послеоперационную палату, а доктор Филпотт придет поговорить с вами после окончания операции вашего отца.

Коннор лишь кивнул. Доктор развернулась и ушла через стальные двери.

Тогда Фейт потянула его за руку и повела, чтобы заставить сесть среди его семьи, и он пошёл за ней. Но ему нужна была Пилар. Она нужна ему, но он не мог её получить. Он даже не мог ей позвонить.

Она — герой, а он один.

Глава 18

Мур подъехал ко входу в больницу.

— Я припаркуюсь и поднимусь, ладно?

Пилар открыла дверь его грузовика.

— Да. Спасибо. — Она выскочила и побежала внутрь.

Было ярко солнечное утро. Они проработали сверхурочно в свою смену, но наконец-то смогли укротить огонь, пока он не стал полноценным обычным лесным пожаром. Лесистая местность и около ста футов леса в задней части района были обуглены и мертвы, а также шесть домов были полностью сровнены с землёй. Ещё три получили повреждения. Четыре человека погибли, а пятеро, включая родителей Коннора, получили ранения.

Пилар видела путь огня. Такой же, как тогда, в августе. Тогда было установлено, что это поджог — в качестве катализатора использовали изопропиловый спирт. Она была уверена, что этот пожар такой же. Её работа не состояла в том, чтобы утверждать это, но именно работа убедила её в этом.

Она переживала из-за этого, как будто есть что-то, что ей следует понять, что-то прямо на грани её восприятия. Понимание чего-то, от чего она сама уклоняется.

Когда она направилась к шахтам лифтов напротив магазина подарков в больнице, её телефон завибрировал. Она дважды отправляла смс Коннору на его личный номер, но так и не получила ответа. Надеясь, что сейчас звонит он, она вытащила телефон. Но нет… это её бабушка. Она уже проигнорировала пару звонков от неё, поэтому ответила сейчас, двигаясь в сторону от лифтов.

— Хола, нана.

— Миха! Ты всегда звонишь после пожара. Я так волновалась!

— Ло сиенто (Прим.: в переводе с испанского — прости), нана. У меня не было шанса. Тодо Биен (Прим.: в переводе с испанского — всё хорошо). — Она так беспокоилась о Конноре, что едва могла думать о ком-то другом.

Её бабушка вздохнула в трубку.

— Буэно. Есть новости от Хьюго?

— Нет, нана. С воскресенья. Отпусти его.

— Пилар, ты же знаешь, я не могу.

Мысли о Хьюго так надоели ей.

— Ну, а мне пришлось. Нана, мне пора. Я перезвоню позже, си?

— Миха… — она замолчала и вздохнула в трубку. — Си, пожалуйста.

Ощущая вину, Пилар повесила трубку и вызвала лифт. Как только начали закрываться двери лифта, Мур рысью припустился к нему, так что она протянула руку и остановила двери от закрывания, и он шагнул к ней.

— Думал, ты уже там.

— Звонила нана. Я взяла паузу, чтобы поговорить с ней. Она не слышала ничего от Хьюго. И хочет, чтобы мне было не всё равно, как и ей, но я больше не могу.

Но это неправда. Пилар беспокоилась о брате… очень волновалась. То, что она хотела прекратить делать. Она хотела опустить руки и оставить его на произвол судьбы. Она хотела перестать чувствовать ответственность, перестать чувствовать себя виноватой за выбор, что он сделал.

Её друг обнял её.

— Просто сконцентрируйся на том, что здесь и сейчас. Это же то, чего ты хочешь, да?

Она кивнула. Чувство вины и ответственности за своего брата, которое она испытывала, по нисходящей спирали уменьшалось в каждой частице её ума и сердца. А вот что изводило её, так это чувство вины, занимающее всю голову и даже тело, когда она и Мур передали родителей Коннора парамедикам, а затем развернулись и продолжили работать. Это было правильно, единственно возможное в данной ситуации, но она думала лишь о Конноре, узнав, как сильно пострадали его родители, и, возможно, его отец умер, но она продолжала сосредоточиваться на огне перед собой, собрав в кулак всю свою волю.

Затем двери лифта снова открылись, и она поняла, что Коннор уж точно не один. В приёмном покое было так много людей в чёрной коже, что они выплеснулись ещё и в коридор. Мужчины и женщины — все мрачные.

И никто из них не Коннор.

Когда Пилар и Мур направились по коридору, друг Коннора Трик вышел из толпящейся массы и направился прямиком к ней, удивив тем, что притянул в крепкие объятия.

— Привет, Кордеро. Ты в порядке? — он отпустил её и повернулся к Муру, протянув ему татуированную по кругу руку. — Привет. Я — Трик.

Они были представлены и даже разговаривали в ночь «Идолов Караоке», но Трик, похоже, не помнил об этом. Оно и понятно.

— Помню. Я Кайл. — Кайл схватил Трика за руку, и они их пожали.

— А. Точно. Прости.

Кайл отмахнулся от извинений Трика.

— Я в порядке, Трик. — Пилар ответила на вопрос, который ей задал Трик. — Где он?

— С мамой. Хус всё ещё в хирургии. Прошло, бл*дь, семь или восемь часов. — Он посмотрел на них обоих. — Это вы… те, кто…?

Она знала, о чём он спрашивает.

— Да. Мур и я — мы оба. Мы команда. Но я хочу поговорить с Коннором раньше всех.

Трик снова обнял её.

— Спасибо. — Он посмотрел на Мура. — Спасибо вам обоим.

Мур кивнул и спросил:

— Они будут в порядке?

— Биби точно. Это его мама. Чёрт, мама всех. — Глаза Трика заволокло слезами, и он прочистил горло. — С ней всё будет хорошо. Но мы не знаем о Хусе. Никто кто что-то знает не выходил в течение нескольких часов, а одна док, которая выходила, хотела лишь узнать о донорстве органов, так что... бл*дь.

Он опустил голову, и Пилар потянулась и сжала его руку.

— Где Коннор?

— С Биби. Давай, я провожу тебя.

Он протянул руку, она взяла её и позволила ему отвести себя по другому коридору. Он открыл дверь, но сам не вошёл следом.

Это была двуместная палата, но вторая кровать была незанятой. Мать Коннора — Биби — спала. Её левая рука была в гипсе от пальцев и почти до локтя. Мягкие повязки покрывали левую сторону шеи, левое плечо, и Пилар знала, и остальную левую сторону тела. У неё также обгорели волосы. Канюля на носу помогала получать кислород.

Она казалась спокойной и крепко спящей. Хотя выглядела постаревшей. Пилар видела её всего несколько раз, и она была молодой, яркой, красивой женщиной, которая серьёзно относилась к своей внешности. Ей нельзя было дать её шестидесяти или около того лет. По крайней мере, до настоящего момента.

Рядом с окном, возле кровати матери, на стуле сидел Коннор. Его локти опирались в колени, голова лежа на руках. Похоже, он не заметил, что дверь открылась.

Пилар остановилась, сердце выскочило из груди. Коннор выглядел таким... потерянным, таким опустошенным, и она понимала, что все эти люди, ожидавшие снаружи, не имеют для него значения. Они были семьей и любили его и его родителей. Без сомнения, они были сильной надежной поддержкой. Но здесь, в этой комнате, сейчас, в его собственной голове — он был одинок.

Она подошла к нему и положила руку на плечо. Он подскочил и поднял на неё утомленные, грустные глаза.

— О, Боже, детка! Детка! — он резко повернулся и схватил её, притягивая между своих ног, обернув руки вокруг талии, уткнувшись головой в её грудь. — Я так рад, что ты здесь. О, Боже.

И заплакал.

От проявления такой явной уязвимости, у неё сердце заболело. Пилар запустила пальцы в его тёмные волосы и обняла его. Спустя долгий промежуток времени она прошептала:

— Я здесь. Я всегда буду рядом. Я люблю тебя, Коннор. Мне так жаль.

Он вздохнул, подавив слёзы.

— Ты в порядке? — осматривая её, он прищурился и обхватил ладонью её подбородок. — Что случилось с твоим лицом?

Она не хотела ни во что ввязывать Хьюго и распространяться о том, что произошло между ними. Хьюго — второстепенен. Поэтому она сосредоточилась на более важном вопросе.

— Я в порядке. Пожар локализован. Однако их дом…

— Меня это не волнует. — Он повернулся и посмотрел на мать. Затем встал, наклонился к её бледному лбу и поцеловал. — Давай выйдем. Я хочу узнать всё, но ей нужно поспать.

Он взял Пилар за руку, но перед тем, как направится в другую сторону комнаты, притянул ближе к себе и поцеловал: ожесточённое, отчаянное столкновение его губ с её. Его пальцы сильно напряглись вокруг руки, которую он по-прежнему держал, а его другая рука достаточно сильно сжала шею, чтобы кровь застучала в её ушах. Тогда он оторвался от неё, тяжело дыша.

— Я так, бл*дь, сильно люблю тебя. Не уходи.

Масштаб и интенсивность его слов ошеломили её так же сильно, как и его поцелуй. Переводя дыхание, она потянулась и погладила его влажные губы.

— Я здесь.

— Ты пахнешь дымом.

Она улыбнулась.

— У меня едва хватило времени переодеться. Я даже не взяла свои ключи или что-то ещё. Мур привёз меня сюда.

Услышав имя Мура, Коннор моргнул, но Пилар решила игнорировать этот факт. Сначала ей нравилась его ревность, но теперь она устала от этой карусели, и сейчас не время для их утомляющего разговора по кругу об этом.

Хотя он сам ничего об этом не сказал и потянул её в сторону незанятой кровати.

— Что ты можешь мне рассказать? Что произошло?

Включился её режим для интервью, и первое, что она хотела сказать: что пожар был седьмой степени сложности. Но это не то, что он хочет узнать. Она повернула свою руку в его так, чтобы притянуть его, и подтолкнула Коннора сесть на кровать. Затем села рядом с ним.

— Их дом был отправной точкой. Это очевидно. Мы были третьим задействованным подразделением, и дом был полностью охвачен огнём. К тому же порывистый ветер, так что огонь не поддавался контролю. Никто по-прежнему не смог попасть внутрь дома, но они наконец-то смогли достаточно оттеснить огонь, чтобы мы с Муром могли войти. — Она вздохнула и закрыла глаза, снова увидев место происшествия. — Твой отец был в коридоре возле кухни, недалеко от входной двери. Твоя мама была в спальне… думаю, в их спальне. Стена не полностью обрушилась. И ей придавило руку.

— Её волосы обожжены, с одной стороны. И… сказали, что она обгорела.

— Когда мы добрались до неё, огонь был близко, но не добрался до неё. Искры попали ей в волосы. Но в остальном думаю, что жара, а не пламя обожгли её. Сам воздух становится слишком горячим, чтобы обжечь.

— Мой папа...

— Он находился в самой тяжелой части пожара. — Пилар вспомнила о пути следования пламени: путь проходил от одного выхода к другому, как будто должен был пресечь все возможности побега. А вот то, что, как она думала, спасло Хусиера (если его действительно смогут спасти), так это то, что он упал на керамическую плитку. Высокая температура плитки сильно обожгла его, но огонь нашёл более лёгкий путь. Если рядом с ним и был катализатор — то он испарился. Изопропиловый спирт быстро испаряется. — Его голова сильно кровоточила. — На самом деле, была разодрана и с вмятинами. — Я не знаю из-за чего. На нём не было обломков.

Коннор посмотрел на неё, а затем отвернулся, переводя взгляд над своим плечом в сторону матери.

— Он должен был быть с нами в Вегасе. Но приболел, и я убедил его остаться. Моя мама должна была быть одна. — Пилар положила руку ему на бедро, и он повернулся к ней. — Это кто-то подстроил?

— Коннор, я же не следователь.

— Но ты говорила о том пожаре прежде. В доме Бриджесов. Ты говорила, что можешь сказать по тому, как он начался, что кто-то устроил поджёг. Сейчас не можешь сказать?

Да, может. И этот пожар такой же. Но что-то мешало произнести ей это, она не понимает почему, но было что-то неправильно… даже, честно говоря, опасно. Та тревога, которую она ощущала, была чем-то, что ускользало от неё. — Я не знаю, Коннор. Прости.

— Я бы хотел, чтобы кто-нибудь, бл*дь, рассказал мне об отце.

— Хочешь, чтобы я попробовала найти кого-нибудь?

Он крепко обнял ее.

— Нет, останься со мной.

Ей было плохо из-за грусти вперемешку с любовью, она обняла его и поцеловала в щёку.

— Те Амо Мучо (Прим.: в переводе с испанского — я тебя сильно люблю).

Через несколько минут тишины открылась дверь, и вошёл Барт. Не увидев их возле кровати Биби, он нахмурился, а затем повернулся к ним.

— Эй. Шерлок здесь. Ты нужен нам там. Нам нужно кое-что посмотреть. — Пилар подумала, что взгляд, которым он её наградил, был странный… настороженный или подозрительный, но он ничего не сказал.

Не похоже, что Коннор заметил это, он встал и взял Пилар за руку. Он долго оглядывался на спящую мать, а потом они пошли за Бартом в коридор и дальше в приёмный покой.

Ещё больше людей одарили её тем же странным взглядом… не враждебным, но настороженным. Из-за этого её шею стало покалывать. Что-то не так, и Пилар начала это осознавать: что все те неправильные штуки из-за которых покалывает её шею и то, как над ней издевается мозг, как-то связаны между собой.

И, тем не менее, Коннор ничего не замечал. Он направился прямо к Шерлоку, который разместил небольшую компьютерную станцию в углу.

— Что у тебя?

Шерлок махнул ему, чтобы посмотреть на экран, и Коннор удержал Пилар за руку так, чтобы она тоже пошла туда. Шерлок встретился с ней глазами и задержал взгляд на дополнительную секунду, как будто оценивая её или пытаясь ей что-то сказать. Какого хера?

— Я прошерстил журналы безопасности и записи, ища что угодно. И, кажется, я кое-что нашёл. Я соединил кое-что. Во-первых, вот это. Началось всё четыре дня назад.

Он постучал по экрану, и появилось цифровое изображение ночного видения, показывающее Нутмег Ридж Драйв и парадный двор Эллиотов. Медленно подъехал серый пикап, остановился, постоял там, а потом отъехал.

— Три дня назад.

На этот раз днём. Серый пикап, теперь в цвете оказался тускло красным. Случайные цветки ржавчины покрывали боковые борта и окислившийся капот. Пилар по-настоящему начало подташнивать. Коннор повернулся к ней, брови нахмурены взгляд тёмный. Но он ничего не произнёс.

Зато сказал Шерлок:

— Два дня назад.

Тот же самый грузовик. И теперь Пилар осознала из-за чего все эти косые взгляды и все те фрагменты беспокойства и настороженности, которые она ощущала, начали собираться воедино и обрели форму. Она оторвала глаза от экрана и отыскала Мура, который стоял позади. Он дернул головой и беззвучно спросил: «Ты в порядке?»

Она покачала головой, и Мур сделал шаг по направлению к ней.

— Никакого грузовика на этом канале прошлой ночью. Но я взломал камеру у входа в область застройки. И вот в одиннадцать сорок три.

Грузовик Хьюго повернул в сторону жилого района родителей Коннора в ночь, когда их дом был сожжен дотла, а они практически убиты. В ночь, когда вся их улица была разрушена, и погибли четыре человека. Её брат, недавно вступивший в ряды «Убийц». Её брат, ради которого Коннор и «Банда» начали ссору с «Убийцами».

Нет, не ради него. Ради неё.

Шерлок постучал по экрану, и изображение замерло, демонстрируя переднюю часть грузовика. Водителя ипассажира. Пилар узнала лишь водителя. Шерлок обратил своё внимание на неё, когда произнёс:

— Удачный снимок места с этого угла. Я проверил. Хьюго Веласкес. Некоторые из нас знакомы с Хьюго.

Уголком глаза она уловила приближение Мура и поняла, что он готовится прикрывать её. Но их окружали байкеры-преступники, мужчины, которые злились и страдали, переживая за близких. Близких, которым причинил боль её брат. Все так? Правда он? Мог ли Хьюго сделать что-то настолько ужасное?

Она следила глазами за Коннором. Мужчиной, которого любила.

— Я не знаю.

— Что значит — ты не знаешь? Это же он. Верно?

— Да, это он. Но... Коннор, я... — она не знала, что сказать. Она хотела бы сказать, что Хьюго никогда бы не сделал ничего подобного, что не зашёл бы так далеко, что он, конечно, ублюдок, но не убийца. Но она не знала, правда ли это. Она помнила его лихорадочные, искренние бессвязные извинения, когда обнаружила, что он отключился в том же грузовике. Она подумала, что ему жаль, что он присоединился к «Убийцам». Но, возможно, он сожалел о том, о чём знал, и о том, что собирается сделать.

Она потянулась к Коннору, желая дотронуться до него, но он отбил её руку с дичайшим криком. Затем закрыл лицо руками.

— Гребаные «Ацтеки» сделали это? С моими родителями? С моей мамой? И всё из-за того, что мы помогли этому маленькому ублюдку. Потому что мы помогли тебе.

Он отвернулся от неё к Шерлоку.

— Найди его грузовик. А затем позвони мне. — Он протолкнулся мимо неё и своих братьев и быстро двинулся к лифтам. Несколько членов «Банды», включая Трика и Демона, последовали прямо за ним. Она побежала за ним… если он найдет Хьюго, то убьёт, и нана не справится с этим. Не ещё с одними похоронами. Пилар не думала, что также сама сможет справиться с этим.

Они, должно быть, ошиблись… конечно изображения не сулили ничего хорошего, но должно было быть какое-то другое объяснение. Должно быть. Хьюго не мог так сильно пасть. Только не это.

Она обошла мужчин так, чтобы встать перед Коннором и схватить его за руку.

— Коннор, подожди!

— ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! — он сильно толкнул её. Она бы приземлилась на пол, если бы Мур не оказался там и не поймал её. Коннор увидел их обоих — Пилар в руках Мура, и его лицо перекосила мерзкая, ужасающая насмешка, а затем он с «Бандой» повернули за угол в сторону лифтов.

Мур поставил её на ноги.

— Что, бл*дь, случилось? Хьюго устроил поджёг?

— Я не знаю. Похоже на то. — Она повернулась к своему другу. Их окружала семья «Банды», все те, кто не присоединился к Коннору в его смертоносной миссии. Она понизила голос. — Я должна найти его раньше них. Если они доберутся до него, это убьёт Нану.

В голове Пилар возник ещё один вопрос, который был более насущным и опасным, чем боль её бабушки: сможет ли она продолжать любить мужчину, который убьёт её брата? Грандиозность этого вопроса была слишком огромной, поэтому она отодвинула этот вопрос в сторону. Ответ заключается в том, что не стоит отвечать на этот вопрос.

