Место Силы (СИ) [Любовь Сергеевна Безбах] (fb2) читать онлайн

   Кедровая колотушка, обтянутая шкурой оленя, неторопливо постукивала по бубну: бум-м! бум-м! Солнце ещё не показалось из-за холмов, но там, где оно нарождалось, встал прозрачный столб света и упёрся в розовое небо. Всё племя собралось на камлание. Напряжённые и испуганные, жители стойбища расселись вокруг, мой ученик - отдельно, ближе ко мне, а я не торопился, всё постукивал по гулкой коже, натянутой на каркас из кедра, рассечённого молнией, и пока молчал. Костёр я велел не разжигать, не нужно было, ибо камлание это особенное, последнее в моей жизни.

   Световой столб стал ярче, окреп, ритм колотушки ускорился, удары стали двойными, сквозь мои губы пошёл низкий звук. Бум-бум-м-м! Бум-бум-м-м! Родилось солнце, сразу целиком, по толпе пронёсся шелестящий вздох, а ученик подался чуть ближе. Ритм всё ускорялся, а ноги сами несли меня по кругу. Я пел, слова я помнил всю свою долгую жизнь, их передал предыдущий шаман, мой учитель, вместе с бубном, первым бубном в моей жизни, но значений слов я не знал. Слова гудели в груди, гул охватил всё тело и передался соплеменникам. Загудела и земля под ногами, сидящие люди дружно отпрянули, поползли подальше, отшатнулся даже ученик. Прямо под ногами, глубоко под землёй, из протяжённого разлома поднялась разбуженная Сила и захлестнула меня. Песня зазвучала приглушённо, но слова, странные и диковатые для непривычного уха, разжали мёртвую хватку Силы, тело завибрировало так, что задребезжали зубы, мясо отделилось от костей, и всё во мне загудело и задрожало. Гул расширился вместе с телом, поднялся выше деревьев, слова исходили гудящие, страшные, пугающие. Усилием воли я пошевелил пальцами, крепче ухватил бубен и колотушку, и тело моё вернулось в свои границы, не растворилось в Пространстве. И продолжило танец по кругу.

   Гул по-прежнему набирал мощь и расширялся, наполняясь Силой из глубинной трещины. Пространство вокруг пело моим голосом, низко и оглушительно, рождая тяжёлые слова. Вокруг дрожали сгустки - духи моих соплеменников, светились мрачным оранжево-жёлтым цветом страха, уходящим в яркий бурый цвет. Люди распластались по земле, я это угадал, только мой ученик сумел устоять. Его пожелтевший дух стягивала чёрная косматая сеть, обуздывая страх. Сильный человек, достойный последователь! Человеческих тел я не видел, как не видел ни леса, ни скал, только небо, тёмное, фиолетовое, и несколько ярких звёзд на нём. И духи - сущности людей, сейчас наполненные страхом и оттого почти неотличимые друг от друга.

   Сила из глубины набрала полную мощь, звёзды от гула стали дрожать и двоиться, и тогда я понял, что пора. Я остановил танец, повернулся к востоку и раскинул руки. Встряхнув бубном так, что на нём разлетелись кожаные шнуры, я начал творить заклинания. Каждое посланное в Пространство слово наливалось Силой Земли и наполняло гулом нутро каждого дерева, каждого камня, каждого живого существа, забившегося в щель в величайшем страхе.

   Сила заклинаний достигла дальней каменоломни, где каменотёсы заготовили несколько больших плит, и заставила одну из них подняться в воздух. Я продолжал петь заклинания, и плита двинулась по воздуху в нашу сторону. Пролетев над лесом и скалами, она зависла над заготовленной площадкой. Сжавшиеся, светящиеся в черноте жёлто-коричневые комочки не двигались, и тогда ученик громко рявкнул, отдавая приказ. Двое каменотёсов поднялись и приблизились к плите, охваченной Силой, не дававшей ей опуститься на землю. Они взялись за неё с двух сторон и без усилий повернули, как нужно, и тогда плита легла на предназначенное место. Фундамент готов.

