Принцесса за 360 дней [Анна Миланз] (fb2) читать онлайн

Анна Миланз Принцесса за 360 дней

(обратно)

1 часть

1 глава

Вдох и выдох.

― Беги, Азалия… Беги-и…

Как бы это странно не звучало, но я повинуюсь голосу, что в этих стенах устрашающегося замка зовет меня.

Ноги несут меня в неизвестное направление, я даже не боюсь запнуться или же наткнуться на лицо зверя, вечно орудующий в моих покоях. Стены узкого коридора не меняются в течение томительного стенания, я даже не стараюсь оглядываться назад, словно теряя контроль над телом, и только голос напевает мне тихую музыку на неизвестном языке. Вкус неизвестности горчит в горле.

Кудрявые длинные волосы подпрыгивают вместе со мной на бегу, в лицо дует слегка завывающий ветерок, развевающий мою пунцовость и вгоняющий в холодную стужу. Под ноги изредка бросается неудобный подол от платья света сирени, что в один миг чуть не падаю и не задеваю ногу об что-то острое, только звук рвущийся ткани резюмирует об этом. Чем сильнее приближаюсь к цели, тем острее ощущаю холод и…тьму. Она, как чернота, выедающаяся вместо глаз, отравляющая твой организм, что до костей пробирает предчувствие твоей скорой гибели или же сношение твоего духа в окрестностях, где тебя убили.

Только здесь иначе.

Я вбегаю в просторный зал с огромным куполом надо мной и окнами, мелькающими за колоннами, задернутыми красными шторами, с которых стекает непонятная жидкость… Свет сюда просачивается с небольших трещин, виднеющихся на каждой стене, потолке, словно это здание скоро развалиться. Повсюду разбросаны вещи: цветы, разбитые вазы, трюмы, рояль разломан, канделябры с тлеющими огоньками цвета заката, осколки от стекол. На это все я смотрю отстраненно, пока ноги ведут меня к арочному зеркалу, примостившегося посередине помещения. Он выполнен в романском стиле, окутанном позолоченными ажурными ободками, на которых прикреплены золотые розы. Выглядят как настоящие: благоухают, дарят миру красоту и больно кусаются. В них мелькают маленькие камешки, сверкающие при падающих лучах, и преломляющие луч в своих каверзных сияниях, завораживая людское внимание. Я могла бы сорвать ее. Забрать себе. Только глаза опускаются на само очертание зеркала, в котором не виднеется мое отражение… Стоило бы ужаснутся, но я подчиняюсь голосу и замираю, улавливая шипение своего дыхания.

В следующую секунду мелькает белое пятно и мою руку резко хватают, больно впиваясь когтями в кожу.

Что происходит?

Меня тянут на себя, противлюсь, как могу, вот только человеческие силы не могут сравниться с волшебным существом: маниакально ничтожно мое старание. Тянут-тянут, тянут-тянут, и я погружаюсь с головой в зеркало. Деревенею, страшась провалиться туда, откуда никогда никто не возвращается.

Вместо возникшей темноты проявляются очертания незнакомого мне тронного зала. От яркого света саднит в глазах, от чего тут же прикрываюсь рукой. Я попала в замок. В старинный замок.

Зал приятен на внешний вид: обстановка XVIII века, по самую светлую сторону зала развешены портреты людей, наверное, королей, что хранили честь и свое милосердие королевству. Напротив стены с портретами располагаются окна на всю длину стены, открывающие вид на зимнее совершенство природы. Хлопья снега медленно ниспадают, играя и кружась в воздухе в своем танце. Только сейчас ощущаю, что стою босыми ногами на красном ковре, выстланном до самого возвышения, где и располагаются троны самих правителей. Свет касается их, не скрывая алой обивки и изобилие золота, за эти несколько секунд пресытившееся по самое горло.

За моей спиной громко ухает удар, вызывая дрожь под ногами, которая усиливается. Меня качает из стороны в сторону и, не справившись с координацией движений, опадаю на ковер. Пыль поднимается табуном, окружая все пространство и позволяя потерять бдительность. Прикрываюсь руками, чтобы лишний раз не вдохнуть грязь. Взрыв. Он произошел где-то слева, но точно определить я не успела, так как вслед за ним пол еще сильнее затрясся и стал извиваться от толчков. Одна маленькая щель заразила колоссальными швами по всем стенам, разрывающиеся, как обычная ткань, и опадая на землю или, того хуже, на чьи-то жизни.

Раздаются еле различимые голоса и весь мой страх возрастает. Я не понимаю, что со мной происходит, какого черта я здесь делаю и почему вновь испытываю прилив бурных эмоций, заставляющих нервную систему сойти с ума; осыпаться на мелкие куски ничего.

Булыжники с потолка градом осыпаются, и мне приходится приложить немало усилий, лишь бы увернуться от них, перекатываясь с одного бока на другой. Еще один взрыв раздается снизу, поднимаясь со сверхскоростью на этаж, от которого остались только одни камни, погружая в сети сияющего света все живое. Сглатываю отяжелевший ком, всматриваясь в прекрасный перелив света, и с головой погружаюсь в него, в то время как голос эхом отражается от пустующего мира:

– Там, где ты всегда ищешь поддержку, окажется для тебя сущим злом. А доверие ― вероломный изыскатель тьмы.

― Да чтоб тебя…

Подрываюсь с места и глухо ударяю руками по покрывалу, находясь между сном и реальностью. Снова этот сон, но с изменившейся локацией. Снова замудренные слова, от которых вопросов возникает куда больше. Черт! Почему уже которую ночь я вижу этот сон? Что за бес вселился в мои сны?

Поднимаю руки, тру сонные глаза и лицо, стараясь сбросить оставшиеся оковы сна, и оглядываюсь позади себя, проверяя настенные часы, что своим тиканьем раздражают еще больше. Пять часов утра. Замечательно. Значит, пора приниматься за дело, хотя понимаю, что с моими уже шаткими нервами я такими темпами слягу или тронусь умом окончательно.

А причина тому ― напряженность изо дня в день.

Я возглавила, в некотором роде, бизнес моей семьи, когда папу унесло в могилу. Знаю, выражаться в такой форме о смерти отца пренебрежительно и крайне черство, но поверьте, самое паршивое за всю мою жизнь ― это стать и барменом, и официанткой, и директором нашего кафе, позабыв обо всех прихотях белеющих молодых моих лет. С десяти лет я старалась понимать закрученные цифры в той системе, с которой налогоплательщики, коммунальные компании, пожарные участки, санэпидемстанции стали бы принимать мои платежи. Вместо того чтобы делать домашние задания или готовиться к докладам и экзаменам, я подробно изучала информацию по ведению собственного дела. Многие одноклассники меня называли чопорной, ведь в детстве я сильно любила резвиться, беситься, прыгать, смеяться, вообщем, поступать так, как делал бы нормальный ребенок, а в средней школе излишняя холодность и ответственность за будущее навсегда выбила дух веселья.

Конечно, полноправной владелицей кафе я могла стать, достигнув совершеннолетия, но поверьте ― мало, кого заботило, кто теперь орудует на кухне. Мама поначалу за меня оформляла все важные моменты, так как многое в мои малолетние годы воспринималось как мыльная пелена; со временем, как только набиралась опыта и становилась старше, ее роль, как хозяйки, отошло в сторону. Может со смерти отца ее заботило будущее кафе, но не в настоящее время. Я стала одна тянуть из подгребной ямы развалившееся королевство.

Как уже можете заметить, из всей семьи у меня остались мать и еще брат-разгильдяй. Мама недавно захворала, что не очень сказалось на наших денежных расходах. До больничного она не скверно приносила зарплату в дом, поэтому жили в достаточной норме. И хорошее состояние гораздо лучше красило миловидное личико. Раньше на ее лице проглядывались знакомые неглубокие ямочки, мраморные глаза, даря жизнь, и кожа была не белей мела. Мама и правда была красивой в юности, да даже к своим сорокам лет не теряла блеск: при подтянутой фигуре и коже, без выедающие глаза морщин, личико худое, носик небольшой, губы тонкие, над ними хорошо прочерченная носогубная область, а волосы, любой бы обзавидовался, переливались чистым золотом. За хозяйство по дому отвечала она, да и потом оно легло тоже мне на плечи: я готовила, стирала, гладила, убиралась, также ремонтировала некоторые вещи. Бегала, как проклятая собака, пытаясь для нас обеспечить комфорт, в ответ ― одно лишь «Посиди ты хоть минуту!». Я бы хотела, только положение не оправдывало мои желания.

Да и брат оказался не столь полезным в свои-то двадцать два года. Аарон старше меня, вроде бы должен быть примером и опорой, впрочем с его репутацией среди местных алкоголиков обнадеживает не более чем появлением в стенах дома. Также распространенный факт ― заядлый пофигист и мальчик вверх поднятыми пальцами. Никакой помощи, поддержки и семейной любви, лишь обвинения в том, что мы испоганили его будущее, забрали все, о чем он мог мечтать. На самом деле это не так. Аарон, парень мечта и душка, по крайне мере был таковым. На него смотрели ни сколько с авторитетной направленностью, сколько с пониманием, как именно следует стремиться к целям. Мало где можно будет найти пример настоящего человека, не отступающегося от преград и уверенно шагающего по ровной дороге, улыбаясь во все тридцать два зуба. У него были девушки, награды, поклонники, любимое дело, увы, все это он проиграл, когда дал слабину на одной из вечеринок. Выбор ― эксперимент с изменением пустой страницы жизни. Ты вроде бы врываешься в жизнь с эйфорической целеустремленностью, а вроде бы ― съедаешь самого себя деструктивностью. Тут важно находить параллель. Если этого не случится, одна затмит другую. И он легко сдал позиции, не справился с очагом поражения. Таким образом, на глазах родных он превратился в безликое существо, пропадающее с другими алкоголиками по окрестностям Радожа…

Речь вообще сейчас не о нем. В принципе не о моей семье. Гордиться здесь нечем, и подвигами никакими не похвастаешься.

О чем я повествовала до подробностей про мою семью? Ах, да. Кафе.

Откидываю одеяло в сторону, опускаю ноги на холодный, местами скрипучий пол и встаю, попутно поправляя непослушные волосы. Я обожала свои локоны, ведь чем-то была схоже с Бейонсе. Однажды меня с ней спутали: парнишки с начальных классов не заметили кое-каких различий между ней и мной, поэтому битые десять минут старалась их удостоверить в правдивости, что я ― не мировая звезда. Да и разговаривать на английском я не умею. В школе язык мне не давался от силы совсем! И знакомые мамы недоумевали, как у нее смогла родиться девочка с каштановыми волосами вдобавок с вьющимися локонами. Эдак феноменальное необъяснимое наукой открытие.

Босиком, крадучись, лишь бы не разбудить кого-нибудь дома, подхожу к стулу с одеждой, что расположен рядом со шкафом. Открываю створку шкафа, в которую встроено зеркало во весь рост. Конструкция старого образца, прошлого века, но меня она даже не теснит. Проверяю свой внешний вид, расчесываю волосы, подкрашиваю глаза, в зрачках которых притаилась грузная печаль. Как бы мне не приносили дни тяжесть на сердце, я просто хотела оставить последнюю память о нашей семье. Так что отчасти я получаю удовольствие от работы, хотя другая сторона крайне раздирает душу. Мне уже не привыкать.

Встряхиваю головой, возвращаясь в реальность, и тянусь к вещам. Одевшись, следую на кухню, передвигаясь как кошка, затем с порога включаю чайник, и достаю приготовленные бутерброды с холодильника, ставя в микроволновку. Жужжание и шум от электроприборов нарушает тишину. На кухне передвигаться, возможно, одному человеку, ибо пространство здесь заужено старой мебелью по правую руку от меня, холодильником напротив и в углу, слева от меня, примостившегося углового стола. Интерьер так себе, но мне на современность стиля абсолютно наплевать.

Завтракать заканчиваю как раз к полшестому. Оставляю грязную посуду в раковине, потом, завернув после кухни, пройдя детские снимки, спускаюсь на этаж ниже, где собственно и располагается наше кафе. Мало где можно встретить в нашем городе одно здание, рассчитанное на жилье и арендовую зону. В нулевые года многие дома не соответствовали пожарной безопасности и были крайне потрепаны временем, их отправили под снос, на место них построили современные жилые комплексы. С наших окон не заметить такие здания вряд ли можно. Минимализмы, хай-теки завораживают людское внимание за секунду. Но, если честно, мне бы не хотелось жить в таком дорогущем месте. Я выросла не на денежном эквиваленте, измеряя каждую мелочь материально; папа учил меня неизгладимо судить окружающую действительность не за внешнюю оболочку, а из чего она сделана, с чем ее едят. Поверьте, в свои восемнадцать лет такое воспитание на многое открывает глаза: деньги, может быть, и приходят, но качество определяет выносливость.

Итак, пора приступать к обязанностям. Включаю свет на кухне и некоторые приборы, которые в ближайшее время понадобятся. Надеваю свой любимый с пандой фартук и перчатки, завязываю волосы в высокий толстый хвост и, напоследок, задаю темп при помощи музыки. Слова песни Selena Gomez&Rauw Alejandro ― Baila Conmingo разлетаются по кухне, заставляя рефлекторно начать двигать бедрами. Руки сами выполняют работу, к которой уже привыкла за столько лет: месить, взбивать, солить, молоть, оставлять набухать, готовить крем… Глаза только бегают по ингредиентам, чтобы точно не напортачить с рецептами фирменных блюд. Ватрушки, пончики, панкейки, круассаны, пироги с разными сортами ягод и мое любимое ― капкейки. Я смогла бы их приготовить закрытыми глазами, ибо ингредиенты сами по себе прокручивались в голове…

Хотя это еще не конец. Это всего лишь цветочки.

Самое страшное предстояло впереди.

Ожидать и гадать на предстоящий день ― сбивает весь дух на хороший лад. Ты потеешь, волнуешься, места себе не находишь, кусаешь ногти, проверяешь каждый раз зал. И вечно крутящийся на повторе вопрос: каков будет сегодня спрос?

(обратно)

2 глава

День близился к полудню. За все часы, проведенные в стенах кафе, посетили от силы пять человек, и то постоянные клиенты, которые души не чаяли в моей выпечке, навестили и поинтересовались успехами. Я, как и прежде, уклончиво отвечала «нормально», не вдаваясь в подробности. Маловероятно бы их интересовал рейтинг того, от чего осталось одно лишь название «Родиола». Папа любил этот цветок в качестве того, что каким-то образом он олицетворял нашу фамильярность. Глупо, но у каждого находились свои причуды.

Если посчитать деньги, то всего я смогла заработать около тысячи. Оклад слишком маленький.

– Черт! ― устало вздыхаю и утыкаюсь лбом об сложенные руки на столешнице барной стойки. Так хотелось все послать куда подальше и перестать тратить время на пустоту…

Звонок оповещает о прибытии очередного клиента. Я вздрагиваю от неожиданности.

Приподнимаю слегка голову, надеясь увидеть новое лицо, но это всего на всего моя подруга. Солнцезащитные очки, скрывающие из виду наглые глаза, порванные по моде джинсы, топ с тонкими бретельками и вечно ее противная манера, ― жевать жевательную резинку. Не поднимая головы и продолжая стоять на месте, девушка переписывается с кем-то по телефону. Никогда не видела, что бы Лера смогла прожить хоть день без гаджета.

Я слежу за тем, как она ее надувает до небольшого шара и лопает, наконец, оторвавшись от экрана.

– Привет, работяга, ― устремившись ко мне, я моментально вытягиваюсь как струна, готовясь хотя бы немного поболтать с подругой.

Нам выдается от силы пять часов на всю неделю, ибо мой график полностью забивает пропуски. Да и девушка готовится к поступлению в Радожский университет, вечно изучает списки абитуриентов, ведь срок к оглашению результатов поджимает; читает научные исследования и некоторые учебники по предметам, по которым будут проходить вступительные экзамены. С детства она обожала изучать науку, зачитывая миллион открытий, мероприятий, выставок, даже сама принимала участие в одном школьном конкурсе по созданию какой-то энергосберегающей линии. Тогда она заняла пятое место. Ее это не остановило, а еще больше подтолкнуло на новые идеи, требующие квалифицированной доработки.

– Добро пожаловать в «Родиола». Чего желаете? ― зачитываю монотонно излюбленный текст и опираюсь рукой.

Лера усаживается удобней напротив меня, наклоняясь вперед так, что в ноздри врывается флакон сладких духов.

– Решила поинтересоваться, как проходят у тебя дела. Вижу, все идет не совсем гладко, ― сочувственно резюмирует подруга, видимо, прочитав все мои эмоции на лице.

Может быть, когда-то я могла легко скрывать свои чувства глубоко в себе, и никто не смел их читать, как книгу, вот только сейчас я уже перестала быть той девочкой, которая воодушевленно переживала свое детство. Яркие и солнечные деньки превратились в угрюмость моих окон. Руки все никак не могут дойти до протирания грязи в целом.

– Мне не привыкать, Лер, ― пожимаю плечами, ― Тебе налить кофе с капкейком? Или ты снова на диете?

– О, с меня хватит этих диет. Я не только терпела голод по еде, но и по симпатичным мальчикам. Он увеличился в пять раз, нет, в десять раз! ― Она смешно жестикулирует руками, показывает огромный невидимый шар, вытаращив глаза. ― На меня многие косо смотрели, когда я чуть ли не обливалась слюнями.

Прикрываю рукой губы, заливаясь в смехе. Ее рассказы всегда могли рассмешить до боли в животе. Она у меня любит все преувеличивать.

– Один вообще подошел ко мне и деловито пальцем поддел мой подбородок, якобы закрывая рот.

Фыркаю, встаю со своего места и следую к кофемашине, ловко беря чистую чашку. Регулирую с помощью пароотводящей трубки конденсат, ставлю кружку под кран и включаю машину. Оборудование я покупала три года назад, и, мягко говоря, до сих пор не могу разобраться с этим.

– Что будет, если мимо тебя пройдут стражники из замка… ― задумчиво тяну.

– Упаду к их ногам.

– Смотри, чтобы тебя не затоптали.

– Да ну тебя, вечно портишь мое воображение. ― Лерка откидывает руками волосы назад, открывая вид на выразительные ключицы и глубокий вырез груди. ― Как самочувствие у твоей мамы? Что врач говорит?

– Ничего не менялось с последнего твоего визита. Доктор говорит загадками, но чувствую, что диагноз может быть не утешительным.

– А ты к чему склоняешься?

– Лейкоз.

Имея перед собой заметки врача и Интернет, возможно с семьюдесятью процентами выявить результат.

Гул от машины разбавляет затягивающие тучи над нашими головами. Гипнотизирую струящийся ручеек горячей воды, возвращаясь к разговору с мамой пару дней назад. Она и сама все понимает. Пусть трудно об этом говорить собственной дочери, как бы не подрывая последние силы на стойкость, уставшие глаза рассказывают о ее переживаниях.

– Ох, Азалия… ― снимает очки, открывая вид на глаза цвета древесины, за которыми временами скрывались темные тайны.

– Не говори ничего. Не нужно. Лучше помоги мне отогнать дурацкие мысли.

– Ты же понимаешь, к чему я буду все тянуть.

Подается сигнал о завершении работы, по комнате моментально разлетается запах свежесваренного кофе из самых отборных зерен. М-м-м, обожаю этот запах. Беру аккуратно чашку, с витрины захватываю капкейк и ставлю перед носом рыжеволосой девушки, получая взамен кроткую благодарственную улыбку.

– Я не хочу никуда идти, ― мотаю головой и прислоняюсь бедром к столешнице. ― Мое место здесь.

– Знаешь, на улице прекрасная погода. Вся молодежь веселится, гуляет и кутит до утра следующего дня, одна ты, как серая мышь, забилась в своей норке и никуда не вылезаешь. Ты даже ни с кем не встречалась!

– Не велика потеря! ― усмехаюсь, отталкиваясь от столешницы. Обсуждать заезженную пластинку нравоучений от Леры теряет всякое желание общаться дальше. ― Многие девушки встречают свою первую любовь в двадцать пять, а то и в тридцать.

– Такими темпами ты в могиле встретишь свою любовь в виде смерти с косой.

Она пристально следит за мной, попивая кофе.

– Ты само очарование, ― кривлю лицо в приторной улыбке, в ответ получаю сладкую улыбочку.

– И все же. Ты должна проветриться, ― заканчивает она, взмахнув рукой, мол, не подлежит рассмотрению, и с аппетитом берет в руки капкейк.

– Лера, у меня мама больная, брат болтается, не пойми где, оттого одни стрессовые мучения. Мне нет дела до вечеринок и всяких знакомств с оболтусами.

Закатываю глаза и следую к витрине, в которую поместила готовую выпечку. Как-нибудь себя отвлекая от лишней внимательности моей подруги, начинаю поправлять пироги, некоторые сладости переставляю для лучшего гармонического сочетания.

Валерия Костина ― лучшая подруга с детского сада, хороший советчик и прилежная дочь католического священника. По правде говоря, она не крещенная и уж никак не похожа на верующую в бога. Много спесива, соблазнов, вульгарности и противоречивых взглядов на религию. Как было сказано выше, она жить не может без науки, так что жизнь ее ― это наука. И одна из ее гипотез по возникновению людей на земле подталкивает на раздумье, действительно ли люди прилетели с космоса? Не знаю, многое здесь не поддается объяснению, как и то, почему в нашем государстве столько законов не дают право на собственный голос.

Впрочем, это не важно.

Речь шла о рыжей бестии. Лерка могла быть моделью. Длинные стройные ноги, покрытые легким загаром, сложенная фигура, пусть и без приоритета 90.60.90, шикарный зад, за которым успевали охотиться многие парни. Самое волшебное, что ей досталось по отцовской линии ― глаза. Они восхитительны. Покрыты слоем торфа поверх чистого кофейного зерна. Градиент олицетворяет всю ее дерзость, при этом столь же даря внешнему виду невинность. Милые щечки, за которые очень люблю дергать, и пухлые губы, вечно изгибающиеся в ядовитой ухмылке.

Такую девушку сложно будет не заметить среди толпы. Это я…всегда и буду оставаться в сторонке, как объект короткого общения.

Тем не менее, она не всегда была такой шикарной леди двадцать первого века. Мы не можем быть постоянны. Мы меняемся. И каждый день является залогом чего-то нового. Обогащаемся внутренне, тем самым расцветаем внешне. Да и, оглядываясь назад, мы стали тенью нас сегодня. В детстве красотками нас не называли, не дарили нам цветочки мальчишки, мало кто дергал за косы, зато теперь…внимания было достаточно, чтобы повысить уровень самоуверенности. Пускай мои выходы за пределы территории ограничивались как какой-то праздник, я не упускала момента ловить на себе заинтересованные, а в отдельных случаях откровенные взгляды со стороны мужского пола. Но ни один не смогли меня зацепить.

Я ― цветок сирени, чистая и глубокомыслящая.

Лера ― крапива, резкая и жгучая.

– Заканчивай свое выступление и прикрывай лавочку. Больше на меня не будут действовать твои отговорки! ― громко заявляет она, спрыгивая с барного стула. ― Что смотришь? Будем тебя исправлять.

– Лера…

– Меня восемнадцать лет зовут Лерой, спасибо, что напомнила.

Разгибаюсь, чувствуя в пояснице ломку, но лицу стараюсь придать строгость, укрывая свои боли.

– Я не хочу идти развлекаться. Мне еще квитанции проверять, посуду мыть, готовить еду на вечер…

– Еще пол протереть, персонально покормить семью, помыть их, одеть, причесать. Бр, аж меня застрясло. ― Разминает мышцы, стряхивая с себя камень, и упирает руки в бока. В такой позе она напоминает мне маму. ― Давай договоримся. Ты пойдешь со мной на вечеринку, взамен ― я помогу тебе управиться со всеми проблемами, решаешь которые одна. Согласна?

– Я не…

– Я не каждый день щедрая, Азалия!

Стискиваю челюсть, постепенно принимая поражение. Спорить с таким упрямым человеком одна экспрессивность.

Поворачиваю голову, вглядываюсь на вид за окном, отмечая, насколько жизнерадостно выглядят люди, перебегающие дорогу, выходящие из магазинов и смеющиеся над какой-то глупой шуткой. Мне не хватает всего этого. Друзей, вечеров, гулянок, смеха, молодости, в конце концов. Кафе у меня все забрало. Или же это я перевернула свою жизнь, как колесо обозрение, остановив на выборе, которое не определяло меня саму?

– Ладно, твоя взяла.

– Отлично! ― хлопает в ладоши.

Подбегает ко мне и прямо таки наваливается всей тушей. Кое-как успеваю устоять на ногах, чтобы вместе не упасть на пол.

– Первый этап: надо подобрать тебе наряд, ― выдает Лера в качестве консультанта, как только отстраняется.

Опускаю глаза вниз и сразу же неуместно мнусь на месте. М-да, мой наряд для развлечений вряд ли придется по вкусу окружающим: грязные серые штаны, майка с множеством заштопанными дырками, фартук с пандой и потрепанные кроссовки. Не хватает в придачу таблички «Клоун на выставку лузеров».

Подруга осматривает с ног до головы мою фигуру и расплывается в широченной улыбке, как маньяк искусства. Надеюсь, ее задумка мне придет по вкусу.

(обратно)

3 глава

Кидаю ключи со звоном на тумбочку в прихожей, скидываю с плеч кардиган, а мой взгляд цепляется за конверт, лежащий рядом с ключами. Наверное, мама открывала курьеру. За последние дни ее движение по квартире ограничивается сходить в туалет, за едой или же получить почту. Ее состояние ухудшается прямо на глазах: недомогание, оттеки под глазами, кожа принимает бесцветный вид, тяжесть в теле. Но я стараюсь не отчаиваться.

Проверяю сразу же кухню на наличие погрома, слава богу, ничего не обнаруживаю и следую в мамину комнату. Она располагается между моей и братом комнатами. Звукоизоляция здесь слабовато, поэтому расслышать стоны родительницы возможно даже во сне или очередной погром в комнате Аарона. Парень отбивается от рук с каждым днем.

Я только что вернулась от Лерки, прихватив с собой одежду, которую тщательно подбирала подруга. Многие варианты не совпадали с моими предпочтениями, одно выглядело вызывающе, другое открытым, третье ― нижним бельем, так что Костина возненавидела меня вдвойне за мои «снобские вкусы». Но все же удалось подобрать то, к чему я больше всего располагала: утонченность, дерзость и грациозность. Без всяких пошлых наклонностей.

Толкаю дверь, и передо мной расстилается вид на заброшенную давным-давно в плане уборки комнату. Обои на стенах выцвели и где-то образовались большие следы от сырости, мебель вся общипалась, добавляя в интерьер тухлости, около окна примостился одинокий диван, на котором, повернув голову в мою сторону, лежит мама. На фоне комнаты она выглядит побитым щенком, подобравшего с улицы в самый морозный день. Меня тут же окатывают ледяной водой.

– Привет, мам, ― улыбаюсь уголком губ, хотя напоминает натянутую неестественность. ― Ты ела?

Оплата места в палате ― я не смогла бы потянуть. И так наши счета состоят из не покрытых долгов годовой давности, покупок продуктов и никаких остатков на самих себя. Да и в современном мире теперь каждая оказанная услуга имеет свой ценз, ― носи с собой много даров, тогда тебя по совести смогут обслужить. А когда у тебя их нет, то и посылают далеко, и плюют тебе под ноги, и высокомерно провожают взглядом. Благо мама держится благодаря хорошему доктору, настоящему, добросовестному человеку, который не остался равнодушным и решил помочь хотя бы ослабить болевые ощущения с помощью капельниц и некоторых медикаментов.

– Да, заяц, ― пыхтит женщина, на глазах постаревшая на десять лет. Опирается руками об обивку дивана и приподнимается.

Я подхожу к ней ближе, усаживаюсь на краю дивана и беру холодную тощую руку. Мурашки пробегают вдоль позвоночника, заканчиваясь в нервных окончаниях, которые посылают не самые лучшие убеждения.

Скольжу глазами по вставленной игле в районе сгиба локтя, далее вверх по трубке и застреваю внимание на булькающих шариках в небольшом пакетике.

– Тебе нечего переживать за меня. Лучше бы забивала молодую голову другими делами.

– Мам, я не могу тебя оставить без внимания, ― хмурюсь, услышав ее уклончивость от моей помощи. ― Вдруг что-то с тобой случится, а меня нет рядом.

– Милая, не стоит так беспокоиться за меня. Я хоть и забита лекарствами, но собой умею совладать. Если бы случилась какая беда, ты бы узнала первая. А пока, ― томно вздыхает и тянет руку к моим пушистым и тяжелым волосам, ― отдохни ты немного от работы по дому и кафе. Не вечность же тебе сидеть здесь и смотреть, как годы идут, и краски вокруг остаются один и те же. Тебе нужно общение…

– Но ты же сама хотела, чтобы я работала в кафе. Говорила, как важно сохранить нашу семейную ценность…

– Говорила. ― Кивком головы подтверждает мама, пальцами расчесывает волосы и любовно смотрит на меня. ― И беру свои слова обратно. Не хочу забирать у тебя то, что себе сломал твой брат. Ты у меня способная, умная и красивая девочка. Только ты можешь делать выбор в своей жизни, никто не смеет указывать тебе или же навязывать.

Примыкаю к шершавой ладони, как только родительница касается моей щеки, прикрываю глаза и уношусь в несколько лет назад, когда в моем мире существовали принцессы и волшебство. Мама рассказывала миллион историй о захватывающих приключениях, от чего постоянно играла на одно и то же содержание то с куклами, то с другими девочками; любила представлять, какой бы была я волшебницей, будь у меня магия природы, огня, солнца или звезды.

По сей день одна из любимых историй все еще крутится на языке. Сказка повествуется про первую упавшую звезду в Валодане, как вместе с ней правили одним государством еще два могущественных древних духа: свет и тень. В связи с этим Радожский край был поделен на три части взаимосвязанного треугольника: Радожа ― город теней, Ашидор ― город света, Валодан ― город звезды и по нынешним сведениям город-призраков. После исчезновения последней королевской семьи-звезды поговаривали, что их души настилают туманом земли каждый день, в густоте которого изрядно происходят странные чудеса. Многие люди не желали жить в страхе и неизвестности, поэтому покидали одни за другими, надеясь укрыться от гнета духа в соседних городах.

Думаю, здесь все зависело от географического положения самого Валодана. Из века век идут движения плит, меняется климат, и случилась так, что город стал чуть восточнее, ближе к болотистым местам и кривому атмосферному давлению. Не верю я уже в сказки про призраков. Здесь действуют знания, если умеешь ими располагать. И уверена, в помине не было магии на земле. Принцы и принцессы ― обычная привилегированность; не подобие образам в книгах или мультфильмах, где их восхваляют справедливыми правителями; и точно не фантастическая сказка для детей.

Эти мысли возвращают меня вновь ко сну. Одна деталь яро высвечивается на передний план, но понять, что именно, не получается. Да и не интересно. Всего лишь глупый сон.

– Аарон приходил? ― интересуюсь у мамы, лишь бы запутать все свои мысли. ― Я за него сильно переживаю, как бы ему не прилетело от полиции.

– Понимаю, заяц. Этому оболтусу не хватает мужской руки. Вставить мозг обратно ― дело антикварное.

Нервно усмехаюсь.

– Услышь твои слова, брат бы завыступался.

– Каким бы продвинутым не казался, ― печально качает головой, ― Аарон не понимал многие вещи. Сейчас он рассчитывает на удачу. А удача никогда не играет по правилам людей, ― глазами улыбается женщина, крепче сжимая мою руку. ― Будь к этому предельно аккуратна. Хорошо?

– Хорошо, ― подбадривающее соглашаюсь.

Неожиданно губы мамы кривятся, а глаза прикрываются, как будто пытаясь совладать с оставшимися силами, чтобы противостоять боли. Кожа бледнеет за одну секунду.

– Давай ты лучше ляжешь, ― рекомендую.

Привстаю и помогаю ей лечь комфортнее. Взбиваю подушку для удобности, подпираю одеяло, даю стакан воды, придерживая голову родительницы, и отставляю назад.

– Спасибо, милая. Только, пожалуйста, не зацикливайся на мне. Тебе стоит проветриться. ― По мне читает мое возмущение, готовность возразить, как ту же добавляет: ― Не переживай, я все равно собиралась лечь спать. Мой иммунитет уже не такой стальной. Доктор рекомендует больше спать.

– Ты точно справишься? Я мо…

– Справлюсь. Успокойся и спокойно вдохни. Давай.

Делаю глубокий вдох через нос, заполняя легкие до краев.

– Выдыхай.

И выдыхаю через рот, чувствуя, как напряженность слегка отступает.

– Легче?

– Немного.

– Вот и хорошо. Теперь иди, отдыхай.

Признательно улыбаюсь мамочке, пережившей мучения похлещи пули в сердце, наклоняюсь ниже, касаюсь губами вспотевшего лба и долго так зависаю. Я хочу ощущать жизнь в ней. Слышать дыхание. Видеть радость. Знать, что она сможет побороть судьбу. Вернуть наши с ней прогулки по вечерам, девчачье разговоры, поддержку и уговоры, крики и объятья. Хочу материнского прежнего тепла, пусть оно было в обильном достатке.

Оставляю маму одну, при этом напоследок бросив взгляд через щель на застывшую картину.

Все будет хорошо. Ты просто себя накручиваешь.

Возвращаюсь в свою комнату и первым делом достаю платье из рюкзака, с не наименьшим восхищением рассматривая его очертания. Такие вещи вряд ли я смогла позволить себе. Все сбережения, откладывающиеся на черный день, никогда не могут достигнуть отметки пятидесяти тысяч. То сломается что-то, то вызывать мужа на час нужно, то лечение, то недостаток в питании. Сколько всего.

Провожу рукой по ткани и посматриваю на часы. Еще успею вымыть посуду внизу, подумать на тем, куда деть оставшуюся выпечку, и спокойно пойти в чертов клуб с Лерой.

Привстаю, и половица подо мной старчески тянет треск. Моя комната оказалась куда страшнее всех остальных: мебель, обои и пол почернели от постоянной пыли со стороны дороги, к тому же уборка здесь проводится раз в год. Одна кровать чего только стоит. Ей уже около восьмидесяти лет. Ужас. На ней еще спали мама, бабушка. При этом сохранилась в более-менее состоянии, внешний вид омрачняет, но прочность куда важнее.

Телефон жужжит в кармане.

Достаю его, расправляю раскладушку и проверяю пришедшее сообщение. Этот адрес клуба. Там я должна быть ровно в восемь. Еще и с куча восклицательными знаками на конце, будто я когда-то опаздывала. Закатываю глаза и мысленно шлю подругу далеко.

(обратно)

4 глава

Ни пить, ни знакомиться с кретинами, ни устраивать цирк ― вот мои три правила на сегодняшний вечер.

Я прихожу как раз в разгар вечернего шоу. Среди толпы стараюсь разглядеть выделяющуюся макушку подруги, постоянно щурясь от света прожекторов на вывеске. Прямо у самого входа мне активно машет рыжая бестия, так что я тут же подрываюсь с места и обхожу кучку людей. Некоторые из них недоуменно озираются, кто-то провожает под напористым взглядом, так и желая мне споткнуться. Увы, на мне удобные босоножки с плоской подошвой, которые тоже позаимствовала у Костиной.

Расправляю плечи и ускоряю шаг.

– Ты во время, ― хитро щурясь, констатирует подруга. ― И потрясно выглядишь в моих шмотках. Почему ты так не любишь надевать платья?

Отдергиваю который раз платье, прослеживая за парнями, проходящими мимо, и с блеском в глазах посматривая на нас.

– Жутко неудобно, ― кряхчу и с безразличием отворачиваюсь от них, перекидывая волосы на одно млечо. Я не стала что-то делать с кудрями, позволила этим вечером показать свою своеобразность красоты.

– Ты рассуждаешь, как взрослая тетка. Фу. Бери от молодости как можно больше.

– И как можно меньше пить.

– Это мы еще посмотрим, ― подмигивает, берет мою руку и нахальным образом уводит вовнутрь.

Охранники отступают, никак не комментируя наше вторжение, и стоит нам ворваться в духоту, пройтись вдоль тощего коридора, который усыпан отблесками софитов, как тут же попадаем в разворачивающийся эпицентр культового зрелища. Кажется, тут собралась вся молодежь Радожа.

– Что думаешь? ― кричит мне в ухо Лерка, уводя куда-то влево, давая свободы пройти прибывающим гостям. ― Достаточно экспрессии?

Анализирую состояние помещения, подмечая, что многие здесь собрались компаниями: у кого-то день рождение, кто-то отмечает победу неизвестной спортивной команды, кто-то пришел, видимо, ради подстилки на одну ночь, а кто-то ради дружеского сбора и отрыва в последние дни лета.

Официанты метаются от одного столика к другому. К бару образуется толкучка за очередной порцией жгучего алкоголя или опьяняющего коктейля, что бармен просто не справляется с наплывом и в перерыве постоянно протирает полотенцем лицо, шею от пота. Углубляюсь вдаль и замечаю небольшую сцену, на которой готовят некоторые атрибуты, а главный среди них чрезмерно жестикулирует и зорко следит за систематизацией выполнения сотрудниками поручений. Намечается что-то, может быть концерт или какой-нибудь конкурс.

– Тут…многолюдно.

Костина хмыкает и снова тащит куда-то, обходит толпу на танц-поле и тянет в самый дальний угол. Отсюда я также замечаю второй этаж, на который по специальной зигзаговой лестнице поднимаются две хихикающие девицы.

– На второй этаж нас бы вряд ли впустили. Там собирается элита из элит. ― Отвечает на мои вслух незаданные вопросы девушка, предлагая сесть за угловой столик. Рядом с нами стоят еще два пока что пустующих. ― Поговаривают, ― продолжает, ― сюда может в любой момент нагрянуть принц со своей свитой: принцессой из Ашидора, другом-военным, возглавляющий королевскую армию, и некторые ребята из академии.

Выпячиваю нижнюю губу, слушая все это вполуха. Мне нет дела до королевских снобов и уж тем более ни тем, что, оказавшись здесь, все девушки сбегутся за порциями автографов или же начнут липнуть, как клещи на собаку. Сравнение дурное, но смысл понятен.

– Из-за этого клуб переименовали «Royal star».

– Прикольно.

– Ты какая-то не многословная. Что случилось? ― наваливается на стол, ближе наклоняясь ко мне, тем самым раскрыв на обозрение слишком глубокий вырез груди. ― Только, пожалуйста, не говори, что ты умчишься через час. Ты нам все веселье загубишь!

– Что? Нет, ― сразу же уверяю ее. ― Просто…не привычно оказаться в таком месте. Все смотрят чересчур открыто, меня это напрягает.

– Расслабься. Просто есть завистники, а есть любители снять тебя. Исключение здесь составляют молодые люди, которые реально хотят с тобой пообщаться… ― Она замолкает. ― Оу, спасибо. Мы позовем вас, когда определимся.

Моргаю несколько раз и натыкаюсь взглядом на спину уходящего официанта, который только что принес нам меню.

– Не смотри ты на всех так убийственно и явно с маньяческими наклонностями, ― смеется, заметив мою отстраненность от такого мира молодежи. ― Азалия?

– Хорошо, я постараюсь, ― нервно отвечаю. ― Что будем заказывать?

Надо на чем-то отвлечься.

– Первым делом алкоголь. Тебе надо остыть и расслабиться…

– О, нет! Это без меня, ― резко говорю, руками показывая, мол, не в теме.

– Да, Азалия. Да, ― качает головой, поджимая губы, дескать, лучше прими на себя эту ношу. И возвращается к меню. ― Итак, здесь есть ром, секс на пляже, виски с содовой, мохито…

– Мохито и на этом все.

– Бу-у-у… Ску-ко-та. Как бы мне с тобой не помереть.

– Заметь, я тебе делаю одолжение, Валерия.

Девушка кривится в лице, ибо полное имя для нее звучит как пошлятина. Я знаю это и специально давлю на нее.

– Тогда я делаю заказ за нас двоих. Официант! ― орет она, не дав вмешаться в ее умозаключение, и рукой подзывает молодого парня обратно к нашему столику.

По итогу она заказывает миллион разных сортов алкоголя, о названиях которых услышала впервые, и с довольным видом Харли Квин посматривает на меня. Я щурю глаза, давая намек, насколько во мне возрастает буря негативных эмоций. Никогда она со мной не считается.

Невинно похлопав глазками, целует ладонь и шлет мне воздушный поцелуй.

– На твоей совести, ― укоризненно тычу в нее указательным пальцем.

Приносят нам гору напитков через десять минут. За это время я изрядно наслушалась стремных песен и успела немного соскучиться. Так такого эффекта от бурности клуба я не получила, даже не смогла проникнуться глубиной понимания вечеринок. Для меня они все еще остаются чем-то потусторонним и никак не активным образом жизни для меня.

Тянусь рукой за самым примечательным на вид алкогольному напитку, но мою руку хлестко отбрасывают.

– Эй!

– Ты не будешь пить саму невинность. Давай лучше начнем с… ― Лерка так серьезно осматривает содержимое стола, от чего меня прорывает тихим смехом. Ей богу, словно мы не в клубе, а в налоговом отделении, бумажки читаем. ― С те-екилы! ― поет актриса.

– Ты спятила.

– Не бурчи. Надо с тебя снять как следует скованность. Ты так всех спугнешь своим видом отвращения.

– Лера…

– Не-а! Все. Держи. ― Подает мне стопку с верхушкой, с выжиданием наблюдает за тем, как, взяв его в руки, сначала принюхиваюсь, потом откладываю дольку лайма и после громко выдыхаю.

– Перед этим накапай немного сока лайма себе между большим и указательным пальцем и щепотка соли сверху.

Выполняю все так, как посоветовала подруга.

– Затем сначала слизываешь соль, только потом пьешь. И пей на вдохе. ― Киваю, силясь не бросить это дело на полпути. До этого я пила безобидный алкоголь: пиво, вино, шампанское. ― Давай вместе напролом.

Так даже лучше будет. Наверное. Переплетаем в районе сгиба локтя руки, подносим к губам стопку и на отсчет раз-два-три, слизываем соль и закидываемся текилой, продирающая в секунду мое горло. Вдыхаю пропитанный воздух потом и дешевыми духами, вот только это помогает вызвать диссонанс… Вот черт!

– Закуси лаймом!

Беру его в руки и впиваюсь губами в сочную горчинку вперемешку с терпкостью хвойных ноток лайма, которая помогает сбавить жар в глотке и принести резкий, но приятный, удар в голову.

– Ух.

Смесь гремучая и очень растопляющая. Оковы сбрасываются с моих плеч.

– А ты говорила: «Не буду, я же слабачка». ― Толкаю Костину локтем в бок, а та шипит. ― Ауч.

– За слабачку, ― пожимаю плечами, будто ничего не произошло. ― Кстати, наряд твой очень экстравагантный. Мне нравится.

Рыжая бестия опускает глаза вниз, деликатно оценивая свой наряд. Костюм-дождик состоит из жакета, под которым ничего нет, поверьте и лифчика тоже, черных брюк и белых босоножек на высоких шпильках. С образом она поработала за короткий срок быстро, к тому же где она достала редкий жакет. На звездах можно такое увидеть. Это я надела платье с вырезом в виде ромба над грудью, также в районе боков, обделанные сеточкой, с длинными рукавами и длины ниже середины бедра. Неразделяю тенденцию экспериментировать с одеждой и одеваться под стать моде.

– Спасибо, солнце.

– Откуда жакет? ― Еще раз рассматриваю стол в поисках того коктейля, приглянувшегося мне, тяну руку и беру его. Лера ничего не говорит, значит, разрешено. ― Не говори, что ты ограбила знаменитость и теперь тебя ищут.

– Ха, нет. У Светки Городецкой позаимствовала. Помнишь ее?

– Которая всегда ходила в очках и заплетала косички? ― Ловлю ртом соломинку, втягиваю немного сладкого напитка и отвечаю: ― Такую не забыть.

– Она же теперь модель.

– Вроде как собиралась поступать в технический университет, ― задумчиво тяну, припоминая пятилетнюю давность. ― Неужели стала настоящей архидеей?

– Еще как. Я ее, когда увидела, обомлела от внешнего вида: глаза заостренные в уголках, еще и обрамленные изумрудом, губы пухлые, скулы выразительные, щеки впали, кожа бархатистая, фигура как Кендалл Дженнер, а походка статной львицы. И это еще не все…

– Боже, у нее там светская жизнь началась, ― фыркаю, отставляя бокал и повернувшись к Лерке, чтобы внимательно продолжить слушать.

– Она замужем за Никитку Гузько.

– Что? ― приоткрываю рот, а уголки губ приподнимаются. Вот это поворот. ― Быть такого не может. Он же…чудиком был.

– Был два года назад. Сейчас спелая клубника…

– Фу. Твои сравнения немного деформируют представления…

– И говорят, что в ближайшие месяцы задумываются о пополнении семейства. Представь? Восемнадцать лет обоим, а уже живут себе припеваючи и размножаться собрались. Хорошо живут.

– Это точно.

Облокачиваюсь об спинку дивана, руку закидываю на подлокотник, чувствуя прилив временной безмятежности. Мышцы тела настолько перестали трястись от проблем, что я позабываю обо всех неурядицах и отключаюсь от реального мира. Все решится завтра. Есть сейчас. И нужно уметь «сейчас» не просиживать в стенах своей каторги.

– У меня есть тост.

– О-о-о, я вся во внимании. ― Девушка берет на этот раз ром и, удобно расположившись, выжидает моих слов.

– Пусть в этой жизни мы полные неудачницы, у нас нет всех этих жакетов с дождиком, работы в модельном агентстве, тем более парня-красавчика, с которым захочется ребенка, но мы с тобой отличные подруги.

– Подруги-сучки, ― добавляет Лера.

– Верно. Мы есть друг у друга. Сильные, независимые и красивые подруги. Давай поклянемся, что никогда не будем забывать друга друга!

– Никогда не забывать друг друга! ― вместе выкрикиваем повторно мои слова. Я делаю несколько глотков коктейля, она ― закидывается ромом.

– Если тебя уже так нехило понесло, то стоит сделать повторный круг, ― сипит девушка, долькой лимона сбавляя привкус горечи. ― Как думаешь?

– Отличная идея, ― расплываюсь в довольной улыбке.

– Официант!

Ладно, одно правило я все же сегодня нарушила. Остальных двух я все еще четко придерживаюсь.

(обратно)

5 глава

Ну, по крайне мере собиралась придерживаться.

Все-таки не выпивать так часто ― сильно пошатывает трезвость. Я буквально вымотала себя эйфорическим закидыванием в желудок всяких разновидностей выпивки. Вот это да… Перед глазами стоит пелена, а тело не совладает в разумом.

Стоило немного сбавить обороты.

Теперь приходится отсиживаться, ибо, встав с места, легко грохнусь пятой точкой обратно на кожаную обивку дивана. Надо будет записать в свой ежедневник напоминание, чтобы НИКОГДА не вестись на поводу Костиной. Недаром все рыжие бывают хитры по своей природе. Не подумайте, что я пытаюсь как-то оскорбить свою подругу, просто это всем давно известный стереотип.

Позволяю себе расположиться в удобной позе, чтобы в голове не было ядерной войны от передоза алкоголя, и слежу за активностью людей. Среди них нахожу Лерку, которая танцевала уже с каким-то парнем. Сквозь темень и вечно гуляющих лучей трудно было разглядеть лицо, да и мне было незачем. Они двигались плавно, явно не подстать музыки, вечно перешептывались и лицезрели друг друга с первобытной страстью. Так бывает, когда от нахлынувших чувств в тебе просыпается огонь, распространяющийся по всем эрогенным участкам кожи. Ты плавишься, трудно дышишь и забываешь обо всех вокруг ради одного ― окунуться в бездну. Я никогда такого не испытывала, но знала по опыту Костиной, ведь страсть рождается от первой искры, которая зажигает все моторы в твоем чувствительном теле.

Продолжаю глазами дальше шестерить по залу и как-то устремляю свой взор на второй этаж, где оперившись об перила, стоял молодой парень и удрученно рассматривал толпу. Из-за кепки, опущенной на глаза, мало что можно было разглядеть, кроме как сложенной фигуры: широкие плечи, узкая талия и перекатывающиеся под черной водолазкой груда мышц. Очередной любитель заниматься в зале. К тому же…весь его образ был манящим, ― черный стиль, как пожирающая тьма твою душу. Не исключительно, дам это притягивает. Нам кажется, что в этом мужчине таится много неразгаданных секретов и шрамов на сердце, хотим познать натуру и позволить ему довериться нам. Но они никогда не откроют свою душу малознакомым девушкам. И порой мы ломаемся, когда пониманием, забыть уже не сможем…

Самое печальное это то, что я сама заинтересовалась о нем. Мне, правда, стало любопытно, кто же он такой? Почему ходит в клубе с головным убором? Почему во всем черном? Что его тяготит? Ненормально для подвыпившей меня. В трезвом состоянии я бы не стала дольше положенного на него глазеть.

Парень берет за козырек кепки, приподнимает ее и еще ниже опускает, лишая рассмотреть лицо. От кого интересно, он скрывается?

– Уф, не думала, что он окажется таким горячим танцором.

Рядом с громкой отдышкой падает подруга, развевая чары гипноза. Хлопаю как дурочка ресницами и поворачиваюсь к Лере. Мысленно обязуюсь перестать смотреть на человека, кто волновать меня не должен всякими дурацкими вопросами и фокусирую внимание на танц-поле.

Нашла за кем следить, Азалия. Надо меньше пить.

– Вы смотрелись как два влюбленных голубка, ― подкалываю ее, лишь бы отвлечься от желания снова посмотреть на второй этаж. ― Могла бы и с ним переспать. Вроде бы симпатичный парень.

– Ключевое слово «вроде бы»… Он слишком глуп. Мне таких в постели не надо, а то вдруг от него залечу, потом мучайся с недоучкой.

– Лера, дети же цветы жизни. К тому же фундамент воспитания и обучения с младенческого возраста определяет склад ума ребенка. Не стоит говорить о генетике, она здесь зависит от силы двадцать-сорок процентов.

– Отключите, пожалуйста, умника. Верните мне выпившую Азалию, ― соединив ладони и разместив перед грудью, молится Лера. Я хихикнула.

– Я сижу перед тобой, дорогая.

– Сидишь целый час, но ни разу не танцевала. Прыщи на твоей чудесной заднице появятся, ― бухтит подруга и затягивается каким-то коктейлем. Даже не вдавалась в подробность о названиях. ― Надо развеется. Когда еще мы сможем выбраться и повеселиться так хорошо?

Признаюсь, я еще никогда так в жизни не веселилась, это не беря в расчет местоположение и условия. Впервые мне было легко разговаривать на знакомые темы с подругой, выпивать, выговаривать всякую ерунду, шутить, смеяться, фоткаться, рассматривать парней, заговаривая на неуместные темы. И хотелось бы когда-нибудь повторить. Только уже с другой геолокацией.

– Не знаю, ― поджимаю губы.

– Во-от, так что мы…

– Друзья-друзья! Давайте вместе с вами ненадолго прервемся! ― Музыка резко затихает, удаленно играя на втором плане, и на сцену выходит мужчина лет тридцати в футболке с английской подписью, светлых джинсах и смешных очках в виде звезд. Некоторые люди громко возражают, но их заглушает речь ведущего. ― Никуда только не расходимся. У нас для вас есть предложение, как разбавить монотонность танцев. Также это дает возможность встретить свою половинку, ― загадочно договаривает. ― Объявляется конкурс на «Лучший горячий танец». Правила очень просты: выходят желающие поучаствовать, потом с помощью жребия мы находим вам пару, и в конце ― каждая пара должна представить свой танец, а зрители у нас будут жюри. Приз останется засекречен. Ну, что? Как вам идея? ― Громкоголосость разрывает черноту клуба. ― Слышу, многим приглянулось. Так что, вы готовы?

Все громко кричат «Да». Видимо, их заинтриговала такая игра. Хотелось бы посмотреть, на что парочки готовы ради бурных оваций и неизвестного приза.

– Что вы хотите? ― орет в микрофон ведущий, заставляя уши вянуть.

– Танцев парочек, ― вместе выкрикивают остальные.

– Оу, идея заманчивая. Ты должна пойти, ― резко выдает Лера, даже не повернувшись ко мне и приготовившись стартовать.

– Я? Ни за что!

– Пойдешь-пойдешь. Не киснуть же тебе оставшиеся часы, а так с кем-то потанцуешь. Может быть, будет твоей судьбой.

– Нет! ― отвечаю, выразительно мотнув головой. ― Я не хочу быть центром внимания…

Лерка цокает языком, встает со своей места, поправляет пиджак и наклоняется ко мне, обхватывая мою кисть стальной хваткой.

– Будем из тебя выбивать весь дух крепостничества… Не бойся, я буду рядом.

Не успеваю понять смысл ее слов, как меня дергают и начинают тянуть в сторону сцены. Несколько молодых людей кучковались перед сценой: парней было больше, нежели девушек. Стараюсь изо всех сил оторвать пальцы Костиной от кожи, но здесь явно понадобиться ножовка. Это рука похожа на лапу хищника.

И чем ближе мы подходили к сцене, тем острее я ощущала себя не в своей тарелке. Между лопатками собралась легкая испарина от волнения. За спиной ощущалось скопление глаз, провожающие нас. Сделала очередной выпад, дернувшись в другую часть зала, и промахнулась, поднимаясь с Лерой по ступенькам.

– А вот еще подоспели юные леди. Занимайте места с другой стороны сцены…

Всем было все равно, что меня сюда затянули силой. И как только мы встаем за спинами других девушек, мою руку, наконец, отпускают.

– Ты спятила! ― начинаю свою тираду, массируя поврежденный участок кисти. ― Я не хочу в этом цирке принимать участие!

– Успокойся. Всего лишь потанцуешь на глазах сотни людей. Это же тебе не полстраны… ― Говорит так уверенно, будто для нее это обыденность и вовсе не унижение.

– Ты поплатишься за свою дурость, Лера.

Опускаю глаза вниз и встаю так, чтобы меня здесь не существовало.

– Я тебя тоже люблю, ― приобнимая, говорит она.

– Вижу, у нас равное количество. Думаю, желающих больше нет. ― В ответ тишина. ― Тогда запускаем наш конкурс. Сейчас каждому парню и каждой девушки дадим половинки разных фигур. По моему сигналу вы должны будете показать их и найти свою пару. Затем вдвоем вы выходите на танц-пол, где и начнется веселье.

Да уж, веселье.

Принимаю половинку от фигуры и детальнее ее рассматриваю, отмечая, что это звезда. Как символично. После этого по сигналу ведущего мы поднимаем вверх вырезки, и каждый начинает бродить по сцене в поисках заветной другой части от целой фигуры. Музыка ударяет по вискам. Девушки, довольные своей половинкой, уходят вместе с парнями на танц-пол, что становится проще найти своего напарника. Лерке достается тот, с кем она до этого танцевала, и, провожая ее тяжелым взглядом, я не замечаю перед собой человека и врезаюсь ему в грудь. Упс.

Медленно поднимаю взгляд на парня, встречаясь со сверкающими глазами, спрятанные в тени кепки. Мое сердце делает кульбит, опускаясь к самым пяткам и возвращаясь на место с ударом в ребра. Боже. Проникающий свет под козырьком кепки вычерчивает очертания волевого подбородка, расходящийся в заточенные углы челюсти. Ровный, приплюснутый нос придает ему мужское очарование. Идеально сложенные губы, что, если к ним прикоснуться, потонешь в спектре необъятного поцелуя. Только глаза остаются для меня загадкой, словно скрытая пещера, хранящая в себе драгоценности.

Он вблизи кажется сумраком. Весь холодный, настороженный и отстраненный.

И он…мой партнер по танцу.

– Зачем ты надел кепку? ― спрашиваю его, нарушая первая недомолвку между нами, и ударяю мысленно себя по лбу. Господи, что за тупой вопрос? Знакомиться нужно не так, Азалия. Из тебя никудышный собеседник.

Позади него мужчина просит нас пройти на танц-пол и продолжает о чем-то глагольствовать. Я его даже не слушаю. Полностью погружена во власть тени.

Парень наклоняет голову набок, давая возможность проникнуть свету на кожу лица. Долго молчит, пристально смотря в глаза, но все же отвечает:

– Удобно. Таков мой образ.

Голос. Такой необычный. Грозный. Утробный. Заставляющий мои поджилки задрожать от неконтролируемого прибытия теплой волны. От такого голоса всегда трепещет внутри что-то и сводит тебя с ума. Если он не окажется актером, тогда я представить не смогу его в роли сантехника или же экономиста. Ведь часами захочется слушать один и тот же тембр, вызывающий дрожь во всем теле.

– Прятаться от людей? ― уточняю, заметив, насколько близко мы стоим друг другу. Я в любую секунду могу до него дотронуться, но это нарушение личных границ. А еще от него веет опасным жаром вперемешку с дорогим парфюмом. Точно какая-то знаменитость.

– Нет. Просто люблю интриговать дам, ― приподнимает один уголок губ, наклоняясь ближе. ― Их манит таинственность.

– Что ж, тебе это удалось…

Нас прерывают, когда прямо толкают к остальной кучке пар. Неуклюже спустившись с лестницы, при этом чуть не упав, отдергиваю платье и со вздернутым подбородком иду вперед. Никогда прежде не чувствовала себя куском мяса, которого воротят и режут как хотят. Лишь бы продержаться до окончания этого безобразия.

Краем глаза улавливаю, что спутник, засунув руки в карманы брюк, в развалку идет рядом со мной, игнорируя искоса скользящие взгляды девиц. Из него получается превосходный искуситель женских сердец. Приманивает нарочно внимание, игнорирует, тем самым подстегивает их неустанно таращиться и обдумывать ходы наступления. Женская система ― коварная вещь. Мы можем менять стратегии за секунду, переводить стрелки и фантазировать. И смею предположить, сколько механизмов работает в головке молодой девушки.

– У пар есть всего десять минут на то, чтобы обдумать, каков вид танца они будут исполнять. Время пошло!

Не до конца остановившись, решаю, сразу же задать вопрос по поводу танца, вот только повернувшись, ударяюсь об его грудь, и меня тут же отбрасывает назад. Сильные руки успевают поймать, ухватившись за талию, и неожиданно прижимают к себе плотнее. Ахаю и вцепляюсь в водолазку. От него веет опасной близостью, заставляющее мои колени задрожать, взгляд заметаться по чертам лица, которое в данную секунду на ничтожно близком расстоянии. Вблизи он еще красивее.

Дыхания сплетаются в одну нить. Глаза в глаза. Тело к телу. Я ощущаю под слоем ткани, как циркулирует кровь, перекатываются мышцы, и бьется сердце. Или это мое сходит с ума?

– Какая ты не поворотливая, ― усмехается он, к сожалению, отступает на шаг и помогает мне выровняться. В его объятьях чересчур жарко. Хотя я снова хочу в них оказаться. ― Так хочется быть ближе ко мне?

На смену неприемлемым мыслям, приходит осознание того, как бы выглядела в глазах парня, упади я перед ним. В лицо ударяет краска стыда. Господи. Надо было первоначально послать Костину в зад.

– Ты попадаешься под ноги, вот почему, ― добавляю дерзко, не решаясь более взглянуть на него.

Не пойму себя, то ли мне приятно с ним, то ли готова его послать ко всем чертям и отказаться от участия. Мой пьяный мозг совсем перестал работать. Не надо было столько пить.

– А ты умеешь не держать язык за зубами, ― заинтриговано выдает и складывает руки на груди. ― Красивая, но уставшая, наглая, но добрая, закомплексованная, но сексуальная… Что же ты тут делаешь?

Смотрю на этого типа с подозрительностью.

– Тебе какая разница? Не уж то маньяк?

– Разве похож?

Разводит руками, давая свободу глазам гулять по участкам тела. У него атлетически сложенная фигура, каждый бы смог позавидовать.

– Внешность порой бывает обманчива. Я тебя не знаю, не судить же мне по твоей дурацкой кепке.

– Так не терпится увидеть мое лицо? ― оскаливается мерзавец.

– Больно надо, ― фыркаю. ― К тому же… ― Мое выражение лица ужесточается, вспомнив, по какой причине мы заговорили. ― Нам надо выбрать, что будем танцевать.

– Я уже выбрал.

– Отлично. Поделиться не желаешь? ― выгибаю бровь, расставив руки по бокам. ― Или будешь продолжать издеваться?

– Вообще, я веду беседу. Так что никто ни над кем не издевается.

На небольшом расстоянии улавливаю значительную разницу в росте: этот гигант максимум достигает метра девяносто, когда я семьдесят. Это полторы головы. И со стороны покажется, как старший брат отчитывает младшую сестру. Мило.

– Я заметила.

Нахожу с другой части толпы Лерку, бушующая, по-видимому, с несогласным с ее идеями парнем, и про себя зловеще смеюсь. Вот она месть.

– Ну… ― тяну, исподлобья, осмелившись, глянуть на него, ― поделись идеей. Не томи.

– Что тогда взамен?

– Это сделка? ― с выражением спрашиваю. ― А ты не так прост, как кажется.

– Как ты меня видишь?

Неверующее приподнимаю брови.

– Серьезно. Мне интересно, ― более тепло добавляет. Половина лица до сих пор скрыта из виду. Но я уже видела его вблизи и знаю, какие чертяги пляшут на дне его черных зрачков. Тепло в словах и лед в глазах единство его нутра.

– Когда я тебя увидела, ты показался мне закрытым сундуком с сокровищами. Манящий и недоступный. Про таких обычно говорят байкеры или бандиты.

– Почти в точку, котенок. ― Я не улавливаю, дышу ли вообще. Он говорит с расстановками, паузами, акцентом, одурманивающий слух. ― Я и, правда недоступный и еще очень скверный, агрессивный и пустой, как вакуум, только мой статус совсем иной.

Приближается ко мне, сверху глядя немигающим и темным взглядом. Холодок подкрадывается со спины, и вот уже трясусь от не описываемых чувств. Внутри все тянет, как мед.

– Кто же ты? ― тихо вопрошаю, следя за вздымающейся грудью парня.

Долго молчит, потом выговаривает:

– Ты спрашивала, сделка ли это? Не совсем, но я кое-чего хочу.

Настораживаюсь, хотя тело тянет к нему навстречу, а разум играет в шахматах пешку, не имеющая право голоса.

Не успеваю у него спросить, про что он имеет в виду, как нас прерывает голос ведущего.

– Время прошло. Пора показать себя на деле, смельчаки. Вы готовы?..

Мы продолжаем стоять друг напротив друга, разглядывать друг друга, полностью позабыв о внешних источниках раздражения. Он ищет что-то во мне. Такая чуткость всегда подтверждает насущные вопросы. Я обескуражена тактикой поведения и впечатлена его манерами.

Зал наполняет возрастающая по силе басов музыка. Все пары выстраиваются в удобном им положении и готовятся начать выступать, одни мы застряли на одном месте, никак не позволяя прервать зрительный контакт.

– Ты мне доверишься? ― деловито интересуется, убрав любой намек на паясничество. Протягивает руку вперед ради установления контакта доверия.

Долго гляжу на мужскую ладонь, не зная, как поступить и что лучше всего сделать. Я уже не хочу убежать, спрятаться ото всех и из укрытия смотреть на танцы. Во мне просыпается какая-то прежде не изученная решительность вперемешку с дикой страстью. Этот парень ― мечта. Согласитесь, любая другая могла бы оказаться на моем месте, только здесь, непосредственно стою перед ним я.

В настоящем времени. Никогда больше этого не сможет повториться.

Снова поднимаю на него глаза и вкладываю свою хрупкую руку в его. Искра пробегает через касание, через наши взгляды, и хватает полсекунды, чтобы ему подхватить меня, сплести в омуте накала. Втягиваю носом запах терпкого одеколона, и голова начинает кружиться. Перед глазами мелькают белые пятна от захлестнувшего огня, в животе просыпаются бабочки, ласково касаясь нервных окончаний, и меня уносит.

(обратно)

6 глава

Нарастание композиции придает больше электричества в разгоряченных телах. Вы можете пройти рядом с нами и сразу же почувствуете, как здесь пылает пламенем, возбудимостью, разными эмоциями. Вроде бы бежал от дыма, а попал в огонь, в такой, откуда ни за что не выберешься. Ты ходишь по углям, обжигаешь стопы, кричишь о боли, но все же…в тебе просыпается возбуждение.

Не упуская из виду его взгляд, не сопротивляясь его действиям, даю полную возможность перестроить нас. Бережно берет ладонь, вторую руку кладет на талию, притягивая к себе теснее, от чего дыхание перехватывает, помогает правильно расставить ноги и только ожидание медленно убивает. Кажется, мир течет плавно, как в замедленной съемке, потому, как я и он облачены сиянием софитов и притяжением. Я чувствую, насколько он натянувшийся, так как сама впервые получаю такой эффект.

И вот мелодия сменяется первым куплетом.

Парень наклоняется к уху, обдавая шею горячим дыханием. В голове выстраиваются миллион самых изощренных фантазий… Стало так дурно и душно.

– Расслабься, котик, ― шепчет, поглаживая пальцами поясницу. Выгибаюсь в спине, ибо через ткань его касания так нежны и приятны. Ощущаю, как он расплывается в улыбке. ― Доверься ритму танца, отдай всю себя. И постарайся не наступить мне на ноги, ― под конец с насмешкой добавляет и с довольным видом отстраняется, довольствуясь результатом.

– В баре есть лед, так что не переживай.

Хитро скалится, уводя в неторопливом танце.

Наш дуэт выходит начертано не выделяющимся. Переступая с ноги на ногу, ведя меня по кругу, пристально наблюдая за мной, он дает время на то, чтобы собраться с духом и позволить музыке войти в тебя. Проникнуться. Она умеренна, не слишком заливиста, мелодична, приглушена. И в какой-то степени просто не замечаю, как темп сменяется оживленностью, и мы моментально перестраиваемся.

Грубые руки парня перемещаются на мою талию, я закидываю свои на его плечи, скрепляя в замок, позволяя руководить процессом. Тело начинает выражаться конвульсивной открытостью, открываться, дает силу на плавные, специфичные движения, о которых прежде я не знала. Словно я это не я. Словно отдалась искусному кукловоду, который сейчас не спускает с меня ястребиного внимания.

Толпа позади нас оживляется, аплодируя каждым участникам, ведущий подбадривает, хотя для меня все осталось на далекой полке. Мне важно слышать музыку, важно соприкасаться с его телом, касаться, смотреть и тонуть. О боже, я реально тону в омуте тени.

Помогает сделать поворот вокруг оси, прижимает к себе и закидывает мою ногу себе на талию, а я пальцами пробегаюсь по едва колючей щетине. Потом вновь ведет в сумасшедшем осязании. Ей богу, это что-то за пределами времени и существования. Такое невообразимое, далекое и, черт, азартное.

– Может пора познакомиться ближе, ― прерывисто дышит, с помощью раскрутки уводит меня в бок; я грациозно вытягиваю руку в сторону, принимая соблазнительную позу, затем, закручиваясь, возвращаюсь обратно в объятья незнакомца. Тело поддалась не обремененному изяществу.

– Насколько ближе? ― облизываю пересохшие губы, и от парня не укрывается незначительный жест.

– Например, как тебя зовут?

– Это важно?

– Почему у тебя столько вопросов? ― смеется, раскачивая нас в ритме танца. ― Я думал, ты более сговорчива, раз подглядывала за мной…

– Я не… ― не договариваю фразу. Меня поймали с поличным, хотя как он это узнал?

– Значит, прав. Так что, есть ли у красивой девушки имя?

– А если я не хочу тебе говорить его? Так потеряется вся интрига.

– М-м-м, издеваешься?

– Может быть, ― пожимаю плечами.

Тянусь вперед, сокращая между нашими лицами расстояние так, что невольно опускаю глаза на его губы. Идеально сложенные губы. Он делает тоже самое. Меня перебрасывает с одного берега на другой от желания окунуться во взрыве спектров.

– Если судьба нас решит свести вновь, то, возможно, я скажу тебе свое имя, ― поглаживая грудь парня, выговариваю в его губы и поднимаю глаза, встречаясь с закрытыми вратами неизвестности.

– Посмотрим…

Примыкаю к нему, двигая резче бедрами. Незнакомец полностью подчиняет себе, не вызывает непоколебимых сомнений, держит в уезде и направляет умело, словно король этого вечера. Мои руки без стыда и совести гуляют по телу молодого человека, когтями царапаю сквозь ткань кожу, слыша сквозь гул, как тяжело выдыхает он. Я ничего о нем не знаю, ни капельки не имею представления, кто он, но так погружаюсь в тотальное единение, не собираясь его прерывать, что это не имеют равным счетом ничего.

В кольцах рук поворачиваюсь к нему спиной. Лопатки свожу вместе, когда запрокидываю руки назад и удерживаюсь за его сильную шею. Наглые ладони безропотно гуляют по моему телу: дотрагиваются талии, груди, бедер, оголенных участков кожи, ― и воздуха катастрофически не хватает.

Прикрываю глаза, стоит ему коснуться губами уха и зашептать:

– Черт, а ты соблазнительная. ― Дергаю попкой, задевая эрогенное место парня, и мне в ухо дьявольски шипят. ― Хочешь поиграть?

– Не люблю играть, ― поворачиваюсь профилем, театрально кривлю лицо в гримасе неприязни, вытянув губки вперед.

– Знаешь, чего я хочу? ― вдруг спрашивает, нахально трогая ладонями, как хозяин, мою задницу. Крепче хватаюсь за его шею, боясь от его слов грохнуться. Мне и так плохо, куда хуже упасть от экстаза на пол. ― Уединиться с тобой, снять с тебя это сексапильное платье, обследовать каждый сантиметр тела, увидеть, как ты стонешь от моих ласк, как дергаешь меня за волосы, царапаешь, просишь о большем…

Носом утыкается мне в шею, втягивая аромат дешевого геля для душа.

– Поэтому продолжишь играть… ― Берет мою руку, вытягивает нежно, обжигая и оставляя за собой следы от пальцев, и опускается к ладони, резко ее дергая, что я уже оказываюсь лицом к лицу с ним. В его взгляде, подернутом тьмой, полыхает пожар. ― Тебя может ожидать таков исход нашего горячего танца.

Горлотание усиливается, свисты и крики обрушиваются на нас штормом. Единственный способ оставаться здесь.

– Ты безумец, ― шевелю пересохшими губами.

– Но тебе я нравлюсь, ― подмечает нахал и опрокидывает меня, от чего я машинально ногами обвиваю его талию.

Выпрямившись, мои волосы прыгают вперед, закрывая от людских глаз наши лица. Я максимально близка к нему. Чуть ли не оседлала прямо на танц-поле.

– Ты мне не нравишься.

– Уверена?

Уходит влево и опускает меня, на этот раз уместив в движении новую технику: надвигается на меня, заставляя падать спиной к полу и вытягивать ногу назад, другую сгибать в колене, не переставая пугающим спокойствием наблюдать за мной. Запрокидываю голову назад, от чего волосы ниспадают каскадом пышности, а лицо парня возникает сверху. Пот с меня струится градом, корни волос стали мокрые, спина и ложбинка между грудей в испарине, тело ноет.

Весь танец сосуществовал в ломоте не только мышц, зато и костей. И сердце рвется вскачь.

Слова песни туманно долетают до одурманенного разума, и только по затяжной тишине понимаю, наш дуэт окончен. Зрители разражаются аплодисментами и громкими выкрикиваниями по типу «Твою мать, это было возбуждающе, жгуче, невыносимо завораживающим». А мы так и замерли в положении, завораживаем друг друга, гипнотизируем, гадаем, и каждый думает о своем.

Горячий! Очень горячий! Бог ты мой, что сейчас было?

– Я слышу, как бьется твое сердце. Чувствую твою нервозность, стоит мне коснуться тебя. Ощущаю затрудненное дыхание не только от движений. И ты говоришь, я тебе не нравлюсь?