— Я в деле. Ты знаешь, где он?

— Я знаю, где искать. Мур, это может быть пи*дец. Он сейчас в рядах «Убийц». Не знаю, что найду. Тебе стоит держаться подальше.

— Я. В. ДЕЛЕ. Господи, Кордеро, ты не можешь пойти одна. Я участвую. Пошли.

Она развернулась и оглянулась на семью Коннора. О его отце ещё даже не было сообщено ни слова. Но Коннора не было. Он отправился за её братом. Остальные следили за ней, выражения на их лицах варьировались от злости до обеспокоенности, и возможно, сочувствия. Но они не имеют значения. Они не её семья.

И, возможно, никогда и не станут.

~oOo~

— Вот его грузовик. Остановись.

Мур притормозил, но не заглушил двигатель. Он вжал голову в плечи и просканировал территорию.

— Где мы, чёрт возьми?

— В моём старом квартале. Мы жили в этом здании. — Она указала на печальное отштукатуренное здание, в котором размещалось шесть квартир и, вероятно, не менее тридцати человек. Её воспоминания о жизни, которую она здесь прожила, исказились и поблекли. В основном, когда она была ребенком, она была счастлива… в любом случае, именно так она запомнила. Но ретроспективный взгляд на детские воспоминания принимали более угрожающие формы. Её детство прозябало в маниакальной породе насилия.

Однако у её брата — нет. Они переехали до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы остались многие воспоминания. Его детство было более безопасным и спокойным. Это не его дом, их родители не были его семьей. Их бабушка была его семьей. Пилар была его семьей. Они были его домом.

Если он здесь, то они по-настоящему подвели его.

— Хьюго вернулся домой?

От вопроса друга Пилар вздохнула.

— Нет, он не помнит этого места. Но Рауль жил по соседству. У него мужская берлога над баром, но я слышала, что он сохранил свою старую квартиру. Подруга Наны жаловалась на это пару раз. Он использует её как убежище — что-то в этом роде.

— Так значит твой план: подойти к двери убежища разъяренного наркодилера и постучать?

Это было так же вероятно… а может даже и больше… как то, что, в конечном итоге, она будет подвержена пыткам и убита из-за того, что ещё раз попробует вытащить Хьюго, но у неё не было других идей.

— У тебя есть план получше? Я должна вытащить оттуда Хьюго. Коннор убьет его, и я не преувеличиваю. Я не могу этого допустить.

— Знаю. Но... ты собираешься сдать Коннора? Сказать Хьюго и другим, что они идут?

— Нет! Что… — Пилар откинулась назад. Она не думала о том, что скажет Хьюго, чтобы заставить его уехать, или как заставит Рауля отпустить его. Должно быть, Рауль отдал приказ о поджоге, на Рауля Коннор должен был направить свой гнев. Даже если Хьюго организовал поджёг, у него просто не было выбора.

Но выбор-то у него был. У него было много вариантов и много шансов не связываться с «Убийцами».

Тем не менее, ей опять приходится спасать брата. Не ради него и не ради себя. А ради бабушки. Она невиновна во всем этом, но пострадает больше всех. И Хьюго не заслуживал смерти. Он был хреновым, возможно, даже дохлым номером. Но не убийцей. Точно нет. Мальчик, которого она и нана воспитали, не был долбанным убийцей.

Она ударила кулаками по передней панели грузовика Мура.

— Бл*дь! Я просто должна пойти и разобраться. Коннор найдет его в любую минуту. Но ты оставайся на месте. Я не хочу втягивать тебя в это дерьмо.

— Хрен тебе. Мы — команда. Всегда были командой. Ты идешь, тогда и я. Так что давай просто пойдем. — Он открыл дверь и вышел на улицу.

Пилар тоже выбралась наружу, и они направились к одному из многочисленных полуразрушенных зданий на этой полуразрушенной улице в самом сердце территории «Убийц».

Глава 19

Коннор дернул роллетную дверь склада вверх. Прежде чем он вошёл внутрь, Мьюз схватил его за руку.

— Брат, что мы делаем?

Он отбросил руку Мьюза в сторону и вошёл на склад.

— Я собираюсь убить этого ублюдка и всех грёбаных «Ацтеков» в штате.

— Окей. Но пока у нас пока нет вестей от Шерлока. И мы не знаем, где он и с чем столкнемся — у нас ничего нет. Тебе нужно сделать паузу.

Коннор развернулся к старшему брату.

— Не выливай на меня это дерьмо «сделай паузу». Я не Демон. Я не слечу с катушек. — Демон стоял рядом, но Коннору было начхать, если он кого-то обидел.

Мьюз покачала головой.

— Ага, уже.

Коннор отвёл руку для удара, но Мьюз поймал его руку на середине замаха. Он больше ничего не произнёс, просто пристально смотрел голубыми глазами на Коннора. Наконец, Коннор расслабился, и Мьюз отпустил его руку.

— Я должен отомстить. — И ему насрать на то, что Хьюго брат Пилар. Если эта бесполезная трата кислорода по-прежнему будет дышать к концу этого дня, Коннор явно рехнётся.

И всё произошедшее — его собственная вина, и он должен сделать всё возможное, чтобы всё исправить. Он полностью помешался на Пилар. Был доволен и польщен тем, что она обратилась к нему за помощью, и он сам вынес её проблему с Хьюго на рассмотрение отцу, втянув в это весь клуб. А теперь его отец может умереть. И его мать, которая уже однажды ужасно пострадала из-за жизни, которую вели её мужчины, пострадала вновь. И всё потому, что он был связан с Пилар.

Был связан — больше нет.

Мьюз заговорил, отвечая на последнюю реплику. Которую Коннор произнёс вслух.

— Без вопросов. Но пока мы всё ещё не знаем, что нам нужно. Дай Шерлоку минутку получить информацию.

Он был прав. Коннор стал бродить вокруг и пнул коробку.

— Бл*дь! — он обвёл взглядом мужчин, пришедших с ним: Мьюз, Демон, Трик, Лакота и Диаз. Их было шестеро. Достаточно, чтобы вести в бой, если понадобится. Но не без информации о том, что их ждёт впереди. — Окей. Ждём.

Они прождали десять, возможно пятнадцать минут, а потом телефон Коннора завибрировал. Это был Барт. Он ответил.

— Барт… есть новости о моём отце?

Тот не сразу ответил, и голова Коннора начала раскалываться от отчаянного беспокойства.

— Барт! Бл*дь!

— Прости, — Барт прочистил горло. — Его перевели из хирургии в отделение интенсивной терапии. Он жив. Но ничего хорошего, Кон. Ты должен сюда вернуться.

Коннор зажмурился, заставляя себя сосредоточиться и дышать.

— Я не могу. Пока нет. Мне нужно отплатить. У тебя есть что-нибудь для этого?

— Да. Засекли его пикап. 5728 Мишион Стрит. Глубоко на территории «Ацтеков». Это отдельно стоящие жилые дома. Шесть штук. Мы не можем сказать тебе большего, чем обозначить здание, Коннор. Но одно из этих арендовано Карлитой Эрнандес ди Эспозито. Я думаю, она кровный родственник Рауля. Дом 1Б. Будь осторожен, Кон. Вся банда может находиться в этом здании. Поджидая тебя.

Коннор рассчитывал на это. Он хотел истребить всю грёбаную банду.

— А что насчёт остальных домов?

— Сдаются в аренду гражданским лицам. Тебе нужно будет провернуть всё потише, брат.

Не существует простого способа войти туда. Средь бела дня, и он хотел убить их всех.

— Окей. Спасибо, мужик. Как моя мама?

— Она проснулась. Женщины сейчас с ней. Она беспокоится о тебе и Хусе.

От этого Коннор слегка улыбнуться. Его мама всегда заботилась обо всех.

— Скажи ей, что я вернусь, как только смогу. Я всё исправлю.

Ещё одна пауза, и Барт произнёс.

— Окей, брат. Держи меня в курсе.

— Обязательно. — Сейчас Барт глава клуба. Сейчас. Пока его отец не встанет на ноги. Только до тех пор.

Коннор повесил трубку и поделился новостями со своими братьями.

Когда он закончил, Трик сказал:

— Мы не можем идти туда нахрапом, Кон.

— Они сожгли моих родителей. Мой отец может умереть. Моя мама пострадала. Ты её видел? Я хочу, чтобы они все умерли.

— Брат, я тебя слышу. А теперь услышь меня. Если ты хочешь пойти туда в жилой прямо сейчас до полудня, то мы должны попытаться сделать это, по крайней мере, тихо.

— Никто на Мишион Стрит никогда в жизни не вызывал копов, — добавил Диаз. — Мы можем заявиться туда и не тихо.

Трик повернулся к нему.

— Всё серьезней. Сколько людей живет в этом здании? Думаешь «Ацтекам» не насрать, если детей попадут под перекрестный огонь?

— Какие твои предложения?

Лакота вмешался, подбрасывая кинжал рукой.

— Если мы сможем застать их врасплох, то сможем всё сделать тихо.

Коннор сел на металлический ящик в хранилище и заставил себя подумать. Они планировали бой в жилом доме. Если они вообще смогут войти тихо — то только в самом начале. Возможно, они смогут уничтожить охранника. Однако, оказавшись внутри, начнётся хаос. Этого никак не избежать.

Трик вытащил свой телефон.

— Вот вид на здания. Шесть домов. По три этажа. Итак, два жилых блока на каждом этаже. Одна входная дверь в здание. Одна задняя дверь, но в задней части каждого блока есть балкон с пожарными лестницами.

Коннор взял телефон Трика и изучил изображения.

— Нам нужно как минимум два парня сзади. Это оставляет нас с четырьмя в наступлении. Мы знаем, сколько там «Ацтеков»?

Трик добавил:

— А есть ли у них семьи? Дети? К какому количеству посторонних людей мы должны быть готовы? И что мы делаем с женщинами и детьми?

На его вопрос ответил Диаз.

— Один из них всё ещё за решёткой, но если они приняли в свои ряды Хьюго, их будет семь. Дети Эспозито выросли — его парень член банды, о других я не знаю.

Стоя позади, Коннор переместился в заднюю часть хранилища.

— Следите внимательно там за всем. — Похоже, все заметили, как он вытаскивает оружие из шкафа. — Мы идем с малым калибром и глушителями. И экипируемся. — Он вытащил стопку кевларовых жилетов из открытого ящика. — И имеем дело с тем, что обнаружим. Стараясь удержать наши пули там, где они должны быть. Но я не беру на себя ответственность за то, что эти ублюдки сделают со своими собственными людьми. Давайте заткнёмся и выдвигаемся.

~oOo~

Оставалась пара дней до Хэллоуина. Погода стояла теплая и ясная, такой безоблачный день, который становится очень скучным в Южной Калифорнии. Дети в школе, люди, у которых есть работа на ней, так что улица была пустынна. Несколько дешёвых безликих украшений для Хэллоуина были расставлены на подъездах, приклеены к дверям и окнам. Но это был не тот район, где люди позволяли своим детям ходить по соседям играя в «сладость или гадость». Это был тот район, из которого люди забирали своих детей, чтобы клянчить конфеты в более безопасном месте и с лучшими конфетами.

Они припарковали байки за углом от Мишион Стрит — не слишком далеко для того, чтобы быстро свалить, но на достаточном расстоянии, чтобы звук их двигателей не объявил об их появлении. Они уже были экипированы и вооружены. Коннор жестами напомнил о плане, и они разошлись.

Демон и Мьюз прикрывали тылы. Коннор, Трик и Диаз шли в нападение. Лакота продолжал наблюдать, охраняя большое переднее окно, на случай, если кто-то пройдёт этим путём.

Коннор вел вперёд, держась вплотную к зданиям, держась в тени. Примерно за две двери от их цели, когда он сканировал улицу одним глазом, он резко затормозил и жестами показал остальным остановиться.

Трик был прямо за ним.

— Что?

Он кивнул в сторону грузовика GMC поздней модели, припаркованного прямо перед зданием, напротив которого они стояли. Трик посмотрел, а затем посмотрел ещё внимательнее. Он повернулся к Коннору, нахмурясь. Затем его голова резко повернулась к грузовику.

— Е*анный в рот. Это...? — на заднем пассажирском стекле удлиненной кабины была наклейка. Мальтийский крест.

— Ага. Бл*дь. — Это грузовик Мура. Если Мур здесь, то и Пилар тоже. Эти двое неразлучны.

Диаз наклонился вперёд.

— Что за задержка?

— Старуха Кона может быть внутри.

Коннор покачал головой. Нет, не его старуха. Возможно, они и двигались в том направлении… да кого он обманывает, так и было… но он порвал с этим дерьмом. Ему никогда и в голову не приходило, что он может оказаться тем, кто не сможет с чем-то справиться, но он не мог. Наблюдая за этими кадрами видео, видя, что её брат, бл*дь, поджёг дом его родителей с ними внутри, сжёг весь их район, видя выражение её глаз, то, как она пыталась защитить своего брата, даже после того, что он сделал, и то, что она выбрала этот кусок дерьма, а не его… он не мог справиться ни с чем из этого.

И вот теперь она здесь. Чтобы защитить своего брата. От него.

Он покачал головой.

— Не имеет значения. Выдвигаемся.

~oOo~

Они добрались до двери квартиры без происшествий. Старушка вышла в коридор, но потом, увидев их, шагнула обратно и заперла дверь, а в остальном, насколько они знали, их не заметили. Коннор позвонил Мьюзу — они с Демоном на месте.

Настало время войти.

Он слышал музыку и разговоры за дверью. Он проверил швы вокруг косяка. Существовала возможность (если знать, что искать) правильно рассчитать, сколько на самом деле на двери установлено замков. Коннор знал, что и как искать. У этой двери было три замка, но, похоже, только один закрыт. Предполагая, что с другой стороны также может быть накинута цепочка, он отошел назад и направил свой тяжелый ботинок.

Дверь поддалась с первого удара — косяк полностью оторвался. Коннор быстро инстинктивно окинул всё помещение взглядом: девять мужчин, включая Мура и Хьюго, три женщины, одна из которых Пилар. Детей он не увидел. Не тратя больше времени, он выстрелил в ближайшую голову сероволосого «Ацтека» с чещуйчатыми крыльями, выбитыми по бокам головы. Мужчина упал замертво, и Коннор приготовился к хаосу.

Примерно через тридцать секунд разразился хаос. Они накрыли «Ацтеков» безоружных, и к тому времени, когда у них оказалось оружие, «Банда» уже покончила с тремя из них.

Тогда Эспозито схватил Пилар и воткнул ей в лицо пистолет, яростно запихнув ствол в рот, и Коннор вскинул свободную руку вверх, чтобы остановить своих людей.

— Стойте!

Ему было не всё равно. Должно было бы быть… он должен был позволить чему угодно произойти с ней, пока не доберется до её брата, но ему было не всё равно. Хьюго навредил его семье, его родителям, и Пилар здесь, она выбрала брата вместо него. Но он не мог отключить своё сердце. Он любил её так, как никогда никого не любил. И даже сейчас. Даже здесь, в месте, где она пыталась предать его. Он не простит её, но не может перестать любить. Он ощущал, как его разрывает пополам.

Тогда Эспозито безумно рассмеялся и обернул рукой её гордо, по-прежнему вжимая пистолет, и Коннор увидел, что она связана… её руки связаны за спиной.

— Хьюго, хермано (Прим.: в переводе с испанского — братишка), а ты популярный парень. — Он взглянул на Коннора. — Ты тоже здесь, чтобы спасти его? Его сестра думает, что сможет выторговать его обратно. Или же ты пришёл за его головой? Он хорошо поработал на меня, должен сказать. Думаю, он уже должен получить повышение.

Пилар стала сопротивляться сильнее, а Эспозито ещё крепче сжал её горло. Она издала болезненный натянутый стон. Не сумев себя остановить, Коннор сделал шаг в её сторону, а Эспозито усмехнулся, соскользнув одной рукой с её шеи вниз по плечу, чтобы схватить за грудь и сжать.

Боль и напряжение Пилар были очевидны, но Коннор заставил себя сфокусироваться на её похитителе, который мерзко так смотрел как, будто что-то выиграл.

— Или, возможно, она — та, ради которой ты здесь. Возможно, тебе просто нужен этот прекрасный кусок задницы? Она похожа на мать. Диос Мио (Прим: в переводе с испанского — господи боже), Оливия была что-то с чем-то. Жаль, что она попала под перекрестный огонь. Я хотел сделать её своей.

Хьюго и Пилар оба отреагировали на это. Пилар перестала сопротивляться, а Хьюго развернулся и встал лицом к лицу с Эспозито.

— Как же это понимать?

Эспозито снова рассмеялся этим безумным хохотом.

— У тебя пустовато в башке, да, Хьюи? — и снова обратил своё внимание на Коннора. — Твои парни прямо сейчас бросят оружие.

Коннор шёл первым, опережая своих людей. Он колебался, пытаясь заставить свой мозг игнорировать Пилар и прямо сейчас сделать грёбаный выстрел.

Эспозито кивнул, и раздался взрыв. Трика отбросило назад, он упал на пол без сознания или, по крайней мере, сильно оглушённый. На этом Хьюго полетел вперёд в сторону Эспозито.

— НЕТ! — закричал Коннор, но потом в комнате разбушевалась стрельба, и его загнали на пол. Пуля попала ему в руку, задевая по касательной, пока он падал вниз. Диаз приземлился на него, а затем скатился, отстреливаясь.

Когда Коннор приподнялся, Пилар лежала на полу. Хьюго тоже. Трик внизу и Мур тоже.

Эспозито направил пистолет на Пилар. Всё ещё полусидя с основной рукой такой горячей и онемевшей, Коннор не раздумывал и не целился. Он поднял оружие и выстрелил. Выстрел попал Эспозито в ногу, но не сбил его. Коннор встал и выстрелил ещё дважды. Когда Эспозито наконец-то упал, Коннор почувствовал, что как будто его ударили кулаком Божьим. Он снова приземлился на пол, и мир вокруг него начал вращаться и угасать.

— Кон! — Диаз оказался на коленях сбоку от него и тянул за рубашку. — Можешь встать?

Выстрел угодил Коннору в жилет — ниже рёбер. Бл*дь, а это больно.

— Ага. — Он изо всех сил старался подняться на ноги и видел, что Трик делает то же самое, его рука прижималась к груди. — Ты в порядке, Ти?

— Ага. Господи, это больно.

— Все целы?

Мьюз и Демон тоже находились в квартире. Демон кивнул.

— Да. Вы с Триком приняли на себя весь удар. Да здравствует кевлар.