   На каменоломне в воздух поднялась вторая плита.

   Четверо каменотёсов поворачивали висящие в воздухе плиты и устанавливали на фундаменте. Гудящие слова заклинаний размягчали камень, и работники срезали скребками лишнее, подгоняя монолиты так, чтобы между ними не оставалось зазоров. Занятые работой, они забыли о страхе, и их духи приобрели прежний окрас: у одного зеленоватый с синевой, переходящий в фиолетовый, испещрённый чёрными занозами - этот удачливый охотник обладает крутым нравом, драчлив и обидчив, зато охоч до справедливости; у другого свечение тоже с прозеленью, но с другой, как молодая травка, а на исходе словно жухнет, и, если присмотреться, меж травинок будто бы солома прошлогодняя мешается - незлой человек, но жаден. У кого-то свечение то обрывается на миг-другой, то покрывается жёсткой окалиной - овдовел человек недавно, охвачен горем. Остальные соплеменники тоже приноровились к гулу и страшным гудящим словам, чуточку отошли от страха и с интересом наблюдали за действом.

   На основание встали четыре плиты-стены. Края боковых плит выступали вперёд, словно прикрывая фасад с двух сторон, по бокам их подпёрли ещё две. Каменотёс вырезал в размягчённой заклинанием передней стене круглое отверстие, а его товарищ сформировал из глыбы шар того же размера, как из глины вылепил. Я смягчил Силу слов, и камень затвердел. Мягкой оставалась только поверхность плит.

   Настала очередь художников: важно сохранить знания для последующих поколений. Аккуратно снимая тонкий слой с торцов боковых плит, они оставили рельефные линии-зигзаги, бегущие снизу вверх, показывая рвущуюся из-под земли Силу. Три линии вещали об её мощности. На передней стене художники вырезали крест-огонь, заключённый внутри круга-солнца, потому что земля в глубине треснула из-за Огня внизу, а Сила, исходящая из разлома, зависит от бега Солнца по небосводу. Художники перелезли через плиты внутрь домика, и на стены легли линии-волны. Река течёт в отдалении, но Сила бегущей воды тоже влияет на Силу из глубины: связывает её поворотом русла и в то же время усиливает.

   Управившись, художники с облегчением выбрались наружу. Последняя, восьмая плита поднялась в воздух, и, направляемая каменотёсами, аккуратно встала на место, козырьком выступая над передней стенкой. Умелые руки, соскабливая размягчённый камень, плотно подогнали крышу так, что между плит и лучик света не проникнет.

   Слова зазвучали глуше, колотушка снова коснулась бубна. Мощь Земли стала спадать, гул утих, а вместе с ним исчезла и дрожь. Невидимые языки Силы под пение бубна опустились в глубинную щель.

   Надо мною сияли звёзды, множество звёзд, и тьма покрывала землю, но другая, обычная, ночная. А я лежал на земле и смотрел в небо. Вокруг двигались люди, осторожно перешёптывались. Вот и ученик, склонился надо мной, заслонил силуэтом звёзды. Я едва шевельнул безвольной рукою, и ученик понял, принял бубен из моих рук. Девятый бубен в моей жизни, с нарисованным Верхним, Нижним и Средним миром. Я сердито засопел, и молодой шаман принял и колотушку.

   Дело сделано. Тяжёлые веки скрыли звёздное небо. Сверху я наблюдал, как моё тело понесли к месту ритуального сожжения, затем нырнул в отверстие домика, и два соплеменника по велению моего преемника заткнули вход каменным шаром.

