Annotation
Виктор Редский, которого еще никто не зовет полным именем, придумывает себе воображаемого друга, чтобы не сойти с ума. Он называет друга Мартином.
Мартин, которого еще никто не зовет Милордом, придумывает себе рыбку и дом в темноте сознания Вика, чтобы чувствовать себя настоящим человеком. У настоящих людей есть настоящие друзья, и он знакомит Вика с девочкой по имени Риша.
Риша, которой еще ни к чему чужое имя, хочет сбежать от своей роли в чужие — она мечтает о театре. Ей должна помочь женщина по имени Мари.
Мари хочет рассказывать истории. Она знает, как из детской мечты, светящейся рыбки и плохих декораций сделать идеальный спектакль, камерную кровавую драму.
Идеальному спектаклю, который поставит Мари, нужен эффектный финал.
Идеальный спектакль Мари обязательно кончится эффектно.
.
София Баюн
Обращение конферансье
Занавес поднимается
Акт I
Действие 1
Действие 2
Действие 3
Действие 4
Действие 5
Действие 6
Действие 7
Действие 8
Действие 9
Действие 10
Действие 11
Действие 12
Действие 13
Действие 14
Действие 15
Действие 16
Действие 17
Водевиль перед вторым актом
Акт II
Действие 1
Действие 2
Действие 3
Действие 4
Действие 5
Действие 6
Действие 7
Действие 8
Действие 9
Действие 10
Действие 11
Действие 12
Действие 13
Действие 14
Действие 15
Действие 16
Действие 17
Действие 18
Занавес опускается
Водевиль перед третьим актом
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
София Баюн
Мы никогда не умрем
Обращение конферансье
Занавес поднимается
Темнота за сценой
Когда в одной душе и в одной крови сходятся два заклятых врага, жизнь никуда не годится. Г. Гессе
Поначалу это было странно — смотреть на одно лицо, а видеть другое. Но Ника не жаловалась — в бесконечной и правильной белизне квартиры, откуда для нее не было выхода, вся власть умещалась в наборе простых карандашей и белых листах эскизника. И она рисовала лицо, которое никак не могла разглядеть. Каждый день, из раза в раз. И серые линии на белой бумаге постепенно становились правдой.
Рисовала глаза — серые. Прищуренные, широко раскрытые, смеющиеся и тоскливые, но всегда серые и всегда чуть другой формы, чем те, в которые ей приходилось смотреть каждый день.
Иногда выходили глаза Виктора, и тогда она злилась и рвала листы.
А он, человек без имени и лица, смеялся.
Он редко смеялся.
Она рисовала волосы — выходили тоже серые, но она знала, что они каштановые. Длиннее, чем у Виктора. Мягче.
Иногда Ника все же доставала акварель, и тогда картины обретали расплывчатый полупрозрачный цвет. Но она редко рисовала красками — вдруг придет Виктор. Если увидит рисунки — Ника не знала, что тогда будет.
Она никогда не видела Виктора с длинными волосами.
Сегодня на ее портрете человек без имени, которого она звала Милордом, одет в сюртук. Серый, но на самом-то деле зеленый. Мятый, его придумали сразу мятым, да видно так и не нашли времени его погладить.
Однажды она сказала об этом Виктору, и он рассмеялся. Виктор смеялся чаще. У него было больше поводов для веселья.
— Рисуешь?
Ника подняла взгляд и усмехнулась. Показала эскиз:
— Теперь похоже?
— Я не люблю свои портреты, ты же знаешь, — тихо сказал он, кончиками пальцев опуская ее блокнот.
Она медленно собрала длинные пепельные волосы в тяжелый узел на затылке и проткнула карандашом. Это правда, не любил. Не любил своих портретов, своего имени, а больше всего не любил свое отражение — еще бы, ведь оно-то никогда не было и никогда не будет похоже на портрет.
Поморщившись, выключила свет и задернула шторы.
Последние комментарии
4 часов 53 минут назад
9 часов 56 минут назад
17 часов 45 минут назад
20 часов 16 минут назад
20 часов 24 минут назад
2 дней 7 часов назад