– Нет! ― уверенно отвечаю. ― Нисколечко.

Наконец, я чувствую под ногами твердую почву. Я летала в небытие. Оглядываю свой внешний вид, поправляю платье и опасно кошусь на парня, следивший за другими парочками.

– Я постараюсь доказать тебе обратное, незнакомка, ― выговаривает, краем глаза следя за мной.

– Посмотрим, ― возвращаю его же реплику, протираю лоб от пота и поворачиваюсь к нему спиной.

Не надо быть экстрасенсом, чтобы узнать, каким прытким, палящим взглядом меня обделяет он.

Голос гремит над головами:

– Ребята, это было дико и жарко! Но теперь давайте узнаем, кто у нас стал победителем. Каждая пара поднимает скрепленные руки вместе и по ликованию зрителей определяем выигравших.

Поочередно начинают поднимать руки участники, но выкрики людей несколько тихие, улюлюкающие, невнятные. Когда очередь настает Леры с каким-то шатеном, они немного оживляются.

Круг замыкается нами. Темноволосый молодой человек делает шаг ко мне, робко берет за руку, вскидывает вверх, и грохот от голосов, кажется, долетает до прохожих на улице. Очень оглушает, от чего кривлюсь в лице. Партнер вообще не улыбается своей победе: на лице снова маска отстраненности. Будто не было накала всего несколько минут назад.

– А вот и наши победители! Признаюсь, я и сам на эту пару засмотрелся. Уж очень их танец получился естественным, с настоящей химией, ― смеется ведущий и продолжает: ― Проходите счастливчики на сцену.

Пару секунд мнусь на месте, не желая отделяться от остальных, которые в какой-то мере прикрывают спинами меня. Выйти на сцену ― значит, стать всеобщим обозрением. Только меня мягко подталкивают. Касаясь спины ладонью, парень направляет в сторону лестницы.

Взобравшись на возвышенную площадку, пытаюсь отдышаться. После изнуряющего танца в легкие резко перестал попадать кислород: они горят от переизбытка духоты и волны эмоций. Подхожу к мужчине, вставая так, чтобы место было и для незнакомца, а ведущий в руке уже держит какой-то конверт. В нем просвечиваются длинная полоса бумаги. Думаю, подарочный сертификат или приглашение куда-нибудь. Выигрыш такой себе, не каждый бы взял в руки, будь тут другие, но я не слишком переживаю. У меня нет понятий «хочу» и «не надо». Я не настолько тщеславная, имеющая цену в определенных вещах.

– Поздравляю вас, молодые. И в знак того, что вы вместе танцевали, мы дарим сегодня вам два билета в четырехдневный отдых в Париже! ― Последние слова он выкрикивает в микрофон, а другие подхватывают его и рукоплескают. ― И эти билеты могут использоваться только вместе, но никак не раздельно. Ведь…задачей нашего конкурса было то, чтобы сплотить двух разных людей и узнать, что из этого выйдет. Здесь оплачены расходы на проживание, питание…

– Мы у вас как подопытные кролики? ― возражаю, прерывая говорящего.

– Милая, ― он рукой прикрывает микрофон, ― давай ты не будешь устраивать сцену.

– Вы мне затыкаете рот? ― чуть громче выговариваю, от чего образуется тягучая тишина. Всех привлекло внимание мой тембр голоса: осуждающий, злой и громкий. ― Простите, я не стану молчать. Мне не нравится то, как вы относитесь к этому конкурсу. Я хотела просто развлечься, а не стать центром нового шоу…

Незнакомец хочет меня заткнуть, делая ко мне выпад, но я его останавливаю, предупреждающе вытянув руку. Он повинуется и испытующе глядит из-под козырька.

Если я начала, то лучше меня не останавливать.

– Девушка, вы неправильно поняли концепцию предложения. Конечно, мы преследовали цель свести разных людей вместе, посмотреть, как они будут в рамках таких условий взаимодействовать и все. Узнать мы сможем, если вновь вас увидим здесь… Это всего лишь социальный опыт.

– То есть вы не отрицаете, что это опыт? ― акцентирую последнее слово, приподняв голову.

Ведущий стискивает челюсть, не пребывая в хорошем расположении духа. Просто я терпеть не могу, когда за нас стараются руководить жизнью, помыкать нами и при всем не уважении следить за развитием событий. Чертовщина.

Мы недолго стоим, молчим, пожирая ненавистным взглядом друг друга, пока парень не встает рядом со мной, загораживая просвет на лицо мужчины.

– Мы возьмем ваш выигрыш. И уйдем. Девушка много выпила, поэтому выступает. Не обращайте внимания, ― отмахивается, как от назойливой мухи. Внутри все переворачивается, когда просыпается гнев, и я спешу возразить:

– Вообще-то…

– Незнакомка, лучше помолчи, ― шипит мне на ухо молодой человек. ― Не выставляй себя дурой при всех.

Открываю рот и снова закрываю, принимая на себя поражение. Ладно, пусть будет его взяла. Пускай этим вечером в моем организме побывало много алкоголя, это не делает меня полностью погруженной в небытие. Мое сознание, разум, мозг функционирует как при трезвости. Я все понимаю.

– Простите за такое представление. Мы пойдем. Спасибо за билеты, ― безэмоционально заявляет парень, выкидывая слова как остатки ото льда, выдергивает конверт из рук ведущего и ведет прочь отсюда под многочисленные блестящие взгляды.

Груз позади нас сбавляется, как только мы исчезаем с поле зрения и попадаем в более темную часть клуба. Делаю несколько вдохов, хотя это не поможет, ибо здесь все пропитано углекислым газом. Ну и духотища. Не мешало бы выйти на свежий воздух, что в принципе и делает незнакомец, утягивая следом за собой. Удивляюсь неожиданному жесту и стараюсь поспевать за ним, попадая в ритм широких шагов.

Он выводит нас через черный вход, в заднюю часть клуба.

Свежий воздух впитывает в себя всю горячность наших тел, помогая развеять и утешить организм. Выкручиваю руку из цепкой хватки, прикрываю глаза и делаю несколько шагов вперед, до краев чаши вдыхая кислород. Никогда так не радовалась свежести, исходящей из темного леса. Оттуда даже птицы кое-как подпевают ночи и звездам на небе.

– Ты ненормальная, ― говорит сзади меня, заставляя к нему повернуться.

Делаю затруднительный вдох, стоив увидеть его без этой черной кепки. Свет от фонарей играют на его смуглой коже, выделяя и маркируя тонкости черт лица. Словно напротив меня стоит не тот парень, скрывающийся в замке своих теней, а вышедший идеал с обложки журнала VOGUE. Двухдневная щетина, растрепанные волосы, падающие ему на лоб, острый взгляд и кошачья улыбка на губах. Эдак вылитое совершенство мужского пола.

– Я должна была молчать?! ― восклицаю, все еще не отошедшая от услышанного. ― Ненавижу всю эту шумиху. Воротит от нее.

– Зачем же тогда приняла участие? ― наклоняет голову набок, перекладывая в руках черную материю. ― Могла просто сидеть и смотреть.

– Подруга затащила силой на сцену, ― вяло хмыкаю и отворачиваюсь к горизонту, откуда поднимается кое-как луна. ― Надоело ей видеть мое кислое лицо. Скажи, ― через плечо озираюсь на него, ― зачем ты участвовал? Непохоже на то, чтоб тебя интересовала такого рода веселуха.

– Так и есть… Но меня тоже затащила подруга. Мол, слишком я засиделся в игноре.

– Значит, ты всех игноришь…

Гляжу на мерцающие звезды вдали, вспоминая далекие времена своего детства, когда счастье было в любых мелочах. Они были как маленькие точки в синеве неба, которые из ночи в ночь приходили, дарили красоту, умиротворение, ясность, привлекательность, находя в просветах свои же падения и взлеты.

И сейчас, стоя и глядя поверх верхушек деревьев, на темноту природы, в моей душе крайняя пустота.

– Почему же ты меня не проигнорировал? ― выдыхаю клубок пара.

Парень встает рядом со мной, также смотрит вдаль, но выдает спустя несколько минут:

– Ты мне показалась другой.

– Которую легко затащить в постель? ― усмехаюсь.

Смеется, нервно взлохмачивая темные волосы, от чего во мне проснулась дикая потребность запустить в них свои пальцы, оттянуть, погладить…

– Я так думал первые три минуты. Дальше все поменялось.

– Что же ты обо мне думаешь, незнакомец?

Улыбка сползает, как только доходит смысл сказанного, ― как двусмысленно звучала моя фраза. Замираю, чувствуя, как левую часть лица начинает покалывать от пронзительного взгляда.

В следующий миг он трепетно берет мою руку, медленно поднимает и касается губами костяшек пальцев. Ток запускается и уходит по венам в самое сердце, кровь начинает бурлить, тело дрожать. Не из-за холода, а близости этого человека. За всем этим я слежу сосредоточенно, не упуская лишнего, запоминая то, с каким пожаром парень из-под ресниц разглядывает мои сквозившие ощущения на лице.

Матерь божья, от одного взгляда бабочки просыпаются, атакуют каждый дюйм судорожного организма.

Поворачиваюсь к нему всем телом. Тянусь навстречу, оказываясь в его личном пространстве. Наверное, об этом мне каждый раз говорила Лера, упоминая мир за окнами кафе. Я, и правда, не знала лирику реальности. Пределы возможного и мятежного. До этого момента.

Как ему удается очаровывать? Что в нем есть такое, чего нельзя найти в других? Кто же он?

– Ты сама знаешь, ― делает еще один шаг, чтобы встать вплотную. ― Ты не похожа на тех кукол среди толпы. Ты думаешь, действуешь и живешь иначе. Ты ― удивительная загадка, которую хочу разгадать.

– Я тебе сказала, как судьба решит…

– Помню.

Поддевает указательным пальцем мой подбородок, поднимает, принуждая смотреть только на него. Магнетизм усиливается между нами, накаляется воздух. Покрываюсь мурашками от жгучего, пьянеющего взгляда, упавшего на мои губы, умирая от порыва слиться с ним в поцелуе. У меня крыша поехала? Этот парень ядом проникает в сознание, заражает и расщепляет…

– Ты не представляешь, каких усилий мне хватает, чтобы сдержать себя.

Убирает с лица выбившуюся прядь, от чего я совсем перестаю дышать. Боже.

– Чего же ты хочешь? ― вырывается вопрос прежде, чем успеваю его обдумать. Темное желание плескается в кофейных глазах незнакомца.

Он уже совсем близок. Всего несколько миллиметров. Пару секунд. Я подчиняюсь дурману, иду за ним, позабыв обо всех границах, которые сама же и устанавливала. И эти правила уже давно провалились с треском.

― Поцеловать тебя, ― тяжело дыша, выдыхает мне в губы…

(обратно)

7 глава

Отношений у меня никогда не было. Общения с мальчиками не шли к чему-то большему, чем просто слюнявые поцелуи за гаражами или в заброшке. Кто-то оказывался полным идиотом, кто-то просто хотел от меня постель, кто-то…учился клеиться к девчонкам. В последнем случае все сводилось к тому, что неуверенные самцы смущались, по сто раз извинялись и сбегали, как трусливые собаки. В целом в моей жизни все складывалось через одно место, как принято теперь выражаться, ― либо удачная фортуна, либо ты недоудачник.

Да, на меня заглядывались, оказывали внимание, флиртовали, старались обворожить, но это точно не сродни тому, что в данный момент времени происходит в моем подрывном теле. То ли взлетаешь к небесам, то ли теряешь сознание от нехватки воздуха. Сильнее, душевнее и будораживающее. Проживаешь чью-то жизнь, явно взяв качества личности под свое управление: вживаешься, действуешь на основе примитивных данных и проживаешь ситуацию. Как будто я ― странствующий призрак, постигающий знаний о человеческих чувствах.

Сознание давно перестало посылать предупреждающие знаки, ибо сопротивляться влечению хуже, чем выбирать, какой наряд надеть. Здесь ты всего лишь игрушка своего неугомонного сердца, стук которого слышен ему, прохожим.

Поцеловать тебя… Хрипотца, акцент и низкий тембр делают голос поистине угрожающе очаровательным. А еще признание в своих намерениях окончательно стреляют в упор.

Ночь. На улице никого. Свет от фонарей. И мы одни. Такого не бывает. Такое всегда прочитаешь в книгах, когда герои, в конце концов, под ливнем признаются в своих чувствах и утопают в страсти, агонии, мании. Это лишь сладкое, упоительное колдование…

Нам нужно всего ничего, но мы оттягиваем, выжидаем, чтоб возгорание произошло сразу же, без оглядывания назад. Я все никак не могу отвести глаз от перелива тягучей патоки, бездонность которой губит раз и навсегда.

– Аза… ― На улицу с грохотом выбегает Лера, но осекается.

В груди екает, и я тут же отскакиваю от парня, воздвигая мои любимые границы между дежурным общением и за пределами нормы. Парень сам чуть отворачивается, напяливаю на самые глаза кепку. Выдыхаю, словно все то время позабыла, как нужно дышать, убираю волосы с лица и поворачиваюсь к подруге, посматривающая на нас с любопытством и пытающаяся спрятать улыбку. О, нет. Теперь же от меня не отстанет.

– Что случилось? ― встревожено спрашиваю, опуская пункт, где она чуть меня не назвала по имени. Меньше всего хотелось, чтобы он знал меня.

К тому же. Парня вроде бы не заботит то, что нас застукали: взирает вдаль, задумчиво перекатывая во рту язык, не выражает смятения, при этом прислушивается к нашему разговору. Хотя повернулся к девушке спиной.

– Твоя мама звонила и… ― переводит взгляд на постороннего человека, ― …просит тебя приехать домой.

– Ох, хорошо. Возьми мои вещи и иди к главному входу. Я сейчас подойду.

– Хорошо, ― тянет она, вновь бросив на незнакомца странный взгляд, затем все же испаряется за мощенной дверью здания.

Не смело разворачиваюсь к нему, а он ― ко мне, застываю на месте, не зная, что и как лучше всего сказать. Провести с ним время было сказочно незабываемым сюрпризом под вечер. Все в нем приманивает к себе, кремирует самообладание и отключает голову, но не скажу же я ему такое в лицо. Слишком банально и вряд ли он оценит.

– Прости, мне пора идти, ― выдаю и все еще прокручиваю в голове упущенный момент, который теперь встречу только в своих снах.

– Получается, мне ждать следующего раза, когда ты согласишься на свидание? ― облачко пара, вырывающееся из его губ, разрезает воздух. На улице взаправду начинает нехило холоднеть, едва только отпускает, прохлада пробирает до костей, что меня начинает трясти. В его объятьях как плавящийся металл. ― А если завтра?

– Все может быть, ― пожимаю плечами, отходя в сторону. ― Хочу рассчитывать на течение времени. Ведь…наши поступки решают исход истории.

– Скажи мне свое имя, незнакомка, ― с нажимом выговаривает, делает стремительный шаг вперед, выходя из оков ночи в свет фонарей. ― Один аспект может решить множество других, что упрощает жизнь.

– Может, я люблю усложнять все вокруг? ― игриво наклоняю голову набок. ― Может, с детства у меня повсюду излишние преграды, которые стали неотъемлемой частью жизни? Они как игра: действуй и проигрывай.

– Что же тебя удерживает? ― щурит один глаз, сжимая губы в тонкой линии. Настоящий хищник своих истерзанных ожиданий.

Как многое за моей спиной не дает шанс открыться полноценно. Как многое не подлежит рассматриванию посторонним личностям, ибо я хранитель своих верований. Я могу прямо здесь и сейчас сдаться, плюнуть на все, только где вероятность того, что меня примут такой, какая яесть?

Не стану издеваться над собой. Все равно ни к чему хорошему наш союз никогда не приведет.

– Мои скелеты в шкафу. ― Плечи опускаются от накатывающей усталости. За всеми пережитыми бурями не заметила свое подбитое состояние. ― Я пойду.

Направляюсь к двери, за которой недавно исчезла Костина, и парень не препятствует этому. Участок спины начинает жечь, будто там просверливают глубокую дыру, хотя это всего лишь взгляд грозы в тихую погоду. Вдогонку долетает утробный голос парня, вынуждая остановиться и прислушаться:

– Как же билеты в Париж? ― с неподдельным огоньком уточняет.

Я боюсь повернуться.

– Оставь себе. Повеселись на славу.

Ровно, монотонно и, главное, не оборачиваясь. «Всегда не сомневайся в том, в чем будешь предельно уверенна.» Не даю время ему на обдумывание, подрываюсь с места, прямо таки вбегая по лестнице. Все забудется уже завтрашним утром, ночь унесет остатки несбыточного, а утро подарит рассвет нового шанса.

За спиной дверь захлопывается с тяжелым грохотом. Стою на месте, приказывая себе забыть временное наваждение, спрятать в дальний ящик и принять тот факт, что таких, как я, будет у него еще тысячи. А у меня нет сил кидаться из крайности в крайность с удвоенным множителем. Еще рано. Слишком рано…

Лера ждет меня, встав в сторонку, у главного входа, пьяным взглядом наблюдая за так и не уменьшающей толпой желающих отдохнуть. Мнусь на месте посреди прохода между столиками, от чего некоторые специально задевают плечом, обходя, одариваю каждого безразличным взглядом, но все же ухожу и иду к ней.

В помещении стало еще душнее до танцев. Прямо затоплено парами лавы, поэтому снимаю с запястья резинку и собираю волосы в один пышный бант на макушке. Шея вся вспотела да и сама одежда уже пропиталась запахом, что, мягко говоря, никогда мне не нравится. Прилипает к коже, вызывает раздражение, начинаешь чесаться, вдобавок воняешь. Приду ― первым делом смою остатки вечера. Хоть как-то ослабит уязвимость воспоминаний.

Подхожу к Костиной, принимая из ее рук свои вещи, и кивком головы намекаю, можно идти домой. Друг другу мы ничего не говорим, следуем по узкому коридору на выход, разнимаясь с шумной группой студентов, и покидаем заведение, надеясь, сюда я никогда больше не вернусь…

***

– Итак, сегодня ты танцевала с парнем… ― решает первой из нас заговорить Лера, заходя с нижней планки, но я же слышу в ее голосе нетерпеливость, чрезвычайную потребность услышать мой рассказ. А я молчу.

Мы идем по тихим улицам Радожа, магазины, рестораны, развлекательные центры которого давно закрылись и напоминают картины про призраков; окна домов завешаны, но проступающие огоньки за плотными тканями напоминают о том, что многие еще не ложились спать, наверное, недавно пришли домой, готовили ужин, а теперь сидя в кресле, наслаждаются уютом дома. Только вода, шумящая в фонтане, на проезжей части или в канализации, подает признаки жизни. И мы, прогуливающиеся не в самое лучше время. Вблизи темный лес, приносящий из глубин туман и наводящий ужас.

– Тебе хватило пяти минут, ― улыбаюсь и обнимаю себя. Не подумала, надо было взять джинсовку. ― Да, танцевала с парнем. Что дальше?

– И как это было? ― осторожно подступает, взглянув украдкой.

Опускаю голову вниз, смотря себе под ноги. Это оказалось лучше моих вечеров в школе, лучше свиданий с сопляками и лучше вязких откликов после провальных встреч. Эффект оказался неизгладимым, волшебным, пленительным и ужасно коварным.

– Хорошо, ― это все, что я ей отвечаю, не пытаясь вдаваться в подробности. Не зачем терзать себя по второму кругу. ― Надолго запомниться.

– Хорошо? ― повторяет мое слово. Киваю ей. ― Хорошо?! Да ты, наверное, шутишь. ― Резко встает передо мной, прерывая путь, и мы сталкиваемся. ― Как можно было описать свой танец с незнакомцем «хорошо»? Черт, Азалия. Я видела, как вы танцевали, и поверь, каждая девушка в том клубе завидовала вашему слитию.

– Не драматизируй.

Закатываю глаза, наблюдая, как Костина выгибает в немом вопросе бровь.

– Раньше я говорила, что ты чокнутая. Видимо, была права. Вы, голубки, выдели бы как разносили в пух и прах зал, взрывая своими кульминационными движениями.

– Лера…

– Цыц. Я не договорила, ― шумит на меня, выставив палец вперед. ― Мне даже захотелось оказаться на твоем месте. К тому же…на ваших лицах сквозила первобытная страсть, которую не каждый сможет испытать. Вы двигались неосознанно, под действием наркотического меда, пелены в глазах. И ты говоришь, «хорошо»?

– Да, хорошо, ― повторяю снова, сдерживая себя от смеха. Господи, эта женщина умеет из ничего сделать проблему года.

– Тебе надо лечиться, ― ставит диагноз и серьезно глядит на меня. ― У тебя не все дома.

– Да брось. Успокойся. Мы всего лишь танцевали…

– И чуть не поцеловались за клубом, ― лукаво поддевает она, а я смущенно опускаю глаза. Затем ее лицо снова обретает думающее выражение. ― Он реально горяч, Азалия. Тебе надо было остаться.

– Нет, не надо было.

Уголки губ опадают. Отхожу в сторону, опираюсь спиной об камень здания, возвращаясь в свои думы, из-за которых так подорвалось продолжение. Все могло выйти иначе.

– Почему же? ― Лерка прислоняется также к стене рядом со мной и поднимает голову к небу.

– Боязнь быть отвергнутой из-за своего положения. Плюс ко всему этому, у меня не было бы времени строить отношения.

– И это причины?

– Это пазлы. За счет них и собирается моя жизнь. Я никуда не выхожу, если это не магазин, ярмарка. Ни с кем не общаюсь. Живу в кафе, вставая в пять утра и заканчивая смену в восемь вечера.

– Все же никогда не стоит пробовать что-то новое. Такими темпами ты вовсе потеряешь осязание действительности.

– Знаю, ― прикрываю глаза и откидываю голову назад, ― но и нагружать своими дилеммами других, стараться разрываться в двух направлениях, забыть о том, как хотелось бы мне прожить, ― не мое.

– Ну и дура же ты, подруга. Чем больше ты начинаешь бояться внешних источников, тем сильнее деградируется самоуверенность. Подумай сама, ты же будешь считать себя в глазах других низшим существом…

– А если уже так? ― сурово говорю, повернув к ней голову. Ей не знакомо чувство безысходности. Она не пахала 24/7, не драила полы и стены в кафе, не готовила надоедливую выпечку, не хотела себя пристрелить от одной мысли, что никому ты не нужен. Она ничего этого не постигала. И уж точно не понимает всей сущности полного отрешения от мира сего. ― Я решила взять ответственность на себя будучи ребенком, забить на все и помочь умершему отцу окупить кафе. Но за всем этим стояли проблемы хуже работы: замкнутость, не принятие себя, давление, стресс, одиночество. Они давили на меня, психологически травмировали.

Подруга плотно сжимает губы, прекрасно осознавая, как все обстоит на самом деле за занавесом моих натянутых улыбок. Я любила свою обязанность, любила заниматься тем, что родной человек считал родимым делом. Готовила выпечку изо дня в день, дни перетекали в недели, недели в месяцы, а там уже прошло восемь лет.

В тот роковой день я лишилась ни сколько отца, сколько саму себя. Стала безликой. Утратила энтузиазм и предел своих мечтаний. Многое собиралась воплотить, когда стану взрослой, хотя я уже не знаю, чего хочу и жду от судьбы.

– Азалия, ты всегда можешь оспорить свой выбор, ― выдыхает рыжая бестия, придвигаясь ко мне, давая увидеть в ее взгляде сожаление и печаль. ― Никогда ничего не бывает утерянным. Я всегда с тобой, поддержу тебя и помогу. Впусти ты в себя частичку светлого, попробуй отпустить иллюзии.

– Все не так просто, Лер. Я пыталась. Много раз. ― Ладонями закрываю лицо и устало его тру, стирая остатки пьяного состояния. Желудок ноюще урчит, немного сбивая тоску. ― Давай посмотрим, как судьба решит. Вероятно, впереди меня ждет кое-что интереснее…

– Ненавижу твой мазохизм, ― бурчит и неожиданно обнимает, утягивая нас в крепких дружеских объятьях. Целую ее в волосы, приобнимаю за плечи и наслаждаюсь тишиной города. ― Что-то ты погрустнела, как только мы ушли. Может, я останусь у тебя сегодня? ― предлагает, мягко поглаживая по спине.

– Со мной все хорошо. Немного накатил вихрь в голове, сейчас я готова упасть в кровать от усталости. Еще мама…

Я замолкаю, как только улавливаю стонущие звуки. Что такое? Прислушиваюсь, не понимая, то ли показалось, то ли доносится чей-то приглушенный вопль.

– Ты слышала? ― Отстраняюсь от девушки и осматриваюсь по округе.

В следующую секунду слышатся откуда-то удары, вслед за которыми тянется мычание. Кручу головой в надежде найти источник и, кажется, предполагаю, откуда именно он доносится. Сглатываю очень громко. Кого-то заманили на поля, подальше от многолюдности, света.

Как в такой ситуации лучше действовать? Без исключения другие бы уже стали звонить в полицию, суетиться в одном месте, ничего не предпринимая и дожидаясь помощи. Хотя есть другой тип людей, которые действуют на отказ здравым соображениям в случае непредвиденных ситуаций и интуитивно бредут, не запугивая себя мешающимися мыслями. Будь что будет. И, как бы была не велика значимость положения, ― две девушки точно не справятся с пугаями, я все равно отношусь ко второму типу. Я не умею думать осознанно, мною всегда движет четкая цель ― как-то помочь.

Не сразу понимаю, как ноги начинают меня вести сами по себе, а за мной поспевает Лера, также слушая тянущиеся голоса с подворотни, через которую ты попадаешь практически к границе темного леса. Там находится пустошь, по куда люди бывают от силы ради скосить траву или выгулять коров, овец и коз.

Протягивающийся путь между домов узок, завешен бельем и всякими отходами, поэтому пробираться дается тяжелее, чем предполагалось. Вонь стоит отвратная, заставляя морщить нос. Ужас! Тут что, фонтан из мусора? В конце прохода раскрывается пространство и тут же ускоряем шаг, чтобы поскорее избавиться от невидимых слоев смрада, разглядывая кое-как в темноте очертания силуэтов. Оглядываюсь на подругу, которая тоже переполошилась, и ужас застыл на ее лице.

Снова издается стон.

Слежу за движениями фигур и тут же подрываюсь, встречаясь с попутным легким ветром. Чем ближе я подбегаю к ним, чем лучше начинаю определять лица наподдавших из-за света луны, тем отчетливее понимаю, что это не просто избивают беспомощного человека одной стаей. Я ускоряюсь.

– Аарон… ― шепчу, как проклятие, его имя, как только он поднимает на меня свои стеклянные глаза. ― Аарон!

Из горла вырывается удушающий вопль.

Это мой брат.

(обратно)

8 глава

― Не трогайте его, уроды! ― предупреждаю их, подбегая на близкое расстояние, но достаточно далекое, чтоб меня не задели и не тронули.

Их всего трое: высокие, худые, сгорбленные, дышащие шумно и явно очень рассерженные. Дернулась назад, испугавшись, ибо я одна полезла на этот рожон. Их внешний облик не солит расположением и тем более уверенностью, что отделаешься только словами. Может случиться любая кульминация, за которой следишь в оба глаза, уши и подчиняешь тело заострить ощущения. Важно учесть ― выбраться отсюда не пострадавшими.

Они прекращают бойню. Один из алкашей отделяется, лысый, перепачканный в какой-то грязи и с оборванными штанами, глядит в упор выпученными глазами, изгибая губы в отвращении.

– Слышь, малявка, иди отсюда. Это не место для детей, ― выплевывает, разминая плечи.

Сдерживая свое раздражение на его реплику, беру себя в руки, ноздрями вдыхая ночной воздух, и говорю мирно:

– Отпустите моего брата!

Мужчина ухмыляется. Оглядывает с головы до ног, как расценочный сувенир, застревает внимание на бедрах и снова смотрит в глаза. Меня передергивает внутренне. Предчувствие закрадывается на корке подсознания.

Двое остальных наблюдают за сценой приглушенно, строго приглядывая за моим неотесанным братцем. Значит, этот лысый дядька главный у них.

– Азалия, не смей… ― Он не договаривает, когда в его живот прилетает ботинок. Кашляет и сплевывает кровь, корчась от боли. Нестерпимой боли. Меня колотит, будто по мне также проходят руками, ногами, в этот раз применяя острые инструменты, разрезая органы.

Омерзительно.

– Твой брат? Хм, ― задумывается мужик. Глаза странно начинают блестеть. ― Ребят, может ну его? Кажется, есть вариант более альтернативный…

Оба каннибала лыбятся, демонстрируют сгнившие, серые зубы.

Я вся леденею. Придаю немало усилий не показать это внешне. Господи, почему моему брату не сидится дома в такое время? Во мне все сжалось в один комок паники.

– Не трогай ее! ― злобно шипит подруга, вставая рядом со мной. Более-менее расслабляюсь. Где она была?! ― Не хочешь проблем, тогда тебе лучше поскорее со своими дружками уходить отсюда. Я вызвала полицию!

В качестве доказательств предоставляет журнал звонков, тычет ему в лицо смартфоном.

– А ты не боишься, что и его могут взять за распространение наркотиков? ― излишне напыщенно выдает, показывает за спину, сузив один глаз.

Что?

Нахмуриваюсь, в основном недовольствуясь информацией, получаемой изо дня в день, гляжу на светловолосого парня и не узнаю в нем прежнюю красочность. Черными, с расширенными зрачками посматривает скованно, растеряно, боясь во мне увидеть разочарование. Оно уже там давно поселилось, с тех пор, как допустил все это!

– Поверь, сестра, я ничего не распространял! Я не такой! У меня нет наркотиков! ― орет, как огалделый, и прикрывается от кулака. Мычит, ворочаясь на земле, но мне нисколько не жалко за увиденное. Может, так вставят обратно мозги. ― Лучше уходи отсюда, пожалуйста…

– Мне плевать, что он делал! Отпустите его, и никто не попадет в полицейский участок, ― выступаю вперед, решительно заявляя. Рука подруги ложится на мое плечо, смягчая напор.

Как меня уже все достало! Достало это кафе, хозяйство по дому, помощь маме, вытягивание брата из говна. Когда уже я смогу почувствовать легкость от предстоящего отдыха? Даже сейчас что-то мне помешало продолжать не вспоминать о проблемах, выкинуть их на помойку, окунуться в беспамятство и плавать в воде веселья. А как приду домой, тогда будет позволено тяжести вновь облокотиться об мою спину. Но нет, все решилось куда наоборот. По его вине.

– Мало кому нужны неприятности. Вам уж точно. Отпустите и проваливайте, уроды!

– Должок ты будешь выплачивать, сучка? ― огрызается, брызгая своими слюнями. Сжимаю от накатывающей ярости руки в кулаки. ― Ты не представляешь, сколько этот шакал задолжал нам. Да всей черной лиги! Придурок должен выплатить миллион рублей!

Сдерживаюсь от желания ухватиться за голову. Боже.

– Миллион… ― шевелю губами.

– Миллион! Не знаю как, но ваша семейка должна нам куча бабла. Если не выплатите в срок, вас будет ждать худшее, чем то, как вы на данный момент живете. Это все ― ягодки. Вас предупреждают! А так, ― приподнимает руки, выставляет ладони вперед в знак мира, ― мы не тронем его больше. Но будем о себе напоминать.

Уголок рта приподнимается в дьявольской усмешке.

Чутка расслабляюсь, но не даю спуска.

Разворачивается и направляется обратно к своим людям, засунув руки в карманы потрепанных штанов. Перенаправляю все напряжение в мышцах, кровь течет по жилам с бешенной скоростью, трепеща меня взорвать.

– А ты, ублюдок, живи. Пока. Не выплатишь долг, твоим родным людям в первую очередь будет капец. Понял? ― размахивается и ударяет в лицо брату.

Кривлюсь, не пытаясь отвернуться. Кровь из его носа новым потоком полилась, раскрашивая лицо и траву алой жидкостью смерти. Приспешники пинают поочередно брата, только потом решаются пойти отсюда прочь. Спасибо и на таком добром слове.

Долго не упускаю из виду их спины, вальяжно идущие по окраине города. Выглядят, как хозяева своего района. Тени исчезают за одним из поворотов переулка, тогда позволяю себе огрызнуться нравоучительным, агрессивным, мрачным взглядом в Аарона Родионова!

– Ли… ― полушепотом изрекает и осекается.

Меня могли называть так только самые близкие люди. Аарон сам придумал такое сокращение моего имени еще в детстве, когда мы долго валялись в полях на траве, перекатывающее волнами ветра, глядели в небо, выискивая в облаках очертания знакомых вещей, и ни о чем не думали. Нам было по-ребячески уморительно, комфортно друг с другом, никто не отвлекал и давал возможность фантазировать. И в одной истории говорилось про расцвет княжеств, когда три древних духа создали баланс между обычными людьми и существами, происхождения которых считали даром Матушки Вселенной.

Была среди них одна воительница Лили, духом крепче камня, сердцем мечтательнее разума. Она отказалась от многого, что предлагали ей родители: любовь, семью, купечество взамен на почет, уважение, место при дворе, служба. Ибо не имела она тяги к делам, не требующие острого запала, ударившего в самую голову и поражающего, как опасный вирус. Во всех сражениях Лили описывали стойкой, вероломной, проницательной, чуткой женщиной-воительницей, которую сломать было не так легко. Но мало кто видел, что происходило в сердце женщины, когда оставалась одна. Время текло неумолимо, просеивать пустоту становилось тягостно, а сердце бунтовало в попытке зажить по-другому, впустить мягкость. А бремя вытесняло любые просветы на что-то помимо своего долга, обязательства, поэтому женщина все тщательнее пряталась за маской коварства и холодности. Никто не должен был знать о чувствительных точках воителя, дабы избежать поражения, за которое поплатишься насмешками. Но она просчиталась… Точно уже не припомню, как именно пал воин, но скажу одно, ее подвели собственные чувства.

Брат видел в ней меня. Описывал меня в будущем, как некто иное совершенство, которое поможет изменить этот мир. Даст веру в новое, обязующееся навсегда искоренить недуг в виде темных существ. Я верила в его дурость. Тешила тем, что вряд ли окажется правдой. Только взрослость дало мне понять и помочь выкинуть из головы ерунду. Брешь маленького мечтательного ребенка.

– Что «Ли»? ― взмолилась я и подошла к нему. ― Тебе вообще следует молчать после всего того, что я услышала. Не могу тебя видеть. Ты мне отвратителен!

– Сестренка, поверь мне, не стал…

– Замолчи! ― гавкнула на него, и он послушно умолк.

Наклонилась, небрежно хватая его руку, подтянула, для того чтобы ему было лучше встать, и помогла навалиться на меня. Ухватилась за худощавую талию брата, пальцами проходясь по измятой футболке, перекинула его руку через голову и более детальнее оглядела состояние. Грязь от ботинков следами оставались в тех районах, куда его пинали, так что не составляло труда определить ― завтра у него будут гематомы. Лицо было перепачкано грязью, засохшей и свежей кровью, травинками; губа распухшая, бровь с кровоточащей раной, на левой скуле синяк, один глаз распухший. Вот он мой покой!

Аарон вяло качнул головой. Волосы были до такой степени сальные, что на его голове смотрелись шваброй, и опадали на его глаза. За четыре года он страшно исхудал, потерял прежнюю массу волейболиста, последний раз стригся год назад, перестал соблюдать гигиену… Стал выглядеть как кот, попавший под лапы собаки.

Вспомнила я о Лере, стоило ей подойти к нам и удержать брата с другой стороны. Не заметила, как он начал заваливаться на другой бок и потянул меня следом.

– Прости меня, Ли, ― виновато выдавил, поднимая пьяные глаза. ― Я не хотел…не хотел такого…

В лицо ударил отвратный запах: здесь перемешались все виды алкоголя. Ему нужно проспаться, помыться и много обдумать. Последнее это навряд ли.

– Ты всегда не хочешь такой развязки, а все выходит с точностью наоборот, ― злобно ему отвечаю. ― Мне надоело. Ты сыплешь нас обещаниями, строишь грандиозные планы, и все смывается в унитаз, потому что боишься вернуться к нам.

– Это не так…

Делаем все вместе шаг, затем второй, третий… И направляемся домой.

– Азалия, права, ― поддерживает меня подруга. ― Ты пугаешься одной мысли о том, что не сможешь вытянуть из грязи свою семью. Считаешь, им лучше без тебя. Хотя им и без тебя намного хуже.

Как бы не было, разбираться я должна была только как сестра с братом, никого другого не касается полоса нашей семьи, вот только Костина стала заменой моего испортившегося брата. Она помогала мне, вытягивала из застоя, отвлекала, бодрила, словно мы были кровными частичками. Без нее бы не было меня нынешней, без нее я давно увядала, спрятавшись под слоями одеял. И как не ей лучше отчитывать моего братца, который в последнее время стал чересчур легкомысленным. Так до Аарона с посторонней стороны лучше дойдет информация.

– Не хочу никого здесь обидеть, но я скажу все по увидевшей картине. Ты, дурак, ― кряхтя от удержания тела, начинает Лера, ― повелся на свою дешевку скрупулезно, да так, что она поставила под удар твое будущее. Ты стал никем. Но ты решил сделать виноватыми родных. Очень по-мужски. Затем стал утешать свое самолюбие выпивкой, тусовками, продажей наркотиков, скатился до такой планки, что воротит от твоего вида…

Брат что-то не членораздельное мычит, прикрывая глаза. Вот черт! Тело еще сильнее обмякает, от чего тащить становится невыносимо трудно.

– Эй, не смей закрывать глаза! Я еще не закончила! ― Рукой бьет по щекам парня, бесстрастно смотрит на его жалкий вид и чуть не падает, когда он выскальзывает с ее рук. ― Мальчишка!

Помогаю ей вернуть в вертикальное положение уже провалившегося во тьму Аарона, немного меняю координацию, и мы выходим на освещенные улицы с направлением к нашему дому. Через три дома он должен показаться.

– Азалия, как ты? ― через минуту тихо спрашивает подруга, украдкой взглянув на меня.

Как я? Хороший вопрос. Еще несколько часов назад я была растворена в тумане соцветия, внимая в себя всю страсть, риск, желание, разливающееся между ног; уходила в танец без остатка груза, тонула в тенях, парящие вокруг парня с мятежным благоуханием, что ощущалось, будто они переливались фиолетовым скольжением, даруя вид на открытое лицезрение космоса, забывала, кто я на самом деле; хотела того убийственного поцелуя. А сейчас…я сломлена накатывающим отвращением к своей жизни. Родители мне всегда желали лучшего, но как они ничтожно просчитались со своими сказочными планами.

– Дерьмо, ― все, что я могла ответить.

Мимо нас прошел мужчина, любопытно оглядев, но явно без намерения помочь бедным девушкам. Не удивительно. Никому нет дела до других, отмахиваясь отговорками по типу «сами справятся» или «ничего плохого не произошло». Каждый рассчитывает сам за себя. Только я не говорю, что все колоссально перестали верить и проявлять благородство, просто за стенами огромного скопления трудно увидеть истинные без сомнения мотивы.

В окне маминой комнаты тускло горел светильник. Всю оставшуюся дорогу мы прошли в полном молчании, никто не желал говорить об испортившейся ночи. Лерка помогла мне затащить тушу парня до второго этажа, оставить его на своем загаженном диване. Меня передернуло, понимая, что все наше положение в свете видит подруга: пыль, грязь, мрак, старость, серость. Поэтому, пока я провожала ее до двери, я все больше прятала голову, боясь даже поднять глаза. Мне стыдно за все, что происходит у нас. Стыдно показывать состояние. Стыдно признавать, как все запущено. Стыдно быть тем, кто ничего не может сделать.

Стоило ей уйти, оставить одну, как меня пробрало беспомощностью. Прижавшись спиной к обшарпанной двери, устало закрыла руками лицо и так долго простояла. В голове крутилось миллион нитей, они вырывались, давили, утомляли меня во много раз, что стала задыхаться. Я не плакала. Я никогда не плакала. И, видимо, просто не умела плакать. Я закалена чем-то очень прочным, преподносящий лишь ощущения внутри горького перешептывания и напоминающий утрату сумрачной сырости.

Но у меня в периоды отчаянной нужды в деньгах выпадала другая зараза ― паническая атака. Я задыхалась, словно кислород резко оборвали, сердце останавливалось, мелкая дрожь продирала тело. Больно. Ты на себе переносишь другой вид отчаяния, где сломая однажды, не возвратишь никогда.

Руки упали вдоль тела, и пустующим взглядом уставилась вперед, разглядывая фотографии моей семьи. Я помнила, когда и где были сделаны эти фотографии. Помнила, как мы, уставая, вместе смотрели телевизор, как ездили купаться, недалеко от города путешествовали, организовывали походы, принимали участие в волонтерстве, олимпиадах семейных и многое другое. Мы были счастливы. Сколько себя помню, я по-настоящему верила в то, что когда-нибудь нам не нужно будет ни в чем нуждаться и жить до неминуемой смерти. Могло быть все по-другому…

Стиснула челюсть.

Хотя это уже просто накручивание себя «А если бы..?». Не если бы! Не хочу больше вспоминать прошлое, не хочу его видеть в глазах родных и в этом чертовом кафе. Достало, по правде говоря.

Мне нужно развеяться. Но как?

Я перестала контролировать когти в сознании и позволила им отпустить недавние события гулять по воспоминаниям.

Хотелось бы мне вновь повторить нашу встречу. Я никогда не смогу забыть его и уж тем более вытиснуть из своего сердца. Он проник туда совершенно нагло, внезапно, переворошил улей неведомых ощущений и забрал с собой свое холодное превосходительство. Тогда на танц-поле я знала, среди десятки людей он был главным, такое не заметить по расточительному презрению, осанистой походки, будто бы божество спустилось с небес и прогуливается по окраинам города. И ни за что не исключить ту связь, что соединила нас в одном танце. Между нами была проведена нить. И она ярко сверкала, как только искра всколыхнуло от схлестнувшихся взглядов.

Может быть, мы когда-то еще встретимся. Но сейчас, стоя в полумраке, огороженная стенами, я никогда не забуду ликование, поселившееся в моей душе…

Моргнула пару раз, и в поле зрения невольно попал белый конверт. Ах да, почта утренняя. Я так и не посмотрела, что именно прислали.

Оторвалась от двери, лениво потянувшись за ним, перевернула на сторону, в котором указывался адресат. Попыталась что-то разглядеть в темноте, но лишь мое шипение было разборчивым. Ничего не видно.

Прошла на кухню, включила свет и свободно уселась за ближайший стул. Итак, адресат у нас… Покачала не верующее головой. Не может быть. Что за ерунда? Подставила конверт к свету, углядев внутри окончания письмо, затем оборвала кромку и вытянула сложенный в несколько раз листок. Я переполошилась, но с интересом стала расправлять лист.

Первая строчка сразу же бросилась в глаза, и я ее зачитала.

Ваше заявление полностью одобрено советом Радожской Академии принцесс.

ЧТО?

Какого черта?

(обратно)

9 глава

― Это какой-то обман! ― разгневанно всплеснула руками и прошла к другой части кафе. Я намотала здесь около ста кругов от нервов, неведения и непонимания, так что подруга уже косилась на меня, как на полоумную.

Я не сомкнула в эту ночь глаз. В голове образовался густой туман и все, что меня волновало в те моменты, узнать, как вообще какая-то бумага от моего имени попала к ним и что делать дальше.

Остановилась посредине кафе, сложила руки на груди и напряженно стала стучать носком об мраморный пол. Нет, не буду себе врать, я не смогла бы испытать удачу, пройти отбор. Нигде мне не везло, так почему же здесь все перевернулось иначе? Кто вообще подал документы втайне от меня? Я прокручивала в голове всевозможные варианты, но никто такого алчного содействия за моей спиной не мог сделать. Если только…

– Азалия?

Если только мама не решилась сделать мне сюрприз. Или какой-то незнакомый человек, которому я оказала услугу и он решил отблагодарить меня таким образом… Чушь, кому я могла помочь, когда сижу в четырех стенах?

– Азалия?! ― чуть громче повторила мое имя Лера.

Я ее не слышала и глянула в окно, ставя гипотезы и проектируя масштаб невозвратного.

– Азалия, твою мать! ― матюгнулась подруга, заставив меня подскочить на месте. Испуганно к ней повернулась. Девушка сидела за столиком и внимательно читала ответ от академии, только подняла глаза и сказала: ― Успокойся. Ладно?

– Как я могу успокоиться?

– Легко, ― рукой проведя в воздухе дугу, ответила и продолжила читать, тем временем громко зевнув. ― Не даешь спокойно прочитать.

– Да что там читать? ― раздраженно бурчу.

Подхожу к ней и резко выдергиваю из ее рук листок, расправляя и зачитывая строки, въевшиеся в мозг:

Дорогая Родионова Азалия Павловна!

Совет Радожской Академии принцесс принял решение на зачисление вас в наше учреждение по служебной деятельности, именуемая как почетный титул для любой девушки, приносящая уважение, грацию и имя, которая носит следующее величество ― наперсница принцессы, Леди Royal, по гарантированной лицензии обязательного выплачивания за обучение и предоставлением сроков обучения на триста шестьдесят дней. Это шанс изменить свою жизнь навсегда.

Поздравляем вас! Через три дня за вами приедут, пожалуйста, подготовьте все необходимые вещи…

– Идет перечисление… Бла-бла-бла, ― бухчу и нахожу следующий абзац:

Просьба нисколько не задерживать время и прибыть в наше элитное учреждение вовремя. Мы рады каждой девушке, которая готова внести в жизнь чистоту и свет.

Будем вас ждать!

С уважением, Совет Академии принцесс.

Закончив читать, поднимаю глаза на недоуменное выражение лица Костиной. Она сводит брови на переносице и выговаривает:

– И ради этого ты в такую рань вызвала меня?

Поворачивается ко мне, кладет локоть на спинку стула и ждет. Бросаю шумно на стол лист бумаги и грохаюсь на соседний стул напротив нее.

– Да потому, что здесь все перепутали.

– Что именно? ― непонимающе поднимает ладони. ― Здесь скорее ты устраиваешь драму на пустом месте. Чего ты так переполошилась? Даже если это не ты подавала документы, то имеет ли разница того, что ты зачислена в их академию? Я тебя не понимаю, Азалия.

– Имеет. Очень огромную разницу. ― Встрепенулась и поднялась на ноги. ― Не думала ли ты, мне это надо?

– Начинается… ― закатывая глаза, фыркает подруга и рукой подбирает голову.

– Я не могу бросить то, к чему изо всех сил пытаюсь стремиться. Не когда и так рушится на глазах. А тут приходит это смешное письмо не пойми откуда, и ты просто взрываешься в миллион комет, готовясь врезаться в планету. Очень рискованное, спонтанное, нереальное изменение в моей жизни.

Упираюсь руками в бока и смотрю на прилавок, за которым проработала восемь лет. Мое место было всегда здесь. А там…это не мое. Какая из меня получится наперсница принцессы? Подведя меня к этим напыщенным особам, без сомнений можно определить, где зажиточная дама, а где бедная, никчемная серая девушка. Даже взять их строгие правила, не дающие вздохнуть, ведь корсет давит на легкие. Просто следуешь им, ведешь себя по определенному регламенту, говоришь с манерами и с прямой спиной, не выказываешь никогда сомнений, гнева, радости.

Все что я знаю об этой Академии ― это ее расположение. Она отделена, как и дворец королевы и короля, от общедоступной территории, скрываясь в недрах вечно бушующего безликого моря, соединяясь специально разработанным мостом, который сделали не так давно. Раньше туда переправлялись при помощи королевской яхты, и стояло немалого расточительства. В теперешние времена куда современнее и практичнее.

По слухам можно было сложить два плюс два и определить, кто именно учится в престиже. Полным-полно обучающихся королевских семей и по сословию ниже, присягающие высшим. Иерархия титулов разнообразна: баронеты, виконты, графы, маркизы, герцоги, наперсники, принцы и принцессы, а также подготовка будущих королевских особ для правления своего королевства и воины. Помимо всего прочего раз в год Академия предоставляла места для молодых людей, чьи семьи имели средний достаток: это мог быть розыгрыш либо учредительная кампания с подачей заявлений. В этом году, как выяснилось, было второе. Но сколько декламации, сколько заноз, лицедеев, мудрецов, сколько переплетающихся нитей, ведь от каждого великого лица зависит будущее монархии. Об известной на всю страну Академии пестрят по всем телевизорам и радио, ежедневно прессуется новая скандальная, скрытная или опрометчивая информация, привлекающая не малый круг фанатиков.

Сложно мне судить, как именно функционирует система образования, но в одном я уверена ― наперсницы принцесс не просто леди, а пиявки, умеющие лебезить, строить заговоры, интриги; заманивать новых юридических лиц в пользу дел светлости. В общей сложности, они захватчики куска торта, чтобы уметь перенаправлять королевские силы на свою сторону.

Не горю желанием стать такой же: пакостливой, хитрой, черствой и без совести. Система кровавых укоров и строгих правил сломает каждую, в первую очередь простых девушек.

– Это, во-первых, ― перевожу дыхание. ― Во-вторых, ты меня хоть представляешь во всех этих комильфотных мероприятиях, одеяниях с натурально изысканными манерами?

– Ну… ― тянет она, кое-как сдерживая рвущуюся улыбку от участливого представления меня среди роскошных условий.

– И я о том же. Ну, никак не мое.

Всплескиваю руками, а голос в конце надламывается. За всеми этими переменчивыми событиями я не знала, за что лучше цепляться. В голове настоящий ураган, не подавляющийся даже окутанной темной обескураженностью.

– Не драматизируй, ― отмахивается от меня подруга и тянется к листку, снова проходясь по строчкам. ― Ты не можешь знать точно, как воспримешь новую жизнь. Понимаешь, другую жизнь! ― Как маленькому ребенку повторяет, как будто в одно ухо влетает, а из другого вылетает. ― Это тебе не на пропитание милостыню просить. Это шанс подарить себе в первую очередь возможность раскрыть горизонты. Пусть какой-то анонимный человек отправил заявление на рассмотрение, только заметь, они приняли тебя! Тебя. Возможно, в какой-то части это не твое направление…

– Я ничего не знаю о светской жизни придворных дам…

– Ничего, ― твердо перебивает, ― этому и учат за триста шестьдесят дней будущих наперсниц судя по ответу. Азалия, прекрати себя накручивать. Ты испытала удачу, которую мало кто может выиграть.

– Лер, ― томно вздыхаю и падаю обратно на стул, запуская руки во взлохмаченные волосы. Мне не удалось толком помыться, как сразу же позвонила и потребовала подругу притащить свой зад ко мне. ― Я запуталась. Все выглядит…шуткой.

– Не похоже, ― учтиво подметила, детальнее рассматривая лист. ― Подпись секретаря, печать учреждения.

– Боже.

– Эй… ― и замолкает.

Глаза подруги неожиданно вспыхивают дичайшим блеском, от чего у меня перехватывает дыхание. Неизменно первозданная отстраненность стеной воздвигается между нами, когда черты лица девушки искривляются в нечто совсем чужеродное, словно изобилие чудовища. В зрачках пожаром на свободу выбирается пепел, крушит радужку глаза, затмевая красно-оранжевым оттенком злости. Лед, гнев, раздосадованность, заключенная в недрах оскала инея. Кожа теряет пунцовость, будто замораживаясь, а изгиб губ кривой линией омрачняет вид.

Я напрягаюсь и по инерции откланиваюсь назад, боясь волны. Что за…?

Не успеваю дополнить вопрос, как Лера прикрывает глаза и плотно сжимает белеющие губы, затем моментально ресницы вспархивают, и былая серьезность и озорное олицетворение ребячества притаиваются в древесной коре глаз. Никакого намека на секунде ранее пожара. Да и подруга выглядит так, будто ничего этого не было.

Наверное, как-то мой недосып сказался на мерящихся чертовщинах, ― передо мной была…не моя подруга. Какое-то древне разгневанное существо, не контролирующее свои приступы ярости. Померещиться же такое в не до конца протрезвевшем состоянии.

Встряхиваю головой, прогоняя видение, но это не укрывается от недавно горящих глаз девушки.

– Что такое? ― Краска ударяет ей в лицо, возвращая прежнее очарование. Да, померещилось. Что за глупости, воображение играет.

– Ничего, ― голос скрипит, от чего морщусь. Прокашливаюсь. ― Знаешь…

Я поворачиваюсь к столу, опираюсь о локти и тянусь пальцами к вискам, чтобы несколько раз их растереть, концентрируясь на том, что собиралась сказать. Если честно, не имею представления, какие доводы еще подобрать. Судя по всему, это редкий шанс изменить свою жизнь, нашу. Он не сыпется с неба.

Хотя как бы там не было, я все еще не знаю, достойна ли принять на себя почетную роль. Ничего не знающая девушка о походах на балы, на мероприятия, как прилежнее одеваться, какие драгоценности считаются целесообразными для оценки гламурности, как почтительно завести беседу, вклинивая между репликами «ходячую энциклопедию»… Введите меня в любой зал прямо сейчас и вокруг я стану посмешищем.

– Нет исключений, Азалия. Есть только наша надоедливая самокритика.

Возможность подарить семье лучшую жизнь, возможность открыть себе глаза на что-то иное, к которому придется долгое время привыкать. Возможность стать другой и поддаться закономерностям прозаического чуда.

– Так что? ― Деловито скрепляет в замок руки. Рыжие волосы переливаются яркостью утреннего солнца.

Абсурд. Глупо отпираться. Глупо себя накручивать. Я могу стать тем, кому будет сложно в обыденности войти в заветную дверь. Но останусь ли я с прежними устоями, нравами и стандартами?

Безустали прокручиваю ветхие коронки мыслей, рассчитывая из всего известного построить крепкий дом. Но это выходит отнюдь не просто. Я теряюсь в противоречиях.

Поднимаю голову, встречаясь с надменно-искристыми глазами девушки. Она улыбается мне умиротворенной улыбкой. Наклоняется ко мне и тянет руку, дабы, взяв мою, крепко сжать:

– Открой сердце этому миру. И позволь увидеть то, что ждет тебя впереди. Пожалуйста, Ли, не отказывайся от всего этого.

Сердце болезненно сжимается.

(обратно)

10 глава

За длинные томительные три дня я просидела в череде своих страхов и сомнений. Новость, которую могло обрадовать девушку, гордой за возможность и блеющей о перспективах, ― нисколько не побуждало помыслом моих тихих воздушных замков. Вот знаете, есть такое ощущение, когда вроде бы ты принимаешь обстоятельства, а в то время как, обделяешь их временной мрачностью, воздвигая иные ожидания данного послания. Это выматывает и…осмысляет. В каком-то роде.

Родным я сообщила о своем решении прежде, чем меня остановит отголосок, далекий и столь невозмутимый. Мама отреагировала воодушевленно, пообещав не устраивать себе долгие нагрузки и побольше обращаться к доктору. Аарон же…лишь безразлично пожал плечами, пообещав приглядывать и обеспечивать семью, потом в очередной раз скрылся от зорького нападающего наблюдения в окрестностях нашей улицы. После того инцидента он всякими ухищренными способами избегал меня. Я с ним так и не до конца поговорила. Не знаю, чем теперь этот балбес занимается, только времени на «заколачивания гвоздей в дерево» не было. Маме я так и не отважилась рассказать.

Время пробило десять часов утра. Повернула голову и посмотрела на бесценные вещи, собирала которые с Леркой в минувшие дни рабочего дня. Оставались два выходных до последней недели лета. Еще одни удачно пропущенные теплые дни промелькнули кадром. Очаровательно.

Скоро должны приехать за мной. Занятно, будет ли машина подобием высокопоставленной академии?

Села на кровати и устало протерла лицо до шеи, сминая пышноту волос. Кафе все эти дни перестало работать, так как не посчитала нужным тратить энергию на испещренную необходимость. Махнула рукой. Куда важнее было, наконец, познакомиться с представителями разных сословий, дабы модернизировать специфику моего жаргона, манер поведения вперемешку со скоропостижными знаниями о важных лицах. Лера в тот же день впихнула мне свой компьютер, заставив прочитать сведения образования, при этом что-то прояснив через свое суженное понятие.

Вкратце, уместить можно всего три вещи:

1. Дворы облачены подобием постоянно тесного взаимодействия некоторых зон: правители, воители и представители дворянства.

2. В государстве есть миллион краев, из которых прибывают юноши и девушки. Поэтому подруга поделилась информацией по поводу некоторых важных королевских молодых людей, утесняя мою нерешительность при первой встречи с особами. Ничего из этого я не запомнила, честно.

3. Академия уписана старыми порядками и очень строго подходит к дисциплине, ответственности и крепким уздам. Каждый титул не ограничивается одним устоем, то есть, как леди Royal, обязана проходить недлинным сроком службу, дипломатию и политику, закрепляя все своим государственным долгом. Вдобавок подмечался замысловатый пункт, понять которого так и не смогла.

Бред. Как я смогу держать в руках лук или меч? Как смогу пронять разговоры о заржавевшихся политических тем? Из меня выйдет худшая из наперсниц принцесс, хотелось мне того или нет. Так я и сказала Костиной.

– Не гони лошадей раньше времени. Как ты можешь судить себя, не зная своего таланта? ― в ответ уведомила она.

Что ж, талант ― звено тихо ненавидящее и ярко выраженное. Никто не знает, когда и где оно проявит себя в деятельности.

Уменьшив головокружительные травли, отправилась на кухне, где заварила себе чай, затем прямиком в мамину комнату. Мне хочется думать, я так вытяну себя из подгребной ямы, хотя другая часть меня кричит «Ты ничего не умеешь!». Таким образом, мне нужно себя отвлечь, разговаривая с мамой на разные темы.

Мама безумолку говорит о каких-то своих подругах, чьи дочки еще, не закончив университет, стали задумываться о семье. Одна из них уже скоро выходит замуж. Поразительно, как жизнь других веером меняет ворох последовательности.

– Ли, все хорошо? ― прервавшись на рассказе, осторожно спрашивает мама.

Моргаю несколько раз, прогоняя стену, и отпиваю чай. Пальцы приятно щекочет горячность кружки, а аромат трав одурманивает.

– Да, конечно. Просто не могу еще привыкнуть к случившемуся, ― лепечу, скрывая свое смятение за очередным глотком.

На самом деле я вновь вернулась в тот клуб, стоило маме заговорить про дочек ее подруг, как меня тронуло до глубочайшей печали. И…игристого бурления крови.

Перед глазами по сей день стоят темные крапинки, переливающиеся светом тьмы с осыпанием звезд.

– Это тоже. Но ты явно меня не слушала, милая, ― С улыбкой понимающей матери,в чем состояла проблема, глядела на меня. ― Вид был у тебя…далеко за пределами сегодняшнего дня. О ком ты думала?

Отвела взгляд. В глаза бросился немного привалившийся на правый бок сервант, хранящий в себе книги по истории, мифологии, наших старых сказок. Папа любил испещрять себя двуликими раскрытиями.

– Это не имеет уже никакого смысла, мам. Все равно я ничего о нем не знаю, даже имени… Но я не переживаю, ― прикусила нижнюю губу, когда в памяти всплыла яркой вспышкой близость на танц-поле. В нос ударил шарм парня…

За окном неожиданно проревел сигнал машины. Все мысли сосредоточились на другом. Поднялась резко на ноги, горячая вода немного расплескалась по разным берегам и попала мне на кожу. Зашипела, потирая рукой кожу.

Опустила глаза на женщину, что пыталась сесть в кровати, чувствуя, как меня топит нахлынувшим разочарованием и предстоящей разлукой. Я не могу ее так просто оставить без либо кого. Так не делается по отношению к близким. Пусть она никогда не носила с собой пятерку с плюсом за материнскую тяготу, все же вырастила, дала жизнь и подарила ласковое тепло, за которое я хочу цепляться, как за солнцем в темноте.

– За тобой приехали. ― Не было вопросом, а жестким утверждением.

– Мне пора, ― кое-как выговорила и взяла ладошку мамы. ― Я буду писать тебе сообщения. Держи телефон при себе. Не забывай звонить врачу, если плохо.

– Не переживай, ― одобряющее ответила она. ― Все будет хорошо.

Последнее было сказано в знак поддержки о предстоящем познании. Ее глаза излучали любовную заботу и ни капельки непрошенных слез.

– И еще…

Потянулась к заднему карману джинсов, выуживая несколько раз сложенный лист давно пожелтевшей бумаги. Коль я не могу на него подействовать словами, так стоит напомнить старые раны.

– Передай Аарону. ― Протягиваю былой давности записку, кладу на ладонь мамы и крепко сжимаю. ― Проследи за ним, пожалуйста.

Ничего более мне не отвечая, кивком головы уверила во внимательности за братом и пожелала хорошей дороги.

Закинув в раковину кружку, забрав одну единственную сумку, я застряла посреди квартиры, которую разглядывала под другим углом каждое местечко моего детства. Папа хотел дать мне поверить в мечты. Хотел видеть, как я стремлюсь к заветной цели. Я это делала. Каждый проклятый день. Только теперь…во мне был зыблемый порох, по щелчку пальца воспламеняющийся.

Я прощаюсь со своим настоящим домом, со своими грезами и уж точно надеюсь, сюда мы вернемся ни при каких обстоятельствах. Я помогу нам, я выведу нас на свет, хоть и подвергнусь насилию нравов.

Снова раздался гудок. На этот раз протяжный, завывающий.

Я взяла все, что хранилось в стенах старого дома. Без оглядки дошла до двери и отпустила с плеч груз не моего бремени.

Посмотрим, что меня ждет.

***

На улице меня ожидает весьма впечатляющая машина Ройс Ройлс: начищенная, лакированная, впереди с гербом Академии, переплетающийся оттенками гордости и процветания. Всего лишь ласточка подобно короне с ветвящимися ветками сирени, но настолько выделяющаяся среди черного, что лишний раз подтверждает мои догадки ― для узнавания и восхищения.

Мои брови сводятся на переносице, заметив рядом услужливо стоящего под стать унылости роскошного автомобиля мужчину, чьи глаза скрываются за маской стуженой непоколебимости. На вид лет около сорока, поджарый, скрывая свое тело под слоями смокинга, с ровной спиной, в позе безразличности, скрестив руки впереди для пущего аффекта. Он мне ничего не говорит и молча провожает взглядом.

Делаю пару шагов вперед. Мужчина открывает передо мной дверь, никак не выказывая мою робость. Он видит, меня отделяет несколько заслонов опасения.

– Мисс, ― угрюмо подталкивает он. Голос сродни его образу: холодный, резкий, грубоватый.

– Скажите, имеет ли смысл обрывать свои сети? ― спрашиваю, подходя еще ближе. Нас отделяет дверца машины.

Он не оказывает никакого внимания. Во взгляде невозможно проглядеть намеки на ехидство и сочувствие ко мне, ведь не каждый день ему надо ездить в самый захудалый район города. Но все же отвечает:

– Будьте уверены, имеет. Пожалуйста, садитесь в машину. Вас ожидают с минуты на минуту директор академии.

Также забирает сумку с вещами.

Кривлю губы в презрении и все же сажусь в машину, когда за мной поспешно со стуком закрывается дверь.

Меня окутывает шлейф чисто дорогого салона, обделанного сплошной кожей. Батюшки. Присматриваюсь к передним панелям. Без пыли светящиеся механизмы конструкции ослепляют меня. По правую руку от себя примечаю панель с разными кнопками, подставки под напитки и встроенную в машину маленький бар. На потолке имеется датчик температуры и регулировка света. Все предусмотрено. Для любителей с уютом доехать до места назначения. Вряд ли все это для меня важно.

Дверь с водительской стороны открывается, и мужчина занимает свое место. Через зеркало заднего вида окидывает меня ледяной водой. Я отвечаю не менее сконфуженной полуулыбкой. Потом он заводит машину, которая отзывается на удивление с тихим ревом, настраивает какие-то параметры, и в полной тишине машина трогается с места, следуя к центру Радожа.

Оглядываюсь назад, запоминая в последний раз штрихи моего дома и вывеску, больно режущая глаза, после этого под милостыню удушья прощаюсь с домом. Прощаюсь с остатками прежней жизни. Все будет хорошо. Главное ― ради семьи.

Мы сворачиваем, и окрестности района окончательно исчезают за многочисленно сменяющимися домами и магазинами.

Волны моря нас окружают через двадцать минут. Оказывается, добираться от одной крайней точки к другой выматывает сильно. Особенно стоянка на светофорах. Я успевала рассматривать незнакомые мне улицы. Люди, мелькавшие за затемненными окнами, старались поскорее исчезнуть в любых зданиях, чтоб не попасть под участь ливня. В самых оживленных улицах редели хаотичные бутики, дома по сравнению с ними были белым пятном на фоне разгоравшихся акций. Машины вереницей проносились возле нас и впереди на перекрестке. Такого скопления я в жизни не встречала у нас. Наверное, потому, что наши улицы являлись границей и не имели спектров.

Уперевшись локтем об подлокотник, с раздражающим звуком тарабанила ногтями по пластику панели. Мне уже казалось, водитель был готов высадить меня, так как не укрывалось его вздрагивание на каждый глухой стук. Терпение иссякало, но уже оставалось немало, учитывая, что только что проехали ворота Академии принцесс, встретившая нас извилистыми буквами «Добро пожаловать».

Сад простирался до живых изгородей, наполняя территорию красками еще цветущих некоторых растений. Где-то работали садовники, рыхля землю для посадки новых цветов, кустарников или же сострагивая из пушистых кустов силуэты разных узоров. Никто не поворачивался на звуки шин, полностью отдавшись работе.

Окинув все со скудным любопытством, машина выехала на просторную площадку перед академией и, сделав заворот, остановилась возле поднимающихся ступенек.

Мужчина не стал заглушать мотор и поспешил помочь мне выбраться, хотя я не была настолько беспомощна. Выпорхнув наружу, я встретила во всем своем обличии аналог настоящего замка, растирающего до бескрайности. Водитель досадно глянул на меня, но не расстерялся и пошел доставать мои вещи, пока я непосредственно лицезрела того, чего прежде могла увидеть на картинках. Слышала, раньше замок принадлежал каким-то орлеонам, живущие на дне темного леса, но сохранившаяся часть от пережитой войны, реставрировали как переднюю учреждения.

Здание было старое, потрепанное от времени, хотя подлежало обработки: окаемки, статуи, оконные рамы, кирпич, крыши лились вернувшимся солнцем. Оно не лишалось своей коварной элегантности, сад тому было сплошное дополнение истинного злодеяния. Территория образовательного учреждения было велико, учитывая, что находится в море. Поэтому это давало преимущества облюбовать каждую часть свободного места для обустройства нужных зон.

Нет, привыкнуть к таким качествам новой жизни будет отнюдь не просто.

Ветер от моря обдул мои волосы. Здесь было гораздо прохладнее и неуютно, словно затушили костер. Мне вернули мою сумку, после чего двери большого здания, не больше самого замка, виднеющегося отсюда маленькой точкой, отворились, и оттуда показалась с излишним спокойствием женщина.

Шины позади меня заскрипели.

С любопытством оглядела ее. Не больше тридцати лет, а выглядит статной и жестокой дамой, чьи интересы притупляются, если речь заходит о системе устойчивости. Она окидывает меня без предубежденности взглядом, медленно спускаясь по ступенькам, держится с плавной невозмутимостью, стуком каблуков выдерживая тишину. Ее золото-рыжие волосы убраны в пучок, из которого не один волос не вылез, глаза подведены тушью, а на губах сияет красная помада. Вся одета с иголки до нитки дорогим белым костюмом, юбка которого по колено.

Воплощение каменной стены.

Женщина встает напротив меня и ее губ касается непринужденная улыбка, распугивающая терпкость некоторой секундой ранее образ.

― Добро пожаловать, Азалия, в Академию принцесс, ― вымученно цитирует и жестом приглашает войти вовнутрь…

(обратно)

11 глава

Окружающие вещи встречают меня изобилием богатства. Стены, пол сохранили времена старой эпохи и только вещи среди всего этого напоминают, какому изменению подвергся замок. Не сказать, что здесь так и шныряет поток денег, догорающие искорки от костра расплавляют замкнутость. Здесь даже очень добродушно.

– Мои представления были немного…иначе, ― запинкой высказала свое мнение, украдкой смущенно глянув на женщину.

– Многие восхваляют нашу академию сосредоточением жемчужины, только мы маниакально старались избавить знать и самих членов монархов от избалованности. В первую очередь рассчитываем на честность и бескорыстие, ― резюмировала женщина, поглядывая на меня со странным взглядом. Как будто выискивала темные закоулки моей жизни.

Подавила в себе любой выцвет души. Не зачем копаться в чужом белье.

Передняя была просторной и не слишком заваленной ненужными предметами быта. От нее уходили несколько разветвлений: лестница, поделенная на два поворота и два коридора по бокам, которые расширялись в арке. Предшествовали интерьеру портреты неизвестных мне мужчин и женщин, большой люстры, занимающая весь полоток помещения, свечей, уходящие по туннелям и вверх по лестнице, вместе с ними и длинные красные кофры, по одному из которых расхаживала, последним референсом были по краям несколько маленьких столиков с подзорами и цветами.

– А вы…

Не смогла договорить, так как боялась сморозить глупость.

– Меня зовут Маргарита Викторовна, Азалия. Я заведую всей академией около десяти лет и тщательно проставляю будущих учеников к методам руководства в их дальнейшем творении. ― Только сейчас замечаю с какой грацией и ровным тон говорит она, включая громкость и грозность, хотя за всем этим проглядываются совсем другие корни. ― Я также веду некоторые уроки, но больше выступаю в роли директора. Сегодня я буду твоим недолгим экскурсоводом.

– Понятно, ― плотно сжала губы и закивала. ― А куда выходят арочные туннели?

На втором этаже показывается фигура. По лестнице в форме академии спускается молодая девушка. Не спеша, глядит себе под ноги, видимо, отсчитывая шаги.

– Наша академия представляет собой, как, возможно, тебе известно, три зоны: для воителей, высочеств и дворянинов…

Девушка, окинув нас стеклянным взглядом, ныряет в один из туннелей, скрываясь в свете исходящего от солнца вдалеке.

– И все удобства здания рассчитаны на эти три зоны. Пройдем со мной в левое крыло.

Следую за ней, мысленно начиная отсчет моего пребывания. Мы идем тем же путем, куда ушла не так давно ученица. После недолго блуждания по коридору при свете свечей, старый шаткий конструктор сменяется более новейшими технологиями. Панорамные окна открывают вид на сад, который я проезжала, меняя ракурс наблюдения. Думаю, со второго этажа я увижу все великолепие труда рабочих на одной ладони.

Затем мы выходим на коридор, где каблуки Маргариты Викторовны эхом отскакивают от стен. На пути попадаются различные лакированные двери, наверное, там проводят занятия. Мои догадки подтверждает директриса.

– Здесь сохраняются из года в год сплошной ряд кабинетом. Ученики изучают корешки всего того, что им предстоит использовать на практике. Контроль, равновесие, борьба, тактика поведения ― взаимосвязаны между собой… Скажи, тебе приходилось когда-нибудь держать в руках меч, лук, ножны?

Смотрю на ее затылок, обдумывая, какой я ей показалась? Неуклюжей, худой, заплесневелой девушкой, прожившая свои восемнадцать лет на окраине города? Ее вопрос поставил меня в замешательство.

– Эм…нет.

Она останавливается. Поворачивается резко ко мне, прожигая серебристо-голубой натянутой тетивой в радужке глаза мое тело.

– Плохо. По условию обучения любая девушка, неважно какого титула, обязана пройти небольшой срок военного дела. А раз ты ни разу не держала в руках… Впрочем, я поговорю с тренерами о более трудоемких тренировках.

Я внимаю в себя, как губка. Но понимание слов никак не укладывается в сознании.