   Живое Пространство вокруг шевелилось и дышало, из гигантской трещины снизу непрерывно струилась Сила. Я стал частью Силы, но не растворился в ней, оставаясь в пределах домика. Вдоль разлома стояли другие жилища из огромных плит, я знал о них, но теперь остро ощущал их присутствие, словно трогал несуществующими руками. В трёх из них обитали духи предыдущих шаманов, остальные пустовали, духи по каким-то причинам их покинули. Осквернили, - явственно услышал я ответ одного из шаманов на свой молчаливый вопрос. Дух шамана покинул своё жилище, потому что пришлые люди непочтительно обошлись с непонятной постройкой. Сильное землетрясение - и дух другого шамана больше не смог удержаться в домике. Я хотел пообщаться со своими предшественниками, но вдруг понял, что Пространство вокруг расширяется, и я уже охватывал склон с длинной линией каменных домиков, поросший редким лесом, и дугу реки далеко внизу, и родное стойбище на берегу. А Пространство всё расширялось, всё быстрее и быстрее, охватывая скалистый верх склона, и горы за ним, а там, за горами, есть ещё стойбища, и их много. Оказывается, Землю населяет великое множество народов, все разные, и стойбища у них бывают немыслимых размеров! А какие у них жилища! Знания обрушились на меня мощной волной, смяли и почти уничтожили. Защищаясь, я торопливо потянул к себе глубинную Силу, закутался в ней, отсекая поток, и принялся осмысливать малую часть Знаний. И первым незнакомым понятием стало колесо.

   Дух, посетивший меня первым, я узнал мгновенно. Ко мне пришла самая прекрасная женщина на свете. Стена не мешала, словно её не было. Дух, источающий ровный тёплый свет, теперь покрывала ржавая окалина, ершилась, трескалась, сквозь трещины с острыми краями пробивалось густое багровое свечение. И всё же я узнал её, несмотря на ошеломляющую перемену. Моя жена! Лишённый слуха и зрения, я принял её стенания и слёзы.

   Она давно ходила с трудом, и её привели два наших сына, их духи я различил чуть поодаль. Они тоже предавались скорби... Охваченный жалостью, удручённый, я усилил поток снизу и заботливо укутал родных, благо они оставались на одном месте. Жена долго плакала около домика, прильнув к шершавой стене. Сила смягчила чёрную окалину, приглушила ожоги. Избавить её от горя совсем, наверное, не сможет никакая сила...

   Сыновьям тоже стало легче, и они увели свою старую мать вниз, в стойбище.

   Рядом с домиком закипела работа. Следуя указаниям молодого шамана, каменщики разметили небольшой участок, по периметру вкопали большие камни, на всей площадке вынули грунт, засыпали щебнем и сверху тщательно выложили плоскими камнями. Стало уютно.

   А я усваивал новые Знания. И множество незнакомых понятий: телега и колесница, Нил и Тянь-Шань, император и фараон, закон и государство... А ещё я узнал, что таких домиков, как мой, на Земле немало, все стоят на местах Силы, словно узелки в невидимой рыбацкой сети, многие из них заселены, а многие утеряли своих обитателей, чаще всего оттого, что Сила перебралась на другое место или иссякла. С теми, кто не покинул своё жилище, можно общаться через невидимую сеть и делиться Знаниями.

   Пришлось пережить чёрную, невыносимую тоску по прежнему миру и собственному телу. О том, что тело стало больным и немощным, я словно забыл. В домике, в единении с Силой, не существовало дня и ночи, лета и зимы. Не было ни жажды, ни голода, ни потребности во сне, весь мир был открыт нараспашку, словно вывернут наизнанку, а я тосковал о теле, так сильно меня когда-то ограничивающем. Тосковал о людях, хотя они никуда не делись. Сыновья часто приводили мать, мою жену, приходила и дочь вместе со своими детьми, обо мне помнили, а я тосковал о них...

   Место Силы посещали не только жители нашего стойбища, но и соседних. Приходили и вовсе издалека, тянулись к обитаемым жилищам духов - их указывал шаман, сетовали на свои распри и неурядицы, до которых мне чаще всего не было никакого дела, оставляли духам еду на площадках на радость зверькам и птичкам. Каждого, кто сидел смирно, без суеты - многие со мной беседовали - я мог окутать Силой Земли, подпитанной далёкой петлёй реки, её бегущими водами. Мягкая и почти неосязаемая для людей, Сила облегчала болезни, утешала. Мудрым словом я помочь не мог, но они могли обратиться за советом к шаману.

