Вечнозеленое поле жизни [Валентин Борисович Бубукин] (fb2) читать постранично, страница - 3

поле «Динамо» прорваться к Якушину. Я набрался наглости и попросил Михаила Иосифовича срисовать крюк. Положил газету и обвел клюшку карандашом. Потом мы из толстой двенадцатимиллиметровой фанеры вырезали крюк, запиливали напильником, подкладывали резину, заматывали кожей. Даже карточка сохранилась, где я с «якушинским» крюком…

2. Лучший бомбардир с фиксами

Все это я вспомнил для того, чтобы на своем примере попытаться обрисовать типичную обстановку, в которой вырастали известные футболисты того времени. Улица, многообразие спортивных интересов, невысокие запросы. Мне довелось потом работать в детских футбольных школах ФШМ и ЦСКА, и воочию видеть отличия в подготовке юношей. Сейчас даже многие журналисты льют воду на нашу мельницу, дескать, футболисты пятидесятых-шестидесятых были чуть ли не во много раз талантливее современных. Все это не так. И нынешнее поколение не менее щедро на таланты. Вопрос в элементарном сравнении условий и методов подготовки. В наше время в школах работали лучшие тренерские силы. Достаточно назвать Бескова в ФШМ, Качалина в «Динамо» и «Трудовых резервах». Они прекрасно понимали, что мальчик созревает для действий на определенной позиции только годам к десяти-двенадцати (года через три-четыре, после того как «пристрастился» к футболу). Да и приходили к ним уже более-менее техничные ребята, потому что во дворе все время возились с мячом. И после десяти лет в зависимости от физический качеств, техники, цепкости можно было разводить по амплуа. Сейчас дворов этих нет. Когда ребята приходят, школьный тренер вынужден с ними заниматься по стандартной методике – жонглирование, обводка стоек, ведение мяча и так далее. А также закреплять его на определенном месте, зачастую не отвечающем его врожденным качествам. Поэтому сейчас и говорят о штампованных игроках. Впрочем, к этой теме мы вернемся позже…

Как я уже писал, в тринадцать лет я впервые попал на стадион «Сталинец» на матч «Спартак» – «Крылья Советов» и буквально ошалел от увиденного. Мы-то играли во дворе на площадке двадцать на тридцать метров, среди кочек и кирпичей. А телевизоров не было. И когда я увидел такое большое и красивое зеленое поле, то единственной мечтой жизни стало выйти на него в составе какой-нибудь футбольной команды.

Тогда же, в тринадцать лет, родители сделали мне царский подарок на день рождения – настоящий футбольный мяч. До этого мы мячи шили из тряпок, они, естественно, не скакали и были по размеру с гандбольные. И начал я самозабвенные тренировки возле дворовой электробудки. На белой стене углем нарисовал ворота и до одури колотил мячи с обеих ног. Особенно нравилось бить по мячу в дождь, когда следы мокрого мяча отпечатывались на стене. Воображал себя Робином Гудом с луком и старался попасть след в след.

Трудно сказать, какой из меня получился бы футболист, если бы не дружба с дворником дядей Васей. Сначала он пытался меня гонять за испачканную стену, но затем увидев поистине фанатичное отношение к делу, не выдержал и принес ведро с мелом.

– Разводи, – говорит. – Красить будем.

Закрасим мелом мои удары, и я начинаю заново. А дядя Вася наблюдает, пока стена опять не превратится в живописное полотно.

К тому же периоду относятся и мои первые «сборы», как я их называю, в пионерлагерях МВД. Вообще говоря, удивительно, что практически вся семья работала в милиции, а я миновал общество «Динамо», которое к тому же и находилось не так далеко от дома. Сейчас понимаю, что для родителей мой футбол являлся лишь одним из многочисленных отвлечений от дурных компаний, и всерьез о том, чтобы пристроить меня в какую-нибудь футбольную секцию, они не задумывались. Более того, меня целый год принуждали играть на домре в октябрятской школе у Тимирязевской академии. Увы, мои годичные успехи дальше «Во саду ли, в огороде» не пошли, и мама заставила сдать инструмент. Правда, в школе меня отпускать не хотели, пытались переквалифицировать на треугольник, но я сбежал. Так вот, лагеря. Галя после войны работала заместителем председателя местного комитета управления МВД и имела возможность отправлять меня на три смены в Щербинку. Пионерлагерь находился как бы при колонии заключенных, которых кормили за счет собственного подсобного хозяйства. Разумеется, и у нас вопрос питания был поставлен прекрасно. А что еще нужно: воздух, режим, кормежка, персональный мячик! Я даже на пересменок домой не возвращался. Дружок у меня там был безропотный, так я его по несколько раз в день ставил на ворота в закрытой палатке для танцев и, как сейчас помню, принципиально отрабатывал удар «шведой». А когда перерос пионерский возраст, на лето устраивался там же помощником физрука и в пятнадцать лет проводил с лагерем физзарядку под баян.

В сорок седьмом году, я наконец-то «вышел в люди». На Войковской был второй стадион «Крылья Советов». Первый был в Тушино – там, где