– И другие девушки, получившие такой же шанс, не умели использовать кинжалы, мечи?..

– Многие сюда попадали из хорошо обеспеченных семей, ― замечает она и во мне вспыхивает опасный огонек. То есть я выгляжу никчемной бомжихой?

– Простите, если вас не устраивает мое положение, ― шиплю на нее, отходя на два шага.

Она приподнимает брови и приоткрывает рот.

– Ох, дорогая, я не это имела в виду.

– Но говорили именно так!

– Что ты. Мы принимаем сюда любую девушку независимо от ее положения. Ты стала исключением за все годы истории академии, ибо тебе предстоит изучать все с самого нуля. И ни за что не стану тебя осуждать и, тем хуже, упрекать! ― быстро вставляет она, заметив мою решительность возразить. Потом уже чуть мягче добавляет: ― У тебя появился шанс изменить свою жизнь. Не стоит от него быстро отказываться.

Мышцы вздрагивают от накатываемой горести. Пожертвовать всем и преобразить плачевное состояние нашей семьи. Это на редкость шанс. Никто не может им раскидываться направо и налево, ведь не всегда заслужено.

– Знаю, ― тихо говорю. ― Просто все это быстротечно изменилось, даже глазом не моргнув.

Рукой обвела вокруг себя. Лицо Маргариты Викторовны разгладилось, позволяя яркости доброты осветить.

– Все так говорят при поступлении. А по окончанию чрезмерно рады, что дошли до конца.

Меня это не убеждает, но я нацепляю на себя маску удрученного понимания. Не хочу обнадеживать ее расслабленным принятием вещей. Точно не сейчас.

Женщина ведет меня дальше, рассказывая про все тонкости схемы передвижения. Предупреждает, что каждый урок по теории исключительно проводится в этой части учреждения, остальные на улице или же в отведенном оборудованном зале в другом крыле. Библиотека располагается дальше по левому крылу, после компьютерного класса, представляющая из себя священный храм дуновений книг. Их около тысячи или дальше больше, уходя в высокий потолок из нескончаемых полок и разноцветных корешков. Ограничений в передвижении никаких нет, кроме как в вечерние часы.

В правом крыле имеется зал для физкультуры или тренировок в боевых искусствах. За ними раскрывается столовая, аромат еды которой доходит даже с улицы. Мой желудок жалобно заурчал, как только попала в смесь прелести еды и духоты. Кажется, Маргарита Викторовна услышала это и милостиво подчеркнула:

– Обед будет у нас через полтора часа. К тому времени ты успеешь увидеть свою комнату и принять душ.

В ответ одарила ее скупой улыбкой.

За все утро я ни разу не обронила в себя капельку еды, выпив перед отъездом всего-навсего чай. Молодец, Азалия. Хочешь быть похожей на анорексию?

В столовой меры такие же, как и в обычных школьных, за исключением одного правила: каждый стол рассчитан на один титул, распознать его можно по символическому гербу. Так что после этой информации мы покинули помещение.

Обширный зал не суживает перемещение по нему и с легкостью дает гарантию полного оттачивания приемов, пусть тут будут две группы учеников. Помимо прочего здесь проводятся дискотеки и подготовки к выпускным вечерам. Маргарита Викторовна пояснила, что каждый день будет уделяться по три часа после всех проведенных уроков мастерство по военному делу. Все нужные и ненужные средства предоставляет академия, поэтому переживать не стоит. Со своим тренером я познакомлюсь во время первого тренинга. А в целом, всего это продлится около три месяца. Дальше идет новая программа по овладению ухищренных маневр по магии.

Не сдерживаясь, прыскаю со смеху, услышав столь удушающее слово.

Бровь директрисы изгибается.

– Вы сказали, магия? ― с тайным ехидством переспрашиваю.

Мой вопрос вызывает ответный кроткий смех.

– Да, магия. Быстротечная, неконтролируемая и крайне опасная. Она везде. В стенах, в книгах, в природе и в нас.

– Но магии же не существует, ― пытаюсь высказать то, что многим кажется абсурдом.

– Существует, ― ее губы вытягиваются, ― мы ее не показываем всем остальным людям, скрывая в пределах нашей досягаемости. Это как раз один из правил нашего устава. Никому не говорить про магию.

– Почему?

– Люди нас не поймут. В прежние времена за магию сжигали многих людей на кострах, так как считали их «проповедниками зла». На самом деле погибшие колдуны укрепляли купол, который спасал бегство темного леса.

Мы шли как раз в первоначальное место встречи. Ни одного ученика во время нашей экскурсии не попадалось. Стояла кромешная тишина. Вокруг все супилось проходящими уроками, лишь наши шаги и разговоры были предметов нарушения обучаемого покоя.

– Но за все это время я ни разу не увидела магию, ― задумчиво потянула, пальцем проведя по шероховатой поверхности окаймляемой золотой ленты. ― Кругом…идиллия.

– Мы еще не подошли к самой интересной части, ― с хитрецой уведомила директриса, тем самым обрывая попытки продолжить повествование о магии.

В голове не укладывалось. Не может быть такого, чтобы магия была реальна. Сказки на то сказки, давая детям воображать и мечтать о суперспособностях. Это выдумки, никак иначе. Они позволяют укреплять разум ребенка, чтобы в дальнейшем было легче искать замысел в творческой направленности. Если бы существовала магия, тогда я была бы уже богатой вдовой, упивающаяся честолюбием в отдаленном от пригорода особняке вместе со множеством кошек. Внутри меня ехидство сочилось до краев, но внешне утаивала под слоем мертвенного спокойствия. Даже ученые опровергали намек на сущность волшебников и колдунов на наших территориях. Бред.

Передняя вновь встретила нас красными оттенками осени. Маргарита Викторовна подошла к лестнице и безмолвно оглянулась, мол, готова ли подняться наверх. Глубоко вздохнув и поправив сумку в руках, последовала за ней наверх. Лестница ветвилась на две стороны, и я завернула следом в правую.

– Что находится в другой стороне?

– Апартаменты учеников.

Больше не задавая вопросов, мы очутились в хорошо освещенном из-за света, извлекающий в окнах, коридоре, усыпанный всякой растительностью.

Молодой командный голос женщины снова гремел над головой. Второй и третий этаж рассчитывается для пребывания особ после всех заурядных дел: спальни, имеющие границу в полах, душевые, спа, тренажеры в частности для парней, личные шкафчики. В полном ассортименте любые притягательные удобства.

– Как именно выбирают «счастливчиков»?

Ее нисколько не поколебало мое сравнение.

– Совет академии проводит заседание, где каждый из членов рассматривает кандидатов по известной им информации. Отбирают по более примитивным данным, оставляя в числе возможных порядка десяти человек. Далее применяется глубокий анализ, который заключается в «развертывании личности».

– Это как?

Останавливаюсь возле гобелена с пестрыми красками, усыпающими красоту дневного поползновения. Цветы, птицы, шелест листвы, насекомые ― пряностью и звуками наполняют разум своим присутствием. Завывание легкое, не ударяющее как алкоголь, но отвлекает от всего ненужного.

– С помощью ясновидящих пророков выведывается укороченная жизнь личности, то есть они могут видеть их глазами то, что окружает этих людей.

Вздрагиваю от услышанного и поворачиваю голову к ней, прерывая связь с картиной.

– Вы хотите сказать, ко мне в голову забирались ваши ясновидящие?

– Не совсем. Через фотографию ― да. Фотография воплощает отрезок времени, когда она была сделана. Так что…

– Это же нарушение личных границ! ― восклицаю, взмахивая руками. ― Вы, таким образом, оскверняете жизнь человека.

– Дорогая моя, правила существует ради поддержания равновесия субординации. Если к нам попадут люди не чистые сердцем, те которые запачкали руки кровью или же оказались соплеменниками подцарственного мира, может нарушиться баланс. Поэтому мы не можем не рисковать, ― нервно вздыхает Маргарита Викторовна и на секунду отвлекается на картине.

– По вашим словам можно судить, будто что-то надвигается, ― пытаюсь перевести в шутку, выходит ужасно. Перебираю каждую букву в ее словах. ― Остальные, кто сюда поступает, знают об этом?

– Узнают, когда знакомятся с общественной жизнью академии, ― сухо отвечает женщина. ― Вообще, я не должна была тебе этого говорить еще до начала занятий, зато честно ответила на твой вопрос.

– Спасибо, ― опускаю глаза, как только ее взгляд впивается в мое лицо. ― А кто еще в этом году испытал удачу?

– Ты и юноша, по тому же титулу. Мы каждый год набирает на разные бюджетные места.

Спрашивать о том, как именно проходит оплата людей, живущие за чужой хлеб, если здание придерживается отличного благополучия, мне не захотелось. Иногда мой язык ― враг мой. Чем дальше буду спрашивать, тем сильнее директриса будет уклоняться от моих навязчивых вопросов. Да в принципе мне пока нужно свыкнуться с мыслью, что я здесь. Среди почтенных лиц, с кем встречусь впервые. Уже потом разбираться с другими заботами.

Часы с неизвестного направления загремели. Женщина покрутила головой, как бы прислушиваясь к отяжелевшим ударам механизмов, и выражение лица сменилось с настороженности на привычный обыденный лад. Натянутость исчезла.

– Итак, пора тебе познакомиться с твоим личным помощником, Азалия, ― чуть ли не пропела она, сплетая руки в замок впереди. ― Именно она в течение всего года будет направлять тебя, помогать и учить некоторым особенностям магии за пределами кампуса.

Ее рука приподнимается и пальцами делает странное движение.

– Позволь познакомить тебя с…Грейс.

Я взвизгиваю, отпрыгивая назад, когда перед моим лицом вдруг появляется неизвестного мне происхождения маленькое летающее существо. Пошатываюсь на месте, чуть не потеряв ориентировку, и во все широкие глаза гляжу на Грейс.

– Грейс ― помощник и заместитель учителей, также лучший друг высочеств.

Маленькие глазки, как бисер, с переливом алмаза смотрят с тихим всплеском заинтересованности. Я без зазрения совести гуляю по ее миниатюрному телу. Руки с размером мизинца, а ноги ― с безымянного, заостренные черты лица, милое и ни в чем неповинное выражение, как все остальное гармонирует с белесым цветом кожи и одежды цвета индиго. А крылья…хранят радугу, мигая при разном изогнутом угле света. Передо мной создание, о существовании которого я не подозревала. Хрупкое, с образом ангела, отпугивающее.

Я и не заметила, как перестала дышать. Сделала вдох, прижимая руку к груди.

– Это…фея, ― все, что могла сказать.

– Фейра, ― поправила существо, выставив передо мной свою ладошку и представилась: ― Жители Радожа, спрятанные от людских глаз на окраинах города, как защитники и ваши друзья. Приятно с тобой, наконец, познакомиться, Азалия.

Прокажено зрела на протянутую ручку и все-таки аккуратно пожала, поежившись изнутри.

– Не может быть, ― мигая, как бы прогоняя пелену перед глазами, проговорила. ― Значит, все, чему я верила…

– Не правда, ― подметила женщина. ― Как ранее сказала, ― магия есть. Зародилась она восемьдесят миллионов лет назад, когда началось возрождение древнейших примат, подобие человека, и вместе с ними появились фейри.

Сглотнула желчный комок, продолжая таращиться на фейку. Господи. Они реальные, живые и смотрящие в самую глубь души, выпотрошить откуда скелеты будет быстро и незаметно.

Так, все, Ли. Дыши, дыши, дыши.

Потерла руки об ткань своих джинсов.

Надо мной истерично заверещал звонок, хотя бы на долю секунду прогоняя ступор. Затем также резко погас, и коридоры снова погрузились в обволакивание тишины. Только на первом этаже с постепенным нарастанием слышались голоса.

– Урок закончился, ― указала директриса. ― Что ж, я вас оставлю. Грейс предстоит еще рассказать тебе о важных пунктах устава, которые в первую очередь нужно знать, затем даст тебе сам устав, расписание, проведет тебя к твоему шкафчику, к завершению ― в твою комнату.

Я ее слушала в пол-уха, все еще следя за летающей бабочкой прямо напротив лица. Грейс тоже не упускала возможности с раздумьем изучать.

– Удачи тебе, Азалия.

Одарив напоследок приветливой улыбкой, директриса растворяется среди наступающего потока учеников.

Перед глазами снова возникает фейри с сиянием кожи. Так по-особенному красива и притягательна.

– Пойдем, я тебя отведу к твоему шкафчику.

Она полетела за мою спину, оставив ошарашено перебирать в голове поток мыслей. Восторг, недоумение, боязнь, радость. Шорох эмоций ненадолго отвлек меня, а потом я развернулась на пятках, не обращая на взгляды, которые кидали девушки и парни, направилась следом за маленьким существом.

(обратно)

12 глава

Все дорогу до моего шкафчика Грейс обговаривала со мной несколько правил, запрещающие или же не урезающие свободу. Разрешалось в выходные дни покидать стены учреждения либо оставаться здесь и передвигаться без границ; брать дополнительные уроки или же самолично заниматься военной подготовкой, отрабатывая приемы; гулять по всем местам академии, посещать библиотеку до девяти часов вечера; организовывать посиделки в саду; использовать предоставленные планшеты по время уроков, если это касалось образовательной темы. В общем, из этого можно было без происшествий пользоваться. А вот другая сумятица носила более сговорчивый характер: одеваться только в академическую форму во время учебы, в свободное время ― на свой вкус; не применять в образах вульгарность и сексизм; ни в коем случае не употреблять алкоголь вне праздников, не играть с наркотиками и запрещено курить на территории учреждения; нельзя никому рассказывать о магии посторонним (что давно известно), не применять магию в злом ключе ради нанесения увечий человеку; оружие использовать в походах или на занятиях; перечень норм поведения и прочее. Короче, все, что ты будешь делать неправильно, будет строго наказываться. Хотя я и не хвалюсь алчными поступками. Их нет.

Не заметно мы оказались в коридоре, заставленный с одной стороны стенами шкафчиков, которые попеременно открывались молодыми людьми. С другой открывался вид на бушующее море вдали. Проведя меня дальше толпы, мы остановились. Все это время ее пыль с блестками билась в глаза, но никакого вреда не наносила.

– Прошу, ваш собственный шкафчик, леди Royal, ― демонстрационно, чуть ли не затрубив в трубу, известила Грейс. Я закатила глаза.

Дотронулась до шкафчика, и он странно осветился, от чего отдернула руку. Мое изумление заметила фейра и предупредила:

– Он открывается от отпечатка ладони хозяйки.

Усмехнулась и дернула за ручку.

Ничего примечательного внутри не оказалось: ручки, блокноты, учебники, ― но стоило опустить глаза вниз, не поверила в увиденное. Кто хранит обувь и некоторую одежду?

– Не знала, что так тщательно предусматривают удобства, ― усмехнулась и пальцами прошлась по корешкам книг, немного каждую отодвигая. ― Какое мое расписание?

– Ох, да.

Грейс взмахнула рукой, и тут же в воздухе появился белый лист с таблицей. Я в очередной раз дрогнула. Магия. С серебристой пылью. Магией она призвала к себе его поближе и взглянула. Как я к этому привыкну?

– Посмотрим-посмотрим.

Тем временем она читала расписание, а я дальше досконально изучала лазейки моего собственного шкафчика. Даже нашлось место для небольшого набора косметики, которым привыкла не пользоваться, так как на ингредиенты, входящие в состав помады, туши, пудры, тоналки, короче, во многие косметически средства, вызывают аллергию в виде сыпи.

– Какая прелесть. Сколько у тебя всего… Никому еще не доставалось в таком количестве уроки. Видимо, не все с тобой просто, ― прищелкнула язычком коварная фейри, подняв глаза. ― Кто же ты такая?

– Азалия, ― скрестила руки на груди и пожала плечами.

– Ясно. Постарайся кратко не отвечать другим. Никто не ценит. Это так, на заметку.

Более она не задала. Я же прислушалась к ее словам. Значит, набивают карманы сплетнями, а столь короткие ответы их раззадоривают.

– Вещи ты будешь брать для занятий отсюда. ― Указала на шкафчик и передала мне в руки лист. ― Если среди хлама не найдешь что надо, просто попроси вежливо шкафчик о помощи. Никак не показывай свое недовольство, они очень…циничные.

– По твоим словам ― это монстр, а не мой арсенал.

Из шкафчика неожиданно вылетает что-то белое, и я кое-как отклоняюсь, с поражением озираясь на случившееся. Поправляю волосы и тихо посмеиваюсь.

– Я предупреждала, ― беззаботно улыбнулась и подлетела к моим будущим вещам. ― Твоя учеба начнется со следующей недели в среду. Начало в восемь и до двух, далее проводятся разные тренинги. Здесь стандарты намного отличаются от школ в городе, поэтому будь более мягка к сложностям. Все придет не сразу, просто важно искать баланс в труде. Та-ак, ― протянула феечка. ― Ты найдешь тут второй комплект академической формы, спортивный костюм для тренировок. А в твоей спальне в шкафу будет броня для походов и ремни для оружия.

Взяла один их представленных одеколонов и поводила перед носом, кривясь в лице от сладкого привкуса. Этот запах проник в горло, вызывая спазмы. Я закашляла.

– Такими привыкла пользоваться принцесса Ашидора, и из-за своего себялюбия она многое обязывала включить в использование другими. Та еще сука!

Я тихо расхохоталась.

– Смотрю, ты ее любишь, ― склонила голову набок в лукавстве, как только повернулась к ней.

– Ее мало кто терпит, кроме как ее будущего жениха ― принца Радожа.

– Мне стоит опасаться ее?

– Непременно.

Я задумчиво постучала ногтем по следующему флакону. Лера немного рассказывала о зазнайстве высочества, не думала, что за ее спиной открыто ненавидят. Не сомневаюсь, если окажется проворной змеей. Сияние чешуи внешне, внутри совсем иной сорт.

– Тебе надо переодеться, ― наморщив маленький носик, сообщила Грейс, рукой указала на убогий вид. ― Не хочу обижать тебя, но твоя одежда полная безвкусица.

Без заинтересованного внимания с такими же напыщенными мнениями я не осталась от проходящих мимо учеников. В их глазах проскальзывали насмешки вперемешку с недоразумением. Так и хотелось крикнуть мимо проходящей группе из двух девушек и парня: «Да, я из бедной семьи! Я ― ничто!».

Только отвернулась, нацепив на лицо равнодушие. Пошепчутся и уляжется. В любом коллективе конвертируют представления о человеке по собственным качествам. Ничего необычного.

– Пора тебе познакомиться со своей комнатой.

Мысленно согласилась с предложением. Как понимаю, там я буду жить с соседками. Надеюсь, не тихушницы, за спиной вечно рассказывая басни про меня.

Оставив попытки покопаться у себя в шкафчике, запечатала его. Грейс рванула вперед, ее пыльца ударила в нос, и, немного замешкавшись, несколько раз чихнула. Когда я снова своим чиханием распугивала вокруг учеников и вызывала мало дружелюбия, выругалась себе под нос. Чертовы крылья и их магия!

– Азалия! ― донесся писк позади меня.

Нос все еще чесался и напрягался от улавливаемых, колючих запахов. Кое-как поборов приступ, поспешила нагнать фейку, которая, подбежав к ней, холодными или горячими руками ухватила меня за указательный палец, по спине еле ощутимо пробежала дрожь от неизвестного контраста ее тела, и дернула за поворот, ведущий к лестнице.

По дороге до комнаты на следующем этаже фейра по большей мере молчала. Я видела, как она кидала на меня многозначительные взоры. Я не старалась зацикливаться и по доступной возможности не переставала разглядывать фасад сада (окна были стенами), расположение коридоров и интересных картин, пока мы не оказались напротив деревянной двери.

– Твоя комната 138…

Взялась за ручку двери, нажала. Замок заскрежетал, и тогда приоткрыла слегка дверь. Глазами других это бы выглядело как взлом, но я не знала, куда себя деть. Сначала в глаза бросилась не зауженная и в темным тонах комната, после, когда приоткрыла широко дверь, заметила обстановку и, важное, три кровати. На одной из них сидели, точнее лежали, две девушки, одновременно повернувшие головы на звуки шагов.

– Привет, ― подняла ладонь.

Они обе встали. На желтом покрывале расположились несколько тетрадей. Видимо, выполняли домашнее задание или что-то в этом роде.

– Ну, привет, леди Royal, ― фыркнув и сложив руки на груди, заявила с иссиня-черной гривой светлокожая девушка.

– Регина, перестань быть букой, ― заворчала на нее светловолосая, зыркнув недовольным взглядом, затем переведя на меня две капельки моря. ― Привет. Проходи, не бойся. Мы не настолько кусаемся, если не считать ее. ― Указала пальцем на свою подругу.

– У тебя есть клыки? ― удивилась, стараясь как-то рассеять возникшую напряженность из-за колючести моей новой соседки.

Я протиснулась в комнату с сумкой в руках и остановилась посреди нее, обозревая общее жилье. Тут нет всех заскоков с толерантностью академии, что очень прельщает остаться.

– Конечно, ― улыбнулась, показав свои зубы. ― Не будешь мешать ― не стану кусаться.

Взглянула на нее.

– Угроза?

– Скорее предупреждение.

М-да, сравниться с ней будет не под силу никому. Очень дерзкая, вальяжная, экспрессивная. Чертит границы и ставит свои правила. Наверное, попрекать такой девушке сродни сражаться с чудовищем, так как ничего человеческого не проглядывается на дне ее глаз. Пустующий сумрак. На первый взгляд выглядит фарфоровым созданием, от чего побоишься дотронуться, вопреки эффекту первичности ― с шипами.

– Ой, забыли представиться, ― обрывает нашу связующую перепалку взглядами приятная особа. ― Я ― Сюзанна, а это Регина. Мы принцессы из других городов, но нисколечко не собираемся тебя теснить своими званиями.

Жить с принцессами? Кому не расскажу, ― никто не поверит.

– Приятно познакомиться, ― почтительно кивнула головой. ― Я ― Азалия. Обычная девушка, работающая в кафе. Точнее работала.

– Ого, ты заведовала целым кафе? Это прикольно, ― восторженно отозвалась светловолосая.

По сравнению с горевшей розой… Да, так и буду называть Регину. Горевшая роза ― символ ее неукротимости, зарница не преклонения перед простодушьем, пепел изящности. Так вот, по сравнению с ней Сюзанна была белым ромашкой, видящая глазами вещи только теплыми цветами. Вокруг нее не было тьмы, она истощала из себя радость, любовь, оптимизм, доверие. Про таких говорят ― «погубит неропотное восшествие зла» или «спадет с их головы диадема чистой любви». Даже ее волосы символизируют протест к коварству, а манера искать везде свет ― проскальзывает в движениях и вкусах.

Тень и свет. Гордость и восхищение. Обман и чистота.

– Возможно, ― уклончиво ответила и приглянулась к кроватям. У каждой из спальной мебели были пестрые оттенки покрывала: красный, желтый и синий. Даю тысячу, что с синим цветом ― это кровать колючки. ― Какая кровать свободна?

– Та, что у окна, ― без эмоций подсказала Регина и вернулась к первоначальному занятию, распластавшись на животе. Догадки были верны.

Хм, черная футболка, черные джинсы, темные волосы. Она фанат черных мелочей.

Ухмылка показалась из-за черных волос, наверное, поняв по моему красноречивому взгляду, что я о ней думала.

Я прошла к незанятой кровати. Все мои движения сопровождались доскональным вниманием Сюзанны. Интересно, так каждого расценивают? И тут же вспомнила про мою помощницу фейри. Куда она запропастилась? Вроде бы собиралась вместе со мной входить в комнату…

– А где ваши фейри? ― непринужденно поинтересовалась и уселась на кровать. Такую мягкую, приятную на ощупь ткань.

– Они замаскировались. Незнакомые фейри не могут привыкать к чужим сразу же, так как боятся подвергнуть свою жизнь. Поэтому по мере узнавания нового человека, они вылезают из своего защитного плотного воздуха, ― сказала Сюзанна.

Больше говорила она.

– Они сейчас здесь?

Соседки переглянулись.

– Да.

– Как они ведут себя уже со знакомыми? ― Было занимательно слушать о том, что было скрыто перед моим носом. Не каждый день узнаешь о существовании сверхъестественного.

– Не стесняются проявления чувств, много болтают, не боятся встрять в разлад между людьми, могут помогать не своим хозяевам.

– Тогда почему в коридоре я ни у кого не увидела свою фею?

– При массовом скоплении они не стараются летать. Ветра от хождения людей сбивают поток, который направляет их крылья, поэтому они прилетают по сигналу своего друга. Ой, скажи, а в твое кафе заходили знаменитости?

Я вздрогнула, но не подала виду, продолжая руками разглаживать покрывало от невидимых складок.

– Нет, у меня…были кое-какие трудности…

– Что за трудности?

Регина фыркнула и подперла рукой подбородок, зачитывая что-то с тетради.

– Не хочу говорить, ― пробубнила и придвинула ближе сумку. ― Где у вас шкаф?

Из всей мебели здесь были три кровати, прикроватные тумбочки, махровый ковер в середине комнаты, полотна, книжные не заставленные полки и угловой большой рабочий стол с кучей разной аппаратурой. Заманчиво.

– Здесь.

Сюзанна сделала три шага от своей кровати. Перед ее носом была пустая коричневая стена, которая рассеялась, как только рука светловолосой провела по воздуху. Рот приоткрылся. В стену прямо вставили точно не шкаф, а целый гардероб с разделительными местами и обширным проходом. Отдельные полочки для обуви, вешалки и ящички. Невидимая комната усыпана миллион зажженных магических фонарей, придавая феерическое впечатление, в придачу огромное до потолка зеркало, с которого можно смотреть с разных ракурсов.

– Предупрежу сразу же, тут можно без магии обходиться. Просто проводи перед стеной рукой и появится проем в шкаф.

– А как…

– Это проходи между измерениями, так что никто друг друга не теснит.

Кивнула головой. Взяла свою сумку, и следующие полчаса я привыкала к новому жилью, исследуя каждый закоулок комнаты. Ромашка добровольно вызвалась помочь мне освоиться и провела экскурсию, ознакомив с некоторыми плюсами небольшой комнаты. Указала на свободное место в гардеробе, при этом помогла разложить мелкие вещи, слава богу, никак не проявляла колебание от простоты. Показала работу за компьютером, с принтером и странными дополнениями, названия которых не запомнила. Пояснила о книгах, что здесь собраны все нужные справочники для начинания и предложила свою помощь, если вдруг что-то пойдет через одно место. Ох да, планшет уже лежал около кровати и без не удобств она рассказала о программах, встроенных заранее. Благодарность излучалась от всего сердца, что на ее щеках залился румянец. Регина никак не напоминала о себе, зарывшись с головой в учебники. То ли девушка совсем холодна к общению, то ли она намеренно избегает общества.

– У нас с Региной совместный проект, который мы должны представить завтра, поэтому нас освободили на весь день, ― ответила на заданный вопрос Сюзанна.

– Сюзанна…

– Называй меня лучше Сюзи, Ана или Сью. Пока выговариваешь мое имя, целая минута пройдет, ― взмахнула рукой, как верховная правительница своего народа.

Хихикнула, отложила выключенный планшет в сторону и заговорила:

– Ана, вы давно здесь?

– Второй год. Высочества и будущие Величества учатся намного дольше. Кто-то два года, кто-то три. А ниже по сословию ― год, как и ты. Ах да, из военного ремесла ― три года.

– Интересно, как величают наперсников принцев?..

– Джентльмены удачи, ― мрачно выдвинула свою шутку темноволосая. ― Те еще лицедеи.

– Верно, ― согласилась рядом сидящая, ― ни в коем случае не ведись у них на поводу. Многих простых девушек они обвели вокруг пальца.

Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, к чему они клонят. Меня саму воротит от таких жалких ублюдков.

– А так их величают просто Лорд Royal.

В памяти что-то заскребло. Мне почему-то представилось, как тот незнакомец оказывается среди этакой свиты, в форме академии, с гордо поднятой головой, выхаживая по коридорам с плутоватым озорством под слоем скрытности, которое направлено только на меня. Я вижу, как он надвигается, оголодавшим взглядом пожирает меня, норовя получить то, от чего в прошлый раз я сбежала. И так просто мне не ускользнуть. Не спастись. Ведь он прирожденный покровитель риска.

Я не стала заморачиваться над переодеванием к обеду, поэтому, уточнив, будут ли сами соседки спускаться вниз, они лишь почтительно отказались, вышла в коридор и направилась в столовую. Желудок сжался под напором исходящих запахов с первого этажа.

Ходить одной было сколько в новинку, нежели неуютно. Да, не скрыть факт того, как меня полоскали назойливым вниманием напыщенных индюков и львиц, по этой причине я ограничилась всего лишь горячим чаем и некоторыми булочками, поспешно вернувшись в комнату. Глаза, глаза, глаза. Они были везде. Словно я экран, с помощью которого смотрят очередной фильм про «падение с трона».

Грейс появилась у нас из воздуха. Извинилась с торжественной скучной речью за свое исчезновение и за то, что оставила одну среди кучки персон, и вскоре уже рядом со мной сидела, читала какую-то маленькую книжечку, распознать название которой равносильно взять с собой микроскоп. Я так и возразила, на что соседкирассмеялись, а фейра надулась.

(обратно)

13 глава

Этим же вечером меня пытались заманить на разворачивающуюся вечеринку в зимнем саду, позади огромного поля ближе к берегу острова, на что я четко ответила: «Нет». Меня не занимало то, с каким рвением все стремились потусить, расслабиться и отметить прибытие новичков. Хватило одного раза оказаться прижатой к телу незнакомого мне парня и полностью потерять контроль. Довольно. Конечно, признаваться в своих грязных поблажках я не стала девочкам. Из всех потребностей у меня будет стоять на первом месте семья. Всегда. Заметьте, «хочу» и «надо» одинаковы, но несут смысловую нагрузку в разных стилях. Одна выражает скрытые интересы, иногда выходящие за грань благословенного, другая ― фиксируется сознанием ввиду внешних факторов.

Мои новые соседки не слишком усердствовали в наряде. Регина облачилась под стать своим темным привычкам: приталенное платье без рукавов и с вырезом на бедре. Без сомнения, в фантазиях парней она сыграет не малую роль. Сюзи надела легкий сарафан с принтером ромашек. Я даже улыбнулась, ведь недавно сравнивала ее с этим растением.

В тихое пространство врывались отголоски музыки, на потолке резвились разноцветные кружки. Предметы интерьера погрузились в еле ощутимую темноту, только светильник развеивал мрак, помогая увидеть строчки в книге. Я читала устав. Нудный и длинный. Господи, ощущение такое, будто в рабство сдалась.

Следующие двум дням я посвятила такие же развлечения ― сидеть в комнате и потерять счет времени. Еще вечно волновалась, в порядке ли мама, правильно ли поступила, оставив ее одну. Назойливая бабочка хлопотала надо мной, подговаривая выйти подышать свежим воздухом, но я всячески уворачивалась, продолжая смотреть в книгу и видеть фигу. Регина не прибегала к тесному знакомству, оставаясь на достаточном расстоянии и вечно угрюмая. Когда она была повернута ко мне спиной, я позволяла себе наблюдать за ней, дабы убедиться в некоторых доводах. Одна Сюзанна плескалась жизнерадостностью.

В какой-то степени меня достало видеть расплывчатые буквы гулким ударом в голову, так что в понедельник вечером я выбралась на прогулку по саду. Грейс не присоединилась. Издали островок казался мне мошкой, а на самом деле это целое пристанище совершенно прекрасного и благоухающего. Учеников было мало, а когда скрылась за тенями деревьев, доносились их тихие голоса.

Ходя между рядов различных кустов, я то и дело дотрагивалась пальцами до цветов, наклонялась, чтобы понюхать, долго созерцала, как бы вкусить красоту. На улице стояла вечерняя пелена из красок палитры оранжевый, розовый и голубой, ветра не было и отсюда можно было увидеть поверхность воды подобием зеркала.

Потянула руку к красной розе, и было собралась сорвать цветок, как в указательный палец ударила жгучая боль. Я отдернула. Шип проколол кожу, вошел дальше, откуда маленькой точкой показалась кровь.

– Блин!

– Нужно аккуратнее срывать эти цветы. Недаром их зовут дикими, ― послышался голос за спиной.

Я пискнула и обернулась, прижимая к груди руки, словно меня собирались заключить в кандалы. Из свисающих веток ивы на свет вышел темноволосый парень, одаривая меня насмешливой улыбкой.

– Кто ты? ― спросила, зацепляясь взглядом за эфес меча.

На нем были военные доспехи, плотно прилегающие к фигуре и дающие вольность лицезреть мускулы. Он даже ими поиграл для большего впечатления. На плечах и груди сверкали какие-то драгоценные камни, руки были перевязаны бинтами, испачкавшиеся в грязи, с другой стороны части бедра сверкал кинжал. Стойка выражала непоколебимое желание завалить врагов на колени и молить о пощаде, жестокости, о которой не знал никто, падшего ангела, умеющий играть. Дух завораживает.

– Денис, ― представился он, проведя рукой по коротким волосам. Заметно, что разной национальности: во-первых, цвет кожи агриться не за счет загара, во-вторых, черты лица немного к типажу испанцев. А глаза чисты морской гаваной. ― Ты новенькая.

Он не спросил, а утвердил.

– Что ты хотел? ― Сбавила настороженность, опустив руки. Палец еще саднил от «укуса».

– Познакомиться. Раз я назвал имя, то может, стоит назвать свое? ― покрутил руками перед собой, резюмируя очевидные вещи.

– Азалия. Почему ты, Денис, решил подойти ко мне? Не уж то ради закадрить девушку? ― приподняла брови в ехидстве.

– О, нет. Честно. Я не такой. ― Ради купеческого слова, парень приложил руку к груди. ― Увидел тебя с поля, пока упражнялся, подумал, наверное, тебе совсем одиноко. Захотелось немного разбавить твою тоску.

Вокруг зрачка плясали чертята. Хитер и умен. Знает, как лучше лебезить.

– Не стоило. Мне было и одной вполне удобно.

Бросив ему в лицо, собиралась повернуться, хотя стоило стать к нему спиной, как этот черт возник передо мной, стремительно и штормом, выпуская из виду путь спасения. Что?..

– Дай пройти, ― требовательно изрекла, делая выпад вправо. Он следом. Потом влево. Также. Топнула ногой и сердито спросила: ― Тебе не хватает женского тепла?

– О, у меня его предостаточно, ― самонадеянно ухмыльнулся, складывая руки на груди. ― Почему же ты бежишь от меня?

– Не хочу знакомиться. Убедительно?

– Не совсем, ― скорчив лицо, наиграно зашипел. ― Видишь ли, от меня не так легко отделаться. Побежишь, я окажусь быстрее тебя за ноль целых одну десятую секунду.

Испытующе глянула исподлобья. Это доказывает его настырное безумие. Денис заметил мой не азартный антураж. В его глазах я выглядела запуганным мышонком, хотя с дерзким язычком. Так всегда. Даже незнакомец видел во мне скромную девчонку без яркости, буйно уклоняющаяся от мышеловки.

– Поспорим? ― хмыкнула. ― Что-то мне подсказывает, ты льстишь самому себе.

– Хочешь проверить? ― на гладком лбу образовались складки. Он сделал опасно длинный шаг ближе ко мне.

Закатила глаза и отступила.

– Ну, так что?

Вскинула голову вверх.

– Продемонстрируешь свои слова? Или, ― прищелкнула языком, ― заврался чутка? Давай признаемся, что ты это придумал.

– Я?

Денис прикладывает руку к сердцу, как будто его достоинство пошатнули.

– Миледи, вы подставили воина под удар каблука.

– Ты там только и бываешь, я смотрю. ― Дикий зверь оскалился. ― Итак, я побегу вперед, если ты дашь мне обойти тебя, громила.

На этот раз он не стал препятствовать и по-джентельменски предоставил проход, но я не упустила шанса задеть плечом парня.

Незаметно для него оценила впереди представляющиеся косяки тропинки.

– Расстояние между нами должно ограничиваться в пяти секундах, затем ты можешь продемонстрировать даме свои героические подвиги.

– Это все? ― подозрительно прищурился, вглядываясь в мое лицо. Ох, ему нужно будет попотеть, чтобы догадаться о моих мыслях.

– Конечно, ― невинно похлопала глазками, заведя руки за спину. ― Готов?

По глупому выражению лица парня гуляли лучи закатного солнца, играли в пожар, воспламеняя оголенные участки его кожи в более насыщенный цвет.

– Стоп-стоп! ― запротестовал. ― Где гарантия, что ты меня не облопошешь?

– Ее нет! Все, перестань болтать. Ты готов?

Мускулы напряглись, давая ответ моему вопросу. Ему было все также запутанно и интересно одновременно. Спрятав за непроницаемостью хитрую улыбку, повернулась к пустующей тропинке, где проглядывали из-под земли камни, по бокам завивались подстриженные кусты. Потом оставляя за собой веер негодования от столь резкого рывка вперед, что парень позади меня не сразу ретировался.

Мысленно я считала до пяти секунд, успевала смотреть под ноги и осматривать местность. Четыре. Я пробегала поворот. Три. Оббежала выступ, об который чуть не запнулась. Два. Бег ограничился с грацией и легкостью. Я словно вышла походить быстрым шагом. Один. Пару шагов, я замерла. Ноль. Отошла в сторону и выставила ногу вперед, когда из теневого ветра выскочил с вперед выставленными руками, чтоб легче поймать меня, парень и запнулся об мой башмак. Он покатился вперед, грохнувшись на свою бронь, которая пронзительно заскрежетала об камни. Денис негромко выругался себе под нос, услышав, как я начала заливаться в еле сдерживаемом смехе, поглядывая на распластавшегося воителя всех времен. Он недолго пролежал в недоуменной позе.

– Насмеялась? ― закряхтел, уперся кулаками в землю и приподнял одним ловким движением свою тушу, ровняясь со мной. Следы на доспехах стали больше.

Меня снова прорвало.

– Кому не скажу, никто не поверит в то, что меня уделала новенькая. Черт, так облажаться.

Отряхнул с себя лишнюю грязь, смерил долгим внимательным взглядом, заостряя на губах.

– Нечего клеится к новеньким, герой. Заруби себе на носу, мы бываем коварными.

– И очень сексуальными, ― добавил с мурлыканием и застонал. ― Мое тело и так болело от занятий, а ты сделала только хуже.

– Так залижи свои раны.

– Присоединяйся. Говорят от правильного лечения быстрее заживают болячки, ― заиграл шаловливо бровями, за что получил в плечо кулаком.

– Медсестра поможет, ― фыркаю и неспешно разворачиваюсь, так как задержалась уже достаточно.

Хотя этот проныра вовсе не собирался так просто прекращать общение, встав рядом, тем самым наплевательски относясь к моему любимому одиночеству. Ладно, он ничего такой, с ним весело разговаривать, пусть прилипала и олень.

– Ты видела их? Они же меня утащат в свое царство, будут ставить вот такие уколы, ― преувеличивая, руками показал размер, точнее расставил их в стороны, ― еще опыты проводить будут.

– Бедный мальчик, старушки просто хотят внимание от молодого самца, а он чуть ли писается от страха, ― скорчила гримасу в сожалении. Денис лишь ухмыльнулся.

Свернули в следующий проход, который выводил на открытую площадку, где и проводятся смотровые экзамены и тренировки ребят. Издалека проглядывались силуэты, сейчас там было не так уж многолюдно, учитывая, что несколько человек покидало площадку. Ругани, крики, хлопки, удары слышались с разных уголков огромного поля, и никто не силился оторваться от поединков друг между другом или предоставленной грушей с чьими-то лицами.

Меня так и подмывало ударить по картинке своего брата. О, и по тому, кто сослал меня сюда. Нет, я не жалуюсь, тут и правда было все по-другому, даже щебетание птиц убаюкивала после продолжительного бодрствования.

– Окей, откуда ты у нас тут появилась? По внешнему виду кажешься нездешней, ― выразил свои догадки короткостриженный парень, потирая шею и аккуратно выполняя упражнения на расслабление мышц.

– Нездешняя, ― повторила. ― Как я уже поняла, ты у нас воин. Как тебе учится?

Он вечно исподтишка рассматривал меня, в то время я игнорировала подачки его взглядов и лицезрела строго вперед.

– Прекрасно. Учителя не хваленные, но стоящие для полноценного развития мозгов и других частей тела.

– Фу, ― возразила и засмеялась. ― Ты умеешь видеть в вещах что-то серьезное?

– Естественно, когда дело доходит до…

– Попрошу без подробностей.

– Пф, ― фыркнул, хрустнув костяшками. Меня передернуло. ― Как давно ты здесь?

Пройдя под венцом крон деревьев, все-таки нам удалось выйти на зеленое поле, трава устроилась сиянием, мелькали маленькие желтые цветочки.

– Три дня. В среду я начну учиться.

– Каков твой титул?

– Леди Royal…

– Так у нас появился новый сорт? Вот это да.

– Что в этом удивительного? ― нахмурилась.

Ноги утопали в изобилии недавно стриженной травы. Босиком здесь было бы куда приятнее ходить.

– Увидишь, ― пожал плечами, тем самым увернув от ответа. На заметочку, ― любитель подстегивать людей на открытие карт.

Но сил расспрашивать уже не было.

– Эй, придурок, ты когда отплатишь свой проигранный спор? ― донесся чей-то голос со стороны. Он обращался к моему собеседнику, с шуткой и без обиняков. ― Мой отряд требует гулянки.

– Потерпи, детка, ― крикнул ему на ходу Денис. ― Ты сам мне должен пять тысяч. ― И показал средний палец. Лысый молодой амбал усмехнулся и, помотав головой, вернулся к прежним делам.

Я ухом не повела, продолжая упорно двигаться к лестнице. Гравий сменился кирпичной плиткой, клумбы сеялись по бокам с расстоянием пяти локтей, в которых еще копошились садовники.

– На чем мы остановились? ― уже догнав меня, спросил парень.

Дверь заднего хода отворилась и оттуда выпорхнула группа учеников с книгами. Бог ты мой, у кого-то еще хватало сил позубрить страницы.

Шумным острогом прошли мимо нас.

– На том, чтобы расстаться.

– А мы встречались? ― наигранным удивлением опешил.

– Придурок, ― пробухтела под нос. ― Извини, я пойду к себе. Увидимся как-нибудь в другой раз.

Передо мной выросла преграда из мышц и непробиваемой заколдованной брони. Я остановилась, предотвращая столкновение лбом в грудь. По сравнению с ним я походила также на младшую сестру.

– Может, завтра?

– Может.

Чем-то мне напомнило недавние события, но я от них отмахнулась.

– Пропустишь?

Никакой реакции. Уставился как на сладость яблока, с лукавой решительностью и без оборонительного наступления. Под таким напором помялась на месте, пока не услышала вновь бархат тембра:

– Прошу, миледи, ― отошел и с галантной расточительностью сделал поклон, а улыбка стала только шире, оголив все ряды зуб. ― Жду не дождусь следующего вашего пинка под зад.

– Обязательно, ― подмигнула ему.

Вбежала по ступенькам и незамедлительно скрылась в здании.

В комнате на меня налетела ураган по имени Сюзи, потому с отрешенным выражением лица слушала ее без умолку речь. На спасение вызвалась вышедшая из гардеробной Регина, бросая небрежно смысл сказанного.

– Короче, она тебя предупреждает о Денисе, ― имя она произнесла, расчленяя каждую букву и хищно, кажется, самого человека, ― будь с ним начеку. Парень ― ветер. Думаю, ты уже заметила его способность перемещаться за счет слияния с воздухом, землей и временем.

– Он сам ворвался в мое одиночество. Знакомиться я с ним не собиралась, ― зачем-то оправдывалась я.

Горевшая роза потянулась, черная футболка задралась, обнажив полоску бледной кожи талии.

– Мне все равно, ― и грохнулась на кровать, попутно захватив с тумбочки телефон и разблокировав его.

Взгляд ее замерцал серебром. Промелькнувшая горькая услада на дне зрачков выбиралась из трущоб засохших кустов роз. Возможно, ей не все равно. В качестве розыска ответов я повернулась в немом вопросе к Сюзи, та лишь развела руками, мол, отношения между ними не слишком ровные.

Ответив уклончиво на сыплющиеся вопросы другой соседки, я, наконец, добрела до кровати и лицом упала в подушку, ощущая аромат от моего нового геля. Потом перевернулась на спину и долго, не мигая, разглядывала белый потолок. Послезавтра я стану одной из них.

(обратно)

14 глава

Оставшийся день я провела по обыкновению. Под вечер снова выбралась на задний двор, мельтеша среди странных статуй и огромного фонтана, до которых мне не удалось в прошлый раз добраться. Пух летал среди белизны софитов воды, исчезал за струйками или же окутывал холодный камень пушистостью. Протягивающаяся рука у одной древней богини как бы преподносила дар свыше для оберега и дальнейшего процветания.

Можно на многие вещи смотреть бесконечно. Как льется вода, как горит огонь, как завывание ветра тянет серые облака по небу. Город снова погрузился в серость. Такие облачные дни зачастую приводят настроение в упадок, а солнце для Радожа исключение. Даже теплые деньки. Север никого не жалеет.

Подобрав к груди ноги, оперевшись одной рукой об колено, другой вожу пальцем по ряби воды, как бы наколдовывая свои внутренние баллады. Грудь сдавливает от застоя за столькие годы, показавшиеся столетием, горло першит от желания наполнить звуками задушевности, которая скроет недостаточность вот таких искусно спокойных деньков. В голове строки бегают, толкаются, касаются разума, дабы уговорить спеть свои тяготы, выбросить раз и навсегда. Мне всегда это помогало. Сейчас от удовольствия посидеть в тишине мыслей я из себя могу только выдавить легкое мычание.

Позже я уже направлялась обратно. Денис меня своим визитом не почтил, но для меня это плюс.

В среду до начала занятия Грейс отчетливо помогало собраться, своими наставлениями разбудив остальных. Девушки до поздней ночи сидели за своим проектом, корректировали и репетировали нюансы, что не высыпание на их лицах читалось зловеще, вследствие чего одна из них зарядила в нас подушкой. Это оказалась Регина.

– Не мешайте спать! ― проворочала в подушку, укрываясь до головы теплым одеялом. Одна ее рука свесилась с кровати.

Сюзанна сев в кровати, потерла глаза от недолгого сна и стала следить за нашими действиями.

– Все тетради взяла по предметам на сегодня? ― в сотый раз поинтересовалась фейра, проверяя мой внешний вид.

– Да.

Пыльца феи мешала смотреть в зеркало.

– Ручки с карандашами?

– Как по-твоему я буду записывать? ― сердито изрекла, поправляя синий галстук под стать одежде феи.

– Влажные салфетки, помаду, румяна?

– Да.

– Зеркало, пилка, гребень…

– Я иду на показ мод или все-таки на занятия? ― съехидничала, довольствуясь образом перед собой.

Моя худоба немного перечеркивала стать, выглядя нелепо, хотя вполне цвет и окантовка формы чертила гордость. Юбка до середины бедра серого неброского цвета, белая блузка до запястья, жакет без рукавов и галстук черносливного оттенка. Волосы убрала в высокий пышный хвост. Губы подчеркнула блеском, убрав любые намеки на детальные сборы. Я походила на настоящую ученицу Радожской Академии принцесс, среди благородных кровей дам и господ, с будущим покровительственным стажем. Что ж, пора выяснить, какая я на самом деле наперсница.

– Не исключено ― всякое может произойти, ― непринужденно высказалась Грейс.

Все эти дни мы с ней не так часто виделись. Если по вечерам. Когда я спросила, что заставляет ее бесследно пропадать, она ответила: «Дом нуждается во мне». Дом ― это одна из окраин города с живущими на ней фейрами. Как выяснилось, чем стало для меня открытием, фейры могут быть разных пород: от маленьких до высоких, как долголетний могущественный дуб; от светлых до разноцветных. И теперь мне было любопытно увидеть, что представляет сей народ.

– Вы собираетесь на уроки? ― выпорхнула из гардеробной, по паркету стуча невысокими каблуками. Боже, белый цвет ужасен, не гарантирую белоснежность.

Звук каблуков отозвался в голове Регины, и та приглушенно застонала.

– Чуть позже. Нам сегодня к третьей паре, ― посетовала Ана и растрепала свои длинные волосы. ― Боишься?

Проверила электронные часы на рабочем столе. Семь-сорок пять. За дверями комнаты доносятся приглушенные голоса и топот.

– Не совсем, ― безвольно руки опустились вдоль тела, ― для меня это что-то новое. Посмотрим, с чем едят…

– Точнее кого едят, ― поправила Грейс, подлетела ко мне и силой стала выталкивать из комнаты, перед этим всунув сумку. ― Увидимся, девушки. Пожелайте удачи, Азалии.

– Удачи, ― вместе выдали соседки, одна с поддержкой, другая промычала, перевернувшись на спину.

Коридор кишел народом: спешили кто куда. Поток ветра был неимоверно сильным, так что я предложила Грейс пересидеть на моем плече, сопровождая каждый мой шаг трещанием под ухо про этикет. Разговаривать так, вести себя без колкостей, не сметь перечить, сидеть ровно, выражать мнение тактично, не задевая личность, и так далее… Куча всего.

На первом этаже было еще хуже. Такое ощущение, переплетались миллион невидимых дорог, по которым в том-то и дело проезжали, лавировали без претензий и столкновений. Я свернула в коридор, ведущий к лекционным классам.

– Мне нужен десятый кабинет, ― зачитала расписание, предоставленное ранее феей.

– Это дальше, ― показала маленьким пальцем вперед.

Молодых людям не до кого было дело, всякий рассчитывал на себя и следовал четкому движению, не забывая кидать короткие приветствия знакомым. Эмоций никаких, словно это были роботы, переключавшиеся по щелчку пальца в разновидности состояний. Узкий тоннель сменился просторным коридором, эхо сквозило с разных щелей, переходящее в щебетание голубков и горьких смехов девиц. Я втянула голову в плечи.

– Успокойся, не выказывай своих страхов. Первое правило джунглей, ― прошептала на ухо фейра.

– Не хватает мне встретить Тарзана и с ним летать на лианах, ― перевела все в шутку, и Грейс с достоинством ее оценила, сжав тоненькой ручкой мое плечо. ― А если честно, не нахожу я среди этого свое место.

– Ты еще не знаешь тонкостей общества, все придет с пониманием некоторых нитей. ― Грейс приподнялась и поправила некоторые пряди моих волос. ― Например, видишь того с очками. ― Навстречу шел, уткнувшись в планшет, со смешными кудряшками худой парнишка. Он обошел нас, не поднимая головы. ― Льюис ― чемпион по шахматам и высокопоставленный герцог на своей родине. Закрытый, много не глагольствует, выражает чисто субъективно, но знаешь каков его минус, ― при пьяном угаре приставуч, как резинка. Девушки от него шарахаются, а парни спортсмены потешаются до отключки. В трезвом состоянии к нему обращаются ради написания рефератов, разборов заклинаний, варения травянистых лекарств, решение домашних заданий. Он у них собачка на побегушках.

Я проводила его взглядов до того, пока он не слился с кучей других таких же собратьев.

– Почему же он не хочет отстоять свою честь? Мне его даже жалко стало…

– Не все просто среди «золотой свиты». ― Словосочетание она выделяет четко уважительно. ― Туда входят принцы и принцессы, кронпринцы и кронпринцессы, ах, да, некоторые исключения составляют близко поставленные должностные лица монарха. Они диктуют свои законы и клеймят по своему усмотрению. В их руках целая гвардия приспешников. Взрослые не проявляют претензий, и за последний год совсем опоясались. По этим причинам Льюис готов прятаться под горсткой лохматых волос, потеряв дань и уважение в целом.

– Вы рассказываете мне об академии, как о концлагере. Складывается впечатление, чихнуть неправильно ― караешься быть прозванным смешной кличкой.

– Что-то в этом роде. Тебе туда, ― указала направо. Я последовала.

– Кто из «золотой свиты»… ― Сглотнула. Говоря о ней, по позвоночнику пробежала дрожь. Стены здесь были злачными, с множеством трещин, подобно как они умели внимать себя любую частичку сказанного вслух, и следующее я заговорила на тон ниже: ― Кто из них находится в главенстве? Ведь не может куча в одинаковой степени выдвигать принципы.

– Принц Радожа, Демьян, вместе с принцессой Ашидора, Владой. Куски чахлого мерцания. За ними и строится армия из таких, как они.

Демьян… Демьян…

Голос в голове с повторением тревожил имя принца.

– Демьян дружит с Денисом, военноначальник королевской армии, а Влада с Мариной, маркиза. Та еще напыщенная дрянь. Она строит воину глазки с первых пребываний в городе и в этом году ухищряется по полной, заманивая в свою в кровать. К тому же, ― Грейс активно взлетела, спиной продолжая лететь вперед, ― у нее мозг схож с мозгом курицы. Сколько не вкладывай знаний, они перевариваются кишечником.

Усмехнулась и взглянула в сторону. Мы практически пришли.

– Кстати, вот и твой кабинет. Урок по дипломатии. Удачи, постарайся не заснуть. Ее бесит храп учеников.

Я остановилась. Некоторые с недовольным шипением прошли мимо меня, раз я сбила их дорогу, но я глядела на открытую дверь, где в кабинете на помосте расхаживала недовольная женщина. Туда зашли пару человек.

– Из меня сможет получиться леди Royal? ― вдруг спросила, повернувшись к ожидающей феечке.

Мой вопрос ее удивил.

– Азалия, ― с долькой теплоты начала, ― как бы твои слова не звучали токсично для тебя, я без сомнений выражу свою мысль. Ты станешь даже лучше наперсницы принцессы. Потому что ты ― другая.

– Потому что я из бедной семьи?

– Потому что ты не возвышаешь приоритеты и остаешься самой собой. Несколько дней с тобой помогли увидеть необыкновенное.

– Спасибо. ― На душе стало чуточку легче. ― Спасибо, что помогаешь мне. Подбадриваешь.

– В этом моя работа, ― скрестила руки на груди и подмигнула. ― Плюс. Я рада, что у меня появилась ты.

– Я тоже, ― скромно улыбнулась и посмотрела в кабинет. ― Увидимся чуть позже?

– Я прилечу к тебе на обед.

Грейс пролетела два локтя, не спуская с меня глаз.

– Договорились.

Еще раз мы друг другу улыбнулись, и она растворилась в воздухе, оставив после себя проблески индиго в качестве напутствия.

Наступил обед. Скромность ― это моя сестра с талантом. Увязать в своем сознании не ограниченную меру ― дело затруднительное. При старых временах порция составляла не меньше пятистах граммов, нынче тут гору еды наложишь на поднос, никто и не заметит. Очередь двинулась, когда я вышла из нее и направилась к своему столику, который ограничивал другие длинные ряды нашим титулованным совершенством. Не обычный знак в виде маленького ободка с переплетением листьев и ягод.

Девушка, заметив мое смятение около свободного места, простодушным взглядом указала, что ни кем не занято и могу свободно сесть. Так я и сделала.

За всех этой гаммой шума и продуктов я вспомнила про маму. Оставшиеся деньги вряд ли поспособствуют ее лечению и кормлению, надеюсь, ее лечащий врач как-то позаботиться о ее пропитании на время. Там я решу финансовую помощь, если не раньше, чем меня отсюда выкинут или уйду по собственному желанию. Что касается брата…его манеры разгильдяйничать, ― может, доведут до осознания положения, и все-таки одумается. Поживем ― увидим..

– Как тебе первый день? ― отвлекла от мыслей та самая девушка, повернувшись ко мне. ― Видела, кое в чем ты разбираешься.

Ее откровенный взгляд прогулялся по участкам формы. Я не выразила своего неудобства. Лицо ее на мгновение исказилось в странной гримасе, затем окрасилось в прежнюю беззаботность, выражая глубокое уважение к новой ученицы академии. Тут я сомневалась. Много увеченных масок.

Пригляделась к особе. На вид, кажется, обычной, но с красным цветом волос, окаймляющий миндальную радужку в превосходстве пламени, меняет представление. Она куда опаснее Регины. Даже тело неизгладимо нашептывает предостережение.

– У меня было время немного позаниматься.

Вранье. На самом деле я наугад выговаривала, толком не обдумав вопрос.

– Меня зовут Лайя.

Я ее пожала.

– Азалия.

– Имя редкое. Как и сам гость в зверинстве.

Натянула на себя полуулыбку.

– Сама еще не могу поверить в это, ― чистосердечно сказала.

Вспомнив о еде, я взяла вилку и подцепила горстку салата, закидывая в рот. Я смотрела куда угодно, лишь бы не наткнуться на взгляд нагловатой наперсницы. Она немного не походила на утонченную леди, выпуская коготки попеременно и с язвительным напором.

– Лучше не стоит верить, ― вдруг заговорила жестким тоном собеседница, тем временем прожевывая курицу. Мне показались ее острые белые клыки, раздробляющие каждый миллиметр еды. ― Твое место все равно не здесь.

Ах, вот оно что. Ставит на место менее деятельно способную новенькую, с целью ублажить каверзное эго и показать среди других себя вожаком. Она и, правда, по сравнению с Региной сущий дьявол. Грейс меня предупреждала.

Мое лицо было непроницаемым. Я ела, выжидая лучшего момента ответить, но Лайю это больше раздражало.

– И где оно? ― Запила чаем. За столом никто не обращал на нас внимания, болтали или спорили о своем.

– Убирать дворы, мыть полы или посуду, обслуживать аристократов, ― ухмыльнулась она и ногтем скребла по столу. ― Понимаешь, таким, как ты, такое место обеспечит, вряд ли что грамотность, а все преимущества и косяки дворцовой жизни с кляпом во рту будут потешаться.

– Ты меня запугиваешь?

– Даю совет. Лучше тебе отказаться от этой роскоши. Знаю, я вас, бедных, на что вы тянете свои ручки…

Ее смех, гнилой и ядовитый, окатил ведром презрения.

– Наверное, и знаешь ради чего?

– Конечно, ― кивнула и стала водить пальцем по ободку стакана.

На заднем плане гремела посуда, не утихали разговоры, кричали повара.

– Набить карманы штанов и жить припеваючи, обманув всех вокруг. Тщеславие ― ваше жалкое существование.

– Ну да, ― усмехнулась, что та косо на меня глянула, ― сами принижаете людей из нижнего сословия, считая себя благородством. ― Подняла голову, отложив вилку в сторону. В горло ничего не лезло. ― У самих языки прилипают к нёбу, когда видите зажиточность. Спасибо, что составила компанию за обедом, я, пожалуй, уже пойду.

– Стоять! ― скомандовала с красными волосами то ли зверь, то ли демон в обличии ни в чем не повинной девушки.

Я уже встала и собиралась взять поднос, но ее грубая рука ухватилась за кисть. Мне пришлось через шипение к ней наклониться под гнетом. Красные губы девушки изгибались в нечеловеческом обаянии.

– Ничтожный человек, не зли лучше меня. Ты не знаешь, что я могу сделать при случае, ― проворковала обилие красоты, сверкнув глазами. ― Будь покладистой и никто не заставит тебя вставать на колени.

– Сама небось уже ползала перед «золотой свитой»…

Ляпнула, не подумав. Я стиснула зубы от боли, ударившая в запястье, ее когти до крови впились в кожу.

– Закрой свой милый ротик, Азалия. Иногда он говорит ужасные вещи. ― Ногтем другой руки заскребла по бархатистой коже моего лица. Пальцы на ногах поджались. Мне не было страшно. Ощущение необъятного холода давило на слабые точки в попытке свести с ума, сломить. Это было ее даром. Невидимыми кнутами пробираться в центр печали, раскрашивать в красный цвет, выталкивать на свет, чтобы умело воткнуть гвоздь на спине. ― Сейчас ты выпрямишься, сотрешь с себя отвратительную кашу чувств, как не бывало, пойдешь прочь. В следующий раз мы с тобой побеседуем в другом месте, удобном для всех нас.

Рука немела. Эта тварь вероломно травила остатки самоуважения. Увы, она плохо знала меня. Хоть я отличалась от них тем, что во мне не бушевала магия, во мне было много стекла. И стекло прорезало без особых усилий нападки коварных людей.

– Гори в аду! ― выдавила из себя со злобным шипением и со всей силы отдернула руку. Крик задержался в глубине грудной клетки, ноздри раздувались от глотания большого количества воздуха. Запястье пульсировало в агонии. ― Ты меня не знаешь и тем более не тебе мною распоряжаться, мразь.

Последнее слово окатилось по нашему столику. Все замерли и затихли. На меня глядели с удивлением, превосходством и каменным ехидством.

Взяла свои вещи, под горящей болью прихватила поднос и, не бросив на раскрасневшуюся от злости ведьму, побрела подальше от этого места. Меня провожали с не наименьшим достоинством, которое волновало в последнюю очередь. Первый день сказался на том, что волна ударила с другим вихрем. Отлично, нажить себе врага, Азалия. Умнее придумать не могла. Честно говоря, это она выпустила коготки первая. Я не буду пресмыкаться перед ней и тем более перед выше по чину. К черту их всех!

На выходе я столкнулась с Денисом, чуть ли его не снеся, зато угодила в лапы назойливого испанца.

– Куда ты так спешишь? ― промурлыкал олень.

Я вырвалась из его хватки, к которому он не препятствовал, и побрела дальше, плюнув на его колкости вдогонку. Он звал меня, а я интуицией злости ни на какого не оглядывалась.

Меня нашла Грейс около панорамного окна в переходе.

– Что случилось? ― встревожено спросила фейра, подлетев близко к лицу. Я отвернулась. ― Что тебе сказала Лайя?

– Ничего, ― горько ответила, закрыв на время глаза. ― Только упоминала, что я буду валяться перед ней в просьбе пощадить.

– Ты…

– Я не дура, Грейс! Молчать и слушать сыплющийся бред о моей бедности чревато потери самой себя.

Она громко вздохнула. Фея понимала, во что я втянула саму себя, да и мое послушание ничего не изменило бы.

– Ладно, забудь пока на время о стычке с красноволосой. Ее гнев небольшая шутка над слабыми людьми. Как остынет, потеряет к тебе интерес. И то, ― Грейс, кряхтя, маленькими ручками удерживала мое лицо, чтобы смотрела только на нее, ― тебе через час надо на первую твою тренировку. Выше нос. Вера в себя укрепляет дух. Пойдем.

Нехотя оторвалась от стены и побрела следом за улетающей фейкой. Худший день из всех. Как среди них можно найти союзников?

(обратно)

15 глава

― Начнем тренировку с оттачиванием стойки. После перейдем к тому, что ты знаешь по обороне, ― резюмировала моя тренерша, ходя вокруг меня и разглядывая мое телосложение. Я пожалела сто раз, что согласилась учиться здесь.

– А если ничего из этого не знаю? ― стыдливо спросила, ловя ее взгляды.

Ее черные глаза врезались в мое худое, по ее мнению, «личико». Пару минут назад она всячески оскорбляла мою фигуру, говоря о вялости мышц и отсутствии тренировок. За ее потоком тирании я забыла про стычку с Лайей, сосредоточившись на словах женщины. Ей было около пятидесяти лет, при хороших округленных частей тела, но явно загрубевших от частых тренингов. Суровость лица разглаживало морщинки на лбу и в углу глаз, короткая стрижка тяготила ее стаж, который стоял на виду все то время, пока я с ней «любезничала». Губы пухлые постоянно кривились от разочарования, гнева, раздражения, а глаза покрылись туманом, пряча мягкость в глубине ее выдаваемых слов. Говорила она с натиском, желая видеть результат непременно.

– По твоим изгибам и плавным движениям ты сможешь мне что-то выдать, главное, не концентрируйся на том, что ты делаешь. Действуй по принципу защиты, ― мрачно посоветовала, скрестив руки за спиной.

На улице было намного прохладней. При этом никому не мешало врезаться друг в друга ради умышленных игр, кто победит. Несколько девчонок отбивали груши, парни устраивали спарринги, где звуки мечей хлестались по барабанным перепонкам, остальные, такие как и я, знакомились с мастерством.

– Перед этим… Пробеги десять кругов и сделай разминку.

– Но…

– Живо!

Десять кругов. Я и два кое-как преодолевала, а тут… Поругавшись про себя и послав Грейс со своими теплыми убеждениями подальше, с нахмуренным видом побежала по специально отделанной дорожке для кросса.

Я была права. Пять последних кругов выбили весь воздух из легких, в горле стояла засуха, так что, прибежав, первым делом осушила половину бутылки. Бок жутко болел. Пар так и валил изо рта. За этим с нейтральной учтивостью следила Наталья. Ее бесит, когда к ней обращаются по отчеству, поэтому убедительно просила ее называть по имени. Мне даже было проще.

Далее выполнила легкую разминку, чувствую во всем теле вязкое нытье мышц от не привычности работы. Десять кругов ада.

– Отлично. ― Это не было поощрением, скорее галочка. ― Перейдем к делу.

– Когда я должна буду держать в руках оружие?

Она лениво взглянула из-под козырька своих бровей. По ее манере отвечать угадывается, что я задаю глупые вопросы.

– Когда научишься сражаться лучше, чем стоять и хлопать глазами. Чем дольше болтаем, тем время уходит. ― Устало вздохнула и поджала губы. ― Показывай примерно стойку.

Глухие удары по намеченным противникам со стороны сбавляет напор смущения. Меня этому и должны учить, зачем по пустякам стыдиться, раз в жизни не принимала схватку на поле. Подогнула колени, а левую ногу выставила вперед, чтобы зафиксировать опору. Я украдкой слышала про бои рестлеров, будучи еще маленьким ребенком, и мальчики обсуждали каждый раз о знаменитых бойцах. Вроде нужно немного сгорбиться для лучшего эффекта при ударе, руки согнуть в локтях и держать в удобной позиции, с целью вовремя ставить защиту и отбивать.

Наталья разминала плечи и переглядывалась с другими тренерами, ученикам подсказывала, грубо ссылая на безалаберность, кого-то давала по шеям за неправильное использование оборудования. Затем она снова посмотрела на меня.

– Неплохо. Ногу ты должны выставлять противоположную той руки, которая рабочая. ― Подошла ко мне и помогала корректнее использовать ориентировку. Я терпимо стояла, позволяя гулять рукам по участкам тела, спрятанные под черной тканью спортивного костюма. Вверх я сняла, так как на улице было не жарко. ― Плечи должны быть сконфужены, но и не дрожать от напряжения. Руки в кулаках, держи на уровне плеч и локоть нерабочей слегка вытягивай в сторону.

– Для чего вообще дворянской знати нужно знать приемы? ― задала вопрос, пока женщина поправляла расположение рук.

Она дольше минуты молчала и потом все же сказала:

– Боевое искусство для высочеств является неотъемлемой частью жизни. Волшебство ― оружие зависти и корысти, ― безэмоционально штудирует Наталья. Просит левую ногу немного сдвинуть на бок, хмурит брови, но не комментирует. ― Помимо этого есть и власть ― сладкий фрукт многих темных существ. За погоней получить желаемое важно учитывать стратегию, подавлять противников и их резервы.

Мотаю голову в не понимании, сведя брови на переносице. Она замечает и поясняет:

– Армия не всегда гарантия свободы. Эти существа привыкли сражаться с могущественными мужчинами-грифонлийцы и легко их побеждают по причине изрядно знакомых техник, захватывая в плен. Для этих исключительных случаев должны находиться козыри, которые в тишине своих шагов будут пробивать брешь в паутине тьмы и в целом. ― Делает небольшую паузу. ― Вместе с тем и в дальнейшем защищать свою собственную жизнь.

– Кто такие гриф…грифон-нл…

– Грифонлийцы, ― по слогам читает мне, как маленькому ребенку. Оглядывает с ног до головы, встает напротив меня, выставляет передо мной ладони вперед. ― Отработаем с тобой удары. Бей так, как можешь. Не жалей. Мне нужно знать, на что именно идет отдача.

Передо мной стояла настоящая воительница без опасения за свою жизнь и грозно свербящая противников. Не удивлюсь, если она уложит даже закрытыми глазами головорезов.

Ударяю правой рукой столько, насколько позволяет сила, следом летит левая и так повторяется два круга.

– Нехило и не хорошо. Слабые удары для отбивания от врагов, ― кривит губы в ядовитой ухмылке.

– Кто такие грифонлийцы? ― повторяю свой вопрос, когда она отходит, чтобы взять кое-какую оборонительную принадлежность.

Ухмылка окрашивает ее озорство.

– Милая, ты сама с одним из народов воинов познакомишься на истории, сейчас у нас с тобой тренировка. Меньше болтай ― больше делай.

– Вы не хотите отвечать?

– И да, и нет. Моя задача тебя обучать сноровки, борьбе, образному мышлению, умению выстраивать лазейки, проводить путь. ― Последнее она добавляет с рыком. ― Будь добра не отвлекаться!

– Ладно! ― В знак «больше не буду» подняла руки.

И до конца тренинга мы разговаривали только по существу.

В раздевалке было не так много девушек к моменту моего появления, ибо мне пришлось задержаться, так что это упрощало нахождение вне кучи излишнего любопытства. Сняв с себя пропитанные потом и грязью вещи, закинула их в шкафчик, прихватила полотенце и скрылась в одной ближайшей душевой. Мышцы ныли беспощадно, особенно в районах плеч, лопаток и сами руки.

Тренировка вымяла из меня максимум. Проведенные три часа с медузой укрепили в моем сознании кучу недовольств, претензий и новых отработанных техник. Ноги и руки были задействованы практически всегда: либо отбивалась, либо увертывалась, либо наносила. Наталья обещала вступительный этап, а получилось, что я прошла афганскую войну. Я не просто лавировала телом по воздуху, а как прирожденная воительница отбивалась. Стоит отметить, пятая точка до сих пор саднила. На мне буквально не было живого места. Не удивлюсь, если завтра я не смогу пошевелиться.

В душе я пробыла пятнадцать минут, вымывая до покраснения остатки позора. На меня пялились абсолютно все. Пределы моего смущения выплескивались через край чаши. Некоторые удосужились хихикнуть возле меня, как бы невзначай.

Выйдя из душевой кабинки, в раздевалке было пусто. Осталась одна я. Растирая кончики сырых волос, подошла к своему шкафчику, отпечатала его при помощи касания ладони и, взмахнув головой, замерла… В нем оказалось пусто. Проморгала несколько раз. Что за шутки? Серое пятно не уступало возникновению моих вещей.

Стоп. Не паникуй, Азалия. Может они где-то здесь.

Прикрыла дверцу и огляделась вокруг себя в лихорадочном поиске знакомых черных штанов или намека на мою тусклую майку. Порылась на шкафчиках, посмотрела за скамейкой, проверила все душевые, заглянула в какой-то белый отсек. Пусто. Ничего.

Пальцы задрожали от накатывающего волнения. Куда делись мои вещи?

В зале послышались голоса, сменяющиеся на гоготание, после вовсе утихли. Дыхание сперло. Боже, забрать мои вещи, оставить при… Опустила глаза вниз. При одном ничего не прикрывающем полотенце оставить и сбежать, закинув их куда-то на дно сарая.

Безмолвно опустилась на скамейку, оперлась локтями в коленки и уронила голову на руки. Стопу холодило от устланного мрамора, отчего пробирало до дрожи. Худший, худший, худший день из всех предыдущих! Забрать все и оставить до поры до времени мерзнуть, не зная, как поступить дальше. Допустим, я выйду в коридор, и плевки от удушающего смеха разорвут мою решимость в щепки. Я буду там предметом унижения, образом швали, без сомнений меня начнут гноить из-за их же пакостей.

Что же делать? Что же делать?

Я обдумывала этот вопрос в течение пяти минут, раскачивала себя, тем самым успокаивая, только дыра во мне расширялась. Как же оказалось трудно стать одной из них. Этот день доказал крах моих намерений, я…я опустошена.

Мне нужен кто-то. Должны быть с чистым сердцем люди, не все же время натыкаться на гнилье под названием «высочество».