Без базара. Но Пилар по-прежнему на полу. Бл*дь! Позабыв о боли в рёбрах, он перелез через тела «Ацтеков» и опустился на колени у её бока. Он выхватил своё лезвие и перерезал скотч, удерживающий её запястья, а затем перевернул девушку, проверив пулевое ранение. Её голова кровоточила, и сначала он думал, что его сердце остановится, но кровотечение было не из-за пули. У Пилар был глубокий порез над виском и на щеке. Эспозито ударил её пистолетом, а не выстрелил из него.

— Слава Богу. Давай, детка. Очнись. — Она этого не сделала, и он прижал её к своей ноющей груди и огляделся. Вся «Банда» находится внутри квартиры. А также две женщины «Ацтеков» ковыряются в углу, Диаз разговаривал с ними по-испански. Мур сел, он получил ранение в плечо. Его запястья тоже были связаны (к ним по-прежнему прилипала порванный скотч). Хьюго лежал на полу посреди комнаты, недалеко от тела Эспозито. Глаза его были широко распахнуты и незрячи. Небольшая одинокая дыра портила щёку. Он был мёртв.

Все «Ацтеки» лежали на полу. Когда один из них застонал у ног Мьюза, тот направил пистолет вниз и прикончил его. И вот тогда все ацтеки были мертвы.

Вся банда мёртвым грузом лежала на полу этой дерьмовой квартиры у ног «Банды». Все, кроме Сэма, который был за решёткой из-за предъявленных обвинений в изнасиловании и убийстве.

— Нам нужно подчистить здесь, — голос Трика всё ещё был натянутым, и ему пока не удалось встать прямо.

— Ага. Лакота, позвони Барту. Нам здесь нужна служба, фургон и Джей Эйр в клабхаусе. У нас есть раненые. Трик, можешь сам ехать?

— Справлюсь. Давай поможем Кордеро и её приятелю.

Когда Трик произнёс её имя, Пилар взбесилась и стала бороться в руках Коннора.

Она открыла глаза, и Коннор ощутил мучительный порыв облегчения и любви. В конце концов, он понял, что простит её. Он слишком любит её, чтобы не сделать этого.

— Всё в порядке, детка.

— Коннор? О боже, прости. Прости. Прости. Я не знала, что он... Я не знала. — Она повернула голову и увидела тело брата. — Хьюго? Ох, нет, о… Хьюи! Хьюи!

Оттолкнувшись от Коннора, с кровью, стекающей по её лицу, Пилар поползла к брату и подхватила его голову. Коннор увидел, что задняя часть его черепа тоже исчезла, но Пилар, кажется, не заметила этого или ей было всё равно.

Она не плакала. Она раскачала его в объятиях и стонала:

— Ло сиенто, нана. Ло сиенто, Ло сиенто.

Коннор не сильно владел испанским, но знал достаточно, чтобы понять, что она извиняется перед бабушкой. А потом он понял всё остальное. Почему она так сильно защищала своего дерьмового брата, почему пыталась спасти его от возмездия «Банды». Она не пыталась спасти его. Она пыталась спасти бабушку от боли его потери.

По-прежнему на коленях он подполз к ней и обнял.

— Всё будет хорошо, детка. — Он должен был принести соболезнования, сказать ей те слова сожаления, которые говорят, когда кто-то теряет близкого человека, но ему не было жаль. Единственное, о чём он сожалел, так это о том, что не его пуля уничтожила ублюдка.

Нет… также ему было жаль, что Пилар страдает.

Он крепче прижал её, что означало предложением ей утешения, но она стала сопротивляться.

— Не в порядке! Боже, точно нет! Это убьёт её. Он был моей обязанностью, а я всё испортила. — Она подняла глаза и увидела своего друга. — Бл*дь, Мур! Боже, тебе больно!

— Я в порядке. Помощь идёт. — Мур выглядел бледным, но он ясно и последовательно изъяснялся.

Аккуратно опустив голову Хьюго на пол, она снова оттолкнула Коннора и направилась к другу.

А Коннор сидел там один посреди последствий произошедшего: у него сжимались кулаки, болели рёбра, кровь струилась по руке, и он наблюдал за тем, как Пилар обследует рану Мура. Он, бл*дь, реально ненавидит этого парня.

~oOo~

После того как Джей Эр зашил его и заклеил, и долго разговаривал с Бартом, Коннор отправился искать Пилар. Конечно же, бл*дь, она была с Муром. Джей Эр уже зашил порез на её лице и забинтовывал плечо Мура.

— Я переговорю с тобой, Кордеро?

Она повернулась на его голос и нахмурилась, увидев его руку.

— Тебя тоже ранили?

Это было первым, что она заметила.

— Просто царапина. Я в порядке. Хотя ты мне нужна.

Он утешался тем, что она сразу же подошла к нему. Она обняла его за талию. Он моргнул и застонал, а она резко отскочила назад. Сердито смотря на него и задирая его футболку.

— Боже! Что случилось?

— Словил пулю в жилет. Сломано ребро или два.

— Тебя подстрелили?

— Жилет остановил её. Я в порядке. Но мне нужно вернуться в больницу. И я хочу, чтобы ты поехала со мной. Пожалуйста. Я ещё не видел отца.

Она перевела взгляд от него на Мура, и Коннор практически чуть не послал всё на хер. Он не может справиться с этим дерьмом. Но, бл*дь, она ему нужна. Так что вместо этого он протянул руку и схватил её за руку, радуясь тому, что боль в рёбрах позволяет сосредоточиться.

— Господи Боже, перестань предпочитать мне других людей. Бл*дь, прекрати это.

Она повернулась к нему, глаза её широко распахнулись.

— Что?

— Твой брат, твоя работа, твоя бабушка, твой друг. Когда я буду первым?

— Коннор, ты — первый. Я люблю тебя. Но существуешь не только ты. У меня в жизни есть и другие дела.

Он был ранен и устал. Он был зол и боялся за своих родителей. Часть его, которая видела всю картину, понимала, что он ведет себя как капризный мальчишка, но если когда-нибудь и настало время, чтобы стать первым в её жизни, то он думал, что оно настало прямо сейчас.

Или, возможно, нет. Её брата только что убили. Её бабушке ещё не сообщили. Её друг ранен и находится посреди клабхауса «Банды», который не обязательно был самым гостеприимным для него местом, тем более после того как Коннор попьяни раз или два трепался об этом парне.

Так что, ладно. Если она откажется, он найдет способ с этим разобраться. По крайней мере, потом, когда всё уляжется, и они смогут поговорить об этом как взрослые люди.

Им ещё нужно обсудить всё, что произошло сегодня. Но позже. После того, как всё успокоится.

Но она не сказала «нет».

— Я люблю тебя, Коннор. И если ты хочешь, чтобы я отправилась с тобой в больницу, тогда я буду там. Просто позволь мне сказать ему, что я ухожу, ладно?

С облегчением он поцеловал её, а потом отпустил к другу.

Глава 20

Пилар нужно добраться до бабушки.

Её мозг был настолько переполнен, что она вообще едва могла соображать. Она чувствовала себя замедленной и онемевшей, и голос в её голове продолжал пытаться убедить её, что она застряла во сне. Она ущипнула себя, влепила себе пощечину, но не смогла проснуться. Потому что это не сон. Всё происходит на самом деле.

Её брат — мёртв. Чёрт, Хьюго мёртв. Он убил людей, ранил родителей Коннора, уничтожил целую улицу с домами и акры дикой земли.

В любом случае, он принимал в этом участие. Его первая задание как «Убийцы».

Боже.

А теперь она стояла рядом с Коннором и пыталась сосредоточиться на том, что говорил ему доктор об отце.

Коннор совершенно обезумел. Она не могла угнаться за его постоянно меняющимся и меняющимся настроением: эта его потребность в ней утром, а позже его ярость и неприятие её, его утешение после всего произошедшего, его требование к ней в клабхаусе и эта его вездесущая ревность.

Она понимала, почему, понимала, что у него был слишком трудный день, что люди, которых он любит больше всего на свете балансируют на грани смерти, но она не могла понять, что ему от неё нужно. Она сама пережила дерьмо. Боже… а где тело Хьюго? Что «Банда» имела в виду под «вызовом службы»?

Что, бл*дь, она расскажет бабушке?

Рука Коннора сильнее сжала её руку, и она снова пыталась сосредоточиться. За ними и вокруг них стояли несколько членов его клубной семьи, также слушающие монотонный голос врача. Они все стояли, Коннор отказался от предложения врача присесть.

— Мне нужно, чтобы вы говорили по-английски, доктор. Я слышу много слогов и никакого смысла.

Доктор Филпотт кивнул и прочистил горло.

— Да. Прошу прощения. Ваш отец перенес тяжелую травму головного мозга…

— Это я понял. Давайте про остальное.

— Существует значительное число отеков. Чтобы дать мозгу лучший шанс вылечиться и восстановиться, мы удалили часть его черепной коробки.

— Вы разобрали его голову на части? Бл*дь?! — он провёл свободной рукой по волосам, и Пилар стала сопротивляться стремлению освободить свою руку из его сокрушительной хватки.

Доктор моргнул от агрессивного тона Коннора, но всё равно продолжил говорить таким же спокойным и ровным голосом. Каждый врач, которого знала Пилар, был способен таким же образом разговаривать с семьями, преподнося им тяжелые новости так, чтобы полностью сдерживать эмоции.

— Нам приходится так делать, чтобы открыть мозговой отсек, когда он сильно отекает. Сжатие черепом было бы разрушительно. — Когда Коннор лишь вздохнул больше, не перебивая доктора, Филпотт продолжил. — Мы имплантировали сегмент черепа в живот Вашего отца, чтобы сохранить его подольше, пока не сможем вернуть его туда, где ему место.

— Опять же, доктор. Вы говорите, что поместили череп моего отца в его живот?

— Да, часть черепа. Под кожу. Это обычная практика при черепно-мозговых травмах, как у вашего отца.

— Боже. Что ещё?

— Дыхательная система повреждена из-за жара и дыма. Есть некоторые постоянные рубцы, которые ограничат дыхательную функцию на всю оставшуюся жизнь, но, если он выживет, у него должно остаться достаточно лёгких, чтобы вести нормальную жизнь.

Рука Коннора (вся его рука) стала жесткой, как сталь. Он просто раздавил её руку.

— А его ожоги?

— Это наименьшие из травм. На правой стороне тела имеются ожоги второй и третьей степени. Останутся рубцы, но есть шанс, что трансплантация не понадобится. На данный момент наше основное внимание на травме головного мозга. В дальнейшем мы ещё раз вернёмся к этому вопросу, если он начнёт выздоравливать.

— Если вы снова произнесёте «если» или продолжите говорить о моём отце, как будто он вещь, вы сами закончите черепно-мозговой травмой.

Филпотт побледнел и вздрогнул, а Пилар положила свою свободную руку Коннору на грудь.

— Успокойся, милый.

Коннор посмотрел вниз на неё, и выражение его лица практически заставило её саму вздрогнуть. Он рассеивал свой гнев, и она лишь уловила крупицы.

Доктор восстановил самообладание.

— Уверяю вас, что ваш отец получает наилучший уход. Сейчас нам нужно подождать и следить за ним, увидеть, как его мозг отреагирует на операцию и лекарства, которые мы вводим. Следующие часы — решающие.

— Могу я его увидеть?

— Он в отделении интенсивной терапии, и будет в коме, по крайней мере, в течение следующих двух дней. Поймите, поначалу его внешний вид может быть... волнующим.

— Мне всё равно. Мне нужно его увидеть.

Доктор кивнул.

— Понимаю. Только вы один и не более пяти минут. За ним пристально следят. Он в палате №2. — Доктор посмотрел мимо Коннора и Пилар на остальных мужчин и женщин, которые привстали на его словах, и снова побледнел, прежде чем его внимание вернулось к Коннору. — У вас есть ещё вопросы?

Когда Коннор покачал головой, доктор кивнул и развернулся. У Пилар возникло явное чувство, что он сбегает.

Коннор снова сжал её ноющую руку.

— Пойдем со мной.

— Он сказал…

— Нахер. Ты мне нужна.

— Тогда пойдём.

Он поднёс её руку к губам, хватка ослабла, когда он поцеловал её пальцы.

— Я люблю тебя.

И она любила его. То, что она чувствовала к нему, было таким сильным, что чертовски пугало. Но её голова онемела и была перегружена, и она не смогла сформулировать чувства в слова. Он хотел быть первым в её жизни, и вот она здесь, отодвинув в сторону свою собственную семью с тем насилием, с которым с ней обошлись, стоит рядом с Коннором, пока тот борется с той жестокостью, которую ему причинили. За что она в большой степени была ответственна. Её разрывало на части, и она ощущала всё как рваную боль где-то внутри.

Но она была ему нужна, и он попросил её выбрать. И она выбрала. Бл*дь. Как она могла? Может ли она вообще сделать что-нибудь правильное для своей бабушки? Для Коннора? Или для себя?

Сейчас было слишком думать об этом, поэтому она не стала. Всю свою жизнь она была хороша в том, чтобы отказываться от самоанализа. Некоторые вопросы становятся более тревожными, когда на них появляются ответы.

Она подошла вплотную, прижалась лбом к его груди и почувствовала, как он опустил свою голову и прижался губами к её волосам. Несколько секунд они просто так и стояли. Затем он сделал шаг назад и повёл её в отделение интенсивной терапии.

Отделение интенсивной терапии было устроено по кругу, с круглым дежурным столом медсестры в центре. Половину рабочего стола занимало большое скопление электроники. Стеклянные стены палат были обращены внутрь, чтобы за пациентами могли постоянно наблюдать.

Когда Коннор, напряженный и злой, большой и мускулистый, в тяжелых сапогах и тёмном жилете повёл её к палате №2, три медсестры за столом уставились на них, но не остановили. Они просто наблюдали.

Он так резко остановился, когда они вошли в палату, что Пилар столкнулась с его широкой спиной.

— Охренеть! Не могу… — он повернулся, его глаза были широко открыты из-за шока и страха. — Не могу...

Она схватила его за руку.

— Можешь. Я здесь.

Когда Коннор кивнул и развернулся к постели отца, Пилар увидела, что его так расстроило. Его отец выглядел маленьким и таким бледным, как простыни под ним и повязки вокруг него. Его длинная седая борода исчезла, а толстая трубка аппарата искусственной вентиляции лёгких занимала его рот. Его голова была обернута в толстый клубок повязок, как и грудь с правой рукой. Тёмные синяки окружали его закрытые глаза.

Он не был молодым мужчиной, но когда Пилар оказывалась рядом с ним, он излучал своего рода вечную молодость, которая скрывала его настоящий возраст. Однако сейчас он выглядел древним — его тело съежилось и отощало.

— Папа, — голос Коннора сломался, когда он подошёл к кровати и положил руку на левую руку отца. — Мне чертовски жаль. — Через мгновение он повернулся к Пилар. — Твой брат сделал это.

— Это был не только он, но да. Он был частью этого. Прости. — Слова прозвучали бескровными. Незначительными. Бессильными.

— Кто ещё был в его грузовике?

— Хочешь поговорить об этом сейчас? Здесь?

Когда он лишь уставился на неё, она уронила вниз голову и глубоко вздохнула.

— Фредди Макиас. Он был правой рукой «Убийц». С самого начала, ещё со времён моего отца и Рауля. Он отсидел практически двадцать лет за убийство и поджог. Вышел несколько месяцев назад. Ты убил его, когда вошёл в квартиру сегодня утром. Он устроил тот поджог Бриджесов в августе. Его большое возвращение.

И он сжёг дом её подруги Миа, когда Пилар была девочкой. Всё это месть «Убийц». В её детстве было больше насилия, чем она даже осознавала.

— Так что… твой брат был его чёртовым учеником?

Просто марионеткой, посланной помочь.

— Так ему пришлось расплатиться с Раулем.

Он отошёл от постели отца и оказался к ней лицом к лицу.

— Почему ты была там сегодня? Они связали тебя. Тебя и Мура. Что, бл*дь, произошло?

— Я отправилась его искать. Мне пришлось.

— Удержать его подальше от меня. — Его выражение лица приобрело ту жестокую насмешку, которой он шокировал её ранее, когда они впервые узнали о причастности Хьюго.

Это их переломный момент, она понимала это. Если он не сможет понять и простить её, тогда будет нельзя спасти ничего ничто из того, что у них было.

— Коннор, ты должен понять. Пожалуйста. Он мой младший брат.

Он сделал глубокий вздох, и Пилар увидела, что это немного его успокоило.

— Я думаю, что понимаю. Пытаюсь. Я пытаюсь забыть об этом. Но пойми меня — он должен был умереть.

Часть её была согласна и даже думала, что это могло быть к лучшему. Остальная же её часть хотя бы понимала, почему это было правильным для Коннора и «Ночной Банды».

— Знаю. Но мне пришлось попытаться спасти его.

Он оглянулся на отца.

— Что произошло?

Было слишком много чего объяснять. Пилар в своей голове пыталась найти способ, подводящий итог тем минутам (всё длилось менее часа) в квартире «Ацтеков».

— Я понимала, что глупо просто пойти туда, но не смогла придумать ничего лучшего. Я хотела отвезти его домой, найти безопасное место, чтобы поговорить с ним… и тогда я бы пришла к тебе. Я хотела попытаться найти другой способ покончить со всем этим. — На это Коннор издал саркастический горький звук, но Пилар продолжила. — Я хотела узнать, что мы ошиблись, что он не мог этого сделать. Но они схватили нас до того, как мы дошли до двери квартиры. Рауль начал... пытался воспользоваться мной, чтобы схлестнутся с Хьюго. Он хотел сделать так, чтобы Хьюго причинил мне боль. Но он не стал. Коннор, я знаю, ты не веришь в это. У тебя нет причин. Но мой брат не был плохим парнем. — От эмоций её голос дрогнул, и она замолчала и перевела дыхание. — Не в глубине души. Он облажался. Но он просто… сильно боялся всего на свете. Всё это переполняло его постоянно. С тех пор как он был маленьким. Я думаю, что тусовки с крутыми парнями заставляли его почувствовать себя сильнее.

Коннор лишь равнодушно посмотрел на неё. Она повторила:

— Он бы не причинил мне боль. Они стали избивать его и угрожать, когда вы появились, но он отбивался.

Она закрыла глаза от воспоминаний рук Рауля на себе и о том, что он говорил Хьюго. Вспомнила, что они пытались заставить его сделать с ней. Звуки криков Мура и протестов Хьюго, смех остальных «Убийц»…

Они пытались заставить Хьюго изнасиловать её. Когда он отказался и стал сопротивляться, они сбили его с ног и пригрозили оторвать ему член и в любом случае изнасиловать её им. Именно тогда и ворвалась «Банда».

Решив ничего не рассказывать Коннору об этом, она оттолкнула воспоминания и открыла глаза.

Выражение лица Коннора не изменилось, оно оставалось стойким и решительным.

— Он поджёг моих предков? Это всё, что меня волнует, Пилар. Он это сделал?