   Тоска прошла, я был занят осмыслением Знаний. К землям племени приблизился враг, я узнал об этом раньше своих соплеменников. Женщины и дети ушли в лес. Молодой шаман разжёг ритуальный костёр, по окрестностям разнеслось неторопливое постукивание колотушки по бубну. К месту камлания подтянулись земледельцы и охотники - теперь воины - нашего стойбища и соседних. Из отверстия в моём жилище вытащили каменный шар. Звук бубна между тем гудел в стенах моего жилища, хотя шаман камлал далеко отсюда, мой дух дрожал и сотрясался с каждым ударом, поддаваясь настойчивому зову, пока не вырвался из отверстия и не очутился рядом с молодым шаманом. Его глазами я увидел своих соплеменников, освещённых огнём костра, и звёзды в чёрном небе. Восторг захлестнул меня, и сразу наступило разочарование, потому что теперь я не видел духов. Я с усилием отделился от шамана. Тут же маячили три тёмных холодных духа, обитателя соседних домиков, в одном из них я узнал своего учителя. Неуловимо перемещался с места на место текучий дух реки, посещавший когда-то и меня во время некоторых камланий.

   Бубен замолк. Камлающий шаман с закрытыми глазами повернул к нам мёртвое лицо и спросил об исходе завтрашнего сражения, но я не мог знать будущего. Дух реки ответил: будет победа, но будет и много убитых. Шаман передал ответ соплеменникам, и те радостно взревели. Духи людей горели ярким огнём решимости, и лишь несколько духов свечением выдавали трусов. И один из них был... мой сын?! Я уже знал, что на Востоке любят красить еду шафраном, неведомым нашему племени, и сгусток моего старшего сына бесстыдно светился цветом того шафрана и жалко расползался, безнадёжно выдавая страх.

   Вспышка моего гнева оказалась настолько сильной, что пламя костра порскнуло по земле злыми искрами, как от налетевшего шквала, и едва не погасло. Люди вмиг замолчали, а меня окружили встревоженные духи шаманов. Гнев пробудил глубинную Силу, я ощутил её даже здесь, и потянул к себе, намереваясь покарать трусливых, и заодно собственного сына, его первого!

  - Духи гневаются, потому что среди нас есть трусы, - произнёс камлающий шаман, по-прежнему не открывая глаз.

   И тогда заговорил вождь племени. Его дух полыхал яростью, а слова тоже несли Силу, да ещё какую! Сила захлёстывала воинов тугими жгутами, раскаляла злостью и укрепляла. Я так удивился, что гнев почти угас, но разбуженный поток из недр Земли, способный натворить бед, по-прежнему рвался на волю. Дух реки указал на руководителя племени, и я направил поток вождю. Тот вкладывал Силу в слова, и каждый воин получил заряд Силы. Трусливые духи теряли жёлто-шафранный цвет, наливались багряной злостью, стягивались чёрной сетью воли.

   Когда вождь замолчал, дух реки словно растворился, а шаман открыл невидящие глаза и начал постукивать в бубен. Повинуясь неторопливому ритму, глубинная Сила ослабла и стала ускользать, и я потянулся за ней к своему домику. Камлание подошло к концу.

   На следующий день сбылось предсказание духа реки.

   Время текло, словно вода в реке, ни остановить, ни вернуть обратно. Недалеко от моего жилища, вдоль разлома, появился ещё один, заселённый духом состарившегося шамана-ученика. Со временем над разломом поселился и его ученик.