Что-то вновь послышалось в зале. Я навострила слух до предела, по крайне мере по доступной функции человека. Шагов не было слышно. Это больше озадачивало, поэтому вызвало диссонанс ― плюнуть и рискнуть или же остаться в раздевалке. Внутренние голоса твердили о первом, я послушалась, смело выровнявшись и наплевав на ломку.

Босые ноги ступали по невидимым следам, через которые пробрались сюда и вытащили мои вещи воришки. Я шла медленно, так как пол был влажный, пятка все время скользила, при всем этом я не дышала. Вышла на общий коридор, не обделенный перегородками от душевой девушек и от душевой парней. Одна рука царапалась об неровность стены, другой стараласьпридерживать за узел полотенца, чтоб оно не упало. И, стоило услышать новый звук, как я потеряла контроль над телом и прямо-таки поехала вперед, не имея возможности ногами выставить преграду. Я катилась по скользкому полу, размахивая руками и уже готовясь к «поцелую» со стеной, как вдруг я врезалась во что-то живое и очень теплое.

Из легких вырвался судорожный выдох.

Чьи-то руки нескромно улеглись на мою талию. Я не противилась, видимо, находясь в состоянии смятения. Но это точно был парень, так как руки по инерции ухватились за ткань на груди, под которой бушевала зверская мощь. Аромат мужских духов ворвался в пространство. Они мне были знакомы. Тогда в тот вечер так же пах незнакомец, убивая последние силы противостоять его шарму…

Недавно взгляд был пригвожден к эмблеме академии, боясь поднимать на человека, который видит меня в…не лучшем свете, а через секунду взметнулся вверх, поскольку сердце зашлось в ритмичном сокращении.

Полные губы, точено выдающийся подбородок, подчеркивающий худобу лица; трехдневная щетина подкидывала дров в очаг, золотистый цвет кожи, густые брови и мои знакомые черные, как пустота или дно моря, глаза, угадывающие любую перчинку чувств.

― Соскучилась по фееричным падениям в мои объятья? ― кокетливо поддел парень, придавливая к своему телу. Он нависал надо мной, как голодный тигр. ― Или же вернулась за…чем-то большим?

(обратно)

16 глава

Грудная клетка приподнялась от затруднительного вздоха. Трепет всколыхнул огоньки не увядшего порхания.

Сегодня он был без того разрушительного очарования. В форме, хорошо подчеркивая гору мышц, темные волосы небрежно топорщились в разные стороны, нисколечко не притесняя в шарме. Статный, высокий, гордый и…надменный. В нем сочеталась сила и неподдельные амбиции, будто все вокруг ― часть его сокрушительного величества.

А голос… За кромкой пикантности слышались нотки властности.

Незнакомец не стеснялся гулять по открытым участкам мокрой кожи. Там, где касался его взгляд, проносились колючие мурашки. Я стояла в обнимку с ним чуть ли не голой, что сказать, эта махровая ткань все равно не оставляла попыток обуздать фантазию. По всплеску огонька в тенях парня подсказывало.

– Что… ― В горле пересохло. Прокашлялась. ― Что ты здесь делаешь?

– Тот же вопрос хочу задать тебе, котик, ― облизнувшись, опустил глаза на мои губы.

В меня ударил жар. Неутолимый и выше тридцати девяти градусов по Цельсию.

На лице парня сквозили разные эмоции: удивление с издевкой вожделения, мании, искры.

– Меньше всего ожидал увидеть тебя здесь в одном… ― голос осип, когда он осмотрел мои голые ноги. Не знаю, скучала ли я по его голосу или же готова забыть? ― В одном полотенце да в моих объятьях.

Кретин.

Щеки вспыхнули. Встреча года, такое событие явно стоит отметить в календаре.

– Нравится? ― ехидно ухмыльнулась и уперлась в его грудь, намереваясь освободиться.

Его хватка была железной. Пальцы незнакомца впились сквозь ткань в талию.

– Завораживает. Не так я представлял нашу встречу, но она…оказалась куда интереснее.

На вытянутых руках поймала его прожженный взгляд. Святые угодники, этот парень не позволяет мне контролировать свое тело, которое сладко тянется к нему навстречу. Я парализована цепями удушья.

– Руки убери! ― потребовала, хватаясь за кисти его рук. Он не шелохнулся, нагловато ухмыляясь. ― А говорил, что до девушек не домогаешься.

– Повторюсь, я ― не маньяк. Я не убираю руки потому, что на подсознательном уровне ты этого хочешь.

Сердце бросилось вскачь. Сосуды внутри расширились, изо всех сил стараясь прогонять бушующий шторм.

– Не правда, ― сквозь зубы выговорила и стала расцеплять по отдельности его пальцы. Бестолку. ― Мне сейчас не до игр! Отпусти меня.

– Что случилось? ― Парень нахмурил брови, словно только что догадался, почему я в таком плачевном положении, но пылающее лукавство никуда не делось.

– У меня вещи украли. Я… ― замолчала. Стоит ли ему вообще рассказывать об этом? Вдруг это сам он и организовал?

Незнакомец наклонил голову, отчего прядка с выгоревшими волосами упала ему на лоб, и заговорил, вытягивая из меня продолжение:

– Ты…

Не мог он быть в курсе того, что я теперь являюсь ученицей данного учебного заведения. Временное замешательство, скользнувшее на наших лицах одновременно, объясняло столь судьбоносную встречу.

– Я ушла в душ. Вернулась, в моем шкафчике не было ни одежды, ни средств связи. Пусто. А в зале были слышны какие-то звуки, и я решила…проверить.

Безмятежное лицо парня вытянулось.

– Ты знаешь, кто это сделал? ― серьезным тоном спросил и немного отстранился. Былое веселье сдуло ветром.

Я поежилась. Мои руки все также держали запястье его рук.

– Нет.

– Иди обратно в раздевалку. Я сейчас приду.

Тепло торопливо сменилось холодом, проникший под полоску того, что скрывает наготу, и вызывающий ледяное колыхание. Ухватившись за край полотенца, лишь бы оно не упало перед парнем, который с непроницаемостью смотрел на меня. В правом ухе сверкнула серьга, когда он собрался уходить.

– Куда ты? ― встревожено спросила, следом за ним шлепая босыми ногами.

– Иди обратно, ― с нажимом выговорил, не терпящим возражений. Через секунду добавил уже более мягче: ― Пожалуйста.

Не стала удерживать хищника и позволила ему уйти, а сама с расточительной аккуратностью посеменила обратно. Черт. Пол скользкий как лед, любое мое движение отмечалось унынием мышц, итак настрадавшихся.

Сидя на скамейке, с волнением озиралась каждые три секунды на вход в раздевалку. Нога отбивала чечетку, а кожа изрядно высохла и становилась менее горячей.

Прошло пять минут с момента моего триумфального падения в руки незнакомца. И все то время мои мысли занимали одни вопросы «Как?» и «Почему?». Удивительно, что все обернулось комически трагично: украсть одежду означало столкнуть лбами двух людей, которых неделю назад не отделяло ничего от невозвратного. Но загвоздка в шутке судьбы было совсем иным, ― я буду учиться с ним бок обок. Ходить на знакомые нам занятия, пересекаться в коридорах, упражняться на тренировке, чуть ли не есть за одним столом.

Аристократ. Он не обычный парень с рублевки, а высокопоставленное лицо, продвигающее свою кандидатуру на место, определенное ему с рождения.

Потерла виски от глубоких дум и нервно усмехнулась. Мне крупно повезло оказаться среди двуличья, не знающая раскаяния, которое требует от тебя полного подчинения. Наверное, мне надо стать такой же: клеветать, строить заговоры, гнуть в три погибели, идти наперекор всему здравому, ― чтобы понять, на рамках чего они меняют свои жизненные приоритеты. И он является одним из них. Глупо, глупо.

Громыхнула дверь, послышались шаги, движущиеся сюда. Затем, как только подняла голову, в раздевалку с хитрой разминкой шествовал незнакомец. В его руках были все мои вещи, включая и телефон.

Я подорвалась с места, дабы взять их, только он ловко поднял руку над собой.

– Эй! ― свожу брови на переносице. Рука повисла в воздухе.

– Жду благодарностей, ― уголок рта приподнялся вверх.

– И каких же?

Сориентировавшись, сложила руки на груди. Глаза вертихвоста упали на мою грудь, и возмущение не скрывалось в моих глазах, когда он соизволил вспомнить о приличиях.

– Можно пока что с… ― протянул, как бы задумавшись. ― С поцелуя.

– Мечтай.

– Тогда я не верну их, ― с демонстративным сожалением заключил, делая шаги назад.

Руки сжались в кулаки от негодования. Дразнит умело, забывая рамки дозволенного и упиваясь представшей перед ним картиной. Черт, он реально потешается надо мной!

– Пожалуйста, отдай вещи. ― Я готова была хныкать. ― Мне холодно. Не могу же я допрыгнуть до них, во-первых, ты выше меня, а, во-вторых, у меня…

Запинаюсь, понимая, как прозвучат слова с моей стороны. Смущение ударяет в лицо, опускается по шее и концентрируется в груди, распространяясь лучами зноя.

Незнакомец угадал ход мыслей.

– Было бы отлично, ― признался он, расплываясь в улыбке Чеширского Кота.

Руки зачесались.

– Зато с тобой бы познакомились чуть-чуть поближе…

Гад! Осмотрев вокруг себя на нахождения какого-нибудь менее тяжелого предмета, зацепилась взглядом за чью-то расческу и, не теряя времени, взяла и бросила ее в этого неотесанного мальчишку. Смех парня окружил нитями пространство узкой раздевалки. Он отскочил, едва расческа зацепила его и со скользким ударом упала в угол.

– Никогда бы не подумала, что ты такой придурок, ― буркнула и забрала с рук все еще не унимающегося парня вещи. Последнее я добавила с угрюмой искренностью: ― Спасибо.

Он несколько секунду еще лыбился и фыркал от одного вида моего кислого лица. Как же ему было забавно ставить таких вот дурачек как я в неловкое положение. Потом все же успокоился, запустив руку в свои темные волосы. Серьга в ухе сверкнула серебром.

– Хотел спросить, когда же ты успела наладить тесные отношения с теми, кто это сделал? ― Он привалился к двери одной из душевой, сложив руки на груди, внимательно следил за каждым моим движением.

Укоризненно глянула на него, намекая на ограничения, и без прекословий парень развернулся. На всякий случай встала к нему тоже спиной.

– Я не виновата, что ваша система предполагает авторитет среди сильнейших, ― пробурчала и скинула с себя полотенце. Оно бесшумно упало к ногам. ― Кто это был?

– Знаешь красноволосую?

Я не ответила на его вопрос. Такую мерзкую даму не забыть, учитывая, как она принижала меня за мое мнимое честолюбие.

– Со своей подругой решили немного поглумиться над тобой. Если бы ты вышла в коридор, тебя бы высмеяли.

– Знаю.

Желчь ополоскало мне слизистую. Стало противно. Десятки глаз уставившиеся на меня и несколько камер, снимающие происходящее. Я чувствовала спиной, как он смотрит на меня, слегка оглянувшись, и в этом жесте проскальзывало сожаление.

Одевшись, я разрешила ему повернуться обратно. И мне стоило больших усилий, чтобы не глядеть на него, ведь знала, ― провалюсь в его бездну.

– Спрошу снова. Что ты здесь делаешь?

Оставив в шкафчике все необходимые вещи для следующего посещения, запечатала дверцу. Блокированное сияние высветилось и погасло. Затем взяла маленький рюкзак, запихала туда одежду, перекинув через плечо, а рукой прихватила телефон.

– Что ты сам здесь делаешь? ― парировала и с решимостью встретилась с ним взглядом. Огоньки не тускнели в недрах темноты.

– Учусь, как видишь. ― Пожал плечами и оттолкнулся. Я было собралась пройти мимо него, но он встал стеной. Ноги предательски подкосились. Его присутствие пагубно на меня влияет. К тому же дикое пламя не предвещало ничего хорошего. ― И не предполагал, что ты тоже будешь здесь. В тот вечер я думал, у тебя другие взгляды на то, как живу я.

Приподняла голову.

– Как видишь, взгляды меняются.

Он не поверил.

– Как ты сюда попала?

– Прошла отбор, ― без запинки выпалила. ― Ах да, еще узнала об этом, когда прислали мне письмо.

– В смысле? ― Он нахмурился. Как и я не до конца понимал сложившуюся ситуацию, но четко воспринимал то, что я уже здесь. Перед ним.

– Я не подавала заявление сюда. И уж точно не предполагала, что окажусь среди всего этого.

Мой ответ вряд ли устроил его. Особенно когда прочитал на моем перекосившемся лице истинные ощущения к этому месту. Но заговорил про другое.

– Тогда у меня еще есть один вопрос.

Со спокойным лицом уставилась на него, ухватившись дрожащими руками за ручку рюкзака. Я хотела отсюда убежать, честно, потому что быть рядом с ним равносильно не знанию всего, что окружает меня. Я чувствую, он не просто ученик заведения. Парень куда авторитетнее, сильнее, труднее и выше остальных, двигаясь в толпе по их головам. Мне это не нравится и не успокаивает.

Незнакомец лениво засунул руки в карманы идеально отглаженных штанов и вымолвил:

– Ты пообещала, что скажешь при следующей нашей встрече свое имя. Так, как же тебя зовут, незнакомка? ― Мое прозвище он произнес с ласковыми нотками, со смаком и глубокой трапезой, делая шаг ко мне. В ответ я отступила назад.

– Зачем тебе знать? ― глупый вопрос, но конкретизирующий обстоятельство.

– Я не мог забыть тебя, ― честно высказался, не опуская и не отводя прожженного взгляда. Я сглотнула. Он снова сделал ко мне шаг. ― Все эти дни я вспоминал о тебе.

«Я тоже вспоминала о тебе», ― подумала я, чуть не проговорившись вслух. В один из дней он снился мне. Сказочный сон затмил страхи и боязнь за будущее, подарив частичку самобытного торжества. Плыть вместе с ним в том танце, выдерживать его взгляд, плавится от его прикосновений. Под конец мы даже поцеловались, что резко проснувшись, бабочки со щекотанием порхали внизу живота. Тело было необъятным, казалось, каждый рецептор всклокочен.

Отступила на пару шагов назад, только это его не обуздывало.

– Как тебя зовут? ― Так близок ко мне.

Надвигается и терзает сумасшедшее сердце, оно глухими ударами заглушает тишину. В какое-то мгновение я не осознаю, что спиной уперлась в стену, пока он не притиснул меня. Его руки разместились по обе стороны от моей головы, преграждая путь. Вспотевшие ладошки впились в рюкзак ― единственная преграда.

Чары желания прикоснуться к нему и наплевать на рамки пробили броню.

– Азалия, ― выдохнула, врезаясь лопатками в стену. Это бы не спасло.

– Азалия. ― Удар в самое тело. Губы парня приоткрылись, пока его взгляд блуждал по моему лицу. Воздуха в легких катастрофически не хватало. Он его забирал, крал, как побочный эффект болезни.

Я замерла. Его лицо вдруг оказалось ничтожно близко, что я не посчитала нужным держать в остро свои планки.

– На чем мы с тобой остановились в прошлый раз, Азалия? ― выдохнул возле губ, и его пухлые, алые губы приблизились к моим, слегка касаясь, как за его спиной послышался мелодично скверный голос:

– Демьян?

Магия загадочности растворилась. Я вытянулась, словно струна. В сознание ворвалось знакомое мне имя по рассказам Грейс и соседок, что преграды на пути к разрушительному выстроились с уплотнением. Там было миллион слоев.

Демьян…

Его зовут Демьян. Он… Он ― принц Радожа. Реальность пощечиной вгрызлась мне в лицо. Господи! Хоть бейся головой об стену.

– Демьян, что ты делаешь? ― Девушка была крайне недовольна увиденным, так как молнии прослеживались в выразительности произношения.

Он ей ничего не отвечал. Замер и с шумом втягивал воздух носом. Заигрывание и хищничество сменилось ледяным раздражением, бурлящее под его мышцами. Ходячий хамелеон с разными установками своих эмоций: за секунду он менял их, как вторую кожу, и становился отстраненным, ненавидящим весь мир. Такой он был не настоящим.

Через плечо глянул на помешавшуюся гостью. Желваки на его лице запульсировали. Временная рассеянность парня дала мне возможность выскользнуть из его лап. А когда я бегом направлялась прочь из этой ужасной раздевалки, ни на кого не взглянула. Меня душила обида, смятение, злость на саму себя, поэтому, выскочив из самого зала, былые огрызки в сторону Лайи потерялись среди барахла.

В комнате я могла выдохнуть. Моих соседок не было. Это даже хорошо. Поэтому сбросив рюкзак на пол, с бессилием упала лицом на кровать, а мои ноющие мышцы снова напомнили о недавней тренировке, за которой потянулись череда не лучших кадров.

Он принц Радожа. Во что я вляпалась?

Но мне не дали прокрутить в голове хаос. Рядом со мной завибрировал телефон. Рукой прощупывала покрывало в поисках его и вот, наконец, наткнулась. Подняла голову и сузила глаза, разглядывая, кто мне мог позвонить. На экране высветилось имя подруги. Как только я получила в пользование новое средство связи, тут же сообщила об этом Лере, чтобы она записала новый номер телефона. Также уведомила родных.

– Алло? ― ответила на звонок и перелегла на бок.

– Привет, Ли. Вот звоню с проверкой, ― затараторила Лерка. ― Давай рассказывай, как тебе первый день. Чур не упускай из моментов самое пикантное.

– Таких моментов нет, Лера, ― уныло высказалась и протерла ладонью лицо. Мне еще предстояло выполнить задания на завтрашний день. Прелесть. ― Мой день вылился в мусорное ведро.

– Что случилось? ― встревожено спросила.

– Занятия показались не такими сложными. Все понимаю. Пока. Но за обедом одна из…таких же, как я, обвинила меня в меркантильности. Представляешь?

– Давай рассказывай.

И я ей поведала во всех красках столкновение с той ненормальной девицей, не упуская из виду ни один кусочек. Даже заговорила про Дениса, но обозначив его участие мимолетно.

– Ой, Ли, забей ты на эту швабру. С ее убеждениями нужно идти работать в банк, раз все, кто сюда идут, хотят одного ― много денег. Плюнь ты на нее. ― От сердца отлегло, услышав бодрый тон на том конце провода. Костина умела меня поддерживать и сама того не замечала, как улучшала мое настроение. Хотя мне ее очень не хватало рядом. ― Лучше расскажи про Дениса. Кто таков?

– Парень один.

– Понятное дело, что не девочка, ― усмехнулась подруга. На втором фоне застучали клавиши. ― Как выглядит, чем занимается, откуда родом и вся прочая лебеда.

– Все, что я знаю про него, он ― главнокомандующий королевской армии, учится на факультете военного дела и очень поджарый.

– Отсюда, пожалуйста, поподробнее.

Я захохотала. Ноша на плечах расположилась рядом со мной и внимательно слушала мой разговор с Костиной.

– Тебе лишь бы в красках описать его достоинства.

– Дорогуша, раз он служит в гвардии, то мне нужно знать, НАСКОЛЬКО он поджарый, ― она прямо протянула слово «насколько». С ней смех да горе.

– Не смазливый, при форме, обаятельный, его мордашка напоминает мне одного американского актера. Словно звезда Голливуда!

– Запакуйте мне его! Я отдам все свои деньги, вещи, даже любимый кофе, только доставьте мне его, ― взмолилась подруга, аж театрально заплакала в трубку. Я еще больше засмеялась. ― Я так много прошу?

– Действительно, всего лишь похитить человека.

– Ой, да ладно, найдешь вот своего красавчика с клуба и сама захочешь к себе до кровати доставить.

Улыбка сползла.

– Впрочем, мне его и не нужно искать…

– Та-ак, что произошло?

Еще одна из особенности рыжеволосой девушки ― она легко может считывать по голосу изменившиеся тембры, даже если скрываешь: либо ты позитивный, либо ты вне веселья. Иногда ее системный поиск бесит.

– Он учится здесь, ― прикрыла глаза и положила руку поверх них, ― да и принц… ― Помолчала. ― Принц Радожа.

– Серьезно?! ― воскликнула Лера, отчего пришлось убрать телефон от уха. Затем приставила обратно, когда началась ее бравада. ― Ты захомутала самого принца? Блин, а я-то думала, кого он мне напомнил… Подруга, да ты поймала улов.

– Ничего не захомутала, ― недовольно возразила, ― прекрасного в этом тоже не вижу. Он является «золотой свитой», ему подчиняются все, и я должна буду в том числе. Плюс, ― подняла руку над собой, разглядывая простое серебряное кольцо бабушки на среднем пальце, ― он помолвлен.

– И что? ― непонимающе спросила Лера. ― Тебя это останавливает?

– Это даже не подзадоривает. Я думала, он не окажется одним из тех парней, кто станет своим статусом разбрасываться налево и направо. А вона как вышло.

– Но он же им не разбрасывался. Ты ничего о нем не знала…

– Потому что я так хотела.

– Я в ваших любовных делах уже запуталась, честное слово! ― пробурчала активистка и томно вздохнула. ― Что собираешься делать?

– Я не хочу с ним иметь никаких дел. Так что самое простое ― избегать.

– У тебя получится?

– Абсолютно. Мне важнее влиться в коллектив полноценно, потом разобраться с трудностями того, как быть леди Royal. Отношения меня не интересуют.

Слегка потянулась, и тело обдало приятной истомой. Вверх спины заныл и мне вспомнились, какие удары и с какой мощностью наносились на выставленные руки Натальи, обвернутые тренировочной перчаткой.

– Понятно. Но я тебя предупреждаю, ничем хорошим от твоей беготни не пахнет. Все равно окажешься в руках этого львенка, а может даже на его хвосте… ― последнее она с пикантным смехом высказала.

Щеки задернели. В голове возникла неожиданно развратная картина. Мой первый раз стал бы особенным не потому, что я сольюсь с самим принцем, а с кошмарно великолепным мужчиной, знающий, как доставлять удовольствие девушке.

Разговор с Лерой доводит меня всегда до исступления или же «красного помидора». Постоянно умело подкалывает, находит слабые точки и ими же пользуется, хотя бывает права. Но в данный момент она глубоко заблуждалась. Между нами ничего бы не было. Мы ― из разных миров. Нам было суждено встретиться всего раз, не зная имен, чтобы наполнить сердца забытыми фейерверками. Как бы обидно не звучали мои следующие слова, но нас ничего не связывает. У него скоро свадьба и меньше всего я хочу стать интрижкой на одну ночь. И решение проблемы в избегании было самым оптимальным из всех. Да, оптимальным.

Как только я отложила телефон, поболтав с подругой еще где-то десять минут, дверь комнаты отворилась, и вошли соседки. Девочки были уставшими, синяки под глазами очертились черным овалом. Мне стало их жалко.

Предприняв инициативу, подскочила с места и предложила им немного развеяться. Можно будет взять из буфета, расположенного на нашем этаже, несколько продуктов и пойти посидеть на улице. Сюзанна откликнулась с еще оставшейся энергией, усевшись на край кровати (она так и блещет зарядом, словно высоковольтная вышка), Регина чуть вялее, но не отказала в предложении, кое-как доползая до своей. Это очень удивило. Они одни мне казались самыми адекватными и славными по отношению к другим. С самой первой встречи доброжелательность, пусть и не у каждой, хотя Регина не была грубой, не сдерживала энтузиазма общаться с ними. Пожалуй, такое встречается редко. Ведь все так ищут цену в знакомстве, что забывают простую вещь, ― кто глуп совсем, тот не знается ни с кем.

Разобравшись с некоторыми косяками, мы все же с обсуждением, что возьмем из еды, вышли из комнаты.

(обратно)

17 глава

Жизнь преподносит всевозможные испытания, которые не только могут тебя сломать, оставить раскол в твоей душе, но и закалить дух. Если борешься ― закаляешься, нет ― погибаешь. Так нам повествовали на одном из уроков по политике, где в пример привели многовековые противоречия между нашими городами в едином государстве. Разлад состоял в несанкционированных убеждениях любой территории: одни желали процветания в отделении своих земель от центра России, другие сказывали на союзы со странами, дабы укрепить сотрудничество ― повысить значимость некоторых делегаций, третьи, ― оставляли все как было. Но важной из конкретики были сами люди. Они боролись за лучшую жизнь.

Я убедилась в этом, когда прошла неделя моего тотального избегания принца и недомолвок с другими особами, посвятив себя целесообразному обучению и тренировок с Натальей. Мои навыки в рукопашном бою оставляли желать лучшего. Про оружие и речи не было. Комментарии наставницы изводили хуже физической работы. Ей, богу. Никому не пожелаю такой ведьмы.

Порошковая магия, которой пользовались те, кто не владеет природной, добила не меньше. В первый мой опыт я превратилась в зеленое мерзкое существо, ибо намешала совсем не те ингредиенты, чтобы получить фейриские уши, яркую красоту, тяжелое длинное тело. Учительница только укоризненно покачала головой, помогла мне с подробными подсказками сделать нужный раствор. После, возвращаясь в свой привычный образ, я смогла без какой-либо помощи проделать. Такой эксперимент долго не покидал мою голову. Полученные положительные, новые, радужные эмоции возбудили меня. Во второй раз были такие же ощущения, словно ребенку купили красивую игрушку, и играет с ней днями напролет. Живые краски.

Ну, по крайне мере, я кое-как освоилась в академии, благодаря девочкам с нашей общей комнаты. Мы немного сблизилась за эти дни, так как проводили достаточно много времени. Они рассказали мне о своих дворах, показали свою уникальность. Сюзанна обладала даром природы, в их семье редко передавалось по наследству девушкам. Регина относилась к богу смерти Чернобогу, то есть могла отбирать души при помощи неосязаемых другими лазеек, ведущие в центр «мегаполисной жизни человека», иными словами душа, там скапливались клубящиеся черные облака, тем самым убивая все живое. Только она этой магией не практиковалась достаточно, считая, такой дар ― проклятием, и больше любила уделять время боям с гвардейцами. В целом ее пыл лежал на полях сражения. Она мечтала стать одной из рыцарей. Это также отвечало на ее вспыльчивость, азартное предвкушение и пекло в глазах.

Очень успокоило, что девушка перестала отворачиваться от общения со мной и уже питала более приветливые чувства, когда долго смотрела на меня, считая, что я этого не вижу. Мне еще предстояло разгадать ее, а пока мы общались, как искатели баллад.

Ана нам во время из одного пикника продемонстрировала свою практику, вырастив рядом с подстилкой миллион разных цветов. После чего певуче посвистела и на ее тоненькую загорелую руку уселась синичка, чирикая на своем языке рассказ. Меня умилило. С ними было приятно открывать границы невиданного, запечатлевать в памяти, растворяться среди благоговения…

Пока что мне не хотелось сдаваться.

Выполнив домашние задания и пройдя в электроном виде тест, посвятила себя такому искусству ― лежать и смотреть сериалы. По правде было утомительно наблюдать за сюжетов, все время ворочаясь, а когда наступила кульминация, я и не заметила, как быстро стемнело. Вечер неумолимо приблизился и часы на стене оповестили меня о позабытом времени. Девять часов. Заблокировала планшет, встала с кровати и потянулась, подняв руки вверх. Затем нагнулась влево-вправо, вперед-назад, стряхнула ноги, будто сбрасывая бетон, и выровнялась.

В комнату ввалились девчонки. Зажегся свет.

От яркости мои глаза защипало, и мне пришлось прикрыться руками.

– Прости, ― пискнул голос Сюзи. Убрала руки, проморгав несколько раз, чтоб привыкли глаза, и заметила на ее лице виноватый вид.

– Ничего, ― спокойно заверила ее.

– Мы думали, ты давно оделась, ― бросив на стол тетради, сказала Регина.

– Куда оделась? ― с недоумением спросила.

– На вечеринку. Графы сегодня закатили тусу по случаю их удачной сдачи экзаменов. Всего-то продемонстрировали свои знания в исторической культуре, ― хмыкнула с иссиня-черными волосами девушка и подошла к своей кровати, чтобы из-под нее вытащить коробку. ― По каждому поводу делают из мухи слона.

Сюзи хихикнула и прошмыгнула в гардеробную. Оттуда она крикнула нам:

– Что вы будете надевать?

– Я скорее снова то платье.

Голова светловолосой показалась в проеме.

– У тебя кроме него и твоих нескольких водолазок с брюками больше ничего нет. Неужели ты не можешь купить что-то другое?

– Нет, ― спокойно бросила горящая роза, копошась уже в ящике тумбочки.

– Я обязательно заставлю тебя купить то красное, ― пробурчала Ана и скрылась. Регина покачала головой и продолжила копошиться. ― А ты что наденешь, Азалия?

– Я не пойду.

Обе по команде показали свои личики. С удивлением поглядывали то друг на друга, то на меня. Для них отказ, наверное, в новинку. Как бы современная молодежь привыкла побольше гулять, пока драйв горит в одном месте. Потом одна из них уселась на край кровати, чтобы послушать следующий разговор между мной и блондинкой.

– Почему?

– Не люблю вечеринки, ― немного помявшись, ответила. ― Я много лет сидела взаперти. Блеяла о перспективах кафе и совсем перестала выходить куда-либо. Лучше позвоню маме…

Кстати, с ней я разговаривала пару дней назад. По тону я определила, что ей стало куда лучше от препаратов, что обеспечивали благоприятное жизнеобеспечение организма. Меня также повергло в шок, когда она заикнулась про Аарона. Он стал больше проводить время дома, умылся, приоделся и не выглядит больше гомосятиной. Я блаженно выдохнула. Хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.

А навестить их я смогу не раньше следующего месяца.

– Это ты можешь сделать и потом. Нам надо исправлять ситуацию.

– Оу, нет. Это без меня. Мне хватило прошлого раза, когда я чуть не…

Глаза обеих сузились до змеиного контроля. Я чуть не проговорилась про наш горячий танец с брюнетом. Трепаться на каждом шагу о моих похождениях с принцем ― не лучшая затея на предстоящий год. Я должна меньше находить на свою голову проблемы, если хочу окончить эту академию.

– Что ты? ― Регину, кажется, мое молчание подначило наседать. Она обошла свою кровать и подошла ближе ко мне.

Следом за ней встала Сюзи, переодевшись в атласное платье василькового цвета, подчеркивающее ее невообразимую красоту, утонченность, невинность. Оно подходило под цвет глаз, словно васильки окружали бескрайнее море своими тянущимися паутинками.

– Ничего, ― попыталась отмахнуться и уйти, но рука бледной девушки впилась в запястье, останавливая меня.

– Нет-нет. Ты так просто со своими тайнами от нас не уйдешь, ― зашипела колючка и встала плотнее. ― Расскажи. Нам интересно.

Давление с ее стороны меня поколебало. Девушка, опустила глаза на свою руку, и через секунду, поняв, как грубо впилась ногтями мне в кожу, отпустила. Поджала нижнюю губу и отошла назад.

– Пожалуйста, расскажи, ― вступилась Сюзанна.

Подняла руки в воздухе и замерла. Чего упираться, все равно вытянут из меня.

Глотнула воздуха.

– Я танцевала с Демьяном.

Они захлопали глазами.

– С каким Демьяном? ― уточнила блондинка. ― С тем, который…принц Радожа?!

Я закивала, пожав плечами, мол, как-то так.

– Теперь я хочу избегать его всеми фибрами.

– Это правильно, ― согласилась Регина и сглотнула. Отреагировали они без впечатлений. Они знают больше меня, так как завязли в этом кругу. ― Не знаю, как тебе помягче сказать…

– Ты не умеешь говорить человеку так, чтобы его сильно не задеть, Регина, ― напомнила девушка подруге, расставив руки по бокам.

Темноволосая ухмыльнулась.

– Ладно. Скажу как есть. Его невеста, Влада, тебя убьет. Для нее Демьян дороже сокровищ и пусть даже взгляд девиц упадет на парня, она может с легкостью свести с ума их. Ненадолго, конечно. А учитывая, что ты с ним…

Мой возглас вырвался из потаенных глубин. Ана ударила себя по лбу.

– Она же вроде принцесса света?

– Угу. Ее магия рассчитывается как на положительные воздействия, так и на отрицательные. Свет может осветить твой разум до потери рассудка. Ведь он такой же, как и тень.

– Понятно, ― почесала висок и уселась обратно на свою кровать. ― Тогда мне лучше оставаться здесь. И забыть про него.

Я не осмелилась назвать его имя.

– Ты пойдешь, ― с расстановками заключила в васильковом платье соседка, подошла ко мне и за руку потянула. ― Не смей показывать своего отступления. Это еще одно правило. Легче включить игнорирование.

Регина уже скрылась в гардеробе, оттуда доносились звуки шуршания и молнии.

Взглянула на девушку. Не могу понять, как такие строгие, нравственные и беспощадные родители воспитали такую искристую девушку Сюзанну Терехову. В ней клубилась безгрешное целомудрие, словно сошедшая из самих небес по поручению Бога помочь этому миру. Афродита[1] с сочетанием Гестии[2].

– Я не хочу его видеть.

– Забудь о нем, ― улыбнулась она. ― Пойдем, развлечемся для самих себя. Он будет со своей свитой, ты с нами. Пожалуйста, ― в конце она с умоляющим прошением сказала, сделав брови домиком, а губки бантиком. Я не удержалась от милоты и хихикнула. ― Вот и хорошо!

Подорвалась с места, как лань, грациозно и шустро, и вприпрыжку пошла за Вороновой.

– Только у меня нет подходящего наряда! ― поспешила разрушить ее мечты. Сюзанна остановилась и поманила пальчиком.

– У меня для тебя кое-что есть…

Беседка, выведенная для весенних проведений, всевозможных конкурсов, торжеств и олимпиад, была усыпана бушующим весельем. Поправочка ― «культурных выпиваний в пределах нормы». Это если отчитываться перед директрисой и другими взрослыми, которые пропали из виду буквально сразу же, как только занятия окончились. А так тут никто себя не сдерживал.

В этой части территории я никогда прежде не была. Лаванда, березы, ели, сирень, жасмин, гортензия (думаю, поддерживались за счет магии), окружали со всех сторон, пряча огромную беседку в копне густоты и зелени. Прятали занавесом кутерьму. Туда-сюда сновали парочки, группы, в руках у каждого было по выпивке ― бутылка пива.

«Наверное, дорогое», ― не упустила момент про себя пошутить.

Белый шлейф от сооруженной конструкции развевался на ветру, внутри него были увешаны маленькие гирлянды, посередине стоял набитый стол всякой всячиной. Мы прошли вовнутрь. Каждый декор, мебель, еда кричали «я ― дико богатый». Декоративные растения, как щупальца, свисали над нашими головами, светодиодные лампы горели вдалеке, где расположились на диванах гурманы, музыка громыхала на втором плане, из других проемов показывались люди.

Соседки подошли к столу.

– Сегодня они не скупились, ― подытожила Сюзи, протянув своей подруге бутылку холодного пива. Затем протянула мне, я стала отнекиваться, но она принудила.

Хм, ей бы познакомиться с Леркой. Друг друга стоят.

Втроем обвели взглядом обстановку. Среди балагана искала знакомое лицо, на подсознательном уровне желая увидеть его, но здравый смысл…твердил ― забудь и махни на него рукой. Я пришла сюда разлечься, конец недели, конец лета. Почему же я должна думать о том, кто никогда не будет рядом со мной? Это неправильно, подло и ужасно.

Правильнее наслаждаться обществом моих новых знакомых, с которыми мы двигались к другому выходу из беседки. Он вел к бассейну. Мне стало смешно, и высказала свою мысль девушкам:

– Это элитное заведение или частный фарс?

Они усмехнулись. Среди мерцающего света их волосы переливались отсветами бирюзового и синего цвета. Особенно на волосах Регины. Девушка их наспех завила, заколов невидимками одну боковую часть, тем самым подчеркнула соблазнительность своей внешности, пускай и с тем же нарядом. В платье она не была похожа на воина; плавность, эстетичность и незаурядная фигура делали из нее леди. А виляние пятой точкой привлекало немало жарких взглядов.

– О, для таких весельчаков, как молодые графы и бароны, обеспечили с достоинством. ― Сюзанна перекинула волосы на другое плечо. На губах сверкал блеск, а на макушке собрался «венок волос», украсив декоративными цветами.

У бассейна народа было не меньше.

– Как принцессы, вы цените их постоянные гулянки? Вам же с ними придется в будущем сотрудничать, ― задумчиво проговорила и открыла, наконец, бутылку. Такого рода напиток пью впервые.

– Как сказать, парни есть дети до своих тридцати лет. Их молодость связана с ребячеством и затаскиванием девок в постели. Гормоны бушуют. Они не думают о рассвете и закате своего королевства. Они обязуются инстинктами. Первоначально сложно с ними выступать в качестве партнера по бизнесу или же в изыскании проблем двора, их не увлекают региональные мероприятия, мерчендайзер, общественные акции, политические устои. Им важно пропить как можно больше денег на всякую херню.

– Как же армия? Они же и после учебы проходят военную подготовку?

– Да, ― махнула Сюзи и затянулась пивом, ― вроде бы порядок там ценят и не дают поблажек. А возвращаются с такой же ветряной головой. Пока на них не взвалятся проблемы средних лет, ни черта не делают. ― Мы усмехнулись.

Палисадники с вздымающимися кронами кустарников вверх окружали бассейн, отсвечиваясь силуэтами на гладкой поверхности воды. На шезлонгах устроились девушки в бикини, попивая коктейли, парни бомбочками ныряли в голубизну, кто-то в сторонке успевал танцевать, обливаясь выпивкой и страстно утопая друг в друге.

– Вам нравится быть принцессами? ― Сделала глоток. Пиво было со вкусом малины.

– Ой, нет, если честно. Терпеть не могу сборище умных, и эти выкрутасы в платьях. Воротит. А Регина вообще ничего кроме черного не надевает, так ее перестали приглашать на балы, выставки, открытия и прочее, говоря, ты не соответствуешь нашим образам. Подразумевают, ― позоришь нашу семью.

Регина развела руками, подтверждая слова соседки. Ее хвост покачивался в такт ее медленным движениям.

– Я думала, это прикольно: вести беседы, танцевать с принцами, показывать свое образованное воспитание, ― подергала бровями.

– Пф, не про нас, ― фыркнула блондинка. Я усмехнулась.

– Вот черт! ― огрызнулась темноволосая, останавливаясь. Мы сделали пару шагов и удрученно повернулись к ней. ― Как долго мне его терпеть?!

Я не поняла про кого и кому задавала вопрос. Но когда повернулась к компании впереди нас, расположившаяся на диване, насущные вопросы перестали меня волновать, уловив вальяжное восседание с краю главаря всего королевства. Смиренный, учтивый, хмурый, сексуальный, расчетливый. Так он казался в тенях заката, так он мне виделся, водя кончиками пальцев по бедру девушки, что с гордостью сидела на подлокотнике рядом с ним и приваливалась пышной грудью к его. О, настоящая Дама с большой буквой. В ней не было проявления просветов чувств, сталь и королевское высокомерие.

По другую руку сидел Денис, громко посмеивался, закинув голову назад, и бесцеремонно гулял руками по телу какой-то девушки, расположившаяся на его коленях. Даже взгляд блудного сына раздевал ее при всех. А с другого краю сидела шатенка, отвлекающаяся лишь на разглядывание собственных ногтей. Их компашка отличалась от всех, наверное, пленением нимбов над их светлыми головами. Порочность и грязь.

– Забудь ты его, ― повседневной ленью ответила Терехова. ― Ну, парень перегнул палку, зато извинился за свое паршивое поведение. Не все же тебе его ненавидеть. Или…

– Я желаю ему худшей смерти. ― Взгляд налился горячей ртутью, вытесняя человечность.

– У вас с ним что-то было? ― аккуратно дотронулась до ее плеча и тихо спросила. Девушка скинула мою руку, поводила плечами и, не взглянув ни на кого, развернулась и бросила:

– Я за закусками.

Остались лишь горящие следы от ее каблуков. Эта девушка огненный зверь.

– Я не хот…

– Не переживай, ― перебила меня Сюзи, взяла мою руку и отвела в сторонку, где мы сели на пустующий диван. Над нами возвышался зонт. ― Я не могу тебе этого рассказывать, лучше если сама Регина признается именно тебе. Но у нее с Денисом…накаленные отношения. Впервые дни учебы здесь все пошло не так, как она представляла, что окончательно убило привязанность, наивность, доброту. Теперь вот…постоянно огрызается со всеми, с ним, ― качнула головой в сторону парня, ― один раз поцапалась. Она ему мечом прорезала броню.

– Ужас.

– Вот-вот. Взрослые вовремя остановили поединок. Отделался мелкой царапиной на груди.

– Она его хотела… ― сглотнула, ― убить?

Соседка кивнула с поджатыми губами и закинулась пивом. Кажется ради того, чтобы притупить боль с переживанием за свою лучшую подругу. Я не отставала от нее. Картина с разрезанием по шву брони заполнило голову.

Бросила испытующий взор на их компанию. При первой встрече Денис мне не показался злодеем, учиняя ради веселья пакостные мелочи. Он был кем-то вроде мечты, который притягивал внимание дам, пока шествовал по коридорам или в многолюдных местах. Не укладывается в голове, что он с контрастным цветом кожи пенки американо, пронзительно выразительными глазами, пухлыми губами и такой рельефной фигурой навредил как-то Регине. Может, между ними что-то было?

Мой изучающий взгляд переловил завоеватель сердец. Прищурился и расплылся в соблазнительной улыбке, продолжая вырисовывать на коже спутницы узоры, при этом пробегая глазами по моему телу. Мурашки атаковали спину, спустились по ногам, когда его глаза вспыхнули, зацепившись за мой наряд. На мне был белый топ с тонкими бретельками, под который я ничего не надела, что красноречиво подтверждало догадки, и не слишком короткая джинсовая юбка; ими щедро поделилась со своих пожиток светловолосая. Рвано вздохнула, уловив, как отъехал уголок его губ в плотоядной усмешке. Кожа адски горела, сидеть было в тягость.

Кажется, он уже не слушал болтовню своих друзей, всецело поедая меня. В такие минуты мне вериться, что здесь и сейчас мы остаемся одни, наслаждаемся друг другом в мыслях, взглядами, сквозившимися эмоциями. Не нужно касаний, чтобы воспламениться от ударов сердца. Не нужно речей, чтобы вызвать табун пламени, выедающий внутренности нежностью, первобытным влечением, жаром.

Будто весь мир замирает. Открытость и беззастенчивость растворяется, уступая место странному притяжению.

«Ты его хочешь!»

Так кричит мое сердце, а голова…

Девушка наклоняется к нему, темно-каштановыми волосами закрывает их от любопытных взглядов и я, наконец, отворачиваюсь, вбивая до крови мысль: «Нет, лучше не смотреть туда».

[1] Афродита ― греческая Богиня красоты и любви.

[2] Гестия ― греческая Богиня-добродетель человечности и доброты. Здесь и далее примечание.

(обратно)

18 глава

― Мои родители меня очень любили. Папа был заядлым работников в своем кафе, при этом находил время уделять время своим шкодникам, вечно лезущие на рожон. На любимую женщину, с которой прожил до самой смерти. В кругу семьи мы были единым целым, никто не смел попрекать другого или обвинять в том, в чем до конца не разобрались. Родители вложили в воспитание любовь и важные ориентиры, в надежде нам найти свое счастье самостоятельно, без попечения. Они ругались часто на нас, но ни в коем случае не применяли методы «усиленного контроля».

– Ты скучаешь по нему?

Подложив ноги под себя, перед этим сняв неудобную обувь, мы пятнадцать минут с Аной разговаривали на отведенные темы, пока дожидались Регину. Ей надо было остыть, но подсказывало, она еще не скоро появится.

– Очень, ― привкус малины горчил от воспоминаний, ― мне не хватает его руки, за которую мы держались. Я любила его. И хочу снова увидеть, жаль, что такой возможности нет.

Сюзанна с печалью пожала мою руку, лежащую на коленке.

– Он гордился бы тем, как отчаянно ты рвала все вокруг ради поддержания его бизнеса. Неунывай, а то сама сейчас заплачу, ― она протерла под нижними веками пальцами, стирая остатки вылупившейся туши. ― Все о плохом и о плохом. Забудем.

– Верно, ― улыбнулась и шмыгнула носом, опуская ноги на каменную плитку. Кудряшки мягко качались на ветру, попадали в глаза. ― Расскажи, ты с кем-нибудь встречалась?

– Встречалась, ― она покрутила бутылку у себя в руках, ― все были козлами. Встречались со мной ради осквернения чести или денег.

– Ох.

– Я не переживаю по этому поводу, ― подняла на меня свои голубые алмазы, ― потому что не стоит ставить крест на не удавшихся отношениях. Просто я своего человека не нашла. Да и никто мне не нравится, кроме…

– Кроме кого? ― Меня заинтриговало, с какими нотками вожделения она произнесла.

– Я скажу, но ты никому, ― пригрозила пальчиком.

Провела рукой возле губ, будто закрывая их на замок.

– Мне нравится очень…наш профессор по…истории искусства.

– Да ладно?! ― чересчур громко удивилась, соседка на меня за что шикнула. Вжала голову в плечи и шепотом заговорила: ― Тот профессор?.. Матвей Сергеевич? Красавец с тридцаткой на плечах?

– Да, ― ее щеки покраснели. ― Он. Но такой мужчина никогда не посмотрит на такую, как я…

С безнадежностью закрыла руками глаза и посмотрела на меня спустя несколько секунд через щель между ладонями.

– Почему? Ты же лебедь, парящий над озером. Честная, открытая, милая, интересная. Такую невозможно не заметить.

– Ты не понимаешь. Я ― принцесса Ирая. Мне обременены свалившиеся дела принцесс, пышнота вечеров, красивых речей, выходов на публику, тем более женитьба с сыном из обеспеченной семьи. Я не выбираю в своей жизни, кем мне быть, за меня решили титул и родители.

– Но это не лишает шанса попробовать. Я разве не права?

– Права, ― горько сетовала. ― И все равно, сводится это к тому, что я для него ученица, такая же «сытая хлебом» аристократка.

– Не будь самокритичной занудой, ― отшутилась и откинулась на спинку дивана. ― Ты не знаешь, что у него в голове и уж точно не имеешь представления, как он видит тебя. Один способ узнать ― плыть течением жизни.

– Не поняла.

– Доверься судьбе и все. Иногда она бывает непредсказуема. Мы не предугадаем наперед. Мы неподвластны времени, так как в наших руках нет циферблатного управления. Завтра проснешься и вокруг тебя все по-другому, другие люди, другие обычаи, другая ― ты.

Голос дрогнул, и непроизвольно посмотрела на злосчастный соседский диван. Там уже его не было, как и самого Дениса.

– Если вы существуете в этом мире, вам суждено будет столкнуться. Только не забывай, все зависит от нас самих, ― подмигнула ей.

Девушка наморщила ровненький носик, допила остатки пива и, покрутив в руках бутылку, поставила ее на плитку. Задумчивость и нервозность вычернили сомнения.

– Спасибо за совет, ― искренняя благодарность осветилась на ее личике.

Уголком рта улыбнулась в ответ и потупила взгляд, возвращаясь в будни двух недельной давности.

– Дамы! ― Нас кто-то неожиданно окликнул и через мгновение, растиснув по бокам, вплотную уселся к нам. Я ахнула от варварства парня. Наглым образом закинул руки на спинку дивана и осмотрел по очереди нас с Сюзи. ― Почему такие грустные?

Денис. Только он умеет нарушать идиллию чужого пространства.

– Почему ты такой надоедливый? ― нахмуренно ответила я, переведя дыхание. ― Что тебе нужно, Денис?

– Сидите тут одни, что-то обсуждаете про жизнь. Скучно. ― Зевнул театрально он. ― Решил с другом вас развеселить. Да и смотрю, та волчица у нас пропала.

Такая непосредственная непринужденность, обыденность вещей, словно он говорит о «нам нужно собраться и классно потусить» или «я такое вам хочу рассказать…».

– Регина тебя прибьет, если увидит рядом с нами, ― предупредила Терехова, сложила губки трубочкой и сдула выбившуюся прядку волос.

– О-о, я готов попробовать на себе снова ее когти и клыки. Это завораживает и будоражит, уф.

– Идиот, ― буркнула себе под нос и закатила глаза.

– Что ты сказала?

– Говорю, нам и без тебя было прекрасно. Можешь не задерживаться. Давай, колесо фортуны вот-вот прекратит работать, а тебе еще нужно выиграть джек-пот, ― стала подгонять его, показывая руками, что его никто не задерживает.

Подтолкнула его в плечо, а он ловко увернулся и приобнял за плечи. Я уперлась в его грудь ладонями, преграждая маневр парня.

– Скучала крошка? ― соблазнительно проговорил, беззастенчиво пустил гулять взгляд по фигуре и задержался долго на вырезе топа. ― Снился ли я тебе?

– Только если в кошмарах, ― мило улыбнулась ему и отодвинулась. Глаза соседки с опаской глядели на Дениса, в них так и читалась борьба, ― она в любой момент могла применить магию. ― Мне кажется, тебя кто-нибудь точно заждался…

– Например, ты…

Он снова приблизился, и я мысленно проклинала все, на чем свет стоит. Боже правый, почему он такой до ужаса приставучий, когда пьяный?

– Денис, руки при себе держи, ― холодно процедил знакомый голос, подходя к нам.

Я вздрогнула от неожиданности и медленно подняла голову. Демьян встал напротив, прожигал взглядом гулящие руки друга, но вблизи он был несносно красивым, что сердце от одних крепких мышц, натянувшихся на руках, ухнуло вниз. Его лицо вытянулось до ледяного раздражения, глаза почернели, челюсти стиснуты. Демьян походил на сдержанного принца, всегда контролирующий свои эмоции, хотя приглядевшись, границы ломаются.

От его ореола силы низ живота потянуло. Когда он рядом, все тело предает меня. Буквально плавится, как глина, из которой при взаимодействии с водой, можешь менять форму и придавать изнеженную остроту, а с огнем ― согревать и обжигать.

Что же будет со мной твориться при поцелуе? Святые угодники.

– Меньше пить надо, балбес, ― цокнул языком принц, подходя к нам.

Только сейчас я смогла унюхать запах виски, исходящее от рядом сидящего воина.

– Папочка, еще же так рано спать, ― заржал Фомин.

– Я тебе буду и папочкой, и мамочкой. Что ты творишь в последнее время? ― Мельком глянув на меня, Демьян за руку поднял на ноги Дениса, отчего тот чуть не упал обратно. Пьяный бешеный взгляд метнулся на нас. Вовремя подхватив его, высочество галантно склонил голову и вымолвил: ― Извините, леди.

И откуда не возьмись появилась рядом с ними Регина, посматривая на ситуацию с недоумением, шокированием и чрезмерной агрессией, как только она распознала лицо неприятной личности. Ее спина выпрямилась.

Денис качнул головой, фокусируя внимание на ней.

– О, Регина, ― протянул он, ― мы тут с девочками общались. Не хочешь еще со мной поговорить? Пообсуждать актуальные темы?

– Не горю желанием, ― выпалила незамедлительно темноволосая. Ее контроль был не обуздан. ― Пошел бы ты отсюда.

– Ты как всегда рада мне, волчонок, ― расплылся в иронической ухмылке.

– Буду рада, если растерзаю тебя на куски!

Рычание Регины вибрацией прошлась по каждому из нас. Она сделала выпад и тут перед ней мгновенно выросла Сюзи, останавливая порыв горящей розы. Трещина, реальная только для них, между этими двумя стала шире, провалиться куда станет роковой ошибкой или судьбоносным предназначением. Денис нахмурился, черты лица ожесточились, когда их взгляды встретились.

Волнующая волна смерти разрывала Регину, а потоки порывистого ветра сносило выключатели в Денисе. Такие одинаковые, и такие разные. Что же между этими двумя? Ненависть? Тайна? Слабость? Или запретное…

Денис вырвался из хватки, подергал плечами, размял шею, не прерывая контакта, и, поправив кожаную черную куртку, пошел прочь. Демьян извинился еще раз и поспешил за другом.

Втроем мы разом выдохнули. Но злая девушка все еще глядела сверкающим пяткам врага.

― Я пойду немного освежусь, ― добавила я. Не дождавшись ответа от них, поспешила углубиться в заросли цветов, лавируя так, чтобы затеряться среди темноты и отдаленных звуков.

(обратно)

19 глава

Соседке надо было остыть. Мне прийти в себя. Не думаю, что высиживать под взглядами многих людей будет просто. Нужно привести мысли в порядок.

Заплутав среди цветущей сирени, пробравшись под раскинутыми ветками елей в виде небольшого ущелья, я смогла как-то выйти на поляну, по которой гуляла в первые дни пребывания в академии. Ноги сами вели меня по знакомой дороге, пока носки не уперлись в одиноко стоящую бетонную скамейку. Села на нее и закинула голову, вглядываясь в бесконечность неба.

Звезды мерцали. На горизонте светилась полоса розового заката. Птицы щебетали, пели песни, чайки вдалеке сквозь ветки парили над пузырьковой пеной моря. А рядом, прямо возле уха, сидел кузнечик, играя на скрипке металлическим звучанием. Это успокаивало и навевало на сон.

– Не устала еще бегать от меня? ― раздался полушепот позади меня, и резко обернулась, сопровождая взглядом медленное движение парня. Руки засунул в карманы, поза расслабленная, только лицо оставалось непроницаемым. В гуще темноты сложно различить эмоции.

Я сглотнула.

– Не понимаю, о чем ты, ― притворилась дурочкой и поднялась на ноги. Но я ошиблась.

Демьян схватил меня за локоть, на что я обернулась.

– Куда ты собралась? ― Вечно его искусная загадочность выбивает из колеи.

– Не хочу тебе мешать, ― опустила глаза на грудь, но и тут сноровка меня подвела: под тканью футболки очерчивались грудные и брюшные мускулы долгой закалки. В горле стало сухо. ― Пусти…пожалуйста.

– А если не хочу отпускать? ― выгнул бровь и сделал шаг ближе.

– А твоя принцесса не будет гневаться, когда узнает о том, что ты развлекаешься с простой девчонкой?

Он никак не отреагировал. В лице не поменялся. Отпустил мою руку и вернул ее в прежнее состояние.

– Ты знаешь…

– Знаю. Меньше всего хочется получить от нее коварностей.

– Она не станет тебе вредить, ― покачал головой, скорее убеждая себя. ― Влада вспыльчива и капризна, но нисколько не причиняет людям зла.

– Кто-то говорит о другом.

– Что говорят обо мне?

И тут ему вздумалось перевести все на себя.

– О тебе… ― Я притворилась, что задумалась. ― Знаешь, ничего примечательного. Ни одна мелочь меня не заинтересовала.

– А я?

– Что ты?

– Заинтересовал? ― смешок сорвался с его манящих губ.

Подавила ураган дрожи. Нет, Азалия, не смей спускать с поводка чувства. Ты не ради этого согласилась на авантюру судьбы.

– Я красив, при форме, привлекателен, умен. Сложно устоять от идеала совершенства, ― лукаво сказал Демьян.

«Зазнайка», ― фыркнула про себя.

Его поступь была незаметной, когда мое сознание вернулось в реальность, дыхание сперло от близости этого самоуверенного типа, с которым мне по случайности выдалось потанцевать.

– Академию точно нужно было назвать «Шуты гороховые», ― хмыкнула, сложив руки на груди. ― И все здесь такие?

– Какие «такие»?

– Самонадеянные!

– О, котенок, тебе еще придется привыкать к нам. В частности ко мне, ― белозубая улыбка скрасила черты в мальчишеском озорстве. ― Тебе совсем не хочется со мной разговаривать? Видеть?

– Совсем.

Сделала шаг назад. Поток ветра прошел между нами, остудил пылающее лицо.

– Мне кажется, ты обманываешь саму себя. Тени мне нашептывают, что внутри себя ты держишь на узде гораздо обманчивое на первый взгляд.

– Я…

Только что поднимающиеся волшебные искры и пылинки рухнули обратно на землю, как только в заднем кармане раздался рингтон моего мобильного. Нащупала рукой его, достала и взглянула на дисплей. Лерка. В такой час звонит мне?

– Как видишь, сама вселенная говорит об обратном. Извини, я пойду.

Он дернулся вместе со мной, не давая, как следует улизнуть. Кое-как сдержала себя, лишь не топнуть ногой. Выключила звук на телефоне.

– Но когда-нибудь ты в этом убедишься, Азалия.

Стальной, бархатистый, низкий. Боже, пальчики на ногах сами собой подгибаются от чувственности произношения моего имени в устах молодого человека. Последний раз окинула его сухим взором, обошла и поплелась прочь от этого места.

Лера все еще звонила, и мне пришлось все-таки ответить.

– Ты чего звонишь так поздно? ― грозно спросила, прислушиваясь к шушарнию туфель об мелкие камни. Я двигалась в обратном направлении.

– Бу. Чего рассвирепелась? ― С того конца доносились басы от музыки. Понятно, она снова увязла в клубе, думаю, уже нехило надралась. ― Я думала вместо этого услышу: «Ох, Лерочка, как же я скучала. Как же мне не хватает тебя. Хочу тебя обнять».

– Лера! ― порицательно вставила.

– Да-да, восемнадцать лет, помню. Вообще разлюбила подругу.

– Не обижайся. Просто ты нежданно так позвонила. Но «спасибо» все равно скажу.

– За что? ― искренне удивилась девушка.

– Спасла меня от дурного шажка.

– Дай угадаю, у вас с принцем должен был получиться как бы поцелуй, ― выразительно описала картину, ― но я как всегда помешала.

– Верно подмечено, капитан!

– Ой, Азалия, ты только успеваешь убегать от него. Лучше вернулась, и закончили бы на том, чего хотите оба. Говорю же, не получится у тебя держать его на расстоянии…

Это мы еще посмотрим!

– Не неси околесицу. Между нами ничего нет. Небольшое влечение ― да. Дальше заходить не стоит.

– М-да, как-то уныло у тебя все. Одна учеба. Одна учеба.

Мне представилось, как иронично бы она качала головой.

– Давай забудем о нем и вернемся к тебе. Где ты вообще сейчас?..

***

Раньше времени не стоит радоваться.

За всеми событиями я и не заметила, как пролетели еще две недели моего пребывания здесь. Теория и практика давались тягостно, в плане анализа. Вроде бы в первый день получается отлично, на следующем я сбиваюсь и забываю: в какой последовательности нужно делать лекарственные настои, не перепутать бы при игре на пианино клавиши, дать точную характеристику картине… По тренировкам я молчу. Ни к чему благополучному не продвинулась, Наталья сыплет меня замечаниями и грубыми намеками, от которых плечи опускаются вниз. Я безнадежна!

Занятия были худшими, хоть соседки помогали, а теперь отбивая удары и на ходу придумывая тактичный перехват, не замечаю хитрый маневр тренера, заваливаясь на спину. Боль прорывается в позвоночнике. Черт, вовремя не помогла руками.

Женщина нависает надо мной, протягивает руку и помогает мне встать на ноги. Тихо стону, зажмуриваясь, как только в спине заклинивает.

– Не стоит забывать, девочка, искать слабые точки и продумывать стратегию, но и не упускать из виду лихие приемы, которые подведут тебя в бою, ― стряхивает невидимые пылинки.

– Это не так просто для того, кто впервые дерется, ― раздраженно выдохнула и присела на скамейку.

Пот со лба стекал по вискам, пульс участился, так как отбивать, не прерываясь, жесткие удары Натальи не под силу мне. Деревья над нами покачивались в такт ветру, листья, как перышко, плавно витали в воздухе и опускались на землю, раскрашивая зелень травы золотом. Осень приближалась. Деревья начинали потихоньку желтеть, погода все меньше радовала своим солнцем, а море бушевало нескончаемо. И вместе с ними я чувствовала себя опустошенной бутылкой, что недавно всю выпила.

– Ты должна была привыкнуть к таким наседкам, ― недовольно пробурчала она и взяла длинную палку, ― на следующей неделе отправляются несколько учеников в темный лес, а ты так и не знаешь, как управлять своим телом.

– Извините, если не оправдала ваши ожидания, ― развела руками, наплевав на то, как звучали мои слова. Тренер отвела взгляд. ― Зачем мы идем в лес?

Около спортивной платформы столпились ребята, наблюдая за возникшим переполохом, за которым тщательно следили другие взрослые. Наталья поглядывала за суетой с безразличием.

– Новичкам под руководством пару взрослых и опытных бойцов нужно пройти вступительный экзамен. Темный лес ― лабиринт выживания. Там полно не самых привлекательных существ. Фейри по сравнению с ними ангелы, а вот русалки, лешие, кикимора, баба-яга и много отвратительных и мерзких тварей…воплощение ужаса и неминуемой смерти. Не всегда, конечно. ― Пожала она плечами. ― Надеюсь, тебя на уроке мифологии познакомили с ними? В целом с метафизическими мирами?

Она скривилась на последнем слове.

– Более чем. Конечно, всего я там не запомнила.

– Хорошо. Главное, помни важные сведения. Давай продолжим. Хочу, надеется, что ты этот экзамен не завалишь. В тебе полно таланта, но ты не раскрываешь его, не питаешься за счет него.

– Я…не умею.

– Сейчас я тебе покажу…

― Для леди Royal нет исключений, нет правил, но есть этикет и манерная коммуникация. ― Маргарита Викторовна шла вдоль шеренги, отбивая шаг на каждое произнесенное слово. Держалась как строгий учитель, не признающий отклонения от нормы. ― На первых уроках мы с вами репетировали речь, дикцию, закаляли голосовые связки. После уделяли внимание тому, при каких ситуациях наперсница должна быть учтива и милосердна, а когда жестока и холодна. Но сегодня для пущего эффекта образа выточим осанку.

Никто не проронил, все замерли по стойке «Смирно!». Среди таких новеньких девушек я казалась лишней, ей богу. В руках были тоненькие книжки по этикету.

– Наперсница принцессы должна быть галантна, пластична, подбородок приподнят, лопатки сведены, плечи развернуты. Скользить, скользить, скользить, как на коньках, выполняя пируэт со всей тонкой хладнокровностью. ― Она поочередно посмотрела на нас. ― Дамы, покажите, насколько вы бываете учтивыми в своем образе.

Все сдвинулись. Положили книги на голову, выровнялись и не спеша в хаотичном порядке стали ходить по классу. Он был обширен и не затруднял передвижение, хотя стенки, такое ощущение, сжимали пространство.

Так, Азалия. Положи книгу на голову, ровно на макушке. Упс, чуть не упала. Осмотрелась, никто ли не заметил ее замешательства. Директриса с планшетом в руках следила за ученицами. Хорошо, значит, теперь спина прямая нос высоко задран и иди. Черт, это казалось проще. Слава богу, я была здесь не одна, у кого не получалось.

– Дорогая, ты не камни оббегаешь, а плывешь… Руки постарайся не поднимать, держи опущенными вниз. Нет, милая, ты не гири поднимаешь. Зачем ты держишь книгу? ― Такие были замечания директрисы, кто мимо нее проходил.

Я старалась идти вровень, не оглядываться. Сосредоточиться только на книге, чтобы она не упала. Не дать ей упасть. Но я так мелко просчиталась, что наступив себе же на ногу, я повалилась вперед, зацепив еще несколько девушек. Мы с грохотом расположились на полу. Некоторые обернулись и с ехидным смешком глянули на меня. Пострадавшие ненавидящим взглядом полоснули меня, дерзко встали, отряхнулись, взяли книги и продолжили выполнять задание Маргариты Викторовны, отойдя при этом на приличное расстояние.

Прикусила нижнюю губу до боли, потянулась за книжкой своей и выпрямилась. Я думала, что смогу выдержать эти нравы, только вот…ничто не лежит на моих руках, потому что ко всем этим мелочам не готовили, не учили, не показывали. Я умею вести дела кафе, готовить, варить, убирать, стирать. А не леди Royal, которая с первой секунды запачкает платье.

Я поймала внимательный взгляд учительницы. Немного нахмуренный и неодобрительный. Затем Маргарита Викторовна моргнула, вернулась к своим обязанностям и до конца урока ничего мне не сказала.

Положив на стол книгу, собиралась уже за всеми остальными покинуть класс, но голос учительницы задержал:

– Азалия, подойти ко мне, пожалуйста.

Мимо проходящие девицы хихикнули.

– Почему же я не удивлена. Нормальных учеников никогда не задерживают после уроков. ― Говорили так, словно меня здесь не было.

Подошла к столу женщины, убирающая листы в папку, выдержала минуту, пока последний человек не закрыл за собой дверь:

– Что-то случилось, Маргарита Викторовна?

– Да, Азалия. Мне хотелось бы это обсудить с тобой заблаговременно.

Предчувствие не подводило меня. Разговор будет точно на тему моей успеваемости.

Она ударила стопкой бумаг об стол, открыла ящик и сунула их туда. Затем изумрудные глаза уставились на меня жеманной цепкостью.

– Учителя о тебе отзываются не положительно. Особенно по биологическому волшебству. В первый раз ты неправильно смешала порошки, во второй ― чуть не подожгла класс, в третьем… ― Печально покачала головой. ― Кроме музыкального воспитания. А в целом, твоя успеваемость хромает изрядно. Через полтора месяца будут проводиться первые серьезные экзамены, которые определят валентность подготовки обучаемого. Такими темпами ты будешь не аттестована, после, не справившись с долгами, ты можешь потерять это место.

– Я понимаю.

– К тому же совет скоро может рассмотреть дела некоторых новых учеников, тогда будет намного труднее. За три недели понабрать столько неудовлетворительных оценок нужно постараться, ― усмехнулась директриса, но напоровшись на мой сникший взгляд, кашлянула. ― Но может я смогу тебе помочь.

Неверующе похлопала глазами.

– Как?

– Как ты думаешь, ― ее чистые руки сцепились в замок, ― что определяет девушку как принцессу или может быть герцогиню? Или наперсницу принцессы?

– Честь, слава?

– Ее характер.

Женщина обошла меня, махнув рукой, чтобы следовала за ней, и двинулась к шкафам с книгами. Следующий урок должен начаться через десять минут. Смех, крики, голоса доносились из-за закрытых дверей, стук каблуков Маргариты Викторовны заглушал их. Невысокая дама в черной юбке и белой блузке среди этого места казалась величественным олицетворением безумия под названием академия.

– Понимаешь, Азалия. Во многом роль будущих дворянинов не уступает их дворам или должностям. Каждый должен был по своему уникален, индивидуален, чтобы система монархии держалась без трещин и лазеек, если кто-то захочет заполучить власть. Выточенные движения, абстрактно-логическое мышление, равнодушные эмоции, светские беседы не обеспечат уважение со стороны поданных. Это лишь вуаль виденного от не увиденного. Характер ― наша сущность, наши потери, наши победы. Мы можем его укреплять, если сами стремимся стать сильнее. Твоя проблема в том, что ты боишься стать другой. Ты цепляешься за прошлое.

– Разве цепляться за прошлое это плохо?

Потерла руки об юбку. Она остановилась около стеллажа и повернулась ко мне, держась строго.

– Ты не развиваешься дальше. Ты живешь тем днем, который забыть не можешь.

– Я…просто не хочу терять капельку воспоминаний.

– Твои воспоминания хранятся в твоем сердце. Там они навечно.

Ее уголки губ дрогнули.

– Я была такой же неуверенной и глупой девушкой, жила прошлым и пыталась стать для семьи лучшей, чтобы обеспечить им старость. Но понимаешь, «пытаться стать» не определяет стимул. Эта обычная установка, не решающая ничего. Ты должна жить сегодня и хотеть поменять себя.

– Может быть, я не хочу?

– Тогда и не будет завтра.

Маргарита Викторовна подала мне толстые справочники и указала на столы. Ей нужно было подготовить класс к следующему уроку.

– Я могу тебе помочь. ― Хочу вставить, но она уклончиво перебивает: ― Тебе решать, готова ли изменить себя. После учебного дня…максимум два часа мы с тобой можем заниматься тем, до чего ты не можешь дотянуть. Начать мы сможем хоть завтра. А что касается тренировок. Наталья попросила меня увеличить сроки, также в нагрузке я ей не отказала.

Прекрасно. Больше падай, меньше чувствуй. Она из меня хочет сделать гипсовую куклу?

– Вижу по твоему лицу, ты не рада, ― сдержанно рассмеялась женщина.

– Не очень, ― призналась.

– Зато педагог она замечательный. Прислушивайся к тому, что тебе говорит она, ибо это раскроет твой потенциал. Как и мои занятия.

– Не уверена, что из всего этого получится. Вы сказали, я не соответствую вашему миру, так зачем меня туда вписывать?

– Ничего подобного я не говорила, ― успокаивающие предотвратила еще больших недоверий. Она взяла две книги и положила на одну парту, потом на другую. ― Все получится, если ты станешь другой.

– Звучит немного скверно.

– Другой ― не значит менять свое воззрение. Отпусти старое и впусти новое. Вот что я имею ввиду, рассказывая своим ученицам на уроках.

– А если не так все просто? К тому же на следующей неделе вступительный экзамен по военному мастерству. Я его завалю, ― возразила я, повернувшись к директрисе.

– Не завалишь. Вот увидишь.

Под ее интонацией скрывались какие-то подробности. Так твердо высказывается.

– Это будет трудно?

Она поняла, про что я говорила.

– По крайне мере в усвоении да, в совершенствовании ― нет. Решай, Азалия.

Оставшиеся учебники мы разложили в молчании. Я крутила, крутила и еще раз крутила предложение. Учительница была права, меня держало цепко папино кафе, а разорвать этот круг будет очень тяжело, почти невыносимо. Все крахом упадет без возврата. Хотя взамен придет свобода. Наверное, просто стоило отпустить и не надеяться на потерянное когда-то давно. Я хочу… Хочу лучшего для мамы и брата. Ради близких людей можно и пожертвовать частичкой себя. Мы всегда привыкли чем-то жертвовать, не так ли?

Звонок прозвенел ровно по времени. Маргарита Викторовна не спешила запускать других учеников. Прошла к своему столу и снова уткнулась в какие-то бумаги.

Подняла решительно голову, вздохнула.

– Маргарита Викторовна.

Она подняла глаза, готовая слушать меня.

– Я хочу заниматься. Когда мы сможем приступить?

– Прекрасно. ― Выпрямляется и снова одаривает одной из своих располагающих улыбок. ― Как говорила, хоть завтра.

(обратно)

20 глава

Выходные пришли незамедлительно. Многие разъехались по своим дворам, отчего в коридорах воцарился долгожданный покой. И так как посвятить время на вылазку из академии я не могу по причине безденежье, приступила к дрючению некоторых книг об истории, когда появилась земля, и как развивались четыре стихии, воссоздавая другие миры. Боги, покровители, поверья, мифы, загадки, ужастики, войны, волшебство, колдуны ― все нюансы, за счет которых должно строится дальнейшее мое усвоение материала. По крайне мере так сказала директриса.

Но она не уточнила, насколько это чертовски нудно.

– Боже, да тут целое собрание сочинений! ― с последним придыханием вымолвила, перелистывая на следующую страницу. Самое эпичное только начиналось. Картинки, легенды, краткие содержания по пантеонам заседали в мозгу, но нисколько не запоминались. ― Ладно! Хватит.

С грохотом захлопнула книгу, потерла лицо и поправила волосы.

Из противоположной стены вылетела фея, испугав до чертиков. Грейс!

– Хей, смотрю занимаешься, ― весело прощебетал маленький ангелочек и уселся поверх корешка книги. ― Как продвигается зубрешка? Запомнила, кто такой Велес?

– «Скотий бог»[3], ― пробухтела. ― Ты почему без стука?

– А должна была? ― Она повернулась к двери, будто впервые о ней слышит.

– Ты же знаешь, я не могу привыкнуть к вашему существованию.

– Прости, ― тянет она и складывает перед собой руки в домик. ― В следующий раз с колокольчиком буду лететь.