Может быть, если бы она рассказала ему о том, что произошло в той квартире, его бы это волновало больше. Но история превращала её в жертву, а она не могла этого вынести. Так что она рассказала ему только то, что он хотел узнать и то, что он хотел услышать.

Фредди подробно рассказал о том, что произошло в доме Эллиотов. Они знали, что Пилар связана с ними, и они все наслаждались этой историей.

— Да. Как я уже говорила, он помог. Он не думал, что у него есть выбор. Это был приказ Рауля и план Фредди. Рауль кричал о том, как «Банда» пыталась избавиться от них и о том, что «Убийцы» восстанут из пепла «Банды». Они не знали, что твой отец там, и я думаю, он удивил их. Фредди ударил его. Вот как пострадала его голова. Я не знаю, чем именно. Но он ржал над звуком, который издала его голова. — Она закрыла глаза, содрогаясь от этих воспоминаний, а затем набралась решимости рассказать что-то большее. — Это должно было быть сообщением, что у «Банды» многое есть, что можно потерять в борьбе.

— Ё*анный в рот. — Его глаза озарились более глубоким пониманием. — Они знали, что там моя мать. Они думали, что она одна. Они хотели убить её.

Пилар не могла ответить на это вслух.

— Мне очень жаль, Коннор. Я понимаю, что это я навлекла на тебя всё это.

— Да. Это мы. Я оказался втянут из-за тебя. Мне следовало... не знаю. Бл*дь, я даже не знаю, сделал бы что-нибудь по-другому если бы мог.

— И что мы теперь будем делать?

Он отошёл от кровати и с силой прислонился к стене.

— Я люблю тебя. До этого думал, что хочу порвать со всем, но не хочу. Не могу. Ты мне нужна.

— Значит, у нас всё в порядке? — мысль о том, что они дошли до точки невозврата, сильно потрясла её, а надежда, что не достигли, потрясла ещё больше. Она подошла к нему и запустила руки под жилет. Она никогда раньше так не нуждалась ни в ком и никогда так не боялась потерять с кем-то связь. Из-за этого она ощущала слабость и страх. Такую боль глубоко в душе, что похоронила противоречивую запутанную боль от потери Хьюго и напряженный страх из-за того, с чем она столкнётся, когда расскажет обо всём своей бабушке. Прямо сейчас самое главное в её жизни было достичь надежного постоянства с этим мужчиной.

Большие, тяжелые руки Коннора обвились вокруг её рук.

— Ты любишь меня?

— Да. Да так, что больно.

— Тогда, думаю, мы будем в порядке.

Будем. Значит, пока что нет.

Испуганная и измученная, она наклонилась к нему и приняла то утешение, какое могла, когда его руки обняли её и притянули ближе. Обхватив руками его талию, она попыталась дать ему такое же утешение.

Она отдала этому человеку: себя, своё настоящее я. Пилар, а не Кордеро. Или их обеих, по-настоящему всю себя… сильную и слабую, жёсткую и уязвимую. Он был нужен ей, чтобы сохранить то, что она никому никогда не отдавала.

~oOo~

Бабушка Пилар работала офисным менеджером в бухгалтерской фирме в Сан-Бернардино. Она была там секретаршей, когда Пилар и Хьюго были детьми, и пробилась через многие административные ранги. Когда она перевезла внуков в то место, которое считала более безопасным дл жизни, то устроилась на вторую работу, убирая офисы в том же здании, в котором проводила дни, отвечая на телефонные звонки.

Также по выходным она работала в небольшом бутике. Когда Пилар стала пожарным и смогла помогать со счетами, чтобы сократить работу бабушки только до одной, что, по сути, было для Наны сродни выходу на пенсию.

Пилар ненавидела саму идею сообщить ей эту новость, пока та на работе, но у неё не было выбора. Коннор сообщил ей, что чистильщик «Банды» скинет тела «Убийц» с целыми татуировками. И их быстро опознают, так что Пилар не хотела, чтобы бабушка услышала об этом от какого-то грёбанного детектива, который думал, что все «Убийцы» мерзавцы.

Это должна быть она сама, и прямо сейчас. Пребывание вместе с Коннором и так уже слишком надолго оттянуло новости.

Она вошла в здание, по-прежнему в своей форме, в которой спрыгнула с койки, отвечая на вызов о пожаре на Нутмег Ридж Драйв. Как давно это было? Прошли часы? Дни? Она даже не знала. Целую жизнь назад.

Она поднялась на лифте на четвертый этаж и вошла в офис. Молодая администратор сидела за столом, который был намного больше, чем было практически необходимо. Пилар редко навещала бабушку на работе, поэтому зналане многих людей, с которыми та работала.

Женщина улыбнулась ей.

— Я могу вам помочь?

— Я здесь, чтобы увидеться с Ренатой Салазар?

— Она ожидает вас?

— Нет, это не по делу. Я её внучка. По семейному делу — неотложного характера.

— Ох, прошу прощения. Одну минуту. — Она подняла трубку и нажала на кнопку. — Рената? Ваша внучка пришла увидеться с вами.

Повесив трубку, девушка снова улыбнулась.

— Вы можете пройти. Знаете, где её кабинет?

— Да, спасибо. — И она направилась туда.

«Кабинет» — довольно оптимистичный термин для комнаты, которую бабушка называла своей. Маленькая и без окон, две стены с полками канцелярских принадлежностей — это скорее кладовка, чем кабинет. Но у неё был свой стол и телефон, а также дверь, отделяющая её от кабинок работников, занимающих большую часть офисного помещения, и Рената гордилась тем, как далеко она продвинулась.

Она стояла у двери, когда Пилар подходила, и выглядела взволнованной.

— Что случилось, миха? Дело в Хьюго, да? Он снова пострадал?

Пилар взяла её за руки.

— Мы можем присесть, нана?

— О, нет… нет, он мёртв. Да? О… Хьюи, ох… михо (Прим.: в переводе с испанского — сынок), нет.

Работники в кабинках начали обращать внимание на эту маленькую семейную сцену.

— Нана, давай зайдём внутрь и закроем дверь. Пожалуйста.

Пилар никогда не плакала с тех самых пор как она была маленькой девочкой. Не то чтобы она не чувствовала эмоций… совсем наоборот. Она чувствовала их настолько сильно, что они становились невыразимыми. Она обратила слезливые эмоции в концентрацию так же, как она абстрагировалась от своего страха. Она научилась направлять чувства в концентрацию. Она всегда была полна несгибаемой решительности, но не эмоций.

Исключая Коннора. Эмоции сломали её контроль и постоянно сосредотачивались на нём. Она вспомнила, что когда в последний раз у них с Коннором была интимная близость, она рыдала в истерике. У неё ещё не было времени обдумать, что же тогда произошло, чтобы так ослабить трубы, которые были сухими годами… ещё один вопрос, который, возможно, лучше оставить без ответа.

И всё же, чувствуя, как дрожат старые руки бабушки, видя страх и печаль в любимых карих глазах за бифокальными очками, Пилар скрутило в узел.

Она завела бабушку в крошечный кабинет и закрыла дверь.

~oOo~

Коронеру понадобились недели, чтобы выдать тело брата. К тому времени, когда Пилар с бабушкой смогли его похоронить, прошла половина ноября.

Они планировали для него традиционные похороны с мессой перед погребением. Рената ходила в церковь каждый день в течение более чем недели, чтобы поставить свечу и помолиться с четками. Она была очень религиозной женщиной — всегда была, но её упорство в отношении кончины Хьюго заставило Пилар думать, что их бабушка пытается воплотить в жизнь: «да прибудет он в милости Божьей».

Пилар не участвовала в этих ежедневных походах, она давно оставила позади большинство религиозных обрядов, в которых она родилась, хотя, когда её спрашивали она по-прежнему с готовностью идентифицировала себя как католичку. Трудно было полностью отвергнуть так много традиций и верований.

Но ритуалы не приносили ей особого успокоения. Хьюго мёртв. Несмотря на все усилия бабушки уберечь его от жизни отцов и их матери, он свернул на ту же дорожку. Пилар же избежала этого, и в течение нескольких недель между смертью Хьюго и его похоронами она приняла правду. Она вернулась к своей обычной жизни, вдали от Мишион стрит и «Хай Лайф», вдали от «Ацтеков Убийц». Вдали от её истории, брата, матери, отца и отчима. Все они были мертвы, и их тела были погребены в радиусе около ста футов и четверти века друг от друга.

Но Пилар была свободна от этого.

Она ежедневно навещала бабушку и помогала с планированием службы, но она оставила Хьюго в своих мыслях вместе со всеми вопросами без ответов и сосредоточилась на жизни, которую вела. Она всё ещё была онемевшей и оторванной практически от всего, кроме Коннора. Но чувствовала себя оторванной.

Мур был на больничном три недели. Они состряпали историю о падении при восхождении на гору, чтобы прикрыть незамеченное пулевое ранение. Почти всю свою карьеру они были командой, и ни один из них не был травмирован или болен за всё это время. Даже в отпуск они уходили одновременно. Так что она никогда не работала ни с кем другим. Капитан переформировал график, чтобы вывести кого-то из других смен, чтобы прикрыть Мура, и Пилар чувствовала себя изолированной и бездомной. Она не понимала, как сильно полагалась на свой лёгкий симбиоз с Муром, пока не потеряла его.

Так что работа тоже была странной и незнакомой для неё все эти недели. Даже энергетика от еды была ослаблена.

Между ней и Коннором тоже были нездоровые флюиды. С момента пожара за те прошедшие две недели они были вместе всего несколько раз, и то не оставались один на один. Он либо занимался клубными делами, либо был в больнице. Если она хотела его увидеть, то должна была отправляться туда.

Она не возражала против этого, он принадлежал своим родителям. Его отец оставался без сознания, и прогноз не улучшился. Но его мать шла на поправку, и её выписали через неделю. Коннор каждый день привозил её в больницу, чтобы она сидела у постели мужа.

Он винил Пилар — она чувствовала это. Он сказал, что работает над этим, что любит, хочет её и нуждается в ней, но она чувствовала увеличившееся между ними расстояние.

И она ненавидела это. Она подпустила его к себе ближе всех остальных, и вот теперь он где-то там — шатается, как призрак. Она не знала, как это исправить, или как вернуться к тому, как она жила до того, как познакомилась с ним. Сейчас он был единственной значимой константой в её жизни, но он отдалялся от неё, размывая всю суть. Она чувствовала, как он отдаляется.

Стоя около могилы Хьюго и слушая ритуальные слова священника, Пилар думала о Конноре. Которого здесь не было. Она понимала причину, и всё же… Хьюго разрушил его семью, и Коннор не горевал о его смерти. Но она-то горевала. Ей хотелось, чтобы он держал её за руку, пока она хоронила своего младшего брата. Мальчика, которого она подвела. Ей хотелось, чтобы любимый мужчина стоял рядом с ней. Более того… она нуждалась в этом.

Но вместо него рядом стоял Мур, держа её за руку.

Было не так много скорбящих по Хьюго. Пара человек, которых Пилар не знала, и кто, скорей всего, были его старыми школьными друзьями. И большая часть взвода Пилар. А также друзья их бабушки. Обычно похороны Чикано были большими, но никого не осталось, чтобы проводить Хьюго в последний путь. Их родители мертвы. Пилар и бабушка были его единственной семьёй, оставшейся в живых. У него было мало друзей за пределами банды «Убийц», а все они… кроме Сэма, который всё ещё находился в тюрьме, мертвы. Так что скорбящие встали в небольшой круг вокруг могилы. И когда священник закончил, они по очереди добавили по горсти земли к месту его покоя. А потом направились обратно к своим машинам.

Всё было закончено. Хьюго больше нет.

Пилар ощутила небольшое, позорное облегчение. Она свободна.

Доброй рукой Мур обнимал её за плечи, пока они шли по земле кладбища. Он быстро сжал её плечо и скинул руку, сказав:

— Я отвезу Нану обратно домой.

— Что? — Пилар была настолько потеряна в мыслях, что растерялась. Предполагалось, что они все должны ехать вместе: скорбящие, как и они, направлялись к дому Наны. Когда она повернулась к Муру, он мотнул головой вперед и вбок. Она посмотрела в том направлении.

Коннор стоял рядом со своим байком, его руки перекрещены на груди в тёмно-коричневой рубашке на пуговицах и простой чёрной кожаной куртке. Без жилета, хотя он ехал на байке.

Он говорил ей, что всегда носит жилет, когда на байке, но также она достаточно знала, чтобы понимать, почему он не надел его сегодня. Потому что он не покажет свои отличительные знаки клуба на похоронах врага. Хьюго был врагом. «Убийцей». Зная, что у клуба длинный и тайный список правил и традиций, она предположила, что его здесь вообще не должно было быть. Однако она лишь предполагала, так или иначе, он и словом с ней об этом не обмолвился.

Даже скрывая глаза за солнцезащитными очками, он так сильно выдавал свою ревность, наблюдая, как она идет с Муром, что она практически увидела ненависть, вспыхивающую за стёклами. Боже, как она устала от этого. Но сейчас она сосредоточилась на своём облегчении от того, что он вообще здесь.

Он был ей нужен. Поэтому она поцеловала мягкую щёку своей бабушки, обняла Мура и пересекла территорию, направляясь к Коннору.

— Привет. Ты пришёл. — Она пошла прямо к нему и прильнула. Он убрал руки с груди, пока она приближалась, и теперь положил их на неё и поцеловал в голову. Когда он так обнимал её, она чувствовала, что есть шанс, что они переживут всё это и будут в порядке.

— Ага. Ради тебя.

— Спасибо. Как твой отец? — они не виделись несколько дней, и каждый день оставался острым вопрос о Хусиере.

— Также. Мама подхватила лихорадку и неприятный кашель. Они снова госпитализировали её. Пневмония.

— Бл*дь. Мне жаль.

Он лишь вздохнул.

Она посмотрела вверх на его красивое мрачное лицо. Тёмные стекла очков скрывали глаза и делали его ещё более непостижимым для неё.

— Коннор, мы должны исправить то, что не так. Я схожу с ума. Я никогда не чувствовала такого ни к кому, я никогда ни в ком так не нуждалась. Мы оба пережили большое дерьмо. Мы должны справляться со всем вместе, но нет. Я чувствую себя такой чертовски одинокой.

Он взглянул поверх её головы, и она знала (просто знала) — он смотрит на Мура.

— Похоже у тебя достаточно поддержки.

На это Пилар взбрыкнула. Она вскинула кулаки и сильно ударила его в грудь. Ей было больно, но она была только рада этой боли, и рада, что он хмыкнул и отступил.

— Ты должен прекратить эту ревность. Между мной и Муром ничего нет, и у меня больше не осталось способов донести это до тебя. Я хотела, чтобы ты держал меня за руку сегодня. Но тебя там не было. Вместо этого мой друг поддерживал меня. Так что пошёл ты на хрен.

Она снова ударила его… а потом выдохлась и покончила. Со всем.

— Ты говоришь, что любишь меня, но между виной и ревностью, я не знаю, как ты находишь место для хороших чувств ко мне. Всё, что я делаю, — только злю тебя.

Она резко отвернулась от него и направилась обратно к скорбящим, полагая, что сможет поехать с кем-то ещё из своего взвода. Гусман, Перес и Райс задержались у машин.

Она сделала три шага, а затем его рука обхватила её, разворачивая Пилар лицом к нему.

Сначала он просто пристально смотрел на неё, его взгляд был напряженным и угрожающим. А затем голосом с контролируемыми эмоциями он произнёс:

— Я хочу поехать к тебе.

— Поговорить? Мы сможем это обсудить?

— Я хочу поехать к тебе.

Это был не ответ, но достаточно близко. И снова выбрав его даже в этот день и отодвинув бабушку — единственную, кто остался от её семьи, она кивнула.

— Хорошо.

Глава 21

Он был чертовски зол. Он был беспомощен и зол, и никак не мог контролировать это. С каждым днём всё только ухудшалось. Когда они вывезли в кресле-коляске его мать из больничной палаты отца, направились к отделению скорой помощи, а затем в её собственную палату, он думал, что его голова взорвется.

Всё произошедшее — его вина, всё. Но всего этого было слишком много для него, чтобы сдерживаться, поэтому всё разлеталось из него волнами. Он злился на всех.

Его отца не стало. Маленький слабый мешок, лежавший на кровати, — не его отец. Хусиер Эллиот был таким мужчиной, который заполнял собой всю комнату. Он не был особо крупным парнем, обычного среднего роста в достойной форме, конечно, не исполин при любом раскладе. И всё же люди всегда обращали на него внимание, отступая назад и освобождая ему место. Он был человеком, которого все уважали, как только знакомились с ним. Ощущая его силу, власть и мудрость.

Конечно, он также мог быть мудаком. Но какой человек не мог? И Коннор гордился тем, каким он был. Когда отец ошибался, то всегда восстанавливал справедливость.

Коннор был мятежным ребенком. Он боролся против любого рода власти и провел столько же времени своей школьной жизни в комнате наказания или в кабинете директора, столько и в классе. Но он никогда не восставал против отца. С тех пор как он стал достаточно взрослым, чтобы подумать, чего он хочет в своей жизни, — он хотел следовать за отцом. Никогда, ни разу, ни о чём другом он не помышлял. Он никогда не мечтал о том, чтобы стать ковбоем или астронавтом. Или пожарным. Он хотел жилет и байк.

Так что он был зол, он был в ярости на тот бледный мешок из костей, безжизненно лежащий на больничной койке, который был не в состоянии даже дышать самостоятельно. Это был не его отец.

И если это так, то Коннор ответственен за то, что с ним произошло. Он влюбился и принёс в «Банду» чужие разборки.

И… Боже. Его мать. Если он восхищался отцом всю свою жизнь, то к матери он испытывал иное чувство — обожание. Она сводила его с ума, во всё вмешиваясь, всегда имела собственное мнение и каким-то образом знала абсолютно каждую проклятую фигню о его жизни и безжалостно бросала ему всё в лицо. Это странный опыт: когда собственная мать всегда в курсе твоей сексуальной жизни, но каким-то образом она всегда обо всём знала и всегда была там с тем чёртовым взглядом, который говорил, что она может прочитать каждую мысль в его голове. Что понимает его. Он мог рассказать ей всё, потому что она знала всё.

У большинства его братьев не было родителей, как у него, и он знал, как ему, бл*дь, повезло иметь таких отца и мать.

А он сломал их обоих.

И из-за этого он был чертовски зол.

~oOo~

Обычно поездка с Пилар была интенсивно эротическим опытом, но не в этот раз, Коннор был так сильно погружён в свои мысли, что едва замечал её. И на этот раз она держалась за него по-другому: руки только на его бёдрах, не обхватывая полностью его тело.