   А потом пришло многочисленное племя и вытеснило наше. Чужие сначала не церемонились с каменными домиками, и один из духов исчез из осквернённого места. Шаман между тем распознал место Силы и велел вести себя почтительно. Люди послушались его, их и самих сюда тянуло, и я делился с ними Силой, облегчающей болезни и огорчения. Дети тоже прибегали, старались вести себя потише, да только ничего у них не получалось. Они бегали вокруг каменных жилищ, влезали на крышу, ненадолго присаживались, елозили по верхней плите, свешивали вниз мельтешащие пяточки. Если дети хоть немного сидели на одном месте, я мог направить незримый поток и на них.

   Долго селилось в наших местах чужое племя, но исчезло и оно. Пришло другое, его сменило следующее. Потом люди и вовсе исчезли. Черпая Знания из сети с узелками, я знал, почему: менялся климат, здесь стало слишком сухо.

   Средний мир менялся. Люди строили замки и ковали латы, мололи зерно на мельницах и пахали на быках, пересекали океаны и порабощали друг друга.

   Вернулись дожди, и с ними люди. Шамана среди них не было. Нашлись два любопытных друга, вытащили шар из входа-отверстия и закатили его в кусты. Хозяйственные женщины выволокли его оттуда, унесли в стойбище и приспособили для своих нужд. Теперь в дни равноденствия яркое светило по утрам целиком закатывалось в моё жилище. Деваться некуда, приходилось терпеть.

   Люди и без шамана учуяли исходящую из недр Силу, стали приходить к обитаемым домикам и получать помощь.

   Площадка перед моим жилищем вросла в землю, словно её и не было. Шары-затворы все до единого понадобились людям. Землетрясения разрушали каменные домики, у двух сместились крыши, и духи покинули их. Остался я, да ещё ученик, к нам и тянулись люди, желая посидеть в уединении, отдохнуть, утешиться.

   Мир стал меняться с необычайной быстротой. Я едва успевал впитывать новые Знания. "Дольмены" - так теперь назывались каменные жилища духов, а ещё - "мегалиты". Редкие дольмены оставались обитаемыми, и больше их не строили. Люди растеряли заклинания, которые переносят по воздуху камни и размягчают их. Стойбища стали большими и назывались сёлами, посёлками, городами. Людей на Земле стало много. Новые понятия рождались в Пространстве, и я не успевал их усваивать: самолёт и автомобиль, подводная лодка и подъёмный кран, печатный станок и капитал, геноцид и фашизм...

   Я отгородился, защищаясь от потока Знаний. Но остаться в одиночестве я не мог, приходили люди и невольно приносили вести. Лучше бы я их не знал! Средний мир стонал от страшной войны. Стали приходить увечные, искорёженные войной, мутные, словно запачканные, в острых багровых осколках, и Сила, текущая из разлома, не могла их выпрямить, сколько бы ни обнимала, утешая.

   Сверху дольмены можно принять за доты, это я уже знал, когда над нашими дольменами пролетели три самолёта. Каменное жилище ученика разлетелось в разные стороны. Рядом рухнуло ещё несколько бомб. Мой домик вздрогнул, присел, а потом высоко подпрыгнул. Под крышей ярким лезвием блеснул дневной свет, затем дольмен целёхоньким встал на место. И только потом я испугался. Нет, рано мне ещё покидать Средний мир, я ещё нужен... А ученик всё ж успел попрощаться, становясь частью Пространства.

   Так я остался один.

   Отгремела страшная война. Люди по-прежнему тянулись к дольменам. Охваченные любопытством, они бродили вокруг соседних домиков, заглядывали внутрь, удивлялись, ощупывали рисунки, но рядом с моим жилищем топтались особенно долго, и, если задерживались, получали толику Силы: я привычно помогал каждому, кому удавалось. Дети, как и раньше, лазали по крыше, опускали на неё свои вертлявые попки, сидели, болтали ножками, и тогда я успевал закутать Силой и их, не сердясь на отсутствие всякого почтения. Ведь у них нет шамана, который объяснил бы, как нужно вести себя в местах Силы.