– Хочу это увидеть, ― ухмыльнулась и, встретив, лукаво-злой взгляд моей помощницы, упала на спину. Ноги буквально затекли, спину ломит. ― Где Кармани и Селеста?

Феечки моих соседок, которые всего неделю назад, наконец, раскрыли себя. По правде, мне было неуютно, когда я узнала, что они летали по нашей комнате под покровом. Ничем они не отличаются от Грейс, если только расцветкой их платьиц ― у Кармани зеленая, у Селесты бардовое.

– С девочками сидят у поварихи Вари. Она их деликатесами кормит, такие вкусные, пальчики оближешь, ― сладко причмокивая, мечтательно ответила Грейс. Сегодня ее белые волосы, как снег, убраны в небрежную косу, в которую вплетены уменьшенные копии полевых цветов.

– Ты меня заманиваешь? ― уголок губ приподнялся.

– Возможно, ― уперлась руками об край корешка и наклонилась вперед. ― Я хочу тоже к ним, а без тебя я туда не пойду.

– Понятно, девочки тебя подослали.

– Говорила же им, ты девушка догадливая. ― Я посмеялась и подняла глаза в потолок. ― Так что? Пошли? Успеешь еще поучить, Маргарита Викторовна не такая змея, как Влада. Учить уму-разуму не станет.

Сердце кольнуло, припомнив, кем является для нашей страны девушка и кому принадлежит ее рука. Более мы с ним не разговаривали, только перехватывали друг у друга взгляды, когда встречались в коридорах академии. Я надеялась, что он скажет мне что-нибудь в его похабном стиле, но принц молчал. Как и я. Хотя сама виновата, отталкивала и наговаривала на себя, что так будет правильнее. Нечего расстраиваться.

– Любишь же ты в одночасье испортить настроение, ― угрюмо буркнула, встала с кровати и глянула через плечо на нее. ― Пойдем есть твои «деликатесы». А то я в последний раз ела только с утра и то яблоко.

– Ура!

Фейра, распахнув крылья, взметнула и полетела рядом со мной.

Уже в столовой, в служебном помещении среди напористых приборов, я вместе с остальными упивалась сладостями и пила чай с жасмином. Многочасовое гудение в мозгах стихло. Атмосфера была размеренной и радостной, рассказывая друг другу о неудачных ситуациях в жизни. Был мой черед, как только все уставились на меня. Повариха Варя мыла посуду и не упускала из виду наши реплики.

– Неудачные… Точно. Один раз я пошла на свидание с одним задротом, был он прилизанный весь, с притягательными усиками… ― Девчонки осклабились с пониманием, мило сощурив глаза. ― Ну и, конечно, в очках. Заказал он столик в ресторане. Я была вся такая дама. И вот, когда пришли туда, он по-джентельменски усадил меня, а потом, как застыл. Я спрашиваю: «Что случилось?» И он ни с того ни сего выворачивает свой обед прямо на платье, которое одолжила у подруги.

Красные от смеха Регина и Сюзи упивались моим рассказом. Тетя Варя качала головой, мол, ничего смешного здесь нет, и опускаете бедного парнишку своими шуточками. Хотя сама кое-как сдерживалась.

– Успокоился. Я получаю от официанта пакет принесенный, говорю своему ухажеру, чтобы сел на место и блевал туда, но его по второму кругу пустило прямо на открытые туфли.

– Фу! ― наморщилась Ана, прикрываясь рукой и сдерживая удушающий смех.

– Маме он своей сказал, я в фонтан упала, раз так быстро вернулись со свидания. Представляете, в фонтан! Но не уточнил, в чей!

Теперь повариха беззвучно сотрясалась со смеху, намыливая тарелку до кристальной чистоты. Нас бросила в жар от частых вздохов, живот сводило, а заразительное веселье пускалось по кругу несколько раз.

– После я сказала себя: «Азалия, сиди дома. Не хватало еще завтра прийти домой в соплях, видите ли неправильно чихает».

– Зачем ты с ним пошла? ― вытерев выкатившуюся слезинку, спросила Регина. Ее улыбка была широченной и устрашающей, но с явным проблеском радости.

– Хотелось ему…больше уверенности что ли придать. Другие отказались.

– Это правильно, смелый поступок, ― поддакнула Варя, стряхивая капли воды над раковиной, затем вытирая полотенцем руки.

– Вы как будто не попадали в такие передряги? ― Развернулась к ней Сюзи. ― По вашим отношениям с мужем можно считать, что вы живете каждый день с передрягами: то краской обольетесь, то лбами столкнетесь, то забудете, что у вас есть дочь.

– Доживешь до моих лет, Сюзанна, узнаешь, что такое семейная жизнь, ― расставив руки по бокам, строго вставила Варя.

Блондинка закатила глаза и оперлась руками об стол. Шепотом заговорила, подставив к лицу ладонь:

– Тетка любит занудствовать.

– Сюзанна! Рот мылом намою за твою «тетку»!

– Ну, тетя Варя! ― захныкала с хохотом Сюзи, отстраняясь от нас. ― Я вас любя так называю. Не бейте!

Полноватая женщина за пятьдесят, подошла к Тереховой, потерла ей плечо и чмокнула в макушку. Столько лет работает здесь, но симпатию проявляет отнюдь не всем, кроме как, видимо, теперь нашей троицы. Ох, и фейрам, с обжорством уплетающие кексы где-то в другой части кухни. Мне она понравилась сразу же с первого взгляда, как только вступила на территорию прислуг, к которым очень требовательный запрет: не разговаривать, не затягивать разговоры, не заводить дружбу. Но они такие же люди, как и все мы. Нет отдельных людей, есть просто причуды богатых.

Чуть позже, возвращаясь в свои комнаты, неугомонная Сюзанна предложила нам отправиться в магазины в город. Я расценила эту попытку с неохотой, на что она, поняв, в чем состоит загвоздка, перешла к другому виду давления. Щедрость.

– Я не возьму твои деньги, Сюзи! ― воспротивилась, махая руками. ― Мне не нужны чьи-то подачки.

– Это не подачки, это подарок тебе от нас. ― Она посмотрела на Регину, следящая за нашей перепалкой с отстраненным видом. К ней вновь вернулись угрюмость, серость и безликое отрешение. ― Пожалуйста, прими его. Ты очень хорошая девушка, самостоятельная, знающая меру. Нам повезет, если ты будешь нашей подругой.

Я была очень удивлена услышанным, что на мгновение дар речи потеряла, пока Регина своим ехидством не перевела все в прежнее русло. Все же согласившись, стать моим спонсором, светловолосая девушка взяла нас под руки и повела собираться.

А это действительно выматывает. Особенно, когда перемеряешь все размеры одной модели или подбираешь подходящий цвет и фасон. Кажется, одна Сюзи была довольна походом, упиваясь разглядыванием нарядов и отправляя мерить их. Горящая роза стояла вечно в сторонке, изредка ходя между рядов и оценивая темные платья, джинсы, рубашки… Не для меня эта щегольство.

– Давай, Регина, примерь! ― Заталкивая хрупкое создание в примерочную, вторила Ана. В ответ соседка показывала свои зубы, как кровожадный вампир. ― Ты должна его купить! ― Терпимее и ласковее добавляет: ― Ради меня!

Верхняя губа дергается, словно хищник хочет оголить свои клыки, затем Регина берет платье и исчезает за занавесом.

Инь и Янь. Так легко дополняют, рассчитывают, доверяют друг на друга, как будто их мир сосредоточение сестринских уз, о которых не подозревают другие.

– Упрямая! ― Показывает кулак закрытой примерочной, и устремляет внимание на меня. ― Вперед тоже мерить!

Я убедилась, злая Сюзанна Терехова хуже медведя.

― Моя история с первым поцелуем комична для двух сторон, ― говорит Рина, взмахивает волосами и приоткрывает малиновые аккуратненькие губки: ― Я тренировалась на клубнике (любимая ягода) целоваться. Сестра старшая посоветовала. И вышло так, что у меня в уголках губ образовалась красная сыпь. Когда настало время прийти моему ухажеру, я надела больничную маску и притворилась, что заболела. Но каково было мое удивление, его тоже увидев в маске. Сняв одновременно, мы глупо рассмеялись с ситуации, потом до поздней ночи смотрели фильм.

Ее смущало выкладывать воспоминания из подросткового периода, но виду не подавала, только голос разветвлял оттенки ее настроения. Выражение лица оставалось неприступным.

– Я обменялась слюнями с каким-то байкером, ― пожала плечами Сюзи. В руках она держала горстку пакетов равно как и я шла с большой покупкой.

У одной Регины был небольшой белый пакетик, в который она сложила одно платье и пару украшений.

– Я не помню.

– Да ладно? Не помнить первого поцелуя? ― приподняла брови блондинка. Шествовала она между нами, как настоящий шейх своего гарема.

– Напилась сильно, ― отмахнулась.

Улочки Радожа не успокаивались ни на минуту. Все куда-то шли по делам, встречая бриз погоды с благоговением и уверенным шагом. Машины тут и там сигналили, водители перекрикивались нецензурной лексикой, молодые девушки сидели на верандах кафе, офисные женщины переговаривались по телефону, мужчины поглядывали нетерпеливо на часы. Наполнялось ощущением, что попала в другую реальность, ведь мазки представленной картины были резкими, длинными и небрежными, создавая приемлемый хаос для нашего городка.

Мы как раз вышли с одного недешевого, сразу говорю, магазинчика, прикупив по нижнему белью. Еще Сюзи заставила меня померить в торговом центре какую-то куртку теплую на три сезона, кофты, штаны, шапки, шарфы, перчатки… Вытоптала пятки до жжения. Хочется уже упасть и не вставать. Как мне совсем этим еще расплатиться? Ненавижу оставаться в долгу.

– Опа, если сравнивать первый твой поцелуй с непонятно кем и Демьяном? Кто лучше?

– Мы и не целовались, ― с запинкой призналась, обходя женщину с коляской. ― И все равно, как можно их сравнивать, если я не помню, как это вообще было. Сюзи, ты странная.

– Мне все об этом говорят. А вот ты ― пресвятая дева, раз до сих пор не целовалась с красивым принцем. Мечта любой.

– Не для меня, ― отвертелась.

Регина хмыкнула от нашей перепалки.

Дальше располагался район для бизнесменов, где кругом выстирались многоэтажки до небес, банки, офисы, кафе. Дорожка для пешеходов более-менее расширилась, давая вдохнуть полной грудью.

– Какие люди, ― раздался за нашими спинами чей-то насмешливый голос. Развернулись к помешавшей нам пойти дальше девушке, и встретилась с той самой брюнеткой, что бескомпромиссно тянулась к телу Демьяна на той вечеринке. ― Регина, а ты все также чопорна.

Девушка ничего ей не ответила, скрестив руки на груди. Ее приветствие скверное.

– Гуляете, дамы? ― ядовито улыбнувшись, уточнила.

Она была одна с небольшой кучей пакетов, при параде и фарфоровой кожей. Косметика только придавала больше изящного выражения. Рослая, грубая, двуличная, с гордыней. Кажется, в ней все так и кричало о достоинствах богатой жизни и привилегий, что достается ей в качестве титулованной почтенной леди. Шуба, приталенное платье, высокие каблуки, укладка ― масти совершенной жизни.

Наши взгляды встретились. Ее глаза беззастенчиво и с наглым насмехательством пробежались по мне.

– Я тебя помню, ― сладким голосом сказала она. Я напряглась. ― Ты же обжималась с моим женихом в раздевалке.

Ком застрял в горле. Так вот кто ворвался тогда и предотвратил наше уединение с парнем. Я могла бы ее поблагодарить, но думаю, ее это не волнует.

Девчонки не смели вступать в разговор, потупив взор, поэтому, кашлянув, выдавила:

– Разве?

Ее пухлые губы приоткрылись. Воинственность расцвела на дне ее зрачков.

– Не прикидывайся дурачкой, милая. Я помню тех, с кем обжимается Демьян. И поверь, им потом не сладко.

– Наслышана о твоих…подвигах.

– Вот как, ― фальшивое удивление заполонило черты лица. Голубые глаза распространяли холод, цепляясь за любой кусок моей одежды, внешности, будто ей было мерзко стоять рядом со мной. Да чего уж тут, она и правда всем видом показывала, мне среди них не место. ― Смотрю, ты бесстрашная, раз слышала обо всем этом. Я бы хотела с тобой развлечься, но, думаю, тебе и не нужен позор от моего лица.

Щеки вспыхнули. Она намекает на мой статус. Хотела было вставить, но вовремя подоспела Регина:

– Влада, зачем нам устраивать спор на ровном месте? Ты вроде как хотела с нами поздороваться, так?

– Верно говоришь, волчица, ― облизала принцесса пухлые губы и сделала к нам шаг, точнее ко мне. ― Но, видишь ли, увидев ту, кто посмел дотрагиваться до моего, я и забыла, что хотела с вами мило пощебетать.

От нее идет приторно-сладкий запах, перемешивающийся с амбициями и стойкостью высочества. Эта молодая девушка воплощение адского правления, где нет ни пощады, ни света, ни любви.

Влада сделала еще шаг, по сути вставая ко мне вплотную.

– Азалией тебя зовут, ― задумчиво посвятила брюнетка. Подцепила рукой мою прядку жестких вьющихся волос и с холодным раздражением вперемешку с манией величия. ― Ужасное имя, как и ты сама. ― Уголки губ ее опустились. ― Надеюсь, я тебя больше не увижу рядом с ним. И только посмей дотронуться, даже заговорить с ним, лишение рассудка тебе покажется ягодками.

Соседки наблюдали за нами, не шелохнувшись и не возражая. Переживание скользнуло по теням лица.

– Надеюсь, ты услышала меня, милая.

Отбросила от себя локон, как мусор, отошла и снова нацепила такую не по-детски наивную улыбку.

– Не буду вам мешать гулять. Увидимся в академии, ― махнула на прощание и обошла нас. Никто не позволил себе проводить ее взглядом.

Выдохнула. Таково дикого… Не страха, чего-то до жути едкое и уничижительное никогда прежде не испытывала, будто мне под кожу прокрались на первый взгляд милые солнышки, которые превратились в опаляющую длань. Тронет душу и считай, ты повязла в тюрьме кошмаров.

От нее нужно держаться подальше! Такую, как я, будет проще простого убить.

[3] Велес ― «Скотий бог», защитник животных и хранитель подземного мира. Изначально считался злым змееподобным божеством и соперником Перуна.

(обратно)

21 глава

Сюзанна и Регина не расспрашивали меня о случившемся, да и старались не сильно нервировать, ведь видели, что встреча с принцессой оставило оглушающий отпечаток. Словно на моем теле прожгли надпись с ее именем. Хотя любопытство насчет Демьяна так и прело в них.

Мы разбирали пакеты и обсуждали что угодно, лишь бы потопить вызывающую девушку в упоминании. Так не заметили, как стукнуло семь часов.

– Пойдем с нами. Там будет очень интересно. Много ларьков с едой, катание на лошадях, запускание фейерверков; будет небольшой парк развлечений, костры разожгут, букеты из кленовых листьев дарить будем… О, еще можно будет разукрасить свое лицо, рисовать картины, лепить из глины фигурки.

– Можно было бы.

– Не можно, а нужно. Праздник Золотого Святовита бывает раз в год и каждый раз с еще большим разнообразием.

Я ходила на этот праздник от силы два раза, но всегда оканчивался для меня одинаковым: поел, покатался, разрисовал себе лицо и пошел домой. Это если сравнивать детские годы, а говоря о взрослых…исключениях было тьма тьмущая, гуляй на свой толстый живот. Пивные ларьки будут чуть ли не на каждом шагу, вино будут делать прямо на глазах у всех горожан, давая возможность попробовать свежий сорт, отчего за час, даже полчаса соберется пьяная толпа.

– Регине нравится каждый раз выигрывать бесплатные билеты в тире. А я вот люблю прокатиться с мальчиками по туннелю любви, ― тараторит блондинка, развалившись посередине кровати. Рина спустилась в столовую, чтобы прихватить для нас еду.

– О, еще там бывают такие интересные игры для молодежи. Догонялки, Многоножка, Мое творение, 12 записок. Больше, конечно, люблю первое.

– Ребячество, ― прокряхтела, поднявшись с кровати.

– Ведь именно из-за яркихпраздников город назвали Радожа. Радо ― от слова «радость», «жа» ― как суффикс от слова «жара», подразумевающее «жаркий Ярило[4]». Бог Ярило был сотворен из ландыша, вошедший в наш мир, как символ Весны, более позднее как божество Весеннего Солнца. Так теперь у нас каждую весной все поля, тропы, палисадники, равнины зарастают милыми колокольчиками, напоминая, чьи территории стали рассветом для великой силы и по сей день продолжает дарить нам солнечную надежду.

– Не знала, что корни в возникновении города так далеки.

– В Богов мало кто верит, да и современные люди перестали почитать плодородие их магии. Только мы, такие же созданные от всевышнего Мирового Древа[5], знаем истории.

Задумчиво прикусила кончик языка и оперлась руками об край кровати. Где-то я читала про Древо. Но прогнала прочь все рвущиеся через расколы знания.

– Точно уверена, что там будет весело?

Соседка с лучезарной улыбкой посмотрела на меня. Ее волосы напоминали лавину белеющего луча.

– Клянусь, ― перекрестилась, и вдвоем прыснули со смеха.

– Убедила, прогуляюсь с вами. А то подсказывает мне, после похода в лес я буду совсем разбита.

Начало новой недели утомило сильнее, нежели подготовка к походу новичков в темный лес. Дополнительные уроки с Маргаритой Викторовной вырывали почву из-под ног, пока я всеми «жабрами» заучивала правила по этике, историю наших городов, литературные выражения, знакомилась с образами предков леди Royal, изучала иерархию королевства. Все сопровождалось тягостным надзором директрисы, поправляла, подсказывала, просила по сто раз повторять про себя и вслух. В общем, ситуация такова ― я смогла запомнить все, что так упорно не лезло в голову на уроках. Поразительно. Верно?

А в день похода я смирилась окончательно с моей ужасной подготовкой, хоть Наталья убеждала в обратном: «Ты знаешь защиту, знаешь стойку и у тебя есть дар проявлять точность в нападении». Посмотрим, как я справлюсь с «шалостями наших господ». Как выяснилось чуть позднее, это не более развлечение для молодых высочеств, которые хотят оценить степень нейтралитета (то есть ни ужас и ни радость от убийств, должен соблюдаться закон равновесия) в области настоящей охоты.

И сейчас стоя напротив зеркала с подсветкой, миллион раз покрутилась вокруг себя, брезгливо смерив амуницию. Волшебству они также зависимы: подстраиваются под телосложение своего хозяина. Лаконичные, непробиваемые при помощи тканевой черной прослойки, сшитой из огненных крыльев феникса, дающая специфику защищать от телесных повреждений и заглушающая магию противника; вбирает себя свет, что придает размах скрываться без особых усилий в любое время суток.

У всех опытных бойцов я видела камешки, расположенные на груди и спине. Сапфир ― драгоценность со свойственной ему усилить поток внутренней силы до разрушения. Обычно их применяют в более крупных сражениях, и все рыцари королевской гвардии без исключения. Мне такого не позволили, заменив серебряным гербов академии. И сама одежда это как спандекс, с некоторыми защищающими креплениями и вставками, подчеркивающая у фигуры все выпуклости. Горловина, рукава, штаны, как вторая кожа ― не теснит и эластична.

Сняла с запястья резинку. Собрала волосы в одну копну, которая никак не вызовет неудобства, поправила выбившиеся петухи и оглядела себя еще раз. Да я настоящая воительница, не хватает в придачу коня. По сравнению с той старой Азалией, ― все изменилось. Впалость щек пропала, блеск в глазах явился, губы не покрыты засохшей коркой, фигура стала более соблазнительной, отчего любоваться ею становится вдвойне приятно.

– Соглашусь, ты стала еще привлекательнее, ― подкрепила мысли Сюзи. Повернулась к ней. ― Пора. Не забывай, это игра, где ты не должна давать повода усомниться в твоих страхах.

– Помню, ― мрачно бросила. Потянулась за кинжалом и пару маленьких ножичков, запихнув в ремень, прикрепленный на поясе. Они не впивались острием в кожу. ― А для меня это проверка.

– В чем?

– В усвоенном материале, ― подмигнула и вышла с гардероба.

Пешком следовать через весь город никто бы не стал, учитывая, что люди многого не знают о даровании их покровителей и монархов. Поэтому нас перебросили за счет совместного усилия трех взрослых: группа из пятидесяти человек-новичков. Отстающие были старшие бойцы, которые явились через несколько минут после нашего приземления в середине поля, которое прятали кроны деревьев. Гробовая тишина зародило испуг.

Среди стольких людей глаза разбегались, никого из знакомых я не вытеснила, помимо всеми известной с красными волосами. Она поймала мой взгляд и языком провела по зубам, демонстрируя свои идеалы, ― ей захочется надо мной потешиться.

– Ученики! При помощи магии старейших, то бишь нашей, мы вас расформируем по местности от данной станции, ― обвел руками учитель по вареву зелий с бородой заросшее пространство, в котором потонули наши ноги, ― на достаточном расстоянии. Ваша задача будет состоять в том, чтобы вернуться в начальную точку. У вас не будет никаких вспомогательных средств. Полное знание ориентировки в ваших руках.

– А если не вернемся? ― кто-то выкрикнул из толпы.

– Дадим еще некоторое время, и если все равно не вернетесь, то предстоит поиск.

– Это экзамен или жертвоприношение? ― С вопроса девушки все усмехнулись. Одна я внимала себя с каменным выражением.

Учителя глядели на нас с недоброжелательством.

– Ваши показатели достоинства, ― огрызнулся он. ― Есть еще вопросы?

– А как далеко отсюда мы будем? Сколько времени дается на переправу? И тут же есть всякие мерзкие существа.

Женщина в белой накидке, с улыбкой и черствым голосом заговорила:

– Два-три километра. Время дается около двух часов. А по поводу существ…вот и увидим. Вернешься живым, ― значит, никто из них не хотел тебя сварить в своем котле.

Все громко хохотнули. Бедного побелевшего парня похлопали по плечу.

– Заканчиваем балаган! ― рявкнул мужчина. Две женщины встали позади него, как бы дезориентируясь. Лица их провалились в капюшонах, только нос и губы были видны. ― Запомните, защищаться следует в целях угрозы вашей безопасности, но не стоит провоцировать существ. Они вам ― не сестры и братья! Поняли?

Эхо распространилось по полю. Мелкая рябь прониклась в траву и желтых цветов, оставляя за собой умиротворение, словно жизнь никогда их не касалась. Солнце только углубляло очевидность неискаженного мира.

Мы закивали. Выражение лица учителя смягчилось, хотя оставался натиск суровости. Он выпрямился, сплел руки за спиной и окинул всех присутствующих, кроме отдельно стоящих гвардейцев, взглядом:

– Удачи!

Без компромисса пятьдесят человек растворились в воздухе.

Я твердо стояла на почве. Под ногами раскрывался ковер из шишек, мелкой травы и листьев. Вокруг меня были сплошь заставленные высокие сосны. Птицы срывались с веток и летели в небытие, оставляя отзвуки своего пения. Пробиться сквозь покров сосновых веток было тягостно ветру, так что здесь было намного теплее, а черная кольчуга вырабатывала тепло.

Прислушалась, насколько позволял слух, покрутила головой в разные стороны. Никого поблизости не было. Отлично.

Темным лесом его называли недаром. Не просто потому, что он должен был погрузиться в темень своего созидателя Чернобога[7]; здесь сосредоточились твари, что могут и губить, и отвечать за судейство, и мирно жить. Смешение доброго и плохого. Но судя по истории, когда-то тут начался хаос, размноживший нечисть губительной силы, что отразилось на покое всех обитателей территории. Люди погибали, животные бежали, пока древние колдуны не запечатали в куполе миротворца-Сварога[6] (по другому веруют обсидиановый круг) темную силу, не выходящая за рамки беспорядка.

Внимательно осмотрелась. Местность дикая и едва уступает пребыванию для собирания ягод и грибов. Солнце спрятано и не дает увидеть направление сторон света, черт. Даже мха по близости нет, не говоря о реках. Должно же быть что-то, что выведет меня на правильную дорогу.

В двух шагах от меня на упавшем дереве приземлился черный ворон, прерывая карканьем лес звонкий покой. Даже не вздрогнула. Присмотрелась к нему: черный, как ночь, красив, как гора. Я вдруг вспомнила Регину. Клюв ровно заостренный, перья переливаются отблеском, и только глаза странно направлены в мою сторону. Он ворочает головой. На таком близком расстоянии не каждое животное посмеет находиться с человеком. Если только…

Сощурилась и отошла влево, обходя ворона стороной. Он следил за моим перемещением, нервно дергался, хлестал крыльями, разрезая воздух, пока глаза не изменились, становясь более человеческими. Провалившаяся чернота сменилась на голубизну, и я сразу же узнала.

Ворон встряхнул головой, расправил крылья и взлетел, пролетая над моей головой. Не мешкаясь чуть дольше, побежала за ним, перепрыгивая и огибая камни, муравейники, стволы. Старалась не терять из виду и в тоже время поглядывать на местность. Сломать ногу или ушибиться ― не заманчивая идея.

Лучи солнца проникали в толщу леса, в котором летали насекомые и пылинки, даря окраску сказочности. По пути встречались белки, перепрыгивающие по веткам сосен. В вышине слева от меня бежал олень, резвясь и радуясь дню. Бабочки порхали в воздухе, садились на кору деревьев, грелись на проступающем солнышке. Природа жила своим ритмом, не поддаваясь режиму людей. А дикие цветы горели пламенем благодати.

Через двадцать минут я выдохлась сильно, хотя ежедневные тренировки не давали мне раскиснуть. Ворон был быстрее меня, иногда, сидя на ветке, дожидался, затем снова летел впереди. Сосновый бор сменялся полесьем, затем разветвлялся различным набором деревьев, которых становилось все меньше и меньше. Чуть поодаль виднелась пустошь, и чем ближе я была к ней, тем острее ощущала влажность и свежесть, потом и само журчание воды, прерывающее мои вздохи.

Птица каркнула и взмыла в небо, оставляя меня одну среди нашедшего выхода. Подбежала к краю и громко ахнула, чуть не провалившись в ударяющуюся об камни воду. Куски земли упали в воду, от которой веяло холодом.

Что мне этим хотела сказать она?

Поднапрягла мозги и припомнила, что мне говорила Наталья. Там, где мы будем находиться, недалеко живет река, чье устье уходит в открытое море. Думаю, эта та самая река. Остается только пойти вдоль нее и ни за что не зацепиться по встрече. Так я и сделала.

В последний раз посмотрела на волнение склона, развернулась и зашагала вдоль реки, обдувая себя руками. Не приметила, как сильно вспотела в этом обмундировании. А гладкая и блестящая кольчуга не перестает греть, как печка. Как бы я не ссохлась.

Только сейчас дошло, как же сильно мне захотелось пить. Но останавливаться, спускаться вниз, нет времени. Там могут жить русалки, которые больше спутают мне карт.

Идти оказалось не так-то просто, некоторые места зарастают иван-чаем, через который я прорывалась. Ноги зудели, спину ломило, волосы были в цветочках и листьях, сама кое-как дышала. Солнце медленно клонилось на запад, слепя в глаза и отбрасывая мою тощую тень. Так и пролетели полчаса топтания.

«Да, именно об этом я столько времени мечтала», ― язвительно подумала про себя.

Плыву навстречу луне

Тебя увидеть сквозь волны плена;

Любовь дана мне,

Чтоб стала морскою пеной.

Голоса доносились где-то дальше, словно зазывали и в то же время гипнотизировали звенящими звуками песни.

Вижу я тот же сон:

Вместе на земле с тобой вдвоем

Рассвет встречаем новый.

Тянут, и песня сменяется недолгим мычанием, припевая мелодию. Выставляю руки вперед, помогая себе прочистить путь из зарослей, которые с ног до головы прячут в своих камышах.

Это сон, а пока

Вижу в небесах я облака –

И я скучаю снова

Они все явственнее слышатся. Мелодичность отрезвляет и пьянит одновременно, отчего забываешь, кому ты принадлежишь. Кто твой творец и твой контроль.

По тебе мой любимый.

Если б только смогли мы

Преступить эту грань с тобой,

Но мир земной

Далеко.[8]

Пальцами подцепляю ветки и отвожу их в сторону, открывая вид на песчаный берег, среди которого один большой камень, а на нем расположились три морские девы, расчесывая друг другу волосы (только первой и второй). Кожа у них бела, как мел, волосы седы, как сажа, до поясницы, одеты они в легкие белые сорочки, словно только что поднялись с постели и тут же побежали к окраине реки. Все они молоды, красивы и стройны. Пальчики со стриженными ногтями держат расческу, проводя ею по всей длине потускневших волос, глаза прикрыты, седые ресницы подрагивают от движений.

Мертвецы. Та, у кого в целом нет румянца на щеках, видимо, старшая из них.

Они снова впускаются в пение.

Пользуюсь моментом и выхожу из ветхих растений, крадучись медленно и без шума. Как бы не говорили об их безвредности, они могут забавляться людьми их доверчивостью. Утонувшие, некрещеные и умершие незамужними легко умеют давить на простодушие.

Нотка «до» второй октавы оглушает на несколько секунд, но и придает риск ― улизнуть от них, как птица. Стихают и повторяют очередной припев. Обхожу все шумные предметы природы. Другой край побережья совсем близок, что повышает во мне оптимизм и оттесняет испуг. И как только я делаю шаг, ветка под ботинком громко хрустит. Дерьмо, дерьмо!

Три русалки затихают. Откладывают гребешки, поправляют волосы, но не спешат поворачиваться. Ноги деревенеют, испарина выступает на позвоночнике. Поворачиваюсь к ним, готовясь по случаю защищать свой внутренний мир.

– Что же ты, человек, не захотела вместе с нами спеть? ― повернувшись ко мне, хищно блеснула взглядом крайняя, ближе ко мне. За ней с якобы неохотой обернулись другие. ― У нас есть еще одно место для тебя. Присоединяйся!

– Манька, не видишь, пугаешь бедную девицу. ― Средняя окинула меня с отвращением. ― Что же ты тут забыла, воительница? Не коль заплутала малек?

– Я… ― В горле пересохло.

Вдохнула полной грудью. Камень не дал пропустить воздух.

– Вода мне шепчет, что у них здесь проходят смотровые игры, ― заговорщически выдавила та, что Манька.

– Ох, эти красавчики снова дурачаться с пиявками. Лучше бы к нам пришли, мы бы их развеселили, как следует, ― плутовато выговорила ее сестрица, не обращая на меня внимание. С присущей ей плавностью русалки перекинула волосы на другое плечо.

Одна старшая была непроницаема и явно без желания разговаривать с человеком.

– Ни мышц, ни ума, ни русалочной тусклости. Какие-то треугольники на голове. Посейдон мой, замарашка какая-то, вряд ли на нее посмотрят без привередливости.

– Согласна. ― Кивнула та и глянула на меня исподлобья. ― Как тебя величать?

Их диалектика отточена не нашим временем.

Взяла себя в руки, смочила губы, запихивая трусость в самый дальний угол. Это не бес или упырь, или того хуже аспид. Нужно всего-навсего найти с ними язык, а еще лучше ― спросить дорогу.

– Подскажите, как долго мне еще идти до окончания этой реки?

Русалки между собой перегляделись.

– Если мы тебе скажем, что нам за это будет?

– А если мы не захотим говорить тебе?

В один голос задали две девы два разных вопроса. Я встала в ступор. Это заметила старшая: спустила белесые ступни на песок, привстала, поправляя сорочку, которая ничего не скрывала от созерцания аппетитности ее фигуры, и громко величественным тоном ответила мне:

– Я покажу тебе дорогу, дитя звезды, света и тьмы.

Ее сестрицы вздрогнули от услышанного и напряглись, озираясь на меня пугливым взором.

Непонимающе нахмурилась, сцепив руки в кулаки.

– Но коли ты явилась к нам, позволь тебе проповедать, что я хранила долгие века.

Вдалеке мне она казалась молодой дамой, чьи годы оборвались на не лучшем этапе жизни, а вблизи выглядит с крапинками иссохших морщин, портя восхищение.

– Мне некогда слу…

– Цыц, старшая говорит! ― оборвала меня средняя назидательным шиканьем.

И я смолкла. Не нравится мне эта пустая трата времени. Зачем слушать какую-то быль, когда я этим не заинтересована? Меня ждут на том дурацком месте, а я стою тут, среди этих «милейших» созданий, пытаясь увернуться от самолюбия особенно двух молодых девушек. Бред. Что за бред?

Мысленно про себя простонала, запрокинула голову, скрестив руки на груди, и встала в боевую позу.

– Там, где заканчивается свет, начинается тень. А вышине их духа лежит сверкающая звезда. Ступать туда очень далеко, сквозь волнующие ветра и острые скалы, сквозь недремлющие днем и ночью гнилых существ и ряды красивых мест темного леса. Много лет прошло с того огня, теперь все должно быть на своих местах. Да будет велено сказать, кто мир возродит, кто пустит ливень порядка, величать станут тебя. Яко тебе предстало стать…

Но она недоговорила.

Птицы затихли, шуршание листьев перестало звучать. Ручей только нахохлился, сбегая в страхе от надвигающегося зверя. Оглянулась позади себя. В тенях крон ничего движущегося я не приметила, но стуженная тревога оборвала нить ничего не предвещающей беды. Даже трава по-другому вилась.

Затем послышался всплеск воды. Вернула взгляд на камень и там оказалось никого, только в воде виднелась голова самой молодой, Маньки, что вдогонку мне крикнула:

– Беги человек со всех ног. Такое чудище не оставит на тебе живого места.

Кровь отлила от лица.

Голова русалки исчезла, оставляя за собой воронки на поверхности реки.

Отступила ближе к воде, не намереваясь терять бдительность. Руки по инерции потянулись к ножнам. Из меня пока плохой боец, но самое главное правило ― нужно уметь до конца защищаться. Полагаться тоже на себя, ибо среди гущи леса никто мне не прибежит на помощь. Я не знаю, где нахожусь, не знаю, куда идти, так что нет крупицы вероятности, встретить подмогу. Да и не помогут мне другие. Меня они презирают.

Ноги буравили песок, носки проваливались в песчинки. Каждый нерв оголился до предела. Бесчувственность, затхлость и…опасность. Во что ожидало меня впереди. Сглотнула и больнее впилась в пояс. Кто это может быть?

И ответ себя долго не заставил ждать.

Свирепое рычание затрубило над лесом, и птицы сорвались с веток.

Округлила глаза. Матерь божья. И бросилась прочь.

[4] Ярило ― Бог Весеннего Солнца, умелый воин и первый земледелец. Когда-то Велесу понравилась красавица Дива Додола, но своенравная Богиня предпочла ему Перуна-Громовника. Тогда Велес превратился в волшебный ландыш, который Богиня Дива Додола увидела и не удержалась, понюхала волшебный цветок. Так и появился юный Бог Весеннего Солнца.

[5] По преданиям, Мировое Древо ― образ, присутствующий во многих мифологических системах. Оно располагается посреди моря на острове, имеет трехчастную структуру: крона воплощает собой обиталище высших сил, ствол связан с миров живых, а корни ассоциируются с подземным царством тьмы.

[6] Чернобог ― повелитель зла и темной стороны мира, имеющий над ней власть.

[7] Сварог ― Бог Неба, мудрости, клятв, знаний, ремесел, кузнечного дела, покровитель брака и семейного очага. Контролирует, возделывает и хранит мир.

[8] Песня о русалке взята с Интернет-источника. Автор неизвестен. Название: «Навстречу луне».

(обратно)

22 глава

Зеленовато-желтые листья шумели над головой, когда птицы с остервенелым галдежом летели прочь. Жизнь начинала пускаться вскачь, чтобы в одну секунду умереть.

Я пустилась рысью, насколько могла, вдоль берега, стараясь путаться среди растительности, чтобы это чудовище, что жаждет крови, не учуяла моего запаха. Злобное рычание или же обозленный вой несся из-за спины, ступая по моим скореженным следам. Дичайших ужас тромбами застревал в крови, что вызывало диссонанс. Я допускала мысль встретить кого-то из подобных фейрам, но не думала, что встречу кого-то слишком голодного и явно не терпящего вторжение в его владения.

Земля располагалась ниже на уровне воды, а деревья росли прямо на берегу, что где-то я поскальзывалась и ухитрялась попасть себе ветками по лицу, под нос ругаясь бранью. Сердце работало молотом, пульс стучал в ушах, заглушая попытки уловить поступь неизведанного. Страх. Такой несносный, необузданный и безумный. Не давал ясно мыслить и ориентироваться по местности, обездвижил, проще сказать, мыслительную деятельность. Перед тобой одна цель ― спастись.

Река сменилась мелководьем. Большие камни растопырились в точечном порядке, строя подобие моста. Не заикаясь о безопасности на скользких камнях, свернула, и ноги моментально стали мокрыми, пока я изо всех сил двигалась к первому валуну. Одежда давила на меня своим защитным панцирем, чем отяжелял телодвижение. Пот струился градом со лба, волосы растрепались, мышцы немели. Выжить.

Завывающий рев погасил мою мысль.

Остановилась и обернулась, улавливая передвижение нечисти. Оно шло сюда. Нюхала воздух, землю, двигалось дальше, останавливалось в попытке разобрать, где я нахожусь. Когтями рвала почву, пугая округу своим частым сопением. Черт!

Попыталась взять себя в руки, уняла лихорадочную дрожь и стала перепрыгивать с камня на камень, двигаясь на другой берег. Это получалось динамично. А шум позади становился все отчетливее и реальнее, будто не очередная вспышка иллюзии. И вот я оказалась на твердой поверхности, чуть не кувырнулась в воду, и вновь стартанула. Я могла бы порадоваться получившемуся, но ни тогда, когда тебе угрожают жизнью. Ликование и радость тут явно не вписываются.

К тому же, каждый сам за себя.

«Хоть кто-нибудь был где-то поблизости. Пожалуйста. Помогите мне!» ― кричала внутри себя, работая руками и ногами в одном темпе.

Если вы допустите хоть мысль о том, что оно вас не настигнет, то вы глубоко заблуждаетесь.

Меня отбросило к толстому стволу ели. Неправильное соприкосновение больно прошлось по плечу, словно вывернули руку, и я стиснула челюсти. Лицо царапнула вздыбленная кора, и в этих местах нешуточно зажгло.

Я не услышала его присутствия. Не поняла, как смог добраться до меня.

Посмотрела широкими глазами на чудовище и ужаснулась. Упырь. Сморщенный, бледный, угловатый, с алой кровью в глазах, заостренными ушами и убийственными когтями, под которыми притаилась засохшая кровь с прошлой смерти, и которые будут раздирать тебя в долгоминутных муках. Таковыми покойниками являются самоубийцы, умершие насильственной смертью или отлученные от церкви. Их главным блюдом становятся насилие над людьми, где нет пощады или совести, где царит шуточная репрессия. Мы должны были их сторониться, обходить стороной, как случилось так, что я встретила его?

Да почему я вообще о нем беспокоюсь? Мне нужно бежать!

Зацепилась руками об кору, поднялась на ноги под сопение вздымающегося мертвеца. Раньше он был, наверное, человеком, но ничего людского не сохранилось под кожей убийцы.

Его пальцы подергались, рот приоткрылся, кривя лицо в выражении горгульи. Спиной вжалась в ствол. Мне нужно его отвлечь, затем обмануть. Как я это сделаю, раз не смогла убежать?!

Ком в горле усилился, затрудняя полноценность дыхания. Его взгляд ― притуплял твои нервные окончания до потемнения в глазах. Холод проникал под одеяние, касался острием пальцев кожи, отчего сильнее пугал.

Недолгие три секунды стоял, затем искры разожглись, рванув на меня. Я вовремя отскочила, когда на место моей головы уткнулись его длинные когти. Оббежала дерево, только я не предугадала, когда его рука разорвала мне в клочья боковину ткани и подцепила доспехи. Упырь тянул меня на себя. Вынула кинжал и воткнула ему в глотку, что тот закряхтел, откашливаясь на меня кровью. Повернула в левую сторону за эфес, затем в другую, и упырь содрогнулся.

Он крутанул головой.

Не рискуя здравым смыслом, ― продолжить смотреть на мучения, ― побежала на территорию леса и виляла, куда глаза глядят. Мне срочно нужно придумать план. Как долго мне бегать от него? Пока он не сожрет?! Не дурно.

«Помогите кто-нибудь! Я умоляю. Мне одной не справится!»

Топот раздался в очередной раз. На бегу наклонилась, набрала песок в руку, и стоило ему оказаться вблизи, развернулась и кинула ему прямо в глаза. Упырь запищал и замедлился. Руки и ноги длиннее моих, он легко наверстает упущенные метры.

Я не останавливалась ни на минуту.

И в голове неожиданно щелкнуло, тогда я переключилась на разыскивание более подходящего места. Снова разревелась лавина, что подвело к окончательному решению ― его нужно убить.

Недалеко увидела растущую осину рядом с дубом. Точно. Что-то рассказывали о колах, которые могут обездвижить некоторых нечисть, и самым эффективным является осиновый кол. Надеюсь, между разницей толстой ветки и колом нет.

Краем глазом уловила надвигающуюся фигуру, которая было собралась на меня прыгнуть, как я пригнулась. Он перевернулся и вновь оказался на ногах. Вытащила с ножен среднего размера нож и с размаху запустила, при этом правильно взяв, в ребра данного существа. Земля под ногами затряслась от его вопля. Уши захотелось заткнуть чем-то звуконепроницаемым, кровь шумела в барабанной перепонке.

Наконечник маленького ножика сверкал багровостью в его груди.

Прыгнула еще пару шагов и оказалась у дуба. Ухватилась за низко сидячую палку, силясь, подтянулась (но данное царапание не назвать подтянулась), оказавшись над землей на уровне полтора метра.

Кинжал заскрежетал. Обернулась.

Упырь вытащил его, и на раз-два рана затянулась, не проняв весь спектр полученного удара. Даже прошлая нанесенная атака сменилась разводами от черной крови. Черт, черт! Я содрогнулась, как только он двинулся ко мне. Нужно дальше лезть, Азалия. Я пустилась выше, туда, где ветки осины хорошо прорастали с прочностью дубовых. И оказалась на высоте трех метров от мертвеца, услужливо ходячий вокруг деревьев, не понимая, к чему ведет моя игра. По его меркам я уже была в ловушке, но явно не с глупыми мыслями.

Когда я оказалась наравне с той самой веткой, похожей на кол, не рассчитывая на свой вес и возможности, стала ломать. Хруст раздался над головой нечисти, и оно стало агриться. Он все понял, поэтому вонзил когти в кору и полез следом за мной на дерево. Еще не лучше.

Волнение бурлило в желудке. Я готова была выпустить на свободу свой обед прямо на голову упыря. Глотала, скрипела зубами и одновременно ломала ветку, чувствуя, как дрожат руки. Боже.

«Кто-нибудь! Пожалуйста.»

Не хватало еще одних рук, чтобы сломать, и когда, упырь подполз ко мне, даже этого не заметив от переживания и адреналина, ухватил за ногу и стянул вниз. Ветка осины, которую держала, надломилась от напора и сломалась, вместе со мной полетев в траву.

Жгучая боль пронзила позвоночник, словно мне обратно вставили скелет, едва приземлилась неправильно на ноги, потом пустилась в кувырки. Металлический вкус скапливался на языке. Палку отбросила куда-то ближе к кустам диких красных ягод, нужно немедленно ее найти.

Кинулась и рука уперлась сразу же в основание. Лапы зверя в тоже время приземлились рядом со мной, его руки схватили меня волосы, отчего выступили ненавидящие слезы. Оскалилась и стиснула руки, ожидая удачного момента встретиться на личном расстоянии с этой тварью.

Бездушное дыхание коснулось моего лица, и я раскрыла глаза. Он смотрел на меня с неземным пиршеством и окоченелым зверством. Бездыханность читалась по его то ли улыбке, то ли угрюмости, проступающая сквозь складки морщин. Одна его рука протянулась ко мне, коготь указательного пальца царапнул кожу на лице, только я не шелохнулась. Предвкушение жестокости вонзилось глубоко в сердце, оно неизгладимо требовало нагнать и голыми руками выпотрошить все гнилое умершего. Наверное, так стоит считать скорую погибель себя и упокоение нечисти.

И, как только он огрызнулся, я подняла руки и вонзила со всего размаху толстую ветку в него. Он напрягся и перестал дышать.

– Не тебе в этом бою выйти сухим! ― наклонилась и проговорила сквозь зубы, руками начиная активно крутить и шатать палку. Сердце должно умереть от множественных нанесенных увечий. ― Мерзость!

Воткнула еще глубже и его хватка ослабилась, что волосы каскадом упали на лицо, а сам шарахнулся назад, держа руки вокруг торчащего наконечника дерева. Я еще раз проделала манипуляции с осиной и глаза упыря образовали пленку, устремленные куда-то вдаль, что находится за моей спиной. Последний выдох известил об окончании

И, наконец, повалился набок.

Глаза его застыли в ужасном недоумении от случившегося, а тело тут же изменило форму до подобии зомби: ткани обрывались, гнили, опадали на землю, цвет кожи стал болотным. Намеки в попытках проснуться ушли, лишь упырь окончательно рассыпался, оставив после себя глазные яблоки, глядящие в небо, и скелет.

Я убила его. Убила упыря.

Осознания случившегося резко вернуло меня в реальность. Сделала глубокий вдох и резко отскочила от трупа, хватаясь руками за горло. Паника. Снова приступ необъяснимой паники вперемешку с тревогой, сопровождаемый страхом. Только не это. Ноги подогнулись, ногти царапали черный спандекс, добираясь до кожи, но у меня ни черта не получалось еще раз вдохнуть. Хватала ртом воздух, тряслась грудная клетка, жалобно молила о лучшем, ― этого было не достаточно. Внутри все застопорилось стенами беспорядка в сломавшейся системе моего организма. Боже. Я убила упыря. Его кровь на моих руках.

В глазах закружилось, расплывались круги, голова начинала гудеть от перекрытого кислорода. О боже! Рядом никого не было, только наравне с собой я перебирала в голове хорошие воспоминания, но они смердящее гнили.

Мне никто не поможет.

Чьи-то руки беспрепятственно развернули меня к себе и коснулись холодных щек, заставляя смотреть в глаза человека.

– Смотри на меня. Я с тобой. ― Он говорил мне, и послушно следовала указаниям. Делала так, как он требовал его обеспокоенный и мрачный тон. ― Попробуй вспомнить что-то хорошее, Азалия.

– Я…я..не… ― Легкие скрутило, и я судорожно выдохнула ему прямо в лицо.

– Тогда вспомни тот день, когда мы с тобой первый раз встретились. Что тебе во мне больше всего понравилось?

Я помню его очень четко, словно это было вчера. Мне никак не забыть ту одержимую пустоту темного взгляда, в которой хотелось найти свою часть утешения.

– Глаза… Мне понравились твои глаза.

Переступила с ноги на ногу и чуть не подвернула одну из них, но ловкие руки прижали к себе так, что все пространство занимал лишь Демьян. Лишь его океанский шлейф решимости.

Принц мимолетно ухмыльнулся и погладил меня по спине, тем самым вызывая кульбит в моем теле. Сердце застучало с двойной силой.

– Что они тебе напоминали? ― Голос его убаюкивал.

– Напом… ― Ухватилась руками с перевязками, бинты которого перепачкались черной жижей, за запястья парня, и силилась еще раз сделать вдох. У меня получилось, но не полноценно. ― В них…не было жизни. Это будто котел с бурлящей магической жидкостью, забирающая жизнь.

– Но жизнь вокруг тебя, дерзкий мышонок. Ты чувствуешь запахи влажности, травы, цветов, покоя, баланса. Просто не хочешь зацепиться за край ущелья, ломая однозначно свою порывистость.

Я снова постаралась. Ломая ногти и досаждая кожу на пальцах, ухватиться за любой валун, выпирающий в ущелье. Подтянулась и зацепилась ногами за удобную выемку. И легкие наполнились до конца. Груз упал вниз, к желудку, мышцы задрожали от накатившей усталости, из-за чего чуть не грохнулась на землю, ведь подъем стал быстрее и ловчее, как профессиональный скалалаз.

– Я ловлю тебя, ― уверил меня Демьян, придерживая за талию. Подвел нас к повалившемуся дереву, на который усадил.

Прошли несколько минут, пока ровное дыхание не вернуло концентрацию над реальностью. И поэтому осмелилась взглянуть на парня, облаченного под стать мне, где поблескивали в лучах солнца сапфиры. В его руках я снова становлюсь безвольной куклой, черт бы его подрал!

– Как ты здесь оказался? ― кое-как спросила.

В горле пустыня. Принц понял и протянул мне фляжку, на что благодарно кивнула. Открыла ее и жадно принялась хлебать.

– Проверял, как возвращаются младшие со своих заданий. И услышал лай этого упыря, ― подбородком указал на тело. Я не осмелилась взглянуть. ― Я видел, как ты сражалась.

– Видел? ― нахмурилась.

– Да.

– И не стал мне помогать? ― сурово проголосила, врезавшись ненавистным взглядом в профиль принца.

Он повернулся ко мне, озадаченно почесав затылок. Волосы от ветра снова приняли свое преображение в привычном искусстве его красоты. Но на меня эти чары не действовали.

Пока я сражалась с этой тварью и чуть не оказалась на том свете, он просто наблюдал за этим спектаклем? Прекрасно. Я выпотрошила всю себя настоящую взамен на то, чтобы смерть лежала на плечах, а доказательством тому были бы мои грязные руки. Я ощущала, как нить во мне оборвалась, и я ― не была прежней. Не была сегодняшней. Я даже не знаю, кем теперь стала.

Я сама превратилась в чудовище.

Кровь упыря уже засыхала, и испещрено вырисовывались трещины.

– Ты стоял в сторонке и упивался представлением? ― с вызовом бросила ему. ― Понравилось?!

– Меня это не позабавило, правда, ― пухлые губы приоткрылись, маняще привлекая внимание, ― я хотел встрять в ваш поединок, но ты…

– Что я? ― раздраженно спросила, вставая со своего места и кидая в его лицо чертову фляжку, которую он перехватил за секунду до удара.

Демьян встал следом за мной, растворил по воздуху емкость и приблизился. Я от него отпрянула.

Такая необузданная ярость пробуждало потаенное необъятное могущество внутри меня. Во мне все стало таким неживым…

– Я могла умереть в лапах этого кошмара. Того и хуже…меня бы живьем раздирали его когти. И вместо помощи ты смотрел. ― Толкнула его за плечи. ― Тебе было абсолютно плевать.

Снова его толкнула и ударила по груди.

– Тебя волновало лишь то, доведу ли я дело до конца. Разве я не права?

Обида подорвала еще не остывшую волну дикости, которая подвигло на жестокие и хлесткие удары в грудь, плечи, в живот, лицо, будто мне требовалось, чтобы он ощутил степень боли, которую я испытала на собственной шкуре. Впервые в жизни я дралась с этим! Дралась ради спасения. Дралась, потому что не было другого выхода. И мне не радостно от своего результата, я готова волком выть от сломавшейся части меня, от разломанной крупицы неверия в магию. В голове раз за разом звенит кинжал, поворачивающийся в его теле, задевающий его кости, сухожилия, ткани. Моя личность начинает неумолимо хвататься за голову и давить себя.

Я хочу снова оказаться той наивной дурой и жить ради гребанного кафе. Хочу забыть все те дни, которые хлестали хуже плетки.

– Я права!

От крика птицы волнующе зашумели.

Вопила, визжала, бранно высказывала этому принцу все, о чем я думала в данный момент, не жалея сил. А это дылда даже не морщилась от боли. Что вызывало вдвойне отчаянные противоречия. Катись оно все к чертям!

Использовала прием ногой, ударив в солнечное сплетение, что Демьян с округлившимися глаза повалился на спину. Хоть мои навыки были слабы, поэтому я не успела увернуться, когда он ухватился за мою руку. Упала на него сверху и принялась бить кулаками, пачкая нас в грязи. Он стал теперь отбиваться, увертываться, не позволяя мне выиграть схватку. Нежданно перехватил обе руки и закрутил их за спину. Я застонала от боли, но звук получился отнюдь не сырым, наполненным неудобством, а сладко тянущим, разрушая преграды между нами.

Принц уловил эти нотки и прищурился, приподнявшись. Я сидела на нем, как наездница, его лицо было напротив моего, дыхание от возникшего напряжения превратилось в оборванное. Мужская рука стискивала мои руки, лишая выхода отвязаться от него. Я и не спешила. Заворожено улавливала клубящиеся тени в его зрачках. Они были не плодом моего воображения, а настоящими, обнимая радужку глаза.

– Кто ты? ― вырвалось само собой.

Брюнет наклонился.

– Я могу стать тем, кого ты пожелаешь увидеть во мне, ― выдохнул прямо в губы.

– Это все твои уловки. ― Равнодушно посмотрела на него. На самом деле я растворялась в запахе его потрясающего тела, скрытого под слоями дурацких доспехов. ― Ты меня не обманешь.

Раздражение с адреналином сходило постепенно, но я до сих пор агрилась и ненавидела его.

– Ты сама меня уронила, оседлала и теперь считаешь, что я тебя соблазняю? ― Уголок его губ лукаво приподнялся. ― К тому же…это твои руки гуляли по моему телу.

– Пошел ты!

Он отпустил мои запястья и расслабился, считая, что никаких больше драм его не ждет. Пользуясь его расфокусированным вниманием, залепила смачную пощечину. Голова принца отлетела в сторону.

– За то, что ты мне не помог! ― зашипела и быстро слезла с него.

Демьян подергал челюстью, потер рукой щеку, где проявлялся красный отпечаток.

– Теперь-то простила? ― усмехнулся он и поднялся на ноги. ― Я помог тебе выплеснуть все твое раздражение на волю. Но не рассчитал, что окажемся в таком положении, хотя оно мне очень понравилось.

Я ему ничего не ответила, вместо этого показала средний палец. Этот наглец высунул кончик языка. Козел.

Его волосы были в маленьких крошках грязи, к форме прилипли травинки, а сам он выглядел так, как будто только что не валялся на земле. Мне страшно даже на себя будет взглянуть, потому что после всего этого…

Неоправданно глянула на гниющее тело мертвеца и рвота подобралась к глотке. Отскочила в кусты, выплевывая все содержимое желудка. Меня рвало и рвало до тех пор, пока спазмы не схлынули на облегчение.

Подняла глаза к небу, следя за передвижением облаков, и вытерла рукавом остатки блевотины.

– Часто у тебя бывает паническая атака? ― поинтересовался Демьян, взъерошивая свои небрежные волосы.

– Нет. Если только не сильно начинаю нервничать, ― обхватила себя руками за плечи, и в бок кольнуло, как упасть на гвозди. Зажмурилась, опустила глаза и взглянула на следы борьбы. Оттуда показались куски ткани испачканной в моей крови. Он все-таки меня задел.

– Дай я посмотрю, ― требовательно сказал парень и присел на корточки возле меня. Заметив мое не согласие, тепло добавил: ― Я только посмотрю. Честно.

Я ему позволила. Аккуратно раскрыл края, внимательно осмотрел, пальцы его ощущались облачно.

– Заражения пока не наблюдаю, рана не глубокая. Придем в академию, там помогут целители. Надо только поторопиться.

– Угу, ― кратко отклонилась, более он не стал спрашивать.

Мы двинулись отсюда подальше, не удосужившись собрать потерянное орудие. Я шла на почтительном расстоянии от парня, скрестив руки на груди, тем самым огораживая себя от всего живого и не смея оборачиваться. Тем временем постоянно чувствовала, как меня прожигают две капли воды, перемешанной с черной гуашью.

Ворох вновь окружил меня лесным движением. Ноги утопали в папоротнике, мхе и высокой траве, хотя идти было очень тяжело.

Я умерла.

(обратно)

23 глава

Иногда говорят, что не делается, все к лучшему. А вы хоть когда-нибудь задумывались, будет ли ваша жизнь прежней? Будете ли вы способны жить с этим? То случившееся изменило течение и уж тем более оставило свои корни в сознательной деятельности. Мы можем винить себя, жалеть, бить, дурить, замыкаться, но от этого легче не станет. Потому что ничего прежде не будет. В тебе посилился туман…

Где здесь «лучшее»?

Оставалось пройти еще полпути в компании принца, который не упускал возможности следить за мной. Демьян читал меня, как заклинание в книге, искал лазейки, чтобы обмануть систему мышления. Но он ничего не говорил. Мне было привычнее идти нога в ногу, опустив глаза вниз.

Я умерла.

Шумело в ушах, заменяясь рычанием и сопением упыря. Паническая атака была границей невозможного, затем стало крахом моего собственного королевства. Она возродила меня по-другому.

Я вся дрожала.

– Как ты себя чувствуешь? ― аккуратно спросил парень, подходя ко мне ближе. Он нагнулся, предупреждая столкновение лбом об ветку. Я не отреагировала. ― Азалия, не замыкайся в себе. Поговори со мной. Тебе станет легче.

– Легче в чем? ― Глаза защипало. Но не от слез, а от миллионов острых воткнутых иголок раздирающего удушья. ― Я…

– Ты убила упыря, ― утвердительно договорил за меня, ― ты спасла себе жизнь. Разве не в этом была твоя задача?

– Была. Только я…не убийца, ― голос предательски дрогнул. ― Я не хотела…видеть на своих руках кровь.

– Эй.

Меня остановили теплые руки, которые притянули к себе ближе. Я не пыталась сопротивляться, мое тело было безмолвным и легким, будто хватит одного удара сломать меня. Шлейф знакомого мужского запаха окутал со всех сторон, как одеяло, заменяя шорохи в округе на бездонность уюта.

Руками растер мне плечи и слегка наклонился, чтобы поймать мой взгляд. Черные ресницы придавали выразительности его взгляду.

– Это и есть выживание. Ради спасения себя или кого-то другого мы жертвуем несколько силы, сколько свою личность. Развалины мира мы должны заматывать прочным скотчем, или по-другому сказать клеем, дабы окончательно не устроить хаос в голове.

– Ты не понимаешь, ― замотала головой. ― Я не хочу после всего этого…

– Не говори такое! ― встряхнул меня за плечи и громогласно взвыл, приостанавливая поток несуразности. ― Ты ― не убийца. Ты ― борец.

Ощущения от сжатых на плечах пальцев не было никакого. Куда делись все мои нервные окончания? Принц заметил свой вырвавшийся пыл и убрал руки, хотя продолжал стоять и касаться своей грудью моей. От частых вздохов образовывалось через броню трение.

– Мой первый раз произошел в десять лет. Тогда я убил злыдня в одной деревне, недалеко от города. Это было мое задание ― найти и выследить злого духа, портивший жизнь нашим людям. Ты же знаешь о том, что его манит золотая купала, таким образом, притязая нищенство? Наяву он ходячая мумия вперемешку с оторванными кусками кожи, откуда выглядывали кости. Его копье было больше меня, и мелкого паренька могли замочить на один зубок. Но я выжил! Я защищался до тех пор, пока его не утомило бегать за мной, и тогда я нанес удар кинжалом и отправил его в забвение.

Злыдни хоть и слабы, но сражаться с ними дело трудоемкое, ибо увертываться они привыкли с еще рождения: их закаляют при помощи ежедневных издевательств. Так было написано в книге, которую мне давала читать Маргарита Викторовна.

– Вернувшисьдомой, я понял, что я сделал. Убил живое существо! Убил собственными руками, возлагая на себя ответственность за содеянное, как за срок, который вынесет судья. Маленький принц Радожа трясся как тростинка, ночами не спал, мучаясь от кошмаров, избивал сам себя. Мучительные картины стояли перед глазами, мои тени предавали меня, сводя с ума, а я медленно чах в комнате, пока родители были заняты правлением. Только свет в конце туннеля вернул меня в стойкое положение.

Воспоминания, видимо, больно скреблись об его сердце, потому что выговаривал он все с заискивающей нетерпимостью. Губы изогнулись в подобии кровавой усмешки. Таким принц казался мне новым символом неукротимости, таким он будоражил каждую извилину тела.

Я вбирала в себя его слова, как ценный артефакт. Ухватывалась руками и ногами в надежде найти выход. Я и не представляла, какого это пережить, будучи ребенком.

– Надо было просто впустить в себя факт того, что твои руки повязали в крови. Крепко и с ожесточенным метанием, словно ты двоишься. Это как пытают тебя плеткой, паяльником или режут живым. После этого придет опустошение, которое ты заполнишь другими ценными вещами.

– Я не могу. Я боюсь.

– Закрой глаза, ― попросил он и обошел меня.

– Что ты собираешься делать? ― Облизала губы.

– Помочь тебе. Закрой.

Я повиновалась и прикрыла глаза, но едкая темнота стала вырабатывать бликами силуэты того, чего мне больше не хотелось видеть. В горле застрял вскрик и желание увидеть перед собой снова природу, как пальцы Демьяна коснулись моих висков. Касание растормошило забытые ощущения.

Одеревенела и услышала вкрадчиво сладкий голос парня:

– Расслабься. ― Его губы были около моего уха. ― Отпусти цепи и дай событиям вернуться в мир.

Это чертовщина, если введусь на просьбы принца.

Все перевернулось. Я оказалась внутри себя. Большие толстые цепи оборвались со звоном, и черные пиявки окружили остров моей жизни, хохотом и проказливыми криками устраивая суматоху. В какую-то секунду их тени стали образовывать воронку, красные глаза утопали в пучине смерча, который взбунтовал одичалый маленький городок. Пакеты, ветки, коробки, бутылки вздымали вверх, затем за ними следовали крупные принадлежности. Я и не обратила внимания, как взмыла над асфальтом. Хваталась за все, что попадалось под руку, только все, до чего дотрагивалась, ломалось и не удерживало меня. Я не спускала глаз от золотой середины воронки. Оттуда выстрелила молния прямо на дом, ломая крышу и поджаривая. Они разветвлялись и уничтожали каждую крупицу простых жилых зданий. Результатом этого был дым, который поднимался над ломанной судьбой, впитываясь в воздух своим омерзительным запахом гари. Воронка стала сужаться и теснить сооружения, а когда я оказалась около белого облака, мир сузился до сварливых криков, вырывающихся из моей грудной клетки. Я ногтями царапала свою кожу на шее, ключицах, груди; просила милости, стонала, плакала, пока тени кружили рядом со мной в своем сумасшедшем предназначении. Мозг вскипятили, закрутили и расчленили. Глазами я ничего более не видела, только слабый луч из выглядывающейся вереницы головастиков, с ласковой колыбельной приближаясь ко мне.

Последний крик утонул в захлебывающейся крови, и на смену ужасу пришла тьма.

Громко вздохнула и открыла глаза, делая шаг назад. Ноги меня не держали.

– Что… ― не получалось связать и пару слов, вспоминая свою изувеченную личность. ― Что произошло?

Повернулась к Демьяну, лениво облокачивающемуся об рядом стоящее дерево. При его боевой экипировке он выгладил заядлым охотником за нечистью: черный спандекс-броня, защищающийся покровом стойкости, оттенял все косые мышцы, бицепсы, трицепсы, не оставляя порыва мечтать; доспехи для уязвимых мест придали железной устойчивости и мужского естества, а ремень, перевязанный через одно плечо, скреплял на спине защитника два меча, больше моей руки. И несколько маленьких кинжалов, пристроившихся на сильных бедрах, куда глядеть мне было стыдно.

Подняла взгляд и столкнулась с ехидной усмешкой. Демьян видел, как я на него палилась. Не смотрела, а именно пялилась!

– Ты попала в свой внутренний мир. Не думал, что там Гавайи.

– Ты ворвался в мою душу? ― повысила голос.

– Нет, ― мотнул головой, почесав подбородок, обросший легкими темными колючками. ― Я лишь тебя сопровождал. Там ты сама уже решала свой путь, как вижу, получилось.

– Что получилось? Перестань говорить загадками, ― цокнула языком и скрестила руки на груди.

– Получилось то, что ты позволила тьме пройти сквозь тебя, тем самым разрушив ломку. Думаю, ты видела свет сквозь пелену, именно он ждал тебя, чтобы исцелить.

Я…и правда чувствовала себя немного иначе. Картинки случившегося отражались с наименьшим почитанием страстной паники, хотя холод подкрадывался с когтями от воспоминаний образа упыря. Теперь я еще больше не понимала, что творится в мире королевских снобов.

– Пожалуйста, не смотри на меня с таким презрением. Я тебе помог, а ты уже льешь на меня ведро с помоями.

– Потому что я не доверяю вам! ― отчеканила сквозь зубы, развернулась и зашагала прочь отсюда. Я помнила направление, по которому двигались несколько минут назад. А еще помнила, ― должна была держаться от всех, кроме соседок, подальше.

– А где «Спасибо, Демьян. Ты герой!»? ― крикнул вдогонку.

Я его проигнорировала.

– Почему ты такая невыносимая? ― пробухтел измождено принц, догоняя.

Он чуть не врезался в меня, когда я к нему всем корпусом повернулась со сверкающей яростью. Она была очень ядовита, которую прежде не ощущала.

– Я ― невыносимая?! Это ваш мир полон сюрпризов и дурацких розыгрышей «Сдохни или умри»! Никогда бы не подумала, что все ваши развлечения рассчитаны на сумасшествии. Магия, фейры, русалки, бесы, кикимора… Я не так представляла себе жизнь леди Royal и уж тем более справляться с ее неустойчивыми нравами!

– Чего же ты тогда сюда пришла? ― недовольно высказал, скривив губы. ― Сидела бы в своем доме и не знала бы о существовании другой реальности.

– Потому что я хотела хорошей жизни для своей семьи, ― уже тише выдала, заприметив, что Демьян нахмурился. ― Хотела для них обеспеченности, а не вечно крутиться в колесе, как хомяк.

– Значит, ты…

– Я живу в самом бедном районе, где «достаток» считается ругательством. Ты не видел, на что идут люди ради спокойного почивания на лаврах, как себя убивают ради экономии и зарабатывания денег.

Демьян облизывает губы и тянет ко мне руку, но потом опускает ее вдоль тела.

– Я понимаю тебя. Правда. Знаю, что творится в некоторых районах моего города, но в моих силах нет прерогативы, ― помочь с преступностью и беднотой. Родители не допускают такой мысли, заботясь лишь о непрерывных связях, обеспечивающие порядок в королевстве и поверхностной финансовой поддержке.

– Вам выгодно защищать свою шкуру, ― спокойно выдавила и гордо вскинула подбородок.

Принц ухмыльнулся.

– Мне нравится, что в тебе сочетаются простота с дерзостью, ― задорно прошептал, ― но отвечая на твои выводы… Не все аристократы полны цинизма.

– Правда? Тогда подскажи, почему все настолько безразличны к окружающей действительности? ― Выгнула в бровь. ― Где респектабельные наследники?

– Один перед тобой, ― оскалился и похрустел руками Гордеев ― будущий король.

– Пока отправлю тебя в смотровой список, Демьян, ― с напускной вежливостью улыбнулась и пальчиком очертила круг на его доспехах. Он проворно перехватил руку и поцеловал в районе костяшек, разбивая капилляры на миллион осколков. Что же происходит со мной, когда он рядом?

– Мое имя с твоих уст звучит так…собственнически.

– Достал паясничать, ― закатила глаза.

Отдернула руку и пошла по старому маршруту. Спиной чувствовала, как его веселит моя смена настроения и то ли боевой, то ли смрадный дух. Почти бесшумно гоготал и не спускал с меня глаз, а я тем временем покрывалась колючими мурашками, не приводящими к хорошему предчувствию. Наши перепалки и типа отношения не были сродни приятельскими, тут таилось глубокое верование, о котором в скором нам предстоит узнать. Сейчас я это понимала отчетливо.

Демьян поравнялся со мной и лицезрел всю окрестность в наличии посторонних глаз. Мы были здесь одни.

– И да, ― вспомнила о том, что он сделал для меня, ― спасибо тебе. Это для меня многое значит.

– Я не всегда такой душка, Лия. ― Я перестала дышать, услышав, как нежно он сочетал буквы моего сокращенного имени. ― И тем более не помогаю первым встречным. Запомни это.

Я запомнила это четко и бескопромиссно, когда уже были почти что на границе поля. Особенно произнесенное «Лия» тешило мою съежившуюся уверенность в будущем. Он помог мне не стать похожей на овощ, грезясь и убиваясь одним и тем же днем, полностью сконцентрировав падаль в темном месте шкафа. Шкафа с костями.

Впереди виднелась черная клякса. С собравшейся компании тех, кто уже выкарабкался из трудностей леса, доносились бурные диалоги о предстоящих «делах». Учителя, нахмурившись, следили за учениками в сторонке. А как только мы пустились в заросли пожелтевшей травы с чередованием колючек и цветов, донося пронзительный крик с другой стороны поля:

– Лиза! ― Все затихли, повернувшись к бежавшему, задыхающемуся парню. Мы сами остановились. Моя интуиция подсказывала, ― не жди утешительного презента. ― Она…она пропала!

Учителя помрачнели и вытянулись по стойке смирно, переглядываясь. Они предполагали такой исход похода. Знали.

(обратно)

24 глава

Близнецы ― редкость для знати, так как их связь имеет гибкую структуру, с помощью которой происходит совокупление сознаний как нечто материально целостное, то есть между ними есть связь. Обладают даром проникать в головы чужих людей, заколачивая либо другие взгляды, либо стирая память, либо превращая мозг в месиво; обмениваются репликами и увиденным, как при общении, но в их скрытном диалоге. Отвратительно, если честно. Такие «излагаемые выдумкой» связаны прочной нитью, и когда один из них подвергается бесконтрольной эрудиции, сигнал оповещает другого об изменениях. Это цепочка с бесконечными кольцами, которую сломать, возможно, только через…смерть одного или двух сразу же.

У того парня была сестра-близнец ― Лиза. И она исчезла.

Лиза не просто пропала. Ее не ощущалось в живых по связующей нити. Даже учителя, используя для поиска магический шар, не смогли уловить теплорегуляцию девушки. Позже выяснилось, что еще три человека бесследно испарились, не оставили ни кромешных следов своего пребывания в тех местах, куда их предопределили. Это также были девушки слабого звена.

Все вернулись сразу же в академию и лица у каждого теперь не трещали от улыбок, потому что никого не успокаивал факт, ― на их месте мог оказаться любой другой. Кроме, конечно, опытных бойцов, с одним из которых я добралась под четким надзором до медицинского пункта. Я несколько раз убеждала Демьяна в том, что способна и сама найти дорогу, что не нуждаюсь в нянченье, но он был не преклонен. Наши горячие темпераменты друг друга стояли, мы сталкивались и тут же отталкивали. Словно два голодных волка. Во мне он оставлял крапиву раздражения и чего-то неизвестного.

Сразу же, как усадил на кушетку, он с хмурым выражением испарился вместе с Денисом, который узнал кое-что о произошедшем, при этом убедившись в моей безопасности. Меня это поколебало, так как никогда я еще не чувствовала столь крепкую заботу (скорее это напоминало обязанность, раз он нашел меня) по отношению к себе и уж тем более со стороны мужского пола.

Конечно, меня куда больше интересовало, что же выяснилось по делу, но не стала замарачивать голову… Нет, не так. Не стала мусорить простоты извилин мозга. Я смирилась с магией, существами, моей придворной будущей жизни, скрупулезными знатью и высочествами, но точно не с тем, через что мне пришлось сегодня пройти. И что в итоге получилось.

Демьян помог мне. Он был рядом в трудную минуту.