Они должны просто остановиться и всё прекратить. Один из них должен признать очевидное поражение, и они должны расстаться. Он знал это, чувствовал расстояние и угасание происходящего, но он не станет тем, кто закончит это.

Потому что она была ему чертовски нужна. Даже в гневе и холоде — это правда. Он мудак, обращается с ней как с дерьмом и понимает, что это тоже правда, но не может контролировать себя. Он не обвинял ее. Он обвинил их. Он винил себя и свои чувства к ней… которые были посеяны до того, как они даже вернулись в бар после их первого траха… чувства, изменившие приоритеты, которые не должны были меняться.

Он должен покончить с этим. Он не должен был позволить этому начаться. Но он не мог справиться с мыслью потерять её. Так что он заставлял и её расплачиваться за свою слабость.

А она позволяла ему, принимая вину и порицания, которые он возложил на неё. Когда она открыла входную дверь, и они вошли в её гостиную, ему стало интересно: покончила ли она наконец-то с ним.

Наверное, было бы лучше, если так.

Она бросила ключи в маленькую миску у двери, накинула куртку на спинку стула и сбросила чёрные туфли-лодочки, которые надела на похороны брата. На ней были простые чёрные штаны и тёмно-золотистый свитер, того же цвета, что и её глаза. Её обычные украшения: золотые серьги-обручи, распятие и всё.

— Хочешь пива?

Сняв солнцезащитные очки и засунув их во внутренний карман кожаной куртки, он кивнул.

— Ага.

Он скинул свою куртку и повесил поверх её куртки. Он обожал эту комнату. Она была эклектичная и тёплая, как сама Пилар. Однако сегодня было темно: тяжёлые шторы закрывали все окна. Вместо того чтобы открыть их и впустить осеннее солнце, она включила несколько ламп. Когда она вернулась на кухню, Коннор сел на диван и посмотрел на три стеклянных в металле фонаря, свисающих с потолка. Они были в форме чего-то похожего на звезды и отбрасывали замысловатые узоры на стены.

Она вернулась обратно в комнату и протянула ему бутылку пива. Её, как он заметил, была уже на половину пуста. Поэтому он поднес свою к губам и догнал её.

Вместо того чтобы сесть рядом с ним на диван, она села на стол перед ним. Её золотые глаза были серьезными и грустными.

— Коннор, чего ты хочешь?

— Что ты имеешь в виду?

— От меня? Или от нас? Я даю тебе не то, что ты хочешь или не то, в чём ты нуждаешься. Мне нужно знать, смогу ли я вообще. Потому что то, что мы делаем последние пару недель... я больше так не могу.

— Ты мне нужна. — Даже будучи уверенным, что им стоит всё закончить, он не смог обойти стороной эту голую правду.

Но она покачала головой.

— Я не знаю, что это значит. Что тебе нужно? Козёл отпущения? Эмоциональная груша для битья? Потому что я больше не могу ей быть. Я сожалею о своей роли во всём этом, и это убивает меня. Но правда в том, что я лишь попросила о помощи. Я не втягивала тебя в это. Я не заставляла тебя и даже не манипулировала тобой. Я была честна во всём.

Он знал это и понимал, что должен подтвердить это. Но мог лишь смотреть ей в глаза.

Через минуту она издала холодный безэмоциональный шум, как противоположность смешку.

— А знаешь, что? Ты мне нужен. Моя семья тоже развалилась, Коннор. Я знаю, тебе плевать на моего брата. Но разве ты не заботишься обо мне?

— Я люблю тебя. — Ещё одна неприкрытая правда, которая в последнее время была более болезненна, чем всё остальное.

Она прикончила пиво и поставила пустую бутылку рядом с собой на стол. Затем она наклонилась вперед, упираясь локтями в колени.

— Коннор, мне больно. Что бы ты ни чувствовал к Хьюго, он был моим младшим братом. Я любила его. Я люблю Нану. И мне больно. Но я боюсь чувствовать это, потому одна. Ты застрял в своих мыслях и не помогаешь мне.

— Ты не одна. Ты, бл*дь, никогда не одна.

Она издала ожесточенный нарастающий звук и провела обеими руками сквозь волнистые волосы.

— УБЛЮДОК. Если ты не отпустишь это, и я имею в виду прямо сейчас, тогда тебе, бл*дь, лучше уйти. Потому что я не могу… не буду… снова ругаться с тобой из-за этого. Я не откажусь от своего лучшего друга только из-за того, что ты неуверенный в себе мудак. Я сто раз тебе говорила, что он тебе не угроза.

Существовала часть его, которая ненавидела Кайла Мура гораздо сильнее, чем Хьюго. Он знал, что они не трахаются. Она так сказала, и он поверил. Но это не имеет значения. Его ревность была совсем к другому. Мур всегда был поблизости, всегда рядом с ней. Она проводила гораздо больше времени с лучшим другом, чем с Коннором. И по мере того, как расстояние между ними росло, Мур заполнял его. Был героем с ней и для неё.

И в этом было всё дело, не так ли? Именно так.

В этом всё дело.

Мур был грёбаным героем. Пилар была героем. Они посвятили свои жизни спасению людей, исправляя проступки других людей, ошибки и зло. Вмешиваясь даже в действия Бога. А что Коннор? Человек, враждующий с гангстерами, садящийся за стол переговоров с наркобаронами. Который планировал убийства. Убийца. Наркоторговец. Преступник. Человек, приносящий в мир насилие.

И это всё, кем он когда-либо хотел быть.

Он никогда не станет её героем.

Наклоняясь вперёд, он поставил своё недопитое пиво рядом с её пустой бутылкой. А затем взял её руки в свои.

— Я люблю тебя. Я тоже никогда ни к кому такого не испытывал. Если есть такие вещи как родственные души, думаю, тогда скорей всего ты моя. Но я не могу быть тем, кем должен быть для тебя.

— Я даже не понимаю, что это значит.

Нет смысла объяснять. Поэтому он поднял одну из её рук… такую маленькую, чтобы быть такой сильной… к губам и поцеловал в костяшки.

— Я пойду. Береги себя.

Он встал и пересёк комнату, чтобы забрать куртку. Когда он дошёл до двери, зажав руку вокруг ручки двери, она схватила его за руку обеими руками и дёрнула назад. Он был слишком велик, чтобы она смогла так развернуть его, но он посмотрел через плечо и позволил ей удержать его руку.

Она плакала. Снова дергая его за руку, она сквозь слезы произнесла:

— Пошёл ты! Просто, бл*дь, пошёл ты! Ты не можешь мне сказать, что я твоя чёртова половинка, а потом просто уйти из моей жизни. Я позволила тебе узнать меня. Впустила тебя! Как ты можешь, бл*дь, просто уйти от этого?

— Кордеро…

На это она просто взбесилась, толкнула и стала наносить удары даже по его лицу.

— Пилар! Я — Пилар! Иди на х*й!

Действуя на инстинкте самозащиты, он стал сопротивляться её кружащим кулакам и обхватил за плечи. Затем развернулся и толкнул к стене, сопротивляясь, пока полностью не прижал её. Их секс нередко начинался таким образом, так что его член обратил на это внимание, несмотря на то, что его разум хотел избежать этого.

Они яростно уставились друг на друга, в то время как в его голове царило болезненное осознание нужды в ней и в тоже время необходимости быть оторванным от неё. В конце концов, он зарычал и ударил по стене, к которой толкнул её. Она не вздрогнула. Вместо этого она повернула голову к кулаку, который всё ещё был прижат к стене, а потом повернула к нему обратно.

— Причини мне боль.

Его мозг не смог уловить смысл сказанного.

— Что?

От слёз её подводка для глаз или как там она называется — растеклась, и этот эффект придал ей уязвимости.

— Ты должен причинить мне боль. Так что рань меня. Мне это тоже нужно. Но только моё тело, а не чувства. Я больше не вынесу.

— Что? Нет!

Он отпустил одно из её плеч, когда ударил по стене, и теперь её левая рука оказалась на свободе. Она плашмя ударила его по груди рукой.

— Да! Мы не можем это обсуждать, так что давай выбьем это. Причини мне боль.

— Боже! Нет! — он оттолкнул её и отошёл на другую сторону комнаты.

Но она снова оказалась перед ним и снова ударила, толкнула его.

— Да! Давай! Я знаю, ты хочешь этого. Ты крепкий. Так что давай.

И снова он схватил её. В этот раз, вместо того, чтобы прижать к стене, он сжал её в медвежьем объятии.

— Я не хочу причинять тебе боль. Прекрати.

Но она стала сопротивляться его хватке.

— Всё, что ты сделал с тех пор, как это произошло, — причинял мне боль, мудак. Я просто хочу, чтобы ты сделал это честно. — Она освободила руку от его захвата и влепила ему пощёчину. Сильно. Всю сторону его лица как ужалило.

Последние недели его контроль над всем, что происходило внутри него, был в лучшем случае слабым. А после этой пощечины он полностью сломался.

— Ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль? Хочешь выбить всё это? — зарычал он, а затем практически буквально бросил её в маленькую боковую комнату рядом с её гостиной — в крошечное пространство, которое она называла своей библиотекой.

Она проехалась на спине и приземлилась на изношенный ковёр, а он последовал за ней, бросив на неё большую часть своего веса. Она боролась с ним, но он одолел её, схватил за руки, соединяя их вместе, а затем стал срывать с неё одежду, стянул штаны и перевернув на живот.

Схватился за свой ремень и джинсы, выпустил член, а затем поднял её бедра и вошёл в неё. Прошли недели с тех пор, как они трахались, и он закричал от интенсивности ощущений, когда её мокрая киска обернулась вокруг него.

Он трахал её яростно и быстро, его руки крепко сжимались вокруг тех частей тела, которые держали, а его бёдра колотились по её заднице.

Она кончила жестко и молчаливо, её тело сжалось вокруг него, и он последовал за ней — оргазм прорвался сквозь его тело в мозг так, что он стал думать, что умирает.

А потом он почувствовал себя немного лучше.

Но когда он вернулся в настоящее, когда его крепко сжавшееся тело начало расслабляться, он осознал, что его рука сжимается вокруг её горла. А потом он увидел, что сторона её лица, которая не была сильно прижата к ковру, — злого опасного пурпурно-красного оттенка.

— Бл*дь, Боже! — он отпустил её и чуть не отпрыгнул прочь, отстраняясь и падая назад на пол. Она сделала глубокий сдавленный вдох и перекатилась на бок, сворачиваясь всем телом в позу зародыша.

Он посмотрел вниз на свою руку как на незнакомца-паразита, прикрепленного к его телу. Затем снова посмотрел на Пилар. Она по-прежнему представляла собой свернувшийся клубок и пыталась глубоко вздохнуть.

— Детка. Детка, прости.

Она не ответила и даже не показала, что слышит его.

— Ты в порядке?

Через секунду она кивнула. Но осталась в позе эмбриона.

Это было не то, что она имела в виду, когда просила… нет, требовала… чтобы он причинил ей боль. Он понимал это. Он не хотел делать ничего подобного. Он вообще не хотел причинять ей боль.

Но он был жестоким мужчиной. Не был героем.

— Мне так жаль. Могу я что-нибудь сделать?

Она покачала головой.

— Мне уйти?

Через мгновение она кивнула.

Конечно же, он должен. Ему следует убрать подальше. Он встал и спрятал свой член в штаны.

Схватив куртку за спинки кресла, он остановился у двери. Не поворачиваясь, но нуждаясь... в чем-то, просто нуждаясь, он произнёс:

— Я люблю тебя.

А потом ушёл.

~oOo~

— Привет, мам. — Коннор вошёл в палату матери и закрыл дверь. Она выглядела лучше и снова без кислородной маски. Она всё ещё не была похожа на себя… (выглядела старой, бледной и уставшей), но в её глазах появился блеск, который он не видел с тех пор, как уехал в Вегас. Три недели назад.

— Хорошо выглядишь.

— Лжец, — произнесла она скрипучим голосом. Но улыбнулась. — Ты видел своего отца?

Он кивнул. После пожара состояние отца несколько улучшилось. Опухоль в мозгу уменьшилась. Но он по-прежнему не очнулся.

— Без изменений. Фейт с ним. — Хотя Хусиер по-прежнему находится в реанимации, персонал отказался от попыток удержать посетителей в рамках 5 минут. Кто-нибудь находился в его палате около двадцати часов из двадцати четырех. И каждую грёбаную секунду кто-нибудь из МК находился в больнице.

Ну конечно, она знает, что Фейт с ним. Демон же сидит рядом с ней.

— Привет, Деми.

— Привет, брат. — Демон встал и наклонился над перилами, чтобы поцеловать мать Коннора в лоб. — Я сваливаю отсюда. Тебе что-нибудь нужно, мама?

Биби положила свою свободную руку на руку Демона.

— Нет, детка. Спасибо.

— Хорошо. — Когда он направлялся к двери, то остановился и положил руку на плечо Коннора. — Я потусуюсь в приёмном покое. Мы сможем переговорить?

Коннор нахмурился.

— Проблемы?

— Нет. Просто... хочу поговорить.

Демон не был тем, с кем Коннор общался по душам. Но, пожав плечами, он согласился.

— Хорошо. Скоро выйду.

— Круто.

Испытывая любопытство, Коннор смотрел, как Демон уходит, а потом повернулся к своей матери и улыбнулся.

— Эй, Беделия Бет. Ты выглядишь лучше.

В углу на столе рядом с ее кроватью красовалась новая цветочная композиция.

— Ого. Они великолепны. — Он проверил карточку, на которой было написано: «Желаю Вам сил и здоровья. С наилучшими пожеланиями, Дора».

Он захихикал, ощущая себя циничным и уставшим. Ла Зорра неплохо устроилась после всего произошедшего. «Банда» стёрла всю группировку «Убийц» с карты, не просто покалечив их, а полностью уничтожив. Картель «Фуэнтес» теперь был обязан картелю «Агилас» доставкой чего-либо в Южную Калифорнию, а это означало: вообще всё что угодно к северу от границы. В настоящее время Дора Вега единолично владеет Мексикой. Она была единственным игроком к северу от Колумбии. И даже Колумбии приходилось пройти через неё, чтобы попасть в западные штаты США.

Если она захочет, то сможет объявить себя королевой Мексики, и Коннор не думает, что кто-то в этой стране сможет ей отказать.

«Ночная банда» Южной Калифорнии сыграла важную роль в её успехе, и она была очень довольна ими. Она встречалась с Бартом, Коннором и Мьюзом, и они официально оформили соглашение о том, чего хотел Хусиер, — быть партнерами, а не сотрудниками, и теперь у них было право голоса и доля прибыли, которая отражала это партнерство.

Всего за два года «Банда» перешла от тихого законопослушного клуба к полному восстановлению статуса влиятельного клуба вне закона. Они уничтожили целый чаптер «Грязных Крыс» — печально известного криминального клуба, а оставшихся заставили заключить перемирие, а теперь они уничтожили банду с многолетней историей и подавили картель, с которым была связана эта банда.

А цена, которую они заплатили за эту силу, лежала на двух кроватях в этой больнице.

И Коннор считал, что цена слишком высока.

Когда он наклонился, чтобы поцеловать её в щеку, рука матери поднялась и притянула его ближе к себе.

— Я хочу быть рядом с твоим отцом, — прошептала она ему на ухо, её голос был грубым и ломающимся. Она позволяла себе быть с ним слабее, чем с кем-либо другим.

Он немного отстранился назад и рукой отвел волосы от её лица. А затем пальцем поймал слезу.

— Знаю. Так что выкидывай это дерьмо из лёгких. Ты не можешь окружить его своими микробами. Он и так болел, когда всё это произошло.

— Я не хочу, чтобы он умер в одиночестве.

— Мам, заткнись. Он не умирает. Ему станет лучше. Ему просто нужно время.

Она хлюпнула носом и кивнула, а потом начала кашлять. Он поддержал её, а затем дал воды и автономное дыхательное устройство.

Бл*, он ненавидел видеть её такой — морщинистой и слабой. Судорожно ловящую воздух и выглядящую так, будто её сдует лёгкий ветерок. С тех пор как Фейт подстригла их, чтобы компенсировать то, что было сожжено, её коричневые волосы были короче, чем он когда-либо помнил, и отрасли, демонстрируя белую линию вдоль пробора. Он ненавидел всё это, и больше всего он ненавидел то, что, казалось, она этого даже не замечает. Она всегда заботилась о своей внешности, и мысль о том, что она сдалась, пугала его до усрачки.

Когда она собралась, то похлопала по кровати, и он опустил перила с боку и присел рядом с ней. Он обнял её, а она прильнула к его груди.

Коннор сидел вот так, обнимая её, пока она не заснула. Пожилая женщина, которая была его матерью.

Он хотел вернуть свою семью.

~oOo~

Когда Коннор вышел в приёмный покой, Демон сидел один, уставившись в телевизор на стене. Он встал, когда увидел Коннора.

— В чем дело?

Лицо Демона порозовело, что обычно означало, что он злится. Не понятно, от чего адреналин в крови Коннора немного подскочил. Если бы что-то произошло в клубе? Нет… он бы знал. Да?!

— Кон, я... э... бл*.

— Боже, Деми. В чём дело?

— Фейт… — проворчал Демон и начал снова. — Фейт хочет, чтобы я поговорил с тобой.

— Она в порядке? Дети?

— Да-да. Они в порядке. Она беспокоится о тебе.

— Что?

— Да вот. Хочешь присесть?

Он пожал плечами, и они сели.

Демон продолжил.

— Слушай, я никому никогда не даю советов, так что просто скажу то, что сказала она, и тогда я смогу сказать ей, что поговорил с тобой, и ты сможешь сказать ей, что я поговорил с тобой, а я перестану слушать о том, что я должен поговорить с тобой, лады?

— Господи Боже. Без обид, Деми, но…

— Да, я понимаю. Не продолжай. Она думает, что ты слетаешь с катушек, и что я идеальный человек, чтобы помочь тебе с этим, так как, по словам моей жены, я жил без тормозов, пока она не починила меня.

От этого гнев, клокочущий внутри Коннора, остыл, и он рассмеялся.

— А она права. Во всяком случае, на счет тебя.

Демон усмехнулся.

— Знаю. Просто… послушай. Если хочешь поговорить, я здесь. Я не знаю, что я смогу сделать, чтобы помочь, но... знай. Я рядом.

До того как Коннор смог бросить «спасибо, но нет», изображение Пилар, свернувшейся в клубок на полу, казалось, только и ждало, чтобы заполнить его мысли. Он не видел и не разговаривал с ней с того дня. Четыре дня назад. Последнее, что он сделал женщине, которую любил, — причинил боль. Именно из-за того, что слетел с катушек.

Так что вместо того чтобы сказать Демону (легендарному клубному психу), что ему не нужна его помощь, слова покинули его рот.