С этой мыслью я просидела в медицинском, пока мне обрабатывали раны и латали при помощи магии порезы. Когти того упыря сильно задели боковину, хотя не столь «не совместимо с жизнью». А когда мне поднесли вату, смоченную водкой, к щеке, только тогда прощупала боль. Мою брань еще надолго запомнят целительницы. Покончив с издевательством, мне прописали какую-то мазь, посоветовали немедленно принять душ и пойти отдыхать. Можно было, конечно, и более ненавязчиво акцентировать запах пота. Но я послушалась их советов…

Голова коснулась подушки через полчаса, и тяжесть сосредоточилась на всех участках тела. Я больше не могла пошевелить пальцами, сдвинуться с места и уже точно поднять голову. Звуки вокруг стали недосягаемыми. Под ухо что-то прожужжала Сюзи, когда глаза у меня закрылись, и я провалилась в сон.

Я снова бегу на шепот женщины, чей голос не дает мне контролировать себя. Знакомый коридор, ободки, лакированный пол, сундуки, зеркала, ампели [9], вьющиеся ростки лиан, незажженные в этот раз канделябры и темнота, съедающая светлость помещения. На мне то же самое платье легкого шелка, под которым ничего нет, ноги босы, а волосы пропускают через себя морское завывание. Где-то поблизости есть море.

Вбегаю в тот же округленный зал с пропускающими через трещины лучами и останавливаюсь около позолоченного зеркала, где не отражаюсь я и где время для жизни пустота. Тяну руку, что-то темное хватает меня и утаскивает за собой в освещенное пекло.

Королевский трон, красный ковер, камень, зима за окном, портреты, среди которых я нахожу…саму себя. Я моргаю. Потом еще раз. Этого просто не может быть. В прошлый мой визит здесь точно не висел среди многих королев в два раза больше рама с холстом, на котором маслянистыми мазками изобразили переливы золотистой кожи молодой девушки. То бишь меня.

Подхожу ближе.

Ладони вспотели, меня пробрало мелкой дрожью от двоякости видевшейся ситуации. Кто это? Почему я похожа на нее? Или она на меня?

Внизу на винтажной раме выгравированы золотистой каймой имя девушки. Я прищуриваюсь.

– Мария Персникова-Астровская, ― читаю с трудом и снова поднимаю взгляд на очертания моей внешности.

Марию изобразили величественной и гордой женщиной, умеющей смотреть страху без оглядки назад. Это заметно по излишней выразительности глаз, к которым добавляется сухость от опущенных уголков губ. Голова приподнята, руки, облаченные в белые атласные перчатки, друг на друге поверх строго мятно-зеленого платья с ажуром на груди, рукавах и поясе. Этакое совершенство деликатности. Помимо прочего угадывается настроение, ― за всеми слоями масла королева не теряет голову от богатой жизни, наоборот, делает все возможное, чтобы существовало будущее для ее народа. Она чтит альтруизм, любовь, верность и, главное, благость. Эгоизму, жадности, тьме, соперничеству нет места среди них.

Я ― это она. Она ― это я.

Раздается удар. Под ногами дрожит пол.

Я по инерции делаю шаги назад, так как знаю, где произойдет обрушение. Пол встает на дыбы, оседает; стены ломаются, а потолок сыпется, не задевая меня.

Поднимаю глаза на портрет.

Другие уже давно полетели в небытие и только небольшой кусок подрагивает от скорейшего обвала. Меня не интересует суета вокруг, я теряюсь во взгляде вдруг оживших глаз Марии. Она живет в картине и смотрит настолько проникновенно, что я теряюсь, забываю, кто я.

И в следующую минуту раздается всплеск искристого света, от которого подрагивают не только мелкие камушки, стекла, но и стучат зубы. В последний раз ловлю блеск ее глаз, и обрыв расширяется, унося в неизвестность.

–Азалия!

Меня дергают за плечи и что-то вторят под ухо. Раскрываю глаза, привстаю и тяжело дышу. Капелька пота стекает со лба, перетекает через висок и течет к челюсти. Господи. Что. Это. Было? Спустя полтора месяца он повторился и теперь…с той женщиной.

Меня замутило.

Фокусирую взгляд. Две пары глаз обеспокоенно осматривают меня, присев на колени по обе стороны от меня. У каждой вид заспанный, взлохмаченный, на них майки и пижамные шорты. В комнате приглушенно включен ночник где-то позади них, не до конца давая увидеть лиц девочек.

– Я вас разбудила? ― отрывисто стону и протираю руками лицо.

Снова смотрю на них, подтягиваюсь к изголовью кровати и опираюсь спиной. Бок слабо стонет. От них исходит очень возбужденная аура.

– Несколько разбудила… ― заламывая пальцы начинает Ана, посматривая на Рину, мол, стоит ли так резко говорить.

– Что случилось?

Уже тверже натыкаюсь на их рассеянность. Глаза слипаются от не отошедшей усталости, хотя голова работает уже лучше. Сколько осталось часов до пар?

Регина и Сюзанна мне не отвечают, продолжая молчать.

– Скажите мне, ― с нажимом цежу.

– Понимаешь, мы проснулись от того, что…

– От того, что комната озарилась светом. И этот свет исходил от тебя! ― заканчивает за подругу Рина и ставит меня в тупик.

Хлопаю глазами, слушая их бред.

– В смысле «светилась»? Девочки, если вы решили меня разыграть в… ― Глянула на настольные часы. Уф. ― …в три часа ночи, то это не смешно, ― перевела все в шутку, улыбаясь. Вот только им совсем было не до смеха. Прокашлялась и села с прямой спиной. ― Вы говорите всерьез?

Они кивнули.

– Этот свет не сочетался со светом Влады. Он куда кристальнее и чище, словно полярное сияние и что-то еще.

– Что тебе снилось? ― Терехова подползла ко мне, легла рядом и сжала мою руку.

Опрокинула голову назад, ударившись затылком об стену, и с шумом выдохнула. Этот сон вызвал столько бури, которая всеми годами таилась в «тюрьме» души, тем самым заботясь о нервах. Зыблемый мандраж.

Все соки тягости разом нахлынули на сердце, что грудь кольнуло.

– Оно мне снится уже несколько ночей, ― призналась я, уставившись в точку на стене. Из окон проникали игры света от фонарей, слышался прибой моря. ― Думаю, это просто игры воображения. От стресса голову немного замыкает.

– Иногда сны бывают вещими. Расскажи нам, о чем они, ― попросила Рина, собирая волосы в небрежный пучок.

Девочки наклонились ко мне, будто стены умеют слушать, и вслушивались в то, что я им говорила.

– Я появляюсь в каком-то старом замке, то ли разрушенной исторической достопримечательности. Попадаю в большой зал, находящийся под куполом, и через зеркало переношусь в тронный зал именно в зимний период. В первый сон я видела фигуры каких-то людей, во втором ― везде была кровь, в третьем ― подозрительно без спецэффектов, а в четвертом…среди портретов я увидела себя. И каждый сон заканчивался разрушением трона.

– Себя? ― тихо переспросила Ана, которая растирала мне ладонь. Это меня успокаивало и прогоняло желчную ломоту в горле.

– Точнее не себя, а королеву Марию Пер-ен-с… Пре-с…

– Персникову-Астровскую? ― угадав комбинацию слов, предположила темноволосая.

Я кивнула.

Нахмурившись, она уронила голову и стала рассматривать элементы покрывала. Шестеренки девушки заработали шустро. Блондинка не спускала глаз с изменений эмоций подруги, словно догадывалась, какую реакцию вызовет необычное видение. И это подтвердилось. Рина вскинула подбородок и с круглыми глазами заговорила:

– Точно. Я все думала, кого Азалия мне напоминает. Ты понимаешь, что может означать это, Сюзи?

– Для этого у нас нет доказательств. К тому же, ― виновато посетовала, ― ее родители ― обычные люди. Не стоит бросаться косвенными основаниями.

– Ты права. Права. ― Тон снизился. Она задумчиво почесала нос и продолжила: ― Возможно, мы просто ошибаемся и это всего лишь реакция тела на порошки.

– О чем вы? ― недоуменно перебила их.

Сон как рукой сняло.

– Ни о чем. Не забивай пока голову этим, ― придвинувшись ко мне, приобняла Регина. ― Пожалуйста, для понимания этих снов, ты сможешь нам описать детали происходящего. Особенно моменты с разрушением.

– Рина! ― воскликнула недовольно Сюзи.

– Ты же знаешь, что так просто она не могла взяться в ее снах, ― огрызнулась в ответ Рина. Я отрешено озиралась на каждую. ― Это может что-то значить.

– Но и ее не стоит оставлять в неведении.

– Я понимаю, ― томно вздохнула соседка и посмотрела на меня. ― Нам не стоит ее подвергать опасности, которая надвигается.

Со смирением поджав губы, отступила блондинка. Они что-то знали и характерно утаивали от меня, будто я ― маленький ребенок, не способный отвечать за себя.

Уже собираюсь что-то сказать, но меня с лихвой перебивает «горящая роза».

– Азалия, мы не можем тебе пока рассказать о значимости дороги твоих снов. Ради твоей защиты. Мы с Сюзи это знаем, так как входим в тесный круг правителей, имеем «уши» и располагаем заманчивой информацией, от которой легче тебе не станет. Ты плохо освоена в нашем мире. ― На этих словах я хмурюсь. Обида душит горло. ― Прости.

– Тогда объясните, почему я светилась? Почему мне вообще сняться эти сны? ― в остервенелой злости завопила и встала на ноги с кровати, отходя к краю. ― Все что-то таят, скрывают, обманывают. Вы можете хоть раз по-человечески назвать причины, по которым мне нельзя узнать правду?

– Все, что ты можешь знать…

– Возможно, ты не та, кем кажешься, ― предварительно горько заключает Ана.

Руки, что недавно взмыли в воздухе, опускаются и на меня падает огромная плита. Убедительность в умозаключении не сбавляет накал невозвратного, наоборот, берет вверх над пустотой.

Только начинает казаться, ты открылся для чего-то необычного, как, раз ― тебя ломают пополам. А все из-за слов, которые могут открыть правду на выдуманные ожидания.

[9] Ампель ― подвесные горшки, вазы, корзины.

(обратно)

25 глава

На уроках я занялась сочинением на тему «Видения Азалии», о котором меня попросила Рина. Девушка была крепка в том, что ей довелось обдумать оставшиеся часы до начала занятий, поэтому я не норовила ее обуздать, дабы не попасть под лапы зверя. С этой дамой с кремовым оттенком кожи и черными, как воронье крыло, не стоит связываться. Победителем из войны выйдет она. Что только укрепляет понимание, как она могла победить Дениса, с которым у них выточены пристрастия.

Еще я забыла ее поблагодарить. Ее ворон был как нельзя кстати.

Записи, практикование порошковой магией, зельеварение, этикет, пение, игры на инструментах, истории, зачеты, тренинг, усиленная профподготовка с Маргаритой Викторовной, и бла-бла-бла. Так что придя в комнату, я с обессилеем упала на кровать. День вымотал кардинально, не оставляя попыток подумать о других вещах помимо желания заснуть надолго. Что себя обманывать, я хотела на время вычерпнуть из своей головы последние дни…

Проснулась я от дребезжания около головы телефона. Девчонки уже мирно спали по своим кроватям, оставив для меня ночник, рассчитывая, что эту ночь я точно не сомкну глаз. И правда, я выспалась, и голова была свежа. В комнате витал морской запах, занавески от приоткрытого окна развивались на ветру. Было чуть-чуть прохладно, но плед, которым меня укрыли соседки, согревал.

Поднялась, потянулась и взяла в руки телефон. Звонила мама.

Внутри меня сжалось. Как будто целую вечность не разговаривала с ней. Так мелко оплошать, позабыв звонить чуть ли не каждый день. Совсем навалившимся бедолалом я попусту забыла о своей семье и рыжеволосой подруге. Получается так, что я их подвела.

Но я не стала отвечать на ее звонок. Мне нужно будет найти укромное местечко вне зоны досягаемости.

Переодевшись в удобную мешковатую одежду, вышла из комнаты, прикрыв за собой тихо дверь, и на носочках пошла к лестнице. Как-то повариха Варя заикнулось о том, что мы можем «грабить» кухню в любой момент, ведь для нас она будет тайком оставлять всякие сладости, выделяя договоренным цветов. Именно там я и позвоню маме, которой никогда не спится ночью: либо переживает, либо мучает бессонница. Я так и не обговорила с врачом, каков диагноз и верна ли я была в своих убеждения, хоть и не разбируюась в медицине.

Предмет для готовки, то есть помещение, встретил меня сиянием металлических современных приборов. Лунный свет пробивался сквозь плотные занавески, отражался об металл и гулял по кухне. Перед тем как сюда прийти, я все же переоделась в черные шорты до середины бедра и просторную зеленую футболку. И здесь я острее ощущала прохладу.

Огляделась позади себя, на всякий случай определив, не гуляет ли никто из охраны в такое время. Почесала голову, взъерошив волосы, подошла к холодильнику и открыла на всю распашку. По сравнению с морозильной камерой тут хранились только остатки от завтраков, обедов и ужинов, а еще заначки поваров. Камера предполагала в себя вместить все продукты, из которых и получаются великолепные блюда. Как, например, кексы, которые выглядывали на нижней полке.

Потянулась и вытащила тарелку с кексами. Обожаю их есть холодными. Отпад.

Не подавившись слюнями, закрыла «кивком» бедра дверцу и поставила на столешницу. Отодвинула полиэтилен и взяла самый любимый ― с синей глазурью, тертым шоколадом и в завершении клубника на «башенке».

Откусила кекс, попутно достала телефон и стала проглядывать уведомления. Ничего интересного. В соцсетях я не сидела помимо Инстаграма, куда меня силой зарегистрировала Сюзи ради познаний о самодержавном древе, так что желания зависнуть в телефоне так такого не было. Открыла журнал звонков, собравшись набрать знакомый номер, как палец замер над кнопкой «позвонить», ибо в столовой послышался какой-то шорох. Что такое?

Немного отошла назад, при этом качественно спрятавшись за техникой, что бы меня просто не смогли заметить со входа и, жуя выпечку, прислушалась к звукам. Может быть показалось.

Что-то упало, и послышались ругательства.

Значит, не паранойя. Уже лучше.

Стала медленно, бесшумно ступать к черному проему. Доела маленький кусок кекса, вытерла руки об шорты, не спуская глаз с минут появления чего-то, и перестала дышать. Заметила в поле доступности сковородку, сняла ее с петли, не потревожив другие кухонные принадлежности, переложила в удобную руку и продолжила идти.

Шаги были все ближе. Чеканные и неспешные.

И когда я встала за перегородкой, а черная фигура показалась в проеме, выскочила из угла и собиралась ударить гостя, только… Меня ловко обуздали: хитрым маневром встал за мной, обхватил руками талию и запястье, в котором была сковородка, удерживая в немощном положении. Трепет подобрался откуда-то снизу, щекоча низ живота. Тяжелое дыхание обдало мою шею. По изученным навыкам сориентировалась и головой со всего размаху ударила прямо в нос незваного гостя, что тот сразу же от боли застонал. Мне самой было больно, но терпимо.

Кто-то отпустил меня и громким шепотом отчеканил:

– Любишь же ты на мне отрабатывать удары. ― Это был мужской голос. Приятно знакомый, от которого тепло растеклось по всему телу. Вот черт!

– Демьян, ― с неудачей выдохнула, потянулась к выключателю, и желтый свет озарил наши лица и половину помещения. ― Что ты тут делаешь?

Развернулась к нему, отметив, как нехило ему досталось от выброса моей защиты. Приподняв голову, принц старался остановить поток крови из носа, а меня начинало тошнить при виде алой жидкости. Вкус на языке от встречи с упырем надолго засядет в коре сознания.

– Встречный вопрос, Азалия, ― парировал он с сурово саркастичным тоном. ― Куда я не пойду, всегда остаюсь с автографами от прекрасной леди Royal.

Он еще умудрялся шутить. Фыркнула и, вспомнив о сковородке, положила ее на ближайшую тумбочку.

– О, убойная вещь эта сковородка. Меня ею в детстве били, ― усмехнулся, но тут же скривился от боли. Демьян уперся свободной рукой об стену. При нем были черная футболка и серые свободные штаны, выделяющие одно естест… Даже не стану смотреть!

– Видимо, недобили, ― угрюмо прокомментировала, скрывая свой дрогнувший голос, и подошла к нему. ― Давай ты сядешь, я принесу аптечку и помогу тебе. ― Вспомнила, что я тут бываю впервые. ― Только ты не знаешь, где она может быть?

Парень искажено ухмыльнулся. Кивнул головой на шкаф, добавив, что красный ящик будет лежать на верхней полке.

Когда я вернулась с аптечкой, он разместился за стулом, на котором я сидела с девчонками не так давно, повернув спинку к столу. Открыла ящик, нашла в нем вату и перекись водорода, тщательно смочила и попросила его держать вату до момента, пока кровь не остановиться.

– У меня вопрос, ― заявил он, когда я села на рядом стоящий стул, ― когда ты научишься обходиться с законным принцем Радожа ― города теней ― более благочестиво?

– Когда ты перестанешь быть там, где я, ― в его же манере ответила и облокотилась об спинку стула. ― Зачем ты сюда вообще пошел?

– По правде, ― руками оперся об колени, ― за тобой.

– Следил?

– Скорее увидел, как ты сюда пришла. Не спится? ― лукаво улыбнулся, взглянув на мои ноги. От его колючего взгляда закинула ногу на ногу и вжалась спиной к стулу. Как же тяжело с ним находиться вблизи, ощущать кожей жар и припоминать тот вечер, когда мы чуть не поцеловались. Наваждение. ― Мне тоже. В последнее время все идет наперекосяк.

– В каком смысле?

– Предстоящий последний год закончит мое обучение в качестве кронпринца. Дальше я должен буду заменить отца, отдать себя власти и посвятить всю жизнь на оттачивание пустой пластинки.

– Ты не хочешь?

Непроизвольно пальцами коснулась губ. Следя за движением его пухлых губ, растет непреодолимое волнение, покалывающее кончики пальцев. Черт.

– Точнее не вижу себя в этом, ― опустив глаза, голосит Демьян.

– Ты боишься. ― Это утверждение. ― Боишься подвести семью?

– С моим отцом, имеющий в руках оружие царство тьмы, каждый будет бояться, ― невесело усмехается и смотрит на меня. ― Я просто не хочу быть похожим на него, всего только. Да и проблемы с этими исчезновениями… Как-никак я задействован в их решении.

Почему-то наедине с ним я будто вижу его настоящего, не замену наследника престола, а молодого парня, смотрящий на вещи рациональнее, с долькой тревоги и без спеси.

Встала с места, подошла к нему и пальчиками дотронулась до подбородка, приподнимая его голову. Демьян не шелохнулся, заворожено глядел на меня. Взяла ватку, а его рука опустилась на колено, отодвинула ее слегка, рассматривая состояние.

– Кровь остановилась. Надо теперь убрать остатки.

На чистую ватную палочку налила перекиси и аккуратненько стала смывать кровь, не переставая натыкаться на туманный темный взгляд принца. Я стояла к нему почти что вплотную, под кожей бежало электричество, убивающее былую робость, руки дрожали, как только касались его лица. Так близок. Так красив и сексуален.

– Что-нибудь известно об их исчезновении? ― нарушила затянувшуюся тишину. Мне нужно себя отвлечь. Мысли до добра не доведут.

Гордеев несколько раз проморгал, убирая пелену, и заговорил:

– Никаких толком зацепок, кроме странных артефактов со времен X века и куски одежды с волосами. Их уже проверяют. Пока что никто не понимает, откуда взялись старые вещи, и какую имеют связь к пропажам учеников. Одно знаю ― это сделали намерено.

– Как думаешь, это может быть угрозой для королевства?

– Несомненно, ― вздохнул Демьян. Ресницы дрогнули и спрятали мою любимую глубину неизвестного. ― Короли, отцы тех девушек, разгневанны и находятся под натиском своих чувств. Под таким предлогом они могут устроить «разруху».

Неопределенность в вещах очень пленит здравость. Никогда не знаешь, чего ждать дальше. Возможно, из-за маленьких проблем и вырастает война.

– Думаю, все, ― добавляю я и откладываю еще одну палочку на стол. ― Прости, что тебя ударила. В следующий раз носи с собой колокольчик, чтобы я знала, когда мне стоит бить.

Прищурилась и мило улыбнулась, собираясь обойти парня, но его руки обхватывают меня за бедра и рывком усаживают к нему на колени. Ахаю от наглости и безрассудства, поднимаю глаза, рдея от одного пылающего огня на дне зрачка. Непроизвольно кладу ладони на плечи, прижимаюсь грудью к его груди, забывая обо всех глупостях, за счет которых я держала себя в узде. Только это было так необязательно.

– Еще больше убеждаюсь в том, что ты боевая заноза в заднице, ― мягко говорит, носом, в который не так давно ударила, утыкается мне в шею. Боже правый. ― Твои извинения приняты. Но для меня этого не достаточно.

– Захотел большего? ― хмыкаю и расслабляюсь в его плене. Указательным пальцем правой руки незаметно для себя поглаживаю сквозь футболку спину.

Его руки устраиваются на моей заднице, к чему я не препятствую, сама же льну к нему всем телом, дабы забрать как можно больше тепла.

– В прошлый раз ты должна была мне поцелуй…

– Не забывай, танец. Только танец. О поцелуе речи не шло.

– Зато о свидании со мной…

– Ты хочешь меня пригласить на свидание? ― удивление так и сочилось в моем голосе. Брюнет отстранился, поднял руку и коснулся моей щеки, начиная очерчивать острые черты лица. ― А как же твоя девушка, принцесса Ашидора?

– Дело в том, что я никогда не ходил на свидания, ― с озорством облизывает губы, следя за махинациями своей руки. Она спускается к моим губам, и большим пальцем оттягивает нижнюю губу. ― С Владой нас в детстве еще обвенчали. Так у нас…

Я поморщилась. Знать об их делах в постели ― нож в спину. Мне не хочется представлять в своей сумасшедшей голове их голыми, как они кувыркаются и как его прикосновения, поцелуи, дыхание доводят до исступления… Да я уже это представила! Черт бы его подрал!

Стиснула челюсти. Демьян тихо посмеялся.

– Не стоило об этом заикаться, ― монотонно оправдался и продолжил: ― И все же… Ты должна мне свидание.

– Ничего я тебе не должна, ― попыталась вывернуться, но этот столб придавил к себе. Руки уперлись в его подрагивающую от частых вздохов грудь. Рука, что недавно гуляла по моим чертам лица, спустилась к шее, обхватывая так по-хозяйски, что внутри смешался коктейль из разных чувств: паника, вожделение, бешенство, предвкушение.

– Наша встреча повторилась, Азалия. Я знаю твое имя и, получается, рассчитываю на то, что ты согласишься на мое предложение. Не отказывайся, ― последнее он добавляет около моего уха. Мурашки атакуют шею, переходя на спину. ― Передо мной сложно устоять.

Катастрофически сложно.

– Отпусти…

– На этих выходных в городе пройдет фестиваль в честь праздника Золотого Святовита. Я знаю, что ты туда собираешься пойти. ― Негодующе на него уставилась. Парень решил уточнить: ― Мой дар не только отправляет всякий сброд туда, где нет возрождения, но и открывает врата дум.

– Ты был в моей голове, ― начинаю я, ― и после этого ты думаешь, я пойду с тобой на свидание? Я еще больше убеждаюсь, что от тебя нужно держаться как можно дальше.

– Однозначно пойдешь. Или твое тело само поведет тебя, чего ты осознавать не будешь.

– Ты говоришь загадками, ― отстранено вымолвила.

Демьян таинственно ухмыльнулся.

– Ну, так что? Твой ответ будет положительным?

Вторая рука поднялась чуть выше, касаясь кончиками пальцев голой кожи спины, отчего я дергаюсь. Заряд устремляется в недра влажности. Уф.

– Я… ― кряхчу, впиваясь в ткань футболки пальцами, когда он притесняет к себе еще ближе. ― Я не…

«Не смей отказываться, Азалия. Живем раз в жизни, просто сходи с ним на это гребаное свидание и никто об этом не узнает»

А если это зайдет дальше положенного, что мне останется, если извлечь корень из уравнения?

– Какая милая картина! И места какие хорошие, прямо на первом ряду, ― за мной раздается напыщенно громкий голос принцессы. Синхронно поворачиваемся к ней.

Встав в угрожающую позу, скрестив руки на груди так, чтобы грудь выделялась из выреза, без тени косметики обводила нас со скучающим видом. Волосы ее еще хранили дневную завивку, кожа блестела от бронзового загара, изгибы точенного тела привлекали ястребов.

Я рывком сползаю с ног парня. Выравниваюсь, кидаюсь к аптечке, начиная складывать туда все медикаменты, которые в беспорядке раскидала по столу.

– Мне за попкорном идти?

Украдкой оглядываюсь, видя, как Влада показывает большим пальцем назад и ядовито скалиться. Если бы она работала на заводе, где нужно плавить сталь, то ее голубой луч разрежет тебя пополам.

– Влада, прошу, не устраивай сцен, ― с нажимом и усталостью попросил Демьян, вставая со стула. ― Меня не прикалывает слушать твое нудейство.

– Ох, милый мой жених, ― проворковала с отчетливым произношением «конкретики», ― я еще даже ничего не начинала говорить.

Деловито сложила руки на груди. Оглядела нас с ног до головы, в мою сторону посылая кучу каплей ненавистного пренебрежения, что, убирая палочки, ком встал поперек горла. Затем она уставилась на лежащие недалеко от нее кексы, и ее рот изогнулся в очередной слащавости.

– Сколько калорий на ночь глядя, ― цокает она, ― теперь понятно, почему ты настолько тупа. Мозги заплыли жиром.

– Влада! ― рыкнул парень, делая шаги к ней. Ее не волновали предупреждения, так как эта девушка действует по своим доводам, по своим установкам, чему перечить лучше не стоит.

Я поспешила закрыть с грохотом ящик, вернула на свое место, и было собралась улизнуть от нападений этой стервы, как мне перегородили дорогу.

– Куда это ты собралась, милочка? ― как змея, зашипела «перекрашенная в шатенку» и в красном атласной пижаме девушка. ― Мы еще недоговорили.

– По-моему тут и без меня есть о чем поговорить, ― брякнула с недовольством и обошла ее. ― Желаю вам голубки крепкой семьи! Чтоб вас! ― последнее я пробурчала себе под нос.

Проходя мимо принца, поймала на себе говорящий пылкий взгляд, который обещал так просто мне сбежать на этот раз, но я его проигнорировала, пулей вылетая из кухни. Мне было абсолютно плевать на не убранные кексы и то, что я чуть там не задохнулась, ведь ЭТОТ парень забирал весь мой кислород. Наверное, я была красной, как рак. Самое паршивое признание ― рядом с ним я забываю, кто я такая. Чужестранка или изгой, безымянная или бедная.

На фоне ядовитой львице я гожусь в подметки: ни стиля, ни утонченности, ни гламура и уж тем более бросающиеся в глаза заикания о богатстве. Мелкие детали простоты дотошно скребут по поверхности брони, которая не дает пошатнуть уверенность. Поэтому я игнорирую позывы сожаления к самой себе. Мне этого не надо. Между привилегированностью и скудностью всегда будет пропасть, что бы не говорили психосоматики, ведь это давно устоявшийся тренд прогнувшегося общества. Всегда все начинается с одного человека, а потом…распространяется как вирус, и ты сам не замечаешь, как в глазах высших становишься ничто.

Зубы заскрипели. На полпути из столовой я услышала голоса.

– Ты можешь спать со шлюхами без вот «таких» помарок? ― озлоблено набросилась на своего жениха змеюка. ― Что ты вообще творишь, Демьян? У нас скоро свадьба, а ты…

– Во-первых, Азалия ― не шлюха, ― послышался тихий вскрик, ― во-вторых, давай ты не будешь меня этим попрекать. Ты сама не святая и не тебе диктовать свои чистоплотные рамки.

– Мне больно, Демьян!

Я не останавливалась ни на секунду. Сердце предательски екнуло. Почему я изначально не убралась оттуда, как только он появился? Почему я доверилась тогда ему в танце? Что в нем такое есть, отчего отвязаться не под силу?

– Эта формальность нужна нашим родителям, объединяя власть в целостность мироздания, ― сквозь зубы грозит парень. ― Так что я не клялся тебе в любви, не просил милостыню за наш брак, не придавал значения верности.

– Дорогой, для начала успокойся. Эта девка ничто. Перестань за ней всюду таскаться. Разве не ты ли го…

Я больше их не слышала. Вышла из столовой, направилась в комнату, откуда не вылезала до утра. Целый следующий день я не видела их, чем сильнее надавила на воображаемый карандаш, ставя галочку в своих заметках: никаких отношений.

Если бы.

(обратно)

26 глава

Пожалуй, держать и стрелять из лука ― разные понятия. В первом случае ты со стороны кажешься воинственной, во втором ― руки трясутся, как пугливые зайцы, и тут же понимаешь несоответствие с первым и в принципе с ожиданием. Хотя этот вид оружия более располагает к себе, нежели метание ножей в цели, по чему за последние дни мои результаты улучшились. Это редкость. Упорство и труд все перетрут.

– Целься лучше, Родионова! ― командует тренер, ходя за моей спиной. Когда тебе под руку говорят, вся концентрация распадается на мелкие кусочки. ― Повтори еще раз, потом забери стрелы.

Взять стрелу у оперения, другой рукой за гриф, поставить хвостик в гнездо, правой рукой вывести стрелу под кликер[10], а после опустить на полку, натянуть тетиву и прицелиться. И так по несколько кругов.

Прибежав со стрелами обратно, положила их на скамейку, после села рядом и залпом осушила остатки воды. Неподалеку от меня дрались две девушки, одна из которых притворно применяла захваты и удержания, ради последнего издыхания противника.

Закрыла бутылку, отложила в сторону и рядом со мной с шуршанием спортивного костюма опустилась Наталья.

– Ты мне так и не рассказала про ваш поход, ― не глядя на меня, сурово выпалила женщина. ― Есть что-то, чего я не должна знать?

За исключением ночи, которая выдалась мне крайне тяжелой в психологическом плане. Девочки от меня утаивают подробности моего свечения, хотя я и не спешу выведать. Возможно, это и правда побочный эффект порошков. Кроме сна. Пусть сон не сходит на «нет» и по несколько раз на дню выпутывает меня из колеи… Все же, я думаю, это перенапряжение состояния. Но они из этого устраивают целый спектакль. Тем самым я не ищу ответы на тайны, окружающие меня плотным кольцом дурости, и посвящаю себя одной учёбе. Свечение ― абсурдно.

– Нет, ― честно ответила, опустила глаза на носки кроссовок. ― Я встретила русалок, одна из них, видимо, знахарка и старшая в плене…

– Она тебе что-то сказала? ― с опаской оглянулась на меня. Поймав ее цепкий взгляд, не смогла не уловить закравшуюся непроницаемую тревогу.

– Какое-то поверье выдала. Я толком не запомнила, ― выкинула и плотно сжала губы, ― потом появился упырь, которого я убила.

Гордость так и сочилась с меня, если не брать в счет, какую муку я испытала, видя побуревшее тело с рассыпанной кожей упыря. Меня передернуло.

– Хорошо, что убила, а то не захотелось бы мнестоять у твоей могилки, ― поморщилась ехидно Наталья. Я и не ждала, что она меня похвалит.

Невесело усмехнулась на ее комплимент и посмотрела на кулаки парней, врезавшиеся в тренировочные мешки.

– Скажи, русалка говорила что-то странное?

– Там, где заканчивается свет, начинается тень. А вышине их духа лежит сверкающая звезда… ― Как-то самой собой вырвалось из моих уст. ― Я даже не придала огласке сути сказанного. Они там были все какие-то странные, заманивали меня в свои обители.

– Русалки миролюбивы, но сильно обманчивы в благородстве. ― Лоб ее покрылся складками и морщинами. Затем она заговорила на тон ниже мрачным голосом, ставя меня в известность: ― Эти мертвецы проповедники наших предков. Вроде несут околесицу, на самом деле «открывают глаза». Главное, запомни эти слова. Надеюсь, скоро они тебе пригодятся, раз они уже близки.

– Кто?

Она хлопает неожиданно по бедрам, развевая купол секундой назад сказанного. Наталья поднимается с места и берет мой лук, потом тянет за локоть меня.

– Продолжим тренироваться.

Все ведут себя крайне дико. Свела брови на переносице. Кто близок? Кто «они»?

Выходные наступили незамедлительно. Я, Регина и Сюзанна отправились в город ближе к шести вечера, когда солнце уже скрылось за горизонтом, окутывая нас бризом свежей предстоящей ночи. Город мерцал звездопадом огней, люди спешили попасть на праздник; дети и подростки кидались под ноги, в масках каких-то чертей пугали прохожих, ели сладости, приготовленные с последнего урожая в этом году. Парочки то обнимались, то целовались, то кормили друг друга, не стесняясь скопления посторонних глаз. Что удивительно, взрослые ни на минуту не отставали от молодежи, впускаясь в пляс так, словно тебе никто не указывает, словно ты существуешь только сейчас.

В парке развлечений, расположенном среди частных собственностей, было приготовлено все оборудование: расставили палатки, запустили аттракционы, организовали пляски, музыку, фейеверки, игры, шары взлетали в небо, блики от разноцветных лампочек освещали каждый твой шаг, ― как только мы оказались под вывеской огражденной территории. Сегодняшний день был на редкость теплый, позволяя разодеться в легкие платья и удобные шорты, потому что веселье обещает высушить тебя, как вампира.

– Не знала, что тут бывает так… ― Слово никак не выговаривалось, крутясь на языке.

– Фантастически? ― помогла Рина, толкнув в бок.

– Да! ― с улыбкой согласилась.

Повернулась к девчонкам.

Наши образы не доминировали. Рина специально оделась под стать вызывающим трендам: подверженные утюжку черные волосы были уложены в крупные кудри, специально разрезанная футболка с надписями, из-под которой проглядывал черный лифчик, светлые потрепанные по краям шорты, колготки в крупную сеточку и кроссовки. Благо без черного пигмента. А мы с Сюзи обусловились лишь приталенными платьями с рукавами: у нее ― бардового оттенка, у меня ― слоновой кости. Волосы из нас никто не трогал. Мне надоело вечно подстраиваться под моду «сжечь кудри ради прямых», и теперь они все время бились мне в лицо. Для удобства обули также кроссовки.

Мимо нас прошли два парня, окинув Регину похотливыми взглядами. Девчонка даже не обратила на это внимание. Интересно, она так оделась ради забыться на одну ночь или же тут причина кроется в недавней стычке с кое с кем? На этот вопрос знала только она.

Хотя мы с Аной перекидывались понимающими мнениями.

– Для начала мне бы хотелось выпить, ― в ожидании потерла руки темноволосая. ― Кто со мной?

– Тут есть алкоголь?

– День Золотого Святовита не предназначен для монашек, Ли, ― закатила глаза она, вызывая во мне щекотливое чувство. ― Мы его отмечаем в честь окончания сбора урожая. Едим с огорода продукты, запивая их пивом из бочек или же чем-то покрепче. Бурбон, например.

– И каждый год мы приезжаем сюда ради того, чтобы напиться, ― вставляет другая, обхватывая подругу за шею. ― Пить тут активно начинают после десяти, когда все детки отправятся спать. А взрослые… ― Она пикантно прикусила нижнюю губу. ― Занимаются взрослыми делами.

– Что я могу сказать. ― Поток увеличивается. Всем не терпится после рабочих дней отдохнуть на полную катушку. Улыбки видны на каждых лицах, что воодушевляет сбросить свои грезы и отдаться порыву. ― Давайте веселиться!

Мы втроем поднимаем руки вверх, громко орем, вызывая у других смешки, и под улюлюканье в обнимку следуем в центр.

― Лерка должна прийти с минуты на минуту, ― екнув, тут же рассмеялась. ― Простите. Мой желудок полон от ваших деликатесов.

Колесо обозрения медленно поднималось вверх, тем самым давая возможность вкусить простирающуюся ночную мглу. Вдали виднелась вода. Луна бороздками колыхалась на водной глади, освещала все крайности моря и убаюкивала встряхнувший мозг. С другой стороны ютился темный лес, в котором были выдни верхушки одних деревьев и мертвая тишина.

– Бу-у. Только не говори, что ты закончила, ― встряхнув головой, пробубнила Рина.

Она пила больше всех. Еще успела с каким-то парнем поцеловаться в подворотне, с другим потанцевать, третьему, дай бог, отказала в уединении. Она пользовалась успехом, это мы стояли в сторонке, как скромницы. Хотя нам ее поведение крайне не нравилось.

А еще, по правде, я выжидала другого случая.

– Тебя сегодня понесло, соседка, ― хмыкнула я и оперлась спиной об панораму кабины.

– Хочу немного сбросить напряжение, ― пожала плечами та.

– Та-ак, кому-то явно не помешает сесть на свою прелестную задницу хотя бы на двадцать минут, ― как мама, заключила Сюзи. ― Сейчас спустимся вниз, принесу тебе воды, и ты ни на шаг не отойдешь от скамейки.

– Конечно, мамочка.

Беззаботность Рины очень пугало. В первую нашу встречу она не была чрезвычайно отчаянная в своих полутемных единокровных силах, словно опуская в воду камень. Ее сила была могущественна, намного огромней всех взятых, ибо чревато подземному миру, из которого и появляется водоворот нового астрала.

Как нам рассказывала потомок Чернобога, то бишь новоиспеченная принцесса-смерти, внутри земного шара есть ядро. Ядро ― ключ усиления или подавления, сложно объяснить. Через него проходит перерождение утратившейся магии, которая поступает в кольца портала, находящийся глубоко в земле. Доступ к подземелью имеют только полубоги, которые давным-давно пропали бесследно. Далее портал, заволакивающийся белесой марлей, через корни почвы пропускает разрушение, выходящее наружу, как свет белый, и распространяется, как опыление цветов, по разным горизонтам. Заключением является одна мелочь, ― такую редкость могут получить не только люди.

И без сомнений, Регина Воронова ― стало экспериментом кровавой безудержности, милой мести и сколачивания стены. Иногда она умеет это выключать, иногда ― поддается очагу. Но минус ― это непостоянство; это перепрыгивание с доски на доску, ибо в любой момент она сменит лицо на обличие ненасытного чудовища. Король Ирая не имеет ни малейшего представления о том, кто его дочь.

Поэтому за ней нужен глаз да глаз.

Опустив перепалку на тему «Кто принесет воды?», отправилась за нею я, чем послужило небольшой передышки. Телефон в руке завибрировал. Разблокировала дисплей, взглянула и улыбнулась. Она здесь. Написав о моем через минутном расположении, я ускорила шаг, пробиралась сквозь плотное кольцо ребячества взрослых. Палатки на вид просты, но как же всем хочется поучаствовать в тирах и конкурсах.

Около стола с многочисленными закусками заприметила готский образ моей подруги.

– Лерка! ― завопила я, запрыгивая в ее медвежьи растирания. Покачались из стороны в сторону, как болванчики, только никто из нас не отпускал. ― Как я соскучилась по тебе!

Кто-то хотел подойти к столу, но недовольно отругал нас, а мы даже не удосужились отойти на пару шагов. Эйфория встречи была неописуема. Я так давно не видела подругу, что рассоединять объятья становилось пыткой. Обняла еще крепче, уткнулась в рыжие волосы и вдохнула ее горчичные духи.

– Кошмар, недаром говорят, ― людей меняют обстоятельства, ― шокировано опустив глаза по моей фигуре, присвистнула Лера. ― Ни прошлой худобы, ни кислости, ни бледности. Можно уточнить, ты все-таки заарканила того красавчика, мистера а-ля я-могу-повысить-влажность-потушив-пожар?

Подмигнула она и толкнула меня бедром. Я лишь хихикнула.

– Почему все внимание сразу же ему? ― обиделась я и надула губы.

– Только влюбленность может довести тебя до осознания, ― сложила руки на груди. ― И все же, у тебя что-то с ним было?

– Нет, ― быстро ответила я.

Костина секунду простояла с игривым видом, затем по мере осмысления с ее округленных радостных глаз заискрился песок, губ коснулась белозубая улыбка. За годы дружбы она научилась отличать ложь от правды, а правду ото лжи.

– Значит, было, ― выдвинула как столетний факт.

– Глупости, ― отмахнулась, ― мы с ним не спали, не целовались. Между нами просто…влечение. Ничего большего. Все же, как мужчина, он мне не нравится.

Девушка перевела взгляд куда-то позади меня и со смущением опустила голову, но на этом я не стала зацикливаться.

– Он…он слишком развязный, приставучий и нудный. Любитель переспать с какой-нибудь юбкой при своём-то статусе жениха, ― продолжила говорить ей. ― Ты же знаешь мой вкус парней. Они должны быть точны в своих намерениях, убедительны, умеющие не склоняться перед людьми; защищать, оберегать, любить и быть честными к своей половинке. Особенно не помолвлены. А этот…

Взмахнула рукой. И замолчала.

– Ты продолжай, Лия. Мне нравится слушать о себе лесть.

Вздрогнула. Приоткрыла рот, уставилась на подругу, думая, что мне это послышалось. Хотя многоговорящий взгляд рыжеволосой объяснял по-другому ситуацию, в которой я была инициатором разворачивающегося представления.

Прикрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Как же мне везет!

Несмело развернулась к подкравшемуся исподтишка парню, из-под бровей поглядывающий на меня цепкостью опала[11]. Упс. Попыталась улыбнуться.

Скрещенные руки на груди, натянутые мышцы, которые выглядывали из-под закатанных рукавов рубашки, вызывали повышенное слюноотделение. Волосы растрепаны, верхние три пуговицы рубашки расстегнуты для пущего эффекта не концентрации внимания, где на груди видны завитки татуировки. Снова его образ чернил. Снова безупречность во вкусе.

Он словно сошел с небес или пришедший из пучин ада.

― Ну, привет, моя маленькая драчунья…

[10] Кликер ― это длинная тонкая металлическая лента, которая также удерживает стрелу во время натяжения от скатывания с полочки и служит сигналом для окончания тяги.

[11] Опал (благородный) ― минерал, дорогой вид из-за радужных переливов.

(обратно)

27 глава

Сверлили взглядом друг друга. Вокруг образовалась густое полотно.

Кашель Леры разрезал замешательство откуда-то издалека.

– Я, пожалуй, пойду, поищу некоторых знакомых.

– Подожди, ― крикнула ей в спину, но эта лиса юркнула перед какой-то женщиной, исчезая с радаров. Блин.

Подняла глаза. Взгляд цеплялся за контуры татуировки, отчего во мне появлялось немыслимое желание увидеть во всех красе то, что олицетворяет парня как индивида.

Грудная клетка поднялась и опустилась. Пальцы подрагивали, и кое-как сцепила их в замок перед собой.

Демьян осмотрел меня с оцениванием, уголки губ дрожали, затем и вовсе губ коснулась беззаботная неотразимость. Руки убрал в карманы, возвышался надо мной на достаточном расстоянии, не стеснялся лукаво раззадоривать и тем временем хмурить брови, как будто чем-то недоволен, ― ничего не стоит назвать его бруталом, хотя на самом же деле он искусный Апполон.

– Твоя подруга не глупая.

М-да уж. Позже я буду выслушивать то, получилось ли у меня с ним, как это было, о чем вы говорили. Она ― наседка любви.

– По крайне мере она не додумалась нас связать.

Молодой человек прищурился.

– Как веселиться? ― кивнул он на шумиху.

– Хорошо. Не знала, что праздники бывают насыщенными.

– Ты никогда на них не была? ― удивился парень и повернулся к столу.

– Нет.

Я тоже посмотрела на стол в поисках чем-нибудь закинуться из еды, а то алкоголь злорадно поедал мой желудок. Да и не только его. Мозги совсем отключились. Блюда не успевают подать, как их след пропадает, поэтому пар от горячего витал над столом и манил запахом жареных кабачков. Я взяла их и кусочек индюшки.

– Я ходила, когда была маленькая где-то до восьми лет. Толком не вспомню те дни, но однозначно, они не отличаются от сегодняшнего.

– Даже если рядом со мной? ― добавил он. Жар заполонил тело от его низкого тембра.

– Даже рядом с тобой, ― тихо ответила.

Вкус еды был неимоверным. М-м-м. Прелестно. Сто лет не ела чего-то настолько качественное и, главное, с душой, питаясь одними «дошираками» и водой.

– А ты давно пришел? ― как бы невзначай поинтересовалась, не поднимая глаз.

– Полчаса назад. Были дела.

Я умолчала при слове «дела», только вот под левой грудью странно засосало неприятным бульканьем. Его появления всегда нервозные, а вот исчезновения мучают вопросами, о которых и не должна думать.

Взяла еще несколько штучек, сладко причмокнула, что не укрылось, как Демьян следил за моим поеданием вкусностей. И искренне улыбался. Без своих теней мрачности. Мне самой захотелось от таковой неподдельности расплыться в улыбке.

Рядом с ним я похожу на влюбленную дуру, боже правый. Может так и есть? Глупости.

– Как я могу забывать, вы у нас, ваше высочество, всецело отдаетесь гранитам науки и правления, ― прикусила кончик языка, услышав его заливистый смех, который никогда прежде не слышала. ― Нам смертным это только будет честью, если кронпринц снизойдет до нас.

– Неужели выучила этикет?

– Я старалась. Маргарита Викторовна била меня указкой, но я до скрежета зубов запомнила.

– Это очень хорошо. На балу понадобится.

– Какого бала?

Демьян промолчал долю минуты, пока брал в руки парное мясо, обмочив в томатном соусе, и тщательно прожевывал, прикрывая глаза от удовольствия. Здешняя еда ― чудо!

– В конце декабря перед Новым годом и законными новогодними каникулами пройдет бал. В следующем месяце, где-то в середине ноября, уже начнем репетировать танцы, ― пожал плечами он и потянулся за другой порцией. ― Это ежегодная традиция ― отмечать наступление Купалы, по старым обрядам: танцевать, пить, буянить, беседовать, ― как бы подготавливая зимнюю атмосферу наполнить чарами новогодних чудес.

– Из меня танцор, как из тебя балерина, ― потерла руки, как бы встряхивая крошки. Мы оба усмехнулись.

– Уверена? В тот вечер я этого не заметил.

– Потому что тогда я была под действием алкоголя.

И эйфории от нашего тотального единения.

Парень облизал пальцы, прищурился, словно не до конца мог поверить в мои слова. Что уж врать, они действительно каверзно преподносили информацию.

– Сейчас ты тоже выпила, ― утвердительно сказал.

– Совсем чуть-чуть, ― пальцами показала маленький процент алкогольного опьянения, протягивая слова со смехом.

– Окей. Тогда, может, поплаваем на лодке?

– На лодке?

– Ну да. Или ты боишься? ― сощурил один глаз.

Я гордо расправила плечи и ответила:

– Было бы еще что.

– Что ж, прошу миледи.

Он протянул руку, как в тот же день в клубе. Я несколько секунд робела, разглядывая шершавую поверхность ладони, и все же протянула свою в ответ, вкладывая в огромную лапу. Соприкосновение кожи было теплой мягкостью, млеющая мои рецепторы до мякоти.

Сжал пальцами мои, погладил большим пальцем руку и спокойно повел прочь отсюда. Все то время, пока мы шли, я не спускала с наших переплетенных рук, даже сигнал не трезвонил об опасности и горячности, в которую иду без примышления об других вещах.

До того, как нам удалось дойти до выхода из парка, нас остановили пятеро маленьких ребятишек, хохочущие и прыгающие вокруг нас с венками из подсолнухов и листьев клена и ожерельями. Демьян отпустил мою руку. Три девчушки с заплетенными волосами в косы и одетые в милые сарафанчики усыпались цветами и ягодами, мелодия их смеха была пленительной, сами они сияли озорством. Два мальчика под стать девочкам, только одетые в просторные штаны и рубашку, подошли к Демьяну. Они окружили нас кольцом.

Одна девочка подошла ко мне с подсолнухами и попросила нагнуться. Я повиновалась, принимая от нее красоту. Затем выпрямилась, и девочки мечтательно рассмотрели нас. Мальчики тем временем надели на голову принца подобие короны из ягод и костей животных.

Венок для меня ― символ покоя и равновесия. Костная крона ― символ благополучия и богатой жатвы. Они подумали, что мы…

– Мне бы такого суженного, ― заговорила одна.

– Да, красивая пара, ― умилилась другая, глянув на одно мелкого, ютившийся в стороне.

Я смущенно улыбнулась, спряталась за волосами от глаз Демьяна. Меньше всего хочется увидеть в его пляшущих чертиках самоуверенность. Или чего-то большее.

Подарки от молодежи как бы венчали молодых пар, давая соглашение нашей матери земли на духовное просветление брака. И будущее заведование совместного хозяйства. Но в нашем случае…это отнюдь «не упряжка со сладостями».

– Спасибо вам. Сами делали? ― сердечно спросила их, дотрагиваясь пальцами до живых лепестков подсолнуха.

– Да, ― все вместе ответили.

– Вы очень талантливые. Хорошо вам повеселиться.

– И вам тоже.

И они также быстро, как появились, убежали.

Чья-то тяжелая рука опустилась на мою спину.

– Тебе очень идет, ― вкрадчиво прошептал парень около уха. ― Ты выглядишь как принцесса, спустившаяся в этот знаменный день, чтобы ослепить всех своей красотой.

– А ты… ― Из-под ресниц глянула на него. Венок на его голове нисколько не устрашал образ парня. Все в нем говорило о почете и уважении, и самое главное, беспечного обаяния. ― Не теряешь авторитет принца.

Уголки его совершенных губ приподнялись.

Он еще раз скользнул колючим взглядом по венку, по лицу, заглянул в глаза и только потом дал возможность вдохнуть. Отошел на пару шагов. Батюшки, как я не приметила, как же ничтожно близко он ко мне был?

Под кроткую улыбку, спрятав за спиной парня, мы вышли из парка, обошли его и двинулись к приморскому берегу.

Лодка раскачивалась на тихих волнах, рукой водила по воде, небо над нами серебрилось в маленьких точках, а весла мирно придерживались уключиной, в такт лодки колеблясь. И только вдалеке, в вышине холма, слышались голоса, крики, музыка. Огни от парка рябью доходили до нас на воде.

Ночь еще не наступила, но темнота окружала без конца и края. Просека заката давно скрылась за горизонтом.

Демьян, откинувшись на локти назад, смотрел вверх. Он весь казался мне ночью.

Мы так и не проронили ни слова, каждый по своему довольствовался гулкой тишиной, точнее шумом моря.

– Чем ты любишь заниматься, Лия? ― вдруг начал он, опустив голову и блеснув зрачками.

Когда он меня так называл, мне не хотелось его отругать за близкое общение, будто давно знаем друг друга. Мне хотелось каждый раз слушать, ловить момент и прокручивать в голове по пятьсот раз.

С шумным вздохом он сел, поправил, скорее растрепал, волосы, разглядывая в темноте меня. Мелкие волоски на коже поднялись, в горле пересохло.

– Тем, что я больше всего люблю заниматься, ― уклонилась я, на что Демьян рассмеялся.

– А если по подробней?

– Ну…

Хм, какие у меня могут быть увлечения, помимо того, что я все восемь лет пеклась об кафе и готовила на той убогой кухне, доставая нам средства для пропитания, что в последнее время там никого не было. А сейчас и подавно. На секции, кружки я не ходила, в общественных событиях ни разу не была, за исключением одного раза волонтерства. После смерти отца мои силы сосредоточились на работе, лишнего я не терпела. Думаю, я привыкла к одиночному времяпровождению, поэтому объясняя свой застой, смею заверить, я не пыталась себя искать в других направлениях.

– Ничем, ― выпалила и выпрямилась, встряхивая рукой. Ободки на воде от капель появлялись и быстро пропадали. ― Я всегда думала, что заведовать семейным кафе ― это постижимое удовлетворение своих нераскрытых талантов. Я люблю готовить, люблю убираться, люблю подчиняться самой себе. Но это не хобби, а скорее желание вернуть старые добрые времена.

– Ты считаешь, что играть сразу несколько ролей ― это не хобби? ― С нескрываемым изумлением посмотрел исподлобья. Наши коленки соприкасались, создавали еле ощутимое трение. Мы отплыли на небольшое расстояние, а словно улетели в другой мир. ― Мне кажется, это удивительный талант, присваивая себе множества личностей. Ты проживаешь как бы их жизни, меняешь жесты, мимику, речь, будто актер со своими ненормальными сторонами личности.

Я усмехнулась.

– Работа с людьми научит и не такому. Но это субъективность. Больше всего мне нравится…

И умолкла. Не знаю. Говорить о своем скрытом увлечении, которым толком не занималась долгие времена, если только иногда посвящала себя легкому фольклору, ― немного сковывает в решительности. Это даже не мое призвание…

– Мне нравится петь, ― закончила все же и выдохнула. ― Бабушка убедила меня начать заниматься сначала фортепианном, потом пением.

Крики с суши прорывались сквозь ртутный отблеск падающих звезд.

– Только я позанималась от силы три года. На клавишах я уже не умею играть, а петь… Пою во время готовки или в тихом немноголюдном месте.

– Мне бы очень хотелось услышать твой голос.

Его признательность меня покоробило. Я приоткрыла рот и не смогла высказать ни словечка.

– Если, конечно, ты сама захочешь мне открыться, ― поспешил добавить с легкой улыбкой Демьян. ― Мы смогли бы сыграть дуэтом, ибо мои навыки в фортепиано, на гитаре, скрипке, тромбоне очень профессиональны.

– Скромность точно не твоя сестра. ― Сморщила носик, на что Демьян усмехнулся.

Плечи опали, и холодок окутал меня всю. Невольно съежилась, обняла себя руками и задрожала. Черт. Надо было взять с собой на всякий случай куртку, хоть и погода согревала своим теплым опалом, температура ночью нынче опускается до десяти градусов.

– Тебе холодно? ― Кивнула. Волосы от ветра закрывали мне взор перед собой. ― Иди ко мне. Рядом со мной тебе теплее будет.

Краснеть и принуждать себя не вестись на удочку, было бы глупым решением, ведь оказаться в больнице с воспалением легких не лучшее перспектива.

Спорить с собой было бесполезно, потому я пересела на противоположную скамейку. Одной рукой принц обнял меня за талию, притесняя к себе ближе, другой, подхватив под коленными чашечками ноги, перекинул через свои, расположив ладонь на бедрах ближе к окаемке джинсовых шорт Сюзи. Голую кожу бедра начинало запекать от неудержимого потока пламени, просящегося наружу.

В его оковах было так привычно безмятежно и горячо.

– Что спеть…тебе? ― растерянно спросила, положив голову на его плечо.

Мое тело не слушалось меня. Будто гипноз ауры Демьяна не давало промашек отскочить и вернуться на свое место. Это как провалиться в раскол своих страшных желаний, подчиниться им и рушить свои преграды навстречу пылкости.

– Хм, дай подумать. ― Подняла глаза вверх. Язык парня ласково прошелся по нижней губе, от этого внизу живота потянуло. Боже. Мой. ― Спой, пожалуйста, кукушку.

Смочила губы, прочистила горло, вспоминая любую строчку с моей любимой песни Цоя. Постоянно его слушала в свои подростковые годы, так как культура молодежи вечно менялась, тестировалась, отчего сегодня ты гот, завтра ― хипстер. Хотя больше любила кавер Полины Гагариной.

– Кто пойдёт по следу одинокому?

Сильные да смелые головы сложили в поле,

В бою.

Мало, кто остался в светлой памяти

В трезвом уме да с твёрдой рукой в строю,

В строю.

Тянуть звуки всегда было трудно, но тяжесть в дыхании уступало раскрытию грудной клетки. Я могла как можно больше брать воздуха, петь ноты, искать позиции вовремя. В частности придавать голосу той же твердости, жестокости и низкий тембр, как слова лились непоколебимой грубостью.

― Солнце моё ― взгляни на меня, ― Демьян подхватил настроение и вместе со мной потянул кульминацию. Его голос был бархатист, окружая нас перышком благозвучности. Я улыбнулась и продолжила задавать темп, и он не отставал от меня, пока смотрели в непроглядную тьму.

― Моя ладонь превратилась в кулак.

И, если есть порох, дай огня

Вот так.

Припев окончился, и тогда я ощутила прилив экстаза. Сколько же дней, месяцев, годов я не пела столь беспощадно, живо, столь умиротворенно для моего сердца.

– У тебя прекрасный голос, ― мягко сказал Гордеев, опустив глаза. Пальцы поглаживали бедро, чем вызывали миллион мурашек. ― Почему ты не хотела развить свой голос и участвовать в вокальных конкурсах?

– Не знаю. Наверное, не до конца была уверена в себе, ― пожала плечами. Ветер трепал прядку волос, то подымая ее, то давая парить. ― Ты тоже поешь неплохо. Вас же с детства этому учат?

– Да. Принимая на вечера гостей, дети королевских семей обязаны показывать свои искусные умения.

– Ты поешь, играешь на многих инструментах, умеешь сражаться, держать меч в руках, здравое мышление. Есть ли в тебе что-то менее эстетичное?

– Например, позоры? ― с шуткой предположил он.

– Можно и с них начать.

– Нет. Для нас, наследников огромной империи, является непостижимым кощунством. Неизгладимо влияет на репутацию в будущем.

– То есть ты можешь позориться в кругу близких?

– Только в нем.

– Как жаль. Я думала, услышать рассказ о том, как принц Радожа бегал с голой задницей по залу ― был бы веселым анекдотом.

– Тебе так не терпится узнать мои изъяны? ― с глубоким смешком посетовал Демьян. ― Пожалуй, есть одна вещь, которая мало кому нравится.

– Что же это?

– Я не терплю, если кто-то смотрит и трогает моё.

Ух, ты. Очень самозабвенно слетело с его губ. И, проще говоря, с нешуточным намеком, словно это как-то касается меня. Но я не стала никак отвечать, ибо…дар речи куда-то пропал.

Поежилась в его объятьях, дернула головой, откидывая волосы на спину, и опустила глаза на запястье парня. Тонким контуром была выведена замысловатая небольшая татуировка, к которой сразу же потянулась, разворачивая руку тыловой стороной. В сплетении вен открывался черный иероглиф, как бы выпускающий из себя тени.

– Что это такое?

Мои пальцы коснулись рисунка. Демьян дрогнул от моих прикосновений, но его лицо оставалось непроницаемым, следя за каждой моей манипуляцией: указательным пальцем очерчивала, штриховала, старалась осязать нечто темное… Татуировка представляла собой из трех выходящих узлов, как будто раскрывающийся бутон, но почему-то со странной смысловой нагрузкой. Это не просто бутон, это три разные дороги.

– Символ моей силы.

– Она есть у каждого? ― тихо спросила.

– Да. У каждого ученика, кто обладает магией, есть свое собственное клеймо.

– Они же что-то означают? Потому что твоя… ― я запнулась, когда он другой рукой накрыл мои пальцы и позволил самому указывать, куда важнее всего прикасаться. ― Твоя крайне неприятная.

– Мне все так говорят, ― горько усмехнулся, затем вернул себе былую серьезность и сконцентрировался на своей татуировке. Я опустила голову. ― Моя символизируют силу, которая съедает заживо меня изнутри. Это шар с непробиваемым стеклом, в нем запечатались ужасы, страхи, смерть, непоколебимость, пустота и отсутствие жизни. Это подобие душ, только их меланхолическое неистовство. Моя магия отвечает за три стадии. ― Он повел мой палец к левому крайнему лепестку. ― За затмения, смены фаз луны, ночи. ― Переместил на второй. Тон понизился до чистейших мембран, словно мне говорил об этом совсем чужой человек. ― Середина отвечает за скопление всех частичек теней, выплескивая отрицательную энергетику наружу, тем самым, могу принять естественную форму, вызвать крылья, использовать магию, создать армию. А этот…

Палец повисает в воздухе, так и не притронувшись к растворяющейся на коже в виде капли.

– Отправлять всякий сброд «ни во что», не имея шанса переродиться, также открывает врата в другие миры.

– Даже в подземное царство?

– Не совсем. ― Он замолчал. Перекатил во рту язык, стиснул челюсти. Ему было трудно рассказывать мне об этом, и мне хотелось знать причину и одновременно держать дистанцию. Ожесточившиеся до острых сглаживаний черты лица не сулили ничего хорошего. Демьян погрузился в отголоски своего прошлого. Я…отчасти понимала его состояние. Через несколько секунд продолжил: ― Я могу оказаться на другой планете, далеко отсюда.

– А создавать маленьких чертиков по самому себе ты умеешь?

Он хмыкнул, немного расслабился и посмотрел мне в глаза. Наши лица разделяла небольшая вьюга, исходящая от воды. Блеск металлического огонька в живых глазах подкреплял решимость опустить стены и пересилить себя до чего-то большего.

– Смотри.

Его длинные пальцы создали воронку, которая сменилась маленьким прозрачным человечком с одной единственной особенностью ― без живых качеств и рельефов. Все остальное его сгущают тени.

Уменьшенная копия принца дрыгает ногами и руками, после замирает и вовсе исчезает.

– Впечатляет. В детстве я представляла себе, какого это шевелить руками и воплощать все свои мечты.

– Но мы их не воплощаем, а лишь используем, как оружие.

– А нас, как приманку?

– Ты любишь переводить стрелки, Азалия, ― закатил глаза он и посмотрел через мою спину в сторону берега. ― Уже самое время увидеть кое-что незабываемое.

Я проследила за его взглядом. На берегу столпились все жители города, держа в руках по небольшому плоту со вставленной недлинной свечей, окруженная несколькими горошинами урожая и цветочков. Позади них слышались детские возгласы, играла музыка, но многие пришли в этот час поблагодарить Авсеня за плодородный урожай, разложенный в закромах, за законченные летние работы и будущее наметывание новых планов. Такими маленькими дарованиями они чествовали доброе имя бога Осени, а он взамен помощь оказывал: устранял препятствия, опускал мосты и переправы для достижения будущей цели.

И теперь, опускаясь на корточки, по очереди пускали в плавание свои пожертвования. Действия горожан незыблемо доказывали их человечность, когда можешь поделиться сокровенным не только с другими, но и с самим собой.

Через пять минут берег осыпался непрерывными корабликами, свечи мигали, захватывали участки темноты, чтобы озарить себе путь. Медленно плыли, ударялись друг об друга, пока все мы в гордом молчании оглашали молитвенные благодарности.

Мы с Демьяном не разрушили свое уединение и еще больше подкрепляли его, когда наши безмолвные взгляды встретились, выражая друг другу накопившиеся несказанные слова. Говорили столько ненормальных историй, причуд, хотя не пытались этому препятствовать, будто в этом каждый из нас нашел свое спасение. Свой отклик. Мои мысли были поглощены его образом, его голосом, прикосновением, он проник в меня, стал чем-то большим, заполоняя просветы благоразумия нарушениями преград и запретов.

С ним я менялась до неузнаваемости. Это было и хорошо, и плохо. Или вообще ― противоестественно.

Многие говорят, гормональные сбои начинаются от переходного возраста, когда хочется кричать о самовыражении на весь мир, когда ищешь удовлетворение в ужасных приключениях. Но знаете, в моем случае симптомом всех недуг является ― он. Сильный, равный тьме, черствый, каменный, без открытой души, пряча многие скелеты в неизвестном мне шкафу, отчего эта загадочность пленит чопорностью. И убивает, стоит его теням запеть вокруг меня.

А в эту ночь, под облаками и серебристыми звездами, в безропотном порхании волн, бьющиеся об лодку, в приближающихся огоньках надежды и веры, закоснелые упреки в свой адрес летят к чертям, ибо я поняла истинный мотив своих потаенных вожделений, влечения, не окрепших чувств, не пережитых волнений подростка.

Я безумно влюбилась. Влипла, по самое не хочу.

Чем больше я его узнаю, тем больнее входит острее стрелы в мое сердце, тем сильнее я впутываю себя в опасное соперничество с Владиславой Романовой. Ничего замечательного в этом я не вижу.

(обратно)

28 глава

Как только последние лучи свечей покинули объятия видимости, люди вернулись к веселью, возобновляя прихоти безудержности взрослых, лодка причалила к берегу. Демьян по-джентельменски первым спрыгнул на плотину, протянул мне следом руку, помогая выбраться. Я наградила его лишь кроткой улыбкой, которая за долю секунды могла о многом сказать.

Вот же я дура.

Вернувшись в центр суматохи, мы растворились уже в начинающей пьянеть толпе, при этом не высказывали ни каких рассуждений о случившемся. Даже не держались за руки, что было самым рассудительным. Я верила, что ни одна я смогла истолковать вдруг породившую мудрость моих помыслов. Демьян тоже это ощутил.

– Черт, ― ругнулась я, завидев в поле видимости своих подруг. ― Сейчас будет допрос с пристрастием.

Принц также заметил их.

– Как некрасиво было с твоей стороны их бросить, ― покачал головой он, изобразив учтивое лицо мудреца.

– Ты меня украл, Демьян. Это твоя вина.

– Прекрасно, я еще и виновником остался, ― шуточно протянул он и вдруг прижал к себе, обхватив за талию. Я несколько опешила. ― Не будем забывать, что ты согласилась со мной на свидание, оставив мою безупречность в целостности.

Вкрадчивость и строптивость эхом отдавались в барабанной перепонке, все никак не укладываясь в осознании сказанного.

Носом парень зарылся в мои волосы, чем вызвал полный диссонанс происходящего.

С одной стороны, пора усмирить своеволие будущего наследника престола, пока не вызвало бурю в виде Влады.

С другой, я хочу, чтобы он был близок ко мне.

– Ты как всегда деликатен к самому себе, ― выдавила из себя подобие милой улыбке и отстранилась от него.

Ему не дали и слово сказать, как перед нами вырос из откуда ни возьмись Денис, хищно стреляя в каждого по остроумному пониманию ситуации и попивая банку пиво.

– О чем щебечут голубки? ― Одежда его соответствовала описывающемуся образу бабника, преступника или шута без собственного колокольчика. И это получилась такая дикая смесь, которую проигнорировать никак нельзя. Вылитый Майкл Джексон. ― Думали, вас трудно будет не заметить на той лодке? Пф, наивные. Кстати, смотритесь очень мило. Азалия, не упусти такой подарок.

Понятно, он снова напился.

– Она здесь? ― только и спросил парень, засовывая руки в карманы. От меня не укрылось, как вздулись вены на бицепсах.

– Конечно. ― Снова сделал глоток и встал рядом со мной. Но все его внимание тут же сконцентрировалось на другой представительнице женского пола. ― Со своей милостивой подружкой чаи гоняет.

– Надеюсь, никто под горячую руку не попал?

– О, брат, а эта вторая твоя любимая новость будет.

Я вся напряглась от угрожающего гоготания Дениса. Парень все никак не мог оторвать глаз от болтающей с каким-то накаченным парнем Регины.

– Она вылила пиво на проходящую мимо девочку. Можно сказать, это небольшая стадия бурления гнева.

– Ты так говоришь, будто это пустяки, ― пожурила я и нахмурилась.

– Так это и есть пустяк, ― оглядел меня рассеянным взглядом и снова глянул на мою соседку.

И в этот момент, будто бы ощутив прелесть полного подчинения взгляда одного единственного человека, которого всеми фибрами не могла терпеть и в то же время убивать, Рина взяла за ворот футболки парня, потянула резко на себя и впилась грубо в его губы. Этот поцелуй выходил поистине жгучим, требовательным, где языки сталкивались в порыве перехватить свою порцию сладости. Атлет, со сложенными косыми мышцами, не мешкая, притянул соседку к своему поджарому телу, пальцы проникли под оборванную футболку, выписывая замысловатые узоры на голой коже Регины, а девушка не ухитрялась ласками завлечь на большее партнера, будто вовсе не проявляла интереса к происходящему, хотя как отлично играла роль стервы.

Представление Регины должно было вызвать ажиотаж в штанах парня, но, кажется, разогрела до ожогов самого оторванного, вспыльчивого врага, наблюдавший за картиной с каменным выражением лица. Он выпрямился. Губы сжал до побеления, глаза стеклянны (при таком естественно светлом цвете они казались совсем белыми), не пропуская преломление жизни, руки стиснул в кулаки, что показалось, как Денис мысленно ломает шею либо ей, либо этого парню. Склоняюсь ко второму варианту.

Это продолжалось от силы минуту, когда Рина первая разрушила вспыльчивость своей потребности и, как кошка, стала ластиться к незнакомому мне парню. Гладила, касалась, терлась и шептала какие-нибудь непристойности. Но как же она прогадала, думая, что ее косового взгляда никто не заметит.

Что же она делает?

Я с опаской оглянула Дениса. Он отвел глаза, облизал губы и смотрел куда угодно, лишь бы вновь не встретиться с прокаженной девицей. Весь запал от вечера схлынул на неприступность. Между ними что-то есть, святые угодники.

– Где она? ― требовательно процедил Демьян, видимо, не первый раз. Он был весь на нервах, хотя несколько мгновений назад походил на принца полюбившихся сказок.

Очнувшись ото сна, друг его проморгал пару раз и безразлично бросил:

– Говорил же, чаи гоняет с подругой. Хрен знает, где именно. ― На лбу складки стали более выраженными.

И собирался удалиться, но громкие женские крики всех нас поставили на уши. Они неожиданно появились и также прекратились. Гогот стих, все обернулись на звук, в немом предугадывающем вопросе переглядываясь друг между другом.

Птицы встрепенулись, пустились во мглу, разрывая кокон вязкого предчувствия непоправимого. Люди один зад другим подняли глаза к небу, следя за тем, как вороны проскальзывают над головами, каркая какое-то пророчество, увеличиваясь в размерах своей стаи. Они образуют облако над всей территории парка, прогоняя сумрак праздника.

Здесь что-то не так.

Парни со стальным лезвием глаз наблюдали за происходящим с уверенной отрешенностью. Встали передо мной, полностью лишая возможности что-то оглядеть впереди. Где-то в стороне на происходящее с не наименьшей участливостью холодности стояли соседки, их силуэты мелькали из-за выскальзывающих с разных углов молодых людей. Толпа сгущалась от наступления учеников Академии принцесс.

Что происходит?

Крики возобновились, усилились, затем и вовсе перешли на всеобщий рев. Вместе с ними и рокот рожка, приходясь, как землетрясение, что ноги задрожали. Это был сигнал. И, кажется, не в пользу общественности.

Все тут же подорвались с места, сбивая, роняя и сбегая отсюда как можно дальше. Поток хлынул, как шумная поспешная река, где ударялась об острые камни и бурлила с высоких впадин.

– Они идут! ― крикнул знакомый соученик с академии, исполняющий чин военнослужащего, Демьяну и тут же побежал против волны спешащих людей.

Принц матюгнулся несколько раз. Мы все побелели как мел. Нас обходили беспрекословно, словно их удерживала какая-то магия от столкновения. К нам тут же поспешили сквозь непослушную мембрану девочки, то ли с испугом, то ли с решимостью возлагая на себя преддверие невиданного.

Вражда и дружба не уступала сплоченности, но на время каждый о своих отвращениях друг к другу запихал как можно глубже.

А как хорошо начинался вечер.

– Нам нужно срочно создать стену, чтобы они не смогли сюда ворваться. Они идут с моря, поэтому тут важна магия природы, ― незамедлительно начал Демьян, кивнул Сюзанне, которая кротко приняла команду. Затем он перевел взгляд на друга. ― Собери всех около берега, позаботься так, чтобы у них были оружие, порошки и готовность отбиваться. А Регина…

Беспечная дурость более не красило девушку. Тень агрессии вновь скосила черты лица.

– Как и всегда, без сожаления отнимать души. Поняла, ― отчиталась она и вместе с подругой убежала в сторону, откуда мы недавно вернулись.

– Ты же понимаешь, что такое вторжение сулит нам разлом в доверенности других королевств? В спокойствии народа? Грядет очередная вспышка! Более двести лет не было нападения этих уродов, называющих себя покровителями орлеонов! ― вставляет Денис, останавливая принца до того, как он раствориться в своих тенях.

– Я знаю, Дэн. Попахивает очередным вмешательством чертовой колдуньи, но сейчас нам нужно отстоять границы. Срочно иди к нашим!