— Я причинил ей боль. Я озверел и думаю, что по-настоящему причинил ей боль. Знаю, что это так.

До этого Демон смотрел вниз на колени. А сейчас повернулся лицом к Коннору. Осуждения во взгляде не было. Просто… понимание. Они даже не разговаривали о Пилар, но Демон по-прежнему был рядом с ним. Понимание.

— Мне жаль, брат.

— Жаль меня? Почему? Это я причинил боль, а не наоборот.

— Не знаю. Наверное, мне жаль, потому что я знаю, каково это. Это тоже причиняет боль, делать что-то подобное, когда не желаешь этого.

Коннор откинулся на неудобном стуле приёмного покоя.

— Всё просто проё*ано. Я так облажался. Ей будет лучше без меня.

На это Демон рассмеялся, на его лицо осветилось настоящим юмором.

Коннор глубоко обиделся.

— Иди на хер. Это не смешно.

— Нет, прости. Просто... — Демон придал серьёзности выражению лица. — Помнишь день, когда мне башню снесло у Барта и Райли? Я отправился за Хусиером и выбил из него дерьмо?

— Э-э, да. Такое трудно забыть.

— Я почти бросил всё в тот день: клуб, Фейт, моего ребенка. Всё. Мьюз был здесь… его подстрелили. Я пришёл с ним попрощаться. А он обругал меня из-за моей херни. Сказал мне, что если я хочу быть правым, то должен иметь дело с тем, что не так. Сказал, что я должен понять, чего хочу сам, а уже потом делать так, чтобы всё получилось. Это был хороший совет. Знаешь, с тех пор я ни разу не слетал с катушек. Всё оказывается просто, но мне никогда не приходило в голову, что большая часть того, что не так в моей голове, это то, как я сам думаю об этих вещах. Я никогда не понимал, что сам могу всё исправить.

— Дебил.

— Ага. Но, возможно, и ты тоже.

Возможно, и так. Прислонившись головой к стене, Коннор закрыл глаза.

Чего же он хочет? Что он мог сделать, чтобы реализовать это?

~oOo~

Он не звонил первым, поскольку не был уверен в том, как его примут, поэтому подумал, что будет лучше, если он просто объявится лично. Теперь он знал её рабочий график и знал, когда у неё выходной, а когда нет.

Так что, когда Коннор подрулил к подъездной дорожке Пилар, как он и ожидал, увидел там её «Element».

Но он не ожидал увидеть за ним грузовик Мура.

Так, ладно. Он вздохнул. Его ревность — его проблема, а не её. И не Мура. Он должен разобраться в своей голове, потому что это единственная неправильная вещь в этой дружбе — то, как он думает о ней. Если он хочет её, то должен правильно относиться к её жизни (друзьям, работе и всему остальному).

А он хочет её.

Поэтому он слез с байка и приготовился быть вежливым с её лучшим другом, который всегда был с ним вежлив.

До того как он добрался до её крыльца, входная дверь распахнулась, и Мур набросился на него. Он впечатал сильный удар наотмашь прямо в лицо Коннора, прежде чем Коннор даже смог поднять руки. Удар отбросил их обоих на землю, а затем Мур налетел на него сверху, избивая прямыми ударами по лицу, туда-сюда справа-слева, и лишь сила ударов правой была ослаблена его травмой.

Коннор понимал, почему это происходит, и позволил ему это сделать. Он вообще не отбивался. Через некоторое время выдохшийся и ослабевший Мур отстранился.

— Дерись со мной, ублюдок. Дай отпор. Я хочу, бл*дь, тебя убить.

— Нет. — Коннору пришлось с трудом протолкнуть слово через уже распухший рот. — Я заслужил это.

— Ага, точно. Убирайся на хер отсюда.

— Мур, стой. Вставай, — голос Пилар был грубым, как будто она простудилась. Но Коннор знал, что это не так.

— Кордеро, ни за что. — Мур оглянулся через плечо. Со своей позиции на земле Коннор не видел её, но слышал её голос и представлял, что она стоит в дверях.

— Да, поднимайся.

Мур посмотрел на Коннора, а затем встал.

Коннор перекалился на колени и сплюнул полный крови рот. К счастью, ни одного зуба не выбито. Они ощущались удивительно надежно в деснах. Он встал и повернулся.

Пилар стояла прямо там, где он себе и представил, одетая в свои любимые треники и старую свободную футболку с растянутым воротом.

Её горло пестрело каждым цветом радуги. Чтобы получить такой синяк… бл*дь, он чуть не убил её.

— Господи, детка. Прости.

Стоя между ними, Мур театрально фыркнул.

Пилар переключила своё внимание на друга.

— Тебе пора, Мур. Я в порядке.

— О, это такая херня. Я не оставлю тебя наедине с ним. Точно нет.

— Оставишь, потому что я говорю: тебе пора идти.

— Пилар…

— Кайл. Иди.

Мур повернулся к Коннору.

— Снова причинишь ей боль — и я выслежу твою задницу. И мне плевать, сколько байкеров-мудаков ты прячешь за спиной. Я засуну свой кулак тебе в глотку и вытащу сердце.

Коннор слегка улыбнулся на это… с уважением, а не с насмешкой. Это была хорошая угроза — такая мощная, потому что искренняя.

— Понимаю. Я не причиню ей вреда.

Тогда Мур повернулся к Пилар.

— Я буду звонить каждые полчаса. Ты поднимаешь трубку, или я вернусь сюда с кавалерией.

— Хорошо. Просто уходи.

— Я, бл*дь, не могу в это поверить, — пробормотал он, топая мимо Коннора по дорожке к своему грузовику.

Коннор стоял, не двигаясь, и Пилар тоже, пока Мур не вырулил с дорожки и не уехал.

И они остались одни, глядя друг на друга. Его глаза отпустили её взгляд и сосредоточились на её горле. Что он наделал?

Когда он начал двигаться к ней, она сделала настороженный шаг назад и потянула ближе к себе дверь, так чтобы она была приоткрыта только на ширину её тела. Он остановился.

— Я не собираюсь причинять тебе боль. Я никогда не хотел причинить тебе боль.

Она приложила руку к горлу.

— Чего ты хочешь?

— Всё исправить. Я люблю тебя. Ты мне нужна.

— Ты так говоришь, но я не знаю, что это значит для тебя.

— Ты впустишь меня в дом, чтобы мы могли поговорить об этом?

— Последний раз, когда я впустила тебя, произошло вот это. — Её пальцы передвинулись вниз по травмированному горлу.

Она боролась с ним, просила причинить боль, нет, требовала, чтобы они «выбили на хрен всё это». Он пытался уйти. Однако эта мысль равносильна повторению «ты начала это», и даже для самого себя она звучала по-детски и изначально неверно. Тем не менее, мысль хотела быть выражена.

— Ты... ты говорила...

Она покачала головой, прежде чем он смог закончить.

— Ты знаешь, что это не то, что я имела в виду.

Да, знал. Он знал, что она имела в виду, когда хотела, чтобы он причинил ей боль, и быть задушенной до смерти — точно не то.

— Знаю. Прости меня.

— Ладно, мы поговорим. И только.

— Только поговорим. По взаимному согласию.

Она смотрела на него, пока бремя молчания не стало угнетающим. А потом отступила в сторону и распахнула для него дверь.

— Ладно.

Глава 22

— Садись. Я принесу тебе льда.

Коннор сел на диван, как и в последний раз, когда она пригласила его. Он даже не потрудился снять с себя жилет. Обычно это было первое, что он делал, поэтому у Пилар возникло ощущение, что он готов уйти как можно быстрее. Наверно, это к лучшему.

— Мне не нужен лёд.

Она рассмеялась.

— Ну конечно. Просто приложи.

На кухне она подобрала свою аптечку и чистое полотенце, а затем достала из морозильной камеры пакет с замороженной кукурузой.

Вернувшись в гостиную, она села на стол перед ним и открыла аптечку сбоку от себя. Когда она разорвала антисептическую салфетку и начала протирать его искалеченное лицо, она произнесла:

— Ну, так говори.

Он вытянул руку, его пальцы потянулись в сторону её горла, и она дёрнулась назад, так как не хотела, чтобы он прикасался к ней, пока нет, и уж точно не там. Его рука замерла, а их глаза встретились.

— Прости.

— Ты уже говорил. — Она поверила ему, даже если и была не склонна это делать, но раскаяние в его глазах было глубоким и искренним. Но он причинил ей боль… и испугал. Она думала, что умирает. Но это не самое худшее, что он сделал в тот день.

Но пока она этого не сказала. Самое ужасное, что он сделал в тот день, — ушёл. Он ушёл раньше, чем она поняла, сможет ли вообще самостоятельно подняться с пола.

Он позволил своей руке упасть на колени, и в течение минуты, не произнося ни звука, позволил ей промывать своё кровоточащее лицо. Пока она выдавливала мазь-антибиотик на тампон, он произнёс:

— Я хочу всё исправить между нами. Есть ли шанс?

Держа тампон, она пристально посмотрела на него. Мур первосортно поколотил его: губа разбита, щека и нос кровоточат, левый глаз отёк.

— Почему ты хочешь… и не смей говорить, что из-за того, что я нужна тебе. Или даже из-за того, что любишь меня. Почему ты хочешь, чтобы я была в твоей жизни?

Он не сразу ей ответил, и она намазала мазью глубокий порез на его щеке. Если у него нет ответа, то она не понимает, в чём тогда, бл*дь, смысл всего этого. Она сама могла бы ответить, поскольку много размышляла над этим вопросом. Она спорила с Муром из-за этого. Бл*дь, она сама задавалась этим вопросом несколько минут назад, когда отступила в сторону и пустила в свой дом Коннора.

Она любила его, хотела его, потому что, когда была с ним, воспринимала себя яркой и живой. Он был смешным и смелым, добрым и умным. Он бросал ей вызов, соперничал с ней. Он умел хорошо проводить время, но и была в нём настоящая глубина… та, что он скрывал от большинства людей. Но к которой допустил её.

И тот факт, что он был самым великолепным мужчиной, которого она когда-либо знала, и то, что у них был блистательный горячий секс, едва ли имел значение по сравнению со всеми другими его качествами.

— Ты знаешь, насколько ты удивительная?

От вопроса Коннора Пилар немного отстранилась и сосредоточилась на его глазах.

— Это не ответ.

— Господи, Пилар. Я не знаю, как ответить на это. Когда я вдали от тебя, то хочу быть с тобой. Когда я с тобой, я не хочу уходить. Когда что-то происходит, неважно, хорошее или плохое, я хочу рассказать тебе. Я... бл*дь, я так чертовски горд, когда думаю о тебе или рассказываю о тебе. О-у. — Он моргнул, когда она надавила на его щеку, закрывая рану повязкой-бабочкой. — Горжусь тем, что ты моя. Когда я начинаю задумываться о том, что же дальше в будущем, то хочу, чтобы ты была в нём. Я вижу тебя в моей жизни. Ты — потрясающая. Ты намного лучше меня.

— Что?

— Ты героиня. Твоя работа в буквальном смысле быть героем… ты даже сказала мне об этом, так что я знаю, что ты тоже так думаешь. Я… я же преступник. Ты всю жизнь разгребаешь дерьмо, которое люди вроде меня вытворили. Ты и Мур — вот что вы делаете.

— Да пошёл ты, Коннор. Только не снова. — Она отступила назад, но он схватил её… не сильно, но достаточно, чтобы она напряглась.

— Нет, я пытаюсь объяснить тебе моё беспокойство на счет него. Не думаю, что ты трахаешься с ним. И если мы не закончим наши отношения, тогда я разберусь и приму его в твоей жизни. Но в твоей жизни так много всего... бл*дь, того что достойно восхищения. Я ревную ко всему этому. Я как чёрное пятно в твоей жизни.

— Коннор, это безумие.

— Возможно. Я никогда не думал так о себе прежде. Я былдоволен собой. Любил мою жизнь. Но по сравнению с тобой...

У неё зазвонил телефон. Мур. Она ответила:

— Чувак, не прошло и получаса. И я в порядке. Всё в порядке. Не звони снова, потому что я не собираюсь больше тебе отвечать. Я позвоню, если понадобишься. Хорошо?

После мгновения молчания в трубке она повторила:

— Окей?

Наконец, голос Мура заполнил её ухо.

— Тебе, бл*дь, лучше позвонить.

— Если ты мне понадобишься, я это сделаю. В противном случае увидимся утром в депо. А теперь иди убивать зомби.

— Чёрт, Кордеро. Лучше уж тебе знать, что ты творишь.

— Знаю. Спокойной ночи. И спасибо тебе.

После того как она закончила звонок, она снова подхватила нить разговора. Она размышляла о том, что сказал Коннор всё время, пока разговаривала с Муром.

— Ты хочешь сказать, что я заставляю тебя чувствовать себя хуже? Тогда какого хрена мы делаем? Это не лучший способ быть вместе.

Он спокойно сидел во время телефонного разговора, и, казалось, тоже размышлял.

— Нет, я говорю о том, что ты заставляешь меня хотеть стать лучше. Ты заставляешь меня глубже задуматься о том дерьме, о котором я изо всех сил стараюсь не думать. Я не говорю, что не хочу жить вне закона. Моя жизнь — это моя жизнь, моя семья так живёт, и я не хочу, чтобы это менялось. Но быть с тобой... не знаю. Я хочу стать... лучше. — Он взял мешок с кукурузой и прижал к глазу, а затем откинулся на спинку дивана. — Хочешь знать, почему я люблю тебя. Из-за всего этого. Вопрос в том, хочешь ли ты меня? Любишь ли по-прежнему?

— Я не об этом спрашивала, Коннор. Пока нет. Ты говоришь, что хочешь стать лучше, но последние несколько недель ты был ужасен со мной. Ты обвиняешь меня в том, что случилось с твоими родителями.

— Нет.

— Хер…

— Нет, не обвиняю. — Он сел прямо. — Я виню себя. Виню за то, как отношусь к тебе. Но, на самом деле, я просто виню себя. Я хотел быть твоим героем. Но думаю, что это никогда не произойдёт. Ты была права, попросив помощи для своего брата. Я бы вновь сделал то же самое. Ты идешь за помощью к сильнейшему источнику. И я был прав, желая помочь тебе. Бл*дь, мы бы помогли, даже если бы я не хотел залезть к тебе в трусики. Это то, что мы делаем. Мой отец всегда управлял своим чаптером, руководствуясь идеей, что мы должны быть хорошими гражданами. Что мы должны делать больше хорошего, чем плохого. И мы так делаем. Так что мы бы помогли тебе, даже если бы я никогда с тобой не встречался. То, что произошло, — не твоя вина.

Он уронил пакет с кукурузой на колени, и Пилар услышала слабый звук, который заставил её посмотреть вниз. Он сжимал пакет так сильно, что она подумала, что тот скоро лопнет.

— Я просто был так чертовски зол. Увидев моих отца и маму, которые оба пострадали из-за этого. Детка, мой отец, скорей всего, умирает. Он точно уже не будет таким, как прежде. И я ничего не могу поделать, чтобы всё исправить. — В этот момент пакет всё же лопнул, и маленькие желтые ядра полузамерзшей кукурузы высыпались и рассыпались на диван и ковёр. Они оба просто сидели и смотрели, как это происходит.

Пилар вспоминала, как его пальцы так же поступили с её горлом, и её собственные пальцы поднялись вверх, чтобы погладить заживающие синяки, которые он оставил после себя.

Его внимание сосредоточилось на этом, и она снова увидела раскаяние в его серых глазах.

— Прости за то, что причинил тебе боль. И не только это — за всё. За то, что вёл себя как мудак. Не был тем, кто тебе нужен. За всё. Мне нет оправдания. Но я прошу прощения.

— Ты бросил меня лежать там. Ты просто ушёл.

Его глаза поползли на лоб.

— Что? Ты же сказала, что мне лучше уйти. Почему ты хотела, чтобы я остался?

— Коннор… — Пилар замолчала, не зная, как объяснить, что она чувствовала, как нуждалась в нём, в его объятьях, утешении, помощи, заботе, и как, в то же время, нуждалась, чтобы он ушёл как можно дальше.

Это больше не имело значения.

Она поверила ему и простила. Всё, чего она прямо сейчас хотела больше всего на свете, — залезть к нему на колени и утешить его, обретя утешения сама. Стереть напрочь предыдущие несколько недель. Но ей нужно кое-что ещё уточнить, прежде чем она сможет двинуться дальше и довериться ему… или себе.

— Коннор, чего ты хочешь?

Он поднял на неё глаза.

— Тебя. Рядом. В моей жизни.

— Но какой ты видишь эту жизнь? Или нашу? Какая она будет?

— Я хочу того же, что у моих родителей. Партнёра, дом, детей. — Выражение его лица стало настороженным. — Я хочу детей от тебя. Это вообще возможно?

Несмотря на головокружительное сочетание ощущаемых эмоций, его последние слова вызвали вздорные мысли, и она забурлила, усмехнувшись Пилар ответила.

— Да, насколько мне известно, я способна рожать детей.

— Ты понимаешь, о чём я прошу?

— Да. Мне кажется, странно заводить разговор о том, заведём ли мы с тобой детей, когда суть этого разговора состоит с том, что я задаюсь вопросом, буду ли когда-нибудь разговаривать с тобой снова.

— Это не так. Я был честен, когда сказал тебе, что считаю тебя своей половинкой. Вот что я чувствую к тебе… настолько глубоко. Так что если я ещё не всё просрал, если мы по-прежнему вместе, то я хочу, чтобы всё стало более серьёзным. Я хочу отсюда… — он вздохнул. — … начать всю мою оставшуюся жизнь.

— Это слишком быстро, Коннор. Этот месяц был херовым во многих отношениях. Мы так облажались. Я не могу перейти от того, что произошло четыре дня назад к планированию нашей семейной жизни вот так. — Она щёлкнула пальцами. — Слишком быстро.

— Окей. Это справедливо. Ответь мне. Ты хочешь будущего? Ты вообще хочешь детей? С твоей работой сможешь? — он посмотрел вниз на колени. Он по-прежнему сжимал теперь уже сдувшийся пакет с кукурузой. — Ты любишь меня?

На каждый из этих вопросов можно было ответить одним словом, и Пилар практически произнесла в ответ этот слог. Она устала… от грусти, одиночества, от неуверенности в себе, от чувства опустошенности. От одиночества. Отложив в сторону аптечку, а затем, наклонившись вперёд и забрав у него пакет с остатками кукурузы, она смахнула зернышки с его коленей и забралась на них, оседлав его.

Чем шокировала его. С вытянутыми вверх руками в жесте, похожем на капитуляцию, он произнёс:

— Пилар, что...