– Демьян… ― предостерегающе начал парень.

– Я. Сказал. Иди! ― Голос Демьяна прошелся сквозь меня.

Он хотел что-то еще вставить, но понимал, дальнейшие красноречия не приведут к должному ответу, который таится в глубине их высказываний. Главнокомандующий развернулся, подчинился велению высочества и растворился в воздухе.

Кто это «они»? Что за колдунья? И кто такие орлеоны?

– Что происходит? ― наконец, выговорила я.

Тот, кто еще недавно не прекращал смотреть на меня не без строптивой симпатии, будто бы только сейчас вспомнил о том, что рядом стою я. Та, которая требовала ответа. Ответов на многие вопросы!

– Тебе нужно срочно уходить, Азалия! ― Интонация так и сочилась требованием, которому ты должен подчиниться.

– Объясни мне! Что происходит? Кто идет сюда?

Он пару раз вдохнул и выдохнул. Ноздри раздувались от нарастающего раздражения.

– Азалия, прошу. Послушай меня хотя бы сейчас.

– Демьян! ― с нажимом перебила его. ― Мне не нравится быть белкой в колесе, которую не ставят ни в какое положение. Может, я не мастерски владею мечом, луком или рукопашным боем, но я умею защищать себя и близких. Я хочу помочь.

Он устало провел руками по лицу, сложил перед собой в безмолвной мольбе и начал ими трясти, словно разъясняя бестолковому ребенку.

– Почему именно в этот момент ты ведешь себя, как капризный ребенок, не получивший конфетку за свое хорошее поведение? Я не могу задерживаться долго, потому что меня ждут. Я нужен своим людям. Нужен, черт тебя дери, королевству! А рисковать людьми ― меньшее, на что пойдет принц.

– Я тоже являюсь частью дворцовой жизни, имею полномочия знать о последних сведениях событий, принимать, в конце концов, участие!

– Азалия! Ты не будешь в этом принимать участие!

– Кто это решил? Ты?! Ты ― мне никто.

Чуть ли неприкусила язык. Что я только что ляпнула?

Мимолетная досада коснулась взгляда Демьяна. Но это всего лишь секунду. Он снова стал отстраненным и тихо рыкнул. Рык получился отнюдь не милым, а устрашающим, выбивающий почву из-под ног. Я умолкла, отошла на пару шагов назад. Улочки опустели за кратчайшие минуты, оставив меня наедине с ним, неудержимым принцем альянса.

Заметила, как желваки на его лице задергались, кулаки сжались до хруста, а поза не выражала расположения.

– Увы, мне придется силой тебя отсюда выпроводить!

Все дружелюбие и лукавость разом исчезли.

Не успела опомниться, как он показался рядом, обхватил меня за талию и вогнал нас в темноту, источающая блестки теней, которая сменилась красочностью моей комнаты. Меня отшатнуло, голова закружилась, но взамен этому приходила кислая злость на сотворенное этим парнем.

Водруженная прихотью эгоизма, собиралась было накинуться словами на непоколебимый столб, как перед моим носом он исчез, оставил в полном одиночестве среди стен со смешивающимся запахом лаванды и горчичного одеколона, и только последний взгляд, многоговорящий о скором раскрытии карт, обездвижил порывистость выбежать с комнаты и пуститься восвояси.

Нет, я не стану собой рисковать. Раз он не хочет, чтобы я знала о нападении неизвестным мне существ ― пожалуйста. Но это не значит, что я не начну свою игру. Последние события не оставляют мне надежд случайности. Пора узнать правду о всех них, даже если она окажется не самой адекватной, какой хотелось бы видеть.

***

Девчонки вернулись ближе в полуночи, когда я по крайне мере старалась уснуть. Голова гудела от мыслительной деятельности: перебирала в своей голове все возможные точки соприкосновения и брошенные реплики, улавливая намеки на конкретные изыскания, но ничего не открывало мне глаза на правду. Это ввергло меня в большее непонимание.

Они обессилено рухнули на свои кровати. Регина упала лицом вниз, свесив ноги, а Сюзанна расположилась во весь рост поперек кровати, закинув руки на глаза.

– Что случилось? ― попыталась начать диалог, надеясь, здесь испытать удачу.

– Никакого нападения не было, ― с дьявольским разочарованием выдавила Рина, подняв голову. Она убрала с лица черные волосы и подперла руками подбородок. ― Это была иллюзия.

– Кто-то вызвал муляж при помощи стихийных транскрипций.

– А что это? ― На уроках магии никто не заикался про использование других способов.

– Жестокое колдовство. Не природное. Есть один жетон, которому ты можешь приписать любой вид атаки, и обычный взмах руки помогает ему осуществить «шепот мотивов». Использовали раньше только в кланах ведьм, когда остальные члены семейства оставались без магии, теперь же, получив ценность могущества, используют все.

– Как так получилось, что сегодня их применение никто не заметил сразу же?

Рина приподнялась и хмуро глядела в пол.

– Потому что их не используют на людях. Запрещено законом. Они предназначались для защиты от мертвых существ, а также от оборотней и вампиров, творившие век назад здесь беспредел.

– Солдаты говорят, будто намерено было спланировано, чтобы тайком совершить какой-то удар. Поэтому сейчас проверяют всю Радожу, выискивая и вычисляя минусы, ― вставляет Сюзи, не убирая рук.

– Демьян…тоже с ними? ― как бы невзначай спросила и укутала плечи одеялом.

– Интересуешься из не скрываемого влюбленного любопытства или как друг? ― ядовитость сочилась с прекрасных губ темноволосой. Я ничего ей не ответила. ― Брось. Мы видели, как ты смотришь на кронпринца. Особенно, как он тебя обнимал. Что у вас происходит?

– Ничего, ― прокряхтела и перевернулась на спину, дабы избежать зрительного внимания соседок. ― Мы хорошо общаемся, провели время вместе. Более меня не касается.

– Ну да, ― фыркнула Ана и вздохнула. ― Ты прям светишься, когда он рядом. Но все же, будь аккуратна с ним. Такие люди не валяются на дороге и сильно дорожат своей репутацией.

Как же они правы. Куда ни глянь, все диктуется мне упреками в том, что наша связь ни к чему хорошему не приведет. Сплетни, недовольства, омерзение, ненависть пошатнут крепкую часть королевства, которое веками укреплялось магией теней.

– Такой же вопрос у меня есть для Рины, ― мило улыбнулась, стреляя в ответ, присела и хитро огляделась на девушку. ― Что между тобой и Денисом?

Она вздрогнула. Похлопала своими большими зеркальными глазками и крепко сомкнула губы.

– Ничего, ― коротко ответила она и принялась разбирать постель.

– Вот видишь. Так что между мной и Демьяном тоже ничего нет.

Ох, как же мы обе друг другу врали.

Терехова поглядывала на каждую, как на полоумную, хотя и не давала новых советов в предостережении. По ней было видно, как разрывается ее Я на две части: крикнуть нам, какие же мы идиотки, или же достойно промолчать и заняться собиранием на ночь.

– А как вы успокоили людей? ― все еще возвращаясь в празднество, прервала затянувшуюся паузу.

Девчонки легли по своим кроватям, пред этим умывшись и переодевшись в пижамы. Поочередно отключили свои светильники и только мой тускло освещал их одеяла и лица.

– Этим мы и занимались три часа, вместо того, чтобы принять участие с солдатами, ― зевнула Ана и сладко причмокнула. ― Стирали до изнеможения им памяти, оставляя другие воспоминания праздника.

Интересно, сколько лет назад люди еще верили во все сверхъестественное? И почему мы обязаны покрывать тайны семи печати?

– Сволочи решили, что нам девушкам там не место! ― ударив по одеялу со всего размаху, заявила другая. Ее очень злила не справедливое гендерное деление, ведь внутренняя борьба за возможность быть втянутой в мужские обязательства, тянуло больше, нежели преклонности будущей принцессы. ― Надо было их души немного поджарить.

– Рина, умерь свой пыл! ― воскликнула светловолосая.

– Легко сказать, когда ты не хочешь доказать этим соплякам, на что ты годен, и сколько в тебе силы, с которой они сражаются армией, ― обиженно посетовала девушка, отвернувшись от нас.

– Да, не хочу. Таковы тупые стереотипы. И их пора уже ломать, ведь исключения в правиле стали частыми, ― сонно пробубнила ромашка и зашумела одеялом. ― Все, девочки, давайте спать. Надо успеть выспаться перед очередной трудной неделей.

Я с таким же рвением окунуться в оковы Морфея согласилась, расположилась на кровати в любимой позе: на животе, спрятав одну руку под подушкой, другой подпирая щеку, ― и расслабилась. Одна Регина ничего не сказала, и только ровное сопение говорило нам о том, что она провалилась в сон. Или имитировала.

Долго не могла уснуть, все еще возвращаясь в непроглядность романтики и испортившегося вечера.

***

Темнота. И звонкая тишина.

Как еще можно описать место, куда я попала?

Это не сродни чего-то привлекательного или загадочного. Тут ничего нет помимо эха и навалившихся сгустков черноты. Я была здесь одна. Вокруг пустота.

Откуда из стороны повеяло холодом и меня мелкой дрожью подрало, отчего обняла себя. Неужели это называют миром Нави[12], куда уходят почивать до нового возрождения очищенные души умерших? Или это ничто?

Куда я попала?

– Эй, ― крикнула вроде бы вдаль, но мой голос кружил вокруг меня. Или не мой. ― Здесь есть кто-нибудь?

В ответ сотрясение бездонной черной поверхности. Притуплялись последние нервные окончания, пока меня слегка трясло. И резко все прекратилось и погрузилось в пустую оболочку.

– Кто вы? ― задала главный вопрос и прищурилась, хотя ничего здесь невозможно было упрятать.

Шепоты, скрещивающиеся в непонятный поток, воскрешали со всех сторон. Я вертела головой: где-то вдалеке мужской властный тон отдавал какие-то приказы, в другом направлении ― женщина пыталась перекричать всех, надо мной ― детский лепет вызывал ассоциацию с терзанием. Все говорящие на неизвестном мне языке разрывали перепонки, мозги закипали, и с диким стоном я повалилась на пол, царапая кожу лица до кровавых отметин.

– Не надо! ― захлебываясь в собственной крови, молвила я и наносила-наносила тяжкие повреждения. Как же это чертовски больно. ― Остановитесь.

Никто и не слушал меня. Каждый из них спорил и шептал свои чужеродные легенды, в которых разобраться было не в моих силах. Я закричала, когда пальцы стали проходить сквозь кожу… Этого не могла делать я. Мною управляли внутренние инстинкты, которыми легко управляли голоса. И их было невозможно остановить. Они неестественно принуждали к тирании.

На ломающихся костях рук я приподнялась, стоило в груди ослабнуть узлу, борясь до последнего с продирающей до дыры каменкой, и увидела свое отражение в отполированной поверхности. Волосы, испачканные в моей крови, прикрывали часть истерзанного лица, которое от моих усилий вскипело до мяса. Светлые глаза на фоне тошнотворной правды тускло светились простодушием и одурманенной влюбленностью. На меня смотрело чудовище.

Меня делали чудовищем.

– Зачем вам это?

Утробный голос заговорил, подхватывая меня и отбрасывая куда-то назад. Но на этом представление старейших не заканчивается. Меня прошибает выросшая из ниоткуда стенка, как побитая собачка скулю и падаю, скрючиваясь. Черт.

Магия, заключенная здесь, позволяет им быть доступными, поэтому в следующую секунду меня хватают за волосы, а вторые руки за голову, и вырывают с корнями. Вырывают так, будто тебе срезают голову, при этом давая прочувствовать поступь смерти, чьи шаги разбавляют смешки и гоготание говорящих. Мой душераздирающий крик нисколько их не останавливает, а подавляет единицу их кровожадной мести.

Я слышу, как они гордятся этой местью, как ею питаются, словно вампиры. Им нравится наблюдать за моими мучениями, с азартным сумасшествием и садистскими наклонностями подстегивать своего покровителя дойти до конца.

С расплывчатым фокусированием поднимаю голову. Теплые струйки успокаивают саднящее жжение, только ни капельки не убавляет боль, они стекают по шее, проникая под одежду, капают на лицо, руки, и нет желания даже глянуть, на кого я стала походить.

Шаги стали громче. Силуэт отчетливее.

Это не реальность. Не может быть таких галлюцинаций.

Он, в черной накидке, которую одним взмахом сбрасывает со своей головы, не может быть Демьяном.

Меня трясет. Жестко и угнетающе.

Принц нависает надо мной, не спускает глаз и ничего не говорит, но как же много открывает глаза на его бесчеловечность одна пористая беспощадность в тумане взгляда. Это не тот темноволосый парень, с кем мне выпала возможность потанцевать. Это не знакомый мне Демьян, с которым мы провели волшебный вечер наедине со звездами и плывущими свечами.

– Ты… ― плюю ему под ноги кровь, пачкая лакированные ботинки. ― Почему…

Я не договариваю, когда одним взмахом руки он перекрывает мне гортань. Воздух прекращает поступать в легкие. Кряхчу, шиплю, прошу прекратить. Вот только то, как он смотрит, говорит о том, что меня словно здесь нет и это не зверское насилие, испещренное умышленными коварствами неизвестных.

В глазах мутнеет. Я еще раз что-то говорю, потом хватаюсь за горло, и последний выдох получается жалкой пустышкой, когда все превращается в незыблемое спокойствие.

Именно тогда сквозь плотную тучу уходящих голосов я слышу единственное понятное слово и исчезаю.

***

– Орлеоны! ― громогласно выговариваю и вскакиваю с постели, хватаясь непроизвольно за горло.

Это был сон. Обычный сон. Мои страхи и мои сожаления. Или…

– Что? ― сквозь кольца сна одновременно негодующе вопрошают девушки.

За окном уже давно гуляет утро, птицы садятся на выстланный балкончик, порхают над академией, а листья перебирают клавиши в своей песне.

Кровь кипит от бурлящего негодования вперемешку с животным страхом. Это точно не обычный сон, буреющий загадочной дымкой, более напоминает наш мир ― жестокий и беспощадный, к которому не привыкли маленькие дети.

Меня ужасно лихорадит. И не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, какие именно голоса ворвались в мое сознание. Какие мучения испытала от их злых нападок. И кто был их настоящим предводителем, выполняющий волю каждого из них, словно марионетка, закованная в тонких кандалах.

– Эй, Азалия. Посмотри на нас. ― Не сразу замечаю девочек, присевшие по обе стороны от меня. Дергаюсь и сразу же успокаиваюсь. Глядят с волнением, гремучим опасением и, как бы погано не удваивало мое состояние, ни на секунду не прячут осознанную сталь. Они что-то знают, при этом всеми закодированными способами прячут от меня. ― Успокойся. Это был всего лишь сон…

– Вы знаете, что это не очередная фантазия моей головы. Знаете, но молчите, ― часто дышу, поглядывая поочередно на каждую. – Почему?

– Ну… ― начинает Сюзи, но я ее легко останавливаю.

– Почему? ― повышаю голос. Пот продолжает струиться со лба.

– Ради твоей безопасности. На время.

– Не понимаю. Что может со мной произойти? ― брови сводятся на переносице от не улавливающего смысла.

С одной стороны, они говорят на понятном языке. С другой, переговариваются на языке жестов.

– Вы же знали, что меня там не было? ― проясняю некоторые упущенные моменты и исподтишка посматриваю на каждую. Дыхание до сих пор не выровнялось и мне приходилось глубоко дышать.

Они нервно поежились, переглянувшись, тем самым усилив напряжение между нами.

– Да, знали. И благодарны за такое решение Демьяну, ― все же выговаривает без тени шуток Рина, безапелляционно скрещивает руки на груди, убирая любой намек на ее обескураженность из-за моего страшного сна. ― Потому что Демьян не потерпит поспешного пыла со стороны неопытной…леди Royal. А мы не хотим втягивать тебя в эту разрастающуюся междоусобицу.

– И я вам для нее нужна, ― киваю им. Девочки не спешат отрицать. ― Особенно орлеонам. Кто они такие? Пожалуйста, расскажите.

Они вновь переглянулись.

– Азалия, не думаю, что…

– Пожалуйста.

Но мои попытки тщетны. Они непреклонны перед тем, что знают гораздо больше меня, но охотно втягивают в такой шквал неразберихи, что в скором времени я буду себя собирать по частям. Такие трагичные мысли не связаны со сном, я чувствую всем своим нутром.

– Что за…? ― неожиданно восклицает темноволосая, делает выпад и откидывает подушку на другую часть кровати. Она инстинктивно шарахается, затем и меня за руку тянет, заставляя встать босыми ногами на холодный пол. ― Черт!

Сюзанна сама с большими глазами и явным испугом посматривает на предмет, мирно лежащий у изголовья. Постепенно мы увеличиваем расстояние, пока ноги не упираются в мягкий ковер, расположенный посередине комнаты. Никто не спускает внимания с обычного маленького кинжала с красной деревянной ручкой и острым лезвием, на котором выгравированы какие-то символы. На фоне белых простыней выглядит немощной игрушкой, которой привыкли баловаться парни, хотя, судя по выражению лиц девочек, эта вещь исписана другой энергетикой. И точно не светлой.

Аура кинжала ударяется об меня и внутри все скукоживается в тугой узел. Меня словно расщепляют медленно на мелкие кусочки, хотя внешне остаюсь быть стойкой, дабы не вызвать еще больше волнения девочек.

– Что это? ― Грудь высоко вздымается. ― Как оно там оказалось?

– Сюзи, срочно запри это глубоко в земле! ― раздает указание соседка, крепко держа за руку меня.

Светловолосой девушке не надо по сто раз повторять. Ее руки поднимаются вверх, ― природа подчиняется и вытягивается в виде тростников, ползущие со стен. Пальцы слегка сгибаются, ― тростники железными прутьями обхватывают кинжал. После она медленно опускает руки, разводит их в стороны и резко перенаправляет поток в окно, которое сию же секунду вдребезги ломается.

Я дергаюсь и чуть не падаю задницей на пол.

Рина своей магией тут же подхватывает осколки, дабы обезопасить нижние этажи и нашу комнату, и начинает латать новое стекло, вставляя его в раму, как только силы принцессы природы уходят в землю.

На все это я смотрю с двояким шоком.

Сначала таинственное свечение, не аргументируемое источником возрождения, потом сон, не объясняющий и половину тайн. Теперь этот кинжал. Почему я становлюсь центром всех этих неприятностей?

– Лия! ― ко мне подбегает Сюзи, проверят на наличие повреждений и с облегчением выдыхает. ― Он тебя не тронул.

― Кто? Что это было? Ответьте, наконец, на мои вопросы!

[12] Есть три части славянского мира: Явь ― живут птицы, люди, звери, духи и малые боги; Навь ― живут темные боги, присутствует в мире разрушение; Правь ― мир светлых славянских Богов, состоит из 9 небес.

(обратно)

29 глава

Будильники на наших телефонах одновременно начинают издавать пронзительные звуки, нарушая былое «сотрудничество, испачканное во лжи». Сюзи охает, касается рукой лба, массирует его и с сомнением глядит на меня.

– Лия…

– Ясно. Вы мне не доверяете.

– Нам важна твоя безопасность! ― бухчит Рина, преграждая путь, когда я уже решаюсь вернуться к своей кровати. Слежу за тем, как постепенно ее начинает разрывать на куски. ― Господи, Азалия, так сложно просто перестать искать в нас плохих людей. Ты ничего не знаешь о нашем мире! Ты неопытный воин, не владеющая магией, не обученная теоретическим аспектам фантастического мира четы.

Подступающую обиду я стойко проглотила. Может, отчасти ее слова несут толику ясности и разочарованной реальности, но я ни за что не стану этому признаваться. Гордость ― оружие проигрыша в войне.

– Сколько бы, ― до ушей доходит рычание, ― тебе не говорили, что нужно уметь бороться, ты никогда не поймешь ― это единственный способ выживания в нашем гребанном мире. Баланс рушится на глазах, а ты волнуешься о том, почему же мы заботимся о тебе. Любой другой был бы только этому рад, взвалив все дела на других.

– Но я никто либо другой! Мне важно все, что происходит вокруг меня, потому что это часть моей жизни. ― Я не понимала, в какой момент ситуация накалилась, как чертова ртуть. ― Я не люблю, когда со мной нянчиться, как с годовалым ребенком!

Ана за всем этим наблюдала с неверением.

– Да?! Ты, правда, хочешь быть ввергнутой в историю истины, которую тебе предстоит принять и жить оставшуюся жизнь? Это тебя сокрушит! Потому что…ты меланхолически относишься к своим задаткам, не знаешь себе цену, воюешь самой собой. Из тебя выйдет самая отвратительная…

– Достаточно, Регина! Что с тобой? ― вмешалась другая девушка и дернула с острым языком горящую розу. ― Остынь. Она не виновата в том, что не знает всего этого.

– Но она виновата в том, что все началось из-за нее, ― ткнула в меня с ненавистью Регина и чуть ли не плюнула, как настоящий мужчина, отстаивающий свою территорию. Меня пронзила удушающее разочарование и обида. ― Здесь нет для нее места. И меня достало вечное нытье в своей никудышной неуверенности.

Я выпрямилась. За все время никогда не замечала такого выплеска эмоций, словно ты теряешь контроль, как только вживаешься в процесс. Наполненность. Так обозначают сторону Нави. У нее нет граней, она беспощадно атакует твою центральную нервную систему, подчиняя то, что глубоко терзает тебя.

Зрачки расширились, заполняя каждый уголок радужки красивых туманно-бирюзовых глаз. Я выдерживала каменно пронзительный взгляд соседки, но еще горче было глотать слова, отражающие всю мою жизнь.

В этом мире ты ― никто.

В тебе всегда проблема. Ты ― магнит. Ты притягиваешь страдания в нашу жизнь.

От тебя мало пользы.

Вот так звучали предложения, если читать между строк и подбираться к самому заветному.

Ком застрял в горле.

– Это не правда… ― Руки сжались в кулаки. Лицо Регины ожесточилось, где нисколько не выражались чувства. ― Я не виновата в возникновении парадоксов.

– Да? Тогда почему они вертятся вокруг тебя? Почему ты во сне светишься? Почему под твоей подушкой был кинжал? Ты знаешь ответы на эти вопросы, Азалия?

Я ничего не ответила. Мои ноги подкосились от напора.

Это не была та девушка, чей характер напоминал кувалду, ударяющееся об железо, при этом со смиренной мягкостью. Она нападала без компромиссов и сожаления. Открыто и больно.

– Я о чем и говорю, ― скрестила руки на груди и с язвительной ухмылкой оглядела меня. ― Слабые людишки настолько глупы.

– Перестаньте, пожалуйста. Наша ссора не изменит ничего.

– Ты права, Сюзи. Она не поправит нерушимые барьеры, зато поможет ей, ― приподняла подбородок, как бы ткнув в меня, ― определить, кто она есть.

– Ты хотела своими унижениями подчеркнуть важность бедноты, Регина? ― Выгнула демонстративно бровь.

Хмыкнув, она еще больше вздернула подбородок. Пропасть между нами только расширялась.

– Не имеет ценности размер кошелька, ― скривившись исповедовала она, ― ведь без него ты определяешься, как бог своего бытия.

Какие громкие слова… Но они достаточно открывают глаза мне на не достижимые возможности, если бы я могла располагать к себе натуру покорного монарха. Все эти побрякушки, книги, знания, балы, имидж ― не подчеркивают индивидуальность. Они давят в попытке вытянуть мою семью из дна.

Разворачиваюсь на пятках, ориентируясь на гардеробной, которая под действием пыла не сразу услужливо отозвалась на призыв, а когда стена исчезла, сразу же рванула к своим старым поношенным вещах, выделяясь среди светлых сыростью и бедностью. Достала сумку, впихнула впопыхах вещи, запрокинула некоторые средства гигиены и переоделась во что более удобное. Запах ромашкового порошка от вязанного свитера ворвался в ноздри, напоминая, кем я два месяца назад была и кем снова стану. Чужое я так и оставила висеть.

Я не смогла справиться. Я не стану никогда леди Royal.

Пожалуй, мне и, правда, нет здесь места. Регина была права.

– Ты не можешь так просто взять и уйти. Не слушай эту ненормальную. Ты значишь для нас намного больше, чем представляешь.

Ноги соседки показались в поле моего зрения, когда я старалась уложить все предельно аккуратно. Она попыталась меня остановить и чем услужливее подкрепила идею сбежать.

– Не уходи. Нам нужно остыть и все обсудить. Мы все на нервах, устали. Защитный рефлекс просто подействовал от острого возбуждения.

Голос Сюзанны дрожал, пока она выговаривала с запинками за моей спиной. Я игнорировала ее. Игнорировала их всех. Выбежала из гардеробной, не глянув на другую, подошла к тумбочке, оставила все предоставленные академией принадлежности и взяла один знакомый потрепанный кнопочный телефон.

– Конечно, легче сбежать, нежели глянуть страхам в глаза, ― фыркнула Регина и упала с шумом на кровать.

Я подняла голову и столкнулась с испепеляющим лазером. Не имела представления, какие мысли крутились в ее голове. Сколько бы ее не изучала, мне не удавалось пронять ее мир: злости, тьмы и борьбы.

– Может быть, во мне мало характера воительницы и нет галантных манер, но я думала, что готова с этим справиться. ― Я посмотрела влево, где стояла худое тельце блондинки, переступающая с ноги на ногу. ― А теперь…раз по моей вине происходят коллапсы, и вы не хотите усложнять ситуацию еще больше, я постараюсь более не допустить этого. Надо было сразу же сказать, чтобы я исчезла из вашей жизни!

Мелькнувшая усталая искренность темноволосой девушки помогло сделать последний шаг.

– Удачи вам, принцессы, ― усмехнулась на последнем слове, направилась к двери. На стене рядом с дверью висели куртки, взяла знакомую ткань и вышла из комнаты.

Внизу я натолкнулась на директрису, которая с изумлением глядела на мои собранные вещи и верхнюю одежду.

– Что случилось? ― скрепляя руки в замке, поинтересовалась с деликатным беспокойством Маргарита Викторовна. ― Почему ты собрала вещи?

– Я не оправдала ни ваши, ни свои ожидания. И приняла решение уйти по собственному желанию, ― грубо объяснилась, сделав шаг назад. ― Мне нет здесь места.

Женщина выгнула темную бровь.

– Для любых потенциальных девушек есть место, Азалия. Ты переоцениваешь свои возможности.

– Нет, Маргарита Викторовна, для простых девушек это мезальянс.

– Что ты собираешься делать? ― Непроницаемая маска строгой статной женщины была прозрачна. Ей было трудно держать себя в руках и не остановить меня, ведь…

Во мне она видела больше качеств, нежели я доверяла их самой себе. Директриса сама дала мне шанс стать лучше себя настоящей, как жаль, что мои предрассудки оставят после меня одно разочарование. Я не справилась. За это мне и стыдно, и отвратно.

– Вернусь к семье, ― пожала плечами. ― Простите, что я так неожиданно ухожу, но это мое решение.

– Ты хорошо подумала? ― спокойно спросила женщина. Ей все еще верилось в мое изменение выбора.

– Да.

– Тогда не смею тебя задерживать. Я сообщу водителю, он подъедет через пять минут.

– Спасибо.

Она тепло улыбнулась уголками губ, хоть не было похоже на душевность, а скорее вынужденная учтивость, и собиралась уходить, пока я ее не остановила:

– Подождите. ― Она с надеждой глянула на меня. ― Вы мне говорили несколько недель назад про характер. То, что он наша сущность, наши потери, наши победы. Мы можем его укреплять, если сами стремимся стать сильнее.

– Верно.

– Вы были правы. Мне не хватило воли стать сильнее, но я хоты бы старалась и мне это понравилось. Я жила по-настоящему.

Маргарита Викторовна молчала и дословно внимала в себя сказанное.

– Простите, если я так нагло убегаю, просто…

– Ты не видишь здесь своего места, ― закончила за меня, затруднительно нацепляя на себя запальчивость. ― Понимаю, Азалия. В твои молодые годы каждый будет искать покой в чем-то контрастном с душой. Я не хочу читать тебе нотации или уговаривать, ибо это твой выбор, не мне распоряжаться твоей судьбой. Одно лишь посоветую, ― будь открыта миру.

Губы задрожали от мерзости на душе. Никто ко мне не относился с уважением и добротой так, как директриса академии. Она во всех видела большее, чем просто личность, словно это ее дом, в котором живут разные по внешности, самовыражению, складу ума родные дети. Наверное, поэтому у нее до сих пор нет обручального кольца на руке. Она отдает всю себя этому месту.

– Всего хорошего, леди Royal.

– До свидание, ― наклонила голову и, развернувшись, направилась к выходу.

Спустилась по лестнице и мои шаги потонули в ворсистом ковре, ведущий к заветной двери. Никого не было видно в вестибюле, и не ощущался даже намек на жизнь в учреждении. Все еще сладко спали и видели десятый сон, пока я уходила отсюда то ли с твердой решимостью, то ли с соленой слабостью. Я понимала, как выгляжу в глазах знакомых людей, которые столько дней поддерживали, учили, помогали мне не сойти с дороги. Особенно тупая боль сказалась на моем сердце, стоило вспомнить о принце, с кем мне было ужасно волшебно проводить время. Мы больше не увидимся с ним, не притронемся друг к другу и не заговорим, ведь наш вчерашний вечер был последним.

По идеи не так должна заканчиваться сказка.

Моросящая погода встретила меня своей угрюмостью, не желанием приносить цветение. Еще вчера погода радовала нас летним бризом золотого кольцевания, сегодняшний же день погряз в холодной грязи. Асфальт был мокрым, щебетание птиц не было слышно в округе, а вся природа словно погрузилась в краску древесины, напоминая безжизненность. Мелкий дождик капал под ноги, намокая мои оборванные кеды, стирал следы пребывания, притуплял попытки не совладать собой.

Глаза жгло от подступающих слез. Боже. Не надо плакать. Никто не умер, разве не так?

Ты умираешь.

Если бы и умирала, я бы знала.

Ты этого не признаешь, Азалия. Смерть может быть не столько физической, сколько душевной. Перестань гнать свои тревоги прочь. Перестань быть такой нудной проблемой.

Когда я это была нудной?

Да хотя бы сейчас. Ты сбежала от слов Регины, как пуля, ударившаяся об столб. Неужели ты настолько эгоистична, что не заботишься о чувствах других? Думая, ты не решаешь проблемы ― думая, ты их создаешь.

Гравий заскрежетал, когда машина подъехала ко входу. Я не верующее уставилась на черный Rolls Royce, отмечая двойственность от ситуации. Я приехала на нем полтора месяца назад, а теперь уезжаю обратно домой.

Подошла чуть ближе и мое отражение появилось в заднем затемненном стекле. Взлохмаченность, усталый и изнеможенный вид, отсутствие проблеска улыбки.

И что мне делать?

Как сказал Кливер, «либо вы часть решения, либо вы часть проблемы». Подумай, милая Азалия.

Часть… Голова заболела от нахлынувших мыслей. С кем мне доводилось говорить, делали много аллюзий в своих предложениях, будто подкидывая загадки. Я была частью этого мира; частью академии; частью своего титула; частью…упущенного.

Но почему никто не хотел мне объяснить этого? Зачем все эти тайны?

Они боятся тебя.

Я пискнула и подпрыгнула на месте, потому что в этот раз голос был не моего разума. Он исходил отовсюду, как живая материя и предмет контакта. Повернулась вокруг своей оси. Никого и ничего, кто бы это не сказал. Либо мне послышалось? Нет. Это чересчур пугающе звучало, как утробное рычание зверя и мурлыкание кошки, задабривая бестелесным голосом.

Магию невероятного разорвал звук открывающейся двери, затем появился знакомый водитель, одаривая меня испытующим взглядом. Под таким напором я съежилась.

– Вы собираетесь ехать, юная леди? ― с раздражением спросил мужчина и оперся рукой об поверхность машины. ― Время тикает. Тик-так, тик-так…

Я снова повертела головой в поисках источника, откуда был слышен голос, но ничего подозрительного не увидела. Поэтому повернулась к старомодному зданию. Перед фасада не привлекал себя модностью и тем более современными стилями архитектуры, хотя, по крайне мере, здесь чувствовалась атмосфера истории. Кто бы сюда не попадал, уходил отсюда достойно. Наверное, я исключение из правил.

Они боятся тебя.

Бред. Этого не может быть. Кто бы не сказал, был абсолютным дураком…

– Девушка!

Я вздрогнула, но ничего не ответила.

Так почему же я сбегаю? Не из-за плохих оценок, не из-за любви, не из-за надвигающийся бури, не из-за страха за свою жизнь… Мою гордость решили задеть и легко сломили, при этом так легко оставив без боя, считая, меня слабым звеном.

Я не могу уйти. Это будет признак поражения.

Расправила плечи, вцепившись в ручку сумки, и пошла обратно. Позади меня только тяжело вздохнули, хлопнули дверью, и в следующую секунду автомобиль тронулся с места.

Войдя во внутрь, Маргарита Викторовна все также стояла на лестнице, словно знала мое колебание и отсчитывала секунды изменения. Верно. Я не хочу уезжать отсюда.

Я хочу доказать себе непоколебимость и веру в лучшее. Но прежде всего, сломать замок заколдованной книги.

Она с жестким пониманием и, что удивительно, со спокойной сердечностью улыбнулась мне, разрушая былое опасение за свои страшные мысли. Им здесь не место.

(обратно) (обратно)

2 часть

1 глава

Месяц спустя

Иней все чаще стал окутывать ростки природы, поэтому просыпаясь раньше восхода дня, приходилось встречать морозные узоры не только на окнах, но и обыденно впечатляющим искусством растительного мира. При свете солнца (пасмурные дни стали ежедневной мрачностью) переливались оттенками перламутра, синевы и кристального лимона на поверхности почвы и деревьев.

Голые кроны встречали единообразием, хоть и желалось вновь завидеть зелень, даже заклятия с некоторых кустарников сняли, позволив нас погрузить в предстоящую зиму.

В академии же все готовились к предстоящему балу, который пройдет в самом замке Гордеевых ― потомков тех самых темных покровителей царства тьмы. Помимо этого еще и к зимнему равноденствию, с приходом которого произойдет смена года и пройдет обряд «земляного богатства». Существуют разные легенды по его проведению, будто нужно принести в кого-то жертву или истощить энергетически, оставив одну оболочку. Или того хуже…отправиться на охоту Кощея. Эти существа состоят из скелета, обтянутым тонкой вуалью эпидермиса[13]. Потому увидеть весь механизм когда-то живого, здорового человека, которого похоронили заживо ― не для слабонервных. Убить всегда тяжелее, отнюдь, просто невозможно. Но по содержанию легенды отобрать его составляющую душу мертвого вполне выполнимо, если способен выстоять бой. Как утверждают, кость ― источник обогащения земли магией, она должна быть вырванной не так давно и не слишком поздно.

Хотя на сегодняшний день это всего лишь гонение вокруг большого костра, почитание предков и отдача частичек своей силы, которые с прибытием будораживающей, вскормленной волны восстановятся.

По поводу учебных дней…

Грейс была моим другом и путеводителем весь месяц, помогая и организуя некоторые нюансы по учебе. Практикум с директрисой стал намного глубже уходить в привилегированность баринов, ведь неделю назад я смогла сдать все экзамены по проверке потенциальности, и теперь смело считалась будущей леди Royal. К тому же мои навыки в борьбе заметно улучшились, что прибавило гордости у Натальи. Эта женщина не говорила открыто о похвалах, но позы и многоговорящие взгляды ― сытили мое самолюбие.

А занятия по верховой езде стали моим любимым занятием, так что все оставшееся время, лишь бы не пересекаться с соседками по комнате, я уделяла конюшне. С девочками я оставалась на своей нейтральной территории, из нас никто не хотел вступать первый контакт, будто боялись сказать не то, но сожалеющее внимание Рины я раз за разом замечала, и становилось так тоскливо, когда тишина стягивала воздух.

Мне бы хотелось вновь вернуть нашу беззаботность…

Мама с братом жили хорошо. От врача я лично услышала улучшение показателей, в связи с этим она теперь самостоятельно могла вставать с кровати и передвигаться по квартире, пускай в замедленном темпе. Аарон, хлава небесам, более-менее одумался и устроился работать пока что официантов в какой-то ресторан в центре города, а еще планировал в следующем году поступать в колледж на заочное отделение, перед этим закончив общее среднее образование.

Что касается самого Демьяна… Мы мало виделись… Мы вообще не виделись. Этот человек после того дня ни разу со мной не старался встретиться, да и я не искала повода. Было легче переносить злость на остолопа, нежели видеть перед своими глазами. Меня не волновало, с кем он проводил свободное время, только попытались бы вы объяснить это моему шумному сердцу, радуясь и огорчаясь как окаянное. Я не была ему мамой или девушкой, он даже не попытался обозначить наши взаимоотношения, значит, нужно было не думать и забить. Увы, этого не получалось.

Еще и эта принцесса Ашидора ютилась вокруг меня, вечно делала безмолвные намеки и шипела, как настоящая гадюка. Я игнорировала ее подачки и тем более старалась обходить стороной, только Влада всегда находила ухищрения для демонстрации авторитета. Признаюсь, ее уважали многие. Пример и дань уважения. Но я не была настолько глупа и видела, как из простых встреч превращала в ринг. Еще и ухмылки победительницы и коварности, стоило мне заметить, как Романова ластилась к Демьяну. В те моменты я прилагала немало усилий не думать, погружаясь с рвением отличника в книги.

Что очень кстати мои неугомонные мысли также разгружал Денис, навязываясь, как кот голодный, шалтай-болтая за мной. Только я не жалуюсь, ни в коем случае, потому что он оказался не таким уж мальчиком ветром, просто обстоятельства вынуждали нацеплять маску «тупого взбалмошного пацанчика». Он меня веселил, учил самообороне или защите, рассказывал о себе и семье. На удивление, его шуточки по поводу гонения меня и Демьяна не проскальзывали в диалогах.

В общем, события были не такими уж печальными или сконфуженными. Я смотрела вперед, работала над собой и прекрасно начинала ладить с теми, кто не представлял из себя подобии Лайи. Эта девчонка могла цепляться, как иголка, хорошо хоть ее гнев немного остыл.

Я проморгала несколько раз и опустила глаза на книгу, что лежала на столе. Все же мне пришлось начать свое изучение странных вещей, закруженные мною и предвещающие разгадку снов, пропажи учеников (взрослые и кронная знать считали, что никто этого не узнает), моего свечения и появившегося в тот роковой день кинжала. Пока…я ни к чему достоверному не приблизилась: в книге по разновидностям орудия ничего не слышали о таком виде кинжала, по магоконтролю нигде не упоминается о свечении тела, а нить между пропавшими обрывается на слове «знать». Конечно, откопать биографию королевы Марии Персниковой-Астровской задача из легких. Жила пятьсот лет тому назад, была женой Александра Персникова ― брак по слиянию двух королевств. У них были дети, но все погибли из-за трагедии, сломившая в тогдашние годы город Валодан; возникший необъяснимый свет разрушил и уничтожил частички привычной жизни, на месте которого осталась зияющая дыра. Сейчас на месте старого замка стоят руины и поговаривают, что они погружены в безутешность: оттуда всегда слышен плачь ребенка. Деревня же, на месте которой возведен современный маленький город, каждый месяц семнадцатого числа встречает туман с отголосками умерших, которые так и не смогли найти покой. Бр.

Подставила руку и оперлась об нее щекой, перелистывая заученную книгу по истории династии древних духов. Такое ощущение, здесь есть вся информация, но ее будто вырвали… Что самое забавное, на фотографии, пропечатанная в учебнике, совсем другая молодая королева Валодана. Но я точно помню, как проснулась от отражения самой себя и крутящегося имени.

Все запутаннее и запутаннее.

Ладно. Смотришь в книгу, а видишь фигу. Тут нужно пойти другим ходом.

Захлопнула ее и пыль поднялась, ударив в нос. Нос зачесался, запахи стали острее и тогда меня прорвало на чих.

– Будь здорова, принцесса, ― послышался низкий баритон позади меня и мурашки табуном растворились по телу.

Повернулась к появившемуся из ниоткуда Демьяну, который уже без всякой безукоризненности пододвинул стул и сел рядом, разместив руки на спинке стула. Эта форма не оставляла никаких попыток ни думать о его горячем телосложении, скрытый от глаз.

– Что ты здесь делаешь? ― шепотом спросила, развернувшись обратно и начиная складывать все книги в одну стопку.

Спустя столько времени вспомнить обо мне ― какое благородие!

– Ты мне не рада? ― выразился он с шуточной обидой и попытался поймать мой взгляд, но я намеренно избегала его. ― Азалия?

– Просто не понимаю, зачем ты пришел ко мне спустя месяца игнора, ― пробубнила себе под нос так, чтобы он это тоже услышал.

Прихватила книги, взяла в свободную руку свой телефону и собиралась уходить, только теплая мужская рука остановила меня, ухватившись за запястье. Кожу начинало саднить от электричества, которое свидетельствовало о моем униженном положении пред этим парнем. Разум твердил уходить, а вот нутро…встрепенулось от забытых чувств.

Я села обратно.

– Эй, ты обиделась? ― усмехнувшись, уточнил Гордеев.

– Если ты настолько слеп, то помогу прояснить ситуацию, ― я дико раздражена.

– Мне даже нравится, что ты скучала по мне.

Сладость в его тембре подкупает без компромиссов и уж точно очаровывает так, что не остается никаких красных знаков «Стоп».

Фыркнула и снова попыталась уйти. Но он останавливает.

Парень забирает книги, отбрасывает их на стол, потом хватается за ручки моего стула и рывком подтягивает к себе так, что мне приходится расставить ноги. Колени его упираются в край и так короткой юбки, скрывая от созерцания…кмх… Лица наши оказываются маниакально близки и шлейф духов пропитывается моей одеждой.

– Не будь настолько самоуверен. Я о тебе не вспоминала, ― твердо цежу и стараюсь увеличить расстояние. ― Зачем пришел?

– Увидеть тебя. ― Расплывается в чеширской улыбке. В уголках глаз орошаются красивые морщинки. ― И извиниться за свое скотское поведение.

– Неужели?

Наглые руки касаются острых коленок, заставляя чуть ли не подпрыгнуть на месте. Черт бы подрал!

– Руки убери! ― На мой командный тон и бровью не ведет.

– Прости, что оставил о себе не лучшее мнение после того вечера, но…на меня очень много навалилось перед коронацией.

Я напряглась.

– Ты станешь королем? ― чересчур громко сказала и сильно поджала губы, лишь бы не услышать замечание библиотекарши. Лишних ушей также касается. Чуть тише добавила: ― Так скоро?

Он кивнул, и вся спесь душной ненависти исчезла.

– Отец хочет бразды правления передать мне в день зимнего солнцестояния, в надежде укрепить барьеры при помощи обряда земляной жатвы и восходом новой могущественной магии. Ну и, конечно, оставить разгребать мелкие делишки. ― На последнем слове он скривился.

Не зная, куда деть руки, схватилась за подлокотники. Пальцы Демьяна мягко растирали голую кожу, наводили на успокоение и не давали сосредоточиться, время от времени заостряясь на прикосновениях. Почему-то этому я не желала противиться, упиваясь контактом и забыв о всем плохом.

– Ты не хочешь этого?

– Нет, ― честно ответил он, взглянув из-под черных ресниц, тенью падая на смуглую кожу скул. ― Нас никто не спрашивает о желаниях, мы лишь повинуемся принятому парламентом регламенту и ведем политику с оскоминой равноправия. За последний месяц сотрудничество с другими краями стало невыносимо, каждый требует свой ущемленный процент.

– Из-за пропавших учеников, чьи семьи не терпят такого оскорбления.

Его бровь выгибается в немом вопросе.

– Что? Я умею слушать слухи. Особенно если в вашей команде, в которую ты не захотел меня приписать, есть пустозвон.

– Я тебе уже говорил о рисках, ― твердо отрезал парень, ладонями заскользив по внутренней стороне бедер. Я слегка напряглась, затем вновь расслабилась, не имея желания с ним пререкаться. ― И ты права, это все из-за исчезновения людей.

– Сколько? ― аккуратно зашептала и расправила плечи.

– Пока десять человек бесследно исчезли, а на месте их, как и в прошлый раз с близнецом, остаются старинные амулеты.

– И… ― Язык онемел от покалывающих ощущений. Если он будет продолжать кончиками пальцев водить по моей коже замысловатые круги, я постыдно взорвусь. ― Что ты собираешься делать?

Демьян, будто услышав мои молитвы, отстранился и откинулся на спинку стула, попутно расстегивая пуговицы пиджака и развязывая галстук, который,видимо, стянул ему шею как путы.

– Мне нужно будет отправиться в Валодан.

– Зачем? ― резко спросила, надеясь, что он не слышал моего волнения.

Но как же сильно я просчиталась. Этот парень может читать меня по одному незащищенному взгляду, словно глубина его зарождающейся магии.

Принц коварно улыбнулся уголком губ и глянул вниз.

– За меня беспокоится сама Леди Royal, ― подчеркнул увиденное. Почесав лоб большим пальцем, его взгляд прожег меня чертями. ― Этот город не представляет из себя воронку иного мира, если ты об этом. Просто…никто не догадывается о закладках.

– Каких еще закладок? ― нахмурилась.

– Те амулеты носят древнюю силу, которой могли обладать колдуньи и колдуны давно погибшего клана. Грифонлийцы или по новым поверьям орлеоны. Наполовину бывшие воины, но без крыльев, наполовину магические существа.

Наташа как-то раз упоминала мне о них, но с хорошим тактом свертывания перескочила с темы на тренировку.

– Именно их закладки сейчас сгущают пороками город Звезды.

– Мне легче познакомиться с планом эвакуации, нежели понимать суть истории, ― наморщила нос и вздрогнула, когда он неожиданно выпрямился и оказался напротив лица.

– Ты все поймешь, как только станешь одной из нас.

Это как?

– Все приходит со временем, Азалия.

Его взгляд перескочил на корешки книг, которыми не так давно располагала я. Что, в конечном итоге, насторожило Демьяна, и потянулся за одной из них.

– Зачем тебе сведения о потомках Астры? ― Перелистывая страницу за страницей, он бегло рассматривал давно выцветшую бумагу и рисунки, после захлопнул ее и положил обратно. ― Тут и про магию, и мечи. Неужели хочешь кого-то убить?

Поражаюсь, как его настроение меняется с точным изменением угла стрелки на компасе. А еще вся его собранная сдержанность и чертовая прерогатива этикета. Я уверена на все сто, его мысли давно заволокла пелена самых жарких и сухих картинок, которым поддаться легче, нежели с благородством отчерчивая линии. Я и сама, признаться, вовлечена в плен ужасных фантазий. Боже.

– Так, если кто-то будет приставать, буду хотя бы знать, как и куда целиться мечом, ― мило улыбнулась, медленно отстраняясь.

– О-о, милая Леди Royal, я бы был намного хитрее вас. Сначала бы лишил вас возможности двигаться, ― терпкий деготь растекался в сладости голоса, как только его губы зашептали столь категоричные высказывания. ― Далее бы поцеловал, а затем…уединился с вами бы в спальне для детального изучения специфики меча.

От открытого флирта в лицо ударила краска, и, стараясь скрыть смущение, отвернулась от него. Только вот кронпринц не дал возможности спрятаться за своими волосами похожие на пружинки, притянул к себе, тем самым убирая воздвигнутые преграды. Я села на его ноги, руки нахала проникли под подол юбки и коснулись оголенных частей тела, а я своими обвила шею парня.

– Эй!

Наше положение вызывало бурю упреков и негодований, но меня это не заботило. Даже то, как развратно со стороны смотрелись его руки под моей юбкой, беспрепятственно гуляющие от чувствительных точек к накаляющим.

Наши лица оказались наравне.

– Что же тебя останавливает? ― выдохнула и чуть не застонала от того, как собственнически Демьян сжал половинки ягодиц.

– Способность не сдержаться.

– Ты же воин, принц, разве в твоем оружейном шкафу нет холодного контроля?

Глаза принца еще сильнее налились нефтью, убирая просветы зрачка. Голод и предвкушение зависли между нами.

– Отец учил меня быть мерзким на переговорах и прочих коллегиумах заноз, но когда дело касалось потребностей, ― «ты не должен быть равным себе, слушай только свои инстинкты».

Сглотнула и сильнее вцепилась ногтями в кожу.

Мне надо услышать его до конца.

– Только я не просто хочу тебя, как волк олененка, ― с вялым сарказмом усмехнулся Демьян и потянулся рукой к щеке, проводя большим пальцем по коже. Мурашки молниеносно отозвались и защекотали нервы. ― Я хочу целостности наших душ, быть в тебе, с тобой и тобой…

Что?

Можно ли считать это признанием в чувства?

– Мы же в библиотеке, ― только и могла выговорить, заерзав на его ногах. Парень со свистом через нос втянул воздух.

– И что? Разве тебе не нравится нарушать правила, Родионова Азалия? Разве тебя не заводит от моего напора? Разве…

Он наклонился к моему уху и обдал теплом своего дыхания:

– …ты не хочешь здесь и сейчас заняться чем-то постыдным?

Я замычала, хотя должно было получиться скорее как лихорадочное согласие.

Окруженные стеллажами книг, одни в удаленной части зала, без любопытных глаз и ворчливой наседки-бабки, заведующая своим храмом литературного искусства, ― было похоже на злую шутку, ей богу. Но я знала, Демьян не похож на циничного козла или обманщика, потому что сердце не кричит о противоречиях моих чувств; оно в такт наших движений живет страстью, признаниями; оно мчит навстречу его сумасшедшему безумию.

– Я считала, все принцы немного могут иметь бунтарство, что кроется за пунктуальностью. ― Кончики пальцев зарылись в мелких волосках на затылке. Мои поглаживания ногтями вызвали дрожь во всем теле брюнета, и остатки расстояния ничтожно исчерпались.

– Знала бы ты, ― рыкнул он, заставив поджилки хаотично задергаться, ― как я хочу тебя поцеловать еще с первой нашей встречи. В том платье ты была соблазнительницей вечера. Все парни в гребанном клубе пускали слюни, стоило тебе вильнуть задом, а мне желалось только одного ― заставить их сожрать свои достоинства…

Звучит ужасно соблазнительно и с перебором свирепости, отчего нервные окончания наэлектризовались, и тепло распространилось внизу.

– Азалия, я не таков, каким ты видишь меня сейчас, ― озадаченно заявил вдруг Демьян.

– Не правда. ― Одна моя рука легла поверх его, все еще покоившейся на моей щеки. Погладила ее, большим пальцем очертила костяшки, сухожилия, коснулась пальцев. ― Ты не стараешься лгать или обманывать меня, ты открыт предо мной.

– Я вечно пропадаю, потому что мой долг ― служить короне. ― Я усмехнулась. Он не просто пропадает, он заставляет меня мучатся в догадках. ― Но главное, ты не знаешь моей сущности…

В памяти свежей раной возникли картинки последнего сна, где Гордеев стоял и смотрел на мои мучения, при этом не дрогнув ни одной мышцей, ни проявив сочувствие или человечность. Пустой засохший бутон.

Я тут же прогнала. Это всего лишь сон.

– Может, твою сущность я приму так же, как мои чувства к тебе.

То ли желание быстрее закончить наш разговор, то ли горячность от откровений подействовало так на меня, поэтому, не дав и слово вставить, коснулась своими губами его. Поначалу он оторопело не двигался, поглядывал на меня еле уловимым восхищением, будораживающим пониманием, и мне стало казаться, будто его задели мои слова, только тут же он с напором принял и встретился с моим языком, утягивая в лавину алых спектров.

[13] Эпидермис состоит из эпителиальной ткани (клетки плотно прижаты друг другу), является внешним слоем кожи, где присутствуют мертвые ороговевшие клетки.

(обратно)

2 глава

Первоначально мы пробовали друг друга, боясь как-то загнуть в ненужное русло, но чем больше нам приходилось опьянять от запаха наших тел и малинового вкуса поцелуя, тем больше я убеждалась ― мы и так на краю пропасти.

Мы вгрызались друг друга дико, с тембровыми стонами, кричащими от нехватки насыщения кислорода крови сердцами; двигались в унисон запретам. Что в какой-то момент я потеряла осязание времени, пространства и своего здравого разума.

Мне казалось, нас уже ничто не могло спасти, ведь в каждой утопии встреч языков находились искры скрытых откровенностей, оголяющих до боли внутренний мир. Я тянула за волосы Демьяна, тем временем как его пальцы сильнее впивались в кожу через ткань, боясь отпустить. Я и сама не хотела, чтобы это заканчивалось.

Было все равно, если нас заметят. Я хотела его. До головокружения целоваться, впитывать запах грубого тела, ощущать бурение мышц.

Принц скрепил руки под моей задницей, приподнял и усадил на стол, перед этим взмахов руки скинув лишние вещи. Книги с глухим ударом повалились на пол, а он, не теряя времени, устроился между широко разведенных ног. Я прервалась, дыша тяжело и практически до задыхания, смотря на него затуманенным взглядом.

Наши глаза встретились. Восхитительное неистовство снесло стоп-кран. Хоть и паломничество наше не было ничуть духовной честностью, мы хотя бы старались идти правильной дорогой. Практически.

Спичка зажглась, и тогда наше сражение продолжилось; его можно было сравнить с приготовлением самой аппетитной яичницы, когда масло кипятилось и стреляло брызгами, кожура помидоров очищалась, а яйца взбивались, поджариваясь на зияющих углях.

Его губы, такое ощущение, были везде. Целовался он хорошо… Что уж врать, превосходно, доводя до исступления. Было наплевать, со сколькими девицами он тренировался в умении. В какой-то момент даже упустили из виду манеры, поддаваясь грязным играм. Он проделал дорожку поцелуев к моей шее и втянул нежную кожу чуть ниже уха, отчего я всхлипнула. Коснулся кончиком языка точки G, заставляя ногами сжимать его бедра от накатившегося адреналина.

Я закинула голову назад, прикрыла глаза от наслаждения и громко вздыхала на каждом субтильном движении парня. Он делал своим языком настолько нежно и в то же время горячо, что вот-вот была готова освободиться от одних касаний.

Когда я вновь смогла на него взглянуть, мои руки уже без торможений гуляли по сложенной груди, цепляя края пиджака, который в следующую секунду оказался на полу. Мои пальцы хаотично стали расстегивать его рубашку. Я хотела коснуться его кожи, потрогать, поцеловать, убедиться в правдивости фантазий. Демьян тоже не робел, следом отправляя уже мой жилет, и с нескрываемым восхищением оглядывал округлости, не скрытые под просвечивавшейся блузкой. Щеки задеревенели от проникновенного внимания, хоть уверенности во мне было больше, чем страха.

Сумев добраться до цели сквозь туман, глаза уперлись в крепкую стену из косых мышц: отсутствие лишнего жира и легкий рельеф, прокаченный верх груди. Провела кончиками пальцев от ключиц вниз к пупку, показалось, будто красные дорожки расстилались как метки. Я смотрела на него с замирающим удивлением. Он был совершенным. Никто не мог одним телом заставить пускать слюни.

Правильно говорят, пресс мужчины ― прием поражения противника.

– Лия, не смотри на меня так. ― Посмотрела в его лицо, улавливая последние силы сопротивления. Затем он с рыком добавляет: ― Твоя кроткая невинность превращает меня в насильника.

Губы сами собой расплываются в коварную усмешку, и будущий король накидывается на меня, собираясь показать свои методы поучения изысканным манерам.

Зубами оттягивает мою нижнюю губу, посасывает ее, и на этот раз вздох выдается чересчур громким.

– Тише, маленькая принцесса, ― смеется он, довольствуясь ответами моего тела на его ласки. Демьян целует во впадину между ключицами и тянет руки к пуговицам рубашки. ― Ты же не хочешь, чтобы нас поймали?

Это вызов?

Мелькает блеск, как только поднимает глаза и смотрит из-под бровей с прищуром.

Я делаю незначительное движение грудью, тем самым подталкивая к действиям, и он с удвоенным азартом подключается. Дыхание становится рванным, пока с растяжимым удовольствием справляется с пуговицами, оставляя за ними облачные поцелуи на коже. Кровь шумит в ушах, мышцы немеют. И, переступив последнюю никчемную преграду, выпрямился и навалился на меня всем телом. В итоге, я крепче ухватилась за него и повалилась на поверхность стола.

Полы рубашки обнажили бюстгальтер, живот, и смущение сдавило горло, хоть парень и старался мягко распределять негу блаженства. Не заметила, как язык коснулся ключиц, вынуждая выгнуться дугой. Я была мороженным, тая в его сильных руках. Гордеев двигался умело и тактильно, словно для него мое тело было насыщенным путешествием по миру. Слегка покусывал, целовал, пытался залечивать свои деяния, а дыханием вызывал сумбурное противостояние тепла и холода.

Ногти впивались в предплечья, оставляя полумесяцы. Наши голые животы соприкасались; его руки успевали удерживать мои ноги, мять грудь, удерживать за талию. Мы переплелись в вихре танца, о котором так мечтали еще в первую нашу встречу, хотя тот вечер был открытием к чему-то новому.

И сегодня мы его узнали.

Как бы не было противно по отношению к себе, что в общественном месте готова отдать себя принцу Радожа, я все равно подчинялась зову тела. Ни обида, ни сомнения. Ничто не остановит меня.

Откуда-то со стороны вдруг донося странный звук, и я отстранилась от Демьяна, удерживая на достаточном расстоянии. Даже если нас поймают, эти границы не спасут от позора. Парень с растрепанными волосами повернул голову и уставился в проход, ведущий в другую часть помещения, но ничего примечательного не было видно. Или мне показалось?

За окном со стуком вспорхнула маленькая синичка и тогда я смогла выдохнуть. Господи, я даже не заметила, как затаила дыхание. Это была всего лишь птица. А я уже перепугалась, что нас могли…

Черт. Осознание реальности тут же вернуло меня в чувство. Что же я творила? Мои мозги явно окислились воздержанием всяких специфических ощущений, которое прижималось ко мне. Я ненормальная. Я поддалась порыву запретному.

Надавила на грудь парня, отталкивая от себя. Он без возражений отступил, помог спуститься и оглядывал меня во время поправления одежды с поджарой жаждой, но не спешил самому привести себя в порядок.

Интересно, насколько я привлекательно выгляжу?

– Нас могли поймать, ― начала я, удивившись своему охрипшему голосу. Прокашлялась и осмотрелась вокруг себя, куда он мог деть мою жилетку. ― Из-за тебя я потеряла бдительность.

– Но здесь никого не было, ― спокойно пожал плечами, наступая на меня.

Я двинулась против него, но дурацкий стол остановил мое отступление.

– И скорее ты из-за себя переключилась на более интересные вещи, ведь во время чтения забываешь о связи с миром, ― сексуально подмигнул, и внутри вспорхнули бабочки.

Я хотела улыбаться. Ну почему я падка перед ним?

– Пусти меня.

Покачал головой.

– Мы не закончили.

– А я не хочу рисковать, ― тверже выдвинула факт. ― Будь это не птица, я бы испытала ужасное унижение.

– Ты боишься общественного мнения? ― выгнул бровь, посматривая с непониманием. ― Глупо.

– Я никого не знаю здесь, кроме вас, поэтому мнения для меня пустой звук. Но то, с каким обожанием все будут упиваться новым сортом мяса ради приколов и насмехательства, для меня имеет значение. Я не хочу быть мешком для битья.

– Никто не станет трогать дорогих мне людей, Азалия, ― посетовал с усладой заботы. ― Меня слушаются…

– Помимо тебя есть еще один лидер.

Выражение его лица немного потемнело.

– И поверь, ей не понравится. Это открытая измена, которая ударит по ее репутации. Она такого не простит.

– Да, ты права, ― уже с не такими душевными нотками согласился Демьян. Посмотрел на край стола, где на книгах лежала жилетка, потянулся за ней и расправил, потом помог надеть, заставив приподнять руки. Походило на случай, когда папа одевает свою дочку. ― Все что я тебе говорил, ― правда. Я…мало кому говорю такие слова.

Приоткрыла рот и снова его закрыла, услышав столь удивительные слова от принца к самой обычной девушке. Может быть, я и сама описывала свое увлечение им и в мыслях, и в жизни как нечто фантастично разнообразное, только теперь…я все больше понимаю, как сильно его корни обмотали мое сердце. Это не болезнь, это глубина забытых сказок детства.

– Потому я не хочу обрывать нашу связь.

– Таким образом, ты предлагаешь встречаться?

– Говорю же, по части слов я не романтик.

– А ты не боишься гнева со стороны своих родителей? Все же быть в отношениях с простолюдинкой, от которой нет никакой гарантии, ― сильно может всколыхнуть шумиху.

Руки чесались пригладить его взлохмаченный вид, поэтому стала застегивать сначала его рубашку, потом поправлять манжеты и воротник, пока слушала его речь.

– Королевская семья ― это не пример подражания. ― Демьян указательным пальцем подцепил подбородок и заставил посмотреть в его глаза. ― Родители жаловали лишь кандидата на трон и будущего потомства. Им не было дела до внутренних тяготений своего собственного ребенка, проще говоря, родительские обязанности. Только бабушка дала мне достойный чин, вложила в меня все познания, собранные ее отцом, помогла стать равноправным короне и своему народу. И, самое важное, не обманывать самого себя.

– Я думала, у монархов есть понятие «целомудренности».

Парень без моей помощи заправил рубашку в брюки, поправил ремень и штаны, которые двусмысленно топорщились в одном месте, вследствие чего вынудив отвести глаза и разгореться. Неужели я так его завела?

– Не про нас, ― нахмурившись, брякнул принц и пригладил волосы.

Пыл тут же был остужен, вспомнив, о чем мы разговариваем.

– Твоя бабушка многое значила для тебя, ― начала другим путем, положила руки на его плечи, растирая. ― Она мне напомнила моего отца. Он тоже не хотел меня оставлять одну среди сложных ветвей бизнеса, но неожиданный инфаркт перевернул все с ног на голову.

– Ты скучаешь по нему? ― вяло дрогнув уголками губ, проницательно обвел глазами черты лица. Я поджала губы и кивнула, прикрывая глаза от терпкого тепла близости. ― Хоть бабушки нет как два года, она всегда со мной. Здесь.

Руку он положил на левую часть груди.

– И говоря о нас, ― он поймал мою руку и переплел пальцы, ― бабушка бы не стала идти в противовес убеждениям. Родители давно стали мне никто. Это просто формальность.

– Я не знаю…

– Тебе и не нужно знать, Азалия. Ты боишься меня? Гнета, что может обрушиться из-за меня?

– Я боюсь себя и в то же время презираю.

Сложно мириться с тараканами и слабостями, которые приводят меня к паническим атакам. Я ничтожно мало делаю, при этом все в моей жизни падает на руки. Я не просила такого обширного бытия, образования, будущего титулованного места во дворце. Я хотела покоя в нашем маленьком домике. Но случилось именно так, отчего не зависело от меня.

Я всегда думала о самоубийстве. Тут уж конкретно нужно было задуматься о походе к психиатру. Представляю, как бы я себя ненавидела за самый отвратительный исход своего существования, оставив близких совсем одних. К тому же, постоянно думая о нежелании жить, словно один и тот же момент в фильме, может запустить обратный отсчет. И поправить будет уже никак. Поэтому, беря всю свою силу, черпала веру в лучшее.

А презираю я себя из-за того, что не смогла вытащить нас из дна собственными руками. Не за счет подарков королевства, с которыми по случайности переплелись нити.

– Это сложно объяснить, да и не хочу.

Отмахнулась от надобности объясниться, высвободилась из объятий принца и повернулась к своим вещам. Книги я сложила в новую стопку, телефон и ручки убрала в портфель, затем закидывая его на плечо.

От побега меня остановил толчок моего внутреннего я.

– Демьян, ― окликнула его, когда он натягивал пиджак. Кронпринц моментально повернулся ко мне. Мне следовало сказать многое, что я думаю о нас, но вместо этого: ― Я…не хочу, чтобы ты потом сомневался в своем решении.

– Ты можешь не переживать. Решения на то и даются человеку, чтоб нести за них ответственность, ― уверительно улыбнулся. Взглянул на наручные часы и нахмурился. ― Нам пора идти. Обеденный перерыв уже кончается. Тебе еще предстоит заниматься фехтованием, а мне подготовкой к отъезду.

Черт. Наталья меня прибьет.

– Хорошо.

Как бы со скрытым самодурством не звучала моя следующая фраза, но я хотела, чтобы он взял меня за руку. Будто только с помощью этого я обретала неизведанную храбрость.

Книги я оставила на специальной тележке, попрощалась с одной стороны приятной, с другой ― насмешливой библиотекаршей, которая смотрела так, словно знала, чем мы занимались именно. Я немного поежилась.

Уже в коридоре я не смогла выдержать образовавшееся молчание.

– Надолго ты уезжаешь в Валодан? ― не поднимая глаз, вымолвила и подергала пальцами.

Во мне воспоминания шумели с дикостью от шалостей в культурном месте. Чем я только думала? И почему продолжаю думать о том, как он целовал меня и касался?

– На три дня или неделю. Не определен срок, ― в воздухе покрутив рукой, сухо ответил принц.

А когда я подняла глаза на него, то не смогла не уловить задернутый дымкой взгляд. Его также терзали несколько минут забытья, и от этого сердце заходилось в трепетном ликовании. Проскальзывающий веер холода не способствовал затишью разгорающегося пожара безмолвия, кажется, он не имел граней. Нога в ногу, между нами несколько ничтожных сантиметров, общность мыслей ― разве не говорит о магнетизме?

Показавшийся перекрестный коридор вызволил на свободу разочарованный выдох. Мне совсем не хотелось расставаться. Тогда назревает вопрос: зачем то ли отказала, то ли дала надежду, то ли оставила в сомнениях? Отталкиваю тех людей, которые больше всего хочется видеть рядом, разговаривать с ними, делиться переживаниями и знать, что рука помощи есть. Я слишком прагматична и одновременно бессмысленна к своим хотениям.

– Лия, ― окликнул меня, как только оказались около лестницы. Демьян взял мою руку и мягко поцеловал между костяшек, посылая миллион импульсов к сжимающемуся сердцу. ― Мне хочется знать, что ты будешь по мне скучать.

Я сглотнула. Горло саднило и было трудно выговорить явь очевидного.

– Больше всего я стремилась для благополучия своей семьи и позабыла для себя, что такое наслаждение. Быть может…

И замолчала, не зная, как он воспримет эти слова. Переубеждать саму себя ― иногда дело проблемное. Принц терпеливо ждал, посматривая с упоительным предвкушением. Он знал.

– Быть может, я ошиблась в своих словах.

– Ты готова стать моей?

Его.

Звучит слишком волшебно для реальности.

Вместо полученного ответа, я лишь с кроткой безмятежностью улыбнулась и сделала шаг к нему. Совершая опрометчивость, мы не учитываем чужие взгляды, потому что для собственного счастья дышат чувства двух влюбленных. Я сильно влюблена в него. Я не представляю жизнь без наглого парня, вездесущий там, где ступает моя нога; не знаю, как смогу жить без надобности увидеть или ощутить его. А первый наш поцелуй перевернул все былые фантазии о щекотливых перьях. Ведь ты взлетаешь сам к небесам.

– Ты мне очень нравишься, Демьян. Я влюбилась в тебя еще в первое наше знакомство.

– Всегда знал, что влияю на девушек, как алкоголь, ― оголив ряд белых зубов, навис надо мной и с тяжелым пронизывающим взглядом глядел. Я ударила его в грудь, на что он заливисто рассмеялся. Затем более серьезнее сказал: ― Как бы другая моя сущность противодействовала «жалким чувствам», я не хочу упускать тебя.

И впервые в жизни лед стал таить в душе, вместо белоснежности снега появлялись цветы и зелень.

– Демьян, вот ты где! ― Раздался стук каблуков позади меня.

Весь шарм романтизма испарился. Мне пришлось отскочить от брюнета и развернутся к спускающей нимфе. Позади послышался вздох возмущения.

Согласна, она зачастила со своими появлениями изо спины.

Влада недобро разрезала меня взглядом, как бы давая понять свое участие в академии и отношение к увидевшейся картине, затем перевела внимание на парня. Спускалась она с грацией кошки, раскачивала бедрами и самонадеянно надувала губы. Она всегда походит как на девушку без комплексов и как изысканность короны. И в то же время на молчаливую рыбу.

– Родители нас ждут во дворце. У них появились для нас новости, касающиеся свадьбы и…, ― с расстановками говорила крашенная девушка, делая вид, будто меня здесь не существует, ― состояния королевства. Надеюсь, у тебя нет никаких…кмх…планов?

И демонстративно взглянула на меня.

Демьян плотнее сжал губы, выпрямился и сложил руки за спину, выказывая тем самым полное подчинение церемониалам законного наследника. Таким он мне кажется совсем чужим.

– Это срочно? ― выгнул бровь.

– Без отлагательства.

– Хорошо, я иду.

Парень украдкой оглянулся и намек скорой встречи перед его отъездом успокоил мои переживания. Я прикусила нижнюю губу, лишь бы не выдав улыбку, которая придется некстати его будущей жене. Что же будет потом, если все зайдет далеко?

Я провожала его изучающим взглядом, пока его спина не скрылась за поворотом, и мы с принцессой остались одни.

Романова сделала шаг, скрестив руки на груди, и вздернула подбородок. Одно ее присутствие меня начинало раздражать.

– Держи свои желания при себе, соплячка, ― сквозь зубы заговорила. Я расправила плечи, оказывая стойкое принятие грубостей. ― Мне надоело видеть твое присутствие рядом с ним. Если ты не оставишь в покое его и меня, тебя ждет…

– Дай подумать… На кол посадишь? ― попробовала угадать.

– Почти в точку, ― фыркнула девица и дернула головой. ― Ненавижу продажных. Только увидят хваленное сокровище, всеми руками стараются уцепиться за него.

– Не стоит ценить по себе, Влада, ― с холодным спокойствием ответила. Принижать по социальному уровню ― проявление неуважения и своих комплексов. ― Извини, мне надо идти.

Не удосужившись продолжить наше столкновение, ибо не люблю соперничать, когда вполне естественно иное, прошла мимо нее, специально задев плечом, и поднялась по лестнице. Я слышала утробное рычание пантеры, на которое было абсолютно все равно.

В след мне долетает:

– Когда-нибудь тебя сломают, и поверь, твоя участь станет посмертной.

Вздрогнула, не имея ни капельки представления о значении ее слов, завернула вправо и мельком огляделась. Хватило секунды уловить поникшую ярость, не сулящей ничего доброго.

Коридор встретил безлюдностью. Шкафчики переливались исходящим из окон светом, а стук каблуков диктовал каждый слог хаотичных мыслей. Я погрузилась в думы. До комнаты оставалось пройти несколько шагов, ноги вели меня по своей воли, поэтому, когда я завернула в свою секцию, меня вдруг затолкали в первую попавшуюся комнату. Я, было собиралась закричать, но чья-то маленькая, нежная рука закрыла мне рот. В комнате стояла темнота, но она рассеялась, как только свет обжег стоявшего передо мной лицо человека.

(обратно)

3 глава

ДЕМЬЯН

Не знаю, что потребовалось сообщить так срочно моим предкам, но к ним я испытывал отчаянную ненависть. Разочарование так отчетливо можно было заметить на моем лице, что некстати злило будущую мою жену.

Вышагивая в стенах замка, с огромными окнами и изощренным интерьером в стиле рококо, меня подергивало. Влада шла рядом и поверьте, ее присутствие давило на меня, как пресс, ломающий хрупкие вещи. Каждой нервной клеточкой ощущал, что ее съедает ядовитая ревность и что-то неизвестное для моего понятия, в итоге, отнюдь не успокаивало, зная, какие слова рвутся из ее искривленных губ. Терпение. Мне его сейчас не хватало. Ибо очень многое мне хотелось закончить с Азалией, от которой я смог добиться ответа. Узнать ее потаенные уголки сердца.