— Конечно, я люблю тебя. Ты мой герой, идиот. Ты помог мне, когда я попросила. Ты сказал, что сделаешь это, даже зная, чем это может обернуться. Неважно, на какой стороне закона ты находишься. Ты помогаешь. Ты стараешься делать больше хорошего, чем плохого. Именно поэтому ты лучше, чем девяносто пять процентов остальных в мире. Да, я хочу, будущего для нас. Хочу детей. Да, я смогу быть пожарным и мамой. Я бы перешла на административное или тренировочное дежурство, пока была бы беременна. Но я ещё не готова к этому. Через пару лет, но не сейчас. Так что давай двигаться медленно. Но да. Это то, чего я хочу.

Он усмехнулся, а затем моргнул, когда его порванная губа растянулась и снова начала кровоточить. Пилар обхватила руками его лицо, наклонилась, чтобы поцеловать его, слизывая кровь с его губы.

— Трахни меня медленно. Прямо здесь, — прошептала она.

Он снова усмехнулся, аккуратнее в этот раз, и его руки обхватили её голову, зеркально отражая её прикосновение.

— Мы здесь, чтобы только поговорить помнишь? По взаимному согласию.

— Так давай будем, основываясь на взаимном согласии, менять соглашение. Я хочу почувствовать, что ты любишь меня. Независимо... от того, что произошло на днях.

Выражение его лица стало хмурым.

— Я такой грёб…

Она переместила руку так, чтобы накрыть его рот.

— Остановись. Знаю. Так что давай всё исправим. Ты мой герой, а я буду твоим. — Она погладила пальцами его избитое лицо. — Если, конечно, ты считаешь, что справишься.

— О, я смогу. Твой приятель не такой уж крутой. Ничего не сломал. — Как бы доказывая свою точку зрения, он поцеловал её, и первое лёгкое прикосновение его губ к её быстро переросло в яростно страстное. Пилар даже не знала, кто из них добавил огня.

Через мгновение он оторвался от неё. Они оба тяжело дышали. Он провёл по её волосам, и она закрыла глаза от удовольствия из-за этого нежного прикосновения. Затем он наклонился и поцеловал её в шею.

— Я не хочу заниматься этим жёстко, — пророкотал он.

— Я тоже не хочу. Просто люби меня. Я просто хочу быть рядом.

— Тогда пойдем в кровать. Я хочу любить тебя всю.

Улыбаясь, она встала с его коленей.

~oOo~

Они разделись, а затем просто стояли — обнажённые и неловкие, как будто забыли, что должны делать дальше. Наконец, смущаясь и глупо стесняясь, Пилар тихо рассмеялась и повернулась к кровати.

И тогда Коннор дотронулся до неё. Он шагнул, оказываясь позади неё, и она почувствовала грубую текстуру его ладони, когда та прошлась по её бедру. Прижимая её спину к своей груди, он собрал пряди её волос и перебросил через плечо. А затем голова опустилась, и она ощутила, как его борода потирается по обнаженному плечу. Она ожидала его поцелуя, но он лишь водил головой из стороны в сторону, позволяя легкому как перышко прикосновению бороды приласкать её.

Она застонала и обхватила своей рукой его голову. Ладонью он провёл по её животу, и развернул лицом к себе. Она посмотрела на него, и даже под распухшим лицом она могла рассмотреть всё, что ей было нужно.

Его пальцы провели линию от подбородка до её груди, по всё ещё очень чувствительному горлу. В ответ она подняла руку и обвела пальцем его порванную губу.

— Я больше никогда не причиню тебе боли. Ни телу, ни душе. — Его голос был настолько тихим, что, если бы она не находилась в паре сантиметров от него, она бы не расслышала.

— Кроме того, как мне нравится. — Улыбнулась она и положила руки ему на плечи, прижимаясь к нему телом.

Он немного наклонил голову набок.

— Кроме этого.

— Не причиняй мне сейчас боли.

— Не буду. Я лишь собираюсь любить тебя. — Он шагнул вперёд и опустил её на кровать, перемещая в центр матраса и накрывая своим телом.

Они практически никогда не действовали так медленно. При обычных обстоятельствах она бы рассмеялась … вообще-то рассмеялась бы она над Коннором… и стала бы говорить, что не занимается сексом как в телефильмах. Когда он хотел действовать медленно, ему приходилось удерживать её. Или связывать.

Но сейчас она чувствовала себя слишком уязвимой для грубого траха. Она так устала. Её сердце устало. Её голова. Да вся она. И когда Коннор начал выцеловывать путь вниз по её телу, она откинулась назад и позволила ему продолжить.

Он действовал медленно, его борода оставляла за собой след из мурашек, в то время как его губы обжигали, его руки блуждали вслед за ртом, скользя нежно по плечу вниз по руке, затем вверх по её груди, остановились, чтобы добраться до соска, затем опять вниз, неуклонно прокладывая путь по одной стороне ноге, то обратно вверх по другой. В верхней части бедра он поцеловал обнаженную кожу чуть выше её складочек. К тому времени она уже дрожала от нужды, но всё, что он сделал, — уткнулся носом в её кожу. Когда он двинулся в противоположном направлении вверх по животу, она изогнулась телом и застонала.

— Ш-ш-ш, детка. — Его губы, дыхание перемещались по её коже. — Ш-ш-ш.

Когда Коннор наконец-то осторожно завершил свой путь назад, он разместил свои ноги между её и завис над ней, удерживая себя на локтях. Пилар закрыла глаза, расслабившись от его любящих прикосновений, но через несколько секунд его неподвижности она открыла их и обнаружила его наблюдающим за ней.

Опять же, несмотря на то, что кулаки Мура исковеркали его лицо. Она снова увидела то, что ей от него нужно. Вина и гнев, ревность и враждебность — всё это исчезло. Всё, что она видела, в этой комнате в темноте сумерек — огонь его любви.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, а затем погрузился в неё.

Они долго раскачивались вместе, глядя друг другу в глаза. Когда Пилар кончила, это был самый тихий, нежнейший оргазм, который у неё когда-либо был… ни взрывных ощущений, ни потери контроля, ни сильного напряжения её тела, просто полное всеобъемлющее расслабление.

Когда кончил Коннор, он издал тихий звук — мурлыкающий вздох, а затем опустил своё тело на её.

И только когда он снова поднял голову вверх и провёл пальцами по её щеке, она осознала, что плачет.

~oOo~

— Позвольте мне помочь вам с этим, миссис Салазар.

— Зови меня нана, Коннор. Ты не сосед, который подстригает мою траву.

— Да, мэм. Прошу прощения. — Коннор забрал у бабушки Пилар стеклянное блюдо с капиротадой (Прим.: мексиканский хлебный пудинг), а затем предложил ей локоть, когда она вылезла из «Element». Пилар посмеялась над его стараниями быть джентльменом и забрала бутылки вина из карманов на спинке сиденья.

Затем они прошли через широкий заросший травой двор к дому Демона и Фейт.

Они жили в пустыне совсем недалеко от рощи юкк древовидных. Они владели тем, что для Пилар выглядело как маленькая ферма. Или контактный зоопарк. Вокруг бродило маленькое стадо из пяти крошечных коз. Там же было несколько кошек, большая странно вида собака и цыплята. Все животные, казалось, здесь хозяйничали.

Но если кто и был главным, так это большой, нечистоплотный чёрно-белый кот. Пока Пилар и Коннор вели бабушку к дому, кот отогнал одну из маленьких коз с гравия, где были припаркованы все машины и байки, обратно к остальной части стада.

Разве у кошек есть стадо? Ну, у этого, очевидно, есть.

Когда они добрались до входной двери, та открылась, и Демон вышел с ещё одной карликовой козочкой на руках и раздавшемся криком Фейт ему в спину:

— Чёрт возьми, Майкл!

— Её уже нет. Прости, — откликнулся Демон. Он поставил козу на крыльцо и хлопнул по заду. Она заблеяла и рванула прочь. Затем он встал, ухмыляясь. — Привет! С Днем Благодарения. — Он приобнял рукой Пилар и наклонился, чтобы поцеловать её в щёку.

— С Днем Благодарения, Деми. Это моя бабушка — Рената Салазар.

— С Днем Благодарения, мэм. Я — Демон. — Демон протянул руку, и бабушка пожала её.

— Демон? — уточнила она. — Такое мрачное имя для такого красивого мужчины, как ты.

Он слегка покраснел и пожал плечами, и перевёл взгляд на Коннора, который усмехнулся в ответ.

— Проходите. Ситуация уже выходит из-под контроля. — Он отошёл в сторону, придерживая дверь, и они все вошли в дом.

Впервые, сколько себя помнила Пилар, её бабушка не устраивала ужин на День Благодарения. В предшествующие годы, даже когда малая семья состояла всего из троих человек, бабушка гостеприимно выкладывалась, и некоторые друзья Пилар присоединялись к ним. В те года, когда Пилар была на смене в этот день, они устраивали большой обед после. Зачастую это были лучшие годы, потому что приходили провести тот самый выходной день как День Благодарения, — все, даже те, у кого были семьи.

Но теперь в их семье осталось только двое, и бабушка всё ещё была в глубоком трауре из-за смерти Хьюго. Она винила себя, а Пилар знала, что так и будет, и бабушка закрылась от всего мира, даже от Пилар. Она вообще не хотела отмечать этот день.

Но затем Коннор пригласил их обеих на День Благодарения «Банды». И Пилар была удивлена. На текущий момент уже как месяц его отец находился в коме. Большая часть внимания Коннора была сосредоточена на Хусиере и медленно выздоравливающей матери, и, насколько могла судить Пилар, это касалось всей «Банды». Она не ожидала, что у них будет какой-либо праздник… и была обеспокоена тем, что её всё ещё могут винить в произошедшем.

Но Коннор настаивал. Её не в чем будет упрекнуть, пообещал он, и им нужно было собраться вместе семьей. Это было нужно его матери. Она провела слишком много времени, сидя в больничной палате мужа, наедине с его невосприимчивым телом. А ей нужно черпать силы из всей той окружающей её любви. Биби сделала бы то же самое для всех остальных.

Пилар понимала, что он прав, и подумала, что, возможно, то же самое относится и к её бабушке.

Нана не знала подробностей о том, как умер Хьюго. Она знала, что «Убийцы» убили его, но не знала, что «Банда» была замешана, и это к лучшему. У неё не было причин подозревать семью Коннора или настороженно к ней относиться. Она вошла в странный дом Демона и Фейт со своими лучшими манерами и дежурной улыбкой на лице, а когда она увидела кухню и женщин в ней, то выхватила блюдо из рук Коннора и направилась прямо туда.

Коннор наблюдал за тем, как она рассмеялась, а потом повернулся к Пилар.

— Полагаю, она в порядке?

Пилар улыбнулась.

— Да. Отлично. Она слишком хорошо воспитана, чтобы оказаться плохой гостьей. Она впишется за минуту. Но я останусь с ней. — Она осмотрелась… мужчины сидели везде в большой, удобной гостиной. Раздвижная стеклянная дверь была открыта и вела во внутренний дворик, и там стояли другие мужчины. Дети играли во дворе или взбирались на мужчин. Один из мужчин — Ронин, парень постарше, от которого Пилар никогда не слышала и слова, держал на руках дочь Демона.

Она повернулась к Коннору.

— Значит всё-таки по-прежнему эта хрень «место женщины на кухне», да? — эта социальная модель, как представляется, выходит за рамки культур и поколений.

Он пожал плечами.

— Хочешь остаться здесь и поговорить о байках? Или о футболе? Потому что я тебе обещаю, это всё, о чем мы здесь разговариваем. Мы самые скучные люди в мире.

Она встала на цыпочки и поцеловала его в бородатую щёку.

— Нет. Я пойду посплетничаю с маленькими женщинами. — А затем она отправилась делать именно это.

Её бабушка и мать Коннора сидели уже за кухонным столом, обе с чашками кофе. Капиротада стояла на столе, комфортно вписавшись в ассортимент пирогов и пироженных.

— Он как хлебный пудинг, — проговорила нана. — Обычно я делаю его на Пасху, потому что все ингредиенты должны напоминать нам о страданиях Христа.

Биби нахмурилась.

— Страдания Христа в десерте?

— Да, — улыбнулась Рената той улыбкой, которую (как Пилар знала) она использовала, когда довольна. Бабушка любила разговаривать, и ей нравилось рассказывать истории. Она повернулась к блюду капиротады и протянула руку, чтобы прикоснуться к стеклу. — Хлеб — тело Христа, а сироп — кровь его, наполненная страданиями его путешествия. Изюм — гвозди, вбитые в его тело, а палочки корицы — дерево креста, на котором он умер, чтобы очистить нас от греха.

Биби уставилась на хлебный пудинг.

— Должна сказать тебе, Рената. Это самая мрачная история о сладостях, что я слышала.

На это бабушка Пилар рассмеялась… первый смех похожий на настоящее удовольствие за недели.

— Да, так и есть. Но это хорошее сладкое, и я захотела его сегодня… думаю, как утешительную еду. Он очень хорош, обещаю.

Биби, которая всё ещё казалась частичной версией женщины, с которой Пилар познакомилась, улыбнулась и отпила своего кофе.

— Верю тебе. Выглядит вкусно. — Она посмотрела на Пилар и протянула свою свободную руку. — Привет, детка. Рада, что ты здесь.

Пилар наклонилась, чтобы принять предложенное объятие одной рукой.

— Как вы себя чувствуете?

— Лучше. Сегодняшний день помогает. — Она обвела взглядом суету вокруг столешниц. — Хотя они не дают мне помочь, — выговорила она, повышая тон голоса. Пилар была рада услышать это… Биби изо всех сил пыталась восстановить дыхательную функцию после пневмонии.

Усмехнувшись, Фейт жестом и глазами указала на гипс на левой руке Биби.

— Ты на скамейке запасных в этом году, Бибс. Но ты и так слишком властная и руководишь, если это поможет.

Биби одарила её ответной усмешкой, которая выглядела как настоящая.

— Конечно, я такая. Я должна быть главной, ты же знаешь.

Фейт подошла к ней.

— Ты всегда главная, Бибс. Думай об этом как о своём троне. — Положив руку на плечо Биби, Фейт наклонилась и поцеловала её в щёку. — Люблю тебя.

— И я люблю тебя, Фейти. Но этот трон — отстой.

~oOo~

После ужина, пока все восстанавливались после переедания, а мужчины по-прежнему болтались без дела на стульях и диванах, Райли и Фейт пытались устроить своих детей в маленькой игровой комнате посмотреть мультик, Пилар вышла и нашла тихое местечко, чтобы посидеть снаружи. Ещё полностью не стемнело, и сходящий на нет закат был прекрасен. Она подошла к белому забору и прислонилась к столбику. Коз не было видно поблизости, но она слышала, как они блеют. Кто-то, должно быть, разместил их на ночь. Хотя пес — такой большой лохматый барашек с одним ухом вверх, а другим свисающим вниз — подошел к ней и сел на пятки. Пилар не могла вспомнить его имя.

Она потянулась вниз и почесала за вислым ухом, а он со вздохом приник к её ноге. Может, ему тоже нужна минутка.

Ей просто нужно было мгновение тишины. День Благодарения был совершенно нормальным, учитывая обстоятельства. Суета семьи, постоянный рокот смеха и дружеские разговоры, бегающие дети.

Весь этот месяц был наполнен несовместимыми эмоциями и событиями. Боль, которую Хьюго причинил семье Коннора и своей собственной семье, оставила после себя обломки. Всюду посеяв потерю. Но в середине всего этого была семья. Единение и удовлетворение. Потеря затронула всех, но все собрались вместе и поприветствовали Пилар и её бабушку в качестве членов семьи.

Чувство утраты и полученного в результате выигрыша боролись в сердце Пилар и не давали ей покоя.

— Ты в порядке?

Пилар повернулась на голос Фейт. Жена Демона и в каком-то роде сестра Коннора подошла и встала рядом, опираясь одной ногой на побеленную доску забора. Собака сместилась, чтобы сесть между ними, максимизируя свои возможности на почёс за ушами.

— Ага. Просто нужно на минуту выключить звук.

Фейт рассмеялась.

— Мы становимся довольно громкими. Как ты справляешься с... нами? С этим?

— Хорошо. Мне очень нравится твоя семья. — За исключением бабушки и Перес, с которым её связывали семейные или рабочие узы, у Пилар были проблемы завести разговор с женщинами. Ей не нравилась болтовня или бесцельные разговоры, и она не сильно интересовалась тем, к чему, по-видимому, проявляли интерес женщины (по крайней мере, насколько могла судить Пилар на основании своего поверхностного внимания).

Сегодня поначалу она изо всех сил пыталась, помогая на кухне тем женщинам, которых плохо знала, стараясь стать частью их группы, не погружаясь в разговоры, для которых у неё не было никаких точек соприкосновения. Но, в конце концов, она поняла, что у нее есть эти точки. Она уже поделилась с ними разными вещами. Коннор дал ей эти предыстории.

Другая вещь, которую она осознала, что все эти женщины были разными. Кинозвезда. Модель. Учитель. Художник. Соцработник. И Биби — мама и проводник для них всех.

Ни у кого из них не было ничего общего. И у всех у них всё было общее.

И когда Фейт после нескольких минут молчания произнесла:

— Из того, что я могу сказать, ты теперь одна из нас. Ты тоже член семьи. Ты и твоя бабушка.

Пилар не удивилась.

Потому что это было правдой.

~oOo~

— Думаешь, с твоей мамой всё будет в порядке?

Прежде чем он ответил на её вопрос, Коннор переместился на кровати, садясь и закидывая подушки за спину, чтобы он мог облокотиться на железное изголовье. Пилар расположилась на его груди и водила пальчиками по его животу. Сегодня был хороший день насколько хороший, насколько они имели право надеяться. Её бабушка даже приятно провела время.

Особенно с маленькими детьми. В какой-то момент Пилар обнаружила её сидящей на качелях на переднем крыльце с тремя детьми вокруг неё, рассказывающей им народные сказки, которые когда-то она рассказывала Пилар и Хьюго, когда те были маленькими. Некоторые из них были довольно тёмными, но она рассказывала их, адаптируя для маленьких детей.

— В конце концов, да. Но я не знаю, будет ли она такой, как прежде. Если мой отец не очнётся… — он вздохнул, и Пилар знала, что он отбросил эту мысль. Он не мог противостоять мысли, что его отец не поправится. — Но сегодня она вспомнила, что не одна. Думаю, она выдыхается, днями напролет сидя с папой. Но заставить её уйти или делать что-либо ещё практически невозможно.

— Я понимаю.

— Да. Я тоже. Думаю, она злится, что я не сижу с ней весь день.

— Ты там каждый день. Практически. — Но он тоже вернулся к своей жизни… работая, занимаясь клубными делами, был с ней.

Он пожал плечами и положил щёку на её голову.

— Люблю тебя.

— И я тебя. Переезжай.

— Что?

— Ты спишь здесь каждую ночь, даже когда я на работе. Ты уже живешь здесь. Просто перенеси сюда свои вещи. — Он молчал, и Пилар это удивило. Она-то думала, что сделала очевидное предложение. Потому что он уже жил с ней, с того самого дня, как они поговорили после того, как Мур избил его. — Коннор?

— Ненавижу, что у меня нет собственного дома. Даже моей собственной матери пришлось переехать в пустыню, чтобы жить с Демоном и Фейт, потому мне некуда предложить ей переехать. Я не знаю, как относиться к переезду сюда. Я как бродяга. Мне тридцать шесть лет, и всё, что у меня есть, — чертова комната-спальня в клабхаусе. Я могу упаковать всю мою жизнь в багажник твоей машины.

Она села и развернулась к нему.

— Так сделай это. Переезжай сюда. И мы вместе будем искать новый дом, подходящий для твоей мамы… и твоего отца тоже. А пока у тебя будет свободная комната здесь, если ты захочешь, чтобы твоя мама…

— Нет-нет, я не хочу снова заставлять её переезжать. Ей там хорошо. У неё есть дети и Фейт постоянно рядом. — Он взял её за руку. — Ты хочешь вместе найти дом?

— Конечно. Мы же планируем будущее? Так что да. Я хочу остаться в Старом Городке, так чтобы жить недалеко от работы.

— Круто. Мне здесь нравится. Этот район отличается от остальной части Мэдрон. — Его брови насупились, и он вжал голову в плечи. — Ты уверена в этом?

— А почему нет?

— Это твой последний шанс. Если мы начнём такую совместную жизнь, я тебя не отпущу. Моя жизнь, полностью вся… ты застрянешь в ней.

— А ты застрял в моей. Со всем. С Муром, с работой, со всем.

— Окей. Честная сделка. — Он усмехнулся и протянул руку. Когда она встряхнула её пожав, он притянул её ближе и поцеловал.

Глава 23

Коннор сел рядом с Триком. Руки Трика были сжаты на груди, и он смотрел в сторону океана. Он выглядел так, как будто из кожи вон лез.

— Остынь, мужик.

— Ненавижу это дерьмо, — пробормотал Трик. — Я не хочу, чтобы меня благодарили. Это была работа. Я сделал её. Конец истории. Это было четыре месяца назад.

Убийство Аллена Картрайта так и осталось нераскрытым. Никто не взял на себя ответственность, а у федералов не было жизнеспособных зацепок. Из того, что могли накопать Барт и Шерлок, «Банда» никогда и никак не оказывалась на их радаре, и Дора Вега тоже. Она настаивала, что он коррупционер, который пытался шантажировать её. Если это действительно было так, то он прекрасно замёл свои следы. Без мотива и зацепок казалось, будто его дело заглохло.

Ла Зорра не возвращалась в Калифорнию со времени последней встречи с «Бандой», поэтому сейчас им необходимо утрясти дела по нескольким вопросам. Барт (исполняющий обязанности Президента, в то время как Хусиер залёг на дно), Коннор (исполняющий обязанности вице-президента), Эйт Болл (президентом материнского чаптера «Медных быков» и президентом чаптера в Неваде и только что сформированного чаптера «Быков» в Эврике) уже переговорили с ней и наметили расширение коммерческих перевозок товара, добавляя оружие к коктейлю наркотиков, которые они перевозили.

Новая формация была сложной, и риск разоблачения для всех становился выше… причем по обе стороны закона. Невозможно было сконцентрировать такую большую власть, не привлекая внимания правоохранительных органов и других преступников. Люди повсеместно захотели бы свергнуть «Альянс Агилас», как Дора стала его называть. Но от этого дела было трудно отвернуться. Так что они взялись за дело. Им просто придётся смотреть в оба.

Барт активизировался за несколько недель с тех пор, как пострадал отец Коннора (уже прошло почти два месяца). Он был хорош в управлении. Но он этого не хотел, и Коннор был рад этому. Его отец по-прежнему сохранил своё место и снова его займёт. Так и будет.

Хусиер так и сделает.

Тем временем руководство Барта было во многом похоже на Хусиера, и клуб оказался в надёжных руках.

Когда деловая встреча подошла к концу, и все встали и разговорились, Коннор стал искать Трика и обнаружил его здесь — в одиночестве на балконе гостиничного люкса в Сан-Диего. По мере возможности, Дора обожала вести свои встречи в комфортабельном стиле. Она останавливалась в хорошем номере отеля, и у неё всегда были еда и напитки для всех.

Это был резкий контраст с тем, как управлялся картель «Перро Бланко» когда-то. Хулио Сантаверия — босс «Перро» — почти никогда не встречался со своими партнерами к северу от границы, и каждая встреча, которую Коннор мог вспомнить, происходила в каком-то заброшенном здании или где-то у чёрта на куличиках.

— Возвращайся. Пусть делает своё дело. Тогда мы сможем напиться, а ты трахнуться.

На это Трик рассмеялся и встал.

— Конман, все осели и одомашнены. Как теперь все юные девочки выучат свой урок о плохих мальчиках?

— Пошёл ты, брат. Зайди внутрь. Королева хочет посвятить тебя в рыцари или какое-то дерьмо вроде этого.

Дора стояла посреди комнаты, разговаривая с Эйт Боллом, Бартом и Мьюзом, который временно исполнял обязанности заместителя Президента по безопасности. Она улыбнулась, когда вошли Коннор с Триком.

Она протянула руку.

— Мистер Ставрос.

— Лучше Трик. — Он пожал ей руку. Коннор заметил, как тот расправил плечи и принял свою военную позу, старая привычка, которая так и не исчезла.

По-прежнему улыбаясь, она отпустила его руку и махнула одному из своих людей через всю комнату. Тот остановился у стола, взял коробку размером примерно с конверт для документов, но глубиной в полдюйма, и затем принёс ей. Она взяла её и повернулась к Трику.

— Ты оказал мне большую услугу, Трик.

Он покачал головой.

— Нет, мэм. Я выполнил работу, о которой просил мой клуб.

Дора слегка выгнула одну бровь и посмотрела на Трика, как будто пыталась разглядеть то, что он ей не показывал. Коннор ощутил щекотание страха. Трик был спокойным и добросердечным, но был не из тех, кто скрывал правду.

— Как бы то ни было, я благодарна за то, что вы так хорошо выполнили эту работу. Для меня это было важно. И я хочу преподнести вам это, чтобы выразить мою благодарность.

Трик посмотрел на коробку, но не взял её.

— Вы заплатили нам за работу, и я получил свой кусок. Мне это не нужно.

— Уверена, что так. Но, пожалуйста, возьмите. Я приложила некоторые усилия.

Тяжело выдохнув, Трик взял коробку и открыл её.

Стоя сбоку от него, Коннор увидел, что в коробке лежит сложенный лист бумаги. Трик взглянул на Дору, а потом вытащил бумагу. В нижней части коробки под листом бумаги лежал ключ.

Трик открыл документ. Пока он читал его, Коннор пытался прочесть выражение его лица. На нём отражалось замешательство… и неверие.

— Что это? — Трик вернул своё внимание к Доре.

— Документы на дом бабушки и дедушки на острове Санторини. Он полностью оплачен вместе с налогами.

— Потеря этого дома убила мою бабушку.

— Мне очень жаль. Как думаешь, твой дедушка больше не захочет в нём жить?

— Нет, захочет. Он считает, что оставил её там. — Трик посмотрел на документы, а затем опять на Дору. — Вы купили дом моих бабушки и дедушки?

— Я заплатила за него. Я им не владею. Он на имя твоего дедушки. — Она ткнула своим наманикюренным пальцем в документ и указала на имя.

Долгое время Трик молчал. Когда он поднял глаза, Коннор подумал, что его друг вероятно на грани слез.

— Спасибо. Я... думаю, что хочу обнять вас.

Исидора Вега — самый могущественный человек во всей Мексике, улыбнулась:

— Я бы тоже хотела обняться.

~oOo~

Ранним утром, за три дня до Рождества, Коннор ходил вперёд-назад через главный вход в больницу. Автоматические двери останавливались, когда наполовину закрывались, а затем снова открывались, и так снова и снова. Он, скорей всего, сводил с ума человека за информационной стойкой, но ему было плевать. Он не мог оставаться на месте.

Увидев, как Пилар паркуется на своей «Victory», он направился к ней. Как только она слезла с байка и сняла шлем, он схватил её.

Она оттолкнула его.

— Что случилось? Ему… хуже?

— Нет, он... он очнулся.

— Боже мой! Здорово! Как он?

— Я ещё не видел его.

— Что? Ну почему?

— Доктор разговаривал со мной и... он не в порядке. Он очнулся и «быстро реагирует», что бы это ни значило…

— Это значит, что он реагирует на раздражители. Такие, как свет и звук. Голос. Прикосновение.

— Это хорошо. Но он не говорит. Они берут кучу анализов.

— Но почему ты не там?

— Я не могу... один. Я чертовски напуган. Что, если он меня не узнает? И мама всё ещё не здесь. Демон привезёт её. Фейт забросит детей к Райли и подъедет позже.

— Коннор. Ты разве не должен увидеть отца первым, чтобы ты смог переговорить с мамой, прежде чем она войдет?

— Это не будет иметь значения. Она захочет оказаться там сразу же. Она не замедлится настолько, чтобы я переговорил с ней.

Пилар схватила его, сжав кулаки на отворотах жилета и немного встряхнула Коннора.

— Он очнулся, и вокруг никого, кого бы он знал. Коннор, подумай.

Ох, бл*дь. Бл*дь. Он облажался.

— Чёрт-чёрт. Я грёбаный идиот. Я киска. Бл*дь!

Она взяла его за руку.

— Будешь винить себя позже. Давай, пойдём.

Чувствуя себя слишком переполненным всем, чтобы обуздать свою голову, Коннор позволил ей отвести себя в больницу.

~oOo~

Почти за два месяца нахождения в коме ожоги Хусиера и другие его раны зажили. Его кожа зарубцевалась, но была целой. Они сняли его с аппарата искусственной вентиляции легких вскоре после Дня Благодарения. Все его травмы заштопали. Кроме его головы.

Часть его черепа по-прежнему была вшита в живот, несмотря на то что остальные его раны зажили, они оставили его череп открытым на случай, если им понадобится опять вмешаться, чтобы минимизировать повреждения при дальнейшей операции. Коннор до сих пор не привык к наклонной трещине в голове отца, или к мысли, что там прямо под кожей его неряшливого скальпа находится открытый мозг.

Он сосредоточивался на руках отца, а не голове, когда находился рядом с ним. Его голова была слишком слаба. И Коннор был не способен найти там надежду.

Но когда они с Пилар вошли в палату отца, первое, что он увидел, были его глаза. Они были открыты и наполнены жизнью, и на секунду Коннор испытал ошеломляющую надежду. На этой кровати и в этом теле был его отец. Он подошёл к нему и наклонился, чтобы поцеловать его лоб.

— Привет, папа. С возвращением.

Хусиер моргнул, но больше никак не отреагировал.

Тем не менее, Коннор подумал, что отец не узнает его. Скорей всего. Трудно быть уверенным. Доктор сказал им по дороге сюда, что анализы показали, что у Хусиера чувствительность во всём теле, зрачки функционируют, и он может следовать простым командам.

Но он не мог или не хотел говорить, и он не проявил никаких эмоций, кто бы что ему не говорил. И он не мог держать ручку… мог схватить её, но не так, как нужно, чтобы иметь возможность воспользоваться ей. Как будто он забыл, как это делается. Он не мог писать. Казалось, он полностью утратил слова и даже само представление о них.

Коннор не знал, насколько его отец вернулся.

Но потом дверь распахнулась, и его мать оказалась там.

— Я здесь, Хус. Детка, я здесь. Здесь. Теперь ты останешься со мной.

Плача, она оттолкнула Коннора назад и сделала то же, что и он, наклонилась через боковой поручень и поцеловала мужа в лоб. Коннор наблюдал за тем, как она сжала кулаком подбородок Хусиера… так как всегда делала, хотя обычно она так брала его за бороду.

— Я здесь, детка. Прямо здесь. Будь со мной, ладно?

И отец Коннора улыбнулся.

Коннор ощутил руки на своей спине. Он развернулся и крепко обнял Пилар. Она крепко вцепилась в него, и так они и стояли. Он не знал, что и думать, и сможет ли он перестать так бояться за своего отца, или, возможно, будет ещё больше страха, но он знал, что женщина, обнимающая его прямо и сейчас сделала его лучше и сильнее.

~oOo~

— Что ты делаешь?

Коннор взглянул через плечо и увидел Пилар в своей футболке, и, казалось, больше на ней ничего нет. Чёрт, он любил жить с ней. У него была его личная красотка. И только для него.

— Готовлю тебе завтрак.

— Серьезно? — она встала сбоку от него. — Оу.

— Что оу? Всё замечательно. — Он развернулся и засунул в духовку противень оранжевых рулонов, которые достал из упаковки. Затем притянул её в свои объятья и проскользнул руками под футболку. Ага. Больше ничего.

— Не думаю, что это считается «приготовлением мне завтрака». Но спасибо.

Он поцеловал её.

— У нас есть где-то около пятнадцати минут.

— Едва достаточно времени для хорошего начала. — Она поцарапала кончиками пальцев по его обнаженной груди.

— Нет, я не хочу... ладно, да, хочу. Всегда хочу.

— Знаю. — Она схватилась за резинку его треников, но он перехватил её руки и удержал их.

— Но сначала я хочу сделать кое-что ещё. Я хочу подарить тебе рождественский подарок сегодня утром, пока мы только вдвоём. Перед тем, как мы уйдем, и разразится это безумие со всеми. Я не хочу кучку зевак, когда подарю его тебе. — Они уже были на вечеринке в клабхаусе «Банды» и на вечеринке 76 пожарной станции. Сегодня Рождество, и они отправятся к Демону и Фейт, а затем в больницу.

Его отец по-прежнему не разговаривал. Он просто не знал как. Но он узнал свою старуху и сына.

Это то, что он потерял, ему просто придется выучить снова. Это займет какое-то время, но Коннор наконец-то ощутил такую надежду, типа уверенности. Его старик боец. И он вернётся.

Пилар улыбнулась и погладила его живот.

— Круто. Позволь мне достать и твой подарок тоже. — Прежде чем он смог остановить её, она развернулась и вышла из комнаты. Коннор взял коробочку, которую припрятал за столешницей, потом сел за стол и стал ждать.

Она вернулась с маленькой коробкой, завернутой в красивую бумагу. Она была немного больше, чем та, что была у него для неё. Когда она села, он толкнул свою коробку к ней и произнёс:

— Я хочу начать первым.

— Может, мы должны подбросить монету? — она рассмеялась, её золотые глаза наполнились юмором и счастьем.

— Просто открой чертову коробку, Кордеро.

Она сделала это, а потом уронила её на столешницу и отпустила руки.

— Боже. Коннор. Это...

Он притянул коробку к себе и вынул из неё золотое кольцо.

— Ты не носишь много украшений, поэтому я подумал, что тебе не понравится большая, кричащая штука. Если я ошибаюсь, мы можем его вернуть. Это кладдахское кольцо (Прим.: тип традиционного ирландского кольца, которое выполнено в форме пары рук, которые держат увенчанное короной сердце). Это кельтская штука. Руки — дружба, сердце — любовь, а корона — верность. У моей мамы такое же.

— Но другое.

— Ага. Её традиционная кладдах. И она любит побрякушки, так что сердце — бриллиант. Цыпочка в магазине сказала, что этот кладдах — кольцо бесконечности. Это… думаю изящнее. Если тебе оно не нравится...

— Я его обожаю. Ты делаешь мне предложение?

— Если ты этого хочешь, то да. Мне не нужна церемония. Ты знаешь, что я чувствую… я просто хочу провести мою жизнь с тобой, и это то, что кольцо говорит за меня. И я хочу пометить тебя чернилами, которые расскажут это всем остальным. Но если ты хочешь замуж, мы и это тоже сделаем.

— Нана хотела бы этого. Это сделает её счастливой. Католическая свадьба. Она бы почувствовала, что поступила правильно.

Отодвинув в сторону идею о такой большой свадьбе, Коннор улыбнулся. Он женится на ней, где бы она ни захотела, и он понимает, что дать Нане немного покоя очень важно для Пилар.

— Тогда мы поженимся. — Он взял её за руку. И прежде чем одеть кольцо на её палец, произнёс: — Слова выгравированы изнутри. Там написано: anam cara — это на гэльском языке «вторая половинка». Потому что ты — это она. Во мне чего-то не хватало, пока я не полюбил тебя.

Глядя на кольцо на пальце, она рассмеялась, и Коннор не был уверен, стоит ли ему обидеться на это.

— Что смешного?

Она толкнула к нему коробку, которую обернула.

— Великие умы сходятся.

— Что? — он сорвал бумагу с коробки и снял крышку. На бархатной кровати лежали две золотые цепи, одна немного тяжелее другой. На них висели то, что представляли собой кусочками сломанного золотого кулона по половинке на каждой цепи. С гравировкой сквозь фрагменты как будто они одно целое: мальтийский крест и слово «ПОЖАРНЫЙ».

— Это мизпах (Прим.: амулет, символ эмоциональной связи между людьми). Каждая часть — половина целого. — Она потянулась к коробке и перевернула подвески, соединяя их. На оборотной стороне было написано: «да надзирает Бог надо мной и над тобой, когда мы скроемся друг от друга. Бытие 31:49». Каждый из нас носит свою половинку. Потому только вместе мы едины.

Она подняла более лёгкую цепь и застегнула на своей шее, и кулон лег у основания её горла, рядом с распятием, которое принадлежало её матери.

Коннор сделал то же самое с более тяжелой цепью, и его половина кулона легла рядом с его распятием, которое дал ему отец.

Сначала они спокойно сидели. Коннор был слишком перегружен эмоциями, чтобы говорить. Он просто хотел посидеть минутку и восхитится.

А потом Пилар рассмеялась.

— Я чувствую, что мы должны сделать что-то, чтобы отметить это событие.

В его сознании ожило воспоминание о ночи, когда они встретились, и он усмехнулся.

— Хочешь вернуться в кровать и трахнуться?

Её глаза засветились, но она уточнила:

— А как же твои рулетики?

Он пожал плечами.

— Выключу духовку. Я слышал, что они всё равно не считаются настоящей готовкой.

— В действительности нет. — Она встала. — Давай, здоровяк. Привяжи меня и сделай своей навечно.

Коннор встал. Когда она потянулась так как, будто хотела обнять его руками за шею, он нагнулся, поднял её и перекинул через плечо.

В стиле пожарного.

Конец

Оглавление

Сьюзен Фанетти "Пламя и тьма" Серия: МК Ночная банда Южная Калифорния - 3

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  href=#t11> Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23