Губы кололо. Одно воспоминание о нашей первой встречи разбудило шквал радушия в груди. Эта девушка, словно оживляет меня. Наш танец разбудил меня после долго сна. С Азалией хотелось танцевать до головокружения, в ней была магия, по которой изголодался я настоящий. Сногсшибательная, опьяняющая, невинная по сравнению с тем, кто жил во мне. Вызывала миллион спектров электростатики, которого не получал во время соединения с Романовой. Вот знаете, словно маленький ребенок, мчащийся к морю, чтобы, наконец, повеселиться с друзьями.

Изгибы тела, чистота взгляда, душистость запаха, сводящий тебя с ума. И порочность затмила мне мысли.

С этой девушкой мне хотелось уйти в отрыв в не самом лучшем контексте. Как бы это не удовлетворяло инстинкты, потому что она была столь губительно сексуальна со своим незнанием многого. Тени нашептывали другие глубины, они знали, как велик риск изменить угол воззрения. Они оказались правы. Но еще привлекательнее казалась мысль найти в ней что-то. Не знаю, будто меня толкали невидимые руки судьбы, намекали увидеть явное среди однообразных девушек.

Когда она сбежала в ту ночь, я знал, что должен был найти ее. Но не рассчитывал на такое комическое столкновение. Маленькая леди Royal. Дерзкая, упрямая и дико сексуальная. Мои планы стали совершенствоваться по мере моих возможностей, ведь проблемы королевства стали занимать так много времени. Только вот возникала и другая дилемма ― в отлучке, далеко от нее, я не переставал думать о ней. Некое вожделение, убивающее сосредоточенность. Все переговоры сводились к моим мыслям, образам и воспоминаниям наших разговоров, потому вызывали сумятицу с членами парламента и разногласия с отцом. А когда она четким ударом головой задела мой нос, после, сидя на моих коленях, обрабатывала рану, без компромиссов понял шепоты, она ― моя.

Не просто моя, у нас появилась осязаемая связь. Я смог проникнуться в нее тогда, когда почти касался пухлых губ, жаль, что пока она не знает об этом. Но как чертовски долго мне хотелось их ощутить, и как предвкушающие радовался нашему слиянию губ. Девушка был неопытна, только настолько голодной, страстной, отчего рычаги давления «не смей трогать» остались позади. Конечно, моя горячность давило на нее, но мне не было стыдно. Ладно, было слегка. Хотя это не уменьшает того, что я схожу с ума по ней и хочу закончить начатое, быть с ней и в ней.

Все равно было на свои страшные опасения, не держащиеся на крепком, коротком поводке, которые в общем и доводят меня до устрашения. Вид моей сущности: мерзкий, гнусавый, облезлый. Именно по этой причине я не пускаю в себя кого-либо, считая, проблематичным подвергнуться открытому сочувствию (которое только омрачняет мой образ жизни) или же прикосновению к слабым точкам. Границы. Я не терпел наглого вмешательства в мою жизнь, полностью отрицал любые просветы отговорок, но с ней…я нарушил принципы, на место этого словив крупный флекшбек, переворачивающий мое сознание до помутнения этой девушкой. Я понимал, да, что буду крайне сильно жалеть об этом, хотя пока что меня это не волнует. Я хочу довериться ей. Безудержно и слепо.

Еще бы решился вопрос с назойливостью Влады, моей будущей жены. Как стервятник таскается за мной и не оставляет попыток найти тишину. А еще напоминает одним присутствием ужасную реальность…

Я понимал головой степень важности укрепления государства, но еще больше я слушал свое сердце. И оно противилось этому. Если все зайдет слишком далеко, как я буду выбираться из дерьма, ― не имею понятия.

– Ты совсем спятил! ― вдруг взревела Влада, остановившись. Я сделал пару шагов и развернулся к ней. ― Тебе что мозги отбили, что ты вечно крутишься возле той юбки?

– Тебя это не должно касаться, ― равнодушно осадил пыл.

Стены старого замка давили древней магией. Уши были везде.

– Почему же? Я твоя невеста, законная представительница трона. Меня волнует будущее. Наше будущее. Или ты уверен, что временное помешательство на ней и есть стратегия по правлению? ― Она закинула голову назад, рассмеявшись, когда не услышала моего ответа, и скрестила руки на груди. ― Ты идиот, Дем. Конченный!

– Держи язык при себе, Влада! Если ты заговоришь об этом при отце…

– Он уже знает.

Зубы заскрежетали.

– Не будь наивным, думая, что твой отец никогда не узнает о приключениях сынка за пределами замка. И все же, ― шатенка подошла ко мне вплотную и положила руки на грудь, поднимая смягчившийся взгляд. ― Ты станешь королем, Дем. Твои шаги не должны быть опороченными и порывистыми. Тебе нужно сконцентрироваться на более важных вещах, перестать гнаться за этой дурой и забыть предрассудки. Знаешь, почему я не убила ее, когда следовало сделать давно?

Я приподнял подбородок, уже наперед зная ответ от принцессы. Знаю давно, когда в первый раз мы переспали. Тот взгляд мне не стереть из памяти, ведь она ждала от меня большего.

– Потому что понимаю, что ты мой.

Облизал губы и сделал шаг назад, смотря на девушку с замешательством. За столько времени она впервые говорила о своих чувствах.

– Нас уже ждут, ― это все, что получилось сказать. Развернулся и твердой походкой пошел дальше, не оглядываясь на поникшую невесту.

Советник королевской семьи встретил у входа в тронный зал. Около деревянных с золотой окаемкой дверей стояли несколько стражей. Рассчитано на укрепление дворца, так как противник бьет из ниоткуда, хотя напоминает собаку, которая не хочет на себе узреть гнева вожака, и поднимает лапы вверх. Отец пусть и представляет угрозу, но из него король вышел, как мышь трусливая.

Лорд Герман учтиво наклонил голову, положил руку на руку и с ровной стойкой представил:

– Король и королева Гордеевы ожидают вашего присутствия, Ваши Высочества.

Сюртук, белые штаны и рубашка делали из него поводыря, хотя мудрость с его возрастом была куда уважительнее, нежели папы. К такому советнику хотелось бы прислушиваться всегда, ведь прежние времена обучения политике оставляли более надежды на узы договоренности. Герман был для меня больше, чем слуга. Именно с ним я проводил времена в детстве и обучался некоторым приемам самообороны, работы с орудием и главное, коммуникации. Бабушка хоть и заставляла меня зубрить книги, всю практику я выполнял с ним.

У старика (ему пятьдесят пять лет) не было семьи, всю дань отдал Радоже: поначалу недолгое время моему деду, вследствие чего моему отцу. Но это его не печалило, потому что для него я был сыном, пускай и не кровным. Сухожилистый, высокий, румяный и до сих пор не седой. Несмотря на возраст, ему можно было дать приблизительно сорок пять-шесть лет, не теряющий мужественной привлекательности, так что он был достаточно обделен женским вниманием.

– Спасибо, Генри. С Дианой все хорошо? ― улыбнулся, наплевав на пренебрежительное расточительство Влады. По ее понятиям, мы, ферзевой класс, не должны опускаться до «ты» народа.

Он кивнул и показал на дверь, которую тут же отворили. Мы с девушкой двинулись вперед. Краем глаза заметил, как лицо вытянулось знакомой мне маской хладнокровия.

Обычно в тронном зале отец принимал комиссаров, лиц с государственной службы, доверенное лицо народа и многих других, потому вышивка великолепия должно было иметь блеск богатства. К этому уже подвела моя мать ― она любитель блеска. Все дизайны придумывала она, так как умело разбиралась в тонкостях художественно-технической деятельности на высшем уровне. Браво мне, что я не стал меркантильным.

Оказавшись напротив двух выставленных тронов для короля и королевы, в которых восседали мои родители, я оперативно спрятал руки за спину. Такая поза сулит лишь преклонение перед короной, но для меня ― устойчивое положение. Шатенка сделала реверанс, улыбнувшись моей матери великодушностью будущей невестки.

– Вы сегодня прекрасно выглядите, королева Софья. Перламутровые цвета очень гладко очерняют ваши глаза, ― с долькой гнусной любезности проворковала Влада.

Ну да, в наше время лесть ― лучший зачинщик влияния.

– Спасибо, родная моя, ― натянуто поблагодарила мать, наклонив голову.

Они обменялись улыбками и тогда я уже смог перейти к делу.

– Зачем вызывал? ― без прелюдий грубо спросил.

– Перестань дерзить, сынок. Тон должен быть менее открытым, ― со своим назиданием начал отец, Игорь Гордеев, вставая с трона.

Раз считалось, что в семье главный у нас мужчина, то бишь по велению суесловия трон должен доминировать это величие. Поэтому он на несколько сантиметров выше королевы, что очень не нравится моей маме; она всегда сидит рядом с отцом с удерживаемой тонкой злостью.

Позади шаги оповестили о принятии участия в разговоре лорда Германа.

– И разве ты не рад своим родителям? ― с ехидным подтекстом уточнил.

– Что ты, очень рад, когда меня дергают, ― усмехнулся. Затем нацепил на лицо безразличность, переходя к сути. ― Что случилось?

– Я тут услышал о твоих безрассудных приключениях за последние месяцы, ― вдруг вступил издалека отец, подходя ко мне все ближе. Спустился с помоста и бросил оценивающий взор на Владу. Краем глаза я уловил, как она переступила с ноги на ногу. ― Ты знаешь, чем может такое сулить?

Гордеев-старший прищурился. Ему нравится меня испытывать за счет своих открытых недовольств и мнений на ситуации, особенно когда в дело входит долгое испепеляющее внимание. Мол, таким образом, собеседник теряет самообладание в своих речах.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, ― прикинувшись дурачком, изрекаю. Романова фыркает.

– О, тогда напомню. Я слышал о новенькой ученице в вашей академии. Многие ее хвалят, хотя находятся и те, кто презирают ее положение. И птичка мне напела, что ты находишься в контакте с ней. В самом тесном.

Стиснул челюсть, а руки сжались позади спины в кулаки. В последнюю очередь он должен был узнать о ней. И не нужно быть дураком, чтобы догадаться, кто именно ввел во все подробности моей личной жизни. Я считаю это отвратительным, когда тобою руководят из самых авторитетных звеньев.

Перевел взгляд на тихую маму. Она беспристрастно поглядывала на вид за окном, подперев рукой подбородок. Сколько помню себя, она безустанно преклоняется перед отцом, подтверждает все его идеи с антигуманностью и выполняет роль «бесхребетной жены». Как цитирует отец, женщина всегда создана для своего одного места ― хозяйство, ибо женщины для правления тупы по природе. Но это не так. Жаль, что мама не хочет перевернуть круговорот стереотипов, ведь велик риск попасть под руку своего законного мужа.

– Мне не нравится, что ты ставишь нас в мерзкое положение, Демьян. У тебя скоро свадьба, а ты готов СМИ подать свежий завтрак. Твоя глупость будет…

– Отец, ― прервал на полуслове, приподнимая голову. ― Тебя в первую очередь должно волновать передача трона, а не личной жизни сына, с которой он и сам в состоянии справиться.

– Я заметил, ― дернул челюстью, оголив ряд акульих зубов в опасном предупреждении. ― Ты ведь у нас уже такой взрослый и многое знаешь. Хотя ни черта не можешь понять, малолетний придурок, что ты можешь все испортить. Мы с самого вашего рождения хотели укрепить государство, превратить разделенные точки нашего мира в союз, пусть и без Звезды, ради могущества. А теперь выясняется, что можно легко опростоволоситься из-за гулянок моего родного сына! Которого специально готовил к этому слиянию!

Действительно. Сын нужен ради политических дел, с которым не стоит считаться чувствами и мнениями, которым манипулируешь с помощью волшебной палочки.

Меня это так достало.

Я и ждал того дня, когда взойду на трон и начну по своему строить новую жизнь родины. В голове много идей, но с ними никогда не согласится порочный разум отца. Он не видит очевидного ― свет и тень не параллельные. Каждая существует за счет другой, потому они переплетены между собой в виде косы, как перпендикуляры. Исходя из этого, стоит отметить важность доминирования Звезды над ними, а там за общее. Звезда ― проводник для нас. Ключ к ответу и раскрытию глубин сладкого плода; с помощью нее зародились другие существа, укрепились границы, заточились темные существа в чаще леса, и сохраняется баланс вовеки веков. Конечно, если бы много лет назад не погибла семья Персниковых, в теперешние времена было проще удерживать силы темного леса. Но долг короля ― идти за народом, но не против него.

Если бы только был другой план…

– Ты не будешь жалеть, потому что я не допущу промахов в своих целях. Ты меня знаешь, отец.

Король мельком глянул на мою спутницу и расплылся в диковатой усмешке.

– Что ж, посмотрим. Мне нравится твой темперамент, Демьян. Я тоже в молодые годы был целенаправленным и не ставил «мелкий мусор» в расчет…

Помоги, Господь. Я готов ему вот-вот врезать за эти сказанные слова, а вдобавок добавить уже от внутреннего я.

– Но я не буду распускать нежности, ― сморщился, отчего все морщины тут же углубили его возраст. Как и всегда он обходит стороной розовые сопли. ― Вообще, я вызвал вас по другой причине.

– Мне казалось, ворошить мои кишки ― это твоя причина, ― усмехнулся, скрестив руки на груди. Как только я поднял глаза, напоролся на прищур.

– В первую очередь я бы начал с вырезанием твоего мозга, потому что в нем ничего качественного нет.

Я тут же замолчал. Кашель девушки разорвал наше затянувшееся молчание, тем самым привлекая все любовное внимание моего отца:

– Что-то случилось, Ваше Величество?

Для оказываемого почтения она даже потрудилась надеть скромное платье. Хотя скромность и Влада ― понятия разные. Эта девушка идет вокруг рамок приличия.

– Армия доставила новый артефакт, который нашли возле вашей академии. Это кинжал орлеонов.

Мы с брюнеткой переглянулись. Многие годы никто не знал, где находится это чертово оружие древнего колдовства еще при царствовании Астры. «Тот, кто возьмет голыми руками клинок, будет проклят» ― этимологическое оглашение старого порядка; проще сказать, станет защитником, ― так называли тех, кто намеренно истреблял фейров и покушался на жизнь древних духов света, тени, звезды, считая, таким образом, очищение во имя блага мира. Но на смену доброму приходило зло, так как он порождал противоположности.

– Пока что находится в безопасности, охраняется самыми лучшими солдатами, только не это самое впечатляющее за сегодняшний день. ― Эффектная пауза. Куда без нее. ― Этот кинжал был вызван Звездой…

Что?!

– Ты хочешь сказать, что Звезда жива? И она рядом с нами? ― громко пробасил, что мать вздрогнула. ― Может тогда это меняет ход наших планов…

– Не спеши! ― поднял руку, останавливая мой пыл. ― Даже если она и жива, мы не можем допустить возвращения на трон. Да в Валодане давно одни кирпичи, потому Парламент расценивает это как снятие значения города с треугольника. В итоге, получается соитие вас, Ашидора, ― он посмотрел на стойкую принцессу, ― и Радожи, ― затем оценил меня, блеснув черными, как бездна глазами. Туда провалиться будет ошибкой. ― Но не принимает во внимание появления третьего лишнего, потому что вся ваша существующая сила вернется к центральной точке треугольника, и вы будете зависеть от нее. А нам этого не надо. Нам нужны либеральные полномочия!

– Но этовоспринимается как пойти против магии, ― задумчиво потянула Влада, поправив свои локоны. ― Вы же знаете, как Мировое Древо относится к не повиновению…

Мне не нравится, к чему клонит он. Нисколько.

Все былые думки рухнули камнем вниз.

– Знаю, дитя, ― осклабился хищно, ― поэтому есть один вариант. Звезда не должна засиять.

Я округлил глаза и замер от выдвинутого подтекста, выказывающий весь затхлый дух этого человека. А еще называл своим отцом; может быть, равнялся с ним и пытался ему доказать свои возможности, но сейчас…слышу то, за что отсекают головы, ибо это равно предательству своей страны.

Романова также приходит в ошеломление от заявления, но для нее такие перспективы по духу, хоть и проглядеть в непроницаемости голубых глаз попусту невозможно. А когда мы встречаемся глазами, ее хищный язычок проходится по нижней губе.

Но я не стану в нем принимать участие.

– Убивать неповинного человека хуже, чем оскорбить его появление. Он, может, даже не подозревает о своем даре.

– И что?

– И что?! ― психанул, вступая на помост, тем самым оставив ничтожное расстояние до накатывающей драки. Я желаю его убить! Придушить руками, как когда-то медленно убивал своего верного солдата, предавший меня. ― Это. Низко. Губить жизнь ради сохранения каких-то сил.

– Я просто хочу видеть на троне сильнейшего короля, ― холодно заговорил, взирая на меня свысока. Весь стан из мундира с золотым шитьем противен глазу, потому что он его не достоин. ― Тебя, Демьян, сын потомков тени.

Хмыкаю и тут же резко хватаю за грудки отца, и со стороны все охают. Расставленные надзорные дергаются, но под моим брошенным немигающим, сумасшедшим взором останавливаются.

– Мне наплевать на власть. Плевать на силы. Ради чего я готов стать выше себя на голову ― это ради дорогих мне людей! Так что, говоря от своего имени, сиречь Гордеев Демьян Игоревич, кронпринц Радожского края, всей России, никогда не стану идти против ухищрений.

Оттолкнул его от себя и попятился назад. Недоуменные взгляды старались поймать мой.

– И если я узнаю о твоих деяниях, ― мой голос сломался, зверская сторона проснулась, ― ты пожалеешь о том, что есть на белом свете.

Чертяги озорно зажглись на дне глаз отца. Ему нравилось представление и нисколько не ставило его в трудное положение, считая мои слова пустым звуком.

Развернулся на пятках и быстрым шагом направился вон из тронного зала, по пути поправляя рубашку и волосы.

– Дайте ему остыть, ― спокойно изъяснил отец.

Лава закипела внутри меня, вены вздулись от хаоса, с которым теперь я должен был справиться. Мне нужно облегчение. Мне нужно освобождение, ломящее похлещи наркотика. Мне нужна… Я не могу к ней пойти. Только конец света подтолкнет меня на полное раскрытие перед ней; она мало доверяет мне, не знает меня достаточно, навряд ли станет вообще после всего этого видеть меня.

Поэтому я должен спрятать в своей каменной душе оно.

Дыхание участилось, пальцы рук стали подрагивать от накрывающей волны темноты. Огромные двери позади меня уже стали закрываться, когда последняя капля сдержанности лопнула, и тени сгустились в коридоре, убив меня прежнего и двух солдат…

Люблю свободу.

(обратно)

4 глава

АЗАЛИЯ

Звук порхания крылышек меня успокоил.

Регина с дрожью прислушивалась к тишине за дверью, не услышав ничего значимого, убрала руку и отступила.

Грейс появилась перед моим носом.

– Ты только умеешь людей пугать, ― поворчала маленькая фея, оглянувшись на миниатюрную фигурку соседки.

– Я всего лишь ее впихнула в комнату, ― закатила глаза Рина и оглядела меня с ног до головы. ― Так что успокойся, мамонтенок.

Грейс оскалилась.

– Что… Зачем вы меня затащили в эту комнату? ― выйдя из ступора, вопросила я и оглядела комнатку. Кажется, она пустует, ибо никаких личных гигиенических средств я не заметила.

– Мне нужно тебе кое-что передать, ― с вдруг изменившимся выражением лица вымолвила темноволосая и сделала шаг ко мне. ― Как бы эта ситуация не выглядела смешно, учитывая, что мы с тобой в разногласии…

Мне не казалось, как еле-еле ей довались эти слова, сквозившие сожалением и печалью, хоть и лицо по прежнему таило в себе ледяную борьбу. Досада. Так можно описать конфликтующую безмятежность, что яро описывается в радужке ее светлых глаз, не знание, с чего вступить и как заговорить, учитывая наше месячное молчание. Я и сама боялась лишнего сделать, словно могу спугнуть бедного кролика, внутри которого течет кровь воителя.

Нам обеим так не хватало разговоров.

Но вдруг падший барьер парадоксов неспроста.

– Это же не все эти сопли из мелодрам, когда подруги вновь мирятся? ― уточнила прежде, чем она вступит в громкую речь, стараясь разрядить ситуацию.

– Терпеть не могу мелодрамы, ― наморщила маленький носик Рина, получив за это смешок от феи. Да, типичная Воронова. Любые девчачьи побрякушки она презирает, считая, вольностью продолжать мечтать о принцах на белых конях.

– Это только подтверждает, что у тебя черная душа, ― скрестив руки на груди, пролетает вокруг наших голов Грейс. Девушка делает взмах рукой, будто отгоняя назойливую муху под ухом. ― А так пока свой мир оставьте на потом. Есть более важное дело.

– Да. И пора тебе узнать всю правду, но я, как и в прошлый раз, не могу позволить себе рисковать. Есть договоренность, которая обязует королевских детей не разглашать все из не вон выходящее. А эти стены, ― она руками обвела комнату, ― слышат все.

– Тогда зачем нужно было меня ловить? ― раздраженно изрекаю и облокачиваюсь об дверь.

– Подожди. Не кипятись раньше того, что я тебе скажу, ― с мольбой просит Рина, опускает глаза и тянется рукой в карман маленькой сумочки, доставая оттуда что-то восхитительно приковывающее взгляд. Цепочка с подвеской солнца и половинкой луны. Она продолжает говорить с теплыми нотками воспоминаний: ― Этот кулон принадлежал моей маме в знак за проявленную доброту одной старушке во время дефицита еды тридцать лет тому назад. Взамен, конечно, мама узнала пророчество, где многими рисунками была описана ее прекрасная жизнь…

Соседка долго гипнотизировала глазами сверкающий серебром кулон, пока не отогнала временную пелену, и ее голос не стал менее чувствителен к проступающим слезам. Есть и обратная сторона произошедшего, но, не думаю, что Регина будет делиться уголками своих опасений и грез.

– Кикимора. Так звали ту милосердную старушку. Думаю, ты про нее слышала? ― Молча кивнула. ― Отлично. Как бы люди не сторонились этих существ, они не настолько ужасны по своей природе, просто легенды учат детей не ходить поздно вечером в лес, а то бабайка унесет, ― ухмыляется и встречается со мной глазами. ― Ибо она Макошь ― Богиня Судьбы и Магии. Она скрывается из-за честолюбий людишек, жаждущих изменить свою участь, а вместе с ней живут Доля и Недоля ― считаются дочерями Макошь. И хотя она вяжет судьбы людей на веретене и по итогу способна к ворожбе[14], именно она может ответить на все твои вопросы. На многое, о чем ты не подозреваешь. Но эта богиня не так проста, не глагольствует ради прихоти чужеземных на своей территории, и существует легенда, что для раскрытий карт ей надо что-то дать взамен, если не хочешь попасть под руку.

– Ты хочешь, чтобы я отправилась к Кикиморе?

Мне эта идея не подходит.

– Ты должна. Ради своего имени.

Она так говорит, будто на кону стоит будущее города.

– Но как мне ее найти? ― неуверенно развела руки в стороны, дивясь, как вообще могло прийти в голову девушке отправить меня одну гулять по темному лесу. Мне все еще тошно от прошлого раза, пусть и закончилось все благополучно. ― Зачем вообще мне к ней идти?

– Послушай, Азалия, время на исходе. Возьми мамин кулон, ― она поспешно и грубо вкладывает в мою ладонь цепочку, и сгибает пальцы. Я пытаюсь возразить, потому что это частичка ее любви, с которой она так легко расстается, вот только девушка громче продолжает: ― Когда будешь ей отдавать, напомни историю о том, как ей помогла рослая девчушка и купила еды. Она смилуется над тобой сразу же. Но запомни одно, ни за что не старайся контактировать с ее дочерями. Они ― опаснее Кикиморы. Они олицетворение гармонии судеб, коль не хочешь наслать на себя порок. На болото ты отправишься на коне, я обо всем позабочусь…

– И когда?

– Сейчас! ― без рассмотрения возражений отвечает.

– Что? ― голос мой дрожит.

– И задавай вопросы те, на которые ты хочешь получить ответы.

– Мне кажется, Лия не совсем готова к предстоящему походу… ― сочувственно прозвенел голос фейры, которая подлетела к моему лицу, заметив бледность. ― Может не стоит?..

– Она должна знать Грейс. Потому что уже все в курсе того проклятого кинжала, и заговоры начинают выстраиваться похуже сплетен, ― проскрежетала сквозь зубы темноволосая соседка и схватила резко меня за плечи, заставляя смотреть ей в глаза. ― Прошу тебя, Лия. Я устала от тебя скрывать все, что готовит наше королевство. Устала ото лжи и лицемерия. И, главное, твоего предназначения.

– Что ты хочешь этим сказать?

Мурашки пробегают по рукам.

– Ты все узнаешь у Макошь. Пойди к ней.

– Регина, не думаю, что это хорошая идея…

– Я верю в тебя.

Рина хватается обеими руками за мою руку, где покоится кулон, и крепче ее сжимает, посылая разряды переживания и теплого доверия.

– И прости меня за те слова. Я не хотела тебя обидеть, не хотела, чтобы ты уезжала. Такую подругу мало где можно встретить.

Она виновато поджала губы, отстраняясь от меня, как будто боится тех слов, что гложут ее, боится раскрыться перед кем-то другим, помимо своего мира. Взгляд тускнеет от обрушившейся слабости, но я не теряю времени и обнимаю ее, отчего девушка оторопело замирает.

– Ты ни в чем не виновата. Никто из нас не виноват. Мы были на эмоциях, уставшие и вымотанные случившемся. Благо, наконец, это разрешилось, потому что мне не хватает вас, девочки. Вы лучшие. ― Последнее я произношу шепотом, и тогда Рина сдается, обнимая крепко. Только тиканье часов и шума за окном разрушает магию примирения. ― Я пойду в темный лес, ― решено уверяю ее, а когда выпрямляюсь, вижу ее веселых бесят на дне зрачков. ― Пора мне понять, кто я такая на самом деле.

Воронова с игривой ухмылкой кивает.

***

Перья снега медленно скатываются и ложатся на поверхность все еще зеленой травы, засохших растений, щекочут щеки и прилипают к ресницам. Лес меня встречает угрюмым холодком, что также чувствует моя лошадь, верхушки деревьев шелушатся, дергаются и закрывают обзор сверху. Внизу, сквозь могучие голые стволы, виднеется темнота и тени, и меня подбрасывает от сомнений.

Скакать до болота не менее пятнадцати минут. А вдруг я снова встречу упыря? Или уже беса? Или дикого зверя? Боже, может мне легче повернуть назад, хотя больше напоминает трусость.

– Нет, только вперед, ― без продолжения споров с самой собой, дергаю поводья и велю лошади двигаться в густоту.

Я чуть не падаю вперед, но ловко удерживаю свою тяжесть, подстраиваясь под один ритм с белой кобылой. Кстати, зовут ее Сараби. Символично, учитывая как же строптиво и с искусным благородием она держится среди других лошадей, особенно подчеркивается ее непоколебимая стать.

День сегодня выдался самый пасмурный, в связи с этим рассвет полудня напоминает скорее вечер, нежели начало выходного. Еще с утра я уютно находилась в объятьях Демьяна, встречалась с его напором, желанием, неудовлетворяющий нас обоих, сладкой патокой, стекающий по стенкам наших дурных мозгов. Мне было до одурения блаженно, сказочно, словно отправился в далекое плавание на встречу новым приключениям. О да, нарушать устои ― как раз по мне. А теперь я терплю не сильный мороз, подрагивание тела от смены температуры, пара, исходящего из-за рта, и озябших конечностей, видите ли, у меня плохое кровообращение. Прекрасно.

Спасибо хотя бы Регине за то, что организовала кражу года тихо и от лишних глаз охранников. В последнее время они у нас чуть ли не по пятам ходят, видимо, обстановка накаляется.

Прибавляю чуть больше скорости лошади, и она переходит в легкий галоп.

Через определенное время я, наконец, оказываюсь на пороге болота, потому далее моя дорога будет складываться из пеших прогулок. Спускаюсь с высокой белой кобылы, высоко держащей голову и с упрямым нравом, подвожу к дереву, привязываю и последний раз окидываю ее взглядом.

Снимаю перчатку и тяну руку к ее ноздрям, убеждая в вере в том, что я вернусь очень быстро. Затем глажу по гладкой шерсти морды. Ее темные глаза прожженно следят за моими умелыми действиями.

– Все будет хорошо, девочка.

В ответ она мне фыркает, крутит головой.

Следующие минуты провожу в своих мыслях, передвигаясь среди мха и проваливающейся земли. Эта часть засушенная, но все равно мелькает не так далеко водная, что немного страшит двигаться дальше. Позади меня остаются провалившийся снег, очерчивающий мои следы. Птички не поют, ветер здесь не поддается колыханию, ведь тут другие законы, а деревья выглядят за неживые обрубки, выходящие из земли. Дайте мне сил.

Специальный оружейный костюм из спандекса согревает меня от холода и дает размах для лучшей координации движения. Поверх еще надета куртка на всякий случай. При мне взят на всякий случай лук, из которого полюбилось стрелять, и очень здорово выработала навык, небольшой клинок и кулон, убранный в нагрудной карман.

Хлюпанье под ногами становится по мере приближения громче, и когда, слава богу, вижу покосившуюся старую избу, готовая в любой момент грохнуться, прибавляю шагу, что, конечно, дается крайне трудно. А возле двери мне вообще приходится горько выдохнуть: сапожки погрязли в грязи.

Ладно, не это сейчас важно. Я сюда шлепала за другим и не собираюсь так просто разворачиваться. Но не успеваю поднести руку к двери, как она перед моим носом открывается со скрипом. Паника моментально просыпается.

Внутри избы никого не видно.

Оглядываюсь вокруг себя, только я здесь одна.

На свой страх и риск войду внутрь, надеюсь, Рина я выйду живой.

Маленькая изба встречает уютом и сухостью, не кажущейся на первый взгляд обветшалой с трещинами. Небольшая печка пристроена справа в углу с местом для спанья, туда накидано сено. Сквозь надтреснувшую глину проглядывали угольки, чело было закрыто заслонкой, рядом покоился ухват, а в воздухе витал запах свежих щей. Напротив печи располагалась кровать также с сеном и странной набитой подушкой. Около изножье стоял отполированный стол с двумя стульями, над ним небольшой шкафчик, а рядом с дверью по обе стороны полки с какими-то бутылочками и пузырьками.

– Эй, есть кто дома? ― не смело спрашиваю, встречая в ответ тишину. Вообще, культурнее было бы сначала спросить, а потом входить. ― Мне нужна помощь ваша, Богиня Судьбы…

Тоже ничего.

Прорычав про себя, я осмелилась сделать еще один шаг и тут же пожалела, потому что дверь за мной неожиданно закрылась. Я бросила к ней, дернула за ручку, но она не поддалась. Что такое? Еще раз дернула, безрезультатно. Что за шутки такие?

– Дитя ореола сама пришла ко мне, коли самоубийца? ― послышался скрипучий голосишко позади меня и моя грудная клетка с дрожью опала вниз. Я прекратила пытаться открыть дверь, опустила руки вдоль тела, приготовившись встретиться с хозяйкой своих покоев.

– Кикимора, ― выдохнула и медленно стала поворачиваться вокруг себя, держа голову низко.

– Я знаю, как меня величают, и несомненно все знают, к чему могут привести их глумливые подстрекания к страху. Посмотри на меня, не бойся того, чего не сможешь увидеть.

Она убедительна в своих словах, очень правосудна. Как же правильно и дипломатично подбирает слова, как настоящая жрица.

Вскинула голову и тут же напоролась на хрупкое тельце, выскользнувшее из-за печки. Молоденькое лицо, аккуратные белые волосы, уложенные в косу, что придает живости девичью лицу, румянец, дрожащий на щеках, шаловливая детская улыбка, ― нисколько не обрамляющие другие истории о ее портрете. Почему она настолько юна?

– Здравствуй, Азалия ― порождение Звезды векового сияния…

[14] Ворожба ― это гадание, привораживание или заговаривание.

(обратно)

5 глава

Сглотнула. Еще раз сглотнула, засомневавшись о своем поступке. Она знает меня. Откуда? И причем здесь Звезда?

– Что тебя привело в такую глушь? Ко мне? ― выгибает демонстративно бровь и проходит к своему столу, семеня старым вязаным платьем за собой.

– За ответами, ― изрекла на вдохе.

Я еще раз обвела глазами избу в наличие дочерей, отвечающих за распределение удачи в судьбах людей, но никого постороннего более не заметила.

– Я отправила их за клюквой. ― Почуяв мое колебание, Кикимора развернулась ко мне, как только стала присаживаться на искореженный стул. Всевышние всегда ощущают дух человека. ― Тебе нечего бояться, если, конечно, ты не за прошением пришла.

Отрицательно мотнула головой.

– Проходи, ― указав рукой на соседний стул, прохрипела Богиня и стала наливать себе какую-то микстуру. ― Не каждый день ко мне заходят гости…такого класса. Ты ― исключение, Азалия.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

Неведомая сила толкнула меня со спины, упереться было не за что, потому я позволила себя довести до стола и на гнущихся ногах уселась, чуть не повалившись со стула.

Вблизи старушка-дева была иссохшим подобием мумии и одновременно покровительницей многих сердец. Потрескавшиеся губы были так тонки, что практически не заметны, глаза пусты, только наличие зрачка определяло ее человеческую сущность. Волосы вообще походили на сено: ни блеска, ни аккуратности.

Сгибала пальцы под столом, следя за каждым взмахом ее худых рук: мешала, добавляла какие-то травы, магией вызывала из шкафчиков пузырьки.

– Для знания чего-то нужно дать что-то взамен, ― улыбнувшись тоскливо глазами, напомнила, что она вовсе не смертная и отвечает за клубки каждой души, а их шестьдесят шесть миллиардов. Так что мой вопрос был нелогическим.

Чтобы не затягивать вступление, дернула замок и достала из нагрудного кармашка цепочку, при которой взгляд существа тут же обострился, стал колючим.

– Я помню его. Мать Регины Вороновой. С чего вдруг она тебе его доверила? ― почесала подбородок, внимательно следя за тем, как медленно крутился кулон.

– Не знаю. ― Для меня это было удивительно непонятно. В долгу оставаться я не люблю, а для Регины у меня ничего стоящего нет. ― Вы расскажите мне?

– Хм.

Утробное мычание было зловещеским, и меня передернуло. Главное, отсюда уйти живой. Черт.

– Хорошо, ― и быстро выдернула из моих рук цепочку, которая тут же завуалировалась воздухом и исчезла. ― С чего ты хочешь начать? ― Я промолчала. ― Прости, милая Азалия, я не могу рассказывать без поисковых вопросов.

Ох, ладно. Даже не имею понятия, с чего именно мне следует искать разгадки. Прикрыла глаза, вспоминая все прожитые моменты, с каким именно я стала уверять себя в том, что это всего лишь бурность фантазий. И в голове тут же заработали шестеренки…

– Почему она явилась ко мне во сне?

Мне не нужно было уточнять, потому что Макошь тут же загорелась, как гирлянда в новогоднюю ночь, по щелчку пальца убрала лишние предметы, кроме чашки, а на месте них возникла пряжа, которая по мере увеличения превращалась в клубок. Это моя судьба.

– Мария Персникова ― сильная правительница прошлых времен. Надежная княгиня, целомудренная покровительница своего очага и бурная, как река в непогоду, в любой разрухе. Ее считают умершим почтением, хотя на самом деле все обстоит с точности наоборот. Она жива. И жива в твоем сознании, покуда ей легче созерцать изменившийся мир.

– Но…

– Подожди. ― Макошь прервала меня, взяла в руки клубок, от которого исходила точеное могущество, прошедшее сквозь меня. Я чувствовала ее прикосновение. Она поводила пальцем по нитям клубка, сосредоточенно хмурилась, вникая в глубину, тем временем как я вздрагивала от оголившихся секретов. ― Понимаешь ли, ты ― ее двойник. Такое явление редкое, если не считать того, что Боги специально ищут пути воскрешения мертвых. Хотя в этой ситуации нет конкретики.

– То есть я могу быть подопытным кроликом, которого с легкостью зарежут?

Мне стало плохо от таких соображений.

– Не хочешь чаю? ― вдруг оживленно спросила старуха, с задором подняв на меня глаза. ― Иван-чай полезен для нервов и иммунитета.

– Ч-что? ― рассеянно переспросила.

Почему она так ловко переводит тему?

– Попробуй. Многие говорят, я искусница в приготовлении хороших чаев. ― Кикимора или Макошь, уже устала понимать, как ее называть, пододвинула ко мне чашку, в которой расходились круги от вибрации. На поверхности темной воды появился мой четкий силуэт, в первую очередь напуганные глаза. ― Пей.

Достала из-под стола холодные руки, сняла перчатки и прислонила пальцы к горячей кружке, тут же млея от дарующего тепла. Как же прекрасно. Подтянула и отпила слегка воду, горячий чай проник в организм, посылая на каждую связующую нить усладу послевкусия. Напряжение рукой сняло. И я снова отпила.

За всеми манипуляциями с нескрываемой шуточной заботой следила Макошь.

– Не совсем. На людях Боги не ставят опыты, это за пределами изощренной репрессии, ее не принимают в мире Прави. А что касается такого явления, как двойник ― я не смогу ответить на твои вопросы.

Фалангами пальцем со щекотливым ощущением прошлась по пряже.

– Х-хорошо. ― Я вспомнила слова русалки. ― Но при чем здесь свет, тень и звезда?

– Духи света, тени и звезды существуют в этом мире ради установления порядка Нави, что запечатлен в обсидиановом круге и находится в Темном лесу. Но в последнее время прослеживается крайняя неустойчивость во всех трех мирах: Явь, Навь и Правь. Каждая из них вытягивает свою ягодку на ветке: темные существа заполоняют мир смертных; смертные все чаще попадают в царство мертвых, в итоге здесь бегают упыри, мавки, ауки и другие; небеса делят власть, что приводит к пресечению своего долга и измены. Дисбаланс сил. И Древо устало за этим следить, ослабевая с каждым новым днем.

– Я вас не совсем понимаю…

– О-о, милая принцесса, тебе давно пора принять тот факт, что ты ― наследница Звезды, потомок той самой королевы Марии, что проводит на тебе проверку в твоих снах. Ты всех их проваливаешь, но извлекаешь из них урок, дабы искать меры достижения в реальном мире. ― Ухмыляется и тут же морщинки скапливаются вокруг ее губ. ― От войны все миры могут разрушаться и, таким образом, ничего на белом свете не станет тогда существовать. Тебя возродили на свет по велению Древо, нужно было могущество, что прежде контролировала точки треугольника. И королева была тем могуществом. Ты олицетворение Марии, в тебе есть дух Звезды и в твоей крови течет родословная Персниковых. Ты ― ее дочь.

Нет… Что за бред? Такого не может быть.

Дыхание перехватывает.

Эта женщина много лет тому назад умерла, отдав свою жизнь и своего королевства взамен на свободу от террора. Я не могу быть ее дочерью, тогда мне должно быть не менее девятьсот лет, а для обычной меня ― давно десятое поколение; я не смогла бы в физическом плане дожить.

– Не прямая, но все же… Твоя мама, биологическая мама, ее бабушка и другие твои дальние предки ― жили все это время. Конечно, Виктория Родионова не захотела говорить тебе о том, что ты была найдена в раскопках старого замка в Валодане совсем крохой и одна среди холода, затем передана в приют, а оттуда попала в их семью…

Мама и папа ― не мои родители?

– ЧТО?

– Твой брат был сыном твоей мамы, отец их подобрал, когда Виктория оказалась на улице: без денег, проживания и будущего. Родители не захотели признавать свою дочь, которая залетела в шестнадцать лет, потому оставили ни с чем.

Не мои родители…

– Павел тоже был не порядочным мужчиной, нелегальный торг в юности довел его до тюрьмы, но он начал жизнь с нуля, от всего отказался и перешел в другое направление. Нашел дом с семейным предприятием, встретил достойную женщину его жизни, приняв ее сына, как своего; начали вместе строить планы и раскручивать бизнес, также надеялись на пополнение. Но Бог не был сердобольным. За каждую ошибку ты чем-то жертвуешь. Так и случилось с ними. Пока они не решили взять ребенка с детдома, где и появилась тут же на пороге ты. Беззащитная, маленькая, уставшая и мирно спящая кроха. И их мир перевернулся с ног на…

Я потеряла нить рассказа.

Мама, папа, Аарон… Все это ложь?

Я попыталась делать вздох, но у меня ничего не получилось, будто пробка перекрыла доступ. Уши закладывало, голова начинала гудеть, а перед глазами вдруг стали всплывать мимолетные обрывки того дня, когда меня нашли в развалинах. Мой крик напугал бедных горожан, один смельчак, седой дедушка, рискнул обследовать замок приведений и наткнулся на красную, трескучую девочку, которая была готова лопнуть от слез. Ведь ее оставила мать, частичка ее души, совсем одну и скрылась среди белых облаков, что кружили над ней…

Я ухватилась руками за свое горло. Нет, нет, нет. Снова это. Озноб пробил дно контроля, испуганно глядела перед собой, не видя, как Макошь подорвалась с места.

Меня бросила собственная мать одну.

Я оказалась в приюте, откуда забрала добрая и милосердная семья Родионовых, ― которые вовсе не мои родные; которые ждали своего кровного дитя, но их не приняли…

Сердце подскочило, пульс участился, и мой страх взорвался на миллион осколков. Я хотела закричать, заплакать, но я словно оказалась в звуконепроницаемом куполе.

Мои воспоминания хаотично летали в голове, старались соединить потерянную связь настоящего моего мира. Где эти картинки детства были в моей жизни? Почему никто раньше не мог показать мне этого, чтобы раз и навсегда понять, для чего гожусь? Все эти годы я отдавала себя пустоте, лишь бы наполнить чашу с лучшей жизнью: правильность, последовательность и размеренность, они свидетельствовали о том, что я на правильном пути.

На самом деле это было навязывание. Меня оборвали…

– Азалия, смотри на меня, ― требовательно говорила Богиня, склоняясь надо мной. ― Дыши всей грудью. Не старайся ловить воздух, старайся ему отдаться. Давай.

Пелена заволокла видимость выражения лица старухи, но я следовала рвущемуся сквозь шум крови ее голосу. Я сделала так, как она просила, и что-то со стуком рухнуло в груди. Вдохнула, прокряхтела и стала чаще ловить ртом кислород.

Я постепенно возвращалась в строй.

– Тебе лучше? ― Она говорила без участия обеспокоенности, как будто была вынуждена выговаривать. ― Выпей снова чай. И сделай побольше глоток.

Поступила по ее назначению.

– Как… ― голос совсем пропал, тогда мне пришлось прокашляться, и мокрота забила стенки гортани. ― Как они смотрели мне в глаза и столько лет врали? Это могло бы изменить многое…

– Когда боишься кого-то терять, идешь на самые ужасные поступки, ― печально подчеркнула Кикимора и отстранилась, вернувшись на свое место. ― Ты была им дорога, Азалия. Они уже привязались к тебе, когда стоило рассказать обо всем, что случилось с тобой в детстве.

Они должны были.

– Твоя ненастоящая мама, только она знала, кто ты есть на самом деле.

– Еще не легче, ― простонала и схватилась руками за голову. ― Как она поняла?

– Твое клеймо светилось в ночь после того, как тебя забрали.

– Но у меня нет никакого клейма. Нигде. ― Я непроизвольно коснулась шеи и потерла ее.

– Есть, ― ухмыльнулась, ― в том месте, где ты сейчас держишь руку.

Рука замерла на этих словах. Пальчиками коснулась задней части шеи, водя по коже, да ничего не могла прощупать. Она врет.

– Пока оно не хочет открывать всему свету твое происхождение. Только при первой возможности перевоплощения.

Помотала головой. Хуже историй из книжек я в жизни не слышала.

Молчание затягивалось, я глядела в дно чашки.

– Почему меня бросила мать? ― Все эти минуты меня тревожил этот вопрос. Потому что я не вижу смысла ее жизни, словно она никогда не существовала.

– Эм…

– За что?!

– За призраки прошлого, ― тяжело вздохнула она, ― ей не хотелось становиться тем, кто жил в ней: принцессой, воительницей и боготворкой. Она была романтичной, слишком спесивой в мечтах, и хотела строить свою жизнь без напоминания своего предназначения.

Хмыкнула ядовито, не удивляясь такому развороту на триста шестьдесят градусов. В нашем современном мире все грезят чем-то из сказок, спешат навстречу к тому, кто сможет сделать тебя окрыленной, на самом же деле ― последующее жалеет обо всем.

– Я такая… ― Не могла продолжить. ― …такая же, как и она?

– Нет. Ты чище сердцем, честна долгу и простодушна. Именно потому твои силы начали проявлять себя.

– Тот случай со сном, когда я видела портрет королевы…

Зажмурилась и вспомнила все краски сна.

– Я светилась.

– Верно, это подтолкнуло рассвету. А появление кинжала орлеонов укрепило позицию способностей. Но их как можно скорее нужно обуздать, потому что без уравновешенности ты можешь умереть, не справившись с ними.

Вот черт.

– Меня воскресили двойником, вернули силы ― ради чего?

– Темный лес рушится. Он был источником всех благ и катастроф, но без него не будет порядка, без него все превратиться в прах. Как и прежде я тебе сказала, оттуда вырвется вся нечисть, а главный затейник в этом хаосе сможет добраться до боли влиятельного центра нашего мира, Мировое Древо. Заполучит силу, обернет ее против жизни и случится апокалипсис ― мир погрузиться в вечную тьму.

– Кто он такой?

– Старый враг и новый друг. Я не вижу его, потому что он недосягаем, он ― марево. Для земной Богини, как я, трудно определить, ― пожала плечами Макошь. ― И да, Азалия. Возьми то, без чего не живет Звезда.

Из воздуха, как слепившаяся из глины фигурка, появляется кольцо со скрещенным сиянием звезды. Оно подлетает ко мне, и тогда я детальнее могу разглядеть мелкую работу ювелира: каждый миниатюрный камешек словно заточил в себе испещренный блеск.

– Что это такое?

– Лазур ― кольцо-усилитель и прежде всего хранилище сил. Его на сохранение отдала в день своего исчезновения Мария, надеясь, получить отклик в далеком будущем. Теперь оно по праву твое.

Беру аккуратно, боясь какого-то неизведанного эффекта, но, когда ничего не происходит, притягиваю ближе, пряча в своей ладони. Я совсем не знаю, как им пользоваться, но спрашивать старуху уже будет верхом наглости.

– Я смогла ответить на твои вопросы только часть, принцесса, ― встает с места, и я за ней. ― Все остальное ты должна услышать от своей матери, пока не поздно. Время на исходе.

Облако резко появляется и на нем отображается гамма цветов, скрепленные в расплывчатую картину, затем превращаясь в пиксели, и я ахаю, чуть не падая на заднюю точку. Там мама, рядом с ней Аарон. Он пытается ей помочь, кружит, как птица, а она чахнет на его глазах, становясь мертвенно бледной.

– Она умирает. ― Я снова ощущаю подходящую тревожность. ― Ей можно помочь? ― В ответ тишина. Чуть громче провозглашаю: ― Ты можешь ее спасти?

– В такие моменты жизни я не могу изменять текучесть, только Бог ― судья.

Я продолжаю гипнотизировать увиденное. Внутри меня разрастается с максимальной скоростью дыра, куда падают несбыточные мечты и надежда в лучшее. Мама умирает. Ей же стало лучше. Она должна была стабилизироваться. Почему все перевернулось по-другому? Что случилось?

Как столько лет она умело скрывала в своих глазах правду? Никогда я не замечала отголоски чего-то страшного, что впредь боялась услышать, а теперь…

– Давай, спеши, смертный человек.

Она не дает мне далее погрузиться в себя, хватает за запястье и тянет на выход, подгоняя сзади магией. Я иду не глядя, нахожусь в пространстве, и только в ушах стоит смертельный звон, отчего кровь готова хлынуть.

На крыльце, утонувшее в болоте, останавливаемся; Кикимора разворачивается ко мне, что коса подпрыгивает на месте, и томно заверяет:

– Боль есть лекарство, а любовь ― путеводитель. Вместе они тебя спасут. Не забывай об этом. Скоро все изменится. Скоро наступит покой, главное, будь рядом с близкими тебе людьми: оберегай, цени и не предавай. И, самое важное, постарайся не рассказывать про свой дар, твои враги уже рядом. От этого урок ― верить нельзя никому.

И после этого по хлопку ладоней я исчезаю с этого места; с того, что перевернул мой мир и обличил пламенную ложь, умерщвляя мое сердце.

Фырканье животного меня отрезвляет, выхожу из ступора. Здесь я спешилась и продолжила путь пешком. Здесь начался мой конец. Голова начинает пульсировать, вокруг голос Богини стрекочет назойливо и пытливо. Закрываю руками уши ― не помогает. Шепчу под нос мольбу, сжалиться надо мной, только меня никто не слышит. Я становлюсь сама по себе. Отрезвление переносится, как термоядерное оружие, разрушающее все мирное поселение. И тогда шар лопается.

Руки сжимаются в кулаки, вследствие чего острые концы кольца впиваются в кожу. Меня продирает волна нежной жидкости, что скапливается в жилах, венах, течет вместе с кровью. Прикрываю глаза, впитываю каждую молекулу завядшей живости, шевеление взволнованной лошади, чириканье птиц и тут же всплеск выходит мощным криком, уходя куда-то в небо. Под ногами содрогается земля, перед глазами все белеет, как белая комната с полировкой, и реальность тухнет…

(обратно)

6 глава

Меня будит шелест травы, рычание зверя и перепугавшейся лошади. Хватает секунды тут же подскочить на ноги, подготовить лук и нацелиться на приспешника, что решил отметить свой обед злачно.

Передо мной обнажается бес. Страшный пан с небольшими рогами, толстыми и острыми когтями и косматый; покровитель дикой природы. Выдыхает через ноздри, и клубок пара завивается около его лица, подчеркивая провалившиеся глазницы, через которые он как-то видит меня. Чудеса.

Вся ломота пропадает, как только защита себя выступает на первое место, а растяжимые дергания головой и руками нечисти холодит, и я готовлюсь к атаке, тем временем успевая делать медленные шаги в сторону лошади. Ее нужно отвязать, отправить отсюда подальше, чтобы нанести урон этому чудовище. Только бы не показывать ему своего замысла.

Прошлый случай научил меня смотреть страхам в глаза, воспылать рвущейся беспощадности, не беря в расчет рассудок. В битве он не союзник, он ― враг. Как бы нам не говорили, что голова впредь должна быть центром, превыше всего стоят эмоции. Ты должен предоставить свирепости сделать из тебя камень, непробиваемый. И за этот урок спасибо огромное Демьяну.

Перебираю пальцами рукоятку лука; мои шаги беззвучны и только листья и палки хрустят под ногами, нарушая вдруг обвалившуюся тишину леса. Птицы перестали пестрить мелодиями, деревья, словно великаны, замерли, боясь качнуться. Лошадь заржала еле слышимо, когда я оказалась возле нее, и темные круги обратились на нее. Он стоял в десяти шагов от нас. Всегда было интересно, о чем думают эти черти в миг своего упокоения?

А, кажется, о крови.

Бес озлобился, закричал со всей мощи и рванул на меня, как только послышался лязг металла маленького кинжала об мартингал. Ловко увернулась от удара, завалившись назад и присев, затем подтянулась и разрезала чертов узел.

– Убегай! ― крикнула ей, когда она недоверчиво глянула через плечо. Не мешкая более, встрепенулась, поднялась на дыбы и побежала прочь, и только остатки земли оставались за Сараби.

Сама же я рванула на восток, в перпендикулярном направлении, уводя беса в гущу. Меньше всего нужно ему позволить выйти в люди.

Я дышала поверхностно и часто, не смела смотреть позади себя, так как могла потерять координацию. Лес казался одним и тем же, смена пейзажа просто не происходило, даже отдаленный намек на присутствие чего-то удобного ― утопал в голодном горлотании беса.

Я перепрыгнула через обвалившееся дерево, увернулась от удара в лицо ветки и продолжала двигать руками и ногами резче, но с моей физической подготовкой было крайне неудобно. Когда впереди показалась ровная тропинка, не теряя даром времени, замахнулась назад, взяла стрелу и, на ходу развернувшись, нацелилась на исчадие ада. Ненароком слышала, с ним смерть ― это как зажариться в котле ада. Стрела пулей полетела вперед и пробила череп через глазницу, что рев тут же содрогнулся в моих клетках.

Взяла еще одну и выстрелила, которая пролетела мимо. Третья уже попала в бок. После сняла все лишнее себя, так как бежать бессмысленно, проверила наличие Лазура, подтянула пояс и чуть не застонала от несправедливости. В прошлый раз я была обезоружена, и в этот же повторяется, только зверь поменялся.

Зацепилась за кинжал, как за спасательный круг, и приготовилась. Помирать, так уж отстояв свою честь.

Бес хрюкнул, выдернул из глаза лук, потом из бока и откинул их, оглядывая меня с нераскрытыми эмоциями. Вся кожа, которая напоминала сгнившую кору дерева, скукожилась и обратилась в подобие разлагающейся кожи. Представление мерзкое, и мой завтрак готов вылезти обратно. Боже.

– Никогда не думала, что я буду драться с мифическими существами, ― выдохнула, и это стало красной тряпкой для быка.

Мы одновременно рванули и столкнулись, крутясь на месте, как в танце. Его когти задели меня за плечо, что крик мог услышать за километр отсюда, разорвал ремень, подцепил сквозь ткань левое бедро, оставив рану кровоточить, слава богу, не в изобильном количестве. Я старалась использовать все хитрые приемы; заходить из-под тыла, переходить за спину, успевать вовремя проскочить между ног, делать удар, а потом резко выбивать ногой, но он был ловчее, отбивая все. Даже самые уязвимые точки казались смешными попытками истратить свою энергию.

Левый бок заболел от частых движений. А немного позже клоаки импульсов пробежали по нервным окончаниям, как по оголенному проводу, смачно ударяя током. Необузданная ярость зарешетила, и меня пробрало приливом новых сил. Астральных сил.

И они тут же убыли.

– Черт бы тебя подрал! ― рыкнула тяжело и кинжалом прорезала ему грудь. Он не дернулся, зато его ухват за шею тут же ощетинил меня.

Ударила по рукам несколько раз, затем нацелилась ногами, но эта худая шпала была непробиваема. Их сложно убивать, иногда невозможно. В точности, как и Кощея.

Оружие упало на землю, руками ухватилась за его огромные лапы, царапая и расцепляя, но тщетно. Приподнял над землей, что носки кое-как касались земли, усилил хватку, когтями вонзаясь в нежную кожу. Уверена, там останутся кровоподтеки и синяки. Воздух все меньше и меньше доходил до легких, глотать было больно, а затхлый запах от чудища душил осознанием, как будет пуста моя смерть.

Потянуло же меня подраться снова с ними, при этом могла легко отсюда выбраться живой.

Я должна была оказаться сейчас с мамой, поддержать ее и, наконец, разобрать бардак в нашем скелетном шкафу. Но этого не случится.

Он подтянул ближе к себе, затем откинул к первому дереву, об который с наждачной вдобавок с режущей болью ударилась. Голову прострелило, так как заехало не хило. Только не успев скатиться по нему, зверь снова оказался рядом и зашипел от удовольствия.

– Поганый ч-черт, ― с трудом выговариваю и ядовито смеюсь.

Хватка на моей шее усилилась, и я вцепилась в его на ощупь отвратительные руки, пытаясь освободиться. Секунда за секундой текла, последнее издыхание хватало лишь на то, чтобы вспомнить о словах Макошь, картинку с братом и мамой, ощутить волнительную застенчивость и нежность от вкуса губ принца, забаву с девочками, благодарность моей лучшей подруге.

Никто бы не догадался, что я так легко позволила допустить смерть, хотя многие твердили, насколько я крепка, вынослива, пусть жизнь вертит мною как хочет.

Боль есть лекарство, а любовь ― путеводитель.

Два понятия олицетворяют изменчивость человека. Ты не имеешь представления, как все закрутиться, как только вместо правильной организованности, где не допускается боль, мир изменится до раскрытия невиданных способностей. Я не говорю о волшебстве, борьбе, знаниях; в первую очередь о темпераменте, внутренних качествах.

Они поведут тебя до твоих забытых мечтах. А там, как пойдет.

И вот сейчас перед моими глазами нет былой Азалии, с ней покончено навсегда. Я вхожу в другую вселенную, готовая противостоять заслонкам противоречий.

Воздуха не остается в легких, моргаю вяло, еще раз, еще раз, но пелена застилает видимость. Я практически…осталось чуть-чуть.

Низкое рычание раздается прямо над ухом. Меня тут же грубо отпускают, и я падаю гуськом на холодную землю, откашливаясь и жадно хватая ртом. Горло саднит, как будто туда запустили десяток иголок, кряхчу и снова кашляю. Выплевываю сгусток слюны, которая будто перемешалась с металлическим вкусом крови, хотя это видимость организма.

Со стороны доносятся звуки драки, завывание чье-то и рычание беса. Но они стихают также быстро, как и начались, потому тут же вскидываю голову. Волосы падают мне на глаза, сдуваю одну прядку, не получается, тогда сквозь туманность улавливаю огромную серую точку.

Желудок скручивает в узел.

Святая преисподняя.

Моргаю пару раз и представший передо мной волк вовсе не иллюзия, а самый реальный, страшный и до ужаса высокий, что на его фоне я букашка. Тут целых три метра в высоту! Его тело вздымается в такт вздохов, шерсть пушистая, лапы мощные, даже не успеешь вякнуть, как тебя растерзают на куски, хвост болтается навзничь…

Уши по команде начинают крутиться, услышав мои попытки приподняться. Голова зверя лениво поворачиваться, и меня подбрасывает, встретившись с мудро нахмуренным взглядом цвета янтаря с переливом темных паутинок. Мажет скрупулезной вялостью. Ноздри волка раздуваются от шумных вздохов, голова заходит в сторону, присматриваясь ко мне с тайным интересом, пока мышцы под слоем шерсти шевелятся от его движений.

Глаза невольно падают на рядом лежащий кинжал, что не ускользает от зверя, притом он останавливается на холодном расстоянии, словно ничего не должно произойти. Тем временем я не знаю, стоит ли защищаться (раз он спас меня) или попытаться бежать (этот зверь не представляет надежность). Да куда только?

И на мои думанья волк отвечает моментально, опускаясь передо мной и потянув мордой ко мне. Я напрягаюсь, отползаю, нервно кашлянув, потому он замирает. Видит, как я дрожу от страха,прижимаясь к стволу дерева в попытках так защититься, мой взгляд метается.

Меня больше всего теряет то, с каким знакомым озорством и вдумчивостью смотрит, прожигает взглядом, потом неожиданно светиться, заставляя закрыть рукой глаза. Кто он такой?

Когда все стихает, я убираю руку и судорожно смеюсь. Не может быть.

– Ты…

– Прости за столь долгое ожидание, крошка, ― воркует Денис, отряхивая свои целые вещи. Мне казалось, они должны разрываться при превращении, демонстрируя выход Аполлона. ― Бедняге не повезло, жаль, что никто этого не заснял.

Воин придирчиво оглядывается позади себя, щелкает языком, вслед за этим подбирает мой кинжал и убирает в свои ножны. Также собирает все оставшиеся вещи.

– Что? ― выйдя из ступора, грубо переспрашиваю.

– Оу, давай я тебе помогу, ― опомнившись, он подбегает ко мне, хватает рукой за талию и подтягивает плотно к себе. ― Как ты?

– Ты спрашиваешь меня о том, как я себя чувствую после того, как меня не задушил бес, а волк, то бишь ты, меня не сожрал, как я думала?! ― надрывно вопрошаю. ― Прекрасно.

Взглядом цепляюсь за обломки, того, что осталось от беса и внутри все трепещет от восторга и огорчения. Это могла бы сделать я…

Отцепляюсь от парня, одетый в такую же форму, как и я, только специфичная его телосложению, и вот уже терплю крах, потому что резкая боль в голову, жжение в ноге не удерживают меня на ногах. Вовремя проныра меня перехватывает и укоризненно качает головой.

– Куда же ты полезла на это?

– Тебя забыла спросить, ― огрызаюсь, не зная, как лучше относится к нему: презирать или считать приятелем, выжидая объяснений.

– Слава богу, я оказался по близости и не допустил твоей смерти, а то, не сноси моей головы, Демьян бы убил каждого, ― лукаво подметил он, наклонился, взял под коленками, затем поднял и прижал к своей забронированной груди.

Я подпрыгнула на его руках. После зашевелилась, дабы самой пойти, потому что чья-то помощь мне в тягость, да и не хотелось быть в лапах ужаса.

– Эй, сиди ровно, ― рявкнул на меня Денис, прижимая к себе плотнее. На таком расстоянии я чувствовала жар его тела, шепот его смиренного дыхания. ― Ты ранена, глупая. Может быть сотрясение головы, а расхаживать самой чревато потери сознания, а там тебя съедят.

– Я сама смогу пойти! ― с расстановками высказала. ― Ты мне не мамочка, собачка.

– За такие оскорбления легко можно лишиться руки, ― сквозь зубы предупредил парень, и челюсть его напряглась. Высказывание было убедительно угрожающее для главнокомандующего армией.

Пальцы молодого человека впились в мою кожу, и тут же острота пронзила плечо. Как же…больно!

Денис выругался.

– Почему ты вечно такая дерганная? Еще и лезешь на рожон.

– Почему ты вечно не замолкаешь? ― парировала я, зашипев при новой боли, ушедшая в ногу. Голова гудела, в ней было тихо, до страха тихо.

Фомин хмыкнул.

– Если я пред тобою открылся в новой красе, это не значит, на мне ставить крест. Я не причиню тебе зла.

– Ты настолько уверен? ― без запинки дерзнула, глядя снизу на темные глаза, которые совсем недавно светились. ― Кто ты вообще такой?

Парень поморщился.

И он пошел в обратное направление, немного скосив, неся на руках и почему-то не глядя на меня. Его интересовало все, что окружало нас, но нисколько мой заданный вопрос и перепуганный, враждебный, разодранный вид. Между тем я смирилась с положением и довольствовалась временным транспортом, потому что сошедший экстаз ударил слабостью во всем теле.

– Денис, ― с нажимом позвала его.

– Если ты не заметила, ― устало вздохнув, ― я ― волколак.

– Кто?

– Волколак. Неужели не читала в своих книжках про таких? ― топорно изумился. Я ничего не ответила, и он продолжил: ― Проще сказать, оборотень.

– А поподробней? Не думаю, что после такого открытия ты все еще мне нравишься…

– То есть, я тебе нравился? ― проворковал оборотень.

– Не бери на свой счет, ― без тени улыбки ответила и отвернулась. ― Мы можем поторопиться?

При воспоминании о маме, внутри возобновился пожар, продолжая уничтожать мой маленький городок. Я должна успеть. Легче пойти своими ногами, нежели надеется на парня, хотя с моими ранениями, которые уже покрылись багровыми корками, оставляют желать лучшего.

– Зачем выперлась в эту глушь? ― Взглядом приковал к себе, пробурчав себе под нос. ― Нам осталось идти еще десять-пятнадцать минут, а там ты сразу же отправляешься в академию!

– Мне надо в больницу! ― запротестовала со злобой и сразу же стряхнула с себя вспыльчивость, мягче вставляя: ― Пожалуйста.

– Зачем? ― вздернул бровь.

– Моя мама… ― Но вставший ком в горле не дал договорить.

Денис и без слов все понял, кивнув, и чуть прибавил ходу. Боже, он шел так, будто никакой лишний груз не останавливает его. Это меня усмирило и распалило любопытство, когда отголоски тревоги испарились. Почему-то мне казалось, что рядом с ним я в полной безопасности. Хотя образ того зверя…пугало до дрожи в пальцах.

Ворона на ветке вдруг дернулась, вспорхнула, глядя на нас, и улетела прочь. Регина уже в курсе.

– Кто-нибудь знает о…тебе? ― было трудно найти подходящее слово, чтобы описать масштаб угрозы.

– Нет.

– Как так?

– Когда люди все еще страшатся таких, как мы, а монархи продолжают по сей день истреблять наш вид, собирая коллекцию, то проходится инкогнито жить.

– Ты поэтому выбрал службу?

– Отчасти да, ― кротко ответил. За невозмутимостью скрывался другой парень, таящий в себе беззащитность.

– Расскажи мне про волколаков, ― прошу его я, скрепляя руки на натренированной шее. Теперь, касаясь его, казалось, будто я обнимаю лохматого зверя.

– Ты уже не злишься, принцесса? ― подтрунил он, перепрыгнув муравейник. А юноша прыткий.

– Я не то, чтобы злилась… Просто это было неожиданно и до жути безумно, учитывая, что мы вместе учимся, ― прямо начала. ― Прости, что грубо тебе отвечала. И спасибо, что спас. ― Я говорила от чистого сердца. ― Только дам совет, захочешь впечатлить девушку, не стоит выруливать в своей волчьей шкуре из кустов. ― Приближаюсь губами к его уху и договариваю тише. ― Они описаются от страха.

Искристый знакомый смех разломал сгущающийся воздух.

– Учту, крошка.

Поморщила нос. До чего же он может быть надоедливым оленем.

Через несколько минут молчания воин заговорил:

– Давно люди поклонялись тотемным животным ― знаки защиты, благополучия, плодородия. Волк же символизировал безопасность и в то же время разрушение. Чуть позже стал анимизмом, люди стали верить в природу нового вида нечисти. Мои предки были беспощадными, дикими и до смерти голодными, убивая все на своем пути, превращения считались проклятием, пока нас не усмирил круг семи ведьмаков. Именно они и создали обсидиановый круг, спрятанный среди этих деревьев, ― покрутил головой, давая понять, что за любым стволом можно увидеть нечто.

– Значит, вас приручили?

– Ты меня доконаешь, ― зашипел зверь. ― Убить тебя ― сам умру от рук лучшего друга.

– Я просто спросила, ― приложила руку на сердце. ― Честно.

Прищурившись, он пригляделся к моему лицу, выискивал ответы на свои вопросы и на наличие бесхребетности, но вдруг натянулся, как струна, как только наши глаза встретились, и устремил взгляд вперед.

Мы практически подходили к границе.

– Семь ведьмаков сделали из нас клан, который разрастался по мере проявления новых сюрпризов ― способности. На сегодняшний день существуют два клана ― воздух и земля.

– Учитывая, что в прошлый раз я тебя обставила, то ты из клана воздуха?

– Это было нечестно, на заметочку.

Закатила глаза. Мальчишки никогда не могут признать свое поражение.

– Да, я оттуда родом, но для всех я просто сирейский мальчуган, который нехило подпортил жизнь некоторым торговцам.

Его пальцы погладили мои ноги, и сумбурные мурашки прокатились по спине.

– Хм.

– Что «хм»?

– Из королевства Регины, ― бросила якобы незначительно, приглядевшись к нему.

Парень нахмурился, желваки на его лице задергались, а глаза бегали.

– Не надо строить догадки, ― нервно предостерег, тем самым поставив точку в разговоре. Еще одна запечатанная книга. Такими темпами можно создать целую энциклопедию.

Я не стала задавать еще вопросы, ибо Денис явно был не в духе, мрачнее до каких-то потаенных вожделений. Не хотелось шевелить улей ос, но мне хотелось хоть когда-то узнать, что между ними есть. По крайне мере резкость в его словах меня убедила в одном, ― они связаны между собой. Интересно, чем?

Чем больше я копалась в догадках, тем душевно наносила урон себе. Мы так и с Демьяном толком не договорили, Регина поставила меня в трудное положение, приведшее к тому, что я ― не обычный человек. Во мне обитает куча самоцветов звезды, и потому, уже не имею понятия, кому лучше всего довериться. Даже наедине с поджарым бойцом, неравный никому, толком и себе, не могу спокойно рассказать, будто за всем этим будет крыться другой поворот. Будто я буду в ловушке.

Но я сейчас там.

Постарайся никому не говорить, твои враги уже рядом.

Не закрадываясь дурными предчувствиями, помотала головой и заметила, что мы вышли из леса прямо на скошенное поле, покрытое перьями снега. Попросила юношу опустить меня, и он не стал с укором возражать, отойдя на почтительное расстояние. В нем все еще виделась гремучая смесь отстраненности и ненависти, что пленилась в каждом грубом действии.

Пошарила по карманам в поисках важной вещицы, удовлетворенно выдохнула. На месте.

– Спасибо тебе за помощь, ― искренно заговорила, разворачиваясь к нему. Взгляд Дениса выжигал во мне дыру. ― Если бы ты не появился…

– Все бы кончилось катафалками, ― договорил серьезно он, встав рядом со мной, чтобы разглядеть даль. Там открывался вид на суматошный небольшой городок. ― Азалия, ― с деловым тщедушием сложил руки на груди, ― в следующий раз захочешь пойти в лес, возьми с собой кого-нибудь. Ты плохо ориентируешься в самообороне, маршрутах и не ведаешь, кого можешь встретить. Может еще хуже этого.

При последнем предложении его передернуло. Он говорил о случаях, которые совсем недавно мелькали среди разговоров учеников.

– И попрошу тебя, ― с мольбой призвал, ― не рассказывай никому обо мне. Мои дела не должны касаться других. Пока что. Когда настанет время, я приду совсем другим.

– Хорошо. Спасибо за доверие, ― ласково улыбнулась, лишь бы разрядить обстановку, и коснулась его плеча. В ответ он наградил изучающим взором.

Вдруг телефон ожил и завибрировал в заднем кармане. Денис отвернулся, как бы собираясь продохнуть и собраться, при этом выглядел как стена Китая.

Я поспешно зашуршала, потянулась за смартфоном, вынудила из кармана костюма, и дыхание моментально перехватило. Звонил Аарон.

Не ограничиваясь, ответила:

– Аарон, ― хрипло проговорила в трубку.

– Азалия, я…пытался сделать лучше… Правда пытался, но так получилось. Я не знаю, что происходит и как она… Понимаешь… ― сбивчиво и явно не концентрируясь на смысле слов лепетал брат. Голос у него был не живым, обрекшийся на мучения, и, кажется, в нем стояли слезы.

– Подожди-подожди. Не волнуйся. Отдышись и скажи понятно. Что с мамой?

Я уже сама перестала чувствовать негу спокойствия. А последующее сказанное моим братом окончательно перевернули былые сказочные сомнения. Она не врала.

– Мама… Она в реанимации.

Кровь отлила от лица, промелькнувший свет в глазах секундой отразился и исчез, вырывая вместе с этим сердце. Руки тряслись, когда тревожный голос брата все отдалялся от уха, объясняя полную картину случившегося. Я слышала все, но не была способна слушать.

Глазами натолкнулась на напряженную фигуру Фомина, приготовившийся к самому худшему…

Продолжение следует…

Контактная информация:

Группа во ВКонтакте ― vk.com/anmilanz

Творческий инстаграм ― @anmilanz

Найти другие работы можно на Wattpad & Litnet!

Изображения все принадлежат мне и созданы специально мною с помощью ресурсов, бесплатно доступных в сети Интернет.

(обратно) (обратно)

Оглавление

1 часть

  1 глава

  2 глава

  3 глава

  4 глава

  5 глава

  6 глава

  7 глава

  8 глава

  9 глава

  10 глава

  11 глава

  12 глава

  13 глава

  14 глава

  15 глава

  16 глава

  17 глава

  18 глава

  19 глава

  20 глава

  21 глава

  22 глава

  23 глава

  24 глава

  25 глава

  26 глава

  27 глава

  28 глава

  29 глава

2 часть

  1 глава

  2 глава

  3 глава

  4 глава

  5 глава

  6 глава